«Огненное сердце»

Пролог

— А это кто, папочка? — Пальчик Джиллиан настойчиво тыкал в картинку книги, которую держал ее отец. Она восседала у него на коленях, как бывало довольно часто. Хотя ей было всего пять лет, ее завораживали его рассказы о дальних странах и давно исчезнувших народах. Так было с тех пор, как она начала ходить.

— Это амазонка.

— Как ее зовут? — По очертаниям фигуры Джиллиан поняла, что это женщина. Когда она была совсем маленькой, ее иногда сбивала с толку длина волос. Однако потом она увидела, что на картинках в папочкиных книжках почти у всех — и у мальчиков и у девочек — волосы длинные. В поисках лучшего способа определения пола она вскоре обнаружила, что есть примета более надежная: грудь. У мужчин и женщин грудь была разной.

— Я не знаю ее имени. Никто не знает, жила она когда-то на свете или нет.

— Значит, она только понарошку, а на самом деле ее не было?

— Может быть, и так. — Сайрус Шервуд ласково погладил дочку по круглой головке, так что ее густые блестящие темные волосы взъерошились, а потом снова улеглись на место. Этот ребенок постоянно радовал его. Он знал, что относится к своей дочке пристрастно, но ее ум и умение схватить суть даже абстрактных понятий далеко превосходили возможности обычного пятилетнего ребенка. Ее завораживали его книги по археологии. Одним из его любимых воспоминаний, связанных с ней, было то, как в трехлетнем возрасте она стащила с полки книгу, весившую, наверное, столько же, сколько она сама. После чего пролежала почти целый день на животе, медленно переворачивая страницы, вглядываясь в картинки и совершенно не обращая внимания на окружающих. В ней удивительно сочетались детская наивность и ошеломляющая логичность мышления. Никто и никогда не смог бы упрекнуть Джилли в бестолковости. И если первым главным ее качеством была практичность, то вторым — упрямство. Он с любовью подумал о том, что в будущем какому-нибудь ничего не подозревающему мужчине придется очень помучиться с его дорогой дочуркой.

Джиллиан наклонилась ближе, чтобы подробней рассмотреть картинку, после чего спросила:

— Если она понарошку, почему же она в этой книжке?

— Амазонок считают фигурами мифическими.

— А-а. Это такие люди, о которых писатели сочиняют всякие истории?

— Да, потому что иногда мифы основаны на фактах.

Обычно, говоря с Джиллиан, он старался употреблять простые слова, но никогда не упрощал понятия. Если его любимица чего-то не понимала, она требовала от него объяснений и не успокаивалась, пока не начинала понимать.

Сморщив носик, она уселась поудобнее у него на коленях.

— Расскажи мне об этих алмазонках.

Он рассмеялся ее милой оговорке и пустился рассказывать об удивительных женщинах-воительницах и их царице Пентисилее. Где-то в доме хлопнула дверь, но они не обратили на это внимания, поглощенные древней историей, которая всегда была их любимой игрой и любимым занятием.

Рик Шервуд, охваченный необычным для него воодушевлением, ворвался в дом. От всегдашней его угрюмости не осталось и следа. Подковки его бейсбольных туфель звонко стучали по деревянным полам: он игнорировал неоднократные требования экономки снимать обувь в прихожей. Господи! Ну и игра была сегодня! Лучшая, в которой он когда-либо участвовал. Как ему хотелось, чтобы отец был там и видел его, но у того была назначена встреча со студентами, и он не сумел прийти.

Пять раз он был у черты и четыре раза попал. Четыре хита, причем один из них толевой. Значит, его очки в этот день составили потрясающее число — 800! Он не был силен в математике, но такие очки сосчитал с легкостью.

Он остановился на кухне, чтобы налиться, и стал жадно глотать воду, так что струйки текли по подбородку. Потом налил еще стакан. Когда он подносил его ко рту, послышались голоса и он помедлил. Вроде бы говорил отец.

Все еще охваченный возбуждением, он рванулся в библиотеку, где, как он знал, обычно пребывал его отец. Рывком распахнув дверь, он влетел в комнату.

— Эй, пап! У меня сегодня было четыре хита и один из них толевой. И двойной обвод! Тебе надо было это видеть! — Последняя фраза была проявлением восторга, a не жалобой.

Профессор Шервуд поднял глаза от книги и улыбнулся сыну:

— Хотел бы я быть там. Молодец, мой мальчик!

Не обращая внимания на сестренку, сидящую на коленях у отца, Рик поинтересовался:

— Видно, твоя встреча со студентами не заняла столько времени, сколько ты думал?

— Ее перенесли на завтра, — ответил профессор. Рик стоял не двигаясь, его возбуждение постепенно сходило на нет.

— Тогда почему же ты не пришел на игру?

Джиллиан, с интересом слушавшая его, проговорила:

— Я люблю бейсбол, папочка.

Он опустил глаза и улыбнулся ей:

— Неужели, Джиллиан? Что ж, может быть, мы сходим с тобой на следующую игру.

Она удовлетворилась этим и, поскольку перерыв в рассказе затянулся, снова ткнула пальчиком в книжку, привлекая его внимание.

— Алмазонки, папа!

Профессор послушно откликнулся на требование, прозвучавшее в ее голоске: он и сам был рад вернуться к любимому предмету. Слава Богу, Джиллиан предпочитала мифы волшебным сказкам, иначе он не был бы с нею так терпелив.

Радость, переполнявшая Рика, погасла и сменилась яростью, когда он увидел, что снова его оттеснила эта малявка. Ладно, пусть она такая умная! Ну и что? Она никогда в жизни не сможет сделать двойной обвод! Его душила ненависть, и он выскочил из комнаты, чтобы не поддаться желанию сбросить эту девчонку с отцовских колен. Профессор его бы не понял; он считал свою любимицу просто чудом.

«Чудо-любимица! Задница паршивая!»— злобно подумал Рик. Он не любил Джиллиан и злился на нее с момента ее рождения, так же как едва выносил мачеху. Слава Богу, она умерла два года назад, но ее детеныш все еще был здесь.

Все вокруг ахали над ней: какая она умная! А с ним обращались, как с идиотом, потому что он остался в школе ни второй год. Ладно, пусть ему семнадцать и скоро стукнет восемнадцать. Он не тупица! Просто не старался по-настоящему. Зачем силы тратить? Каким бы хорошим он ни был, все равно все носились только с этой девчонкой.

Он пошел наверх в свою комнату. Там сбросил бейсбольные туфли и швырнул их в стенку. Теперь она изгадила его лучшую игру. Pas встречу отца со студентами перенесли, он мог бы прийти на игру, а вместо этого отправился домой рассказывать сказки этой паршивке.

Несправедливость происшедшего так поразила Рика, что ему захотелось, чтобы ей стало так же плохо, как было плохо ему. Она украла у него отца. Она и ее глупая мать Он никогда-никогда не простит ей этого.

Рик вскочил. Ноги в носках ступали бесшумно. Он выбежал из комнаты и пробрался вниз, в комнату Джиллиан. Став посредине, он огляделся. Как все дети, она копила свои сокровища, и комната была завалена любимыми книжками, куклами и другими вещами, имевшими значение только для нее. Все это Рика не интересовало. Он искал ту игрушку, которую Она любила больше всех, потрепанную пластмассовую куклу, которую она звала Вайолет. Джиллиан обычно спала, прижавшись к ней щекой.

Вот она! Рик схватил куклу и проскользнул обратно в свою комнату, на ходу соображая, что с ней сделать. Он хотел разодрать эту штуку на куски и оставить их на постели Джиллиан, но рассудил, что в этом тут же обвинят его, потому что больше некому было сделать такое. Но и просто спрятать куклу было недостаточно. Его ревность требовала большего. Ему нужно было уничтожить что-то, что она любила. Даже если об этом не будет знать никто, кроме него.

Улыбаясь, он достал из верхнего ящика шкафа свой карманный нож и раскрыл его. Потом, усевшись на постели, спокойно и методично разрезал куклу на части, Джиллиан не узнает, что это сделал он, она будет плакать просто потому, что ее любимая кукла пропала, но никто не сможет его ни в чем обвинить. Он сохранит в душе свое знание о случившемся и каждый раз, глядя на нее, будет злорадствовать, потому что он знает, что случилось, а она нет.

Глава 1

Сжав от ярости губы, Джиллиан Шервуд вошла в свою квартиру. Она жила здесь менее двух лет, и обычно стоило ей переступить порог, как ее охватывало удовольствие и гордое сознание достигнутого успеха. Ведь вдобавок к тому, что квартира имела изысканный вид, она еще и была ее собственностью. Однако сегодня был скверный день, и против обыкновения Джиллиан не обратила никакого внимания ни на умиротворяющий интерьер, ни на приятную прохладу своего жилища. Сбросив сумку с плеча на столик в прихожей, она прошла через гостиную прямо на балкон. Ее душил гнев, и надо было подышать свежим воздухом, чтобы хоть немного успокоиться.

Она стояла напряженно и неподвижно, не замечая тепла лос-анджелесской весны, крепко вцепившись руками в край доходящего до пояса бетонного ограждения балкона. Отсюда открывался прекрасный вид на город, и ей обычно нравилось разглядывать его: она любила и пастельные краски дня, и сияющие неоновые огни ночи. Однако сейчас она была так сердита, что не видела ничего.

Будь они все прокляты, эти узколобые ублюдки! Она заплатила все взносы, она заработала право участвовать в раскопках в Квосалле, в Восточной Африке. Квосалла была самым крупным археологическим открытием за последние десятилетия. У нее буквально слюнки текли при одной мысли о том, что она, Джиллиан Шервуд, станет членом этой экспедиции. Никогда ничего не желала она так сильно, как участвовать в раскопках древней деревни, которую недавно обнаружили на африканском берегу Красного моря. Находка была сделана Археологическим фондом Фроста, тем самым, в котором она работала, и она была сама не своя от радости и волнения, когда подала заявку на участие в команде археологов» которую подбирали для раскопок в Квосалле.

Да и с какой стати ей было сомневаться в том, что ее выберут? Работала она отлично, ее отчеты были превосходны, ее статьи были напечатаны в. нескольких солидных журналах, У нее была докторская степень по археологии, и она уже принимала участие в нескольких небольших раскопках в Африке. Ее опыт пригодился бы при таких важных раскопках, как в Квосалле. Туда отбирались только лучшие, но она знала, что как раз она и есть одна из лучших. Она была трудолюбивой, опытной, влюбленной в свое дело, и, кроме того, у нее был тот гибкий и здравый ум, который позволяет археологу по найденным фрагментам воссоздавать цельную картину жизни древних людей. Ей не могли отказать — для этого не было никаких причин.

И все-таки это произошло, потому что управлявшие Фондом безмозглые тупицы посчитали, что у них есть очень веская причина не включать ее в состав экспедиции: ее фамилия была Шервуд.

Декан археологической кафедры в университете заявил ей без обиняков: дочь «полоумного» Сайруса Шервуда не добавит престижа ни одной археологической экспедиции. Вся ее собственная работа, ее основательность и надежность были не в счет, все перечеркивала репутация ее отца, носившегося с бредовыми теориями.

Выходит, она билась головой об стенку. Это взбесило ее до крайности. Отец всегда говорил, что у Джиллиан хватит настойчивости на троих, но, похоже, сейчас это ей не поможет — куда ни повернись, везде тупик. Она не хотела оставлять археологию, она слишком любила ее. Но достичь вершин в карьере археолога ей никогда не удастся из-за ее фамилии. Археологические раскопки стоят больших денег, а желающих финансировать их не так уж много. Борьба за фонды шла не на жизнь, а на смерть. Получалось, что ни одна солидная научная команда не включит ее в число сотрудников для участия в крупных раскопках, так как само ее присутствие поставит под сомнение достоверность находок, и тогда финансирование будет закрыто.

Даже перемена фамилии ничего не даст, так как мир археологии тесен и ее знает слишком много людей. Ах, если бы не все эти тонкие закулисные маневры! Спонсоры финансировали известных археологов, которые привлекали к раскопкам внимание общественности, так что никто не хотел рисковать: включив в состав экспедиции мисс Шервуд, можно было получить плохие отзывы в прессе. Она участвовала во многих мелких экспедициях, но по-настоящему важные раскопки были для нее закрыты.

Да она вовсе и не хотела менять фамилию, даже если бы это помогло. Ее отец был замечательным человеком и блестящим археологом. Она горячо любила его и все еще тосковала по нему, хотя его не было на свете почти половину из ее двадцати восьми лет. Она приходила в ярость, когда думала о том, что весь его значительный вклад в археологию отметался из-за некоторых сумасбродных гипотез, которые ему не удалось подтвердить. Он умер в результате несчастного случая во время экспедиции в амазонскую сельву, где он надеялся найти неопровержимые доказательства одной из своих самых возмутительных теорий. Шервуда называли шарлатаном и глупцом, но после его гибели наиболее милосердные решили, что его всего лишь «не туда занесло».

Дурная слава Сайруса Шервуда преследовала Джиллиан и во время учебы в колледже, и в дальнейшей карьере, так что она давно решила, что должна работать упорнее других, быть скрупулезнее, усерднее и никогда не показывать, что ей тоже не чужды фантазии, которым с таким удовольствием предавался ее отец. Она посвятила всю себя археологии, работала без отпусков, используя каждую возможность для достижения поставленной цели.

И все зря.

Дочь «полоумного» Шервуда не хотели видеть ни на одних серьезных раскопках.

Джиллиан ударила руками по бетонному ограждению балкона. «Он не был полоумным, — яростно подумала она. — Он был немного рассеянным, немного нескладным и замечательным отцом, когда бывал дома, но еще он был чертовски хорошим археологом».

Размышляя об отце, Джиллиан вдруг вспомнила про ящики с его бумагами, которые она так и не удосужилась просмотреть. После смерти профессора Шервуда все его бумаги были упакованы, а дом продан. Ее сводный брат Рик увез ящики в свою большую квартиру и просто сложил их в углу. Они его не интересовали, и, насколько ей было известно, к ним так никто и не притронулся. Когда Джиллиан закончила колледж и переехала в свою собственную квартиру, она предложила Рику забрать их у него, чтобы не мешали, но он отказался — скорее всего, ей назло, а не потому, что вещи отца были нужны ему самому.

В этом, как и во многом другом, Рик ошибался. Хотя она никогда бы не уничтожила бумаги отца, она вовсе не рвалась получить их в свое распоряжение. Совсем наоборот. К тому времени Джиллиан была вынуждена с болью признать, что среди археологов за ее отцом прочно закрепилась репутация «полоумного», что над его теориями все смеются, и ей не хотелось прочесть в его записях что-нибудь такое, что могло бы подтвердить это мнение. Лучше сохранить память о нем чистой и незамутненной.

Однако теперь в ней проснулись любопытство и жажда получше узнать его идеи. Он не был полоумным! Некоторые из его теорий были необычны, но пятьсот лет назад теория, утверждающая, что земля круглая, тоже считалась безумной. Отец провел бессчетное множество часов, корпя над картами, схемами и дневниками, выискивая доводы в пользу своих теорий. А в полевой работе ему не было равных; он так много мог рассказать о прошлом всего по нескольким обломкам, дошедшим до наших дней.

Она пожалела, что не может сию же минуту открыть эти ящики. Отец всегда поддерживал ее, а сейчас ей так нужна была поддержка. Он умер, но эти старые записи были частью его жизни, его души и могли рассказать о нем куда больше, чем оставшиеся у нее сувениры и фотографии.

Минуту она колебалась. Сегодня был самый черный день в ее жизни, самый печальный и самый злой. Хуже был только тот, когда ей сообщили о смерти профессора. Она была человеком независимым, но даже самым независимым людям иногда бывает нужно утешение, и сейчас был именно такой момент. Ей хотелось почувствовать себя ближе к отцу, освежить свои воспоминания о нем.

Решившись, она быстро вошла в комнату и нашла в записной книжке телефон Рика, криво усмехнувшись при мысли о том, как характерно для их отношений, что она не знает его наизусть. В сущности, в их отношениях не было ничего родственного, никакого тепла. Он пару раз занимал у нее деньги, она виделась с ним примерно раз в год, и обоим этого хватало.

Она ждала целую минуту, прежде чем положить трубку. Зная Рика, она понимала, что, возможно, ей понадобится не один день, чтобы связаться с ним. Поэтому она обуздала свое нетерпение и переоделась в спортивную одежду. Хорошая зарядка всегда снимает напряжение, и, кроме того, она любила быть в форме. Три раза в неделю она посещала спортивный зал плюс бег трусцой. Это позволяло ей не раскисать.

Однако, вернувшись домой, она сразу же взялась за телефон и ткнула кнопку повтора номера. К ее удивлению, после первого же звонка раздался щелчок поднятой трубки, и резкий голос рявкнул ей в ухо: «Да?»

— Рик, это Джиллиан. Ты будешь сегодня вечером дома?

— А в чем дело? — Теперь голос звучал настороженно и подозрительно.

— Я хочу просмотреть ящики со старыми отцовскими бумагами.

— Зачем?

— Просто посмотрю. Ты ведь знаешь, мы так этого и не сделали. Мы не знаем, что в них.

— Какое это имеет значение теперь?

— Думаю, что никакого. Мне просто любопытно. — Повинуясь инстинкту, она не стала говорить Рику, как ее обидели и как ей нужно почувствовать рядом с собою отца.

— У меня нет времени сидеть и смотреть, как ты совершаешь путешествие в прошлое, — ответил он, сразу же давая понять, что не позволит ей забрать эти ящики к себе домой. Рик никогда не уступит чего-то, что, по его разумению, дает ему хоть какое-то преимущество перед ней.

— Ладно, — сказала она, — забудь. Мне это просто взбрело в голову. Пока.

— Подожди, — заторопился он. Она буквально видела, как он раздумывает и как у него в голове зарождается мысль. — Ну… я полагаю, что ты можешь подъехать. И, ну, как ты считаешь, не могла бы ты подбросить мне немного наличных? У меня некоторый прорыв…

— Право, не знаю, — ответила она, чтобы он не решил, что она слишком легко согласилась, и не передумал. — А сколько тебе надо?

— Немного. Может, сотню.

— Сотню?!

— Ладно, ладно, ну, пятьдесят.

— Не знаю, — повторила она. — Я посмотрю, сколько у меня есть.

— Так ты приедешь?

— Приеду, если ты не собираешься уходить.

— Не уйду. — Он бросил трубку так, что у нее зазвенело в ухе.

Джиллиан, пожав плечами, повесила трубку. Каждый разговор с Риком кончался одинаково. Интересно, когда же наконец он поймет тщетность своих попыток ее уязвить?

Проверив бумажник, чтобы убедиться, что в нем наберется пятьдесят долларов, она увидела, что это все ее деньги и, отдав их, она останется совершенно без гроша. Ей придется воспользоваться банкоматом, а ей не хотелось делать это вечером. Ну, да ничего. В баке полно бензина, так что сегодня ей наличные уже не понадобятся. В конце концов, возможность сейчас же, без промедления просмотреть бумаги отца стоит пятидесяти долларов, ведь именно теперь ей так нужно себя подбодрить. Ей это редко требовалось, потому что она прочно стояла на ногах, но иногда и самое стойкое растение вянет. Сегодня ее листики точно поникли.

Она не стала возиться с переодеванием из спортивной одежды в обычную: наверняка работа будет грязной и пыльной, ведь ящики столько лет никто не трогал.

Дорога до квартиры Рика заняла у нее сорок пять минут. Он жил в многоквартирном комплексе из трех двухэтажных зданий. Штукатурка на них была розовато-оранжевого цвета, который вначале, должно быть, выглядел очень привлекательно. Однако теперь, спустя много лет после постройки, стены выцвели и пошли пятнами. Квартира Рика находилась на первом этаже левого здания. Стоянка перед домом была забита машинами ни разных стадиях разборки. Те, которые, судя по всему, еще могли ездить, нуждались и кузовных работах и покраске, и некоторыми из них явно занимались, потому что преобладающим цветом вокруг был цвет грунтовки. Обитатели квартир выглядели немногим лучше своих машин. Такие же помятые и потасканные.

Она постучала в дверь Рика, из-за которой слышался только шум телевизора и больше ничего. Отклика не последовало. Она постучала снова.

— Сейчас, сейчас, — раздалось недовольное ворчание, и спустя минуту Рик открыл дверь.

Ее всегда удивляло, как ему удается сохранять свою располагающую наружность и юношескую моложавость — это при его-то пристрастии к курению, пьянству и нездоровом образе жизни. Правда, теперь он наконец несколько поблек и выглядел слегка потрепанным, но все еще оставался довольно привлекательным мужчиной.

— Ну, — буркнул он. — Принесла деньги?

— У меня самой только чуть больше пятидесяти, но если тебе так нужны деньги, я обойдусь без них, — сказала она, мысленно произнося «Привет, я в порядке, а как твои дела?». От него разило спиртным. Рик и трезвый не отличался хорошими манерами, а уж в подпитии был и вовсе невыносим. А в подпитии он находился почти всегда.

— Конечно, они мне нужны, — огрызнулся он. — Я бы не попросил у тебя сотню с самого начала, если б мне не было нужно.

Пожав плечами, Джиллиан вытащила бумажник и открыла его так, чтобы он видел, что она отдает ему все банкноты, какие у нее есть. Пятьдесят семь долларов. Джиллиан их больше никогда не увидит, впрочем, она этого и не ждала. Отдав ему деньги, она спросила:

— Где ящики?

— Там. В другой спальне.

Другая спальня была складом всякой всячины, и было очень похоже, что в ней вообще никогда не стояла кровать. Рик использовал ее как кладовку и явно спихивал туда все, что ему мешало, до грязной одежды включительно. Ящики были сложены в углу. Джиллиан с трудом пробралась к ним и начала расчищать пространство вокруг, чтобы было куда вытаскивать бумаги.

— Что ты ищешь? — спросил Рик. Она услышала в его голосе подозрение и поняла, что он не вполне поверил ее объяснениям.

— Ничего особенного. Я просто хочу почитать его записи. Почему бы тебе не взять пару стульев и не просмотреть их вместе со мной?

— Нет уж, спасибо, — отозвался он, глядя на нее так, словно хотел сказать: «Ну, ты даешь!»— Я лучше выпью холодного пивка и посмотрю телик.

— Ладно. — Джиллиан потянулась к первому из ящиков, а их было пять.

Все в давних пятнах от сырости, пыльные, что было вполне в духе профессора, ведь то, что профессор любил в жизни, чаще всего бывало покрыто пылью. Сев на пол, она начала отрывать коричневую клейкую ленту, которой они были запечатаны.

Большую часть содержимого ящиков составляли книги, связанные с исследованиями отца, и Джиллиан разложила их вокруг себя по темам.

Она с интересом, отметила про себя, что некоторые представляют собой очень редкие издания. Их она перекладывала с уважительной осторожностью.

Еще там были записи о различных раскопках, статьи, которые он считал интересными, принадлежащие к разным эпохам карты, в том числе и морские, и несколько записных книжек с корешками, скрепленными проволочной спиралью, в которых он записывал собственные идеи. Эти она раскрывала с улыбкой на губах, потому что неразборчивый почерк, которым они были исписаны, возвращал ей отца, суть его личности. Он всегда был так самозабвенно увлечен своей работой, испытывал такую безграничную радость, реконструируя исчезнувшие цивилизации… Он никогда не пытался сдерживать свое воображение. Скорее, наоборот, давал ему полную волю, веря, что-оно приведет его к истине, которая для него всегда была увлекательнее, чем самая хитроумная ложь.

Страсть к работе привела его к тому, что он попытался проследить корни некоторых легенд, каждой из них он посвятил по главе в своих записных книжках. Джиллиан вспоминала многочисленные вечера, которые ребенком она проводила, сидя у его ног или на его коленях, завороженно впитывая чудесные рассказы, которыми он ее развлекал. Она выросла не на сказках, то есть, конечно, в каком-то смысле на сказках, только ее сказки рассказывали о древних цивилизациях, о таинственно исчезнувших сокровищах… Существовали они в действительности или же в самом деле были всего лишь сказками, плодом воображения? Ее отец не мог устоять даже перед самым слабым проблеском надежды на то, что они правдивы, Он хватался за самую тоненькую ниточку и упорно шел за ней, лишь бы удовлетворить свое неуемное любопытство.

Джиллиан просматривала одну записную книжку за другой, и в глазах ее стояло мечтательное выражение, потому что она вспоминала его рассказы, связанные с каждой из легенд. Однако она обратила внимание на то, что большинство легенд он считал совершенно достоверными, называя их мифами, не имеющими под собой фактической основы. Достоверность других легенд, очень немногих, он допускал, однако полагал, что для их доказательства требуются дополнительные изыскания и что истина в конечном счете, возможно, так никогда и не будет установлена. Джиллиан снова охватила ярость: как смел кто бы то ни было пренебрежительно называть ее отца полоумным, когда перед ее глазами было доказательство того, что он тщательнейшим образом взвешивал все факты, причем на него не оказывали никакого влияния ни романтический ореол предмета его исследований, ни величие и великолепие, которые приписывала ему легенда. Однако до этого никому не было дела, все толковали только об одном — о его теории существования племени анзар, о блистательном провале отца и о том, как погоня за этим мифом стоила ему жизни.

Анзар. Как давно не вспоминала она об этой легенде, ведь именно легенда о племени анзар стала причиной смерти ее отца. Он был так возбужден, рассказывая о ней. В последний раз, когда она виделась с ним, утром накануне его отъезда на Амазонку в погоне за легендой о народе анзар, он был полон такого энтузиазма, так радовался. Тогда она была худой, нескладной девчушкой тринадцати лет. Она дулась из-за того, что отец не брал ее с собой, и из-за того, что его не будет на ее дне рождения, но он все равно обнял и поцеловал ее.

— Не дуйся, дорогая, — сказал он, гладя ее по голове. — Я вернусь через несколько месяцев, самое большее через полгода.

— Ты не обязан ехать, — не сдавалась она.

— Но я получил шанс найти Царицу, доказать, что племя анзар действительно существовало. Ты ведь понимаешь, что это будет означать?

В свои тринадцать, почти четырнадцать, она уже смотрела на жизнь весьма практично.

— Тебя возьмут в штат, — сказала она, и отец рассмеялся.

— Что ж, это тоже. Но подумай, каково будет доказать, что эта легенда не выдумка, подержать в руках Сердце Царицы, показать миру его красоту.

Она насупилась и сварливым тоном проговорила:

— Будь поосторожней. — И пригрозила ему пальцем. — Знаешь ли, экспедиция на Амазонку — это не увеселительная прогулка.

— Знаю. Я буду следить за каждым своим шагом. Обещаю.

Но не уследил. В то утро она видела его в последний раз. Спустя почти три месяца они узнали о его гибели, и прошло еще два до того, как его тело было найдено и доставлено для погребения Двоюродная бабушка, Руби, еще раньше приехала, чтобы присматривать за Джиллиан, пока профессор будет в отъезде, чтобы ей не пришлось прекращать учебу. Однако после смерти отца их дом был срочно продан, и Джиллиан переехала в крохотное бунгало двоюродной бабушки. Рик, хоть и был ближайшим родственником, не собирался обременять себя сестрой-подростком. Кроме того, Рик так и не простил отцу того, что тот снова женился после смерти его матери, и, как только окончил школу, уехал из дому. Они с Джиллиан никогда не были близки, Рик едва ее выносил. С тех пор их отношения не стали лучше.

Стремление профессора отыскать корни легенды о жизни анзар сгубило его самого и совершенно изменило судьбу Джиллиан не только потому, что она потеряла отца, но и потому, что оторвалась от всего, что было для нее родным и привычным. И даже теперь его последняя экспедиция бросала тень на ее собственную карьеру. Она листала записные книжки, стремясь понять, что именно думал он о легенде, которая так дорого обошлась им обоим, но никакой главы о народе анзар не было. Она отложила одну записную книжку и взялась за другую, но и там ничего не говорилось о древнем племени женщин-воительниц.

Ей пришлось просмотреть еще две книжки, прежде чем она нашла нужную: та лежала под третьей, которую она только что взяла. На обложке крупными черными буквами была выведена надпись; «Анзар. Южная Америка». Из всех легенд, которые отец исследовал, только этой была посвящена отдельная записная книжка. Глубокое волнение охватило Джиллиан, когда она вынула ее из ящика и осторожно раскрыла, размышляя, сможет ли она понять, чем эта легенда так захватила отца, что он поставил на карту свою репутацию и жизнь… И потерял и то и другое.

Он собрал несколько разных легенд и сказаний из различных источников, и она увидела, что во всех них так или иначе упоминались Царица и Сердце Царицы. Происхождение этих рассказов проследить было невозможно, хотя Сайрус Шервуд старался тщательно исследовать историю их возникновения, Они не относились ни к фольклору инков, ни к фольклору майя, хотя явно возникли в недрах какой-то достаточно развитой цивилизации. В сказаниях упоминался «город из камня, под морем зелени, в земле Анзар». В нескольких мало отличающихся друг от друга вариантах легенды рассказывалось о воинственной царице племени анзар, которая влюбилась в неистового воина из другого племени, но он был убит при защите города из камня и его царицы от бескровных крылатых демонов. Царица-воительница была потрясена его смертью и поклялась, что больше никому не отдаст свое сердце ни в этой жизни, ни в следующей, до конца вечности. Она дожила до глубокой старости, а когда умерла, сердце ее превратилось в красный драгоценный камень, который вынули из ее груди и положили на гробницу ее возлюбленного, чтобы оно принадлежало ему вечно, как она и поклялась. Предполагалось, что этот камень обладал волшебной силой: он охранял народ анзар, навсегда укрыв город из камня морем зелени. Подобные сказания встречались в бесчисленных вариациях во всех уголках земли, и совершенно невозможно было понять, почему профессор Шервуд проявил к этой легенде такой огромный интерес.

И почему все это так волнует ее саму? Сев на пятки, Джиллиан уставилась в записную книжку. Сердце ее билось сильно и часто, она не понимала почему. Разве только потому, что отец считал эту легенду настолько важной, что посвятил ей отдельную записную книжку.

Джиллиан трепетала, как натянутая струна, охваченная каким-то почти болезненным предчувствием, которое исходило от его записей даже через пятнадцать лет после его смерти. Она снова начала читать.

Спустя почти час она обнаружила зашифрованную запись. Она поглядела на нее растерянными глазами, и детские воспоминания вдруг всплыли в ее мозгу. Схватив сумочку и нащупав в ней карандаш, она стала записывать расшифровку. Однако, записав лишь несколько слов, сложила бумагу и запихнула ее в сумочку, не желая расшифровывать дальше, пока не останется одна. Не удивительно, что отец был так взволнован. Джиллиан вспотела, сердце стучало, как бешеное. Она едва сдерживалась, чтобы не вскинуть голову и не излить переполнявшее ее чувство в диком, первобытном вопле.

Он добился своего. Теперь она была в этом абсолютно уверена, убеждена на все сто процентов. Ее отец нашел землю древнего племени анзар. И Бог свидетель, она сделает то же самое.

Глава 2

Бен Льюис развалился за столиком в своем самом любимом баре Манауса. На столе стояла бутылка его самого любимого виски, а на коленях сидела самая любимая официантка. Жизнь всегда идет то вверх, то вниз. То сплошное дерьмо, то праздник. Сейчас у него был именно такой праздник. А праздник для него — это хорошее виски и податливая женщина. Что может быть лучше этого, чтобы как следует расслабиться? Впрочем, одна часть его тела вовсе не хотела расслабляться. Вот для чего ему нужна была сладкая Терезия. Правда, раз она была блондинка, а говорила по-португальски плохо и с американским акцентом, наверное, она была просто Терезия, но не все ли равно? Главное было то, что скоро она освободится и поведет его в свою комнату, где проведет под ним часок-другой. Уж он накачает ее от души. Да, это точно был отдых так отдых.

Кристус, хозяин бара, завопил, чтобы Терезия подняла свою задницу и вернулась к работе. Она надула было губы, но затем рассмеялась и крепко, влажно поцеловала Бена.

— Еще минут сорок пять, мой сладкий. Сможешь столько потерпеть?

Он поднял темную бровь:

— Полагаю, смогу. Обычно меня стоит ждать.

Она опять засмеялась, и все смехе прозвучало жаркое предвкушение.

— Мне ли не знать! Ладно, ладно, иду! — раздраженно бросила она Кристусу, потому что тот насупился и снова открыл рот, чтобы разораться.

Когда она слезла с его колен, Бен, шлепнув ее по заду, удовлетворенно откинулся на стуле, чтобы воздать должное вкусу виски. Как и положено любому осмотрительному человеку, он сидел спиной к стене-Этот полутемный, грязный и прокуренный бар был любимым местом всяких бродяг и авантюристов, понаехавших в Бразилию из разных стран. Таких людей всегда тянет к себе подобным, и они всегда их находят, в любом городе, в любой стране. Какое-то свое местечко. Как мусор, который море выкидывает на берег в каком-то одном месте. Далеко была Бразилия от Алабамы, где он вырос, но здесь у Кристуса он чувствовал себя как дома. В этом баре было полно людей, которые всего повидали и всего попробовали, но теперь по разным причинам не считали больше необходимым беречься от удара в спину. Бен любил эту смесь типов, бывавших здесь: лодочники, проводники, наемники, как ушедшие на покой, так и те, которые все еще промышляют своим ремеслом. Казалось бы, здесь должно быть шумно, раз есть кому подраться и побуянить — что ж, такое иногда случалось и наверняка еще случится не раз, но сейчас это было просто уютное местечко, где в полумраке приятно спрятаться от жары и побыть среди людей своего круга.

Наверное, ему ничего не грозило, если бы он посидел на высокой табуретке у стойки бара. Здесь вроде не было никого, кто хотел бы его убить, а Кристус приглядел бы, чтобы не зашли с тыла. Но сейчас Бен сидел спиной к стене не потому, что опасался ножа или пули, хотя и такое бывало в его жизни. Он сел там, где сидел, потому что хотел видеть, чтс делается вокруг и кто входит в бар. Лишних знаний на свете не бывает. Бен был наблюдателен от природы, и это не раз спасало ему жизнь. Менять свои привычки он не собирался.

Так что, когда в бар вошли двое мужчин и остановились, перед тем как сесть, чтобы глаза привыкли к темноте, он сразу заметил их, и то, что он увидел, ему не понравилось. Один из них был ему незнаком, зато второго он знал и в лицо и по имени и к тому же немало о нем слышал, причем ничего хорошего об этом парне не говорили, Стивен Кейтс был проходимцем, не отягощенным ни принципами, ни моралью, заботящимся только о себе и своей выгоде. Их пути никогда не пересекались, но у Бена была привычка собирать и запоминать информацию обо всем, что происходило вокруг, а разговоров о Кейтсе хватало. Однако Кейтс действовал в Штатах — интересно, что занесло его в Бразилию?

Двое мужчин приблизились к стойке бара. Кейтс перегнулся через нее и что-то тихо спросил у Кристуса. Дюжий хозяин пожал плечами и ничего не ответил, Добрый старина Кристус умел молчать как могила, если ему не нравился вид посетителя. Это тоже немало способствовало тому, что бар пользовался такой популярностью. Кейтс опять заговорил, и на сей раз Кристус что-то буркнул в ответ. Двое мужчин немного посовещались и, кивнув Кристусу, отошли от стойки и сели за столик.

Несколько минут спустя к столику Бена приблизилась Терезия.

— Эта парочка ищет тебя, — пробормотала она, нагибаясь, чтобы вытереть столик, который в этом не нуждался.

Бен с удовольствием поглядел на открывшийся его взору вид, предвкушая момент, когда она совсем снимет блузку и он получит полный доступ к этой пышной груди.

— Что-то насчет того, чтобы быть им проводником в плавании вверх по реке, — продолжила она с улыбкой, в которой сквозило понимание того, куда он смотрит и о чем при этом думает. Передернув плечами, она позволила блузке сползти еще ниже и полностью открыть ложбинку между ее грудей.

— Мне не нужна работа, — сказал Бен.

— А что тебе нужно, мой сладкий? — промурлыкала она.

В его глазах тлел ленивый огонек.

— Пара часов развлечения в постели слегка притупят мою нужду, — предположил он.

По телу женщины пробежала дрожь, и она облизнулась по-кошачьи острым язычком. Это ему и нравилось в Терезии: она была не очень умной, но характер у нее был добродушный и натура чувственная. Она всегда была готова побаловаться в постели. Видно было, что она уже возбудилась. Он так же хорошо знал все эти признаки у женщин, как и у себя самого. Терезии секс нужен был постоянно, как и ему. Если рядом не будет его, найдется кто-нибудь другой. Проклятие, да ей сгодился бы кто угодно. Терезия не была привередливой, ей нравились все мужчины, лишь бы их снаряжение было в рабочем состоянии.

Расплывшись в улыбке и раскрасневшись в предвкушении предстоящих утех, она вернулась к работе.

Бен стал изучать Кейтса и его спутника. Он сказал правду: сейчас работа была ему не нужна. В банке у него была куча денег, а тратил он совсем немного. Красивая жизнь влетала здесь в копеечку, зато простая стоила сущие гроши. А Бену, пока у него была еда, постель, хорошее виски и вдоволь секса, больше ничего не требовалось. Он был всем доволен.

Как бы не так!

Страсть к приключениям, которая всю жизнь перекидывала его из одной чертовой дыры в другую, снова разгоралась в нем с полной силой. Если этот сукин сын Стивен Кейтс собирается в поход по бассейну Амазонки, за этим должно стоять что-то очень серьезное. Амазонка не похожа на обычные реки, и путешествие по сельве — это вам не прогулка в парке. Судя по тому, что знал о нем Бен, Кейтс относился к таким типам, которые предпочитают держаться в стороне, предоставляя другим делать за них всю работу, а затем вдруг вылезают вперед и облегчают простаков от тяжело доставшихся денежек.

Только что-то очень заманчивое могло заставить Кейтса принять личное участие в экспедиции.

Поднявшись на ноги, Бен вразвалочку направился к его столику, прихватив с собой свою бутылку виски. Запрокинув голову, он дал небольшому количеству спиртного пролиться в рот и, прежде чем проглотить, подержал его немного на языке, наслаждаясь чудесным вкусом. Чертовски хорошее виски.

Кейтс уставился на него с холодным презрением. Бен поднял одну бровь:

— Я — Льюис. Вы меня ищете?

Он чуть не рассмеялся во весь голос при виде выражения, появившегося на лице Кейтса, потому что прекрасно понимал, что именно тот видит перед собой; небритого бродягу в мятой и замызганной одежде, нежно прижимающего к себе бутылку виски. Что ж, он и впрямь был небрит, а одежда на нем была вся грязная и жеваная, и бутылку он действительно не собирался пока выпускать из рук Он явился в бар сразу после того, как вернулся из дьявольски трудного похода вверх по реке, а мытье и бритье должно было подождать, пока он доберется до жилища Терезии: она любила принимать ванну вместе с ним. И бутылку нельзя было оставлять на столе: какой-нибудь сукин сын обязательно стибрит. Виски было превосходным, а Бен уже целых два месяца не брал в рот спиртного. Он заплатил за эту бутылку, и теперь куда он, туда и она.

Зато второй мужчина смотрел на него с жадным интересом.

— Вы Бен Льюис?

— Ага.

Этому типу было тридцать с хвостиком, может, чуть больше, но мальчишеские черты лица делали его моложе, несмотря на несколько потрепанный вид. Бен сразу оценил его: бездельник из тех, что вечно хнычут, как им не повезло в жизни, но задницы своей ленивой не оторвут от стула, чтобы как-то изменить положение. Если такой и решится что-нибудь предпринять, то это будет что-то вроде ограбления мелочной лавки. Поработать как следует ему и в голову не придет. Бен и сам не любил корпеть на одном месте с девяти до пяти, но, по крайней мере, деньги у него водились благодаря его собственным усилиям, а не чужим.

— Мы слыхали, что вы самый лучший проводник для той экспедиции, которую мы планируем, — сказал второй тип. — Нам бы хотелось вас нанять.

— Что ж, — Бен подтянул к столу еще один стул и сел на него верхом, сложив руки на спинке, — я точно лучший, но не уверен, что вы сможете меня нанять. Я только что вернулся из поездки и хотел немного отдохнуть и развлечься перед возвращением на реку.

Стивен Кейтс, похоже, оправился от приступа брезгливости, возможно сообразив, что человек, только что вернувшийся из экспедиции, имеет право выглядеть грязным и небритым.

— Вам это будет выгодно, мистер Льюис.

«Мистер Льюис»? Бена так давно никто не называл мистером, что еще немного — и он бы, пожалуй, оглянулся через плечо: не стоит ли кто за его спиной?

— Просто Льюис, — сказал он. — Мое «выгодно»в данный момент должно быть очень и очень солидным. Я устал и надеялся недели две поспать в настоящей постели.

«В настоящей постели с женщиной», — добавил он про себя.

— Десять тысяч долларов, — объявил Кейтс.

— И сколько времени это займет? — поинтересовался Бен.

Кейтс пожал плечами:

— Мы не знаем. Это археологическая экспедиция.

Ох, что-то здесь нечисто. Бен представить себе не мог, чтобы Кейтс стал участвовать в таком благородном деле, как археологическая экспедиция. Он мог бы использовать ее как прикрытие, но и только. Это становилось интереснее с каждой минутой.

— А примерно докуда вы хотите добраться? Если вы назовете мне место, я смогу прикинуть, сколько времени займет путь.

Второй тип вытащил карту Бразилии и разложил ее на столе. Она не была ни большой, ни подробной; скорее всего, ее просто-напросто выдрали из энциклопедии. Он потыкал пальцем в область в глубине лесов к северу от Амазонки.

— Где-то здесь. Мы не знаем, где точно.

Бен, прищурившись, посмотрел на карту и отхлебнул виски. Черт побери, хорошее зелье. Так и прожигает насквозь. Наслаждение выпивкой помогло ему не расхохотаться им в лицо. Что за нелепая ситуация. Эти болваны явились сюда со школьной картой и без малейшего понятия, во что они вляпываются.

— Карт этой местности не существует, — сказал он наконец — Я там никогда не бывал и не знаю никого другого, кто бы туда совался.

— Значит, вы не можете провести нас туда! — разочарованно спросил второй тип. Бен фыркнул:

— Ну почему же? Могу. Кстати, а кто вы такие?

— Я Рик Шервуд, а это Стивен Кейтс.

Итак, Кейтс не скрывает своего имени. По-видимому, он считает, что здесь его никто не знает, а раз так, то можно чувствовать себя в безопасности.

— Ну что ж, Рик Шервуд и Стивен Кейтс, я могу вас туда провести. Я там никогда не бывал, но сельву знаю и полагаю, что неважно, если я не буду знать, куда идти, если вы тоже не знаете точно, куда вам надо. Проблема в том, что десять тысяч — семечки, за эти деньги вы не наймете никого, кто знал бы свое дело. Вы предлагаете два, а может, и три месяца ада. Моя цена — две тысячи в неделю, и вы оплачиваете все припасы и услуги всех тех, кого придется нанять. Я обойдусь вам примерно в двадцать — двадцать пять тысяч, остальное будет стоить еще около десяти. Так как, вы все еще горите желанием отправиться в эту «археологическую экспедицию»?

Парочка обменялась взглядами Они не уловили легкой издевки, которую он вложил в последние два слова.

— Нет проблем, — уверенно произнес Кейтс.

Теперь Бену было не просто любопытно, он был чертовски заинтригован. Кейтс и глазом не моргнул, а это означало, что по сравнению с тем, ради чего все это затевалось, тридцать пять тысяч были просто каплей в море. И уж конечно, Кейтса отнюдь не обуревает желание быть упомянутым в каком-нибудь археологическом отчете: вот ограбить раскопки — это больше на него похоже. Если, конечно, речь действительно идет об археологии, в чем Бен сильно сомневался, Сельва уничтожает следы пребывания в ней людей почти сразу же после того, как эти люди уходят. Однако пока он не узнает получше, в чем тут суть, он будет считать, что какие-то древности в тех краях есть, потому что больше там ничего нету, уж в этом-то он совершенно уверен. Но какие ценности могут там быть, чтобы заманить туда такого типа, как Кейтс? Об Амазонии полно историй о затерянных сокровищах и всяких фантастических мифов, но, насколько было известно Бену, в них не было ни капли правды. Вечно кто-то отправлялся за кладами, но за исключением тех редких случаев, когда счастливчики поднимали сокровища с затонувших кораблей, все возвращались с пустыми руками. Впрочем, людям свойственно верить в то, во что им хочется верить, несмотря на полное отсутствие доказательств. Бен не собирался рисковать своим заработком, ставя его в зависимость от того, найдут ли они «горшок с золотом на конце радуги».

— Плата вперед, — объявил он.

— Какого черта? Об этом забудьте, — зашумел Шервуд.

Однако Кейтс ничего не возразил, хотя и нахмурился.

Бен поднял бутылку, чтобы глотнуть еще.

— Я не сбегаю от клиентов, — заметил он. — Если б я это делал, у меня бы их не было. А вот наоборот бывает. Это я узнал на собственном горьком опыте. Так что деньги вперед, или сделка не состоится.

— Есть и другие проводники, Льюис.

— Разумеется, есть. Но не такие хорошие, как я. Вам решать, хотите вы вернуться живыми или нет. Мне не повредит отдохнуть маленько перед тем, как взяться за другую работу.

Бен прекрасно знал, что кривит душой, но блеф был частью игры. Если эти дураки не знают, как в нее играть, это их проблема. Были индейцы, которые знали о жизни в сельве больше, чем когда-либо будет знать он, но эти же индейцы и представляли собой наибольшую опасность для тех, кто вторгался в их владения. В глубине сельвы до сих пор существовали группы туземцев, никогда не видевших белого человека, и обширные области, не нанесенные на карту. Никто не знал, что там находится. Во всяком случае никто еще не вернулся оттуда живым, чтобы рассказать об этом. Черт побери, насколько он знал, весь тамошний край кишел охотниками за головами.

— Поспрашивайте вокруг, — небрежно бросил он, поднимаясь из-за столика. — Как я вам сказал, мне работа не нужна, а вот вам позарез нужен проводник.

М-да, как это ни смешно, большинство людей куда выше ценят то, что, как им кажется, трудно заполучить. Как он и рассчитывал, его равнодушие к получению работы убедило этих двоих, что никого лучше него в Манаусе нет.

— Не торопитесь, — сказал Кейтс — Вы наняты.

— Ладно, — ответил Бен так же небрежно, как и раньше. — Когда вы хотите отправиться?

— Чем скорее, тем лучше.

Он вздохнул. Вот черт. Он-то надеялся несколько дней отдохнуть и расслабиться, по двадцать пять тысяч это двадцать пять тысяч.

— О'кей. — Он поглядел на часы. Три тридцать. — Давайте встретимся здесь в семь и пройдемся по списку. — Это даст ему по крайней мере два часа с Терезией и время помыться.

— Мы можем этим заняться прямо сейчас, — сказал Шервуд.

— Вы-то можете, а я нет. В семь. — Бен отошел от них и направился к Терезии. — Дай мне свой ключ, — сказал он, целуя ее в шею. — Я помоюсь и буду тебя ждать в постели.

Она рассмеялась, выуживая из кармана ключ.

— Ладно, дорогой, но я хотела залезть в ванну вместе с тобой.

— У меня дела, детка. Если я буду уже чистым, у нас больше времени останется поваляться.

— В таком случае не задерживайся. — Она, подмигнув, поцеловала его, и Бен неторопливо вышел из бара, прекрасно осознавая, что за ним наблюдают три пары глаз. Его-то интересовала только одна из них. Женщины… Черт бы побрал их нежные, гладкие-прегладкие шкурки! Если б они понимали как следует, насколько зверски хотят их мужчины, власть во всем мире перешла бы в их руки. Может, поэтому Бог и сделал мужчин выше и сильнее? Просто, чтобы дать им шанс выжить.

Рик велел Джиллиан сдать вещи на хранение на время их отсутствия. Затем они с Кейтсом покинули отель, чтобы разыскать проводника, о котором были наслышаны. Джиллиан была рада, что они ушли, потому что собиралась сделать кое-что такое, о чем ни тому, ни другому знать, по ее мнению, не следовало. Первым делом она сдала на хранение их багаж, найдя для этого управляющего отелем. Он был не слишком обрадован перспективой держать у себя их пожитки, но, поскольку вещей они оставляли мало и она заплатила за их хранение за два месяца вперед, он согласился. После нескольких минут разговора на смеси португальского и английского она поняла, что он вообще не одобряет ее участия в экспедиции.

— Оттуда часто не возвращаются даже мужчины, сеньора, — важно и серьезно сообщил он. Он выглядел типичным латиноамериканцем: коренастый, плотный, с прямыми черными волосами и большими черными глазами. — Их поглотила сельва, и никто их больше не видел.

Джиллиан не стала говорить ему, что она не сеньора, а сеньорита. Пусть продолжает думать, что она замужем. Ей это все равно, а вот он бы смутился, если бы она его поправила. Ее и раньше часто принимали за жену Рика, а не за его сестру. Они были совсем не похожи, разве что оба были темные шатены. Управляющий отелем был приятным человеком, и ей даже захотелось ласково похлопать его по руке.

— Я понимаю ваше беспокойство, — сказала она, — и разделяю его. Я вовсе не отношусь к сельве легкомысленно. Но я археолог и привыкла к тяжелым условиям. Пожалуй, мне больше ночей довелось провести в палатке, чем в постели. Я очень, очень осторожна.

— Я на это надеюсь, сеньора, — ответил он, но в глазах его по-прежнему была видна тревога, — Я сам никогда бы туда не отправился.

— Но я должна это сделать. И обещаю вам принять все мыслимые меры предосторожности.

Она не лгала. Хотя до сих пор ей доводилось работать большей частью в местах сухих и пыльных, она понимала, с чем им предстоит столкнуться здесь, в тропическом лесу. Опасными могут оказаться и флора и фауна. Прививки ее еще действовали, у нее имелся большой запас антибиотиков и репеллентом от насекомых, отличная походная аптечка, и она умела зашивать небольшие раны. Еще она предусмотрительно достала рецепт на противозачаточные таблетки и провезла трехмесячный их запас в аптечке под видом противоаллергических средств.

Однако Джиллиан не обольщалась: в тропических лесах неизбежны неприятные сюрпризы, и все их не предусмотришь. Она будет крайне осторожна, но от несчастных случаев никто не застрахован, как и от болезней. Несмотря на все предосторожности, может укусить змея, поэтому у нее была с собой противозмеиная сыворотка, но ведь есть и такие яды, от которых нет противоядия. Нельзя было исключать и встречу с враждебными индейцами: обширные районы бассейна Амазонки до сих пор не были исследованы и нанесены на карту и было неизвестно, с чем там можно столкнуться.

Быстро закончив свои дела с управляющим, Джиллиан покинула гостиницу с одной-единственной целью: купить оружие. Она полагала, что в Манаусе это должно быть довольно просто, ведь этот город с широкими улицами и европейской атмосферой являлся порто-франко. В Манаусе можно было найти любой промышленный товар, производимый в мире.

Наверное, то, что она жила в Лос-Анджелесе, помогало ей переносить местную жару. Ей пришлось бы куда хуже, будь она, скажем, из Сиэтла. Однако влажность угнетала. А ведь они оказались здесь еще в лучшее время года: зимние месяцы — июнь, июль и август — были здесь самыми сухими и наименее жаркими. Джиллиан подозревала, что «сухие» означает, что дождь идет не каждый день, а, наверное, через день. И если повезет, то, может быть, он будет лить два раза в день, а не три. Она надеялась на первое, но готовилась ко второму.

Она немного прошлась, не отдаляясь от гостиницы, но внимательно оглядывая все вокруг. На протяжении двухсот ярдов она услышала по крайней мере семь различных языков. Манаус был необыкновенным, завораживающим городом. В этот глубоководный порт, расположенный в ста двадцати милях от берега, могли заходить и торговые суда большого океанского водоизмещения, и туристические яхты, обычные для курортных гаваней. По всей вероятности, именно из-за этого здесь можно было встретить такое разнообразие языков. И неважно, что они находятся чуть не посреди континента: могучая Амазонка сама себе хозяйка, со своими законами. В некоторых местах она настолько глубока, что под килями кораблей остается еще добрых четыреста футов воды.

Рик все еще дулся на нее за категорический отказ передать ему карту и разговаривал с нею только тогда, когда давал указания, но это нисколько не поколебало ее решимости. Эта экспедиция была предпринята не только ради нее, но и ради их отца. Пожалуй, в большей степени ради него. Она была сильной и могла сама за себя постоять, а профессор уже не мог защитить ни свою репутацию, ни память о себе. Если она не докажет, что его теория насчет Анзара верна, он навсегда останется в памяти людей как «полоумный Шервуд». А она ничего не сможет доказать, если сообщит известные ей сведения такому человеку, как Рик.

Ей бы хотелось, чтобы он вообще не участвовал в этом деле, но обстоятельства сложились против нее. Рик вернулся в комнату — наверное, чтобы посмотреть, чем она занимается, — спустя какую-то минуту после того, как она поняла, что у нее в руках. И она не сумела скрыть своего возбуждения. Он поглядел на разбросанные вокруг нее бумаги, увидел общую карту местности и впервые в жизни сразу сообразил, в чем дело. Правда, он назвал ее «картой места, где зарыт клад».

Несколько дней он приставал к Джиллиан, чтобы она сообщила ему координаты этого места, но она слишком хорошо знала своего братца; в прежние времена таких, как он, называли вечными бездельниками Скорее всего, он продал бы эту информацию какому-нибудь честолюбивому охотнику за сокровищами, совершенно не заботясь, не думая о репутации отца. Он наверняка не стал бы сохранять найденное для последующих тщательных раскопок, составлять каталог находок и тем паче передавать обнаруженные ценности бразильскому правительству, как того требует закон. Если б она сама смогла найти какого-нибудь спонсора, готового финансировать экспедицию, она бы это сделала и добыла нужное разрешение, даже если бы для этого пришлось прибегнуть ко взлому. Но все ее поиски поддержки были тщетны. Ее или игнорировали, или высмеивали. Она представляла, что они все говорят за ее спиной: «У дочки полоумного Шервуда тоже поехала крыша».

В конце концов именно Рик привлек к делу Стивена Кейтса. По каким-то своим причинам Кейтс готов был финансировать этот проект. Джиллиан настояла на своем участии в экспедиции, чтобы защитить находки, насколько это будет возможно, но ей было горько от того, что слепота коллег по профессии вынудила ее обратиться к такому типу, как Кейтс. Если бы они доверяли мнению ее отца или ее собственному, в штат экспедиции входили бы сейчас опытные археологи и надежные проводники, а не бессовестный сброд, который, как она боялась, наймут Рик и Кейтс. Если бы у нее был выбор, она предпочла бы любой другой вариант, но выбора не было, и приходилось использовать те средства, которые шли в руки. Она выучила маршрут, ведущий к Каменному Городу, наизусть, так что Рику и Кейтсу пришлось взять ее с собой. А теперь она позаботится о том, чтобы иметь собственное оружие.

Это было разумной предосторожностью. Обращаться с оружием она умела: в ее профессии такое умение было очень полезным. Змеи и другие опасности были нередки в ее работе. На этот раз змеи, пожалуй, окажутся двуногими, но так или. иначе придется рискнуть. Она надеялась, что сумеет выкрутиться без существенного урона для себя. В конце концов, вряд ли ее убьют или бросят в джунглях на произвол судьбы. Пусть Рик был слабым человеком и плохим братом, но он не был убийцей. По крайней мере, она надеялась, что он не согласится, чтобы ей причинили вред. Насчет Стивена Кейтса она не была так уверена, хотя внешне он казался вполне цивилизованным. Однако, если окажется, что это не так, она будет вполне готова к такому повороту событий и сумеет себя защитить.

В любом большом городе найти оружие — не проблема, и Джиллиан решила сразу взять быка за рога. Она бы привезла пистолет с собой из Штатов, если бы не таможенный контроль: одно дело — контрабанда противозачаточных таблеток и совсем другое — контрабанда оружия. Особенно если ее поймают.

Она медленно прошла вдоль ряда такси, выстроившихся перед входом в другую гостиницу, незаметно разглядывая водителей. Она искала кого-нибудь победнее видом, хотя все таксисты выглядели не слишком процветающими. Пожалуй, точнее всего было бы сказать, что вид у них убогий. В конце концов она выбрала одного, небритого, более неряшливого, чем остальные, с глазами в красных прожилках. С улыбкой подойдя к машине, она на ломаном португальском попросила отвезти ее к причалам. Водитель был явно не склонен к разговорам, Джиллиан выждала несколько минут, пока он справлялся с движением на переполненных транспортом улицах, и лишь затем спокойно сказала:

— Я хочу купить оружие. Вам известно, где я могу его найти?

Он быстро глянул в зеркало заднего вида:

— Оружие, сеньора?

— Пистолет. Я предпочитаю автоматический, но даже если это будет… — она не могла вспомнить, как будет по-португальски «револьвер». Описав пальцем круг, она произнесла по-английски «револьвер».

Взгляд темных глаз таксиста был циничным и настороженным.

— Я отвезу вас куда надо, — произнес он. — Но не останусь, Я не хочу снова увидеться с вами, сеньора.

— Понимаю, — успокаивающе улыбнулась она. — Я смогу потом найти другое такси, чтобы вернуться в гостиницу?

Он пожал плечами:

— Тут много туристов. Такси есть повсюду.

Из этого она заключила, что она может поймать другое такси, а может и не поймать. Если понадобится, она дойдет до телефонной будки и вызовет его, хотя мысль о ходьбе по этой жаре совсем не вдохновляла. Оделась она очень разумно: тонкая ситцевая юбка и никаких чулок, но парная баня есть парная баня, что бы гы ни надела.

Водитель отвез ее в довольно убогий район, который, однако, все же нельзя было назвать настоящей трущобой. Там она дала ему щедрые чаевые и, не оглядываясь, пошла в лавчонку, которую он ей указал.

Через полчаса она уже была владелицей автоматического пистолета тридцать восьмого калибра, который было легко смазывать и вообще содержать в порядке, а ее сумку оттягивал солидный запас патронов. Человек, продавший ей все это, любопытства не проявил. Возможно, американки каждый день покупали у него оружие. Он даже вызвал для нее такси и позволил ей подождать в лавке, пока оно приедет.

Добравшись до гостиницы, Джиллиан обнаружила, что Рик и Кейтс еще не вернулись. Впрочем, она их и не ждала. Рик был все еще так зол на нее, что вполне мог оставить ее одну на всю ночь, надеясь, что это ее испугает. Но она не испугалась. Она была здесь не на экскурсии, к тому же в гостинице подавали в номер вполне приличный набор блюд и напитков, так что она совершенно спокойно могла оставаться у себя в номере хоть весь день. Она даже обрадовалась возможности отдохнуть.

Однако Рик с Кейтсом вернулись во второй половине дня и зашли к ней в комнату, оба улыбающиеся и довольные. От них слегка пахло спиртным, но пьяны они не были.

— Мы нашли проводника, — бодро объявил Рик. Настроение eго явно исправилось. — Мы должны встретиться с ним в семь, чтобы обсудить наши планы.

— Здесь, в гостинице? — Это казалось ей самым удобным.

— Нет, в баре, где он проводит время. Тебе придется тоже пойти туда. Ты больше знаешь о планировании экспедиций, чем мы.

Джиллиан вздохнула про себя. Она могла представить себе куда более подходящие места для обсуждения планов, чем переполненный людьми бар, где их запросто могли подслушать.

— А кто этот проводник? По-моему, вы еще не назвали мне его имени.

— Льюис, — сказал Кейтс, — Бен Льюис. Все, кого мы спрашивали, говорили, что он самый лучший. Полагаю, он годится. Если он оставит в покое бутылку, то будет совсем в порядке.

Это звучало не слишком ободряюще. Она снова вздохнула.

— Он американец?

Рик пожал плечами:

— Думаю, да. У него южный акцент.

По мнению Джиллиан, южный акцент совершенно недвусмысленно указывал на то, что его обладатель — американец южных штатов, и тут нечего было думать и гадать. Однако она воздержалась от комментариев.

— Родился-то он в Штатах, — сказал Кейтс, — но кто знает, считает ли он еще себя американцем? По-моему, таких называют перекати-поле, людьми без родины. Кажется, никто не знает, сколько времени он здесь ошивается.

Достаточно, чтобы стать совсем как местные. В этом Джиллиан не сомневалась. Медлительным, невнимательным к деталям. Впрочем, у людей в большинстве стран мира отсутствовало типичное для североамериканцев стремление работать как можно быстрее и эффективнее. Будучи за границей, она и сама снижала свой темп — пришлось научиться. Ей довелось участвовать в нескольких раскопках в Африке. Так там у местных жителей вообще не было в языке слова, означающего «время». А если бы она заговорила с ними о сроках и графике работ, они бы и вовсе не поняли. К этому надо было приспособиться или сойти с ума. Интересно будет посмотреть, какой выбор сделал этот мистер Льюис.

— Он из тех типов, которые хотят сами всем командовать, — сказал Рик. — Если даже половина того, что о нем говорили, правда, то он, похоже, всегда делает только то, что хочет.

Джиллиан видела, что личность Льюиса произвела на Рика глубокое впечатление, однако, поскольку вкусы ее брата сформировались еще в подростковом возрасте и с тех пор так и не изменились, она решила пока воздержаться от оценок. Рику понравится любой самоуверенный грубиян, он ведь считает, что именно так и должен себя вести настоящий мужчина. И Джиллиан решила, что от проводника, которого они наняли, вряд ли стоит многого ждать.

По просьбе Рика Джиллиан была готова к шести тридцати. Она достаточно хорошо знала своего брата и поняла, что он от души жалеет, что она не белокурая секс-бомба, готовая использовать свое тело, чтобы обворожить и укротить этого человека, который так поразил его воображение. Однако, даже если б она решила перекраситься в блондинку, стать секс-бомбой ей бы все равно не удалось: не тот материал. Одним из необходимых для этого качеств была пышность форм, чего у Джиллиан не было совершенно. И хорошо, что не было, ведь это, должно быть, очень утомительно — вечно таскать на себе здоровенные груди, от вида которых мужчины обалдевают, превращаясь в слюнявых идиотов.

Какая есть, такая есть: стройная, подтянутая, симпатичная, но вовсе не писаная красавица. Если бы ее спросили, что является лучшей ее чертой, она бы ответила — ум.

Тем не менее из-за жары она надела открытое платье без рукавов с завязками на шее. Вообще-то оно было единственным, которое она прихватила из дому. Кроме этого платья да еще юбки и блузки, в которых она летела в самолете, она взяла с собой только плотные брюки, рубашки и сапоги.

Во время поездки в такси по Манаусу с Риком и Кейтсом Джиллиан глядела по сторонам и любовалась тем, что видела. Это был красивый город, и она пожалела, что у нее нет времени побродить по нему. Впрочем, у нее всегда было такое чувство: ей вечно не хватало времени на современные города. Она работала с прошлым — с мертвыми городами, некрополями, — пытаясь сложить из осколков цельную картину, чтобы понять, как жили эти древние люди и как человечество пришло к своему нынешнему состоянию. Археология стремится обнаружить те пути, которыми люди пришли к настоящему, и узнать, как они изменились за тысячелетия своего существования. Эту загадку старалась разгадать и Джиллиан, и поиски разгадки никогда ей не надоедали.

Бар, в который она вошла с Риком и Кейтсом, был не самым лучшим из тех, в каких ей доводилось бывать, однако и не худшим. Она не обратила на него особого внимания, как и на то, что стоявшие у стойки мужчины разом повернулись, чтобы рассмотреть ее из-под полуприкрытых век. Будь она одна, никогда не вошла бы сюда, разве что в случае крайней необходимости. Но зато здесь было прохладно, свет не бил в глаза, и голоса звучали приглушенно. В воздухе витали запахи табака, спиртного и пота, разгоняемые ленивым вращением двух вентиляторов на потолке.

Защищенная с одной стороны Риком, с другой Кейтсом, она шла по залу, направляясь к столику у стены, где расслабленно, будто в полусне, сидел в одиночестве, развалившись на стуле, мужчина, перед которым стояла откупоренная бутылка виски. Однако внешность его была обманчива. Полуопущенные веки не помешали Джиллиан разглядеть напряженный блеск его глаз. Когда они приблизились, он ногой придвинул к ней стул и окинул ее взглядом, который так же отличался от взглядов мужчин у стойки, как тигровая акула отличается от форели. Другие мужчины могли оценивать ее женские прелести и прикидывать, какова она в постели, однако они держали свои фантазии при себе. Этот же мысленно уже раздел ее, раздвинул ей ноги, вошел в нее да при этом еще и плевать хотел на то, что она может прочесть его мысли.

— Привет, лапочка, — протянул он. — Если ты еще не занята, почему бы тебе не подсесть ко мне? — И он кивнул на стул, который только что отодвинул от стола.

Теперь, оказавшись близко от него, Джиллиан увидела, что глаза у него не то голубые, не то зеленые. В полутьме трудно было толком разглядеть. Он загорел до черноты, но лицо у него было гладко выбрито — похоже, он только что побрился. Темные волосы были слишком длинны и сзади закрывали воротник, доходя почти до плеч. Одежда его, хотя и чистая, была донельзя мятой и поношенной, но, судя по его раскованному виду, ему явно не было до этого никакого дела.

Ничем не показав, что его наглое разглядывание ее задело, она подтащила к себе другой стул и села, проигнорировав тот, который подтолкнул к ней он.

— Я Джиллиан Шервуд, — холодно произнесла она, инстинктивно не желая показывать ему, что он ее смутил. Она даже не была уверена, с какой стати он взял на себя труд клеиться к ней, потому что, Бог свидетель, любому было очевидно, что она ничего особенного из себя не представляет. Правда, некоторые мужчины считают себя обязанными заигрывать с любой женщиной, оказавшейся поблизости.

— Ах черт, вы замужем.

— Она моя сестра, — сказал Рик. — А это Льюис, наш проводник.

Бен, подняв брови, посмотрел на нее:

— Сестра? Тогда что вы здесь делаете?

Брови Джиллиан в точности повторили движение его бровей. Кейтс и Рик наверняка должны были рассказать ему что-то об экспедиции. Она рассеянно отметила про себя, что Рик был прав насчет южного акцента. Вслух же она сказала:

— Я археолог.

Он улыбнулся ей любезно, но холодно:

— Вы не можете ехать с нами.

Джиллиан сохранила спокойствие:

— Почему же?

В его глазах отразилось легкое удивление: он явно не ожидал возражений. Медленно потягивая виски, он какое-то время пристально смотрел на нее, потом наконец изрек:

— Слишком опасно.

К тому времени Рик и Кейтс тоже уселись. Рик прочистил горло, и Бен перевел взгляд на него.

— Все не так просто, — сказал Рик.

— Не вижу, что тут сложного. Я женщин в глубь материка не вожу. Все. Обсуждение закончено.

— Тогда мы больше не нуждаемся в ваших услугах, — бесстрастно проговорила Джиллиан. Она и раньше не раз встречала презирающих женщин наглецов вроде него и не собиралась выходить из себя из-за этого нахала.

— Неужели? — Он явно ничуть не встревожился. — Как это так?

— Она должна ехать с нами, — вмешался Рик и насупился, глядя на сестру. Его все это бесило. — Она единственная знает, куда мы держим путь.

Глава 3

На Бена это не произвело ни малейшего впечатления.

— Значит, она может рассказать это нам, чтобы мы все тоже знали, и как хорошая девочка скромненько вернуться в гостиницу, предоставив нам справляться с грубой правдой жизни.

— Я вполне способна нести груз, равный моему весу, — спокойно проговорила Джиллиан. — И не вам решать, поеду я в экспедицию или нет. Я еду. Все, что надо решить вам, — это хотите ли вы получить эту работу. Если нет, то эти деньги достанутся кому-то другому.

Кейтс уже говорил то же самое, но Бен понял, что в отличие от него Джиллиан действительно так и поступит. Ей было все равно, поедет он или откажется.

Наклонившись вперед, он поставил локоть на стол и подпер рукой подбородок;

— Лапочка, если вы думаете, что это будет романтическое путешествие, то вы здорово ошибаетесь. Ни за какие коврижки я не возьму женщину в двух-или трехмесячный поход в этот район сельвы.

Было видно, что это ее позабавило.

— Заботитесь о бедной, слабой женщине?

— Именно так, дорогуша. По-моему, на свете не хватает первоклассных кошечек, так что мужчина должен беречь их запас.

Он намеренно говорил нахально, надеясь, что она взорвется и заявит, что даже дорогу не станет переходить с таким наглецом. Однако она снова даже глазом не моргнула. Лицо ее оставалось невозмутимым, как у статуи, даже выражение глаз было непроницаемым.

— Если я не еду, — произнесла она, — то экспедиция отменяется, во всяком случае — для вас. Как я уже говорила, если вы отказываетесь от вознаграждения, меня это не волнует. Есть и другие проводники.

Да, есть и другие, но ни одному из них он не доверил бы одинокую женщину, да еще на такой долгий срок. И вряд ли можно рассчитывать на ее братца — он не сможет ее защитить. Бен решил переменить тактику и заговорил прямо и откровенно:

— Лапочка, вы же не хотите провести два месяца в сельве…

— Напротив, именно это я и собираюсь сделать. Я не новичок в археологических экспедициях, мистер Льюис. Я могу идти весь день с сотней фунтов груза на плечах. Если надо, я могу подстрелить себе дичь на обед, зашить рану и пользоваться мачете.

Бен положил свободную руку на сердце.

— Боже, да перед нами идеальная женщина!

Она бросила на него ледяной взгляд, но не купилась на подначку. Он откинулся на спинку стула и, прищурясь, начал ее рассматривать. До этого он только мельком оглядел ее и увидел, что она не в его вкусе, хотя он чисто автоматически и выдал ей порцию сальных намеков. Однако с каждой минутой она становилась все интереснее. Ее холодное спокойствие вызывало в нем желание сделать что-нибудь такое, что по-настоящему выведет се из себя. Например, посадить ее к себе па колени и целовать до тех пор, пока она хоть немного не оттает.

На второй взгляд она все равно ничего особенного собой не представляла, за исключением светившегося в глазах ума. Господи, спаси его от умных женщин, они слишком много думают вместо того, чтобы следовать своим инстинктам. Она была вполне, хорошенькой, но не броской. Просто стройная женщина небольшого роста с гладкими темно-каштановыми волосами и правильными чертами лица. На ней было аккуратное, ничем не примечательное платье, которое отчего-то не вызывало эротических чувств, хотя было открытым и облегало ее грудь. Что было еще хуже, она не проявляла никакого интереса к нему как к мужчине. Он привык к тому, что все женщины реагируют на него, даже если сам он был к ним равнодушен, но у мисс Шервуд, казалось, женские гормоны отсутствовали вообще. Как говорится, бесчувственна как бревно. Жалко.

С другой стороны, если она может прошагать весь день с тяжелым рюкзаком за плечами, ее подтянутая фигура, вероятно, вся состоит из упругих отлично натренированных мышц. Он вдруг представил себе, как ее сильные стройные ляжки охватывают его бедра, и, к своему удивлению, ощутил, что в паху у него напряглось Он оставил Терезию на смятой постели, спящей в изнеможении после двух часов бурного секса, и вернулся в бар, чувствуя себя полностью удовлетворенным. Однако оказалось, что его организм считает иначе. Что ж, у этой чертовой штуковины никогда не было здравого смысла. Так что какой бы мускулистой и соблазнительно тугой ни была мисс археологиня Шервуд, Бен не желал, чтобы она сопровождала его в походе.

— Так. Я хочу, чтобы была ясность, — растягивая слова, проговорил он. — Вы желаете быть единственной женщиной в группе мужчин в течение двух месяцев?

— Не приплетайте сюда секс, мистер Льюис. Он здесь ни при чем.

— Еще как при чем. Мужчины во всем мире каждый день затевают драки из-за женщин.

— Очень глупо с их стороны.

— Точно. Я всегда так считал, но поглядите в лицо действительности: если вы единственная женщина среди мужчин, то вы монопольная хозяйка товара. А мужчины, знаете ли, звереют, когда оно рядом, а в руки не дается.

Она бросила на него иронический взгляд.

— Я не собираюсь разгуливать по лагерю в неглиже, мистер Льюис. И я умею защитить себя. Я также рассчитываю, что вы не наймете на работу насильников.

Во время этой словесной баталии Рик и Кейтс сидели молча. У Рика был обеспокоенный вид, а Кейтс просто скучал. Однако теперь он наклонился вперед и заметил:

— Это бесцельный разговор. Она должна ехать. Вы хотите получить эту работу, Льюис, или нет?

Бен задумался. Ему не нужны были ни деньги, ни сложности. Он вполне мог бы сказать им, чтобы они нашли себе кого-нибудь другого, тогда он проведет несколько следующих недель, отдыхая и трахая Терезию, как и намеревался. С другой стороны, все его инстинкты говорили, что тут что-то затевается и что, хотя она ведет честную игру, двое остальных преследуют какие-то свои, неизвестные ей цели. Ему хотелось узнать, какие именно. Он чуял, что за этим кроются деньги. И большие. У него были кое-какие моральные принципы, но они редко мешали ему зарабатывать деньги. И уж конечно, не тогда, когда появлялась возможность надуть парочку мошенников.

— Ладно, — внезапно произнес он. — Я поведу вас. Давайте разберем задачу. — Он отхлебнул хороший глоток виски и полностью сосредоточился на работе. Рассчитать нужное количество припасов для долгого похода в глубь страны было делом серьезным, и обмозговать его надо было с предельной тщательностью. Сколько отправится людей? Как далеко? Сколько они пробудут на месте, добравшись туда? Он всегда брал с собой запас на случай, если что-то пойдет не так, а это всегда случалось. Надо было предусмотреть все возможные трудности и задержки.

Вытащив карту, он расстелил ее на столе. Эта карта была намного больше и подробнее той, которую показывали ему они.

— Ладно, покажите мне, куда мы направляемся.

Джиллиан склонилась над столом и обвела указательным пальцем большой круг.

— Примерно сюда.

Он поглядел на нее как на сумасшедшую. Показанная ею область занимала тысячи квадратных миль.

— Черт возьми, если вы так паршиво представляете себе, куда идти, то мы, наверное, будем бродить там месяцами и не найдем того, что вы ищете, А это не место для увеселительных прогулок. Это неразведанная территория, лапочка. Никто не знает, чего там ждать. Если туда и забредали какие-нибудь белые, то обратно они не вернулись.

Она осталась невозмутимой:

— Нам придется вырабатывать маршрут по ходу дела, мистер Льюис.

— Но я не могу заготавливать припасы по ходу дела, — сказал он с едва прикрытым сарказмом. — Для этого я должен заранее знать, куда отправляюсь.

Она снова нагнулась над картой и ткнула в точку несколько дальше той области, которую обвела раньше.

— Тогда возьмите столько провизии, чтобы хватило до этого пункта. Получится более чем достаточно.

Он оскалился, но не в улыбке:

— Нам придется тащить эту проклятую провизию на себе. Чем больше придется нести, тем дольше будет дорога. Чем дольше будет дорога, тем больше еды нам понадобится. Я понятно объясняю, лапочка?

— Уверена, вы найдете золотую середину.

— Середина меня не удовлетворит. — Что его точно бы удовлетворило, так это взять ее и придушить. Или залезть на нее. Совершенно неожиданно он ощутил острое желание. До сих пор споры с женщинами не вызывали у него такой реакции. Наверное, правда, что мужчина не может устоять, когда женщина бросает ему вызов. А мисс Джиллиан Шервуд была именно таким вызовом, с головы до ног.

— Значит, вам придется поступить так, как сочтете нужным, — ласково проговорила она. — Я дала вам всю информацию, какую могла.

Или собиралась. Он подозревал, что она знает гораздо больше, чем говорит. Но эти холодные зеленые глаза умели хранить тайну: по ним ничего не было видно. Интересно, почему место их назначения такой необыкновенный секрет, что она не рассказала о нем даже родному брату? Однако, подумав, Бен решил, что он сам бы не поделился ценной информацией с Риком Шервудом, особенно если у него такие друзья, как Стивен Кейтс. Возможно, мисс Шервуд еще сообразительнее, чем он думал. Но что, черт возьми, она намерена делать, когда они доберутся туда, куда она их ведет? Стоять на страже все двадцать четыре часа в сутки?

Он выкинул эти мысли из головы, понимая, что она не станет больше ничего говорить в присутствии этих двоих. Коли на то пошло, ему она тоже не доверяла. Определенно, сообразительная женщина. Если быть честным с самим собой, то надо признать, что в этом она тоже права. Если она расслабится хоть на секунду, он спустит ей штанишки, прежде чем она поймет, что он уже начал игру и что она ее проиграла. Раз она настаивает на том, чтобы отправиться с ними, у него будет пара месяцев для работы с ней, и он нисколько не сомневался в успехе своих планов обольщения.

Кто знает, если он по-умному ее улестит, она, может, даже расскажет ему, что ищет. Если то, за чем она шла в сельву, так для нее ценно, что ж, черт побери, значит, это ценно и для него. У человека никогда не бывает слишком много денег. У Бена были некоторые рамки, которые он никогда не переступал ради денег, но это вовсе не значило, что он не ухватит кусок, который сам плывет в руки.

Он договорился встретиться с ними на следующий день для получения аванса и денег на закупку припасов и найма носильщиков. Теперь, когда решение было принято, он был готов начать действовать.

— Неужели тебе было необходимо вести себя как стерва? — досадливо спросил Рик, когда они вернулись в гостиницу.

Джиллиан вздохнула. Она устала, а разговор с Беном Льюисом почти истощил ее терпение.

— Я была вежливее, чем он.

— Ты давила и показывала свое превосходство давая понять, какой ты знаменитый археолог и что решать все будешь ты.

Знаменитый? Она чуть не рассмеялась вслух. Ее профессиональная репутация была равна нулю. Если бы у Фонда было к ней хоть какое-то уважение, хоть какое-то доверие к ее мнению, ей не пришлось бы иметь дело с такими мужланами, как этот их проводник. Но Рик всегда завидовал тому, что она пошла по стопам отца, и мгновенно взрывался от любой воображаемой обиды.

— Я не давила. Я просто дала ему понять, что он меня не запугает. В любом случае не думаю, что он такой уж хороший. Он пил днем, когда вы его увидели в первый раз, он пил вечером и, возможно, пил все время в промежутке. Пьяница — не лучший проводник.

— Значит, теперь тебе захотелось руководить и этой частью экспедиции? — издевательски осведомился Рик.

Она с трудом сдержалась и не показала, что разозлилась. Наверно, она поступала так из чувства вины: ведь она всегда знала, что профессор любил ее больше, чем ее брата. Она не могла не жалеть Рика, но в то же время едва сдерживала досаду на него. Какие бы неприятности у него ни случались, в них всегда был виноват кто-то другой. И обычно этим другим оказывалась она.

— Чего я хочу, — резко сказала она, — так это найти город в земле Анзар и восстановить доброе имя отца. И считаю, что у нас будет больше шансов сделать это, если наш проводник будет трезвым.

Рик зло насупился:

— Думаешь, мне наплевать на имя отца? Он, знаешь ли, был и моим отцом!

Это она знала. Как бы ни злил ее Рик, она никогда не забывала, что он на самом деле любил профессора. Именно это, более чем что-либо иное, и не давало ей вычеркнуть его из своей жизни.

— Давайте забудем об этом. Ладно? — вмешался Кейтс. — Мы все устали. Знаю, Льюис не выглядит пай-мальчиком и держится грубо, но он считается здесь самым лучшим. Я завтра увижусь с ним и скажу, чтобы он завязал с выпивкой. А теперь пойдем спать.

Говорил он умиротворяющим тоном, явно стараясь все сгладить, но его холодные глаза предостерегающе смотрели на Рика. Это не укрылось от внимания Джиллиан, но она притворилась, будто ничего не заметила. Кейтс из всех сил старался выглядеть безобидным, но она не могла в это поверить, потому что его выдавали глаза. Однако ее устраивало, что разговор прервался, не дойдя до настоящей ссоры. Она пробормотала «Доброй ночи»и ушла в свой номер.

Кейтс коротко кивнул Рику, и оба прошли по коридору в свои номера.

— Не зли ее, — предупредил Кейтс. — Если она решит отделиться, мы останемся с носом, несмотря на все труды.

Рик надулся, как всегда, когда ему делали замечание.

— С Льюисом она не договорится, — проворчал он. — Она его на дух не выносит.

— Льюис здесь не единственный проводник. Если она убедит кого-нибудь еще, что там действительно есть сокровища, она сможет найти финансовую поддержку и отправится туда без нас. Старайся сдерживаться и не вспыхивай. По крайней мере до тех пор, пока мы не заберемся так далеко, что она уже ничего не сможет поделать.

— Ладно, ладно, Просто я завожусь от этой ее манеры.

Кейтс улыбнулся, не разжимая губ:

— Думай о деньгах.

Сам он ни о чем другом думать не мог. Только по этой причине он здесь и оказался. Территория здесь была чужая, непривычная, и это ему не нравилось, однако он готов был делать что угодно, лишь бы добраться до сокровищ. Вначале, когда Рик пришел к нему с дикой историей о том, что его покойный отец нашел затерянный город, где есть груды драгоценных камней, которые только и ждут того, кто придет туда первым, Кейтс подумал, что Шервуд, видно, хватил какого-то порошка. Но Рик объяснил все в подробностях, и Кейтс начал осознавать, что он говорит абсолютно серьезно.

Сам он находился в отчаянном положении и готов был ухватиться за любой шанс. Ему нужны были деньги. Много. Он дошел буквально до последней черты и вздрагивал от каждого шороха. Последнюю адресованную ему партию кокаина перехватила полиция. Его они пришпилить не смогли, но полицейские и не были главной его заботой. Он задолжал миллионы тем, кто снабдил его деньгами для закупки этой партии. Он заработал бы в несколько раз больше и вернул бы им долг с лихвой, если бы выбросил этот кокаин в уличную продажу, но теперь кредиторы устали дожидаться, когда он расплатится. Рядом с этими людьми полицейские выглядели как учителя воскресной школы.

Сумасшедший план Рика был для него Божьим даром. Денег, оставшихся у Кейтса, как раз хватило на то, чтобы профинансировать эту безумную экспедицию. Если дело выгорит, он сможет спасти свою шкуру. В любом случае поездка в Бразилию даст ему передышку и позволит какое-то время не оглядываться каждую минуту через плечо в ожидании, что ему разнесут башку.

Если Рик прав… Черт побери, такой куш попадается раз в жизни. Драгоценные камни, особенно большой красный алмаз, дадут столько монеты, что его долг за кокаин будет выглядеть просто жалкой мелочишкой. Ему снился этот чертов камень. Снилось, что он держит его в руках. Это был его билет в будущее, если только ему удастся заставить Шервуда держать свой глупый рот на замке. Сестрица его была не дура. Похоже, все мозги в семье достались ей одной. Однако всю информацию она держала в голове, а описание маршрута было изложено каким-то шифром, прочесть который могла только она. Впрочем, насчет нее он не беспокоился. Все, что от нее надо, это довести его до места. А потом ему уже не понадобится ни она, ни все остальные. Его планы их не включали. А планы были большие. Он устал от того, что им всегда помыкают большие парни. На этот раз он ухватит свой фарт. И ни с кем не станет делиться.

Назавтра Стивен Кейтс появился в баре один. Бен скрыл свое инстинктивное недоверие к этому человеку за маской свойского дружелюбия. Многих вводила в заблуждение его манера: медленная, тягучая речь южанина, поведение запойного пьяницы. Это было хорошей маскировкой. То есть, тягучая речь была, конечно, неподдельной, но те, кто общался с ним подольше, постепенно начинали осознавать, что за ней скрываются острый ум и непреклонная решимость. Бен сомневался, что у Кейтса хватит ума разобраться в нем.

— Вчера вечером вы чуть не испохабили нам все дело, когда вздумали разговаривать с Джиллиан, — резко проговорил Кейтс, едва подсев за столик Бена. — Она вам не какая-нибудь дешевая шлюха. Имейте в виду, она нам необходима, чтобы найти нужное место.

Терезия как раз работала, сейчас была ее дневная смена, и Бену очень не понравилось то презрение, с которым поглядел на нее Кейтс, говоря о «дешевых шлюхах». Она была доброй, чувственной бабой, любящей шутку и обожающей секс, но не шлюхой. Однако он ничего не возразил, потому что еще не пришло время дать Кейтсу по морде. Когда они заберутся поглубже в сельву, будет возможность дать этому ублюдку понять, кто здесь главный. И это уж точно будет не Кейтс.

— Застегнутые на все пуговки археологини возбуждают меня, — произнес Бен, лениво растягивая слова.

— Все равно держите рот на замке и штаны тоже. По крайней мере до тех пор, пока не отойдем достаточно далеко, чтобы уже нельзя было повернуть назад. После этого можете делать все, что хотите.

— Ясное дело, босс, — сказал Бен, внутренне усмехнувшись, так как был уверен, что Кейтс не почувствует иронии, которую он вложил в это звание. — А где ее брат?

— Мне он сегодня не понадобится. Эту часть переговоров я веду сам.

Что, скорее всего, означало, что Кейтс задумал какую-то пакость. Бен вынул из кармана рубашки листок бумаги и ручку. Он уже рассчитал, что им понадобится и сколько. Теперь он повернул листок к Кейтсу, чтобы тот прочитал.

— Вот тут я прикинул, сколько нам понадобится припасов и сколько людей. Мы поднимемся по реке на лодках так далеко, как сможем. Нам понадобятся две лодки. Сегодня я их присмотрю.

— Хорошо. — Кейтс передал ему коричневый конверт — Вот двадцать тысяч за десять недель. Если поездка продлится дольше этого времени, я заплачу остальное по возвращении.

— Справедливо. — Беи взял конверт и положил в карман. Позднее он пересчитает деньги.

— Одного из людей я найму сам. Мне его рекомендовали. А теперь скажите, как будем расплачиваться за припасы и снаряжение?

— Я закажу их, а счета принесу вам. Вы заплатите, и тогда мы сможем погрузить их в лодки.

Бена очень заинтересовал этот один-единственный человек, которого Кейтс хотел нанять сам, но задавать вопросы он не стал. Пусть Кейтс считает, что ему все равно.

Когда Кейтс вышел из бара и дверь за ним закрылась, Бен поднялся на ноги. Его пикап, «форд» десятилетней данности, был припаркован на своем обычном месте: около задней двери. Не прошло и десяти секунд, как он выскочил из бара и оказался в своем грузовике. Объехав здание, он влился в поток машин, как раз когда Кейтс садился в такси.

Бен нарочно приотстал; с таким движением, как в Манаусе, это было нетрудно Южноамериканское дорожное движение имеет тенденцию к хаотичности. Нет в нем североамериканской угрюмой целеустремленности. Бен опустил стекла и дал горячему ветру продуть салон, пока обгонял и пропускал вперед другие машины, стараясь не задеть велосипеды и прохожих и все время следя за такси, шедшим на две машины впереди.

Бар Кристуса находился не в лучшем районе города, но такси направлялось в по-настоящему бандитский квартал. Бен засунул руку под сиденье, вытащил оттуда пистолет и положил его рядом с собой. Это был «Глок — 17», почти целиком сделанный из пластика, с семнадцатизарядной обоймой. Работал он безотказно. Обычно один его вид коренным образом менял поведение типов, которые до того, как он извлекался на свет, вели себя недружественно.

Из предосторожности Бен надел солнцезащитные очки, полностью скрывавшие глаза, хотя и подозревал, что Кейтс слишком уверен в себе, чтобы опасаться слежки. Тупой ублюдок.

Такси подкатило к тротуару и остановилось. Бен, не поворачивая головы, проехал мимо и свернул за угол. Оказавшись вне поля зрения Кейтса, он припарковал свой грузовик и тут же выскочил из него, ловко засунув пистолет за пояс брюк сзади, где его прятала рубашка, носимая навыпуск.

Он не знал, в каком направлении двинется Кейтс, поэтому пару секунд постоял у пикапа, дожидаясь его появления. Однако дольше ждать не осмелился. Когда Кейтс не объявился, Бен быстрым шагом направился к углу, держась вплотную к стене полуразвалившегося дома. Кейтс как раз пересек улицу и входил в бар Жетулио, место настолько убогое, что рядом с ним заведение Кристуса показалось бы четырехзвездочным рестораном. Несколько лет назад Бен пару раз бывал в этом баре, но тамошняя атмосфера ему не понравилась. У Жетулио можно было в два счета стать покойником.

Ах черт. Он не мог просто так проследовать в бар за Кейтсом: тот сразу же его узнает, потому что из-за полумрака ему придется снять темные очки. Бен с досадой огляделся по сторонам.

Меньше чем через минуту он стал обладателем замызганной шляпы-сафари защитного цвета, купив ее у нахального подростка за цену, в два раза превышавшую цену новой. Это если считать, что парень купил ее, а не украл, что было гораздо более вероятно. Шляпа не слишком скрывала лицо, но должна была сойти за неимением лучшего.

Неторопливо перейдя улицу, Бен шагнул в сторону, когда грубо сколоченная дощатая дверь бара распахнулась и оттуда вывалились двое дюжих портовых рабочих. Несмотря на относительно ранний час, оба были в полной отключке. Прежде чем дверь снова захлопнулась, Бен проскользнул внутрь, тут же подняв руку, чтобы снять очки. Этот жест преследовал сразу две цели: чтобы можно было лучше видеть и чтобы рука прикрыла лицо. Ни на кого не глядя, он повернул налево и уселся за столик, стоявший в самом углу. Окон в баре Жетулио не было, только с потолка свисала пара маломощных ламп, и еще парочка висела над стойкой, за которой хозяйничал бармен, на вид еще более неприветливый, чем тот, которого помнил Бен. Этот был здоровенный детина шести с половиной футов роста, весивший, вероятно, что-то около двухсот фунтов. Левое ухо у него отсутствовало.

Едва зад Бена коснулся стула, как перед ним возник паренек с угрюмой физиономией.

— Что пить будете?

— Пиво.

Не желая, чтобы мальчишка запомнил его, Бен ограничился одним этим словом и даже не поднял на него глаза. А еще он подавил в себе желание осмотреться и просто сидел сгорбившись на стуле, стараясь выглядеть не то сонным, не то пьяным.

Мальчик принес ему пиво. Бен положил деньги на стол, и они тут же исчезли в ловких пальцах мальчишки. После этого Бен остался наедине со своей кружкой, которую, должно быть, неделю не мыли. Мысленно пожав плечами, он сделал глоток, полагая, что спиртное убьет микробов. Затем осторожно изменил позу, опершись на стол локтями и склонив голову, так что шляпа заслонила лицо. Затем он стал медленно обводить зал глазами, пытаясь разглядеть что-нибудь в царившем здесь полумраке.

В баре находилось человек пятнадцать, причем половина из них стояла около стойки. Никто не обращал на Бена ни малейшего внимания. Все разговоры сводились к брехне и хвастовству. Страна и язык менялись, но брехня и хвастовство оставались неизменными. Радио на полке за головой бармена орало какую-то бразильскую рок-песню. Певец пел довольно паршиво, но это никого не волновало.

Кейтс сидел за самым дальним столиком, спиной к двери. Глупо было садиться таким образом. Однако затем Бен узнал второго человека, сидевшего за столиком, и понял, что Кейтсу не пришлось выбирать, где сесть. Рамон Дутра автоматически садился спиной к стене, и не без причины.

Дутра был кровожадным головорезом. Все знали, что его можно нанять для убийства, причем убивал он с максимальной жестокостью, получая от этого удовольствие. Если именно Дутра был тем единственным человеком, которого Кейтс хотел нанять лично, дело становилось гораздо опаснее, чем Бен предполагал вначале. Что же задумал Кейтс? Оставить всех остальных мертвыми в сельве и забрать все себе? Но забрать что? Может быть, золото? Но золото — вещь тяжелая. Один человек не унесет столько, чтобы окупить экспедицию. И кроме того, Кейтс не сможет выбраться в одиночку: он ничего не знает о сельве.

А вот Дутра сельву знал. Он регулярно исчезал из города, уезжая куда-то вверх по реке, возможно, для того, чтобы избежать встречи с каким-то другим головорезом или с полицией. По-видимому, Кейтс по глупости полагал, что он может нанять Дутру, чтобы тот сделал за него грязную работу и вывел его из сельвы сдобычей, а он потом Дутру убьет. Вероятно, Дутра планировал примерно то же самое, но с другим мертвецом в конце пути.

Положение становилось гораздо серьезнее, чем предполагал Бен, и важная, чопорная мисс Шервуд оказывалась в смертельной опасности. Господи, как могла она связаться с такой падалью, как Кейтс? Хотя, конечно, это дело рук ее братца. Неужели ему безразлично, что он подставил сестру под удар? Наверное, все-таки нет, ведь он явно понятия не имел, что Кейтс с самого начала двурушничает и хочет оставить своих компаньонов с носом. Шервуд считал себя полноправным партнером, а на самом деле был всего лишь простофилей.

И снова Бен задумался, не стоит ли ему уклониться от поездки, хотя наперед знал, что не сделает этого. Затем ему пришло в голову бросить Кейтса и Шервуда здесь и отправиться в путь самому на пару с его сестрой. Однако и эту мысль он отбросил, потому что, во-первых, не хотел тратить столько денег на предприятие, которое могло и не дать того большого куша, на который он рассчитывал, а во-вторых, потому, что мисс Шервуд скорее всего не согласится. Его обаяние, похоже, не произвело на нее впечатления.

Впрочем, он и не старался ее обаять. Он намеренно держался нагло и оскорбительно Что ж, ей придется преодолеть свою неприязнь к нему, потому что им придется работать рука об руку, чтобы вернуться из этого похода целыми и живыми.

Повидав все, ради чего он сюда пришел, он залпом допил пиво, вытер рот и, поднимаясь на ноги, снова надел темные очки. Никто не повернул головы в его сторону, когда он вышел так же неприметно, как и вошел.

Присутствие Дутры не просто означало, чти он должен быть все время начеку и охранять Джиллиан. Люди, которых он планировал нанять, откажутся, если в экспедиции будет участвоватьДутра. Теперь ему придется нанять менее надежных помощников, а это еще больше увеличит опасность. Опасность будет грозить и этим помощникам: пятьдесят шансов из ста, что они будут убиты.

Если Кейтс собирался за золотом, ему понадобится дополнительная рабочая сила, чтобы дотащить его из глубины лесов. Носильщикам для полного счастья хватило бы и небольшой доли этих денег, но когда они доставят свой груз к реке и их услуги станут ненужными, в игру может вступить Дутра и избавиться от них.

Такого рода истории происходили все время, и археологические находки регулярно подвергались разграблению.

Перейдя узкую улочку, Бен свернул за угол и направился к своему пикапу. Как обычно, его окружал рой ребятишек. Отогнав их, он сел в машину. Металлическая крыша нагрелась и нагрела воздух внутри. Даже с опущенными окнами там было душно, однако он так долго прожил в тропиках, что уже не обращал внимания на жару. Пот тек у него по спине, пока он неподвижно сидел несколько минут, пытаясь собрать воедино разрозненные кусочки головоломки.

В самой большой опасности находились Шервуды и он сам, причем Рику Шервуду опасность грозила в меньшей степени, чем его сестре. Когда они доберутся до места, где хранятся сокровища, если, конечно, предположить, что они действительно существуют, Кейтс начнет действовать. Только в одном случае им не грозит опасность — если они ничего не найдут.

С какого бока ни взгляни, дело было дрянь.

Ну и что? Он обожал дрянные дела. Он выбрал эту жизнь, потому что в ней отсутствовала рутина, тихая служба от девяти до пяти. Ничего другого он и не хотел, разве только согревать постель Терезии. Но вместо этого он поработает над тем, чтобы разогреть Джиллиан Шервуд. Вот это была задачка. Это был вызов.

Глава 4

В этот вечер Джиллиан рано отправилась к себе в номер, оставив Рика и Кейтса потягивать виски на террасе гостиницы. Напряжение изматывало ее. Она не доверяла Кейтсу и этому типу, которого они наняли проводником. Но экспедицию финансировал Кейтс, и ей нельзя было с ним ссориться. Соблазн пойти на попятную, бросить все становился сильнее с каждой минутой, однако в глубине души она жаждала довести дело до конца, раз уж они заехали так далеко. Когда они отправятся в путь, отступать будет уже поздно, и тогда она сможет забыть о своих сомнениях и сосредоточиться на деле: поисках дороги к Каменному Городу.

Пока же ей хотелось просто побыть одной — уже одно это было бы облегчением. Отпирая дверь в свою комнату, она ощутила, как расслабляются мышцы лица, ведь теперь не надо больше скрывать свое настроение и жестко контролировать каждое слово и каждый взгляд.

Может, она и влипла, но ведь поступить иначе она все равно не могла.

Она включила свет и повернулась к двери, чтобы закрыть ее на задвижку и цепочку.

— Не трудитесь, — произнес низкий голос. — Если только не хотите, чтобы я остался на ночь.

Она вздрогнула, круто обернулась, отпрянув, чтобы с размаху ударить незваного гостья сумочкой, и в ту же минуту узнала его. Бен Льюис! Странно, что она узнала его голос после всего одной встречи, но она узнала, и мгновенно. Он поднялся со стула в конце комнаты и направился к ней. Его дочерна загорелое лицо расплылось в улыбке.

— Ого, лапочка. Да этой штукой можно и искалечить.

Низкий голос дразнил и был полон тепла. Джиллиан взглянула в его ленивые голубые глаза, и ее захлестнула неистовая, безудержная ярость. Без малейшего колебания она размахнулась сумочкой, как игрок высшей лиги по бейсболу взмахивает битой, и ударила его в висок. Он качнулся к стене. На его лице отразилось крайнее изумление.

— Это вам за то, что испугали меня, — рявкнула она и отвела руку назад для нового удара. — Что вы здесь делаете? — Хлоп! — Вы без спроса вошли в мою комнату! — Хлоп!

Он вскинул руку, стремясь защитить голову, и второй удар пришелся ему по ребрам. Вскрикнув, он выпрямился и повернулся к ней, но не успел предотвратить третий удар, который попал ему прямо в грудь. Он крякнул, потом быстро выбросил руку, поймал ремешок и вырвал сумочку из рук Джиллиан, одновременно притянув ее к себе. В правой руке он зажал сумочку, а левая стальным обручем обвила талию.

—  — Господи Боже! — потрясенно произнес он. — У вас, наверное, черный пояс по драке сумочками. Это уж точно. А я-то тревожился, как вас защитить. Скорее, это мне понадобится защита.

Джиллиан его слова не показались забавными. Она уперлась обеими руками ему в грудь и резко пихнула. Он даже не пошатнулся. Стена мускулов под ее руками была твердой как скала.

— Отпустите меня, — прорычала она. Вместо того чтобы выполнить ее требование, он фыркнул. Его теплое дыхание шевелило волосы у нее на виске.

— Ну-ну, перестаньте, — проговорил он с укоризной.

— Не нукайте мне!

— А что вы хотите, чтобы я вам сделал?

Джиллиан набрала в грудь побольше воздуха и взяла себя в руки. Она редко теряла самообладание, но это не означало, что у нее был холодный темперамент. Очень четко она выговорила:

— Если вы немедленно не отпустите меня, я вас укушу. Сильно.

Рука, сжимавшая ее талию, чуть расслабилась, и Бен Льюис усмехнулся, глядя на нее сверху вниз без малейших признаков смущения.

— Знаете, если бы мы оба были сейчас голыми, я, наверное, ничуть бы не возражал, чтобы вы меня укусили. Но при нынешних обстоятельствах я пас.

Она попятилась и поправила платье, затем провела рукой по волосам в поисках выбившихся прядок. К ее удивлению, на ощупь все оказалось таким же аккуратным, как и тогда, когда она вошла в номер.

— Вы прекрасно выглядите, — продолжая ухмыляться, сказал он, — такая же чопорная и застегнутая на все пуговицы. Да, обдурили вы меня! — И он расхохотался.

Она обернулась и рывком распахнула дверь.

— Убирайтесь!

Протянув руку, он положил ладонь на дверь и с треском захлопнул ее.

— Еще не время, лапочка. Нам надо поговорить.

— Представить себе не могу зачем.

Глаза его весело сверкнули от ее ядовитого тона, и он наклонился к ней поближе. Его дыхание было теплым, и в нем чувствовался запах только что выпитого виски, пожалуй даже приятный.

— Отойдите от двери, — пробормотал он. — Могут подойти Кейтс или ваш брат, а я не хочу, чтобы кто-то из них услышал, о чем мы говорим. Их комнаты рядом с вашей?

Джиллиан молча всматривалась в его лицо, впервые отметив про себя, что глаза у него умные. Несмотря на запах писки, он был трезв и полностью владел собой. Более того, его последнее замечание со всей очевидностью показывало, что он не доверяет Рику и Кейтсу, а это свидетельствовало о его проницательности. Она поняла, что недооценивала его, но это вовсе не значило, что теперь она стала ему доверять.

Все же она ответила ему:

— Нет. Номер Рика находится через две двери, а номер Стивена — на другой стороне коридора.

— Хорошо. Но все-таки, чтобы перестраховаться, давайте включим телевизор и отойдем от двери.

Не дожидаясь ответа, он подошел к телевизору и включил его. Комната наполнилась звуками быстрой португальской речи. Бен Льюис уселся на единственный в комнате стул и, подняв ноги, обутые в сапоги, положил их на кровать.

Джиллиан тут же сбросила их вниз.

— Держите свои ноги подальше от моей постели.

Ей показалось, что он сейчас снова расхохочется, но вместо этого он проговорил «Да, мэм» подозрительно кротким тоном.

Она села на кровать.

— Ладно. О чем вы хотели поговорить?

Какое-то мгновение он молчал, и в его глазах, устремленных на нее и на постель, она прочла ленивый интерес. Он даже не пытался его скрыть, как если бы ему было все равно, что она знает, о чем он думает. Джиллиан не осталась в долгу: она отплатила ему тем, что изобразила полное безразличие к его мужским чарам.

Уголки его губ слегка вздрогнули: все это его явно забавляло. Руки он непринужденным движением заложил за голову. Она не могла не заметить, какой красивой формы у него рот: крупный, четко очерченный, с чувственным изгибом верхней губы. С этими его взлохмаченными волосами и подбородком, которому снова была нужна бритва, он выглядел беспутным проходимцем. У одежды его был такой вид, словно она никогда не знала утюга, и не исключено, что так оно и было. Его легкие защитного цвета брюки были заправлены в исцарапанные коричневые сапоги, а белая промокшая от пота рубашка свободно болталась не заправленная. Шляпа, тоже защитного цвета и вся в пятнах, лежала на столике.

Но она вспомнила его холодный оценивающий взгляд и поняла, как он насторожен и собран, несмотря на свой нарочито беспечный и неряшливый вид. Этот человек отлично знал, что делает.

Это, разумеется, не означало, что она станет ему доверять или сама начнет разговор. Он не сумеет выудить у нее то, что ей известно, она не станет раскрывать при этом своих карт.

Молчание, повисшее между ними, растянулось на несколько минут, по это, казалось, ничуть его не беспокоило. Более того, судя по выражению его глаз, он забавлялся все больше и больше.

— Да, лапочка, ты не болтушка. Не так ли? — протянул он наконец.

— А что, надо быть болтушкой?

— Ну, это наверняка упростило бы дело. Давай-ка выложим наши карты на стол.

— Вы первый, — вежливо предложила она.

Снова блеснула его быстрая улыбка и так же быстро исчезла вместе с веселыми искорками в глазах. Лицо его стало другим, серьезным и жестким.

— Стивен Кейтс — проходимец и мошенник, — без обиняков сказал он. — Я как-то давно видел его пару раз в Штатах. Он меня не знает, но я взял себе за правило интересоваться людьми Он отъявленный подонок и, я уверен, совершенно не заинтересован в какой-то там археологической экспедиции, которая собирается фотографировать древние захоронения. Сразу, как только он и ваш брат предложили мне работу, я предположил, что они собираются украсть какие-то археологические ценности, если, разумеется, место, где находятся эти ценности, существует и мы его найдем.

— Оно существует.

— Это вы так говорите. Уясните себе, лапочка: знать, что оно существует, и найти его — это две совершенно разные вещи. Черт побери, когда ты находишься в глубине сельвы, становится трудно определить даже свое собственное местоположение. Карт никаких нет, опытных проводников, знающих эту местность, тоже, а астрономические навигационные приборы бесполезны из-за тройного полога растительности.

— Я могу привести нас на это место.

— Возможно. Поживем — увидим. Я решил, что будет любопытно взглянуть на эти хваленые археологические древности и что мне, пожалуй, будет нетрудно приглядывать за Кейтсом и твоим братцем. Кстати, а как насчет братца? Как ты думаешь, он собирается ограбить то, что ты разыщешь?

Джиллиан давно уже не питала иллюзий по поводу Рика.

— Возможно.

— А будет ли он готов при этом убить тебя?

У нее перехватило дыхание, когда она услышала эти слова, сказанные вслух, но сама эта мысль терзала ее уже несколько дней.

— Не знаю. Надеюсь, что нет… но не знаю.

Он хмыкнул:

— Возможно, он считает, что ты не сделаешь ничего, что могло бы бросить на него тень, и поэтому не беспокоится из-за тебя. А вот Кейтс — это дело другое. Я сегодня проследил за ним; видно, такая уж у меня натура, что я всюду сую свой нос. Он встретился с наемным убийцей, головорезом по имени Рамон Дутра, и нанял его участвовать в нашей экспедиции. Насколько я понимаю, в планы Кейтса не входит, чтобы ты, я или твой брат вернулись назад живыми.

Она могла все отменить. В голове ее заметалась мысль, что еще не поздно от всего отказаться. Без нее экспедиции не будет, хотя она не знала, что предпримет Кейтс, если она пойдет на попятную после того, как он уже потратил столько денег.

Но возможно, у нее никогда не будет другого шанса найти Каменный Город и Сердце Царицы. Возможно, у нее никогда не будет другого шанса подтвердить теории отца и восстановить его доброе имя, а заодно и свое. Она знала, что сумеет найти нужное место. У нее были карта и точные указания, записанные отцовским шифром, ключ к которому она знала наизусть. Даже если бы Кейтс нашел карту, он не смог бы ее прочесть.

Бен Льюис пристально наблюдал за ней. Она стиснула лежавшие на коленях руки и заставила себя спокойно выговорить:

— Что еще?

Он слегка закатил глаза.

— Люди, которых я обычно нанимаю, честные и надежные, но они не отправятся ни в какую экспедицию, если в ней участвует Дутра. Мне придется нанять других, не таких надежных и умелых и уж точно не таких честных. Со своими людьми я бы вовсе не тревожился, что бы там ни задумал Кейтс, но сейчас ситуация изменилась. Раз мы не можем положиться на твоего брата, получается, что мы с тобой будем противостоять всем остальным. Нам придется объявить перемирие, лапочка, и тебе придется стать моей союзницей.

— Почему я должна вам доверять?

Уголки его губ приподнялись в насмешливой улыбке:

— Потому что никого другого у тебя нет. Теперь я раскрылся весь, так что очередь за тобой. Какого все-таки черта мы там ищем?

— Затерянный город.

Он остолбенел, недоверчиво уставился на нее, а затем запрокинул голову и от души захохотал рокочущим басом, от которого содрогалась его крепкая смуглая шея.

— Только не говори мне, что ты поверила в одну из этих сказок, которых здесь столько же, сколько цветочной пыльцы. Если слушать их все, то окажется, что в здешних тропических лесах затеряна тысяча городов. Такое впечатление, что на берег реки нельзя сойти, чтобы тут же не наступить на древние кости. Но все это чушь.

— Моя история правдива.

— Почему ты так уверена?

— Мой отец нашел этот город.

— А он привез какие-нибудь доказательства своего открытия?

— Он погиб, пытаясь сделать это.

— Значит, никаких доказательств у тебя нет.

— Но я собираюсь их добыть, — упрямо сказала она. — Я найду доказательство того, что он был прав.

— Или погибнешь, пытаясь отыскать их.

— Вы не обязаны ехать, мистер Льюис. А мне это необходимо.

— Да еду я, еду. Это развлечение получше цирка. Почему бы тебе не рассказать мне об этом знаменитом затерянном городе? Кстати, который это из них? Может, я о нем уже слыхал.

— Возможно, — неохотно проговорила она. — Вы слышали когда-нибудь о земле Анзар или о Каменном Городе?

Он задумался, выпятив губы и постукивая по ним кончиками пальцев. Ее взгляд невольно уперся в них, потом перешел на его рот, задержался на нем, пока она не осознала, что делает, и не отвела глаз в сторону. Может быть, он делает это нарочно, чтобы привлечь ее внимание к своим губам? Что ж, пожалуй, с него станется, но она больше не будет смотреть на него, хотя ей и хочется узнать, вернулась ли в его глаза прежняя лукавая усмешка.

— Не могу сказать, что слышал, — произнес он. — Может, расскажешь о нем?

Она быстро пересказала ему легенду об Анзаре и царице-воителвницс, о ее сердце, которое теперь охраняет гробницу ее возлюбленного. Виду него становился все более скучающим.

— Вот, собственно, и все, — сказала она. — Мой отец тоже был археологом. У него была страсть к изучению древних легенд вроде этой, просто из любопытства. Все другие легенды он отбросил, посчитав их сказками. Но не легенду о племени анзар.

— Ну, и что такого особенного было в этой сказочке, что сделало из него такого ярого ее сторонника?

На мгновение глаза Джиллиан сверкнули гневом, но она тут же подавила его. Если уж даже коллеги отца не поверили ему, почему должен верить человек, который никогда его не знал?

— Вам известно, как Амазонка получила свое название? — спросила она. Он пожал плечами:

— Наверное, из-за амазонских лесов.

— Нет, это леса были названы по реке.

— Ну и как же Амазонке дали это имя?

— В 1542 году группа испанцев отправилась исследовать реку. Тогда никакого названия у нее не было. Среди них был монах-доминиканец, Гаспар де Карвахаль. Он описывал в дневнике все, что они видели. Большей частью это типичные рассказы, с которыми испанцы потом вернулись в Европу: истории о золоте и сокровищах, которые только и ждут, чтобы их взяли.

— В общем, так оно и было, — кивнул Бен. — Когда они их находили, они их брали. Посмотрите, что они сделали с инками.

— Монах писал о сверкающих белых городах и царских дорогах, вымощенных камнем. Это вполне соответствовало бы описаниям империи инков, если бы место не находилось гораздо западнее. Возможно, конечно, что монах всего лишь повторял рассказы, которые слышал от других. Но затем он упоминает нечто, совершенно отличное от остальных историй. Карвахаль пишет, что они повстречались с племенем «прекрасных женщин-воительниц, которые дрались, как десять индейцев-мужчин каждая».

— Дальше не говори, — прервал ее Бен, закрывая глаза. — Дай догадаться. Они нашли амазонок, и так река получила свое название.

— Вот именно.

— Чушь собачья.

— Большей частью. Дневник Карвахаля — занимательное чтение, но историки его не признают. Не он, а другие рассказы пробудили интерес моего отца. Они происходили из различных источников, но складывались в единое целое.

— Какое, например?

— Он обнаружил пять различных источников рассказов о земле Анзар и не смог найти какую бы то ни было связь между ними, но фрагменты информации сочетались друг с другом и образовывали единую картину, как части головоломки. В одной истории рассказывалось о «бескровных крылатых демонах», и в ней же их называли «дьяволами с большой воды». Не надо большого воображения, чтобы представить себе бледнолицых испанцев, сходящих на берег со своих кораблей, белые паруса которых походили на крылья.

— Ладно, я готов признать это, — согласился он со скучающим видом. — Здесь нет особой натяжки.

— «Каменный город под морем зелени»— это, очевидно, город в сельве, скрытый пологом растительности… скрытый ею так хорошо, что испанцы не смогли его найти.

— Лапочка, все это интересная игра ума, но у тебя нет никаких доказательств, не так ли? По-моему, ты хочешь доказать, что амазонки, о которых писал монах, и были этим племенем анзар.

— Папа наткнулся на упоминание о «карте Каменного Города». Он отследил источник, откуда оно было взято, и нашел еще одну ниточку. Ему понадобилось три года, чтобы в конце концов разыскать эту карту. Он установил ее подлинность, она датируется семнадцатым столетием. Там не называется ни страна, ни даже континент, но она очень подробна, с указаниями расстояний и ориентиров.

Он недоверчиво фыркнул:

— В сельве нет ориентиров, по крайней мере долговечных. Растительность все поглощает. Слова «Прах к праху» приобретают здесь буквальное значение. Это происходит чуть ли не на глазах.

Она не обращала на пего внимания.

— На карте упомянуто «Сердце Царицы»и точно указано его местонахождение.

— И ты считаешь, что это Сердце Царицы представляет собой огромный драгоценный камень, который все это время пролежал в сельве, и что карта приведет тебя прямо к нему.

— Непременно приведет, — уверенно сказала она. — Папа разработал маршрут и зашифровал его.

— Допустим, ты действительно найдешь этот город. Я не слишком верю, что он существует, но допустим, что это так. Что ты станешь делать дальше?

— Сфотографирую все, задокументирую и привезу назад доказательства. Моего отца называли полоумным. Его репутация была погублена этой теорией, да и моя тоже. Я собираюсь доказать, что он был прав. Мне все равно, есть там на самом деле какой-то драгоценный камень, охраняющий гробницу, или нет. Я хочу найти этот город и доказать, что племя анзар существовало. Я люблю свою профессию, мистер Льюис, но если мне не удастся восстановить доброе имя отца, то в глазах археологов я навсегда останусь дочерью «полоумного» Шервуда, такой же чокнутой, как и он.

— Зови меня Бен, — машинально произнес он, поглаживая подбородок. Он обдумывал ситуацию. — Даже если там, в глубине джунглей, и есть что-то вроде затерянного города, что, если он не относится к племени анзар? И что, если это племя состояло вовсе не из амазонок? Должен сказать тебе, лапочка, что, по-моему, амазонки наименее вероятное предположение. Что, если там просто жило какое-то изолированное индейское племя, вымершее несколько веков назад?

— Это неважно. Затерянный город есть затерянный город. — Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжать говорить прежним тоном, напористым и деловым. Переливы его ленивой речи были слишком заразительны. — Все, что мне нужно, это добыть доказательства, что он существует.

— Но ведь, знаешь ли, вполне возможно, что ты гоняешься за миражем.

Она покачала головой:

— Мой отец был добросовестным исследователем. Он не охотился за сокровищами, он всегда искал только истину. Ему было неважно, что лежит в основе исследуемых им сказаний — факты или вымысел. Он хотел только одного — отыскать доказательства того и другого.

— Кейтс рассчитывает найти клад из золота и драгоценных камней. Как вообще он ввязался в это дело?

Она поколебалась, затем вздохнула:

— Рик. Все старые папины бумаги были у него. Я просматривала их у него дома и наткнулась на, сведения об этом племени. Признаюсь, что была очень взволнована и не смогла этого скрыть…

— Хотел бы я там быть.

Она не дала этому ленивому голосу отвлечь ее от темы.

— Рик спросил меня, что я нашла, и я, как дура, все ему выложила. Он выхватил бумаги у меня из рук, но не смог прочесть указаний отца, потому что они были зашифрованы. Тогда он стал ехидно расспрашивать меня, что дает мне основание полагать, будто здесь говорится о том, как найти потерянные сокровища, если я даже не могу прочитать эти записи. Я сказала, что как раз я-то могу их прочесть, что папа научил меня этому шифру. Однако я отказалась объяснить ему, что именно там сказано.

— Ручаюсь, это оживило обстановку.

Она улыбнулась этому преуменьшению.

— Потом я пыталась заинтересовать этим проектом нескольких моих коллег. Все только смеялись. Я понимала, о чем они думают: они сравнивали меня с отцом. Экспедиция такого рода требует больших денег, а у меня их не было. И спонсора я тоже не смогла найти. Даже Фонд, в котором я работаю, Археологический фонд Фроста — одна из самых больших археологических организаций, отказал мне в финансировании. По сути дела, они гладили меня по головке и говорили, чтобы я шла гулять и не путалась под ногами. Я была настолько разочарована и подавлена, когда мне отказали все, кого я знала, что позвонила Рику и сообщила ему, что экспедиции не будет. Не знаю, зачем я это сделала. Может быть, потому, что думала: раз он действительно любил отца, то имеет право знать, как обстоит дело. А потом — почти сразу — появился Кейтс. И вскоре мы уже строили планы поездки сюда.

— Они не пытались уговорить тебя отдать им карту и описание маршрута?

— Конечно, пытались. — Она бросила на него холодный взгляд, который сказал ему, насколько успешной оказалась их попытка. Затем она прикусила губу. — Точно не скажу, но, по-моему, кто-то обыскивал мою квартиру.

— Вероятно, Кейтс. Или кто-то, кого он нанял. Он не любит работать сам. Нашел карту?

— Нет. Там, где я ее спрятала, ее никто не найдет.

— Она у тебя с собой?

— Конечно, нет! Я не собиралась тащить с собой карту четырехсотлетней давности. Я скопировала описание маршрута, но, как я уже говорила, оно зашифровано.

Бен проворчал что-то себе под нос.

— Что? — нахмурилась она.

— Я сказал: «Ты, наверное, считаешь себя Джейн Бонд». Они не могут разобрать шифр, а ты не говоришь им, что там сказано, так что они вынуждены взять тебя с собой.

Внезапно маска ленивого бродяги спала с него, и он яростно сверкнул прищуренными глазами:

— И как же, черт побери, ты планировала их потом остановить?

Она выпрямилась и расправила плечи.

— Не знаю. Но я купила себе пистолет.

Он зло выругался:

— И ты считала, что это разрешит твою проблему? Господи Иисусе, она купила пистолет! Какой? Дамский дерринджер с перламутровой рукояткой?

— Тридцать восьмого калибра. Автоматический.

— Ты хоть знаешь, как им пользоваться?

— Знаю. Я же археолог и работаю вдали от цивилизованных мест. Я не лгала, когда говорила, что мне приходилось убивать дичь для еды раз или два. И приходилось отпугивать всяких опасных тварей, и четвероногих и двуногих.

Он подозрительно поглядел на ее сумочку.

— Нет, он не здесь, — улыбнулась она. — И я не куплюсь на этот взгляд. Вы наверняка нашли его, когда обыскивали мою комнату. Так что вам известно, что у меня есть пистолет, и вы знаете, какого типа, и знаете, где он лежит.

Он улыбнулся ей в ответ, не отрицая ее обвинений. Разумеется, он обыскал ее комнату, раз представилась такая возможность.

— У тебя хорошее белье.

— Я рада, что вам понравилось. Не примеряли?

— Не-а. Только потерся лицом.

Будь он проклят! Наверное, он так и сделал. Эта картина молнией мелькнула перед ее мысленным взором, и у нее свело живот. Она по-прежнему не хотела показывать, как ее влечет к нему, но это становилось все труднее и труднее. Он был нахалом и насмешником, но таким по-мужски привлекательным, что, несмотря на всю ее выдержку, по всему ее телу пробежала жаркая дрожь.

Он наблюдал за ней, все еще улыбаясь, и заметил, как мгновенно расширились ее глаза. Некоторые реакции скрыть не удается. Бен почувствовал немалое удовлетворение от того, что наконец пробился сквозь ее защитный панцирь.

Однако у них были более важные темы для разговора, чем секс.

— Учитывая обстановку, — медленно проговорил он, — почему бы тебе не расшифровать для меня эти инструкции, и я разыщу тебе этот затерянный город, если он на самом деле существует, а ты тем временем побудешь здесь, в безопасности.

Она рассмеялась ему в лицо, даже не пытаясь казаться вежливой. Скрестив руки на животе, она буквально покатывалась со смеху от нелепости этого предложения.

— Полагаю, это означает «нет».

— Не знаю, как вообще вам удалось сказать это с серьезным видом, — заметила она, посмеиваясь — Вы думаете, я поверю вам?

— Поверишь, — весело ответил он — В конце концов, раз ты настаиваешь на том, чтобы отправиться в эту экспедицию, нам с тобой придется делить палатку. Да-да. Ты скоро узнаешь, лапочка, что можешь доверять мне во всем. Я никогда не брошу тебя на произвол судьбы.

Глава 5

Она вскочила с кровати в новом приступе бешенства.

— Делить со мной палатку! — почти заорала она. — Мне с вами?!

— Ш-ш-ш… — Он махнул рукой в сторону двери. — Любой человек в коридоре может тебя услышать.

Он не показал, что доволен ее реакцией, потому что если бы она увидела его удовлетворение, то тут же замкнулась бы снова. Она надула его накануне вечером этой своей ледяной манерой. Чисто вулканическая ярость, которую он увидел на ее лице перед тем, как она начала колошматить его сумочкой, заставила все его тело напрячься от возбуждения. То же происходило с ним и сейчас, когда он снова вынудил ее потерять самообладание.

— Мне плевать, пусть слышат хоть в вестибюле.

— И это не исключено. Уймись, лапочка.

Она понизила голос до яростного шепота:

— Вам надо кое-что уяснить. Я вам не лапочка. И не собираюсь ни с кем делить палатку. И уж конечно, не с вами!

— Я считаю, что только тогда Дутра оставит тебя в покое.

— Я ценю вашу любезность, мистер Льюис, но меня на эту удочку не поймаешь. Неужели вы действительно решили, что вам будет так легко обеспечить себя «первоклассной кошечкой», как вы мило выразились вчера вечером?

Черт побери, она на это не купилась. Впрочем, еще не вечер, и он получал истинное удовольствие от игры. Ухмыльнувшись, он без тени смущения заметил:

— Попытка не пытка.

— Я буду спать с пистолетом в руке, — объявила она.

— Рад это слышать, потому что я не шутил насчет Дутры. Думаю, тебе не будет грозить опасность на пути туда, потому что до поры до времени Кейтс будет сдерживать этого головореза. Но как только мы найдем город — если мы его найдем, — тебе лучше держаться рядом со мной. О'кей?

— О'кей.

Он явно удивился той готовности, с которой она согласилась.

— Что-что? Никаких споров? Тебе надо последить за собой, или я чего доброго подумаю, что я тебе нравлюсь.

Джиллиан улыбнулась ему ехидно-сладкой улыбкой:

— Ну что вы, разве я могу допустить такое? Я вовсе не хочу вводить вас в заблуждение.

Он одобрительно хохотнул и поднялся на ноги. Она сразу же почувствовала, как давит на нее его близость, и попыталась попятиться, но прямо за ней была кровать. Он заметил ее движение и придвинулся еще ближе, так близко, что она ощутила жгучий жар его мускулистого тела.

Ее грудь коснулась его твердого живота, и горячие иголочки пронзили ее соски. Она перестала дышать, потому что даже это легкое движение слишком сильно на нее действовало.

Бен ничего не делал, просто стоял так близко, что его тело соприкасалось с ее телом. Она ощущала его взгляд на своем лице, по упрямо не поднимала глаз, потому что не хотела видеть откровенно чувственного выражения на его лице и не желала, чтобы он видел ее невольный отклик. Жар его тела окутывал ее, обольщал, отнимал силы. Она не осознавала раньше, насколько же он большой. Роста в нем было, наверное, не меньше шести футов двух дюймов. И она узнала, что он весь сплошные мускулы. В постели, он, должно быть, просто великолепен.

Нет! Она тут же выбросила из головы эту шальную мысль, ужаснувшись тому, что такое вообще могло прийти ей в голову. Она не станет думать о том, каков он в постели.

— Джиллиан, — он произнес ее имя нежным, ласкающим топом, — погляди на меня.

Она нервно сглотнула:

— Нет.

Еще один низкий смешок пророкотал в его груди.

— Упрямица.

Он запустил левую руку в волосы у нее на затылке и мягко потянул ее голову назад, вынуждая поднять лицо.

Всего лишь на секунду увидела она его глаза, сосредоточенные, сверкающие, из которых ушла вся шутливость, а затем он склонил голову и прильнул ртом к ее губам.

Она затрепетала, потом замерла, глаза ее закрылись. Неожиданный прилив наслаждения застал ее врасплох. Она ожидала, что ей придется просто перетерпеть его поцелуй, но вместо этого ей захотелось приоткрыть рот и впустить его ищущий язык. Она сразу же поняла, что недооценила его умение обольщать. У его рта был чистый, чуть дымный от виски вкус, губы были твердыми, упругими, они ласково касались ее губ, скользили по ним. Грубый натиск не пробудил бы в ней никакого отклика, но Бен не применял силу: он заманивал ее легкими, нежными медлительными поцелуями, искушал ее лишь намеком на страсть. Он обольщал Джиллиан своим плотским жаром, своей силой, приглашал ее опереться на него.

«О Боже, этот человек опасен». Она сжала кулаки и глубоко вонзила ногти в ладони, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Она так и не разомкнула губ, но как же ей этого хотелось! Ее даже затрясло от напряжения.

Он сам прекратил эту пытку, подняв голову после последнего долгого поцелуя, почти сломившего ее сопротивление.

— Сладкая, — пробормотал он и провел большим пальцем по ее нижней губе. Затем его голубые-голубые глаза поймали ее взгляд. То, что он в нем увидел, явно его удовлетворило. — Ты еще будешь моей, — лениво произнес он. — Не забудь запереть за мной дверь.

Но когда он направился к выходу, она могла лишь стоять не шевелясь, пытаясь овладеть собой. Он остановился и, подняв брови, поглядел на нее, затем шагнул обратно к ней. Однако Джиллиан уже достаточно оправилась, чтобы предостерегающе сощурить глаза. Он рассмеялся и поднял руку в прощальном салюте, после чего удалился, воздержавшись от дальнейших комментариев, что она весьма оценила.

Через минуту она приблизилась к двери и послушно закрыла ее на задвижку и цепочку. Затем села в кресло, где только что сидел он, и попыталась привести свои мысли в порядок. Однако трудно было думать, когда единственное, чего она хотела, это чувствовать, упиваться этими изумительными ощущениями, которые он в ней разбудил.

Ну почему он не мог быть всего-навсего тем, кем показался ей вначале: беспутным, похожим на бродягу проводником, чересчур любящим виски? Перед таким мужчиной ей было бы легко устоять, но тот, кого он показал ей сегодня, настоящий Бен Льюис, представлял собой нечто совершенно иное. Несмотря на свое нахальство завзятого бабника, он был очень обаятелен, возможно, именно это нахальство и составляло часть его обаяния. До сих пор она не встречала никого, кто бы так же, как Бен Льюис, естественно и спокойно относился к своей сексуальности. Что еще хуже, он был умным, волевым и хватким. Он сразу понял, что Кейтс замыслил какую-то подлость. К сожалению, он также увидел, насколько просто ему проникнуть сквозь ее защитную оболочку, и испытал какое-то дьявольское удовольствие, делая это.

Надо быть дурой, чтобы по собственной воле провести два месяца или больше в его обществе. Она запаслась противозачаточными пилюлями не потому, что собиралась завести мимолетный роман, а потому, что этого требовали здравый смысл и инстинкт самосохранения. В чужой стране, вдали от цивилизации с женщиной может случиться всякое. Она должна всегда быть настороже, чтобы в случае чего защитить себя, однако самое худшее все равно может случиться. А как насчет защиты от Бена Льюиса? Пожалуй, это будет нелегко, потому что ей придется бороться еще и с собой. Если он умеет любить и ласкать так же, как целуется, женщина в его объятиях должна просто умирать от наслаждения. Впрочем, она может умереть и от других причин, если будет настаивать, чтобы экспедиция состоялась. Участие Дутры делало все предприятие еще более опасным, чем раньше. Но она твердо решилась и не пойдет на попятную. Даже если на карту поставлена ее жизнь, она готова рискнуть, потому что это ее единственный шанс восстановить доброе имя профессора и спасти свою собственную карьеру. Эта экспедиция необходима им обоим: ей и ее отцу. Это ее дар отцу, дар, который он оценил бы, как никакой другой.

Она найдет Каменный Город. Другие, Кейтс и Рик, участвовали в этом деле из-за алмаза, но она надеялась, что в действительности этот алмаз не существует. Он был очень полезен как путеводный магнит, притягивающий многих к поиску земли племени анзар. Об этих безуспешных попытках она Бену не рассказала, но, если Царица существует, они оба окажутся в большой опасности. Если ей повезет, она найдет только город.

Больше всего она боялась, что Сердце Царицы существует на самом деле. Так считал профессор. Он полагал, что оно является огромным красным алмазом, поскольку цветные алмазы добываются именно в Бразилии. Вполне вероятно, что он до сих пор там лежит, нетронутый и нетленный, по-видимому, самый большой в мире образец редчайших красных алмазов.

Качество красных алмазов считалось невысоким из-за наличия в них примесей, но редкий цвет делал их чрезвычайно дорогими. Профессора интересовала не сама Царица, она была нужна ему лишь постольку, поскольку могла доказать правдивость сказаний о народе анзар. Он не искал богатства, тем более что археологические находки принадлежат стране, где их обнаружили, а не человеку, который их добыл. Правительство Бразилии будет очень довольно, если они найдут Царицу.

Она не рассказала Бену обо всех упоминаниях о Царице, ибо понимала, что если он осознает, насколько реально ее существование, то, скорее всего, откажется подвергать их такой опасности. А сейчас он полагал, что они побродят пару месяцев по джунглям и ничего не найдут. Нет Царицы — нет опасности.

Однако профессор обнаружил еще одну карту, гораздо более детальную, чем карта семнадцатого века. Именно в ней содержалось описание маршрута, то самое, которое он переписал. А потом он зашифровал все указания изобретенным им же самим шифром. Глаза Джиллиан наполнились слезами: она так ясно представляла себе, как, весь дрожа от сдерживаемого возбуждения и радости, он шифрует эти сведения, превращая их в загадку для всех. Он обожал такие вещи, поэтому еще раньше и придумал свой шифр, а потом научил ему Джиллиан. Она заучила ключ, ведь без знания ключа никакого шифра не раскрыть. Особенностью этого шифра было то, что он менялся с каждым словом, однако, зная наизусть ключ, она могла взять клочок бумаги, карандаш и легко расшифровать записи. Сам по себе этот ключ был весьма прост, хотя и малопонятен. Она не сомневалась, что какая-нибудь разведывательная служба разобралась бы в нем без особого труда, но отцу он послужил хорошо и теперь так же хорошо служил ей.

На этой последней карте, которую нашел профессор Шервуд, были проставлены подробно широта и долгота, все мили и ярды пути. Она была сделана в 1916 году одним исследователем, забравшимся глубоко в сельву и обнаружившим там необыкновенные развалины — город, который мог бы соперничать с городом инков, с дворцом, вырубленным в глубине скалы. Этот исследователь выбрался из джунглей живым, но заболел малярией. Когда перед смертью он метался в горячке, то все время бормотал насчет виденного им «сердца на гробнице». Однако все сочли это предсказанием его собственного конца. Грустное, но вполне понятное заключение.

Между тем отец Джиллиан был уверен, что этот путешественник наткнулся на затерянный город и увидел огромный красный алмаз, но по какой-то причине не смог забрать его. Прочитав его бумаги, Джиллиан тоже перестала в этом сомневаться.

До сих пор она полагала, что ей удастся защитить свои находки, однако теперь ее уверенность была поколеблена. Как сказал Бен, ситуация изменилась. Теперь преимущество было на стороне Кейтса. При мысли о том, что он может украсть находки, ее трясло от ярости. Она многозначительно сообщила Рику, еще до того, как они покинули Штаты, что существуют суровые законы против кражи древностей и национальных сокровищ, но зато правительства часто предлагают награду за новые находки, чтобы предотвратить грабеж. Он пожал плечами и сказал, что не собирается красть алмаз. Зачем мучиться и трудиться, уворовывая что-то, когда можно заработать на том же самом законным путем?

Но она достаточно занималась археологией и знала, как нередко делаются такие дела. Зачем довольствоваться вознаграждением, если у тебя есть связи с людьми, которые заплатят гораздо больше? Она думала, что такого рода контакты есть у Рика, но не сомневалась, что они есть у Кейтса. Ее мнение о нем не улучшилось при близком знакомстве. Скорее, ухудшилось. Слишком он был обтекаемым, слишком холодным. Ей было легко поверить в то, что рассказал о нем Бен.

Она должна довести дело до конца. Ради отца и ради себя. Однако на случай, если произойдет худшее и ей не удастся вернуться, она решила, что не допустит, чтобы Кейтс не понес наказания за убийство и грабеж. Мысль о краже находок приводила ее в ярость даже больше, чем мысль о том, что ее собираются убить.

Быстро вытащив ручку и листок бумаги, она начала писать, а спустя двадцать минут, с чувством мрачного торжества, уже запечатывала два конверта. На одном конверте она нацарапала имя управляющего гостиницей, а на другом — адрес коллеги в Штатах. Она передаст оба конверта управляющему и распорядится вскрыть письмо, адресованное ему, и немедленно отправить второе в том случае, если она лично не явится забрать свои вещи. В обоих письмах она подробно изложила все обстоятельства дела. Наверное, из-за ее особы бразильское правительство не станет особо усердствовать, но Джиллиан надеялась, что они возьмутся за розыски такой ценности, как Царица. Кроме того, она надеялась, что ее письмо в сочетании с известием о ее смерти пробудит достаточный интерес у археологов, чтобы они занялись поисками Анзара. Это была всего лишь надежда, не более того. Тем не менее предпринятые меры немного успокоили ее.

Она подумала было о том, чтобы использовать эти письма как гарантию: достигнув места, сообщить о них Рику и Кейтсу, но тут же сообразила, что тогда Кейтс просто не вернется сюда за своими вещами. Тогда управляющий гостиницей решит, что они все погибли в джунглях. Если даже он когда-нибудь потом вскроет письмо, будет уже слишком поздно. Кейтс к тому времени наверняка покинет страну.

Она не должна никому говорить о предпринятых ею мерах предосторожности и всегда держать пистолет под рукой. Это самое лучшее, что она может сделать. Она была напугана, но только глупец не испугался бы в таких обстоятельствах. Хорошо, что Бен тоже будет всегда начеку. Она не могла рассчитывать, что он не станет приставать к ней, но не сомневалась, что он постарается позаботиться о ее безопасности. В конце концов, его жизнь тоже была под угрозой.

— Сколько времени мы проведем в лодках? — поинтересовалась Джиллиан, стоя на причале. Черные воды реки медленно текли мимо. На самом деле Манаус стоит на Риу-Негру, Черной реке, всего в семи милях выше того места, где ее прозрачные черные воды сливаются с мутной желтой водой Амазонки. Оба течения были настолько сильными, что черный и желтый потоки текли бок о бок, не смешиваясь, лишь извиваясь в такт, как громадная змея, и только миль через пятьдесят сливались наконец воедино.

— Недели две, может, днем больше или меньше, — ответил Бен, не глядя на нее. Его внимание было сосредоточено на погрузке последних припасов.

Мысленно она застонала, подумав о целых двух неделях в узком пространстве лодки, но жаловаться вслух не стала. Выхода не было. Только по реке могли они доставить снаряжение и припасы в верховья, откуда начнется их пеший переход.

— Обратная дорога будет вдвое короче, — продолжил он. — Во-первых, мы пойдем по течению, а не против него. А во-вторых, с нами уже не будет всех этих припасов, так что лодки будут гораздо легче.

У них было восемь помощников, включая Дутру. Бен нанял еще семерых: пятерых бразильцев и двух индейцев из племени тукано. Именно эти индейцы, по одному в каждой лодке, сейчас безмолвно размещали в них груз таким образом, чтобы не нарушился баланс. Бен следил за обеими лодками, его глаза за темными очками не упускали ни одной мелочи. Он точно знал, где что находится, сколько чего есть и надолго ли хватит этих припасов. Если они не найдут свой затерянный город к тому времени, когда останется половина припасов, дело дрянь. Им все равно прилетел возвращаться. Он предвидел, что в этом случае больше всего хлопот у него будет с Джиллиан. Но он все равно привезет ее назад, даже если для этого придется привязать ее между двух палок, как пекари, и тащить так всю дорогу.

Нынче утром, когда она появилась на причале, готовая к отплытию, это была первая их встреча после того, как он ушел из ее гостиничного номера два дня назад. Она пригладила свои ниспадающие до плеч темные волосы, и на ярком солнце они блестели, как мех норки.

— Надень-ка шляпу, — машинально сказал он. Сам он стоял с непокрытой головой, потому что не хотел рисковать: в шляпе и темных очках Дутра мог знать его. Он так привык к своей шляпе цвета хаки, что взял ее с собой. Он наденет ее потом. А пока, если солнце станет для него чересчур жгучим, яму придется надеть свою старую бейсбольную кепку.

Она подчинилась. Ему понравилось, как она выглядит в плотных парусиновых брюках и белой рубашке, с короткими рукавами. На голове у нее крепко сидела соломенная мужская шляпа с продольной вмятиной. Вид у нее был серьезный, деловой, и все, что она делала, говорило о том, что у нее есть богатый опыт участия в экспедициях. Парусиновые брюки, кроме всего прочего, подчеркивали каждый соблазнительный изгиб ее круглой попки, и он мысленно присвистнул. В течение двух недель она будет спать рядом с ним на тесной палубе, и каждая ночь будет для него истинным мучением. И ведь ничего не поделаешь — рядом будет еще четверо человек.

— Что ты думаешь о нашем друге Дутре? — тихо поинтересовался он.

Ей не надо было смотреть на предмет их разговора, она уже хорошо его представляла и едва подавила дрожь.

— Нам повезет, если он нас всех не поубивает, — пробормотала она.

Будучи на несколько дюймов ниже Бена, Дутра был тяжелее его фунтов на тридцать. На нем была рубашка с оторванными рукавами, и огромные мокрые пятна пота шли по ней от подмышек до пояса. Голова его казалась несоразмерно маленькой для таких массивных плеч — не помогала даже пышная шапка густых нечесаных черных волос, больше похожих на шерсть, чем на человеческую шевелюру. Надбровный валик выступал у него, как у неандертальца, но сами брови были редкими, почти незаметными. В глубоко посаженных маленьких, глазах сквозили злоба и хитрость, подбородок зарос щетиной, а зубы были покрыты коричневыми пятнами. Резцы у Дутры были заостренными, как у обезьяны. С этими зубами и волосами он больше походил на зверя, чем на человека. При одном взгляде на него у Джиллиан начинало сводить живот от страха и отвращения.

Дутра не работал, хотя считалось, что он один из рабочих. Прислонившись к столбу и скрестив массивные руки, он, не отрываясь, глазел на Джиллиан. Бен решил пока не обращать на это внимания. Во-первых, груз должен был распределен так, чтобы лодки не потеряли остойчивости, а Дутра мог назло все испортить. А во-вторых, пусть Джиллиан забеспокоится. Может, тогда она передумает насчет общей палатки.

Рик Шервуд находился во второй лодке. Он сидел на носу, лениво задрав ноги. Стивен Кейтс, напротив, шнырял взад и вперед по причалу, как будто это он руководил размещением каждого загружаемого на борт ящика. Бен с отвращением поглядел на обоих, зная, что темные очки скрывают выражение его глаз. Когда они поднимутся выше по реке, этих двоих ждет очень неприятный сюрприз.

К концу погрузки все они из-за влажной жары были совершенно мокрыми от пота. Джиллиан с удовольствием заметила, что заглаженные, как лезвия, складки на брюках Кейтса обмякли. Она могла бы объяснить ему, что в тропиках гладить одежду бесполезно. Да, когда они достигнут верховий и сойдут на берег, Рику и Кейтсу придется туго. Ведь ни тот, ни другой не привыкли к физическому труду, а им придется нести груз сквозь джунгли точно так же, как всем остальным. Сама Джиллиан держала себя в хорошей форме, по даже она без особой радости думала о первых днях похода.

— Вот и все.

Бен сказал что-то индейцам тукано на их языке, и они в ответ что-то тихо пробормотали. Они поведут лодки: один поплывет в головной, другой — во второй. Оба хорошо знали реки. Взяв Джиллиан за руку, Бен обернулся к Кейтсу:

— Кейтс, вы с Шервудом поплывете во второй лодке. Я с Джиллиан буду в первой.

— Я планировал быть в первой, — сказал Кейтс.

— Не пойдет. Вы не знаете, как править лодкой на этой реке, а я знаю.

— Я имел в виду, что Джиллиан поплывет с Риком во второй лодке.

— Нет. Раз она единственная, кто знает, куда мы едем, она должна быть рядом с лоцманом.

Кейтсу было нечем крыть, но предложение Бена ему не понравилось плыть на второй лодке было унизительно для его достоинства. Бену же было на это наплевать. Главное, чтобы Джиллиан не оказалась в той же лодке, что и Дутра. Уверенным шагом, чему очень помогали ее парусиновые туфли, она спокойно поднялась на борт первой лодки и тем прекратила затянувшийся диспут.

— Отчаливаем, — нетерпеливо проговорил Бен, и Кейтс с важным видом ступил на борт второй лодки.

Бен сел за штурвал и запустил двигатель Хотя вид у лодок был неказистый, моторы они имели первоклассные. Иначе и быть не могло, ведь плохие моторы просто не справились бы с течением. Они завелись с мощным басистым ревом. Индейцы отвязали причальные канаты и забросили их на борт, а затем ловкими движениями сами запрыгнули в лодки, плавно отходящие от пристани.

— Поговори со мной, — произнес Бен, обращаясь к Джиллиан. Он ловко направлял их суденышко в лабиринте заполнявших гавань кораблей, катеров и лодок.

Утром ему в голову пришла одна мысль.

— Я тут кое о чем подумал. Сможешь ли ты так же легко найти нужное место, если мы отправимся туда не по Амазонке, а по Риу-Негру?

Она неловко откашлялась.

Он рискнул посмотреть на нее, а не на реку и, увидев выражение ее лица, тихо выругался:

— Черт побери! Когда же ты собиралась объявить: «Да, кстати, мистер Льюис, нам надо подняться по этой реке, а не по той»?

Она сделала вид, что оглядывает окрестности.

— Вообще-то как раз сейчас.

— А что было бы, если б я ничего не знал о плавании по Риу-Негру?

— Вы не единственный человек, умеющий вынюхивать, — небрежно ответила она. — Я расспросила о вас. Вы столько же раз водили лодки по Риу-Негру, сколько и по большой реке.

— Но почему же вы не удосужились ничего сказать до этой минуты?

— Чтобы сбить со следа любого, кто может следить за нами. Вдруг Кейтс и Рик рассказали обо всем еще кому-то. Так что у меня были причины молчать.

— Разумеется, и самая первая из них — недоверие.

— Это точно.

Он нахмурился, но лишь на мгновение. Ну и пусть, черт возьми! Значит, она все время была на шаг впереди него. Такое с ним случалось. Нечасто, но случалось.

— Ладно. Я согласен с вами, — продолжал он. — Это не только даст нам некоторое преимущество, но и будет гораздо удобнее. На Риу-Негру нет москитов.

— Неужели? А почему?

— Что-то такое в воде, — пожал он плечами. — На реках с черной водой всегда меньше насекомых.

Она уже имела дело с клубящимися черными тучами москитов, обитающих в тропиках. Если на Риу-Негру этих кровососов меньше, слава Богу. Тем более что спать придется на палубе.

Бен, насвистывая, рулил и размышлял. Манаус стоял на Риу-Негру, однако лишь сегодня утром он подумал о том, что подняться в глубь материка можно и по ней. Ранее он полагал, что им придется спуститься вниз по течению на семь миль до слияния с Амазонкой, а затем перейти в нее. Но верховья этих рек располагались примерно в одной области. К тому же если они станут подниматься по Риу-Негру, то Бен получит существенное преимущество. Все, с кем он разговаривал, утверждали, что, когда Дутре нужно было скрыться, он исчезал вверх по Амазонке. Насколько Бену удалось выяснить, этот головорез ничего не знал о Риу-Негру. А Бен хорошо знал обе реки. Все мелочи надо брать на вооружение, а заведя Дутру на незнакомую территорию, он выиграет у этого сукина сына несколько очков.

В общем и целом он был собой доволен. Вытащив из заднего кармана бейсбольную кепку, он нахлобучил ее на лоб. Они были уже в пути. Вполне возможно, они не найдут в джунглях ничего, что стоило бы красть, тогда не надо будет тревожиться насчет Кейтса и Дутры, зато сам он проведет два месяца в обществе Джиллиан Шервуд. Он рассчитывал, что к тому времени, как они окончательно сойдут на берег, он так ее разогреет, что одну палатку можно будет оставить в лодке. Она им не понадобится.

Он был так доволен тем, как разворачиваются события, что дотянулся и ласково шлепнул ее по заду, на мгновение сжав ладонью соблазнительную округлость. Не прошло и полсекунды, как каблук ее туфли с силой врезался в его голень. После чего, одарив его широкой улыбкой, она прошествовала на нос.

Там на носу она и оставалась почти весь первый день, чтобы без помех видеть все. Возбуждение от того, что они уже в пути, заглушило на время тревогу, из-за которой она не могла спокойно спать все последние ночи. С трепетом смотрела она на бурлящие воды мощной реки. Риу-Негру — самый большой приток Амазонки, а она ощущала свою глубокую связь с этой великой рекой. Амазонка собственно и становится Амазонкой, когда семью милями ниже Манауса сливается с Риу-Негру. Ее воды составляют одну пятую всей пресной воды на земном шаре. В десяти ее притоках течет больше воды, чем в Миссисипи. Нил лишь немногим длиннее ее, и то смотря откуда измерять ее длину. Но африканская река бледнеет в сравнении с южноамериканским гигантом. Амазонка сама создает свои законы, она с такой силой давит на Атлантический океан, вливаясь в него, что оттесняет его соленую воду почти на сотню миль. Джиллиан изумленно вглядывалась в волны притока Амазонки; ее потрясала мощь течения, с журчанием проносившегося под деревянным днищем лодки всего в нескольких футах под ее ногами.

Вдоль берегов виднелись хижины; некоторые из них представляли собой всего лишь несколько небрежно сколоченных досок, прикрытых жестью. Чем дальше отплывали они от Манауса, тем меньше было этих унылых жилищ, пока они не стали лишь редкими точками среди безлюдья.

Жара стала просто удушающей, и в конце концов Джиллиан перешла под навес, но в тени было ничуть не менее влажно.

Трое бразильцев тихо переговаривались между собой, в то время как индеец тукано сидел на палубе в нескольких футах от Бена, совершенно безмолвно, внимательно наблюдая за всем вокруг. Возбуждение Джиллиан постепенно сходило на нет, жара и плавное покачивание лодки убаюкивали ее, однако она не хотела засыпать. Ее сонный взгляд вернулся к Бену. Она не могла обнаружить в его внешности ни одного недостатка. Он стоял за рулем, спиной к ней, расставив крепкие ноги, чтобы удерживать равновесие при качке. Густые темные волосы падали на воротник. Если он не подстрижет их во время путешествия, к возвращению они будут касаться плеч. Его широкие плечи распирали ткань мокрой от пота рубашки. Защитного цвета брюки плотно облегали мощные мышцы ног и четко обрисовывали тугие ягодицы. Она улыбнулась: зрелище упругого, мускулистого мужского зада всегда восхищало ее, а зад Бена был безупречен. Разумеется, с эстетической точки зрения. Красота — это красота, в чем бы она ни проявлялась.

И, словно читая ее мысли, Бен обернулся и медленно, понимающе, сладострастно подмигнул ей.

Глава 6

Кейтс был в бешенстве от того, что они плыли «не по той» реке, и возмущенно выкрикивал свои протесты по радио.

Спустя какое-то время Бену надоело его слушать, и он, взяв микрофон, коротко сказал:

— Извините, но мисс Шервуд сказала, что нам следует двигаться именно так.

Тем самым он переложил всю вину на плечи Джиллиан. После этого, поняв бесполезность своих возражений, Кейтс заткнулся.

До сумерек оставалось еще много времени, когда Бен направил лодку в небольшую бухту.

— Приближается гроза, — лаконично объявил он Джиллиан. — Это хорошее место для того, чтобы пристать к берегу, и тут нам будет удобно переночевать. К тому времени, как гроза закончится, уже совсем стемнеет.

С момента их приезда в Бразилию дождь шел почти каждый день, так что плохая погода стала чем-то привычным. Джиллиан уже давно любовалась медленно собирающимися на горизонте лиловыми облаками. После того, как стих рев лодочных моторов, стали слышны раскаты грома.

Бразильцы на обеих лодках принялись раскатывать тяжелые куски брезента, закрепленные на плоских крышах. Ни на одной из лодок не было закрытой каюты, были только навесы над грузом, открытые с четырех сторон, да еще крохотный закуток, выгороженный для примитивного туалета. Джиллиан еще раньше заметила свернутый брезент, но решила, что он предназначен для того, чтобы создавать тень, когда после полудня солнце бросает на палубу косые лучи, от которых навес укрыть не может. Однако по мере того, как ветер набирал силу, она поняла истинное предназначение брезента. Его разворачивали и прикрепляли к кольцам, вделанным в палубу, чтобы защититься от ветра с дождем. Подветренную сторону оставляли открытой.

Однако гроза еще не началась, и Джиллиан не хотелось зря сидеть в темном и тесном укрытии. Она осталась на палубе вместе с мужчинами. Один из бразильцев робко улыбнулся ей, и она ответила ему улыбкой. Бен говорил ей, что эти люди отнюдь не первого сорта, не те, которых он обычно нанимает, но она ничего не могла с собой поделать: ей правился этот человек. Из их разговоров она поняла, что его зовут Жоржи. Двоих других звали Флорнано и Висенте, Индейца Бен называл Пепе, хотя она была уверена, что это не настоящее его имя. Правда, ему, похоже, было все равно. Он отзывался на имя Пепе и держался особняком. Другой индеец, Эулогио, был рулевым на второй лодке, на которой плыли Жоаким и Мартим, еще двое из нанятых Беном бразильцев.

Из-за жары никто не стал укрываться под брезентом вплоть до самого начала грозы. Взглянув на другую лодку, Джиллиан увидела, что там делают точно такие же приготовления. Так же, как на первой лодке, все были на палубе. Лицо Рика раскраснелось, и он говорил слишком громко. По всей видимости, он без передышки пил с самого Манауса.

Гром начал греметь не переставал, и теперь уже гораздо ближе. Внезапно задул бриз, неся с собой чудесную прохладу, Джиллиан сняла шляпу и дала свежему ветру разметать волосы. Небо резко потемнело.

Затем эту темноту разорвали громадные полосы молний, осветив чернеющие во мгле леса ослепительным белым светом. Ветер стих, и воцарилась мертвая тишина. Неподвижный горячий воздух был насыщен запахом гниющих растений.

— Началось, — сказал Бен. Он обернулся и взял Джиллиан за руку, чтобы помочь ей удержаться на ногах, когда лодка под ними заходила ходуном. — Забирайся под крышу.

Сильный порыв ветра ударил по лодке, и воздух резко похолодел. Даже укрывшись под брезентом, Джиллиан начала дрожать. В бухточке было гораздо спокойнее, чем на открытой реке, но и тут вода бурлила и вздымалась, подкидывая лодку Редкие тяжелые капли дождя молотками застучали по крыше, затем разразился потоп. Разговаривать было невозможно: никто бы ничего не услышал в этом грохоте, таком оглушительном, словно они находились внутри огромного барабана.

Все явно воспринимали эту грозу как нечто вполне обычное, ведь они видели такие грозы много раз. Индеец Пепе сидел на корточках в уголке и невозмутимо пережидал, пока все кончится. Бразильцы тоже удобно устроились и спокойно курили. Бен опустился на палубу рядом с Джиллиан и, обняв ее за плечи, притянул к своему большому горячему телу. Она попыталась было отодвинуться, но его рука только еще крепче сжала ее талию. Она подняла глаза, готовая возмутиться. Бен Льюис смотрел на нее сверху вниз, взгляд его голубых глаз ясно предостерегал ее: «Сиди смирно и не рыпайся».

В то же мгновение она осознала, что другие тоже заметили его движение. Бен давал им понять, что она — его женщина. Она могла с этим не соглашаться, но у нее хватило здравого смысла, чтобы понять, что среди этих грубых мужчин, привыкших относиться к женщине как к собственности и объекту сексуальных домогательств, Бен только что обеспечил ей хоть какую-то защиту. Поэтому она продолжала сидеть, опираясь на него, согреваясь теплом его тела и вопреки своей воле испытывая от этого какое-то первобытное женское удовлетворение. Много тысяч лет назад женщины испытывали то же, что и она сейчас, когда сидели в освещаемых кострами пещерах, прислонившись к своим мускулистым, крепким, как скала, мужчинам, мужчинам, которые использовали свою силу, чтобы накормить свои семьи и защитить их от опасностей.

Пусть полем ее деятельности была археология, а не антропология, она прекрасно ощущала всю обольстительную притягательность его силы. Несколько сотен лет цивилизации не могли перечеркнуть инстинкты, которые развивались в течение долгих тысячелетий.

В одно мгновение Джиллиан поняла, как легко было властному главному самцу выбрать себе любую из самок. Само его главенствующее положение заставляло их отдавать предпочтение именно ему. Бен же безусловно главенствовал в их маленькой группе, а она была здесь единственной женщиной. Он был прав, когда предупреждал ее, что быть одинокой женщиной в экспедиции — дело непростое, он это понял сразу, инстинктивно, а она, ослепленная своим ультрасовременным воспитанием и образом жизни, позволила себе начисто забыть о том, каковы на самом деле изначальные основы жизни.

Ей потребуется изрядная изворотливость, чтобы не пустить его в свою палатку, потому что в сложившейся ситуации буквально все будет сводить их вместе. Он явно не сомневается в том, что она не сможет долго ему противиться, и ей приходилось признать, что в этой древней как мир битве полов преимущество, скорее всего, будет на его стороне. Она боролась не только с ним, но и с собой, с собственным пробудившимся половым инстинктом. Физически ее сильно влекло к нему, но разумом она вовсе не хотела краткой связи, не желала втягиваться в запутанную неурядицу обременительных переживаний. Ей хотелось оставаться такой же сильной и уверенной в себе, как теперь. Роман, легкая связь доставили бы слишком много хлопот. Ну и кроме того, ее выводила из себя его самоуверенность. Он был настолько убежден, что рано или поздно сломит ее сопротивление и склонит заняться с ним любовью, что даже не пытался этого скрыть. Эта самоуверенность читалась и в нахальной ухмылке, от которой у нее каждый раз падало сердце, и в лукавом блеске его темно-голубых глаз. Ее сопротивление раззадоривало его, но и его полная уверенность в конечной победе тоже была для нее своего рода вызовом, и ее женская гордость немедля задраила все люки, чтобы выдержать надвигающийся шквал. Все в нем говорило: «Я тебя поимею», и ее инстинктивным мысленным ответом было воинственное; «Как бы не так!»

Стремление побеждать вообще было очень свойственно ее натуре. Она любила одерживать верх, будь то карточная игра или стремление припарковаться в самом удобном месте. Любила большинство спортивных игр и просто обожала футбол. Для Бена обольстить ее было просто игрой, значит, так она к этому и отнесется: тоже будет играть. На выигрыш.

При первой встрече она его здорово недооценила, но теперь разобралась, чего он стоит, и прежней ошибки не повторит.

Они находились в очень рискованной ситуации, им необходимо было быстро соображать и постоянно быть настороже, а не тратить время на игры в Адама и Еву. Конечно, как он правильно заметил, пока они добираются до места, они в безопасности. Опасность ждет их на обратном пути. Но все равно она ни за что не позволит Бену Льюису отвлечь се внимание.

Ночь рухнула на них с оглушающей внезапностью. Одно мгновение день только начинал меркнуть, а в следующее — свет просто исчез. Непроходимый лес, казалось, давил на причаленные к берегу лодки. Какофония звуков нарастала с каждой минутой: тут были и вой, и визг, и кашель, и урчание. Джиллиан не понимала, как они вообще смогут уснуть при таком жутком шуме. Включили работающие от аккумуляторов фонари. На каждой лодке имелось по спиртовой печке, и на них быстро приготовили простой ужин. На их лодке стряпней занимался Висенте. Он смешал в котелке рис, рыбу и какие-то специи; получившееся блюдо не заняло бы призового места на кулинарном конкурсе, но оказалось вполне съедобным. Оно наполнит их желудки и даст им энергию, а чего еще требовать от еды? Уж конечно не изысканного вкуса и элегантной сервировки.

После ужина жестяные тарелки быстро вымыли и убрали, после чего на лодке были сноровисто развешены гамаки, занявшие большую часть палубы.

— Этот твой. — Бен показал Джиллиан на ближайший к своему. Они были повешены бок о бок, достаточно близко, чтобы при желании можно было взяться за руки. У Джиллиан такого желания не было.

Она ловко забралась в раскачивающийся гамак и расправила вокруг себя сетку от москитов. Хотя ночной воздух был, к счастью, свободен от этих тварей, она не хотела рисковать: вдруг какой-нибудь притаившийся жучок только и ждет момента, чтобы прыгнуть на нее.

Бен устроился в своем гамаке.

— Держу пари, ты считаешь, что тебе ничего не грозит. Ведь так? — прошептал он минуту спустя. — Ты когда-нибудь пробовала делать это в гамаке?

— Конечно, — ответила она, страшно довольная тем тонким смешением небрежности и скуки, которое ей удалось выразить голосом. Пусть поудивляется! Он же не уточнил, каким именно «этим» интересуется. Так что она спокойно могла вложить в его вопрос свой собственный смысл. Да, она, безусловно, и раньше спала в гамаке.

Ее мгновенный ответ заставил Бена, расслабившегося от легкого покачивания гамака, нахмуриться: что она имела в виду, говоря «конечно»? Неужели в своих археологических экспедициях она испытала больше, чем он предполагал? В общем-то это было естественно: люди долгое время находятся вместе, так что человеческая природа берет свое. Он с пониманием относился к таким вещам, ведь его собственный половой инстинкт никогда не отличался умеренностью.

Однако мысль о Джиллиан, раскачивающейся в гамаке с каким-то трахающим се голозадым археологом с костлявыми коленками, была ему неприятна. Даже не неприятна, а прямо-таки отвратительна. Он насупился еще больше, и где-то глубоко внутри него вспыхнул какой-то странный гнев. Невероятная мысль пронзила его: он ревнует. Однако Бен тут же отбросил ее, едва она — родилась. Никогда в жизни он не ревновал ни одну женщину и уж конечно не собирается ревновать Джиллиан Шервуд. Ему такие и не нравились никогда. Самым привлекательным было в ней то, что она была здесь единственной женщиной… ну и, разумеется, свою роль играло его желание доказать ей, что он может поиметь ее, когда захочет. Достаточно только поддать жара. Протянув руку, он качнул ее гамак.

— Где?

— Что где? — пробормотала она, очнувшись от дремоты.

— Где ты занималась этим в гамаке?

— А. На балконе моей квартиры.

Зная, что он не может разглядеть ее в темноте, Джиллиан позволила себе торжествующе ухмыльнуться. Все правда. Она действительно повесила у себя на балконе гамак и иногда днем спала в нем часок-другой.

Бен лежал в своем гамаке, закипая от того, что рожденный его воображением археолог с костлявыми коленками вдруг превратился в лощеного типа из Калифорнии, с выгоревшими от солнца волосами, на одежде которого красуются самые модные и дорогие ярлыки. На балконе. Это же надо, на людях! Господи Иисусе, даже он сам никогда не занимался этим на людях. Он не мог поверить, что его первое впечатление о ней было так далеко от истины. Он знал женщин, с легкостью разбирался в них, но Джиллиан все время ставила его в тупик. В ту ночь в номере гостиницы, поцеловав ее, он ощутил ее возбуждение, но она отказалась разомкнуть губы и ответить поцелуем на поцелуй. Это было ему непонятно. Зачем отказывать себе в удовольствии?

Слабый свет звезд проникал сквозь тучи как раз настолько, чтобы темнота не была непроглядной. Он не видел ее лица, хотя их гамаки находились в нескольких дюймах друг от друга. Однако, судя по ее расслабленной неподвижности, она спала. Проклятие! Как могла она сказать ему о том, что трахалась в гамаке у себя на балконе, а потом взять и спокойно заснуть? Как, черт возьми, теперь заснуть ему?

Он не мог выкинуть из головы этот гамак, но потом как-то получилось, что воображение убрало оттуда лощеного типа из Калифорнии и заменило его им самим. Ему несколько раз за время путешествия доводилось прикасаться к ней, прижимать к себе, и теперь, зная, какая она крепкая и мускулистая, он мог легко представить себе это стройное тело обнаженным, мог представить ее высокие вздернутые груди с сосками, напряженными от возбуждения, когда он движется, входя и выходя из нее.

Его плоть мучительно напряглась. Он еще больше свел брови, мрачно поглядев в ее сторону, и попытался устроиться хоть немного удобнее.

Он долго лежал без сна, неловко ерзая и хмурясь. Вдали снова собиралась гроза, и он какое-то время прислушивался к глухим раскатам грома, гадая, не приблизится ли она. Тогда всем опять придется перебираться под брезент. Но гроза ушла в сторону. Один раз он услышал слабое царапанье вдоль борта. Они с Пепе поднялись, и Бен посветил вниз фонариком. Испуганная черепаха мгновенно исчезла под водой. Ночная серенада леса продолжалась безостановочно и неумолчно. Бен снова улегся в гамак. Потревожив его, черепаха помогла ему перестать думать о Джиллиан. Он зевнул и наконец провалился в сон.

Ревуны, воющие макаки, позаботились о том, чтобы никто не проспал рассвета. При первом же их вопле Джиллиан выскочила из гамака как ужаленная, отбросив в сторону противомоскитную сетку, и приняла боевую стойку, чтобы отразить нападение. Рядом с нею Бен закряхтел и ворчливо выругался, но спустил ноги на палубу без всяких признаков тревоги.

После первоначальной бурной реакции она быстро осознала, что, собственно, происходит: она читала о ревунах, но не представляла себе, что рев, который они издают на рассвете, заявляя о правах на свою территорию, может быть настолько громким. Вопли обезьян все усиливались, пока не начало казаться, будто это разом вопят многие тысячи людей. Джиллиан была смущена оттого, что так перепугалась, хотя взгляд, брошенный на вторую лодку, показал ей, что Рик с Кейтсом тоже вскочили на ноги. По их лицам было ясно, что они до сих пор не знают, в чем дело.

— Испугали они тебя, а? — спросил Бен, зевая и растирая лицо рукой.

Врать, отрицая это, не имело смысла.

— Я чуть из кожи не выскочила, — призналась она. — Ни за что бы не поверила, что к этому можно привыкнуть, но вы все держитесь так, словно это будильник зазвонил.

— По сути, так оно и есть. Как спалось?

— Лучше, чем ожидала. Должно быть, очень устала.

А может быть, все дело в том, что рядом с ним она чувствовала себя в безопасности? Нет, это нелепо.

Он потянулся, как просыпающийся тигр, потом положил тяжелую руку ей на плечи и повернул ее лицом к востоку.

— Гляди, — сказал он. Сейчас, утром, его голос был еще звучнее и медленнее обычного.

Она затаила дыхание. Солнце огромным сверкающим шаром повисло в жемчужном небе, высветив резкие черные силуэты деревьев. Река, гладкая, как темное стекло, безмятежно текла сквозь оглушительно ревущую сельву. Там и тут на верхушках деревьев висели клочья тумана, как последние остатки пара, не успевшие рассеяться после сотворения мира. Да, именно такое возникало чувство: казалось, что находишься в начале Времени, которое так навеки и остановилось здесь, на этой реке, где по-прежнему царствовала первобытная природа.

Бен оставил Джиллиан любоваться восходом, а сам отправился заниматься делами.

На завтрак были поданы кофе, омлет, бекон и поджаренный хлеб. До нелепости нормальная, обычная еда, хотя омлет был приготовлен из яичного порошка, а бекон взят из консервной банки. Под присмотром Бена пища была приготовлена, съедена, посуда вымыта. Все это заняло менее сорока пяти минут. И не успела она оглянуться, как они уже выплывали из бухточки на речной простор.

Еще накануне Джиллиан поняла, что на борту лодки нечем о общем-то заняться. В первый день новизна впечатлений не давала ей скучать, но она ждала, что на второй день ей станет скучно. Однако скуки не было, несмотря на то, что леса, сплошной стеной стоявшие вдоль берегов, казалось, не менялись. Иногда Джиллиан ловила в темной зелени яркие мазки цвета. Это пестрые попугаи перелетали с ветки на ветку. Иногда ее внимание привлекала необычная орхидея или какой-нибудь другой цветок, но большей частью смотреть было не на что, только на нескончаемые джунгли. И все же она была зачарована буйной пышностью и невероятным величием природы.

Это могло быть связано с множеством самых разных причин. Возможно, в этом был виноват мерный стук двигателя, а может, расслабляющее воздействие тропического климата, из-за которого так легко облениться, но, как ни странно, она чувствовала себя всем довольной. Ее завораживала сама река. Она была вовсе не черной, а скорее, цвета чая, меняющего свои оттенки от прозрачного коричневого до блестящего янтарного. Пока утро было еще относительно прохладным, Джиллиан устроилась поудобнее на носу, и вскоре ее убаюкали журчание и игра проносившейся мимо воды.

Рядом с лодкой, на мгновение испугав ее, выскочил из воды дельфин, и она, ахнув от восторга, быстро стала на колени.

Бен передал штурвал Пепе и сел рядом с ней.

— Это розовые дельфины, — сказал он, улыбаясь восторженному выражению на ее лице.

Она бросила на него подозрительный, предостерегающий взгляд, но желание полюбоваться дельфином было слишком велико, и она снова повернулась в ту сторону. Теперь она разглядела, что этих игривых млекопитающих было несколько. Они резво, без видимых усилий мчались рядом с бортом, то бросаясь вперед, то выпрыгивая из воды, как будто играли с лодкой в пятнашки. Джиллиан облокотилась на борт лодки и вытянулась еще дальше вперед, чтобы лучше их видеть. Мгновенно большая рука схватила ее за пояс брюк и оттащила назад.

— Сядь, — приказал Бен. — В ближайшую пару недель ты еще насмотришься на дельфинов. Не стоит ради них падать за борт. В реке полно пираний.

Она села, потому что здравый смысл говорил ей то же самое. Он вытянул ногу и уперся сапогом в другой борт.

— Не пытайтесь испугать меня пираньями, — заметила она. — И вы, и я знаем, что я могу спокойно поплавать здесь, ничего не опасаясь.

Он ухмыльнулся, ничуть не смущенный. Большинство новичков на Амазонке боятся пираний как огня, считая, что стоит им обмакнуть в воду большой палец ноги, как его тут же откусят. Однако Джиллиан знала, что пираний привлекает кровь, а если у вас нигде не кровоточит, вы можете плескаться рядом с ними сколько душе угодно.

— Все равно, слишком много будет хлопот останавливаться и вылавливать тебя из воды, — не унимался он.

— Вот это больше похоже на правду.

Он глубоко вдохнул в себя воздух и, закинув голову, выдохнул. Лицо его выражало полное довольство жизнью.

— Дьявол, как же я люблю эту реку, — произнес он, широко раскинув руки и обняв ими борта лодки. Джиллиан отметила про себя, что этим движением он как бы случайно и ее заключил в свои объятия, правда, не тесные, причем его левая рука легко касалась ее плеча. — Амазонка постоянно бросает вам вызов, ведь надо досконально знать все ее течения, игру приливов и отливов. А шторм на Амазонке может быть таким же свирепым, как и в открытом море. А вот Риу-Негру в этих местах почти совершенна. Здесь отличная вода, она чиста, почти как дистиллированная.

Его восторг не был наигранным, и Джиллиан позволила себе снова расслабиться и наслаждаться наблюдением за дельфинами, которые продолжали резвиться вокруг лодки.

— Еще не спала высокая вода, — продолжал Бен, — а то бы ты увидела их еще больше. Сейчас они в основном уплыли в пальмовые болота, но когда вода стоит низко, они, естественно, сосредоточиваются в реке.

— А когда будет низкая вода?

— Сезон дождей кончился, так что вода уже начала спадать, но до самых низких уровней она опустится где-то в начале октября и простоит так до конца года. Туземцы любят это время года больше всего, потому что лучше ловится рыба. До того, как опять пойдут дожди, река спадет футов на двадцать по сравнению с нынешним уровнем. Здесь будет только белый песок.

Длиннохвостые макао, сверкающие яркими оттенками синего и желтого, перелетали среди листьев высоких пальм. Белоснежная цапля изящно застыла, ожидая, когда приплывет ее завтрак. Свет был таким ярким, утро таким до боли ясным и свежим…

— Наверное, это и есть рай, — сказала она.

— Для флоры и фауны. Но людям здесь иной раз приходится очень туго. Однако сколько раз я ни поднимался по этой реке, она всегда разная. И Амазонка такая же. Наверное, поэтому я и торчу здесь столько лет.

Она с любопытством посмотрела на него:

— Вы давно в Бразилии?

— Пятнадцать лет. С двадцати. Я сел на грузовой корабль и отправился в Манаус. Единственной работой, какую я смог найти, оказалось место помощника речного лоцмана. Такая жизнь меня устроила, так что с тех пор я этим и занимаюсь.

Интересно знать, сколько же сведений о себе он оставил за пределами своего рассказа? Например, зачем двадцатилетнему пареньку вдруг понадобилось садиться на грузовой корабль?

— А что вы делали на грузовом судне? Хотели повидать мир и при этом сэкономить на пассажирском билете?

— Что-то вроде этого. — Голос его звучал безмятежно и сидел он полностью расслабившись, но ее это не обмануло. Она тут же нахмурилась, когда он начал поглаживать кончиками пальцев ее плечо, и наклонилась вперед, чтобы избежать его прикосновения.

Он пожал плечами, как бы говоря: «Ну что ж, по крайней мере, я попытался…»— и продолжил как ни в чем не бывало:

— Я удрал, как только закончил школу. Дома было не плохо, просто там ничего не происходило.

— А где был ваш дом? Где-то на юге?

— В Алабаме. Но почему был? Я и теперь считаю Алабаму своим домом. И всегда буду считать.

— Да, уж наверное. — Ветер бросил прядь волос ей в лицо, и она отбросила ее, улыбаясь ему. — Пятнадцать лет в Бразилии, а вы все еще говорите с южным акцентом.

— Как говорил Попай-моряк из мультиков, «како-ой есть, та-акой и есть». А как насчет тебя? Где находится то место, которое ты зовешь домом?

— В Лос-Анджелесе. Я принадлежу к тем редким созданиям, которые родились и выросли в Калифорнии.

— И каким же образом ты стала археологом? Это ведь, как и речной лоцман, не слишком распространенное занятие.

— Мой отец был профессором археологии, так что я на ней выросла. Может быть, она сидит у меня в генах, ведь мне никогда не хотелось заняться чем-либо другим. Археология — это жутко интересно и весело.

Он с сомнением посмотрел на нее:

— Угу, так и вижу: откопаешь старые кости и обхохочешься.

Лодки мерно и неуклонно рассекали воду. Они плыли мимо множества разнообразных суденышек, главным образом идущих на веслах каноэ всех размеров. Впрочем, попадались и моторки. Во время разлива все путешествовали только по реке. Бен рассказал Джиллиан, что, когда вода спадает, туземцы огораживают заливные места, превращая их в огромные садки, и вылавливают оттуда разноцветных тропических рыбок на радость всему миру. Правда, нельзя сказать, чтобы они много на этом зарабатывали, потому что большая часть денег оседает у перекупщиков. Путешествующие по реке торговцы останавливаются в деревнях и обменивают рыбок на необходимые припасы, но по такой цене, что местные жители всегда остаются им должны.

Джиллиан не была такой дурой, чтобы расслабиться и перестать опасаться Бена, но от разговора с ним она получала такое удовольствие, что осталась сидеть на носу даже после того, как жара стала невыносимой. Наконец, не в силах выдерживать ее дольше, она перешла в тень, под навес, и соорудила себе там из ящиков с продуктами удобное сиденье. Бен снова взял штурвал из рук Пепе. Лениво поглядывая по сторонам, Джиллиан решила, что такая жизнь, пожалуй, совсем неплоха.

Если бы их лодка была единственной, плывущей вверх по реке, она бы просто блаженствовала. Подспудная борьба с Беном приятно ее возбуждала, хотя, разумеется, ему она этого не покажет. Скоро она отыщет доказательства существования Анзара, что позволит ей не только восстановить репутацию отца, но и поднимет ее собственный престиж в науке на головокружительную высоту. Это станет одним из тех открытий, которые бывают только раз в жизни, находкой, за которую любой археолог дал бы отсечь себе руку и о которой большинству из них суждено только мечтать. Не так уж много осталось на свете неоткрытых древних цивилизаций.

Все ее тревоги и проблемы находились во второй лодке. Она не оборачивалась, чтобы посмотреть назад, но ее передергивало при мысли о тех, кто там был.

Время, проведенное на реке, будет, наверное, самым спокойным во всей этой экспедиции, ведь как только начнется пеший переход, она окажется рядом с Риком, Кейтсом и Дутрой. Интересно, используют ли они это время, чтобы спланировать свои дальнейшие ходы? А может, они уже сейчас начали действовать друг другу на нервы? И как остальные бразильцы? Решат ли они связать свою судьбу с Кейтсом или найдут способ сообщить Бену, что им удалось подслушать?

Едва они двинулись в путь после обеда, как началась гроза. Дождь был явлением обычным, только время его прихода менялось день ото дня. Бен сразу же начал искать безопасное место для причаливания, потому что при грозе на реке поднимались сильные волны, которые могли перевернуть лодки. Если бы их моторки были крупнее, они могли бы не прерывать путь, хотя, конечно, их бы нещадно качало.

Он уже начал подводить их суденышко к берегу, когда заметил, что там уже причалена другая лодка. Места хватило бы всем, но он немедленно развернул их моторку обратно.

— Зачем вы это сделали? — спросила, подойдя к нему Джиллиан. — Разве нам не надо было тоже причалить?

— Не здесь, — коротко ответил он.

— Почему?

Он мельком взглянул на нее, перед тем как снова переключить внимание на быстро портившуюся погоду, но она увидела, как блеснули его глаза.

— Это были контрабандисты.

— А как вы узнали? — Она оглянулась, чтобы снова посмотреть на лодку у берега, пока та еще не исчезла из виду. Внешне она ничем не отличалась от полусотни других ей подобных, с которыми они встретились со времени отплытия из Манауса.

— Я хожу по этим рекам пятнадцать лет. У меня есть опыт.

— Неужели они стали бы по нам стрелять?

— Не исключено. Я бы не стал проверять.

— А много на реке контрабандистов?

— Хватает, лапочка. И лучше всего держаться от них подальше.

Если здесь так много контрабандистов, это значит, что если Кейтс сумеет заполучить Царицу или другие ценные находки, то вывезти их из страны не составит труда. Джиллиан не сомневалась, что он тоже об этом подумал.

Стена дождя настигла их одновременно с ударом молнии. Бен положил руку Джиллиан на плечо и, повернув, подтолкнул ее к брезенту.

— Лезь под брезент и держись крепче. Нас будет здорово качать, пока я не найду, где причалить.

Поскольку мокнуть не было никакой необходимости, она подчинилась и, забравшись в укрытие, прислонилась к одному из столбов, поддерживающих навес. По мере того как волны усиливались, лодку раскачивало все сильнее. Дождь обрушился на них без предупреждения, сразу же полил как из ведра. Жоржи, вцепившийся в другой столб, что-то ей прокричал, но из-за шума дождя и раскатов грома Джиллиан не смогла разобрать слов. Лодка нырнула носом вниз, потом угрожающе вздыбилась. Это было похоже на плавание на плоту по порогам, только на ней не было ни шлема, ни спасательного жилета и из-под брезента абсолютно ничего не было видно.

Она не испугалась. Гроза была не такой сильной, а волны не такими высокими, чтобы грозить им серьезной опасностью. Неудобно? Да, но не более того. Разумеется, все на свете относительно. Если бы она летела в самолете и его так же резко бросало вниз, как сейчас их лодку, она уже давно начала бы молиться о спасении.

Через несколько минут она почувствовала, что лодка поворачивает и входит в более спокойные воды. Качка стихла, хотя оглушительно барабанящий дождь делал нормальный разговор невозможным. От холода она покрылась гусиной кожей и обхватила колени руками, чтобы тело сохранило как можно больше тепла.

Пепе и Бен надежно привязали лодку и тоже нырнули под брезент, чтобы переждать шторм. Оба так промокли, словно побывали в реке. Бен, отбросив с глаз мокрые темные волосы, пробрался туда, где сидела Джиллиан. Когда он приблизился, она увидела, что в глазах его сверкает бесшабашное веселье.

— Здорово прокатились! — Он кричал, потому что иначе она бы его не услышала.

Бен стащил с себя мокрую насквозь рубашку и отшвырнул ее в сторону. Жоржи бросил ему полотенце, и он, ловко поймав его, вытер сперва лицо и волосы, а затем ниже — плечи и грудь. Все это время он стоял прямо перед Джиллиан, не сводя с нее глаз.

Вид его обнаженного торса вызывал у нее совершенно непристойные мысли, и он, черт бы его побрал, прекрасно это понимал. Именно поэтому он и смотрел на нее с насмешливым удовольствием, наблюдая за ее реакцией. Она намеренно перевела взгляд прямо на его тугие маленькие соски, полускрытые курчавыми темными волосами, и облизнула губы. Увидев, как в ответ у него невольно напряглись мышцы живота, она посмотрела ему в лицо с такой же насмешливой улыбкой. Ничего, ему не повредит понять, что ей по силам отплатить ему той же монетой.

— Хочешь вытереть мне спину?

На этот раз он понизил голос настолько, что она едва его расслышала, но и по губам было понятно. Она улыбнулась:

— Уверена, что вы и сами справитесь.

Однако мысленно она подавила вздох сожаления. Желание коснуться его было нестерпимым. У него было тело, от которого у нее буквально слюнки текли: сильное, крепкое и вместе с тем без этих противных переразвитых мышечных бугров. Тело мужчины, а не мальчишки: мощные плечи, волосы на груди, уходящие ручейком по середине живота вниз. Кожа у него была смуглой и гладкой, здоровая кожа очень здорового человека.

Он взял ее за руку и, вложив в нее полотенце, повернулся спиной. Джиллиан уставилась на бегущую по ней глубокую ложбинку, на твердые мышцы, перекатывающиеся под кожей при каждом его движении. Ей не хотелось касаться его обнаженной кожи, не хотелось ощущать исходящую от него жизненную силу, обольстительное тепло… Нет, хотелось. Слишком хотелось. А еще ей хотелось наклониться вперед и прильнуть раскрытыми губами к этой заманчивой ложбинке, пройтись языком по его позвоночнику. Поделом ему будет, если она так и поступит… Но, пожалуй, ей это обойдется еще дороже, чем ему.

Поэтому она удовольствовалась тем, что быстро провела полотенцем по его спине, ни разу не позволив своей руке коснуться его кожи.

— Ну, пот и все.

— Спасибо. — Он повернулся и сел рядом с ней, повесив полотенце на шею.

— Вы намочите продукты.

Он поглядел на ящик, служивший ему сиденьем.

— Нет проблем. В нем только палатки. Не заплесневеют.

Дождь хлестал с таким шумом, что Бен просто сидел около нее и, не произнося ни слова, ждал, пока он стихнет. Когда это произошло, он заговорил с Пепе на его наречии, и худой маленький индеец бесшумно поднялся на ноги и выскользнул из-под укрытия. Через несколько мгновений заработал мотор и они снова поплыли. Брезент быстро скатали и убрали в сторону, чтобы можно было наслаждаться солнечным светом и посвежевшим воздухом.

Мотор пыхтел, лодка двигалась вверх по реке, а Бен лениво развалился па ящиках, небрежно положив руку возле ее бедра. Джиллиан посмотрела на нее и так же небрежно отодвинулась.

Он негромко рассмеялся. Теперь можно было разговаривать так тихо, чтобы разговор слышали только двое.

— Перестань дергаться, — сказал он. — Ведь в этом деле мы с тобой заодно. Не забыла?

— Я не забыла, что лучше ты, чем Кейгс или Дутра, — поправила она его.

Он принял обиженный вид:

— Ты мне не доверяешь?

— Ровно столько, сколько кошке, которую запустили в клетку с канарейками.

— Дай мне шанс, и я, точно, тебя проглочу, — промурлыкал он, и тон его был полон такого сладострастного обещания, что сердце ее бешено застучало.

Да, надо было давно посадить его в клетку ради безопасности женского населения этой планеты.

— Ну а теперь, когда мы уже далеко забрались и тебя уже нельзя ссадить, почему бы тебе не рассказать мне о том, что там написано на твоей хитрой карте? Там может оказаться что-то такое, в чем ты не разобралась, что-то, что я замечу лучше, потому что лучше знаком с джунглями.

— Хорошая попытка, — сказала она, вложив в свой тон как можно больше восхищения.

— Я серьезно. — Он шевельнул рукой и слегка погладил пальцами ее бедро. — Почему бы тебе не рассказать мне? Если знают двое, это гораздо безопаснее.

Она отпихнула его руку.

— Я ничего вам не скажу, потому что тогда вы наверняка ухитритесь посадить меня во вторую лодку и бросите нас, а сами помчитесь вперед, чтобы попытаться найти золото и драгоценности.

— Ты действительно мне не доверяешь? — Теперь в голосе его звучало искреннее недоумение.

— Еще бы! Ничего не изменилось. Если я не еду, не едет никто. Мне очень жаль, что вы зря потратили заряд из своего арсенала соблазнителя.

Глава 7

«Заряд из арсенала соблазнителя». Бен скрипел зубами каждый раз, когда вспоминал эту холодную снисходительную фразу. Ладно, он и впрямь пытался ее обработать, но все эти якобы случайные касания заставляли чаще биться его собственное сердце, его организм мгновенно откликался на каждое прикосновение. Всего лишь от легкого касания! Он не испытывал подобного со школы: как будто он крадется к какому-то необычайно вкусному, но запретному плоду, чтобы попробовать хоть кусочек. И что же? Он в нокдауне из-за этих идиотских непонятных чар, которые она на него напустила, а она все такая же хладнокровная и невозмутимая, будто муху отгоняет. Она выводила его из себя, будь она проклята. Интересно, она на самом деле такая холодная или нет? Он же видел, как в ней вспыхивала страсть, когда она взрывалась от злости, чувствовал, как она отвечала на его поцелуи. По крайней мере, так ему казалось, хотя она и отрицала это со свойственным ей упрямством. И еще она продержала его без сна целую ночь, бросив эту взбесившую его реплику насчет занятий любовью в гамаке на балконе. Как раз то, что надо мужчине, интересующемуся женщиной: послушать, как она занималась любовью с кем-то другим!

Его тело, все его инстинкты кричали, что она женщина страстная, но ум не мог найти никаких признаков, которые бы это подтверждали. Она заставила его сомневаться в себе самом — ведь она небрежно отвергала все его заигрывания, словно они были всего лишь простыми уловками… Ну хорошо, может, в какой-то мере они и впрямь были уловками, только чуть-чуть и только на первый взгляд. На более глубоком, глубинном уровне он был совершенно серьезен. Его отношения с женщинами всегда были легкими и приятными. Первоклассным развлечением. Но с Джиллиан все было по-другому. Прежней беззаботной легкости как не бывало. Его решимость завоевать ее росла с каждым днем.

Проклятие, чем же она так его приворожила? Внешне она была довольно обыкновенной: среднего роста, никаких тебе пышных форм. Ее прямые темные волосы были густыми и блестящими, очень привлекательными, но отнюдь не сногсшибательными. У нее были зеленые глаза с длинными темными ресницами. Но в целом больше всего его притягивал живой ум, освещавший ее лицо, а он, черт побери, не привык увлекаться женщиной из-за ее ума. Это хорошо для рассказиков в ярких журнальчиках, но не имеет ничего общего с реальной жизнью. Вся загвоздка была в том, что он ясно видел: она привлекательна, но не более того, а между тем его гормоны настойчиво твердили, что она самая обворожительная и соблазнительная женщина в мире.

Ему это вовсе не нравилось. Он всегда любил женщин, любил секс и всегда предпочитал провести время с женщиной, а не с приятелями. Но в то же самое время он всегда был готов беспечно распрощаться с одной и уйти к другой, значащей для него столь же мало. Такой образ жизни его устраивал, он ничего не хотел в нем менять. Он не хотел, чтобы его мысли занимала одна-единственная женщина, особенно женщина, которую, похоже, нисколько к нему не тянет.

Ему это решительно не подходило, и несколько последующих дней он провел, уговаривая себя, что это всего-навсего заскок, вызванный тем, что других женщин здесь нет. Если бы, скажем, здесь была Терезия, он бы и не смотрел на Джиллиан. Но Терезии тут не было, и выкинуть Джиллиан из головы ему не удавалось. Никогда еще он не попадал в подобный переплет. Если женщина, на которую он положил глаз, на него не реагировала, что случалось крайне редко, то он просто переключался на другую. Здесь же переключиться было не на кого, в этом-то и состояла вся проблема. Вот что в сочетании с ее упорным сопротивлением и выделяло ее из общей массы. Стоит ему несколько раз поиметь ее, и она станет для него такой же, как и другие. Наваждение пройдет.

На исходе шестого для после отплытия, когда они причалили для ночевки, Бен что-то отрывисто крикнул, и бразильцы с обеих лодок тут же спрыгнули на берег с мачете в руках, Джиллиан наблюдала за тем, как они расчищают небольшой участок в чаще кустов и деревьев, доходивших до самой воды и нависавших над ней. Бен говорил слишком быстро, чтобы она могла его понять, поэтому она подошла к нему.

— Зачем они это делают?

— Сегодня мы ужинаем на берегу, — коротко ответил он. — Я чертовски устал от этой лодки и полагаю, что все остальные тоже.

В этом он был прав. Все последние дни Бен был в скверном настроении, Флориано и Висенте день или два рычали друг на друга, а о том, каково было положение на второй лодке, учитывая, кто в ней плыл, лучше было и не думать. Каждую ночь до Джиллиан доносились оттуда ругань и споры, правда, не очень громкие, так что слов она разобрать не могла. Оглянувшись на берег, она заметила, что Дутра не работает, а только с насмешкой наблюдает за трудами остальных.

Бен заметил это одновременно с ней.

— Дутра, возьми мачете и помогай. — Голос его звучал ровно, но непреклонно. Джиллиан никогда раньше не слышала у него такого тона и быстро взглянула в его сторону. Глаза Бена смотрели жестко, без малейшего намека на обычно сверившееся в них веселое лукавство.

Дутра презрительно сплюнул и прислонился к дереву.

— Делай сам.

Шестеро работников, рубивших заросли на берегу, замерли и посмотрели на Бена. Все неподвижно застыли в ожидании его реакции.

Бен улыбнулся, но выражение его лица никто не смог бы назвать приятным.

— Прекрасно. Тогда убирайся из лагеря. Кто не работает, тот не ест, и уж точно, не будет занимать место в этих лодках. Утром мы продолжим путь без тебя.

— Погодите, Льюис! — Стивен Кейтс спрыгнул на берег, его красивое лицо напряглось от гнева. — Дутра нанят мной, и вы тоже. И только я буду решать, кто останется, а кто нет.

— Нет, не будете. — Бен повернулся в его сторону, улыбаясь той же холодной улыбкой. — Вы перестали быть здесь главным с того момента, как мы отчалили от пристани в Манаусе. За эту поездку отвечаю я, так же как хирург отвечает за операцию, а пилот — за самолет. Вы платите мне, чтобы дело было сделано, но делать его мы будем по-моему. Или Дутра будет работать, или он останется здесь. Мы не можем тащить на себе еду и снаряжение для человека, который не работает.

Джиллиан увидела глаза Дутры, маленькие, злобные, сверкающие, как у зверя, почуявшего добычу. Она осторожно, бочком отодвинулась от Бена и присела около рюкзака со своими вещами. Если бы кто-то посмотрел на нее с берега, то увидел бы только ее голову. Но никто не смотрел, вероятно решив, что она благоразумно удалилась от греха подальше. Вместо этого она потихоньку расстегнула на рюкзаке молнию и сунула руку внутрь, нащупывая свой пистолет. Ее рука коснулась металла, и рукоять пистолета успокоительно легла ей в ладонь.

Дутра снова сплюнул и вытащил мачете из ножен, висевших на поясе у него за спиной.

— А может, это ты здесь останешься, — сказал он, ощерив свои волчьи резцы, и двинулся к лодке.

— А может, и нет. — Быстро и плавно, с тем же невозмутимым спокойствием на лице, Бен сунул руку за спину под свободно болтающуюся рубашку и вытащил оттуда внушительного вида пистолет. Джиллиан поглядела на него с изумлением и восхищением. Это было серьезное оружие, оно было не настолько велико, чтобы его нельзя было скрыть под рубашкой, но достаточно увесисто, как и положено калибру девять миллиметров. Она даже не подозревала о его существовании, и, судя по тому, как замер на полдороге Дутра, для него это тоже оказалось сюрпризом.

— Оба назад! — рявкнул Кейтс, делая шаг вперед.

— На вашем месте я бы не становился на линию огня, — посоветовал Бен.

Кейтс остановился Рик, до этого остававшийся в лодке, спрыгнул на берег и, споткнувшись, упал на колени. С трудом поднявшись, он воинственно крикнул;

— Эй-эй! Какого черта, что здесь происходит?

Он был пьян. Джиллиан сжала губы, но с места не сдвинулась. Она надеялась, что заплетающиеся ноги не вынесут его на линию огня, но не собиралась еще больше ухудшать ситуацию, кидаясь к нему, чтобы увести в сторону.

— Ну, так как, Дутра? Что ты выбираешь? — вежливо осведомился Бен. — Будешь работать или мне размозжить тебе коленную чашечку? Тогда обвинения в убийстве мне не предъявят, хотя вообще-то полиции Манауса глубоко наплевать, что с тобой случится. Скорее всего, они даже пожмут мне руку. Я просто оставлю тебя здесь на берегу. Может, тебе и удастся уговорить кого-нибудь подвезти тебя до Манауса, прежде чем сгниет твоя нога, а может, и нет. У тебя не много друзей на этой реке. И потом, тебя в первую же ночь может сцапать ягуар. Знаешь, запах свежей крови и все такое.

— Ей-богу, Льюис, вы слишком далеко заходите, — проговорил Кейтс. Лицо его побагровело, он был в бешенстве оттого, что кто-то пытается присвоить его законные прерогативы.

— Я просто объясню правила, Кейтс. Это моя экспедиция. Моя работа состоит в том, чтобы доставить вас до места, в глубь материка, и вывести назад. Живыми. А чтобы я мог это сделать, все должны выполнять то, что я скажу, и тогда, когда я скажу. Никаких споров и пререканий. Доля секунды может решить, выживет кто-то из вас или умрет. А если вы думаете, что у вашего дружка Дутры есть такой опыт, чтобы занять мое место, то я вам сразу скажу, что такого опыта у него нет. Он ничего не знает ни об этой реке, ни о той местности, куда мы направляемся. Его опыт ограничивается Амазонкой и ее берегами, ну и еще убийствами на задворках, если вам это нужно. Может быть, он сказал вам, что знает внутренние области Бразилии, но имейте в виду — он наврал.

Джиллиан поглядела на Бена. Он знал, как все было на самом деле, знал, что Кейтс нанял Дутру как раз из-за его умения убивать. Однако она сразу поняла, почему Бен сказал именно так, а не иначе. Пусть Кейтс верит, будто Бен искренне считает, что Дутра просто надул его насчет своего опыта в качестве проводника. Это выставляет Дутру негодяем, позволяя в то же время Кейтсу продолжать притворяться порядочным. Пока Кейтс не догадывается, насколько она и Бен осведомлены о его замыслах, опасность для них не так велика. Если же он когда-нибудь решит, что они его раскусили, он может приказать Дутре убить их при первой возможности.

«Было бы проще, — подумала она, — если бы Бен просто прикончил Дутру на месте». Но он прав — тогда он рискует быть обвиненным в убийстве, если, конечно, им всем удастся вернуться в Манаус.Разъяренный утратой сокровищ, Кейтс вполне может предъявить ему такое обвинение. Неофициально полиция, может быть, и будет благодарна Бену за то, что он избавил их от большой проблемы, но официально им придется его обвинить.

Если Дутра сделает еще шаг к лодке, Бен сможет пристрелить его на законном основании, в порядке самозащиты. Но почему он не сделал этого сразу, когда Дутра выхватил мачете и двинулся к лодке? И тут она сообразила, что Дутра не произнес ни единого слова, которое можно было бы назвать прямой угрозой, и Кейтс вполне мог бы показать под присягой, что он вынул мачете просто, чтобы начать работу, как Бен ему приказал.

Рик рванулся вперед и снова споткнулся.

— Остановите его, — тихо произнес Бен, и Кейтс автоматически обернулся и схватил Рика за руку. Рик оттолкнул его и требовательно провозгласил:

— Ш-што тут происходит?

— Рик, заткнись и стой смирно, — рявкнула Джиллиан.

Он повернулся к ней, и лицо его исказила злобная гримаса.

— Ишь, раскомандовалась. Тебя никто не звал ехать с нами.

— Но она едет. — Бен не отрывал глаз от Дутры, и его направленный на бандита пистолет ни на миг не отклонился в сторону. — И без нее никто из нас не сможет добраться до цели. Эту битву она уже провела и выиграла по всем статьям. За исключением меня, она единственный человек в этой экспедиции, без которого успех невозможен. Без всех остальных можно обойтись.

— Как это мило с вашей стороны — включить себя в число незаменимых, — тихо пробормотала Джиллиан.

— Я стараюсь учесть все, — так же тихо ответил Бен, прежде чем снова повысить голос:

— Ну так как, Дутра? Я не собираюсь стоять здесь всю ночь, ожидая, что ты решишь. Или начинай работать сейчас же, или я разнесу тебе коленную чашечку и оставлю здесь.

Еще две секунды Дутра стоял, яростно сверля Бена глазами и выставив вперед свою маленькую головку, словно собирался броситься в бой. С того места, где она скорчилась, Джиллиан видела, что палец Бена начал сгибаться на спусковом крючке. Возможно, Дутра тоже это увидел, а может быть, просто решил, что эту схватку ему не выиграть. Как бы то ни было, он повернулся и начал рубить кусты. Остальные, явно вздохнув с облегчением, вернулись к тому же занятию.

— Он просто дождется более удобного случая, — сказала Джиллиан.

— Знаю. Но может быть, у Кейтса хватит ума рассчитать, что я ему необходим, по крайней мере, на пути туда. — Они опять говорили тихо, чтобы их не могли услышать на берегу. Бен коротко улыбнулся, глядя на нее. — У тебя хорошая реакция. Так быстро уйти с линии огня…

Она медленно вытащила руку из рюкзака ровно настолько, чтобы он увидел рукоятку ее пистолета. После чего засунула его обратно и застегнула молнию. Он пристально посмотрел на нее, как будто старался решить для себя, действительно ли она была готова стрелять. Она ответила ему таким же решительным взглядом. Если он думает, что она преувеличила, говоря о своем умении пользоваться оружием или о том, что уже пользовалась им в прошлом, то ему придется переменить свое мнение. Она без колебаний выстрелит, чтобы защитить свою жизнь или жизнь других людей. И глядя ему в глаза, Джиллиан увидела, что он это понял.

Его губы медленно растянулись в улыбке, осветившей все его лицо. Злость, которую она видела в его взгляде вот уже несколько дней, вдруг исчезла без следа. Почему-то эта сияющая улыбка вызвала у Джиллиан подозрение. Раз у Бена Льюиса такой счастливый вид, значит, его осенила какая-то мысль, которая ей наверняка не понравится.

Бен, весело насвистывая, спрыгнул на берег, стараясь держаться подальше от мачете, которым с убийственной силой размахивал Дутра. Джиллиан только что сказала ему гораздо больше, чем собиралась, и он еле удерживался от довольного фырканья.

Однако у него на руках была серьезная проблема, которой надо было заняться немедленно. Придав лицу непроницаемое выражение, он приблизился к Кейтсу.

— Давайте отойдем в сторону, — сказал он и направился ко второй лодке, подальше от Дутры. Кейтс неохотно пошел за ним, Рик, шатаясь, двинулся следом.

— Вы можете справиться с Дутрой? — коротко спросил Бен. — Если нет, я оставлю его в следующем же поселке. Я не могу следить за тем, чтобы мне не всадили нож в спину, и одновременно уделять должное внимание всем остальным делам. Кроме того, мне будет чертовски утомительно все время держать его на мушке, чтобы он не отлынивал от работы.

— Может быть, вы забыли, кто здесь кому платит, Льюис? И не надо опять выдавать мне всю эту муть насчет капитанских прав и обязанностей. — Кейтс закурил сигарету и теперь разглядывал Бена сквозь ее дымок.

— Именно эту муть вы и услышите. Если вам не нравится, как я веду дела, я сам уволюсь в следующем поселке, а вы можете отправляться хоть в ад.

— Прекрасно, — сорвался Кейтс. — Валяйте, увольняйтесь. Дутра говорит, что знает амазонские леса, и я ему верю. Вы нам не нужны.

Бен фыркнул:

— Тогда пеняйте на себя. Надеюсь, вам понравится ваша пешеходная прогулка, потому что, ручаюсь, того, что вы ищете, вы не найдете.

— Это вы так думаете, а мы знаем, чего стоит ваше мнение, — воинственно вставил Рик.

Ни Бен, ни Кейтс даже не посмотрели в его сторону.

— Не сомневайтесь, найдем, — уверенно сказал Кейтс.

— Нет, без Джиллиан не найдете.

Это озадачило Кейтса, и его красивое лицо вмиг стало холодным.

— А при чем тут Джиллиан?

— Она останется со мной. Скажем так: Дутра не произвел на нее благоприятного впечатления.

— А вы произвели? — хмыкнул Рик. — Она считает вас дерьмом.

Бен позволил себе благодушно ухмыльнуться:

— Зато в постели я первый сорт.

Кейтс снова оценивающе поглядел на него.

— Вы блефуете, — произнес он наконец.

— Почему вы так считаете?

— Джиллиан больше любого из нас желает найти этот город, чтобы восстановить доброе имя своего отца, — ответил Кейтс. — Она не захочет упустить свой шанс только из-за того, что вы спите с ней.

Рик нахмурился:

— Как? Мою сестру? Да он нас просто разыгрывает. У Джиллиан, наверное, вообще не та сексуальная ориентация. Она вечно якшается со всякими странными личностями. Понимаете, о чем я?

Шервуд начал действовать Бену на нервы, но он продолжал его игнорировать.

— Нет, не только из-за этого, — согласился Бен. — Но поглядите хорошенько на Дутру. Если б вы были женщиной, неужели вы бы отправились куда бы то ни было под его руководством? Почему, черт возьми, вы думаете, я так настаивал, чтобы Джиллиан ехала в моей лодке? Да потому, что она категорически отказалась ехать в одной лодке с Дутрой.

Конечно, он блефовал. Он уже достаточно узнал Джиллиан, чтобы понять, что она упряма как сто ослов. Если уж она вбила себе в голову найти этот затерянный город, помоги Господи всякому, кто встанет у нее на пути. Он-то на собственном опыте узнал, какова она в гневе, он видел холодную решимость в ее глазах, когда она показала ему пистолет, и потому сумел составить совершенно другое представление об этой женщине. Впрочем, его устраивало, что остальные ее недооценивают.

Он небрежно пожал плечами:

— Спросите ее сами, если мне не верите.

Рик быстро послушался и, обернувшись, заорал:

— Эй, Джиллиан! Что, Льюис и вправду тебя…

Бен в одно мгновение сообразил, что сейчас завопит этот болван Шервуд, и, прежде чем тот успел выговорить это слово, врезал ему кулаком в живот. От этого удара из Рика со свистом вышел весь воздух, и он согнулся пополам, держась за живот. Он закашлялся, и его начало рвать. Бен немедленно попятился, Кейтс тоже. Когда Рика наконец перестало выворачивать наизнанку, Бен сгреб в кулак его рубашку и грубо потянул вверх, пока тот не встал на цыпочки.

— Протрезвись, — посоветовал он тоном, в котором не было и намека на его обычную бесшабашность. — И оставайся трезвым. Потому что, если ты скажешь Джиллиан что-нибудь такое, что мне не понравится, я вобью тебя задницей в грязь. И мне все равно, будешь ты в состоянии драться или нет. Тебе ясно?

— Да, да, — наконец выдохнул Рик. — Я… да.

— Хорошенько это запомни. — Беи отпустил его, слегка оттолкнув от себя, и, прищурившись, посмотрел на Кейтса. — Ну, а каково будет ваше решение?

Кейтсу это не понравилось — собственно, вся эта проклятая экспедиция вообще перестала ему нравиться с той минуты, когда лодки отошли от пристани в Манаусе. Однако то, что он увидел сейчас в сузившихся глазах Бена, заставило его отступить. Он еще покажет этому возомнившему о себе проводнику, где его место. Непременно покажет, как только они найдут алмаз и ему больше будут не нужны ни он, ни Джиллиан Шервуд. Он еще увидит, как Льюис будет улыбаться ему вторым ртом… который появится у него поперек горла.

Но перед этим он, пожалуй, даст ему посмотреть, как Дутра будет развлекаться с его девкой.

— Ладно, — пробормотал он. — Я поговорю с Дутрой.

— Только говорите поубедительней. Потому что стоит ему хотя бы бросить на меня косой взгляд, и я тут же вышибу его вон. — И Бен направился обратно к первой лодке, прекрасно осознавая, что Джиллиан не сводите него внимательного и любопытного взгляда. Он был рад, что она осталась на месте и не стала сходить на берег, чтобы узнать, в чем суть их перепалки. Возможно, она поступила так, чтобы не терять из виду Дутру. При мысли о том, что она прикрывает его спину, у Бена потеплело на душе.

Рик и Кейтс злобно смотрели ему вслед.

— Сукин сын, — проворчал Рик, вытирая рот. — Я убью его.

Кейтс свирепо посмотрел на Рика. Рик Шервуд был бестолковой, мелкой дешевкой, хотя пытался надувать щеки и изображать из себя крутого парня. Его нытье действовало Кейтсу на нервы. Избавиться от него будет истинным удовольствием, но пока что приходилось его терпеть.

— Ты так пьян, что не сможешь убить даже клопа. Он прав. Почему бы тебе не протрезветь? В таком виде мне от тебя нет никакого толка.

— Эта дурацкая река до того скучная, — угрюмо проныл Рик и надулся. — Весь день нечего делать. Только сиди и глазей, как мимо проплывают деревья.

— Даже Дутра и тот не пьет. Может быть, нам оставить на берегу тебя?

Все еще злясь на то, как его обошли, Кейтс направился туда, где бешено размахивал мачете Дутра.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал он, дернув головой, чтобы дать понять, что им надо отойти за пределы слышимости. Все бразильцы немного знали по-английски, и Кейтсу не хотелось, чтобы их подслушали.

Дутра прекратил махать мачете и отошел с Кейтсом на несколько шагов. Глаза его блестели холодным блеском, от которого бросало в дрожь, и выражение их было одновременно тупым и свирепым. От этого взгляда даже Кейтсу стало не по себе.

— Я убью его сегодня же ночью, — объявил Дутра, подкидывая в руке мачете. Верхняя губа его приподнялась, обнажив острые резцы. — Один взмах, и его голова запрыгает по дну лодки.

— Да не время еще, будь он проклят, — возразил Кейтс. — Эта баба не станет с нами сотрудничать без этого ублюдка. А она нам нужна. Потерпи, пока мы не найдем сокровище. А потом можешь делать что хочешь. С обоими.

— Я могу заставить ее сотрудничать, — ответил Дутра, и его маленькие глазки впились в ладную фигурку на палубе первой лодки.

Кейтс устал иметь дело с дураками.

— Просто делай то, что я сказал, — рявкнул он и зашагал прочь.

Леденящий взгляд Дутры уставился ему в спину, и толстые губы искривились ц хищной ухмылке.

— Так о чем все-таки шла речь? — тихо спросила Джиллиан Бена.

— Кое-что выясняли.

— Например?

— Например, кто здесь главный.

— И поэтому вы ударили Рика? Что такого он собирался сказать?

Бен посмотрел на нее, наткнулся на ее прямой, проницательный взгляд и не смог отвести глаза. Конечно, он мог бы соврать ей, но она бы сразу поняла, что он говорит не правду.

— Он собирался спросить тебя, правда ли, что мы с тобой… э-э… занимались сексом.

По тому, как насмешливо дрогнули ее губы, он понял: она заметила, что он собирался выразиться по-другому, но в последнюю секунду изменил фразу.

— Кто подал ему эту мысль?

— Я сказал им, что мы это делали, — небрежно произнес он.

Вместо того чтобы взорваться, как он ожидал, она обернулась и посмотрела на работающих мужчин.

— Была на то какая-то причина или это обычное мужское бахвальство?

— Они думали, не оставить ли меня в ближайшем поселке. Я сказал им, что без меня ты не поедешь.

— Ловко. Но это не поможет вам влезть в мою палатку.

— Мне придется влезать туда. Хотя бы изредка. А чем мы будем там заниматься — это уже наше дело.

И снова она посмотрела на него так, словно к стене пригвоздила.

— Думаете, перехитрили меня? Я всегда могу завести с вами ссору и под этим предлогом выставить вас оттуда.

Он положил руку на сердце.

— Неужели ты подвергнешь меня такой опасности?

— Насколько я поняла, вы уже большой мальчик и можете за себя постоять.

— Помни только, — заметил он с ухмылкой, — что ты выбираешь между мной и Дутрой.

— Не воображай, что это делает тебя неотразимым, — посоветовала она. — Если бы мне нужно было выбирать между Дутрой и холодным, липким слизняком, я бы выбрала слизняка.

Работники закончили расчищать прогалину, достаточно большую, чтобы все могли удобно усесться и чувствовать себя в безопасности. Через месяц после их отъезда она опять сплошь зарастет и. все следы их пребывания здесь исчезнут. Но сейчас места хватало. Пепе запрыгнул на борт и начал выгружать спиртовую печку, фонари и продукты для ужина.

Джиллиан подошла и стала ему помогать, несказанно удивив этим худенького индейца. Склонив голову, он робко поблагодарил ее по-португальски. Это были первые слова на этом языке, которые она от него услышала.

Бен был вполне доволен прошедшим днем. Он заставил Дутру отступить и в какой-то мере взял ситуацию под свой контроль. Во всяком случае до той поры, пока они не найдут затерянный город… если они его вообще найдут. Кейтс — человек умный. Он будет держать своего наемного убийцу в узде, пока будет считать, что Бен и Джиллиан ему еще нужны.

Но главное, он наконец получил свой ответ насчет Джиллиан. Да, она была хладнокровной и умела напускать на себя безразличный вид. Но женщина, равнодушная к мужчине, не станет хвататься за пистолет, чтобы защитить его. У холодной, бесстрастной женщины не хватило бы на это пороху, да и темперамента тоже. Она просто-напросто притворялась, скрывая свою пылкость под маской ледяной сдержанности, но он ее раскусил. Он знал, какова она на самом деле, с того самого момента, когда она замахнулась на него сумкой, или, точнее сказать, знало его тело. А вот уму он позволил обмануться, купиться на тот спектакль, который она разыгрывала. Надо же, его тело знало это с самой первой их встречи!

Добрая старая химия взаимного влечения — штука забавная. Кто бы мог подумать, что его так разожжет эта чересчур худая упрямая женщина? Женщина, которая видит его насквозь, несмотря на весь его опыт соблазнителя.

Но она готова была пристрелить Дутру, чтобы защитить его. Такое не может не растопить мужское сердце.

Вечерняя трапеза на берегу прошла гладко, частью из-за того, что все были рады возможности сойти на берег, а частью из-за того, что Кейтс каким-то образом ухитрился уговорить Дутру вести себя смирно. После еды все остались сидеть на своих местах, поскольку никто не испытывал большого желания возвращаться обратно в лодки. Джиллиан вытащила откуда-то несколько колод карт, которые мужчины приняли с восторгом. Участвовать в игре она отказалась и села чуть поодаль, устремив взгляд на огонь. Бен тоже решил не играть и сел рядом с ней.

— Хорошая мысль. А я и не знал, что у тебя есть карты. Почему ты не вытаскивала их раньше?

— Если бы я так поступила, к этому времени им бы уже надоело играть, а теперь это займет их на несколько дней.

— Значит, ты еще и психолог?

— Это просто здравый смысл. Я ведь и раньше бывала на раскопках, так что знаю, как действует скука.

— А тебе самой не скучно?

Пламя костра отбрасывало подвижные тени на ее лицо, на губы, едва тронутые легкой улыбкой.

— Немножко. Не так, как им. Я люблю такую жизнь. Конечно, мне нужны книги, но без телевизора, телефона и тому подобного я могу обойтись.

— Почему же ты не захватила с собой несколько книжек?

Она недоуменно посмотрела на него:

— О чем вы? Я же и так буду нести достаточно. У меня в рюкзаке два фотоаппарата, запас пленок, магнитофон, микрокассеты, запасные батарейки, блокноты, водоустойчивые ручки…

— Не забывай еще один маленький предмет, — ласково проговорил он, подразумевая пистолет.

— Не забуду, не беспокойтесь.

— А почему два фотоаппарата?

— На всякий случай, если с одним что-то произойдет. По опыту я знаю, что-то случится обязательно.

— А что же еще в твоем рюкзаке?

На этот раз она ответила широкой улыбкой.

— Метелка и совок.

— Что?!

— Что слышали.

— А метелка-то тебе зачем?

— Это обычные орудия труда археолога. Чем, по вашему мнению, мы пользуемся? Лопатами?

— Ну, когда я думаю о раскопках, я уж точно не думаю о метелке. Представляю себе, сколько нужно времени, чтобы раскопать что-либо таким черепашьим темпом…

— Много, — согласилась она, — но так мы наносим меньше ущерба находкам. Когда любая вещь невосполнима, приучаешься к осторожности. Но на сей раз мы не будем ничего раскапывать. Я просто хочу найти этот город.

Глаза ее горели воодушевлением. Она явно любила свою работу, хотя он никак не мог понять, как можно так загораться при мысли о старых костях и древних постройках. Если бы речь шла о золоте и драгоценных камнях, тогда дело другое.

— Недавно в Восточной Африке было сделано крупнейшее открытие, — продолжала она. — В Квосалле. Кажется, это целая деревня, которой несколько тысяч лет. Я бы все отдала, чтобы меня включили в состав экспедиции, но мне отказали. Даже не рассматривали толком мою заявку. Столько можно узнать о людях, которые жили тогда, и нет ничего интересней, чем помогать складывать найденные фрагменты в цельную картину.

— А почему твою заявку не рассматривали? — поинтересовался он. — Из-за отца?

— Да. — Блеск в ее глазах погас, и она снова стала молча смотреть на огонь. Бен почти пожалел о том, что затронул эту тему, потому что этим он напомнил ей, почему они здесь. Спустя несколько минут она попрощалась и ушла в лодку.

Глава 8

Впервые с момента их отплытия дождь начался ночью. Для Бена это не было неожиданностью: ночные грозы были здесь довольно обычными. Удивительно было другое — то, что до сих пор им удавалось не попасть под дождь по ночам и спокойно спать на палубе. При первом же порыве прохладного ветра Бен соскочил с гамака. Располагавшийся слева от него Пепе уже был на ногах. Бен растолкал Джиллиан.

— Собирается дождь, — сказал он. — Залезай под навес.

Мужчины развернули куски брезента и закрепили их, зажгли фонари так, чтобы те горели вполнакала, лишь чуть-чуть разгоняя мрак, а потом, все еще не совсем проснувшись, устроились как могли на ящиках с продовольствием. Жоржи и Висевте почти сразу же снова задремали, храпом демонстрируя свое безразличие к погоде. Флориано зевал и клевал носом, просыпаясь от каждого удара грома и тут же засыпая опять.

Дождь громко забарабанил по брезентовому навесу. Джиллиан сжалась, обхватив себя руками, чтобы как-то сохранить тепло, и попыталась свернуться калачиком на ящиках. Острый край одного из них впился ей в бок, не давая заснуть. Она беспокойно села и начала отодвигать картонные коробки с продуктами, стараясь соорудить себе более удобное ложе.

— Давай-ка сюда. — Бен придвинулся к ней и притянул ее к себе, пригнув ее голову к своему плечу. — Так хорошо?

— Угу. — Жар его тела так чудесно согревал ее, словно она закуталась в одеяло. Закрыв глаза, она начала погружаться в сон.

— Ну, так как? — прошептал он, и она расслышала нотки самодовольства в его голосе. Это заставило ее сразу открыть глаза. — Я же знал, что рано или поздно ты будешь спать со мной.

Не говоря ни слова, она отодвинулась и вытащила из рюкзака две рубашки. Одну она скатала и использовала в качестве подушки, а второй прикрыла голые руки. Прежде чем заснуть, она пожалела, что он не промолчал, потому что он был намного теплее ее тонкой рубашки.

Бен смотрел, как она сворачивается калачиком, повернувшись к нему спиной, и тоже пожалел, что у него не хватило ума не распускать язык. Тогда сейчас она бы мирно спала в его объятиях. Сам он вряд ли бы заснул, но получил бы чертовское удовольствие, бодрствуя. А теперь он все равно не спал, но никакого удовольствия не предвиделось.

Пеле выключил фонари. Дождь продолжал лить, мрак ночи озарялся только вспышками молний. Гроза постепенно уходила в сторону, и раскаты грома становились все тише. Однако спустя несколько минут Бен заметил, что громыхание снова нарастает, как если бы собиралась новая гроза. Однако ночной воздух был неподвижен.

— Пепе, — тихо позвал он.

— Слышу, — откликнулся индеец.

— Буди остальных.

Пепе бесшумно двинулся вдоль лодки, расталкивая бразильцев. Бен разбудил Джиллиан, наклонившись к самому ее уху.

— У нас незваные гости. Постарайся не шуметь. Ляг на палубу и не поднимайся.

— Это контрабандисты? — шепнула она.

— Возможно.

Убедившись, что она прикрыта со всех сторон, он ощупью отыскал свой дробовик. Вокруг него в темноте раздавались легкие щелчки: это остальные находили свое оружие и снимали его с предохранителей. Бен не осмелился использовать радио, чтобы предупредить об опасности людей на второй лодке. Шум мог лишить их преимущества неожиданности. Оставалось надеяться, что Эулогио, индеец тукано, бывший там лоцманом, тоже услышал шум двигателей и поднял остальных.

Приближающаяся лодка необязательно принадлежала контрабандистам. Это могли быть пираты. А возможно, и какие-то совершенно невинные люди, которых заход солнца застал на реке и которые теперь искали спокойное местечко, чтобы пристать к берегу на остаток ночи. Правда, последнее было маловероятно, но все-таки, не желая ошибиться, Бен распорядился шепотом, чтобы все, были готовы, но не открывали огня, пока не убедятся, что это нападение.

Рокот двигателя стих, и воцарилась тишина. Бен почувствовал, как напряглись его мышцы, когда он представил себе, как неизвестная лодка подходит к ним все ближе и ближе. Он прошептал новый приказ и схватился за край брезента левой рукой, твердо держа дробовое ружье в правой. Он не собирался подпускать незнакомцев слишком близко, но хотел, чтобы они оказались в пределах дальности выстрела его крупнокалиберного ружья, которое убивало наповал. Спокойно, спокойно…

— Давай! — рявкнул он, и все пятеро мужчин одновременно отбросили брезент и навели ружья на беззвучно надвигающийся черный силуэт.

Его глаза уже привыкли к темноте, и он ясно различал на палубе темные фигуры, явно приготовившиеся броситься на абордаж, как только лодки соприкоснутся. С неизвестного судна донесся изумленный вскрик, и темные фигуры пришли в движение.

Секундой позже сзади Бена раздался щелчок, и луч света выхватил суетливо движущихся пришельцев из темноты ночи и четко осветил оружие в их руках.

Джиллиан! Эта мысль вспыхнула у него в мозгу, и в тот же миг один из пиратов остановился, вскинул винтовку к плечу и торопливо выстрелил в источник света.

— Ложись, проклятая баба! — взревел Бен, и в тот же момент ночь разорвали выстрелы. Пиратское суденышко было теперь всего в каких-то двадцати ярдах. Бен нажал на спусковой крючок, попал в стрелявшего, и того с силой отбросило назад. Бен загнал в казенник второй патрон и снова выстрелил. На этот раз пуля попала в верхнюю часть борта, отколов несколько длинных щепок.

Луч света не дрогнул.

В этой схватке не было места размышлениям, действовали только инстинкт и опыт. Беи ощущал отдачу ружья, вздрагивающего в его руках, как живое, горячее существо. Он чувствовал мощь изрывающегося пороха, тяжелый кислый запах повисшего в ночном воздухе дыма, слышал грохот выстрелов. Вокруг раздавались вопли, визг, ругательства, стоны. Все его чувства болезненно обострились, время словно остановилось, секунды казались минутами, осе происходило, как в замедленной съемке. Он видел, слышал, ощущал и замечал все происходящее вокруг. Он понял, что со второй лодки тоже стреляют, что их атака разбивает все попытки пиратов защититься. Мимо его головы пролетела пуля, пахнув в лицо горячим воздухом, и он тут же инстинктивно ответил выстрелом, сразу отшатнувшись, чтобы его не засекли по вспышке.

Затем сквозь весь этот шум он услышал громкий кашель запускаемого двигателя. Пираты включили мотор и, дав задний ход, медленно отходили от берега. Бен сделал им вслед еще несколько выстрелов, чтобы они поторопились. Когда пираты отошли достаточно далеко, чтобы развернуться, они рванули прочь на полной скорости. Волна от лодки, добежав до берега, закачала оба причаливших суденышка.

Бен крикнул Пепе проверить, нет ли раненых. Потом, круто обернувшись, схватил этот чертов фонарик, но, к своему ужасу, не обнаружил державшей его руки.

— Джиллиан… — хрипло произнес он.

— Я здесь.

Голос ее был на удивление спокоен и доносился с кормы. Он направил луч фонаря туда, прямо ей в лицо, и она заморгала, выползая из своего убежища.

Он растерянно перевел взгляд на фонарик в своей руке. Если не она его держала, то кто?

— С тобой все в порядке? — наконец спросил он.

— Ни царапины. А как ты?

— Со мной все прекрасно. — О черт! Они разговаривали так, словно собирались пить чай. Она протянула руку:

— Можно мне получить обратно мой фонарик?

Он не отдал его, а продолжал светить ей в лицо, начиная постепенно звереть.

— Это твой фонарь?

— Да, и вы зря расходуете батарейки.

Бен выключил свет и проговорил, не повышая голоса:

— Я говорил тебе не подниматься. Вместо этого ты встала и светила в лицо пиратам. Черт бы тебя побрал, ты превратила себя в идеальную мишень.

— Ничего подобного, — резко возразила она. — Я прислонила фонарь к ящикам, а потом протянула руку и включила его. Я все время была в укрытии.

Он подумал о том, что хорошо бы отшлепать ее, может, тогда до нее дойдет, насколько он серьезен. Она, казалось, ничуть не была взволнованна, словно пираты стреляли в нее каждый Божий день.

— Если ты еще когда-нибудь… — начал он тихо и жестко, но она хладнокровно прервала его:

— Этот фокус с фонариком срабатывает всегда. Надо же видеть, куда целишься. Я уже применяла его против грабителей могил.

Он удивился:

— Грабителей могил?

— Ну да. Каждый новый раскоп привлекает грабителей. Ведь обычно вместе с покойниками кладут в могилу всякие ценности.

Он представил себе, как она, скорчившись, сидит в разрытой могиле с фонариком в одной руке и пистолетом в другой… Проведя рукой по лицу, он только и смог выговорить: «А черт!»

Подошел Пепе и доложил обстановку. Флориано задело руку, но рана легкая. Все остальные в полном порядке. Пираты палили наугад, их план нападения был сорван, когда внезапно атаковали их самих. Обе лодки получили пробоины, но ущерб невелик. В общем и целом они легко отделались.

После перенесенного волнения все были взвинчены и долго не могли угомониться. Рабочие на обеих лодках возбужденно переговаривались, снова и снова обсуждая ход схватки. Эулогио, как Бен и надеялся, также услышал приближение пиратов и разбудил своих, так что их не застали врасплох. Через какое-то время, когда стало ясно, что пираты больше не вернутся, они начали успокаиваться и укладываться спать. Из предосторожности Бен поставил часового, которого должны были сменять каждый час, чтобы все могли выспаться. Краткое время караула, кроме прочего, обеспечивало бдительность часового на тот случай, если у пиратов хватит глупости напасть снова.

Когда фонари были потушены, всякое движение прекратилось и очень скоро все захрапели. Бен лежал и думал: кончилось бы все так же благополучно, если бы их не разбудила гроза? Возможно, все обошлось бы, потому что и он и Пепе спали очень чутко, просыпаясь от малейшего необычного шума. Но если бы пираты были похитрее, если бы они заранее заглушили свои двигатели и тихо подобрались к ним на веслах… все могло бы обернуться куда хуже. В этот раз удача была на их стороне.

Джиллиан снова улеглась на своем старом месте на ящиках и заснула так же быстро, как и остальные. Когда Бен решил, что она уже крепко спит, он придвинулся к ней и лег рядом, вытянув длинные ноги. Он почти не касался ее… почти… но лежал достаточно близко, чтобы слышать ее дыхание, и от этого звука его напряженные нервы наконец расслабились.

«Эти проклятые ящики — довольно удобное лежбище», — сонно подумал он. А может быть, он просто хотел спать сильнее, чем полагал. Бен задремал, но через полчаса проснулся и внимательно прислушался. Все было спокойно, лесные твари шумели не громче обычного Джиллиан была рядом, теплая и мягкая. Инстинктивно он повернулся на бок, обнял ее за талию и притянул к себе. Она невнятно буркнула что-то, протестуя, что ее потревожили, но не проснулась. Вместо этого она только прильнула к его теплому телу, чтобы согреться, а затем ее дыхание выровнялось.

Проснулась Джиллиан перед самым рассветом, за несколько минут до того, как ревуны начали свой ежедневный концерт. Их вопли были таким действенным будильником, что после первого раза она неизменно просыпалась до начала их шумной встречи утра. Должно быть, так ее организм защищался от внезапного испуга.

Первой ее сознательной мыслью было, до чего же она вся одеревенела и затекла от спанья на ящиках. Второй — что, несмотря на это, менять положение ей не хочется. Как приятно и уютно просыпаться в объятиях мужчины…

Ох ты!

Этот паршивый хитрюга.

Она ни минуты не сомневалась, что он подождал, пока она заснет, а потом тихонько улегся рядом, чтобы придать правдоподобие своей лжи насчет того, что они спят вместе. И еще это был ловкий способ пощупать ее, если ночью захочется. А все, что она знала о нем, говорило о том, что ему этого очень хочется. Не человек, а ходячий мужской гормон.

Рука его тяжело лежала на ее ребрах, запястье удобно устроилось между грудей, а кисть — между шеей и плечом. Он лежал совершенно, неподвижно, и она решила, что он все еще спит. Сильное, ровное дыхание было таким успокаивающим, что, несмотря ни на что, ей не хотелось отодвигаться. Но надо было: пришла пора вставать.

Тут она ощутила движение, которое вовсе не успокаивало, и поняла: Бен проснулся. Это было очевидно. Он решительно придвинулся бедрами к ее ягодицам и одновременно крепче сжал руку, обвитую вокруг ее талии, удерживая ее на месте.

Она не стала зря тратить время, отдирая ее, потому что он был гораздо сильнее. Вместо того, заведя свою руку назад, она запустила пальцы в его густые взлохмаченные волосы и со всей силы дернула.

— О-ох! Эй! — завопил он. — Эй! — И вскочил на колени.

Джиллиан отпустила его и, откатившись в сторону, легко встала на ноги. После чего одарила его милой улыбкой:

— Доброе утро! Хорошо спалось?

Он, потирая голову, хмуро уставился на нее.

— Спалось прекрасно. Вот просыпаться было чертовски неприятно.

— Это научит вас хорошо вести себя впредь.

— Черт возьми, я же ничего не могу с этим поделать. Каждый мужчина испытывает по утрам то же самое.

— Возможно, но они не трутся… повторяю, не трутся об меня.

— Вот именно: об тебя терся не каждый, а только я!

— Так я только вас и потянула за волосы. Разве не так? — И она ласково улыбнулась.

Он пробурчал что-то себе под нос и отвернулся. Довольная их перепалкой, Джиллиан огляделась по сторонам. Четыре пары черных глаз уставились па нее с выражением, колебавшимся от полного недоумения до лукавой насмешки. Пепе был озадачен, а у Жоржи был такой вид, словно он сейчас расхохочется. Не зная, что делать дальше, она вопросительно вздернула плечи, как будто во всем был виноват Бен, а она, так же как и они, не понимает, в чем дело. После этого она пробралась на корму, где находился крохотный туалет.

Ревуны начали свою серенаду, и, словно по команде, все взялись за работу. Пока готовился завтрак, их лодку навестил Кейтс. Рик следовал за ним по пятам.

— Ничего себе была ночью перестрелочка, — возбужденно произнес Рик, все еще переживая это событие.

Бен вздохнул. Он в общем-то не любил, когда в него стреляли, но Рик Шервуд явно превратил в своей голове ночную стычку в Битву Народов. У Бена не было настроения выслушивать всю эту историю заново. Голова его болела в том месте, где Джиллиан рванула его за волосы, и вообще, настроение было препоганое.

— Это был пустяк, — проворчал он. — Но только не для того ублюдка, которого я продырявил. С огнестрельной раной в этом климате он вряд ли доберется до врача в Манаусе, даже если кто-то из врачей и согласился бы возиться с такой швалью.

— Будут у вас неприятности, когда мы вернемся? — поинтересовался Кейтс с сочувствием, которому Бен не поверил ни на секунду.

Он поглядел на Кейтса с недоумением.

— За то, что подстрелил ночного пирата? Такое не в первый раз случается и не в последний. — Бен раздраженно отвернулся — Пойдемте. Завтрак почти готов.

Кейтс самодовольно усмехнулся и вместе с Риком направился к своей лодке.

— Встревожился ублюдок, — прошептал он, — и старается не показать нам. Вот почему он сегодня такой раздражительный. Он, наверное, убил этого парня, пират он там или не пират.

Рик остановился и посмотрел на Льюиса, стоявшего на носу своей лодки и глядевшего на реку.

— Не думаю, что все дело о этом. Жоаким сказал прошлой ночью, что Льюис известен на реке тем, что умеет хорошо справляться с подобными ситуациями и что власти сами направляют клиентов к нему, потому что он может о них позаботиться. Так что вряд ли у него будут неприятности из-за этого случая.

Кейтс перевел на Рика свой холодный взгляд.

— Ты проводишь слишком много времени с этими черномазыми, — сказал он. — И они забивают тебе голову всякой ерундой.

Не дожидаясь ответа, он вспрыгнул на лодку. Утреннее солнце позолотило его блестящие белокурые волосы. Кейтс терпеть не мог, когда болван вроде Рика Шервуда начинает ему возражать.

Вскоре они снова тронулись в путь. К удовольствию Джиллиан, Бен был мрачен, и она видела, что он уязвлен. Так ему и надо. Если бы она не дернула его за волосы, он, наверное, пошел бы дальше и ей пришлось бы испытать еще большую неловкость.

Он был так оскорблен тем, что она не оценила его жеста восхищения, что в последующие несколько дней почти с нею не разговаривал. «Просто он любит дуться», — решила Джиллиан. Стоит ей подлизаться к нему, прильнуть, показать, что она считает его сексуально привлекательным, и настроение у него сразу же поднимется. А сейчас он вел себя так, словно предложил ей свою любимую игрушку — впрочем, если вдуматься, то именно это он и сделал, — а она с презрением ее отшвырнула. Она так часто прикусывала губу, чтобы не рассмеяться, что та заболела.

Но, несмотря на свою досаду, он все равно оставался ее защитником. Правда, она считала, что отчасти он демонстрирует такое отношение к ней ради Кейтса. Тот не всегда бывал поблизости, но во время остановок мужчины на первой и второй лодках переговаривались, так что можно было полагать, что на второй лодке знают, что Бен охраняет ее, не спуская глаз. Он всегда говорил ей отойти подальше от перил задолго до того, как они приближались к очередному перекату, ночью спал между нею и остальными мужчинами и не давал им беспокоить ее, когда она мылась или находилась в похожем yа шкаф туалете.

Джиллиан знала, какое истолкование дают его поведению остальные, но сама смотрела на его усилия с изрядной долей цинизма. Она единственная знала, как найти Каменный Город, и Бен будет заботиться о ней и оберегать от всех опасностей уже и по одной этой причине.

На десятый день их плавания Джиллиан начала вглядываться в проплывающие мимо леса и внимательно следить за всеми поворотами реки. Иногда она заходила в уголок, вытаскивала бумаги и принималась перечитывать свои шифрованные записи. Судя по всему, они приближались к месту, где им придется сойти на берег. Вообще-то до этого места оставалось еще два-три дня пути, но она хотела быть уверенной, что не пропустит его из-за собственной небрежности.

— Если тебе надо хорошо рассмотреть какое-то конкретное место, скажи мне, и мы замедлим движение, — обратился к ней Бен, отодвигая в сторону свои обиды ради интересов дела.

Он сразу обратил внимание на то, как изменилось ее поведение, когда они добрались до верховьев. Они должны были уже почти достичь места, где надо будет покинуть лодки и начать пеший переход. Прошло два дня после того, как они миновали последний поселок, и за все это время им попался на глаза только один плот. Река сужалась, сельва сжималась вокруг них, и воздух, пожалуй, стал еще более жарким и влажным. В полдень становилось просто невозможно дышать.

По его расчетам, они находились сейчас на самом экваторе. И направлялись к горам. Рельеф бассейна Амазонки в основном равнинный, но Риу-Herpy стекает с гор, занимающих также часть Колумбии и Венесуэлы. Таинственные зеленые горы, большей частью совершенно не исследованные. Несколько лет назад в этих горах было открыто племя яномами. Оно много веков жило в полной изоляции и по развитию находилось на уровне каменного века.

Джиллиан не отрывала глаз от сельвы.

— Неподалеку отсюда река опять разветвляется. Ведь так?

Он рассмеялся:

— Судя по аэрофотосъемке, да. Я так далеко никогда не забирался, лапочка. Тут ничего нет за исключением оторванных от мира индейских племен, которые, может, видели белого человека, а может, и нет, и которые, вполне возможно, являются охотниками за головами… а может, и не являются.

Последнее замечание она проигнорировала:

— Поверните в левый проток.

— Хорошо, мэм. А что потом?

— Скажу, когда увижу.

Обдумав ее слова, он понял, что она не была с ним вполне откровенна, когда показывала на карте местность, куда они направлялись. Вот недоверчивая девчонка. Но умна, надо ей отдать должное. Те сведения, которые она ему сообщила, позволили ему заготовить достаточное количество провизии, чтобы добраться именно туда, куда надо.

Спустя час показалась развилка, и Бен повернул налево. Плыть становилось все труднее, так как река здесь становилась с каждой милей все уже и мельче. Бен снизил обороты мотора настолько, что лодки едва двигались. Джиллиан стояла на носу, перегнувшись через перила, и с волнением пристально вглядывалась в берега. Она искала примету.

Бен резко сказал:

— Не перегибайся так. Если мы наскочим на мель, ты вылетишь за борт.

Она послушно попятилась, но сдерживать себя ей было нелегко. Она боялась пропустить нужную примету, боялась, что не правильно расшифровала записки профессора, хотя произвела расшифровку несколько раз, чтобы проверить себя.

К ней подошел Бен. Оглянувшись, она увидела, что его место у штурвала занял Пепе, и тут же поспешно повернула голову обратно, а вдруг она пропустила примету в ту долю секунды, когда смотрела на Пепе?

— Скажи мне кое-что, — протянул Бен. — Если Карвахаль нашел племя анзар, поднявшись по Амазонке, то почему мы пошли вверх по Риу-Негру? Я отлично понимаю, но теперь-то нет причины скрывать. Ведь так?

— Я просто не входила в детали, когда рассказывала о дневнике Карвахаля. У Орельяны и его людей во время их экспедиции была стычка с индейцами племени тапуа. И в этой стычке индейские женщины дрались бок о бок со своими мужчинами. Карвахаль назвал их амазонками.

Бен вздохнул:

— Значит, насчет народа анзар ты все выдумала?

— Нет. Есть и другие источники, кроме дневника Карвахаля. Действительно, был этот случай с тапуа, откуда, как считают, и пошло название Амазонки. Но есть и другие источники, другие легенды о племени женщин-воительниц, живущих в глубине материка, племени анзар. Слова «анзар»и «амазонка» чем-то схожи. Легко понять, почему легенды об анзаре отбрасывались как мифы об амазонках.

— Да уж, отбросить их очень даже просто, — пробормотал он.

Она улыбнулась, устремив взгляд на горизонт.

— Ну и что? Это не имеет значения. Важно другое: если Каменный Город действительно существует, то я смогу доказать, что отец был прав. Неважно даже, состояло ли это племя из женщин-воительниц или, как обычно, из женщин и мужчин. А важно, что я нашла бы доказательство того, что затерянный город есть и есть затерянная цивилизация.

— Значит, тебе будет все равно, даже если окажется, что там обитала армия, ну, скажем, одноглазых бандитов?

— Вот именно, хотя это наверняка навело бы на мысль о циклопах, старом греческом мифе.

— По-моему, с меня уже хватит этих мифов. Так что об одноглазых бандитах лучше забыть.

Вдруг она резко выпрямилась и воскликнула:

— Сюда!

— Сюда?

— Да, да, сюда! — Она быстро обернулась к нему. — Сюда, черт побери!

Он бросил недоверчивый взгляд на непроницаемый лес на берегах и сказал:

— Я тоже так считаю. — И завопил, чтобы Пепе сворачивал к берегу.

Это было не самое лучшее место, чтобы оставлять лодки, но Бен спрятал их, как мог, загнав в бухточку и примкнув цепями к толстым деревьям. Но даже несмотря на все эти предосторожности, он прекрасно понимал, что, когда они вернутся, их лодок может здесь и не быть. Однако он с самого начала предвидел возникновение подобной проблемы и потому взял с собой два больших надувных плота, которые теперь были вытащены из лодок и спрятаны в лесу, футах в пятидесяти от берега.

Заросли деревьев и кустов были гуще всего у самой реки, где растениям доставалось больше солнца. Поэтому сначала им пришлось с трудом прорубать себе дорогу. Лишь когда они оказались под тройным пологом леса, продвигаться вперед стало гораздо легче. В таком лесу на земле почти ничего не выживает, растительность устремляется вверх, к свету. Здесь, под пологом сельвы, в неподвижном влажном воздухе, было царство ползучих орхидей. Гигантские выступающие из земли корни подпирали деревья, ветви которых простирались далеко в вышине, неразличимые в море зелени. В этом сумрачном мире самый яркий полдень превращался в полумрак: сверху свисали толстые плети лиан, иногда раскачиваясь от прыжков невидимых снизу обезьян. Лишь изредка листву пронзал луч света. Звуки здесь, казалось, глохли и замирали, и хотя они слышали щебет и стрекотание лесных обитателей, все это доносилось как бы издалека, смутно и невнятно. Лес был полон каким-то приглушенным ожиданием, похожим на тихий сумрак соборов.

При разгрузке людей Джиллиан работала наравне с мужчинами. Каждый из них должен будет нести кладь, состоящую из легкой палатки для себя, поролонового матраса, личных пещей и какой-то части общего снаряжения. Остальные припасы должны быть погружены на четверо носилок, каждые из которых понесут двое носильщиков. Бен также припрятал около плотов достаточно продовольствия, чтобы хватило на обратную дорогу до Манауса.

Разгрузка лодок и распределение грузов заняли почти весь остаток светлого времени суток, поэтому Бен вместо того, чтобы тут же пуститься в дорогу, решил заночевать на берегу. Они расставили палатки своего первого лагеря и разожгли костер. Спиртовые печки из-за их веса они тоже оставят здесь и впредь будут готовить пищу на огне.

В конце дня Кейтсу понадобилось отойти от лагеря, подчиняясь зову природы. Меньше чем через две минуты они услышали его хриплый вопль. Схватив ружье, Бен бросился на крик, остальные устремились за ним.

Растительность была здесь такой густой, что Кейтс не смог зайти далеко, и Джиллиан ясно услышала, как Бен произнес:

— Она не ядовитая.

— Проклятие, не надо, мне вашего «не ядовитая»! — визжал Кейтс. — Это коралловая змея!

— Лжекоралловая, — терпеливо объяснял Бен. — Это речная змея. Она опасна только для тех, кто достаточно мал, чтобы она могла их проглотить. Так что вам ничего не грозит, успокойтесь и с этих пор носите с собой палку.

Бразильцы уже возвращались в лагерь, скрывая улыбки. Джиллиан тоже повернулась, чтобы уйти, и столкнулась с Дутрой.

Она мгновенно отпрыгнула назад, чувствуя, что живот у нее свело от отвращения. Она и не подозревала, как близко за ней он стоит, хотя, вдохнув его мерзкий запах, удивилась, что не заметила его раньше. Дутра не говорил ни слова, только ухмылялся, глядя на нее и показывая все свои пятнистые зубы. При виде его длинных резцов у нее по спине побежали мурашки. Глаза его, злобные и пустые, остановились у нее на груди, и интуитивно Джиллиан с ужасом поняла, что он хочет ее укусить.

Она заторопилась было в сторону лагеря, но тут же остановилась. Хотя палатки находились всего в двадцати ярдах, но густая растительность скрывала бы ее от остальных на протяжении почти всего пути. Поскольку Дутра следовал за ней по пятам, она не хотела рисковать оказаться с ним наедине даже на расстоянии всего нескольких шагов. Вместо этого она намеренно шагнула поближе к Бену. Он удивленно посмотрел на нее, но затем его взгляд обратился на Дутру, и она увидела, как удивление мгновенно сменилось пониманием.

Его рука обняла ее за талию, и Джиллиан усмехнулась про себя, подумав, что должна была этого ожидать. Бен Льюис не из тех, кто упустит свой шанс.

Оставив Кейтса заканчивать прерванное появлением змеи занятие, они повернули обратно к лагерю. Дутры нигде не было видно, и она подивилась, как бесшумно он умеет двигаться.

Бен легонько сжал се талию и негромко спросил:

— Все в порядке?

— Разумеется, — отозвалась она с благодарной улыбкой. — Я просто проявила осторожность.

— Умница!

Когда сквозь листву показались палатки, он остановился, встал позади нее и, наклоняя голову, пробормотал:

— Я собираюсь поцеловать тебя. Подыгрывай.

Подыгрывай! Хорошо сказано. Прежде чем она успела ответить, сильные руки обхватили ее, не оставив выбора. Она пыталась протестовать, но его губы уже коснулись ее губ, и она ощутила во рту его язык раньше, чем успела этому помешать.

Дикая дрожь наслаждения сотрясла ее, и она растерянно подумала, что надо запрещать законом целоваться так, как Бен Льюис. Джиллиан знала, что должна бы оттолкнуть его, но не могла устоять перед соблазном продлить удовольствие. Обвив руками его сильную шею, она приникла к нему, млея от прикосновения к твердому мускулистому телу.

Он издал горловой звук, полный изумления и удовлетворения, и еще крепче притянул ее к себе, прижимая ее бедра к своим. Свободная рука его скользнула вниз и сжала ее ягодицы.

Мгновенно выскользнув из его объятий, Джиллиан подмигнула ему через плечо и шагнула на прогалину, где был разбит лагерь. За спиной она услышала досадливый стон. Поделом ему. Не для того удирала она от Дутры, чтобы угодить в руки Бена, пусть и умелые. Ему надо научиться не пользоваться несчастьем бедной девушки.

После еды она рано забралась в свою палатку, решив, что у Бена все еще очень сердитый вид, так что лучше его избегать. Внутри она развернула поролоновый матрас всего лишь в дюйм толщиной, но на удивление удобный. Нейлоновые палатки были тесными: в высоту — только, чтобы можно было сидеть, и четыре с половиной фута шириной. Поскольку матрасы имели в ширину тридцать дюймов, оставалось еще два фута для размещения личных вещей. Вход в палатку застегивался большой двусторонней пластмассовой молнией. Для страховки Джиллиан вытащила из рюкзака моток изоляционной ленты, отрезала трехдюймовую полоску и заклеила молнию как раз над головой. Таким образом, никто снаружи не мог ее открыть. Это было простое, но очень действенное приспособление. Крепкий нейлон отгораживал ее от сельвы, а изоляционная лента ограждала от Бена Льюиса. Теперь она чувствовала себя в безопасности.

Она тщательно нанесла координаты маршрута на карту, которую завтра отдаст Бену Льюису, затем убрала все лишнее в рюкзак и разделась. По опыту она знала, что спать должно быть удобно, а это значило, что надо раздеться до белья, которое состояло из хлопчатобумажных трусиков и майки. Лифчика она в экспедициях не носила.

Она выключила фонарик. Свет костра слабо проникал сквозь нейлон, и в палатке было не совсем темно. Пошарив в рюкзаке, Джиллиан вытащила пистолет и положила его у изголовья. Она слышала, как Бен забирался в свою палатку, стоящую рядом, слышала тихий гомон у костра. Если они не дураки, то постараются хорошенько выспаться перед дорогой: завтрашний день будет очень тяжелым. Вняв собственному совету, она вытянулась и тут же заснула.

Рик недовольно глядел на стоявшие бок о бок палатки.

— Она рассказала ему о сокровище, — проворчал он, обращаясь к Кейтсу, — Он постарается нас отшить.

Кейтс думал точно так же, но пока Льюис не сказал ничего, что указывало бы на то, что он ожидает найти в джунглях что-нибудь еще, кроме древних руин. Кейтс нисколько бы не беспокоился насчет Льюиса, если бы тот был таким, каким показался ему, когда он его нанимал. Льюис, взявший на себя командование экспедицией, был совсем не тот бесшабашный пьянчуга, каким показался вначале.

— Нам надо смотреть за ним в оба, — произнес наконец Кейтс. Это было все, что они пока могли сделать. Вот после того, как сокровище будет найдено… тогда уже дело другое.

— Никогда бы не подумал, что Джиллиан может связаться с таким, — с ожесточением в голосе сказал Рик. — Всегда она найдет, чем достать меня покрепче. С самого дня своего рождения она была как гвоздь в заднице.

Кейтс поглядел на своего собеседника долгим оценивающим взглядом. Рик Шервуд никогда не отличался умственными способностями, и Кейтс даже предвкушал тот момент, когда Дутра наконец прекратит его нытье. Навсегда.

— Сомневаюсь, что она хоть на мгновение задумалась о тебе, когда связалась с Льюисом, — ответил он.

Не исключено, что вся эта история была всего лишь еще одной из ее уловок. В отличие от своего сводного брата Джиллиан была и проницательной и скрытной. Она могла почуять, что у Кейтса свои цели. Ее союз с Льюисом мог быть формой самозащиты, способом завести себе, так сказать, телохранителя. Как и Рик, он и представить себе не мог, что дело обернется таким образом, ведь при первой встрече оба они отнеслись друг к другу враждебно. Но она была не первой женщиной, ухватившейся за представившуюся ей возможность. Очевидно, она оказалась умнее, чем они, и, раньше их разглядев истинный характер Льюиса, воспользовалась этим в полной мере.

С Льюисом будет проблема: он был крут и хитер, он уже сейчас, как коршун, следил за Дутрой и, насколько Кейтс мог заметить, никогда не расставался с оружием. Чтобы захватить его врасплох, придется устраивать засаду.

С момента их отплытия из Манауса кругом были одни проблемы. Оказалось, что Дутра вовсе не тот знаток внутренних областей материка, каким он представился вначале, а всего-навсего кровожадный головорез, который просто иногда уезжал вверх по течению, чтобы скрыться от полиции. Да и река, по которой он плавал, была другой, не той, по которой они добрались сюда, его знание этих лесов было в лучшем случае посредственным. Кейтс мог только надеяться, что у Дутры хватит сноровки вывести их обратно, когда они найдут сокровище, потому что Льюис назад не вернется.

Глава 9

Хотя Джиллиан знала, что этот день будет не из легких, на деле он оказался еще хуже, чем она думала. Кладь на плечах была такой тяжелой, что к полудню, когда они остановились на отдых, она еле передвигала ноги. Лямки оттянули ей все плечи, бедра горели огнем Поход сквозь сельву — дело нелегкое и без поклажи, а с пей превратился в настоящую пытку. Казалось, даже для того, чтобы вдохнуть тяжелый, влажный воздух, требуется огромное усилие. Ей приходилось внимательно глядеть под ноги, чтобы не споткнуться о торчащие корни, то и дело уклоняться от свисающих лиан, потому что на них могли быть шипы, и не выпускать из рук тяжелой палки, чтобы отгонять мелких животных и пресмыкающихся, которых их шаги могли потревожить.

Бен и двое индейцев тукано, Пепе и Эулогио, казалось, не уставали, хотя Бен был весь в поту, а индейцы оставались сухими. Джиллиан была горда, что выдерживала все не хуже бразильцев-носильщиков и лучше, чем Дутра. Как она и ожидала, Рику и Кейтсу было хуже всех, потому что они оказались совершенно не готовы к таким физическим усилиям. В первый день перехода Бен не стал задавать слишком быстрый темп, и тем не менее они хрипели, хватая воздух в полном изнеможении. Когда Бен объявил привал, они повалились на землю прямо где стояли, даже не сбросив поклажи.

Джиллиан сняла с плеч свою кладь и поставила ее на землю.

— Попей воды, — сказала она Рику, заметив его бледность, — и прими таблетку соли.

Он не двинулся с места.

— Попей воды, — настойчиво повторила она. Рик приоткрыл один глаз и свирепо уставился на нее.

— Чего раскомандовалась? — злобно прошипел он. — Сука нахальная.

— Тебе стоит к ней прислушаться, — жестко сказал Бен. — Она куда лучше тебя знает, что делать. Если ты хочешь чувствовать себя лучше, сделай, что она говорит, потому что, если ты не сможешь идти, когда мы будем готовы, я оставлю тебя здесь.

Кейтс не принял участия в споре и через минуту потянулся за водой. Джиллиан увидела, как он принял соляную таблетку. Но выражение его лица, когда он посмотрел на Бена, было очень неприятным. Она поняла, что ему не понравилось то, что его могут оставить здесь, ведь он как-никак вложил в эту экспедицию свои деньги. Надо было признать, что нахальства у Бена хватило бы на двоих нормальных людей.

Рик угрюмо последовал примеру Кейтса и вскоре почувствовал себя лучше. По крайней мере, достаточно хорошо, чтобы неплохо поесть, когда Пене приготовил еду.

Затем, когда они снова стали собираться в путь, Рик подошел к Джиллиан.

— Лучше-ка я понесу твою кладь, а ты мою, — произнес он тем же злобным тоном. — Не думаю, что тогда ты останешься такой бойкой. Сомневаюсь, что ты продержишься больше часа. Ты не смогла бы выдержать, если б несла столько, сколько положено.

Она не могла понять, чем вызвала взрыв такой неприкрытой враждебности, и отвернулась, чтобы скрыть, что это ее ранило. Конечно, глупо было переживать, ведь она знала Рика. Знала, что ждать от него проявления хоть каких-то теплых чувств бесполезно. Но он был ее братом, и вычеркнуть его из своей жизни она не могла. Возможно, когда-нибудь такой день придет, но пока он не наступил, и она еще раз подивилась тому, как уязвляют ее его выпады.

Мысль о том, чтобы ее кладь нес Рик, ей совсем не понравилась, потому что там был ее пистолет. Однако ссориться с ним из-за этого она не собиралась. Это было не так уж важно.

— Не трогай ее поклажу, — снова вмешался Бен. Ему было плевать на то, что подумает и как поступит Рик Шервуд. — Ты жалкий болван. Она несет столько же, сколько и ты, а может, и побольше. Вообще-то можешь поднять обе клади, чтобы сравнить вес, но затем мягко положи ее кладь на землю и заткни свой дурацкий рот раз и навсегда.

Рик стоял над ее кладью и яростно сверлил Бена взглядом.

— Поднимай! — рявкнул Бен.

Рик нагнулся и поднял поклажу. Удивление разлилось по его лицу, и он быстро взглянул на Джиллиан. Затем он снова искривил губы в издевательской усмешке и явно собирался бросить груз на землю.

— Держи его! — резко приказал Бен. — Я же тебе сказал: мягко.

Он стоял расставив ноги и слегка наклонив голову вперед. Руки его были спокойно опущены вдоль тела, но было видно, что он готов немедля и не задумываясь пустить в ход силу.

С нескрываемой яростью в глазах Рик тихо опустил груз на землю, как ему было приказано. Не сказав больше ни слова, он вернулся к своей клади.

— Я согласен с Льюисом, — тихо и жестко сказал Кейтс, схватив Рика и оттащив его в сторону. — Заткни свой дурацкий рот. Мне плевать, что ты ненавидишь свою сестру. Но если ты будешь продолжать так и дальше, она решит, что ей незачем нас терпеть. И ей ничто не помешает отправиться дальше с одним Льюисом. Делай что хочешь, но помирись с ней. Я не шучу.

Вид у Рика был сразу и угрюмый и злобный, но в кои-то веки он прислушался к чужому совету и заткнулся.

Джиллиан подняла свою кладь и молча просунула руки в лямки, затем застегнула пряжку на груди. К ней подошел Бен.

— Все в порядке? — спросил он.

Она не поняла, что он имел в виду. Спрашивает ли он ее о том, не расстроил ли ее Рик, или о том, способна ли она выдержать заданную им скорость? «Все равно, — решила она, — ответ будет и в том и в другом случае один».

— Все в порядке.

Он обошел отряд, проверяя, все нагружены равномерно и не забыто ли что-нибудь на месте привала. С того момента, как они покинули лодки, он очень переменился, стал насторожен, как дикое животное. Его прищуренные глаза все время перебегали с одной стороны тропы на другую, ничего не упуская из виду. Манера говорить стала отрывистой и повелительной. Теперь было нетрудно поверить, что он и впрямь лучший проводник на Амазонке. Даже внешность его изменилась: штанины брюк были заправлены в сапоги, доходившие до половины икр, рубашка аккуратно заправлена в брюки. Пистолет он теперь открыто носил в кобуре, висящей на худощавом бедре, как у стрелков из фильмов о Диком Западе. На поясе у него висело в ножнах мачете с двухфунтовым клинком, а на левом плече — духовое ружье, стрелявшее дробью. Возможно, весь этот арсенал и был причиной того, что Рик отступил.

— Все готовы? — крикнул Бен. — Тогда в путь.

Он шел впереди, время от времени орудуя мачете, чтобы расчищать дорогу. За ним следовали Пене и Эу-логио с носилками, дальше шла Джиллиан. Сразу за нею шагали Жоржи и Флориано со вторыми носилками, затем пара Винсенте и Мартим с третьими, потом Жоаким и Дутра с четвертыми. Рик и Кейтс тащились сзади, стараясь не отставать.

Отдых позволил Джиллиан восстановить силы, но после двух часов ходьбы утомление стало нарастать с каждым часом. Лямки врезались в плечи, и дискомфорт быстро перерос в настоящую боль. Она пыталась передвигать лямки, но при этом смещался весь груз и нести его становилось еще труднее. Тогда она стала подсовывать под них пальцы, чтобы изменить точку давления, потому что не представляла, как иначе выдержит еще несколько часов. Завтра, пообещала она себе, она подложит под лямки какие-нибудь подушечки, чтобы хоть как-то защитить плечи.

Ноги хоть и болели, но шли. Дома она привыкла пробегать каждый день по пять миль и регулярно поднимала гири, но, чтобы привыкнуть нести за спиной кладь, надо почаще ее носить. Дни, проведенные на лодке, без физических упражнений, ухудшили ее физическую форму. Но она знала, что на третий день станет лучше. А пока надо просто терпеть.

Жоржи, шедший сзади, тихо спросил:

— Больно от лямок, сеньора?

Она улыбнулась ему через плечо:

— Да, врезаются. Завтра я что-нибудь подложу под них.

— Может быть, хотите положить свою кладь к нам на носилки? Мы этого веса даже не заметим.

— Спасибо за предложение, — ответила она, тронутая его заботой. — Но если я не могу нести свою долю, не стоило мне и идти.

— Но, сеньора, вы женщина. Вы не должны нести мужской груз.

— В этом походе должна. Я вообще-то очень сильная, скоро я и замечать его не буду.

— Хорошо, но, если станет слишком тяжело, мы понесем его за вас.

Услышав их голоса, Бен оглянулся через плечо. Он быстро окинул Джиллиан опытным глазом, оценивая ее состояние. Она не сомневалась, что он услышал достаточно, чтобы понять смысл их разговора. Ничего не сказав, по-видимому удовлетворенный, он снова переключил свое внимание на тропу.

Может быть, из сострадания, а скорее всего, просто из осторожности, Бен объявил привал, когда до заката оставалось еще два часа светлого времени. Джиллиан расстегнула пряжку на груди и осторожно опустила груз с плеч, морщась от боли в мышцах. Она с удовольствием упала бы на землю, но еще было много работы. Надо было расчистить место под палатки, и, натянув перчатки, она взялась за мачете, чтобы рубить кустарник.

— Берегись змей! — крикнул Бен.

— Спасибо за предупреждение, — пробормотала она. — Я буду осторожна.

— Ямкоголовая гадюка любит нежиться среди опавших листьев, поджидая, корда ее обед об нее споткнется.

Будь он проклят! Она остановилась и стала пристально вглядываться в землю, затем снова начала рубить кусты. Вообще-то она знала о змеях и перед началом работы машинально огляделась вокруг, но он встревожил ее и заставил сделать это еще раз. Впрочем, такая предосторожность была, надо сказать, совсем не напрасной. Лучше уж лишний раз побеспокоиться, чем нарваться на змеиный укус. Конечно, у них с собой была противозмеиная сыворотка, но встреча с жараракой, ямкоголовой гадюкой, грозила мучительной смертью, а гремучник был еще опасней.

Когда было расчищено достаточно места, они быстро разбили лагерь, поставив палатки кольцом вокруг костра. Рик и Кейтс раскрыли свои легкие походные стулья и уселись. Их лица и весь вид выказывали полное изнеможение. Бен не заставлял их помогать рубить заросли, потому что они явно не были на это способны.

Пепе начал готовить еду, и все собрались вокруг. Разговор то начинался, то сходил на нет, первый день дался с трудом, и все устали. Сразу после ужина Джиллиан забралась и палатку. Она показала Бену на карте следующий ориентир, до которого надо дойти, и он сказал, что до него по меньшей мере три дня пути. До той поры ей не придется больше ни производить, ни проверять расчеты. Она могла спокойно отдыхать, чем и собиралась заняться немедленно.

Заклеив снова молнию изоляционной лептой, она разделась и протерла тело влажными одноразовыми салфетками, обращая особое внимание на ноги. Мозоль или грибковая инфекция могут превратить жизнь в ад. Каждое утро она присыпала ступни и сапоги противогрибковым порошком, но любое, даже слабое раздражение следовало обработать немедленно, прежде чем оно превратится в серьезную проблему. Чистые носки были такой же жизненной необходимостью, как и еда. Слава Богу, ее сапоги были не новыми и хорошо разношенными.

Почувствовав себя лучше, она надела чистое белье и, глубоко вздохнув, растянулась на матрасе.

— Джиллиан.

Это был Бен. Она снова вздохнула, но на сей раз без облегчения.

— Что такое?

— Тебе необходим массаж. — Она услышала, как он дергает молнию. — Эта проклятая застежка застряла.

— Нет, не застряла. Я ее нарочно заклеила изнутри.

— Ну так отклей.

— Со мной все в порядке. Так что забудь про массаж.

— Расстегни молнию, — он говорил тихо, но его тон снова стал властным, не допускающим возражений.

Она насупилась, хотя знала, что он ее не видит, и ответила без обиняков:

— Я лучше буду мучиться завтра, чем соглашусь на этот твой так называемый массаж. Дурой я буду, если пущу тебя сюда.

Бен вздохнул:

— Обещаю, не будет никаких заигрываний. Никакого блуждания рук.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что я даю тебе слово.

Это, пожалуй, была не очень-то надежная гарантия, но она заколебалась. Массаж — это было бы чудесно, сейчас все у нее так болело, что каждое движение было мукой. Если она не сделает сегодня чего-нибудь со своими зажатыми мышцами, завтрашний переход станет просто пыткой. Зачем терпеть боль, если ее можно облегчить? Здравый смысл иногда мешает следовать принципам. Если она откажется от массажа, то, конечно, может считать себя добродетельной страдалицей, но с какой стати ей страдать? Зачем отказываться от его предложения? Какой в этом смысл?

— Ладно, я сейчас, — пробормотала она. — Но если ты сделаешь хоть одно неверное движение, я тебе голову проломлю.

Морщась при каждом движении, она села и отклеила изоляционную ленту, затем расстегнула молнию.

— Хочешь сказать, что взяла с собой свою сумочку? — Бен залез в палатку, и та сразу стала казаться игрушечной. С собой он принес фонарь и бутылочку какой-то мази. Подняв одну бровь, он посмотрел на обрезок изоленты, затем ухмыльнулся.

— Это срабатывает, — заметила она.

— Несомненно. Ладно, ложись на живот.

Она с трудом перевернулась.

— Со мной, правда, все в порядке. Я знала, что все будет болеть.

— Незачем мучиться, я могу сиять эту боль, по крайней мере частично. Кстати, мне нравится твой наряд.

Она уже многие годы не краснела, но тут почувствовала, что лицо ее вспыхнуло. Oна была прикрыта больше, чем если бы на ней был купальник, однако уже само то, что трусики и майка-безрукавка были нижним бельем, делало обстановку гораздо более интимной, чем если бы она была в бикини. Ну как же Бен мог упустить такой случай? Уж кто-кто, а он никак не мог удержаться, чтобы не выдать парочку скабрезных замечаний. Уткнувшись горячим лицом в матрас, Джиллиан подумала, что если бы сейчас она была в силах двигаться достаточно быстро, то его стоило бы как следует стукнуть, просто из принципа.

Когда он открыл бутылочку, едкий запах мази ударил ей в нос. Щедро налив мазь в ладонь, он начал втирать ее в ноги Джиллиан. Начал он с лодыжек, потом двинулся вверх, разминая напряженные мускулы. Она постанывала от удовольствия, пока он массировал мышцы икр, затем у нее перехватило дыхание от резкой неожиданной боли, когда он перешел к ляжкам.

— Не напрягайся, — успокаивающе сказал он. — Расслабься и дай мне постепенно снять боль.

Его прикосновения были неторопливыми и долгими, несмотря на всю силу его пальцев. Сначала Джиллиан была насторожена, ожидая, что его руки пойдут не туда, куда надо. Однако ничего подобного не происходило, и спустя некоторое время одурманивающее наслаждение от массажа стало так велико, что она отдалась ему целиком. Напряжение медленно ухолило из ее тела с каждым касанием его рук. Она слышала невольные тихие постанывания, исходящие из ее горла, и старалась сдерживаться, потому что они звучали непристойно.

— Перекатись, — велел он, и она подчинилась. Бен стал массировать ее бедра спереди, втирая в них мазь, снимая боль.

— Я знал, что ты в хорошей форме, — заметил он. — У тебя крепкие, ладные ноги. А вот насчет твоего братца и его приятеля я начал было сомневаться, думал, они не дойдут. Они заползли в свои палатки сразу, как ты ушла, и даже сапог бы не сняли, если б я их не заставил.

— Они понятия не имеют, что надо делать, — сонно отозвалась она.

— Это еще мягко сказано. Ладно, давай-ка снова переворачивайся на живот, чтобы я мог растереть тебе спину. Сними майку.

Она была сонной, но не настолько. Открыв глаза, она яростно сверкнула ими.

— Без этого я не смогу втереть мазь, — заметил Бен. — Послушай, я не собираюсь накидываться на тебя сегодня. Я люблю, чтобы мои женщины были поживей, чем ты сейчас. У тебя болят спина и плечи, и если я их сейчас не разотру, завтра они будут болеть еще больше. Ты же знаешь это сама, так что не спорь.

Она не поверила ему ни на йоту, но до сих пор он вел себя пристойно, и массаж был просто райским наслаждением. Поэтому, бросив на него предостерегающий взгляд, она перевернулась на живот и лишь потом стащила с себя майку.

Она услышала, как он весело хмыкнул, но свои комментарии оставил при себе. Налив немного мази ей на спину, он уселся верхом на ее ягодицы. Она закрыла глаза, проклиная себя за глупость. Могла бы догадаться, что так и будет.

Но он всего лишь наклонился вперед и сильными Движениями стал массировать ее так, что она чуть не слетела с матраса. Особенно когда его пальцы впились в ее натруженные плечи. От острой боли она громко застонала.

Он промассировал каждую мышцу отдельно, заставив ее расслабиться. Она чувствовала, как превращается в кисель, но была бессильна этому помешать. Вместе с болью и напряжением он, казалось, забрал все ее силы. Он мял ее тело, пока не нащупал все больные места, а затем разминал их до тех пор, пока они не расслабились. У него это прекрасно получалось. Боже, до чего прекрасно!

Джиллиан почти поверила бы, что им руководит только сострадание и желание помочь, если бы не его твердая плоть, которую она ощущала ягодицами. Каждый раз, когда он наклонялся вперед, его восставший орган упирался в нее. Но больше он не делал ничего такого, что могло бы вызвать ее возражения. К тому же его массаж оказался так хорош и она настолько расслабилась, что была неспособна ответить ему ни приглашением, ни отказом. Она могла только лежать, подремывая, и мечтать о том, чтобы эти сильные руки продолжали свою работу еще час или дольше… Неземное наслаждение…

Бен посмотрел на нее, и губы его шевельнулись в напряженной, невеселой улыбке. Она спала. Он сидел верхом на ее крепком, чудесно округлом, едва прикрытом заду; почти полчаса терся об нее, и теперь возбуждение его достигло такой силы, что его трясло от необходимости разрядиться, а она заснула. Мирно и сладко заснула.

Ему еще повезет, если он вообще сможет сомкнуть глаза нынче ночью. Когда она стягивала с себя майку, он увидел мельком ее груди, и теперь этот образ терзал его. Он всегда любил пышные, тяжелые груди, а ее были скорее маловаты, крепкие, торчащие, без всякого намека на это дразнящее покачивание, которое всегда его заводило. И теперь он недоумевал, почему они его так заворожили. Он жаждал увидеть ее соски, покатать их в кончиках, пальцев, может, даже взять их в рот… Ему всегда нравилось ощущение женского соска во рту. Все, что сейчас надо сделать, так это перекатить ее на спину и хорошенько наглядеться. Он даже не станет ее касаться.

Стиснув зубы, он выругался, слез с нее и с едва сдерживаемой яростью завинтил крышку на баночке с мазью. Он дал ей слово. Нет, с ним что-то неладно. Бен поверить не мог, что он в самом деле пообещал, что не дотронется до нее. Это само по себе говорило, что у него с мозгами творится что-то неладное. Ну что может быть нелепее? Она в полной его власти, а он даже не собирается ее перевернуть, чтобы украдкой глянуть на ее груди!

Бен посмотрел на нее, на густую копну блестящих темных волос, рассыпавшихся по обнаженным плечам, на то, как лежат на щеках полукружья ее ресниц, на нежные расслабившиеся губы. Звуки, которые она издавала, когда он массировал ее наболевшие мышцы, так походили на стоны любовного экстаза, что он не мог не думать о том моменте, когда наконец окажется глубоко в ней и эти низкие хрипловатые постанывания будут раздаваться прямо возле его уха. А это крепкое, гладкое, сильное тело будет подрагивать под ним от напряженного возбуждения, и бедра ее будут перекатываться из стороны в сторону и вздыматься навстречу его вонзающимся выпадам. Она так тесно сомкнется вокруг него, что он с трудом будет входить и выходить из нее, а когда она достигнет пика наслаждения… Господи Боже, когда это произойдет…

Он содрогнулся и заставил себя выбросить из головы все эти фантазии. Он только терзал себя ими, и будь он проклят, если знал почему. Никогда ни одна женщина не завладевала так его воображением, не становилась таким неотвязным наваждением. Наваждением. Ему не нравилось ни это слово, ни то, что оно означало. Просто глупо так поддаваться одной женщине, когда на свете их сотни миллионов и он с удовольствием проводил время со многими. Зациклиться на одной-единственной будет означать, что все другие потеряют для него всякую привлекательность, а о таком он и помыслить не мог. Дьявольщина, какой мужик в здравом уме захочет такого?

Может, в этом и состоит проблема? Он не в своем уме. Если бы был в своем, в жизни не дал бы такого идиотского обещания.

Однако, сидя в этом тесном пространстве и просто глядя на нее, он ощущал какое-то странное удовлетворение, наслаждение от сводящей с ума близости ее полуобнаженного тела.

Черт бы ее побрал. За кого она его принимает, за мерина, что ли? Как могла она взять и заснуть, словно не лежала в одних трусишках и он не сидел на ней верхом, упираясь в нее своей пульсирующей плотью? Она должна была глаз не смыкать, быть настороже: а вдруг он перекатит ее на спинку и всерьез постарается убедить ее спустить штанишки. Она что, настолько не замечает его мужской привлекательности, что даже не боится быть соблазненной?

Ему следовало бы доказать ей, насколько она ошибается. Она даже толком проснуться не успеет, как он доведет ее почти до экстаза; тогда она будет извиваться в его объятиях и умолять, чтобы он вошел в нее и кончил эту сладостную пытку. Он мог бы всю ночь провести здесь, а не в своей палатке.

— Если бы не это проклятое обещание!

Вздохнув, он подобрал тонкую майку, которую она раньше сбросила, и укрыл ей спину, чтобы не видеть округлость груди под ее рукой. Не стоило еще больше осложнять ситуацию. Он положил руку ей на плечо, мгновение помедлил, чтобы ощутить гладкий шелковистый изгиб, и лишь затем тихонько потряс ее.

— Проснись, лапочка, — голос его звучал странно даже для его собственно слуха, как-то непривычно хрипло. Он откашлялся.

— М-м-м? — мурлыкнула она.

— Я сейчас ухожу. Проснись и заклей снова молнию изолентой.

Тяжелые веки приподнялись, и сонные зеленые глаза посмотрели ему в лицо. Какой-то миг взгляд их был нежным и ласковым, но тут же они прищурились и поглядели остро. Она сразу схватилась за свою майку, и на ее лице мелькнуло недоумение, когда оказалось, что та уже прикрывает ей спину. Хотя нельзя сказать, чтобы эта маечка так уж хорошо ее прикрыла — она была слишком маленькой и тонкой, но все-таки так было пристойней.

— Не тревожься, — протянул Бен, — ничего не случилось. Когда я доберусь до тебя, лапочка, ты этого не проспишь, можешь не сомневаться.

Она возилась со своей майкой, наконец просто прижала ее к груди, прикрываясь ею, и села. От его грубых слов щеки ее порозовели, но она промолчала, лишь свирепо глянула на него и сухо проговорила:

— Спасибо за массаж, он мне очень помог.

Он поднял брови:

— Мне это доставило удовольствие.

— Возможно, но все равно спасибо.

— Мои услуги доступны и завтра вечером, если хочешь зарезервировать их заранее.

Она хотела было сказать: «Спасибо, не надо», но благоразумие заставило ее прикусить язык. Конечно, она надеялась, что боль к тому времени в основном пройдет, но если не пройдет, массаж будет очень кстати.

— Я подожду до завтра, до вечера, — вежливо ответила она. — Если к тому времени у тебя уже все будет расписано… что ж, значит, тогда мне придется подождать.

Он подмигнул:

— Просто помни, что мои услуги нарасхват.

— Я в этом не сомневаюсь.

Он нагнулся и поцеловал ее, пробормотав:

— Видишь, мамуля, никаких рук.

Она невольно фыркнула. Тогда он безжалостно воспользовался моментом и крепче прижался к ее рту, проталкивая язык сквозь приоткрытые губы и зубы.

Черт побери! Это было так же изумительно, как и в прошлый раз. Она содрогнулась, не в силах сопротивляться, и ответила на поцелуй, наслаждаясь его прикосновением и вкусом. Груди ее невольно напряглись, как бы готовясь получить свою долю его внимания. Как это будет, какие ощущения испытает она, когда его рот прильнет к ее соскам? Если он сделает это так же умело, как целуется, она просто не вынесет. Если он будет ласкать и любить ее с той же неторопливой чувственностью, она сойдет с ума от наслаждения.

Не надо было ей разрешать ему этого поцелуя, потому что злейшим ее врагом было искушение. О Господи, какое же это было искушение! Она ведь была женщиной, а не статуей, а Бен Льюис был истинным мужчиной. И она его хотела.

Поэтому она тоже ответила поцелуем, и рот ее был жарким и нежным от страсти, и язык прижался к его языку. Она почувствовала, как он содрогнулся, и ощутила глубокое удовлетворение оттого, что может заставить его мучиться от такого же жестокого желания.

Затем он откинулся назад, глаза его горели, лицо окаменело. Губы его были сейчас мягкими, влажными и чувственными, словно они все еще страстно прижимались к ее губам.

— Будь все проклято, — яростно произнес он, схватил фонарь и баночку с мазью, резко дернул вниз молнию и начал было выползать из палатки, но тут же обернулся и, сверкнув глазами, рявкнул:

— Никогда больше не буду давать таких дурацких обещаний. И заклей снова эту чертову палатку.

— Заклею, — с трудом пролепетала она.

Бен вылез из палатки, и Джиллиан постаралась уснуть, но сердце ее билось слишком сильно. Груди ломило, кровь пульсировала в тугих сосках. Найдя скомканную майку, Джиллиан с трудом натянула ее, надеясь, что это успокоит ноющую боль.

Как бы тяжко ей ни пришлось завтра, она не может допустить еще одного массажа. Она прекрасно понимала, что произойдет. Слишком сильно ее тянуло к нему, чтобы сопротивляться его близости, а сам он, конечно, и не подумает сопротивляться. Наоборот, он использует любую возможность, чтобы сломить ее оборону — хотя ее оборонительные порядки были, по правде сказать, не так уж сильны. В настоящий момент они, точно, были в полном расстройстве.

Глава 10

На третий день пути идти стало еще тяжелее, потому что из долины реки они стали подниматься в горы. Джиллиан теперь шла прямо за Беном, глаза ее пристально и тревожно вглядывались вперед.

— А теперь что ты ищешь? — проворчал он.

Бен знал, чего ищет сам: признаков опасности. Она могла затаиться вверху или прямо перед ним, на земле. Она могла броситься на них из подлеска, могла настигнуть их в виде стрелы, потому что наиболее дикие племена не любили, когда кто-то вторгался на их территорию. Или же опасность могла подстеречь их просто в рое диких пчел. Это было частью его работы: замечать малейшие детали и быть готовым ко всему. Ранее он уловил резкий, едкий запах пекари и свернул далеко в обход, чтобы избежать встречи с этим злобным и опасным животным. Свиньи из ада — вот они кто такие! Этот обход заставил Джиллиан понервничать, хоть он и уверял, что затем они вернулись на первоначальную тропу.

— Я ищу гору с плоской вершиной, — объяснила она.

— И как далеко от нас должна она находиться?

— Не знаю. Это неважно, потому что мы к ней не пойдем. Это просто одна из вех нашего маршрута. Предполагается, что она должна показаться через день пути после того, как дорога начнет подниматься в гору.

— Ну и ну, — иронично заметил он. — Я и не представлял себе, что описание пути такое подробное.

Она прищурилась, глядя в широкую спину и размышляя о том, как бы ей хотелось дать ему камнем по башке или по этой широченной, мокрой от пота спине, хотя камень, наверное, от него отскочит, уж слишком он весь твердый. Вчера ему помешали рукава рубашки, потому что они сковывали размах его мачете, когда он рубил загораживающие путь лианы. Тогда он просто оторвал эти рукава. Его голые руки были перевиты мускулами, которые бугрились и перекатывались при каждом движении. При виде этих мускулов у нее сводило живот.

— Полагаю, — продолжал он, — если через день пути ты не увидишь эту твою плоскую гору, мы повернем обратно и будем ходить туда-сюда, пока ты ее не найдешь?

«Нет, лучше целиться ему в башку», — с удовольствием подумала она. Конечно, голова, наверное, самый твердый его орган, но, если взять камень покрупнее, он, наверное, сделает в ней вмятину и привлечет его внимание. Однако вслух она ласково заметила:

— Какая прекрасная мысль! Теперь я не буду так волноваться, если не замечу ее с первого раза.

Он уже усвоил, что когда она разговаривает сладеньким голоском, значит, готовится сказать или сделать ему какую-нибудь гадость. Поэтому он опасливо оглянулся через плечо. Выражение ее лица никак нельзя было назвать сладким. Она смотрела на него так, словно собиралась четвертовать его, и с удовольствием предвкушала, как будет это делать. Проклятие, никогда он не встречал другой такой женщины. Она была волевой, уверенной в себе, с ясным умом, то есть обладала как раз теми качествами, которые никогда не привлекали его в женщинах. Он был больше склонен искать в них юмор, здравый смысл, раскованность, ну, и чтобы были грудастыми. Двум последним требованиям Джиллиан явно не отвечала, хотя чувство юмора, правда несколько своеобразное, у нее было, и оно ни на миг не позволяло ему расслабляться. Он не смог ее запугать, не смог смутить и обольстить тоже не смог. Он начал уже сомневаться, а может ли он вообще как-то на нее повлиять.

В течение двух недель он редко отпускал ее от себя дальше чем на десять футов. Из поля его зрения она выходила, только когда справляла естественную нужду или когда последние три ночи запиралась в своей палатке. Но даже когда она отходила по естественной надобности, он старался находиться поблизости, одновременно следя за Дутрой. Если бы ему пришлось все свое время находиться рядом с любой другой женщиной, вот так же не отходя от нее ни на шаг, он сошел бы с ума от скуки. Джиллиан тоже сводила его с ума, но уж никак не от скуки.

По правде говоря, он тревожился и досадовал, что ее нет рядом с ним по ночам, чтобы он мог ежеминутно за ней приглядывать. Что, если Дутра попытается залезть к ней в палатку? Кейтсу явно удалось вбить в голову этому ублюдку, что, пока они будут добираться туда, он должен вести себя примерно. Но это вовсе не означало, что Бен доверял ему хоть на секунду. Джиллиан проделывала свой фокус с молнией клапана палатки, и у нее был пистолет, но что будет, если Дутра просто вспорет ткань палатки сбоку? Успеет ли она вовремя проснуться? Конечно, она доказала, что она женщина ловкая и умеет за себя постоять. По правде говоря, она почти каждый раз на шаг его опережала, и это его чертовски раздражало. Но он все равно беспокоился о ней и нервничал. И вообще, если он в ближайшее же время не возьмет ее, то либо взорвется, либо превратится в безмозглого идиота! Когда он благополучно доставит ее обратно в Манаус, он запрется с ней в номере гостиницы и не войдет оттуда до следующей своей поездки в верховья, то есть месяц или больше. Целый месяц заниматься любовью… На несколько мгновений он предался сексуальным фантазиям, подробным, ярким; потом глаза его сузились: он вдруг осознал, что новая работа будет означать, что ему придется оставить ее в городе, и, когда он вернется, ее, вероятнее всего, там уже не будет. Нет, независимая мисс Шервуд сядет в самолет и отправится обратно в Штаты или же помчится куда-нибудь раскапывать старые кости.

Он остановился как вкопанный и, круто обернувшись, смерил ее яростным взглядом. За ней вся их колонна резко замерла на месте, но он на них даже не глянул.

— Ты, черт тебя побери, останешься там, где я тебе велю! — рявкнул он и, снова отвернувшись, злобно рубанул по лиане.

— О чем ты, Льюис? — пробормотала она, снова двинувшись вперед. — Перегрелся что ли?

— Не перегрелся, — прошипел он в ответ. — Сперма закипает.

Она закусила губу, чтобы не рассмеяться.

— А-а, понимаю. Затопило мозги.

— Затопить затопило, но не мозги.

Он говорил таким раздраженным тоном, что ей захотелось погладить его по голове и сказать: «Ну-ну, успокойся». Однако вряд ли он оценил бы этот жест. Вместо этого она поинтересовалась:

— Если воздержание дается тебе с таким трудом, то как же ты справляешься в других экспедициях?

Он снова оглянулся через плечо, и в зеленоватом сумраке леса ярко блеснула сапфировая синева его глаз.

— Обычно это не трудно.

— И что же отличает эту поездку от других?

— Ты.

— Напоминаю не о том?

— Вроде того, — пробормотал он.

Она замолчала, но не смогла сдержать улыбки. Так, значит, он досадует и чувствует неудовлетворенность? Прекрасно. Так ему и надо!

Он снова остановился и замер. Она чуть не упала, пытаясь вовремя остановиться, чтобы не налететь на него. За ней весь отряд тоже стал, что-то в настороженном молчании Бена встревожило носильщиков. Медленным движением Бен сиял с плеча ружье.

Он прошептал что-то Пепе на языке тукано, и маленький жилистый индеец шепотом ответил ему.

— Пяться, — пробормотал Бен, обращаясь к ней. — Очень осторожно. И ни звука.

Это было легче сказать, чем сделать, но, повинуясь повелительным жестам Пепе и Эулогио, все двинулись назад по собственным следам, осторожно переставляя ноги, чтобы не наступить на сучки, отводя руками ветки, чтобы те не шелестели. Дюйм за дюймом пятились они назад, гораздо осторожнее, чем ранее шли вперед.

Бен снова остановился. Джиллиан попыталась заглянуть за него, но его широкая спина загораживала почти все. Он слегка повел рукой, делая знак, чтобы она замерла на месте.

В то же мгновение она увидела зверя. Ее глаза вдруг выделили его из окружающего леса. Свирепые глаза, золотые, хищные, устремленные на Бена, который шел в их цепочке первым. Великолепная золотая, испещренная черными пятнами шкура, почти идеально сливающаяся с пестрой листвой. Толстый хвост, кончик которого подергивался, словно жил своей отдельной жизнью.

Ягуар присел, готовый к прыжку, его мощные мышцы были напряжены. Мускулы Джиллиан тоже напряглись так, что она с трудом дышала. Ей хотелось отвести глаза от этой большой кошки, которая, казалось, гипнотизировала ее, но она боялась, что если сделает это, то не увидит, как зверь прыгнет.

Теперь, когда они не двигались, влажность как будто усилилась и все густые запахи леса разом обрушились на них, только теперь к ним еще прибавился едкий запах большой кошки. Пот стекал по вискам Джиллиан и жег глаза.

Они так долго стояли без движения, что птицы, напуганные было их присутствием, снова начали петь. Крохотные сверкающие колибри замелькали в зелени. Огромная бабочка с переливчатыми сине-голубыми крыльями шириной в шесть дюймов запорхала над стволом ружья, и даже ненадолго присела на него, после чего продолжила свой неспешный полет сквозь джунгли. Высоко над головой, как обычно, перекрикивались друг с другом обезьяны. Ящерицы отправились по своим делам — ловить муравьев и термитов; их длинные языки мелькали вперед-назад с завораживающей равномерностью.

А они все это время стояли, пригвожденные к месту немигающим взглядом желтых глаз большой кошки.

Если ягуар прыгнет, Бену придется его убить. Если кто-нибудь сзади сделает неосторожное движение, это может вызвать нападение. Джиллиан начала молиться, чтобы Рик хоть раз сдержал свой порывистый и нетерпеливый характер.

Вдруг обезьяны тревожно завизжали, и она взглянула вверх. Там поднялась какая-то суматоха; невидимые снизу ветви закачались от этого переполоха так, что свисавшие с них лианы стали раскачиваться и трястись. Бен продолжал стоять неподвижно. Она услышала низкий хриплый кашляющий звук, и пушковые волоски у нее на шее встали дыбом в каком-то первобытном предостережении. Когда она снова перевела взгляд на тропу, ягуар исчез.

Они стояли так уже долго, наверное, целый час. За ней кто-то, то ли Рик, то ли Кейтс, издал нетерпеливое восклицание, но тут же смолк после предостерегающего жеста Эулогио. Наконец Бен махнул рукой, подзывая к себе Пепе. Осторожно опустив на землю косилки, Пепе обошел Джиллиан. Они с Беном бесшумно двинулись вперед и вернулись через десять минут нормальным шагом, хотя глаза их продолжали внимательно обшаривать каждый куст и каждое дерево.

— Ягуар, — коротко объяснил Бен.

— Ох ты черт! — это сказал Рик, и в голосе его прозвучала явная досада. — Вы хотите сказать, что мы простояли здесь целый час из-за того, что вы увидели эту проклятую кошку? Почему вы ее просто не пристрелили?

— Я бы так и сделал, если б она напала. Но этого не случилось, так что убивать ее было незачем. — Не говоря уже о том, что есть закон, запрещающий убивать больших хищников. Бен понимал, что Шервуду это неважно, и продолжил:

— Я не хочу стрелять без необходимости. Еще и потому, что здесь живут племена, которые вроде как поклоняются ягуару, а значит, мягко говоря, не обрадовались бы, если бы мы прикончили одного из них. Кроме того, я не хочу привлекать к нам внимание кого бы то ни было.

Эти два довода, казалось, убедили Рика, и он оставил эту тему. Не задерживаясь более, они снова двинулись вперед. Однако еще на протяжении нескольких миль все нервничали и всматривались в листву, стараясь разглядеть, не прячется ли там большая пятнистая кошка.

Джиллиан нигде не видела горы с плоской вершиной. Она уговаривала себя не паниковать, ведь они еще не сделали полного дневного перехода с тех пор, как дорога пошла в гору. Возможно, она не увидит своей приметы до завтрашнего дня. Однако в тройном зеленом пологе почти не было просветов, и в любом направлении она могла видеть всего на несколько футов.

Она стала волноваться, что, если они даже слегка отклонились от курса, листва может скрыть от них гору. А ко всему прочему еще и почва стала настолько неровной, что ей приходилось все время смотреть под ноги. Если бы тропа оказалась такой в первый же день, она не смогла бы одолеть и половины пути. Хотя сегодня был только третий день их пешего перехода, все уже более или менее привыкли к ходьбе с тяжелой кладью. Однако сейчас Джиллиан ощущала, что дышит все более и более прерывисто, а ноги у нее ломит от напряжения.

Бен вдруг замедлил шаг — возможно, потому, что услышал ее затрудненное дыхание. Теперь она поняла, откуда у него это твердое, как камень, тело. Если бы на нем было хоть немного жира, он бы сбросил его уже в первый час пути. Его мачете не останавливалось, неутомимо и легко расчищая дорогу для тех, кто шел вслед за ним. Походка его была уверенной, внимание не ослабевало ни на миг.

Только Бен и двое индейцев тукано не похудели с начала похода: они и так состояли из одних мускулов, — но остальные… Джиллиан полагала, что потеряла по крайней мере фунтов пять, теперь ее брюки свободно болтались на талии и бедрах. Возможно, больше она уже не сбросит вес, потому что от натуги начнут нарастать мышцы, но дюймы она потеряет несомненно. На чем тогда будут держаться ее брюки? Пояс уже был застегнут на последнюю дырочку, так что, возможно, скоро ей придется перепоясываться сплетенными лианами.

Высоко над головой загремел гром, и стало слышно, как дождь где-то в вышине закапал на листья. Но защитный полог деревьев был таким густым, что прямо на землю капли дождя почти не попадали; однако в конце концов струйки воды стали стекать с листьев и лиан. Самое худшее они переждали, укрывшись взятым из лодок брезентом. Джиллиан страшилась первого часа после дождя, потому что в это время влажность достигает предела и под жгучим солнцем экватора джунгли буквально тонут в тучах пара.

Гроза в тот день была недолгой, и вскоре они снова были в пути, задыхаясь в тяжелом от влаги воздухе. Насыщенная водой атмосфера так раздражала, что разговоры почти совсем стихли, впрочем, им мешала еще и неровная почва, заставлявшая спотыкаться.

Джиллиан не осознавала, как высоко они забрались, пока сквозь поредевшие заросли не проглянуло солнце, ослепительно яркое после полумрака. Они находились на краю лощины, на дне которой поблескивал мелкий ручей. Над ними нависли горы, молчаливые, первобытные, нетронутые с момента их рождения миллионы лет назад. И прямо перед ней, более низкая, чем остальные, стояла гора с плоской вершиной, казавшаяся маленькой в этом мире гигантских рек и горных хребтов. Похожая скорее на холм, сонная и мирная, она совсем не вызывала желания покорить ее.

— Бен, — позвала Джиллиан. — Вот она.

Он остановился и поглядел, причем глаза его машинально обводили горную цепь на более высоком уровне. Затем они скользнули вниз и сосредоточились на стоящей прямо перед ним горе с плоской вершиной.

— Хорошо, — проговорил он. — Мы пройдем еще немного, разобьем лагерь для ночевки, и ты поработаешь над следующим этапом маршрута. Если слух меня не обманывает, там впереди должен быть небольшой водопад. Если Пепе одобрит, мы сможем сегодня помыться.

Да, там был водопад, небольшой, не очень мощный, всего-навсего десять футов воды, падающей на скальный выступ, выщербленный столетиями ударов струи. С него поток сливался в лощину и тек в Риу-Негру, чтобы слиться с ней, а потом и с самой Амазонкой, Пепе и Эулогио объявили, что купаться в этой воде вполне безопасно. Все, кроме Дутры, восприняли это с энтузиазмом, впрочем, он тоже угрюмо присоединился к остальным. Джиллиан осталась в лагере, терпеливо ожидая своей очереди. Бен тоже остался. Она холодно посмотрела на него.

— Если ты собираешься купаться вместе со мной, можешь об этом забыть.

— А ты хочешь раздеться догола и принимать ванну без всякой охраны? — спокойно возразил он. — Я покараулю, пока ты не выкупаешься, а потом ты можешь сделать то же самое для меня. Я бы пошел с ними, но мне не нравится, что придется оставить тебя одну. Конечно, если тебе безразлично, что Дутра будет наблюдать за тобой…

— Убедил, убедил.

Ей не слишком нравился его план, но она понимала его необходимость. Дело было не столько в ее скромности, сколько в желании уединиться; не очень-то приятно раздеваться перед Беном, да и, коли на то пошло, не очень безопасно. Но в противном случае она останется грязной, а это ей было невмоготу.

Она станет спиной и не повернется и постарается закончить мытье как можно скорее. Он всерьез собирается охранять ее, а значит, не бросит свою задачу ради попытки обольщения. Обольщение, по-видимому, начнется, когда она кончит мыться.

В ожидании возвращения остальных она собрала и завернула в полотенце мыло, шампунь и чистое белье. Бен, насвистывая, сделал то же самое.

— Ты собираешься оставить свой рюкзак здесь? Ты ведь понимаешь, что Кейтс его обыщет.

Джиллиан задумчиво посмотрела на него, после чего вытащила из рюкзака пистолет и сунула в свой сверток.

— А как насчет карты?

— Он не сможет ее прочесть, — усмехнулась она. — Хочешь поглядеть на нее?

— Я не дурак, чтоб отказываться.

Она вытащила из записной книжки лист толстой бумаги и развернула его. На нем было несколько схематических рисунков, и никаких сведений о местности. Инструкции, написанные там же, представляли собой совершенно бессмысленный набор слов.

— И ты можешь это прочесть? — с сомнением спросил он.

— Нет, но я могу расшифровать.

Он хмыкнул:

— И где мы сейчас находимся?

Она ткнула в предложение на середине страницы.

— Вот здесь.

— Великолепно. Это столько мне объяснило! А шифр у тебя где-нибудь записан?

Она фыркнула:

— Разве я похожа на дуру?

— Ты не записала его, когда занималась расшифровкой этой словесной каши?

— Вспомни, я говорила тебе, что расшифровала и выучила инструкции наизусть еще до приезда в Бразилию. Этот листок нужен, просто чтобы себя проверить. В любом случае шифр меняется с каждым словом. Если не знаешь ключа, который я тоже знаю наизусть, смысла не понять.

— Да, это заставит Кейтса взбеситься, — с удовлетворением проговорил Бен. — У него, наверное, все зудит от нетерпения, он же понимает, что нас обоих не будет в лагере по меньшей мере полчаса.

— Даже дольше, — поправила Джиллиан. — Я собираюсь постирать белье, раз есть такая возможность.

— Прекрасная мысль. Можешь заодно выстирать и мое.

— Сам постираешь.

Он со страдальческим видом положил руку на сердце:

— Ты неестественная женщина. Разве ты не знаешь, что тебе полагается хотеть все делать для своего мужчины?

— Не помню, чтобы заявляла на тебя права, значит, так вопрос не стоит. И вообще, я не понимаю, зачем женщине нужен мужчина, слишком ленивый, чтобы стирать свою одежду.

Он грустно покачал головой:

— Не удивительно, что ты не замужем.

— Не удивительно, что и ты не женат.

— Я этого никогда не хотел.

— Я тоже.

Несколько мгновений он разглядывал ее, и глаза его блестели: эта пикировка пришлась ему по вкусу. Затем он легонько щелкнул ее по носу:

— Даже помолвлена не была? И ни с кем не было серьезных отношений?

Она задумалась, потом пожала плечами:

— Нет. Как-то один парень предлагал мне выйти за него, еще когда я была в колледже, но он меня не интересовал.

— И с тех пор никого?

— У меня были романы, но недолгие.

— А как же ты развлекаешься?

— Работаю.

При виде недоверия, написанного на его лице, она рассмеялась:

— Работать гораздо веселее и интереснее, чем ходить на свидания. Замужество меня не интересует, так что заводить любовные связи я тоже смысла не вижу. Если мне нравится чье-то общество, прекрасно. Но глупо тратить время на то, что не имеет будущего.

Он вскочил на ноги и возмущенно уставился на нее:

— Значит, ты трахалась на балконе с каким-то типом, которого едва знала?

Она сначала растерялась, не понимая, о чем он говорит. Затем вспомнила про гамак и расхохоталась:

— Я никогда не занималась сексом на балконе с незнакомым человеком.

«Или с кем бы то ни было вообще».

Бен заметил, что она снова заговорила сладким голосом, и ему захотелось вытрясти из нее душу.

— Изумительно. По крайней мере, вы представились друг другу.

— А что ты, собственно, так завелся? Разве у тебя самого не было таких «одноразовых» встреч?

— Сколько угодно, когда я был молод и глуп. С тех пор я стал относиться к этому более осторожно.

Она пожала плечами, сделав вид, что не понимает, в чем проблема.

— Я тоже.

Он пошел прочь, злобно бормоча что-то себе под нос, но минуту спустя вернулся и, остановившись так близко, что уперся сапогами в ее ноги, выпятил подбородок и требовательно спросил:

— Так почему ты не хочешь заняться сексом со мной?

Она видела, что он в полной ярости. Желание расхохотаться было почти непреодолимым, и она, прикусив себе щеку изнутри, чтобы сдержаться, ответила с напускным простодушием и хорошо наигранным недоумением:

— Я не хочу иметь сейчас детей. Так какой же смысл тогда заниматься сексом?

Разинув рот, он недоверчиво уставился на нее.

— Господи ты Боже, — наконец выдавил он, словно говоря сам с собой. В глазах у него появилось странное выражение, — У тебя что, никогда не было оргазма? Ведь так?

Слишком поздно Джиллиан поняла, что она наделала, и в ужасе вскочила на ноги.

— Держись от меня подальше, — предупредила она, пятясь от него. Для Бена мысль о том, что ни один мужчина не сумел доставить ей удовольствие, станет вызовом, от которого он не сможет уклониться. Он был настолько уверен в своей мужской сексуальности, что будет с удвоенной настойчивостью стремиться овладеть ею, чтобы показать, какое это удовольствие — секс. Она хотела всего лишь поддразнить его, а вместо этого бросила прямой вызов его мужскому самомнению.

И точно, он придвинулся ближе, неосознанно пытаясь завлечь ее.

— Так вот в чем дело, — пробормотал он. — Лапочка, разве ты не понимаешь, что я позабочусь, чтоб тебе было хорошо? Я не из тех мужчин, которые прыгают на тебя, а через пять минут уже слезают. Я не люблю торопиться, растягиваю удовольствие на час или еще дольше.

На час. Господи Боже! Ее начало трясти от одной мысли об этом. Он был не только сексуален, но и делал это медленно.

— Мне не надо, чтобы ты обо мне заботился! — воскликнула она, вытянув вперед поднятую ладонь, чтобы удержать его на расстоянии. — Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Ни шагу ближе, Бен Льюис!

Но он и не думал останавливаться. Он приближался к ней, как ягуар.

— Ладно, — в отчаянии проговорила она. — Я солгала.

Он замер на месте:

— Солгала? В чем?

— Я просто дразнила тебя.

— Дразнила, — повторил он, и это прозвучало не как вопрос. — Да уж, что верно, то верно, именно это ты и делала.

— Нет, не в этом смысле.

— Это ты так считаешь.

— Ну-у… как бы тебе объяснить, — она попыталась собрать свои разбегающиеся мысли. — Просто… твоя манера держаться действует мне на нервы.

— Моя манера держаться?

— Не делай вид, что не понимаешь меня. Твоя манера держаться. Ты же ведешь себя так, словно ты Божий дар, ниспосланный женщинам, и можешь поиметь любую из них. Где и когда захочешь.

Он скрестил руки на груди:

— Ну, и могу, так оно и есть.

Она тоже скрестила руки на груди:

— Кроме меня.

— Вот оно что, — медленно произнес он. — Ты делаешь это мне назло.

— Что ж, это ничем не хуже того, что делаешь ты. Ты стараешься соблазнить меня только для того, чтобы увеличить счет твоих побед.

— Вовсе нет.

— Неужели?

— Да, не поэтому.

— Так почему же? — Она терпеливо ждала ответа.

Он наклонился к ней так близко, что она могла разглядеть яркие переливы радужки его дьявольских синих глаз.

— Я стараюсь, — он подчеркнул это слово голосом так же, как она, — потому что ты меня волнуешь, заводишь настолько, что мне нет покоя с того самого дня, как мы повстречались.

Джиллиан не хотела этого слышать. Она с огромным трудом удержалась, чтобы не посмотреть вниз. Что, если это правда? Она прибегла к сарказму:

— В данных обстоятельствах ты старался бы точно так же, будь на моем месте любая другая женщина. И, по-твоему, я должна чувствовать себя польщенной?

— Вот здесь ты ошибаешься; например, я никогда не путаюсь с замужними женщинами.

— А я вообще не хочу, чтобы со мной путались. Ясно?

— Еще как хочешь, — он весело ухмыльнулся. — Просто тебе хочется, чтобы тебя уговаривали, чтобы быть уверенной, что тебя ценят по-настоящему.

Вероятно, только голоса возвращающихся с купания мужчин удержали ее от того, чтобы врезать ему как следует по башке. Она отвернулась и схватила свой сверток. Он сделал то же самое. Они не сказали друг другу ни слова, пока мужчины входили в лагерь. Бен закинул за спину ружье и спокойно предупредил:

— Любому, кто попытается подсматривать, разнесу голову.

Джиллиан было легко идти по тропинке, проложенной мужчинами. Она спускалась в лощину примерно на сто ярдов и была совершенно скрыта от взглядов густой зеленью. Конец тропинки упирался в узкий водопад.

Бен оценил обстановку и сказал:

— Мы перейдем на другую сторону ручья. Оттуда я смогу лучше видеть тропку. Между водой и скалой должен быть проход.

Проход был, и они перебрались по камням на ту сторону. Бен снял с плеча ружье и отдал ей.

— Я пойду первым.

Она не возражала, более того — почувствовала облегчение. Ей было не по себе оттого, что придется раздеваться перед ним, особенно после их последнего разговора. Почему-то казалось, что если он пойдет мыться первым, то ей потом будет легче делать это самой, и она была благодарна ему за то, что он это предложил. Право, иногда, как, например, в тот день, когда он массировал ее больные плечи, он мог быть таким внимательным… деликатным.

Глава 11

«Как же, деликатный!»— думала Джиллиан пять минут спустя. Дьявол проклятый. Она не могла оторвать от него глаз, и он это прекрасно знал.

Без малейшего намека на стеснение он разделся донага, продемонстрировав ей, что для него это дело привычное — быть голым при женщине. Да и зачем женщине, если она, конечно, в здравом уме, хотеть, чтобы он был с ней одетым? Он был высок, строен, с изумительной мускулатурой, а ягодицы у него были такие круглые и тугие, что ее руки невольно сжались в кулаки, чтобы удержаться от искушения погладить их. У него были плечи грузчика и ноги атлета, длинные и мощные. Никогда она так не любовалась мужчиной!

Он ступил в водопад и дал воде окатить себя, а сам запрокинул голову и тряхнул волосами. Солнце заиграло на перекатывающихся под кожей мускулах этого изумительного сильного тела, и разлетающиеся по воздуху капельки воды засверкали, как бриллианты. Он был таким идеальным, таким совершенным самцом, что у Джиллиан стеснилось в груди и перехватило дыхание.

Потом он взглянул прямо на нее, и голубизна его глаз была такой яркой, что она смогла различить ее даже через разделяющие их сорок футов Он шагнул чуть вперед, так что водопад стал бить ему в спину, и стоял теперь на краю скального выступа, над зеркалом воды. Водяной поток больше не заслонял мощные линии его тела, и он был полностью открыт ее взору. Он неотрывно смотрел на нее, и возбуждение его нарастало прямо на глазах.

«Будь он проклят!»— лихорадочно металось у нее в голове. Более наглядной демонстрации желания невозможно было себе представить. Ничто так не привлекает женщину к мужчине, как сознание того, что он хочет ее. И Бен это знал. Мощная реакция его тела на один только ее взгляд нанесла по ее способности к сопротивлению удар в десять раз более сильный, чем все его игриво-непристойные заигрывания или даже его поцелуи, от которых она млела.

Ее взгляд непреодолимо тянуло к его восставшей плоти, и она чувствовала, что буквально слабеет физически. Рот стал наполняться слюной, и она судорожно сглотнула. Да, вид его впечатлял. Джиллиан чуть не застонала.

Она, с трудом перебарывая себя, подняла глаза и встретилась взглядом с его глазами, горящими и ждущими. О да, он великолепно знал, что делает с ней. Этот проклятый самец был сущим дьяволом, и она снова испытала почти непреодолимое желание швырнуть в него камнем.

Мурлыкая что-то себе под нос, он закончил свои омовения и даже простирнул одежду, проделывая все неторопливо и тщательно. Руки Джиллиан до боли сжали лежавшее на коленях ружье, и она заставила себя посмотреть на тропинку, идущую от лагеря: вдруг кому-нибудь вздумается проверить, исполнит ли Бен свою небрежно брошенную угрозу. Птицы беззаботно пели, перелетая с дерева на дерево, радужные цвета их перьев сверкали в листве, когда они попадали в луч солнечного света. Мирная, прекрасная дикая природа И обнаженный мужчина, стоящий под водопадом, был ей так же сродни, как любой зверь сельвы. Ей вдруг подумалось: а каково бы это было — жить здесь с ним наедине, вдвоем, и чтобы кроме них двоих вокруг не было никого на сотни квадратных миль?

Но не успели эти мысли родиться, как она отогнала их прочь. Какая нелепость! Здесь не рай, а он не Адам. Он Бен Льюис, проходимец и искатель приключений. Надо быть абсолютно сумасшедшей, чтобы ждать от него какого-то постоянства. Все, что ему нужно, — это женщина «на данный момент», чтобы удовлетворить сиюминутное желание. Любая подойдет. А потом он исчезнет, отправившись в одно из своих путешествий. Наверное, он будет потом появляться — временами, — ожидая, что его накормят и лягут с ним в постель. И вряд ли ему когда-нибудь будет трудно найти женщину, которая с готовностью все это для него проделает. Но этой женщиной будет кто угодно, только не она, Джиллиан.

Обнаружение земли Анзар обеспечит ей блестящую карьеру. Она сможет выбирать место работы и должность, хотя пока она еще не решила, к чему ее больше всего тянет. С Фондом, где она числилась сейчас, она не считала себя связанной после того, как они отказались поддержать ее и в том, что касалось Квосаллы, и в том, что касалось Анэара. Она взяла продолжительный отпуск за свой счет для поездки сюда и совсем не была уверена, что хочет вернуться. И уж совершенно точно не собиралась, если вернется, занять то же самое положение.

Ей надо будет принять целый ряд решений, решений, которые совершенно не касаются Бена Льюиса, каким бы великолепным он ни выглядел, стоя нагишом под водопадом.

Закончив купание и выйдя на берег, он стал вытираться. Он не потрудился повернуться к ней спиной, так что она тоже не стала делать над собой усилие и отводить глаза. Вместо этого она приняла его не высказанное вслух приглашение и начала беззастенчиво его разглядывать.

— Не очень-то хороший из тебя сторож, — упрекнул он ее, и уголки его губ дрогнули в улыбке. — Ты больше смотрела на меня, а не на окрестности.

— Так ведь ты только что флагом не махал, чтобы привлечь мое внимание, — отпарировала она. — Я не хотела тебя разочаровывать.

— Я махал не флагом, — уточнил он. — Вот если бы ты сказала древком, я бы согласился, ко…

Не успел он договорить, как она схватила камень и швырнула в него. В школе и колледже она играла в софтбол, так что бросок у нее был сильный и меткий. Камень угодил ему в бедро, в тревожащей близости от «древка».

— Ох! — Он с ужасом поглядел в ее сторону. — Господи Боже! — взревел он. — Смотри, что делаешь!

— Смотрю, смотрю. Я умею хорошо попадать в цель. — Она подняла следующий камень. — Хочешь покажу?

Он поспешно повернулся спиной, не желая быть мишенью ни для случайного попадания, ни тем более для меткого. Сейчас она снова говорила сладким голоском, а это значило, что ее надо опасаться. Бен поспешно натянул одежду, пока она еще чего-нибудь не придумала, но поймал себя на том, что опять улыбается. В общем и целом, он был доволен. Он увидел, как реагировала Джиллиан на его наготу и на его желание. Она хотела его, вне всякого сомнения, а значит, долго ей не продержаться. Он не мог поверить в то, что она так долго держит его на расстоянии только затем, чтобы доказать, что он не может ее заполучить. Ну чего она этим достигнет, кроме неудовлетворенности у них обоих?

Однако надо было признаться, что все это было увлекательно. Конечно, Джиллиан может довести его до бешенства, но с ней он никогда не соскучится. С ней ему всегда придется быстро соображать, по какому бы поводу они ни сталкивались. Бен привык к тому, что может обольщать женщин когда захочет, что может очаровывать их без всякого труда, но Джиллиан никак не поддавалась ни на его уловки обольстителя, ни на его чары.

Кончив одеваться, он приблизился к ней и взял из ее рук ружье. Внимательно оглядев окрестности, он нагнулся и поцеловал ее.

— Все в порядке. Теперь твоя очередь.

Ее губы покалывало даже от этого легчайшего прикосновения.

— Ты даешь слово, что останешься и покараулишь меня?

Взгляд его голубых глаз стал ледяным.

— Я к этому отношусь весьма серьезно, лапочка.

— Ты прав. Прости меня, — покаялась она.

Бен защищал ее с начала поездки, решительно и целеустремленно. Он не ослабит внимания и не уйдет со своего поста, пока она не вымоется. Потом он, может быть, набросится на нее сам, но наверняка позаботится, чтобы никто другой этого не сделал. Наверное, она сходит с ума, поскольку при мысли об этом почувствовала себя в полной безопасности.

Бен удобно устроился на берегу, приготовившись насладиться предстоящим зрелищем, однако он еще раз оглядел все вокруг, прежде чем вновь переключить свое внимание на Джиллиан. При мысли о том, что он увидит ее обнаженной, сердце его неистово забилось.

Джиллиан спустилась к кромке воды и набрала в грудь побольше воздуха. Выхода не было: чтобы выкупаться, ей надо снять одежду. Она не собиралась лишать себя купания, но если Беи Льюис думает, что она устроит для него развлечение, то его ждет разочарование.

Она села на землю, сняла сапоги и носки, затем повернулась к нему спиной и сняла с себя всю одежду. Примирившись с тем, что в данных условиях ей удастся сохранить лишь относительную скромность, Джиллиан все же сделала, что могла. Перед тем как снять рубашку, она взяла полотенце и обернула им бедра. Затем, стянув рубашку и майку, она передвинула полотенце так, чтобы оно прикрыло грудь. Она не посмела поднять глаза на Бена, зная, что сейчас он наверняка стал мрачен, как грозовая туча.

Затем она скользнула под водопад, сняла с себя полотенце и повесила его на камень, чтобы оно не упало и не намокло. Голая, она вошла в водяной поток и едва сдержала крик от неожиданной силы его напора. Вода оказалась холодней, чем ожидала Джиллиан, и сокрушительно била ее по голове и плечам. Сначала это было почти больно, но затем ее напрягшиеся было мышцы откликнулись и начали расслабляться от удовольствия. Она схватила кусок мыла и, не поворачиваясь к Бену лицом, стараясь держаться поближе к заднему краю водопада, начала с наслаждением смывать с себя грязь.

Бен следил за расплывчатыми очертаниями ее тела в мучительном ожидании.

«Повернись!»— повторял он про себя, словно мысленным приказом мог подчинить ее себе. «Повернись!» Он хотел ее увидеть, ему было необходимо ее увидеть. Не то чтобы он не получал удовольствия, разглядывая ее бедра, вернее то, что ему удавалось разглядеть сквозь струи воды, но он жаждал большего. Он хотел увидеть ее груди, хотел, чтобы реальный образ заменил картины, созданные его распаленным воображением. Он хотел воочию увидеть ее живот, самый низ живота, и какие у нее там волосы — прямые или курчавые, густые и пышные или гладкая короткая шерстка.

Ладони его вспотели, и он вытер их о штаны. Дыхание с хрипом вырывалось из его тяжко вздымающейся груди. Будь она проклята, эта своенравная маленькая ведьма: она же ему ничего не показывала. Неужто она не понимает, как сильно нуждается он в том, чтобы посмотреть на нее?

Боковым зрением он уловил легкое движение в кустах и вскочил на ноги с ружьем на изготовку, пристально вглядываясь прищуренными глазами в противоположный берег. Кусты снова шевельнулись, и он успокоился, разглядев пятна и полоски на шкурке пака, грызуна размером чуть больше кролика. Индейцы охотились на них и употребляли в пищу. Бену тоже не раз доводилось их есть, и ему нравился походивший на свинину вкус их мяса. Пака любили селиться по берегам рек, так что ничего необычного в присутствии здесь одного из них не было. Бен вообще мог бы его не заметить, если бы зверек не пошевелился. Мясо пака внесло бы приятное разнообразие в их меню, но он не стал стрелять. Еды у них пока хватало, и охотиться он начнет только тогда, когда она подойдет к концу.

Чтобы не сомневаться, он еще раз оглядел все вокруг, но птицы летали спокойно, явно ничем не потревоженные, и он снова переключил внимание на Джиллиан.

Запрокинув голову, она полоскала волосы. Он следил за каждым ее движением, сосредоточенно любуясь линиями ее тела, изящной экономностью движений. Через несколько минут глаза его разболелись от усилий, которые он прилагал, чтобы разглядеть ее сквозь мерцающую вуаль воды, но он не отвел взгляда. В жизни не чувствовал он такого острого чувственного голода; он отчаянно желал увидеть ее, увидеть хоть чуть-чуть, словно он был изголодавшимся нищим, мечтающим хоть о крошке еды. При этом он не мог не досадовать на себя, потому что раньше ни одна женщина не имела над ним такой власти. Если какая-нибудь отказывала ему, всегда находились другие желающие. Но теперь не было других, и он с горечью подозревал, что, даже если бы они и были, это ничего бы не изменило. Он хотел Джиллиан, только ее, и никакую другую. В ту первую ночь, после того как он встретился с Джиллиан, он не вернулся в постель к Терезии. Тогда он об этом не задумался, но теперь, оглядываясь назад, понял, что это был плохой признак. Если бы все шло обычным порядком, он вернулся бы в квартиру Терезии. Но он отправился к себе и провел остаток дня в мрачных размышлениях о том, во что он ввязался. До сих пор он получал от этой игры удовольствие, будучи абсолютно уверен, что рано или поздно поимеет ее. Погоня была частью забавы, а Джиллиан все не давалась в руки, с силой пробуждая в нем все мужские инстинкты. Но теперь былая веселая беспечность покинула его. В его решимости появилась какая-то нервная молчаливость, и это ему очень не нравилось. Если по какой-то причине — причем даже сама эта мысль показалась ему невыносимой — он не сумеет заполучить ее — чтобы она лежала под ним обнаженной, — то почувствует себя обездоленным.

И это ощущение обездоленности как-то изменит его, сделает его жизнь неполной. Впервые в жизни он понял, что никакая другая женщина не заменит ему потерю этой.

Нет, к черту! Такая перспектива его категорически не устраивала. Одна мысль об этом заставляла его чувствовать себя беспомощным, приводила в состояние, к которому он не привык и привыкать не собирался.

Она закончила купание и вышла из-за водопада, снова обернутая этим проклятым полотенцем. Ее тяжелые темные волосы были приглажены назад, как мех бобра, обнаженные плечи влажно поблескивали в красноватом свете заходящего солнца. Даже не поглядев в его сторону, она подобрала свою грязную одежду и снова исчезла за водопадом.

Она хотела его так же сильно, как и он ее. Он знал это, видел по глазам, когда она наблюдала за тем, как он купается. Как же тогда могла она так легко отделаться от своего желания? Она даже не подозревала, какое впечатление произвели на него ее маневры, хотя отлично понимала, как они его бесят. Да, она хладнокровная штучка. С такой ему будет не просто справиться. При этой мысли его охватила легкая паника, потому что это означало, что его шансы обладать ею всего лишь пятьдесят на пятьдесят, а это ему никак не подходило. Девяносто к десяти было бы куда лучше. Нет! Какого черта? Зачем вообще давать ей хоть один шанс? Он хотел иметь стопроцентную уверенность в том, что она будет принадлежать ему. Все другие варианты его не устраивали.

Покончив со стиркой, Джиллиан снова появилась из-за водопада и подошла к тому месту, где была ее чистая одежда. Бену было интересно, сумеет ли она одеться с той же ловкостью умелого иллюзиониста, с какой раздевалась: «Вот вы это видите, а вот уже нет». Наблюдая за ней, он увидел, что она-таки сумела это проделать. Где женщины учатся таким трюкам? До чего досадно!

Полная самодовольства, Джиллиан села, чтобы надеть сапоги, и только тогда взглянула на него через плечо.

— Я закончила. Ты готов возвращаться?

Он не был готов, но уже быстро смеркалось, и надо было торопиться в лагерь. Гибкий и сильный, он легко спустился на берег и перебрался по камням к ней.

— Знаешь, кто ты? Хитрая нахалка!

— О? Неужели? — Она широко открыла свои зеленые глаза и посмотрела на него невинным взглядом. — Почему же?

— Нечего смотреть на меня с ангельским видом. — Он сурово взглянул на нее, кладя руку ей на поясницу. — Пошли, пора возвращаться. Уже почти совсем стемнело. Надеюсь, Пепе оставил нам еды.

Они взяли узлы со своей выстиранной одеждой, и Джиллиан проверила, не высовывается ли из вещей ее пистолет. Она недоумевала: что-то в Бене переменилось, но что именно, она не могла понять. Он просто казался… другим.

Они выбрались из ущелья и направились обратно в лагерь. Когда они вступили в круг света от костра, Джиллиан поразила какая-то преувеличенная беззаботность Кейтса и Рика, при том что Дутра казался еще угрюмее, чем обычно. Возможно, Дутра хотел пойти подглядывать за ней, а Кейтс не пустил его, не желая, чтобы Бен нагрянул в лагерь и набросился на них как раз в тот момент, когда они пытались расшифровать инструкции, записанные на карте. Остальные, казалось, ничего не заметили, но у Кейтса наверняка хватило ловкости взять карту, не привлекая к себе внимания.

По лукавым взглядам, которые все бросали на нее и Бена, она поняла, что они думают, но ничего не могла с этим поделать. Бен из кожи лез вон, чтобы уверить всех в том, что у них бурный роман, и отрицать это было бы с ее стороны бессмысленной тратой времени, даже если бы ей этого хотелось. Однако она была не настолько глупа, чтобы с пренебрежением отказаться от той защиты, которую он тем самым ей обеспечил.

После еды Джиллиан сразу же ушла в свою палатку, потому что взяла себе за правило поступать так всегда. Открыв рюкзак, она обнаружила карту в том же кармашке, но не в том же положении. Значит, они все-таки нашли ее, только это им ничего не дало. Она перепроверила следующий раздел зашифрованных указаний, чтобы быть уверенной, что она все расшифровала правильно.

Затем, удовлетворенная результатом, она разделась и вытянулась на матрасе. Спать! Она чувствовала себя куда более усталой, чем обычно; да, все эти перипетии отношений с Беном отбирают у женщины массу энергии.

Следуя зашифрованным инструкциям Сайруса Шервуда, они уходили все дальше и дальше в горы, и путь их становился все более извилистым. Им приходилось карабкаться вверх и спускаться в ущелья. Почва под ногами осыпалась и скользила, так что Бену пришлось приказать им связаться веревкой, как альпинистам. Теперь за день они успевали пройти вдвое меньше прежнего и, что было неприятнее всего, приходилось делать многочисленные обходы. Из-за них Джиллиан все время боялась пропустить следующий ориентир маршрута, однако она не видела никакой возможности действовать иначе. На некоторые утесы мог взобраться только опытный скалолаз со специальным горным снаряжением. Выбора у них не было: они шли тем путем, который им был доступен.

На пятый день этого лазанья по горам на узкой извилистой тропе их застигла сильная гроза. Укрыться было негде, и тропа была такой узкой, что невозможно было даже развернуть брезент. Собственно, это была даже не тропа, а узкий скальный участок, выше и ниже которого склон горы был совершенно вертикальным. Они были полностью открыты ветру и хлесткому дождю. Вокруг них там и сям в камень били молнии, а над головами гремели громовые раскаты.

— Прижмитесь теснее к скале и пригнитесь пониже! — орал Бен, пробираясь вдоль их цепочки, чтобы все его услышали. Затем он вернулся туда, где, вжавшись спиной в холодный камень, съежилась Джиллиан. Он, скорчившись, сел рядом с ней и, обхватив ее руками, прикрывал, как мог, от хлещущих струй дождя. Тропические ливни никак нельзя назвать тихим дождиком: они ревут и колотят по земле, их огромная сила срывает листья с деревьев и заставляет все живые существа спешить в укрытие.

Джиллиан сжалась в объятиях Бена и приготовилась стоически переждать грозу. Идти по узкому уступу в такое ненастье было бы равносильно самоубийству и к тому же не имело смысла, потому что ливень наверняка бы кончился задолго до того, как они добрались бы до какого-нибудь укрытия.

Время тянулось медленно, потоп все не прекращался. Сбегающие сверху ручьи становились все шире и мощнее, окатывая их с головы до ног, собираясь в бурлящие грязные лужи вокруг ног. Казалось, что грозе не будет конца и что они сидят здесь уже много часов, вздрагивая от разрядов молний и тревожно прислушиваясь к каждому звуку.

Но внезапно все кончилось. Гроза ушла дальше в горы, и металлические раскаты грома стихли. Дождь перестал, и показалось солнце, едва не ослепив нх своей яркостью.

Они осторожно выпрямились, потягиваясь, разминая ноги, выгибая спины. Мартим вынул из водонепроницаемой пачки сигарету и потянулся за зажигалкой Влажный металл выскользнул из его пальцев, и зажигалка упала на край тропы. Машинально, не думая, что делает, он шагнул вперед, чтобы ее поднять.

Все случилось в одно мгновение.

— Не подходи к краю! — крикнул Бен.

Внезапно послышался свистящий, чавкающий звук, и Мартим успел лишь сдавленно вскрикнуть от ужаса, до того как земля подалась под его ногами, и он исчез в пропасти.

Его крик долго стоял у них в ушах, прежде чем оборваться навсегда.

— Черт! — Бен мгновенно размотал веревку, которую нес через плечо. — Назад! — закричал он. — Всем отойти от края. Он размок от дождя.

Потрясенные, они послушно попятились и снова прижались к скале.

Веревку не на чем было закрепить, поэтому обвязав себя под мышками, Бен швырнул ее конец Пепе.

— Не дай мне упасть, — бросил он и, вытянувшись во весь рост, пополз к краю.

Сердце Джиллиан подскочило к горлу, она рванулась было вперед, но тут же заставила себя остановиться. Добавочный вес на размокшем краю уступа только увеличил бы опасность. Вместо этого она приготовилась в любой момент броситься к Пепе, чтобы помочь ему удержать веревку, если земля осыплется и под Беном.

Бен осторожно заглянул в пропасть.

— Мартам!

Ответа он не дождался, хотя позвал еще два раза. Повернув голову, он приказал.

— Бинокль!

Жоржи быстро нашел его и толкнул по размокшей земле в протянутую руку Бена.

Бен приложил бинокль к глазам и настроил его. Он долго молчал, затем бросил бинокль обратно Жоржи и отполз от края.

— Шервуд, займи место Мартима у носилок, — коротко приказал он, и потрясенный происшедшим Рик подчинился без возражений.

Белая как мел Джиллиан не могла опомниться. Случайно получилось, что она как раз смотрела на Мартима, когда под ним рухнула земля, она видела выражение безграничного ужаса и полной беспомощности в его глазах, когда он проваливался. В них было сознание неминуемой смерти, с которой он ничего не мог поделать. Ее отец тоже погиб в этих горах. Упал. Возможно, с этого же уступа. Возможно, в его глазах было такое же выражение мучительного, беспомощного осознания своего конца. Неужели так и было?

— Что будем делать? — невыразительным голосом проговорила она.

Бен пронзительно глянул на нее.

— Пойдем дальше. Нам надо скорее уйти с этого уступа.

— Но… нам же надо спуститься. Может, он еще жив. — Ей казалось, что следует хотя бы попытаться это сделать, хотя она и понимала, что Мартим только чудом мог остаться в живых. — А если… если он умер, нам надо похоронить его.

— Мы не сможем до него добраться, — ответил Бен, придвигаясь к ней ближе. Ему не нравилось, как она выглядит. Казалось, она вот-вот впадет в состояние шока.

— Но мы должны. Может быть, он только ранен.

— Нет, он мертв.

— Ты не можешь это увидеть отсюда, даже в бинокль. Может быть, он еще дышит.

— Джиллиан… — Он обнял ее, притянул к себе, к своему измазанному грязью телу, и стал гладить по мокрой голове. — Он умер. Даю тебе слово.

Череп Мартима раскололся о камни, как спелый арбуз. Они ничего не могли для него сделать, и он не хотел, чтобы Джиллиан увидела труп.

— Тогда мы должны достать его тело.

— Мы не сможем. Даже если бы у нас было соответствующее снаряжение, этот выступ не выдержит таких усилий. Чтобы достать тело, понадобится команда альпинистов.

Она на мгновение замолчала, но он чувствовал, как ее трясет, и обнял ее еще теснее.

— Мы вернемся за его телом потом? — наконец спросила она.

На этот раз он был вынужден сказать ей правду:

— К тому времени не останется ничего, за чем стоило бы возвращаться. К тому времени сельва уничтожит все следы тела Мартима.

— Понимаю.

Она расправила плечи и оттолкнулась от него. Она действительно все понимала. Если бы она не была так потрясена и опечалена, то не задала бы такого глупого вопроса. Они ничего больше не смогут сделать для Мартима. А для себя… им надо продолжать экспедицию.

Глава 12

Притихший отряд двинулся дальше. Бен еще внимательнее следил за Джиллиан, его очень тревожил ее напряженный вид. Ее явно взволновала не только гибель Мартима, хотя смерть его была ужасной. Нет, здесь было что-то еще, что-то более глубокое.

Кроме того, Бен начал беспокоиться, успеют ли они миновать засветло проклятый уступ, чтобы не пришлось на нем заночевать. Тут не было места для палаток, и они ночью стали бы добычей москитов, тучи которых преследовали их с момента высадки на берег.

Бен велел остановиться и на всякий случай послал Пепе вперед на разведку. Присев на корточки, он вглядывался в угрожающе нависавшие над ними горы. У него было такое ощущение, словно они сидят в какой-то дыре и от неба остался лишь небольшой круг над головой. Не то чтобы их положение было таким уж плохим, просто у него неожиданно возникло это странное, тягостное чувство. Чем скорее они смогут убраться с этого уступа, тем лучше.

Джиллиан тоже, не мигая, смотрела на горы. Бен подошел к ней, стараясь держаться подальше от осыпающегося края.

— В чем дело? — тихо спросил он, опускаясь около нее.

Она сорвала листок и машинально теребила его, разрывая в клочья. Она не смотрела на него, а только на горы.

— Мой отец погиб, упав в пропасть, — наконец проговорила она. — Нам сказали, что это произошло в горах. Наверняка в этих горах, где-то на тропе, по которой мы сейчас идем. Возможно даже, на этом самом уступе. Бог свидетель, здесь достаточно опасно.

Бену хотелось утешить ее, просто прижать к себе, пока ее боль не утихнет, но он ничем не мог ей помочь. Желание это было ему внове: прежде он никогда не испытывал потребности заботиться о ком-то. И это слегка ошарашило его.

— Такого нельзя знать точно, — сказал он. — Не позволяй себе думать об этом.

— Я не могу перекрыть мысли, как кран. Я ведь его любила, понимаешь?

— Понимаю.

Ее любовь к отцу, несомненно, была очень сильной до сих пор, коль скоро она тратила столько времени и усилий и подвергалась такой опасности, чтобы восстановить его доброе имя. Большинству людей даже в голову не пришло бы пускаться в такую опасную и тяжкую экспедицию, а она делала это ради человека, который давно умер. Острая боль пронзила Бена: он осознал, что если Джиллиан любит, то это навсегда.

— Эй, Льюис! — крикнул Рик, приближаясь к ним. — Зачем нам надо тащить все барахло, которое нес Мартам? Из-за этого носилки стало еще тяжелее нести по тропе.

— Оно может нам понадобиться, — терпеливо объяснил Бен. — Мы не знаем, что нас ждет впереди. Всякое может случиться.

— Мы можем, по крайней мере, бросить его палатку. Зачем нам лишняя палатка?

— На случай, если что-то случится с одной из наших.

— Но до сих пор у нас же не было запасной, каждый нес только свою.

— Палатка не так уж много весит, — резко возразил Бен, быстро теряя терпение. — На что, собственно, вы жалуетесь?

— Раз Мартима больше нет, нам не надо тащить так много еды. Ведь так?

И Бен, и Джиллиан непонимающе уставились на него. Наконец Бен покачал головой, поражаясь его тупости.

— Мы не выбрасываем пищу. Никогда.

Рик насупился:

— Я всего лишь спросил.

— А я всего лишь ответил.

Рик круто повернулся, собираясь отойти. Джиллиан, которая во время разговора наблюдала за ним, увидела, как он внезапно качнулся вбок, и услышала тот же чавкающий звук осыпающейся земли. Она не раздумывала ни секунды, а просто рванулась вперед в тот же миг, когда край тропы рухнул под ее братом. Ее пальцы вцепились в его рубашку как раз в ту секунду, когда он провалился. Ткань порвалась, и он выскользнул из ее рук, однако тут же схватился за ее предплечья.

Она слышала крики, вопли, ругательства, но не осознавала, откуда они доносятся. Несомненно, это кричал Рик, она видела его разинутый рот, пока увлекаемая тяжестью его тела сползала к краю пропасти. Возможно, кричала и она сама, она просто-напросто не знала. Была в происходящем какая-то странная нереальность, когда он тянул ее все дальше и дальше за край уступа. Время замедлило свой бег, все звуки стали далекими и неясными.

Затем словно клещи сомкнулись на ее лодыжках и остановили ее скольжение к краю пропасти. Плечи жгло от мучительного напряжения. Пальцы Рика начали соскальзывать с ее рук, и она с отчаянной силой схватила его сама.

Сверху и сзади по-прежнему слышались ругательства, цветистые, забористые ругательства, включающие в себя все слышанные ею когда-либо бранные слова и, кроме того, некоторые португальские, о которых она не имела понятия. Она закрыла глаза: боль в плечах и руках становилась все сильнее, она задыхалась от этой жестокой муки.

Еще кусок земли обвалился под ними, и они сползли еще ниже. Вес Рика выворачивал ее руки из суставов, и она закричала от боли.

— Не дай мне упасть, пожалуйста, Джилл, не отпускай меня! — верещал он. Лицо его побелело и исказилось от ужаса.

— Не отпущу, — прошептала она. Он соскользнул еще ниже, и теперь их пальцы сомкнулись на запястьях друг друга. Его хватка была такой крепкой, что она чувствовала, как тонкие кости ее запястий трутся друг о друга.

— Оттащите ее! — орал Бен. — Я всех вас поубиваю, ублюдки, если вы ее выпустите!

Он зарывался каблуками в грязь, откидываясь назад изо всех сил, зажав ее лодыжки мертвой хваткой. Слова его были пустой угрозой, потому что, если бы в пропасть полетела она, он свалился бы с нею вместе. Уж он-то ее из рук не выпустит.

Жоржи, стоя на коленях, наклонился вперед, ухватился за поясной ремень Джиллиан и добавил к усилиям Бена свою немалую силу.

— Постарайтесь, накинуть петлю на ноги Рика, — приказал Бен, стискивая зубы. На лбу у него вздулись вены, глаза заливал пот. — Мы вытащим его вверх ногами, если не выйдет иначе.

Какое-то мгновение никто не шевелился, затем Флориано схватил веревку. Кейтс сначала попятился, страх за собственную шкуру пересилил понимание того, что без Джиллиан нельзя будет продолжать путь. Однако он быстро решил, что ради возможной выгоды стоит рискнуть, и, бросившись на землю рядом с ними, тоже ухватил ее за ноги.

Флориано недостаточно ловко управлялся с веревочной петлей, чтобы накинуть ее на ноги Рика, тем более что тот, охваченный паникой, вовсю брыкался. Кроме того, Флориано мешало то, что он не мог сам подобраться к краю. Он придвинулся так близко, как только осмелился, но все равно не смог увидеть ноги Рика. Его веревка дергалась вслепую без всякого толку.

— Перехватите ее лодыжки, — велел Бен напряженным голосом, и Жоаким поспешил выполнить приказ. Бен, шатаясь, поднялся на ноги и потребовал веревку. Флориано с радостью отполз от опасной черты и сунул ее в руки Бена.

Тот лег на живот.

— Держите меня за ноги.

Висенте и Флориано мгновенно подчинились, сомкнув мощные руки на его сапогах.

Он перегнулся вниз так далеко, как только мог решиться, и слабая почва тут же начала крошиться под его тяжестью. Он видел лицо Джиллиан, вымазанное грязью, бескровное, искаженное болью. Она не издавала ни звука. Рик продолжал визжать и дико брыкаться, умоляя всех не дать ему упасть.

— О черт, да уймись ты!

Рик или не слышал, или не понял: он не осознавал ничего, кроме своего страха и пустоты под собой.

Бен изо всех сил раскачал тяжелую петлю, крепко ударив ею Рика по голове.

— Заткнись! Заткнись и слушай меня! — Бешеная ярость в его голосе, должно быть, дошла до Рика, потому что он внезапно перестал орать. Эта неожиданная тишина по-своему так же била по нервам, как и предшествовавшие ей вопли.

— Не дергайся, — приказал Бен тем же жестким голосом. — Я собираюсь накинуть тебе на ноги петлю. Тогда мы сможет тебя вытянуть. Понял?

Взгляд Рика был бессмысленным от ужаса, но каким-то образом он перевел его на Бена и еле слышно выговорил:

— Ладно.

Джиллиан повернула голову к Бену и умоляюще посмотрела на него глазами, полными боли.

Бен со скрежетом стиснул зубы, чтобы не выдать новую порцию ругательств, когда до него дошло, что Рик делает своим весом с ее более слабыми суставами. Она, она должна была кричать от боли, но, разумеется, она молчала, как всегда держа себя в руках.

Бен быстро свернул веревку, понимая, что каждая секунда кажется Джиллиан и Рику вечностью. Ему и самому не слишком-то правилось вот так висеть над пропастью, чувствуя, как крошится под ним земля. Он встряхнул петлю и слегка раскачал ее в направлении болтающихся ног Рика. Охватить ею обе ноги было бы чудом, и Бен на это не рассчитывал. Все, чего он хотел, это захлестнуть веревку вокруг хотя бы одной ноги. Этого вполне бы хватило. В свое время он поймал с помощью лассо множество телят и бычков, пока рос на ранчо в Алабаме, и сейчас перед ним стояла примерно такая же задача, отличие состояло только в том, что на этот раз он висел вниз головой. Петля качнулась, оказавшись под правой ногой Рика, и Бен умело дернул ее вверх. Веревка захватила ступню, и Бен рывком затянул скользящий узел. Это было удачей: петля захлестнулась как раз чуть ниже лодыжки.

— Тащите меня вверх! — крикнул он, и руки, державшие его, напряглись и потянули его назад.

Оказавшись снова на твердой земле, он поднялся и сунул веревку в руки Флориано.

— Вы с Висенте держите его. Держите крепче, потому что будет чертовски тяжело, когда весь его вес придется на вас.

Черные глаза Флориано смотрели твердо.

— Мы понимаем.

До сих пор Эулогио стоял в стороне, теперь он шагнул вперед и тоже взялся за веревку. Жилистый, маленький индеец был очень силен, и Бен рассудил, что теперь Рику ничто не грозит. Теперь главное — вытянуть на безопасное место Джиллиан.

— Рик, слушай меня. Я накинул веревку и поймал тебя за ногу. Теперь тебя держат три человека. Понимаешь?

— Да, — выдохнул Рик.

— Ты должен отпустить Джиллиан. Ты упадешь, но всего лишь на несколько футов.

Мысль о том, что надо отпустить Джиллиан, показалась Рику невозможной. Обезумевший взгляд Рика блуждал из стороны в сторону. Джиллиан была единственной ощутимой, надежной связью с безопасным миром. Что, если они не накинули веревку ему на ногу? Он ведь не может проверить, правда ли это, не может собрать свои рассыпавшиеся от ужаса мысли, чтобы решить спокойно, не может даже посмотреть вниз, чтобы удостовериться, что веревка есть. Единственное, что он мог видеть — это лицо Джиллиан, бледное, напряженное лицо. В ее глазах отражалась отчаянная мука, такая же, какую чувствовал он сам.

— Нет, я не могу, — жалобно взвыл он.

— Ты должен. Иначе мы не сможем тебя вытащить.

— Я не могу-у!

Ярость накатила на Бена, как горячая лава. Джиллиан было плохо, больно, и он ничем не сможет ей помочь, пока Рик не ослабит свою хватку.

— Отпусти ее, сукин сын! — прорычал он, — Или я стукну тебя камнем по голове.

— Рик, — произнесла Джиллиан едва слышным шепотом. — Все в порядке, можешь отпускать. Я вижу веревку вокруг твоей ступни. Они тебя держат. Все в порядке.

Долгую, мучительно долгую секунду Рик смотрел на нее снизу вверх широко раскрытыми глазами, потом разжал руки.

Внезапно освободившись от его тяжести, люди, державшие Джиллиан, повалились назад, но, слава Богу, Жоржи не выпустил из рук пояс ее брюк, и его падение назад выдернуло ее обратно на тропу. Трое, мужчин, державших веревку, уперлись покрепче пятками и выдержали страшный рывок, когда тяжесть Рика потянула их вниз. Рик завопил снова, голос его был хриплым от ужаса.

— Вытаскивайте его! — крикнул Бен, но все его внимание было устремлено на Джиллиан, он оттаскивал ее подальше от края в безопасное место у самой скалы. Так бережно, как только было возможно, он перевернул ее на спину. Лицо ее было мертвенно бледным, даже губы побелели. Она не кричала, но каждый ее вдох закапчивался хриплым, почти беззвучным стоном.

— Можешь сказать мне, где больше болит, лапушка? — Бен стал ощупывать каждый сустав, начиная с правой руки, которую осторожно поднял вверх. В его голосе звучала глубокая нежность.

— Левое… плечо, — задыхаясь, произнесла она, и на лбу у нее выступил холодный пот. — По-моему… оно… вывихнуто.

Так оно и было, да и немудрено; ведь вес Рика так долго вытягивал ее руки из суставов. Бен ощупывал ее плечо с величайшей осторожностью, но она все равно вскрикивала каждый раз, когда он к ней прикасался. Он так сосредоточился на Джиллиан, что едва заметил, как задыхающиеся мужчины с усилием вытянули наконец Рика на тропу, хотя все это произошло всего в нескольких футах от него.

— Мне придется вправить этот сустав, — пробормотал Бен. — Это будет чертовски больно, но сделать это необходимо.

От боли ее зрачки сузились, превратившись в крохотные точки.

— А что, по-твоему… я чувствую… сейчас? Давай… делай.

Черт, как же ему было тошно: он ведь знал, что причинит ей жуткую боль. Однако она была права: ждать не имело смысла, они же не могли доставить ее через час в больницу… Разве что через месяц, и то, если повезет.

Нет, ее плечо надо было вправить немедленно, тем более что он умел это делать и делал раньше, и ему самому тоже вправляли вывихи. Конечно, радости это не доставляло… Не давая себе зря раздумывать, он приподнял руку Джиллиан, выпрямил ее и положил другую свою руку ей на плечо.

Она закричала, когда он с хрустом поставил сустав на место, все ее тонкое тело мучительно выгнулось. Ее хриплый вопль отразился эхом от окружавших скал. Бен надеялся, что она потеряет сознание, но этого не случилось. Вместо этого она судорожно перекатилась набок и ее начало рвать от боли. Уже до этого она была бледной, а теперь лицо ее стало меловым.

— Что это с ней? — К ним подполз Рик; он тоже был бледен, и взгляд его все еще блуждал.

— Твой вес вырвал ей плечо из сустава, когда она тебя поймала, — отрывисто произнес Бен.

Он удивился своему сильнейшему желанию столкнуть Шервуда пинком в пропасть, насовсем… за его тупость, за боль, которую он причинил Джиллиан, не говоря уже о том, что он вообще мог погубить ее, потянув за собой.

Рик замер, словно силы внезапно оставили его. Он лежал на животе, трясясь как осиновый лист. Спустя минуту он поднял голову и прошептал:

— Боже! С ней будет все в порядке?

Эх, вот бы сейчас кусок льда, чтобы положить ей на плечо для уменьшения боли и опухоли, но Бен понимал, что это все равно, что хотеть луну с неба.

— Пару дней ей будет не очень-то весело. Этот сустав будет дьявольски болеть. — Он смочил носовой платок водой из фляги и стал обтирать ей лицо и шею. — Она сейчас выходит из болевого шока. Приподними ее ноги и положи под них свои.

Рик поспешил исполнить приказание.

Постепенно Джиллиан начала приходить в себя; плечо еще сильно ныло, но это была уже не прежняя невыносимая боль. Тошнота прошла, и теперь она просто тихо лежала, отдыхая.

— Тебе лучше? — спросил Бен через несколько минут.

— Лучше не бывает, — пробормотала она.

— Вот и молодчина. Если сможешь сесть, я перебинтую тебе плечо. Когда оно будет обездвижено, болеть станет меньше.

Он говорил так, как будто сам прошел через это. В Джиллиан пробудилось любопытство, но сразу же пропало: у нее не было сил задавать вопросы.

Бен осторожно помог ей сесть и прислонил к своему колену. Казалось, все сгрудились вокруг и смотрели на нее с разной степенью тревоги, вызванной разными причинами. Все, заметила она, кроме Дутры. Он, насколько она могла судить, стоял на том же месте, где находился, когда с уступа сорвался Рик. На его зверском лице застыла усмешка.

В аптечку первой помощи входили эластичные бинты разной ширины на случай растяжений. Бен выбрал самый широкий и туго обмотал им плечо Джиллиан, а затем другим бинтом зафиксировал ее левую руку, примотав ее к боку. Если бы Джиллиан лучше себя чувствовала сейчас, она посмотрела бы на него волком, потому что все эти перевязки не облегчили ее страдания, а лишь усилили боль в плече. Словно прочитав ее мысли, он сказал:

— Я знаю, что болит. Обожди минуту. Обещаю, ты почувствуешь себя лучше.

К счастью, вскоре отдающаяся во всем теле мучительная боль начала стихать. Бен дал ей пару таблеток аспирина, которые она с благодарностью проглотила. Пока она так сидела, прислонившись к колену Бена, вернулся Пепе, и она услышала, как Эулогио объяснял ему на их языке, что произошло. Над ее головой Бен что-то тихо сказал Пепе, и она, как сквозь туман, услышала его ответ. Получалось, что они довольно скоро смогут выбраться с этого проклятого уступа, может быть, через час ходьбы. Однако много времени было потеряно, так что, возможно, они не успеют сделать это засветло.

— Значит, придется идти в темноте, — ответил на это Бен. — Ночевать па этом уступе мы не будем. — Он наклонил лицо к Джиллиан. — Лапушка, ты сможешь идти?

Она колебалась:

— Думаю, что смогу, если ты поможешь мне подняться на ноги.

Он осторожно помог ей встать, причем Рик быстро придвинулся с другого бока, чтобы подпереть ее. Мгновение она стояла, шатаясь, но затем сделала два глубоких вдоха и встала твердо. Она даже сумела выдавить из себя улыбку. Неширокую, но улыбку.

— Все системы работают нормально.

Бен сунул руки в лямки своей клади, затем вскинул на себя рюкзак Джиллиан.

— Мы можем поделить ее груз, — предложил Рик.

— Я не хочу тратить на это время. Нам надо до темноты сойти с этого уступа. Один час я выдержу эту нагрузку.

— Тогда я помогу Джиллиан.

— Нет. — Джиллиан снова глубоко вздохнула. — Будет безопаснее, если мы пойдем цепочкой. Я смогу идти еще час. Это не проблема, раз Бен взял мой груз.

Взгляд, брошенный на нее Беном, говорил, что он понимает: это проблема, и еще какая, но выбора у них нет. Поэтому он промолчал, и Джиллиан была ему за это благодарна. В каком-то смысле этим он выражал свое уважение к ее силе и выдержке.

Теперь их отряд возглавлял Пепе, и Бен настоял, чтобы Джиллиан шла второй, а он занял место сразу за ней. Она понимала, что он хочет быть рядом на случай, если она вдруг зашатается, но решительно сделала шаг вперед, затем другой. Боль была не такой уж сильной. Не такой сильной, как она боялась. Каждый шаг отдавался в плече, но терпеть было можно. Хуже всего была слабость в ногах: у нее было такое ощущение, словно она только начала поправляться после тяжелого гриппа. Наверное, такой и бывает реакция на болевой шок, и естественны резкие скачки содержания адреналина в крови; сначала вверх, а потом вниз. Все казалось ей сейчас каким-то нереальным, даже смерть Мартима. Неужели после нее прошло лишь несколько часов?

Нелепее всего было то, что она жутко проголодалась. Прямо скажем, не очень-то утонченная реакция, впрочем, она никогда не отличалась особой утонченностью чувств. Пожалуй, в чувстве голода было даже что-то успокоительное: такое привычное повседневное ощущение, возвращение к реальности.

Когда они наконец сошли с уступа, были поздние сумерки, а когда снова оказались в глубине леса под его тройным пологом, стало совсем темно. Лагерь разбили, наспех расчистив пространство, куда более тесное, чем обычно. Только чтобы можно было поставить палатки и разжечь костер для приготовления пищи. Бен поставил палатку Джиллиан, а затем усадил ее поудобнее у огня, пока Пепе готовил ужин.

Джиллиан могла без труда есть сама, хотя левая рука до локтя была полностью обездвижена. Она с волчьим аппетитом накинулась на рис с рыбными консервами. Обычно она не пила на ночь кофе, но Бен вручил ей кружку с сильно подслащенным питьем, и она без возражений выпила ее до дна. К концу ужина она уже чувствовала себя гораздо лучше.

Подошел Рик и сел рядом с ней. Вид у него был смущенный, и глядел он не на нее, а в землю.

— Э-э… я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты для меня сделала, — пробормотал он.

Насколько она могла вспомнить, такое случилось впервые за всю ее жизнь: прежде Рик никогда не проявлял к ней дружеских чувств. Поэтому она не стала придавать его словам слишком большого значения и ограничилась односложным ответом:

— Пожалуйста.

Он неловко заерзал и через минуту поинтересовался:

— Тебе сейчас получше?

— Плечо саднит, но боль меньше, чем раньше.

— Это хорошо. — Похоже, он не мог придумать, что еще можно сказать, и после неявного молчания встал. По-прежнему не глядя ей в лицо, он проговорил:

— Еще раз спасибо. — И вернулся на свое место.

Как только он отошел, рядом возник Беи с фонарем в одной руке и знакомой баночкой в другой.

— Пошли, — сказал он. — Пора натереться мазью.

Она с готовностью согласилась. Эта резко пахнущая мазь в сочетании с его интенсивным массажем один раз уже сотворила чудо с ее наболевшими плечами. Она неуклюже заползла в палатку, и Бен последовал за ней, заняв своим большим телом почти все пространство.

Джиллиан посмотрела на свою грязную одежду.

— Сначала мне нужно вымыться.

— Я не знаю поблизости ни одного подходящего водопада. — Опустившись около нее на колени, он стал расшнуровывать ее сапоги.

— У меня в рюкзаке есть влажные гигиенические салфетки.

Он глянул снизу вверх ей в лицо, блеснув белозубой улыбкой.

— Так вот как это тебе удается. А я-то удивлялся, как ты ухитряешься оставаться такой чистенькой. По сравнению с тобой мы все выглядим и пахнем, как заправские бродяги.

— Это уж вам виднее, — пробормотала она.

— Вот теперь я вижу, что тебе и впрямь стало лучше, — одобрительно кивнул он, снимая с нее сапоги и носки. — Давай-ка снимем твои брюки до того, как я стану разматывать плечо. Так мы меньше будем его шевелить.

Она подумала было, что надо отказаться и сделать это самой, но потом вздохнула: правде надо смотреть в глаза. Ей нужна помощь, по крайней мере сегодня. Он расстегнул на ней брюки и спустил их быстро и ловко, почти не двигая ее. Затем начал разматывать бинт, так как наложил его поверх рубашки.

Джиллиан старалась стоять неподвижно, боясь, что любое движение снова вызовет невыносимую боль. Бен расстегнул рубашку и аккуратно снял ее, причем рукав он спустил, нисколько не потревожив ее больное плечо. Затем он окинул взглядом надетую под рубашкой майку и посмотрел в лицо Джиллиан. На секунду в его голубых глазах блеснуло веселье, но когда он заговорил, то сказал лишь одно:

— Мне придется срезать ее с тебя, потому что ты не сможешь поднять руки, чтобы я стащил ее через голову.

«Конечно, его забавляет не то, что придется срезать с меня майку, — сердито подумала она, — а просто то, что так он снимет с меня последнюю тряпку». Некоторое время они, как дуэлянты, смотрели друг другу в глаза, пока наконец Джиллиан не возразила:

— Вообще-то она растягивается. Помоги мне вытащить из нее правую руку и голову, а потом мы спустим ее с левой руки.

Нежными, бережными движениями он помог ей высвободить правую руку, затем продел ее голову через отверстие для шеи и осторожно стащил майку по левой руке, не причинив лишней боли. Взгляд его задержался на обнажившейся груди, и Джиллиан почувствовала, как она несколько напряглась. На ее шее запульсировала жилка.

Он понимал, что никакие любовные забавы сейчас невозможны из-за ее состояния, но не мог удержаться и не притронуться к ней — для него это было так же необходимо и естественно, как дыхание. Его левая рука обвила ее и ласково притянула, а правой ладонью он по очереди охватил каждую грудь и тронул шершавым пальцем маленькие тугие соски. Он был зачарован тем, как легла в его ладонь, как раз заполнив ее, каждая ее крепкая, упругая грудь. Соски ее были нежного розовато-коричневого цвета. А какой мягкой, шелковистой была ее кожа по сравнению с его большой, грубой загорелой рукой!

Она застыла, не шевелясь, и только дыхание ее стало частым и неглубоким. Бен нагнул голову и поцеловал ее, не мог не поцеловать. С того мгновения, когда он оттащил ее от края пропасти, его всего трясло от сознания, что он едва ее не потерял, и потребность прижать ее к себе стала непреодолимой. Однако ему приходилось сдерживать себя. Ну и что с того, что она наконец оказалась почти голой в его объятиях? Ну и что с того, что желание раздирало его? Ей было плохо, больно, и он должен позаботиться о ней, а секс подождет.

«Но не долго», — в отчаянии подумалось ему, долго он не выдержит. И так ему потребовалось невероятное усилие воли, чтобы заставить себя отпустить ее и отодвинутся подальше. Она молча глядела на него, зелень ее глаз почти исчезла, съеденная чернотой расширившихся зрачков.

Лицо его блестело от выступившей испарины, но он принудил себя перевести мысли на насущные дела и осведомился:

— Где у тебя твои гигиенические салфетки? — Голос его звучал напряженно и грубо, и он откашлялся. Она тоже нервно сглотнула.

— В переднем кармашке на молнии.

Он нашел салфетки, но Джиллиан протянула за ними правую руку, безмолвно настаивая на праве самой мыть себя. Она протерлась, стараясь сохранить максимум достоинства и не думать о том, что ее тело наполовину обнажено. В том, что она делала сейчас, было куда больше интимности, чем даже тогда, когда она купалась у него на глазах. Тогда это было своего рода турниром, состязанием: она старалась продемонстрировать ему, что может оставить его с носом. Сейчас все по-другому и сам Бен стал каким-то другим. Его заботливая нежность обескураживала, хотя он, конечно, остался верен себе и не упустил случая потискать ее груди.

Он приподнял ее правую руку и мрачно осмотрел темные кровоподтеки, браслетом охватившие ее запястье. Такие же кровоподтеки темнели и на другой руке. Черные пятна испещрили ее кожу до самых плеч.

— В ближайшие дни ты ничего не будешь делать, — тихо произнес он, помогая ей улечься на живот. — Мышцы рук будут болеть у тебя почти так же сильно, как плечо.

— Мазь поможет, — отозвалась она, закрывая глаза.

Он замолчал и стал неторопливо растирать ее остро пахнущей жидкостью, понимая, что каждая минута, которую он потратит на массаж ее растянутых мышц, уменьшит болезненную скованность, которая ждет ее завтра. Затем он снова посадил ее и промассировал ей оба предплечья: они тоже были судорожно сжаты. Левое плечо ее распухло и посинело. Он снова перевязал его и примотал к туловищу. И Джиллиан вздохнула с облегчением, когда он зафиксировал руку и сустав.

— Сегодня не надо майки, — сказал он, — Тебе придется спать так. Хочешь, я останусь здесь с тобой?

Она удивилась, когда он спросил, а не объявил, что остается, что вынудило бы ее вступить с ним в перепалку. И ее встревожило, что на мгновение она всерьез задумалась, а не позволить ли ему это.

— Спасибо, но я лучше останусь одна. Вряд ли я сумею сегодня заснуть.

— Думаю, тебя ждет приятный сюрприз. Ты очень устала и быстро заснешь. Заклеить молнию изоляцией ты сможешь, но как ты потом одна уляжешься? Когда ты ложишься или встаешь, тебя надо поддерживать.

Она сумела улыбнуться:

— Лечь будет легко: я просто шлепнусь на матрас. А заклеивать молнию я сегодня, пожалуй, не буду. Мне не улыбается мысль о том, как я буду утром пытаться сама встать, чтобы впустить тебя.

Он откинул волосы с ее лица, задержав на них руку, и с любопытством спросил:

— Почему ты это сделала? Ведь отношения у вас с Риком далеко не самые теплые.

— Он мой брат, — просто ответила она.

— А он сделал бы то же самое ради тебя?

— Не знаю. Вероятно, нет. Но это неважно. Я же не он. — Если бы она дала Рику погибнуть, не сделав попытки спасти его, она не смогла бы потом жить в мире с собой. Их натянутые отношения и его нередкие грубые выпады значения не имели.

Бен пристально посмотрел ей в лицо и коротко кивнул, словно что-то для себя поняв.

— Ладно, давай-ка устроим тебя на ночь. Я буду спать чутко, — пообещал он. — Дутра не успеет к тебе подобраться.

Она фыркнула. Пусть у нее повреждено плечо, но голова-то в полном порядке.

— Если я кого и опасаюсь, то отнюдь не Дутры.

Он рассмеялся, и в уголках его глаз собрались морщинки.

— Не морочь мне голову. Я делаю успехи и прекрасно это понимаю. Ты уже пригласила меня зайти утром.

— Чтобы помочь мне одеться.

— Если ты настаиваешь на такой версии. — Нагнувшись, он снова поцеловал ее, затянув поцелуй. — Не торопись одеваться, мне и так хорошо. — Он обвел пальцем ее сосок и с удовольствием увидел, как тот сразу же съежился и напрягся. — Не понимаю, почему ты прячешь от меня такие прелести. Я должен был заняться ими много дней назад.

— Ты бы и сейчас ими не занимался, — заметила она, — если б я могла двигать обеими руками.

— Неисповедимы пути Господни, — торжественно произнес он нараспев, но глаза его смеялись. Затем он снова посерьезнел. — Если я буду нужен тебе, лапушка, зови.

— Позову.

Он еще раз поцеловал ее, затем помог ей лечь и укрыл простыней. После того как они поднялись в горы, ночи стали холоднее и надо было укрываться. Уходя, он забрал с собой фонарь, и Джиллиан осталась в полной темноте, уставшая и физически и душевно. Близость, возникшая между ней и Беном, пугала ее, и вместе с тем она понимала, что доверительные отношения с ним необходимы. После того, что произошло сегодня, ей станет еще труднее держать его на расстоянии. Она вспоминала сосредоточенное выражение на его лице, когда он прикасался ладонью к ее груди, и все ее тело напряглось от желания. Его жесткие горячие руки касались ее, как языки пламени, зажигали в ней ответный огонь, пробуждали ее плоть. Он знал, как надо коснуться, будь он проклят, в его прикосновениях так тонко сочетались нежность и решительность, что никак не устоять.

Она начала погружаться в сон, и события дня одно за другим поплыли перед ее мысленным взором, мелькая и вспыхивая, как кадры киноленты. Хлещущие струи дождя, ужас на лице Мартима перед тем, как он исчез навсегда… Этот образ вырвал ее из глубины сна и заставил проснуться.

Она опять стала засыпать, но картины событий дня продолжали свой бег, и она вновь пережила те ужасные, тягуче-медленные мгновения, когда она увидела, как Рик начал падать и она тотчас рванулась к нему и изо всех сил вцепилась в пего, чтобы удержать. Миг безмерного ужаса, когда она думала, что сейчас они оба погибнут, а потом стальной захват на лодыжках, остановивший их сползание в пропасть. Бен. Он оказался рядом, единственный, кто мог так быстро броситься к ней. Бен… что-то изменилось, но она не знала, что именно. И почему она перестала быть «лапочкой», а стала «лапушкой»?

Глава 13

Ее разбудил звук расстегиваемой молнии, и она попыталась сесть, но тут же замерла, когда плечо дало о себе знать острой болью.

— Гиблое дело, — пробормотала она.

Бен просунул голову в палатку, затем залез целиком. В руке он держал дымящуюся кружку кофе. Он осторожно поставил ее на пол, снова застегнул молнию, чтобы им никто не мешал, затем обернулся к Джиллиан. Его голубые глаза внимательно посмотрели на ее лицо, пытаясь найти признаки боли или усталости. Ее сон был на редкость глубоким, и она подумала, что, должно быть, выглядит сейчас слегка одуревшей, но уж никак не усталой. Он, по-видимому, тоже так решил, и лицо его прояснилось.

— Как ты себя чувствуешь, лапушка?

Она зевнула:

— Если не двигаться, то хорошо.

Он некоторое время молчал в раздумье, потом сказал:

— Пожалуй, нам следует денек отдохнуть здесь.

— Это тебе решать. Мы сделаем, как ты велишь. Но знаешь, я вполне способна идти, хотя груз нести не смогу. — Она посмотрела на кофе. — Это твой или ты принес мне?

— И то и другое.

Просунув свою мощную руку за спину Джиллиан, он приподнял девушку и посадил легко, как ребенка. Быстро схватив простыню, она подоткнула ее под мышки, чтобы прикрыть грудь. Ею губы растянула дразнящая усмешка.

— Вчера вечером это тебя не беспокоило, — сказал он, вкладывая жестяную кружку в ее правую руку.

Осторожно отхлебнув горячий напиток, она возразила:

— Еще как беспокоило. Просто ничего не могла поделать.

Он начал массировать ее голую спину. Сильные пальцы мяли мышцы, проверяли, нет ли зажимов и болевых реакций. От удовольствия она закрыла глаза, и из ее горла вырвался низкий, мурлыкающий звук.

— М-м-м, да-да, здесь, — пробормотала она.

— Ты в лучшем состоянии, чем я ожидал, — заметил он. — Вероятно, из-за того, что ты вообще в хорошей физической форме — Он взял у нее из рук кружку, сделал глоток и вернул ей. — А теперь давай посмотрим, как выглядит твое плечо.

Оно было таким же, как накануне — посиневшим и опухшим, но теперь она могла немного шевелить рукой.

— Думаю, с этими бинтами мне будет совсем хорошо. Дай мне еще аспирин, чтобы снять воспаление. Я и не подозревала, что с вывихнутым плечом будет столько хлопот. Мне казалось, что стоит его вправить, и дальше уже все будет в порядке.

— Не совсем, — сухо сказал он.

— Я в этом уже убедилась. Помоги мне одеться, и «шагай вперед, мой караван».

— По-моему, я ясно слышал, как ты только что заявила, что, идти нам сегодня дальше или нет, буду решать я.

— Тебе это, наверное, почудилось.

— Наверное. Раньше ты никогда не была такой покладистой.

Говоря это, он осторожно, но решительно стягивал с Джиллиан простыню. Когда он опустил глаза и посмотрел на ее тело, на его лице играла торжествующая улыбка, но затем она стала медленно гаснуть, уступая место сосредоточенности. Он начал нежно, очень нежно гладить ее груди; свежий утренний воздух сделал их восхитительно прохладными, но они быстро потеплели под его руками.

— Ты хотя бы изредка думаешь о чем-либо другом? — брюзгливо спросила она, чтобы скрыть овладевшее ею желание. Ей хотелось снова лечь и дать волю этим горячим рукам, чтобы они трогали ее всю.

— Разумеется, — ответил он отсутствующим тоном, не отрывая взгляда от ее груди. Медленно он стал наклонять голову. — Я думаю о том, какая ты на вкус.

— Бен! — Ее протестующий вскрик был тих и быстро умолк.

Она вздрогнула, и все силы покинули ее, когда его горячий рот сомкнулся на болезненно чувствительном соске. Джиллиан обмякла, откинувшись на его руку, глаза ее закрылись, а от соска по всей груди и вниз к чреслам побежало электрическое покалывание. Его жар согревал ее, мускусный мужской запах манил прижаться лицом к его шее, позволить его силе захватить себя целиком. Языком он резко прижал ее сосок к небу, как ребенок, жадно сосущий грудь матери, и кружка выпала у Джиллиан из рук. Вонзив пальцы в его спину, она застонала от наслаждения.

— Черт, — он поднял голосу, глаза у него были ошалелые, рот влажный и чувственный. — Я ведь не собирался этого делать. — Но он тут же склонился к другой груди я приподнял ее ладонью к своему жадному рту, не в силах отказать ей в такой же ласке.

Когда он снова поднял голову, по глазам было видно, что поза его стала ему явно неудобна. Он осторожно вытянул правую ногу и сел по-другому.

Джиллиан, все еще дрожа, отстранилась и сказала слабым голосом:

— Так тебе и надо.

— Знаю. — Он еще не вполне овладел собой и с силой втягивал в себя воздух. — Как я уже сказал, я не собирался этого делать. Это нечестно по отношению к нам обоим.

Она уже достаточно хорошо его изучила и поняла, что он считает, будто все ее сопротивление в прошлом и теперь она готова отдаться ему, как только плечо заживет у нее настолько, чтобы не мешать утехам. И он явно считал, что это произойдет нынче ночью. Джиллиан растерянно посмотрела на пролитый кофе, коричневой лужицей расплывшийся по нейлоновому полу палатки, и подивилась сама себе: почему, собственно, она не махнет рукой и не сдастся ему? Ей хотелось этого. Да, черт возьми, она хотела его, но не хотела случайного секса. А в том, что Бен предлагал ей именно такой вариант, сомнений у нее не было. Он не тот человек, с которым у женщины может быть общее будущее. Он может предложить первоклассный секс, с ним приятно провести время, но затем он встанет, натянет штаны — и только его и видели. Так что напрасно он напустил на себя такой самоуверенный вид: битва еще не закончилась. Она не может позволить себе сложить оружие.

— Помоги мне надеть майку, — проговорила она нетвердым голосом.

— Сегодня ты можешь обойтись без нее. Никто об этом не узнает, а вечером будет легче раздеваться.

— Я сплю в нижнем белье, так что с этим проблемы не будет. Просто перевяжешь мне плечо не до, а после того, как я ее надену. Тогда рубашку я надену поверх повязки. Если ты считаешь, что моя рука нуждается в неподвижности, можешь примотать ее к боку так же, как сделал вчера, поверх рубашки. Таким образом, чтобы раздеться, мне не надо будет разматывать плечо, и завтра я смогу одеться сама.

Он не шевельнулся, но выражение его лица вдруг стало хищным, когда он понял, что означают ее слова. Перед ней вдруг предстал разъяренный зверь, самец, почти готовый взять свое силой, но жестко сдерживающий свои желания. Она не сжалась в комок от страха только потому, что в глубине души точно знала: Бен никогда не причинит ей вреда.

— Ты не сможешь долго держать меня на расстоянии, — голос его был тих и тверд как сталь. — То, что происходит между нами, само собой не развеется.

Она посмотрела ему прямо в лицо и увидела, как сильно его возбуждение: об этом ясно говорила напряженная натянутость его лицевых мускулов.

— Мне не придется делать этого вечно, — с грустью проговорила она. — Всего лишь до возвращения в Манаус. А там я исчезну из твоей жизни, и все это не будет иметь никакого значения.

Он коротко и резко хохотнул без всякого намека на веселье.

— Возвращение в Манаус, лапушка, не спасет тебя от меня. Ты моя и в конце концов признаешь это, как бы долго мне ни пришлось тебя добиваться.

— Это в тебе говорит твое мужское тщеславие, Когда мы вернемся, тебе приглянется какая-нибудь другая женщина, которой будет неважно, что к ней относятся по легкому принципу «пришла, ушла, и Бог с ней».

— Да уж, с тобой ничего легко не бывает, — пробормотал он.

Казалось, он хотел сказать что-то еще, но внезапно передумал и вытащил из ее рюкзака чистую майку. Бережно, как и раньше, он помог ей натянуть ее, затем туго перебинтовал плечо и закончил одевать ее так ловко и умело, как будто она была ребенком. Затем, к ее удивлению, он опустился на колени у нее за спиной, расчесал ей волосы, потом собрал их и завязал в привычный ей конский хвост. Закончив, он поцеловал ее в шею.

— Вот так. Готова завтракать?

Она была готова, хотя он несколько выбил ее из колеи и озадачил своей нежной заботливостью. Она не хотела, чтобы он был нежным, она хотела, чтобы он оставался тем Беном Льюисом, к которому она привыкла: бесстыжим, похотливым и бесшабашным. И еще отважным, мысленно добавила она, в этом ему никак не откажешь. Устрашающе умелым во всем, за что берется. Опасным. Безжалостным.

Впервые она задумалась о том, есть ли у нее вообще хоть какой-то шанс устоять перед ним. Может быть, речь теперь идет уже не о «если», а о «когда»? Кажется, она совершила самую большую глупость в своей жизни. Кажется, она влюбилась в этого человека.

На протяжении всего этого дня он часто делал остановки, чтобы Джиллиан могла передохнуть, так что она справлялась с переходом гораздо лучше, чем ожидала. Конечно, плечо и запястья ныли, но особой боли в них она не чувствовала, если только не ударялась обо что-то теми местами, где у нее были синяки. Тугая повязка ограничивала движение в плечевом суставе, что позволяло ее растянутым связкам зажить. Поскольку она не несла груза, идти теперь было даже легче, чем раньше, до того, как она вывихнула плечо.

Тем же вечером, после того как Бен снял повязку, прикреплявшую ее левую руку к боку, она обнаружила, что может двигать ею без особых неудобств, поскольку бинт на плече продолжал поддерживать сустав. Она даже ухитрилась сама раздеться, хоть и медленно, а потом, приняв две таблетки аспирина, крепко заснуть.

На следующий день она чувствовала себя хорошо и без ограничивающей повязки на руке и бодро шла вслед за Беном. Они забрались так высоко в горы, что удушливая жара несколько смягчилась, и, хотя надо было карабкаться вверх и вниз по крутым склонам, Джиллиан справлялась с этим без особых трудностей.

В это утро они шли уже несколько часов, когда внезапно выяснилось, что они находятся в тропическом варианте каньона-капкана. Со всех сторон их окружали отвесные горы, и, хотя в инструкциях ясно говорилось, что отсюда они должны двигаться прямо на север, на север они могли попасть только на крыльях. Все остановились и выжидающе уставились на Джиллиан. Она оглядела круто уходящие вверх склоны гор. Местами там был просто голый камень, но большей частью их покрывали торчавшие из каждой расщелины деревья и кустарники, из-за чего утесы выглядели, как зеленые стены. Лианы толщиной больше ее руки свисали до самой земли, а цветущих диких орхидей здесь было столько, сколько она нигде прежде не видела.

Бен, держа в руках ее рюкзак, подошел к ней и предложил:

— Может, ты еще раз проверишь инструкции?

Она вынула свою записную книжку и перепроверила, заново повторив расшифровку, но инструкции говорили то же самое, и она озадаченно пожала плечами:

— Мы в нужном месте.

— Этого не может быть, если только не предполагается, что мы должны полезть по лианам вверх, как обезьяны.

— Тут сказано «идти прямо на север»— Она беспомощно махнула рукой. — Север там.

— Черт! — Он снял шляпу и вытер со лба пот. — Должно быть, мы где-то сбились с курса.

— Невозможно. Ориентир, который мы видели вчера днем, был именно там, где ему полагалось быть. Мы в нужном месте, я в этом уверена.

Бен запрокинул голову и посмотрел вверх.

— Тогда тебе придется что-нибудь придумать, потому что, по-моему, мы зашли в тупик. Собственно, этого я и ожидал, так что, если ты не сумеешь переубедить меня и притом быстро, мы поворачиваем назад и возвращаемся.

— Что вы хотите этим сказать? Как это «возвращаемся»? — Кейтс подошел достаточно близко, чтобы услышать их разговор, и теперь яростно требовал ответа.

Бен саркастически усмехнулся, глядя на него сверху вниз.

— Разве вы не знаете, что большинство подобных экспедиций кончаются ничем? Это как бурить нефть: вы выкладываете деньги, а дальше, как повезет.

— Но… но ведь считалось, что это верное дело. — Лицо Кейтса вдруг покрылось мертвенной бледностью.

Бен фыркнул. Этот грубый звук ясно давал понять, что он думает о таких «верных делах».

— Мы не можем вернуться, — настаивал Кейтс. — Мы должны найти город.

Джиллиан отошла в сторону, чтобы лучше разглядеть каменную стену, и двигалась вперед, пока путь ей не преградили нагромождение огромных валунов и густые заросли кустарника. Она попыталась подавить нарастающее чувство разочарования и думать, думать. Профессор учил ее всегда продумывать ситуацию досконально, взвешивая все «за»и «против». Это правило много раз сослужило ей хорошую службу, вот и теперь она стала спокойно анализировать имеющиеся факты. Путь был перекрыт. Они не могли лезть вверх, а по инструкции выходило, что именно это им и следует делать. Джиллиан подняла глаза, внимательно оглядываясь в каждую расщелину в скале, в каждое дерево, высматривая что-нибудь необычное, что могло бы подсказать ключ к разгадке.

«Идти прямо на север». Несмотря ни на что, им надо идти прямо на север. А это значит… Она пристально посмотрела на огромный валун, находившийся прямо перед ней. Путь на север лежал вперед, а не вверх.

Жоржи стоял неподалеку от нее. Джиллиан повернулась к нему и попросила:

— Не могли бы вы срезать мне крепкую палку?

— Конечно. — Своим мачете он срубил для нее толстый сук, потом несколькими ударами очистил его от веток и со степенной учтивостью вручил ей получившуюся палку.

Она ткнула ею несколько раз в кусты, проверяя, не прячутся ли там змеи или другие опасные твари.

Бен широкими шагами приблизился к ней.

— Джиллиан, погоди. Что ты делаешь?

— Просто смотрю, — ответила она и скрылась из виду за огромным папоротником.

— О черт! Подожди. Если хочешь, мы все здесь расчистим.

После яркого солнца ее глазам потребовалось время, чтобы опять приспособиться к полумраку, Густая листва образовывала у нее над головой почти непроницаемый зеленый свод. На лист около ее руки села бабочка и сложила трепещущие крылышки.

Эти валуны были сплошь обвиты ползучими лианами. Джиллиан коснулась рукой холодной поверхности камня; он был огромен и уходил вверх этажа на два. Определить возраст этих монолитов было невозможно; если они скатились с вершины горы, то, вероятно, большая часть их массы была скрыта под землей.

— Джиллиан, я же велел тебе обождать. — Рядом с ней возник Бен, обрубая на ходу лианы. Они были совершенно не видны остальным, хотя те находились всего в десяти футах. Заросли были здесь такими густыми, что даже заглушали звук их голосов.

Она снова потыкала палкой, прошлась ею по земле и, когда никто не выпрыгнул ей навстречу, чтобы укусить, снова шагнула вперед.

— В чем дело? — спросил он, пристально всматриваясь в ее лицо.

— Давай попробуем пробраться за этот валун.

— Зачем?

— Потому что в указаниях ничего не говорится о том, что надо лезть вверх.

Он поднял брови:

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ладно. Но я пойду первым.

Он протиснулся мимо нее. Места было очень мало из-за того, что огромные камни стояли почти вплотную друг к другу. Бен работал с помощью мачете, расчищая проход от кустарников и мелких деревьев, которые заполонили все пространство, сделав его практически непроходимым. С каждым шагом вокруг становилось все темнее, громадные валуны сдвигались, нависая над их головами.

Бен вдруг остановился, все мускулы его напряглись.

— В чем дело?

— Ты чувствуешь?

Она замолчала, сосредоточиваясь. Чувствовать? Что? А-а, легкий, прохладный ветерок… Ветерок?! Из-за этих громадных камней?

— Откуда это дует? — прошептала она.

— Спереди. Прямо мне в лицо. — В его голосе слышалось сдерживаемое волнение.

Он снова взмахнул мачете, врубаясь в непроницаемую стену зелени. Когда сплетение лиан и ветвей упало на землю, перед ними открылось узкое черное отверстие. Поток прохладного воздуха шел оттуда.

Бен шагнул назад и столкнулся с Джиллиан.

— Вот это да! Будь я проклят!

— Ты можешь разглядеть, далеко ли ведет этот проход?

— Лапушка, дальше двух футов я ничего не вижу. Там же кромешный мрак.

Перед тем как догнать ее, он сбросил свою поклажу, так что теперь у него не оказалось с собой фонарика. Джиллиан торопливо вернулась туда, где ждали остальные. Всем им хотелось узнать, чем заняты она и Бен, однако их любопытство было не настолько сильным, чтобы самим леэть за большой валун. Когда она вытащила из своего рюкзака фонарь, Кейтс спросил:

— Ну как? Вы там что-нибудь, нашли?

— Возможно, за скалой есть проход, — ответила она, — а может, и нет. Пока мы еще не знаем.

— Я пойду с вами.

Они снова протиснулись туда, где ждал Бен. Кейтс то и дело с опаской посматривал вверх, однако назад не повернул. Когда они приблизились к Бену, Джиллиан увидела, что он использовал время для того, чтобы более тщательно расчистить место вокруг отверстия.

Глаза Кейтса широко раскрылись, когда он увидел узкую черную щель в горе. Мысль о том, что надо шагнуть в это тесную дыру, явно его напугала.

Бен взял фонарик и посветил внутрь отверстия. Оно расширялось сразу же за входом. Он подумал о том, как легко было бы защищать этот узкий вход; врагам пришлось бы входить поодиночке, что позволило бы находящимся внутри без труда расправиться с ними. Дальше проход напоминал вырубленный в горе туннель высотой что-то около семи футов и шириной около пяти. Бен не мог определить, сохранялись ли эти размеры по всей длине туннеля, потому что футов через десять он резко сворачивал вправо.

— Черт! — выругался Кейтс. — Там, наверное, полно летучих мышей.

Бен посветил фонариком на потолок и увидел паутину, но больше ничего.

— Похоже, этот ход прорубили люди, — сказал он. — Летучих мышей тут нет, они могут появиться, только если дальше он переходит в природную пещеру. — Повысив голос, Бен крикнул:

— Пепе!

Не прошло и тридцати секунд, как маленький индеец оказался рядом с ними. Бросив один-единственный взгляд на отверстие, он помрачнел, в его раскосых глазах мелькнула тревога и он начал что-то быстро говорить Бену на своем родном языке.

— Ему это не нравится, — перевел Бен.

— Я и сама от этого не в восторге, — заметила Джиллиан. Каждый раз, когда она думала о том, что придется войти в кромешную темноту туннеля, у нее по спине пробегал озноб.

Кейтс, не отрывавший глаз от черной дыры, покрылся потом.

Бен подмигнул Джиллиан:

— Летучие мыши меня не волнуют, но кто знает, что еще может там оказаться.

— Есть только один способ узнать наверняка, — сказала она.

— Тогда иди первой.

— Фонарик-то у тебя.

Бен вытащил свой пистолет и снял его с предохранителя.

— Я предпочитаю вот это.

— У тебя есть и то и другое, так что давай, иди, — нетерпеливо бросила она, — Я пойду прямо за тобой. Или впереди, если ты правда хочешь, чтобы я шла первой.

— Ты останешься здесь, — распорядился он.

— И не подумаю. Это моя дыра, я ее нашла.

— Прошу прощения. Мачете было у меня. Я расчистил все вокруг, и именно я первым почувствовал дуновение.

— Только потому, что нахально пролез вперед меня. Я и без тебя прекрасно справлялась.

Пререкаясь таким образом, они вошли внутрь и сделали несколько шагов. Бен шел впереди. Джиллиан следовала за ним по пятам. От волнения сердце ее колотилось как бешеное. Кейтс шел за ними, хотя и не слишком охотно.

— Я велел тебе остаться снаружи, — проворчал Бен.

— Ну и что?

Они дошли до поворота и осторожно повернули. До сих пор снаружи проникал дневной свет, теперь же их внезапно охватила полная тьма, разрезаемая лишь слабым лучом фонарика. Сам туннель не изменился, его высота и ширина оставались примерно теми же. Джиллиан провела рукой по камню стены и почувствовала под своими пальцами обработанную поверхность.

— Знаю, — кивнул Бен, обративший внимание на ее жест, — он сделан руками человека.

«А может, тех женщин из легенды», — подумала она. Она готова была радостно кричать, чтобы дать хоть какой-то выход охватившему ее возбуждению.

Они продвинулись еще на пятьдесят ярдов, не наткнувшись ни на ямы, ни на другие ловушки для нежелательных пришельцев, однако Бен приказал остановиться.

— Уже ясно, что это как раз то, что мы искали, — сказал он. — Теперь давайте выбираться отсюда. Я не сделаю больше ни шагу без веревок и других мер предосторожности. Этот туннель может извиваться еще на многие мили. — Его голос, отражаясь от стен туннеля, возвращался к ним эхом с обеих сторон. Впечатление было жутковатое.

Когда они повернули назад, Кейтс пошел быстрым шагом и двигался бы еще быстрее, если бы не боялся оставить далеко позади успокоительный луч фонарика. Выйдя на свет, они увидели, что все собрались около входного отверстия и на их лицах, у кого больше, у кого меньше, тревога и радостное волнение.

— Что вы там нашли? — спросил Рик. Он был так взволнован, что чуть не прыгал на месте, как ребенок.

— Ничего, — ответил Кейтс. Лицо Рика вытянулось.

— Ничего?

— Пока ничего, — твердо ответила Джиллиан. — Мы не пошли далеко.

— Ладно, давайте-ка все назад, — прикрикнул Бен, — Вы нас тут заперли как сардинок в банке. Выпустите нас на волю, и начнем думать, что будем делать дальше.

Что надо делать дальше, ему уже было ясно. Пока они находились в туннеле, он быстро соображал. Если то, что они нашли, и есть Каменный Город, он ни за что не оставит Джиллиан одну с Кейтсом или Дутрой. Куда бы он ни пошел, она отправится с ним. Пронести носилки через все изгибы и повороты туннеля они не смогут, но с рюкзаками за спиной по этому коридору можно будет пройти. Груз сняли с носилок и разделили. Каждому досталось столько, что мужчин почти пригнуло к земле. Бен надеялся, что путь через туннель окажется не слишком длинным.

Он соединил всех в одну связку самым простым способом, пропустив веревку через петли на брючных поясах. При этом возникла проблема с Пепе и Эулогио, так как у них не было ни поясов, ни петель, но Джиллиан достала английские булавки, и все обошлось. Она настояла, чтобы ей тоже дали небольшой тюк, и перекинула его через правое плечо. У каждого человека в связке в руках был фонарик.

Крепко зажав фонарь в правой руке, с ружьем на плече, Бен повел их в туннель. Он понятия не имел, что они там обнаружат. Туннель мог оказаться тупиком или его мог перегородить завал. Все было возможно.

Джиллиан переложила фонарик в левую руку и тайком достала из рюкзака пистолет. Ей хотелось иметь его под рукой.

Первым шел Бен, за ним — Джиллиан, Пепе следовал сразу за ней. Пепе явно очень нервничал, но она подозревала, что это просто потому, что на него угнетающе действует теснота туннеля. Флегматичный Эулогио выглядел только заинтригованным и никаких признаков страха не проявлял.

Каждый звук так гулко отражался от стен и гремел в ушах, что они стали говорить шепотом.

По ее прикидкам они прошли по крайней мере с четверть мили, когда туннель вдруг пошел вверх: в каменном полу были вырублены широкие, плоские ступени. Подъем не был крутым, номужчинам он доставался тяжело из-за большой тяжести добавочного груза, который им приходилось нести.

Воздух стал еще холоднее, и Джиллиан задрожала. Фонарь Бена не выхватывал из темноты ничего нового.

— Интересно, нам еще долго идти? — сказала она.

— Судя по тому, как он крутит и извивается, полагаю, еще порядочно. Но пока мы чувствуем этот ветерок, я не тревожусь. Свежий воздух откуда-то поступает, а это главное.

Бесконечная тьма страшно нервировала. Джиллиан задумалась, как же исследователи пещер приучают себя не только выдерживать ощущение, что они заживо погребены в недрах земли, не только терпят угнетающую темноту, но даже получают от всего этого удовольствие. Нет, это не для нее.

Туннель перестал подниматься, и Бен сделал короткий привал, чтобы они смогли отдышаться. Отдохнув десять минут, они возобновили путь.

Джиллиан заметила время, когда они вошли в туннель, Теперь она направила луч фонарика на циферблат часов. Они-шли уже пятьдесят четыре минуты, а если отбросить время отдыха, то сорок пять минут. Если бы они шли быстро, то прошли бы за это время около трех миль, но даже с их теперешней более медленной скоростью, они прошагали, по ее оценке, по меньшей мере две мили. Ничего себе туннель. Кто-то очень потрудился, чтобы вырезать его в сердце горы, хотя, возможно, начало положила природа, и лишь потом ее дополнили усилия мужчин… или женщин, которые просто расширили естественный проход.

— Пойдем, — сказал Бен, и они снова начали восхождение по широким, плоским ступеням. Каждый шаг поднимал их по сравнению с предыдущим всего лишь на дюйм, но сотни таких шагов складывались и по высоте, и по усилиям, затрачиваемым на подъем.

Затем они свернули за очередной поворот, и впереди забрезжил свет Слабый, едва различимый, но свет. Приблизившись к этому отверстию, они увидели, что оно так же заросло толстыми лианами и кустами, как и вход. Однако это отверстие было таким же широким, как и сам туннель, хотя около него все-таки тоже имелось пространство, достаточное для одного человека, размахивающего мачете. Бен скинул с себя поклажу и начал рубить зелень своим смертоносным, острым, как бритва, оружием, расчищая выход наружу с помощью грубой силы. С каждым ударом солнечный свет становился все ярче и ярче.

А затем они снова оказались на вольном воздухе и, раздвигая лезущие в лицо широкие листья, срубали свисающие с деревьев лианы. После мрака туннеля им пришлось щуриться, чтобы снова привыкнуть к яркому свету.

То, что они увидели вокруг, было как две капли воды похоже на местность на другом конце туннеля.

— Что теперь? — недовольно осведомился Рик. — Куда мы двинемся отсюда?

Джиллиан медленно поворачивалась кругом, оглядывая окрестности. Они очутились в каком-то подобии гигантской каменной чаши, со всех сторон окруженной скалами. Ее опытный глаз всматривался в каждую деталь, и грудь все больше распирало от необычайного волнения, пока ей не показалось, что сейчас она лопнет. Она поймала взгляд Бена и поняла, что он увидел то же, что и она. Но если ей хотелось визжать и прыгать от восторга, он был серьезен, как гробовщик на похоронах.

— Мы больше никуда не пойдем, — сумела наконец выговорить она подрагивающим от волнения голосом. — Мы пришли. Мы нашли Каменный Город. Глава 14

Рик снова огляделся вокруг.

— Так это и есть то, что мы искали? — спросил он, явно разочарованный.

— Разве что я допустила какую-то ошибку, — ответила Джиллиан. Хотя ошибки никакой не было: она знала, что у нее перед глазами. Окружавшие их каменные стены были пронизаны комнатами, как соты. Сельва давно закрыла входы в них, но она еще могла различить их форму по линиям обвивших их лиан.

— Так где же сокровище, о котором ты говорила? — так же требовательно продолжал Рик.

Она набрала в грудь побольше воздуха:

— Если сокровище существует, оно может находиться где угодно. Возможно, мы не единственные, кто нашел город.

Насупившийся Кейтс шагнул к ним:

— Что вы хотите этим сказать: «если сокровище существует»? А зачем, по-вашему, мы, черт побери, сюда тащились? Если ты наврала…

Внезапно рядом с нею оказался Бен.

— Никто не знает, что здесь есть, — проговорил он ровным голосом, в котором, однако, явственно слышалась угроза. Это остановило Кейтса. — За четыре сотни лет многое могло случиться.

— Что мы будем делать? — спросил Рик.

— Разобьем лагерь. Это сейчас самое важное. Город от нас никуда не денется. Это уж наверняка.

Джиллиан не терпелось начать обследование окрестностей, но она понимала, что Бен прав. Сначала они с помощью мачете расчистили обширное пространство, причем она все время боялись, что они случайно погубят какую-нибудь древность. Однако сверкающие клинки не рубили ничего, кроме кустов, лиан и мелких деревьев. В этой каменной чаше вообще не было особенно высоких деревьев, и она удивлялась почему. Солнечного света здесь хватало, но растительность, хоть и густая, не достигала большой высоты. Что бы ни стояло за этой странностью, это явно было одним из отличий земли Анзар от остальной Амазонии, и Джиллиан страшно хотелось сей же час начать разбираться в этих тайнах.

Палатки поставили на большем расстоянии друг от друга, чем во время пути. Ей тоже передалось это чувство — необъяснимое чувство безопасности. Казалось, что эта огражденная от окружающего мира чаша вняла их под свою защиту. Однако Бен позаботился, чтобы их палатки разместились рядом.

Поскольку они были со всех сторон окружены горами, она не ждала, что здесь будет ветрено. Но легкий бриз дул не переставая, и воздух был приятным, почти прохладным. Наверное, по ночам здесь бывает по-настоящему холодно.

— Пожалуйста, смотрите под ноги, чтобы ничего не раздавить, — взмолилась она. — Тут могут быть и чаши, и горшки, в все, что угодно. Оки могут просто валяться вокруг.

Вообще-то эти изделия рук человеческих, скорее всего, были покрыты многовековым слоем почвы, но при раскопках ей случалось видеть их и на поверхности земли.

Когда разбили лагерь, еще не совсем стемнело и Бен, обвив рукой ее талию, сказал ласково и тихо:

— Пойдем погуляем со мной.

Она бросила на него подозрительный взгляд:

— Зачем?

— Надо поговорить.

— О чем? — не хотела сдаваться она. Бен вздохнул:

— Черт возьми! Ты самая недоверчивая женщина, которую я когда-либо знал. Просто пойдем прогуляемся. Пойдешь?

— Ладно, — неохотно кивнула Джиллиан. — Но не воображай, что я соглашаюсь на что-то еще.

Он снова вздохнул:

— А когда ты на это соглашалась?

Пробираться сквозь заросли было нелегко. Бен взял с собой мачете и прорубал им дорогу. Через несколько минут Джиллиан сказала:

— Какой в этом смысл? Или тебе просто захотелось размять ноги?

Он оглянулся, чтобы убедиться, что за ними никого нет. Они отошли на достаточное расстояние, чтобы их не услышали, и, если теперь кто-нибудь попытается подкрасться к ним незаметно сквозь кустарник, из этого ничего не выйдет.

— Начиная с этого момента дело становится опасным, — начал он. — Я шепнул парням, чтобы они присматривали за Кейтсом и Дутрой. Если здесь станет завариваться каша, я велел им рассеяться и выбираться, кто как сумеет. Полагаю, что все будет идти довольно спокойно, пока ты не найдешь какой-нибудь огромный красный камешек или что-то в этом роде. Хотя, скорее всего, это будет золото, что, впрочем, ничего не меняет: нас с готовностью пришьют и из-за того, и из-за другого.

— Знаю. — Она понимала, что означает находка Каменного Города. Несмотря на то, что она сказала Рику, она не считала, что его уже ограбили. Скорее всего, они были первыми людьми, которые вошли в эту каменную чашу после того, как племя анзар вымерло.

— Время игр прошло. Теперь держи при себе пистолет все время.

— Буду. Я все понимаю.

— Если начнется какая-нибудь заварушка, не жди, чем она закончится. Прямиком в туннель и выбирайся отсюда. Беги что есть мочи и не останавливайся. Ни ради чего. Я догоню тебя на той стороне. Делай что хочешь, но не дай запереть себя здесь в ловушке. Мне здесь не по себе: не люблю мест, где есть только один выход. Надеюсь, что отыщу где-нибудь еще и другой.

— Не думаю, что тебе повезет. Именно потому, что попасть сюда можно только через этот туннель, Каменный Город и не нашли раньше.

— Но ведь его жителям это не помогло, верно? — заметил Бен. — Они все равно все повымерли.

— Интересно, что с ними случилось? — Она не смогла сдержать слез. — Дело не только в том, что я хочу доказать правоту моего отца. Здесь действительно жило какое-то особое племя, которое в один прекрасный день вдруг взяло и исчезло. Выяснить, почему и как… очень важно.

— Возможно, из-за какой-то эпидемии, если у них были контакты с европейцами. — Он слишком долго оставался серьезным и, решив, что с него хватит, насмешливо шевельнул бровями. — А может, если тут и впрямь жили одни женщины, они перемерли от скуки.

Она сердито сверкнула глазами:

— Иногда мне хочется расквасить тебе нос.

— Лапушка, когда угодно, если тебе хочется меня потрогать. Только скажи. Буду рад побороться с тобой в любой день… — Он снова ухмылялся с той нахальной самоуверенностью, которая так ее бесила.

— Знаешь, кто ты такой? — процедила Джиллиан, глядя на него сузившимися от злости глазами.

— Нет, а кто? Жеребец? Свет очей твоих? Мужчина твоих грез?

— Подонок, — отчетливо выговорила она и, отвернувшись, зашагала прочь, а он, зычно хохоча, остался на месте.

На следующий день под ее руководством началось медленное и осторожное исследование Каменного Города. Они вырубали заросли, чтобы расчистить путь к спрятавшимся за стеной растительности комнатам, и, по мере того как шла работа, им начали попадаться небольшие разрозненные фрагменты повседневной жизни народа анзар: Жоаким обнаружил часть выщербленной каменной плиты, которая после того, как ее полностью очистили, оказалась, судя по всему, обломком фонтана. Джиллиан сфотографировала находку с разных точек и сделала ее подробное описание.

Стали попадаться и осколки гончарных изделий, их Джиллиан тоже фотографировала и описывала. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой. Они не творили историю, они ее открывали, знакомясь с ранее неизвестной страницей жизни людей на земле. Когда она брала в руки черепок с сохранившимся фрагментом глазурованного орнамента, ее потрясало, что кто-то сотни лет назад придал глине форму и сделал из нее какую-то красивую вещь, а потом пользовался ею день за днем. Она словно держала в руках время, и это успокаивало душу. Люди умирают, но жизнь продолжается.

Как это ни странно, однако именно Дутра четыре дня спустя нашел первую наклонную тропу, ведущую к комнатам, вырубленным в камне. Его не интересовали старые битые горшки, но после стычки с Беном он без единого возражения использовал свою бычью силу для вырубки больших участков зарослей. Он давал выход своей агрессивности в физических усилиях, вымещая злость на попадавшихся ему под руку ветках и лианах. Идущая вверх дорога, которой многие столетия никто не пользовался, уже начала осыпаться, однако, несмотря на покрывавшие ее обломки, сомнений в ее предназначении не было. Они тут же начали растаскивать завалы, но вскоре их работа снова замедлилась из-за Джиллиан, неотступно требовавшей от них осторожности. Расчищенная дорога вывела их на что-то вроде широкой улицы, окаймлявшей всю чашу. Множество комнат-пещер выходило на нее. Джиллиан предполагала, что, поскольку выше тоже видны входы в пещеры, должны существовать наклонные дороги, соединяющие разные по высоте уровни. Каменный Город был построен поднимающимися концентрическими кругами, и в нем могли жить тысячи людей.

Широкая кольцевая улица была так же погребена под обломками, как и наклонная дорога. Хотя Джиллиан подозревала, что под ними могут находиться изделия человеческих рук, главный интерес представляли, по ее мнению, пещерные комнаты. Именно в них обитало племя анзар, и там должны были находиться самые большие ценности. Она понимала, что ее представление о ценностях отличается от представлений остальных: для нее неe физические свидетельства существования племени анзар были бесценны.

Конечно, эти пещеры давным-давно обжили животные и птицы. «Как было бы прекрасно, если бы все сохранилось в первозданном виде, — подумала Джиллиан, оглядывая первую пещеру. — Но природа, увы, неряшлива».

Эта первая комната была маленькой, не больше восьми квадратных футов, и, хотя она старательно просеяла мусор, ей не удалось найти даже намека на первоначальное предназначение этой клетушки. В ней не оказалось черепков, указывающих на то, что здесь готовили пищу, и на способ, каким это делалось. Ничего, что походило бы на жаровню или очаг, — ни сажи, ни углей. Все, что она обнаружила, — это маленькую змейку, ускользнувшую прочь сразу же, как только Джиллиан потревожила ее покой палкой, которой она тыкала в мусор.

Однако она не позволила себе разочароваться. Вокруг были сотни этих пещерок-комнат, и не все же они окажутся пустыми! Не найти ничего — это такая же часть работы археолога, как и найти что-то, хотя, разумеется, не такая волнующая и греющая душу. Сфотографировав комнату, Джиллиан описала ее в своем журнале.

Бен сунул голову внутрь и раздраженно заметил:

— Не броди по этим комнатам в одиночку.

— Почему? Думаешь, здесь могут быть змеи? — И она широко раскрыла глаза.

— Я точно знаю, что змеи здесь водятся, просто ты с ними еще не сталкивалась.

Она снова стала тыкать палкой в мусор на полу.

— Конечно, сталкивалась. Один малыш сбежал от меня как раз перед тем, как ты появился.

Бен сжал зубы, и на мгновение в его глазах сверкнула ярость. Затем он расслабился и криво усмехнулся:

— Я все забываю, что ты на этом собаку съела. Значит, змей ты не боишься?

— Нет. Я веду себя осторожно, но не боюсь.

— Змеи не единственная опасность в подобных местах.

— Согласна.

— Ты совсем не собираешься слушать, что я тебе говорю, — с досадой сказал он. — Так и будешь, как блаженная, лезть в каждую комнату?

— Это моя работа.

— А моя работа охранять тебя. С этой минуты или я, или кто-то из моих ребят будет при тебе постоянно.

— Не возражаю, — рассеянно отозвалась Джиллиан.

«В действительности она меня совсем не слушает, — подумал Бен. — Вся поглощена своим занятием: тыкает всюду палкой и садится на корточки то тут, то там, чтобы лучше разглядеть каждую деталь».

Это взбесило его, и вместе с тем он почувствовал странное умиление, наблюдая за тем, что она делает. В этом была вся Джиллиан. Она любила эту работу и, увлекаясь, забывала обо всем на свете. Все, что ему оставалось, это оберегать ее, насколько возможно, и помнить, что из всех встречавшихся на его пути женщин она самая умная. Она точно знает, чего хочет, умеет этого добиваться и при этом никогда не витает в облаках.

Теперь, когда они все-таки нашли этот чертов город, Бен не мог избавиться от чувства тревоги. Его куда больше устроило бы, если бы ей пришлось признать, что этот город не существует. Да, она была бы разочарована, и очень горько, но для всех них так было бы намного безопаснее. А теперь у него было ощущение, что они сидят на вулкане, извержение которого может начаться в любую минуту. Пока что все как будто было спокойно, но если найдется эта проклятая Царица или золото… Тогда пойдет иначе. Надо быть готовым ко всему, от этого вреда не будет, так что он уже сделал кое-какие приготовления и кое-что придумал. Если же ничего не случится, он будет продолжать вести себя как обычно.

Поскольку сам Бен собирался приглядывать за Кейтсом и Дутрой, он велел Жоржи неотлучно находиться при Джиллиан и помогать ей, как ради ее безопасности, так и потому, что ее плечо еще не совсем зажило и он не хотел, чтобы она перетруждала себя без особой надобности.

Джиллиан была рада обществу Жоржи. Он был приятным человеком и неутомимым работником, и хотя не проявлял особого энтузиазма при виде битых горшков и разрозненных обломков, которые она находила, охотно помогал ей их искать.

К счастью, в остальных комнатах они кое-что обнаружили. Джиллиан с чрезвычайной тщательностью регистрировала каждую находку ее местонахождение, описание, состояние. Отсюда она много не унесет, хорошо, если вообще удастся захватить с собой хоть что-нибудь, поэтому ей хотелось оставить в целости и сохранности абсолютно все доказательства, которые могут помочь разгадать тайну Анзара и определить уровень развития его жителей. Раскрашенные, покрытые глазурью черепки, которые она до сих пор находила, свидетельствовали о том, что для изготовления посуды. Горожане использовали обжиговые печи, по самих этих печей или их остатков Джиллиан не обнаружила. Потребуется немало времени, чтобы найти и собрать воедино все предметы, все изделия и разобраться, что собственно представляла собой культура народа анзар.

С каждым днем Кенте все больше терял терпение, потому что время шло, а они не находили ничего, кроме того, что он про себя называл «хламом».

Джиллиан тоже чувствовала — нет, не нетерпение, а скорее, беспокойство: ведь других находок пока не было. Неужели Каменный Город уже был однажды ограблен? Если так, то по оставшимся вещам они вряд ли смогут многое узнать о племени анзар.

Она тщательно просеивала очередную кучу мусора, когда вдруг поняла свою непроходимую тупость. Ее так взволновала находка туннеля и того, что, несомненно, являлось легендарным Каменным Городом, что она совершенно забыла об указаниях на карте.

А ведь там говорилось не только о туннеле. Там были и дальнейшие инструкции, которые, весьма вероятно, приведут ее прямо к Царице.

Прекратив свое занятие, она улыбнулась Жоржи и сказала:

— Думаю, на сегодня хватит. Я устала, и плечо ноет.

— Вам следует отдохнуть, — ответил он с робкой заботливостью, которую выказывал ей довольно часто.

— Я так и сделаю, — ответила она и вернулась в лагерь.

Большинство мужчин уже были там. Им надоело рубить заросли, чтобы расчищать доступ к этим маленьким комнатенкам, которые были похожи одна на другую и в которых не оказывалось ничего завлекательного. Джиллиан отставала от них на полдня в своем обследовании расчищенных ими помещений, так что они вполне могли закончить работу пораньше и вернуться в лагерь — значения это не имело, Бен тоже был там. Он сидел по-турецки на земле, занимаясь чисткой и смазкой своего оружия. Почуяв каким-то шестым чувством, что она здесь, он оглянулся. Джиллиан улыбнулась ему, но не сделала попытки заговорить и скрылась в своей палатке.

Бен продолжил свою работу, однако выражение его лица стало задумчивым. За несколько недель их совместного путешествия он привык внимательно наблюдать за Джиллиан в стремлении отыскать слабое место в ее обороне. Он научился мгновенно подмечать малейшие отклонения в ее поведении, и теперь все пять его чувств напряглись: она что-то замышляла, но что?

Джиллиан сидела у себя в палатке, скрестив ноги. Перед ней на полу лежал листок с зашифрованными инструкциями, а на коленях она держала раскрытый блокнот. Хотя она давно выучила эти инструкции наизусть, все же не мешало записать их открытым текстом по-английски, чтобы прояснить свои мысли. Кончив писать, она долго смотрела на то, что написала. Внезапно какой-то легкий шум около палатки насторожил ее, и она быстро сунула блокнот под матрас.

Бен открыл клапан палатки и заполз внутрь, оттеснив Джиллиан к задней стенке.

— Заходи, будь как дома, — иронически сказала она.

— Спасибо. — Он подмигнул ей. — Уже зашел. Объясни, что происходит?

Он уселся рядом с ней, и у Джиллиан создалось впечатление, что он не сдвинется с места, пока не получит удовлетворительного ответа. Игривое подмигивание было лишь маскировкой его железной решимости.

Вырвав из блокнота листок, она протянула его Бену и очень тихо, чтобы их не подслушали снаружи, сказала:

— Я вспомнила, что там были еще инструкции, что они не исчерпывались обнаружением туннеля.

Бен прочел то, что она написала.

— Что ты собираешься с этим делать?

— Не знаю. — Она вздохнула, и в глазах ее отразилась нерешительность. — То, что найдено, пока потрясений не вызовет. Это тебе не гробница Тутанхамона и не раскопки Квосаллы. Я нашла доказательства того, что здесь жили люди, но не обнаружила ничего, абсолютно ничего, свидетельствующего о том, что это какое-то неизвестное племя. Сюда ведет совершенно необыкновенный туннель, но этим все и ограничивается. О, конечно, археологов это заинтересует, и в конце концов кто-нибудь даст деньги на проведение здесь раскопок, но все равно я не смогла найти ничего, что могло бы поразить воображение и попасть в заголовки газет. Я хотела чего-то такого, что поставило бы археологию на уши и вынудило бы признать заслуги папы. Но ничего настолько впечатляющего не нашла.

Бен поднял на ладони листок:

— Разве что оно находится здесь.

— Да.

— А если мы его найдем, то это может доставить нам большие неприятности.

— Да.

Он взял Джиллиан за подбородок, приподнял его и, насмешливо улыбаясь, на мгновение вгляделся в ее лицо. Затем наклонился и поцеловал в губы.

— Значит, я поищу твою драгоценность, пока ты будешь отвлекать внимание плохих парней. Если Царица там, я дам тебе знать и тогда будем решать, что делать. Не стоит изводить себя из-за того, что, может быть, даже и не существует.

— О! Она существует.

— Тогда вполне возможно, что кто-то уже унес ее отсюда много веков назад. Люди не оставляют драгоценные камни огромного размера валяться где попало, даже если с ними связаны какие-то суеверия. А Царице даже не сопутствует какое-нибудь хорошенькое устрашающее проклятие.

— Зато для нас она сама может стать проклятием, да еще каким, — вздохнула Джиллиан.

— Об этом поговорим потом. Даже если ее там не окажется, я, возможно, смогу найти еще что-нибудь интересное, что тебе понравится. Почем знать? Может, эти ребята спрятали все свои интересные вещички подальше от чужих глаз?

— Судя, по всему, они так и сделали.

— Значит, завтра все и выясним.

Она прикусила губу и уставилась на него. Месяц назад она не доверила бы ему и бутерброда, не говоря уже о чем-то важном, а теперь у нее вошло в привычку доверять ему свою жизнь. А поскольку жизнь была ей несравненно дороже Царицы, она не видела смысла не доверять ему поиски сокровища.

— Ты будешь осторожным? — прошептала она. — Сумеешь сделать так, чтобы тебя никто не выследил?

— Обещаю. А если что-нибудь найду, ты узнаешь об этом первой.

Утром Бен повел себя как обычно. Он отправился вместе с остальными к первому ярусу пещерных комнат, помог расчистить входы в несколько из них, затем, оставив Джиллиан и Жоржи изучать их, вернулся с остальными в лагерь, В последние дни Кейтс редко выпускал Джиллиан из виду, так что ему пришлось остаться вместе с ней наверху. Бен занялся разными мелкими работами по лагерю, затем уселся в тени, сделав вид, что собирается вздремнуть. Дутра пообедал и вскоре заснул.

Когда храп, вырывавшийся из его похожей на бочку груди стал равномерным, Бен поднялся, закинул за плечо ружье, хотя до сих пор они не встречали здесь никого опаснее змей, и, не торопясь, вышел из лагеря. Остальные не обратили на него особого внимания. Накануне он предусмотрительно спрятал в укромном месте фонарик и теперь захватил его с собой, надеясь, правда, что эта штука ему не понадобится.

Свой осмотр города они, естественно, начали с тех мест, которые были ближе всего к их лагерю, а лагерь разбили неподалеку от входа в туннель. Между тем в зашифрованных инструкциях Джиллиан говорилось, что Царица находится в особом помещении, расположенном прямо напротив входа в туннель. Окинув взглядом каменную чашу, Бен заметил, что ее дальний край несколько приподнят. Это послужит хорошим ориентиром, когда вход в туннель станет не виден за стеной зелени. Чаша была примерно с милю шириной и с полмили длиной, все ее дно густо заросло деревьями и кустарником. Чем-то эти деревья его смущали. Почему они не выросли большими? Солнечный свет щедро заливал все вокруг, так что по крайней мере некоторые из деревьев должны были вымахать до гигантских размеров. Хотя дождь шел ежедневно, здесь ливням некуда было смывать плодородную почву, как, скажем, па амазонской низменности. Вся земля оставалась в чаше.

Но куда же стекала отсюда вода? Она должна была куда-то деваться, иначе на дне здесь было бы озеро, а не эта тучная, жирная почва. Ее плодородие делало небольшую высоту здешних деревьев еще более загадочной.

Разве что деревья были не очень старыми.

Он резко остановился, посмотрел на одно из деревьев с широкими глянцевитыми листьями, и по спине у него побежали мурашки. Эго была пугающая мысль. Неужели дно чаши до относительно недавнего времени было свободно от растительности? Неужели племя анзар вымерло не столетия, а всего пару десятков лет назад?

Нет. Это невозможно. Если бы они жили здесь так недавно, то в городе нашлось бы гораздо больше свидетельств их обитания, чем обнаружила Джиллиан.

Разве что они ушли куда-то и забрали почти все свои пожитки с собой.

Он встряхнулся. Незачем об этом думать. У него есть дело — он должен разыскать место, указанное в заметках Джиллиан.

Пересечь дно чаши оказалось делом непростым, поскольку Бен решил не использовать мачете, чтобы не оставить тропы, по которой сможет пройти даже Кейтс. Впрочем, прорубаться через заросли тоже оказалось бы достаточно тяжелой работой. Время от времени он останавливался, чтобы удостовериться, что его никто не преследует, однако эти остановки не помешали ему добраться до противоположной стороны менее чем за час.

Подойдя достаточно близко, он увидел, что в скале есть расщелина, но добраться до нее будет нелегко. Однако, скорее всего, здесь тоже должен быть вырубленный в скале подъем, похожий на те, которые он видел на другой стороне чаши. Бен начал планомерный поиск, и ему повезло: через несколько минут он его нашел.

Вскарабкавшись по нему и оказавшись наверху, Бен заметил одно его отличие от остальных: он был двойным. Навстречу первому подъему поднималась еще одна дорога, и на первом ярусе они сходились вместе, образовывая угол.

Согласно инструкциям, расшифрованным Джиллиан, прямо перед ним, в пещере, в которую вела расщелина, должен был находиться храм племени анзар. Бен поднял голову, и снопа озноб пробежал по его спине. Высоко над его головой высились огромные колонны, высеченные в скалах. Они были почти совсем скрыты лианами, однако их все же можно было различить.

Бен подобрался поближе и, тыча длинной палкой в плотный зеленый заслон, начал искать вход. Когда палка ударяла в скалу, он переходил на несколько футов в сторону и снова тыкал палкой в зелень. На четвертой попытке палка ушла в пустоту. Он понял, что нашел то, что искал.

Все-таки ему понадобился фонарик. Отодвинув рукой лианы, он придержал их и, включив фонарь, осветил громадный зал. То, что он там увидел, заставило его тихо выругаться.

Статуи. Вот это да! Гигантские статуи, высеченные из камня. Сами фигуры были высотой примерно футов семь, да к тому же еще были водружены на пьедесталы. В целом их высота составляла что-то около десяти футов. Скульптуры были выполнены необычайно искусно, они превосходили все виденные им ранее статуи инков и майя, хотя в стиле было много общего. Черты лиц были слегка утрированы, однако пропорции соблюдены. Беи вдруг заметил, что сдерживает дыхание. Он заставил себя выдохнуть, но не смог стряхнуть охватившего его чувства благоговейного страха. Он смотрел и с трудом верил своим глазам.

Статуи изображали воинов, вооруженных различным оружием: копьем, луком и колчаном со стрелами, дубинками.

И все они были женщинами.

Глава 15

Теперь Бен стал продвигаться вперед еще осторожнее, чем раньше. Он пробрался сквозь сплетения лиан и оказался в прохладной темноте. У него было такое чувство, словно он здесь нежеланный пришелец, незрячие глаза статуй, направленные вниз, на него, казалось, говорили ему: ты мужчина, и тебе здесь не место. Никогда раньше не бывало у него этого ощущения, даже в тот памятный день, когда он последовал за женщиной в дамский туалет.

Что ж, вот Джиллиан и получила свою потрясающую находку. Даже без Царицы эти статуи поставят мир на уши. И не только археологов. У историков будут течь слюнки от желания увидеть их и понять, что они означают.

Здесь не было ни хитрых ловушек, ни пропаливающихся полов. Под ногами у него был прочный цельный камень. Он просто шел по середине огромного, высеченного в скале зала между двумя рядами его вечных стражей — женщин-воительниц.

Она была расположена в нише, замыкавшей зал, — эта гробница, тоже высеченная из камня. Покрытая пылью и паутиной, как и все в этом молчаливом приюте. На барельефе, вырезанном на крышке, был изображен мужчина. А над гробницей в собственной нише был еще один страж. Там, отзываясь на свет его фонаря алым блеском, от которого у Бена захватило дух, лежала Царица.

Она была громадной, больше его кулака, и отдаленно напоминала человеческое сердце.

Перед ним лежало огромное богатство. Бен кое-что понимал в алмазах, недаром он много лет жил в Бразилии. Этот камень безусловно выглядел как алмаз. Конечно, была некоторая вероятность того, что он окажется гранатом, но Бен так не думал. Слишком глубоким был его алый цвет, слишком много было в нем огня. Он был грубо обработан, но все равно великолепен. Большинство окрашенных алмазов бледные, насыщенно окрашенные невероятно редки, обычно малы по величине… и очень-очень дороги. Он слыхал, что красные алмазы считаются самыми редкими, и вот он стоял перед таким чудом и разглядывал его. А чудо это было не только яркого, глубокого красного цвета, но и размером со знаменитый Куллинан, если не больше. Этот алмаз был действительно бесценным.

Но стоило ли отдавать за него их жизни? Если Кейтс узнает о нем, убийств не миновать. Ему придется убить Кейтса и Дутру либо поставить под удар не только жизнь Джиллиан и свою, но и жизни всех остальных.

С другой стороны, если он никому ничего не скажет… Он протиснулся за гробницу и посветил фонариком: нет ли там каких-нибудь опасных тварей. В уголке спала змея, переваривая съеденную мышь. Бен слегка потыкал в нее палкой, и она тихо скользнула прочь. Затем он потянулся и бережно взял Царицу с ее ложа.

Алмаз был на удивление тяжелым. Бен подумал, что вес его, пожалуй, будет больше фунта. Он сдул с него пыль и потер о свои штаны. Глубокий, насыщенный красный цвет засиял восхитительным огнем. Он завораживал. Никогда в жизни Бен не видел ничего подобного этой красоте. В отличие от ледяного блеска других алмазов, этот излучал тепло.

Для того чтобы привлечь к своей находке внимание всего мира, Джиллиан не нужна Царица. Для этого хватит здешних статуй. Она ведь все равно стремилась сюда не ради денег. Если у нее и окажется Царица, то по прибытии в Манаус она просто передаст ее бразильскому правительству. А он… Господи, чего только он не сделает, имея Царицу! Это такие деньги! Он может накупить себе катеров для чартерных рейсов по реке, может даже заняться воздушными чартерными перевозками. Лицензию пилота он получил еще много лет назад, потому что на Амазонке до многих мест можно добраться только по воздуху. И он уже понял, что когда-нибудь сможет на этом заработать. Теперь он сможет дать Джиллиан все, чего она пожелает, до конца жизни. Не то чтобы она желала многого. Что можно купить женщине, которая чувствует себя счастливой, роясь в мусоре? Еще больше мусора?

Он сунул камень под рубашку и осторожно подул на то место, откуда взял его, чтобы вековая пыль поднялась и снова села. И стало незаметно, что недавно здесь что-то лежало. Совесть его даже не пикнула. Он ведь не грабил могилу, не уничтожал никакого археологического памятника. Если бы он нашел эту фиговину, будучи старателем, никто не возражал бы, чтоб он на ней заработал, а тут еще и жизнь их зависит от того, насколько хорошо он спрячет этот камешек… Дьявольщина! Да если вдуматься, то у него вообще нет другого выбора.

Он внимательно огляделся по сторонам. Любое сокровище, если оно тут есть, поставит их жизнь под угрозу так же, как и Царица. Но он не увидел ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней. Ну и хорошо. Бен чувствовал бы себя уверенней, если бы смог получше обследовать храм, но он не хотел оставлять видимых следов своего посещения. Поэтому напоследок он уничтожил отпечатки своих сапог за гробницей.

Ему надо было возвращаться. Джиллиан будет ждать его и нервничать. Конечно, она не допустит, чтобы кто-то заметил ее беспокойство, но если решит, что он не торопится, то выскажет ему все без обиняков. Он улыбнулся, представив себе ее радость, когда он расскажет о статуях. Эти ее зеленые глаза наверняка засверкают, а на лице появится сосредоточенное восторженное выражение, которое и привлекало его, и сводило с ума, потому что он хотел видеть его на ее лице, когда он будет заниматься с ней любовью.

Он мечтал о том, чтобы она хотела его с такой же страстью, с какой стремилась восстановить доброе имя отца или искала древние кости и битые горшки.

На обратном пути он рассудил, что лучше не идти в лагерь с камнем под рубашкой. Алмаз был чересчур велик, Вместо этого он старательно завернул его в носовой платок и закопал в том же месте, где раньше прятал фонарик. Он достанет его, когда сможет лучше скрыть от чужих глаз.

Когда он вернулся, Джиллиан сидела перед своей палаткой. Она тут же подняла голову, но ничего не сказала.

— Где вы, черт побери, шлялись? — рявкнул Кейтс. — Сами же велели, чтобы никто не отлучался, не предупредив, куда идет.

Бен проигнорировал его и вместо этого обратился к Джиллиан:

— Я нашел храм.

Она вскочила на ноги, глаза ее полыхнули волнением.

— На что он похож? Он хорошо сохранился?

— Лапушка, — медленно ответил он, — это надо увидеть, чтобы поверить.

Все столпились вокруг, а Кейтс вцепился ему в руку.

— Что вы нашли?

— Храм, — повторил он. — Статуи. Такое вот барахло.

Губы Джиллиан беззвучно прошептали: «Статуи». Кейтс нетерпеливо дернулся:

— А что еще?

— По-моему, гробницу. Но никаких сокровищ и ничего на них похожего, если вас интересует именно это. — Ложь легко слетела с уст Бена.

Для Джиллиан отсутствие сокровищ не имело ровно никакого значения — чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на ее лицо. У нее был вид ребенка перед рождественской елкой. Он расхохотался и, подхватив ее на руки, закружил, спрашивая:

— Хочешь посмотреть? Если поторопимся, то успеем туда и обратно до темноты.

Не успел он произнести это, как она стала вырываться у него из рук, чтобы встать на землю.

— Мне понадобится фотоаппарат, — слова неудержимо лились, она не могла сдержаться. — И мой блокнот. Они у меня в палатке. Дай только мне взять их, и я буду готова…

— Ладно, ладно. Успокойся. Храм никуда не убежит. Я не устаю повторять тебе это, а ты все не слушаешь.

К храму отправились все, даже Дутра. На этот раз все работали мачете, чтобы расчистить себе дорогу и облегчить будущие прогулки.

— Какого рода статуи? — поинтересовался Рик. — Статуэтки?

Бен подумал, что интересно, на что Рик надеется: может, он рассчитывает найти статуэтку вроде Оскара, только из золота?

— Нет, они довольно большие. Вырезаны из камня.

— А-а… — Разочарование Рика было очевидным.

— Я там особо не рыскал, — сказал Бен — Может, там и есть что-нибудь малой величины в боковых залах, но я ничего такого не заметил.

«Господи, — взмолился Бен, — пусть там ничего маленького не будет».

Когда они приблизились настолько, что могли различить колонны, Джиллиан прикусила губу, чтоб не ахнуть. Она стояла так близко от Бена, что он почувствовал, как ее трясет. Обняв за талию, он притянул ее к себе поближе.

Висенте разрубил своим мачете лианы, закрывавшие вход, и они упали к его ногам, свернувшись кольцами, как зеленые змеи. Теперь дневной, свет проникал в зал, но все равно Бен включил фонарик, приглашая Джиллиан внутрь. Остальные нетерпеливо последовали за ними.

Ом медленно провел световым лучом по десятифутовым фигурам. Джиллиан вцепилась ему в руку, впилась ногтями в кожу. Она не могла выговорить ни слова, ее потрясенный, неверящий взгляд был прикован к статуям.

Пепе и Эулогио окаменели, лица их застыли при виде каменных воинов, в их памяти ожили слышанные когда-то полузабытые древние легенды.

Долгую минуту все молчали, пораженные необъятностью зала, мрачным покоем безмолвных каменных стражей. Даже Рик, ничего не уважающий и не интересующийся древними культурами, казалось, почувствовал что-то… какую-то торжественность, что ли. Не было и намека на какую-то опасность. Скорее, было ощущение, что они вторглись в некое священное место, где должен царить покой.

Жоржи подошел к подножию одной из статуй и, подняв голову, уставился на нее. Затем нерешительно протянул руку и коснулся камня.

— Кто они? — прошептал он наконец, и в его голосе прозвучали удивление и любопытство. Но хотя он задал вопрос еле слышно, огромное пространство зала подхватило звук и усилило его, так что слова ясно услышали все.

Джиллиан, все еще дрожа, прислонилась к Бену.

— Я думаю, что это… амазонки, — проговорила она тоном, полным изумления и недоумения, словно сама себе не веря. Бен понимал, что она чувствует. Он сам еще не вполне оправился от первого впечатления после встречи с ними.

А у нее все кружилось и мешалось в голове, она старалась оценить увиденное со всех сторон и понять, что может значить существование этих статуи. Откуда взялись здесь, в южноамериканской сельве, эти женщины-воительницы? Ведь амазонки были всего лишь древнегреческим мифом, и не более того. Считалось, что они представляли собой племя воинственных женщин, которые раз в году сходились с соседним племенем мужчин, чтобы произвести на свет потомство. В троянской войне они сражались на стороне Трои. Не было найдено абсолютно никаких доказательств того, что они существовали в действительности. Так же, как в истории с Атлантидой. И то и другое считалось мифом.

И вот… они были перед ней. В таком месте, где не было никаких оснований их разыскивать. Как могла мифология Древней Греции достигнуть этих глубинных мест, где были целые племена, до недавнего времени никогда не видевшие белых людей и не соприкасавшиеся с чужой культурой? Как могло случиться, что эти статуи изображают героинь греческих мифов? Или же это случайное сходство? Возможно, племена воинственных женщин существовали когда-то на обоих континентах?

Дразнила соблазнительная возможность, что каким-то образом греческие легенды основаны на истории племени анзар. Кто знает, как давно оно существовало? Может быть, много тысяч лет назад какой-то древний путешественник наткнулся на женщин-воительниц здесь, а потом вернулся к себе на родину с зародышем будущего мифа..

— О Боже! — прошептала она.

— Да, понимаю. Я почти так и подумал, когда их увидел, — откликнулся Бен. — Гробница находится в дальнем конце. — Он посветил фонариком, показывая дорогу, но зал был слишком длинен, чтобы свет дошел до надгробия.

Они двинулись вперед, чувствуя себя карликами в этом огромном зале, между рядами безмолвных, величественных каменных стражниц. Переговаривались они только шепотом, словно боясь нарушить священную тишину этого места.

Наконец они подошли к гробнице, и лучи всех фонариков скрестились на ней, осветив барельеф на крышке надгробия. У Джиллиан перехватило дыхание при виде мужественных черт запечатленного в камне лица: волевого, грубовато красивого, спокойного и уверенного даже в этом долгом сне смерти. Это был мужчина, который без колебаний и сомнений отдаст свою жизнь за любимую женщину. Это был мужчина, которого женщина будет оплакивать всю жизнь, о котором будут создаваться легенды. Не было никаких признаков, что где-то рядом может быть склеп царицы, но в нише над гробницей мужчины было место, где она оставила свое сердце, сердце воительницы, чтобы охранять любимого в вечности.

Пустая, пыльная ниша.

Не в силах сдержаться, дрожа от облегчения, Джиллиан уткнулась лицом в плечо Бена, и его крепкие сильные руки обхватили ее «Слава Богу, Царицы здесь нет», — промелькнуло у нее в голове. Нет огромного красного алмаза, который мог бы угрожать их жизни. Кейтса не заинтересуют статуи, какой бы переворот в археологической науке они ни обещали. Они были из обычного камня и не имели ценности сами по себе, вне контекста истории и культуры племени анзар. Каждая из них весила сотни фунтов, может быть, больше полутонны, так что вынести их отсюда будет невозможно, даже если бы Кейтс и мог их продать. Когда-нибудь потом, когда об их существовании узнают, когда определят их место в мировой культуре, они станут бесценными, как «Мона Лиза», но это произойдет лишь в том случае, если мир узнает, где они были найдены, увидит их здесь, в этом зале.

Кейтс пошарил по полу в поисках следов, оставленных Беном ранее. Подойдя к гробнице, он заглянул за нее.

— Там могут быть змеи, — небрежно заметил Бен.

Кейтс протиснулся за гробницу и посветил фонариком в нишу, чтобы получше оглядеть ее внутри. Пальцем он провел по пыли.

— Очевидно, что камень Царицы здесь был, — произнесла Джиллиан, почувствовав наконец достаточно силы в ногах, чтобы слегка отодвинуться от Бена. Он, однако, явно не желал отпускать ее; ладонь его осталась у нее на пояснице. — Но невозможно установить, как давно его забрали и кто это сделал. Поскольку больше ничего не потревожено, возможно, жительницы города взяли его с собой, когда ушли отсюда.

— Но если эта гробница была так важна для них, почему же они и ее не забрали с собой? — требовательно спросил Кейтс. Он был в ярости и сдерживался с трудом.

Джиллиан внимательно посмотрела на саркофаг. Он был восьми футов длиной или даже побольше.

— Кто знает, как много он весит, и потом в любом случае его невозможно протащить через туннель. Судя по тому, что я видела, народ анзар не вымер. Похоже, жители покинули город, взяв с собой свои пожитки и ценности. Они оставили только немного глиняной посуды и вот этот храм.

— На кой черт нужен этот каменный гроб? — завопил Кейтс. Лицо его исказилось от ярости: его мечта о богатстве рассыпалась в прах. — А эти дурацкие каменные истуканы?

— Вы знали, что гарантий выгодности этой экспедиции не было, — холодно заметил Бей. — В ссльве ни за что нельзя ручаться.

Видно было, что Кейтс готов вспылить: мускул у него на щеке дергался, кулаки сжались. Ему было плохо от мысли о деньгах, которые он потратил, о тех деньгах, которые был должен, И о тех людях, которым он задолжал. Взгляд его упал на саркофаг.

— Может быть, там внутри что-то ценное?

При мысли о том, что он хочет потревожить гробницу, Джиллиан передернуло. Сделав над собой усилие, она ответила:

— Маловероятно. Судя по всему, они здесь не оставили ничего ценного. Ни золота, ни серебра, ничего.

— Черт возьми! Должно же быть что-то!

— Оглянитесь вокруг, — резко сказала она. — Видите вы здесь что-нибудь, хотя бы посеребренное? Нет, ничего такого здесь нет. Если здесь и были какие-то сокровища, то они унесли их с собой. Возможно, анзар влился в культуру инков, возможно, это и сделало культуру инков такой богатой. Как бы то ни было, здесь сейчас ничего нет.

Вид у Кейтса был потрясенный, ошалелый.

— Должно быть хоть что-то, — пробормотал он. Джиллиан махнула рукой, показывая на статуи и гробницу.

— Я что-то ничего не вижу.

Кейтс отвернулся и торопливо зашагал ко входу, луч его фонарика нервно прыгал. Дутра последовал за ним, но остальные остались в храме, потрясенные увиденным.

— Тебе, наверное, надо все сфотографировать? — с улыбкой напомнил Бен.

Джиллиан удивилась — как же она могла забыть! — и тут же схватилась за фотоаппарат, но руки ее так дрожали, что она не могла держать его как следует.

— Не могу, — наконец выговорила она, поднимая на него глаза. — Я вся дрожу. Ты можешь сделать это за меня, пока я буду делать записи?

Бен взял у нее из рук фотоаппарат, и она объяснила ему, как с ним работать. Это был фотоаппарат «для дураков»— полностью автоматизированный, такой простой в обращении, что с ним мог справиться любой идиот… если только этот идиот был способен держать его неподвижно — как раз то, чего она сейчас сделать не могла. Бену надо было только навести объектив и нажать кнопку. Об остальном позаботятся автоматическая вспышка и автоматическая фокусировка.

Он сделал несколько снимков гробницы, затем начал переходить от статуи к статуе, фотографируя каждую, пока Джиллиан быстро писала в блокноте при свете зажатого под мышкой фонарика. Теперь, делая эти заметки, она обратила внимание на то, что лица у статуй разные. Возможно, они изображали реальных женщин, возможно тех, которые на самом деле стояли когда-то на страже над гробницей воина. Индивидуальность черт делала эти статуи еще более ценными, других таких не было во всем мире.

— Ну как, ты довольна? — спросил Бен, глядя на нее сверху вниз.

Она посмотрела на него с ослепительной улыбкой:

— Довольна — это не то слово.

— Я так и думал, что тебе понравится.

— Я никогда, никогда не думала, что найду здесь что-либо подобное. Они прославятся больше, чем мраморы Элджина.

Он вопросительно посмотрел на нее:

— Мраморы? О чем это ты? Этот парень что — собирал старые мраморные шарики?

Она засмеялась:

— Не шарики для игры, а мраморные скульптуры.

— Что ж, в этом смысла побольше. — Бен ухмыльнулся, ничуть не смутившись.

— Сеньор! Сеньор, посмотрите!

Это кричал Жоржи — он засунул пальцы в какую-то щель в скале и дергал изо всех сил.

— Сеньор, по-моему, это дверь.

Сердце Джиллиан бешено забилось, и они все бросились к Жоржи, чтобы посмотреть, что он нашел. Действительно, это было похоже на арочную дверь. Однако сколько они ни тянули ее с разных сторон, каменная дверь не поддавалась.

— Попытайтесь толкнуть ее, — предложила Джиллиан.

Бен послушался и, положив обе руки на правый край, толкнул. Дверь не шелохнулась Он перешел на левую сторону и снова попробовал толкнуть. Каменная плита заскрипела. С досадой поглядев на нее, Бен налег изо всех сил. Медленно, со скрежетом камня по камню узкая плита стала поворачиваться, и в лицо им пахнул холодный воздух.

— Еще один туннель. — Бен посветил фонариком в темноту. — Значит, у них был не один выход отсюда.

— Пройдем по нему? — спросила Джиллиан.

— Не теперь. У нас нет времени. Давай закончим с фотографированием, чтобы вернуться в лагерь засветло.

Они покинули храм на закате. Джиллиан была удивлена, что Рик оставался с ними, но он был невероятно заинтересован. На обратном пути он пошел с ней рядом.

— Это и есть то, что пытался найти папа, когда погиб? — спросил он после нескольких минут молчания.

— Да. Доказательства существования Анзара.

— Значит, он не был полоумным?

— Нет. Он мог иногда мыслями витать в облаках, но от земли не отрывался.

— Что ты собираешься теперь делать?

— Напечатаю эти снимки, уведомлю бразильское правительство. Это восстановит доброе имя отца. Скоро сюда повалят толпы археологов, и все благодаря отцу и его работе.

Рик снова надолго замолчал.

— Тогда я рад, что ты нашла все это, пусть даже здесь нет сокровищ и всякого такого.

— Здесь есть сокровища, — мягко возразила она. — Просто они не такие, какие ты ожидал найти.

— Да, наверное. — Рик замедлил шаг и отстал, по-видимому, сказав все, что хотел сказать.

С тех пор, как она рискнула жизнью, чтобы спасти его, он уже не питал к ней прежней вражды, однако было видно, что он чувствует себя с ней неловко, словно он и она были двумя совершенно незнакомыми людьми, которых обстоятельства вынуждают общаться. Джиллиан была рада, что он, судя по всему, больше не испытывает к ней былой острой неприязни, даже ненаоисти, но вместе с тем ей было очевидно, что им никогда не стать по-настоящему близкими людьми. Слишком они были разные, и их не связывало ничего, даже общие детские воспоминания. Рик был настолько возмущен, когда профессор женился на ее матери, что полностью отгородился от семьи и почти совсем не общался с мачехой, а потом и с самой Джиллиан. А к тому времени, когда она достаточно подросла, чтобы это замечать, Рик уже жил отдельно.

Когда они добрались до лагеря, Рик тут же начал рассказывать Кейтсу о находке еще одного туннеля, но Кейтса это, казалось, не заинтересовало. Он зарычал, чтобы Рик заткнулся, и залез в свою палатку, Рик, пожав плечами, присоединился к остальным мужчинам, которые уселись играть в карты.

Джиллиан сидела и писала, полностью поглощенная мыслями о происхождении статуй. Возможных гипотез было столько, что у нее голова шла кругом. Многие из них казались немыслимыми, нереальными. Однако статуи были вполне реальны, она видела их собственными глазами и запечатлела на пленке. Возможно, более тщательное исследование окрестностей принесет больше сведений о племени анзар и его истории. Ей бы очень хотелось узнать, что стало с этими людьми, что заставило их бросить город и куда они ушли? Неужели это племя состояло из одних женщин или же статуи изображают только женщин потому что они здесь главенствовали? Если для того, чтобы произвести на свет потомство, они сходились с племенем мужчин, то кто были эти мужчины? Где, они жили? Не мужчины ли стали причиной исчезновения племени анзар? А может быть, оба племени просто слились? Но если так, то что стало с ними потом? Столько вопросов! И все увлекательные. Она ушла в палатку позже обычного. В голове у нее по-прежнему была полная путаница. Мужчины все еще сидели, болтая и пересмеиваясь. Джиллиан почти сразу задремала, хотя думала, что не уснет всю ночь. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой.

Глава 16

Утром, перед рассветом, Бен бесшумно выскользнул из лагеря, пока все еще спали. Если он правильно оценил обстановку, Кейтс не захочет затягивать их пребывание в Каменном Городе, потому что здесь явно нечего грабить. Никаких сокровищ. Значит, надо достать Царицу из тайника заранее, пока есть такая возможность.

Задремавший лишь под утро Кейтс проснулся и выглянул из палатки как раз в тот момент, когда Бен скрывался в зарослях. Кейтс сдвинул брови: куда, черт побери, намылился этот сукин сын!

Он достал пистолет и выполз наружу, затем, стараясь двигаться как можно бесшумнее, подобрался к палатке Дутры и прошипел: «Дутра!»

Храп на мгновение прервался, потом возобновился.

— Дутра! — снова позвал Кейтс. — Проснись, черт тебя побери!

Храп прекратился, и Кейтс услышал, как Дутра тяжело повернулся и сел.

— Что такое? — недовольно буркнул он.

— Льюис только что ускользнул из лагеря. Я собираюсь пойти за ним. Если услышишь выстрелы, ты знаешь, что делать.

— Да, — ответил Дутра.

Кенте не стал больше ничего объяснять, а сразу направился за Льюисом, стараясь не терять из виду тонкий луч его фонарика, который тот зажег, когда отошел от лагеря. Он не доверял Льюису и всю ночь думал о том, что Льюис побывал в храме один до того, как позвал остальных. Если алмаз был там, неужто он бы его оставил, неужто не прихватил бы с собой? Кейтс прекрасно знал, что сделал бы он сам в подобных обстоятельствах, так с какой же стати Льюису поступать иначе? Этот Бен Льюис явно был не из тех, кто играет по правилам.

После ухода Кейтса Дутра выполз из своей палатки и молча встал, сжимая в огромном кулаке пистолет. Острые резцы его обнажились в жестокой ухмылке. Он предвкушал, как будет убивать.

Рик, спавший в соседней палатке, наполовину проснулся, кряхтя перевернулся на другой бок и снова заснул. Пепе и Эулогио оба проснулись, едва услышав шепот Кейтса. Теперь они тихо лежали в темноте и ждали.

Джиллиан проснулась внезапно, со странным ощущением тревоги. Она сосредоточилась и вся превратилась в слух. Рядом с ее палаткой все, кажется, было тихо, и все-таки… ей что-то слышалось… Дыхание. Может быть, это дышит какой-то хищный зверь, добравшийся сюда по туннелю? Нет, вряд ли. В туннеле было совершенно темно, а ни одно животное не пойдет туда, где ничего не сможет увидеть. Она потянулась за фонариком, решив приоткрыть молнию на клапане палатки и посветить, чтобы посмотреть, кто там бродит. Остальные мирно похрапывали.

Бен опустился на одно колено и смахнул землю с платка, в который был завернут алмаз, затем бережно вынул его из тайника. Развернув платок, он встряхнул его, чтобы не насыпать грязи под рубашку, и снова завернул в него алмаз.

— Я так и знал, — раздался сзади злобный голос Кейтса.

— Черт! — буркнул Бен, инстинктивно бросаясь на землю. При этом он выронил фонарик, но, разумеется, не алмаз. Кейтс выстрелил в него, но в темноте промахнулся.

От звука выстрела все в лагере проснулись и стали спешно выбираться из палаток. Пепе и Эулогио вспороли ножами задние стороны своих палаток и незаметно скрылись в зарослях. Висенте, первым расстегнувший молнию клапана, вылез наружу, ухмыляющийся Дутра тут же выстрелил ему в голову.

Донесшийся из лагеря звук выстрела гулким эхом отразился от окружающих скал. У Бена крооь застыла в жилах. Джиллиан! Он выхватил пистолет, не целясь, выстрелил в Кейтса, и хотя не попал, но кое-какую пользу это все же принесло: Кейтс шлепнулся на землю, Бен вскочил на ноги и во весь дух помчался в лагерь, зная, что темнота и густые заросли помогут ему скрыться. О Кейтсе он позаботится потом. Сейчас надо скорее добраться до Джиллиан.

Джиллиан выбралась из палатки второй. Дутра уставился на нее со своей зверской ухмылкой, но стрелять не стал, предвкушая удовольствие, которое он получит от нее через несколько минут. Жоржи вылез из палатки, и Дутра выстрелил в него, но промазал, так как Жоржи мгновенно отпрянул в сторону. За Жоржи последовал Рик — он наполовину выбрался наружу и застыл в изумлении и растерянности. Он увидел мертвого Висенте, увидел Дутру, стоящего с пистолетом в руке, увидел Джиллиан и завопил: «Джиллиан, беги!»— как раз в тот момент, когда Дутра обернулся к нему. На таком близком расстоянии невозможно было промахнуться. Первая же пуля попала Рику в грудь и свалила его на землю. Он даже не дернулся, когда в него впилась вторая. На одну секунду Джиллиан замерла, скованная ужасом, затем рванулась в заросли и поползла на четвереньках. В ее ушах звучали слова Бена: «Беги к туннелю. Не дай им опередить себя. Беги что есть сил». «Бен! — в отчаянии подумала она. — О Господи, Бен!» Она сделает, как он велел, и выберется отсюда, но если он немедленно не последует за ней, она рискнет и вернется назад.

В лагере все еще гремели выстрелы. Затем наступила жуткая тишина.

Джиллиан добралась до туннеля и бросилась в темноту. Она бежала и бежала, ничего не видя, пока не ударилась о стену. Только тогда она вспомнила, что в руке у нее зажат фонарик. Она не стала его включать, ведь свет сделал бы ее отличной мишенью для тех, кто, возможно, ее преследовал. Вместо этого она положила одну руку на каменную стену и, держась за нее, двинулась вперед, спотыкаясь на широких низких ступенях, словно и вправду была незрячей. Она закрыла глаза и поняла, что так идти легче: должно быть, когда глаза были открыты, кромешная тьма каким-то образом сбивала с толку ее мозг. Дождавшись момента, когда все ощущения подсказали ей, что она завернула за поворот, она зажгла фонарик. После полного мрака лучик света показался до отвращения ярким и в то же время каким-то жалким по сравнению с непроглядной ночью, царившей в туннеле.

Она мчалась вперед, сердце се колотилось, в ушах гудело, мимо проносились каменные стены, бесконечные, неизменные, глухие. Ей казалось, что она попала в лабиринт, из которого нет выхода.

«О Господи! Рик! Бен!» Ее захлестывало отчаяние.

Бен натолкнулся на Пепе и чуть не пристрелил его, не узнав сразу в предрассветной полутьме.

— Где сеньора? Что с ней? — прошипел он, хватая маленького индейца за плечо.

— Она убежала, — вежливо ответил Пепе. — В длинную черную дыру.

— Ты молодец. Я пойду за ней. Будь осторожен, Пепс.

Пепе кивнул:

— Мы подождем, сеньор. Когда плохие люди уйдут, мы покинем это место и вернемся в Манаус. Вы должны найти сеньору.

— Найду, — твердо сказал Бен и направился к туннелю. Он понимал, что Кейтс все еще гонится за ним, а Дутра все еще в лагере и, смеясь, стреляет во все, что движется. Но сейчас это не важно. Главное — скорее найти Джиллиан.

Когда Джиллиан наконец выбежала из туннеля, ее легкие жгло как огнем, грудь, казалось, готова была вот-вот взорваться. Хватая ртом воздух, она прислонилась к большому валуну, скрывавшему вход. Испуганные ее внезапным появлением птицы взмыли в небо, встревоженно крича.

Начинался рассвет. Сквозь листву просачивался тусклый серый свет. Возможно, в вышине свет был уже намного ярче, но здесь под пологом леса стояли вечные сумерки. Джиллиан включила фонарик, чтобы найти дорогу вокруг валуна и выбраться на открытое место. Из-за звуков своего собственного дыхания, тяжелого и шумного, она не могла расслышать, гонится ли за ней кто-то, но надо было исходить из того, что гонится: Нужно как можно скорее спрятаться в каком-нибудь укромном месте, потому что сейчас она задыхается и не в силах бежать дальше. Стараясь не думать о том, насколько это опасно, Джиллиан заползла о густые заросли и неподвижно распласталась на земле, обессилевшая от ужаса.

— Черт возьми, как это сбежали? — заорал Кейтс. — У Льюиса этот чертов алмаз! Может, он еще где-то здесь, но, скорее всего, уже спешит в Манаус… и хохочет над нами во все горло!

— Я могу его поймать. — Дутра наклонил голову вперед, как бык, готовый броситься в атаку. Его налитые кровью глазки злобно горели.

— Как же, — язвительно сказал Кейтс. — Он, наверное, уже поджидает нас возле выхода из туннеля. Там он может без труда пристрелить нас, едва мы выйдем наружу. Мы здесь в ловушке, черт побери… Нет, погоди. Шервуд говорил, что здесь есть еще один туннель. Они нашли его в храме. Мы можем отсюда выбраться.

— Да, — отозвался Дутра, снова ощерив свои резцы в странной улыбке.

Кейтс с отвращением оглядел лагерь.

— Все, что от тебя требовалось, — это пристрелить их, когда они вылезут из палаток, но у тебя и на это мозгов не хватило. Достал только двоих. Знаешь, скольких нам теперь придется выслеживать?

Дутра пожал плечами, а затем поднял пистолет и спокойно всадил пулю точно в середину лба Кейтса, Кейтс рухнул как подкошенный, ноги его судорожно дернулись и застыли навсегда.

— Ублюдок, — проговорил Дутра и плюнул на тело Кейтса. — Я быстрее найду Льюиса без тебя.

Не обращая ни малейшего внимания на три трупа, как будто их тут не было вовсе, Дутра начал спокойно собирать припасы. Несколько недель он позволял Льюису командовать собой, но теперь он отыграется. Он выследит этого ублюдка, убьет его, возьмет камень, а затем позабавится с его бабой, прежде чем убить ее. Кейтс был дурак: он воображал, что может вертеть им, Дутрой. Вот и получил свое. И Льюис тоже получит. Лыоис считал, что он, Дутра, не знает сельвы? Что ж, теперь он убедится, что это не так. Дутра выследит его, как зверя, и Льюису не удастся удрать, потому что Дутра знает, куда пойдет этот ублюдок. Ему всего-навсего надо добраться туда первым и обождать.

Бен выбежал из туннеля. Завернутый в платок алмаз был спрятан у него под рубашкой, и руке он держал пистолет. Это было кошмаром, этот бег в абсолютном мраке, ведь фонарик он выронил еще тогда, когда на него напал Кейтс. Пот обильно тек у него со лба и заливал глаза. Ему пришлось напрячь все свои силы и все внимание, чтобы не упасть, когда он бежал в темноте по широким, низким ступеням, и чтобы не поддаться панике от ощущения, будто он заживо погребен. Только сознание, что Джиллиан тоже находится в этом туннеле, заставляло его мчаться дальше.

После кромешного мрака утренней свет показался ему райским блаженством. Пока Бен его не увидел, он не представлял себе, насколько напряжены его нервы и какое это облегчение — снова увидеть свет дня. Он осторожно обогнул валун, продрался сквозь густое переплетение ветвей и лиан, и свет сделался еще ярче: стали видны проникающие сквозь листву солнечные лучи.

Никаких следов того, что здесь побывала Джиллиан.

Когда они нашли Каменный Город, он в ту же ночь незаметно покинул лагерь, прошел по туннелю и спрятал около выхода из него запас продовольствия, Теперь он вытащил рюкзак из тайника, сунул алмаз и один из его глубоких, надежных кармашков, быстро вскинул рюкзак на спину и застегнул лямки. Она не могла уйти далеко, но, если он не найдет ее в самое ближайшее время, она, скорее всего, заблудится в сельве и он никогда ее больше не увидит. От этой мысли грудь его словно сдавил железный обруч, сжимающийся все туже и туже. Он найдет ее. Он должен ее найти.

Кто-то вышел из туннеля, Джиллиан замерла, опасаясь, что любое движение выдаст ее. Закрыв глаза, она прижалась щекой к земле. Кровь гулко стучала в висках. Собственное дыхание и сердцебиение мешали ей определить, куда направляется этот человек. Под ухом шуршали насекомые… Она впилась пальцами в землю…

Это мог быть Бен.

Мысль о том, что он уже убит, почти лишила ее возможности рассуждать, Но Бен был сильным, опытным, смелым, он все мог и умел, он знал, что им надо обогнать Кейтса и Дутру и пройти туннель раньше их.

Она должна выйти из этого оцепенения и посмотреть, кто это.

Джиллиан подняла голову, слегка раздвинула листья, но ничего не увидела.

Она осторожно встала, вышла из укрытия и вдруг в зелени зарослей различила широкую спину, рюкзак, темноволосую голову…

Вздох облегчения вырвался из ее груди:

— Бен!

Ему хватило трех шагов, чтобы оказаться рядом. Бен обнял ее, и Джиллиан ощутила его сильное тело. По ее щекам текли слезы. Он был цел и невредим, какое счастье! Она потеряла Рика и не представляла, что бы с ней стало, если бы Бен тоже погиб.

— Не плачь, — шептал он. — Я нашел тебя. Все будет хорошо.

— Рик погиб, — сдавленным голосом проговорила она, уткнувшись ему в грудь. — Дутра застрелил его, я видела.

Он гладил ее по голове. Лично для него гибель Шервуда не была большой потерей, но, черт возьми, Рик был братом Джиллиан.

— Мне очень жаль. — Бен тянул ее за собой. — Пошли скорее, лапушка, нам нельзя здесь оставаться.

Джиллиан пошла за ним, но теперь она была в состоянии рассуждать:

— Почему мы не можем остаться и устроить им засаду, они же должны будут выйти из туннеля? — спросила она, но тут же вспомнила о другом туннеле. — Нет, нельзя, мы ведь не знаем, откуда они придут.

— Ручаюсь, что через второй туннель. Ведь нам неизвестно, где именно он выходит из чащи. Так безопаснее. Им придется пробираться кругом, но они могут выйти на наш след, поэтому давай-ка оторвемся от них подальше.

— А как насчет Жоржи и остальных?

— Пепе сказал, что они спрячутся и дождутся ухода Дутры и Кеитса. Потом доберутся до реки. Они хорошо знают сельву, с ними все будет в порядке.

Джиллиан перестала говорить, чтобы сберечь дыхание. Бен толкал ее перед собой, ей пришлось почти бежать. Она вся отдалась движению и уже не могла ни о чем думать. И слава Богу, иначе она вспомнила бы о Рике и расплакалась. Но сейчас не время для слез. Это все потом, когда они будут и безопасности, тогда можно будет дать волю чувствам, а пока от нее требовалось лишь одно: идти вперед, все быстрее и быстрее.

И вот наконец, когда опасность получить выстрел в спину миновала, Бен, обогнав ее, остановился.

— Теперь можно не бежать. — Он говорил тихо, хотя никаких звуков погони слышно не было, — Нам еще далеко идти.

«Очень далеко, — подумала она, — без малого тысячу миль»

Эта цифра обескураживала, они так долго добирались сюда целым отрядом, а возвращаться придется одним, без помощи носильщиков. Бену удалось захватить кое-что из припасов, но этого наверняка не хватит на обратную дорогу. Если им придется охотиться, то любой выстрел выведет на них Кеитса и Дутру. Ее ободряла лишь мысль, что Кейтс и Дутра вдвоем противостояли остальным парням и, возможно, уже были скручены по рукам и ногам и вовсе не гнались за ней с Беном. Но это лишь предположение, и они не могут расслабляться.

Накануне, засыпая, она чувствовала себя такой счастливой, а сейчас… Брата застрелили у нее на глазах, они с Беном бежали, спасая свою жизнь. Ей хотелось кричать от такой несправедливости, но она и этого не смела себе позволить. Только одно: идти и идти вперед, потому что лишь оставшись в живых они смогут наказать Дутру.

— Нам надо пройти по скальной тропе обязательно сегодня, — сказал Бен.

Она вспомнила выступ и внутренне содрогнулась.

— Мы не сможем столько пройти! Вспомни, это же больше дня пути. Ведь после выступа мы еще так долго добирались до туннеля.

— Но мы делали частые остановки из-за твоего плеча. Если не торопиться, это день пути, а мы пойдем быстро. Если им удастся нас обогнать, мы окажемся в ловушке. Зато после выступа им уже негде нас перехватить.

— Но мы же несколько часов пробирались по тропе, — напомнила она, — а сейчас окажемся на выступе в полной темноте.

— Знаю, — угрюмо отозвался Бен.

Она не спорила с ним. Раз они должны миновать скальную тропу сегодня, значит, так и будет. Какой бы темп он ни задал, она не отстанет.

Через час он остановился ненадолго и они оба выпили по глотку воды. Разумеется, ни о какой еде не могло быть и речи. Бен посмотрел на измученное лицо Джиллиан, но понял, что она выдержит.

Их стремительный бросок сквозь чащу к скальной тропе был продолжением кошмарного утра. Как бы разнообразны ни были опасности, они все ужасны. Рик. Дикий страх за Бена. Туннель, паника. А теперь этот бег на выживание.

Еще через пару часов они снова остановились попить и пожевать сухих фруктов.

— Завтра обязательно поедим, — пообещал Бен.

— Ладно. — Она поднялась на ноги, готовая идти дальше. — Со мной все в порядке.

Его большая рука ласково коснулась ее волос. Они не остановились даже во время обязательной ежедневной грозы, хотя потом в мокрой одежде сильно замерзли. Они шли быстрее, чем о прошлый раз, но все равно лишь на закате достигли длинного скального выступа, где погиб Мартим и чуть не остался навсегда Рик. Она спасла Рика, а через неделю потеряла его. Нет, не надо об этом думать…

— Помни, — сказал Бен, — держись ближе к стене.

— Нам скоро придется включить фонарик, — отозвалась она, — и если за нами кто-то идет, то сразу заметит.

— Придется рискнуть. По туннелю я прошел в полной темноте, но по этому выступу так не пройти.

Чтобы сэкономить батарейки, им пришлось пользоваться только одним фонариком, оставив второй про запас.

Джиллиан шагнула вперед. С самого рассвета они были в пути, а теперь уже закат. Быстро темнело, и скоро ей пришлось включить фонарик. Она надеялась, что множество поворотов, которые они прошли с начала выступа, надежно скроют свет фонарика от тех, кто, возможно, преследует их.

Ноги ее подгибались от усталости.

— У тебя нет шоколадки? — через плечо спросила она.

— Нет, есть немного вареного риса.

— Можешь его достать?

Он передал ей мешочек. Джиллиан достала горсточку риса, вернула мешочек и начала жевать. Холодный рис был совсем невкусным, но все-таки это была еда.

Бен тоже проглотил щепотку риса.

Вдруг в луче ее фонарика блеснули желтые глаза. Она замерла, от страха по спине побежали мурашки.

— Не бойся, — сказал Бен, — это коати. Когти у них приличные, но они не очень опасны, просто не надо их пугать.

Она повела фонариком и увидела животное с длинным рыльцем и полосатым, как у енота, хвостом.

— Я думала, они живут на деревьях.

— Так и есть. Не знаю, что этот бродяга делает здесь один. Ну-ка, убирайся. — Он поднял камень и бросил в ксати, но зверек остался стоять на тропе.

Бен бросил еще один камешек и на этот раз попал по лапе.

Коати замер, ослепленный ярким светом фонарика.

Бен вздохнул и взял камень побольше:

— Не хочется мне, малыш, тебе делать больно, но пройти-то нам надо.

Третий камень попал в цель. Зверек взвизгнул от боли и изумления, быстро отскочил к краю выступа и исчез. Зашуршали кусты — значит, в этом месте склон был не слишком крутым.

Они поспешили дальше. Джиллиан подумала, что, если они встретят на пути ягуара или оцелота, еще неизвестно, кто кому уступит дорогу.

Выступ казался бесконечным. Она старалась не думать о том, сколько им еще предстоит пройти, а просто автоматически передвигала ноги, понимая, что конец тропы означает и конец этого сумасшедшего дня.

Джиллиан не могла не помнить, что этот выступ уже стоил жизни Мартиму и чуть не погубил Рика. Да еще и ее плечо… Правда, теперь оно почти не болело, и обратный путь они должны пройти быстрее.

Она так задумалась, что не заметила, когда выступ кончился и они снова оказались в сельве.

Бен остановил ее.

— Ну вот, — сказал он, — все будет хорошо. Я сейчас подыщу местечко, где мы сможем переночевать.

Глава 17

— Как же тебе удалось собрать все это? — поинтересовалась Джиллиан, глядя, как Бен ловко ставит палатку.

— Палатка и рюкзак принадлежали Мартиму, — ответил Бен. — Я решил спрятать их после того, как мы разбили лагерь в Каменном Городе, и оказался прав. Все это лежало около входа в туннель, потому что я знал, если заварится каша, бежать по туннелю с рюкзаком мне будет несладко.

Палатка показалась Джиллиан раем: островок безопасности, где она сможет расслабиться впервые за весь день. Перспектива ночевки под открытым небом ее не прельщала, и когда она увидела эту палатку, то чуть не заплакала от радости.

— Есть хочешь? — спросил он. — Костер разводить опасно, нас могут заметить, так что придется жевать все холодным.

— Нет. Я не хочу есть.

Обоих мучила жажда, и первое, что они сделали, это попили воды.

Она держала фонарик, пока он ставил палатку.

— Прошу вас, — пригласил Бен широким жестом и последовал за ней, затем закрыл молнию, отгородив их от внешнего мира.

— Устраивайся, лапушка, и поскорее. Надо экономить батарейки.

Она улеглась на тонком матрасике, ближе к краю, чтобы оставить больше места для Бена. Он лег, положив рядом пистолет, и выключил фонарик. Тьма, поглотившая все вокруг, казалась плотной, словно к ней можно прикоснуться.

И вот теперь, когда самое страшное как будто было позади, на нее нахлынули мысли, которые она гнала прочь целый день. Рик был мертв.

— Он велел мне бежать, — тихо сказала она. — Я прекрасно знаю все недостатки Рика, мы с ним никогда не могли найти общий язык. По-моему, он просто ненавидел меня. А вот, увидев Дутру с пистолетом и поняв, что происходит, он приказал мне бежать.

— Когда ты спасла его на скальной тропе, до него стало что-то доходить, — отозвался Бен.

— Да, может быть… — сказала Джиллиан. — Как-то раз, когда я была маленькой, он украл мою куклу и разломал ее на кусочки. Однажды я нашла ее в комнате, но почему-то так никому об этом и не сказала.

— Ты его боялась?

— Нет. Просто он казался… ну, каким-то не своим, что ли… Я очень походила на папу характером и наклонностями, и, может быть, поэтому мы с ним прекрасно друг друга понимали. Рику хотелось быть ближе к отцу, но ему доставались лишь крохи отцовского внимания. Не удивительно, что он меня ненавидел.

— Не в этом дело. Он просто был таким, каким был, и как человек немногого стоил, — сказал Бен.

— Мы этого теперь никогда не узнаем, — грустно произнесла она и после короткой паузы добавила:

— Висенте мертв. Его Дутра застрелил первым.

Бен выругался и вздохнул. Висенте был трудолюбивым и общительным парнем.

От холода и нервного напряжения Джиллиан начало трясти. Бен обнял ее, и она, почувствовав успокаивающее тепло его тела, прижалась к нему еще теснее.

Его рука стала гладить ее волосы. Затем губы прижались к ее губам, он раскрыл их языком, и она безмолвно приняла этот поцелуй. Она задышала глубже, и ленивая истома стала охватывать ее тело. После всего, что им довелось испытать за этот день, она не только хотела, но и ощущала необходимость в его близости. Внезапно она осознала: все начинает развиваться стремительно. Бен склонился над ней.

— Поверить не могу, что ты так долго отталкивала меня, — произнес он низким гортанным голосом. — Лапушка, пусти меня к себе. Сейчас. — Слова звучали как приказ.

Его руки решительно и твердо касались ее тела, когда он снимал с нее брюки, расстегивал их, стаскивал с бедер по ногам. Потом он снял с нее трусики, оставив совсем голой. Она не видела, а скорее чувствовала его движения, когда он сдирал с себя одежду, потому что лежала с закрытыми глазами, как будто это могло остановить время и дать ей возможность подумать.

Он делал все слишком быстро, напористо, а ей почему-то не хотелось сопротивляться и возражать. Зачем останавливать его? Снова у нее появилось ощущение какого-то ожидания, словно давно приближавшийся момент наконец настал. В том, что происходило, была неизбежность. Она любила Бена, и сегодня подумала, что потеряла его навсегда. Все их перебранки, взаимное самоутверждение сейчас казались ничего не стоящей чепухой. Он назвал ее своей женщиной, и, лежа здесь, в темноте, она почувствовала, что наконец приняла это.

Бен раздвинул ее ноги, и Джиллиан вцепилась в его стальные бицепсы, так что ногти вонзились в его кожу. Он навис над ней, опершись на одну руку, а другой направил в нее свою пылающую плоть. Она вздрогнула от первого жаркого прикосновения, и Бен пробормотал:

— Спокойно, лапушка.

Все случилось как-то быстро, безо всякой прелюдии. Его могучий жезл проник глубоко, заставив ее застонать.

— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептал он, и только тогда Джиллиан поняла, что тихонько постанывает. Он стащил с нее рубашку и лег на нее всем телом, так что жесткие курчавые волосы его широкой груди кололи ее нежные груди. Крепко сомкнув руки у него на плечах, она отчаянно прильнула к нему.

Он слегка вышел из нее, затем медленно втиснулся снова, словно пробуя ее упругую тесноту и содрогаясь при этом от удовольствия. Он был так возбужден, что был готов излиться прямо сразу же. Это ошеломило Бена, привыкшего растягивать наслаждение по крайней мере на час. Пик наслаждения стремительно приближался, но Бен не хотел, чтобы все так быстро завершилось. Наконец-то Джиллиан была рядом с ним, ее руки обнимали его так, словно никогда не хотели отпускать, ее тугое, крепкое тело радостно встречало его.

Но его тело теперь само отказывалось хоть на миг отдалить блаженство. И он погрузился в нее снова и продолжал со стонами вонзаться, ощущая, как льнет к нему Джиллиан, какой становится влажной, упругой, облегающей… Она обвила своими сильными ногами его талию, и он не выдержал. Оргазм настиг его с силой и скоростью урагана. С глубоким выдохом-стоном он ударил в нее яростным потоком.

Вдруг наступила тишина. Джиллиан тихо лежала под ним, ошеломленная силой его страсти. Он потряс ее своим властным напором, от которого голова пошла кругом. Какое-то время он оставался лежать на ней всей своей тяжестью, грудь его вздымалась, как кузнечные мехи, пот стекал с боков. Передохнув, он снова начал медленно входить в нее.

Она тихо застонала, и он поцеловал ее, пробуя языком глубину ее рта.

— Все в порядке, — успокаивающе прошептал Бен. Она легко приняла его, и бедра ее отвечали на каждое его проникновение. Теперь он мог не торопиться, он знал, что сможет испытать наслаждение еще раз, а может, и два, но не сразу. Он по капелькам будет пить эту ночь любви.

Он вышел из нее и снова вошел, почувствовав, как нарастает в ней напряжение, ощутил легкий трепет ее возбужденного тела, когда оно напряглось и выгнулось ему навстречу.

— Бен, — проговорила она одно только имя, но в нем звучало желание.

Это было замечательно, даже лучше, чем он представлял себе. Первый раз в жизни он ощутил непреодолимую потребность почувствовать каждую клеточку тела женщины и запечатлеть их в своей памяти.

Ни одна женщина не значила для него так много, не была такой изумительно совершенной. Никогда раньше не был он так взволнован и возбужден, никогда с такой готовностью не отзывался на малейшее движение, на малейший вздох.

Она начала метаться под ним, приподнимаясь и постанывая. Он подсунул под нее руки и приподнял ее бедра навстречу своим мощным вонзающимся ударам и ощутил глубокое нежное трепетание ее плоти, когда она начала содрогаться в его объятиях.

Он не останавливался.

После дня нескончаемых кошмаров для Джиллиан наступила ночь бесконечного наслаждения и счастья. Ее тело снова и снова откликалось на ласки Бена. Он шептал ей любовные слова, нежные и нескромные одновременно. Он ласкал ее груди и бедра.

Когда они наконец заснули, он все еще был в ней. Несколько раз за ночь он снова начинал любовную игру.

Или он вообще не переставал? Тьма придавала всему этому оттенок нереальности и таинственности.

Джиллиан познавала его тело. Она обнаружила, что решительное прикосновение к его соскам заставляет Бена вздрагивать от удовольствия и что он любит, чтобы ему гладили спину. Он был беспредельно чувственным, не знал ни стыда, ни скромности и изучал ее тело прикосновениями, о которых она только слышала, но никогда прежде не испытывала. Он терпеливо подводил ее к пику блаженства, а затем давал волю своей власти над ее телом, когда чувствовал, что она хочет этого.

Темнота окутывала их, позволяя отбросить все условности, которые сковывали бы Джиллиан при свете дня. Эта ночь была нескончаемой, вечной, вне времени… Он не оставлял ее ни на минуту, крепко прижимая к себе, исцеляя ее печаль своей любовью. Она чувствовала себя бесконечно желанной и защищенной. Ее убаюкивало мощное биение его сердца. Даже ощущение тяжести его тела было так прекрасно, что она чуть не плакала. Она просто забыла о течении времени.

Оба они наконец заснули. Когда она проснулась, то почувствовала свет, пробивавшийся сквозь плотный полог леса, сквозь охапки зелени, которой Бен для маскировки завалил их палатку.

Их первая ночь любви завершилась, Джиллиан лежала неподвижно, словно жалела, что наступил день. Ее ноги были раскинуты, так что Бен лежал на ней, как в колыбели, грудь его мерно вздымалась. Он все еще оставался в ней, и она подумала, что в эту ночь он вообще оставлял ее только, чтобы поменять позицию.

В верхушках деревьев заверещали обезьяны. Бен проснулся. Он не пошевелился, но она почувствовала, как его плоть напряглась внутри нее.

Она нежно провела рукой по его спине и обняла за шею. Так же нежно и не торопясь, он начал двигаться в ней. Она не открывала глаз, стремясь подольше задержать рассвет.

Потом они отдыхали, пока Бен не сказал:

— Нам пора в путь. Кейтс, по всей видимости, заночевал перед скальной тропой и подарил нам несколько часов, но мы не можем терять время.

Он сел и провел рукой по волосам. Господи, как же ему хотелось остаться с ней здесь на неделю или больше, не думать ни о чем и только отдыхать и заниматься любовью. Но начался новый день, и реальность пришла на смену очарованию ночи.

Да, Рик умер, но жизнь не остановилась. Джиллиан понимала, что им с Беном все еще грозила опасность. Она привстала:

— Мне нужно вымыться.

Он ухмыльнулся и лег на спину, натягивая брюки.

— С этим придется подождать.

— Только не слишком долго. — Джиллиан недовольно наморщила нос и начала одеваться. — Я просто липкая. Почему ты не мог отложить это до Манауса, где есть ванна и душ?

Он недоверчиво поглядел на нее:

— Ты что, смеешься? Я и так долго терпел, у меня чуть галлюцинации не начались. У меня аллергия на воздержание. Это, знаешь ли, не самое полезное для здоровья…

Затем выражение его лица стало серьезным и он нежно посмотрел ей в глаза:

— С тобой все в порядке? Прошлой ночью я забыл о твоем плече.

— С плечом все хорошо, — она подвигала рукой, — у меня кое-что болит, но не плечо.

Брови его полезли вверх.

— Ну-ка, скажи. Может, надо где-то растереть?

— Никаких растираний, пока я не помоюсь.

— Ладно, если наткнемся на безопасный ручей, сможешь помыться. Только быстро. А если нет, просто постоим под дождем. Идет?

Она надевала ботинки.

— Да уж лучше, чем ничего.

Позавтракали быстрорастворимой овсянкой и кофе, и уже через пять минут Бен укладывал в рюкзак палатку и припасы. Незаметно для Джиллиан он проверил, цел ли алмаз.

Господи, как же замечательно он себя чувствовал. Заниматься с ней любовью было гораздо лучше, чем он мог себе представить. Это было мощно, ярко и… нежно. Тело казалось легким и обновленным. Он был готов завоевать весь мир. Ему хотелось одновременно и оберегать ее, и обладать его. Теперь она принадлежала ему, и навсегда.

Они возвращались к реке другой дорогой. Тогда они следовали указаниям на карте, шли от вехи к вехе; теперь идти тем же маршрутом было не только опасно, но и глупо. Существовал более прямой, а значит, и более быстрый путь. Бен рассчитывал сократить обратную дорогу на день, а может, и больше. Им необходимо было добраться до лодок, пока Кейтс не отрезал им путь. У Бена не было сомнений в том, что за ними будет погоня: Джиллиан была свидетельницей двух убийств, а Кейтс знал, что алмазу Бена. Да, их, безусловно, преследуют. Вопрос лишь в том, насколько преследователи близко.

Бен старался не пользоваться мачете, чтобы не оставлять явных следов. Конечно, индеец легко обнаружил бы их, но ни у Дутры, ни у Кейтса такого опыта не было.

Они перебрались через несколько ручейков, слишком мелких и заросших, не подходящих для купания. Наконец разразилась гроза, но где-то в отдалении. По выражению лица Джиллиан Бен понял, что она не отказалась от идеи где-нибудь искупаться.

— Лучше это сделать ближе к середине дня, — заметил он. — Ни у тебя, ни у меня нет сменной одежды, а днем мы сможем ее постирать, и она успеет высохнуть до утра.

— Ты говоришь так, будто я пилю тебя все время, — ответила она.

— Ты так и делаешь. Молча.

Она пристально посмотрела на него:

— Когда я решу тебя пилить, можешь не сомневаться, что молча я этого делать не буду.

Он вздохнул:

— Похоже на то.

Такая перспектива не огорчила его, а вот то, что не удастся следующей ночью заняться с ней любовью, было уже хуже. Он не сомневался, что она не позволит ему даже прикоснуться к себе. Ну почему эти женщины такие щепетильные? Чистота — это прекрасно, но, черт возьми, они же в сельве!

Но Джиллиан нужно было вымыться, и Бен начал искать подходящий ручей.

Тот, что он в конце концов нашел, нельзя было сравнить с водопадом, где они недавно купались, или с большими водоемами на пути к Каменному Городу, зато здесь было безопасно. Бен положил пистолет так, чтобы он был под рукой, но не мог намокнуть. Они разделись и вошли в воду. В рюкзаке Бена не оказалось мыла, и Джиллиан легла на спину, чтобы прополоскать волосы. Бен жадно смотрел на нее: впервые все ее обнаженное тело было открыто взгляду, и он снова почувствовал желание.

Бен ухмыльнулся, глядя, как она стирает белье:

— А что ты собираешься надеть под брюки? У меня нет в запасе дамских трусиков.

— Какое-то время обойдусь и без них, зато утром смогу надеть все чистое.

Он так обрадовался, что ночью на ней ничего не будет, что не смог вымолвить ни слова.

Конечно, надо как-то решить вопрос с мытьем, а то все повторится сначала. Если бы у них было в достатке питьевой воды, часть можно было бы потратить на купание. Но дезинфицирующих таблеток было в обрез, и их надо беречь как зеницу ока.

— У тебя сейчас такая идиотская ухмылка, — сказала она, выходя на берег и выжимая волосы.

— Как у осла, жующего вересковые колючки, — жизнерадостно согласился он.

— Ну, насчет осла я согласна, а при чем тут вересковые колючки?

— Не знаю. Но так говорят у меня дома. — Он откинул со лба мокрые волосы и тоже вышел из воды.

Она смотрела, как он одевается, и вдруг поняла, что наслаждается этим зрелищем. Перед ней был искатель приключений, авантюрист до кончиков ногтей, циничный, хитрый, ловкий и опытный. Она прекрасно понимала, что без его предусмотрительности их положение было бы куда более сложным. Палатка уже защитила их ночью от змей и насекомых, а запас пищи, хоть и небольшой, позволял не охотиться и тем самым сэкономить патроны на случай нападения. Словом, с самого начала экспедиции Бен был готов к любой неожиданности.

В оставшуюся часть дня они прошли довольно много. И когда остановились на ночлег, то позволили себе рая-вести небольшой костер и съели горячий ужин из рыбных консервов и риса.

— Знаешь, чего я ужасно хочу? — спросила она.

— Меня.

— Ценю попытку, но это из другой области.

— Из какой же?

— Ну, это… Растения. А может, и немного мяса, в общем… хочу пиццу с ветчиной и толстым слоем сыра.

Он порылся в рюкзаке и бросил ей маленькую коробочку с консервированными фруктами.

— Вот тебе вместо пиццы.

— Спасибо. Когда вернемся в Манаус… Может, я и не смогу найти пиццу в Манаусе, но уж когда вернусь в Штаты, закажу самую большую.

Он ничего не ответил, но выражение его лица вдруг стало хищным. Он молча проглотил свою порцию консервированных фруктов.

Джиллиан недоумевала, что в ее словах могло привести его в такое отвратительное настроение. Она решила оставить его в покое и не задавать лишних вопросов. Она стала есть фрукты, смакуя каждый кусочек.

Бен смотрел на нее, и внутри у него все напрягалось каждый раз, когда она облизывала ложку.

Черт подери! Она так спокойно объявляет, что собирается вернуться в Штаты! Как она может даже подумать об отъезде? Неужели прошлая ночь ничего для нее не значила, не была особенной? Он и сам был не новичок в вопросах секса и понимал, что прошлая ночь была совершенно необыкновенной. Она-то тоже должна это понимать!

Джиллиан встала зевая. После дневного перехода по сельве у нее не было охоты задерживаться у костра. Да и прошлой ночью ей почти не пришлось отдыхать.

— Я иду спать. Ты остаешься?

Он поднялся и крепко обнял ее. Безумное желание не оставляло его, но днем обстоятельства не позволяли им сделать привал, и Бен, пока они шли через сельву, старался даже не прикасаться к Джиллиан. Может, поэтому она еще не осознала, что теперь принадлежит ему.

Он испытал какой-то яростный восторг, когда она прижалась к нему, обвив его шею руками. Он почувствовал, как напряглось ее тело.

— Ну, так ты остаешься? — пробормотала она. Он забыл, что она говорила перед этим.

— Где остаюсь?

— Сидеть у костра.

Вместо ответа он взял ее руку и прижал к своей возбужденной плоти.

— А как ты думаешь?

Джиллиан прильнула к нему, слабея от предвкушения. Весь день она мечтала о его прикосновении и сейчас дрожала от сознания того, что скоро примет его в себя.

— Может быть, уточнить вопрос?

— Не надо… — Он снова жадно поцеловал ее. — Мы оба понимаем, чего хотим.

Пока он гасил костер, она влезла в палатку и к его приходу разделась. Она не выключала фонарик, пока он снимал одежду, наслаждаясь видом его великолепного тела. На мгновение он замер, любуясь ее наготой, затем погасил свет и овладел ею в теплой, обволакивающей темноте.

Дни и ночи сменяли друг друга, а они продолжали свое необычное путешествие. Целый день шли без остановок, часто даже ели на ходу. Днем Бен почти не прикасался к ней, и она это понимала. Зато по утрам так не хотелось покидать палатку и снова отправляться в путь!

Иногда она чувствовала себя совершенно измученной после долгих ночных часов любви. Все дразнящие, нахальные намеки Бена, которые так раздражали и задевали ее раньше на протяжении всех недель пути, оказались правдой. Он был неутомим, к тому же для него не существовало никаких запретов. Бен то полностью подчинял ее себе, не давая подняться и только посмеиваясь над ее усилиями вырваться, то, лежа на спине, сажал ее на себя верхом, предоставляя полную свободу действий.

Как любовник он был неотразим. Его огорчало, что она так долго держала его на расстоянии, но теперь, оглядываясь назад, сама Джиллиан удивлялась своему упорству. Она объясняла себе это только тем, что не знала, чего лишалась. Каждый раз, когда она смотрела на него, высокого, сильного, уверенного в себе, то ощущала такой прилив любви и желания, что готова была сорвать с себя одежду. Однако оба сдерживали свои чувства, зная, что у них еще будет много времени, когда минует опасность.

Джиллиан понимала, как важно добраться до Манауса, потому что только там она могла заявить о совершенных Дутрой убийствах. Она не знала, обвинят ли Кейтса в соучастии, хоть он и стрелял в Бена, и, вообще, обратят лн бразильские власти внимание на взаимные обвинения двух американцев. А вот что касается Дутры, это было другое дело: власти давно пытались его на чем-то поймать. По всей вероятности, и Кейтс и Дутра скрылись, но она все равно заявит об их преступлениях.

При мысли о Рике сердце ее сжималось. Ей хотелось похоронить его дома, но Бен уже сказал ей однажды, что сельва быстро об этом позаботится. Не исключено, что Кейтс и Дутра бросили куда-нибудь трупы, например в овраг, чтобы уничтожить улики.

Все, что было в ее силах, — это заявить о случившемся.

Джиллиан даже не думала о том, что будет делать дальше. Она нашла Каменный Город, но не сумела захватить с собой никаких доказательств его существования. Она оставила там все свои записи и фотографии, у нее не сохранилось даже какого-нибудь керамического черепка.

Это было крахом всех надежд, ведь у нее больше не будет возможности вернуться в Каменный Город. Другие археологи точно так же не поверят ее рассказам, как не верили раньше. Денег для снаряжения новой экспедиции у нее не было, именно поэтому она в свое время связалась с Риком и Кейтсом. Ей хотелось спросить Бена, поможет ли он ей вернуться туда, но эту мысль она сразу же отогнала. Он был небогат, просто искатель приключений, лоцман и проводник. Больших денег у него быть не могло, а если бы они и были, он не стал бы их тратить на экспедицию. Не может же она надеяться, что он отдаст все свои сбережения ей только потому, что они вместе спали. Нет, она потерпела неудачу и должна с этим смириться.

Рано или поздно она сядет в самолет и отправится домой. Возможно, Бен поцелует ее на прощание и шлепнет напоследок, а может, и нет. Что она может значить для такого мужчины, как Бен, у которого было столько женщин? Пока она рядом, он пылает страстью, но, когда они вернутся в Манаус, все переменится. И упрекать его в этом она не могла, потому что поняла его животную природу с: того момента, как впервые увидела. Ну как могла она требовать, чтобы он изменился?

Она будет наслаждаться им, пока они вместе, ведь только раз в жизни встречается женщине такой мужчина, как Бен… Он может нарушить ее размеренную жизнь, и хотя она не считала ее особенно спокойной, но с момента встречи с Беном ощущала себя на вершине действующего вулкана. Интересно, безумно волнующе, но сколько же это может длиться?

Вернувшись домой, она должна будет решать, как ей жить дальше. Очевидно, что в Фонде Фроста продвижения у нее не будет. Она и не собиралась прощать их высокомерного отношения. Но и археологию она не бросит: это ее жизнь. Так что, возможно, ей удастся получить работу в университете, хотя преподавание ее не привлекало. Она предпочитала активную деятельность. Однако это дело будущего, а пока в ее жизни были Бен, сельва и еще не миновавшая опасность.

На пятый день, услышав гром, Бен остановился и задрал голову:

— Кажется, на этот раз мы попадем под знатный дождь. Давай найдем полянку и примем душ. Только сначала поставим палатку и сложим туда одежду, чтобы она не намокла.

Джиллиан сморщила носик:

— Одежду тоже не мешает освежить.

Каждый раз, когда надо было одеваться, ее передергивало: все было ужасно грязное. Хорошо еще, что несколько раз ей удалось постирать белье.

— Завтра или послезавтра утром мы должны добраться до лодок, там и постираешь. Представь себе: ты лежишь голая на палубе, а наша одежда сушится на солнце.

— Наша? Стало быть, твою одежду тоже я буду стирать? — поинтересовалась она.

Он посмотрел на нее, затем вздохнул:

— Полагаю, что нет.

Вскоре они нашли что-то вроде полянки, где растительность была придавлена упавшим деревом.

Бен поставил палатку и расчистил небольшой участок от мелких кустиков. Между тем гром становился все слышней и верхушки деревьев закачались от порывов прохладного ветра. Обитатели верхних этажей леса защебетали, заверещали и кинулись в укрытия пережидать потоп.

Джиллиан и Бен разделись, сложили вещи в палатку и вышли на середину полянки как раз в тот момент, когда начался дождь… Капли были крупные и такие тяжелые, что даже коже было больно. Затем разразилась гроза: небеса разверзлись и на землю обрушилась стена воды.

Они стояли как под водопадом.

Джиллиан запрокинула голову и зажмурила глаза. Это был самый бодрящий на свете душ, яростный, жесткий. Под его холодными неистовыми струями соски ее напряглись. Наблюдая, как Бен купается в водопаде, словно первобытный человек, она ощутила восторг. Изумительное чувство свободы переполняло ее: вот она, нагая, стоит под дождем, и вся живительная сила воды изливается на нее с небес. Ветер хлестал верхушки деревьев, сверкали молнии, гремел гром. То, что они делали, было небезопасно, не зря все живое здесь прячется во время дождя. Но как это было прекрасно, хотелось кричать от радости! Каждой клеточкой тела она ощущала неповторимую прелесть этого омовения.

Ее восторг еще усилился, когда рядом оказался Бен, обхватил ее своими мощными руками так крепко, что она едва могла дышать, и, подняв над землей, страстно поцеловал. Закрыв глаза, она обняла его.

Крепко взяв за бедра, он поднял ее еще выше. Она инстинктивно обвила его ногами и сомкнула их у него на поясе, чтобы лучше держаться. Он взял в рот ее сосок и, обводя его горячим языком, втянул глубже. Джиллиан вскрикнула, кровь ее бурлила от восторга. Затем его могучая горячая плоть коснулась ее нежной плоти, и Джиллиан застонала. Глаза ее широко открылись, взгляд встретился с его взглядом. Дождь стекал по их лицам, по их телам. Черные ресницы Бена слиплись от воды стрелами, а глаза стали еще ярче, как синева океанской волны.

— Смотри, — хрипло проговорил он.

Трепеща от почти болезненного желания, она смотрела, как он входил в нее. Это ощущение она часто испытывала в последние дни. Его жар обжигал ее. Дюйм за дюймом она оседала вниз. Она чувствовала его в себе. Зрелище того, как плоть его исчезает в ней, осязание этого проникновения быстро довели ее до пика наслаждения. Бен не отпускал ее, пока тело ее содрогалось в экстазе.

— Еще, — прошептал он. — Я хочу снова почувствовать это.

Сжав в ладонях ее ягодицы, он стал качать Джиллиан вверх-вниз. Чувственное ощущение было почти невыносимым, он скрежетал зубами, запрокидывая голову. Каждый раз, когда ее тело шло вниз, сжимая его напрягшуюся плоть, он содрогался от наслаждения.

Джиллиан приникла к нему. Она начала постанывать от нарастающей сладостной муки.

— Пожалуйста, — молила она еле слышным за шумом дождя голосом. — Ну пожалуйста.

— Погоди, лапушка, — задыхался он. — Это слишком хорошо.

Ее тело буквально раскалилось, хотя прохладный дождь продолжал омывать их. Она боролась с Беном, стремясь вновь достичь ускользающего пика, но не смогла одолеть железной силы его мускулистого тела. Он рассмеялся, и смех его звучал яростным торжеством.

Солнце пробилось сквозь тучи и засияло, сплетаясь со струями дождя, купая мужчину и женщину в своих сверкающих лучах. Они словно оказались внутри бриллианта. Бен почувствовал, как подступает оргазм, и выругался. А потом несколькими быстрыми толчками проник в нее, и она вскрикнула. Дрожь ее лона сладостно захватила его, и он, издав первобытный вопль, запрокинул голову и, содрогаясь, излился в нее.

Бена трясло. Ему потребовалось собрать все силы, чтобы ноги не подогнулись под ним. Джиллиан обмякла в его руках. Голова ее лежала у него на плече, ноги все еще были сомкнуты на его талии.

Солнечный свет был слепяще ярким. Гроза ушла, и дождь прекратился. Словно аплодисменты, в тишине падали капли воды с листьев. После дождя облака пара поднимались к кронам деревьев. Бен продолжал прижимать Джиллиан к себе.

— Я не могу двинуться, — пробормотал он наконец в ее мокрые волосы. — Если я сделаю хоть шаг, то упаду.

Она едва подавила смешок.

— Если мне удастся устоять, сможешь расцепить свои ноги?

— Может быть.

— Если не сможешь, нам, вероятно, придется пойти по второму кругу.

Наверное, он был способен и на это, но Джиллиан такой подвиг был не под силу. Она не могла вспомнить, когда раньше чувствовала себя такой сытой и довольной. Все, чего ей сейчас хотелось, это свернуться где-нибудь в клубочек и поспать…

Бен бережно поставил Джиллиан на землю, но не отпускал, пока не убедился, что ноги держат ее. На мгновение ее качнуло к нему, затем они прошли несколько футов до палатки, все еще не разжимая сплетенных рук. Он не хотел отпускать ее ни на минуту, все еще ошеломленный их страстью, такой неистовой и яркой. У них не было полотенца, но воздух быстро нагревался, и когда пришло время одеваться, их кожа была лишь слегка влажной.

Она едва не вскрикнула, когда стоящий рядом Бен вдруг тихо сказал:

— Только не пугайся.

Руки ее застыли на пуговицах рубашки, и она в страхе оглянулась. На расстоянии примерно десяти футов, едва заметные в зелени деревьев, стояли несколько индейцев и наблюдали за ней и Беном. Вся их одежда состояла из набедренных повязок. Прямые черные волосы были коротко подстрижены. В руках у каждого были лук и стрелы.

— Это яномами, — продолжал Бен тем же тихим голосом.

— Как они относятся к белым?

— Зависит от того, были ли у них с белыми столкновения. Обычно они не очень агрессивны.

— Что будем делать?

— Посмотрим, чего они хотят. — Он намеренно держал руку подальше от пистолета.

Перед ними был отряд охотников. Шестифутовые стрелы в их колчанах были пропитаны ядом, вероятно типа цианида, а с этим шутки плохи. Бен заговорил с индейцами на их языке. Самый старый из яномами, почтенный человек с седеющими волосами, ответил ему.

После нескольких минут разговора Джиллиан заметила, что суровые лица индейцев расплылись в улыбках. Седоволосый мужчина что-то произнес, несколько раз хлопнув в ладоши, и все рассмеялись.

Бен тоже посмеивался.

— Что смешного? — поинтересовалась она.

— Так, ничего.

Этот уклончивый ответ пробудил ее любопытство.

— Но все-таки?

— Они удивляются, что мы делали «хлоп-хлоп» под дождем, а не в нашей смешной «моулоке». Так они называют дом.

Джиллиан почувствовала, как у нее вспыхнуло лицо, когда поняла, что их любовную сцену наблюдали несколько зрителей. И в то же время она чуть не расхохоталась.

— Значит, «хлоп-хлоп»… — тихо сказала она. В глазах Бена искрилось веселье.

— Да. — Он легко хлопнул в ладоши, с точностью воспроизводя звук мокрых тел, шлепающих друг о друга в четком ритме.

Она зажала руками рот, но все равно не смогла сдержать смеха. Яномами тоже начали смеяться, искренне разделяя ее веселье.

Бен самодовольно добавил:

— Как я мог понять, на них произвело большое впечатление и мое… как бы это лучше сказать… «достоинство», и техника исполнения.

— Прекрати, — сказала она, все еще продолжая смеяться.

Яномами пригласили Джиллиан и Бена в гости, и Бен решил, что куда опаснее оскорбить их отказом, чем принять приглашение, хотя понимал, что любая задержка в пути давала Кейтсу и Дутре шанс добраться до лодок раньше их.

Индейцы привели их к своей моулоке, общей хижине, в которой жили все люди их племени. Это было громадное круглое здание с тростниковой крышей. Как объяснил Бен, поселение было довольно маленькое, всего около пятидесяти человек. Вообще, такие племена редко насчитывают больше двух сотен.

Все жители поселка высыпали приветствовать гостей. Дети смущались и хихикали, женщины тут же ловко окружили Джиллиан, а Бен в обществе мужчин направился р другую сторону.

— Что я должна делать? — окликнула его Джиллиан, заинтересованная и слегка напуганная происходящим.

— Улыбайся и выгляди красивой, — ответил он.

Следуя этому совету, Джиллиан улыбнулась женщинам.

Они были разного возраста, от беззубых морщинистых старух до гибких юных девочек, с только начинающей наливаться грудью. Все женщины ходили голыми до пояса. Мужчины носили набедренные повязки, завязанные узлом сзади на талии, а на женщинах были пояса из множества веревочек, которые закрывали живот и пах и оставляли голыми ягодицы.

Конечно, Джиллиан не знала ни слова на их языке, но двое из женщин немного говорили по-португальски, и как-то они поняли друг друга. Вскоре Джиллиан уже сидела на земле с ребенком на руках, в то время как женщины готовили еду. Подошел Бен в сопровождении мужчин. Все были в прекрасном настроении. Он подмигнул ей, но на время еды остался в мужской компании.

Ребенок, сидя у нее на руках, ел рыбу, маниоку и свежие фрукты. Про маниоку она кое-что знала. Эти клубни, специально приготовленные, шли в пищу, но, кроме этого, из них добывали яд, которым пропитывались стрелы. Маниоку надо было уметь приготовить, иначе первая проба могла стать и последней. Но так как вокруг никто не падал замертво, она принялась за еду.

Вскоре подошел Беи и присел рядом на корточки:

— Ты очень неплохо выглядишь с ребенком на руках.

Она улыбнулась:

— Хорошо, что ты так считаешь, ведь противозачаточные таблетки я оставила в Каменном Городе.

К ее удивлению, Бена это совершенно не ошеломило.

— А ты бы возражала против моего ребенка?

Она с нежностью посмотрела на младенца у себя на руках, а потом на Бена.

— Об этом поговорим, когда это случится, — наконец сказала она.

Он коротко кивнул и переменил тему разювора:

— Придется провести здесь ночь. Конечно, эта задержка совершенно некстати, но сейчас они настроены дружественно и не в наших интересах, чтобы их отношение к нам изменилось. Во всяком случае, пока мы с ними, мы в безопасности.

— А что, если Кейтс и Дутра доберутся до лодок раньше нас?

— Вождь сказал, что он с мужчинами завтра проводит нас к реке. Мы даже ближе к ней, чем я предполагал. Они думают, что смогут найти место, где мы оставили лодки. Наверное, следили за нами, когда мы причаливали. Я рассказал, что случилось и что за нами гонятся и хотят убить. Датта Даса, вождь, обещал нас защитить, пока мы у них. Дальше — это наша забота.

— Понятно, — кивнула она.

— Оставаясь здесь, мы рискуем, но что делать? Кстати, пока мы здесь, есть возможность вымыться с мылом, которое они делают сами, и выстирать одежду.

— А что наденем, пока наша одежда будет сохнуть? — вежливо поинтересовалась она.

— То, что носят яномами, — ухмыльнулся Бен.

Глава 19

Если он думал, что Джиллиан смутится, то напрасно. Она не стала возражать, ведь в силу своей профессии знала и понимала культуру и обычаи разных народов. Вместе с женщинами она отправилась к пруду, где они мылись, второй раз за день скинула одежду и бросилась в воду. Не прошло и пяти минут, как прибежал ребенок и принес одежду Бена. Джиллиан отдала должное находчивости Бена: конечно, она не может не выстирать одежду, ведь в понимании женщин, среди которых она находилась, это была ее святая обязанность.

Но прежде чем заняться стиркой, она с ног до головы намылилась мылом с удивительно легким и свежим запахом, которое ей дали женщины.

Так замечательно было снова почувствовать себя чистой! Она постирала одежду, а потом одна из женщин дала ей что-то вроде ополаскивателя для волос с тонким цветочным запахом. После него деревянный гребень, который тоже ей дали женщины, буквально заскользил по волосам.

Она надела пояс в виде узкой веревочной полоски вокруг талии, с которого впереди свисало несколько плетеных шнурков. Но так как все женщины носили то же самое, она, как ни странно, не почувствовала себя голой и не засмущалась. Наоборот, она испытала некоторое злорадство, предвкушая реакцию Бена на ее наряд. Пусть помучается за то, что заставил выстирать его одежду.

Мужчины-яномами не обратят на ее наготу особого внимания, разве что сначала, из-за ее непривычной бледной кожи, а вот реакция Бена будет совсем другой.

Направляясь обратно в моулоку, она подумала, что, пожалуй, ей нравится ощущать на себе только веревочный поясок. Не так чувствовались жара и влажность, ведь все тело было открыто. Раньше она не замечала легкого ветерка, а теперь ощущала его дуновение. Соски ее напряглись, отзываясь на его ласку.

Такой и увидел ее Бен, когда группа женщин вышла на поляну, где стояла моулока. Ему показалось, что невидимый кулак врезался в живот, и он чуть не согнулся вдвое. Одновременно он ощутил два яростных желания: одно — набросить на нее одеяло и скрыть от мужских глаз, а второе — броситься на нее самому.

Он, не переставая, смотрел на Джиллиан. Ее бледная кожа была кремовой, золотистого оттенка, и светилась среди коричневокожих индианок, как камея. Гладкие, сильные мускулы подчеркивали ее изумительную фигуру, Она была стройной, но не худой. Фигура ее не была такой плоской, как у тех манекенщиц, которых Бен называл «костлявыми». Нет, Джиллиан была тонкой, но в то же время тело ее было упругим. При виде ее круглых и крепких грудей у него просто слюнки потекли, покачивающиеся бедра притягивали его взгляд. Он пристально всматривался в плетеные шнурки ее пояса.

Бена просто взбесила та естественность, с которой она держалась. Как может она так спокойно прогуливаться голой перед столькими мужчинами и даже не смотреть в его сторону, словно его не было здесь вовсе? Никогда по отношению к женщинам он не испытывал чувства собственника, и поэтому эта примитивная реакция удивила его самого. Джиллиан была его, и только его. Никакой другой мужчина не имел права видеть ее обнаженной.

Наконец она посмотрела на него и улыбнулась той ангельской улыбкой, которая означала, что Джиллиан что-то замыслила. Мгновенно он догадался, что это из-за стирки. Она, наверное, изорвала его одежду или еще что-нибудь с ней сделала. Но это не беда, ведь ему плевать, есть одежда или нет. Набедренной повязки вполне хватит. Нет, она придумает что-нибудь совсем дьявольское, что-нибудь такое, отчего он просто сойдет с ума… Проклятие, она, наверное, не подпустит его к себе!

Но это несправедливо. Чертовски несправедливо. Он сидел и молча закипал. Почему природа создала женщин такими неотразимо привлекательными для мужчин, а уж женщины-то пользуются этим вовсю. Что бы мужчина ни натворил, каким бы ничтожным ни был его проступок, женщины сразу пускают в ход свое оружие: ничего ты не получишь, пока не поваляешься хорошенько в ногах и не покаешься. Бен прямо-таки запаниковал и подумал, не броситься ли ей в ноги до наступления ночи. Может, она смягчится. Он проклял себя за идею послать ей свою одежду для стирки таким демонстративным образом. Теперь сколько бы он ни просил прощения, по крайней мере, на одну ночь она его накажет.

Датта толкнул его в бок локтем, и, обернувшись, Бен увидел насмешливый взгляд темных глаз.

— Это твоя новая женщина? — спросил Датта, кивая на набедренную повязку Бена, потому что, будь они с Джиллиан давно вместе, разумеется, у него бы не было такой неистовой реакции.

Бен сглотнул слюну:

— Да.

— Может, она пройдется с тобой?

«Сомневаюсь», — уныло подумал Бен. Так как он не тронулся с места, Датта снова подтолкнул его.

— Поговори с ней. Откуда ей знать, если ты ничего не скажешь?

«Да она-то все знает, эта маленькая ведьма», — подумал он, но послушно пошел к ней. Он даже не обратил внимания на то, что каждая женщина, мимо которой он проходил, бросала украдкой взгляд на его набедренную повязку и отводила глаза.

Джиллиан поглядела на него с тем же ангельским выражением.

— Давай пройдемся, — предложил он упавшим голосом.

Ее взгляд скользнул вниз, и улыбка ее стала еще более обворожительной.

— Мы с тобой ходим уже пять дней, — сказала она. — Я хочу хоть немного отдохнуть, особенно теперь, после нашей стирки. — И она кивнула в сторону, где сушилась их одежда.

Он чуть не застонал в голос:

— Да не злись ты на меня за это!

Глаза ее превратились в два тихих зеленых озера.

— Я на тебя ни за что не злюсь.

— Ладно, — ответил он. — Джиллиан, черт побери, не кажется ли тебе, что ты чересчур бурно на это реагируешь? Знаю, я поступил не совсем честно, выбрав такой способ послать тебе свою одежду, но я же не мог стирать ее сам. Мужчины здесь не стирают. Это было бы нарушением всех приличий и норм.

— Знаю, — отозвалась она.

— Знаешь?

— Конечно, знаю.

Он глубоко вздохнул:

— И все равно не пойдешь погулять со мной?

— Нет.

— Но почему?

Она продолжала улыбаться:

— Потому что, хотя ты, может быть, и прав, — я хранительница райских врат.

Он нервно взъерошил свои волосы.

— Хочешь сказать, даже если я и прав, ты поступишь со мной по-своему?

— Да.

— Но, Бога ради, почему?

— Потому что потому.

Бен подумал, что стоит вскинуть ее на плечо и унести в лес, и через пять минут она обовьется вокруг него и будет стонать от наслаждения. И он уже было протянул к ней руки, но остановился. Конечно, поступить так он может, но это обидит ее. Он нарушил правила не тем, что сделал, а как сделал это, и надо, чтобы она снова почувствовала себя с ним легко и уверенно. Их взаимоотношения как любовников очень усложняли ситуацию.

Он попытался еще несколько раз заговорить с ней, но вскоре оставил эту затею, потому что не мог придумать доводов, которые бы убедили ее. Наконец он вернулся и сел рядом с Даттой, которого очень забавляло состояние Бена.

— Твоя женщина не хочет пройтись с тобой? — весело поинтересовался он.

— Говорит, что не может так скоро после последнего раза, — солгал Бен. Самолюбие не позволяло ему сказать правду.

— А, — кивнул Датта. — Мужчина должен беречь свою женщину…

Из этого Бен понял, что Датта считает, будто он был слишком груб с Джиллиан, когда они занимались любовью под дождем, и что именно поэтому Джиллиан теперь отказалась пойти с ним. Все это привело его в мрачное настроение.

В моулоке, где спит вся деревня, были повешены гамаки и для них. Джиллиан устроилась в своем, удивляясь, что чувствует себя такой усталой, хотя провела полдня, отдыхая в деревне. Больших физических усилий больше не потребуется: завтра они доберутся до реки. Надо же! Когда они плыли вверх по реке, она и представить себе не могла, что будет мечтать о многодневном путешествии на лодке. Она повесит гамак и все дни будет покачиваться в нем. К возвращению в Манаус она отдохнет вдоволь.

Бен покачивался в гамаке рядом с ней. Весь вечер он слонялся вокруг как побитая собака, и, глядя на него, она едва сдерживала смех. Вообще-то она собиралась подсыпать ему в пищу чего-нибудь горького, зная, что здравый смысл не позволит ему выплюнуть еду и тем самым оскорбить хозяев. Однако когда он в первый раз после мытья подошел к ней, его боязнь, что она откажется спать с ним, была настолько явной, что она решила изменить наказание. Поскольку это было для него самым страшным мщением, он решил, что и она прибегнет к этому. Сначала Джиллиан об этом и не подумала, ведь это значило самой себя наказать, но потом это показалось ей таким забавным, что она не смогла удержаться и пожертвовала собственным удовольствием.

И ситуация становилась еще забавнее потому, что она почувствовала привычное легкое недомогание, которое испытывала каждый месяц. Значит, мать-Природа тоже решила поддразнить Бена.

— А этот тип, с которым у тебя был секс в гамаке, — донесся до нее из темноты тихий голос Бена, — ты еще видишься с ним?

Она удовлетворенно зевнула.

— Я никогда не занималась сексом в гамаке.

Наступила тишина, но через минуту он с яростью сказал:

— Как это, не занималась? Ты же мне сама говорила, что занималась, и именно в гамаке. Мы обсуждали это по крайней мере дважды. Хочешь сказать, что ты мне лгала все это время, чтобы заставить ревновать?

— Я никогда не говорила тебе, что занималась сексом в гамаке.

— Нет, говорила. В нашу первую ночь на борту.

— Ты спросил тогда: «делала» ли я это когда-нибудь в гамаке, но не уточнил, что за «это». Я поняла твои слова по-своему и решила, что ты имеешь в виду сон. Затем ты поинтересовался, где я делала это в гамаке, и я ответила, что у себя на балконе. Конец дискуссии.

— Проклятие, ты же знала, что я имею в виду. Ты знала, что, когда я спрашивал «делала ли ты это», я не имел в виду «отдыхала». А потом, у водопада, я еще спросил тебя, трахалась ли ты на балконе с кем-нибудь. Ведь ты сама говорила…

— Я знаю, что говорила. И еще я знаю, что ты редко думаешь о чем-нибудь, кроме секса. Во второй раз я ответила тебе, что никогда не занималась на балконе сексом с незнакомым парнем, и это было абсолютной правдой, потому что я никогда и ни с кем не занималась сексом на балконе. А теперь помолчи и дай мне уснуть.

— Нет, — сказал он. — Я сейчас тебя придушу.

— Ах-ах, какой бешеный у нас норов! — поддразнила она его, улыбаясь в темноте.

Бен был вне себя от ярости. Стало быть, она нарочно все выдумала, чтобы заставить его мучиться от ревности.

Да, мужчины всегда оказываются в проигрыше, когда связываются с этим так называемым слабым полом. А у женщин всегда все козыри. Конечно, большинство представительниц этого пола не так дьявольски хитры, как Джиллиан Шервуд. Она точно знала, за какую ниточку дернуть, чтобы он подпрыгивал.

Он перегнулся и потряс ее гамак.

— Ладно. Отвечай правду, безо всяких увертываний, — у тебя сейчас есть кто-нибудь дома, в Штатах?

— Правду? — повторила она.

— Да. Полную правду, без утайки. — Он приготовился к худшему.

— Уже больше полугода, как я даже на свидании ни с кем не была.

— Вот дьявол, а почему? — Он был потрясен до глубины души.

— Потому что лучше быть одной, чем общаться с людьми, наводящими на тебя тоску. А секс никогда меня особенно не интересовал.

— Чушь собачья, — вырвалось у него. — Ты ко мне все время руки тянешь, отлипнуть не можешь.

— Наверное, из-за твоей элегантной манеры выражаться, — иронически отозвалась она. — Спокойной ночи. Я хочу спать.

Он качнул свой гамак; к нему вернулось хорошее настроение. Она явно была от него без ума.

На следующее утро в сопровождении Датты Даса и четырех его соплеменников они покинули моулоку и четыре часа спустя достигли реки. Индейцы безошибочно вывели их туда, где они оставили лодки. Бен не очень удивился, обнаружив, что одна из лодок исчезла. Его не удивило бы, если б исчезли обе. Единственное, что беспокоило его, это то, что Кейтс и Дутра обогнали их и теперь, отплыв немного вниз по реке, устроят им засаду на каком-нибудь повороте. Хоти, конечно, разумней было поджидать у лодок, возможно, Кейтс и Дутра прятались поблизости, не решаясь напасть из-за присутствия яномами. Ведь если бы после стычки уцелел хоть один индеец, убийцы больше никогда не попали бы в Манаус: в знании джунглей яномами не было равных.

Спрятанные плот и запасы продовольствия оказались нетронутыми, и у Бена прибавилось надежды на благополучный исход. Если бы лодку забрал Кейтс, он наверняка прихватил бы продукты.

Они погрузили часть продовольствия и один надувной плот. Может, остаток снаряжения достанется Кейтсу и Дутре, а может, все это сослужит службу Пепе и остальным. Предугадать было невозможно. Наконец они распрощались. Бен включил мотор, медленно вывел лодку из бухточки, и ее подхватило течение. Джиллиан махала рукой, пока яномами не скрылись из виду.

Дутра вжался поглубже в переплетение корней, на несколько футов возвышавшихся над его головой, и старался не дышать из страха, что его услышат индейцы. «Если бы я не потерял пистолет, — злобно думал он, — все было бы иначе». Пистолет потерялся два дня назад во время оползня, сбросившего Дутру в овраг. И теперь ему приходилось прятаться в лееу от этих жалких ублюдков, чтобы они не догадались, что он рядом. Будь у него пистолет, он бы их не испугался, но ядовитые стрелы давали индейцам существенное преимущество, когда он был безоружен.

Он вымотался до предела, стремясь первым добраться до лодок, и ему это удалось. Но, поскольку оружия у него не было и достать его было негде, ждать Льюиса в засаде было бессмысленно. Вместо этого он взял вторую лодку и спрятал ее выше по течению, а затем стал ждать Бена с этой женщиной. Он начал было грузить в лодку припасы, но вовремя сообразил, что это сразу его выдаст и только насторожит Льюиса.

Теперь все, что ему оставалось, это следовать за ними по реке, не обгоняя, и постараться достать оружие. Как только они доберутся до судоходной части реки, он сможет пробраться на какое-нибудь суденышко и украсть пистолет. К тому времени Льюис уже успокоится и ослабит бдительность. Пара метких выстрелов — и алмаз в руках у Дутры.

Он заставил себя выждать еще час, давая яномами возможность уйти подальше, и удостоверился, что не наткнется случайно на лодку с беглецами слишком быстро. Час-другой он всегда сумеет наверстать, если понадобится.

Несмотря на потерю пистолета, Дутра был доволен тем, как разворачиваются события. С тех пор как Кейтс сообщил ему, что Льюис нашел алмаз, Дутра больше ни о чем не мог думать. Если этот алмаз будет принадлежать ему, он сможет носить клевую одежду и множество золотых побрякушек, как у всех этих парней, которых он видел по телевизору. Он купит себе большой американский автомобиль, чтобы кататься по Манаусу и наводить на всех страх. Ему больше никогда не придется скрываться в верховьях, потому что его не будет разыскивать полиция; он просто даст взятку, и они оставят его в покос.

Дутра бредил этим алмазом. Он так и не видел его, но любовно рисовал себе его образ. Алмаз был похож на кусок льда, граненый, как бриллиант в кольце модной дамочки, только гораздо крупнее. Этот алмаз будет сверкать на солнце так, что глазам станет больно. Ничего на свете он не хотел так, как этот алмаз. Льюис не заслуживал иметь такое богатство. Он убьет Льюиса.

Первым делом Джиллиан подвесила гамак в тени плоской крыши лодки и забралась в него.

Бен поглядел в ее сторону и с облегчением подумал, что наконец-то они снова одни. Он был рад встрече с яномами и в то же время воспринял это как вторжение в их личную жизнь. Ему нравилось, когда они с Джиллиан были совершенно одни.

— Капитан ждет от команды большего рвения, — объявил он.

— Команда проявит свое рвение завтра, — отозвалась она, закрывая глаза.

— А сегодня? Ты хорошо выспалась ночью?

— Я всегда чувствую себя усталой и мне нездоровится в первый день месячных, — не открывая глаз, объяснила она.

Наступила гробовая тишина, а затем Бен произнес:

— Не понимаю. Ты ведь не сказала, что у тебя сейчас месячные, а просто заявила, что в первый день месячных чувствуешь себя усталой и нездоровой. Ты продолжаешь наказывать меня?

— У меня на самом деле месячные, — без обиняков сказала она. — И это чисто случайно совпало с твоим фокусом со стиркой.

Бен снова взглянул на Джиллиан и заметил круги у нее под глазами.

— А у тебя есть какие-нибудь таблетки? Чем я могу помочь тебе?

Тогда она открыла глаза и улыбнулась ему. Настоящей улыбкой, а не той, от которой его бросало в дрожь.

— Со мной все в порядке. Я не больна, просто чувствую себя разбитой. Если я тебе действительно понадоблюсь, разбуди меня. Обещаю, завтра мне станет лучше.

Он не мог оставить штурвал, а то взял бы ее на руки и убаюкал. У него все время было странное желание заботиться о ней; желание в сущности нелепое, потому что она была самым стойким и выносливым человеком из всех, кого он встречал когда-либо, включая мужчин.

— И сколько это обычно длится? — поинтересовался он.

— Что именно? Мои месячные или твое странное заблуждение, будто я специально все подстраиваю так, чтобы помешать тебе заниматься любовью тогда, когда ты считаешь это нужным? Мои месячные длятся четыре-пять дней. А из твоих заблуждений я вообще не знаю, как тебя вывести.

Он улыбнулся: ему нравилось, когда она так с ним разговаривала.

— Не понимаю, почему ты решила, что месячные мешают заниматься любовью?

— Потому, что у меня на это нет настроения, потому, что мне этого не хочется, и потому, что я этого тебе не позволю.

— Что ж, исчерпывающий ответ…

Она фыркнула, уловив жалобную нотку в его голосе, и поудобнее устроилась в гамаке.

— Кстати, я и не собиралась отказывать тебе в «прогулке» по лесу, пока ты со всей очевидностью не показал, чего ждешь от меня. Спасибо за идею. Я всего-навсего собиралась подбросить тебе что-нибудь горькое в еду.

На мгновение он замер. Затем расхохотался:

— В следующий раз, лапушка, поступай по своему разумению.

— Я так и сделала, — самодовольно сказала она, снова закрывая глаза, — потому что умею ценить, когда мне подбрасывают хорошие идеи.

Он продолжал смеяться:

— Спи спокойно, лапушка.

Посмотрев на нее через несколько минут, он увидел, как ровно она дышит во сне, и снова заулыбался. Даже когда она была сварливой и хитрой, с ней ему было веселее, чем с кем бы то ни было. Нет, он должен что-нибудь придумать, чтобы удержать ее в Манаусе.

Глава 20

Эту ночь Джиллиан спала в объятиях Бена. Она думала, что им придется снова спать в гамаках, но он расстелил матрас и пристроил над ним противомоскитную сетку так, что она образовала как бы маленькую палатку. Голова Джиллиан лежала на его плече, как на подушке, и сон ее был самым крепким и спокойным за все последние ночи. Как только они покинули горы, духота снова стала нестерпимой, но хотя спать отдельно было бы гораздо прохладнее, ни один из них не предложил этого.

У них осталась всего одна неделя до возвращения в Манаус, ведь она помнила его слова о том, что обратный путь займет меньше времени, потому что они пойдут по течению. Ей не хотелось упускать ни одной минуты, ведь как только они вернутся в Манаус, события начнут развиваться стремительно. Она завершит все дела и вернется в Штаты.

Но пока она лежала в его объятиях. Теперешняя их жизнь не шла ни в какое сравнение с днями, проведенными в сельве, и Джиллиан чувствовала себя на отдыхе. Уборная, примитивная и неудобная, теперь казалась просто роскошной, а уж готовить на спиртовке было чистым наслаждением. Даже однообразная пища не раздражала, потому что ели они спокойно, не торопясь. Кроме того, у каждого теперь была одежда на смену, а у Джиллиан даже появились туалетные принадлежности. Одним словом, все было прекрасно.

По берегам стали встречаться хижины на сваях, строительным материалом для которых служили консервные банки и картонные ящики — признаки проникновения цивилизации. Пока жилища встречались редко, но чем ниже они спускались, тем больше их становилось. Это были отдельные строения, но скоро должны появиться целые поселки, вытянутые вдоль берега, и единственной связью их жителей с внешним миром были редкие визиты торговцев.

Двое ребятишек выбежали из одинокой хижины, отчаянно размахивая руками. Наверное, они посчитали Бена и Джиллиан такими же торговцами, а может, просто обрадовались при виде лодки, ведь их жизнь не отличалась разнообразием.

— Ты часто работаешь проводником? — поинтересовалась она.

— Да когда самому охота. Обычно я делаю перерывы между плаваниями, и они бывают тем дольше, чем дольше длилась работа. Если это неделя с туристами, пожелавшими испробовать «настоящей» Амазонки, хватит субботы с воскресеньем. Хотя чаще работа продолжается дольше. Та, которая была перед этой, заняла два месяца. Я собирался передохнуть не меньше месяца перед следующей.

— Так почему же ты согласился?

— Из любопытства. Я знал, что Кейтс задумал что-то недоброе, и хотел разобраться, что именно. Ну, и кроме того, он платил хорошие деньги.

Она стояла, задумчиво прислонившись к столбику, поддерживающему крышу.

— Что произошло в то утро в Каменном Городе? Почему Кейтс стрелял в тебя? Что заставило Дутру сойти с катушек?

— Думаю, что это было спланировано заранее, — Бен чувствовал себя неловко. — И выстрел Кейтса являлся сигналом для Дутры.

— Но почему? Мы же не нашли никаких сокровищ, Я не вижу причин для такого поворота событий.

Он должен был предвидеть заранее, что, когда у Джиллиан будет достаточно времени, чтобы обдумать происшедшее, ее быстрый ум начнет складывать кусочки мозаики и обнаружит, что они не совсем сходятся.

— Я проснулся рано и вышел из лагеря. Кейтс, должно быть, решил, что я что-то задумал, и пошел за мной. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что алмаз давно исчез, а в храме нет золота.

— Когда я выбралась из палатки, Дутра не попытался застрелить меня, а только посмотрел на меня и ухмыльнулся.

— Возможно, оставлял тебя напоследок, — прорычал Бен. Бешенство закипело в нем при одной этой мысли.

— Лучше б я схватила тогда пистолет, а не фонарик. Простить не могу, что была такой дурой.

— Еще не хватало, чтобы ты вступила с ним в перестрелку. — Он содрогнулся при одной этой мысли. — Ты сделала все точно так, как я тебе велел. И правильно, а то я б тебе врезал за самодеятельность.

— Но Рик тогда бы остался в живых.

— А может, и не остался. Разве можно что-нибудь предугадать, если кругом свистят пули? Ты могла сама случайно попасть в него. Никогда не играй в эти игры «если бы да кабы», это глупая трата времени.

Его простая логика заставила ее грустно улыбнуться. Бен не тратит времени на пустые сожаления, он идет к цели с безжалостной, прямолинейной решительностью. Его похабные шуточки маскировали эту черту характера, но Джиллиан чувствовала и понимала, что это его неотъемлемая черта. Тот, кто этого недооценивал, многим рисковал. Поначалу она сама не разглядела всего, но, правда, быстро поняла свою ошибку. Бен относился к крайне редкой породе людей: настоящий авантюрист, путешественник — искатель приключений. Он сам устанавливал правила и не терпел возражений. Его приказания в походе потому и были действенными, что ни у кого не возникало ни малейших сомнений, что его слова не расходятся с делом.

Какой скучной и пресной покажется жизнь без него! Он электризовал все вокруг себя, он возбуждал, был опасным и чувственным. Какой другой мужчина мог с ним сравниться?

— Я решила, что ты бродяга и пьяница, — сказала она, и глаза ее заискрились весельем. Он поднял брови:

— А я решил, что тебе просто отчаянно необходим мужик.

— И это, разумеется, должно было стать твоей первой заботой.

— Да, мэм, — протянул он с южной растяжкой. — И тогда и сейчас.

— Что ж, по крайней мере, ты не меняешь своих решений.

— И к тому же я настойчив. Как сегодня? Можно?

Она улыбнулась и покачала головой:

— Завтра.

— Если можно завтра, почему нельзя сегодня?

— Потому что я так сказала.

— По-моему, твое небольшое преимущество дало тебе ощутить вкус власти.

Продолжая улыбаться, она послала ему воздушный поцелуй. Тени вокруг ее глаз пропали, и она выглядела счастливой. Бен ощутил такое желание, что у него словно свело все внутри. Он хотел, чтобы это выражение счастья оставалось у нее на лице. Он хотел, чтобы она каждое утро, просыпаясь, улыбалась и чтобы чувствовала себя спокойной и удовлетворенной.

Полуденное тропическое солнце заливало все вокруг ярким светом, и вдруг внезапно мир словно потускнел для Бена: он подумал о будущем. Зрачки его расширились, и солнце почти ослепило глаза. Бен вцепился в штурвал, как в спасательный круг, стараясь привести в порядок свои мысли.

Он был полон решимости задержать Джиллиан в Манаусе, иметь с ней «связь», что бы это чертово слово ни означало. Для него все было просто и ясно: он хотел, чтобы она была рядом. Он хотел спать с ней каждую ночь. Из этого логически вытекало, что он хочет жить вместе. До сих пор он об этом не думал, но сейчас вдруг понял, что именно этого он и хочет. Но он понял и другое: он хочет быть с Джиллиан навсегда.

«Жить вместе» вдруг показалось слишком ненадежным, мимолетным. Он хотел прочности законных уз. В его мозгу никогда ранее даже не возникало слово «брак»в отношении какой-то конкретной женщины. Но с Джиллиан это было единственно приемлемым выходом. Только так она будет принадлежать ему, раз и навсегда.

Дрожащими руками он сбросил скорость и повернул к берегу.

Джиллиан с удивлением оглянулась по сторонам:

— Что ты делаешь?

Все его большое тело била такая дрожь, что она вдруг испугалась. Она подошла, чтобы успокоить его, и обняла его за талию.

— Бен? В чем дело? Что-то не так?

— Все так, — проговорил он, стискивая зубы. — Я должен взять тебя. Сию минуту.

Это было совсем не похоже на шутливые стоны и забавные изобретательные мольбы, которыми он развлекал ее последние несколько дней. В словах его не было ничего шутливого, лицо было страшным от напряжения. Его все еще трясло. Она видела, как напряглись мощные мускулы его обнаженного торса.

— Не отказывайся. Пожалуйста. Только не сейчас, — он едва мог выговаривать слова. Все тело переполняло неистовое желание.

Несколько секунд она стояла в нерешительности, растерянная и слегка напуганная. Затем нежно прижалась губами к его потному голому плечу и перешла под навес, чтобы приготовиться к его приходу.

К тому моменту, когда Бен причалил лодку к берегу, она лежала обнаженная на матрасике, ожидая его.

У него все еще был странный невидящий взгляд, когда он приблизился к ней, сталкивая вниз брюки, и опустился в ее объятия. Он вошел в нее сразу, первым же толчком, проникнув в самую глубь, она содрогнулась от боли, но стала держаться за него еще крепче, стремясь утолить его отчаянную жажду.

Когда он оказался в ней, нестерпимое напряжение стало отступать: его мышцы расслаблялись с каждым бурным содроганием, словно ее близость облегчала какую-то невыносимую внутреннюю боль.

Она ласково гладила его плечи и шею, пальцы ее перебирали его волосы. В следующее мгновение он оперся на локти. Голубизна его глаз потемнела. Он скользил медленными ласкающими поцелуями по губам и шее, затем с нежностью начал овладевать ею.

Они нежились в полуденном горячем воздухе, наслаждаясь удивительно утонченной близостью.

Предыдущее лишь подготовило их к этому медлительному экстазу, который подхватил их своим мощным течением. Все ее чувства обострились. Каждое прикосновение к коже заставляло стонать от удовольствия. Он провел языком по ее соскам, и вырвавшийся у нее дикий крик восторга заставил птиц в испуге взмыть в небеса. Время перестало существовать. Ей хотелось, чтобы этот миг не кончался.

Но он кончился. Слишком все было сильно и ярко, чтобы продолжаться долго. Затем он лежал рядом расслабленный, сонный… Его рука рассеянно гладила ее по животу.

Ей не хотелось даже разговаривать. Любовь переполняла ее, грудь поднималась так порывисто, что трудно было дышать. Господи, как же она его любила.

Они задремали, а когда проснулись, солнце уже садилось и его жгучие, косые лучи падали теперь под навес. Бен зашевелился, потянулся, потом перекатился на колени и оделся.

Она ждала какой-нибудь типичной для него вызывающей нахальной шуточки, но выражение его лица оставалось сумрачным.

Сильным, легким движением он поднял ее на ноги и на минуту задержал в объятиях, прильнув щекой к ее макушке. Затем крепко поцеловал:

— Давай-ка оденем тебя, вдруг кто-нибудь проедет мимо.

— Да мы не видели никого с тех пор, как проплыли мимо той хижины. И за весь день не встретили ни одной лодки.

Теперь наконец она увидела знакомую ухмылку.

— По-моему, тебе не чужд эксгибиционизм. Ты лихо разгуливала голая перед яномами.

Она расхохоталась:

— Это была твоя идея.

— Да, но я думал, ты останешься хотя бы в майке.

— Ее тоже надо было постирать.

Во время их шутливой перепалки она оделась.

Они почувствовали, что голодны, и Джиллиан разогрела рыбные консервы. Они быстро утолили голод, потому что за эти дни привыкли есть мало. Наверное, полного ресторанного обеда их желудки сейчас бы не выдержали. Придется заново привыкать к цивилизации.

Бен включил двигатель, оттолкнул лодку от берега и, осторожно развернувшись, начал выбираться из бухточки на стрежень. Он увидел, как по течению идет еще чья-то лодка, и уменьшил скорость, чтобы дать ей пройти вперед.

Джиллиан смотрела на приближающуюся лодку, заслонив глаза руками от солнца.

— Эта лодка похожа на нашу, — сказала она. — Да, да, на нашу вторую лодку. — Затем прищурилась, всматриваясь в рулевого. — Это Дутра! — ахнула она с ужасом, сама не веря в свои слова.

Бен резко нажал на рычаг, давая полный ход, и лодка рванулась вперед. В то же самое время Дутра, должно быть, понял, что наконец настиг их, и тоже включил мотор на полную мощность.

— Ложись! — машинально рявкнул Бен. — И дай мне пистолет!

Проклятие! Бен почти никогда не расставался с пистолетом, а сейчас, в самый нужный момент, его не было под рукой. Он подумал, что хорошо бы иметь ружье.

Дутра выстрелил, но расстояние было достаточно большим, и пуля просвистела где-то сверху.

Джиллиан подползла на четвереньках, стараясь не высовываться над бортом лодки, и вложила пистолет в протянутую руку Бена.

— Ползи назад. Он будет целиться в меня, потому что больше никого не видит.

— Так пригнись, идиот, — прошипела она, дергая его за брюки.

Лодки быстро сближались. Бен резко крутанул руль вправо, надеясь сберечь несколько драгоценных секунд. Только бы им сейчас не налететь на мель. Джиллиан не удержалась и покатилась по палубе. Дутра снова выстрелил, и на этот раз пуля попала в деревянное ограждение.

Бен прицелился и выстрелил, но Дутра отпрянул в сторону. Бен прицелился точнее и выстрелил снова. Если он попадет, это будет чистым везением, подумал он, потому что и его мишень, и площадка, с которой он стрелял, прыгали по воде, как кони на родео.

Джиллиан с трудом поднялась на колени. Две пули пронзили деревянный борт лодки, и она бросилась ничком на палубу.

В тишине выстрелы раздавались как щелчки. Запахло порохом.

Их вынесло на стрежень всего в двадцати ярдах перед Дутрой. Бен опустился на одно колено и повернулся лицом к корме, на которой, кроме туалета, занимавшего не больше места, чем телефонная будка, ничего не было. Дутра был прямо за ними, его лодка шла настолько близко, что находилась в мертвой зоне от их винта, и быстро скользила по этой спокойной воде. Бен снова выстрелил и попал в штурвал, но Дутра опять увернулся.

Бен поглядел вперед как раз вовремя, чтобы не налететь на большое бревно. Волна от их винта отнесла бревно в сторону, и Дутре не пришлось маневрировать. Он приблизился к ним еще больше.

Бен яростно выругался. Он не мог как следует управлять лодкой на полной скорости и одновременно вести перестрелку. Необходимо достать этого сукина сына, пока какой-то удачный выстрел Дутры не попал ему в спину и не оставил Джиллиан наедине с убийцей.

— Джиллиан, тебе придется повести лодку! Сможешь?

Она тут же поползла вперед и крикнула, перекрывая рев двигателя:

— Будь осторожней!

— Ты сама будь поосторожней. Насколько возможно, держись внизу и ближе к борту, чтобы не быть прямо на линии выстрела.

Она сделала все так, как он велел, пригнувшись к борту и держа одну руку на руле. Голову она поднимала ненадолго, только чтобы глянуть вперед. Бен быстро переполз на корму.

Новый выстрел заставил его распластаться на палубе, он почувствовал, как содрогнулась под ним лодка. Привстав на колени, он выстрелил три раза. Дутра вскрикнул и повалился на бок, но инстинкт подсказал Бену, что ранение было неопасным. Пуля лишь задела Дутру, и поэтому Бена не застало врасплох то, что через несколько секунд Дутра встал и направил на Бена пистолет. Оба выстрелили одновременно. Дутра снова завопил, схватившись за плечо, и упал.

Вдруг лодка содрогнулась, ритм мотора сбился. Этот сукин сын стрелял уже не по ним, а по их мотору! Лодка Дутры продолжала двигаться вперед.

— Держись! — проревел Бен и ринулся к корме. — Он хочет нас таранить!

Джиллиан бросила через плечо отчаянный взгляд, чувствуя, как вырывается из рук штурвал, но в этот момент мотор кашлянул и заглох. Раздался металлический скрежет. Она изо всех сил вцепилась в руль, стараясь избежать тарана. Их лодка медленно и неуклюже качнулась в сторону, и почти в ту же минуту обе лодки столкнулись. Джиллиан швырнуло на палубу, и она сильно ударилась головой о борт. Она увидела, как Бен схватился за подпиравший навес столб, чтобы не упасть за борт.

Джиллиан успела развернуть лодку так, чтобы не было прямого столкновения. Вторая лодка ударила их с правой стороны кормы и отбросила в сторону. Несмотря на то, что корма лодки Дутры поднялась над водой, мотор продолжал работать и лодка двигалась вперед. Нос ее столкнулся с их кормой, доски затрещали, и оба суденышка оказались вмяты друг в друга, как два комка глины. От удара разбились руль и рычаги второй лодки; ее мотор заглох.

Внезапная тишина была такой оглушительной, такой страшной, что только тут Джиллиан поняла, насколько сильным было столкновение. Ошеломленная, она попыталась подняться, но в глазах поплыло, и она опустилась на колени.

Их припасы были рассыпаны по палубе. При столкновении Бен выронил пистолет, но, к счастью, не в воду. Он подхватил его и резко повернулся к корме. Каждый его мускул был напряжен до предела.

— С тобой все в порядке? — отрывисто спросил он.

— Да, — откликнулась она, хотя не была в этом уверена.

Он пробрался на, корму. Там, куда врезалась лодка Дутры, борт был разбит в щепки, Черная вода уже начала перекатываться по палубе, стекая к корме. Обе лодки быстро наполнялись водой.

— Доставай плот и надувай! — крикнул он через плечо.

Преодолевая головокружение, она перебралась по накренившейся палубе к плоту. Крен увеличивался с каждой секундой. У них оставалось совсем мало времени, чтобы убраться с лодки.

Вода плескалась вокруг сапог Бена. Куда делся Дутра? Если в момент столкновения он находился на носу, то наверняка погиб, потому что весь нос превратился о щепки. Кроме того, пули два раза задели его. Под ногами валялся кусок доски с пятнами кропи.

Но Дутры нигде не было видно, ни живого, ни мертвого. Ни скрипа, ни звука, ни единого признака какого-нибудь движения среди обломков.

Наверное, при столкновении он упал за борт, и если в это время был без сознания, то, скорее всего, утонул. Смог бы он незаметно добраться до берега за такое короткое время? Бен, пристально посмотрел на берег, стараясь заметить что-нибудь необычное в колыхании прибрежных растений. Но все выглядело спокойным, даже бабочки порхали, ничем не потревоженные.

Бен снова взглянул на обломки лодок. Он понимал, что, возможно, Дутра сейчас цепляется за обломки с другого борта, но времени проверить это просто не было. Им надо надувать плот и перегружать припасы.

Вода уже доходила до половины икр. Он прошлепал вверх по круто накренившейся палубе к Джиллиан, которая тащила плот к носу, где был прикреплен баллон со сжатым воздухом. Она открыла его и присоединила штуцер к плоту.

Бен помог ей крепко удерживать плот, и Джиллиан открыла вентиль. С яростным шипением воздух вырвался из баллона, и меньше чем за тридцать секунд плот был надут. Он был достаточно велик, чтобы выдержать шестерых. Джиллиан закрыла вентиль, а Беи, закрепив причальную веревку вокруг столба, подпирающего крышу, столкнул плот за борт.

— Залезай, — велел он Джиллиан, и та перебралась через ограждение палубы на плот. Бен протянул ей пистолет.

— Будь внимательна. Я не нашел Дутру. Ладно, если он утонул, а если нет?

Джиллиан кивнула. Левой рукой она удерживала плот около лодки; а правой сжимала пистолет.

Бен схватил свой рюкзак и швырнул его на плот. Он не собирался бросать алмаз, да и палатка им снова понадобится. Он передал Джиллиан маленький подвесной мотор, весивший добрые пятьдесят фунтов, но она удержала его, даже не выронив пистолета. Вот это женщина!

Пока Джиллиан вставляла мотор в специальные скобы, Бен грузил канистры с бензином и ящики с продуктами.

— Хватит, — сказала она, — Иди сюда.

— Весла, — он кинул их на плот. Джиллиан бросила на него яростный взгляд:

— Весла и мотор надо было грузить первыми. Теперь сам иди сюда! Немедленно!

Бен отпустил причальную веревку и, перебросив ноги через перила, соскользнул на плот.

Быстро перейдя на корму, он подсоединил канистру к мотору и нажал на кнопку, чтобы закачать бензин. Затем сказал:

— Достань новую обойму из моего рюкзака. У меня почти не осталось патронов.

Джиллиан осторожно перебралась к рюкзаку, стараясь не качать плот.

— В переднем кармашке, застегнутом молнией, — уточнил он. Затем, помолившись, дернул за шнур, и мотор закашлял. Он снова дернул три раза подряд, и моторчик завелся, заурчал и ровно заработал.

Джиллиан нашла полные обоймы и вытащила одну, но тут ее пальцы нащупали что-то любопытное.

Две разбитые лодки с бульканьем наполнялись водой. Бен оттолкнул их подальше и рулем постарался отвести плот на безопасное расстояние. Он внимательно вглядывался в обломки, стараясь обнаружить Дутру, затем обогнул на плоту обе лодки, но все без толку. Оставалось предположить, что Дутра уже лежал на дне.

Бен сидел за рулем и думал о том, как им добраться на плоту по реке до самого Манауса.

Джиллиан шарила в рюкзаке и вдруг с недоумевающим видом достала что-то завернутое в платок. Она развернула его, и солнце вспыхнуло и заиграло в алмазе, рассыпаясь тысячей кроваво-красных лучей.

Она подняла на него ошеломленный взгляд.

— Это же Царица! — вскрикнула она. — Ты ее нашел!

Глава 21

— Почему ты мне не рассказал? — наконец спросила Джиллиан. — Понятно, что ты спрятал его от всех остальных, но почему ты не рассказал мне?

Он быстро перевел мотор на холостой ход и закрепил руль. Она продолжала сидеть, держа на коленях алмаз. Даже грубо обработанный, он был великолепен. Размер его потряс в свое время Бена, и Джиллиан сейчас была так же потрясена его величиной.

Подойдя к Джиллиан, он взял новую обойму и вставил в пистолет. Затем сунул пистолет за пояс, а еще одну запасную обойму — в карман. Потом завернул алмаз в платок и снова положил в рюкзак. По-прежнему не говоря ни слова, он захватил рюкзак и вернулся на свое место около руля.

Джиллиан перевела взгляд с рюкзака на Бена и, прищурившись, спросила:

— Что, собственно, происходит?

— Ты знаешь, что происходит. Я нашел алмаз, — ровным голосом без обиняков ответил он.

— Так. Значит, Кейтс увидел тебя с ним в то утро. Поэтому он и стрелял.

— Да.

Бен прибавил газу, и плот набрал скорость. Шум мотора делал разговор невозможным. Джиллиан села на носу, встречный ветер трепал ее волосы. Какое-то время она молча смотрела на реку. Бен начал было надеяться, что она оставит эту тему в покое, но затем она встала, подошла ближе и села рядом, чтобы он мог ее расслышать.

— Я вынуждена была бросить там пленку и все мои записи, — сказала она. — У меня нет доказательств существования Каменного Города и племени анзар, а алмаз — как раз то реальное доказательство, которое мне необходимо, чтобы привлечь внимание коллег, заставить их выслушать меня. По крайней мере, они пошлют еще одну экспедицию, и отец будет оправдан. И, может быть, я смогу привезти тело Рика.

— Я отвезу тебя назад, — нетерпеливо проговорил он. — Как доказательство алмаз тебе не понадобится.

Ее зеленые глаза метнули искры:

— И полагаю, ты собираешься финансировать эту экспедицию.

— Да, — он дернул подбородком в сторону рюкзака. — У меня будет много денег от этого.

— Нет, спасибо, — сказала она. — Такого рода деньгами я пользоваться не буду.

Ярость вскипела в нем.

— Какого это «такого» рода? Это не деньги за кровь. Сам по себе камень не доказывает ничего, кроме того, что в Бразилии есть чертовски большие алмазы. Я хочу употребить его на финансирование второй экспедиции в Каменный Город и еще получить большой доход, а ты собираешься убедить кучку напыщенных чиновников снарядить экспедицию, чтобы обелить имя своего отца. Я, наверное, глуп, но не вижу большой разницы. Разве что моя идея гораздо практичней!

— Алмаз принадлежит народу Бразилии, — возразила она. — Так же, как пирамиды принадлежат египтянам. Или ты считаешь, что грабители могил были правы, когда проникали в погребальные камеры пирамид и уносили ценности? Что они поступали законно, уничтожая историю?

— Здесь есть некоторая разница, лапушка. Алмаз — как раз наименее важная часть истории Каменного Города. Вот храм, эти чертовы статуи, сам город, даже эта дурацкая долина — чаша, где он находится, — вот это действительно важно. Это люди вроде тебя будут изучать еще сто лет. Алмаз никакого значения не имеет.

— Это бесценный артефакт.

— Что?! — он бросил на нее недоверчивей взгляд. — Не знаю, что это там за факт, а по мне, так это просто блестящий камешек, который люди используют для украшений. Положи в нишу над гробницей гранат, и он сыграет ту же роль. А что ты скажешь, если мы так и сделаем? Даже стоимость граната величиной со страусовое яйцо почти не уменьшит сумму, которую можно выручить за этот алмаз.

Выражение ее лица осталось непреклонным.

— Взять его значит украсть.

— Да дерьмо это все! — с отвращением произнес он. — Черт побери, Джиллиан, неужели ты думаешь, что я поперся туда только для того, чтобы, найдя алмаз, передать его кому-то, кто и пальцем не пошевелил, чтобы его добыть? Мы рисковали жизнью.

— Тебе заплатили именно за то, что ты делал, — подчеркнула она. — И ты не нашел бы его без меня. Кстати, именно я нашла бы его, если б ты не использовал меня как отвлекающий фактор, пока сам пробирался в храм.

— Я совсем не думал, что найду его.

— Вот как? Почему же все остальное, о чем я говорила, оказалось на месте?

— Я не отдам этот алмаз, — холодно произнес он. — И хватит об этом.

— Ты собираешься выбросить меня за борт? — поинтересовалась она. — Ведь теперь я обязательно должна связаться с властями, когда мы доберемся до Манауса.

— А как ты докажешь, что он у меня? — Взгляд его голубых глаз стал ледяным.

Джиллиан замолчала в бессильной ярости. Она прекрасно знала, что произойдет, если она обратится к властям. Они начнут проверять все шаг за шагом и узнают, что ее отец прославился сумасбродными идеями, а, стало быть, яблоко от яблони недалеко падает. Они не примут ее рассказа всерьез и решат, что она выдумала эту историю, чтобы привлечь внимание к бесплодным поискам, которые, как и путешествие ее отца, ни к чему не приведут.

Бен был слишком умным, чтобы попытаться продать этот алмаз в Бразилии. Конечно, рано или поздно Царица окажется в Антверпене. Она привлечет внимание всего мира, но происхождение ее останется неясным, что лишь прибавит ей таинственности и ценности. А что, если алмаз распилят, огранят и сделают роскошные украшения? Мысль о том, что камень разрежут, привела ее в ужас. Этот алмаз в прямом и переносном смыслах был сердцем целой культуры, и он должен остаться целым.

— Перестань дуться, — посоветовал он. — Я сделаю так, как сказал. Я отвезу тебя назад, в Каменный Город. Тебе же хочется иметь доказательства существования племени анзар? Ты их и получишь.

Она отодвинулась и перешла на нос, села и стала глядеть на реку. Теперь расстояние между ними делало разговор невозможным. Это раздражало Бена. Ему хотелось, чтобы она поняла и разделила его точку зрения. Он говорил с позиции здравого смысла, а она несла романтическую чушь. Проклятие, надо было быть осмотрительнее, но он не ожидал, что, достав новую обойму, она еще будет рыться в рюкзаке.

Бен был дико раздосадован и огорчен. Если он теперь предложит ей выйти за него замуж, она решит, что он делает это только для того, чтобы она молчала насчет алмаза.

Попробуй теперь убеди ее, что он действительно хочет, чтобы она стала его женой! Ну надо же такому случиться! Впервые в жизни он подумал о женитьбе, а Джиллиан не то что не поверит ему, а просто залепит пощечину, если он хоть заикнется об этом.

Что за сволочной день! Мало того, что в него стреляли, лодку его потопили, теперь еще и Джиллиан сидела мрачнее тучи и злилась на него.

Терпение его подошло к концу.

Кроме всего прочего, он не был окончательно уверен, что Дутра мертв. Но ему хотелось поскорее увезти Джиллиан оттуда. Наверняка, случись это снова, он снова поступил бы также. Первой и главной его заботой было защитить ее.

Что касается Кейтса, то Бен считал маловероятным, что тот жив. Наняв Дугру, Кейтс сделал большую ошибку. Дутра матери родной не пожалеет, если речь идет о деньгах. Кейтсу Дутра был нужен, Дутре Кейтс — нет. В сущности, все было очень просто. Однако если Дутра не убит, то уж точно ранен, и ему все равно никак не удалось бы преследовать их дальше, даже если допустить, что он добрался до берега и что раны его не воспалились. В тропиках раны заживают плохо, разве что Дутра знает какое-нибудь особое средство. Все эти предположения не давали Бену покоя.

Дутра цеплялся за обломки лодок, но, когда Бен и Джиллиан спустили плот, нырнул. Кровь сочилась из руки, и он понимал, что в любую минуту в него могут впиться острые зубы хищных рыб. Елва шум мотора стих, он вынырнул. На его глазах обе лодки уходили под воду. Выбора не было. Он оторвал полосу от рубашки, завязал рану и поплыл.

Дутра едва мог двигать рукой, но его нечеловеческая сила позволила ему добраться до берега. В полном изнеможении он вылез из воды, посылая вслед Бену мыслимые и немыслимые проклятия. Какого черта он остановился среди бела дня? Наверное, захотел трахнуть свою бабенку.

Дутра оказался неготовым к этой встрече, потому что хотел подобраться к ним ночью, когда они спят. Тогда все было бы очень просто. А получилось, что растерялся он сам, а еще Льюнс чуть не убил его.

Но Дутра был жив, а то, что Джиллиан и Бен не знали этого, было его преимуществом.

Им все равно не уйти от него, и, если даже они доберутся до Манауса, он расквитается с ними там.

Отдышавшись и отдохнув, Дутра с трудом поднялся на ноги и пошел вверх по течению реки. Незадолго до этого он проплыл мимо хижины. Там должна быть пища, почти наверняка какая-то лодка и, вполне возможно, оружие.

Бен предпочел бы заночевать в каком-нибудь поселке, но они потеряли слишком много времени, и сегодня уже вряд ли какое поселение попадется им на пути. Он вывел плот ближе к берегу и сказал:

— Судя по всему, нам придется еще ночь спать в палатке.

Джиллиан не ответила и перешла на корму, чтобы нависающие над водой ветки не задевали ее, когда Бен подводил плот к берегу.

Он, как мог, спрятал плот в зарослях. Чтобы найти место для палатки, они отошли от берега, заросшего густым подлеском. Джиллиан сразу принялась готовить.

Он поставил палатку и посмотрел на Джиллиан взглядом, полным отчаяния, затем подошел к ней и сел рядом:

— Послушай, перестань дуться. Ты слышала такое выражение: «Подвести черту»? Алмаза ты все равно не получишь, но у тебя будет все остальное, чего ты добивалась: доказательства существования Анзара и, следовательно, реабилитация доброго имени отца.

— Нет, не будет.

Сначала у него отлегло от сердца, когда она с ним заговорила, так что он не сразу понял ее слова.

— Что ты имеешь в виду?

Она пожала плечами:

— Я имею в виду, что не собираюсь иметь ничего общего с экспедицией, снаряженной на деньги, полученные от продажи алмаза. Ты волен поступать как захочешь, но без меня. Как только мы возвратимся в Манаус, я сяду в самолет и больше ты меня не увидишь.

Это уже было слишком, терпение его держалось на волоске. Схватив девушку за плечи, он резко развернул ее к себе.

— Черта лысого ты уедешь, — произнес он, выговаривая каждое слово по слогам.

— Неужели? И как же ты собираешься меня удержать? Похитишь? Запрешь на замок? — В голосе ее звучали и гнев и вызов.

— Если понадобится, то именно так и сделаю.

— Не сомневаюсь, что ты на это способен. — Она высвободила руку. — Не лучше ли тебе прислушаться к собственному совету и «подвести черту»? Ты хочешь для успокоения собственной совести снарядить другую экспедицию? Так знай, что никакими силами не заставишь меня принимать в ней участие.

— А мне не нужно успокаивать свою совесть, — рявкнул он. — Я сказал, что добуду для тебя доказательства существования народа анзар, и сделаю это. Даже если мне придется тащить тебя до Каменного Города на руках.

— Ты, видимо, решил во что бы то ни стало сделать меня знаменитой? Но это ничего не изменит. Кража есть кража.

— И у кого же я, черт возьми, краду? У бразильского народа? Назови хоть одного бразильца, который станет богаче оттого, что алмаз запрут в музее и даже показывать не будут по соображениям безопасности? Девяносто процентов бразильцев ничего об этом племени не слышали, а если б и слышали, то плевать на него хотели. А что, если бы я нашел этот алмаз в шахте? Тогда мне можно было бы его взять? Ведь кто нашел, тому и принадлежит? Так? — Он уже орал. Никогда в жизни не был он в таком бешенстве.

— Ты крадешь у истории.

— Чушь собачья! Ты можешь положить над этой чертовой гробницей кусок стекла, и история Анзара от этого не изменится!

— Но ведь там лежал не кусок стекла, а Царица. Всю жизнь меня учили уважать прошлое, бережно относиться к каждому найденному осколку истории, потому что это часть нашей жизни. Я не спала много ночей, чтобы уберечь находки от грабителей. Ты что, думаешь, теперь я сама стану одной из них?

Он ничего не мог добиться. У него было ощущение, что он бьется головой о стенку. Если и была на свете женщина упрямее этой, то Бен ее не встречал и встречать не хотел. Ему было достаточно Джиллиан.

Он прекратил спор. Может, здравый смысл возьмет верх? У нее была цель доказать, что ее отец прав, и Бен предлагал способ достичь этого. Должна же она понять, что кое-что лучше, чем ничего.

Снова нависло тягостное молчание. Когда они закончили есть, он движением руки указал на палатку и Джиллиан без звука полезла в нее. Несмотря на тесноту, она ухитрилась не коснуться его, и это, пожалуй, взбесило его больше всего.

Следующий день начался в молчании. Она вела себя так, словно его не существует, и открывала рот только для того, чтобы максимально кратко отвечать на заданный им вопрос.

Он поймал себя на том, что даже замедлил ход, как будто надеялся, что время, проведенное вместе, даст ей возможность изменить свое решение послушаться здравого смысла. А вот как долго выдержит он caм? Поведенне Джиллиан бесило его. Она принадлежала ему, он ее никогда не отпустит и сделает все, чтобы удержать, включая похищение, которое она так саркастически предположила. Если она думает, что он не пойдет на это, тогда она совсем не знает Бена.

Она принадлежит ему, а он ей. Как же смеет она это игнорировать? Как смеет пытаться разорвать существующую между ними связь? Нет, этого он не допустит.

Было еще довольно светло, когда они добрались до первого поселения. Вид у него был жалкий, но зато там было электричество. Когда они стали приближаться к полуразрушенному причалу, прибежали дети. В деревне было пятнадцать хижин и одно строение побольше, которое выглядело немногим лучше. Во всем поселке не было ни одного застекленного окна, и все крыши, даже у большого здания, были покрыты камышом.

— Зачем мы останавливаемся? — спросила Джиллиан.

— Лучше переночевать здесь, чем в палатке. На этом участке реки слишком много контрабандистов. — Он отвечал сухо и коротко, потому что злился на нее, как и она на него.

Одни дети что-то быстро говорили, другие робко стояли в сторонке. Взрослые обитатели поселка тоже с любопытством следили за Беном и Джиллиан из окон и открытых дверей своих жилищ. Высокая худая старуха вышла из большого дома и широкими шагами направилась к причалу. Она была одета в брюки и свободно болтавшуюся рубашку-безрукавку. Растрепанная соломенная шляпа защищала ее голову от солнца.

— Кто вы? — требовательно спросила она грубым и низким, как у мужчины, голосом.

— Бен Льюис. А это Джиллиан Шервуд. Наша лодка потонула вчера, и нам пришлось плыть на плоту.

Старуха пожала плечами:

— Вам повезло, что у вас были и лодка, и плот. Что вам здесь нужно?

— Переночевать и больше ничего. В поселке это безопаснее, чем на берегу. Еда у нас есть.

Старуха оглядела его с головы до ног. Он был без рубашки, потому что одежда осталась в лодке. Его мощный торс явно произвел на старуху благоприятное впечатление: она улыбнулась.

— Я Мария Сайяд. Это моя торговая точка. Свободной комнаты нет, но лишние гамаки найдутся. Можете спать у меня на веранде.

— Спасибо, сеньора Сайяд.

— Поедите со мной. На этой неделе никто не проезжал, а я люблю новые лица.

— Спасибо, сеньора, — повторил он.

Сеньора придерживалась того, что Джиллиан называла латиноамериканским распорядком дня: вечерняя трапеза не начиналась ранее девяти-десяти часов вечера и продолжалась часа два, хотя и состояла всего из трех простых блюд. В большом доме было электричество, хотя лампочки были тусклыми, хуже керосиновых. Под потолком медленно кружились лопасти вентилятора.

Джиллиан очень хотелось спать. Она вежливо отвечала и подавляла зевоту, но, чем ближе время подходило к полуночи, тем труднее ей было следить за разговором. Бен казался вполне бодрым и беседовал с сеньорой так, словно знал ее много лет. Интересно, был ли случай, чтобы ему не удалось обаять женщину?

Джиллиан так много думала о том, что Бен разрушил ее мечты и еще ждал, что она согласится с его планом, что чуть не сошла с ума. Следовало трезво оценить ситуацию. Она с самого начала была готова к тому, что все это закончится возвращением в Штаты. Как они расстанутся, особой роли не играло.

Единственное, что оставалось неясным, — это судьба Царицы. У Бена свои планы, но Джиллиан не обязана с ним соглашаться и безропотно ждать, когда он их осуществит. Она весь день ломала голову, стараясь сообразить, как ей забрать алмаз, ускользнуть от Бена и вернуться в Манаус с Царицей, но так ничего и не придумала.

Рюкзак свой он держал около себя и не отпускал ни на минуту. Ей надо дождаться удобного случая. Если она и проиграет, то по крайней мере не без борьбы.

Было уже за полночь, когда сеньора поднялась и пожелала им доброй ночи. Джиллиан вышла вслед за Беном на открытую веранду, где висели два гамака. Опустившись в один из них, она устало вздохнула и закрыла глаза.

Бен устроился во втором и лежал, глядя в темноту. Он хотел ее, но знал, что об этом не может быть и речи. За весь вечер не было никакого намека на то, что она хоть чуточку смягчилась. Потребность держать се в объятиях и знать, что она принадлежит ему, была настолько велика, что злость его начала проходить.

Наконец он заснул. Двумя часами позже его разбудила гроза. Гремел гром, сверкали молнии. Сеньора одолжила ему рубашку, Джиллиан заворочалась и от холода обхватила себя руками. Серебристая стена дождя, освещаемая блеском молний, обрушилась на поселок.

Вниз по реке скользила лодка.

Человек увидел плот и пригнулся. Широкополая шляпа скрывала его, так что никто не обратил на него внимания.

Ночью он пробрался в поселок. Начавшийся дождь заглушил звуки его шагов. Сначала он обыскал плот, но не нашел ничего, кроме двух ящиков с продуктами. Он и не ожидал найти там алмаз, но все равно все обшарил. Припасы он возьмет с собой. Позже. Ведь Льюису они больше не понадобятся.

Льюис с женщиной должны быть в доме. Мачете влажно поблескивало в руке Дутры, когда он под дождем бесшумно обходил дом.

Глава 22

Джиллиан дрожала от холодного влажного воздуха, и Бен начал стягивать рубашку, чтобы укрыть ее. Какой-то слабый шум, а может, просто инстинкт, заставил его поднять глаза как раз в тот миг, когда массивная фигура с высоко поднятым мачете рванулась на веранду. Джиллиан оказалась между Беном и Дутрой. Издав звериный вопль, в котором сметались страх и ярость, Бен одним движением схватил ее и тут же отскочил, пытаясь нащупать пистолет. И когда пистолет был уже в руке, Бен потерял равновесие и упал на бок поперек гамака. Дутра перепрыгнул гамак, где распласталась Джиллиан, и со всей силой опустил мачете на Бена. Тот успел откатиться в сторону, и лезвие разрубило гамак пополам. Бен упал, но сумел ногами подсечь Дутру под колени. Тот покачнулся, но устоял на ногах. Бен сильно ушиб плечо и выронил пистолет. Правда, он тут же схватил его, но драгоценные секунды были упущены, Дутра пришел в себя и ринулся на Бена, снова подняв над головой мачете.

Бен встал на одно колено. Рядом, запутавшись в гамаке, отчаянно старалась подняться Джиллиан.

— Беги! — прокричал он, отталкивая ее.

Дутра взмахнул мачете, и Бен кинулся вперед, резко ударив противника плечом в живот, и одновременно схватил руку Дутры, державшую нож. Дутра зарычал от удара, но сила у него была бычья. Беи попытался прицелиться, но Дутра это заметил и, вцепившись в руку Бена, отвел ее в сторону. Они схватились в смертельном поединке. Победит тот, кто первым завладеет оружием.

Дутра был опытным бойцом. Он знал, что откатываться назад не надо и не надо перебрасывать Льюиса через голову потому, что, если при этом не удастся вырвать у него пистолет, этот маневр только даст противнику время, которым тот не преминет воспользоваться.

Он с силой грохнул Бена об один из деревянных столбов, поддерживающих тростниковую крышу веранды. Острый угол впился в спину Бена. Дутра рванулся вперед, пытаясь головой разбить Бену лицо, но тот увернулся. Затем, используя столб как точку опоры, Бен ногой зацепил Дутру за щиколотку и дернул на себя. Дутра не отпустил его, и они оба выкатились с веранды на двор.

Джиллиан наконец сумела подняться на ноги. Несколько секунд она стояла словно в оцепенении, глядя на освещенных вспышками молний мужчин, катающихся в грязи под проливным дождем.

За ее спиной вспыхнул свет, слабо осветив веранду. Шум разбудил сеньору.

Свет вывел Джиллиан из оцепенения, как будто о тот момент, когда он зажегся, и в ней зажглась необыкновенная ярость. Ее охватило такое бешенство, что, казалось, оно сейчас ее разорвет. Невероятная сила этого чувства била через край, и она не осознала, что нечеловеческий низкий вой, который вдруг раздался, принадлежит ей. Все, что она видела, это Дутру, остальное исчезло из поля зрения. Не размышляя, она рванулась вперед, под дождь, к ним.

Вскочив на спину Дутре, она вцепилась руками в его мокрые сальные волосы и изо всех сил рванула их на себя, Он взвыл от боли, жилы на его толстой шее напряглись: он пытался освободиться.

Она услышала крик Бена, но не разобрала, что он хотел сказать. Джиллиан уперлась ногами в спину Дутры и, не разжимая пальцев, повисла на нем всей тяжестью своего тела.

Дутра кричал, обезумев от боли. Он сидел верхом па Бене, вдавливая его своим весом в грязь. Бен никак не мог его сбросить и только отбивался от этого разъяренного быка. Обезумевший Дутра старался выбить пистолет из руки Бена, но Бен не выпускал оружия, понимая, что это его последняя надежда.

Джиллиан вскочила на ноги. За ее спиной кричала сеньора. Проснулись люди в хижинах и, собравшись вокруг, молча наблюдали за яростной схваткой.

Дутра стоял на коленях, но так высоко, что Бен не мог ударить его в пах коленом. Джиллиан шагнула вперед и, ни секунды не колеблясь, изо всех сил ударила Дутру ногой по мошонке.

Дутра закричал тонким голосом, переходящим в визг, его тело согнулось. Бен, воспользовавшись моментом, поднял пистолет и выстрелил один раз. Пуля попала Дутре в висок.

Бен высвободился из-под тела Дутры и, шатаясь, поднялся на ноги. Джиллиан стояла в нескольких футах от него, дождь стекал по ее лицу, одежда облепила тело. Кулаки ее были крепко сжаты, грудь бурно вздымалась и опускалась. Она не спускала глаз с Дутры, словно ожидая, что он снова поднимется.

— Джиллиан? — Бен осторожно приблизился к ней. — Он мертв.

Она не ответила. Он вспомнил этот низкий жуткий горловой вой, похожий на рычание зверя, который она издала, прыгая на спину Дутры, и ласково прикоснулся к ее плечу, стремясь вывести ее из шока.

— Он мертв, лапушка. Я застрелил его.

Она коротко кивнула.

— Ты спасла мне жизнь, — продолжил он тихим, ровным голосом. — Куда ты его ударила?

Какое-то мгновение она молчала, потом повернулась к нему.

Глаза ее, словно остекленевшие, встретились с взглядом Бена, и тихим голосом, еще не до конца осознав происходящее, она ответила:

— Я ударила точно в цель.

— Пойдем, лапушка, — сказал Бен. — Давай уйдем с дождя. — И он обнял ее за талию.

Она освободилась от его руки и села прямо в грязь. Бен начал было поднимать ее, но что-то его остановило. Он хорошо понимал, что она сейчас переживает, потому что сам испытал ту же сокрушительную, убийственную ярость.

Сейчас Джиллиан хотелось только, чтобы ее оставили в покое.

С веранды им что-то кричала сеньора. На ней была длинная белая рубашка, в правой руке она держала мачете.

Он поглядел на Джиллиан. Она сидела на земле, сгорбившись, склонив голову, а дождь все лил и лил на нее.

Бен подошел к сеньоре.

— Есть у вас какое-нибудь объяснение происходящему? — прорычала та хриплым низким голосом. — Кто этот человек?

— Я вам все расскажу, — сказал он. — Нельзя ли заварить кофе? Пожалуйста, Или чай. Джиллиан нужно вы пить что-нибудь горячее.

— Разумеется. И я принесу полотенца, — она перевела свирепый взгляд на тело Дутры, — а это надо будет убрать.

Теперь уже практически все жители поселка вышли под дождь и группами стояли вокруг, глазея на мертвое тело.

Сеньора приказала им:

— Унесите его.

Несколько мужчин вышли вперед, взялись за толстые руки и ноги Дутры и поволокли его в сарай.

Сеньора вошла в дом, а Бен вернулся к Джиллиан и присел около нее на корточки.

— Пойдем, лапушка. Сеньора сейчас принесет полотенца. Мы обсушимся и выпьем кофе. Как ты на это смотришь?

Она подняла на него глаза:

— Обыкновенно.

Он сумел выдавить из себя улыбку:

— Так оно и есть. Обыкновенные вещи помогают всему встать на свои места.

— Ладно. — Она вздохнула и поднялась на ноги, двигаясь медленно и осторожно, словно тело не слушалось ее. Он снова обнял ее за талию, пока они шли к веранде. Дождь кончался, гроза удалялась.

Бен поднял голову и в просветах между тучами увидел звезды.

Сеньора принесла полотенца. Джиллиан взяла одно и стала вытирать лицо и мокрые волосы. Сухой одежды у них все равно не было, так что единственное, что они могли себе позволить, так это вытереть лицо.

Однако сеньора посмотрела на них и сказала:

— Возможно, я найду вам одежду. Мой муж был таким же крупным мужчиной, как и вы, сеньор. Пусть сгорит в аду его мерзкая душонка. А для вас, бедный цыпленочек, у меня есть кофта и юбка.

Джиллиан на самом деле походила на мокрого цыпленка. Сеньора принесла одежду, и Джиллиан с Беном переоделись на веранде. Юбка сеньоры была слишком длинна и широка, она доходила Джиллиан до половины икры, но среди одежды была и пестрая лента, так что Джиллиан обернула ее несколько раз на талии, как пояс, и завязала узлом. Она сбросила свои покрытые грязью ботинки, но других у нее не было. Бен тоже остался босым.

Но и тут сеньора им помогла, достав две пары старых кожаных сандалий. Обувь тоже была велика для Джиллиан, но она могла хоть как-то удержать сандалии на ногах.

Затем они сели за стол и выпили горячего сладкого кофе. Джиллиан сидела бледная и молчаливая. Бен коротко объяснил сеньоре ситуацию. Он опустил многое и, разумеется, не упоминал о Царице, рассказав лишь, что Дутра убил брата Джиллиан в экспедиции и теперь пытался убить их как свидетелей. Нельзя сказать, что объяснение было исчерпывающим, но сеньора не стала настаивать.

Вместо этого она с несколько удивительной небрежностью заметила:

— Мои люди утром отнесут тело в лес. Не стоит хоронить его слишком близко от дома. Запах, знаете ли.

Бен подумал, что мертвый Дутра будет пахнуть не многим хуже живого, но оставил свои мысли при себе. Никто из них не стал упоминать о необходимости сообщить о происшедшем властям. Обитатели этих отдаленных селений стремились решать свои проблемы без посторонней помощи.

— Сеньора, — сказала Джиллиан, — можно я воспользуюсь вашим туалетом? — Это были ее первые слова после того, как она поблагодарила за кофе.

Старая женщина снисходительно кивнула и показала в конец дома. Джиллиан вышла из-за стола. Бен посмотрел ей вслед.

— С ней все будет в порядке, — сказала сеньора. — Она сильная. Она бросилась на помощь не колеблясь и не тратя времени на хныканье.

— Знаю, — улыбнулся Бен, — у нее стойкости хватит на десятерых. — Вдруг он вскочил на ноги. — Черт побери! — И выбежал на веранду, где они спали. Рюкзак исчез.

— В чем дело? — спросила сеньора, выбегая следом.

Он помчался к причалу, ругаясь во весь голос.

Ему было видно, как Джиллиан спустилась на плот, четкий силуэт ее хорошо виднелся на фоне серебристой реки. Он заорал как раз, когда она дернула за шнур, запуская мотор. Плот заскользил от причала.

Когда Бен оказался на пристани, Джиллиан была уже в пятидесяти футах и расстояние между ними увеличивалось с каждой секундой.

Бен стоял и беспомощно глядел, как она исчезает в ночи. Когда подоспела сеньора, он, сжимая кулаки, продолжал ругаться, глядя вслед Джиллиан.

— Почему она это сделала? — спросила сеньора.

— Мы поспорили, — коротко ответил Бен Он запустил пальцы в мокрые волосы. Господи, он поверить не мог, что был таким идиотом. Ведь только что сам восхищался ее стойкостью и решительностью и должен был догадаться, что она не сдастся легко.

— Должно быть, это была серьезная ссора, а не просто спор.

— Да, довольно серьезная, — пробормотал он.

— Чго вы сделаете, если поймаете ее? — подозрительно осведомилась женщина.

Бен подумал о возможных наказаниях, но тут же отбросил эту мысль.

— Поцелую, — наконец произнес он. — И займусь с ней любовью, — Колени его ослабели, и он плюхнулся на доски причала. — Я люблю ее, — сказал он, вперив взгляд в черную воду.

— Ах, — рассмеялась сеньора. — Может, вы не такой глупый, как я было решила. Через час рассветет, и вы сможете отправиться за ней.

— У меня нет лодки, сеньора.

— Зачем же тратить столько времени? — прогудела она. — Гораздо быстрее на моем самолетике! Я сама вас отвезу.

Бен поднял на нее глаза, полные надежды:

— У меня есть лицензия пилота, сеньора.

— Значит, можете полететь сами, но, если не вернете мой самолет, я вас разыщу и накажу по-своему. Так что готовьтесь. Сколько у нее бензина?

— Достаточно до следующего поселка, но там ей придется заправиться.

— Значит, там и будете ее поджидать.

Джиллиан держалась середины реки. Все получилось, как она задумала, но она не чувствовала ни торжества, ни подъема, а лишь усталость, еще большую, чем раньше. События этой ночи вымотали ее. Она понимала, как опасно пускаться одной в плавание, но ничего другого ей не оставалось.

После прибытия в Манаус у нее не было бы никакой возможности отобрать Царицу у Бена, а сейчас она воспользовалась единственным шансом.

Наверное, она никогда больше его не увидит, разве что он каким-то образом ее догонит, но это было невозможно. У причала в поселке было несколько старых моторок, но ни одна из них не сумела бы настичь маленький быстрый плот. Вот таким она и запомнит Бена: он стоит на шатком причале и ругается на чем свет стоит.

Она не знала, сколько дней потребуется, чтобы доплыть до Манауса. Еды у нее хватит: все продукты остались на плоту, а вот с горючим дело обстояло хуже, потому что денег у нее не было. Придется менять продукты на бензин. В конце концов, можно и поголодать. А если ей не удастся достать горючего, она пойдет на веслах.

Небо стало жемчужно-серым, приближался восход. И вот тьма рассеялась, и сельва стала разноцветной, яркие насыщенные тона прогнали однотонность ночи. Возможно, через несколько недель она и вернется сюда, на этот раз с экспедицией, которую будет финансировать правительство. Они возьмут с собой прибор для определения глобальных координат и, оказавшись в Каменном Городе, установят его точное местонахождение с помощью орбитального спутника, чтобы в будущем добираться туда по воздуху. Они расчистят там площадку для вертолетов или построят короткую взлетную полосу. Туда придут люди, чтобы прикоснуться к тайнам Каменного Города.

Да, она все сделала правильно.

Словно в подтверждение ее мыслей над головой послышалось гудение маленького самолета. Она так давно не слышала звуков цивилизации, что вздрогнула.

Джиллиан остановилась проверить запас горючего: в баке не осталось почти ничего. Если ей не удастся дотянуть до следующего поселка, она попытается сменять еду на горючее в одной из прибрежных хижин. Так или иначе, но она доберется до Манауса. Во что бы то ни стало.

Определить время Джиллиан могла только приблизительно, по солнцу. Во всяком случае было еще утро, когда она добралась до следующего поселка — нескольких хижин на сваях. Но выбора у нее не оставалось: горючее было на нуле.

Как и днем раньше, дети подбежали к причалу, а их родители стояли сзади. На этот раз приветствовать ее вышел мужчина: солидный джентльмен, одетый в тропические шорты, сандалии и широкополую соломенную шляпу.

Как можно было предположить заранее, его первыми словами были:

— Сеньорита, неужели вы одна? — И косматые брови взметнулись вверх.

— Да. Так получилось. Случайно, — ответила она. — Я должна добраться до Манауса.

— Одна?! Это очень опасно! Кроме того, вам нужна шляпа.

— Мне нужен бензин.

— Да, да, конечно, — продолжал он. — Зайдите в дом, выпейте что-нибудь холодное. А моя жена даст вам шляпу.

Она колебалась только мгновение:

— Благодарю вас, но у меня нет денег, сеньор…

— Мораэс, — подсказал он, — Боливар Мораэс. Мою жену зовут Ангелина, и она действительно ангел. Вы увидите, сеньорита. А о деньгах не беспокойтесь. Вы одна, вам нужна помощь. Мы все устроим. Пойдемте, сеньорита.

Он велел одному из ребятишек привязать плот и галантно протянул руку Джиллиан. Она подхватила рюкзак и вышла на пристань.

Очень привлекательная женщина, по крайней мере лет на двадцать моложе сеньора Мораэса, показалась на веранде и окликнула:

— Боливар?

— У нас гостья, мой ангел. Очаровательная девушка, которой нужна наша помощь.

«Сеньору Мораэсу явно нужны очки, — с иронией подумала Джиллиан. — Назвать меня очаровательной!» Измученная и усталая, она, должно быть, выглядит ужасно. А волосы! Два дня к ним не прикасалась расческа.

Подошла Ангелина Мораэс и деликатно освободила Джиллиан от компании своего жизнерадостного мужа.

— Дорогая, пойдемте в дом, там попрохладнее. У меня есть лед. Хотите что-нибудь попить?

В предвкушении ледяного питья у Джиллиан буквально закружилась голова, и она с трудом произнесла:

— Если это не доставит вам много хлопот.

Джиллиан ощутила изумительную прохладу дома. В каждой комнате под потолком крутился вентилятор, на окнах были шторы и ставни.

— Как вас зовут, дорогая? — спросила Ангелина, опуская кусочки льда в стаканы с напитком.

— Джиллиан Шервуд. — Она медленно тянула прохладную жидкость. У нее был терпкий вкус, острый и сладкий одновременно. Это было восхитительно.

— Вам нужна шляпа, — сказала Ангелина, повторяя слова мужа. — Хотите освежиться, пока я поищу ее для вас? Может, вам покажется странным, что в этой глуши у нас современные ванна и канализация. На этом настоял Боливар, когда мы поженились. Я из города, и он хотел, чтобы я чувствовала себя привычно.

Современная канализация? Джиллиан последовала за хозяйкой дома, которая провела ее в маленькую спальню с окнами, прикрытыми от жары ставнями.

— Для гостей, — объяснила Ангелина. — Со своей отдельной ванной комнатой. Я оставлю вас одну и пойду поищу шляпу. Пожалуйста, отдыхайте.

Прошло много времени с тех пор, когда она спала на кровати, и Джиллиан испытывала что-то вроде шока при виде этих в общем-то обыкновенных предметов. Ее не покидало чувство настороженности. Она положила на пол рюкзак и прошла в ванную. Там был унитаз со смывом, раковина и настоящая ванна.

Удивительно, до чего глупо она себя чувствовала. Она умылась и расчесала спутавшиеся волосы. Слишком велик был соблазн принять ванну, но времени у нее не было.

Джиллиан вышла из ванной комнаты и остановилась перед постелью, слегка улыбнувшись. Много ли уйдет времени на то, чтобы снова привыкнуть к кровати?

Надеясь, что сеньора Мораэс ее простит, Джиллиан присела на краешек. «Только на минутку», — подумала она, вытягиваясь на постели. Матрас был, пожалуй, слишком мягким, а подушка комковатой, но она с восторгом закрыла глаза. Да, несомненно, она оказалась в раю.

В одно мгновение усталость обрушилась на нее, и против своей воли она ощутила, что начала расслабляться.

Вдруг ей показалось, что она не одна в комнате. От страха по спине побежали мурашки, и она открыла глаза. Скорее всего, это Ангелина вернулась посмотреть, как дела у гостьи. Но то была не Ангелина. В дверях стоял Бен, опершись плечом о косяк. Глаза его, устремленные на нее, были задумчивыми и холодными. Он молчал.

Сердце у нее екнуло, во рту пересохло. Не в силах шелохнуться, выговорить хоть слово, она лежала, парализованная страхом, и взгляд ее пересекся с его взглядом. Она никогда не думала, что будет бояться Бена Льюиса, но теперь боялась. Она не могла собраться с мыслями, они, как фейерверк, разлетались в стороны.

Лицо его было сурово, зубы сжаты.

Вот он, рюкзак, лежит рядом, на полу. Все, что ему надо сделать, это поднять его и выйти вон, и она не сможет помешать. Но он даже не поглядел на рюкзак. Взгляд его не отрывался от нее. Никогда раньше не видела она в его глазах такого свирепо-пристального выражения.

— Б-Бен? — с трудом выговорила она.

Он выпрямился, шагнул в комнату и беззвучно закрыл за собой дверь. В два шага он оказался около постели. Его большое тело заслонило всю комнату. Джиллиан задышала порывисто и подняла руки, чтобы защититься, понимая всю бесполезность этого жеста.

Он склонился к ней, не обращая внимания на ее движение, и руки его скользнули под юбку. Жесткие пальцы зацепили трусики и стянули их вниз. Она поняла, что он собирается делать, и растерялась. Он резко раздвинул ей ноги и какое-то мгновение глядел на обнаженную женскую плоть. Затем глаза его поднялись и снова встретились с ее взглядом. Одно его колено было на постели, а второй ногой он упирался в пол. Молча расстегнул он свои брюки, одной рукой оперся на матрас рядом с ней и занял устойчивое положение над ее телом.

Она не могла сдержать предвкушения и напряглась в ожидании.

Он вошел в нее грубо и неумолимо, потряс ее так, что все внутри у нее сжалось, туго охватывая его глубоко вонзившуюся плоть. Жар его тела обжигал Джиллиан. Он оставался в ней глубоко, пока не преодолел ее внутреннее сопротивление, пока оно не смягчилось, не перешло в льнущую ласку, чего он не мог не заметить.

— Обними меня, — прохрипел он, и она бездумно подчинилась.

Когда ее руки скользнули по его широким плечам, она ощутила, как он содрогнулся, возможно с облегчением. Он ближе склонился к ней, и она, прижав свое лицо к его груди и затаив дыхание, впитывала медленную глубинную силу его толчков.

Ошеломленная и растерянная, она чувствовала хозяйскую властность его обладания, остро ощущая, что этим он заявляет свое право на нее: он отказывался ее отпускать.

Он приложил ладонь к ее щеке, устремил свой взгляд ей в глаза, продолжая ритмично двигаться в ней с нарастающей мощью и скоростью. Изголовье постели билось о стенку. Она вцепилась в бока Бена, а он двигался все сильнее, гнал ее все выше и дальше к вершине наслаждения. Прекрасное, сумасшедшее напряжение сводило ее с ума. Она ощущала, что внутри нее он становится еще тверже, и слышала свои слабые вскрикивания, когда поднимала бедра, чтобы лучше почувствовать его. Он не дал ей отвести взгляд в сторону и тогда, когда она дошла до пика, когда он излил в нее свое освобождение, И все это, вперив в нее свои яростные голубые глаза, заставляя ее признать, что она принадлежит ему.

Потом он бережно отнес ее в ванну, включил душ и забрался к ней туда сам.

— А как же Мораэсы? — пробормотала она, прильнув к нему. Ей трудно было стоять, ноги дрожали и подгибались.

— Они нас не потревожат, — он жадно целовал ее. — Я ждал тебя. Они понимают. Они считают это очень романтичным.

— Ты меня ждал, — непонимающе повторила она. — Но каким образом ты попал сюда?

— Прилетел, — отчетливо произнес он. — У сеньоры Сайяд оказался самолет. Разве я не говорил тебе, что у меня есть лицензия пилота?

— Нет. — У нее не было сил отвечать ему в том же спокойно-ироническом тоне. Она стояла под теплым душем, опустив руки. Вода была восхитительной, она чувствовала себя слабой и такой легкой, что казалось, вода унесет ее.

— Но почему ты просто не взял рюкзак и не ушел? Ты же знаешь, я не смогла бы тебе помешать. Все остальное было совершенно не нужно…

Она боялась, что он занялся с ней любовью только для того, чтобы успокоить свое самолюбие, уязвленное ее бегством с Царицей.

— Ты никак не поймешь главного. Я пришел за тобой. — Он взбил мыльную пену и стал намыливать тело Джиллиан. — Ты больше от меня не уйдешь.

— Но почему ты не сердишься? — беспомощно спросила она, стараясь во всем разобраться.

— Сержусь, еще как… Я так зол, что могу снова наброситься на тебя.

Она зафыркала, не в силах сдержать смеха. Затем потрясение и напряжение последних дней навалились на нее, и она расплакалась. Бен прижал ее к себе. Так они и стояли под душем: он, склонив голову, ласково бормотал ей успокаивающие слова. Наконец, единственное, что он мог сделать для ее успокоения, это снова заняться с ней любовью. Он так и сделал, сначала приподняв Джиллиан, а потом скользнув в нее. Ее рыдания перешли во вздохи, а минуту спустя — в глубокие стоны наслаждения.

Минуты любви успокоили и его тоже. Все время до встречи с ней в этом доме он с ужасом думал, что потерял ее навсегда… И пока она не приняла его в свое тело с этой поразительной естественностью, пока ее руки не сомкнулись вокруг него, он был самым неуверенным и неспокойным человеком на свете. Он не собирался спускать с нее глаз по меньшей мере весь следующий год. Именно столько времени ему потребуется, чтобы прийти в себя после охватившей его паники.

Глава 23

Манаус подавлял. Слишком много народа, слишком много шума. На маленьком самолетике сеньоры Сайяд Бен и Джиллиан прилетели в Манаус, и переход к новой жизни оказался очень резким, слишком быстро все произошло.

Он договорился, чтобы самолет был возвращен хозяйке. Затем они взяли такси и приехали в отель, где она останавливалась раньше. Джиллиан подумала, что благодаря сеньоре Сайяд и Мораэсам они выглядят вполне прилично, одежда была чистой. Ангелина Мораэс, в восторге от того, что им с мужем удалось помочь любящим вновь обрести друг друга, даже настояла, чтобы Джиллиан воспользовалась ее косметикой.

Бен не отпускал Джиллиан от себя даже когда регистрировал их в номере «люкс» отеля.

— Такие апартаменты! — пробормотала она. — У меня нет денег.

— У меня есть. Не беспокойся об этом.

Они забрали вещи, которые Джиллиан и Рик оставляли на хранение. Управляющий с облегчением вернул написанные ею письма и поздравил ее с благополучным возвращением. Он поинтересовался двумя джентльменами, но Бен за спиной Джиллиан предостерегающе покачал головой. Быстро сообразив, управляющий тут же сменил тему, не дав Джиллиан ответить. Затем он лично проводил их в номер.

Бен отложил вещи Рика в сторону и, пока Джиллиан в спальне распаковывала свои вещи, позвонил управляющему, объяснил ситуацию и договорился, чтобы доставили кое-что из его одежды.

Джиллиан знала, что он разговаривает по телефону, но не стала подходить к двери и слушать, о чем он говорит. Судьбу Царицы они не обсуждали. Она устала до изнеможения. Бен сменил правила игры, и она не знала, как ей себя вести. Единственным ее желанием было выспаться. Когда она проснется, то может быть вновь готова к сражению.

В спальню вошел Бен:

— Сегодня поедим в номере. Останемся здесь и отдохнем.

— Что ты обычно делаешь в первую ночь после возвращения? — вяло поинтересовалась она.

— Покупаю бутылку, нахожу бабу и трахаюсь.

— Значит, сейчас ты нарушаешь традицию?

— Ты устала. Я могу подождать.

Она чуть в обморок не упала, услышав это из уст Бена Льюиса. Он насупился при виде ее преувеличенного удивления и, подхватив на руки, отнес на постель.

— Это дело подождет, — сказал он, снимая с нее туфли и ловко освобождая от остальной одежды. — Поспи. Это не совет, а приказ.

— Одна? — удивилась она.

— Если ты действительно хочешь спать, то лежи одна, — велел он, задергивая занавески, и отрегулировал кондиционер. — Я буду в другой комнате.

Джиллиан устроилась на широкой постели. Она буквально утонула в подушках и, перед тем как провалиться в сон, подумала, что наверняка в такой постели Бен будет потрясающе изобретателен. Возможно, она это еще узнает…

Бен заглянул через полчаса, чтобы удостовериться, что она спит. Дыхание ее было ровным и глубоким. Он тихо прикрыл дверь, затем уселся и стал звонить.

На следующее утро, когда они заканчивали завтрак, в номер постучали. Бен открыл дверь и взял у посыльного большую коробку и чемодан.

— Что это? — спросила Джиллиан, входя вслед за ним в спальню, где он поставил их на кровать. «На кровать, — подумала она, — которую так и не использовали по назначению». Прошлой ночью он настоял, чтобы она поспала.

— Чемодан мой, — сказал он. — Я договорился, чтобы мне доставили одежду. А коробка твоя.

Она внимательно посмотрела на нее и уверенно возразила:

— Это не моя коробка.

— Нет, твоя.

— Я ее никогда в жизни не видела.

— Может, ты наконец откроешь эту чертову коробку? — с досадой проговорил он.

Она подняла крышку и вынула содержимое. Это был шелковый костюм, какой светские женщины надевают на ленч: узкая бледно-розовая юбка чуть выше колен и длинный изящный жакет в белую и розовую полоску. Совершенно не деловой костюм. Она прикинула, что он стоил не меньше пятисот долларов. В комплект входили белая блузка, туфли и шелковые чулки.

Она недоумевающе уставилась на коробку:

— Зачем это?

Он положил на кровать свой костюм и продолжал доставать остальную одежду.

— Носить, — отозвался он. — Одевайся.

— Но для чего все это? — настаивала она.

— Не для чего, а для кого. — Он поглядел на часы. — У тебя двадцать минут, чтобы одеться.

— А что будет, если я не оденусь?

— Бога ради, не препирайся, а просто оденься! — заорал он, с каждой минутой нервничая все больше.

Он настоял на своем, и она нарядилась во все новое. Кроме того, он заставил ее воспользоваться косметикой и стоял над душой в ванной, когда она этим занималась.

— Ты меня нервируешь, — пожаловалась она.

— Это я-то нервирую тебя? — возмутился Бен.

— Что ты задумал, Бен Льюис? Я тебя знаю. Ты хитрый и пронырливый.

— Согласен. Но мне не нравится эта помада. Я люблю красную. Намажься красной.

Она бросила нетерпеливый взгляд в зеркало:

— Только не с розовым костюмом.

— А-а, ладно. И как это женщины знают, что с чем?

— Очень просто, в результате практики. Красная помада с розовым костюмом — это нехорошо. С более светлой помадой все выглядит нормально.

Он благоразумно промолчал.

Она едва успела покрасить губы, как он схватил ее за руку и потащил из номера.

В лифте она наконец не выдержала:

— Что происходит? Я терпеть не могу, когда не знаю, чего ждать. Я не любительница сюрпризов. Обычно они мне не нравятся. Проще сказать, что ты задумал.

— Господи! — пробормотал он. Двери лифта открылись, и к ним бросился управляющий.

— Вы довольны, сеньор Льюис?

— Прекрасно, сеньор Жобим. Все подготовлено?

— Да, сеньор. Все ждут.

— Кто «все»? — прорычала Джиллиан.

— Сейчас увидишь.

Его рука твердо легла ей па талию, подталкивая вперед. Чтобы не терять достоинства, она подчинилась.

Сеньор Жобим, управляющий, провел их к большому конференц-залу и распахнул дверь. Как только Беи ввел ее туда, к ним бросилась группа людей, человек тридцать, в основном мужчин. Бен ловко встал перед ней и, не предупреждая никого, проводил ее на возвышение, устроенное в конце зала.

Засверкали вспышки фотоаппаратов.

На нее посыпались вопросы на смеси английского и португальского. Она разобрала слова «анзар»и «амазонка»и бросила растерянный взгляд на Бена. По его милости она выглядела идиоткой. Он собрал сюда всех этих людей, но раз у нее нет никаких доказательств существования племени анзар, она станет просто посмешищем.

На возвышении стояло рядом несколько микрофонов, столик и два стула. Бен усадил ее и сел рядом.

— Садитесь, — сказал он в микрофон. Его глубокий низкий голос прогремел по залу. — Чем скорее вы усядетесь, тем скорее получите ответы на ваши вопросы.

Вскоре в зале наступила относительная тишина.

— Здесь находятся представители Бразильского департамента древностей, — сказал он. — А также представители прессы. Мисс Шервуд сделает краткое сообщение о своем открытии. Затем ответит на вопросы, и в первую очередь представителей правительства. Таким образом, господа журналисты, вы получите полную информацию об экспедиции.

Он повернулся к Джиллиан и кивнул. Она не стеснялась говорить перед большой аудиторией, потому что ей приходилось выступать и раньше, но все-таки голова немного кружилась. Сначала она рассказала легенду, а затем о том, как нашла записки отца о затерянном городе и забытом племени анзар; о том, как они с братом организовали экспедицию, чтобы пройти по зашифрованному отцом маршруту; о том, как ее брат и их спутники погибли в сельве во время экспедиции.

Видеокамеры жужжали не переставая.

— Мы нашли его. Нашли Каменный Город племени анзар. Он буквально вырезан из камня и способен вместить тысячи людей. Пока там найдено немного вещей, и это говорит о том, что по каким-то причинам жителям пришлось покинуть город и, уходя, они унесли свои пожитки с собой. Но остался великолепный храм. В нем находится каменная гробница. Единственная. На крышке ее — барельеф, изображающий мужчину. Вдоль храма выстроились в два ряда статуи женщин-воительниц…

Она не успела договорить, потому что зал взорвался шумом, словно зажужжал потревоженный рой. Как она и думала, репортеры опередили представителей департамента.

— Мисс Шервуд, вы считаете, что нашли амазонок? — спросил один из журналистов.

— На это должны ответить историки. Каменный Город еще придется долго изучать. Я только сообщаю, что мы нашли статуи женщин-воительниц.

— А эти статуи большого размера?

— С пьедесталом около десяти футов высотой.

— А каким шифром пользовался ваш отец? — крикнул другой репортер. — Он не был связан с военной разведкой?

— Нет. Он был профессором археологии.

— Сайрус Шервуд?

— Да, — ответила она и приготовилась к нападкам.

— Это его звали полоумным Шервудом?

— Да, его. Но наша экспедиция доказала, что он вовсе не был полоумным. Он был прав.

— Что за шифр он использовал?

— Шифр, который сам изобрел, когда я была еще ребенком. Он основан на молитве «Отче наш».

Она почувствовала на себе изумленный взгляд Бена.

— Сеньорита Шервуд, — произнес бородатый джентльмен в строгом костюме. Она сразу поняла, что это представитель департамента древностей. — Какие доказательства этой сказочной находки вы привезли?

В зале воцарилась тишина.

— Может быть, фотографии? — настаивал джентльмен. — Какие-то образцы? — И, когда она не ответила, со вздохом добавил:

— Сеньорита, возможно, это история… в духе вашего отца?

— Возможно, — мягко прервал его Бен, — но вы должны принести извинения мисс Шервуд. У нас есть доказательство.

Джиллиан побелела. В это мгновение она все поняла. Она потрясение обернулась к Бену, а он наклонился и достал какой-то сверток.

Отвернувшись от микрофонов, она прошептала: «Бен!»

Он подмигнул ей и бережна стал разворачивать сверток. Под ослепительными вспышками фотоаппаратов засиял удивительным теплом красный камень.

— Это Царица, — произнес Бен. — Красный алмаз, одна из редчайших драгоценностей мира.

Фотокамеры щелкали как бешеные, репортеры возбужденно переговаривались. Джентльмен из департамента древностей стоял разинув рот.

— Хотя, — продолжал Бен, — по моему мнению, его следует переименовать в «Джиллиан Шервуд».

— Я не могу поверить, что ты это сделал, — растерянно проговорила Джиллиан, когда они снова оказались в своем номере.

Бену удалось наконец вызволить ее из окружения репортеров. Царицу теперь охранял сам департамент древностей. Уже началась подготовка к организации следующей экспедиции, а телефон буквально раскалился от звонков археологов, жаждущих, чтобы их в нее включили. Сегодня в дневных новостях весь мир узнает о Царице.

— Несколько драматично, — согласился он. — Но прекрасно подано. Это потрясло их гораздо больше, чем если бы наш камешек с самого начала лежал на столе.

— Не то, — сказала она. У нее был такой вид, словно она вот-вот заплачет.

Бен не хотел ее слез и переживаний. Быстро подняв на руки, он отнес ее на постель и, бросившись следом, накрыл своим большим телом.

— Не такое уж это было трудное решение, — признался он. — После наших разговоров я понял, что мне надо выбирать между тобой и этим проклятым камнем. Я лучше останусь с тобой… Вот и все.

— Но деньги…

— Да, этот камешек стоит прилично, но я и так не беден, ведь у меня в банке что-то около четверти миллиона.

Она уставилась на него во все глаза и еле прошептала:

— Долларов?

— Ну конечно. Я строил вообще-то кое-какие планы, связанные с Царицей, а теперь просто буду продолжать работу проводником и лоцманом. Да я, пожалуй, без работы затосковал бы от скуки.

Она обвила руками его шею. Затуманенные глаза ее оживились, и он успокоился. Почти.

— Похоже, и на этот раз отдыха между поездками не получится, — продолжал он. — Как ты думаешь, сколько понадобится времени этим парням, чтобы собрать всю свою амуницию?

— Может быть, неделя, а может, и меньше.

— Как ты насчет новой экспедиции?

— Я «за».

— Но в этот раз мы возьмем двойную палатку.

— Я тоже «за».

Он бросил взгляд на часы.

— У нас назначена еще одна встреча. Проклятие, я не хотел измять твой костюм…

— Господи, что еще? — взмолилась она. — Бен, я больше не могу, не надо сюрпризов.

— Мы женимся, — объявил он, поднимаясь и поднимая ее. — Ну, может, не прямо сегодня. Я никогда раньше этого не делал, так что не знаю, сколько это занимает времени, и если это волокита, то, по крайней мере, начнем сегодня.

Она замерла:

— Женимся?

Он нежно обнял ее.

— Да, женимся. Я так же потрясен, как и ты. Я собирался сделать тебе предложение, но тут ты нашла этот дурацкий алмаз, и я понял, что не услышу «да», пока этот булыжник будет стоять между нами. Так что пришлось от него отделаться. — Тревожное выражение появилось на его лице. — Ты ведь выйдешь за меня? Правда? Я знаю, что далеко не лучший из женихов… но со мной не соскучишься.

— Это уж точно, — кивнула она. У нее было впечатление, что ноги ее не держат, голова упала ему на грудь.

— Ну, и какой ответ?

— Да.

Она почувствовала, как поднялась его грудь, когда он с облегчением вздохнул, и добавила:

— Я ведь, знаешь ли, люблю тебя.

— Да, знаю, — он погладил ее по спине и поцеловал в макушку, — я тоже тебя люблю. Я, должно быть, очень сильно тебя люблю, раз пожертвовал ради тебя таким камешком. Вспомни об этом, когда захочешь закатить мне скандал.

Зазвонил телефон, Джиллиан сидела по-турецки на постели с пачкой газет на коленях. Растянувшийся рядом Бен сосредоточенно смотрел по телевизору футбол. Она взяла трубку.

— Джиллиан Шервуд… Льюис, — добавила она, подумав.

Она еще не привыкла к своему новому имени: они были женаты всего один день. Она сначала хотела оставить свою фамилию, потом решила взять двойную. Бену это было совершенно безразлично. Он получил то, что хотел, и она могла называть себя, как ей вздумается. В конце концов она решила, что Джиллиан Шервуд-Льюис звучит очень привлекательно.

Какую-то минуту она слушала, что ей говорят, затем сказала:

— Я пыталась заинтересовать Фонд этой экспедицией, но надо мной посмеялись.

Послушала еще.

— Но я здесь не как представитель Фонда Фроста. Мне пришлось взять отпуск и самой организовать эту экспедицию.

Она продолжала слушать.

Бразилия выиграла, и болельщики визжали от восторга.

Затем она сказала:

— Одну минуту. Я должна посоветоваться с мужем.

С лукавым блеском в глазах она отняла трубку от уха и, отведя ее немного в сторону, спросила:

— Бен, это директор Археологического фонда Фроста. Так как я формально еще числюсь у них на службе, они хотят, чтобы я объявила, что экспедиция была организована под эгидой Фонда. За это я, разумеется, получу прекрасное продвижение по службе. Что ты об этом думаешь?

Не сомневаясь, каким именно будет его ответ, она пододвинула ему трубку. Он этого не заметил и, не отрывая глаз от телевизора, сказал:

— Пошли их куда подальше.

С трудом сдерживая смех, она снова приложила трубку к уху и торжественно, с достоинством ответила:

— Мой муж эту идею не одобряет. До свидания, мистер Этчсон. Я пошлю вам по почте заявление об уходе… Да, я считаю это необходимым. Всего доброго.

Она повесила трубку, сияя от удовольствия, и продолжила чтение газет.

Когда позднее они собрались спать, Бен поинтересовался:

— Ты не жалеешь, что ушла оттуда?

— Ничуточки. Я люблю археологию и бросать ее не собираюсь. Бразильский департамент древностей предложил мне должность, и я собираюсь ее принять. Как ты думаешь, тебе будет интересно съездить еще на какие-нибудь раскопки?

— Почему бы нет? — лениво отозвался он. — От моей первой археологической экспедиции я до сих пор балдею.

— И еще, мы будем ходить в экспедиции по реке.

— Да, — пробурчал он. — Чтобы развеяться. — Он зевнул и вдруг вспомнил то, что хотел спросить еще с утра. — Так, говоришь, шифр твоего отца был основан на молитве «Отче наш»?

— Я тебе утром все расскажу, — отозвалась она, уткнувшись носом в его плечо. Ей хотелось сильнее прижаться к нему, и, как бы поняв это, Бен по-хозяйски привлек ее к себе. — Утром, утром. Ее довольно трудно запомнить.

— «Отче наш»? Да я знаю это с детства.

— Ну, этот вариант ты никогда не слышал.

— Это почему же?

— Он на старошотландском.

— На старошотландском? — растерялся он. — Господи Боже!

Она улыбнулась в темноте:

— Именно!

Эпилог

— Сеньор Льюис!

Бен обернулся, всматриваясь в запруженную людьми пристань и силясь отыскать того, кто его зовет.

Джиллиан уже была на борту лодки, готовой к отплытию в Каменный Город.

Она присматривала за погрузкой снаряжения. Подняв голову, она вдруг с радостным возгласом выпрыгнула из лодки и промчалась мимо Бена. Он мрачно насупился при виде того, как она радостно обняла какого-то мужчину, однако тут же узнал не только этого человека, но и стоявшего за ним.

Джиллиан уже отпустила Жоржи и принялась обнимать Пепе. К тому времени Бен успел подойти и пожал им руки.

— Когда вы вернулись?

— Прошлым вечером, — ответил Жоржи, все еще смущенный приветствием Джиллиан. — На причалах только и разговоров, что о вас и сеньоре. Мы узнали, что у вас на пристани лодка, и решили, что сегодня застанем вас здесь.

— Давайте поищем тихое место, где можно будет поговорить и выпить пива, — произнес Бен, и по молчаливому общему согласию они ни слова не сказали о своих приключениях, пока не уселись в полутемном баре.

— Вы все сумели вернуться? — спросила Джиллиан. Жоржи кивнул:

— Кроме Висенте. Мы похоронили его и вашего брата, сеньора, перед тем как тронуться в обратный путь. А о Кейтсе мы не стали беспокоиться.

— Что случилось с Кейтсом? — поинтересовался Беи.

— Дутра убил его еще в лагере.

— А я гадал, что же произошло? Судя по тому, что Дутра был один, когда догнал нас, я рассудил, что Кейтс или мертв, или ранен и Дутра бросил его. В любом случае я больше о нем не думал.

Темные глаза Жоржи смотрели серьезно.

— А как насчет Дутры, сеньор?

Бен пожал плечами:

— О нем я тожебольше не думаю.

Из этого Жоржи сделал вывод, что Дутру больше никто никогда не увидит. Новость эта, казалось, весьма его обрадовала.

— Мы снаряжаем лодку, чтобы снова туда вернуться, — мягко проговорила Джиллиан. — Я хотела попытаться вывезти оттуда тело Рика, но теперь думаю, что оставлю его там, где вы его похоронили.

Именно там, в Каменном Городе, брат наконец-то признал ее. Там он единственный раз в своей жизни проявил заботу о сестре. Профессор не добрался до Каменного Города, но дети его туда дошли, И теперь один из Шервудов был похоронен там, став частью легенды, увлекшей их.

Рука Бена лежала на спинке ее стула, и она почувствовала, как он поглаживает ее по плечу, Последние дни перед отплытием проходили в лихорадочной суете.

Все, казалось, усложнилось еще больше оттого, что к организации экспедиции подключились официальные власти.

Иногда от усталости и досады Джиллиан готова была все бросить. И в эти минуты ее всегда поддерживал Бен, и она понимала, что не одинока.

— Я собираюсь расширить дело, — сказал Бен, — и у меня есть для вас постоянная работа. Если вы захотите. — Он ухмыльнулся:

— Последняя поездка была не совсем типичная…

— Спасибо, сеньор, — отозвался Жоржи. On явно был доволен предложением. — Я передам остальным.

Пепе в основном молчал и теперь, что-то сказав Бену на своем языке, соскользнул со стула и покинул бар.

— Что сказал Пепе? — спросила Джиллиан. Бен откинулся на стуле:

— Что ж, Пепе работал со мной несколько раз. Смысл его слов в том, что он благодарит, но предпочитает работать на реке. А если я хочу помогать тебе в розысках пустых мертвых городов, то он останется здесь.

Все рассмеялись, и разговор перешел к воспоминаниям. Вскоре Жоржи заторопился по делам, а Бен и Джиллиан отправились на пристань.

— У меня для тебя сюрприз, — сказал Бен по дороге.

Она насторожилась:

— Ты же знаешь, что я не люблю сюрпризы.

— Разве до сих пор я тебя разочаровывал?

Она засмеялась, и Бен крепко ее поцеловал. Потом он обнял ее за плечи и спросил:

— Ты когда-нибудь делала «это»в гамаке?

Но она не попалась на эту приманку и простодушно переспросила:

— Что ты имеешь в виду?

Он объяснил подробно.

— Ты и так знаешь, что я отвечу.

У него был довольный вид.

— Сегодня попробуешь.

— Неужели? — Так как сегодня утром они погрузили гамаки в лодку, она резко остановилась и скрестила руки на груди. — Сегодня я в лодке ночевать не буду.

— Разумеется, нет. Мы будем ночевать дома.

Дома — это на квартире у Бена. Жизнь в гостинице была чересчур дорогой, к тому же Бен был недоволен, что им почти не удавалось побыть вдвоем. Его жилище, конечно, никогда не украсит страниц светских журналов, но там было все необходимое.

— Разъясни-ка мне все как следует, — продолжала она. — Что именно будет дома?

— Гамак. Я велел, чтобы мне его привезли домой.

— Ах вот оно что… — Воображение ее разгоралось. Один взгляд на лицо Бена сказал ей, что его воображение тоже не бездействует. — Но зачем возиться с гамаком, когда у нас есть чудесная большая кровать?

Он схватил ее в охапку и поцеловал снова. На этот раз без всякой спешки.

— Мы начнем в гамаке, — объявил он. — А там посмотрим…

Закинув голову, она радостно засмеялась: с Беном вся жизнь превращалась в прекрасное приключение.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог