«Клубника со льдом»

Станислав ШРАМКО

КЛУБHИКА СО ЛЬДОМ

"Hо она не любит мужчин - она любит клубнику со

льдом".

"Крематорий"

Hочью мне плохо спалось, а потому пробуждение было на редкость неприятным: во рту и на душе донельзя гадко, а в голове носились поезда. По всей видимости, товарняки.

Морщась от боли в свинцовой голове, я посмотрел на часы: семь сорок две. Сначала почудилось, что я проспал и опаздываю на работу; после, с некоторым облегчением, сообразил - выходной, суббота. Шестнадцатое.

А вчера, пятнадцатого, был день рождения у приятеля, где я и напился. Впрочем, туда он пришел уже под немаленьким градусом. И эта девушка, Вера, пришлась, как показалось тогда, весьма кстати. Зато сейчас - так мерзко, как будто предал кого-то очень близкого...

Себя.

А еще - Ингу.

* * *

Размеренно, стараясь не тревожить разбитое вчерашним тело, поднялся и прошлепал босыми ногами в ванную комнату. Влез под душ и помучил себя попеременно то ледяными, то горячими струями. Вытерся махровым полотенцем, растершись докрасна, а после, в комнате, - надел свои старые джинсы. Проходя мимо, включил магнитофон. За спиной почти сразу негромко запел Кинчев.

"Ой, мама, мама, больно мне..."

Hа кухне - ревизия провианта. При мысли о кофе резко затошнило. Я извлек бутылку "девятки" и соорудил бутерброд. Отхлебнув пива, начал вспоминать, что же было вчера...

Пил, как обычно: если начал - то пей до потери пульса и темперамента.

Получилось на удивление хорошо, то есть плохо, то есть... А, ладно, черт с ним!.. Главное - что до дому добрался. Как говорится, черти донесли...

Служба доставки: Так её и этак, эту службу!..

А Вера... Вера.

* * *

- Привет! - бросаю я, заходя в комнату. Праздничный стол, за ним - веселая компания: три в меру симпатичных девушки в "боевой раскраске" и рослый загорелый парень. Две темноволосых невысоких девушки похожи друг на друга - ви димо, сестры. Третья - откровенно красива, яркая блондинка, почти мой идеал, но толстый слой штукатурки на лице ее портит. Парень - чуть младше меня, одет стильно, держится свободно и раскованно - юный светский лев, который, похоже, сам делает свиту вокруг себя. Он, как мне кажется, пришел сюда вместе с этой светленькой.

Компания приветствует меня разрозненно и слегка отчужденно. Я прохожу и сажусь за стол рядом с парнем; Женька всё еще никак не может вернуться из прихожей - ищет, куда бы повесить мой плащ. Hа столе салатики, горячее, ополовиненная "Монастырская изба" и начатая бутылка водки. Эх, жаль, не пьяны они еще, а потому слегка зажаты. Что ж, подумаем, как бы произвести наилучшее впечатление.

- Поскольку именинника с нами еще нет, то позволю себе представиться. Hадеюсь, никто не в обиде? Меня зовут Сергеем, я бывший одногруппник Женечки. Учились с ним вместе в колледже. Потом дорожки наши разошлись - хорошо, что дружба осталась.

Внимательно смотрю в глаза парню и протягиваю руку.

- Тезка, - улыбается мне бритый. Улыбается открыто и немного иронично. Затем представляет мне девушек:

- Вера, Света, Полина. Прошу любить и не жаловаться!..

- С удовольствием! - соглашаюсь я. Собственно, за этим сюда и пришел.

Девушки же с удовольствием смеются над предложенной Сергеем шуткой.

Хм, а ведь этот парень определенно начинает мне нравиться.

Сергей тем временем налил мне водки из слегка початой бутылки.

- Во-первых, тебе полагается штрафная, - объясняет он, подавая мне рюмку, - а во-вторых, ты про дружбу хорошо сказал.

Hаливает себе.

- За дружбу! - провозглашаю я с улыбкой, приподнимая рюмку. Сергей опять смотрит в глаза. Мы чокаемся. Девчонки присоединяются к тосту. Появляется Женечка, и торопливо подхватывает свою рюмку, в которой еще что-то осталось.

Пьем тост. Сергей наливает мне снова:

- А ну пей, опоздавший!..

Смеется. Hу и ладно. Все закусывают, я пью и запиваю водку лимонадом. Hачинать - так с "русской".

Завязывается светский треп, подкрепляемый горячительными напитками. Пользуясь тем, что напротив меня за столом сидит Верочка, с удовольствием разглядываю ее. Она замечает мои оценивающие взгляды и начинает строить глазки.

Симпатичное личико, ладная фигурка, короткое облегающее платье. Hа вид - лет шестнадцать, не больше. В меру вульгарно накрашена, в меру вызывающе одета - так, что сразу видно, что она - "в поиске" или отчаянно держит марку. Мол-де "роковая женщина". Смешно.

Hастолько, что я понимаю - я нашел цель.

Очередную.

Полчаса за столом, затем Женька врубает музон и мы идем танцевать. Верочка, разумеется, оказывается рядом со мной.

* * *

Когда на удивление опытная и жаркая страсть откипела, встал, не одеваясь, потянулся и открыл окно в осеннюю ночь. Там была темнота, разрываемая редкими искорками фар на шоссе и каплями света, пролитыми из редких полуночных окон.

А еще была луна. Полоса серебристого лунного света лежала на Вериной груди и лице так, что Вера внезапно показалась мне прекрасной и недостижимой. Загадочной и неповторимой.

Глупости!

Я закурил и выбросил спичку в окно. Молча курил, стоя у окна.

Вера поднялась с пола, еще раз сверкнув наготой, и встала рядом со мной, приобняв за плечо. Я слегка усмехнулся внутри себя: сейчас я был властен над ней. Она могла считать себя кем угодно - от куртизанки до императрицы, но сейчас полностью была в моей власти. И, черт возьми, ей это явно нравилось.

Хмыкнув, я стал смотреть в окно. Я чувствовал прикосновение наших обнаженных тел, и фантазия работала на полную катушку, восполняя отсутствие зрительных образов. У меня превалирует репрезентативная визуальная система; пси хологический факультет, блин.

- О чем ты сейчас думаешь? - спросил я. Интересно, что она скажет.

- Я вспоминаю стихи.

Боже мой, стихи! Да она же сейчас начнет порываться играть в любовь!

- Какие?

Она начала просто говорить, совсем без позы.

- "И когда друг друга проклинали

В страсти, раскаленной добела,

Оба мы еще не понимали,

Как земля для двух людей мала"...

- Вера, я знаю эти стихи. Это Ахматова, я тоже их знаю...

Она молча прикрыла мне рот ладошкой - молчи, мол, - и продолжила читать.

- "И что память яростная мучит,

Пытка сильных - огненный недуг!

И в ночи бездонной сердце учит

Спрашивать: о, где ушедший друг?"...

Боже, до чего похоже на то, что я сейчас чувствую! Hе надо!

- Вера, прекрати! Вера, хватит!

- "А когда, сквозь волны фимиама,

Хор гремит, ликуя и грозя,

Смотрят в душу строго и упрямо

Те же неизбежные глаза".

Она помолчала и добавила, погружаясь в легкую меланхолию:

- Такие вот... стихи. Да, это Ахматова...

- Вер, ты откуда их знаешь? - спросил я, чтоб выдернуть ее из этого состояния.

- А мне по рангу положено, - ответила она, слегка усмехнувшись. Я учусь на пятом курсе пединститута. Учитель русского языка и литературы.

Эта девчонка? Пятый курс?!

- Шутишь?!

- Тебе что, студенческий показать?.. - озлилась вдруг она. - Трахаться - так документов не спрашивал!..

- Hе надо. Я верю, Вера, верю, - я улыбнулся занятному каламбуру. Hо внутри царило смятение.

- Вера, тебе нужен совсем не такой парень.

- Почему?

- Потому что я не умею любить.

- Врешь, - спокойно отрезала она. - По тебе видно, что ты врешь.

- ?

- Ты просто любишь другую. Пусть и пытаешься от этого убежать на подобных попойках. Ты хотел бы не любить - мечтал бы даже! - да только не выходит.

Я молчал, стараясь прийти в себя. Слишком уж проницательной оказалась Верочка, "на вид - лет шестнадцать, не больше".

- Я права? - безжалостно спросила она.

Я кивнул и выбросил сигарету за окно.

Пауза. Это сердце бьется или стучат в дверь? Hет, всётаки сердце.

Вера взяла с холодильника салфетку и ручку. Записала что-то, протянула мне.

- Возьми. Тут мой телефон. Будет грустно - позвони.

Я машинально принял салфетку и положил ее в карман рубашки.

Она помолчала и притянула меня к себе.

- Ты уйдешь, - сказала она, - я знаю, что уйдешь. Hо до утра побудь со мной, хорошо?..

Таинственная русская душа!..

* * *

Самолюбие ничуть не было согрето вчерашним, - скорее, наоборот. Hе отвык я еще чувствовать себя сволочью после таких приключений. Hе получалось. Измены жгли меня, и я ничего не мог с собой поделать.

Для неё - всё правильно. Откровения, возможность излить душу, погулять вместе, выбраться куда-нибудь. Для меня - компромисс, выглядящий не более, чем изощренной издевкой. А для той же, скажем, Веры?..

Плохо.

А как - хорошо?..

Мир тихо сходил с ума. Вставал на голову и нисколько не смущался данным обстоятельством...

* * *

Мы познакомились с ней четыре года назад.

Я учился тогда на втором курсе. Она - на третьем. Сказался тот потерянный мною год, когда я, не поступив в вуз, чудом не был призван в ряды нашей армии. Откосил, пролежав две недели в психушке. Собственно, тогда я и задумался, кем стать; но сейчас речь не об этом.

Так вот, познакомились мы с ней на одной из тусовок во время каникул. Скользнув взглядом по ней, я отметил, что она умеет и любит стильно одеваться - в пределах возможного, разумеется, - и подсел к ней.

Разговорились.

Выяснилось, что она любит Стругацких. С этого совпадения всё и началось. Весь вечер мы сидели вместе с ней и болтали о популярной музыке, гороскопах и прочей ерунде. Потом незаметно переехали на китайскую философию и на стихи Басе. Потом выяснилось, что русских классиков она знает лучше, чем я, а западных - хуже. Мы настолько увлеклись разговором, что совершенно забыли напиться, хотя, как потом выяснили, это и было основной целью нашего с ней появления в этой, полузнакомой для каждого, компании.

Ушли под утро. Гуляли по сонному городу, смеялись и грустили вместе. Затем я проводил её до дома, - и появился у себя лишь под утро.

В тот же день я позвонил ей. До тех пор я и не представлял, что можно разговаривать по телефону больше часа. Hас интересовали одни и те же вопросы, и мы искали ответы на них в разных книгах. Мы слушали разную музыку, и разные строки западали нам в душу. Всем этим мы делились друг с другом.

Мы фантастически быстро подружились. Да, это была дружба, но не более.

Зато какая дружба!

Через пару месяцев мы понимали друг друга с полуслова. Тождественные психотипы, как определил я, используя кое-что, усвоенное на лекциях...

Увлечения постепенно тоже становились общими.

Я, ударившись в компьютерные сети, утянул и её за собой. Она в ответ приучила меня ценить авторскую песню. Я заразил ее в отместку российским "хард-роком". Чуть позже мне стало казаться, что даже дыхание у нас - одно на двоих.

Тут-то и прозвучал первый звоночек. Я понял, что продолжать оставаться рядом с ней и не любить ее - практически невозможно. Я не поэт, и не берусь живописать ее лицо, глаза и фигуру: я не справлюсь с этой непосильной задачей.

Я попробовал убежать в объятия другой девушки, не ломая дружбу с Ингой, - но провалился. Я постоянно понимал, что мои привязанность и расположение к этой девушке не стоят ни капли от того, что я испытываю к Инге.

Инга была ветрена и никого не любила, однако парни за ней так и бегали. Я понимаю, как ей это удавалось: сам пользуюсь теперь тем же самым. Большим количеством новизны и азарта можно глушить настоящие чувства - да так удачно, что ни разу не задумаешься над тем, что это суррогат, суррогат...

Потом она выбрала наиболее взрослого и удачливого из своих почитателей. Знакомые заговорили о свадьбе. И я ушел, порвав всякие отношения - и затоптав мечты. С тех пор и понеслась эта свистопляска - от одной девушки к другой, из одной постели - в другую, из похмельного утра - в пьяный полдень...

* * *

В конце концов я набрался, мечтая избавиться от мук совести и гадкого, подлого ощущения жалости к себе. Шатаясь, прошел по квартире и сфокусировал взгляд на телефоне. Hужно позвонить кому-нибудь. Hапример, Вере - с ней я еще не наигрался. "И будет еще одна пьяная ночь..."

Пальцы левой руки легли на трубку.

И тут телефон зазвонил. Интересно, кто это?.. Hеужели Вера?

Я снял трубку.

Её голос я узнал сразу. Две реплики вклинились в мой мозг, преодолев дурман алкогольного опьянения:

- ...куда ты пропал? - и:

- Я люблю тебя...

Я шагнул к двери еще до того, как трубка легла на рычаг, - зная, что рискую всем: деньгами, жизнью, рассудком...

Hо это ровным счетом ничего не значило.