«Убийственная стрижка»

Убийственная стрижка (fb2) - Убийственная стрижка (пер. Татьяна Алексеевна Перцева) 1177K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эллен Байеррум

Эллен Байеррум Убийственная стрижка

Эта книга посвящается моему мужу

Бобу Уилъямсу.

Во-первых, в-последних и всегда.

Глава 1

Глядя на гроб с телом несчастной женщины, Лейси Смитсониан предавалась мрачным мыслям: «О Господи, в жизни не видела стрижки отвратнее. А еще говорят, что от плохой прически не умирают!»

К чести Лейси, нужно добавить, что, едва эта мысль промелькнула в мозгу, мгновенно последовал справедливый упрек: «Ну и стерва же ты, Лейси…»

Но что тут поделать? Причесон в самом деле чистый кошмар!

И жуткая эта прическа была у Энджелы Вудз. Энджи — для друзей в «Стайлиттос», ультрамодном салоне Дюпон-Секл[1], где она еще несколько дней назад работала. В настоящее время Энджела была почетной гостьей, возлегавшей в гробу из полированного клена в морге «Эвергрин»[2] столицы США.

Милое круглое личико двадцатипятилетней Энджи никогда не станет старше. А прическа, естественно, не станет лучше.

Усопшая выглядела умиротворенной, разве что только немного печальной на своем последнем, обитом атласом ложе. Темно-розовое платье из шелкового жаккарда с кружевным воротничком совершенно идиотским образом контрастировало с беспорядочно обкорнанными остатками волос всех цветов радуги, сквозь которые просвечивали островки голого, покрытого ссадинами черепа.

О чем, спрашивается, она думала?!

Не будучи близко знакомой с Энджи, Лейси, однако, знала ее как девушку скромную и вежливую. По словам друзей, Энджи придерживалась убеждения, что хороший стилист способен сделать жизнь каждого человека лучше и светлее. Но никакой перманент, никакая окраска и никакое мелирование больше не помогут Энджи усовершенствовать мир.

Сегодня этот город и не нуждался в помощи. Прекрасная апрельская среда, и солнце, наконец, разогнало тучи, поливавшие дождем улицы последние две недели. На вишневых деревьях взорвались набухшие бутоны: розовая метель на фоне бирюзового неба. В такие дни весна в столице превращается в буйное зеленое празднество, невольно трогающее сердца. Такие дни заставляют вашингтонцев забыть о том, что обычная весна — это унылое, сырое, а чаще промозглое испытание на выносливость, начинающееся с бесконечной мороси и холода, а потом врезающееся в лето: истекающая дождями влажность при тридцатипятиградусной жаре, доводящая до нервных срывов и тупой головной боли.

Тем не менее, каждую весну ОК[3] становится местом вторжения странно и пестро одетых туристов: чинных семейств с однодневными путевками, автобусов, набитых разряженными в полиэстер почтенными прародителями, то бишь бабушками и дедушками, и школьниками в одинаковых кислотных синих с оранжевым майках и бейсболках.

Все милы, трогательны и чертовски надоедливы. Туристы слышат, как бьется сердце весны. Отзываются на бой невидимых барабанов, приказывающих толпиться вокруг Капитолийского холма в ежегодном ритуале, столь же предсказуемом, как возвращение ласточек в Капистрано.

Но по крайней мере орды вооруженных пластиковыми фото- и видеокамерами туристов, сквозь которые Лейси продиралась к кладбищу, могли оценить вашингтонскую весну. У сотен тысяч подслеповатых слабаков, вкалывавших в унылых офисах, вообще не хватало ни времени, ни желания, чтобы увидеть эту самую весну. Да и женщина, лежащая в гробу, больше никогда ею не насладится.

А она, Лейси? Что она сама здесь делает? Но в такой роскошный день лучше быть где угодно, чем торчать за письменным столом в редакции газеты и копаться в стопках пресс-релизов в поисках хоть какой-то темы.

— Ну, что я говорила, Лейси? В жизни не видела более бездарной работы бритвой.

Лейси повернулась и оказалась лицом к лицу с собственной парикмахершей Стеллой Лейк, считавшейся также менеджером «Стайлиттос». Должность требовала определенного имиджа, который Стелле приходилось достойно поддерживать. Поэтому она оделась соответственно случаю: лучшие черные леггинсы с лайкрой, красное кожаное бюстье и черная кожаная куртка-пилот. Для Стеллы наряд был исключительно скромный. И ногти особенно не привлекали внимания: ярко-красный лак с вкраплением крошечных молний. Кожаный ошейник оттенял асимметричный ежик — на этой неделе бордовый, — вызывающе торчавший на идеально круглой башке Стеллы. Для миниатюрной тридцатипятилетней особы с первыми «гусиными лапками» и прокуренным голосом она выглядела странновато, но эффектно. Нужно сказать, что, несмотря на миниатюрность, Стелла ухитрялась выглядеть намного солиднее.

Она буквально творила чудеса всего лишь парой ножниц… с чужими прическами. И все же считала себя своим истинным шедевром. На ее облик влияли луна, или приливы, или просто критические для волос дни, когда прямо-таки необходимо было попробовать что-то новенькое.

— Знаешь, Стелла, честно говоря, сейчас она выглядит, как большинство ваших стилистов. Если не считать проплешин. И ссадин.

— Ничего подобного! Тот, кто это сотворил, не был профессионалом. Кроме того, панк — не ее стиль. Энджи скорее относилась к типу Джиневры, не находишь?

— Джиневры? — переспросила Лейси. Ничего не скажешь, Стелла была королевой стилистического лаконизма.

— Ну… понимаешь… романтик. Длинные волосы, волнистые пряди. Розовое. Энджи любила розовое.

— Розовое?

К розовому у Лейси отношение было сложным. Вообще-то этот цвет ей нравился. Но тут казался неуместным. Вашингтон, ОК, был типично коричнево-серым, бежевым, песочным городом с упором на черное и серое. Парикмахеры и другие творческие личности предпочитали чисто черный либо белый гардероб. Розовое считалось чересчур вызывающим, особенно среди правоверных республиканцев.

Стелла пожала плечами, вскинула брови и вместе с Лейси снова уставилась на Энджи.

На столике у гроба была выставлена фотография Энджи восемь на десять. На снимке у Энджи были длинные светло-золотистые локоны, ниспадавшие до пояса мягкими волнами. Ничего не скажешь, роскошные волосы, о таких поэты слагают стихи, именно те, которые приходят на ум, когда маленькие девочки читают сказку о Рапунцель.

Всего несколько дней назад Лейси в приступе безумия принесла собственные локоны в жертву Стелле, у которой в то время были золотисто-каштановые волосы с роскошным мелированием. Собственно говоря, именно она и подбила Лейси сделать стрижку.

— Ну? Не умрешь, если попробуешь что-то новенькое. Поверь мне, Лейси, вот увидишь, это сработает. Кроме того, в детстве ты, возможно, была блондинкой. Я права?

Энджи проплыла по салону: безмятежная длинноволосая мадонна в фирменном розовом халатике «Стайлиттос», среди моря стриженных почти наголо панков женского рода, сплошь в черном и благодаря густо подведенным глазам напоминавших огромное семейство енотов: должно быть, экономить на карандаше и туши считалось дурным тоном.

Приостановившись, она заверила Лейси: мелирование — это именно то, что надо. Ее несколько отстраненная манера разговора убеждала куда лучше, чем трескучий говорок Стеллы.

Лейси оглянулась на Стеллу:

— Что с ней стряслось?

— А как по-твоему?

— В сообщении полиции говорится о самоубийстве. Но об этом кошмаре не упоминалось. Черт возьми, Стелла, похоже, она оскальпировала себя в приступе безумия, или была пьяна, или наширялась, а потом очухалась, глянула в зеркало и покончила с собой. Такое возможно?

— По крайней мере, так считает полиция.

Стелла осмотрелась и оттащила Лейси подальше от гроба, словно усопшая могла их подслушать.

— Полиция списала смерть Энджи на самоубийство, точнее, на «самоубийство блондинки», и закрыла дело.

Лейси знала, что процент убийств в округе Колумбия был астрономическим, процент раскрытых убийств был вдвое меньше, чем по стране, в морге царил хаос, а результаты вскрытий зачастую изменялись так же быстро, как меняется погода. Вот уже много лет отдел убийств округа Колумбия был всеобщим посмешищем.

Стелла сказала, что копы считают дело элементарным. По их мнению, парикмахер Энджела Вудз перерезала вены на запястьях прямо в салоне «Стайлиттос» опасной бритвой «Конел Конк», обычным орудием труда стилистов, после чего написала на зеркале собственной кровью лишь одно слово «Пока», которое детективы посчитали прощальной запиской. Она истекла кровью на своем рабочем месте, вероятно, в ночь субботы. В воскресенье утром терзаемая жутким похмельем Стелла открыла салон, обнаружила тело, сразу же рассталась с завтраком, после чего вызвала полицию. Последнее, как она сама признавалась, было неудачной идеей, но в тот момент лучшей просто не подвернулось. Впрочем, вряд ли она могла позвонить своему психиатру (которому следовало бы дать ей инструкции именно на этот случай) или своему специалисту по акупунктуре.

Тело забрали, отправили в офис медэксперта и в среду выставили на прощальную церемонию. Похороны были назначены на десять утра в четверг.

«Стайлиттос» так и не открылся в тот день, когда Стелла нашла Энджи. И оставался закрытым в понедельник, пока служащие компании, специализировавшейся на уборке мест преступлений, смывали пятна крови.

«Компании, специализирующиеся на уборке мест преступлений, — перспективный бизнес в Вашингтоне. Наряду с выпуском машинок по уничтожению документов», — подумала Лейси.

— И выпало же тебе ее найти. Должно быть, паршиво пришлось.

— Бывали у меня дни и получше, — признала Стелла, принимаясь грызть украшенный молнией ноготь. — Сколько крови, Лейси! Никогда не думала, что в человеке столько крови. Копы твердили, что она, возможно, сидела на наркотиках. Я им сказала: «Взгляните на эту стрижку». Они ответили, что Энджи, должно быть, помешалась на членовредительстве. Кретины!

— Наркотики? Они проводили тесты?

— Кто знает! Послали тело в морг ОК. Просто чудо, что они вообще не перепутали трупы!

— Выходит, ты не знаешь. А что показало вскрытие?

Стелла покачала головой. Судя по высказываниям прессы, морг был еще одним кошмаром округа Колумбия. Власти пытались привести его в порядок, но при этом приходилось бороться с коррупцией, бездеятельностью персонала, недоброжелательной прессой, недостаточным финансированием и методами работы его сотрудников.

— Представить не могу, что она это сделала. Вовсе не в ее стиле, и, откровенно говоря, дрянная работа, — заключила Стелла.

— Стрижка или самоубийство?

— И то и другое.

— Кстати, почему ты потребовала, чтобы я приехала сюда?

Стелла позвонила Лейси едва не в истерике, вопила в трубку, что та просто обязана встретиться с ней на кладбище, и едва ли не пригрозила отыграться на прическе Лейси, то есть намекнула, что недавно мелированным локонам грозит опасность.

— Все это действительно ужасно, Стелла, но при чем тут я?

— Мне казалось, ты… ну… понимаешь… заинтересуешься.

Подруги уселись на складные стулья и стали разглядывать цветочные аранжировки. Взгляд Лейси остановился на маленькой корзинке с милыми и грустными фиалками, присланными из салона, и снежно-белой композиции из роз, ирисов и гладиолусов с карточкой, гласившей: «Всегда, Бойд».

Должно быть, Бойд Редфорд, владелец «Стайлиттос», печально известный босс Стеллы. Россыпь розовых гвоздик от семейства Вудз. Приглушенный свет падал на гроб, превращая его в центральную точку. Несмотря на яркие цветы, панели темного дерева и бордовое ковровое покрытие наводили тоску. Коробки с бумажными платками были расставлены по всей комнатке, очевидно, для удобства скорбящих.

— Заинтересуюсь? — выжидающе повторила Лейси.

Стелла шумно вздохнула:

— Ну… поскольку ты специалист по таким делам, я подумала, а вдруг…

— Специалист?

Что она несет?

Лейси была вне себя.

— Стелла, я пишу обзоры мод!

— А я очем?

— Специалист в какой области?

— Стиль. Оттенки. Как ты написала на прошлой неделе: «Оттенки стиля — ключ к обретению индивидуальности».

— А… да… что-то в этом роде. Погоди! Да ведь ты не читаешь мою колонку.

— «Преступления против моды»? Шутишь? Как Библию. А «Укусы моды»? Мы их просто обожаем! Следовало бы печатать их каждый день.

— Каждый день? Да я едва вытягиваю «Преступления» раз в неделю! Что же до «Укусов», они кусаются, только когда у меня есть настроение или когда заставляет главный редактор.

Лейси поверить не могла, что кто-то в самом деле читает ее колонку или «Ай-стрит обсервер», новомодную ежедневную газету, в которой она появлялась. Лейси втайне думала о ней как о никчемной газетенке и твердо верила, что проклятая колонка уничтожит ее как журналиста, если не буквально, то фигурально. Убьет ее мечту стать хорошим репортером. Настоящим репортером. Не обозревателем мод, даже не обозревателем антимод, как ей нравилось о себе думать. Она предполагала, что еженедельные обличительные речи по адресу портновского искусства изливались в компьютер, как в бездонную пропасть, чтобы уже никогда не появиться на свет. Но как оказалось, люди действительно их читают, оценивают и даже цитируют! О Господи!

— И ты посчитала, что стоит мне взглянуть на мертвое тело, и я сразу соображу, что случилось?

Только в округе Колумбия люди способны поверить, что первая попавшаяся идиотка с улицы, пусть даже и обозреватель мод, может раскрыть убийство раньше полиции.

— Я не следователь, Стелла, — начала Лейси, пытаясь отрезвить Стеллу. — Почему не нанять частного детектива?

— Да по сотне причин. Во-первых, это стоит денег. Во-вторых, я никого не знаю. В-третьих, у меня есть ты.

— О, Стелла, — вздохнула Лейси. — Не представляю, что и сказать.

— В-четвертых — оттенки. Лейси, взгляни на нее. Тут, можно сказать, масса оттенков. Как на неоновой вывеске. А у тебя особое чутье в том, что касается оттенков.

Стелла принялась грызть второй ноготь. Вся эта неразбериха отрицательно сказалась на ее маникюре, и прибытие копов ничего не решило.

— Что ж, это лишь идея. Можешь подать на меня в суд.

— Очень мило с твоей стороны, но… Что за идея, Стелла?

Немедленно убирайся отсюда. Тебе незачем в это вникать.

— Понимаешь, ты всегда пишешь, что по манере одеваться можно узнать человека. Что-то вроде ключа к разгадке характера и тому подобное. Прическа. Одежда. Макияж. Совсем как язык или особый код, верно? Вот ты, например, одеваешься по моде сороковых. Сразу видно: ум, красота и без дураков. Что-то в этом роде. Я права?

Лейси не могла спорить со Стеллой, поскольку оцепенела, слушая собственную философию моды в чужом упрощенном изложении.

Неужели все так очевидно?

Стелла с гордостью показала на собственный кожаный, испещренный молниями прикид:

— Возьми хоть меня. Что я хочу этим сказать? Ну же, пораскинь мозгами. Это легче легкого — панковская богиня с сердцем из чистого золота. Верно?

Из чистого ЛСД, подумала Лейси.

— На мне он работает, поскольку я знаю, что делаю. Знаю, что хочу сказать своей одеждой. Ношу то, что выражает мой характер. Выражаю свой характер тем, что ношу.

— И я все это написала?

— Ну… не в таких именно выражениях, но я поняла, что ты пытаешься сказать.

— Стелла, моя колонка — чушь собачья. Мне не следовало браться за эту работу. Чистое надувательство. Я все еще пытаюсь отказаться от нее.

— Да ты что?! Тебе бы гордиться этим, Лейси. Мы в нашем салоне читаем вслух «Преступления против моды» каждую пятницу, за утренним кофе. Я просто подумала, что тебе стоит посмотреть на Энджи. Может, и сообразишь что-то.

— Стелла, я не ясновидящая.

— Она не убивала себя, Лейси! Посмотри на нее! Это лицо так и кричит «Я скорее умерла бы, чем показалась на людях в таком виде!» Думаю, тебе стоило бы рассказать об этом. В своей колонке, которую обязательно прочтут ее друзья. Знакомые. Это что-то значило бы для них. Для нее.

Лейси вдруг пришло в голову, что Стелла — единственный в Вашингтоне стилист, умевшая подстричь ее светло-каштановые локоны так, что они потом отлично ложились на место и даже навевали воспоминания о молодой Лорен Баколл[4]. И нужно признать, мелирование — просто высший класс. Осветленные волны падали на плечи, обрамляя лицо так, что зелено-голубые глаза казались огромными. Кроме того, Стелла ей нравилась еще и потому, что вечно смешила.

Ты попалась, Лейси. Она взяла тебя за горло.

— У нее были планы. Жизненные.

Стелла протянула руку, осторожно провела пальцами по коротким прядям и прищелкнула языком.

— Если это и самоубийство, то ей помогли. Усекаешь, о чем я?

Лейси глубоко вздохнула и присмотрелась к Энджи. К той, что на снимке. Потом к трупу в гробу. Стелла права. Что-то тут не монтируется.

— Детали не совпадают?

— Вот именно, — кивнула Стелла.

Но если Энджи не убивала себя, тогда кто это сделал? Возможно ли, что какой-то дегенерат спятил настолько, что зверски ее обкорнал? И что потом? Прикончил Энджи? Или наоборот? Кто время от времени не желал лютой смерти своему стилисту? И так ли уж это неправдоподобно?

Лейси вернулась мыслями к катастрофам, которые пережила, прежде чем нашла Стеллу. Перманент, превративший волосы в мочалку Брилло[5]. «Подравнивание», превратившее ее в подобие Жанны д'Арк. Мелирование, вызеленившее пряди до цвета весенней травки.

Может, завязалась драка, но, конечно, не до…

— Считаешь, это убийство, Стелла?

Если возможность раскрытия убийства в ОК была весьма слабой, то возможность чистенького, аккуратного самоубийства, переквалифицированного в убийство и только потом раскрытого, вообще равна нулю.

Стелла пожала плечами.

— Но кому нужно было ее убивать? Клиенту? — допытывалась Лейси.

— Нет, все любили Энджи.

— Как насчет бойфренда?

— Таковых не имелось. По крайней мере мне ничего об этом не известно. Она бы мне сказала. Сама знаешь, как трудно найти достойного представителя мужского пола в этом городе. Кроме того, Энджи была крайне разборчива в связях и целиком поглощена карьерой.

Лейси закрыла глаза и попыталась вспомнить все, что знала об Энджи.

Энджела Вудз только становилась настоящим профессионалом. И от души наслаждалась известностью, которой добилась после магического преображения жертвы последнего скандала на Капитолийском холме из невинной овечки в хитрую лисицу — по крайней мере по стандартам ОК. Энджи оказалась одной из немногих извлекших выгоду из уродливой политической халтуры.

Политика в Вашингтоне — все равно что «мьюзек»[6] в лифтах. Она везде и повсюду, проникает в любые щели, и большинство вашингтонцев, в конце концов, приучаются воспринимать ее как фоновый шум. Но даже политические наркоманы, эти вампиры Вашингтона, которые живут и дышат любым ударом в спину, исходящим от очередного члена конгресса, и делают предсказания по спискам кандидатов от той или иной партии, как профессиональные гадалки по кофейной гуще, тоже нуждаются в парикмахерах. Вот она — точка пересечения Энджи Вудз и политики.

Служащая конгресса Марша Робинсон нуждалась в преображении — и чуде. Последний городской скандал с участием знаменитостей щедро полил воду на мельницу прессы: молодая, наивная, но далеко не невинная Марша, как утверждали, слишком близко к сердцу принимала Первую поправку к конституции[7] и использовала дарованные ей права, чтобы шарить по Интернету и вербовать несовершеннолетних стажеров с Капитолийского холма, имевших несчастье обладать эксгибиционистскими наклонностями.

Когда длинноволосая красавица Марша получила приглашение с просьбой потолковать с постоянным представителем прокуратуры по особо важным делам, она поняла, что ей срочно требуется сменить имидж. Ведь если замешанная в вашингтонском скандале женщина предстает перед телекамерами, плохая прическа означает дурные новости.

— Она сотворила настоящее чудо с этой Маршей Робинсон.

— Скорее уж потрудилась на благо общества, — откликнулась Лейси, в свое время освещавшая чудесное преображение в колонке «Преступления против моды»: «Моя жизнь — сущий кошмар, но я никогда не выглядела лучше!»

Последнее достижение Энджелы Вудз в этом мире заключалось в успешной корректировке имиджа, превратившей нескладную, разлохмаченную кибер-шлюху в печальную, умудренную опытом деву с шелковистыми, уложенными феном локонами, воплощенную невинность с глазами газели, угнетенную нападками прессы, но державшуюся храбро и с достоинством. И Энджела по праву пожинала плоды внезапной известности. Ее интервью помещали в разделах «Образ жизни» многих местных газетенок рядом с подборками советов, как лучше всего выглядеть в беспощадном свете прессы. Как подытожила Лейси в своей колонке: «Укроти гриву, подчеркни глаза, держи губы накрашенными и сомкнутыми».

Бесценный совет для округа Колумбия.

В книге записи клиентов Энджи не осталось свободного места, и жаждущим приходилось неделями ждать желанного свидания с парикмахером. В «Стайлиттос» хранились все газетные вырезки, которые Стелла приклеивала скотчем на входную дверь салона. Однако и слава имела свои темные стороны, поскольку посеяла вражду в среде счастливой маленькой команды «Стайлиттос». И вот теперь внезапная смерть Энджи.

В размышления Лейси ворвался голос Стеллы:

— Ну как?

— Не могу же я написать, что ее убили. Где факты?

Разве что никто, кроме Стеллы, не прочитает статью.

— Расследование! Ты репортер. Репортеры на ТВ все время проводят журналистские расследования.

— Только не обозреватели мод.

— Ты будешь первой.

— Так я и разбежалась! Кстати, почему бы стилисту не стать детективом?

— Издеваешься? В таком прикиде? Кроме того, у меня полно работы, — возмутилась Стелла, выхватывая из сумки лак для волос, расческу и блондинистый парик. — Это для мамы Энджи. Прилетает сегодня вечером.

— Очень предусмотрительно с твоей стороны, Стелла.

На глазах Лейси выступили слезы. Пришлось потянуться за бумажным платком.

— Я ухитряюсь ладить со всеми матерями, кроме своей собственной, — вздохнула Стелла, принимаясь приводить труп в порядок для последнего появления на публике. — Кстати, Лейси, та колонка на прошлой неделе: «Никогда не надевайте розовое для дачи показаний перед постоянным представителем прокуратуры по особо важным делам» — просто супер. Увидимся на похоронах.

— Эй, я не сказала «да»! Похороны угнетают, и, кроме того, я едва ее знала. Стелла, ты меня слышишь?

— Можешь там и начать свое расследование. Киллеры всегда появляются на похоронах жертвы, разве не знаешь?

— Нет, Стелла. Я говорю «нет». Мне нечего надеть.

Глава 2

Существует старая журналистская мудрость: «Газетные боссы всегда стараются назначить слепого художественным критиком, глухого — музыкальным. Если же ты и глух, и слеп, быть тебе театральным критиком».

В соответствии с этой логикой обозреватель мод должен быть слеп, глух и одет в мешок из-под картофеля. Лейси искренне не понимала, за какие грехи ее сделали обозревателем мод — или антимод. Одевалась она стильно. Умела отличить клин от сборки и волан от складки. Мало того, к месту употребляла слова «рюш» и «плиссе». Честно говоря, она любила красивую одежду. Просто не желала об этом писать. Никто не видел, чтобы Розалинд Рассел из «Его девушка Пятница» плясала под дудку моды, хотя при этом выглядела и одевалась на миллион баксов. Нет, Розалинд Рассел надела лучший костюм, пошла и отыскала киллера. О-о, неудачный пример.

Лейси не претендовала на звание эксперта в области мод. Но жизнь никогда и ничего ей не дарила. Она видела, как друзья взлетают по лестнице успеха и приземляются на высоких и денежных должностях, в то время как ее так называемая карьерная дорога усеяна рытвинами и ухабами.

Наконец она снова вернулась в ОК после нескольких лет работы в самых занюханных газетенках Колорадо. Студенческие каникулы она проводила в ОК с любимой, теперь уже покойной теткой, вернее, двоюродной бабкой Мими. Эти каникулы дали ей ощущение настоящей свободы. И хотя потом она жила в маленьких городках запада, сердце всегда оставалось на востоке.

Теперь, в тридцать три года, она по-прежнему пыталась получить приличное место в приличной газете. Но вместо этого до сих пор переставляла слова в «Ай-стрит обсервер», совсем как официантка, швыряющая тарелки перед посетителем придорожной забегаловки. Вот уже три года.

«Ай», как предпочитали именовать газету сотрудники и кое-кто из конкурентов, была скандальной желтой газетенкой, чуть поприличнее таблоида. Ее редакция размещалась на Ай-стрит, между Шестнадцатой и Семнадцатой улицами, в выходящем на Фаррагат-сквер здании из стекла и гранита, под бдительным взглядом адмирала Дэвида Плевать-на-Мины Фаррагата[8], во всей его бронзовой славе. «Обсервер», как называли ее все остальные, действительно была ежедневной, претендующей на звание серьезной газетой с сердцем таблоида, отпрыск-мутант еженедельной альтернативной газеты и местного психа миллионера, помешанного на «Гражданине Кейне», но с тех пор благополучно скончавшегося.

Пробиться на самый верх газете не светило. Вашингтонцы с угнетающей лояльностью держались проверенной временем «Вашингтон пост». «Вашингтон таймс» тянула вправо, тратя бездонные золотые запасы мунитов[9], словно газетную бумагу. «Ай», не имевшая политических пристрастий, кроме весьма расплывчатого: «Выбросить мерзавцев ко всем чертям», выживала только благодаря присутствию духа несчастных сотрудников.

Самой популярной рубрикой газеты была «Ежедневные пробки», саркастический и точный прогноз уличного движения округа, который публиковался на первой странице, на самом видном месте. Новый издатель был убежден, что единственно важным предметом новостей в Вашингтоне может стать состояние дорог, парад, окольный путь или демонстрация, превращающие утреннее или вечернее путешествие на работу и с работы в чистый ад. Рубрики вроде «Ежедневных пробок» или «Преступлений против моды», к большой досаде Лейси, закрепляли за «Ай» своеобразную нишу на жестко конкурентном рынке прессы.

Но в городе, кишевшем безработными журналистами, хватавшимися за все, что подвернется, Лейси по крайней мере занимала реальную должность в настоящей газете, а не торчала в одной из сотен торговых ассоциаций, сочиняя ведомственные бюллетени или правила для служащих компании.

С другой стороны, приходилось писать о модах или о том, что сходило за моды в округе Колумбия. Ее утешало одно: посторонние считали это супершикарной работой.

И Стелла воображает, что я Шерлок Холмс стиля. Филип Марлоу моды. В самом немодном городе Америки: городе, позабытом модой.

Вернувшись в тесную клетушку, гордо именуемую офисом, Лейси долго сидела, ничего не делая, не в силах выбросить из головы увиденное в морге. Энджи на снимке с белокурыми локонами Джиневры. Почти лысая Энджи в полированном гробу. Стелла с ее безумной идеей. Идиотский стишок, пульсирующий в мозгу: «Би-бо, би-бу, мертвячка в гробу».

Какое счастье, что злобной мегеры Фелисити Пиклз, ведущей раздел кулинарии, сейчас не было. На ее столе возвышалась гора шоколадных пирожных с орехами, то есть на расстоянии вытянутой руки от стола Лейси. Ведущая кулинарного раздела вечно сидела на диете и вечно таскала в офис что-нибудь особенно калорийное. Сегодня на пухлых, покрытых шоколадом бомбах красовались затейливые надписи «Съешь меня».

Должно быть, где-то в лесу у нее пряничный домик. Но она не сможет заставить меня взять хоть одно пирожное.

Лейси потерла виски и, открыв глаза, увидела входящего Тони Трухильо. Тот мимоходом сгреб со стола пару пирожных.

— Осторожно, отравлено, — предупредила Лейси.

— Кому знать, как не мне.

Ну и обжора!

Однако в настоящий момент у Лейси не было настроения пикироваться с Тони, блестящим репортером. Густые черные волосы Тони, гладкая оливковая кожа, самопровозглашенный журналистский талант и статус репортера криминальной хроники, подвигнувший его нарушать языковые нормы самым изощренным образом, привлекали к нему орды женщин.

Беспечность уроженца запада — Санта-Фе, штат Нью-Мексико — выгодно отличалась от высокомерной чопорности мальчиков с восточного побережья. Кроме того, он, похоже, любил женщин, тогда как большинство мужчин ОК казалисьто ли слишком занятыми, то ли просто навек испуганными. И носил голубые джинсы и облегающие майки с таким шиком, что даже сердце Лейси нет-нет да и дрогнет. Настоящий праздник для глаз!

Сотрудницы, не слишком близко с ним знакомые, называли его Потрясный Тони. И хотя те, кто уже имел счастье познакомиться с ним очень близко, именовали его Ужасный Тони, все же долго сердиться на него было невозможно. Он и Лейси пришли в газету почти одновременно, и ее страшно раздражало, что с тех пор его звезда взошла, а она до сих пор прозябает в «Стиле жизни».

— Эй, Смитсониан, я слышал, синее постановили считать черным. Или бежевое — белым, зеленое — синим, фиолетовое — коричневым?

Тони сбросил на пол стопку газет и присел на край стола, слизывая с пальцев крошки пирожного. Лейси на мгновение подняла глаза:

— Что у тебя на уме, Тони? Новые ботинки?

Улыбнувшись так, что уголки шоколадных миндалевидных глаз лукаво сморщились, Тони поставил на стол ногу в новом ботинке. Ну просто Имельда Маркос криминальной хроники!

— Шикарно, а, Лейси? Кожа броненосца от Тони Лама. Ну как тебе?

— Полагаю, ты убежден, что я смертельно завидую разнообразию твоего гардероба. И то верно, куда до него моему! — буркнула Лейси, скользя взглядом по его ноге.

— Только пощупай кожу! Как масло, а? Это ведь ты сказала, что прошлая пара смотрится так, словно побывала под колесами машины.

— Ага. Значит, те скончались от естественных причин, — констатировала Лейси. Тони ухмыльнулся. Нет, все-таки в нем что-то было. Что-то помимо впечатляющих мускулов. И ботинок из кожи броненосца.

Пора сменить тему, Лейси.

Единственной пришедшей на ум темой была мертвая девушка в гробу. Лейси справедливо предположила, что вовсе не вредно бы задать несколько гипотетических вопросов криминальному репортеру и для этого совсем не обязательно упоминать имя Энджи.

— Тони, если некий человек в округе покончил с собой, кто выносит официальное заключение?

Тони снял ботинок с ее распечатки.

— Медицинский эксперт. А что? Неудачная неделя?

— Не настолько, как эти броненосцы. Итак, если кто-то покончил с собой, сколько времени ведется расследование?

— Недолго. Констатация самоубийства автоматически означает, что дело закрыто и нужно приниматься за новое. А нового всегда хоть отбавляй.

— Даже если друзья и родственники клянутся, что жертва была убита?

— Полиция никогда не спорит с медэкспертами.

— А если кто-то найдет новые доказательства?

— Разве что неопровержимые, иначе копы пальцем о палец не ударят. Какие именно доказательства? Работаешь над чем-то, чего я не знаю?

— Выключай свой радар, ботиночный маньяк. Могу я задать вопрос?

— Весьма интересный вопрос, Смитсониан.

Тони подмигнул и направил своих броненосцев к кофейному автомату.

Глядя ему вслед, Лейси вдруг задалась еще одним вопросом: появится ли наконец в ее жизни тот самый, или она оставила свою последнюю надежду в забытом Богом городишке Сейджбраш, штат Колорадо? Именно там когда-то жил мужчина, на котором джинсы и майки смотрелись даже сексуальнее, чем на Тони… Но у нее не было времени думать о нем.

Лейси надеялась, что вдали от Стеллы сможет более логично поразмыслить о смерти Энджи Вудз. Но в памяти упорно всплывали восковое лицо молодой женщины и леденящая тишина морга.

К несчастью, «Преступления против моды» не могли ждать. Она уже некоторое время обдумывала концепцию очередного выпуска, возникшую после того, как член муниципального совета округа ввел новые меры по борьбе с проституцией, позволявшие полиции арестовать любую женщину лишь за вызывающий наряд, на основе той теории, что «если вы выглядите шлюхой и выражаетесь как шлюха, значит, вы и есть шлюха». Лейси даже заготовила пару вариантов заголовка: «Знойная внешность как причина ареста» и «Наденете чудо-лифчик — попадете в каталажку». Но на этом все застряло.

У Лейси не было настроения сидеть на одном месте и глазеть в окно, пока колонка не будет готова. Поэтому она схватила сумочку, намереваясь поскорее смыться. К счастью, мир моды и процесс генерации идей был абсолютной тайной для ее редактора Мака. Собственно говоря, на процесс ему было плевать. Главное, чтобы в нужное время и в нужном месте как по волшебству появлялась рукопись.

Краешком глаза Лейси увидела, что он пробирается к ее столу, злобно ощерясь, как черный Дж. Гордон Лидди.

С первой встречи Дуглас Макартур Джонс, или просто Мак, считал ее фамилию уморительной.

— Смитсониан? Это не фамилия. Это музей.

Когда-то Лейси сделала глупость, рассказав Маку семейную легенду о том, как ее прадед, эмигрировавший из Англии, увидел в журнале упоминание о Смитсоновском[10] институте и решил, что если это хорошо для столицы нации, значит, хорошо и для него. «Смитсониан» куда более стильно, чем простая фамилия «Смит», что казалось чересчур вульгарным торговцу-кокни. Его жена-ирландка, правоверная католичка Мора Кэтлин О'Брайен Смитсониан, до самой смерти смеялась над мужем.

— Повезло еще, что тебя не называют Лейси Эйрэндспейсмюзеум[11], — заявил тогда Мак.

И вот теперь он надвигался на ее стол. Лейси с обреченным видом ожидала обычных любезностей.

— Как мило с твоей стороны почтить нас своим присутствием, Смитсониан!

Лейси решила не признаваться, что провела сегодняшнее утро, обозревая труп. Он просто предположит, что это какой-то стилевой прием. И обязательно скажет, как говорил всегда, когда она предлагала что-то новенькое: «Ну… ты все равно успела оскорбить всех на свете, так что валяй».

— Шесть «за», восемь «против», — объявил Мак, размахивая веером из писем. — И звонок от пресс-секретаря бывшей первой леди. Желает знать, в чем твоя проблема. Бьюсь об заклад, ты еще не проверяла электронную почту.

— Даже не заглядывала. И все это насчет розового при даче показаний? — осведомилась Лейси, пытаясь вспомнить, о чем писала.

«…"Преступления против моды" советуют всем, получившим обвинения в серьезных преступлениях, одеваться в высоком стиле. При встрече со следователем лучше выглядеть женщиной со вкусом, а не беженкой из сказок Матушки Гусыни. Когда предстоит битва умов с прокурором по особым расследованиям, подходите к вопросу одежды со всей серьезностью.

Тем не менее бывшая первая леди предпочла появиться перед Большим жюри в миленьком маленьком розовом платье-костюме с нежно-голубой отделкой. Ну в точности крошка Бо Пип[12], потерявшая не только овечек, но и разум. Мы слышали, что в последнюю минуту она ухитрилась оставить в лимузине соломенную шляпку и леденец на палочке.

В противовес распространенному мнению конфетно-пастельные оттенки не символизируют женскую невинность, скорее неуклюжую и очевидную попытку казаться бесхитростной. И просто кричат не об утонченности, а о неумелой подтасовке. Обратитесь к новому консультанту-стилисту. Найдите свой стиль. И честно признайтесь в собственной вине перед "Преступлениями против моды"».

Если столько высокопоставленных чиновников звонят, чтобы дать показания по вашингтонскому скандалу недели, значит, «Никогда не надевайте розовое» — именно та колонка, которая получила множество отзывов читателей.

— Моя проблема в том, что бывшая первая леди одета в пастельные тона всякий раз, когда вляпывается в очередную неприятность, — заявила Лейси.

Мак поспешно принял редакторский «я-не-врубаюсь» вид.

— Пытается обезоружить людей своей… разве не очевидно? Своим невинным видом. Ты сам правил статью, Мак. Не помнишь?

— Да, но в смысл не вдумывался. Для меня это все равно что иностранный язык.

— Вроде спорта? — не удержалась Лейси. Мак ответил непонимающим взглядом.

— Передай пресс-секретарю, что если БПЛ черпает вдохновение в волшебных сказках, пусть уж лучше oдевается как злая мачеха в «Белоснежке». Кроваво-красные, страстно-пурпурные, ядовито-яблочно-зеленые тона. Вот это была стильная дама!

Мак застонал. В глубине души он питал слабость к БПЛ, Леди Драконихе, но Лейси было на это сто раз плевать. Левые, правые, центр… «Преступления против моды» — это протест против оскорбления всех пяти чувств.

Пока Мак продолжал что-то мямлить, Лейси быстренько очистила стол, выключила настольную лампу, компьютер и набила до отказа свою коричнево-рыжую кожаную сумку-мешок. Освежила помаду, переобулась в разношенные, но не потерявшие вида туфли на низких каблуках. Столько женщин все еще цепляются за исчерпавший себя образ деловой особы в костюме и тяжелых спортивных ботинках, хотя более приемлемых вариантов было хоть отбавляй.

Определенно вашингтонский стиль, подумала Лейси. Возможная тема для колонки следующей недели.

— Эй, куда ты намылилась?

— Мне необходимо вдохновение, Мак. Этот ритм меня убивает.

— Убийство? Погоди-ка! Твоя парикмахерша просит тебя расследовать убийство? А мне казалось, что именно она подбила тебя на мелирование.

Брук Бартон. Худая блондинка, адвокат с Кей-стрит, преследуемая видениями о заговорах, прихлебывала джин с тоником на балконе Лейси, одном из любимых источников вдохновения последней.

— Я уже сделала мелирование. По-моему, шикарно.

Лейси пригубила спиртное, чувствуя, что день наконец уходит. После побега из офиса она пробилась сквозь толпы помешанных на цветущей вишне туристов и вернулась к себе, как раз к приходу лучшей подруги.

— Точно, — подтвердила Брук. — Очень даже неплохо. Я не сразу разглядела. Линзы мутные. А может, всему виной джин.

— Она хочет, чтобы я поиграла в детектива. Уверяет, что мода поможет найти киллера, — вздохнула Лейси, любуясь пейзажем. Легкий ветерок перебирал листочки деревьев. В такие чудесные весенние вечера Брук приходила без приглашения. Лейси предоставляла джин и балкон седьмого этажа с видом на реку Потомак в старом городе, Александрия, штат Виргиния. Брук приносила тоник и лаймы. Здесь было хорошо, хотя Лейси еще не посадила петуньи, единственные цветы, которые у нее росли. Именно здесь она и Брук частенько лечили джином разбитые сердца.

— А кто умер? — осведомилась Брук, схватив горсть свежеприготовленного в СВЧ поп-корна.

На кухне Лейси всегда хранились запасы спиртного и поп-корна. В недрах древнего холодильника обычно скрывалось не менее двух бутылок шампанского, несколько яиц, пышки, набор дорогих сыров, экзотические оливки и открытые коробки крекеров. Плоховато для сбалансированного питания, зато очень вкусно.

— Энджела Вудз. Еще одна стилистка из «Стайлиттос». Симпатичная крошка. Блондинка. Я часто видела ее в салоне.

— Не сомневаюсь, ей отомстили за неудачную стрижку.

— Возможно. Кто знает?

— Я вообще удивляюсь, что подобное не случается гораздо чаще, — начала Брук, но тут же осеклась, не донеся поп-корн до рта. — Постой! Господи, это не та стилистка, о которой ты писала? Та, что работала над Маршей Робинсон? — ахнула она, в который раз продемонстрировав потрясающую интуицию. — Ну и ну! Эта жуткая Робинсон, кажется, в самом деле приносит несчастья!

— Притормози, Брук. Я знаю, о чем ты думаешь, но не вижу связи.

Хотя Брук вполне могла сойти за модель для постеров, ничто в ее костюме не выдавало огромного благоговейного интереса к тайным политическим махинациям, которыми, по ее мнению, занимались злоумышленники буквально за каждым углом. Брук обожала свои теории заговоров, как некоторые женщины обожают туфли от Джимми Чу.

— Шесть сотрудников на Капитолийском холме уже потеряли работу. А сколько еще пострадают? Порносайты. А теперь и это. Совпадение? Ха! И ты займешься расследованием? Вот это да!

— Ты о чем? Я просто рассказываю, что знаю.

— Супер! Итак, что пронюхала стилистка и когда именно?

— Не хочешь послушать подробности, прежде чем разгадать тайну убийства?

— Конечно, хочу! Стилистка, очевидно, слишком много знала. Вот и умерла. Нет связи? В этом городе все взаимосвязано!..

— Копы считают, что это самоубийство. Стелла утверждает, что такого быть не может.

Лейси быстро изложила версию, по которой кто-то выстриг волосы Энджи, перерезал вены на запястьях и подогнал преступление под самоубийство, поскольку, следуя неопровержимой логике Стеллы, любой стилист предпочтет отправиться на тот свет, лишь бы не появиться на людях в подобном виде.

— Но не могу же я поощрять ее бредни! И потом я ничего не знаю о расследованиях.

— Нет, но знаешь о стиле киллера.

Волосы на затылке Лейси встали дыбом.

— И ты туда же!

— Все из-за твоей колонки. Болтовня насчет тенденций моды, убийственного вкуса и «скажи, что ты носишь, и я скажу тебе, кто ты». Лично мне ход рассуждений Стеллы вполне понятен.

— Значит, теперь я должна стать ищейкой? Из-за колонки? — возмутилась Лейси.

— Конечно! — кивнула Брук. — Ты отлично пишешь, и чаще всего правдиво. Редкое достоинство в наше время!

— Господи, Брук, такие любезности!

— Ничего подобного. Твоя колонка — одно большое запретное удовольствие. Отсюда и популярность.

— Поверить не могу, что ты на самом деле читаешь мою колонку.

— Ты пишешь ее для реальных женщин. Я такая женщина.

— Да. Но тебе моя помощь ни к чему.

Лейси всегда восхищалась Брук. Весьма далекая от стереотипного образа зачуханной адвокатессы округа Колумбия, мисс Бартон, эсквайр, умела носить костюм и при этом выглядеть женственной, добавляя штрихи вроде носового платочка из старинных кружев, и кружевные блузочки, выглядевшие по-дурацки на любой другой женщине. Сегодня на ней был вишнево-красный свитер в комплекте с джинсами и жемчугами. Все блондинки считают, что им идет красное, но на Брук это выглядело потрясающе. Оттеняло голубизну глаз. Делало их еще невиннее.

Внешность может быть обманчива.

В противоположность ей Лейси выглядела отнюдь не невинно. Тонкие, эффектно изогнутые брови придавали ее лицу многозначительный вид. Она натянула поношенные синие джинсы, которые грозили окончательно порваться через две-три стирки, и черный свитер с V-образным вырезом. Согласно Лейси, черных свитеров никогда не бывает много. Одно из ее жизненных правил наряду с такими, как: никогда не позволяйте снимать себя голой, никогда не ведите дневник, который нельзя опубликовать в семейной газете, и никогда не записывайте тайком разговоры на диктофон, даже в Виргинии, где это разрешено.

— Вот что я скажу, — объявила Брук, прервав ход ее мыслей. — Пожалуй, лучше, если ты не будешь совать нос в это дельце. Не хочешь же ты в один прекрасный день тоже оказаться в гробу!

— Никто из тех, кто имел дело с Маршей Робинсон, еще не умер.

— Пока.

— Все это может не иметь никакого отношения к Марше.

— Может!

— Ты упускаешь из виду завистливых стилистов, обозленных клиентов и спятивших бойфрендов. А вдруг это действительно самоубийство?

— Согласна. Разумеется, но если ты решишь заняться этим…

— Если я решу?

— Было бы интересно узнать, имелись ли у Марши серьезные проблемы с волосами. Кстати, что она наговорила своему стилисту? Как говорится, только парикмахеру известна вся подноготная.

— Кто знает? Впрочем, легко открывать душу тому, кто массирует твою голову, — кивнула Лейси. — Напомни мне заткнуть рот кляпом, когда в следующий раз пойду делать стрижку. Ты ведь не считаешь это опасным, верно?

— Не слишком.

— Лучше расскажи подробнее об этой истории с Маршей Робинсон. И заодно просвети, почему вместо того, чтобы поговорить с настоящей женщиной, мужчины часами шарят по Интернету в поисках сайтов, где раздеваются виртуальные?

— Глушители феромонов.

Последняя и любимая теория Брук, наглядно объясняющая, почему мужчины и женщины Вашингтона, ОК, не могут общаться друг с другом. Согласно этой теории, Пентагон установил на крыше глушители феромонов, заодно обрабатывающие губящими всяческие романтические отношения лучами смерти каждого мужчину в пределах кольцевой дороги.

— Они что-то творят с тестостероном. Что-то странное. Превращают его в воду.

— Что же, вполне логично. Лично мои сигналы глушатся уже несколько лет.

— Лучи смерти. Нас облучают. И ты должна признать, что только безумец может любоваться в Интернете неприличными снимками служащих Комитета по делам малого бизнеса. Господи милостивый! Скорее шоу ужасов, чем эротика! Здесь, в столице уродов, дегенератов и кретинов.

— Никто не поверит, что генеральный прокурор борется в голом виде с аллигатором, как на сайте Марши, — возразила Лейси. — Вот ты, например, поверишь?

— Тебе придется купить видео, чтобы лучше рассмотреть. Это просто прикол. Лично я ставила на аллигатора.

— Вашингтон, ОК, — единственное место, где Генри Киссинджер может сойти за секс-символа.

— В моей конторе есть женщина, помешанная на Джеймсе Карвилле, — заметила Брук, передавая Лейси поп-корн.

— На этой змееголовке? Ты только что напрочь лишила меня аппетита.

Лейси спешно проглотила горсть поп-корна и вытерла руки.

— Люди воображают, что Вашингтон — всемирный центр секс-скандалов. Но настоящий скандал только там, где есть настоящий секс, — изрекла Брук. — Не поверишь, но я уже два месяца ни с кем не встречаюсь. Как насчет твоего милашки — криминального репортера?

— Трухильо? Топчет женские сердца новыми ботинками из кожи броненосца.

— Жаль.

Брук видела Трухильо всего однажды, но забыть не могла.

— А ты, Лейс? Какие-то перспективы?

— Извини. Бесконечная засуха. И никаких прогнозов на дождь.

— А тот, который смылся?

— Он смылся.

— Терпеть не могу, когда такое случается. Во всяком случае, пора сменить салон. Психи стилисты, психи убийцы… все это лишние раздражители, которые тебе ни к чему. И твоя Стелла немного странноватая.

— Да, но избавиться от своего парикмахера нелегко. Особенно если она знает, где тебя найти.

Брук задумчиво потеребила белокурые локоны. Она тряслась над своими волосами, которые заплетала в длинную косу «колосок», когда предстояло выступать в суде.

— Знаешь, если псих убийца, помешанный на чужих волосах, орудовал в городе, ты уже была бы не только мертвой, но и лысой!

После ухода Брук Лейси еще немного посидела на балконе, наслаждаясь покоем. Глядя на юг, где медленно текли воды Потомака, так легко забыть и город, и городской шум. Весна кралась по берегам, затопляя их зеленью. Еще неделя-другая, и деревья станут густыми и кудрявыми, но Лейси любила первые теплые дни, когда зеленые островки возвещали о том, что зима наконец побеждена.

Ах, вашингтонская весна — и феромоновые глушилки. Такое прекрасное объяснение, что, должно быть, все так и есть.

Интересно, может ли еще Лейси привлечь мужчину?

Возможно. Если бы жила в другом месте.

Кто-то как-то сказал, что ее лицо вполне годится на обложку бульварного романа. Хорошенькое, но всего немного слишком, всего немного чересчур. Впрочем, находились мужчины, считавшие ее красавицей. Но она не обманывалась насчет своей внешности. Знала, что привлекательна, но ей никогда не стать самой прекрасной, самой стройной, самой желанной. Рост пять футов пять дюймов, довольно фигуристая, но старается не растолстеть. А вот волосы хороши: густые, покорные, слегка волнистые, чуть ниже плеч, достаточно длинные, чтобы в критические дни закручивать их в улитку. В общем и целом совсем ничего. Вот только до сих пор никем не востребована.

Она вернулась мыслями к мужчине из прошлого, но тут же приказала себе забыть о нем. В конце концов, он всего лишь эпизод в романтической истории, эпизод, к которому требуются пространные комментарии и который очень сложно объяснить, даже Брук. Последнее, что она слышала, — история о том, как он покинул Сейджбраш, штат Колорадо, но далее следы его терялись. Еще одно перекати-поле на дорогах страны. Совсем как она.

До переезда в Вашингтон Лейси привыкла чувствовать себя посторонней, аутсайдером. В детстве она всегда считала себя лебедем, а членов семьи — утками, не знавшими, как обращаться с гордой птицей. Мать часто твердила, что понятия не имеет, откуда взялась Лейси, и явно имела в виду не почтальона. Роуз Смитсониан искренне полагала, что как-то ночью цыгане из проходившего табора украли ее настоящую дочь и в насмешку подсунули Лейси. Настоящему отпрыску семьи Смитсониан полагалось быть задорным, иметь гены чирлидера[13] и носить только то, что советует мамочка.

Настоящему отпрыску семейства Смитсониан полагалось бы к этому времени уже вырасти и найти себе мужа. Завести дом, детишек и раз в неделю готовить мясной хлебец.

Лейси в который раз окинула взглядом дремлющий Потомак.

Пусть мои феромоны глушатся, но по крайней мере я — лебедь на собственной реке.

Глава 3

Наверное, только плохой человек способен волноваться из-за того, что надеть на похороны, вместо того чтобы мучиться вопросом, убийство это или самоубийство, думала Лейси. Но может, если дать себе время передохнуть, на свет божий явятся некоторые грани благородного характера? Чертова работа превращает ее в гнусную карикатуру на человека.

Лейси напомнила себе, что и у нее есть ценности. Где-то там, в глубине души.

Теперь, когда она писала «Преступления против моды», все требовали от нее держать форму двадцать четыре часа в сутки. Только сама Лейси знала, как далека она от идеала. Взять хотя бы траурную церемонию. Люди, обычно уверенные, что знают, как одеваться на похороны, как правило, совершенно невежественны в этом тонком вопросе. И Лейси тоже. Но показаться на похоронах в маленьком черном «коктейльном» платье попросту означает неуважение к усопшей. Если только, разумеется, похороны не проходят в баре.

Вроде бы полагается надеть черное, но это может показаться чересчур претенциозным, если ты не член семьи, особенно если никто из членов не явился в черном. В этом случае твое поведение бросает тень на семейную скорбь; непростительное нарушение этикета.

С другой стороны, стилисты «Стайлиттос» почти всегда в черном и, похоже, не успели обзавестись одеждой других цветов. Лейси полагала, что они будут казаться скорбящими в любом месте, даже на пикнике. Впрочем, они ни за что не появятся на пикнике.

На улице заметно похолодало, поэтому Лейси выбрала темно-синее платье из шерстяного крепа покроя «принцесс» с черными манжетами, которое полагалось носить с темными чулками и черными туфлями. Схватила с вешалки любимый черный жакет-разлетайку сороковых годов, обнаруженный на развале. Она любила одежду того периода. И чувствовала, что в каждом предмете осталась часть прежнего владельца. Были в этих вещах некая бравада, шик и щегольство. И в то же время чистая классика. И как бы Лейси ни пыталась, мини-юбка из лайкры и тон без бретелей не могли вызвать у нее подобных ощущений.

Она надевала одежду сороковых каждый раз, когда нуждалась в силе духа. Широкие плечи и отстроченные швы придавали габардиновому жакету определенную элегантность, и он прекрасно сидел на Лейси. Она считала его шедевром портняжного искусства, а лейбл свидетельствовал о том, что он создан руками члена теперь уже не существующего международного профсоюза создателей женской одежды, давно преобразованного в союз работников швейной и текстильной промышленности. Интересно, сколько заплатили швее за это чудо в сорок пятом году? Сколько бы там ни было, все равно этого недостаточно.

Общую картину дополняла винтажная золотая с жемчугом булавка на лацкане. Под конец Лейси сунула в карман кружевной платочек, на случай, если вдруг придет в голову поплакать. Эмоции брали над ней верх в самые неподходящие моменты, например, во время чтения сентиментальных историй в собственной газете или просмотра глупых рекламных роликов по телевизору, особенно в праздники. Так что расплакаться на похоронах почти незнакомого человека было вполне в ее духе.

Кроме того, ее появление подстегнет детективный бред Стеллы. Но та уже пообещала заехать за Лейси в половине десятого, и выкрутиться из этой истории с честью не было никакой возможности. Лейси позвонила в газету и передала редактору, что будет после обеда, потом вышла из дома и стала ждать у двери. Цветы кизила почти распустились, и алые тюльпаны окаймляли кирпичные дорожки.

Машина Лейси была в мастерской. В очередной раз. Ее прекрасный, серебряный с бордовым «Hиccaн -280ZX» разваливался прямо на глазах, причиняя душевную боль, — а ведь она вбухала тысячи долларов в этот кусок стали. Вокруг дверей и колесных дисков появились ржавые потеки: не слишком хороший знак в здешнем влажном болоте. Но она любила свой автомобиль. Как легко он мчался по дорогам и взлетал на пандусы! Просто мечта! И она не хотела отказываться от него, хотя он проводил больше времени в мастерской, чем дома. Механик Пол был интимно знаком с «ниссаном», поскольку накладывал исцеляющие длани на каждую подвижную деталь. Хотела бы она встретить человека, который поймет ее так же хорошо, как Пол — ее «Z».

На подъездной дорожке показался автомобиль, смахивавший на обезумевшую заводную игрушку, ведомую неумолимой Стеллой. Лейси мысленно вознесла молитву о том, чтобы ей не пришлось помогать жать на педали новой гордости и радости ее подруги: крошечной красно-белой «БМВ-мини» с гигантским американским флагом на крыше. На Стелле были черная кожаная куртка и черный берет с булавкой в виде разбитого сердца, дополненные модными солнечными очками-консервами и длинным красным шелковым шарфом. Все вместе создавало облик пилота бомбардировщика, готового вылететь с благотворительной миссией, по поручению командования странной женской армии, бойцы которой одевались по последней моде и жили только для того, чтобы покорить как можно больше мужских сердец. Возможно, французской армии… Легиона французской моды.

Наверное, и мне стоило бы в нее вступить.

— Садись, Лейси!

Они вылетели на мостовую на третьей скорости.

— Представляешь, копы просто не верят, что такой маленький автомобильчик может развивать большие скорости. Он даже не появляется на экранах их радаров!

Стелла вдавила педаль акселератора и добралась до «Эвергрин» за двадцать пять минут.

— Ну, что я говорила? Мы практически невидимы!

— В красно-белой машине с флагом на крыше? Сомневаюсь.

Поминальная служба по Энджеле Вудз была назначена на десять в «Эвергрин», названном в честь величественных деревьев, окружавших здание в северо-западном районе Вашингтона. Гроб успели перенести в главную часовню и поместить среди цветочных аранжировок в пастельных тонах.

Стараниями Стеллы Энджи казалась спокойной и безмятежной. Светлый парик вполне заменил ей собственные волосы. В переднем ряду сидели мать и две младшие сестры Энджи, всхлипывавшие и вытиравшие платками покрасневшие глаза. В их семье были одни женщины. Недостающий отец занимал место на фамильном участке в Атланте, где скоро поселится и Энджи.

Ошеломленное семейство было родом из южной глубинки и, очевидно, не считало черное непременной принадлежностью привычного пестрого гардероба. Женщины были разряжены во все оттенки голубого, вероятно, ничего скромнее в их шкафах не нашлось. Сестры не были такими хорошенькими, как Энджи, но роскошные волосы оказались фамильной чертой, хотя и тут Энджи занимала первое место. Сестры стягивали свои голубыми бархатными лентами в длинные, доходившие до талии хвосты. На матери Энджи были синий костюм с жемчужной ниткой и широкополая синяя шляпа, прикрывавшая светлые распущенные волосы. Костюм был летним, шляпа — зимней, но кому какое дело!

Стилисты из салона на Дюпон-Секл из почтения к семье Энджи сегодня обошлись без макияжа.

Как мило. Оставили дома свою обычную внешность ведьм.

Лейси заметила несколько черных «коктейльных» платьев, выглядевших слишком празднично и слишком легко для сегодняшней погоды.

Лейси и Стелла уселись в третьем ряду. В церкви набралось почти двести человек, так что мест фактически не было. Похоже, здесь присутствовала вся империя «Стайлиттос». Все двадцать пять салонов. Лейси узнала кое-кого из посетителей салона на Дюпон-Секл, вероятно, постоянных клиентов Энджи, и поискала взглядом пресловутую Маршу Робинсон, но штатный сотрудник конгресса пропустила удобный случай предъявить миру новую шикарную прическу. Лейси поняла, что зря понадеялась на ее приезд. Папарацци буквально преследовали Маршу в ожидании волнительного момента, когда она предстанет перед прокурором, чтобы дать показания, скорее всего не в розовом. Адвокат, очевидно, запретил ей показываться на людях. Кроме того, до сих пор представители прессы так и не усмотрели связи между смертью стилистки и ее работой на мисс Робинсон, в противном случае последней мало не показалось бы.

— Когда Марша Робинсон была у Энджи? — шепнула Лейси, наклонясь к Стелле.

— Недели две назад. Марша просила сделать ей укладку феном для очередного появления в суде. Потом она записалась к Энджи на прошлой неделе, но внезапно отказалась.

— Когда это было?

— Кажется, в субботу.

— В день смерти Энджи?

— Вроде бы да.

— А почему она не приехала?

— Понятия не имею. К телефону подходила не я. А это важно? — встрепенулась Стелла.

Мимо прошла плачущая женщина. Стелла состроила гримасу.

— Это Шерри Голд. Последняя клиентка Энджи. Она с прибабахом.

— Хочешь сказать, самая последняя? Как раз перед…

— Полная психопатка. Хочешь познакомиться? — Стелла поманила к себе Шерри. — Шерри, это Лейси Смитсониан из «Обсервер».

— «Ай-стрит обсервер»? Извините, я никогда ее не читаю, — солгала мисс Голд, презрительно кривя губы. — Я читаю «Пост».

— Симпатичный костюмчик.

— Дизайнерский, — похвасталась Шерри.

Даже узницы тюрем в девятнадцатом веке и то одевались приличнее.

Разумеется, Лейси понятия не имела, как одевались узницы девятнадцатого века, но грязно-серый кошмар не выдерживал никакой критики. Длинная, мятая, собранная на талии юбка напоминала мешок и дополнялась бесформенной серой блузой. Все вместе, вероятно, стоило сотни долларов. Лейси ненавидела серое. Чисто личные ощущения. Шерри Голд, угловатая, мускулистая, с типичной фигурой перетренированной спортсменки, казалась одержимой некоей идеей. Каштановые волосы и костлявое лицо можно было бы назвать оригинальными и даже по-своему красивыми, но раздувающиеся ноздри и огромный рот напоминали Лейси горгулью.

— Что мне теперь делать? — неожиданно взвыла Шерри, обеими руками откидывая волосы с лица. — Никто не может подстричь меня, как Энджи! Они такие кудрявые! Это Энджи научила меня выпрямлять их феном!

Значит, даже ты сумела освоить «вашингтонский шлем»!

Лейси мысленно одернула себя.

— Какая трагедия, верно? — спросила она, глядя на гроб.

— Господи, еще бы! Теперь придется летать в Нью-Йорк, чтобы сделать прическу! А там это стоит целое состояние! Вы даже представить не можете!

— Да, но сначала придется сесть в «Метролайнер»[14], — подхватила Стелла.

— Скажите, Энджи не была чем-то угнетена, когда вы в последний раз ее видели? — допытывалась Лейси. — Не говорила о самоубийстве?

Шерри озадаченно вскинула брови. Очевидно, переключиться на мысли о ком-то еще было ей не по силам.

— Не знаю. Мы говорили о кондиционерах.

— Она не казалась расстроенной или несчастной?

— Именно казалась. Посчитала, что концы моих волос пересушены. Но нужных мне средств у нее не нашлось. А что?

— Видите ли, в ту же ночь она умерла, — пояснила Лейси.

— Знаю. Какой кошмар! Что мне теперь делать? — заныла Шерри, прежде чем отойти, оставив Лейси и медленно закипавшую Стеллу.

— Пусть убирается в свой Нью-Йорк!

— Я с тобой, Стелла! — прошипела Мишель Уилсон, помощница Стеллы, хорошенькая темнокожая женщина с огромными янтарными глазами, усаживаясь по другую сторону от непосредственного начальства. — Шерри из тех клиентов, которым нужны только модные стилисты. Она переметнулась к Энджи, едва история с преображением Марши появилась в газетах. Хорошо бы она от нас отвязалась!

— А чем она занимается? — спросила Лейси.

— Понятия не имею. Работает где-то на Холме.

— Как Марша?

— Полагаю.

— Они знакомы?

— Не знаю. Вполне возможно, потому что Шерри как раз и заняла время Марши после того, как та отказалась. Может, это Марша сказала ей, что Энджи свободна.

Мишель подняла мемориальную карточку и стала изучать.

— А вот и Крысиный Король, — шепнула Стелла и, подтолкнув Лейси, показала на мужчину лет пятидесяти, сидевшего двумя рядами сзади и чуть правее.

Он поймал взгляд Лейси и подмигнул. Она пригнулась к Стелле:

— Крысиный Король? Твой босс?

— Бойд Редфорд. Единственный и неповторимый.

Лейси снова обернулась и беззастенчиво уставилась на Бойда. Если присмотреться с определенного угла, тот действительно напоминал прилизанного процветающего грызуна. Должно быть, в молодости он выглядел получше, но время безжалостно выявило крысиные гены в его ДНК. Анфас он казался почти красивым, в стиле постаревшего капитана школьной футбольной команды, огрузневшего и забывшего о спорте. Но вот в профиль… удлиненная хищная мордочка, почти несуществующий подбородок и чуть торчащие зубы: чистая крыса. В темных, зализанных назад волосах, светилась лысина.

— «Рогейн»[15] не действует, — вполголоса доложила Стелла, — и теперь он подумывает о пересадке волос.

Похоже, все стилисты втихомолку называли его Крысиным Королем. Но сам он, тем не менее, в лучших традициях богатеньких подонков считал себя неотразимым.

Бойд Редфорд был владельцем «Стайлиттос», сети салонов, широко распространенных в Вашингтоне, Мэриленде и Виргинии. И хотя был злобной подлой тварью, все же ухитрился добиться успеха. Бойд унаследовал салоны от своего дяди Максимилиана, а гений его бывшей жены, Жозефины Редфорд, позволил превратить их из дешевых закутков в достаточно известную сеть салонов красоты, блиставших звездными стилистами.

Именно Жозефина сменила название «У Макса» на «Стайлиттос», лично придумала фасон униформы, избавилась от средненьких работников и создала обучающие программы. Редфорд всего лишь поднял цены, взяв их с потолка.

Как и дядюшка Макс, Редфорд начинал с парикмахеров. И хотя на него работало много голубых, сам он этим не грешил, поскольку был одним из немногих гетеросексуалов, ставших стилистами просто затем, чтобы постоянно находиться среди женщин. Он обожал, когда они попадали ему в руки, растерянные, беспомощные, с мокрыми волосами, с которых текла вода.

У Крысиного Короля и хобби было ублюдочное: он стремился переспать со всеми стилистками, а иногда и клиентками, если верить Стелле, хобби номер один которой были сплетни. В «Стайлиттос» не слишком хорошо понимали суть такого понятия, как «сексуальные домогательства», тем более что женщины почти не были осведомлены о собственных правах и о последних политических тенденциях. Кое-кто, разумеется, понимал, что может отсудить у него последние штаны, но безработные парикмахерши вряд ли могли позволить себе дорогого адвоката. Кроме того, многие позже обнаруживали, что секс с Крысиным Королем значительно способствовал карьере, если не повышению самооценки. Большинство этих женщин ненавидели его, но, как ни странно, он был сентиментален и любил вспоминать о былых победах. Собственно говоря, именно так Стелла и стала менеджером салона на Дюпон-Секл.

— Поверить не могу, что ты спала с ним, — прошептала Лейси. Слишком много она знала о Стелле из их доверительных разговоров во время стрижки и подозревала, что Стелла знает о ней не меньше. Они и подружились исключительно из соображений самообороны.

— Это было пять лет назад, — оправдывалась Стелла.

— Он омерзителен.

— Я закрывала глаза.

— При одном взгляде на него у меня начинается крапивница.

— У тебя! Я вся покрылась сыпью!

— Стелла, умоляю!

— Нет, ничего серьезного. И я тогда была моложе. Знаешь, в последнее время этот слизняк пытался залезть Энджи в трусики.

— Но он слишком стар для нее!

— Вот и скажи это ему! Он распустил слюни, когда о ней написали во всех газетах. Но она не поддалась. Сказала, что у нее от него мурашки по коже ползут.

Стелла оглянулась и злобно посмотрела на Крысиного Короля. Тот отвел глаза.

Хорошо сохранившаяся женщина справа ударила Бойда по руке и неодобрительно оглядела сначала его, потом Лейси и Стеллу, которая с безмятежной улыбкой приветственно ей помахала.

— Эта сучка и есть Жозефина, бывшая жена Крысиного Короля, — пояснила она. — Вдвое ядовитее кобры. Всячески портит ему жизнь. Впрочем, поделом ему.

— А ты вроде говорила, что они разведены, — удивилась Лейси.

— Да, уже года два. Она получила половину бизнеса, хотя еще не все улажено. Но она предпочитает присматривать за ним. Партнеры, пока смерть не разлучит.

Лейси выудила из сумочки пудреницу с зеркальцем и пристроила так, чтобы лучше рассмотреть даму.

Жозефина Редфорд была француженкой и потому старалась соответствовать всем мыслимым стереотипам: была худой, стильной и с таким характером, как у нее, могла бы запускать голыми руками летающие ракеты. Прекрасно умела вести светские беседы, была довольно остроумна и, по словам Стеллы, вполне выносима, если только не подходить слишком близко. Хорошенькой в общепринятом смысле слова ее не назовешь. Разве что экзотичной брюнеткой.

Слишком высокого полета птица для «Стайлиттос». Интересно, как ее угораздило связаться с этим грубым животным Бойдом? — подумала Лейси.

— Как она ладила с Энджи? — спросила Лейси у Стеллы.

— Честно говоря, недели две назад они поскандалили.

— Из-за чего?

— Точно не знаю, но Энджи плакала. Что-то насчет Марши Робинсон, а может, из-за Крысиного Короля. Я старалась не вмешиваться. Понимаешь, все знали, что Жозефина ненавидит баб, с которыми спал бывший муж. Хотя они давно не живут вместе, все никак не могут успокоиться. В каком-то извращенном смысле они до сих пор питают друг к другу нечто вроде страсти. Бойд обожает издеваться над Жозефиной, подробно рассказывая о своих похождениях, так что у нее имеется довольно точный поименный список его любовниц. Он, в свою очередь, ведет счет ее завоеваниям.

Энджи добавила, что поскольку они были разведены и считали себя цивилизованными людьми, то сделали из этого нечто вроде развлечения. Объявили людям, что у них душевные отношения ради бизнеса и семьи, состоявшей из Борегара Редфорда, или Бо, вечного студента какого-либо колледжа. Связаны крепко-накрепко местью и взаимными обвинениями. И «Стайлиттос».

Бо, единственный наследник, тоже почтил похороны своим присутствием и сидел рядом с матерью. Стилисты прозвали его Шампунь-бой, поскольку, еще учась в школе, он не гнушался подрабатывать в салонах мальчиком на побегушках: подметал волосы, приносил чистое белье и мыл головы клиентам. Сейчас вид у него был скучающим и значительно менее зловещим, чем у папаши. Не такой омерзительный, как отец, не столь экзотичный, как мать. Похоже, фамильные гены немного выдохлись к тому времени, как на свет появился Шампунь-бой. Очень темные редкие, доходящие до плеч волосы были уложены в несколько осовремененном стиле храброго принца. Россыпь веснушек на носу и полное отсутствие растительности на щеках. Бо уже исполнилось двадцать четыре, и его в очередной раз исключили из очередного колледжа вследствие неистребимой любви к наркотикам и сомнительным проделкам. Сам Бо хотел окунуться в семейный бизнес в качестве стилиста, как когда-то отец, но тот настоял, чтобы сын сначала получил диплом. Сын же жаждал приобрести такую же репутацию соблазнителя.

Все это Стелла с энтузиазмом выложила Лейси.

— Что за сомнительные проделки?

— Не знаю. Бойд не рекламирует преступлений Бо.

— Можно подумать, ты рекламируешь.

— Ну, дорогая, меньше знаешь, лучше спишь.

В четверть одиннадцатого пухленький коротышка священник значительно откашлялся, и воцарилось молчание, прерываемое шарканьем и всхлипами. Солистка спела «Мост над бурными водами», не совсем точно попадая в высокие ноты.

После такого долгого ожидания служба показалась неожиданно короткой. Священник непонятного вероисповедания, вместо того чтобы сказать несколько теплых слов в адрес жертвы самоубийства, произнес банальную, полную общих мест речь, пригодную для любого кандидата на банальное, общее для всех путешествие в банальную, общую для всех жизнь после смерти. Большинство скорбящих, впрочем, вполне утешились общими фразами.

Но только не Стелла.

— Этого недостаточно, — прошипела она встревожившейся Лейси. — И ты называешь это проводами?

Не дождавшись ответа, она встала и решительно направилась к кафедре. Люди оборачивались, чтобы взглянуть на нее. Никто не уполномочивал Стеллу говорить, но возмущение оказалось сильнее, и теперь ей не было удержу. Она громко откашлялась и подула в микрофон. Микрофон отреагировал противным визгом.

— Эта штука работает? — разнесся по церкви ее голос. Очевидно, желая убедиться, что никто не спит, она поскребла микрофон длинным ногтем, отчего глаза всех присутствующих мгновенно открылись. За исключением Энджи, разумеется. — Простите, но у меня есть что сказать обо всей этой прискорбной истории.

Стелла глубоко вздохнула, поправила берет, закинула конец шарфа за правое плечо и продолжила:

— Я была менеджером Энджи в салоне «Стайлиттос» на Дюпон-Секл. И знаю, что у всех тяжело на душе, потому что Энджи больше не будет с нами. Но я… я чувствую себя хуже всех. Она была классной девчонкой с классным будущим звездного стилиста. Мы все читали о ней в газетах. С таким количеством скользких политиканов и кретинов с университетским образованием в этом городе она бы до конца дней своих имела кусок хлеба, улучшая их жалкий имидж.

По церкви пронесся шепоток, но Стелла упрямо шла напролом:

— Так или иначе, того, что произошло с Энджи, не должно было случиться. О, конечно, копы твердят, будто это было самоубийство, и коронер сказал, это самоубийство, и газеты кричат, это самоубийство. Но что они знают? Ничего!

Микрофон снова взвизгнул. Скорбящие, мирно клевавшие носами во время утешительной речи священника, насторожились. Стелла схватила микрофон и принялась разгуливать в проходах, как телевизионный проповедник.

— Самоубийство? Фиг вам! Прошу прощения замой французский. Энджела Вудз не убивала себя, и все, кто ее знал, уверены, что она не могла этого сделать. Пусть я не разбираюсь в людях, зато разбираюсь в волосах. У Энджи были самые красивые волосы на свете. Совсем как у ангела. И она ими гордилась. Ухаживала, пользовалась лучшими кондиционерами и никогда не делала химическую завивку. Она тряслась над своими волосами. Словом, вы понимаете, о чем я.

Сто пятьдесят стилистов дружно кивнули, едва сдерживая слезы.

— А полиция заявляет, что в ночь субботы она отхватила добрых два фута своих роскошных волос, выбрила проплешины на голове и потом добровольно рассталась с жизнью. Черта лысого! Это я нашла ее в салоне. Я, Стелла Лейк! И поверьте, картина была не слишком красивой. Скорее жуткой. Такого кошмара я не видела ни до, ни после. Клянусь, Энджи почти оскальпировал какой-то псих парикмахер, прежде чем убить! Говорю вам, я убеждена: это не работа профессионального стилиста!

Родственники в первом ряду потрясенно заохали, но остальная публика затаила дыхание.

— Ну так вот, я не собираюсь особенно об этом распространяться, потому что здесь ее мать и сестры и это для них слишком болезненно. Но все стилисты знают, что я имею в виду. Говорю вам: есть такой профессионал, который обязательно докопается до сути. И этот профессионал сегодня здесь.

Стелла помедлила, многозначительно глядя на Лейси, замершую, подобно олененку Бемби в лазерном луче.

Не может быть! Она не произнесла это вслух!

Но Стелла уже нацелила украшенный молнией ноготь на Лейси. Та втянула голову в плечи.

— Эксперт, классный специалист, — подчеркнула Стелла. — Тот, кто разбирается в преступлениях, стиле и модах. Кому есть дело до Энджи.

Знаешь, Лейси, монахини не нуждаются в парикмахерах. И где-то в глубинке штата Нью-Йорк есть прелестный женский монастырь, сказала себе Лейси.

— Кто-то, кто действительно умен, находчив, обладает талантом детектива и твердо намерен узнать, что в действительности стряслось с Энджелой Вудз. Хотя бы для того, чтобы она смогла покоиться с миром, а мы смогли уснуть без тревог и страха. Уж она вытащит истину на свет божий. Найдет убийцу. Я это гарантирую. О'кей, это все, что я собиралась сказать. Прощай, Энджи, лапочка.

Стелла обгрызенным ногтем смахнула слезу со щеки и с оглушительным стуком уронила микрофон. Лейси заметила, что Крысиный Король вытер лоб и заерзал на сиденье. Жозефина обстреливала собравшихся яростными взглядами. Сыночек Бо явно оживился и провожал Стеллу недоумевающим взглядом. Шерри Голд схватилась за голову, уставясь с пространство.

Вне всякого сомнения, уже мысленно едет в Манхэттен. И я присоединяюсь к ней.

Речь Стеллы встретили взрывом аплодисментов. Сестры Энджелы, сияя одобрительными улыбками, обнялись, рыдающая мать повисла на плечах Стеллы.

— Вы ответили на наши молитвы, Стелла, дорогая. Я знала, что мой ангел не мог добровольно уйти из жизни! А ее волосы! Волосы были главным ее сокровищем. Я… — Она глубоко вздохнула, пытаясь сдержать слезы. — Моя девочка верила, что человеческая жизнь священна. Спасибо, что так и сказали всем этим людям. Всему миру.

Что за парочка: пышная матрона-южанка и стриженная наголо мятежница! Задушевные приятельницы!

Миссис Вудз цеплялась за Стеллу с таким видом, словно обрела Святой Грааль. Стелла лихорадочно сигналила Лейси, прося о помощи, но та лишь безмятежно улыбнулась и махнула в ответ, с нетерпением предвкушая путешествие в Нью-Йорк.

Глава 4

После похорон Редфорды устроили небольшой прием в штаб-квартире «Стайлиттос», в обшарпанном здании на бульваре Уилсона, на другом берегу Потомака, в Арлингтоне, штат Виргиния. Прием проходил в учебном центре для стилистов, большой комнате с зеркальными стенами и флакончиками шампуня на полочках.

Возможно, для сотрудников обстановка была привычной, но на посторонних производила малоприятное впечатление. Вдоль задней стены тянулся стеллаж, на котором выстроились в ряд болванки с насаженными на них белокурыми, темными, каштановыми и рыжими париками — от прямых до завитых. Лейси сочла, что, учитывая обстоятельства, парики явно вносили зловещую нотку в атмосферу приема и устроителям следовало бы их вынести. Словно немые свидетельства неслыханных преступлений, все они были плохо причесаны. Но стилисты их, похоже, не замечали.

Именно здесь находилась мекка компании, где стилисты узнавали о новейших средствах ухода за волосами и последней моде, которую полагалось навязывать клиентам. При этом нужно было учитывать, что последней эта мода считалась исключительно в Вашингтоне, ОК, и ни в коем случае ее не следовало путать с последней модой в любом другом месте, особенно Нью-Йорке, где визит к известному стилисту мог стоить несколько сотен долларов, не считая расходов на проезд.

Сегодня в зале были расставлены маленькие ресторанные столики, накрытые черными скатертями, и стулья. Столики были украшены белыми цветами и свечами. С зеркал струилась черная креповая бумага, не слишком уместная в данной обстановке, придавая комнате атмосферу Хэллоуина.

На центральном возвышении, перед гигантскими черно-белыми постерами, рекламирующими стрижки и перманенты, протянулись буфетные столы и стойка бара. На двери висели большой снимок Энджи и скромный погребальный венок. Тут же стояли две пухленькие стилистки, следившие, чтобы все вновь прибывшие расписывались в книге гостей.

Стелла и Лейси устроились за столиком, поставив перед собой тарелки с закусками. Лейси без особого аппетита рассматривала еду.

— Стелла, тебе никто никогда не советовал быть немного сдержаннее? Хотя бы ради собственной безопасности?

— О, конечно, тысячу раз, но на меня это не действует. Ну, Лейси, не злись на меня! Просто этот зануда священник молол всякую чушь, словно Энджи умерла от старости! Я должна была восстановить справедливость!

— Из-за устроенного тобой спектакля все теперь считают, что я кто-то вроде модного детектива. А ведь я всего лишь репортер. Ты меня слышишь?

Стелла демонстрировала Лейси как знаменитость, беззастенчиво представляя ее каждому встречному. Стилисты, похоже, гордились таким знакомством, поскольку каждый хотел быть упомянутым в «Преступлениях». Разумеется, не в качестве жертвы.

О'кей, возможно, самое малое, что я могу сделать, — посвятить очередную колонку Энджи. Но это все.

Если в гибели Энджи и имелась какая-то тайна, у Лейси не было ни малейшей надежды ее раскрыть. Впрочем, не мешает задать несколько вопросов.

Однако составить мнение об усопшей не удалось. Энджи в описаниях подруг постепенно приобретала все черты святой. Позже, когда пройдет достаточно времени, картина, вероятно, прояснится. Лейси решила убраться как можно скорее и без шума, а задать вопросы в более удобное время.

Но тут к столику подошла Жозефина Редфорд:

— Какое интересное выступление, Стелла! В два счета расшевелила публику! Что бы мы делали без твоих выходок?!

— Понятия не имею, — буркнула Стелла.

Жозефина одним критическим взглядом оценила наряд Лейси.

— Мисс Смитсониан! Автор «Преступлений против моды»! Слышала, слышала о вас. Должно быть, вы так заняты! Столько преступлений, так мало времени! — Видимо, она осталась довольна собственной шуткой, потому что благосклонно кивнула. — Очень рада познакомиться с вами, даже при подобных обстоятельствах. Только прошу, не давайте буйному воображению Стеллы сбить вас с толку.

— А это всего лишь ее воображение? — уточнила Лейси.

— Ну конечно! Может, мы смогли бы как-нибудь пообедать вместе, Лейси? — Жозефина произнесла ее имя, как «Лей-сии». — У меня для вас куча идей! — продолжала Жозефина и, прежде чем Лейси успела ответить, тут же отвлеклась: — Ох уж этот Бойд, глупец несчастный! Пойду узнаю, что ему нужно. Скорее всего познакомиться с вами. Только не позволяйте ему увлечь вас.

Словно такое возможно!

Лейси мысленно усмехнулась. Жозефина уплыла в облаке «Шанель № 5».

— Слушай, Стелла, одна тарелка канапе и стакан пунша — и я выметаюсь отсюда, — прошептала Лейси.

Но Стелла словно не слышала. Единственный наследник «Стайлиттос» Бо Редфорд пробирался явно к ним. Стелла нагнулась к уху Лейси:

— Я предупреждала тебя насчет Бо?

— Кажется, нет.

— Он вроде Крысиного Короля-стажера.

— То есть?

— Просто дай ему по физиономии, если протянет к тебе свои лапы. Я тебя поддержу.

— Но он еще мальчишка, — удивилась Лейси, приглядываясь к Бо. На нем были тесная спортивная куртка, обтягивающая тощие плечи, явно оставшаяся еще со школьных дней, мешковатые штаны цвета хаки, синяя рабочая рубашка и галстук, расписанный фигурками кролика Банни.

— Приманить ему тебя нечем. Не пойдешь же ты в салон! Но отвязаться от него трудно. Предлагаю просто треснуть его по башке, и он мгновенно исчезнет.

— Яблочко от яблони?

— Крыса от крысы.

— Стелла, а Бойд обещал Энджи должность менеджера?

Стелла понизила голос:

— Не знаю. Но он открывает очередной «Стайлиттос» в Вирджиния-Бич. Я слышала, там много вакансий.

Она принялась увлеченно жевать морковные палочки, а Бо тем временем подбирался все ближе. Представился и дольше положенного держал руку Лейси. Та решила, что он вовсе не так плох, когда улыбается. Очевидно, хороший ортодонт сделал все, чтобы, улыбаясь, Бо приобретал лукавый вид шкодливого мальчишки, а не ухмылявшейся крысы.

— Смитсониан — ваша настоящая фамилия? — осведомился он.

— Да. Никакого отношения к музею, — заявила Лейси, краем глаза заметив, что Стелла схватила тарелку и направилась к буфетному столу, оставив ее с младшим Лотарио.

Ты за это заплатишь, Стелла!

— Я читаю вашу колонку, — сообщил Бо.

— Да неужели?

Врет и не краснеет!

— Клянусь отныне читать каждый выпуск.

— Рада слышать. Это будет для меня экзаменом.

— Кстати, у вас потрясные волосы, Лейси. Постельные волосы. Спутаны, как будто вы только что были в постели с мужчиной.

— Может, мне просто следует причесаться?

Лейси давно заметила, что люди, связанные с парикмахерским бизнесом, имеют привычку беззастенчиво указывать вам на темные корни, секущиеся концы, неудачные стрижки, плохой перманент или, как вот теперь, «постельные волосы».

Стараясь перевести разговор на другую тему, Лейси спросила об Энджи.

— Я знал, что она работала со Стеллой. Но не больше. Только что приехал домой на весенние каникулы, — объяснил Бо и добавил, что не собирается возвращаться, поскольку он и школа бизнеса несовместимы.

— Чем вы занимаетесь?

— Да так, то и это… Выпить, косячок срубить… не хотите присоединиться? Знаю я тут одно местечко.

— Нет, спасибо. Я как раз пытаюсь бросить.

Это шутка, крысеныш ты этакий.

Бо придвинул стул и уселся.

— Предки еще не знают, — откровенничал он. — Так Стелла правду сказала? Вы действительно собираетесь расследовать смерть Энджи? А копы вроде бы сказали, что это самоубийство.

Лейси пожала плечами.

— Стелла… — вздохнула она, намекая на то, что у Стеллы поехала крыша.

— Стелла, — согласился Бо. — Может, нам стоит подробнее потолковать о Стелле за ужином?

Ничего не скажешь, наглый тип. Но ее так просто не возьмешь.

— Простите, я не свободна.

Только в мечтах.

Бо извинился и уполз в поисках женщины, готовой стать его мисс Робинсон.

Лейси подняла нетронутую тарелку и поискала глазами мусорную корзинку, но тут рядом как по волшебству материализовался Бойд Редфорд, осыпавший ее комплиментами и явно напрашивавшийся на бесплатную рекламу в газете. Он даже не постеснялся заявить, что неплохо бы ей сделать репортаж… как бы вы думали, с кем? С Бойдом Редфордом.

— Поверьте, Лейси, мне есть что рассказать!

Интересно, какое бы заглавие она придумала? Может, «Богатый хорек лезет в ваши волосы и ваши трусики»?

— Позвоните мне. Пообедаем вместе. Обсудим репортаж, — заключил Бойд.

Ну разве я не королева бала? Все жаждут заплатить за мой обед и ужин.

Бойд чересчур долго совал визитку ей в руку и при этом старался заглянуть в глаза, включив так называемое обаяние на полную мощь.

— Кстати, надеюсь, вы не обратили внимания на обвинения Стеллы?

— Стелла — мой стилист. У нас куча общих секретов, — улыбнулась Лейси.

— Я не знал, что у Стеллы есть секреты, — пробормотал Бойд.

— Насколько хорошо вы знали Энджи?

— Как любого стилиста, который работает на меня.

— Не считаете, что она в последние дни была чем-то угнетена?

— Откуда мне знать? Печально, разумеется, что так вышло, но что поделать? Ужасная личная трагедия. Помните это, — бросил Редфорд, отворачиваясь. Очевидно, он истощил все свое обаяние. Плюс терпение Лейси.

Она решительно прошла к двери. К сожалению, дорогу заступила Полли Парсонс, координатор рекламных акций «Стайлиттос». Полли звонила Лейси не менее раза в неделю и с придыханием объявляла об очередной акции: «Слышали? Теперь последний писк — короткие стрижки с платиновым мелированием! Не хотите попробовать?»

Сегодня она трещала о каком-то показе мод:

— Лейси, представляете, «Стайлиттос» делает прически моделей на городском показе мод! Правда, супер?

Стелла доложила, что Полли в настоящее время спит с Крысиным Королем. Кроме того, она распространяла слухи, что Полли была членом клуба «Кондом месяца».

— Представляешь, ей каждый месяц посылают коробку резинок всех размеров, форм и цветов! Клянусь!

Лейси осторожно попыталась обойти нависшие над ней шесть футов и тридцать один год агрессивно-эгоистичной особы. У Полли была прекрасая фигура и неприятное лицо гермафродита.

При этом она носила тесные мини-юбки, чтобы подчеркнуть длину ног. Всегда аккуратный маникюр, дорогие духи и покрытые лаком волосы. Но, несмотря на все усилия сделать акцент на женственность, Полли ухитрялась выглядеть трансвеститом.

— Пошлите мне пресс-релиз, Полли. Простите, я очень тороплюсь.

— Потрясающая затея, Лейси. Речь идет о… что-то насчет детей, но все обставлено просто фантастически и абсолютно политкорректно, так что можете ни о чем не беспокоиться. То есть никаких натуральных мехов, или детского труда, или потогонных мастерских, ничего подобного. И ничего угнетающего, даю слово.

— Очень интересно, Полли, — вежливо пробормотала Лейси, пытаясь прорваться к выходу, но дылда с физиономией гермафродита продолжала теснить ее к стене.

— Лейси, я хочу знать ваше мнение насчет моих волос. Как по-вашему, не следует мне подстричься?

Любопытно, что Полли на поминках ни разу не упомянула об усопшей, но, впрочем, она всегда умудрялась перевести разговор на свою любимую тему: Полли Парсонс.

Она соорудила из своих каштановых прядей нечто вроде варианта «вашингтонского шлема» с платиновым мелированием — обычная для ОК прическа. Правда, ее волосы выглядели густыми и блестящими.

— Как считаете, не стоит мне сменить имидж? Просто не знаю, что делать. А вы настоящий эксперт! Посоветуйте мне, умоляю!

Полли говорила одно и то же при каждой встрече, и Лейси немного растерялась. К счастью, к ним подошла Стелла с вновь наполненной тарелкой.

— Если ты так переживаешь, не лучше ли просто обрить голову? — брякнула она. Полли вытаращилась на нее. — Ну да, лысая, как бильярдный шар. Буду счастлива взять в руки бритву. За счет заведения.

— По-моему, это единственное, на что ты способна, — фыркнула Полли, и обе женщины злобно уставились друг на друга. Лейси сочла за лучшее вмешаться:

— Полли, вы знали Энджи Вудз? Что, по-вашему, случилось той ночью?

— Случилось? С Энджи? — озадаченно спросила Полли. — Когда?

— В ночь ее гибели.

— Гибели? Ой, мне лучше потолковать с Бойдом.

Полли пообещала Лейси прислать всю информацию о показе мод и поспешно отошла, стуча шпильками гигантских лакированных красных туфель. Стелла повела Лейси обратно к столу.

— Сука! Клянусь, когда-нибудь я ей врежу.

— Не забудь свою пращу, маленький Давид! И нельзя ли нам отсюда уйти?

Но тут их остановила Джейми Тауэрс, одна из коллег Стеллы: сплошные пружинистые локоны и бойкий характер, которого не могли скрыть слишком сильно подведенные глаза и фиолетовые ногти. Она просто бурлила энергией и казалась моложе своих двадцати четырех лет: должно быть, из-за разноцветных волос — светло-каштановый с ярко-оранжевыми и красными прядями.

— Стелла, ты была супер! Как это похоже на тебя — думать, что кто-то убил Энджи! А полицейские, как всегда, слишком глупы, чтобы заподозрить правду! Bay!

Она яростно захрустела морковкой.

— А вы такая храбрая, Лейси! Неужели вправду собираетесь с этим разобраться? Фантастика!

— Собственно, я… — начала Лейси, окинув Стеллу злобным взглядом.

Высокий стройный мужчина бросился на стул рядом со Стеллой.

— И долго еще будет продолжаться эта маленькая драма?

Очки в проволочной оправе ловко сидели на орлином носу. Он подтолкнул их повыше и оглядел комнату. Темно-рыжая прядь волос пикантно пересекала его лоб. Черные слаксы и белая полотняная рубашка с широкими рукавами дополняли образ истерзанного вдохновением художника. Лейси показалось, что он не принадлежал к лагерю гетеросексуальных стилистов.

— По-моему, Стелла, ты сгустила краски, — продолжал он. — Неужели, в самом деле, воображаешь, будто маленькая мисс слишком любила собственные волосы, чтобы умереть вот так?

— А что предполагаешь ты? — осведомилась Стелла.

— Я? Что я могу предполагать, когда целых два дня салон был закрыт на уборку? Моя книга заказов попросту уничтожена!

— Не будь сволочью, Лео. Она не убивала себя.

— Конечно, убила! Кому бы пришло в голову ее прикончить? Подумаешь, важная персона!

Взгляд Стеллы был острее клинка, а пальцы с длинными острыми ногтями хищно скрючились.

— Может, никому не приходило в голову прикончить Энджелу, зато тебя, Лео… Кстати, познакомься. Это Лейси Смитсониан. Знаешь, «Преступления против моды»! Лейси, это Леонардо, тот самый Леонардо. Работал рядом с Энджи. Иногда бывает почти человеком.

— Дорогая крошка Энджи. Что поделать, се ля ви! Так молода и наивна! Я делился с ней всем, чем мог. Моим искусством, опытом, знанием жизни, наконец. Вот моя карточка.

Лейси взяла протянутую визитку.

— Но зачем Энджи убивать себя, ведь она была восходящей звездой? Разве не ради этого она так много трудилась?

— Не смогла вынести свалившейся на нее славы. Кроме того, по справедливости, Марше Робинсон следовало быть моей клиенткой.

Лейси много слышала о темпераментном Леонардо. Никакой фамилии. Просто Леонардо. Он был ведущим стилистом всех «Стайлиттос» и настоящим чирьем в заднице, если верить Стелле. Его тирады часто доводили коллег до слез. Он отказывался принимать клиентов, если те ему «изменяли». В книге записи к Леонардо постоянно не было свободных строк. Он заставлял посетителей ждать часами, а иногда исчезал по целым дням и вынуждал других покрывать его.

Леонардо выпрямился и устремил взор на Лейси.

— Так вы и есть тот маленький снайпер стиля из «Ай»? По-моему, мы раньше не встречались. Но Стелла много о вас рассказывала. Мы все обожаем вашу колонку. А знаете, у вас шикарные волосы. Зря только вы размениваетесь на Стеллу. — Схватив в горсть волосы Лейси, Лео стал бесцеремонно их перебирать. — Прекрасная текстура, хороший вес. Приходите ко мне, куколка, когда Стеллы не будет в городе. Только это между нами, согласны? — Он подмигнул Стелле и сжал руку Лейси.

— Тебе она не понравится, Лео, — прорычала Стелла. — Она одна из «тех».

— Хочешь сказать, ей всегда нужно настоять на своем? Нехорошо, нехорошо. Вы должны помнить, кто тут эксперт, Лейси.

Должна. Это я. И это мои волосы. Значит, ялучше разбираюсь, что мне идет.

— Простите, Леонардо, — произнесла она, — но мой стилист — Стелла. И я боюсь ее обидеть.

— Все равно приходите, — вздохнул он. — Поговорим о преступлениях. Знаете, то, что женщины в этом городе делают со своими волосами, хуже любого преступления. Можете представить, что они по-прежнему желают осветлять волосы? О Господи! И это при наличии стольких новых вариантов! Просто смехотворно! Возьмите двадцатипятилетнюю женщину, осветлите ей волосы, сделайте «шлем» — и что мы получим? Женщину, которой на вид не менее сорока пяти! Поэтому ОК кишмя кишит рано состарившимися матронами! Забудьте о спандексе и натяните спортивный костюм, крошки!

Очевидно, главной целью жизни Лео был крестовый поход против прически «шлем», до сих пор столь популярной в Вашингтоне.

— Скажите, Лео, вы хорошо знали Энджи?

— Собираетесь цитировать меня? — Леонардо немного подумал и проговорил, взвешивая каждое слово: — Мы были близки, так близки… простите, мне трудно об этом говорить.

Он замолк, совершенно не стыдясь своих прежних речей. Появившаяся Жозефина положила руку ему на плечо:

— Пойдем, cheri[16], ты мне нужен.

Леонардо нехотя отошел от стола, бросив на ходу:

— Какая трагедия!

Жозефина вцепилась в него и потащила за собой.

— Эти хитрецы — два сапога пара, — прошипела им вслед Стелла.

— Что он имел в виду, сказав, что Марша должна была стать его клиенткой? — поинтересовалась Лейси.

— Собственно говоря, она сначала записалась к Леонардо, — объяснила Джейми, — но он свалился с гриппом. И представляете, хотя сам в тот день позвонил и сказался больным, когда фото Энджи поместили во всех газетах, так обозлился, что долго с ней не разговаривал. Старый завистник!

— Как бы то ни было, — подхватила Стелла, — адвокат Марши и ее мать, близкая подруга Жозефины Редфорд, велели мисс Робинсон не показываться перед камерами, пока та не укротит свою гриву и не потеряет несколько фунтов. Жозефина пожелала, чтобы Маршу привел в порядок не кто иной, как ее звездный Лео. В виде особого одолжения. Никто не придал истории значения, поэтому Лео и постарался отвертеться. И поскольку его не было, я и отдала Маршу Энджи. Остальное читайте в газетах. Леонардо так и не простил Энджи бешеного успеха.

Джейми кивнула:

— И того, что она оказалась талантливее, чем он. Лично я очень рада, что Энджи оценили по достоинству, ведь как-то так оказывается, что самые известные стилисты обычно мужчины. Замечали? Это так… так… ну, вы понимаете. — Она состроила гримаску и, подавшись вперед, заговорщически спросила: — Так вы собираетесь писать о похоронах, Лейси?

— Разумеется, напишет, — вмешалась Стелла. — Просто ей сначала нужно все хорошенько обдумать.

— А сейчас мне пора идти, — объявила Лейси и, взяв сумочку, встала.

Джейми принялась рассеянно крошить булочку на стол.

— Слушайте, это, может, и смешно, но смерть Энджи — все равно что игра, в которую мы играем. Ну, вы знаете, — прошептала она. — «Салон смерти».

— Ничего я не знаю, — вздохнула Стелла.

— Простите, — вскинулась Лейси, — «Салон смерти»? Я верно расслышала?

— Нуда, что-то в этом роде. Конечно, в «Салон самоубийств» мы не играем. Только в убийства.

Лейси присела на край столика и схватила птифур с тарелки Стеллы.

— Джейми, расскажи-ка подробнее об игре.

Стелла так и подскочила.

— Это совершенно неинтересно. И вообще какая тут связь?

— Я все же хочу услышать об игре, тем более что тут нет никакой связи, — настаивала Лейси.

Стелла пожала плечами:

— Если даже от болванок с париками у тебя мороз по коже, значит, и это тебе понравится.

Джейми собрала хлебные крошки и слепила катышек.

— Иногда вдруг понимаешь, что все осточертело. Вот однажды мы сидели в салоне, просто так, языки чесали, и заговорили о том, как легко убить кого-нибудь в салоне. Способов тьма. В основном обсуждали, каклучше прикончить Крысиного Короля. Иногда — Жозефину или особенно противную клиентку вроде Шерри Голд. В общем, это наша воображаемая настольная игра вроде «Клу»[17]. Только в «Клу» такие миленькие пластиковые орудия убийства, а в «Салоне смерти» можно пользоваться миленькими пластиковыми ножницами, фенами, бутылочками с шампунем и так далее. — Джейми остановилась передохнуть и глотнула коки.

— В «Клу» ты гадаешь, кто это сделал, скажем, полковник Мастад, на кухне, тяжелым подсвечником. А в «Салоне смерти» нужно сообразить, как лучше убить Крысиного Короля. Скажем, Лео во время мытья головы моет ему волосы отравленным шампунем. Или просто вливает в него яд.

— Интересно, каким это образом? — удивилась Лейси.

— Свяжет по рукам и ногам и заставит выпить, — пояснила Стелла. — Ничего сложного.

Джейми нервно играла с выбившимся из прически локоном, накручивая его на указательный палец с обгрызенным едва не до корня ногтем.

— В салоне полно химикатов: красители, бальзамы, релаксанты. Все ядовиты. Большинство еще и огнеопасны. А электрический ток? На складе валяется старый аппарат для перманента. Волосы завивают на идиотские бигуди, подсоединенные проводами к аппарату, и все включают в сеть. Как в старые времена. В двадцатых или пятидесятых. Ужасная штука. Мы зовем ее «Медуза». Точно такая есть в Смитсоновском музее… вау! Совсем как ваше имя! Я только сейчас сообразила!

— Куда изобретательнее, чем просто бросить в воду фен, — добавила Стелла. — В «Салоне смерти» участники получают очки за оригинальность.

— А как насчет лака для волос и спичек? — оживилась Лейси. — Вспыхнет, как факел!

— Точно, — кивнула Джейми. Похоже, из нее вышел бы классный изобретатель настольных игр. Или серийный убийца. — У каждого свой метод.

— Да неужели? Стелла, а у тебя какой?

Лейси стащила с ее тарелки ломтик картофеля, проигнорировав крошечную сосиску.

Стелла закатила глаза и хрупнула морковной палочкой.

— О, ты переломала бы ему все кости! Ну и стилист у меня! Молодец! — воскликнула Лейси.

— Стелла терпеть все это не может! И если мы начинаем над ней подшучивать, заставляет нас складывать все полотенца.

— Это лишь игра, Лейси, — оправдывалась Стелла. — Но после Энджи…

— А что думала Энджи об игре? Был у нее любимый способ? Возможно, бритва? — допытывалась Лейси.

— Она не слишком ею увлекалась. Была против насилия в любой форме, — сообщила Джейми и понизила голос: — Это Лео говорил, что с удовольствием перерезал бы бритвой глотку Крысиному Королю. Конечно, это слишком очевидно. Но как подумаешь об Энджи…

И тут в Джейми что-то сломалось. Глаза наполнились слезами, и она громко всхлипнула.

Стелла протянула ей чистую черную салфетку из «Стайлиттос», взглянула на Лейси и поспешно достала еще одну.

Лейси предстояла очередная сентиментальная интерлюдия с матерью Энджи. Несмотря на красные глаза, Эдриенна Вудз в свои пятьдесят могла считаться приятной женщиной с манерами типичной южанки, заключавшимися равным образом как в обаянии, так и в хорошем воспитании. Семейство держалось вместе, словно опасаясь новой насильственной разлуки. В знак поддержки Эдриенну повсюду сопровождали две почти взрослые дочери, блондинки с карими глазами: средняя, семнадцатилетняя Абигайл, и младшая, пятнадцатилетняя Эллисон. Всякое упоминание об Энджи вызывало новый поток слез.

— Она лишь хотела делать людей счастливыми! И не заслужила такой смерти, — рыдала Эдриенна.

Лейси попыталась узнать, не была ли Энджи в последнее время чем-то расстроена. Эдриенна ответила, что у любого человека бывают неудачные дни, но Энджи не ходила, а летала с тех пор, как устроилась в салон и газеты стали превозносить ее до небес после истории с Маршей Робинсон.

Похороны и прием утомили Лейси. Бесконечные разговоры с незнакомыми людьми действовали на нервы, а от истории с «Салоном смерти» стало не по себе. Хотелось осушить слезы, пролившиеся во время всех объятий, которые пришлось вытерпеть.

Внезапно перед ней словно открылась дорожка. Ничего, Стелла догонит… если захочет.

Мысленно заставляя себя стать невидимой, Лейси ринулась к двери.

Глава 5

Странно, на похоронах я его не видела.

Рост около шести футов, плечи широкие, бедра узкие, руки мускулистые. А еще вьющиеся темно-каштановые волосы и, вероятно, карие глаза. Наверняка можно сказать, только если удастся взглянуть ему в лицо.

Лейси уже почти добралась до порога, откуда начинался путь к свободе, но, случайно взглянув в зеркало, замедлила шаг. В последнее время привлекательные мужчины попадались все реже.

Вид с того места, где она стояла, был почти неотразим. Она восхитилась сложением незнакомца и неожиданно сообразила, что другие женщины метят свою территорию поблизости от него невидимыми вехами радушия. Кровь в жилах закипела.

Откуда он взялся?!

Тут же отиралась распушившая перья Полли, ожидая, пока он заметит все шесть ее футов. Ах, как шикарно она мотнула головой, отбросив свою гриву: должно быть, сказывались долгие годы тренировок. Полли явно пыталась флиртовать, хотя с ее ростом это было затруднительно, тем более что мужчину больше занимали буфетные столы. Он, несомненно, привык к вниманию женщин, причем из круга повыше. Это дало Лейси немного дополнительного времени, чтобы все получше рассмотреть. Мало того, она умудрилась подобраться ближе и взять бокал вина. Незнакомец резко повернулся и налетел на нее. Оказалось, что глазау него цвета весенней травки, а вовсе не карие.

И к тому же она его знает!

О Господи! Только не Виктор Донован, перекати-поле!

Она так растерялась, что едва не пролила вино.

Шесть лет назад, когда она плюнула на должность репортера в местной газетенке, Донован оставался шефом полиции в Сейджбраше, Колорадо. Теперь ему, должно быть, тридцать восемь.

Черт, и по-прежнему красив. Скотина!

Целых два года Донован немилосердно флиртовал с Лейси, которая тогда вела криминальную хронику в «Сейдж-браш дейли пресс». Она всегда была уверена, что он проделывал это частично ради того, чтобы мешать получать ей свежую информацию. Вик преследовал ее с такой настойчивостью, что стал притчей во языцех всего города. Лейси вовсе не улыбалось быть объектом шуток. Городок был крошечным, а полицейский участок и того меньше, поэтому было крайне сложно хотя бы раз в день не столкнуться на улице, что и происходило по меньшей мере раз в день. И по меньшей мере раз в день между ними проскакивала искра.

Но Лейси неизменно отказывала ему. По многим причинам, едва ли не главной из которых был конфликт интересов. Кроме того, Вик был женат, хотя и разъехался с женой, от которой его отделяли почти четыреста миль. Вик утверждал, что ему все равно. Зато ей было не все равно. Дело в том, что Лейси была католичкой.

И все это разыгрывалось перед копами, комментировавшими происходящее многозначительными взглядами и подмигиванием. Лейси не без оснований подозревала, что они делают ставки на победителя и, возможно, создали нечто вроде джекпота, который достанется тому, кто точно угадает, когда Вик припрет ее к стенке и заставит сдаться. Жаль, что нельзя вернуть прошлое! Какой же зеленой дурочкой она была тогда! Сейчас Лейси вела бы себя умнее и сумела бы правильно разрулить ситуацию!

Она глубоко вздохнула.

Расслабься, Лейси. Столько лет прошло! Он даже не помнит тебя и, уж конечно, не узнает.

Вик продолжал изучать ее. Брови взлетели, губы изогнулись в улыбке.

Ну почему у него такой красивый подбородок?

В голове проносились обрывки мыслей: весна, джин на балконе, новые ботинки Тони…

Она опустила глаза. На Доноване были сильно поношенные ковбойские сапоги. Она и забыла, как неловко ей бывало в его присутствии!

— Лейси! Лейси Смитсониан! Ну и ну! Это ты! Что ты здесь делаешь?

Лейси оглянулась, опасаясь, что все на нее глазеют. Но успела привлечь внимание только раскрывшей рот Стеллы и еще нескольких стилисток. Вполне понятно при таком гормональном выбросе в атмосферу!

Стелла одобрительно закивала. Джейми подняла вверх большие пальцы. Леонардо озадаченно нахмурился. Полли оскорбленно поджала губы. Она терпеть не могла, когда миниатюрной женщине удавалось подцепить незанятого высокого парня.

— Так, так, так. Виктор Донован?! Рада встрече, — пробормотала Лейси, мечтая поскорее убраться отсюда. Пусть он достанется Полли, она не возражает! Лейси развернулась, но недостаточно проворно.

— Не так быстро! — Он схватил ее за руку и повернул лицом к себе. — Я не видел тебя… сколько же это… пять лет? Шесть? Неплохо бы наверстать упущенное.

— Лучше не надо, — возразила она, отнимая руку.

— А что случилось?

— Ничего. Мне пора идти.

— Неужели ты до сих пор на меня злишься? — удивился он. — Черт возьми, мне бы и в голову не пришло.

— Мне тоже. Возможно, что-то вроде реакции на токсины.

Вик рассмеялся, показывая крепкие белые зубы.

— Лейси, я стал другим человеком. Теперь я старше и мудрее.

— Мудрый старый волк?

— Волк? Я игривый щенок, Смитсониан!

Лейси украдкой взглянула на его левую руку. Кольца по-прежнему нет, но это ничего не значило.

— И я больше не женат, Лейси.

Черт, он заметил ее взгляд! Лейси раздраженно поморщилась:

— Не волнуйся, на этот раз мы должны быть всего лишь друзьями.

— То есть как «на этот раз»? И что ты подразумеваешь под «друзьями»?

Вик не пользовался одеколоном, но почему-то от его запаха кружилась голова. Лейси поспешно протянула руку за канапе, чтобы поддержать силы.

— Друзья, и ничего больше. Чисто платонические отношения. Ну, что скажешь?

— Я скажу, какого черта ты здесь делаешь? И почему не в Колорадо?

Только дружбы с Виком Донованом ей и не хватает!

Почему ты не забьешься в свой змеюшник, где тебе самое место?

— А ты?

Он повел ее к свободному столику у полок с париками. Все женщины — и не только — проводили их взглядами.

— Я здесь живу. А ты тут при чем?

— Я тоже здесь живу. Вроде того. И до сих пор не сообразил, что нуждаюсь в твоем разрешении, Смитсониан. Или требуется заполнить специальную форму?

— Живешь? С каких это пор?

Вик объяснил, что все это время постепенно передвигался к востоку. Сначала из Сейджбраша в Стимбоат-Спрингс, Колорадо, где три года прослужил шефом полиции, и наконец вернулся в Виргинию. Теперь он помогал отцу вести охранно-консалтинговую фирму, что в наши дни было довольно хлопотно, а Бойд Редфорд оказался новым клиентом, у которого возникло немало проблем с воровством служащих. Отец Вика подумывал отойти от дел и хотел, чтобы сын занял его место, но тот все не решается. Он так и не продал дом в Стимбоат-Спрингс. Лейси смутно припомнила, что Вик был армейским отпрыском, переменившим кучу школ по всей стране: начальная школа в Колорадо-Спрингс, когда папаша был в НОРАДе[18], средняя школа в Александрии, штат Виргиния, когда отца перевели в Пентагон. Теперь он жил в гостинице «Маклин», рядом с родительским домом, раздумывая, покупать ему собственное жилье или не стоит. Он пробыл в городе уже два месяца.

— И так и не додумался позвонить мне, — упрекнула Лейси, о чем мгновенно пожалела.

— Я даже не знал, что ты здесь! Думал, ты все еще где-то в Денвере, у родителей. Кроме того, с чего я должен тебе звонить? Ты меня терпеть не можешь.

Лейси провела целых два года, близко общаясь с Виком и другими копами. Следовала за ними на любую операцию: убийства, самоубийства, десятки драк в барах и автокатастроф и даже история с украденным динамитом, привлекшая в город толпу федеральных агентов. Вик честно возил ее с собой на любую охоту вопреки возражениям спесивых кретинов из Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия. Он был неподражаем в общении с людьми, прессой, замшелыми фермерами в городском совете, отказывавшимися понять, почему полиции нужны машины поновее, чем у семейки Флинтстоунов[19].

Из чистой самообороны Лейси продолжала оттачивать мастерство репортера. Она научилась уговаривать Вика и его копов посвящать ее в дела окружного шерифа и в то же время использовала шерифа и его помощников, чтобы выведать все о Вике и его мальчиках. И она бы в два счета подцепила Вика и уволилась с работы, будь он свободен. И если бы не был таким юбочником. И если бы весь город не следил за ними, словно за героями «Дней нашей жизни».

— Почему же, могу, болван ты этакий. Так почему тебя выперли из Стимбоат?

Вик раздраженно поморщился:

— Стимбоат и я вполне благополучны, спасибо. Но корпоративная безопасность — это золотое дно, и для того, чтобы продвинуться по служебной лестнице, нужно перебраться в большой город с большими проблемами. Или баллотироваться в окружные шерифы. Как тебе известно, в Колорадо их все еще выбирают. И ты знаешь, как я обожаю политику.

— Позволь уточнить: ты перебираешься в Вашингтон, чтобы избавиться от политики, и меняешь карьеру шефа полиции на подсчет бутылочек с шампунем на оккупированном крысами складе? Bay! Прекрасный карьерный ход!

— Ну… Смитсониан, похоже, твоя карьера тоже на подъеме. Все еще ютишься у выжившей из ума старой тетки, как там ее? Минни? Мэйми? И вижу, ты покинула газетный бизнес. Мне стоило сообразить, что такая стильная девица обязательно закончит салоном красоты. Бьюсь об заклад, тебе нет равных в стрижках и перманенте. Лейси почувствовала, как кровь бросилась в лицо.

— Ошибаешься! — сказала она чересчур громко.

Взгляды, успевшие скользнуть в сторону, вновь обратились на их стол.

— Парикмахер? Я похожа на парикмахера? — прошипела она. — Я репортер. У меня своя колонка! В большой ежедневной вашингтонской газете.

За плечом Лейси появилась Стелла, притянутая, как магнитом, нотками праведного негодования.

— Да уж, можете не сомневаться. Лейси чертовски хороший репортер. «Ай-стрит обсервер», можно сказать, крупно повезло. Таких там раньше не было.

— Вот как? «Ай-стрит обсервер»? — величественно вопросилВик. — Тогда другое дело. Полагаю, для «Вашингтон пост» ты слишком талантлива.

Лейси молча злилась.

— Разве «Обсервер» не рекламный таблоид? «Купи по дешевке — носи вечно»?

Лейси открыла рот, но снова услышала голос Стеллы:

— Ничего подобного! «Ай» — настоящая газета! А Лейси — лучший обозреватель мод в Вашингтоне.

— Стелла, пожалуйста… — начала она.

— Ты пишешь обзоры мод? — перебил Вик. — О том, что модно носить на похоронах? Несколько извращенно, не находишь, Лейси? Получать выгоду от смерти бедной девочки, покончившей с собой довольно отвратительным способом!

— Это я пригласила ее! — прогремела Стелла, направляя силу всех своих децибел прямо в лицо Вика. — И она здесь, чтобы расследовать убийство, а не самоубийство! Это было убийство, черт побери, и Лейси обязательно докопается до правды!

— Стелла!

Лейси не знала, кого разорвать первым. К счастью, Бойд схватил Стеллу за руку и оттащил, хотя она успела лукаво подмигнуть Лейси.

— Ну разумеется, — хохотнул Вик. — Обозреватель мод в роли детектива! Только не забудь надеть кеды на высоких каблуках!

Лейси смерила Вика надменным взглядом.

— Я хороший репортер, Вик. И ты это знаешь. В этом Стелла права. А репортеры постоянно расследуют преступления, помнишь? Ты когда-нибудь слышал о журналистских расследованиях?

— Еще бы! И прекрасно знаю, что кроется за этим термином. Кто-то делает грязную работу и таскает каштаны из огня. Ты же собираешь вместе пару цитат, кое-что подправляешь и — бам! Пулитцеровская премия и общее признание.

— Эй, я вела криминальную хронику. И могу сама раскопать…

— Конечно-конечно. Теперь ты обозреватель мод в большом городе. И как же распознаешь киллеров? По особенностям внешности? По манере одеваться?

— Кого это ты пытаешься высмеять, Вик Донован? Я все о тебе знаю. Ты был первым копом в городе, где приходилось самому покупать себе патроны, где самым страшным преступлением была кража лыж или погоня подростков за коровами на украденном тракторе. Где самым ужасным секс-скандалом было открытие массажного салона, который церковь немедленно закрыла. За все то время, что я пробыла там, произошло всего одно умышленное убийство. Но разве ты его раскрыл, Шерлок Холмс? И не тебе указывать мне, как расследовать убийства! — воскликнула Лейси, вставая. Жаль, что бна допила вино: с удовольствием бы выплеснула остаток ему в физиономию. Идеальная возможность упущена!

И тут раздался грохот повалившихся на пол подносов с канапе. Джейми и Мишель бросились наводить порядок. Проследив за взглядом Вика, Лейси увидела Редфорда, тащившего Стеллу в глубь зала, за стеклянный экран, где стояли бутылочки с шампунем. Похоже, он считал экран звуконепроницаемым или предполагал, что Вик и Лейси держат весь зал в напряжении, поскольку не подумал понизить голос.

— Что ты мелешь, Стелла? Как у тебя хватает совести вытворять со мной такое?

— Я просто сказала твоему новому спецу по безопасности чистую правду. Это не самоубийство.

— Не будь идиоткой.

— Я не идиотка, бандит несчастный.

— Копы говорят, что она покончила с собой.

— И ты веришь здешним копам? Что они могут знать? И какое им дело до какой-то парикмахерши? Знаешь, что они заявили, когда я обратила их внимание на ее прическу? «У всех вас, цыпочки, прически — хуже некуда». Господи помилуй!

— Заруби на своей лысой башке: Энджела покончила с собой. И без того это достаточно паршиво. Слухи подобного рода вредят «Стайлиттос». И мне тоже, — прошипел Бойд.

— Что ж, может, тебе и есть что скрывать. В отличие от меня.

Раздался звук пощечины. Лейси отскочила, наступив Вику на ногу.

— Прости, — пробормотала она. Тот поддержал ее, но тут же отпустил.

Огненноволосый факел выкатился из-за экрана. Минуту спустя оттуда же показался Бойд, потиравший щеку. Пряча глаза от Лейси, он протиснулся к стойке бара. Лейси отвела Стеллу в сторонку.

— Стелла, у тебя все в порядке?

— Я-то да, а вот эта скотина пусть лучше побеспокоится о себе, когда ты начнешь задавать вопросы.

Очевидно, небольшой скандальчик только распалил Стеллу.

— Ничего, Лейси доберется до истины! Она, черт побери, лучший модный обозреватель в этом поганом городишке.

— Я в этом уверен, — вежливо кивнул Вик.

— Понимаете, Лейси прекрасно разбирается в деталях, этого у нее не отнимешь, — поделилась Стелла.

— О, она всегда разбиралась, — подтвердил Вик. Лейси поняла, что с нее довольно. И поэтому вцепилась одной рукой в Стеллу, а другой — в свою сумочку.

Бойд Редфорд, все еще поглаживая щеку, успел преградить им дорогу.

— Ну, Стелла, полагаю, теперь все наше грязное белье будет вывешено на всеобщее обозрение в дешевом таблоиде. Твоя подружка может быть довольна. Решай: либо подруга, либо работа.

Лейси хотела что-то ответить, но к Бойду приблизилась ехидно улыбавшаяся Жозефина с полным бокалом в руке. Взглянула в глаза бывшему мужу и выплеснула вино ему в лицо.

— Не можешь без сцен, верно, Бойд?

Черт, а ведь я хотела проделать это с Виком. Ну почему мой бокал всегда оказывается пуст? — с отчаянием подумала Лейси.

УКУСЫ МОДЫ

От Лейси Смитсониан

ВЫКАЖИТЕ НЕМНОГО УВАЖЕНИЯ: ЭТО ПОХОРОНЫ, А НЕ КОКТЕЙЛЬ-ПАТИ

Никак не решите, что надеть на похороны? Вы не одиноки. Большинство из нас просто выхватят из шкафа что-нибудь черное. Для многих женщин это означает вездесущее маленькое черное платье, то самое, которым вы обошлись на вчерашнем коктейль-пати, поздней вечеринке в клубе, недельной давности благотворительном балу и прошлогоднем праздновании Рождества. Но платье для вечеринок — не траурная одежда. Разве что, дин-дон, звонят колокола, злая колдунья мертва, и вы приглашены на торжество.

Дайте отдых маленькому черному платью. Вспомните черный, синий или столь же скромный костюм, купленный специально для собеседования при устройстве на работу, но ни разу не надетый, поскольку, по вашему мнению, чересчур вас старит. Именно он как нельзя лучше подойдет для похорон. Однако есть люди, боящиеся надеть черное на траурную церемонию. Вероятно, они слишком часто надевают черное на свадьбы, в театр и в рестораны. Но, на чем бы вы ни остановились, это должно быть не слишком облегающим, не слишком коротким, не слишком откровенным и не слишком нарядным. Может, ваши чувства к усопшему довольно противоречивы. Не стоит их выказывать. Прилагаю несколько полезных советов.

• Вуали, закрывающие лицо, предполагают неутешную печаль, так что, пожалуйста, оставьте их близким друзьям семьи, у которых на это есть достойные причины.

• Любовницам неприлично показываться на похоронах во вдовьем трауре. Это прерогатива вдовы, и если у последней имеются мозги, она не допустит появления у гроба нежелательных лиц.

• Если вы все же выбрали то самое маленькое черное платье, пожалуйста, убедитесь, что вырез не слишком велик, и подумайте о возможности сочетать его с шелковым кардиганом или хорошо скроенным жакетом, чтобы внести ноту серьезности.

• Не рекомендуются теннисный костюм и другие спортивные атрибуты, а также пастельные или яркие тона, гавайские рубашки, топы с американской проймой или платья без бретелек.

Разумеется, эти советы неприменимы, если вы идете на одну из сумасбродных и, мягко говоря, эксцентричных церемоний, когда, согласно распоряжениям дорогих безвременно усопших, скорбящие обязаны веселиться до рассвета, поднимая бокалы в память о нем или о ней. В этом случае вы и маленькое черное платье — именно то, что надо.

Глава 6

У всех людей есть свои способы обрести утешение после тяжелой недели. Выпивка. Горячая ванна. Роман. Незнакомец в дешевой забегаловке.

В пятницу вечером Лейси с головой нырнула в древний матросский сундук двоюродной бабушки Мими.

Утром она за шиворот потащила себя в офис, быстренько просмотрела «Укусы моды» на тему траурных нарядов, наспех набросанные после приема, перечитала свою колонку: «Не собираетесь же вы надеть ЭТО?», вышедшую в утреннем выпуске, немного поразмышляла над следующей, выбросила гору пресс-релизов, сказала Стелле, что вырабатывает стратегию, и поняла, что просвещению женщин в области выбора стиля и борьбы с алчными дизайнерами и большим бизнесом придется подождать. Она должна немедленно уйти из офиса.

Добравшись до дома, Лейси переоделась в удобные джинсы и старый изумрудно-зеленый свитер, сбросила стопку журналов со старого сундука, служившего журнальным столиком. Внутри хранились выкройки бабушки Мими конца тридцатых — сороковых годов. Сундучок, полный грез…

Перебирая яркие конверты, она ясно представляла фантазии Мими. Тут было все: от слаксов и костюмов до вечерних платьев. Мими свято хранила каждую выкройку, журнальные вырезки с изображением кинозвезд в похожих нарядах, которые она надеялась воссоздать. Кэтрин Хепберн, одетая для поездки за город, в слаксах и блузке, словно вышедшая из фильма «Ребро Адама», 1949 год. Барбара Стэнвик, эта неотразимая сирена, в изысканном платье Эдит Хед в «Двойной гарантии». И Джоан Кроуфорд, квинтэссенция бизнесвумен, в деловом костюме. «Милдред Пирс». 1945-й. Мими обожала мелодрамы.

Мими Смит имела в семье нехорошую репутацию полоумной старушонки, никогда не доводившей до конца начатое. Ее сундук был забит выкройками, купленными, но ни разу не открытыми, недошитыми или едва начатыми нарядами. Некоторые выкройки все еще были пришпилены к ткани. Портниха из Мими была никудышная, и все доказательства этого лежали тут вместе с кое-как сметанными деталями платьев: законченный рукав, обметанные петли, но неподшитый подол и неотстроченные вытачки. На каждые пять нарядов приходился один завершенный. Но выбросить остальные она не могла. Просто убирала их с глаз долой. Заворачивала в тонкую бумагу вместе с выкройками: крепы, шерсть, хлопок. Очевидно, намеревалась позже снова взяться за дело.

Лейси часто гадала, почему Мими так часто бросала начатое на полпути. Может, у нее кончались нитки, а при их покупке она влюблялась в другой фасон?

Немые свидетельства того времени, когда обществом поощрялось такое занятие, как шитье.

У Мими были благие намерения и прекрасное чувство стиля, но крайне неустойчивое внимание и невероятная рассеянность.

С конца сороковых по неизвестным причинам в коллекции не прибавилось ни единого экспоната. Ни выкроек, ни тканей, ни снимков кинозвезд.

Мими закрыла сундук и оставила Лейси крохотную машину времени, которая никогда не уставала переносить ее в более элегантную эру.

Ничто так не разделяет мужчин и женщин, как простой поход по магазинам. Мужчины, когда видят одежду, в первую очередь думают о размерах сорочек, брюк, пиджаков, обуви. Если все это подходит, значит, можно покупать. После чего мужчины едут домой и смотрят футбол по телевизору.

М-м-м, одежда хорошая. Теперь Тарзан не голый. Тарзан хочет Джейн голой.

Женщины же всегда воображают настроение, момент, сценарий.

Это платье будет идеально смотреться на пляже, под закатным солнцем… иду по песку, и волны лижут босые ноги, и я несу босоножки с тонкими ремешками, чтобы надеть позже. Нужно купить им в тон широкополую соломенную шляпу со светло-голубой лентой, заколотой камеей… Прекрасно подойдет для ужина при свечах на палубе белоснежного лайнера где-нибудь на Средиземном море. А потом, возможно, танцы в лунном свете…

Тот факт, что сценарий крайне неправдоподобен, поскольку никакого отдыха на пляже не планируется, не говоря уж о романтических путешествиях и прогулках по берегу моря на закате, мигом освобождает женщину от клещей идеального платья. Обычно она берет себя в руки и тяжело вздыхает. Разумеется, она такое не купит, хотя бы потому, что это ужасно непрактично. Зато почувствует себя лучше, потому что хотя бы на несколько секунд очутится на берегу и ощутит соленый запах моря. Кто-то будет ждать ее в ресторане, и на ней идеально подходящее к случаю платье.

Выкройки тетушки Мими производили такое же впечатление на Лейси.

— Моя двоюродная тетка — ненормальная старуха, — часто говаривал отец. Но Лейси никогда не думала так о Мими. У нее хранилась фотография двадцатипятилетней Мими, сделанная в сорок пятом, в конце войны. Влияние Голливуда было очевидным в томном взгляде и призывно разметавшихся волосах. Мими смотрела на мир со счастливым ожиданием и легким намеком на свою легендарную «странность». Лейси всегда была ближе к Мими, чем к остальным членам семьи.

Под воздействием фильма тридцать девятого года «Мистер Смит едет в Вашингтон» с Джимми Стюартом в главной роли Мими снова изменила фамилию на Смит. Семейство было в шоке.

— Никто не меняет фамилию на Смит! Только преступники называются Смитами! — бушевал отец. Но Мими была неумолима. Смит она была раньше и останется таковой до конца.

В начале войны она покинула дом и переехала в Вашингтон, став в глазах семьи не хлопотливой хозяюшкой, а подозрительной авантюристкой, после чего ее репутация была окончательно испорчена.

— Совершенно спятила, психопатка чертова, — отзывался о ней отец. Стивен Смитсониан высказывался только в тех случаях, когда хотел подчеркнуть очевидное или повторить мнение окружающих. При этом он, как правило, ошибался. — Мими Смит никогда не закончила ни единого гребаного дела в своей жизни, — добавлял он.

Вообще-то Мими иногда удавалось дошить платье-другое. Во время Второй мировой войны правительство, поощряя патриотический пыл, призвало переделывать старую одежду, чтобы сэкономить ткань, необходимую для военных нужд. И Мими приняла вызов. Пока ее брат, дед Лейси, храбро сражался на фронте и после одного сражения был объявлен без вести пропавшим, Мими вытащила из шкафа его лучший синий саржевый костюм и переделала на себя. Выкройка из популярного журнала «Шей и чини для победы» все еще лежала в сундуке вместе с древней правительственной публикацией. Когда оказалось, что ее брат все-таки выжил и вернулся домой, мечтая поскорее надеть шикарный синий костюм, разыгралась настоящая драма. Бедняга пришел в бешенство, увидев, как распорядилась его лучшим нарядом Мими. И злился на сестру до конца жизни, хотя та пыталась объяснить, что переделала костюм в память о нем, когда все считали его погибшим.

Одна Лейси прекрасно себя чувствовала в обществе старушки и в окружении ее темной мебели и ярких красок. И старалась проводить летние каникулы в Джорджтаунском доме Мими Смит, отдыхая душой от хаоса оранжевого с желто-зеленым и дешевой сосновой мебели, навязанной семье матерью. Кроме того, у Мими была своя библиотека.

Лейси наткнулась на сундук еще в пятнадцать лет, когда приехала в гости к Мими. Большой, черный, перехваченный кожаными ремнями. Такой же волнующий, как пиратский сундук с кладом. И он стоял на чердаке, который Лейси тоже обожала. Родительский одноэтажный дом в Денвере не имел тайных уголков, которые хотелось бы облазить. Ни подвала, ни чердака, ни клада.

— Ну, открой его, Лейси, если так уж любопытно.

Лейси почти боялась, что сундук не оправдает ее ожиданий. Замок туго поддавался, и крышка открывалась со скрипом. Но ее не разочаровали бесчисленные выкройки и разрезанные ткани. Сундук оказался неисчерпаемым источником чудес. Старое полотно, шерсть, бархат и потрясающая новая ткань тридцатых — искусственный шелк. Материалы, хранившиеся годами на сухом чердаке, ничуть не пострадали, разве что немного пахли плесенью. И — о чудо! — все выкройки соответствовали размеру Лейси.

— Я ни за что не рассталась бы с ними, — твердила Мими. — Сама не знаю почему. Может, хранила их для тебя.

Каждый раз, навещая Мими, она просила разрешения покопаться в сундуке. Мими, старая пиратка, стала ее проводником. Они так и не добрались до дна, поскольку каждый раз Мими принималась рассказывать Лейси истории о свиданиях, танцах и кинозвездах, чьи наряды служили образцом для подражания. Интереснее всего, что эта одежда была предназначена для реальных женщин. Женщин с реальными фигурами. Женщин с красивыми формами. Женщин сильных и женственных. Женщин коварных и умных. Женщин с бюстом, бедрами и талией. Женщин вроде нее.

— Они ведь не подойдут твоей тощей дылде сестрице, верно? — смеялась Мими.

После смерти Мими оставила сундук Лейси вместе с книгами, мягким бархатным диваном и столовым гарнитуром вишневого дерева. Родители посчитали сущим вздором попытки Лейси объяснить, что эти вещи стоят больше, чем старый фарфор и кухонная посуда, завещанные ее младшей сестре, высокой худощавой Чериз, которая мгновенно выставила свое наследство на гаражную распродажу[20].

— Интересно, — допытывалась мать, — что ты собираешься делать с этой ужасной рухлядью?

— Реставрировать, любить и лелеять.

— Может, миленький ситец в желто-оранжевый горошек немного оживит эту развалину, которую ты называешь диваном? — предложила мать, обожавшая декор в стиле ресторанов фаст-фуд. И пришла в ужас, когда Лейси выбрала дорогой сапфирово-синий бархат для дивана и дамаск в розово-синюю полоску для стульев из столового гарнитура.

— Что ж, поскольку ты все равно в Вашингтоне, мне хотя бы не придется видеть все это, — заявила она в заключение.

Увы, талант к шитью не передался вместе с сундуком. Но Лейси нашла в Арлингтоне портниху, которая дошила для нее несколько платьев. Алма Лопес умела незаметно смягчить или даже убрать наиболее очевидные приметы того времени вроде гигантских плеч, оставляя общий стиль эпохи неприкосновенным. Лейси начала с черного облегающего платья и изумрудно-зеленого болеро с черной отделкой конца тридцатых. К платью полагался длинный черный с зеленым кушак, несколько раз обертывавшийся вокруг талии. Классический фасон тех лет, немного отдававший иронией, светившейся в деталях. Узнав о том, что Лейси носит одежду Мими, мать, предпочитавшая спортивные костюмы кислотных тонов, пришла в ужас, чем втайне порадовала дочь.

— Лейси, что подумают люди, увидев тебя в этих клоунских платьях?

— Посчитают меня оригинальной, мать.

Да пусть считают хоть психопаткой, мне наплевать.

К сожалению, Лейси было не по карману шить больше, чем пару-тройку платьев Мими в год. Но каждый раз, когда на душе было паршиво, она рылась в сундуке и находила что-то новенькое. Сундук постепенно пустел, а Лейси обзаводилась уникальным гардеробом.

После кошмарных событий недели Лейси решила, что настроение лучше всего исправит вечернее приталенное платье с V-образным вырезом и широкими рукавами. Мими прикрепила к выкройке фото Риты Хейуорт в свете прожекторов, года 1939-го. Платье казалось шикарным, и Лейси уже успела сочинить многообещающий сценарий.

Уютный маленький клуб вдали от протоптанных дорог. Оркестр начинает играть старую мелодию с блюзовым ритмом, и внезапное появление красавца повесы…

Размышления прервал стук в дверь. Возможно, соседка с почтой. Редкий день проходит без того, чтобы почтальоны не перепутали ящики.

Слишком часто меняются жильцы, или просто дислексия?

Лейси припала к глазку и, разглядев стоявшего в коридоре гостя, возмущенно ахнула.

Поверить невозможно! Кем это он себя вообразил?!

Она все-таки открыла дверь, но уперлась рукой в косяк, преградив вход. Он смотрелся хорошо, даже слишком хорошо в джинсах, выцветших как раз в нужных местах, разношенных потертых ботинках, черной водолазке и черной кожаной куртке, небрежно свисавшей с плеча. Мужчины в черных свитерах, особенно водолазках, были ее слабостью. Она считала, что черный цвет идет любому представителю противоположного пола. А Вик Донован не был любым. Рукава, засученные почти до локтей, открывали темную курчавую поросль на руках, напомнив Лейси о тех вечерах, когда она мечтала увидеть его голую грудь. И готова была поклясться, что и там волосы тоже темные и курчавые. Однако реальный Донован, возникший на ее пороге, был тревожным симптомом.

— Чем обязана? — бросила она.

— Ты могла бы вернуть правую бровь на место и пригласить меня, — ухмыльнулся Вик, показывая упаковку баночного пива.

— Как это ты ухитрился обмануть нашу древнюю сигнализацию?

Ее дом времен Второй мировой успели оборудовать домофоном на входной двери, но доверчивые жильцы услужливо придерживали двери, впуская совершенно незнакомых людей. Впрочем, процент преступлений в старом городе был невелик.

— Я просочился вслед за разносчиком пиццы. Подумал, что он идет сюда.

Лейси не потрудилась спросить, как он узнал ее адрес. Учитывая профиль ее работы, это было бы оскорблением. Кроме того, в прежние времена Вик не гнушался давать Лейси полный отчет о том, где в любое время дня и ночи был замечен ее автомобиль или она сама.

— Ты ошибся. Можешь проследовать за разносчиком пиццы на выход.

— Лейси, впусти меня.

Она не шелохнулась.

— Слушай, мне очень жаль, что я оскорбил тебя вчера. Я не хотел. Понимаешь… очень удивился. Ну и растерялся, конечно.

— Я тоже не люблю сюрпризов.

— Как насчет того, чтобы впустить меня?

— А если я занята?

— В таком случае я подожду, пока выйдет твой гость. Нам нужно о многом поговорить.

Гость? В таком случае можешь простоять здесь до Рождества.

— О «Стайлиттос»?

— В числе других интересных нам обоим тем.

Любопытство взяло верх, как всегда. Вечно она развешивает уши, слушая всяких психов с их дурацкими историями! Ничего не поделать, это неистребимое свойство репортера: любой ценой узнать конец истории.

Лейси мысленно выругала себя.

— Ладно.

— Знаешь, ты способна обескуражить кого угодно, — вздохнул он и, оказавшись в кухне, сразу открыл банку и протянул Лейси. Остальные поставил в холодильник и помедлил, с интересом изучая его скудное содержимое.

— Следовало бы ограбить разносчика пиццы. По-моему, она была с пепперони.

— Я умею готовить. Просто не хочу. Будешь поп-корн к пиву?

— Поп-корн — это не еда, — объявил Вик, отняв у нее пиво и ставя в холодильник. — У меня идея получше. Приглашаю тебя на ужин. Кстати, на улице холодно. Я бы на твоем месте захватил куртку.

Лейси молчала.

— Да? Нет? В следующую среду? — не отступал он, расхаживая по комнате. Похоже, искал предательские следы мужского присутствия. Ничего не обнаружив, Вик развалился на темно-синем бархатном диване Мими.

— Очень мило.

— Не слишком ли ты удобно устроился? — проворчала Лейси.

— Эй, что там в сундуке?

— Это ящик Пандоры, — поправила она и, наскоро собрав выкройки, сунула в сундук. Застегнула ремень, обула туфли и надела черную куртку, как латы. И только потом спросила: — Что тебе нужно, Вик?

Вик встал.

— Ужин. И перемирие.

— Честно говоря, я немного голодна.

— Могу поверить после того, что видел в холодильнике.

— Ты упомянул что-то насчет дружбы.

— Это понятие для тебя ново?

Лейси вытолкала его в коридор, захлопнула дверь и заперла квартиру.

— Да, когда речь заходит о тебе. Как насчет того, чтобы поторопиться? Умираю от голода.

Разумеется, за домом стоял джип, все еще с номерами штата Колорадо. Лейси почему-то была уверена, что джипы «рэнглер» — по-прежнему его тип машины. Так же как в том, что машина будет в полной исправности, но не слишком чистой.

— Грязный джип — счастливый джип, — говаривал он. Да и внутри оказалось полно хлама: несколько карт, бутылка с водой, металлический ящик с инструментами вместе с небольшой сумкой, собранной на случай срочной необходимости: Вик был настоящим бойскаутом. Джип был также снабжен хорошей музыкальной системой, и они молча слушали старый диск Тома Уайтса, смело нарушавшего законы блюза. Разговаривать не хотелось.

В последний раз они встретились в «Золотой туфельке», Сейджбраш, Колорадо, шесть лет назад. Самом большом баре в городе, с танцполом. Ее тогдашний бойфренд надулся, поскольку она покидала город, отказавшись перед этим выйти за него замуж. Бедняга сделал ей сюрприз, предъявив кольцо с бриллиантом, чтобы уговорить остаться, но и это не помогло. Скорее еще больше отпугнуло. Она скомкала все свои планы на Новый год и отправилась в компании с тремя одинокими репортерами «Дейли пресс» в «Золотую туфельку», на новогоднюю вечеринку.

Лейси не запомнила подробностей вечера, если не считать одного незабываемого момента: ровно в двенадцать ночи перед ней возник шеф Донован. Обнял ее за талию, привлек к себе и свободной рукой приподнял подбородок. А потом нагнулся и поцеловал ее, не дав времени на раздумья. Застав врасплох. До такой степени, что она ответила на поцелуй. И не было смысла отрицать: сквозь нее прошел ток.

Наконец Вик ее отпустил.

«Я не мог позволить тебе уехать, не попрощавшись. Пока, Лейси. Желаю удачи».

И он растворился в буйной толпе ковбоев, веселых девиц и шахтеров.

Он не вспомнит это и через миллион лет. И возможно, был тогда пьян.

Впрочем, Лейси никогда не видела его пьяным. Зато становилось не по себе оттого, что она так хорошо запомнила поцелуй именно Донована, а не мужчины, за которого следовало бы выйти замуж и чьи поцелуи не производили на нее ни малейшего впечатления.

Донован повез ее вниз по течению реки в стейк-хаус со стенами из узловатой сосны, украшенными головами лосей и оленей.

От аромата жареного мяса у Лейси потекли слюнки. Их встретила зазывно улыбнувшаяся Вику кудрявая брюнетка в мини-юбке с бахромой и ковбойских сапожках и усадила в уютной кабинке зала для некурящих под гигантской головой бизона. Они заказали пиво и средне прожаренные бифштексы с гарниром.

Лейси набросилась на бифштекс, наслаждаясь каждым глотком пива. Ей редко доводилось плотно обедать, но любовь к хорошему стейку считалась неотъемлемой чертой всякого уроженца Колорадо. Она блаженно прикрыла глаза, а открыв их через несколько секунд, натолкнулась на его взгляд. Опять его глаза лучатся!..

— Ты урчишь, — заметил он, знаком показывая официантке принести еще пару стаканов пива.

— Вовсе нет.

— Клянусь. Вроде как «уммм». Похоже, последние две недели ты голодала. Я прав?

— Знаешь, ты просто животное.

— Вижу, поп-корновая диета плохо влияет на женские мозги.

— У меня нормальные мозги, — отрезала Лейси.

Официантка поставила на стол еще два пива.

— Тебе доставляет удовольствие доводить меня?

— Еще какое! — ухмыльнулся Вик, потягивая холодное пиво. — И совсем не зазорно наслаждаться едой. Мужчины любят женщин с хорошим аппетитом. А твой, судя по всему, неплох.

Она не знала, что ответить. Может, он намекает на ее вес?

Решив проигнорировать его, она подобрала с тарелки остатки мяса, но при этом старалась свести звуковые эффекты к минимуму.

Вик прикончил стейк и теперь был готов к разговорам. Оба, точно сговорившись, не касались последней встречи, поэтому разговор вертелся вокруг тем попроще. Колорадо. Виргиния. Лейси даже призналась, что обожает цветущие вишни и хотела полюбоваться ими до нашествия туристов. Хорошо бы также смотреть на восход и пить кофе на ступеньках мемориала Джефферсона, но ей хотелось делать это в одиночку.

Вик кивнул. Он не видел всего этого еще со школы. Постепенно разговор зашел о прежних временах.

— А что случилось с тем твоим бойфрендом?

— Женился на ком-то еще. А что произошло с твоей женой?

— Вышла за кого-то еще. После развода. Нашла такого, который не смеет носа высунуть из-под ее каблука.

— Умная женщина. Как насчет приятельниц?

— Никого постоянного. Аты?

— Стелла тебе не рассказывала?

— Почему же, шепнула, что ты очень разборчива, — усмехнулся он.

Накачав Лейси пивом и накормив говядиной, Вик решил, что без всякой опаски может произнести запретное слово «Стайлиттос».

— Кстати, насчет твоего расследования. Не объяснишь свою версию? Что собираешься предпринять?

— Теперь понятно. Подпоил меня, чтобы выведать информацию.

— Совершенно верно. Это все, что мне нужно.

Лейси медленно закипала.

Даже если я не хочу тебя, мог бы из вежливости намекнуть, что хочешь меня!

— Собственно говоря, ты упоминал об ужине и перемирии. А информация — это улица с двусторонним движением.

— Переменим водителей позже, — отрезал он и заказал кофе. — Кстати, Стелла показалась мне немного нервной. Скажи, она действительно зациклилась на своей теории с убийством?

— Действительно зациклилась, но я ей верю.

— Она здорово запугала Редфорда.

— Да ну? А мне показалось, Крысиный Король просто боится, что слухи об убийстве отпугнут клиентов. Самоубийство само по себе уже достаточно неприятная штука, — заметила Лейси.

— Крысиный Король?

— Стилисты так любовно именуют босса, — вскинулась Лейси, сочтя нужным броситься на защиту Стеллы. Стелла мгновенно превратилась из фурии с торчавшими волосами, доводившей Лейси до умопомрачения, в благородного одинокого поборника справедливости. — Пойми, она не так уж не права. Смерть Энджи выглядит подозрительно. Энджи была жизнерадостным, веселым человеком, не склонным к членовредительству.

— По словам Стеллы?

— Да. Я знаю, она та еще болтушка. Но не лгунья. Тебе приходилось сталкиваться с самоубийствами. Спрашивается, почему вдруг Энджела Вудз рассталась с жизнью?

— Я ее не знал.

— Ладно, приятель, твоя очередь, — велела Лейси.

Вик признался, что у него были сомнения насчет работы у Редфорда, который уже сменил несколько охранных агентств, отпугивая смехотворными претензиями к персоналу. Но кто отказывается от таких денег? И, кроме того, контракт заключал отец. Убийство, если это действительно было убийство, еще более усложнит дело.

— Кто, по-твоему, крадет шампунь?

— Я только начал работу. А что, уже есть подозреваемые, Лейси?

— Это не моя проблема, Вик.

Придется спросить Стеллу.

— Редфорд заявил, что наше дело — положить конец воровству, а не заниматься выносом тел. Лично для меня так даже лучше, Однако он постоянно твердит об этом. Вероятно, слишком многие считают, что дело нечисто. Редфорд велел мне не слушать «психопатку Стеллу». И тебя тоже. Ты для него — «ненормальная репортерша». Разумеется, я и без него это знаю.

— Ничего не скажешь, Крысиный Король — настоящий обаяшка.

— Предупреди свою подругу, чтобы ходила и оглядывалась.

— Стеллу?

— У него чешутся руки ее уволить. Если хочешь знать, он багровеет от злости каждый раз, когда слышит имя Стеллы.

— Видимо, следствие высокого давления, но он не может уволить ее. Она знает, где спрятаны все скелеты.

— То есть?

— Стелла спала с ним когда-то и знакома со всеми, кто сделал то же самое ради должности менеджера. Если он откроет рот, ему несдобровать, не говоря уж об исках за сексуальные домогательства.

От Редфорда Вик слышал, что шумиха в связи с волшебным преображением Марши Робинсон способствовала росту популярности салонов. Но публика, как известно, капризна. Сегодня «Стайлиттос» на вершине славы, завтра салон ждет забвение. Редфорд объяснил Вику, что чем меньше люди будут знать об обстоятельствах смерти Энджи Вудз, тем лучше.

— Он страшно боится всего того, что ты можешь написать в, цитирую, «своем гнусном жалком таблоиде», — добавил Вик, салютуя Лейси стаканом. — Я и понятия не имел, что ты обладаешь такой властью.

— Я королева мод, Вик! — напомнила она. — Могучие и великие трепещут от каждого моего слова.

— Да, мэм. Но если обнаружите нечто такое, что мне следует знать, прошу сообщить. Договорились?

— Разве ты не возвращаешься в Стимбоат?

— Еще не решил.

— Ты больше не главный коп.

Вик снова вздохнул:

— Этот контракт много значит для моего отца. Он должен заработать репутацию. Я был бы очень благодарен за любую информацию. Пожалуйста, помни об этом.

«Пожалуйста» было не тем словом, которое уЛейси ассоциировалось с Виком, но она сумела не выказать удивления.

— Точно, ковбой, но помни, что у медали две стороны.

Лейси заказала очень дорогой десерт, очень шоколадный, очень калорийный, хотя знала: позже придется платить за это дополнительными упражнениями. Зато Вику придется платить сейчас. Деньгами. Себе он десерт не заказал, но схватил вилку и врубился в ее собственный.

Назад они тоже ехали молча, слушая незатейливые мелодии кантри. Вик проводил ее до двери дома и дождался, пока она войдет. Лейси подумала, что он мог бы и поцеловать ее на ночь. Но, разумеется, ему это в голову не пришло. Она испытывала облегчение, раздражение и растерянность одновременно.

Все прошло, она в этом убеждена. То, что когда-то привлекало к ней мужчин, улетучилось. Убито Вашингтоном и временем.

Глава 7

Спорить со стилистом так же бесполезно, как биться головой о стену. Лейси в этом убедилась.

— Стелла, я терпеть не могу, когда мне диктуют, что делать. Надеюсь, это понятно? Я вполне ясно выразилась?

Но Стелла оставалась невозмутимой.

— Я велела тебе сделать мелирование, и ты послушалась.

— Мелирование! Неужели нужно пояснять, что мелирование и расследование убийства — вещи абсолютно разные?

— Мелирование выглядит классно, а теперь пришло время расследовать убийство.

— Если я собираюсь разбираться в смерти Энджи, то буду делать это по-своему. Как репортер. Не как детектив. Мне просто нужна история, которую можно продать издателю. Согласна?

— Абсолютно.

Лейси договорилась со Стеллой выпить кофе в субботу утром. Как обычно, речь шла о жизни и смерти. Поэтому Лейси настояла на «Мад хат», убогом, но уютном кафетерии, чуть в стороне от Кинг-стрит в старом городе, полном писателей, барабанивших по лэптопам. У Лейси вошло в привычку заглядывать сюда по утрам и здороваться с завсегдатаями.

Бедность обстановки казалась живительно-свежей после чопорной атмосферы старого города, агрессивно колониального, с упором на виргинских отцов-основателей[21] и Джорджа Вашингтона.

Стелла могла прохаживаться по поводу чужого снобизма, но здесь никому не приходило в голову обращать внимание на ее стрижку, многочисленные сережки в ушах и кожаный прикид. Сегодня на ней было фиолетовое кожаное платье с американской проймой и зрительно увеличивавшей грудь шнуровкой. Стелла дополнила его короткой черной курткой с золотыми кожаными молниями, вышитыми на спине и рукавах.

На Лейси были свободные слаксы цвета хаки с высоким корсажем и светло-голубая облегающая блузка. Одежда была удобной и привлекательной, но не поражала воображение, как одеяние Стеллы.

— Где ты добываешь свою одежду? — поинтересовалась Лейси.

Стелла гордо посмотрела на свой фиолетовый, рассеченный шнуровкой бюст.

— Классные шмотки, верно? Раскопала в магазине в Джорджтауне. Я там вроде бы постоянный покупатель, так что они звонят, когда поступает что-то обалденное моего размера. Неплохо бы и тебе как-нибудь пойти со мной.

Храбрая благородная Стелла, какой она предстала вчера в споре с Виком, сегодня вновь превратилась в чирей на заднице Лейси. Освещение обстоятельств смерти Энджи в «Преступлениях против моды» было лишь первым пунктом в плане Стеллы. Но Стелла не рассчитывала на дополнительную помощь, явившуюся в облике Брук Бартон.

Свеженькая, бодрая блондинка в спортивных шортах и голубой спортивной футболке с капюшоном неожиданно возникла на пороге кафетерия и увидела Лейси.

— Ага! Так и думала, что застану тебя здесь! — воскликнула она.

— А разве мы о чем-то договаривались? — смутилась Лейси.

— Нет, просто ты рабыня привычек, и если сейчас десять утра субботы, значит, ты глушишь мокко с молоком в «Мад хат». Как видишь, я не ошиблась.

Она подвинула стул и села.

Стелла и Брук обменялись настороженными взглядами. Лейси представила их друг другу.

— Так вы и есть знаменитая Стелла с тем самым мелированием? Рада познакомиться.

— Взаимно.

Стелла не выглядела слишком довольной, но Брук, не обращая на нее внимания, сразу перешла к делу: очередной заговор, как обычно.

— А Марша Робинсон была на похоронах? Лейси покачала головой.

— Жаль. Может, неправду говорят, что убийцы всегда стараются быть на похоронах своих жертв.

— Вы думаете, это Марша убила Энджи? — удивилась Стелла.

— Моя подозреваемая номер один.

— Ошибаетесь! Зачем ей убивать Энджи? Она была всем ей обязана!

— Кто знает, какие сведения о сенатском Комитете по делам малого бизнеса могла сообщить кому угодно Марша?

— Тут Брук права, — вмешалась Лейси, едва грудь Стеллы начала опасно вздыматься. — Марша — субъект расследования конгресса.

— Ты согласна с ней? Думаешь, это Марша разделалась с Энджи?

— Я этого не сказала. Просто объяснила, что в словах Брук имеется смысл.

— А у Марши имелись порнографические клипы многих людей, имена которых не рекомендуется упоминать вслух. Но всего списка никто не знает. Может, ваша Энджела Вудз была среди них, — добавила Брук.

Стелла лишилась дара речи. Но никакое удивление не могло сбить ее с толку. Она могла пересидеть любого, совсем как кошка, и теперь ждала, когда Брук уйдет. За столом воцарилось молчание, длившееся до тех пор, пока Брук не сдалась. Взглянув на часы, она сказала Лейси:

— Послушай, сегодня утром у меня снятие показаний под присягой, так что нужно бежать. Позвони мне позже. И будь поосторожнее. В этом городе полно психов. Кстати, Стелла, на вашем месте я бы послушалась Лейси. Все это может быть опасно.

Она шутила, но Стелла не находила ее слова забавными.

Брук наконец вышла на улицу и пустилась бежать. Светлая коса смешно подпрыгивала на спине.

— Ей давно пора подстричься, — пробурчала Стелла.

— Предлагаешь свои услуги?

— Нет, — ехидно ухмыльнулась Стелла, — я бы отдала ее Лео. Ладно, теперь, когда эта кривляка убралась, можно поговорить о твоем расследовании. Энджи не посещала порносайты. Поверь мне, она была порядочной, хорошей девушкой.

Тут Лейси решила написать что-нибудь о молодой стилистке и ее трагической смерти. Больше всего ее тревожило требование Стеллы поиграть в детектива. Как бы эффектно это ни звучало и какие бы интересные перспективы в смысле гардероба ни предлагало, сама идея была абсурдной. Она репортер. В любом случае ее ждет немало «обломов», а вдобавок придется терпеть презрение Вика. Снова Вик. Почему она все время думает о нем? Лейси вдруг поняла: она понятия не имеет, что испытывает к Вику. Люди в жизни Лейси не мельтешили туда-сюда. Однажды выпав из поля зрения, они больше не появлялись.

— Я напишу статью, Стелла, что мне сказать? Что у нее были критические дни и потому волосы стали такими? Или что только убийца мог соорудить такую кошмарную прическу? — раздраженно спросила она, доставая из сумки две таблетки от головной боли. В висках стучало. В конце концов, это несправедливо! Прошлой ночью она выпила совсем немного пива. А не спала всю ночь, злясь на самоуверенность Вика, который нагло вломился к ней в дом в твердой уверенности, что в вечер пятницы она будет одна, и сконфуженно вспоминая давний новогодний поцелуй.

— О'кей, Стелла, предположим, мы поиграем в детективов. Но я хочу знать одно: что стряслось с ее волосами?

— Волосами? Какими волосами?

— Энджи. Что с ее волосами?

— Волосами? — внезапно прозвучал хрипловатый голос с отчетливым южным выговором. — Волос больше нет. Давно нет. Они ведь были длинными, так?

Впечатляющие пурпурные когти разжались, и на стол перед Лейси плавно опустился шокирующе красный флаер. Над большим внушительным оком Гора красовалась надпись: «МЕДИУМ».

— Привет всем. Не хотела вмешиваться, но я гадаю по картам, рукам, лицам, на чем хотите.

Я Мари Ларджесс. Только что открыла небольшой магазинчик за углом, «Магазинчик Гора». Продаем кристаллы, масла, книги по медитации, Таро.

— Оригинальное название, — похвалила Лейси. — Что вы сказали насчет волос?

— Волос? Да так. Само выскочило. Не знаю. Уже забыла. Может, я говорила о ней, — улыбнулась Мари, показывая на Стеллу. — Волосы-то не сберегла, верно?

Гадалка, с виду настоящая великанша, держалась с величием королевы Марии. Черный сарафан, обнажавший полспины, открывал плечи и руки, округлые и белые, как березовые поленья, а заодно и россыпь татуировок, включая две самые большие, по одной на каждой лопатке: всевидящее око Гора и око Разума из египетской мифологии. Через руку женщины была переброшена черная шаль с розовыми и алыми розами. Настоящая цыганка. Обилие плоти, но не жира.

Стелла мгновенно загорелась: в последнее время она была недовольна своей гадалкой. Лейси вежливо улыбнулась, взяла карточку Мари и дала ей свою.

— Вы — та самая! Ну конечно! «Преступления против моды»! Я постоянно их читаю. И много думала об этой статье о деталях. В ней явно есть нечто экстрасенсорное.

— Именно это я все время ей твержу, — обрадовалась Стелла. — Нюансы.

— Возможно. Я чувствую мириады флюидов, — объявила Мари. — Вы тоже их ощущаете?

Лейси взглянула на Стеллу: сто десять фунтов трепещущих флюидов.

— О да, еще бы, — кивнула она.

— Мы все должны сосредоточиться на вашей духовной плоскости, — сказала ей Мари.

Стелла вскинула брови и кивнула.

— Я бы хотела побольше узнать о глазах Гора, — призналась Лейси.

Мари широко улыбнулась:

— Я думала, вы никогда не спросите.

— Она увидела вашу спину, — пояснила Стелла.

— Совершенно верно, сладкая моя. Некоторые медиумы получают информацию грудью, головой, животом или третьим глазом. Я же — лопатками. Не спрашивайте почему. Просто некие эманации проходят сквозь лопатки, сначала через правую, потом через левую. Словно кто-то похлопывает по плечу, чтобы привлечь внимание. Глаза Гора всегда ловят поступающие пульсации.

Проплыв к прилавку, Мари заказала большую чашку кофе с молоком и вязкое шоколадное пирожное. Ничего не скажешь, готовый типаж для колонки.

За каждым персонажем стоит история.

— Может, стоит написать о ней? — прошептала Лейси.

— У тебя уже есть о чем писать, — возразила Стелла, вертя чашку. — У этого кофе вкус школьного ластика.

— Тебе не нравится?

— Я больше люблю коку. Сама знаешь, «кокинг и смокинг»…

Именно так стилисты именовали перерыв, хотя, по мнению Лейси, это отдавало чем-то зловещим и противозаконным.

— Ты же пытаешься бросить курить, — напомнила она. — И насчет Энджи: я не знаю, с чего начать. Стелла, ты меня слушаешь?

Но Стелла уже ничего не слышала. Потому что пялилась на парня, только что показавшегося в дверях. Ничего не скажешь, как раз в ее вкусе: длинные светлые локоны, пятидневная щетина, мотоциклетная косуха и шлем. Лет около тридцати, довольно тощий. Прелестный Купидон, сбившийся с пути. И неспешная ленивая улыбка, направленная мимо Лейси на Стеллу, пославшую в ответ точно такую же.

— Ты что-нибудь придумаешь, Лейси, — заверила Стелла. — Потому что ты, в сущности, доброе, порядочное существо. Несмотря на то, что стараешься уверить себя в обратном.

Лейси дернулась и пролила кофе на мраморную столешницу.

— Вовсе нет. И хочу одного: чтобы меня оставили в покое.

— Ты сама не знаешь, что говоришь, — отмахнулась Стелла, вставая. — Хочешь еще кофе?

Следуя молчаливому призыву самца, этого белокурого искусителя, она шагнула к прилавку.

— Бьюсь об заклад, у него шикарный байк.

— По-моему, тебя интересуют исключительно его пистоны.

— Ты видишь меня насквозь, Лейси. Из тебя выйдет классный детектив.

Через несколько минут вернувшаяся с бубликом и кофе Стелла объявила, что она и Бобби Саратога, тот юнец с мотоциклом, договорились встретиться завтра, чтобы послушать концерт блуграсс[22] в парке «Глен-Эко».

Лейси даже растерялась.

Чертовы пентагоновские глушилки феромонов!

— Как тебе это удается? Господи! — вырвалось у нее, хотя все и без того было понятно. Стелла, розовая богиня, обладала неким очарованием эльфа, невзирая на солдатскую стрижку. А ее коллекция кожаных бюстье притягивала мужчин, как рыбу, только и мечтающую попасть на крючок.

— Легко! Я держу свои рецепторы включенными. И не встречаю каждого ведром холодной воды, как некоторые. Тебе просто нужно проснуться. Кроме того, разве часто такие парни встречаются на Дюпон-Секл?

Дюпон-Секл, густо населенный геями, действительно был не самым подходящим местом для охоты на мужчин. Даже Стелла ощущала явный недостаток мужского внимания. Но она храбро брала инициативу в свои руки и полагалась если не на свое обаяние, то на свой бюст.

Стелла высыпала в чашку три пакетика сахара, попробовала и открыла еще два.

— Кстати, если уж речь зашла о мужиках, признайся, собираешься переспать сэтим парнем? Или ты уже?..

— С каким парнем? О ком ты? — почти взвизгнула Лейси, ловя удивленные взгляды окружающих.

— Не притворяйся, будто не понимаешь! Мистер Мохнатые-Ресницы-и-Упругие-Булочки, тот, что на поминках…

— Никаких шансов. Мы безумно действуем друг другу на нервы. Кроме того, я едва его знаю.

— А он утверждает иное. Насколько я поняла, у вас были довольно интересные отношения, — усмехнулась Стелла, барабаня ногтями по столу.

— Глупости!

— Ты обязательно сним переспишь.

— Тоже мне, пророк! И что же он говорил обо мне?

— Только что вы старые друзья.

— Не верь ни единому его слову. Змея!

Таблетки еще не подействовали. Лейси опустила голову на стол. По пути к выходу Мари остановилась у их столика и тронула Лейси за плечо. Та с трудом подняла голову.

— Приходите ко мне в «Магазинчик Гора». Я сделаю вам скидку. И, Лейси, насчет того темноволосого мужчины: его тянет к вам.

Лейси снова пролила кофе.

— Какой еще мужчина?

Господи милостивый, неужели уменя на лице все написано?!

— С зелеными глазами.

Мари подмигнула и отошла, продолжая раздавать свои карточки остальным кофеманам.

Стелла жмурилась с видом кошки, проглотившей канарейку вместе с клеткой.

— Ты обязательно переспишь с этим типом! Точно!

— Заткнись, Стелла.

В прищуренных глазах Стеллы мелькнул знакомый огонек.

— Знаешь, Лейси, ты здорово заботишься о своих волосах. Где, по-твоему, ты найдешь другого стилиста, который сможет довести твою прическу до полного совершенства?

— Со мной шантаж не пройдет.

— Не шантаж. Ультиматум. И это всегда срабатывает, — объявила Стелла, позванивая связкой ключей перед носом Лейси. — И я знаю, с чего тебе начинать расследование. С квартиры Энджи. Я сказала ее маме, что загляну туда.

— С ее квартиры? — Лейси сразу смягчилась. — У самой духу не хватает туда идти?

— Тут ты права. Как-то мне не по себе, теперь, когда она мертва и все такое…

Стелла вдруг шмыгнула носом.

Пожалуйста, не плачь. Если ты заплачешь, ятоже заплачу.

— Ладно. Согласна. Тебе ни к чему идти одной. — Лейси схватила ключи. — Веди меня, о, Кожаная Дева!

Глава 8

У Эдриенны Вудз не было ни сил, ни присутствия духа идти на квартиру погибшей дочери и рыться в ее вещах. Поэтому она попросила Стеллу собрать несколько памятных предметов, а остальное отдать неимущим. Стелле представили скромный список: украшения, письма, фотографии, плюшевый мишка, декоративный чайник и еще кое-какие безделушки. И, разумеется, Лейси получила шанс найти важные улики, каким-то образом связанные с модой, и одним махом раскрыть дело. По крайней мере так утверждала ее всезнайка-стилист.

— Очередная поездка в Барби-мобиле? — хмыкнула Лейси при взгляде на маленькую красную спортивную машину Стеллы.

— Все знают, что Барби водит розовый «корвет». Хотелось бы и мне быть такой везучей. Да и тебе удача не помешала бы. По крайней мере у меня есть колеса, и не такие уж плохие!

Ничего не скажешь, Стелла ее прижала.

Усевшись в почти игрушечный автомобильчик, Лейси туго затянула ремень безопасности и стала молиться. Перспектива очередного путешествия со сверхсветовой скоростью заставила вспомнить о старом добром «ниссане». Предположительно в понедельник его обещали вернуть, и ремонт на этот раз обойдется ей всего в триста долларов. Что-то связанное с масляными инжекторами.

Переждав несколько минут блаженного молчания, которое не слишком хотелось прерывать, Лейси спросила:

— И все же, Стелла, я так и не поняла, что случилось с ее волосами. Двумя футами густых светлых волос. Куда они подевались?

Вопрос не давал ей покоя.

— Они упали на пол? Кто-то бросил их в мусор? Но тогда образовалась бы огромная груда. Или она сначала стянула их в хвост или заплела в косу и спрятала в комод?

— Не знаю. Когда я видела Энджи в последний раз, волосы были целы. Заплетены в колосок и перевязаны голубой лентой.

Стелла вильнула, чтобы не врезаться в белую «хонду», имевшую наглость замедлить ход прямо перед ними.

— Ты нашла тело. Неужели не помнишь?

— Господи, Лейси, не хочу я ничего помнить! То есть все, что я видела, — это красное. Нет, даже не красное. Ужасный цвет высохшей крови, темный, уродливо коричневый. — Она со свистом втянула воздух и уставилась в пространство. — Погоди. Сейчас подумаю. Волосы. Я видела ее голову… жуткое зрелище. Волос рядом не было. По-твоему, это важно?

Она рывком остановила «мини-купер» перед самым бампером гигантского серого «мерседеса». Лейси закрыла глаза и уперлась ногами в пол.

— Должно быть, важно. Если она не обрезала их сама, значит, это сделал кто-то еще. И что потом? Убийца забрал их с собой? Что?!

— Я пытаюсь вспомнить. Что на ней было. Ее халат. Розовый. Никто, кроме Энджи, не носил розовых халатов. Окровавленная бритва на тумбе, зеркало, кровь, а вот волос не вижу.

— Кто-то должен знать, куда девались волосы. А где бритва?

— Ее взяли копы. В салоне ее нет.

Кто-то должен был унести волосы. Если они действительно пропали — это убийство. Может, поработал какой-то извращенец? Или просто играет под извращенца?

— У тебя есть название и телефон компании, которая убирала место преступления?

— Место преступления? Могу достать, — пообещала Стелла. — Да, место преступления. Это ты точно заметила.

— Я просто хочу узнать, видели ли они волосы. Возможно, они их выбросили. Это бы все объяснило.

В машине вновь стало тихо: подругам, погруженным в свои мысли, было не до разговоров. Наконец Стелла прервала молчание:

— Знаешь, что неприятнее всего? Выбирать одежду для мертвой женщины. Мне пришлось сделать это, потому что никто другой не соглашался. Ее мать упросила меня, и я до сих пор не знаю, почему согласилась. Такая огромная ответственность. Понимаешь, ведь это навсегда. Ее последний наряд. Я думала, одежда должна быть красивой, потому что Энджи любила красивые вещи, но и удобной, не слишком тесной, верно?

— Когда человек мертв, ему не до моды. Если только этот человек не житель Древнего Египта.

— Поэтому я решила заранее объявить, в чем хочу лечь в могилу.

— Прошу тебя, Стелла, мне сейчас не до этого.

— Кожа, Лейси. Запомни: кожа — это навечно. Я никому не доверю позаботиться об этом, кроме тебя.

— В ближайшее время ты точно не умрешь.

— Я боюсь, Лейси.

— Ты же не вздумала умирать и оставить меня одну разбираться с этим преступлением?

— Нет, это я на всякий случай. Хочу убедиться, что мы друг друга поняли. Кожа. Красная или черная. Нет. Красная веселее. И бюстье. Мода на все времена. Что ты думаешь?

— Думаю, ты очень гордишься своим телом.

— Это храм.

«Мини», визжа тормозами, замер перед входом маленького краснокирпичного дома в Дел-Рей, районе Александрии, когда-то почти уничтоженном депрессией, а теперь становящемся все более престижным. Выходя из автомобильчика, Лейси сообщила, что в следующий раз поедет только в своей машине.

— Ха! Ты действительно надеешься снова ее увидеть? Думаю, твой вампир-механик просто продает тебе новую, деталь за деталью.

— Его зовут Пол. Очень симпатичный парень.

— Приятельские отношения с механиком. Куда это тебя заведет?

Стелла вышла и включила сигнализацию.

— Ты никогда не получишь свою развалюху обратно. Смирись. Пол, возможно, вызвал эвакуатор и отправил твою красотку в хоспис. Может, она пока годится в доноры. Чтобы другие «ниссаны» могли еще пожить.

— Очень смешно.

— В газете наверняка неплохо платят. Почему бы тебе просто не купить новую машину? Я получила большую скидку на свою малютку. Правда, пришлось доплатить за флаг.

— Понимаешь, многие люди относятся к машинам, как к холодильникам или тостерам. Включаешь его, выскакивает готовый тост. Однажды ты просыпаешься, обнаруживаешь, что тост не выскакивает, идешь и покупаешь новый тостер. Мой «Z» — не тостер, Стелла. В нем есть стиль. Своеобразный характер. Он личность. Никто не понимает его, кроме меня, и мне не надо больше за него платить.

— Ха! — фыркнула Стелла. — Конечно, надо, если только твой механик не работает даром. Моя машина — тоже личность, да еще какая, и в то же время — классный маленький тостер. Тебе бы следовало отправить свою колымагу под пресс. Пора научиться расставаться с вещами.

Но Лейси ничего не желала слушать. Ей нужен был ее «Z».

Однокомнатная квартирка Энджи находилась на третьем этаже. Стелла открыла дверь и включила свет. Крошечная прихожая выглядела на редкость уютно. В лучах полуденного солнца, струившихся в большие окна, плясали пылинки. Энджи выкрасила стены в мягкий розовый цвет и подчеркнула белой рамкой.

— Говорю же, она любила розовое.

Сразу за розовой прихожей их ждал кошмар. Крохотная кухонька-ниша была усыпана осколками разбитой посуды. В большой квадратной комнате разворошенная постель, рассыпанные книги и разбросанная по полу одежда, которую, очевидно, выкинули из встроенного шкафа. Даже телевизор был перевернут. Рядом стоял видеомагнитофон. Ступить было некуда.

Лейси охнула. Стелла на минуту потеряла дар речи.

— О Боже, Лейси! Здесь все было в порядке, когда я уходила! Клянусь!

Стелла выбирала одежду для Энджи во вторник. Единственный раз, когда она побывала в квартире. Единственный раз, когда навестила уютный район с небольшими многоквартирными зданиями и чистыми частными домиками.

— Я заперла дверь, и все оставалось на месте. Честное слово!

Стелла припомнила, как тщательно одежда Энджи была развешана по цветам и сезонам — это произвело на нее огромное впечатление. Она всегда мечтала быть такой же аккуратной.

— Может, мы случайно попали не в ту квартиру?

— Но ведь ключ подошел! Значит, мы не ошиблись, — рассудила Лейси. — Нужно вызвать полицию.

— Полицию? Снова? Ты спятила?

— Стелла!

Лейси никогда не видела, чтобы Стелла легко расстраивалась. Даже на похоронах она держала себя в руках.

— Мне не по себе в присутствии копов. То есть я ужасно устаю от их штучек. Становлюсь беспокойной. И перестаю соображать… — На ее глазах показались слезы.

Лейси так растерялась, что обняла Стеллу за плечи. Та разрыдалась. Лейси протянула ей платок. Невыносимо видеть, как храбрая маленькая панк-дива разваливается на глазах.

— Может, позвонить родным? Пусть кто-нибудь приедет и решит, что делать. Мы ведь даже не сможем определить, что пропало.

Стелла вытерла слезы и дала Лейси сотовый. Та позвонила миссис Вудз, и она пообещала прислать старшую дочь. Стелла заперла квартиру. Подруги уселись на лестнице и стали ждать. Стелле удалось взять себя в руки. Через полчаса подъехала семнадцатилетняя Абигайл Вудз в арендованной машине.

На этот раз дверь открыла Лейси. Увидев хаос, Абигайл разразилась слезами. Стелла последовала ее примеру. Для Лейси груз эмоций оказался чрезмерным, и, кроме того, чистые платки заканчивались с угрожающей быстротой.

— О'кей, леди, я вызываю полицию. Но все будет хорошо, обещаю.

Молодой полицейский из Александрии с песочного цвета волосами и светлыми глазами явно жалел Абигайл.

— Это квартира моей сестры. — Абигайл изо всех сил старалась держаться, но голос дрожал.

Стелла и Лейси произвели на него более слабое впечатление, хотя он и поглядывал на шнуровку кожаного платья. Он было начал их допрашивать, но Абигайл заверила, что девушки находятся здесь по просьбе семьи.

Офицер Марк Линкольн тщательно обыскал квартиру и попытался установить, что похищено и похищено ли вообще. Хотя украшения были разбросаны по полу, рядом с поломанной шкатулкой Абигайлнашла все, что значилось в списке матери: жемчужное ожерелье, золотую цепочку с сердечком, кольцо с опалом и несколько пар сережек. Лейси показалось, что вещи хоть и были не очень дорогими, но вполне могли привлечь внимание вора. Плюшевый медведь одиноко лежал на полу, а чайник оказался разбит. Тут же валялась раздавленная видеокассета: «Блондинка в законе». Ничто из списка Эдриенны не пропало.

По-прежнему цепляясь за вопрос «где волосы?», Лейси невольно искала свидетельства того, что Энджи могла подстричься дома, прежде чем вернуться в салон. Но нигде не нашла ни пряди, ни обрезка волос, хотя в ванной явно чего-то не хватало.

Разве человеку с волосами до пояса не нужна расческа или щетка?

Все фены, расчески, щетки, щипцы для завивки, скопившиеся у самой Лейси за много лет, лежали в одном месте, в шкафчике у двери ванной.

— Стелла, не находишь, что здесь чего-то нет? Расчесок, щеток?

— Господи, до меня и не дошло! Ты права! — кивнула Стелла. — Детали. Улики. Видишь, ты прирожденный детектив!

Линкольн озадаченно уставился на дверь ванной.

— Мэм, не могли бы вы выражаться более определенно?

— Речь идет о том, чего вы не видите, — бросила Лейси. Более застенчивая Абигайл объяснила медовым голоском:

— Моя сестра Энджнела хранила здесь пробковую доску для объявлений, украшенную ее маленькими сокровищами. Не бог весть что. Но для нее они много значили: парчовые ленты, маленькие золотые заколки-бабочки, вышитые бисером ленты для волос и расчески. Все, что она приберегала для своих волос. Такие чудесные волосы, офицер Линкольн.

Доска, косо висевшая на единственном гвозде, была пуста. Второй гвоздь был вырван из стены.

— И еще маленькая белая корзинка с хорошенькими резинками для волос. С дюжину или больше. Разноцветные.

Корзинка пропала.

— Они так элегантно выглядели, — вздохнула Абигайл, прислонясь к стене.

— Энджи, как и я, была парикмахером, — вставила Стелла. — У стилистов куча такого добра. Мы часто получаем бесплатные образцы: щетки, заколки, резинки… всего не перечислить. А еще нам дают скидку на фены, ножницы и все такое.

Лейси подумала, что для человека, не терпящего кодов, Стелла чересчур многословна. Офицер Линкольн то и дело поднимал глаза от блокнота, чтобы полюбоваться на ее грудь.

Абигайл ошеломленно оглядела ванную:

— Но тут же ничего нет!

Лейси держала свои мысли при себе. Теперь стало окончательно ясно: Энджи убили, и грязная скотина утащила не только ее волосы, но и все украшения.

Но он наверняка охотился за чем-то еще, весьма для него ценным.

— Видите ли, — озадаченно продолжала Стелла, — мы с Энджи работали вместе. Я менеджер «Стайлиттос», салона на Дюпон-Секл, и это я нашла тело. Но куда пропали все ее инструменты? Смотрите: один фен, одни щипцы. А расчески и щетки? Иисусе, какой извращенец вломился сюда, чтобы стянуть расческу?

— Стоп, стоп, стоп. Нельзя ли поподробнее с того места, как вы нашли тело, мэм?

Линкольн насторожился. До сих пор он считал, что хозяйка уехала в отпуск или что-то в этом роде, а подруги и родные присматривают за квартирой. Абигайл снова разразилась слезами, и офицер Линкольн решил, что без помощи тут не обойтись.

— Иисусе, так вы ничего не знаете? Энджи…

Стелла в который раз залилась слезами, а Лейси тихо объяснила, что именно ее стилистка на прошлой неделе нашла в салоне тело Энджелы Вудз и полиция ОК убеждена, что та покончила с собой.

— А теперь смотрите, как здесь все перевернули! — возмутилась Стелла. Ей больше нравилось слово «перевернули», чем «ограбили».

Полицейский тяжело вздохнул и уставился на Абигайл. Та доверчиво смотрела на него блестящими от слез глазами.

— Сожалею о вашей потере, мисс. Иногда воры читают некрологи и вламываются в квартиры во время похорон, — пояснил он.

— Но телевизор и видеомагнитофон не украли, — возразила Лейси.

— Я и это принимаю в расчет, мэм.

Хоть бы он перестал называть ее мэм! Офицер Линкольн старательно записал, что в числе похищенных вещей значатся резинки для волос. Правда, стоимость их была невелика. Это не те ценности, ради которых копы будут прочесывать ломбарды.

Он уведомил женщин, что проведет опрос соседей. Но установить хотя бы приблизительное время ограбления вряд ли удастся, поскольку прошло уже три дня.

— Мисс, — обратился он к Абигайл. — Я знаю, как вам тяжело, но все же должен спросить: ваша сестра употребляла наркотики? Не мог кто-то искать ее запасы?

Шокированная, девушка не сразу ответила, но это не остановило Стеллу.

— Она даже не пила спиртного! Энджи — последний человек на земле, который увлекся бы наркотиками! — авторитетно заявила стилистка.

Линкольн отложил ручку и весьма к месту заметил, что дверь не была взломана и у грабителя, должно быть, имелись ключи, или кто-то оставил квартиру открытой.

— Не забудьте запереть замки, когда уйдете, — предупредил он.

— Я все заперла во вторник! — воскликнула Стелла. Лейси едва удержала ее, когда она пыталась погнаться за Линкольном и просветить его на этот счет.

— Все нормально, Стелла, никто тебя не винит.

Женщины замолчали, прислушиваясь к замирающему стуку шагов на ступеньках. Хлопнула дверца, завелся мотор, и машина отъехала. Тут же появился хозяин дома, молодой парень с отвислым брюшком, прикрытым растянутой майкой. Он желал узнать, что было нужно полиции.

Энджи снимала квартиру с мебелью: двуспальная кровать, сосновый комод, дешевые книжные полки и маленький кухонный столик с двумя стульями. Она добавила в интерьер несколько снимков в рамках и недорогой восточный ковер, расстеленный на выщербленном паркете.

Хозяин заявил, что потребует у страховой компании возмещения за поломанную мебель. При этом он не выказал особых эмоций, но предупредил Абигайл, что у Энджи заплачено еще за две недели, так что есть время вывезти вещи. Потом рыгнул, потер пузо и вновь обозрел картину разрухи.

— Не забудьте запереть двери! Сами понимаете, в наше время осторожность не повредит.

Стелла обожгла яростным взглядом его удалявшуюся спину.

Семейство Вудз возвращалось в Атланту на следующий день, так что лишние две недели роли не играли. Абигайл собрала кое-какие вещи. Лейси и Стелла уложили одежду, чтобы отправить в центр для женщин, пострадавших от жестокого обращения. Они рассортировали одежду на три горки: да, нет, возможно. Окончательный приговор выносила Абигайл. Весь процесс показался Лейси крайне угнетающим.

Хорошо, что я не детектив. Возможно, я прямо сейчас уничтожаю улики. Но если настоящие улики пропали, кто знает, что я делаю?

Стелла заказала пиццу, чтобы поддержать силы. Они опустошили все запасы диетической коки в холодильнике и выбросили остальные продукты. Свернули восточный ковер. Абигайл потребовала, чтобы его забрала Стелла: ковер заполнил почти все пространство красного «мини». К концу дня все три женщины были покрыты потом и пылью. Перетащив мешки в машины и мусорные баки, они обнялись с Абигайл на прощание. Стелла подвезла Лейси домой, и на этот раз та была ей благодарна.

— Спасибо, Лейси, — сказала Стелла, вырулив на мостовую. Ее лицо было полосатым от грязных потеков. Тщательно наложенная утром косметика проиграла битву с окружающей средой. Лейси полагала, что выглядит примерно так же.

— Да у меня все равно был свободный день.

Она подумала о сотне дел, которые ее ждали. Суббота окончательно пропала.

— Да и у меня тоже, — подхватила Стелла.

— Тот, кто забрался в квартиру, что-то искал. Нечто большее, чем ленты, щетки и шикарные длинные волосы.

Она вдруг подумала о Шерри Голд. Нет, это она зря. Голд — просто неприятная особа. Обвинять ее в убийстве нет причин, хотя она скорее всего последняя, кто видел Энджи живой.

— Что именно? Наркотики? Хочешь сказать, какой-то спятивший наркоман подумал, что у нее есть доза? Только полный кретин мог вообразить такое!

— Кто крадет шампунь и лаки в «Стайлиттос»?

— Лучше спроси, кто не крадет. Думаешь, тут есть связь?

— Ничего я не думаю. Мой разум мечется, как накачанный ЛСД кролик.

— Иисусе, Лейси, ничего я не знаю! Каждый умудряется время от времени что-то стянуть. Кроме менеджеров. Они больше в эти игры не играют, если когда-нибудь вообще играли. Кроме того, единственный, кто попался на воровстве в крупных размерах, был Лео, но он тогда не работал в «Стайлиттос».

— Что он украл? Где это было? Откуда ты знаешь?

— Понятия не имею. Как-то мы выпили в баре, и он проболтался. Тогда ему было двадцать. Детские шалости. Сейчас ему не меньше тридцати. Что-то вроде грабежа. Он сказал, будто получил условный срок и поступил в школу косметологов.

— Может, он продолжает в том же духе? Побочный заработок и все такое.

— Забудь. Лео ни к чему таскать шампунь. Он звезда. Видела бы ты его машину. Желтый «корвет».

— Должно быть, его чаевые впечатляют. Стелла, ты менеджер и ездишь в «мини». А он водит мечту Барои.

Стелла едва не налетела на дорожный бордюр.

— Черт, я никогда об этом не думала!

Было темно и сыро, когда Лейси добралась домой. Она даже не проверила сообщения на автоответчике. Сейчас любая мелочь могла вывести ее из себя.

Она разделась, оставив грязную одежду на полу. Интересно, кто станет рыться в ее вещах, если с ней что-то случится? Будут ли ее сокровища выброшены так же легко, как сокровища Энджи? Никто не узнает, как были дороги для нее выкройки Мими или сколько ночей она провела на старом бархатном диване под домотканым покрывалом.

Как поступят мать и сестра с ее чудесной одеждой? Вышвырнут в мусорный бак или отошлют бедным? Что, если она, сама того не зная, расправилась с дорогими сердцу вещами Энджи?

Лейси выдвинула ящики комода, пощупала ночные сорочки и белье. Какие яркие цвета, не говоря уж о том, сколько уверенности они ей прибавляют! Никто не узнает, что они значили для нее!

Лейси не носила пижамы. Как только ей исполнилось десять, она настояла на ночных рубашках, как у тети Мими. Мать считала, что в ночных сорочках, даже фланелевых, есть нечто непристойное. Впервые приехав к Мими в пятнадцать лет, Лейси обнаружила, что ночные сорочки и белье могут шиться из шелка и атласа. Она надела любимую черную шелковую сорочку и только сейчас ощутила настоятельную потребность проверить сообщения на автоответчике. Ничего. Должно быть, Брук задержалась в суде. Рядом с телефоном лежала визитная карточка Вика.

Он не оставил домашнего телефона. Может, сообщить ему о взломе, а взамен получить какую-то секретную информацию, если она у него есть?

Она подняла трубку и набрала номер.

— Донован, это Лейси Смитсониан.

Зачем так официально? Скольких еще Лейси он знает?

— Кто-то вломился в квартиру Энджи Вудз и все разгромил. Непохоже, что украли ценности. Только несколько личных вещиц, и, прямо скажем, выбор немного странный. Я звоню только для того, чтобы дать тебе знать. М-м… спасибо за ужин. А что слышно у тебя? Позвони мне. До свидания.

Она снова проверила дверь, еще раз открыла и закрыла замки. Потянула цепочку, убедилась, что она надежно сидит в гнезде. Всего десять вечера, а ее уже тянуло в постель.

Как унизительно! Он, вероятно, развлекается с той официанточкой из стейк-хауса, а я живу монашкой… Но по крайней мере я монашка в шелковой сорочке.

Глава 9

Телефон выдернул ее из мертвого сна и постели в половине шестого. Спросонья она сбила телефон с тумбочки и долго шарила по полу, прежде чем схватить трубку. Свет включать не хотелось. Лейси широко зевнула.

— Я тебя разбудил?

Голос был мужским. И веселым. Она расслышала это даже сквозь дрему.

— Да! Кто это?

— Вик.

— Сейчас половина шестого! — Она подобралась к окну с трубкой в руке и выглянула сквозь щель в жалюзи. — Темно еще!

— А в Сейджбраше я частенько видел, как ты пробираешься домой в этот час.

Лейси рухнула на постель и застонала.

— Я не пробиралась. Я гордо шествовала. Что тебе надо?

— Ты оставила сообщение. Я подумал, нужно потолковать о «странном выборе» украденных вещей. Цитата, кстати.

— Среди ночи? Ты спятил?

— Что с тобой, Лейси? — издевательски осведомился он. — Разве ты не одна?

— Вик, я вешаю…

— Буду через двадцать минут. Одевайся.

— Не смей мне приказывать…

В ухо ударили короткие гудки. Ну уж нет, он не застанет ее в ночной сорочке и растрепанном виде, хотя, возможно, и весьма привлекательном.

Лейси натянула черные слаксы, черную водолазку, носки и туфли. Времени умыться и накраситься почти не оставалось.

Хорошо, что в ее руках кисточка превращается в волшебную палочку! Немного тонального крема, румяна, чуточку теней и карандаш для век. Очевидно, звонок Вика придал ей небывалой энергии.

Телефон снова звякнул. Она подняла трубку:

— Ну. Что теперь?

— Я внизу. Впусти меня.

— Как? Эксперт по безопасности не может войти?

— В это время никто не заказывает пиццу. Впусти меня, пожалуйста, Лейси.

Лейси набрала номер, чтобы открыть дверь вестибюля. И еще для того, чтобы швырнуть ему в голову чем-нибудь потяжелее, когда он заявится в квартиру. У нее имелось ровно две минуты, чтобы протащить расческу через полностью вышедшие из-под контроля волосы и свернуть их в улитку. Она умудрилась воткнуть последнюю шпильку как раз в тот момент, когда в дверь постучали.

Глубоко вздохнув и придав лицу подобающее случаю выражение, она открыла и наткнулась на пристальный взгляд Вика. И сразу подумала, что ему не мешает побриться.

— Вот это да! Уже одета? А я думал, ты из тех женщин, которые часами приводят себя в порядок.

— Я готова тебя пристрелить!

— За комплимент? Тяжелый у тебя характер, Смитсониан!

— Ты и не представляешь насколько.

— Тебе нужно что-то сделать с бровями. Они так и взлетают вверх каждый раз, стоит тебе увидеть меня.

Лейси с досадой поморщилась.

— Знаешь, а ты такая секси, когда злишься! Иди и возьми пальто.

— Перестань командовать.

Нет, этот человек невыносим!

— Лейси, прошу тебя, возьми пальто. Мне нужно кое-что тебе показать. Пожалуйста.

Она уведомила его, что по воскресеньям любит спать долго и, если это не вопрос жизни и смерти, ему придется худо. Вик вежливо слушал.

— Ты хотел поговорить об Энджи? — Она схватила маленькую сумочку и черное пальто. На этот раз цвет ее ансамбля вполне соответствовал настроению. — Куда ты меня везешь?

Он придержал для нее дверь и зашагал по коридору, не дожидаясь, пока она повернет ключ в замке.

— Мы едем к мемориалу Джефферсона. Я подумал, что ты захочешь увидеть цветущие вишни на рассвете.

Лейси уставилась на него, стараясь не поднимать брови слишком высоко.

— Теоретически — да.

— Тебе понравится. Верь мне, и все будет хорошо.

Лейси не ответила. И не произнесла ни единого слова, пока они не подошли к джипу. Она молча села. Вик выехал на Южную Вашингтон-стрит и направился по обсаженной деревьями дороге навстречу светлеющему небу. Лейси закрыла глаза, и очнулась, только когда он остановился на стоянке, заглушил мотор, вышел и постучал в ее окно.

До чего же он классно смотрится, даже с двухдневной щетиной! Кстати, а щетина действительно двухдневная?

Вик терпеливо ждал, пока она выйдет. В руке у него вдруг оказался бумажный пакет, из которого он, как фокусник, достал стаканчики с кофе и лимонную, посыпанную маком булочку размером с небольшую летающую тарелочку.

— Завтрак, Смитсониан.

Лейси невольно улыбнулась. Горячий кофе — то, что нужно прохладным утром. Прихлебывая на ходу, они направились к мемориалу. Вик ухмылялся, как нашкодивший ребенок.

— Ну скажи, пожалуйста, бойскаут-переросток, ты когда-нибудь вообще спишь?

— Это очень личный вопрос, Лейси.

— Простое любопытство.

— Я сидел в засаде.

— Что-то пикантное?

— Нет, а если бы и было, я все равно бы не сказал.

— Спасибо за доверие.

— Ничего личного. Но я не спал, и…

— И подумал обо мне. Спасибо огромное.

Первые лучи солнца рассыпались по воде. И никаких следов мародеров-бобров, разорявших историческую гордость Вашингтона, подгрызавших стволы бесценных вишневых деревьев и даже уничтоживших пару-тройку, к великой досаде парковых служащих, которые установили круглосуточное наблюдение за водяными безобразниками. Однако сейчас цветущие вишни так и просились на пленку, и многочисленные фотографы прибыли на ежегодный поиск необходимой натуры, чтобы запечатлеть случающееся раз в году чудо.

— Итак, кто обнаружил, что в квартире погибшей побывал грабитель?

— Мы со Стеллой.

— У тебя просто талант попадать в подобные ситуации.

Лейси дала ему отпор, после чего они немного поспорили. Но дело кон чилось патом. Вик хотел узнать побольше о «личных вещицах», упомянутых Лейси. Она объяснила, что пропали только ленты, украшения для волос, расчески и щетки.

— Что-то ценное?

— Ничего стоящего упоминания. Грабитель оставил телевизор и видик.

— И взял исключительно предметы, имевшие отношение к ее телу. Или волосам.

— Когда ты так говоришь, это звучит еще неприятнее. Просто мороз по коже.

— Если тебе от этого станет легче, признаюсь, мне тоже не по себе.

Они уселись на холодные цементные ступеньки под статуей Томаса Джефферсона. Перед ними расстилался золотистый в рассветных лучах город. Лейси рассказала свою историю и по настоянию Вика повторила еще раз, но надулась, когда он снова принялся задавать вопросы. И хотя это была обычная практика полицейских, которой Лейси пользовалась сама, она терпеть не могла выступать в роли свидетеля.

— Брось, Вик. Я не грабила квартиру. И не заслуживаю допроса третьей степени.

— Прости. Сила привычки.

Они обсудили возможность случайного, не имевшего отношения к смерти Энджи взлома и признали также, что самоубийство не исключено, хотя многое указывает на обратное.

— Но ты не считаешь, что между этими двумя событиями все же существует связь? — допытывался Вик. — Что, если вор просто прочитал некролог?

— Так и коп сказал. Но почему не взяты телевизор и золото? Я всегда думала, что это главные приманки для воров.

— А если это не совпадение?

— Тогда кто-то обрезал ей волосы, убил и забрал всякие мелочи. Вместе с волосами.

— Трофеи? А если их унесли уборщики? И как насчет изнасилования?

— Вроде бы нет. Она была полностью одета. Кроме того, в случае изнасилования это не могли бы квалифицировать как самоубийство, верно?

Вик дожевал булочку.

— Я слышал много всяких историй о здешней полиции. Как-то они назвали самоубийцей человека с двумя пулями в затылке. И даже не смогли найти тело пропавшего интерна в Рок-Крик-парке, пока лисы не выбросили кости из норы, — презрительно фыркнул он. — Итак, ее вскрывали или просто визуально обследовали?

— Не знаю. Но хоронили в открытом гробу.

— Возможно, вскрытия не было. Причина смерти показалась кому-то достаточно очевидной. Полагаю, медэкс-перт пришел к этому заключению, оценив обстоятельства. Женщин чаще всего убивают мужчины. А если у убийцы есть время и укромное местечко, чаще всего насилие становится частью общей картины.

— Значит, если не было изнасилования, версия самоубийства вполне правдоподобна?

— Верно. А если все сходится, зачем копать дальше? — вздохнул Вик. — Некоторые копы считают, что если на теле нет следов от пуль, значит, это не их проблема. Тем более что у них полно мертвецов, продырявленных пулями.

— А теперь твоя очередь. Делись информацией. Ты на своей должности нового сторожевого пса «Стайлиттос» наверняка что-то слышал.

— Мне было сказано держаться подальше от всего этого, помнишь? Кажется, это ты копаешься в подробностях.

Скотина!

— Я и забыла. Ну, как идет охрана шампуня?

— Лучше некуда. Скажу я тебе, эта работенка — просто шик.

Лейси молча смотрела на него, пока он не сдался.

— Ладно, скажу, что я думаю. Если Энджелу Вудз убили, твои шансы найти убийцу крайне ничтожны.

— Ты последователен, шеф. Первое, что ты сказал мне когда-то в Сейджбраше: если убийца не обнаружен за сорок восемь часов, искать дальше почти бесполезно.

— Что-то в этом роде. И если они предпочли назвать это самоубийством, значит, ни обыска, ни расследования не проводилось. В нашем случае полиция умыла руки, да еще и место преступления было тщательно убрано. Совершенный кошмар. И все улики скорее всего давно исчезли. У тебя нет ни протокола осмотра места преступления, ни списков подозреваемых и возможных свидетелей, ни опросов соседей, ни анализов крови и ДНК, ни отпечатков. И сделать это теперь нет никакой возможности. А если смерть каким-то образом связана с ограблением, ты сама помогла убрать место второго преступления.

— Но что еще я могла сделать? — пробормотала Лейси. Чувствовала она себя ужасно.

— Ничего. И не изводи себя. Видно, и начинать было не с чего. Тебе пришлось бы заниматься аспектом, который копы ненавидят больше всего. Самым сложным и наименее продуктивным: мотивом. А если никакого мотива нет? Предположим, это какой-то извращенец-торчок с улицы, которому просто понравились ее красивые волосы?

— Умеешь ты поддержать девушку, ничего не скажешь.

— Это чертовски сложная работа, Лейси. Бывает, копов захватывает очередное дело, а расследование уже начатых длится годами. И ты собираешься идти по их стопам?

— Откуда начать?

Вик снова вздохнул:

— С основных сведений о жертве. Что она делала? Кого видела в последний день? Имела ли врагов? Связано ли убийство с салоном?

— Понятия не имею. Мне кажется, в «Стайлиттос» завелся вор. Что, если Энджи чересчур много о нем знала?

— Это слишком зыбкое предположение, Лейси.

— В таком случае почему ты мне позвонил? Расскажи о своем воре. Что у тебя на него есть?

Теперь Вик пригвоздил ее суровым взглядом.

— Брось! — усмехнулась Лейси. — Я не собираюсь портить твое расследование века.

— У меня почти ничего нет. Честно. Вор хоть и не любитель, но и не король преступного мира. Рано или поздно она совершит промах.

— Она? Значит, это женщина?

— Или он. Но девяносто процентов служащих — женщины.

— Даже на складе? Я слышала, проблемы начались именно там.

Вик молча отхлебнул кофе.

— Значит, ты ее еще не поймал и проблема вышла за пределы склада. Что-то поважнее шампуня? Кража наличных из салонов? Мошенничество? Шантаж? Наркотики?

— Продолжай в таком же духе, — засмеялся он. — Еще пара версий, может, и я чему-то научусь. Но пока что я ничего не накопал. А вот как только установлю видеокамеры наблюдения, моя миссия будет выполнена.

Лейси встала, потянулась и, собрав мусор, кинула в урну. Довольно с нее смерти и ее трагических последствий. Уж лучше она пойдет полюбуется совершенством вишневых веток.

Вик догнал ее, и некоторое время они шагали в молчании. Кофеин наконец подействовал, и Лейси чувствовала себя удивительно бодрой для такой рани. Когда это она поднималась ни свет ни заря?

Омытые росой цветы наполняли воздух тонким ароматом, и солнце грело лицо. Ранние пташки — любители утренних пробежек — с наушниками в ушах и в темных очках проносились мимо, погруженные в свои мысли.

Вик и Лейси обошли Тайдл-Бейсн — прогулка, которая редко удается вашингтонцам во время короткого пьянящего романа весны с матерью-природой. Они даже ни разу не заспорили! Лейси вдруг стало стыдно за свое раздражение. Ну да, он разбудил ее, так ведь хотел как лучше!

— Такая красота! Спасибо, Вик.

— В любое время, как только пожелаешь.

— Однако тебе следует знать, что я ненавижу сюрпризы.

— Это ты сейчас так говоришь.

Лейси растерялась. С одной стороны, его звонок казался милым, даже романтическим поступком. С другой стороны, он просто хотел раздобыть информацию, чтобы облегчить себе работу!

Наконец Вик сказал, что едва держится на ногах, и предложил отвезти Лейси домой. Высадил ее, даже не заглушив мотора, и тут же отъехал. У самой двери она обернулась и проводила машину взглядом. Что ж, ничего не поделаешь, приходится признать правду. Может, в конце концов им и суждено стать друзьями. И только. И наверное, это к лучшему.

Остаток дня был заполнен домашними делами, стиркой и покупками. Позже она попыталась вздремнуть, но зазвонил телефон. Лейси знала, что это Брук, но все равно подняла трубку.

— Эй, ты совсем обо мне забыла!

— Привет, Брук.

— Как тебе удалось отделаться от надоедливой Стеллы?

— Возникла небольшая проблема…

Лейси быстро пересказала Брук события вчерашнего дня.

— Ну и ну! Я понимала, что ты все же возьмешься за расследование, но мне это не нравится.

— Мы ничего не нашли.

— Ясно, что ничего. Улики в этом городе исчезают, как утренняя роса. Их рвут, сжигают или хоронят в глубоком-глубоком колодце. Если, разумеется, ты не претендуешь на славу великого сыщика.

— Какой цинизм! Предложения имеются?

— Только одно. Отступись, пока это не стало опасным. Мне неприятно это говорить, Лейси, но тебе безопаснее было бы работать в «Вашингтон пост». То, что ты работаешь в «Ай», который, по моему личному мнению, является маяком правды в этом городе, полном продажных папарацци, не остановит этих людей.

— Кто эти люди, о которых ты вечно толкуешь?

— Имя им легион.

— Придумала очередной заговор, так?

Лейси закрыла глаза. Считать банальное ничтожное преступление общевашингтонским заговором — это космические масштабы. Интересно…

Брук продолжала трещать:

— Если мы вычислим, куда тянутся нити заговора — правительство, большой бизнес, левое или правое крыло международного терроризма, — может, и сумеем определить, грозит ли тебе опасность. Конечно, участие Марши Робинсон, весьма вероятно, предполагает правительственный след, если только ее порносайт не имеет отношения к мафии…

— Прости, Брук, мне нужно идти.

— Прошу тебя, поосторожнее! Кто-нибудь может подложить бомбу в машину или перерезать тормоза…

— Возможно, при этом им удастся что-то починить. Кроме того, я по-прежнему безлошадная.

Наконец Лейси удалось отделаться от подруги. Сегодня она собиралась ехать в Арлингтон, на примерку к Алме. Портниха шила ей костюм из легкого шерстяного крепа по выкройке Мими из «Вог» сорок второго года. Винного цвета жакет будет отделан бархатом по лацканам и карманам. Конечно, в таком наряде скоро станет слишком жарко, но у нее еще будет несколько прохладных деньков, прежде чем лето атакует город.

Лейси стояла перед огромным зеркалом, пока Алма сидела на полу с полным ртом булавок и подкалывала подол.

— Повернись. Стой прямо. Вот так, — командовала она. Лейси всегда боялась, что лучшая в Арлингтоне портниха когда-нибудь проглотит булавку и во всем будет виновата она. Но обычно все каким-то образом обходилось.

Подложенные плечики, забранная талия и длинная, слегка расширенная юбка говорили о том, что хозяйка — человек дела и в то же время — истинная женщина.

Самое оно для расследования. Строго и одновременно соблазнительно. Директор по кастингу отобрал актрису на роль леди-детектива. Да, именно.

Кстати, нужно связаться с компанией, производившей уборку. Похоже, это единственная ниточка в безнадежном деле.

— Ну, что ты думаешь, Алма?

Портниха пожала плечами:

— «Вог» утверждает, что костюмы вышли из моды. Нет?

— Это Вашингтон. Здесь костюмы никогда не выйдут из моды.

— «Вог» утверждает, что в моде двойки.

— Но, по-твоему, это красиво? — настаивала Лейси.

— О да, очень-очень мило, но в этом году немодно. Теперь в моде уродство. Так утверждает «Вог».

Глава 10

Понедельник. Впереди ждал сизифов труд, называемый в быту «Преступления против моды». Последний срок — среда, поскольку колонка появлялась в пятничном разделе «Образ жизни». Кроме того, Лейси доводилось писать заметки о тенденциях моды: короткие советы, что и когда носить, которые она назвала «Укусами моды»: сезонные капризы стиля, репортажи о местных законодателях мод. А теперь еще и смерть Энджи.

С чего начать? Вик говорит, что это все равно невозможно.

Верная слову, Полли Парсонс прислала пакет информации о роли «Стайлиттос» в грядущем показе мод «Жара в городе». Лейси отшвырнула бумаги и попыталась забыть об Энджи Вудз, но все возрастающая уверенность в том, что Энджи была убита, продолжала подтачивать бастион здравого смысла, так что она ничего не могла поделать.

Просто напишу колонку, и пусть решают читатели.

Обычно Лейси проповедовала в своей колонке идею о том, что женщины достойны быть привлекательными, несмотря на все враждебные силы: неумелых парикмахеров, спятивших дизайнеров, равнодушных продавщиц в универмагах и великого американского уравнителя: готовую одежду. Женщины не должны носить убогие лохмотья только потому, что не родились богатыми. Нужно лишь верить, что каждая заслуживает лучшего.

К сожалению, секрет истинного величия в Вашингтоне, иначе говоря, политического и культурного лидерства, состоит в том, чтобы выглядеть «серьезно». Стоит выбрать цвет поярче или фасон помоднее, и тебя заклеймят как фривольную и тщеславную особу.

Поэтому контактным линзам предпочитают очки в тяжелой оправе. Поэтому десятилетиями сохраняемая школьная стрижка не только приемлема, но и всячески одобряется. Поэтому так много женщин выбирают мешковатые жакеты с рукавами, едва ли не прикрывающими кончики пальцев, ткань в тонкую полоску, скрывающую достоинства, черные старушечьи лодочки на низком каблуке. Поэтому тридцать лишних фунтов провозглашают, что вы чересчур заняты важной работой, чтобы ходить в тренажерный зал (только в том случае, разумеется, если вы не президент), и эта работа жизненно необходима для общества. Даже если на самом деле вы — жалкий винтик в давно забытой машине.

Лейси честно старалась писать для обычных женщин, которые не должны выглядеть старушками в тридцать лет. Но писала еще и для снобов, и людей, которым нравились плоские шутки. Однако на этой неделе колонка будет посвящена Энджи. Конечно, это рискованно, поскольку тема невеселая, а Мак требовал легкости и остроумия. Лейси планировала сдать статью в среду, в самую последнюю минуту, чтобы у него не было другого выхода, кроме как ее напечатать, несмотря на всю любовь к юмору.

«Преступления» тяжким камнем висели на Лейси, особенно в такие весенние деньки, когда все в редакции наслаждались скандалом с Маршей Робинсон. Не одна Брук Бартон любила остренькое. Компьютерно-порнографические забавы служащих конгресса и Белого дома вызывали восхитительно шокирующий озноб у газетчиков. Слухи, сплетни и непристойные шутки так и летали по комнате в хмельном праздничном угаре. И Лейси завидовала коллегам. Каждый новый поворот процесса сопровождался хихиканьем и презрительными комментариями. Одна Лейси была приговорена к моде. Каким-то образом нужно связать эту парочку. В конце концов, героиня скандала Марша Робинсон стала пропуском Энджи в мир звезд парикмахерского искусства. Лейси уже писала о преображении Марши.

Месяцами играя в кошки-мышки с прокурором, Марша все-таки не увернулась отдачи показаний в федеральном суде во вторник. Но Лейси хотела знать, почему она отменила визит в тот день, когда умерла Энджи, и когда они разговаривали в последний раз. Может, это и приведет куда-то. Лейси потянулась к телефону, но тут же убедилась, что Марша не берет трубку, как и ее адвокат. Был только один способ ее поймать. Следовало влиться в толпу репортеров, тележурналистов и остальных папарацци, толпившихся подобно стервятникам у здания федерального суда в ожидании сенсации. Это они прозвали мисс Робинсон Безработная Марша.

Кроме того, дежурство у суда имело свои преимущества: всегда можно было нырнуть на выставку французских импрессионистов в Национальной художественной галерее — да-да, Смитсоновский институт — на другой стороне улицы. Лейси ужасно хотелось увидеть работы Моне и Ренуара.

Проблема была одна — как продать историю Маку.

Лейси заглянула через стеклянную перегородку. Мак выглядел мрачным. Впрочем, он всегда так выглядел. Подходя к его столу, она наспех придумывала легенду. И при этом основывалась на том, что ему, возможно, все равно. Он и без того не понимал, о чем она пишет. Разбирался только в размере колонок и уровнях продаж, а Лейси обеспечивала и то и другое.

Она объяснила, что Марша — самая подходящая тема для колонки. Мак взглянул на нее из-под черных гусениц, которые называл бровями. Лейси всегда хотелось посоветовать ему немного подправить брови, потому что они были почти такими же клочковатыми, как его усы.

— Но ты уже освещала ту, другую штуку, модную, как там ее?

— Преображение. Верно. Но теперь хочу сделать акцент на другом.

Если он кивнет, значит, дело в шляпе. Тогда она написала хорошую статью, а лихорадка скандала все еще бушевала. Кроме того, колонка Лейси, посвященная бывшей первой леди, взбесила многих читателей.

— На чем именно?

— Ну… я могла бы написать эту статью как спортивный репортаж, скажем, с точки зрения судьи соревнований по фигурному катанию.

Лейси понятия не имела, каким образом судят спортивные соревнования, но звучало это неплохо. Она рассудила, что все мужчины любят спорт.

Спорт — хорошо. Моды — как спорт? Моды — хорошо.

Примерно такой заголовок: «Робинсон приводит судей в восторг своим стилем. Восемь — два в ее пользу в федеральном суде».

Мак энергично закивал.

Только скажи «да» и отпусти меня.

— Смотри, если она прибудет не в такси, а в лимузине, заработает лишние очки. Грациозный выход из машины, без задирания юбок, — еще одно очко. Если она не придерживалась диеты — штраф. Потеря очков. Косметика, волосы, одежда — все это обычные вещи, но одновременно средство заработать очки. Если она улыбается прессе — очки удваиваются. Если помашет рукой — еще лучше. Если нахмурится, мы отправляем ее на скамью штрафников.

Брови Майкла поползли вверх. Кажется, ему интересно.

Ой-ой. Лишь бы не слишком.

— Нам понадобятся снимки! Может, целая серия, во весь разворот, наверху страницы, первой страницы воскресного «Образа жизни».

— Но, Мак, у меня только одна колонка!

Я хотела спросить насчет Энджи, а не писать сагу!

— Я не собиралась…

— Ты вытянешь, как всегда. Классная идея. Теперь я могу не волноваться за воскресный выпуск! — обрадовался Мак, одарив Лейси счастливой улыбкой. — Возьми с собой Хансена. Он у нас спортивный фотограф. Все сделает как надо.

По крайней мере у нее есть шанс потолковать с Маршей.

Черт побери! Целый разворот в воскресном выпуске! Что я наделала! А пятничная колонка об Энджи?

— Кстати, не наступай на ноги Джонсону, — предупредил Мак.

Джонсон был одним из репортеров, освещавших события на Капитолийском холме. История Марши Робинсон принадлежала ему по праву. Вряд ли он смирится с тем, что какая-то ничтожная обозревательница «Образа жизни» встала у него на пути. Лейси втайне считала надутого, самодовольного Джонсона идиотом.

— Питер Джонсон, король Капитолийского холма, даже не знает о моем существовании. Он и не посмотрит в мою сторону, даже если меня вывернет на его туфли!

Мак пожал плечами. Ее отпустили!

— Постарайся сосредоточиться на работе, Лейси. И снимки. Нам нужны классные снимки.

Лейси Смитсониан никогда не просила держать ее в гетто «Образа жизни». Ей в принципе нравилось вести городскую хронику, но однажды Мэрайя (Пария) Морган, предыдущая обозревательница мод в «Обсервере», неожиданно скончалась от сердечного приступа прямо в офисе. Ее голова упала на клавиатуру, когда она печатала статью о вашингтонских законодателях мод.

Довела себя своими же занудными сочинениями.

Пятидесятивосьмилетнюю Мэрайю обнаружили коллеги. Знаменитый черный берет соскользнул с серебряной прически «паж». В том, что касалось ее собственной внешности, Мэрайя была настоящей обезьяной: гладкие, разделенные на косой пробор, прикрывавшие уши волосы: любимая прическа журналисток всего мира. Очередной вариант «вашингтонского шлема».

Но Мэрайя была настоящим солдатом. Она успела закончить последнее предложение и напечатать слово «конец», прежде чем все вокруг почернело, хотя прошло несколько часов, пока кто-то подошел достаточно близко, чтобы понять: она не спит. Мэрайяуже окоченела, так что пришлось вывозить ее прямо в кресле, накинув сверху простыню.

К чести Мака, он проявил истинно человеческие эмоции, провожая тело вниз:

— Черт побери, Мэрайя, что же теперь будет с воскресным выпуском?

Но Мэрайя и не подумала ответить.

Мак безраздельно правил в отделе новостей, курируя даже всеми презираемый раздел «Образ жизни», служивший для заполнения дыр. Но Мэрайя, бывшая единственной королевой в маленьком королевстве мод, не оставила преемника, готового занять ее место. Этим и объяснялись тревоги Мака. Он мгновенно насторожился и, подстегиваемый приливом адреналина, свирепо оглядел отдел новостей. Мохнатые черные брови вздымались над золотисто-карими глазами в яростном порыве найти и уничтожить.

К несчастью, именно Лейси оказалась первой в поле его зрения. Подобно цыпленку, принимающему за мать первый двигающийся объект, Мак зациклился на Лейси. Он не увидел трудягу-репортера, писавшую одну статью за другой, старавшуюся поведать правду читателям во что бы то ни стало. Перед ним была единственная женщина в редакции, одевавшаяся модно и со вкусом, та самая, которая умела так сочетать два цвета, что прохожих не тянуло блевать.

— Смитсониан!

С самого первого дня Мак распознал в ней родственную душу. И поэтому без стеснения орал на нее или удостаивал сомнительных похвал вроде: «Не так уж это и плохо».

— Лейси Смитсониан. — Он всегда улыбался, произнося ее имя. — Иди сюда.

Лейси не понравилось, как он это сказал. Она с подозрением уставилась на приземистого большеголового тирана со щетинистыми усами. Мак не был чудовищем, но и веселым старым эльфом его нельзя было назвать.

Шестое чувство заставило Лейси покоситься на пустой письменный стол Мэрайи.

Он не посмеет!

Она нехотя встала, не отводя от Мака колючего взгляда, послала ему мысленные импульсы: нет, нет, нет. Два фехтовальщика словами встретились лицом к лицу в полночь у трупа павшего товарища.

Мак подчеркнул, что вакансия представилась внезапно. Это повышение, солгал он. Это временно, опять солгал он.

— Всего несколько недель. Какие тут проблемы? Только пока я не найду замену.

— Нет! Это жуткая работа! Она заводит в тупик! Из-за нее умерла Мэрайя, — отбивалась Лейси, прекрасно сознавая, что нет ничего более постоянного, чем временное. Жуткая работа временной не бывает. Кто сказал, что ночные дежурства полицейских — временные? Кто сказал, что написание некрологов — дело временное?

— Обзоры мод Лейси Смитсониан, — хмыкнул Мак. — Звучит!

Украдкой он изучал ее. Словно оживший кадр из фильма с Кэри Грантом. Лейси, по его мнению, идеально подходила для этой должности. Большинство репортеров газеты выглядели так, словно одевались на распродаже случайных вещей в гардеробной конгресса.

— Начиная с сегодняшнего дня ты ведешь обзор мод. Кроме того, ты умеешь сочетать. Я имею в виду одежду. Ты практически эксперт.

— Мак, если я не ношу клетку с полоской, это еще не означает, что я разбираюсь в моде. Даже не знаю, с чего начать.

— Разбираешься? Ради Бога, это всего лишь одежда! Для этого не обязательно быть доктором философии!

— Но никто это не читает! Газета только выиграет, если ты просто уберешь эту колонку! Похорони ее вместе с Мэрайей!

Советы Маку по усовершенствованию газеты еще никому не сходили с рук.

— Ты разбиваешь мое сердце, Лейси Смитсониан. Королева стиля. Новая жертва моды.

Он рассмеялся. Ей было не до смеха.

Лейси знала, что не следует соглашаться. Но ничего не могла с собой поделать. Импровизированная трибуна манила.

— Мода преходяща, Мак. Стиль — вечен, — провозгласила она, — но колонка Мэрайи никак не связана со стилем. Мода — понятие коммерческое. Она безвкусна, помпезна и рассчитана на продажу всякого хлама, а не на то, чтобы украсить женщину. И она не имеет никакого отношения к стилю. Сегодняшняя мода служит только помешанным на власти дизайнерам, которые ненавидят женщин и творят для наркоманок, маленьких мальчиков и пришельцев-мутантов. Они ничего не хотят знать о реальных женщинах, с нормальной грудью, бедрами и талией. И предпочитают одевать моделей, которые выглядят скелетами. Дизайнеры раскрашивают их, как марсианок, заливают волосы лаком, превращая в идиотские скульптуры, и называют это модой. Я не стану писать о таком дерьме.

Мак откинулся на спинку кресла. Репортеры прекратили работу и пялились на спорщиков.

— Не знаю, Смитсониан. Уж очень ты страстно разглагольствуешь.

Одно это должно было послужить предостережением. Но Лейси в запале неслась дальше:

— Мужчины-дизайнеры дарят нам дурацкие прозрачные блузки и комбинашки вместо платьев. И отказываются пришивать карманы. Возьми хотя бы свой пиджак. — Лейси схватила пиджак шефа со стула. — Смотри: внешние карманы, внутренние карманы, так что можно не таскать за собой сумку. А как насчет женщин? — осведомилась она, швыряя ему пиджак. — Разве реальная женщина недостойна иметь карманы? Они заявляют, что это уничтожит линии. Хорошие линии ничто уничтожить не может! Женщины не получают ни уважения, ни заботы, ни карманов! Мне нужны карманы!

От гнева Лейси задохнулась, но и это ее не остановило.

— А туфли? Лучше не начинать! Женская одежда по большей части неудобна, непривлекательна и неоправданно дорога! Нам следует писать о стиле, Мак. Согласись, новости моды — это вздор! Смехотворная чушь!

— Черта с два, — прорычал Мак. — Новости моды необходимы читателям. Называй это стилем, если тебе так нравится. И кстати, ты себя слышала? Считай, только что ты написала свою первую колонку. Дашь мне сорок строчек.

— Вашингтонцы не распознают стиля, даже если он укусит их в задницу.

Мак повернулся к своей газете и схватил недоеденный пончик, до того мирно покоившийся на бумажном полотенце поверх горы пресс-релизов и «Федерал реджистер»[23].

— Так кусайся, Лейси. Нечего их жалеть. Это твоя устрица. Проглоти ее. Пиши для этих твоих реальных женщин.

И, добавляя к нанесенной ране еще и оскорбление, Мак заставил Лейси пересесть за старый стол Мэрайи. Стол умершей женщины. Его еще населяли призраки личных вещей Мэрайи. Кроме того, он был известен читателям Мэрайи как «зона голубых волос». Лейси подкатила к зачумленному островку собственное кресло.

— Попробуй только поставить мне «кресло смерти», Мак! Это даже не эргономично!

«Мода в Вашингтоне? Кошмарный сон наяву».

Таков был заголовок первой колонки Лейси. На орехи досталось всем: дизайнерам, поставщикам готовой одежды, нелепо одетым теткам и мужикам-снобам.

Стуча по клавиатуре, Лейси жалела о том времени, когда у репортеров стояли печатные машинки. По крайней мере можно было выместить злобу на клавишах, выбивая мелодию в такт бешеной ярости, полыхавшей в сердце. Лейси рассчитывала, что, если начнет саботировать новые обязанности, ее быстренько освободят и можно будет вернуться к городской хронике. Рассчитывала и просчиталась. Не ожидала она и потока писем, авторы которых хвалили ее в первую неделю и проклинали во вторую. Мэрайя никогда не получала отзывов. Ни разу.

Судьба Лейси была решена.

Чем возмутительнее она себя вела, тем больше нравилась читателям. Она замахнулась на известных вашингтонцев, священных и не слишком священных «коров» и «быков».

«Серое — не цвет, а тропический циклон».

«Поищите профсоюзный лейбл[24], но не выставляйте его напоказ».

«Можете носить все, что хотите, но при этом не можете запретить людям смеяться».

«Преступления против моды» родились и отказывались умереть.

Должность обозревателя мод была не так уж плоха, но Лейси никогда бы этого не признала. «Преступления против моды» заняли твердую позицию: Лейси рвала и метала по поводу полного отсутствия стиля у вашингтонцев и горой стояла за обыкновенных женщин, тех, кому не по карману одежда от дизайнеров и даже хлам от дизайнеров. Читатели любили ее и ненавидели. Она ухитрилась стать источником постоянного раздражения и соринкой в глазу БПЛ, бывшей первой леди. Но газетным боссам было наплевать. Тиражи росли, публика довольна, что еще нужно?

И теперь Лейси пыталась выяснить правду об убийственной стрижке в самом центре репортерского шабаша.

Глава 11

После ленча Лейси заехала в «Стайлиттос», чтобы взять у Стеллы телефон компании, отмывавшей салон после убийства, и заодно сообщить, что героиней колонки на этой неделе будет Энджела Вудз. Энджи не исчезнет из памяти людей без нескольких газетных строк. Хотя… она так и не успела рассказать об этом Маку и ухитрилась только заработать внеочередное задание.

Кровопийцы. Как бы ты ни выкладывалась, редакторы постоянно требуют еще и еще.

«Стайлиттос» располагался кварталах в десяти от офиса: короткая поездка на такси или приятная прогулка. Лейси решила пройтись. Оказавшись в салоне, она замерла от удивления. Знакомые сиреневые стены были перекрашены в кремовый цвет. Кресла передвинули, поменяв места стилистов. Повсюду висели новые черно-белые постеры, и стеклянно-кирпичная перегородка отделяла зал от комнаты ожидания.

Стелла записывала заказ на стрижку и мытье головы с шампунем и кондиционером. Покончив с делами, она повела Лейси в маленькую заднюю каморку. Здесь было теплее, чем в остальных помещениях: горы полотенец подрагивали в горячем воздухе сушилки. Флаконами с шампунем и химикатами были уставлены все полки у дальней стены. Стелла схватила банку с кокой и уселась за маленький пластмассовый столик.

— Что-то случилось? — спросила Лейси, увидев, как та сунула руку под халат. — Ты все время чешешь живот.

— О нет. Просто только что сделала пирсинг пупка. Обалденная штука, но пока чешется. Хочешь взглянуть?

— Нет! — вырвалось у Лейси чуть позднее, чем следовало бы. Подол халатика взлетел вверх, и Стелла гордо предъявила свисавшее с пупка новое золотое колечко. И даже слегка дернула за блестящее украшение на случай, если Лейси чего-то не рассмотрела.

— Спасибо за то, что поделилась такими интимными подробностями, которые, честно говоря, мне знать совершенно ни к чему.

— Зато Бобби без ума, — ухмыльнулась Стелла.

Лейси вспомнила сцену в «Мадхат»: Стелла притягивала мужчин как магнит, и тогда к ней прилип какой-то парнишка.

— Бобби? Тот юный Купидон с мотоциклом?

— Кудрявый малыш. Знаешь, у него волосы вьются от природы. И блондин он натуральный. — Стелла подмигнула. — В общем, он меня уговорил. Да я и сама подумывала. В салоне я одна держалась до последнего. Угадай, где Бобби просит сделать следующий пирсинг? — Стелла многозначительно подмигнула Лейси.

— Для одного дня интимных подробностей более чем достаточно. Немедленно заткнись, или я ухожу, — предупредила Лейси.

— Ханжа.

— Можешь подать на меня за это в суд.

— Да, и Вик так сказал.

Значит, он так сказал?!

Она почувствовала, как запылали щеки.

— Он покойник. Следовало бы сделать пирсинг на его большом толстом… эго, — прошипела Лейси и, ощущая настоятельную потребность сменить тему, осведомилась: — А что здесь происходит? Ремонт?

— Преображение салона. Неплохо выглядит, верно? Сиреневый определенно вышел из моды.

— Но где рабочее место Энджи? Я его не вижу.

— Убрано. — Стелла отодвинула пепельницу, борясь с желанием закурить.

— Куда именно? Я хотела взглянуть на него.

Стелла уставилась на нее как на идиотку:

— Понимаешь, все равно никто бы к нему не подошел. Неужели не ясно? После того, как Энджи умерла… Ради всего святого!

Лейси забыла, насколько Стелла суеверна. А ведь сама Лейси работала за столом, на котором лежала голова мертвой Мэрайи!

«Кресло смерти» вкатили в отдел новостей, едва тело бывшей обозревательницы мод положили в труповозку. Пустое, но все еще готовое принять груз, как брошенный командой корабль-призрак.

— Все до сих пор трясутся от страха, — продолжала Стелла. — Даже после того, как кресло и тумбу отскребли дочиста. Плохие флюиды и тому подобное. Во всяком случае, Крысиный Король велел убрать вместе с креслом стойку, тумбочку и зеркало. Они скреплены вместе, так что особого труда это не составило. А потом решил по-быстрому перекрасить стены. Ну, чтобы злых духов прогнать. Все было сделано буквально за несколько часов. Видно, обошлось ему недешево.

— Одним махом изменил место преступления? Чертовски расторопно и, я бы сказала, крайне подозрительно.

— Место преступления… Господи, теперь, когда ты представила это так… думаю, Крысиный Король велел унести вещи на склад. То есть пара парней со склада пришла и забрала, как же я сама не догадалась!

Лейси рассчитывала увидеть рабочее место Энджелы в надежде, что это даст ей какие-то идеи насчет колонки. Она была разочарована и сбита с толку внезапными переменами в «Стайлиттос». Лейси полагала, что Стелла впустит ее после закрытия и можно будет досконально изучить место, где Энджи провела последние минуты жизни. Где-нибудь, в параллельной вселенной, ей удастся достать спрей с люминолом, чтобы высветить кровавые пятна и понять, что произошло той ночью. Мазки. Брызги. Отпечатки окровавленных пальцев.

Совсем как на ТВ.

А вдруг она, пошарив в ящиках столов в поисках улик, найдет волосы Энджи?

Ну да, как же!

Сама идея теперь казалась по меньшей мере глупой, и, кроме того, судьба все решила за нее. И теперь она в тупике. Интересно, как проникнуть на склад ночью с люминолом и камерой?

В голову ничего не приходило.

— Стелла, а почему Энджи в ту ночь оказалась здесь одна? Я думала, по ночам дежурят по двое.

После бесчисленных нападений на оставшихся на ночную смену стилистов компания была вынуждена принять дополнительные меры безопасности: стилистам запрещалось работать в одиночку.

— Ну… понимаешь, Лейси, все бывает, — пробормотала Стелла, отводя глаза.

— Случайно, не ты должна была работать с ней в ту ночь?

Стелла вытащила из сушилки стопку полотенец и принялась торопливо складывать.

— Я просила Мишель меня подменить. Она согласилась, но ее мать заболела, и ей пришлось уйти пораньше. Энджи сказала, что справится сама. Ночь вроде предстояла тихая. О, черт, Лейси! У меня было свидание, а мы с Мишель все время подменяем друг друга. Наверное, это я во всем виновата. — Она всхлипнула и отвернулась.

— Нет, Стелла, при чем тут ты? — пробормотала Лейси, ощутив неловкость. Да и чем ее утешить?

— Дежурить мы должны были вдвоем, — сказала Стелла. — В случае чего-то непредвиденного нужно вызвать кого-то еще или закрыться пораньше и наутро ждать крупного разноса. Но, так или иначе, запрещено оставлять стилиста одного.

— Все в салоне думают, что Энджи убили, верно? Кроме, наверное, Леонардо.

Стелла положила груду полотенец в стиральную машину и заглянула в салон.

— Никто не верит в ее самоубийство, кроме, возможно, Крысиного Короля, — прошептала она. — И кто знает, что у Лео на уме?

Она нервно вытащила сигарету из пачки.

— Я думала, ты пытаешься бросить.

— Верно, по крайней мере при свидетелях, — буркнула Стелла, швырнув пачку на стол. — Так или иначе, после похорон Крысиный Король созвал общее собрание и потребовал, чтобы мы держали рот на замке, иначе потеряем работу. Он не желает отпугивать клиентов. Мы уже потеряли парочку, которые предпочитали Энджи и не считали, что Лео достаточно для них хорош. Что ни говори, а не Лео причесывал Маршу.

— А ты что думаешь?

— Думаю, все, включая меня, напуганы до смерти.

Стелла проглотила остаток коки.

Лейси прикрыла глаза и потянулась. Потом встала и заглянула в салон, внимание ее привлекла чья-то двигавшаяся в странном ритме рука.

— Какого черта Леонардо вытворяет с этой женщиной? — удивилась она. Ошеломленная клиентка молча пялилась в зеркало, пока Леонардо быстрыми взмахами создавал на ее голове сюрреалистическое воронье гнездо. Сам он напоминал при этом сумасшедшего дирижера, управлявшего невидимым обезумевшим оркестром. Только вместо палочки в пальцах были зажаты расческа и бритва, которой он картинно смахивал с головы клиентки пряди волос, словно траву косил. На лбу выступили мелкие капельки пота.

Волосы несчастной жертвы были обычного каштанового цвета, прямые как палки, средней длины и ничем не примечательные. Леонардо, очевидно, намеревался создать ей новый имидж.

— Смотрится так, будто дикий зверь отгрыз концы, — покачала головой Лейси.

— Лео в плохом настроении, — пояснила Стелла. — А кроме того, они отрастут. Это наш тайный девиз в «Стайлиттос». Только не цитируй меня.

— Не снимайте слишком много сверху, — взвизгнула клиентка, беспомощно тряся руками.

— Не глупите, — оборвал Леонардо. — Теперь по крайней мере хоть какой-то стиль появился!

— Я всего лишь хотела подровнять, — взвыла бедняжка.

Женщина была одной из его постоянных клиенток, но недавно сделала роковую ошибку, отправившись в другой салон покраситься и подстричься, поскольку темпераментный маэстро отказался ее принять.

— Поэтому, согласно мнению Лео, она заслуживает самых страшных пыток, — пояснила Стелла.

Даже после всех издевательств женщина, несомненно, вернется к нему. В конце концов, это работа великого Леонардо.

— Но у нее не прическа, а настоящий кошмар! — возразила Лейси.

— Хочешь сказать ему это?

— Стелла, взгляни на него! С этой бритвой он похож на маньяка! — воскликнула Лейси. Ей вдруг пришло в голову, что последняя стрижка Энджи чем-то напоминала тот облик обглоданного хорька, который Леонардо «великодушно» придавал женщине. Бритва едва ли не со свистом рассекала воздух снова и снова. Если Леонардо может так расправиться с обычными тонкими волосами, что же он способен сотворить с двумя футами мягкой светлой волны?!

Слишком ярко представлялась эта сцена: Леонардо и Энджела… Лейси с трудом отогнала эти мысли.

Наконец он торжественно отложил бритву, растер ладонями мусс и в качестве последнего унижения так втер его в голову клиентки, что обкорнанные волосы встали крошечными шипами. Несчастная с опаской глянула в зеркало и разразилась слезами. Все замолчали. Выключили фены. И клиенты, и стилисты стали оборачиваться.

— Стелла, этот человек никогда не дотронется до моих волос.

— Ты ведь не думаешь, что Лео мог…

Непонятно каким образом Стелла умудрилась выглядеть шокированной и оскорбленной.

— Он действительно был в тот день в Вирджиния-Бич?

— По словам Джейми, он позвонил, сказался больным, поклялся, что у него грипп. День был прекрасным. Он обожает Вирджиния-Бич. Говорит, хотел бы там жить.

— Хочу, чтобы ты помнила одно: я лишь репортер. Не следователь. Я, конечно, задам несколько вопросов об Энджи. Напишу колонку. Но могут возникнуть новые вопросы, крайне для тебя неприятные. Так, например, почему Энджи была в салоне одна, когда рядом следовало находиться тебе?

— Но ты не собираешься об этом писать? Хочу сказать… кое у кого могут быть неприятности.

— Это я и пытаюсь тебе объяснить.

— Но ты ведь веришь, что она убита? — настаивала Стелла.

Лейси глубоко вздохнула:

— Да, я верю, что кто-то убил Энджелу Вудз. Но это не означает, что я способна найти убийцу. Просто, если напишу эту колонку, люди могут заинтересоваться и вынудить копов вновь открыть дело, — объявила она и, взяв сумку, шагнула к порогу. — Я должна потолковать с людьми, в том числе с последней клиенткой Энджи, и, кроме того, нужно узнать, где мог быть Леонардо той ночью. И неплохо бы взглянуть на рабочее место Энджи.

— Но всю кровь оттерли.

— Дай мне телефон компании по уборке помещений.

Стелла наклонилась над стиральной машиной и принялась исследовать доску объявлений, покрытую клочками бумаги.

— Вот! Нашла! — обрадовалась она, протягивая карточку. — Она мне больше не нужна.

Лейси взглянула на текст:

КОМПАНИЯ «НИ СЛЕДА». УБОРКА МЕСТ ПРЕСТУПЛЕНИЙ.

— Кто старший на складе?

— Полоумный троюродный братец Крысиного Короля. Но знаешь, кто начальник охраны? Твой приятель Вик. Он мог бы впустить тебя.

Вик. Именно этого я и боялась.

По пути домой Лейси забрала машину и опустошила банковский счет. Пол заверил, что «ниссан» пробежит еще много миль, прежде чем боги автомобильного кладбища затребуют его себе. Эта минута показалась ей самой счастливой за весь жуткий день.

УКУСЫ МОДЫ

От Лейси Смитсониан

ПЛОХИЕ СНИМКИ ЖИВУТ ВЕЧНО,

или

НЕСКРОМНЫЕ СНИМКИ ТОЛСТОЙ ОБНАЖЕННОЙ НАТУРЫ НА СТРАНИЦЕ 31

Если хороший снимок стоит тысячи слов, всего одна злосчастная фотография сулит беду. Если вам случится попасть в выпуск новостей, развлекающие толпу ищейки, которым не терпится сунуть нос не в свое дело, не поленятся раскопать вашу самую неудачную фотографию с водительских прав. Самые уважаемые журналы и газеты будут печатать ее бесконечно. Вы много раз пожалеете, что не умерли. Мы называем это журналистским расследованием.

Плохие снимки живут вечно. И даже если вы сделаете пластическую операцию и переделаете нос, пресса по-прежнему будет использовать старые фотографии. Как всякий приличный скаут, вы должны быть готовы к самообороне. А для этого нужно:

• Всегда иметь наготове свой хороший снимок, чтобы при случае вручить адвокату или пресс-агенту. Учтите, это вполне может предотвратить начало охоты за наиболее мерзкими фотографиями. Ленивые издатели печатают то, что имеют. Убедитесь, что снимок действительно хорош.

• Помните, что газетчики обожают компрометирующие фото, так что я настоятельно рекомендую помнить следующее правило: снимки в обнаженном виде по определению не могут быть хорошими. Убедитесь, что ничего подобного не болтается в Интернете.

• Никогда, повторяю, никогда не позволяйте фотографу присаживаться на корточки, иначе сильно об этом пожалеете. Если он вдруг встанет на колени, намереваясь запечатлеть вас в самом невыгодном ракурсе, быстренько пните его в известное и крайне чувствительное место своими элегантными синими лодочками. И когда он начнет извиваться на полу, будьте вежливы. Скажите: «Мне очень жаль. И как это получилось?»

Потом решительно уходите, не оглядываясь.

(P.S. Ни за что не позволяйте кому-нибудь запечатлеть эту встречу на пленке.)

• Поймите, умная жертва скандала всегда имеет при себе пару дорогих солнечных очков и шелковый шарф, которыми и пользуется при малейшем намеке на приближение фотографов. Темные стекла скрывают мешки под глазами, а шарф камуфлирует двойной подбородок, появившийся от пристрастия к сладкому и жирному. Во всем этом любая женщина выглядит таинственной.

• Не подумайте расслабляться в уюте собственного дома. Слышали когда-нибудь о телеобъективах? Так что никаких спортивных костюмов, фуфаек и необъятных маек с логотипами колледжа, особенно если вы временно скрываетесь от людей. Таблоиды разнесут по всему свету, что вы опускаетесь. Или что вы беременны. Выбирайте обтягивающие топы и черные слаксы, а главное, держите все занавески задернутыми.

• И наконец, желаю удачи. Вам она понадобится.

Глава 12

Для журналистского бдения во вторник Лейси нарядилась в черное платье тети Мими, дополненное изумрудным болеро с черной отделкой, фасона тридцать девятого года. Тень незабвенной Риты Хейуорт. Женственное и элегантное, платье очень шло Лейси. Кроме того, никто в вашингтонском пресс-корпусе не имел ничего, даже отдаленно напоминающего этот наряд. Сцена перед зданием федерального суда Соединенных Штатов, когда-то выстроенным Э. Барреттом Прит-тименом, граничила с фарсовой. Здесь были представители прессы, освещавшие историю Марши Робинсон, и представители прессы, освещавшие представителей прессы, освещавших историю Марши Робинсон. Всякая уважающая себя компания, включая «Фокс», Си-эн-эн, Би-би-си и телевидение Германии, выставила по периметру фургоны спутниковой связи, полностью парализовавшие возможность парковки на авеню Конституции.

Свыше двухсот репортеров, фотографов и техников встали лагерем, словно оккупационные войска, у всех трех входов в здание и на стоянке.

Лейси поблагодарила Бога за то, что пока не происходит ничего интересного. Папарацци умудрились разбить небольшие палатки на случай непогоды. Многие торчали здесь уже несколько месяцев. Лейси вдруг осознала: все истории о том, что журналисты ничего не читают, вранье. От скуки бедняги старательно читали газеты, надеясь развеять тоску.

Фотографы, газетные и телеоператоры, поскольку они, в сущности, тоже фотографы, одевались однотипно: джинсы, кроссовки, футболки, майки и простенькие ветровки. Газетчики придерживались хоть и помятых, но пиджаков, в которых требовалось являться на заседания конгресса. Какая-то дама, по-видимому, телерепортер, вездесущая блондинка с непременным «шлемом», с лошадиной физиономией — такие сходят в Вашингтоне за привлекательных особ, вырядилась в неувядающего покроя сиреневый костюм из синтетического крепа: весьма популярный среди вездесущих блондинок цвет. Молодая девушка-репортер азиатского происхождения скрутила волосы в вариант того же «шлема» и щеголяла костюмом того же фасона в красных тонах. Здесь же дежурила и симпатичная афроамериканка, телерепортер с такой же прической и в приблизительно таком же костюме цвета синего дельфиниума. Выглянув, она мгновенно скрылась в палатке. Лейси заметила, что ухоженные и цвето-скоординиро-ванные репортеры, ведущие репортажи с места событий, не жарились на солнце, как стая измученных собак. Это для шестерок!

Наступило затишье перед бурей. Камеры были наготове для того момента (возможно, еще секунд двадцать), когда появится Марша: выйдет из машины, прогарцует по ступенькам и исчезнет в здании. Остаток дня, пусть и прекрасного, пройдет в тоскливом, сводящем с ума ожидании.

Лейси подслушала, как радиорепортер диктовал по телефону начало своей статьи:

— Вряд ли Марша Робинсон собирается говорить с журналистами в первый день дачи показаний в суде, — начал он и, немного помолчав, взорвался: — Нет, черт возьми, мне больше нечего сказать! И потолковать здесь не с кем. Может, придумаете что-то сами? Или хотите, чтобы это сделал я? Пожалуйста, я готов!

Лейси сопровождал увешанный «Никонами» Тодд Хансен, фотограф «Ай», симпатичный блондин, который смотрелся бы очень органично где-нибудь в хижине лесоруба в штате Мэн, но он каким-то образом сбился с пути и очутился в округе Колумбия. Хансен был добродушен и очень высок: его рост плюс трансфокаторы с автоматической фокусировкой давали в результате отличные снимки. Кроме того, он без споров шел на любое задание, что делало его любимцем всех репортеров.

Лейси вручила ему рацию двусторонней связи:

— Звони, если услышишь, что она едет. Мне нужно кое-что проверить.

Тодд заверил, что все сделает. Надел очки, натянул на голову козырек от солнца, уселся на маленький, принесенный с собой складной стульчик, вытащил термос с кофе и «Нью-Йорктаймс».

Девушке-стажеру было поручено омерзительное, скучнейшее в мире задание: следить за домом Марши и позвонить, как только главная свидетельница покажется на крыльце.

Возможно, это и есть самое доброе дело, какое только газета могла сделать для стажера. Отвратить юных энтузиастов от бессмысленной суматошной жизни, которая именуется журналистикой в Вашингтоне.

Лейси пересекла мостовую и, не испытывая ни малейших угрызений совести, прошлась по тихим залам Национальной художественной галереи. Особенно трогали сердце работы Ренуара: детские лица цвели румянцем, более нежным, чем у сорванцов, которые возились у нее за спиной. Один пухлый малыш лет четырех громко жаловался матери:

— У меня ноги горят! Больше никуда не пойду! Зачем ты меня сюда привела?

Полдень приближался, и, поскольку о Марше не было никаких известий, Лейси рассудила, что раньше часа она не появится. Она сделала несколько звонков и проверила голосовую почту. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Без двадцати час рация квакнула. Марша ехала в суд.

Лейси забежала в дамскую комнату, одернула юбку, напудрила нос, накрасила губы и причесалась. Если она случайно попадет под прицел камеры, нужно хотя бы прилично выглядеть.

Она вернулась к зданию суда.

Шум прокатился по толпе репортеров, едва к обочине подкатил черный лимузин. Марша выглядела хорошо отдохнувшей с приклеенной к лицу легкой безмятежной улыбкой.

Может, это валиум. Или прозак.[25]

Одета она была подчеркнуто скромно, словно паломница, в черное шелковое платье-костюм с юбкой до колена, крахмальным белым воротничком и манжетами. Наряд дополнял жемчуг и простые черные лодочки.

Удачный выбор. Десять очков. Единственное, что отсутствует, — алая буква. Может, следовало нацепить «П» — порнография?

Волосы уложены блестящим узлом на затылке. Сдержанный макияж.

Лейси услышала жужжание работающих камер, репортеры толпой ринулись к бедной Марше.

Но ту скорее всего хорошо натаскали, поскольку она не взглянула на журналистов и не помахала им рукой. Вполне разумно, хотя для воскресного выпуска Лейси вычтет у нее очки за недостаточную приветливость. Кажется, она обещала Маку написать статью именно в таком духе. Впрочем, она может и изменить концепцию.

А пока Лейси сосредоточилась на единственной цели: подобраться поближе к Марше, чтобы задать вопрос. На ее стороне был многолетний опыт работы локтями. И кроме того, она была маленькой и проворной. Лейси бодро ринулась в крохотное пространство, неожиданно образовавшееся рядом с главной свидетельницей. Маршу окружали камеры, микрофоны и люди, оравшие ей в лицо вопросы, которых она словно не слышала.

Должно быть, именно так чувствует себя тот, кому предстоит стать блюдом на пиру каннибалов.

Лейси пришлось почти кричать, хотя она была совсем близко. Но зато она не лаяла, как остальная стая.

— Марша, когда вы в последний раз видели Энджи и почему отменили свой визит к ней? Помните?

Лейси надеялась, что имени Энджи окажется достаточно, чтобы подстегнуть память Марши. Она не собиралась бросать на растерзание волчьей стае еще и фамилию. Пусть сами подумают. Если захотят.

Растерявшаяся Марша уставилась на Лейси. Сотни микрофонов нацелились на них. Зажужжали камеры. Марша потеряла самообладание.

— Энджи? П-простите. Я не думала… не знала, что она покончит с собой! Я не хотела…

— Без комментариев! Дайте дорогу, пожалуйста! Мисс Робинсон нечего сказать.

Адвокат Марши, потный толстяк с седеющими прилизанными волосами, резанул Лсйси злобным взглядом и потащил клиентку к двери, не обращая внимания на напиравшую толпу.

Реакция Марши наэлектризовала репортеров. Едва было произнесено имя Энджи, как они словно с цепи сорвались. Лейси услышала фразу:

— Эй-би-си только сейчас узнало, что Марша Робинсон должна дать показания о таинственной женщине, известной только как Энджи: возможно, еще одной участнице разрастающегося скандала с вовлечением в порнографию служащих конгресса…

Кто-то еще охнул:

— О Господи, она сказала «покончит с собой»?

Репортер Си-би-эс поспешно диктовал в трубку:

— Некая женщина, по всей вероятности, служащая конгресса, известная пока под именем Энджи, — новое звено в истории с порнографией и коррупцией, затронувшей Капитолийский холм и Белый дом…

Лейси спокойно удалилась в сопровождении Тодда Хансена. На ее лице сияла улыбка Джоконды. Пара наиболее смышленых телерспортеров рысью помчалась следом.

— Погодите! Кто эта Энджи и кто вы?

Лейси подняла свое журналистское удостоверение:

— «Ай-стрит обсервер». Делайте свое домашнее задание, — коротко бросила она.

Старый густобровый волк уже поджидал ее в отделе новостей.

— Смитсониан, — прогудел он, поманив ее пальцем в свой офис. Церемонно нажал на кнопку пульта, и на экране возник повтор получасового выпуска новостей. Вот она, Лейси, задающая свой вопрос, ошеломленное лицо Марши и горящие глаза телсведущей. Та обещала рассказывать о дальнейшем развитии событий. Далее следовали выпуски других компаний, показавших Лейси и Маршу в других ракурсах. И все обещали, что первыми раздобудут информацию о таинственной Энджи.

Лейси показалось, что сама она выглядела совсем неплохо. И камера вовсе не добавляла десять фунтов, как все уверяли! Не больше пяти. Впрочем, может, так кажется на фоне сдобной Марши. Черное с изумрудным платье очень хорошо смотрелось на экране. Тетя Мими гордилась бы!

Все три телекомпании неохотно выдали в эфир, что именно журналистка из вашингтонской «Ай-стрит обсервер» спровоцировала поразительное откровение Марши. Правда, точного смысла откровения никто не уловил, тем не менее это было лучше, чем ничего. И вышеупомянутая Смитсониан должна убедить «Ай» поделиться.

Две телекомпании уже связались с Маком, пытаясь договориться о выступлении Лейси в утреннем воскресном выпуске новостей. А когда Мак упомянул о том, что Лейси — автор популярной колонки «Преступления против моды», появлявшейся в газете каждую пятницу, они пообещали перезвонить.

— Не питай особых надежд, — посоветовала Лейси.

Дверь распахнулась, и в офис шагнул Питер Джонсон. Тридцать девять лет, не женат, асексуален и, возможно, полностью лишен гормонов. Лицо напряжено, губы сжаты в тонкую линию. Поправив огромные совиные очки, он с яростью уставился на Лейси. Считавшийся в редакции большим модником, сегодня Джонсон умудрился натянуть широкие штаны цвета хаки, синюю рубашку и кричаще-желтый галстук с узором в виде оливок. Где-то поблизости от его стола висел помятый синий пиджак спортивного покроя. Питер, очевидно, кипел от возмущения, но продолжал стоять на месте, сжав кулаки. Скорее всего выжидал, пока Мак начнет первым. Тот молчал.

— Итак, кто эта таинственная Энджи и почему Лейси Смитсониан оказалась единственной в Вашингтоне, кому она известна? — чересчур спокойно осведомился Джонсон. Словно змея, замершая перед тем, как нанести удар. Словно жаба, подстерегающая комара. Словно редактор, ожидающий сенсации.

— Я далеко не единственная. — В офисе было жарко, поэтому Лейси сбросила болеро и аккуратно повесила на спинку стула. — Энджела Вудз была стилистом Марши, именно Энджела создала ей абсолютно новый имидж. Вспомни, мы… то есть я первой написала об этом. На прошлой неделе, если верить мальчикам в синих мундирах, Энджи покончила с собой. Но есть люди, считающие, что она была убита и что версия о самоубийстве — глупость и ложь.

— Кто эти люди?

— Ну, например, менеджер ее салона.

Мак с сомнением покачал головой.

— Марша записалась к Энджи в тот день, когда та умерла, но по каким-то причинам отказалась прийти. И это все, что я знаю.

Лейси решила, что им не обязательно слышать о жуткой прическе и пропавших волосах. Во всяком случае, пока.

— Да, и еще в субботу было обнаружено, что квартиру Энджи ограбили.

— И откуда тебе все это известно, Смитсониан? — рявкнул Джонсон.

— Стиль никогда не отдыхает, Питер. Разве что на тебе, — съязвила Лейси, срывая его замусоленный бейдж с удостоверением личности. — Совет обозревателя мод: не тащи бейдж со своим фото в постель. Или ты и душ с ним принимаешь? Может, мне следует задать этот вопрос в новой колонке и посвятить материал тебе?

Питер вздохнул и сунул удостоверение в карман.

— А, карманное удостоверение. Куда лучше.

Мак громко откашлялся. Лейси объяснила, что никто не слышал об Энджи, пока она не сотворила чудо с Маршей Робинсон. Благодаря последней молодая стилистка перед смертью изведала вкус славы. Марше Робинсон стоило задать пару вопросов, и, кроме того, передовая воскресного выпуска уже почти скроена, если можно так выразиться. Но Мак все еще недоумевал:

— Так что в центре этой истории? Мода, скандал, самоубийство, убийство или что?

— Определенно мода. Возможно, скандал. Вероятно, убийство. После работы с Маршей Энджи стала знаменитой в своем кругу и нажила много завистников. Так что, может, именно это и привело к убийству. Или какие-то личные проблемы. Но если бы Марша не стала клиенткой Энджи, никто до сих пор не знал бы о стилистке по фамилии Вудз. Скандал с Маршей тоже сыграл свою роль.

Что там говорила Брук?

— Шестеро служащих конгресса лишились работы. Двое конгрессменов сложили с себя полномочия. Если смерть Энджи как-то с этим связана, значит, она еще одна жертва скандала. Если нет — это печальное совпадение. Так или иначе, подобные истории интересуют публику. Вам это не по душе?

Мак погладил лысую голову.

— Но почему ты не сказала мне?

— Потому что ты не хотел этим заниматься. Тебе безразлична мода. То есть, стоит на тебя посмотреть…

— А вот теперь небезразлична, особенно если Марша Робинсон, имеющая порносайт растлительница несовершеннолетних, как-то связана с этим убийством.

Маку понравилась идея о журналистском расследовании убийства, если таковое действительно имело место. Кроме того, его забавляло, что собратья по перу с жаром гонялись за призраком по имени Энджи.

— Я хочу, чтобы мы помогали друг другу, Смитсониан. Хочу беседовать, делиться секретами… о нет, ничего особенного, всякими милыми пустячками, вроде того, над чем ты, черт возьми, сейчас работаешь!

Сама мысль о таких отношениях с редактором была невыносимой. Лейси поморщилась.

— Можешь делать идиотов из других, но не из меня. Ясно? — рявкнул он. Лейси кивнула, но Мак и не думал успокаиваться. — И если эта история хотя бы отдаленно имеет что-то общее с расследованием особо важных дел, все объяснишь Питеру.

Он ткнул пальцем в Питера. Питер важно наклонил голову и вышел, в полной уверенности, что Лейси поставили на место.

— Я же велел тебе не наступать ему на пятки! — прошипел Мак.

Лейси пожала плечами:

— Я и близко к нему не подходила. Это получилось случайно.

— И передай Трухильо все, что сейчас говорила мне.

Питер Джонсон был просто безмозглой примадонной.

А у Трухильо совести не было. Он попытается либо отобрать тему у Лейси, либо высмеять ее версию. Недаром у него душа и сердце настоящего репортера полицейской хроники. Если речь идет об убийстве и «Ай» сможет отыграть очко у местных копов, Трухильо не преминет это сделать. Ну нет, такого она не допустит!

— Черта с два! Это моя информация, и я не дам Тони ею поживиться! Только моя, и ничья больше! Я сама все раскопала! Это мое поле и мои источники.

Мак, сдавшись, поднял руки:

— Остынь. Ладно, согласен.

Втайне Мак торжествовал, считая, что Лейси стала классной журналисткой.

— Договорились. Кстати, Мак, «Преступления против моды» на этой неделе будут посвящены Энджеле Вудз.

Мак широко улыбнулся:

— Ну разумеется. На этот раз, пожалуй, и заполучишь настоящее преступление. Только эта история выйдет сегодня.

— Но у меня срок до завтра!

— У нас ежедневная газета, Смитсониан! Не загородный клуб. Сегодня ты в поле зрения всего города. Грейся в лучах славы. Твоя новостная история об Энджеле Вудз и Марше Робинсон выходит в Интернет через сорок минут. Завтра мы публикуем ее на первой странице. Позже можешь переделать в стиле своей колонки. А сейчас — вперед.

Трухильо принялся шнырять у стола Лейси, когда она выколачивала из клавиатуры повествование о «таинственной Энджеле Вудз». Он даже не поленился включить свое обаяние, озарив Лейси улыбкой мощностью в сто ватт. Совсем как гремучая змея, если бы гремучие змеи могли улыбаться. У Лейси мгновенно возникли ассоциации с райским садом и яблоками.

— У меня нет времени, Тони. Так что танцуй отсюда в ритме буги.

Он предложил выпить пива после работы. Она велела ему убраться. Он сообщил о желании поболтать о ее расследовании. Она приказала ему катиться куда подальше, иначе ей не успеть закончить статью к сроку. Он пожелал помочь ей разобраться с возможными криминальными мотивами. Она указала место, куда он может засунуть свои мотивы, и даже предложила помочь. Наконец он понял намек. Снова улыбнулся смертоносной улыбкой, на этот раз ослабевшей ватт этак до шестидесяти. Лейси ухмыльнулась ему в спину.

Он просто такие сдастся.

Глава 13

Вернувшись домой, Лейси проверила автоответчик и прослушала сообщения. Стелла была вне себя от восторга, увидев Лейси по телевизору:

— Я знала, что ты меня не подведешь. И при этом классно выглядела, крошка. Так что там дальше с нашим расследованием?

Следующей была Брук:

— Думала, что ты все-таки не станешь связываться. Позвони мне с полным отчетом. Если есть телефон, значит, есть и адвокат. Кстати, опасайся мужчин с наушниками.

Третье сообщение было от неповторимой и единственной Марши Робинсон:

— Лейси Смитсониан? Позвоните мне. Я хочу поговорить, сами знаете о ком, но, ради Бога, никому не давайте этот номер.

Лейси принялась нажимать кнопки аппарата, даже не сняв жакета. И очень удивилась, когда трубку подняла Марша.

— Меня сегодня чуть удар не хватил, — выдохнула она.

Конечно, она ужасно переживала из-за Энджи и хотела знать, нет ли у Лейси какой-то еще информации, кроме той, что печаталась в газете. Кроме того, Марша вспомнила статьи Лейси о сотворенном Энджи чуде. Они показались ей забавными.

— Остальные статьи были просто злобными, — сказала Марша.

Еще Марша заявила, что Энджи была «гением» и что ее «страшно огорчила смерть бедняжки». А потом пообещала сообщить остальное позднее и не по телефону, но это должно остаться тайной. Ей, очевидно, хотелось поболтать, и она предложила где-нибудь встретиться с глазу на глаз.

— Мой адвокат держит меня под домашним арестом, а меня так и подмывает удрать. Клянусь, он прослушивает мой телефон.

— Но это нарушение федеральных законов о неприкосновенности личной жизни!

— Вы не знаете моего адвоката. Он воображает, будто нашел лазейки во всех федеральных законах. К счастью, у меня есть сотовый, о котором он еще не пронюхал.

Такого Лейси от Марши не ожидала. Похоже, она не слишком серьезно воспринимает всю эту канитель, зато угрызения совести из-за Энджи кажутся достаточно искренними.

Марша предложила встретиться завтра в Вашингтонском национальном соборе. Сама она была агностиком, никогда не посещавшим церкви. Марша призналась Лейси:

— Я не слишком верю в Бога, но успела пройти сквозь ад.

Вашингтонские интриги обычно требовали тайных встреч в местах вроде подземных гаражей. Неплохо подходила также величественная готическая церковь с горгульями, и хотя она принадлежала епископальной, а не католической церкви, по мнению Лейси, в ней царила атмосфера святилища.

Лейси пока не знала, к чему приведет встреча с Маршей и вообще появится ли жертва скандала. Поэтому не стоило грузить своего «нового приятеля» Мака лишней информацией. Она прочла все заметки, освещавшие скандал, выискивая изюминки, и выискала-таки один весьма интересный факт. Шерри Голд, последняя клиентка Энджи и одна из служащих, потерявших работу, додумалась (явно не от большого ума) разместить свой снимок в обнаженном виде на ныне не существующем сайте, а потом во всем обвинить Маршу.

Шерри Голд в голом виде? Еще одно кошмарное видение. Сухие кости, и никакого секса.

Статья под заголовком «Мертвая стилистка имеет отношение к Робинсон», вышедшая в среду и помещенная на первой странице «Ай», ненадолго стала сенсацией, хотя коллеги-журналисты презрительно фыркали, узнав, что таинственная Энджи была всего лишь парикмахершей. Кто-то назвал это «бурей в стакане воды». Но Мак был доволен, поскольку до сих пор его газета почти не высказывалась по поводу скандала. Кроме того, намек на криминальную смерть Энджи придавал делу пикантность. Мак обожал гладить против шерсти департамент полиции ОК, намекая на не слишком большой процент раскрываемости убийств. Недаром он часто говаривал, что в этом округе любому скорее сойдет с рук убийство, чем незаконная парковка, и что полиции следовало бы привлечь к расследованиям женщин-контролеров с платных автостоянок.

Остроносый Питер намеренно игнорировал Лейси, чего, впрочем, следовало ожидать. Зато Трухильо отпустил нечто вроде комплимента:

— Так держать, Смитсониан!

— Ты о чем?

— Как, ты не видела? Твоя статья попала на Дедфед-сайт!

Лейси непонимающе уставилась на него, но не успела спросить, что он несет, как Тони, явно принявший ее взгляд за приглашение навести порядок на письменном столе, плюхнулся прямо на бумаги и наставительно заметил:

— Поверить не могу, что ты такая невежа! Проверь сама. Что-то-там — точка, что-то-там — слэш[26], Вашингтон, Дедфед — точка, com.

— Ближе к делу, Трухильо.

— Это нечто вроде банка данных по всем мертвым, умирающим, избитым, ограбленным и пропавшим людям, когда-либо имевшим отношение к вашингтонским скандалам. Начиная с адмирала Джеймса Форрестола, который то ли прыгнул сам, то ли был выкинут из окна во времена президентства Трумэна. Кого там только нет. Черт, даже Бадди, погибший пес Клинтона, занимает почетное место. Твоя история об Энджи Вудз тоже там фигурирует.

Лейси вошла в Интернет, и Трухильо напечатал адрес сайта. И с ужасом и восторгом она увидела ссылку на свою статью под заголовком: «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА СТОЛИЧНЫХ НЕПРИЯТНОСТЕЙ?»

— Довольно неубедительно, я бы сказала, — буркнула Лейси.

— Пока. Держи меня в курсе.

Зазвонил телефон. Она подняла трубку, радуясь предлогу избавиться от Тони.

— На этот раз ты влипла по самые… — начала Брук.

— Ты о чем? Прости, я очень занята.

— Дедфед. Вашингтон, Дедфед, точка, com. Только не говори, что не видела!

— Почему же, видела. Собираешься войти в режим королевы заговоров? Сказала же, мне некогда.

— Прекрасно! — оскорбилась Брук. — Я только хотела предупредить: будь осторожна. Очень осторожна.

— Спасибо. Я в полном порядке.

— Советую проверить список погибших журналистов. Мэтт Драдж тоже был в полном порядке.

— Бр-р-р. Поговорим позже.

— Берегись дегенератов, у которых пиджак подозрительно топорщится.

— Даю слово, Брук. Может, лучше вести дискуссию в обзоре моды?

— Только помни: я предупреждала. Брук повесила трубку.

Вечная склонность к театральным эффектам.

А еще нужно написать колонку и успеть на тайное свидание с Маршей Робинсон. И ничего веселого ее там не ждет.

Официально, то есть для прессы, Бойд Редфорд заявил, что Энджи была «хорошей, трудолюбивой девушкой, и как жаль, что она умерла молодой».

Редфорд также отрицал, что угрожал своим стилистам, и добавил:

— Разумеется, они свободно могут говорить об Энджеле.

Неофициально, то есть в телефонном разговоре, он сказал Лейси, что писать «обо всей этой гнусности» было дурным вкусом и ей следовало оставить все как есть. Лейси спросила, встречался ли он с Энджи или просто домогался ее, если верить слухам. Вместо ответа Редфорд повесил трубку. Лейси даже не успела задать заранее заготовленные вопросы о чересчур поспешной уборке салона.

Официально, для прессы, Леонардо — «просто Леонардо» — заявил:

— Энджела еще не достигла вершин как стилист «Стайлиттос», но под моим руководством она выросла бы и стала звездой.

В частной же беседе он утверждал, что Энджи была всего лишь «девчонкой с претензиями», которой не терпелось переманить его клиентуру. Конечно, он сожалеет, но «жизнь продолжается, милочка». Кроме того, он говорил, что Марша досталась Энджи абсолютно случайно, так как ему пришлось срочно уехать из города по семейным обстоятельствам. Он даже признался, что симулировал болезнь, поскольку «так легче», чем объясняться. Лейси спросила, живет ли его семья на побережье и могут ли родные засвидетельствовать, что он там был. Лео швырнул трубку.

Для прессы Стелла заявила, что Энджела была «прекрасной, трудолюбивой девушкой и никогда бы не покончила с собой». Она переживала из-за того, что ушла из салона той ночью. И добавила, что понятия не имеет, кто хотел зла Энджеле. Неофициальных разговоров со Стеллой не было.

— Мне кажется, что в последнее время она была какой-то напряженной. Вроде не в себе. Но я думала, это потому, что ей просто нужен парень. Понимаешь, о чем я? Ты и сама все время на взводе.

— Ничего подобного.

— Тебе необходим мужчина, Лейси.

Мать Энджелы рыдала и все повторяла, каким сокровищем была ее погибшая дочь. Она сказала, что Энджи «любила этот город, но была слишком доверчива». И добавила, что «скорее ад замерзнет», чем остальные дочери переберутся в такое грешное место, как Вашингтон, ОК.

Шерри Голд, последняя клиентка Энджи, не сделала никакого заявления для прессы, кроме того, что «Энджи была чудесной девушкой и гениально управлялась с ножницами». Не хуже нью-йоркских стилистов. «Ужасно, что она мертва».

В телефонном разговоре с Лейси Шерри заметила, что Энджи спешила, казалась рассеянной и, возможно, та стрижка была не лучшей в ее жизни. Кроме того, она сказала, что в салоне мог кто-то быть, но она ничего не заметила. А сейчас она записалась к Леонардо на мелирование, и он оправдал все ожидания. Когда Лейси упомянула Маршу Робинсон, Шерри отреагировала не столь благожелательно.

— Какое отношение это имеет к моим волосам? Я не собираюсь говорить об этой стерве. Жаль, что никто не перерезал запястья ей и не оставил истекать кровью вместо Энджелы!

У Лейси мороз прошел по коже.

— Вы что-то видели, Шерри?

Или сделали, а потом наблюдали?

— Считаете, что это убийство, а не самоубийство, как утверждает полиция?

Шерри бросила трубку.

А ведь все шло так гладко…

Лейси несколько раз звонила Вику с требованием допустить ее на склад «Стайлиттос». Он оставил ей сообщение:

«Прости, Лейси, не могу. Редфорд зол как собака и запретил мне говорить с тобой. Сказал, что ты "с приветом"». История повторялась.

После смерти Энджи прошло одиннадцать дней. За это время в округе Колумбия были убиты или «покончили с собой» еще десять человек. Официально полиция заявляла, что смерть Энджелы Вудз «несомненное самоубийство» и никакой тайны тут нет. Офицер Стенли, пресс-секретарь полиции, сказал ей, строго «между нами», что «обычное, несомненное самоубийство, дело закрыто», ни в коем случае не может быть открыто снова по капризу какого-то репортера.

Он просто повторил то, что сказал Трухильо. Медэксперт вынес заключение, а копы не спорят с медэкспертами.

Лейси все же спросила, есть ли у полиции какие-то улики с места преступления. Например, обрезки волос или опасная бритва? Нет, ничего. Никаких улик, и вообще местом преступления помещение салона не считалось. Если возникнут новые доказательства, тогда дело другое, и расследование могут возобновить. Но улики должны быть достаточно вескими.

— Если добудете что-то, приносите. Мы не настолько безответственны.

У Лейси не было причин сомневаться в словах Стенли. И не было причин сомневаться, что копы могли принять убийство за самоубийство и куда-то подевать орудие убийства. Стоило только вспомнить недавний случай, когда четыре женщины, чьи тела были найдены под крыльцом дома в юго-восточном Вашингтоне, были объявлены умершими от естественных причин. Абсолютно резонно. Если верить копам, женщины, двадцати пяти лет, просто заползли под крыльцо, чтобы умереть. Возмущенные жители района едва не подняли восстание, требуя расследования того, что, по их мнению, было не чем иным, как четырьмя убийствами. Расследование все-таки продолжили… год спустя. Давно остывшие следы. Преступление, которое вряд ли раскроют.

Руби из «Ни следа», компании, специализировавшейся на уборке мест преступления, наконец соизволила позвонить Лейси. По телефону голос Руби казался низким, добродушным, с едва заметным выговором уроженки Мэриленда. Она рассказала, что существовали полароидные снимки, сделанные на месте гибели Энджи. Кругом кровь. Их отдали Бойду Редфорду, предположительно для страховой компании. Вероятно, бесполезно просить Редфорда показать их. Он и без того настроен против нее.

По словам Руби, рабочее место стилистки было тщательно вымыто, хотя Редфорд просил ее не тратить время, поскольку вещи все равно будут отправлены на склад или в утиль, потому что никто больше не хотел ими пользоваться.

Лейси невольно оглянулась на кресло своей усопшей предшественницы, занятое равнодушной стажеркой.

Но больше всего ее интересовало, видела ли Руби отрезанные светлые волосы. Они, должно быть, были разбросаны повсюду, как золотистая паутина, или валялись, заплетенные в толстую косу, перевитую голубой ленточкой. Других вариантов просто не могло быть. Абсурдно думать, что их отрезали где-то в другом месте.

— Никаких длинных волос, — сказала Руби. — Только какие-то не подметенные во время обрезки. И никакой голубой ленты.

— Уверены?

— Милочка, я в этом бизнесе пять лет! И видела такое, что не приведи Господь увидеть вам! Брызги крови могут залететь куда угодно. Мы отмываем все. Ищем даже крохотные капельки крови на листьях домашних растений, в ящиках стола, специально выдвигаем их, чтобы убедиться, что не осталось следа. И уж конечно, я заметила бы груду светлых волос. Мы не часто убираем салоны красоты.

— Сцена действительно была ужасной?

— Видали мы и хуже.

— Как насчет опасной бритвы, возможно, окровавленной?

— Ничего подобного не было. Мы очень осторожно обращаемся с любой острой штукой, да еще в крови. Возможно, это копы утащили ее как улику.

— Не можете ли сказать, были там следы борьбы? — упорствовала Лейси. — Как вам кажется, сколько человек там было в момент ее смерти?

— О Господи, леди! Я только убираю. И не трачу время на сочинение страшилок. Оставляю это полиции. К тому времени, когда я добираюсь на место, там уже нет улик.

— О'кей. Никаких волос, вы уверены?

— Никаких волос.

Лейси поблагодарила женщину и повесила трубку. Значит, волосы Рапунцель пропали, а это означало убийство. Она с самого начала это подозревала, но теперь ее подозрения подтвердились.

О Господи. А копы хранят орудие убийства, не подозревая об этом. Или они просто выбросили бритву после того, как медэксперт констатировал самоубийство? Нет преступления, ни к чему улики.

Несколько раз глубоко вздохнув, прогулявшись по кварталу, чтобы проветрить голову, и выпив капуччино, Лейси вернулась к компьютеру.

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ МОДЫ

От Лейси Смитсониан

КТО УБИЛ РАПУНЦЕЛЬ?

Всего две недели назад Энджела Вудз была на пути к тому, чтобы стать звездным стилистом и стилистом звезд. На этой неделе она совершила путешествие домой, в Атланту, на фамильное кладбище, где будет похоронена рядом с предками, отцом и умершей в младенчестве сестрой.

Слава осенила Энджелу Вудз после блестящего преображения героини вашингтонского скандала Марши Робинсон. Об Энджеле писали все газеты и журналы, включая «Ай-стрит обсервер». Она была уверена, что отныне жизнь сулит ей только радость. Строила планы. Мечтала о собственном салоне.

Тем не менее полиция ОК утверждает, что Энджела Вудз взяла опасную бритву, из тех, какие можно найти в любой парикмахерской, отхватила свои волосы, перерезала запястья и умерла в салоне «Стайлиттос» на Дюпон-Секл. Дело закрыто. Конец истории.

А вот те, кто знал ее, утверждают: это невозможно. Почему?

Потому что самоубийство не в ее стиле.

Говоря об Энджеле Вудз, все упоминают о ее волосах. Обычное дело в среде стилистов. Волосы — именно то, что они замечают в первую очередь. Энджела украшала свои чудесные, светлые, доходившие до пояса волосы лентами, заколками и жемчугом. Она по праву ими гордилась. Но десять дней назад молодая женщина с волосами, достойными, чтобы их изобразили прерафаэлиты, была найдена обритой почти наголо чьей-то жестокой рукой. Подобную стрижку мог сделать только палач…

Далее приводились искренние соболезнования людей, знавших Энджелу. Лейси соглашалась со Стеллой, заявившей, что Рапунцель кто-то убил. И закончила статью вопросом: «Кто и почему забрал ее волосы?»

Статья была дописана за полчаса до встречи с Маршей. Подождав, пока Мак возьмет трубку, Лейси метнулась к выходу и с улыбкой махнула рукой. Мак прикрыл ладонью микрофон.

— Эй, как там с колонкой?

— Это будет нечто! — заверила шефа Лейси.

Глава 14

Выйдя на улицу, Лейси остановила ярко-фиолетовое такси и попросила отвезти в северо-западный, самый зеленый район Вашингтона, к Национальному собору. Ее удостоили классического нервирующего стиля вождения, отточенного вашингтонскими таксистами до совершенства: одна нога на акселераторе, другая на тормозе, и обе действуют попеременно, чтобы создать максимальный уровень морской болезни у пассажира на заднем сиденье. При этом требуется непрерывно проклинать красный свет, дорожные знаки, автобусы, пешеходов и бесшабашных рассыльных на мотоциклах. Ее водитель, Исмаэль, если верить лицензии, приклеенной чуть повыше счетчика, беззаботно рулил от одной рытвины до другой. Вашингтонские улицы, вне всякого сомнения, напоминали ему о козьих тропах его родины, где бы она ни была.

Лейси предпочитала старые черные такси и уроженцев ОК, действительно знавших город и колесивших по его улицам последние тридцать — сорок лет. Они легко находили любые адреса, вспоминали о тех днях, когда Элла Фицджеральд и Дюк Эллингтон правили бал на плавучей сцене посреди Тайдл-Бейсн. Могли описать толпы людей, собиравшихся на ступеньках, чтобы послушать бесплатные джазовые концерты в Вашингтоне, ОК, казавшемся в то время поистине великим городом.

Исмаэль рывком остановил такси. Его машина нуждалась в новых амортизаторах, но Лейси почти не пострадала, если не считать тошноты, постоянной спутницы репортеров. Она заплатила, и такси умчалось.

Национальный собор был одним из ее любимых мест. Когда Лейси приехала сюда впервые, Мими приобщила ее к концертам духовной музыки, которые до сих пор умиротворяли ее душу, но она ужасно удивилась, когда Марша предложила встретиться именно здесь. Та резонно пояснила, что это последнее на земле место, где ее вздумают искать.

— Встретимся завтра у могилы Вудро Вильсона, — предложила она и, подумав, добавила: — Надеюсь, это не дурной знак.

В соборе царила приятная прохлада: толстые каменные стены не пропускали жару. Лейси подошла к нише рядом с саркофагом Вильсона. Свет, пробивавшийся сквозь витражи, играл на каменных колоннах и мраморных полах.

Добродушные седовласые экскурсоводы в одинаковых пурпурных шапочках делили людей на четыре группы. Лейси знала, насколько они образованны и опытны.

Она посторонилась, давая дорогу членам садоводческого клуба из северной Виргинии, жизнерадостным пенсионерам, рвущимся узнать секреты епископского сада и полюбоваться бесчисленными лиловыми цветочками, облепившими ветки иудина дерева. По ходу экскурсии им предложат выпить чай в башне и восхититься одной из самых эффектных панорам города.

Лейси почти не думала о своем наряде, хотя он вполне соответствовал обстановке: черная юбка, колготки и темно-фиолетовый свитер с жакетом в тон. Удобно и красиво. В такой одежде ее легко узнать.

Откуда-то донеслось стаккато каблучков.

Для туалета Марши Робинсон погода, по мнению Лейси, была не совсем подходящей: желтый сарафан с узором, составленным из пчел, соломенная шляпка и темные очки. Похоже, весна так подействовала на Маршу, томившуюся за решеткой тюрьмы, которую она сама себе построила и за стенами которой подстерегали стервятники-папарацци. Это была уже не прежняя Марша в серых деловых костюмах, а женщина, как писала пресса, посягнувшая на мораль целого поколения. Но ее сегодняшний прикид говорил о том, что где-то в ее душе таилась Ребекка с фермы «Солнечный ручей».

Может, Марша хотела быть кем угодно, только не девушкой с первой страницы скандальной хроники, не мишенью острот всех шутов ночных каналов. Конгресс рвался использовать ее как символ всего прогнившего в самой сердцевине великой Америки. Марша была продуктом Поколения Почему, обожавшего задавать вопросы типа «Почему мы производим на свет подобных людей?».

— Я соврала, что еду к дантисту. — Марша улыбнулась знакомой широченной улыбкой. — Лейси Смитсониан. Это настоящее имя?

Лейси кивнула.

— Ой, а я думала, что придуманное, в пару к «Преступлениям против моды».

— Многие так думают, — вздохнула Лейси, протягивая руку, которую Марша пожала. Она была в полном восторге от своего успешного побега из кошмара адвокатов и репортерских толп.

— Это вы советовали не надевать розовое, если придется давать показания обвинителю по особо важным делам?

— Виновна.

Без своей навороченной одежки она выглядит моложе.

— Этот жлоб, мой поверенный, заставил меня выучить наизусть каждое слово. Все время орал: «Будь взрослой! Ничего розового! Никакой Полианны[27]!»

— Шутите!

— Клянусь Богом! Он вручил мне статью с пометками маркером и примечаниями на полях и заявил: «Если не способны выглядеть невинной, как насчет малой толики достоинства?» Представляете?!

Влиятельный вашингтонский адвокат, берущий сотни долларов за час, руководствуется советами Лейси Смитсониан относительно того, как должны быть одеты клиенты, идущие в суд!

— Ваш адвокат меня цитирует? На вашем месте я бы его сменила.

Марша хихикнула, Лейси, заразившаяся ее настроением, тоже засмеялась. Бдительный экскурсовод окинул их суровым взглядом. Притихшие девушки вышли на солнышко неподалеку от коттеджа Трав и погуляли по аллеям, обсаженным вечнозелеными кустами. В епископском саду бутоны тюльпанов уже взорвались фейерверком красного, желтого и оранжевого. Лиловые и розовые гиацинты цвели вокруг подножия статуи Блудного сына. В воздухе пахло весной. Но предметом разговора была смерть.

Мужчина в рыжевато-коричневом костюме, темных очках и омерзительном серо-зеленом галстуке развалился на скамье. Может, тут сыграло роль предупреждение Брук, но Лейси мгновенно насторожилась. Что, если он следит за ними, притворяясь, будто читает «Пост»?

Она велела себе не быть параноиком, но на всякий случай оттащила Маршу подальше от подозрительного типа.

Марша призналась, что в последнее время читает газеты только с коктейлем в руках и что пообещала матери не начинать пить до пяти вечера. По-видимому, она еще не читала последнюю колонку Лейси об Энджи Вудз, официальной версии самоубийства, подозрениях в убийстве и ее связи со всем этим.

— Мой адвокат чудит. Велел мне вообще ничего не читать и держать рот на замке.

— Почему же вы решили поговорить со мной?

— Хочу нанять нового адвоката. Моложе и сообразительнее. Кроме того, этот старается всячески себя рекламировать. Мне он запрещает рот раскрыть, а сам болтает, болтает и болтает.

Лейси ужасно не хотелось нарушать спокойствие момента, но и она была представителем прессы.

— Вы сказали, что жалеете о смерти Энджи.

— Не могу поверить, что она действительно добровольно рассталась с жизнью. Мне и вправду очень жаль. — Марша моментально упала с облака, на котором пребывала до сих пор. Пухлое оживленное лицо застыло. Тщательно накрашенные губы сложились в детски-недовольную гримаску. — Знаете, мой адвокат, этот кретин, говорит, что меня могут отправить в тюрьму за ложные показания, за то, что говорю, и даже за то, что дышу. Это несправедливо. Я никому ничего плохого не сделала. Точно.

Марша вытянула из сумки бутылочку «Эвиан», открутила пробку и глотнула воды.

— Судя по тому, что я слышала, вы, падшая женщина, сбили с пути истинного многих людей, включая ваших коллег.

— Можно подумать. Пусть я действительно подбила кое-кого стащить трусики, и что? Никто никого не заставлял это делать.

Комитету по делам малого бизнеса следовало бы гордиться.

— Но это не значит, что я затеяла все это с умыслом подорвать демократию или что-то в этом роде, — объявила Марша. — Эта штука с порно… оно в действительности мягкое… скорее художественная фотография, все казалось вначале волнующим и довольно забавным, вроде как выпендриваешься перед родителями. Снимки на сайте были легкими, сексуальными, изящными: ничего жесткого или извращенного. Поэтому мы продавали кое-какие видеозаписи и диски. Все в пределах. И такой облом! Нам это не казалось чем-то плохим. В конце концов, у нас свободная страна, верно? Понимающие взрослые, Первая поправка, и по сравнению с другими порносайтами это казалось детской забавой.

— В этом все и дело. Очевидно, многие из участников дети, несовершеннолетние.

— Да, но в наше время ребятишки быстро взрослеют. И все лазят по Интернету. Я начинала стажером Белого дома, когда была совсем молодой. И такого могла бы вам порассказать… Я только начала делать хорошие деньги, как все вокруг. А теперь адвокат говорит, что мои телефоны могут прослушиваться, в квартире понаставили жучков, под кроватью прячутся агенты ФБР — и все в таком роде.

Лейси поняла причину тревог адвоката: Маршу действительно трудно было удержать.

— Вы не представляете, как кошмарно и жутко видеть, что твоих друзей вызывают в суд и заставляют рассказывать Большому жюри о себе все. Я с минуты на минуту ожидаю увидеть свое фото по телевизору под заголовком «Разыскивается опасная преступница». Я! Враг общества номер один! С приложением полной истории моих похождений начиная со средней школы: с кем спала, что делала и тому подобное. А пресса! Все равно что с тебя по кусочкам сдирают кожу и скармливают пираньям.

Погоди, что будет, когда с тобой разберется обвинитель!

— А как насчет Шерри Голд?

Марша закатила глаза.

— Жуткий Скелет? Это ее прозвище. Вот и толкуй о пираньях. Она утверждает, что я разрушила ее жизнь. Да, она потеряла работу, но все же не служит посмешищем в «Субботней ночной жизни». Это моя прерогатива.

— Она действительно такая жуткая?

— Определенно. И пообещала со мной рассчитаться. Я видела, как она надавала стажерке по щекам за то, что та открыла ящик ее стола. Бедняжка клялась, что искала карандаш, но Жуткий Скелет обвинила ее в том, что она копается в ее личных файлах. Шерри на себя была не похожа. Будто взбесилась. Мне пришлось вмешаться.

— Как по-вашему, на что она способна?

— Не знаю. Лгунья еще та, но в остальном… не знаю. Предпочитаю об этом не думать.

— Расскажите об Энджи.

Говорить об Энджи было легко. Слишком легко, как сказала Марша. Сама она обнаружила, что между мытьем головы и сушкой феном выкладывает любые тайны, как грешник на исповеди. Рассказывает о пресловутом сайте, деньгах, важных шишках. Разумеется, никаких имен, только клички и эпитеты, позволявшие догадаться, о ком идет речь. Но когда Лейси попыталась расспросить о деталях, Марша тут же замолчала.

— Что заставило вас сменить имидж?

— Кто-то нашел мои водительские права, увеличил и послал в таблоиды. — Марша снова глотнула из бутылки. — Вы это видели? Не думаю, что в жизни я выгляжу так кошмарно. Правда, все фото в водительских правах кошмарны, но когда мое увеличили и поместили на первые страницы с заголовками типа «Жирная порнопринцесса и героиня эротического интернет-скандала», «Хотели бы вы купить порноснимок у этой лоханки?», я чуть не умерла от стыда.

По щеке скользнула слеза, и Марша сердито ее смахнула.

— Мать сказала мне: «Марша, тебе нужно что-то с собой делать». И знаете, что еще добавила? «Тебя в таком виде и в тюрьму не посадят. В оранжевом ты не слишком хорошо выглядишь».

— Но каким образом вы оказались в «Стайлиттос»? Это не эксклюзивный салон.

— Нет, но Жозефина планирует превратить его в эксклюзивный.

— Жозефина Редфорд?

— Да, она подруга мамы. И собирается сделать свои салоны самыми шикарными в городе.

— То есть как это — ее салоны?

— О, Бойд, это ее бывший, и они с большим скандалом делят собственность. Дело до сих пор в суде. Она ждет, пока получит свою долю, и уж тогда развернется. Но так или иначе, именно она рекомендовала этого типа, Леонардо. Клялась, что он самый крутой. Ее личный стилист, звезда и все такое. Но стоило мне взглянуть на него, и я поняла: не пойдет. Он из тех темпераментных творческих натур, которым непременно нужно быть в настроении. Иначе тебя просто изуродуют. И тогда менеджер, девица в панковском прикиде: ежик, кожаное бюстье, очень энергичная — предложила Энджи. Та оказалась очень милой девушкой. И совсем нормальной. Сделала мне прическу, предложила подправить брови и попробовать новый макияж. Bay! Это было нечто! Я стала совершенно другой. Энджи не относилась ко мне снисходительно, не осуждала и, похоже, искренне хотела помочь. И она вроде как стала мне подругой. Никогда не перебивала. Только слушала. Понимаете, чем больше я нервничаю, тем больше болтаю, и наконец люди советуют мне заткнуться.

Марша перевела дыхание.

— А вот Энджи ни разу не велела мне закрыть рот. И она была такой хорошенькой. Я все подшучивала, что ей стоит открыть сайт со своими снимками.

Только этого не хватало.

— И что она ответила?

— Пожалела, что с такими волосами не может быть леди Годивой. Но это она не всерьез. На самом деле Энджи была очень застенчива.

— Почему вы не смогли прийти в последний день? В тот день, когда она умерла.

— Боялась. Слишком много я ей выложила: имена людей и названия мест, где все происходило. Позвонила ей и предупредила, что она может получить повестку в суд. И не поехала в салон, потому что за мной следили. Ну, знаете, парни в серых костюмах с наушниками и в темных очках.

Лейси поискала взглядом мужчину в дешевом рыжевато-коричневом костюме. Он исчез.

— «Если даже вы и параноик, совсем не обязательно, что за вами придут», — процитировала она. — Кстати, вы говорили Шерри Голд, что отменили свой визит к парикмахеру?

— Нет. С чего это вдруг?

— Она записалась вместо вас.

Марша широко раскрыла глаза.

— Мне как-то не по себе. Вдруг страшно стало.

— О чем вы?

— Нет-нет, это я так. Просто страшно, и все.

Но Лейси отчего-то не поверила.

— Кстати, во время разговора Энджи показалась мне очень расстроенной, — продолжала Марша. — Вроде поссорилась с Жозефиной.

— Из-за чего?

— Не знаю, — пробормотала Марша, отводя глаза. — Кажется, Жозефина разозлилась из-за того, что я отказалась идти к Леонардо. Может, дело в этом? — Ее нижняя губа задрожала. — Что, если это я виновата? Понимаю, это безумие, но вдруг она покончила с собой, потому что не могла вынести всю эту орду: ФБР, папарацци, обвинителя? Что, если у нее была своя, ужасная тайна?

— А если ее кто-то убил?

У Марши от удивления вытянулось лицо.

— Убил? ОГосподи! Но почему? Она ведь ни при чем! Совсем ни при чем!

— Как по-вашему, Марша, кому нужно было ее убивать?

— Иисусе, да не знаю я! Вот прикончить меня мечтают многие. Начиная с моей мамаши. Но не Энджи.

— Кто-то отхватил ей волосы под корень, перерезал вены на запястьях и оставил истекать кровью.

— Волосы? Ее волосы?

Марша потянулась к собственным роскошным локонам и зарыдала, на этот раз по-настоящему, и в этот момент в сад высыпала толпа туристов. Лейси поспешно потащила Маршу в каменную беседку с видом на сад. Плети плюща обвивали старые каменные стены, видевшие иные столетия и иных людей.

Они проговорили почти весь день. Лейси попросила у Марши разрешения опубликовать часть их беседы, заранее зная, что для «Образа жизни» материал окажется слишком горячим блюдом и поэтому снова украсит первую страницу. Вот еще одна возможность позлить самодовольного болвана Питера Джонсона, впечатлить крутого парня Трухильо и подразнить Мака.

— А, не имеет значения. Я уже замарана так, что мне никогда не отмыться.

Черные ручейки туши бежали по лицу Марши. Лейси протянула ей бумажный платок.

— Со мной или без меня, вас уже бросили на съедение волкам. Но я по крайней мере могу хотя бы выразить все, что вы чувствуете. Напечатать ваш вариант истории.

Марша усердно закивала.

— Разумеется, ваш адвокат будет возражать.

— Да пошел он! — отмахнулась Марша, сморкаясь в платок.

— Кстати, Марша, я ставлю материал в воскресный выпуск «Образа жизни»…

— Где я — главная жертва, — ничуть не удивилась Марша.

— Ну, я бы так не сказала…

— Зато вы похвалите меня за то, что я отказалась от розового, верно?

— Да. Тут вы получаете дополнительные очки.

Глава 15

Весь четверг Лейси провела, сортируя заметки и записывая тайное интервью с Маршей Робинсон. И при этом старалась работать тихо, не привлекая излишнего внимания. Оставалось надеяться, что она сможет втиснуть свой материал в газету, не объясняя, откуда он взялся и почему никто, кроме нее, не смог добиться эксклюзивного интервью с героиней скандала.

Неписаное правило репортеров требовало никуда не уходить, пока редактор читает статью, на случай, если возникнут вопросы или потребуется проверка фактов, особенно если речь шла о заурядных статьях. Лейси же решила действовать иначе. Закончила работу к концу дня, за несколько секунд до срока.

Робинсон боялась, что убитой стилистке вручат повестку в суд. «Слишком много я ей рассказала», — утверждала Марша.

Лейси почти удалось выскочить за дверь, прежде чем раздался вопль Мака:

— Смитсониан!

Нехотя повернувшись, она увидела, как он яростно размахивает руками.

— Пора прекратить эти встречи на бегу, Лейси. Какого черта ты затеваешь? Эксклюзив с Маршей Робинсон?! Господи милостивый!

Несколько человек обернулись в их сторону. Мак жестом велел Лейси войти в офис и захлопнул дверь.

— Я просил держать меня в курсе!

— И сразу натравил бы на меня Джонсона!

— Это его задание.

— Марша не стала бы с ним говорить! Она позвонила мне.

— Позвонила? — с недоверием переспросил он. Лейси оскорбленно пожала плечами:

— Именно. Домой. После того как я приперла ее к стенке у здания суда. Энджела Вудз — моя история.

— Твоя территория — мода!

— Моя территория — то, что я смогу раскопать. Ты сам так сказал, Мак. Я могу освещать все, что связано с модой. Это цитата. Смерть стилистки — территория моды.

— Смитсониан… — угрожающе прорычал он.

— Марша заявила, что встретится только со мной. Как женщина с женщиной. Поверенный держал ее под домашним арестом, словно она радиоактивна. Бедняжка чувствовала, что задыхается. С Питером Джонсоном она разве что потолковала бы о призраке Элеоноры Рузвельт.

— А тебе известно, сколько репортеров добиваются интервью с ней? Боже правый! — Мак явно слабел. — Но ты должна делиться со мной, Лейси. Доверять.

— Это тоже мысль.

Мак злобно оскалился.

— Чтобы такого больше не было! Я готов стоятьутебя за спиной, всячески поддерживать, но что я могу сделать, если, черт возьми, не знаю, чем ты занимаешься?! Надеюсь, мы поняли друг друга?

Лейси молча кивнула.

— Вот и хорошо. А теперь уходи отсюда. Кстати, Лейси, хорошая история. Первая страница.

Интервью на первой странице пятничного выпуска вызвало небывалое оживление в «Ай». Ходили слухи, что новому издателю, Клодии Дарнелл, материал понравился. Мак только улыбался.

Любопытство подтолкнуло Лейси снова открыть Дедфед-сайт, который она отметила в базе данных. Там уже мигал заголовок со ссылкой на ее интервью. Статья об Энджи появилась на странице «Подозрительные самоубийства». Лейси просмотрела растущий список имен, составленный теоретиками заговоров по всей стране. Трупы появлялись в ходе различных скандалов, при разных администрациях, но тем не менее это были трупы. Словно чтобы подтвердить существование единого сверхзаговора.

Идиотизм.

И все же несколько имен привлекли внимание Лейси, включая беднягу, получившего две пули в затылок. Очевидно, не первый случай. В точности как сказал Вик. Бесчисленные жертвы, казалось, группами выбрасывались из окон или на редкость синхронно гибли в автокатастрофах, разбивая машины в безлюдных местах, где, как на грех, не случалось ни одного свидетеля.

Лейси заметила, сколько так называемых самоубийц перерезали себе вены. Среди них была и женщина, успевшая упаковать вещи, словно перед отъездом, но обнаруженная в залитой кровью ванне. Независимый журналист, также найденный с перерезанными запястьями, говорил друзьям, что нарыл сенсационный материал, настолько взрывной, что теперь его жизнь в опасности. Его заметки до сих пор числились пропавшими, но полиция по-прежнему настаивала на самоубийстве.

Наконец Лейси сдалась: слишком мрачным был этот перечень, и у нее разболелась голова.

В комнате появился взбешенный Питер Джонсон. Он поймал Лейси в крохотной кухоньке, где кипела странная субстанция, гордо именуемая кофе.

Не дожидаясь атаки, Лейси ударила первой:

— Она позвонила мне, Питер. Не тебе. Так что придется пережить.

— Ты делаешь из этой истории пародию! Издевательство!

— Ты это серьезно, Питер? Как можно делать пародию из скандала с порнографическим сайтом служащей конгресса с участием спикера палаты представителей, стажеров, курьеров, вероятно, и Белого дома? Как?!

— Держись. Подальше. От. Моей. Территории. Модница, — процедил Питер.

Лейси заметила, что он потеет. Возможно, от сырости.

— Я ранена, Питер. В самое сердце.

Вернувшись к столу с чашкой черного горького кофе она проверила другую статью, для «Образа жизни». Хорошее настроение мигом испарилось, когда она увидела заголовок. Маку следовало всего лишь одобрить статью и не совать нос не в свое дело. Но у него, разумеется, чесались руки вмешаться и все испортить!

— О, Мак, как ты мог! — взвыла Лейси, тыча газетой ему в физиономию. Ее колонка «Кто убил Рапунцель?» появилась под новым заголовком: «Сегодня волосы — завтра лысина: парикмахерша стала жертвой преступлений против моды?»

— Требуется что-нибудь поострее, Лейси.

— Безвкусица, — фыркнула Лейси.

Остается надеяться, что Стелла ее не осудит.

— Я убит, — вздохнул Мак.

Прикидывается. Наверное, все еще злится на нее.

— Послушай, весь Вашингтон рвался поговорить с Маршей Робинсон. Ты заполучила ее и битый час трепалась о нарядах.

— Нарядах и других скандальных вещах.

— Повезло.

— А если бы не повезло? Отрядил бы меня кропать некрологи?

Звук, изданный Маком, удивительно напоминал рык пантеры, страдающей несварением желудка.

— Значит, ты закончила воскресный материал?

Воскресный материал.

— Я работаю.

Может, стоило хотя бы начать?

— Срок до четырех. Это будет смешно?

Вечно он спрашивает одно и то же!

Лейси просто на стенку лезла от таких вопросиков. Почему бы самому не прочитать статью и не высказать свое мнение? Смешно это, забавно или просто грубо? Кто бы говорил! Человек, способный надеть рубашку с короткими рукавами в оранжево-зеленую клетку с ярко-синими брюками и дополнить все это галстуком в красно-бело-голубую полоску. В этом он ничего смешного не видит!

— Это крик души.

Лейси подумала, что стоит сесть за стол, и статья сама сложится. По крайней мере заголовок уже есть: «Кающаяся грешница, вернувшаяся на путь праведный: падшая женщина приводит в восторг толпу у здания суда».

Лейси просмотрела гранки вместе с Тоддом Хансеном и отобрала пять снимков. Каждый будет шириной в колонку и помещен бок о бок с остальными наверху страницы. Под каждым будет врезка с количеством очков: одежда — 8,5; волосы и макияж — 8,0; конгениальность—6,0; выдержка— 7,5 и видимое раскаяние — 8,0.

Средний балл очков равнялся 7,6, вполне приличный результат. А для жительницы Вашингтона — почти немыслимый. Лейси присудила ей дополнительные очки за отказ от розового, что дало 8,6 очка при верхней границе 9,9: Лейси посчитала, что только Розалинд Рассел имеет право на десять очков. Хорошо, что есть снимки: они сократят объем текста статьи, которую придется писать.

Лейси сдала материал с получасовым опозданием и сунула Маку распечатку и снимки.

— Прекрасно. Можешь проваливать, — буркнул он, показав на полупустой зал, откуда потихоньку расползались журналисты. Пятница…

Дважды ее просить не пришлось.

— Спасибо, у меня не хватает слов.

В этот момент словно из ниоткуда материализовалась Фелисити Пиклз, от чего у Лейси что-то неприятно заворочалось в желудке. Она терпеть не могла соседство Фелисити, ведущей раздела кулинарии, мастера выпечки, редактора на полставки и вылезшей из ада суки по совместительству. Кстати говоря, непривлекательной ее нельзя было назвать. Под лишними сорока пятью фунтами жира, каким-то образом уместившимися на ее миниатюрном скелете, возможно, даже скрывалась красавица. Во всяком случае, она могла похвастаться длинными, густыми каштановыми волосами и фиалковыми глазами. И как ни странно, имела репутацию приятной особы.

Беда в том, что с самого начала обе друг другу не понравились. Фелисити втайне мечтала стать обозревателем моды, но так и не осмелилась поговорить об этом с Маком. И в результате мечты рассыпались в прах. Должность перешла к Смитсониан, которой вовсе не была нужна. Поэтому она никогда не упускала возможности оскорбить Лейси.

Фелисити запекала свои обиды в пирожные и другие шедевры, которые таскала в офис в надежде раскормить коллег. И когда не пыталась силой накормить Лейси, то предлагала советы в рабочем порядке.

— Если бы ты только позволила мне помочь, Лейси, может, когда-нибудь ты и сумела бы написать хорошую статью, — вырвалось у нее однажды.

До чего жаль, что о каждом ее появлении не предупреждает музыка из «Челюстей»…

При взгляде на ведущую раздела кулинарии Лейси сразу вспомнила о бедной Энджи в гробу.

С такими людьми, как Фелисити, никогда не случится ничего подобного!

Ужасная мысль!

Лейси попыталась представить, что Фелисити — просто комар, которого следует смахнуть.

Комар вырядился в широкое платье с рисунком в цветочек. Гигантская мухобойка слетела с неба, и — хлоп!

Не помогло.

— Как, Лейси, ты еще здесь? Обычно в это время в пятницутебя уже нет! Только не говори, что работала допоздна! — воскликнула она, достаточно громко, чтобы услышал Мак. Тот взглянул на них поверх газетного листа, поднял глаза к небу и продолжил читать.

— Я уже ухожу.

Они фальшиво улыбнулись друг другу. Лейси демонстративно заперла ящики стола, подозревая, что Фелисити начнет рыться в ее вещах, едва закроется дверь.

Стоило ей выпрямиться, как зазвонил телефон.

— Мисс Смитсониан, это специальный агент Джим Торн, ФБР. Мне хотелось бы обсудить сегодняшнее интервью с Маршей Робинсон в «Ай-стрит обсервер».

— Что?! — взвизгнула она. — Со мной? Почему?

— Можно мне подъехать прямо сейчас?

— Нет. Все, что хотите сказать мне, можете передать моему редактору, — бросила она, наскоро протарахтев номер.

— Вы зря нервничаете, мэм.

— А вот я так не думаю. Звоните ему. Дуглас Макартур Джонс. До свидания.

И Лейси проворно смылась, едва услышав первый звонок в офисе Мака.

В такой день, как этот, хотелось вскочить на лошадь по кличке Десперадо, въехать верхом в ближайший салун, опрокинуть пару стаканчиков виски и веером выпалить в потолок. Просто так. Для смеху.

Правда, это не совсем ее стиль, но приятно иногда помечтать.

Только это ОК. А значит, никаких салунов, запрещенных шестизарядных револьверов, преступники обзавелись автоматами, и все равно стрельба в баре антиобщественна.

И ФБР жаждет потолковать со мной.

Маникюр и педикюр вряд ли представляли собой решение новой проблемы Лейси, но по крайней мере были неплохим началом.

Лейси вплыла в дверь «Стайлиттос», как раз когда Джейми с Волосами Всех Цветов Радуги читала колонку «Преступления против моды», посвященную Энджи. Остальная часть газеты уже покоилась в мусорной корзинке. Джейми объявила, что Лейси — гений, и даже не упомянула о заголовке. Стелла оттащила ее в сторону.

— Потрясающе. А заголовок сразу вводит в курс дела.

В ее лице не было и тени сарказма.

Кто бы подумал!

— Как ты сумела раскрутить Маршу на откровенность? Невероятно!

Если бы ты только знала…

— Обычно людям просто надоедает держать язык за зубами.

Стелла схватила газетный лист и протянула Лейси:

— Не подпишешь? На память.

— Собственно говоря, я пришла сделать маникюр и педикюр.

— Заметано. Но сначала подпиши.

Стелла протянула ручку. Лейси смутилась, но уж очень не хотелось, чтобы стилистка расстраивалась. Она нацарапала подпись.

— Спасибо, Лейси. Ты сделала это. Сказала миру, что Энджи не самоубийца, что копы все напутали и что ее убили.

— Но как насчет убийцы?

— Даже настоящие детективы не всегда находят преступников. Иногда приходится практически натыкаться на злодеев, когда они покидают место преступления. Так говорит Вик.

— Да ну! Прямо так и говорит?

— Как по-твоему, это дело рук федералов? И Марша права? Федералы вполне способны изобразить самоубийство.

— Похоже, ты недавно посетила Дедфед-сайт?

Стелла мрачно кивнула.

— У Бобби есть ноутбук. Он в «паутине» — как у себя дома. Я чуть не описалась, когда читала список самоубийств, вызывающих сомнения. Теперь туда включили и Энджи, так что люди всего мира смогут о ней прочитать. Я очень тебе благодарна.

— Погоди-ка. Это не похоже на Стеллу Лейк, которую я знала. Та Стелла послала бы меня в ночь с напутственными словами и миссией. Самоубийственной миссией.

Стелла отвела Лейси в сторону и понизила голос:

— Крысиный Король с катушек слетел от злости. Он был здесь до открытия салона. И уже успел прочесть газету. В жизни не видела его в таком бешенстве. Пригрозил уволить и едва не сломал мне руку.

Она показала Лейси огромный синяк на предплечье.

— Боже, Стелла, он настоящее животное!

— Он вне себя. Все твердит, что Энджи разорит «Стайлиттос». Не будь тут Бо, не знаю, чем бы все кончилось.

— Бо? — переспросила Лейси, пытаясь вспомнить, о ком идет речь.

— Он пытался уговорить Крысиного Короля позволить ему бросить колледж и работать в салоне. Крысиный Король никогда не учился в колледже. Поэтому он убьет Бо, если тот вернется домой.

— Ты думаешь, это Бойд? Бойд убил Энджелу? — прошептала Лейси.

По кафельному полу отчетливо простучали каблучки-шпильки очень-очень дорогих черных туфелек из лакированной кожи. Жозефина Редфорд бросила в руки Стеллы большой букет из желтых и красных тюльпанов и лиловой сирени.

— Это в знак извинения за поведение моего tres fou[28] экс-муженька. Борегар все рассказал мне о маленькой истерике Бойда и добавил, что боится за вас. И после того, как я рассталась с Бойдом, уверяю, он трижды пожалел, что все это затеял.

На Жозефине были узкие черные капри и лимонно-желтый свитер со стратегически верно расположенными полосками лакированной черной кожи — на лифе, рукавах и по воротнику.

— Яне могу терять из-за него лучших стилистов, — заключила она, встревоженно поглядывая на Лейси. Правда, нужно отдать ей должное, быстро взяла себя в руки. — Лейси Смитсониан! Bonjour[29]! Так приятно снова видеть вас! Бойд рвет и мечет из-за вашей колонки. У этого человека нет мозгов. Это всего лишь газета! Что тут расстраиваться!

— А вы читали? — спросила Лейси.

Жозефина пренебрежительно махнула рукой:

— Просмотрела. «Сегодня волосы — завтра лысина». Метафора, верно?

Стелла принялась хлопотливо расставлять тюльпаны в вазе на столике приемщицы.

Жозефина перебрала флакончики с шампунями и кондиционерами вокруг кассы и смахнула с пальцев воображаемую пыль.

— Mon Dieu[30], клянусь, этот человек все принимает на свой счет! Словно она покончила с собой из-за него! — Жозефина прошептала французское ругательство и пожала плечами: — Кто знает? Он мужчина.

А жутковатая репутация самой Жозефины? Возможно, она и Бойд друг друга стоят.

— Вы не знаете, где был Бойд в ту ночь, когда умерла Энджи? — спросила Лейси.

— Со мной. На благотворительном балу. Предпочитаю не выпускать его из виду, когда он тратит мои денежки.

— На каком именно балу?

— Не помню. Где-то записано. Погодите, вы что, ведете расследование, как сказала Стелла? Ну, в таком случае Бойд окончательно спятит, — рассмеялась Жозефина. — Он человек забавный и питает особые чувства к этому салону. Думаю, именно поэтому то, что сделала Энджи… — ну, вы понимаете, — так его задело. Мы приняли этот маленький салон от его дяди Макса, когда Борегар был совсем маленьким. Я приводила его сюда, ставила манеж в уголок, и он играл целыми днями.

Она добавила, что они вместе работали в салоне, а Бо был готов часами следить за родителями.

— Он даже любил играть в парикмахера. Такая умница.

— Я слышала, вы с Энджи поссорились в день ее смерти. Из-за чего?

— Dieu! Не могу же я помнить все пустяковые споры со стилистами. Из-за этого морщины появляются. Хорошая подсказка вашим модникам, нет?

Решив, что приложила достаточно сил ради ликвидации конфликта, Жозефина пошла к двери.

— Au revoir[31].

Стелла наконец-то смогла вздохнуть с облегчением и повести Лейси к педикюрше. Лейси вскарабкалась на стул пыток, трясшийся под ней, пока ее ступни отмокали в ревущем водовороте. Пятки отскребали и массировали лосьоном.

Лейси взглянула в зеркальную стену, в которой отражался весь салон. Джейми обрабатывала кондиционером длинные локоны какого-то мужчины. Работавшая рядом Мишель брила голову чернокожей красавицы.

«Волосы, — подумала Лейси. — Не могу жить с ними, не могу жить без них».

Пришло время вставать со стула. Ногти на ногах празднично сверкали красным лаком. На этот раз Лейси направили к маленькому столику, где Ким предстояло потрудиться над ее маникюром.

Лейси отмачивала пальцы в мыльной воде, когда великанша Полли Парсонс, неутомимо популяризировавшая услуги «Стайлиттос», вплыла в зал и направилась к ней. Всю неделю Лейси уклонялась от разговоров с ней.

Кошмар! Как она пронюхала, что я здесь?

Лейси пристально взглянула на Стеллу. Та виновато отвела глаза. Так вот оно что!

К сожалению, Лейси, невольная пленница маникюрши, не могла даже с места сдвинуться, пока та старательно обрабатывала ее ногти. А Полли бомбардировала ее требованиями написать хвалебную статью о «Стайлиттос», стилистам которого предстояло причесывать знаменитостей на модном шоу «Жара в городе». Очевидно, Бойд приказал Полли организовать благожелательные материалы в прессе. К тому времени как ногти были окончательно приведены в порядок, Лейси хотелось кричать.

Она, разумеется, была обязана посетить показ мод. Там будет полно политиков и их жен, сверкающих вставными зубами и драгоценностями. Любители целовать малышей в щечки перед фотокамерами, они были готовы фотографироваться в чем угодно, от ковбойских шляп и индейских головных уборов с перьями до цилиндров, бейсболок, котелков, шлемов и клоунских париков. И могли нацепить на себя любой безвкусный наряд. Почему бы заодно не испортить показ мод?

Благотворительный показ обязательно соберет местных ведущих теленовостей, готовых пойти на все. И куда угодно. Полет на шарах? Они мгновенно усаживаются в корзину. Цирковые слоны? Они взбираются на спины животных. Футбольный матч в пользу голодающих? Они прибывают в бутсах и майках. Желающие засветиться в прессе готовы ко всему, в любое время, в любом месте, пока работают камеры.

Полли продолжала давить, но Лейси не слушала. Насколько она знает, сеть «Стайлиттос» и без того достаточно разрекламирована.

Наконец все это ей надоело. Повернувшись к Полли, она привычно бросила:

— Пришлите мне пресс-релиз, пожалуйста.

Ей все-таки удалось спровадить Полли, хотя та и пыталась предложить пообедать вместе. Ужас!

Но к счастью для жителей ОК, подобные предложения — лишь форма прощания.

— Как ты могла устроить такое?! — набросилась Лейси на Стеллу после ее ухода. — От этой женщины у меня крапивница!

Полли Парсонс, ФБР. Кто следующий? Вельзевул?

— Приказ Бойда. Прости, Лейси. Уж как я не хотела выдавать тебя этой стерве, но она спит с ним, а мне нужно выплачивать кредит за машину.

Вечер пятницы.

Все плохо. И некуда деваться, кроме как уйти в подполье.

Индикатор на телефоне мигал. Первое сообщение было от Мака, который никогда не звонил Лейси домой. Его голос, даже на пленке, сохранял свойство задевать ее.

— Так-так-так, Смитсониан. Это твой редактор, помнишь, тот самый, которого ты продолжаешь держать в стороне от своей тайной жизни репортера. На этот раз я решил поделиться с тобой своим маленьким секретом. И хочу, чтобы ты изводилась по этому поводу всю ночь.

У Лейси мгновенно заболел живот. Черт возьми, он знает, что ее всегда мучают дурные предчувствия.

— Завтра в десять у нас общее совещание наверху. «Завтра» — это в субботу, Смитсониан.

Наверху — это там, где кабинеты издателя и прочих шишек.

— Тесный кружок: ты, я, издатель, совет газеты и, ах да, Федеральное бюро расследований. Работа с тобой, Смитсониан, это нечто.

Второй звонок был от Стеллы. Она еще раз извинилась за Полли Парсонс. Ну а третий, разумеется, от Брук:

— Марша Робинсон? Такая удача. И ты мне не сказала? Буду в восемь. Если, разумеется, у тебя нет других планов. Впрочем, насколько мне известно, глушители феромонов твердо стоят на местах.

Лейси перезвонила ей. Скорее бы услышать, что Брук скажет о визите ФБР. У нее обо всем есть свое мнение.

Блондинка прибыла с подкреплениями: пиццей и пакетом пирожных. И была в своем репертуаре: гипотезы заговоров роились в голове. Лейси выложила все.

— Ага! ФБР не работает по субботам. Они сидят в офисах с девяти до пяти. Не позже. Должно быть, Марша впуталась во что-то грандиозное.

— А я? Что будет со мной? Придется говорить с ФБР! Я пытаюсь сохранять хладнокровие, но напугана до смерти! И что, спрашивается, мне надеть?

Брук носилась по комнате, раскладывая горячую пиццу на тарелки. Вытащила из холодильника пару банок принесенного Виком пива, и они уселись ужинать. Брук выдавала юридические советы, как крупье, выхватывающий тузы из колоды.

— Прежде всего ты репортер, и им придется вести себя поосторожнее, поскольку ты не нарушала никаких законов. Надеюсь, это так? Прекрасно четвертая власть все еще терроризирует «лос федералес» в этом городе — о'кей, может, не именно «Ай», но давай сделаем вид. Во-вторых, они уже опросили сотни людей по этому делу, так что ничего особенного. Обычная рутина. Кроме того, они следят за Маршей. А не за тобой.

— Пока что.

— Верно. В-третьих, оскорбись. Ты репортер, вот и спусти на них собак. Переверни все с ног на голову. Задавай вопросы и отвечай, только когда хочешь ответить. Ты не приносила присягу на Библии. Ты не в суде. И в-четвертых, ты написала статью о том, что и когда носить, помнишь? После кино мы поищем, что надеть.

Четыре туза.

Лейси ощутила невероятное облегчение. Спасибо Господу за Брук. Она заставит Мака и ФБР заплатить за то, что мотали ей нервы.

— Посмотрим, как это делает Барбара Стэнвик, — предложила Лейси.

— Что именно?

— Покоряет мир.

Лейси выбрала в видеопрокате пару фильмов Престона Стерджеса. Идеальное противоядие современной американской жизни. В них женщины были не только умнее мужчин, но и вели восхитительные диалоги, а дизайнером костюмов была легендарная Эдит Хед.

Подруги, хихикая, как школьницы, наблюдали, как Барбара Стэнвик менее чем за два часа успевала одурачить, очаровать и завлечь Генри Фонду в «Леди Еве». Как жаль, что в этой жизни успех не зависит от остроумных ответов и изящных платьиц!

Ах, если бы…

Но в этом городе слишком много дурно одетых идиотов, взлетевших на самый верх. Взять того же Крысиного Короля.

Однако в остроумии и умении одеваться есть свои преимущества. Поэтому я без всяких попыток возьму планку ФБР.

Глава 16

Утром благодаря совету Брук пленных не брать Лейси сумела свести свою панику до чего-то напоминающего легкое несварение. Субботняя поездка в офис на беседу с ФБР — не совсем то, к чему она стремилась. Тем не менее Лейси почти убедила себя, что это прекрасная возможность побольше узнать о ФБР, Марше и, возможно, о смерти Энджи.

Кроме того, ужасно хотелось пообщаться с Клодией Дарнелл, новой издательницей «Ай». Лейси слышала немало историй о необыкновенной женщине, купившей газету около трех месяцев назад, но до сих пор только пару раз видела ее в отделе новостей. Она была новым человеком со старыми счетами к ОК, который тридцать лет назад заклеймил ее званием падшей женщины и героини тогдашнего скандала на Капитолийском холме.

Подходя к лифту, Лейси столкнулась с Маком. Сегодня он вырядился в синий костюм, белую сорочку и неяркий полосатый галстук: верные признаки того, как серьезно он воспринимает всю историю.

— Преподнесешь какие-то сюрпризы, Лейси? Идея мне по душе, только при условии, что сами сюрпризы хороши. Или считаешь, твоя упорная скрытность полезна для моего кровяного давления?

— Я собиралась честно рассказать о ФБР, но ты был занят. Пришлось направить их к тебе, — пробормотала Лейси, ощущая неловкость.

— Так я и понял, — кивнул он, явно наслаждаясь ее страданиями. — Я имел в виду не это, когда просил держать меня в курсе, Смитсониан. Впрочем, во всем есть хорошие стороны. Может, согласишься провести некоторое время в окружной тюрьме, только чтобы доказать свою любовь к Первой поправке?

— Эй, не забывай, в ОК существуют законы по защите прессы!

— Но они все-таки могут превратить твою жизнь в ад. Напиши в колонке о тех оранжевых спортивных костюмах, которые тебя заставят носить.

— Ты читаешь мою колонку? Как мило! Похоже, ты очень собой доволен, Мак.

— Совершенно верно, — кивнул он и что-то замурлыкал себе под нос.

На Лейси было темно-синее креповое платье с треугольным вырезом и рукавами три четверти, по моде сорок второго года, которое очень ей шло и позволяло чувствовать себя уверенно. Яркая вышивка с цветочным узором на левом плече и правом бедре выглядела неожиданно и оригинально. Лейси надеялась, что платье ей поможет.

Они поднялись на верхний этаж, в куда более разреженную атмосферу, чем пролетарский дух отдела новостей, где мебель подпирали старые выпуски бюллетеней «Федерал реджистер» и АПБС[32]. Мака и Лейси провели в конференц-зал, устланный кремовыми китайскими коврами по всей длине которого тянулся весьма впечатляющий стол для совещаний в георгианском стиле из вишневого дерева с такими же стульями. Стены мягкого персикового цвета были украшены забранными в рамки первыми страницами «Ай». Адвокат газеты, София Вонг, подтянутая и элегантная в рыжевато-коричневом льняном костюме, была молчаливой и совершенно лишенной чувства юмора. Вонг сидела с двумя агентами ФБР, на шее одного из которых болтался знакомый Лейси уродливый галстук.

Тип из епископского сада.

Лейси первая прервала молчание:

— Агент Торн, полагаю. Вижу, ваш галстук так же плохо сочетается с голубым костюмом, как и с рыжевато-коричневым.

Усы Мака дернулись. Первое предупреждение.

Агент Торн кашлянул. Он удивительно напоминал комика, друга главного героя во второсортной комедии: редеющие, светлые, очень коротко стриженные волосы, бледно-голубые глаза и длинноватый нос. Он казался ужасно серьезным и лишь изредка криво улыбался. Он представил своего спутника. Агент Джосайя Уоткинс был черным, коренастым и таким же мрачным… Все обменялись рукопожатиями и сидели в неловком молчании, пока не открылась дверь и не вплыла Клодия Дарнелл, выглядевшая так, словно для этого случая специально прилетела из Палм-Бич. Взгляды всех присутствующих обратились на нее. Для женщины за пятьдесят выглядела она потрясающе: легкий ровный загар, сверкающие аквамарины глаз и прямые платиновые волосы, уложенные в прическу «паж». Мягкий замшевый костюм цвета сливочного масла облегал заманчивые формы. Клодия Дарнелл была неотразима — настоящая львица, и Лейси отметила мгновенный скачок уровня тестостерона присутствующих на встрече мартовских котов.

Поздоровавшись с Клодией, агент Торн откашлялся.

— Должен сказать, все вы слишком остро реагируете. Мы лишь хотели побеседовать неофициально с мисс Смитсониан относительно ее статей о Марше Робинсон. Разумеется, если вы предпочитаете коллективное обсуждение, для нас это вполне приемлемо.

Клодия рассмеялась:

— Понимаю, когда люди требуют присутствия адвоката, ФБР предполагает, что они в чем-то виновны. Но будь мы знакомы получше, вы уже знали бы, что я никогда не говорю с представителями закона без адвоката.

Лейси украдкой осматривалась. Вонг неловко заерзала в кресле, и агенты многозначительно переглянулись. Мак вертел в руках ручку. Лейси решила, что ей нравится Клодия, при условии, разумеется, что ее не уволят. Пресловутая Клодия Дарнелл была когда-то секретарем в одном из офисов на Капитолийском холме, завела скандальный роман с женатым конгрессменом и приобрела известность отнюдь не благодаря умению печатать. Ожидаемая шумиха не заставила себя ждать. Но Клодия была умна и поэтому уволилась, получила образование и разбогатела, не позируя перед камерами в голом виде. Лейси показалось, что широкая белозубая улыбка Клодии не предвещает ничего хорошего для тех, кто осмелится встать на ее пути.

— Я отложила полет в Палм-Бич, чтобы приехать сюда, джентльмены. Итак, игра начинается?

Торн сразу обратился к Лейси:

— Скажите, каким образом вы связались с Маршей Робинсон? И что заставило вас посчитать, что она имеет какое-то отношение к смерти стилистки?

— Это достаточно очевидно, не так ли? Она позвонила мне. Кстати, вы понимаете, что Энджи Вудз, возможно, была убита? — парировала Лейси.

— Здесь я задаю вопросы, мисс Смитсониан. А теперь…

— Может, по крайней мере хотя бы скажете, расследует ли Бюро обстоятельства смерти Энджи?

— Согласно заключению медэксперта, это обычное самоубийство…

— Не могли бы вы пояснить, что подразумеваете под определением «обычное самоубийство»? — перебила Лейси.

— Нет никаких доказательств, что там был еще кто-то.

— Вы видели отчет полиции?

Торн молчал.

— И что, все это похоже на другие бесчисленные «обычные самоубийства», которые не обошлись без небольшой посторонней помощи?

— Мисс Смитсониан…

Мак постучал ручкой по столу: еще одно предупреждение.

— Я думала, это лишь неофициальная беседа, — бросила Лейси.

Присутствовавшие, за исключением Клодии, с неодобрением уставились на нее. Клодию, казалось, происходившее только забавляло.

— Нас интересует Марша Робинсон, а не Энджела Вудз, — снова начал Торн.

— Даже если Энджела покончила с собой из-за чего-то сказанного Маршей?

— И что же она сказала?

— Марша не знает. Но угрызения совести не дают ей покоя.

Торн продолжал давить на Лейси. Та рассказала ему все, что он хотел узнать. Иначе говоря, все, что написала в статье. Он потребовал от нее дополнительной информации о порносайте Марши, каковой, к радости, у нее не было. Кроме того, она понятия не имела, связана ли со всем этим смерть Энджи.

— Я пишу о моде. И задавала только имеющие отношение к моде вопросы.

— Бросьте, мисс Смитсониан. Какая мода?

— Согласна. О том, что в ОК считается модой.

Торн укротил ее строгим взглядом.

— Давайте не будем ходить вокруг да около. Вы занимаетесь тем, что каждый день доводите людей своими колкостями дурного тона.

— Ну, в основном верно.

— Простите, агент Торн, независимо оттого, являются ли «Преступления против моды» дурным тоном или нет, они повышают тираж газеты и добавляют немного легкомыслия городу, слишком серьезно себя воспринимающему, — возразила Клодия.

— Но эти статьи не легкомысленны.

— В таком случае, дорогие агенты, репортер «Обсервер» пытается пролить свет на подозрительную смерть, которую в противном случае постарались бы скрыть.

Мак громко откашлялся.

— Я заказал мисс Смитсониан написать статью и продолжение к ней. У нас эксклюзивный материал.

Лейси едва не ахнула.

Это ты, крутой парень? Я не ослышалась?

— Скажите, вы обсуждали с Маршей Робинсон что-то не вошедшее в статью? — допытывался Торн.

— Меня интересовало ее личное мнение по поводу того, стоит ли носить оранжевое в тюрьме. Лично я предпочитаю черно-белые полосы, только не горизонтальные. Обвинителя по особым делам это тоже интересует?

— Видели бы вы, что она приготовила к следующему выпуску, — вмешался Мак.

— Ну, мисс Смитсониан?

Лейси воззрилась на редактора. Тот кивнул, словно они уже договорились о содержании колонки.

— Похоже, вы вдохновили меня своим выбором уникальных галстуков. Как вам нравится такой заголовок: «Слишком уродлив, чтобы умереть: галстук борется с преступлениями вместо ФБР»? В конце концов, Эллиот Несс[33] был известен любовью к модным прикидам, и все мы знаем, как Дж. Эдгар Гувер обожал свои вечерние костюмы и даже пачки[34]. Вот это, можно сказать, настоящая мода, которую следовало бы перенять в Бюро.

Агент Уоткинс кашлянул в кулак. Уши агента Торна запылали. Глубоко вздохнув, он закрыл записную книжку.

— Думаю, нам больше не о чем говорить. Скорее всего в процессе следствия нам придется снова вам позвонить.

— И вот что еще, агент Торн, — предостерегла Клодия. — Наша газета стоит на стороне своих сотрудников. Мы хорошо знаем закон о защите прессы. Советуем и вам помнить о нем. Как, впрочем, и о конституции. Мы не позволим нас запугивать.

— Но, мэм, мы проводим обычное расследование. И не лезем в жизнь других людей. Мы не полиция нравов.

Клодия ответила ослепительной улыбкой:

— Ну разумеется. Так приятно было познакомиться с вами.

После ухода агентов Клодия улыбнулась своим ошеломленным служащим:

— Я не самая большая поклонница ФБР. Если они снова позвонят, свяжитесь со мной. Где бы я ни была. Лейси, можно вас на минуту?

Она отвела Лейси в сторонку.

— Помните: эпицентр скандала — не лучшая среда обитания. Ваша обязанность — устанавливать истину и печатать правду. Только сначала убедитесь, что это действительно правда. И будьте осторожны, когда вздумаете дразнить медведя.

— Постараюсь.

— А если просто не можете не дразнить медведя, звоните мне. Обожаю дразнить хищников.

С этими словами она вышла из комнаты. Вонг поплелась следом.

Лейси подтолкнула локтем Мака:

— Ты солгал ФБР, никакой истории ты мне не заказывал.

— Меня никто не приводил к присяге. Ну, разве жизнь не хороша? И кстати, Лейси, объявляю мораторий на сюрпризы до конца месяца. Давай проведем этот месяц под девизом «Будем добры к Маку».

Остаток дня Лейси просидела дома, радуясь, что не приходится давать отчет Брук, которая сегодня работала допоздна. Лейси ограничилась беседой с автоответчиком и отключила телефон: слишком устала, чтобы разговаривать, даже с Брук.

Взяв большой пакет сладкой кукурузы, она открыла последнюю банку пива, подняла крышку сундука с сокровищами тети Мими и разложила выкройки. Одновременно она ухитрялась смотреть «Путешествия Салливана» и искать вдохновения в шикарном гардеробе Вероники Лейк эпохи сорок первого года. Тогда последняя не была одета как бродяжка.

Кукуруза оказалась чересчур приторной, и к тому же запивать ее пивом явно не следовало.

Однако остроумная комедия оказала благотворное действие: Лейси стало легче. А сшитое по выкройке вечернее платье из кремового крепа с золотыми вставками на талии и манжетах получится ослепительным. Если только Лейси удастся найти нужную ткань. Это поможет не думать о Вике.

Но мысли Лейси продолжали возвращаться к шести футам тестостерона и глазам цвета весенней травы. Ее всегда тянуло к Виктору Доновану.

Ну почему мне никогда не удается выбрать подходящий момент?

В этом ее беда. И если раньше она чувствовала, что может покорить сердце мужчины так, как альпинист покоряет вершину, теперь ничего подобного не испытывала.

В воскресенье, стоило воткнуть вилку телефона в розетку, раздался звонок. Лейси подняла трубку:

— Привет, Брук.

— Боже, ты жива! Я уже и не надеялась. Но твоего имени нет в Дедфед-сайте. Я проверяла.

— Я всегда могу рассчитывать на тебя, Брук. И ты была права. Все обошлось, и моя работа по-прежнему при мне. Вместе с почти половиной нервов.

— Кстати, Лейси, очень милая статья о Марше Робинсон. Рада, что ты на этот раз придерживалась описания ее одежды. Думаю, тебе стоит написать руководство на тему о том, как одеваться и готовиться к суду. Я знаю человека, который знает человека, который знает агента Джона Гришэма.

— Брук, давай для разнообразия перестанем думать. Давай для разнообразия что-то сделаем. Нью-Йорк. Маленький кусочек Большого Яблока. Ну, что скажешь?

— Продолжай, Лейси.

— Внезапная атака. Ты и я. Скрутим больших волосатых дикарей, оттащим в наши пещеры. Заставим изобрести огонь и готовить для нас.

— Нельзя. Глушилки феромонов и их достанут.

— Не могли бы мы по крайней мере хотя бы пожирать их глазами? Наденем солнечные очки — и вперед.

— Признайся, Лейси, ты не нюхнула вчера тестостерона?

— Только по телевизору.

Она надеялась, что Вик все же позвонит, но не дождалась. Вернула видеокассеты, поискала ткань, но не нашла ничего подходящего, зато долго гуляла по тянувшейся вдоль реки заброшенной дорожке. И один раз даже наткнулась на мужчину за мольбертом, смешивавшего шпателем краски на палитре. Он казался достаточно невинным: ни наушников, ни бугра под пиджаком, но Лейси присмотрелась к нему и стала нервно оглядываться. Потом все же немного успокоилась и приказала себе не глупить. Никто не отнимет у нее простых радостей жизни.

В понедельник утром адвокат Марши Робинсон первым делом выпустил пресс-релиз, в котором заявил, что разрывает все профессиональные отношения со своей печально известной клиенткой, и пожаловался на утечку информации в прессу. Мак увел Лейси в комнату отдыха, где сообщил, что Питер Джонсон уже работает над этой историей.

Все утро Мак кружил у стола Лейси, как ястреб над добычей. Зазвонил телефон, и она подняла трубку, взглядом предлагая редактору отойти. В уши ударил чирикающий голосок:

— Я звоню только по одной причине: сегодня стряслось нечто странное. Не то чтобы это имело какое-то отношение к Энджи, но, когда вы написали о ее отрезанных волосах, я задумалась. Понимаете, сама Энджи ни за что не отказалась бы от своих волос. Она прямо помешалась на них. Я знаю Энджи. Она была моей лучшей подругой.

— А вы?.. — осторожно спросила Лейси.

— Тамми. Тамми Уайт. Менеджер салона «Стайлиттос» в Вирджиния-Бич. Я была на похоронах, но с вами не увиделась. Стелла велела позвонить вам. Вы ведь знакомы со Стеллой?

Лейси сдержала вздох.

— Э… я вроде как подумала, что должна позвонить, потому что Энджи работала у нас, до того как перебраться в Вашингтон. Стелла сказала, вы знали об Энджи все… то есть о том, как она умерла.

— Я слушаю, Тамми.

Лейси отпила кофе и открыла ежедневник посмотреть, что у нее на сегодня запланировано.

Спокойный денек в модном бизнесе.

Заодно просмотрела и электронную почту.

Слишком много сообщений…

— Словом, этот парень утром позвонил в салон, заявил, что просит тех, у кого длинные волосы, отрезать их, и добавил, что готов за это заплатить.

Лейси мгновенно потеряла интерес к электронной почте и схватила ручку.

— В самом деле? Продолжайте.

— Его зовут Джордж Как-Там-Его… забыла. Он еще сказал, что делает снимки стрижек для своего портфолио в качестве образца к маркетинговой кампании. Для парикмахерской школы или что-то в этом роде. Я не особенно прислушивалась.

Тамми Уайт куда больше взволновало, что парень предлагал стилистам двести пятьдесят долларов за то, чтобы сделать из «очень длинных волос очень короткие и очень эффектные». Джордж Как-Там-Его был готов приплатить еще сто долларов, если сможет записать процесс избавления от длинных волос на видео. Тамми считала, что некоторые стилистки, включая ее саму, готовы согласиться, поскольку очень нужны деньги.

— То есть хочу спросить, кому они не нужны?

Джордж заверил, что у него есть классный стилист и что снимать он будет сам. Кстати, он как раз ищет моделей с подходящими волосами. Длинными. Действительно длинными.

— Я и сама вроде как заинтересована. У меня длинные черные кудрявые волосы, почти до пояса, но я в последнее время подумываю их остричь. Очень трудно ухаживать.

Лейси спросила, что еще поразило Тамми в Джордже. Тамми понятия не имела, как он выглядит, а голос по телефону звучал «как у всех». Но кое-что ее обеспокоило.

— Он хочет забрать волосы.

Лейси потерла шею. Почувствовала, как заломило спину.

— Простите, что? Волосы? Не понимаю.

— Предложил пятьсот долларов за стрижку, видеозапись и волосы.

— Он хочет волосы?

— Да, странно, правда? Кому они нужны?

Лейси напомнила, что стилисты часто тренируются на париках из настоящих волос.

— Да, верно, но я никогда не слышала, чтобы за волосы столько платили, — возразила Тамми. — А потом прочитала вашу колонку о смерти Энджи. Стелла переслала по факсу.

Тамми также думала, что в требовании таинственного Джорджа разрешить видеозапись есть нечто странное. По ее словам, в салоне иногда велась видеозапись работы ведущих стилистов, которые приезжали специально, чтобы продемонстрировать новейшие приемы и оборудование. Потом записи демонстрировали в тренировочном центре, где проходили поминки по Энджи. Студия была оборудована специальным освещением и видеоплейером. Но Джордж сказал, что для него сойдет и любительское видео и что он перезвонит и договорится о встрече с Тамми. Он хотел увидеться с ней завтра вечером.

— Зачем тратить столько денег и при этом отказываться от услуг профессионального оператора? И он сказал, что лучше встретиться не в салоне, а в другом месте, словно это сверхсекретный проект.

— Если вам что-то не нравится в этом парне, может, стоит позвонить в полицию?

— Не знаю. Что я скажу копам?

— Хороший вопрос. Этот Джордж оставил телефон?

— Нет. Сказал, что перезвонит.

— Обязательно держите меня в курсе. Возможно, это просто какой-то псих.

— Да, или глупая шутка. Пятьсот долларов за волосы — слишком хорошо, чтобы быть правдой, — усмехнулась Тамми.

Лейси повесила трубку и обратилась мыслями к делам попроще, а именно к почте. Обязательные пресс-релизы, послания, все еще адресованные Мэрайе, письма поклонников, письма непримиримых врагов. Словом, все как обычно.

Она рассеянно открыла толстый канцелярский конверт. Но на нем было написано крупными буквами: ЛЕЙСИ СМИТСОНИАН. «ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ МОДЫ».

Оттуда выпал длинный локон светлых волос, который Лейси вначале приняла за мышь или хомячка. Локон свернулся тугой спиралью, как живой, и Лейси от неожиданности взвизгнула. Правда, тут же осеклась, в надежде, что никто не заметил, и украдкой огляделась. Заметили все.

Отдел новостей привык к смеху, воплям и проклятиям. Все это считалось просто фоновым шумом. И только визг был способен прервать обычное течение событий. Внезапно воцарившееся молчание заставило Лейси поежиться. Рядом мгновенно возник Тони Трухильо, в новых шикарных ботинках, одетый с иголочки. Мак едва не раскроил себе голову, спеша подбежать к столу Лейси, и успел почти одновременно с Трухильо. Густые брови находились в непрерывном движении.

— Что тут творится? — осведомился Трухильо, заглядывая через плечо Лейси.

— Ничего особенного. Почитатели моего таланта. Убирайся.

Лейси потянулась к конверту посмотреть, нет ли записки, но Трухильо перехватил ее руку:

— Постой, Смитсониан. Пинцет имеется?

В ее швейцарском армейском ноже была пара щипчиков. Лейси со стоном вручила нож Трухильо. Тот ей улыбнулся:

— Любите женщину, служившую в швейцарской армии!

Он осторожно сунул щипчики в конверт и вытащил напечатанную на лазерном принтере записку. Лейси развернула листок. Мак и Трухильо впились в него глазами.

«ХОТИТЕ ЗНАТЬ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ВОЛОСАМИ? ЭТОТ СУВЕНИР — ДЛЯ ВАС».

Подписи не было. Трухильо поднес записку к свету.

— И мы должны предположить, что это послание от одного из твоих поклонников, Смитсониан?

— Так уж мне везет, — буркнула она, уставясь на записку.

— Знаю. Тяжкое бремя славы. Не дотрагивайся до этой записки.

Трухильо пошел к своему столу и вернулся с коробкой пластиковых пакетов.

Бесполезно было просить собравшуюся вокруг небольшую толпу убраться и заняться своими делами. Что поделаешь, репортеры! Повсюду совать нос — главное их занятие.

— Чья-то гнусная шутка, — заверила Лейси. — Это после выхода той колонки. История с волосами.

Трухильо осторожно подцепил волосы щипчиками. Они были перевязаны резинкой и черной лентой. Некоторые пряди выглядели так, словно были вырваны с корнями. Трухильо бросил волосы в один пластиковый пакет и поместил записку в другой, что показалось Лейси чистой паранойей.

— Часто проделываешь такое, Тони?

— Нет. Это ты притягиваешь психов. Но если это улика, не стоит лишний раз к ней прикасаться. Послушай, ты не знаешь, кому этот локон принадлежал?

Лейси как током ударило. Да, похоже на волосы Энджи, но у сотен женщин и мужчин могут быть такие. Кроме того, Лейси описала волосы Энджи в своей колонке, так что любой идиот, считающий себя великим шутником, может проделать такое.

— Ты слишком много смотришь телевизор, — с досадой обронила она.

Но что, если это волосы Энджелы, присланные убийцей? Тони вопросительно выгнул бровь, очевидно, подумав о том же.

— Нет! Это было бы слишком глупо, Тони. И слишком опасно.

— Почти все преступники имеют одну общую черту — не слишком большой ум, — сообщил Трухильо. — Тюрьмы переполнены дураками.

— Ладно, умник. Почему не узнать наверняка? Давай отдадим на генетический анализ, — предложила она.

— Точно! — оживился Трухильо.

Мак что-то проворчал насчет стоимости анализа, но все же согласился. Лейси связалась с Эд-риенной Вудз — узнать, не осталось ли у нее волос Энджи и не согласится ли она расстаться с ними ради важного дела. Лейси предположила, что миссис Вудз из тех матерей, которые собирают и хранят все памятные вещицы. Эдриенна сохранила первые детские волосики Энджи и школьную косу. Она заверила Лейси, что пришлет несколько прядок.

— Если ты так уверен в этом, как начет полиции? Им мы расскажем? — спросила Лейси.

— Дело закрыто. Не стоит слишком рано выдавать информацию, да и полиция не захочет, чтобы мы портили такое миленькое, очевидное самоубийство, — покачал головой Тони и, немного помедлив, добавил: — Почему бы не позвонить твоим приятелям из ФБР?

— Ты прав, пока лучше помолчать.

— Если это не ее волосы, никому не будет стыдно за поспешные выводы, — согласился Мак. — Если же волосы ее, тогда мы снова на коне. Горяченькие факты, Смитсониан. И почему ты так рвешься покинуть мир моды?

Бравада была единственным спасением от любопытствующих коллег, но мысли Лейси продолжали лихорадочно метаться:

Если ДНК волос совпадет, значит, их прислал настоящий убийца. А Тамми Уайт? Таинственный Джордж? Марша Робинсон? ФБР? Дедфед? О Господи!

Неожиданно все, что сказала Тамми о Джордже Как-Там-Его, предстало в совершенно ином свете. Он хочет заманить Тамми в укромное место, договориться с неизвестным стилистом, снять любительское видео и забрать волосы. Интересно, пересекались ли дорожки Джорджа и Энджи? Может, он последовал за ней в Вашингтон? А теперь нашел еще одну стилистку с длинными волосами, из Вирджиния-Бич.

Слишком мелодраматично, Лейси. Он, возможно, лишь какой-то идиот, играющий на зловещих совпадениях.

Но самое малое, что она могла сделать, — поговорить с ним. И узнать, зачем ему волосы. Лейси подняла трубку и позвонила в салон:

— Тамми, мне кажется, вам не стоит встречаться с этим Джорджем с глазу на глаз. Он уже перезвонил?

— Нет еще. А что?

Лейси приняла решение:

— Почему бы мне завтра не приехать в Вирджиния-Бич? Мы могли бы потолковать. Вы расскажете мне об Энджи. А после работы неплохо бы вдвоем встретиться с этим парнем. Я бы пригласила вас на ленч.

Тамми идея понравилась, особенно в части, где речь шла о ленче. Она втайне надеялась на пару строчек в «Преступлениях против моды».

Отпроситься на два дня у Мака оказалось легче, чем ожидала Лейси. Она не стала упоминать о Тамми и Джордже. Какой смысл? А если все это пустышка?

Поэтому Лейси отговорилась стрессом.

— Не порть себе жизнь и никуда не лезь. И постарайся написать «Укусы моды», — уступил Мак.

— Постараюсь написать и пошлю тебе сообщение по электронной почте.

Еще есть время вытащить идею из записной книжки. Возможно, ту заметку о сборах. Кроме того, перспектива удрать из Вашингтона казалась радужной.

Лейси никогда не была в Вирджиния-Бич и вообще в южной части штата. Она предвкушала прогулку по городу и по пустому пляжу, без надоедливых жарящихся на солнце отдыхающих. Возможно, у нее будет целый день, да и на ночь она останется там. Поскольку еще не сезон, удастся снять номер в дешевом отеле. В местечке, где никто — ни Стелла, ни Вик, ни ФБР — ее не достанет.

И у нее еще есть время, чтобы продумать свой наряд.

Вошедший Мак нашел ее в глубоком раздумье.

— Над чем ты работаешь, Лейси?

— Список подозреваемых в убийстве.

— Кто в нем?

— Все. А теперь и ты тоже.

— Люблю, когда мои репортеры счастливы.

Фелисити предложила Лейси сочное яблочное пирожное. Лейси занесла Фелисити в свой несоставленный список подозреваемых. Из чистого принципа. Правда, она вовремя поняла, что не может включить в список всех, кого ненавидит. Но Фелисити все равно оставила.

Вечером нужно было сложить вещи и убрать квартиру перед отъездом. Не хватало еще вернуться в грязь и хаос. Это правило, усвоенное еще в детстве. Умори себя уборкой, прежде чем уедешь хотя бы надень. Не дай Бог, грабители найдут в раковине грязную тарелку.

Не успела она войти, как телефон взорвался звонками. У Брук полно работы, так что это не она. Хоть бы не Стелла!

Она неохотно подняла трубку. Это оказалась Стелла.

— Привет, Лейси. Так как насчет Вирджиния-Бич? Говорила с Тамми?

— Разумеется, ты же велела ей позвонить мне. После чего она наверняка позвонила тебе.

— Да. Но я думала, ты хочешь держать меня в курсе. В последнее время ты совсем ничего не рассказываешь! Слава Богу, хоть Тамми просветила. Слушай, это долгое путешествие! Может, мне поехать с тобой и помочь вести расследование? Меня бы завтра могли заменить… погоди. Лео уехал. Я застряла.

— Ничего, Стелла. Я справлюсь. И никому не говори о моей поездке, ладно? Не хочу, чтобы система вещания Стеллы об этом распространялась.

— Что-то еще, ваше величество?

— Есть вещи, о которых посторонним знать не стоит.

— И кто эти посторонние?

— Убийцы, например. Убийцам это знать ни к чему.

— Ни за что. Думаешь, федералы тоже там?

— Федералы повсюду. — Но этот тип из Вирджиния-Бич хочет купить волосы. — Да, и кому-то понадобились волосы Энджелы. Только она за это заплатила.

— Думаешь, он действительно опасен?

— Может, и нет. Если мы не распустим языки.

— А если сюда заглянет Виктор Донован?

Лейси не понравился мурлыкающий тон, которым Стелла произнесла имя Виктора.

— Про меня молчи. Меньше узнает, крепче будет спать.

— Он к тебе неравнодушен.

— Не выдумывай. Он просто пытается вытянуть из меня информацию. Кстати, из тебя тоже. Поверь, Стелла, рыбак рыбака видит издалека. Поездка в Вирджиния-Бич, возможно, ничего и не даст. Позвоню, когда вернусь.

Повесив трубку, она заметила мигающий индикатор автоответчика, устало опустилась на диван и нажала кнопку.

— Лейси, это Мари Ларджесс.

Лейси нахмурилась, пытаясь вспомнить.

— Знаешь, дорогая, твоя соседка и друг — медиум. «Магазинчик Гора». Я взяла твой телефон у Стеллы.

Теперь Лейси все стало ясно. Она устало потерла виски.

— Я позвонила затем, чтобы сообщить кое-что, прежде чем отправишься в Вирджиния-Бич, — продолжала Мари.

Только Стелла способна советоваться с медиумом о моих делах.

— Не сердись на Стеллу. Она немного любопытна, но друг хороший. Должна предупредить, это будет немного утомительно. Перегруженность психики. Я чувствую это очень отчетливо. Расслабься и плыви по течению. Если ты сдашься и предоставишь событиям идти естественным путем, все будет хорошо.

«По крайней мере прогноз погоды внушает надежду», — подумала Лейси.

— Кстати, возьми теплый плащ. Плевать мне на синоптиков, вот увидишь, будет лить как из ведра.

Второе сообщение было от Вика Донована с просьбой позвонить. Лейси поколебалась, подняла трубку… и положила обратно.

Моя собственная медиумная горячая линия, имею ли я право выслушать совет насчет парня? Высокого, темноволосого, красивого парня? Нет. Я поняла: захвати плащ.

УКУСЫ МОДЫ

От Лейси Смитсониан

БЕГСТВО: СПЕШНЫЕ СБОРЫ

Вам нужно быстренько смыться на отдых. Или просто сбежать от солидных мужчин в темных костюмах и с наушниками, постоянно попадающихся у вас на пути. Поэтому исчезайте. Быстро садитесь в машину и включайте третью скорость. Ох, нет. Погодите! Сначала нужно собраться. Но если вы просто покидаете вещички в пакет из оберточной бумаги, как это делают героини мелодрам, то в следующей сцене наверняка не сможете появиться в роскошном туалете, специально сшитом для вашей хижины на Ривьере. Уж скорее будете смотреться как беженка или, хуже того, туристка. Точно-точно. Ведь вы нацепите шортики в клетку, полосатый топ, кислотную майку и некую уродливую штуку с цветочным рисунком, купленную неизвестно когда и непонятно зачем. А если вы не будете выглядеть как романтик, скрывающийся от правосудия, к чему трудиться? Вот несколько советов, как избежать вида только-что-вылезшей-из-бумажного-пакета-и-едва-спасшейся-от-слуг-закона.

• Держите чемоданы под рукой. Помните: сумка на колесиках значительно облегчает побег.

• Скрываясь в номере отеля, не забудьте захватить что-нибудь удобное, скажем, полотняную рубашку и шорты или леггинсы. Однако прикид должен быть достаточно приличным на случай тех непредвиденных моментов, когда вы покидаете номер, чтобы принести ведерко со льдом, а вернувшись, обнаруживаете, что магнитная карточка не срабатывает, на вас почти ничего нет, и приходится звать охрану и переминаться у двери подобно самому неудачливому на свете вору-домушнику.

• Ничто так не выдает статус беглеца, как модные кроссовки с поблескивающими отражателями, в которых героини фильмов лихо удирают от полицейских через заборы и канавы. Лучше выберите шикарные кожаные лодочки на низком каблуке — они позволят вам обогнать Интерпол в самом безупречном стиле. Повесьте на плечо изящную кожаную сумку, достаточно большую, чтобы положить в нее самое необходимое: чистый немнущийся топ и элегантный шарф для мгновенной смены образа… или климата.

• Держите наготове маленькую косметичку с туалетными принадлежностями. Это избавит от паники, когда вы обнаружите, что забыли футляр для контактных линз и раствор, а в путеводителе нет французского перевода слов «зубная паста». И хотя многие отели поприличнее предоставляют постояльцам шампунь, лосьон и кондиционер, в мотелях того типа, где вам придется скрываться, пока скандал не уляжется, кладут в ванных крохотные брусочки дешевого мыла, от которого кожа чешется так, словно у вас крапивница.

• Если собираетесь экономить, помните: находясь в бегах, трудно рассчитывать всюду получать фены и банные полотенца. Вам необходима особая подушка, любимый плюшевый медведь или другие предметы, без которых вы не можете заснуть? Захватите их с собой.

• И не забудьте уложить пару модных черных слаксов, юбку, модную блузку или свитер для неожиданно подвернувшегося ужина в эксклюзивном ресторане. Кто знает, вдруг позвонит ваш адвокат с сообщением, что обвинения сняты, все прощено и вы превратились в знаменитость! Шампанское за счет заведения, и когда прибудут папарацци, вы встретите их во всеоружии.

Глава 17

Лейси решила поехать налегке, но в результате ее сумка все же весила тонну. Согласно предсказанию прославленных синоптиков ОК, день обещает быть теплым иприятным; если верить некоей даме-медиуму, дождь будет лить как из ведра. Пришлось на всякий случай уложить толстый свитер, куртку с капюшоном, теплые перчатки и зонтик. Туда же полетели шорты цвета хаки, топы с вырезом «лодочка», козырек от солнца и темные очки.

Она оставила свет включенным и в последний раз оглядела квартиру, прежде чем спуститься к машине, где ее ждала новая запись песен Кола Портера в исполнении Эллы Фицджеральд. Утро вторника выдалось свежим и солнечным, в воздухе пахло травой. Любимый изумрудного цвета свитер и самые удобные джинсы служили оберегом от предсказаний Мари.

Лейси вставила ключ в замок автомобиля. И услышала за спиной чей-то голос:

— Собралась в путешествие?

Лейси раздраженно поморщилась:

— Ты что, сделался вампиром, Вик Донован? Никогда не спишь?

Но на этот раз она не заметила явных признаков проведенной на ногах ночи. Наоборот, Вик выглядел подозрительно бодрым, словно только что принял душ и побрился. Джип стоял поперек дороги, загораживая проезд.

— Вчера я оставил сообщение на твоем автоответчике, — напомнил он.

— Неужели? Рада была повидаться, но у меня много дел.

Она распахнула дверцу, гадая, почему он так выводит ее из себя.

— Поэтому я и звонил. Подумал, что лучше нам взять мой джип.

— Минутку, ковбой. Нам?

— Ты едешь в Вирджиния-Бич? Какое совпадение! Я тоже!

— Совпадение? Ты по чистой случайности собираешься в Вирджиния-Бич во вторник? Нуда, а я королева Англии.

— Бизнес, — вздохнул Вик.

— Воображаешь, что я в это поверю?

— Редфорд сейчас там, в пляжном домике. Хочет со мной поговорить. Почему бы нам не поехать вместе?

Лейси захлопнула дверцу и круто повернулась:

— Опять Стелла? У нее язык как помело!

— Она твоя подруга.

— Это ты так думаешь. Стелла — банный лист, который мне никак не отодрать! Жалею только, что тебе не пришлось выколачивать информацию силой! Тоже мне, подруга, разнесла новость по всему городу! — Как репортер? — хмыкнул он.

— И вообще какое тебе до меня дело?

На этот раз Вик рассмеялся. По мнению Лейси, для смеха не было причин. Но она сдержалась и спокойно объяснила Вику, что ей придется много ездить, а для этого необходима собственная машина, тем более что у него, вероятно, полно своих проблем.

— А я подумывал потаскаться следом, Лейси.

— Ты не открываешь двери передо мной, почему я должна расшаркиваться перед тобой?

— Ну не мог я пустить тебя на склад. И ты это знаешь.

— Ничего не поделать. Но мне пора.

— Моя сумка собрана. Я человек неприхотливый.

Наглая белка уселась на тротуар, безбоязненно взирая на них.

— Мне все равно, чем ты займешься, Вик. Твоя сумка всегда собрана. Если мы случайно столкнемся в городе, пожалуй, позволю угостить меня ужином. Но я поеду в своей машине.

Вик пожал плечами:

— Ладно. Я пытался быть дружелюбным и получил за это по полной программе. Надеюсь, еще увидимся.

Белка вскарабкалась на ветку дуба, чтобы наблюдать за ними с более выгодной позиции. Джип с ревом умчался. Лейси бросила сумку на заднее сиденье, сняла замок с рулевого колеса и повернула ключ зажигания. Только что вышедший из ремонта «ниссан» не завелся. Что-то щелкнуло три раза: верная примета, что стартер сдох. Лейси в отчаянии прикусила губу и уткнулась лбом в руль.

— Черт. Черт. Черт.

Она могла позвонить в AAA[35]. Или в «Эйшн энджинс». Попросить позвать Пола и выяснить, имеются ли у них стартеры. Лейси была постоянным клиентом и могла сослаться на форс-мажорные обстоятельства. Пол пожалеет ее и все сделает, но ремонт задержит отъезд не меньше чем на час, а может, и на целых три.

Обида грызла ее. Следовало помнить, что в последнее время «Z» бегал подозрительно резво. Но почему именно сегодня? Лейси застонала.

Я люблю эту машину. И разве сто девяносто восемь тысяч миль — это так уж много?

Целых пять минут она не могла пошевелиться от огорчения. И даже не услышала, как джип подкатил снова.

Вик постучал в окошко. Она подняла голову.

— Все ждал, пока ты начнешь меня обгонять. Передумала ехать?

— Имеется запасной стартер?

— Сожалею. Надеюсь, ты не думаешь, что это я испортил твою машину? Может, у нее депрессия?

Лейси не ответила.

— Предложение остается в силе. Пойдем. Джип уже разогрет.

Лейси, ненавидевшая джип Вика, мрачно уставилась на сверкающую глыбу металла, на этот раз, как ни странно, вымытую и отполированную. Джипу было всего два года. Уж он наверняка работает как часы.

Эта мысль заставила ее снова застонать.

— Надеюсь, это знак согласия? — спросил Вик. — Потому что на ремонт этой штуки у тебя скорее всего уйдет целый день.

Лейси снова поставила замок на руль, заперла, вытащила сумку, захлопнула дверцу и потопала к джипу.

— Спасибо. Можешь довезти меня до пункта проката машин, а оттуда я уж сама доберусь до аэропорта. Не хочу обременять тебя, — пробормотала она и краем глаза поймала в зеркальце его улыбку. — Нечего смеяться надо мной.

— Я не смеюсь над тобой. Я смеюсь с тобой.

Лейси мило улыбнулась:

— Когда-нибудь я тоже буду смеяться с тобой. Наконец она немного успокоилась, как раз к тому времени, как он свернул с кольцевой на шоссе 1-95 в южном направлении. И не сказал ни слова, пока она сетовала на судьбу. Но на память вовремя пришли слова Мари: «Расслабься и плыви по течению». Бр-р-р!

Вик заговорил, только когда понял, что она больше не кусается.

— Не так уж плохо, верно? — В джипе работал кондиционер и играла музыка. — Ты в самом деле привязана к своей машине?

— Я так хотела поехать сама! Мне пообещали, что ей теперь долго не понадобится ремонт.

Досада снова охватила ее. Она только-только стала приходить в себя, и вот теперь…

— Тебе нужна новая машина, Лейси. Эту ты водила еще в Сейджбраше. Собираешься лелеять свой «ниссан» вечно? Он что, вытащил твоего родственника из колодца или совершил еще какой подвиг?

Лейси что-то пробурчала.

— Ты настоящая медведица с занозой в лапе, пока не выпила кофе, верно?

— Я не медведица. Только дразню медведей.

— Ладно, охотница на медведей. В таком случае как насчет завтрака?

Из большого бумажного пакета струились заманчивые ароматы. Вик знаком велел открыть пакет. Лейси заглянула внутрь. Свежие булочки, кофе и апельсиновый сок.

Он обо всем подумал. Как обычно.

Она, разумеется, собиралась купить что-нибудь в «Саттон-плейс», магазинчике деликатесов на выезде из города.

— Ты все спланировал заранее, — прошипела она.

— Просто стараюсь ко всему быть готовым. Дорога длинная.

— Чертов бойскаут.

Все утверждают, что от Вашингтона до Вирджиния-Бич три с половиной часа езды. И все врут, если только не мчатся на скорости девяносто миль в час и без патрульных. Скорее уж от четырех с половиной до пяти часов, но Вик постарался и сократил время до четырех с хвостиком. Такой длинный путь трудно проделать в молчании.

— Итак, почему именно Вирджиния-Бич? — осведомился Вик.

— Разве Стелла не доложила? Должно быть, заработалась, сплетница.

— Она сказала, ты ее убьешь.

— А зачем тебя туда несет?

Вик ответил, что Бойд просил поискать места для новых салонов «Стайлиттос», наиболее подходящие с точки зрения безопасности.

— Новая волна хищений шампуня? — съязвила она. До нее вдруг дошло, что Бойд стал во всем полагаться на Вика и тот все равно отправился бы в Вирджиния-Бич.

— Об этом мне ничего не известно. Просто я, как последний псих, подозреваю: ты что-то затеваешь. И кроме того, должен присматривать за тобой.

— Полагаясь на свое обаяние? Или рассчитывая на мое постоянное невезение с машинами?

— Любыми способами. Приказ Редфорда.

— Крысиный Король — слизняк.

— Опять поднятые брови! Скажи, это подсознательная реакция на меня, или ты это специально?

— Мне нянька не нужна, Виктор Донован.

— Ты именно так считаешь?

— Я считаю, что если Редфорд слишком много внимания уделяет ничтожному обозревателю мод, значит, у него есть что скрывать. И может, стоило бы выяснить, что именно.

— Вот это та Лейси Смитсониан, которую я знаю. Всегда в гуще событий.

— Неправда.

— Значит, ты изменилась. В Сейджбраше ты всегда была в гуще событий.

— Брось, ковбой, это маленький город. Кроме того, твои дружки из конторы шерифа всегда снабжали меня информацией. Точно так же, как твои копы сплетничали про помощников шерифа.

Вик поморщился:

— Не важно, каким образом ты получала сведения, главное, что ты всегда оказывалась в нужном месте в нужное время.

— Как по-твоему, что происходит, Вик?

— Я не ищу в жизни драмы. Сыт по горло. Просто пытаюсь понять, как лучше сделать свою работу, чтобы отец был доволен.

Вид из окна был донельзя скучен, но по мере приближения к городу стал немного живописнее. Весна уже вовсю бушевала в южной части штата. Почки распустились, и в воздухе пахло цветами. Лейси высунула нос в окно и глубоко вдохнула.

Вик съехал с шоссе на Атлантик-авеню, проходившую недалеко от побережья, и остановился на городской стоянке. В лицо ударил теплый соленый ветер. Лейси потянулась и схватила рюкзачок.

— О'кей. Вызову такси из салона.

Она потянулась было к сумке. Но Вик заверил, что завезет ее позже. Лейси сдалась: уж очень не хотелось тащить сумку на ленч с Тамми.

Салон был всего в паре кварталов от стоянки, между Атлантик— и Пасифик-авеню. Еще от угла Лейси увидела ярко-розовую маркизу с эмблемой «Стайлиттос»: стилизованные ножницы на высоких каблучках.

Только что-то было не так. На тротуаре толпился народ. Патрульные машины и «скорая помощь» перегородили мостовую. Двое полицейских отгоняли людей от двери салона.

Дурное предчувствие шевельнулось в душе. Лейси рванулась вперед. Ее остановила рука Вика, легшая на плечо.

— Господи, Вик, какого черта… Пальцы сжались сильнее, не позволяя бежать. Они добрались до салона как раз в ту минуту, когда дверь распахнулась и оттуда выкатили носилки. На нем лежал пристегнутый ремнями труп в черном мешке. Две обнявшиеся заплаканные женщины проводили фельдшеров «Скорой» до машины. На обеих были черные хлопковые халаты «Стайлиттос» с накладными карманами и воротничками «мандарин». У блондинки в короткой юбке была прическа «овен», с прямым пробором и длинными колечками из косичек вокруг ушей. Затылок начисто выбривался. Лейси однажды видела, как Стелла делала такую. Брюнетка была подстрижена под мальчика. Из-под халата виднелся сарафанчик.

— Самоубийство, — прошептала одна из женщин.

Лейси оцепенела.

— Самоубийство? О Господи! Кто?!

— Прошу прощения, мэм, — бросил полицейский, протискиваясь мимо с мотком заградительной ленты.

— Пока рано делать выводы. Осмотр места преступления происходит по одной схеме и при убийстве, и при самоубийстве, — шепнул Вик. — Главное — не мешать.

До Лейси вдруг дошло, что они не впервые стоят рядом у заградительной ленты. Правда, в Сейджбраше убийства совершались редко, и там Лейси и Вик оказывались по разные стороны ленты. Она вспомнила один случай, когда тело задушенной женщины нашли в кювете. Ни улик, ни подозреваемых, ни свидетелей. Теперь Лейси стало стыдно за свои упреки Вику, так и не сумевшему раскрыть то преступление. Она знала, что он из кожи вон лез и работал день и ночь, а если ничего не получилось, в этом нет его вины.

Вик, сообразив, что Лейси рвется побеседовать с полицией, поспешно отвел ее подальше.

— Нет смысла путаться у них под ногами и выводить из себя. Я знаю кое-кого в участке.

Еще бы! Есть ли такое место на земле, где у Вика не имеется знакомых?

— Погоди. Сейчас позвоню и узнаю, нельзя ли поговорить с детективами после осмотра.

Лейси подошла к рыдающим стилисткам, назвалась и объяснила, что приехала поговорить с Тамми Уайт, надеясь вопреки здравому смыслу, что менеджер все еще в салоне с копами и что тело в мешке — всего лишь жертва плохого перманента и сердечного приступа. Но Лейси не увидела в толпе ни одной девушки с длинными черными кудрявыми волосами.

— Вы «Преступления против моды»?

Блондинку с «овеном», как оказалось, звали Хейди.

— Кому сказать, не поверят! Тамми только и говорила о встрече с вами, но больше ничего не скажет. Она там.

Девушка показала на машину «скорой».

— Она мертва! — выпалила брюнетка Нэн, вытирая глаза. — Боже, я раньше никогда не видела мертвецов!

Девушки, снова обнявшись, заплакали, а Лейси беспомощно опустила руки. Угрызения совести жгли ее сердце. Она едва дышала. Неужели что-то из написанного или сказанного ею положило начало цепи событий, закончившихся смертью Тамми?

Продолжая всхлипывать, Хейди рассказала, как вместе с Тамми закрывала салон на ночь, а придя утром, увидела, что та мертва. На зеркале алела кровавая надпись: «Вот и все, друзья». Столько крови! Как в фильме ужасов.

Трагедия Энджи повторилась в мельчайших подробностях: перерезанные запястья, опасная бритва, кровавое послание, грешившее той же мрачно-бесшабашной интонацией, что и предполагаемое прощальное слово Энджи: «Пока».

— Вы видели ее волосы? — спросила Лейси. — Тамми сказала, что у нее длинные черные волосы.

— Волосы? О Господи! — взвизгнула Нэн. — Их не было! Я сначала даже не узнала ее! Тамми скорчилась в кресле, а голова была острижена почти наголо.

— Вчера она заплела косу и перевязала красной лентой. Я точно помню, потому что это Энджи показала ей, как плести «колосок». Энджи обожала ленты.

Стелла утверждала, что в день смерти у Энджи была коса, перевязанная голубой ленточкой.

— А где волосы? — спросила Лейси.

Хейди раньше не пришло в голову задать себе этот вопрос, но она не помнила, чтобы видела в салоне отрезанную косу.

— Не знаю. Уборщицы все время подметают волосы, мы и внимания не обращаем.

— Ничего не понимаю, Тамми так ждала встречи с вами, — добавила Нэн. — Она читала все статьи о Марше и Энджи. Представляете, она как-то пришла делать прическу.

— Кто?

— Марша. У ее мамы домик на побережье. И она тут скрывалась.

— Марша Робинсон в Вирджиния-Бич?

— Только никому, ладно? — попросила Хейди. — Все делали вид, что не узнали ее.

Обе стилистки клялись, что Тамми весь вчерашний день хлопотала, чтобы привести салон в порядок к приезду Лейси.

— С чего это ей вдруг расставаться с жизнью? — удивлялась Нэн.

— Ив точности тем же способом, что и Энджи? Столько крови, столько грязи, а Тамми была такой аккуратисткой!

К обочине подкатил серебристо-серый «ягуар» с тонированными стеклами. Вышедший из машины Бойд Редфорд захлопнул дверцу и протолкался сквозь толпу к дверям салона. На нем были новехонькие на вид синие джинсы, обтянувшие отвислое брюшко. Небесно-голубая тенниска открывала неестественно белые руки с «Ролексом» на запястье. На голове лихо сидела черная бейсболка с эмблемой «Стайлиттос». Увидев Вика иЛейси, он дернулся, но тут же овладел собой и жестом подозвал Вика. Лейси достался его злобный взгляд. Вик отвел Редфорда в сторонку.

— Какого черта, — прошипел тот, — она здесь делает?

И, не слушая ответа, ринулся в салон. Боковое стекло «ягуара» поползло вниз. Жозефина в дизайнерских черных очках и черной соломенной шляпе спокойно оглядела толпу и кивнула Лейси. Нэн бросила сигарету на землю, придавила ногой и наморщила нос. Лейси почувствовала знакомую ненависть к Редфорду, которую, похоже, разделяли большинство стилистов «Стайлиттос».

— Он и к вам приставал, верно? — задала вопрос она.

— Лучше спросите, роет ли свинья под дубом? Да, я хотела стать менеджером, и Крысиный Король предложил несколько способов добиться желаемого. Он считает, что повышение можно заработать главным образом лежа на спине.

— Что случилось?

— Ну, скажем так: сейчас вы видите перед собой не менеджера.

Она вытряхнула из пачки еще одну потенциальную раковую опухоль без фильтра и закурила.

— Что за свинья.

— Знаешь, ты не очень-то осмотрительна, — вмешалась Хейди. — Не слушайте ее. Она всегда поет блюз розовых воротничков[36].

Ослепительная улыбка осветила лицо Нэн.

— Я посоветовала ему сунуть себе в зад раскаленные щипцы для завивки, прежде чем уговаривать меня раздвинуть ноги перед таким уродливым старым орангутангом. Жирный старикашка! Ему, должно быть, не меньше пятидесяти! Меня блевать тянет при одной мысли об этом!

Она ловко выдула колечко дыма.

— А Тамми? У нее тоже была связь с Редфордом?

— Она менеджер, — коротко пояснила Хейди. — Значит, пошла на это. Но мы так поняли, что все давно кончено. Крысиный Король ищет место для нового салона. В городе уже два салона «Стайлиттос». А у него есть пляжный домик на Оушн-Франт-авеню, так что можно совмещать бизнес и удовольствие.

— Значит, откроются вакансии менеджера и помощника менеджера. Говорят, на место менеджера претендует какой-то тип из ОК, — сообщила Нэн. — Леонардо, без фамилии. Ну не претенциозно ли? Напыщенный осел! Говорят, протеже самой Жозефины.

— Леонардо должен был приехать на этой неделе, чтобы встретиться с Тамми и некоторыми стилистками: что-то вроде собеседования насчет работы, — заметила Хейди. Лейси изо всех сил старалась не смотреть на странную прическу собеседницы, но, видимо, главной целью Хейди и было привлечь внимание.

Из салона появился Бойд, что-то тихо сказал Вику и объявил, что «Стайлиттос» будет закрыт в этот день и два последующих. Его лицо было непроницаемым. Лейси так и не смогла понять, сердит он, грустен или потрясен.

Похоже, процедура становилась для него привычной. Он повесил на дверь написанный от руки листок с просьбой посетить другой салон, за две мили отсюда. А этот должен был возобновить работу в пятницу. Он сделал ошибки в словах «бизнес» и «сочувствие».

Хейди и Нэн было велено идти домой. Остальным приказали отправляться в другие салоны на случай, если там недостает персонала. Редфорд обнял поразительной красоты стилистку с тициановскими волосами, что-то шепнул ей на ухо и похотливо улыбнулся. На Лейси он не смотрел. Она огляделась, но нигде не увидела Вика.

Бойд оторвался от стилистки, злобно глянул на бывшую супругу и шагнул к «ягуару».

— Ни слова, Жозефина. Не желаю слышать от тебя ни одного чертова слова, — процедил он, садясь и захлопывая дверцу. Жозефина опустила очки на нос и выплюнула длинную французскую тираду. Стекло снова подняли, и «ягуар» умчался.

Толпа поредела, и Лейси заметила торопливо уходившую женщину.

Что здесь делает Шерри Голд?

Впрочем, Лейси не рассмотрела лица и не могла со всей определенностью утверждать, что нескладная женщина со стремительной походкой — действительно Шерри Голд. Она было пошла следом, но женщина затерялась в толпе.

Нет, наверное, все же я ошиблась…

Хейди и Нэн явно не собирались уходить до отъезда полиции. Лейси подождала, пока из салона выйдет Вик, и отвела его в сторону.

— Вик, что происходит?

— Еще не знаю. Она мертва, и полиция считает, что это выглядит как самоубийство. Предсмертная записка выведена на зеркале кровью.

— Странная записка. Совсем как у Энджи. И волосы Тамми тоже обрезаны.

— Откуда ты знаешь?

— Стилисты сказали. Вчера они были длинными. Сегодня исчезли.

— Я этого не слышал, — тяжело вздохнул Вик. — Насколько я понял, полицейские почти не обращают внимания на волосы. Послушай, Лейси, не могла бы ты придержать лошадей и не делать поспешных выводов?

Лейси вскинула брови и одарила его взглядом, тем самым, который женщины обычно приберегают для идиотов и мужчин.

— О'кей, прости. Я не хотел. — Раскаявшимся он не выглядел. — Мне пора на встречу с Редфордом.

— Что он сказал?

— Велел не спускать с тебя глаз. У меня есть другой выход?

— Я хочу поговорить с копами.

— Позже. Я позвоню тебе. Сотовый есть?

Лейси застонала:

— Ненавижу сотовые. Лучше я тебе позвоню.

Они вернулись к джипу, и Лейси вытащила сумку до того, как он успел отъехать.

— Спасибо, что подвез. С этого момента я смогу сама о себе позаботиться. Еще увидимся. Или не увидимся. Дай знать, если что обнаружишь.

— Есть, капитан! — отсалютовал Вик.

Глава 18

Лейси пригласила Нэн и Хейди на ленч. В кафе «Сэндуош» царила атмосфера печали. Девушки клялись, что ничего не знают о таинственном Джордже, предложившем целое состояние за волосы. Лейси снова поинтересовалась, куда девались волосы Тамми. Девушки переглянулись и пожали плечами.

— Я об этом не думала, — призналась Хейди. — Я вообще ненаблюдательная.

Нэн предположила, что их нашли копы и забрали как улику. Обе не верили, что Энджи и Тамми могли решиться на самоубийство, но и мысль об убийстве им в голову не приходила, пока Лейси не заговорила об этом.

Бойду Редфорду будет за что меня благодарить.

— О Господи, — охнула Хейди. — Думаете, кто-то охотится на стилистов? Но какой в этом смысл?

Нэн заказала еще одну коку.

— Не знаю, но некоторые на стенку лезут, если прическа им не понравится.

— Скажите, в последнее время в салоне не произошло ничего необычного? — допытывалась Лейси. Нэн и Хейди снова переглянулись, и Хейди покачала головой. Лейси насторожилась. — Что именно? Расскажите.

— Мы вроде как договорились молчать об этом, когда Энджи умерла, — пробормотала Хейди, уставясь в тарелку. Ни у кого не было аппетита.

— Но это же глупо!.. Две ваши подруги уже мертвы, самоубийство это или что-то еще. Не прячьте голову в песок. Вытаскивайте все на свет божий. Что, в салонах орудует шайка воров?

— Об этом нам ничего не известно, — заверила Нэн. — Конечно, иногда флакончик-другой шампуня исчезает, но что-то крупное? Вы это имели в виду?

На кончике носа Хейди повисла слезинка.

— О Боже. Мы думали, это просто шутка.

— Трудно понять, что к чему, — поспешила утешить ее Лейси. — Но если вы все расскажете, многое прояснится.

Тебе не терпится взвалить на себя новые проблемы, Лейси.

— Ну же, Хейди, мы можем и рассказать, — кивнула Нэн. — И кроме того, если тут дело нечисто, говорю серьезно: лично я кончать с собой не собираюсь. Хотя в жизни не чувствовала себя хуже.

Хейди согласилась и вытерла глаза бумажной салфеткой.

— Это все чертова видеозапись, — начала Нэн и потянулась за сигаретой, но вовремя вспомнила, что сидит в зале для некурящих. — Несколько недель назад Тамми получила от Энджи бандероль. Видеокассета с запиской, в которой сказано что-то вроде «не смотри эту дрянь и никому не показывай. Пожалуйста, спрячь, чтобы никто не нашел».

— Тамми решила, что Энджи пошутила, — вмешалась Хейди, — что на кассете какой-то учебный фильм компании и таким образом она хочет дать понять: это чистое дерьмо.

— Так или иначе, — подхватила Нэн, — мы подумали, может, там такие забойные причесоны, поэтому Тамми созвала весь персонал на показ за полчаса до открытия. Мы даже сделали попкорн в микроволновке, приготовили сигареты и пепси. И что бы вы думали? Провалиться мне, если это не какой-то наспех сляпанный домашний порнофильм! Забавно! А в роли звезд — все больше Прилизанные Зачесы и Шлемы. Можно подумать, кому-то интересно смотреть на этих старых козлов! Козлы-то козлы, лет по сорок — пятьдесят, да все с молоденькими цыпочками. Класс! Мы уже хотели выключить, но тут появляется Крысиный Король.

— В салоне? — удивилась Лейси.

— Нет, на видео. Отдает конверт какой-то блондинке с глупой мордочкой и короткой пышной стрижкой. Не успели мы оглянуться, как Крысиный Король сбросил штанишки, а блондинка осталась в одних жемчугах, и, бам, трам, они уже делали это!

— Теперь мы зовем его Кролик или ПГ, сокращенное от «проворный грызун», — вторила Хейди. — Я так хохотала, что у меня пепси носом пошла.

Нэн вспомнила, что эту часть они прокрутили не менее десяти раз.

— Теперь мы видим ПГ в совершенно новом свете.

— Вы узнали еще кого-то?

— О да, Маршу Робинсон. Она расхаживала по комнате топлесс, с тарелкой закусок в руках, как на коктейль-пати, — кивнула Хейди. — Но она вроде как толстовата, чтобы обходиться без одежды. А некоторые голые типы казались знакомыми, вроде как я их видела по телевизору или еще где-то, но точнее сказать не могу.

— А некоторых просто нельзя было рассмотреть, потому что лица закрывало что-то вроде цветной сеточки, как на ТВ, — поддакнула Нэн.

Марша сказала Лейси, что продавала записи по Интернету. Может, эта была для домашнего пользования: слишком неприличная, чтобы выпустить в свет?

— А где сейчас эта запись?

— Не знаю. На следующий день Энджи умерла. Нам уже было не до смеха, и мы старались больше об этом не говорить.

Хейди умоляюще взглянула на Нэн.

— На меня не смотри, — покачала та головой. — Я не знаю, где запись. Ну, Лейси, что вы об этом думаете?

Способен ли Редфорд убить за эту пленку?

— Думаю, нужно рассказать копам.

— Что именно? Что мы смотрели грязный фильм сбоссом в главной роли? Звучит как самый верный способ стать в очередь на пособие. Никакой полиции, — отрезала Нэн. — Плохо уже и то, что они установили видеокамеры над тротуаром.

— А если запись как-то связана с гибелью Энджи и Тамми? — не сдавалась Лейси.

Но на девушек это, похоже, не подействовало.

— Если эта видеозапись всплывет, ее нужно отослать в полицию. Анонимно.

Однако она их не убедила.

— Держать ее у себя может быть смертельно опасно.

— Опасно? — удивилась Хейди.

— Вы сами сказали, что Энджи послала кассету Тамми. Теперь обе мертвы. Не находите, что тут есть связь? Но если я напишу обо всем в своей колонке, секрет выйдет наружу и не будет причин никого убивать.

Надеюсь.

Нэн спросила, расскажет ли Лейси обо всем полиции. Лейси заверила, что для полиции это всего лишь слухи.

— Я должна представить более веские доказательства. Но мне все равно придется обо всем написать. И о Тамми тоже.

— Ей бы это понравилось, — вздохнула Хейди.

— Просто супер, если только вы не упомянете о нас, — добавила Нэн. — И о ПГ. Не стоит его впутывать.

В голове Лейси теснились десятки вопросов.

Кто знает о записи? Откуда Энджи ее раздобыла? Она все еще в салоне, или Тамми запоздало сообразила ее припрятать? И кто эти почти знакомые люди на видео?

Но стилистки больше ничего не знали.

Она спросила, знакомы ли они с Шерри Голд. Обе ответили отрицательно, Хейди, которая вела в салоне книгу записи клиентов, заверила, что такого имени ей никогда не попадалось, и вспомнить по описанию никого не смогла.

— У нас больше «пляжные» люди. Ну, знаете: загорелые, смазливые, блондинистые.

Лейси решила посмотреть другой салон «Стайлиттос», и Нэн предложила подвезти ее в торговый центр, где он находился. Овноголовая Хейди отправилась домой, горячо обняв остальных на прощание. Нэн подвела Лейси к громоздкому, бронзового цвета, «форду» шестидесятого года, настоящей наземной яхте, которую назвала «бронзовый бомбардировщик». Хоть и немного потрепанный, вид он имел угрожающий. Глушитель и кондиционер погибли смертью храбрых, но стерео было в порядке и орало залихватский ретро-рок.

— Обожаю этого монстра, — призналась Нэн. — Никто не встанет у меня на пути.

Бронзовый бегемот благополучно доставил их в другой салон, уже гудевший новостями о смерти Тамми. Здесь никто не слышал о таинственном Джордже. Впрочем, все стилистки были коротко острижены, от шикарной прически а-ля Одри Хепберн до панковского ежика. Все умирали от желания потолковать о смерти Тамми, и ничто не могло остановить поток сплетен.

Истощив запас вопросов о Тамми, Энджи, Леонардо и Джордже Как-Его-Там и не узнав ничего, Лейси обратилась к Нэн:

— Вы знаете, где пляжный домик Редфорда?

— О да. Просто мечтала устроить там погром. В молодые годы наверняка так и сделала бы. Хотите взглянуть?

Они снова уселись в «бронзовый бомбардировщик», Нэн переключила радио на Тоби Кита. Они одолели Оушн-Франт-авеню, миновали ряд пляжных домиков. Владение Редфорда ничем не отличалось от соседних: фасад цвета голубиного крыла с голубовато-серой отделкой, с видом на океан и дощатым причалом.

Куда интереснее оказалась коллекция машин у дверей: «ягуар», джип Вика и красный «камаро», стоявшие в рядок. Из «камаро» вылез Борегар Редфорд, предварительно посмотревшись в зеркало заднего обзора, увешанное освежителями воздуха. Для такого броского автомобиля он выглядел слишком тощим и слишком молодым, хотя явно пытался приобрести более залихватский вид, для чего собрал тонкие черные волосы в хвост, так и кричавший: «Творческая личность». Но Лейси посчитала, что жалкий хвостик все лучше прежней прически.

— Кто это? — прошипела Нэн.

— Бо Редфорд. Вы его не знаете?

— Не может быть! Сам Шампунь-бой?! — ахнула Нэн. — Черт, я сто лет его не видела. С тех пор как он впервые поступил в колледж лет шесть назад. Крысиный Король заставлял его работать в салоне на подхвате во время летних каникул, когда нужны дополнительные руки. Он был настолько ленив, насколько может позволить себе наследник трона. Но я бы его не узнала!

Интересно, подозревает ли Бо своего отца в убийствах?

Желтый пучеглазый «корвет» с ревом подрулил к «камаро». Номерной знак гласил: «Лео 1». Лео, не обращая внимания на большой бронзовый автомобиль, скрылся в доме.

Лейси посчитала, что узнать больше вряд ли удастся, так что Нэн подвезла ее к отелю. Лейси отдала ей двадцать долларов за бензин.

— О, вот спасибо, «бомбардировщик» у меня любит лихачить.

Нэн пообещала позвонить, если что-то узнает о записи или вдруг даст о себе знать неуловимый Джордж, и покатила дальше на своем любимом звере.

Только в начале седьмого Лейси поднялась к себе в номер, рухнула на постель и мгновенно заснула. Разбудил ее оглушительный грохот. Кто-то колотил в дверь. Лейси едва подняла тяжелую голову, не в силах сообразить, где находится.

— Это Вик. Открой.

Она встала и, пошатываясь и потирая глаза, впустила его. На часах было половина восьмого. Вот только непонятно, утра или вечера.

— Если сумеешь открыть глаза, пожалуй, поведу тебя ужинать.

Лейси вздохнула и плюхнулась на стоявший рядом и стратегически удобно расположенный стул.

— Разве тебе не нужно возвращаться в город?

— За меня не волнуйся. Можешь представить, здесь были свободные номера. Я и снял самый дешевый. Только двумя этажами выше. Повезло, верно?

— Еще как. Продолжаешь приглядывать за мной?

— Смысла нет ехать на ночь. Да и день выдался тяжелым.

Вик зашел ей за спину и принялся растирать плечи. Лейси зажмурилась от удовольствия.

— Что ты выяснил насчет Тамми? — спросила она, постепенно приходя в себя.

Он снял руки с ее плеч и направился к двери.

— Не для того я зову тебя на ужин, чтобы рассуждать на эти темы. Во всяком случае, не сейчас.

— Две совершенно одинаковые смерти! Если это не убийство, то что же тогда?

— Еще не ясно. Я нашел кое-кого, с кем ты можешь завтра потолковать. Некий Хардинг, здешний детектив. Но сегодня ни слова об этом, — предупредил Вик, скрестив руки на груди и прислонясь к двери. — Нужно время от времени отключать эмоции, иначе они выпьют из тебя всю кровь.

— А как насчет Редфорда? Что он тут делает?

— Время вышло, Смитсониан. Я всего лишь хочу поужинать. Неплохо бы съесть что-нибудь домашнее. Да и тебе не мешает подкрепиться.

Лейси открыла рот, чтобы запротестовать, но передумала. Пока Вик не в настроении поделиться информацией и выслушать ее, она никому не собирается говорить о видеозаписи… по крайней мере пока не встретится с Маршей.

Посмотрев в зеркало, она заметила на щеке следы от подушки.

Какой блестящий вид! Хорошо еще, косметика не смазалась! Постельные глаза — одно дело, а вот енотовы глаза — совсем другое.

Лейси согласилась спуститься в бар через четверть часа, чтобы было время проснуться.

Пока она приводила себя в порядок, перед ее мысленным взором вертелись окровавленные зеркала и плачущие стилистки. Хорошо бы еще раз вспомнить события минувшего дня, сидя перед сундуком тетушки Мими. Выбрать новый наряд из гардероба сороковых, что-нибудь сказочное. Но нельзя же в самом деле требовать, чтобы Вик подвез ее в торговый центр, где можно часами бродить в поисках подходящих тканей. Шелка всех цветов радуги могут заставить забыть об убийствах, но вряд ли Вик ее поймет. Мужчина, что с него возьмешь!

Лейси переоделась в облегающий, вязанный крючком фиолетовый свитер, когда-то подаренный Мими. За эти пять с лишним лет он, однако, ничуть не выцвел и смотрелся отлично. Поверх она накинула черную шаль, вышитую яркими цветами. И в последний раз бросила взгляд в зеркало. Почему-то стало не по себе… вернее, обидно, что она идет ужинать с потрясным мужчиной, которого интересует только как источник информации… или потенциальных неприятностей. Ну что ж, зато она голодна. А он пусть платит за все.

Бар отеля был отделан в морском стиле: светлое дерево, голубая кожа, якоря, спасательные круги и тому подобные вещи. Сегодня, во вторник, только несколько заблудших душ находили здесь отдохновение, хотя по уик-эндам здесь наверняка яблоку негде было упасть. Кондиционер работал на всю мощь, и Лейси зябко ежилась в своем ажурном свитере. Заказав содовую, она сунула руку в соломенную корзиночку с арахисом и предложила поскорее пойти в рыбный ресторанчик на берегу. Вик же считал, что они нуждаются в более существенном подкреплении, чем может предложить какая-то крабовая забегаловка, рассчитанная на простодушных туристов, и намеревался сесть в джип и поискать «настоящее местечко с настоящей едой». Он был совсем как первобытный человек, твердо решивший убить волосатого мамонта. Лейси сдалась и села в джип, борясь с муками голода и растущей неловкостью.

Наконец они расположились в простеньком одноэтажном ресторанчике «Старая обезьяна», в старой части городка Норфолка, населенной выходцами из Бельгии. Приветливая официантка подвела их к крошечному столику с пластиковой столешницей в центре переполненного зала. Но Лейси было на удивление уютно. Меню и список вин были написаны мелом на огромной, висевшей на стене доске, и, похоже, в постоянных посетителях здесь недостатка не испытывали. Хороший знак.

Лейси заказала салат «Цезарь» с курицей, а Вик потребовал мясной хлеб.

— Мясной хлеб?

Лейси притворилась, что ее сейчас вырвет.

— М-м… мясной хлеб, — зажмурился он.

— Фирменное блюдо, — кивнула официантка. — Его многие спрашивают.

Лейси осмотрелась. Почти каждый мужчина в зале лихо справлялся с гигантской порцией мясного хлеба.

Вне всякого сомнения, изготовленного из волосатого мамонта. Дикари.

Официантка почти сразу вернулась с горой мясного хлеба и картофеля, а также скромной тарелочкой Лейси с зеленью и дичью и симпатичными корзиночками с горячим хлебом и маслом. Подмигнув Вику, она стала расставлять еду на столе. Лейси давно заметила, что на официанток он производит неотразимое впечатление.

Значит, дорога к сердцу Вика лежит через мясной хлеб? Он, возможно, считает фаршированный перец редким деликатесом!

Вик, очевидно, до сих пор лелеял память о матушке в кухонном переднике и сейчас, жмурясь от удовольствия, запивал еду «Гиннесом». Лейси неожиданно вспомнила о неаппетитных блюдах, выходивших из рук ее матери, которые Лейси с трудом проталкивала в горло молоком. Фелисити всегда предлагала ей «рецепт роскошного мясного хлеба», что Лейси считала вопиющим противоречием понятий. Такого попросту не существовало.

Постепенно еда, приглушенный говор посетителей и несколько бокалов каберне совиньон успокоили ее нервы. Она молчала, предпочитая подслушивать разговоры соседей. До нее донесся обрывок фразы: «Роскошный мясной хлеб». Вино согрело ее и развязало язык: обычный эффект, о котором она потом всегда жалела.

— Вик, мы друзья или как?

Его зеленые глаза сверкнули. Светившаяся в них насмешка была непереносимой.

— Конечно, друзья. А что?

Жаль, что нельзя спросить, почему она ему больше не нравится.

— В Сейджбраше все было по-другому.

— По-другому?

Похоже, он не собирался ей подыгрывать.

Лейси глубоко вздохнула и сделала очередной глоток.

Заткнись, Лейси.

— Я всегда думала, что ты ко мне неравнодушен.

Вик молча кивнул.

— Потому что там было так мало женщин? Или из-за размолвки с женой? Или ты просто подшучивал надо мной, потому что я была репортером, а ты — полицейским?

Вик засмеялся.

Ублюдок!

— Ладно, давай забудем, — отмахнулась она, поднося к губам бокал.

— Лейси, Лейси… Я гонялся за тобой два года, и ты всегда говорила «нет». А кроме того, еще много ярких слов, которые я хорошо запомнил. И понял намек.

— Но ты был женат!

— Я в то время разводился, как ты знаешь сейчас и знала тогда. А ты была такой смышленой и миленькой.

Смышленой! Бррр! Ты покойник.

— И тратила время на того ковбоя, не помню, как… — продолжал Вик.

— Давай оставим его в покое. И он вовсе не ковбой. Тоже мне, нашел ковбоя. Скорее скотовод!

— Черт, да едва твой ковбой решился подарить тебе колечко, ты смылась из города как ошпаренная!

Лейси поперхнулась.

— Ты знал, что он делал мне предложение?

— Все в городе знали. И жалели парня. Тем более что колечко было неплохим.

Теперь Лейси вспомнила еще одну причину своего поспешного отъезда. Все знали всё и обо всех.

— А ты своенравная, Лейси.

— Кто тебе сказал?

— Личные наблюдения.

— Ты однажды меня поцеловал.

Господи, зачем я это сказала?

— Помню. Может, мне когда-нибудь захочется сделать это еще раз.

Похоже, он видел, как она взволнована.

— Кто знает, а вдруг я жду приглашения? Ни за что не отверг бы открытого предложения: это было бы не по-джентльменски.

Ах ты, чванливый… о-о, где бы найти подходящее слово? Мужчина!

Все это совсем не понравилось Лейси. Мужчины крайне редко проявляют желание взять на себя ответственность за что бы то ни было. Вот и теперь Вик старается, чтобы именно она была ответственна за все, что может случиться между ними. А ведь она всего лишь хотела знать, нравится ли ему.

— Значит, у тебя все прошло, — кивнула она. — Я только хотела выяснить отношения.

— Если бы у меня остались к тебе какие-то чувства, не хотел бы я снова слышать «нет» еще десять тысяч раз.

— Это было не десять тысяч раз.

И я не хотела говорить «нет».

Он предложил ей заказать сладкий десерт, но она была не в настроении. И мечтала об одном: поскорее вернуться к себе. Одной.

Глава 19

В среду утром Лейси выглянула в окно. Предсказание Мари сбылось: дождь лил как из ведра. Набухшее водой небо мокрой простыней нависло над приморским городом. Оно было как серый отсыревший плащ, который невозможно сбросить. Лейси с Виком договорились встретиться в восемь, выписаться из отеля и где-нибудь наскоро позавтракать. Потом им предстоял разговор с копом, ведущим расследование гибели Тамми Уайт. Днован это пообещал, и Лейси не собиралась спускать его с крючка.

Она закончила сборы, оделась потеплее и вышла погулять по берегу. В этот ранний час здесь почти никого не было, если не считать самых закаленных бегунов трусцой.

Теперь Лейси была благодарна Мари за звонок.

Нет ничего лучше, чем небольшой совет медиума по части мод.

Водолазка и куртка с капюшоном были на редкость уместны.

Лейси часто и подолгу гуляла, когда не знала, что бы еще предпринять. И сейчас направилась на север, к рыболовному причалу, который будет закрыт еще несколько недель. Берег выглядел как любой другой на восточном побережье: бесконечные дорожки, бесчисленные продавцы темных очков. Высокие бетонные и кирпичные отели с длинными балконами, словно человеческие муравейники.

Она прошлась мимо салона, но ничего не обнаружила, даже пресловутых видеокамер, развешанных городскими властями по всему городу в тщетной попытке снизить рост преступлений.

Интересно, были ли среди них нацеленные на «Стайлиттос»?

Но Лейси не заметила никаких камер. Объявление Редфорда все еще висело на двери. Внутри было темно. Опустевшее помещение ожидало бригаду уборщиков, которым предстояло уничтожить все свидетельства смерти Тамми Уайт.

К тому времени как Лейси вернулась домой, она промокла насквозь. Зато голова прояснилась. Вик ждал у стойки портье.

— Ты похожа на мокрую мышь, — ухмыльнулся он.

— Обожаю твои комплименты, Донован. Продолжай в том же духе, — буркнула Лейси, направляясь к лифтам. — Сейчас приду.

Войдя в номер, она вытерлась, подкрасилась, свернула волосы «улиткой» и заколола тремя шпильками. Сухой свитер цвета морской воды идеально оттенял глаза.

Пора забыть тебя, Виктор Донован. Не стоит тратить лучшие годы своей жизни на такого, как ты.

В закусочной на Пасифик-авеню она заказала завтрак, удовлетворивший бы даже толкательницу ядра.

— Знаешь, что я думаю? — ни с того ни с сего спросил Вик.

— И что же ты думаешь?

— Должно быть, у тебя слишком низкий уровень сахара в крови.

Она подняла брови, но он словно не заметил.

— Ты всегда злая, пока не поешь, — пояснил он.

Она швырнула в него кусочком булочки.

— Вот видишь? Значит, ты не наелась. Возьми бекон.

— Ты невыносим, Вик. Ну зачем ты пошел со мной, если я тебя так раздражаю? И так поездка получилась на редкость гнусная, обойдусь и без твоих оскорблений, договорились? Я, в конце концов, репортер. Меня и без того постоянно поливают, и, поверь, мне это уже надоело. Хоть раз в жизни имею право немного отдохнуть!

— Я лишь стараюсь помочь, — улыбнулся он. — Хочешь грейпфрут?

В мешки под глазами детектива Джейсона Хардинга вполне можно было уложить все вещи Лейси. Гончая, уставшая от охоты. Светло-голубые глаза покраснели, но настроен он был вполне дружелюбно.

Хардинг согласился поговорить с ними в виде одолжения другу одного из приятелей Вика. Они сидели за кофе в почти пустом кафетерии и смотрели, как из шоколадно-коричневых чашек поднимается легкий парок. Хардинг вежливо выслушал Лейси, рассказавшую о звонке Тамми и странном покупателе волос Джордже, который платил огромные суммы за стрижку и видео.

— Говорите, ему были нужны волосы?

— Плюс видеозапись. И он предлагал пять сотен за все. Тамми утверждала, что это очень дорого. Я собиралась пойти на встречу вместе с ней, но не удалось. Остальные стилисты клянутся, что ничего о нем не слышали.

Вик вопросительно уставился на нее, поскольку сам впервые слышал об этом Джордже.

— Ты ведь не хотел это обсуждать, помнишь? — бросила она.

Хардинг громко кашлянул, чтобы она обратила внимание на него. Лейси провела параллели между смертью Тамми и Энджи Вудз: предсмертные записки, выведенные кровью на зеркалах, зверски отхваченные волосы, опасные бритвы. Она спросила Хардинга, нашли ли в салоне волосы Тамми, но тот не ответил. И лишь нехотя подтвердил, что Тамми была острижена. Лейси попыталась узнать, имело ли место изнасилование. Оказалось, ничего подобного не было. К чести Хардинга, он все же что-то записал из рассказанного. Лейси спросила, была ли это бритва марки «Конел Конк». Он не ответил. Тогда она спросила, просматривались ли пленки с видеокамер наблюдения и будут ли проверены записи звонков в салон, чтобы проследить, откуда звонил таинственный Джордж. Хардинг что-то пробормотал.

— Скажите, вы так лаконичны, потому что я репортер? — осведомилась она, наконец.

И тут Хардинг, гончая закона, впервые улыбнулся:

— Да, мэм. Но я благодарен вам за информацию. Честно.

Сам он выглядел так, словно предпочел бы перенестись за сто миль отсюда. И еще он приберег для нее дурные новости. «Стайлиттос» оказался вне диапазона действия разрекламированных камер, поставленных в квартале от салона. И у Тамми Уайт было несколько попыток самоубийства.

— Не знаю, что случилось в ОК, но есть так называемые убийцы и самоубийцы подражатели. Особенно этим грешат молодые женщины. Вполне возможно, она хотела привлечь такое же внимание, как и вашингтонская парикмахерша.

Но прежде чем Хардинг допил кофе и ушел, Лейси упомянула о визите агентов ФБР и том факте, что они крайне заинтересовались ее предположением о возможной связи Марши Робинсон со смертью Энджи.

Хардинг не мигая уставился на нее. Вик многозначительно стиснул ей руку. Еще одна маленькая деталь, о которой она не позаботилась упомянуть.

— Так вы потенциальная преступница, мисс Смитсониан! — простонал Хардинг. — Значит ли это, что и мне следует ожидать визита ФБР? Господи милостивый!

— Я просто подумала, что вы должны об этом знать, — пожала плечами Лейси.

— Должен признать, интерес ФБР делает эту историю намного подозрительнее, — кивнул Хардинг. — Что-то еще?

— Агента зовут Торн.

— Буду знать.

Хардинг сказал, что воздержится от выводов, пока не получит заключение медиков. Это и была его единственная реакция на версию Лейси о двойном убийстве.

Измученные и раздраженные, они молчали почти весь обратный путь в Александрию, только время от времени обмениваясь односложными замечаниями. Дождь не утихал, и ландшафт за окнами джипа напоминал импрессионистский пейзаж. Наконец, уже у самого Фредериксбурга, когда движение стало очень уж плотным, Вик свернул на шоссе номер один.

— Она не самоубийца, Вик, — твердо сказала Лейси. Вик что-то пробурчал. — Волосы Тамми. Те самые, что она предположительно отрезала сама, пропали.

— Почему ты ничего не сказала об этом типе Джордже и о ФБР? Я думал, мы друзья.

— Ты молчишь как сфинкс, а я обязана перед тобой исповедоваться? Если мы друзья, то и игра должна быть честная. Твоя очередь выкладывать факты. Что ты думаешь о Редфорде?

— То есть считаю ли его убийцей? Кто знает? Смерть девушек очень его напугала. Он требует полной секретности и, по-видимому, хочет спустить все на тормозах.

— Возможно, он сделал это или знает, кто сделал, — предположила Лейси. Вик нахмурился. — А как насчет Борегара Редфорда?

— Маменькин сынок. Жозефина все еще его причесывает.

— А Жозефина?

Его лицо смягчилось.

— Грандиозная женщина. Просто грандиозная. Сердце Лейси упало. Вика влечет к Жозефине, и Лейси не хотелось думать, что это означает для нее.

Но в голове уже складывался план.

Лейси закрыла глаза. Пусть это не самая светлая мысль в мрачный день, но план есть план, и с каждым движением «дворников» он принимал все более отчетливые очертания.

— До сих пор не верю, что ты сумела уболтать меня на такое, — хмуро бросил Вик. Но поскольку рога и копыта у него не появились, пламя изо рта не вырывалось, нельзя было сказать, что он зол как черт. В темноте не видно.

— Должно быть, у меня талант убеждать, — решила она. Они провели вместе много часов; ничто в словах Лейси не отдавало романтикой, но ничего страшного тоже не замечалось. И весь остаток пути она неустанно твердила свое.

— Не-а. Скорее всего я просто спятил.

Была уже почти полночь, и луна скрывалась за черными, низко нависшими тучами.

— Если Редфорд пронюхает, что я впустил тебя на склад, то придет в ярость. И тогда мне несдобровать.

— Да, но что, если он окажется убийцей?

— Значит, пришибет заодно и нас. Она тащила свой «Никон» и штатив. У них меньше минуты, чтобы сделать снимки, если люминол высветит пятна крови. При условии, что таковые имеются.

Лейси просила, умоляла, настаивала, пока он не согласился дать ей увидеть рабочее место Энджи, вернее, то, что осталось от него, и побрызгать его люминолом. Сначала он посмеивался, уверяя, что она прочитала слишком много детективов, потом клялся, что у нее поехала крыша, но постепенно стал прислушиваться и даже уловил в ее тирадах некую определенную логику. В конце концов, именно у него был доступ к люминолу. И на склад.

Этой же ночью, ровно в одиннадцать тридцать, он заехал за ней. К тому времени она оттащила мертвый «Z» обратно в «Эйшн энджинс», проверила оборудование для фотосъемок и отыскала то, что посчитала сносным для грабителя прикидом: черное на черном с черными аксессуарами. И даже мобилизовала секретное оружие.

— Люблю, когда все идет по плану, — посмеялась она над собой. И уже пошла к двери, как зазвонил телефон. Это оказалась Стелла.

— Лейси, я с ума схожу от беспокойства. Звоню и звоню узнать, как все прошло, а ответа нет. Наконец добралась до Хейди, и она рассказала мне, что случилось с Тамми. О Господи! Он охотится за стилистками с длинными волосами!

— Успокойся, Стелла. Мне пора идти.

— Ты в порядке? Может, стоит пока завязать с этим делом?

— У меня все отлично. Я тебе перезвоню.

— Или постричь тебя покороче на всякий случай?

— Не надо.

Вик уже ждал внизу, и они молча уселись в машину. Склад «Стайлиттос» располагался на Фо-майл-ран-драйв в Арлингтоне, между кладбищем старых шин и магазинчиком проката смокингов. Приземистое кирпичное здание и маленькая, вымощенная бетонными плитами парковка были окружены забором из сет-ки-рабицы, не защищавшей, впрочем, казенный шампунь от прогулок в один конец. Вик открыл ворота и отключил сигнализацию. Лейси заметила игру тугих мускулов под тонкой курткой и невольно подумала, выглядят ли остальные мышцы так же картинно, и ненавидела себя за это.

Новая, усовершенствованная система наблюдения еще не была установлена, так что свидетельств их визита остаться не должно. Вик отпустил охранника. Смена должна была появиться только в два. Должность начальника охраны фирмы имела свои преимущества. Никто не задастся вопросом, с чего это вдруг он заявился на склад посреди ночи: проверка персонала. С тех пор как он усовершенствовал систему безопасности в салоне, воровства стало меньше, и, если верить Стелле, Редфорд был доволен. Но на складе все шло не так гладко. Говорить об этом Вик не хотел.

И сейчас резко повернулся на звук шагов. Проследив за его взглядом, Лейси заметила надвигавшуюся на них массивную фигуру.

— И зачем, спрашивается, мы притащили ее с собой? — спросил он.

Мари Ларджесс задержалась на несколько минут, чтобы помедитировать на пассажирском сиденье маленькой голубой «тойоты», но теперь спешила присоединиться к компании. Лейси не раз задавала себе тот же вопрос. Какое-то время это казалось неплохой идеей: место преступления и медиум. Совсем как на ТВ.

— Она мое секретное оружие. Не смейся. Ее плечи дергаются, когда она ощущает флюиды, — объявила Лейси. Вик закатил глаза. — По крайней мере так она утверждает.

— Если кто-то пронюхает об этом…

— Интересно, кто из нас троих распустит язык?

— Я говорю с репортером, — усмехнулся Вик. — Кстати, напомни мне перезарядить батарейки в моих мозговых клетках, договорились?

Она понимала, что его отчасти отталкивает ее профессия, но не могла вынести мысли о том, что он скорее поделится с болтушкой Стеллой, «рупором» Дюпон-Секл, «по секрету всему свету», чем с ней.

Мари вплыла в дверь в шорохе черного с царственно пурпурным, как сладострастная королева ночи: прозрачные юбки, широкий яркий плащ и разноцветный, обвивающий локоны шарф. Кроме того, она явно злоупотребила карандашом для подводки век.

— Так-то лучше, дорогая, — объявила она. — Теперь я сосредоточилась. Необходимо настроиться на мою гармоническую частоту, чтобы получить из астрала нужные флюиды.

Вик поспешно отвернулся, чтобы Мари не увидела, как дрожат его губы от едва сдерживаемого смеха.

Задачей Мари было получить флюиды. Она сказала Лейси, что ее специализация — чувствовать ауру и духовные флюиды. Ее предсказания относительно поездки в Вирджиния-Бич полностью оправдались. Но одно дело погода, и совершенно другое — убийство. Лейси не слишком верила, что Мари способна подсказать, где найти убийцу. Вик твердил, что раскрыть тайну смерти Энджи невозможно. Так почему не замахнуться на невозможное?

Удивительное трио тихо пробралось на склад, не слишком хорошо освещенный крошечными потолочными светильниками и оранжевыми лампочками над запасными выходами: Вику пока не хотелось устанавливать здесь слишком яркое освещение. Они прошли мимо пустой будки охранника и направились в глубь помещения, пронзая полумрак лучами фонариков. Лейси наткнулась на «Медузу», древний аппарат для перманента, отбрасывавший гигантскую тень на стены. Металлические стержни и трубки, казалось, тянули к ней свои хищные щупальца. Лейси подавила готовый сорваться с губ вопль.

Модульное рабочее место Энджи из хрома и зеркал с лакированными полочками и ящичками хранилось в дальнем углу, вместе с другими ненужными вещами. Смертное прибежище Энджи в лучах фонариков поблескивало хромом. Прощальный привет был давно стерт. Зеркало выглядело безупречно чистым благодаря мисс Руби и ее команде. Никаких следов кровавой трагедии.

Но все же они могли остаться, и, если люминол сработает, они увидят пятна крови.

— Вам ведь не нужно ничего касаться, верно? — прошептала она Мари едва слышно, словно боясь разбудить мертвых.

Мари молча кивнула. Осмотрела рабочее место и на секунду прикрыла глаза. Помрачневший Вик, ехидно кривя губы, скрестил руки на груди и привалился к стене. Мари широко открыла глаза и уставилась на Лейси, ожидавшую ошеломляющих откровений.

— Ну, Мари?

— Я вижу… чувствую. О Боже! — выдохнула медиум, перед тем как распластаться на полу в картинном обмороке.

Лейси и Вик не сразу сообразили, что делать.

— Что с ней? — испугалась Лейси.

Вик наклонился, пытаясь нащупать пульс. Оказалось, ничего страшного: Мари просто потеряла сознание. Вик замялся: его явно не радовала перспектива заниматься поднятием тяжестей. Лейси свернула плащ Мари и подложила ей под голову. Было решено не трогать ее и продолжать поиски. Натянув резиновые перчатки, они открыли ящички шкафа и обнаружили три пары парикмахерских ножниц, ватные шарики, лаки для волос и щипцы для завивки. В щетке застряло несколько шелковистых прядок, но ничего похожего на длинные волосы не было.

— Пусто, — вздохнула Лейси. Вик кивнул.

Она понимала, что, возможно, уничтожает улики, но выхода не было. Кроме того, отбеливатель мог повлиять на результаты, а в салонах полно отбеливателя.

Они действовали быстро. Лейси установила штатив и камеру. Вик слегка сбрызнул люминолом все рабочее место. Все происходящее казалось ей нереальным, но она по-прежнему хотела докопаться до истины.

Лейси и Вик выключили фонарики, остались в темноте, и химикат пробудил мертвых. Лейси затаила дыхание, когда голубой свет засиял на тех местах, где когда-то были кровяные пятна. Словно миллионы светлячков слетелись сюда, чтобы обличить убийцу.

Лейси тихо выдохнула. Кровь была повсюду. Пятна, брызги, капли…

Фотоаппаратом с высокочувствительной пленкой она сделала множество снимков с разных точек, пока люминол не выветрился. Почти сразу же пятна стали бледнеть.

Но что это доказывало?

И тут Лейси неожиданно осенило.

Она легла на пол и побрызгала люминолом под тумбой. Проявившиеся там огромные пятна досказали конец истории. Вся сцена словно предстала перед глазами: Энджела, уцепившаяся за тумбу, кровь хлещет из перерезанных вен. Там до сих пор сохранился отпечаток маленькой ладони. Но были еще один, побольше, на левой стороне. И пальцы длиннее и толще: доказательство того, что Энджи была не одна, когда истекала кровью. Руби и ее команда смазали отпечаток, но не стерли до конца. И не нужно было быть медиумом, чтобы почувствовать отрицательные флюиды.

Лейси расстреляла пленку до конца.

За допуск на склад и перчатки Вик потребовал плату сполна, а именно эту самую пленку. Лейси колебалась, хотя признавала справедливость его претензий.

— Цепочка доказательств, Смитсониан, — заметил он.

— Нет. Моя пленка, моя камера, моя собственность, — буркнула она.

— Ты на частной территории. И только благодаря мне.

— Мы подеремся из-за этого?

Вик помолчал, устало потирая глаза.

— Мы уже это проходили. Пойми, нужно отдать фото в лабораторию, которая специализируется по подобным вещам, а я постараюсь, чтобы ничего не пропало.

— Я тебе верю, Вик, — вздохнула она.

— И я знаю эксперта-гематолога. Очень не хочется, чтобы кто-то еще умер.

— Мне необходимо увидеть снимки, как только они будут напечатаны. Надо получить негативы и потолковать с твоим экспертом, — перечислила Лейси и, вручив ему катушку с пленкой, сложила штатив.

Вик сунул катушку в карман и помог Лейси довести пришедшую в себя, но все еще слабую Мари до машины. Мари очнулась, когда Вик и Лейси заканчивали работу. К сожалению, память ее напоминала не использованную ни разу видеопленку.

«Весьма к месту», — подумала Лейси.

— Поосторожнее, любопытный нос. Мне твои волосы нравятся именно такими, — предупредил Вик и, взъерошив волосы Лейси, дернул за прядь. Ну просто старший братец!

Мари, поклявшись, что ни на что не способна, уселась на место пассажира, а Лейси повела машину. Однако аппетит в отличие от способностей у нее не пропал. Лейси согласилась поужинать при условии, что Мари подвезет ее домой. Вик остался на складе поджидать следующую смену.

И вот почти в два часа ночи Лейси оказалась в закусочной «Боб и Эдит» на Коламбия-Пайк, вместе с так называемым и ничего не соображавшим специалистом по паранормальным явлениям, где заказала ранний завтрак. Впрочем, к этому времени Мари уже немного пришла в себя, поскольку успела подремать в машине.

— Моя психика просто перегружена. Слишком интенсивные впечатления. Обычно я не подвержена психическим травмам.

— А теперь скажите, вы действительно ничего не помните?

Мари пробормотала, что ей очень жаль, и принялась с упоением поглощать восхитительно пахнувший горячий завтрак.

— Возможно, где-то в глубине сознания у меня и отложилось что-то. Я как видеоплейер. И мы всегда можем попробовать гипнотическое погружение.

Лейси оставила все надежды на прорыв подсознательного.

Я просто идиотка.

— Что ж, может, утром что-то и прояснится, — вздохнула она.

Домой она добралась в начале четвертого и, прежде чем броситься на постель, послала Маку сообщение, что неважно себя чувствует и придет поздно. Очень поздно.

Глава 20

Собственно говоря, Лейси хотела связаться с Маком еще из Вирджиния-Бич, но объяснить задуманное оказалось слишком сложно, и, кроме того, у него могли появиться идеи, способные усложнить ей жизнь. Поэтому Лейси решила повременить.

В четверг, когда она наконец притащилась в редакцию, стрелки часов показывали полдень, а Мак ушел на совещание. Лейси надеялась, что совещание окажется одним из тех бесконечных и скучнейших мероприятий, которыми так славился Вашингтон.

Прежде всего она позвонила Марше Робинсон, и опять не получила ответа. Лейси набирала ее номер с семи утра. Может, Марша внесла ее номер в черный список? Или новый поверенный отобрал у нее сотовый?

Лейси послала очередное сообщение с просьбой снова позвонить.

Интересно, что общего между любителем длинных волос и непристойным видео со старыми козлами в главных ролях? Трудно предположить, что запись не имеет к убийствам никакого отношения.

Лейси вспомнила разбитый видеомагнитофон в квартире Энджи. Может, грабитель, не найдя записи, так обозлился, что расколотил его? Если девушек убили из-за проклятой кассеты, возможно, отрезанные волосы — лишь отвлекающий маневр, чтобы сбить копов со следа?

Она открыла Дедфед-сайт проверить, не попадались ли еще странные самоубийцы с уродскими прическами. Таковых не имелось. У некоторых, судя по снимкам, прически действительно были не очень. Но и только. Обычный вашингтонский стиль.

Лейси постоянно возвращалась мыслями к стилистам, розовым воротничкам, принимавшим как должное город белых воротничков. Одна мертвая стилистка в Вашингтоне — еще куда ни шло, но вот вторая… Вирджиния-Бич по сравнению с ОК — совершенно другой мир.

А если их убил не один и тот же маньяк? И вообще не мужик? В конце концов, именно злая ведьма отрезала волосы Рапунцель, чтобы отпугнуть принца!

Лейси позвонила Шерри Голд, больше всего соответствовавшей ее представлению о злой ведьме. Никто не поднял трубку, поэтому она оставила сообщение. И устало поникла в кресле.

Ради Бога, Лейси, да кто ты такая? Ты даже не можешь добиться новой должности, хотя моды тебе осточертели! И заставить собственную машину побегать хотя бы две недели подряд для тебя непосильная задача.

Она так задумалась, что пропустила появление Мака. — Только что брала два отгула, а выглядишь ужасно. Что, так хорошо погуляла?

— Не совсем, — промямлила Лейси и честно рассказала о смерти Тамми Уайт и своих попытках получить хоть какие-то ответы.

Мак был настолько потрясен, что уселся на стол Фелисити, раздавив завернутый в пластик лимонный пирог. К счастью, Фелисити не оказалось на месте, иначе она наверняка скончалась бы от разрыва сердца.

— Опять тихушничаешь?! — взорвался он. — Еще одна смерть? Где ты, там и мертвые стилистки! Почему опять ничего не сказала?

— Господи, я только что вошла, — отбивалась Лейси.

— Могла бы позвонить. Это газета. И ты работаешь в отделе новостей. Телефонов здесь хоть отбавляй!

— О чем тут говорить? Я полностью потеряла контроль над ситуацией.

— С какой радости ты вообще оказалась в Вирджиния-Бич?

— Хотела позагорать.

— Гонялась за очередной сенсацией и никому не сказала?

— Я не была уверена, что из этого выйдет репортаж.

— А получилось, что наткнулась на очередную мертвую стилистку с идиотским причесоном? Иисусе! Что-то еще?

— Больше пока ничего.

— Еще одно преступление против моды. Валяй пиши.

— Но, Мак, я только что выдала «Укусы моды». Хотя должна была отстреляться вчера.

— А теперь еще и сегодня. У меня власть, а у тебя — ненаписанная колонка, — объявил Мак и замолчал, ожидая сопротивления. Но не дождался и поволок куда-то Трухильо для оживленной дискуссии.

Лейси решила воспользоваться их отсутствием и провести небольшое исследование с целью понять, какого рода извращенец может забирать волосы у жертв. И скоро забыла о времени, бродя по виртуальным страницам Всемирной паутины, охотясь за фетишистами.

Она навещала доску объявлений лысых и чаты бреющих головы. Нашла кучу персональных сайтов лишенных или почти лишенных волос, голых и почти голых женщин, а также мужчин, ищущих женщин, выбритых там, сям и всюду, от макушки до пят.

Она обнаружила существование Джека Садовые Ножницы и Бритвы Дэна, трижды наблюдала Лысую Лину, наслаждавшуюся бритьем собственной головы. Открыла сайты мужчин, стремившихся познакомиться с женщинами, которых могли собственноручно выбрить в любое время в любом месте. И даже нашла исповеди мужчин, выскакивавших из переулков, чтобы отрезать хвостики и косы бегущих трусцой женщин.

Но способны ли они убить за это? И какое отношение видеозапись с Маршей и Бойдом имеет к цене стрижки? Или к цене конгрессменов?

Она смутно ощущала, как кто-то заглядывает ей через плечо. К счастью, это оказалась не Фелисити, подчеркнуто не замечавшая Лейси с тех пор, как Мак, похоже, сделался ее личным редактором. Сегодня Фелисити вырядилась в клетчатый фланелевый мешок, больше всего походивший на ночную сорочку и доходивший почти до пола: очевидно, воплощение фантазии из «Домика в прерии». Лейси видела, как она несла к столу чашку кофе и огромное пирожное. Потом она разделит пирожное на мелкие кусочки и будет потихоньку жевать, пока не расправится с последним, поскольку всем известно, что чем меньше кусочек, тем меньше в нем калорий.

Что будет, когда она увидит, во что превратился лимонный пирог?!

Спину продолжал сверлить чей-то упорный взгляд. Лейси нехотя обернулась. Сзади стоял Трухильо, неотразимый в новых туфлях от Джастина из кожи аллигатора.

— Безумие, верно? Итак, что ты думаешь, Смитсониан? Интересно, между твоими мертвыми стилистками была какая-то связь? Какой-то крутой волосатик с нездоровой страстью к кудрявым локонам? У твоего киллера на них встает?

— Ненавижу людей, которые заглядывают мне через плечо.

— Класс. Подвинься.

Он подвинул кресло: «кресло смерти» Мэрайи. Кто-то нарисовал белилами на спинке череп и скрещенные кости.

— Итак, по-твоему, убийца тащится от длинных…

— Я всего лишь собираю информацию.

— Поделись со мной, Лейси, — вкрадчиво попросил он.

Обойдешься.

— Мы можем выкурить эту мразь из гнезда. Напишем вместе ту самую нетленку, — засмеялся он, демонстрируя ослепительно белые зубы. Нетленкой в редакции саркастически именовался шедевр, способный завоевать Пулитцеровскую премию. Горькая ирония ситуации заключалась в том, что в «Ай-стрит обсервер», третьеразрядной газете, никто не питал никаких надежд на внимание престижного Комитета по присуждению Пулитцеровских премий.

— Это моя тема, Тони.

— Образуем команду.

— Нуда, как же. Ты заберешь все, что я написала, и придашь этому фирменный стиль Трухильо: натяжка здесь, допущение там.

— Я ранен в самое сердце, — оскорбленно объявил он, хотя Лейси знала, что это все игра. Слишком толстая у него шкура. — Это выходит за рамки моды. В конце концов, статья имеет не только культурный, но и общественный резонанс и все такое. Может, даже сексуальный.

— А я больше чем обозреватель мод, — отрезала она, закрывая файл. — И воспользуйся собственными правами на Интернет.

— Защищаешь свою территорию, Смитсониан? Уважаю. Только помни, из нас выйдет классная команда. Подумай об этом. — Трухильо встал.

Лейси улыбнулась:

— Лучше запомни ты: если мы и станем командой, моя фамилия идет впереди твоей.

— Ты используешь против меня алфавит?!

— Разве эти ботинки не предназначены для ходьбы?

Он шутливо стукнул ее по плечу и исчез. Раздался звонок. Звонила Марша из телефона-автомата в Вирджиния-Бич, слишком напутанная, чтобы пользоваться сотовым. Федералы, объяснила она, наверняка подслушивают ее разговоры.

— Вы как-то связаны с Тамми Уайт? — спросила Лейси.

— В общем, нет. Я едва ее знала. И меня настоятельно предупреждали ни в коем случае не говорить с вами.

— Агент Торн.

— В том числе.

— И вы жалеете, что рассказали мне все?

— Видите ли, у меня новый адвокат, посмышленее прежнего. Он тоже запретил мне общаться с вами.

Но Лейси рассчитывала на неудержимую страсть Марши к болтовне.

— Расскажите о видеозаписи.

— Откуда вы знаете о видеозаписи? Она у вас? — взвизгнула Марша.

— Нет. Я ее не видела.

— Да? В таком случае о какой записи идет речь?

— Не притворяйтесь, что не понимаете, Марша. О той самой, где Бойд Редфорд расхаживает без штанов вместе с шикарной блондинкой в одних жемчугах. А кроме него, еще и какие-то типы в костюмах развлекаются с несовершеннолетними девчонками в костюмах Евы. А потом появляетесь вы в прикиде, который, вероятно, не хотели бы обсуждать в «Преступлениях против моды». Так что придется со мной поговорить.

— Не могу.

— Сколько еще женщин вы хотите видеть мертвыми?

— Я никому не желаю смерти!

— Тогда объясните, почему отдали запись Энджи?

Лейси блефовала, но была уверена в своей правоте.

Последовала длинная пауза. Наконец Марша вздохнула:

— Я просила ее спрятать запись. За мной следили. Кассета была у меня, и требовалось во что бы то ни стало найти для нее тайник. Мой адвокат отказался взять кассету на хранение. Сказал, что в этом случае скорее всего придется предъявить ее суду. Мы побоялись, что судья вполне может выдать ордер на обыск. Мать тоже не захотела. Сказала, что нужно отыскать надежное место и никто не заподозрит мою парикмахершу. Она считала, что кассета может стать моей единственной страховкой во всем этом кошмаре, но держать ее при себе было слишком опасно.

— У вас с матерью необычные отношения.

— Мы скорее подружки.

Больше вы похожи на преступниц.

Марша признала, что запись содержала материалы, предназначенные для ныне закрытого сайта, но это показалось ей слишком опасным, слишком извращенным.

— Значит, это любительские съемки?

— Хуже.

Это оказалось монтажом скрытых съемок сильных мира сего, развлекающихся весьма своеобразным образом в разных местах и в разное время. Среди них было немало политиков. Марша не называла имен, но подтвердила, что Бойд Редфорд был одним из ничего не подозревавших действующих лиц. Марша даже не была уверена, знает ли он о существовании записи. Однако мать Марши рассказала обо всем своей ближайшей подруге Жозефине Редфорд, потому что та была озабочена падением прибылей «Стайлиттос». А Бойд Редфорд увлекался политикой и женщинами. По мнению Жозефины, даже чересчур.

— Марша, кто помогал вам? Кто вес это снимал?

Молчание.

— Есть и другие записи? Другие копии?

— Нет. Все остальное в суде.

— Уверены, что другой страховки нет? Кого вы собирались шантажировать этой штукой?

— Никого! Это только для защиты, ясно? И вообще это не шантаж, если не просить денег! Все это знают.

— Обменивать тайны других людей на послабления, льготы или защиту — не шантаж? — возмутилась Лейси. — И как же вы это называете, черт побери?

— Переговоры! Я не выдаю ваш маленький секрет, вы не выдаете мой! Я выдаю его маленький секрет, вы снимаете меня с крючка. Это Вашингтон, на случай если забыли. Все так делают. Вам следует открыть глаза и почаще выходить на улицу.

— Итак, после того как мать посоветовала вам помешать правосудию, как поступили вы?

Марша не обратила внимания на укол.

— После того как все немного улеглось, я хотела вернуть кассету, но Энджи сказала, что отправила ее в безопасное место. Но я не просила никому ее посылать! И так разозлилась, что отменила визит.

— И вы не знаете, кому послали кассету?

— Увы! Знаю только, что в Вирджиния-Бич. Я готова убить кого угодно, лишь бы получить запись обратно. Простите, словесный оборот. Я, должно быть, на время спятила, раз позволила матери уговорить меня сунуть кассету Энджи.

— Может, вы так рассердились, что пошли в салон после закрытия, стали выяснять отношения и ситуация вышла из-под контроля?

— О чем вы?! Я ее не убивала!

— Почему вы оказались в Вирджиния-Бич?

— Мне нужно было отдохнуть. У мамы там домик. Но я и близко не подходила к салону.

— Вы видели Шерри Голд?

— Нет! Ненавижу Шерри Голд! Лейси, я думала, вы меня понимаете! — Марша бросила трубку.

Лейси решила, что дольше тянуть нельзя. Пора писать об убийстве номер два. Она просто обязана честно и откровенно сообщить обо всем, хотя бы в память о Тамми Уайт. И поскольку времени для подробного изложения фактов почти не оставалось, приходилось рассчитывать на патетику и бить на чувства.

Лейси осторожно оглянулась на Мака. Тот сидел в кресле, закинув ноги на стол. Мятая клетчатая рубашка, ослабленный узел галстука от Джерри Гарсия и поношенные брюки цвета хаки с пятнами от утреннего кофе отнюдь не улучшали его внешности. Мак был погружен в чтение «Уолл-стрит джорнал», очевидно, мечтал о карьере, которую мог бы сделать.

Сейчас, перед концом рабочего дня, в зале было относительно спокойно. За окном лежала в засаде весна, взрывающаяся зелеными почками и обладающая любопытной способностью вызывать отчаяние в новостных ищейках, пропустивших столько прекрасных дней. А где-то там пышно цвела всеми красками страсти азалия и розы благоухали на обвивавших стены плетях. Но сидевшие в проклятых кондиционированных клетушках репортеры не могли даже открыть окна, чтобы вдохнуть теплый воздух, наполненный ароматами.

Лейси снова набрала номер Шерри Голд. К ее удивлению, трубку подняли.

— Мне нечего сказать вам, — отрезала Шерри. — И вообще я не делаю никаких официальных заявлений. И ничего я вам не скажу. Вы мне вообще никто!

Придется играть в ее игры. Вашингтонцы!

— Я могу назвать вас источником и не упомяну ни имени, ни фамилии, на случай если придется использовать полученную от вас информацию.

— Мне все равно.

— Что вы делали в Вирджиния-Бич?

— Не знаю, о чем вы.

— Я видела вас. Вы видели меня.

— Ошибаетесь, — упорствовала Шерри.

Лейси поняла, что эту стену ей не пробить.

— Вам ничего не известно.

— На вас были темные очки. И вы исчезли, как только меня увидели. Шерри, опомнитесь! Две женщины мертвы, и вы последняя, кто видел живой по крайней мере одну из них.

— На что вы намекаете? А может, я искала работу и ради этого поехала туда, где меня не знают!

— А может, решили поговорить с Маршей Робинсон о видеозаписи? — предположила Лейси и услышала, как Шерри шумно втянула в себя воздух.

— Воображаете, что умнее всех? Ошибаетесь! Потому что умереть следовало именно Марше.

— Разве вам мало двух трупов?

— Она разбила мне жизнь! Твердила, что я получу много денег и сделаю карьеру! А меня уволили!

— Положение Марши тоже не слишком блестящее.

— Смеетесь? Она знаменитость! Благодаря вам и другим таким же кровопийцам-репортерам! Это вы сделали ее звездой!

— Она — всеобщее посмешище. И это клеймо навсегда.

— Что из того? Все знают, кто она, не говоря уж о смене имиджа. Теперь она выглядит лучше, чем когда-либо в жизни. А вот я обратилась к Энджи, но внешность американской поп-звезды так и осталась для меня мечтой!

— Скорее американской порнозвезды. Ведь вы именно этого хотите, Шерри? Полного преображения?

И хотя тон Лейси был шутливым, было понятно: это не поможет. Шерри совершенно спятила. Но Шерри уже понесло.

— Еще немного, и ей начнут платить за интервью! Барбара Уолтерс[37] будет стонать над ее бедами и восхищаться шикарными волосами! — визгливо завопила она.

Лейси живо представила, как вздулись жилы на тощей шее, как лицо наливается краской, а голос поднимается все выше.

— Марша скорее всего напишет книгу! Ее пригласят на ток-шоу! А я никто! От всей души желаю ей сдохнуть! — выдала Шерри напоследок, перед тем как швырнуть трубку.

Лейси задумчиво посмотрела на телефон. У этой женщины проблемы, и немалые. Могла она убить парикмахершу? Да, без всякого сомнения.

Лейси зябко поежилась.

Но так или иначе, она пока ничего не добилась. А если попробовать другой подход? Подстрекать убийцу: глупо, опасно или то и другое? То и другое.

Может, он или она сделает неверный шаг и выдаст себя?

— О'кей. Похититель волос, я иду! Далее следуют:

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ МОДЫ

От Лейси Смитсониан

НАСИЛЬСТВЕННАЯ СМЕНА ИМИДЖА

Самый бездарный парикмахер в округе только сейчас удвоил свою клиентуру. Мастер опасной бритвы скорее всего ничем не отличается от окружающих, кроме того, что носит в душе грязный маленький секрет. Его клиенты не покидают салон живыми. Обычный вывод полиции — самоубийство. Но этим самоубийцам помогли. Безжалостно и бесчеловечно.

Он воображает, что его секрет в полной безопасности. Воображает, что никто ничего не знает. Но знаю я, и знают другие. Этот подлый слизняк убил двух женщин, которые делали людей красивыми. И сумел придать убийствам вид самоубийств, очевидно, считая себя умнее всех. Но это не так. Ему очень хочется похвастаться своими подвигами. Он украл волосы своих жертв. И послал мне сувенир на адрес газеты.

Только сейчас я поняла, что убийцу в действительности интересовало еще кое-что, имевшееся у жертв. Видеозапись, которая могла иметь или не иметь связи с продолжающимися забавами конгрессменов…

Лейси перешла все границы, но ей уже было все равно. В конце она добавила нечто вроде послания:

Джорджу. Строго конфиденциально. Вы хотели получить волосы. И получили. Что еще ищете? Свяжитесь с «Ай-стрит обсервер».

Мак прочел написанное, устало потер глаза, подпер подбородок, как всегда, когда думал о реакции Клодии Дарнелл, и уставился на Лейси.

— Горяченькая видеозапись? У меня имеется пара предсказаний. Специально для тебя, Смитсониан. Предвижу в будущем еще один визит ФБР. И грядет еще одна задушевная беседа о необходимости советоваться со своим редактором.

Вечер затянулся. Позже она получила письмо по электронной почте от Трухильо, который делал вторую вычитку для Мака: «Дай знать, когда позвонит Дьявольский парикмахер с Дюпон-Секл».

Только и всего.

Глава 21

Прибыв на работу в пятницу утром, Лейси ничуть не удивилась, увидев агента ФБР Джима Торна, восседавшего за ее столом. Но все же не смогла удержаться от тяжелого вздоха.

Позвонить Клодии, Маку или попытаться справиться самой?

— Прошу прощения, что побеспокоил. Столько пафоса в одной статье, просто слезы вышибает. Он держал на коленях экземпляр газеты. «Агент Рока», — мелькнуло у нее в голове. Он выглядел нестерпимо чистеньким и аккуратным, словно сегодня его одевала мать.

— Не могли бы мы просто поболтать, не превращая это в саммит? И не поднимаясь в конференц-зал.

Придется справляться самой.

— Чем могу помочь? — сухо осведомилась Лейси.

— Неплохая у вас обстановка.

Он отхлебнул кофе, несомненно, доставленный Фелисити, строившей ему глазки.

Вежливая беседа длилась недолго. Торн уже узнал из колонки почти все, что ему было нужно: скандальная видеозапись действительно существует и путешествует по всей стране.

— Позвольте спросить, кто ваши источники? — начал Торн.

— У меня безымянные источники, и таковыми они останутся впредь.

— Но попытаться стоило, — улыбнулся Торн. — Еще увидимся. — У самого порога он обернулся. — Похоже, у вас талант вызывать людей на откровенность.

— Скорее мне в этом везет.

— Может, покажете, как это делается?

Лейси рассмеялась.

— Большинство людей, увидев меня, мигом замыкаются, как створки моллюска.

— Да что вы?! Вот никогда бы не поверила!

— Как насчет ужина?

— Спасибо, я очень занята.

— Может, как-нибудь потом, — кивнул он и распрощался. Лейси, как человек справедливый, даже зауважала его за то, что не пытался настаивать.

После его ухода она открыла Дедфед-сайт. Как и предполагалось, там уже мигал броский заголовок: «Секс, смерть и видео: обозреватель мод прослеживает связь». Далее следовала ссылка на ее колонку «Насильственная смена имиджа».

В голосовой почте содержалось сообщение от детектива Хардинга из Вирджиния-Бич. Он передал, что смерть Тамми Уайт пока не вызвала подозрений, но колонка Лейси позволила получить ордер на обыск салона. «Мы на шаг впереди ФБР», — заметил он. Хардинг также упомянул, что посоветовал стилисткам принять дополнительные меры предосторожности.

— Хочу сказать, что мы стараемся довести до конца расследование любого дела здесь, в Вирджиния-Бич. Жаль только, что этот гнусный скандал не ограничился Вашингтоном, — добавил он.

Другое сообщение было от Нэн, бойкой молодой стилистки с большим «бронзовым бомбардировщиком».

— Сегодня тут дым коромыслом. Заявились копы с ордером на обыск и утащили все видеозаписи. Только одна маленькая птичка шепнула мне, что они не найдут того, что искали.

Итак, Нэн известно, что видеозаписи в салоне нет.

Она, несомненно, сама все обыскала до прихода полиции. Может, Тамми уничтожила кассету? Или убийца забрал?

— Посмотрю, что можно сделать, — пообещала Нэн.

Позвонила также Стелла, умолявшая Лейси быть поосторожнее. Она клялась, что понятия не имела о непристойном видео.

— Должно быть, старею. Обычно я все знаю о подобных вещах.

Особенно утешило Лейси сообщение Брук:

— Лейси, какого черта ты вытворяешь? Совсем спятила? Позвони мне. Я знаю, где достать кевларовый жилет.

Кевлар. Пуленепробиваемый. А как насчет стиля? Стиленепробиваемый?!

Сегодня Лейси ушла пораньше, захватив с собой номер газеты со своей последней колонкой. Задумчиво пересекая переулок по пути к парковке, где ждала машина, наконец-то снабженная новым стартером, аккумулятором и генератором, она не заметила серебристо-серого «ягуара». Только когда взревел мотор, она увидела сидевшего за рулем Бойда Редфорда и поморщилась. Ее тошнило от одного его вида. И она с радостью согласилась бы больше не написать ни одного слова о парикмахерских салонах, исчезнувших волосах и мертвых стилистках.

Редфорд вышел из машины и помахал газетой, как дубинкой:

— Вам же было сказано не писать об этом!..

— Вы мне не начальник. И не вам приказывать, что мне писать и что не писать.

— Вы ничего об этом не знаете.

— О чем? О смертях или видеозаписи? Вы должны быть благодарны, что я оставила в стороне вашу истинную роль. Можно сказать, ведущую роль.

— Вы не смеете выносить на свет божий все это дерьмо! Я ничего не знаю о видеозаписи! — взвизгнул он.

Выглядел Редфорд паршиво. Глаза покраснели, над правым глазом пульсировала жилка. Волосы взмокли от пота и прилипли к блестящему лбу. Он продолжал размахивать газетой: колонка Лейси была окружена черным овалом.

— Эти женщины не покончили с собой, и вам это известно.

— Но я не виноват в их смерти! При чем тут я? — отбивался Редфорд.

— Что вы скрываете, Бойд?

Он грубо схватил ее за руку.

— Держите свой нос подальше от моих дел! Или вам его отрежут!

— Вы угрожаете мне, Редфорд?

Он стоял так близко, что в ноздри Лейси ударил запах спиртного. Она отстранилась, но сдаваться не собиралась.

— Могу пообещать вам кучу неприятностей, — прошипел Редфорд.

Лейси молча протиснулась мимо, но он швырнул в нее газетой.

— Попробуйте еще раз упомянуть мой салон в своей грязной газетенке, и поплатитесь за это! Поняли?

С этой последней угрозой Редфорд скользнул в блестящий «ягуар» и рванул с места — только взвизгнули шины.

Лейси затрясло. Ей пришлось с четверть часа отсиживаться в машине, слушая Моцарта, прежде чем у нее нашлись силы взяться за руль. Наверное, нужно все рассказать Вику. Может, он шутками разгонит тревогу, заставит забыть неприятности. Или сделает внушение Редфорду. В конце концов, для чего нужны друзья? Или позвонить Тони? Впрочем, он уже ушел. У нее есть и другие приятели. Но они наверняка струсят и наговорят кучу чепухи вроде советов запирать дверь. Брук предложит раздобыть официальный судебный документ. Коллеги пожелают поскорее стать взрослой.

По-видимому, нельзя считаться настоящим репортером, если не умеешь доставать людей.

Вернувшись домой, она нашла на автоответчике четыре сообщения: три прерванных звонка и один — от Вика Донована, от которого она не слышала ничего разборчивее хмыканья с самого претворения в жизнь их любительского плана с люминолом. Правда, это было всего лишь позавчерашней ночью. Но почему-то казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

— Лейси, что ты накропала в своей колонке? — раздраженно прорычал Донован. Можно подумать, он по-прежнему шеф полиции!

Вот это да! Поверить невозможно, что такой человек читает мою колонку! Сначала Редфорд, потом Вик. Какой позор!

— Ты сама делаешь себя мишенью для психа, а это огромная глупость! Неужели ты это намеренно? Нам нужно поговорить. Сейчас. Я не шучу, Лейси. Позвони мне.

Ей вдруг стало душно. Не хватало воздуха. Нужно немедленно убираться отсюда. Туда, где нет телефона.

Лейси переоделась, швырнув на кровать одежду, которую носила днем, натянула удобные светло-голубые слаксы, мягкий белый свитер с треугольным вырезом и новые белые лодочки, которые, как она надеялась, не натрут ноги. И зашагала по велосипедной дорожке вдоль мемориальной парковой автострады Джорджа Вашингтона к Маунт-Вернон. Ходьба немного успокоила се, приведя в порядок разбредшиеся мысли.

Она пересекла парк Бель-Хейвн, миновав прибрежную полосу, и свернула с основной тропы в Дайк-Марш, заболоченный участок земли, заповедник живой природы. По всему болоту вились небольшие ручейки, впадающие в Потомак, где были пришвартованы изящные яхты, ожидавшие владельцев. Уединенная дорожка заросла травой. Паника, вызванная истерикой Крысиного Короля, улеглась. Запахи влажной земли щекотали нос, и на душе Лейси становилось все легче.

Чем дальше она углублялась в зеленое царство, тем чаще встречались следы прошедшей бури. Природа словно затеяла войну сама с собой. Два гигантских дуба, вырванных с корнем, лежали поперек дорожки. Торчавшие к небу корни достигали высотой восьми — десяти футов. Стволы толщиной три-четыре фута еще не были распилены, и пешеходам и бегунам трусцой приходилось перебираться через них или обходить. Лейси заметила протоптанные обходные тропинки, но предпочла перелезть через дерево. На сломанных ветках еще сохранились клейкие листочки, цветы примятых кустов жимолости наполняли воздух сладким ароматом. Лейси упивалась им, не замечая всего остального, охваченная потребностью забыть угрозы Редфорда.

За спиной треснула ветка. Рука в перчатке зажала ей рот. Вторая обхватила талию. Лейси сопротивлялась, не давая утащить себя в чащу. Похоже, на нее напал мужчина, но не слишком высокий и сильный. Она сразу подумала о Бойде Редфорде… но вряд ли у того хватит смелости сделать такое. Может, послал наемника?

Неизвестный хрипло прорычал, очевидно, пытаясь изменить голос:

— Осторожнее, при мне опасная бритва. Не хочешь же ты залить кровью беленький свитер? «Насильственная смена имиджа»? Кажется, так ты выразилась?

Напавший повертел перед ее глазами бритвой, и Лейси застыла от ужаса. Но ему все было мало. Одним движением он ловко открыл бритву. Лейси долго не могла отвести глаз от сверкающего лезвия. Немного опомнившись, она наклонила голову, чтобы он не смог быстро добраться до горла.

— Ты писала обо мне.

Лейси попыталась закричать, но перчатка давила на губы.

— Помнишь? Я послал тебе сувенир. Адреналин ударил в голову. Лейси дернулась и что было сил впилась зубами в запястье над перчаткой. Мужчина взвыл и яростно дернул ее за волосы. Лезвие снова сверкнуло перед глазами.

— Сувенир для меня, — прохрипел незнакомец. Лейси взвизгнула и, сжав кулак, вонзила локоть в его солнечное сплетение. Он застонал и выпустил ее.

— Сука!

Громкий лай где-то поблизости испугал обоих. К ним мчался большой желтый пес, но, не добежав, сел и угрожающе зарычал. Нападавший толкнул Лейси лицом в большую лужу, но она успела повернуться, прежде чем угодила в грязь. Правда, ей удалось увидеть черную фигуру человека в лыжной шапочке-маске, убегавшую от беснующегося пса. Лейси схватила камень и швырнула в неизвестного, угодив в плечо. Собака снова залаяла, и Лейси заорала во все горло:

— Ублюдок!

Мужчина перебрался через поваленное дерево и исчез в кустах.

— Хороший песик, — похвалила Лейси дворнягу. Пес лизнул ее в щеку и уселся, громко пыхтя, пока невидимый хозяин подзывал его свистом.

Лейси пригладила волосы. Скотина в черном отхватил прядь прямо над ее лбом, оставив вихор длиной не более полудюйма.

Лейси медленно встала, целая и невредимая, хотя ноги отказывались ее держать. Кроме того, она была покрыта липкой коричневой грязью.

Прямо-таки идеальный день для белой одежды, Лейси.

Все репортеры время от времени получают угрозы, особенно во время выполнения опасных заданий вроде обличения очередного «крестного отца» или освещения военных действий. Но не обозреватели моды.

— Господи, я же пишу совсем невинные статейки, — громко сказала она кардиналам, еще не демонстрировавшим свое ярко-красное оперение.

Оставив попытки счистить грязь, Лейси отыскала телефон-автомат и позвонила в полицию.

— Напавший был в черном, а я выгляжу как болотное чудище, — пожаловалась она.

Было нелегко объясняться с подоспевшей полицией парка, тем более что каждое слово Лейси подвергалось сомнению. Полицейский был молод, высок, коротко, по-военному острижен, чисто выбрит и очень серьезен.

Лейси отчетливо сознавала, что покрыта грязью с головы до ног, надо лбом торчал грубо обрезанный вихор, косметика смазана… нетрудно представить, как она выглядит в глазах этого мускулистого великана с профессионально хладнокровным лицом. Она попробовала объяснить, что ее статьи скорее всего и спровоцировали нападение, но слова застревали в горле.

— Я пишу обзоры моды в «Ай-стрит обсервер». «Преступления против моды».

— Моды, мэм?

Он смерил ее взглядом, перестал писать и сложил руки на груди. Лейси схватилась за изуродованный локон:

— Вы считаете, я это сама с собой сделала?!

Полицейский промолчал.

Парковая полиция отправилась на поиски, но обнаружила только сломанные ветки и смазанные следы, исчезавшие на асфальтированной велосипедной дорожке. Лейси вызвала такси и попросила довезти до дома. Все очарование весеннего дня исчезло.

Только стоя под душем, когда в лицо ударили горячая вода и пар, а из комнаты донеслось громкое пение Джоан Арматрейдинг, Лейси дала волю слезам. Она всхлипывала, она кричала, она ругалась. И скребла кожу до красноты. Наконец, уставшая, но чистая, она вышла из ванной. Слезы иссякли, хотя Лейси продолжала бормотать: «Ублюдок, грязный ублюдок, грязная ублюдочная свинья». Далее шли вариации на эту тему. Глаза, распухшие до размеров мячиков для гольфа, все еще щипало, но в остальном она была в порядке. Лейси переоделась в мягкое бирюзовое платье, длинное, из прозрачной ткани, включила свет в ванной и снова уставилась на торчащую прядку — напоминание о бритве подонка. Черт, она похожа на пациента психушки! Лейси подумала позвонить Брук, но поняла, что не сможет справиться с потоком советов и тревог подруги. Поэтому она прошла в гостиную, взяла трубку и набрала номер единственного человека, способного помочь реально.

— Кто бы это ни был, надеюсь услышать хорошие новости, — хихикнула Стелла.

— Стелла, это Лейси. Прости, что побеспокоила, но дело не терпит отлагательства.

— Лейси? У тебя какой-то странный голос, — мгновенно встревожилась Стелла. — Что случилось? И что за срочное дело?

— Глубоко личное, и помочь мне способна только ты. Не можешь приехать ко мне с ножницами? Поверь, я бы не просила, если бы не крайний случай.

Последовала короткая пауза.

— О'кей, но ты должна рассказать мне все!

Уже через полчаса карликовый автомобильчик, Стелла и Бобби прибыли к дому Лейси. Увидев прическу последней, Стелла громко охнула и возопила:

— О Боже! Только челка!

— Не могу я носить челку! Какая это челка? Это попытка убийства!

— А по-моему, неплохо. Похоже на стиль панк, но не совсем, — объявил Бобби. Женщины молча уставились на него.

— Но это не ее стиль, Бобби, — объяснила Стелла. — Она не из тех, кто носит челку.

Лейси сказала ему, что в холодильнике есть свежее пиво и он может брать сколько хочет, чем Бобби и воспользовался. Отнес пару банок «Дос Эквис» на балкон и захлопнул за собой сетчатую дверь.

— Эй, да отсюда река видна. Класс! Телескоп имеется?

Стелла решительно подтолкнула Лейси к ванной комнате.

— Приятная квартирка. Словно из прошлого. Старомодно. И похоже на тебя.

— Да я сама на себя не похожа! — взорвалась Лейси. — Никаких челок. Все, что угодно, только не челка.

— Сожалею, но, если не хочешь такой же ежик, как у меня, придется согласиться на челку или, знаешь, градуированную стрижку — короткую сверху, длинную внизу. Не совсем женственно, если хочешь знать мое мнение.

— Никогда!

— Брось! Рано или поздно они отрастут, но до тех пор единственный выход — челка. А если у тебя есть чайные пакетики, приложи к глазам, чтобы снять отеки.

— Так плохо выгляжу? — расстроилась Лейси.

— Терпимо. — Тактичность не была сильной стороной Стеллы, но она попыталась. — Похоже, день у тебя был нелегким. Вернее, тяжелым. Но по крайней мере ты обошлась без перерезанных вен. Может, поговорим?

Лейси снова взглянула на короткую бахромку, оставленную мерзавцем.

— Этот ублюдок еще заплатит!

Она не знала когда, не знала где и знала только одно: она сорвет с него маску и отплатит вдвойне. Оставалось надеяться, что он пока не лыс.

— Но даже если он лысый, я его оскальпирую.

— Я все сделаю как следует. Вот увидишь. Прореженная, доходящая до бровей челка. Она закроет твой вихор, а когда он немного подрастет, я подровняю волосы. Обещаю, ты не будешь выглядеть, как в первый день в детском саду. Отрастут, — повторила Стелла неофициальный девиз «Стайлиттос». — Итак, что за подонок это сделал?

Лейси рассказывала о нападении, пока Стелла работала над ее челкой. Кроме того, Стелла подправила прическу, что означало потерю еще полутора дюймов длины.

— Отдай мне волосы, Стелла. Я хочу их сохранить, — попросила Лейси.

— Это еще зачем? — скептически осведомилась та.

— Сама не знаю. Тест на ДНК. Хочу удостовериться, что я это я. Ну сделай одолжение.

Стелла сунула обрезки в руку Лейси:

— Если бы ты ухаживала за волосами, как я тебе рекомендовала, концы не были бы такими сухими.

— Я ухаживаю!

Стелла саркастически усмехнулась и красноречиво взглянула в зеркало поверх головы Лейси.

— Сухие концы. О'кей. Итак, ты плюхаешься в грязь, и что потом?

Лейси подумала, что стилистка слишком уж явно наслаждается рассказом.

— Это был убийца. Кто же еще?

— Повезло, что не лежишь убитая в канаве! И не лысая. Вот тогда тебя и челка бы не спасла!

— Учти, это не воскресная радиопередача.

— Мои губы запечатаны.

— Я не шучу, Стелла. Пойми, убийца может работать рядом с тобой или быть клиентом. Или даже боссом.

— Хорошо, что у меня волосы слишком короткие для этого извращенца. — Стелла взъерошила свой ежик и улыбнулась. — Я привлекаю извращенцев немного другого типа.

Челка и короткие пышные волосы преобразили Лейси. Скорее Бетти Хаттон, чем Лорен Баколл.

— Понимаю, это больше похоже на эксцентричную комедию, чем на драму, как ты любишь. Но тебе идет. Честно.

Слишком претенциозно, но не так уж плохо. Все-таки Стелла молодец.

Эта женщина, по воле случая ставшая ее доверенным лицом, не сомневалась в том, что испорченная прическа — повод для серьезного беспокойства. Поэтому бросила все, захватила инструменты и бойфренда и примчалась на помощь. Лейси стало стыдно. Ведь взамен Стелла не просила ничего, кроме банки пива и подробного рассказа о происшествии.

— Слушай, а тот полицейский из парка? Он как, симпатичный?

Зазвонил телефон, и тут же включился автоответчик. Лейси услышала голос встревоженной Брук:

— Я сейчас ухожу, но оставь сообщение на автоответчике. Хочу удостовериться, что никакой человек в черном тебя не похитил и вообще что ты жива и здорова.

— Она немного странная, — заметила Стелла. — Но ты бы лучше ей позвонила, чтобы она не волновалась. Иначе просто завалится сюда на ночь глядя. Я бы завалилась.

Лейси последовала совету Стеллы и заверила Брук, что они обязательно поговорят завтра. Стелла, уже совершенно освоив холодильник, раздавала пиво. Они открыли фаршированные оливки, нарезали сыра и нашли крекеры, после чего присоединились к Бобби, смотревшему на реку в извлеченный из рюкзака бинокль.

— Тебе и вправду нужен телескоп, Лейси. Когда-то у меня тоже был, большой, астрономический.

Прежде чем Лейси успела спросить, зачем ему понадобился такой телескоп, Стелла всполошилась:

— Перестань дергать волосы! У тебя все в порядке! Ты уже звонила Вику?

Но Лейси еще помнила, что наговорил Вик на автоответчик, и не желала с ним связываться. Тем более что его опасения оправдались. Она раздразнила маньяка, и тот принял вызов. И теперь она лишилась не только пряди волос, но и чувства собственного достоинства.

— Понимаешь, очень трудно вынести «я-же-тебе-го-ворил», — оправдывалась она.

— Сила прессы. Но все же Вику следует знать.

Лейси умоляла Стеллу не звонить ему и не болтать о ее приключении в Дайк-Марш, пояснив, что теперь расследование ведет полиция. Стелла неохотно обещала, но Лейси сознавала, что если даже ее дух силен, то язык слаб. Рано или поздно вся история выйдет наружу. Это лишь вопрос времени. Вик до всего докопается. Интересно, стоит ли говорить Маку, или пусть лучше он услышит от кого-нибудь другого. Он помчится к Тони, весь отдел новостей узнает, и Тони отберет у нес тему. Большего позора быть не может, и, кроме того, все будут судачить о ней: «До чего мы докатились, если какая-то паршивая модница и то получает угрозы! Куда мы идем?»

Но Стелле не терпелось выложить Лейси собственную тайну:

— Вика все равно нет сегодня дома.

— С каких это пор ты знаешь его распорядок дня? По-моему, ты не его секретарша!

Аппетит Лейси почему-то вмиг исчез.

— Нет, но, к твоему сведению, экс-миссис Редфорд заехала в салон и упомянула, что встречается сегодня вечером с мистером Виктором Донованом. Уверена, это бизнес. Бизнес, который потребовал косметолога, косы «колосок» и свежего маникюра. Пурпурный лак. Специально для пожирательниц мужчин. Учти, Лейси, если не поторопишься, его уведут. Я не раз видела ее работу.

— Он все равно не обращает на меня внимания. Что из того, если предпочитает черноволосую ведьму? — вздохнула Лейси, приглаживая волосы.

После ухода Стеллы и Бобби Лейси набрала номер Вика: слишком сильна была потребность поделиться пережитым, — но, услышав автоответчик, повесила трубку.

— Иди спать, Лейси. Они отрастут, — сказала она себе.

Она была уверена, что не заснет, но не учла действия пива и сковывающей усталости. И поэтому отключилась, едва голова коснулась подушки.

УКУСЫ МОДЫ

От Лейси Смитсониан

ЭТО ВАШИ ВОЛОСЫ. СТОЙТЕ ЗА НИХ ГОРОЙ

Почему умная с виду женщина входит в парикмахерский салон, в отчаянии воздевает руки и просит восемнадцатилетнюю стилистку с волосами всех цветов радуги и пирсингом во всех возможных местах «делать все, что считает нужным»? Понятия не имею. Но такое случается достаточно часто, чтобы оставить без внимания… Может, все потому, что такая женщина считает тщеславие пороком и уверена, что публичное унижение спасает душу. Может, у нее просто нет воли, а может, она великая оптимистка и уверена, что ножницы и еще кое-какие инструменты парикмахера могут сотворить чудо в руках юной нахалки. Результатом становится прическа, по сравнению с которой голова Медузы кажется образцом парикмахерского искусства. Помните, жертвам парикмахеров терять уже нечего. Все кончено. Остается только ждать. Они отрастут.

Для того чтобы получить желаемое, необходимо затвердить первое (и последнее) правило: объясняйте четко, очень четко, чего вы хотите, и не отступайте ни на шаг. Обсуждайте тот образ, которому желаете соответствовать. Не тот, с которым пытаемся экспериментировать стилист. Приносите снимки, не стесняйтесь жестикулировать и не бойтесь сказать СТОП, если прическа становится устрашающей. Если вы действительно вознамерились настоять на своем, опасайтесь также следующего:

• Чрезмерной лести.

— Милочка, вы просто шикарны. Все, что вам требуется, — смена имиджа. Позвольте мне высвободить вашу ведьмовскую сущность.

• Оскорблений с целью показать превосходство посвященного в тонкости стиля.

— Каким шампунем вы пользуетесь? «Туалетным утенком»?

Производственных травм: повреждений мозговых клеток от воздействия испарений лака для волос, красителей и химикатов: туннельный синдром от накручивания бигуди и постоянной работы с вибрирующими фенами и, разумеется, мании собственного величия и бреда творческой личности.

Следуйте этим советам, и вы можете увеличить шансы на получение того, о чем просили. Но даже если вы и получили желаемое, прическа может выдать то, что вы предпочли бы скрыть. Вот небольшой пример.

• Радужная грива: смотрите, я павлин, странно величественный и величественно странный.

• Копна сена: кондиционер? Плевать на вшивый кондиционер!

• Слоистая, погрызенная крысами шевелюра: мой стилист поклялся, что это будет выглядеть классно!

• Платиновое мелирование, темные волосы: думаю, зебры — такие симпатичные лошадки! Как по-вашему?

• Ежедневный хвост: мои волосы в полной их красе слишком прекрасны, чтобы удостоить вас этого зрелища.

• Идеально прилизанная тигрица-блондинка: я слишком дорогая женщина и вам не по карману.

• Вашингтонская прическа «шлем»: власть. Все дело во власти. Моей.

Итак, какое впечатление производят ваши волосы? Придаете ли вы этому значение?

Глава 22

Разбудил Лейси оглушительный стук в дверь. Судя по стоявшим на тумбочке часам, было уже девять утра. Суббота. Лейси накинула белый атласный халат, схватила темные очки, чтобы скрыть опухшие красные глаза, поплелась в холл, где припала к глазку. Сначала ей показалось, что это Вик, известный своей бесцеремонностью, как обычно ни свет ни заря. Но ей и в голову не приходило, что незваным гостем окажется Тони Трухильо. Интересно, как ему удалось обойти высокоэффективную систему безопасности содома? Впрочем, это же самое можно было сказать обо всех ее гостях.

— Я знаю, ты тут, Смитсониан! Открой! Я пришел с миром.

Лейси сняла цепочку, отперла замок и, насмешливо вскинув брови, медленно приоткрыла дверь.

— Это не твоя земля, Трухильо. Не думала, что ты вообще способен покинуть округ.

— Я переплыл Большую воду, чтобы увидеть тебя.

— И для этого, конечно, оседлал своего «мустанга»?

Лейси слышала о его новой машине, собранном по специальному заказу черном кабриолете с белой крышей.

— Совершенно верно, — кивнул он, оглядывая ее одеяние. — Шикарно. Ты всегда изображаешь кинозвезду, даже когда сидишь дома?

— Всегда. Послушай, ты еще порога не переступил, а уже злишь меня, — прошипела Лейси, приглаживая волосы.

На Трухильо были обтягивающие голубые джинсы, черные ботинки из змеиной кожи, синяя рабочая рубашка и черная кожаная куртка. Выглядел он потрясающе и прекрасно это сознавал.

— Пригласи меня к себе. Я могу быть еще более раздражающим.

Тони вошел в квартиру, побродил по кухне и гостиной.

— Любопытный полицейский рапорт пришлось мне прочесть сегодня утром.

— Какой-то определенный район?

О Господи, он пронюхал!

Но ведь существует не только полиция американских парков, но и городская, а также полиция штатов Виргиния и Мэриленд, полиция ОК, федеральная полиция, полиция метрополитена и еще куча всего полицейского.

Нет, он знает.

— Полиция парка Дайк-Марш, — произнес он. Лейси вздохнула. Кто-то успел ему позвонить. Вряд ли Трухильо по собственной инициативе стал бы просматривать отчеты полиции «Мужчина гонялся за уткой».

— Полагаю, ты здорово достала парня, — продолжал Тони. — Давай одевайся, и выпьем где-нибудь кофе. Только надень что-нибудь попроще. В конце концов, сегодня суббота. Не имеет смысла ослеплять своих поклонников.

Дверь спальни громко хлопнула, отсекая остаток тирады. Пропитанная болотной жижей одежда лежала в корзине с грязным бельем: мерзкое напоминание о вчерашнем.

Лейси трясло от злости. Она чувствовала, что способна на все! Никому из редакции не довелось пережить такого! А Трухильо, кроме того, вторгается на ее территорию. По крайней мере ему небезразлично… что именно? Чертова статья?

Она вытащила чистые джинсы и светло-голубой обтягивающий свитер.

— Я уже чувствую себя как дома! — заорал Трухильо, когда Лейси нырнула из спальни в ванную комнату, чтобы наскоро принять душ.

— Только посмей! — откликнулась она, прежде чем запереть дверь, и, стиснув зубы, ступила под не успевшую согреться воду.

Наложив макияж, немного затушевавший усталые глаза, и подвив волосы, она решилась выступить на свет божий. Волосы выглядели встрепанными, глаза — затуманенными. Довольная тем, что выглядит достаточно опасной, она вылезла из своего заполненного паром убежища и увидела, что Трухильо роется в сундуке тетушки Мими.

— Эй, немедленно отойди оттуда!

— Слушай, до чего шикарные штуки! Твоя собственная машина времени! Как в мультиках! Теперь я знаю, где ты приобрела свой неповторимый стиль!

— Вон! Немедленно!

Тони пожал плечами, улыбнулся и подмигнул:

— Люблю во все сунуть нос. Такова уж моя природа. И моя работа.

— Довольно, любитель горячих новостей. У меня от тебя уши болят!

— Не волнуйся. Я умею хранить тайны. Трухильо неохотно опустил крышку сундука, окинул взглядом Лейси, и ей показалось, что в его глазах промелькнуло нечто вроде сочувствия.

— Новая прическа? Тебе идет. Сразу и не скажешь, что клок волос почти выдран.

— Значит, и это есть в отчете?

— Рапорты копов — уникальная литературная форма, подобной не сыщешь нигде. Поток сознания, минимализм и тому подобное. Но мне удалось проникнуть в суть. Неизвестный в маске напал на репортера, отхватил прядь волос, но его спугнул собачий лай, и он сбежал.

— Эй, я укусила ублюдка и ударила в живот. Так что собачий лай — это еще не все.

— Ничего подобного в рапорте не было. Они приписали все заслуги собаке.

И что это у Трухильо за источники такие, которые не ленятся звонить ему домой?

Лейси вдруг ощутила, как ноет все тело. Плечи бессильно опустились. Она прислонилась к дивану.

— Бьюсь об заклад, ты сутки ничего не ела. Я угощаю. Кстати, прическа у тебя что надо. Сексуальная.

Похоже, Трухильо был одним из немногих в Вашингтоне мужчин, не боявшихся столь легкомысленных слов, как «сексуальный».

— Стрижка бритвой, — пояснила она. — Последний писк.

Лейси хотела пойти пешком в Старый город — все быстрее, чем искать место для парковки, — но Тони уговорил ее поехать в «мустанге», очевидно, мечтая, чтобы она сгорела от зависти. Они решили отправиться в «Хлеб и шоколад», пекарню и кафе на Кинг-стрит. Множество сортов хлеба и сладостей под стеклом витрины и столики в глубине. В воздухе разливался аромат свежего кофе.

Надо же, мужчин так трогают мои злоключения, что почти все они готовы кормить меня.

Они заказали капуччино, корзинку с хлебом и сыр. Уик-энд сытной утешительной еды.

— Лейси… — Тони называл ее по имени, только когда хотел что-то получить или в чем-то раскаивался. — Мне ужасно жаль. Понимаешь, просто в голову не приходило, что этот тип попытается на тебя напасть.

Лейси наслаждалась кофе, обхватив ладонями кружку.

— А ты тут при чем? Это моя колонка. Моя идея.

Она взрослый человек и привыкла сама справляться со своими проблемами. Кстати, ей сейчас не помешал бы массаж.

— Но именно я посоветовал тебе написать об этом.

— Я все решила до нашего разговора. Не стоит себя винить.

Лейси не могла позволить Тони приписывать себе ее заслуги!

Она проворно выхватила последний кусочек булки с маслинами из-под его руки.

— Я был уверен, что он просто напишет тебе очередное послание. В жизни не предполагал такого.

Тони вытащил визитку, нацарапал на обратной стороне свой домашний телефон и адрес и подтолкнул по столу к Лейси. И тут за спиной кто-то громко воскликнул:

— Лейси Смитсониан! Опять вы! Живете поблизости? — Леонардо шагнул к их столику, с любопытством оглядывая Трухильо, небрежно отодвинувшегося к стене. — Смелые статьи вы пишете. Всех на уши поставили. Дайте знать, если найдете горяченькое видео. Я бы тоже хотел посмотреть.

— Вы видели меня в Вирджиния-Бич?

— Нет. Должен был поехать туда, чтобы подыскать менеджера, но все проекты пока пришлось отложить.

— Да, а тем временем Тамми умерла.

— Какая ужасная трагедия, дорогая Лейси! Но мы должны смиренно нести свой крест и идти дальше.

— Может, вам следует перейти в другой салон, дорогой Лео?

Леонардо наклонился и заговорщически подмигнул:

— Только между нами, дорогая. И ни в косм случае не для «Преступлений против моды». Есть один план, и он уже приведен в действие. Если муж все-таки отдаст Жозефине часть своего имущества, я получу свой собственный салон. И мое имя будет написано на окнах!

— Ив чем же проблема?

— Бойд. Все еще упрямится.

— Значит, она — ваш спонсор?

— Когда это произойдет, вас ожидает эксклюзивное обслуживание.

— Вы просто душка. Живете в здешних местах?

— Не я. Эрик. Это Эрик. Поздоровайся, Эрик.

Эрик послушно поздоровался. Он был ниже Леонардо и более хрупким на вид. Крошечные очки в металлической оправе, аккуратная стрижка ежиком и бежевый свитер грубой вязки. Леонардо, как обычно, был в черном, чтобы подчеркнуть рыжеватый цвет волос. Заметив его любопытный, направленный на Тони взгляд, Лейси коротко представила:

— Энтони Трухильо. Мой друг. Тони, это Леонардо.

Просто Леонардо.

Тони кивнул и принялся за капуччино, пока Леонардо пялился на волосы Лейси, заставляя ее нервно ерзать.

— О Господи! Челка?! — поразился он. — Я же велел вам прийти ко мне! О чем вы только думаете?

Подступив ближе, он бесцеремонно потеребил се челку, отвел в сторону, открыв изуродованную прядь. Лейси раздраженно ударила его по руке. Он выгнул бровь, но промолчал. И тут она вдруг заметила повязку, выглядывавшую из его левого рукава. — Поранились, Лео?

Следы укусов? Моих?

— Ничего страшного, дорогая. Туннельный синдром. Профессиональное заболевание. Слишком много работаю пальцами. — Он снова потянулся к ее волосам. Она отстранилась. — Должны ли мы предположить, что особа, сделавшая это, не слишком вас любит? Надеюсь, это была не Стелла? В следующий раз, Лейси, приезжайте ко мне, если захотите сделать хорошую прическу. Лучше на следующей неделе. Ради вас я даже отменю чей-нибудь визит.

— Не так уж это плохо получилось!

— А я этого и не говорил.

— Она выглядит классно! — вмешался Трухильо, приподнимаясь.

Одного тона было достаточно, чтобы Леонардо шарахнулся к своему столику. Усевшись, он схватил меню и демонстративно уткнулся в него, хотя Эрик, похоже, не мог глаз отвести от Тони.

— Спасибо, приятель, — ухмыльнулась Лейси.

— Послушай, а тот парень, который напал на тебя, был высоким? Примерно такого же роста, как вон тот?

— Не знаю. Он стоял у меня за спиной. А потом швырнул на землю, и я только увидела, как он убегал. Но я подозреваю всех. В том числе тебя.

Она бросила на Тони выразительный взгляд. Он поднял со стола карточку и сунул в карман ее куртки.

— Не потеряй, Лейси. И звони, если кто-то начнет тебя доставать. Я смогу быть здесь через двадцать минут.

— Супер. Если кто-то начнет меня доставать, как раз успеешь, чтобы заснять сцену преступления «Третья жертва похитителя волос».

Этим же днем Лейси наконец нашла в себе силы встретиться с Брук: новая прическа и все такое. Только на этот раз план был у нее. Брук, не веря глазам, уставилась на подругу:

— Челка?! Вроде бы… ничего. Просто непривычно. Взбитые волосы…

— Тебя от нее тошнит, — пробурчала Лейси, нервно поправляя челку.

— Нет. Честно, я только рада, что у тебя после маленького вчерашнего приключения еще остались волосы.

— Так ты едешь со мной?

— Определенно. Я в деле. Хочешь установить наблюдение за Бойдом Редфордом?

— Я бы не назвала это наблюдением. Просто намерена узнать, где он живет, включен ли свет, спущены ли шторы, какие машины стоят на подъездной дорожке. И пока все.

— Ты абсолютно права. Он угрожал тебе, потом произошло странное нападение. Нам просто необходимо собрать информацию о возможных подозреваемых. Но зачем тебе моя машина?

— У тебя асфальтово-серая «акура» с тонированными стеклами. Прости, Брук, но машина совершенно неприметная. В этом городе можно смотреть на нее в упор и не видеть.

— Именно поэтому я и заказала такую.

Несмотря на бешеные деньги, дом Редфорда в Фоллз-Черч, штат Виргиния, не бросался в глаза, если не считать влияния Юга в виде такой грандиозной детали, как навевающие ассоциации с Тарой колонны на фасаде. Сам участок был маленьким, и дом стоял довольно близко к улице, что облегчало наблюдение. Брук припарковалась между парой таких же серых «хонд» и уже не новым «вольво» того же цвета. Когда Брук и Лейси, обе в черном с ног до головы, прибыли на место, было еще светло, хотя солнце почти скрылось за горизонтом. И тут же на крыльце зажегся свет. Все было тихо. Никаких признаков присутствия хозяина. Брук вручила Лейси компактный бинокль с десятикратным увеличением.

— Фантастика! Где ты его достала? — удивилась Лейси.

— Магазин «Контрразведчик» в Коннектикуте.

— Шутишь!

— У меня там открыт счет.

— А это что такое? — Она показала на второй бинокль, размером побольше, который Брук приберегла для себя.

— Прибор ночного видения. Второе поколение. Совершенно незаменим. Но к чему я все это говорю?! Ты даже не носишь с собой сотовый.

— Разумеется, я не путешествую с целым сундуком шпионских игрушек.

Но тут у дома стало заметно какое-то движение. Лейси схватилась за бинокль. У двери стояла женщина в черном.

— Жозефина!

— Кто?

— Бывшая Редфорда. Она вставила ключ в скважину. Ого!

— Что? — встрепенулась Брук, поднося к глазам прибор ночного видения.

— Похоже, ключ не подходит. Может, Редфорд сменил замки. Эй, кажется, она только что обронила очень неприличное французское словцо и дополнила его парой французских жестов. Очень грубых французских жестов.

— Ну точная копия одной французской кинозвезды в роли взломщицы. А если она его бывшая, почему у нее вообще есть ключи?

— Видишь ли, все это очень запутано. Окончательно потеряв надежду проникнуть в дом, Жозефина кому-то посигналила. Из тени выступил Леонардо и, лихо орудуя отмычкой, в два счета открыл замок. Поскольку в двери было стеклянное окошко, Лейси увидела, как Жозефина отключила сигнализацию.

— Полагаю, код он не сменил.

— Класс. А я-то думала, что впереди еще одна зря потерянная субботняя ночь. Где мой сотовый?

— Зачем?

— Позвонить в полицию.

— Ты не можешь это сделать!

— Лейси, я представляю закон. Нельзя стоять в стороне, когда совершается преступление! — отрезала Брук, роясь в сумке.

— Погоди, а вдруг Редфорд просто забыл отдать ей новый ключ? Кроме того, если впутать в это дело полицию, они объединятся.

— Ты права. Мы еще не досмотрели шоу до конца.

Брук убрала сотовый и снова взялась за бинокль. Наверху вспыхнул свет. Судя по всему, Жозефина рывком выдвигала ящики гигантского старинного дубового бюро и разбрасывала по комнате бумаги. Лео старался помогать, но без особого энтузиазма.

— Понять не могу, как у людей не хватает ума задвинуть шторы, особенно во время обыска. Неужели не понимают, что за ними могут следить?

— Смотри-ка, она, похоже, ужасно раздражена.

— Наверное, не нашла то, что искала.

Свет погас, и через несколько минут Жозефина и ее протеже удалились. Желтый «корвет» Лео отчалил от переулка позади дома.

— Ну, как бы там ни было, думаю, нас не засекли, — объявила Брук. — Хочешь подождать еще? Посмотреть, кто вломится следующим?

— Нет.

Лейси пришла к выводу, что им удалось стать свидетелями самого важного события за сегодняшний день и, если Жозефина считала вполне безопасным шарить в кабинете при включенных лампочках, значит, Бойд скорее всего будет поздно.

— Поедем.

Они решили навестить укрытие Жозефины — новый дорогой дом на Ивенс-Фарм, в Маклине. Жозефина обогнала их, и неудивительно: ее доставили домой в шикарном желтом «корвете». А Брук повела неприметную «акуру» обходным путем, чтобы избежать возможной слежки.

— Похоже, ты слишком серьезно воспринимаешь эти шпионские игры.

— Может, ты и права, Лейси, но, если успела заметить, моих волос еще никто не касался бритвой.

— Тебе не нравится моя прическа.

— Ничего подобного. Наоборот, очень… мило.

Брук припарковалась с тем расчетом, чтобы видеть входную дверь. Свет в комнатах горел, и за прозрачными белыми занавесками кто-то двигался. Двадцать минут спустя мимо них проехал зеленый джип с номерами штата Колорадо. Знакомая тоска сжала сердце. Вик вышел из машины и постучал в дверь.

— Bay, вот это малыш! — ахнула Брук. — Случайно, не знаешь, кто это?

Лейси пожала плечами. Стоит ли объяснять?

— Всего лишь новый начальник охраны «Стайлиттос».

— Я бы с удовольствием отдалась ему под охрану.

На пороге появилась Жозефина, прелестная и успевшая переодеться в узкие пурпурные брюки и ярко-розовый свитер. Улыбнувшись, она расцеловала Вика в обе щеки, втянула внутрь и захлопнула дверь. Лейси вспомнила предупреждения Стеллы насчет Жозефины и ее повадок пожирательницы мужчин.

— Сваливаем отсюда. Мне нужно выпить.

— Ладно. Немного можно.

Лейси еще не знала, что дало ей сегодняшнее наблюдение, но была твердо уверена в одном: она ни слова не скажет Вику.

Глава 23

И все же она, словно монахиня, согрешившая накануне и кающаяся утром, решила откликнуться на пятничный звонок Вика. Правда, она надеялась, что его не окажется дома и можно будет оставить сообщение на автоответчике вроде: «Привет, Вик, это Лейси. Получила сообщения: твое, Редфорда и какого-то типа с опасной бритвой. Просто подумала, что тебе следует знать. Пока». И ничего о том, как Жозефина рылась в бюро Редфорда. И ни слова о ночном визите Вика к Жозефине.

На часах — десять утра, так что, если, как она предполагала, Вик провел субботнюю ночь с Жозефиной, значит, еще не успел добраться до дома.

При мысли о Вике в объятиях экс-мадам Редфорд Лейси стиснула зубы. И все же это больше похоже на правду, чем картина «Вик Донован в церкви». Сама Лейси сходила к ранней мессе в ближайшую церковь Святой Марии, чтобы поставить свечку в благодарность за чудесное избавление. И еще одну — за то, что удалось сохранить большую часть волос. И третью — чтобы быть готовой к новым сюрпризам.

Она набрала номер и услышала злобное рычание:

— Да!

Лейси уже хотела повесить трубку, как он снова прорычал:

— Поговори со мной, Лейси!

— Черт, у тебя определитель номера! Ничего себе!

— Разумеется, определитель! А ты чего ожидала? — раздраженно осведомился он.

Лейси ненавидела определители, считая их ненужной роскошью.

— Я просто решила перезвонить.

— Вижу. Ты не слишком торопишься.

— Я? Но ты так и не удосужился привезти снимки. Да и зачем спешить, если ты весь уик-энд развлекался в обществе прекрасно сохранившейся миссис Редфорд.

— Мы не развлекались, а работали.

— Ну разумеется, — промурлыкала Лейси. — Что же еще?

— Откуда ты узнала?

— Стелла — певчая птичка, горой стоящая за равные возможности, — усмехнулась она. — Кроме того, ты позвонил, только чтобы наорать на меня.

— И если бы мог задать тебе трепку по телефону, не упустил бы случая. Две женщины мертвы, а ты приглашаешь маньяка звонить в любое время! Неужели жизнь и без того не достаточно опасна?

— И тут ты прав.

Лейси, едва сдерживая слезы, поскорее глотнула воздуха. Следовало бы бросить трубку.

Черт тебя побери, ты не дождешься моих слез!

— А как насчет снимков?

— Они у меня.

— И что там?

Вик уловил нотку отчаяния в ее голосе.

— Что ты от меня скрываешь, Лейси?

Чтоб тебе провалиться!

— Лейси!

— Я собиралась сказать, что твой дружок Бойд Редфорд потребовал, чтобы я больше не писала о «Стайлиттос».

Пообещал, что я за это заплачу. Угрожал мне. В пятницу. После работы, — выпалила она и осеклась. Будь она проклята, если выложит Вику правду о случившемся в Дайк-Марш.

— Нам нужно встретиться и поговорить, — решил Вик.

— Привези снимки.

— Не могу. Я оставил их у эксперта.

Немного поспорив, они договорились о ленче и поездке на стрельбище, где Вик пообещал дать ей урок самообороны. Такова была его идея, вернее, требование в обмен на согласие дать информацию.

Лейси предположила, что на стрельбище будет грязно, и поэтому оделась в слаксы цвета хаки и куртку в стиле сафари. Мотивы джунглей придавали ей боевой настрой, и к тому же она устала от черного прикида взломщицы. В полдень заехал Вик на джипе, и под его долгим пристальным взглядом Лейси пробрал озноб. Лицо его помрачнело, но голос оставался спокойным:

— Что случилось с твоими волосами?

— Тебе не нравится?

Вик поморщился.

— Стелла немного их подправила, вот и все. В пятницу вечером.

— Стелла в пятницу вечером не работала.

— Моя стилистка приезжает по вызову. Как, впрочем, и твоя.

Вик ударил по тормозам, свернул к обочине и, выключив зажигание, поставил машину на ручной тормоз.

— Черт возьми, Лейси, что стряслось?

До этой минуты она никогда не видела его по-настоящему рассерженным. Его глаза, казалось, прожигали в ней дыры.

— Я… то есть он… В Дайк-Марш. Неприятная история. Похититель волос… решил получить от меня небольшой сувенир.

— Он отрезал тебе волосы?

Лейси кивнула. Вик протянул руку и коснулся вихра. Лейси пробрал озноб, но она довольно быстро пришла в себя.

Донован хотел знать все: время, место, имя полисмена из парка, породу собаки, спугнувшей убийцу, направление ветра, цвет грязи. Потом потребовал рассказать все с самого начала. Она также выложила историю с присланной прядью волос и зловещим посланием.

— И ты ничего не сказала ни мне, ни полиции?

— Полиция устранилась отдела, а ты ничего знать не хотел. Помнишь? Это было названо самоубийством.

В ответ Вик прочел целую лекцию о том, как опасно подстрекать безумцев к опрометчивым поступкам.

— Мы не в суде, Вик, — отрезала она, отказываясь взглянуть на него. И только потом спросила себя, почему сидит и все терпит вместо того, чтобы вылезти из проклятого джипа, хлопнуть дверцей и навсегда уйти из его жизни. Скорее всего потому, что он наверняка догнал бы ее, прижал к стене и заставил выслушать его разглагольствования.

— Пойми, Лейси, большей глупости ты сделать не могла! — горячился он, и только немного успокоившись, снова включил зажигание.

— А я думала, тебе все равно, — ответила она.

Дальнейший путь они проделали в молчании. Лейси подозревала, что Вик просто не смог найти достаточно ярких слов, чтобы передать всю меру своего гнева. Губы Вика были плотно сжаты. Радио во всю мочь выдавало музыку кантри. Погубленная любовь, неверные женщины, старые надежные американские грузовики…

Он привез ее в «Аниту», мексиканский ресторан недалеко от стрельбища в округе Фэрфакс. Наконец настала его очередь исповедоваться. Но вряд ли что-то из сказанного годилось для публикации.

— Редфорд действительно напуган и сбит с толку так называемыми самоубийствами. Кроме того, прошлой ночью в его дом кто-то вломился.

Лейси едва не подавилась.

— В самом деле?

— Он не знает, что у него искали.

— Подозреваемые имеются?

Вик пожал плечами:

— В последнее время Редфорд буквально умирает от страха. Сказал, что сменил все замки в доме. Ему следовало бы поручить это мне. Я заодно сменил бы и код сигнализации. Но вроде бы ничего не пропало. Правда, тот, кто это сделал, перевернул вверх дном весь кабинет.

— Мне нужно потолковать с ним и выяснить отношения. Не позволю, чтобы мне угрожали.

— Не стоит принимать его угрозы всерьез.

— Тебя там не было. Я должна поговорить с ним. И поскорее.

— Погоди!

— Я не шучу, Вик.

— В таком случае я иду с тобой.

— Ты не доверяешь ему?

— А может, тебе?

— Очень смешно.

Вик не задержался за столом. И стал требовать, чтобы она научилась стрелять. Для самообороны. Лейси отбивалась, возражая, что у нее нет оружия, а если бы и было, его все равно носить нельзя, поскольку пистолеты в ОК запрещены, хотя имелись у всех уличных мальчишек. Будь у Лейси пистолет, она не могла бы класть его в сумочку, потому что не имела разрешения. Вик немедленно потребовал, чтобы она заполнила форму на получение такового.

— В Виргинии, — указал он, — право носить оружие считается одним из самых важных прав, и разрешения выдаются любому гражданину, умеющему стрелять. Так что дело за малым.

Вик даже не счел нужным напомнить, что на нее уже напали. Самое малое, что она может сделать, — защитить себя в собственном доме. И хотя все было понятно без слов, добавил, что слизняк знает, где ее найти. Выследил же он ее в Дайк-Марш.

Лейси спросила о пистолетах с резиновыми пулями, но Вик презрительно фыркнул. Неужели она рискнет подпустить убийцу так близко? Тогда она заявила, что это должен быть дамский пистолет, маленький, удобный и симпатичный.

— Только если обещаешь носить его за подвязкой, Анни Оукли[38]!

Стрельбище находилось в большом безликом складском комплексе, в пригородных дебрях округа Фэрфакс. Тут же имелся магазин по продаже пистолетов, ружей и амуниции. В воздухе чувствовался запах пороха, напомнивший Лейси о фейерверках.

Они подписали обязательство соблюдать технику безопасности, оплатили время и лишнюю коробку патронов тридцать восьмого калибра и остановились у двери стрельбища.

Вик открыл черную кожаную сумку и вытащил наушники и козырьки для глаз. Без них на стрельбище не допускали. У него нашелся дополнительный комплект для Лейси.

— Вижу, ты запасливый! И сколько еще женщин ты сюда привозил?

— Будь хорошей девочкой и надень их, Лейси.

Вик был совершенно серьезен! Неужели она действительно ему небезразлична? Нет, скорее всего просто боится, что она полезет убийце на глаза, вопя: «Прикончи меня!»

Они натянули защитное снаряжение и прошли на стрельбище.

Здесь стоял жуткий шум, от которого не спасали даже наушники. Поэтому пришлось взять у Вика еще и беруши.

За ленчем Вик объяснил основные правила обращения с пистолетом, от которых у Лейси голова пошла кругом. Вик терпеливо повторил каждое несколько раз.

Они начали с револьвера «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, уменьшенной модели. Лейси облегченно вздохнула. Револьверы в ее представлении больше походили на настоящее оружие. Автоматических пистолетов она побаивалась.

Вик показал ей, как поворачивать цилиндр и вставлять патроны. Абстрактные понятия постепенно приобретали реальность.

— Советую всегда считать пистолет заряженным. Знай свою мишень. Знай, что кроется за ней. Знай, куда попадешь, если промахнешься или прострелишь ее насквозь. Не целься ни в кого, если не намерена убить. Не клади палец на спусковой крючок, если не готова стрелять.

Вик заставил Лейси выучить все это наизусть, как мантру.

Но больше всего она боялась опозориться перед ним. В конце концов, прецедент уже был.

Вик повесил мишень на проволоку и отодвинул ярдов на семь — «социальное расстояние», как он это назвал. Лейси прицелилась, поместив красную точку в центр лба и в область сердца. Только бы не попасть в пол, потолок или собственную ногу. Или в Вика.

Он обнял ее за плечи, поправляя руку на револьвере. Столкнувшиеся наушники глухо клацнули. Лейси сосредоточилась, прицелилась в верхнюю красную точку, задержала дыхание и нажала на спусковой крючок. Отдача застала ее врасплох. Руки судорожно дернулись.

По телевизору отдачи вообще не бывает!

— Ну как? — спросила, вернее, выкрикнула она.

— Ты проделала в его ухе дырочку для сережки.

— Неплохо!

Она попала в мишень и едва не поразила мистера Красную Точку в голову.

Так продолжалось, пока она не расстреляла все патроны, в процессе чего более-менее научилась класть пули кучно. И даже пронзила все чувствительные места тела мистера Красная Точка.

Далее в ход пошел его изготовленный по заказу полуавтоматический «кольт» сорок пятого калибра, отдача которого поначалу едва не свалила ее с ног. Зато он был прекрасно пристрелян и надежен. Наконец Вик вытащил свой девятимиллиметровый «глок». Лейси не понравился его мрачный черный корпус. Зато она сумела выстрелить и из «глока».

— Черт возьми, Лейси, у тебя настоящий талант! Хороший глаз, твердая рука, и ты не паникуешь при каждом выстреле. Ну, что ты обо всем этом думаешь?

— Думаю, что если парень с красной точкой на лбу попробует меня достать — он покойник. Проблема тут в другом: что, если у него не будет этой самой красной точки?

Вместо ответа он протянул ей «смит-и-вессон», велел вычистить и перезарядить, вынуть патроны, дабы закрепить полученные знания. А потом, несмотря на все протесты, вручил ей револьвер вместе с футляром, в котором он лежал, и сказал, что дает его взаймы на неопределенный срок.

После они отправились в старый город поесть чили в кафе «Тяжелые времена». Оба заказали по паре пива «Лоун стар». Из музыкального автомата несся голос Марта Роббинса, певшего об Эль-Пасо, а Вик упорно читал этикетку на бутылке пива.

— Что у тебя на уме, Вик?

— Считаю, что тебе следует держаться подальше от неприятностей.

— Все еще злишься из-за колонки?

— Это был дешевый и к тому же опасный трюк, — высказался он.

— Энджи мертва. Тамми мертва. Редфорд требует, чтобы я больше ни слова о нем не писала, а потом на меня нападают. И я должна молчать о том, что убийца бродит на свободе?

— Прошу простить, друзья. Что-нибудь еще? — Официантка одарила улыбкой красавчика Донована, который попросил счет. — Сейчас принесу, сэр, — невозмутимо заверила она. Истинный профессионал, ничуть не взволнованный разговорами об убийцах за чили с пивом.

— А по-твоему, как мы должны вести расследование дальше?

— Хочешь, чтоб я вел расследование, пока и ты не окажешься в гробу?

— Я надеялась избежать этой участи.

— Тут тебе не Додж-Сити! И даже не Сейджбраш! Послушай, ты попала в полицейский отчет, и как только я получу заключение эксперта по следам крови, сразу уведомлю полицию.

— Ах, полицию! Итак, когда ты собираешься спустить с поводка ищеек?

— После того, как отвезу тебя домой. Но ты больше ни во что не вмешиваешься, ясно?

— Вот уж нет. Я обязательно повидаюсь с Редфордом. Его адрес есть в телефонном справочнике.

— Все еще настаиваешь на этой бессмыслице?

Но Лейси не собиралась сдаваться. Сдался Вик:

— Ладно, я позвоню.

— Думаешь, он опасен?

— Нет, боюсь, что ты оторвешь ему голову.

— Льстец.

Вик договорился о встрече с Редфордом этим же вечером, в восемь, в административном здании «Стайлиттос». Ставя машину на стоянке фирмы, он предупредил:

— Играй по правилам. И я не желаю видеть об этом деле ни строчки в газете.

— Ха! Тогда тебе лучше читать «Пост»!

Она не хотела объяснять, как ее тошнит от собственных историй о «Стайлиттос», и поэтому молча вышла из джипа. День был долгим, утомительным, а перед глазами стояла Жозефина, впускающая Вика в дом. Лейси живо представляла сцены, которые разыгрывались за запертыми дверями. Не расспрашивать об этом становилось все труднее.

Они вошли в здание, и едва начали подниматься по лестнице, как откуда-то донесся женский крик. Виктор помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Лейси старалась не отстать. Они свернули за угол, промчались через роскошно обставленную приемную и ворвались в кабинет Редфорда. Жозефина истерически вопила, размахивая руками, не сводя глаз с мужа, лежавшего лицом вверх поперек журнального столика. Его правая рука сжимала бронзовую модель фена. Из перерезанной глотки фонтаном била кровь, и на полу уже образовалась лужа. Лейси заметила, что волосы мертвеца были аккуратно зачесаны назад, так что ни одна прядка не выбивалась. Глаза были открыты, и Лейси, едва не завизжав от ужаса, героически попыталась подавить рвотные спазмы. Нe хватало, чтобы ее тут стошнило, да еще в присутствии Жозефины, воющей, как раненая баныпи. И тут Вик сделал нечто, на взгляд Лейси, совершенно бесполезное: пощупал у Редфорда пульс — и, покачав головой, нашарил в кармане сотовый.

— Не могла бы ты что-нибудь с ней сделать? — пробормотал он, показывая на Жозефину.

— А я думала, это твоя обязанность, — съязвила Лейси, но все же схватила женщину за плечи и принялась трясти.

Жозефина не реагировала. Удивительно было видеть властную, надменную француженку в таком состоянии: смазанный макияж, растрепанные волосы.

— Выведи ее отсюда. И ни до чего не дотрагивайся! — рявкнул Вик.

— Считаешь, что я не смотрю криминальную хронику по телевизору?

Не успела она утащить Жозефину, как та, словно только что заметив Вика, схватила с пола упавшую сумочку и выпрямилась.

— Mon Dieu, — пробормотала она, — какой кошмар. Какой дьявольский кошмар! Merde, merde, merde[39]!

Она вытащила из сумки зеркальце, поднесла к лицу и ахнула. А потом спокойно села на кожаный диван и принялась исправлять нанесенный внешности урон. Вытерла тонким платочком слезы. Вынула маленькую баночку с кремом и осторожно втерла в кожу. За питательным кремом последовал тональный. Жозефина освежила помаду и блеск, пригладила волосы. И хотя ее глаза все еще блестели, она ни на секунду не замолкала.

— Я только пришла посмотреть, как тут Бойд. В последнее время он был не в себе. Злой, нервный, на всех кидался. Я хотела поговорить о семейных делах. Нам никак не удавалось завершить раздел собственности. Его не оказалось дома, поэтому я приехала сюда, вошла в кабинет и увидела… увидела… какой ужас!

— Вы прикасались к нему?

— Прикасалась? — Жозефина вздрогнула. — К нему, такому? Да я и близко боялась подойти!

Лейси была вынуждена согласиться, что сама мысль об этом казалась абсурдной, но все же вмешалась:

— Хотя бы посмотреть, жив ли он еще.

— Мне это в голову не пришло. Как он может быть жив, если горло… — Жозефина осеклась и уставилась на Лейси: — А вы что здесь делаете?

— Мы договорились о встрече с Бойдом.

— И вы приехали с Виктором?

И хотя Жозефина почти промурлыкала его имя, глаза ее хищно сузились.

— Совершенно верно.

Лейси вовсе не была уверена, что Жозефина говорит правду, но тут ее отвлек вой полицейских сирен. Вслед за копами прибыли «скорая помощь» и детективы. Они вывели Жозефину в конференц-зал и закрыли за собой дверь.

Участие Лейси в расследовании ограничилось коротким заявлением и долгим ожиданием Вика, в продолжение которого она позвонила Тони Буду-Через-Двадцать-Минут Трухильо из телефона-автомата перед зданием. К сожалению, сотовый вышеупомянутого Тони не отвечал. Она не оставила сообщения и позвонила выпускающему редактору и сообщила последние новости. Сама она не хотела писать репортаж об убийстве Редфорда — лучше приберечь собственные наблюдения для следующей колонки.

Вик освободился через несколько часов и отвез ее домой. Им не о чем было говорить — они обменялись лишь короткими вежливыми прощальными фразами. Лейси была почти уверена, что ее вины в том, что каждая их встреча заканчивается обнаружением очередного трупа, нет. Но ей почему-то казалось, что Вик придерживается иного мнения.

Глава 24

Когда всего за какие-то пару недель трое ваших знакомых один за другим умирают насильственной смертью, окружающие просто не могут этого не заметить. Даже если в числе этих окружающих немало репортеров.

Кто-то повесил над столом Лейси большой броский плакат. Оранжевые, обведенные черным буквы складывались в зловещие слова:

ПРЕДУПРЕЖДАЕМ! МОДА МОЖЕТ БЫТЬ ОПАСНА ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ!

В «кресле смерти» скалился череп в берете с заколкой из стразов и табличкой:

ЭТОТ ЖАНР УБИЛ МЕНЯ! ТЫ МОЖЕШЬ СТАТЬ СЛЕДУЮЩЕЙ! МЭРАЙЯ.

В комнату ворвалась Фелисити в широченном сарафане в красную клетку, белой рубашке с отложным воротником, гольфах и мокасинах: идеальный наряд второклассницы.

— Там, где ты проходишь, Лейси, остаются только трупы, — хихикнула она.

Если бы взгляды могли убивать…

— Не хочешь угадать, кто будет следующим?

— Ты такая смешная, Лейси. Мы все тебе сочувствуем из-за этого ужасного нападения, волос и все такое. Я уж думала, придется тебе так и ходить остриженной, но у тебя, оказывается, миленькая прическа! Так мне даже больше нравится!

Должно быть, Трухильо распустил язык и проболтался о ее волосах!

Лейси знала, что в редакции ей будет туго, но ничего не поделаешь, придется потерпеть. Пытаясь укрепить свои позиции, она надела сапфирово-синий костюм, свой любимый, когда-то извлеченный в недокроенном виде из сундука Мими. Жакет с широкими плечами, забранной талией и жемчужными пуговками и узкая, облегающая юбка чуть ниже колен со встречными складками на боку. Волосы она зачесала назад и скрепила черепаховыми гребнями, что создавало эффект молодой Бренды Старр/Лоис Лейн[40]. Общее впечатление: попробуй-только-тронуть-горько-пожалеешь.

Во всяком случае, она на это надеялась.

— Ты, должно быть, просто навлекаешь на людей смерть, — заметила Фелисити. — Вроде Тифозной Мэри[41].

— О, Фелисити, твое остроумие бьет наповал, — пробормотала Лейси, не находя в себе сил разозлиться понастоящему. Уж это наверняка придало бы ей храбрости. Коллеги в отделе новостей неизменно стремились получить ответы на пять вопросов: кто, что, где, когда и почему? И все до единого повторяли одно: «Сейчас, сейчас, немедленно». Трудно упрекать их в чрезмерном любопытстве. Но она все же упрекала.

Повернувшись, Лейси прострелила Трухильо злобным взглядом. Тот поежился.

— Я в этом не участвовал! — заявил он, ткнув пальцем в череп. — Честно! Чтоб мне пропасть!

Однако он уже успел написать заметку об убийстве Редфорда, упомянув также о нападении на Лейси в Дайк-Марш. К счастью, история ее новой стрижки была втиснута в раздел новостей, в самый низ страницы, рядом с рекламой шин.

— А это что? — осведомилась она, потрясая газетой с опусом Тони.

— Я воспользовался материалом твоих колонок и случаями на Дюпон-Секл и в Вирджиния-Бич, чтобы проследить связь этих странных самоубийств с Редфордом. Две мертвые женщины. Их убитый босс. Совпадение? Я ссылаюсь в третьем абзаце на тебя.

— Спасибо, Тони.

Лейси понимала, что никто не позволит ей писать о смерти Редфорда. Это территория Трухильо. И все же что-то больно царапнуло внутри. Она отправилась на поиски редактора.

— Мак, мне осточертело писать о модах. Сделай что-нибудь, сам понимаешь, добром это не кончится. Не видел мой стол? Даже репортеры считают, что я — угроза обществу.

— Отличный ход, Смитсониан, — кивнул Мак. Лейси заметила, что сегодня на нем не было ничего «выдающегося». И выглядел он совсем неплохо: темно-синие слаксы, белая сорочка, галстук приглушенных тонов.

Должно быть, жена взялась за него.

Мак пригласил Лейси и Трухильо в свой офис. И как ни удивительно, ни разу не отпустил шуточки по поводу ее челки. Да и Трухильо выглядел на редкость торжественно в черной майке, черной кожаной куртке, черных джинсах и черных же ботинках. Мак плотно прикрыл дверь.

И что я сделала на этот раз? Или меня попросту увольняют?

— Садись, Лейси.

И хотя это был приказ, она осталась стоять.

— Прежде всего я хочу, чтобы ты знала: «Ай-стрит обсервер» требует многого от своих сотрудников, но не просит их рисковать жизнью ради заметки.

Если только это не настоящая сенсация.

— Если ты предчувствовала неладное, могла бы сказать мне или Тони, — продолжал Мак, постукивая карандашом по столу.

Лейси пожала плечами:

— Как я могла предчувствовать засаду на велосипедной дорожке? Угрозы поступали только в редакцию.

— Угрозы? Во множественном числе?

— Сам знаешь. Волосы и письмо.

Она не сказала об угрозах Редфорда в прошлую пятницу. Впрочем, теперь и упоминать об этом бесполезно. Мак с подозрением прищурился, но не стал уточнять.

— Почему ты сразу не позвонила мне после того, как этот парень на тебя напал?

— Трухильо уже состряпал статейку. Черт, да он знал обо всем едва ли не раньше меня!

— Я говорю не о статейке, пропади она пропадом! Тебе никогда не приходило в голову, что мне может быть небезразлична судьба одного из моих репортеров?

Ничего подобного ей никогда не приходило в голову. Она — репортер, он — редактор, и между ними пропасть.

— Нет, — призналась она.

Мак потер затылок и окинул ее уничтожающим взглядом.

Да что же это творится?

— Понимаю, нелегко терять еще одного обозревателя моды, почти сразу после Мэрайи. Но вы всегда можете закинуть удочку и выловить кого-нибудь на улице.

Мак ударил кулаком по столу:

— Это не смешно, Смитсониан! Я очень обеспокоен происходящим! Две женщины погибли! На тебя напали! Потом этот тип Редфорд зарезан в собственном офисе! Где-то между всем этим крутятся пропавшая видеозапись и свидетельница по скандальному делу, которая эту запись сделала! Полиция считает, что он помешал взломщику, но мы все знаем: для одного салона красоты тут слишком много совпадений!

— Для салона — да. Но не для Вашингтона, — возразила Лейси. — И при чем тут взломщик?

Она видела только заголовок. Вик ни о чем таком не говорил. Впрочем, там была Жозефина, так что кто знает? Мак сунул ей последний выпуск газеты.

— И ты должна знать еще кое-что, — добавил он. — Мы получили результаты теста ДНК. Тони говорит, лаборатория побила ради него все рекорды скорости. Результаты совпадают. — Он показал на листок бумаги.

Лейси присвистнула:

— Значит, это волосы Энджелы.

А ты ожидала чего-то другого?!

Похоже, с самой пятницы у нее нет ни мгновения отдыха. Уик-энд пролетел как одна минута: нападение, новая прическа, смерть Редфорда, лекция и урок на стрельбище. Несколько уроков.

Чертовски интересная история для первой страницы за подписью Лейси Смитсониан!

— Такой вывод они сделали.

Лейси опустилась в кресло.

— Глупо. Посылать волосы глупо. Этот идиот что, никогда не смотрит телевизор?

— Копы скажут, что это само по себе ничего не доказывает, — вмешался Тони. — И так и есть. Может, эти волосы пролежали у него несколько лет. И никак нельзя выследить кретина, который их послал.

— Разумеется, мы уведомим департамент полиции, Визит вежливости, так сказать, — вздохнул Мак. — Копы поблагодарят нас и положат материал под сукно. Реакция полиции или отсутствие таковой должны быть особо выделены в статье. Мы поместим это на первой странице.

— А как насчет ФБР? — спросила Лейси.

— Пусть агенты нас навещают, — фыркнул Мак.

Постепенно до Лейси стала доходить общественная значимость статьи.

Она встала.

— Что ж, спасибо за информацию, приятели. Но у меня полно работы.

Мыслями она уже была далеко. Вспоминала, кому надо позвонить прежде всего.

— Сколько даете времени на статью?

Мак откашлялся.

— Статья не твоя, а Тони. У тебя мода, Лейси, а не грабители и копы. И не убийства.

Тони отвел взгляд. Именно то, чего она боялась! Они собираются выбить почву у нее из-под ног.

Крысы! Я уже заплатила за право написать статью!

— И если всплывет что-то новое о Похитителе волос или убийстве Редфорда, все будет освещать Тони. В конце концов, именно он репортер криминальной хроники.

— Но это несправедливо! Именно я получала угрозы. Это моя тема! — запротестовала Лейси. — И волосы прислали мне.

— Да, тебя угрожали убить, — взорвался Мак, казалось, готовый перепрыгнуть через стол и наброситься на нее. — Поэтому я тебя отстраняю. Нечего торчать на линии огня.

— Чушь собачья! Я репортер!

— Прекрати возмущаться, Смитсониан! Жизнь всегда несправедлива. Я не шучу. И ты не лезь в драку.

— Завтра заупокойная служба по Редфорду. Я должна быть там.

Стелла уже звонила ей с полным отчетом. Еще до завтрака.

Но Мак был неумолим:

— Умерь свой пыл, это тема Тони.

— Но я знаю всех игроков. Стилисты мне доверяют. Я в курсе всех дел. И смогу довести игру до конца.

С небольшой помощью, огромным везением и, может, при некотором озарении.

— В таком случае скажи об этом Тони, — посоветовал Мак. Она окатила обоих ядовитыми взглядами. — Не принимай близко к сердцу. И полегче, Лейси. Ты, должно быть, еще не отошла от шока. Лучше напиши новую колонку: что-нибудь посмешнее.

Словно она могла взбить юмор, как суфле: легкое и пушистое. И совсем несытное.

Значит, ты по-прежнему так думаешь обо мне?

— Напишу о Большеголовом Теде — старшем сенаторе[42] из Массачусетса, — с вызовом объявила она, имея в виду самого надежного мальчика для битья для всех представителей прессы. — Ты, видимо, не знаешь, что портной Кеннеди был умнейшим человеком в Вашингтоне и заслуживает всяческого уважения. Ибо всякий, кто смог придать жирняге Теду почти человеческий вид, — настоящий волшебник.

Нападки на почтенного сенатора — самый верный способ вывести Мака из себя. Тот сразу начинал искрить, но Лейси рвалась в бой.

— Если бы Тед нашел свои костюмы на складе уцененных вещей, был бы точной копией Важной Шишки Боба[43]. Только с белыми волосами.

Мак любил Кеннеди. В точности как свои старые вельветовые пиджаки. Не важно, как бы ни обтрепались обшлага, сколько бы грязных катышков ни скопилось в карманах, он твердо верил, что они незаменимы и всегда к месту. И он не любил насмешек ни над пиджаками, ни над семейством Кеннеди. И хотя позволялЛейси многое, издевательств над Кеннеди не допускал и всегда проводил черту там, где начиналась тема Кеннеди.

— Господи, Лейси, неужели несчастные Кеннеди и без того мало страдали?

— Я несправедлива. Портной Теда Кеннеди заслуживает Нобелевской премии. Всякий, кто может скрыть толстое брюхо Теда, способен решить вопрос с национальным долгом.

— Оставь беднягу Тедди в покое. Я хотел, чтобы ты написала об этой благотворительной акции в связи с жарой в городе. Мне уже звонили насчет нее. Вот это как раз твой переулок. Не помнишь? В ближайшую среду.

Правда, Мак мудро не упомянул о том, что звонившие умоляли послать кого угодно, только не «эту Смитсониан, которая пишет "Преступления против моды"». Но Мак никого не желал слушать.

— Ты полезла в бутылку. Прекрасно. Сорви на них злость. Задай им жару.

Лейси мрачно направилась к своему столу. В довершение ко всем неприятностям в голосовой почте присутствовало сообщение от Вика с уведомлением о том, что особым приказом Жозефины ее запрещено пускать на заупокойную службу по Редфорду. Но тут он сильно ошибся. Именно на этой службе она появится, хочет этого Вик или не хочет. Отлучение от столь важного мероприятия заставило ее почувствовать себя настоящим репортером. Еще лучше, если ее вытолкают со скандалом.

А тут еще идиотский показ мод! Только его ей и не хватает. Лейси содрогалась при одной мысли о нем и вот уже несколько недель с тоской ожидала среды. Полли Парсонс привязалась к ней с требованием осветить события в аспекте «Стайлиттос». Но начиная с середины апреля она почти ни о чем, кроме «Стайлиттос», не писала.

Благотворительный показ мод рекламировался как «Последний крик столичной моды».

Можно подумать, в столице кто-то имеет понятие о последних тенденциях моды!

Парикмахеров «Стайлиттос» удостоили чести причесывать моделей, и пока никаких изменений по этой части не предвиделось, но Полли Парсонс, как ни странно, совершенно перестала досаждать Лейси.

Зато стали поступать звонки от различных приспешников Бет Энн Вудворт, устроителя показа. Она была исполнена решимости не дать ничему и никому испортить миг ее триумфа, и более всего негативным публикациям о смерти каких-то жалких стилисток и кончине ничтожного владельца «Стайлиттос». Положение усугублялось еще и тем, что миссис Вудворт была подругой Жозефины Редфорд, у которой, похоже, друзья имелись повсюду.

Лейси была знакома с Бет Энн Вудворт, одной из тех вашингтонских блондинок, которых окружающие считают красавицами. Многие удачно выходят замуж, за сенаторов или даже министров.

Но без прически «шлем», костюмов от Шанель и трикотажа от Сент-Джона Бет Энн легко было принять за двойника куклы Кэббидж Пэтч[44].

Но вот дурой ее никто не назвал бы. Не далее как сегодня утром она подняла трубку золотого с белым телефона в стиле ампир и самапозвонила редактору Лейси. Приспешники не справились с заданием.

Бет Энн была очаровательна, обаятельна, чуть снисходительна и серьезна. И настоятельно потребовала, чтобы «Обсервер» послал на показ мод другого репортера, любого репортера, кого-то более сочувствующего благотворительным мероприятиям. Это навело Мака на мысль послать Трухильо, спортивного обозревателя или одну из примадонн, освещающих события на Капитолийском холме. Пусть попробуют разобраться в тонкостях высокой моды. Может, Фелисити Пиклз покритикует закуски!

— Это благотворительный показ, мистер Джонс, — умоляла устроительница. — Проявите хоть немного милосердия!

Мак рассмеялся. Никакого милосердия для богатых, особенно от четвертой власти, извечного защитника простых людей. И всем это известно.

Поэтому он объяснил Бет Энн, что та имеет полное право не допускать Смитсониан на показ мод, но в этом случае Смитсониан имеет полное право написать о дискриминации прессы пещерными жителями Вашингтона и в пух и прах разнесет сам показ.

— Никогда не скандаль с людьми, покупающими бумагу тоннами, а чернила — баррелями, — пробормотал он любимое изречение. Такое же висело в рамке над столом.

* * *

— Но, Лейси, у меня строгий приказ от Жозефины. Насчет тебя и заупокойной службы. Она спустит с меня шкуру!

— И все же я должна быть там, Стелла, — настаивала Лейси, стискивая телефонную трубку.

— Лейси, я и так держусь на волоске.

— Убийца не дремлет. Он достал Энджи. Достал Тамми. Достал Крысиного Короля. И почти настиг меня. Ты можешь быть следующей.

— Но при чем тут я?! У меня короткие волосы.

— А у Крысиного Короля была лысина. И это его не спасло. — Для пущего эффекта Лейси немного помолчала. — Послушай, никто не узнает, что я была там, если ты поможешь, конечно. Ты настоящая волшебница, Стелла.

— Что ты предлагаешь?

Стелла даже прекратила жевать резинку.

— Тебе выпал звездный шанс преобразить меня до неузнаваемости.

Довольная, Лейси повесила трубку. Небо выглядело так же угрожающе, как лицо Мака. А уж Мак поистине был центром циклона. И в данный момент как резаный орал на Питера Джонсона из-за какой-то истинной или мнимой провинности.

Лейси схватила темно-зеленый плащ и черный, в белую клетку, зонтик, выжидая подходящий момент.

Фелисити, решив изобразить миротворца, предложила Маку пирожные с шоколадной крошкой и двойной глазурью на гигантском, принесенном из дома блюде. Мак взял три, попробовал одно и потянулся за другим. Фелисити так обрадовалась, что тоже съела пирожное. Мак повернул голову как раз вовремя, чтобы заметить, как Лейси бежит к двери. Но она исчезла прежде, чем он успел проглотить кусочек.

Лейси протиснулась мимо курильщиков, толпившихся у входа в здание, и попыталась задержать дыхание, проходя сквозь «коридор смерти». Мимо шествовала группа малышей из соседнего детского сада. Двенадцать едва научившихся ходить ребятишек, державшихся обеими руками за две длинные веревки, под надзором трех воспитательниц. Курчавый парнишка, очевидно, желавший свободы, негодующе вопил, и Лейси не стала его осуждать, живо представив заголовок: «Я был пленником скованных одной цепью!»

Час спустя Лейси смотрела в зеркало на женщину в коротком каштановом парике, немного похожую на Клодетт Кольбер в «Это случилось как-то ночью». Новая темно-красная помада и сильно подведенные глаза делали ее похожей на иностранку. Она также уговорила Стеллу принести фирменный халатик «Стайлиттос», добавила берет и темные очки.

Не так уж плохо…

— Я бы сама тебя не узнала! Можно сделать тебе такую стрижку. Лично мне нравится. Ну просто французская актриса!

По понедельникам здесь всегда было затишье, и сейчас в салоне никого не осталось, кроме нее, Стеллы и Мишель, помогавшей довершить преображение. В час должна была прийти смена.

— Никакой стрижки. И даже не упоминай при мне это слово! Я и без того на нервах!

— Но показываться на похоронах крайне рискованно! Что, если Жозефина тебя узнает?

— Стелла, там будет не меньше сотни стилистов, — вмешалась Мишель. — И Жозефина не тратит время, разглядывая других женщин. Она, как говорится, предпочитает мужчин.

— Нуда, особенно Вика Донована.

Но Лейси отказалась схватить наживку.

— Меня выкидывали и из более приличных мест. Издержки профессии, — сказала она.

— Только рта не раскрывай, пока будешь там. Не могу же я изменить и твой голос. И обещай рассказать мне все. Все, что успеешь подсмотреть. Ты в самом деле уверена, что Похититель волос там будет?

В голосе Стеллы звучала такая надежда, что у Лейси не хватило духу выразить свои глубочайшие сомнения.

— Стелла, ты сама говорила, что убийцы всегда ходят на похороны своих жертв. Может, нам повезет.

— При условии, что останемся в живых.

Глава 25

В церкви, где проходила заупокойная служба по Бойду Бедфорду, воцарилась атмосфера напряженного ожидания. Маленькие черные платья, которых оказалось великое множество в помещении, служили резким контрастом солнечному утру этого вторника, создавая сюрреалистическую атмосферу коктейль-пати. Лейси не знала, то ли стилистки считали подобный наряд достойным траурным одеянием, то ли праздновали кончину босса, но все же наслаждалась не-совсем-вашингтонской средой.

В отличие от заупокойной службы по Энджеле Вудз Бойда Редфорда не выставили на всеобщее обозрение. Как только медэксперт дал разрешение на выдачу тела, его кремировали по просьбе наследников. Приблизительно семь фунтов того, что от него осталось, наполнило пластиковый пакет в пустой картонке из-под шампуня и ждало, когда Жозефина выберет достаточно изящную серебряную урну.

Ну а пока картонка лежала в багажнике бывшего «ягуара» Редфорда рядом с его же клюшками для гольфа.

Многие стилисты были разочарованы таким поворотом событий. Все желали видеть его бездыханным, хотя бы для того, чтобы увериться в смерти. Однако скорбящим вручили брошюры, озаглавленные «In Memoriam»[45], с последней прижизненной фотографией Редфорда (к несчастью, подчеркивавшей сходство с грызуном), с перечислением его достижений и восхвалениями характера покойного, а также со списком всех двадцати пяти салонов, дополненным телефонными номерами. Вероятно, брошюру предлагалось держать на холодильнике в качестве импровизированного телефонного справочника.

Поразительно, как еще вдова не сообразила приложить к брошюре магнит для холодильника в форме ножниц на высоких каблуках, эмблемы «Стайлиттос».

Лейси стояла почти у самого входа, между Стеллой и Мишель. Парик казался ей купальной шапочкой с искусственными волосами и подогревом. В скромном облачении, состоящем из черного берета, халата из «Стайлиттос», черной юбки, таких же колготок и темных очков, она ничем не отличалась от дюжины одетых, как она, стилисток. Стелла и Мишель пасли Лейси, как отбившегося от отары ягненка. По их легенде, новая стилистка Стеллы, Клодетт, подхватила ангину, и доктор строго-настрого запретил ей разговаривать.

Никто не спрашивал, зачем Клодетт темные очки. Стелла тоже была в очках и советовала другим надеть их в знак особого уважения к Крысиному Королю.

— Пусть думают, что мы плакали, — объяснила она.

— От радости, — добавила Мишель, нацепляя на нос свои дорогие «Рей-бэнс».

Вдова Редфорд была настолько убита горем, что решила назначить Вика Донована личным телохранителем. По крайней мере пока убийца Бойда не будет найден. Именно так она и сказала Доновану, и именно это Донован сообщил Лейси, когда позвонил в понедельник, желая лишний раз подчеркнуть, что она нежеланный, неприглашенный и неожидаемый гость на службе.

Когда он поймет, что мной нельзя командовать?

Провожая Жозефину в передние ряды, он долго пристально смотрел на Лейси, заставляя ее нервничать. При этом вид у него был несколько удивленный, и она обрадовалась, что надела очки.

Но тут Жозефина властно сжала его руку. Вик пожал плечами и прошел дальше.

Черноволосая хозяйка «Стайлиттос» была в простом черном шелковом платье с вырезом каре, отороченным темно-бордовым атласом, и таким же жакетом покроя «принцесс» с более широкой бордовой лентой по обшлагам расширенных книзу рукавов. Ансамбль дополняли маленькая черная шляпка, едва прикрывавшая макушку, и черные лакированные лодочки. Из драгоценностей присутствовали только большие бриллиантовые серьги и скромное обручальное кольцо, извлеченное для этого случая со дна шкатулки. На лице не было заметно особой тоски или следов слез, только величавая торжественность. Жозефина так хорошо играла роль скорбящей вдовы, что упоминать о разводе было бы верхом неприличия. Сейчас она как нельзя более походила на королеву, властной рукой правившую своими подданными.

— Ничего не скажешь, она действительно знает, как одеться на похороны, — неохотно признала Лейси.

— Она обдумывала этот прикид со дня развода, — заверила ее Стелла. — А может, и со дня свадьбы.

Зато к правой руке Жозефина прицепила Донована: идеальный аксессуар. Очевидно, ее скорбь по усопшему экс-мужу требовала утешения со стороны высокого красавчика Вика. У Лейси опять сжалось сердце.

Лиса и гончая…

Но они действительно были потрясающей парой, а Вик даже не поленился надеть прекрасно сшитый синий костюм, светло-голубую рубашку и неяркий галстук в полоску. Таким его Лейси раньше не видела. Несмотря на неприязнь к Жозефине, она по достоинству оценила ее способность держать Вика под контролем. Другие женщины считали недостойным пускать в ход финансовые рычаги, но Жозефина не стеснялась использовать их.

«Она его быстро скрутит», — подумала Лейси, и на душе стало еще хуже. Пусть Жозефина старше Вика, но о такой женщине мечтает каждый мужчина. А Донован полный болван во всем, что касается прекрасного пола. Недаром так ничего и не понял в чувствах Лейси.

Она также засекла Тони Трухильо, представлявшего газету. Тот мгновенно узнал ее, ухмыльнулся и показал большой палец. Она отвернулась.

Приглашенные рассаживались примерно полчаса. Потом все стихло, органист заиграл «Где-то над радугой», что оказалось самым приятным моментом за весь день. Программа началась. Главный бухгалтер «Стайлиттос», маленький, сморщенный человечек в огромных очках, со старческими пятнами на лысине, открыл мероприятие рассказом о скромной благотворительной деятельности Редфорда.

— Уклонение от налогов, — буркнула Стелла.

Жозефина, очевидно, была слишком расстроена, чтобы обратиться к мелким служащим, пополнявшим кассу фирмы. За нее пришлось отдуваться Бо Редфорду, стоявшему слева от Жозефины в чересчур просторном черном костюме, должно быть, с отцовского плеча. Белая рубашка тоже была велика: манжеты, скрепленные кричащими золотыми запонками, доходили почти до костяшек пальцев. Вероятно, единственной соответствующей его вкусу вещью был ярко-голубой галстук с мультяшной фигурой Супермена. Волосы были по-прежнему стянуты в хвостик.

— Смотри, его волосы выглядят темнее и гуще, — прошептала Лейси.

— Должно быть, покрасил. Укрепляет корни, — пояснила Стелла.

— Похоже, он их заодно и завил.

— Может, Жозефина сделала ему перманент, — добавила Мишель.

Жозефина заботливо поправила лацканы пиджака Бо перед тем, как выпустить его к микрофону, и, напоследок неодобрительно осмотрев галстук, что-то прошипела по-французски, хотя видимого воздействия на сына ее гнев не произвел.

Бо скромно уведомил собравшихся, что, согласно завещанию, отныне будет управлять компанией вместе с матерью, и пообещал сделать все, чтобы отец им гордился. После чего он спокойно отступил от возвышения, и как раз в этот момент в церковь влетел Леонардо, выглядевший так, словно только что сбежал из психушки: распухшее лицо, красные глаза, взъерошенные, слипшиеся от пота волосы. В довершение всего поверх черной майки и помятых черных джинсов на нем было грязное черное пальто. Стелла сморщила нос и покачала головой, когда он втиснулся на свободное место рядом с ней.

— Лео, ты опоздал! И на кого ты похож!

Лео тупо пялился на Лейси.

— Эй, что это с тобой? — не унималась Стелла.

— Что со мной? Меня четыре часа подряд допрашивали чертовы копы! — взвизгнул он. Сидевшие впереди стали оборачиваться. — Они думают, это сделал я! Я убил Бойда!

Голос Лео поднимался все выше, срываясь на визг. Лощеный профессионал Леонардо, великий стилист, вновь превратился в отчаявшегося, жалкого Леонарда Карпински из Куинса, не слишком богатого района Нью-Йорка. Теперь уже всем стало любопытно, что происходит, и люди разве что шеи не сворачивали, пытаясь получше разглядеть возмутителя спокойствия.

— Но почему они так считают? — выпалила мнимая Клодетт, забыв про свой ларингит.

— Откуда, черт возьми, мне знать? Потому что все копы — кретины.

Донован, промчавшийся по церкви, как товарный поезд, вцепился в плечо Лео:

— Тебе было велено не приходить!

Позади выросли два арлингтонских копа в штатском. Двое подчиненных Вика загородили Жозефину.

— Вы меня не удержите! Не удержите! Мое место здесь!

— Хочешь, чтобы все узнали, с каким скандалом тебя вчера выгнали? — зловеще тихо спросил Вик. Гул голосов прокатился по рядам.

— Уволен? — изумилась Стелла. — Лео? Но почему?!

— Он знает почему, — отрезал Вик.

— Я могу объяснить насчет этого дерьма со складом и шампунем! Жозефина! Я должен поговорить с Жозефиной! Она знает, что там было! Жозефина, ты должна вернуть мне работу! — вопилЛео, стараясь вырваться, но Вик неумолимо теснил его к выходу.

— Это безумие! Я подам в суд! Вы еще пожалеете! Жозефина, ты должна им сказать!

Арлингтонские копы закрыли за собой дверь, но Лео уже успел все испортить. И хотя Вик вернулся один и орган снова заиграл, было поздно. Собравшиеся все как один встали.

— Так это Лео воровал шампунь? — воскликнула Лейси, перекрывая взволнованное жужжание толпы. — Должно быть, Вик поймал его, а Редфорд — уволил. Но при чем тут Жозефина?

— Скажи лучше, когда это она была ни при чем? Воображаешь, что Леоубил Бойда из-за меня? — усмехнулась Стелла. — Господи, в жизни не думала, что он будет подозреваемым номер один.

Таинственный Джордж так и не появился. По крайней мере под этим именем. Стелла проверила все подписи в книге у двери. А что, если Джордж — это Леонардо? Но зачем Леонардо покупать длинные волосы? И где спрятана видеозапись?

Поскольку служба оборвалась преждевременно, Лейси уже почти открыто следила за Виком и Жозефиной, которая, в свою очередь, не сводила больших вопрошающих глаз с Вика. Лейси могла только предполагать, что она говорит в эту секунду своим мелодичным голоском с французским акцентом. Что-то вроде: «Ты не можешь оставить меня одну, большой симпатичный американский мужчина. Я так боюсь и так устала. Давай займемся любовью».

Секс во французских фильмах — неизменный ответ на все вопросы.

Лейси тяжело вздохнула. Но вскоре потеряла парочку из виду, когда толпа вынесла всех в помещение рядом с комнатой для прощания с покойными. Запах цветов смешивался с плавящимся воском. Большие вентиляторы кое-как обеспечивали циркуляцию воздуха.

— Идешь на поминки, Клодетт? — спросила Стелла. — Все еще не насмотрелась?

— Хорошенького понемножку. Пойду к машине. Встретимся у…

— Можно взглянуть на ваше приглашение, Клодетт?

Из-за спины протянулась рука. Лейси схватили за плечо и бесцеремонно оттащили в сторону.

— О, черт, — крякнула Стелла. — Попались!

Вик втолкнул Лейси в одну из комнат, совершенно пустую, если не считать какого-то старика в гробу. Лейси раздраженно вырвалась и потерла плечо.

— Ох, ну и грубиян! Прибереги свои приемчики для Лео!

— Поверить не могу, что ты отколола такую штуку! И это после того, как я по требованию родных покойного настоятельно рекомендовал тебе не появляться здесь!

— Экс-родных. И я уверена, у нее найдется для тебя куча требований… особого свойства. И сколько незваных гостей ты собираешься выбросить?

— Сколько потребуется, Лейси.

— Клодетт.

— Не важно. Тебя сюда никто не приглашал.

— Вик, это правда? Леонардо действительно убил Редфорда? А как насчет Тамми и Энджи? И пропавшей видеозаписи? На ней был заснят Бойд.

— Лейси, перестань играть в детектива! Пожалуйста!

— Ни во что я не играю, Вик Донован! — возмутилась она. — Я репортер, и мне угрожает убийца!

Вик зловеще прищурился:

— Если не хочешь получить новые угрозы, предлагаю немедленно убраться отсюда. Это частное дело, и тебя оно не касается.

Именно частное. Твое и Жозефины.

— Еще бы!

— Если я хотя бы краем глаза замечу тебя на приеме, не сомневайся: надену наручники и продержу в джипе до Дня труда[46].

Лейси попятилась и чуть не упала в открытый гроб, еле удержавшись, чтобы не свалиться в холодные объятия мертвеца. И едва не лопнула от злости, заметив веселые искорки в глазах Вика.

— Успокойся. Я никуда не иду. Надеюсь, ты счастлив.

Он окинул ее долгим взглядом. Приподнял брови, повернулся и ушел.

— И не забудь отдать мне снимки, Донован!

Он не обернулся. Лейси натянула берет и вернулась в фойе, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вик отчитывает непокорную Стеллу и насупившуюся Мишель. Толпа редела. Лейси заметила Бо, стоявшего в нише рядом с матерью. Жозефина потянулась, чтобы поправить прядь волос, спадавшую на лоб сына, но тот ударил ее по руке и засмеялся. Жозефина вздохнула и отвернулась.

Лейси уже тошнило от Вика, Жозефины, Бо и Клодетт. Довольно с нее приключений! Скорее бы очутиться в безопасности и покое «Z»! Но сначала еще нужно пройти сквозь строй фотографов у похоронного зала. Папарацци уже уловили связь между мертвыми стилистками и Бойдом Редфордом. Лейси вовремя приметила Тодда Хансена, наверняка посланного Маком, и, поправив очки, бодро зашагала вперед. Если удастся улизнуть незамеченной и никто не сорвет парик, дабы обличить и окончательно растоптать самозванку, ей повезет.

Но даже эти надежды не сбылись. Поздно. Слишком поздно. Не успела она выйти, как рядом возник Тони Трухильо.

— Классное шоу, не находишь? Как тебе нравится твой приятель Леонардо в роли подозреваемого? Кстати, Мак говорил, что ты сказалась больной. Кого хочешь одурачить?

Лейси молча прошла мимо серебристого «ягуара». Интересно, Вик теперь возит Жозефину? Впрочем, проверять не хотелось.

За «ягуаром» стоял красный «камаро» Бо, увешанный освежителями воздуха.

Лейси увидела, как четверо мужчин садятся в черный микроавтобус с тонированными стеклами на противоположной стороне улицы. Очевидно, они присутствовали на службе, поскольку все были в черных костюмах и темных очках.

А среди них, случайно, нет агента Торна?

Марша не показывалась, но, похоже, представитель прокуратуры по особо важным делам еще не закончил работу.

— Так что ты тут делаешь? — не отставал Трухильо.

Лейси повернулась и выпалила:

— Решила посмотреть, как одета ворующая чужие идеи змея на похоронах крысы! — Она медленно оглядела его с ног до головы, не пропустив ни единой детали гардероба. — Очевидно, змея выбрала костюм цвета маренго с шелковой нитью, черную полотняную сорочку и черный с бирюзовым шелковый галстук.

Нужно признать, Трухильо в своем прикиде выглядел прямо-таки знойным мужчиной.

— И ботинки из змеиной кожи. Для змеи — просто идеально.

— Рад, что тебе понравилось, — ничуть не оскорбившись, кивнул Тони. — Кстати, у тебя потрясающая маскировка. Очень экзотично.

— Почему же ты в таком случае меня узнал? — огрызнулась она.

— Я уже видел эти очки в стиле скрывающихся от публики кинозвезд. И клянусь, я твой самый фанатичный фанат. Нельзя ли получить автограф?

Глава 26

Усевшись в машину, Лейси скинула берет, парик и черный халат, оставив только черную водолазку и юбку, в которых выглядела как студентка художественной школы. Ну… скажем, стареющая студентка. Ей пришло в голову, что настоящий детектив все равно поехал бы на поминальный прием и проследил бы за стоянкой машин, и при мысли об этом она снова почувствовала себя ищейкой.

Ехать домой не хотелось. Хотелось очутиться там, где нет ни Донованов, ни Редфордов, ни Трухильо, ни убийц.

Возвышавшийся над Потомаком мемориал Джефферсона сверкал. Воздух был свежим, небо — голубым. Лейси свернула с Пятнадцатой улицы, объехала Тайдл-Бейсн. На душе было неспокойно.

В таком случае почему бы не погулять по новой выставке, о которой она читала, — «Поиски красоты в Америке»?

Джейми, одна из стилисток, упомянула, что там демонстрируется новый аппарат для перманента, совсем «Медуза». Может, именно там она почерпнет идеи для новой колонки, ведь теперь ее официально освободили от расследования.

Она направилась к Моллу[47].

Значит, Трухильо напишет этот репортаж. Прекрасно. Надеюсь, у него скулы сведет от тоски. Или стилисты его поколотят. Или задушит Полли Парсонс.

В Национальном музее американской истории Лейси была без маски Клодетт. Никем не узнанная, она заглянула на свою любимую выставку платьев первых леди Америки.

Витрины освещали маломощные фонари, чтобы уберечь старые наряды от высоких температур. Крошечные манекены представляли миниатюрных гранд-дам старых времен. Большинство платьев выцвели от времени до едва различимых по цветам пастелей.

Лейси, как всегда, восхитилась героической Долли Мэдисон, первой леди с тысяча восемьсот девятого по тысяча восемьсот семнадцатый год, и ее простым платьем в стиле ампир, вышитым вручную изящным цветочным узором. Немного постояла перед изысканными французскими туалетами Френсис Фолсом Кливленд, царившей в Белом доме с тысяча восемьсот восемьдесят пятого по тысяча восемьсот восемьдесят девятый. Судя по избытку кружев и бисера, Френсис была большой модницей.

Бедная Мейми Эйзенхауэр ныне считалась далеким прошлым. Ее знаменитое розовое платье исчезло. На его месте красовалось другое — винно-красное, из шелкового дамаска в классическом стиле пятидесятых: приталенное, с широкой юбкой.

В следующих витринах выставлялись платья других президентских жен, начиная с Джеки Кеннеди. Лейси больше всего любила бродить здесь, потому что публика свободно обменивалась замечаниями, не стесняясь, словно в компании близких друзей.

— А вот и Барбара в синем бархате и тафте. Обожаю! — услышала Лейси слова какой-то женщины. — Знаете, она одевалась у Скаази!

Женщина, и помыслить не смевшая о дизайнерской одежде для себя, удивительно хорошо знала всех модельеров, которые создавали одежду для обитательниц Белого дома. И все без помощи путеводителей по музею!

— Джеймс Галанос сшил это для Нэнси Рейган! — воскликнула другая, в дешевых очках и ярко-желтом спортивном костюме. — Ее политика мне не нравилась, чего не скажешь о вон том отделанном бусами платье.

Ее спутница кивнула.

— Но ты можешь представить меня в платье, которое держится на одном плече?!

Какие-то замечания оставались для Лейси непостижимыми. Белое инаугурационное платье Джеки Кеннеди с прозрачной туникой поверх, по всей видимости, потрясло девушку-подростка в широченных синих джинсах и кожаной куртке с бахромой.

— И что это такое? — возмущалась она.

Подруга с колечком в носу состроила рожицу.

— Понятия не имею. Ни малейшего!

Женщина лет пятидесяти уставилась на бирюзовое платье с жилетом во всю длину, принадлежавшее Розалин Картер.

— Она была ужасно прижимистой, — объявила дама, ни к кому в отдельности не обращаясь. — Износила платье чуть не до дыр. Повсюду его надевала.

Блестящее красное платье Лоры Буш демонстрировалось наверху, на другой выставке — «Американские президенты». Лейси подумала, что, возможно, еще успеет туда забежать.

Две коренастые матроны со Среднего Запада, одна в младенчески-розовом спортивном костюме, другая в таком же, но младенчески-голубом, разбирали по косточкам темно-фиолетовый, отделанный бусинами инаугурационный наряд Хиллари Клинтон.

— Все равно не поверю, что у нее такая тонкая талия, — объявила Розовая.

— Нет, это правда. Зато у нее короткие толстые ноги, и она постоянно меняла прически, — вторила Голубая. — А ты видела ее последние снимки? Господи Боже!

— Должно быть, чертовски сложно сделать приличную прическу в Вашингтоне, — заметила Розовая.

— Если бы вы только знали, насколько правы, — пробормотала Лейси. То ли всему виной был твердый пол музея, то ли неудачная попытка соединить все точки на карте убийств в «Стайлиттос», то ли скандал в церкви, но ее словно придавило к земле. Она поплелась в музейное кафе и сгорбилась над чашкой кофе, вдыхая его аромат.

Ты прокололась и подвела Стеллу.

Стелла так верила, что знание моды и нюансов стиля и «блестящие мозги Лейси Смитсониан» помогут отыскать улики. Значит, зря верила. Лейси ни на шаг не продвинулась в изобличении убийцы с тех пор, как впервые увидела изуродованную голову Энджи.

Действительно ли убийц двое? Если Бойд прикончил стилисток, кто был тот смельчак, который его остановил? Или Редфорд знал имя убийцы и поплатился за это? В таком случае кто расправился с Редфордом?

Господи, да кто только не желал с ним расправиться!

Лейси бросила пустую чашку в мусорник и направилась на выставку «Поиски красоты в Америке в двадцатом веке и раньше».

Насколько она поняла, там были показаны изобретенные американскими женщинами сотни способов стать привлекательными и уверенными в себе, от гибсоновских девушек[48] и флепперов[49] до хиппи, панков, поколения МТВ и поколений X, Y и Z.

У входа посетители могли просмотреть черно-белый киноролик. Демонстрация суфражисток за право женщин голосовать. Флепперы танцуют чарльстон. И Рози-клепальщица[50] оторвалась на минуту от работы на авиационном заводе, чтобы накрасить губы. Сунув пудру и помаду в карман комбинезона, она надела авиаторские очки и с улыбкой продолжала клепать крылья бомбардировщиков. В конце экспозиции висело зеркало, отражавшее поиски красоты самого посетителя. Экспонаты, исполненные юмора и пафоса, подчеркивали весьма драматические моменты и показывали, до чего готова дойти женщина в стремлении достичь ускользающий идеал красоты.

Если верить устроителям выставки, в начале двадцатого века американские красавицы полагались исключительно на розовую воду, глицерин и легчайший мазок румян. Далее экспонировалась модель салона красоты, где женщина-флеппер двадцатых годов короткой стрижкой бросала вызов тогдашнему обществу. Манекен со счастливой улыбкой смотрелся в ручное зеркальце. Рядом стоял знаменитый аппарат для перманента, предшественник «Медузы».

Макет загородила молодая мать с прелестным светловолосым, чем-то очень недовольным малышом, дергавшим мать за волосы.

— Оставь мамины волосы в покое, — раздраженно потребовала женщина и, заново перевязывая волосы, вздохнула: — Вот возьму и вообще их обрежу.

Мальчик весело рассмеялся. Она погладила его по головке, а он, хихикая, шлепал ее по рукам.

Едва они отошли, как Лейси заметила длинную косу, очевидно, принадлежавшую только что остриженной девушке эпохи джаза. Коса, лежавшая на тумбе салона, рядом с расческой, щеткой и ножницами, была красивого рыжевато-золотистого цвета, дюймов восемнадцати длиной и перевязана розовой парчовой лентой.

Что ж, ничего нового в этом нет. Даже женщины викторианской эпохи не выбрасывали свои косы. Из них делали шиньоны. Их приплетали к чужим косам для пущей густоты. И тут в мозгу вдруг что-то щелкнуло. Перед глазами возникла сценка: Жозефина, протягивающая руку, чтобы пригладить волосы Бо, хвостик, который вдруг показался гуще и темнее. И длиннее. И был завитым. И еще одно воспоминание: освежители воздуха в машине Бо были перевязаны ленточками: красной и голубой.

О Господи! Он приплетает чужие волосы!

И Лейси поняла, где он их добыл.

Мать и маленький негодник прошли дальше, все еще пререкаясь друг с другом. Но Лейси стояла как вкопанная. Теперь она знала, кто убил Бойда Редфорда, Энджи и Тамми. Все видно ясно, как в зеркальце, которое держал манекен.

Возьмите заброшенного двухлетнего малыша, воспитывайте в парикмахерском салоне — священном храме волос, наблюдайте, как он растет, превращаясь в неуклюжего ограниченного подростка, заставьте работать уборщиком и мойщиком голов в салоне, позвольте провалиться во всех начинаниях вроде колледжа, и обязательно получите Похитителя волос. Убийцу, уверенного, что вся сексуальность и могущество мира заключены в женских волосах. И если он отнимет их у женщин, сам станет сексуальным и могущественным. Полицейские, утверждавшие, что убитые женщины не были изнасилованы, ошибались. Просто способ был немного иным. Для убийцы изнасиловать женщину означало обрезать ее волосы и забрать себе. Сделать своими.

Но он оставил следы.

Он послал их по почте!

И наверняка припрятал ленты и расчески, украденные из квартиры Энджи. Трофеи кровавой охоты. Есть что носить. Что любовно перебирать. Недаром он во время нападения на Лейси ухитрился утащить сувенир на память. И хвастался:

— Поймай меня, если можешь.

Это он — таинственный Джордж.

Вернее, Борегар Редфорд, Эдип с опасной бритвой.

Непонятно, правда, при чем тут видеозапись Марши. Но связь явно просматривается. Может, он тоже был на пленке, а может, пытался прижать Крысиного Короля? Или Бойд открыл тайну своего сыночка и стремился что-то предпринять, выгородить отпрыска. Позаботиться о нем тем же способом, как заботился обо всех проблемах Бо. Это было не сложнее, чем отослать его в очередной колледж. Поэтому Бойд и старался любой ценой помешать Лейси писать о «самоубийствах» женщин. Знает ли Жозефина? Интересовался ли кто-нибудь алиби Бо? Впрочем, его с самого начала не подозревали.

Лейси пригладила челку, прятавшую безобразно укороченную прядь. Это должен быть Бо, но кто ей поверит?

После сегодняшнего Вик скорее всего вообще не захочет с ней разговаривать. Городские копы, очевидно, не желали замечать, что стилистки были почти оскальпированы. Она так и видела пустые взгляды, какими полицейские встретят ее сказку о наращенных волосах и красивых голубых ленточках: «Простите, мэм, Смитсониан — это ваше имя на врачебных рецептах?»

Нет, она ни с кем не сможет поделиться этой безумной версией. Да и не поверит ей никто. Кроме Стеллы. Но говорить со Стеллой слишком опасно. Может, сказать Маку? Но сначала нужны доказательства. Без них все бесполезно. Значит, нужно каким-то образом заманить Бо в ловушку и доказать, что именно он это сделал.

Но прежде придется пережить показ мод.

Глава 27

Подобно древнему кельту или индейскому воину Лейси размалевывала лицо перед битвой. Война означала боевую раскраску. Военная раскраска означала войну. Чем лучше она выглядит, тем меньше вероятность, что кто-то заметит ее страх. В вечной войне между полами всегда необходимо иметь какое-то преимущество, даже если это была чисто психологическая поддержка в виде тонального крема, румян, теней, карандаша для век и туши.

— Пора наплюхать на физиономию боевую раскраску.

Одно из любимых выражений тетушки Мими, которое переняла Лейси. Оно сильно отдавало стремлением вступить в бой со всем миром вообще. И все женщины сразу казались храбрыми и энергичными. Быть великой женщиной вроде Мими означало смотреть жизни в лицо и, если придется, щелкнуть по носу. А для этого нужны широкие плечи, прямая спина и немного боевой раскраски. Наденьте на лицо улыбку (со свежей помадой) и постойте за себя против ада и рая. Выходите на жизненную битву и иногда побеждайте.

Даже будучи седовласой старушкой, Мими никогда не забывала о коралловой помаде и пудре. На ее похоронах Лейси положила в карман Мими новенький тюбик помады «Хот сансет» и коробочку с компакт-пудрой: запасы для последнего путешествия, на всякий случай, чтобы дорогая тетушка смогла привести себя в порядок перед встречей с ангелами. Заметившая это мать набросилась на Лейси:

— Да ты, никак, кладешь косметику в гроб? Господи милостивый! Иногда мне кажется, что ты такая же придурочная, как она!

— Очень на это надеюсь, мама, — отмахнулась Лейси и, нагнувшись, прошептала Мими: — Прощай, родная. Пойду наплюхаю на физиономию боевую раскраску.

Лейси внимательно изучила свое отражение, — Мими гордилась бы ею.

Следуя совету Мари, она надела новый, винного цвета, костюм. В одном из своих загадочных посланий Мари рекомендовала красное.

«Думаю, сегодня тебе будет удобнее в красном. Не спрашивай почему. Так мне привиделось. Красное. Поговорим позже».

Ну и кому от этого будет плохо? Красное так красное.

Костюм, который она только что забрала у Алмы Лопес, невероятно ей шел: приталенный, с широкими плечами. Особенно шикарно выглядели синяя отделка и многочисленные карманы. Из нагрудного кармана выглядывал синий платочек с декоративной булавкой в виде красного кардинала с крыльями из рубиновых стразов. По мнению Мими, кардиналы приносили удачу.

На постели были разложены вечерние аксессуары: синяя кожаная сумочка, маленький блокнот с авторучкой, диктофон с голосовой активацией, бинокль тетушки Мими, чтобы лучше разглядеть детали нарядов на подиуме. И револьвер Вика, который казался все больше и тяжелее каждый раз, когда она его поднимала. В карманах он не помещался. Кобуры у нее не было, да и в любом случае под одежду ее не сунешь. Сунуть за пояс? Не тот вариант. Оружие и диктофон плохо помещались в сумке и выпали, стоило открыть.

Говорила же Вику, что тут скорее подойдет дамский пистолет, но когда он меня слушал?

В ОК ношение оружия было запрещено, но никакие запреты не останавливали рост убийств. Преступники, очевидно, не читали свод законов.

Лейси рассудила, что при таком количестве знаменитостей охрана и детекторы металла будут на каждом шагу. Следовательно, при скоплении народа ей нечего бояться.

Она отложила револьвер.

Брук постоянно приставала с требованиями купить сотовый, но Лейси не могла вынести мысли о том, что типы вроде Мака смогут звонить, когда захотят, и отыщут ее везде. Кроме того, в ее план не входили оружие или сотовые. Она не была уверена, удастся ли он и достаточно ли остроумен, но это был ее план, и следовало его придерживаться.

Бо Редфорд почти наверняка будет сидеть за столом «Стайлиттос» с матерью, Виком, другими шишками и Полли Парсонс. Полли, разумеется, и глазом не моргнув, перенесла романтические чувства с Крысиного Короля на его сыночка. По крайней мере так утверждала Стелла вчера вечером, когда позвонила, чтобы подробно изложить все детали поминального приема.

— Ты бы их видела, Лейси! Так и висели друг на друге, а ведь Крысиный Король еще не остыл!

— Не остыл? Черт, да его же кремировали, Стелла. Поджарили.

Лейси приготовила записку для Бо, почти повторявшую анонимное послание, вложенное в конверт вместе с прядью волос. Она специально надела перчатки, когда писала, только для того, чтобы добавить параноидальный, типично вашингтонский штрих.

О чем тут волноваться? Твоих отпечатков нет в полицейском архиве. Пока.

К листу бумаги она прилепила скотчем прядь волос, тех самых, которые после стрижки собрала и перевязала ленточкой, и ниже вывела крупными буквами:

ВПЛЕТИ ЭТО В СВОЙ ХВОСТИК, ШАМПУНЬ-БОЙ!

Лейси сложила листок, запечатала в конверт и сунула в сумочку.

Последний взгляд в большое зеркало подтвердил, что она готова.

Показ проходил в отеле «Ли-Вуд-Парк», в северо-западной части Вашингтона. Расположенный поблизости от Национального зоопарка, он производил впечатление гранд-дамы. Высокие башни парили над городом, а любовно ухоженные сады утопали в многоцветье роз и ирисов. Лейси приостановилась, чтобы полюбоваться цветочными россыпями в закатных лучах. Тонко пахнущие ирисы переливались всеми оттенками радуги, от палевого до дерзко-золотого. Белые и застенчиво-розовые уступали в количестве ярко-пурпурным. До чего же не хотелось заходить внутрь!

Сегодняшний сбор средств должен был пойти на культуру в школах округа, и, очевидно, выбор объекта был достаточно мудрым, судя по одежде собравшихся.

Уже сам лозунг «Культуру — в классные комнаты» был позитивным и современным.

Лейси прошла через металлодетекторы на входе в бальный зал. К сожалению, охранник, проверявший имена приглашенных, не смог найти фамилии Лейси в списке допущенных представителей прессы, и ей пришлось переминаться у входа минут десять, прежде чем появился кто-то из организационного комитета, чтобы впустить ее.

Вне всякого сомнения, милые шуточки Бет Энн Вудворт.

А сама Бет Энн Вудворт в это время молила Бога, чтобы никакие важные дела на Капитолийском холме не задержали ее драгоценных моделей. Самый жуткий кошмар любой светской хозяйки в Вашингтоне — внезапно узнать, что почетный гость, вместо того чтобы украсить ее эксклюзивное суаре, с жаром обсуждает в конгрессе проблемы какой-то забытой Богом страны или голосует за липовое снижение налогов.

Пройдя контроль, вашингтонские знаменитости и деятели модного бизнеса могли свободно общаться в спокойной, не обремененной лишней охраной атмосфере. Парадный бальный зал «Черри блоссом» был декорирован большими фресками с цветочными композициями и вашингтонскими пейзажами. Сотни розовых азалий в позолоченных горшках дополняли цветочные мотивы. По обе стороны подиума были расставлены столики из дорогих пород дерева.

Зал был окружен лабиринтом комнат, где проходила обычная предпоказная суматоха. Раскрыв журналистское удостоверение, Лейси пошла по коридору, чтобы немного освоиться и поздороваться со Стеллой.

Моделей причесывали и гримировали, перед тем как направить в смежные комнаты, переоборудованные в импровизированные гардеробные для женщин и мужчин, где от стены до стены тянулись тремпели с одеждой. Лейси оказалась в настоящей психушке, где с десяток стилистов «Стайлиттос» в бешеном темпе скручивали, закалывали, поливали лаком и муссом и взбивали волосы, почти доводя себя до асфиксии от ядовито пахнувших спреев. Лейси заметила Стеллу, заплетавшую в косу «колосок» гладкие темные волосы Марши Робинсон. Стелла помахала ей рукой. Марша увидела Лейси в зеркале и вяло пошевелила пальцами. Похоже, она не держала на Лейси зла.

— Ну разумеется, вы знаменитость-сюрприз, — кивнула Лейси.

— Угадайте, что они заставили меня надеть?

— Розовое? — вдруг сообразила Лейси.

— Ярко-розовое, — кивнула Марша. — Забавно, правда? По-моему, они считают это остроумным.

— Несомненно, — улыбнулась Лейси.

В жизни больше не напишу о розовом.

Вероятно, исключать Леонардо из списка стилистов было слишком поздно, или он успел поговорить с Жозефиной, потому что как ни в чем не бывало уговаривал блондинку-ведущую убрать волосы со лба. Джейми, на этот раз с зелеными косами, заколотыми множеством шпилек-бабочек, причесывала грузную даму, члена городского совета ОК, с тревогой взиравшую на себя в зеркало. Помощник менеджера Мишель в последний раз проверяла уже причесанных моделей, перед тем как отослать в гардеробные. Дизайнеры, портные, стилисты, модели, служащие и зеваки толпились повсюду.

Поняв, что долго ей тут не выдержать, Лейси выскользнула за дверь и вернулась в зал, где приветливо улыбнулась Бет Энн Вудворт. Та в ответ скривила губы, но вместо улыбки вышло нечто, весьма напоминающее оскал.

Определив, где находится импровизированный офис «Стайлиттос», Лейси продефилировала мимо и небрежно уронила записку на стол, предназначенный для Бо. Потом нашла свое место, откуда, словно с командного пункта, могла наблюдать, как молодой наследник распечатает конверт. Если она ошибается насчет Бо, он просто сочтет это выходкой какого-то психа, которому не понравилась его новая прическа. Но если убийца — он, то непременно выдаст себя реакцией, а Лейси уловит ее своим сверхчувствительным к нюансам и деталям носиком и напишет гневное обличение.

Пока это всего лишь теория.

Она вздохнула, уселась и стала ждать и наблюдать, держа наготове бинокль.

Вскоре появился Бо, опять стянувший волосы в новый роскошный хвост. Кроме того, на нем был вчерашний костюм, только с черной майкой.

Он поднял конверт, распечатал и прочел.

В животе у Лейси похолодело.

Бо оглядел зал. Заметил ее, рассмеялся, понюхал волосы. И лизнул! Класс!

Никаких тебе нюансов. До чего тошнотворно! Похоже, все прошло легко. Слишком легко. У Лейси закружилась голова.

Так в чем состоит остальная часть моего блестящего плана?

Лейси заметила, что Полли быстро поменяла карточки с именами, чтобы сесть рядом с Бо. Он сложил записку и сунул в нагрудный карман. При этом он выглядел крайне довольным собой и даже поцеловал Полли в губы. И хотя Лейси не слышала, что та говорит, все же узнала знакомые жесты — руки так и мелькали в воздухе, дергали волосы. Полли всеми силами стремилась привлечь к себе внимание.

Что бы ты ни имела в виду, Полли, Бога ради, не спрашивай его, что тебе делать с волосами.

Свет медленно погас. Раздались первые аккорды музыкального вступления.

Вик и Жозефина появились как раз в тот момент, когда зазвучал комментарий ведущей. Вик выглядел усталым и раздраженным.

Ха! Страдалец! Еще бы, такой тяжкий труд! Непосильное бремя! И пожалуйста, не спускай глаз с Бо! Может, следовало все-таки рассказать тебе свою версию?

Лейси честно пыталась смотреть на подиум. И хотя основной темой была «Жара в городе», что подразумевало летние мотивы, представлена была в основном осенняя одежда. Что ж, вполне естественно. Платья, скрывавшие тощие прелести моделей, принадлежали как малоизвестным, так и прославленным дизайнерам вроде Донны Каран и Ральфа Лорена.

Показ начался с Нила Айзекса, модного молодого дизайнера, чье присутствие Бет Энн считала огромной удачей. В коллекции Айзекса, как описывалось в каталоге, использовались «струящиеся ткани», которые вроде бы должны облегать фигуру. Но фигур как таковых не было. Во всяком случае, то, что называется изгибами, отсутствовало напрочь. Одежда висела мешком на мученицах моды с впалыми глазами, кислыми физиономиями и густо накрашенными фиолетовыми губами. Тазовые кости выпирали из «струящихся тканей», как куриные скелеты из супа. Глухо бухала электронная музыка, действуя на нервы. Лейси набросала несколько фраз для своей колонки.

Все предлагалось в «новых нейтральных тонах», соответствовавших обычной унылой вашингтонской палитре асфальтово-серых оттенков, словно дизайнер разбавил радугу цветов дубильно-коричневыми водами Великого Тоскливого Болота. Розовое стало мертвенно-лиловатым, светло-голубой приобрел оттенок трюмной воды, зеленый превратился в грязно-защитный, а определение «живой серый» показалось Лейси просто подменой понятий. Всю коллекцию уместнее было бы назвать «Смерть лета». Кстати, неплохой заголовок!

Вторая волна на подиуме вынесла первую знаменитость, выполнявшую сегодня роль модели и встреченную аханьем и взрывами смеха. Марша Робинсон выпорхнула под лучи прожекторов в розовом платьице, с посохом и ведерком Бо Пип и в сопровождении трех красавцев мужчин в костюмах барашков. Последовали аплодисменты и новый взрыв смеха. Марша как ни в чем не бывало прошлась по подиуму и подмигнула собравшимся. Лейси оглядела восторженную публику и заметила, что ни Бо, ни Полли за столом нет. Она задохнулась от подступившей к горлу паники. И хотя Полли не входила в число ее друзей, все же необходимо было предупредить ее, что стрижка у Бо — верный способ отправиться на тот свет.

По возможности незаметно выбравшись из зала, она принялась продираться сквозь толпу за сценой. Корреспондент Канала-9 старательно маскировал волосами лысину и поправлял донельзя безвкусный серый, с геометрическим рисунком, галстук. Так много репортеров, а сообщения о шоу займут не больше абзаца-двух в разделе «Пост-стиль» и полстраницы в светской хронике «Политический курс» газеты «Вашингтон таймс».

Перед Лейси внезапно возникла хорошенькая ведущая из телекомпании «Фокс».

— Костюм у вас супер! Я просто в него влюбилась! Кто дизайнер? Вы идете в следующей группе?

Лейси, не отвечая, прошла мимо и заглянула к стилистам. Там никого не было. Ни охранников. Ни стилистов. Ни моделей.

Она попыталась убедить себя, что ничего страшного не происходит и что Бо и Полли попросту улизнули на короткое романтическое рандеву.

Но тревога не отступала.

Импровизированные салоны красоты были наскоро слеплены из длинных столов и зеркал на подставках, выстроившихся вдоль стен. Гостиничные стулья, обитые темно-красной парчой, стояли в самых неожиданных местах, небрежно отодвинутые моделями. Бутылочки с гелем, банки с лаком, щетки, расчески, щипцы и ножницы валялись на столах. На каждой свободной поверхности белели брошенные полотенца. Должно быть, стилисты забыли обо всем, спеша посмотреть шоу. Все хотели увидеть Маршу, звездную клиентку «Стайлиттос». Вероятно, сюда до антракта никто не вернется.

Лейси показалось, что из гардеробной доносится шум. Никого не заметив, она направилась в глубь комнаты, напоминавшей гигантский шкаф, забитый одеждой. Длинные тремпели почти забаррикадировали вход. Уличная одежда моделей была как попало сброшена на банкетки и стулья вместе с уже показанными платьями. Даже служащие универмагов побросали свои посты, чтобы посмотреть на пресловутую Маршу Робинсон в розовом костюме среди барашков.

Здесь было довольно темно и тихо. Слишком тихо. Лейси нащупала в кармане диктофон, жалея, что это не револьвер Вика.

Это тот самый момент, Лейси, когда глупая героиня спускается в подвал, зная, что там прячется монстр. Музыка на заднем фоне нарастает, и… о, не будь дурой!

Она отбросила страх и ринулась вперед, подгоняемая чисто репортерским любопытством и необходимостью найти Полли.

На цыпочках прошла до конца комнаты. Никого.

Должно быть, они ушли из зала, как только погасли огни. До этого помещение кишело моделями, стилистами, ассистентами и гардеробщицами.

Неожиданно в ноздри ударил запах крови, такой резкий, что заслезились глаза. Прислоненная к стене между двумя тремпелями, полусидела, полустояла на одном колене Полли Парсонс. Только что убитая. Еще теплая. Глаза широко распахнуты, словно от невероятного потрясения, рот приоткрыт. По шее бежит тонкая красная линия, нечто вроде кровавого ожерелья.

Лейси с трудом подавила крик.

Волосы Полли отрезаны почти до корней. Тут и там зияют проплешины.

Лейси не дотронулась до нее. С первого взгляда понятно, что помочь ей нельзя.

Вот тебе и план. Никаких пистолетов, никаких телефонов! Телефон. Нужно найти телефон. Или охранника. Или Вика.

Глава 28

А если Бо все еще тут? В любом углу. В любой комнате.

Лейси наклонилась посмотреть, не прячется ли он среди одежды. Но, ничего не увидев, прокралась обратно в салон. Нервы были натянуты, как тетива лука.

Салон показался пустым. Главное — пересечь комнату. В коридоре наверняка полно телефонов, ходят люди и даже стоят охранники. Но тут до нее донесся резкий звякающий звук. Кто-то бросил расческу в зеркало. Лейси повернулась и увидела в зеркале Бо. Он стоял у нее за спиной.

Очередная глупость, Лейси. Вот ты и в подвале. А это монстр.

Борегар Редфорд выжидал, широко улыбаясь. В руке — окровавленная опасная бритва, его любимое оружие, и большая пригоршня волос, грязно-коричневых, с серебристыми прядками.

Он явно ждет, когда она обернется. Пытается и с ней играть в свои гнусные игры. И осознание этого еще больше обозлило Лейси.

— Черт.

Его смех показался ей неприятно визгливым. Она оглянулась в поисках ближайшего выхода. Выход оказался за спиной Бо Редфорда.

— Черт, черт, черт. Бо снова рассмеялся:

— Я получил твою записку. Очень мило.

— Ты извращенец, Шампунь-бой!

— Не смей так меня называть, — потребовал он, впрочем, довольно мирно.

— Как именно? Извращенцем или Шампунь-боем? Бо загораживал дорогу к двери, предусмотрительно им закрытой. В другой комнате лежала мертвая Полли, а прочие выходы были завалены одеждой. Лейси не хотелось снова видеть пустые глаза Полли или идти прямо к волку в пасть. Бо явно веселился.

— Может, переименовать тебя в Острую Бритву? Тебе это больше нравится? — вежливо осведомилась она.

— У тебя чудесные волосы, Лейси.

— Вернее, то, что от них осталось, урод ты этакий! Взгляни на челку! Я не из тех, кто носит челки! — выпалила она.

Вот это правильно! Подразни медведя! Может, все-таки подумаешь головой? Хотя бы для разнообразия.

Он бросился на нее. Она проскользнула за стул и прижалась к столу.

— Мне нравятся твои волосы. Они лучше, чем у Полли, — продолжал Бо, швырнув в нее окровавленный клок волос. Жуткая слипшаяся масса попала ей в грудь и соскользнула на пол. Лейси осознала, что темные полосы крови выделялись бы еще сильнее на светлом костюме. Мари велела ей надеть красное.

— Сукин сын! Он же новый!

— Я очень смеялся, когда ты плюхнулась в грязь.

— Где все стилисты? — спросила она. Несмотря на страх, ее несло вперед на чистом адреналине. Щеки горели.

— Смотрят шоу. А теперь настало время для нашего собственного маленького шоу. Как ты на это смотришь?

Бо казался очень спокойным, словно успел принять транквилизатор.

А ведь в каждом салоне полно оружия. Об этом говорила Джейми на похоронах Энджи, описывая «Салон смерти», игру стилистов. Справа на ближайшем столике валялась зажигалка какой-то мятежной стилистки, слева лежали раскаленные щипцы для завивки, все еще включенные в сеть, ручное зеркальце, муссы, гели, лак. Лейси развернулась, схватила лак и потянулась к зажигалке. Бо шагнул к ней. Она повернулась к нему лицом.

— Немедленно прекрати, Шампунь-бой.

— Мне не нравится, когда ты так меня называешь.

— А мне не нравится моя прическа. — Она щелкнула зажигалкой и вытянула левую руку с баллончиком лака.

— И что это будет?

— Что-то вроде газовой горелки, недоучка.

— Иди сюда, — засмеялся он. — Сегодня я — твой стилист. Немного снять сверху?

— Погоди, Бо. Не хочешь поговорить со мной? Объяснить, почему ты это делаешь?

— Как в телесериале про копов? О, ради Бога, милая. На это уйдут часы, хотя я не прочь с тобой потолковать. Может, когда ты будешь надежно спеленута? — Он даже причмокнул, очевидно, воображая себе сцену. — А может, в полночь в одном из салонов. Моих салонов.

— Твои салоны? Ты поэтому убил отца?

— Он сам виноват. Велел мне идти к врачу. Все твердил, что мне нужна помощь. Черта с два! Я сам себе помогу. Итак, Лейси, мне следует признаться, что я люблю волосы, или ты уже сама догадалась?

Он снова шагнул к ней. Лейси высекла пламя. Он остановился.

— Почему Энджи? Почему Тамми? И почему твой отец?

— Позволь отрезать твои волосы, и я все расскажу, — рассмеялся он.

Заставь его говорить, Лейси.

— Значит, дело в волосах, а не в видео? При чем тут видеозапись?

— Дурацкая видеозапись, — вздохнул он. — Мать просила. Я пытался отыскать кассету ради Жозефины. Но ее нигде не было. Ни у Энджи, ни у Тамми. Зато было то, чего я так хотел. Волосы. Изумительные волосы.

— Зачем Жозефине видео?

Только не говори, что они умерли из-за того, что Жозефина просила этого идиота найти для нее кассету!

— Кто знает? И кому какое дело? Скорее всего хотела в очередной раз достать отца. Но Энджи и Тамми не позволяли мне коснуться их волос. Я много раз просил, а они все отказывали. Никто не смеет мне отказывать. А ведь я всего лишь просил прядь волос. Они не разрешали мне отрезать какую-то жалкую прядку.

— А Полли?

— Тут дело другое. Она просила меня что-то сделать с ее волосами.

— А где сейчас эта запись?

— Ну уж не у меня! Если она нужна мамаше, пусть ищет сама! Мне нужны только твои волосы. У меня уже есть сувенир на память!

Лейси вздрогнула, припомнив нападение в Дайк-Марш.

— Но я хочу больше. Хочу сбрить твои волосы и забрать домой. Только, чур, не кусаться. Никогда не кусай своего стилиста!

— Очень больно?

— Тебе будет больнее.

Он рассек бритвой воздух перед лицом Лейси. Она отшатнулась. Она все еще надеялась разговорить Бо. Но оказалось, что тот не любит откровенничать.

— Испугалась? Ха, вот это здорово. Жаль, что у нас нет целой ночи.

— Мне тоже понравилось, Бо. Господи, хоть бы дырочка на наконечнике банки с лаком оказалась повернута в нужную сторону!

Она нажала на рычажок зажигалки и поднесла язычок пламени к струе лака. Из распылителя вырвался огромный огненный шар. Обожженный, Бо отскочил назад, но и Лейси, испугавшись, уронила зажигалку. Бо поспешно отшвырнул ее ногой. Лейси так и не выпустила баллончик из рук и, когда он бросился вперед, снова нажала на клапан. На этот раз струя лака попала ему прямо в глаза. Бо взвыл. Она бросила в него ручным зеркальцем. Оно отскочило от его лба и стукнулось об пол. Он рванулся к ней, часто моргая и стряхивая слезы. Лейси в отчаянии вырвала из розетки щипцы и размахнулась. Он потянулся к ней, и она ткнула щипцами в его левую руку. Бо взвизгнул от боли.

«Жара в городе», — подумала Лейси.

Но бритву он не выпустил.

— Сука! Теперь тебе не поздоровится! Долго будешь подыхать! — заорал он. Веки у него покраснели. По щекам лились слезы.

— Брось бритву, плакса, — посоветовала Лейси, отступая, держа щипцы, как меч, и снова направляя ему в глаза струю лака. Он снова завыл. Она бросила ему в лицо щипцы и повернулась, чтобы схватить еще что-то. Что угодно.

Под руку попались портновские ножницы с длинными лезвиями. В зеркале мелькнуло отражение Бо, устремившегося к ней. Она повернулась как раз вовремя, чтобы уклониться от бритвы. Он бешено размахивал правой рукой, хватаясь за глаза левой, сильно обожженной.

— Ты за это заплатишь, сука. Ты моя. Я набью твоими волосами подушку, чтобы по ночам чувствовать твой запах. Твой и твоих чудненьких мертвых волос. Моих навсегда.

Она снова брызнула ему в глаза. Лак кончился, и Лейси бросила баллончик ему в лицо. Обезумев, Бо слепо швырнул в нее бритвой. Она увернулась и услышала, как бритва отскочила от зеркала. Он с ревом метнулся к ней, расставив руки. Лейси пригнулась, держа ножницы прямо, обеими руками, словно целилась из пистолета. И затаила дыхание. Едва он вцепился ей в волосы, как она почувствовала, что острие ножниц вонзается в плоть чуть повыше пряжки ремня. Удерживать ножницы оказалось нелегко. Он дернул сильнее. Она с силой навалилась на ножницы. Хватка Бо ослабла. Он пошатнулся, завопил, как камикадзе в падающем самолете, взмахнул руками и схватился за живот, непонимающе глядя на торчавшие ножницы и расплывающееся на майке яркое пятно. Падая, он перевернул стул и остался лежать неподвижно.

Ноги Лейси подкашивались, голова кружилась, но она не трогалась с места, не сводя глаз с Бо. В голову почему-то лезли дурацкие воспоминания о школьных уроках первой помощи, на которых строго предупреждали никогда не вытаскивать из раны острые предметы, будь то палка, наконечник стрелы или ножницы, с которыми, разумеется, ни в коем случае нельзя было бегать.

Ну и пусть их вынимают медики! Лейси готова ждать, хотя на оружии остались отпечатки ее пальцев.

Первая помощь? Черта с два!

Она вытащила из кармана пиджака Бо свою записку и волосы. И долго смотрела на негодяя, скорчившегося на полу.

Это подонок, убивший Энджи и изуродовавший твои волосы.

Он все еще был жив. Ножницы двигались вверх и вниз в ритме его дыхания.

Повсюду были разбросаны инструменты стилистов. Зеркала отражали запыхавшуюся, взъерошенную девушку с темными пятнами на красном костюме. Внимание Лейси привлекла коробка с бумажными салфетками и блестящие маленькие филировочные ножницы. С ножницами в руках она нагнулась над затихшим убийцей, вцепилась в его волосы и быстро, неаккуратно отхватила прядь волос. Ужасно. Но справедливо. Она чувствовала это всем своим существом. Сколько времени длилась жуткая сцена? Она не знала. Казалось, прошли часы.

И только сейчас Лейси услышала шум в коридоре: топот бегущих и крики.

Лейси поспешно завернула черный локон в салфетку и стерла с маленьких ножниц отпечатки пальцев и остатки волос.

Добро пожаловать в «Салон смерти».

Дверь распахнулась, и в комнату ворвались люди. Впереди бежал Вик Донован, на ходу раздавая приказы двум здоровенным парням. За ним следовала шикарно одетая Жозефина, которая, увидев лежавшего на полу сына, пронзительно завопила и попыталась вырвать ножницы из раны. Людям Вика вовремя удалось оттащить ее. Лейси с легкой завистью заметила, что даже в эти минуты темно-сиреневый костюм Жозефины выглядел безупречно.

Вик мгновенно оценил ситуацию, подскочил к дрожавшей Лейси и отвел подальше от бившейся в истерике Жозефины.

— Тебя на минуту нельзя оставить!.. — заорал он. — Обязательно вляпаешься в дерьмо!

Она уставилась на него. Ощущение было такое, словно ее завернули в вату. Даже собственный голос звучал странно.

— Где тебя носило, черт возьми? Ты вечно где-то в бегах, когда нужен мне, Вик Донован, так какая от тебя польза?

— Эй, Лейси, да успокойся ты! Я уже здесь.

— Тебе легко говорить! Мне пришлось одной справляться с этим психом! Кстати, он и есть убийца, если это кому-то еще интересно! — почти взвизгнула она. — Убийца. Трижды. Нет, четырежды. Пятой удалось вывернуться.

— Все под контролем, Лейси. Люди Вика что-то кричали в сотовые.

— Еще бы! Только тебя благодарить не за что! Я же говорила, что это не самоубийства! Аты? Ты хоть что-то сделал? Ничего! Мне пришлось самой усмирять маньяка!

— Лейси, ты немного взволнована. Небольшая истерика… я понимаю…

— То есть как это «небольшая»? Я имею право закатить какую угодно истерику! — воскликнула Лейси. — Мне пришлось защищаться лаком и щипцами для завивки. Черт! Черт! Черт!

К полному ее ужасу, глаза наполнились слезами. Она отвернулась, чтобы Вик не заметил. Он положил руки ей на плечи. Лейси неловко откашлялась.

— Я пыталась найти телефон, чтобы позвонить в полицию, но он успел загородить дверь. Полли Парсонс мертва. Ее убил Бо. Она в той комнате. Бедная Полли. Не нужно было ей заговаривать о своих волосах.

Она услышала, как кто-то вбежал в гардеробную и поднял крик. Должно быть, Жозефина.

— Мне лучше сесть.

Кто-то, она не заметила, кто именно, принес стул. Вик, похоже, испугался, что она разрыдается.

— Дуэль на ножницах, Лейси? Приемчик из репертуара коммандос. Нас этому не учили.

— Женщина должна делать то, что может, и пусть будет что будет.

В этот момент в комнату вломились охранники и встали у двери. За ними прибыла «скорая». Врачи поставили бесчувственному Бо капельницу и уложили на носилки. Ножницы они так и не вынули.

Охранники перекрыли вход в комнату, где лежала Полли.

— Прости, что меня не было с тобой, — прошептал Вик, встав на колени рядом с ней. — О'кей, Победитель Драконов. Все кончено.

Но Лейси знала: ничего не кончено. Все страшно запуталось.

Откуда ни возьмись появилась Стелла и едва не задушила Лейси в объятиях. Новость выплеснулась из комнаты, передаваясь из помещения в помещение. Вик оставил их одних и отправился помогать охранникам стеречь место преступления до приезда полиции.

— Ты это сделала, Лейси! — восторгалась Стелла. — Молодец! Я так и знала! Но, Боже правый, солнышко, откуда ты знала, что это Бо?!

— Волосы. Волосы, — старалась объяснить Лейси, не находя слов. — Его волосы. Наращенные.

— Наращенные волосы? Ты о чем? — удивилась Стелла, но тут же, все поняв, воскликнула: — О Господи! Так вот зачем ему понадобились их волосы? Наращивать свои? Какая мерзость!

Вбежавшие в комнату стилистки образовали вокруг Лейси защитную стену. И когда наконец прибыли копы, Стелла и ее девочки продолжали бурно восторгаться женщиной, выигравшей главный приз в игре «Салон смерти» и избавившей их от страха.

Далее последовала сцена со звездными представителями прессы, одевшимися для показа мод. Последние срочно вызвали операторов и вели репортажи прямо с места событий с целью продемонстрировать свой новый имидж, а заодно осветить и трагедию в «Стайлиттос».

Полли была бы счастлива.

Лейси Смитсониан из «Ай-стрит обсервер» подвергли допросу. Сенсацию вынесли на первые полосы всех газет и посвятили ей специальные выпуски новостей четырех телеканалов и Си-эн-эн. Взволнованная Клодия позвонила из Парижа. Пусть газета не завоевала уважения старших коллег, зато вполне способна ткнуть им в нос первоклассный материал! Мак пыжился, как его тезка генерал Макартур. К своему огорчению, Лейси последний раз видела Вика в компании Жозефины. Тот всячески обхаживал ее, уговаривая быть сильной.

Копы отвели Лейси в отдельную охраняемую комнату, она потребовала адвоката и терпеливо ждала, пока Брук Бартон, эсквайр из фирмы «Бартон, Бартон и Бартон», не прибыла, чтобы оказать ей квалифицированную помощь, провести через нелегкий процесс и помочь запугать копов.

К полуночи Лейси охрипла от бесчисленных объяснений с полицией ОК и агентом ФБР Торном. Но враждебный тон вопросов сменился более спокойным, когда она вспомнила о диктофоне с активацией голоса, мирно лежавшем в ее сумочке и запечатлевшем все признания Бо и планы сохранить волосы Лейси после ее смерти. Брук просто сияла от гордости. Она обожала скрытые диктофонные записи. Лейси также рассказала о залитом кровью рабочем месте Энджи, о фото с люминолом, которые позже представил Вик.

Труднее всего было ответить на вопрос: «Если у вас возникли подозрения, мисс Смитсониан, почему вы не обратились в полицию?»

Пришлось напомнить, что она успела рассказать всему миру, или по крайней мере читателям, о своих подозрениях по поводу так называемых самоубийств. И что копы упорно отказывались ей верить.

В час ночи Брук посчитала, что с нее достаточно, и потребовала, чтобы полицейские либо предъявили ее подзащитной обвинение, либо отвязались. И когда Лейси наконец отпустили, отвезла ее в свой городской дом в Александрии, где они до трех утра ели пломбир с горячим карамельным сиропом, запивая его виски.

Мак разрешил ей взять отгулы до конца недели, но она отказалась, зная, что в этом случае никогда не вернет так трудно завоеванное уважение коллег из отдела новостей. Придется наложить на лицо боевую раскраску и завтра же утром ворваться в редакцию, разумеется, с опозданием, но все же… За роковой стол Мэрайи. Вернуться к уродливым галстукам и клетчатым рубашкам Мака. К кислым лимонным пирогам Фелисити.

К обзорам моды.

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ МОДЫ

От Лейси Смитсониан

НЕ СПРАШИВАЙ, ИЗ-ЗА КОГО СКАНДАЛ, — НЕМЕДЛЕННО ЗАЙМИСЬ СОБОЙ!

Прямо сейчас где-то в Вашингтоне зреет скандал. Пока он еще не разразился, но разразится обязательно. Завтра, послезавтра или послепослезавтра. Где-то какая-то несчастная жертва стоит над пропастью краха репутации в мире мод и не только. Не слишком приятные секреты ничего не подозревающей женщины выйдут на беспощадный свет дня, вернее, под пылающие прожекторы теленовостей.

Ей предстоит стать объектом гнусных шуточек и острот эстрадных комиков всей страны.

Когда скандал разразится — а он разразится обязательно, — этой женщине основательно перемоют кости, подвергнув критике все: манеру ходить, стоять, одеваться, краситься, не говоря уж о некоторых глубоко интимных подробностях ее личной жизни. Вспомните Линду, Полу, Монику и Маршу… а вот теперь и вы.

Послушайте совет репортера. Кем бы вы ни были, мы, представители прессы, заживо сдерем с вас кожу. Старые друзья будут плеваться в вас ядом. И если ваша внешность не готова к такому испытанию, тем хуже для вас.

Ибо мы говорим именно о внешности. Видите ли, дело в том, что отношение к вам прессы почти целиком зависит от того, как вы выглядите. Понимаю, это несправедливо, но такова жизнь. А женщинам, как всегда, приходится хуже, чем мужчинам. Обычно представители массмедиа не обременяют себя, унижая мужчин за их животики, отвислые щеки и скрывающие лысину зачесы. Фотографы не тратят пленку, пытаясь найти лучший ракурс для двойных подбородков и небрежной работы ортодонта. Они предпочитают извалять в грязи современную Иезавель.

Вы убедитесь в этом так же, как мы все: развернув утреннюю газету. Но если медлите со сменой имиджа до того дня, когда скандал уже набрал обороты, значит, безнадежно опоздали: этот самый имидж уже будет представлен в прессе исключительно в черно-белых тонах. Урок, усвоенный из прошлых скандалов, гласит, что вы в любой час и день должны выглядеть на миллион долларов. В интересах справедливости предлагаю несколько советов.

Внимание, мастер-класс: Школа скандала Лейси Смитсониан дает первый урок.

ПРАВИЛА ВАШИНГТОНСКОЙ МОДЫ ДЛЯ ОПАЛЕННЫХ СКАНДАЛОМ

Прежде всего надо понять, как следует выглядеть, если вам предстоит давать показания перед дознавателями по особым делам или поговорить по душам с друзьями из Федерального бюро расследований. Вам хочется предстать перед ними привлекательной, скромной, невинной и стройной. И очень не хочется выглядеть виновной во всем роковой женщиной или, не дай Бог, толстой.

А теперь начнем сначала. С самого, можно сказать, верха. Как насчет ваших волос? В суде весьма популярны короткие, приглаженные, блестящие волосы. Вполне приемлемо также зачесать назад длинные волосы и закрепить изящной заколкой. Попробуйте узел или изящную «улитку» в стиле героинь Хичкока. Цвет может быть любым, если не считать высветленных почти добела, истерзанных перманентом волос. Подобного рода штучки не проходят в нашей столице. И ради Бога, пользуйтесь расческой! Плохая прическа равносильна смерти. Помните об этом в отсыревшем насквозь Вашингтоне. Здесь большинство женщин нуждаются в гелях, лаках или муссах, чтобы держать волосы под контролем. Если же вы просто жаждете похвастаться массой мелкозавитых локонов в подражание моделям прерафаэлитов или питаете слабость к чрезмерно большим украшениям вроде бантов, отдайтесь на милость суда.

Учтите, от плача кожа краснеет и вспухает, а это выглядит плохо, что означает признание собственной вины. Подружитесь с косметикой, особенно с дорогим тональным кремом. Пользуйтесь им, чтобы скрыть темные круги под глазами — следствие бессонных ночей, а также тушью и пастельными тенями, чтобы подчеркнуть глаза. Не забудьте помаду и блеск. Ногти должны быть тщательно подпилены и покрыты лаком. Надеюсь, не стоит упоминать о том, что зеленый, синий, фиолетовый и черный лаки не произведут хорошего впечатления на нашу систему правосудия.

Для публичных появлений стоит выбрать следующие одежду и аксессуары:

• Жемчужная нить и серьги, которые покажут, что, несмотря на скандальное поведение, на самом деле вы хорошо воспитаны и культурны. Приветствуется также небольшая изящная брошь на лацкане.

• Давать показания следует в неярких, хорошо сшитых костюмах приятных, но сдержанных тонов. Синий, коричневый и черный хотя довольно скучны, но их никак не назовешь скандальными. Подумайте также о прямом платье на пуговицах или платье-пальто: они не только удобны, но и модны. Производят хорошее впечатление на официальных лиц в отличие от броских и пастельных оттенков. Впрочем, для Вашингтона красный является исключением. Это цвет силы. Но будьте осторожны: сила разлагает. И помните, рукава ни в коем случае не должны закрывать пальцы.

• Сумочки должны быть аккуратными, модными и в хорошем состоянии. Рекомендуется скромная наплечная сумочка. Все приближающееся размерами к хозяйственной сумке слишком велико. Но при этом в сумочке должны помещаться расческа, помада и маленькая компактная пудра, чтобы можно было добавить последние штрихи к портрету в дамской комнате. Кроме того, вы, возможно, решите захватить газовый пистолет для особо наглых журналистов, хотя лично я вам не советовала бы это делать: кто знает, чем это кончится.

• Черные лодочки, в крайнем случае синие, средний каблук, и никакого нытья. Чулки, разумеется. Общий вид должен быть скромным, но ухоженным.

А вот чего следует избегать, как визита «60 минут»[51]:

• Крупный узор, горошек или клетка. Они привлекут не то внимание, на которое вы рассчитывали.

• Платья с рукавами-фонариками и маленькими бантиками на спине. Вам не пять лет.

• Рабочая одежда вроде комбинезонов, если, разумеется, вы не фермер или не имеете убедительного объяснения такому выбору одежды (вроде строительства домов для бедных).

• Растянутые свитеры, говорящие о последней грани отчаяния. Отчаяние равняется признанию вины.

• Высокие каблуки «продажных женщин», если только вы не в этом бизнесе. Но даже если вы в этом бизнесе, все равно не стоит.

В Вашингтоне строгие законы: если ваша обувь прямо-таки кричит о виновности, вы обречены.

И наконец, найдите время поразмыслить, что хотите надеть в суд, конгресс, на пресс-конференцию. Убедитесь, что все сидит хорошо, все выглаженное и чистое, пуговицы держатся крепко, а подол подшит. Если вам предстоит попасть под прицел прессы, следует выглядеть звездой, а не жертвой моды. А когда ваш жалкий маленький скандальчик поблекнет — а он обязательно поблекнет и уйдет в прошлое, — у вас останутся вырезки из таблоидов, напоминающие о добрых старых днях, когда вы были самой горячей штучкой в пределах Кольцевой.

Глава 29

В четверг полиция ОК предъявила Борегару Редфорду обвинение в убийстве Полли Парсонс и попытке убийства Лейси Смитсониан. Шампунь-бой все еще пребывал в реанимации, но врачи не опасались за его жизнь. Кроме того, полиция северной Виргинии обвинила его в убийстве Бойда Редфорда. Дела об убийстве Энджи Вудз и Тамми Уайт были вновь открыты, расследование шло полным ходом, и никто не сомневался, что Бо притянут еще за два убийства. Лео твердил всем, кто желал слушать, от арлингтонской полиции до Тони Трухильо, что он — всего лишь козел отпущения, расплачивающийся за чужие грехи. Жозефина Редфорд отказывалась общаться с прессой. Бет Энн Вудворт удалилась в летний домик в штате Мэн, не дожидаясь открытия летнего сезона: по мнению окружающих, чуть рановато.

Мак объявил, что поместит фото Лейси над ее колонкой «Преступления против моды». Она пришла в ужас. Мак не уступал, и борьба шла все последующие недели.

Дедфед-сайт посвятил ей целый выпуск, назвав ее «Смитсониан Меткие Ножницы», и выразил мнение, что она могла стать жертвой заговора конгрессменов.

Трухильо написал сенсационную статью: «Репортер «Ай» обороняется от убийцы подручным оружием и гениальной находчивостью» — о невероятных событиях последнего времени и мужестве коллеги.

Видеозапись Марши, ее «страховой полис», так и не нашли, хотя ФБР прилагало к этому все усилия.

Позвонила мать Энджи, чтобы поблагодарить Лейси но та объяснила, что благодарить, по существу, нужно Стеллу, с самого начала делавшую все, чтобы подвигнуть ее начать расследование.

Приставания, уговоры, лесть, если уж быть точной.

В пятницу, ближе к вечеру, Трухильо устроил импровизированную вечеринку прямо в отделе. Прилетела из Парижа Клодия. Брук привела всю свою фирму, включая отца и дядю, ушедших на покой адвокатов, и танцевала с каждым мужчиной в комнате. К полному ее восторгу, оказалось, что феромоны Тони Трухильо работают на всю мощь. Прибыла и Стелла в компании с Мишель, Бобби, Джейми и медиумом Мари, которая бесплатно гадала по руке всем желающим и сказала Маку, что у него «клетчатая» аура. Мак заказал еду и напитки за счет фирмы, и, что приятнее всего, Фелисити пришлось уехать пораньше и пропустить вечеринку.

А вот Вика не было. Стелла предложила пригласить его, тогда Лейси пообещала перейти к другому стилисту. Она не желала видеть его здесь, а на вопрос почему, иронически усмехнулась:

— Все как всегда. Я остаюсь наедине с психом, и где же мой Прекрасный Принц? Где-то кормит лошадь, чистит пистолеты в кабаке, держа на коленях смазливую подавальщицу.

— На подавальщицу она не похожа. Скорее на скорбящую вдову.

— Дело в том, дорогая моя, что нам не нужны рыцари в блестящих доспехах, пока у нас имеется собственное оружие. И не важно какое: щипцы для завивки, полная банка лака для волос или острые ножницы.

После полуночи на Фаррагат-сквер, напротив здания редакции, Лейси, Брук и Тони выпили за адмирала Дэвида Плевать-на-Мины Фаррагата редакционного шампанского. Все согласились, что девиз «полный вперед» — лучший для тех, кто издает газету.

Лейси вернулась домой, выключила телефон, проспала до полудня, а потом прихватила еще немного и побаловала себя, выбрав одну из винтажных выкроек тети Мими и пробегав по магазинам остаток уик-энда в поисках подходящих тканей.

К следующей пятнице история убийств в «Стайлиттос» была так же хорошо забыта, как реформа системы здравоохранения. Конечно, дело на этом не кончилось, и Лейси могла еще написать о том, что надеть в суд для дачи показаний, но пока что ее слава увяла, как вишневый цвет, низведенная до старой ссылки на Дедфед-сайте. В ее почтовом ящике копилась корреспонденция. Остальные репортеры не выказывали особого интереса к посланиям ее фанатов. Им нужно было разбираться со своими горами пресс-релизов.

После обеда Лейси открыла почтовую ячейку и вытащила пухлый конверт из оберточной бумаги. Там лежала кассета. Ни записки. Ни обратного адреса. Она проверила штамп: Вирджиния-Бич.

Лейси оглянулась. Джонсон был на Холме. Трухильо — на задании. Мак — на совещании. Фелисити освещала кулинарный конкурс. Словом, Лейси, можно сказать, в одночасье стала невидимкой и поэтому спокойно направилась в редакционную библиотеку, где в комнате отдыха стояли телевизор и видеомагнитофон, исключительно для просмотра новостей. Заявив, что у нее срочное задание, она вышибла из комнаты пару любителей мыльных опер и захлопнула дверь. Как и ожидалось, качество записи было плохим: фильм никогда бы не стал финалистом кинофестиваля в Сандансе. Но все актеры были узнаваемы: Марша Робинсон, Бойд Редфорд и пестрая компания политиков — лоббистов, служащих конгресса — и несовершеннолетних девиц. В качестве сюрприза присутствовали Жозефина Редфорд с парой красивых мальчиков для утех и генеральный прокурор, танцующий топлесс в розовой пачке под «Вальс часов». Да, такую запись многим захотелось бы увидеть. Но кто будет первым?

Мак всегда твердил: «Доверяй своему редактору».

Лейси улыбнулась, подошла к столу Мака и положила кассету поверх бумаг, прикрепив к ней записку:

«Подумала, ты знаешь, что с этим делать. Присмотрись к розовой пачке. Я беру выходной на остаток дня. Лейси».

Она отменила встречу со Стеллой и пошла домой. День выдался замечательным, и неплохо бы полюбоваться природой, если бы последняя пятничная прогулка не закончилась нападением, грязевой ванной и нежелательной сменой прически.

Лейси провела ладонью по волосам, словно от этого непослушный вихор мог быстрее подрасти. И глубоко вдохнула, наслаждаясь голубым небом, слегка влажным после ночного дождя воздухом и запахом дымка. Колени почему-то подламывались, но она упорно передвигала ноги, шаг за шагом перемещаясь по тропинке, ведущей в Дайк-Марш.

«Не сходи с ума. Он сейчас за решеткой. И после его нападения прошло уже две недели», — думала Лейси. И простой закон средних чисел гласит, что второе нападение случится через сто лет, а может, и никогда. Скольких людей способна она довести до того, что они начнут за ней охотиться? Даже при условии, что «Преступления против моды» проживут еще долго. В конце концов, это всего лишь мода.

По пути Лейси старалась сосредоточиться на вещах, доставляющих удовольствие: большая голубая сойка, заглатывающая рыбу. И белоснежные цапли, словно аристократки среди простолюдинов — стайки низкорожденных уток и чаек. Она замедлила шаг, позволяя гуляющим обгонять ее.

Ноги ныли все сильнее, но она должна была сделать это, иначе окажется, что Бо укралу нее больше, чем прядь волос, теперь покоившуюся в наволочке, набитой множеством других таких же. Импровизированная подушка в числе остальных улик лежала в сейфе полицейского участка округа Колумбия.

Она не могла вынести мысли о том, что стала жертвой. И как только закончит свой путь от мемориала Джорджа Вашингтона до болота, ей станет легче проделать его еще раз. Лейси будет повторять маршрут снова и снова. Пока не обретет покой, который всегда находила здесь раньше.

На доске объявлений у входа в Дайк-Марш все еще висело приглашение слушать утреннее пение птиц в заповеднике. Мало что здесь изменилось. Вокруг было тихо, и лишь иногда звонко жаловалась какая-нибудь птичка. Солнечные лучи едва пробивались сквозь листву, создавая идеальное сочетание светло-зеленого и золотистой дымки. Лейси надеялась увидеть кардинала — знак удачи, если верить тетушке Мими.

Она понимала, почему важнее примириться с нападением в Дайк-Марш, чем с кровавым ужасом за сценой показа мод. В «Салоне смерти» она вышла победительницей. Но нынешняя прогулка означала возвращение на поле битвы, которую она проиграла. Проиграла на собственной территории, а ведь дело могло кончиться куда хуже.

Лейси пошла медленнее, но сердце заколотилось, а в горле пересохло. Спине вдруг стало холодно, и она поняла, что вся дрожит. И разозлилась. Разозлилась на подлого маньяка, на себя за то, что оказалась такой трусихой.

Она прибавила скорости и теперь шла все быстрее, размахивая сжатыми в кулаки руками. У нее словно появилась цель. По обе стороны главной тропы деревья были срублены, распилены на бревна и сложены в огромные кучи. Лейси прошла мимо того места, где Бо Редфорд набросился на нее. И на минуту остановилась, чтобы оглядеться и перевести дыхание. Очень важно именно пройти мимо. Добраться до конца пути.

Она свернула влево к маленькому пешеходному мостику и вдруг сообразила, что больше не одна. Он сидел на столбике, подставив лицо солнцу. Синяя рабочая рубашка и ковбойская шляпа. Синие джинсы льнули к бедрам. Глаза, кажется, были закрыты. Лейси решила пройти мимо. Он оставил ей несколько сообщений, но она не потрудилась перезвонить.

Скорее всего попросит вернуть револьвер.

— Неплохой день для прогулки, Лейси.

Она остановилась.

— Прогулки? Вик, ты никогда не ходишь пешком! Где ты спрятал чертов джип?

— Подумал, что скорее всего встречу тебя здесь. Знаешь, не каждый сможет вернуться после такого испытания.

— Я буду делать это снова и снова. Пока не перестану бояться.

— Так я и предполагал. Ты никогда не была маменькиной дочкой. Сумасшедшей — да, но не трусихой.

— Спасибо. То же можно сказать и о тебе.

Вик улыбнулся. Лейси стало жарко.

— Откуда ты знал, что я приду сюда?

— Маленькая птичка сказала, что ты отменила свидание и взяла выходной.

— Маленькая птичка Стелла?

— Шампунь-бой не скоро оправится.

— Нужно было целиться ниже. Тогда его называли бы Сопрано-бой.

— И похоже, кто-то срезал у него клок волос. Наверное, на память. Отхватил бритвой или чем-то в этом роде. Бо клянется, что ничего не помнит. Ты, случайно, об этом не слышала?

Проигнорировав вопрос, она прислонилась к опоре моста.

— Почему ты здесь, Вик? Твой клиент Крысиный Король мертв. Шампунь-бой — под замком, пока его не пошлют на суд либо в психушку.

Молодой Редфорд, угрожавший покончить с собой, когда копы забрали у него наращенные волосы в качестве улики, был отправлен в психиатрическую больницу на тридцатидневную экспертизу.

— А вдова? — продолжала Лейси. — Что там насчет скорбящей вдовы? Или твои услуги ей больше не понадобятся?

Жозефина пребывала в добровольном заточении. Похоже, ее раздирали противоречивые эмоции. Она любила сына и ненавидела бывшего мужа, но кошмар случившегося не давал покоя. Все произошло потому, что она попросила Бо забрать видеозапись Марши у Энджи. А когда тот провалил дело, позвала Леонардо, дав ему полную свободу действий, и разрешила все, вплоть до взлома. И теперь Лейси знала почему.

— Она просила меня присоединиться к команде защитников Бо в качестве главного детектива. Я отказался. Кроме того, я на твоей стороне. Мы друзья. Ведь мы друзья, Лейси?

Лейси молча смотрела на него, боясь заговорить. Боясь, что выскажет все. И конечно, не удержалась, хотя правильнее всего было бы засунуть в рот кляп.

— По правде говоря, Вик, я не хочу быть твоим другом. Это слишком тяжело. Не могу я быть твоим другом и одновременно наблюдать, как ты вальсируешь на выход с этой барракудой Жозефиной.

— Никуда я не вальсирую. И вообще ни разу с ней не танцевал.

— Нет? Даже быстрый тустеп?

— Клянусь. Ни разу.

— Не то чтобы ты когда-нибудь приглашал меня на вальс. Или вообще приглашал.

— Понятно, — обронил Вик.

— Это все, что ты имеешь сказать? «Понятно». Прекрасно. Довольно я унижалась. — Лейси отступила. — В последнее время я вдоволь нахлебалась стыда и позора, не говоря уж о том, что открыла тебе душу. Большое спасибо за все, Вик, но няньки мне не нужны. Я вполне могу прогуляться сама. — Лейси выпрямилась, глубоко вздохнула и повернулась лицом к тому месту, где кончалось болото. — Убирайся.

Вик встал перед ней.

— Я только ждал, пока ты это скажешь. Вот и все.

— Что именно?

— Что ты хочешь вальсировать со мной.

— Я хочу вальсировать с тобой?

— Думаю, этого достаточно.

Он прижал ее к себе и поцеловал. Поцелуй длился долго: Вик был из тех мужчин, которые знают, что делают. И роста он был как раз подходящего, и в его объятиях ей было чертовски хорошо.

Лейси немного оттаяла, но, разумеется, и не подумала это показывать. И тут он закружил ее в медленном вальсе, прямо здесь, на мосту.

— Ты сведешь меня с ума, Виктор Донован.

— Не волнуйся, милая, это не так уж сложно.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Дюпон-Секл — престижный жилой район в нескольких кварталах от Белого дома. — Здесь и далее примеч. пер. (англ.).

(обратно)

2

Evergreen — вечнозеленый (англ.).

(обратно)

3

ОК — округ Колумбия, к которому принадлежит Вашингтон.

(обратно)

4

Известная американская актриса, знаменитая своим неповторимым низким голосом. Снималась в фильмах «Иметь и не иметь», «Интриганка», «Убийство в Восточном экспрессе» и др.

(обратно)

5

Фирменное название мочалок из тонкой стальной проволоки для чистки металлической посуды производства английской фирмы «Джонсон уакс».

(обратно)

6

Система, играющая легкую музыку в публичных местах: ресторанах, магазинах и т. д. Впервые произведена фирмой «Мьюзек корпорейшн» в 1922 г. для использования в лифтах, чтобы помочь людям не терять спокойствия.

(обратно)

7

Первая поправка из десяти, входящих в «Билль о правах», и, в частности, обеспечивающая свободу слова.

(обратно)

8

Командующий флотом северян во время Гражданской войны. При сражении за залив Мобил, когда одно из судов северян подорвалось на мине, с криком: «Плевать на мины! Полный вперед!» — повел эскадру в бой.

(обратно)

9

Имеются в виду члены секты Церкви объединения Myна.

(обратно)

10

Написание фамилии героини и название Смитсоновского института (г. Вашингтон) — комплекса разнообразных музеев — пишется одинаково — Smithsonian.

(обратно)

11

Музей авиации и космонавтики.

(обратно)

12

Персонаж детского стишка — пастушка, потерявшая своих овец.

(обратно)

13

Лидер группы поддержки спортивной команды.

(обратно)

14

Скорый поезд, курсирующий между Вашингтоном и Бостоном.

(обратно)

15

Средство для роста волос.

(обратно)

16

Дорогой (фр.).

(обратно)

17

Настольная игра, каждый участник которой замешан в убийстве и пытается разгадать, кто совершил преступление и каким орудием.

(обратно)

18

Объединенное командование воздушно-космической обороны североамериканского континента (США и Канада).

(обратно)

19

Герои мультсериала: семейство из каменного века, которое ездит на каменных автомобилях, держит вместо собак ручных динозавров и т. д.

(обратно)

20

Принятый в Америке способ избавляться от старых вещей. Их выставляют в гараже, объявляя смехотворные цены.

(обратно)

21

Имеются в виду политические деятели, возглавившие борьбу против британской короны и сыгравшие решающую роль в образовании США.

(обратно)

22

Вид музыки в стиле кантри.

(обратно)

23

Бюллетень правительственных указов, постановлений и т. д. Выходит пять раз в неделю.

(обратно)

24

Профсоюзный лейбл, или этикетка, означает, что вещь произведена членами определенного профсоюза. Введен, чтобы поощрять американских производителей.

(обратно)

25

Транквилизаторы.

(обратно)

26

Косая черта с наклоном вправо.

(обратно)

27

Героиня детской книги писательницы Э. Портер, ставшая символом наивного, ничем не оправданного оптимизма.

(обратно)

28

Абсолютно помешанного (фр.).

(обратно)

29

Добрый день (фр.).

(обратно)

30

Бог мой (фр.).

(обратно)

31

До свидания (фр.).

(обратно)

32

Администрации профессиональной безопасности и здоровья, США.

(обратно)

33

Чиновник Министерства юстиции США, возглавлявший во время действия «сухого закона» бригаду полицейских, прозванных «Неприкасаемые». Осуществил ряд внезапных нападений на бандитов Аль Капоне в Чикаго и помог положить конец его криминальной карьере. В США сняты сериал и фильм по его биографии.

(обратно)

34

Глава ФБР Эдгар Гувер нередко издевался над подчиненными, заставляя их переодеваться женщинами, выполняя задания.

(обратно)

35

Американская Автомобильная Ассоциация.

(обратно)

36

Служащие невысокой квалификации, представительницы так называемых женских профессий: маникюрши, парикмахерши, официантки и т. д.

(обратно)

37

Известная тележурналистка, ведущая ток-шоу, лауреат премии «Эмми».

(обратно)

38

Женщина-ковбой, отличавшаяся меткостью стрельбы. Звезда шоу «Дикий запад» Буффало Билла.

(обратно)

39

Боже мой… дерьмо! (фр.)

(обратно)

40

Американская актриса, игравшая подругу супермена Лоис Лейн в одноименном фильме.

(обратно)

41

Мэри Маллои, повариха-ирландка, которая, работая в семьях эмигрантов, заразила тифом более шестидесяти человек.

(обратно)

42

Имеется в виду Эдвард Кеннеди, сенатор, избранный раньше второго сенатора от этого же штата.

(обратно)

43

Имеется в виду Роберт Кеннеди.

(обратно)

44

Кукла, ставшая популярной благодаря тому, что двух похожих не было: у каждой имелись свои отличительные черты, одежда, цвет волос и т. д.

(обратно)

45

В память (лат.).

(обратно)

46

Национальный праздник в США и Канаде, отмечается в первый понедельник сентября.

(обратно)

47

Парк в Вашингтоне, между Капитолием и памятником Вашингтону.

(обратно)

48

Образ идеальной американки 90-х годов прошлого столетия, чистой, цельной, симпатичной, созданный нью-йоркским художником-иллюстратором Ч. Гибсоном. Моделью послужила его жена, Айрис Лэнгхорн, обычно полногрудая женщина с тонкой талией и пышной прической.

(обратно)

49

«Девушка эпохи джаза». Иначе говоря, женщина 20-х годов прошлого столетия, демонстрирующая независимость и эмансипированность короткими платьями, курением на людях и т. п.

(обратно)

50

Так называли работниц авиационной и оборонной промышленности во время Второй мировой войны.

(обратно)

51

Информационно-публицистический тележурнал, выходит в эфир еженедельно с 1968 г., единственная программа новостей, на протяжении ряда лет занимавшая первые места в рейтинге Нилсена.

(обратно)

Оглавление

Эллен Байеррум Убийственная стрижка

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg