«Женька, или Безумный круиз»

Женька, или Безумный круиз (fb2) - Женька, или Безумный круиз [Litres] 2242K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Ильич Купрашевич

Владимир Купрашевич

Женька, или безумный круиз

Часть первая

КРУИЗ

Утром, когда Женька пришла к окончательному и бесповоротному заключению, что в жизни определенно нет и не может быть никакого счастья, пропиликал телефон. Не открывая глаз, она нехотя взяла трубку, ожидая воплей загулявшей мамаши, которая снова потеряла ключи и не может попасть домой. Услышав голос подруги, она приподняла веки, а, когда до нее дошел смысл слов Ксении, подпрыгнула на постели. Любимая подруга предлагала что-то невероятное – отправиться вместо нее в круиз по Балтике. В этот подарок даже не верилось – слишком уж к месту и ко времени был бы для Женьки такой вояж. Наверное, Всевышний, все-таки, есть, и он вспомнил о ней! В последние дни она как раз подумывала о том, чтобы исчезнуть, если не из жизни совсем, то хотя бы на пару недель рвануть из Питера, отдохнуть от бесконечных проблем, которые создавала себе сама же. Способность находить приключения, которые выходили ей боком, преследовала Женьку с детства. Изменить здесь она ничего не могла – чтобы прислушиваться к доводам разума, следовало родиться заново. И, конечно же, у другой матери.

Самая большая ее проблема был Абрамыч. На горизонте он появился по ее же инициативе. Когда-то помог ей устроиться в институт (который и нужен то ей что рыбе зонтик) и с тех пор остался на ней как клещ, выдрать которого без риска для здоровья, а может, и жизни, невозможно. Наглый и липучий он доставал ее, когда ему заблагорассудится, был полнейшим эгоистом, почти никогда не выполнял своих обещаний, врал и изменял ей

по-черному. Наверное, все эти качества, в свое время и

помогли ему стать депутатом.

Первое время она воспринимала его как непременное условие рыночных отношений, но сейчас пора бы оставить ее в покое, поскольку услуга давно оплачена. Абрамыч же этого не признавал, и продолжал выставлять счета. Мало того, что обращался с ней как с наложницей, но не стеснялся таскать ее и на свои мероприятия – от унылых приемов до подвальных тусовок. Обращался с ней бесцеремонно, а в минуту душевного подъема мог оставить у приятеля или нужного человека. Моральный кодекс не был для Жени головной болью, но когда тебя используют в качестве туалетной бумаги…

Такие «наезды» всегда заканчивались скандалами и очередным категорическим решением прекратить порочную связь. Прежде всего, она не собиралась быть подстилкой и, потом, свою информацию о предстоящем мероприятии этот наглец преподносил не как предложение, а как производственное задание, что бесило больше всего.

Однако когда она заявляла о том что пора прекратить их отношения он вдруг находил какие-то аргументы… И хотя она точно знала, что он снова врет, интонация его голоса и выражение физиономии, с которой исчезала даже тень наглости, начинали вызывать у нее сомнения.

Был он невысокого роста, коренастый с короткими кривоватыми ногами, волосатыми грудью и конечностями. Где-то в желтой прессе она читала, что мужики такой конституции самые одержимые в сексе. Особой одержимости она в нем не обнаружила, может быть потому, что все, от чего можно было ждать удовольствия, происходило между делом. А, возможно, здесь сказывалась и особые симпатии Жени. В отличие от своей подружки Ксении, которая, наверное, со школьной скамьи взяла ориентир на взрослых дядек, Жене больше нравились молоденькие мальчики – херувимчики, молочные поросятки. Пусть они неумелы и строптивы, но их гладкая бархатистая кожа, свеженькие губки, только-только устоявшийся голос… К тому же ощущения опытной умелой женщины (двадцать четыре года все же!) направляющей сосунков в нужное русло здорово подогревают. Абрамыч же был не тем объектом – сам прошел все огни, воды и медные трубы, потому никакой инициативы ни в чем не терпел и подавлял в ней любые попытки самостоятельных решений… Само собой, такой терроризм приходился ей уж вовсе поперек. Невозможно ни с кем завязать серьезных отношений. Какой парень станет терпеть, когда его подруга в самый неподходящий момент начнет общаться по телефону или, того смешнее, выскочит из постели и побежит посреди ночи по вызову.

Правда, в последнее время наезд немного ослаб, что ее даже озадачило, но долго мучиться догадками Жене не пришлось. Возвращаясь с Ксюхой из Петергофа, где они прогуливались, она застукала своего деспота на борту «Метеора» с молоденькой дурой. Это переполнило ее чашу терпения. Скорее со зла, нежели из стратегических соображений Женя стянула из его дипломата документ, показавшийся ей наиболее значительным. Какой-то договор на продажу недвижимости.

Когда разыскивая бумагу «любимого» стали сводить конвульсии от истерики, она убедилась, что интуиция ее не подвела – бумага стоящая. Женя еще «промурыжила» деспота пару дней, пока созревал для делового разговора, и, только потом призналась в хищении, и заявила, что вернет компромат, если он перестанет обращаться с ней как с обувной щеткой, даст ей, наконец, свободу. Тем более что, как она уже знает, у него есть, кому ублажать его. И, наверное, искуснее, чем она, хоть и молоденькая. И талия и… все остальное у нее на месте. Наверное, не в пример ей, утонченная, из порядочной семьи. Молода, правда, уж очень. Попахивает педофилией. Да ему-то не привыкать класть кое-что на любой кодекс. Наверное, и к власти-то рвался, чтобы порезвиться. Да оно и правильно. Нынче мало кто стесняется оторвать от жизни кусок поаппетитнее. Жаль, у нее самой таких талантов нету. Да и что с нее взять? Непутевая мать, да однокомнатная клетуха в спальном районе. Ни связей в обществе, ни финансовой базы, да и какие между ними могут быть серьезные отношения, когда он фактически торговал ею. Как не торговал, подлец?! Это что означает, когда тебя оставляют, будто бы с перепоя, на квартире у чинуши?! Хорошо тот оказался импотентом …

Абрамыч внезапно согласился на ее ультиматум и пообещал больше не тревожить, разве что если возникнет такое желание у самой Евгении. Только бумагу ту нельзя никому показывать, еще лучше, отдать… не безвозмездно…

Женя, не ожидавшая такого поворота, вспылила – можно подумать, что у нее может возникнуть какое-то желание к нему, после всего-то! Б-дун несчастный! А бумагу она попридержит. Может не ссать в штаны, никто ее не увидит.

Когда Абрамыч скрылся за горизонтом, Женя, придя в себя, вдруг обнаружила, что лучше почему-то не стало – в обозримом пространстве, не оказалось никого, кто мог бы ее понять, помочь затушевать негатив. Ксюхе, единственной подруге не до нее, сама никак не может разобраться со своими мужиками. Парень, которого не устраивали бы ее связи с боссами, существовал только в теории. Его еще предстояло найти. Может быть, это и не станет большой проблемой, но приложить усилия придется. Хоть мордашка у нее и соблазнительная, в остальном ей далеко до той же Ксении. Казалось бы, рано начатое «тесное» общение с мужской братией должно было способствовать развитию форм, но, то, что Женя наблюдала в трюмо, казалось ей недоразвитостью – грудь могла быть повыше, талия потоньше, ягодицы повыразительнее, ноги, правда, как будто в порядке… В целом отражение не отталкивающее, но не мешало бы ему

быть и попривлекательнее. Уж не девочка! Может после

родов дело поправится? А вдруг станет хуже?

Станет этаким оковалком как кадровичка с Ксюшки-

ной работы – не понять, где у нее перед, где зад…

Да и внешность, скорее, ни причем. Ущербной она себя в этом плане не чувствует. Просто связь с депутатом подмочила ей репутацию. По крайней мере, в институте о ней, наверняка, идет слава как о дешевке. И черт с ними! Она постарается не разочаровать публику… А парень, который поверит в нее, не ошибется. Женя знает себе цену, на что способна и повернуть судьбу в нужном направлении для нее не проблема. Уже которую неделю она занимается интенсивным самовоспитанием. И уже есть прогресс! Благо в институте есть, у кого поучиться. Та же Клара сокурсница. Слушать это чудо можно бесконечно. Никаких тебе жаргонных словечек, фразы как из литературы советского периода. Гладкие понятные. …Если пореже общаться с собственной мамашей, а уши развернуть в другую сторону, дело с речью наладится. Со временем, конечно. Как только наладится личная жизнь. А то она порой выставляет такие подножки, что только ненормативная лексика и помогает… Ну, а если окажется таким же дураком, как и все прочие, на кой хрен он ей нужен?! Произойдет естественный отбор, хотя проницательных нынче… Ау!… А не встретятся, и Бог с ними! Перекантуется и без проницательных. Одна. Плавать в автономном режиме для нее дело привычное. Ей даже в сексе партнер не больно то нужен. А пока следует отдохнуть, отойти от всего.

О том, что шхуна военно-морского училища снаряжается в плаванье по Балтике, Женя слышала от той же Ксении, но не особо в это верила. Слишком уж готовящийся поход отдавал авантюрой, собирался то под вывеской учебного, но кроме команды выпускников в плавание отправлялись и их подруги. Не все, разумеется, и негласно. Ксюшка, конечно, попадала в обоз однозначно – жена свежеиспеченного лейтенанта. У Жени тогда даже потемнело в глазах от зависти. Да и как этой зависти не возникнуть, когда саму достают проблемы, а везение выпадает подруге.

Потому предложение Ксении заменить ее в Таллинн-

ском порту и продолжить за нее круиз по Балтике на борту шхуны для Жени было равнозначно манне небесной. О таком подарке и мечтать то страшно. А тут в реальности. И цена то, какая?! Построить глазки капитану? Так это же естественное состояние женщины! Она должна без устали совершенствовать свои способности валить мужиков с ног. Женя видела этого капитана лишь однажды и нельзя сказать, чтобы он вызвал у нее какой-то интерес. Мало того, что поношенный так еще с какой-то иронией во взгляде, словно перед ним окончательная и бесповоротная дура … Правда, экстремал – не отнимешь! Это же надо додуматься на судне военно-морского флота, с бабами на борту в круиз по Балтике! Да ради участия в такой авантюре она вступит в сделку хоть с чертом. В пределах разумного. Если развитие событий будут зависеть от нее, то никаких проблем не возникнет. Уж перед морским то волком устоит…Во первых на секс у нее объявлен мораторий да и такие взрослые дядьки не ее репертуар. Абрамыч не в счет – производственная необходимость.

Куда большую опасность для нее представляет Андрей, муж Ксюши, который плывет на этом корабле. Когда-то она свела их, но после того вечера не раз ловила себя на том, что у самой где-то что-то скребет, когда видит их вместе. Ксюха, правда, счастья своего не сознает и продолжает преследовать свое замшелое чудо – архивариуса из НИИ, куда она же ее и устроила уборщицей. Какие у них отношения Женька толком не поняла. Похоже, Ксюха возомнила себя кошкой, которая не может примириться с тем, что добыча не дается в ее коготки. Другого объяснения выходкам подруги Женя найти не может.

Андрей, если и не знает всего, то не может не чувствовать, что жена душой где-то в ином месте. Переживает или нет – понять трудно. Скрытный парень. Она даже не уверена, что и женился то он по любви. Человек долга. Правда, сказать, чтобы он был абсолютно равнодушен к Ксюхе нельзя. Но в этом нет никакой ее заслуги. При такой внешности, как у этой сучки вызвать любовь мужчины, хоть на полчаса, невелика премудрость. Даже она, Женя, когда видит подругу в нижнем белье, чувствует какое-то смутное беспокойство. Уж не лесбиянка ли она сама, где-нибудь в тайниках души и тела? Однажды, когда они лежали с Ксюхой в постели, не удержалась, и пощекотала ее пальчиками. Хорошо та вернула ее на место, а то уже и крыша поехала… Только этой радости к Жениным проблемам и не хватало.

Может и ее собственная страсть к молоденьким мальчикам замешана на какой-то патологии?… Как известно женщина удовольствие от секса начинает испытывать годам к тридцати, а Женя свой первый опыт до сих пор считает самым ярким. Херувимчик Костик был еще моложе ее, и Жене тогда пришлось взять инициативу на себя. К тому времени она уже испытала умопомрачительные заплывы в одиночку, а с голубоглазым сосунком это ей вообще показалось сказкой. Правда, потом у нее возникли подозрения, что этот застенчивый херувимчик был далеко не начинающим.

А может быть дело не в патологии, а просто возникает какой-то психологический фактор, потому и тянет на молочных? Ксюша вот, она красива, без изъянов, все при ней, потому и может позволить себе любить, кого душа пожелает. Хотя, по здравому размышлению, наверное, каждому свое.

Еще накануне отплытия шхуны Ксения пожаловалась, что у нее проблемы с вестибулярным аппаратом на качку и что возможно дотянет только до Таллинна, но, когда они плавали в Петергоф, к фонтанам, Ксюха даже глазом не моргнула. Хоть бы раз посмотреть толком на то сокровище, ради которого можно отказаться от такого круиза, да еще под боком у своего красавчика! Свеженький морской офицер… Или у Ксюхи с головой хреново?! Даже если сбрендила на своем архивариусе, так почему было не отказаться от плавания сразу, в Питере. Рыбка еще та! Женя тогда в шутку, предложила себя взамен, но ответа не услышала, а, может быть, сама уже ничего не воспринимала, потому что именно в ту минуту и обнаружила своего благодетеля-депутата тискавшего у мостика молоденькую дурочку и уже со стороны увидела, как сама глупо выглядит в объятиях этого лоснящегося от удовольствия хомяка. Самодовольного и наглого…

И вот сейчас этот звонок… Несмотря не некоторое недопонимание, усложненный вариант Женя приняла безоговорочно. Депутат к тому времени плотно сидел у нее на крючке и заставить его сгонять в Таллинн, чтобы обменять облевавшуюся подругу на свеженькую Женьку (а «несчастную» привезти в Питер, к любовнику), не должно было составить труда – на карту был поставлен криминальный документ, который он получит только по выполнении задания.

Ксюша предупредила, что часа через три– четыре после того как шхуна отшвартуется на мобильник Абрамыча поступит сигнал, а к тому времени они должны быть уже в таллиннскому порту. До отъезда ей, конечно, необходимо подкорректировать свою внешность под фотографию в паспорте у Ксюши, тем более что это не так сложно. Подогнать прическу, подкрасить волосы намазать губы пожирнее да подправить косметикой разрез глаз. Вся задача!

Бориска на ее вызов явился незамедлительно (явно околачивался где-то поблизости) при ознакомлении с планом действий не рыпался, выслушал молча и в заключение остался ночевать (мать как всегда на «гастролях»). Женя особенно не сопротивлялась – все-таки надежнее, когда тот рядом, но старалась не впасть в сентиментальное настроение. Если в иные минуты что-то и подступало к горлу, она тотчас же внушала себе, что это всего лишь жалость, та, что испытываешь к ненужному предмету, который предстоит выбросить.

После шампанского Абрамыч раскололся насчет своей подружки – она его помощница, но отношения у них

серьезнее, чем предусмотрены служебным кодексом (значит, трахаются прямо в офисе!). Она ни в чем не превосходит Женю, даже наоборот, где-то проигрывает, но у нее с ней общие дела…С супругой у него давно уже разлад, но он вынужден выдавать ей определенные суммы на содержание, потому сегодня у него напряженка с деньгами. Да особенно много их у него никогда и не было… Женя вспылила – мог бы оставить свои намеки, она никогда и не трясла его. Вообще, такому взрослому дядьке пора бы понять, что Женя женщина порядочная и ему просто крупно повезло. Другая давно бы вытрясла его как грушу!

В ответ Абрамыч стал бормотать, что она всегда недопонимала его, на самом деле дня не проходит, чтобы он не вспоминал, не думал о ней… Женя долго скептически слушала запоздалые откровения, но, наверное, так уж устроена женщина, что не может без лапши на ушах и, незаметно для себя расслабилась. В общем-то, мужик не самый худший вариант и подставок с его стороны (теперь то уж можно признать), было не так много. Разве что тот чинуша-импотент. А может этот придурок и в самом деле в тот вечер перебрал…

Когда же лис принялся необычайно корректно с демонстративным удовольствием раздевать ее, и она уже уверовала, что уж на этот то раз все будет как-то по особенному, он вдруг вспомнил, что забыл дать распоряжения своим помощникам. Завтра у него по расписанию приемный день. Абрамыч схватился за свой долбанный мобильник, Женя психанула, и отвернулась к стене. Как потом депутат ни раскаивался – к себе она его больше не подпустила. «Была без радости любовь, разлука будет без печали!», решительно подвела черту Евгения и зажмурила глаза.

Утром Абрамыч проснулся хмурый и с явной головной болью – ночью с расстройства высадил две бутылки шампанского (не привыкли мы, чтобы нам отказывали!). Наблюдая за ним, Женя стала опасаться каких-либо сюрпризов, (даже пожалела, что не сдала позиций во время) но депутат, вопреки ее опасениям в план совместных действий никаких изменений не внес. Убедившись, что проект остается в силе она связалась по телефону со знакомыми механиками, разводящими мост лейтенанта Шмидта и те в подробностях изложили, когда и как отшвартовалась шхуна.

Перед отъездом Женя еще с полчаса провела перед зеркалом пытаясь подкорректировать физиономию под фотку Ксюши. Результатом осталась довольна. Может ей устроиться гримером в какой-нибудь театр да подцепить там какую-нибудь звезду. Только не голубую!

Борис гнал машину как на авто родео. Молча и зло. Машины по всем сторонам мельтешили, словно в муравейнике. Временами становилось страшно. Женя, вцепившись в ручку для пассажира, косилась на его недружелюбное лицо, и, вопреки ситуации на нее вдруг стали наплывать воспоминания о редких, но все-таки приятных минутах общения с этим подарком судьбы. Она даже чуть было не предложила ему свернуть куда-нибудь в пролесок (времени бы хватило), но вскоре дорожная ситуация разрядилась, они заняли отдельную полосу, она перевела дух и тогда до нее дошло, что ее инициатива лишь усложнила бы момент отчуждения. Женя даже обозлилась на себя. До чего же нелепо устроен человек! Даже в своих лучших устремлениях норовит сунуть палку в свое же колесо.

В Таллинн приехали рано, по расчетам звонок должен был поступить около полудня, а границу пересекли еще в десять утра. Отсвечивать в порту несколько часов не имело смысла (да и утомительно), по этой причине Женя предложила Абрамычу покататься по городу. Борис без комментариев приступил к выполнению задания. Женя, не выдержав, попросила его хоть немного расслабиться. Нельзя же расставаться друг с другом с зубовным скрежетом. Неужели она была такой уж бабой-ягой?… Борис никак не прокомментировал ее попытку смягчить отношения, а у нее боль-

ше не нашлось, что сказать своему, уже определенно быв-

шему, любовнику. Скорее эксплуататору.

Таллинн интересен был Жене и раньше, но надвигающиеся события застилали ее воображение предстоящими картинками, от которых не могли отвлечь ни Ратуша, ни Длинный Герман, ни Толстая Маргарита. Она осматривала шедевры Прибалтики, не выходя из машины, потом вдруг решила побывать в Морском музее. «Бывший» подвез ее безропотно, но от сопровождения попытался увильнуть. Поскольку мобильник торчал из его кармана и никому не доверялся (мало ли какие звонки), прошение было отклонено.

Звонок с корабля застал Женю при осмотре каравеллы «Санта-Мария» которая по ее представлению была похожа на шхуну, на палубу которой ей предстояло шагнуть … По предсмертному голосу подруги она поняла, что все складывается по сценарию – подруга при смерти, шхуна на подходе к Таллинну и через пару часов войдет в порт.

К причалу захотелось рвануть сразу, но она еще с

полчаса бродила из зала в зал. Потом, не выдержала и обернулась, чтобы дать команду Абрамычу, но, неожиданно, обнаружила, что в зале одна. Выскочила на улицу.

Борис сидел в машине за рулем, запрокинув голову, и спал. Женя помянула себя недобрым словом. Хорошо мужик не заснул, когда колеса «Ауди» накручивали километры. Наверное, и правда – мужиков следует иногда беречь. Хотя бы из соображений безопасности.

Хлопнув дверцей, она разбудила «любимого» и назвала последний пункт назначения – порт. Теперь Абрамыч ехал осторожно, так, словно его тянули за какое-то чувствительное место или решил, что привалили слишком рано, а торчать под свежим ветром Балтийского ему не светило. Хотя при чем тут ветер? Может быть, у него своя аллергия на балтийское побережье. Может быть какая-то Юнона, в свое время, помахала ему с кормы надушенным платочком? Ну и кобель!… Да теперь все равно.

Как Абрамыч ни тянул резину, через полчаса они

вползли на территорию порта. Долгие минуты сидели молча. За время вынужденного простоя Женя сжевала предусмотрительно прихваченный бутерброд, а Борис высадил пару бутылок пива, хотя в ближайшее время ему предстояло заруливать в обратном направлении. Наконец шхуна появилась на горизонте. Сначала какой-то неопознанной точкой, потом проявились и контуры судна.

Женя взглянула на часы. Понятно, что пунктуальности в прибытии парусника можно ждать, только будучи наивным …

У причала собралось немало машин и праздношатающихся, наверное, из тех, которые с детства знают наперечет все суда мира, (как дети железнодорожного полустанка способны с первого взгляда определить модель тепловоза, просвистевшего мимо перрона) но шхуна, к разочарованию любопытных, стала на якорь, не дойдя до причала.

Некоторое время спустя, как были брошены якоря, от борта отделились две белые шлюпки. В которой из них Ксюха определить было сложно, и Женя, осталась стоять у автомобиля. Тем более что после косметической коррекции подруга могла ее и не узнать в толпе.

Однако Женя сама с трудом узнала в женщине, крадущейся на полусогнутых вдоль пирса, под руку с Андреем, Ксению. Ввалившиеся щеки, серое лицо… Она

даже струхнула. Это же по ее рецепту подруга принимала таблетки вызывающие тошноту – она отыскала их в медицинском справочнике. Какой уж ей теперь любовник! В ответ на испуганный взгляд Жени Ксения, как могла, улыбнулась и обняла подругу.

– Ну, ты как?! – отстранилась Евгения.

– Прекрасно! – прошепелявила та.

– В смысле, что осталась жива?!– сострила Женя.

– Ну да! – выдохнула ей Ксения в ухо.

– Я вижу, тебе не сильно– то пришлось прикидываться. Перегнула? – заподозрила Женя.

Ксюша успокоила ее тем, что было и хуже.

Однако подруга подругой, а как капитан? Берет он ее или не берет? Его фигуру в белом кителе она присмотрела еще, когда шлюпки отшвартовались от борта шхуны. Но даже сейчас, когда он приблизился к ним, прочесть на его лице принятое решение невозможно он лишь скользнул, бессмысленным взглядом по ее напрягшейся фигуре и, тут же унесся куда-то. Идиот, что ли! Ну, если не улыбнулся, то хоть на секунду задержал бы на ее лице свои лупалки. Разве не понятно, что она подруга Ксении?! Что она именно та, которая должна занять ее место. Или ему безразлично кто это будет?! Если не Ксюха то все равно кто? Оттащив полуживую подругу за машину, Евгения приступила к допросу.

– Ну?!

– Как видишь, все в порядке…

– Да ничего я не вижу. Берет он меня или нет?! Ты посмотри на него…

– Берет, берет. А у меня то не будет проблем с твоим?

– Да тот, – Женя кивнула в сторону «Ауди», – проведет, где хочешь. Проходимец, одним словом. А где я устроюсь?

– В каюте Андрея.

Женя на мгновение онемела.

– Ну, может быть не на одной койке. Василий все решит,– добавила Ксения.

– Василий, это кто такой?

– Ну, капитан же…

Женя уставилась на подругу. Полуживая, а уже называет капитана по имени. Это за одни то сутки!

– Да уж ладно. Эстафету перехватим.– сузила глаза Женька.

Ксюша чуть слышно хмыкнула, но не раскололась.

– Так ты ткни хозяина в меня носом. Куда он сорвался?

– Так вы и есть та самая подсадная уточка? И зовут

вас…?– неожиданно услышала Женя за своей спиной

мужской иронический голос.

– Ксения, конечно же, – обернулась Женя. – Не узнаете?

– С трудом, но узнаю…А со своим супругом вы уже знакомы?

Женя только сейчас обнаружила, что Андрея нет рядом.

– Я его отправил на судно, – пояснил капитан.

– У нас с ним сложные отношения.

– Насколько сложные?

– Больше платонические.

Наглость его едва не сбила Женю с избранного жан-

ра, она беспомощно взглянула в сторону подруги, которая продолжала рассматривать документы

– Ну да, ну да… – пробормотал капитан уже неизвестно о чем.

– У вас просто сказочный корабль, – попыталась подлить елей Евгения.

Процедура подхалимства была противна Женькиной натуре, и она даже поморщилась.

Капитан ничего не ответил и отошел к каким-то мужикам в форме.

– Послушай, ну и тип! Это же бревно. Как ты с ним?

– Да никак. В общем-то, нормальный мужик. Возьми вот, – Ксения сунула подруге пакет со своими бумагами. – Здесь все… А потрудилась ты не зря, прямо я в зеркале…

– Да уж ладно! – вынимая из сумки свой пакет отозвалась Женька. – Далековатенько мне…Здесь компромат на Абрамыча. Отдашь, когда приедете в Питер… Ну и бревно!

– Ты о ком?

– Да капитан твой…

– Что-то ты разволновалась, подруга!

Язвительный тон только что умиравшей подруги еще больше взвинтил Женю.

– Да мне этот потрепанный до… сама знаешь, какого места. Но, я же теперь заложница и если что-то ему попа-

дет не в нюх. Ты же прогибалась…

– Да не слишком, – не призналась Ксюша.

– Да ладно…, – протянула Женька, уже не надеясь спровоцировать подругу на откровенность.

Когда они подошли к Ауди откуда-то вновь нарисовался капитан, помог Ксении забраться в машину, подал сумку… Интересно, мужа отправил на судно… Женя отвернулась к морю, чтобы не видеть всего этого безобразия. И Ксюха еще чего-то там темнит! Ясно, как божий день, что слабость у нее в коленях не только от морской качки… Да и черт с ними. Чего она то переживает?! Даже странно. В конце концов, она же мечтала, чтобы ее не кантовали. Главное, на парусник ее берут, а там пусть этот мужлан принимает какие угодно позы и изображает из себя черт знает что! Тоже, пуп!

Толпа на берегу поредела, и шлюпки с курсантами стали хорошо видны. Она попыталась отыскать взглядом Андрея, но морячки толпой копошились у уключины и отличить одного от другого, было нереально.

Прикосновение к плечу отвлекло ее. Василий Васильевич молча кивнул в сторону моря. Лицо непроницаемое. Определенно не рад замене. Конечно, Ксюха помоложе и поэффектнее. Плевать! Можно подумать, что Женя неслась сюда на второй космической ради него …

Она оглянулась в сторону автомобиля Абрамыча. Машина уже тронулась с места. Сквозь тонированные стекла лиц было не разглядеть и она, на всякий случай, махнула рукой. На прощание. Обоим. Автомобиль моргнул фарами и резко прибавил ход.

Женя направилась к берегу, принципиально не видя маячащего перед ней капитана. Видала она его… Андрей у шлюпок встретил ее таким взглядом, словно упал с мачты.

– Ну что? Не узнаешь жену?– фыркнула Женя.

Тот пожал плечами и отвернулся. Только что продрал глаза, что ли? Или не в курсах? Хоть бы улыбнулся… Хотя ему то определенно не до смехуечков. Надо думать, парень в трансе и донимать его вопросами не время. Да здесь и без него есть, кому глазки построить. Ребятки на веслах розовощекие, крепкие…особенно тот, с голубыми глазами и девчоночьими ресницами. Он, пожалуй, помоложе Жени и вряд ли искушен в любовных делах. В паре с ним высокий парень производит впечатление более зрелого, наверное, уже знает цены на отдельно взятые предметы. Глаза смотрят с прищуром, но интереса, а тем более желания не выражают. Дефицит чувственности. Или еще чего-то. В следующей паре два здоровяка – один с короткой бычьей шеей и широкой, распирающей тельняшку грудью, другой, пониже, совершенно беловолосый с пухлыми, словно вареники губами. Эти «шлепанцы» делают его особенно заметным и вызывают какое-то эротическое возбуждение.

Целый выводок младенцев. Правда, эти скромняшки иногда преподносят сюрпризы, от которых долго лечишься. Лучше поостеречься. Да и о чем это она?! Не следует забывать, что собралась в этот круиз как раз, чтобы отдохнуть от амурных дел. Впереди бескрайнее море и белоснежный парусный корабль… И все! Интересно, станет ли «бывший» по пути в Питер приставать к Ксюхе? Нет, ей определенно нужен отдых. Какое теперь ей дело до Абрамыча?! Полный крышняк…

Женю пропустили на сходни первой. Кто-то поддержал ее под локоть, когда она перешагивала через борт шлюпки. Оглянулась. Капитан. Жест и выражение лица на этот раз более живое, но определенно продиктовано этикетом. Как же – преподаватель! Видимо решил показать своим школярам образец приличного поведения. Женя усмехнулась но не отстранилась и усевшись на скамью принялась рассматривать остальных пассажиров шлюпки. Среди засранцев ближе к корме Женя неожиданно усмотрела и девицу – искусственно-белокурую, с округлым лицом и большими глазами. Когда на нее смотрели, она старалась округлить их еще больше, и тогда напоминала страдающую базедовой болезнью.

Капитан (глаза бы не видели!) хотя тоже был довольно

подтянутым, не хуже курсантов, но чем-то выделялся…. И не столько белой формой сколько, слишком деловым видом. Такой больше понравился бы ее мамаше, (она называла таких солидными) да и возрастом соответствует ей больше. Вот та уж точно была бы без ума от такого экземпляра! А Жене из этой категории хватило и депутата. Правда солидность в том как-то не держалась, это, единственное, пожалуй, и привлекало в нем Женю. Когда-то. Теперь это отрезанный ломоть. Скатертью ему дорога. А солидных она, вообще, терпеть не может.

Андрей тоже пытается изображать из себя делового. Как будто в эту минуту не его жена мчится на иномарке к своему любовнику. Вряд ли это не может не озадачить парня. Может быть защитная реакция? Демонстративная независимость. Или ему на самом деле плевать, чем там занимается Ксюха? Или она чего-то не понимает и здесь… Может и правда есть идиоты, для которых служебный долг превыше всего? Как-то в это трудно поверить.

Женя едва не вздохнула от беспомощности, но приближающийся борт шхуны отвлек ее. Вблизи корабль уже не создавал впечатления большого и надежного. Может и Ксюшка сиганула отсюда со страху, а не за каким-то там любовником. Ну, уж она – то сможет взять себя в руки. Да и не одна же… Женя оглянулась на Андрея. Рядом с капитаном он смотрится как младший брат. Но с самой-то что происходит? Конечно, это не какая-то громада многопалубного лайнера, одна масса которого вызывает ощущение незыблемости. Может быть, она не трусит – просто беспокоят предчувствия сюрпризов. Должен же когда-нибудь случиться такой, который перевернет, наконец, ее, увязающую в болоте безнадежности, жизнь. Она сама решилась на переворот, хочет его и добьется. Нечего ждать милостей от судьбы. Конечно, добиваться своего она не станет крайними мерами. Капитан, последний, с которым она согласится на сделку. И то условную. Может быть на кофе с рюмочкой коньяка… Или на бутылочку рома на рассохшейся бочке при свете щепы, как в фильмах про пиратов. Но никакого интима! С этого дня подобные радости будут с ней происходить только по ее желанию, по собственной инициативе, и, прежде всего, после глубокого аналитического мышления. Почему это Ксения, ее подруга, может постоять за себя, а ее обстоятельства нет-нет, да и валят на спину. Все, ребятки, отныне выбирать будет она! Никаких поползновений, особенно по колену и выше… Мораторий! По сути, он уже начался, со вчерашнего вечера, когда Женя отшила депутата и пообещала самой себе, что не позволит больше всяким там случайностям крутить ею как щепкой. Если бы можно было, она поставила бы на присутственное место пломбу. А дурацкие мысли…, это так, остаточные явления. А может и в самом деле все эти бредни со страху?

На корабле она самостоятельно подалась на поиски каюты, где, с высочайшего соизволения капитана ей предстояло поселиться. Сказал он ей об этом настолько невразумительно, что вначале Женя решила, что он разговаривает с самим собой. С пожилыми это бывает. Но пришлось переспросить. Он подтвердил, что уступает ей свою каюту. Поскольку после этого заявления возникла вопросительная пауза, он напрягся и промямлил, что сам переселится к своему помощнику, Андрею. Женя чуть было не брякнула, что, в общем-то, он ей не слишком опасен, но вовремя притормозила. Прежде чем исчезнуть капитан успел сообщить ей, что звать его Василием Васильевичем (не просто Василием!). Конечно, где уж нам уж…

В коридоре было достаточно светло, чтобы найти названный номер. Из приоткрытой двери каюты задом выпячивал матросик с раскрасневшимся лицом, с ведром в одной руке и шваброй в другой. Взглянув бегло на Женю, он вновь посмотрел в ее лицо, уже внимательнее.

– Вы, к кому?

– Я к себе, – хмыкнула Женя, рассматривая мальчишку.

– Это каюта капитана, – предупредил неуверенным

тоном растерявшийся от неожиданности матросик.

– Значит, капитаном теперь буду я. Вместо вашего недотепы. Тебя как зовут?

– Курсант Кораблев. Виктор. А с чего это он недотепа? Нормальный капитан.

– Кораблев? Потомственный моряк, что ли?

– Да не, фамилия такая. С Урала я.

– Чего же подался в моряки?

– Достали, что с такой фамилий надо бороздить океан и что должен стать адмиралом.

– А сам то что, согласен?

Парень неопределенно пожал плечами.

– Качки не боишься?

– Да нет, привык.

Женя кивнула, просунула голову в каюту.

– Что сейчас собираешься делать? – спросила она Кораблева.

– Да вроде ничего. Задание выполнил.

– А другое выполнишь?

Виктор, открыв рот, панически уставился на нее.

– Да не то, – хихикнула Женя. – Хочу, чтобы ты проводил меня с экскурсией по вашей посудине. Все-таки честь для меня. Не всякому выпадает прогуляться с будущим адмиралом по пароходу.

– Какой же это пароход? – возмутился Кораблев.

– Ну, как там,… шхуна, или как…

– Ты почему здесь?– внезапно раздался позади них командирский рык.

– Закончил уборку, разрешите идти, – вытянулся курсант.

– Ну, закончил и дуй, – ответило позади.

Кораблев вмиг исчез вместе с ведром и шваброй.

Женя оглянулась на капитана.

– Наверное, обиделся, – пожалела она мальчика, пере-

шагивая порог. – Я хотела взять его в провожатые. Кто-то

же должен меня сориентировать!

Она еще раз осмотрела каюту. Комнатка ей понравилась. Кроме одного. Кровати. И даже не своей одноярусной конструкцией, а светлым призывным покрывалом с узором по краю… Не на этой ли уютной постельке получила осложнение Ксения? Молоденькая обалденная девочка и… этот мужлан? До чего же наглый тип! Еще и часа нет, как познакомились, а он уже надоел ей хуже горькой редьки!

– Давайте, сразу разделим полномочия. Будущими адмиралами здесь распоряжаюсь я. Так что, если нужно будет подать какого-то мальчика в провожатые, придется обращаться ко мне, – услышала она за спиной голос капитана.

Женя онемела. Кто мог ее так подставить? Ксюха?! С кем еще делилась она своими симпатиями? …

– Вот уж никак не ожидала, что вы …такой…грубиян.

Василий не глядя на нее пояснил:

– Это просто порядок. С кораблем вам, конечно, надо познакомиться, но со своим братом.

– Каким братом? – недопоняла Евгения.

– Андреем, конечно. Фамилия то у вас одна…

– Но, мы с ним как будто бы муж и жена…По паспорту.

– Хотите переселиться в его каюту?

– Еще чего?! – взъерошилась Женя.– Уж тогда сразу в кубрик.

– Ну, вот и решили, – поставил точку в дискуссии Василий и шагнул к двери.

– Можно, я заменю покрывало? У вас, наверное, есть простое, стандартное …

Капитан недоуменно уставился на нее.

– Меняйте. Вообще-то его Ксения оставила для вас.

– Ну да… эстафета…, – взъерошилась Женя

Капитан усмехнулся, и Евгения вдруг выступила, что ей, в общем-то, все равно, в качестве кого ее здесь примут, можно и за сестру, хотя почему не сказать всем правду, что ему просто на борт доставили на смену той, у которой подкачало здоровье. Не выдержала качки под… Еще не закончив фразу, Женя похолодела. Что с ней происходит?! Теперь то ее точно вышвырнут на берег… Благо еще не отплыли.Она съежилась под колючим взглядом капитана, но тот ничего не сказал, повернулся и вышел. Может быть, все-таки не расслышал? Полный разброд в башке. И что несет ее поганый язык?! Женя с ненавистью уставилась на красочное покрывало, все из-за него! Не каюта – будуар!

Женя, остановилась у овального зеркала вытаращила глаза на свое безумное лицо в и подумала, что ей не в круизы следовало отправляться а прямиком к психиатру. Если еще не поздно. Однако отойдя в сторону решила – полоумная так полоумная – еще не такие встречаются и принялась разбирать свои вещи. Если ей суждено остаться, то с этой минуты здесь хозяйка она! До конечного причала. Если им не станет этот.

Снаружи что-то загремело, с позвоном, и Женя догадалась, что списание на берег откладывается – корабль снимается с якорей. Шхуна дрогнула и стала перемещаться. Хорошо бы подняться на палубу, но после дурацкого выступления она не знала, как показаться на глаза капитану, да и можно ли вообще появляться на палубе? Женя понаблюдала немного в иллюминатор за берегом, но шхуна развернулась так, что земля сместилась за корпус, и видно стало одно бескрайное море. Она вспомнила, что ей обещали экскурсию в сопровождении Андрея, и уже решила, что мероприятие отменено, как в дверь стукнули, но никто не вошел. Она, на всякий случай, пригласила неведомого гостя, – безрезультатно. Может быть, ее кто-то не расслышал из-за шума на палубе? Женя выглянула в коридор. В самом деле, Андрей.

– Заходи.

Он отрицательно мотнул головой и кивнул в сторону.

– Пойдем, сестричка.

Женя насмешливо посмотрела на нее.

– Ну, что ж братец, коль есть желание.

– Я получил приказ.

– А-а, по долгу. Я думала по– родственному. Но ты же у нас человек долга…

– Да, – отрезал Андрей.

– Ну, коль тебе выпала такая тяжкая участь…Я, в принципе, могла бы и сама.

– Это инструктаж, а не вечерний моцион. Ты должна знать как вести себя в той или иной ситуации, где можно находиться…

– И с кем,– дополнила Женя. – А ситуации это, какие? Некоторые мне нравятся. Представь, если мы с тобой станем тонуть в одной каюте…

Андрей покосился на нее.

– У тебя что, плохо с головой? Разве в море о таких вещах говорят?

– А я бы согласилась. Представь, какой в последнее мгновение у нас мог бы быть секс…

– Ты ненормальная, – определил Андрей.

– Да я бы и без экстрима…, на этой фразе Женя вспом-

нила об объявленном ею же моратории и не закончила предложение. К счастью Андрей пропустил ее бормотание мимо ушей и Женя, вздохнув, поплелась за ним следом. Конечно, не мешало бы наставить Василию с Ксюхой по паре хороших рогов. В отместку. Развратники…

Берег уже скрылся в дымке, и вокруг простиралась лишь водная гладь. Зацепиться взглядом было не за что. Во время экскурсии по кораблю Андрей не проронил ни слова сверх тех, которыми определялись правила безопасности. Женя же все время ахала и охала. Больше для прикола, не слишком вникая в смысл услышанного.

В крошечном ресторане она изъявила желание посидеть за столиком. Андрей помялся, но уступил. Сели у кадки с пальмой. Потрогала листья, настоящие. Попыталась шевельнуть кадку. Привинчена. Потом заказала девочке в переднике, напоминающем школьный, два кофе. Андрей пить кофе отказался и Женя, пригрозила пожаловаться капитану, что экскурсовод не удовлетворяет ее желаний. Усилия ее, как будто, стали приносить плоды – Андрей, чуть заметно улыбнулся.

– Мы здесь с тобой еще побываем, братик, – не столько спросила, сколько поставила его в известность Женя, – мне нравится этот кабачок. Можно подумать, что мы в Питерском ресторанчике. Верно?

– Я в ресторанах не бываю, – признался Андрей.

– Какой-то ты у нас образцово-показательный. Может быть, ты до сих пор еще девственник?…

Брякнув глупость, она сама удивилась такому предположению. А почему бы и нет? Каких чудес не бывает! Может потому Ксюха и прилепилась к первому попавшемуся мужичонке. Неужто и в самом деле? Вот бы убедиться!

Андрей на ее треп не отреагировал никак.

Кто-то на аппаратуре повернул регулятор громкости, и усилившаяся музыка отвлекла Женьку от захватывающего открытия. Она оглянулась.

У акустики околачивались две пары. Одна девица, крашенная под блондинку в шортах, другая, худощавая шатенка в спортивном трико. Мужички поволокли их танцевать, между делом мотнув головами в сторону Андрея. Тот бегло ответил, поднимаясь и, как Женя ни упиралась, вытащил ее на палубу. Целью их экскурсии ознакомление с кораблем, а не развлекательная программа.

Солнце светило уже у самого горизонта. Небо было чистым, волны по-прежнему мелкие. Привлекательная

картина бескрайнего моря сдержала Женю, собравшую-

ся было отчитать Андрея за насилие.

Экскурсовод не обращая внимания на ее гримасы, принялся обстоятельно разъяснять предназначение едва ли не каждой детали на корабле, однако в памяти Жени мало что осталось, зато заболела шея. Получив инструктаж, она помахала Андрею и отправилась в каюту, рассчитывая что, может быть там, застанет капитана. Зачем, она не понимала сама. Может быть, извиниться за свое дурацкое выступление, как-нибудь оправдаться, (ну такой уж язык, помело!). В конце концов, должна же она понять его отношение к себе…

В каюте командира, конечно же, не было, и Женя отправилась слоняться по кораблю уже самостоятельно. Любоваться морским пейзажем надоело быстро. Скорее от безделья, чем от голода, снова забрела в ресторан. Публики там уже поднабралось. Устроилась она за тем же столиком, где только что сидела с Андреем, окинула взглядом уже виденные лица и, прислушиваясь к разговорам, быстро выяснила, кто есть кто. За ближайшим столиком высокий парень, (он сидел на веслах в первой паре) оказался Гариком, похоже единственный курсант среди присутствующих офицериков. Судя по нашивкам на последнем курсе. Рядом с ним худощавая черноволосая девица. Как выяснилось – Ирина. Женя, живо определила, что они давно знакомы и общаются, скорее всего, по полной программе. Видимо девочка удовлетворяет его под завязку (женщины такого телосложения обычно темпераменты), потому во взгляде Гарика интерес к женщинам не прочитывается. Интересно, а где они занимаются сексом? Не в своем же общежитии, хотя оно и поделено там перегородочками. Хотя, почему бы и нет?! В таком коллективизме есть свой шарм…

Женя тряхнула головой. Что дался ей этот секс? Обычно такое необъяснимое беспокойство преследует ее в минуты опасности. Сейчас как будто нет никакой провокации. Да и посудина эта столько десятилетий, если не веков держится на поверхности и не тонет. Может быть, когда и была в сражении, но сейчас-то им боевое крещение как будто бы, не грозит. Разве что ей самой. Только с кем? Андрея, похоже, ей не поднять. Лег на дно, как лодка. А больше ей никто особенно и не интересен. Не с капитаном же! Да к ней, слава богу, никто и не пристает. Ни мужики, ни бабы. Разве что соседка по столику изредка поглядывает, видно почесать язык не с кем…

Ирина поглядывала на Женю, не отрываясь от своего Гарика, который как то неискренне прищуривался, когда та льнула к нему. Похоже, уже поднадоели друг другу.

Ирина время от времени отпивала шампанское, а Гарик довольствовался кока-колой. Курсантам, как поняла Женя сюда будто бы, даже вход заказан. А этот торчит здесь откровенно. Выпускники, даже перебрасывались с ним репликами.

Допив свой коктейль и выйдя из ресторана, Женя прошлась мимо мостика, где бродило еще несколько таких же бездельников. Самого командира нигде не было видно. В трюме сидит, что ли? Интересно, что ему наплела про нее Ксюха? Конечно, представила сексуальной маньячкой. Хотя и представлять то особо не надо – сама уже засветилась не с лучшей стороны. Почему тогда согласился взять ее? Правда, как-то без энтузиазма. Она и в каюту то заселилась, по сути, по собственной инициативе. Джентльмен хренов. Ни какого тебе внимания. Жаль что в открытом море, а то собрала бы свои манатки. От одной обиды.

Облазав весь корабль, Женя забрела и в кубрик, предварительно стукнув ногой в дверь. Знакомые уже парни в тельняшках культурист и поросеночек резались в карты на чемодане, который пристроили в проходе. Увидев Женю, они сначала онемели, потом предложили присоединиться.

– Во что играете?– спросила она.

– Во что хочешь?

– Могу в покер.

– Неужто умеешь? – удивился «поросеночек».

Культурист, усиленно выпячивавший грудь и играющий мускулами тоже недоверчиво хмыкнул.

– Деньги то с собой есть? – спросил, слезая с верхней кровати, белесый парень, которого Женя раньше не заметила.

– Есть немного. Ставки будем делать мелкие. А то оставлю вас нищими.

– Ой, ой, ой! – захохотал «молочный».

Вначале игра пошла для Жени неудачно, но она, поблефовав немного все же умудрилась перехватить инициативу и на третьей партии парни уже с опаской поглядывали на шулера в юбке. После того, как ребятам пришлось пару раз раскошелиться обстановка накалилась до того, что голос над их головами прозвучал как гром среди ясного неба.

– Это что за дела?! Азартные игры? Это что вам здесь, Лас-Вегас?

Женя подняла голову. Долгожданный. Его и искать то надо там, где что-то происходит… МЧС! Курсанты тотчас побросали карты на чемодан, а выцветший стал их поспешно сгребать.

– Мы не на деньги, – проблеял кто-то.

– На что же?

Женя вскинула голову.

– На меня. А если выиграю я, то сама выбираю партнера. Вот я выбрала бы этого, с ямочками на щечках. Такой аппетитненький…

– Да врет она! – покраснел «поросеночек». – На деньги мы играем.

Женя засмеялась и поднялась.

Василий Васильевич, никак не прокомментировал ее выходку. Выйдя в коридор, Женя подумала, что теперь-то он точно спишет ее на берег в первом же порту, и уже ждала, что он предварительно устроит ей выволочку но, как не замедляла шаги, никто ее не нагнал. Еще с полчаса Женя просидела в каюте в ожидании расправы, но напрасно. Она же хотела свободы. Вот она ей и предоставлена. Правда, радость почему-то не распирает. Оставалось завалиться спать, тем более что за иллюминатором уже стало темнеть. Женя разделась и забралась под одеяло. Вспомнила, что так и не поменяла покрывало, но поленилась подниматься.

Сюрпризы, однако, не заставили себя ждать. Женя проснулась посреди ночи от качки и почувствовала тревожное возбуждение. Как на качелях. Одеться толком не было возможности, и она натянула юбку и кофту прямо на голое тело. Пол ходил ходуном и, чтобы дойти до двери пришлось держаться за стену. Кое-как добравшись до выхода, она вывалилась в коридор, затем опять же вдоль стенки умудрилась сделать несколько шагов (нигде никого), но у каюты помощника потеряла равновесие, ухватилась за ручку и ввалилась внутрь.

– Пардон, – извинилась она, но разглядев, что кровать пуста, ухватилась за спинку и села на матрац.

– Черт побери! Никого,– пробормотала она и сверху тотчас же свесилась голова Андрея.

– Ты что здесь делаешь? – удивился он.

– Откуда я знаю. Ищу кого-нибудь. Хотела выйти на

палубу, да влетела сюда. Какое-то светопреставление.

Посудина то эта не развалится?

– Да разве это качка? Мелочи. Скоро закончится. Ветер переменный потому приходится маневрировать. А на палубе тебе делать нечего. Высунуться можно только в хорошую погоду. Я же полдня втолковывал. За борт вывалишься, никто и не заметит.

– Да и пусть…,– уперлась Женька. – Капитан то где?

– В рубке. Меня отправил отсыпаться, я только что отдежурил.

– Бабник хренов, обещал опекать, а уж скоро вторые

сутки пойдут. А вдруг у меня, от страха, недержание, сил нет…

– Тебе что, плохо? – не понял ситуации Андрей и приподнялся.

– Еще как…

– Я могу помочь?

– Конечно! Только спустись вниз.

Женя ухватилась за перекладину верхнего яруса и поднялась.

До Андрея дошло, наконец, о чем речь и он хихикнул.

– Ну, ты даешь… А капитан зайдет?

– Что с того? Женщина я крепкая выдержу и двоих, – уже со злости заявила Женька, отпрянула от верхней кровати и осела. – А где все остальные, наверху?

– Конечно. Надо же парусами работать… А всех не

многовато ли будет? – съязвил Андрей, но быстро поправился: – Ты, наверное, придуриваешься, Женька?

– Да просто я не скрываю своих желаний, пусть они даже и со страху.

– Качка сейчас закончится, – заверил Андрей, потом добавил:

– А с чего ты решила, что наш шеф бабник? Кто такое ляпнул?

– Родная твоя.

– Ксюше везде маньяки мерещатся. Нормальный он мужик.

Женя хмыкнула.

– Зато у тебя, все нормальные…Мне бы хоть одного озабоченного. Скажи мне, …а что у тебя на меня… уже никакой реакции?

– Почему уже? Ее и не было. Ты же подруга Ксюши.

– Ну да, долг. Да ты этой подруге до одного места, – брякнула Женя, но тут же опомнилась – Я не то имела в виду…

– Да нет, все верно. Иди Женя, мне надо выспаться.

И не вздумай на палубу.

– Да я за борт не слишком-то и тороплюсь. И сюда попала случайно.

Качка действительно ослабла и Женя уже без труда выбралась в коридор. Достававшее ее возбуждение стало ослабевать и, когда, открыв дверь, она наткнулась на капитана, завалить его сразу за порогом уже не хотелось.

– Ты где бродишь? Ведь сказано, в непогоду ни шагу из каюты! А вывалишься?!

– Неужели стало бы жаль? – усомнилась Женя.

Капитан осел на табурет.

– Конечно, молодая ведь еще…

– А была бы постарше, то можно бы и за борт?

– Да просто нет желания отвечать за тебя.

– Так я и думала, – вздохнула Евгения.

Капитан не стал переубеждать ее, а лишь спросил, как

она переносит качку, нет ли у нее с этим проблем.

– Не мешало бы добавить амплитуду колебаний, с кем-нибудь.

– Все равно с кем? – поинтересовался командир.

– Абсолютно, – зло засияла глазами Евгения.

– Ты на самом деле такая озабоченная?

– Опоздали. Озабоченность уже прошла. Теперь хочу спать.

Капитан ничего не ответил и принялся что-то разыскивать в ящике тумбочки.

Женя, не дожидаясь, когда Василия выйдет, сдернула с себя кофту, потом, расстегнув, уронила на пол юбку. Больше на ней ничего не было. Полная готовность. Не станет же она объяснять, что, с перепугу, не успела одеться толком.

– Ложись в постель, не отсвечивай голой жопой, – проворчал капитан, сворачивая трубочкой какую-то бумагу.

Женя заползла с головой под одеяло, но в щелку ви-

дела как Василий, сунув руку в карман брюк, шагнул к

выходу. Наверное, тоже боится качки.

Торчать все время в ресторане, каким бы он уютным не был, Жене быстро надоело, и она принялась осваивать другие объекты развлечений. По ее настоянию надувные бассейны все же установили и заполнили условно подогретой водой. Условно, потому что за дефицитом электроэнергии использовали подогреватели малой мощности, которых хватало лишь на то, чтобы поднять столбик термометра на три-четыре значения. В сумме это едва переваливало за пятнадцать по Цельсию, но желающих поплескаться оказалось неожиданно много. За счет температуры тел купель нагревалась немного больше, хотя до значений южного побережья все же не дотягивала. Посиневшие от передозировки спасались в каютах, другие заворачивались в махровые простыни и валились в шезлонги. В соседнем от Жени «окуклилась» Ирина, подруга Гарика, которого на этот раз

не было поблизости (иначе бы она на нем висела) – видимо

на вахте или отбывает наказание за самовольство…

– Не мешало бы побольше солнца, – пробормотала она, высунув нос из рыжей махровой простыни и обращаясь к Жене.

– Для осени и этого немало, ждать можно только худшего, – хмыкнула Евгения.

– Я смотрю ты все одна…

Жене не хотелось чесать язык, она попыталась промолчать, но любопытные глазки соседки не оставляли

ее в покое и той поневоле пришлось процедить:

– Я с братом, а он сейчас на дежурстве.

– Мой Гарик сегодня тоже на вахте, мы недавно поженились. Ты обратила внимание он до сих пор в курсантской форме, а окончил училище вместе со всеми, кто уже в офицерах. Я его подвела. Вернулась из поездки, возила маму на лечение в Карловы Вары, когда он должен был сдавать самый дурацкий экзамен, и позвонила ему. Не вытерпела. Он и сорвался ко мне. На экзамен, конечно, опоздал… Хорошо твой взял его под крыло, по окончанию похода ему должны вернуть диплом, если все пройдет благополучно… А и правда, вы с ним похожи, как я сразу не заметила. Хоть и разница большая.

– В чем? – перестала понимать собеседницу Женя.

– Ну, в возрасте.

– Ты кого имеешь ввиду?

– Ну, как кого, капитана же, конечно.

Не удержавшись, Женя хихикнула. Такого расклада она никак не ожидала.

– А что, не он? – удивилась уже Ирина.

– Да нет, все правильно, только мне казалось, что он еще не такой старый. Наверное, потому что все время у меня на глазах…

– Нет, нет, я не сказала старый, он еще очень даже… Я знаю тут одну, она официантка, с ума по нему сходит.

Женя даже приподнялась.

– Это которая, отбеленная?

– Ага, Юля. Все кофе ему носит на мостик, но он вроде

бы не очень к ней, только раз видела как он ее приобнял в утешение, когда она чашку с кофе уронила за борт. Поставила на перила, чтобы поправить передник.

У Жени, к собственному удивлению испортилось настроение и, чтобы как-то отвлечься, она стала уже сама управлять темой.

– Так вы в свадебном путешествии, можно сказать?

– Ну, похоже на то. Гарик, как бы на исправительных, а

твой Васильевич взял и меня. Говорят, ему может нагореть за эту инициативу, что нас баб взял. Так он же настоящий мужик! Таких сейчас днем с огнем… Тут не одна только Юля по такому с ума сойдет.

– А что, еще кто есть? – насторожилась собеседница.

– Да это я так…

– А что же Юля, – не выдержала Женя, – она с кем?

– Она подруга Геши, того, что с бицепсами, но они вроде поссорились, уж не знаю отчего. Может из-за капитана, хотя он-то тут, скорее всего ни при чем.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, это сразу заметно, Даже по взгляду можно определить. У него глаза к ней равнодушные. Пустые.

– Может, делает вид.

– Может. Хотя ему то что, ведь не женат.

– Ну, все-таки подруга курсанта, какой тут может быть взгляд…

– Ну, уж не скажи. Тут жена Андрея, Ксюша, которую списали в Таллинне, была, так у него глаза как фары горели. Ничего что муж под боком. Конечно, он вряд ли на что решился бы, но мужика сразу видать. И тебя он видно любит, но это обычное дело. В семье старшие всегда опекают и привязываются больше к маленьким.

– Ну да уж, любит, – сделав над собой усилие, усмехнулась Женя.

– А ты как будто не знаешь…

– Ну а я?

– Что?

– Я его люблю? Это заметно?

– Ой, с бабами совсем по-другому! Мы же такие лицемерки… А, потом, к своим это как-то не так…

– Ты не цыганка, случайно?

– Нет,– засмеялась Ирина,– хотя принимают за цыганку, потому, что черноволосая, да и кожа сейчас…

Женя поднялась.

– Ты куда?

– Схожу в спортзал, разомнусь на тренажере, покручу педали.

– Ну, так я с тобой, можно?

– Отчего же нет, – обречено протянула Женя. Некоторые детали разговора с Ириной испортили ей настроение, и хотелось побыть одной.

Зал был почти пустой, лишь легкий на помине культурист размахивал гантелями. Увидев женщин, попытался что-то сказать, возможно, приветствие, но от натуги выдал что-то невразумительное. Женя взглянула на его лоснящиеся бугры мышц, от которых в зале стоял горьковатый запах пота и отвернулась.

– Мне тоже такие не нравятся, как будто мясной породы. У них, говорят, все на бицепсы уходит, наверное, потому Юлька и мается, – шепнула Ирина и тоже сморщила нос.

Лишь после обеда Жене удалось оторваться от новоявленной подруги (сослалась на плохое самочувствие). Повалявшись с полчаса на кровати, она встала, осмотрела себя в зеркале, подкрасила губы, подвела карандашом линию бровей, поправила прическу и отправилась на палубу. Капитан был на мостике. Она увидела его издали, сквозь стекло.

Недолго думая, поднялась на командный пункт. У штурвала Гарик напряженно всматривался вдаль. Василий что-то изучал по карте.

– Можно?

Капитан взглянул на нее мельком и вернулся к своему занятию.

– Вообще – то нельзя, но если очень хочется… Что-нибудь случилось?

– Нет. Просто захотелось посмотреть, где ты пропадаешь.

Капитан уже внимательнее посмотрел на нее. Скорее всего, потому, что назвала его на «ты». Взгляд командира

показался ей теплым, но до света фар далековатенько.

– Ну, посмотри, только ничего не трогай.

Женя огляделась мельком вокруг и принялась с пристрастием разглядывать Василия. Может быть изгиб губ, напоминающий улыбку и похож на ее, но вот все остальное…Видимо у Ирины врожденное косоглазие или она страдает галлюцинациями. Никакого сходства с собой в его внешности она не обнаружила. Даже глаза другого цвета…

– Ну, как впечатление? – спросил капитан.

Женя округлила глаза.

– Да, в общем-то, ничего, завораживающе… Смотришь, как из орлиного гнезда.

– Приходилось бывать и там?

– Где только…да нет, просто представляется …

Капитан усмехнулся.

– Отчего маешься-то? Заняться нечем?

«Некем» – едва не брякнула Женя, но вовремя прикусила язык.

– Так сходи, посмотри видик в красном, или почитай. У нас есть библиотечка. Плыть осталось недолго. Считай половина пути позади, хотя предсказывать, тут не стоит.

– Так в вашей библиотеке, разве что героическая летопись, в лучшем Пикуль… А видик, уж можно представить, одни боевики, да патриотические фильмы.

– Так, а что бы ты хотела? Не эротикой же их потчевать. Так до бунта на корабле недалеко. Молодежь горячая.

– Да уж я бы не сказала.

– Что так? – скосил на нее глаза Василий.– Не везет?

– Да я не очень-то стараюсь, – призналась Евгения.

Василий, снова задержал взгляд на ее лице и, теперь

уже, определенно и почти по-настоящему улыбнулся.

Уже вечером, когда следовало подумывать о сне, она зашла в каюту помощника, предварительно постучав. На это раз оба были на месте (Андрей читал книгу, лежа одетым на постели, а капитан пристраивал свежий воротничок на китель). Женя, дождавшись, когда обе головы повернутся к ней, объявила, что их родственные связи, по причине некачественной первичной информации пересмотрены. Согласно устоявшейся людской молве она теперь кровная сестра капитана, по этой причине с Андреем порывает всякие отношения, а новоявленного братца просит проявлять к ней внимание и заботу, какую старшие проявляют к младшеньким. Тем более что она, кажется, приболела, есть температура, хоть и не высокая.

– Накупалась! – немедленно приступил к воспитательным функциям капитан. – Выброшу к чертям все бассейны…, потом мотнул головой и хмыкнул, – Тупые…

Последнее, возможно, не относилось к присутствующим.

– Бассейны тут ни при чем. Я думаю, что продуло ночью, когда выходила на палубу. Ветер был холодный, да еще брызги от волн.

– Страдаешь бессонницей?

– Непривычная обстановка, да и одной бывает страшновато, особенно в непогоду.

Василий кашлянул и зачем-то выглянул в иллюминатор.

– Ладно. Иди, ложись в постель, сейчас принесу лекарство, – пробормотал он, не оглядываясь.

В каюту Женя уже летела, хотя изо всех сил пыталась притормозить. «Блаженная» – ругала она себя, но в каюту не вошла, а впорхнула. В ход немедленно пошли дезодоранты, помады…

Закончив минимум отделочных работ, Женя скользнула под одеяло. Презренное покрывало решила не сбрасывать. Ловушка расставлена, охота началась, однако за дверью тишина. Худшим вариантом могло быть, если бы капитан вдруг раздумал, или его слова оказались шуткой. Но она из последних сил надеялась на то, что, на этот раз все получится и ее даже стало трясти от нетерпения. Она не могла припомнить, чтобы, когда-нибудь, в своей жизни, кого-нибудь, так ждала. Неужели сорвется?!… Когда, наконец, раздался осторожный стук в дверь, она не смогла сразу отозваться и даже не расслышала своего голоса. Дверь, тем не менее, открылась, и вошел мужчина в белой сорочке и в серых брюках. Она даже не сразу узнала в нем капитана. В гражданской одежде он был совсем другим. Наверное, ощущение официоза и вылило на нее ушат холодной воды в ту ночь, когда она перед ним разделась. У Жени даже выступили слезы, и она вновь ощутила тот прилив желания, растекающийся по телу нетерпеливой дрожью.

Василий держал в руках какие-то упаковки и стакан с водой, но, заглянув в потянувшееся к нему лицо Жени, сунул принесенное на столик и, сел на придвинутый стул. Он бесконечно долго и внимательно изучал ее глаза, губы, лоб…

– Ну что же ты! – прошептала на одном дыхании Женя. – Лечи же!

Закрыв глаза, она почувствовала, как его губы коснулись ее лба. Женя тотчас подалась навстречу, но ощутила пустоту.

– Температурка, конечно, небольшая, но лечиться надо. Предписывается постельный режим. Вот здесь таблетки, водичка… Выпей парочку на ночь, завтра посмотрим, – услышала она его голос уже со стороны.

Это означало, что сеанс лечения закончен. Женя открыла глаза, проследила, как он неспешно открыл дверь и так же аккуратно прикрыл за собой, потом откинулась к подушке. И это тот самый бабник, о котором ему бормотала Ксюха?! Это что же, даже всех ее прелестей недостаточно, чтобы сдвинуть с места мужика, который должен уже озвереть от воздержания?! Да это просто какое-то плавающее бревно в морской форме. Топляк!

Утром она обнаружила, что у нее и на самом деле температура. Среди принесенных капитаном таблеток на столике нашла термометр и сунула его под мышку. Предположения оправдались. Зашкалило за тридцать семь. Женю это обстоятельство воодушевило. Будет повод повыделываться. Умывшись и наведя свежий макияж, она снова забралась в постель, и стала ждать. Должен же ее хоть кто-то спохватиться!

Ее отсутствие на завтраке, однако, никого не встревожило, и в пустых ожиданиях она провалялась до обеда. Этот «кто-то» не то, что сам не заглянул, но даже не прислал какого-нибудь дневального (или как тут у них…), чтобы поинтересоваться, жива ли. Ведь больная все-таки… Вот они подлецы-мужчины! Во всей красе.

Уже стало доставать чувство голода, и Женя решила больше не ждать милости, подошла к двери и стала прислушиваться к шагам. Некоторое время спустя ей повезло – кто-то прошел мимо каюты. Женя быстро распахнула дверь и увидела со спины знакомую фигуру упитанного курсантика.

– Эй,…Хрюша! – окликнула она. Курсант замер и обернулся.

Это действительно был тот самый «поросеночек», который предпочел бы получить в качестве выигрыша деньги, а не женщину.

Узнав Женю, он подошел к ней с перепуганным видом.

– Слушай, не называй меня так. Ведь братва подхватит, сживут со света! – громким шепотом взмолился он. У него

от волнения даже, кажется, слегка порозовели уши.

– Так я не помню твоего имени.

– Да Стас я!

– Ну, прости, Стасик! Скажи, у вас врач то здесь есть?

«Поросеночек» с недоумением уставился на нее.

– Так кап наш, ты че, не знаешь? Он же и врач. Сестри-

чка называется…

– Ну, я думала, занимается еще кто-то… – попыталась

восстановить нарушенную конспирацию Женя.

Стасик пожал плечами.

– Да нет, экипаж же маленький. Это ж тебе не какой-то там авианосец. А ты че, заболела?

Женя подумала с минуту, хотела, было не признаваться, но решила не рисковать. Что-то не похоже, чтобы капитан всполошился да и произойдет ли это раньше, чем обнаружат в каюте ее высохший от голода труп…

– Температура у меня. Скажи там моему братцу.

Стасик, окинув ее взглядом, кивнул.

– Скажу, а ты ложись.

Он уже отправился было по коридору, как Женя вновь окликнула его.

– Стасик, принеси мне потихоньку бутылку коньяка, возьми деньги, – она сунула ему в руку купюру.

Курсантик озадаченно поскреб в затылке, но деньги взял.

Евгения вернулась обратно в постель и даже уснула на некоторое время, но спала чутко и, когда открыла глаза, убедилась, что ее так никто и не навестил. Ни Хрюша, ни капитан, ни какой-нибудь дневальный. Лишь ближе к вечеру, когда Женя уже отчаялась, что о ней вообще кто-нибудь вспомнит, и собралась, было, сама отправиться на поиски пропитания, как дверь каюты распахнулась, и долгожданный перешагнул порог. Как ни в чем, ни бывало.

Женя с укором наблюдала, как он осматривался, приближался к кровати.

– Ты, в самом деле, больна? Что-то вчера я не обнару-

жил ничего серьезного и температура не зашкаливала.

Женя едва не заплакала от обиды.

– Не тем мерил. У меня температура весь день.

– Сколько? – коротко спросил он.

Женя замешкалась и назвала первое, попавшее что пришло в голову.

– Было за тридцать восемь.

Василий присел на табурет и положил прохладную ладонь на лоб больной.

– Тридцати восьми, может быть и нет, но это даже хуже. Почему не принимаешь лекарства? Я же принес тебе целую аптечку. Открой рот, я посмотрю горло.

– Не надо, не болит, – проворчала Женя, отворачивая голову.

– Ничего страшного, пройдет, – уверил ее капитан. Пей больше жидкости – компоты, чай, теплую минеральную…

Женя чуть не заревела.

– А кто их мне принес?!

– Ты что же, ничего и не ела сегодня? – как будто удивился чурбан.

– Уходи! – вспылила Женя. – Умру и без твоей помощи.

Василий Васильевич фыркнул. Потом принялся объяснять, что у них там была нештатная ситуация и вообще он считал что Женя женщина самостоятельная и может сама позаботиться о себе. Он же на службе… В заключение капитан пообещал, что сейчас подаст ей обед и все, что нужно для укрепления организма.

Минут через пять, после того как он ушел, в дверь поскреблись, и в открывшуюся щель просунулась рука с бутылкой того, «что нужно для укрепления организма», затем и сам Стасик. Не переступая порога, он сунул ей коньяк и, подмигнув, спросил шепотом.

– Может быть еще чего?

Женя усмехнулась.

– Еще чего ты взял вчера, как мне помнится, деньгами.

Стасик хихикнул и исчез.

Поднос с множеством блюд, фруктами, напитками, принес вовсе не капитан, а незнакомый курсант, который, очень осторожно поставив ношу на столик и не произнеся ни звука и даже не повернув в ее сторону головы, тут же вышел. Словно приходил в пустое помещение. Женя уже уставшая возмущаться от невнимания взглянула на передачу. Натюрморт ей понравился. Посредине всяческих яств был водружен ананас, предварительно порезанный на дольки, который и навел на мысль закусить им порцию коньяка, поскольку, уже догадывалась, что судового врача ей сегодня не дождаться.

Шхуну больше не швыряло так, как в первую ночь, спать можно было спокойно, но Евгения, с наступления сумерек, не могла задремать, поскольку провалялась весь день в постели, да еще от обиды, что ее так кинули. Пока тьма не сгустилась, она поторчала у иллюминатора, за которым смотреть абсолютно было нечего – лишь один раз, на самом горизонте, ей показалось что-то похожее на судно с крошечными огоньками по всей длине. Может быть какой-то теплоход. Это все, что напоминало о жизни по ту сторону стекла. Не было даже вездесущих чаек.

С палубы донеслось, что-то похожее на звон колокола и Женя, взглянув на часы, поняла, что никакого чуда сегодня не произойдет. Этот «очень уж рисковый» мужик на деле опасается лишний раз промелькнуть у ее дверей, а не то чтобы навестить ее посреди ночи. И о каком это отважном капитане трепались все, начиная с Ксении?…Начало вроде бы было обнадеживающим, но что дальше? Чем она его откинула? Что-нибудь брякнула не к месту? Кто знает. Но даже если и так? Мало ли что треплет ее неуправляемый язык… Если она и несла какую-то несусветицу, или не выбирала выражений, что же из этого надо делать какие-то выводы? Прикопаться можно к каждому. Что же ей теперь

учиться заново говорить, заново мыслить, может быть за

ново ходить?! Да пошел бы он сам, вместе со своим…

Решительно сбросив с себя всю одежду, Женя забралась под одеяло, полежала с полчаса, затем, еще более решительно, выпрыгнула из постели, налила с полстакана коньяка, выпила, улеглась было на место, и скоро почувствовала, как кровать уходит из-под нее. Снова шторм, или это алкоголь? Провалы были плавными, словно она снова на качелях и Женя, чтобы понять, откуда провокация поднялась, быстро накинула на себя платье и выскочила за дверь. Уже в коридоре она поняла, что сегодня ей море по колено, поднялась на палубу, посмотреть кто на капитанском мостике, и тогда уж решить, куда ей вламываться – в рубку или в каюту.

На палубе было уже совсем темно, лишь кое-где фонари высвечивали нижние паруса, реи, фрагменты надстроек. Небо черное, звездное и безлунное. Как следствие вокруг корабля сплошная тьма. Свет на мостике был таким тусклым, что Женя долго не могла различить не только лиц, но и фигур. Пришлось приблизиться к самому стеклу. Невезуха! На вахте оба – Василий и Андрей. Может быть, кто-то из них скоро и покинет мостик, но, когда это произойдет? Может быть, они теперь и дежурят вдвоем. В целях безопасности. Как бы эта Женька – маньячка не лишила кого из них девственности.

Она все еще не осознала своих намерений, но уйти, так и не выяснив, отчего этот противный перезревший мужлан избегает ее, она не могла. Бессонная ночь ей обеспечена в любом случае, но если ее по-прежнему будут донимать сомнения, догадки, к утру можно и умом тронуться. Женя уже не задавалось вопросом, зачем ей все это нужно, она просто испытывала потребность в разборке и никакая сила остановить ее уже не могла.

Чьи-то шаги за углом надстройки заставили ее прижаться к ступеням, ведущим на мостик, а затем и спрятаться под ними. Однако на освещенную часть палубы, которую она только что покинула никто не вышел. Шаги были негромкими и порыв ветра, внезапно прошумевший в снастях, вообще заглушил их.

Когда ветер стих Женя решила, что у нее уже начинаются слуховые галлюцинации и собралась все же подняться на мостик. В конце концов, должно же у Андрея достать сообразительности оставить их на минутку. Едва она подняла ногу на первую ступень, как дверь стала медленно приоткрываться и одновременно из помещения послышались голоса. Из разговора было понятно, что кто-то покидает пост. Женя снова нырнула под лесенку, и над ее головой протопали ботинки Андрея. Она проводила его взглядом, мысленно перекрестилась и, как только он исчез, живо взлетела наверх. Капитан уставился на нее так, словно на метле влетела баба Яга.

– Что, стало хуже? – придя в себя, спросил он и снова отвел взгляд куда-то вперед, на слабо освещенный нос корабля, за которым все равно была непроглядная мгла.

– Нет, мне надо знать …ответь на один единственный

вопрос, чтобы я могла спокойно уснуть. Мне все равно, что ты ответишь.

– Тогда зачем спрашивать? – резонно хмыкнул капитан. – Выбери ответ, какой тебе больше нравится, и спокойно ложись спать, а то на завтра прогноз неутешительный, отдохнуть, может быть, не придется.

– Нет, я должна услышать, – твердо заявила Женя.

Капитан снова хмыкнул и повернул голову куда-то в сторону.

– Сбегай Козырев в радиорубку, нет ли каких новых сообщений от метеослужбы. Я подержу штурвал.

Женя только сейчас разглядела курсанта вцепившегося в колесо со спицами и от неожиданности икнула.

Курсант как стоял к ним боком, так и выскользнул из помещения.

Едва за ним закрылась дверь, Женя повернулась к Василию. Коньяк уже вовсю гулял по сосудам.

– Я знаю, что занимаю здесь не свое место, что будь

на моем месте другая, и все было бы совсем по-другому…

Женя тряхнула головой, но только что подготовлен-

ное выступление куда-то бесследно испарилось, и она с тоской подумала, что ко всему негативу, который она произвела на капитана прибавиться еще и то, что она и двух

слов связать не может. От этой мысли она растерялась

окончательно и беспомощно всхлипнула.

Василий, с любопытством поглядывавший в ее сторону вдруг улыбнулся, поймал ее свободной рукой за талию, притянул к себе, чмокнул в щеку и попытался подтолкнуть к выходу. Женя не поддавалась, и оттянула его руку вниз. Мужская ладонь миновала кромку короткого подола, соскользнула на обнаженное бедро, где Женя потянула ее вверх по голому телу. Когда ребро ладони погрузилось во влажную горячую расщелину, она притиснулась к нему и прошептала:

– Я готова хоть на этом колесе…

– Да, температура повышается, – согласился капитан и с усилием отодвинул Женю.– Не губи невинные души здесь опасно и поднялась волна. Иди, ложись спать. Я приду, … когда протрезвеешь.

По лестнице раздался отчетливый звук шагов, и Женя отпрянула. Вернулся курсант и доложил командиру, что к метеосводке поступила поправка, согласно которой циклон меняет направление и завтра ожидается относительно спокойная погода. Женя взялась за ручку двери, не отрывая взгляда от командира, но тот смотрел только в окно, и не изменил позы, даже когда Женя приоткрыла дверь.

– Лекарство я занесу завтра, – сообщил он, куда – то в пространство.

Когда Женя все еще возбужденная направилась в каюту, в полумраке, за углом надстройки, ей показалась какая-то фигура. Толком разглядеть, кто это, было трудно, хотя по походке и общему очертанию, было, похоже, что это женщина. Женя убедилась в этом уже в коридоре, заметив, как мелькнул край платья за одной из дверей. Потом тихонечко скрипнула дверь. Которая именно она не поняла. Да и не все ли равно? Разве она одна страдает бессонницей? У каждого на это свои причины. Может быть подруга рулевого…

Обещание лекарства на завтра было лучше, чем ничего, правда она предпочла бы, чтобы его ввели ей сегодня, сейчас. Скользнув под одеяло, она стала на колени и, опершись локтями в жестковатый матрас, прогнулась. Жаль, он оттуда, с мостика не видит ее потрясающей кормы. Разве смог бы он откладывать на завтра то, что можно проделать сегодня…. Хотя бы разочек. Наверное, на большее его не хватит. Ведь не девятнадцатилетний, как тот поросеночек. Взрослому мужику, конечно, нужно время на реабилитацию. А сосунку… Они же гиперсексуальны и частенько забывают о партнерше. Хочется отстегнуть такому предмет, над которым он трудится, и заняться каким-нибудь полезным делом. Женя попыталась представить себя в постели с поросеночком, но детали воображаемого секса, с малолетним, не складывались, и она снова почувствовала руку Василия, его сдержанное дыхание за своей спиной. Она даже подалась назад, но ягодицы лишь натянули одеяло, под которым кроме ее самой никого не было. Женя простонала от разочарования и, упав навзничь, сунулась головой под подушку.

Утром Женя, вспомнив минувшую ночь, едва не умерла от ужаса и пожалела, что проснулась. Первой ее мыслью было прыгнуть за борт, исчезнуть с этого проклятого корабля, исчезнуть совсем, чтобы ни одна живая душа и не вспомнила, что была здесь беспросветная пропитоха, от которой мужиков надо прятать за семью замками. Конечно, она с самого детства знала, что рано или поздно этим закончится. Яблоко от яблони…Гены безжалостны, и никаким самовоспитанием с ними не справиться. Можно только сиганув за борт покончить с их издевательством. Женя заметалась по каюте, схватила подвернувшиеся лист бумаги и

карандаш, набросала несколько слов, сунула его рядом

с лекарствами и принялась рыскать по углам.

Во встроенном шкафу обнаружила гирю и, разорвав по длине простынь, привязала к ней один конец. Получился надежный якорь – увесистый конец всему, уродливому, несостоявшемуся, позорному… Надо только торопиться, ни о чем не думать, ничего не вспоминать, остановить сознание на паузе… Женя, подхватив гирю, дернула дверь. Заперта. Дернула снова. Без результата. Все, время упущено! Женя уронила гирю, обреченно поплелась в постель и закуталась в одеяло с головой…

Очнулась оттого, что кто-то тронул ее за плечо. Она инстинктивно втянулась еще глубже. Та же рука тронула ее снова, мягко, не настойчиво. Она высунула нос, ожидая увидеть женское лицо. Нет, капитан! Женя снова исчезла в своей норе.

– Мне стыдно! – всхлипнула она из-под одеяла.

– Это хорошо!– услышала она его голос.– Значит не все потеряно.

Женя недоверчиво выглянула из своего кокона.

– Извини меня, – совсем непонятно почему вдруг раскаялся он.

– За что?! – не выдержала Женька. – Я сама, как последняя проститутка…

Василий мягко зажал ей рот ладонью и покачал головой.

– Все. Пьянку прекращаем. И все наладится.

Он наклонился, поднял с пола пустую бутылку из-под коньяка и с удивлением посмотрел на Женю.

– И все одна? Сильна… Ну, все, умываемся, завтракаем, заупокойных писем больше не пишем и готовимся к причалу. Завтра Стокгольм.

Василий скомкал бумагу, вероятно, ее записку, сунул ее в карман и вышел. Женя обвела взглядом каюту. Гиря куда-то исчезла, зато на краю кровати появилась аккуратно сложенная свежая простынь.

По расчетам капитана в Стокгольм должны прийти рано утром и, во второй половине дня, он объявил аврал. Вся команда занялась мытьем и чисткой судна. Относительно спокойная погода оказалась, менее спокойной, чем хотелось бы, корабль побалтывало, но Женя, уже не так остро реагировала на колебания пола под ногами. Не попав за борт, она в качестве реабилитации прописала себе исправительные работы – напросилась на мытье полов. Специальность, которой владеет каждая женщина. Василий Васильевич, похоже, даже остался доволен ее инициативой, правда поинтересовался (в кои – то веки!) хорощо ли она себя чувствует. Женя уверила его, что болезнь позади и никаких рецидивов не предвидится. В конце концов, тот согласился, но план задания для нее составил лично, в который включил каюты и коридор, до кубрика (ни шагу за порог!).

Жене выдали швабру, пару ведер и пачку стирального порошка. Перед тем как приступить к выполнению ответственного задания она заявила, что всегда все делает качественно, потому просит в процесс никому не вмешиваться. Капитан, соответственно, предупредил всю команду, чтобы в течение двух часов в кубрик не шастали и чтобы ни единой живой души в коридоре… Курсанты похихикали за углом, а новоиспеченные офицеры приняли предупреждение как боевой приказ. Каждый их них был назначен ответственным за определенный объект. Участок, порученный Жене, вошел в территорию, которую курировал Андрей. Правда, одновременно под его ответственность был определен и трюм, откуда он вряд ли выберется до конца аврала.

В каюте Женя натянула на себя тонкое тренировочное трико и футболку с какой-то аббревиатурой на груди.

Покрутившись с минуту у зеркала, она решила, что выглядит вполне сексуально (на случай если капитан надумает заявиться с проверкой) и с энтузиазмом принялась за работу, начав со своей каюты. Воду носить издалека не пришлось – пожарный гидрант был здесь же, в коридоре…

Когда она уже заканчивала мытье полов у дверей кубрика, в другом конце коридора появилась какая-то мужская фигура, которую она не смогла рассмотреть толком и которая не привлекла бы внимание Жени, если бы не странная походка. Слишком неуверенная для того, чтобы списать на качку, которая к этому времени прекратилась. Она поняла лишь, что кто-то, вопреки запрету капитана переступил границу запрещенного объекта, к тому же изрядно заложив за воротник. Отчаянная голова!

Отвернувшись к двери, Женя наклонилась, чтобы отполоскать и отжать тряпку, но не успела закончить процесс, как чьи-то руки подхватили ее сзади, за ягодицы, подтолкнули коленом, и она ввалилась в кубрик, где упала на ближайшую кровать. В ярости она подняла голову. Перед ней стоял Геша-культурист с выражением отчаянной решимости на пьяной физиономии.

– Ты что?! – вскрикнула Женя, сожалея, что потеряла в полете тряпку. Отхлестать бы по нахальной морде!

– Не ори! Все равно никто не услышит. Я же знаю, тебя трахает капитан, не знаю уж какая ты у него сестра… и мою Юльку тоже. Вот сейчас мы и будем квиты.

Он принялся расстегивать широкий ремень с якорем на бляхе, а Женя скользнула взглядом чуть ниже. Признаков крайней опасности в этой области она не обнаружила, но поняла, что освободиться будет нелегко, если возможно вообще – парень заполнил своими мышцами весь проход.

– Да я разве возражаю? Как можно отказаться от такого красавца! Это же мечта!– вкрадчиво и даже с улыбочкой принялась блефовать она. – Только не сегодня, у меня день такой, самый критический. Можно ведь отложить на завтра. Найдем уголок, можно даже в Стокгольме, где-нибудь в отеле или останемся на судне…

Запевая колыбельную, Женя поднялась с кровати и попыталась осторожненько протиснуться к двери. Если предположить что текст песни мог быть убедительным, то попытка удрать выдала уборщицу с головой, и фокус не получился.

– Врешь! – зло рыкнул культурист, отшвырнув Женю, словно куклу, обратно на кровать. – Устроили плавучий бордель, и падишах имеет тут каждую, кого пожелает.

– Что за бред ты несешь?! – взвилась Женя. – Я его сестра!…

– Сестра? Да не этой ли сестре задирали юбку прямо на

капитанском мостике, а следующая сучка, стояла за углом и наблюдала? Ожидала своей очереди, потаскуха!

Женя тотчас же вспомнила таинственную женскую фигурку, притаившуюся за надстройкой, а потом мелькнувшую в коридоре. Действительно, это была дверь той секции, где эту Юлю поселили… Евгения в шоке осела обратно на кровать и не заметила, как дверь открылась и кто-то вошел, потому лицо капитана, появившееся из-за спины Геши, она восприняла как привидение. Голос командира, однако, развеял сомнения в реальном присутствии.

– Что здесь происходит?

Взглянув на бледное лицо Жени, а затем на Гешу, все еще державшегося за расстегнутые брюки он все понял и, выдернув ремень курсанта из петлиц, движением головы показал Жене на дверь. Она выскочила в одно мгновение, но за дверью осталась собирать инвентарь, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит в кубрике. Слов капитана было не разобрать, да и их было немного, и потом раздался какой-то шум. Похоже на драку. В испуге Евгения распахнула дверь и успела заметить, как Геша раскрыв, словно для объятий, руки ухнул через табурет на кровать. Было странно видеть, как от не очень крупного мужчины отлетает такой Аполлон.

Василий швырнул на живот Геше его ремень. – Протрезвеешь, извинишься перед Юлей. Нужно уметь отличать уважительное отношение от сексуальных предложений. Таких от нее не поступало. И винить ее не в чем.…Но это завтра. А сегодня спать. Сделаешь до утра хоть шаг из кубрика, посажу под арест.

Капитан повернулся, чтобы выйти и наткнулся на Женю.

– Ты что здесь?

– Я боялась за тебя, – шепнула Женя и ткнулась носом ему в плечо.

Василий хмыкнул и подтолкнул ее в коридор.

– Приложи что-нибудь холодное, фингала на твоей фи-

зиономии только и не хватало, – услышала она его голос за спиной.

– Но, я же упал, во время шторма…, – уже совсем другим голосом отозвался культурист.

– Так оно и было,– согласился командир. – Только заштормило тебя что-то не по делу.

В капитанской каюте Женя осмотрела его. Вроде бы цел.

– Удивляюсь, как ты с ним справился! Такие мышцы.

– Наказать бы следовало и тебя, – проворчал капитан, отходя в сторону.

– Меня-то за что? Кто-то своими похождениями заварил здесь кашу, не будем показывать пальцем, а виновных ищет на стороне.

– Я предупреждал, на корабле, где молодые здоровые парни оторваны от своих девочек, крутить этим самым местом дело рискованное.

Женя возмутилась.

– Ну, во-первых, я ничем не крутила, просто надела трико, …а вот о твоих шуры-мурах с этой Юличкой я тоже слышала, еще до этого случая.

Женя села на кровати, в вызывающей позе, обхватив

руками колени.

Капитан ничего не ответил.

– Будут теперь неприятности?– спросила Женя уже другим тоном.

Василий, вернувшись из какого-то таинственного плавания, в которое впадал время от времени, тряхнул головой.

– Да не в этом дело. Сама по себе история…, – он поднялся и, сунув руки в карманы брюк, уставился в иллюминатор. Насмотревшись там на что-то, добавил:

– За все годы никогда никого пальцем не трогал.

–Но ты защищал женщину! – возразила Женя.

Василий быстро взглянул на нее и хмыкнул:

– Непутевую. У тебя что, было трудное детство?

. Жене его вопрос не понравился.

– Трудная молодость, – отрезала она – Когда встречу человека, которому поверю, я расскажу ему все что помню о себе, а так… исповедоваться по случаю, нет желания. Вы же, не священник. Пусть каждый думает, что хочет. А потом…мы себя не заказываем. Кому что дано.

– Я что же, недостоин такого доверия?

Женя растерянно отвела глаза и не нашлась что ответить.

– Я конечно не прав. Извини…, – неожиданно сдал позиции Василий.

– Ты что, психолог?

– Должен же я разбираться в людях. Воспитатель ведь.

– Ну, как профессионал-воспитатель ты думаешь, меня перевоспитать, возможно?

– С тобой надо заниматься индивидуально.

– Тяжелый случай?

– Интересный.

– Так займись, – сорвалось с языка Женьки.

Василий покачал головой.

– Только когда буду уверен, что тебе это надо.

«Надо!» – едва не закричала она, но, на этот раз сдержалась.

Капитан поднялся.

– Ты была раньше в Швеции?– остановившись у двери, неожиданно спросил он.

– Нет, – мотнула головой Женя и замерла.

– Если хочешь, могу показать Стокгольм.

– Конечно хочу! – встрепенулась Евгения.

Василий почти по-человечески улыбнулся и вышел.

«Ну, прямо мелодрама!» – подумала Женя растерянно. Когда шаги капитана стихли, вновь затеплилось, заволновалось то самое желание, которое почему-то исчезало, как только он на нее наезжал.

– Ну что за дурь! Что я привязалась к нему? Ведь старый же…, – проворчала с изумлением Женя.

Ночью она снова спала неспокойно, невольно прислушиваясь к малейшему шуму в коридоре. Конечно же, никто ее, за все томительные минуты, ни разу не потревожил.

Василий явился в каюту только утром. Вовсе не с романтическими намерениями. Оказалось, что департамент Стокгольма запросил разрешения открыть парусник для посещения жителями города, и ему всю ночь пришлось решать эту проблему – запрашивать командование, согласовывать день и часы посещения, прочие условия… Так что днем он не сможет покинуть корабль, разве что к вечеру, часам к шестнадцати. Он решил всех отправить шлюпками на берег. Лучше и ей присоединится к ним. Посмотрит город. Тем более что с группой он отправляет Андрея. Он здесь уже был и хорошо ориентируется… Ей нет смысла здесь околачиваться. Иначе придется, для конспирации, посадить ее под замком считай до вечера.

Женя, не задумываясь, заявила, что останется на корабле, хоть даже и под замком. И ни с каким Андреем не поедет. И что он ей его навязывает?! А на палубе может смешаться и с посетителями. Вряд ли будет белой вороной. Время, когда россиянина можно было узнать за версту по одной одежде давно прошло, да и то все это были придумки. Когда к ним в школу приезжали сверстники из Франции они нисколько не отличались от них, точно так же терялись на наших улицах, как и сопровождавшие их взрослые. Так что конспирацию она не нарушит и даже сможет время от времени видеться с ним. Если, конечно, он хочет…

Капитан с сомнением посмотрел на нее, но потом махнул рукой. Все одно, чует его душа, отвечать! Только сейчас ему надо уходить, чтобы успеть отработать все детали предстоящего мероприятия, подготовить экипаж. Через час, может быть чуть больше, они уже будут на рейде, а потом подойдут и к причалу в назначенное время.

Он поднялся со стула, который стоял совсем рядом с ее кроватью. Жене очень хотелось задержать его, хоть на пять минут, но ни на его лице, ни в голосе не уловила даже намека на какую-то страсть, … Деревянный что ли? Только когда она на грани, что-то человеческое проскальзывает в нем. Не может же она каждый день вить веревки…

Когда корабль остановился, плюхнулись и загремели цепями якоря, Женя, посидела смирно минут десять, но, не выдержав, вышла из каюты, пробралась по коридору и на выходе на палубу столкнулась с Василием. Она даже подумала, что он идет к ней и едва не бросилась обратно, как он деловым тоном остановил ее:

– Можешь посмотреть, только особенно не высовывайся, за нами следят видеокамеры… Недолго, и в каюту. Под замок. Пока не пойдет народ.

– Конечно. У тебя же есть ключ, и ты можешь всегда

открыть… – размечталась Женя.

Ей показалось, что он задержал взгляд на ее лице,

шагнула к нему, но где-то рядом что-то стукнуло и капи-

тан, как-то странно улыбнувшись, исчез.

Что за улыбка? Насмешка? Наверное, он над ней издевается. В таком случае больше ни одного движения в его сторону. Пусть тогда и у него самого появятся вопросы.

На море был штиль. День занимался безоблачный. Вода лишь у самого борта шхуны вяло плескалась и изредка, полосами, рябила от неожиданных порывов слабого ветра. Стаи чаек, совершенно таких же бесцеремонных и нахальных как у берегов Питера принялись досматривать корабль с пристрастием. Панорама города была ясно видна даже сквозь рассеивающуюся дымку утреннего тумана. Порт был забит судами различных размеров, конфигураций, расцветок. Были и парусники, но существенно меньших размеров и не такие серьезные как их лайнер.

Налюбовавшись панорамой, Женя вернулась в каюту, заперла дверь на ключ, снова завалилась на кровать, чтобы скоротать время и закрыла глаза – Василию все равно не до нее. Интересно, какую программу в Стокгольме задумал Василий? Вряд ли стоит ожидать чего-то волнующего. Здесь, при самых идеальных условиях ничего не происходит, а уж что в городе? Музеи, архитектурные ансамбли… Не снимет же он номер в отеле!

Вздохнув, Женя отвернулась к перегородке. С такой ненормальной жизнью что ночь, что день…

Уснуть ей не дали шум – стук, какие-то невнятные команды. Женя выглянула в иллюминатор. Так и есть. Прямо перед ней голубой борт какого-то огромного теплохода. По шуму голосов и шагов Женя поняла, что наверху что-то происходит. Это продолжалось довольно долго, затем раздались шаги в коридоре, и по щелканью ключа в замке она решила, что ее освобождение наступило. Но, ошиблась. Кроме капитана в каюту заглянул какой-то чиновник в форме, который, не обратив никакого внимания на Женю, окинул взглядом помещение, словно замерял его размеры и тотчас вышел.

Василий вышел вслед за проверяющим, но скоро вернулся и сообщил затворнице, что шхуна будет открыта для посещений через час. Но времени у него все равно нет (странно, если бы оно вдруг у него нашлось). Достают таможенники, хотя по договоренности должны были

пропустить судно без досмотра. Но лучше ситуацию не

обострять. Никакой военной тайны шхуна не представляет.

Женю удивило необычное настроение капитана, его неожиданная общительность, и, особенно, эти оправдания, как будто он готов хоть сейчас, но вот обстоятельства… Хочет довести ее до инфаркта?

Ее растерянность продолжалась недолго, в дверь постучали, и голос вестового сообщил, что явилась делегация от департамента.

– Когда пойдет экскурсия, можешь выйти. Только незаметно,– услышала она слова Василия. Как будто из другой оперы!

Когда гомон и шум на палубе известили, что народ пошел, Женя выскользнула из каюты и поднялась наверх. Любопытных оказалось больше, чем можно было ожидать. Разношерстная, разновозрастная, разноцветная толпа заполнила всю палубу. Многие с фотоаппаратами и видеокамерами. Они разглядывали все, что попадало в поле зрения, даже ведра, из которых Женя мыла полы.

Налюбовавшись публикой, Женя отправилась в ресторан. Она еще до сих пор не завтракала. На этот раз посетителей обслуживали курсанты. Она заметила за стойкой «поросеночка» и улыбнулась ему.

– Принеси мне что-нибудь поесть и кофе.

Он кивнул головой и крикнул в кухонный зал, что-

бы обслужили гостью из Скандинавии (остряк, однако!). Следом за Женей зашли несколько шведов. Один из

них, высокий светловолосый парень лет тридцати, при-

нялся с пятое на десятое что-то заказывать.

Женя уселась за столик и, пока завтракала, с любопытством наблюдала за местным страдальцем. Собираясь на русский корабль на экскурсию, он не удосужился заглянуть в разговорник. Курсанты, сами толком не владея языками (кто-то знал несколько слов по-английски, кто-то по-французски) – собрались гурьбой и чесали затылки. Кое-как, они, все-таки, с задачей справились. Оказалось, гость хотел отведать шедевров русской кухни. Вспотев от напряжения, но довольный результатом швед направился к соседнему от Жени свободному столику.

Усевшись, он что-то сказал ей, сокрушенно качнув головой, но, поскольку и Женя не удосужилась заглянуть в шведский разговорник, с улыбкой, согласно кивнула головой. Явно опрометчиво. Швед, поковыряв в тарелке и осмотревшись, задал ей уже более сложный вопрос, видимо в уверенности, что имеет дело с соплеменницей.

Женя растерялась, но, проанализировав его восторг и заинтересованный взгляд которым он окинул стены ресторана, предположила, что здесь уместно будет что-то вроде одобрения, и рискнула произнести по-немецки «Да», вспомнив, что почти все прибалты так выражают согласие. Это был перебор. Положение ее моментально усложнилось.

Услышав ее голос и уверенный ответ, швед затарахтел как

неуправляемая молотилка, эмоционально жестикулируя.

Женя, никак не ожидавшая такой раскрепощенности, (она почему-то считала шведов людьми сдержанными) попыталась уже на французском, который ей прививали в школе, объяснить, что она не совсем понимает, о чем идет речь. Швед на секунду замешкался и к ужасу Жени заговорил по-французски. Ей понадобилось минут пять, чтобы втолковать неожиданному собеседнику, что и французским-то она владеет неблестяще.

Не дав шведу опомниться, она извинилась и, не допив кофе, выскочила на палубу.

Экскурсия на шхуне напоминала народное гуляние. Видимо по распоряжению капитана радист включил по всему кораблю русскую музыку, похоже, тридцатых годов. В нескольких местах курсанты в белых передниках и колпаках раздавали из алюминиевых баков дымящиеся блины с вареньем, которые раскладывали на бумажные тарелочки, а в тщедушные пластиковые стаканчики разливали круто заваренный ароматный чай с мятой. На корме, в кольце зрителей, новоиспеченные офицеры лихо отплясывали традиционное «Яблочко», которое репетировали, чуть ли не всю дорогу. Публика получала то, что хотела. Вероятно русский матрос, потягивающий Кока-колу, сильно разочаровал бы зрителя…

Недалеко от импровизированной эстрады она заметила Василия. Во время. Откуда-то слева вновь выплывала благодушная улыбка шведа, слишком уж быстро продегустировавшего русские пельмени с русской водочкой. Лавируя между группами посетителей, Женя отловила капитана и тихим голосом пожаловалась ему, что ее преследует какой-то молодой абориген, а она, естественно, не может выдать себя.

– Отчего же? Здесь русских нынче, тьма. Есть даже общины. Если хочешь, помогу вам в общении. Может это твоя судьба. Глядишь здесь и останешься…

Женя остолбенела, и у нее даже дрогнули губы.

– А как же перевоспитание? Я уже так достала тебя?!

– Да нет, наоборот, ревную…Ладно, иди в каюту, скоро все закончится, и мы с тобой сойдем на берег.

Женя заглянула ему в лицо. Как же, с такой равнодушной физиономией он ревнует! Зато обещание, «мы с тобой сойдем» показалось ей музыкой.

Стокгольм Жене понравился, но в некоторых переулках у нее возникало ощущение, что она уже здесь была. Василий пояснил, что ничего удивительного в этом нет, в архитектуре и облике Таллинна и Стокгольма немало созвучного. Готика.

Они прокатили до центра города на такси, затем вышли на какой-то площади и капитан, оставив Женю на тротуаре, сбегал в банк, обменял российские деньги и заодно кому-то позвонил. Она не стала спрашивать кому и зачем. Какой смысл? Если это ее касается, скажет и сам…Если нет…Но напомнить о том, что проголодалась, она сочла целесообразным. Василий поинтересовался, где она хотела бы поужинать. Женя созналась, что мечтала побывать в каком-нибудь местном экзотичном ресторанчике, который остался бы в памяти, как сувенир.

– Это завтра, а сегодня поужинаем в другом месте,– объявил он.

Капитан снова остановил такси и назвал какой-то адрес. Женя попыталась разгадать, что за сюрприз он ей приготовил, и никак не ожидала, что машина прикатит к кладбищу. Она с недоумением посмотрела на Василия. Он, поймав ее взгляд, предложил два варианта – она может подождать у входа или пойти с ним. Женя не хотела оставаться одна, к тому же ее стало одолевать любопытство…

Василий, здесь же, у входа купил небольшой букетик, и они отправились по четким ухоженным дорожкам кладбища. Маршрут действительно оказался коротким. Василий остановился у светло-серой плиты с фотографией симпатичной белокурой женщины, совсем молодой, с голубыми глазами и очаровательной улыбкой.

– Это моя невеста, – помолчав с минуту, произнес Василий.

Женя ошеломленно посмотрела на него, потом на памятник. Попыталась прочесть имя, но сочетание получилось не запоминающимся. Определила лишь, что прожила та всего двадцать лет.

– Я ничего не понимаю.

Василий положил цветы и коротко бросил:

– Потом расскажу.

В машине она узнала, что едут они на ужин к отцу этой самой девочки его бывшему коллеге, тоже офицеру, только шведского флота, Он в отставке. Познакомились когда-то во время визита российских кораблей. Потом он приезжал в Питер со своей дочерью. Ей интересно было искусство, архитектура. Он потаскал их по музеям… Года через два приехала сама. Хотела поступить в Академию художеств, но художество случилось у нее с ним. Как-то очень просто и естественно. Они решили, что будут вместе, ломали голову как им поступить, где жить, он даже готов был уйти со службы, если возникнут какие-то препятствия, но случай разрешил все проблемы. Вернувшись в Стокгольм, чтобы получить благословение отца, она попала в аварию на своем «Дофине».

Василий рассказывал обо всем спокойным, ровным голосом, словно пересказывал информацию о происшествиях. Женя, может быть не к месту и не ко времени почему-то подумала, что вот так же он рассказывал бы другой женщине о ней, случись с ней подобная беда. Потом спохватилась. Речь шла о невесте – девушке, с которой Василий собирался связать свою судьбу, а что она…

Особнячок на окраине города в зелени деревьев и кустарников вначале показался Жене каким-то неуклюжим и угловатым. Трудно было представить, что внутри он может быть очень просторным и уютным одновременно.

Хозяин, по имени Иохим, хоть и был пожилым со слегка располневшей фигурой, копной абсолютно седых волос, но еще довольно крепким человеком со смешливо прищуренными глазами. Женю он встретил неожиданно тепло, поцеловал руку и даже на некоторое время задержал ее в своей. Он сам предложил ей осмотреть его особняк, что Женя восприняла как свидетельство расположения. Говорил он по-русски с трудом и часто переходил на родной язык, но домыслить сказанное не составляло труда. Всей компанией они прошлись по спальням, гостиным комнатам, кабинетам на двух этажах, соединенных широкой лестницей с ковровой дорожкой. Все помещения просторные с мягким освещением. Самое большое впечатление на гостью произвела маленькая оранжерея и гостиная верхнего этажа, скорее выставочный зал, с моделями морских кораблей. Как оказалось, многие из них собраны самим хозяином, некоторые приобретены у мастеров этого тонкого дела. Вершиной сенсации стала довольно крупная копия их шхуны. Женя была удивлена сходством мельчайших деталей. Она даже невольно поискала взглядом ведра, которые поставила рядом с ящиком для песка. Иохим был явно доволен произведенным эффектом. Как она поняла Иохим жил отшельником, если не считать служанки, худощавой неразговорчивой женщины с мужскими чертами лица (она время от времени появлялась на горизонте).

Пока они осматривали дом, служанка успела накрыть на стол. Ей казалось раньше, что шведы неприхотливы в еде но уже комплекция хозяина начала вызывать сомнение в этой гипотезе а количество блюд и вин на столе окончательно убедили Женю что она не права. Она совсем не возражала против такого сюрприза – несколько часов назад съеденный бутерброд и недопитая чашка кофе были уже в далеких воспоминаниях. Иохим попытался перевести на русский язык названия блюд, но с задачей не справился и махнул рукой. Собственно, какая разница, было бы вкусно!

К удивлению Жени, Василий свободно разговаривал

с хозяином, сначала изредка что-то поясняя ей, потом про нее забыл. Да Женю не особенно и интересовали их мемуары. По крайней мере, меньше, чем тунец в собственном соку, с дольками лимона, заливной балык акулы, мелкий картофель жаренный клубнями, на одном подносе с жирной сельдью, фаршированный фазан… Вино ей больше понравилось легкое, светлое, хотя хозяин настаивал на темно– красном, почти черном, но ей показался привкус дерева и она незаметно для Иохима примазалась к светлому. Сам Иохим к еде почти не притрагивался – выпил бокал вина, да съел банан. Василий тоже ел, не в пример Жене, умеренно. Она почувствовала себя неловко, а, когда перехватила улыбку Василия, оправдалась, что очень голодна. Наверное, не совсем прилично так много есть в гостях.

Тот, даже не поняв вначале, о чем идет речь, засмеялся и махнул рукой. Иохим заинтересовался, что она сказала, а когда капитан перевел, укоризненно покачал головой. В переводе это означало – как можно так подумать! У них каждый ест когда хочет и сколько хочет…

После ужина Иохим прошел в другую комнату и принес оттуда альбом с фотографиями. Все как в России. Еще не прислушиваясь к их речи, чтобы выделить чье-то имя, Женя поняла о ком сейчас пойдет речь. Действительно, это был альбом фотографий дочери Иохима – детских, в юном возрасте, уже молоденькой женщины… На последней странице она увидела фотоснимок – сидящего в кресле еще молодого Василия, (он показался ей каким-то неуклюжим), и белокурую красавицу, обхватившую его сзади. Это же счастливое, сияющее радостью лицо она видела на памятнике. Отпустила она его, или все так и держит?…

Перед их уходом Иохим снова пригласил Женю в свою маленькую стеклянную оранжерею и срезал для нее букет бархатистых белых роз. Напрягшись, он пояснил на русском языке, что это на память, чтобы они радовали ее всю дорогу. Когда он снова поцеловал ей руку уже у калитки, а Женя ткнулась губами ему в щеку, на глазах отставного мореплавателя выступили слезы, но он тотчас же нахмурился, видимо рассердившись на самого себя. Потом мужчины обнялись, и Иохим проводил их к своей машине, за рулем которого уже сидел шофер.

В машине Женя долго молчала. Василий пару раз заглянул ей в лицо, потом обнял за плечи и притянул к себе.

– Обиделась?

– На что?!

– На кого.Мы мало общались с тобой…

– У меня нет на это права.

– Разве обижаются по предоставленному праву? Ну, если ты так считаешь, я его тебе предоставляю.

Женя промолчала. Не перечислять же все обиды.

– Ну, я понял. Ты хотела бы знать больше?

Конечно, она хотела бы, но сдержала себя:

– Нет.

Кто она ему? Она вообще до сих пор в недоумении, почему он взял ее с собой? Василий ничего не ответил на ее «нет» и неожиданно прижал к себе. У Жени потемнело в глазах и остановилось дыхание… Путь к причалу оказался до обидного коротким, да и водитель в машине был совсем не к месту. Вроде бы век технического прогресса, а не могут придумать машин без шоферов!

Когда они поднимались по трапу, в ней все зашлось от ожидания. Женя была уже уверена, что продолжение последует, но капитан подтолкнул ее к двери каюты, пожелал спокойной ночи и удалился. Воспитатель, хренов! Он, видите ли, должен переодеться и подняться на мостик. Мог бы уж тогда, заодно, и послать ее, куда-нибудь подальше. Правда, уже из глубины коридора он пообещал, что завтра они продолжат. Женя едва не закричала, почему завтра, но, к счастью, ума прикусить язык на этот раз хватило.

Шхуна стояла в спокойной воде, словно памятник,

и вроде бы не провоцировала Женю на подвиги, но засыпала она с трудом. Озверин, вызванный обломом ее надежд постепенно рассосался. «Сексуальная зависимость,,,» пришло Жене в голову определение собственного состояния, когда она попыталась понять, с чего вдруг так, до ненормальности запала на капитана. Вначале она списывала свои умопомрачения на качку, но в последнее время на устойчивой палубе и даже на берегу стало происходить то же самое, почему? Никогда раньше взрослые мужики не заводили ее до такой степени. Абрамыч в ее жизни не в счет – был нагрузкой судьбы и в постели она воспринимала его как обязанность, но чтобы так, без всякой провокации у нее самой возникали сексуальные галлюцинации … Но почему именно он? Ведь не бредит же она кем нибудь, из команды… Даже Андрей …, она даже забыла о нем. Почему так?

Сжимая в объятиях подушку, Женя попыталась разложить на составляющие уже другую сторону баррикады – чем могла произвести впечатление на капитана и какое?. Кем же все-таки он ее считает? Если шлюшкой, то почему сразу же не использовал по назначению и не вышвырнул на берег, зачем поволок ее к Иохиму, своему старому дружбану…. Да и по тому, как швед ее принял можно предположить, что представил он ее не как находку с панели. И на кладбище… Значит она…И тут Женя от удивления села. Уж не подвинулась ли рассудком?! О каких серьезных отношениях вдруг зашуршали ее извилины? Ну да, конечно, ей, как и любой женщине, не безразлично, что думает о ней мужчина, с которым она готова лечь в постель. Это нормально. Если мужчина только до утра, то и вопросы простираются в тех же временных пределах. То есть в их случае интересы друг к другу должны ограничиваться причалом в Санкт-Петербурге. И не более. А она о чем?!. Ощущение такое будто попала в Бермудский треугольник, в котором отказывают всем приборы, а бездна затягивает, словно преисподняя. Со стоном, забравшись головой под подушку, она не сразу, но, все-таки заснула.

Экскурсия по Стокгольму, на которую они отправились на другой день (снова под вечер) была не долгой. По пути он вспомнил, что обещал ей визит в какой-нибудь экзотический ресторанчик и предложил на выбор – современный с блеском и роскошью или в стиле «Ретро». Она предпочла второй вариант.

– Ну да. Для гармонии. Я же и сам как экспонат,– хмыкнул капитан.

– Напрашиваешься на комплимент?.

– Груз прошлого …

– А если немного разгрузиться?

– Разве это реально?

– Ну, со мной же тебе это изредка удается…

Василий внимательно и даже с удивлением посмотрел ей в лицо и неожиданно признался:

– А ты что, это понимаешь?

– Когда ты со мной, ты совсем молодой.

Василий засмеялся, но от дальнейшего участия в обсуждении скользкой темы уклонился.

– Ладно, ретро так ретро… Пиратский кабачок в порту подойдет? И стриптиз там самый, что ни на есть…Если повезет можно ввязаться и в драку.

Женя согласилась, кроме последней радости. Стриптиз это как раз то, что надо. Если быть очень внимательной, то по реакции мужчины на девочек можно определить и собственные шансы…

Кабачок оказался недалеко, и Женя не сразу распознала его, приняв за какой-то невзрачный сарай. Немного в стороне от строения, на мачте, развивался черный флаг с черепом и костями и вероятно служил рекламой (текст у основания флага был ей недоступен).

Дубовые столы, между бочонками, свисающими ка-

натами, штурвалами, тусклый свет лампад, официанты в костюмах разбойников, но без повязок на глазу (все-таки дело имеют с деньгами, завяжи тут хоть один!) и в глубине зала сцена, стилизованная под корму каравеллы. Девочки выплясывающие «на палубе» и незаметно теряющие детали одежды и вызывающие у публики желание немедленно взять их на абордаж. Деревянные пивные кружки с уже налитым вином и жестяные тарелки с кусками разных пород рыб появились перед ними, как только они присели за стол.

К разочарованию Жени капитан не смотрел в сторону сцены, а больше осматривал зал. Эксперименту угрожал провал. Она тоже оглядела помещение, отметила, что в интерьере кабачка преобладают красные и черные тона в сочетании с деревом. Стиль выдержан в соответствии с задумкой. Даже девицы «на палубе» манипулировали красными мини юбочками, и черными трусиками. Последние, как и следовало, были условными.

Публики немного, но столики, откуда сцена хорошо просматривалась, почти все заняты. Освещение в зале неравномерное и рассмотреть посетителей было сложно, особенно в правом углу, где столики расставлены вплотную к «корме», однако выражения некоторых лиц тех, кого можно было рассмотреть, убеждали, что собрались любители стриптиза. Отхлебнув терпкого красного вина, Женя все же вынудила Василия обратить внимание на предлагаемые откровения. Он беглым взглядом оценил танцовщиц и заявил, что половина наши соотечественницы. Особого интереса в его глазах Женя не заметила. Но она уже начинала понимать этого хитреца и догадывалась, что он намеренно избегает эротических картинок. Может быть среди тех, кто сейчас обнажает свои ляжки на сцене, есть и та, которая некогда ублажала в постели и капитана? Этого самого. … А почему та? Может быть «те»! Женя представила Василия в окружении обнаженных девочек и эта картинка не

вызвала у нее отрицательной реакции. Скорее наоборот…

Она перевела заблестевшие глаза на своего партнера, и хотела было спросить, не приходилось ли ему участвовать в таких представлениях, но он остановил ее вопросом.

– Может быть, закажешь еще что-нибудь? Крабы, креветки, шашлык?

– Здесь что, есть шашлыки? Как-то не в тему.

– А почему не в тему? Вспомни, разбойники жарили

мясо, и пили вино…

Женя вернулась взглядом на сцену. После группового стриптиза девочки перешли к сольным выступлениям. Одна из них, в набедренной повязке показалась ей знакомой. По крайней мере, фигурой. А видела она ее не раз, и, кажется в собственном зеркале.

– Как тебе эта? – спросила она капитана впадающего в

какие-то, не к месту, и явно не ко времени размышления.

Василий взглянул на сцену мельком, но потом все же вернулся туда более внимательным взглядом. Согласно кивнул головой. Скосил глаза на Женю.

– Они здесь все похожи, как в инкубаторе…

– Как это?! – обиделась Женя. – Что же, по-твоему, и я из инкубатора? И, потом, это неправда. Вот эта девочка … у нее и грудь повыше и бедра повыразительнее.

– Тоже ничего, – дежурно посмотрев на подиум, согласился Василий.

Придуривается! Не может мужчина быть таким неразборчивым, – подумалось Жене.

– У каждой свои достоинства и недостатки, – сдался, наконец, капитан.

– А ты сам, какую хотел бы?– осмелела Женька.

– Как тебе вино? Может быть что-нибудь покрепче? – увильнул тот от темы.

– Нет. Не люблю крепких напитков, – заявила Женя и удивилась своему открытию.

– Да?! – насмешливо хмыкнул тот. – А я закажу ром.

– Ну, закажи, только немного.

– Почему?

– Не люблю когда мужчина мордой в тарелке.

– Это единственное противопоказание?

Женя, улыбнулась.

– Не единственное.

– Все под контролем,– прищурился Василий и махнул рукой пробирающемуся мимо официанту.

Тот в считанные минуты принес крабов и бутылку.

– Не много ли? – усомнилась Евгения.

– На тебя тоже.

Она посмотрела на него с подозрением.

– В целях перевоспитания хочешь меня споить? – спросила Женя, отводя глаза. – Я уж и так…

– Хочу, – после небольшой паузы каким-то странным тоном признался Василий.

Она быстро вернулась взглядом к нему и обнаружила метаморфозу – глаза его уже блестели, губы приоткрылись, но смотрел он куда-то вверх.

Женя подняла голову и обомлела. У столика стояла, обнаженная, (если не считать ниточку, символизирующую трусики), девица. Все детали фигуры, конечно, в превосходнейшей степени., безукоризненная шелковистая кожа. Она держалась за спинку стула, на котором сидела Женя, томно покачивалась в такт музыке и призывно-обольщающе смотрела на Василия. Тот улыбнулся, и она тотчас же порхнула к нему.

Движением руки (похоже, привычным) он сунул за набедренную полоску купюру. Девица улыбнулась, что-то шепнула ему на ухо, и скрылась за спиной Евгении. Женя, оглянувшись, еще раз оценила фигуру удаляющейся красавицы и потом поймала взгляд Василия. Он, готов был броситься за ней! Ну, уж нет! Сегодня ее день. Это она вся раскроется перед ним, истечет неудержимой потребностью поглотить его, засосать добычу подобно устрице, створки которой уже раскрыты, трепещут и ждут долгожданного вторжения! Ему не будет ее мало, она готова растечься, стать медузообразной, тягуче импульсивной или затвердеть в самый страстный момент… Как он захочет…

Женя схватила стакан с ромом, который он налил себе, и отпила глоток.

– Ты хочешь ее? – расставшись с головой, спросила она.

– Конечно, – признался подлый мужик.

– А меня?! -

– И тебя тоже, – согласился капитан.

Женя, уже не раз обманутая им, с недоверием пробормотала.

– Где и когда?!

– Ну, конечно же, здесь и сейчас.

Женя от восторга перестала соображать окончательно.

– Прямо здесь, на столе?!

– На столе уже не получится! – развел руками капитан.

Женя опустила глаза. По скатерти из опрокинутого ею фужера расплывалось алая лужа вина.

Конечно же, подлый мужик снова выставил ее полной дурой.

Женя вскочила. Хватит с нее унижений! Она уйдет и даже не на его долбанный корабль, а уйдет прямиком в Питер. Пешком!

– Да ладно, успокойся! Сейчас все уберут. Мелочи, – он поймал ее за руку, и решимость ее вдруг куда-то исчезла. Да и в Питер пешком не реально …

Когда поменяли скатерть, Василий попытался налить ей вина, но Женя, закрыла фужер. С нее уже хватит.

С минуту сидели молча. Василий отпил глоток рома и тоже отставил свой стакан.

– Интересно, девочки так отчаянно прогуливаются

между мужчинами,…неужели не боятся? – спросила Женя, скорее от затянувшейся паузы, чем из любопытства.

– Ну, бывает, конечно, но здесь это запрещено. Можно угодить в каталажку…

У самой сцены, где столики особенно плохо просматривались, раздались какие-то громкие голоса, замелькали тени.

– Вот, как будто накаркал…

В свете одного из светильников обозначилась фигура и лицо человека вызвавшего скандал.

– Бог мой! – удивился Василий. – Неужто Иохим?

Действительно мужчина, которого держали за руки пираты, был абсолютной копией вчерашнего гостеприимного хозяина.

Василий бросился в ту сторону, где затеялся скандал, отвел в сторону одного из официантов, затем исчез за кулисами, куда указал гарсон. Дебошира усадили за его же столик, но уже под присмотром охраны.

Жене показалось, что Василий слишком долго находился в вертепе, каким ей представлялось закулисье. Вспомнив, что он здесь был и раньше, она оцепенела от внезапного прозрения – эта девица, она ведь что-то шепнула ему на ухо… Евгения решительно поднялась, но Василий уже появился. Рядом с ним «танцовщица», в нормальных трусиках и распашной мини-юбочке. Она подошла к охранникам, что-то сказала и небрежно отмахнула кистью руки что, по всей видимости, означало жест великодушного прощения.

Василий подхватил Иохима и приволок к их столику. Только тогда Женя убедилась, что тот определенно в состоянии сильного опьянения. Он осел на стул и опустил голову. Евгения не могла поверить в то, что видит того же, вчерашнего, владеющего собой и не испытывающего никакого пристрастия к спиртному мастера-модельщика, морского волка…

– Я вызвал такси, – пробормотал Василий.

– Что же там случилось?

– Да ничего особенного. Он сделал то же самое, что и я, только без купюры…Оттянул трусики и заглянул в них. Кукла решила, что ее оскорбили. Из Штатов вешалка. Никак было не уговорить. Хорошо в шайке оказалась наша, хохлушка. Она там вроде бригадира. Уломали, кое-как, за определенную сумму…

– На то и был расчет! – блеснула сообразительностью Евгения.

– Наверное, – согласился Василий.

Расплатившись за ужин, они вывели адмирала на улицу. Он уже немного ориентировался в пространстве, но не настолько, чтобы узнать обоих. Правда, садясь с их помощью в автомобиль, он умиленно улыбнулся, и что-то пробормотал, но вряд ли это было адресное.

Когда автомобиль откатил, Женя вопросительно посмотрела на Василия.

– Не понимает, что с ним происходит, – пояснил тот.

– На него не похоже?

– Не похоже. Что-то подействовало на беднягу. Не ты ли? – Василий обнял ее за плечи.

– А что? Я развращаю?!

– Конечно. Я и сам, похоже, становлюсь маньяком.

Женя прильнула к нему, и они отправились в обратный путь неведомыми путями, через какие-то закоулки, скверы, освещенные дворы… Всю дорогу Женя вновь переживала вечер в ресторане, но все больше на нее накатывало ожидание результативной части. Как не было в кабаке обалденно, но это была прелюдия, основного, самого желанного и чем ближе была заветная каюта, тем слабее становились ее колени… Неужели снова обманет?!

По кораблю они прошли откровенно вместе (из свидетелей был один вахтенный, но и тот Женю в упор не видел). Пока Василий шел за ней следом, она до самого порога каюты прислушивалась к его шагам. Не оглядываясь, открыла дверь и остановилась. Звука удаляющихся шагов не было. Она почувствовала его за своей спиной и невольно подалась назад. Он подтолкнул ее вглубь комнаты, Женя обернулась, скользнула руками по его плечам, зажмурилась и кинулась в омут…

Омут оказался таким глубоким, что она едва не потеряла сознание. Она вдруг узнала, что одно прикосновение мужчины может вызывать судорожную дрожь, а ее собственное тело, может рваться навстречу его губам, рукам абсолютно непроизвольно …

Время от времени, приходя в себя, Женя изумлялась невероятной силе ощущений, каких никогда за свою жизнь не испытывала и не могла поверить, что это происходит с ней. Вместо приятного ручейка, на который рассчитывала, она попала в мощный водоворот, который превратил ее в беспомощную щепку, то погружая в самую бездну, то выбрасывая на поверхность… и, когда прибил, наконец, к берегу, Женя перестала ориентироваться во времени и пространстве…

Она еще долго лежала ошеломленная, не в силах поверить в то, что было. Девчонка, возомнившая себя знатоком в тонкостях любовных ощущений, оказывается, до этого вечера толкалась в прихожей, принимая коридор за роскошные апартаменты. «А ведь так можно было всю жизнь протолкаться в коридоре!» подумала она с ужасом..

Совсем неожиданно Женя услышала собственный голос и не сразу поверила своим ушам. Она признавалась ему в любви. За все годы сознательной жизни ни один мужчина не слышал от нее подобных слов, и она даже не предполагала, что будет в состоянии когда-нибудь произнести их.

Глаза его перестали прятаться и смотрели испытывающее и даже, как будто без насмешки. Василий ткнулся носом в ее шею и пробормотал что-то невнятное. Интонация и неопределенность его реакции не понравилась Жени. Что, «я тоже»? Хочу пописать? Или что-то иное?

– Ты не понял, я очень, очень…, – застонала она.

Василий замер, затем чмокнул ее в щеку и поднялся.

– Мне надо проверить команду, – объявил он. – Андрей ушел на вахту, ему надо помочь…

Женя похолодела. Правда не понял, или не верит?!

Когда он, стараясь не встречаться с ней взглядом, оделся, Женя не выдержала:

– Ты что, мне не веришь?

Василий повернулся, просунул руку ей под голову и поцеловал в лоб.

– Ты славная девочка, Женя.

Когда он вышел из каюты, она стала кусать губы, чтобы не разреветься. Впервые сказать что-то идущее из самой глубины и, на тебе…Жопой в лужу.

Отчитать себя как следует она не успела. Василий вернулся, когда она еще чувствовала себя самой несчастной на земле, сел на стул у кровати, долго и внимательно смотрел на нее и неожиданно спросил:

– А почему ты никогда не называешь меня по имени?

Появившаяся было улыбка растворилась на ее лице.

– Тебя так называла Ксюха, а я здесь хоть и за нее, но не вместо.

Василий обнял ее одной рукой и улыбнулся.

– Какая ты у меня глупенькая!

У Жени перехватило дыхание. В сознании застряла только часть фразы, в которой и был весь смысл: «…ты у меня…!». Неужели?!

Перед тем как закрыть за собой дверь он распорядился выспаться, умыться, попить кофе, и подняться наверх. К отплытию.

Она так и сделала. Когда крики, стук, звяканье и звон колокола известили об отплытии, она вышла на палубу и первое, что увидела на углу пирса, на видном месте – седого подтянутого адмирала в форме. Она сразу узнала его. Это был Иохим. Женя подбежала к борту и отчаянно замахала рукой. Адмирал отдал честь и затем уже ответил таким же жестом, взмахом руки, но сделанным с достоинством – ничего от вчерашнего дебошира. Фантастика! Жени задрала голову в сторону мостика. Василий видел Иохима, тоже отдал ему честь и махнул рукой куда-то в стороны кормы, откуда, неожиданно для Жени, грохнула пушка (она и не знала, что такая здесь есть). Тотчас же откуда-то, со стороны форта, как эхо громыхнул целый залп. На светлом фоне рассветного неба поднялось несколько облачков беловатого дыма. Только тогда Женя увидела, что на пристани, несмотря на раннее время, собрался народ. Она с удивлением рассматривала радушную, машущую руками, платками публику.

Было достаточно свежо, но народ на причале был одет легко, по-летнему. Женя подумала, что это, скорее всего их соотечественники, которых занесла сюда, на чужбину, нелегкая или собственное желание, или возможность заработать на относительно приличное существование. Здесь, наверное, не только девочки из припортового стриптиза, но и те, что уже отдежурили свое на панели. Присмотревшись, Женя поняла, что не совсем права. Среди них тот самый светловолосый неуклюжий парень, который с ней так и не познакомился. Она вдруг почувствовала, что всех их любит, и что ей почему-то жаль с ними расставаться. «Наверное, это у них такой дурацкий ром» – подумалось Жене.

Когда кромка земли растворилась за горизонтом

Женя не найдя взглядом Василия решила пойти поспать, чтобы вернуться в форму (собственное лицо ей в зеркале не понравилось). Уснула она мгновенно, спала без сновидений и открыла глаза с удовольствием, какого не испытывала за все время плавания. Повалявшись еще минут десять, под впечатлением минувших событий она поднялась, и посмотрела на часы. Обед она проспала и решила пойти в ресторан – до ужина далеко. Там она застала и капитана. В зале кроме него никого не было. Она хотела, было сесть за другой столик, но он кивнул на свободный стул, напротив себя, и Женя направилась к нему. На ее сияющую улыбку ответил скромно, но по лицу было похоже, что жизнью на этот день доволен. Наверное хорошо выспался, а может быть по какой другой причине, в которую она боялась поверить.

– Привет, воспитатель, – шепнула Женя.

Василий не ответил и она уже в голос спросила:

– Видел Иохима?

Капитан пожал плечами. О чем спрашивает?!

– Вроде бы оклемался?

– Он мужик еще крепкий.

– И сколько же ему?

– Немного больше чем мне.

Женя от удивления открыла рот.

– Как это немного? Шутишь?!

– Он сдал, когда умерла жена.

– Давно?

– Вскоре после дочери. Ты видела ее фотографию в

альбоме. Они похожи.

Женя вспомнила, что одна из девушек на снимке выглядела немного старше другой.

– Она тоже погибла?

– Нет, умерла. Медики не смогли объяснить от чего.

– Ну, так это же было давно. Почему же не женился снова?

– Однолюб, – пожал плечами капитан. – С женщинами не общается, только с путанами, по рыночным ценам.

– А что, путаны не женщины?

– Физиологически да…

Женя не рискнула возражать, к тому же ее захватила другая мысль.

– Ты тоже с ним бывал? – с подозрением прищурилась она.

– Да, конечно.

Женя на минуту онемела, потом вскочила.

– Я сяду за другой столик.

– Почему? – не понял Василий.

– Ты делаешь мне больно.

Теперь замолчал Василий, потом, отставив стакан из-под компота, все же заметил:

– Ты странная девочка. Я же не ревную тебя к прошлому, да и не знаю его.

Женя отвела глаза.

– А я готова рассказать тебе все, до самой малости.

Василий молча, медленно покачал головой в знак отрицания и поднялся. Он уже дошел до выхода, когда Женя тоже вскочила. Догнала она его у самой каюты. Капитан остановился и вопросительно посмотрел на нее.

– Ты, принимаешь меня за потаскушку. Я не такая. Да, у меня не было в жизни ориентиров, но сейчас…

Василий усмехнулся.

– Я сказал, что не знаю твоего прошлого, но не говорил, что хочу его знать.

– Но ты же можешь предположить худшее! – вскрик-

нула Евгения.

– А худшего не было?

– Нет

– Этого достаточно.

Снова Женька долго не могла уснуть. Если бы все прежние страсти, какие выпадали ей в жизни собрать в промежуток нескольких часов, они проиграли бы тем ощущениям, которые она испытала в минувшие сутки. В происходившее верилось с трудом, потому казалось, что зародившаяся близость вот-вот оборвется. А может быть станет еще ярче. А потом еще. Но где-то, что-то должно сломаться. Как все в этой бестолковой непознаваемой жизни. Нет, пусть все останется на сегодняшнем уровне. И без того головокружительном… Неужто, правда, что когда-нибудь, этому придет конец? Почему так?! Почему не быть в вечном плавании, и никогда не причаливать! Эта неожиданная паника означала одно – теперь для нее нет, и не будет ничего дороже этого рябоватого лица, серых, прячущихся глаз, курчавых жестких волос с проседью…

Усилившуюся качку Женя почувствовала посреди ночи еще сквозь сон, а когда окончательно проснулась, каюта уже ходила ходуном. Та болтанка, которую она испытала, по пути в Стокгольм, показалась просто шуткой. Сейчас можно было и не стараться удержаться на ногах. Пол то резко уходил вниз, словно в воздушной яме, то перекашивался так, что казалось кровать сорвется с креплений и прилепит пассажирку к стенке каюты. Цветы Иохима разлетелись по полу, политому водой из вазы, которая, упав на пол, не разбилась и кувыркалась тут же. В дополнение ко всем радостям стал время от времени гаснуть свет, в такие минуты Женя видела в краешек иллюминатора отвесные пенистые стены черной воды с серебрившимися в свете луны гребнями. Такой ужас она видела только в кино, но там не было ощущения присутствия…Трясясь, от страха, и холода Женя оторвалась от спинки кровати, улавливая секунды на кото-

рые корабль замирал, кое-как оделась, перелетела от кровати к двери, но не поймала во время ручку и загремела в обратную сторону, под стол, едва успев распластаться. Вторая попытка оказалась удачнее и Женя, проехав в намеченном направлении на четвереньках по мокрому полу, все же ухватилась за решетку в нижней части двери, затем, когда корабль завалился на левый борт вскочила и поймала, наконец, злополучную ручку.

Перелетая в коридоре от стены к стене (благо узкий) Женя пробралась к выходу на палубу и, высунувшись наружу, ужаснулась тому, что увидела. Они определенно тонули. Невозможно было себе представить, чтобы такие огромные волны, горами вздымающиеся над бортами и внезапно проваливающиеся в преисподнюю, отчего за кормой возникали какие-то жуткие черные пропасти, готовые поглотить шхуну, оставили бы хоть что-то от корабля. Низкие темные облака с белесыми кромками метались по небу как безумные, изредка открывая луну, которая короткими вспышками освещала весь кошмар призрачным светом. Немыслимый рев, свист и треск оформляли сцену светопреставления.

Женя оцепенела настолько, что утратила способность передвигаться, потеряла чувствительность рук мертвой хваткой вцепившихся в перила. Ей даже казалось, что их у нее уже нет и ее вот-вот, при очередном крутом крене вытряхнет в преисподнюю, как окурок из пепельницы. Подняв голову, чтобы воззвать с мольбой к всевышнему, она с недоумением увидела, как по мачтам и перекладинам скачут какие-то фигурки – те самые засранцы, которые резались в карты, покорно выслушивали, нравоучения за очередную проказу. Даже поросеночек, отчаянно мотал какой-то канат, и что-то истошно орал другому, прицепившемуся за рею. Когда он оглянулся, Женя с ужасом увидела, что он хохочет. Тронулся?!

Она попыталась было пробраться к мостику, как на нее

налетело что-то, большое и сильное, сгребло в комок и швырнуло в коридор. Она едва успела за что-то ухватиться. Развернулась и узнала Василия. Не говоря ни слова (все равно не разобрать) он проволок ее по коридору и затолкал в каюту, рявкнув в ухо:

– Сидеть!

Сам он попытался, было выскочить за дверь, но Женя вцепилась в него как клещ, и заорала, что не хочет умирать одна.

Капитан вдруг рассмеялся, протащил ее к кровати, завалил на постель и пристегнул ремнем. Она сопротивлялась, но он, сжав кисти ее рук, просунул и их под ремень.

– Еще поживем, – крикнул он ей на прощанье и исчез.

Женя с ненавистью посмотрела ему вслед, безнадежно трепыхнулась пару раз и затихла, ожидая бездарного безрадостного конца. До чего же все глупо и обидно… Она не понимала, сколько продолжался этот кошмар, но некоторое время спустя обнаружила, что качка уменьшилась и, вскоре, прекратилась вовсе.

Она долго еще лежала неподвижно, потом отстегнулась и, все еще не веря в то, что жизнь не кончилась, выглянула в иллюминатор. Шхуна стояла в какой-то бухте, невдалеке от скалистого острова. Ноги еще не держали ее, и Женя ползком вернулась к кровати, но лечь не успела.

Вошел Василий, и Женя с удивлением обнаружила, что капитан, чаще задумчивый, или инфантильный сияет, словно новый пятак. Странный все-таки народ, мужики. Чтобы почувствовать себя счастливыми им надо побалансировать на самой грани, за которой уже можно свернуть себе шею…И в такой момент им, конечно же, не жаль и других. Эгоисты!

Уже совсем неожиданно он подошел, сгреб ее одной рукой и заглянул в лицо.

– Жива? А глаза почему на мокром месте?

– От обиды… -

Она хотела сказать, как ждала его, какое безумное желание одолевало ее, но не рискнула. Должен же он сам хоть что-то понять…

Но, урод, даже не поинтересовался, отчего возникла эта

самая обида, и поплел свои мемуары…

– Мы переходили пролив в штормовую погоду. По учебному плану. Ребята справились, хотя болтанка была не самая…

– Это была болтанка?! – возмутилась Женя.

– Конечно. Бывает круче. Скоро все окончательно утихнет, и пойдем дальше. Сейчас мне надо будет собрать команду и через час я свободен.

Он будет свободен. Для кого? Женя подозревала, что это снова пустая провокация, что ничего не будет, и случится очередной облом. Много радостей не бывает!

Обед был оформлен как праздничный банкет для всех, кто был на шхуне, с небольшим количеством спиртного (даже для курсантов) по случаю удачно прошедшего учения. Женщины тоже повыползали из своих нор, кто с зеленой, кто с серой физиономией. Наверное, эти учения были предусмотрены и для них. По крайней мере, более удачного варианта, чтобы заставить ценить своих избранников придумать трудно. Даже Юлия, наконец-то, подсела к своему культуристу и ткнулась носом ему в плечо. Тот снисходительно усмехнулся и обнял ее. Фингал под его глазом уже растворился, и теперь он выглядел настоящим героем.

По сообщению капитана переход обошелся не только без потерь личного состава, но и без материальных, если не считать ящика с пивом, который кок перед штормом, на какой-то хрен выставил на палубу. Правда, эта информация у некоторых вызвала сомнения, не был ли ящик смыт еще до шторма.

Здесь же, на банкете она встретилась, наконец, с Андреем, которого давно не видела. Отведя потеряшку в сторону, Женя спросила у него, что он думает по поводу того, о чем шепчется народ. Несмотря на туманный вопрос, Андрей ответил ясно и лаконично, что, явно недооценивал Евгению – сломать капитана не каждой дано. Та с усмешкой посмотрела ему вслед, но подумала, что в его словах есть какой-то смысл. Или никакого? В любом случае кто-то недопонимает капитана – то ли Андрей, то ли Ксения, то ли она сама. Уж больно разные у всех мнения. Полагаться, конечно, следует на свое собственное. Независимое. Но, когда она успеет его создать? Через пару дней поход закончится. А что останется в его памяти от общения с ней? Алкоголичка, нимфоманка… Биологическая копия своей мамаши. От последней мысли у Жени все опустилось…

Недоброе предчувствие ее не обмануло. Очередная метаморфоза произошла с ним, как только с мостика сообщили, что прямо по курсу Питер. За несколько часов до причала он отчистился, отгладился, побрился и снова стал просто капитаном с тем же нечитаемым лицом и колючими глазами, какой он ей запомнился по Таллиннскому причалу. Жене несколько раз безуспешно пытавшейся поймать хотя бы его взгляд стало казаться, что все, что с ними происходило совсем недавно просто галлюцинации. Ну, пусть безумный секс ей померещился спьяну, или в сонном бреду, но все остальное – Стокгольм, кабачок, Иохим, и сам он, такой близкий и теперь снова потерянный. Евгения, в сердцах, даже пожалела, что она не террористка и не может взорвать к чертовой матери эту проклятую посудину, которая вчера еще была кораблем надежды, а сегодня волочет ее к причалу, как последнюю сволочь. Она никак не могла понять, что произошло?! Неужели это реакция на ее покаяния? Разве непонятно, что попытаться рассказать о себе все самое гадкое только человек, решивший стать другим? Совсем другим. Сбросить груз прожитого, забыть все прошлое и начать сначала. Или это просто совпадение по времени и здесь что-то иное?

За час до того как на горизонте появилась земля, ей удалось без свидетелей перехватить хамелеона на палубе. Она притиснула его к перилам, посмотрела широко раскрытыми глазами в его безучастное лицо.

– Что случилось? Меня больше нет?!

– Просто мы приплыли.

– Я не хочу, чтобы мы приплыли, сделай что-нибудь

или выбрось меня за борт!

Василий внимательно и даже как-то строго посмотрел в ее безумное лицо и без улыбки ответил:

– Еще успею.

– Так это что, была моя оплата за круиз? Если на таком уровне, все понятно, но тогда об этом надо сказать. Всего лишь! Чтобы я не ворочалась ночами, не вскакивала от твоего голоса в коридоре, чтобы…,– Женя задохнулась от подступившего спазма. – Я что-нибудь не так сделала? Не заставила тебя дежурить под дверью, а сразу раздвинула ноги? Может быть, нам надо было года два писать друг другу письма? Может быть, у меня что-то не так устроено, как у других? У Ксении, например… Ты же пел мне, что не веришь в то, что я безнадежна, психолог хренов… Или что, это был эксперимент по перевоспитанию распутной девки? Ну, конечно, разве порядочная женщина, так ведет себя под мужиком – кричит, царапается, плачет, что там еще со мной было… Она же в это время декламирует стихи о любви к родине а потом говорит спасибо и аккуратно вытирает тебе член чистой салфеткой…

Закончить пламенную речь Жене не дали – капитана окликнули с мостика. На этом их общение закончилось а, когда шхуна причалила в районе Петергофа, чтобы дать возможность женщинам незаметно покинуть корабль, Жене окончательно захотелось умереть. Умереть до того как она ступит на этот причал, сядет на электричку, перешагнет порог своей квартиры… Больше всего жалела она сейчас о том, что они не утонули во время того шторма, когда он

пристегнул ее к кровати… Подойдя к трапу, Женя невольно

оглянулась. Василия, конечно же, нигде не было видно.

Уже на сходнях ее легонько подтолкнула вбок Ирина.

– Ну, ты и врать! Здорово нас одурачила…А это хорошо, что вы похожи. Говорят, что, если мужчина с женщиной похожи друг на друга, это значит, что их брак будет счастливым.

Женя ошарашено посмотрела на улыбающееся лицо

Ирины. Хотела, было спросить, кто это их женил, но возражать не стала и только согласно кивнула головой. Действительно, как не быть счастливым с таким мужчиной, таким непредсказуемым любовником готовым раствориться в тебе, заполнить тебя диким восторгом, поднять до небес и…бросить в сточную канаву. Подлец даже звуком не обмолвился, как они будут дальше? Друг без друга? Вместе? Или другой вариант. Меньше всего Женю устраивал другой вариант. Быть время от времени его партнершей по сексу она уже не сможет. Друг без друга? Тоже немыслимо… Ведь он не спросил ни адреса, ни телефона, ни о том, хотела бы она быть с ним или нет, сможет ли она вообще после всего жить как прежде…

Передвигая непослушные ноги по ступеням своего подъезда, Женя взывала к силам, которые нами руководят, чтобы дали ей хотя бы возможность побыть одной. Видимо всевышний внял ее мольбам, на звонок никто не отреагировал и Женя, открыв дверь своим ключом, вздохнула с облегчением. Мамашу куда-то сгребло! В записке на кухонном столе адрес ее пребывания – районная больница.

Швырнув вещи в угол комнаты, Женя провалилась в пошатнувшееся кресло и закрыла глаза, в очередной раз, поминая свой неуправляемый язык и свою, вероятно единственную, окончательно выпрямившуюся, извилину в голове наихудшими из слов, какие усвоила за двадцать четыре года. Перебрав с дюжину, поднялась, взглянула на себя с ненавистью в зеркало и, обречено решив, что кесарю – кесарево принялась по телефону разыскивать справочную службу районной больницы. Дежурная сообщила, что состояние ее мамаши удовлетворительное. И то хорошо! Ей бы только похоронных проблем сейчас не хватало!

Женя подошла к окну, посмотрела на проспект, где мельтешили транспорт и люди, хотела, было открыть створку, но раздумала. Широченные проспекты и зелень

вроде бы есть, но воздух… После свежего, морского, все

равно, что мордой в не смытый унитаз.

Пообедав кое-как, Женя включила телевизор, поглазела латиноамериканский бред, потом отечественный, отчего стало еще тоскливее. Одиночество, только что желанное, становилось невыносимым.

Неожиданный телефонный звонок привел ее в чувство. Она не верила, что это Василий, но хоть кто-то… Звонил Андрей. Не знает ли она, где может быть Ксения? Дома нет, а ключи у нее. Хозяина квартиры, в которой они живут тоже Митькой звали … Уже полдня околачивается у подъезда и, похоже, ночевать придется тут же. Нельзя ли пока к ним? Хотя бы бросить вещи?!

Женя криво усмехнулась.

– Приходи. Объявится любимая, верну обратно.

Андрей! Вот кто приложит бальзам ей на душу, если этот процесс можно так обозначить… Уж сейчас-то она постарается соблазнить его, как бы тот не ерепенился. В конце концов, клин клином. Тем более что Ксюхе он, что собаке пятая нога. А ей как раз нужна соломинка. Та самая… А тот, стареющий придурок, пусть экспериментирует с другими… Женя решительно отправилась в ванную, приняла душ, надела ажурные трусики, уложила феном волосы…

Переступив порог, Андрей вытянул шею, словно собираясь кого-то приветствовать.

– Ситуация, молодой человек, немного пикантная, – усмехнулась Женя, глядя на вопросительное лицо Андрея,

– Мы с тобой сегодня одни. Мама в больнице…

– Извини, ты же мне ничего не сказала…

– Что с того? Меня боишься?

Андрей, ничего не ответив, подумал и поставил свою сумку рядом с ее вещами. На вопрос, ужинал ли, ответил отрицательно и добавил, что может перекантоваться, у него все равно аппетита нет. Разве что только чашку чая…Женя возразила. Разве она не хозяйка и не сможет позаботиться о

мужчине, тем более беспризорном. Опекают же, скажем,

пингвины чужих птенцов, чем же мы, люди, хуже?

Андрей только хмыкнул на такую аналогию, но возражать не стал. Женя предложила ему принять душ, сама отправилась в магазин за продуктами. В супермаркете купила бутылку пива, сарделек, макарон и банку растворимого кофе. На батон и половинку хлеба набралось уже с трудом.

Поставив увесистый пакет на площадку, она открыла дверь и, пока переходила через порог, услышала, что Андрей разговаривает с кем-то по телефону. Нашлась Ксения? Не похоже. Закрывая наружную дверь, она намеренно хлопнула ею, и Андрей торопливо попрощался, назвав свою супругу почему-то Анюткой. Женя сделала вид, что ничего не слышала.. Зато Андрей принялся объяснять ей что Анюта это девочка, школьница, дочь одного знакомого. Очень привязалась к нему, и все просила сводить ее в Русский музей. Отец вечно на службе, мать, напротив, никогда из дома носа не высовывает…Детям же надо развиваться. Вот и позвонил. Все равно заняться нечем. Вряд ли Ксения явится сегодня, наверное, уехала к матери…

Андрей так долго и так пространно разъяснял ситуацию, что Жене стало понятно девочка явно не малолетка и, потом, (Женя подняла глаза к циферблату часов) какой может быть Русский музей в шестом часу вечера? Андрей тоже уставился на часы, с озадаченным видом. Да, действительно, поздно, но она уже вышла из дома и не встретить ее там, где они условились, было бы не

порядочно, да и уже темнеет, девочка все-таки… Женя хотела съязвить по последнему доводу, но удержалась.

– Что и не поужинаешь?

– Да нет, мы забежим в какой-нибудь Макдональдс…

Несмотря на то, что ее стратегические намерения не осуществились, бегство потенциального любовника принесло неожиданное облегчение. Как будто тебя освободили от предстоящей разгрузки вагона. Когда дверь захлопнулась, Женя вынула бутылку «Балтики» из пакета, профессионально отковырнула пробку ручкой вилки. Подошла к окну и, задумчиво глядя сквозь стекло «высадила» все содержимое бутылки, затем, так же бессмысленно съела холодную сардельку и отправилась спать. Закрывая глаза, она дала себе установку ничего не вспоминать, ни о чем не думать. Команда выполнялась плохо то и дело, словно черти из табакерки выскакивали эпизоды недавнего общения с капитаном, и Женя пожалела, что человек лишен возможности вызывать у себя амнезию по желанию. Потом попробовала убедить себя, что страдания ее – пустое, все о,кей, поплавала на паруснике, побывала за границей, потрахалась в свое удовольствие…Программа выполнена, хотя последнее ею изначально не предусматривалось. Но уж так, наверное, написано на роду…

Звонок из прихожей поднял ее, когда она после длительных и тщетных попыток наконец-то уснула. Уставившись на часы, Женя удивилась. Третий час ночи… Скорее всего Андрей. Она накинула халат, прошла в прихожую. Андрей забормотал что-то похожее на просьбу прощения и прошмыгнул сразу к раскладухе, где она постелила ему.

– Экскурсии в Русский музей закончились?!

В ответ Андрей поплел что-то невразумительное, оказалось Анюта, наяву, никогда не видела, как разводятся мосты, хотя и родилась в Питере. Пришлось ему подписаться… Русский музей, конечно же, отпал. Пролетели по времени…

– Есть хочешь? – спросила Женя, прервав его объяснение.

Андрей, видимо, отказался, потому что раскладуха под ним жалобно скрипнула, и все стихло.

Женя в задумчивости покрутила в руках кофейник и постаралась проанализировать ситуацию. Вряд ли он от бабы, в полном смысле. Нюх у Жени начищен – блудом от Андрея не пахнет… Или после общения с морским разбойником у нее самой нюх потерян… Она ткнула кофейник обратно на плиту, выключила газ и пошла в постель.

Уже забравшись под одеяло, спросила, чтобы выяс-

нить, спит ли Андрей, что он намерен делать завтра. Тот в

ответ буркнул, что не знает, и Женя закрыла глаза.

Несколько минут она пыталась сосредоточиться на мысли, что рядом лежит живой, молодой мужчина и удивилась собственному безразличию, как будто он вовсе не живой и даже не мужчина… Что не желанный это уже точно. Она еще успела подумать о том, как все – таки ее испортил подлый мужик с капитанского мостика. Не осталось ни чувств, ни желания. Будто распалась на составляющие, словно детский конструктор и кто теперь сложит новую Женьку? Может быть, это будет уже совсем другая дура, без тех пороков, которыми на вечное горе одарила ее разлюбезная мамаша, ни дна ей…

Почти весь следующий день они провели вдвоем с Андреем. Словно брат и сестра. Женя не раз пыталась настроиться на лирический лад. Безрезультатно. Становилось страшновато. Что же теперь, все мужское племя, кроме поношенного мореплавателя, для нее потеряно навсегда?

К вечеру квартирант снова намылился к своей подшефной. Закрыв за ним дверь, Женя услышала телефонный звонок. Трубку она подняла без всякой надежды на сюрприз, потому услышав мужской голос, не поверила ушам, потом так растерялась, что не смогла ничего ответить. Капитан, как ни в чем, ни бывало, сообщил, что за поход отчитался и ему уже обещана награда, надеется, что она не будет связана с длительным лишением свободы. В любом случае до решения комиссии, он свободен и намерен явиться к Жене с ящиком шампанского. Женя, едва придя в себя, от последних слов чуть было не хлопнулась в обморок.

Она все еще держала телефонную трубку, в которой уже были гудки, когда вошел Андрей. Женя даже не сразу поинтересовалась, отчего тот вернулся.

– Васильевич напрашивается вечером в гости, – приходя в себя, пояснила она. – Не знаю, откуда у него мой номер.

– Я дал, а что?– признался квартирант.

– Да ничего, но почему не у меня?

– Наверное, прозевал тебя, занят был. А когда прибудет?

Женя, берясь за раскладушку, оглянулась.

– Не сказал,… Может через час.

– Я к тому времени слиняю. Вернулся потому что забыл бумажник.

– Да оставайся…

– Нет, нет…Ухожу. Мы же так и не сходили в музей. Сегодня он работает до утра. День музеев.

Жене показалось что-то странным в его ответе, но вникнуть в смысл его слов она не успела – вновь зазвонил телефон. Неужели что-то срывается?! Теперь уже с опаской она подняла трубку. Ксения. Всплыла родимая. Очень кстати. Теперь Женя может по описи сдать ей любимого супруга из рук в руки. Положив трубку, Женя покосилась на парня, который уже торчал в дверях.

– Экскурсия отменяется. Объявилась супруга.

Андрей задумался.

Женя, глядя на его озадаченное лицо, хмыкнула.

– Да не боюсь. Я же ничего не скажу.

Андрей неопределенно хмыкнул.

Ксюха явилась уже через час, и Женя с трудом узнала ее. Побледневшая, с огромными глазами …

– Ты как после тифа. Остается только остричь, – отвесила комплимент Женя, но тут же решила проблемы подруги изучить позже – после звонка Василия ее изводило желание поделиться своими радостями. Затащив подругу на кухню, Женя принялась расписывать все детали общения с капитаном, совершенно не заботясь о стыковке событий и сама уже с трудом понимая, где истина, а где вымысел. Да и какая разница! На Ксюху, к разочарованию Жени, краски, которые она старательно размазывала, не производили особого впечатления, потому что та, время от времени отвлекалась на всякие мелочи. То пыталась притормозить Евгению вопросами об Абрамыче (на кой черт он ей сдался!), то вдруг интересовалась гористое ли побережье в районе Стокгольма… Несмотря на чинимые препятствия, Евгении удалось развернуть, остросюжетную, картину интриг и приключений, но Ксюша смотрела на нее так сочувственно, словно с Женей случился приступ шизофрении. Наконец Женька замолчала и после паузы, совсем не в тему добавила, что не стоит ее слушать, потому что совсем не все так хорошо…Она и сама не понимала, с чего ее понесло. Может быть, чтобы досадить Ксюхе, которой и шевелить ничем не приходится, чтобы глаза у мореплавателя загорелись как фары…

Когда Ксения сказала, что почти неделю пролежала

в больнице Женя опомнилась. Что случилось? Залетела? Нет? Перегнула с порошками? Ксюша отрицательно качнула головой. Она и без них чуть не окочурилась от качки. В больницу она загремела с истощением уже утром. Жене страшно захотелось узнать подробности, но звукоизоляция в квартире не позволяла задерживаться на опасной теме – то, что Андрей увлекся телерепортажем, не было гарантией. Хотя у самого рыльце в пушку, но мужики собственные грехи за грехи не считают.

От ужина с шампанским Ксения, слава богу, отказалась и, наверное, от избытка юмора предложила Андрею остаться. Какие же они все-таки сучки с подругой! К счастью Андрей вскочил, едва дослушав супругу. Конечно, он домой! В дверях Женя обняла Ксюшку. Исхудала бедняжка, то ли от болезни, то ли от блуда? Вообще-то девчонка хорошая, жизнь только у нее складывается совсем не так, как хотелось бы. Ну, если душа не лежит к мужу, что тут поделаешь… Вот сама-то она, думала ли когда, что будет убиваться от того, придет или не придет к ней сегодня какой-то потасканный лоцман-боцман?!

Едва за блудной парочкой закрылась дверь, Женя кинулась на кухню. Вот-вот должен появиться ее мужчина. Ее! После приготовления обеда намывшись, надушившись и намалевавшись, она посмотрела на часы, потом за окно. На улице уже вовсю разгорелись фонари, «а Германа все нет!». Внутри у нее все тоскливо заныло, и она, уже в который раз решила, что все мужики кобели и сволочи и верить им совершенно никак нельзя и послать надо их всех… Развить тему не дал дверной звонок. Она шагнула в прихожую с решимостью убить на месте любого непрошенного, но, увидев знакомое выбритое и ароматное от лосьона лицо она, вместо того, чтобы сделать обиженный или хотя бы снисходительно равнодушный вид ткнулась носом в его

серый шарф, закинула руки на шершавые погоны и чуть

не заревела. Это она то!…

Преувеличение о ящике вина было небольшим. Он и в самом деле приволок с дюжину бутылок шампанского. В другой его руке она увидела розы Иохима, которые она оставила в каюте (еще совсем свежие). Поймав ее взгляд, Василий покачал головой.

– Возложила рановато. Где пятый?

Женя, засияв, забрала цветы и опустила их в вазу к тому, пятому, который вынула из букета, когда сходила на берег. Полюбовавшись букетом, Женя впорхнула в прихожую, заставила Василия раздеться и потащила его обратно в комнату за раскладной стол, который был уже выставлен ею на свободную площадь.

– Я забыл спросить, любишь ли ты шампанское, – волоча сумку, спросил Василий.

– Обожаю! – без колебаний заявила Женя. – Только я не уверена, что мы все это осилим.

– Так у нас же целая жизнь впереди, – ответил Василий, и Женя снова замерла от его слов.

Потом спохватилась.

– Ты же у меня, наверное, голодный. Я запекла фаршированного судака…Ты ведь любишь рыбу.

Василий с удовольствием потянул носом.

– Уже чувствую. Аромат обалденный…А ты-то откуда знаешь?

– Я знаю больше, чем ты думаешь, – засияла Женька.

За столом возникла, было, дискуссия, с чего начать. То ли с шампанского, а потом уже судак и снова шампанское, но уже с фруктами, или сначала рыбу, а затем…Но, наверное, оттого, что слишком долго смотрели друг другу в глаза ужин начался с другого конца. Диван грохнул, распавшись, и одежды полетели в разные стороны. Трехсуточная выдержка пошла на пользу. Обычно управлявшая собой и находившая особую прелесть в сдержанной инициативе Женя на этот раз сорвалась, неожиданным движением бросила Василия на спину и плашмя кинулась на него…

По настоящему оценила Женя шампанское, когда организм в блаженной усталости и жажде востребовал этот напиток. Бутылка была вынута из морозильника, где успела «задубеть», пока они познавали запредельные радости. Женя жадно хватала жгучее, взрывающееся во рту колючими иголочками вино и блаженно жмурилась. Что было сегодня? Еще одна ступенька вверх? Не слишком ли уже высоко? Риск сорваться становится уже смертельным. Внизу, считай, пропасть. Падение будет стоить жизни, да в этот вечер нисколько и не верилось в такую катастрофу. Крепкий улыбчивый мужчина, что лежал рядом с ней создавал ощущение надежности, вечности, неприступной крепости. Он как волнорез проложит фарватер к сказочному острову, где они будут жить вечно…Ведь он же так сказал. Или почти так…

– Ты у меня просто львица, – пробормотал Василий, медленно проводя ладонями по взмокшим, все еще подрагивающим от возбуждения ягодицам своей наездницы…

Уснула Женя только под утро и проспала тот момент, когда Василий ушел. На прикроватной тумбочке она прочла одно лишь слово «Позвоню». От вчерашней эйфории не осталось и следа.

Забравшись обратно в постель, Женя попыталась уснуть еще раз, но из опасения, что может не услышать телефонного или дверного звонка отказалась от этой затеи. Потом вскочила, принесла с полки телефон и поставила на прикроватную тумбочку. Вдруг и в самом деле задремлет…В дверном замке неожиданно заскрежетал ключ и в квартире, совсем уж не к месту и ни ко времени, нарисовалась мамаша. Похоже, уже навеселе.

– Явление…, – задохнулась Женя. – Что, уже вылечилась?!

Родительница махнула рукой.

– Что там лежать без толку. Какое там лечение? Таб-

летки я и дома пить могу. Боролись за платную медицину. Дураки, вроде меня. Лечение будет лучше! Как же! Цены выше, а в больнице даже туалетной бумаги нет, задницу вытереть, тапки надо приносить свои, кормят только чтобы сдохли все не в один день …

Маманя оглядела комнату и округлила глаза.

– Что это у тебя здесь, банкет или свадьба была?

– Еще не кончилась, – ответила Женя.

Алла Ивановна подошла к кровати и сунула, было, нос в записку, но Женя вовремя переместила ее под подушку.

– Иди выпей там, на кухне шампанского, тебе как раз в тему, умирающая…

Алла Ивановна взъерошилась.

– Да ты что, родную мать в алкоголички записываешь?! Все, завязано.

Женя криво усмехнулась, но промолчала.

– Не веришь! – констатировала мамаша.

– Да что тут темнить! – не выдержала на этот раз дочь. – Ты и из больницы то слиняла, потому что там не разгуляешься. И как ты меня-то умудрилась произвести на свет… Наверное, тоже по пьянке. Потому дурой и выросла.

– Что ты мать с утра облаиваешь? Если у тебя что-то не стыкуется, я тут причем? – взвилась родительница. – Пили, вижу, вместе, а в постели одна? Что, у него не стоит?

– Закрой рот,– устало притормозила ее Евгения. – Иди на кухню, там еды навалом.

Мамаша, не дожидаясь повторного предложения, двинулась по указанному адресу.

– Кто у тебя тут был? – раздался ее голос уже оттуда.

– Любовник, – отрезала Женя.

– Ну, это-то видно. Сколько шампанского. Счастливая.

– Счастья полные штаны, особенно с твоим прихо-

дом, – огрызнулась Женя.

– Ну, какая ты у меня грубиянка,– укоризненно промурлыкала мамаша, по неосторожности звякнув горлышком бутылки о край стакана. Поняв, что конспирация нарушилась, добавила:

– Я только один глоточек. Во рту все пересохло… от

этих чертовых таблеток. Да и вся задница как решето…

Женя вздохнула. Ее не больно тревожили проблемы родительницы. Можно было ее совсем не замечать, но своим появлением она всегда добавляла проблем ей… Василий, как она знала, жил в своей квартире не один. С престарелой матерью. Куда им податься, в случае чего? Хотя уже и сомнения берут, что этот случай вообще представится…

– Ты надолго домой? – с надеждой спросила она.

Мать высунулась из кухни.

– Как это… надолго? Совсем.

– Если мне позвонят, сможешь ты слинять, куда-нибудь, часа на два. К своим подругам, собутыльникам.

Родительница ухмыльнулась

– Что у любовника и угла своего нет?

– Не знаю.

– Бомж что ли? Звать то хоть как, знаешь?

– Слушай, это ты таскаешь сюда с помойки кого попало. Нет, не из ваших.

– И это на мать то!…

– Такая мать доброго слова не стоит, – воткнула последнюю шпильку Женя и, заметив, как краснеет лицо родимой, нехотя перевела стрелку на другой путь.

– Ладно, успокойся, ответь только, сможешь ты нас оставить?

Мамаша быстро и торжествующе выбросила руку с плотно сжатой фигой в сторону дочери.

– Вот тебе ответ! Даже не подумаю.

Женя вздохнула. Черт с ней! Только бы Василий не по-

терялся! А там они найдут, куда податься. Может быть, у него есть какие-то варианты. В конце концов, чья это забота, как не мужчины?! Непонятно только, куда он исчез. Ночью, он как будто бы говорил о какой-то комиссии, которая должна что-то решать. Почему же ни разу не набрал ее номера? Не в каталажку же его посадили. Но он же сказал, вот здесь, посреди этой комнаты, что у них вся жизнь впереди!…Да, она, возможно и впереди, но протекать может раздельно! В два рукава. Может быть, его уверения о том, что у него нет женщины – сказки? Обычные сказки прожженного ловеласа. Очень сомнительно, что память о шведке его до сих пор держит. И сейчас какая-нибудь Ксюша или Нюша ублажают любвеобильного мореплавателя по полной программе, а она тут сходит с ума!

Женя подошла к зеркалу и уставилась на себя презрительным взглядом. Господи, страхолюдина-то какая! Взгляд волчий, волосы обвисли, щеки ввалились…это за один то день! И никакого аппетита. Никакого. Да это и лучше. Несколько таких дней и ноги оторвутся от земли. Останется только на них надеть белые тапки …

Хоть бы Ксюха позвонила, что ли! Но ей-то что! Один любовник куда-то сбежал, зато муж получил распределение к теплому морю, а там этих возлюбленных…! Забудет и про своего архивариуса. Василий, вот тоже немолодой, но еще корки мочит, хотя, с первого взгляда и он казался ей каким-то поношенным, смешно вспомнить. Да нет, она сразу почувствовала, что достанет он ее. И он ее достал. И ведь знала же, что надо притормозить, остановиться, что настанет тот день, когда придется расплачиваться за свои эксперименты. Вот оно и сбывается. А теперь и вся жизнь уже не в радость. Кто сегодня принесет ей хоть частичку тех ощущений, какие она испытала на корабле, от которых хотелось раствориться в пространстве? Она же думала, что

только качка добавляет столько диких оттенков в сексе, но

вот и здесь минувшей ночью они попали в такой шторм, что крыша до сих пор на место не стала…

Мать, выбравшись из кухни, снова безуспешно попыталась прознать о приключениях дочери, которые ей почему-то не давали покоя. Не добившись никакой информации, однако, не упала духом. Настроение после приконченной бутылки шампанского пошло на подъем и теперь она, бормоча какую-то мелодию незапамятных времен, недвусмысленно поглядывала на часы.

– Да что ты поглядываешь, как будто не знаешь, что

супермаркет работает круглые сутки, – просекла Женя. –Только лично у меня денег нет.

– Я думаю, что нам приготовить на завтрак, – сквасилась мамаша.

– Не темни. Продуктов полхолодильника. Там в кладовой, в коробке есть еще шампанское. Неси, я тоже выпью.

После шампанского маманя окончательно воспряла духом и все-таки сбегала тайком за маленькой. Потом за второй, уже с согласия дочери. Женя никогда раньше не пила с матерью и сейчас, хотя и сидели за одним столом, каждая была сама по себе… Маманя просто балдела, а Женя отчаянно и молча, заливала свои невеселые мысли.

Телефонный звонок подбросил ее со стула, когда пора было отправляться на свой диван. Она схватила трубку, попыталась подать голос, но он куда-то пропал. Когда же расслышала Андрея, ей расхотелось подавать его вообще. Парень сообщил, что через день они с Ксенией уезжают, Женя, не дослушав, ответила, что все поняла, что найдет время проводить их, и сразу же положила трубку.

Второй день начался, как и первый. Такая же неопределенность … В обычном репертуаре поднялась и мамаша. Еще раз, осознав свой тяжкий рок и поплакав в платочек, она, в очередной раз объявила о своем уже совсем окончательно твердом намерении прекратить всю эту разгульную жизнь, встречи и попойки со всяким отребьем. Конечно, все это из-за мягкого характера, и жалости. Не может она не посочувствовать человеку, опустившемуся на дно. Как не протянуть руку помощи…, но теперь хватит! Вместо того чтобы выбираться с ее помощью из подвалов они сами затягивают ее туда… И это она, интеллигентная женщина, никогда в своей жизни не произнесла ни единого бранного слова, и, вот теперь, общается черт знает с кем. (Женю всегда умиляла эта привязка к среде интеллигентов – маманя, большую часть жизни, проработала вагоновожатой, а в конце «творческого» пути уборщицей в трамвайном парке).

– Ты что, не помнишь с кем пила вчера?!– вяло притормозила ее Женя – Со мной!

Маманя выкатила глаза.

– Да ты что? Ты же не пьешь?!

– Так я же твоя дочь, к несчастью. Ладно, помолчи, из-за тебя звонков не услышать!

Мать фыркнула, но продолжала что-то бормотать в своем углу.

Опасения дочери не расслышать телефонный звонок, оказались напрасными, он прозвучал довольно громко. Женя кинулась к аппарату как пантера, но снова напрасно. Линию заняла Ксюха, с той же информацией, с которой прошлым вечером влез Андрей. По разным квартирам спят, что ли? Несмотря на взвинченное состояние, Женя поинтересовалась у подруги, что у них там стряслось. Та ответила, что все в порядке уезжают на службу в Севастополь. Жене некогда было продолжать допрос и она, пообещав, что придет, когда сможет, швырнула трубку на место. Других звонков не последовало, словно телефонный провод оборвался.

Ближе к полудню Женя потеряла всякое терпение и решила не ждать больше милости от судьбинушки, выволокла из тумбочки телефонный справочник и принялась отыскивать на бесконечных желтых страницах номера военно-морских училищ. В конце концов, должна же она ему сказать, как он ей осточертел, как она сожалеет, что судьба их столкнула и как бы она хотела забыть обо всем, что между ними было и как бы хотела никогда не слышать, что есть на свете такой подлый, такой безжалостный человек… Женя не успела найти нужную страницу, как телефон разродился длинной трелью. Она замерла на секунду и очень осторожно (только бы что не сорвалось!) подняла трубку. На этот раз это был он. Каким-то странным голосом Василий принялся рассказывать сказки – будто в тот день, когда собирался к ней, на пешеходном переходе его сбила иномарка. Ночь отвалялся в лазарете. Утром сбежал, да напрасно. Ему тут же вручили предписание отбыть на мурманскую базу, командовать посудиной…Он и звонит то уже из аэропорта. Ей до отлета не успеть, да и видок у него – не узнает… Он ей напишет… Жене не следует во все это въезжать. У нее еще не окончена своя школа. Надо доучиться, да и подрасти заодно. А его отъезд надо воспринимать как командировку, как уход в плавание. Дальнее. Вероятно, то, что произошло, к лучшему. У нее будет время все взвесить, проверить себя, чтобы не наломать дров. Он бы очень не хотел, чтобы Женя начала свою взрослую жизнь с ошибки. Если будет невмоготу, насиловать себя не нужно. Она ему ничем не обязана. Но он обязательно напишет…Уже объявляют посадку. Он целует ее много-много раз и просит у нее прощения.

Женя уставилась на загудевшую трубку, и пожалела, что его нет рядом, и она не может этой трубкой дать ему по морде, потом с тоской подумала, что такое нести, можно только сильно ударившись головой. С кем он вообще говорил? Значит, она ему ничем не обязана? Нет, тут не обошлось без соперницы. Жаль, что они не утонули тогда… Что ей остается теперь? Серые, тягостные от дикого одиночества дни? Нет, все-таки хорошо, что он ей позвонил, теперь у нее есть хоть какой-то ориентир. Женя поднялась, словно зомби прошла в ванную, приняла душ, позавтракала на кухне и, оторвав мать от экрана, у которого та затихла, словно мышка, объявила о генеральной уборке.

– Жизнь начинаем сначала, – объявила она. – Хотя тебе

уже, наверное, поздно.

Алла Ивановна взвилась на дыбы и, в подтверждение

своей решимости изменить жизнь схватилась за швабру. Задача облегчалась тем, что накануне дочь почти все отчистила и отмыла. Покончив с уборкой, мамаша по инерции принялась стирать уже постиранное, штопать то, что пора бы уже выбросить. Женя, молча понаблюдав за матерью, никак не комментировала ее хлопоты. Пусть хоть денек побудет в образе человека. Может еще и не все потеряно и зря она ее опускает.

Закончив исправительные работы, отмывшись и надушившись, родительница ошарашила дочь заявлением, что идет в театр. Неважно какой. Ей необходимо общение с достойной публикой, чтобы закрепить стремление к свету. Уже собравшись, Алла Ивановна предложила пойти с ней и Жене. Само по себе приглашение было настолько необычным, что та отказалась, скорее от неожиданности и заявила, что лучше пойдет на дискотеку. Посмотрев вслед матери, она безнадежно вздохнула. Недолго музыка играла – или не придет ночевать вообще или приволочет очередного шаромыгу. Где она их только находит?

Когда маманя ушла Евгения подумала о том, что скоропалительное решение пойти на дискотеку, пожалуй, и в самом деле имеет смысл. Подцепить какого-нибудь зассанца и забыть, все что было, перевернуть, наконец, эту

страницу не из ее романа и заколоть большой скрепкой.

Она стала неспешно приводить себя в соответствующий образ – взбила прическу, накрасилась по максимуму, напялила на себя «спецовку» и когда стала напоминать встрепанного попугая, принялась размышлять, куда навострить лыжи? Может опять в Стрельну, к морячкам? Так это вроде бы уже проходили. Да еще с осложнениями. Теперь один вид этой формы будет долго вызвать у нее аллергию. Наверное, всю жизнь.

В прихожей она вспомнила, что мать не оставила ей денег. Можно позвонить Катьке, партнерше по таким мероприятиям (та всегда при бабках и поделится без стонов), но настроение уже пропало, да и стало понятно, что не только на морячков, просто ни на кого глаза уже не смотрят. Решила позвонить подруге-сокурснице. Клара отчитала ее за прогулы в институте и, между делом спросила, много ли впечатлений набралась от путешествия.

– В один том не уложатся – вздохнула Женя …

– Опять с проблемами?

– Свинья всегда грязи найдет..

Пообещав подробный отчет в ближайшие дни, она положила трубку, разоружилась в обратной последовательности и попыталась взяться за науку. Безуспешно полистав пару книг, Женя поняла что не готова к каторжным занятиям и решила поспать, тут же на диване. Все-таки время пройдет незаметно. Правда может и не получиться, опять начнут одолевать мемуары, черт бы их побрал. Да ладно бы просто мемуары, а то вдруг померещится его шепот, начинают ощущаться его руки… Это уже клиника!

Чувствуя, что крышняк не дает ей заснуть, Женя решила принять, в качестве снотворного, стопочку водки (кому теперь нужно ее воздержание?!) и открыла холодильник. Вынула бутылку, подозрительно легкую, посмотрела на свет…Конечно, маманя не зря раскаивалась. Оставит она, пожалуй, хоть каплю! Вышвырнув пустую посудину в мусорное ведро, Женя вернулась на диван. Вот она жизнь!, спиться и то нет возможности.

Утром ее разбудила мать. К безмерному удивлению дочери, бродяга в добром здравии, хорошем настроении и без прицепа. С полчаса плела что-то о сюжете спектакля, об актерах, о каком-то режиссере с хохляцкой фамилией, имя которого Женя уже слышала, но почему-то думала, что это лидер партии сексуальных меньшинств. Услышав финал представления, дочь поняла, что коза все же побывала в капустнике.

– Тебя даже в театре угораздило попасть на порнуху!

Маман возмутилась и заявила, что там, где царствует

настоящее искусство, даже порнуха несет в себе здоровый эмоциональный заряд, способствует пониманию прекрасного… Женя, махнув рукой на «театралку» решила,

что это все же лучше, чем ее практические занятия с бомжами по той же части.

Женя, поднимаясь с постели, вспомнила о Ксении.

– Звонила Ксюха. Сегодня она уезжает со своим в Севастополь. Его туда распределили.

– Я тоже, – отозвалась мать.

– Что, тоже? – насторожилась дочь.

– Что… Пойду провожать. Как-никак Ксюша нам не чужой человек, я уже привыкла к ней. Только полежу немного… Во сколько?

– Поезд в три…

Она не приняла всерьез заявление своей родительницы и ближе к полудню, стараясь не особенно шуметь, привела себя в порядок и собралась уходить, когда Алла Ивановна подняла голову над подушкой.

– Уже пора?

– Да, я пойду пораньше. Собираемся на перроне Московского.

– Я проспала, – забормотала мамаша, вылезая из-под

одеяла. Что-то долго не могла заснуть …

– Так по трезвянке не привычно, – хмыкнула Женя.

– Ох, и не любишь ты мать, – покачала головой Алла

Ивановна, – не уважаешь…

– Давай не будем, с утра о любви! – возникла Женя. – Я пошла.

Женя никогда не испытывала любопытства к чужим проблемам и, хотя идти на проводы особого желания не было, сейчас готова была забить себе голову чем угодно, лишь бы не соскользнуть снова во вчерашний день, не дотрагиваться до скрепки кое как удерживающую перевернутую страницу. Она была уверена, что продолжения того что было уже не будет, потому надо постараться заслонить, забаррикадировать историю безумного круиза. Надо убедить себя, что все ей показалось, и выбраться из иллюзий как можно скорее, заполнить каждый час, каждую минуту новыми заботами, новыми проблемами. Своими ли, чужими… Андрей, явно звонил, чтобы выяснить, не у нее ли Ксения. Неужто она отыскала все же своего махрового? Хорошо, Женя вовремя бросила трубку, а то, не знала бы что ответить. И та, коза, не могла предупредить ее? Тогда и песни могли бы сочинить на одни слова. Вот два сапога то! Не понять ни ее, ни Андрея.

Еще перед тем, как войти в подъезд Женя разглядела через окно Ксюшу. Та, как ни в чем, ни бывало, что-то готовила на плите. Да и то, до поезда еще больше двух часов и если все вещи собраны суетиться, ни к чему. Движения ее размеренны, спокойны. Лицо разгладилось, тени исчезли. Сексотерапия творит чудеса! Женя обняла подругу, чмокнула в щеку и стащила с тарелки, на столе, аппетитный пирожок.

– Кулинар ты знатный, – едва прожевав, заплатила за съеденное Женя. – Ну, что у вас тут стряслось?

Ксюша неопределенно пожала плечами.

– Не ночевала дома? – уже шепотом спросила Женя,

покосившись в темный коридор.

Ксения, молча, кивнула.

– И что, скандал?

– Да нет.

– Не хочется уезжать? – немного разочарованно спросила Женя.

– Не хочется, – призналась подруга.

– Чудачка, я бы по шпалам, было бы с кем …

Ксюха покосилась на Евгению и хмыкнула. Та, спохватившись, притормозила.

– А он-то где?…

– Кто? – остановила творческий процесс Ксюша.

– Ну, Андрей, конечно.

– Спит, – равнодушно ответила подруга, закладывая новую порцию начинки на противень.

Женя не успела удивиться, как из-за угла коридора вышел Андрей. Вид заспанный. Тоже, наверное, разводил мосты. Увидев Женю, кивнул головой и сунулся за дверь туалета, которая толком не закрывалась. Мочился он шумно и вывалился на кухню продолжая застегивать ширинку. Женя с досады закусила губу. Надо же такое придумать! Словно он среди тех женщин, которые видали все, что у него есть. Или он это со зла? Пусть жена думает что хочет. Ну и дурак! А вообще-то зря она с ним не переспала. Надо было через «не могу». Сейчас хотя бы была дистанция между нею и тем нервомотателем из вчерашнего дня. А так, вляпалась, как муха в ленту. Всеми лапами сразу.

Ксюха на выходку мужа не прореагировала никак. Женя нетерпеливо покосилась на Андрея. . Хоть слинял бы куда– ни будь на минутку, иначе она так ничего и не поймет… А на вокзале к ним еще присоединится ходячий восторг – ее маманя…

Андрей, как будто уловив какой-то сигнал, умылся и, буркнул, что идет звонить и хлопнул входной дверью.

Женя, подождав, когда в окне промелькнет его фигура,

повернулась к подруге.

– Ну?!

Ксения, вместо того, чтобы быстро изложить ситуацию стала тянуть кота за хвост – она до сих пор колеблется, ехать ей или нет. Глаза Ксюхи при этих словах стали подозрительно поблескивать. Уж не собралась ли реветь? Женя попыталась выяснить, где он сейчас. Ксения пожала плечами. Не знает сама. И не знает самого главного, нужна ли она ему?…. Женя вздохнула. Знакомая песня. Все они такие, что ли? Ну, этого-то можно понять – не хочет разрушать семью, да и какой он конкурент Андрею. А Василий, что? У него-то никакой конкуренции… Молодая симпатичная любящая его девушка. Ну, пусть немного непутевая, но ведь это поправимо. Неужто оно, это прошлое как вечное клеймо? Разве та, которая хотела бы наставлять ему рога стала бы выворачиваться наизнанку?… Спохватилась Женя, когда Ксюша уже замолчала. Что-то, наверное, прослушала…Но было поздно –вернулся Андрей. Он, оказывается, уходил вызывать машину.

По знаку Ксюши сели за стол. Женя попыталась было сказать для разрядки что-нибудь с юмором, но соображалка отказала и, посмотрев на обоих, Женя пожаловалась, что остается без лучшей подруги, пожелала им доехать без проблем и заявила вдруг, чтобы ждали в гости. Может быть и не одну. Черное море, все-таки…

Машина, которую вызвал Андрей, оказалась новенькой иномаркой. За рулем, как выяснилось его сокурсник, Сергей (так он его назвал). Парень довольно симпатичный, плотненький, стриженый под ежик, с открытым беззастенчивым взглядом карих глаз. Женя уселась за его спиной и больше смотрела на его оттопыренные уши, чем на дорогу. Вспомнила мамашины сказки, что определить умственные способности мужчины можно по ушам. Оттопыренные, значит умный. Где она подцепила эту околесицу. Наверное, перепутала с анекдотом, только там как будто определялись не умственные способности, а что-то совсем другое. У одного из мальчишек их двора тоже «локаторы» были, будь здоров, но он не блистал не то, чтобы умом, но был просто тупым. Она, правда, не знает, как у него было по другой части… Надо надеяться, что с этим будет не так. А почему «будет», спохватилась Женя. Не собирается же она закрутить с ним романчик? Это, было бы, кстати, тем более что глазки парня нет-нет, да и задерживаются на ее отражении в зеркале. А с чего это вдруг такой поворот? В отместку? Ведь, подлец, явно что-то инсценировал, чтобы сорваться в Мурманск. Якобы сослан в наказание за учебно-развлекательный поход. Хотя и логично. Ради бабенки, пусть и смазливой (Женя скосила глаз на Ксению) устроить целый круиз и на чем?! А если бы командовал каким-нибудь авианосцем, то что? Собрал бы всех б… России и отправился в кругосветку? Воюйте тут, как хотите!… И чем же она его взяла? Женя снова покосилась на подругу. В общем-то, конечно, будь она сама мужиком, может быть тоже что-нибудь отчудила бы, ради этой попки с глазками…Врет то Василий, конечно, профессионально,! Попал под машину, как же! Так ударился головой, что тут же решил слинять. Не горюй, родная, когда-нибудь, может, и увидимся. В крайнем случае, на том свете!…Вот и у Ксюхи, такое же чудо. И что представляют то из себя? Один поношеннее другого, а смотри, какие коленца заламывают! Девочки, одна другой лучше – молодые, умницы, готовы им хоть на нос п… повесить, а они рожи воротят!

Женя тряхнула головой и перевела взгляд в боковое окно. Разошлась! Вроде бы занялась самовоспитанием и на, тебе! Словечки, что у бомжей, правда так нынче объясняются даже профессора, что говорить о публике с интеллектом поскромнее… Интересно, сегодня младенцы, как и раньше первое слово произносят «мама» или сразу, в развернутом виде? Женю деградация человечества, вообще-то не сильно напрягает. Речь – показатель лично для нее. Она справится, она всем докажет… Женя снова посмотрела на Серегу. Так если приступила к перестройке, какие могут быть поползновения к блуду? Мораторий! Но ради кого? Неужели ему совсем безразлично, верна она ему или нет?! Значит, только сексуальная партнерша? Если так, то зачем такой партнерше целомудрие и изящная словесность? Если нет спроса, то и товар не в цене…А парень то, как будто, и в самом деле заинтересовался ею. Парнишка вроде плотненький. Местами…

Когда машина остановилась у вокзала Женя, чтобы проверить свои догадки попросила водителя подождать ее (наверное, им будет по пути) и шагнула на тротуар. Сергей, окинув ее взглядом в полный рост, подмигнул. Значит, первую строку в новую страницу она впишет уже сегодня. Крупными буквами.

Мамаша Жени, конечно же, затесалась совсем на другую платформу и дочь уже собралась устроить ей выволочку, но выяснилось, что они сами не на месте – посадочную площадку поменяли, и поезд уже был подан. Едва перегруппировались и успели переброситься несколькими словами, как неожиданно, словно из-под вагона вынырнула Ксюшина родительница. На нее с изумлением воззрилась и сама дочурка – Ксения.

– Не ждали?! – торжествующе заявила та, и едва сориентировавшись в лицах, стала объясняться в любви зятю.

Когда она ни к селу, ни к городу понесла о катастрофах на море и о том, какая это опасная профессия моряка, Женя перевела взгляд на Ксению. По ее лицу синхронно тому бреду, который несла ее мамаша проскальзывали тени. Чего там близко к сердцу принимать словоблудие старушки – плетет, лишь бы занять эфир. Намерения то все-таки благие. Вообще-то Ксюха борзеет. Мамка ее вовсе не такое наказание как у нее Алла Ивановна. И держится в форме, не шляется по подвалам и не пьяница…Как в насмешку над жениной проницательностью та выволокла из сумки бутылку армянского коньяка. Не хило! Ксюша простонала. Наверное, догадалась, в какую сумму это обошлось пенсионерке. Ну и что? По крайней мере, теперь всем понятно, как ей дороги и дочь и зять. Интересно, если бы мать Жени провожала Василия и ее, куда-нибудь, в далекие края, как бы это выглядело?…

От развития темы ее отвлекла мать, Алла Ивановна.

Ну, как же, у нее проблема! Вроде бы в завязке, а в то же время проводы… Она принялась было бормотать что-то о плохом здоровье, которое не позволяет… Ксюшина мамаша, конечно же, принялась ее уламывать. Театр! Маман, известив Женю взглядом о том, что ничего не может поделать (общество настаивает), ухватилась за стакан. Черт с ней! Всякая завязка у нее развязывается на следующий день.

После ста граммов коньяка у Аллы Ивановны тотчас же развязался и язык, и она почище Ксениной мамаши понесла о своей любви к морякам, о которых мечтала всю жизнь. Женя похолодела. Хорошо Ксюша, непонятно отчего вдруг брякнула, что мужики без штанов все одинаковы. Реплика сбила с толку глупую курицу, и она, прервав свои мемуары, закудахтала о том, что определенно на Ксюшу дурно влияет ее собственная дочь, которая никогда не выбирает выражений. Что-что, а изобразить из себя благочестивую, в перерывах между запоями и распутством – ее амплуа. Пусть себе изображает! Но какова Ксюха?! Молодец! И, наверное, в точку. Ей ли не знать!

Процедура проводов довольно быстро превращается в тягостное мероприятие. К счастью, после того как допили коньяк, голос диктора напомнил, что поезд Петербург-Севастополь отбудет через пять минут. При этих словах Ксюша уже откровенно стала рыскать взглядом по сторонам, как будто должен быль еще кто-то появиться. Если он скрывался, пока была возможность с ней встретиться, то, как же – явится сейчас! Женя, понаблюдав за страданиями подруги, убедилась как они, женщины, слабы и неразумны. Наверное, так же смешно и жалко выглядит в иные минуты и она сама. Нет, женщина, если хочет быть человеком, не должна попадать в зависимость от мужчины, не должна позволять вить из себя веревки. Выбор и инициатива всегда должны быть за ней. По крайней мере, так ей помнится из теории…

Как только вагоны тронулись, и Женя в последний раз

изобразила на лице улыбку, маман заявила, что ей нужно зайти в какой-то комитет и исчезла. Женя, безнадежно махнув рукой, спросила у Ксюшиной матери в какую ей сторону.

– На автовокзал, – шмыгнув носом и пряча носовой платок в сумочку, тонким голосом ответила та.

Глаза у нее были влажные с покрасневшими веками. Может, и в самом деле расстроилась. Женя попыталась успокоить ее тем, что город русской морской славы хоть и далековато, но не на другой же планете. Потом предложила проводить ее до проспекта.

Уже подходя к арке, выходящей на площадь, Женя увидела знакомую иномарку и Серегу за рулем. Она поймала себя на том, что надеялась, что тот уедет и даже была уверена в этом. Сейчас же оказалась перед выбором. Стоит сделать только шаг к нему и начнется другая история, за которой потеряются сомнения и надежды, разочарования и радости, обиды и восторги тех дней, которые до сих пор заполняют собой весь горизонт. Будет что-то другое, может быть более захватывающее, более определенное,…но другое. Женя остановилась и вдруг поняла, что ничего другого ей не нужно и пройти сквозь эту арку она не сможет. Ксюшина мама тоже остановилась и вопросительно посмотрела на Женю. Та немного осипшим голосом объяснила, что они пошли не туда. Выход к автовокзалу с другой стороны

– Но тебе то, наверное, надо в эту?

– Думаю, что не надо. Прогуляюсь. Там за мостом сяду на трамвай.

Они вышли на проспект боковым проходом, где автомобиль Сереги, уже не просматривался.

По пути мамаша Ксении принялась что-то рассказывать, похоже, о детских проказах своей дочери, об ее отце, о том, как они хорошо и дружно жили, когда были вместе. Теперь эти воспоминания как сон, в который иногда даже не верится. Такой же нереальной кажется и сегодняшняя жизнь. Впечатление такое словно жизнь идет, а ты стоишь в стороне. Никто уже в тебе не нуждается и даже твоя забота чаще всего в тягость…Хорошо еще хоть двери открывают…

Женя, время от времени, сочувственно вздыхала, не особенно вникая в детали повествования, хотя настроение женщины изредка отзывалось в ней болезненным эхом. Вникнуть в чужие горести и отгородиться от своих проблем не получалось. В какую сторону, все-таки, следовало ей сегодня повернуть руль? Одинаково неразумно было бежать от Сереги и не попытаться начать другую жизнь, но так же безрассудно было бы и сесть в его машину, пока есть хоть какая-то надежда, глубоко зарытая, но так и не дающая покоя.

В любом случае он же не отрекся от нее, не сказал, что не хочет ее больше видеть. Просто дал ей возможность сделать выбор самой. Он в ней не уверен? В ней взыграло самолюбие, обида, а понять его самого она даже и не пыталась. С чего ему быть уверенным, что, он так хорошо знает ее?

По сути, в его странном поведении на шхуне, при трезвом размышлении, ничего странного и нет. Он не хотел себя навязывать ей. Да, скорее всего он опасался привязанности, боялся причинить травму ей и себе. Очередную. Его слова « у меня этих обломков под ногами, ступить некуда…», разве они не объясняют всего? Да, он сомневается. Он не провидец. А кто вообще в этом мире им может им быть? Мы обижаемся, когда впервые нас увидевшие, относятся к нам настороженно. Мы-то знаем, чего стоим (да и то врем себе), но тот то, другой, какие гарантии есть у него, что ты не вор, не насильник, не мошенник? Твоя бумажка, типа диплома в кармане? Выражение порядочности на твоем лице? Бумажкой этой только ж… вытереть, что бы в ней не было написано, а внешность стоит и того меньше. Все это свободно продается, обменивается, свободно изображается и не от чего не гарантирует. «Ты должен мне верить!…» Никто никому в этом мире ничего не должен! Если так, то, что же ее сейчас погнало в сторону противоположную от автомобильной стоянки?… Не сможет потом широко открытыми глазами посмотреть ему в лицо? А он? Может быть, этот подле сейчас как раз шарит своими блудливыми ручками под чьей-то юбкой… Женя даже приостановилась. Бабник несчастный! Зато она будет на голову выше… Она сможет то, чего не дано ему – устоять перед желаниями. Только желания эти возникают когда вспоминается вдруг

кренящаяся под ногами палуба, свист ветра в снастях и эти

умопомрачительные провалы корабля… И все это связано с ним. Только с ним. Потому, видимо, Серега и остался при своих интересах.

Женя опомнилась уже на трамвайной остановке. Одна. Когда и куда исчезла Ксюшина мать, она не поняла. Скорее всего, они простились у пешеходного перехода. Той надо было перейти проспект, чтобы выйти на набережную Обводного канала, вдоль которого можно попасть на автобусный вокзал…

Не эти ли эпизоды не отпускают, держат ее, а не какая-то, неизвестно из какого места возникшая, вдруг, потребность в верности? Или это одно из другого? Она не хочет изувечить все то, что испытала с ним, измельчить жалкими пародиями с другими. Эти ощущения каждый раз оживают в ней, стоит только полу дрогнуть под ногами. В трамвае, в электричке, на теплоходе ли, стоит только прикрыть глаза…

Прикрыть глаза ей не дали. Образовавшаяся на площадке толпа рванула в открытые двери подошедшего трамвая. Она не успела даже рассмотреть его номер, как оказалась на задней площадке, прижатой к окну. Пошевелившись, чтобы обеспечить себе жизненное пространство Женя оглянулась. Вокруг сплошь мужики. Вот они, исчадие ада! Совсем молодой, с кучерявой шевелюрой и бледным лицом; высокий парень в черной кожаной куртке, с каким-то утомленным взглядом, совсем взрослый мужик с буйной проседью в волосах, и застрявшей в уголках губ усмешкой. Прямо таки двойник Василия. Боком к ней притиснулся еще один – невысокий, с плешиной, точь-точь как у Абрамыча,. Все, как будто бы не уроды а ни к одному никаких эмоций. Ни молодой, ни зрелый, ни более, ни менее… И даже дрогнувший под ногами пол не прибавил настроения ни на один балл. Полный ноль.

Оглянувшись с тоской в окно, Женя заметила, что вагон катит не по тому маршруту, который ей нужен, и выскочила на первой же остановке. По адресной табличке ближайшего здания, поняла, где находится и пошла дальше пешком. Кто или что там ее ждет, дома? Ну, разве что учебники. Так глупо вести себя на паруснике! Старалась вроде бы держать себя на поводке. Как могла. И чего теперь рвать на себе волосы? Значит, не дано – наследственность… Ну уж нет! Стать совсем леди может и не получится, но обуздать себя в дури, уж как-нибудь… Следующая для себя установка будет такая – въехать по самые уши в учебу! И заняться самовоспитанием. Не вечно же она будет в категории «оторви и брось»! Будет поставлено на консервацию все что трепещет… К черту всех тонких, толстых, юных, старых, курчавых и плешивых. И, в первую очередь того изверга, который так и не подает никаких признаков жизни.

Предновогодние хлопоты обычно приносят удоволь-

ствия больше, чем праздник. Сама же ночь, как правило, проскакивает в одно мгновение и без особых впечатлений (если без драки). Но на этот раз даже и ждать чего-то необычного не приходилось. Полный беспросвет. Податься некуда и не к кому, оставалась перспектива разделить радости с родной мамашей, пока та не отправится отмечать праздник в подвалы, в чем сомневаться не приходилось уже потому, что незадолго до того как на экране замелькали деды– морозы, эта канитель присмотрела какого-то бомжа, выдававшего себя за художника. Внешне никакой – отброс общества. Может быть, в прошлом он и был художником, но сейчас – в трезвом состоянии у него тряслись руки, и, вздумай он что-либо нарисовать, кисть пришлось бы привязывать к конечности веревкой. Его способности восстанавливались, только после второго стакана да и то, единственной его темой были натюрморты, списанные с того же стола, за которым его и посещало вдохновение. В композиции непременно отражалась недоеденная закуска, опрокинутый стакан и бутылка, в которой должно было что-то оставаться, иначе цветовая гамма не получалась. Зато мастерски им выписывались этикетки. Других произведений Гонзика (так называла его мамаша, хотя по потерянному паспорту у него было совсем другое имя) Женя не видела, зато после их застолий, ей приходилось оттирать краску не только со стен и пола, но и с мебели, хорошо еще, что живописец пользовался только акварелью. Когда Жене надоело это шефство, она выволокла из кладовой ворох старых пожелтевших обоев и заявила творцам ультиматум – рисовать только на этих обоях, а после вернисажей выносить их на помойку самостоятельно. Иначе они оба полетят туда же.

Кроме пьянок и перевода красок, они вряд ли занимались еще чем-то. Мужичок не создавал впечатления дееспособного и даже пугался животрепещущей темы, когда Женя поддевала его намеками. Оставалось удивляться мамаше – обычно она, если и подбирала что-то малопривлекательное, то уж, по крайней мере, на что-то в этом плане пригодное. Страсти у нее, с возрастом, как ни странно, не только не угасли но, похоже, сформировались в гиперсексуальность. Оставаясь, долгое время без партнера, она начинала метаться по квартире как кошка, которую держат взаперти в период загула. Удовлетворять себя самостоятельно старая перечница так и не научилась. В надежде прекратить ее бродяжничество дочь однажды подарила ей игрушку с вибратором. На день рождения. Старая дура орала от возмущения как ненормальная. С появлением художника беспокойства ее по этому поводу как-то сгладились. Может быть, тот владел какой-то нетрадиционной технологией. Или они освоили какую-то форму садомазохизма. Удивляться тут ничему не приходилось …

Женя смирилась бы со всякой их придурью, если бы не бесконечные пьянки.

Попытки призвать маман к разуму приводили лишь к слезам пустого раскаяния по утрам, когда она принималась жаловаться, что и сама не рада тому, что с ней происходит. Может это какое-то психическое заболевание, а ее родная дочь, вместо того, чтобы посочувствовать и помочь бедной матери, только насмехается…Сама, небось, не

больно-то раскаивается в своих похождениях… А тут, толь-

ко помыслишь, и тебе ярлык уже пришлепнут.

Такие монологи Жене порядком осточертели и, когда маманя принималась клясть судьбу, старалась куда-нибудь уйти. Хорошо бы и в новогоднюю ночь слинять куда-нибудь. Клара как-то полунамеком сообщила, что ее родители собираются податься на недельку за границу и сама она будет с дальними родственниками. Все такого же возраста, что и она сама. Попасть в эту среду неплохо, но было в этом варианте сдерживающее обстоятельство – в сборище молодежи возможны провокации, тогда как она не хотела лишний раз испытывать себя на прочность. Состояние относительного покоя становилось уже привычным, и сниматься с консервации ради сомнительного удовольствия… Она еще находила в себе силы противостоять, чьим бы то ни было домогательствам, но стопроцентной уверенности, что под воздействием спиртного крыша не съедет, уже не было. Тем более, что морской козел как в воду канул. Оказалось, что яркие, казалось бы, негаснущие, ощущения, какие она получила во время круиза от времени бледнеют и рассеиваются, если их не подпитывать свежими. А тут, которую неделю ни ответа, ни привета… Она уже несколько раз бесповоротно вычеркивала его из своей жизни, но проходил день другой, и решимость куда-то терялась. Если этот нервомотатель, когда-нибудь, причалит к ее пристани (даже если приползет к ней на коленях), она ему припомнит все! И галлюцинации на улицах города, когда ей мерещилась его фигура, и ночи, когда не ко времени возникшая мысль о нем отгоняла сон до самого рассвета и ту технологию, с помощью которой ей приходилось бороться с бунтующим организмом. И могла ли она подумать, что когда-нибудь придется вспомнить детские забавы!

За три дня до Нового года она, в последний раз бегло заглянула в пустой почтовый ящик, решила не отказываться от предложения Клары и направилась к телефонному аппарату, чтобы сообщить ей об этом, как прозвучавший у двери звонок озадачил ее. Мать была на очередных гастролях да и у нее есть ключ…На ставших вдруг бесчувственными ногах она подошла к двери, заглянула в глазок, но разглядеть смогла только общее очертание женской фигуры. И, как будто бы незнакомой. Вероятно мамашина собутыльница. Уже без всякого интереса она распахнула дверь.

– Почтальон, – представилась тетка в ответ на недобрый взгляд Евгении. – Вам перевод из Мурманска. С доставкой и уведомлением.

Женя оторопела, потом несколько раз перечитала сообщение, и только затем до нее стало доходить, что Василий поздравляет ее с Новым годом и высылает деньги, которыми она может распорядиться по своему желанию. Подарок. Сумма значительная. Женя бессознательно расписалась в получении, получила пакет и вернулась в комнату.

Все еще не придя в себя, она плюхнулась на диван и, держа телеграмму и деньги перед собой попыталась собраться с мыслями. Что это означает? Он действительно делает ей подарок или оплачивает ее сексуальные услуги на судне? Зачем это ему? Умерла так умерла…Еще раз, оценив сумму, Женя вдруг решила что это приглашение. С чего бы он в тексте указывал и адрес? И ведь какой изверг, абсолютно уверен, что она прикатит. То есть сделает самому себе подарок. А ведь в сообщении ни намека… Распорядиться по своему усмотрению. Ну, нет, пока не пришлет телеграмму с конкретным приглашением, она не двинется с места. Пусть поскребет пятерней в затылке! Вот и отольются коту мышкины слезки!

Решимость ее была железной, но через час она спохватилась, что просчитывает время в пути и что бы взять в дорогу. Наверное, так, из любопытства, но уже когда бессознательно выволокла чемодан из шкафа поняла что уже не остановится. Сомнения в том, что он ждет ее исчезли бесследно. Затормозить ополоумевшую уже не могли реальные опасения в том, что он может оказаться в плавании, в какой-нибудь командировке или просто где-то в гос-

тях. Она найдет его, будь он хоть на Северном полюсе!

Клара, узнав о планах подруги, похлопала глазами и признала, что ее бы на такое не хватило…

Мать толком ничего и не поняла, куда и зачем отправляется дочь, да и не особенно вникала в ее слова, которых и было то два-три и те не связаны между собой. Однако живо уловила, что в новогодние праздники сама не будет под надзором и просветлела лицом. У Жени еще хватило времени удивиться реакции мамаши – последнее время она вроде бы старалась не вмешиваться в ее личную жизнь…

Клара доехала с ней до вокзала на такси, за которое заплатила сама, несмотря на протесты подруги, проводила до вагона и помахала на прощание рукой…

Только в вагоне, узнав время прибытия поезда на конечную станцию, Женя стала понимать, что Мурманск далеко не ближайший пригород Питера. Больше суток в пути…

В пути помимо незнакомых станций открывались и другие новости. На другой день, уже позавтракав, она заметила, что солнце так и не поднялось и ощущение возникало такое, словно за рассветом тотчас же наступил вечер. О полярной ночи, в которую шустро катил поезд, она еще не имела ясного представления. Картинки за окнами были однообразными и Женя, большую часть пути старалась спать. Кроме желания сократить тягомотину дальней дороги она отгораживалась от уже появляющихся сомнений. Горячка первого дня пошла на убыль, но, погаснуть, окончательно не успела.

На конечную прибыли по расписанию. Определить время, хотя бы приблизительно, по окружающему пейзажу было невозможно. Он только сбивал с толку. Привокзальная площадь была в огнях, на небе проглядывали звезды а часы показывали полдень…

Адрес в ее записной книжке напоминал головоломку и Женя обратилась к патрулю – офицерам, слоняющимся по перрону. Те обрадовали ее известием, что адрес не совсем, чтобы Мурманский, это жилой городок под литером и расположен ближе к Североморску, но, чтобы попасть туда, нужен пропуск, а чтобы оформить его необходимо подать заявление со всеми документами по списку. Вероятно, выражение лица Евгении им понравилось, потому что, поржав, они поинтересовались – к кому все же она приехала? Услышав имя, переглянулись и уже без юродства пригласили в свою резиденцию, здесь же на вокзале – крохотную холодную комнатку без мебели, не считая стола и стула.

Пока Женя приходила в себя от первых впечатлений мужички (оба молодые) принялись куда-то названивать, наводить какие-то справки, потом нацарапали все же ей бумажку, считающуюся пропуском. Роль благодетелей, видимо, пришлась им по вкусу, и они даже отправили ее на дежурной машине – задрипаном фургончике без номеров.

Ехала она рядом со здоровенным шофером, который молчал всю дорогу, и шевелился, лишь, в случае крайней необходимости, чем вызывал подозрение, что спит, особенно странными казались его покачивания головой, как будто ему что-то внушали, а он со всем соглашался. Кроме них в кабинке никого не было, да и поместиться уже было некуда. Желания трепать языком Женя не испытывала, потому молчаливость водителя ее вполне устраивала. Да оно и безопаснее. Если такой медведь вздумает ее завалить, посреди пути, отбиться вряд ли удастся.

Города она толком не разглядела, ей все казалось, что едут по каким-то окраинам и центральные районы должны вот-вот появиться. Но ничего не появилось, а наоборот – все постройки внезапно кончились, и машина выкатила по заснеженной дороге в лесок с частыми и мелкими деревцами. Экзотика не захватывала – взамен восторга натуральный озноб пробежал по ее спине. А вдруг Василия и в самом деле не будет дома? Веселенькое дело. Ночью, одна, считай в тундре, да еще с таким бугаем…

Лесостепь за окном рябила недолго. Скоро замелькали низенькие огоньки, и фары автомобиля высветили шлагбаум. Дежурный, в необъятной шубе поверх формы полупал на Женю глазами, подмигнул ей и, не взглянув на бумажку, которая она предложила ему для изучения, махнул рукой. Шлагбаум поднялся.

Городок оказался небольшим, чистеньким, сплошь из одноэтажных коттеджей. Водитель остановил у одного из них и включил в кабинке свет. За рулем, оказывается, сидел совсем молодой матрос, несмотря на угрожающие размеры фигуры, физиономия его была добродушной и во взгляде, которым он окинул Женю, проскользнула какая-то запоздалая заинтересованность. Открылась и причина его странного поведения. Из-под бушлата к ушам тянулись черные шнуры проводов. Парень вынул наушники, из которых комариным писком зазвучало что-то.

– Пинк Флойд, – пояснил он.

Женя, молча, кивнула и растерянно посмотрела в окно, не зная на котором строении остановить взгляд.

– Свет горит. Дома, – успокоил ее матрос. Потом, видимо поняв,что она здесь впервые, добавил:

– Ваш вход левый, с этой стороны.

– А что, он в доме не один?

– Коттедж-то двухквартирный. С другой стороны другие…не знаю кто.

Женя еще раз кивнула и вышла на четко очерченную улочку, тщательно очищенную от снега, прошла через открытую калитку во двор и, уже в последний раз, сверилась с адресом. Цифры, как будто, совпадают. Она толкнула входную дверь подъезда. Та подалась. Перешагнув порог, оказалась в просторном обшитом деревом помещении, похожем на лестничную площадку, но без привычного лестничного пролета. Женя сообразила, что это сени – большой коридор, который играет роль температурного тамбура и подсобного помещения одновременно. Кроме дощатых крашеных стен деревянным здесь было все – пол, скамья, потолок тоже желто – коричневым как все остальное. В сенях, как и полагается, было холодно. Электрическая лампочка под потолком излучала слишком мало тепла, чтобы разница температур, снаружи и внутри, была существенной.

Женя уже шагнула к единственной двери, ведущей внутрь дома, как она распахнулась и к ней, едва ли не в объятия, выскочила молодая крашеная девица в короткой белой шубке, с белым шарфом на шее и в темных колготках. Голова ничем не была прикрыта, и светлые волосы распущены по плечам. Глаза с тяжелыми от чрезмерного количества краски ресницами вызывающе уставились на Женю, потом мадмуазель перевела их на свою еще незакрытую сумочку, которую держала в руках, на ходу застегнула ее и, проскользнув мимо Жени, исчезла за входной дверью. Жене показалось, что намалеванные губы девицы скривились в насмешке.

Она оцепенела. Вот уж точно – «обухом по голове»…На всякий случай обвела взглядом стены еще раз. Вход в квартиру действительно был единственным. Уже в тревожном напряжении она ткнула в кнопку звонка, пожалев одновременно, что не подставила ногу путане. Добавилось бы несколько штрихов на ее разрисованной физиономии. В том, что это потаскушка Женя не усомнилась ни на секунду. Она определяла такую категорию баб интуитивно и безошибочно. Только почему эта «категория» вывалилась из этой двери? Может быть и сейчас, на ее звонок выйдет не тот, к которому она примчалась, а кто-то другой? Ну, пусть, уж лучше другой. Дверь распахнулась, и она нос к носу оказалась перед капитаном. Он издал победный клич, сгреб ее на пороге и внес в дом. Тепло, исходящее от него, уют его пушистого свитера, в котором она утонула, расслабили Женю и, только тогда она почувствовала, что замерзла. С трудом освободившись от плотных объятий, она осмотрелась, и заметила на столе, накрытом белой скатертью, напоминающей простынь, бутылку шампанского, фрукты и три красные цветочные головки цветов, торчащие из стеклянной вазочки. Рядом с цветами горела свеча, видимо, чтобы не замерзли лепестки (в помещении было довольно прохладно). Кровать аккуратно заправлена и, не похоже, чтобы ею только что пользовались. Другой мебели пригодной для секса в помещении нет. Правда, кресло, хоть и небольших размеров вполне может послужить…

– Я ждал, – сказал Василий в ответ на ее вопросительно настороженный взгляд.

– Ну, да, тебе же позвонили.

Он отрицательно покачал головой.

– Да нет. Я ждал уже, когда дал телеграмму.

– Странная телеграмма. А почему просто не пригласил? Разве я могла быть уверенной, что ты ждешь, что ты будешь дома, наконец…

– Я же предложил тебе воспользоваться деньгами по желанию, сообщил адрес…

– А с чего ты был так уверен, что я приеду?

– Не был! – признался Василий.

–Эгоист!– зарываясь лицом в мягкий свитер, шмыгнула носом Женя.

Растворяясь в блаженстве, она все же спросила, почему у него холодно в квартире.

– Разморозили отопление. Я включил электрический радиатор, но он слабоват. Так что будем согревать друг друга своим теплом..

Идея Жене понравилась. Ей как раз начинало казаться, что пауза до передачи тепла друг другу слишком затянулась, и, похоже, он тоже так думает. Только надо удержаться от инициативы хотя бы сейчас! Когда его нетерпение станет явным, Жене достаточно будет шепнуть «Да» и никакие отопители им больше не понадобятся. Почувствовав, как напряглось и поджалось к ней его тело, Женя приоткрыла, было, рот, чтобы запустить тот самый процесс, как он вдруг отстранился и предложил ей снять меховую куртку и ничего больше. Сапоги и все остальное потом. Недопонимая, к чему он клонит, Женя снова прильнула к нему, надеясь, что процесс необратим, но Василий волевым жестом указал ей на стол.

– Тебе сначала надо немного отдохнуть и поесть.

Женя похолодела. Так он все-таки трахался с этой шлюшкой, гад! Значит, ничего ему больше не будет. Уж она-то устоит, даже если слабеют колени!

Василий, отпустив ее, шагнул к плите, поднял крышку кастрюли и запах чего-то вкусного несколько поколебал позиции Жени. Похоже, он, в самом деле, прав …

Она забралась за стол.

– Это окорочка. По дефициту времени. Быстро готовятся. Завтра уедем на дачу. Там будет остальное – пообещал Василий.

Женя не поняла, и он добавил:

– Там есть и камин и электричество. Хрустальная колодезная вода. Встретим новый год вдвоем. Или хочешь массовку?

– Нет, нет, – поспешно ответила Женя. Потом, даже

испугавшись предложенной альтернативы, дополнила:

– Конечно же, нет. Я хочу только с тобой…

Несмотря на зародившийся от соблазнительных арома-

тов аппетит, ужинала она кое-как, не ощущая вкуса.

– Дров там навалом, – продолжил капитан, видимо так и не разгадав пристального взгляда Евгении.

– А кто это был? – не выдержала Женя.

– Кто, где? – прикинулся дурачком капитан. – А эта… приходила взять денег в долг. Потом расскажу. Так ты согласна?

Женя покосилась на него с недоверием, но ответила.

– Я согласна.

– Может быть, и снимемся сейчас, как есть, и в сопки.

Женя растерялась окончательно. Так он не хочет ее сейчас, немедленно, хоть на полу, хоть на обеденном столе…?! В голове снова зароились сомнения, но он в своем толстом свитере показался таким уютно-домашним, словно большой белый медведь, которого безумно хотелось обхватить, завалить на себя, что никакие сомнения уже не воспринимались.

– Давай, – согласилась Евгения. – Только зачем в сопки и… сейчас? – едва слышно возразила она.

По блеску глаз и, все менее понятным ответам Василия Женя догадалась, что мыслями он тоже давно под пуховым одеялом большой двуспальной кровати. Конечно, после такой бесконечно долгой разлуки разве с обеда следовало начинать общение, когда другое, более сильное желание становится размером со вселенную.

Женя поднялась, шагнула к сидящему на стуле Василию и коснулась коленом его ноги. Взрыватель сработал… В этот вечер она открыла, что почувствовать, до последней клеточки родного человека можно и не снимая одежд. Что-то трещало, рвалось и отскакивало…Василий обхватил ладонями ее напрягшиеся ягодицы и она, теряя сознание, осела…

– Боже, как не хочется возвращаться! – бредила она уже в постели, когда стало совсем жарко, и вся одежда была на

полу. – Просто хочется умереть от счастья!

– Не надо умирать. У тебя все еще только начинается, – прошелестел голос Василия.

Смысл его слов Женя поняла только позже, когда восстановилось дыхание и прояснилось сознание.

– Я хочу умереть только с тобой, – с уверенной интонацией заявила она.

Василий повернулся к ней.

– Разве это было бы справедливо? Ты же еще и не

жила…

– А что, разве длина жизни определяется временем?

– Чем же?

– Пережитым. Ведь можно канителиться сто лет, а потом умереть, будто и не жил.

Василий тихо, как будто с удивлением, засмеялся.

– Откуда такие познания? Можно подумать, что ты уже напереживалась на целую жизнь.

Женя помолчала, потом уверенно кивнула.

– Да с тобой я напереживалась не на одну жизнь.

– Может быть, с другим было бы лучше, – пробормотал провокатор.

Женя решительно мотнула головой.

– Нет. Если суждено умереть сегодня, я уже не была бы в обиде.

Последняя фраза окончательно развеселила Василия.

– Может все– таки еще поживем?!

На окраину Мурманска, где находилась дача, они прикатили на такси с сумками полными продуктов. Загородный домик мало чем отличался от коттеджей военного городка, где жил Василий, разве что не было соседей за стенкой, и размером он был немного меньше… Комнат всего две – в одной из них настоящий камин, обложенный кафельной плиткой, с чугунной решеткой. Здесь был и телевизор, громоздкий, устаревшей модели. Ковер с подпаленным углом на стене и красная дорожка на полу, низенькая тахта, покрытая оленьей шкурой, под потолком люстра из фальшивого хрусталя.

– Чье все это?

– Моего старпома, вернее его жены. Женился когда-то на местной и пустил здесь корни. Сам-то предпочитает комфорт, живет в квартире, со всеми удобствами, а подругу увел из этого вот дома.

– А остальные дома жилые?

– В некоторых живут, но больше держат как дачи.

– А эта, где?

Василий помолчал, потом недовольным тоном ответил:

– В городе. Оставь ее.

Женя клятвенно пообещала себе отвязаться от подозрительной знакомой.

Первым делом Василий взялся за камин, дрова в кото-

ром уже были аккуратно уложены. Поленья разгорелись на удивление охотно. К морозному дыханию стен быстро примешались жаркие излучения пламени. В воздухе слегка потянуло дымком и запахом горящего дерева.

– Здорово, – призналась Женя. – Даже и не мечтала…

– Ну, это не совсем сопки…

– А что, думаешь слабо? Да хоть сейчас…

– Ну, ну, заяц, – засмеялся Василий, заваливая Женю на тахту. – В сопки пойдем завтра, на рыбалку. Тут рядом озеро, наморозимся от души, а потом здесь погреемся, тоже по полной программе.

– Ну, если только по полной, – согласилась Женя. – А чем будем ловить?

– Найдем.

– А я ведь не умею.

– Преподаватель будет рядом. Я же специалист широкого профиля.

Женя рассмеялась, потом, вспомнив свои безуспешные попытки включить телевизор, спросила:

– А телевизор этот специалист не мог бы починить?

– Зачем? Разве не лучше в изоляции?

Женя тотчас согласилась, но, заметив, что он насмешливо смотрит ей в лицо, оправдалась:

– Как то непривычно сразу в полную изоляцию.

– А кто-то собирался жить в сопках…

Женя, свалив его на бок, поднялась, принялась распаковывать сумки, и только потом ответила:

– Я привыкну. Я выносливая. Хочешь, пойдем прямо сейчас, и я под бой курантов вытащу рыбку. Золотую…Хотя, зачем мне еще одна.

Она хитро сощурилась и упала рядом с Василием.

– Ну, у этой рыбки с исполнением желаний могут случатся и обломы, – засомневался Василий.

Женя заулыбалась.

– Со мной не случатся. А с другими должно случиться

и обязательно.

Василий помолчал с минуту, потом взял ее лицо в ладони, прикоснулся губами к ее носу и поднялся.

– Побудь с часик одна. Я должен позвонить на базу.

Женя, молча, проводила его беспомощным взглядом. Куда снова его сгребло?! Наверняка к какой-нибудь бабе. Стоит только этому мужику оказаться рядом, как она слабеет рассудком и даже испытывает желание поглупеть еще больше, до состояния окончательной дуры. Может это какой-то гипноз? Разве много нужно ума, чтобы догадаться, как может вести себя мужик предоставленный самому себе? Ведь они не могут существовать самостоятельно, стоит их отпустить на вольные хлеба как эти козлы уже в чужом огороде… Правду сказать, и отпускать то пока некого, никто и не был привязан. … И какие претензии может она предъявлять? На каком основании она устроила бы ему выволочку? За то, что сама повесилась ему на шею? И он же теперь, видите ли, задолжал ей. За обслуживание. Получается, что он каждой, с кем переспал, должен сохранять верность и целомудрие? Ведь она для него тоже, всего-навсего, одна из них… Надо было остаться в Питере, пойти на вечеринку к Кларе (наверное, они там уже балдеют вовсю), подцепить какого-нибудь очкарика и забыть обо всем на свете. Только иногда знаешь, что надо бы, да не получается.

Очередной раз, въехав в тупик, Женя вздохнула, под-

нялась и, дав себе слово больше не впадать в меланхолию (к чему все эти сантименты!), принялась за сервировку стола. Кесарю Кесарево. Расставив все, по своему разумению, она вышла наружу, осмотреться.

Дворик был маленький и вмещал лишь несколько наполовину занесенных снегом деревцев, вероятно плодовых, и большое по размеру стеклянное сооружение, посредине, напоминающее оранжерею. Она сообразила, что это теплица. Стекла немного заиндевели, но кое– где были прозрачными, и можно было разглядеть, что внутри чисто и сухо. Лишь земля и деревянные переплеты слегка заиндевели. Участок огорожен невысоким забором из крашенных в зеленый цвет реек, концы которых торчали из образовавшегося вдоль ограды сугроба. Женя вернулась на скрипнувшее крыльцо, подняла голову, нашла взглядом, под козырьком, выключатель и повернула его. Двор тотчас захлестнуло ярким светом.

Выключив освещение, она уже собралась, было, вернуться в дом, когда с другой стороны от двери заметила еще один выключатель. Она повернула и его. Теперь волна света упала откуда-то со спины. Женя оглянулась и ахнула. Позади словно хрустальный дворец сияла оранжерея.

Евгения успела облазать все уголки дома и дважды разогреть обед, до того как явился наконец Василий. Раздевался молча, ни слова не произнесла и Женя, хотя довольная физиономия капитана провоцировала на шпильку – потолще да побольнее.

Только когда Василий по ее пригласительному жесту сел за стол не удержалась.

– Все удалось?

– Да, пока без происшествий. Отпустил ремонтников на новогоднюю ночь.

Женя испытующе посмотрела ему в лицо. Хотелось бы ей знать под чьей юбкой этот телефон, с которого надо

целый час названивать ремонтникам, да видно не суждено, поклялась же…

После обеда Женя вывела Василия на крыльцо… Ткнув пальцем в сторону теплицы, повернула выключатель.

– Вот!

– Что? – не понял Василий и отвел глаза от яркого света.

– Здесь мы будем встречать новый год.

Василий кивнул.

– Не возражаю. Только надо включить подогрев иначе

наши напитки замерзнут. Включим и, пока она нагревается, проводим старый год по утвержденной программе. Ты как?

Глаза у подлеца хитрющие, наверняка, знает «как». Женя захватила горсть снега и швырнула в него.

Василий отправился в сени разбираться с электропроводкой, а Евгения стала готовиться к проверке мебели. Тахта Жене не понравилась, показалась слишком расхлябанной. Комната хорошо прогрелась и недолго думая, она стащила с лежанки оленью шкуру на пол, примерила по своему росту, прощупала ягодицами, нет ли где жестких складок, потом, логично решив, что в таком деле никакие неудобства не влияют на процесс, решила проверить не, наведывался ли наш козлик в чужой огород.

Когда Василий, разобравшись с выключателями, вернулся в комнату, ему едва не упал у порога. Женя в куртке, надетой на голое тело, стояла раздвинутыми коленями на оленьей шкуре, и медленно расстегивала на груди последние пуговицы, призывно глядя ему в лицо. Одновременно она плавно оседала ягодицами на ноги, отчего полы куртки, разъезжаясь, открывали ее бедра все выше… Василий, прямо в засыпанных снегом унтах, словно под гипнозом, пошел на соблазнительницу, но Женя, вскочив, запахнула куртку, потом обняла его и шепнула, что не хочет прозы. Хочется немного поэзии. Лучше с брызгами шампанского. Василий посмотрел на нее озадачено. Она и сама не ожидала, что сможет выкинуть такое коленце, но оттого, что смогла удержаться, подняло ей настроение на несколько пунктов. Но все-таки больше из-за успешно пройденного Василием теста на верность, Вряд ли бы он так загорелся после блуда. Уж не молод! Мысленно она пообещала Василию в награду полную раскрепощенность на всю ночь.

Во дворе Василий от избытка нерастраченной энергии

расчистил во дворе дорожку к теплице, перетащил в хрустальный домик столик и два раскладных стула. Уже вдвоем они перенесли туда все, что предназначалось для новогоднего банкета. За время, пока они суетились, теплица прогрелась, и, когда Женя разместила вдоль стен несколько свечей и зажгла их, комфорт стал бесспорным.

– Экзотика, – оценила она полученный результат.

В приготовлениях незаметно прошли последние минуты истекающего года. Они еще успели выпить по бокалу вина вслед уходящему году, в котором начались их, до сих пор не совсем понятые отношения. Вспомнили Стокгольм, предпортовый кабачок… Потом Василий, взглянув на часы, вскочил и схватил бутылку «Советского шампанского». Сделав торжественный вид, принялся ее открывать, как снаружи вдруг заполыхало разными цветами зарево.

– Это северное сияние? – не сразу поняла Женя, но грохот канонады все прояснил.

– Так даже в Питере не палят! – с восхищением наблюдая за всполохами огня, заметила Евгения, потом взглянула на Василия. – Так что, выходит уже и новый год?

– Уже снова новый, – вздохнув, подтвердил он.

– И что год грядущий нам готовит? – пытливо заглядывая ему в глаза, поставила вопрос ребром Женя.

– Разве я пророк? – завилял Василий. – Сам хотел бы знать.

– Неужели все так непредсказуемо? – продолжала

наезжать Евгения.

– Лучше ничего не предсказывать, может получиться хуже, – уже откровенно открестился тот. Чтобы прекратить допрос, он сгреб Женю в объятия, закрыл ей рот губами прижал к столбу за ее спиной и не отпускал до тех пор, пока она не перестала трепыхаться и не забыла, о чем хотела спросить. Когда его руки скользнули под ее куртку она, симулируя сопротивление, зашептала:

– Нас же видно со всех сторон…как в аквариуме…

– Никого нет…, -пробормотал он.

Когда ладони Василия коснулись ее кожи, она и сама перестала понимать, где они. На долгожданное вторжение Женя ответила стоном, вскинула руки и, обхватила столб над запрокинутой головой. Оторвавшись от земли Женя, уже со стороны, видела себя и своего надругателя, который распинал ее, словно пытался навечно пришить к бревну своим изогнувшимся от напряжения гвоздем. Это видение со стороны подхлестывало и уже хотелось, чтобы это ощущение силилось, углублялось, разрывало ее на части…

Когда способность соображать стала возвращаться к Жене, она шепнула ему в самое ухо:

– Разве тебе с кем-нибудь, когда-нибудь было лучше, чем со мной?

И похолодела от собственного вопроса. Этот, несгибаемый мужик ведь додумается сказать, что было и примется еще вспоминать, с кем именно…

Однако он ответил тоже шепотом:

– Вроде бы нет…

Тон явно неуверенный.

– Ну вот, и встретили новый год, – поспешно засмеялась Женя, чтобы по-быстрому отползти от опасной темы.

– Как встретишь… – пробормотал Василий.

– И что, ты готов меня весь год … любить? – погорячилась Женя.

– Почему бы и нет?! – согласился он.

Женя на минуту задумалась.

– Даже в каком-нибудь экстриме?

Василий кивнул, явно не вникая в смысл ее слов.

– Даже так…

– Да я готова хоть где! – погорячилась Женя, но тут же замолкла. Только что пожертвовала целым фейерверком удовольствия, чтобы поднять свой имидж и, на тебе, она уже готова хоть где…

– И что, согласилась бы на экстрим?! – прищурился в ее сторону Василий.

– Запросто! – заверила Евгения.

– Смотри! – предупредил Василий.

Потом они посидели за столом, выпили по рюмке коньяка, и Жене показалось, что она не все выяснила.

– А почему ты не веришь мне?!

– Я верю всякому зверю, – отшутился он и прикрыл ей рот своими губами, потом быстро добавил, что в новогоднюю ночь отношения не выясняют – плохая примета.

Женя к приметам относилась настороженно и пообещала быть послушной. Решили с разборками повременить. Мораторий.

Выбора развлечений не было, и решили побродить по расчищенным переулкам поселка. Женя надела куртку и настаивала, чтобы и Василий надел свой полушубок, но он отправился в свитере. Правда, ощущение было такое, словно в городе потеплело.

За калиткой у Жени начались галлюцинации, ей вдруг показалось, что на только что расчищенной дорожке натоптаны следы, которых она раньше не видела.

– По– моему женские, – профессионально заключила она и вопросительно посмотрела на Василия, но тот отмахнулся, мало ли кто и когда здесь топтался.

– А если это, когда мы…?! – ахнула Женя, взглянув на светящийся аквариум. Все как на ладони…

Василий отмахнулся, заявив, что все это ерунда, а если

кто и просмотрел урок кама-сутры, то должен быть еще

и благодарен.

Разгуливали в одиночестве недолго, словно из-под земли, стали появляться группы людей, возбужденных и явно ищущих зрелищ и приключений… Ненужных приключений не хотелось, ни тому, ни другому, и они вернулись в свой хрустальный замок.

В нем стало еще уютнее. На стеклах даже образовались капельки влаги. Женя сняла куртку и повесила на гвоздик, который обнаружила на раме и, усевшись за столик, ударилась в воспоминания. Когда, как не в такие минуты при тлеющих свечах можно пережить еще раз то хорошее что было, пока еще видны стоп-сигналы ушедшего поезда? Василий слушал, некоторое время, ее мемуары, молча, но постепенно стал поправлять или уточнять ту или иную сцену, то или иное действие или даже сказанную кем-то и когда-то фразу. В итоге общих эпизодов, впечатлений набралось так много, что стало казаться, будто они весь год не отходили друг от друга.

Наверное, Женя решила, что им слишком хорошо в эту сказочную ночь, и, отхлебнув очередную порцию шампанского, забыв о моратории, решила все же прояснить темные страницы из их, как она уже решила, общего прошлого.

– Так что за девица встретилась мне у твоей двери?

Женя надеялась услышать какую-нибудь безобидную историю, но Василий задумался и, как показалось Жене, даже помрачнел. Потом, уже к ее ужасу, спросил:

– Может быть не сегодня?

Женя рассчитывала, что он рассеет ее сомнения, а случилось наоборот.

– Почему, потом?! – уже забыв свои установки, наехала Женька.

Василий пытливо посмотрел ей в лицо.

– Она приходила по делу.

– Возвращала тебе деньги? – ухватилась Евгения.

– Ну, не совсем.

Женя побледнела.

– Ты пользуешься услугами проституток?!

Василий не ответил, глядя, как фужер, который Женя опустила на стол слишком близко к краю, пошатнулся. Он мог бы подхватить его, но даже не шелохнулся. и тот на мороженой земле, разлетелся вдребезги.

– Зачем? – страдальчески улыбнулась Женя. – Я тебя не устраиваю?

– Но ты же не хочешь, чтобы у тебя был… мало того, что немолодой мужчина, но еще и импотент?

Женя напряженно смотрела ему в лицо, по которому гуляла издевательская улыбка, потом вскочила и бросилась

из оранжереи, не разбирая дороги и ничего не соображая.

Стала приходить в себя Евгения уже далеко от дома, когда поняла, что она в одной кофте, хоть и красивой. Морозец хотя и слабый, но уже ощущался, особенно на перекрестке, где потягивало ветерком.

За перекрестком она увидела компанию из двух парней, на переднем плане и трех девиц, чуть поодаль. Один из мужиков в костюме деда – мороза, но без шапки. В руках у него распечатанная бутылка водки и стакан. Второй в зимней куртке нараспашку. Вся компания изрядно навеселе. «Дед-Мороз» увидев Евгению, замахал руками, рискуя разлить содержимое бутылки или разбить все.

– Эй, Снегурочка, давай сюда. Наша сучка куда-то слиняла…

Женя подошла и, глядя на стакан, кивнула.

– Наливай.

– Ты че расстроенная? Кто обидел, Кащей бессмертный? – поглядывая то на Женю, то на бутылку, из которой пытался налить водки в стакан, – спросил парень. – Сейчас поправим.

Девчонки старательно вспоминали слова какой-топес-

ни, которую явно намеревались исполнить. Второй парень топтался рядом, пытливо разглядывая Женю, пытался что-то сказать, но язык уже не волохался, и он только мычал.

– Дед-то мороз у тебя есть? – допытывался «ведущий», которому все же удалось налить с четверть стакана, который он и протянул Жене.

Та, кивнула головой, выпила водку и, поморщившись, вопросительно огляделась.

– А мы не закусываем!– обретя дар речи, картаво заговорил второй, догадавшись о ее поисках.

– Есть, – запоздало подтвердила Женя. – Не знаю только, где сейчас он.

– Вот и моя снегурка куда-то слиняла…А это не он ли? – кивая куда-то за спину Жени, спросил ряженый.

Женя оглянулась. На углу перекрестка, тоже без курт-

ки, сунув руки в карманы, молча, стоял Василий.

– Ты дед? – крикнул тамада.

– Дед, – подтвердил тот.

– Ты смотри, не зевай, живо твою снегурку приберем! – предупредил разливающий.

Женя, забыв о компании, пошла к Василию.

– А какая попка! – успела она еще услышать голос помощника деда-мороза.

Женя подошла к Василию и, заглянув в его глаза, сказала:

– Я поняла, что поступила со своими откровениями как дура и эгоистка. Только скажи, ты все это выдумал?

Василий, обнял ее одной рукой и ничего не ответил.

– Зачем ты тогда за мной пошел?! – дернулась Женя.

– Ты же не одета. Простынешь. И, потом, куда ты собралась? В сопки? На рыбалку еще рано.

– В самый раз. Пора попросить у рыбки, чтобы подарила мне мужика. Пусть старого, хромого, горбатого, но по-ря-доч-но-го. Понимаешь? Порядочного!

Василий мягко, но настойчиво повел Женю в обратный путь.

– А зачем тебе порядочный?. Если бы моряки в каждом порту не навещали женщин, население на планете сократилось бы вдвое.

– Не надо оправдывать свой блуд заботой о вселенной. Если бы я была тебе дорога, с такой проблемой можно было бы справляться и по-другому.

– Как по-другому?

– Как будто не знаешь…В детстве не занимался…

– Так-то в детстве. Сейчас уже так не получается. Может, постарел. Обязательно нужны женские ручки, губки…

– Губки?! – остановилась Женя и уставилась на Василия. – Это у вас так?

Несмотря на то, что само подозрение измены остава-

лось Женя, узнав детали процесса, почему-то почувствова-

ла облегчение. Необъяснимое и даже неоправданное.

– И больше никак? – уже с надеждой спросила она.

– Больше никак, – сдался, наконец, Василий.

Он легонько подтолкнул ее, и они пошли дальше. Оставшуюся часть пути Женя молчала. Так же молча, не поднимая глаз, она уселась за столик. Василий принес из дома другой, целый фужер, но шампанского наливать не стал, а налил в них коньяка.

– Шампанское холодит. Тебе надо выпить это, иначе простынешь. Замерзла?

– Да нет, я же выпила водки…, – возразила Женя, отодвигая его руку с фужером. – Ты изменяешь потому, что не веришь мне. Наверное, думаешь, что я так расписала свое прошлое, потому что считаю его нормальным? Как раз наоборот. Я всю жизнь хотела быть другой, не такой как моя мать… Может быть, я невнятно объясняю, наверное, уже пьяная… Проклятые гены…

Василий попытался что-то возразить, но она продолжила свой монолог.

– Если разобраться, все по-честному. Кто я тебе? Ты ничего не обещал. Я тоже ничего не обещала, вот и квиты.

Женя едва не хлюпнула носом, но удержалась и принялась просить прощения, что испортила праздник своим занудством. Зарекалась же больше не пить!

Василий, благополучно пропустив все мимо ушей, принялся рассказывать, как они на рыбалке заблудились в тумане и, как один из них, любитель петь песни, провалился под лед. Они и обнаружили это, потому что песня внезапно прервалась. Успели вытащить бедолагу и весь запас спиртного истратили на него, – на растирание и внутренние вливания. Короче, рыбалка не удалась. Жене было не до юмора.

Едва он замолчал, как она попросилась спать. Уже скоро утро. Он еще спросил, не раздумала ли она идти с

ним в сопки. Евгения ответила, что нет. Ей не на что боль-

ше рассчитывать, как только поймать золотую рыбку.

Спать она легла одна. Василий еще долго рылся в шкафах, собираясь, вероятно, в предстоящий поход, потом куда-то вышел. Надолго ли и куда Женя так и не узнала, потому что внезапно отключилась.

Пришла в себя, когда Василий, холодный, словно его самого только что выволокли из полыньи, прижался под одеялом к ней и затих.

Уже утром Василий почувствовал, что в постели один. Протянул руку, потом вскочил и всмотрелся вглубь комнаты. Женя сидела у камина на низеньком стульчике спиной к нему. Камин полыхал ярким пламенем. Он встал и подошел к ней сзади. Женя держала в руке пустой стакан и пристально смотрела на огонь. Рядом, на полу стояла не откупоренная бутылка коньяка. Василий тронул ее за плечо присел на корточки и повернул ладонями ее лицо к себе. Глаза у Жени были сухими.

– Ну, что ты?! Пойдем спать.

Женя покорно поднялась и пошла с ним в постель.

Через пару часов Василий проснулся от звонка будильника и снова один. Оглянулся. Женя уже полностью

одетая (в меховой куртке с белым, как и у него, шарфом,

шапке-ушанке и унтах) во все, что он ей приготовил.

– Ты куда? – удивился он.

– На рыбалку. Жду тебя, – ответила Евгения.

Василий отвалился к подушке. Потом выбрался из-под одеяла и, одеваясь, еще раз осмотрел Женю. На этот раз ему показалось, что одета она плохо. Он снова полез в кладовую, отыскал там ватные штаны, валенки, огромную мохнатую шапку и меховые рукавицы и заставил все это надеть.

Женя не сопротивлялась.

Штаны пришлись ей впору, и валенки оказались ее размера.

– Чье все это?

– Жены моего старпома. Хозяйки этого дома. Она такой же комплекции. После рыбалки пойдем к ним в гости.

Там сварганим уху. Фирменную.

– Ты что, думаешь, поймаем?! – не поверила Женя.

– Я ведь предварительно дал заявку, – засмеялся Василий. Видя, что она смотрит недоверчиво, объяснил иначе:

– На корабле женщина к несчастью, а на рыбалке наоборот. Виктор, тот, что старпом, в глухой сезон берет Лизу, которая жена. Ни у кого вокруг, ни поклевки, а она таскает, одну за другой.

– И я на твоем корабле тоже была к несчастью?

– Еще не знаю.

– Так может меня пора выбросить за борт, пока не поздно.

Василий хмыкнул.

– Уже поздно.

Василий поднялся с корточек и обнял ее

– А я невезучая…во всем и ничего не поймаю.

– Так не бывает… Встретишь когда-нибудь хорошего парня….

– Да никто мне не нужен! – взвилась Женя и обеими руками оттолкнула его от себя.

Василий счел благоразумным оставить ее в покое, потом взглянул на часы и предложил раздеться. Время у них еще есть и перед дорогой надо позавтракать. Когда человек поест, он меньше замерзает. Организм более интенсивно вырабатывает тепло. Сам он еще отлучится на несколько минут – ему надо позвонить от соседей на базу и добыть немного мотыля, на наживку. Это личинка комара-дергуна.

Из всего, что плел Василий, Женя поняла только одно – он снова куда-то отлучается. Сам как тот комар-дергун. Заврался окончательно. Кто же поверит, что у капитана нет мобильника и, чтобы позвонить, ему нужно бегать по всему поселку. Но она ничего не сказала и лишь обречено уселась за стол. За что боролись…

Василий вернулся неожиданно быстро, сказал, что все в порядке и показал ей маленькую пластмассовую коробочку. Женя едва удержалась, чтобы снова не наговорить гадостей. Помогли угрызения совести за вчерашний испорченный ею вечер. Но как он, подлец, не догадывается, что каждая минута его отсутствия для нее катастрофа…Может быть та сучка стоит где-нибудь там, за углом на четвереньках в готовности номер один. Мало ли что зима… Экстрим только возбуждает…

Пока она пила чай он продолжил сборы – вытащил из кладовой ящик, повертел в руках какие-то побрякушки непонятного для Жени предназначения. Следом за ящиком выволок железяку в брезенте, с оранжевой пластмассовой ручкой.

– Это бур, сверлить лед, – заметив, что Женя следит за ним, пояснил Василий. – Сделай нам несколько бутербродиков, каких-нибудь, и налей в термос чая.

Когда Женя выполнила заказ, он сложил все прине-

сенное ею в тот же ящик и сунул туда же бутылку водки.

– Не возражаешь?

Женя пожала плечами. Что ей теперь терять?

– Если бы и возражала, без этого нельзя. Лед, правда, крепкий, не провалится, но, кто знает… В случае чего помогает, от переохлаждения, особо с горячим чаем, Простуда в наши планы не входит.

Женя с подозрением посмотрела на Василия. Что-то слишком говорлив…То, что он бегает трахаться к той сучке она, конечно, перегнула… Слишком крутые виражи, даже для этого супермена. Или не факт? А его забота о ней, о том, чтобы она не простыла, его цветы посреди зимы, всякие деликатесы это все, по сути, обычные кобелиные вытанцовывания.

Когда вышли из натопленного дома в холодный полумрак, Женя пообещала себе прикусить себе язык в самом прямом смысле и сосредоточиться на рыбалке.

– А что, разве рыба ночью ловится? – скорее из попытки перевести стрелки на запасной путь, чем из жажды познания спросила она.

– Конечно, ловится. Да и ночь то здесь условная. Разве что чуть темнее, чем наши белые. Надо только присмот-

реться. А по времени сейчас день-деньской.

На улице действительно немного посветлело. Конечно, особенно светло было во дворе – они забыли в теплице выключить свет, и стеклянное сооружение сияло, словно огромный фонарь.

На крыльце Женя осмотрела Василия. Одет он был посолиднее, чем Евгения, в черный тулуп, валенки с галошами. На голове большая светло-серая шапка с опущенными, как и у Жени наушниками. Из карманов торчали огромные меховые рукавицы.

– Жуть, какая. Мы, наверное, всех там перепугаем, – рассмеялась Женя.

– Не думаю. Классический вариант. Там полно таких же пугал.

– А как будем добираться? Пешком или поедем?

– Конечно пешком. Здесь недалеко. Километра три.

То, что три километров это недалеко, вызвало у нее сомнения. Особенно в такой амуниции… Женя покосилась на него, но ничего не сказала.

Василий накинул лямку ящика на плечо, на другое за-

валил сверло. Его спутница шла, практически налегке и,

пройдя с километр, молча, отняла у Василия бур.

– Положи на плечо, так легче будет, – посоветовал он.

Сверло оказалось не таким тяжелым, каким представлялось. Сопки стали хорошо просматриваться уже через полчаса пути. Картина хоть и однообразная, но вызывала ощущение, словно это уже другая планета из бесконечного ассортимента Вселенной. Наверное, и в водоеме здесь водятся не рыбы, а какие-нибудь инопланетные существа, подумалось Жене…

Когда они вышли на заснеженное поле, и прошли по нему еще с километр, Василий велел Жене стоять на месте, сам поискал что-то глазами, прошел влево и немного вглубь. Потом вернулся, отмерил сотни две шагов, в дру-

гую сторону, снова осмотрелся и, наконец, определил:

– Здесь.

Женя с недоумением посмотрела на него.

– Так это же поле?

Василий засмеялся.

– Это озеро. Сверху снег, под ним лед, дальше вода. Глубина метров десять.

В подтверждение он ногой разгреб небольшой слой

снега и под ним, действительно, оказалась шершавая поверхность белесого льда. Женя хотела было прокомментировать, что кроме них других дураков нет, но, всмотревшись, заметила невдалеке несколько темных точек.

– Вот там вроде мужички толпятся. Наверное, там

рыба и ловится.

– Ловить будем здесь. Место разведанное… А там, сети заводят, долбят лунки,… в общем, это не то…

Василий принялся бродить кругами по льду, наконец, остановился и махнул рукой.

– Иди сюда.

Женя отправилась к нему, волоча бур за собой. Василий стоял у какой-то палки, вмерзшей в лед.

– Это ориентир?

– Да. В прошлый раз здесь хорошо ловилась.

Василий просверлил лунку в трех шагах от маяка, вычерпал поварешкой обломки льда, опустил туда подвязанную на леске увесистую железку под цвет золота с крючком и вручил удочку Жене. Потом разложил рядом брезентовый стульчик.

– Сиди здесь и подергивай блесну, – посоветовал Василий, – но держать надо крепко. Здесь бывает крупная рыба.

Он показал, как дергать удилищем, потом просверлил в стороне пару таких же дыр, уселся на свой ящик и принялся колдовать двумя удочками поочередно.

Ловля рыбы Жене не понравилась. Прежде всего, бессмысленным процессом, который разнообразился лишь тем, что леска время от времени путалась или крючок цеплялся за кромку льда. Она посмотрела на сгорбленную фигуру Василия и неожиданно услышала собственный голос.

– А когда идет поезд обратно в Питер?

Василий с любопытством оглянулся.

– Что, уже захотелось домой?

Женя попыталась притормозить себя, но вместо этого распоясалась окончательно.

– А что время терять? Поищу хорошего парня. По рекомендации. Если здесь не ко двору.

– Ну, ты и злопамятная!

– Да, злопамятная. Зачем ты связываешься со шлю-

хами? Разве я не могу их всех заменить? Деньги, что ты тратишь на них, можешь высылать мне, я буду приезжать раз в месяц и обслуживать тебя. Если другой роли мне не предлагается, я готова быть твоей шлюхой. Штатной.

– Ты что?! – совсем развеселился Василий.

– Исполняла бы все твои желания. Или тебе раз в месяц мало?

Василий покачал головой.

– Ну что ты такое несешь!

Женя шмыгнула носом.

– Я не хочу, чтобы у тебя еще кто-то был…

Тот ничего не ответил.

– Тебя устраивает, вот так… Я разве не поняла твоей фразы в поздравлении, где ты желаешь мне оторваться на всю катушку. Не отрываюсь я ни на какую катушку. Ни с кем.

Василий, подергав свою снасть, вернулся, подошел к ней, приподнял ее лицо за подбородок.

– Я действительно ничего тебе не обещал. Сейчас обещаю.

– Что?

– Больше никого не будет…

– И ты сможешь это?

– Смогу, – как-то очень обыденно сказал Василий и

снова отправился к своим лункам.

Сказал, лишь бы отвязалась! Да и в самом деле, что это

с ней, что ее снова понесло? Еще не протрезвела? Сунуть

свой язык в лунку, что ли? Чтобы навечно примерз. Ведь

послушать со стороны, какой мужик, даже железобетонный, вынесет такое занудство?

В очередной раз, поклявшись держать себя под контролем, Женя принялась активно трудиться над лункой. Оглянулась на Василия… Наверное, обиделся. Какие – то между ними непонятки. … Но он же сам, как какой-то контрразведчик, ни на один вопрос еще не ответил вразумительно. Она не раз подталкивала его на ответ, который ей нужен. Пусть вранье! Но если от него становится легче… Эгоист! Нет, вранья ей, конечно, не нужно. Может быть, само ее предположение обижает его… Иное дело, если бы изложила что-то обдуманное, логичное… А то сморозила какую-то чушь! Разве сможет она быть на положении шлюхи? Да уже никогда и ни при каких обстоятельствах! Ну а разве не любая женщина желает стать единственной для своего единственного мужчины? И разве этот порыв может быть осужден тем, кому она стремиться отдать себя всю, унизиться, стать вещью, тряпкой, пылью. Угадать и выполнить абсолютно любое его желание. Женщины готовы к этому самоуничижению, этому добровольному рабству, прежде всего, потому что сами испытывают к этому тяготение, потому что в этом садомазохизме находят удовольствие для себя. Они то и есть самые бесстыдные эгоистки, прикрывающие свои желания, свою похоть стремлением доставить радость близкому человеку. А если и не прикрывающие? Разве получение удовольствия оттого, что другому оно доставлено тоже, можно считать удовлетворением собственного эгоизма? …Все, мяч за пределами поля!

Через полчаса бесплодных усилий ее стало клонить ко сну. Морозец потихоньку начинал доставать – ноги теряли чувствительность, а тело становилось непослушным. Чувствуя, что пропадает она, жалобным голосом, спросила, не пора ли домой. Тот с удивлением посмотрел на нее.

– Да ты что! Только пришли. Потерпи хотя бы с часок.

Сейчас начнет клевать, – он взглянул на часы. – Минут через десять.

– Она что, у тебя запрограммирована? – попыталась пошутить Женя, потом попросила Василия хоть чего-нибудь, чтобы согреться.

Василий, уже поднялся было к ней, но вдруг кинулся обратно. Женя успела заметить, как задралась кверху и дернулась вниз голубая ручка удочки. Василий перехватил ее в тот момент, когда она почти скрылась в лунке. Через несколько секунд у его ног стала выделывать акробатические номера крупная рыбина, Женя подошла посмотреть на полосатого красавца. Настоящая. И большая!

– Ну вот, а мне не везет! Я же говорила, – уже с обидой произнесла она, не сводя глаз с добычи.

– Новичкам везет всегда. Сейчас и ты поймаешь. Еще не такого!

Женя недоверчиво хмыкнула, и молча, отправилась обратно. Василий, поворочавшись на сидении, поднялся.

– Я сейчас, на разведку. Как там у них. Недолго.

Женя посмотрела ему вслед. Он направился к рыбакам, которые мельтешили вдалеке. Три неразличимые ранее фигуры обрели более четкие очертания, хотя лиц по-прежнему было не разглядеть. Две вполне понятные, третья, что пониже выглядела как-то неуклюже.

Женя, оставшись одна, без какого либо успеха подергала удочку, зевнула и незаметно задремала. Проснулась она от того что ее что-то дернуло за руку. Жена распахнула глаза, Потянула удочку, которую и во сне продолжала цепко держать, леска потянулась легко, она уже хотела положить удилище на лед, как резкий рывок вниз и тяжесть на конце снасти мгновенно переключили ее на действие. Не выпуская удочку, она упала на колени, поймала натянувшуюся леску и принялась осторожно вытягивать пульсирующую нить, которая в эту минуту казалась ей совсем тонкой и ненадежной. Через несколько попыток в лунке показалась голова окуня, она сбросила рукавицы и онемевшими пальцами выволокла долгожданного горбача. Сама! Она готова была завопить от восторга, подняла голову и увидела ухмыляющегося Василия.

– Ну вот! – все что сказал он вместо ожидаемых дифирамбов.

Женя едва не заплакала от обиды. До Василия, наконец, что-то дошло, он шагнул к Жене, оценил, наконец, ее добычу одобрительной ухмылкой, (хоть так то!) потом шагнул к своему месту и, махнул рукой.

– Что? – не поняла Женя.

– Удочку утащили, – посетовал он.

Женя посмотрела в ту сторону. Голубой удочки, которой он ловил, на льду не было.

– Ну, да и ладно, – успокоил себя Василий. – Но первый трофей надо обмыть. Иначе клева больше не будет. Окушок – то у тебя славный. Мой, пожалуй, поскромнее…

– Да ладно!– довольная рассмеялась Женя. Ее оживил не столько трофей, как похвала этого по уши деревянного мужика. Женя оглянулась (у кого бы еще вызвать чувство зависти) присмотрелась к группе рыбаков, продолжающих толпиться на том же месте, где были и раньше. Они уже там развели костер и собрались вокруг огня.

– У мужиков, видно, не ловится, – сказала она.

Василий, не оборачиваясь, высказал свое предположение.

– Вымокли видно. Они там проруби долбят. Пойдем к моему столу.

После водки с бутербродом Жене стало существенно

теплее. Она даже попыталась расстегнуть полушубок,

но Василий не позволил.

– Ну как, нравится рыбалка? – спросил он.

– Уже интереснее – призналась Женя.

– Штука заразная, – согласился Василий и снова повернул голову в сторону рыбаков.

Женя тоже посмотрела туда и к своему удивлению

не досчиталась одной фигуры, именно той, которая по-

казалась ей странной.

– Куда он делся?! – удивилась она.

– Кто? – не понял Василий.

– Ну, там же был третий…

Василий снова вернулся взглядом к рыбакам.

– Наверное, расправляет сеть, внизу…

Женя ничего не поняла, но Василий посмотрел на часы и кивнул в сторону ее сидения.

– Давай на рабочее место. Сейчас самый клев начнется.

Вернувшись к себе, Женя принялась дергать удочку, что было сил, потом ей это быстро надоело, и она сменила ритм, на монотонный. Однажды ей показалось, что удочку легонько потянуло. Она решила, что крючок цепляется за водоросли, стала поднимать блесну в расчете освободить крючок, как вдруг резкий рывок изогнул хлыстик дугой, и рука Жени ткнулась в лед. Помня наказ Василия, удочку она удержала, но не знала, что делать дальше.

– Ой, я не вытащу! – закричала рыбачка, и капитан в одну секунду оказался рядом.

– Не давай слабину, не давай слабину,– забормотал он.

– Она дергает, как… собака, – закричала Женя.

– Наверное, щука, – словно сторонний наблюдатель прокомментировал Василий. Потом сорвал с себя шапку и бросил на лунку.

Рывки сразу заметно ослабли, и Жене удалось вытянуть леску на целый метр. Василий, к ее возмущению никакого участия в вываживании не принимал, словно она всю жизнь только и делала, что занималась этим. Женя уже собралась накатить на него, но он уже перехватил прозрачную нить и принялся помогать рыбачке, то отпуская снасть на некоторое расстояние, то снова, настойчиво подтаскивая в лунке. Наконец шапка приподнялась. Женя

сбросила ее и отшатнулась. Из лунки торчала большая щу-

чья морда, с приоткрытой зубастой пастью.

– Тащи, – предложил Василий,– Твоя рыба…

– Так уйдет же!

– Уже не уйдет. Надень перчатку и тащи за жабры. Только осторожно.

Женя опасливо просунула руку между хищницей и

кромкой лунки и с усилием вытянула на лед рыбину, показавшуюся ей просто огромной.

Щука, вероятно, хватив воздуха, пару раз трепыхнулась и распласталась на льду. Женя не сводила с нее глаз и не могла поверить, что такое чудо поймано ею.

– Давай, я отнесу ее в ящик! – вызвался Василий.

– Вот уж нет. Щука моя?

– Ну, без сомнения…

– Значит должна быть со мной. А ты лови свою… А почему она не могла бы удрать?

– Так у щуки нет заднего хода!

Василий отправился к своему ящику. Там он настроил новую снасть, подцепил старую проверенную блесну и уже через пару минут выдернул еще пару горбачей.

– А у меня почему-то окуни больше не ловятся. На такую оглоблю разве окунь клюнет… – услышал он за спи-

ной голос Жени.

Василий хмыкнул.

– Давай поменяю блесну. Есть у меня серебряная.

Он пристегнул к ее удочке блестящую побрякушку. Усевшись на стульчик, Женя принялась повторять движения, какие делал профессионал. Обезьянничание не дало результата, но синхронность движений, вдруг, не к месту, напомнила, что прошлую ночь они так и проспали спина к спине. По ее вине…, да неважно, по чьей…Просто обидно, что потеряно время, а теперь еще эта рыбалка. Далась она им… Еще и не клюет.

К тому же не оставляет ощущение, что кто-то сверлит ей взглядом спину. Она оглянулась. Никого. Посмотрела вниз. Рыбина, еще живая, пристально смотрела на нее. Женя хотела было отвернуться, как щука, вдобавок, зашевелила плавниками…

Когда хвост разбойницы скрылся в лунке, Женя не смогла вспомнить деталей спасательной операции, но почувствовала какое-то непонятное облегчение.

Она снова уселась на свой стульчик и принялась шеве-

лить удочкой с необъяснимой уверенностью, что сейчас-то ей повезет. Эта мысль стала неведомой командой в подводном царстве – на серебрянку внезапно сел один горбач, потом второй…. О морозе совсем забылось, уже даже стало жарко, и уходить с водоема вовсе не приходило в голову, как несколько минут назад. Видимо это и есть то состояние, которое заставляет этих непосед в стужу и непогоду морозить свои причиндалы над лунками, вместо того, чтобы под теплым боком любимой женщины использовать их по назначению.

Подняв глаза, она увидела, что компания черных фигур (теперь опять трое), движется к ним. Женя повернула лицо к Василию, чтобы предупредить о нашествии, но он и сам уже заметил мужиков.

– Подсмотрели в бинокль, – определил он.

Пришельцев было трое. Один в рыжей, вероятно, лисьей, шапке – не старше Жени, остальные годами близкими к возрасту Василия. К нему все и подошли, в первую очередь. Поздоровались так, словно давно с ним знакомы. Впрочем, в этом мало что удивительного. Мурманск город маленький…Пока старшие обменивались какой-то невнятной информацией тот, который помоложе, вырулил к Жене, опустил на лед свой огромный рюкзак и принялся что-то искать взглядом вокруг нее.

– Ну, как щучка?

Женя посмотрела на розовое, вероятно от костра, лицо

рыбака и влажные волосы, виднеющиеся из-под шапки…

– Откуда знаешь?

– Ну, мы же видели, как ты ее тащила… в бинокль, -

хмыкнул пришелец.

– А я ее выпустила.

– Во, дает! – опешил парень

– Ты что, морж? – не удержавшись, решила выяснить Женя.

– Почти. Сеточка у нас была поставлена да зацепилась.

Пришлось принять ванну.Хоть и в костюме, а не жарко.

– В водолазном что ли? – догадалась Женя.

– Ну да, – кивнул парень в сторону саней затянутых брезентом.

– Промысел…, а сейчас хотелось бы из лунок, для души. А щучку отпустила зря, они нынче никаких желаний не исполняют. Зажрались.

Он подмигнул Жене и принялся расчехлять бур.

Женя хотела было продолжить рыбалку, как ее отвлекла возникшая суета среди старшего поколения.

– Ты подумай! – возопил один из пришельцев. – Выволок, прямо из-под ног.

Женя присмотрелась и увидела на льду большую рыбину. Она подошла ближе. Щука. Один к одному, такая же, какую она выпустила в родную стихию. И размер и окраска… Василий, увидев Женю, кивнул ей и опустил добычу в ящик.

– А ты что, правда отпустила свою? – спросил он.

– Ну, если у нее нет заднего хода, представляешь…– пробормотала рыбачка.

– Жалостливая ты моя…– со смехом обнял ее Василий.

Когда Женя сматывала удочки, капитан подозвал к себе вымокшего парня.

– Выпей водки, а то простынешь, мокрый весь. Костюм что ли драный?

Не дожидаясь ответа, он открыл ящик, вынул начатую

бутылку, и налил с полстакана.

– Много, – с сомнением пробормотал рыбак, покосив-

шись на подношение.– Да уж не знаю, как получилось…

– Важно, что получилось. Пей! – распорядился капитан.

Парень осторожно взял стакан и медленно выпил. Когда опорожнил посуду, Женя сунула ему бутерброд.

– Да, в пьянке ты не профессионал, – покосившись на

его гримасу, определил Василий.

Парень согласно кивнул и пробормотал что-то.

Когда отправились в обратный путь. Женя от избытка энтузиазма попыталась тащить ящик с рыбой самостоятельно, но сил хватило ненадолго. Пришлось уступить это удовольствие Василию. Шагая следом за ним, она представила, как они сейчас вернуться в жарко натопленную комнату, разденутся, умоются теплой водой из большого казана, может быть, еще немного выпьют водочки (хоть ей и противопоказано), и растянутся на медвежьей шкуре, теплой от пламени камина …

Две фигуры, обнаружившиеся у крыльца дачи, остановили развитие упоительного сюжета. Женя не знала, как выглядят хозяева, но нутром почуяла, что это они. Худощавый мужчина с пакетом и плотненькая женщина с чем-то объемным, замотанным в полотенце. По информации Василия мужчина – его старпом, Виктор, женщина – Лиза, его жена.

– Ты, наверное, поймал мою щуку, – проворчала Женя.

Василий, скорее всего, недопонял, потому что ничего не ответил. А, может быть, не расслышал.

– Пришли, а квартирантов уже нету, а сами мы и ключи не взяли, – сообщила держательница узла, когда

рыбаки приблизились. – Хорошо хоть, ждали не долго,

а то и картошка бы остыла. Вот грею на груди.

Виктор, пока Василий искал ключи, принялся рассматривать Женю. Явно с интересом.

– А мой тулупчик вам очень даже к лицу, – заметила

Лиза, проследив взгляд мужа.

Тот, опомнившись, переключил, наконец, внимание на

рыболовный ящик и поднял его за ремень.

– Ого! Да они с уловом. Или там пустые бутылки?

Василий демонстративно открыл крышку и выволок за жабры щуку. Возникла пауза.

– Я и не знал, что у нас такие щучары водятся, – забормотал Виктор. – Сейчас же идем на озеро!

– И кто герой? – поинтересовалась Лиза.

Василий кивнул на Женю. Та попыталась восстановить

справедливость, но Лиза рассудила, что новичкам всегда везет, правда потом уточнила:

– Или не впервой?

– Впервой, – хмыкнула Женя, решив не останавливаться на мелочах.

– Потому и повезло, – рассудила старпомша.

Она первая прошла в комнату и уже оттуда возвестила:

– А у нас здесь тепло и уютно. Уже и забыла.

Потом оглянулась на Женю.

– Не люблю квартиры. Все как не свое…

Виктор следом за женой внес свой багаж и выставил на стол что-то зеленое и лохматое.

– Елка, – пояснил он. – С сюрпризом.

Он поковырялся где-то у основания лохматени, и загоревшиеся огоньки придали некоторую схожесть сюрпризу с оригиналом.

– Ну, как? – спросил он почему-то у Жени.

– Прелесть, – согласилась она.

– Это еще не все, – подмигнул старпом, снова пошарил рукой в подставке, и в помещении почувствовался

хвойный запах а, откуда-то, словно из-под стола, раздалась волшебная ксилофонная мелодия.

Женя, несмотря на скисшее настроение, не могла не признать, что сюрприз удался. Особенно ей понравилось, что елка была рукодельная. Еще в детстве, когда другая ребятня скакала вокруг разряженного хвойного дерева, Женя с ужасом смотрела на умирающую ель, варварски расцвеченную побрякушками и лентами, и ревела от жалости к погубленному растению и ненависти к визжащим от радости подрастающим дикарям.

Над меню долго голову не ломали – от мужчин поступила заявка на уху и жаренную в сухарях щуку. Женщины отправились на кухню чистить рыбу, но Василий предупредил, что уху будет варить лично, поскольку не видит вокруг авторитетов по этому делу. Никто и не возразил.

На кухне Женя рассмотрела Лизу внимательнее. Она, действительно, по комплекции, была такая же, как и Евгения, разве что чуточку пополнее. В чертах ее лица что-то от северных аборигенов. Наверное, из-за слегка раскосых черных глаз. Похожа на мулатку. Оставшись с Лизой, Женя размечталась узнать что-то о Василии, но старпомша оказалась менее откровенной, чем хотелось и Евгении пришлось больше рассказывать самой. Ни о чем. Только когда заготовки к ухе были сделаны, и надо было звать Василия, Лиза сказала:

– Ну, зови своего…, – сделала долгую паузу и добавила: – Кулинара.

– Уж точно, – не выдержала Женя. – Каши он заваривать специалист. Не знаешь, какого очередного блюда ждать.

Лиза уже с любопытством посмотрела на нее и как будто без всякой связи сказала:

– Этого волка заманить в клетку непросто.

– А что, безнадежен? – нарушила конспирацию Женя.

Лиза некоторое время молчала, потом все же отве-

тила.

– Совсем безнадежных не бывает, но желающих захомутать его крутилось немало. Я еще в первые классы ходила, когда он уже блистал тут своими эполетами…. Мужик то он на удивление, но больно уж непредсказуемый и слишком уж самостоятельный. Видишь, даже уху сам вознамерился приготовить. А что уж за невидаль!

А ты как давно его знаешь?

– Если по времени, то немало, а по сути…

– Да, – согласилась Лиза. – Это непросто.

Она хихикнула, видимо что-то вспомнив, и даже чуть заметно качнула головой.

Ожидаемого пояснения не последовало, и Женя, уже из вежливости, спросила:

– А как ты со своим?

Лиза повела плечом

– Я немного старше Виктора, но мы на равных. Ладим.

Женя, поняв ее фразу как намек на разницу в их годах, с Василием, не нашлась что сказать, зато Лиза быстро поправилась.

– Это у Василия нет возраста. Вечно молодой.

Женя оценила ее дипломатический маневр, но желание просветить прошлое своего мужчины, занозой сидевшее в сознании, не давало покоя.

– Ты знала первую жену Василия? – забыв о дипломатии, спросила она Лизу в лоб.

– Первую? Так она у него одна и была. Почему же не знаю. Она была моей подругой. Красивая девочка, только…красивые себе не принадлежат…

Женя быстро перевела взгляд от тушки окуня на Лизу.

– Мне кажется, он думает так о каждой, даже уродине.

Лиза неожиданно заключила:

– Так и у тебя тоже есть противопоказания.

– Я знаю. Разница в возрасте.

– Нет, – хмыкнула Лиза. – Это мелочи. Выглядишь ты привлекательнее, чем следовало бы.

– Я?! – Женя с искренним удивлением посмотрела на старпомшу.

Лиза улыбнулась, но ничего не добавила.

– Это он так, что-ли, считает?

Старпомша уже рассмеялась.

– Как же, услышишь от него, как он считает. Это скорее из его теории о совместимости.

– Чтобы спокойнее жилось?

– Ну, вроде того.

Женя задумалась. Но зачем тогда вообще мужчине непривлекательная, не вызывающая никаких желаний жена? Абсурд какой-то. Есть, конечно, махровые эгоисты, которые хотели бы иметь рядом царевну лягушку, которая дома превращалась бы в супермодель, а выйдя за порог пугала окружающих. Этих еще как-то можно понять, но чтобы и дома она была лягушкой?! Разве нормальная женщина в состоянии сохранить какое-то настроение, если на нее ни у кого глаза не смотрят? Разве не умрет самое сильное чувство к деспоту, который использует ее для ублажения собственных потребностей, да и то, при выключенном свете?…

Нет, здесь что-то не так, слишком грубо и примитивно, да и по его поведению не похоже на такого извращенца…Он то, как раз предоставляет ей полную свободу. Хочешь, приезжай, не хочешь не приезжай…Она не испытывает с его стороны никакого давления, никакого насилия и … никакого внимания. Да просто она ему не нужна! Ни в каком качестве. Зачем же тогда все эти игры?… Полный бред.

Женя в растерянности посмотрела на Лизу. Та с улыбкой следила за ней. Может Женя сказала что-то вслух?

– Так мужики, считай, все эгоисты. И вообще, вы

оба зеленые! – совсем уже странно заявила она, но Женя не успела переспросить – вошел Василий.

– Все перемыто? – поинтересовался он, намекая на косточки ближних.

– Все готово. Вода закипает, – прикинулась валенком хитрая Лиза.

Василий выпроводил из кухни обеих, и они вернулись

в комнату, где Виктор уже, каким-то чудом, отремонтировал телевизор и теперь выбирал программу.

– Не уверен, что надолго, – предупредил он. – Отсыревает за осень. Изображение пока черно-белое, но лица раз-

личить можно.

– Да ну его, – махнула рукой Лиза. – Давай лучше

накрывать на стол.

Оказалось, что и они тоже принесли рыбу – копченую, соленую, вяленую, но дымящаяся уха, которую внес Василий, своим соблазнительным ароматом превзошла все запахи, какие источал их сервированный стол.

– Давно у нас не было такой роскоши, – заметила Лиза

– Все как-то перебиваемся с хлеба на квас. Я работаю врачом в местной больнице, а этот, вояка, какие с него деньги…А-а! Не хватало только в новогодний праздник об этом! – приструнила она саму себя.

Засиделись допоздна. Лиза вместе со всеми пела традиционные, русские, хотя Женя ждала от нее какого-нибудь национального подарка. Исполнили даже « Ленинградскую застольную». При словах «где ленинградская сила солдатская немцев за Тихвин гнала» Женя вдруг вспомнила Ксюшку – она родом из тех краев. Как это она забыла поздравить с новым годом единственную подругу? И Клару. И мать тоже. Хоть и непутевую…

Свое раскаяние она высказала вслух, и Виктор заявил, что еще не поздно и предложил пойти на телеграф, чтобы исправить ситуацию. Тем более что им уже все равно пора домой. Рассуждали недолго и всей компанией отправились к центру города, который все еще был расцвечен по праздничному, но народу на улицах уже шастало мало.

Когда телеграммы были сданы и квитанции получены, отправились к району, где жили Виктор и Лиза. Оба, еще у телеграфа, посетовали, что не могут пригласить их в гости – там хаос и бардак, да еще их племянник (родители в отъезде) собрал своих одноклассников. Наверняка еще балдеют. Может быть не до утра.

Шли дворами и Женя, воспользовавшись тем, что мужчины, въехавшие в свои профессиональные проблемы, отдалились, и спросила Лизу, где же сейчас эта самая подруга, которая…

– Да где ей быть. Здесь, в Мурманске. Попорхала, да и прилетела обратно. Такие, если и нужны кому-то, то ненадолго. Да вот и ее дом, – она кивнула в сторону стандартной панельной пятиэтажки. – Вон ее подъезд, с покосившимся козырьком. Квартира на третьем этаже… Дверь вся изрисована. Видно, пьяное мужичье оставляет свои автографы.

– Ты что, была у нее?

– Да была, когда она болела и сидела без гроша. Позвонила мне. Попросила помочь. У нас с деньгами тоже была напряженка, хорошо Василий отстегнул. Мужик он незлопамятный. Покупала ей лекарства, делала уколы. Когда ей стало полегче, ходить к ней не стала. Не по мне....

– Ты думаешь, он из жалости?

– Думаю, что да. У него, после этой Ларисы, на смазливых аллергия. Не думаю, что он ее простит. Бессмысленно, да и поздно. Ее уже, сама знаешь, что излечит.

Женя задумалась, потом спросила снова:

– Как ты думаешь, может и я ему нужна так же?

Лиза ошалело посмотрела на нее.

– Да ты что! С тобой все по-другому. Разве он такие

номера откалывал бы, хоть с той же рыбалкой…Может, он и хотел бы притормозить, но мне кажется, поздновато…Хотя мужик он волевой.

Женя из общения с Лизой усвоила главное, – ее не принимают за шлюшку. И то, радость! А то, что битва за мужика еще не завершена, и выбрасывать флаг победы рановато, она понимала и сама.

Оставшуюся часть пути они, уже исключительно для заполнения паузы пообсуждали ненавистных всем «демократов», которые почему-то думают что они «правые». Остановились у кирпичной внутри дворовой девятиэтажки. У подъезда расстались.

–Не паникуй, – шепнула Лиза Евгении на прощанье. – Тогда все получится.

Наверное, ее слова означали, что страхи и подозрения Жени надуманы? Кто поймет эту дочь севера… В любом случае держать себя в руках надо, и Евгения, в который раз, пообещала себе это.

Когда они вернулись, наконец, с Василием на дачу Женя, уже забыв о своих героических намерениях не говорить и не спрашивать лишнего, тут же не удержалась:

– Почему ты не сказал мне, что та девица твоя бывшая жена?

Василий попытался сделать вид, что засыпает, но Женя встряхнула его за плечо. Ему ничего не оставалось, как открыть глаза.

Молчал долго. Сочинял наиболее безопасную версию или искал более приемлемую форму изложения? Короче – будет врать, хотя врать, как будто, не привык. Женя сжалась в ожидании. И что ее снова потянуло за язык?!…

– Сейчас это не имеет уже никакого значения. Для меня сегодня это просто знакомая женщина. Я возвел между нами барьер. Детали этой стройки можно опустить?

Женя, получив ответ, долго не могла собраться с

мыслями. Плакать или смеяться? Оснований для веселья как будто нет. В то же время и вешаться рано. Надо попробовать его понять. Он выбирался из того, во что влип когда-то, далеко до того дня, когда впервые увидел Женю. Какие у нее могут быть претензии? Но форма этого процесса… И почему так?

– А ты уверен, что твое сооружение прочное?

– Конечно, это ты.

– А ты себя не обманываешь?

– В чем?

– В том, что больше не любишь ее.

Василий пожал плечами и промолчал.

– Странную форму ты выбрал, чтобы излечиться. Только это не лечит, а заражает.

– Почему, – не понял Василий.

– После такой терапии для тебя все женщины окажутся в одной категории.

– Раньше я тоже так думал.

– А сейчас?

– Сомневаюсь.

– И ты считаешь, что это прогресс?

– Да.

– Что же мне-то делать?

Василий повернулся к ней и подсунул ладонь ей под щеку.

– Ничего.

– Как ничего?

– Просто не возвращаться больше к этой теме.

Женя закрыла глаза и шепотом попросила у него прощения.

Примирение было почти по сценарию, который возник в ее сознании по пути с рыбалки…

На поезд ее провожали все трое – Василий со своим старпомом и Лиза. Она притащила какой-то сверток. Подарок. У них так принято дарить гостям подарки. Это оказались сапожки из оленьей шкуры, расписанные каким-то орнаментом.

– Это твоего народа? – брякнула она, показывая на рисунок.

– Нет, – засмеялась Лиза. – Я русская. Когда-то в

нашу родословную затесался японец. С тех пор, время от времени, напоминает о себе.

Перед тем, как сесть в вагон Женя долго смотрела в глаза Василию.

– Нам хорошо было вместе? – тихо спросила она.

– Очень, – согласился тот и обнял ее.

И все…Женя поднялась на площадку, оглянулась в последний раз, махнула провожающим рукой и, перехватив дорожную сумку с подарком, ушла в вагон, не оглядываясь. Уж чего-чего, а греющих душу обещаний, от этого мореплавателя не дождешься. Зареветь хотелось нестерпимо, но Женя, стиснув зубы, приказала себе терпеть. Что взять от этого чурбана…

Клара, выслушав несколько приукрашенный отчет о

новогоднем вояже в заполярный круг, помолчала, видимо отделяя зерна от плевел, но одобрительно кивнула головой. По ее мнению, всякая встреча, в такой ситуации, несет положительный заряд, поддерживает внутренний контакт с самим собой, освежает ощущения, но, самое главное, помогает сориентироваться. Люди, как и вещи, становятся понятнее и более узнаваемыми, когда с ними чаще общаешься. Конечно, иногда это приводит к разочарованию, но лучше когда это случится раньше…

Женя, слушала Клару округлив глаза, не от этого ли философствующего птенчика она подхватила инфекцию к бесконечным анализам, которые теперь не дают ей покоя ни днем, ни ночью? У самой житейского опыта с детский поцелуйчик, под лестницей школы, а рассуждает об отношениях между мужчиной и женщиной, словно прожила долгую жизнь. Вероятно, научиться жить, можно, не только набивая шишки на собственной голове но, есть и другой путь – выстроить макет в виртуальном мире, а потом, когда придет время, применить навыки этого строительства в действительности. Важно лишь закладывать в программу достоверные данные.

Для Жени это сложно, она не в состоянии с убежденностью отнести те или иные явления к определенной категории, вложить их в нужный раздел, может быть потому вместо строений одни развалины. Кларе философствовать проще, она не обременена переживаниями, страстями, может спокойно отшелушить ненужное от значимой информации, и ее пакет данных всегда убедителен…

Женя, чтобы притормозить подругу, спросила о житейском – как она встретила Новый год? Клара похлопала ресницами, и, как-то нехотя описала недавние события. Новогодние праздники она провела очень скромно и достойно. Без возлияний и каких-либо отклонений. Правда, они еще побродили по заснеженным улицам и набережным, потоптались, непонятно с какой целью, у елки, напротив Гостиного. Жаль, в первый день года был закрыт читальный зал, и она не смогла взять первое русское издание Ларошфуко, чтобы убедить своих оппонентов, что более ранний текст одного и того же переводчика, качественнее и отличается от последнего не только полнотой, но и стилем изложения. Нынче это уже совсем другой Ларошфуко, обобранный и ощипанный……

Видя, что Женя закатила глаза, Клара почему-то вздохнула и перевела стрелки на тему по существу. Незнакомым ей в компании был только один – Ося, аспирант из госуниверситета. Его предки тоже укатили за границу и, так же как и родители Клары, в Израиль. Он почему-то не смог отправиться с ними – то ли диссертация, то ли еще что. Он уже закончил аспирантуру и пишет научный труд – головастый парень. Собственно даже мужчина, но еще молодой. В общем-то, одно и то же, но в России парнями называют мужчин лет до тридцати, а он, наверное, перешагнул этот рубеж, а может и нет. В меру симпатичный. По фигуре можно подумать, что занимается спортом, но говорит, что кроме как ездить на велосипеде никаких потенций к физическим упражнениям не испытывает. Она и сама к нему, как-то не очень… К спорту, она имеет ввиду…

Женя внимательнее присмотрелась к Кларе, но ее академически озабоченный вид никак не вязался с возникшими подозрениями. Нет, эта девочка промашки не даст, как она, полоумная. У этой все просчитано и взвешено. Да и вся их семья с четко выверенной программой. Канав никто не копает. Дядя Клары, подавшийся в Израиль, как только возникла возможность, быстро обосновался там, открыл какую-то мастерскую по ремонту зонтов, хотя в отличие от Питера дожди в тех краях скорее редкость. Тем не менее, фирма процветает. В подтверждение своего благополучия он, к двадцатилетию Клары подарил ей автомобиль. Маленький, но очень симпатичный. Родители Клары тоже не лыком шиты. Мамаша – врач в престижной платной клинике, папаша заведует кафедрой в каком-то многопрофильном вузе, который сам же и основал. Старшая сестра Клары актриса и хоть имя ее на афишах появляется редко, но ее за что-то ценят и она, вроде бы ходит в очередных подругах у самого режиссера. Хотя это участь всех актрис. Такая вредная профессия.

Это был совсем другой мир, разумный, рациональный и Клара должна быть, сама себе на уме. Но, когда Женя впервые сунулась к ней со своими болячками, та не выкатила на нее глаза, а принялась сортировать информацию и выдавать решения, которые, по ее убеждению, были бы лучшим вариантом в худшей ситуации. Столкнувшись с ней впервые, услышав ее правильную речь без отстойных словечек, Женя поняла, что это как раз то, что ей нужно, тот источник, из которого можно впитывать не только умение выражать свои мысли и желания, но, самое главное, взвешивать и анализировать ситуацию, прежде чем выносить решение. Женя откровенно запросила ее дружбы и опеки и Клара согласилась. Теперь Женя, с энтузиазмом, раскладывала на составляющие все, во что заносила ее «нелегкая» (включая вояж по Балтике и заезд в Мурманск). Правда, результаты этих анализов заводили ее в более глубокие дебри, а принятые решения оказывались еще менее оправданными, чем те, которые она принимала интуитивно.

В конце рассказа о своих каникулах Клара, вернулась все же к загадочному Осе и удивила Женю предложением познакомить ее с перспективным ученым, однако тут подшефная почувствовала себя кошкой, которой предложили лист капусты. На кой… ей этот Ося? Ей нужен свой, беспутный, неприкаянный, непредсказуемый… Нужен настолько, что она готова прямо сейчас вернуться в этот холодильник с неисправным освещением. В сознании ее уже несколько поблекла обида от сознания, что тебя использовали и вытолкнули коленом под зад. Теперь ей стало казаться, что сама не смогла убедить Василия, в том, что она не …(господи, прости!), а та женщина, которая любит его и что она его единственная. Может быть, ее сексуальная активность испугала мужика? Ну да, слаба она. Но ведь к нему же! Женя в первые дни, как вернулась, даже попыталась написать письмо, чтобы все объяснить, но получилось неубедительно, глупо и произведение полетело в корзину.

Кларе о Василии Женя старалась много не рассказывать, ей казалось, что к ее капитану та не благоволит. Хотя не понимала, чем он может ее не устраивать? Профессией, возрастом, интеллектом? Да и откуда ей знать такие тонкости? Можно ошибиться в человеке, с которым живешь нос к носу многие годы, а что уж говорить о заочной оценке. В таких случаях те, кто берутся делать выводы, вовсе не оценивают субъект – они лишь выражают свое желание не открывать двери лишним посетителям. И не более. Скорее всего, и для Клары Василий лишний герой…

А что до разницы в возрасте, так в их среде это обычный расклад и даже более предпочтительный, чем браки между ровесниками. Может быть, это отторжение от того, что в их обществе понятие великовозрастный и обеспеченный (сделавший свою карьеру) синонимы, а, когда зрелый мужчина все еще мается дурью и, до сих пор, не причалил к надежному берегу…

От встречи с Осей Женя отказалась, сославшись на то, что после новогодних перегрузок и так не может прийти в себя, а уж заговаривать о новых знакомствах… да и вряд ли она будет интересна ему как собеседница. Она и в институте то появляться не испытывает никакого желания, наверное с недельку отдохнет. Потом нагонит, а если и не нагонит, не велика беда!

Клара ее отношение к институту расценила как короткое замыкание в извилинах. Надо же додуматься?! Диплом – абсолютно необходимая бумажка. Конечно, она для дураков, но разве не они ли правят балом? В одном убедилась Клара – отдохнуть Жене надо. А то что-то с головой…

Женя попросила подругу остановить машину за квартал до своего дома, сославшись, что ей надо еще пробежаться по магазинам. Никаких магазинов она посещать, в действительности, не собиралась, но опасалась, как бы Кларе не пришло в голову, напроситься к ней в гости. Это был бы финиш. Не потому, что квартирка их не производит положительного впечатления, дома может оказаться мамаша, как всегда не в форме, а то еще и с очередным приблудным…

Весна в Питере обозначилась еще в последние недели февраля – очистились от снега и просохли улицы и тротуары, осел снег в скверах. На вербе набухли почки и Женя, выломав несколько темных прутиков, поставила их в вазочку, как живой календарь. По ее расчетам серебристые пушистые шарики должны были высыпать на веточках к тому дню, когда она надеялась снова сесть в вагон мурманского поезда. На этот раз по своей инициативе. Никаких приглашений ей не надо, да и из его единственного короткого письма, которое она получила с месяц назад, оно и не просматривалось. В нем он сообщал, что живет, фактически, на корабле, который постоянно в доке на ремонте и даже возникает вопрос – целесообразно ли восстанавливать этот утиль вообще. В море, за время своей ссылки, он так и не выходил… В послании была масса технических деталей, и полностью отсутствовало хоть что-то пригодное для компресса на больную душу. Это было даже не письмо, а какой-то служебный отчет, в котором вступительная строка «дорогая моя» выглядела опечаткой, а последняя, со словом «целую» просто неприличностью.

Женя уже догадывалась, что если от него и поступит завуалированное предложение навестить его, то снова вместе с поздравлением и предложением гульнуть на всю катушку, следовательно, не раньше, чем под самый праздник, когда времени разгуляться не останется. Решив действовать по своему усмотрению она, тем не менее, сознавала, что эта поездка очередная авантюра и даже попыталась вызвать осуждение у Клары но, та ее удивила… Разумная девочка

неожиданно призналась, что не уверена, удержалась ли са-

ма на ее месте.

Женя, увязшая по уши в свои амурные дела, только сейчас заметила, что с подругой все же творится что-то неладное. Во что-то вляпалась? В конце концов, она моложе Евгении и как бы ни была рассудительна, но опыт то житейский нулевой! Это ее надо опекать, но никак не наоборот. Женя пару раз попыталась выяснить, что произошло, но подруга уверила – все у нее в порядке, никаких проблем. Слова звучали убедительно, но Жене показался в ее глазах какой-то нездоровый блеск. Может, и вправду, приболела…

Дни потянулись, словно резина, и Женя отмечала каждый день до возможного отъезда. Теплое солнце последних дней февраля совершило чудо, и крупные жемчужины на букетике вербы высыпали уже к первому марта.

В то утро Женя проснулась рано и долго с изумлением разглядывала явление природы, посмотрела на термометр и удивилась – шестнадцать по Цельсию. Можно сменить форму одежды на весеннюю. Она достала из шкафа колготки средней плотности, напялила их на себя, примерила юбку, прогнула у зеркала поясницу, отчего зад эффектно округлился (жаль Василий не видит!), потом примерила купленную недавно курточку на тонкой подкладке. После зимних одежд все казалось особенно легким и комфортным. Закончив с гардеробом, она наскоро выпила кофе и, сунув в свой рюкзачок тетрадь с авторучкой, косметичку отправилась, в институт, но уже с площадки вернулась, взяла из тайника деньги, паспорт и решила по пути заехать на вокзал, чтобы заказать в предварительной кассе билет. Что, как не билет с четко назначенной датой, и указанным номером вагона может помочь человеку тронуться раньше времени. И не только в путь… Эта волшебная бумажка как раз и становится тем самым компрессом на измаявшуюся душу. Глядя на нее, поглаживая рукой и закатывая глаза под потолок можно в любое время занять место у окошка, заказать стакан чаю и упиваться нарастающим постукиванием колес…По пути к вокзалу Женя решила в институт сегодня вообще не ходить. Перед каникулами никто не следит за посещаемостью.

Сунув в окошечко кассы паспорт и деньги, Женя рассеянно назвала номер поезда и дату отъезда. Кассирша, шустро пробежав по клавишам компьютера, поспешно выдала ей билет, паспорт и сдачу, предупредив, чтобы Женя торопилась – оправление через десять минут. Женя округлила глаза. Кассирша, поняв по ее виду, что произошло недоразумение, пошла в наступление – ей же назвали сегодняшнее число! Продолжая ворчать, она потянулась за билетом, как Женя вдруг сгребла документы и бросилась на перрон. В конце концов, эта распустившаяся не по времени верба и ошибка кассирши не просто так…Это знак!

Устроившись в своем купе, она пожалела, что не успела позвонить в Мурманск. «Приключение началось!» – ужаснулась она, но страдала недолго. В конце концов, внезапный приезд куда интереснее…Уж теперь-то все сучки, выскакивающие из лежбища неисправимого бабника, будут перещелканы ею как тараканы. Потом, умерив боевой пыл и вспоминая прошлый опыт, все-таки решила позвонить с автомата и выскочила на перрон первой крупной станции. На вокзале аппарат оказался занят какой-то трепливой теткой а, когда кабина освободилась, она не нашла в своей сумке номера телефона Лизы, который записывала (она хорошо помнит!) в свой прошлый приезд. Перебирать все нужные и ненужные бумажки уже не оставалось времени –жестяной голос дикторши возвестил об отправлении поезда. В вагоне она утешила себя тем, что если, по какой-то подлости судьбы Василия не окажется дома, она знает, где живет Лиза и сможет перекантоваться у них

.Еще не доехав до Мурманска до Жени стало доходить, что весенняя курточка и тонкие колготки здесь, явно, не по сезону – за окном глухая зима. Ощутить ее прелести она

смогла уже на перроне. Ко всем радостям последний авто-

бус, в который она втиснулась, протянул только три остановки, вдруг задребезжал и остановился. В салоне потянуло паром.

– Все, – объявил по радио водитель. – Полетела помпа, дальше идем пешком.

Никто не выразил никаких эмоций, видимо такие сюрпризы здесь не впервой и все стали молча выбираться наружу. У Жени от ужаса предстоящих радостей многократно умножилось количество мурашек и без того уже покрывших все тело. Когда она выбиралась из автобуса, заметила, с каким сочувствием (а кто и с издевкой) смотрели на нее одетые по сезону люди, но от их взглядов, к сожалению, теплее не становилось. Она шагнула в ночь, на заснеженную дорогу, огляделась.

Намерение добраться до коттеджа Василия было бы безумием, и она решила податься к той девятиэтажке, где жили старпом с женой. Огни района города, куда ей предстояло добираться, были видны, но даже если оценивать с оптимизмом, до них не менее получаса ходьбы. Кто-то тронул ее за рукав и она, обернувшись, увидела плечистого парня в меховой шапке рыжего цвета.

– Ты что так вырядилась? Из Питера прикатила, что ли?

Женя обречено кивнула.

– Ну, даешь… Пойдем вместе, я тоже туда. А что же никто не встретил?

– Куда, туда? – удивилась Женя.

– Ну, как…, – засомневался парень, – ты разве не жена Васильича?

– Наверное.

– Я его не предупредила. Не успела…,– забормотала Евгения.

Парень повеселел.

– А ты что, меня не помнишь? Я же тогда на льду был, когда ты вытащила щучару. С тех пор рыбаки на той глухомани до сих пор лед дырявят. А ты не поняла?

– Что? – едва ворочая от холода языком, без всякого

интереса спросила Женя. Далась ему эта рыба!

– Как у тебя это получилось.

– Да как, вытянула, да и все.

Парень расхохотался.

– Ну и дела! Ну и Васильич!

– Причем Васильич? – опять не поняла Женя.

– Да что…Такую деваху оторвал, – сощурил глаза парень. Присмотревшись, он понял, наконец, что ей не до

лирических отступлений и предложил идти быстрее.

Они вышли на край проезжей части, и парень задал такой темп, что их ходьба больше напоминала бег трусцой.

– Сегодня-то морозец вроде небольшой, но все равно тебе надо, как войдем в город, заскочить в рюмочную, она у нас круглосуточно, дерябнуть водочки. Иначе заболеешь. А то зайдем ко мне. Я-то живу здесь, недалеко…. Отыщем кого-нибудь по телефону.

– Нет, нет! – отказалась Женя, еще не подумав.

– Да я с родителями живу, – захохотал парень. – Безопасно. Они дома.

Женя встрепенулась, как могла.

– Ты что, думаешь, что я боюсь?! Я здесь, в городе останусь. У Лизы, жены старпома. Это тоже не далеко. Дом я помню. Давай лучше побежим.

– Эффекта от этого большого не будет, а замерзнешь окончательно. Наверное, и коленей то своих не чувствуешь? Давай я хоть погрею.

– Ну, и как ты себе это представляешь? Посреди улицы, вцепишься мне в колени? У тебя, что с башней?!

Пизанская, что ли? Не отмерзнут!

– Да ну тебя! – отмахнулся парень. – У тебя хоть пропуск то есть?

– Какую-то бумажку мне прошлый раз Василий оформил.

– Ну, возьми хоть мою шапку, может от головы теп-

ло пойдет?

– Да ладно, не суетись! Давай лучше побежим.

– Ну, давай! – безнадежным тоном согласился парень.

Он оказался прав, недаром птицы замерзают на лету.

Им бы замереть где, на время, распушив перышки. Как уже захотелось и Евгении.

Когда они миновали, наконец, первые дома района, ей показалось, что стало немного теплее и, когда парень сообщил ей что его дом уже рядом, и снова стал настаивать, чтобы она зашла погреться, иначе не дотянет, она заявила, что уже доберется без проблем.

Парень махнул рукой, простился и нырнул в один из подъездов.

Минут пять спустя Женя поняла что погорячилась. Первое ощущение, что будто бы потеплело, быстро прошло. К тому же, когда они были вдвоем, почему-то не так потягивало ветерком. Она подумала о том, что уж второму совету попутчика она последует определенно и без промедления.

«Шалман» – почему-то было написано на стекле забегаловки. Женя не могла вспомнить, что это означает, но знала определенно, что это не лекционный зал. Рюмочная, в самом деле, была открыта и тепло, которое охватило ее, когда она перешагнула порог, едва не лишило чувств. Она даже подумала, что если отогреться, можно обойтись и без профилактики, но, сообразив, что топать еще минут десять (а как еще там дальше – неизвестно) подошла к стойке, где дремал бармен, и заказала сто грамм водки и бутерброд, с копченой колбаской. Василий всегда убеждал ее, что голодные замерзают первыми, Сумма, которую назвал бармен, с усмешкой оглядывающий единственную посетительницу, вызвала дополнительный тепловой импульс, но выбора не было.

Женя залпом выпила водку, даже не поняв ее вкуса,

взяла бутерброд, и села в углу забегаловки, поближе к электрическому калориферу, из которого веяло такой негой, что хотелось остаться здесь навечно. Немного отогревшись, Женя огляделась и только тогда заметила, что она в зале одна. По сути, это был не зал, а небольшая комнатка, с несколькими столиками и десятком стульев. В интерьере, конечно, доминировал сам бар – небольшая стойка, заставленная неожиданно большим количеством разнообразного спиртного.

– Из Питера? – вдоволь насмотревшись на посети-

тельницу, спросил бармен.

Женя кивнула головой.

– Что, у вас там весна?

Женя, снова молча (дожевывая бутерброд) кивнула.

– У меня есть ватные штаны. Дать? – вдруг предложил бармен.

Женя от неожиданности перестала жевать, представив себя в таком наряде.

– Ты че? – выкатила глаза она. – Уж лучше замерзнуть.

– Ох, бабы и дуры! – покачал головой бармен. – Топать то далеко?

– Да нет. Минут десять.

– Ну, может, дотянешь, – согласно кивнул головой мордастый. – Если что, возвращайся. Повторишь. За счет заведения. А то похороны нынче дороже, здесь у нас мерзлота. Вечная.

Женя, попытавшись улыбнуться, кивнула. Минут через пять, отогревшись снаружи и изнутри, она решила продолжить путь, который уже не казался катастрофой. В конце концов, теперь у нее есть тыл. Кивнув на прощание бармену, она подхватила рюкзачок, и храбро шагнула за дверь. Вначале ей казалось, что весна началась и здесь. Ветерок угомонился и уже не леденил тело, но у Жени хватило ума убедить себя, что ощущение обманчивое и что ценить следует каждую секунду. Воздействие спиртного быстро закончится и тогда…

Путешественница торопилась, стараясь предельно сосредоточиться и вспомнить все детали, которые должны служить ориентиром. Она запомнила, с той новогодней прогулки, что объездная дорога, по которой она движется должна сделать поворот, за ним афишная тумба, мимо которой, вглубь квартала, уходит боковой проезд. По нему она попадет во двор, где в центре детский садик с паровозиком на стенке и в первом подъезде кирпичной многоэтажки, на четвертом этаже окна квартиры старпома. Все совпадает: поворот, афишная тумба, боковой проезд… Проскочив под арку, Женя не поверила глазам – со двора куда-то исчез детский садик с веселым паровозиком на фасаде. На его месте сквер, с несколькими полу занесенными снегом скамеечками. Кирпичная девятиэтажка, совсем другого цвета, и не в том углу двора…

Она вернулась к объездной дороге и поняла, что таких поворотов здесь, вероятно, несчетное количество, а адреса она, конечно же, не знает. Выбежав на объездную, Женя понеслась дальше, до следующего поворота. Улицы были по-прежнему пустынными, словно район необитаем. Зато некому было вызвать круглой идиотке, несущейся в тонких колготках и летней курточке по заснеженным улицам крайне северного города, санитаров из психушки.

Снова поворот, афишная тумба, проезд, арка, двор…Слава Всевышнему! Знакомый паровозик, слегка затянутый инеем. Он показался ей самым замечательным изображением. Сияя от радости, она повернулась к благословенной девятиэтажке, нашла взглядом окна четвертого этажа и улыбка сползла с ее лица. Света нет.Взлетев на площадку и, накрыв ладонью кнопку звонка, Женя напряженно прислушалась в тишину за дверью и с каждой секундой из нее, как из проколотого шарика уходили остатки оптимизма. Никаких иных звуков, кроме едва слышной трели звонка…От отчаяния она чуть было не села на каменную ступень лестницы, но возможный эффект ее тотчас отрезвил. Стало вдруг смешно. До какой же степени надо быть глупой, чтобы вляпаться в такую ситуацию. Куда теперь, в подвал к бомжам? Добраться до ближайшей гостиницы живой, когда не имеешь представления, в каком направлении двигаться, нереально. Женя попрыгала по площадке и, остановившись у окна, которое было выше ее носа, приподнялась на цыпочки. В просветах между домами ей удалось рассмотреть мерцающую вдалеке рекламную вывеску все того же кабачка, который она только что покинула. Видно судьба.

У входа в шалман уже стояла какая-то черная иномарка. Женя не столько вошла, сколько ввалилась в помещение, швырнула на стул, у калорифера, свой рюкзачок и рухнула на соседний. Мордастый бармен, прекратив разговор с мужиком, который стоял между ними, спиной к Жене, уставился на нее.

– Ну что, родимая, не повезло?

Женя отрицательно мотнула головой. Парень, стоявший к ней спиной, обернулся.

Женя мельком скользнула по его конопатому, с маленькими пристальными глазками лицу, кивнула в сторону полок с живительным зельем и с трудом выговорила:

– Кто-то обещал за счет заведения.

Мордастый развел руками.

– Нет базара. Фирма марку держит, – и налил ей полстакана водки.

– Пополнее и бутерброд, за мой счет, – простонала Женя, чувствуя, что готова влить в себя хоть двойную дозу.

– Вот это заявочка! – удивился конопатый.

Евгения, не отреагировав на его колкость, здесь же у стойки опорожнила стакан, вернулась к калориферу и принялась за бутерброд. От былого опьянения уже не осталось и следа, и она ждала, когда новая спасительная волна захватит ее.

– Кто выкинул то? – продолжал доставать иномарочник.

Женя не успела понять, о чем он ведет речь, как вмешался бармен.

– Да она из Питера прилетела. У них там весна. Птички

поют.

– В общем, так! – взяла слово Женя. – Я вам не про-

ститутка. Приехала к своему мужу. А если элементарная

совесть у вас есть, то отвезите меня в ближайшую гостиницу. Твоя тачка? – ткнула она рукой с недоеденным бутербродом в сторону конопатого.

– Ну, моя, – ухмыльнулся тот.

– Заплачу.

– Только не мороженым товаром! – сострил водитель иномарки.

– Этот товар не замерзает, – отбила Женя.

Конопатый хохотнул.

– А баксы у вас есть?

– Обойдешься деревом.

– Ну, отдохни немного. Добазарим, подвезу!

Женя снова присела к калориферу, уже чувствуя расслабляющий прилив опьянения. Сколько она просидела в полудреме, неизвестно, ее толкнули в плечо, и голос конопатого спросил:

– Ну, что, не раздумала ехать?

– Конечно, нет, – вскочила Женя и, еще не различая предметов, двинулась к выходу.

– Чего же, приехала к мужу, а по улицам шатаешься, да еще в таком виде, – направляясь следом за ней, спросил конопатый.

– Он не знал, что я должна приехать потому не встретил, – нехотя ответила Евгения.

– Так что, нет дома или не открыл?

Женя встрепенулась, но не ответила.

– Транспорт то сейчас не ходит. Мне надо в военный городок.

– У-у! Это по отдельному тарифу, – прогнусавил водитель.

На улице ей снова показалось, что мороз ослаб. Пожалуй, следовало бы отказаться от услуг конопатого, если бы ощущение весны не было обманчивым.

– У вас что, в городе, нет такси?

– Почему, я такси.

В машине было тепло, уютно, мягко мурлыкала музы-

ка. Когда водитель завалился на свое место и покосился на нее, ощущение уюта поблекло.

– У меня осталась сотня. Если муж дома я доплачу, сколько надо.

– А если нет?

– Ну, тогда уж доплачу замороженным. Тем более что уже все оттаяло.

Конопатый заржал, но не возразил.

Машину мягко вынесло все на ту же объездную, потом она бросилась вправо, замелькали кварталы уже далеко не окраинные, потом повернули еще несколько раз в одну, другую сторону. Наконец автомобиль вылетел на знакомую дорогу по перелеску.

– Ты думаешь, он где-то гуляет? – с трудом выговорила она мучившую ее мысль.

– Ситуация жизненная, – не возразил конопатый.

Женя ухмыльнулась и посмотрела на несущуюся под колеса белую дорогу.

– И что, все такие? – промычала она, не поворачивая к водителю головы.

– Кто?

– Мужики.

– Абсолютно. А ты что, разве до сих пор их не знаешь?

Женя промолчала. Она предпочла бы услышать иной ответ. Что-то вроде: « Мужики все едины, кроме одного. Есть только один чудак, Василий Васильевич, из военных моряков. Уж он повидал жизнь, нормальный с виду, но оригинал, каких поискать, Местные красавицы толпами пытались взять его в оборот… Какое там! Говорят, в Питере у него подруга есть…»

У шлагбаума дежурный, взглянув на водителя, приветливо махнул рукой, и открыл дорогу.

Еще не доехав до коттеджа, Женя увидела, что и в ок-

нах квартиры Василия нет света. Как и в соседних домах. Царство мертвых. Может быть аварийное отключение? У

них тут все время какие-то фокусы. На что еще остается

надеяться?

Выходя из машины, она положила купюру на панель автомобиля и на вопрос водителя, сколько ждать доплаты, ответила, что она же обещала, какие вопросы? Через пару минут принесет ему недостающие деньги или себя.

Войдя во двор, Женя взглянула вдоль улицы, и сердце едва не остановилось – у соседей, над крыльцом, тлела тусклая лампочка. Значит, остаются два варианта – или его нет дома, или он дома и снова не один. Из этих двух смертельных вариантов Женя, предпочла бы первый… Пусть лучше она замерзнет у его двери, но только бы снова не переживать эпизод, который не давал ей покоя все минувшие месяцы. Не видеть бы эту ухмылку на смазливой мордахе той шлюхи … Наружная дверь оказалась не запертой, и Женя влетела в сени.

На звонок никто не ответил. А вдруг он просто спит? Она с минуту изо всех сил стучала дверь, не веря, что не может так дико не везти, потом попыталась отыскать ключ. Может быть, он его оставляет где-то под ковриком, под мусорным ведром, в старом резиновом сапоге, за планкой наличника. Нигде ничего. Видимо всевышний услышал ее первое пожелание. Женя беспомощно оббежала взглядом коричневые стены коридора, пол, потолок и почувствовала себя безмерно глупой. Только младенцу можно простить такое безрассудство – отправиться в путешествие чуть ли не на полюс полураздетой и без гарантии, что тебя встретят. Даже пусть не встретят, но где уверенность, что ты нужна здесь вообще? Женя едва не расплакалась от отчаяния. В коридоре, конечно, потеплее, чем на улице но, все равно, уже к утру здесь найдут посиневший труп.

Ее все больше одолевал нестерпимый холод (будто и не пила). Нет, она не может поверить, чтобы он не открыл. Не тот человек. Где же он может быть? Неужели?…Нет, нет. Он человек подневольный. Может, расслабляется сейчас, где…в том доме с покосившимся козырьком? Ну, предположим, она здесь замерзнет и что? Может и погорюет немного и… снова эта отставная Лариска с наглой улыбочкой на наглой морде? Ну, уж нет! Такой радости она ни ему, ни ей не доставит. Позвонив еще раз, неизвестно зачем, Женя собралась с духом и выскочила за дверь, за калитку. Она не совсем понимала, что собирается делать, может броситься к соседям, что на другой половине коттеджа, возможно, они дома, или поймать какую-нибудь случайную машину, вдруг кто из жалости подвезет в город…

Машину ловить не пришлось. Водитель иномарки, разворачиваясь, засадил свою тачку в сугроб и только-только выбрался из него.

– Ну вот, спрашивал же, – усмехнулся он. – Все же суждено нам эту ночь провести вместе.

– Расплачиваться мне нечем, никого нет. Если можешь, подвези к любой гостинице. Посижу до утра в фойе.

– Подумай, пока едем. Я сейчас один. Отогрею, отпою…

– Оттрахаю…, – зло добавила Женя.

– Ну, это уж само собой, – не возразил конопатый.

– Вези, – согласилась Женя.

Въехав в город, водитель повел машину по другим улицам и Евгения, неожиданно, узнала здание Центрального телеграфа, а через два квартала, за поворотом, знакомый двор, в глубине которого должен быть знакомый подъезд, с покосившимся над входом козырьком. Она еще не успела осознать своего намерения, как закричала:

– Стой!

Водило, от неожиданности, резко нажал на педаль, и машину занесло поперек дороги.

– Ты чего?!

– Сейчас, – Женя дернула за ручку, толкнула дверь и, вывалившись наружу, поспешно добавила:

– Все, поезжай! Я вспомнила, у меня здесь подруга жи-

вет.

Не дожидаясь, пока конопатый сообразит, что его кинули, Женя перемахнула дорогу, с ходу преодолела снежный барьер, и скрылась во дворе. Подойдя к дому, она отыскала взглядом на третьем этаже окна квартиры Ларисы. Свет в обоих окнах. Приглушенный в одной комнате, вероятно в спальне, и яркий на кухне (в просветах занавесей виднелись настенные шкафы).

Нетвердым шагом Женя перебралась через снежную целину и плохо очищенные дорожки к какой-то большой серой будке перед подъездом дома и, зайдя за угол, высунулась, чтобы лучше рассмотреть, что происходит за окнами. Позиция была выбрана неудачно, рассмотреть не удавалось ничего – ни теней, ни тем более самих людей. Потоптавшись, минут пять на месте и, поняв, что такая разведка ничего не даст, Женя скользнула в подъезд, быстро, через ступеньку поднялась на площадку, нашла дверь квартиры, которую узнала по описанию Лизы и прильнула ухом к жесткой от холода обшивке.

Несколько минут напряженного прослушивания не

принесли никаких результатов – ни голосов, ни скрипа кровати, ни шороха. Она уже собралась, было спуститься снова вниз (еще не зная зачем) как из квартиры все же послышались, едва различимые, звуки напоминающие шум шагов. Явственно щелкнул выключатель, едва слышно хлопнула дверь туалета или ванной комнаты. Шума воды в кранах или в унитазе расслышать не удалось. Минуты две спустя, снова раздался щелчок открывшейся двери, щелчок выключателя и снова шаги, только удаляющиеся. Понять мужские или женские невозможно. Никаких голосов. «Одна» – уже облегченно подумала Женя, как откуда-то совсем из глубины раздался-таки голос и вовсе не женский. Евгения обмерла. Узнать, кто его подал, невозможно. Это мог быть голос старпома, бармена, того парня в рыжей шапке или… Жене на секунду показалось, что она протрезвела. Ведь именно это опасение «или» и приволокло ее, замерзающую дуру, в подъезд этой стервы, которая сидит в подсознании Женьки с того дня, когда она узнала о ее существовании, которая изводила несчастную бессонными ночами и даже днем, когда, казалось, что думается о чем-то постороннем. Это она вторгалось в ее сознание даже во время экзаменов, когда надо было сосредоточиться и отвечать на вопросы преподавателя. Это она раскладывалась в ее сознании под Василием, нет, не своим бывшим мужем, а ее, Женьки, Василием…Она в деталях видела, как она с похотливой улыбкой стаскивала ажурные белые трусики, обнажая свои крутые ягодицы, выгибая от нетерпения тонкую талию. А тот, подлец, конечно же, лежал под одеялом на боку, распустив слюни…В такую минуту, все знания вылетали из головы, язык клинило, и не всегда удавалось вернуться в учебную тему. Когда-то это должно закончиться. Сейчас? Но разве она сегодня, сейчас, что-то сможет разрешить, кроме как опозориться окончательно? Да и пусть. Плевать ей на всех. Женя опустила взгляд к полу, увидела уроненную кем-то шпильку для волос, подняла ее и нацарапала на свежевыкрашенной панели, рядом с дверью, что она, Женька, последняя дура, была здесь. Пусть все знают. Потом дописала от себя последний привет подлому мужику… Оставаться на площадке дальше не имело смысла. Она шагнула вниз, оглянулась на свое творчество. Эпистолярное произведение не впечатляло.

Нет, дурой она будет, если так и уйдет, не разобравшись, кто же здесь куролесит. Поймать с поличным, нахлестать по физиономии (ведь клялся же!) и только тогда повернуться и уйти! В горы, в сопки, в тайгу. Сгинуть там, чтобы никогда и не нашли смерзшийся навечно комочек обиды на этих проклятых мужиков, на этих бездушных сволочей, на какую-то дурацкую судьбу, вообще на эту жизнь… Женя зло смахнула с кончика носа что-то похожее на слезу и кинулась вниз. Она им еще покажет!

Выскочив из подъезда, оглянулась на окна. Так и есть. Свет на кухне погас. Значит, перешли в комнату. Сейчас любовь там пойдет полным ходом. Она, сейчас поперек кровати вся раскорячилась своим похотливым задом ему навстречу. А он стоит, ухватившись за свою оглоблю двумя руками, и настраивает ее перед источающей влагу набухшей мишенью …

К сожалению Евгении, между приоткрытыми шторами, виден лишь потолок со светильником и часть ковра на стене. Больше ничего. Вдруг кто-то мелькнул у окна. Женя не успела рассмотреть, мужчина это или женщина. Она беспомощно оглянулась и заметила у стены будки полузанесенную деревянную лестницу. Как метеор она подлетела к ней, руками, ногами отгребла снег, долго отдирала примерзшую жердину, наконец, та подалась. Задрав лестницу кверху, она внезапно обнаружила, что конструкция тяжелее, чем она рассчитывала и забегала по тротуару, чтобы не грохнуть ею в окна первого этажа. Да и прислонять ее к стене дома было бессмысленно – длины едва ли хватило бы до окон второго. Так и не успев принятьникакого решения, она, с разгулявшейся лестницей «пригребла» на старое место, к будке, и только тогда до нее дошло, что это и есть лучшее место для наблюдения. Женя кое-как привалила лестницу к стене и стала подниматься вверх. Сооружение поскрипывало и ходило под нею ходуном. Дважды, чуть не сорвавшись, она все же уцепилась за карниз и вползла на крышу.

Еще лежа на животе в снегу она видела, что кухня просматривается превосходно (в ней опять зажгли свет), правда тюлевые занавески немного искажали очертания людей и предметов – она даже не разглядела толком и саму хозяйку, когда та появилась в дверях в распахнутом халатике. Зато меж полами отчетливо были видны белые бедра, плоский живот и все остальное, зовущее к совокуплению. «Сука!» – пробормотала с ненавистью Женя и, приподнявшись на корточки, замерла. Из-за ее спины появился мужчина. Тоже полураздетый. У Жени поплыло в глазах, к тому же он остановился практически в коридоре и плохо был освещен.

Чем больше Женя напрягала зрение, тем изображение мужика больше деформировалось. Поочередно ей мерещился то старпом, то бармен, то все же (упаси Всевышний!) Василий… «До чего же вы все одинаковы без штанов» – в отчаянии прошептала она, вспомнив Ксению. Женя заметила, как неопознанный мужик запустил руки куда-то вниз и тотчас халат завернулся на голову потаскушки, обнажив ее почти всю. Она с готовностью наклонилась вперед и положила руки на край стола. Потом лицо ее вскинулось, она двинулась всем телом вперед, коснувшись обвисшей грудью кромки поверхности…

И, внезапно, кино кончилось – кто-то выключил свет. Хотя Женя так и не смогла разглядеть главное действующее лицо, она уже знала, это он! Женя в отчаянии вскочила, и тотчас же снизу раздался чей-то дикий крик:

– Твою…в бога…в душу мать! Ты что, сука безголо-

вая, там делаешь?! Дура голожопая, десять тысяч вольт!…Стой! Не шевелись! Стой, я тебе говорю. Сейчас от тебя одна головешка останется.

– Это кто голожопый?! – взвилась Женя, отыскивая взглядом вопившего.

Дед в полушубке и шапке, швырнув в сугроб фанерную лопату, как полоумный метался у лестницы, потом вскочил на нее, но видно слишком резво, потому что конструкция, наконец, развалилась на составляющие, ему же на голову.

– Да я же в колготках, черт ты слепой! – продолжала возмущаться Женя, но, постепенно, смысл слов дворника стал доходить до нее, и она расслышала, наконец, зловещее жужжание, напоминающее гул диких пчел в дупле. Исходило оно от пучка проводов, у нее под ногами. Теперь ей стало казаться, что белые изоляторы шевелятся от напряжения. Какие-то полметра отделяли ее от осиного гнезда. Еще шаг…И почему бы его и не сделать?!

– Стой, не шевелись! – продолжал орать дед. – Ползи назад!

Женя рассердилась. Ее теперь куда больше пугала ка-

кофония, устроенная дворником, чем какие-то там десять тысяч вольт.

– Замолчи ты, старый дурак! Как я могу ползти и не

шевелиться?! И чего орешь?! Соберешь весь город.

Дед продолжал свои бессмысленные прыжки вокруг будки.

– Постой, – наконец сообразил он. – Я сейчас вызову пожарную, они тебя снимут. Девочка, хорошая, умница, красавица, только не шевелись, пропитоха ты последняя и кто такую дуру на свет произвел!

Старик едва успел выскочить на тротуар, как из-за дома выкатил джип, с зажженными фарами. Машина плавно остановилась у будки, и из-за открывшейся двери вышел какой-то мужик. Когда он подошел поближе, она увидела, что это Василий.

Женя засияла как начищенный пятак, распахнула руки

и, забыв о высоте, кинулась вниз, к нему.

В себя она пришла лишь на следующий день. В теплой комнате, под одеялом и шубой. Приподняла голову, хотела повернуться и только тогда почувствовала боль в ноге. Тотчас же перед нею появился Василий.

– Как я рада, – прошептала Женя и потянулась к нему губами за поцелуем.

Поцелуй был коротким, но нотации длинными, во время которых Женя несколько раз просила прощения и пыталась убедить Василия, что очень раскаивается и ей стыдно вспомнить о своих художествах – она даже попыталась изобразить потупленный взор, но получилось неубедительно. Вообще-то ничего особенного в своих похождениях она не находила. Подумаешь, влезла на высоковольтную трансформаторную будку! Не убило же.

Что ошиблась адресом, она догадалась еще там. Больно непохожей на Лариску была та бабенка на кухне! И кто знал, что кривые козырьки над подъездом в Мурманске это особенность проекта…А о том, что эта…слиняла отсюда еще с новогодних праздников, ей никто не доложил. И «перебрала» она исключительно в целях самосохранения. Без водки ее и в живых бы уже не было! А то, что он может быть на дежурстве, ей не пришло в голову… Мог бы оставить записку. Зато она теперь точно знает, что Василий – это тот, на которого можно положиться… Как и на нее. Если хочет, она может сделать это прямо сейчас…

Василий только что бормотавший о необходимости воздержания засомневался в своих аргументах, в его только что строгих глазах что-то потеплело, будто в них добавили масла.

Когда процесс интенсивной терапии закончился, боль, жар и слабость стали постепенно возвращаться, Василию пришлось прибегнуть и к традиционным методам лечения. Он напоил ее горячим чаем с малиной, в который добавил ложку водки и, когда на ее щеках появился румянец, завалил ее одеялами и шубами, включил дополнительно электрические отопители и дал команду спать. Через час она проснулась, уже оттого, что стала ощущать себя мышью, в кринке с молоком. Василий раздел ее, блестевшую от обильного пота, вытер насухо всю, от головы до пяток, поменял постель на сухую, уложил ее уже под тонкое одеяло и заставил выпить целый фужер клюквенного морса.

О Жене никто никогда так не заботился и то, что это делал тот самый мужчина, вызывало у нее желание болеть оставшиеся дни жизни. После процедур Женя снова уснула и проснулась на другое утро как новорожденная. Даже стопа ноги уже не отдавала болью – осталась лишь небольшая опухоль, которая на взгляд почти не определялась. Правда, немного кружило голову, но это происходило чаще, когда он к ней прикасался.

Пока Василий отсыпался, Женя потихоньку поднялась, прошла на кухню, изучила запас продуктов и принялась готовить. Начала с блинов, изготовление которых изучила дома по книгам. Она принесла ему их на подносе целую тарелку, с двумя мисочками – в одной топленое масло, в другой сметана.

Василий поцеловал ее, но есть блины, в горизонтальном положении отказался, и выбрался из-под одеяла. За столом он попробовал, с явным удовольствием все, что приготовила Женя, но итог подвел несколько неожиданный:

– Ты у меня прелесть. Только прошу тебя, оставь в покое ту несчастную женщину.

Женя нехотя кивнула, опустила глаза и заметила на пальцах Василия следы не смывшейся краски.

– Ты что, там был, где я…? – спросила она.

– Надо же было закрасить твой эпистолярный труд. Додумалась еще и меня приписать. Хорошо хоть только одно имя.

– А я твоей фамилии толком и не знаю.

Василий, шагнув к раковине, как-то неопределенно качнул головой.

– А как ты меня вообще нашел? – спохватилась Женя.

– Сначала ты скажи мне, где твои вещи?

– А я ничего с собой не брала, только свой рюкзачок.

– И где он?

– Как, где?! – растерялась Женя.

– Ты его оставила в машине, водитель отдал его бармену, тот нашел в нем мое письмо и по конверту понял, к кому ты явилась. Позвонил своему приятелю, такой, в рыжей шапке, ты его видела на рыбалке. Он и сообщил на базу.

– Тебе что же, можно позвонить из города? Я думала все засекречено, база вроде как … А на крыше то ты как меня как нашел?

– Таксист сказал, где ты выскочила. К Виктору ты попасть не могла, они уехали в отпуск, вот я и стал искать, по всем дворам… Мне бы и в голову не пришло, что ты могла разыскивать Ларису, хотя и знал, что ты с ней встречалась…

– Откуда?! – встрепенулась Евгения. – Это она тебе сказала? Значит, ты снова виделся с нею?! Ты же обещал!–

закричала Женя.

– А я и не встречался. Когда меня в твой прошлый приезд вызвали на базу, я скоро вернулся. У Лизы узнал, что ты отправилась в универсам, который недалеко от ее дома. Там я вас и увидел. Сквозь стекло витрины. Ты специально пошла туда чтобы встретиться с ней?

– Да, – созналась Женя.– Не могла же я явиться к ней на квартиру.

– Ну и результат?

– Да сказала просто, что выцарапаю ей глаза, если она еще приблизится к тебе.

– И что?

– Захохотала как помешанная и ушла.

– Ну, хватит об этом – неожиданно, неизвестно на что

рассердился капитан, потом, уже спокойнее добавил: – Сегодня вечером пойдем на спектакль. У нас здесь есть театр. Я купил билеты.

Женя, не ожидавшая такого предложения, забыла, о чем шла речь только что…

– Но тебя же здесь многие знают и ты…со мной?!

Василий уставился на нее.-

– И что?! Боишься, что умрут от зависти?

– Это что, ирония?! – взъерошилась Женя.

– Почему? Я так вижу.

Женя с подозрением покосилась на него, но не заметила в выражении его лица признаков насмешки.

– В маленьком городе это, наверное, заявка. И, потом… я в нетеатральном виде.

– В нормальном ты виде – заключил Василий. – Я купил тебе и теплые колготки, и сапоги и все что надо. Ну, если хочешь, в шалмане можно одолжить ватные штаны.

– Ну, мужики!…, – возмутилась Женя.

Театр Жене понравился сразу. Небольшой, по столичным масштабам, но уютный и, главное, теплый. Она еще в такси молила об этом и видимо не напрасно. Василий, видимо догадывающийся о страхах подруги, не стал сдавать в гардероб ее новую куртку, а прихватил с собой в партер. Спектакль теперь мог быть, каким угодно. Перешагнув по

рог Женя осмотрелась по сторонам и не заметила, чтобы на

них таращились, отвалив нижнюю челюсть.

Остановившись в фойе у зеркал, Женя впервые со стороны увидела себя рядом с Василием. Сначала оценила себя. Мини юбка, которую она без особого эффекта пыталась удлинить, разогнув и разгладив нижнюю кромку, черные колготки в обтяжку, новенькие сапоги…Фигурка, в общем-то, стройная, разве что наряд не совсем по теме. Женя огляделась по сторонам – другие не лучше. Кто в чем. Народ нынче раскрепощен. Время раскошных платьев, лорнетов и вееров безвозвратно ушло. Женя вернулась взглядом в зеркала и пришла к выводу, что сама по себе она не смотрелась бы, а вот в паре с Василием, да! Взрослый мужчина нормальной комплекции, в темном костюме с галстуком, и чуть легкомысленно одетая молоденькая дама…Ну, может не такая уж молоденькая…скажем молодая. Держа Василия под руку, она повернула его, чтобы и он взглянул на их отражение.

– Ну чем мы не пара? – шепнула она ему в ухо.

Василий мельком взглянул на отображение и ухмыльнулся.

– Могла бы подобрать что-нибудь посвежее.

Женя в искреннем возмущении дернула его за руку.

– Какой же ты у меня…! – сказала она с досадой.

В тему спектакля Женя не вникла, но естественное и объяснимое поведение героев без шокирующего идиотизма пришлось ей по душе. Правда, сценка, подразумевающая высшее выражение чувств особого впечатления не произвела. У них она бы получилась многократно лучше… Прижавшись к плечу Василия, Женя с сожалением подумала, что сыграть им, этот фрагмент в натуре можно будет еще не скоро. Когда они еще останутся вдвоем! Василий, видимо почувствовав что-то подобное, улыбнулся и шепнул ей:

– Потерпи.

От его проницательности у Жени перехватило дыхание. Значит, они теперь даже думают одинаково!

Когда после спектакля вышли под свет уличных фона-

рей какой-то старичок в мохнатой шапке, проходивший по площади, приветливо помахал Василию рукой и нетвердым голосом поддатого возопил:

– Васильич!…С кем это? Дочка или жена?

– С дочкой ходят на детские спектакли, – негромко ответил тот.

Дед засмеялся и погрозил пальцем.

– Ох ты, старый плут…

Потом, спохватившись, приблизился к ним и попросил десятку на пиво, что-то головушка побаливает, а завтра на смену… Женя нахмурилась, увидев, что Василий раскошеливается. Уж она бы такому обормоту и гроша бы не дала. Дед, тряхнув головой, покосился на Женю и похвалил:

– Хороша девка.

– Это наш вахтер, – пояснил Василий, когда они сели в такси.

– Дурак старый, – проворчала Женя.

Весенние радости, как и недавние зимние пролетели как один день. Уже на перроне вокзала Женя, осознав, что снова надо уезжать, едва не расплакалась. Все по новой! С каждым приездом этот эпизод давался ей все труднее. Утешением была лишь мысль, что и летние каникулы уже не за горами. Каких-то три месяца… Целых три! Просто бесконечность. Пока поезд не подали под посадку, Василий держал Женю в объятиях, заряжая ее теплом на долгие дни разлуки. Она надеялась, что на этот-то раз он скажет ей такое, что помогло бы ей преодолеть бесконечное временное пространство, но он снова промолчал, хотя поцелуй был долгим.

Женя в поезде почти не спала, пытаясь распутать непростую ситуацию, в которой оказалась. Попытки эти, сильно напоминали трепыхания рыбы в сетях – чем больше движений, тем безнадежнее ситуация. Если по пути в Мурманск она мало что понимала в тех отношениях, какие у нее складываются с Василием, то на обратном пути она уже совсем ничего не понимала. Измучавшись от бесконечных сомнений, она попыталась проспать всю дорогу, но спасительный сон никак не приходил, и вывалилась Женя, на питерский перрон, едва держась на ногах, словно весь путь прошагала по шпалам.

За дверью собственной квартиры Женя не обнаружила ничего нового. Маманя снова с фокусами– на

этот раз встретила подругу детства. На пару они отмечали это событие и, хотя подруга быстренько навострила лыжи, для Аллы Ивановны это уже был не указ. Она закуролесила до самого утра. То бегала за пивом, чтобы восстановить пульс, то уже в ночную аптеку за спасительной микстурой, естественно, на спирту… Заметила ли она, что дочь вернулась – неизвестно.

В институт Женя ввалилась с единственным желанием ткнуться лицом в собственные конспекты и уснуть на неопределенное время. Лучше месяца, этак, на три…

Спать над бумагами, да еще в позе заинтересованного лекцией студента не лучший вариант – выспаться толком не удается, но даже короткие провалы облегчают положение. Очнувшись, очередной раз от слишком громкой интонации преподавателя Женя повернула голову к Кларе, чтобы пожаловаться на горластую математичку, как необычное выражение на лице подруги заинтересовало ее. Это не была увлеченность темой, которую вещала вычислительная зануда. На лице примерной студенточки – отличницы читалось явная отрешенность от аудитории. Женя вспомнила, что они уже давно не обменивались сердечными страданиями, да и, в последнее время, Клара, словно сторонилась ее. Надо признать и попыток таких у самой Жени было немного. Ну, с ней-то понятно – мореплаватель, словно замыкание в электрической цепи, поглощал всю ее энергию и мысли,

но Клара?!

– Клара! – окликнула ее Женя. – Что-то случилось?

Та вздрогнула и оглянулась.

– Да нет. С чего ты взяла? – попыталась придать своему голосу беззаботный тон Клара. Получилось не убедительно. Почувствовав это, она немного приоткрыла завесу:

– На следующей неделе у меня день рождения.

– Ну и что? Я помню. Не сто же тебе лет. Радоваться тебе надо.

– Да думаю пригласить старых друзей на вечер. Днем то родители не дадут покоя.

– Наверное, и не только старых? – интуитивно попала в самую точку Женя.

Клара немного порозовела и отвернулась.

– Ну, в общем-то, да…,– созналась она. – Я тебе уже рассказывала. Он работает в научно – исследовательском. Занимается генетикой. Уже пишет докторскую.

– Ну, я помню. Это с ним ты хотела меня познакомить?

– Ну, да…

– Тебе не дают покоя его успехи в науке?

– Просто интересный человек. Его тогда пригласили мои одноклассники. Они тоже пошли по медицине… Я хотела тебя познакомить, чтобы ты поняла, ведь ты же постарше, поопытнее…

До Жени, наконец, дошло. Клара вовсе не собиралась предлагать ей партию. Женя с изумлением осмотрела подругу. Вот так дела?! А где же рассудительность, тщательный анализ происходящего? Как же мораторий на романчики до окончания аспирантуры? Похоже она не на шутку влипла, отключает свою вычислительную машинку и рассчитывает на опыт Жени. Хотя отключать разум в таких случаях как раз и не стоит.

– Так ты хочешь пригласить меня, чтобы я оценила твоего парня и ситуацию?

– Я же первый раз…Ведь мы же подруги…

Женя кивнула.

– Да. Прости, я тогда не поняла…Только я не думаю, что смогу быть интересной собеседницей такому....

– Да ну тебя! – отмахнулась Клара. – Он совершенно

нормальный парень. Остроумный, не навязывает никаких суждений. Сразу и не подумаешь, что у него уже есть степень… Просто эрудированный, хоть и старается этого не показывать…

– Ну, так если у тебя уже сложилось мнение, зачем я тебе? – перестала понимать что-либо Женя.

– Ну как…локоть подруги…

– Ты спала с ним?

Клара почти с ужасом посмотрела на нее.

– Ну, ты с ума сошла! Что же я по – твоему…

– А что?! – искренне удивилась Евгения. – По-моему ты молоденькая хорошенькая женщина и если обстоятельства складываются удачно, можно форсировать события. Даже нужно. В этом деле лучше поторопиться, чем опоздать. Он же тебе нравится.

Клара сделала рассерженное, и даже обиженное лицо.

– Ну, знаешь Женька, ты конечно лихая, но,…но не до такой же степени. Так ведь нельзя!…

– Да ладно, я в шутку! – оторопев от реакции подруги, отмахнулась Женя, так толком и не поняв, что, собственно, криминального в ее вопросе? Если нравится, то почему бы и нет? В конце концов, когда-нибудь это все равно случиться. Или это с ней не происходило никогда? Неужели в свои двадцать лет Клара еще девственница? Женя искоса взглянула на подругу и вдруг, с изумлением поняла, так ведь так оно и есть! И это знаток отношений между мужчиной и женщиной! А сама, оказывается, ни разу и не пробовала?! А рассуждает то всегда так убедительно …

– Ты что, в самом деле, еще не…?! – решив развеять

последние сомнения, прошипела Женя.

– В самом деле, не…, – снова порозовев, отвернулась к окну подруга. – Разве это что-нибудь меняет?

– Да вроде бы ничего, – задумавшись на секунду, согласилась Женя. – Просто, чтобы ориентироваться в таких делах, желательно бы знать…

– Чтобы знать, что, прыгнув в кипяток, сваришься, не обязательно прыгать в него, – опять же железно – убедительно заключила Клара, глядя куда-то в проход. По нему, не прерывая своего просветительского монолога уже пробиралась бесполая математичка, усиленно изображая на лице угрожающее осуждение болтушкам. Эту не проймешь никакими теориями о сексе, ее пол – «математика». И в сношения она, наверное, вступает только с интегралами…

Вечеринку, по случаю дня рождения Клары, организовали на квартире ее бывшей одноклассницы, родители которой оказались в отлучке. Правда новорожденной пришлось предварительно отмучиться по обязательной программе в кругу своей семьи, и примчалась она из дома абсолютно трезвая, но возбужденная. Вероятно, в ожидании встречи со своим ученым.

Когда выяснилось, что главный гость не придет, потому что в этот вечер он на дежурстве в приемном покое, где он подрабатывает в свободные дни, новорожденная сникла. Не поддержали Клару, ни шампанское, ни поздравления и пожелания уже немного расслабившихся от тоника гостей. Да и публика подобралась скучнейшая, практически одно бабье, которое вело какие-то обличительно правильные речи… Женя, не выдержав, предложила более живую программу с настоящей выпивкой и стриптизом по жребию. Кто-то хихикнул, сочтя ее предложение за шутку, правда, единственный мужичок, лет семнадцати, по имени Лелик, оживился, было, но его никто не поддержал. Кларе пришлось что-то бормотать в оправдание инициативы подруги.

Промаявшись около часа и рассказав несколько крутых анекдотов, от которых у приглашенных одеревенели лица, Женя тоже сникла, потом от тоски хватанула пару не мелких рюмок водки. Весь смысл вечеринки, который, конечно же, заключался во встрече с возможным партнером для Клары, безнадежно терялся.

Бабье «оборзело» окончательно и между мини рюмочками с «Сангрией», с ужимками и закусочками, понесло самую заурядную бормотуху, которую можно, наверное, услышать и в самой глухой деревне – жалобы на подлую половину человечества. Единственный, неполноценный ее представитель, жалко хихикал, забившись в угол и, совсем не возражал против наездов на мужское племя. Женя даже присмотрелась к нему повнимательнее. Транссексуал, что ли?

Разложив мужиков по возрастам, цвету волос и размерам различных органов, аудитория принялась исследовать зависимость степени их подлости от профессии. На пике неблагонадежности оказались моряки, которые плодят себе подобных во всех портах мира…

Выступления против моряков в ее сознании приняло совершенно конкретное обвинение, а этого стерпеть Женя уже не могла. Она добавила к принятому еще одну рюмку и почувствовала в руках тот самый флаг… Поднявшись из-за стола и, опершись сжатыми кулаками, она прервала дискуссию и заверила собравшихся, что надежнее мужчин в России, чем моряки – никого нет. Это она познала на себе – знала не одного, плавала с ними и трахалась не с одним (последний аргумент ей и самой показался не очень удачным). Кто-то в ответ снова хихикнул, и Женя жестко добавила, что заявляет это совершенно авторитетно, а если у кого-то морда чешется, то она может оказать посильную помощь. Морды, видимо, не чесались ни у кого, потому что собеседницы тотчас переключились на проблемы косметики и еще какую-то муть…

Женя, воспользовавшись явным замешательством публики, выволокла Клару на кухню покурить (та за всю жизнь не держала сигареты в руках) велела ей немедленно одеваться, оделась сама и, прихватив со стола бутылку шампанского, вытащила подругу на улицу. Уже в такси она более толково объяснила подруге, что они едут в приемный покой клиники за поздравлением и пожеланиями. Клара, ошарашенная выступлением Жени, вероятно, потеряла всякую способность к сопротивлению, хотя пискнула, было, что сомневается – разумно ли это. В качестве жалких контраргументов она высказала предположение, что их не примут, да и как они там будут выглядеть…

– В приемном покое обязаны принять. Раз он прием-

ный. А как будем выглядеть, нас не интересует. Мы не клоуны, чтобы ублажать публику, – заявила Женя.

Дежурная сестра, с подозрением разглядев из-под настольной лампы девиц и выслушав Женю потребовавшую аудиенции с дежурным врачом, который забыл прописать пациентке в прошлый прием процедуры, какие ей совершенно необходимы. Иначе возможен летальный исход. Сестра вряд ли поверила в этот бред, но нехотя кивнула головой вглубь коридора.

Стучаться, в таких случаях, Женя не привыкла и распахнула дверь так внезапно, что Клара даже не успела вмешаться. Лежавший на покрытой клеенкой тахте мужчина, в белом халате, в надвинутой на брови белой шапочке, вскочил в откровенном испуге.

– Этот? – спросила Женя у Клары.

Клара, вместо ответа принялась бормотать, что они не хотели его напугать, что получилось все как вторжение, они не должны были беспокоить…, – дальше текст пошел совершенно невразумительный. Вообще не понять о чем. Женя даже на секунду онемела от метаморфозы, случившейся с подругой, потом в упор посмотрела в лицо парня, уже пришедшего в себя и сообщила, перебив Клару, что пришли они, чтобы принять поздравление по случаю дня рождения самой умной и симпатичной девочки в Питере. Не откажется она и от подарка. Можно презентовать хотя бы стеклянную колбу. В завершение речи Женя поставила на столик для инструментов бутылку шампанского.

Ося, придя в себя, заулыбался и вытащил из холодиль-

ника остатки торта, коробку конфет, открыл бутылку и, чмокнув в щеку, окончательно растерявшуюся Клару, произнес небольшую поэтическую речь (наверное, все же готовился, подлец!). Потом выволок откуда-то маленький магнитофон и включил негромко музыку. Идиллия праздника создалась.

В стеклянном шкафу нашлось немного разведенного спирта, который он предложил желающим, вместо водки. Клара даже не представляла себе как вообще можно пить такое, сам Ося вынужден был воздержаться, так как находился на дежурстве. Получалось, что предложение сделано Жене, но она уже посматривала на дверь, и пить тоже отказалась. Да и в одиночку, это как-то не правильно… Когда Ося стал разливать кофе она, подмигнув Кларе, попыталась незаметно исчезнуть, но бдительный дежурный перехватил ее в коридоре. Явно по наводке подруги. Он принялся, настаивать на том, чтобы Женя осталась, но она, с удивлением воззрившись на него, спросила, неужели взрослому мужику еще следует объяснять, что это не Женя, а Клара, его хочет, потому и прилетела к нему на крыльях любви, которой им и следует заняться. Этой самой любовью. Детали, она надеется, можно опустить?

– Ну что вы, Женя, не могу же я обманывать…? – забормотал растерянно только что инициативный и энергичный кавалер.

– Мужчина обманывает девочку, когда утром отправляет ее домой девственницей. За это ставят в угол, – наставительно заявила Евгения, в душе изумляясь, что, оказывается и в мужском племени встречаются подобные экземпляры. Сам, что ли, девственник, или прикидывается?

Утром, в коридоре института Клара, завидев Женю, отвернулась и та поняла, что ее вчерашняя инициатива осуждена. Она и сама понимала, что перегнула палку. Операция, наверное, проведена недостаточно корректно. Проклятый алкоголь! Не дожидаясь, когда Клара выскажет ей претензии, Женя с ходу принялась просить у нее прощения. Подруга сдалась быстро. Когда Женя уверилась, что грехи ей отпущены, все же поинтересовалась – было ли что?

Клара захлопала глазами.

– Ничего и не могло быть. С полчаса проговорили о тебе, потом он вызвал скорую, и меня доставили домой на машине с красным крестом. К ужасу родителей.

– Выходит, я все испортила, – вздохнула Женя. – Пить мне надо меньше.

– Да нет… Он пригласил меня в театр.

– Ах, черт возьми! Я и забыла, ведь начинать надо с выставок, можно в планетарий, – фыркнула Евгения. – У меня всегда наоборот. Ну, если пригласил, не все потеряно?

– Это ни о чем не говорит. Такое предложение может поступить, чтобы выйти из ситуации. В следующий раз приглашения может и не быть. Здесь роль играет воспитанность мужчины, его психология. Некоторых в подобном положении преследует чувство вины. А это хуже всего. Обман для обоих.

– Как у вас все сложно!

– А у тебя разве все просто? – вернула ее к собственным проблемам Клара. – Конечно, в отношениях между людьми много условностей, которые мешают, но иногда они необходимы. Как паузы. Чтобы все сложилось благополучно, нужно много ждать и терпеть…

– И тогда есть гарантия?

– Нет, конечно, но шансов должно быть больше. Теоретически.

– Вот именно, теоретически. Все-то ты знаешь, а сама и с мужиком то не спала.

– Разве это существенно?

– Очень.

Клара вдруг замялась.

– А ты знаешь, я боюсь, – почти шепотом призналась она.

– Чего? – засмеялась Евгения. – Бояться можно по-

следствий, а сам процесс никакой опасности не представля-

ет. Разве что потом, без этого, уже никак. Как наркотик.

– Вот этого то и боюсь. Я же вижу, как тебя ломает.

Выкидываешь такие номера…Потащиться на Крайний

Север ради того чтобы провести с мужиком пару ночей! И где гарантия, что и я тоже не стану такой же… И самое ужасное, что этому закону подчинено все, что это, как бы, естественное поведение. Значит, и я могу не устоять и стану рабой собственных желаний, или как это обозначить…

– Спасибо за комплимент. А ты что, уже сейчас не раба?

Клара покраснела.

– Ну, я стараюсь держаться.

– Не старайся. Рабы мы все. Удержаться никому не удавалось.

Клара обречено кивнула.

– Скажи, а что, это, в самом деле,… приятно? С мужчиной…

– Бывает приятно не только с мужчиной! – неуместно сказала Женя, но тут же спохватилась. – Но это уже …высший пилотаж.

– Не поняла! – сдвинула брови Клара.

– Да это я так, брякнула, не подумав. Конечно с мужчиной. Если с тем, кого сама хочешь, то кайф обалденный.

Клара вздохнула.

– С каким же еще!

Женя подсчитывала дни, оставшиеся до летних каникул и, хотя до них было еще очень далеко, каждый прожитый день уже приносил маленькое облегчение. На этот раз Василий чаще подавал признаки жизни – написал за два месяца целых два письма, уже не таких официозных и один раз даже позвонил по телефону.

Когда она и на этот раз услышала в телефонной

трубке его голос, то подумала, что он скучает по ней, но та информация, которую тот выдал, озадачила. Василий уже больше недели как в Питере. Приехал по просьбе своей матери, которая, оказывается, тяжело больна. Он застал ее в ужасном состоянии, пришлось даже нанимать сиделку… В заключение он пообещал, что еще позвонит, все объяснит, но сейчас должен готовиться к худшему.

Женя знала, что у него есть мать, хотя ни разу ее не видела, и он почему-то всегда уклонялся от разговоров о ней. Знала, что она серьезно больна, и то, что он ни разу не обратился к Жене с просьбой навестить больную, выходило за пределы ее понимания, как и многое в его поведении. Хотя, чего не понять? Зачем обременять сознание пожилой женщины излишней информацией, если их встречи, заведомо в категории временных. Кем бы он мог представить Женю любимой мамочке? Игрушкой в постели для ее любимого мальчика? Женя уже начинала уставать от бесконечных догадок, предположений, домыслов. Захотелось послать всех к другой матери…

Через несколько дней он позвонил снова. Естественно, уже с вокзала. Попросил, чтобы она проводила его. Сначала Женя ехать отказалась. Захлестнуло возмущение. Быть две недели в Питере и ни разу не встретиться с нею! Можно понять, что переживается драма, может быть для него это невосполнимая потеря, но все это жизненно. Она не могла представить, чтобы такой сильный мужик, каким она его знала, был бы выбит из колеи настолько, что был бы не в состоянии позвонить… Она же не тащит его в постель. Хотя одно другому,…Чем больше она накручивала себя, тем больше склонялась к тому, чтобы отправиться на вокзал.

Увидев осунувшееся лицо Василия, Женя забыла свои претензии и обиды и притянула его к себе. Он опустил голову и послушно уткнулся лицом ей в плечо. Оказалось, что его мама умерла три дня тому назад, и вчера он похоронил ее. Он и сам не предполагал, что ее смерть, к мысли о которой он, как будто бы привык, так подействует. И даже не сама по себе неизбежность подавила его, а собственное глупое поведение. Вместо того чтобы сказать что-то ободряющее, теплое он плел всякую околесицу, рассказывал анекдоты, считая, что это поможет ей отвлечься, а она слушала его бредни с горестной улыбкой… Она даже умерла без него, потому что он в последние часы сбежал в кафе, на соседней улице и надрался, а когда вернулся домой, было уже поздно.

Женя смотрела на него и слушала его покаяние с удивлением. Она еще не видела Василия таким потерянным и даже не представляла себе, что с ним может такое происходить. Сейчас это был вовсе не тот, циничный, и отчаянный командир, которому чужда всякая там лирика… Перед ней стоял большой напуганный и растерянный ребенок, которого хотелось погладить по голове, сказать что-то утешительное, как делают матери, чтобы снять боль, которую испытывает их любимое чадо…

– Почему же ты не позвал меня? – гладя его рукой по спине, спросила Женя.

Объяснение, которое она услышала, не порадовало.

Оказывается старая, до последних дней была привязана к его бывшей жене, жалела ее и считала Василия виновником развода. Он, конечно, ничего не рассказывал ей о художествах Ларисы. Зачем? Пусть женщина верит хоть во что-то. Еще одно разочарование, нужно ли оно бедной женщине? И в свои последние дни она требовала от него, чтобы он ее вызвал и чтобы до того, как она испустит дух, они вновь соединили свои судьбы. Он дал той телеграмму. Конечно, она даже не ответила. Тогда он соврал матери, что Лариса в командировке за границей и адреса ее узнать не удалось.

Сначала Женя не поверила своим ушам.

– И что, ты бы и в самом деле снова пошел бы с ней в загс?!

Василий поднял голову и посмотрел на нее рассеянным взглядом. Только сейчас Женя почувствовала, что от него пахнет спиртным. Видимо все эти дни он пил.

– Не знаю.. Ты же понимаешь, что это было бы только инсценировкой. Только до этого бы не дошло, я думаю.

У Жени потемнело в глазах. И он смог бы участвовать

в таком спектакле? Хоть ради матери?! Она с трудом сдержалась, чтобы не оттолкнуть его, не бросить в его рассопливившуюся физиономию что-нибудь презрительное. Да это не мужик вовсе, тряпка! Или ему до такой степени наплевать на нее?! Женя, чувствуя, что может наломать дров стала лихорадочно вспоминать таблицу умножения, потом попыталась вникнуть в ситуацию взглядом со стороны, представить себя на его месте. Моделирование получалось плохо. Наверное, потому, что никогда не была привязана к матери так, как Василий, …

– А как же мы? – кое-как справившись с собой, выдавила она.

Василий поднял глаза и, вероятно, напряженное лицо Жени помогло ему собраться в кучу.

– Для нас ничего бы это ничего не изменило. Мы всегда будем вместе.

То ли смысл слов, то ли интонация показались Жене убедительными, но она вдруг почувствовала облегчение.

Она прислонилась к нему и шепнула в ухо:

– Теперь я буду тебе и за маму. Буду заботиться о тебе, ставить в угол…

Василий кое-как улыбнулся, но глаза его уже начинали приобретать былой жестковатый блеск.

– Прости, я немного расклеился… Меня вызывали в

штаб, выдали распоряжение, чтобы принимал другой корабль. Эту развалюху все же решили списать. Так что, очень может быть, я уйду в плавание.

Он встретился с ней взглядом и добавил:

– Вернусь, сразу же позвоню. Или вызову тебя. Или вернусь сам, еще не знаю. Мое дело снова принялись трясти. Кто знает, чем кончится.

Перед тем как шагнуть на площадку он поцеловал ее,

наверное, слишком долгим поцелуем, потому что, когда оторвался, в его взгляде снова появилось что-то живое.

– Передозировка, – грустно заключила Женя.

Он помахал ей рукой из двери уже отправившегося по-

езда. Она еще долго стояла на перроне и не испытывала никакого желания возвращаться домой. Впереди вновь долгие недели, а то и месяцы ожидания чего-то. Именно чего-то. Едва их отношения начинают приобретать какие-то определенные очертания, как очередная загадка разваливает всю конструкцию. Только само тяготения к нему у Жени усиливается, несмотря на широкий диапазон впечатлений – от отчаяния, до восторгов. Как и в этот день.

Какой-то подвыпивший парень, проходя за спиной, шлепнул ее ладонью по плотной ягодице. Женя, ни секунды не раздумывая, треснула его сложенным зонтом по загривку.

– Ой, извините, ошибся, – прикинулся дурачком парень.

– А я нет, – жестко ответила Женя и отправилась к выходу. «Рукоблудник!» – с раздражением подумалось ей, но ощущение мужской ладони на ягодице еще долго ощущалось. Запить, что ли? Загулять на пару с маманей, чтобы через месяц-другой не отличить было, где дочь, где родительница. Общие собутыльники, а потом и общие мужики. А чего бы ни приголубить того же художника? Выяснить заодно, чем он берет. Женя поежилась от возникших картинок и отправилась к Кларе. Та с Осей, вроде бы, собирались в театр на какую-то драму. Ей она бы тоже в самый раз. Почему бы ни погреться у чужого огня? Хорошо бы сравнить, заодно, чем драма, на сцене, отличается от бесконечной, по эту сторону занавеса.

Лето началось безрадостно. В то, что звонок из Мурманска прозвучит не сегодня-завтра, уже не верилось. Если Василий ушел в плавание, то минимум на месяц, а о то и на два. А может навсегда… Быть затворницей для Жени всегда было тягостно и даже нынешняя решимость испытать себя, выстоять, выдержать, помогала мало. Василий не зря предрекал, что период ожидания станет для нее экзаменом. Он же его и устроил. Теоретически это было понятно и раньше. Жены и подруги моряков постоянно подвергаются этому экзамену, но реально почти физически, чувствовать самому долгие минуты, часы, дни, как из тебя, истекает твое самое замечательное время, твоя молодая жизнь… И ведь безвозвратно…

Как по закону подлости, уложили на больничную койку маманю. Гипертония. Перебрала, видимо, сверх всякой меры. Для человека разумного такой диагноз – ограничитель, который помогает справляться со своими слабостями. Для ее родительницы это просто горе, но не сдерживающий фактор. Сознавая, что может через день другой загреметь в реанимацию, она лишь стонала, жаловалась на судьбу, но стакан ко рту тянула. Видимо на этот раз она все же перешагнула какой-то предел, и отправить ее в больницу пришлось на скорой. По прогнозу врача – надолго.

Маман часто действовала дочери на нервы, но в минуты просветления могла все же принять участие в каком-нибудь разговоре, что-то даже посоветовать или хотя бы поскандалить. Все какой-то адреналин, а не какое-то заквашенное состояние.

Теперь же в квартире, как в склепе, все перестало дышать и перемещаться. У Жени пропало желание даже убирать постель и вскоре жилище приняло признаки тех мест, в которых обитали поклонники Аллы Ивановны. Сами поклонники, сунувшись пару раз, получили от крутой дочурки исчерпывающую информацию о том, куда им следует отправляться, и отстали. Художнику, она, по сути, изложила то же, но в более сдержанной форме. Все-таки бывший интеллигентный человек…

Единственная подруга, Клара, увязла в проблемах со своим Осей и уже не находила времени для общения с Женей, к тому же на волне душевного подъема она умудрилась сдать экзамены досрочно и в вузе почти не появлялась. Один только раз они все вместе побывали в театре, но отсвечивать с ними рядом и дальше, было бы смешно и глупо, к тому же заядлой театралкой Женя никогда не была, и не смогла бы выдержать такого количества просмотров, как эти двое. Создавалось впечатление, что они готовятся в театральные критики, или хотят обнаружить в спектакле тот сценарий, который подсказал бы им, что самим – то делать дальше.

Музеи она ненавидела, после того, как еще пятнадцатилетней девчонкой побывала в кунсткамере и насмотрелась на заспиртованных уродцев, которые до сих пор стояли у нее в глазах… Тогда она усвоила, к чему может привести беспробудное пьянство или всякие другие нарушения законов природы. Она даже удивилась тогда, как ее мамаша, иногда неделями «не просыхающая», родила ее не с тремя глазами, или не двухголовую… Скорее всего с какой-то иной патологией, которая рано или поздно проявится…Это впечатление, наверное, помогало ей ограничивать себя во всех желаниях, кроме одного, противостоять которому сил у нее не было…

Кроме театров и музеев можно было бы найти массу

других развлечений, или отвлечений, но начинал возникать дефицит того самого желания…

Скорее от безделья, чем по тревожным признакам она отправилась к гинекологу на профилактическую проверку и, хотя спецы ничего не обнаружили, принялась принимать антибактериальные препараты – верь этим врачам! Когда-то перенесенная по ранней молодости болезнь больше беспокоила ее воображение, и малейшие симптомы, не относящиеся к делу, воспринимала как сигнал к действию. На этот раз основным симптомом была, конечно, смертельная тоска.

Ее мало скрашивала даже сессия. Учебный материал в голову не шел, определенно, и как она умудрялась сдавать экзамены, для нее самой было загадкой. Оказалось, что добиваешься наилучших результатов, когда прилагаешь минимум усилий, но стоит начать упираться – провал тебе обеспечен. Может быть, и ей следует прекратить упираться. Пусть оно все плывет по течению. Надо только запретить себе думать о нем. Вообще… Непонятно только, как можно быть безразличным к женщине, душа и тело которой излучают столько, столько …чего? Желания, стремления, готовности отдаться до последней молекулы, потребности к самопожертвованию, наконец… Все это называют одним словом, но при озвучивании вызывает больше подозрения,

чем ответного чувства. Оно в результате многовековой спекуляции стало паролем предстоящего обмана. Следовало бы ввести в уголовный кодекс меру ответственности за его использование при фактическом отсутствии признаков того, что оно означает. Можно приравнять к мошенничеству. По сути, это мошенничество и есть, Попытка задурить голову партнеру. Правда, она никого не обманывала, когда в беспамятстве, на корабле, произнесла это слово. Не оно ли тогда отпугнуло Василия?

Месяца два спустя после того как Василий уехал, он, наконец, вспомнил о ней – прислал письмо и открытку с днем рождения, который давно миновал, зато со словами, выражающими какие-то чувства (наверное, долго искал их в толковом словаре) и пару раз позвонил. Разговоры всегда оставляли глубокое впечатление, несмотря на бессодержательность (главное было услышать ее голос), зато письменные послания обладали неоспоримым преимуществом – их можно было перечитывать. Если часто, то текст «замыливался» в сознании, и значение слов блекли. Если редко – обращение к «святому писанию» оказывало более яркое воздействие, но увеличивались интервалы времени, в которые ухватиться было вовсе не за что. Тем не менее, именно эти контакты держали ее на плаву и не позволяли тронуться умом окончательно.

Звонок Ксении из Молдавии (она, оказывается, там

отдыхала) о том, что она намеревается приехать в гости, Женя восприняла как дар божий. Теперь то, вдвоем с подружкой, они скрасят безрадостную, нескончаемую тягомотину дней. Женя даже не успела выяснить деловую цель приезда Ксении (неужто опять ради легендарного персонажа, которого она доставала то ли от безделья, то ли из желания покуражиться?). Скорее всего, хочет отдохнуть, расслабиться, может быть посетит мать, из чувства долга, – хотя она к ней, как будто, тоже не очень то и расположена.

Теперь у Жени была забота – вычислить, каким экспрессом и когда может приехать подруга. Какое-никакое, а занятие! Она даже съездила на Витебский вокзал, переписала расписание поездов Кишиневского направления и даже встретила один из них, но безрезультатно.

Ксюха заявилась ночью, когда ее уже не ждали. Время еще было не позднее, но Женя закемарила за кухонным столом над книжкой. По ее предположению никакого поезда в это время не должно было быть. Оказалось, что та прикатила одесским, которого в списке Евгении не было.

Подруга почти не изменилась, разве чуть – чуть похудела, отчего стала казаться немного взрослее, чем год назад, впрочем, это и логично. Может быть, здесь сыграло роль не столько время, сколько то, что это был год замужества. Женя еще раньше заметила, что некоторые девчонки, выскочив замуж, за год-другой становятся бабами. То ли в замужестве год идет за два… Правда Ксения не обабилась, напротив, стала еще смазливее… Может быть это повзросление вызвано беременностью? Женя спросила ее об этом, вполне естественном обстоятельстве, на что Ксения неожиданно вспылила, словно ее заподозрили в преступлении. Но больше всего удивила Евгению подруга, когда объяснила цель своего приезда – разыскать своего архивариуса. Она, оказывается, уже была у его дома, только не застала музейный экспонат на месте. Кто-то выкрал или еще с прошлого года не может найти дорогу к дому. Неужели тот все еще дееспособен? Она, правда, не имеет представления о том, сколько ему лет, но уж, во всяком случае, постарше Василия…Женя похолодела от собственного открытия. Это что же, ей и самой-то осталось вкусить радостей земных с капитаном, всего-то…А лет в сорок она уже может садиться за мемуары?! Вот это перспектива! Почему же ей никогда не приходила в голову эта математическая раскладка? И даже сейчас уткнувшись в неожиданные аргументы, она воспринимает их как не относящееся к ним, конкретно. Представить себе Василия немощным она просто не может! Но эмоции в сторону – даже если так и случится, то в сорок лет нужно ли ей что будет самой? Прожить с ним хоть с десяток, другой (лучше другой) по полной программе, а потом, потом пусть все горит, синим пламенем! Никто больше Женьке не будет нужен. Но если у нее от этих перспектив волосы на голове шевельнулись, то, что тогда у Ксении?! У нее они должны стоять торчком. Но, что-то не заметно. И что их заклинило на этих старцах? Молодых да юных… что-то и не хочется, хотя совсем недавно все было наоборот. Наверное, это какая-то инфекция и подхватила она ее, конечно от Ксении. И сама-то прилепилась к Василию, глядя на подругу. Захотелось изведать, что такое махровый мужик, вот и изведала! Как теперь отлепиться, целая проблема. Ну, а если поразмыслить по методике Клары? Может быть, потому что у обеих не было отцов – у Жени изначально, (кратковременный отчим не в счет) у Ксюхи с детства. Хочется какой-то защиты, заботы… С молодью то понятно – жиденькое незрелое вино, от которого разве что пронесет. А в этих бывалых есть что-то притягивающее, не поддающееся разумному объяснению. Что-то пьянящее, как выдержанный коньяк, правда, коньяк с возрастом становится все крепче и качественнее, а вот как с мужиками? Наверное, индивидуально. Любовник у Ксюхи уже настаивается с полвека, а она все крепче держится за него обеими руками…

Удивительная девочка. Образец независимости. Наверное, такие вот и получают удовольствие от жизни, потому что их не отравляет чье-то мнение. Сами себе на уме. Женя и раньше замечала, что Ксюха, как-то необычно настойчиво, гребет к намеченной цели. Даже на той же дискотеке в Стрельне, где она познакомилась со своим Андреем, едва не свернула на седовласого контролера. Если бы не бутылка водки на двоих, вряд ли у красавчика-курсанта что-нибудь вышло. Да и вышло то, благодаря Жене. Это же она, на другой день, (из благих намерений) убедила подругу, что та пообещала выйти за него замуж. Ксюха топорщилась недолго… Да и что ждало ее в Питере без средств к существованию? Хоть Женя и нашла ей работу уборщицей в НИИ и место в общежитии, но ведь не на всю же оставшуюся жизнь… Вот и ухватилась за вовремя подвернувшегося Андрея. А может и в самом деле потому, что дала слово? Якобы…

То, что подруга зациклилась на своем архивариусе, по сути, облегчало проблему Евгении. Она помнила, что обещала Ксении, что когда та вернется, они с ней расслабятся. Сейчас из предполагаемых радостей приходится изымать самое существенное – мальчиков, как никому ненужное. Очень кстати оказалось самодеятельное лечение, которое Женя прописала себе. Ксюху ее объяснения нисколько не огорчили. Расслабление, оказывается, вовсе и не входило в ее планы. А вино, которая она притащила из Молдавии, они разопьют перед отъездом Ксюши, или по еще какому-нибудь существенному поводу. Мало ли…

После легкого ужина подругам следовало «почесать» языки, а, поскольку, в подсознании каждой сидело по своему объекту страданий, то и тема возникла сама собой. О любви. Женя начала с первой страницы, вспомнила своего первого, очень условного мужчину, засранца даже не из параллельного класса, а на год моложе. И хотя других впечатлений у Жени тогда не было, занятие показалось ей привлекательным, она же не знала, как это по-настоящему. Ксению к воспоминаниям детского периода явно не тянуло и, когда Женя все же вынудила ее вспомнить первый опыт, он оказался совсем не романтичным. Бедную девочку, оказывается, изнасиловали. Группа ровесников в подвале, не то ее дома, не то школы. С тех пор одно ржание подростков вызывает у нее приступы бешенства… Женя от неожиданности онемела, потом попыталась исправить свою глу-

пость, принялась врать, что сама-то она тоже не очень лю-

бит «это дело», но раз уж приходится…

В ответ Ксения озадачила ее еще раз тем, что вовсе не возражает против этого «дела», но только с тем мужчиной к кому душа лежит. Женя едва не развезла, что и ей, по правде, только под Василием и хотелось умереть от удовольствия, но вспомнив свои подозрения, что и у Ксюхи с капитаном что-то было, сдержалась. Только спросила, неужели у архивариуса все еще функционирует, чем, похоже, даже удивила подругу. Женя и раньше читала о всяких феноменах, но одно дело в желтой прессе, другое дело наяву… Это открытие воодушевило ее (может в сороковник за мемуары садиться и рановато?!), и еще тарахтела около часа, потом, в заключение пообещала, что окажет ей содействие в поисках ее секс гиганта, как только распутается со своими учебными делами, и обе отправились спать. Ксюха облюбовала себе раскладуху, сославшись на то, что привыкла спать одна. И это замужняя женщина?! Нет, уж такого брака Женя бы себе не пожелала.

Везение с экзаменами внезапно кончилось. Уже утром, толком не выспавшись, может быть все еще под воздействием ночных мемуаров, она завалила последний экзамен, к откровенному злорадству математички. Женя терпеть не могла этот предмет изначально, хотя и преподавали его кратким курсом. Математичка не могла простить ей пренебрежения к любимой науке и, нащупав область, в которой студентка не ориентировалась, подкинула ей козырной вопросик.

Остаться без стипендии и с «хвостом» не входило в

планы Жени, и она вынуждена была засесть за учебники. Планы отвлечься от житейской тоски с подругой пришлось отложить, да и Ксюха постоянно скиталась где-то, а, когда заявлялась, уже поздно ночью, времени на то, чтобы рассказать о своих подвигах просто не оставалось. Женя, увязнув в бесконечных формулах, тоже вопросов не задавала, опасаясь окончательно потерять с трудом выловленную нить математической логики.

Благополучно столкнув, все-таки, экзамен по ненавистному предмету Женя решила тотчас же выполнить свое обещание – подключиться к поиску, который вела подруга, но в этот вечер Ксюша не пришла ночевать. Она прождала ее до двух часов и уснула на диване, не раздеваясь, подумав перед сном что Ксюха, видно, отыскала все же свое сомнительное счастье. Ну и флаг им в руки!

Днем Женя сбегала в институт на заключительное собеседование, потом зашла с девчонками в пельменную, где кока-колой отметили окончание курса. Из телефона-автомата попыталась связаться с Кларой. Не дозвонилась и поплелась домой. Ксения, по ее предположению, теперь заявится нескоро, видно по всему, что загуляла, Василий снова, как в воду канул, и каких-либо известий от него Женя уже не ждала. Словно он не капитан какого-то судна, а махровый контрразведчик. А может быть, и правда в какой-нибудь кругосветке.

Предположения, что подруга «в штопоре» не оправдались. Ксюха уже была дома, и даже успела приготовить, по собственному представлению, пиццу – яичницу, в которую сложила все, что нашла в холодильнике. Блюдо оказалось удачным и Женя, несмотря на то, что не успела проголодаться, пообедала.

К концу трапезы она поинтересовалась, как идет расследование и, обычно немногословная Ксения, принялась пространно излагать ей почти детективную историю. То, что ее возлюбленный исчез, Женя слышала и до того, но детали были ей неизвестны, оказалось, что Корнилыч объявлен без вести пропавшим. Квартира его опечатана и все, кто мог бы пролить свет на его исчезновение, что-то темнят. По мнению Ксюши, заинтересованными лицами здесь могли быть кадровичка из НИИ, где работали архивариус и Ксюша, и ее дочура, Марина. Почему, она так подумала, Ксения объяснить не может, это скорее интуиция, но она ее не подвела. Эта самая кадровичка уже зачем-то побывала в его квартире и, самое веское, Ксюша обнаружила на шее этой самой Марины медальон – золотую подвесочку, которую Корнилыч подарил когда-то Ксении, но тогда она не приняла подарка и пообещала вернуться за ним. Вот и вернулась…

Женю даже подбросило на стуле. В ней всегда дремал дух авантюристки, и услышанная история разбудила в ней желание немедленно ввязаться в ход событий. Она учинила Ксении настоящий допрос, выяснила дополнительно, что ночь Ксения провела в лесу, под стенами монастыря, что по пути к Лодейному Полю. Приютил ее у костра какой-то местный медвежатник… Руководит той богадельней старший брат Корнилыча, но он утверждает, что ничего не знает о судьбе Михаила (Женя впервые услышала имя архивариуса), но считает его пропащим. Не пропавшим, а пропащим! Уж она не знает, в каком смысле, но добиться какой-либо ясности от него невозможно. Тип крайне нелюдимый, от одного воспоминания о нем озноб…Ксюша рассказала, как в лифте наехала на эту ссыкуху, Марину, сорвала с нее по справедливости принадлежащий ей, Ксении, медальон и попыталась хоть – что-то у нее узнать, но та ни в чем не призналась. Соврала лишь, что Михаил сам сунул ей эту подвесочку в карман под аркой, а когда разглядел, что это Марина, то убежал. Врет, без всякой совести! Мало ли, что они похожи фигурами, Михаил не мог ошибиться.

Женя попросила показать ей медальон, тщательно осмотрела массивную вещицу с вензелями и бриллиантом посредине, взвесила на руке и предложила оценить его у ювелиров, а еще лучше у экспертов антиквариата. Вся история это чистой воды криминал с ограблением.

Ксюха сначала остолбенела, потом отмахнулась от Жениной версии. Сколько бы эта вещица не стоила, не могли же человека погубить из-за безделушки.

Женя с изумлением воззрилась на подругу, хотела,

было, привести ей в пример случай, когда в их районе грохнули пенсионера за десятку в дырявом кармане. Разве для нынешней публики имеет ценность человеческая жизнь? Да за такую безделицу они могут замочить ораву архивариусов, библиотекарей и прочего никчемного люда! Побледневшее лицо Ксении остановило Женю в ее импровизациях, и она принялась бормотать, что, в общем-то, это, конечно, худший сценарий, но, возможно, все было иначе и он еще жив. Надо попытаться найти хоть какой-то след.

Эту версию Ксения приняла и призналась, что рассчитывает обнаружить эти самые следы в старом заброшенном соборе, где какое-то время располагалось НИИ, там была потайная кладовая, где иногда архивариус задерживался после работы и даже ночевал. Женя тотчас вызвалась пойти с ней. Дело, как она понимает, непростое, потом вдвоем веселее, да и две головы, все-таки! Занятия у нее закончены, выдумывать себе какие-то развлечения одна морока, а тут готовое приключение! Это же, сколько времени она

сможет не думать о том мерзавце, который уже не подает и

признаков жизни. Может уже утонул где, спаси и сохрани!

Ксения предупредила, что сторожит этот памятник один придурочный парень, который когда-то пытался «оприходовать» Ксению в ее же комнатухе, где она хранила инструмент, но тогда ее спас Корнилыч. Иными словами тип опасный. Если он ее увидит, избавиться от этого репейника будет не так-то просто.

Дополнение к информации еще больше распалило Женю, а, когда она узнала, что внутри собора надо будет преодолевать глубокий котлован, а потом взбираться по отвесной каменной стене, Женька пришла в восторг. Теперь ее никакими доводами от этой вылазки не отговорить и она должна руководить этим опасным мероприятием! В целях следствия она попыталась выяснить, откуда родом архивариус, сколько ему лет, где он работал и жил раньше, но Ксения, к ее удивлению, оказывается, толком ничего не знала. Хороша!

Поразмыслив, она заверила подругу, что если ничего не обнаружат в коморке, где скрывался Корнилыч (она уже догадалась от кого) они возьмут в оборот старую кошелку – кадровичку. Возьмут в заложницы дочурку и заставят старуху раскрыть карты. Путь ее следования из института до метро Женя себе представляет – эта школа ей известна. Она недалеко от ее института. На полпути есть удобное местечко – дом, подготовленный к ремонту. Откладывать мероприятие даже на день никак нельзя. У них, наверняка, тоже сессия заканчивается, и тогда отловить соучастницу будет сложнее.

Утром Женя проснулась раньше подруги и, чтобы не терять даром время, принялась за сборы. Она уже достала рюкзак, кирку, горные ботинки, фонарь, веревку (отчим, сбежавший от них несколько лет назад, увлекался альпинизмом) и принялась все укладывать, когда проснулась Ксения. Подруга, вместо того, чтобы выразить ей свою благодарность подняла Евгению на смех. Уяснив масштабы объекта, Женя с неохотой согласилась половину снаряжения оставить дома.

Собор, к которому привела ее Ксения, Женя видела мельком, издали, сейчас же, рассмотрев его из-за кованой металлической ограды, удивилась его размерам – серая гранитная громада. Камень кое-где выпал, где-то отломились его кромки, но в целом он еще оставлял впечатление довольно крепкого хоть и поседевшего от времени сооружения.

Калитка была приоткрыта, и Женя протянула, было, руку, чтобы проверить, не заперта ли, как заметила в глубине двора идущего по натоптанной тропе, со стороны кустарников рыжего парня, направляющегося к парадному входу собора. В руках у него были свертки, которые он прижимал обеими руками к груди. Из пакетов виднелись горлышки бутылок, торчал длинный батон, еще что-то. Парень, судя по походке, поддатый. Женя оттолкнула Ксению в сторону, где кустарник был погуще, и шепнула, что там кто-то идет.

Они прижались к кирпичному столбу ограды, и Ксюха прошептала, что парня этого не знает и что это явно не тот, кого ожидала увидеть. Женя постановила, что это даже и к лучшему, меньше проблем. Рыжий, словно для того, чтобы убедить их в преждевременности такого заключения, заорал у колоннады, дверь открылась и обе поняли, что ситуация, напротив, усложняется. В дверях появился второй балбес, белобрысый. По определению Ксюхи – это тот самый, Вадик. Ксения сникла, но Женя, уже почувствовав прилив адреналина, заявила – то, что их двое, ничего не значит. Они справятся и с тремя.

Подождав, когда гонец скроется со своим приятелем за воротами, они вошли на территорию (калитка оказалась незапертой) и двинулись вдоль кустарника, чтобы обойти здание. По словам Ксении, там есть второй вход, который им нужен и через который они, может быть, смогут проникнуть в таинственную келью.

Они успели сделать только несколько шагов, как дверь собора вновь отворилась, и на крыльцо вывалился все тот же рыжий черт. Не глядя по сторонам, он запустил пятерню в расстегнутую ширинку, и стал пристраиваться к колонне, когда, наконец, поднял глаза и увидел подруг. Его физиономия сначала осовела, потом засияла. Он завопил, чтобы они подождали его немного…он приглашает их в гости… Очень хорошо, что их тоже двое, получится нормальный расклад… Он замычал, видимо испытывая какие-то затруднения в извлечении известного обеим предмета, и девчонки, воспользовавшись временным замешательством, сиганули за угол, где услышали запоздалый вопль кавалера.

Калитка в воротах, к которым они прибежали, оказалась запертой на скрученную проволоку. Ксюша, в отчаянии, схватилась за концы скрутки и, к удивлению Жени, номер у нее получился. Когда проволока была вынута, они

потянули створку за металлическую скобу, и она со скри-

пом подалась.

Женя перешагнула порог вслед за Ксенией, и обе оказались в огромном гулком помещении, без пола, на краю глубокого котлована. Потолок помещения очень высокий, сводчатый с хорошо сохранившейся росписью. По краю ямы, вдоль стен, оставлены довольно широкие проходы. По одной из них отчетливо видны натоптанные следы. На противоположной от входа дальней стене, на высоте человеческого роста деревянная дверь без ручки.

Женя поняла, что это и есть вход в загадочную коморку, но как можно ее открыть, не могла себе представить. Ксения шепнула, что здесь должна быть лесенка. Обойдя котлован, они нашли ее под куском старого рубероида, уже приставили к стене как услышали снаружи крики пьяных охранников.

Один голос убеждал, что они, эти сучки, только что были здесь. Другой поносил его, на чем стоит свет, не выбирая выражений. Ксюша, онемев, вопросительно посмотрела на Евгению и та, понимая, что должна принять какое-то решение, заявила, что вызовет огонь на себя.

Ксения ахнула, подруга сошла с ума! Ведь их же двое!

Женя усмехнулась и напомнила подруге, что двое мужиков для женщины это совершенный пустяк, вот если наоборот… Ксюша попыталась отговорить ее, ведь эти подонки не только заставят пить вместе с ними, но и…Женя хохотнула и выложила последний аргумент, если это «но и…» случиться, то им самим же на горе. Ксюша, то ли уважительно, то ли с ужасом посмотрела на подругу, хотела что-то сказать, но Евгения, не дожидаясь лишних слов, бросила ей чтобы, как закончит исследование, дула на трамвайную остановку, там они и встретятся…, и решительно направилась к калитке. Подождав у створки, когда голоса сместятся за угол, откуда вход не просматривается, она выскользнула наружу. Парней она обнаружила без труда. Белобрысый, отчаянно жестикулируя, продолжал отчитывать рыжего, который, по его мнению, вместо того, чтобы хватать обеих еще тепленькими, и тащить на разделку, распугал их своим рыжим членом…

Женя подала голос. Белобрысый онемел от неожидан-

ности, но, опомнившись, попытался выяснить, куда делась

вторая, на что Женя, не моргнув, сообщила ему, что проводила ее на остановку такси, с ней стало плохо, температура и прочее, к тому же она беременна. Сама она решила вернуться, чтобы полюбоваться рыжим чудом, которое обещал еще раз показать его приятель. И, потом, неужели им не хватит ее одной! Как бы ни пришлось еще просить пощады! Рыжий зашелся от восторга и принялся плести, какой у них тут кайф: и музыка, и напитки, и лежанка, …Все к ее услугам. Дирижировать будет она, можно в любой позе, хоть в ритме танца.

Облапанная с обеих сторон Женя позволила завести себя в парадные ворота. Перешагнув порог «джентльмены» придержали ее и предупредили, что под ногами глубокая яма. Женя огляделась. Относительно небольшое помещение круглой формы, с проемом вроде арки в другую квадратную комнату было без пола, с таким же глубоким котлованом, что там, где она оставила Ксюшу, но уже без тропинок по окружности, зато с мостиком посредине из спаренных досок.

«Кавалеры» отлепились от дамы и дали ей возможность самостоятельно перебраться на другую сторону. Женя, не без риска миновала переправу и удивилась, как они сами, едва держась на ногах, умудряются благополучно курсировать здесь…

Они видимо еще соображали что-то, потому как проследовали за ней по одному, придерживаясь руками за протянутую веревку, служащую перилами. Полюбовавшись на красавцев, она обернулась и оглядела квадратную комнату, на пороге которой стояла. Комнатка была без окон, и свет сюда проникал из узких витражных оконцев круглого фойе (если для церковных помещений уместно такое определение), которое они миновали. Здесь и была устроена дежурка, со столиком из обрезков досок, с широкой лежанкой, тоже явно дощатой, с драным матрасом, небрежно прикрытым каким-то, неопределенного цвета, покрывалом. У стола заставленного бутылками и консервными банками, стоял небольшой ящик с накинутой тряпкой, который, как она понимала, выполнял функции стула. На лежанке у стены чернел кассетный магнитофон. Пол в комнате был земляной и неровный.

Женю сразу же пригласили на лежанку. Белобрысый устроился рядом с ней, рыжему осталось место на ящике, причем он мало что проиграл – ноги Жени были прямо перед его носом так удобно, что их можно было лапать в любое время. Однако Вадик ухватился сразу за бутылку. Женя, окинув взглядом бардак на столе, заявила, что надо хоть немного придать привлекательности этому свинарнику – порезать хлеб, колбасу, овощи. Не свиньи же…Вадик недоуменно хмыкнул, но перечить не стал и рыжий, уловив паузу, послушно, хотя и с кривой физиономией, отставил свой замызганный стакан.

Пока Женя тянула резину, приводя «банкетный» стол в

относительный порядок он, обалдев от мелькающих перед его физиономией коленей, попытался прощупать ее ноги повыше, но Женя заявила, что без музыки у них слишком заунывно. Вадик немедленно дал партнеру установку наладить музыкальное сопровождение и тот нехотя полез искать кассеты. Из этого эпизода Женя поняла, что первым рассчитывает быть белобрысый. Да это было понятно и сразу. Лапать, возможно, будут оба, но привилегию первым раздвинуть ей ноги этот не уступит никому. Хотя, кто знает, какой еще вариант созреет в его пьяной башке.

Тянуть резину долго ей, однако, не позволили. У рыжего, когда он снова занял свое место у ее ног, уже визуально просматривались признаки половой агрессии. Ерзал от нетерпения уже и белобрысый. Ей еще позволили клочком бумаги протереть замызганные стаканы, и Вадик сразу же приступил к «банкованию». Всем было налито поровну, по полстакана водки.

Евгения наблюдала, как они заглатывали ее, как закусывали, и пыталась просчитать, на какой стадии у Ксении поиски. Прошли не больше пятнадцати минут, как она увела этих олухов, хорошо бы протянуть, хотя бы, еще минут десять. Задачка сложная. Это даже не то, что брать какие-то интегралы. Судя по ситуации, она поняла, что оба уже на взводе. Если попытаться тянуть резину – можно только повредить делу, тогда и стакан и юбка полетят в сторону тотчас же. Женя, содрогаясь, как можно медленнее выпила содержимое стакана. Открывая лицо, она постаралась придать ему выражение удовольствия. Фокус удался и рыжий одобрительно кивнул. Наша шлюшка! «Шлюшка» принялась копаться в закуске – здесь еще можно потянуть минуту-другую. Музыка, которую врубил «компаньон» исключала словесное общение, да оно, видимо и не входило в планы дебилов. Она попыталась спросить у Вадика, нет ли у них какой другой музыки, но, поскольку тот не расслышал, сама потянулась к магнитофону, чтобы уменьшить громкость. Это было ее ошибкой. Едва Женя вытянулась перед белобрысым, как его руки схватили ее за плечи и завалили на спину. Тотчас рыжий, воспользовавшись открывшейся перспективой, запустил обе лапы под юбку и уцепился за резинку колготок. Женя дико захохотала, заглушив грохот музыки. Охламоны, от неожиданности оцепенели и Евгения, убрав немного громкость музыки, оправдалась, что ей стало щекотно, и она даже чуть было, не описалась. Тут же она попросилась на пару минут выскочить.

Рыжий, с явным неудовольствием выразил сомнение, но Женя, убедительно втолковала обоим, что лучше сбегать сейчас. Не побежит же она на улицу потом, когда ее разденут. А уж когда вернется, то сама и разденется. Под музыку. На лежанке, как на подиуме. Все по цивильному… Белобрысый, видимо еще не утративший способности к воображению, хотя и без энтузиазма, но кивнул головой.

Женя поднялась, поправила одежду, неторопливо пере-

секла по шатающимся доскам пропасть и, выйдя из собора, кинулась на противоположную сторону, к калитке. По ее представлениям ей удалось удержать врагов не меньше чем минут на двадцать. Если Ксения не мешкала, и не случилось чего-то непредвиденного, то она должна бы уже покинуть зал. По распахнутой калитке Женя догадалась, что расчет ее верен, но, для гарантии заглянула внутрь, увидела прикрытую дверь на противоположной стене, лестницу, лежащую внизу, на дне котлована. Ксении уже нигде не было.

Похвалив заочно подругу за расторопность, Женя направилась к парадному подъезду, у входа взяла металлический прут, торчавший в земляном холме тут же и, подсунув его под концы досок мостика, сместила их на самый край. Потом, воткнув прут обратно, окликнула парней, которые в эту минуту делили оставшуюся водку на три стакана. Женя прокричала им, что лирическая часть отменяется, в связи с тем, что у нее неожиданно начались

проблемы и потому она рекомендует им провести это

мероприятие друг с другом. Может это им понравится.

Прежде чем выскочить со двора она еще услышала громогласные «комплименты» взъярившихся самцов, перекрывшие вой магнитофона из которых, конечно же, следовало, что она самая последняя сука и что если они ее поймают, то оттрахают по всей программе. Напугали! Уже за оградой до нее донеслись грохот, проклятья теперь уже более приглушенные, словно из подземелья и отборный мат, с еще более яркими обещаниями…

Ксения уже была на трамвайной остановке и смотрела куда-то в сторону с отрешенным видом. Женя даже струхнула, не обнаружила ли она в тайнике труп? Такой заморочки им только и не хватало! Она дернула подругу за рукав и та, опомнившись, молча, протянула ей полиэтиленовый пакет. В нем была пара шерстяных носков с именем «Ксения». Женя ничего не поняла и округлила глаза. Ксюша, сказала, что это связал Михаил, и оставил там, в келье. Это все. Больше никаких следов. Женя никогда не слышала раньше, чтобы мужики вязали носки, повертела их в руках, подивилась старательно вышитому узору и вернула подарок с уверенностью, что у подруги не все дома. Или у них, с Мишей, одна извилина на двоих.

Перед тем, как забраться в трамвай Ксения, уже вернувшись из прострации, спросила, как Евгении удалось отделаться от идиотов. Та усмехнулась и ответила лишь, что удовлетворила обоих, но лечиться будут долго. Ксюша испуганно покосилась на нее – убьют ведь! Та отмахнулась. Завтра эти алкоголики и не вспомнят, кто там кого и в какой позе…

Когда выходили из вагона, Женя заметила, что Ксения снова в другом измерении, и Женя пообещала, что завтра они добудут информацию от этой Коклюшкиной, во что бы то ни стало. План действий у нее уже созрел. Маршрут, по которому Коклюшкина – мелкая проследует до метро, ей знакома. Он проходит у дома, который ремонтируют с незапамятных времен. Туда, в подвал и надо заманить эту девицу. Если не расколется, заклеить ей рот скотчем и предъявить ультиматум мамаше. Надо, конечно, выбрать подходящее помещение, чтобы все было шито-крыто. Короче, подготовку надо вести уже сегодня. Ксюша вдруг засомневалась, не загремят ли они сами, как террористки?

Женя уже снисходительно посмотрела на подругу. Какие здесь могут быть страхи? Это с ней – то, считай профессиональной террористкой, (по крайней мере, так ее называл Абрамыч) да случится облом?! У нее еще вчера все продумано и подготовлено. Надо только найти маленькую зацепку. Узнать бы, какую-нибудь, слабину у этой девочки. К примеру, не балуется ли она травкой или колесиками? Женя напрягла память и вспомнила, что да, однажды, с ее мамулей была истерика по этому поводу. Женя удовлетворенно кивнула. Наживка самая, что ни на есть, надежная.

Путь решили сократить и, когда пересекали дворик, Евгения удивилась обилию здесь автомобилей, между которыми оставались лишь узкие проходы. Вероятно, ремонтировали ближайшую улицу. Большая часть импортных и преимущественно новых. Красиво жить не запретишь! Почему-то только она сама не может попасть в число счастливчиков. Даже у Ксюхи, как бы она тут не сходила с ума, просматривается перспектива. Муж явный карьерист – не сегодня-завтра, пойдет на повышение и светлое будущее тебе крупным планом! Оно и сейчас у нее не сумрачное. Муж, любовник, а в недалеком будущем уже полный набор радостей!

Что-то потянуло Женю за язык, и она вдруг брякнула Ксюхе, что хочет купить себе авто. Ксения с недоверием покосилась на подругу и та, не моргнув, добавила, что отважный капитан обещал помочь. Вроде у него в банке открыт счет. Лицо у Ксюши, однако, не пошло пятнами, как ожидалось, и даже не перекосилось от зависти. Наоборот, она выразила даже что-то похожее на радость, хотя и удивилась, откуда у морехода такие деньги.

Женя даже подумала, может быть, она зря торчит на рогах, может быть и у этой козы, и в самом деле, ничего с Василием не было и она напрасно избегает любой темы, где мог бы фигурировать этот бабник. Она даже не заикнулась ей о своих поездках в Мурманск (как ни припудривай эти истории, получается, что бегала она туда, как последняя дворняжка на свист хозяина). Если бы эти вояжи совершал он, тогда и истории имели бы совершенно иную ценность. А вообще-то пусть каждый думает что хочет. Но, лучше не заикаться – береженого Бог бережет!… Ей бы только еще хоть раз увидеть этого возмутителя спокойствия. Хоть бы телеграмму дал, подлец, что жив.

Свою лжеинформацию Женя вяло свела к шутке. Подумаешь, уж и помечтать нельзя!

Из-под арки они вышли прямо на тот дом, где Женя планировала устроить засаду. Их отделяла лишь улица, да сквер за металлической оградой. Кустарник изрядно зарос, в нем можно скрыться без проблем, подождать приближения жертвы, чтобы увлечь потом ее в подвал. Дом нежилой, это, видно по пустым оконным проемам на всех этажах. На вопросительный взгляд Ксении, Женя пояснила, что студенты того заведения (она толком так и не вспомнила название института) ходят по этому скверу. Здесь должна пройти и их жертва.

Женя перетащила подругу через улицу, завела в сквер и наглядно показала натоптанную тропу в нескольких шагах от входов в подвал (пара ступеней вниз!).

Ксюша не сразу въехала в тонкости проекта и усомнилась, что Марина не догадается, что ее ждет, когда увидит здесь на тропе ее. Воспоминания то еще свежи! Женя поморщилась – они, до появления девчонки, будут отсиживаться в кустарнике, и выйдет ей навстречу она одна, а Ксения направится за ними следом, только когда она с клиенткой скроется в подвале. Надо только выбрать подходящее помещение. Одно им показалось слишком открытым с улицы, зато второе почти не просматривалось снаружи, к тому же над окном сохранилась металлическая решетка, в то же время она практически не задерживала свет. Оставалось проверить звукоизоляцию.

Установив посреди комнаты найденный в строительном мусоре стул без спинки, Женя попросила Ксению сесть и окликнуть ее как можно громче. Сама выбралась наружу. Крик с тропы, конечно же, был слышен, правда неясный, и сориентироваться, откуда он исходит, было трудно. Результат устроил Женю. Она заявила Ксении, что если кто что-то и услышит, то скорее сделает вид, что за ним гонится собака, чем станет ввязываться в подвальное дело. Народ нынче безучастный, белым днем посреди улицы оттрахают – никто не шевельнется. Если только не помогут насильнику. Россия! Ксюха, со вздохом, согласилась.

Затем они продумали главную деталь – как завести в подвал глупую девчонку (рассчитывать здесь можно только на то, что она беспробудно глупа). Решили, что Женя уронит что-нибудь под ноги Марины, когда та встретится ей на тропе, а потом спросит… Что? Ну, предположим, время и мимоходом… Ксюха поморщилась, и стала выдвигать контраргументы. А если позовет своих приятелей или окажется не одна… Женя взбунтовалась. В конце концов, риск есть риск. Стопроцентных гарантий в таком деле не бывает. И вообще у нее создается впечатление, что подруга трусит. Ксюха рассердилась, и они чуть, было, не поссорились.

На дело отправились, когда часовая стрелка коснулась десяти. По расчетам Жени Марина должна освободиться около четырнадцати – у их группы сегодня подведение итогов. Обычно после этого возникают стихийные тусовки, но, по рассказам Ксюши, она побаивается своей мамаши, которая уже наводила порядки в их школе и Марина, скорее всего, как послушная девочка должна отправиться домой. Конечно, вопреки своим желаниям. Значит, готова будет отыграться. Нет ни одного труса, который не мечтал бы совершить запретное (конечно, при условии, что деспот об этом никогда не узнает). Если психологические изыскания Жени окажутся верными – тогда ее план просто обречен на удачу. Марина появится на тропе именно в таком настроении.

Придя к дому, заговорщики заглянули в подвал. Стул на месте. Женя бросила на него принесенные веревку и рулон скотча, и обе отправились побродить по городу, чтобы сократить время и еще раз продумать детали операции. Зашли в кондитерскую, выпили по чашке кофе. Ксюша предложила выпить по стопочке, для уверенности, на что Женя возразила, что, конечно, запах алкоголя на жертву воздействует положительно, но в случае осложнения, может послужить поводом к задержанию. КПЗ в их планы не входит. Они воспользуются иным стимулом – сигаретным дымом в лицо. Это иногда ускоряет процесс, и способствует возвращению памяти. По пути купили пачку «Винстона». Не мешало бы еще прожектор в глаза…

Засели они в кустах прямо напротив входа в подвал. Женя нашла фанерную коробку и устроилась на ней. Предложила присесть и покурить Ксении. Та не только отказалась, но еще прочла подруге нравоучение, которая только вчера еще утверждала, что бросила курить. На что Евгения

ответила, что жертвует здоровьем ради общего дела.

Вначале все, что планировали террористки, складывалось как пописанному. Марина появилась в конце тропинки в расчетное время и как будто бы одна. Женя огляделась, вокруг, кроме них ни души, не считая какого-то бомжа в черном плаще, копавшемуся вдалеке, в куче мусора. Женя вышла ей навстречу неожиданно, но девочка, поглощенная какими-то размышлениями взглянула на нее лишь мельком. Приблизившись к жертве, Женя, так и не придумав ничего более оригинального, спросила который час. Марина приостановилась, посмотрела на часы и ответила. Женя оглянулась вокруг и напрямую предложила той пару колес совершенно за бесценок. Марина, криво усмехнувшись, отрицательно мотнула головой. Женя пожала плечами, заверила, что зелье чистейшее и напомнила, что оно очень хорошо снимает как рукой депрессию и самое главное вдвое дешевле, чем на рынке.

При последнем аргументе Марина притормозила и когда услышала названную Женей смехотворную сумму, кивнула головой. «Вся в мамашу» – подумала Женя, вспомнив описанный Ксенией образ, и поставила себе в укор, что не просчитала заранее такой стимул, как меркантильность, а использовала его случайно, по интуиции. Оставалось убедить девчонку, что «товар», в целях безопасности, в подвале, и она передаст ей его из рук в руки только там. Долго убеждать клиентку не пришлось. Марина, опасливо оглянувшись, первая нырнула в дыру. Они прошли маленькую площадку и Женя, услышав торопливые шаги Ксюши, подтолкнула Марину в зияющий дверной проем справа, и они все трое почти одновременно оказались в комнате предполагаемого допроса.

Картинка, однако, открылась не та, что ожидалось. На стуле, посреди комнаты восседал тот самый мужичок в темном плаще и насмешливо наблюдал за их приближением. Евгения в растерянности оглянулась на Ксюху, но и та от удивления отквасила губу. Незнакомый бродяга объявил, что все, как будто бы в сборе, (словно сверился по списку). Женя взвилась и потребовала объяснить, что он тут делает. Мужичок невозмутимо ответил, что ждет их. Марина опомнилась первой и, отступив на шаг назад, попыталась смыться, но натолкнулась на Ксюху. Заминки было достаточно, чтобы Женя перехватила ее руку. Девчонка побледнела.

– Отпусти ее, Женя, – распорядился гость в плаще. – Она ничего не знает.

У Жени невольно разжались пальцы, она округлила глаза на Ксению и спросила, что это за тип. Оказалось, что это благодетель Ксенин, сыщик. Надо понимать помощник в розыске.

Мужичок, хмыкнув, объявил, что ни мать Марины, ни она сама никакого отношения к случившемуся не имеют. Коклюшкина-младшая, едва дослушав заключение, исчезла. Женя поволокла, было, на сыщика, который по ее словам только индульгенции выписывает, а дело не делает, но тот неожиданно заявил, что пришел сюда, в общем-то, по сигналу о том, что здесь торгуют наркотиками, и потребовал предъявить для досмотра вещи. Подруги, пофыркав, протянули свои сумки, видно старому захотелось поиграть в профессионала. Пусть позабавится.

Пока мужичок рылся в их косметичках, Женя спросила Ксюшу, что если этот что-то знает на самом деле, то почему ничего не рассказывает? Подруга пожала плечами и согласилась, что он, на самом – то деле обещал, но… Голос сыщика прервал ее.

– Ну что, родимые?!

Они повернулись на его голос, он протянул им сначала сумки и потом, показал на своей ладони маленький белый пакетик. Что он означал, было понятно без слов. На вопрос, чье это, обе ошарашено посмотрели друг на друга и в голос отреклись от незнакомого предмета. Дед осуждающе качнул головой, поднес пакетик к лицу, потянул носом и сделал заключение – гашиш.

У Жени от неожиданности ослабли колени, и она во-

просительно посмотрела на подругу. Ксюха, точно так же смотрела на нее.

– Ну что?! – хихикнул дед, налюбовавшись безмолвной сценой.

Закончил он свой театр нравоучением, что при таких обстоятельствах их можно запросто упрятать за решетку. За хранение и сбыт наркотиков, а вернее за безголовость. Было бы желание. Кто же отдает незнакомому человеку свою сумку?…. Пусть благодарят Бога, что он не из таких придурков. Окрестив на прощание подруг горе террористками, он посоветовал им забрать свои «причиндалы» (веревку и скотч) и топать домой.

Уже выйдя наружу, он видно пожалел девчонок и сказал Ксении, что обещание свое выполнит, с условием, что она перестанет изображать из себя мисс Марпл. Подруги, посмотрев ему вслед, принялись гадать, как дед смог их вычислить, но так ничего и не поняли. Женя, разведя руками, вынуждена была признать, что их операция провалилась, и что делать дальше не знает, разве что ждать информации от сыщика. Профессионал все-таки. Ксюша с минуту раздумывала и сообщила, что смотается все-таки еще на дачу Корнилыча, хотя и знает наверняка, что там его нет (скорее для душевного спокойствия), а потом уедет к матери. Она обещала навестить старушку. Вернется завтра вечером. Может быть.

Женя согласно кивнула и отправилась на метро, оставив Ксюшу у троллейбусной остановки.

Уже дома, она пожалела, что не навязалась подруге в попутчицы. Сутки предстоящего безделья пугали. Побродив по квартире, ей вдруг пришла в голову сумасбродная мысль заняться генеральной уборкой. По убеждению мамани начинать надо с унитаза, потому что он – лицо хозяйки. Почему бы ни представить, что к тебе едет в гости дорогой человек. Изумительный порядок, наглаженное и накрахмаленное белье, сама хозяйка, принявшая ванну с подчеркнутыми глазками и подкрашенными губками – для любимого признание, что он ей не безразличен, что она ждет, хочет его, что готова ради теплого взгляда разбиться о проклятый унитаз и стереть об него все руки.

Надо только внушить себе, поверить, что завтра он откроет эту дверь. Представить, что она только что получила телеграмму, где сообщается о его приезде,… конечно, это уже похоже на шаг к психушке …

Закончила работу Женя уже поздно ночью, обошла все уголки и поставила себе высшую оценку, хотя утомилась, но нашла еще силы принять ванну. Уже у зеркала, оглядывая себя, ей взгрустнулось – ведь на самом деле никто не оценит ни ее стараний, ни ее прелестей, ничья ладонь не скользнет по этому шелковистому животу, не задержится на секунду, не подкрадется к кромочке свеженьких трусиков, чтобы здесь лишь одним мизинчиком проникнуть под ажурную ткань. Этот пальчик самый маленький и проворный всегда, словно разведчик на границе, весь риск берет на себя, и лишь убедившись, что по ту сторону уже с нетерпением ждут нападения, осторожно ведет за собой остальную братию. Осторожность не помешает, вдруг информация понята неверно или, еще обиднее, их ожидает минное поле. Никаких мин сегодня там нет и можно напасть внезапно. Рука, конечно, его, Василия, самая умелая, самая нежная. Надо только податься к ней, чтобы вся братия, перешедшая границу, почувствовала себя свободнее и дружным набегом захватила вздыбившуюся высотку…

Женя чувствует, как сводит ее тело от ожидаемого вторжения, но что-то постороннее мешает вырваться из реальности… Она открывает глаза, и не сразу понимает, почему…Дверной звонок. Скорее всего, выписали мать … Посреди ночи? Скорее всего, вернулась Ксения. Женя,

разочарованно вздохнув, отправилась к двери. Не глядя в

глазок, она щелкнула замком, подтолкнула дверь, уже со–

бираясь отступить назад, как рассеянный взгляд ее замер и

ноги подкосились. Василий!

– К вам еще не поздно?

Женя едва не села мимо стула, что-то заговорила эмоционально и бессвязно. Может быть, ругала его последними словами. В полуобморочном состоянии трудно контролировать свою речь. Наконец, опомнившись, она вскочила, втащила Василия в прихожую, захлопнула дверь, и стала помогать ему раздеваться… Процесс этот оказался провокацией и еще не угасшие фантазии Жени расцвели и осуществились наяву, прямо, в прихожей…

Утром Женя открыла глаза и обнаружила, что лежит, прильнув к Василию всем телом, и вспомнила, что ощущала его все время, пока спала. Сон был зыбким и необыкновенным, оттого что каждый раз, когда туман забвения рассеивался, она сознавала, что он здесь, рядом, в ее объятьях и свято верила, что уж теперь – то он никуда от нее не денется.

Когда стало совсем светло Василий, еще не поднимаясь из постели, сообщил, что вернулся, чтобы рассчитаться со службой, если, конечно, Женя этого пожелает. При этих словах Женю подбросило в постели. Разве могла она мечтать о чем-то другом? Разве не самое большое счастье, когда твой мужчина с тобой рядом?! Она тормошила его и заставляла снова и снова подтверждать, что это правда, что они теперь будут вместе. Всегда. Он улыбался и не возражал.

– Значит, ты тогда поймал не мою рыбку. Она жива!

Василий не сразу понял, потом совсем прозаично усомнился в ее фантазиях, но Женя то знала, о чем говорит, иначе, что могло бы заставить ее с такой самоотверженностью весь вечер убирать квартиру и готовить себя. Не только интуиция, но и что-то большее…

В состоянии эйфории Женя пребывала недолго. После

завтрака вдруг выяснилось, что он все-таки уйдет, но ненадолго.

Василий в прихожей поцеловал ее и, как обычно пообещал вернуться. Его не станут удерживать. Всего лишь формальность. То, что ему в Мурманске всучили корабль, который оказался годным разве что для экскурсий школьников, было понятным намеком, да он и не жалеет. Не свою стихию выбрал в свое время. Он не имеет в виду море. Море то, как раз ему по душе, но эта служба… Вояка с него никакой. Преподавательство его устраивало, но его отлучили и от аудитории. К вечеру он вернется с шампанским, и они отметят сегодняшнюю встречу в лучших российских традициях. Если Женя хочет, они могут пойти в какой-нибудь экзотический ресторан или в его квартиру, но там он затеял бесконечный ремонт, а здесь очень уютно – он видит, что Женя ждала его. Одно это вызывает желание остаться здесь с ней навечно.

Женя уже без всякой веры выслушала его соловьиную трель и лишь кивнула головой. Она не забыла, что радужные иллюзии – это верные предвестники надвигающихся неприятностей, потому песнопения, абсолютно не характерные для капитана, только насторожили ее. Ей почему-то показалась, что она его больше никогда не увидит. В лучшем случае он загремит за свои художества в места не столь отдаленные, а в худшем вообще попадет в список тех кто «вышел из дома и не вернулся». Тем более, что ему все дороги всегда открыты.

Проводив Василия взглядом до лифта, Женя с облегчением вспомнила, что к вечеру должна вернуться Ксения. Изначально она не хотела их встречи и даже подумывала, как развести их по сторонам. Вдруг в нем опять взыграет прежняя страсть к этой сучке – магниту для мужчин? Но, сейчас, поразмыслив, решила, что их встреча, в ее присутствии, была бы, кстати, может быть, что и прояснилось. Не будет же она всю жизнь терзаться сомнениями. Правда, вопрос, как Женя сможет это перенести? Стиснув зубы, но с улыбочкой? Смертельный номер. Если сам еще явится. А если явится, надо собраться и к этому времени самой не свихнуться…

Дав себе установку на спокойствие и отвлекающее

действие, она принялась придумывать себе занятие. Если

представить маловероятное, и они стали бы жить вместе, возникнет необходимость экономить. Даже на мелочах. Заштопать хотя бы носки, которые обычно выбрасывала в мусоропровод. Женя нашла иголку, нитки, отыскала носок с намечающейся прорехой, вспомнила, что старшее поколение это делало на электрической лампочке. Найдя в тумбочке нужный предмет, Женя натянула на него носок, и принялась за работу. Уже на первых минутах выяснилось, что процесс этот вовсе не отвлекает от размышлений. Напротив, способствует. И поскольку ей все время приходилось бороться с кошмарами, то и результат ее получасового труда не порадовал. Не рукоделие, а рукоблудие! Зашвырнув свое вязание вместе с лампочкой в тумбочку, Женя принялась за свой внешний вид. Если не дождется этого беспредельно наглого мужика, пойдет на дискотеку. Одна. Прямо сейчас. Ксюху ждать не станет. Опять к той приклеится что-то стоящее, а она останется при своих интересах. Уж на этот – то раз она свое намерение осуществит! Найдет своего курсанта! Представив себе, как это будет, она вдруг поняла, что никуда не пойдет, что снова до обмороков станет следить за полумертвыми стрелками часов. Когда дверной колокольчик звякнул, она уже отупела настолько, что пошла в прихожую только после третьего звонка. Она знала что там, на площадке, ее подруга и соперница Ксюха. Увидев Василия, она, молча, повалилась на него как сноп соломы.

Василий решил добить любимую сообщением, что его рапорт об отставке принят. Тюрьмой грозили, но оставили на свободе. Поставив два больших свертка в прихожую, Василий попросился в ванную. Новую жизнь надо начинать, отмывшись от старой. Только тогда до сознания Жени стало доходить, что все происходит в реальности. Она обцеловала его лицо, втолкнула в ванную комнату и прилепилась к двери, вслушиваясь в волшебные звуки присутствия долгожданного мужчины. Бывает, что и от избытка эмоций умирают. Кое-как отлепившись, Женя отнесла пакеты в комнату и на обратном пути занесла Василию махровое полотенце. Он уже стоял в ванной под душем и крутил краны. Женя осматривала его фигуру

долго и с удивлением. Он высунул голову из потока воды.

– Не нравлюсь?

– А все говорят, что у моряков кожа дубленая, а у тебя она, как у ребенка.

– Наверное, впадаю в детство, – хмыкнул Василий.

– Значит, у меня будет и муж и сын одновременно,– согласилась Женя. – Давай потру спинку.

Отмывая его, Женя отмывала все его былые страсти и прегрешения. Василий, явно не привыкший к такому сервису, переступал с ноги на ногу и молча сопел. Точно так же как мальчишки, которым всегда не по нутру подобное насилие. Когда же ее цепкие пальчики принялись взбивать пену, на самом чувствительном месте, Василий не выдержал и умоляюще простонал:

– Женя!!!

– Ой, какие мы нежные и большие! – проскользнув ладонью под быстро просыпающимся чудом, пробормотала Евгения, понимая, что уже не сможет уйти.

– Можно я к тебе? – прошептала она, уже перешагивая край ванны.

Ксения заявилась, когда Женя успела выгладить Василию гражданский костюм и занялась приготовлением ужина. Подруга воспользовалась запасным ключом и, вошла неслышно. Женя просто почувствовала, что за спиной кто-то стоит…

– А у нас гость…, – сообщила она.

На лице Ксюхи проскользнуло было вопросительное

выражение, но быстро сменилось безразличием. Скорее всего, наигранным, хотя выглядела она не лучшим образом. Наверное, поиски ни к чему не привели. А жаль. Именно сейчас Женя очень бы хотела, чтобы старания Ксюшки увенчались успехом. Таинственный Корнилыч был бы хоть каким-то гарантом тому, что не все пойдет вперекосяк. Если на шхуне присутствие мужа Ксюшки не мешало ему метать икру, то, кто знает, как поведет себя он здесь… Вдруг веревочка, которая их связывает с Василием, окажется слишком тонкой?

Наблюдая, как подруга переодевается, Евгения не без зависти отметила, что фигурка у нее в последнее время стала, пожалуй, еще эффектнее – живот совсем втянулся, плечи стали более изящными и одновременно округлыми, более четко обозначилась талия. Ягодицы и грудь нисколько не потеряли в объеме. Как будто бы стройнее стали и ноги. Конечно, достоинства Жени не намного уступают, но лучше, если бы Василий не видел эту порнографию. Шум воды в ванной прекратился, и Евгения на всякий случай приоткрыла створку платяного шкафа. Ксения же, словно нарочно, тянула с переодеванием и если бы не ее отрешенный взгляд, можно было подумать, что она делает это намеренно. Разглядев в шкафу мундир Василия, Ксюха поинтересовалась, почему тот снова с одной звездой, словно не догадывалась, что за круиз с бабами на военном корабле в звании не повышают.

Женя, уже с удовольствием поведала, что капитан приплыл к ней и на вечную стоянку.

Ксюха вновь на минуту задумалась и, неожиданно вывела, что ее Михаила, видно, нет в живых… Женя попыталась понять, причем тут ее архивариус, но услышала мягкий хлопок двери ванной комнаты и впилась тревожным взглядом в лицо подруги, потом пересилила себя и отступила на кухню. Даже отвернулась. Выдержки хватило ненадолго. Когда она услышала первые фразы, то каким-то необъяснимым образом оказалась в прихожей. Ксюха поплела, что не узнала Василия, не видела в гражданке, тот в ответ , что никак не ожидал такого сюрприза. Конечно сюрприз это, Ксения. Очень мило. Если бы не замороженное выражение на лице подруги, можно было бы подумать что это диалог давно не видевшихся любовников.

Василий, конечно для конспирации, принялся трясти своим пакетом со спиртным, обещая веселый праздник. Надо понимать уже на троих.

Стол принялись сервировать все вместе. Женя достала

с полки шкафа наглаженную накрахмаленную скатерть, которую приготовила в надежде, что когда-нибудь они вдвоем смогут устроить друг для друга настоящее веселье. Когда грех чревоугодия можно чередовать с другим, когда можно сидеть голым за столом, шлепать босиком по коридору и чувствовать всей обнаженной кожей взгляд любимой половинки… А что теперь? Рассчитывая на лучшее, приходится ожидать чего угодно. Правда, втроем еще не ромашка, да и кровать тесновата.

За столом Женя убедилась, что аромат спиртного от Василия ей не померещился, потому что он поплел вдруг, что расстаться с морем решил исключительно из-за Жени. А ценность звезды на погоне ни в какое сравнение не идет со звездой, которую он приобрел и надеется, что не потеряет. Последние слова лишили Женю слуха, и она не расслышала продолжения. Судя по тому, как оба схватились за бокалы, Василий закончил свое вранье каким-то тостом. Ксюха усмешкой что-то возразила, но Василий с ней не согласился. Переспрашивать было глупо, и Женя приобрела еще одну головную боль.

Когда Василий вышел куда-то, Ксения повернулась к подруге и сказала, что не ожидала, что у них так…. В ее глазах была откровенная зависть и в голосе тоже. Женя вместо того, чтобы подтвердить крепнущие позиции поплела, что выводы делать рано, может быть еще ничего и не получится, но тут же опомнилась. Потом уже искренне покаялась, что не узнает саму себя, становится, как все клуши, которые топчутся около своих мужиков и трясутся, как бы ни потерять их… Тема была актуальной. На кухне ее ждал незаконченный кулинарный сюрприз и возникала проблема как его закончить и не потерять мужика.

Когда Василий вернулся за стол, они еще выпили, и она торжественно объявила, что оставляет их одних, на что никто не возразил. После такого облома Женьке ничего не оставалось, как гордо удалится, прихватив по дороге еще рюмку коньяка.

Оставлять ситуацию на произвол судьбы она не собиралась и на кухне заняла позицию, откуда можно было видеть обоих. Правда некстати включенная самой же Женей музыка лишала возможности уловить хотя бы слово. Будь что будет! Она даже не станет поднимать головы. Шагнув к холодильнику, чтобы достать приготовленную начинку, она все же невольно оглянулась. Нет, они еще не в постели и голой задницы подруги не видать. Василий продолжает что-то молоть языком. Наверное, о сексе, слишком уж эмоционально он это делает. Зло хлопнув дверцей, Женя продолжила лепить пирог, уже не особенно стараясь. Пошли они к черту! Они там шепчутся, а она должна тут им готовить! Нашвыряв кое-как начинку на полотно теста, Женя накрыла его вторым и, мазнув по противню масляной кисточкой, сунула свое произведение в духовку. Взглянула на часы. Неужели все сварганила за пять минут?!

Она села на табурет и снова скосила глаза в комнату. Сцена все та же. Интересно, о чем он ей метелит? Неужели, чтобы договориться, где и когда переспать, нужно тратить столько слов? Не выдержав, Женя вскочила, нашла на подоконнике сигарету, спички и подалась в туалет. Там, она присела на край унитаза, но забыла, зачем пришла. А что они маются? У Василия свободная квартира. Подумаешь, затеян ремонт. Трахаться можно и на банках с краской. Или на чердаке, да хоть в подвале. Тем более что этот объект, сучке, знаком со школы. Была бы охота. А может уже приступили к репетиции…

От этого предположения Женю подбросило, она вы-

шибла ногой дверь и метнулась в комнату. Василий сидел, опершись подбородком на руку, во второй держал пустую рюмку, которую, как будто и не выпускал. Ксюха… Ее просто не было за столом. Уже в постели, что ли? Женя заглянула за угол. Подруга стояла у окна, и что-то

рассматривала на улице. Ах, у них нестыковка! В чем-то

возникли разногласия. В выборе места или времени….

Запах пропекающегося пирога немного отрезвил Женю. Разозлившись на себя, она села уже спиной к двери и уставилась на дверцу духовки. Ведь разве не подлец?! Как верить его словам, если уже после такой звездной речи он, даже не взглянул в ее сторону, не то, чтобы подойти. Словоблудник! Достойный представитель своего подлого племени… Уже бессознательно она вынула свое изделие, еще раз смазала маслом. Музыка закончилась, но не было слышно и разговоров. Видно уже все решили.

Когда Женя внесла свой шедевр, хамелеон унюхал аромат и, прикинувшись дурачком, удивился, откуда Женя знает его вкус. Она едва не напомнила ему о рыбной кулинарии в Мурманске, но вовремя спохватилась и сказала, что вынуждена настраивать нюх, иначе он, как мужчина ненадежный, быстренько переметнется к той, что посмазливее. Василий в ответ, снова заявил, что она его главная ставка и никакие женщины мира с ней не сравнятся. Видимо она недооценила старого хитреца. Не может же быть, чтобы какой-то пирог с рыбой так его расслабил? Или уже перебрал? А может он, и в самом деле, не подъезжал к подружке? В конце концов, у них есть один, всем хорошо знакомый, Андрей, о котором можно говорить долго и эмоционально. Муж Ксении и любимый курсант Василия… Настолько любимый, что пытался оттрахать на шхуне его жену. По доброте или как? Может по старшинству? Передача, так сказать, опыта бывалого младшему поколению. А, может попытка и удалась. История умалчивает. Ну да, симпатичная, смазливая, хотя не так уж далеко от нее ушла и Женя … А, вот ради нее он, пожалуй, не отважился бы на такую авантюру…

Коньяка оставалось только на донышке и, разлив в рюмки жалкие граммы Василий собрался за добавкой. Никто ему не возразил. Женя чувствовала желание напиться от измучивших ее мыслей, Ксения от безысходности. Теоретически можно, конечно, предположить, что ее состояние вызвано без вести пропавшим. Представить, что можно потерять голову от Василия для Жени не составляло труда, а вот, что можно сходить с ума по другому… В этом, наверное, и заключена женская логика. Пока она не почувствует физиологическое волнение от того, что предлагается, все доводы будут пустыми.

Перед тем, как отправиться на промысел, Василий попытался выяснить желания подружек но, так и не услышав от них определенной заявки, махнул рукой и отправился делать выбор самостоятельно.

Оставшись с Ксенией наедине, Женя сообщила подруге, что рассказала Василию о своей прошлой жизни все до малейших деталей. Конечно, было нелегко, это было как хирургическая операция без наркоза, но зато излечение наступило сразу. Ксюха, выбравшись из своих драматических размышлений, недоверчиво уставилась на подругу, и даже высказала свои сомнения в пользе такой операции. Не поддавшись нехитрому призыву «расколоться», Ксюха все же поинтересовалась, не каялся ли в своих прегрешениях сам Василий. Женя насторожилась. С чего такой вопрос? Может, опасается, что он выложил чем они занимались в его каюте? Пожалуй, у этого партизана что-то выведаешь! Рискнуть – соврать, «да, я все знаю»? А если у них ничего не было? Останешься в дурах … Пришлось проблеять, что ей безразлично его прошлое.

Ксюха, однако, неожиданно вернулась к покаяниям Жени. Неужели рассказала все? И про Андрея?

Женя на мгновение опешила и скорее из желания достать все же подругу, брякнула.

– Что, про Андрея? Что спала с ним? Жалко мне его, почему-то, стало, – уже не притормаживая, понесла она, но, не заметив в выражении лица подруги никаких изменений, со злости еще и добавила: – Василий размазал?

Ксюха вяло ответила, что просто догадывалась,

– Тебе это нужно? – спросила Женя.

Ксения сказала, что нет. Можно было и не говорить.

Женя изумилась конечному результату своего эксперимента. Вместо того чтобы «достать» подругу она отпустила ей же ее грехи. Правда, за счет репутации Андрея. Репутация, правда, сомнительная. Куда-то же он шастал по ночам с малолеткой? Вряд ли в музеи. И вряд ли это малолетка. Все эти козлы одинаковы. Кто бы из себя, что не изображал, а стоит мелькнуть чужой юбке…

– Да ладно, все мы дуры одинаковы, – добавила, непонятно к чему, Ксения.

Их общение прервал «гонец» с бутылкой какого-то коллекционного вина и заявил, что божественный напиток хорош сам по себе, но он готов приготовить что-нибудь экзотическое… Не потому что не доверяет женщинам, а в качестве саморекламы. Женщины не возразили против легкого салатика.

Мужики, в свободном плавании быстро достигают совершенства во всем. Особенно в приготовлении пищи. Наверное, это действо в какой-то мере заменяет им секс, а если мужик гурман, то для него процесс приготовления так же волнителен, как и освобождение женщины от одежд, а само поглощение удачного блюда – та же камасутра… По

крайней мере, так поняла Женя, наблюдая за творческими

изысками Василия.

Когда он принес к столу свое произведение, женщины долго не притрагивались к шедевру. Блюдо напоминало корзину фантастических цветов, В розетки топорщащихся листьев светло зеленого салата, словно сердцевины цветков, вложены искусно порезанные и политые прозрачным оливковым маслом овощи – красные, густо зеленые, желтые… Девственно хрупкие, сочные бутоны вызывали определенные фантазии.

Поднося ко рту один из разрушенных бутонов, Женя почувствовала нарастающее волнение и шепнула ему:

– Ты ничего не добавлял сюда, возбуждающего?

По его глазам она поняла, что их желания совпадают. Ксюша хоть никуда и не исчезла, но, как будто перестала существовать…

На ночлег они отправилась на его квартиру. При желании, которое уже становилось неуправляемым можно и на банках с красками.

В дверях Женя успела шепнуть подруге:

– Какая же я, оказывается, дура!

Ксюша поняла ее и кивнула.

– Конечно. Он же любит тебя!

Ее слова окончательно оторвали Женю от земли. Во взгляде подруги ей показалась затаенная зависть, и ей даже стало ее жаль. Наверное, что-то нашло и на Василия, потому что, в последнюю минуту, он неожиданно высказался, что, в принципе, можно было и остаться, а на растерянный взгляд Жени тотчас оправдался, что стройплощадка не лучшее место для ночлега. Она, конечно, все поняла по своему, но, пока добирались до места, негатив растворился, тем более, что в квартире Василия действительно пахло красками, хотя все это уже не имело абсолютно никакого значения и на качество процесса не влияло.

Перед тем как отправиться в больницу они еще умудрились немного подремать… Перед тем, как выйти из дома Женя с трудом, но уговорила Василия надеть свой морской мундир. Он гарантировал стопроцентный успех у маман… Несмотря на вчерашнюю попойку и недосыпание, Женя чувствовала себя на полпути к седьмому небу, было только опасение, что по дороге ее примут за сумасшедшую – чувство у нее было такое, словно неожиданно вскрыли ту самую копилку, в которую собирались предназначенные ей в этой жизни радости. Собирались все долгие двадцать четыре года…

В гардеробной их нарядили в белые халаты неопределенного размера и заставили напялить бахилы.

– Может быть, я подожду в фойе? – предложил Василий.

Женя согласилась и, оставив его в зале, упорхнула. Он уселся на скамейку и принялся рассматривать публику в больничных пижамах, почему-то полосатых. Пакеты с передачками, озабоченные лица…

Женя вернулась скоро и одна.

– Нигде ее нет. К ней как будто приходил какой-то ее поклонник… Попросила, чтобы отправили вниз, если появится. Подождем.

– Что-то ты как будто в напряжении, – засмеялась она, обнимая Василия и заглядывая ему в лицо, – Расслабься. Она у меня, если не поддатая, то нормальная тетка, правда, не без придури.

– С тещами у меня всегда невезуха, – усмехнулся Василий.

– О! – тотчас же раздался откуда-то сбоку вопль Аллы Ивановны. – Вот это сюрприз! Ты где его отыскала?!

Женя повернула голову к матери. Надо же опять где-то наступила на пробку! В больнице-то! А выражение на физиономии такое, словно увидела живого динозавра. И несет-то, не пойми что. Женя хотела, было, оборвать алкоголичку, как продолжение текста на время лишило ее этой возможности.

– Явился родненький! Когда растила одна, и носа не показывал, а сейчас, к взрослой, можно и признаться!

У Жени перехватило дыхание.

– Ты чего несешь?! – не в силах произнести слова в голос прошипела Женя.

– Как что? Папашеньку твоего приветствую. Это ж твой, родненький.

– У тебя что, с головой плохо?! – наконец прорезался ее голос. – Где опять надралась? Выйдешь отсюда, отправлю в психушку. Совсем ополоумела! Кидаешься на незнакомого человека. У тебя, что ни в форме то мой отец. Глаза то продери!

– Уж чего мне их продирать, – хихикнула Алла Ивановна. – Я что ли этого сокола не знаю?! Ты посмотри в свой паспорт то. Ведь Василий, не иначе.

Женя побледнела.

– Ты же сама говорила, что отчество придумала. Таскаться надо было меньше, чтобы мои отцы не мерещились за каждым углом…

Женя перевела взгляд на Василия в надежде на помощь, но тот продолжал стоять словно мумия.

– Скажи ей! – вскрикнула она, чувствуя, как все в ней леденеет.

Василий, пристально смотревший в лицо Алле Ивановне, перевел взгляд куда-то в сторону.

– Где-то я ее видел….

Если бы не колонна за спиной, Женя, пожалуй, рухнула бы на пол.

– Как!? – прошипела она. – Ты…ты…

Василий молчал, как истукан.

Она сорвалась с места, швырнула на ходу халат и бросилась наружу, забыв сбросить бахилы. Лишь через квартал, обессилев, она остановилась, обхватила руками световую опору и уткнулась лбом в прохладный бетон. Кто-то пытался расцепить ее руки, но она вырвалась и побежала снова.

В подъезде Женя с трудом нашла кнопку лифта и ввалилась в кабину уже совершенно без сил и малейшего желания жить. Когда кабина дернулась вверх ей безумно захотелось, чтобы оборвался трос и она грохнулась вниз, так, чтобы и следов не нашли от самой несчастной женщины на этом свете…

В прихожей она с кем-то столкнулась. Лишь по тревожному вопросу, брошенному вслед, Женя узнала голос Ксении. Было не до нее. На кухне она принялась лихорадочно разыскивать сигареты, спички, потом села прямо на пол, отбросила одну сломавшуюся сигарету, вторую и стиснула зубы, чтобы не разреветься в голос.

– Что случилось, Женя? – услышала она осторожный голос подруги и та, шмыгнув носом, ошарашила, вероятно, и Ксюху потрясающей новостью.

– Кто?– не поняла та, подсовывая ей стакан с водой.

Женя сделала глоток, и в это время раздался дверной звонок. Она кивнула головой в сторону прихожей.

– Открой, увидишь!

В дверях появился Василий. Пробормотал что-то невразумительное и прошел в комнату.

Жене почувствовала, что сейчас умрет. Разорвется что-нибудь внутри от нестерпимого напряжения. И почему бы и не умереть? Зачем ей такое испытание? Такой взлет еще только вчера, и такой облом сегодня?! Наверное, и то вчерашнее сияние было последней вспышкой, которая случается перед концом… Снова та самая эйфория, предвестник несчастья! Сигануть в окно, что ли?!

Ксюха, со стаканом в одной руке и начатой бутылкой водки в другой, появилась как спасательный круг. Женя выдернула бутылку, плеснула водки в стакан и выпила так, словно умирала от жажды. Часть обжигающей жидкости попала в бронхи. Она задохнулась, попыталась задержать судорогу, но острая боль вырвалась страшным кашлем, она кинулась к раковине и сунула лицо под холодную струю. Судороги ослабли, стало немного легче, хотя резь в груди еще осталась и, как ни странно, ситуация вдруг не стала казаться смертельной. Выпрыгнуть в окно? Вот уж черта с

два! Она не рождена марионеткой, чтобы выплясывать под

музыку каждого, кто подхватит дудку…

Женя подняла голову и встретилась взглядом с Ксюшей. В ответ на участливо-растерянное выражение лица подруги, Женя, только что отчаявшаяся в жизни, принялась уверять Ксюшу, что петь отходную рановато. Еще ничего не доказано. Можно пройти обследование – тест на генетический код. Или как там это называется? Результат не стопроцентный, но все– таки… Это он, предатель, сразу в кусты полез. Легкий на помине, снова нарисовался в дверях. Женя, хотела, было, спросить с какими еще мемуарами он явился, но тот не стал ждать объявления номера.

Очень возможно, что он был знаком с ее мамашей много лет назад… Знаком и все. То, что он услышал сегодня для него полное откровение. Он не может ничего ни подтвердить или опровергнуть. Никто никогда ему ничего подобного не заявлял…

Женя с издевкой поинтересовалась, вся ли это повинная или какие-то детали упущены?

Василий не отреагировал на ее колкость, и тогда Женя истерически-спокойным голосом объявила ему, что завтра же они отправятся на обследование, чтобы раз и навсегда поставить точки там, где, им следует быть. Она не сказала «точку» и Василий согласно кивнув, вернулся в комнату.

Очень вовремя вмешалась Ксюша. Женя права, паниковать рано и вообще она считает, что все это чушь. Они же совсем не похожи.… Наплевать на то, кто что думает. А ребенка, если они захотят, не обязательно рожать самой – можно взять в детдоме. Разве что ее мамаша…

Женя при напоминании о матери взвилась и заявила, что утопить эту потаскуху мало. Рожает, не знает сама от кого. Не дай бог, если и у нее те же гены. Спаси и сохрани! Этого она боится больше всего. Женя окликнула «предателя» и, когда тот появился, стала убеждать его, что она не такая как ее мать – никогда не оставит его и будет верна ему до конца своих дней. Он должен в это верить и если она даже когда-нибудь помыслит о том чтобы изменить ему, то покончит с собой в ту же минуту… Женя сама не понимала, что говорила, но знала одно – это ее единственный мужчина, и никто ей больше не нужен. И не будет нужен ни сейчас, ни когда-нибудь еще. И что она никому и никогда его не отдаст. Никогда и никому. Ни при каких обстоятельствах. Василий обнял ее, и только тогда Женя заметила, что на кухне они одни.

– Она, наверное, уехала, – догадавшись, кого ищет взглядом Женя, подсказал Василий.

– Собирайся! – оттолкнулась она от него. – Пойдем к тебе… Я не хочу больше здесь оставаться ни минуты.

– Хорошо. Только там снова будем как на стройплощадке.

Женя, подхватившая свою сумку и куртку, остановилась и обернулась к нему.

– Что останемся ждать твою давнюю возлюбленную?!

– Женя! – сдержанно, но строго прозвучал голос Василия. – Не опускайся!

– Я то что? – снова всхлипнула Евгения. – Как ты мог?!

Василий осторожно обнял ее.

– Женечка, девочка моя! Это же все прошлое…, – Василий не успел договорить. Женю, словно прошило током, и она неожиданно с силой оттолкнула его к стене.

– Никогда! Слышишь, никогда не называй меня так! Ты же всегда говорил, что я твоя жена.

– Да.

– Что да?!

– Конечно же, ты моя жена. Завтра пойдем, подадим заявление.

– Никуда мы завтра не пойдем.

– Почему?

– Потому что не сданы анализы…

– Ну да, конечно, – пробормотал Василий, напяливая

фуражку.

Решение как действовать дальше пришло Жене по

пути к дому Василия. Единственный из знакомых, кто

мог вывести их из этого тупика, был поклонник Клары –

Ося. Женя не имела представления, насколько он компетентен в той области, где должна лежать разгадка, но приходилось полагаться на заверения Клары, что парень не дурак, и диссертацию свою строчил именно по генетике…

К Осе она отправилась на следующее же утро. Дом, в

котором жил молодой ученый, был старой аристократиче-

ской постройки с просторными мраморными и хорошо освещенными маршами. На звонок у двери квартиры, номер которой ей удалось узнать, никто не ответил, и Женя осталась дожидаться специалиста на межэтажной площадке. Здесь очень к месту оказалось старое кожаное кресло, а на крошечном столике с узорчатыми чугунными ножками стояла металлическая пепельница, тоже, наверное, из давнего прошлого. Женя порылась в сумке, вынула какую-то газету, купленную по дороге, и попыталась вникнуть в текст. День был выходной и по ее мнению Ося не должен был пропасть надолго. Скорее всего, вышел в магазин. Новости усваивались плохо, мысли постоянно возвращались к вчерашнему инциденту. Впервые, в минувшую ночь, они лежали с Василием на разных лежанках – он на раскладухе, она на диване. Правда, диван был не таким уж и крохотным, вполне можно было уместиться вдвоем, но потрясение, которое вызвала своим бредом мамаша, могло вызвать фригидность на всю оставшуюся жизнь. В итоге всю ночь не спалось. Ни тому, ни другому. Вдобавок досаждал запах стройматериалов – краски, шпаклевки, еще чего-то…

Осторожное шарканье ног отвлекло Женю. Рядом с ней стоял с заискивающей улыбкой сухонький старичок, среднего роста с седыми редкими волосами на голове и любопытными глазками. В руке он держал пачку сигарет.

– А-а, это ваше место?! – догадалась Женя.

– Сидите, – поспешно отозвался старичок, продолжая улыбаться. – Как я могу сесть, если будет стоять дама… У

меня тут есть запасной вариант.

Он извлек из-за кресла деревянную скамеечку, скорее

для ног, нежели для сидения и довольно ловко устроился на ней.

– Вам удобно? – усомнилась Женя.

– Даже очень. У ног прекрасной дамы. Это же мечта…

Женя не без колебания снова села. Счастливый старичок несколько секунд смотрел на нее.

– Можно я закурю? – спросил он.

– Ну да, конечно, курите! – забормотала Женя, не привыкшая к такому церемониалу.

– Это, наверное, не очень хороший тон, но вас, вероятно, привела сюда какая-нибудь забота. Вы, определенно, не из нашего дома.

Женя хотела, было, сострить, не к месту, но во время спохватилась.

– Просто я здесь всех знаю, не подумайте чего… Я родился здесь и прожил в этом доме всю жизнь.

Женя покосилась на него.

– Знаете, сколько мне лет?

Женя лишь беспомощно улыбнулась. Живые глаза и осмысленная улыбка сбивали с толку.

– Девяносто, – торжественно огорошил ее старик.

Женя удивилась.

– Неплохо? – торжествующе спросил он.

– Очень даже. В нашем-то городе…

– А знаете в нашем-то городе старожилов немало. Даже общество есть кому за девяносто.

– Вы там председатель? – ляпнула Женя.

– Ну что вы! Председатель у нас дама. Очень даже

элегантная. Бывшая актриса. Впрочем, она до сих пор актриса, только в театре больше не работает.

Когда-то, давно, она даже была моей любовницей.

Последнее дед произнес с таким чувством, что Женя

подумала, не заговаривается ли старичок.

– И вы…?

– Нет, нет, я был в свое время всего лишь ювелиром. Занимался немного живописью, но больше ювелиром. Очень роскошные дамы заказывали у меня браслеты и медальоны. Знаете, я ведь был хорошим мастером. Мои работы известны за рубежом, но это все в прошлом, и сейчас не имеет значения.

– А что в этой жизни имеет значение?

Старичок, выпустив в сторону небольшое облачко дыма, задумался.

– Пожалуй, только отношения между мужчиной и женщиной.

– Вы были когда-нибудь в жизни счастливы?

– Был? Конечно. Я и сейчас счастлив. У меня прекрасная жена. К сожалению, первая не дожила… Я ее тоже любил.

– И вы в вашей жизни ни о чем не жалеете?

Дед, поднеся, было, сигарету к губам отнес ее в сторону и посмотрел на нее почти со смешинкой.

– Не жалею? Как же не жалею. Жалею что жизнь такая короткая, жалею что так много потеряно из-за всяких глупостей и условностей.

– Каких? – заинтересовалась Женя. – Какие не стоят внимания?

– А никакие,– почти не задумываясь, ответил дед.

– Совсем никакие?!

– Совсем.

– На что же тогда ориентироваться?

Дед снова весело заулыбался.

– Ну, как говорили раньше, на свое сердце.

Женя даже привстала с кресла, но услышала свое

имя откуда-то со стороны. По лестнице поднимался Ося. На лице удивление.

– Простите, что отвлек вас своими несерьезными разговорами, – тотчас поднялся и склонил голову старик. – Ип-

полит мое имя.

Женя механически назвала свое.

– Можно поцеловать вашу ручку?

Женя смешалась. Руки ей целовал только муж и то,

в несколько ином сценарии. Тем не менее, она подала ему руку. Ипполит, ловко подхватив ее, прижал на секунду к губам…

– Ты ко мне? – спросил Ося, дождавшись конца светской процедуры и едва кивнув соседу.

Женя подтвердила.

– Пойдем. Я один.

– Я ненадолго, – скорее для Ипполита, нежели для Оси уточнила Женя.

Открыв дверь и, пропустив в прихожую гостью, хозяин щелкнул замком и жестом предложил ей пройти.

– Давно он тебя здесь достает?

– Да не достает вовсе, совершенно безобидный дед

.– Безобидный? Старый ловелас. У него жена моложе меня… Ну, ладно, садись.

Женя остановилась.

– А что, разве это плохо?

Ося пожал плечами, потом улыбнулся.

– Да нет, наверное, завидую.

– Она у него симпатичная?

Ося уже немного нервно засмеялся.

– Да ничего…

Он показал на кресло, сам уселся на противоположное. В комнате тускло горела только лампочка торшера у журнального столика, и разглядеть интерьер помещения было трудно, но это и не особенно интересовало Женю. Она уже мыслями вернулась к своей проблеме, и с напряжением всматривалась в лицо молодого ученого, примеряясь можно ли ему довериться.

– Ну что, Клара…? – попытался угадать Ося.

– Нет, нет. С Кларой все в порядке. Она оклемалась,

хотя мне и жаль ее ужасно.

– Мне тоже, – кивнул Ося.

– У меня другое, более деликатное, что ли, дело.

Ося усмехнулся и откинулся к спинке кресла.

– Определить степень родства, – уже более точно угадал он.

– А что, обращаются часто? – растерялась посетительница.

– В общем-то, да. Хотя это дело запретное. Только по официальным каналам…

– А если по неофициальным?

– Каким это? – блеснул глазами Ося.

– Здесь ставишь условия ты и я согласна на любое, – решительно ответила Женя.

Ося хмыкнул, словно прицениваясь.

Он уже не казался таким застенчивым симпатичным интеллигентом, которого Женя в коридоре приемного покоя учила жить… Или она тогда его не разглядела?

– У нас сейчас рыночные отношения, – напомнила она ему с усмешкой.

Ося на минуту задумался, потом, вдруг, согласился:

– Хорошо. Не знаю, зачем я это делаю, но попробую. Не потому, что мне назначен гонорар… Завтра вам обоим надо сдать кровь… Больше ничего. Через неделю придешь за результатом. Ко мне. Предварительно позвони. Но я ничего не гарантирую. Имеется в виду не качество заключения, а…официальный документ. Его я оформить не смогу… Только устное – да – нет.

Ося вынул из карандашницы ручку и на небольшом листке бумаги, торчавшем из пластмассовой коробки, набросал несколько строк.

Женя взяла протянутый ей листок и продолжала вопросительно смотреть на хозяина.

– Что? – недопонял тот.

– С чего ты решил, что это нужно мне?

– Догадываюсь, – усмехнулся Ося.

Женя поднялась и вышла в прихожую.

– Ты что-то знаешь? – спросила она уже из прихожей.

– Мне это и не нужно, – ответил из комнаты хозяин и только затем появился в прихожей.

– А скажи все-таки о Кларе. Почему у вас так? Она моя

подруга… Замечательная девчонка и вместе вы… как друг

для друга. Мне так казалось.

– Выходит, что не созданы, – пробормотал Ося. – У меня немного другие планы.

– Там, в Израиле? – берясь за ручку двери, спросила Женя.

– Там, – коротко бросил Ося после некоторой паузы.

– Ну да, ты человек дела и всякие, там душевные проблемы…

– Не для меня, – подсказал генетик.

Женя приоткрыла дверь.

– Ну, если ты у нас такой деловой, должно быть, и человек слова?

Ося выразительно, с удивлением посмотрел на нее.

– О результате никто ничего не должен знать.

– Разумеется.

Он открыл дверь, Женя шагнула на площадку, и едва не наскочила на молодую стройную женщину в темном платье, проходившую мимо. Та, скользнула взглядом в ее сторону и тотчас отвернувшись, продолжила путь к двери квартиры, из которой выходил Ипполит… Евгения, обернулась, чтобы проститься с Осей, успела перехватить его взгляд, и сразу поняла, где находится тот самый Израиль. Ей стало жаль старичка, которому в его годы, вероятно, трудно конкурировать с молодым и перспективным, но, разглядев безнадегу в глазах Оси, усомнилась, того ли она жалеет.

На улице моросил дождь, и Женя отказалась от намерения дойти до дома Василия пешком. Тем более что путь предстоял не близкий. Перебежав проезжую часть, она заскочила под прозрачную крышу трамвайной остановки. Среди столпившихся потенциальных пассажиров одна ссутулившаяся фигурка, стоявшая к ней

спиной, в тонком коротком плаще, показалась ей знакомой.

Женя присмотрелась и , немного поколебавшись, тронула ее за плечо.

– Клара?! Ты что здесь?

Клара обернулась. Мокрое лицо с опущенными ресницами создавало впечатление, что она плачет.

– Что с тобой?

– Ничего, – пожала плечами девчонка. – Ты сейчас была у него?

– Да,… Но… совсем по своему делу. Кларочка, у меня,

в самом деле, к нему дело, о котором лучше никому не

знать. Даже тебе. Там нет никакого криминала, но…

Клара механически кивнула головой и подняла, наконец, на нее глаза.

– Я верю.

– Послушай, Клара, я никак не думала, что ты так въедешь… Он же не тот, о котором можно переживать. Плюнь ты на него. Недозрелая самовлюбленность…

– Я стараюсь, – почти улыбнулась Клара.

– У него же в башке все запрограммировано, наука и карьера. Больше ничего. Такой, если и трахает баб, то только по инстинкту. Бог тебя относит от этого несчастья, а ты… Ты трамвая здесь ждешь, или что…?

Клара неопределенно кивнула головой и ничего не ответила.

– Его, – уже догадалась Женя.

– Конечно же нет. Уже… Я в клинику…

– Залетела? – ахнула Женя.

Клара опять опустила глаза.

– Это я виновата, – запричитала Женя, – Не уберегла тебя. Ну, ты и сама хороша! Я сколько тебя просвещала.

Резинки было не найти?

Клара встряхнулась и подняла голову.

– Все нормально. Каждый получает то, что заслужил. Я приехала только чтобы еще раз убедиться, что решила все правильно.

Женя с подозрением посмотрела в ставшее вдруг спокойным лицо подруги. Перед ней снова стояла рассудительная разумная девочка, которая не только знает что делает, но знает даже, что будет делать дальше.

– И ты решилась?!… – пробормотала Женя, когда Клара шагнула к распахнувшему двери вагону.

Клара не ответила, не обернулась, но в трамвай поднялась уверенно. Женя тоже могла доехать этим номером, но решила, что лучше подождать следующего. Убедить Клару, что та поступает ненормально и неправильно, она все равно не смогла бы. Наверное потому, что сама так не думала.

Василий в заляпанной одежде с бумажным колпаком на голове стоял босиком посреди комнаты между ведер и банок с красками и таращился в газету, так, словно прочел там объявление о начале новой мировой войны.

– Что с тобой? – недопоняла Женя пробираясь к нему. Тот что-то промямлил и снова уперся взглядом в газетную страницу.

– Что там? – отгибая угол газеты, спросила Женя.

В глаза ей сразу же бросилась фотография Андрея. На снимке он был как всегда серьезен и полон достоинства. Рядом фото какого-то небольшого корабля. «Очередная трагедия на море» – прочла Женя вслух.

– Это был мой самый лучший курсант. Погиб моряк, в полном смысле слова …

Женя ахнула.

– Бедная Ксюха, – прошептала она, забыв на минуту о собственной драме. – Она, наверное, еще не знает. Еще не доехала.

– Надо ехать туда, – вскочил усевшийся, было, на табурет Василий.

Женя, опустив газету, внимательно посмотрела на него.

– Это зачем?

– Помочь, посодействовать, поддержать…

– Утешить молодую вдову? – жестко прозвучал голос Жени.

Василий остановился на полпути к ванной и обернулся.

– Ну что ты говоришь?!

– Ничего особенного. То, что думаю.

– Ты что, ревнуешь меня?

– Я не так глупа, как тебе хотелось бы. Все вижу и понимаю.

Василий фыркнул, но промолчал. И Женю прорвало.

– Бедняга почему то не вызывал у тебя сочувствия ко-

гда ты лез под юбку к его жене, считай у него под носом. Я что-то сомневаюсь, что ты сильно огорчился, даже наоборот, теперь путь вообще открыт, прояви только немного инициативы… Уж ее-то мамашу вряд ли тебе удалось оприходовать. Только боюсь огорчить тебя, у нее есть по кому страдать. Мужчина, не в пример тебе, повзрослее, поумнее, знает себе цену и может быть настоящим мужиком, не какое-то сексуально озабоченное трепло с канделябрами, на которые клюют всякие потаскушки, вроде Аллы Ивановны.

Василий уселся на тот же стул.

– Надо хотя бы дать телеграмму с соболезнованием, – пробормотал он.

Женя, опомнившись, возблагодарила того же всевышнего, что все пролетело мимо его ушей и, чтобы сгладить вину коротко согласилась.

– Конечно.

Василий поднялся, прошел на кухню.

– Идем, Женя, помянем, – услышала она его голос и пошла за ним следом.

Они выпили водки, помолчали, потом Женя, шагнув к Василию, ткнулась лицом ему в плечо.

– Прости меня!

Он обнял ее, и они с минуту стояли, пытаясь представить, сколько предстоит пережить Ксении после неожиданной трагедии, и старательно обходили в мыслях все то, что предстоит пережить им самим. Первой не устояла Женя.

–Завтра нам на анализы, – сказала она – Надо сдать

кровь.

Василий не сразу понял, о чем речь, потом кивнул.

Выходя из кухни, Женя обернулась, испытующе посмотрела на своего избранника.

– А что, если результат все-таки будет против нас? – с трудом выговаривая слова, задала, наконец, Женя тот самый вопрос, который стоял у нее в горле и душил беспрерывно с той самой минуты, когда грянул гром.

Тот, уставившись на нее, приоткрыл рот, потом закрыл

его, но не произнес ни звука. Ничего не прочесть и на лице.

– Подашься к Ксюхе? – уже поминая себя последними словами, выдала она.

– Женя! – опомнившись, одернул ее Василий.

– Так все же? – настаивала Женя.

– Ну, я не очень доверяю таким исследованиям, – пробормотал он. – Сколько там процентов вероятности?

– Девяносто, кажется.

– Ну вот. И где гарантия, что мы не окажемся в оставшихся десяти?

Женя вернулась и обняла его за шею.

– Ты, правда, так думаешь?

– Правда, – пробормотал он, пряча лицо в ее волосах.

– А как же другие, девяносто?

Василий слегка наклонил голову:

– Давай уедем, – неожиданно предложил он ей.

Она откинулась и с удивлением посмотрела на него.

– А куда?

– Поедем на заработки, на Белое море. Там мне предложили местечко. Буду командовать траулером. Поднакопим деньжат и потом дальше.

– А куда?

– Куда глаза глядят.

– Но я буду довольна?

– Уверен.

Женя прижалась губами к его щеке и, высвободившись из объятий, вышла в комнату, постояла там с минуту в раздумье и неожиданно заявила:

– Только все равно, надо сдать анализы и дождаться результата, – сказала она оттуда, не оборачиваясь.

Клары не было на занятиях два дня. Однако на третий, когда Женя уже собралась, было, ее разыскивать, она явилась на последнюю лекцию. Ни в поведении, ни во взгляде ее ничего не изменилось. Лишь немного побледнело лицо. Жене не приходилось попадать в подобные переделки, и она с восхищением наблюдала, с каким мужеством подруга перенесла удар судьбы. Она представляла насколько это болезненно во всех смыслах этого слова и насколько трудно выйти из этого чистилища так, словно ничего и не было. Женя постаралась не задавать ненужных вопросов и в этот день они почти не разговаривали. Только на следующий, по дороге домой, Клара, болезненно улыбнувшись, пожелала Жене никогда не попадать в такой переплет. Та обняла подругу и поцеловала в переносицу. Бедная девочка!

У остановки Клара спросила, всерьез ли Женя собралась уехать, и как она решит с институтом. Возьмет академический или…

– Или…, – кивнула головой Женя.

– Неужели бросишь?! – не поверила Клара.

– А зачем мне все это нужно? Работать по специальности я не буду никогда… Конечно, если бы не отъезд, может быть, и закончила от нечего делать, а так ....

Клара растерянно посмотрела на подругу.

– Может быть ты и права. В этой жизни трудно что-то понять, – пробормотала она. – Проститься хотя бы придешь?

– Считай, что уже пришла.

– Что, уже?!

Женя утвердительно кивнула.

– Я забрала документы… Ты что, расстроилась? – заметив в глазах Клары подозрительный блеск, удивилась Женя. – Но я же не умираю. Мы, еще, с тобой увидимся. Обязательно.

Она обняла Клару и только сейчас почувствовала, что значила для нее эта девочка все долгие месяцы знакомства.

– Ты не бери в голову, что я была тогда у этого… (Женя не решилась произнести имя). У меня действительно было к нему дело. По его специальности, по генетике… Одной знакомой надо было помочь разобраться со своими предками. Ну, это темное дело, совсем неинтересное… Я ни при каких условиях не стала бы с ним… Я думаю, он тогда расспрашивал обо мне потому, что не знал о чем говорить… А потом, у меня есть Василий, мужик что надо и самое главное, Клара, я хочу чувствовать себя порядочной женщиной. Это новое для меня. Вот если бы даже произошло невероятное, выяснилось бы, что мой Василий от меня погуливает, я все равно бы не скурвилась. Прости, вырвалось. А Ося, он мне никогда не нравился. Я даже не очень надеялась, что он поможет. Может у вас еще, что и получится…

– Ты не все знаешь, – пробормотала Клара. – У нас не принято перечить старшим. Родители его и той женщины уже давно общаются. У нее там, в Израиле большие связи и он, конечно, сделает большую карьеру. Для него главное дело.

– Это он тебе такое вешает?! – округлила глаза Женя.– Разве можно взрослого мужика водить за ручку как младенца. Папа не разрешает, вот так дела! А если башка варит, то карьеру свою он мог бы сделать и без связей и потом я совсем не думаю что в этом проблема.

Клара покачала головой.

– Давай не будем о нем. Я уже переболела.

– Ну и, слава Богу, – искренне порадовалась за подругу Женя.

– А ты…ты уверена в своем…Василии? – спросила

Клара.

– Да, – не моргнув глазом, ответила Женя. – Оказывается, есть мужчины, которым можно верить, Кларочка. Когда-нибудь ты тоже встретишь такого. Ты такого достойна.

Клара неловко улыбнулась и легонько оттолкнула ее.

– Не узнаю я что-то тебя, Женька!

– Да я и сама себя не узнаю. Дура.

– Про мужиков больше ни слова… Напиши хоть.

Женя энергично кивнула головой. Конечно. С кем же ей еще общаться? Она только сейчас поняла, что всегда была одинокой в этом большом городе. Было немного повеселее, правда, с Ксюхой. Где она сейчас и что будет делать после такого несчастья? Может быть, вернется в Питер или подастся в свой Тихвин. Вряд ли. Скорее всего, останется в Севастополе. Моряков там хватает. Подберет себе по душе. Нет, тоже маловероятно. Наверное, все-таки отправится на поиски своего партизана. Хорошо бы с ней увидеться, но с другой стороны дело рискованное … Хотя Василий и клянется, что ничего к ней не испытывает, но «свежо предание», ведь надумал же когда-то организовать круиз по морю ради нее. Рискнул карьерой. И поплатился. Оно и не удивительно, такое разве скроешь. Могли еще и под суд отдать… И как же надо хотеть женщину! И он еще убеждает ее, что Ксюха тут ни при чем, что основной его заботой были воспитательные функции. Функции то уж точно, только вряд ли воспитательные…

Господи, какая же дурь лезет в башку! Разве она не видит, стоит ей появиться на горизонте, глаза его загораются, как фонари, А стоит Жене к нему прикоснуться, как его индикатор любви тут же зашкаливает… И даже сейчас, после той встряски, какую им устроила мать. Старая дура!

О завтрашнем отъезде Василий сообщил с порога,

окинув взглядом так и не отремонтированную до конца квартиру. Работ оставалось немного, но он сказал, что надо торопиться сейчас самый сезон для рыболовства. Каждый день – потерянные деньги. Его сообщение не застало Женю врасплох – вещи у нее уже собраны, но немного удивило, что он даже не интересуется результатом экспертизы, которого они ожидали. Так уверовал в благополучный исход или…

Посмотрев на него долгим взглядом, Женя спросила;

– Милый, а результат тестирования тебе уже не интересен?

Василий собравшийся было пройти на кухню замер на месте и, не поворачиваясь, спросил, словно вспомнив:

– И что, уже есть?

– Да, я звонила….

Женя подошла к нему вплотную и уставилась в глаза.

– Увы, в родственных отношениях мы не состоим.

Василий хмыкнул, и подобие улыбки проскользнуло по его губам.

– Почему, увы? Ты хотела бы быть моей дочерью?

Женя обняла его за шею и уткнулась носом в ухо.

– Нет, твоей женой.

– В самом деле?! – прикинулся бывший капитан.

Женя простонала и постучала кулаком по его лбу.

– Ну, тогда завтра с утра идем в загс. Я договорился, и нам сократят срок ожидания.

От избытка эмоций она сдавила ему шею так, что дальнейшие слова он выговорил с трудом:

– По этому поводу надо выпить шампанского!

– Конечно. И очень большую бутылку. Давай я сбегаю,– согласилась Женя.

Она прошла на кухню, взяла сумку, деньги, но, уже

взявшись за ручку двери, обернулась.

– Скажи…, а все-таки, если бы результат был иным, ты бы меня бросил?!

Василий задумался ненадолго, потом ответил, что, конечно, нет, просто отношения бы у них…

– Не надо об отношениях. Конкретно. Ты бы меня бро-

сил?

– Ну, ты слова какие-то подбираешь…, – забормотал Василий.

– Я поняла, ты бы меня предал, – вздохнув, подвела итог Женя и вышла.

Василий озадаченно поскреб пятерней затылок. Подруга у него, конечно же, с юмором. Как ответить на такой вопрос, когда представить себе не можешь других Тупиковый

вариант отношений.. Впору застрелиться. Но, похоже, еще

рано.

Часть вторая

ПРЕОДОЛЕНИЕ

В Архангельск они прилетели к вечеру, на небольшом двухмоторном самолете (Женя такие видела в кинохронике второй мировой войны) без особых приключений, если не считать периодической болтанки. Зато, когда самолет вырулил к вокзалу и остановился, в ожидании трапа, у него отвалилось колесо. Как раз с той стороны, где был выход, потому никакой лесенки не понадобилось, и хватившие адреналинчику пассажиры выходили прямо на поле, перешагивая через порог наклонившегося на бок аэроплана.

По причине аварии пассажирам тут же выдали и багаж.

– Как можно летать на таком сундуке?! – волоча саквояж, пробормотала Женя и обернулась к Василию, который,

тоже с багажом, шел следом.

– Частный. Не до ремонта, бабки делают. Да и садятся за штурвал все кому не лень.

– И ты знал и рискнул? А если бы упали?– возмутилась Женя.

– Ну и получилось бы, что пожили счастливо и умерли в один день…Ты разве против?

Женька поставила вещи на траву, просунула руки под полы его, не застёгнутого плаща.

– Конечно же, нет,…только не сразу, – прошептала она.

Она все еще не отошла от запредельных ощущений, какие доставали ее в полете.

– Это как?

– Ничего бы не успели.

– А что бы ты хотела успеть?

– Причаститься? – Засмеялся Василий и прижал ее к себе плотнее

Хитрит муженек. Прекрасно знает, что от воздушных ям у нее душа уходит в пятки, но по пути задерживается…

– Надо еще найти машину, чтобы доехать до поселка, – вернул ее к действительности муж.

Женя оттолкнулась и схватилась за сумки.

– Тогда чего же мы стоим?! Скоро ночь…

Посадочную площадку маршрутки они нашли по скоплению народа. Публики было много… Время от времени, к краю тротуара, подкатывал очередной микроавтобус, и в него втискивалось с десяток ожидавших. После чего «телега» неспешно отъезжала. Иногда к толпе подкатывали шустрые таксисты на своих разнокалиберных легковушках, но только в такие минуты, когда возникала заминка с маршрутками. Эти торопили пассажиров и срывались с места, не дожидаясь, когда захлопнутся двери.

– Ну, так скоро и наша очередь подойдет…, – размечталась Женя.

– Эти все в город. Наша ходит редко, а таксисты туда

не суются, – остудил ее муж.

– Что, такая плохая дорога?

– Да нет. Просто участок глуховат. Бывали разбои, сейчас вроде поутихло, но опасаются…

Василий помолчал и добавил, что в этой губернии не всегда мирно. Потому Женя должна здесь быть осторожной и не делать ни единого шага без него.

– Ты хочешь меня напугать?! – засмеялась Женя, притискиваясь к Василию. – У меня и так еще мандраж от самолета не прошел… Ты ведь знаешь, как на меня страх действует…

Она оглянулась и шепотом добавила:

– Могу ведь и в кусты затащить …

Василий посмотрел в ее заблестевшие глаза, но снова ускользнул от опасной темы.

– Если будешь меня слушаться, ничего не случится.

– Ну и жаль! – вздохнула Евгения.

– Ну не остановке же! – не удержался все-таки лицемер.

– А я согласилась бы и на остановке, – невольно брякнула Женька.

– Зря я тебя не оставил в Питере, – покачал головой Василий – Ты тут со страху наделаешь делов…

В глазах Женьки появилось что-то колючее.

– Такой страх меня не возбуждает, А насчет Питера

забудь. Подождать на берегу я еще согласна, но остаться в другом городе, спасибо, у нас это уже было. И потом…я ведь тебя хочу, а не кого-нибудь, можешь за них не переживать…

– Все, все! – Василий вновь прижал к себе взъерошенную жену. – Я же не о том…

– А с бандитами мы разберемся! – закончила Женька.

Василий хохотнул.

– Они, наверное, и не догадываются, что конец им пришел!

Решение ехать с мужем на заработки она принимала

сама. Хотя идея изначально принадлежала Василию, но тот,

в последний день, усомнился в том, что риск оправдан и попытался дать задний ход, принялся расписывать ей предстоящие страсти-мордасти, но было уже поздно. Сознание, что они наконец-то вместе и навсегда, не оставляло места другим вариантам, потому перспектива отъезда из Питера в холодное сырое будущее, каким он разрисовал ей побережье Белого моря Женю нисколько не испугала, к тому же климат Архангельской губернии мало отличается от питерского. А известие, что жить она будет в условиях, какие там были и несколько веков назад, вообще пролетело мимо. Комфорт для нее теперь создавался не окружающей средой, а близостью с ним и только с ним… И ощущение этого комфорта возникало не только в тот, самый обалденный момент, но и в ожидании этого безумия, даже просто от уверенности, что это будет, стоит только захотеть. За несколько месяцев общения с этим мужчиной она усвоила, что секс – это не только сам процесс, но и ожидание его и борьба за него. И если перспектива его удалена и не ощущается, теряется всякое желание жить. Для нее эта перспектива стала реальной и ярко выраженной. Так что окружающая среда не имела значения – он, Василий, был ее окружающей средой. Потому и переезд воспринимался ею не более как смена декораций. Неважно куда. Хоть на голую льдину в Арктике.

Она даже не вникала в детали предстоящего быта и лишь перед самым вылетом спросила мужа, где они долгие дни и ночи будут заниматься любовью. Василий сообщил ей, что жить они будут на берегу моря, в отдельном домике на краю рыбацкого поселка. От областного центра это не очень далеко – при острой необходимости даже можно дойти пешком. За день…

Этой информации для нее было достаточно. Лишь бы не мешали.

– Только этой самой любви будет немного, – предупредил он уже в аэропорту.

Она сделала тогда равнодушный вид, но не выдержала:

– Это почему же?

– Мы же собрались на промыслы. Подправить бюджет. Думаю, что часто буду уходить в море. Расслабляться будет просто некогда.

– Ну, ты за кого меня принимаешь… Я же не только о постели. Нам и здесь в Питере никто особо не мешал… Я о том, что мы, наконец-то, будем одни. Может быть, я уже надоела тебе?

– Ты мне еще нигде не надоела, – уверил ее Василий.

– Правда?! – усомнилась Женька.

Василий подтвердил:

– Правда.

Словно подписал справку.

Наехать на него за этот тон она тогда не успела – объявили посадку…

Уже здесь, в Архангельске эпизод этот снова вспомнился, но она решила, что все это мелочи – не стоит рассматривать в микроскоп каждую интонацию. Иначе крышняк гарантирован. Правда, обещания не придавать значения всякой ерунде быстро забываются.

– А здесь, в принципе, солнце бывает? – оглядываясь от безделья, вокруг спросила Женя.

– Бывает. С наступлением морозов солнце здесь, пожалуй, чаще, чем в Питере …

– Ты что, был и здесь?

– Конечно. Все северное побережье у нас исползано.

– Ну да, огни, воды и медные трубы…, – пробормотала Женя.

– Огней и вод было с избытком, а медных труб…, ну вот разве ты у меня…, – наконец хмыкнул капитан что-то тепленькое.

– Ах, какие мы несчастненькие… У самого баб было не перечесть. Ты и после меня тоже будешь рассказывать о своей прошлой безрадостной жизни?

– Как это, после тебя? Кто-то угрожал быть со мной и в горе и в радости до последнего дня…

– Я ведь могу умереть и раньше, – возразила Женя. – Где гарантия…

Василий помолчал с минуту, потом качнул головой.

– Я тебе этого не позволю.

Женя засмеялась.

– Конечно, я буду слушаться. А умереть я и не боюсь.

Я боюсь только одного…остаться без тебя. Слишком трудно ты мне достался…

– Но добыча, хотя бы стоящая?

Женя хотела было ответить всерьез, но в голове за-

родилась крамола и она, сунувшись носом к его уху, фыркнула.

– Конечно, но с другим ударением…

Василий качнул головой.

– Ну и перспективы… А вдруг проблемы?

– Это у тебя то?! Даже представить не могу. А, потом, ведь это не главное…Просто как символ… Есть же и другие варианты…

Потом, снова сунулась носом ему в висок и шепнула:

– Но символ у тебя, просто чудо… Я по нему уже соскучилась… Может, останемся здесь в гостинице, до завтра. Черт знает, когда будет эта маршрутка, и когда мы доберемся…

– Нет, сначала надо определиться, – не согласился муж. – Нас ждут.

Вдохновение на лице Жени погасло. Она ему это еще припомнит!

«Телега» подкатила, когда надежда уехать засветло стала угасать. Остановилась маршрутка в стороне от посадочной площадки, но аборигены живо опознали долгожданную самоходку и рванули к ней, обгоняя друг друга. Публики, однако, набралось не полный комплект и парень (в кожанке с поднятым воротником) выбравшись из-за руля, определил стоимость билета с учетом недобора и похоже даже с процентами. Получилось полторы ставки. Взглянув на вещи молодоженов, пояснил, что за багаж та же цена.

Возникать никто не стал. Хозяин – барин. Правда, ка-

кая-то закутанная в платок тетка пискнула в сторонке:

– Да что же это такое…, – и осеклась.

Когда тронулись в путь, уже стало темнеть и понять, куда их везут, никак не удавалось – время от времени мелькали похожие один на другой домишки, которые скоро кончились и потянулись лесные пейзажи… Ехали

пожалуй, меньше, чем ждали в аэропорту маршрутку, но

Жене показалось, что они уже за пределами России.

Благодетель в кожанке остановил свой источник доходов на окраине поселка, почти в лесу. Кто-то из пассажиров, угадав в переселенцах новичков, показал в окошко, куда им двигать.

Они вышли на тропу и присмотрелись. Оказалось, что еще не так уж и темно. По обе стороны дороги два ряда стареньких деревянных домиков. Большей частью бревенчатых. Кроме мелькнувшей вдалеке собаки никого живого на улице обнаружить не удалось, и они протопали к указанному попутчиком строению. На их стук поначалу никто не ответил, хотя в окошке горел свет. Наконец высунулась какая-то бабулька, и, не дожидаясь вопросов, молча, сунула им ключи. Так же молча, махнула рукой куда-то вглубь улицы, откуда они и пришли, и захлопнула дверь.

«Наверное, глухонемая», – решила Женька.

Домик оказался крайним, небольшим, бревенчатым. Остальные строения от него едва просматривались через пустырь, и создавалось ощущение, что населенный пункт сам по себе. Зато берег был рядом. Все окна выходили к морю и, если не смотреть на задворки, можно было представить себя на необитаемом острове. «Действительно, остаться бы в живых!» – впервые реально подумалось Жене.

Стены изнутри воспринимались такими же, как и снаружи. Ощущение экстрима несколько смягчилось, когда выяснилось, что в их доме есть электричество. Женя в тусклом свете единственной лампочки осмотрела закоулки.

Апартаменты были скромными – небольшая комната, она же кухня, и кладовая – все холодное, мрачное…

– Есть еще и подвал, – обрадовал ее Василий. – Видишь, крышка под столом.

Женя согласно кивнула головой, но заглядывать под

стол не стала. Впечатлений хватало и без того. Ее внимание привлекла железная кровать, показавшаяся ей высокой и неуклюжей. Она подошла к ней и опасливо качнула. Сооружение, вопреки ее ожиданию не только не развалилось, но и оказалась устойчивым. Женя вздохнула и принялась застилать ее свежими простынями из багажа, который и состоял-то преимущественно из постельных принадлежностей…

Пока она устраивала ложе, Василий зажег что-то в печурке. Температура изменилась мало, зато от дыма стало пощипывать глаза, и Женя попросила мужа прекратить эксперименты. Уж лучше в холоде… В конце концов, спать можно и не раздеваясь…

Когда забрались под одеяло и выключили свет, Женя поняла, что, несмотря на готовность принять самые тяжкие условия существования к ним еще надо привыкнуть. Ощущение было настолько необычным, что недавнее возбуждение куда-то потерялось, на «подвиги» уже не тянуло, и она шепнула Василию, что в первую ночь на новом месте лучше хорошенько выспаться. Тот хмыкнул. Мог бы и воздержаться!

Правда, когда она прижалась к нему, и блаженное тепло разгладило гусиную кожу, ощущение комфорта от близости его тела стало восстанавливать былые желания. Сырые холодные стены, куда-то отодвинулись, она притиснулась к мужу ближе но, не успев толком настроиться, все же уснула.

Утром, когда Женя открыла глаза и разглядела интерьер жилища, уже при дневном свете, ей захотелось закрыть их снова. Такой берлоги ей еще не приходилось видеть. Когда же она почувствовала, что в постели одна сердце ее едва не остановилось. От скоропостижной смерти ее спас шум откуда-то сверху, вероятно с крыши… Женя облегченно вздохнула. Василий дома! Она готова была перекреститься на радостях. Даже если он и оставит ее на время своих заплывов, но рыбаки все же не ходят в кругосветку… Теперь порт его прописки здесь, в ее бухте, ее гавани… Навсегда. А бытовуха… ну уж как нибудь… В конце концов, чем декабристки были лучше, правда, чем закончилось их подвижничество, в памяти как-то не удержалась… Наверное, когда проходили эту тему, было не до учебы.

Мобилизовавшись, она поднялась, поеживаясь от утренней прохлады. За порогом Женя осмотрела окрестность, ночное ощущение ее не обмануло – их хижина, действительно, не входила в границы поселка. Да и само поселение не походило на обжитое. Единственная улица была такой же безлюдной, как и минувшим вечером. Лишь редкий собачий лай нарушал кладбищенское впечатление. Море было темно-серым, с волнами. Даже белые барашки не оживляли безрадостной картинки. Когда она уже совсем без энтузиазма вернулась в комнату, следом за ней вошел и Василий.

– Ты зачем поднялась?! – обнял он ее сзади. – Еще рано. Я подремонтировал тут печку, думаю затопить… Когда в комнате тепло и вставать полегче, да и как-то повеселее. А то в такой холодине и желаний то никаких не возникнет.

Женя поняла его слова как намек на вчерашний прокол и пробормотала, что, наверное, переволновалась вчера в полете.

Василий развернул ее лицом к себе.

– Да разве я в претензии? Ты же знаешь, я хочу только то, что хочешь ты…

– Ну конечно, скажи еще, что любишь меня! – попыталась спровоцировать его Женька, но Василий вместо объяснения в любви заявил, что ему надо сходить в правление.

Еще не вникнув в его слова, Женька заорала как не-

нормальная.

– Нет! – Но быстро опомнилась. – Только не оставляй

меня надолго…

Глядя ему вслед, Женя перевела дух. Сколько раз, ко-гда их отношения не были определенными, он вот так, как

будто за спичками, уходил на долгие месяцы. Вот и выработался синдром. Хоть и свидетельство о браке в кармане, а ощущения стабильности что-то не возникает – так и ходила бы всюду следом, вцепившись в штанину…

Оставшись одна, Женя, пересилила желание забиться в угол с закрытыми глазами, и вышла во двор. Участок, который когда-то был огородом порос бурьяном и уже не отличался от пустыря. Женя подумала, что, возможно, ей придется заняться земледелием. Декабристки, наверное, тоже осваивали крестьянский труд. Примерный огородник с нее вряд ли получится, весь ее опыт на уровне комнатного цветоводства, но аллергии от ухода за растениями у нее не возникало, даже наоборот – результаты порой даже радовали. В огородничестве, конечно, своя особенность – здесь все хлопоты направлены не на то, чтобы возрадоваться красоте, а чтобы плоды своих трудов сожрать.

На задворках, посреди запущенного огорода она обнаружила невысокое строение с крошечным оконцем. Такое же черное и бревенчатое, как и дом. Женя решила, что это сарай для домашней скотины… От этой мысли ее едва не свело конвульсиями. Животноводство – это уже перебор! Съесть выращенный ею же огурец она еще сможет, но освежевать, к примеру, козочку, которую растила, кормила…! Приблизиться к жуткому строению она даже не рискнула.

Отсутствовал Василий на этот раз недолго. Когда вернулся, они занялись обустройством. Туалет, к ее хоть маленькой, но радости, оказался внутри дома. Кроме незыблемой кровати Жене по душе пришлись печки. Их было две. Одна, кирпичная, с лежанкой, вторая металлическая, круглая. Вторая от первой отличалась не только формой, но и тем, что, по словам мужа быстро нагревала помещение, зато русская должна держать тепло сутки, а то и больше. Еще он сообщил ей, что проблема сохранения тепла здесь, на севере одна из самых важных. Потому и потолки низкие и окна небольшие, лишь бы можно что-нибудь разглядеть и то в солнечный день. Так что горящая лампочка средь белого дня здесь дело обычное. Женя с недоверием покосилась на новоявленного краеведа. Ей многопрофильность мужа казалась подозрительной, но нравилось, когда он рассуждал обо всем с такой уверенностью, словно все им испытано и проверено. А может быть и на самом деле? Ведь она еще его так мало знает…

Несмотря на скромные размеры домика, уборка заняла почти целый день – выносили всякий ненужный хлам, пока в комнате не осталась кровать, дощатый стол и шкаф. Потом Василий натаскал из колодца воды, и Женя принялась осваивать прелести мытья деревянных, не крашеных, полов. Работа оказалась каторжной, зато к вечеру намытые и натопленные помещения уже не вызывали чувство ужаса. Тоску наводили только стены.

– Может быть их покрасить? – предложила хозяйка.

– Что-нибудь придумаем…,– пообещал муж.– Обустроимся.

– Да я разве переживаю? Не такая уж я привередливая, как ты думаешь. Был бы ты рядом.

Василий качнул головой.

– Рядом я буду нечасто. Придется много плавать. Мы для чего приехали? Чтобы заработать на подъемные. Могли бы уехать и без этих денег, но я хочу, чтобы ты жила достойно…

– Разве так бывает? – вздохнула Женька

– Будем стремиться. Вот только как ты здесь освоишься?

– Ты не беспокойся за меня, – ткнувшись носом ему в

плечо вздохнула Женя. – Я все переживу, перетерплю… А куда мы потом? Что ты задумал?

Василий слегка отклонил ее и хитро улыбнулся.

– Мы решим это вместе

– Только не в Питер! – встрепенулась Женя.

Василий промолчал.

– А мне и здесь хорошо, – не слишком убедительно попыталась навести тень Евгения.

– Ну-ну, – не поверил Василий. – Ванны и горячей воды, как ты видишь, здесь нет. Вода только из колодца, которую надо еще нагреть. Печи топятся дровами их тоже надо заготавливать. Правда есть газ, баллонный. Ну и электричество, конечно…

– Так что же еще нужно? – уже более удачно вставила Женя.

– Нужно потерпеть.

Женя согласно кивнула и спрятала нос ему в шею. Там, за воротником было тепло и уютно, и уже было трудно представить предстоящие лишения как реальность.

К ужину он вынул из багажа тайно привезенную бутылку вина.

– Мы же решили не пить! – напомнила Женя.

– Конечно, но сейчас новоселье, как-никак! Сегодня можно все!

Василий выключил свет, и печь оказалась еще неплохим ночником. За неимением стульев устроились на краю кровати. Женя, уже чувствовала себя на этом ложе намного увереннее, чем в первую ночь. Шум моря, то усиливающийся то стихающий, мерцание огоньков, и (самое главное!) прикосновение тех же рук, тех же губ порождали иллюзию, что они все еще в круизе … Голова пошла кругом – она отставила стакан с недопитым вином и притянула к себе Василия…

Ожидание необыкновенных ощущений не обмануло, а подсознание, что мужчина, который ее столько времени ис-

тязал непокорностью, теперь уже навсегда прописан в ее, и только в ее, гавани множило восторги до бесконечности.

… Распластавшись на горячей постели, Женя медленно

возвращалась из «безумного круиза» в ночную комнату с

мерцающими сполохами огня, запахом древесины и шумом моря за окном и уже не чувствовала неустроенности, кото-

рая стала шоком для нее в минувший вечер.

– Если бы эта ночь никогда не кончалась, мне бы больше ничего не нужно было в этой жизни,– почти искренне прошептала она.

И только когда Василий спросил ее, не ушиблась ли, до Жени стала доходить некоторая необычность их положения. Она приподняла голову и ахнула. Их непоколебимое ложе с отвалившимися спинками стояло на полу. Женя захохотала, потом снова приткнулась к мужу.

– А так даже лучше, – прошептала она, непонятно о чем…

Утром она проснулась первой и несколько минут заново осматривала жилище, к которому надо привыкнуть. Осмыслив, что ей предстоит провести здесь многие дни в одиночестве, она вздохнула и перевела взгляд на лицо спящего мужа.

Чтобы разбудить его, она прикоснулась губами к его щеке, но Василий не шелохнулся. Тогда Женя скользнула, было, рукой под одеяло, как незнакомый резкий стук напугал ее. За окошком маячил какой-то коренастый, мрачноватый мужик. Ее шокировал не столько сам пришелец, ее испугал стук по стеклу, который в деревнях заменяет дверной звонок. К этому тоже надо было привыкнуть…

Василий открыл глаза.

– К нам какой-то мужик…

Выбравшись из-под одеяла, оба быстренько оделись.

– Иваныч,– представился гость, перешагнув порог. Еще к своей ценной информации он добавил, что он здесь ко-

мандует парадом, иными словами – председатель рыболо-

вецкой артели. Информация была, явно, для Жени.

После чего, даже не взглянув вокруг, то ли спросил,

то ли констатировал:

– Устроились, – и, не дожидаясь ответа, кивнул Василию на выход. Уже у двери он остановился и задержал свой взгляд на Жене.

Что означал этот взгляд, понять было нетрудно, и она чуть было не ответила ему что знает, на что шла, но не успела, мужик удовлетворенно кивнул, словно получил какую-то телепатическую информацию.

– А у вас тут что-нибудь наподобие бани есть? – спросила она, скорее от растерянности.

Мужик, обернувшись, хмыкнул и качнул головой.

– Бани у нас свои… есть и у вас, там, за домом.

– Правда?! – удивилась Женя.

– Только ее подремонтировать маленько…

Председатель перевел взгляд на Василия.

– А баба у тебя хоть и молода, а разумна…Русский человек без бани никак…

Председатель ссутулившись, вышел. Словосочетание «До свидания», видимо, в его лексиконе отсутствовало.

Пока мужа не было, Женя попыталась понять, о какой бане на их участке вел речь председатель. Неужто о той, которую Женя приняла за сарай? В любом случае никаких других строений за домом больше нет. Пока она сомневалась, вернулся Василий. На вопросительный взгляд Жени он сообщил, что через несколько дней подойдет траулер, на который его и пригласили капитаном. Единственная посудина в артели стоящая доброго слова. Потому здесь так долго подбирали кандидатуру. Иваныч, мужик без санти-

ментов, сразу предупредил, что, поскольку Василий чело-

век в прошлом военный, то должен знать, что если корабль гибнет, то вместе с капитаном.

– И это что, правда? – ужаснулась Женя.

– Да слушай ты его,– отмахнулся Василий – Он дал понять как им дорога эта посудина.

Женя продолжала смотреть на него недоверчиво.

– Ну, не идиот же я! – сгреб он взъерошившуюся жену в объятия. – Неужели я оставлю такую молодую, красивую вдову кому-то. Да никогда и ни за что ! Уж если случится, возьму с собой!

– Возьми! – жарко шепнула ему в ухо, подавшись всем телом, Женя. Ее саму удивило внезапно возникшее острое желание умереть со своим мужчиной, вот так, в его объятиях. Испытать вместе с ним этот последний, наверное, самый потрясающий оргазм…

– Ну, уж нет, еще помучаемся, – огорчил ее муж.

Уже ближе к вечеру, Женя, в постели посетовала:

– Вот я, еще в детстве, никак не могла понять, почему мы так странно устроены. Никаких жизненных запасов ни в чем создать не можем. Хотя бы со сном. Нет, чтобы отоспаться на полгода и использовать остальное на созидание… Или с едой…

Василий приоткрыл глаза и хитро хмыкнул.

– Или с чем-то еще…

– Или с чем-то, – призналась Женя.

– Ну, есть ведь какие-то технологии.

– Никакие технологии не заменят естественного.

– Так-так…– подвел итог Василий и сел в постели.– И какие предложения?

– Да это я так, брякнула не подумав, – раскаялась Женька. – Ты же знаешь мой язык. Никаких проблем не будет. Вот только баньку не посмотрели. Может быть, и правда ее можно отремонтировать? Представь – ты будешь возвращаться из плаванья, я натоплю баню и мы там вдвоем, намыленные, распаренные… Сказка!

Василий поднялся и стал одеваться.

– Ты куда?! – всполошилась Женя.

– Мне это нравится. Не будем откладывать. Пойдем сказку делать былью.

Изнутри сооружение, которое в первый день оттолкнуло Женю, оказалось намного привлекательнее. Пол, полок,

скамейки и стены были чистыми, и даже светлыми. Женя

потянула носом.

– Здесь даже аромат какой-то сохранился. Банный. Как будто кто-то, совсем недавно здесь балдел.

– И инвентарь тоже есть, – заметил Василий, кивнув на составленные в углу тазы. В верхнем торчал уже осыпавшийся веник.

– Так она исправна?

Муж заглянул в печку, постучал по металлической трубе, осмотрел железную бадью с камнями и кивнул.

– Немного с печкой повозиться придется, заметить пару бревен, и будет исправна. За пару дней управимся. Потом испытаем.

Утром Василий подкатил к дому на каком-то рыжем автомобиле. Похожем на джип, но с кузовом.

– Ты умеешь управлять и машиной? – спросила Женя, когда Василий вылез из-за руля.

– Жизнь заставит. Заметила, какой морозец был сегодня утром? Вроде, по календарю, до зимы далеко.

Женя кивнула.

– Трава до сих пор белая…

– Я собираюсь в лес. Надо выбрать бревна для бани и заготовить дрова. Обещали бензопилу, но там что-то сломалось, придется обойтись дружбой.

– Такое название?

– Да. Две ручки, посредине полотно. Беремся по разные стороны и дружим.

Женя засмеялась.

– Ты приглашаешь меня на лесоповал?

Василий кивнул.

– Больше некому. Там целый склад бревен. Надо только распиливать. Надевай фуфайку, валенки, платок. Все в кабине.

Женя отнесла обмундирование в дом, оделась и взглянула в зеркало. Натуральная Матрена…

– Жили, были старик со старухой, у самого синего моря, – вздохнула она.

Василий встретил ее улыбкой, но от комплимента воздержался. Да и какие уж тут комплименты, когда у самой

на себя глаза не смотрят…

Джип довольно шустро выкатил за поселок на дорогу с накатанной в грязи колеей. Лес был рядом, и уже через несколько минут машина остановилась у склада бревен, наваленных беспорядочной грудой.

В том месте, где они остановились, лес был лиственный но, кое-где, между светлых стволов берез и осин с желто-красной, еще не облетевшей листвой вырисовывались густо зеленые ели и сосны. Бугристая почва, в тени, куда еще не добрались слабенькие лучи осеннего солнца, припорошена снегом, а там, где его тепло расправилось с инеем, обнажились зеленые коврики, с красными бусинками несобранных ягод. Небо было ярко-голубым и чистым…

Не дожидаясь, когда Василий выберется из машины, чтобы определить место подъезда Женя вышла на обочину и принялась деловито осматривать лесоповал.

Обойдя склад с другой стороны, что ближе к лесу, она заметила вдруг, что какой-то юркий зверек мелькнул пушистым хвостом между бревен. Женя от неожиданности вскрикнула и показала рукой мужу, куда скрылся лесной житель.

– Наверное, куница,– определил Василий. – Мы потом сошьем тебе роскошную и теплую шапку.

Женя с ужасом посмотрела на него.

– Вот уж не надо. Пусть живет. Из-за шапки губить такое красивое животное?!

Василий на минуту задумался.

– Мы же постоянно губим живое. Каждое наше движение кого-то губит.

Женя округлила на него глаза. Услышать такую лирику

и от кого…

– Ты хочешь испортить мне настроение? Такая замечательная природа, я даже забыла, каким чучелом здесь выгляжу, а ты…

Василий сгреб ее в объятия.

– Я только сказал правду. И никакое ты не чучело, очень привлекательная деревенская красавица.

– Ну, врешь ты все, обманщик.

– Да клянусь! – убедительно продекларировал Василий.

Женя хмыкнула.

– Ну, пора за дело. Сейчас перед нами конкретная задача – заготовка дров на зиму. Уже погибших деревьев, – ознакомил присутствующих с повесткой дня капитан.

Женя, вздохнув, отпрянула от него, и заняла рабочую позу по другую сторону бревна, которое Василий присмотрел к расчленению.

Пила была хорошо наточена, и они за два часа загрузили полный кузов аккуратными кругляшами. Бревна, которые Василий выбрал для бани, они выкатили на дорогу и привязали канатом к фаркопу машины.

– Ну, как я? Реальная женщина? – потребовала награды Женя.

– Молодец, одну смежную профессию освоила.

Похвала показалась Жене слишком скромной.

– Ведь я никогда не держала пилы в руках.

– Ты у меня вообще талантливая девочка.

Женя отвернулась.

Почуяв неладное, он обнял ее за плечи и вопросительно заглянул в лицо.

– Я твоя жена, – напомнила Женя.

– Ну да, конечно, – поспешно согласился Василий.

– Не обращай внимания. Это я сдуру…

Машина, проскользнув колесами, напряглась и медленно покатила к дому. Всю дорогу Женя оглядывалась, опасаясь, что канат оборвется, и они потеряют бревна.

– Веревка крепкая, – заверил муж.

Женя кивнула. Возвращаясь взглядом на дорогу, она

поймала в зеркале свое отражение. Вот ведь обманщик.

Где он увидел красавицу? Даже деревенскую.

– А, что, я на самом деле уже ничем не выделяюсь?

Василий покосился на нее.

– Здесь лучше не выделяться. А я все равно тебя вижу такой, какая ты есть. Чем неприметней наряд, тем интереснее то, что под ним.…

Женя недоверчиво покосилась на него. Ох, и непростой же мужик! Рыбина…

Ремонт бани, домашние хлопоты отвлекли Женю настолько, что когда в один из вечеров Василий вдруг заявил, что завтра утром они уходят в море, Женя растерялась. Она как-то забыла, что они здесь отсвечивают не только чтобы поколоть дров, и испытать на прочность историческую кровать, но и ловить рыбу. И переводить ее в купюры. И от количества этих зелененьких зависит срок ссылки и приближение светлого дня освобождения.

По истечению недели Жене уже стали казаться обычными сведенные до минимума удобства, сильно напоминающие неудобства, утренний холод, полумрак в углах… Зато моменты, когда прохлада уступала место расслабляющему теплу от печей, вызывали щенячью радость. Она уже была уверена, что у нее выработалась та самая привычка, которая даст силы преодолеть двухлетний период лишений. Такой срок поставил Василий.

После известия о предстоящем отплытии Василий приволок ей бесценный подарок – небольшой цветной телевизор. Все-таки окно в мир… Между делом сунул под кровать небольшую коробку, завернутую в бумагу. Тоже подарок, но это сюрприз и его она должна открыть, когда он отплывет… Потом долго инструктировал ее как себя вести, чтобы, вернувшись, он мог застать ее хотя бы с признаками жизни. Женя узнала, что оказывается отопление дома это дело тонкое… Особенно важно уловить момент, когда следует перекрыть дымоходы, чтобы минимум тепла ушел в трубу и максимум жара, безопасного, осталось в топке.

Лучше немного переждать, пусть будет прохладнее, но воз-

дух станет чище. Далее следовали наставления, как доста-

вать из колодца воду и самой туда не булькнуть. Как со-

держать зимние тропинки, и так далее.

Запираться следует всегда днем и ночью. Народ здесь вроде бы и безобидный, но кто знает, вдруг забредет какой бродяга. По этой причине лазать по окрестностям одной не следует, а поскольку больше не с кем, лучше сидеть дома. За исключением необходимости сбегать в магазин, но и то, желательно не каждый день.

Закончив теоретические выкладки, Василий выволок из кладовой берданку, напоминающую музейный экспонат. Женя в замешательстве уставилась на антиквариат.

– Это мне?!

– Ну да. Если что, вот здесь отщелкнешь, сюда нажмешь. Стреляй вверх. В руках держи крепче.

– Думаешь, она выстрелит?

– Выстрелит. Я проверял. Только обращайся осторожнее. Все-таки ружье.

– Ладно. Ты мне скажи о другом. Эти сборы, настав-

ления, рассказы о том, как расчищать от снега дорожки

… Ты что, собрался в кругосветное путешествие?

– Конечно же, нет, но…

– Вася, не темни. На сколько?

– Не имею понятия. Я же не рыбак. Вообще это процесс творческий. Как повезет…

– Значит, если повезет, то надолго… А как же вы там без женщин?

Василий рассмеялся.

– Нашла о чем спросить… Одна то женщина у нас на всех есть. Правда, от мужика не отличишь. Крутая.

Женя напряглась.

– Ты шутишь?

– Нисколько. Когда-то ее муж не вернулся, она сама

стала ходить в море. Рыбачка говорят что надо, но скала.

– Не вернулся то почему?

– Темная история. Кто что говорит…

– А нельзя попробовать и мне с вами?

У Василия от неожиданности отпала челюсть.

– Я тебе попробую! – спохватился он. – Кто же меня ждать будет, лить слезы от радости, когда я перешагну порог?… А кто затопит баню?! – нашел он, наконец, самый веский аргумент.

Женя зажмурила глаза и зашептала, обнимая его…

– Конечно, я буду ждать тебя…каждую минутку…Только сейчас, останься со мной.

Рука ее скользнула под вязаный свитер, поймала кончик ремня и требовательно потянула к себе. Василий поднялся со стула, потерял равновесие и повалился вместе с ней.

– Не жалей меня, – горячо зашептала Женя стаскивая с себя и с мужа одежду. – Не жалей. Делай что хочешь, только чтобы все время, пока тебя не будет, ты был во мне.

. Когда Женя впервые пришла на причал провожать мужа в плавание, то удивилась, тому, что на берегу вовсе не толпился народ, не было женщин с зареванными лицами, стариков напутствующих тех, кто отправляется в дальнее плавание. Только несколько подростков околачивались неподалеку, непонятно с какой целью, да какая-то женщина, видимо чья-то жена, примчалась с котомкой провизии, которую кормилец после основательных проводов потерял по дороге.

Следом за Женей и Василием, правда, явился еще и Иваныч, председатель артели, но тот остановился у трапа молча, без каких-либо напутствий и пожеланий. Видимо его присутствие предусматривалось местным этикетом. Команда уже была на борту и Василий, посмотрев с прищуром на палубу, обнял жену.

– Ну, жди, Через месяц, думаю, вернемся.

Иваныч, стоявший немного в стороне, и оказавшимся острым на слух, недовольным тоном внес коррективы:

– Не зарекайся. Пока не отгрузите на баркасы норму и

не заполните трюмы, не возвращайтесь. Золотые денечки наперечет. Если уж такая техника будет в убыток, тогда останется всем колхозом отчалить в море. Вместе с домочадцами.

Василий, стиснув последний раз жену в объятиях, поцеловал ее в лоб.

Женя подняла голову и ей показалось в его глазах что-то тревожное, и тогда она уже сама напутствовала его:

– Ничего не думай. Со мной ничего не случится. Ты сам себя береги.

Василий улыбнулся и, резко повернувшись, пошел по трапу, хлопнув по пути начальство по сутулой спине.

– Все будет о, кей, Иваныч! Золотая рыбка за нами.

Когда он поднялся на палубу, Женя внимательнее оглядела корабль. По ее мнению он чем-то напоминал буксиры, которые беспрестанно ползают по Неве. Разве что размерами побольше. Правда, когда посудина отошла от причала она удивилась, как быстро она стала уменьшаться в размерах. Минут через пять на неспокойной поверхности корабль уже выглядел даже не как речной буксир, а как щепка в море. Жене стало страшно.

Вернувшись в дом, она села на кровать, ставшую неуютной и холодной. Несмотря на то, что последние дни они с Василием старательно продумывали все детали ее жизни, Женя почувствовала себя беспомощной, недееспособной и, ко всему, …трусихой. Возникло вдруг ощущение, словно ее бросили одну в глухом лесу на съедение волкам… Мысль, что ей придется проводить здесь в одиночестве бесконечные дни, а главное черные ночи, на окраине поселка, между кромкой леса и бесконечно стонущим морем, вызывала предсмертный озноб. Только сейчас она поняла, что все эти дни неустроенность компенсировались близостью любимого мужчины и не только сексом, но и его заботой, начиная от ранней растопки печей, до контроля – развешана ли на просушку одежда…

Заниматься хозяйством Жене расхотелось и она, одетой, повалилась на подушки, жалея, что не может уснуть летаргическим сном. Хорошо бы, как в сказке, он вернулся и, войдя в дом, поцелуем разбудил бы ее, как спящую красавицу… Ну, может быть и не совсем красавицу, но уж и не уродину… Молодую симпатичную женщину. Свою, единственную… Она надеется. С бесконечной тоской она попыталась измерить промежуток времени, который ей предстоит преодолеть. Жаль, что его нельзя просто вычеркнуть из своей молодой жизни. Ведь два года, которые они отмерили на каторжные работы еще вилами по воде. Не факт, что они не застрянут здесь и на три, а то и четыре… Вряд ли фортуна тотчас раскроет им свои объятия, и рыба попрет в сети нескончаемым потоком. Черпать доллары из этого бескрайнего водоема придется долго и упорно. Да еще и с риском для жизни. От мысли об этом самом риске Женю бросило в жар. Она выглянула в оконце на разволновавшееся море и впервые вместо восторга почувствовала к нему жуткую неприязнь. Трудно даже поверить, что это не край света. На кой черт они вообще подались в эти края? Денег им мало? Так ли уж ей нужно это «достойное существование» Это ей-то русской женщине? Да в ней генетически заложены и стойкость и непритязательность. Россияне отваживаются на такие авантюры вообще без гроша в кармане, и не пропадают. С нашими деньгами только в Турцию… А что Турция? Если мести тротуары как следует, то можно прожить и там. За тепло не надо платить. И, главное, вдвоем. Да уж если на то пошло, можно было даже здесь устроиться. Спиной к водоему. Так нет, ему нужен экстрим! Если его нет, он создаст его сам… Конечно, и она никогда не сможет жить с ним спокойно. Правда, был бы он другой, это был бы уже и не он. Конечно, раньше он летал вольным альбатросом, рисковал только собой, а теперь она,… как балласт. Конечно, если бы она осталась в Питере, ему было бы легче, а ей?! Могла бы сидеть в тепле уюте

и безопасности…и одна. Ну, уж нет! Если она прилепи-

лась к нему, то не надолго, а раз и навсегда.

Промаявшись до головной боли, Женя проверила запо-

ры дверей, разделась и забралась под одеяло. Видимо от пережитых волнений сон никак не шел, и она пожалела, что не запаслась снотворными таблетками. Да и какие таблетки?! Тут спать следует, навострив уши. Хотя какие звуки можно различить сквозь бесконечный шум моря… Если опасность и возникнет, то обнаружится в последнюю минуту. Ну, ничего. Оружие у нее есть. Нажать на курок она успеет. Женя зажмурила глаза и вдруг вспомнила еще об одном подарке, который Василий сунул под кровать. Она протянула руку, нащупала коробку, устроилась поудобнее, положила ее на колени и раскрыла. То, что Женя увидела, повергло ее в шок. Она так и думала! Муж, конечно же, принимает ее за какую-то сексуальную шизофреничку. Будто ей в этой жизни ничего не нужно, кроме этой оглобли. И как он мог?! Она почувствовала, как кровь прилила к ее лицу, швырнула коробку под кровать и едва не заревела. От обиды, злости и …от сознания, что эта штука ей все-таки пригодится… Но еще не сегодня. Она еще долго будет жить теми ощущениями, какие оставил ей муж … Она все еще чувствует его в себе. Женя еще раз шмыгнула носом и закрыла глаза. Чтобы не сойти с ума, надо изначально приучить себя просчитывать каждый день, не таращась в туманную даль. Смотреть под ноги. Завтра она займется баней. Надо ее хорошенько отмыть, заложить в печку дрова, как растолковал ей Василий, и ждать. Ведь он явится весь пропахший рыбой. Она не переносит этого запаха и станет отмывать его в нескольких водах, затем ароматным мылом, ототрет пенистой мочалкой, Кожа его порозовеет, и она станет пахнуть как у младенца. Она как ребенка поцелует его в щеку в грудь, живот, опустится на колени и тронет губами… Ну вот…не сексуальная ли маньячка на самом деле?! Только-только корабль скрылся за горизонтом, а она уже с бреднями. Нет, это все от безделья. Надо чем-то основательно отвлечься. Домашние дела домашними, а надо настоять, чтобы Василий пристроил ее на какую-нибудь работу. Она уже пыталась заговорить с ним на эту тему, так он и слушать не пожелал. По его мнению мороки и проблем от ее производственной деятельности будет больше, чем доходов. Конечно, большой радости от перелопачивания навоза или погрузочных работ ждать не приходится, но зато на подвиги будет тянуть меньше. Да, в общем-то, кроме фантазий с участием мужа никакие другие мысли ее и не посещают… Чего уж клеймить себя понапрасну! Просто в делах и время проходит куда незаметнее, да и общение с аборигенами, наверное, отвлекло бы от тупого созерцания циферблата часов.

В последующие дни Женя вплотную занялась изучением всей «усадьбы». Когда она лазала по закоулкам затянутым паутиной и пыталась определить, сколько же веков этому дому, ей вдруг пришла в голову шальная мысль, а вдруг где-нибудь с давних времен спрятан клад?! Ведь если бы ей удалось его найти!… С той минуты она уже осматривала все уголки с особым вниманием, простукивала каждый пятачок, заглядывала за каждую дверь, доску, кустик. В деталях она изучила и саму баню, но быстро поняла, что ловить тут нечего – Василий уже здесь все перерыл, пока менял бревна, и копаться под ними не имело смысла. Да и, поскольку это баня, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову хранить драгоценности в сырости и агрессивной мыльной среде… В доме не обследованным оставался только подвал. Они лишь разок заглянули в него и решили из-за дефицита времени отложить его обустройство. Но на этот раз Женьке за деревянной прогнившей обшивкой померещились сундуки с золотыми слитками. Мог же здесь жить какой-нибудь пират?! Местечко то отшельное. Она осторожно опустилась на дно подвала, потыкала щепочкой в щели, потянула одну их трухлявых дощечек, которая тотчас обломилась, а в пролом ей на ноги хлынула земля. Изучение подвала пришлось отложить. За неделю поисковых работ она нашла лишь ворох веников, на чердаке, с осыпающимися листочками, груду каких-то палок неизвестного предназначения, и кучу пыли.

Убедившись, что Фортуна не торопится им улыбаться она еще денек, уже без энтузиазма, поковыряла лопатой по разным углам двора и, наконец, угомонилась.

Опасения, что ночами ее будут доставать эротические настроения, оказались преувеличенными. Непривычность обстановки, постоянные слуховые галлюцинации, когда сквозь шум моря начинают мерещиться чьи-то шаги, никак не располагали к подобным желаниям. Первое время она на каждый такой сигнал вскакивала, подкрадывалась к двери и пыталась определить, что там снаружи происходит. Не дождавшись повторения звуков, ощупывала солидные запоры отремонтированные Василием, убеждалась в их надежности и возвращалась в постель. Иногда, выключив свет, всматривалась в щелку занавески в ночную темень. Поскольку различить ничего не удавалось и здесь, Женя оставила прискакивания и в минуты, когда возникали какие-то подозрения, протягивала руку к берданке, которую укладывала рядом с собой. Холодок грозного металла успокаивал…

За пару недель Женя стала привыкать к одиночеству и начинать общение с местными аборигенами уже не торопилась. Изредка, она всматривалась в дома вдоль улицы (люди появлялись в поле зрения редко, чаще можно было увидеть бродячих собак и кошек), пытаясь представить себе быт этих инопланетян. Из полсотни домов в поселке, преимущественно деревянных и большей частью некрашеных, лишь два были из красного обсыпающегося кирпича – как объяснил ей Василий – магазин и отделение связи. Оба в центре поселка на небольшом пригорке.

Хотя рассмотреть все это крупным планом особого желания и не было, но стали заканчиваться запасы продовольствия, которые сделал для нее муж и Женя отважилась на экскурсию. По улице она прошла беспрепятственно – никто не остановил и не окликнул ее. Да и некому было. Только в одном из дворов она увидела старушку (а может молодушку) закутанную в платок, которая замерла вполоборота к ней, и безмолвно проводила взглядом.

Василий перед отплытием предупредил, что ассортимент товаров у тети Клавы невелик – здесь всегда есть хлеб, соль, спички и сигареты, а список постоянно имеющихся в продаже, замыкается на виски «Белая лошадь» и «Пепси Кола». Вполне могут завезти и шампанское «Вдова Клико», зато других продуктов, сахара или макарон, можно и не застать.

В магазине, кроме тети Клавы, никого не было. Да и саму хозяйку не сразу удалось разглядеть в полутемном помещении – телогрейка, поверх белый халат, платок, надвинутый чуть ли не на глаза, валенки с галошами…Классика! Как в кино тридцатых ….

Женю она встретила оживленным взглядом, сообщила, что звать ее Кирой, а не какой-то Клавой, что ассортимент товара у них, конечно, не столичный, поставка товара находится под контролем председателя артели, который считает, что главный продукт на столе рыбака это сельдь. По его мнению, сельдь для рыбака обязательное блюдо. Если ребенок охотно мусолит кусочек сельди, значит, родился потомственный рыбак. Если это блюдо ему не по вкусу, значит не наш человек. Это он считает приметой… Дурак, иными словами. На самом же деле молодежь как уходила, так и уходит на большую землю натоптанной тропой, мусолила она эту селедку или нет. Половина нынешних жителей здесь временщики, приехавшие подзаработать деньжат и податься обратно. Такие же, как они. Она-то уже знает, что Женя из Питера, что она вчерашняя студентка, что ее муж бывший военный моряк и даже преподавал в академии и, кто знает, может и что другое. Только состояние на рыбе здесь не сколотишь. Редко когда траулер возвращается загруженным. Да и скупают ее за гроши. Так, что надо искать другие пути… Тетя Кира неожиданно подмигнула Жене.

В ответ на удивленный взгляд Жени тетя пояснила, что такой осведомленностью в сельской местности может блеснуть только продавец магазина, да разве что еще почтальон. Последний, правда, работает больше теоретически, потому что по нынешним временам, почта здесь не в чести – пишут редко, посылок не посылают, денег не хватает на прожитие, а уж, чтобы отправлять их направо и налево … Так что, почта здесь на общественных началах, то есть никто ни за что не отвечает. Желающие, правда, могут опустить свои труды в зашарпанный ящик, он на наружной стене магазина, но какова дальнейшая судьба этих отправлений никто не знает. Правда, ходят слухи, что кому-то на некоторые письма даже отвечали… Короче, если самому не взять штурвал в руки можно здесь и закиснуть. Сама она тоже приезжая. Когда-то в молодости прикатила сюда из Вологодчины с аборигеном этих мест, которого черт занес к ним. Привез ее сюда, здесь же и оставил. Сам подался учиться дальше, она даже некоторое время высылала ему денег, ждала, что вернется крупным специалистом, но через пару лет выяснилось, что он крупный специалист по другому делу и у него там, на большой земле, уже растут двое близнецов, которые, понятно, и на дух не переносят запах селедки.

Возвращаться домой она не собиралась. Нашла мужика посолиднее. И снова облом. Этот вместе с ботом и парой таких же проходимцев смотался то ли в Швецию, то ли в Норвегию. Сначала обещал вытащить и ее, потом связь оборвалась. Наверное, тоже сменил специализацию… Да и черт с ними со всеми!

Продавщица ухмыльнулась. Ничего и никого она уже не ждет, просто остался у нее от того беглого сын, а сама здесь уже свыклась, хороший домик, все ее здесь опекают, особенно по ночам, когда выпивка кончится, или еще что понадобится…

На этом моменте тетка почему-то сделала паузу. Короче, жить она научилась. Главное привычка. Ей Жене первое время трудно будет пока не найдет себе дело… А найти это дело Кира может поспособствовать.

Василий у нее вообще-то видный мужик, хоть, наверное, и староват для нее… Или нет? Проблем то еще не возникает? …А здесь, в обозримом пространстве, искать другую партию, смысла нету. Если всех кандидатов подсобрать, с хромыми и немощными и десятка не наберется, так это разве выбор? Двое или трое только неженаты и на что-то еще годятся, так и те вечно на промысле. Моряки и рыбаки это не мужья, сетку через плечо и в море… А ты тут как хочешь… Природа-то зовет… Бывают минуты, хочется хоть под телеграфный столб… Выручают ребята из областного. Реденько из Питера, или Москвы, те приезжают по делам, больше, конечно, в Архангельск, но иногда их на экзотику тянет. А у нее дом свободный. И сервис полный! Нет, она не только из-за того, что напряженка с деньгами. Одинокой женщине тоже как-то надо выживать. И сына обеспечивает. У него все есть. Даже компьютер. Баб здесь ходовых одна-две. Так что конкуренции считай никакой… А спрос иногда превышает предложение…

. Покупатели, кроме Жени как на грех не появлялись, и продавщица расслабилась до предела. Через полчаса обширной информации Женя перестала понимать зачем пришла. Отвлекаясь от словесного бреда, попыталась определить, какого возраста солистка. Если вычислить математически, то ей не должно быть больше сорока. Трепло, правда, отменное. По сути, еще молодая женщина, но наряд

Получив недельную норму хлеба и сахарный песок из-под прилавка, Женя на неожиданное приглашение заглянуть на огонек, неуверенно кивнула. После такого прессинга желание общаться, долго не возникает.

По дороге к дому Женя подумала, на кого-то здесь все-таки надо рассчитывать. Инструкции мужа хороши, а вот она который день толком не может растопить печи. И вроде бы дрова свежие. То дымят, будто черти в трубу дуют, то остывают еще до рассвета – из-под одеяла не вылезти… а ночи то все холоднее. Лужи по утрам уже затягиваются ледком. Что же будет, когда морозы устоятся? Да еще телевизор забарахлил, хотя она его редко включает, чтобы не мешал прислушиваться… Бредовые намеки продавщицы Женя пропустила мимо ушей, но усвоила, что здесь считай диспетчерская служба. Уж Кира то точно знает всех мастеров по всем делам, и в самом крайнем случае можно обратиться и к ней. Без зачисления в штат.

Но в самом– самом крайнем! В конце концов, следует учиться справляться с проблемами самой, на тернистом пути к той благословенной минуте, когда они шагнут, наконец, на трап самолета. Желательно сверхскоростного, и уж потом…

Это «потом» стало ей все чаще сниться по ночам. Всегда с солнцем, теплыми пляжами, и очень голубым небом с белыми облачками. Они зависают редкими клочками над широким шоссе, по которому они с Василием стремительно катят в роскошной красной машине.

Правда эти фантазии с побочным эффектом – чем во сне теплее, и ярче солнце, тем холоднее и мрачнее в ее комнате, когда она просыпается. Недаром, видно, замерзающему человеку последнее, что мерещится – тепло и уют…

Проходя мимо пристани, она увидела два баркаса, и несколько мужиков, которые возились с какими-то ящиками. Женю подхватило словно сквозняком. Уже подбегая, она заметила, что большущие лодки заполнены рыбой. Среди рабочих она узнала и председателя. Тот кивнул Жене и, не дожидаясь, когда она откроет рот, доложил, что траулер уже скоро прибудет. Не позднее как через неделю. Вот, отгрузили первую партию… Слов похвалы мужу она не услышала, но физиономия председателя была явно довольной.

Полученная информация обрадовала и огорчила одновременно. Хотелось бы, чтобы траулер причалил прямо

сейчас. Сложив продукты в старенький холодильник в се-

нях, Женя вычеркнула в настенном календаре еще один день, и обвела кружочком число, когда по ее расчетам должен вернуться траулер.

Жизнь от этой новости пошла веселее. Несколько дней подряд она намывала и начищала полы, которые от ее трудов даже посветлели. Несколько раз переставляла нехитрую мебель, однажды попыталась нагреть воды, чтобы постирать постельное белье, но не получилось – печь толком не разгоралась, а от круглой можно было погреться разве что самой, да и то если обнять ее поплотнее. Смысла искать печников уже не было, потому при очередном походе за продуктами Женя даже не заикнулась тете Кире о проблеме, да и неожиданная очередь у прилавка не располагала к разговорам. Правда заприлавочное чудо умудрилось между делом поинтересоваться состоянием ее души и тела.

Вернувшись из магазина, она потрогала едва теплую печь, принесла из сеней еще несколько поленьев, посолиднее размером, открыла топку, где дымились не прогоревшие поленья. Следуя инструкциям мужа, ободрала, клок березовой коры, сунула под дрова и чиркнула спичкой…

Разжигать пришлось несколько раз. Когда дрова, наконец, нехотя разгорелись, на часах, над кроватью, было десять. Она заметила, что часы немного перекосились, следовало бы их поправить, да не до них. Приедет Василий, прибьет гвоздь как следует. Правда, когда он рядом, как-то не до гвоздя… Если бы они отсчитывали вместо минут сразу дни она бы не дышала на них… а то, наблюдая за ползущими стрелками, можно тронуться умом.

Женя спустилась вниз, пощелкала выключателем телевизора, долго крутила комнатную антенну, настраивая изображение, и уселась смотреть первую попавшуюся программу. Изображение рябило, да она почти и не смотрела, что там показывают, убавила звук и стала прислушиваться к шуму за окном. Ветер явно усилился. Мысленно она представила, как в такую промозглую леденящую погоду

бедные мужики убиваются в море, а не дай бог шторм?

Женя вспомнила, сколько страха натерпелась во время плавания на паруснике и сейчас даже не поверила себе, что смогла без смертельного исхода пережить шторм в открытом море. Конечно тогда в пылу страстей, рядом с Василием она чувствовала себя просто бессмертной. Может быть, и он так же чувствовал себя рядом с ней. Кто сегодня придаст ему там, в минуты опасности силы? Разве что ожидание той счастливой минуты, когда он усталый перешагнет порог их жилища… А сколько таких заплывов ему еще предстоит? И сколько таких ночей ей самой придется провести здесь, пока их кубышка наполнится…

Она снова принялась переключать каналы, нашла что-то напоминающее фильм,– конечно, снова «мыльная опера». В раздражении хотела, было, вырвать шнур из розетки, но пейзажи – пальмы, солнце, теплое море, раскаленный асфальт показались ей до ужаса знакомыми. Конечно, все это она видела в своих снах.

Сквозь дрему Женя почувствовала, что так толком и не согрелась, открыла глаза, нехотя поднялась и заглянула в печь. Дрова уже почти прогорели и угли, подернутые голубоватой дымкой, светились в полумраке. Еще немного и покрывшись белым пеплом, они перестанут излучать жгучее тепло. Женя, закрыла задвижки и, взглянув на часы, обнаружила, что уже полночь. Совсем недалеко рассвет, давно пора ложиться в постель. С утра она отправится готовить баню, чтобы к тому моменту когда траулер ткнется, наконец, в причал из дверных щелей парилки уже шел парок с ароматом распаренных березовых веников… По сути, зима, можно считать, уже началась и ей как медведице только и остается обустроиться поуютнее в берлоге и до весны. Интересно, как рано здесь начинается весна? Наверное, в апреле, если учесть что и в Питере она не всегда приходит в начале марта. Конечно, бывают и исключения. Как в ту весну, когда она подалась в Мурманск к Василию в летних колготках… Вот уж безголовье-то! А, пожалуй, и сейчас бы рванула… Надо только быстро-быстро добраться до него, распахнуть его полушубок и прижаться …Может быть летом здесь хотя бы потеплее, чем в Мурманске…

Женя еще раз прислушалась, ветер как будто стал слабеть, и нырнула в постель – сегодня она протопила, кажется, более удачно, в комнате заметно потеплело и если утром подбросить еще дровишек может до прибытия траулера и доживет. Вообще-то этому председателю особенно-то верить не стоит. Не он ли запевал при отплытии, что траулер должен быть в море пока не выловит партию рыбы. Какая у них там партия? А если уйдет рыба? Ведь этот старый черт не позволит им вернуться, если начнутся обломы. И так траулер в море уже месяц. Вечность. Если ее помножить на двенадцать, то за год им надо пережить двенадцать таких вечностей.

Женя от ужаса даже застонала, но заставила себя думать о том, что значение «не позже чем через неделю» может означать и завтрашний день, и мысль эта ее захватила, тепло заполнившее помещения окончательно расслабило. Стало казаться, что ее тело, медленно погружается в теплую ванную, заполненную дымящимся молоком. Вокруг ванны дюжина фрейлин разворачивают перед ней роскошные яркие платья, из которых она должна выбрать то, в котором ей предстоит встретить мужа. Все платья такие красивые, что сделать выбор она не может…

Она бы так и утонула в этой ванне, если бы часы над кроватью не сорвались, наконец, с гвоздя и не попали ей жестким углом в плечо. Боли Женя почти не почувствовала, но открыла глаза, почему-то, с огромным трудом, попыталась понять, что происходит, хотела приподняться, и не смогла. Голова невероятно тяжелая, как чугунная, тянула обратно к подушке, все плыло перед глазами, и слабость похожая на истому охватила все мышцы, лишив ее способности двигаться.

Остатками сознания она поняла, что случилось то, о чем много раз предупреждал ее муж, она отравилась угарным газом и если сейчас же не выползет на свежий воздух, то умрет. Она бы даже и не возражала умереть – настолько ощущение, которое все еще держало ее, казалось блаженным, но почему-то подумалось, какой неприглядной увидит ее Василий, когда вернется – растрепанной, посиневшей и, пожалуй, разлюбит ее. И сразу же найдет другую. Ту же Киру, а может у них уже что-то было? Недаром он зовет ее Клавой… Хоть и старуха, а еще местами шевелится. А, скорее всего, подастся отсюда в Питер, или Мурманск…Бабы облепят его сразу, как мухи конфету. Ну, уж нет! Не дождутся!

Она снова напряглась, кое-как ей удалось перевалиться на живот, потом затяжным усилием на бок и свалиться на пол. Она не почувствовала боли удара, но ткнувшись лицом в прохладные половицы глотнула свежего воздуха, видимо из щелей неплотно пригнанных досок отчего в голове наступило некоторое прояснение. Только тогда, где-то очень глубоко, зародился, наконец, спасительный страх, и Женя, царапая ногтями половицы, поползла к двери, опасаясь уже, что сил открыть эту дверь у нее, скорее всего, не хватит…

Пришла в себя она от потока свежего морозного воздуха. С трудом открыла глаза. Определила что лежит на лежанке русской печи, заваленная шубами и телогрейками. В открытые настежь двери виден был освещенный утренним солнцем двор.

– Что случилось, Женя?! – услышала она над собой мужской голос и сердце ее едва не остановилось.

Она приподнялась, обхватила мужа за шею и, стуча зубами, попросила его только об одном, что когда они отработают здесь эти бесконечные каторжные месяцы, если они вообще когда-нибудь кончаться то уедут на экватор, где круглый год можно умереть от жары. Иначе она околеет от холода в этой долбаной России.

– Конечно, конечно, – пробормотал Василий и добавил,

что Россия тут ни причем – такой климат. сейчас ей надо выкарабкиваться. А на экватор они уедут, непременно.

Он перетащил Женю на кровать, снова завалил шубами, запер все двери, и заставил ей выпить полстакана какого-то снадобья… Лекарство подействовало мгновенно, и уже отключаясь, она успела расслышать запоздалую команду «спать».

К полудню она проснулась в жарко натопленной комнате, вспотевшей и как-будто здоровой. Она выбралась из-под шуб, спустила ноги, но Василий пресек ее поползновения на корню.

– Лежать!

Он подошел к ней, сбросил уже ненужные шубы и укрыл тонким одеялом.

– Ну, теперь расскажи!– присмотревшись к ожившему лицу жены, потребовал Василий, и, не дождавшись, когда она соберется с мыслями принялся рассказывать сам. О том, что предварительно следует подсушивать дрова, что задвижку нельзя закрывать, пока дрова не прогорят полностью. Женя, разомлев от тепла и водки, с порозовевшими щеками не вникала в его проповеди и смотрела на него с улыбкой и соглашалась со всем.

– Какое счастье, что ты у меня есть!

Глаза ее светились и он, угадав природу этого свечения, сослался на то, что ему надо помыться, от него такой запах рыбы, что самому не по нутру. Женя категорически заявила, что запаха она вообще не чувствует, но Василий, сняв ее руки со своих плеч возразил, что ей перегрузки противопоказаны, пока не поправится. Он приготовил ей бульон с курой… И еще спать. А тем временем он приготовит баню, которую уже растопил. Василий наклонился к ней, поцеловал в нос и пообещал, что они все обязательно наверстают… Женя, проводила его недовольным взглядом. И это называется лекарь! Не понимает, какая процедура требуется пациенту в первую очередь.

Ее разбудил его шепот. Солнце уже клонилось к закату.

В комнате было необычно уютно и не оттого, что в комнате все было выметено, начищено и намыто, а от присутствия живого, любимого мужа.

Только сейчас Женя осознала, что он реально рядом. Она притиснется к нему и не отпустит ни на шаг, ни на сан-

тиметр и не на секунду.

Женя с блаженной улыбкой коснулась его головы и подскочила.

– Ты что, мылся без меня?!

– Это я так, предварительно… Мыться пойдем вместе,– успокоил он ее.

Подняться ей он не позволил. Здесь же в постели заставил выпить еще какой-то настойки, завернул в одеяло, и вынес из дома, к бане, над которой уже вился парок. Точно такой же, как и в фантазиях Жени.

В предбаннике он поставил ее на скамейку и раскутал одеяло. Женя не любила, когда он обращался с ней как с маленькой, но сейчас готова была расплакаться от неизведанной в детстве заботы, от прикосновения его рук, немного огрубевших, но все еще ласковых. Потом он разделся сам, почему-то все время оборачиваясь к ней спиной. Женя даже хотела отпустить какую нибудь колкость на эту тему, но удержалась. Причину она уже просчитала. Пусть помучается, пока они будут мыться. Не собирается же он изображать из себя джентльмена и потом?! Когда шагнули за порог, Василий плеснул из ковшика воды на раскаленные камни. Горячий пар моментально заполнил баню и Женя едва не упала в обморок от блаженного тепла, охватившее все ее тело, которое, оказывается еще и не согрелось толком. Она чувствовала, как затаившийся озноб откуда-то из самой глубины организма испаряется сквозь поры кожи.

Она невольно простонала, зажмурила глаза и прошептала:

– Какое счастье!

Минуты две она стояла, уцепившись пальцами за доску

настила и, когда кожа стала розоветь и уже не напоминала

гусиную она глубоко и облегченно вздохнула и повернулась к мужу. Тот в свете оконца усердно намыливал мочалку. Женя окинула взглядом его обнаженную спину, ягодицы и вновь почувствовала предобморочное состояние. Теперь уже по другому поводу.

Она попыталась повернуть его к себе, но он решительно воспротивился. Он, видите ли, не может рисковать ее здоровьем. Определенно изверг!

– А разве воздержание не подрывает здоровье?! – логично возмутилась она.

– В этой ситуации нет, – засмеялся Василий, стараясь не смотреть на нее.

Надо же какой супермен! Даже поверить трудно. Столько дней без женщины… А она? Она столько дней ждала его, мечтала об этих минутах, бредила по ночам.… Ну, уж нет! Она решила что возьмет инициативу в свои руки, но… не успела, Василий профессионально встряхнул веником.

– На эшафот!

Женя оторопела.

– А это обязательно?

– Абсолютно. За все былые и грядущие прегрешения… Что, никогда не парилась?

– Нет, – призналась Женя, обреченно забираясь на полку.– А нельзя…– начала, было, она и вскрикнула от неожиданного шлепка по ягодицам.

Муж хлестал ее, то бережно, то нещадно, не обращая внимания вопли и стоны… Крамольные желания ее куда-то потерялись, но, когда он, обхватив ее за талию, опустил на пол, они вернулись умноженными. Она попыталась при

жаться к нему, но изверг снова ушел от ответственности,

заваливаясь животом на полку.

– Теперь меня!

– Смотри, не обломи там чего-нибудь! – хихикнула Женя.

– Немного, … – забормотал он.

– Ну да, меня драл нещадно,… трус! Сейчас получите оба и ты и твой разбойник, – пообещала Женя, но хлестала мужа недолго, отбросила веник и попыталась стащить его на пол.

– Теперь я тебя намылю еще раз…, – забормотала Женя, берясь за мочалку.

Надраивая мужа, она время от времени касалась его, то сосками, то бедром, то на мгновение прижималась животом…

Потом Женя перекинула мочалку через плечо мужа и стала намыливать его ладонями, которые соскальзывали все ниже, пока не остановились на изнемогающем объекте.

– Здесь надо отмыть особенно тщательно, все грехи…, – прошептала она, скользя пальчиками по взмыленной плоти, которая одеревенела настолько, что упавшая с его плеча мочалка повисла на ней.

– Ну, вот! – пробормотал как красная девица Василий.

– Ничего, потерпит. Не одну неделю терпел…я надеюсь…, – заявила Женя. – А теперь потри мне спинку…,– прошептала она, замирая от предчувствия чего-то необыкновенного.

Василий взглянул случайно на жену и уже не смог оторвать взгляда от ее глянцевого живота, груди с хлопьями пены, крепких ягодиц, обворожительного кучерявого треугольничка, кажущегося золотым в отблеске, проникающих в оконце закатных лучей…

Когда же она протянула намыленную мочалку и, игриво взглянув через плечо, наклонилась, Василий понял, что его мужеству пришел конец…

Придя в себя, Женя рассмеялась как ребенок, овладевший, наконец, заветной игрушкой, и спросила, не слышно ли их было в поселке.

– Что они должны были слышать?

– Ну, я, наверное, кричала.

– Не слышал. Может быть…

Василий, едва заметно, пожал плечами, слабо улыб-

нулся и, опустившись на пол, пополз к лохани с холодной водой, зачерпнул ее ладонью и облил лицо.

– Ты в порядке? – спросила Женя

– Угу, – буркнул Василий, но зачерпнул воду еще

раз. Потом добавил:

– Жару плохо переношу.

– Как же мы будем на экваторе?

Он ответил не сразу:

– Но там можно найти и тень… А потом не совсем же на экваторе…

Она ткнулась ему носом в шею и тихо спросила, словно их кто-то подслушивал:

– А мы будем там …этим с тобой за каждым кустом, за каждым камнем и днем и ночью?

Василий неопределенно хмыкнул.

Весь следующий день он занимался ремонтом – лазал на крышу, где-то чем-то стучал. Забил, наконец, гвоздь, на котором висели часы и который, по сути, спас жизнь Евгении (его следовало бы позолотить). Уже ночью, в постели, Женя, глядя в неразличимый потолок, вдруг спросила Василия.

– А что, ваша женщина, она с кем-то или со всеми?

Василий хохотнул.

– Ну, ты и фантазерка. Конечно, по природе она все-таки женщина, но не думаю, что если бы вдруг воспылала страстью, у ее каюты выстроилась очередь.

– У нее что, отдельная каюта?

– Да нет, просто отгорожена в кубрике…

– И что, совсем никто? – не поверила Женя.

Василий помолчал и уже нехотя ответил:

– Да вроде бы с мотористом она как-то иначе и вроде

даже изредка заглядывает к нему, но это так…домыслы.

– Не знаешь ты женщин, – вздохнула Женя. – В любой оболочке она женщина.

– Уж не ревнуешь ли ты? – Василий повернулся к Жене и обнял ее.

Она отрицательно помотала головой.

– Врешь? – догадался Василий. – Уж здесь– то вроде бы не к кому.

Женя затаилась, но потом призналась.

– Я, может быть, ревную тебя даже к мачте.

Василий немного подумал.

– Может быть, мое прошлое настраивает тебя на такие мысли?

Она легла щекой ему на грудь и, пытаясь различить что-то в красноватых отблесках огня из щелей дверцы печи, ответила:

– Я от рождения такая,…эгоистка, наверное, и, не слишком сладкая жизнь чего-то добавила, – потом Женя немного помолчала и спросила:

– А ты меня не ревнуешь? Ведь остаюсь одна. Хоть и с твоим подарком. Но я им так и не воспользовалась, хотя надо было бы тебе изменить хоть с ним.

– Скоро рассвет. Надо отоспаться, как следует. Через день опять в море,– увильнул от ответа Василий.

– Как? – подскочила в постели Женя. – Снова?

Василий хмыкнул.

– Ну а как же. Сейчас нельзя терять время, мы ушли бы уже этим утром да что-то с мотором. Давление упало. Вот выяснится – если ничего, то через день и уйдем… Зимой отдохнем, а сейчас нельзя. Мы же с тобой приехали хоть и на добровольные, но каторжные работы. Потому роптать не приходится… На этот раз пойдем подальше…

Женя медленно завалилась на подушку, открытыми глазами уставилась в невидимый потолок и вздохнула…

– А мы вроде собирались стены оклеивать…, –пробормотала она.

Какая все-таки незавидная доля у жен рыбаков…

– Я принесу тебе материал. Попробуй сделать это без меня. Да и самой, все занятие будет…

– А почему ты не хочешь, чтобы я тоже пошла работать? Все какие-то деньги…

– Денег с гулькин нос, – оборвал ее Василий, – а про-

блем… Не надо рисковать.

– Ну вот, а говоришь, что не ревнуешь! – засмеялась Женя. – Только к кому здесь?

– Женя, – уже с какими-то жесткими нотками продол-

жил муж. – Давай оставим эту тему. Займись пока домом.

– Да я сама не очень то и хочу,– вздохнув, призналась Женя. – Но, вроде неудобно и глупо. Приехали заработать денег, а я сижу… Да и время пошло бы…

– Веди нашу бухгалтерию. Назначаю тебя бухгалтером и кассиром! – решил неожиданно муж и полез в свою сумку.

– Вот возьми, первый взнос. К сожалению, вышло все не так, как ожидалось,–он протянул ей пачку купюр.

– И еще экономистом. Буду каждую копейку считать и беречь, – согласилась Женя. – А почему не так?

– Обирают нас. У артели долги. Но в этом еще надо разобраться.

– Я могу помочь? Чему-то училась.

– Ну, уж нет. Помощников в этом деле не надо. Не твой вопрос и даже не суйся.

– Хорошо. Но ты так и не сказал о нашем светлом, если оно когда-нибудь наступит. Что это будет за страна? Ты обещал…

Василий обернулся к ней, несколько секунд смотрел

ей в глаза, потом все же произнес:

– Ну, я не знаю… Может быть, Испания? Годится?

– Конечно, годится! простонала Женя, зажмуриваясь от восторга. И неужели это, когда-нибудь будет?! А ты был раньше в Испании?

– Только один раз, но знаю немного язык.

Женя на время замерла, потом с удивлением спросила:

– Ты что у меня еще и полиглот?

Василий сгреб ее рукой, прижал к себе и шепнул:

– Нет, я поглотитель хорошеньких женщин.

– Это точно, бабник по-нашему. А что, разве я хорошенькая?

– У тебя сомнения?! – удивился Василий.

– Ну, здесь я, пожалуй, выгляжу не лучше чем наша

продавщица.

Василий отстранился.

– Ты уже познакомилась с Клавой?

– Интересно, – удивилась Женя. – Она же продавец! И звать ее не Клава а Кира.

– Это кто тебе сказал? Она?

– Конечно… А что?

– Это она сама придумала, по жизни она Клава.

– Ну и ладно. Женщина она, не такая уж падшая, одна сына воспитывает.

– Тоже с ее слов? Мужики рассказывают другое.

Женя отмахнулась.

– Ой, вашим мужикам только бы похвастаться своими подвигами. Знают там они…

– Все-таки постарайся с ней не очень… Телевизор я тебе завтра отремонтирую. Печка уже работает нормально. Там в дымоход кирпич завалился.

– Ты боишься за меня? – прошептала Женя.

– Боюсь, – признался Василий.

– Дурачок, – пробормотала она, чувствуя, что не может больше удерживать свою руку, сползающую по его напрягшемуся животу. – Иногда не надо за меня бояться и меня жалеть…

– Это не тот случай,– попытался уклониться муж, но удержаться, в такой ситуации, не дано даже суперменам…

Утром она проснулась от рокота мотора. Под окном стоял уже знакомый грузовичок. В дверь с шумом ввалил-

ся Василий, волоча несколько листов толстого картона.

– Это мне подарок? – спросила Женя.

– Ну, это скорее нам. Попытаюсь за день оббить стены.

Обои поклеишь сама. А тебе подарок в машине.

Через минуту он внес плетеную клетку с крышкой. Сквозь прутья Женя заметила что-то пушистое и, как будто живое.

– Это тот самый, что жил в дровах.

– Как ты его…?

– Да моторист у нас, придурок, швырнул в него палкой,

но вроде только ушиб. Думаю, оклемается. Тебе все будет

веселей.

Женя осторожно приподняла крышку, присмотрелась к зверьку. Тот живо подскочил и сунул нос в щель. Женя тотчас захлопнула крышку.

– Вот спасибо. Все что-то живое рядом. Только бы не удрал. Я не рада, что ты скоро в море…

– Ну, ты застегивай крышку. Его и так хорошо видно, – заключил Василий.

Утром Женя не сразу поняла что одна. Приподнявшись, увидела на тумбочке записку, из которой узнала, что Василий уже в море. Не хотел ее будить, пообещал вернуться живым и здоровым. Заканчивалось требованием, чтобы берегла себя. Слово «люблю» в тексте отсутствовало, правда, поцеловать не забыл…

Женя впала было в уныние, но в углу что-то заскреблось, и она вспомнила о подарке. С минуту еще валялась в кровати, придумывая, как назвать зверька. Наверное, Кирюшей. Потом спохватилась, что его надо кормить, да и клетку, наверное, почистить…

При очередном походе в магазин тетя Кира показалась Жене подозрительно жизнерадостной, с порозовевшими щеками. Нельзя сказать, что температура в магазине стала близкой к оптимальной. Вода, правда, не замерзала. Когда стоявшие впереди женщины ушли, Женя приблизилась к ней и поняла причину. От нее потягивало спиртным.

– День рождения? – не к месту поинтересовалась Женя.

Тетя Кира посмотрела на нее с удивлением и засмеялась.

– Почему? Каждое утро, можно считать днем рождения. Не прикончили за ночь, значит, родилась заново…

– Какие страсти! – пробормотала Женя, засовывая в

объемную сумку булки с хлебом.

– А что удивительного? Это ты такая еще молодая и смелая, живешь одна на окраине и хоть бы что, ничего не боишься…

Женя озадаченно посмотрела на продавщицу.

– А чего бояться? Разве здесь есть разбойники?

Тетя Кира, несколько секунд, открыв рот, смотрела на нее, потом завалилась грудью на прилавок и зашипела.

– Радио у тебя, что ли, нету?

– Нет,– насторожилась Женя.

– Маньяк по нашим краям шастает. Уже двух женщин изнасиловал, да это бы ладно, убил и расчленил и все подбирает в окраинных домах. Да тех, кто помоложе, да посмазливее.

Женя тоже, но уже невольно, оперлась о прилавок.

– Что-то не верится в эти ужастики!

Продавщица встрепенулась:

– Тебе, дуре, говорят… Ведь одна же.

Сияющая физиономия продавщицы как-то не вязалась с ее информацией.

– Да я не боюсь,– заявила Женя и продолжила складывать продукты в сумку.– У меня и ружье есть. И не одна я. С Кирюшей. Вот ему и сосисок купила.

– Кто это? Тезка мой, что-ли? – округлила глаза тетя Кира.

– Точно. Зверек из леса. Василий принес.

Женя не поднимая больше глаз на собеседницу, повернулась к выходу.

– Смотри, – хмыкнула ей вслед тетя Кира. – А то приходи. По дружески. Дом то, поди, знаешь. Ведь обещала!

Женя не смогла припомнить, чтобы кому-то что-то

обещала, но кивнула не оборачиваясь. Информация, полученная от балаболки, несмотря на явный театр, все же засе-

ла в сознании. Кто его знает… Географическое положение

ее жилища на самом деле небезопасное.

Прежде чем войти в дом она огляделась, осмотрела замок, вроде бы цел, повернула ключ и, приоткрыв дверь, просунула голову в сени. В полумраке разглядеть ничего не удавалось, и она распахнула дверь настежь. Вроде никого. Войдя, заперла за собой дверь на ключ, задвинула дополнительную заложку, которую смастерил ей муж, и вошла в комнату. В последнее мгновение поняла, что сделала ошибку – если в доме кто-то засел, то ей уже и самой не выскочить наружу… Но, она уже перешагнула порог и быстрым взглядом осмотрела комнату, которая после ее недельного кропотливого ремонта стала светлой и многократно уютнее. Конечно же, никого. Дура, обыкновенная! – обозвала она себя. Чего трястись, если замок на месте, окно цело… Да и Кирюша вроде ожил…Она подошла к клетке, в которой мельтешил зверек осторожно приоткрыла крышку из-под которой моментально показался коричневый носик. Она просунула в щель очищенную сосиску и застегнула ремешок. Кирюша не обратил даже внимания на еду, а продолжал вынюхивать все дырочки и щелочки.

Поужинав, Женя все же открыла кладовку, вытащила берданку, долго ее разглядывала, вспоминая инструкции мужа, вынула и осмотрела патрон, снова вложила, потрогала рычажки, попробовала прицелиться в лампочку. Потренировавшись, она поставила ружье на место. С чего это тетя Кира решила нагнать на нее страху? Чтобы не слишком веселилась молодуха? Кто сейчас в безоблачные лунные ночи, да еще по белому снегу (видно как днем) станет заниматься таким мокрым делом? Женя выключила свет и выглянула за шторку окна. Все как на ладони. Да и подкрасться по скрипучему насту дело непростое. Чушь все это… А вот море… Темно-серое, жуткое… И где сейчас эти рыбаки-горемыки? Чего это путина у них так затянулась? У берегов уже образуется шуга, до льда недолго, а они все промышляют. Бедолаги, в такую-то холодрыжину… Уж месяц скоро, как ушли в поход. Правда, Василий предупреждал, что на этот раз вернутся нескоро.

Женя с тоской посмотрела на календарь. Обычно она старалась не смотреть в ту сторону, приучившись жить в полудреме, чтобы не замечать времени. Стоит только начать посматривать на часы да на календарь, как оно тотчас же тормозится, да так, что день начинает уже становится размером в целую жизнь. В отрешенном состоянии – легче. Для этого надо научиться ничего не воспринимать, ни вспоминать, ни думать. Можно, правда, зависать в мыльных операх (что, по сути, то же самое)– изобретении дебилов и для дебилов. Но здесь оно помогает. Один и тот же эпизод, который показывают в течение месяца, создает ощущение, что кино только вчера началось.

Несмотря на скептическое заключение по поводу разбойника, ночью она спала тревожно, время от времени, прислушиваясь, но кроме поскребываний неугомонного Кирюши ничего не расслышала. Утром обошла вокруг дома – ничего подозрительного на снежной целине, и уже собралась было вернуться, как у самой дороги, которая пролегала между берегом и их домом заметила какие-то следы. Она с напряжением всмотрелась в неясные отпечатки и ничего не поняла. Может быть, это она сама натоптала здесь, правда следы крупнее, чем ее обувь…

Вечером она все еще в сомнениях снова проверила берданку, приготовила пару патронов и легла спать. Проснулась неизвестно от чего, может сквозь шум моря, послышался скрип снега? Прислушалась. Точно, скрип. Женя почти на четвереньках подползла к окну, выглянула в щель, между шторой и окном и невольно присела. Поодаль, совершенно отчетливо, маячила нахохлившаяся мужская фигура в светлом полушубке с поднятым воротником. Поднятый воротник насторожил Женю больше всего. На улице совсем слабый мороз и даже не ветрено… Мужик полуобернулся, но разглядеть лицо Жене не удалось, виден был лишь кончик красного шарфа. Вдруг фигура наклонилась и разбойник на полусогнутых, метнулся в сторону, за угол дома. В то же время она увидела и узнала деда Михаила выезжавшего на санях из лесочка. Когда не было работы по перевозке рыбы он, со своей лошаденкой промышлял местным извозом. Уже не соображая, что раздета, Женя сорвала крюк, на который запиралась дверь и бросилась на улицу.

– Дед Миша! Погоди ради бога! Довезешь до Киры?

Лошадь по команде кучера остановилась, и дед бодрым голосом отозвался:

– Коль надо, довезу.

Женя метнулась в дом, кое-как оделась, схватила замок и, выскочив на улицу, трясущимися руками закрыла дом и, пробежав по тропе, прыгнула в сани.

Только когда отъехали, Женя оглянулась на свой

одинокий домик. Нигде и никого. Удрал разбойник или где-то затаился? А может, поселился в их баньке? Ведь там замок такой хлипенький!

– Дед Миша, ты сейчас у моего дома никого не видел?

Извозчик обернулся и в растерянности захлопал сонными глазами.

– Да я маленько прикемарил, пока ты собиралась. Какая– то машина вроде проскочила вон оттуда, из пролеска. Только что, большая такая, иномарка. Джип. Они ж и без дороги… а так вроде никого больше не было. Что, неужто шастает кто?

– Да может, померещилось. Я вообще – то к Кире, за солью, кончилась, не заметила когда.

– Ну, милая, ждать мужика, дело непростое. Тут черт

знает что привидится. Особо без привычки. Все приезжие

так начинают, с глюков-то. Привыкнешь. Я-то местный. А если только за солью, так я тут поближе, могу дать.

– Да, ладно, раз уж собралась… Может у нее еще чего

… Ты же все равно лошадь то в конюшню гонишь?

– Ну да. По пути. Ну, смотри. У той-то можно и еще чего…, – дед почему-то хихикнул.

Женя засомневалась. Наверное, действительно, напрасно она сиганула из дома. С чего вдруг? Нервы уже пошаливают что ли? Василий узнает, конечно же, удивится – это Женя-то струхнула… И Кирюшу бросила на произвол. А ведь и ружье есть. Приготовилась, разложила боеприпасы, а сама в кусты… Правда, толком и стрелять то не умеет. Когда муж вернется с рейса, надо будет сходить с ним в лес, поучиться, а то пальнешь, хорошо впустую, а то еще попадешь не в того…и будет тебе Испания на Соловках… Она совсем собралась, было, вернуться, но дед Михаил уже остановил лошаденку и посмотрел на Женю.

– Не была еще у нее?

Женя отрицательно мотнула головой.

Дед ткнул рукавицей в сторону.

– Вон ее терем то.

Женя сползла с саней.

Дом у Киры был значительно добротнее, чем другие – повыше, крашенный, с несколькими окнами. Все, кроме одного светились. Уже на крыльце Жене послышалась музыка. Может не к месту и не ко времени? Податься обратно? Оглянулась. Хвостатое такси уже скрылось за поворотом. Обратно придется тащиться пешком. Считай через весь поселок. А на улице только одна лампочка и горит.

Женя поколебалась, но решила хотя бы прийти в себя от недавнего шока и постучала в окно. На веранде тотчас же что-то загремело, осветилась часть стекол и дверь распахнулась. На пороге стояла пышущая жаром и здоровьем тетя Кира в пестром платье. Сияющее раскрасневшееся лицо, улыбка на всю физиономию. Тетка оказалась стройнее и фигуристее, чем представала в своем магазине. В одной руке стакан с прозрачной пахучей жидкостью.

– Мы тебя давно ждем, – певуче озадачила она Женю.

– Кто это мы? – пробормотала та, неуверенно перешагивая за порог.

Уже на веранде она услышала мужские голоса и вспомнила об откровениях продавщицы, которым не придала значения и хихиканье возницы. Видимо у нее сейчас гости и визит Жени совсем не к месту и не ко времени. Она вновь пожалела, что отправилась в сомнительное путешествие, да еще так далеко от дома. Женя повернулась, было, к выходу, но хозяйка уже захлопнула наружную дверь.

– Заходи, заходи, – широким жестом Кира пригласила ее в коридор, напоминающий прихожую городской квартиры. Не слушая возражений, Кира стянула с нее полушубок, повесила на вешалку и втолкнула в небольшую квадратную комнату.

За столом, в центре помещения сидели и ржали по неизвестному поводу два мужика. Обоих она видела как будто впервые, хотя худощавого, с жиденькими рыжеватыми волосами и скуластым лицом, похоже, где-то встречала… Он стрельнул на нее глазками и в знак приветствия поднял стакан с недопитой водкой. Второй, еще трезвый с легким морозным румянцем на лице помоложе, с прищуренными глазами, отчего физиономия казалась еще более объемной, усаживался на табурете.

На столе полный комплект необходимый для таких слу-

чаев – водка, закуска, сигареты.

– Садись, птичка залетная,– хлопнул мордастый ладонью по соседнему свободному табурету.

При этих словах мужики уже вместе с Кирой снова принялись ржать. Создавалось впечатление, что над ней. Возможно, кто-то рассказал анекдот, а она напомнила им своим появлением идиотский персонаж. Или какие сплетни? Женя взъерошилась.

– Что это у вас тут, как на конюшне?!

Смех придурков поутих, а Кира, не въехав в тему, почти с обидой заметила:

– Как это? Все чисто, сегодня убирала.

Рожи снова развеселились.

– Ржете на весь поселок, –Женя окинула всех презри-

тельным взглядом и повернулась к выходу.

– Я думаю, что не вовремя…

Кира, усевшаяся, было, на свой стул, вскочила, схватила Женю за руку, с усилием развернула и посадила на табурет.

– Да ты что?! Мы же тут слушали…Выпей с нами граммульку, чего уж там…

Кира засуетилась, достала откуда-то чистый стакан и плеснула в него водки. Женя поняла, что от этой компании так просто не отделаешься, а потом решила, что небольшое опьянение пойдет только на пользу. Как– никак предстоит не короткий обратный путь до своего дома, да еще по полутемной улице и взяла стакан. Осмотрела его с откровенным отвращением, словно ожидала увидеть внутри таракана, но все хором заголосили и она выпила. Закусив чем-то, Женя, обвела всех взглядом, кивнула головой и попыталась подняться. Однако Кира, положив ей руку на плечо, посадила обратно.

– Посиди минутку. Познакомилась хотя бы. Никого же, наверное, здесь не знаешь. – Этот (кивнула на жидковолосого) так, из местных, отставной рыбак, а вот этот, соколик, из центра, Барсик. Наша крыша. Он у нас больше молоденьких птичек предпочитает. Что живут на отшибе.

Жидковолосый захихикал, а Барсик уставившись в лицо Жени, только показал свои крупные зубы, потом подмигнул ей. Этого для Жени было достаточно. Она вскочила, и этот раз заявила твердым голосом.

– Спасибо. Пойду. Зашла по ошибке.

– Пойдем, пойдем, у меня к тебе дело. Тебя касается. Пусть они здесь побалдеют…

Кира потянула Женю за рукав в полумрак соседней

комнаты. Та нехотя перешагнула порог, хотя не испытывала желания слушать пьяную бабу. Какое у нее может быть дело?! Что-нибудь о Василии? В дальнем углу ярко светился экран, который Женя вначале приняла за телевизор, но присмотревшись, разглядела перед монитором, скрюченную фигуру мальчишки. Из акустических колонок раздавались трескотня и бумканье, подразумевающие шум сражения. Казалось, что на этом фоне посторонние звуки не расслышать, однако компьютерщик живо обернулся:

– Ну, че, другого-то места нет?!

Кира, открывшая было рот, захлопнула его, виновато посмотрела в его сторону и потянула гостью дальше, к двери, которую Женя при входе не заметила. За ней оказалась еще одна неосвещенная комната. Кира, пошарив по стене, включила бра. Помещение оказалась небольшое, но с огромной кроватью посредине. Хозяйка, проследив взгляд Жени, похлопала по покрывалу.

– Водяная, – затем, полуобняв Женю присела на край, потянув за собой и ее.– Хорошая штука, только трахаться на ней гиблое дело…

– Давай ближе к делу, – оборвала ее Женя.– О чем ты?

– Ты же приехала сюда зарабатывать деньги, мужик у тебя хоть и деловой, да много ли здесь сорвете, путина скоро кончится, а зимняя ловля одна морока. Правда, есть там дельцы, что толкают рыбу налево перекупщикам, но твой вряд ли станет промышлять, так почему не помочь? Девка ты хоть куда, баб здесь путных не разбежишься, а клиентура платит баксами, да еще какими… Вот этот, Барсик, на джипе прикатил, готов тебя снять. Кидает сотню, сходу. Хочу, говорит, капитанскую дочку. Мы уж чуть не поехали за тобой…

Женя, побледнев, резко оборвала сутенершу.

– Я его жена, пора бы усвоить!…

Кира отмахнула свободной рукой.

– Да это он так, треплется… По возрасту, то ты своему все равно в дочки годишься. Барсик уже тебя заприметил, и согласен даже на долговременный договор. Не обидит. Ты не боись, все шито-крыто будет. Он хоть щас готов. Я-то знаю. Ведь организм то молодой… Свезет к себе. А хотите здесь… Кровать, правда… Утром будешь дома. Бригада вернется не скоро. Этот заправляет здесь всеми делами, с деньгами будешь всегда. Как отмыть, сообразим. Вон, посмотри, у меня дом – все есть. Евроремонт сделала, чем хуже городской квартиры? И парня выращу. Думаешь, за прилавком зарабатываю? Да с голоду бы сдохла…

Женя даже поперхнулась от делового предложения,

потом, придя в себя, сбросила с плеч пухлую руку хозяйки. Голос ее зазвенел.

– Значит, Кира, давай так, ты мне рассказала анекдотик. Очень забавный, но в памяти не держится. Я не затем выходила замуж, чтобы промышлять проституцией. Если бы была шлюхой, то незачем было уезжать из Питера. Там таких барсиков, косяками ходят. И еще покруче, так что выкинь свой бред из тупой башки…если она тебе дорога. И засунь свой язык себе в задницу.

Кира тоже поднялась.

– Ну, смотри. Работа не пыльная. Может двести устроит, я договорюсь. Мужик прибыльный.

В голосе ни нотки обиды. Как с гуся вода!

– Забудь,– отрезала Женя и шагнула к выходу.

– Зря…,– протянула Кира, то ли разочарованно, то ли угрожающе.

– И много у тебя в штате? – поинтересовалась Женя, выходя в компьютерную.

– А это уже не твое дело, – вкрадчиво протянула хозяйка.

Выйдя в закусочную, она заметила, как мордастый вопросительно посмотрел за ее спину на Киру, потом перевел взгляд на нее.

Жидковолосый сосредоточенно разглядывал пустой стакан, держа в руке бутылку с водкой, похоже, не мог решить сколько налить.

– Кина не будет, – услышала Женя за спиной объяснение хозяйки, – киньщик заболел.

– А-а, – видимо поняв все по своему, разочарованно протянул мордастый. – Выходит, зря я вытанцовывал перед твоими окнами.

Взгляд Жени упал на брошенный в угол светлый полушубок и красный шарф.

– Да мы решили спугнуть тебя. Куда побежишь, если кроме меня никого здесь не знаешь!– услышала она голос Киры.

– Ну, вы и мудачье! – сорвалась Женя и вышла, хлопнув дверью.

Из сеней, однако, она не успела выйти, как ее настигла хозяйка.

– Послушай, – схватив за рукав, задышала она ей в ухо, – он согласен на триста. Триста баксов, понимаешь?!

– Это как бы подъемные? – ехидно спросила Женя.

– Ну, может и так. А может за каждую ночь. Уж он-то деньгами не обидит. Да и так… сможешь ездить к нему в хоромы… Полная изоляция. Этого, дохлого, не бойся он

и под пыткой ничего не скажет. Ты знаешь, какой у него

особняк! Уж больно он на тебя запал.

– Отпадет, – жестко завершила диалог Женя и, застегнув полушубок, толкнула плечом дверь, потом, не оборачиваясь, добавила: – Пусть и в голове не держит. А если станет сильно настаивать у меня пушка двенадцатого калибра всегда под рукой. Очень убедительно уговаривает.

– Что за пушка? – судя по голосу, вылупила глаза Кира.

– Узнает.

Кира хмыкнула и уже совсем в другой тональности заголосила:

– А че ж ты тогда прибежала, коль такая крутая?

– Чаю попить. Я же забыла, что у тебя бордель.

Выпитый алкоголь и догадка, что сообщение о злодеяниях маньяка выдумка придурочной бабы, расслабили Женю, и она пошла к своему дому через весь поселок, не торопясь и не вглядываясь в темные углы и тени. Уже почти подойдя к единственному освещенному участку, услышала позади себя шум мотора, и посторонилась, чтобы дать дорогу автомобилю, однако машина, поравнявшись с нею,

остановилась, и знакомый голос мордастого Барсика заста-

вил ее вздрогнуть.

– Садись, довезу.

Женя отшатнулась и мотнула головой.

– Дойду.

Мордастый, однако, открыл дверь, выскочил на обочину, и, схватив Женю за локоть, попытался подтащить к машине. Она уперлась, попробовала сбросить его руки, но тот оказался несравнимо сильнее. Уже у самой пассажирской двери ей все-таки удалось вывернуться, но при этом она поскользнулась и упала ему под ноги. Барсик распахнул дверь и, широко расставив пальцы рук, словно клешни, протянулся было к Жене, как вдруг какая-то большая тень упала на обоих. Нападающий замер на мгновение и как в кино взмыл, словно Карлсон, в воздух. Затем кто-то подхватил ее подмышки и поставил на ноги.

За спиной снова зарычал мотор, и шум его стал быстро удаляться.

Лампочка светила ей прямо в лицо и она не смогла сразу разглядеть спасителя…

– Спасибо, мужик! – пробормотала Женя.

Мужик как-то странно хмыкнул не очень низким голосом, и только тогда, присмотревшись, путешественница узнала тетю Гелю, о которой ей рассказывал муж, и которую она видела лишь однажды на корме отплывающего траулера, приняв за боцмана.

– Пойдем, немного провожу, – пробубнила спасительница и, не дожидаясь согласия, подхватила Женю под локоть и поволокла как куклу в сторону ее дома.

– Простите, тетя Геля, я вас сразу не узнала, – забормотала Женя.

– Так мы и не знакомы.

– Мне Василий о вас рассказывал, вы же рыбачка, местная легенда.

– Ну да! – хмыкнула тетка.– Я же здесь этот…экспонат.

– Нет, он хорошо о вас говорил.

Тетка помолчала, потом спросила:

– У Киры была?

– Да.

– Не ходи к ней!

– Да никогда больше. Просто меня напугали… А почему вы не в море?

– Так твой ушел с другой сменой. Мы меняемся.

– А он?

– А он капитан. Ему не положено. А ты че, испугалась?

– Да кто-то маячил у дома…

– Этот что-ли? – покосилась в сторону рыбачка.

– Наверное. Я его не знаю.

– Да бандюган обыкновенный. Эти-то сволочи нас и

обирают… А у тебя что ружья что ли нету?

– Есть, да я …о нем забыла.

– Ну, так не забывай. Если что, стреляй прямо в лоб. Море рядом… Там не ищут.

От этих слов Женя словно очнулась. Ей стало не только стыдно за свою слабость, но еще она и сама удивилась, как могла струсить?! Пожилая женщина одной рукой разделалась с мордастым кретином, а она? Молодая крепкая… И это она, Женька! Которую парни во всем их квартале боялись даже задеть. А эти жлобы, выходит, решили напугать изнеженную горожанку…. Но, пусть не расслабляются. Еще не вечер. Она им дала фору, но еще покажет, на что способна! Пусть только сунутся. Женя решительно оглянулась на дорогу, но на ней уже никого не было. Куда-то потерялась и сама спасительница.

Дома, когда открывала дверь, ей показалось, что под ногами что-то промелькнуло и тотчас исчезло. В комнате она сразу же прошла к корзине. Догадка ее не обманула – ремешок, которым пристегивалась крышка оказалась перегрызенной. На дне клетки она увидела лишь недоеденную сосиску. Женя шмыгнула было носом, но потом подумала, что, наверное, надо порадоваться за зверька, теперь он в своей стихии жив и здоров. Хотя ей без него будет еще тоскливее – не с кем словом перекинуться. Решив, что на сегодня эмоций более чем достаточно Женя легла спать. Первое время, еще прислушиваясь, не заурчит ли рядом с домом черный джип, но быстро заснула. Спала без сновидений и допоздна. Сказалось видимо действие алкоголя.

Утром, открыв глаза, она подумала, что ей, вероятно, придется внести в свой кодекс некоторые поправки – держать в доме небольшое количество алкоголя. Как снотворное, успокоительное, да и смелости, как-никак прибавляет… Хотя есть риск пойти по стопам мамаши. Сегодня для храбрости, а завтра… Да уж нет, обойдется. И что это за смелость, которую надо вызывать таким способом. Смехота! Зайчиха во хмелю…

Несколько следующих дней она обустраивала погреб, где решила хранить некоторые заготовки. Василий перед последним рейсом привез откуда-то различных овощей, но не успел установить полки. Доделать начатое было несложно – прибить заготовленные дощечки к вбитым колышкам. Она уже почти закончила плотницкие работы, и, присев на табурет, принялась осматривать серые трухлявые стены, которые значительно оживили полки из свежего дерева. Результат ей понравился, вот только в щели между старыми досками просыпалась земля на банки и кастрюли… Женя вспомнила, что видела в кладовой паклю, притащила мешок в подвал и принялась гвоздем затыкать щели. Первый результат показался ей успешным, и она с энтузиазмом продолжила работу, когда гвоздь, уткнулся во что-то твердое и по ощущениям металлическое. Женя обмерла. Она же не зря чувствовала, что где-то что-то здесь есть! Забыв о первичной цели, она попыталась отодрать доску, но та не поддавалась. Женя схватила топор, и стала действовать им. Наконец доска обломилось, и открылась земляная стенка, в неровностях которой проглядывало что-то инородное. Уже трясущимися руками Женя отгребла землю и едва не упала в обморок. Перед ней открылся металлический сейф со следами облупившейся краски. Она ухватилась обеими руками за вертушку замка. После нескольких попыток в механизме что-то сдвинулось, но открыть дверцу не получалось. Она выскочила наверх, схватила в инструментальном ящике большую отвертку и, спрыгнув вниз, принялась ковырять ею кромку дверцы. Она нутром чувствовала, что там что-то есть, наверное, золотые монеты царской чеканки… А может и бриллианты. Вот только как же они все это реализуют?! Попробуй, сунься с таким кладом к ювелирам… Заложат непременно, а то и наймут бандитов… Нет, тут надо будет действовать тонко, без шума и пыли… Скорее всего, придется обратиться к своей однокурснице, Кларе. В их среде немало таких, кто имеет дело с драгоценностями и золотом… А как еще все это довезти до Питера? У Жени от волнения даже ослабли руки, но она усилием воли заставила себя продолжить работу. Наконец крышка шевельнулась и она, напряжением последних сил открыла сейф. Почти весь ящик занимал потускневший, кое-где с вмятинами, самовар. Женя выдрала его оттуда, сдернула крышку, потрясла. Пустой. Оглядела изделие. На драгоценный металл не тянет… Ничего другого в сейфе не было.

Очнувшись от стресса Женя принялась утешать себя тем, что отпали хотя бы заботы, как реализовать бесценный клад. Зато теперь у них, есть надежное хранилище для денег, которые они будут копить. Какому грабителю придет в голову разбирать стенку подвала…Только бы ничего не случилось с Василием… И все-таки еще долго было грустно.

Путина затянулась. Зима началась мягкими морозами, и рыбаки вкалывали в море чуть ли не до декабря лишь из

редка, на денек-другой, наведываясь к берегу на шлюпках.

Все, кроме капитана. Покидать корабль ему не позволялось по должности.

Траулер привалил к причалу, когда морозы уже стали устойчивыми и радость от встречи помножилась на известие, что корабль ставят на зимнюю стоянку. Теперь промысловики займутся подледным ловом сетями, а это означает, что до весны они будут вместе. Значит и новогодние праздники можно встретить по-человечески, вдвоем.

Женя, конечно, понимала, что эта новость кроме ожидаемых радостей означает еще и дыру в их бюджете, но не могла не порадоваться передышке… За несколько месяцев она хорошо освоилась с суровыми условиями быта. Печь уже растапливала профессионально, правда дров сжигала много. Кроме отопления домика много дров уходило на банно-прачечные мероприятия, к которым вынуждал неистребимый запах рыбы, преследовавший ее, казалось бы всюду.

Когда Василий перешагнул порог, она заставила его оставить спецовку и даже нижнее белье в сенях, тут же загнала его в оцинкованную ванную, где, стараясь не останавливаться на деталях, намылила и ополоснула его, с пят до головы, теплой водой. Первую ночь муж отсыпался на кровати, а Женя устроилась на раскладушке, уснуть на ней надо было еще умудриться. Зато утром, пока он растапливал любимую помывочную, она смогла подремать на его месте, от которого все равно припахивало рыбой. Потом он разбудил ее, и они по любимому сценарию отправились в баню, где помылись со всеми плотскими утехами, в которых забылись и тревоги и невзгоды и прочие мелочи, вроде Барсика.

Рассказать мужу про Барсика Женя не рискнула. Не потому, что пришлось бы выслушивать заслуженную нотацию за непослушание. Она боялась, как бы он не ввязался в разборки с бандитами с непредсказуемыми последствиями. Уж лучше она помолчит….

Дрова катастрофически кончались, и им пришлось с

санями прогуляться в знакомый перелесок. Женя захватила с собой берданку и попросила научить ее стрелять, только где-нибудь подальше, чтобы не спугнуть Кирюшу. Наверное, он и сейчас поглядывает на них своими черными бусинками где-то из-под укрытия. Они отошли от бревен на другую поляну. Когда-то в городском тире ей приходилось смотреть через прицел. И, хотя здесь были свои особенности, сшибла банку из-под пепси-колы она со второго выстрела. Когда они вернулись и принялись пилить бревна, из-под штабеля все же выскочил и метнулся в чащу Кирюшка. Жене показалось, что прежде чем исчезнуть за

ближайшим деревом он приостановился и подмигнул ей.

Она проводила его взглядом и вздохнула.

– Не переживай, – хмыкнул Василий.– Ему здесь лучше, а мы что-нибудь придумаем.

Женя отказалась даже придумывать и ответила, что не переживает, а наоборот, рада за Кирюху. Она иногда навещает его здесь и оставляет ему за бревнами сосиски. Правда, на глаза он ей не показывается.

Лед еще толком не устоялся, когда Василий с бригадой попытался ставить сети где-то у кромки воды. Уезжали они на «Буранах» волоча за собой сани со снастями, а обратно, уже на другой день, возвращались с рыбой, но риск не оправдывал себя – рыбы было немного, и особого смысла такой промысел не имел, соответственно не было и навара.

Все в поселке впали в зимнюю спячку в ожидании весны, когда можно будет вновь замутить море сетями. Женя не возражала бы не добрать какую-то сумму на светлое будущее, лишь бы не оставаться снова одной, не прислушиваться ночами к незнакомым звукам, не цепенеть от вида вздымающихся волн и в то же время понимала, что бездействие лишь оттянет благословенную минуту освобождения,

если вообще не поставит на ней крест. И останется ста-руха у разбитого корыта у самого синего моря.

Жаль, у ее мужа нет литературного таланта, а то пописывал бы у нее под боком какие-нибудь мемуары. Стал же один рыбак лауреатом самой престижной премии. И, писал свой шедевр, потому что тоже сильно нуждался в деньгах. Правда, когда огреб заработанное, почему-то застрелился. Но Василий, книг даже не читает, кроме деловой литературы. Женя с трудом представляла его с романом в руках. С биноклем, компасом, с картой – да, но с книгой, да если о любви… Видно и, правда, каждому свое.

Зимние каникулы Василия явно тяготили. Он даже в объятиях жены впасть в спячку никак не мог. В доме он уже все переделал, что они задумали, и с каждым днем становился все более озабоченным.

Результаты экспериментов с ловлей сетями подо льдом его не устраивали и он, расхаживая по комнате, бормотал о том, что надо что-то придумать, что-то предпринять. Стал засиживаться по вечерам, что-то прикидывая, что-то рассчитывая, и Жене с каждым разом стоило все больших усилий затащить его в постель. Она нутром чуяла, что до весны этот непоседа куда-нибудь сорвется. И не ошиблась.

Как Женя и предполагала музыка играла недолго. К концу первой недели декабря план неугомонного мужа созрел и он предупредил ее, что должен уехать на два три дня в областной центр и, возможно, в Мурманск, чтобы «поживиться» кое-какими запчастями, снастями. Ехать он собрался с мужичками из своей команды, на перекладных. Если удастся добыть все, на что рассчитывают, обратно вернутся скоро, с оркестром.

Женя уже смирившаяся с неизбежностью разлуки лишь пробормотала:

– Я так и знала…

Стартовала экспедиция у их же дома. Женя насчитала пять человек, включая мужа. Выглядели со стороны они все

одинаково: в темных куртках, шапках ушанках, сапогах.

У каждого за плечами по жиденькому рюкзаку.

Василий хотя внешне и не выделялся, но определить его как старшего не составляло труда. Наверное, и в туалет они отпрашиваются у него, подумалось Жене. Потоптавшись у крыльца и обсудив, видимо, основные этапы предстоящей вылазки братия ватагой направилась по дороге, ведущей через лес к шоссе, где они рассчитывали на попутный автобус. Обратно, пообещал, Василий, они приедут на такси. По заказу. Женя провожала их взглядом, пока они не дошли до первых деревьев. Там Василий обернулся и помахал ей рукой.

Женя сознавала, что от этой экспедиции зависят их доходы, но сознавала и то, что два три дня в пересчете на реальность окажутся месяцем, к тому же этой вылазкой дело не кончится, и ей надо снова перестраиваться на долгое

автономное существование. Пожалуй, она слишком расс-

лабилась в объятиях Василия за минувшую неделю…

Дома запершись, она полежала на кровати, потом, вспомнив, что не выполнила своих основных обязанностей, вытащила из-под матраса сверток, который Василий принес из правления, и развернула его. Оценив взглядом получку, принялась раскладывать пасьянс. Пересчитав деньги, Женя достала тетрадку, расчертила страничку на разделы, внесла в доходную статью полученную сумму. Хорошо, но не густо. Хотелось бы поболее. Даже если бы такие приработки и сохранились, то, чтобы растянуться на шезлонге под юж

ной пальмой без забот и хлопот, отсвечивать им здесь

еще года три-четыре…

Собрав купюры она сунула их на прежнее место и, вздохнув, включила телевизор. Завтра положит их в сейф. Хоть сумма и не валит с ног а все начало… Потом пошарила под кроватью, нашла начатую бутылку водки, налила с четверть и выпила, за скорейшее благополучное возвращение мужа. И для профилактики. Иначе наедут всякие мыс

ли, сомнения, надоело… А так все краски поярче, да

предстоящий беспросвет не так давит…

Конечно же, ни через четыре дня, ни через неделю никто из экспедиции не вернулся. Женю снова стали одолевать страсти-мордасти. То ей представлялось, что он в Мурманске встретился со своей бывшей женой и они сейчас там трахаются без зазрения совести, то цепенела от мыслей, что на них напали бандиты… Причем, какая версия была страшнее понять было трудно. Когда казалась более правдоподобной первая, она тянулась под кровать, вынимала коробку с подарком мужа, открывала ее и разглядывала изделие. Надо же, подлец, и подобрал такого же размера и формы как будто отстегнул свой собственный. Но вот ощущение… Женя один раз попробовала, без особого эффекта. Самостоятельно у нее получалось лучше, особенно по свежим воспоминаниям… Потом откладывала подарок, снова тянулась под кровать вытаскивала бутылку водки, но наливала не всегда. От страха попасть в зависи-

мость от зеленого змия (проклятая наследственность!) же-

лание выпить куда-то терялось.

К концу второй недели, когда уже стало казаться, что она покинута навеки, Женя отправилась разыскивать того, кто мог хоть что-то знать. Никто ничего не знал, ни председатель, ни тетки у магазина, но в панику не впадали.

Зато на почте она услышала от теток, что тете Кире перепало от рыбачки. Наверное, после воспитательного воздействия продавщица и прикрыла свой вертеп, а, скорее всего, ушла в подполье. Сексуальные услуги вечно востребованы и доходы от них реальные. Жене, в общем-то, было безразлично, цел ли ее синдикат, главное, чтобы ее саму оставили в покое, хотя полной уверенности с такой публикой, конечно, быть не могло. Потому Женя старалась контролировать все звуки, всякое движение, все, что могло вызвать подозрение. В магазин ходила только в светлое время суток и, прежде чем войти в дом, осматривала его со всех сторон, потом прислушивалась у двери. Включив свет, в комнату проходила не сразу, пока не убеждалась, что все предметы на тех же местах.

На третьей неделе со дня, когда экспедиция отправилась в Мурманск, Женя проснулась посреди ночи от странного шума со стороны вроде бы усмиренного ледяным покровом моря. С минуту она сидела в постели, пытаясь понять, что бы это могло быть. Неужели ураган? Цунами, или что тут еще бывает? Она поднялась, пробралась на ощупь к оконцу. Ночь была совершенно непроглядная, небо местами звездное, но без луны и потому увидеть что– либо было невозможно.

Шум постепенно усиливался, и Женя решила, что это и в самом деле порыв ветра и уже со страхом подумала, выдержит ли крыша их домика это бедствие, как шум внезапно прекратился. Так ничего и, не поняв, Женя вернулась к кровати, прихватив на всякий случай берданку, которую прислонила к спинке кровати.

Теплая, уютная постель быстро вернула ее в сонное со-

стояние и странные звуки, возникшие некоторое время спу-

стя, уже в комнате, она долго принимала за фрагменты сна.

Наконец сознание от настойчивости этих звуков стало проясняться и она, приоткрыв глаза, тотчас же распахнула их. В комнате горел свет. Одновременно она вновь услышала, уже явственно, какое-то частое цоканье, словно по комнате бегало что-то живое. Крыса? Женя резко поднялась и взглянула на пол. По полу катился темно-серый, сопящий колобок с хвостиком, черным носиком и такими же блестящими пуговками глаз. Кончики лап и мордочка белые. Увидев, что перед ним зашевелилось что-то большое, он испуганно вытаращил глазенки и осел на хвостик, но, видимо слишком резво, потому что едва не потерял с трудом удерживаемое равновесие. Женя больше не шевелилась, опасаясь его спугнуть и он снова деловито заковылял в прежнем направлении. Уткнувшись носом в ножку кровати, отпрянул, и неожиданно заскулил. Коротко и жалобно. Только тогда Женя подняла голову на стоявшего у порога и улыбающегося Василия.

– Это тебе. Чтобы не скучала, и не было страшно. Теперь тебе будет с кем поговорить, пообщаться. Все живое существо. И, главное, умное и верное. Друг, все же, человека.

– Почему так долго?! Что-нибудь случилось?

– Да нет. Все благополучно. Дела задержали.

Женя недоверчиво покосилась на него, но промолчала.

Василий присел на край кровати и прижал ее голову к своей груди.

– А кто это? – спросила Женя, кивая на щенка.

– Не знаю. На рынке купил. Сказали что лайка. Может и не лайка, но собачка вроде бы симпатичная.

Щенок, уже забравшись куда-то под кровать, снова

коротко заскулил.

– Он, наверное, скучает по матери, – предположила Женя.

– Наверное. Привыкнет к тебе, и ты будешь ему за мать.

Женя слезла с кровати, вытащила щенка, который уже

занялся изучением тапок, и посадила его к себе на колени. Разомлевший малыш, как и положено, тотчас обпрудил ее. Наверное, на радостях.

– Ну вот, все как у детей, – ухмыльнулся Василий.

Жене его фраза показалась подозрительной. Она опустила щенка на пол, сняла сорочку и только тогда ответила.

– Вася, ты же понимаешь, в каких мы условиях…

Василий оглянулся и сделал круглые глаза.

– О чем это ты?

Женя не ответила и Василий, сняв обувь, подошел к жене, обнял ее и сделал вид, что только сейчас понял, о чем шла речь.

– А, ты об этом. Конечно, нам сейчас никак нельзя. Ну, если что, возьмем из приюта кого-нибудь… Хотя у нас уже

есть о ком заботиться. Ты по мне-то соскучилась?

Женя вместо ответа изо всех сил втиснулась в него.

– И ты еще спрашиваешь!

От еды Василий отказался – они недавно перекусили в пути.

– На чем вы приехали? – спросила Женя, вынимая

из шкафа другую сорочку.

– На ледоколе.

Женя едва не выронила одежду.

– На каком ледоколе?! – с ужасом спросила она. – Вася, опять фокусы?!

Василий, усевшись на стул, провел ладонями по обнаженной груди жены, по бокам…

– Да нет. Мы договорились. Через бывших коллег, конечно.

– Это и есть заказное такси? – вспомнила Женя слова

Василия перед отъездом.

– Угу, – ответил он, не отрывая лица от ее груди.

– Не понимаю, почему ледокол?

Василий улыбнулся.

– Это завтра. А сейчас в постель. Я, правда, по тебе со-

скучился…

Женя, сознание которой уже стало затуманиваться от его прикосновений, потеряла интерес не только к производственным проблемам, но так и не задала вопрос, где же он жил этот месяц и с кем…

Утром, выйдя за порог, Евгения увидела большой черный корабль, напугавший ее посреди ночи. Почти уткнувшийся ему в борт траулер, на фоне массивного ледокола, казался, чуть ли не катером. За ними, к горизонту, тянулась темная полоса воды, усеянная кусками взломанного льда.

Рядом с транспортом, уже бродили люди, что-то вымеряли, чем-то ковыряли рядом с рыболовной посудиной. Среди них Женя узнала и председателя.

– Придется потрудиться денька два, поколоть лед во-

круг нашего кораблика, иначе нам не развернуться,– услышала она за спиной голос мужа.

Она обернулась. Он уже был одет в свою робу. Пообещав прийти на обед, Василий посоветовал Жене идти домой, сам нахлобучил шапку-ушанку поглубже, и отправился к кораблям. Женя проводила его взглядом почти до траулера и вернулась к своему хвостатому ребенку, кото-

рый, конечно, уже ждал ее.

Она потрепала его по загривку и опустила на пол. В комнате было хорошо протоплено и можно было не опасаться, что щенок озябнет. Собаки у нее никогда не было и, хотя чужие ее забавляли, но как-то не трогали душу. А тут, в ней что-то перестроилось, хотя не забывала она и Кирюшу, и даже изредка его навещала.

Женя плеснула в мисочку молока, и принялась изучать

кулинарную книгу. Хотелось приготовить мужу что-то незабываемое. Времени было еще достаточно, чтобы организовать даже банкетный стол.

Процесс приготовления обеда, ожидание мужа, которо-

го при желании можно разглядеть даже в окно она воспринимала как праздник. Как, наверное, счастливы женщины, у которых такая возможность есть всегда. Хотя, если праздник каждый день, то, наверное, это уже будни…

Старания Жени оказались не напрасными. Правда, обед скорее можно было назвать ужином – Василий вернулся уже в сумерках. И не один. Сначала в комнату ввалился председатель. Женя, не поняв причины его появления, вскочила, но когда появился муж, осела на стул. За многие недели ожидания она привыкла воспринимать этого деда как возможного глашатая беды. При встречи с ним, всегда с беспокойством всматривалась в его лицо, стараясь предугадать какую новость сейчас услышит. Правда, прочесть

что-либо на этом лице было трудно. Вероятно, оно стало

непроницаемым за многие годы правления.

Иваныч, кивнул Жене, прошел к уже давно накрытому столу и, вынув из кармана бутылку водки, поставил в центр стола.

– После ужина мы немного потолкуем, – пояснил муж.

Женя ничего не возразила, но с сомнением посмотрела на бутылку. Василий у нее почти не пьет…

– Мы по грамульке, – угадав ее замешательство, добавил Василий и поставил на стол три стопарика.

После ужина мужики отметили, что хозяйка постаралась не зря. Потом Василий, кивнув Жене в сторону сеней, выбрался из-за стола. За дверью он шепотом попросил ее прогуляться у дома со щенком и посторожить. Мало ли кто… Да и председатель не любит обсуждать дела в присутствии женщин.

Женя накинула дубленку, пристегнула поводок собаке, которая сразу же оживилась и сама потянула ее к двери. На улице было уже темно, и разглядеть что-либо было трудно, но щенок почему-то дернулся в сторону и звонко тявкнул. Женя успела заметить, как в отсвете окна метнулась небольшая фигура явно на задворки их же дома. Женя выбежала за угол. Увидеть ничего не удавалось, пока в чаще вдруг не вспыхнули фары автомобиля, в свете которых Женя, уже более отчетливо разглядела фигурку подростка. Машина свернула в сторону и остановилась, затем послышался хлопок дверью и автомобиль укатил в направлении дороги. Собачка еще раз тявкнула и заскулила. Ни номера, ни марку автомобиля Женя не разглядела, но по контуру ей показалось, что он похож на джип Барсика.

Вернувшись, они еще сделали вокруг дома пару кру-

гов. Щенок, словно взрослый пес, деловито обнюхал все стены, следы на снегу, задрал лапу на угол. Помаячив, минут пять у входа, они вошли в сени, где Женя остановилась в сомнении. Только услышав оклик Василия, Женя открыла дверь. Перешагивая порог, она так и не решила, рассказывать Василию о подростке или нет. Если это происки Барсика, утаить тогда ту позорную историю вряд ли удастся, хотя она уже не раз порывалась покаяться. Разве сможет он, узнав об опасности, не вмешаться? Как он потом пойдет на промыслы? …Уж разберется как-нибудь сама.

Однако Иваныч разрешил все ее сомнения. Сощурив глазки, он напрямую спросил, кто это там был.

– Да я не разглядела, темно…, – забормотала, было,

Женя, но Иваныч продолжал сверлить ее взглядом и Женя невольно призналась:

– Подросток какой-то… маячил у окна.

– А куда побежал?

Женя, молча, махнула рукой в сторону леса.

– Племянничек! – определил Иваныч.

Тон его голоса показался Жене странным.

– Ваш, что ли?– спросила она.

– Ну, все, порешали! – положив ладонь на край стола, подвел черту председатель, словно никто никакого вопроса

и не задавал.

Когда Василий вернулся, Женя вопросительно посмотрела на него. Пауза затянулась.

Василий молчал.

– Вася!– не выдержала Женя. – Ну что вы опять замышляете?

– Да ничего особенного. Обсудили наши дела.

– Ну не темни. Если бы это были просто дела, то нас не

надо было выставлять за дверь сторожами.

– Это ты обо мне?! – взвилась Женя.

– Да, что ты, успокойся. Это я тебе объясняю его точкузрения. Он же тоже знает, что ты общаешься с Кирой…

– Да я ее обхожу седьмой верстой…

Василий прищурил глаза и ухмыльнулся.

– Ну да…

Знает! – ужаснулась в панике Женька.

– Мы готовимся в поход, – неожиданно признался Василий, и Женя тотчас забыла о внутренних проблемах.

– Спасибо, дорогой! Значит и щенка ты мне купил, потому что уже все знал, все решил, и, конечно же молчал…Ну, как всегда.

Василий, проведя ладонями по ее напрягшимся ягодицам, притянул к себе, уткнулся ненадолго в ее живот, потом поднял лицо.

– Что делать! Иначе мы потеряем уйму времени. Его и так у нас немного…

Женя попыталась освободиться, но он не отпускал.

– Ледокол выведет нас на чистую воду. У мурманских берегов, ближе к Баренцеву, теплое течение. Там лед не образуется, все траулеры сейчас там промышляют. Улов до таяния льда мы будет сдавать напрямую на мурманские базы, а, если удастся, и на шведские суда или, кто больше заплатит…Короче, будем работать на себя.

– Как шведские? Но это же… Вася, тебя посадят!

– Прежде всего, продажа на транзитные суда это не контрабанда. …Больше опасности здесь. Желательно, чтобы об этом никто не знал– он кивнул в сторону двери.

– Хозяева?

– В них-то вся и проблема. Весь наш доход уплывает в

их карманы. Остальные, как рабы, в нужде.

– А если они узнают? Как вы объясните пропажу траулера?

– Теоретически мы идем в док на ремонт. По договору. Липовому, конечно. Об этом мы с Иванычем и разговаривали…

– Господи! И это, конечно, тоже устроил ты.

– Ну да.

– Не живется тебе спокойно… Подожди, а как это, до таяния льда… Насколько же вы?

– Думаю на всю зиму.

– Но когда же здесь начинают таять льды?

– Где-то в мае, иногда пораньше. Бывает в июне.

Женя едва не потеряла сознание. Справившись кое-как с помутнением рассудка, она шепотом переспросила.

– Так что, на четыре месяца?!

Василий ничего не ответил, а только испытующе посмотрел ей в лицо.

–У меня есть предложение.

– Какое? – простонала Евгения, уже догадываясь, о чем пойдет речь. И не ошиблась.

– Я думаю, ты могла бы вернуться на это время в Питер… Со щенком. Там он подрастет…

Договорить он не успел. Женя так резко его оттолкнула, что он едва не упал со стула.

– Я что для того выходила замуж, чтобы мыкаться по чужим углам?

– Ну почему же по чужим? Поживешь в моей квартире. Мне будет спокойнее и тебе.

– Мне-то как раз не будет спокойнее. Наш дом здесь, – жестко поставила точку в дискуссии Женя. – И ждать я тебя буду здесь, сколько надо, – добавила она после небольшой паузы.

Василий задумался.

– Понимаешь, – сказал он, минуту спустя,– я всегда

беспокоюсь о тебе …Что-то мы недодумали в нашем про-

екте. Не могу представить, как ты здесь одна…

– Теперь я не одна,– оборвала его Женя и отбросила свежую сорочку, которую намеревалась одеть. – Теперь мы с Жучкой. А если ты меня отправишь в Питер, значит, я тебе не нужна.

– Хорошо, – внезапно согласился Василий. Только мне надо обучить тебя хотя бы каким-то приемам. Не всегда к тебе смогут прийти на помощь вовремя.

Женя, так и не надев сорочку, нырнула под одеяло

и повернулась к нему.

– Что, тетка размазала?

– А почему ты сама мне ничего не сказала?

– Да стыдно было, что струсила… А тетка могучая!

– Она у нас здесь как местный жандарм.

– Но ты не думай, я и сама смогу постоять за себя.

Василий улыбнулся.

– Девочка то ты у меня спортивная и если подучить немного, … но, если что, не забывай про Гелю.

– Да я и тогда сумела бы, только неожиданно все случилось… Меня спровоцировал тот мордатый идиот. Топтался тут, у окон, ну я и решила переночевать у нее. Я же не знала, что там бордель… Вернее знала, но не поверила.

И еще не говорила, ты бы сразу погнал меня в Питер.

Женя виновато посмотрела на мужа. Тот молчал.

– Я помню, что ты предупреждал, но…я больше ни разу у нее не была и не буду,– добавила она и с досадой подумала о своей патологической способности испортить себе репутацию.

– А ты знаешь, кто этот мордоворот? – спросил Василий.

– Понятия не имею. Какой-то Барсик.

Василий усмехнулся.

– Этот и есть тот, который доит нашу артель, ну,

теперь акционерное общество.

– И что, местные, не могут разобраться с ними?

– Кто?! Силы неравные. И потом этот промысел захватят другие, если не вернем акции. Страна у нас сегодня такая. Эту посудину, которой я командую, купили они, в обмен на наши же акции и теперь продолжают доить. Только мне одному здесь и платят, по контракту… И то…

– Так они, выходит, хозяева?

– Ну да. Они еще промышляют и разбоем…

Договорить Василий не успел. В углу комнаты, звонко загремело что– то металлическое, и оба повернули в ту сторону головы. Упала кочерга, и от нее откатился перепуганный колобок с хвостиком. Бандиты тотчас же были забыты начисто и новый член семьи завладел вниманием взрослых.

– Он же, наверное, хочет есть! – спохватилась Женя.

–Или это, все-таки она? Тебе что сказали?

– А я даже и не спросил. Сейчас посмотрим, – Василий подхватил щенка на руки.

Под хвостик заглянули оба, но найти бесспорные признаки принадлежности к полу не удалось.

– Ну, значит девочка,– резонно заметил Василий.– Жучка.

– Эта жучка как-то подозрительно задирала лапку на угол. И, знаешь, уже тявкает. А почему Жучка?

– Ну, временно. Не муму же. А там посмотрим, если что перекрестим.

Вечерний чай пили из самовара, который Женя нашла в подвале и несколько дней отчищала древесной золой, пока на его засверкавших боках не проявились медали с царскими профилями. Дед Миша объяснил, как разжигать это историческое чудо. Спать они устроились уже втроем. Женя положила щенка рядом с собой, с краю, хотя понимала, что рискует снова вспомнить детство, но переносить жалобы малыша не могла. В постели он быстро пригрелся и затих. Подобно ему прильнула к мужу и сама Женя… Собирала она Василия в дорогу долго и тщательно. Сам по себе процесс наводил на нее тоску, но она понимала, что продумать надо все до мелочей. Жаль она не может положить в рюкзак и себя.

– Вася, а как же на самом деле ты там?… Ведь долгое воздержание вредно, – спросила Женя в последнюю ночь. – Сам с собой, что ли?

Василий засмеялся.

– Да, ты знаешь, море нас всех удовлетворяет. Особенно в непогоду, если еще и рыба идет…

– Ну, это же не всегда… А ты у меня не бисексуал, случайно?

– Да ты что?! – дернулся Василий.

– А что, всю жизнь с молодыми курсантами… А походы?… Я совсем тебя не знаю.

– А ты-то как здесь одна? – увернулся от ответа муж.

– Правда, у тебя же есть мой подарок.

– Ты, конечно, меня удивил. Не боишься конкуренции? – спросила Женя со смешком, потом, навалившись на него грудью, прошептала:

– Не бойся, с тобой ничто не сравнится… Кстати, тебе надо обязательно перед отплытием помыться в баньке на

месяцы вперед… Когда еще придется?

– Ну, это святое дело! – хмыкнул Василий. – С утра и начнем…

– Нет, – возразила Женя. – С утра продолжим…

Команду в долгий поход собрали солидную – практически все мужское дееспособное население. Пыталась прорваться на передовую и тетя Геля, но, видимо, не прошла по половому признаку. Зато взяли отставного пропойцу, моториста, на исправление, по ее же протекции. У причала она оттеснила Женю в сторону и буркнула, чтобы та была поосторожнее, и ночами не шастала. Эти козлы не мирятся с проколами, особенно этот… (надо было понимать – Барсик). Недавно снова объявился, пропадал где-то… Если

что, бежать надо не в рассадник, к Клаве, а к ней. Одну ее

эти уроды и боятся. Ей терять особенно-то нечего.

После того, как две черные точки растворились за го-

ризонтом, Женя приготовилась к возвращению бесконечной депрессии, которую уже считала обязательной в таких случаях, но, к ее удивлению глухая тоска не навестила ее в прежней, умопомрачающей степени. Конечно, весело не было, но все-таки ощущение покинутости уже было слабее, чем в первые месяцы…

Конечно же, этому облегчению способствовала живая душа, которая Жене заменила теперь весь человеческий род и которая обладала большими преимуществами перед ним, умела сочувствовать, выслушивать, не придираясь к словам, как бы хозяйка ни высказывалась. В суете они забыли придумать имя пооригинальнее, и Жучка так и осталась Жучкой. Росла она очень быстро и уже за месяц приобрела явно выраженные особенности породы. Шерсть у нее отросла короткой и плотной, хвост загнулся кольцом. Нос стал напоминать лисий. Уже видно было, что уши будут острыми, торчком. Женя не разбиралась в собачьих породах, но уже была уверена, что подрастает не какая-то дворняжка, а настоящая лайка. А если и не лайка, так что с того? Она знала совершенно точно, что эта собака самая умная, самая преданная, лучшая в мире. Правда, стали возникать некоторые сомнения в том, что пол ее определили верно, но не суть.

Дни ожидания потянулись по уже знакомому сценарию. Из дома Женя выходила редко, разве что выгулять Жучку, да на почту, за конвертами. Не считая вынужденных походов за продуктами. Кира, при ее появлении в магазине, принимала такой вид, словно никогда с ней и не была знакома. Женю это устраивало, хотя немного и забавляло.

Немалую роль в мобилизации сыграла и местная газетенка, которую Женя от безделья иногда покупала на почте, в которой с завидной регулярностью публиковались криминальные новости, чаще об ограблениях, убийствах, изнасилованиях и других радостях нынешней жизни. Там же промелькнула информация и о беглых заключенных, объявившихся в здешних краях, а где-то в одном из селений, как бы на самом деле пропала замужняя женщина. Без вести. Информация была не слишком убедительна – молодуха вполне могла слинять с каким-нибудь заезжим молодцом… Правда сомнения, все же доставали. В такие минуты Женя ставила берданку рядом с кроватью. Уж если кто и сунется, она больше не поскачет как зайчиха вдоль деревни. Тетя Геля права, главное мобилизовать себя. Уж в лоб кто-то схлопочет!

Как ни странно, в период напряжения, жизнь не казалась тягостной и бесконечной, какой она ощущалась в минуты покоя. Женя включала бессмысленные, но красочные латиноамериканские сериалы и, уже казалось, что солнце греет прямо с экрана, она представляла себя на теплом побережье, в море света и красок, но фильмы кончались – и тогда она старалась побыстрее заснуть, что бы сказка продолжилась.

Мордастый, с того времени, как его встряхнула тетя Геля, на глаза ей, к счастью, не попадался, хотя наверняка в поселке бывал, и не раз. В некоторые минуты она признавалась себе, что испытывает даже некоторое разочарование, что ее забыли. Хотелось бы вернуть должок.

Кроме общения с собакой и чтения затасканного Миллера Женя научилась придумывать себе более продуктивные занятия, научилась вязать (в доме нашлась старинная книга и по домоводству). Некоторые вещи, изготовленные ею, даже напоминали задуманное, но в эксплуатацию вряд ли годились. Иногда по вечерам она писала письма. Пару посланий она сочинила Кларе, одно Ксении, на которое никто не ответил. Наверное, та подалась куда-то, или после гибели мужа ей все еще не до писем. Зато пространные ответы приходили от Клары. Ей, оказывается, ко дню рождения родственники подарили сотовый телефон. Так что она, теперь, как настоящая деловая дама. Хорошо, если бы такой был у Жени… Дела у этой дамы без особенностей. Никаких послаблений она себе больше не позволяет, и ей, за успехи в учебе, назначили повышенную стипендию. Известный ей ученый, подался-таки за границу с какой-то молодой женщиной, которую он выдает за сотрудницу. Больше о нем она ничего не слышала. Да и желания, к тому, никакого не испытывает. Родственники и родители ей тоже советуют после окончания института отправиться в Израиль, но она уезжать не хочет. Питер – это город, в котором она родилась, русский язык ее родной, да и сама она наполовину русская. По крови. А по ощущению на сто процентов, или на девяносто девять. По крайней мере, попадает в дурацкие ситуации совсем не по-еврейски…Может быть, съездит на летних каникулах в Тель-Авив, навестит бабушку и родственников отца. Они обещают оплатить поездку, но она еще не решила, ехать или нет … А ученый тот, перед отъездом передал ей подарок (сам не появился) – золотой браслет с камушками. Стоит, наверное, немалых денег. Вернуть ему подачку не успела. Рассчитался, словно с проституткой. В коробочке записка из одного слова – «Прости». Да в чем он, собственно, виноват? В том, что природа произвела его на свет мужиком? Виновата во всем она сама. Женщина более разумное и ответственное существо. Потому и возникающие осложнения всегда на ее совести…

Зашарпанному почтовому ящику на стене магазина Женя не доверяла, и свои труды отправляла с шофером автомобиля-рефрижератора, странным молчаливым парнем, который по графику вывозил продукцию из их складов в Архангельск. Леха, в свои тридцать еще ни разу не был женат и, как шептали по углам в поселке, к женщинам не проявлял интереса, но парнем был на редкость ответственным.

Этот же Леша привозил ей изредка и ответы, которые приходили до востребования на главпочтамт, и, которые он сам получал по сохранившемуся студенческому билету Евгении.

Никаких обстоятельных известий от бригады не поступало, только ближе к январю Иваныч между делом буркнул, что была поздравительная телеграмма с соответствующими предновогодними пожеланиями. Всей артели.

Тридцать первого декабря Женя приготовила себе и Жучке скромный ужин. К бою курантов, правда, сделала традиционный салат «Оливье», который сама не любила. Поскольку Василий рядом с ней был только виртуально, шампанское осталось не распечатанным, и Женя отменив мораторий отметила двенадцатый удар рюмкой коньяка.

В поселке новый год встречали с погасшими окнами, словно перед налетом вражеской авиации… Правда, на той окраине, где жил дед Миша пару раз из чего-то пальнули… Женя напряглась, решив, было, что это проказы барсиковой банды, но на этом новогодний салют и закончился. Не было заметно, чтобы жители собирались в компании, хотя в таком небольшом поселении люди должны бы испытывать друг к другу более близкие чувства, чем в мегаполисе. Видимо суровые условия жизни сформировали у них и соответствующее отношение к праздникам. По слухам, до того как страна превратилась в дикий рынок, люди здесь были более общительными…

После коньяка выпитого под собственный тост, в ко-

тором она пожелала, чтобы с ее мужем ничего не случилось, и он как можно скорее оказался с ней рядом она поздравила с новым годом хвостатую подругу, которая, опершись лапами о край стола, закусывала невостребованным «оливье» прямо из тарелки. Потом Женя, пересчитав патроны, забралась в постель, уложила подружку, поверх одеяла, но уснула не скоро. Долго представлялись различные картинки, как там Василий встретил новый год, вспомнился прошлый новогодний праздник со всеми радостями и недоразумениями в Мурманске.

По такому же сценарию прошло и Рождество, хотя на этот раз Женя уже не изощрялась в кулинарных изысках. Российское ноу-хау – «Старый новый год» в поселке вообще никто не принимал, но редкие вопли с той окраины, где жила Кира, вероятно городских гостей, настораживали, и в постель она забралась, предварительно приготовившись к обороне. После полуночи, все стихло. Непонятно, только, к добру ли…

Зачитавшись Миллером, свет она выключила уже во втором часу. Когда глаза привыкли к темноте, Женя взглянула с кровати в окно, в которое ей между неплотно сдвинутыми занавесками видно было серебрившееся в свете луны застывшее море.

Она уже хотела закрыть глаза, как ей показалось, что там мелькнула тень. Женя привстала, соскользнула на пол и сама, словно тень метнулась к стене. Почти не дыша, оттянула ткань занавеси и, заглянув в щель, едва не вскрикнула. С обратной стороны в стекло уткнулась страшная обросшая физиономия мужика. Пригнувшись, он явно всматривался в темноту помещения. Лица его толком разглядеть было невозможно, но оттого оно казалось еще более ужасающим. Явно беглый.

Потом фигура, все в том же согнутом положении метнулась к входной двери. Только тогда стал отчетливо слышен скрип снега и Жучка, неожиданно звонко тявкнув, вскочила со своего коврика. Женя схватила берданку и выбежала в сени. Там, на ощупь, дрожащими руками проверила, есть ли патрон, взвела курок и, приподняв ствол, стала напряженно всматриваться в щели двери и прислушиваться, хотя от напряжения слух притупился и в ушах стоял какой-то звон. Жучка совсем не к месту принялась прискакивать, тявкать и скрестись в дверь.

Снаружи вскоре мелькнула зловещая тень, затем дверь вздрогнула и Женя, зажмурившись, нажала на курок. Ружье дернулось. Грохот был таким сильным, что она потеряла способность слышать что-либо, а Жучка, только что мелькавшая у ее ног, исчезла вообще. Женя перебежала снова в комнату и уже открыто выглянула в окно. Нигде никого. «То-то!» – торжествующе, но все еще с внутренней дрожью

подумала она и, нашарив на подоконнике второй патрон,

заменила гильзу.

Некоторое время она не отходила от наблюдательного поста, ожидая, что на ее выстрел сбегутся люди, но на дороге никто не появился. Взглядом окинула комнату, нигде не нашла Жучку, потом, догадавшись, встала на колени и выволокла перепуганное животное из-под кровати.

Усевшись на постели, снайперша прижала к себе вздрагивающую собачонку и шепнула ей на ухо, что они еще покажут им кузькину мать. Уж живыми-то их не возьмут и еще пожалеют, что сунулись, уроды! Видно для щенка это было слабым утешением, потому что он продолжал жаться к ней и поскуливать. Наконец раздался легкий стук в окошко.

– Пришли, все-таки! – решила Женя, поднялась, вышла

в сени, не выпуская, на всякий случай, из рук ружье и спросила, кто за дверью.

– Да открой, это же я Василий! – негромко произнес знакомый мужской голос.

Женя, не веря своим ушам, сбросила крюк и распахнула дверь. Порог перешагнул все тот же небритый мужик, в котором Женя только сейчас узнала мужа. После безумных объятий он заволок ее в комнату.

– Почти час валялся в канаве, боялся, что люди сбегутся на твою пальбу. Не успел еще ничего сказать, только дверь то и дернул, а ты и шарахнула. Что, не узнала меня в окошке?

Женя, все еще не веря в происходящее, покачала головой.

– Узнаешь тут. Оброс. Сам как беглый.

– Так я беглый и есть, – засмеялся тот. – Я же тайком пришел. На лыжах.

Женя посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Да ты что! До Мурманска пятьсот километров!

– Да не до Мурманска, до лодки. Всего пять.

– Какой лодки? Зима же.

– Так подводной…

Женя ахнула.

– Господи! Как же мне с тобой не скучно! Я надеюсь, ты на атомной? Чтобы не мелочиться.

Василий засмеялся.

– Ну, ты уж совсем. На дизельной. Ребята тут после капремонта вышли на обкатку. Вот и подбросили. Через пару часов заберут меня в том же месте. Рыбаки пока отдыхают. Работали днем и ночью. Рыбы шло невпроворот. Уже два полных улова загнали.

Василий вынул из внутреннего кармана пачку зеленых купюр и швырнул на кровать.

– Убери. Никогда не думал, что когда-нибудь буду так промышлять. Пусть даже против своих капиталистов…

– А как артель?

– Подзаработали все. Вот эту пачку, – Василий вынул из другого кармана более объемный пакет, – отдашь Иванычу. Это артельные. Отдашь без свидетелей.

– Почему вы не выходите на связь? Я спрашивала у

председателя, он только пожимает плечами.

– Такой был уговор. На случай, если откроется, правление тут, как бы, ни при чем. Я и появляться то не должен

был… Поскорее бы разделаться с этим рыболовецким

промыслом. А потом… свобода и теплое море!

При последних словах лицо у мужа просветлело.

Ужинать он отказался и сказал, что времени совсем мало, его надо экономить и, если расходовать, то на самое необходимое. Им обоим. С этими словами Василий осторожно притянул к себе Женю. Она, почувствовав, как сразу ослабли ее ноги, плотно прижалась к мужу.

– Пропахнешь рыбой! – шепотом предупредил он.

– Отмоюсь в бане, – ответила Женя, удивившись мимоходом, какая мелочь заботит его в такую обалденную ми-

нуту и вцепилась пальцами в его куртку, помогая ее ста-

щить…

Перед тем как уйти он поздравил жену со старым новым годом и вдруг, спохватившись, бросился в сени, откуда принес какой-то картонный цилиндр… Покрутив в руках, разделил его на две половинки и торжественно вынул свеженькую розу. Женя только покачала головой, молча, потому что в горле что-то сдавило…

– Наверное, немножко подморозилась, – оправдался он.

– Дурачок ты мой! – прошептала Женя, ткнувшись лбом в его плечо.

Уже в дверях Василий обернулся, заметил, наконец,

Жучку, не сводящую с него любопытных глаз и скромно навиливающую хвостиком. Наклонился и легонько потрепал ее по шее.

У выхода он снова внимательно посмотрел на Жучку и неожиданно хохотнул.

– Послушай, а ты была права. Никакая это не Жучка, а самый натуральный Жучок.

Женя уставилась на собаку, которая еще более оживилась.

– Ну вот, – протянула она.– Недаром мне казалось, что она ведет себя как-то…не по девичьи.

Потом мотнула головой и заявила, что для нее собака все равно останется Жучкой. Жучок – как-то не звучит. Все равно, что таракан. Секунду подумав, она резонно добавила, что собака – женского рода, следовательно, имя вполне обосновано.

В сенях Женя попросила, чтобы он берег себя и не беспокоился о ней. Она женщина самостоятельная и может постоять за себя.

– Ну, ты меня в этом уже убедила. Молодец! Кроме как Иванычу о моем визите никому не говори. И деньги отдай без свидетелей.

Вторая половина зимы прошла в том же ритме и с теми же сомнительными радостями.

Правда ночи стали уже немного короче, от неожиданных оттепелей кое-где оттаяла земля, выделяясь в полумраке темными пятнами, на которых трудно было обнаружить передвижение противника, потому Женя забытую на заборе тряпку иногда принимала за бандита. Тем не менее, по утрам ей еще удавалось обнаруживать следы. И, похоже, подростковые. Но реально ее никто не тревожил, и Женя решила, что обещания Барсика достать ее оказалось обыкновенным трепом мужика, которому ничего не обломилось. Да и с чего бы он тут околачивал пороги?! Нынешним бизнесменам процесс добычи денег вполне заменяет секс.

Однако, в один из мартовских дней ей представилась возможность усомниться в том, что о ней забыли. Переступив порог сеней магазина, Женя едва не влетела в широко расставленные руки какого-то громоздкого мужика вывалившегося ей навстречу. Она пыталась увернуться, но сени были тесными, и в одно мгновение она оказалась прижатой огромным животом к бревенчатой стене. Полушубок насильника распахнулся, и она почувствовала сквозь толстый свитер тепло его тела, которое на секунду парализовало ее, но вспомнив уроки Василия, Женя собралась с силами и оттеснила разбойника к середине коридора. Придурок, видимо решил, что женщина льнет к нему в экстазе желания и расслабился. Второй этап объятий оказался для него неожиданным. Женя внезапно отпряла, выскользнула из-под его руки и двинула его в спину. Мужик с чувством облапал пустую бревенчатую стену. И только тогда Женя узнала в нем Барсика.

– Ого! – гоготнул Барсик и стал разворачиваться. – Птичка то наша еще порхает…

В полушубке и полумраке сеней он казался великаном. Ухмылка на пьяной физиономии не предвещала ничего хорошего и Женя даже усомнилась, что уроки самообороны ей помогут. Неожиданно открывшаяся дверь и чье-то бормотание внесло спасительную паузу. В сенях нарисовалась та самая глуховатая баба Валя, которая когда-то вручила им ключи от домика…

– Дай пройтить-то!– проскрипела старушка, ткнув Барсика в бок.

Пока тот выкатывал глаза, Женя бросилась в магазин,

вслед за спасительницей.

– Ну, жди в гости!– пообещал бандит.

Та на мгновение замерла в проходе и бросила через плечо:

– Мы давно тебя ждем… На пару с Калашниковым.

Захлопнувшаяся за ее спиной дверь прервала хохот оборзевшего мужика.

Клава при ее появлении закатила глаза к потолку, словно ничего не слышала, но Женя на всякий случай добавила:

– Мало не покажется.

Продавщица принялась сосредоточенно обслуживать бабу Валю, но как бы, ни к кому не обращаясь, бросила:

– Треплется…

Женя уже так не думала и, вернувшись домой, пересчитала боеприпасы. Патронов было всего два, не считая того, что в стволе. С третьей попытки в лоб то попаду, – решила она. А нет, придется сдаваться… В последнем варианте она не к месту вдруг вновь почувствовала наглое, напористое тело бандита. Ведь изнасилует, гад…, – подумалось ей.

Когда стало темнеть, Женя привязала Жучку, ставшую уже полноценной собакой, у двери, сама заняла позицию у окна и выключила свет. Дорога была пуста. Море совсем потеряло свой шарм и напоминало теперь какой-то гигантский пустырь, лишь вдалеке, ближе к поселку, полузасыпанные снегом лодки и напоминали о закованной водной стихии. Где-то там за этой бескрайней ледяной степью рыбаки в поте лица добывают свой хлеб насущный… Задумавшись о нелегкой судьбе мужиков, она не сразу заметила словно из-под земли появившийся джип. Тот самый, на котором в памятную ночь Барсик преследовал ее. Машина двигалась медленно с включенными фарами. Поравнявшись с домиком, водила остановил технику и погасил фары. Разглядеть сквозь тонированные стекла, сколько явилось гостей, было невозможно. Один или несколько? Женя присела и сжала в руках ружье. От былых эротических настроений не осталось и следа. Прищурившись она ждала врага, и была уверена, что встретит его как он того заслуживает. Живой она не дастся. Это она знает точно. Он, видите ли, здесь хозяин! Сейчас мы этому хозяину кое-что подкорректируем, и стрелять она будет не в лоб, а по самому для него ценному. А если явился со сворой, она отстреляет на добрую коллекцию. Жаль патронов маловато…

Из машины по-прежнему никто не выходил. Женя прислушалась. Двигатель продолжал работать и она уже стала надеяться, что это всего лишь шутка придурка, как дверца автомобиля приоткрылась и из-под нее показалась нога разбойника. Женя вновь напряглась и отщелкнула предохранитель. Нога зависла на некоторое время и вдруг скрылась обратно. Женя расслышала, как хлопнула дверца. Недоумение ее тотчас же разрядилось, когда она увидела приближающуюся из-за поворота экипаж деда Миши. Кучер сидел, закутавшись в тулуп и прижав к себе ружье, ствол которого высоко торчал над его ушанкой. Когда до джипа оставалось около десятка метров, автомобиль, вспыхнув светом всех фар, сорвался с места, так, что его даже занесло, но до телеги водитель умудрился выровнять траекторию и машина исчезла, словно ее и не было.

Женя перевела дух и почти с нежностью посмотрела вслед удаляющемуся патрульному. Откуда он взялся? Совпадение, или он ее сторожит? …Ведь не первый раз он здесь патрулирует. Разрешить загадку она не смогла, но уснула, на этот раз без слуховых галлюцинаций и даже без кошмарных сновидений.

Когда на другой день она спросила деда Мишу напрямую, что он там охраняет у ее дома, тот забормотал что-то, потом, словно вспомнив, заявил, что посматривает за своими стожками с сеном, что на полянке. Воруют, сволочи… А у него, как-никак, коровенка имеется…Хитрая улыбка на его лице, однако, вызывала сомнения. Теперь Женя видела своего телохранителя почти каждый вечер.

Когда уже не надо было прислушиваться к каждому шороху с прежним напряжением, обострилась другая проблема – время от времени ее стали доставать эротические сны. Не просыпаясь окончательно, она нащупывала под подушкой крамольный подарок и, стараясь не разрушить захватывающего сюжета, дополняла его натуральными ощущениями. Иногда это удавалось, но чаще эксперименты заканчивались слезами – не хватало его рук, его губ…

Когда становилось совсем невмоготу, Женя отправля-

лась в баню, грела воду, намывала и без того уже стерильные полы, замачивала веники. Жучка, пока она возилась с банно-прачечными делами, терпеливо ожидала ее в предбаннике. Потом Женя с удовольствием, которое так долго оттягивала, мылась сама…

Перед тем, как запереть дверь остатками воды снова

ополаскивала баню. Закончив все дела она, долго вытиралась полотенцами и ловила себя на том, что слишком пристально поглядывает в оконце, словно на натоптанной тропе кто-то вот-вот должен появиться, хотя бы дед Миша, что-ли…

Поскольку мытье в бане стало чревато отклонениями

в психике, Женя решила заняться земледелием. Она представила, какой эффект ее сад-огород произведет на Василия и взялась за дело с энтузиазмом. Разыскав в макулатуре, которую она собрала для растопки печей, несколько журналов по садоводству она принялась готовить теоретическую базу. Там же нашла раздел «Семена почтой» и отправила заявку на семена, показавшиеся ей привлекателльными. Миновала ни одна неделя с того дня как она передала с Лешей свое письмо а фирма так и не прислала ни ответа ни привета. Время поджимало, и Женя стала размышлять, у кого бы поживиться семенами, бабе Вале надо полдня объяснять, что от нее хотят, тетя Геля в походе. Кира вообще не рассматривается. Может дед Миша?

Приняв окончательное решение, Женя уже собралась

было выйти из дома, чтобы отправиться к бобылю, как неожиданный сигнал автомобиля с дороги, заставил ее присесть. Барсик?! Да еще средь бела дня. Женя выглянула в окно. Напротив ее дома стоял рефрижератор Лешки. Вероятно почта…Женя, накинула куртку и выбежала из дома. Леша, опустив окно, махнул ей рукой, затем спустился с подножки на землю и протянул пакет. Долгожданные семена! На радостях Женя чмокнула курьера в щеку, хотела еще что-то сказать, но заметила, как порозовело лицо парня. Херувимчик!

– Может быть, зайдешь, чаю выпьешь, – неожиданно для себя предложила Женя и потянула его за рукав.

Рявкнувший автомобильный сигнал и промелькнувшая

мимо «Нива», из окна которой осклабилась физиономия

Киры, моментально привела ее в чувство. Еще и эта подлая Жучка, навиливающая хвостом вокруг парня… Комментарии просто излишни!

Леша, видимо тоже оценивший обстановку забормотал что-то невнятное, и полез в машину. Только тогда Женя заметила в полумраке кабины еще чью-то фигуру… Похоже, женская…

Дома она с досадой швырнула на кровать ставшие ненавистными семена и сама в расстройстве опустилась на стул. Ну что за дура?! Поселок, который в подветренную сторону не трудно переплюнуть, уже завтра будет знать такие подробности их отношений, о которых и не мечталось… Как она теперь будет оправдываться перед мужем? Разве кто-нибудь поверит, что это просто неосознанный жест, проявление вежливости… Конечно, нет… Да чего врать то?! Какое уж тут проявление вежливости, когда спазмы внизу живота до сих пор не прошли. И зачем ей этот увалень нужен, загадка тоже не сложная… Конечно, если бы она и затянула парня в дом, чаепитием все и ограничилось бы… Ей и нужно то, чтобы какой-то мужчина побыл рядом. Хоть минуту…

Когда неделю спустя долгожданная фигура заполнила, наконец, дверной проем, и Женя пришла в себя, первое, что она потребовала от мужа за свои страданья и муки – полной компенсации и немедленно.

– Я уж вижу, банька приготовлена…, – улыбнулся Василий и на его потемневшем от общения с морем лице обозначились морщинки.

В баню Женя впорхнула сама, торопливо разделась, быстро ополоснула кипятком тазы, скамейки, полок, разложила мочалки, мыло и с нетерпением взглянула в оконце. Мужа все не было, она уже собралась бежать в дом, когда он появился на посыпанной желтым песком тропе с полотенцем через плечо. Шел он так неторопливо, что ей показалось, что он вообще не дойдет.

– Почему же не на крыльях?! – простонала она, втаски-

вая его в предбанник и запирая дверь. – Неужели не соскучился?

– Смертельно, – пробормотал он.

Всем телом она почувствовала сквозь жесткую одежду исходящее от него тепло и с трудом удержалась, чтобы не сорвать на ней все молнии и пуговицы.

– Раздевайся, быстренько, – прошептала она и подтолкнула к скамье.

Втащив Василия в парную, она повернула его к себе и приказала не препятствовать ей и принялась мыть. Сначала она намылила ему лицо и руки, смыла теплой водой, потом, намылив объемную мочалку, она принялась за его тело, приговаривая «Ой, какие же мы славненькие». Ей и на самом деле казалось, что природе никогда еще не удавалось создать такое красивое тело, как у ее мужа. Василий, уже отвыкший от ее опеки пытался препятствовать, даже сердился, но она, не обращая никакого внимания на его возражения, изо всех сил намыливала ему шею, плечи, спину, ягодицы, затем, снова развернув лицом к себе – грудь, бока, живот… «А теперь самое дорогое» – прошептала она и Василий невольно дернулся…

Окатив мужа водой из таза в последний раз, она сунула ему в руки мочалку и шепнула:

– А теперь меня…

Она невольно зажмурилась и развернулась к нему задом и почувствовала, как ее тело напряглось в обморочном ожидании долгожданных ощущений.

Ноги уже не держали, она стала медленно оседать, когда внезапное погружение блудного гостя захлестнули ее волной такой силы, что из нее вырвалось что-то наподобие стона и слезы хлынули по щекам, смешиваясь со стекающей водой.

Скользнув ладонью в мыльной пене по своему животу, она погрузила пальцы в набухшую плоть, наткнулась на восхитительную занозу и, прогнувшись в пояснице, подалась назад, словно намереваясь бабочкой навечно насадить себя на смертоносную шпильку, соскользнула по мокрым половицам, упала на колени, всхлипывая и бормоча, что-то бессвязное, словно в бреду. Инстинктивно поймала она ножку скамьи и, коснувшись взбухшими сосками теплых досок пола, раскрылась как цветок навстречу пчеле, которая с лету погружалась всеми лапами в нежные и ароматные лепестки с таким усердием, что баня ходила ходуном, словно живая…

С неделю поселок жил той жизнью, ради которой дееспособное население всю зиму предельно напрягалось, чтобы дотянуть до светлых денечков. Первые дни члены экспедиции отсыпались, отмывались, восстанавливали запущенные функции организма. Потому улицы и дворы были пусты, только изредка за развешанным бельем или еще по какой нужде выскакивали ожившие разгоряченные бабенки, иногда едва прикрывшись полотенцем, или только накинув халат на голое тело, не стесняясь откровенности обнажаемых в движении грудей, бедер, ляжек и даже, как будто бы, наслаждаясь этими казусами. Вчерашние улитки ожили и расслаблялись по полной программе.

Однако, вскоре на улицах замелькали какие-то автомо-

били – от навороченных джипов до реликтовых «копеек», какие-то мужики, мало кому знакомые зашастали по поселку – в правление, в склады, снова в правление. Понятно было, что наехала та самая «крыша»… Самого Барсика не было видно, но бригада его работала энергично, словно комитет по продразверстке.

Василий, конечно, тоже ввязался в разборки, к счастью без боестолкновений, и, когда, наконец, крышняк отвалился, вернулся домой злой и возбужденный. На вопрос Жени,

что там происходит, долго не отвечал и только немного

успокоившись, объяснил все одним емким словом:

– Сволочи…

То, что наехали сволочи, Женя знала и без него, ее беспокоила иная информация, которую муж уже должен был подцепить в поселке, но, то ли сарафанный телефон еще не работал по причине занятости телефонисток, то ли Василий был озадачен другими проблемами, но речь о Лехе-рефрижераторщике он так и не завел. Виниться Женьке, вроде бы было и не в чем но она-то помнила о своих смятениях, и сознание, что в какую-то минуту могла дать слабину оставило неприятный осадок. Тем более, что после нескольких безумных ночей с Василием ей совсем непонятными стали те минувшие странности.

Узнать у своего партизана, что происходит в поселке, ей не удалось и Женя, чувствуя, что назревает что-то неладное, решилась зайти к тете Гели. Прихватив с собой хозяйственную сумку, она сослалась на то, что кончается сахар и отправилась к громоздкому черному дому за таким же черным и плотным забором. Позвякав без результата кованным ржавым кольцом по калитке, Женя нашла щепку и, просунув ее в щель, откинула заложку. Первое, что попало ей на глаза тот самый полугрузовичок-полуджип посреди двора, на котором они с Василием ездили за дровами. На заднем плане развешанные сети, скорее их останки. Только потом Женя увидела на крыльце, словно памятник неприступности фигуру тети Гели.

Рыбачка смотрела на нее в упор, но кивнула в сторону входа. Что означало приглашение.

Комната, в которую они вошли, была классической, с низким потолком и небольшими окнами. Хозяйка включила свет, отчего мало что изменилось. Все так же молча она кивнула в сторону стола, и первой уселась на табурет.

– Чо-ж, до сих пор не приходила, – проворчала она – Болтать я не люблю, но чайку бы попили. Уж полгода здесь.

Женя посмотрела в сторону и заметила в углу телевизионный приемник.

– Ящик тоже не смотрю. Одно вранье меняют на другое…, – пояснила рыбачка.

Потом она замолчала и Женя поняла, что должна объ-

яснить свое несанкционированное появление.

– Тетя Геля, что там происходит, какие-то мужики, возня… Василий мне ничего не рассказывает, но я-то догадываюсь, что он снова ввязывается во что-то…

Тетя Геля помолчала с минуту, потом поднялась и воткнула штепсель самовара в розетку. Это, видимо означало приглашение отпить чайку. Потом грузно осела обратно на свой табурет.

– Нормальный мужик у тебя. Мой такой же был. Всюду ввязывался.

На этом повествование закончилось но Женя, еще несколько минут ждала продолжения. Оно последовало лишь, когда дымящийся ароматный чай был разлит по чашкам.

– Пронюхали гады чего-то. Требовали денег. Твой и поставил их на место. Траулер то у него, можно и на дно пустить. Сами-то рулить не умеют.

– Он что, сошел с ума?

Тетя Геля медленно повернула к ней голову.

– Он то, как раз в уме. Чего остается?

– Не пугайте меня тетя Геля!

– Ну, тебя не больно испугаешь, да и не сделает он это-

го. Надо же им как-то яйца прищемить.

– Но так ведь гады же…

– Гады, – просто согласилась тетя Геля.

– А кто выдал то? – собираясь подняться, спросила Женя.

Тетя Геля еще больше помрачнела.

– Да в том то и загадка. Отгадаем…

На крыльце, заметив, что Женя смотрит на машину, уже без вопроса пояснила:

– От мужа остался.

– Вы что и сами водите?

– Бывает.

У калитки Женя ожидала, что рыбачка предложит ей заглядывать почаще, но та, молча, закрыла за ней калитку.

Вернувшись домой, Женя сразу же отыскала мужа, который возился с заскрипевшей дверью.

– Я была у Гели.

– Ну и что?

– Кто-то же вас выдал. Вася, это не я. Клянусь, ни с кем не встречалась, никому ни слова.

Муж с недоумением посмотрел на нее..

– Ты-то тут причем?

– Но кто у тебя был в команде?

– Разберемся сами, – мягко, поставил точку Василий.

Радости всегда кончаются быстрее, чем хотелось бы. После недельного отдыха наступила самая горячая для рыбаков пора – весенне-летней путины, с частыми штормами и непогодой. В зимний период разлука тем, кто оставался на берегу, давалась легче. Скованное льдом море не пугало своей неукротимостью, и страсти, в которых где-то находились рыбаки, можно было лишь представлять. По крайней мере, воображение не подогревалось удручающими иллюстрациями…

Первый весенний рейд начался удачно. Оставшиеся на перевозе рыбаки уже дважды отгрузили заполненные крупной рыбой баркасы, однако затем связь прервалась и в назначенное время траулер с командой у причала не появился. В последние дни ветры усилились и волны, от которых у Жени уже мельтешило в глазах и своими размерами приводили ее в ужас. Все валилось из рук, глаза ни на что, включая экран телевизора, не смотрели. Садоводство было заброшено. Мысли о плотских утехах больше не посещали, и желание было только одно – увидеть мужа живым. И даже в воображаемых эпизодах его возвращения вся эротика ограничивалась объятием. При такой жизни недолго стать и фригидной…

У правления она встретилась с несколькими женщинами, женами членов команды, которые тоже пришли узнать, нет ли каких-нибудь известий. Невозмутимый председатель на этот раз не скрывал своей тревоги – наладить внезапно прервавшуюся связь с кораблем не удавалось. Не получив никакой информации они, тем не менее, не выглядели перепуганными и молча разошлись по домам. Их поведение озадачило Женю. То ли подобная ситуация для них просто привычна или в самом деле не было особых причин тревожиться. Хотелось верить в последнее, но фраза одной из них о том, что пора идти к тете Глаше насторожила. Женя уже знала, что это гадалка. О ней вспоминали здесь редко, но когда что-нибудь случалось, для старухи наступали золотые денечки. Тогда женщины цепочкой тянулись к ее жилищу, которое, как и положено колдуньям и прочим служителям темных сил, было расположено на краю села, рядом с лесом, только с другой стороны от той, где жила Женя.

Предсказания гадалки благополучного исхода чаще всего совпадали с реальностью (других прогнозов тетя Глаша просто не делала) и это укрепляло веру обитателей в ее способности. Бывали, правда, у нее и обломы, однако это никого ничему не учило, и люди продолжали натаптывать дорожку к местной прорицательнице. В конце концов, хоть какое-то утешение. Женя решила выдержать еще сутки, но когда к вечеру следующего дня снова ничего не изменилось, а пустынное море продолжало бушевать, достала свою книгу записей, вписала в расходную статью «непредвиденное» десять долларов и отправилась к заветному домику.

Бабка, уже обслужив почти всех домочадцев команды с пропавшего траулера, отдыхала и пила из алюминиевой кружки растворимый кофе, аромат которого чувствовался еще в сенях. На Женю она уставилась, как на инопланетянку, хотя одеяние гостьи мало чем отличалось от нарядов остальной публики. Разве что полушубок поаккуратнее, да на голове не было платка, по сути обязательного для местных обитательниц.

Женя подошла к столу и молча положила на край деся-

тидолларовую купюру. Бабка, не спрашивая о цели прихода, быстро подхватила зеленую бумажку, глянула на свет и, убедившись в подлинности, положила ее на край поближе к себе. Только затем уставилась на клиентку вопросительно.

– Ну?

– Вы же знаете.

– Я много что знаю, на то и экстрасенс.

Последнее слово она выговорила с трудом, и Женя

едва не усмехнулась.

Бабка видимо просекла ее усмешку и нахмурилась, а Женя, извиняющимся тоном объяснила, что в море ее муж, капитан того самого траулера, что она, как и все, надеется на то, что все закончится благополучно, но опасения одолевают… Или она может сказать что-то другое?

– Жив,– заглянув в кружку с кофе, ответила старуха.

– Но…но где тогда он?

– Почем я знаю? Это отдельного изучения требует, большого напряжения… Да и зачем тебе? Где бы ни был, лишь бы жив. Где-нибудь затаились. Стихнет непогода и явится. Зазнобы там нету. Одна была и та на берегу осталась, – бабка захихикала. – Боится оставить своего моториста без присмотра, а тот снова в запое. На этот раз его и не взяли. Но она баба решительная, вылечит от алкоголизма живо. Хоть и хроник. Я пробовала, ни в какую. Такой трудный мужик, хоть и мелкий. А та, ему меж глаз как приложит, и, смотришь, выздоровел.

Бабка снова захихикала, а Женя, взглянув на стол, обомлела – купюра исчезла, хотя «экстрасенс» все время держала руки на коленях. Какая-то мистика. Если так пойдет дальше, скоро начнешь верить и в нечистую силу.

«Предсказания» гадалки к счастью, оправдались и на этот раз. Уже к утру волны улеглись, а к вечеру следующего дня на горизонте показались знакомые очертания судна. Встречали его, на этот раз, всем людом, песен и шуток не было слышно, но переживания, которые перенесли ближние, кое-кому, вышли боком…

Как оказалось шторм рыбаки пережидали в одной из бухт, из которой не было связи.

Василий переступил порог и едва раздевшись, рухнул на кровать. Женя не успела даже обмыть его, но не стала тревожить, сама легла на лежанку но уснуть долго не могла, время от времени, поднимая голову, чтобы убедиться, что мужчина, по которому она сходила с ума все эти тревожные дни, рядом. Только тогда, умиротворенная, опускалась на свою подушку.

Проснулась она от прикосновения его губ. Василий, вероятно, успел выспаться, потому что был умытым, и не выглядел таким измученным, как вчера.

Женя догадалась, по лукавинкам в его глазах, что баня уже протоплена, а на столе, наверняка, готов завтрак – она видела за его спиной, как сквозь дырочки поблескивал тлеющими углями самовар.

– Можно подумать, что сама вернулась с моря! – отругала она себя вслух, обняла его за шею и соскользнула вниз. Василий поддержал ее, отчего ночная сорочка задралась, и по ее горячему бедру скользнула его огрубевшая родная рука.

– Ты у меня окрепла от деревенской жизни, – притис-

нув ее к себе широкой лапой, довольным тоном засвидетельствовал он.

– Еще как. Я уже, наверное, смогу обойтись и без секса. При спартанской то непредсказуемой жизни! – хмыкнула Женя. – Тебя тоже скоро от архангельских аборигенов не отличишь, – разглаживая его обветренное потемневшее лицо, заметила она.

Он действительно изменился. Если раньше в чертах бледного лица, в очертаниях рук с гладкой кожей было что-

то изысканное, то теперь, появилось что-то грубоватое…

– На южных пляжах вернемся в форму…, – пообещал Василий.

– Дожить бы до них! От одних переживаний умереть можно. Переполошили весь поселок. Бабку Глашу, порадовали…

– И ты что ли ходила? – отпустив ее, удивился Василий.

– Ходила… Как ты думаешь, мне тут…

Василий, не дослушав, засмеялся, потом покачал

головой и снова сгреб ее в объятия.

– Знаю как. У нас отказала рация. Загружены были под завязку… Наудачу в ту же бухту непогодой занесло шведское судно. Половину улова им и сгрузили. Только тогда и смогли выйти… Так что мы сделали еще один шаг на юг…Только это опять секрет!

Женя его уже не слышала, рука мужа блуждающая по ее ягодицам, лишила ее такой способности.

– А мне и здесь хорошо, – прошептала она, прогибаясь в пояснице. – Особенно сейчас…

На следующий день Василий умудрился съездить в Архангельск и привезти Жене и себе по подарку. Когда она увидела яркие коробки, не поверила глазам. Мобильники. От радости она готова была обцеловать мужа от пяток до затылка. Долгие тягостные вечера она мечтала о них.

– Ты мой волшебник! – не находя других слов забор-

мотала она, рассматривая телефон. – Наконец-то! Уж теперь-то ты от меня не скроешься…

Василий, прислонился к косяку.:

– Ну, здесь не очень надежная связь, вышку только смонтировали, но, изредка должно получиться… Я вот думаю, может быть, в самом деле, устроить тебя, на базу. Я разговаривал с управляющим. Платить, правда, много не обещают, но будешь все-таки с людьми. Но со всякими там

Барсиками, и прочими, надо быть осторожнее. Леха-то па-

рень вроде спокойный, да и девочка у него уже есть…

Женя в изумлении уставилась на мужа.

– Тебе что, информацию доставляют прямо на судно? Так вроде и рация у вас не работала…

Василий усмехнулся.

– Поселок маленький, а ты здесь новенькая, к тому же молоденькая жена старого облезлого капитана не может не привлекать внимания.

– Дурак! – неожиданно сорвалось у Жени, но она тут же исправилась, – Прости, я хотела сказать, что молодым то до тебя…не каждый дотянется… А, скажи, деда Мишу ты озадачил патрулировать?

Василий округлил глаза. Прикидывается.

– Да я слышал у него тут в перелеске сено заготовлено. Воруют…

– Это вы вместе придумали? У него и коровы то давно нет.

Хитрец отвел глаза.

– Так как насчет работы? Сейчас светло почти круглые

сутки…

– А как насчет телохранителя? – не отступала Женя.

– Ну, так он что, разве мешает?

– Да нет, наоборот. Я и спать стала лучше…

– А как насчет трудовой славы?

Женя задумалась. Особого желания влиться в компанию рыбачек она не испытывала, ее уже вполне устраивал комфорт отшельницы.

– Конечно, я пойду. Все-таки доход, – вздохнула она.

– Не смеши, – пробормотал Василий, заглядывая под кровать, где спала Жучка. – Это же не из-за денег…

Муж позвал собаку, сел на кровать и, погладив друга человека, добавил:

– Повеселее будет, а если что уже и друг защитит.

– Подруга, – поправила Женя, трепля собаку за шею.

– Да? Ну, тогда у нее что-то с ориентацией, – хмыкнул Василий. – Хотя оставлять эту лесбиянку наедине с моло-

денькой, да хорошенькой женщиной уже рискованно.

– Ну, ты что?! – ошарашено посмотрела на мужа Женя.

– Нет, тебя в люди надо выводить, пока не поздно…

Шуток уже не понимаешь!

Вечером Женя вытащила из стола свою амбарную книгу и, разложив ее у себя на коленях, принялась подводить итоги:

– Сколько стоят мобильники, и сколько ты привез с рейса?

– Зачем это тебе?

– Я же веду учет расходам и доходам. Теперь месяц будем жить по утвержденному бюджету. Питаться, в основном овощами…, – после паузы Женя вздохнула. – И рыбой.

Василий ухмыльнулся, но согласился, что это разумно. В определенной степени. Только не следует перегибать. Ей здесь и без того не радостно.

Устраиваться на работу они отправились вдвоем. Третьей попыталась было увязаться Жучка, но ее заперли в сенях охранять дом.База представляла собой два огромных деревянных барака, у самого берега. Один был разделен дощатыми перегородками на секции, в которых сортировали рыбу, а во втором цех по переработке и холодильник. В цехах работали только женщины, не считая двух подростков, которые больше мешали, чем оказывали помощь, не к месту и не ко времени устраивая какие-то дебильные игры с воплями, догонялками, и швыряниями отходами в физиономии друг друга. Их постоянно кто-нибудь окрикивал и ругал, но не прогоняли. На замечания старших недоросли не реагировали никак. Один из них, белобрысый показался Жене знакомым. Да и второй беспризорник, со спины кого-то напоминал…

Нона Григорьевна – заведующая базой, (она же бригадирша, кладовщица и сторожиха) вышла из цепочки работниц, которые копошились у транспортерной ленты. Окинув Женю взглядом, словно видела впервые, она предупредила, что ей следует пройти обучение, но, поскольку она всю рыбу, которую ловят у этого побережья, знает по прилавку в магазине можно считать, что зачет принят. Потом поведала, что работа здесь всегда авральная, потому что холодильник маломощный, и часто выходит из строя, а рыба поступает неравномерно. Нередки и простои.

После экскурсии по разделочным цехам Женя, считавшая, что уже привыкла к запаху рыбы, вышла наружу пошатываясь. Василий тотчас усомнился в правильности решения, но Женя упрямо кивнула головой. Что значат ее страдания в сравнении с тем, что приходится выносить рыбакам?!

Нона Григорьевна, которая тоже вышла, принялась убеждать ее, что это явление временное. Все когда-то так начинали. Даже те, кто здесь с младенчества, как она. Производство у них, конечно допотопное, нет, не только кондиционирования воздуха, но и элементарной механической вентиляции, разве та, что в щели между досок. В последние месяцы, когда здесь еще была какая-то власть они вели переговоры с норвежцами, и те соглашались поставить им хоть и бэушное, но хорошее оборудование, но сейчас… Нона Григорьевна при этих словах словно очнулась и, оглянувшись, замолкла. Женя поняла, что песни о светлом прошлом здесь не приветствуются…

Спецовку будущей ударнице выдали хоть и не новую, но крепкую – костюм х/б без дырок, резиновые сапоги неопределенного размера и прорезиненный фартук, этот совсем новехонький. Посмотрев на окружающих ее теток и, представив себя со стороны, Женя усомнилась в том, что после того, как она наденет эту униформу, собственный муж сможет ее здесь отыскать. Ну, разве что на ощупь…

Утешала только одна мысль, что это совсем ненадолго.

Во дворе комплекса они обнаружили и деда Мишу. Он проводил технический осмотр своему транспорту – заглядывал куда-то под телегу, похлопывал лошаденку по ши-

роким ляжкам, подергивал лямки… Женя знала, что он

здесь в штате, вместе со своей кобылой, Долли.

Уже когда собрались домой, одному из шалопаев упал, наконец, на ногу ящик с треской. Возопив на все побережье, он, прихрамывая, поволокся в поселок.

– А без придурков нельзя? – провожая взглядом под-

ростка, невольно спросила Женя начальницу.

– Племянники управляющего, – коротко объяснила Нона Григорьевна.

Только тогда Женя вспомнила, где видела белобрысого раньше. Это он маячил у окна их дома когда Василий с председателем обсуждал ближайшие планы. Она хотела было спросить об этом у начальницы, но по лицу бригадирши поняла, что та не расположена к откровениям и промолчала.

Дома Женя занялась изучением инструкции по пользованию мобильными телефонами, усвоив азы, взялась за амбарную книгу и поинтересовалась, во что обходятся такие

разговоры. Услышав приблизительную цену осторожно,

словно гранату понесла свою трубку к коробке.

– У меня в бюджете такой статьи нет!

Василий засмеялся.

– На переговоры твоей зарплаты хватит.

– И только?! – протянула Женя.

Василий уже занявшийся обшивкой потолка опустил очередной лист на пол.

– Не мелочись Женя. Денег у нас больше, чем числится в твоей книге.

– Откуда? – удивилась Женя.

– Оттуда, – хмыкнул Василий и снова принялся за отделочные работы.

Женя посмотрела ему в спину, но спрашивать ничего не стала. Бесполезно.

Немного позже она рассказала мужу о находке – потайном сейфе и даже предложила его найти, но тот сказал, что верит и так, и предложил положить туда к своему капиталу капитал артели, которые они откладывают, чтобы выкупить акции. Эта идея не очень понравилась Жене, но, ладно, в сейфе есть и вторая полка. Да и понятно было – так надежнее.

– Они еще не все знают, – взбодрил он Женю.

– Вася, а нельзя как-нибудь без экстрима? – взмолилась она.

Когда Василий отправился в следующий рейс Женя, подождав, когда траулер скроется за горизонтом, тут же набрала номер его телефона. Он ответил не сразу, но слышимость была хорошая.

– Возвращайся скорее. Мы уже скучаем… Вот и Жучка передает тебе привет…

Женька сунула трубку вертящейся у ног собаке, но та вместо того, чтобы подать голос лизнула трубку.

– Она тебя целует и я тоже, – сообщила она, отклю-чила телефон и бережно положила в коробку, но тут же вынула обратно.

Игрушка ее безумно радовала. Решив обзвонить заодно всех родных и знакомых, Женя отыскала письмо подруги и попыталась набрать обозначенный там номер. Соединение высветилось, но трубку никто не взял. С тем же результатом закончился набор номера собственной квартиры в Питере. Решив, что Клара, вероятно, в Израиле, а мамаша так и не поставила телефон, давно пропавший при невыясненных обстоятельствах, Женя отложила трубку.

Не дозвонившись, она засела за письмо Кларе. Намного дешевле. Эпистолярный труд всегда давался ей легко и, когда она писала письма, возникала только одна проблема – вовремя затормозить. Способность толочь воду в ступе тащилась за ней с детства… Она подозревала, что адресаты, скорее всего, читали ее послания по диагонали, но Клара девочка серьезная, с ней можно и расслабиться…

Первую страницу текста заняли проказы Жучки, которая оказалась породистой восточноевропейской лайкой и, благодаря которой, оставаться одной в доме ей теперь совсем не страшно. На обороте страницы Женя вспомнила о себе…Жизнь ее мало чем отличается от Питерской, разве

что интерьер за окном немного не тот, и до театра далековато, к тому же трамваи ходят редко…, зато она научилась здесь читать. В кладовой обнаружилась целая библиотека. Комплект, правда, оригинальный – от справочника по устройству трактора до трудов Шеллинга. Правда и художественной навалом. Читает все подряд. Даже Голсуорси, которого она еще в юности безуспешно пыталась взять штурмом воспринимается здесь как интересная и красивая сказка… Но полное откровение для нее это, конечно, Генри Миллер. Можно бесконечно читать и перечитывать, правда, с осложнениями. Его словоблудие просто завораживает, а некоторые эпизоды воспринимаются так, что и самой хочется. Телевизор смотрит редко. Он и включается у нее, чтобы узнать прогноз погоды. Погода – это здесь самое актуальное. Хоть и живется ей, как у Христа за пазухой, но эти шторма, и ожидания… Быть женой моряка это что-то! Уже в ЗАГСе каждой, кто отважится написать заявление, на союз с морским бродягой, следовало бы изначально выдавать безразмерную компенсацию. Но, в целом ей здесь не скучно. С мужичками нет проблем – целый ассортимент. От деда Миши, который уже не помнит когда родился, до местного авторитета по кличке Барсик. Как его зовут на самом деле, никто не знает. Этот на самом деле опасный, но у нее тут есть чем обороняться… От кого меньше всего хотелось бы обороняться, так это от парня с рыбовозки, Лехи – он как раз и доставляет письма туда и обратно. Наверное, еще девственник. Правда кому лишать его этого недостатка как-будто бы уже есть. Прицепилась какая-то колючка. Скорее всего, архангельская. Так что шефская помощь, видимо, не понадобится. Но это она так…треплется. По привычке. Василий ее вполне устраивает. В бесконечных перерывах и ожиданиях есть свой шарм. Попыталась было найти себе занятие – завести свой огородик но что-то не очень получается. То забудет рассаду полить, то ее прихватит морозцем. В общем, абориген из нее пока никакой. К этому делу привыкнуть надо. А Ося… Ну, что поделаешь, все они мужики такие! Она сама не очень уверена, что ее Василий сейчас в море, а не на берегу, у какой-нибудь молоденькой потаскушки. Ведь умудрился же в новогоднюю ночь явиться к ней из-под Мурманска на подводной лодке?! Да еще и с цветами! И где гарантия, что он точно так же не обошел все побережье…

К концу шестой страницы Женя вспомнила, наконец, повод, по которому она взялась за писание и сообщила Кларе, что теперь у них есть мобильники – Василий на днях купил в областном центре. Дальше Женя вывела четкими цифрами номер своего телефона и попросила позвонить, потому что ей соединиться с ней никак не удается, как ни пыталась. Может быть, не туда тычет, а может Клара сейчас в отъезде…

Уже запечатывая конверт, Женя спохватилась, что забыла сообщить подруге, что с завтрашнего дня начнет свои трудовые будни, но решила не вынимать послание, да и свободного места на бумаге уже не найти.

Запечатав письмо, Женя задержалась мыслями на копилке. О каких еще доходах вел речь ее муж? Не ввязались ли эти добрые молодцы в какой-нибудь криминал. Этих радостей им только и не хватало.

Номер мобильника Василия Женя набирала каждый день по несколько раз, но всегда безуспешно. Только однажды связь установилась и то ненаглядный заявил, что работа не позволяет ему заниматься словоблудием. Женя обиделась и пригрозила, что тогда вообще звонить не будет. Василий в ответ напомнил о тарифах связи и посоветовал ей почаще сверяться об остатке на счете. Услышав в справочной информацию, она стала к аппарату относиться с большим уважением. Зарплата, которую ей обещали на базе, при таком сервисе не покрывала затрат на переговоры. Правда и работой их особенно не обременяли. Если кто и надрывался на производстве, так это Нона Григорьевна, которой, приходилось выдумывать какое-нибудь занятие

женской бригаде, когда запасы рыбы иссякали. Самый

тяжкий труд, как известно, симуляция деятельности.

Эпистолярный труд Евгении не пропал даром. В одну из ночей звонок мобильника разбудил ее. Подруга радостным голосом сообщила, что получила ее письмо, что у нее все в пределах нормы. Институт она уже заканчивает, сдает последние экзамены. Всякий раз вспоминает Женю и жалеет, что та легкомысленно бросила школу…Питер стоит все на том же месте. В Тель-Авив она пока не собралась… Женя, толком не проснувшись, лишь сообщила, что у них здесь, хорошая погода.… На этом подруги простились. Все что могло интересовать обеих, у них уже было изложено в письмах. Договорились, что теперь будут звонить друг другу «в случае чего».

Когда продавщица метнула ей по прилавку запечатанный конверт, Женя даже не сразу поняла что к чему. Только когда прочла фамилию и имя своего мужа, до нее дошло что это письмо Василию. И одновременно у нее возникло какое-то неприятное ощущение. Что-то вроде предчувствия. Может быть, оттого, что почерк был незнакомым.

– От бабы, – язвительно ухмыльнулась тетя Клава.

Евгения невольно оглянулась. Кроме них в магазине

была еще одна тетка, которая уже топталась у выхода, рассовывая по карманам останки денег. Только когда свидетельница шагнула за порог, Женя вернулась взглядом на ухмыляющуюся физиономию продавщицы. Ей даже показалось даже, что нос у Клавы стал длиннее.

– Почерк то женский. От молодухи, – пояснила та торжествующим тоном…

– Ну и что? – прищурилась Женя. – Ты то, чего переживаешь?!

Тетя Клава фыркнула.

– Так тебя же дуру жалею. Это кому верность то хранить, мужичью?! Оно само только и смотрит, как кому бы

юбку задрать.

– Откуда оно у тебя? – спросила Женя, разглядывая полоску склейки на конверте и не вникая в треп продавщицы.

Заметных следов вскрытия вроде бы нет.

– Леха оставил. Побоялся отвезти тебе. Вдруг лишишь невинности, а он как будто собирается жениться,– засияла продавщица.

Женя с трудом удержалась, чтобы не нахамить.

– Да что я не вижу, не понимаю?! Тянет к мужикам-то! Оно и понятно. Природа. Только с Лехи то что взять?! Вот с таких вот как Барсик и можно что-то поиметь… И польза, и приятно.

– Дело тебе знакомое, – усмехнулась Женя…

– Так что?! – выпятила грудь тетка. – И я давала ему! А мне что, убудет?… Нормальный мужик… Ему много то и не надо, сунул-вынул и бежать…

С того дня, как Женя по дурости объявилась в гостях у местной шалавы, разговор между ними возник впервые. Похоже, было, что сутенерша воспряла духом. Увидела в ней себе подобную. Да и как можно было истолковать дурацкий эпизод с разнесчастным Лехой? Сучка, заманивающая молодого кобеля. Женя вовсе не собиралась оправдываться. Ее сознание все больше захватывал конверт в ее

сумке и, который, как она чувствовала, будет стоить ей

уйму разрушенных нервных клеток

Выйдя на пустынную улицу, она еще раз вынула письмо и мельком взглянула на штемпель. Отправлено недавно и почему-то из Орши. От кого послание Женя поняла сразу, несмотря на то, что графа обратного адреса пустовала. Что она там делает, эта стерва? И почему продолжает доставать Василия? А откуда узнала адрес? Ворох вопросов вызывал кучу вопросов, а в глубине души уже зарождалось негодование. Содержание письма больше не имело значения. Даже если там какая-нибудь совсем безобидная информация, пусть самая пустая, вроде гороскопа на ближайшую неделю – это уже катастрофа. Уже то, что она надписала конверт с его именем, неспроста. Если людей ничто не связывает, как придет в голову одному из них обратиться к эпистолярию? Неосознанное действие в период невменяемости? А адрес ворона на хвосте принесла…Лиза! Только она могла знать адрес Василия. Она что у них, связная? Или сам Василий… А почему бы и нет. Может быть, Женя своей безголовостью спровоцировала эту переписку. И вот это письмо как результат. Василий, узнав о ее выходках, решил сменить курс… Логично. Он больше не верит ей и решил ее бросить, но как все подлые мужики сначала хотел бы получить гарантии на стороне.

Женя зажмурила глаза. Надо остановиться в своих бреднях. Дождаться Василия. Конечно, она и звука не произнесет, когда вручит ему этот конверт, не задаст никакого вопроса. Он сам все расскажет ей, объяснит все и станет понятно, что она просто дура. Забивала себе голову всякими страхами, а на деле то оказалось всего-то… Но, что может оказаться на деле настолько безобидным, что оправдало бы эту переписку? Не представить…

В доме Женя с досадой швырнула пакет с продуктами на кровать и пристально покосилась на вывалившийся конверт. В другое время, когда рядом с ней сопел Абрамыч она вскрыла бы его, не задумываясь, ни на секунду, но сейчас… Нет, она стала другой, она сделала себя другой и не позволит себе ни шагу назад. Это вот Клава и ей подобные, не имеющие представления о добропорядочности… А может и вправду эта сутенерша сунула нос в письмо и ее намеки не просто шпильки наугад. Напрасно Женя не поддержала с ней беседу, может что-то и выведалось бы… Ну и чем тогда эта тайная вечеря была бы лучше того, что она распечатала бы письмо. Говорят, что достаточно конверт подержать над паром, и он сам раскроется… До чего же трудно быть порядочной!

Отвергнув все доводы толкающее на криминал, Женя решительно сунула письмо в платяной шкаф, на полку с бельем Василия, и захлопнула дверцу…

Несколько дней веселой жизни она себе, таким образом, обеспечила. Чем бы теперь ни занималась Женя долгие часы в ожидании мужа мысли, как змеи уползали к платяному шкафу, а, когда она проходила мимо, ей казалось за дверцей тиканье часового механизма. Натуральная мина… Может быть, эта стерва, расписывает, как она его все еще любит, как страдает… Ну и наглость! И почему же письмо из Орши? Откуда и куда же она пробирается. Неужто в Питер? Что замыслила эта сучка?

Если бы Василий задержался хоть на день, Жене пришлось бы сдаваться в психушку. Встретив мужа на пороге, она старалась вести себя естественно, но письмо продолжало торчать в сознании как заноза. За столом он, с улыбкой поглядывал на жену и в этом взгляде было что-то обещающее. В иное время эти намеки уже завели бы ее, но не в этот раз. Сейчас она ждала его реакции на сюрприз. Как он воспримет это известие, как вскроет конверт?

Когда Василий отвалился к спинке стула она, словно только что, вспомнив, выдала, наконец, измучившую

ее информацию:

– Тебе письмо, – Женя хотела этим и ограничиться, но не удержалась. – От возлюбленной.

Никакой реакции. Ей даже показалось вначале, что он

не расслышал ее слов. Хотела, было повторить, но он,

наконец, спросил:

– О чем там?

Женя вспылила. За кого он ее принимает? Чужие письма она не читает вообще…

Василий взглянул на нее и, похоже, улыбнулся.

– Ну, давай!

Женя дернулась. Еще она будет ему подавать любовные письма от всяких потаскух!

– Возьми там, – она кивнула в сторону шкафа. – В твоих трусах.

– Почему в трусах, – засмеялся Василий поднимаясь.

– Ну, как. Все-таки от любимой женщины. Там, куда

направлены все ее помыслы.

– Ну, ты и юмористка у меня! – совсем развеселился

Василий.

Распечатывал и читал он письмо без всякого выражения на лице. Штирлиц! Письмо было, видимо, коротким, потому что уже через минуту он опустил его.

– Хочешь прочесть?

Женя, как ей показалось, искренне мотнула головой.

– Не интересно.

– Ну и правильно, – согласился Василий и сунул письмо, вместе с конвертом в печь. Пламя охватило послание моментально и, едва погасло как, Женя спохватилась. Как она теперь узнает его содержание? Ведь этот иезуит по своей инициативе не проронит ни словечка. Не станет же она расспросами портить весь спектакль – где она знающая себе цену столько дней держалась с таким достоинством… Не может же она теперь все сговнять, прости, Господи! Ну почему было не скользнуть взглядом (можно было даже презрительным) по строчкам. Хоть что-то задержалось бы в памяти…

Уже поздно вечером Женя снова вернулась к злополучному письму, и ей уже не показалось, что невинным вопросом она может подмочить свою репутацию истинной

леди. Еще не уверившись в правильности выводов, Женя

услышала собственный голос:

– Почему письмо из Орши? Она что, путешествует?

– Была у родственников, сейчас отправилась в Питер.

Женя подскочила.

– В Питер?! Что ей там надо? Что она там копает?

– Да ничего. У нее свои дела.

– И что, об этом надо писать отчет бывшему мужу,

чтобы не переживал?! – начисто забыв о роли благовос-

питанной, высоконравственной женщины взвилась Женя.

– Да нет, конечно. Она просит денег…

Женя остолбенела.

– Вот это да! – прошипела она. – Она что у тебя на со-

держании?!

– Успокойся! – уже суховатым тоном призвал ее Василий. – Ты же видела, как я поступил.

Женя, с трудом прикусила язык, с которого уже рвались, самые непристойные словечки. Эта стерва так и не смирилась с тем, что Василий теперь ЕЕ муж и к ней никогда не вернется. Но она что-то замыслила. Иначе, что ей делать в Питере? Ни родственников, ни подруг у нее там нет. Разве что бывшие клиенты. Так их везде хватает, а в Мурманске особенно. Там, наверное, и ставки выше…

Спать они легли вместе, но желания повернуться к мужу у Жени не возникло. Не настаивал на интиме и бабник.

Утром, обнаружив его отсутствие, она вспомнила, что они приходили только чтобы что-то там заменить. Значит

снова ушли в море … Так и оставил ее с головной болью!

Думай что хочешь, поступай как знаешь…

Она постояла у печи, бессознательно открыла дверцу, поковыряла веточкой рассыпавшуюся горку золы. Хоть бы где, какой уголочек … Женя нутром чувствовала, что было в этом письме еще что-то, читал ведь он его больше минуты. Что там было еще? И почему на его лице не отразилось ни возмущения, ни удивления, когда он увидел конверт? То, что Василий умеет владеть собой здесь не проходит… Объясняется просто – он не исключал возможности, что она напишет. Следовательно, он считает такое положение естественным. И тогда что, групповуха? Она, Женя, не позволившая самой природе вмешаться в их отношения, позволит какой-то…стать им поперек?! Да она, сметет, уничтожит ее …! А если по разуму, опасность не в ней, а в отношении Василия к этой бывшей. По ситуации выходит, что она никакая не бывшая, а самая, что ни на есть настоящая. Это скорее она сама промежуточная.

Уже на другой день Евгения, потеряв всякое самообладание, принялась набирать номер мобильника Василия, хотя обещала себе этого не делать… Конечно, никто не ответил. Все логично. Ему не о чем больше с ней разговаривать. В помыслах и желаниях его снова та, искусная минетчица…Что она, Женя, ему? Он вероятно и деньги ей потихоньку переводит, надо же как – то содержать дорогую, не похудела бы…

Не выдержав, Женя распахнула холодильник, вынула бутылку водки…Какой теперь смысл в воздержании? Кому оно нужно? А ее потуги в самоусовершенствовании? Будьте любезны… Не могли бы вы немного посторониться растакую вашу мать! Да, теперь она будет изъясняться сплошным матом! Надо же, даже сейчас, когда можно положить на все, хороших слов не подобрать. Совсем этот ирод ее изувечил. Ничего, вернется в Питер, вернется и в форму. Пусть в безобразную, но свою! Женя плеснула с полстакана водки, но выпила с трудом. Это еще что такое?! Мало того, что яркие слова перезабылись, она и нажраться уже не может! И что же теперь? Веревку на шею и на осину?… Непонятен уже сам смысл ее прозябания здесь, все эти бесконечные дни и ночи в лишениях. Один запах этого полуистлевшего дерева стоит в горле! Склеп, а не дом. Бревенчатый гроб! А может быть она сама виновата в том, что все пошло в разнос, может быть не так старалась в постели, не так изощрялась, как та сучка? Отдавалась она ему всегда с желанием, с самыми фантастическими предложениями. Этим и отпугнула Василия? Хотя она помнит блеск в его глазах, его невозможно подделать. Ведь даже шальная информация, что она его биологическая дочь не затормозила их. Не только не затормозила, даже, напротив, подхлестнула! … И все это позади? Позади, так позади!

Женя, уже с меньшим отвращением пропустила еще полстакана водки, схватила авторучку, лист бумаги и набросала в нескольких словах записку. В ней она просила прощения за то, что вовремя не поняла, как он тоскует по своей, бывшей, за то, что заставила его жениться на себе, разлучила любящих и страдающих друг по другу людей… Конечно, она еще не знает как будет жить без него, но ему то, что до этого….

Леша уже выезжал на своем рефрижераторе из поселка, когда Женя добежала до поворота, за которым начинался лес. Она отчаянно замахала рукой, опасаясь, что он ее не заметит, но парень, видимо, был всегда «начеку» Довезти Женю до Архангельска он согласился, хотя вначале ее недопонял.

– Писем вам нету, сегодня узнавал.

– Можно больше не беспокоиться. У меня мобильник, да и вообще…Уезжаю я.

Парень, искоса взглянув на Женю, тотчас перевел взгляд на дорогу и ничего больше не спросил, хотя ей

именно этого и хотелось.

– Начну все с начала…, – добавила она, присматриваясь к парню. Лицо его в полумраке было мало различимо, но, в отсветах приборной доски выделялись его пухлые губы, поблескивали большие темные глаза …– Найду парня, вроде тебя, такого спокойного, верного, чтобы любил. Вот ты, Леша, мог бы полюбить меня?

Водитель молчал как партизан.

– Вот прямо сейчас, в машине,– совсем «съехала с катушек» Женя.

Парень дернулся и покосился на нее.

– Вы че, тетя Женя…

Женя, которой в эту минуту казалось, что жизнь кончилась, не сразу поняла о ком это он, а когда смысл слов

до нее дошел, едва не выпала из кабины.

«Дожила. И это в двадцать пять-то!», – с тоской подумала она и уставилась на водителя, который бегал глазами то по дороге, то косился в ее сторону, словно ловил момент, чтобы выскочить из-за руля.

– Ты что, еще в армии не был? – вспомнила она.

– Да вот, получил повестку, да хозяин не пускает.

– Как это?! – удивилась Женя, позабыв на минуту о своем предсмертном состоянии.

– Куда не пускает?

– Ну, как куда… В армию. Да и жениться хотел.

– Это какой хозяин?

– Так он у нас один,– хмыкнул Леха.

– Это что, сейчас можно в армию и не ходить? – не поверила Женя.

– Так сейчас от всего можно отмазаться. Были бы бабки.

– Надо же! – пробормотала Евгения, неизвестно по какому поводу, но потом добавила:

– А выглядишь ты старше.

– Так жизнь такая,– неожиданно по-взрослому пояснил Алеша. – Да я еще закосил.

Что он там закосил и где Женя не поняла, но вникать и переспрашивать не стала. И вправду зачислят в старухи.

– Отсрочку мне дали.

Женя кивнула, но мыслями осталась в своих проблемах.

– А зачем ты письмо, что пришло Василию, отдал Кла-

ве? В самом деле, боялся привезти его мне?

Алеша приоткрыл рот и уставился на Женю.

– Какое письмо? Я никакого письма не привозил.

– Как это, не привозил? Откуда оно тогда?

– У нас же иногда почту доставляют и в поселок. По адресу. Отдают на почту, или продавщице…

Женя вспомнила, что действительно, на конверте был указан адрес, и промычала что-то нечленораздельное. Значит, Василий этой сучке сообщил свой адрес еще раньше и, наверное, переписка между ними длится… неизвестно сколько.

Алеша, видимо догадываясь о невменяемости попутчицы, попытался ее отвлечь.

– А вы что, правда, уезжаете?

Женя, бессмысленно уставившись в окно, за которым

уже потянулись пригородные строения, снова кивнула.

– Сначала зайду в гости к хозяину, – неизвестно зачем брякнула Женя.

– И что, Василий Васильевич не знает?

– Пока нет, – выдавила Евгения, представляя одновременно, как муж, войдя в дом, возьмет в руки ее записку, как остолбенеет от прочитанного текста, бросится в дверь, забыв надеть куртку, и станет метаться по поселку, в поисках машины. И Жучка, которую она не успела даже расцеловать на прощание, станет путаться под его ногами и лаять от нетерпения…

Или наоборот, ухмыльнется, спокойно усядется на стул, откроет холодильник, нальет оставшиеся сто грамм в стакан, выпьет и перекрестится…Баба с воза, можно вызывать другую. Ту сучку. Или любую другую. Было бы желание, а возможностей у него, хоть отбавляй!

– Значит, ему еще один сюрприз, – протянул Алешка и покачал головой.

У Жени не было желания поддерживать разговор, но фраза показалась ей странной.

– Какой еще?

Алешка хмыкнул, не отвлекаясь от дороги.

– А вы что, не знаете? Обстреляли их сегодня. Хозяин заказал их пограничникам, если будут перегружать улов…

Женя мгновенно протрезвела.

– Ты что плетешь. Пьяный что ли?…

– Нет, конечно. Сам слышал, как Барсик переговаривался с командиром. С вертолета их саданули.

Женя, не понимая, что делает, схватилась за руль так резко, что машина потеряла управление, метнулась на обо-

чину и, только благодаря быстрой реакции молодого шофе-

ра автомобиль благополучно вернулся на проезжую часть.

– Тетя Женя! – укоризненно воскликнул парень.

– Там что, есть и погибшие?

– Почем я знаю. Видел, как хозяин ухмылялся и сказал: «Так им курвам и надо!»

– Лешенька, дорогой! Сыночек! Отвези меня срочно в

поселок. Умоляю,– завопила Женя, схватив за плечи парня, которому только и оставалось, что остановить машину, управлять которой, с шалопутной бабой, не было возможности.

– Какой я вам сыночек! – хмыкнул он.

– Ну, ты же сам назвал меня теткой! – несмотря на по-

луобморочное состояние, припомнила ему Женя. – Мне надо вернуться.

– Но я же груженый! Рыба…

– Да куда она денется к черту?! Мороженая ведь!

– Не е. Я так не могу, – протянул Алеша.

– Ну, я тебе заплачу. Ну, чем хочешь! – взмолилась

Женя.

– Да не надо ничего! – ужаснулся парень. – Ну, если

подождете здесь, у дороги, я выгружусь и тогда довезу.

– Конечно, конечно! – торопливо согласилась Женя. – Ты прости меня, это я с тоски выпила, думала, сойду с ума.

А теперь-то уж точно сойду…Только бы был жив!

Парень хмыкнул, но комментировать не стал.

На обочине дороги Женя принялась терзать мобильник, почти беспрерывно набирая номер Василия. Безуспешно. Когда мобильник выдал сообщение, что батарея разряжена Евгения чуть было не вышвырнула чудо техники в кусты, но, вспомнив, каких денег оно стоит, сунула обратно, в сумку. Стоять у дороги в ожидании машины у Жени терпения не хватило, и она пошла по обочине в сторону поселка. Сначала обычным шагом, потом ускоренным.

Окраинные домишки быстро кончились, она вошла в перелесок, где уже было совсем темно, но ей даже в голову не пришло насторожиться. Не вспоминались ни пугающие заметки о разбое и убийствах в местной печати, ни детские сказки о сером волке. Было одно помрачающее разум желание – как можно скорее вернуться в поселок, взять шлюпку и грести к траулеру, где, возможно, истекает кровью ее муж. Ее единственный, самый лучший в мире, самый любящий, самый верный. Пусть даже не очень верный, но все равно любимый. Об ужастиках Евгения вспомнила лишь в тот момент, когда фары из-за ее спины расчертили по дороге полосы света и она услышала шум тормозящей машины. С таким же звуком тормозит джип Барсика. Ноги слегка подкосились. Она обернулась и узнала… рефрижератор Алеши.

– Вы смелая! Ходите ночью одна, по лесу…

– А что тетке терять! – пробормотала Женя, захлопывая дверь. – Поехали!

– Да это у меня привычка такая. Я всех женщин тетками называю. Даже свою племянницу. Ей три года, – ухмыльнулся шофер, но Евгения его уже не слышала. Алкоголь окончательно улетучился, и она уже не могла взять в толк, как случилось, что она, в такую минуту, потащилась куда-то! Конечно, разве можно было предполагать, что такое может произойти, но уже то, что Василий подвергает себя опасности ежедневно, надрывается в тяжком труде, а она тут со своими выкрутасами! Да и как можно было не понимать, что добром их вылазки не кончаться. Разве эти хищники позволят, чтобы их барыши уплывали из их рук. Когда ради этих зелененьких они друг друга мочат днем и ночью, а уж что до тех, кто не вооружен…Скоро повсюду останется только это отребье… Что за страна! Когти нужно рвать отсюда и, чем скорее, тем лучше! Куда-нибудь за экватор, где никто слыхом не слыхивал, что есть какая-то там Россия. А она уже размечталась, остаться здесь… Только бы он был жив! «Пусть без рук, без ног, лишь бы не инвалид!» – вспомнилось не к месту и ни ко времени анекдотичная глупость. Только бы был жив!… Видимо последнюю фразу она простонала вслух, потому что Алешка, метнул на нее быстрый взгляд.

– Да вроде там все живы. Раненые, правда, есть…

Сейчас на базе сказали.

Женя повернулась к нему. Известие о том, что не все так ужасно перехватило дыхание. И одновременно до нее дошло, что этот парень своей откровенностью подвергает себя опасности.

– Что же ты молчишь, изверг! – всхлипнула Женька.

– Да я вроде сказал, – промычал водитель.

Женя уже внимательнее присмотрелась к парню.

– Ведь, ты, наверное, не должен это мне говорить? Не боишься этих бандюг?

Шофер ответил коротко:

– Надоело… Уйду я.

– Куда?!

– В армию.

В другое время Женя, наверное, удивилась бы нестыковке его намерений, но уже было не до парня…Значит Василий жив? Но раненого, в тяжелом состоянии, ведь тоже считают живым…

Когда показался поселок, Женя растерялась. Оказалось, что она толком не знает, что делать дальше. Мчаться домой? Молиться в пустой угол?

– Наверное, к председателю,– не то спросил, не то подсказал Алеша.

– Да, да, конечно,– подхватила Женя, хватаясь за ручку двери…

Иваныча она в полутемной комнате разглядела не сразу. Он бродил из угла в угол, не поднимая головы. На вошедшую не прореагировал никак. Словно тоже потерял способность воспринимать окружающее.

Женя окликнула его. Напрасно.

– Ну что ты молчишь?! – заорала Евгения.

На этот раз председатель приостановился и, не поворачивая головы, буркнул:

– Сам ничего не знаю. Связи нет.

– Чего ждешь – то?! Надо плыть к ним.

Иваныч зло ухмыльнулся.

– Ты знаешь куда?

– Можно подумать ты не знаешь. Не у берегов же Япо-

нии они! Может, им нужна помощь. Медицинская. Или они тонут…-

– Какая? Медикаменты у них есть. Твой сам врач…

Судно на плаву.

– А сам-то он жив? Может умирает…

Иваныч ничего не ответил.

– Тогда я сама поплыву! – взвилась Женя и бросилась к двери. Председатель что-то крикнул вслед, но за Женей уже захлопнулась дверь.

Где стоит моторная шлюпка, она знала, и побежала по дощатому настилу к посудине. Черт с ними со всеми! Она в состоянии справится с техникой. Не велика премудрость. Она где-то видела, что здесь есть веревка, за которую надо дернуть, чтобы мотор завелся. Она перелезла через борт шлюпки и стала осматривать ее. Стащила с двигателя брезентовую накидку и принялась нащупывать веревку. Безуспешно провозившись, минут пять, она догадалась, что система не та, перебралась к рулю, тоже прикрытому чехлом, под которым она обнаружила приборную доску с кнопками и переключателями. Не раздумывая долго, она принялась поочередно тыкать в каждую, щелкать тумблерами пока, наконец, сзади не затарахтело, но тут же заглохло. Женька попыталась запустить мотор еще раз.

– Не сажай аккумулятор! – услышала она ворчание за спиной.

Председатель не глядя на декабристку, перебрался через борт с канистрой в руке.

– Что, нет бензина? – догадалась она.

– Перекрыт, – коротко пояснил Иваныч, посмотрел ей в лицо, хмыкнул и полез за руль.

– Вылезай. Поведу сам. Держись крепче.

Женя села за его спиной и вцепилась в скамью руками. Только сейчас она посмотрела в море и с облегчением за-

метила, что оно не такое буйное как обычно.

До того, как Иваныч запустил мотор, она успела спросить, откуда у него появилась информация, если в поселке

отсутствует связь, на что дед коротко и неохотно ответил:

– Звонили.

– Бандюги? – спросила Женя.

Ответа не последовало.

Все логично. Все террористы так поступают. Сначала сам акт, потом информация. Урок, так сказать…Сволочи.

Шлюпка, затарахтев мотором, поползла от причала и своей тихоходностью расстроила Евгению. Чего уж тут держаться?! И далеко ли они так уплывут? Но еще не

скрылась береговая линия как шлюпка набрала-таки

скорость, которую Женя от нее уже не ожидала.

Море оставалось относительно спокойным, в свете выбравшейся из-за туч луны поблескивали лишь мелкие волны. Женя оглянулась. Пейзаж со всех сторон уже был совершенно одинаков. Как и по чему ориентировался Иваныч, оставалось загадкой.

Женя не имела представления, далеко ли траулера. Судя по тому, что Иваныч явился с канистрой, можно было понять, что путь предстоит долгий. Через час путешествия Женя не выдержала и склонилась к затылку застывшего за рулем председателя.

– До утра то доберемся?

Иваныч молча кивнул.

– А бензина то хватит? – не зная, как еще склонить председателя к более обширной информации прокричала Евгения.

– Должно хватить.

Женя покосилась на канистру.

– Всего одна.

– Это медицинская помощь, – хмыкнул дед.

Она еще хотела расспросить председателя о самом происшествии (может еще что разведал?), но кричать было трудно, да, к тому же председателя явно утомляли разговоры, и Женя замкнулась в собственных переживаниях и страхах еще на час. Наконец, за каменной грядой появился знакомый контур ненавистного и ненаглядного траулера. Евгения, вскочила, и обнаружила, что ее ноги в воде.

– Да, суденышко утлое, – прокомментировал дед. – Надо будет отчерпывать…

Женя его уже не слышала – она разглядела фигуру, склонившуюся над бортом. Фигуру того самого человека, ради которого она сорвалась в это путешествие. Которого она никогда никому не отдаст. Никаким Ларисам и даже смерти.

Он подхватил ее на руки, опустил на палубу и почему-то долго разглядывал. Женя едва не съязвила, что, наверное, надеялся увидеть другую, но последовавшие объятия убедили, что он просто ошарашен сюрпризом. Не все же ему удивлять ее!

Корабль оказался вполне на ходу, и утром они отправились в обратный путь уже на траулере, привязав лодку председателя на буксир. Оказалось, что авиация, действительно была заказана и, даже был произведен выстрел по траулеру, но так, что снесло лишь угол надпалубной надстройки, обломками которой кого-то и зацепило, но не смертельно. Как бы волки сыты и овцы целы…

Лекарство, привезенное председателем, как первая медицинская помощь, оказало чрезмерно стимулирующее действие на команду, и посудина подошла к причалу рыбацкого поселка под звучное исполнение «Из-за острова на стрежень…».

Только у дверей дома Женя вспомнила о своей записке и попыталась прорваться в комнату первой, но Жучка, совсем сошедшая с ума от ожидания, ее задержала. Пока псина страстно нализывала ей лицо, Василий подошел к столу.

Письмо он даже не взял его в руки, лишь скользнул по нему взглядом, что уязвило Евгению больше всего.

– И что?! – спросила она с вызовом.

Василий пожал плечами.

– Я понимаю, что тебе уже невмоготу здесь, и не имею права удерживать. Ты же знаешь…

– Не знаю! – жестко заявила Евгения. – Ты любишь меня или ее?

Она уставилась в его лицо таким пронзительным взглядом, что Василий невольно рассмеялся.

– Ты мое чудо, – признался он. – Конечно тебя.

Звонок из Питера прозвучал неожиданно и еще бо-

лее неожиданным оказался абонент. Ксюха. Все-таки она подалась в «Северную Венецию». Как Женя и догадалась, снова разыскивает свое приведение. Видимо уже оклемалась после гибели мужа. Ксения женщина отзывчивая, даже если и не любила Андрея, то переживала наверняка, не на шутку.

Из следующей информации Женя усвоила, что ее собственная разлюбезная мамаша в больнице, и ждет, чтобы дочь приехала. Хоть на часок. Что с ней, Ксюша не знает, наверное, пожинает плоды бурной молодости. Эта новость не столько озадачила Евгению, сколько возмутила. Сколько можно нянчиться с отживающей канителью, наверное, опять запила… И на что пьет? Удивительно как еще не спущена квартира. Ксюша посоветовала приехать и приватизировать жилье, иначе женщина окажется в подвале.

После звонка подруги Женя несколько минут размышляла, как ей быть. Муж только заикнись, тут же отправит на вокзал. Можно озадачить Клару, у нее наверняка есть знакомые юристы, но кто станет заниматься такими проблемами по звонку, да и где найти добропорядочного юриста – все сплошь жулье. Надо ехать самой. Но стоит ли та квартира риска? Только – только кончилась зима, солнце стало пригревать по-летнему, даже море иногда отсвечивало голубизной. Конечно, тяга к прелестям юга не пропала, но сериалы уже вышли из ее моды. Не сезон. Когда тропинки в лесу подсохли, Женя вместе с Жучкой отправлялась на прогулки чаще к тем самым бревнам, где жил Кирюша. Она вживую открывала для себя все то, о чем читала только в книжках, и утреннюю дымку над лугами, и запахи полевых цветов… Иными словами весна завораживала и желание ехать в такой период в Питер, да еще по такому пренеприятному делу, как разборка с безумной мамашей у Жени не возникало…

Она хотела было скрыть от Василия этот телефонный разговор, но не удержалась. Он, конечно же, проголосовал за то, чтобы она ехала и как можно скорее, тем более, что конфликт здесь назревает нешуточный. Когда тучи рассеются, он ей сообщит. Женя пыталась выставить контраргументы – у нее затеян огород, все еще не высажена рассада земляники , а она уже на третьем листе, давно просится в грядки. Зря она их что-ли перекапывала?! Василий с удивлением посмотрел на нее.

– Ты о чем?!

Поняв, что доводы не убедительны, она заявила, что не может уехать, когда здесь назревает война.

– Война не женское дело! – возразил Василий.

– Может быть, нам бросить все сейчас? Доиграетесь. Я же знаю, какой ты у меня сорвиголова. А с чего разборки-то?

– Ты же знаешь, кто-то нас заложил.

– Да я знаю кто.

Василий снова с удивлением посмотрел на нее.

– Так это те самые недоросли. Помнишь, околачивался у окна один. Племянник председателя.

Василий задумался.

– Он племянник, только не председателя, а главаря.

– А что они здесь делают?

– Ну вот, а подалась в следователи. Так они здесь

постоянно надзирают и соответственно докладывают своему дядьке. Только в этом случае они ни причем – за окном вряд ли что расслышишь. А про наши дела там, в море, тем более, не могли знать.

– Ну, ты уж будь осторожнее, – не могла успокоиться Женя.

– Да, конечно. А ты собирайся в Питер.

– Не поеду я, – уперлась Женя и вздохнув, добавила,– А надо…

Перед отъездом Женя долго обнимала Жучку, которая,

словно понимая что-то, притихла и как будто переживала. Женя попросила мужа, чтобы оставлял собаку у тети Гели, или у деда Миши, они с его кобылой Долли, вроде бы подружились. В худшем случае можно взять на траулер. …

Василий отвез жену на вокзал Архангельска на уже знакомом полугрузовичке. Всю дорогу молчал, а Женя, стараясь болтать как можно беззаботнее, чувствовала себя виноватой. В чем? В том, что у нее такая мать? Так их не выбирают. Что так по-дурацки все складывается, так опять же не ее заслуга. Или, может быть, опасается, что не вернется?

– Ну, хочешь, я не поеду!– не выдержала она уже перед вагоном и с надеждой заглянула в его глаза.

Если бы он только одним звуком выразил согласие, она бы вернулась! Вместе с ним встала бы на баррикаду. Стрелять она умеет. Но он молчал. Только сейчас Женя призналась себе, что боится, что эта поездка поставит точку в их совместной жизни с Василием. Разве сможет она теперь без него? Что это, предчувствие? Поди, разберись, когда страхи, иногда мучают без всякого основания. Может быть, все-таки обойдется?Должен же быть у них какой-то ангел-хранитель, или небеса отвернулись от них?

– Что же ты молчишь?!

– Потому что уже не понимаю как жил без тебя,– не

очень весело улыбнулся Василий.

Женя вздохнула. Знакомое настроение. До чего же некстати этот звонок.

– Ну, я понимаю… Не вздумай только заглянуть в вертеп, к тете Кире…

Василий видимо не сразу понял.

– Да ты что?!

Женя ткнулась носом ему в подбородок.

– Я буду скучать по тебе. Ты же меня дождешься?! И никогда не откажешься от меня?

Василий, молча, сгреб ее в объятия.

– Пообещай мне, – шепотом настаивала Женя.

– Обещаю, – сдался Василий.– Береги себя.

– И еще, не ввязывайся в эти разборки, я боюсь за тебя.

– Да мы сегодня же уходим в море. Надолго. Если связь будет, созвонимся.

Поезд в Петербург прикатил ранним утром и Женя, выйдя на площадь Восстания, чтобы сесть на трамвай остановилась. Город было не узнать. Рекламы и вывески иностранных фирм преобразили не только саму площадь, но и Невский проспект.

Меньше года ее не было в Питере, а ощущение такое, словно не дома. Правда, еще до отъезда улицы, под фанфары рыночной экономики, принимали несвойственные им очертания, но сейчас! Может быть, и трамваи теперь не ходят? Да нет, знакомые красные вагоны выползли слева, из-за круглого здания метро. Все тот же двадцать пятый.

Пробираясь домой дворами, Женя вышла к «барахолке», что нынче образуется у каждой станции метро. Городские власти, притесняли чернорыночников, но покончить с этим бизнесом окончательно не смогли. Борьба велась с переменным успехом. «Бизнесмены» в ответ на предписания лишь меняли дислокацию – сегодня за одним углом, завтра за другим. Такая игра в прятки устраивала обе стороны. Одни ничего не теряли от перемещений, благодаря своей мобильности, другие, очистив очередной участок от незаконных торгашей, отчитывались в достигнутых успехах.

Местные жители, в принципе, ничего не имели против черного рынка. Только изредка какая-нибудь старушонка, обнаружив на «прилавке» собственный пылесос катила «телегу» в соответствующие органы. Услугами «детей подземелья» пользовались, по сути, все. Низкие цены и богатый ассортимент не нуждался в рекламе. Здесь можно было даже сделать заказ, но при этом следовало повысить бдительность за аналогичными предметами уже имеющимися в собственности.

Женя тоже наведывалась сюда, чтобы вернуть исчезнувшую вещь, о пропажи которой маманя никогда не могла дать вразумительных пояснений. И на этот раз вспомнив, что у них пропал телефон, она завернула за угол, где толпился народ. Своего она там не нашла, уже вовсю предлагались мобильные, а ей нужен был свой …

– Можете сделать заказ, – сощурился тот, что вывалил целый ассортимент трубок.

Женя подняла глаза. Ей показалось, что этого мужика в сером пальто она уже где-то видела.

– Вам с определителем или? – наступал он, видя, что Женя задумалась. – Можно любого цвета, формы.

Евгения хмыкнула:

– У вас что тут, полный беспредел?

– Ну не совсем, но можем много. По любым видам.

– Чего?!

– Ну, услуг, разумеется.

Женя рассмеялась.

«Бизнесмену» явно не понравился ее жесткий смех, и он оскорблено сощурил глазки.

– Полный ассортимент, я говорю. Что вам, сменить унитаз, пожалуйста, отремонтировать утюг…

– Для этого есть специалисты,– отрезала Женя.

– Так я и есть специалист. Широкого профиля.

– Да? А вот я, предположим, присмотрю какую-нибудь иномарочку? Или добыть нужный документ или, скажем, убрать кого…,– последнее Женя произнесла, оглядевшись, нет ли кого поблизости.

Мужик испытующе всмотрелся в ее лицо.

– Из прокуратуры, что ли?

– Дурак…, – оборвала дискуссию Женя и шагнула, было дальше, но мужик уже вылез из-за своего «прилавка» и подтолкнул ее в сторону. Огляделся и тихим гнусавым голосом пояснил.

– Вообще-то это не наш профиль, но свести с кем надо могу. За стольник. Зеленых, конечно. Все будет в лучшем

виде.

Женя посмотрела ему в лицо.

– И сколько?

– Это с исполнителем. Цена по договоренности. Зави-

сит от многого. В канализационный люк это одно, схоронить в лесу другое, если забетонировать…Что за фигура, прежде всего…

– Да, пьянь никчемная. Может даже твоя знакомая.

– Из наших, что ли? – удивился предприниматель.

– Да это я так… Хотела достать тебя…

Она уже пошла прочь, когда услышала за спиной заключительную фразу представителя службы заказчика:

– Ну, если что, найдешь меня здесь. Я ежедневно.

Квартал, где находилась квартира Жени, изменился мало, двор остался в первозданном виде, так же как и подъезд. Кнопка звонка у их двери по-прежнему болталась на проводе. Женя, ругнувшись в адрес специалистов широкого профиля, нажала на нее и сразу полезла за ключами. Мать наверняка или в отрубях и не слышит, или просто где-то шляется, а может…, нет, в такое везение трудно поверить!

Войдя в квартиру, она убедилась, что более верен

второй вариант – никто ее не встретил, на диване, где обычно отлеживалась мамулька, трупа нет.

Она обошла квартиру и не узнала ее – все помещения чистые, все на своих местах, хотя мебели поубавилось, исчезли ковер и палас, не было телевизора. Тумбочка, на которой когда-то стоял телефон, по-прежнему пуста.

Подойдя к платяному шкафу, Женя едва не ахнула. Все белье отстирано, наглажено и разложено по полочкам. Если у мамаши очередной период ремиссии, то с какими-то невероятными выкидонами… Женя фыркнула и обратила внимание на новые шторы. Фантасмагория! Неужто завернула новый роман с очередным бывшим интеллигентным человеком? Сначала все пропили, потом стали исправляться. Но где же сама? Не в морге же? А кто знает, вдруг в мо-

мент прозрения решила подвести итог своей бессмыслен-

ной жизни. Все перемыла, перестирала, а потом…

Еще с детства она помнила, как недалеко от их дома одна женщина поступила так же – тщательно убрала квартиру, перестирала и перегладила белье, одела все чистое и легла головой под колесо трогавшегося автобуса. Конечно, ожидать от Аллы Ивановны такого подарка не приходится, но, пути господни…Женя на цыпочках подошла к ванной комнате, и заглянула за дверь. Ни следов крови, ни веревки на перекладине…

Где же тогда зависла старая вешалка, если Господь не соизволил ее прибрать? Может быть, опять в стационаре? Ксюша намекала, что маман в очередной раз собиралась в больницу.

Женя прошла на кухню и распахнула холодильник. Невскрытый пакет кефира. Любимый продукт ее мамаши. Помогает с похмелья. Она быстро нашла на упаковке дату изготовления и удивилась еще раз. Свежее. Женя хлопнула дверцей и уже неторопливо заварила чай, отыскала в шкафчике в необычном ассортимент печенье и прочие сладости. Алкоголя не обнаружила нигде и даже признаков его употребления.

После завтрака она посидела на диване и, посмотрев в

пустой угол, где раньше был телевизор, решила отправиться на поиски. Не ждать же у моря погоды… Задерживаться в Питере, да еще без всякого смысла, Женя не намеревалась. Надо только сообщить Василию о том, что доехала живой и здоровой. Она отыскала в сумке мобильник, набрала номер, но ей никто не ответил. Наверное, муж действительно в море. Женя набрала номер Клары. Тишина. Немного подумав, она нашла телефонный справочник, отыскала код Тель-Авива и позвонила снова. На этот раз удачно. Подруга ответила почему-то унылым голосом.

– Клара, это же я, Женя, прикатила к тебе в гости, а ты,

оказывается за бугром.

– Так ты из Питера?– оживилась Клара.

– Ну да.

– А я в Израиле. Ты надолго?

– На два-три дня и обратно, – неуверенно протянула

Женя.

– Подожди не уезжай. Я завтра вылетаю. Тут такая жара, сдохнуть можно, а как у нас?

– Нормально.

– Мне бы сейчас в холодный подвал, лягушкой. Встретишь в аэропорту? Вечерний рейс.

– Без проблем.

Женя едва не перекрестилась. Хорошо, хоть Клара будет рядом. Где же все-таки черти носят блудную мать?!

Часа два поисков по клиникам и лечебницам, которые обычно посещала ее родительница, результатов не дали. Только знакомый сексопатолог сообщил, что мать ее была у него на приеме не так давно, ей был прописан курс лечения, но после этого она не появлялась. Особых отклонений он у нее не нашел, разве что кое какие особенности, которые носят скорее врожденный, а не приобретенный характер. На генетическом уровне. С такими показаниями люди живут без особых проблем, хотя, время от времени, и удивляют окружающих… У Жени возникло ощущение, что речь идет о ней самой. Поежившись, она прервала лекцию. У нее сейчас попросту времени нет, она с удовольствием дослушает эту тему в другой раз…

Домой вернулась Женя уже под вечер и обнаружила птичку в клетке. Она даже не сразу поняла, что это ее мать. В кресле за журнальным столиком сидела трезвая чистенькая женщина со слегка похудевшим лицом, но живыми и осмысленными глазами. Волосы аккуратно уложены, на лице скромная косметика. Она как-то робко взглянула на дочь, кивнула головой в знак приветствия, словно на дипломатическом приеме.

– Что это с тобой? – невольно пробормотала Женя,

– Подшилась, что ли?

– Сядь, Евгения, – торжественным голосом попросила мать и кивнула на другое кресло, напротив. – Не надо меня чморить. У меня к тебе серьезный разговор и я хочу, чтобы ты выслушала и поняла меня.

– Только не надо мне твоего бреда!– взвилась Женя, но поняв, что выслушать мать все же, придется, осела в кресло. Эта старая дура не угомонится, пока не изведет их обоих. Как она не хотела, чтобы этот идиотский разговор когда-нибудь состоялся, как не хотела приезжать! Что там еще ей вспомнилось? Опустив глаза на столик, она заметила какой-то исписанный лист с печатью. Похоже документ. Женя напряглась еще больше. Листок лежал заглавной стороной вверх, и она не смогла ничего прочесть. Заметив ее попытки, Алла Ивановна положила на бумагу руку.

– Прежде всего,–продолжила мать. – Должна тебе сообщить, что я выхожу замуж. Это хороший человек, ты его видела и знаешь. Большой художник…

Женя, несмотря на то, что мысли ее были в напряжении, невольно хмыкнула. Не тот ли бомж, пропойца и грязнуля, осточертевший своими натюрмортами?

– Он недавно получил премию,– видимо заметив усмешку дочери, с оттенком укоризны добавила мать, – за рисунки… Он, конечно, пил, но потому что был в депрессии, с творческими людьми это бывает, но сейчас все хорошо, у него однокомнатная, большая квартира в центре, на Караванной. Мы будем жить у него.

Женя, ожидавшая совершенно иного разговора бессмысленно смотрела на мать.

– Ну, базар то о чем? –прищурила глаза дочь.

– Я знаю результаты…

Женя, приподнявшись, было, упала обратно в кресло.

– Какие результаты? – хриплым голосом переспросила она, опасаясь что потеряет сознание.

– Я была не права. Жизнь я, конечно, провела беспутную, чего уж говорить. Бога молить надо, что ты не пошла в меня, и гены у тебя оказались другие, – не обращая внимания на попытки дочери прервать ее, продолжила мать.

При последних словах голос ее дрогнул.

– В общем, мы решили подарить вам квартиру, которую я приватизировала, когда ты уехала. Вот здесь оформленный на тебя документ. Делай с ней что хочешь. Я понимаю, что вы уехали, подальше от меня. Не хотите здесь жить, купите там, где вам захочется. Вы же, наверное, не вернетесь?

Женя, еще не веря в то, что услышала и, опасаясь, что мать бредит, на всякий случай отрицательно дернула головой, потом осторожно взяла листок, который ей придвинула Алла Ивановна. Действительно дарственная. Женя покосилась на мать. Она всегда была непредсказуема, но не в таком масштабе.

– Боишься, что откажусь? – усмехнулась с каким-то оттенком горечи Алла Ивановна. – Так продай квартиру, прямо сейчас. Тряпки я свои заберу. Уже приготовила – выстирала, нагладила, а это…, – она рукой обвела вокруг себя. – Пусть остается. У него все есть.

– Когда ты выходишь замуж? – стала находить ориентиры Женя.

– Послезавтра. На Петра Лаврова.

– Где это?

– Сейчас это Фурштатская.

Женя кивнула. Еще в детстве она видела этот роскошный дворец, даже заглядывала туда, воображая, как когда-нибудь спуститься по мраморным ступеням лестницы усеянным лепестками роз, в роскошном платье, под руку с самым лучшим мужчиной этой планеты…

Немного не срослось – свои отношения они оформили в

районном ЗАГСе, чуть ли не подпольно, но, все равно, с лучшим мужчиной.

– Продам когда буду уверена что ты замужем и у тебя все в порядке.

Мать просветлела лицом.

– Да будет, будет в порядке, – заверила она.

– Если бросишь пить.

Мамаша нахмурилась.

– Да я не пью уже месяц.

– Много, – ухмыльнулась, было, дочь, но, спохватившись, добавила: – Ну, я верю.

В эту минуту в сумке заулюлюкал телефон. Женя вынула трубку. Звонил Василий. Сразу же спросил как доеха-

ла, как мать, как вообще обстановка в Питере.

– Хорошо. Все живы. Я тебе перезвоню, когда все прояснится окончательно. А ты куда пропал?

– Да тут небольшая заварушка случилась, но все уже закончилось.

– Какая опять?! – напряглась Женя. – Вася, какая?!

– Да я же сказал, все о, кей. Приедешь, расскажу. Ничего не случилось. Все отлично. Все живы и здоровы.

Звони. Целую.

– Ну, ведь врешь опять! Жучка то хоть жива?

– Конечно, передает тебе привет.

Женя отключила телефон и сунула трубку в сумку. Матери напротив уже не было. Она нашла ее стоящей у окна на кухне.

– Ты его любишь? – тронув мать за плечо, спросила Женя.

– Кого? – перепугано хлопнула глазами родительница.

– Живописца, разумеется, – усмехнулась Женя, поняв, что мысли мамани, вовсе не с талантливым мастером натюрмортов.

Женя всмотрелась в лицо матери, уже не бесфор-менное, какое бывало в запое. Наверняка в молодости она была красивой, даже сейчас… «Красотки, красотки, красотки кабаре…» – как по заказу заорал репродуктор, и Женя выдернула провод.

– Что-то у них там все время замыкает, – пробормотала Алла Ивановна, уходя, таким образом, от ответа и протискиваясь между Женей и столом.

– Это хорошо что вы уезжаете из Питера, – заметила она на ходу.

Женя кивнула головой, хотя Алла Ивановна уже не могла ее видеть.

– А кто тебе сказал о результатах исследования? –

крикнула она матери вслед.

– Ксения, – послышался из комнаты голос мамаши.

Женя напряглась, но не припомнила, чтобы говорила что-то Ксении. Другого источника информации не могло быть. А, может быть, когда и брякнула? Всего не упомнишь.

Клару Женя узнала с трудом. Вроде бы те же черты лица, но кожа смуглая, как у мулатки и похудела…

– Не узнаешь? – засияла та, повернувшись к напавшей на нее сзади подруге. – Загар ко мне просто прилипает, но сходит еще быстрее. Через неделю все пройдет. В нашем-то климате…А ты меня напугала…

Женя рассмеялась. Не могла же она признаться, что сначала хотела убедиться, что Клара сойдет с трапа одна, без перспективного ученого. Женя помогла подруге стащить объемный баул с площадки контроля, и они поволокли его к выходу на стоянку такси. По пути она внимательнее рассмотрела Клару. Платье на ней было необычно ко-

ротенькое из тончайшей ткани, отчего фигурка выглядела

весьма сексуально.

Заметив взгляд Жени, она отмахнулась.

– Такая духота в самолете, специально одела, чуть ли не пляжный вариант, но, думаю, здесь уже не мешает накинуть и кофту с длинной юбкой, да и зонт, пожалуй не будет лишним. Сейчас оформим.

Оттащив багаж в сторону, они вскрыли сумку, Клара выволокла вязаную кофточку и ловко нырнула в нее.

– Я и тебе привезла презент,– улыбнулась она и вынула яркую объемную коробку.

– Что это? – подозрительно пробормотала Женя.

– Косметика. Набор. Знаешь, просто чудо. Правда, я

сама не слаба к этому, но ты это любишь.

Женя расхохоталась.

– Мне в рыбном складе его только и не хватает.

– Не вечно же ты там, – чуть ли не обиделась Клара.

Женя присмотрелась к лицу подруги и только сейчас

заметила на ровной, красивой, загорелой коже следы косметики.

– Клара…,– пробормотала Женя. – Ты никак стала краситься…

– Да это защитное,– смешалась Клара. – Иначе сгоришь там. А потом, годы…

Женя невольно хохотнула, по поводу последнего аргумента, но потом вернулась к теме:

– Ну-ну, меня-то не проведешь. Ведь, наверное, не зря слетала? Колись!

Клара, улыбнувшись, отвела глаза в окно, потом по-

вернулась снова и кивнула.

– Что, неужто…, – Женя сделала паузу.

Клара продолжала молча улыбаться.

– Что, ты с ним встретилась? – уже почти шепотом спросила Женя.

– Он прикатил в аэропорт за час до прилета…, –пробормотала Клара, видимо, еще не решаясь раскрывать секретную информацию.

– И вы были вместе? – уже в лоб спросила Женя.

Клара, стрельнув взглядом в лицо подруги, наконец, раскололась.

– Один раз. В отеле.

Женя хихикнула, не зная как реагировать на такую неожиданную новость.

– А как же… Ведь кто-то совсем недавно раскаивался… Не залетишь снова?

– Ну, уж нет,– уверила Клара.

– А отчего же тебя так подхватило оттуда?

– А пусть подумает. Не хочу навязываться. И потом…он и, правда, пока не один.

– Ох, ты и хитрющая, – покачала головой Женя. – Ну, недооценила я тебя! Браслет то ему вернула?

– Еще чего! Отработала же.

Женька захохотала. Клара в роли проститутки! Потом замолчала и уже осторожно спросила:

– Так рассчитываешь захомутать?

– Человек только предполагает…,– вздохнула Клара.

Мать Клары Женя видела впервые. Русская тетка по имени Надя оказалась худенькой задумчивой женщиной. Нацеловав свою ненаглядную евреечку, она заторопилась на кухню, готовить обед, а Женя рассказала Кларе, какие кренделя выкидывает Алла Ивановна. Информацию о том,

что та собралась замуж подруга восприняла с оживлением,

а по поводу дарственной ненадолго задумалась.

– Тебе надо хорошего юриста, у нас тут есть дальний

родственник.

– Разве бывают хорошие? – хмыкнула Женя. – Это они сами себя прославляют, а все проходимцы.

– Ну, может быть и так, но этот, какой-никакой, родственник. Конечно, не безвозмездно. Еврей все-таки. А самой с продажей недвижимости лучше не связываться. В одном оформлении сплошные ловушки.

– Да-а, – провожая взглядом фигурку Клары, которая отправилась в прихожую, согласилась Женя, – с движимостью-то у нас проблем не будет!

Клара живо оглянулась на Женю и, заметив, что взгляд той задержался на ее хорошеньких ягодицах, фыркнула.

– Ну, Женя, ты в своем репертуаре!

– Нет, ты, в самом деле, молодец. Смотришься, про-

сто… Везет же мне на подруг. Все как с картинок.

– Да и тебя с крестьянкой не спутаешь. Только внешность… это такая ненадежная ставка!

Дальний родственник Клары, выслушав суть дела, попросил принести документы, чтобы оценить сделку и уже окончательно определить вознаграждение. Мужик был крупный, уже в возрасте, но подвижный, с пристальными глазами и крупным породистым носом. Этот нос, вероятно и был той визитной карточкой, которая притягивала клиентов, вызывая у них уверенность в том, что уж этот-то обойдет все препятствия, найдет все нужные щели.

По жизни из всех евреев Женя толком знала только одну особь – свою подружку Клару, патологически неспособную к обману, которая посмеялась над страхами Жени и

обещала, в случае если обнаружится какая-то афера с его

стороны, возместить убыток.

Разложив пасьянс из принесенных Женей бумаг, делопроизводитель определил, что времени на «все про все» ему нужно три дня. К концу этого третьего дня Женя может получить немалую сумму денег – спрос на недвижимость, как раз, поднялся.

Женя с удовольствием выслушала последнее сообщение и уже без колебаний поставила свою подпись под доверенностью. Правда, после того как все было оформлено, юрист как бы вспомнив, предупредил, что гонорар его составляет пять процентов от суммы сделки. Евгения сначала оцепенела, но, быстренько просчитав в уме конечную цифру, согласилась. Клара права, если действовать самостоятельно, потери могут быть существенно больше.

После визита к юристу Женя направилась в квартиру Василия, ключ, от которой, лежал в ее кармане – муж просил проверить все ли там в порядке. Созвонившись с ним, она под видом подтверждения заданию безуспешно попыталась выведать, что там у них происходит. Конечно, тот

замутил так, что она окончательно перестала что-либо

понимать. Пришлось довольствоваться тем, что все живы.

В квартире все было прибрано. Банки с красками, шпаклевками и прочими материалами сложены пирамидой в ванной комнате. Перемыта и расставлена в кухонных шкафах посуда. Казалось бы, все так, как они и оставили, но что-то показалось ей все-таки не таким, как в день отъезда. То ли передвинуты стулья, то ли кровать заправлена иначе,то ли еще что…

Женя обошла все комнаты, придирчиво осмотрела все до деталей, не нашла явного компромата, но ощущение, что здесь кто-то был не оставляло. Уже усевшись на диван, чтобы немного отдохнуть и сосредоточиться, она, вдруг, заметила торчащий, в дверце секретера, ключ, который, она убирала в ящик письменного стола под бумаги. В секретере были документы Василия, фотоальбомы и шкатулка его

матери с украшениями из драгоценных камней – старушка

была в свое время любительницей дорогих безделушек.

Женю тотчас же подбросило с дивана, она подошла к секретеру, повернула ключ и опустила дверцу. Все на первый взгляд было на месте, но появилась новая деталь – пачка фотографий, сложенных стопкой у самой дверцы. Верхняя лежала изображением вниз и Женя перевернула ее. На ней она увидела блаженную Ларису, которую обнимал сияющий от удовольствия Василий. Женя быстро перебрала остальные фотографии – все они были одной темы. Лариса с Василием на яхте, в Петергофе, где-то на южном побережье и…целая серия порнографии. Везде она – в разных позах. Фигура у этой стервы, конечно, была изумительная. Кто знает, может и сейчас…

Женя долго озадаченно держала пачку фотографий в руках, не понимая, откуда они появились здесь. Она точно помнила, что раньше их не было. Может быть они вынуты из альбомов, которые Женя никогда не открывала, из принципиальных соображений. Она осторожно приоткрыла верхний альбом, потом нижний. Некоторые страницы были пустыми. Для чего же вынуты фотографии и кем?

Женя спохватилась и вновь осмотрела комнату. Теперь уже ей казалось, что здесь все не так, как было. И ваза из-под цветов не на той стороне стола, и стулья не так аккуратно расставлены и не там, и кровать… Она вдруг вспомнила, что когда входила, какой-то предмет показался ей инородным. Женя выбежала в прихожую и обомлела. На крючке гардеробной стойки висел знакомый белый шарф.

Уже на ватных ногах вернулась она в комнату, вынула из секретера шкатулку матери Василия, распахнула ее и синхронно открыла рот. Шкатулка была пуста.

Она видела содержимое этой коробочки лишь однажды, мельком, и среди множества всяких блестящих побрякушек запомнила только ажурную, в форме большой бабочки, золотую заколку для волос с крапинками бриллиантов. Уже она одна вероятно стоила безумных денег.

Женя вынула телефон и судорожно набрала номер

Василия. Он ответил лишь после третьего набора.

Задыхаясь от негодования, она доложила, что его ограбили, вынесены все драгоценности, фотографии из альбомов выставлены, а взамен, в прихожей, оставлен ее шарф, Женя слишком хорошо его знает. Это значит, что была она здесь еще зимой – летом с шарфами не фланируют…

Василий, к ее изумлению, не разразился проклятиями а напротив, принялся ее успокаивать и сообщил ей, что мать просила его передать всю эту мишуру Ларисе. А фотографии…если Жене они поперек, то может их сжечь, только не вместе с квартирой. В заключение он попросил ее сделать заявку в жилищную контору и сменить замки входной двери. Женя едва сдержалась, чтобы не разнести в сильнейших выражениях всю их кодлу…, но вовремя зажала себе рот ладонью…

Дочь вовсе не рассчитывала принимать участие в свадебной церемонии своей мамаши с будущим отчимом, но, когда Алла Ивановна попросила ее постоять хотя бы в холле, отказать не смогла. Женя, с самого начала отнеслась к намерениям матери скептически но, понаблюдав, с каким воодушевлением и старанием та готовится к предстоящему событию, усомнилась, что права… К тому же Алла Ивановна накануне церемонии поведала ей, что это не будет свадебное шоу, они распишутся без театральных действий, в антракте между представлениями. Конечно, можно было бы сделать это в обыкновенном скромном загсе районного совета, но…она всю жизнь мечтала и бредила этим дворцом, этими мраморными колоннами и лестницей с резными, с позолотой, перилами …

Дочь, может быть, не знает…но она никогда не выходила замуж и, хотя сама всегда с насмешкой высказывалась по поводу этих условностей, но в душе… Конечно, завидовала.

Для Жени эти откровения были совсем уж полной неожиданностью. Неужели они, бабы, настолько примитивны, что у всех одно и то же? Или это опять же по наследственной?…

Выслушав исповедь мамаши, она пообещала прийти на Фурштатскую. Ночь накануне исторического события, она решила провести в квартире Василия.

Спала, конечно, неспокойно, постоянно казалось, что кто-то открывает входную дверь и, хотя замок был у нее заблокирован изнутри, галлюцинации не оставляли. Пожалуй, в домике на окраине рыбацкого поселка она чувствовала себя увереннее. Может быть, потому что рядом был верный друг Жучка, а под рукой всегда наготове пушка двенадцатого калибра. Тем не менее, ночью ее никто не потревожил.

Когда Женя вошла в зал с букетом белых роз поняла, почему на ее присутствии настаивала мать. Кроме жениха и невесты не было никого, если не считать какого-то худощавого, лишь местами молодого мужчины стоявшего поодаль, и по виду которого было не понять, имеет ли он какое-нибудь отношение к происходящему. Когда вошла Же-

ня, еще ничего не происходило. Мать постоянно беспокой

но озиралась, а когда увидела дочь, словно перевела дух.

На этот раз будущий отчим не выглядел бродягой, его доставили на место свершения очередной, может быть последней глупости отмытым, выбритым, отглаженным, в черном костюме и белой рубашке, с галстуком. Как положено. Правда, всю церемонию он стоял, не шелохнувшись, словно парализованный. На матери было светлое платье средней длины, белые туфли на шпильках и в аккуратно уложенных волосах какая-то заколка, напоминающая букетик цветов. Она и была отличительным знаком, по которому можно было предположить, что это невеста.

Процедура регистрации к счастью была короткой. Женя еще не успела толком осмотреться, как из двери вышла сухощавая служащая, с ничего не выражающими глазами, прочитавшая, как отче наш, короткие наставления молодой семье и без каких либо пауз завершившая миссию сбором подписей.

Из-за зала, правда, выходили все же под марш Мендельсона, загремевшего из скрытых динамиков и оборвавшегося едва «молодые» перешагнули порог в обратном направлении.

Уже на лестнице Женя присмотрелась к новоявленному отчиму, и сначала ей показалось, что он пьян, но, потом, усомнилась в этом. Он больше напоминал перепуганного насмерть человека, который вообще не понимал, как и зачем его сюда занесло. Дворцовая роскошь, вероятно, вызывала у него желание поскорее слинять в родные трущобы или забиться в первый попавшийся подвал. Выпив в банкетном зале фужер шампанского, он, однако, начал понемногу приходить в себя, взгляд его стал более осмысленным и, узнав, наконец, Женю кивнул ей.

Она невольно улыбнулась.

Мужчина, стоявший в стороне, все же оказался участником события. Тоже художник, только более молодого поколения (видно изображающего в натюрмортах не бутылки с алкоголем, а шприцы с погнутыми иглами). Понаблюдав за ним, несколько минут, она подумала, что, скорее всего, погорячилась. Впечатление тот производил благоприятное, хотя кроме пары слов пожелания не произнес ничего.

Женя, вслед за коллегой отчима поздравила молодоженов, поцеловала обоих в щеки и хотела, было, исчезнуть, но мать, стиснув ей под столиком руку, зашептала, что она должна поехать с ними, на их квартиру. У них совсем безобидный праздничный обед, без спиртного – с одним шам-

панским. Женя согласилась, чтобы убедиться, что мать бу-

дет жить в человеческих условиях…

Квартира оказалась куда более просторной, чем их однокомнатная в Купчине, и с высокими потолками. Правда, сначала она показалась ей немного темноватой, но когда раздвинули шторы, картина изменилась к лучшему. Здесь же она выяснила, что он был когда-то женат, но так давно, что уже не помнит на ком. Детей у него, слава богу, нет, и близких родственников не осталось. Друзей, еще в молодые годы разнесло по свету…

Маманя, пока сидела за столом, любовалась белыми розами, подаренными дочерью, поправляла отдельные бутоны. Словно президент на венке, возложенном к памятнику.

Во время «художественной части», когда в углу забубнил магнитофон, Алла Ивановна подсела к дочери и принялась наставлять ее, как вести домашнее хозяйство. По ее словам мужика держать надо не только хорошей и своевременной кормежкой, но и создавать в квартире уют. Самое главное в квартире всегда должно сиять. А самое главное, конечно, унитаз и кухонная плита. Это они создают ощущение чистоты и порядка. Женя, во все глаза смотрела на мать. Эту теорию она слышала с детства.

Уже у порога Евгения, обернувшись, увидела какие-то

испуганные глаза матери, неловко обняла ее за плечи и шепнула в ухо:

– Прости!

Алла Ивановна мотнула головой.

– Это ты должна меня простить!

Прежде чем отправиться в Купчино, Женя зашла в квартиру Василия. На вторую половину дня у нее был вызван специалист из жилищной конторы. Замки уже были куплены, и оставалось их только заменить.

Она вошла в прихожую и первым делом убедилась, что шарф висит на прежнем месте. Хотя, по ее логике воровки

в Питере нет но, переступая порог, Женя каждый раз ис-

пытывала необъяснимое напряжение.

Плотник явился с небольшим опозданием, но с замками возился дольше, чем рассчитывала Женя и она уже стала подумывать, не заночевать ли здесь. В последний раз, выйдя на площадку, чтобы определиться в решении окончательно, она посмотрела на мужичка, ковырявшегося с замком, хотела, было, спросить, долго ли он еще здесь провозится, как почувствовала что они не одни. Женя повернулась и обомлела. На предпоследней ступени лестничного пролета стояла Лариса. В распущенных волосах, сбоку, по

блескивала мелкими бриллиантами золотая бабочка. Что-то

в ее облике показалось Жене патологически неприличным.

– Некуда деньги девать?! – ухмыльнулась гостья. – Можете взять.

Она запустила руку в сумочку и швырнула ключи к ногам Жени, потом повернулась и стала спускаться вниз. Демонстративно не торопясь.

Женя, сначала оторопела, потом бросилась в квартиру, пробежала зачем-то по комнате, затем метнулась обратно в прихожую, сорвала шарф и снова выскочила на площадку. Лариса уже была пролетом ниже.

– Эй, сучка! – окликнула ее Женя.

Сучка подняла голову.

– Забери свою трипперную тряпку. Нечего по квартирам разносить заразу.

Женя швырнула шарф в ее сторону, но он не долетел до лестницы и, кружась, медленно осел на площадку нижнего этажа.

Лариса словно окаменела на секунду, зло хохотнула, но ничего не ответила, видимо вид взъерошенной, готовой к прыжку Жени развеселил ее.

Только когда дверь подъезда захлопнулась, Женя разжала пальцы, которыми вцепилась в перила и шагнула обратно.

– Так что, ставить? – непонятно почему спросил плот-

ник.

– Делай, что тебе сказано, – отрезала Женя и, отшвырнув ногой ключи, вошла в квартиру.

Теперь она, уже не колеблясь, сгребла из секретера всю пачку фотографий, сложила их горкой в эмалированный таз в ванной комнате и подожгла. Только когда горка густо задымила, она почувствовала подобие раскаяния. Какое она имела право на такой вандализм? То, что это предложил Василий, ничего не значило. Он, наверняка рассчитывал на ее благоразумие, какую-то порядочность, или как там это все называется? Проявила себя!

Конечно, она проиграла этот эпизод, не устояла и, в то же время, вместе с последней струйкой дыма ушло то напряжение какое она испытывала все эти дни. Словно на костре были сожжены не фотографии, а сама эта стерва. В любом случае, спать она в этот вечер устраивалась уже не прислушиваясь к звукам подъезжающего лифта или стуку входной двери подъезда.

Делопроизводитель с выразительным носом встретил ее в прихожей своей квартиры-офиса. Видимо ждал. Он не суетился, говорил размеренно, с паузами, чем создавал дополнительную иллюзию благонадежности и солидности. Заняв место за столом, перегораживающим комнату, он обстоятельно объяснил ей, на каких условиях заключена сделка, ее права, привел какие-то арифметические выкладки. Женя, чувствуя, что не въезжает в тему, попросила назвать конечный результат. Результат оказался немного скромнее, чем она рассчитывала изначально, но прикинув потерю в процентах Женя решила, что она не существенна и согласно кивнула.

Получив «добро» делопроизводитель уже более эмоционально отсчитал ей наличными пачку стодоллоровых купюр. Пока он шелестел ими, Женя старалась внимательно разглядеть каждую бумажку, но ей это удавалось с трудом и, когда он закончил, принялась перебирать их самостоятельно. Крупную валюту ей приходилось держать в руках редко, потому она с подозрением вглядывалась в каждую банкноту и, чуть ли не каждая, ей казалась фальшивой, особенно последняя с какими-то пометками шариковой ручкой. Понаблюдав за клиенткой, юрист хмыкнул, и заверил, что все самое настоящее и что, если она сомневается, может проверить их в любом банке. В документе, который он ей вручает в заключение, переписаны все банкноты.

Последний аргумент немного успокоил Евгению и она, уложив в предложенный ей влагонепроницаемый пакет свое достояние, поблагодарила посредника и подалась в ближайший сбербанк. У подъезда своего дома она заметила машину Клары. Подруга, оказывается, ей звонила, но не добилась ответа. Женя вспомнила, что трубку оставила в прихожей, на подзарядке.

На вопрос подруги, куда она навострила лыжи, Женя объяснила, что хотела бы проверить купюры, да, заодно решить, то ли открыть счет, то ли обменять на какой сертификат или еще что… Не таскать же с собой такие бешеные деньги. Только сомневается, имеет ли смысл. Нашему родному государству только положи купюру в рот, хрен, что получишь обратно. Все какие-то экономические конвульсии. Клара попросила показать ей деньги. Когда Женя, опасливо оглядевшись, вложила ей в руку тугую пачку, Клара осмотрела несколько банкнот, потом вернула их подруге и пожала плечами.

– Вроде бы нормальные, правда, на глаз не определить.

– Не знаю. Ощущение такое, словно только что нарисованы. Наши посолиднее выглядят. А тут, словно на простой бумаге нашлепаны. А на этой, верхней, даже написаны шариковой ручкой какие-то цифры. Кто-то что-то вычислял, что ли… Шпаргалка, не деньги. Я как-то раньше к ним и не присматривалась.

– Конечно, проверить надо. Дядя Иосиф хоть и порядочный человек, но ведь и его провести могут.

Женя с сомнением посмотрела на Клару, но ничего не сказала.

Уже под вечер она все же зашла в банк и, дождавшись, когда окошко обмена валюты освободится, опасливо протянула свое неожиданное состояние чистенькой рафинированной кассирше. Та не глядя на клиентку, пересчитала пачку, назвала сумму за операцию и принялась где-то под столом перебирать купюры. Потом так же, не глядя в лицо Жени, вернула ей деньги, но, как оказалось не все. Отдельно от пачки показала купюру с пометками.

– Эта не просматривается, – подняла она на Женю зверски накрашенные глаза.

– Так разрисована, – высказала предположение Женя.

Девчонка отрицательно качнула головой.

– Не поэтому. Я должна сообщить…

Женя мгновенно выхватила из ее руки купюру и бросила на столик деньги за контроль.

– Дурью не майся, – рыкнула она. – Я верну ее тому, кто мне ее всучил.

Наверное, тон у Жени был жестким, потому что кассирша как будто одеревенела, но потом скользнула рукой куда-то вниз. Женя, сообразив, что вряд ли к себе под юбку исчезла раньше, чем та нашла кнопку.

Клара, услышав об очередном сюрпризе, примчалась на такси.

– Не могу поверить!– ахала она, крутя в пальцах купю-

ру. – А ведь ничем не отличается…Сейчас поедем к фаль-

шивомонетчику, будем разбираться. Ну, дядька!

– Да ладно, подумаешь сотня! Его же тоже могли подставить. Сама говорила.

– Садись в машину. Еще не хватало свои, кровные, раздавать мошенникам. А он уж пусть разбирается по цепочке.

Еще не дойдя до двери офиса подруги, прочли объявление, уведомлявшее заинтересованных лиц, что юрист в отпуске.

– Ну, дядя! – дернув для верности ручку двери, возмутилась Клара.

Мобильник его тоже оказался отключенным и Женя, глядя на растерянное лицо подруги, заявила, что черт с ней,

с этой сотней. Не состояние же. Оставит как сувенир.

– Адреса я его не знаю. Вот уж не думала, – задумчиво качнула головой Клара.

– Так я не поняла, он кто тебе?

– Да вроде дядя. Троюродный или еще какой-то там родственник…

Женя хохотнула.

– Клара, я тебя не узнаю. Еврейка ты или нет, как ты могла так лохануться?

Клара вздохнула и развела руками.

– Так ведь наполовину русская.

Собираясь в обратный путь Женя решила деньги везти наличными. Не могла лишить себя удовольствия произвести на мужа впечатление. Выложить солидное приданое во всей красе или какой-то непонятный кусочек пластмассы? А, потом, доверия все эти новшества как-то у нее не вызывают – нет в России разбойника более опасного, чем само государство.

Вечером Женя снова набрала номер телефона мужа. О деньгах от мамани решила не говорить (делать сюрприз так уж по всей программе!) потому в коротком отчете за минувший день, конечно, главное место занимала только сучка, ограбившая квартиру. Реакция Василия озадачила ее еще больше, чем в прошлом разговоре.

– Я сам настоял на том, чтобы она забрала те побря-

кушки. Ей нужны деньги.

Женя от возмущения задохнулась.

– Как! – возопила она, когда способность говорить к ней вернулась. – Ей нужны, видите ли, деньги, а нам?! Для чего мы, как проклятые бьемся там, на Севере? Ей что, мало доходов с панели!

– Успокойся. Ей нужно много денег…

– Не понимаю! – заорала, было, Женя, но следующая фраза повалила ее в кресло.

– Она покупает лекарство, которое стоит очень дорого, чтобы протянуть хотя бы месяц-другой. У нее СПИД.

– И ты!…и ты!…– попыталась что-то выразить Женя, путаясь в мыслях и словах.

– Я обещал никому не рассказывать.

– И даже мне?!

– Обязательства у нас бывают и перед другими…

– А если бы я… А если бы я заразилась?!

– Каким это образом?

– Не знаю!

Женя уже хотела отключить мобильник, как вдруг до нее дошло…

– Подожди…А где она сейчас? Есть у нее здесь, кто ни будь?!

– Родственников нет. Да и друзей теперь, тоже нет.

– Действительно… Какие могут быть друзья с таким диагнозом…

– Ложись спать, не забивай голову. Она найдет себе пристанище. А ты поживи еще в Питере.

– А что, у вас все еще война?

– Сомнительное перемирие. Я тебе позвоню, когда можно будет выезжать.

Женя не особенно вникла в слова мужа, ее теперь доставала сногсшибательная новость.

Она уже жалела бедную женщину, которую еще минуту

назад ненавидела беспредельно. В мыслях ее не осталось и

тени той неприязни, которую испытывала совсем недавно.

Конечно, она может оправдаться – ей и в голову не приходило, что эта молодая, красивая женщина обречена. Оказывается, глаза бедняги поблескивали вовсе не вызывающе, когда смотрели в ее сторону, это было возбуждение от надвигающейся смерти…Неизбежной, безжалостной, поступь которой с каждым часом, каждой минутой для нее все ощутимее.

Женя поежилась. Конечно, все смертны, все когда-то придут к своему концу, но одно дело, когда у тебя есть надежда на то, что это случится когда-то, а другое… И она, Женька, счастливая, здоровая, отнявшая, по сути, у несчастной мужчину, который был ей единственной поддержкой, вышвырнула ее на улицу как паршивую собачонку…

Конечно, степень сострадания не дошла до того, чтобы Женя могла вернуть ей Василия, но отыскать бедолагу, которая, вынуждена околачиваться где-то в подвалах, и вернуть домой стало навязчивой идеей.

Но, где она сможет найти ее? В большом-то городе… Иголка в стоге сена…Женя вдруг вспомнила, что в каждом

районе есть ночлежки, где бездомные находят приют.

Она выглянула в окно. Уже темнело, времени для поисков было маловато, и Женя принялась лихорадочно искать в гигантской телефонной книге возможные адреса. Потом усомнилась, что сможет отыскать несчастную по телефону. Скорее всего, та устроилась под какой-нибудь кличкой, и даже если под собственным именем, не станут же там опрашивать всех Ларис…

Как на грех Женя сожгла фотографии. Может быть не все? Она вспомнила, что когда, рассматривала снимки в первый раз один из них, где Лариса выглядела особенно сексуально, сунула обратно в альбом. Женя нашла фотографию и, заперев квартиру, отправилась на поиски, в по-

ложительном результате которых сомневалась изначально.

Ставка была только на чудо.

Уже к полуночи, утомившись в поисках, Женя нашла двор бывшего женского монастыря, где была организована ночлежка, который обозначила как последний шанс…

Обитатели ночлежки долго и как-то безучастно передавали фотографию из рук в руки пока одна из женщин, в темном платье с оборочками (по стилю тридцатых) и следами косметики на лице, наконец-то, ахнула:

– Люська!

Женя не обратила внимания на несовпадение имен и принялась допрашивать тетку с пристрастием. Та изложила, что знает эту «девочку» давно, еще с прошлого сезона, когда они вместе промышляли в отеле «Москва», что у Александра Невского, но у нее самой карьера не сложилась, по какой причине, это другой разговор, а Люська, та, конечно, из тех… Только после получасового бреда Жене удалось выяснить, что найти эту самую «Люську» можно разве что в элитных отелях, но ни ступенью ниже…

Наводка оказалась верной. Уже у швейцара «Прибалтийской», за полтинник зеленых Жене удалось выяснить, что эта «суперкрутая» сейчас у одного из тех, кто «за ценой не постоит». Банкир из Литвы, русский по происхождению…Женя пообещала посреднику еще одну купюру если он пропустит и ее. Они работают вместе, но сама немного запоздала. Страж покосился на Женю с недоверием, но предложенный гонорар, оказался убедительным и он согласился пригласить банкира на переговоры в фойе. Если тот пожелает.

С полчаса спустя в соседнее кресло опустился молодой мужчина, коротко стриженный с непроницаемым лицом. Женя попросила его снять черные очки на что тот не повел ухом и она поняла, что разговор не будет простым. Начать его Женя не успела. Мужчина, не дожидаясь объяснений, спросил постным голосом:

– Сколько?

Женю едва удержала себя в кресле.

– Столько же, – не думая, наобум, брякнула она.

Прибалтиец усмехнулся и уже внимательнее посмотрел на «путану».

– Тоже с проблемами?

До Жени не дошло, что он имеет в виду, но решила, пауз не делать.

– Ну да, конечно. Иначе чего бы я здесь околачивалась?

Парень определенно не въезжал в тему.

– Ты о чем? – спросил он, чем окончательно поставил Евгению в тупик.

– Люська у тебя? – ничего не поняв поперла напрямую

она.

Парень хмыкнул и сделал попытку подняться.

– Я не спрашиваю имен.

Женя, рванув за рукав пиджака, осадила его на место.

– В конце концов, ты можешь выслушать женщину?

Вероятно, с бизнесменом давно так не обращались, потому что на его зашторенном лице отразилось удивление.

– Ну, вали, – странно ответил он.

– Разве ты не знаешь что с ней… ничего нельзя?

Ухмылка прибалта ее озадачила.

– Ты знаешь, что она больна?! – прошипела Женя.

Отсутствие реакции придурка от бизнеса лишило Евгению способности взвешивать аргументы.

– Что у нее СПИД! – уже открытым текстом выдохнула Евгения.

Мужик не дрогнул ни одним мускулом.

Женя, уже приподнявшись, было в кресле, упала обратно.

Похоже, ее выступление развеселило банкира, потому что он даже снял очки.

– Так что?! Это возбуждает…Рулетка.

– Ты сумасшедший?! – прошептала она.

– Может быть, – абсолютно спокойно согласился собеседник.

Женя судорожно сглотнула слюну и не нашлась, что

еще сказать. Когда «идиот» поднялся, она только попросила, чтобы Лариса нашла ее здесь в холле…Когда освободится. Она будет ждать.

Когда экстремал ушел, Женя сообразила пересесть так, чтобы была видна стеклянная дверь выхода. Идея оказалась своевременной, через несколько минут по холлу проскользнула знакомая фигура с белым шарфиком на плечах…

Лариса уже протянула, было, руку к двери, но швейцар, шагнув со стороны, перекрыл ей путь. Пока беглянка торопливо шарила в сумочке, отсчитывая проценты, Женя успела подбежать и втолкнуть ее в стеклянный тамбур.

– Что, обнаружила еще какую пропажу? – не оглядываясь, звенящим от напряжения голосом спросила путана.

– Да нет. Я просто ничего не знала, прости.

– Я всех прощаю, – низким голосом утомленного человека произнесла Лариса, отталкивая последнюю дверь. И только после этого повернула свое бледное лицо с огромными глазами.

– Только не надо меня преследовать, не надо мне соболезновать, направлять на путь истинный. Да, я проститутка. Да, я безнадежно больна и зарабатываю на панели на лекарство, чтобы продлить жизнь, хотя не знаю зачем…По инстинкту.

– Я дам тебе денег. Сколько надо.

Лариса остановилась и усмехнулась.

– Ты знаешь, сколько это стоит?

Женя отрицательно мотнула головой.

– Действительно, лучше и не знать! – хмыкнула Лариса и направилась к переходу.

– Я продала свою квартиру… Мы собирались уехать. Куда-нибудь за границу, но это не обязательно сейчас…Все равно денег мало…

– И не надо их тратить впустую, – ответила Лариса, потом остановилась и уставилась Жене в лицо.

– А с чего это вдруг? – глухо спросила она.

Женя растерялась. Она как-то не задавалась этим во-

просом и, оказалось, что не знает на него ответа. И действительно, с чего?

– Не знаю, – призналась она. – Сама не знаю…

– Это Василий. Сердобольный то наш…, – хмыкнула Лариса.

Несколько минут они шли молча, потом Женя спросила, куда Лариса направляется. Та равнодушно ответила, что не знает сама. Да и какая разница…Могла бы переночевать в отеле, да спасибо Жене…

– А я тут причем?!

Лариса снова остановилась и усмехнулась ей в лицо.

– То, чем я занимаюсь со своим диагнозом, уголовное дело. Кому хочется ввязываться в это…

Евгения немного помолчав, принялась уговаривать ее

вернуться в квартиру Василия.

– Ты меня удивляешь, – снова усмехнулась Лариса. – Тебе-то к чему? Хочешь удавить меня ночью? Так я тебе только благодарна буду.

– Да ты что?! – ужаснулась Женя.

– Да и то, какой смысл, – хмыкнула путана. – Сама скоро загнусь. Хочешь облегчить душу?

– Может быть, – согласилась на этот раз Евгения.

– Тебе-то до встречи с создателем далековатенько.

– Ну, это уж как на роду…, – возразила Женя.

Лариса помолчала, потом вдруг согласилась:

– Ладно, пойдем к тебе.

Уже в квартире, устраиваясь в кресле, перед телеви-

зором, она спросила:

– Ты эту миссию сама придумала?

– Нет, нет, – перебила Женя. – Василий ничего не знает.

Она подошла к телеприемнику, взяла лежащий сверху пульт, чтобы включить аппарат, но Лариса протестующим жестом остановила ее.

– Прошу, не надо.

Женя с сожалением положила пульт и поняла, что боится разговора с ней. Боится каких-то вопросов, даже намеков, боится услышать что-то такое, чего не знала и чего не следовало бы знать. Неожиданный поворот в отношениях с матерью расслабил Евгению, и сейчас она вновь напряглась от опасения, что в их жизни с Василием обнаружится очередной подводный камень, который им уже будет не преодолеть.

Неужели в таком состоянии, в каком находится Лариса, может возникать желание строить козни? Когда смерть дышит в затылок…

– Может быть, хочешь чего-нибудь выпить? – уцепилась за удачную идею Женя.

Лариса очнулась от задумчивости и кивнула.

– Что-нибудь покрепче.

– А…можно? – осторожно спросила Женя.

Лариса усмехнулась.

– Мне теперь все можно …

Женя вынула из холодильника бутылку коньяка, в по-

судном шкафу нашла две рюмки. Она чувствовала, что и ей самой не мешало бы забыться, хотя бы немного. День выдался непростым…

Выпив коньяк, Лариса сощурила глаза:

– Не боишься?

Женя не поняла, о чем речь, но быстро отвела взгляд. Смотреть долго в неживые глаза еще живой женщины было непросто.

– Болезнь передается только через кровь, но ведь это нетрудно сделать.

Взгляд Ларисы стал жестким, и Женя почувствовала себя дурно.

–Зачем?

– Чтобы забрать с собой.

– Ну, так найдет другую. Для него это не проблема. Только свисни…

Похоже, Лариса ее уже не слышала. Она молчала и смотрела куда-то в сторону. Непонятно было, видела ли она что-нибудь. Наконец как-то странно дернулась и снова обернулась. Только что пустые ничего не выражающие глаза ее теперь горели лихорадочным огнем. Женя невольно отступила назад.

– Я хотела прихватить с собой и его. Он не знал еще тогда, что я больна… расковыряла себе десну.… Мне оставалось только чуть-чуть прикусить …, но не смогла. Конечно, я стерва, но, видно не конченная…

– А когда узнал, то что?

– Сначала был в шоке, бросился на проверку, хотя у нас с ним до этого давно ничего и не было… А потом…, потом стал помогать деньгами. Хотя непонятно зачем. Жизнь-то для меня уже кончилась. Но все еще промышляю на панели, чтобы продлить дни, которые проведу там же… Абсурд.

Женя кивнула головой, потом спросила:

– А как ты залетела?

Лариса хмыкнула и замолчала. Женя уже решила сме-

нить тему, но не успела.

– Жена моряка из меня никакая. Долго ждать не могу. Он ушел на три месяца в плавание а я улетела в Африку. Там эту радость и подцепила. За что боролись…Странно, что он ушел все-таки со службы… Я настоять не смогла. Хотя если бы и уволился, мало бы что изменилось. Я и раньше погуливала и каждый раз рассказывала ему. Не знаю зачем. Может из вредности, чтобы поделить свою вину пополам. Значит, ушел…значит боится потерять тебя… Тоже погуливаешь? Хотя тебе-то с чего? Если только паталогия. Есть ведь озабоченные. Хотя все мы…

Женя поперхнулась и возразить не успела.

– Пора на вечернюю молитву…

Женя не сразу поняла смысла ее последней фразы. Смысл оказался прямым. Лариса сползла на колени, повернулась к креслу, на котором прислонила маленькую иконку и принялась что-то бормотать, сжимая перед собой ладони и время от времени, поднимая глаза к потолку…

Закончив, она еще с минуту стояла молча, потом убрала иконку в сумочку и снова села в кресло. Лицо ее как-будто осунулось и постарело.

– А ты, в бога не веришь? – спросила она Женю некоторое время спустя.

Та неопределенно пожала плечами.

– Да, зачем тебе…Рано, – пробормотала Лариса, прикрывая глаза, потом снова очнулась.– Я ведь тоже не верю, а так, по привычке… Такое же лекарство, которое не лечит. Спаси и сохрани…Разве кого-нибудь он спас или сохранил? …Ты, наверное, запала на него, решила что он мачо? Рембо… Он не такой. Он жесткий только сверху…

– Ты не отчаивайся, – прервала ее Евгения. – Не надо тебе таскаться по отелям. Я оставлю тебе денег. Сможешь лечиться. Жить пока будешь здесь. Чего тебе маяться? Здесь же город большой… А там, может, придумают что-нибудь…Такая армия ученых…

– Ложись спать, девочка. Я лягу на диване, – только и ответила она. Голос был каким-то бархатно-тихим. – Налей только мне еще коньяка.

Женя снова налила в обе рюмки. Выпили.

– Ты не рискуй, в своих фантазиях, – вдруг продолжила

Лариса уже в постели. – Если бы случилось чудо и я выздоровела, разорвала бы тебя на куски за Ваську… только чудо в сказках. Моя с хреновым концом…

Голос Ларисы в процессе повествования все больше слабел и она откинулась на подушку.

Алкоголь, подействовал как снотворное и на Женю, потому что, едва забравшись под одеяло, она тоже отключилась.

Пробуждение было ранним и почему-то тревожным. Женя решила, что виной всему подсознательное опасение сюрпризов. Она подняла голову и оцепенела. На диване никого не было. Не было и следов, что кто-то спал на нем. Жене стало не по себе. Не тронулась ли умом? Неужели встреча с Ларисой, беседа с ней – все было в воображении? Или во сне? С ней иногда случалось, что выдуманная ситуация застревала в сознании словно была в действительности, но, чтобы до такой степени… Не белая же горячка!

Вскочив, Женя пробежала по квартире. Нигде никого и ничего, что могло бы подтвердить вчерашнюю встречу. Наконец, на журнальном столике она заметила, клочок бумаги с несколькими словами. Он лежал на обложке старого журнала, потому не сразу бросился в глаза. Женя поднесла записку к лицу и прочла: «Меня больше нет. И не было. Будьте счастливы». Под запиской оказалась пачка банкнот, которые Женя перед сном положила на ее столик. Четверть суммы, которую она выручила за квартиру. И маленькая иконка. Та самая, на которую молилась минувшим вечером Лариса…

Постель, на которой спала ночная гостья, Женя нигде не обнаружила, вероятно, та снесла ее в мусоропровод. Посуду и вещи, которых могла касаться Лариса, Женя тщательно перемыла, ругая себя во время этого процесса последними словами за мнительность. Не повлияла на ее действие и острая жалость к несчастной женщине. «Каждому свое», попыталась убедить себя Евгения, чтобы справиться с сентиментальностью, позывов которой всегда стыдилась. Правда, допросив себя с пристрастием, она не могла не признать, что где-то глубоко зародилось облегчение оттого, что проблема отпала, как камень с души.

Перед отъездом Женя пригласила Клару в кафе, прокутить с полсотни долларов. Хотелось поскорее стереть из памяти тот вечер…, да и расставание с подругой радостного настроения не вызывало. Заказали по двойной порции «Мартини», попили кофе с изысканными пирожными, поболтали, по сути, ни о чем…О встрече с Ларисой и своих приключениях, Женя умолчала. Ничего не сообщила она и мужу. Она вообще отключила мобильник и решила нагрянуть внезапно. Сюрприз, по ее мнению, должен быть полновесным. Неожиданное появление, да еще с такими деньгами. Чтобы муж не сходил с ума от неизвестности, Женя предварительно предупредила Василия, что ее телефон стал давать сбои, наверное, сломался.

С подружкой расстались здесь же у кафе. Кларе надо было срочно катить на станцию обслуживания, где на техобслуживании находилась ее машина. Женя решила в последний раз пройтись по двору, где прошло ее детство. У дома ее кто-то тронул за рукав. Женя оцепенела на мгновение, прижала к себе заветную сумку с деньгами и, лишь потом оглянулась. За ее спиной стоял какой-то бомж в сером драповом пальто с поднятым воротником и с ухмылкой на небритой физиономии. Она не сразу узнала его.

– Ну, я договорился. Много не возьмут.

– За что не возьмут? – не поняла Женя.

– За дело…

Женя посмотрела на него ошалело, потом энергично постучала сжатыми в кулак пальцами по своему лбу.

– Ты что, идиот?! Шуток не понимаешь?

– Ну, я могу скосить наполовину.

Женя, резко повернувшись, вышла на тротуар.

– Ну, хоть четвертной…, – заныл сзади голос «предпринимателя».

– Что, бизнес не идет? – почувствовав себя среди людей уже в большей безопасности, спросила, Женя.

Бомж не ответил, но унылая его физиономия не оставляла сомнений, что она права.

Женя, вынув из кармана куртки, отечественную купюру сунула ему в руку.

– Выпей. Может, протрезвеешь. И выбросишь всякую дурь из башки.

Хотя душа и рвалась к мужу, ехать она решила поездом. Конечно, рискованнее тем, что долог путь, и, кто знает, какие окажутся соседи по купе, зато дешевле. Сейчас, когда в ее руках оказалась крупная сумма цена денежной единицы в ее сознании резко возросла. Потому она купила билет в плацкартный вагон, а деньги зашила в двойноеднище невзрачной хозяйственной сумки, распределив их равномерным слоем. Сверху сложила продукты на дорогу и «предметы личной гигиены». В свою женскую она сложила лишь небольшую сумму отечественной валютой и документы, свои и те, которые просил захватить Василий из его секретера. По ее представлению даже у сумасшедшего не могло возникнуть мысли, что в обыкновенной овощной сумке может оказаться самая ценная «капуста», Правда возникла другая проблема. На практике выяснилось, что сама она не в состоянии отойти, от нестоящей внимания сумы ни на шаг. Поездка, превратилась в настоящую пытку. Даже свои отлучки в туалет ей приходилось просчитывать так, чтобы все процедуры завершить в одно мгновение.

Ночью она не спала. Полка была нижней и любой шорох или шаги воспринимались ею как происки воров. Она никогда раньше не замечала, как много вокруг людей с подозрительными лицами. Похоже, в этом вагоне собрали всех досрочно освободившихся. С соседями она не разговаривала, опасаясь дорожного сближения, в результате которого уже через пару часов незнакомые люди делятся всем и, уже не спрашивая, могут залезть в продовольственную сумку попутчика, без стыда и совести.

Один из соседей по купе, на первый взгляд симпатичный мужчина попытался установить с ней контакт и Женя, присмотревшись и прислушавшись к нему повнимательнее, обнаружила в чертах его лица, в поведении и в речи, ярко выраженные бандитские наклонности. И особенно этот взгляд, слишком пристальный и часто задерживающийся на сумках и чемоданах. И частое хождение его в тамбур, якобы покурить. И жаргонные словечки типа «блин» или «конкретно». Очевидно, экземпляр еще тот. Крутой. В яйцах.

Дав понять претенденту, чтобы отвалил, Женя принялась размышлять о том, как здорово, что у них появились эти нежданные деньги, как это обрадует Василия, теперь ему не надо будет балансировать на грани уголовной ответственности и, самое главное, приблизит, наконец, тот, благословенный, день, а может он наступит сразу! Только доехать бы в целости и сохранности.

Настырность мужика очень скоро объяснилась. Он оказался картежником и искал себе партнеров. Желающих скоротать время за картами оказалось предостаточно, все сбились в их купе и Женя, прихватив бесценную суму, перебралась в абсолютно пустое, соседнее. Здесь ее не беспокоили до конечного пункта, если не считать эмоциональных возгласов за перегородкой, да время от времени вспыхивающих там же скандалов.

Чтобы, скоротать время, она принялась за периодическую печать. За время пути она трижды прочла «Час пик» и, когда замелькали, наконец, пригороды Архангельска обнаружила, что так и не поняла, о чем в газете шла речь. Вышла на перрон Женя чуть живой, потому что за сорок часов путешествия ни разу и не сомкнула глаз.

Утомление видимо притупило ее восприятие и чувство

осторожности, потому что, уже на посадочной площадке вместо того, чтобы нанять индивидуальное такси, она втиснулась в то же само маршрутное, на котором они приехали с Василием и с тем же водителем. Путь их был, соответственно, «и далек и долог». К тому же наступал вечер, что тоже не располагало к веселью. Шофер оценил публику перед посадкой высшим баллом, потому и назначил цену за проезд более высокую, чем в прошлый раз.

Женя всмотрелась в лица попутчиков. Одни бабы. Ни одной знакомой. Вероятно из рыбацкого поселка она одна. Публика была на удивление говорливой и возбужденной. От кого-то потягивало спиртным. Все, перебивая друг друга, делились впечатлениями.

Прислушавшись к их трескотне, она поняла, что это компания торгашей, возвращавшихся из какой-то выездной. Нашествие было ими сделано на какой-то маленький городишко, где остался еще не разорившимся заводик. Продукция пользуется спросом, потому население с деньгами. Судя по тому, что у каждой из предпринимательниц подмышкой торчало по пустой суме, поход был удачным.

Как только маршрутка свернула в лес, Женя окон-

чательно раскаялась в своем решении. Там уже стоял такой полумрак, в котором не разгуляться разбойникам было бы просто противоестественно. Ничего противоестественного и не произошло. Свет фар микроавтобуса на одном из поворотов глухой дороги внезапно высветил стоявший поперек автомобиль с тонированными стеклами. Машина была покрыта слоем грязи, в связи с чем, определить ее цвет не представлялось возможным. Назвать марку автомобиля тоже. Да ей сразу же, как обозначилась опасность, стало не до экспертизы.

Почуяли опасность и попутчициы, потому что в салоне сразу же наступила полная тишина, а кто-то даже тихо ахнул. Женя тотчас же вспомнила, что уже не раз слышала о грабежах на местных дорогах, но всегда считала их сельскими страшилками. Когда в салон с дикими воплями ввалились двое мордоворотов с женскими колготками на лицах и «пушками» в руках, Женя обомлела. Всех пассажиров по очереди повышвыривали из салона, освобождая на выходе от содержимого карманов и сумок. Женя, когда очередь дошла до нее, решила стоять насмерть. Отдать такие деньги? Кому и за что?! Как только бандюга протянул к ней руку она, вспомнив уроки самообороны, которым обучал ее Василий, с силой ударила коленом в то место, где сходятся ноги, рассчитывая на моментальный эффект. Эффекта, к ее удивлению не получилось, то ли потому что промахнулась, то ли уязвимое место грабителя оказалось чугунным. Потеряв инициативу, она судорожно прижала к груди продуктовую сумку и уже никак не могла найти сил, чтобы отнять ее от себя. Видимо потому, определить, где находятся ценности Жени, для ворюги, не составило труда. Он, не колеблясь, вырвал заветную невзрачную из ее рук, как будто уже видел ее содержимое. На женскую же сумку он даже не обратил внимания.

Евгения на секунду опешила, потом, словно пантера

кинулась на отвернувшегося уже бандита, который видел, наверное, и задом, потому что в последнее мгновение отклонился и Женя, скользнув по его широкой спине, ухнула под придорожную сосну, больно ударившись головой о ствол. Сволочь, гоготнув, пошел дальше к иномарке, следом за троицей подельников. Она с ненавистью смотрела ему вслед на его громоздкую фигуру в камуфляже, короткие черные сапоги с маркой «Катерпиллер», но, с еще большей болью она провожала взглядом свою родную, хозяйственную…

Когда иномарка исчезла в лесном полумраке, кто-то помог Жене подняться. К ее удивлению пострадавшие, сгрудившись у микроавтобуса, стояли молча. Недавнее оживление куда-то потерялось, не было слышно ни криков, ни проклятий в адрес разбойников. Наверное, все, как и Женя были в шоке. И в самом деле, минуту спустя все одновременно заголосили, застонали, потом кинулись в дверце водителя, выволокли того на дорогу, стали его трясти и что-то требовать. Водило рыкнул на них, вернулся к машине, вынул из кабины мобильник и стал тут же набирать какой-то номер.

У Жени закружилась голова и она прислонилась к борту микроавтобуса. Какая-то тетка побеспокоилась, не тошнит ли ее, так трахнуться об дерево… Евгения ответила что нет. Она действительно не чувствовала боли, не испытывала никаких эмоций.

Удивительно быстро появилась милицейская машина, из которой выскочили двое мужиков в форме стражей порядка и принялись деловито составлять документы, с каждого пострадавшего взяли по заявлению, начертили зачем-то схему расположения автомобиля, обозначили на ней следы иномарки, как будто расследовалось дорожно-транспортное происшествие… Пообещав, в кротчайший срок обнаружить преступников, представители силовой структуры отъехали.

– Ни х… они не найдут, – убежденно прокомментировала одна из пострадавших, провожая их взглядом.

Только тогда до Евгении стало доходить во всей полноте случившееся. В ужасе она хотела, было, броситься обратно на вокзал, уехать в Питер, найти какую-нибудь супербандитскую группировку… Она готова отдать им половину бесценных денег… Иначе что?! Как появиться на глаза мужу с таким сюрпризом?! Наверное, он даже найдет силы, чтобы утешить ее, но она себе простить случившегося не сможет никогда. Эти деньги, эти презренные бумажки – были пропуском в ту жизнь, ради которой они бьются здесь, как рыбы об лед.

В голове Жени беспрерывно крутился калькулятор –этих денег хватило бы на перелет и маленький, скромный домик. Она вообще не переносит больших пространств, и даже высокие потолки создают у нее ощущение букашки в товарном вагоне. И к роскоши она совсем не стремится. Яхты, особняки, прислуга… От такой жизни, если ее хорошо представить, захочется удавиться. Наверное, на том уровне меньше всего осознаешь смысл жизни. Ведь вся ее прелесть в стремлениях и удачах. А если все сразу, к чему стремиться? А им, с Василием те деньги могли бы обеспечить тот самый минимум…

Хорошо еще, что она ничего не сообщила мужу о дарственной, о продаже квартиры, об этих паршивых банкнотах с противными рожами раньше времени. Какого времени? Теперь его и не будет…

Водитель дал команду садиться в машину, и все стали забираться в темный салон.

– Больше никогда не сяду в маршрутку, – всхлипнула одна из ограбленных.

– Господи, хоть живыми то остались! – отозвался кто-то из угла, что ближе к кабине водителя и никто не возразил. Потом тетки все же принялись горевать, делиться информацией о своих потерях. Женя прикинула, что все их доходы, вместе взятые, не перекрывают и половины того ущерба, который понесла она.

Когда показался рыбацкий поселок, Женя оставалась в салоне уже одна, и попросила водителя остановить машину, не выезжая из перелеска. Шофер выполнил ее просьбу. Еще не взявшись за ручку двери, она почувствовала запах дыма, и покосилась на водителя, почему-то не реагирующего на запах.

–Что-то горит, – нехотя предупредила она.

– Уже прогорело, – криво усмехнулся тот. – Вчера был пожар.

Смысл услышанных слов дошел, до Жени, когда она сделала несколько шагов по дороге, и вдруг не увидела крыши собственного дома. Она бросилась бегом напрямую и уже через несколько минут убедилась, что беда пришла не одна. Над грудой черных, не догоревших бревен и головешек, еще вились тонкие струйки дыма. Посредине торчали ее любимые печки, почти не разрушенные.

Никого рядом с пожарищем не было. Где же Василий? Где собака? Женя схватилась за сердце. Только бы не трагедия! Черт с ним, со всем, с домом, деньгами, с этой сраной Испанией… Только бы оба были живы. Вот о какой небольшой заварушке проговорился Василий! Недаром ее тогда насторожила его припудренная информация… Где же он сам? В больнице, или…

Женя огляделась. Поселок словно вымер, но вдали, почти на противоположном краю селения, показалась повозка деда Миши, и Женя бросилась навстречу, ожидая услышать худшее. Пробегая у одного из домов, она вдруг услышала свое имя, и узнала голос мужа. Женя резко обернулась. Он торопливо шел к калитке ограды живой и, как будто бы здоровый, ее только насторожило выражение его лица. Словно он собирался покаяться в смертном грехе. Женя бросилась к нему.

– Только не переживай, только не переживай…, – бормотал он, сжимая ее в объятиях. – Мы все восстановим, заработаем денег. Немного дольше задержимся, ничего страшного, здесь тоже люди живут. У меня же есть еще квартира, мы ее продадим, на счету у меня что-то есть. Не пропадем, Женька! – последнее прозвучало особенно эмоционально, и он вопросительно заглянул ей в глаза.

Она, тотчас же вспомнив о только что пропавшей, безумно крупной сумме только задохнулась, но кивнула головой. Нет, она не скажет ему ни слова, как она может к перенесенному им потрясению добавить еще и свой «подарок»? Но уж тех уродов она достанет! Чего бы это ей ни стоило! Она не только вернет деньги, которые у нее похитили, но и оставит яркий след в их памяти на долгие годы, напялит» на рожу тому, вонючему козлу, его же сапог «Катерпиллер»! Правда, она пока не знает, как это сделает.

Немного успокоившись, она спросила Василия, где же их Жучка и жива ли? Только получив положительный ответ, спросила, что же здесь случилось? Василий рассказал, что дома в поселке подожгли, когда он был в море. Кто поджог, ломать голову не приходится. Они и не скрывают

своего авторства. Даже позвонили предварительно. Они

звонили и раньше, требовали отдать вырученные деньги.

Радиограмму о том, что в поселке пожар на траулере получили в полночь и тотчас же легли курсом на свою пристань. Никто не знал, кого именно подожги и решили, что горит весь поселок. Наверное, от этой суматохи, и случилось несчастье – потеряли где-то моториста. Какой черт потащил его ночью на палубу?! Когда вывалился за борт никто толком и не видел. И качка была слабой…До этого его видела Геля. Говорит, что был пьяным. Подтверждают это и другие. Спохватились, что приплыли без моториста уже, когда причалили. Подожженными оказались только два дома – их и председателя. Но у того во дворе стояла пожарная мотопомпа, и огонь быстро сбили. Только немного обгорели бревна. Снаружи. А их дом спасти не успели. Жаль, конечно, по сути, всю зиму трудились зазря. Но он все деньги вернет. Может быть, даже за это лето. Вот только человека потеряли…

Женя взвилась. Хватит таких заработков! Никаких денег ей не надо. Она согласна сидеть у моря у разбитого корыта, только бы он был жив и всегда с ней. Ведь достаточно подкопить немного денег, продать квартиру и построить где-нибудь на побережье домик, лучше кирпичный, и что им еще нужно? Да на кой черт им этот экватор, жара и духота Она никогда ее не переносила, а если иногда и стонала, так потому что доставали холода. Человеку же все не слава богу – то слишком жарко, то холодно… А что переживать за того человека? Было бы за кого! Непонятно только, отчего тетя Геля его опекала. Тетка то вроде бы с умом…

Ее отвлек быстро приближающееся шум и повизгивание. Женя едва успела повернуться в сторону дома, как ей на грудь, со всего разбега, кинулась Жучка. Кое-как утихомирив едва не сошедшую с ума собаку, Женя спросила, где она-то была во время пожара. Оказалось что вместе с ним, на корабле.

На вопрос Василия, как там, в Питере, Женя пробормотала, что задержалась из-за матери, которая всегда сюрпризами. На этот раз с бытовыми, но сейчас эта тема не актуальна – она потом все расскажет подробно. Ей интереснее знать, где они найдут приют? Где будут жить? Василий, похоже, удивился. Как где? Им сразу же предложила комнату тетя Геля. Он потому и здесь. Дом просторный и комната изолированная, с отдельным входом. Она хоть женщина и своеобразная, но в глубине души отзывчива. Даже предложила им немного денег в долг, на первое время. У

него, к сожалению, в кармане не осталось ни гроша.

Женя заявила, что им надо раскопать пожарище. Он может считать ее сумасшедшей, но не должны же несчастья быть бесконечными! Их сейф не должен сгореть. Она нутром чует, что не все потеряно. Василий, разумеется, принял инициативу жены за переутомление и повел ее в дом. Женя, только сейчас почувствовала страшную усталость и уже не сопротивлялась.

Комната оказалась небольшой и скорее напоминала кладовую. У стены, противоположной входу стояла металлическая кровать и тумбочка. Эта была вся мебель.

Жучка, проскочившая в дверь раньше хозяев, забралась в угол и улеглась на расстеленную, видно для нее, фуфайку.

– Ты у нас везде дома. Были бы мы рядом,– попыталась улыбнуться Женя.

В комнате было тепло, из продольной стены, отделяющей остальные помещения, выступала кирпичная боковина печки. Женя потрогала ее рукой. Теплая.

– Тетя Геля топит регулярно. Я ей принес дров, из

наших. Из тех, что не сгорели.

– Так принес бы из тех, что сгорели,– умудрилась еще сострить Женя.

Василий облегченно вздохнул, и обнял ее.

К утру решение заняться раскопками у Жени приняло маниакальную форму. Василий счел благоразумным не перечить ей и, вооружившись лопатами, они на рассвете отправились на пожарище. В поселке никого еще не было видно, и раскопки велись без свидетелей. Василий, растащил остатки еще теплых бревен, после чего Женя занялась разборкой недогоревших досок, а мужа отправила растопить баню. После таких раскопок, какие они здесь ведут, отмываться надо будет основательно. Василий согласился.

К Жене он вернулся, когда из трубы бани потянулся устойчивый дымок. Результаты ее трудов тоже были впечатляющими – в стороне, на полянке стоял почерневший, но целехонький чайник, ведро, немного помятое, лопата без ручки и остатки другого огородного инвентаря. Женя, не довольствуясь результатом, продолжала упорно разгребать дымящиеся головешки и горячую землю, и Василий присоединялся к ней, надеясь, что подвижничество ей скоро надоест… Когда же ее лопата звякнула обо что-то металлическое, скептицизм капитана пошел на убыль. Уже оба энергично разгребли землю, перемешанную с черными головешками, и увидели, наконец, стенку сейфа, от которого тянулись подозрительные струйки, похожие на дым.

– Это может быть и не дым,– попытался успокоить жену Василий. – Это, может быть пар, Земля ведь влажная.

– Но ящик ведь раскален,– резонно ответила Женя.– Вот только как сильно…

Василий согласился. На глаз определить невозможно. На ощупь – не дотронуться.

– Надо торопиться,– спохватилась Женя, и они снова взялись за лопаты. Когда они выворотили ящик наверх и

очистили дверцу от земли Женя сбегала к своей сумке и

принесла ключ.

Она сама вставила его в замочную скважину и по-

пыталась повернуть. Не тут-то было! То ли в механизм попал песок, то ли он деформировался от температуры, но ключ не поворачивался. За дело взялся Василий, но тоже напрасно. Наконец он сообразил, что ящик надо остудить. Он быстро сбегал к колодцу и плеснул водой на крышку, над которой тотчас же возник столб пара.

– Надо было это сделать еще вчера, У меня совсем с головой…– отчаялась Женя.

Когда пар рассеялся, Василий снова взялся за ключ. На этот раз замок подался. Он, поддел дверцу лопатой и открыл ящик. Из него еще несколько секунд валил дым с паром, а потом они, увидели рассыпавшиеся стопки банкнот… В месте соприкосновения с полкой цепочкой отсвечивали искорки. Женя, обжигаясь, принялась вытаскивать Почти все банкноты были целехонькими, за исключением нескольких, видимо крайних, которые изменили цвет с зеленого на коричневый.

Василий взял деньги из ее рук осмотрел, с удивлением, и покачал головой.

– Презренные купюры даже огонь не берет, – пробормотал он.

Неожиданно, с дороги, их окликнул голос деда Миши.

– Вы че там копаетесь? Че уж там найдешь. Я вот вам привез вещичек, селение подсобрали, кто что мог. Не самое, конечно, товарное, но, на первое, пригодится. Как же без одежды и белья-то. Хозяйка справная, подошьет, подгонит, что не так…Тут и посуда.

На телеге рядом с дедом возвышалась гора аккуратно сложенного тряпья. Рядом

кастрюльки, чугунки, сковородки… Женя едва не шмыгнула носом.

– Так уже у нас водится, – заметив растерянность на лице Жени, пояснил гонец. – А то че тут вы найдете…

– Да деньги кое-какие нашли, – призналась Евгения.

– Это хорошо, – кивнул дед. – Без денег беда…Там

решили с получки немного отложить для вас.

– Нет, нет, нет! – замахала руками Женя. – Ничего уже не надо.

– Оно-то верно, но так уж положено, – уперся старик.

– Ладно. Я сам разберусь, – засмеялся Василий.

Сгрузив подаяние в свое новое жилище, они отыскали среди вороха белья и одежды пару полотенец и отправились в баню. Здесь все было, как и прежде и, если не смотреть в оконце на кучу дымящихся головешек, ощущения постигнувшего несчастья не возникало… Если бы не эти гнусные сапоги «Катерпиллер», которые продолжали стоять у Жени перед глазами…

Прогулы на работе Жене простили. Видимо из сострадания. Такое происшествие в селениях воспринимается особенно остро, потому что каждый в такой драме представлял себя на месте пострадавшего и не был уверен, что завтра такая же радость не постигнет его. Наверное, потому Женя, время от времени, ловила сочувственные взгляды, хотя вслух никто не выражал соболезнований. Таков уж народ – северяне. Даже обормоты, которые достали уже всех, не раздражали ее своим присутствием и даже сторонились при ее появлении.

Поверить в то, что у недорослей зарождаются какие-то высоконравственные принципы, она не могла и, после недолгого размышления отловила в сарае одного из них, где он у холодильников что-то царапал карандашом в блокноте. Не церемонясь, она мертвой хваткой скрутила ему ухо и, ткнув подхваченной у входа щепой ему в бок, прошипела:

– Я все знаю. Кто вас заставил поджигать дома, и как вы это сделали?

«Засранец» открыл, было, рот и даже издал короткий вкрик, но Женя резко надавила на щепу и предупредила, что если только он пикнет, его секунды сочтены. Недоросль стал канючить, что он, в общем-то, ни при чем, они тут работают по найму, должны контролировать выход продукции, и докладывать верхнему. Это все давно знают и никто к ним не прикапывается. Женя, попутно поразившись такой информации, решила идти дальше.

– Ты мне не рассказывай то, что известно всем. Я понятно задала вопрос – кто дал задание поджечь дом?

Она еще сильнее нажала на щепу и обормот, с уже вылезшими из орбит глазами, прохрипел, что, конечно же, хозяин.

– Какой? – не сразу поняла Женя.

– Как какой…который тебя доставал.

– Барсик, что ли? – прошипела Женя.

Пленник попытался вывернуться, но она еще крепче стиснула его.

– Ты недопонял, – шепнула она ему в ухо. – Я прошу полного ответа.

– Ты что, до сих пор не поняла? Он имеет здесь вас всех!

Женя от возмущения немного ослабила свою хватку.

– Что ты имеешь в виду?!

– Как будто не понимаешь. Он здесь контролирует все.

Женя невольно отпустила подростка. Тот моментально отскочил в сторону и, потерев покрасневшее ухо, обозвал ее дурой.

Женя вдруг вспомнила намеки Василия, что Барсик и его команда не только доят рыбный промысел, но что они еще и грабят… Кого грабят, она тогда не поняла, зато сейчас кое-что объяснилось.

Вернувшись домой, она отключила от подзарядки мобильник и, проверив его на работоспособность, набрала отделение милиции Архангельска, хотя уже и без того знала, что ей ответят. Ее догадки оправдались. Дежурный выразил активное недоумение по поводу ограбления на лесной дороге. Никаких сигналов к ним, ни о каких происшествиях, не поступало и в их районе давно уже с ограблениями покончено. А за ложную провокационную информацию можно и статью схлопотать.

Ситуация для Жени прояснилась. Она почувствовала нестерпимое желание действовать, но как сорваться из поселка? Ждать удобного поворота событий, а вдруг будет поздно? Но других вариантов нет.

Следующим утром, как приведение около их «нового» дома появился председатель артели. Женя пригласила его войти, но начальник пробормотал, что ему нужен Василий. Муж, видимо услышав, вышел во двор. Вернулся он через полчаса и сказал, что председатель интересовался, не нуждаются ли они в чем. Женя покосилась на него с недоверием – явно что-то недоговаривает.

Спиной она почувствовала чье-то присутствие и оглянулась. В дверях стояла тетя Геля. Хозяйка еще несколько секунд молчала, потом сообщила, что на днях уезжает. Дом оставляет им – все равно его здесь не продать. Поедет к своей племяннице, в Кострому, там она одна в большом доме. Женя проводила взглядом громоздкую фигуру хозяйки. Решение тети Гели не показалось ей странным. Даже напротив.

В этот вечер и Василий был малоразговорчив, долго вышагивал по комнате, о чем-то размышляя, и Женя поняла, что его занятия строевой неспроста.

Перед тем, как лечь спать он, наконец, разрядился:

– Женя, я не все тебе рассказал о той ситуации, что складывается.

Он подошел к ней вплотную и взял за плечи

– Я помню, как отправлял тебя в Питер. Сейчас обстановка еще хуже. Я не могу оставить тебя здесь. Уехать с тобой тоже. По сути-то я сам их подставил, и теперь бросить…Я постараюсь найти какой-то компромисс…

Женя невольно хмыкнула. Найти компромисс с бандитами? Василий отвел глаза в сторону.

– И ты хочешь, чтобы я уехала? – не поверила в уда-

чу Женя.

– Да,– отозвался Василий и заглянул ей в лицо. – Давай будем разумными.

– Давай! – согласилась она. – Только с условием, что как только ваши разборки закончатся, ты уедешь следом.

– Конечно! – тотчас согласился Василий.

– И, самое главное, – добавила Женя. – Ты должен беречь себя. Я без тебя уже не смогу.

– Да, да,– скороговоркой ответил муж.

Взгляд Жени был, выразительнее ее слов и Василий уже убедительнее подтвердил, что будет об этом помнить каждую минуту. Жучку Василий пообещал взять с собой. Она уже стал полноценной собакой, которая способна служить хозяину. Когда будет уезжать из поселка окончательно, конечно же, не оставит друга,…подругу.

Утром Женя попросила позволения проводить его

только до порога. Видеть это море, которое так часто отнимает у нее любимого мужчину, у нее уже не было никаких сил.

Вечером того же дня она постучалась к тете Геле. Хозяйка открыла дверь и, не ответив на приветствие, молча, показала на стул, рядом со столом, и так же молча, поставила на плиту чайник.

Женя опрометчиво принялась благодарить ее за то, что она оказала им такую помощь, чем только рассердила хозяйку, можно подумать, что она какая-то с рождения ненормальная!

Женя попыталась уверить тетю Гелю, что после того случая, когда она спасла ее от домогательств мордоворота, всегда вспоминает о ней с благодарностью. Не было ли у нее неприятностей из-за того эпизода?

Тетя Геля усмехнулась. Кто это может ей причинить неприятности? Это тот то?! Это уж пусть другие перед ним бегают на цыпочках, она его видала … кое-где. Женя, спросила, давно ли этот козел контролирует здесь и море, и землю и воздух. Тетя Геля побагровела и ничего не сказала. Это было ответом. Чай пили они, уже молча, но после чая Женя все же поинтересовалась, когда тетя Геля собирается в Кострому. Тетка с подозрением покосилась на гостью. Видимо ее заинтересовало, зачем Жене такая информация. Той пришлось сообщить, что тоже уезжает. В Питер. На этом настоял Василий. Говорит, что опасается за нее. Она бы отказалась уехать, если бы не одно обстоятельство…Женя немного поколебалась, подняла глаза на тетю Гелю и рассказала о том, как ее ограбили на дороге неделю назад. Отняли большие деньги, вырученные за проданную квартиру. Она уже поняла чьих рук это дело и конечно не оставит этого козла в покое, пока не вернет свое. Муж ничего не знает и, конечно же, будет думать, что жена отправилась в Питер, но она, конечно, не уедет из Архангельска, пока не вернет свои деньги с процентами.

Она уже все продумала и рассчитывает завершить операцию в течение двух-трех дней. Но если уж через три дня от нее не поступит никакой весточки… Женя пристально посмотрела в лицо хозяйке. Она может довериться только ей, потому что она сильная и справедливая женщина. При этих словах глаза хозяйки стали еще колючее. Потом она опустила голову и отвернулась. Молчала долго, но когда заговорила Женя не поверила своим ушам. Да, это она порешила моториста. Этот подонок, когда-то, по наущению тех же бандитов столкнул за борт ее мужа, Кирилла. Непримиримый он был, один встал на дыбы, когда «предприниматели» стали прибирать их колхоз к рукам. Остальные-то поджали хвосты. Справедливый был мужик. Кирилл хорошо плавал и, если бы стояло лето, он доплыл бы, но было холодно, ранняя весна, да и живым ли он еще упал за борт…Она сразу догадалась, кто сыграл тут какую роль, и стала подкладываться под него. Потихоньку все и выудила. Теперь она с легкой душой может посетить могилку мужа. Условную, конечно. В море же никого не ищут… А то, что задумала Женя она не только одобряет но, готова поехать с ней вместе. У нее счет к этому рыжему ублюдку еще не закрыт. Женя даже замахала руками. Нет, в ее сценарии, действующее лицо только одно – она. Другого варианта нет. Иначе все развалится. Этот урод, наверняка, держит уши востро. Они такие. Чем пакостнее, тем трусливее. У нее, есть еще одна просьба, посмотреть за Жучкой. Песик он замечательный и послушный, его только надо покормить, хотя бы два раза в день. Она оставит деньги. Но, главное, для тети Гели это боевое дежурство. Она оставит ей свой мобильник, научит пользоваться. Включить его надо будет только через сутки, как она отъедет. И, не дай бог, никому ни слова, до поры…

Когда утром она явилась на базу, оказалось, что работы у них не больше чем на пару часов. Заложив последние

заполненные ящики с рыбой в холодильник, все разбре-

лись по домам, а Женя отправилась в магазин.

Кира, сделала вид, что не замечает посетительницу, хотя, кроме нее в торговом закоулке никого не было. Остановившись у прилавка, Женя в упор посмотрела на продавщицу и потребовала бутылку водки. Та, вероятно от неожиданности, вытаращилась на нее, но, пошарив под прилавком, выставила требуемый товар.

– И два стакана, – добавила Женя.

Кира видно офонарела окончательно, потому что, потянувшись на полку, грохнула вниз целый блок фужеров. Это ее, правда, нисколько не отвлекло от выполнения задания, и она выставила на прилавок и стаканы. После чего Женя, кивнув в сторону двери, предложила ее закрыть. Кира, словно зомби, послушно накинула крючок. Женя распечатала бутылку, налила по полному стакану, взяла один из них в руку и, кивнув на второй, скомандовала:

– Пей!

Кира взяла стакан в руку но, видимо, приходя в себя от гипноза, спросила, что за шлея попала ей под хвост.

Женя, прежде чем поднести стакан ко рту, пояснила:

– Ты была права. Я ухожу. Ничего не светит. Ни денег, ни секса, ни детей… Полный провал. Этот придурок, вместо того, чтобы столковаться с нужными людьми и делать деньги борется за справедливость. И чего добьется? Грохнут где-нибудь и концы в воду. Останусь у разбитого коры

та. Без мужа, и без денег…Жалею, что не послушала тебя.

Предложение то, конечно, было клевое, но, что теперь…

Окончательно убедила Женя тетю Киру в своей речи, когда в один заход опустошила стакан.

– Слушай! – засияла она. – Вот чувствовала я, что не та

ты, за которую себя выдаешь… Молодец! Жить надо пока живется и есть возможность. Знаешь же, как вознеслась в рай одна…, анекдот есть такой.

– Тост, – поправила Женя, окончательно покорив Киру своей эрудицией.

– Точно! И пусть, говорит, на этом голом дереве вы-

растет столько сучков, сколько я изменяла своему мужу. И по нему легко взобралась в рай…

– Конечно, – согласилась Женя. – Мне до рая не добраться, но беспросвет этот надоел. Я не стала заходить в правление, но заявление об увольнении написала. Оставлю тебе. Передашь?

Кира округлила глаза.

– Зачем?!

– Не могу больше видеть… никого и ничего. Василию все сказала, да он уже давно все понял. Что я, молодая, красивая баба буду здесь скисать? Ждать старости? Да и были бы хоть какие перспективы…

Кира, как соавтор текста, энергично кивнула в знак

согласия.

– Поеду в Архангельск, зависну немного там, а уж потом домой, в Питер.

– Слушай! – подскочила Кира. – Так ты нашего-то хоть ублажи. Уж извел он меня, все требует тебя в постель. Он тебе отвалит с гарантией. Хватит до Малявских, или как там их… островов, не то, что до Питера. Я дам тебе телефончик.

Женя решительным жестом ее остановила.

– Я звонить не буду. Захочет, найдет сам. Думаю и без него в Архангельске есть с кем оторваться. Поживу в отеле, денек-другой, что рядом с вокзалом. Там и билет закажу домой, до Питера.

– Да ты что! – испугалась продавщица. – Да этот самый крутой! Ну, давай я сама позвоню. Только ты его-то не упусти. И тебе навар и от меня хоть отцепится…

Женя с безразличием пожала плечами. Уже в дверях, когда она откинула металлический крючок, ее остановила

вопросом Кира.

– А что, правда, что вы еще и деньги нашли на пожарище?

– Правда, – ответила Женя. – Вот их только на бутылку и хватило.

Улыбка опьяневшей Киры стала еще радостнее.

В Архангельск Женя отправилась все на том же рефрижераторе, которым вывозили расфасованную рыбу. Водитель был другой, незнакомый ей, пожилой и какой-то угрюмый, но пассажирку взял. На ее вопрос, куда подевался Алеша, пожал плечами и проворчал, что не знает и ему это вообще не интересно. На этом беседа завершилась. Выпустил он ее на окраине города, и до центра она уже добралась на автобусе, который шел до железнодорожного вокзала. По ее расчету именно сюда, в первую очередь, примчится Барсик. Такая публика слишком самолюбива, чтобы отказаться взять реванш.

Номер в соседней гостинице Женя забронировала на сутки, рассчитывая, что уже к вечеру будет приглашена во дворец. ? То, что мероприятие крайне опасное, она понимала изначально, только отступать вроде было уже некуда.

А почему некуда? Встать, взять у подъезда такси и вернуться в поселок. Словно ничего и не случилось. А что скажет тете Геле? А что она скажет самой себе? Что струсила? Как она сможет забыть тот эпизод? Ей до сих пор мерещатся те сапоги… Катерпиллер! Нет, она не позволит тем мерзавцам жиреть за ее счет. На деньги, которые ее мать пожертвовала ради ее благополучия. Нет, она не струсит, она сделает все, что задумала. И с минимальными потерями. Хорошо, тетя Геля вспомнила Юдифь, тот же сценарий повторит и она.

Чтобы скоротать время она побродила по магазинам, убивающим своим однообразием. Купив в киоске, у входа в гостиницу, свежий номер городской газеты она поднялась в свою комнату и, завалившись на кровать, принялась изучать местные новости. Перевернув все страницы, она быстро поняла, что время свободы печати здесь или не наступало вообще, или благополучно миновало. Как и во всей России. Все страницы были заполнены дифирамбами властям и явно заказными материалами. Журналисты всегда были продажными, во все времена …

Женя отшвырнула газету. Покупала она ее конечно,

чтобы немного отвлечься, потому что чувствовала напря-

жение перед предстоящим свиданием. Сейчас, когда голову занять было нечем, она почувствовала, что снова начинает нервничать. Как она справится с задуманным?

Проснулась Женя, когда за окном уже было темно. Взглянула с недоумением на часы. Полночь. Ожидать дальше визита было бессмысленно и она, раздевшись, легла спать. Даже если «желанный» и явится в эту ночь, никуда она не поедет и его в номер не пустит. Хоть она и изображает путану, но не такую же дешевку. Да и по сценарию она должна держать его некоторое время на расстоянии.

Ночь, однако, прошла безобразно спокойно. Утром ей пришлось продлить свое проживание еще на двое суток. На всякий случай. Из комнаты Женя не выходила, и даже обед заказала в номер. Уже вечером она стала недоумевать, где она просчиталась? Неужели у Барсика пропал к ней интерес? То, что Кира упустит случай прогнуться перед хозяином, исключено… Может быть, он уже с какой-нибудь бабой и на нее у него уже просто нет времени и желания? Обидно и досадно.

Что же теперь? Сидеть и ждать у моря погоды? И номер телефона не взяла. Правда, можно попытаться

узнать в справочном, хотя эти «дельцы» свои номера держат втайне… Какая же она все-таки самонадеянная! А может быть выдерживает специально? Наблюдает со стороны за ее поведением. Что-то заподозрил? Иначе чем же объяснить то, что он до сих пор не кинулся сломя голову, в ее объятия?! Ведь так хотел!

Женя вспомнила, что собиралась зайти и на централь-

ную почту, куда на ее имя приходили письма до востребования. Может быть, кто-то, да и соизволил царапнуть пару строк, хотя маловероятно.

Она отстояла небольшую очередь у окошка и сунула паспорт заторможенной девице и та неожиданно протянула ей письмо. Отойдя в сторону, Евгения прочла свое имя, написанное незнакомым почерком. Обратного адреса не было. Она вскрыла конверт. «Бойся шофера. Он самый опасный». Подписи не было.

Женя озадаченно покрутила конверт в руках. Кто писал письмо, она сообразила сразу, конечно от Лехи. Но какого шофера бояться? С которым ехала? Так тот даже и глазом не повел в ее сторону и за время пути никаких подозрительных движений не делал. Разве что однажды остановился посмотреть, не спустило ли заднее колесо… А может он, в это время, подавал кому-нибудь какие-то сигналы. Но, почему же тогда нет никаких последствий? И, потом, как понять «шофер»? Барсик тоже, когда за рулем – шофер… Нельзя же подозревать всех кто водит машину. Ну, Леха и удружил! Оказал услугу. И без того в голове сплошной хаос…Женя хотела просто выбросить письмо в урну, но, оглянувшись по сторонам, изорвала его в мелкие клочки и по пути выбросила с набережной в воду.

В гостинице с нескромной надписью «Hotel» она бегло скользнула взглядом по пустому фойе и поднялась к себе. У двери ее тоже никто не ждал. Очень было похоже на провал операции. Еще сутки и в ситуацию ввяжется Василий. Тогда трудно будет рассчитывать на благополучный исход, не говоря уж о триумфальном. Будет какая-нибудь дикая разборка, и все…

Войдя в номер, она огляделась. Пожалуй, если и сего-

дня в ее сети не залетит черный ворон, придется менять тактику, но как? Вернуться в поселок и чистосердечно признаться во всем Василию? Более жалкой роли и представить себе трудно. Конечно, он найдет выход, поставит всех на рога, но как же потом она… Нет, еще не вечер. Надо надеяться. А пока надо проверить оружие, начистить его, смазать кремами от Версачи… Женя подошла к зеркалу оглядела себя, провела по лицу кончиками пальцев. Вроде ничего… Потом открыла косметичку и подправила макияж. Едва она закончила свои приготовления, как в дверь, наконец-то, постучали. Он замерла и пожалела, что не пропустила еще грамм сто коньяка.

За порогом действительно стоял Барсик, с большим пакетом в руках. Поглядев подчеркнуто равнодушным взглядом на его осклабившуюся физиономию, она вяло спросила, как он умудрился напасть на ее след. Гость, не дожидаясь приглашения, шагнул в комнату и заявил, что у него все схвачено. Везде. Он еще вчера знал, что Женя в гостинице, но сразу явиться не мог. Одно важное дело требовало завершения. Но администраторы были предупреждены, чтобы не дали ей исчезнуть и докладывали о каждом ее шаге,

вплоть до того, сколько раз сходила пописать… Кстати, от

кого она получила сегодня письмо и почему изорвала?

Барсик впился в нее колючим взглядом.

– Да так, козел один достает, – отмахнулась Женя и подумала, что все-таки, по интуиции, она поступает удачно.

Оглядевшись, гость подошел к столу, поставил на него свой пакет и завалился в кресло. С насмешкой понаблюдал за Женей, продолжающей стоять у входа, и кивнул на второе кресло.

– С козлом мы потом разберемся. А пока приглашаю. По праву хозяина. В этом городе хозяин я. Хочешь, поедем ко мне. Я сейчас один. Моя мигера недавно объявила о моем освобождении. Схлестнулась с каким-то интеллигентом. Нищим. Устала сука от хорошей жизни. Пусть теперь покувыркается без кола и двора.

– Жена что ли? – не слишком настойчиво поинтересовалась Женя.

– Какая на хрен жена! Так…, исполнявшая обязанности. Так что вакансия свободна.

– Я еще не развелась. И потом исполнять обязанности я привыкла на законном основании, – совсем не к месту,

и вовсе не ко времени, встала в позу Евгения.

Барсик хитро прищурился.

– Интересное кино. Я как будто и не свататься явился. Просто приглашаю в гости. Не безвозмездно, естественно. Разве ты сюда прибыла не развлечься?

– Ну, положим, я сказала только то, что уезжаю и о тебе разговора не заводила, – попыталась выкрутиться Женя.

– Ладно, давай без базара. Пошли.

Женя заставила себя улыбнуться.

– Ну, в гости, пожалуй, можно. Тем более если не безвозмездно. Ты на тачке?

– Не на автобусе же! – заржал Барсик.

– Почему бы и нет. В Америке миллионеры на велосипедах ездят, экономят…

– Коммунистическая пропаганда, – поморщился Барсик. – На кой хрен тогда миллионы, если пожить всласть не можешь. Кто проповедует воздержание, трепло. Весь смысл в этой жизни и состоит в том, чтобы получать удовольствие. Я гурман. Во всем. В бабах, в вине, в еде. Люблю роскошь.

– Да я вообще-то тоже, – пробормотала Женя.

– В таком случае мы два сапога.

Женя невольно взглянула на его ноги. Черные обыкновенные туфли. Скорее всего, безумно дорогие.

– Поедем получать удовольствие! – добавил Барсик и поднялся.

Увидев, что она протянула руку к пакету, он отмахнулся.

– Пусть останется тебе в дорогу. Здесь и вино и закусь. Дома все есть. Сколько пожелаешь.

– Аванс, что ли? – не удержалась Женя. – Вдруг не за-

работаю.

Барсик изобразил непонимание.

– Да это я так…, – пробормотала Женя. – Буду стараться как смогу.

У подъезда отеля стоял знакомый джип. Женя села на

заднее сидение, отчего хозяин машины посмотрел на нее недоуменно.

– Садись рядом.

Женя отрицательно качнула головой.

– Слушай, не люблю, когда дышат мне в затылок! – жестко раскрылся он.

– Боишься меня, что ли?

– Я то?! – немного нервно хохотнул мордастый. – Разве есть на свете такой, кого бы я боялся?! Ну, сиди, как знаешь.

– Я думала у тебя шофер, и мы оба будем на заднем,

– пришло ей в голову.

– Он у меня на задании. Сегодня день зарплаты. Собирает дань с клиентов.

Женя откинулась к спинке, чтобы ее лица не было видно, и осмотрела салон автомобиля. Она не исключала самого неожиданного развития событий и понимала, что действовать придется по обстоятельствам…

– Ну и как там твой Крузенштерн себя чувствует? Не тянет его больше в экспедиции? Я слышал, у него там были небольшие неприятности, пока ты отсутствовала? Или ты не в курсе?

– Ну, он больше не мой! – с трудом выговорила Же-

ня. – А потом он же не делится своими делами. Сам по себе… Вот пусть с ними и остается.

– Чего ты нашла в этой водяной крысе…Деньги мы ему, вроде, платили, но бунт! Рабов нельзя распускать. Не угомониться, вообще замочим.

– Что ты мне-то говоришь? У меня с ним все!

Барсик пытливо покосился в зеркало заднего вида. Женя придвинулась в освещенную зону, чтобы он мог разглядеть выражение искренности на ее лице.

– Если хочешь, пойдем в кабак, – вдруг предложил он. – На выбор. Потом ко мне. Только надо дождаться моего водилу.

– Он у тебя телохранитель? – догадалась Женя.

– Ну, вроде того. Да не потому. Он капусту мне должен сдать.

– Стоит ли терять время на кабаки? Или у тебя не очень…

– Это у кого не очень?! – выкатил шары мордастый. – Ты в таком дворце была ли когда?!

– Тем более. Зачем нам общепит?

– Оно и верно, – согласился Барсик.

Апартаменты «крутого» оказались, как она и предполагала, стандартными, без какой либо оригинальности – копия много раз виденных в мыльных операх домов богатых, которые, к сожалению, еще мало плачут. Нижний холл, с большими окнами, просторный, увешанный картинами, в массивных под золото, рамах, белые под мрамор колонны; камнаты и спальни на втором этаже, с мягкой роскошной мебелью, бильярдная…

Барсик протащил ее по всему дворцу, не пустил только в одну комнату, даже вынул из замка ключ и сунул в карман пиджака. По его замыслу здесь будет у него рабочий кабинет, но пока там ничего нет, кроме стола да ящика под пушки. Женя поняла, что, это оружейная и, скорее всего, там же и заветный сейф. Сомнительно, чтобы разбойничья братия хранила бы деньги в банках.

Женя уселась внизу, в большое кресло. Богатенький

приволок из кухни целый поднос всяких закусок и выставил на столик из бара комплект бутылок с разными винами, коньяками, виски…Женя соответственно изобразила восхищение, словно видела такое впервые. Мордастый остался доволен.

Потом он включил свой домашний кинотеатр, по сути, обычный телевизор с большим экраном и стерео колонками. Женя, соответственно, сообщила, что видит такое чудо впервые. И вообще, у него здесь просто сказка наяву!

Хозяин, словно кот, которого погладили по шерсти, развалился в кресле напротив, выставив свои природные достоинства, но она напомнила ему, что как хозяин он должен угощать гостью. Для начала вином. Желательно не крепким. Начинать с тяжелых напитков глупо – весь вечер можно испортить, а ей хотелось бы растянуть удовольствие… Барсик, уже ухватившийся за бутылку виски разо-

чарованно скривился и, поставив ее на место, из вин вы-

брал красное.

Фужеры он заполнил по самые края, и когда гостья, не дождавшись, когда ей подадут, взяла один из них Барсик ознакомил ее со сценарием.

– Трахаться начнем с первого этажа, – доверительно сообщил он ей, отхлебывая вино.

– И до чердака, – мило улыбнулась ему Женя. –

– Конкретно! – неизвестно к чему заявил мордастый,

взял в руки фужер с вином, покрутил его.

– Хорошее вино, но я уж лучше виски…А вино потом.

Он плеснул себе с полфужера виски, и сделал пару крупных глотков.

– Другое дело, – пробормотал он, и вдруг уставившись в лицо Жени, скомандовал:

– Вставай! Пойдем в джакузи.

Женя засмеялась.

– Ну, не сразу же. Давай посидим, побалдеем. Давно такого комфорта не испытывала. Хочется по-человечески – расслабиться, послушать чудную музыку. Я думаю, гнать лошадей нам не имеет смысла. Уж ты не обижен невниманием женщин. Наверное, здесь все местное варьете перебывало.

Барсик осклабился.

– Ну, мельчишь.

– Ты же понимаешь, с наскока берут только с панели.

– Ты извращенка, – проворчал Барсик и поднялся.– Ладно. Пойду, у меня еще дельце есть. Поставь какую-

нибудь кассету. Здесь фильмотека, море порнухи.

Почитай камасутру. Настраивайся. Я недолго.

Он снял пиджак и набросил его на спинку кресла.

Когда Барсик направился к лестнице Женя осмотрелась вокруг внимательнее. Что за дельце у него? Скорее всего, собрался наблюдать за ней. Где-то здесь наверняка камера слежения. И пиджак с торчащим из кармана бумажником оставлен как приманка. Расчет на идиотку. Не выйдет. Уж театр она ему разыграет. Для начала надо найти глазок камеры, чтобы вычислить не просматриваемую зону.

Женя потянулась в кресле, мечтательно огляделась вокруг потом открыла свою сумочку, вынула зеркальце, губную помаду, и стала старательно вычерчивать жирной помадой губы. Вряд ли он уловит в мониторе, что взгляд ее скользит поверх кромки зеркальца…Есть! Зеленый глазок спрятан в искусственной лиане.

Она закончила свое творчество, сложила в сумочку косметичку, опустила ее на колени за кромку стола. Заметить что из сумочки она вынула руку с таблеткой клофелина невозможно. Женя радостно улыбнулась и для полной гарантии вздохнула… По ее замыслу улыбка должна была отражать состояние счастливой женщины наконец-то избавившейся от тягот беспросветной нищенской жизни. Покачавшись немного в кресле и побродив беззаботным взглядом вокруг, она подхватила со стола фужер с вином, поднялась и сделала вид, что заинтересовалась видеофильмами выставленными в неимоверном количестве.

У стеллажа она пробежала взглядом по корешкам кассет, поставила фужер на нижнюю полку (наверняка мертвая зона) одновременно уронив в него таблетку и тотчас же «заинтересовалась» одним из «шедевров» видео индустрии.

Покрутив кассету в руках, вставила ее в проигрыватель и, подхватив фужер с вином, направилась к столику. В кресле, она нажала на пульте кнопку воспроизведения. Что отобразилось на экране она не успела заметить, со стороны входа раздались звуки, похожие на стук двери и шум шагов. Женя обомлела – она совсем забыла что должен явиться шофер – ткнула на кнопку «стоп» и подняла глаза. Вместо порнухи перед ней появилось другое более неприятное изображение. Мужик в камуфляже, здоровый, с широким лицом и прищуренными глазками. Судя по относительно светлой шевелюре лицо не кавказской национальности. Скорее всего, доморощенное. Уставившись на Женю, он почему-то хмыкнул и хрипловатым голосом поинтересовался, где хозяин. Она открыла было рот, но гость не дожидаясь ответа, уже повернулся к противоположной от Жени стене, нажал кнопку переговорного устройства, которое она приняла за вентиляционную решетку, и сообщил, что явился с данью.

Хозяин после паузы, ответил, что сейчас спустится. О чем у них шла речь дальше Женя не слышала – она уже не могла оторвать взгляда от сапог пришельца, с парализующей надписью «Катерпиллер».

Едва справившись с оцепенением, она быстро перевела взгляд на профиль широкой спины, с опущенными плечами. Да, это тот самый. Когда гость обернулся, она не успела прийти в себя. Тот снова ухмыльнулся и, подойдя ближе, завалился на диван, продолжая изучать Евгению. Такого взгляда – наглого, унижающего она никогда не испытывала. В ней все напряглось. Стараясь изо всех сил придать лицу равнодушие, снова уставилась на экран телевизора, но, что там изображалось, понять была уже не в состоянии. То, что он узнал ее, не вызывало у нее никакого сомнения.

– Ты как, на ночку, или задержишься?! – спросил он. – А то можно по сценарию видика. Мы иногда практикуем. Только не в таком темпе.

Женя мельком взглянула на экран. Порнуха на нем продолжалась, в ускоренном темпе. Видимо она в спешке нажала не ту кнопку. Спиной она почти физически ощущала его взгляд удава у нее стало темнеть в глазах, от ненависти, еще мгновение и она расшибла бы ему башку бутылкой.

К счастью для обоих появился Барсик. Он еще с лестницы рыкнул на пришельца и у того, как по мановению палочки, лицо стало приветливым.

Хозяин спустился по ковровой дорожке лестницы в махровом халате, с атласными, стегаными отворотами. Барин эпохи разгула бандитизма. Он неспешно подошел к гостю и тот, вынув из-за пазухи завернутую в полиэтилен объемную пачку, протянул ему. Барсик, прихватив свой пиджак, со спинки кресла прошел мимо столика, остановился на несколько секунд в раздумье, но фужер, к счастью не тронул и так же неспешно поднялся наверх.

– Понес в свой банк, – скорее всего самому себе пояснил пришелец, когда хозяин скрылся, потом поднялся сам и принялся расхаживать по холлу. Поразмыслив о чем-то, снова подошел к радиотелефону и спросил, нельзя ли ему тут чего-нибудь выпить.

– Чего-нибудь, нельзя. Выпей мое вино в фужере, с тебя хватит, телохранитель хренов, – был ответ.

Женя растерялась. Это уже была катастрофа. Действие развивалось совсем не по ее сценарию, и что будет дальше предугадать было невозможно. Ситуация становилась неуправляемой. Даже включить заднюю передачу уже было безнадежно поздно.

Увидев, как компаньон принюхивается к вину, она попыталась его притормозить и напомнила, что за рулем пить нельзя.

– А то что? – полюбопытствовал он.

– Ну, как что, остановят, как их там, гаишники, отберут права.

Мужик захохотал.

– Это гебешники, что ли?! Так наша же братва. У одного станка стоим!

Пришелец осушил содержимое фужера в три глотка. Несколько секунд сидел, округлив глаза, потом качнул головой и поставил посуду на стол.

У Жени все опустилось. Видимо пришло время прощаться с жизнью.

– Запах приятный, а вкус… – пробормотал он и тише добавил, – Пьет всякое гавно.

Едва он закончил свой нелестный комментарий как наверху лестницы возникла фигура хозяина. Лицо у него было свирепым.

– Это что?! – потрясая уже пустым пакетом, зажатым в кулак, заорал он. – А где компенсация?

Пришелец выпрямился.

– Так я же предупреждал. Не договоримся мы по добру с этим кашалотом. Мочить их всех надо а не договариваться. Я давно тебе это говорю. Не вернет он деньги добровольно!

– Это как, не вернет! – побагровел хозяин. – Да я из не-

го кишки выпущу. Они пришли на берег?

– Ну да, пришли. Только не все. Замочили, похоже, они нашего.

Барсик окосел окончательно.

– Звонаря что ли?!– прошипел он как анаконда, которой защемили хвост.

– Да, выкинули в море и все дела.

Только сейчас Женя поняла о ком идет речь. Это же тот самый жидковолосый моторист, которого порешила Геля! Права была тетка!

Барсик хихикнул, будто придурок, и недоверчиво повертел головой. Потом, видно придя в себя, по-звериному рявкнул:

– Едем! – (наверное, за этот рык его и прозвали Барсиком). Он метнулся наверх, но уже через пару минут скатился обратно в черной кожаной куртке с двумя автоматами в руках и сунул оружие компаньону.

– Восстание рабов! – трясся он от негодования, застегивая брюки. На ногах у него были тоже короткие черные сапоги, только без маркировки.

Потом, спохватившись, резко обернулся к Жене. В его глазах уже не было прежней маслянистости. Сузившиеся щелки смотрели зло и непримиримо.

– Это твой! – резко ткнул он в ее сторону пальцем.

Женя как смогла равнодушнее пожала плечами, но

мысли работали лихорадочно. Полный провал! Какие уж тут деньги – ноги бы унести. Как они с ней поступят? Для нее самой большой, невероятной удачей было, если бы ее оставили здесь. Отсюда она могла бы позвонить, предупредить его о надвигающейся беде, а потом уже и добраться до заветного сейфа.

– Ты же знаешь. Я сама его ненавижу.

– Позвони братве, пусть собираются и следом за нами.

Чтобы выехали не позже чем через полчаса, – распорядился мордастый, потом снова посмотрел на Женю, явно колеблясь, что с ней делать.

– Ты линяй пока в гостиницу, я за тобой заеду.

Женя вскочила и многозначительно протянула:

– Ну …

– Или ладно, – вдруг передумал Барсик, – Оставайся. Сиди здесь смирно, закройся и никого не впускай.

Пришелец, видимо обалдел от его слов, потому что перестал набирать на мобильнике номер, и вытаращился, словно его посадили на кол.

– Ты че?! – зашипел было он, но Барсик швырнул его к выходу, так, что тот едва не растерял свои автоматы.

Но за первой дверью они остановились. Теперь звучал только голос пришельца, причем на предельных нотах. Женя, уже обомлевшая было от неожиданной удачи, снова напряглась. О чем шла речь там за дверью, можно было понять не прислушиваясь. Риск не удался. Колокол определенно звонил по ней.

Барсик ворвался обратно с лицом искаженным бешенством. Не глядя на Женю, коротко скомандовал:

– Собирайся!

Женя поднялась, потянула к себе сумку за ремешок.

– Хорошо, я пойду в гостиницу, – попыталась ускользнуть Женя.

Мордастый метнул на нее короткий взгляд. В нем ясно просматривалось обещание непредусмотренного веселья.

– Ну, уж нет! Теперь ты поедешь с нами. По дороге

разберемся, как ты сюда попала и зачем. В машину!

Когда Женя на омертвевших ногах поравнялась с ним, чтобы протиснуться к выходу, он, словно клещами ухватил ее за локоть и вытолкнул сначала в тамбур, потом, открыв ногой зазвеневшую стальную дверь, на улицу. Снаружи было уже темно, и только отсветы уличных фонарей падали на часть двора.

Пришелец в «Катерпиллерах» уже стоял, ухмыляясь у джипа, похожего на машину шефа, такого же темного цвета, с черными стеклами, гнутыми защитными трубами. Может быть только более громоздкого. Когда мордастый подвел Евгению к машине, он театрально распахнул перед нею дверь, и даже подал руку. Женя от него отвернулась и, когда просунула голову в салон, кто-то поддал ей коленом под зад.

– Пошел за руль! – услышала она рык Барсика и поняла, что колено было пришельца.

Начальная скорость, которую ей придали, помогла занять место на заднем сидении в предельно короткое время. Барсик захлопнув дверцу, вернулся к дому, тщательно запер свою бронированную дверь и быстро вернулся. Он не сел рядом с ней, как она ожидала, а грузно втиснулся рядом с шофером.

– Черт, забыл закрыть сейф, – проворчал он себе под нос. – Ладно, поехали.

– Может, отпустишь?! – не представляя, как выкрутиться из ситуации проканючила Женька. Она готова была сейчас сыграть любую роль, только бы вырваться.

– Как же! – наполовину повернувшись к ней, проникновенно гоготнул Барсик. В его голосе по-прежнему слышались угрожающие нотки. – Сбегать к телефончику и предупредить бунтовщиков?! – проницательно вычислил он. – Что-то мало верится в твое стремление сорваться. Будешь у нас заложницей. На всякое развитие событий. Ну-ка, дай сюда!

Неожиданным движением он вырвал из рук Жени су-

мочку, раскрыл и, включив свет в салоне, стал рыться в ее содержимом, вываливая все к себе на колени.

Женя в эту минуту готова была расцеловать саму себя за то, что сразу же, как вышла из аптеки выбросила упаковку из-под клофелина.

Не найдя там ни оружия ни чего-нибудь вызывающего подозрения Барсик смел все обратно и швырнул ей, через плечо. Затем он выключил свет, взглянул вперед, через

лобовое стекло и, обнаружив, что они до сих пор стоят, за-

орал:

– Какого х… ты стоишь! Урод! Спишь, что ли?!

От его вопля телохранитель дернулся, как перед смертью, поспешно запустил двигатель и так резко рванул машину, что Женя затылком ударилась о какую-то перегородку. Она со злостью подумала, что этот козел изувечит их сегодня. В любом случае не увезет далеко. Неизвестно еще, что будет дальше…

В полумраке Евгения попыталась рассмотреть, как открываются задние двери, наклонилась, но, видимо, ручки были под цвет обшивки и утоплены, потому рассмотреть ничего не удавалось.

– Так ты что ж не сказала, что тебя грабанули? – вдруг спросил Барсик, снова повернувшись к Жене. Заметив, что она вглядывается в обшивку, ухмыльнулся. – Двери заблокированы, можешь не трепыхаться.

– Меня качнуло, – промямлила Женя. – А что тебе говорить, ты же не можешь помочь.

– Это я?! Если ты не подстава, решим. Может, и компенсируем…Только знай, с твоим, бывшим, я сегодня

порешу. Достал он меня! Спартак хренов!

Машина в это время качнулась, Барсик резко повернулся к водителю и успел дернуть руль.

– Ты что, твою мать, совсем охренел! Куда в канаву?! Нажрался таки! Не можешь вести машину, вываливайся из-за руля! Алкоголик! Гнать тебя надо давно. Или в расход пустить.

– Да все ж нормально, объезжал я, – пробормотал телохранитель.

– Что нормально?! Тащишься как затраханный мерин. Мы что, отправились в кругосветное?! Полчаса едем, а только выбрались из города. Гони, чтобы ошметья от колес летели! Или что, она у тебя не тянет? Довел такую технику, единственный броневик, ну ты и…, – распалялся главный бандит…

Пропорционально его наезду добавлял обороты двигателя и водитель. Уже через минуту различить профиль дороги стало затруднительно. Гнал он по проселочной так, что свет фар метался по деревьям, то из стороны в сторону, то вверх– вниз. Пожалуй, если бы не отменная амортизация у автомобиля головы пассажиров уже поотлетали бы.

Женя, зажмурив глаза, с ужасом представляла, как развернуться события, когда эти бандюги явятся в поселок если доедут. Кровопролитная схватка и она, на виду всего поселка с этими подонками! Женя сжимала от бешенства зубы, кусала губы, но придумать ничего не могла. Вот она, бабья безголовость! Хоть какое-нибудь оружие… Хоть отвертку, какую…Может быть рвануть рулевое колесо и все вместе в дерево! Скорее всего, что и она не выживет, но уж лучше погибнуть, чем позволить этим убийцам сотворить зло…И она с ними!

Женя стала пристально следить за колебаниями рулевого колеса и контуром дороги, стараясь уловить удачный момент. Она заметила, что дорога пошла на левый поворот (ей он даже показался знакомым). Конечно, здесь же грабанули их микроавтобус! Она уже видела стремительное приближение той огромной сосны, о которую ее шарахнули головой…Сейчас водитель начнет вращать рулевое колесо влево, чтобы вписаться в кривую, надо только ему в этом воспрепятствовать. Женя затаила дыхание, приготовилась к прыжку, как вдругзаметила, что шофер поник головой, а рулевое колесо замерло.

До летящего навстречу, словно снаряд, дерева оставалось несколько метров. В ней что-то сработало, как рефлекс. В одно мгновение она нырнула вниз, к полику и в то же мгновение почувствовала сильнейший удар. Оглушительный грохот заложил ей уши, ее куда-то швырнуло, и она даже потом не смогла понять, то ли вместе с машиной, то ли она самостоятельно кувыркалась в ней, то ли вообще была уже в свободном полете…

Открыла глаза Женя, только убедившись, что на нее

ничто не давит, никакой боли она не испытывает… Оказалась, что еще была возможность разглядеть место аварии и свое положение.

Джип, словно споткнувшись, прилип расквашенной мордой к дереву, задрав зад так, что колеса повисли на разных уровнях в воздухе. На капоте, головой к тому же дереву и ногами в проеме, висел пришелец в своем камуфляже. Нижняя кромка куртки задралась ему на спину, обнажая жирный торс. Главный бандит сидел на своем месте, уткнувшись лицом в переднюю панель. Рядом с машиной валялся автомат. Признаков жизни не подавал никто.

Женя посмотрела на огромное дерево, распахнутую дверь и никак не могла сообразить, каким образом ее вышвырнуло из машины, и она не влипла, на пару с пришельцем, в родимую сосну. Потом она вдруг спохватилась. Время уходило, Еще несколько минут и будет поздно.

Женя бросилась к Барсику, нашарила в его карманах ключи, потом какой-то бумажник и, наконец, мобильник. Трясущимися руками она набрала номер Василия. К счастью тот ответил тот час же. Женя сбивчиво, надрываясь, прокричала ему, что к ним едут бандиты, вооруженные. Сама она жива и без царапины. Все расскажет потом. Надо в поселке срочно занимать оборону. С ней все в порядке… Потом позвонит. Надо торопиться!

Женя, быстро пролезла на заднее сидение, не без труда нашла свою сумку, сунула в нее найденные у Барсика ключи и мобильник. В машине сильно пахло бензином. Когда она вылезала, то зацепилась за какой-то толстенный провод, повисший почти до земли, и заметила, что порог поблескивает, видно по нему протекало топливо… Выбравшись, Женя подняла валяющуюся у порога «пушку», бросила ее в салон и ногой отшвырнула кабель, который, качнувшись, задел обнаженным концом корпус машины.

В то же мгновение перед ее глазами громко треснуло, с ослепительной вспышкой, и ее обдало жаром. Женя едва успела отскочить, как пламя, в несколько секунд, охватило автомобиль. Женя как безумная бросилась бежать между деревьями, но тут же споткнулась обо что-то и упала. Мельком взглянув, разглядела сапог «Катерпиллер». Напяливать сапог на морду бандюги времени не было. Она с досадой швырнула его в сторону владельца и бросилась дальше. Пламя от пожара еще долго просвечивало сквозь деревья, потом сзади что-то бабахнуло…

У двери особняка она долго не могла попасть ключом в замочную скважину.

Свет в холле не был выключен и Женя, сразу же, бросилась на второй этаж, к той двери, в которую ее не пустил Барсик. Она принялась лихорадочно подбирать ключи, пока, наконец, не вспомнила, что тот был в кармане пиджака, который хозяин куда-то унес. Скорее всего, в спальню. Она бросилась туда.

Вещи были разбросаны, здесь в спешке переодевался

на дело мордастый. Она увидела и пиджак, оставленный в кресле. Быстро вывернула все карманы. Пусто! Уже отчаявшись, увидела, как что-то блеснуло у самой ножки кровати. Ключ! Тот самый. Видно Барсик его выронил второпях.

Женя, понимая, что уже дорога буквально каждая се-

кунда бросилась к заветной двери. Замок сработал легко…

Она вошла в полутемную комнату, нащупала выключатель и зажгла свет. Большой черный стол в одном углу, несколько пустых полок над ним. В другом металлический шкаф. Женя дернула за ручку. Заперт.

Она огляделась и заметила на стене картину в золоченой раме. Она ей показалась небрежно повешенной. Женя заглянула под полотно.

От того, что она увидела, у нее даже вспотели ладо-

ни. Под картиной она обнаружила приоткрытую дверцу сейфа. Сбросив картину, Женя открыла ящик, с какими-то бумагами и пачками купюр. В одной из пачек она сразу увидела родимую, сто долларовую, расписанную математическими подсчетами какого-то крохобора фальшивку…

Женя торопливо сгребла все, что было в ящике в свою объемную сумку и кинулась вниз. В холле уже почему-то не было света и в полумраке ей показалась чья-то темная

фигура, Женя замерла, но тут же снова вспыхнул свет, и

темная фигура превратилась в хорошо знакомую женщину.

– Господи, Геля! Напугала до смерти!

– Живее, живее, – скомандовала рыбачка, протягивая ей руку. – Все забрала?

– Кажется все.

У входной двери они остановились.

– Иди. Догоню. Так оставлять нельзя. Кухня где?

– Зачем?… Прямо и налево.

Геля непривычно шустро кинулась в указанном направлении, Когда она вернулась Женя почувствовала запах газа, но спросить ничего не успела, как была выставлена наружу. Геля успела еще повернуть ключ в замке наружной двери, бросила его по пути в колодец и обе побежали прочь.

Уже отбежав с полквартала, в промежутке между зданиями видели, как подлетели на иномарках какие-то люди в черных куртках, выскочили из машин и опрометью кинулись во двор…

У остановки обе прыгнули в первый попавшийся автобус и через пару остановок вышли, и только тогда тетя Геля пояснила, что в поселке заваруха, но вроде никто особо не пострадал. Сама она сбежала на своем грузовичке, да на беду кончился бензин. Машину бросила на полпути и дальше уже на попутной. Не могла же она отсиживаться, когда девчонка влезла в такое дело. Простить бы себе не смогла. Да и поквитаться с этими гадами давно мечтала. Только она не поняла – где они сами то?

– В лесу, авария…Сгорели.

Геля ничего больше не спросила, но нащупав руку Жени, крепко пожала ее. Потом пошарила по карманам и протянула Жене телефон. Она тотчас же набрала номер мужа.

Тот ответил не сразу – когда та уже стала нервничать. Конечно, он начал с отповеди. Она еще никогда не слышала от него таких слов, по форме они очень смахивали на ненормативную лексику, но звучали как музыка, потому что смысл в них вкладывался противоположный. Особенно ей понравилось обещание хорошей порки. По сути, это было объяснение в любви…

Кое-как перешли к делу. Евгения убедилась, что он жив и здоров, только немного поцарапало стеклом, но это сущие пустяки. Главное, что они отбились. Пытались их взять на испуг, да не тут-то было. Сейчас те разбираются между собой. Правда куда-то пропала Геля.

Когда узнал, что Геля рядом Василий удивился, но выяснять детали времени не было, и он коротко изложил что им делать дальше. Сейчас появляться им в поселке нельзя, кто знает, не нагрянет ли снова банда, да и он не сможет сейчас приехать за ними, нельзя оставлять людей одних. Им придется переночевать в городе у его сослуживца, бывшего мичмана, Алексея Алексеевича. Он сейчас ему позвонит, а адрес Жене следует записать и сразу же двигать по нему. Как устроятся, должна сразу же сообщить. А завтра они обязательно встретятся, или он сам приедет или их привезет дядя Леша. Будет видно. А пока у них все тихо. У Жени вызвало сомнение радужная информация, но она знала, что от этого конспиратора ничего другого не узнает, пока не увидит все своими глазами.

Поиски бывшего мичмана прошли без осложнений. Проживающие по указанному Василием адресу оказались дома. Дверь открыл хозяин – невысокого роста, но плечистый крепкий мужчина, пожалуй, постарше Василия. Он почему-то был одет в бушлат, на ногах сапоги. То ли вернулся откуда то, то ли собрался куда… Посреди комнаты их встретила полная женщина, тоже невысокого роста, но повыше мужа. На ее лице было растерянное выражение. Женя назвала себя и имя своей попутчицы. Дядя Леша закивал головой, и сказал, что Василий уже беспокоился, куда пропали его женщины, так что они ждут гостей давно. Сам он уезжает, торопится. Оставляет их на попечение своей Олечки. Жена у него добрая, отзывчивая, понятливая. По губам женщины, при последних словах мужа, скользнула ироничная улыбка. Затем дядя Леша попрощался, сказал, что к утру будет дома и, прихватив в углу прихожей зачехленное ружье, вышел.

Хозяйка горестно вздохнула и с тревогой посмотрела на окно.

Женя вдруг поняла ситуацию.

– Он что, туда?

Тетя Оля кивнула.

Геля, моментально оценив обстановку направилась к

двери.

– Я поеду. У меня там машина брошена.

Женя дернулась, было, ей вслед, но жесткий голос Гели осадил ее на место.

– Одна. Ты жди здесь. Не время.

Не оглянувшись, Геля вышла.

– Он вас все равно не возьмет. Капитан его предупре-

дил. Это дело мужчин. Я уже привыкла. Идемте ужинать. Я уже все приготовила, – услышала она голос хозяйки.

Женя выглянула в окно. Автомобиля дяди Леши не было видно, зато мимо с пронзительным воем промчались

пожарные машины. Куда, она догадывалась.

Женя почувствовала, наконец, страшную усталость и от ужина отказалась. Тетя Оля, поняв ее состояние, предложила лечь спать. Кровать, свежая постель и чистая ночная сорочка в отдельной комнате ей уже приготовлены. Женя согласилась но, забравшись в постель, поняла, что, вряд ли уснет. Сначала стало прокручиваться все пережитое, вызывая запоздалый смертельный ужас, потом навязались страхи за Василия. Чует ее сердце, далеко не все так благополучно в поселке…

Заснула она только под утро и спала долго. Проснулась от мужских голосов. Ей показалось, что один из голосов ее мужа и Женя, вскочив, бросилась в комнату. Она не ошиблась. Василий сидел вполоборота к двери, и, при ее появлении, тотчас повернулся. Забыв, что она в ночной сорочке Женя обхватила его голову и прижала к груди, что было сил, и сразу же почувствовала родную сильную руку, обнявшую ее талию. В том месте отдало болью, видимо от недавних ушибов, но Женя не подала никакого вида.

Бывший боцман, наблюдая за ними, заулыбался, но тетя Оля вытолкала его на кухню. … Отклонившись, Женя рассмотрела лицо Василия. Как будто все цело. Только на одной щеке запекшиеся царапинки.

– С тобой все в порядке? – спросила все-таки она.

– Со мной-то да… Но ты, как ты додумалась до такого?!– никак не мог взять в толк Василий.

– Потом. Дома. Я тебе все-все расскажу, – пообещала Женя. – Больше, чем ты думаешь.

Василий был явно в шоке, но от нравоучения вовремя удержался.

Уже за столом Женя не выдержала и попросила дядю

Алексея рассказать, как на самом деле прошла у них ночь. Ждать откровений от мужа ей не приходится. Тот, взглянув на Василия, пожал плечами.

– Да ничего особенного. Подежурили и все. Никто больше не сунулся. Машину Гели отбуксировали.

Женя с сомнением перевела взгляд с одного на другого. Тетя Оля, поняв, что Женя не верит в такую благостную картинку, убежденно добавила:

– Если Алексей говорит, этому можно верить. Он у меня никогда не врет.

Когда выходили во двор, Женя заметила, что Василий прихрамывает.

– Оступился?!– даже не надеясь на признание, спросила Женя.

– Ага! – с готовностью подтвердил Василий.

Где он оступился, Женя поняла, когда обошла реликтовую белую «Волгу» пятидесятых годов, припаркованную у подъезда на которой прикатили гвардейцы – на нижней части дверей, у самого порога, были отчетливо видны замазанные глиной дырочки.

Она подняла голову, посмотрела на повстанцев, но ни-

чего не сказала.

Тетя Оля у ворот с чувством обняла Женю …Наверное, тоже муж не подарок, подумалось той.

У въезда в поселок она, смогла более образно представить, как здесь, без особенностей, прошла ночь. Рядом с останками их дома появилась еще одна жертва огненной стихии, покореженный и почерневший остов джипа. Вероятно того самого, на котором когда-то преследовал ее Барсик. По другую сторону дороги, ближе к домам еще одни останки автомобиля, похоже «Нивы», на которой когда-то раскатывала Кира.

– Ну, прямо Курская дуга! – пробормотала Женя, оглядывая поселок. Других признаков сражения не было видно.

– Все хоть живы?

Пояснить ситуацию взялся Алексей Алексеевич.

– Ну, ты нам не веришь… Тут не столько мы, сколько они сцепились друг с другом. Сначала приехали двое в милицейских формах и один в гражданке, потом налетела другая банда в камуфляже. Что ты хочешь? Раздел владений. Того прежнего, с компаньоном, как будто бы убрали. Вот и пошел дележ. Прежние то на нас накинулись, было, а их накрыли претенденты. Фейерверк был, конечно. Потом все расползлись. Как там они разобрались, неизвестно. Еще какая-то милиция приезжала, может тоже липовая, поразводили руками и уехали. Вообще-то в этой истории много непонятного.

– Я тебе поясню, что непонятно, – шепотом пообещала Женя Василию.

Тот покосился на нее, но ничего не спросил.

Еще подходя к дому тети Гели, Женя услышала, как отчаянно скребется в дверь Жучка. Опасаясь, что собака сметет ее своей необузданной любовью, она через щель попыталась договориться с ней, сначала ласковым голосом, потом строгим, но, когда сняла заложку, была опрокинута неуправляемой псиной на груду поленьев.

– Полоумная! – закричала хозяйка, отворачиваясь и отталкивая от себя собаку, которая принялась страстно нализывать ей лицо.

В доме Женя в первую очередь навестила хозяйку. Живую и здоровую. По ее виду не похоже было, что она накануне побывала в смертельных переделках. Женя чмокнула в щеку и поблагодарила за службу немногословную тетку. Соучастница, как-никак! От застолья тетя Геля упорно отказывалась, пока Женя не пригрозила встать на колени. На обед решили пригласить и председателя. Уже за столом прояснились некоторые детали минувшего сражения. Восточные подступы, включая территорию их сгоревшего дома, оказывается, прикрывала тетя Геля, с берданкой. Пару раз пальнула. Стояла решительно. Даже когда объявили отбой, она все высматривала кого-то на стороне противника. Правда, кто был противником, так и не поняли. Отпугивали каждого, кто высовывался из леса.

Остальные залегли в своих огородах. Сначала думали, что не хватит оружия, но у некоторых оказались даже винтовки с прошлой войны, а из огорода деда Миши протарахтел станковый пулемет… Нона Григорьевна была за санитара. Правда, перевязывать пришлось только деда Мишу, который, перелезая через забор, повис, зацепившись предметом былой доблести за штакетник. Бабы после этого инцидента стали поглядывать на него с интересом, никто и не ожидал, что деду, оказывается, еще есть, чем зацепиться.

Штурма, по сути, и не было. Машины пожгли, когда

война началась между пришельцами. Конечно, это вовсе не значит, что рыбаков оставят в покое. Разберутся меж собой, потом примутся «приватизировать» и их. Так что далеко прятать арсенал не следует. И время терять нельзя. По мнению председателя надо как-то вырваться из долгового капкана, покрыть все долги, выкупить акции… Хорошо бы взять беспроцентную ссуду, хотя это очень похоже на утопию. Кто сегодня даст такую … Но, надо искать. Это вопрос жизни… Произнося непривычно пламенную речь, председатель все время поглядывал на Василия. Тот согласно покачивал головой.

– Подумаем! – пообещал он.

Иваныч просветлел лицом.

Когда ушел председатель собрался в обратный путь и Алексей Алексеевич.

Объясняться перед мужем Жене пришлось вечером этого же дня, в бане, куда настояла отправиться она же. После таких баталий, какие пришлось перенести им, это мероприятие вполне оправданно вписывалось в ее инициативу.

– Ты же обещал мне порку,– как последний аргумент шепнула она Василию.

Хитрая женщина уже знала, как привести его в состоя-

ние абсолютной зависимости. Василий беспомощно улыбнулся и не смог отказать. С условием, что услышит, наконец, подробное и ясное объяснение ее диким выходкам. Понятно, вернуть деньги дело оправданное, но каким путем и с каким риском?!

В баню, Женя прихватила с собой и главный аргумент –свою пухлую сумку. Василий, заметив суму в предбаннике, спросил:

– Зачем сумку-то?

– Это мой сюрприз. Отчет.

Он прищурил глаза.

– Приятный, – пообещала Евгения, заперла дверь на засов и расстегнула сумку.

Василий, долго всматривался внутрь, потом поднял на нее глаза.

– Так ты что, их выкрала?

– Это как посмотреть. Вернула с процентами. Здесь не только деньги, но и ваши благословенные акции.

– Женя, – наконец пришел в себя Василий. – Что ты там натворила?!

Евгения заставила мужа сесть, чтобы не упал и изложила ему все, от женитьбы матери и продажи квартиры до того момента, когда она уже набрала его номер с улицы Архангельска. Обошла она лишь мелкие детали и историю с его бывшей женой. Умерла, так умерла…

Василий вместо того, чтобы выразить свой восторг начал снова возникать, как она могла так рисковать собой, ведь ее могли изнасиловать, убить но, поднял взгляд на жену, с которой соскользнула последняя деталь одежды, и за-

был слова. Отвергнуть предложенные контраргументы он

был не в силах…

Помывшись, и с удовольствием освободившись от всего, что мешало ясно мыслить, они снова вернулись

к пройденной теме. Изначально Василий предупредил,

что теперь решение будет принимать он. Женя согласилась.

Однако, когда муж озвучил свое решение она поднялась на дыбы. То, что все акции возвращаются в артель – само собой. Само собой ей возвращаются ее деньги, полученные за квартиру, но почему она не может получить компенсацию за риск, за моральный ущерб, в конце концов? А его зарплата?

В итоге протест жены частично был принят и вердикт пересмотрен. Согласно окончательному решению на деньги, которые предназначены артели, он закупит то самое норвежское оборудование, по сути, завод для переработки рыбы, себе они оставляют только сумму вырученную женой при продаже недвижимости и заработную плату, которую задолжал ему колхоз. Евгения вынуждена была согласиться, что этот вариант логичнее прежнего, но вопрос о моральном ущербе сочла незаконно игнорированным. Что поделаешь, все суды несправедливы…

Зато услышав заключительную часть, Женя забыла об упущенной выгоде. Василий сообщил ей, что после того как будет реализован принятый план, они уезжают. Он недавно сверился со своими счетами в Швейцарском банке – там набежала солидная сумма. Так что они свободны! Василий вопросительно посмотрел на Женю, и она согласно

кивнула, но желания возопить от радости почему-то не ис-

пытала.

Собираться в дорогу, однако, оказалось рановато. На сходке решили, что закупку оборудования не следует поручать никаким посредникам. Плыть за ним надежнее и дешевле самим. Единственное судно, которое способно было совершить рейс почти в три тысячи километров был траулер, которым командовал Василий. Решили максимально разгрузить его от ненужного оборудования и снастей, чтобы облегчить корабль. По расчетам специалистов должна увеличиться скорость и уменьшится расход топлива. Топливо – самая расходная част проекта.

Выход нашел председатель. Он напомнил, что в нескольких километрах, за каменной косой на дне лежит, много лет назад затонувший танкер, в одном из баков которого до сих пор не откачено дизтопливо. Во время отлива глубина до люков падает до двух метров, а иногда во время шторма корма судна выглядывает из пучины. Надо только продумать, как его достать. Этот вопрос напрямую адресовался Василию, и он задумался.

Думал не напрасно. Уже на другой день он сгонял на

моторке в Северодвинск и привез водолазный костюм со всеми причиндалами. Женя дернулась было принять участие в операции, но Василий наложил вето, с добычей топлива они справятся сами.

Когда через день он явился вонючим, как керосиновая тряпка, Женя поняла, что с задачей он справился. Вышвырнув всю одежду Василия на улицу, она и на него самого извела весь запас туалетного мыла. Как только жены всяких там мотористов выносят весь этот ужас?!

Когда к мужу можно стало приближаться без обморока, она допросила его о результатах, догадаться о которых было несложно. Да, им удалось выкачать почти тонну солярки, хватит туда и обратно.

– Так что? – не выдержала Евгения, наблюдая, как он устраивается за столом. – Скоро отбываешь в поход?

Он кивнул головой и только тогда внимательно вгляделся в лицо жены.

– Разве я тебе еще не говорил?

– Ты мне ничего не говорил! – вспылила Женя. – Молчишь, как будто живешь один и решаешь только свои проблемы.

– Прости,– пробормотал Василий. – Мне казалось, что

мы все обсудили. Конечно, ты плывешь с нами, и собаку берем с собой, потому что здесь некому будет за ней присматривать. Правда, путешествие будет долгим. Вряд ли справимся за неделю.

Он выбрался из-за стола и присел рядом с женой.

– Ты напрасно обижаешься. Я уже привык думать за двоих и когда возникает какая-то мысль, мне кажется, что она и у тебя засветилась…

– Ну, как же! У меня ведь своих мыслей появляться

не должно, – проворчала Женя, уже без обиды.

– Разве я могу оставить тебя одну! После всего-то. Уплывает все дееспособное население.

– Постой! – спохватилась Женя. – А тетя Геля?

– Она плывет с нами. Будет за повара. С Костромой решила повременить.

Это известие, хотя и показалось Жене странным, но

обрадовало. Нелюдимая, казалось бы, тетка в последнее время стала для нее чуть ли не подругой. Неважно, что разговаривать с рыбачкой, зачастую, все равно, что со шкафом…Зато самой высказываться можно на любую тему и сколько угодно. Только зачем ей этот поход?

Чтобы не отвлекать жену от хлопот по сбору Василий с Жучкой уходили в рощу. Чем они там занимались, можно было догадаться по возбужденному лаю собаки. Женя не обращала на них внимания. Она была поглощена задачей, какой выбрать гардероб. Василий не исключал возможности, что им удастся побывать не только в Нарвике, где они

должны загрузить оборудование, но и еще кое– где… Ко-

нечно, продолжения текста не последовало.

Махнув на конспиратора рукой, Женя сама отыскала на карте Нарвик, и ахнула. От него до границы со Швецией можно дойти пешком! Как только Василий перешагнул порог, она приперла его открывшимся фактом, и любитель сюрпризов нехотя раскрыл свои карты. Конечно, он надеется, что им удастся побывать в гостях у Иохима.

Такая перспектива в корне меняла само отношение ее к походу. С того времени, когда они побывали в Стокгольме, она воспринимала отставного адмирала, как близкого родственника. Может быть потому, что так относился к Иохиму Василий. И еще, наверное, потому, что родственников у Жени, практически, не было…

Перед отплытием на сходке решали один вопрос – как быть с теми, кто остается? Ни у кого не было информации, что замышляет неприятель и даже кто он? В одну из ночей внезапно исчезла, вместе со своим чадом тетя Клава, прихватив месячную выручку. Оба беспризорника намозолившие глаза даже тем, кто плохо видел, смотались из поселка еще после первой стычки. Не появлялся на горизонте и рефрижератор…Все это не могло не настораживать. Не интересовались ими ни следователи, ни прокуроры, ни милиция, хотя гром сражения не мог не докатиться до областного центра, и были, наверняка, жертвы…

Василий пообещал прояснить ситуацию, но заявил, что несмотря ни на что, меры предосторожности следует принять. Как один из вариантов он предложил на время похода всех домочадцев поселить в казармы мотострелкового полка, что в десяти километрах в сторону Северодвинска, пустующие до призыва. Городок охраняется караулом. Он может договориться с командованием.

Правда, оставлять дома без присмотра, тоже рискованно, потому лучше поделить жителей на две группы. Одних, недееспособных, в лагерь. Других мобилизовать на случай чего…В поселке останется всего трое – четверо мужичков способных держать оружие. Некоторые бабы тоже рвутся в бой, но, разве что со скалками…Да и кого назначить в генералы?

Председатель, неожиданно предложил свою кандидатуру, хотя поначалу собирался плыть. По его разумению команда на траулере дееспособная, да еще с таким капитаном. А ему резоннее посторожить деревню…Стыд и позор на девятом десятке советской власти бежать и прятаться от какого-то отребья.

Женя сначала решила, что ослышалась, однако дед Иван продолжил:

– Конечно, сейчас верх взяли темные силы, власть переживает кризис, но она еще вернется. Стыд нам будет и позор. Да и по-человечески бежать негоже.

– Дай то Бог! – вздохнула какая-то баба, непонятно по какому поводу.

– А че же ты десять лет молчал?! – не выдержал скуластый рыбак. – Нам уже всем разъяснили, что коммунисты были врагами, а вот белогвардейцы те наши ребята. Антанта тоже, освободители, не определились только еще с Гитлером…

Председатель отмахнулся от зануды, но публика уже завелась. Все тотчас же поделились на «белых» и «красных» поднялся галдеж – каждый старался привести доказательства в пользу своей позиции. Только кривоносый радист Гена, сидевший неподалеку от Жени безучастно посматривал на тех и других. Ее даже удивило благоразумие мужика. Правда, когда потянула ветерком со стороны приоткрытого окна. Женя почувствовала запах спиртового перегара.

Наконец председателю надоел базар, и он трахнул еще крепким кулаком по дну перевернутого ведра.

– Ближе к делу! – процедил он. Это был самый весомый аргумент, и публика тотчас угомонилась. Решение приняли быстро и единогласно. Постановили обороняться собственными силами. Ни в какие казармы никто не пойдет.

Погрузив бесчисленное количество бочек с дизельным

топливом, которые закрепили на корме тросами, запас продуктов и питьевой воды команда, туманным утром отплыла.

Жучка перемахнула борт траулера первой, словно была здесь хозяйкой и, обнюхав некоторые углы, прямиком направился к камбузу, который, к ее разочарованию оказался закрытым. Покрутившись у двери, она отправилась к каюте капитана, у порога которой и улеглась.

Женя, обойдя весь траулер, заключила, что это вовсе не

та шхуна, на которой, едва ступив на палубу, чувствуешь себя в другом, мире. Здесь все было подчинено рациональности, хотя и начищено, словно на парад. Комфорт был относительным. Правда Женя решила, что уж в каюте капитана, где они расположились с Василием, она создаст тот уют, которого здесь явно не хватало.

Тетю Гелю рассчитывали поселить в соседнем от них помещении. Каютка хоть и крохотная, но достаточная для кровати и тумбочки. Однако суровая тетка заявила, что спать будет на камбузе, там места ей на скамье между бачками вполне достаточно. Женя подумала, было, что ее смущает то, что помещения отгорожены лишь тонкой перегородкой, но тетя Геля никак не обосновывала свое решение, следовательно, обсуждению оно не подлежало. Решили эту каюту использовать под кладовую, куда они складировали все продовольственные запасы.

Как только полоска земли растворилась за кормой, она принялась за работу. В ход пошли не только швабра и тряпки, но и краски, салфетки и прочее. Жучка, учуяв запах эмали, тотчас перебралась поближе к борту.

Едва закончила свою работу дизайнера, и уже продумывала меню на обед, как поступившая команда отправляться в распоряжение тети Гели на камбуз спутала ее карты. Она намеренно прихватила некоторые деликатесы, фрукты и даже бутылку вина, в расчете, что готовить для

Василия и себе будет сама. Новое назначение, похоже, не

оставляло ей места для творчества.

Пока Женя чистила картошку, не раз порывалась выяснить у тети Гели, надежна ли их команда. После архангельской операции спится как-то неспокойно. Уж она-то знает всех рыбаков как облупленных… Однако все ее вопросы повисали в воздухе. Похоже, тетка даже не слышала их, словно ее одолевали какие-то тяжкие думы. Поняв, что нужную информацию ей сегодня не получить Женя больше для конспирации спросила, нельзя ли ей отложить некоторую часть продуктов и готовить Василию отдельно. Все-таки жена. На этот раз Геля, молча, кивнула и даже произнесла слово «Конечно».

Женя тут же отправилась в кладовую. Мешки и ящики стояли на полу и на кровати, от которой упрямая тетка

отказалась. Евгения отобрала овощи и рассортировала их. Картофель в ведро, капусту в сетку, отборную морковь в коробку из-под обуви, найденную тут же. Потом она сложила свои запасы отдельно в угол, закрыла дверь, а в каюту отнесла мясные консервы и еще некоторые деликатесы.

Жучка, заметив, что в тумбочку что-то прячут, тотчас

подбежала, и, ткнувшись носом в одну из банок, принюхалась.

– Это тебе не по зубам, – улыбнулась Женя и потрепала собаку за шею.

Выйдя на палубу, она посмотрела в море, довольно спокойное. Кроме воды, зацепиться взглядом было не за что, она посмотрела, как волны, разбиваясь, скользят уже пенными шлейфами вдоль борта и за кормой расстилаются белой широкой полосой, в которой приплясывал моторный бот, тот самый, на котором Женя с председателем отыскивала попавшее под обстрел судно. Капитан взял его, на случай, если оборудование придется завозить с разных причалов.

Почувствовав, что голова начинает кружиться, Женя вернулась в каюту.

Она едва дождалась, когда Василий освободится от

своих забот и явится, наконец, к ней. Перешагнув порог, он

явно удивился и заявил, что даже не представлял, что железную коробку можно превратить в такое уютное гнездо. Хотя Жене и лестно было услышать его отзыв, она заявила, что сейчас эти мелочи не актуальны. Куда важнее подумать о безопасности, чтобы не пойти на дно. Капитан, вместо того, чтобы насторожится, напомнил ей, что, когда-то, ее такой исход не пугал.

Женя вспомнила, что, да, действительно, тогда у бере-

гов Швеции ее не пугала опасность остаться с этим беспутным капитаном в одной каюте навечно. Но там была совсем другая ситуация. Одно дело, когда на такое решаешься добровольно, а совсем другое, когда тебя пытаются замочить. Кто пытается, она пока не знает, потому что не знает даже, кого он набрал в команду. Они даже толком не знают какого водителя имел в виду Леша.

Василий приобнял жену и пытался утешить ее тем, что, страхи ее – от пережитых кошмаров. С водителем он все выяснил, и рассказал, что нашел в Архангельске Лешу. Тот уже был в аэропорту и ждал посадки вместе с новобранцами. Там, на летном поле Леха рассказал, что королем бизнеса был вовсе не Барсик, а водитель маршрутки – тот самый нагловатый парень в кожаной куртке. А Барсик второе лицо. Его роль была отводить на себя опасность. Он ее и выполнил, погиб и сам хозяин, но, похоже, случайно – в особняке Барсика, куда он сунулся, взорвался бытовой газ. От взрыва рухнуло перекрытие.

Женя слушала, открыв рот, потом удивилась.

– Ему что же денег не хватало, что он промышлял еще и на маршрутке?

– Черт его знает. Наверное, хобби…

Женя с любопытством посмотрела на мужа.

– А отчего утечка газа?

– Экспертиза установила, что были открытыми краны.

– И кто их открыл, они тоже установили?

– Конечно, нет. Кто же признается. Так, подозревают…

– Кого же?

Василий, мельком взглянул на Женю и по выражению ее лица все понял. И с изумлением открыл рот.

– Это вы, что ли с Гелей?

– Мы. Только не думали, что залетит такая жирная

Птица и все так получится.

– И ничего не сказала мне…, – возмутился Василий.

– У тебя учусь! – с удовольствием вернула накопившиеся долги Женя.

Василий, вдруг, оглянулся по сторонам и, понизив

голос, предупредил:

– Только никогда и никому не брякни об этом. И за-

будь сама. Все это у тебя от переутомления. Глюки, понимаешь?…

Женя с удивлением округлила глаза.

– Капитан, что с вами? – насмешливо спросила она.

– Я тоже не слишком знаю каждого. Кто еще знал, что ты там была?

Женя подумав ахнула и осела на кровать.

– Кира все знала!

– Что именно?!

– Что я могу оказаться у него. Она даже просила…ну я же тебе рассказывала!

Василий задумался, потом махнул рукой.

– Кира сама от них скрывается. Смоталась же с их деньгами…Но ты помалкивай. Кому-нибудь еще размазала?

– Я нет. А тетя Геля?

Василий от неожиданности фыркнул. Расколоть Гелю?!

Женя вдруг насторожилась.

– Что?! – спросил он, заметив, как Женя изменилась в лице.

– Как будто кто-то за перегородкой… Стукнул дверью.

Еще не договорив, она вскочила и в несколько прыжков обогнула надстройку. Так и есть. Дверь кладовой при-

открыта, в то время как она хорошо помнила, что закрыва-

ла ее плотно и запирала на задвижку.

Женя быстро прошла на камбуз и пытливо посмотрела на тетю Гелю рассеяно пересчитывающую алюминиевые миски и вилки.

– Пора готовиться к ужину, – пробормотала она, заметив Женю.

– Тетя Геля, ты сейчас в кладовую, где твоя каюта, не ходила? – растягивая слова, спросила Евгения.

Тетка отрицательно мотнула головой и только потом

подняла воспаленные глаза. – Сперли что?

– Да нет, не знаю. Открыта. Я, вроде, запирала.

– Уверена?

– Да,… уже не очень.

Вернувшись в каюту, Женя еще застала капитана собиравшегося выйти.

– Будь всегда рядом с Гелей или в каюте. Обязательно закрывайся, – предупредил Василий.

Жене последняя фраза показалась подозрительной и она остановилась.

– Не поняла?! А ты где будешь?

– На вахте.

– Что же, и днем и ночью?

– Ночью, прежде всего… И не забывай о спасательном жилете. Он всегда рядом с кроватью. Жучку я забираю с собой, на службу.

– Какая с нее служака?! – хмыкнула Женя. – Она же не овчарка!

– Я ее тренировал. Мы с ней прошли курс молодого и перспективного бойца.

Расклад Жене не понравился. Она с таким нетерпением ждала отплытия, чтобы вспомнить счастливые денечки, снова пережить те запредельные ощущения какие испытала на шхуне, и вот, тебе, сюрприз! Все ночи одна? Конечно, этот рейс даже близко не сравнить с тем путешествием, да и корабль – близко не стоял, но, все равно по морю, возможно, даже штормящему. И еще это смутное ощущение

опасности, хотя все еще непонятно, отчего. Может быть,

как-раз из-за вероятности попасть в шторм? Судно, не то,

что шхуна, да и умелых матросиков тут нет. Так в чем дело, стареет она, что ли?

Оставшись одна, Женя попыталась разобраться, кто из команды может оказаться лазутчиком но, сколько ни прикладывала трафарет к каждому из окружающих, никто не тянул на шпиона, даже Гена с кривым носом, которого устраивала, любая власть.

Остальные, кого она знала вообще не выделялись никакими сторонами – усердно делали свое дело, никаким боком не прилипая ни к каким течениям. Накормить свору от безделья наструганных детей было их основной и единственной задачей. И повиноваться воли капитана, которому они доверяли как посланнику с небес. Ведь только он дал им возможность зажить по-человечески.

Устав от бесплодных размышлений Женя выглянула в окно на палубу и неожиданно заметила слегка сгорбленную фигуру мужчины, которая метнулась от кормы куда-то за угол надстройки. В руках его она ясно разглядела черную канистру. Перед тем, как скрыться он на мгновение повернул лицо, и Женя невольно присела. Она узнала в нем водителя рефрижератора!

Женя ахнула, и кинулась на мостик, к Василию.

– Я знаю, я видела… Он здесь, на корабле.

Василий, отклонив ее, переспросил о ком речь?

– Водитель, который вместо Лехи. Он из банды…

– С чего ты решила?

Женя ошеломленно уставилась на него.

– Да я его только что видела, от поволок что-то в канистре туда…, – она махнула рукой в сторону окна.

– Ну, видела и что? Он у нас теперь моторист и понес в дизельную канистру с топливом. С чего ты решила, что он из банды?

Женя растерялась. С чего решила? Она же ездила с ним и видела… Разве может нормальный мужик смотреть на женщину такими пустыми глазами? А, потом, его странные остановки, якобы посмотреть за задний бампер… Да она нутром чует…

Когда Василий сказал ей, что это брат Иваныча, Женя на время утихомирилась, но сомнения остались. В нашей стране и на брата нельзя положиться.

Она проснулась посреди ночи от внезапно установившейся тишины. Почему-то остановились. Едва она подумала об этом, как с палубы раздались какие-то крики, топот и пронзительный свисток. Женю в одно мгновение подхватило с постели, она бросилась, было к двери в ночной рубашке, но по пути сообразила схватить и напялить куртку.

Вначале она ничего не смогла понять. Темная ночь, расчерченная светом прожекторов. Рыбаки, вдоль борта рассматривают что-то в темноте. Внезапно раздался усиленный мегафоном голос капитана приказывающего одеть всем спасательные жилеты и срочно погрузиться в шлюпки. Все понятно, капитан объявил учебную тревогу, догадалась Женя. Все сразу засуетились и, пока команда спускала шлюпки на воду и напяливала жилеты, Женя проскользнула в сторону камбуза, где наткнулась на тетю Гелю. Она своей железной рукой перехватила непослушницу и коротко скомандовала:

– В шлюпку!

На ней самой жилета не было и, видимо, не предусматривалось. Женя попыталась вырваться, но силы были неравные.

– Отпусти, я с ним! – закричала Женя.

Повариха, молча, посмотрела ей в лицо и неожиданно расслабила пальцы

– Одень, хотя бы! – и сунула ей спасательный жилет.

В это время из-за надстройки выбежала Жучка, за ней, держась за поводок, Василий.

– Ищи Жучок, ищи! – бормотал Василий. Пес послушно с озабоченным видом совал нос всюду.

Женя, спряталась, было за спину Гели, но муж успел заметить ее, и коротко рявкнул:

– В шлюпку!

– Черта с два! – ответила Женя вполголоса.

Василий, видимо не расслышал и проскочил дальше. У двери кладовой ищейка вдруг резко остановилась и стала требовательно скрестись в дверь. «Ну, еще бы, если там колбаса» – подумала Женя. Василий, однако, не поволок ее дальше, а откинул засов.

Собака тотчас нырнула в проем, за ней шагнул капитан и скоро оттуда раздался необычно резкий лай. На палубу вышел Василий, с коробкой, в которой у Жени была спрятана морковь. Она не успела открыть рта, как Василий отбросил ее далеко за борт.

– Зачем он выбросил мою морковку?! – пробормотала она с недоумением.

Эта странная операция сразу показалась ей глупостью. Что за учения? Какой с Жучки миноискатель?! Ну, может они там, в роще, чему-то и обучались, но вот он тебе, эффект! Выкинули овощи и довольны!

Она шагнула, было к новоявленному кинологу и ищейке, чтобы ткнуть обоих носами в реальность, как вдруг взметнувшийся с грохотом белый столб воды, остановил ее. Корабль словно приподнялся и резко качнулся на тот борт, с которого рыбаки спускали шлюпки. Крен был неожиданным, и Женя устояла на ногах только благодаря тете Гели, которая поймала ее за локоть.

Едва корабль осел, как подлетел Василий.

– Я кому сказал, в шлюпку! – заорал он Жене (почему-то к тете Геле это не относилось!). – Может еще есть.

Женя, скорее с перепугу, показала ему кукиш.

– Вот тебе! Раскомандовался. Останусь с тобой.

Василий, несмотря на напряженность ситуации, удивленно хмыкнул и махнул рукой.

Несколькими секундами позже она расслышала за бортом стук мотора и, только тогда в луче прожектора, разглядела корму мотобота. А за ней знакомую фигуру. Ну, вот! Конечно это моторист! Рвет когти, бандит!

Не успела она ахнуть, как прямо в луче прожектора

взметнулся второй столб воды. Когда он опал Женя с изумлением заметила, что баркас с мотористом исчез.

Она оглянулась на тетю Гелю. Та, мрачно смотрела в

ту же сторону, где случился взрыв, и медленно, с чувством перекрестилась.

Видимо это увидел и Василий, потому что тотчас по-

дошел к ним. Наклонившись, спросил в полголоса.

– Ты, что ли?

– Господь, – убежденно ответила тетя Геля.

Василий кивнул, словно что-то понял.

– Ну а сейчас, я уж прошу, спуститесь в шлюпку. Мы с Жучкой прочешем углы еще раз.

Женя растерянно посмотрела вслед капитану и отправилась к каюте. Она своих решений не меняет! Геля тоже не повела ухом и пошла в свой камбуз.

Захлопнув за собой дверь, Женя решительно села на кровать. Она не какой-то курсант, готовый исполнить все, что ни заявит командир. Она его неделимая часть. И не покинет его, особенно в последнюю минуту. Только абсурдно как-то! Перед тем как кануть в пучину следовало бы обняться, как следует, почувствовать друг друга, как в ту штормовую ночь на паруснике…

Женя выглянула в иллюминатор. Рассмотреть что-либо было невозможно. Прожектора высвечивали лишь фрагменты водного пространства, в которое им, возможно, предстоит опуститься…

Она вдруг спохватилась, вспомнив русскую традицию, по которой, в минуту опасности моряки одеваются во все чистое. Женя выдернула из-под кровати чемодан и, распахнув его, принялась перетряхивать свою парадную одежду, которую предполагала одеть на прием в доме Иохима…

Она все рассчитала. Даже если взрыв грянет в ту минуту, когда она будет надевать свое белое бальное платье, времени выбежать из каюты должно хватить, потом найти Василия прижаться к нему всем телом, и вместе с кораблем, опуститься в пучину…Чем не «Титаник»!… Если бы только можно было сплестись с ним в последнем порыве, испытать в последний раз тот безумный экстаз и умереть в нем и с ним…

Когда она уже была одета и успела оценить в зеркале, как выглядит в свой последний день, в дверь кто-то ткнулся. В этой ситуации можно было ожидать кого угодно, но

подхватил ее, на этот раз негромкий, голос капитана.

Она открыла дверь, но он не вошел, а долгим странным взглядом смотрел на нее.

– Тонем? – прошептала Женя.

Василий, словно очнувшись, улыбнулся.

– Да нет. Плывем дальше.

В подтверждение его слов загудели дизельные двигатели, и корпус корабля дрогнул.

– Вы почему у меня такие неуправляемые?!– попытался выяснить он, но Женя стиснула его так, что ответа не понадобилось.

– Неужели?! – как в бреду пробормотала Евгения.

В дверь, между их ногами, пролезла Жучка и улеглась

на свою лежанку, с чувством исполненного долга. Да и что говорить?! Спасительница.

– Я ненадолго, – предупредил Василий, но она уже просто не отпустила его – вцепилась мертвой хваткой…

Если бы на корабле обнаружился еще один диверсант, он в эти минуты мог, спокойно закладывать за перегородкой атомную бомбу…

Проснулась Женя уже в полдень. Одна. Корабль покачивало немного больше, чем минувшей ночью. Она выглянула в иллюминатор, убедилась, что волны стали заметно круче и, посмотрев на часы, стала спешно собираться. Тетя Геля, наверное, поминает там ее недобрым словом. Моторы гудели, по-прежнему, монотонно и Женя, одеваясь, подумала, как же они теперь без моториста? Весь рейс, считай, впереди. Не может же он работать беспрерывно. С другой стороны и они не могут простаивать, пока он выспится. Наверное, подберут замену шпиону. Ни дна ему, негодяю! Вот тебе и брат председателя! Не поверили ее интуиции… Она ее никогда не подводила.

Она уже собралась было бежать на камбуз, но выглянула в окно на палубу и снова присела от шока. Снова у

кормы она увидела ту же фигуру с канистрой. Прежде чем

завернуть за угол он повернул лицо… Диверсант!

Женя кинулась в двери и снова наткнулась на Василия.

– Он живой! – закричала она, тыча рукой в сторону

двери.

– Не понял! Кто живой?

– Диверсант, кто… Моторист твой! Он же с баркасом…

Василий сгреб ее в охапку.

– Спокойно, это хорошо, что моторист жив. Как мы без него?

– Ты издеваешься?!– Женя оттолкнулась и попыталась включить соображалку.

– Что, не моторист?

– Нет. Радист, – ответил Василий.

Женя осела на стул. Значит кривоносый Геша. Она так

и думала, он всегда был каким-то затаившимся, сам себе на уме…. Тут Женя, некстати, вспомнила свои недавние умозаключения, диаметрально противоположного толка.

– Как же трудно понимать людей!– с досадой пробормотала она.

– Ну, мне пора, надо выйти на связь, – сообщил капитан и ушел.

Вот и с Василием. Много ли она знает о нем? Даже его биография вся из каких-то тайн, а когда она пытается покопаться в его прошлом, на него вдруг нападает амнезия.

Но бывает, он сам вдруг вспоминал какой-нибудь незначительный, в его понимании, эпизод. Например, что был женат.… А может быть у него и дети есть, да помалкивает. Или не знает. У мужиков эти сюрпризы не редкость. Заявляется к старцу взрослый мужик и проникновенно, басом, признается, что он его сын, от той самой брюнетки, которая тридцать лет назад сдала ему комнату в Задрыпинске…

Разве не реально?! Не жизнь, а блуждание в потемках.

Не знаешь на что налетишь в следующую минуту…

Тетя Геля показалась Евгении еще более угрюмой, чем

раньше. По поводу того, что Женя проспала, не обмолви-

лась и словом, даже когда та извинилась. Молчала она и о ночном кошмаре. Создавалось впечатление, что она вообще ничего не знает, и ни в чем не участвовала.

Женя мучилась недолго и, оглянувшись по сторонам, спросила, как же получилось, что чуть не упустили лазутчика, ведь мотобот-то он все-таки угнал. Уж не говоря о том, что чуть не потопили корабль, вместе со всеми. Понимали же, что какой-то диверсант есть. Ведь тетя Геля знает всех, как облупленных…

Тетя Геля опустила голову ниже и не ответила ничего. Наверное, от стресса, который всем пришлось пережить. Жене то легче. У них, с мужем, есть средство, которым стресс можно снять, хоть часто пользоваться им не удается.

Вечером она потребовала от мужа объяснения, как же они так прохлопали?

– Ну, я не кэгэбэшник! – проворчал тот.

– А вдруг еще кто?

Василий отрицательно качнул головой.

– Геля, сказала, что все лазутчики свое получили.

– Но как же…

– Придет время, все узнаем, – мягко, но настойчиво

добавил Василий.

Это означало, что Женя временно от обязанностей следователя отстраняется. Да она и не против.

Готовиться к сходу на берег Женя стала заранее. Отложила и отгладила свое белое бальное платье. Она не считала, что это лучший вариант, но надеялась произвести впечатление на старого ловеласа. Предварительно она допросила Василия, как сложится их путешествие по суше. То, что от Нарвика, куда они намерены причалить до шведской границы всего полсотни километров, она уже знала. Но что дальше? Как они доберутся до столицы? Сколько времени пробудут в Швеции?

Василий на ее вопросы пробормотал, что если по розовому сценарию, то их на границе, а может быть и в самом Нарвике, встретит адмирал. В любом случае Иохим знает о предстоящем прибытии траулера. Василий ему звонил еще когда приняли решение плыть…Он же оформит все нужные документы и отвезет к себе на автомобиле… Он очень хочет показать им, точнее Жене, Швецию. Путешествие должно быть долгим. До Стокгольма не так близко…Только с ним почему-то не удается связаться по телефону. Пробовал по радио, по мобильнику. Молчит. Неужто опять в штопоре? Это с ним очень редко, но…бывает. Василий уверен, что установить связь удастся, потому рассчитывать надо на то, что у них все сложится, как надо

– А если по-черному? – потянуло за язык Женю.

– Это разумные люди, надеясь на лучшее, рассчитывают на худшее. Мы же с тобой безрассудные, потому надеяться и рассчитывать будем только на хорошее, – сообщил Василий.

Земля Норвегии стала появляться за бортом еще за сутки до предполагаемого прибытия, потом потянулись сказочные фьорды День был солнечным и тихим, соответственно спокойным и море. Оставалась ночь пути, и на рассвете к ним должен был прибыть лоцман, чтобы провести корабль в проливе, в порт Нарвика.

Солнце уже клонилось к закату, когда Женя, развесив начищенный и наглаженный костюм капитана, спохватилась, что его все еще нет, хотя обещал прийти к ужину во время. Она взглянула на часы и вышла на палубу. Еще издали она увидела, что его нет и на мостике. Может быть, обходит корабль, и там возникли какие-то сложности? Она уже подошла к лестничному проему, чтобы спуститься вниз, как заметила его фигуру в носовой части. Он стоял спиной к ней, наклонившись и что-то рассматривая впереди, по курсу корабля. Женя, почувствовав что-то неладное, подошла и положила ему ладонь на спину. Он не обернулся. Она, уже с беспокойством заглянула в его лицо.

– Что, Вася, проблемы?

Капитан выпрямился и, не поворачиваясь произнес:

– Да еще какие… Никак не ожидал… Иохим умер.

Женя ахнула.

– Как?! Когда?

– Неделю назад.

Женя растерянно и бессмысленно побегала глазами вокруг, потом дернула мужа за руку.

– Это что, опять учения? – с надеждой спросила она.

Василий вздохнул.

– К сожалению нет.

Они еще постояли с минуту, молча. Смерть, хотя и знаешь о ее неизбежности, почему-то всегда неожиданна.

– Как ты узнал? – когда пошли в каюту, спросила Женя.

– Мне позвонила адвокат. Вернее ответила. Женщина. Предложила свои услуги. Обещала быть в порту уже завтра утром.

– Зачем же нам теперь туда…?

– Он так просил. Съездим на кладбище…Его похоронили рядом с дочерью и женой. Может быть, такой возможности больше не представится…

Женя согласно кивнула.

В каюте она, молча, сложила обратно свое невостребованное бальное платье, в котором хотела порадовать Иохима, а со дна чемодана достала бутылку вина, которую они рассчитывали распить при встрече. За здравие. Оказалось, что придется за упокой.

Лоцман прибыл, когда еще едва рассвело. Небольшой катерок ткнулся в борт траулера и на палубу шустро поднялся невысокий, подвижный мужчина, с седеющими бакенбардами. Женя, наблюдая за ним, все ждала, когда он достанет свою курительную трубку в довершении к тому образу, который создали старательные кинематографисты. Лоцман оказался некурящим, зато регулярно посасывал какие-то таблетки. Уж не наркоман ли? Присмотревшись к его быстро реагирующим на смену обстановки глазам она поняла, что ее подозрения и здесь напрасны.

С Василием он перебросился несколькими словами, дополнив их непонятным постороннему жестом. Капитан согласно кивнул, и лоцман занял его место, рядом с рулевым.

Пролив, в который вошел траулер, был узким и оба берега хорошо просматривались, Женя стояла на палубе, осматривая не слишком пышную от зелени гористую местность (местами напоминающую Карелию), редкие селения. Иногда можно было разглядеть людей, животных, автомобили… Потом берега разошлись, и возникло ощущение, что они снова вышли в открытое море, но вскоре один из берегов вновь обозначился на горизонте, затем приблизился настолько, что на домах можно было прочесть таблички, затем миновали большущий мост… Путешествие до ближайшего к Нарвику порта заняло почти полдня.

Шведы народ обязательный. Адвокат, еще молодая стройная женщина (разумеется, блондинка) в очках с тонкой оправой, которые делали ее лицо еще привлекательнее, одетая в платье-костюм из толстой ткани белого в черную крапинку цвета сама вышла к ним. Открыв черную сумку, достала какие-то бумаги, показала капитану. Когда разговор закончили, оба согласно покивали и разошлись.

Василий, отыскав Женю, пояснил, что адвокат уже оформила все документы для них и ждет их на небольшом аэродроме, неподалеку. Как только он договорится о погрузке, передаст командование своему помощнику и они отправятся в Стокгольм.

– На чем? – недопоняла Евгения.

– На ее самолете.

– Частном, что ли? – пробормотала Женя, хотя и так

все было ясно.

– Конечно, – подтвердил Василий.

– И что, и рулит сама?

– Не знаю, – усмехнулся муж.

Сесть за руль своей машины казалось Жене чем-то нереальным, а уж свой самолет вообще воспринимался как что-то запредельное.…

Такси они нашли здесь же в порту. Водитель, прочтя название местечка, на клочке бумаги, который оставила Василию адвокатша, понятливо кивнул, и повел машину неспешно, словно им предстояло кругосветное путешествие.

Аэродром, действительно, оказался рядом. Они даже не въезжали в город, проехали два три квартала пригородных построек, и Женя увидела на площадке несколько самолетиков, разной окраски.

Деловая женщина, вышла им навстречу из бело-голубого аэроплана и помахала рукой. Когда подошли, Женя назвала свое имя, адвокатша свое, которое Женя тут же забыла. За штурвалом сидел молодой мужчина, который при их появлении поприветствовал их по-своему и кивнул головой в сторону сидений за его спиной. Салон был размером не намного больше, чем у легкового автомобиля, да потолок чуточку повыше.

У самолета стоял еще какой-то мужчина в форме. При их появлении он подошел, приветливо улыбнулся, посмотрел бумаги, которые предложила ему адвокат, сверил с паспортами Василия и Жени, так же вежливо простился, и ушел.

Самолет оторвался от земли легко и как будто не по-настоящему. Ощущение было совсем иным, сквозь прозрачные фонари Женя видела и землю в легкой дымке под ногами и горизонт, и синее небо с ослепительным солнцем над головой. Это было значительно ближе к ощущению свободного полета, чем на тяжелых лайнерах.

Летели на небольшой высоте и Жене, за время путеше-

ствия, увидела много красочных пейзажей. Они обходили большие населенные пункты, но некоторые селения оказывались под крыльями. С воздуха поля и постройки, казались изящными макетами, зато пейзажи часто напоминали российские, а, ближе к Стокгольму стали встречаться даже натурально ленинградские болота.

Летели не так долго, как предполагала Женя. Василий почти всю дорогу проспал, лишь, когда Женя толкала его в бок, к которому прильнула, чтобы посмотрел очередную привлекательную картинку, он согласно кивал и засыпал снова.

С аэродрома, мало отличающегося от норвежского, они, прямо у ангара, пересели в машину адвокатши. Проехали по городу уже, когда начало смеркаться, но Женя еще узнавала какие-то улицы, дома, углы. Стали возвращаться ощущения сказочных дней и ночей их давнего вояжа и она прижалась к Василию, который, наконец, выспался и наверное, тоже узнавал места, где они были вместе. Хотя…кое-где он был и не с ней! Это у нее, дурочки, все ассоциируется только с ним, одним…

Василий считал, что им придется остановиться в гос-

тинице, но адвокат сообщила, что они приглашены в дом Иохима. Новая владелица еще не вступила в свои права, но их визит предусмотрен хозяином и оплачены все расходы, включая дорожные.

Будущей владелицей оказалась та же степенная немногословная горничная (прямо родная сестра тете Геле!). Она и на этот раз встретила их с намеком на вежливую улыбку. Весь интерьер дома остался прежним – не хватало только самого Иохима.

Кладбище они посетили с утра, возложили цветы, молча, постояли у трех памятников. У Жени даже навернулись слезы на глаза.

В Стокгольме они провели только один день. Побродили по улицам, посидели в сквериках. Когда оказались рядом с пиратским кабачком вспомнили некоторые эпизоды, от которых у Жени порозовели щеки. Заглянуть не решились – не тот повод, да и не следует накладывать новые впечатления на те, которые хотелось бы оставить в памяти нетронутыми…

На аэродром их проводила та же адвокатша. На этот раз на ней был брючный костюм, тоже светлый, не скрывающий изящной талии и подчеркивающий выразительность ягодиц. У самолета она о чем-то снова разговаривала с Василием, что-то записывала, протянула какой-то листок и ему. Жене это уже совсем не понравилось. При живой то жене…

Наконец потенциальные любовники расстались, шведская змея мило улыбнулась Жене, отчего у той на лице сама собой возникла кислая гримаса, и они забрались в самолет.

Женя сидела, отвернувшись от мужа, пока Василий не разъяснил, что юрист интересовалась историей его знакомства с Иохимом, спрашивала, не знает ли он хоть каких-то его родственников, и оставила свои реквизиты на случай, если возникнут какие-то вопросы.

Вздохнув, Женя прильнула к нему, взглянула на уже знакомого пилота, на проплывающие под крыльями пригороды и спросила, сколько же эта сучка получает, если имеет свой самолет и содержит пилота. Василий сказал, что не знает, но пилот, это ее муж, а самолет у них взят в аренду. После этой информации спокойствие к Жене вернулось уже окончательно.

Работы по погрузке оборудования, к тому времени, как капитан с супругой вернулись, завершились, оставалось закрепить сделку окончательным документом.

И тут Евгении неожиданно пригодилось ее бальное

платье, которое она непонятно зачем прихватила в Питере

– руководство фирмы решило свершить акт в торжественной обстановке, в связи с чем пригласило их на «a, la fourchette». Пригласили только двоих, и Василий пообещал команде ящик шампанского. Как компенсацию. Команда, со своей стороны, предложила компромиссный вариант – вместо обоймы шипучки пару литров водки. На том и порешили.

Женя попыталась внести в список приглашенных тетю

Гелю, но упрямая тетка на этот раз превзошла саму себя – исчезла, и ее просто не смогли найти на траулере.

На банкете Женя в своем старомодном платье произвела неожиданное впечатление на присутствующих. Мало кто из мужчин не попытался в это утро заговорить с ней или как-то иначе не обратить на себя внимание. Незнание языка было только на пользу. Ее загадочные улыбки и попытки уклониться от разговоров, вероятно, воспринимались как свидетельство утонченности, что лишь подогревало мужчин.

Окончательно сбитая с толку, Женя попросила разъяснения такой активности у Василия. Может быть, она производит впечатление доступной женщины или еще что… Тот предположил, что у норвежцев есть свой эталон женской привлекательности, в частности, стройная фигура, некоторые особенности в чертах лица, иные пропорции… Видно она подходит под скандинавский стандарт.

Объяснение Василия не помогло, Женя по-прежнему чувствовала себя «не в своей тарелке». К счастью мероприятие заканчивалось и их попытка вернуться на корабль не вызвала никаких возражений.

Провожал их до двери лично президент компании и, воспользовавшись преимуществами служебного положения, поцеловал Жене ручку, что, почему-то вызвало аплодисменты тех, кто такого счастья не испытал. На прощание он что-то долго говорил, потом (судя по мимике) простился. Пока он произносил какую-то речь, она поняла, по выражению лица Василия, что их ожидает еще какой-то сюрприз.

Уже у трапа траулера он перевел ей, что компания дарит им, взамен утраченного свой баркас, не новый, но еще в

достаточно хорошем состоянии. Почти новый.

Свое обещание команде Василий выполнил и команда встретила их ни палубе аплодисментами. Получила свою порцию угощения и Жучка, которую оставляли на попечение шеф-повара. Женя с норвежского стола умудрилась прихватить для него тарелочку ветчины. Похоже, счастливы были все.

Утром, выйдя на палубу, Женя обомлела. Рядом с бортом траулера притерся обещанный баркас.

Когда траулер отчаливал, вчерашние «собутыльники» собрались у причала. Кроме них жался к бочкам, складированным в стороне, какой-то мужик сильно напоминающий отечественного бездомного. Как только загудели двигатели, и полоска воды между бортом и землей стала увеличиваться, Женя с чувством послала всем воздушный поцелуй и тут же спросила Василия, стоявшего рядом, не сердится ли он. Он, молча, обнял ее и ничего не ответил.

Помахал им вслед и оборванец. Женя с удивлением

спросила мужа, кто этот бродяга.

– Муж Киры. Когда-то они рванули сюда за хорошей

жизнью…

– И что?!

– Те двое, с которыми они смотались, устроились, как надо. А этого прихватили за воровство. Не так давно выпустили.

– И что же он, хотел вернуться?

– Нет. Просил денег.

Женя долго хлопала глазами, пока не собралась с мыслями.

– И ты дал ему?

– Ну, дал, конечно. Он попросил, как придем, купить его мальчишке мопед. Я пообещал.

– Но, ты сказал, что они сбежали?

– Сказал.

– И что?

– Просил купить, если встречу…

Женя покачала головой.

– Вася, ты меня удивляешь. Прямо мать Тереза.

Вывел их из фиордов все тот же лоцман, так и не научившийся за минувшие дни курить трубку, а когда его катер отошел от борта, Женя пошла спать. Надо было как-то восполнить потерю энергии за безумную ночь… Наверное, такие бывают еще только в Швеции.

На середине обратного пути команда еще была поставлена на уши. Неожиданно вновь пропала тетя Геля.

Поиски не дали никаких результатов. Уже кто-то высказал версию, что тетка сбрендила и выбросилась за борт. Ведь никто иной как она замочила кривоносого. Один из моряков даже заверил, что видел, как за кормой мелькнуло что-то темное, но разглядеть толком, не смог.

Застопорили машины, пошарили прожекторами во-

круг корабля. Конечно, никого не обнаружили. Женя никак не могла поверить в случившееся, взяла фонарик и сама облазила все уголки, потом позвала на помощь Жучку. Не помогла и собака, только когда проходили мимо кладовой, она каждый раз кидалась на двери. Женя дважды открывала каютку и ничего не находила. Одни лишь мешки да ящики… Видимо миноискателя заклинило на взрывчатке, которая когда-то здесь лежала…

Подошло время ужина, и Женя уже не успевала его приготовить. Решили, что команда ограничится отварным картофелем и чаем. Евгения отправилась с ведром в кладовую. Картофеля в ящике оставалось немного и она решила добавить из мешка, который почему-то был повален. Кто-то здесь опять шастал! Женя насторожилась, осмотрела все углы. Не найдя ничего подозрительного, протянула руки, чтобы поставить мешок в вертикальное положение, как он перевалился на бок и на нем обозначилось человеческое лицо. Женя отскочила в сторону, открыла дверь пошире и только тогда смогла разглядеть помятую, пьяную физионо-

мию пропавшей Гели. Женя безуспешно попыталась помочь ей подняться.

– Я ведь не железная! – простонала та и попыталась

столкнуть руку Жени со своего рукава.

– Оставь ее! – услышала она голос мужа. – Давай освободим ей кровать, что-нибудь постелем. Пусть выспится.

Вдвоем они стащили полупустые ящики с кровати, по-

стелили кусок найденного тут же брезента, и перетащили тетю Гелю на приготовленное ложе. Затем вышли из кладовой и заперли дверь снаружи на засов.

Когда вышли на палубу Василий остановился и посмотрел вдаль.

– Мы сейчас проплыли квадрат, где когда-то пропал ее муж а теперь и племянник.

– Опять племянник?! – округлила глаза Женя.

– Так, радист. Он был родственником ее мужу. И,

где-то здесь погиб и сам Кирилл.

Женя почти с ужасом посмотрела за борт.

– Я, наверное, бы тоже запила! – прошептала она

Когда вошли в каюту, Женя набросилась на капитана. Может быть ей, хотя бы сейчас, что-то толком объяснят? Василий обреченно опустился на стул. Он и сам только недавно узнал, что это за тип. С детства воровал. Несколько лет сидел в тюрьме. Жил с пьянчужкой, пили на пару… Та подрабатывала у Киры проституцией, потом померла. Когда остался один, вроде взялся за ум, подшился, как-то закончил курсы. Определили его на траулер, на беду всей команде. Это он закладывал их, когда работали на себя. Когда Кирилл пропал, он тоже был на палубе, вместе с тем мотористом. В общем, Кирилла заказали а эти подонки исполнили…

Затворница заскреблась в перегородку уже часа через два, когда Василий ушел на вахту, а Женя собиралась лечь, как всегда, в гордом одиночестве. Жучка на этот раз среагировала и, коротко тявкнув, тут же завиляла хвостом.

Женя вышла к кладовой. Темная фигура тети Гели вы-

валилась внезапно и сразу взяла курс на камбуз. Евгения

проследовала за ней, опасаясь как бы та не вывалилась за

борт, потом понаблюдала как шеф-повар, сунувшись под кран, долго обмывала лицо струйкой холодной воды.

Потом тетя Геля грузно опустилась на стульчик, на ко-

торый устраивались те, кому предназначено было чистить картофель, отодвинула ногой пустой алюминиевый бак и кивнула Жене на стул, рядом.

– Ужин, как? – хрипло спросила она.

– Картофель еще остался. Можно открыть консервы, остались только рыбные…

– Я не о себе, – поморщилась тетя Геля.

– Все прошло нормально, – ответила Женя.

– Извини, – буркнула шеф повар.

– Да я все понимаю, – посочувствовала Женя.

– Ничего ты не понимаешь, – после паузы заключила тетка. – Одна я осталась. Этот засранец, все какой-то родственник был, хоть и непутевый, все надеялась человеком станет, не могла никак поверить, хоть и говорили …родного дядьку… Это ж я сунула его бомбу в рюкзак, которую он пристроил у баков с соляркой а сам полез в кладовую, думала за продуктами. … Хорошо, у твоего голова шурупит. Я уж хотела руки на себя наложить, а потом решила, что пока не изведу всех этих пизнесменов до последнего, не успокоюсь. Ведь от них все зло… Господь мне простит.

– А кто говорил-то?

– Да зачем тебе знать? Ему еще жить и жить.

Женя сразу поняла о ком идет речь. Тетя Геля права, не стоит на хорошего парня накликать беду. Ему еще служить и служить…

Когда показалась родная земля, команда высыпала на

палубу. Толпа встречающих на пристани располагала к

праздничному настроению уже своим видом. Все были в парадных одеждах – женщины в крепдешиновых платьях своих бабушек, мужички в светлых рубашках. Правда, несколько озадачивал развевающийся красный флаг над домом председателя.

Траулер коснулся бортом причала, под звуки самодеятельного духового оркестра. Мелодию разобрать было сложно, но уханье барабана компенсировал этот недостаток. Среди встречающих Женя с удивлением обнаружила гостей из Архангельска мичмана Лешу с женой.

Рядом с ними стояло еще два незнакомых мужика при-

близительно такого же возраста что и сам мичман.

– Боевая дружина, – довольный хмыкнул Василий.

Женя оглянулась на него.

– Ты что ли организовал?

– Нельзя же было оставлять женщин и стариков…

Не отметить столь удачный рейс было грешно и, уже с причала, все пустились в загул. Архангельские гости

отправились к Жене и Василию. Путь к дому указывала

приплясывающая на радостях Жучка. На этот раз тетя Геля не бросилась наутек, а даже помогла вынести столы во двор и приготовить скороспелые закуски. С единственной улицы поселка снова загремели какие-то оркестровые пьесы, похожие на марши, видно кто-то отремонтировал годами молчавшую радиотрансляцию. Не доставало только транспорантов.

В разгар застолья, заявилась делегация рыбаков, во главе с председателем. Дед Иван был уже навеселе и с некоторыми осложнениями выразил вечную благодарность питерцам и их Жучке. После торжественной части члены делегации заняли места за столом и заложили еще по сто, а кто и больше, грамм. Председатель, похоже, добавил еще и гвардейские. Отоспаться здесь, в доме отказался.

Тете Геле пришлось проявить инициативу. Подхватив руководителя подмышку, хозяйка бодро вынесла его за

околицу. А потом и дальше. Куда именно никто не понял,

но утром выяснилось, что и тетя Геля куда-то потерялась.

Никто ничему не удивился. Люди иногда сходятся и по

идеологическим пристрастиям…

Поселок гулял три дня. Так, по памяти старожилов, бывало только на свадьбах, о которых тут уже забыли. Одни похороны, да поминки… Всем скопом обкатали подарок шведов, и, чуть было, не рассадили его о причал. Презентом все остались довольны – лодка крепкая и емкая. И мотор, не чета нашему, чуть нажмешь на педаль, голову с плеч срывает. Особо, слабую. Так это, считай, каждую.

Об инциденте, случившемся в море, никто не заикался. Словно его и не было. Доски, крест-накрест прибитые на окна и двери приземистого дома, поставили точку в зловредном существования их хозяев – беспутной вдовы и Гоши, не помнящего родства…

Архангельские гости отчитались в проведенном боевом дежурстве, за время которого их никто не потревожил, поскольку разбойникам было не до них. Братаны отстреливали друг друга по черному. Уже никто толком не знал, какая группировка существует и в каком количестве. Прошел

слух, что остатки банды Барсика, уже не представляющие

никакой опасности, подобрала, наконец, милиция.

Пользуясь случаем, капитан торжественно зачитал

решение правления о передаче траулера под командование Алексею Жигареву, опытному моряку, его давнему сослуживцу. Вначале публика безмолвствовала, потом раздались жиденькие аплодисменты, и Василию пришлось объяснить непосвященным, что подает в отставку. По семейным обстоятельствам. Надо устраивать в этой жизни жену, Евгению. Посвящение в капитаны состоится завтра непосредственно на корабле. По полной программе. После этого известия аплодисменты были уже значительно дружнее.

Как попасть в аэропорт Архангельска и остаться в живых пришлось поломать голову. От услуг председателя и добровольного телохранителя при нем, тети Гели, уже раздобывших где-то потрепанную «Ниву», решили отказаться. Зачем им лишний риск? В России, как известно, всегда есть место подвигам. Несмотря на то, что после настоящей гражданской войны между братанами каждая из сторон понесла потери, не было никаких гарантий, что оставшиеся «боевики» не объединятся в какую-нибудь новую криминальную структуру. И не примутся вновь «доставать»рыбаков.

Теоретически труженики, конечно, уже были за-щищены, поскольку погасили все долги и имели контрольный пакет акций, но это мало что значило – в скупленной на корню судебной системе можно было заказать любое, самое абсурдное решение. Да в нем особенно то и не нуждались – публике, подобной отошедшим в лучший мир Барсику и его телохранителю самыми понятными документами служили купюры, а самым веским доводом – во время выдернутый из-под плаща ствол.

Потому, на момент отъезда переселенцам были интересны не перспективы развития бандитского движения, а как преодолеть два десятка километров, что отделяли рыбацкий поселок от аэропорта – самый опасный участок из всего протяженного маршрута. Тем более, вечером… Женя согласилась, что этот участок пути лучше проследовать на предельной скорости. Лучше на такой, когда пятки прилипают к заднице.

Вызов такси тоже был чреват… Потому, когда у домика тети Гели появилась прошедшая боевое крещение реликтовая «Волга», сталинских времен, Женя еще раз с облегчением отметила, что в разумности решений, которые принимает ее муж можно не сомневаться.

Боцман явился с одним из своих приятелей, участвовавших в обороне поселка, которого называл Гершовичем.

Женя решила, что это кличка, но фамилия, оказалась настоящей, и на службе тот был музыкантом. По виду, правда, мало походил на пианиста и композитора, больше смахивал на вышибалу из ночного кабака, но в нынешней ситуации это было как раз то, что надо. Правда, Евгения сомневалась, что в случае, когда надо будет применить насилие, у служителя муз это получится, но полу лысый, полу стриженый череп, большой нос и пристальные глаза, в сочетании с неслабой конституцией вполне могли произвести эффект на этапе сдерживания.

Без эскорта, все же, не обошлось. Несколько километров их сопровождала «Нива» с председателем и телохранителем, следом лошаденка Долли с телегой на пневмоходу и дедом Мишей «за рулем». Водитель кобылы был слегка навеселе (по такому случаю) и все пытался обогнать председательский вездеход, но, видно протрезвев, пожалел животину и за околицей, махнув на прощанье рукой, притормозил… Жучка, наблюдавшая через заднее стекло за подругой в оглоблях, жалобно заскулила…

При выезде на основное шоссе развернулась и «Нива», коротко квакнув клаксоном.

Доехали без приключений. Когда к ним готовишься, они случаются редко. А только где-то понадеешься на «авось» – извольте, сюрпризик! По тому же закону и охотник, без ружья натыкается на дичь на каждом шагу, но стоит только прихватить «пушку», в предвкушении невероятной удачи, …тебе будет предложено то, что символически изображается на заборах.

В аэропорту боцман с приятелем тоже простились с путешественниками (как с родными) и, пожелав им мягкой посадки, уехали. Женя, сколько ни присматривалась к их лицам, так и не поняла отношения соратников к их эмиграции. Наверное, в душе, осуждали. Но ведь каждому не объяснишь…

И не только по той причине, которую никому не объяснишь, но и из чувства самосохранения – хотелось подальше от всех опасностей, какими грозит им родная Отчизна, от этого беспредела, беззакония, и прочего без… Их мытарства закончились. Они их преодолели.

Как им казалось…

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg