«Доллары для герцога»

1882 год

— Я составил полный перечень долговых обязательств, как вы просили, ваша светлость.

Стряпчий выложил на стол перед герцогом кипу бумаг. Едва бросив на них беглый взгляд, герцог застыл, словно не веря собственным глазам. Первые несколько страниц он просматривал в полном молчании, а потом сказал:

— Послушайте, Фоссилвейт, как мой отец умудрился наделать такую уйму долгов? Неужели никто не пытался его образумить?

— Уверяю вас, ваша светлость, — почтительно ответил стряпчий, — и я, и мои партнеры не один раз пытались воззвать к его здравому смыслу, но он только отмахивался. А однажды даже посоветовал мне не лезть не в свое дело.

Герцог вздохнул. У него не было оснований не верить стряпчему; кроме того, он хорошо знал, каким раздражительным становился отец, если кто-то осмеливался ему возражать. Он вновь посмотрел на документы, словно надеялся, что за эти несколько минут цифры успели каким-то чудесным образом измениться.

— Хорошо, Фоссилвейт, но что же нам теперь делать?

На лице стряпчего отразилось сочувствие. Сделав выразительный жест, означающий полную безнадежность, он произнес:

— Ваша светлость, я провел немало бессонных ночей, размышляя над этим, но, откровенно признаюсь, не нашел никакого выхода.

Герцог тяжело опустился на стул:

— Ну что же, поставим вопрос прямо: что я могу продать?

Но и на этот вопрос мистеру Фоссилвейту, старшему партнеру юридической фирмы, которая на протяжении многих лет занималась делами родовых поместий Оттербернов, нечего было ответить.

Медленно, словно тяжесть ситуации физически давила ему на плечи, герцог поднялся из-за стола и, подойдя к окну, устремил невидящий взгляд на Гайд-парк, раскинувшийся на противоположной стороне Парк-Лейна.

Лондонский дом Оттербернов представлял собой массивное строение, чьи размеры и архитектура вполне соответствовали славе его владельцев.

Впрочем, мысли четвертого герцога Оттербернского в данную минуту были прикованы к его родовому замку и огромным поместьям в графстве Букингем — наследству, неожиданно свалившемуся на его голову; вернувшись из Индии, он провел там уже целый месяц.

Поскольку у него был старший брат, он и не помышлял унаследовать титул, тем более что старый герцог был еще весьма крепок для своих пятидесяти лет и собирался прожить по меньшей мере еще лет сорок.