«Притворись моей на одну ночь»

Боль снова полоснула спину. Будто талию опоясал ремень с острыми шипами, мгновенно затягивающийся, отчего перехватывало дыхание.

— Прошу, позвоните Алесандро, — умоляла Октавия Ферранте, задыхаясь и сжимая кулаки в ожидании следующей схватки.

Казалось, что-то непременно произойдет и она так и не услышит голос мужа. Кузен Алесандро, Примо Ферранте, вздохнул и небрежно отвернулся от окна.

— Я ведь сказал, он приедет, только если ребенок родится живым. Иначе все впустую.

Это не могло быть правдой. Ему просто нравится мучить ее. Октавия уже не доверяла ему, уверенная, как никогда, что это очередная его игра. Прошло много месяцев с тех пор, как муж отправил ее в Лондон, и каким-то словам Примо она начала верить. Например, он абсолютно прав, назвав ее мягкотелой. Она позволяла портить себе жизнь, не в силах ничего изменить. Беременность усиливала беспомощность, никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной. Самообладание и уверенность в себе покинули ее, а когда настал момент настоять на своем, сил уже не осталось. Винить некого, кроме самой себя. Желая зализать раны в одиночестве, уязвленная Октавия изолировала себя от людей. Теперь помощи ждать неоткуда. Она никогда не конфликтовала, наученная горьким опытом, но и слабой себя не считала. А когда-то ее можно было даже назвать уверенной в себе, хотя и не принципиальной. При одной мысли о первых неделях замужества ее даже переполняла гордость за себя.

Снова боль. Октавия сжала зубы, чтобы не закричать, чувствуя, как лоб покрывает испарина. Ах, где же Алесандро? Неужели и впрямь ему важнее рождение здорового наследника любой ценой? Она бы многое могла рассказать о подобных мужчинах. Может, Примо не врет и мужу действительно наплевать на нее.

С очередной мучительной схваткой она едва не выкрикнула: «Тогда позвоните моей матери!» — но вовремя вспомнила, что та сейчас в Италии, да и вряд ли бы посочувствовала дочери. Мать проходила через подобное восемь раз, и семь из них окончились выкидышем. Впрочем, восьмую попытку в семье наверняка считают неудачной. Дочь — это не наследник. Она хороша лишь для того, чтобы заменить мать в эстафете боли и страданий.