«Дороже жизни»

Дороже жизни (fb2) - Дороже жизни 278K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дана Стар

Дана Стар ДОРОЖЕ ЖИЗНИ

История, которая заставит вас задуматься…

Глава 1

— Да ты просто жалкий кусок навоза!!!

— Ну д-да… весь в тебя. К-как там говориться, яблоко от яблони или… ХЗ короче, ну ты понял смы…

— Грязный щенок! Да как ты смеешь?!! — не успел я переступить порог отцовского кабинета, как сразу же получил жгучую оплеуху, от которой голова набекрень дёрнулась, а шея противно хрустнула.

Чертов мудак!!!

Детей ведь нельзя бить!!!

— А детей б-бить, между прочим… — выдавил ехидную ухмылку, одной рукой вцепился в плечо отца, а другой — рефлекторно ухватился за сочное вымя Маши. Или Даши?? Забыл, как там её звать. Мою новую шлюху на сегодняшний вечер. Эмм… Да не важно! Пусть хоть Саша! Как захочу, так и буду называть. Ей вообще пофиг. Ещё одну сотку в трусы очередной Барби, и она для меня хоть наголо обреется, хоть в зелёный покрасится! Сегодня я барин. А она — моя игрушка. За которую немало хрустящих отвалил, между прочим! Пусть порадуется, девочка, может новый нос себе сделает.

— Ты что творишь??! Да как ты смеешь!!! — в воротник моей кожанки вцепился, встряхнул хорошенько, — Ни совести, ни уважения!!! Где тачка!!!??

Он тряс меня как дети обычно копилку трясут, когда загораются сумасшедшим желанием купить новую погремушку, а я лишь смеялся, потому что в стельку ушатаным был. От этой нещадной тряски даже башка разболелась.

Не удивительно!

После третьей аварии за месяц, у меня наверно точно сотрясение.

— Всмятку т-тачка твоя, — дыхнул перегаром, продолжая издеваться, — Хлам, а не тачка! Дерьмо. Не мог п-получше любимому отпрыску купить? Или настолько ты оцениваешь наше с тобой общение? Точнее, его нехватку.

— Заткнись! — Ещё один шлепок по харе, и я вмиг протрезвел. На ногах не устоял, носом в мраморный пол впечатался, а подружка моя силиконовая сверху навалилась.

— Сергей!!! Не надо! — тут конечно же мама появилась, на защиту единственного дитяти бросилась, — Держи себя в руках!!!

— Как?? Как держать!!! Третью! Третью тачку за месяц в пыль!!! — за голову схватился, клочок седых прядей выдрал, а затем коньяку с валерианкой в стакан плеснул и залпом выпил.

Мама, на колени рядом упала, за скулу меня взяла, и вскрикнула, так как синяк огромный увидела и кровоточащую рану на лбу, после сегодняшней неудачной нелегальной гонки.

Да. Тачку вообще-то жалко.

Полностью в хлам. Занесло меня, не справился, млять, с управлением. Прямая дорога на свалку моей пятой по счёту «Ферарри».

— Сыночек… — жалобно по щекам гладит, даже на путану полуголую внимание не обращает. Да просто привыкли уже! Знают, что когда в отпуск уезжают, я в их доме в каждой спальне по шлюхе деру. Это не новость. Мягкосердечные они у меня очень. Любят и прощают. Потому что интуитивно вину чувствуют. Что мы только по праздникам видимся. А все остальное время меня нянечки воспитывают. Раньше, когда мне пять было, я из этих нянечек верёвки вил, ну а сейчас, в двадцать три, трахаю как кроликов. А чё! В этом возрасте обучение на дому стало более интересным!

— Не трогай его, Маргарита! Сил больше нет… Не наш это сын! Ясно! Не наш!!!

Господи! Как же стыдно.

Сейчас начнётся. Сначала на меня орут, а затем друг на друга переключаются. Сваливать пора.

В махровом халате и спа-маской на лице из натурального золота, она вновь принялась унижаться, вымаливая за мою задницу доброе словечко. А сама рукой втихаря машет, мол иди, я всё порешаю.

Пошатываясь, с пола поднимаюсь, Машку за бёдра хватаю, она мне помогает — придерживает пока я из этой дурки прочь ковыляю. Семейный конфликт начинает набирать обороты. Сейчас они погрызутся как собаки бешеные, затем мать к любовнику побежит, а отец свою секретаршу напяливать в кабинете будет.

Пусть не удивляются в кого я таким мудаком уродился!

Достали!

Похер вообще!

У меня ещё одна тачка осталась. Отец на днюху собирался подарить, но я раньше об этом узнал. Расслабиться нужно. Забыться!!! В клуб поеду. Сейчас только одна надежда — на выпивку, тёлок и порошок.

* * *

Машку на переднее сидение новенькой «Мазератти» затолкал, быстро из гаража вырулил, успешно покинув главные ворота нашей «скромной» резиденции.

— Малыш, ну ты это… они же твои предки! Помиритесь. Не расстраивайся. Это называется воспитание.

Рассмеялся. Настолько сильно, что чуть не задохнулся от собственного смеха.

Вот это новость!

Шлюха решила поумничать, прикинувшись психотерапевтом!

А чё, оригинально! Никогда ещё такие болтливые не попадались.

Эта давалка наверно какая-то неправильная. Слегка поломанная.

Разозлила меня ещё больше!

Бесит, когда кто-то в душу своими утешениями лезть начинает!

— Заткнись и соси! Твоё дело не лясы точить, а ртом работать. Я тебе не за это деньги плачу, сучка. Если бы мне нужен был психолог, или в жилетку поплакаться, я бы сказал! Поняла??

— Я просто в общем… я это… На психолога выучилась. Думала, может поддержать? — обиженно губища свои утиные надула.

— И какого хера тогда ты как проститутка вырядилась, психолог, ёпт? — на последнем слове перекривлял грудастую блондинку, — Или у тебя свой подход? Особенный? Шлюшечьий? Эдакая часть шоу, — треморными руками сигаретку из кармана вытащил, задымил, притормозив на выезде из Рублёвки.

— Просто не сложилось… — голову в пол опустила. Обиделась.

Да и пофиг вообще! На неё, на отца, и на всех пофиг! Жизнь одна, другой не будет. Пошлю всех и буду наслаждаться, как будто в последний раз!

— Ладно, замолкни! Напрягаешь. Не за это плачу. — По бедру со всей дури до синяка шлёпнул, а она вздрогнула. — Лучшее средство от депрессии — отпадный минет! Давай, приступай! Да начнётся сеанс «психотерапии», млять! — быстро клацнул бляшкой ремня, за волосы эту шлюху умную-разумную схватил и на член до самого упора ртом насадил, а сам педаль в пол, сигару в зубы, коньяк в топку и лихачу.

Тачка утробно зарычала, колодки до глухоты в ушах засвистели, и мы с места сорвались, на бешеной скорости выруливая на просторную трасу с закрытого посёлка для мажоров.

* * *

Чёрт!

Последняя бутылка явно лишней оказалась… Да ещё и эта травка палёная! Я будто в транс впал. Ну хоть морально отпустило! На душе так охрерительно стало! Легко, беззаботно, кайфово.

Машка усердно ртом работала, весело причмокивала, умело полируя языком мой каменный причиндал, острым колом выпирающий из приспущенных штанов. А я до последней капли пойлом закидывался, горланя во все гланды рэп из ядрёной акустической системы.

Ещё громче сделал. Ещё одна затяжка. Ещё один жгучий глоток фирменного «Дениелса». Разгоняюсь на максимум. Мотор урчит, шлюха уже на всю длину насаживается. Как же хорошо, млять!!! Вот это жизнь! Вот это я понимаю раслабуха!!! И пошло оно всё! Молодость рулит!!!

Секунда до оргазма, и меня нереально вставляет! В глазах чёрные пятна мигают, тело дрожит, каменеет, а в паху атомная бомба взрывается. Я кричу, дрожу, матерюсь, и даже не замечаю, как руль отпускаю, а вот педаль… педаль наоборот сильнее в пол вдавливаю.

Всё становится неважным. Кроме себя, любимого. Да, я эгоист. Но я такой, какой есть. Таким меня предки смастерили.

Глубоко-глубоко в широкую глотку своего «персонального» психолога кончаю и обмякаю, забывая нахрен обо всём на свете.

Как вдруг…

Сильный удар о метал снова возвращает в жуткую реальность.

Быстро по тормозам даю, руль в сторону обочины выкручиваю и истерический крик слышу.

Проклятье!!!!

Что??

Что это было??

Настолько в нирване растворился, что даже не заметил, как дождь будто из ведра хлынул!!!

— Боже!!! Божееее!!! Денис!!! Денис!!! — верещала Маша, тыча пальцами в лобовое стекло, которое отчего то сплошь жуткими трещинами покрылось.

Нечто на капот со всей мочи упало.

Хлопок! Удар! И мир словно вверх тормашками перевернулся! На секунду, во время удара, я успел увидеть лишь светлые волосы, размётанные по стеклу. А затем это что-то исчезло.

Ударной волной, видимо, его просто на асфальт отбросило.

— ДЕНИС, ДЕНИС, ДЕНИИС!!! Мы что, м-мы человечка сбили???

— Не знаю!!! Не знаю я, бл*ть!!! Заткнись! И дай мне в себя прийти!!!

На ватных ногах, осторожно из тачки выхожу. Взгляд на капот — весь перед практически в смятку, а стекло, как паутина.

Твою ж мать!!!

Дождь лупит в лицо, слепит глаза, поэтому я не сразу вижу одинокий силуэт, безжизненностей тряпкой лежащий в шаге от захудалой остановки.

Никого. На улице больше ни души. Лишь та фигура. Фигура девушки с длинными, светло-русыми волосами, сплошь измазанная ярко-красной жидкостью.

Это невозможно.

Я просто сплю.

Откуда вообще она тут взялась??

Быстро обратно в машину прыгаю, пристегиваюсь и заднюю сдаю, выкручивая руль в обратную сторону.

— Что там?? Что там??? — вопит эта дура грёбанная.

Сначала я по рулю с психу кулаками херачу, а затем лахудре со злости пощёчину отвешиваю.

Замолкает.

Лишь тихонько всхлипывает, забившись в угол меж дверью и сиденьем.

— Я человека сбил. Насмерть кажется.

Глава 2

Через пятнадцать минут мы уже за городом были.

Я знал, что нужно сделать. В первую очередь, от тачки избавиться.

Бл*ть!!!

Если батя узнает… он точно меня живьём в бетоне закатает, как своих должников в своём новом загородном «Спа центре».

Сначала на просёлочную дорогу свернул, затем в лес. Днище полностью о валуны счесал, пришлось по полю гнать к оврагу! Но что толку-то, этой тачке тоже конец.

Маша снова заверещала, когда мы из рощи к оврагу выскочили.

И снова естественно, по щам получила.

В полуметре от обрыва успел тормознуть.

— Выметайся!!! Быстро!!! — из машины выскочил, к девчонке побежал.

Но она будто в статую превратилась. Сидит и не двигается. Лишь в одну точку смотрит. В шоке наверно.

— От тачки избавиться надо!!! Слышишь?? Ты что тоже, сдохнуть хочешь?? Так я тебе это устрою!!! Проваливай! — заорал, рывком её из машины выдернул.

Несколько раз, кувыркнувшись через голову, проститутка в кустах исчезла.

Снова двигатель завёл, педаль веткой подпёр и, со слезами на глазах, в обрыв свой новенький подарок спустил. До этого, номера открутил, чтобы потом закопать по дороге домой.

Проклятье!!!

Это же надо было так вляпаться!

Теперь нужно со свидетелем разобраться.

За горло Машу схватил и в дерево со всей дури спиной впечатал. Сжал шею настолько сильно, что она захрипела, а у меня костяшки от напряжения побелели:

— Только пикни и я тебе шею сверну! А потом вслед за тачкой в вечный полет отправлю! Усекла??

Быстро-быстро башкой своей безмозглой закивала, навзрыд рыдая, так, что тушь по всему лицу размазалась, сделав её похожей на уродливую панду.

— Я не шучу, Маша! Или Даша!!! К черту, как тебя там? Неважно… Узнаю — бошку оторву нахрен!!! Теперь вали! Вали, пока не передумал. А это, за молчание. — Грубо в сторону толкнул, швырнув напоследок приличную стопку зелени, — Спасибо за минет. Сосалка из тебя куда более крутая, чем психолог.

* * *

Несколько часов тупо брёл по пустынной трассе. Сигареты давно кончились, поэтому я ветку в рот засунул и жевал, потому что успокоиться до сих пор не мог. Руки трясутся, а сердце где-то в ушах тарабанит. Так паршиво себя ещё никогда не чувствовал.

Проклятье!

Я ведь человека сбил!

Сбил!!!

И… кажется насмерть.

От такого удара вряд ли кто выживет.

Девушка. Молодая. И очень красивая.

Сука!!!

Батя прав был. Прав!!!

Я не человек.

Я просто дерьмо ходячее.

* * *

Домой только под утро вернулся. Первым делом, несколько таблеток успокоительного выпил, и пол-литра валерьянки, потому что руки как у хронического эпилептика до треска в суставах дрожали.

На диван завалился, телек включил, чтобы хоть как-то отвлечься, потому что сон, чтоб его, ни в какую! Мда… теперь наверно ещё долго спать нормально не смогу. Потому что всё время об этой девушке думаю. Мерещиться она мне. Всюду. А засыпать вообще боюсь. Того гляди, во сне призраком ко мне явиться и душу всю до дыр выпотрошит.

Господи!

Какой же я трус, урод, кретин конченный!!!

Почему не хватило смелости в скорую хотя бы позвонить??

Запаниковал. Просто нервы сдали. Но я правда не хотел… В какой-то мощный аффект впал. Даже не помню половины происходящего. Как будто эта страшная авария, просто приснилась.

Внезапно, мысли резко испарились, а сердце на пределе забилось, когда я новости по ящику увидел. Точнее, ту самую вчерашнюю остановку. Рядом с которой скорая с мигалками стояла, полиция и туча незнакомых людей. Всё они что-то между собой выясняли. А затем, вдруг кадр на девушку переключился. На девушку, с длинными светло-русыми волосами, которую медики сначала откачивали, делая массаж сердца, а затем на носилках быстро в машину погрузили.

Я узнал её.

И на миг забыл, как дышать.

Молодая. Лет двадцать наверно. Красивая. В изодранной одежде и вся в крови. Глаза закрыты. Грудь обездвижена.

О, Боже!!!

Нет!!!

Затем женщину какую-то показали.

До этого, я не слышал, что там дикторша говорила. А все, что слышал — противный писк в ушах.

На экране появилась немолодая женщина, бледная как мел, с носовым платком в руках. Она истерически рыдала, вытирала слезы и пытались что-то сказать зрителям. Я услышал лишь часть рассказа. А потом, мне захотелось просто из окна выпрыгнуть:

— Анечка… она… она сирота… Днём на заводе по производству игрушек работала, а по вечерам — волонтёром в нашем детском доме. С детишками каждый вечер приходила играть, игрушки им дарила, которые сама собирала. А ещё Анечка балериной мечтала стать! Господи! Горе какое!!! Да что же такое!! Ни за что девочку! Тварь поганая! Она же такая молодая, такая добрая!!! Нет у таких монстров сердца… Будь они трижды прокляты!!! Убийца!!! Если ты смотришь это обращение — ты трус!!! Подлый трус!!! Ты ничтожество!!! Сбить и смыться… Нелюдь.

Быстро телек выключил и за волосы схватился. Но перед этим ещё и вазу со стола схватил, в стену со всей ярости швырнул, задыхаясь от накатывающей истерики.

— Ничего не хочешь рассказать?? Где твоя новая машина??

Остолбенел, когда позади раздался голос отца.

— Угнали. — Выплюнул первое, что в голову взбрело.

— Не ври мне, Денис!!! Я тебя насквозь вижу.

— Я же сказал. Угнали.

— Ладно, все равно выясню. Тебе уже двадцать три! Мы слишком с тобой возимся. Мы тебя разбаловали! Отныне, сам будешь зарабатывать себе на хлеб.

Отец в комнату вошёл, а я кулаки крепко-крепко сжал, злясь то ли на него, то ли на себя, то ли на, суку судьбу проклятую! Дыхание тяжёлое, рваное, как у быка перед родео. Боюсь лицом к отцу повернуться, в глаза его строгие взглянуть боюсь, признав собственную вину, собственную немощность и ничтожность! Узнал бы, что я только что натворил. По глазам бы узнал. Сейчас там сплошная тьма и пустота.

— Ты прикалываешься?? — постарался рассмеяться, напялив привычную маску пофигиста-разгильдяя.

— Нет. С завтрашнего дня будешь работать в реабилитационном центре для инвалидов. Ты станешь отличным примером для других юношей. Пусть все знают, какого сына воспитал Сергей Фролов, кандидат на пост мэра грядущего года! Докажи всем, что ты не кусок навоза! Что ты достойная личность! Начни, в конце концов, думать мозгами и действовать сердцем, а не членом!!!

— Ах-ха-ха!!! — Вот тут уже меня реально накрыло.

Судьба моя, ты чё там, совсем рехнулась??

Ты что творишь???

Уж лучше сразу нож в глотку!!!

А ещё… лучше бы я просто разбился нахрен. Вместе с машиной на последней финальной гонке.

— Ты что обкурился?? Чего ржёшь как бабуин?? Зачем вазу разбил??

Замолчал. Уже не до смеха стало. Голову в пол опустил, принявшись переваривать смысл услышанного.

— Если откажешься — будешь жить на вокзале. Я всё у тебя отберу, понял! Ровно год. Год ты будешь работать в этом центре и жить в общежитии для малоимущих. С этого момента, от нас с матерью больше ни копейки не получишь.

— Да ты что??? Ты не можешь так поступить!!!

Всё-таки я обернулся, решив высказать всё до последнего, но отец, гордо вздёрнув подбородок, стряхнув с идеально отутюженного смокинга несуществующие пылинки, прочь зашагал, напоследок добавив:

— Разговор окончен.

* * *

Я стоял напротив серого, невзрачного здания, не решаясь зайти внутрь, наблюдая за тем, как к парадному входу каждые десять минут подъезжают кареты скорой помощи.

Если существует Ад на земле — то он начинается тут.

Делать было нечего, пришлось принять волю отца. Кушать ведь хотелось! Этот осёл старый, все мои шмотки из последней коллекции в церковь вывез, а остальные — прямо во дворе нашей усадьбы демонстративно спалил.

Вот и всё. Мой отец меня просто выгнал. Приказал своим амбалам за ворота вышвырнуть и на пушечный выстрел даже близко к усадьбе не подпускать.

* * *

Я начал работать в государственном центре для тяжелобольных и инвалидов через неделю после того жуткого вечера, когда девушку сбил. Не знаю, что с ней. Жива, или нет? Мне просто стыдно об этом узнать. Я не могу! Я трус. Трус и ублюдок, каких только ещё поискать нужно.

Первое время кантовался на вокзале. Несколько раз с бомжами за картонку подрался. Писец просто! Вот дожили!!! Никогда не думал, что из Рая меня прямиком в гиблый Ад жёстким пинком отправят.

Это было ещё тем долбанным испытанием! Настоящим потрясением! Друзья помогать отказывались, с ними батя тоже неплохо поработал.

В конце концов, решил сплясать под дудку олигарха.

Отправился в этот чёртов центр. Там меня, благо, как героя встретили. Только вот я голодным очень был. Две тарелки какой-то непонятной похлёбки умял. Ммм, это было так вкусноооо!!! Не то, что протухшие объедки в мусорниках возле ресторанов, за которые пришлось с ордой бродячих собак сражаться.

* * *

После того, как в этой психушке калечной работать начал, мама вдруг объявилась. Втихаря, конечно. Через нянечку денег на квартиру подкинула. Правда хватило только на сраную однушку в покоцанной хрущевке.

— Ну что, Денис! Спасибо тебе за желание поработать!

— Да уж, — процедил сквозь стиснутые зубы, после обеда, в ожидании первых указаний заведующей, а сам в этот момент на руки свои ужасные уставился, сплошь усыпанные порезами, трещинами, с грязью под ногтями, и меня передёрнуло от ужаса.

Видели бы друзья мой новый «стайл», оборжались бы от позорища!

Боже, в кого я только превратился???

Прощайте ежедневные спа салоны, маникюр, педикюр, безлимитная карта в стрип клуб! Теперь, я настоящий ходячий мешок с дерьмом.

Вонючим дерьмом!

Неделю, наверно, не мылся.

Рядом со мной даже пролетающие мимо мухи дохнут.

— Идём, покажу за кем будешь ухаживать!

Наталья Степановна, заведующая реабилитационным центром, любезно повела меня на персональную каторгу чёрными, обшарпанными коридорами, от которых голова шла кругом, а ноги сами по себе к выходу бежали. К тому же, из многочисленных дверей струились не самые приятные запахи и, кристаллизующие кровь в жилах, душераздирающие вопли.

Наталья увидела насколько сильно я побледнел и решила поддержать добрым словом:

— Не бойся! Привыкнешь. У нас тут не Рублёвка, конечно, но и не колония строгого режима. Проходи. Твой пациент находится в палате номер пятьдесят девять.

Что мне нужно было ещё для полного хронического стресса??

Ну конечно же это…

Мне выдали одежду санитара, и я с абсолютной неуверенностью вошёл в палату под номером пятьдесят девять.

Дряхлая дверь противно скрипнула… и первое, что я увидел — девушку. В кислородной маске. Обездвижено лежащую в постели.

В комнате было темно, поэтому сначала я её не узнал. А когда подошёл ближе — у меня ноги подкосились. Хорошо, что вовремя за стену ухватиться успел.

— Это Анечка. Её машина недавно сбила. У девушки очень серьёзная травма.

Каждое слово заведующей, будто острым скальпелем в сердце втыкалось.

И резало, резало, резало, на живую! Без наркоза!!!

— Пациентка уже приходила в себя, но всего на пару минут. Я позову нянечку, она расскажет тебе, что ты будешь делать.

Наталья ещё что-то возбуждённо рассказывала, проверяя данные приборов, но я не слушал. Окружающий мир для меня навечно поглотился тьмой.

— Спасибо, Денис! Ты очень хороший парень! — по плечу похлопала, а мне головой об стену с разбегу впечататься захотелось, — У нас катастрофически не хватает работников. А кто же за такими пострадавшими будет ухаживать? Аня теперь вряд ли ходить будет. У девочки тяжёлые переломы. Пришлось даже металлические каркасы вшивать. Бедняжка… Самое ужасное, что преступника так и не нашли. Никакой информации. Никакой зацепки. Будь он проклят, этот убийца!!

Сейчас я бы многое отдал, что время назад отмотать.

Или, хотя бы местами с Аней поменяться.

— Только ты это… когда она очнётся… не говори малышке об этом. О том, что теперь она навечно к инвалидному креслу прикована, Напротив, говори, что всё хорошо будет. Опыт показывает, что такие больные намного быстрей на поправку идут. А вообще — на всё воля Божья.

Глава 3

Я не понимаю, как до сих пор с ума не сошёл! Однако, я понял лишь то, что хочу заботиться об этой несчастной девочке, хочу всё исправить, покаяться хочу, вину загладить. Вот только признаться в преступлении не смог. Кишка тонка. Лучше застрелиться, чем в глаза бедняжке посмотреть и сказать, что я этот подонок сраный, который тебя сбил, да ещё и под проливным дождём гнить оставил, потому что в этот момент мне шлюха отсасывала, а сам я под кайфом был.

Около суток она без сознания лежала. Но врачи говорят, что состояние пациентки стабильное, опасность миновала. Девушка много крови потеряла и перенесла сложную операцию на ногах. Её кости… буквально по осколкам собирали. Странно, что она вообще жива осталась.

* * *

Я настолько сильно к Ане привязался, что даже ночевал на шатком трёхногом табурете, рядом с её кроватью. Потому что боялся… боялся, что ей вдруг ночью плохо станет, а никого рядом не будет. И если, не дай Бог, с ней что-либо случиться, я ведь точно таблеток наглотаюсь!

Я не убийца!

Но мне очень жаль! Правда…

Я не хотел! Так получилось…

Но что ей мои сопли, если у девочки теперь вся жизнь сломана. Она ведь балериной хотела стать. В свободное время на танцы ходила, мечтая накопить на учебу в школе балета.

Четыре раза в день я ей массаж делал и лечебную гимнастику, пока девушка спала. Когда ее ноги худые, истощенные, сплошь усыпанные синяками увидел, сутки не ел, снова винил себя до истощения. Но потом, всё же поел.

Я нужен ей.

Нужен!!!

Она ведь сирота.

И никто ей больше не поможет.

Никто.

Кроме меня.

* * *

Когда все процедуры были выполнены, всё оставшееся время я просто сидел напротив девушки и смотрел не ее бледное личико.

Какая же она всё-таки красивая!

Эта малышка ассоциировалась у меня с ангелом. Таким нежным, хрупким, ранимым ангелом! Вот только я для неё, был самым настоящим дьяволом.

Густые, длинные волосы, светло-русого цвета, кукольное личико, пышные ресницы, острый носик и сладкие губы… а ещё эти уродливые гематомы по всему телу!

Господи!

Как же сильно я себя ненавижу!!!

* * *

Наконец, на третий день Аня открыла глаза.

Сначала, девушка очень удивилась, затем испугалась, а потом по её бледным щекам покатились слёзы.

Боже!!!

Какие же у неё всё-таки изумительные глаза! Яркие, большие, насыщенно-синие! Как огромный, бескрайний океан.

— Привет, — попытался улыбнутся, а сам кулаки до боли сжал, — Меня… в общем я это… Денис. — Меня сейчас дико колбасит, млять! — Твоя… сиделка. Помнишь, своё имя?

Как же это невыносимо мучительно! Рядом с ней находиться, осознавая, что это я виноват в её боли.

Кивает. И слабым-слабым голоском отвечает:

— А-аня.

Руку ей протягиваю, для рукопожатия, но она свою быстро под простынку прячет, поглядывая на меня из-под прищуренных, густых ресничек.

Черт. Не думал, что это будет настолько трудно!

Наверно, на зоне срок отмотать — и то проще.

— Помнишь, что произошло?

Кивает, тут же голову в сторону поворачивает, намекая на то, что разговор окончен.

— Ясно. Болит что-нибудь?

Бл*ть!

Нет, всё у неё просто зашибись!!!

А ты как думаешь, ублюдок поганый???

— У-ходи. — Едва слышно.

Дьявол!

Быстро комнату покидаю. В уборную врываюсь, кран на максимум открываю и голову в умывальник под ледяную воду засовываю.

Капец.

Что же мне делать…

* * *

Следующие дни выдались ещё ужаснее предыдущих.

Анна уже отошла от наркоза и уколов, поэтому у девочки начал проявляться характер. И он, в отличии от её внешности, был вовсе не таким уж сладким.

— Я не буду это есть! Я вообще ничего не хочу! Уходи и оставь меня в покое!!! — как только я к ней в комнату с подносом зашёл, она в меня подушкой запустила, но я увернуться успел. Тогда она вазу схватила. Ту, которую я ей, между прочим, с рынка принёс, вместе с полевыми цветами. Цветы бережно выложила, а вот вазу… вазу со всей дури в стену швырнула. Часть осколков попало в овсяную кашу. Испугавшись, резко опешил. Поднос в моих руках пошатнулся, и мне горячим чаем кисти ошпарило.

— Проклятье! Ты что творишь??

Не удержался. Тоже в ответ психанул и поднос со всей дури навернул. Всё равно еда уже не годна к употреблению.

Хорошо, что в шкаф попал.

Секунда затишья…

И снова горькие слёзы в подушку.

Я тоже человек. И меня завести — раз плюнуть. И так сдерживаюсь, как только могу. Но характер, что у меня, что у неё — не подарок природы.

Понимаю, стресс у девочки и всё такое, но для этого я здесь. Чтобы вину загладить, чтобы помочь. Панькаюсь, как с младенцем, а она, дурочка глупая, этого не ценит.

— Так, Аня, успокойся. Пожалуйста. Очень тебя прошу. Тебе поесть надо. Давай массаж сделаю?

Рядышком на табуретку присаживаюсь, а она на другой край постели пытается отползти. Я когда ладони на её неподвижные ноги положил, она всхлипнула, и со всё дури меня по рукам шлепнула, закричав:

— Да что вы со мной как с ребёнком возитесь! Я ничего не хочу! Ясно?!!!Сдохнуть хочу… СДОХНУТЬ!!! Уходите!!! Проваливайте!!! И в покое оставьте!!!

Всё, это была последняя капля терпения.

— Я ухожу, Аня. Больше не вернусь. Ищи себе другого дурака.

Дверью с маху хлопнул.

Так лихо, что штукатурка на голову посыпалась.

* * *

Целый день по парку шлялся, наблюдая за остальными больными, прогуливающимися на территории больницы.

Кто без руки, кто без ноги, а кто вообще без обеих конечностей…

Это полный писец. Если бы со мной такое произошло, я бы лично себя придушил. У них нет больше жизни. Они обречены. Но несмотря на это, безногие пациенты улыбались. Искренне! Кто-то цветы с клумбы срывал, кто-то кота местного своим ужином втихаря подкармливал, доставая из кармана несъеденный хлеб, а кто-то картины рисовал.

НОГАМИ!!!

Один мужчина, безрукий… Сидел на траве и рисовал картины.

Ногами…

Эти люди… Они достойны восхищения! Почему мы так мало о них знаем??

Почему телевизор сплошь кишит «Домом 2» и передачей, типа «Звёзды под гипнозом?» А о воистину важных вещах мир молчит??

Инвалидам не выделяют нормальные лекарства, а больница вообще давно списана под снос. Им нечего кушать. Основная еда — овсянка на воде и суп с куриными пупками.

В этот момент, я действительно начал задумываться о других ценностях. И эти ценности не крутая тачка и дом на Рублёвке, а наличие обоих рук, ног и головы. Вот что делает нас счастливыми!

Это здоровье.

* * *

Вечером я всё же решил вернуться и попробовать поговорить с Аней ещё раз. Но стоило только открыть дверь палаты, как я… сразу же в дикого волка превратился. Оказывается, девушку привязали. Ремнями. К кровати.

А она плакала и билась в истерике, захлёбываясь в собственных слезах.

— Тише, тише!!! — как ненормальный в комнату заскочил, рывком ремни разорвал и девчонку к груди прижал. По волосам погладил, в макушку поцеловал. А она… она вдруг притихла. И… обеими руками меня обхватила, прижавшись в ответ.

Ещё долго бедняжку на руках укачивал, пока полностью не успокоилась.

А вскоре, и вовсе уснула.

Осторожно на кровать положил, одеялом укрыл.

Когда невольно взглянул на синяки эти жуткие и стёртую кожу на запястьях — шею свернуть захотел! Тому, кто посмел Аню к постели приковать, ещё и совсем одну бросить.

Но не смог я уйти.

Она меня за штаны схватила и вяло прошептала, не открывая глаз:

— Денис… Н-не уходи.

Обалдеть!

Это её ДЕНИС. Боже!!!

Как будто камнем по сердцу.

Конечно, я не смог уйти.

Рядом лёг. К себе хрупкое тельце прижал и до самого утра своим теплом успокаивал. Впервые во сне она не плакала. Маленькими ручками меня крепко-крепко обхватила и сладко посапывала. А я, всё это время, на губы её слегка приоткрытые смотрел и чокался от желания их на вкус попробовать.

Не знаю, что со мной происходит.

Но кажется… я начинаю влюбляться.

Глава 4

На следующий день всё заведующей высказал.

Она, естественно, была не в курсе.

— Это санитары наши учудили. Потому что у Анечки истерика началась. Она могла себя поранить. Вот они и привязали. — Равнодушно отчеканила мымра, поливая уродливые кактусы на подоконнике в своём кабинете.

Ммм, а кабинетик-то ничё такой!

Стеклопакеты, евроремонт. Монитор «Apple». Хорошо так устроилась, кобылка-то. Бедные пациенты там тушёнку не пойми из кого жрут, а она тут кайфует во всю.

Ничего! И до неё я тоже доберусь.

Не долго вам ваш жирный зад на тёплом местечке просиживать осталось, Наталья Степановна.

* * *

Следующие дни прошли более-менее относительно спокойно. Девушка перестала истерить и уже смотрела на меня не так презрительно, как раньше. Поняла, видимо, что я друг и что мне доверять можно. Особенно, когда я её от ремней спас. В такие моменты гордость просто через край била!

Не зря же чёрный пояс у меня на полке пылиться. Было дело. Боксом занимался и даже на соревнования ездил. Вот и пригодились навыки. Пусть только попробуют эти уроды ещё нечто подобное учудить — сами инвалидами станут, а я — их личной сиделкой. Также к кроватям привяжу и на неделю взаперти оставлю. Пусть орут, под себя гадят, матерятся! Мне вообще будет пофиг!

* * *

Наши занятия продолжались изо дня в день. Я делал Ане массаж, с ложечки кормил, руки и ноги разминал, пытаясь всеми возможными способами укрепить мышцы. Сначала кушала она очень плохо, но потом, с моей поддержкой, с каждым разом всё лучше и лучше.

Последующий новый день дарил нам новые успехи! Аня стала чаще улыбаться, больше общаться. Сначала было очень тяжело. Но я пытался её разговорить. Болтал о себе всякие бредни, рассказывал анекдоты, разные истории и сам удивлялся тому, что оказывается я не ничтожество! А у меня есть некий скрытый талант. Точнее, призвание стать неплохим психологом!

Потихоньку мы учились садиться. Она уже сама держала ложку, сама кушала, но иногда делала вид, что не может. Наверно, просто желала внимания. Девочка начала привязаться ко мне. А вскоре, в её красивых глазах, я начала замечать это странный, озорной блеск. Такой, словно она мной восхищалась.

Или… влюбилась.

Однажды, я остался в её палате, чтобы немного передохнуть и почитать книги по реабилитации, которые посоветовал мне мой наставник — заведующий психиатрическим отделением. Анна, в тот момент, сладко дремала, а я, пользуясь моментом за руку её взял и легонько сжал, нежно погладив эти хрупкие, исхудалые пальчики, как вдруг, кухарка в комнату с обедом пожаловала.

Настолько увлёкся чтивом, что даже не понял, что произошло. Услышал лишь лёгкий хлопок и отчаянный женский стон. Меня будто по башке раз эдак с десять огрели!!! Оказывается, идиотка споткнулась и опрокинула чай на кровать Ани. Точнее, на её ноги. Грёбанная тупица облила её ноги КИПЯТКОМ!!!

Но Аня… АНЯ крепко спала. И не шевелилась. Я быстро простыни дёрнул, а там, чуть ниже колен, кожа вся красными пятнами покрылась и даже дымилась.

Неожиданно, девушка проснулась. И разревелась.

Нет. Ей было не больно! Физически. Она просто поняла, что я ее ноги увидел. Синие, исхудалые… Даже кусочек свежего шрама немного рассмотрел, уродливо тянущегося вдоль стройных бёдер. Потому что в этот момент у неё ночнушка практически до уровня живота задралась и насквозь промокла, а обычно, когда я ей ноги массировал, она в штанах была. Именно поэтому девушка заплакала. А потом прочь всех прогнала.

Оказалось, что её ноги, вообще ничего не чувствовали. В том числе, сильные ожоги от кипятка.

Да что же это за херня такая!!!

Да я их всех к чёртовой матери придушу!!! Как утят!!!

Придушу и в ряд уложу, выродков!!!

Это не больница. Это тюрьма.

Самая настоящая.

Если бы у меня хотя бы миллион в кармане был, как в былые времена, я бы уже точно в Рай это сраное место превратил. Вернуть бы время назад… Тачки бы все свои распродал, редкие, коллекционные, между прочим, и все бы больницы города по самому последнему «писку» обставили.

Как хорошо, что мысли в другое русло повернулись.

Теперь, я начал уважать своего отца. Нужно будет обязательно прощения попросить. Вот только не отвечает он на звонки.

Вообще, правильно делает.

Как отмотаю «срок», обязательно всё ему выскажу. Он ведь скоро мэром станет. Быстро порядок в городе наведёт. Не сомневаюсь!

Отец мне поможет.

* * *

Сегодня я узнал, что умер мой самый лучший друг. Мы с ним, считай, в одних пелёнках выросли. Разбился. Насмерть. В нелегальной гонке участвовал.

Я на пару дней отгул взял, на похороны поехал. Просто не в состоянии сейчас был с Аней возиться. Настроения ноль. Забыться хотелось, и нажраться до опупения.

Я ведь тоже человек, пусть только внешне. Хоть и тварь редкостная, но у меня в груди по-прежнему сердце бьётся. И оно чувствует. Чувствует эту боль, вину, невозможность исправить собственные ошибки. Каждый день, каждую минуту я думал о том, какой же я ублюдок конченный.

Винил себя, Богу молился, замаливая грехи. Но легче, правда, не становилось.

Тогда решил устроиться на дополнительную работу. Сначала грузчиком, потом охранником, ну и курьером ещё. Спал всего три часа в сутки. Иногда на работе засыпал, иногда, сидя возле Аниной постели. Девушка меня жалела. Одеялом накрывала и по волосам гладила, когда я отключался. А меня кумарило. Больше всего не от усталости, а от её сладкой улыбки.

Бедная моя малышка. Знала бы кого гладит, кого на коленях своих лелеет, которые, мать твою, теперь ничего не чувствуют!!! Точно бы жить не захотела.

* * *

Как уже говорил ранее, пришлось немного отвлечься от работы, после похорон друга. А когда в больницу вернулся, как только порог этого замаскированного Освенцима переступил, сразу же её жалобные вопли услышал. Даже букет из рук выронил и конфеты.

Леденцы Ане купил. Самые дешёвые. Вот ведь стыдоба! Дожили, млять! На другие просто денег не хватило. Я, наконец, квартиру полностью оплатил. А до этого в кладовке ночевал, там же, в этой дурке поганой. Ничего! Скоро зарабатывать начну, в частную клинику девушка переведу, от этого кошмара подальше.

Мчался по выпуклому, потертому линолеуму, сломя голову.

Сердце колотилось на грани и жутко болело.

Эти крики… Думал с ума сойду!

Какого чёрта там происходит?

Бедняжка орёт так, будто с неё кожу живьём сдирают!

С ноги дверь вышиб и обомлел от ярости…

Аня на кровати змеёй вьётся, кричит, кусается, в слезах задыхается, а два недоноска амбала-санитара ей руки заламывают, пытаясь привязать к стальным бортикам ржавой кушетки.

— Да уймись ты, больная!!!

— Укусила меня, уродка!!!

— Укол давай!!! Быстро!!!

Вот и всё.

Я не выдержал.

Когда эту сумасшедшую картину увидел — попросту спятил. Потому что уроды к самому сокровенному притронулась. В этот миг я окончательно понял, что моя она. Это девочка синеглазая. И я её никому в обиду не дам. А за каждую слезинку — буду до кровавой рвоты ногами избивать.

— БЫСТРО ОТОШЛИ ОТ ДЕВЧОНКИ!!! ВЫРОДКИ!!!

Бывает такое, что когда человек попадает в мощную стрессовую ситуацию, то у него открываются невероятные возможности. Вот и я, похоже, превратился в грёбанного супермена, потому что даже не понял, как так ловко распухшие от водки хари немолодых санитаров начистил. Бухнули на досуге, а затем на смену заступили, мрази!

Одного носом в стену приложил, другого вообще в коридор нахрен вышвырнули так нещадно, что он до самой лестницы кубарем катился.

Если бы не Аня, клянусь, я бы их до смерти забил. Собственными руками. Девушка рыдала, дрожала, и, практически сознание теряла от мощного шока. Поэтому отвлёкся. В кровать лёг, бедняжку к груди прижал, по волосам погладил, нашептывая слова поддержки:

— Шшш, я здесь. Успокойся, маленькая, больше не тронут. Слышишь! Успокойся, котёнок.

Она, когда мой запах почувствовала, вмиг притихла.

Но сначала, чуть было не ударила. На автомате, естественно.

Завтра всё заведующей выскажу. И если не примет меры — куда надо обращусь. Есть у меня знакомые. Страшные ребята.

Но пусть лучше до них дело не дойдёт.

* * *

Она обиделась. Потому что я исчез на несколько дней. Снова абстрагировалась и молчала, постанывая в подушку. Испугалась. Эти монстры поганые её довели!!! А ведь девочка только начала поправляться.

Каждый день ей массаж делал. И гимнастику. А она кричала на меня, прогоняла, утверждая, что это все бесполезно! Проще усыпить. Усыпить как собаку! Я тогда психанул. Со всей дури кулаком в стену вмазал. Несколько раз. Бил, бил, бил! Думал костяшки нахрен всё переломаю! До мяса добил! Так, что потёки кровавые на пожелтевшей побелке остались. А затем ушел.

Она испугалась. Даже вскрикнула, и дрожащими ладошками рот закрыла, а я до самого вечера не появлялся. Разозлился на её слова дурацкие.

В саду на заднем дворе на лавочке пролежал, глядя на пасмурное небо. На то, как быстро серые облака по затуманенному небосводу несутся и то, как периодически, птицы над головой проносятся, пока меня нянечка не нашла. Сказала, что Аня её достала. Постоянно про меня спрашивает, извиняется за что-то. Я когда снова в палату вернулся — она книгу читала. Мне показалось, что обрадовалась. Даже бинт где-то раздобыла и вела себя, на удивление, спокойно.

— Дай, посмотрю… — книгу отложила, с грустью в покрасневших глазах печально моргнула.

— Не парься, — сердито вякнул, сложив руки на выпуклой груди.

— Прости меня, Денис. Прости пожалуйста. Больше не буду. Я такая глупая! Ты ведь так сильно мне помогаешь! На руках носишь, с ложки кормишь, даже спишь чуть ли не на полу рядом. А я вот, дура набитая, не ценю это. У меня ведь нет никого. Я не нужна никому. Никому, кроме тебя. Спасибо тебе за это! Спасибо!!! Давай, лучше раны перевяжу. Иначе спать не смогу нормально.

Это было настоящим потрясением!!!

Меня повело от её искренних слов, как пьяницу полоумного, хорошо, хоть за стену успел схватиться.

С ума сойти можно!

Вот он эффект психотерапии.

Кажется, в душе начала просыпаться гордость.

На самого себя.

Я улыбнулся, по щеке её нежно-нежно погладил и рядом присел, позволяя похлопотать над моими ранами на костяшках.

Нежные ручки коснулись изувеченной кожи, не причинив ни капли боли и у меня, к чёртовой матери, желудок от умиления скрутило!!!

Впервые в жизни я искреннюю заботу почувствовал!

Никто так никогда не делал.

Никто настолько искренне не заботился!!

С тех пор, Анна больше не капризничала.

И всегда выполняла мои наставления.

Глава 5

В период тихого часа я читал книги, медицинские справочники и изучал информацию о её болезни. А ночью, на второй и третьей работе до опупения вкалывал. Чтобы на операцию заработать. Чтобы за границу малышку отправить. Она ведь всего самого лучшего достойна. А я… я жизнью поклялся свои чёртовые ошибки исправить. Ведь если признаюсь — меня за решетку упекут, отца, естественно, под зад ногой из Госдумы, и кто тогда ей помогать будет?

* * *

Сегодня выдался замечательный, безоблачный денёк, поэтому мы, впервые за месяц, нормально смогли на прогулку выбраться. В парк. Расположенный в шаге от больницы. Сезон дождей закончился и наступила настоящая золотая осень. Разноцветные листья падали нам на голову и приятно шуршали под ногами, когда я, неспешна и очень-очень осторожно катил скрипучую «тележку» по асфальтированной дорожке парка, вдоль густо посаженных деревьев.

Аня очень обрадовалась прогулке. Она немного притихла и расслабилась, наслаждаясь природой, полными лёгкими вдыхая свежий, наполненный мягкой прохладой воздух.

А затем, когда мы остановились возле небольшого озера с утками, она вдруг попросила:

— Денис, расскажи о себе.

Ммм, давно ждал этого вопроса.

Правда о своей поганой жизни мне, конечно же, трепаться не хотелось. Придётся всё заново вспомнить… Аварию, слёзы, проедающие насквозь крики. Только начал понемногу расслабляться, и тут снова боль! Да такая, что моментально совесть изнутри драть начинала.

— А что тебе рассказать? Честно, у меня весьма скучная жизнь. Я «с головой» посвятил себя работе в реабилитационном центре, — соврал, жесть как мечтая покурить. Прямо сейчас! Хоть целую пачку бы сожрал!!! Но я завязал. Ради Ани. Хотел в её глазах хорошим выглядеть, а не уродом-дебоширом.

— Тебе это нравится?

— Сначала было сложно, но сейчас… да! Определённо я чувствую себя нужным. Нужным и полезным.

— Ты ведь сюда не по зову сердца пришёл? Только не ври… — в полтона, с горечью в голосе шепнула, — Я знаю. По телеку вас видела. Знаю про твоего отца, что он будущий мэр.

Проклятье!!!

— Верно, — кисло подтвердил, — Не будем об этом. Честно, я был тем ещё мудаком. Но сейчас… сейчас всё изменилось. Я кое-что понял. Отфильтровал, так сказать, свою жизнь, от начала и до сегодняшнего дня. Смена обстановки, действительно творит чудеса.

— Ты знаешь, а ты молодец! Это поступок, достойный бесконечного уважения! Я горжусь тобой! — хихикнула, а у меня сердце в десять раз быстрей где-то под рёбрами забилось от того, что меня впервые похвалили. За что-то годное. За то, чего я сам добился.

— Ух ты, здорово! А у меня вот тоже мечта есть. — Сначала обрадовалась, а затем потухла, как растаявшая свеча, — Точнее, была…

— Какая? — зря, зря, зряяяяя, эту тему затеял! Её ведь в любой момент передернуть может. Сейчас у Анны психика очень чувствительна. Ещё бы! Столько натерпелась, девочка.

— Только не смейся. — Губки надула.

Божеее! Какая же она всё-таки хорошенькая!

— Не буду! Ты что!

— Я хотела… стать балериной. Даже на учёбу начала потихоньку откладывать. Мне оставалось совсем немного. Но…

— Дальше не нужно продолжать. Я всё понимаю. — Холодно, с ненавистью в голосе шикнул, проклиная свою черную душу всеми проклятиями мира.

Не хочу даже слушать об этом! Не хочу!!!

Ненавижу себя. Презираю!!!

— Вот. — Голову опустила, лицо в волосах спрятала и носом шмыгнула, а я рядом на корточки присел, руки её ледянющие в свои завернул и попытался в глаза посмотреть. — Даже не знаю, кто это был. Какая такая свинья мне всю жизнь искалечила. Надеюсь, Господь его (или её) покарает. За мои оторванные крылья. За мою вечную боль. За мою вечную немощность. Если узнаю, кто меня сбил, прежде всего, в глаза его бездушные посмотрю, а затем в лицо плюну. Плевать насколько лет посадят. Это не важно. Прошлое не вернуть. Жизнь не вечная. А вот смерть… там он уже точно по заслугам получит!

— Ты встанешь на ноги. Обязательно встанешь!!! — на крик срываюсь, за талию Аню подхватываю, рывком к себе на ноги ставлю. Точнее, на кроссовки.

— Ты что, ты что!!!??? — сопротивляется, кулачками по груди лупит, — Прекрати, мы ведь можем упасть.

— Никогда!!! Слышишь! Никогда тебя не отпущу!!! Не упадёшь больше. Не позволю. Всё тебе отдам. Всего себя! До последней капли. До последнего вздоха! Только не сдавайся! За свои мечты нужно бороться. Обещай!!! — на ушко нашёптываю, крепко-крепко в себя хрупкое тельце вжимаю, а она будто тряпичная кукла-неваляшка в раскорячку болтается, — Я твоя поддержка. Я твоя опора! И теперь мы вместе. Я буду твоими ногами, Аня. Я стану всем, для тебя. И всё для тебя сделаю. Клянусь. А теперь пошли.

Она в шоке. Молчит. Губы дрожат, а по щекам слёзы рекой льются, бесформенными кляксами заливая мою больничную униформу.

— Спасибо тебе, Денис. С-спасибо, — еле-еле молвит, — У тебя доброе сердце. Очень доброе. Я так счастлива! Безумно счастлива, что небеса мне тебя подарили.

Но я молчу. Ещё крепче к себе прижимаю. Потому что знаю, что без меня было бы лучше. Без меня она бы жива осталась. Морально.

— Давай, маленькая, вместе! На счёт три, — ловко подхватываю и спиной к себе разворачиваю, — Мышцы надо тренировать. Вперёд! С правой ноги!

И мы зашагали. Вдвоём.

Она, стоя на мои кроссах, и я, крепко-крепко обнимая её тонкую талию.

* * *

После прогулки в саду, в коляску Нюту усадил, а затем, обратно в палату прикатил. На руки осторожно подхватил, щекой к сердцу на секунду прижал, после чего, на кровать уложил.

К личику нежному наклонился, прядку за ухо заправил, выдавив слабую улыбку:

— Ты сегодня молодчина! А теперь, отдыхай. Если что нужно — спрашивай, не стесняйся.

Она улыбнулась. Радушно, искренне, так по девчачи. До самых ушей, что аж ямочки на щеках искорками засверкали. От её улыбки по венам приятное тепло растеклось, и я вдруг понял, что дурею от этой девчонки. Как наркоман проклятый дурею, не в силах и дня прожить без её нежного взгляда.

— А можешь… можешь кое-что сделать? — сегодня она выглядела намного лучше, относительно минувших дней. Болезненная бледность практически исчезла, уступая место лёгкому румянцу.

— Ну? — ласково подмигнул.

— Мой Тоша… он наверно очень голодный. Баба Люба обещала присматривать, но всё же… Можешь его проведать и покормить? И можешь от меня привет передать и сказать, что я постараюсь как можно скорей домой вернуться?

— Что сделать?? — чуть не поперхнулся собственной слюной.

— Кот. Покорми пожалуйста моего кота.

* * *

У меня есть руки и ноги — я уже счастлив. Крыша, еда — я ещё тот счастливчик. Безлимитная карта — вообще нафиг самый счастливый житель планеты! А у них нет ничего. У кого-то рук, у кого-то ног. Глаз, или слуха… А кто-то вообще не живёт. Просто существует. В коме. Или память потерял. Или овощ, не умеющий ни говорить, ни вилку самостоятельно держать.

Насмотревшись на эти ужасы, начал задумываться о таких простых вещах, как полноценность. Мне впервые стало стыдно и тошно. За то, что грубил отцу, за то, что вел себя как последний кретин! Никогда ведь не знаешь, что будет завтра. Нужно ценить и радоваться тому, что у тебя есть сегодня.

* * *

Аня назвала адрес и мне пришлось проехать через весь город, в Богом забытые чигири ради кота. Ради кота!!! И ещё… ради этих выразительных, невероятно красивых глаз, цвета бездонного океана.

Чего не сделаешь, чтобы избавиться от всепожирающего чувства вины??

Ненавижу животных. Особенно котов. Потому что у меня с детства жуткая аллергия.

Аня жила в общежитии, которое ей завещала дальняя родственница. Это дерьмо, вообще, сложно было назвать домом. На вокзале и то условия намного комфортнее были, чем в этом помойнике. Ежемесячный коммунальный налог тут был копеечный и приравнивался, например, именно для меня, разовому посещению элитного ресторана на Тверской. Для меня был повторный шок (после начала работы в реабилитационном центре) узнать, что подобные трущобы, особенно в Москве, вообще существуют.

И снова сердце в груди защемило. Мне стало стыдно. Стыдно осознавать то, что я, мудак бессердечный, далёк от реальной жизни. Не каждый может позволить себе хоромы в Барвихе. Каждый зарабатывает как может. Если бы все были миллионерами, кто бы тогда на заводах работал?? Как же гадко! Я ведь таких людей вообще за людей не считал. Мне просто повезло. Повезло родиться в золотых пелёнках. А ей… ей нет.

Она жила рядом с цыганами. На этаже неприятно пахло и было очень шумно. Орда чумазых беспризорников щеголяла туда-сюда по этажу, расписывая стены углём, выклянчивая у соседей мелочь, а рядом алкаши-барыги выясняли отношения и бросались друг на друга с разбитыми «розочками» от пивных бутылок. Мат-перемат, застиранное до дыр бельё, развешанное прямо на грязных перилах общажки. Мусор под ногами. А там, в углу, пьяный алкаш прямо передо мной справляет нужду на облупленную стену, по которой ползёт глубокая трещина.

Меня затошнило. Пришлось перейти на бег, чтобы не отдать обратно свой ужин.

Под шумные песни и пляски цыган, быстро ворвался в квартиру. Не успел свет включить, как на меня это чудовище рыжее прыгнуло. Орущее чудовище!

Нагло вскарабкалось по штанам, забралось на руки, и, не стесняясь, в шею холодным носом ткнулось.

Голодный, бедняга!

Хорошо, что перед этой встречей я выпил две таблетки «супрастина». Но серии смачных чихов избежать не удалось.

С котом мы, слава Богу, поладили. Странно, что зверь вообще меня как за родного принял. «Люблю того, кто жрачкой балует!» — в этом и есть вся сволочная натура этих ходячих блошиных рассадников. Ещё безумней было осознавать то, что мы с Антоном (это его полное имя, между прочим) подружились. И да… я вдруг открыл в себе очень интересную истину — оказывается, я заядлый кошатник.

Несколько визитов в этот облезлый клоповник, и мне захотелось увезти Тошу прочь. На подачку матери удалось снять задрипанную однушку у одной дотошно-сварливой бабки, которая сразу предупредила, что с девчонками и животными вход строго воспрещён! Но чёрт, возьми, настолько сильно к рыжему привязался, что забил на упрёки динозаврихи.

С этого момента, твёрдо решил, что Аня больше никогда в общажку не вернётся, а усатый — теперь моя головная боль. Как только заработаю денег на новое жильё, на лечение и на операцию — смогу хоть на миг полной грудью вдохнуть.

* * *

С каждым новым днём Аня делала невероятные успехи. Наверно, благодаря мне. Я ведь с ней занимался каждый день. Морально и физически. Девушка настолько сильно ко мне привязалась, что вообще перестала грубить, только и ждала встречи. Она немного поправилась, её аппетитные щёчки заметно округлились, а тело крепчало с каждым новым движением. Мы пробовали всё. Точнее все упражнения, которые помогли бы нам укреплять мышцы. Может она не верила, что мы добьёмся поставленных целей, но зато я верил. Моё желание было нерушимо. Я всегда добиваюсь того, чего хочу!

Однажды, я договорился с начальством вывести девчонку в город на прогулку, для смены обстановки, иначе бедняжка уже начала покрываться плесенью (в шутку заявил заведующей). Мымра согласилась.

Мы вызвали такси и, первым делом, сначала отвёз Аню в центр города, сводил в кино на премьеру комедии, а затем, после того как мы вдоволь нагулялись, решил устроить сюрприз.

— У меня для тебя есть ещё один сюрприз, — весело хохотнул, вручая девушке небольшого плюшевого медведя, которого выиграл в местном тире, умело стрельнув из пистолета.

Боже, это было настоящим подарком судьбы видеть то, как мило она улыбается!

Какая же она красивая… Чистая, светлая, добрая! Моя Аня…

* * *

Я привёз её к себе домой. Надеюсь, бабка не узнает.

Прежде всего, хотел позволить повидаться с котярой. Представляю выражение лица Нюты! Радости будет до самого потолка!

Что и следовало ожидать!

Никогда не видел настолько красивой улыбки…

У меня от этой улыбки все органы вверх тормашками перевернулись.

Я Аню на руках к себе в съёмную квартиру отнёс. Думал, она испугается, что домогаться буду. А она… она вроде ничего не сказала. Ещё крепче к моей груди прижалась и ручками хрупкими шею обхватила, когда я её по ступенькам на третий этаж нёс. Наверно, она мне доверяет.

А потом рыжий к нам на встречу выскочил. Девчонка радостно завизжала, а по щекам невольно слёзы от бесконечной радости покатились.

Она меня в щёку поцеловала.

А я… я блин кажется дышать разучился и в каменный ступор впал.

Долго Аня своего Тошу на руках тискала. Котяра узнал хозяйку. Урчал так громко, будто у нас тут в квартире расположилась стоянка дизельных грузовиков, когда девушка ему уши массировала.

У меня же ревность какая-то адская в венах запульсировала!

Кто бы мне за ушком почесал??

Безобразие!

Налюбовавшись этим ревностным зрелищем, я вдруг спросил:

— Почему ты ничего не скажешь?

Сам не знаю, чем думал в этот момент и какая муха меня укусила!!!

— А что я должна сказать?

— Ну, типа мол, зачем ты меня сюда притащил? А вдруг ты маньяк??

Про себя подумал, что не захочет она в гости. Ломаться начнёт. А мне так не терпелось поцеловать Аню. Но в душе понимал, что не достоин ни её внимания, ни её ласковых прикосновений, ни, тем более, поцелуев.

Вот поэтому и разозлился.

На себя, ублюдка, в первую очередь.

Любая тайна, рано или поздно, становиться явью.

Голову опустила, руки в кулачки с силой сжала. Присмотрелся, а по щеке крупная слеза катиться и на грудь падает, оставляя влажный след на белой блузке.

И вот тут я понял свою ошибку!

Зря вообще всю эту дурь затеял!!! Зря!!!

— Я бы так никогда не подумала. Зачем я тебе? Убогая калека! Ты ведь со мной из-за жалости возишься! На меня ведь без слёз невозможно смотреть! Я видела, как люди от меня на улице шарахаются! Как взгляд в сторону отводят, делая вид, что просто не замечают!!! А ты… ты ради папочки со мной нянькаешься! Чтобы угодить! Чтобы рейтинг на выборах поднять!

Ударила.

По самому больному ударила!!!

— Ну ты и дура.

Чёрт.

Не хотел.

Само вырвалось.

Она ладошками лицо накрыла и заревела, настолько сильно, что кот испугался и с колен спрыгнул, умчавшись на кухню. Плечи ходуном ходят, Аню трясёт.

— Обратно меня отвези! — задыхаясь от истерики, — И не приходи больше. Никогда.

Я тоже психанул.

Долго сдерживался.

Я ведь тоже человек. И моё терпение не железное.

Не буду с ней возиться. Пошла к чёрту!!!

Денег заработаю, операцию оплачу и пусть валит на все четыре стороны! Я её случайно сбил. Она сама на дорогу выскочила, курица невнимательная!!! Операцию сделаю, на ноги поставлю и всё! Вина прощена.

На руки быстро подхватываю, молча в коридор несу. Аня к сердцу моему щекой прижимается, невольно ручками спину обхватывает и всё… Капец! Там, в груди, будто что-то переклинивает.

Нет.

Так нельзя!!!

Придурок я!

Урод конченный!!!

Не смогу без неё.

Не смогу!!!

Привязался очень. Капец как привязался!

Меня за такие мысли убить мало!!!

Резко разворачиваюсь, в комнату возвращаюсь. На кровать Аню осторожно бросаю, а сам сверху наваливаюсь. И, прежде, чем она успевает опомниться, губы её своими накрываю, целуя жадно, дико, ненасытно.

— Прости девочка. Прости, — требовательный поцелуй, — Не могу без тебя. Ты нужна мне. Очень нужна! И ты… самая красивая, самая добрая, самая замечательная на свете! — отрываюсь от сочных губ, в глазища её огромные, широко распахнутые смотрю, теряя разум от невероятной женской красоты, — Поверь мне, пожалуйста. Поверь! Отец тут ни причём. И жалость тоже. Я просто… я просто люблю тебя, чёрт возьми! Клянусь!!! И мне вообще пофиг на твои шрамы и на всю остальную фигню. Потому что я верю, что ты сможешь ходить! Я деньги на лечение собираю. Вот! — с кровати вскакиваю, к шкафу подбегаю и коробку оттуда с заначкой вытаскиваю.

Не верит. Или просто в шоке.

Но теперь она не от боли рыдает, а от счастья.

Потому что там… теперь там восхищение во всю сверкает.

Снова к девчонке подбегаю и снова её сладкие губы целую.

Аня вдруг перестаёт дрожать. Ручками шею мою обхватывает, пальцами в волосы на затылке зарывается, начиная отвечать на поцелуй. Сначала робко, застенчиво, а затем, более уверенно. Лаская и даже покусывая по очереди то верхнюю, то нижнюю губу.

— Ох… какая же ты сладкая! И красивая, — томно в её рот выдыхаю и чувствую, как она изящно выгибается, полностью отдаваясь ласкам. А меня ведёт. Как наркомана проклятого ведёт от её запаха, от её кожи нежной и от того насколько она хрупкая, ранимая, отзывчивая и в то же время горячая.

У меня бошку мгновенно рвать начинает! Потому что никогда! Никогда, блин, ничего подобного не испытывал! Ни с одной шлюхой. Даже самой дорогой. Ни с одной настолько кайфово не было!!!

В штанах мгновенно потеснело. Аня это почувствовала. Её дыхание участилось, а щеки покрылись красными пятнами.

Как же мне дико хотелось ворваться в неё и любить, любить, любить!!! До самого утра, кайфуя от её стонов страстных, от её поцелуев сладких и от того, что моей она стала. Первой и единственной. Любимой…

Той, ради которой всё на свете сделаю.

Той, ради которой даже собственным сердцем пожертвую.

Она моя.

Она теперь для меня дороже всего.

И даже… дороже жизни.

Глава 6

— Все что я делаю, я делаю ради тебя. Потому что мне так хочется. Обещай, что больше никогда не скажешь нечто подобное.

— Обещаю! — не думая, выпаливает, — Если ты, ещё раз меня поцелуешь…

— Поцелую. Даже не раз. Раз сто поцелую! И каждый день это делать буду, пока твои сладенькие губки не опухнут от моего настойчивого желания! — улыбаюсь, во все свои тридцать два, поглаживая большими пальцами её бархатные щеки, скулы, шею… и медленно, направляюсь к груди. Туда, где уже выпирают две твердые и очень сочные ягодки.

Она тоже улыбается. И больше не боится. Ни меня, ни своей немощности. Потому что мне плевать. Я люблю ее всю. Абсолютно и полностью. И моя любовь искренняя. Я это точно знаю. Я это чувствую. Сердцем своим чувствую.

— Денис… я хочу тебя.

— Нет. Пока нет. Я ведь могу не сдержаться. Сойду с ума, голову потеряю, когда тебя целиков и полностью увижу! Разорву к чёрту!!!

Она смеётся. Так звонков и так радушно, что мне рыдать от счастья хочется.

— Серьезно. Я блин могу контроль потерять. Или больно тебе сделать. Нам уже пора. Или мне бошку оторвут, за то, что задержались.

— Не хочу в больницу. С тобой быть хочу. Мне тебя мало. Я очень скучаю.

Когда я с кровати вскочил, собираясь на руки Аню взять, вдруг так неловко стало. Только сейчас понял, что там у меня, в штанах, настоящая Эйфелева башня выросла.

— Я думаю это мощное доказательство того, что ты мне действительно нравишься, Аня. Что теперь скажешь? — похвастался, демонстративно вильнув бедрами, а она ещё больше раскраснелась.

— Подойди пожалуйста ближе, — сглотнула, облизнув нижнюю губу.

Твою ж мать…

Что же это за испытание такое проклятое??!

Руками за ширинку схватилась, а я чуть не спустил прямо в трусы от неожиданности! Ей-Богу! Будто пацан пятнадцатилетний.

— Ты что???

— Ничего. Я просто… Я просто хочу это сделать. Потрогать, посмотреть и хочу, чтобы тебе приятно было. Ты ведь такой заботливый, такой добрый.

Бороться со своими желаниями было бесполезно. Она сама штаны мои до колен вниз рванула, а затем остолбенела, с восхищением глядя на мою, гордо выпирающую, мужскую силу. Глаза девчонки, как у кошки дикой, до максимума расширились, а дыхание вмиг участилось. Тёплые ладошки заскользили по гладкой коже выпирающей эрекции, и я даже понять ничего толком не успел. Меня словно молнией шиндарахнуло!

Я кончил. За секунду. Прямо в ее нежные ручки.

Твою ж…

* * *

Я никогда не задумывался о том, что вообще такое «любовь»? Для меня её просто не существовало. Или, я просто не знал, что это вообще такое и с чем его «едят»? Родителям на меня всегда насрать было. Слишком занятые… Их любовь задабривалась бесконечными тоннами подарков, а виделись мы только на праздники.

Любимой девушки у меня тоже никогда не было. Только шлюхи. Которых я менял как перчатки. Мне нравилось разнообразие. Однотипность слишком утомляла. Я просто удовлетворял сексуальные потребности, избавляясь от напряжения в члене. И всё! Всё остальное было неважным.

До тех пор, пока…

Пока её не встретил. И не понял, что до этого я жил как конченный придурок, не имея никаких целей в жизни. А сейчас… сейчас мне действительно захотелось дарить людям смысл, добро, помогать нуждающимся и защищать слабых.

Я изменился.

Конкретно изменился!

И всё это… благодаря одному человеку.

Моей Нюте. Моей любимой девочке.

Да! Я действительно влюбился. И любить кого-то, искренне, не из-за денег — кайфовей всего на свете. Тем более, если и ты понимаешь, что твоя вторая половинка тебя также любит, также душевно, чисто, нежно, как и ты ее. Не потому, что у тебя в кармане звякают ключи новенькой «Мазератти», или в штанах шуршит приличное состояние зелёных, а потому что ты несёшь людям пользу, сеешь добро, спасаешь жизни. Шлюха получила свои бабки, я — удовольствие. И всё. На этом спектакль окончен. Я купил её фальшь, её стоны, её лживые чувства. Купил и забыл. Но когда рядом с тобой есть тот человек, который ждёт каждый день твоего прихода, смеётся, обнимает, целует, зная, что ты практически бомж — эти эмоции ни за какую валюту не купишь.

Я полюбил Аню.

А она полюбила меня.

Ни дня не мог прожить без её ласк, поцелуев, объятий.

Особенно без того, как вечерами, после обхода, я тайком пробирался к ней в комнату, нырял под одеяло, и мы целовались до самого утра. А она… она меня в ответ ласкала. Пошло, порочно, и так горяяяячо!!! Что самому аж стыдно становилось! И я её ласкал… Правда очень осторожно. Потому что боялся. Снова боялся больно сделать.

* * *

Этим вечером Нюте не здоровилось. Девочку знобило. Возможно, Аня немного простыла, а у меня блин уже внутренний Апокалипсис в душе грянул. К хренам я сегодня домой пойду! Хоть заведующая и настаивала, чтобы отгул взял, а то похудел и побледнел как мумия эпохи Тутанхамона. Сказала, что уж очень сильно к пациентке привязался.

Пациентке??

Смешно!

Аня никакая не пациентка.

Она моя.

Моя жизнь.

Наталья Степановна меня часто хвалила. А персонал и вовсе не верил, что сам отпрыск, сыночек будущего мэра действительно пашет в захудалой больничке для неполноценных, надраивая утки в сартирах и выполняя прочие унизительные действия.

Ладно!

Шучу!

Хорошо, что до этого дело не дошло. Нянечка одна здорово помогала.

Первую неделю более-менее спокойно было. Я одевался как бомж. Намеренно. Чтобы знакомые не узнали. А заведующую попросил, чтобы она здорово не трепалась о моём желании поработать бравым добровольцем у истоков сущей Преисподней. Мол, парень я скромный, обойдёмся без прессы. Уже потом, чуть позже, сообщил управляющей, что она всё-таки может выступить перед публикой со своей похвалой. Вот только, если честно, мне это не надо. Пиар, реклама, внимание прессы и окружающих. У меня теперь другие цели в жизни.

Как Аню на ноги поставлю — сеть таких вот приютов открою! И буду людям помогать. А Нюту я обязательно вылечу! Я ведь упёртый!!!

Мысленно постоянно диалог прокручиваю, который стал у нас как словно «привет» или «пока», ежедневным ритуалом:

«Я врачей всех самых лучших наизнанку выверну, но ты будешь у меня ходить! Будешь!!! А после… после станешь самой знаменитой танцовщицей. Как и хотела!»

Говорю ей это по сотню раз на день. А затем целую. Так жадно целую, что помереть, к чёрту мечтаю, от того, насколько это приятно! Любить кого-то. Искренне. И я вообще удивляюсь как так быстро я на ком-то помешался?? До безумия. Эта девчонка для меня — самый мощный метаморфоз, который полностью перевернул как мою жизнь, так и мой характерец.

Если честно, я когда Аню впервые увидел, у меня будто что-то в груди лопнуло и на миллиард острых осколков по всему телу разлетелось. А дальше нахлынуло такое ощущение, что якобы я её не одну сотню лет знаю. Будто виделись уже раз эдак с сотню, не меньше. В прошлых жизнях, наверно. По венам кипяток побежал, а нервы токовыми разрядами затрещали, стоило только на бледное личико девушки взглянуть.

Именно поэтому не смог уйти.

Не смог бросить.

Родная она мне. Очень родная.

А души наши, определённо, связаны.

Их ещё там, на небесах связали.

И каждый раз, возвращаясь на землю, мы играли новые роли в новых спектаклях.

Но в этот раз спектакль выдался не таким уж счастливым.

За что мне такое наказание??

Как это нас угораздило?

Когда я узнал, что моя девочка в тот день, когда я её сбил, с прослушивания домой спешила, снова в глубокую депрессию впал. Ей шанс дали. Её приняли на бюджет в следующем году в профессиональную школу балета… и тут… бац!

Грёбанная авария.

Конец мечтам.

Конец всему.

Я… бессердечный ублюдок.

Я жизнь ей, сука, сломал!!!

Почему именно ОНА??? ПОЧЕМУ???

Лучше бы я сам сдох.

В лепёшку бы разбился во время очередного нелегального стритрейсинга по улицам Москвы, накануне происшествия, чем вот так вот… корчиться от невыносимой боли.

Не знал, что мучиться от чувства вины… это настолько жестоко!!!

Сейчас я ощущал себя абсолютным ничтожеством. И каждый новый день подыхал от своей лжи, вины, трусости признаться в непростительном преступлении!

Для меня каждый день приравнивался к вечной внутренней каторге.

Если бы такие пытки существовали в далёкие времена, несомненно, подобный вид наказаний приравнивался бы к самому страшному.

Сдохнуть от собственного самоедства… что может быть хуже?

* * *

Уложив Аню спать, сам рядом присел, как обычно, на стуле. Лоб её потрогал и мысленно выругался, потому что, чуть было не обжёгся! Несколько минут её бледное личико кончиками холодных пальцев поглаживал, а затем, кажется, задремал. Но проснулся от громкого, панического вопля!

— Денис!!! Денииис!!!

На месте подскочил, Нюту к себе прижал, пытаясь успокоить.

Проклятье!!!

Снова кошмар приснился!

Было уже такое. Всего пару раз.

— Шшшш, тише, маленькая, я тут! С тобой! Успокойся! — на краешек постели лёг, на грудь её голову положил, нежно погладил.

У самого дыхание сбилось и пальцы дрожат. Её мокрые волосы насквозь промочили мне майку.

— С-страшно мне. Очень страшно!!! — Аню трясёт, как при мощном гриппе.

— Успокойся, это просто кошмар. Просто кошмар…

— А ещё мне б-больно… — Всхлипывает. Так протяжно, что меня на части рвёт и на атомы рассыпает от невозможности помочь.

Почему!!! Почему и за что ей всё это!!!

Почему не я… Почему не Я сейчас на её месте!!!!

Это было бы справедливо.

— Где больно? Где больно милая?? Ноги?? Ноги болят? — лицо дрожащими ладонями обхватываю, слёзы большими пальцами растираю, — Врача позвать?? Что мне сделать? Что??

— Нет. — Сглотнула. — Ног я больше не чувствую. Тут болит… — руку мою берёт, ладонью к груди прикладывает. К сердцу. — Там болит. Ноет и печёт.

Руки трясутся. А липкий пот по коже несётся. Дыхание тяжёлое, рваное.

В глазах темнота. А под ладонью её хрупкое сердечко бешеным эхом вибрирует. И этот стук глухой и рваный будто у меня в ушах громовым раскатом отдаёт.

— Мне просто снова авария приснилась. На этот раз сон был настолько реальным, что я… что я думала, что моё сердце… оно не выдержит.

— Ты со мной, со мной, со мной… — как молитву повторяю, успокоить пытаюсь.

Но больше себя, подонка утешаю, чем её.

В конце концов Аня немного расслабилась. Согрелась. Дрожь прошла, дыхание более-менее выровнялось. Благодаря моей поддержке, моим объятиям. Сделав несколько глубоких вдохов, девушка оторвала голову от моей груди, в глаза посмотрела и судорожно прошептала:

— Мне п-приснилось, что это т-ты… Ты за рулём б-был.

Секундная пауза. Свист в ушах. Такой, как на кардиографе, когда сердце останавливается.

— И это ты меня сбил.

* * *

У малышки сегодня день рождения. Я очень долго и усердно работал, чтобы купить ей подарок. У меня получилось. Я купил ей телефон и огромный букет алых роз. Надеюсь, понравиться.

Погода в этот пасмурный день оставляла желать лучшего. Набросив на голову куртку, я бежал по лужам, возвращаясь с рынка. В одной руке — бархатные розы, в другой — свёрток, перетянутый подарочный лентой. Хотел успеть к её пробуждению. Нюта ведь не любит одиночество.

Как назло, в пробку попал!

До сих пор не могу привыкнуть к общественному транспорту.

Такое ощущение, словно нас, живых людей, запихнули в консервную банку, без грамма кислорода, оставив там мариноваться на долгие сутки.

В больницу вернулся только к одиннадцати часам.

Моя девочка наверно жутко расстроилась…

Хоть бы до истерик дело не дошло.

Кстати, врачи нам прописали успешные прогнозы! Вплоть до того, что через месяц Аня сможет покинуть больницу. Думаю, успею к этому времени на нормальное жилье накопить. Теперь мне больше не придется в реабилитационном центре работать. Подыщу другую работу, хорошо оплачиваемую. А она пока дома, вместе с котом, меня ждать будет.

А вскоре я на операцию насобираю и на ноги мою девочку поставлю.

Правда, когда я уже к главному входу лечебницы подошёл, рефлекторно остановился, задумавшись. Посмотрел на своё отражение в грязной луже и голову опустил, до белизны в суставах сжав кулаки.

Я ведь не могу вечно этот груз с острыми булыжниками на себе тащить! Рано или поздно придётся признаться. Но чем дальше оттягиваю этот момент… тем потом больнее ей будет.

Господи!

Что же я творю…

С яркостью ногой по луже топнул и дальше побежал.

Сегодня. Вечером.

Я должен признаться Ане, что это я её сбил.

Сбил и умирать посреди грязной дороги бросил.

* * *

Пока по коридору бежал, в груди что-то остро кольнуло. В этот же момент, где-то на улице громовой раскат резко бабахнул. На душе вдруг так жутко стало… Жутко, мрачно и одиноко. Не по себе. Что-то случилось. Не знаю почему, но какое-то нехорошее предчувствие в висках противно запульсировало.

Быстро в палату ворвался, глазам собственным не поверил!!!

Постель пустая. Там ничего нет!

Ни одеяла, ни подушек! Голые пружины торчат.

Вещей никаких не вижу!

Запаха ее не чувствую…

Аня!!!

Моя Аня…

Там смертью пахнет.

А ещё холодом, болью, ужасом.

Перед глазами чёрные пятна замигали, подарки из ватных рук вывалились, а сам я спиной в стену впечатался, и сполз на пол.

С минуту тупо в одну точку пялился, не в силах ни говорить, ни дышать нормально, а затем к заведующей помчался, на ходу отчаянно читая молитвы.

— Где она?? Где Аняяя! — без стука ворвался. Волосы на глаза упали, руки в стальных кулаках сжаты, а грудь ходуном ходит.

Наталья Степановна по телефону в этот момент болтала. При виде меня, сумасшедшего, у неё даже сотовый из рук выпал.

— Денис… Присядь пожалуйста, — хрипло выдохнула, — Я перезвоню. — Выключила телефон.

Но я не реагировал. Ждал ответа.

Мне почему-то показалось, что она сейчас пистолет возьмёт и мне в голову выстрелит, потому что её последние слова я воспринял как выстрел. Выстрел на поражение. В самое сердце.

— Понимаешь… — нервничает, — Анечка… Она…

— Да говорите уже! Чего вы там мямлите!!!

Набирает побольше воздуха, стакан воды залпом выпивает:

— В реанимации она. Инфаркт.

* * *

Не помню, как из кабинета выскочил. Не помню, как на третий этаж центра поднялся. Не помню, как кулаками в тяжёлые металлические двери ломился, выкрикивая её имя, раздирая костяшки до крови, пока всё-таки главврач на мои вопли не вышел.

— Успокойтесь! Всех больных мне распугаете! Идёмте!

Немолодой седовласый мужчина повёл меня в личный кабинет. За стол усадил, в шкафчик зачем-то полез, а затем я увидел в его морщинистых руках бутылку со спиртом.

— Залпом. Давай, парень. Потом можно и поговорить.

Я уже больше трёх месяцев не жрал водку. Завязал. Но сейчас, наверно, можно сделать исключение.

— В общем, в реанимации твоя девушка. В тяжёлом состоянии, — Алексей Иванович руки за спиной сложил и к окну отвернулся, глядя на то, как дождевые капли по оконной раме тонкими струйками стекают, — У девушки есть ровно сутки.

— К-как это произошло??

Не верю!!! Ни единому его паршивому слову не верю!!!

Она ведь поправляться начала. Какой к чёрту инфаркт???

У Ани проблемы с ногами были!!!

Что за херня??

— Редкая, врождённая болезнь сердца. Проявляется только с возрастом. В её же случае, девушка много натерпелась, вот и не выдержала… Нянечка Анну на полу нашла. Без сознания. Сегодня утром. Говорит, встать пыталась. Сама. Но на ногах не устояла, на пол упала и сильно головой о металлический бортик кровати ударилась. А потом, видимо шок испытала. Мы делали ей ЭКГ и УЗИ, диагноз подтвердился. Думали, у пациентки ещё будет время… Многие до тридцати-сорока лет с подобным пороком живут. Но это кому как повезёт.

— Она ведь не умрёт? — слабым, потухшим голосом, глотая слёзы, задыхаясь от накатывающей истерики бормочу.

Молчит.

— Не умрёт?? — настойчивей.

— Максимум сутки… Девушку можно попробовать спасти. Но нужен донор. И новое сердце.

— Так чего же вы ждёте???!!! — на крик срываюсь, кулаком по столу со всей дури херачу.

— Всё не так просто. Сейчас подходящего донора нет. Через неделю постараемся найти.

— Вы спятили!

— Пойми же, Денис… Кому-то это сердце нужнее.

Пизд*ц!!

— Вот же вы ублюдок, Алексей Иванович!!!

Ноги в руки, из кабинета выскакиваю, чтобы не сорваться, чтобы не рехнуться от ненависти!!! И не вышвырнуть старого урода в окно.

* * *

В реанимацию меня долго не пускали. Лишь к вечеру, когда многие работники разбежались по домам, санитарка сжалилась и одним глазком позволила на Аню взглянуть, потому что я полдня на полу возле двери провалялся, вырывая собственные волосы, мысленно рыдая от свалившегося из ни от куда горя.

Это месть судьбы.

Я точно знаю.

Когда у нас с Нютой начало всё более-менее налаживаться, сука судьба решила снова наказать. Снова сломать! И снова на острые скалы швырнуть.

Даже и минуты не смог спокойно выстоять, глядя на любимую. Хоть приборы жизнеобеспечения работали, но мне казалось, что она не дышит. Бледная. Нет. Не бледная! А синяя. Как безжизненная фарфоровая статуя.

Я лбом к стеклу прислонился и тихонько заплакал.

Не верю!!!

Не верю, что это со мной происходит!!!

Одна беда… другая…

Я знаю, что небеса меня таким образом наказывают. Через дорогих сердцу людей.

— Я спасу тебя, любимая… Спасу! Обязательно! Это я должен быть на твоём месте. Я. Ублюдок, эгоист, тварь. Не ты. Только не ты!

Стукнув кулаками об стену, развернулся и на выход бросился.

Через минуту уже отцу пытался дозвониться.

Он поймёт.

Это единственный шанс.

Я ведь не для себя прошу. А для другого человека. Достойного на счастливую, безболезненную жизнь.

Долго пытался дозвониться. Наконец, минут через двадцать на звонок ответили:

— Денис? Что такое??! Какого дьявола ты названиваешь без передышки??? У меня сейчас важные дебаты! Хочешь мне выборы сорвать, щенок?? Что тебе надо??!!

— Мне нужны деньги.

Хриплый выдох и безразличный ответ:

— Сам заработаешь. Я же сказал, что и копейки больше не дам! Разговор окончен. Выпутывайся сам.

Длинные гудки.

* * *

Разговор с отцом одновременно придал мне сил и вспыльчивости. Я, действуя сугубо на эмоциях (потому что больше ничего другого не оставалось), ворвался в кабинет главврача и за грудки эту скотину продажную схватил.

Тряс, душил, пока охранники не вмешались.

— Спасите Аню! Умоляю!!! Спасите! — меня грубо оттаскивают и на стул рядом бросают.

А докторишка за горло хватается. Хрипит, пыхтит, матерится сквозь стиснутые зубы:

— Я же сказал! Нет у нас донора! Я не волшебник!!!

— Она умирает… — с мольбой, теперь уже унижаюсь.

Затем на колени падаю и голову низко-низко опускаю.

Я на всё готов!

Даже языком вылизать его начищенные до зеркального блеска ботинки!

— Встань, Денис! Ты что тут за цирк устроил!!!

— Не уйду пока Аню не спасёте. Я упёртый.

Вздыхает. Очки с огромными лупами с глаз снимает и устало переносицу массирует:

— Бесполезно. Делай что хочешь. Я бы обязательно помог. Правда. Но не в моих это силах. Если только чудо какое не случиться, и кто-то добровольно под нож не ляжет.

— Ублюдок, — рычу, шёпотом, но врач не слышит.

Тогда я на ноги вскакиваю и с абсолютной уверенностью заявляю:

— Моё сердце возьмите! Я готов! Я доброволец!!! Возьмите!!! Я жить без неё не могу! Слышите! Если она умрёт, я с моста прыгну, или под поезд…

— Ты ненормальный. Это незаконно!

— Прошу, умоляю! Я заплачу! Всё отдам! Всё, что у меня есть! Деньги, одежду, тачки (если бы были) и органы! Все к чёрту органы забирайте!!! Иначе я вам жизни не дам!!! Понятно!!!

Ещё один хриплый вздох и холодный ответ:

— Что, настолько сильно любишь?

— Очень люблю. Больше жизни.

— Хорошо. Только тебе придётся подписать необходимые бумаги о согласии. А ещё мы проведём некоторые тесты, чтобы убедиться в вашей совместимости.

* * *

После сдачи нескольких анализов, я узнал, что мы с Аней подходим друг другу в конституционном плане. Заполнив все необходимые бумаги, полностью подписал себе смертный приговор. И я не жалел об этом. Ни единой секунды. Какое меня ждёт будущее? Особенно тогда, когда она узнает, кто из неё калеку сделал. А я исправиться хочу. Изменится! Грехи загладить. Поэтому все свои другие органы нуждающимся детям завещал. Надеюсь, там, на небесах, мой поступок оценят. Слова — это пустота. Своими жалкими извинениями я не верну Ане прежнюю красоту. Уж лучше докажу… Докажу то, что я действительно раскаиваюсь.

К позднему вечеру уже всё было готово к операции. Я сидел в её комнате, на кровати и усердно царапал на рваном клочке бумаги свои ущербные извинения. В этом письме я оставил кусочек своей души… Жаль, что у неё даже фотографии моей не останется. Хотя, зачем ей фотография, после того, когда она всю правду узнает? Она меня презирать будет. Возможно. А возможно и ненавидеть станет. Но я пообещал, что ноги ей верну, значит верну. Потому что продал свои другие органы. А деньги любимой завещал. После операции мою девочку сразу же транспортируют за границу. А там… там обязательно врачи найдут способ победить её болезни.

В письме я рассказал всё как есть. Извинился… За эгоизм своей чёртовый, за ложь, которой каждый день малышку кормил. И за то, что ушёл не попрощавшись.

Записку аккуратно сложил. Поцеловал. Немного в руках подержал и на столике оставил. После операции, думаю, найдёт.

Затем, не спеша разделся. Сорочку тонкую на голое тело набросил и застыл в ожидании того, когда за мной медсестра с уколами придёт.

* * *

Когда меня на каталке, уже в операционной, к Ане подвезли и дали минуту, чтобы попрощаться, я к её столу отчаянно потянулся, за бледную ручку ухватился и жадно сжал. Смотрел ещё несколько минут на малышку и у меня слезы по щекам катились. Впервые. Впервые в жизни я рыдал как трусливая баба. Потому что знал. Знал, что это конец. Мой конец. Что я уже больше никогда глаза не открою и… никогда её не увижу.

Да! Я боялся не смерти. Я боялся забыть Аню. Навсегда забыть. Её имя, её красивое лицо, нежные прикосновения и звонкий голос.

Вот и всё.

Всё закончилось.

Я не буду жалеть.

Я сделал правильный выбор.

Правильный и умный.

Живи, Аня. Живи! Ради меня и ради своей мечты.

Это моя вина. И мне ее исправлять.

Прости девочка. Прости.

Я люблю тебя.

Прощай…

Руку ее отпускаю, а перед глазами всё плывет, всё вращается и я, наконец, засыпаю, проваливаясь в неизвестность. Засыпаю с улыбкой на лице. Потому что моя душа… перестала болеть. А грехи… прощены.

Эпилог

Аня

Я очень долго приходила в себя и не могла понять, что со мной случилось. Помню лишь то, что хотела до помады дотянуться, которую мне одна очень хорошая медсестра на день рождения подарила, но заговорилась, и случайно на тумбочке оставила. А я хотела для Дениса немного преобразиться. Праздник всё-таки. Красивой хотела выглядеть. Как одна из тех его подружек, с которыми он когда-то на обложках журналов сверкал.

А ещё мне всё к чёрту надоело!!!

Денис сказал, что я смогу ходить! Он в меня верил!!! Только я не верила…

Хватит!

Я сильная, смелая, упёртая!!!

Ради него, на всё готова!

А затем я встала…

Желание снова оказаться на ногах полностью ослепило. Но у меня получилось!!! Чёрт возьми получилось несколько секунд без поддержки постоять! А потом, на радостях, не удержалась. И упала.

Дальше ничего не помню.

Боль и долгая тьма.

Когда глаза открыла, врачей увидела. А после поняла, что в операционной вдруг оказалась.

Всё время звала Дениса. Но с большим трудом говорить получалось. Постоянно спала. Иногда мне казалось, что этот дурацкий сон будет длиться вечную вечность.

Однажды, открыв глаза, проснулась уже в другой палате. Одноместной.

И снова Дениса позвала.

Вместо любимого, пришла медсестра. Я ей вопросы задавала, а она отмалчивалась. Говорила, что врач придёт и всё расскажет. Пока мне отдыхать больше нужно и не волноваться.

Почему Дениса не пускают??

Где он?

Я уже не на шутку запаниковала.

Пока случайно не заметила странную бумажку, бережно сложенную на своей прикроватной тумбочке.

* * *

Я читала эту записку и не верила своим глазам. У меня руки тряслись от шока, так, что букв не было видно, а глаза разъедало от жгучих слез. Это не его почерк. Не его! Это оборванцы из соседней палаты пошутить вздумали!

Так не бывает! Денис не мог так поступить! Он ведь очень богатый! Он не мог…

Это были его последние слова. А ещё было признание. Оказывается, это он меня сбил. Сбил и скрылся с места преступления.

Но что было тяжелее читать?

Его признание в преступлении или… его добровольное согласие на эвтаназию.

Дочитав записку, я просто вскочила с постели. Вырвала все катетеры, и позабыв о том, что у меня больше нет ног, на пол плюхнулась, к двери поползла. Рыдая, выкрикивая его имя до срыва связок, до потери голоса, до темноты в глазах. Пока на отчаянный шум не сбежались медсёстры. Они меня быстро обратно в постель уложили и что-то болючее вкололи.

— Верните его мне! Верните!!!!! — сопротивлялась, вопила, брыкалась.

А дальше, снова уснула.

С надеждой, никогда больше не проснуться.

А зачем?

Если Дениса больше нет. И никогда не будет.

Как я буду жить? Без него?

И плевать даже не то, что это он меня сбил.

Я уверена, что он не виноват. Просто так получилось. Никогда бы не поверила, что он это умышленно сделал. У него ведь доброе сердце. Которое…

О, Божееее!!!

Которое теперь в моей груди бьётся.

В полудреме руку на грудь положила, мысленно застонала, проклиная собственную жизнь, судьбу, и чёртову реальность.

Зачем же ты это сделал??

Зачем??!

Дурак…

Как же сильно я тебя ненавижу.

* * *

Когда проснулась в следующий раз, снова дернулась, снова попыталась вырвать катетер, но вдруг… почувствовала чьи-то теплые ладони на своих руках.

— Мне сказали, ты была плохой девочкой? Анна… Что же ты творишь?? Тебе ведь нельзя нервничать… С новым сердцем.

— Денис!!! — обеими руками вцепилась в его запястье, будто в спасательный круг, жадно царапая ногтями мягкую кожу, думая, что он мне просто сниться… а затем, к себе рывком дернула и обеими руками крепко-крепко обняла, — Это ты??? Правда?? И ты настоящий??? Господи!!! Скажи мне пожалуйста, что это не сон!!!

— Шшш… Успокойся, маленькая, он самый. Он самый. Для тяжело больной у тебя сил как у ломовой лошади, между прочим! — вот гад, ещё и язвить умудряется. Я тут чуть было второй инфаркт не получила, а он… Забавляется!

— Прости. Почему из-за меня, кретина тупоголового, ты постоянно страдаешь? Это мертвое письмо… Я просто его выбросить забыл. Блин!!!

— Что случилось? — буквально душила парня в своих цепких объятиях.

— Отец меня спас. Одумался и примчался, когда до него слухи дошли, что я добровольно свои органы на благотворительность списал. Естественно, батя чуть было не свихнулся от шока. Вовремя подоспел. А тебе, за пять минут, с его помощью нового донора нашли.

— Боже, Денис… Я просто в шоке!!! Ты не представляешь через какой я долбанный Ад только что прошла, когда эту проклятую записку читала!

— Вот только нет мне прощения, — Не радуется больше. Перебивает. — Это ведь я тебя жизни лишил. Я!!! Лучше бы не спасали…

— Прекрати! Ты не виноват. Я не держу зла. Ты ведь случайно… Случайно сбил. Впрочем, это уже не важно. Я поняла насколько сильно ты любишь. Я для тебя стала дороже твой собственной жизни. Доказательств в том, что ты действительно раскаиваешься — не нужно! Я уже насмотрелась. Теперь на долгую предолгую жизнь запомню. — Улыбаюсь, к себе парня с нежностью прижимаю, полной грудью вдыхая его исключительный запах, — Хочу, чтобы ты всегда со мной был. Рядом. Я ведь люблю тебя. И мои ноги… Они стоили того, чтобы с тобой встретиться. За все нужно платить. Если бы не авария… я бы тебя никогда не встретила.

Пауза. Говорить становиться очень трудно. А на ресницах долгожданные слёзы скапливаются. Ласково Дениса в губы целую, и томно, с мольбой, приямок в его приоткрытый рот мурлычу:

— Я буду стараться. Как можно скорей на ноги встать! Ради тебя. Ради нас. Чтобы каждый день твою улыбку видеть, твои губы на своих губах чувствовать. Только прошу, не уходи. Никогда больше так не пугай меня. Без тебя я не справлюсь. Без тебя… я не я.

В ответ получила долгожданный поцелуй.

Затем ещё один и ещё один. До тех пор, пока рот не припух.

Через пару месяцев мы поженились.

А через два года уже друг с другом на перегонки бегали.

Ну и через годик у нас родилась наша первая малышка.

Жизнь — сложная штука.

В это трудно поверить, но я… я влюбилась в своего врага.

Но если бы не мой враг — я бы не жила. А просто плыла по течению, словно дохлая рыба.

Мне пришлось испытать сумасшедшую боль. Мне пришлось разучиться жить, разучиться верить в себя, верить мечты, в своё светлое будущее. Но если судьба шлёт нам горе, то обязательно пошлет и силы с ним справиться.

Верьте в себя, цените жизнь и любите близких.

Потому что истинное счастье… кроется в искренней любви.

Конец

Октябрь 2018.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg