«Подожди до завтра (СИ)»

Подожди до завтра (СИ) (fb2) - Подожди до завтра (СИ) 741K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Нина Баскакова

Нина Баскакова ПОДОЖДИ ДО ЗАВТРА

Глава 1

Ей было на вид лет тридцать. Невысокая женщина с каштановыми волосами, что спадали до лопаток, и внимательными грустными карими глазами. Пальто красного цвета, сверкающие чистотой лаковые ботиночки и брючки, выглаженные и со стрелками. В руках лакированная сумка, что сейчас покоилась у нее на сгибе локтя.

Андрей окинул ее внимательным взглядом, задержался на ботинках, но остановился на лице. Адреналин продолжал бушевать в его крови. Злость требовала выхода. Он не мог понять только одного, как она посмела его остановить?

— Эта скамейка ничего тебе плохого не сделала. — Спокойно повторила она. — Тебе легче не станет, если ты ее сломаешь.

— Иди мимо, а то…

— Ударишь? Убьешь? Хочешь сесть в тюрьму из-за крашеной дуры?

— Откуда ты знаешь? — Андрей нахмурился. Он пытался вспомнить, где мог видеть эту женщину, но определенно она была ему незнакома. В ее уголках губ начала зарождаться улыбка, только женщина дальше не пустила ее.

— Ты громко рычал, что крашеная дура не стоит и твоего мизинца. Это трудно было не услышать, — ответила она. — Оставь скамейку, и пойдем со мной.

— Куда?

— Можно по-другому выпустить пар. — Она отвернулась и пошла прочь. Даже не обернувшись, чтоб посмотреть пойдет он следом или нет.

Андрей минуту смотрел на скамейку, потом в два шага нагнал женщину. Пришлось приноровиться к ее мелким шажкам, чтоб не обогнать.

— И куда мы идем? — спросил он.

— Ко мне.

— Зачем?

— Выпускать пар. — спокойно ответила она.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы с тобой напьемся, а потом… — она задумалась. — Можно было бы сказать более красиво «проверим на прочность мою кровать». Но это не отразит всю суть. Скорее, будем с тобой трахаться. Грубо, но емко. Это лучше, чем ломать лавочки. Заодно отомстишь своей дуре.

— А тебе это зачем?

— Я тоже хочу выпустить пар. Но не считаю, что порча городского имущества это самый действенный способ.

Она интриговала. Андрей понял, что больше не злится. Злость сменила любопытство. Они прошли несколько дворов и остановились у стандартной высотки. Женщина набрала код и вопросительно посмотрела на Андрея. Тот вначале не сообразил, потом поторопился открыть дверь и пропустил ее вперед.

— Спасибо. Приятно видеть, что у тебя есть представление о манерах. — она прошла вперед. Остановилась около лифта. — Нам седьмой этаж нужен.

— Как скажете, мадам. — Андрей включился в ее игру. Опять намек на улыбку. Большее она себе не позволила.

Квартира была чистой и пустой. Почему-то Андрею показалось вначале, что она нежилая. Женщина поставила на тумбочку сумку. Андрей помог ей снять пальто. Пиджак, белая блузка. Тонкая фигура, только груди почти нет.

— Проходи. Ты есть хочешь? Хотя, пить лучше на сытый желудок. — Она прошла в комнату. Андрей зашел на кухню. Чисто. Почти стерильно и пусто. Женщина вернулась через пять минут. Красный шелковый халат наподобие кимоно с разноцветными птицами показался Андрею огнем, что окутывал ее. Он встряхнул головой, чтоб отогнать видение.

— Она тебе изменила? — спросила женщина, доставая из холодильника мясо в фольге. Фольгу она сняла и положила мясо разогреваться в микроволновку. Плавные скупые движения. Ничего лишнего. Как будто она специально их рассчитывала.

— Что?

— Твоя девушка.

— Бросила, — коротко ответил Андрей. Разговаривать о Кате ему совсем не хотелось. — Как тебя зовут?

Обычный вопрос, но женщина не торопилась на него отвечать. Достала бутылку коньяка, бутылку вина, фужеры.

— Маша.

— Андрей.

— Но ведь это неважно, — на этот раз ее улыбка пробилась сквозь сдержанно сжатые губы. Мягкая и легкая. Она смягчала ее облик, добавляла жизнь в ее глаза, уводя на миг грусть. Но улыбка пропала и вернулась серьезность и сдержанность. — Андрей, давай сразу проясним ситуацию. Без обязательств. Проводим этот вечер и забываем друг о друге. Я могу выслушать тебя, пожалеть, напоить. Накормить и уложить спать.

— Может, еще и баньку истопишь? — Ее слова бесили.

— Обязательно. Грязных и потных мужиков терпеть не могу. — Она поставило мясо, нарезала его тонкими ломтями. Достала хлеб. — Открывай бутылку, кавалер.

— Зачем тебе все это? — спросил он.

— Мне вино. Я не пью крепкие напитки.

— Ты не ответила.

— Вопрос глупый. И я на него отвечала. Выпустить пар. Согласись, что провести вечер в хорошей компании намного интереснее, чем присоединятся к тебе и пинать деревяшки. Еще можно было стволы деревьям бить, но мне руки жаль. — Она отпила вина и посмотрела на Андрея.

— Плохой день?

— Да. Но в наших силах сделать его окончание приятным. Так что у тебя случилось? Бросила подруга, мать денег не дала, сестра на больную мозоль наступила или стерла компьютерную игрушку?

— Думаешь, у меня других проблем быть не может?

— Нет. Ты студент. Живешь небедно и за счет родителей. Тебе не приходит мысль идти вагоны разгружать. Семья благополучная. Если и есть проблемы, то родители тебя посвящать в них не будут. Считают тебя мальчишкой, у которого главная задача лишь получать знания, которые обязательно пригодятся в жизни. — Последние слова она произнесла с насмешкой. — Ты живешь с ними. Утром мама готовит тебе завтрак и напоминает надеть шапку, потому что холодно. Эту шапку ты стаскиваешь за углом, потому что уши беречь сейчас немодно. За модой ты следишь. Тебе важно как ты выглядишь. Вещи чистые и из сети молодежной одежды. Свои волосы ты укладываешь минут по сорок каждое утро. В руках, кроме шариковой ручки, ты тяжелее ничего не держал. Даже сомневаюсь, сможешь ли разогреть себе обед, если останешься один. Два раза в год ты ездишь за границу вместе с семьей. Хотелось бы поехать одному, но тебя не пускают, потому что ты еще желторотый птенец, который не знает жизни. А разрешат ее тебе узнать лишь после института. Или не дадут. У тебя есть подруга. Или была. Симпатичная девочка, блондинка, которая хорошо разбирается в косметике, но с трудом сдает экзамены. Если бы не взятки ее отца, то она давно бы вылетела из института. Но ее папе выгодно, чтоб она училась, потому что так девочка хоть чем-то занята. Со временем он ей подберет жениха и выдаст замуж. Рассматривал в эти кандидатуры и тебя, но дуреха тебе изменила. А ты считал, что она тебя любит.

— Не считал, но неприятно. — Андрей залпом выпил коньяк. — Откуда такие сведенья?

— Здесь все просто. Во-первых, я вас видела однажды в кафе. Мне удалось сделать определенные выводы. Потом видела твою подругу с другим кавалером. Дважды два ровняется четыре. Рано или поздно ты узнал бы о ее похождениях. Во-вторых, у тебя лицо наивное. Как у мальчишки, который живет за юбкой матери. Ты не умеешь принимать серьезные решения. Жизнь тебя еще не кусала. Не смотри на меня так хмуро. Я не говорю, что это плохо. Со временем из тебя получится нормальный мужчина. Со временем. Пока серьезно к тебе относиться нельзя, — ответила Маша.

— Давай тогда я поиграю в такую же игру, — он долил вина в ее бокал.

— Попробуй, — на ее губах появилась задорная улыбка.

— Тебе тридцать лет. Ты не замужем, потому что любила женатого мужика. Он тебе говорил, что бросит свою жену. Ты ждала его несколько лет, а сегодня узнала, что его жена беременна и развод отменился, — сказал Андрей.

— Не угадал. Вторая попытка, — все с той же улыбкой сказала Маша.

— Хорошо. Ты замужем. Он старше тебя и уже ничего не может. И вот он уехал в командировку, а ты решила ему наставить рога.

— Опять мимо. Не умеешь ты в людях разбираться, студент. — Она закрыла бутылку с вином и убрала ее в холодильник. — С меня хватит. Напиться в мои планы не входит.

— Почему это?

— Потому что не угадал, — ответила Маша. Она потянулась и посмотрела на Андрея. — Пойду в душ схожу. Не скучай.

Андрей налил еще одну рюмку и выпил залпом. После этого закрыл бутылку. Хороший алкоголь. В голове легкий шум, но опьянения как такового не было. Или все на нервной почве. Катя его сегодня взбесила. И он дурак, сюрприз решил сделать. Приехал к ней, хотя она и сказала, что приболела, поэтому в институте ее не было. А он решил ей настроение поднять. Только около подъезда увидел, как она сосется с каким-то мужиком, а потом садится с ним в машину. Андрей ей сразу позвонил, но в ответ услышал что-то невнятное, и Катя сразу положила трубку. От злости сжались кулаки. Она его обманула.

Он не выдержал и встал. Надо было отвлечься. Стандартная двухкомнатная квартира. Одна использовалась как зал, другая спальня. Пусто, холодно. Хотя обои мягких цветов, на стенах висят картинки с пейзажами. Где-то фотографии, где-то пейзажи. Мебель персикового цвета. На полу ковролин. Несколько стеклянных шкафов и музыкальный центр. А вот телевизора он не увидел. На окнах римские шторы. В спальне двухместная кровать, тумбочка, шкаф и письменный стол, на котором лежал ноутбук. В углу мольберт и столик, на котором лежали краски. Значит, она рисует. Красиво получается. Он смотрел на речку, что бежала по камням среди густых деревьев.

— Я вернулась, — она посмотрела на Андрея. — Иди. Твоя очередь.

Она слегка подтолкнула его в спину. Идеальная чистота везде. Одна зубная щетка в стакане. Розовый бритвенный станок. Ничего мужского в квартире не было. Она явно жила одна. Вернувшись в комнату, он увидел Машу в тонкой ночной рубашке. Халат лежал сбоку. Она не спеша расчесывала волосы. При виде него Маша подошла к столу и убрала расческу в полку стола. Выключила свет.

— Я не кусаюсь и на мужиков не бросаюсь, — чуть насмешливо сказала она. В ее голосе скользнуло волнение? Или ему показалось? — Будешь и дальше из себя красную девицу изображать, то лягу спать.

Андрей не стал долго думать. Почему бы и нет? Провести ночь со случайной женщиной. «Выпустить пар», как выразилась она. Шелк скользил по нежной коже. Она была маленькой и напряженной. Ее пальцы скользили по его груди, спускались вниз. Возбуждение, смешанное с алкоголем, пробудило инстинкты. Он подхватил ее и положил на кровать. Страсти не было. Он пытался разжечь огонь в ней, но все его попытки наталкивались на холодную стену отчужденности.

— Ты всегда такая холодная? — едва сдерживаясь, спросил он.

— Избавь меня от необходимости изображать щенячий восторг от каждого твоего поцелуя, — устало сказала она. — Да и твоего огня нам хватит на двоих. Не забивай себе этим голову.

— Презервативы? У меня нет, — мысль молнией проскользнула у него в сознании.

— Я обо всем позаботилась. Не останавливайся, — прижимаясь к нему бедрами, прошептала она. Андрею не понадобилось второго приглашения. В конце ему даже показалось, что она получила удовольствие.

— Мне понравилось, — спокойно сказала она. Даже не запыхалась, а он был весь в мыле. На пару минут он остался один. Зазвенел телефон. Пришлось подниматься и искать трубку.

— Да мама, — вздохнув, ответил он.

— Ты где? На время смотрел? Ужин уже остыл.

— Мам, я сегодня ночевать не приду.

— Это почему еще. Где ты и с кем? — взволнованно спросила она.

— У друга. К зачету готовимся.

— С каких это пор ты с друзьями готовишься к зачетам? Ты помнишь, что завтра нам надо ехать на юбилей к тете Вали?

— Помню.

— Поэтому прощайся со своим другом и чтоб дома был. Нечего шляться, — строго сказала она. В тишине был хорошо слышен ее голос.

— Мам, я завтра не опоздаю на юбилей, но ночевать не приду. — Андрей обернулся, услышав тихий смех Маши.

— Ты слышал, что я тебе сказала? Девять вечера уже.

— Все мам, завтра утром увидимся, — он выключил телефон.

— Что же ты? Маму надо слушаться. Домой бежать, — насмешливо сказала Маша. — И что тебя ждет утром? Каши лишат на завтрак?

— Прекрати, — он ушел в ванную. Когда вернулся, Маша сидела на кровати, накинув халат на голое тело. Комнату освещал тусклый свет бра.

— Сколько тебе лет? Может, я тут семнадцатилетнего паренька развращаю, которому положено в десять вечера быть дома?

— Мне двадцать один. Ты почти все угадала.

— И что же я не угадала? — она посмотрела на него.

— Готовить я умею, как и много чего другого.

— Значит, сможешь стать сильной птицей. Соколом, например, — она повела плечом. Халат соскользнул, оголив руку до локтя. Маша с каким-то вызовом посмотрела на Андрея. — Так ты уходишь?

— До утра нет, — он подошел к ней, наклоняясь к ее губам.

— Смотри, чтоб тебя за такое своеволие не лишили утром каши.

— Так ты меня ею накормишь, — усмехнулся Андрей. После его слов, Маша отстранилась и приложила палец к его губам.

— Такого не будет, — тихо, но твердо сказала она. — Не позволяй женщине содержать себя. Эта шаг на дорогу, ведущую в никуда. Хочешь быть мужиком, принеси крупу и молоко. Кашу она тебе сама сварит.

— Сегодня…

— Я сегодня играюсь с мальчишкой. Это на один вечер. Максимум ночь. Слезки ему повытирать, пригреть, покормить. Но, милый, это не значит, что я такое практикую постоянно. Мне великовозрастный ребенок не нужен. Я наигралась. Да и мамочка у тебя есть. Заботливая и хорошая. Да и завтра мы с тобой все равно расстанемся.

— Вот завтра утром и решим, — хмыкнул Андрей. Ее уверенность в том, что она все знает, его бесила. Он хотел ей доказать, что зря она его считает мальчишкой, но стоило наткнуться на ее спокойный взгляд, в котором скользила такая сталь, что он стушевался. Хозяйкой положения была она. Это ее территория. Ее правила игры. Она поставила его на место одним взглядом, одним поцелуем. Андрей предпочел отступить. Нужно было не торопиться. Вначале все узнать. Изучить. Зря она так с ним играла. Не на того напала. Пусть думает пока, что она хозяйка положения. Пусть играется. Он подождет момента, как сейчас, чтоб подмять ее под себя. Она не ожидала, что он так грубо войдет в нее. А смысл тратить время на ласки, от которых ей ни жарко, ни холодно? Холодное сердце, холодное тело, как шелк халата, что скользит под ладонями. Андрей перевернулся на спину. Хочет чувствовать власть, пусть чувствует. А он полюбуется на ее маленькую грудь с плотными горошинами сосков. Посмотрит, как скользит шелк халата. А она расслабилась, возбудилась. Возбуждает власть? С этим надо осторожнее играть. Мальчиком для битья он не будет. Но, как она сказала, сегодня она играется. Он ей это позволит. А завтра будет другой день и другие правила игры. Его руки скользили по ее возбужденному телу. В этот раз он почувствовал ее разрядку. А глаза так и заблестели. Андрей с трудом удержал довольную усмешку. А теперь и ему можно выпустить пар.

Она хотела сбежать от него. Закутаться в одеяло, как в кокон, но Андрей не дал ей этого сделать.

— Нет. Ты сама сказала, что этот вечер мы сами сделаем хорошим. Тем более мне слезы еще никто так и не вытер, — обнимая ее и прижимая к себе, сказал Андрей.

— Хочешь поиграть в заботливого и внимательного? Мне это не нужно.

— Я не играю. Мне приятно ощущать тебя рядом. Приятно вот так вот делать, — он провел ладонью по ее груди. — Вот захочется мне продолжения, а ты рядом. Это приятно осознавать.

— Третий раз?

— Почему бы и нет. — Андрей усмехнулся. — Вот полежим немного, поболтаем. Может, продолжить захотим. Вечер только начался.

— А я думала его заканчивать. — Маша зевнула.

— Ты все время говоришь, что тебе не нужно это, не нужно то. Я пока не услышал, а что ты хочешь?

— От тебя ничего не нужно.

— А не от меня?

— Это мое личное и тебя оно не касается. Ты лишь случайный парнишка, которого я забуду уже завтра вечером. Так же как и ты меня. Не усложняй.

— Мне понравилось с тобою быть.

— Ты неплохой парень, — тихо сказала она. Андрей улыбнулся. Похоже, это был все же комплимент. Один вечер, так один вечер. Зато он оторвется по полной. Маша только охнула, когда он закинул ее на себя…

Утро. Сложно вспомнить, где он находится. Андрей посмотрел по сторонам. Наткнулся взглядом на Машу. Он вчера ее сильно потрепал. Она лежала с растрепанными волосами, чуть приоткрытым ртом. Милая, когда спит. И слишком любящая власть. Последнее вызвало улыбку. Он провел пальцами по ее плечу вниз, заставляя одеяло все больше открывать тело. Плавные изгибы. Маленькая грудь. Он рядом с ней чувствовал себя великаном. А раньше ему нравились другие девушки. С длинными ногами, пышной грудью. Никогда не тянуло на таких девочек-подростков. Она тяжело вздохнула. Тело начало отвечать на его ласки. На губах появилась довольная улыбка. Потянувшись, как кошка, что пригрелась на теплом солнышке, Маша открыла глаза. Улыбка сразу пропала. В глазах появился страх, который тут же сменился ледяным холодом.

— Доброе утро, — следя за выражением ее лица, сказал Андрей.

— Который час?

— Не знаю. Ты торопишься?

— Нет, — она на минуту задумалась. Прикусила губу. — Тебе пора.

— Так сразу выгоняешь? Даже умыться не дашь? — спокойно спросил он.

— Умывайся и уходи. — Холод сквозил в каждом ее слове.

— Хорошо, Снегурочка.

Выгоняет, так чего с ней спорить? Больно нужно. Холодная вода заставила проснуться. На этой ледяной королеве свет клином не сошелся. И Катьке тоже. Как будто девок мало. Только уходить не хотелось. Что-то удерживало. Загадка ее глаз? Да. И за холодом скрывался огонек. Он знал об этом. Видел вчера.

Ее не было в комнате. Маша сидела в шелковом халате с собранными в пучок волосами. Строгая и холодная с чашкой черного кофе. Он чувствовал его аромат. Кофе дорогой. И явно она не собиралась им делиться.

— Что за сентиментальность? Мог бы уйти не прощаясь. Я бы не обиделась, — несмотря на него, сказала Маша.

— Это грубо, по отношению к тебе, — ответил он.

— Не ожидала, что ты такой культурный, — она опять прикусила нижнюю губу. — Андрей, я тебе уже говорила, что мы просто выпустили пар. На один вечер. На этом все.

— Я помню.

— Так чего ты еще здесь? — ее брови взлетели вверх. А сколько эмоций в глазах! И неуверенность, и раздражение, непонимание и что-то еще, чему трудно дать определение.

— Не знаю, — он улыбнулся и подошел к ней. Взял ее руку и поцеловал. — Ты мне очень понравилась, но сейчас любые мои слова воспримешь в штыки. Поэтому мы сделаем так, я оставлю свой номер телефона. Захочешь пообщаться или выпустить пар, то позвонишь. Договорились?

Маша промолчала. Он нашел глазами блокнот с красивой ручкой. Кулинарная книга с рецептами? Написал туда номер телефона, сразу после рецепта запеченного мяса. Положил книгу рядом с ней на стол и ушел. Предстояло еще объясняться с матерью и ехать на юбилей. А мысли крутились вокруг снегурочки с горячим сердцем. Интересно позвонит или нет?

Глава 2

Хотелось спать. Глаза слипались. Но нужно было готовить реферат. Спать охота, а не рефераты писать. Десять часов ночи. Андрей смотрел на буквы, которые сливались в одну строчку. Может плюнуть на все и лечь спать? А послезавтра получить незачет. Кофе. Этот волшебный напиток должен был принести ясность в сознание.

Андрей заглянул по дороге в комнату сестры. Та сразу спрятала телефон под одеяло. Сделал вид, что спит. Он усмехнулся.

— Завтра не выспишься, — предупредил он.

— Высплюсь, — пробурчало мелкое создание из-под одеяла, выдавая себя.

— Смотри. А то уснешь носом в тарелке с кашей. — Андрей прикрыл дверь и пошел на кухню.

Он налил чайник. Подождал пока закипит вода. На улице непогода. Ветер срывает последние листья. Спать охота. Он, похоже, задремал, пока ждал когда закипит вода. Щелчок, что оповестил о закипевшей воде, напомнил выстрел. Заставил вздрогнуть. В этот момент зазвонил телефон. Бросив все, он метнулся в комнату. Номер незнакомый.

— Да?

— Андрей?

— Он самый, — в трубке молчание. — Чего у вас случилось?

— Ты можешь приехать?

— Снегурочка? А я тебя не узнал. Богатой будешь.

— Так ты приедешь? — после паузы спросила она.

— Сегодня?

— Да, — сдержанный ответ. Андрей посмотрел на открытый ноутбук и недописанный реферат. — Через сорок минут подойду. Хорошо?

— Хорошо, — тихий ответ. Ничего лишнего. Сразу же отключилась. Закинув ноутбук в сумку, он пошел одеваться.

— Ты куда? Ночь на дворе… — мама вылетела из комнаты. Он любил ее, но эта лишняя опека порой действовала на нервы.

— Мама, реферат совсем не получается. Пойду с товарищем тему обсуждать. Они у нас схожие.

— Опять не придешь ночевать?

— Да.

— К девке ты идешь, а не к другу.

— Если это и так, то что? — пряча улыбку, спросил Андрей.

— Окрутит она тебя.

— А я не против. Пусть крутит, — он поцеловал ее в щеку и ушел.

До дома Маши идти минут двадцать. Только надо кофе купить. Своим она вряд ли поделится. Он помнил, какая она в этом плане вредная. Хорошо, что очереди в магазине почти не было. Мало кому приходила идея закупаться в это время.

Андрей пришел вовремя. Как и обещал. Она открыла ему дверь в том же шелковом халате. Они не виделись три недели. Но было такое ощущение, будто вчера расстались. Андрей смотрел на нее с легкой улыбкой. Маша все с тем же льдом в глазах.

— Неприятности? — он первым нарушил молчание.

— С чего ты взял?

— Ты бы просто так звонить не стала, — снимая куртку и ботинки, сказал Андрей.

— Я не хочу разговаривать.

— Хочешь, чтоб я накинулся на тебя с порога? — хмыкнул Андрей.

— Нет. Просто чем быстрее мы начнем, тем быстрее…

— Закончим? Нет, Снегурочка. Я так играть не буду. Мне пяти минут мало, — он присел на тумбочку у двери. — Давай договоримся о правилах с порога. Если что-то кого-то не устраивает, расходимся и забываем друг друга. Согласна?

— Да. Так будет лучше, — она нервно откинула распущенные волосы назад и сразу взяла инициативу. — Ты не лезешь в мою жизнь. Нас связывает только секс. О защите думаю я. Никто никому ничем не обязан. Я тебя не содержу. Не надо от меня требовать тебя кормить, стирать, обувать. Я не даю денег на телефон и дорогу.

— Хорошо, — спокойно ответил Андрей, все так же улыбаясь. По-другому он не мог все это слушать и смотреть, как она строит из себя этакую деловую леди.

— Мне не нужны подарки, купленные за счет твоих родителей. Букетики и шоколадки мне тоже не нужны. Я не люблю мягкие игрушки и вышла из того возраста, когда с восторгом их коллекционируют, — продолжала перечислять Маша.

— Все или что-то еще?

— Я не люблю сюрпризы, выяснения отношений, ограничения и грубость, — чуть ли не загибая пальцы, продолжила Маша.

— Договорились. Одно уточнение, если я заработаю деньги, то ты примешь от меня что-то или так все принципиально?

— Заработаешь?

— Буду рефераты по ночам писать, — усмехнулся Андрей.

— Хорошо, — немного посомневавшись, ответила она.

— Теперь мои условия, — начал Андрей. — Если ты звонишь, то вечер, ночь и утро мои. Ты меня не выгоняешь сразу на улицу, как мавра, который сделал свое дело и может удалиться. Я не буду ни о чем тебя спрашивать, о чем ты сама не захочешь рассказать. Но и молча прийти, пройти в душ, потом попыхтеть над тобой и повернуться к стенке, чтоб захрапеть — это не по мне. Я хочу тебя узнать. Что тебе нравится, а что ты терпеть не можешь. Это необязательно твои любимые цветы, но это и касается ласк. Я не умею читать мысли, а действовать наугад — только тебя раздражать. Если мы с тобой будем молчать, то далеко в этом деле не продвинемся.

— Это была плохая идея тебе позвонить. Уходи, — раздраженно сказала она.

— Маша, ты всегда меня можешь прогнать. Скажешь, что все кончено, и мы расстанемся. Я не буду тебя преследовать. Не буду напоминать о себе. Никакой мести. Или чего ты там боишься? Просто встречаемся ради секса. Тебе хорошо и мне хорошо. Найдем кого-то, то расстанемся. Или пойдем дальше.

— Мне не нужны отношения, — сверкнув глазами, ответила она.

— А мне нужны. Но это твое решение жить одной и для себя. Я его уважаю. Разбежаться всегда успеем. — Андрей видел, что она сомневается, но не мог понять причину ее страхов. В итоге ему это надоело. Еще и кофе хотелось. — Я уже понял, что гостеприимством ты не отличаешься. Но я хочу кофе. Надеюсь, что ты не против, если я воспользуюсь твоей водой, чайником и кружкой? Можно и свои принести, но не будем до абсурда доводить. Кофе, молоко и геркулес у меня с собой. И куплены на кровно заработанные деньги.

— Зачем молоко и геркулес? — не поняла Маша.

— Ты сказала, что сваришь мне кашу, если я принесу продукты. Знаешь ли, утром привык завтракать, — сказал он. На губах Маши мелькнула улыбка.

— Пойдем пить кофе, — сдалась она. — Только руки помой.

— Обязательно.

В ее квартире ничего не изменилось. Словно время остановилось. Маша сидела на кухне, о чем-то задумавшись. Растворимый кофе приносил какое-то подобие бодрости.

— Ты завтра во сколько встаешь? — нарушил он молчание.

— В семь утра.

— Подойдет. Тогда я в душ. Так?

— Да, — она тяжело сглотнула. И чего боится? В тот раз она была смелее. Или в тот раз была на эмоциях так же, как и он, а теперь адреналин спал? Хотя, какая разница.

Маша явно нервничала. Вернувшись в комнату, он увидел, что она нервно сжимает руки. Спина неестественно прямая. Опять это покусывание губ. Он сел перед ней на колени. В ее глазах появился такой страх, что Андрей растерялся, но виду не подал. Понять бы, в чем причина этого страха.

— Что случилось?

— Ты другой. Я тебя не узнаю.

— И чего во мне изменилось?

— Какой-то взрослый.

— А тебе нравятся зеленые мальчишки? — скользя пальцами вверх по ее бедру, спросил Андрей.

— Так проще.

— Чем? Тебе учить нравится? Или держать всех под контролем? — спросил он. Но ответа не получил. — Думаю последнее. Стоит только посмотреть строгим взглядом, как отбить всю охоту что-либо делать. Тебе нравятся, чтоб тебя боялись, потому что тогда не страшно тебе.

— Хватит.

— Что хватит? — Андрей провел пальцем по границе ее сорочки. Шелк и кожа. Приятное сочетание. Она не успела ничего сказать, как ему пришла в голову идея. — А давай поменяемся? Соблазнять меня будешь ты. Это ведь тебе интересно.

Сразу проснулся интерес. И страхи ушли. Он сел на кровать. Маша повела плечами. Сорочка соскользнула, оголив грудь. Дерзкая улыбка. Ленивый взгляд, который он чувствовал на своих губах, груди. Стало жарко. Плутовка неторопливо коснулась его губ. Андрей еле удержался, чтоб не схватить ее в охапку. Три недели у него никого не было. Он хотел ее, но пришлось сдержаться. Ее губы скользили по его губам. Он чувствовал, как тонкие пальцы изучают его грудь. Андрей попытался коснуться ее. Сразу напряглась. Это что же? Теперь ее не трогать? Ладно, он решил подождать. Ее губы скользили, повторяя ход пальцев. Руки же опускались все ниже. Возбуждение. Горячее дыхание обдало его живот. Так дразнить было жестоко. И не капли сочувствия. Он уже раскатал губу на продолжение, а она лишь насмешливо посмотрела на него.

— Иди ко мне. — Андрей приподнял ее, усаживая сверху. Она разгорячилась не на шутку. Схватилась за его плечи, отдаваясь тем чувствам, которые вызывало возбуждение. Гибкое тело скользило в его руках. Сорочка начала мешать, он снял ее, откинув в сторону. Было так важно ощущать друг друга полностью, без барьеров. Дарить эмоции и ласки. Он едва успел дождаться, когда ее накроет волна разрядки, чтоб присоединиться к ней. Она тяжело дышала, пряча лицо у него на плече. Андрей сам чувствовал себя, как после марафона. Но ему было ее мало. Он хотел большего. Его ладони скользнули по ее спине, ягодицам. Дрожь. Маша вопросительно посмотрела на него.

— Или скачешь дальше или отдыхаешь снизу, — целуя ее в губы, прошептал он. Вместо ответа она легонько толкнула его на кровать. Значит, хочет поиграться еще? Ему же проще. Красивая. Волнующая. Мягкость движений завораживала. Волосы рассыпаны в беспорядке, взлохмачены. Взгляд настоящей ведьмы. Как она не пыталась сдержаться, но стон все равно сорвался с ее губ. Она отдавалась ему до последней капли. Так, как будто завтра не будет. Есть только здесь и сейчас. Этот миг и больше ничего. Ему нравилась такая мысль, когда больше ничего не важно, кроме чистой страсти. По ее телу прошлась дрожь. Бедра с силой сжали его. Сумасшествие. До яркости вспышки. До остановки дыхания. Яркая страсть, сравнивая с атомным взрывом.

Андрей посмотрел на Машу, которая лежала у него на груди. Она так и уснула, лежа на нем и обнимая. Горячий вечерок. Андрей осторожно переложил ее на кровать и накрыл одеялом.

Еще одна кружка кофе и открыть ноутбук. Голова плохо соображает, но дописать надо.

— Что не спишь? — она села на пол рядом с ним. Андрей так увлекся, что не заметил, как она проснулась. Три часа ночи. В глазах был песок.

— Реферат сочиняю. Взяли за два дня до зачета тему поменяли. Пришлось все заново делать.

— Много еще осталось?

— Треть. Сдавать уже завтра.

— Хочешь, тебе его допишу сегодня? Работы мало, а тема знакомая, — пробегая глазами текст, предложила Маша. Предложение было заманчивым.

— Нет. Сам завтра сделаю. — Андрей выключил ноутбук. — Пойдем спать.

Он нашел ее губы. Пальцы уже развязывали пояс халата.

— Что ты делаешь?

— Освобождаю тебя от всего лишнего. Ты мне и без этого нравишься, — сказал он. Миг и она оказалась у него на руках. Андрей отнес ее на кровать и лег рядом, накрывая ее одеялом. Опять она хотела отстраниться, но он не дал ей этого сделать. Уже сквозь сон он почувствовал, как она провела пальцами по его волосам.

— Может и получится тебе откинуть все лишнее, — тихо сказала она, думая, что он спит.

Утро. Андрей услышал мелодию из «Титаника». Он думал, что она под марш военный просыпается или под унылое «пип-пип». Сонная. Немного помятая, но какая-то нежная и ранимая. Но вот она открыла глаза, и он увидел привычный лед и холод. Настороженность.

— Доброе утро, — рассматривая ее, сказал Андрей.

— Доброе, — пробормотала она, накидывая халат.

Вставать не хотелось, но день начался. Нужно было пойти умыться. Завтра зачет. Готовиться надо, а еще реферат писать. Только времени совсем нет. Провел рукой по подбородку. Побриться надо, но сегодня не судьба.

На кухне Маша варила кашу. Поставила перед ним тарелку с ложкой и пошла одеваться. Несоленая и несладкая. Вот вредная. Но он знает, как ей отомстить. Глотая пресную кашу, он обдумывал планы мести в свой следующий приход. Она появилась на кухне в белой блузке, темно-синем пиджаке и юбке, что плотно обтягивала ее бедра. Блеклая помада, только подчеркивала естественную красоту. Немного подведены ресницы. Волосы в пучок собраны. Она задумчиво взяла чашку, чтоб допить кофе.

— Сколько у нас времени до выхода? — хрипловато спросил Андрей.

— Двадцать минут. Я хотела сегодня приехать на работу пораньше…

— А я знаю, как провести это время с большей пользой. М? — он вопросительно посмотрел на нее.

Вначале нерешительность, а потом появился вызов карих глаз, от которого возбуждение только усилилось. Маша медленно подошла к нему, расстегивая юбку. Глаза в глаза. Краем глаз Андрей уловил, как ее язык скользнул по краю губ. Андрей сидел, наблюдая за каждым ее движением. И вот ее губы на его губах. Он не выдержал, прижимая ее к себе. Страсть была такой сильной, что дурманила сознание. Они толкнули стол. Остатки каши разлились по нему, но на это никто не обратил внимания. Андрей хотел вернуться в спальню, но понял, что не дойдет. Она нужна ему была здесь и сейчас. Ее активность его уже не удивляла, но в этот раз игра будет немного другой. Он поднялся вместе с ней. Маша не ожидала, оплела его спину ногами. Андрей же прислонил ее к подоконнику. Страсть сменилась испугом. Он чувствовал это в скованности ее движений. Видел это в ее глазах. Но не мог остановиться. Пусть это будет последняя их встреча, и она это ему не простит, но он возьмет ее со всей той страстью, что она в нем пробудила. Где чувства растворяются в желании. Глаза в глаза. Пальцы Маши так вцепились в его футболку, что он чувствовал сквозь ткань ее острые коготки. Глаза в глаза. Губа была прикушена чуть не до крови. Тело содрогнулось в разрядке. Блеск глаз скрыли опущенные веки, не вынесшие того шквала эмоций. Андрей усмехнулся. Пусть знает, что он позволяет ей играть, а не прогибается. Вторая разрядка ее накрыла вместе с ним, что его удивило. Он почувствовал, как она задрожала в его руках, как сбилось дыхание, а с губ сорвался предательский стон. Удивила, но он промолчал. Когда он вернулся из ванной, Маша пыталась застегнуть юбку. Но ее руки так дрожали, что это удавалось ей с трудом. Андрей подошел к ней. Сел рядом и, отведя ее руки, застегнул пуговицу. Поправил ей блузку, пиджак, поцеловал в губы. Ни слова не говоря, пошел одеваться. Маша решила тоже не разговаривать. Или слов не находила? Около подъезда он посмотрел на нее.

— Ты сейчас куда?

— На автобус.

— Туда же. Вместе пойдем.

Маша промолчала. Андрей же уже мыслями был на учебе. Зазвенел телефон. На дисплее высветилась Катя. И чего активизировалась? До этого три недели ни слуху, ни духу не было. А тут вспомнила о нем.

— Дрюш, ты куда пропал? — капризно спросила она.

— О! А я думал и не заметишь. — рассмеялся Андрей.

— Давай сегодня встретимся?

— Нет.

— Почему?

— Зачет завтра. Не до гулянок под луной.

— А завтра? Зайдешь ко мне? — все тем же капризным тоном избалованной принцессы, спросила она. Его смешила эта неестественность.

— Не-а. — ответил он лениво.

— Что на этот раз? — капризные нотки ушли. Появилась тревога.

— Ничего. Просто не хочу. У тебя и без меня есть с кем погулять.

— О чем ты говоришь?

— Сама знаешь. И давай без этих сцен. — Андрей повесил трубку. Бросил взгляд на Машу. И чего все губы кусает? На остановке — толпа людей. Толкаться с ними не хотелось. — Ладно, Маша, ты мой телефон знаешь. Соскучишься, то звони. А я пешком пройдусь.

Не дожидаясь ее ответа, он пошел прочь. Позвонит или нет? Скорее всего, нет. Испугается. А если позвонит, то он ее удивит и отомстит за несоленую кашу. Это надо быть такой принципиальной!

Во второй половине дня зарядил дождь. Еще Димон скинул три заказа. Это значит, у него был полный завал. Димон собрал знакомых, что разбирались в компьютерах и организовал что-то вроде компании по починке этих машин. Занимался рекламой, принимал заказы и распределял между сотрудниками. Вычитывая налоги и расходы, остальное он делил по принципу сорок на шестьдесят процентов от вызова. Шестьдесят за выезд, сорок Димону. Работа была нестабильная, но сводить девчонку в кино и кафе хватало. В принципе, Андрею можно было и у отца попросить. Маша в тот вечер угадала, что семья у него была не бедная. Отец зарабатывал неплохо, но Андрею как-то неудобно было деньги клянчить. К тому же после этого отец начинал давить на него. Диктовать свои правила. Это раздражало. Как будто у него своей головы на плечах не было.

В итоге Андрей попал домой только к вечеру. Он промок, устал, чувствовал, что заболевает. Еще нужно было дописать реферат. С порога его встретила мама. Начала его отчитывать, как маленького ребенка, что он болтается неизвестно где. Не отвечает на ее звонки.

— Мам, я был на работе. Не мог я с тобой разговаривать, — прорвался Андрей сквозь ее причитания и жалобы.

— Все равно, ты должен был меня предупредить, что будешь поздно. Ты ведешь себя как отец. Он постоянно задерживается и не отвечает на мои звонки. Как не позвоню, то вечно занято. Прям такое ощущение, что он трубку никогда не кладет, — пожаловалась она. Ясно. Отец опять придет около полуночи. Вот мама и взялась за него. Не может контролировать мужа, будет контролировать сына.

— Пойдем мам, ты мне разогреешь ужин и расскажешь, как день прошел, — обнимая ее за плечи, улыбнувшись, сказал Андрей. — Еще чаю бы с медом. А то совсем замерз. Как бы не разболеться.

— Это все потому, что ты болтаешься. Сидел бы дома, тогда бы и не промок.

— И чего мне дома делать? В компьютерные игрушки играться? — подперев рукой голову, спросил Андрей.

— Учиться не пробовал?

— Так вроде учусь. Грызу гранит науки. Подработка этому никак не мешает.

— Ты ведь ходишь по чужим квартирам. Это опасно. Могут обмануть, обидеть.

— Ага. — Андрей рассмеялся. — Я понимаю, если бы Аня была бы на моем месте. Тогда бы я сам предложил ей поискать какую-нибудь более спокойную работу. Но мне-то чего бояться? К тому же, после училища, все равно придется ездить по квартирам и общаться со всяким людьми. Надо привыкать.

— Ты точно решил по профессии идти работать?

— Да. Мне это нравится. А что у нас в жизни главное? Правильно, чтоб профессия приносила удовольствие. — Андрей принялся за суп.

— Витя говорит, что у него место освободилось. Там и образование не нужно. И зарплата хорошая. Потом мог бы закончить заочно институт.

— Неа. Я уже все решил. Тем более два года на ветер бросать не хочется, — ответил Андрей. Хорошо, что мама не стала дальше развивать эту тему. Переключилась на обсуждение Анькиных оценок. Не так уж его волновали оценки сестры, которая училась в четвертом классе, но маме надо было выговориться. Поэтому он и слушал ее.

Тяжело было видеть, как рушилась семья. Никто об этом не говорил в открытую, пытались сохранить видимость семьи, но этой семьи уже давно не было. У отца была любовница. Андрей видел ее. Переговорил с отцом. Тот попросил его не лезть. Признался, что любит эту женщину, но уйти не может. Андрей его понял. Мама всю жизнь сидела дома. Весь ее мир заключался в семье. Если разрушить этот мир, то последствия могли быть самыми печальными. Она могла это не пережить. Поэтому все делали вид, что все в порядке. Отводили глаза в нужный момент. Или не задавали вопросов, на которые не хотели получить ответы. Самому Андрею все это не мешало жить. Он давно решил, что не будет лезть в отношения родителей, а любое их решение примет. Но ему не нравилось, что в такой атмосфере растет сестра. Поздний ребенок. Андрей думал, что так мама хотела удержать в семье или еще крепче его привязать. На какое-то время у нее это получилось. Потом все началось по-новой. Отец опять загулял.

С виду у них была нормальная семья. Все праздники вместе. Папа водил Аню в цирк, а летом на аттракционы. Только все это было иллюзией. Порой ему было жаль маму. Среднего роста, круглая как колобок, в пятьдесят два года она была полностью седой. Волосы не красила из-за принципа, считая, что естественная красота выигрывает. Она переживала по любому поводу, могла постоянно читать мораль, или звонить по десять раз на дню, но была, по сути, добрым человеком. Только тут не надо было к гадалке ходить, чтоб понять, второй раз замуж она не выйдет. Не сможет. И отца он понимал, что жить с тем, кого ты не любишь, когда рядом вот та, к которой лежит душа и не только душа, то это тяжело. В который раз, напомнив себе, что это не его проблемы, а проблемы двух взрослых людей, которые сами знают, как им жить, он поднялся.

— Спасибо за ужин. Завтра пойду философию сдавать. А пока готовиться надо.

— А философия тебе зачем? — удивилась она.

— Без нее никуда, — хмыкнул Андрей. — Разве к нашей жизни можно по-другому относиться? Только именно так, с философской точки зрения.

Одиннадцать часов ночи. Экран ноутбука давно включен, только реферат не особо хочет писаться. В мыслях Маша. Интересно, чем она занята? Хотя, какая разница. Ведь больше не позвонит. Он вспомнил ее утренний взгляд. Испугается. Но иначе он не мог. Надо другую девчонку найти. Вроде Зина ему сегодня глазки строила. Но с девчонками, со своего курса, он крутить романы не хотел. Им еще учиться считай три года. Не сойдутся характерами, разбегутся и будут оставшиеся время отношения выяснять. И к Димону в институт не заглянуть. Там Катюша. Хотя и что? Она там появляется раз в пятилетку. Ладно, с философией разберется, тогда и будет думать, с кем гулять. А к тому времени может и Маша объявится.

Запиликал телефон. Пришло смс сообщение с ее номера. Андрей удивился. Недоверчиво посмотрел на конвертик, что отобразился на дисплее. Видно не только он тут думы думает. Открыл сообщение. «Еще раз такое повторится, больше не увидимся». Лаконично. Он так и представил, как она весь вечер сомневалась, прежде чем ему написать решила. Наверное, все губы искусала. «Что именно?» — без раздумий набрал он. Ответ пришел почти сразу. «Что было сегодня утром». Интересная какая! Не всегда игра будет по ее правилам. Лучше пусть с этим смирится. «Повторится». А дальше тишина. Андрей усмехнулся и, закинув руки за голову, откинулся на спинку стула. Ничего. Посомневается и позвонит. Никуда она не денется. Значит, пока поиск девчонок отменяется. Зато возвращается философия.

Глава 3

Учеба, учеба и еще раз учеба. От нее уже голова шла кругом. Или от температуры? Андрей отложил учебник. Надо же было так простыть! Он не любил болеть. Хорошо, что это редко случалось. В комнату заглянула Аня.

— Спишь? — осторожно спросила сестренка.

— А разве у меня есть привычка спать с открытыми глазами? — в свою очередь, спросил Андрей.

— Не знаю. Может, появилась, — она прошла к нему и забралась с ногами на кровать. — Не помешаю?

— В потолок смотреть? Нет, не помешаешь, — он закинул руку за голову и стал ждать, когда она решится ему рассказать очередную «тайну». Как-то так получилось, что она ему доверяла больше мамы. Приходила за советом. Он первым узнавал, что у нее шатается зуб, а Петька из ее группы в детском саду угостил шоколадной конфетой и теперь она за него замуж пойдет. И все в таком духе. Все свои тайны она рассказывала под страшным секретом. Андрей их выслушивал и давал советы, например, что с замужеством лучше повременить, пока кашу варить не научится. Тогда Аня сочла это весомым аргументом. На следующий день пришла со слезами на глазах. Ветреный Петя уже другую девочку конфетами угощал.

В этот раз Андрей рассчитывал услышать что-то похожее, но она его удивила.

— А если я от вас уеду, вы будете скучать?

— Конечно, будем. Как же мы без тебя обойдемся? Только куда ты уезжать собралась?

— Ты ведь никому не расскажешь?

— Никому, — пообещал он. Сам же насторожился.

— Одна тетя говорит, что скоро меня к себе заберет. И я вместе с папой буду жить у нее в большом доме за городом. И в школу другую я буду ходить. А еще, что ей у меня понравится. Ой, наоборот. Мне у нее. Мы будем в лес на велосипедах ездить, а зимой на лыжах ходить. Только я не люблю лыжи. И уезжать не хочу. Тебя не хочу оставлять. А тебя она брать к себе не хочет. И маму не хочет. Только меня и папу. — Аня сжала в нервном жесте одеяло, потом расправила его. — Я не хочу менять школу. Мне даже не нужен новый телефон. Старый мне больше нравится. И игрушки не нужны. Я же не маленькая.

— Значит, тот набор Лего тебе не покупать на Новый год?

— Почему? Ты же обещал! — сразу встрепенулась Аня.

— Да, обещания надо держать. Ты права. — Андрей улыбнулся, хотя веселого было мало. — Аня, а как эта тетя с тобой общается?

— Она мне смс-ку написала. Тетя Алла предложила подружиться. Сказала, что все равно мы скоро познакомимся, — ответила Аня.

— Конфету хочешь? — спросил Андрей. Аня закивала головой. Он достал из тумбочки большую шоколадную конфету в яркой обертке.

— Красивая, — разглядывая фантик, заметила Аня.

— Ты мне дашь номер тети Аллы?

— Зачем? — с набитым ртом, спросила она.

— Я хочу познакомиться с этой тетей. Узнать куда она тебя увезти хочет. Может там комаров много или лягушек полно.

— Бее. Терпеть не могу лягушек.

— Вот я и проверю. Потом тебе расскажу.

— Ты смелый. Лягушек не боишься, — вздохнула Аня.

— Так вырастишь и тоже бояться не будешь, — утешил ее Андрей.

— Было бы хорошо. Не люблю бояться. Смелой лучше быть.

— Ты девочка. Тебе смелой быть необязательно. Неси свой телефон. — Через минуту он уже скинул себе на телефон ее переписку и номер переписал.

— Как думаешь, стоит маме рассказывать?

— Лучше не надо. У меня возникло подозрение, что тетя Алла королева лягушек. Сама же знаешь, что мама их тоже боится, как и ты.

— А разве бывает у лягушек королева? — спросила она. Глаза так и расширились.

— Конечно. Должен же кто-то следить за квакушками. Только королева хитрая. Она может притворяться человеком, а потом раз, и превратилась в жабу.

— Жуть. — Аня даже вздрогнула, представив эту картину. — Не понимаю, как Иван-царевич с ней целовался.

— Я тоже, — ответил Андрей. — Ань, ты пока не отвечай этой тети Алле. Хорошо?

— Хорошо.

— А в школе как дела? — Андрей перевел тему разговора.

Спустя час, сестренка сбежала к себе, рассказав про все свои нехитрые новости, что у нее накопились за неделю. Он же остался изучать переписку. Чем больше вчитывался в текст, тем больше убеждался, что тетя Алла была переодетой жабой. Решила подобраться к отцу через дочку. Ему только что делать? Оставлять все так нельзя, а лезть не хотелось. Вроде не его дело.

Зазвенел телефон. На дисплее появилась картинка Снегурочки из советского мультика. Он удивился. Быстро она о нем вспомнила.

— Да, — ответил он. Тишина. Что она там? Смелость собирает? Вроде такими заморочками не страдает.

— Ты можешь сегодня приехать?

— Я простыл. Поэтому не получится. Не хочу тебя заразить.

— Ясно.

— Подожди. А если на следующей недели? Где-нибудь ближе к концу? Думаю, к тому времени я поправлюсь, — предложил он. Молчание. Он уже и не рассчитывал на ответ.

— Я позвоню, — сказала она. — Выздоравливай.

— Постараюсь это сделать быстрее. — Андрей попытался затянуть разговор, но не получилось. Она уже повесила трубку. Ничего, со временем все изменится. Тут главное не торопится.

Когда он вышел на кухню, чтоб налить себе новую порцию чая, то увидел, как мама и Аня лепили пельмени.

— Не хочешь помочь? — спросила его Аня.

— Не думаю, что вам понравятся начинка из соплей. — ответил Андрей.

— Гадость какая! — поморщилась Аня.

— Как себя чувствуешь? — уже в десятый раз за день спросила его мама.

— Без изменений. Помирать буду, обязательно скажу.

— Типун тебе на язык, — бросила она.

— Еще и эту болячку желать коварно. Не ожидал, что ты меня так любишь, — смеясь, сказал Андрей.

— Иди в кровать. Под одеяло. Отлеживайся, — посоветовала она уже серьезно.

— Дай только чай сделаю. А то от жажды засохну. Отец дома?

— Телевизор смотрит. Недавно только пришел. Совсем себя не ценит. Нельзя работать без выходных. Сколько я ему об этом говорю, но разве меня будет слушать? — завела свою пластинку мама. Андрей вздохнул. Работа. Знает он эту работу. Нет, все-таки поговорить придется.

Отец сидел в комнате за рабочим столом. Одновременно что-то печатал в ноутбуке, и смотрел хоккей.

— Ты чего Катьке мозги промываешь? — с ходу спросил он, только кинув взгляд на Андрея. Так всегда, не привета ни пока. Сразу к делу. В этом был весь отец.

— С Катей мы расстались. Уже как месяц, — садясь в кресло, ответил Андрей.

— Она так не считает.

— Меня мало волнует, что она считает, а что нет. Я лишь очередной ее поклонник. А очередным быть не хочется.

— Расклад такой, то ли ты девочке небезразличен, то ли ее задело твое невнимание. Она жалуется папе. Сам знаешь кто у нее папа. Он давит на меня, чтоб я начал давить на тебя.

— На неделе разберусь с этой ситуацией. — Андрей потер переносицу. Начинала болеть голова. — Меня тоже напрягают некоторые моменты. Узнаешь номер?

Андрей положил телефон с перепиской, которую вела Алла с Аней. Отец просмотрел все это и нахмурился. Явно был не в курсе, что за его спиной вытворяла «тетя Алла».

— Дура, — бросил он, удаляя переписку.

— На телефоне Ани я удалил, — сказал Андрей. В глазах отца промелькнула благодарность? Неожиданно. — Сделай так, чтоб она во все это Аньку не тянула.

— Я решу эту проблему. Пока менять ничего не собираюсь.

— Дело твое. — Андрей пожал плечами и пошел к себе.

Мучила ли его совесть за то, что он покрывал отца? Нет. Он почти не скрывал своих похождений. Но если мама упрямо закрывала на это глаза, значит, правду она принимать не хотела.

Середина октября. Холодно и сыро. Низкие тучи нависали над головой. Тоскливо и неуютно. Но и в этом есть своя красота. Строгая и резкая, как лед в карих глазах у одной снегурочки. Уже суббота, а она так и не позвонила. Но он был спокоен: чувствовал, что Снегурочка еще позвонит. Осталось еще по одному адресу заглянуть и можно ехать домой. Раздался звонок. Катерина.

— Да, Катюш. Чего хочешь? — весело спросил он. Она звонила ему каждый день и все время хотела встретиться. У него же не было времени.

— Все того же. Приходи к нам на ужин.

— Алексей Семенович тоже будет? — спросил он.

— Папа и просил тебя позвать, — в ее голосе скользнули довольные нотки.

— Тогда обязательно приду. А пока у меня дела.

Андрей повесил трубку. Она думала, что поймала его на крючок. Да что она может без своего влиятельного папаши? Ничего. Пустышка. Крашеная кукла, в голове которой ветер. Но она ему нравилась. Его забавляла ее глупость, ответы не в тему. Ему нравилось с ней спать. Это не было любовью. Скорее она была чем-то вроде забавного зверька. Андрей даже думал на ней жениться. Но потом понял, что он не потянет уровень жизни, к которому Катя привыкла. Поэтому просто с ней встречался, хотя был не готов, что она одновременно еще с кем-то спит. Тем более с каким-то стариком. Мужику, с которым она у подъезда вовсю целовалась, было лет пятьдесят. И тот тоже хорош. На молоденьких крашеных дур потянуло. Злость. Это даже не ревность. Обида и злость на то, что покусились на его вещь. Вот теперь из зверька вещью стала. Зачем тогда встречаться? Чтоб развлечься у него теперь Снегурочка есть, которую отношения без обязательств вполне устраивают. Вряд ли она захочет за него замуж. Он пока тоже не планировал семьей обзаводиться. Надо вначале учебу закончить. А ему два года еще учиться. Да и потом пожить для себя охота. Только сегодня его будут склонять к походу в ЗАГС. Прямо предчувствие какое-то.

Вначале хотел переодеться во что-то более приличное, потом махнул рукой. Пусть лучше так будет. Джинсы и свитер даже на руку сыграют, чем брюки и рубашка с галстуком. Как он и ожидал, Ева Васильевна сморщилась при его виде. Она выглядела сногсшибательно. Модель в прошлом и не утратившая своей красоты в настоящем. Катя получила от нее хорошие данные, но не такие яркие. А Катя при виде него сразу на шею кинулась. Целоваться полезла.

— Так, стоп. Дай ботинки сниму. — Андрею еле удалось увернуться от ее объятий.

— Я так по тебе скучала! А ты? — спросила она. Щенячий взгляд. Только хвостиком осталось повилять.

— Мне надо руки помыть, — ушел от ответа Андрей. Ужина он не переживет. Катя крутилась около него. То на руке повиснуть хотела, то целоваться лезла. Надо было быть такой прилипчивой!

— Пойдем ко мне в комнату, — предложила она. — Я один файл стерла. А не помню, как его восстановить.

— Подожди. Вначале с Алексеем Семеновичем переговорю.

— Папа занят. Он до ужина не освободится. Мы пока можем поболтать, — она облизнула губы. Это что? Призывной жест, который должен его соблазнить? И где такую чушь увидела?

— Я лучше с твоей мамой поговорю о погоде.

Нужно было продержаться не так и много. Андрей сел в гостиной. Ева Васильевна меньше всего хотела с ним разговаривать на какие-либо темы. Андрей не знал, чем ей не нравился, но всегда это видел. А вот Алексей Семенович встретил его довольно тепло.

— Андрей, давно тебя у нас не было.

— Учеба, работа, — пожимая ему руку, ответил Андрей.

— Пойдем. Разговор есть.

— Я с вами, — подскочила Катя.

— Займись чем-нибудь, — резко осадил ее Алексей Семенович таким тоном, что она поспешила сесть назад на диван.

Одну комнату в большой квартире Алексей Семенович определил под личный кабинет. Работал он по восемнадцать часов в сутки по шесть дней в неделю. Поэтому это было логичным решением. Андрей уже здесь был два раза. Один раз, когда только начал встречаться. Тогда Алексей Семенович пытался его запугать. Мол, чтоб он боялся лишнее слово сказать Кате, лишний раз чего-то сделать. Тогда Андрей сказал прямо, что он не кукла, которой можно управлять. Обижать Катю в его планах не было. Но быть слугой в доме Алексея Семеновича, пажом при его дочке, он не собирался. Тогда они друг друга поняли. Второй раз Алексей Семенович предложил ему хорошую работу, если он женится на Кате. Андрей отказался. У него были другие планы на свою жизнь.

И вот опять. Разговор, который Алексей Семенович начинать не собирался. Задумчиво крутил в руках шариковую ручку. Андрей никуда не торопился.

— Что у тебя с Катькой случилось?

— Ничего. Это наши с ней проблемы.

— Проблемы прекращаются быть вашими, когда она начинает капать мне на мозги.

— А вы трясете моего отца, пытаясь найти слабые места, чтоб управлять? Это бесполезно.

— Всегда можно найти способ перекрыть кислород, — он посмотрел на него. Во взгляде явно читалась как угроза, так и предупреждение.

— Можно. И что вы добьетесь? Допустим, прижмете меня к ногтю. Меня выпрут из училища, может дело заведут. И зачем вам такой зять?

— Ты ее сдерживаешь и влияешь положительно. Она хоть домой ночевать приходить стала.

— Временно все это было. Ремиссия была недолгой. Неохота мне быть оленем с ветвистыми рогами. У нас с ней был договор, что пока она со мной, то ни с кем не встречается. И что в итоге? Я вижу ее с другим мужиком. Нет, хотите, я ее и замуж возьму, но на моих условиях. Жить у меня, никакого содержания от вас. Вот я получаю десятку, на нее и будем шиковать. Сколько она продержится?

— Не глупи.

— Мне не нравится сидеть на поводке. Я не собачка. Найдите ей вышколенного породистого пса, а не дикую дворнягу, как я.

— Был бы ты дворнягой, то я тебя к ней не подпустил. — Алексей Семенович положил ручку на стол и повернулся к Андрею. — Ты целеустремленный. Решил — значит сделал. Даже твоя упертость мне импонирует. Но планку ты себе низкую поставил. Выше надо брать.

— Меня пока все устраивает.

— Я знаю, что Катька шалава еще та. Избалованная, недалекая. Но она моя дочь. Сам пойми.

— Ясное дело.

— Все, что я сделал, пойдет прахом, после моей смерти. Ни Ева, ни тем более Катюша, не удержат дела. Нужен надежный человек, хваткий, но относительно честный. Тот, кто не оставит дурех без копейки денег на улице. Они всю жизнь жили в тепличных условиях.

— Поэтому вы ищите надежную теплицу, — сказал Андрей, когда Алексей Семенович замолчал.

— Примерно так. Было бы хорошо, если я успел бы тебя понатаскать. К тому времени, у тебя появились бы дети. Мне нужно знать, что все, на что потрачена моя жизнь — это не зря. Согласись, что предложение заманчивое?

— Даже слишком. — Андрей задумчиво потер переносицу. — За такую цену вы десять таких, как я, найдете.

Минуту они смотрели друг на друга. Андрей не думал сдаваться. Алексею Семеновичу пришлось это принять.

— Ладно, иди отсюда и больше мне на глаза не попадайся. И Катьке скажу, чтоб о тебе забыла. Больно ты упрямый. Как осел, — раздраженно сказал Алексей Семенович.

— Алексей Семенович, если решите еще раз на разговор вызвать, то это лучше сделать не через Катю или отца, а напрямую.

— Вали отсюда. Больно много чести.

Андрей спорить не стал. Но они вроде друг друга поняли. К нему сразу подлетела Катя.

— Ну как? — с тревогой спросила она. В этот момент зазвенел телефон. Снегурочка.

— Да.

— Приедешь?

— Через сорок минут буду.

— Хорошо, — она тут же положила трубку. Как всегда, краткая и холодная.

— Ты уже уходишь? — Катя готова была расплакаться.

— Мне на работу надо. Сама слышала.

— Ты это все подстроил! Ты специально меня динамишь!

— Пятнадцатого сентября в семнадцать тридцать я пришел навестить приболевшую, тогда еще свою, девушку. Продолжать надо? — Андрей видел, как она побледнела. И истерика сразу прошла. — У нас с тобой был уговор? Был. Договор нарушен.

— А любовь?

— Не было любви. Когда любят, так себя не ведут. Не надо больше звонить. Хорошо?

— Ты пожалеешь! Папа…

— Еще минуту назад про любовь вспоминала. Смешная ты, — он ушел. Закрыл дверь. Последствия? Вряд ли. Алексея Семеновича хоть и боялись все, но он был адекватным человеком. Мстить такому щенку, каким, по сути, был Андрей, для него это слишком мелко. С дерева слетел последний лист и, кружась, упал прямо перед ним. Эту страничку пора переворачивать. Катюша осталась в прошлом. А что в будущем? Это не известно. Но есть приятное настоящее.

Снегурочка встретила его насторожено. Андрей не подал виду. Он молча разделся. Не хочет разговаривать, так он настаивать не будет. Зашел в ванную. Закинул на ее полку свою зубную щетку, пасту, одноразовые бритвенные станки, набор для бритья. Прошел на кухню. Достал сахар, соль, молоко, кофе, манную крупу, пиццу. Молоко в холодильник. Пиццу в микроволновку. Крупу, сахар и столь поставил посреди стола. Поставил воду для кофе. Маша стояла в дверях кухни молча, наблюдая за его действиями. Руки на груди сложены, губы плотно сжаты.

— Ты есть будешь? Я еще не ужинал, — спросил он.

— Кофе буду, — ответила она и не выдержала. На губах появилась улыбка. В глазах сверкало веселье. Она кивнула в сторону кучки посередине стола. — Это что?

— Я не люблю пресную еду. Раз тебе соли жалко, то решил свое купить, — ответил Андрей.

— Я забыла посолить. — Маша тихо рассмеялась.

— А я подумал, что ты до такой степени принципиальная, — он достал пиццу. — Ты кофе какой пьешь?

— Черный и ложку сахара.

— Сейчас сделаю, — в ответ момент зазвенел телефон. — Да, мам.

— Ты чем сейчас занят? — спросила она.

— Кофе пью. Пиццу есть сейчас буду.

— Ты слишком увлекаешься кофе. Надо пить зеленый чай. Он полезнее и придает хороший заряд бодрости. И зачем вечером пить кофе?

— А я вот сейчас хочу, — хмыкнул Андрей. — Не нравится мне твой зеленый чай. Долго разгоняет свой эффект бодрствования.

— Ты неправ. Его нужно пить правильно, тогда и эффект будет нужный.

— Мам, ты позвонила поговорить о пользе зеленого чая? — прервал ее Андрей. — Я как бы ужинать сел.

— Я позвонила узнать, когда тебя домой ждать.

— Сегодня не ждать, — ответил Андрей.

— Мог и предупредить!

— Так я знал, что ты пзвонишь.

— Андрей, мне не нравится твои частые отлучки из дома.

— А мне мои отлучки очень даже нравятся, — бросив взгляд на Машу, которая с трудом сдерживала смех, ответил Андрей. — Ты же против, чтоб я кого-то к себе приводил.

— Жену можно.

— Как женюсь, так обязательно. А пока, мам, дай поем. Завтра поболтаем. Целую, — он отключил у телефона звук и убрал его в карман. — Точно со мной не поужинаешь?

— Я уже ела. — Маша рассмеялась. — Как тебя опекают!

— Как самую большую драгоценность. Я сочувствую сестре. Когда она подрастет, то мама ей шагу не даст лишнего ступить.

— А сколько твоей сестре?

— Почти десять. — Андрей не сводил глаз с Маши. Тонкая кофточка, домашние брюки, волосы заплетены в короткую косу. В глазах было веселье, на губах игрла улыбка. Такую он ее еще не видел. — Ты мне нравишься.

— Не надо, — взгляд потух. Страх? На такие обычные слова?

— Маш, я просто выразил свою симпатию. Больше ничего. Ты симпатичная женщина. Ты мне нравишься.

— Я знаю.

— Откуда?

— Иначе ты бы не пришел, — последовал ответ. Андрей даже подавился.

— Какой ты знаток мужских душ! — откашлявшись, ответил он. — На тех условиях, что предлагаешь встречаться — надо дураком быть, чтоб отказаться. А что так удивляться? Смотри сама: подарки тебе не нужны, замуж ты не хочешь. Только постель. А остальное — это мелкие заморочки.

— Тебе что, все равно с кем спать? — тихо спросила она.

— Чисто снимать пыл — да. Делить еще и душу — нет. Только ты ведь первое ищешь?

— Да. Ты прав. Но с первым попавшимся я спать не стала бы.

— А я значит не первый попавшийся?

— Видела тебя пару раз. У тебя внешность запоминающаяся.

— Из разряда «их разыскивает полиция»?

— Скорее актера или певца. Блондин, со своей стрижкой модной. Я удивилась, что у тебя сами так волосы ложатся. Думала, ты их укладываешь.

— Пришел в парикмахерскую, попросил подстричь так, чтоб был вид человека, а не заросшего полярника. Вот и все. Я не из любителей за внешностью смотреть и пользоваться десятью баночками с мазями и кремами. — Андрей допил кофе. Вымыл кружку и тарелку. — Значит, тебя моя прическа привлекла?

— Ты симпатичный, — рассеянно ответила Маша, думая о своем.

— Ладно, Снегурочка. Я в душ.

— Давай.

Она стояла около окна. Занавеска немного приоткрыта, чтоб видна была улица. Маленький силуэт на фоне окна. Что-то прошептала.

— Что ты сказала? — спросил ее Андрей.

— Ничего. Уже вернулся?

— Как видишь.

Она неторопливо начала раздеваться. Никакого стеснения или кокетства. Все движения естественные. Плавные. В темноте комнаты виден ее лишь силуэт. Простота порой выглядела не менее соблазнительно, чем самый откровенный эротический танец. Она легла рядом. Ее губы накрыли его. Мягкий поцелуй. Мягкие ласки. Время, когда не нужно торопиться. Когда можно наслаждаться каждой минутой, проведенной наедине. И перелом, когда просыпается страсть. Дурманящая и голодная. Она сметает все барьеры. Заставляет дрожать в предвкушении того яркого огня, в котором сгорает не столько тело, сколько душа. Он чувствовал, ее огонь, который она так тщательно скрывала. От этого его пламя разгоралось еще сильнее. Страсть испепеляла их. Два огня объединились в пожар, что сметал все на своем пути. Разрядка такая сильная, что высасывала все силы. Стоило Андрею упасть на подушку, как сон выключил его.

Глава 4

Андрей проснулся, когда было еще темно. Вначале не мог понять, где находится. Потом Андрей вспомнил о Снегурочке. Рядом ее не было. Он повернулся и увидел ее, сидящую на стуле с альбом, лежащим на согнутой в колено ноге. Она что-то увлеченно рисовала. Черный грифель так и скользил по бумаге. Губы приоткрыты. Язык так и скользил по губам. Волосы распущены и постоянно ей мешали, она их поспешно откидывала назад, но они упрямо возвращались назад, стоило ей повернуть головой. Халат съехал, оголяя плечо. Но она ни на что не обращала внимания. Все ее внимание было поглощено процессом рождения картины. Свет настольной лампы выхватывал лишь пространство около стола, а вокруг была темнота. Маша не подозревала, что сама была настоящей картиной. Яркой и притягательной. Настоящей. Он любовался ею. Умел бы рисовать, так запечатлел бы на бумаге художницу. Но с рисованием у Андрея всегда было плохо. Оставалось лишь надеяться на свою память.

Вот она устало вздохнула, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Прошло минут пять. Она вернула альбом на стол и вышла из комнаты. Андрей не мог сдержать любопытство. Он подошел к столу. Старый дом с выбитыми окнами. Луна холодным светом освещала заросший сад. Трудно было разглядеть в кустах сидящую девочку. На ступеньках дома в неестественной позе лежал человек. Как будто он упал, потерял сознание или умер. Мрачная картина в черных красках. Он перевернул лист. Старая полуразвалившаяся церковь. Выбитые окна, сломанная крыша. На следующей странице была та же церковь только внутри. Часть стены и кусочек звездного неба, который был виден сквозь поломанную крышу.

Четвертая картина была портретом мужчины лет пятидесяти-пятидесяти пяти. Болезненно худой с хмурыми, строгими бровями, тонкими губами, сжатыми в узкую полоску и не соответствующими лицу добрыми глазами.

— Тебя не учили, что брать чужое без спроса нельзя? — голосом, лишенным эмоций, спросила Маша.

— Ты красиво рисуешь.

— Не суй свой нос в те вещи, которые тебя не касаются. Эта моя жизнь, куда я не хочу тебя пускать, — холодно сказала она.

— Это красивые рисунки. И они мне нравятся, так же как и та, что их нарисовала, — ответил Андрей. После этого он ушел из комнаты. Надо было умыться. Можно было заодно и побриться. Щетина была довольно ощутимая. А с ежом она целоваться точно не будет.

Когда Андрей вернулся, в комнате все так же горел бра. Маша лежала в кровати. Коса покоилась на подушке. Глаза закрыты, но он мог поспорить на что угодно — она не спала.

— Ты боишься темноты, — он лег рядом. — Боишься доверять, резких движений, разговоров, боишься потерять контроль над ситуацией и оказаться в зависимом положении. Что еще?

— Тебе обязательно разговаривать в два часа ночи?

— Я выспался. У тебя бессонница. Так почему бы не поговорить?

— Не хочу.

— Это я уже понял. Но мне, правда, интересно знать, чего ты еще боишься, чтоб не наступить на больную мозоль. И в те разы ты про свет забывала.

— Я не боюсь темноты. Сама темнота порой притягивает и интригует. Но, когда просыпаюсь, а вокруг темно, то пугаюсь. Но в те два раза ты меня так вымотал, что я обо всем забыла, — ответила Маша, поворачиваясь набок. — А страхов у меня много. Больше, чем ты можешь себе представить.

— Ты боишься предательства.

— Боюсь, — согласилась она. — Это всегда очень сложно пережить. Тяжело, когда близкие ударяют ножом со спины.

— Ты очень не уверена в себе, поэтому скрываешь свою неуверенность за холодностью и правилами.

— Тебе надо в следователи идти работать. Или психологи. — Маша улыбнулась.

— Больше не злишься?

— Нет. Ты не стал требовать объяснить, что я нарисовала. Просто оценил картинку. Меня это устроило, — ответила она.

— Маш, у тебя есть какие-то планы на завтра? — осторожно спросил Андрей.

— Нет.

— Если завтра я у тебя останусь, ты против не будешь?

— Буду. Это лишнее.

— Чем лишнее? Я буду незаметно сидеть готовиться к учебе. Ты меня даже не заметишь. А в перерывах можно еще чем-то приятным заняться.

— Ты какой-то ненасытный, — хмыкнула она.

— Мы давно с тобой не виделись. А я не из тех людей, которым хватает раз в месяц, — ответил Андрей.

— Я подумаю над этим, — ответила Маша. Андрей подавил улыбку. Другого ответа он и не ожидал. Его пальцы прошлись по шелку ее сорочки, скользя до того момента, как под пальцами не стал ощущаться бархат кожи. — Что ты делаешь?

— Я же не знаю, сколько мне придется сидеть на голодном пайке, — ответил Андрей. — Надо пользоваться моментом.

Он прошелся губами по ее плечу, осторожно отодвигая бретельку сорочки. Маша замерла. Глаза закрыла. Только дыхание прерывистое. И трудно понять нравится ей все это или нет. Андрей же чувствовал, как он теряет контроль. Она его возбуждала слишком сильно. Ее мягкая кожа, ее шелк, волосы, от которых пахло весной. Ему нравилось ее ласкать, чувствовать холод кожи. Хотелось разжечь в этом холодном теле огонь. Передать то, что он чувствовал сам. Ему уже доводилось видеть, на что Маша была способна. Он видел ее, потерявшей контроль, когда она забывала обо всех рамках и правилах, которыми себя обложила. Но Маша упрямо изображала из себя ледышку.

— Тебе нравится, что я делаю или нет? — не выдержал он, отрываясь от ее груди. Маша лишь отрицательно покачала головой. — Значит, это игра в одни ворота. Ладно, а что нравится тебе?

Она посмотрела на него из полуопущенных ресниц. Задумчивый взгляд скользнул по его лицу. В тусклом свете бра было видна, как она облизнула пересохшие губы. Улыбнулась, вызывающе, дерзко. Андрей наблюдал за ее действиями. Ее пальцы прошлись по его груди. Нежные едва уловимые движения. Легкий толчок и он уже лежал на лопатках, а она нависала над ним, стоя рядом на коленях. И вновь вкус страсти и огня у нее на губах, когда она целовала его. С каждой секундой она возбуждалась сильнее. Стоило ему коснуться ее груди, как она сразу отстранилась. Нахмурилась.

— Я тоже хочу играть, а не быть бревном, на котором скачут. Вроде негимнастический снаряд, — хмыкнул Андрей.

— Зато снаряд симпатичный, — проводя рукой по его груди, животу и спускаясь ниже, сказала она. Андрей перехватил ее руку. Переплел со своими пальцами.

— Ты торопишься. Подожди, — он прошелся ладонью по ее телу, обходя грудь, спускаясь к плоскому животу, проходя по бедрам.

Она дернулась, пытаясь отстраниться, когда его пальцы скользнули между ее ног. Но он не дал, продолжая держать ее за руку. Она попала в ловушку, но не успела испугаться. Он знал, что делает, к тому же она была и так сильно возбуждена. Разрядка. Маша попыталась возразить, но он не слушал, продолжая играть, ласкать ее, доводить до того момента, когда хочется забыть обо всем, кроме того сладкого момента, мига, когда тело получает свою разрядку. Возбуждение, что доходит до болезненного пика, и страсть, что заставляет душу совершить полет и вернутся назад в уставшее тело. Когда он ее отпустил, Маша без сил упала на него.

— Придется немного потерпеть, — он навис над ней. Но видимо ей уже было все равно. Видимо, он перестарался.

Утро постучало осенним солнцем, затмевая своими естественными лучами тусклый свет бра. Андрей открыл глаза, щурясь от лучей. Маша лежала у него на груди, обнимая его во сне. Неожиданно, но приятно. Он не удержался и провел ладонью по ее обнаженной спине. Маша подняла голову и сонно посмотрела на него.

— Доброе утро, — он улыбнулся.

— Доброе. — Маша опять положила голову ему на грудь. — Мы вроде вчера ничего не пили.

— Кофе.

— Неправильный кофе. Тебе чай надо пить. Больно ты активный, — пробормотала она.

— М… Возможно. Ты мне нравишься. И ты не Снегурочка. Искорка, — чертя круги по ее спине, ответил он.

— Отстань. Это все глупости.

— Что именно? Мне нравится с тобой «пар выпускать», а ты говоришь глупости.

— Твои слова — это все глупо, — ответила она.

— А что неглупо? — спросил Андрей, ничуть не обидевшись от ее слов.

— Несколько встреч ради того, чтоб заняться любовью, это минута времени в нашей жизни. Не больше. А что значит минута времени? Один миг. Даже все то, что мы с тобой испытываем — это суета. Все проходит. Со временем уйдет новизна, ночи станут не такими жаркими, а ощущения острыми. Потом уйдет желание. Поэтому не надо на это равняться и кичиться. Лед или огонь? Какая, по сути, разница, если все это временно.

— Хм, сильно ты загнула утром в воскресенье. Хорошо. Допустим, это все мнимое и все пройдет. А что тогда для тебя важно? Ты так и не ответила на вопрос.

— Отношения и воспоминания. Поступки. Тебе не понять.

— Почему? Считаешь меня таким ограниченным?

— Да. Ты молодой и глупый. Тебе хочется видеть того, что на самом деле нет.

— Ага, значит, я придумал, что тебе сегодня ночью было хорошо.

— Это лишь потребности тела. Но не того, что делает нас человеком, — она положила руку ему на грудь в районе сердца. — Душа осталась незатронутой. Так что хвастаться здесь не стоит. Ты хороший любовник. Я не спорю. Ты знаешь, как сделать приятное. Очень чуткий и внимательный. И пылкий. По мне, даже слишком. Но это не дает тебе право давать мне какие-либо прозвища. Мы с тобой даже не любовники, мы просто женщина и мужчина, которые спят вместе. Любовники не только спят, но и любят друг друга.

— Даже тут ты себя поставила на первое место, — усмехнулся Андрей. Она села и нашла халат.

— Так и должно быть. Мы с тобой разного уровня. Я старше, умнее, уже знаю, чего хочу от жизни. А ты еще мальчишка. Птенец, что недавно вылетел из гнезда. Сделал пару кругов над ним и кичится, что он опытный ас.

— Что еще скажешь противного и обидного? — спросил Андрей, закидывая руку за голову и наблюдая за ней. Маша подошла к столу. Достала расческу.

— Не вижу, чтоб ты обиделся, — расплетая косу, ответила она.

— Ты добиваешься, чтоб я на тебя обиделся и ушел? — уточнил он. — Я не обижаюсь на глупости, которые говорят большие девочки в плохом настроении. Вот смотрю я на тебя и не вижу разницы между девчонкой с первого курса или такой опытной птицей, как ты. Все вы ведете себя одинаково. Только ты еще меньше капризничаешь.

— Меня еще никто и никогда не называл капризной, — он увидел, как сверкнули ее глаза.

— Значит, я буду первый.

— Ты…

— Хочешь меня выгнать? Мне нравится твой способ приводить доводы. Указательный жест в сторону двери. Тут нечем крыть. Только гордо удалиться, держа спину прямо, — ответил Андрей, все больше веселясь.

— Что ты смеешься?

— Настроение хорошее. Чудесный солнечный день. Может, последний солнечный день этой осенью. Я живой, здоровый. Рядом красивая женщина. Чего еще надо для счастья? М? А то, что ты ворчишь и пытаешься меня уколоть — меня не задевает. Я знаю, что это защитная реакция. Ты саму себя боишься. Боишься, что слишком близко подпустила к себе. Боишься привязаться и разочароваться. А еще и влюбиться. Только тебе это не надо. Вот и пытаешься вернуть вчерашние позиции ко мне на прежний уровень.

— Какой ты умный! — насмешливо сказала Маша.

— Сам поражаюсь. Так я сегодня у тебя остаюсь? Или выгонишь с вещами за дверь?

— Выгоню, — спокойно сказала Маша.

— Тогда придется приставать к тебе начать прямо сейчас.

— Нет! — она вздрогнула.

— Что поделать? Договор дороже денег. Или подождем вечера? Я ведь не против.

— Ты знаешь, как это называется? — сверкнув глазами, спросила Маша.

— Шантаж, — ответил Андрей.

— Точно. Это шантаж. Ты поступаешь некрасиво.

— Так же как и ты. Я тебе не мальчик по вызову. Взяла, использовала и выгнала за дверь.

— А кто ты? — она сверкнула глазами.

— Сама же сказала, что мужчина, который с тобой спит, — ответил он. Они встретились взглядами.

— И какая, по-твоему, разница?

— Я все это делаю лишь из-за твоего страстного красивого тела, а не за деньги. Маш, а у тебя случайно нет такого опыта, который ты мне риписываешь?

— Ты меня сейчас проституткой назвал? — спокойно спросила она. Для нее это было таким диким предположением, что она даже не смогла удивиться или рассердиться.

— Необязательно. Может, какой-то мужик так с тобой вел себя. Теперь ты хочешь на мне отыграться.

— Ты не угадал ни по одному пункту, — ответила она.

— На голодный желудок плохо соображаю. Пойдем завтракать, — решил он.

Маша спорить с ним не стала. Пока он умывался, она уже сварила кашу. Только хотела оставить его завтракать в одиночестве. Взяла кружку с кофе и хотела уйти в комнату, но он остановил ее.

— Или завтракаем вместе, или я возьму с собой тарелку и буду искать тебя по все квартире. Если пролью мимо, то уж не ругайся.

— Я не завтракаю.

— Завтракать полезно для желудка. Да и для организма в целом. Чего ты смеешься?

— Хочешь прочитать мне лекцию? — спросила она.

— Если понадобится, то прочитаю. — Андрей достал тарелку и, не слушая, ее возражений, налил ей каши. — Ешь давай. Мне ты нравишься, но на тебя посмотришь, так удивляться начнешь, в чем душа держится.

— Без твоей заботы столько лет жила…

— Знаю. Но тебе ведь нравятся, когда о тебе заботятся. Так что ешь, — остановил ее Андрей. Они встретились взглядом. Ее упрямый, а его спокойный, такой взгляд может быть лишь у человека, что уверен в своей правоте. В итоге Маша сдалась.

— Андрей, чего ты добиваешься? — спросила она, пряча улыбку.

— А я не люблю чего-то добиваться. Как с отцом поругался и добился уважения к своему выбору профессии, то больше ничего не добиваюсь. Плыву по течению. Тихо и спокойно. Меня устраивает такая жизнь, без взятия высот, — ответил он. — Сейчас окончу училище, пойду работать.

— А на кого ты учишься в своем училище?

— На фельдшера. В институт не пошел. Не захотел. И к отцу не пошел работать. Я как тот колобок, ото всех бегаю, бегаю. Пока до лисы не дошел. Вот теперь смотрю на тебя и думаю, а не пришел ли мне конец, лисичка?

— Что за дурацкая манера ко всяким обзывашкам?

— А мне нравится. Я понимаю, что тебе по душе «просто Мария», но по мне, тебе не подходит.

— Это почему?

— Куда уж больше официальности? Ты и так смотришь на меня порой как учитель на нашкодившего ученика.

— Может потому, что не отношусь к тебе серьезно?

— Так это тебе спросить надо, — ответил Андрей.

— Я думала, ты на менеджера учишься или программиста, — перевела тему Маша.

— Мне не нравится торговать. Компьютерами я еще в школе увлекаться начал, но так и решил, что это скорее увлечение, чем профессия. Но не спорю, увлечение, которое мне позволило быть независимым от отца.

— По тебе не скажешь. На вид размазня — размазней. Такой мальчишка, который, кроме прически, ни о чем не думает.

— У тебя какая-то ненормальная страсть к моим волосам. Это что же, мне теперь нельзя по-другому стричься, а то сразу тебе нравиться перестану?

— Возможно. — Маша опять попыталась сдержать улыбку, но она предательски появилась у нее на губах. — Все равно, трудно сказать, что у тебя внутри сталь. Я ошиблась в тебе.

— Жаль тебя разочаровывать, но внешность порой бывает обманчива, — он сполоснул за собой и Машей тарелки. — Так чем ты занимаешься по воскресеньям?

— Убираюсь. Готовлю. Читаю книгу, — ответила Маша.

— Я тебе мешать не буду. Сяду где-нибудь в уголке и буду пыль собирать. Меня и незаметно будет.

— Такого длинного вряд ли я не замечу.

— Я не такой и высокий. Метр семьдесят семь. Это ты маленькая.

Она не стала с ним спорить. Андрей взял сумку с ноутбуком и несколькими книжками. Устроился в углу дивана в гостиной. Потом сходил за телефоном. Маша уже проходилась тряпкой по подоконнику, который и так сверкал чистотой.

— Хочешь, фокус покажу? — спросил он ее. Включил телефон. — Раз, два, три.

Телефон зазвенел у него в руках. Он весело посмотрел на Машу.

— Порой я думаю, что она телепат. Да, мам.

— Ты когда придешь? Уже давно пора завтракать.

— Я поел. Кашу манную.

— Ты ее варить не умеешь. Она у тебя все время подгорает.

— А в этот раз не подгорела, — открывая ноутбук, ответил Андрей.

— Значит, варил не ты.

— Варил не я.

— Хватит дурить. Когда домой придешь?

— Завтра вечером.

— И где ты все это время будешь?

— У подруги. Будем здесь пить, курить и придаваться всяким непотребностям.

— Прекрати шутить. Тебе надо учиться, — начала мама.

— Уроки делаю. Прямо вот сейчас. Ты бы лучше у Ани их проверила, чем за мной следить. Вон она, забыла в четверг стих выучить, так лебедя схлопотала.

— А почему я не знаю? — растерялась мама.

— Вот ты меня удивила. Почему я знаю об оценках сестры, а ты о двойках, что твоя дочка получает, не знаешь? — весело ответил Андрей.

— Я потом позвоню.

— Хорошо мам. Буду ждать твоего звонка, — он выключил трубку.

— Ты не устал от такой опеки? — спросила Маша.

— Нет. У каждого свои тараканы. Я к чужим стараюсь относиться с пониманием. Например, к твоим. Чтоб чувствовать уверенность, тебе нужен идеальный порядок и чтоб все лежало на своих местах. Порой это доходит до абсурда. Ты сейчас протираешь совершенно чистые полки в строго определенном порядке, как это делаешь каждый день.

— Через день, — поправила его Маша. — Долго еще будешь делиться своими наблюдениями?

— Хоть целый день.

— А говорил, что будешь сидеть незаметно.

— Так я и незаметный. Только звук включен, — ответил Андрей.

— Выключи, а то раздражаешь.

— Уже отключаюсь, — ответил он, погружаясь в учебу.

Маша чувствовала себя неуютно. Она уже раз двадцать пожалела, что не выгнала его. Пыталась объяснить себе, почему она ему разрешила остаться и не могла. Теперь этот парень сидел у нее в гостиной и печатал на ноутбуке. Было непривычно ощущать присутствие постороннего человека в своей квартире. В последний раз у нее так оставался Кирилл. Сколько уже прошло с того дня времени? Больше года, а она помнила тот день как вчера.

Он пришел к ней совсем плохой. С темными кругами под глазами, на висках капли пота. Но он держался. Кофе пил. Пытался разговор поддержать. Она лишь спросила, почему он не позвонил, что придет. Кирилл схватил ее за руку так сильно, что тут же появились синяки. Начал кричать, что она не смела его учить жизни, а потом оттолкнул от себя. Маша тогда отлетела к батарее и разбила губу. Она сильно испугалась его вспышки. Кирилл смотрел на нее испуганно и шокировано. Схватился за голову. Она попыталась его остановить, но он не стал ее слушать. Ушел, ничего не сказав. На следующий день она узнала, что он спрыгнул с крыши. Наркоман, который не выдержал ломки. Но он пытался взять себя в руки. Пытался несколько раз вернуться к нормальной жизни. Кирилл был хорошим парнем, добрым. Только эта пагубная привычка поставила крест на его жизни. Но Маша знала, что он спрыгнул не из-за ломки, а из-за нее. Не смог простить себе, что ударил ее.

Маша перестелила кровать. Закинула вещи в стирку. А мысли опять возвращались в прошлое. Ведь все могло быть по-другому. Могло, но не случилось. Может, если тогда, она согласилась на его дикое предложение родить ребенка, то он до сих пор был бы жив? Но она заупрямилась. Последний год в институте. Диплом, экзамены. Потом надо было на работу устроиться. А Кирилл был только после очередного лечения. Она не могла на него надеяться. Побоялась. Кирилл же очень хотел малыша. Обещал, что будет их на руках носить. Маша поставила ему условие, что если он продержится полгода, то они поженятся. Тогда будет и малыш. Кирилл старался, но сорвался. Может, у него не было стимула? Хотя, Маша понимала, что она обманывала себя. Стимул был. Это Кирилл оказался таким слабым человеком.

Теперь у нее в гостях сидел другой парень. Этого слабаком назвать было сложно. Она его побаивалась. Но в то же время с ним было приятно проводить время. Доверяла ли она ему? Нет. Все равно опасалась, как опасалась бы любого хищника, что решил оккупировать ее диван. Жизнь научила ее не доверять людям. Но сейчас Андрей ей был нужен, поэтому терпеть его присутствие пока приходилось. Хотя, она предпочитала кого-нибудь попроще. Такого, кто напоминал ей Кирилла. Он был светлым пареньком, с мягкой улыбкой и восторженными глазами. Одного только не хватало: силы воли. У Андрея этой воли было с избытком. Что-то ее из крайности в крайность клонит постоянно. Почему нельзя найти золотую середину? Тогда бы в жизни стало намного проще.

Она подошла к мольберту, где стояла незаконченная картина. Сделала пару мазков. Давно она не рисовала. Вчера прямо вдохновение нашло. Да еще такое сильное, что удержаться было невозможно. Все повторилось и сегодня. Она не могла остановиться. Мазок за мазком ложился на холст, рождая красивую картину. Уголок спокойствия, о котором она так долго мечтала все это время. Почему-то казалось, что спокойствие придет туда, где будет течь ручей.

Глава 5

Вдохновение пропало так же внезапно, как и пришло. Маша посмотрела на картину и раздраженно положила кисточку. Отвратительно. Плохо и непрофессионально. У нее никогда не получится оживить картину. Сделать так, чтоб ручей казался живым, а деревья в любой момент могли зашелестеть под порывом ветра. Она очень хотела вдохнуть в пустую картинку душу, но разве может творить волшебство жизни та, у которой этой души нет?

Маша ушла на кухню. Подошла к окну. Обняла себя за плечи. Стало холодно и противно от самой себя. Надо выкинуть холст. Сколько она потратила времени на попытки? Каждый раз казалось, что вот-вот, она поймет, в чем ошибается. Поймет, что нужно сделать, чтоб задумка удалась. Но все впустую.

— Ты чего грустишь? — Маша не заметила, как к ней подошел Андрей. Его ладони прошлись по ее плечам, заставив резко обернуться. Она не любила, когда к ней подходили со спины.

— Не надо так делать, — попросила она.

— Как? Спрашивать, подходить или дотрагиваться до тебя? — спросил он. В глазах было спокойствие, а по губам скользнула улыбка. Почему-то рядом с ним она чувствовала себя девочкой. Какой-то глупой и несерьезной. Он и вел себя покровительственно по отношению к ней. Это не нравилось. Но приходилось терпеть.

— Не подходи ко мне со спины.

— Опять боишься?

— Ты хочешь меня вывести? — Маша с вызовом посмотрела на него. Губы изогнулись в усмешки.

— Возможно. — Андрей отошел и налил себе воды. Он пил и смотрел на нее, не отрываясь. Тоже вызов? Она так и не смогла понять. — Мне нужно отъехать на пару часов. Но я вернусь.

— Как хочешь, — она пожала плечами.

— Я хочу вернуться, поэтому и спрашиваю. Ты куда-то собираешься сегодня?

— Нет, я буду дома. — Маша сама удивилась, почему так ответила. Ведь достаточно было сказать, что она уйдет. Тогда бы Андрей не вернулся. Он не стал бы спорить. Но она дала ему это разрешение.

Они прошли в коридор. Маша наблюдала, как он надевает ботинки, куртку. Когда он подошел к ней, она думала, что он хочет что-то сказать. Так нет же. Поднял ее, чтоб посадить на тумбочку. Маша не ожидала, что он начнет ее целовать. Сладкий возбуждающий поцелуй. Он заставлял хотеть большего. Заставлял учащенно биться сердце, а кровь быстрее бежать по венам. Ее руки заскользили по его щекам. Пальцы зарылись в густые волосы. Кровь стучала в ушах. Дыхания не хватало, но телу было все равно. Оно подчинялось его рукам, его прикосновениям, что смелыми мазками ложились на ее спину, грудь, вызывая трепет и желание.

— Не скучай, скоро вернусь, — он в последний раз ее поцеловал и ушел.

Растерянность. Почему с ним она теряла себя и так легко заводилась? Почему-то только от его прикосновений она сходила с ума. Маша уже задавалась себе этим вопросом и не могла найти на него ответа. Она соскочила с тумбочки. Умылась, пытаясь охладить жар щек. Ведет себя как школьница, у которой гормоны играют. Это не солидно. Не в ее возрасте. Хотя, что такое этот возраст? Так, цифры в паспорте.

Она вздохнула и пошла в комнату. Взяла электронную книгу. Самое время, чтоб почитать. Очередная книга про любовь. Пусть она никогда не верила в эти сказки, но читать их было легко. Не надо было думать над сложным сюжетом. Плавный текст, простая история и обязательно счастливый финал. Такие истории должны были наполнять жизнь красками, давать надежду на лучшее. Маша же не верила. По логике в этих книгах прослеживалась одни и та же мысль, что у любой женщины будет свой кусочек счастья. Может она свой лимит на это самое счастье давно исчерпала? Возможно.

Она легла на бок, поджав ноги. Закрыла глаза. Так легко перенестись в прошлое. Все милые сердцу воспоминания разложены чуть не по датам. Она старалась запомнить каждый день, потому что уже тогда понимала, что вряд ли когда-то сможет испытать что-то подобное…Тепло и уют дома. Пахло пирогом, который она сама же испекла. А еще сосновыми шишками. Странный одеколон был у дяди Паши. Рядом с ним всегда казалось, что она находится в сосновом бору. Тогда она сидела в кресле и читала Достоевского. Дядя Паша сидел рядом с томиком Тургенева. На улице бушевала метель. Завтра надо будет выйти во двор и очистить тропинку от снега. А пока можно вот так сидеть и чувствовать себя счастливой. С дядей Пашей не было страшно и было спокойно. Не надо было переживать и бояться. И…

Звонок в дверь. Маша поняла, что задремала. Поспешила открыть. Вернулся Андрей. Еще и продукты принес. Колбасу с хлебом и сыром. Маша поморщилась, но ничего не сказала. Пока он раздевался и одновременно разговаривал по телефону с мамой, она отнесла пакет на кухню. Вернулась в комнату к книге, только читать больше не хотелось. Строчки мелькали перед глазами, но отказывались передавать смысл.

— Опять грустишь. — Андрей сел рядом.

— Нет, просто думаю.

— О чем?

— Есть ли лимит на счастье?

— Интересный вопрос. — Андрей развалился на диване, вытянув ноги. — Есть лимит на удачу. Рано или поздно везение заканчивается и начинается черная полоса. Да еще в тот момент, когда меньше всего ждешь. Так же как и лимит на неудачи. Рано или поздно, но они заканчиваются. Исходя из этой логики, думаю, что наша жизнь делится на циклы. Длинные и короткие, в которых счастье и проблемы перемешаны. Есть люди, кто любит всем говорить, что они несчастные и им не везет по жизни, но это просто любители, чтоб их пожалели. Так жизнь чередует полоски, только не всегда это заметно.

— Может так и есть. Если судить, по твоим словам, то у меня сейчас должен начаться период светлой полосы. — Маша вздохнула.

— Обязательно так и будет, — ответил Андрей. Он оглядел комнату. — Ты всегда так выходные проводишь?

— Почти всегда. Я на работе так устаю от шума, что мне приятно побыть дома в тишине. Друзей у меня нет. Мне не нравится ходить по гостям, а приглашать к себе кого-то не хочу. Человек быстро надоедает, его надо развлекать. Мне же лень это делать. А выгонять вроде неудобно.

— Меня ты постоянно грозишься выгнать, — заметил Андрей.

— Я за тебя не держусь. — Маша закрыла книгу и положила ее на спинку дивана. — Мне все равно обидишься ты или нет. Захочешь вернуться или не захочешь.

— Ты всегда такая прямолинейная?

— Нет. С тобой — да.

— Я понял, что ты считаешь меня кем-то вроде мавра.

— Андрей, а какого ты хочешь к себе отношения? — мягко спросила она с улыбкой. — Хочешь, чтоб я за тобой бегала? В любви признавалась и на шею вешалась? Или заводила разговоры о свадьбе, с придумыванием имен детей?

— Девочку назовем Анфиса. А мальчика Максимом, — ответил Андрей, наблюдая, как вытягивается ее лицо. Сам же едва смех сдержал.

— Ладно, против Максима ничего не имею против. Но Анфиса? Ты откуда такое имя выкопал? — фыркнула она.

— Так мою бабушку звали. Сейчас мода на необычные и старинные имена. Так что самое то.

— И как ты сокращенно ее звать будешь? Фиса? Дурацкое какое-то имя. Ничего не имею против твоей бабушки, но так мою дочку точно звать не будут.

— А как будут?

— Тоня или Оля. Мне больше Оля нравится, — ответила Маша.

— Хорошее имя Олюшка. Хорошо, уговорила, — посмеиваясь, ответил Андрей. — Только давай пока с детьми повременим. Мне надо учебу закончить. А там тогда и о детях задумаемся.

— Это через сколько лет?

— Мне еще два года учиться.

— К тому времени мне будет тридцать четыре, а первого ребенка в тридцать пять рожать поздно.

— Ты говорила тебе меньше.

— Обманула, — пожав плечами, спокойно сказала Маша, как будто не видела ничего в этом плохого. — Выгляжу моложе. Могу и скостить себе два года.

— А в чем еще меня обманула? Надеюсь, ты предохраняешься? Мне пока дети не нужны.

— Я от тебя рожать не буду. Ты всего лишь развлечение до декабря. Там должен вернуться жених из командировки. Тогда мы с тобой расстанемся, — ответила она. — Я выйду замуж и буду с ним детей рожать, жить и поживать.

— Ты его не любишь.

— Какая разница? Люблю ли я его или нет? Андрей, мне тридцать два года. Если я буду привередничать, то останусь одна. Так у меня будет шанс создать семью.

— Ты себя не ценишь. Маша, тебе достаточно пальцем щелкнуть, как появятся желающие позвать тебя замуж, — возразил Андрей.

— Так кажется. Со мной сложно ужиться. Сам видишь, что у меня много тараканов. — Маша улыбнулась своим мыслям. От нее так и веяло спокойствием.

— Когда человек «твой», то на тараканы не обращаешь внимания.

— Ты романтичный и глупый. Со временем поймешь, что в быту тараканы мешают и сильно. Но замечать это начинаешь, когда любовь проходит. А любовь рано или поздно пройдет и «твой» человек превратится в чужого. — Маша встала. — Ты на ужин предлагаешь есть колбасу с сыром?

— Тебе что-то не нравится?

— Не люблю сухомятку. Давай курицу запеку. Сегодня все равно хотела попробовать новый рецепт.

— И ты поделишься или придется оплачивать еду как в ресторане? — спросил Андрей, любуясь ее фигурой.

— Я заберу твой сыр с колбасой, — ответила Маша. И опять легкая улыбка.

— Договорились. Я пока еще поучу материал, — согласился он. Маша только кивнула и ушла на кухню. Он слышал, как она что-то напевала себе под нос, пока готовила. Это ему понравилось.

Маша ему нравилась все больше. Несмотря на ее раздражающую прямоту, к которой он довольно быстро привык, несмотря на мнимую холодность — она не отталкивала, а притягивала его. Про возраст он и вовсе не задумывался. Пусть эти отношения будут приключением. Но приятным и запоминающимся на всю жизнь. Он был уверен, что Машу еще долго не сможет забыть.

Она вкусно готовила. Андрей думал, что это такое же хобби, как и рисование. Спокойная, задумчивая, красивая, и сосредоточенная. Она напоминала собой ожившую статую. Прекрасную и загадочную. С каждым часом, что они проводили вместе, Андрей понимал, что она становится больше чем подруга, с которой можно приятно провести ночь. И это не пугало. Только подогревало азарт разгадать ее. Понять, о чем она думает, о чем печалится, что вызывает ее улыбку. Это была нелюбовь, а скорее легкая влюбленность, которая ворвалась запахом весны в суровую осень.

Спокойный ужин и молчание, которое не хочется нарушать. Он еще не встречал ни одной девушки, которая могла бы так долго молчать. Все женщины в его окружении всегда были болтливы и навязчивы. Он относился к этому как к данности, к которой нужно было просто привыкнуть и не обращать внимания. Маша в этом плане сильно отличалась. Она была необычная и этим интересная.

После ужина она осталась на кухне вымыть посуду. От помощи отказалась, поэтому Андрей со спокойной душой пошел в комнату дальше заниматься.

Маша заглянула в комнату. Свет только от бра. Она никогда не любила свет люстры. Бра создавали уют и разгоняли темноту. Андрей не стал включать верхний свет. Он лежал на диване. Ноутбук был на весу, почти падал, но Андрею было все равно, потому что он спал. Маша отложила ноутбук в сторону. Сходила за тонким одеялом и подушкой. Накрыла его одеялом. Положила ему под голову подушку. Он на миг проснулся. Поймал ее руку. Поцеловал и, натянув одеяло под самый нос, засопел дальше. Она удивилась. Порой такие моменты говорят о человеке больше, чем все слова. Хороший мальчишка, не испорченный жизнью. Жаль, что рано или поздно и его потреплет судьба. Тогда пропадет и галантность, и неиспорченность. На ее место придет цинизм и злость на бессилие обстоятельств. Или он сломается. Таких людей жизнь часто ломает. Они не приспособлены выдерживать удары судьбы, но общаться с такими людьми приятно. Всегда остается ощущение, что в этом мире не все потеряно.

Картина опять манила к себе. Маша смотрела на нее и не могла понять, что сделать, чтоб ее оживить. Каких не хватало мазков, чтоб захотелось сорвать те цветы, что росли рядом с ручьем? Почему птица, которая сидела на ветке дерева, выглядела мертвой? А ведь она по задумке должна была в любой момент взлететь ввысь. Картина должна жить, а не выглядеть тусклой копией. Но ведь ей получалось уже один раз оживить картину. Правда, тогда она рисовала не на холсте, а на бумаге.

Папка с большими листами лежала за столом. Маша достала ее и вытащила рисунки. Наброски неба, водопад. Все не то. Вот картина, которая ей нравилась больше всех. Птичка в клетке. Пестрое оперение, тонкий клюв и жизнь в глазах. Она смотрит на открытую дверцу клетки и готовится вылететь из нее. Только сложно понять соберется она с духом или нет. Окно открыто. Один только шаг и там весна и свобода. Но птичка сомневается. Боится, что это обман. В окне нежное голубое небо, цветет яблоня. И ветерок, что распушил занавеску. Все это так и манит, а птичка смотрит на дверцу клетки и не верит, что до свободы какой-то шаг.

После этого рисунка, Маша решила, что доросла до холста и серьезной живописи. Но картина не получилась. Это расстраивало. Грифель. Лист бумаги. Интересно, а как Андрей будет выглядеть через десять лет? Или через двадцать? Тонкие пальцы замелькали над бумагой. Легкие черточки, и вот уже из них появляется лицо. Спокойное, с такой же доброй улыбкой и живым взглядом умных глаз. Второй портрет меняет его. Прибавляет серьезности. А во взгляде появляется усталость и какая-то тайна. Такая тайна есть у всех, кто знает слишком много. Мудрость? Наверное. Но улыбка осталась. Все такая же, как сейчас. Хотелось бы, чтоб она не пропала. Чтоб не ушло то добро, которое в нем есть. Но вряд ли так будет.

— Это я? Похож. — Андрей подошел к ней со спины, чем напугал. Маша хотела ему высказать, что она думает о его манерах, но он подошел к столу и стал рассматривать рисунки. Маша попыталась их убрать, но Андрей мягко остановил ее. — Дай полюбуюсь. Мне нравится.

— Это…

— Твой личный мир, в который ты меня не собираешься пускать, как и кого-либо еще. Я помню. Но я только посмотрю. Следить грязными ногами не буду. Обещаю, — он посмотрел на нее. Сложно было сказать, что было такого в его взгляде, но она отошла в сторону от стола. Оставляя листы разложенными. Андрей рассматривал молча. Портреты людей, наброски зданий. Пейзажи. Его взгляд остановился на птичке в клетке. Он провел пальцами по разноцветной птичьей грудке. Улыбнулся, посмотрел на Машу.

— Что? — нахмурилась она.

— Главное, что дверца открыта, а остальное неважно, — ответил он.

— Эта самая моя удачная работа. Больше не удается повторить. Смотри сюда, здесь жизнь, а на холсте ее нет. Неудачная работа, — сказала она. — Я сколько раз пыталась понять, что не так, но…

— Ты права. Работа неудачная, — ответил Андрей, когда Маша замолчала на полуслове, понимая, что сказала лишнее. — Холст можно выкинуть и больше не биться над этой работой. У тебя не получиться оживить ее.

— Почему? — Маша растерянно посмотрела на Андрея. Она готова была к тому, что он начнет ее хвалить. Убеждать, что она слишком строго к себе относится. Но к такой резкой критике не была готова.

— Ты не закончила свою историю с птичкой. Нарисуй конец истории. Она захотела выбраться из клетки, но пришел человек и ее закрыл. Или она успела вылететь, но запуталась в занавесках, где нашла свою смерть. — После этих слов Маша вздрогнула. Андрей же продолжил. как ни в чем не бывало. — Или она вылетела в мир. Сплела вот тут, на ветке яблони, гнездо. Нашла себе друга по душе. Вместе с ним они выводили птенцов, провожали закаты и встречали рассветы. Вот когда закончишь эту историю, то сможешь оживлять картины.

Маша задумчиво смотрела на рисунок. Может быть он и прав? История с птичкой незакончена. Когда она ее нарисовала? Этой весной. На майских праздниках, когда вернулась с кладбища. Тогда идея о птичке, пойманной в клетку, показалась ей интересной и стоящей внимания. Теперь же она стала ее лучше работой, которую не удалось превзойти.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда Андрей развернул ее к себе и стал расстегивать мелкие пуговицы на рубашки. Свою же он снял и кинул на кровать.

— Ухаживаю за тобой, — ответил он. — Ты вся чумазая. Чем-то на трубочиста похожа. Нос черный, на щеке пятно. Пусть это и выглядит милым, но пачкаться я не хочу, когда буду тебя целовать. Чего ты смеешься?

— Ты забавный, — ответила Маша.

— Пусть будет так, — продолжая избавлять ее от одежды, ответил Андрей.

— А еще ты смелый.

— Это чем? Тебя не боюсь? — поднимая ее на руки и направляясь в сторону ванной, ответил Андрей. — Ты только с виду такая грозная, а на самом деле мягкая и добрая.

— Уверенный и необидчивый.

— Столько комплиментов в мой скромный адрес? Вы меня пугаете, мадам. Еще немного и я начну вас бояться.

— Разве я такая страшная? — усмехнулась Маша, чувствуя, как в душе просыпается легкость и азарт. Она коснулась его груди, но Андрей перехватил ее руку.

— Давай все же я за тобой поухаживаю. Даже Амазонкам нужно иногда дать слабину.

— Считаешь меня Амазонкой? — закрывая глаза, когда теплые струи коснулись кожи.

— А ты разве не такая? — спросил он. Его пальцы скользили по ее телу, разнося аромат цветочного геля. Маша не ожидала, что ей с ним будет так приятно. Она теряла контроль над ситуацией и не боялась этого.

— Не знаю. Я сейчас ничего не знаю.

— Это хорошо. Порой много думать и все знать вредно, — ответил Андрей.

— Я сейчас упаду, — она ухватилась за его руки, чувствуя, как начинает кружиться голова.

— Не дождешься. Я тебя поймаю, — спокойно сказал он. Она открыла глаза и встретилась с его спокойным взглядом. В нем не было любви или нежности. Только спокойствие и уверенность. То, чего ей порой не хватало. Вода давно намочила волосы. Она напоминала летний теплый дождь. Андрей расплел ее короткую косичку. Маша смотрела на него, как завороженная. Его мягкие движения не пугали. И почему? Что изменилось и когда? Доверие? Ему нельзя доверять. Или можно на этот вечер расслабиться? Нет. Маша встряхнула головой, избавляясь от наваждения.

— Хватит, — она отстранилась. Поспешно смыла с себя мыльную пену. Андрей насмешливо смотрел на нее. Но не стал ничего говорить. Только когда они вытирались, он закутал ее в полотенце и подхватил на руки. — Отпусти!

— Пол холодный. Заболеешь, — ответил он. Маша хотела возразить, но он накрыл ее губы своими. Она попыталась выскользнуть, но Андрей ее крепко держал. Пробуя ее губы на вкус. Грубовато, но нежно. Он чувствовал ее злость. Дикую, неуправляемую. Он специально нарушил ее пространство. Нарушил правила игры. Почему? Интуитивно решил, что так будет лучше. Она почти сдалась, почти доверилась, но все равно спряталась в свою скорлупу, клетку, в которой держала себя.

— А вот драться не надо, — перехватывая ее кулачки, сказал он. Его губы скользнули по ее шее, заставляя испугано замереть.

Он опустил ее на кровать и лег рядом. Маша сидела вся взъерошенная, как воробей. А глаза горели кошачьей злостью.

— Вот теперь можешь мстить, — сказал он, наблюдая за ней.

Дважды предлагать не пришлось. Это был не секс, а скорее борьба характеров. Резкие движения, резкие ласки. Каждый из них то и дело брал вверх. Если Маша вела себя так, как будто от этого зависела ее жизнь, то Андрей контролировал каждое движение, в том числе и ее. Игра. Страстная, горячая, тяжелая, выматывающая игра. Она так стремилась взять над ним вверх, что он сдался. Было интересно наблюдать за ее довольным взглядом, победной улыбкой. Будь кошкой, она замурлыкала бы от удовольствия. Сама сверху, ладонь у него на груди. Победительница. Прямо настоящая воительница. Андрей улыбнулся, разглядывая ее из-под полуопущенных век. Ее лицо изменилось. Пришло понимание. И сразу появился в глазах спрятавшийся страх. Она никогда не держала с ним ситуацию под контролем. Он просто позволял ей наслаждаться властью. Играл с ней, как и она. Только более тонко. И кто у кого из них был в любовниках? Минуту назад ей казалось, что она его использует, но сейчас возникла другая уверенность. Это она была в любовницах. Она зависела от него.

Маша села на край кровати. Как так получилось? Почему она была так самоуверенна, что думала о возможности прогнуть его под себя? Внешность. Во всем виновата смазливая внешность. Он ей хорошо прикрывался. Заставлял расслабиться. Нежный и добрый, а сам прятал хищника под этой маской. Она терпеть не могла таких мужчин. Потому что…

— Маша. Что случилось? — спросил ее Андрей, наблюдая за ее напряженной спиной.

— Ничего. Сейчас ты встанешь и уйдешь домой. Забудешь сюда дорогу. И…

— Обязательно, но в другой раз, — он поймал ее, притягивая к себе и укладывая рядом. Маша пыталась вырваться, но он не дал. Прижал ее к себе и стал гладить по спине, мокрым волосам. — Как с тобой сложно. Только что был восхитительный секс, а теперь у тебя истерика. Чего хоть случилось?

— Ты знаешь! Твоя внешность обманчива. А я дура.

— Ну что я могу поделать, что так выгляжу, — усмехнулся Андрей. — А ты не дура. Просто нервная. Замученная и нервная.

— Ты не понимаешь…

— Что тебя кто-то обидел? Понимаю. Что ты после этого боишься отношений? Я не слепой, моя хорошая. Ты хочешь власти в отношениях. Считаешь, что тебе подойдет подкаблучник, марионетка, которым легко будет управлять. Мне даже интересно поиграть с тобой. Но я не могу все время прогибаться. Как бы тебе этого ни хотелось.

— Я не хочу больше с тобой встречаться, — всхлипывая, ответила Маша.

— Дело твое. Ты мне нравишься. Даже очень. Но я тебе обещал, что не буду настаивать на встречах. Можем расстаться. Но только утром. У меня нет желания бродить ночью.

— Андрей, ты…

— Хороший, умный и тактичный, — рассмеялся Андрей. — Если проявишь гибкость, то можем и дальше встречаться. Мне не так и принципиально быть сверху, но для разнообразия хочется.

— Тебе смешно…

— А тебе плакать хочется. Я вижу. Маш, не все люди одинаковые. Не надо меня все время сравнивать с кем-то. Может пора перевернуть ту страницу и жить дальше?

— Ты предлагаешь забыть прошлое? — Маша подняла на него заплаканное лицо.

— Я предлагаю жить дальше. Как бы сложно это ни было. А ты живешь прошлым?

— Да. Потому что не верю, что в будущем может быть что-то хорошее.

— В это сложно поверить, человеку у которого эту веру отобрали. Но прошлое тебя тормозит. Ты ведь из-за этого до сих пор одна. И не говори, что тебя все устраивает. Иначе, ты не стала бы со мной встречаться.

— Ты ничего не понимаешь.

— Так объясни.

— Забудь. Просто захотелось поймать в постель симпатичного паренька. — Маша успокоилась. Спрятала лицо у него на груди. — Но завтра мы расстанемся. Мне надоела эта игра.

— Дело твое. Завтра и поговорим на эту тему, — ответил Андрей.

Глава 6

Наступил конец ноября. Прошло больше месяца с их последней встречи. Андрей, как и обещал, не навязывался. Он до последнего верил, что она ему позвонит. Не позвонила. Испугалась. А жаль. Значит надо искать другую подругу. Если бы не работа и навалившаяся учеба, то он давно бы этим занялся. Нет. Это была отговорка. Еще вчера он мог спокойно закрутить роман с одной студенткой, которой устанавливал винду, так нет. Не стал, потому что ждал, что позвонит Снегурочка с горячим сердцем. А она не звонила.

Он лежал на кровати, крутя в руках телефон. Написать ей или нет? Но он обещал. А нарушать обещания нехорошо. Зазвенел телефон. Димон. Значит, еще чего-то скинуть ему хочет. В последнее время они мало общались. Только по работе. Димон девчонку нашел. Видно, что все серьезно. Лямур-тужур и все такое. С ним теперь на поиски приключений не отправиться.

— Съездишь по одному адресу? Правда, не знаю, что там случилось. Тетка в истерике, что ноут не работает. И нервная она какая-то.

— К нервным теткам я еще не ездил.

— Недалеко от тебя, — когда Димон назвал адрес, Андрей усмехнулся. Нет, он точно начинал верить в судьбу.

— На меня тогда сегодня больше не рассчитывай, — сказал он. — А заказ возьму.

— Ты мне потом отзвонись, а то мало ли…

— Адрес знакомый. Так что все нормально.

Андрей повесил трубку и сразу поднялся. На кухне мама пекла пироги. Тесто так и оживало в ее руках, превращаясь чуть ли не в произведение искусства. Она окинула Андрея недовольным взглядом.

— Опять уходишь?

— Работа, мам. Работа.

— Ты прям как отец. Он уже месяц без выходных работает. И сегодня опять уехал. Наверное, за полночь приедет.

— Когда он только спать успевает? — хмыкнул Андрей, утаскивая половинку яблока, что было приготовлено для начинки.

— Я ему говорю, что надо о здоровье думать. Только разве он меня послушает?

— Не переживай. У отца здоровье лошадиное. Ладно, я поехал.

— Когда хоть вернешься?

— Честно, не знаю.

— Шапку не забудь. Там похолодало. И снег сегодня обещали! — слова мамы Андрей уже услышал на лестничной клетке. Шапку и перчатки он надевал уже на ходу.

Морозный воздух охладил лицо. В этом году зима была ранняя. Может Снегурочка наколдовала своим морозом? Дурацкие мысли, дурацкая улыбка на лице, которую он увидел в отражении витрины магазина. Но так не хотелось быть серьезным.

У подъезда помог молодой маме с застрявшей коляской, за это получил признательную улыбку. Когда хорошее настроение — делиться им хочется со всем миром. Может, и Снегурочку удастся им заразить? Но он понял, что ошибся, когда она открыла ему дверь. Глаза опухшие, нос покраснел. Губы дрожат, того и гляди, разревется.

— Ты…

— Все в порядке. Ты же хотела компьютер починить? Я приехал именно поэтому.

— Ноутбук? — она чуть опять не заревела.

— Так, что случилось? — раздеваясь, спросил он.

— Чай пролила. Он больше не включается, а там…

— Сейчас посмотрим, что с вашим больным. — Андрей взял сумку и пошел в знакомую комнату.

За этот месяц ничего не изменилось. Все было так же, как и в тот день, когда он ушел от нее. Компьютер лежал под полотенцем. Так мама тесто накрывало, чтоб оно подошло. Он улыбнулся, снял полотенце. Ноутбук уже подсох.

— Его можно будет оживить?

— Смотреть надо. Чего у тебя там?

— Фотографии. Они только в одном экземпляре. — Маша опять заплакала.

— Маш, успокойся. Поколдуем, добудем мы твои фотографии. Не плачь.

— Пожалуйста, сделай так, чтоб они ко мне вернулись.

Андрей не стал ничего говорить. Занялся делом. Работы было много. Маша ходила кругами за его спиной. Он чувствовал, как она нервничала.

— Маш, у меня две новости. Одна хорошая, другая плохая. С какой начать?

— С плохой.

— Дешевле его выкинуть, чем чинить.

— А хорошая?

— Фотки твои должны сохраниться. Так что можешь вздохнуть свободнее.

— Пока их не увижу, то не поверю. Я их три года назад перевела в электронный формат. Как чувствовала, что могу потерять. Летала на юг, а там багаж потеряли. Надо было альбом в сумку положить, а я в чемодан положила.

— Ты возила альбом с фотографиями на юг?

— Мне страшно было лететь, к тому же другая страна, — ответила Маша, как будто это все объясняло.

— Логично.

— Я хотела распечатать с компьютера, но потом подумала, что так надежнее.

— А что техника ломается, ты забыла?

— Да.

— Надо было их в интернет залить.

— Я не хочу, чтоб фотографии были в общем доступе, — ответила Маша.

— Так это тоже можно сделать. Галочку убери в нужном месте, и твои фото никто не увидит. А там до какой степени личное? С жанром восемнадцать плюс?

— Андрей! Как ты такое мог подумать? Я не люблю выставлять свою личную жизнь напоказ. Вот и все. У тебя больная фантазия.

— Что еще мне остается делать, если кто-то пропал и не звонит мне.

— Я тебе сказала, что мы расстались. Или ты плохо слышал? Может тогда стоит к врачу обратиться? — огрызнулась Маша.

— Эти фотографии? — он открыл файл.

На фото был изображен мужчина лет пятидесяти. Его портрет Андрей уже видел у Маши. На второй фотографии была сфотографирована Маша. Она, казалось, была еще меньше и тоньше, хотя он с трудом мог такое представить. В платье с лентой выпускницы школы. Улыбка так и светилась на ее лице. Еще одна фотография мужчины. Он костер разжигал и жарил рыбу. А на следующей — Маша сидит на лестнице, как воробей на жердочке. Забавная, взъерошенная. Или несколько фотографий, где они на сене валялись.

— Это твой отец? — спросил Андрей.

— Нет. Друг. Отец — вот. — Маша пролистала фотографии и остановилась на той, где был изображен высокий усатый мужчина с мальчиком, что сидел у него на плечах. Оба чему-то смеялись. — Это мама.

Симпатичная женщина с короткой стрижкой везла в сидячей коляске малыша. Рядом шагала девочка с тонкими хвостиками.

— Это ты?

— Да. — Маша смахнула набежавшие слезы.

— Давай я тебе все это в интернете сохраню. И сделаю так, что твои фотографии будут только твои. Никто их не увидит. Согласна?

— Если так можно, то да. Я не люблю интернет. Пользуюсь им только по необходимости.

— Там нет ничего страшного. Я объясню.

Она была так близко. Ее волосы касались его плеча. Андрей еле сдерживал себя, чтоб не схватить ее в охапку и не зацеловать. Он ее хотел, а это трудно было отрицать. Она волновала, будоражила кровь.

Работа была сделана. Его больше ничего не задерживало. Он закрыл ноутбук и посмотрел на Машу. Она стояла чуть в стороне и кусала нижнюю губу. Нервничала? Сомневалась?

— Сколько я тебе должна?

— Нисколько. Я не буду брать с тебя деньги.

— Это неправильно.

— Со знакомых денег не беру, — ответил Андрей. — Или ты хочешь сказать, что мы совершенно чужие?

— Да. Иначе и быть не может. — Маша прямо посмотрела на него. Он ответил ей таким же прямым взглядом.

— Я не хочу, чтоб мы расстались, как в тот раз. Мне не понравилось, что ты меня просто так выставила за дверь.

— Надо было устроить пышные проводы с оркестром? — насмешливо спросила она.

— Достаточно прощальной ночи. Чтоб все осталось с хорошим послевкусием и приятным воспоминанием.

— У тебя какая-то цель? Хочешь уговорить меня продолжить наши встречи?

— Ты сама сказала, что у тебя жених приезжает в декабре. Не думаю, что ты захочешь меня пригласить на свадьбу. В вашей кровати я буду третьим лишним.

— Верное замечание. Тогда зачем? — Она облизнула пересохшие губы. Дыхание немного участилось. Он же делал вид, что ничего не замечает.

— Прощаться надо так, чтоб точно чувствовалась точка. Не оставалось надежды на звонок. А воспоминания были приятными, — ответил Андрей. Она сомневалась. Пальцы выстукивали нервную дробь по бедру. — Проведем сегодня приятный вечер. Завтра забудем друг о друге. Могу твой номер стереть. Адрес забыть. Даже согласен на игру по твоим правилам.

— Последний вечер и ты исчезаешь из моей жизни. Больше в ней никогда не появляешься. Хорошо? Ночевать ты у меня не будешь.

— Договорились, — согласился Андрей. В этот момент зазвенел телефон. Андрей ответил, не сводя глаз с Маши. — Да, мам.

— Ты когда вернешься?

— Поздно. Много работы.

— Как ты не боишься по ночам ходить? Там же хулиганы.

— Бояться каждого шороха, так можно из дома и вовсе не выходить. Ты мне пирожков оставь. Вечером приду, поужинаю.

— Обязательно, — она вздохнула. — Будь осторожнее.

— Буду, — он отключил телефон.

Напряжение. Оно витало в воздухе, готовое разрядиться искрами. Они смотрели друг на друга и не делали даже шага. Любой жест мог послужить началом взрыва. Ее правила игры. Больше всего на свете он хотел ее сейчас схватить и дать вырваться на волю тому безумию, что царило у него в крови. Страсть бурлила и требовала выхода. Маша улыбнулась. Насмешливо. Только глаза были все такие же серьезные. Движения резкие. Нервные. Она нервничала, боялась, но все равно хотела провести этот вечер с ним. Несколько шагов и она была уже рядом с ним. Ее пальцы скользнули по его щекам. Губы коснулись губ. Он не выдержал и притянул ее к себе. Руки заскользили по ее спине. Ему было необходимо ощутить, что это не сон. Перехватил ее губы, углубляя поцелуй. Делая его более интимным, но Маша тут же отстранилась. Ее тяжелое дыхание смешивалось с его. Губы изогнулись в насмешке. Андрей попытался стереть эту насмешку своими губами, но наткнулся на палец, что остановил его, касаясь губ.

— Моя игра. Мои правила, — довольно сказала она.

— Хочешь меня с ума свести?

— Сам согласился, — парировала она. — Иди в душ. Не люблю грязных мужчин.

Она резко отошла. Достала из шкафа свежее полотенце и кинула ему. Андрей поймал его на лету. Улыбка так и не сходила с ее губ. Красивая, волнующая. И ничего не сделать. Она права. Он сам согласился на ее правила. Но ничего, он свое еще получит.

В ванной уже ничего не было из его вещей. Она все убрала или выкинула. И ведь действительно решила закончить отношения. Появление Маши было для него сюрпризом. Шелковая сорочка соскользнула с плеч. Она не обратила на это внимание. Подошла к нему. Близость тел. Аромат цветов от шампуня, теплая вода. Ее пальцы скользили по его телу, заставляя кровь стучать в висках. Путь пальцев повторили губы. В какой-то миг Андрей решил, что она хочет его смерти. До потемнения в глазах. Сердце устало ломиться из грудной клетки, решив остановиться. Мир сузился до ее губ. Разрядка была такой сильной, что он выпал из реальности. Сознание возвращалось медленно. Неохотно. Она сидела в ванной и тяжело дышала. Теплая вода падала дождем. Ее волосы намокли и висели нитками. Губы припухли, во взгляде скользнула растерянность, а потом вернулась уверенность и власть.

Андрей так и не понял, чего она хотела этим поступком хотела доказать. Видимо хотела показать, что может творить все, что хочет. Вот она такая вся смелая и решительная, дерзкая. Он же просто развлечение, игрушка. Только сама показала свою слабость перед ним. Но он решил ничего не говорить. Пусть считает себя королевой. Он помог ей подняться и выключил воду. Быстро смахнул воду полотенцем и принялся вытирать ее. Как ни странно, но она не возражала. Андрей и забыл, что ей нравится, когда за ней «джентльмены» ухаживают. Даже не спорила, когда он донес ее до кровати. А тело напряжено. Свое возбуждение она снять не смогла.

— Моя очередь или ты пойдешь на второй заход? — спросил он. Маша утвердительно кивнула. Чисто женский ответ. И понимай, как хочешь.

Маша откинула полотенце и поманила его. Дерзости было меньше. Но все еще балом руководила она. Пусть так. Он все равно ее хотел. Жаль было с ней расставаться. Она так и осталась для него приятной загадкой. Такой же приятной, как и ее тонкое тело, небольшая грудь, которую полностью накрывала его ладонь. Каждое ее движение отдавалось в нем возбуждением, что натягивало струны нервов. Простое касания ее пальцев до его кожи было как жар огня. Она закрыла глаза, замерла. Он же решил ей помочь, заставляя тело задрожать от разрядки. Андрей еле успел ее перехватить. Маша соскользнула с него, чуть не падая.

— Ты как?

— Все хорошо, — выдохнула она. Слабая улыбка коснулась ее губ. — Устала немного. Твоя очередь.

— Если моя королева так желает… — он поцеловал ее.

Андрей заставил ее вновь возбудиться. Маша легко ответила на его ласку, вновь увлекаясь в вечную игру тел и душ. Это напоминало танец. Мягкий и плавный он становился дерзким и резким, чтоб вновь увлекать куда-то в далекие миры. Жаль, что эти миры открывались, когда одним целым становились два человека. Такие разные и такие близкие в эту минуту, в этот миг. Когда терялась осторожность, а с души слетали оковы, что сдерживали ее все время, чтоб на минуту оказать там, в стране снов и мечты…

Андрей закутал ее в одеяло и уложил в кровать. А сам лег рядом. Маша устало смотрела на него с легкой, немного грустной улыбкой.

— Тебе пора, — мягко сказала она.

— Ты уснешь, и я уйду. Хочу еще немного с тобой побыть. Дверь захлопну. Ничего не украду.

— Можешь забрать мой ноутбук, — сказала она.

— Ты похожа на королеву, — любуясь ее улыбкой, сказал Андрей.

— В принцессы по возрасту не подхожу? — весело спросила Маша.

— Принцессы глупые и жеманные. А в тебе этого нет. Мне нравится твоя прямота.

— Быстро я эволюционировала из Снегурочки уже в королевы, — продолжала веселиться Маша. Только в ее глазах все больше было грусти.

— Ты ведь этого не хочешь.

— Андрей, так надо. Я не хочу потратить несколько лет, развлекая тебя в постели. А потом оказаться выкинутой за борт, когда ты найдешь более подходящую девочку и помоложе, и посимпатичнее. Ты продолжишь жить дальше, детишек растить, а что мне делать? Кактусы выращивать? Я не смогу удерживать твой интерес постоянно. И не хочу этим заниматься. Мне проще развернутся и уйти. Только я буду уходить опять в одиночество с очень маленьким процентом выбраться из него.

— Если я предложу больше, чем быть моей любовницей? Хотя, это ты скорее меня в любовниках держишь, а не я тебя.

— Думай, что предлагаешь! Сейчас ты находишься еще под впечатлением после секса. Завтра, на трезвую голову ты поймешь, что совершил ошибку и будешь искать из нее выход. Или пойдешь благородно подставлять свою шею под топор палача. Раз слово дал, то его сдержишь. Итогом будет трепание мне нервов. Зачем?

— Я не бросаю слова на ветер. Если я так сказал, значит, думал об этом.

— Вырасти для начала. У тебя еще женилка не выросла.

— Не груби. Это тебе не идет, — спокойно сказал он. — Я не представляю, как ты будешь жить с человеком, который тебя не поймет.

— А ты поймешь?

— Я тебя не обижу. Никогда намеренно не причиню боль.

— Это все пустые разговоры. — Маша устало посмотрела на него. — Ты хороший парень. Найдешь еще девочку. Женишься на ней. Зачем тебе вешать моих тараканов на себя?

— С твоими тараканами я примирился. Мне нравится, что они творят, — усмехнулся Андрей. Воспоминания о совместном душе были еще свежи. — Но шанса ты мне не дашь.

— Нет. Сегодня был последний вечер. Точка поставлена. Думаю, что воспоминаний нам хватит.

— Забыть тебя будет сложно.

— Забудешь. Найди себе ровесницу с длинными ресничками. Вот и развлекайся с ней.

— Все ты за меня решила.

— Так будет правильно, — она зевнула и закрыла глаза. — Не забудь дверь захлопнуть.

Разговор закончился. Последнее слово она решила оставить за собой. Пока Андрей ходил умываться, она уже уснула. А уходить не хотелось. Так и смотрел бы на нее весь вечер. Одиночка по жизни, которая живет прошлым. И нет у нее никакого жениха. Придумала его. Начала влюбляться и решила прервать эту связь. Андрей сам чувствовал, что она становится ему небезразлична. Да, сейчас расстаться лучше всего, пока в дело не вмешалась любовь. С каждым разом это будет сделать все труднее. Вместе им вряд ли удастся долго прожить. Она права. Или он все это сам себе говорит, чтоб успокоить?

Андрей положил на стол небольшую коробочку. Коснулся на прощание ее щеки и ушел, чтоб больше не возвращаться. Он твердо решил, что не будет больше навязываться. Надо жить дальше. Найти необременительные отношения и закончить себя успокаивать. Не по-мужски все это нытье.

Маша открыла глаза, как только за ним захлопнулась дверь. В квартире было тихо. Маша давно к этому привыкла. Некоторое время она лежала. Мыслей не было. Внутри возникла пустота, такая же, как в квартире. Слишком сегодня было много эмоций. Она накинула халат и подошла к ноутбуку. Рядом лежала коробочка. Серебряная цепочка и серьги с зелеными камешками. И записка. «На память». Она и так его будет помнить. Даже если захочет забыть, то не сможет. Не надо было тратиться на украшения. Маша еле сдержала слезы. Закусила губу. Так было нужно. Она правильно поступила. Это было лучше для всех. В том числе и для него. Зачем ей ломать его жизнь? Он только в начале своего пути. А она просто обычная эгоистка, которой понравился симпатичный паренек. Тут нет будущего. Только обвинения, ссоры и ругань. В итоге она все равно останется одна. Лучше уж сейчас все пережить.

Завтра наступит новый день. Будет новая жизнь. Надо только подождать немного и все наладится. У нее все наладится, но завтра. Сегодня же надо перевернуть очередную страницу. Вычеркнуть очередного человека из жизни. Только забыть — все равно не получится.

Глава 7

Андрей сам не заметил, как наступил Новый год. Друзья звали его в какой-то клуб, но он решил остаться дома. Пусть это глупо, но он считал, что это семейный праздник. Мама целый день возилась на кухне, готовя праздничный ужин. Аня ей помогала нарезать салаты. Андрей же пытался готовиться к экзаменам, но потом оставил это дело и просто смотрел в потолок. Поздравить Машу с праздником или нет? Нет. Они расстались. Тем более может она уже с другим встречает его. А тут придет смс-ка от Андрея. И вместо праздника получится у нее ссора. Так нельзя. Надо забыть. Только забывать не хочется. Упрямо так не хочется. Она ему снилась. То и дело возникало желание набрать ее номер и услышать сдержанный голос. Голос, лишенный эмоций. Но он знал, что это не так. Воспоминания то и дело показывали те моменты, когда закипала кровь от страсти. Да и не разгадал он ее. Не смог понять, откуда столько страхов. Маша не позволила ему это сделать.

Они жили не так далеко друг от друга, но при этом ни разу еще не увиделись. Даже случайно. Интересно почему? Но когда встречаться, если он домой приезжал только ночевать?

— Андрей, сходи в магазин. Я огурцы забыла купить. Только посмотри, чтоб они были не маринованные, а соленые, — попросила мама.

У нее даже мысли не возникло, что он ей откажет. Андрей не видел проблемы прогуляться до магазина и поискать именно соленые огурцы. Какая разница, будет он мечтам предаваться или пройдет и воздухом подышит. Как-то был в гостях у друга. Того мать попросила лампочку ввернуть. Так такой поднялся скандал. Как будто та его попросила вместо лампочки звезду с неба достать и прикрутить. Самому же в туалет ходить лучше при свете, а не в темноте. Андрей тогда не выдержал и сам вкрутил злосчастную лампочку. За что получил в благодарность замученную улыбку. Было видно, что ей перед ним неудобно за выходку сына. В тот день он потерял друга, который потом начал ему читать лекцию, как надо мать воспитывать, чтоб она на шею не села. Андрею такое показалось противным слушать. Они не поссорились, но общаться перестали. Слишком разные были взгляды на жизнь. Переубеждать уже взрослого сформировавшегося человека было бессмысленно. Он попытался, но понял, что это бессмысленно.

Так было постоянно. Его мало кто понимал из ребят. Почему он старался не задерживаться и постоянно отвечал на ее звонки. Или выполнял разные мелкие поручения. И не только матери, но и учителей. Андрей не видел в этом ничего зазорного, как помочь донести тяжелую сумку или достать с верхней полки цветы. На то, что его дразнили маменькиным сынком, а то и подлизой, Андрей не обращал внимания. В детстве его волновало только мнение отца, а сейчас лишь собственное. Если он считал, что помощь и внимание — это не зазорно, то его уже ничего в этом не могло переубедить.

Он не ожидал, что в магазине будет такая очередь. Казалось, половина района решила отовариться именно сегодня, потому что завтра магазин закроется. Хотя на двери весело объявление, что магазин начнет работать не с девяти, а с десяти утра. Но люди толкались в проходах с тележками. Кто-то даже поругаться успел. И охота им? Праздник же. Но видно не все прониклись праздничным настроением.

Маша упаковывала покупки в пакет. Не особо много. Видно, что докупала продукты. Андрей на минуту залюбовался ею. В него врезалась бабушка с тростью и одарила базарной руганью. Он извинился и подошел к Маше.

— Привет. Помочь? — спросил он.

— Молодой человек, я вас не знаю. Вы меня с кем-то перепутали, — холодно сказала она. — И на улице я ни с кем не знакомлюсь.

Холодный взгляд глаз ничем не отличался от слов. Он ударил пощечиной. Она взяла пакет и пошла прочь. Все такая же аккуратная, с прямой спиной. Андрей не ожидал от нее такого. Это надо было так отбрить. Он пошел домой. Отнес огурцы. Но дома находиться не мог. Надо было пройтись и выветрить неприятные мысли из головы. Да, они расстались, но не так же себя вести? Хотя он сам виноват. Она ведь дала понять, что между ними все кончено. Так чего он еще хотел? Маша не из тех, кто будет сомневаться и бегать за ним. Неприятно? А он как хотел? Не надо было лезть к ней. Только почему его все равно к ней тянет? Почему он крутится именно около ее дома. Зачем? Забыть и все. Но он не мог. Не мог ее отпустить. Что-то мешало. Казалось, что нельзя ее терять. Это было странно и необъяснимо.

Маша появилась из подъезда через час. Она была одета в лыжный костюм. В руках пакет. Задумчивая, сосредоточенная, вся в себе. Он шел за ней на расстоянии, но она не обращала на него внимания. Спустилась в метро. Андрей пошел следом. Он старался не думать, зачем за ней следил. У нее своя жизнь, в которую она не хотела его пускать. Он дал слово, что не будет навязываться. И постоянно себе об этом напоминал, но все равно ехал вместе с ней в одном вагоне. Маша то и дело прикладывалась к небольшой бутылочке с водой. Лицо замученное и какое-то уставшее. Или ей было плохо? Она закрыла глаза и держалась за поручень. Бледная. Плохо. Губы сжаты. Может, боится ездить в метро? Возможно.

Она вышла почти на конечной. Уверенно прошло до остановки. Было видно, что маршрут ей известен. Поехала за город к знакомым отмечать праздник? Или к своему жениху, в существование которого Андрей так и не верил. Он стоял за ней в очереди, чтоб купить билет на автобус. Даже не заметила. Он же услышал пункт назначения. Кладбище. Не, часто бывает, что около кладбищ стоят деревни, поселки. Погосты и строили рядом с населенными пунктами. Сейчас же, когда каждый кусочек земли в Подмосковье ценится чуть ли не на вес золота, то поселки готовы были воздвигать на бывших могилах без зазрения совести.

Мороз. Серое небо. Место глухое. Вдалеке виднеется поселок из коттеджей. Но Маша свернула именно к кладбищу. Самое то времяпровождение. Так и надо встречать праздники. Она остановилась около могилы, что была недалеко от дороги. Андрей не стал подходить. Боялся, что она его заметит. Маша просидела около часа, если не больше. Он уже успел замерзнуть. Ушла она, вытирая глаза платком. Расстроенная и опять ничего не замечая. Андрей подошел к могиле, около которой она останавливалась. Ее не сложно было найти. Снег примят. Две могилы за оградкой. На них еловые ветви и мандарины. Павел Романович Шишкин. Умер четырнадцать лет назад. Знакомое лицо на фотографии и на памятнике. Рядом была похоронена, видимо, его жена. Она умерла годом ранее. Валентина Петровна Шишкина. И что все это значит?

Андрей протер лицо. Вместо того чтоб готовиться к празднику, она это время проводит на кладбище. На отдых едет с фотоальбом. Пустота в квартире. Постоянные страхи. И нужно ли ему туда лезть? Может, стоит оставить все как есть?

Он вернулся домой уставший и без настроения. Все-таки кладбище не самое приятное место посещения. Но видно, что не для Маши. Теплая вода не могла снять того холода, что пробрал до костей. Неприятно все это. Мама заметила, что чего-то случилось. Начала расспрашивать, а он не мог ничего ответить. Сам не мог понять, что произошло. Вечером вернулся отец. Это было неожиданно. Андрей думал, что тот улетит в «командировку», но он огорошил всех и решил оставить дела, чтоб провести все праздники с семьей. Мама была на седьмом небе от счастья. Андрей давно не видел ее в таком приподнятом настроении.

Семейный ужин. Елка. Мандарины. Только почему-то ассоциируется у него это с кладбищем. Он понял, почему она там оказалась. Новый год. Семейный праздник. А те, кого она считала семьей, в могилах. И новых людей в свою жизнь она впускать не хочет, потому что боится потерять. Все логично.

— У тебя неприятности? — поинтересовался отец.

— Нет. Все хорошо. Проблем нет.

— Я замети, — ответил он. — Ну не хочешь, не говори. Дело твое. Только потом не прибегай ко мне помощи просить.

— Я когда-нибудь просил помощи? — он посмотрел на отца.

— Все бывает в первый раз, — ответил тот.

— Да личное это. — Андрей откинулся на спинку дивана. Они сидели в комнате родителей. Мама учила Аню шить платья для новых кукол, что ей сегодня подарили. Аня рассказывала что-то про бал и принца. Правильно, в новом платье только на бал и отправляться.

— Пошли перекурим, — предложил отец.

— Ты же бросил.

— Как бросил, так и начал. Никаких нервов не хватит с такой жизнью, — отмахнулся отец. Они вышли на лестничную клетку. Хоть был и праздник, но вокруг было тихо. Подъезд словно вымер.

— Девка что ли залетела? Решила тебе «сюрприз» под праздник организовать? — закуривая, спросил отец.

— Нет. Таких проблем точно нет. Девка с придурью. Но чем-то цепанула. Вот и думаю бросить ее, попроще найти или не отпускать.

— Если видеть не хочет, то лучше не трогать, — ответил отец.

— Так не хочет из-за придури.

— А зачем тебе такая дурная? Проблемы только будут. Девка проблем не должна приносить. Вот как твоя мать. Всегда знаешь, что дома все в порядке. Есть ужин, выглаженные рубашки, дети присмотрены. Знаешь, что летом поедешь на юг, а на праздник будет обязательно оливье и запеченная утка, потому что это ее фирменное блюдо. Правда, классно? И никто тебя не трогает. Не пилит. Чуть не пылинки сдувают, потому что ты устал, — он поджал губы. — Одно плохо: скучно. Все это тоскливо и скучно. Знать, что тебя ждет через день, месяц, год. Раньше я слушал, кто на ком женился. Потом кто у кого родился. Теперь слышу от нее новости, кто помер, а кто еще держится. И приходит понимание, что жизнь прошла. Скоро в этих похоронных сводках окажусь и я. Так ведь и будет. Твоя мать уже считает, что жизнь закончена. Мы выполним свою программу. Поднимем Анюту. Выучим. И будем внуков ждать. А я к внукам не готов. Еще пожить охота.

— Тетя Алла подарок на праздник приготовила? — спросил Андрей.

— Приготовила. То детей иметь не могу. Не могу. А тут бац и получилось, — он зло сжал сигарету. Та превратилась в труху. — Может это и к лучшему? Второй шанс. Начать все сначала. Как думаешь?

— А мама, Аня? Что с ними делать будешь? — такой откровенный разговор удивил Андрея. Разозлил, но Андрей тут же взял себя в руки.

— Ане предложу с собой поехать. Или пусть здесь остается. А Таша… Придется научиться жить без меня. Хотя давно уже не живем. Так, как соседи.

— Легко перечеркнуть столько лет совместной жизни?

— Сложно. Одно только жалею, что решился на Аню. Так, давно бы уже разошлись. Но она держала крепко. Сейчас же Аня выросла. Должна понять. Ты ведь понял?

— Сравнил тоже. Меня и десятилетнюю девчонку. Дай сигарету.

— Ты не куришь.

— Ты прав. С такой жизни и закурить можно.

Горький дым обжег рот. Но хотелось сделать что-то плохое. Не напиваться же? Они молчали. Андрей отчетливо видел предстоящий расклад. Отец уйдет. Аня останется с матерью. А значит…

— Когда ты ей скажешь? Сегодня?

— После праздников.

— Благородно. Выбери хоть такой день, чтоб у меня окно было между экзаменами. Нельзя мать одну оставлять.

— Ты слишком с ней возишься. Таша взрослый человек, она…

— Ее смысл жизни — это ты, — спокойно возразил Андрей. — Я боюсь представить, что будет, когда мама этот смысл потеряет.

— Хочешь надавить на совесть?

— Просто думаю вслух. — Андрей улыбнулся. Отец же был выведен из равновесия. За столько лет, Андрей видел его таким лишь однажды, когда посмел ему возразить.

— Думай без меня.

— Сигареты оставь, — отец посмотрел на сына, видно, что хотел что-то сказать, но промолчал. Протянул ему пачку и ушел.

Новый год, праздник. Только настроение отнюдь не праздничное. Девять вечера. Он сидел на лестничной клетке и курил одну сигарету за другой. Чтоб во рту осталась неприятная горечь, чтоб снять напряжение. Этот год будет тяжелым. Это и так было понятно. Голова кругом. Надо будет с Аней переговорить и…

И жизнь уже не будет как прежде. Он давно считал себя взрослым. Когда вернулся после армии и поступил в училище, когда отказался от поддержки отца. Но теперь он понял, что жил без проблем за спинами родителей. Ему не надо было думать, где спать, что есть, во что одеться. Все заработанные деньги тратились на карманные расходы. Теперь же отец уйдет. С ним уйдут и деньги. Что-то не верил Андрей, что отец будет активно помогать и содержать, как прежде, семью не будет точно. Значит все это ляжет на плечи Андрея. Мать никогда не работала и вряд ли начнет. Ане десять лет. Ей еще учиться и учиться. Он вздохнул. Ему тоже учиться. Два года. Надо как-то выдержать это время. Выдержать удар.

С новыми открывшимися обстоятельствами, возиться с Машей было несерьезно. На это нужно время, которого не будет. И не нужно все это. Она взрослая женщина. Понимает, что делает. Дожила же без его опеки до своего возраста. Проживет и дальше. И сегодня она дала точно понять, что видеть и знать его не хочет. Только почему так тоскливо на душе? Все время вспоминается ее заплаканное лицо, когда он пришел чинить ноутбук. Потеря фотографий для нее была настоящей трагедией, как потеря близкого человека.

Еще несколько месяцев назад все было так просто, а в какой-то момент стало сложным. Он закашлялся. От сигарет начало мутить. Надо сходить в душ. Смыть эту сигаретную вонь. Он посмотрел в грязное окно лестничной клетки. Скоро пробьют куранты. Интересно, что сейчас делает Маша. Опять. Мысли то и дело возвращались к ней. Надо ее забыть и больше не вспоминать. Не дело это. Не стоит она того. Или стоит?

Аня постучалась к нему часов в пять утра. Он не спал. Сна не было. Смотрел кино. Сестренка проскользнула в комнату.

— Можно?

— Забирайся, — двигаясь, разрешил Андрей.

— А я Новый год проспала, — пожаловалась она. — Ждала, ждала, когда ударят куранты и уснула. Проснулась сейчас у себя в кровати. И желание не загадала.

— Желание можно и сейчас загадать. День начинается не в полночь, а с рассветом. И желания сбываются тоже с рассветом. Так что смело загадывай, — сказал он. Аня зажмурила глаза, скрестила пальцы и резко выдохнула.

— Загадала, — довольно сказала она.

— И чего загадала?

— Если я скажу, то это не исполнится.

— А может это такая вещь, которую и я захочу. Будем просить вместе, так быстрее исполнится, — привел аргумент Андрей. Аня задумалась.

— Может и правда, если мы будем желать вместе, то мама и папа опять будут вместе вечера проводить, как вчера.

— Хочешь, чтоб каждый день был праздник? — Андрей понимал, что она имела ввиду, но все равно спросил.

— Глупый. Мне даже подарки не нужны. Главное, чтоб мама и папа вновь улыбались. Шутили как вчера. А сегодня мы гулять пойдем. Ты с нами пойдешь?

— Если спать не буду. — Андрей зевнул. — Под кровать загляни.

Аня так и подпрыгнула. Глаза загорелись в предвкушении. Через минуту она доставала коробку с набором Лего.

— Спасибо! — с улыбкой сказала она.

— Без меня не собирай. Вместе будем разбираться. — Андрей выключил ноутбук и положил его на стоящий рядом стул. После этого устроился поудобнее и накрылся одеялом.

— Ты спать?

— Так это ты только встала, а я еще не ложился, — приоткрывая один глаз, ответил Андрей.

— И не бережешь ты себя, — копируя голос мамы, сказала она, проводя ладошкой по его волосам. — Надо отдыхать, а то загнешься. И как я без тебя буду?

— Ну, загибаться я пока не собираюсь, — сдерживая смех, ответил Андрей.

— Весь бледный. И вид какой-то нездоровый, — внимательно рассматривая его лицо, сказала Аня. — Я знаю, что тебе вернет здоровый цвет лица.

— Что?

— Сиди здесь и не спи.

Она убежала из комнаты. Андрей закинул руки за голову и посмотрел в потолок. Вот чего ребенку надо? Чтоб родители были рядом. Даже игрушки не нужны. А родители думают о себе. Ведь можно попробовать все наладить. Разрушить всегда легче, чем сохранить. Он бы попытался. Услышав топот Ани, Андрей притворился, что спит. Зря он так сделал. Сестренка со всей силы что-то впихнула ему в рот.

— Грызи. Оранжевый цвет придает цвет лица, — довольно сказала она.

— Морковь? Ты ее хоть помыла? — с сомнением разглядывая оранжевый корнеплод, спросил Андрей.

— Даже почистила, — с гордостью сказала Аня.

— Тогда ладно. Не хочется загнуться от немытой морковки. Себе яблоко взяла.

— Так у меня с цветом лица все в порядке. Это ты какой-то не такой.

Пришлось грызть морковку. Некоторое время в комнате можно было услышать лишь хруст, как в клетке кроликов. Аня легла поперек кровати, положив голову ему на живот.

— Андрей, а ты никуда не уедешь? — спросила она.

— Куда это ты меня отправить хочешь? — спросил он.

— Не знаю. Может на другой край света.

— Чего я там забыл?

— Мало ли… Например, пингвинов посмотреть.

— Я их и по телевизору посмотрю. Да и холод не люблю.

— Тогда акул и крокодилов смотреть поедешь.

— Не, там жарко.

— Какой ты капризный! Мальчишки не должны капризничать. Только девочки, — строго сказала она.

— Я не капризничаю, а не понимаю. Ты хочешь меня заморозить или кому-то скормить? — спросил Андрей.

— Вчера мама сказала, что ты женишься. У тебя будет семья. И ты уедешь, — грустно сказала Аня.

— Поэтому ты решила, меня скормить крокодилу?

— Нет, глупый. Вот такой большой, а такой глупый. И в кого только? — она покачала головой. — Я не хочу, чтоб ты уезжал. Как я без тебя буду?

— Так, Ань. Первое, умирать я не собираюсь. Может я и кажусь тебе старым, но в моем возрасте умирают редко. Очень редко. Поэтому не бойся. Второе, у меня даже невесты нет, а ты меня уже женишь.

— Ну, найти невесту несложно. Это дело нехитрое, — хмыкнула Аня. Андрей тихо рассмеялся.

— Хорошо. Если я найду невесту и женюсь, то тебя я все равно не брошу. Мы также будем общаться. Единственное, что в комнату ко мне, прежде чем влетать, придется стучаться.

— А я и так стучусь. Только не воспитанные хамки входят без стука.

— Тогда проблем не будет.

— Обещаешь?

— Обещаю, — ответил Андрей. Аня кинулась его обнимать. При этом чуть не удушила.

— Ты замечательный брат.

— Раз я такой замечательный, может, принесешь чего-нибудь попить? А то морковь в горле застряла. Я все же не кролик и не лошадь.

— Зато это полезно!

Пока она ходила за водой, он включил ей мультики. Аня решила, чтоб запить морковь подойдет молоко. Или это был хитрый план, чтоб два раза не ходить за молоком, потому что к нему она принесла шоколадные шарики. Они смотрели мультики про фей, жевали шарики и запивали их молоком. Андрей еще и комментировал, заставляя смеяться или вступать в спор Аню. В итоге бессонная ночь все же взяла свое. Да и Аня встала довольно рано. Когда мама заглянула к ним, Андрей спал под одеялом, Аня рядом, свернувшись клубком, с чумазым лицом. Мама выключила ноутбук. Андрей сразу проснулся. Увидел уснувшую рядом Аню.

— Опять у тебя уснула?

— Пусть спит, — накрывая ее запасным одеялом, что держал для таких случаев в ногах, ответил Андрей.

— Балуешь ты ее. Потом ревновать будет к твоей невесте.

— Когда у меня невеста появится, к тому времени мы будем женихов от нее отгонять. Тогда Анюте будет не до меня, — ответил Андрей, вновь проваливаясь в сон.

Он не понимал, зачем так вел себя отец. Хотел оставить после себя хорошее впечатление? Эти новогодние праздники были каким-то чудом для семьи. Мама хорошела на глазах. Появился блеск в потухших глазах. То и дело мелькала улыбка на губах. Аня бегала счастливая и довольная. Смех стоял в квартире. Все было так, как должно быть в нормальной семье, где люди любят друг друга, где уважают и поддерживают. Но все это была иллюзия. Об этом знало лишь двое. Андрей поэтому старался как можно меньше общаться с отцом. Он не поддерживал его идею вот таких чудесных праздников. В итоге его уход будет настоящим ударом. Андрей все еще надеялся, что отец одумается. Поймет, что совершает ошибку. Да и эта связь на стороне была ошибкой. Андрей это видел со стороны, но объяснить все это не мог. Хотя хотелось прочистить родителю мозг. Только тот все равно не станет слушать. Слишком упрямый. Они в этом были с ним похоже. Только Андрей был более гибким и не показывал свое упрямство по каждому поводу и без него. Отец всегда шел напролом. Только сейчас он сомневался. И эти показательные выступления в праздники были попыткой понять, можно ли вернуть все назад или надо рвать все с концами.

Все разрешилось на Рождество. Раздался звонок в дверь. Андрей готовился к экзаменам. Мама подвернула на днях ногу, поэтому осталась дома. Аня с отцом пошли покупать торт к чаю. Дверь открыла мама. А потом раздался крик, переходящий в истерику.

— Убирайся!

Андрей выскочил из комнаты. В коридоре стояла красивая женщина лет тридцати. Она довольно улыбнулась Андрею. Мама же вся покраснела. Андрей испугался, что ее сейчас инсульт хватит.

— Я тебе сказала, чтоб ты убиралась! Тварь! — это походило на рычание.

— Какая ты истеричка. Но я сказала, что хотела, — женщина развернулась и ушла.

— Мама… — Андрей обнял ее, собираясь провести в комнату, но она обернулась, пряча лицо у него на плече. Ее сотрясали рыдания.

— Эта су… Пришла. Сказала, что ждет ребенка. Не верю! Не могу в это поверить! — причитала она.

— Пойдем я тебе воды дам. Давление померю.

— Это ведь неправда? — поднимая на него заплаканные глаза, спросила она.

— У отца спроси, — посоветовал он.

— Может это какая-то поклонница? Бывают же такие сумасшедшие? Им нравятся успешные мужчины. Вот они и сочиняют всякие небылицы. А я поверила, — она нервно рассмеялась. — Он ведь не мог предать. После всего того, что между нами было. Он не мог.

Андрей молчал. Упрямо повторял, что не будет вставать ни на чью сторону. Это не его дело. Они взрослые люди. Сами должны иметь голову на плечах. Он посмотрел на маму. Какая она взрослая? Всю жизнь жила в своем воздушном замке. Теперь замок лопнул как мыльный пузырь. И падать придется больно. Очень больно.

Глава 8

Наступил конец апреля. Уже стучал май в окно. Только радости весна не принесла. Мама так и не приходила в себя. После ухода отца она замкнулась в себе. Лежала в кровати и смотрела в потолок. Депрессия. Тяжелая и мрачная. Как Андрей и боялся, она потеряла смысл жизни. Похоже, отец был для нее всем в этой жизни. Дети лишь дополнением. И вот смысл исчез, еще и предав. Мама не могла этого понять. Она почти ничего не ела. Только пила воду. Видимо, хотела уморить себя, или не видела смысла в еде. Как и не видела проблемы. Андрей пытался с ней разговаривать. Она смотрела на него стеклянным взглядом, как будто его и не было перед ней. На Аню она тоже не реагировала.

Отец считал, что мама так хочет его вернуть. Давит на совесть. Он посоветовал не лечить ее, а выгнать на работу, чтоб дурью не маялась. Поэтому решил сократить помощь Ани. Наверное, наделялся, что нужда излечит от всех болезней, только Андрей понимал, что маме все равно. После оплаты коммунальных платежей оставалось не больше десяти тысяч в месяц. Иногда и того меньше. Все зависело от халтуры Андрея. Жизнь сильно изменилась. Ушла легкость. Пришли проблемы. И решение этих проблем Андрей не видел. Чтоб отправить лечиться маму, нужно было, чтоб она поняла, что ей необходима помощь, но она отказывалась это признавать. У нее все было хорошо.

Больше всего Андрею было жаль сестру. Она тоже переживала, но все держала в себе. Андрей видел это по заплаканным глазам или по оценкам, которые покатились вниз. Отец предложил ей поехать с ним, но Аня отказалась, как Андрей и ожидал. Пришлось сестренке резко взрослеть. Как и ему. Теперь продукты, готовка, стирка были на нем. Аня взяла на себя уборку. А еще надо было учиться. Про личную жизнь Андрей даже не вспоминал. Какие девчонки, когда времени ни на что не хватало. После учебы он бежал на подработку, потом домой. Ему не хватало часов в сутках. Порой возникала мысль бросить учебу, но он отгонял ее. Это не решит проблемы. Да и проблемы временные, скоро станет легче. Он закончит учебу, Аня вырастет, может, и мама в себя придет. А пока, надо переждать.

— Можно? — Аня постучала по косяку.

— Заходи. — Андрей взглянул на часы. Одиннадцатый час. — Ты чего не спишь?

— Сна нет, — она села на его кровать. — Можно вопрос?

— Смотря какой, — он выключил ноутбук и протер лицо руками. Хотелось спать. За последние три дня он спал по четыре часа. В итоге уже валился с ног.

— А как дети появляются? — спросила его Аня.

— Из роддома, — взглянув на сестру, ответил он.

— А в роддоме откуда они берутся? Или хочешь сказать, их из пробирок выращивают?

— Чего такой интерес? — в свою очередь, спросил Андрей. Сам же думал, как лучше провести такой скользкий разговор.

— Так все беременеют. Вот и думаю, а не получится так, что и я тоже. Только не знаю об этом, — пожала плечами Аня.

— Это кто все? — мысли лихорадочно закрутились в голове.

— Тетя Алла, к которой ушел папа. Наша учительница, потом еще мама Дины, с которой мы за одной партой сидим.

— А, теперь понял. — Андрей почесал голову. — Когда молодой человек и девушка заканчивают учиться, получают профессию, начинают работать, то понимают, что готовы завести семью, воспитывать детей. Тогда начинают встречаться, влюбляются друг в друга. Потом целуются, спят в одной кровати. В итоге ребенок появляется в животе у девушки. Он там находится девять месяцев, потом она приезжает в роддом, где ей помогают его вынуть. Вот ребенок и появился на свет. Понятно?

— Да. Значит, для этого нужен молодой человек?

— Да. От ветра не надует.

— Андрей, а я иногда у тебя засыпаю. Не может…

— Нет. У братьев и сестер не может, — уверенно сказал Андрей.

— Это хорошо. А то я испугалась.

— Конфету будешь?

— Буду. — Андрей достал две конфеты из ящика стола. И протянул одну Ане.

— Если кто предложит тебе целоваться, то ты его вначале со мной познакомь. Мало ли, может, он человек плохой и обижать тебя будет.

— А ты как поймешь плохой он или хороший?

— Но понял же я, что Петька, который тебя во втором классе за косички дергал, хороший мальчишка. После того как я с ним поговорил, вы дружить начали.

— Да. Жаль, что он в другую школу перешел. У него ведь тоже родители развелись. Никогда не понимала, почему папа и мама решают жить отдельно.

— Потому что устали друг от друга. Вот и хотят жить в разных квартирах, — ответил Андрей.

— А это не из-за меня? Помнишь, я во второй четверти тройку получила по математике. Хотя, теперь папа точно не вернется. У меня одни тройки. — Аня грустно вздохнула.

— Ничего, все исправишь.

— Не получится. Теперь меня в гимназический класс не возьмут. Только в обычный.

— А тебе нужен гимназический класс?

— Там французский вторым языком шел.

— Хочешь, на следующий год найду тебе репетитора по французскому и учи его.

— Хочу.

— Так и сделаем. А ты не расстраивайся. Все это решаемо, — сказал Андрей.

— Андрей, а мама поправится?

— Обязательно, — ответил он.

— Я этого очень хочу.

— Я тоже.

— Уже не знаю, что учительнице говорить. Она ее в школу вызывает. Или папу. Я сказала, что папа на работе. А мама болеет. Так она зло так сказала, что участковому скажет, чтоб нашу семью навестил, если за мной присматривать некому. А как она к ней пойдет, если из дома не выходит?

— Какая у тебя злая учительница.

— Это из-за беременности. Так Дина сказала. Ее мама тоже вредной стала и обижается по любому поводу. Вот смотрю на это и думаю, что детей у меня точно не будет. И тебе они не нужны, — серьезно сказала Аня. Она сидела, водя пальцами по пододеяльнику. — А у нас завтра собрание. Папа сказал, что не может. Он уезжает куда-то.

— Хочешь, давай я схожу.

— А ты можешь?

— Во сколько?

— В шесть.

— Успею. Завтра последней пары не будет. Вместо работы пойду поговорю с твоей учительницей. — предложил Андрей.

— Я боюсь, что она тебя расстроит, — ответила Аня.

— Не расстроит. Не бойся.

— Тогда было бы хорошо. А то она строгая. Еще и правда участковому позвонит.

Аня уснула у него. Андрей пытался вернуться к учебе, но не получалось. Как же все было тяжело. Он устало смотрел на экран, по которому плавала золотая рыбка. Вот у рыбки проблем нет. Плавай себе и плавай. Что-то он расклеился в последнее время. Ничего. Скоро праздники. Можно будет отдохнуть. Вон, с Аней пойти в парк погулять. Может, маму удастся уговорить выйти. Нет, определенно нужны положительные эмоции, иначе он сам в депрессию впадет.

Знакомая школа. Сам когда-то тут учился в последних классах. На собрание он немного опоздал, поэтому пришел как раз, когда обсуждали траты на празднование выпускного у четвертого класса. Родители предлагали взять речной трамвайчик и покататься о реке. Андрей был против, потому что у Ани была морская болезнь. Но большинство решили, что это самое то, для отдыха детей.

— Значит, Аня не поедет никуда, — пожал он плечами.

— Но есть же таблетки специальные, — нашлась какая-то мама.

— Пичкать ребенка ими ради сомнительного удовольствия? Нет. Увольте, — хмыкнул Андрей.

— А зря. Есть чудесное средство… — но Андрей ее уже не слушал. В класс вошла Маша. Его Снегурочка. Все такая же маленькая, с собранными волосами в строгий пучок и с круглым животом, который напоминал арбуз. Она бросила на него ничего незначащий взгляд, как будто они и не были знакомы. Подошла к кому-то из родительского комитета. Сразу отказалась от поездки на теплоходе.

— Это наша классная? — спросил он какого-то папу, который пришел на собрание.

— Да. Мария Семеновна.

— Спасибо.

Собрание было закончено. Родители начали расходиться. Он подошел к Маше.

— Мария Семеновна. Вы вызывали родители Ани Шипокрыловой.

— А вы кто будете? — холодно спросила она.

— Ее брат. Можете поговорить со мной, — ответил он.

— Аня сказала, что ее мама болеет.

— Депрессия после развода. Так что за Аней приглядываю сейчас я. — Андрей присел на край парты.

— Понятно, почему Аня стала так плохо учиться. И поведение начало хромать. Она на днях подралась с одноклассницей.

— Я в курсе. Полина гнобить начала Галю. Аня вступилась. Попыталась объяснить, что не одежда красит человека, а голова на плечах. Полина ее не поняла. Зацепились, выяснили отношения на кулаках. Я объяснил Ане, что девочки драться не должны. Так что в курсе этой ситуации, — ответил Андрей.

— У вас доверительные отношения с сестрой.

— Да. Поэтому знаю, что вы ей пригрозили участковым. Знаю насчет оценок. Но при той ситуации, которая у нас дома, то не вижу в этом ничего странного. Она переживает. Может еще много времени пройти, пока она поймет, что отец не вернется. Но все это я держу под контролем.

— Все это хорошо, но понимаете, она в выпускном классе. Аня талантливая девочка. Могла бы пойти в гимназический класс.

— Она только в четвертом классе. Поэтому не вижу ничего такого, если оценки на какое-то время упадут. Пойдет в обычный класс. Если она так талантлива, то сможет и там прижиться.

— Это хороший шанс…

— У нее еще будут эти шансы. Для меня сейчас главное ее душевное спокойствие, а не гонка за оценками, — ответил Андрей.

— Ваше право. Отец никак не участвует в воспитании?

— Почему? Приезжает два раза в месяц на несколько часов. Погулять ее водит. Но у него времени не так много. Молодая беременная жена сейчас на первом плане.

— Грустно это.

— Невесело, — согласился Андрей.

— Но ей повезло, что у нее есть такой брат. Надеюсь, у вас поправится ваша мама.

— И я на это надеюсь. Мария Семеновна у вас есть еще что-то мне сказать?

— Нет. Но по поводу Ани мне жаль, что так получилось. Она очень способная.

— Тогда я пойду.

— Да, конечно. — Маша машинально начала прибираться на идеально чистом столе.

Андрей чуть не сорвался. Хотел высказать ей все, что думает, но сдержался. Надо было вначале остыть. А на улице уже пахло весенней свежестью. Он достал сигарету. Закурил. В последнее время все чаще стал прибегать к этому средству. Одно, успокаивал себя, что он не железный. Нервы и так были на пределе. Маша его решила добить.

Он встретил ее у подъезда. Она вздрогнула при виде его, но решила проигнорировать, что только позабавило Андрея. Значит, теперь она его не знает, хотя минут пятнадцать назад разговаривала с ним в классе.

— Маша, подожди, — он затушил сигарету.

— Что ты хочешь?

— Поговорить. Будем здесь беседы вести или пригласишь к себе?

— Пойдем, — она зло посмотрела на него. — Хотя не понимаю о чем нам с тобой разговаривать.

— И я не понимаю. Лучше будем молчать, — пробормотал Андрей, открывая дверь и пропуская ее вперед. Он старался не злиться, но это плохо получалось. Все напоминало далекий сентябрьский день, который был словно в другой жизни. Андрей нажал нужный этаж. В прихожей помог снять ей пальто. Даже лакированные ботиночки были все те же, только в этот раз он нагнулся, чтоб помочь ей их снять. Для ее срока, живот был довольно большим. Маша ничего не сказала. Даже холодного спасибо. Спина напряжена. Холодная королева, да и только.

— Какой срок?

— Двадцать восемь недель, — ответила она, проходя на кухню.

— Это мой ребенок?

— Нет. Мой, — ответила Маша.

— Так, спрошу по-другому. Кто отец?

— Отца нет. Это только мой ребенок. Забудь. Если ты все выяснил, то уходи. Я устала. День сегодня был тяжелый…

— Как твой жених поживает? — оборвал ее Андрей.

— А это не твое дело. Мы с тобой разошлись. Ты дал слово, что не будешь навязываться. Только поэтому я согласилась с тобой встречаться.

— А я и не навязывался. Пока не увидел тебя в положение.

— И что? Разве это что-то может изменить? Я не понимаю этого допроса. Допустим, ты узнаешь, что это твой ребенок. Что дальше? Потащишь меня на подпольный аборт? Откупишься? Что это изменит? Или хочешь потешить свое самолюбие? Что смог?

— Я хочу знать ответ. — Андрей прислонился к стене плечом. Руки сложил на груди. Пусть говорит, что хочет, но пока он не услышит правду, то с места не сойдет.

— Ты упрямый.

— Как и ты. Я ведь все равно докопаюсь до истины, — ответил он. Минуту они смотрели друг другу в глаза.

— Хорошо. Да. Я от тебя беременна. Но это ничего не значит. Ребенок мой, — она еще что-то говорила, но Андрей ее не слышал. Закрыл на миг глаза. Оглушило сильно.

— Стоп, — остановил он ее поток слов, которые к делу совсем не имели отношения. — Ты предохранялась или нет. Когда я спросил, ты сказала, что обо всем подумаешь.

— Я и подумала, — тихо ответила она. — Мне нужен был мужчина, который сделает мне этого ребенка.

— И ты решила выбрать меня? — он не знал рассмеяться или нет.

— Ты симпатичный. Мне понравился, — просто ответила Маша. — А других кандидатов не было. А врач сказала, если не смогу забеременеть в течение года, то, возможно, никогда не смогу стать матерью. Это был мой последний шанс. Поэтому и говорю, что ребенок нужен в первую очередь мне. Я не вешаю его на тебя. К тому же я обманула, поэтому твоей вины в этом нет. Мне ничего не нужно. Только ребенок. Советую, просто забыть все страшным сном. В конце мая я отсюда уеду. Ты меня даже видеть не будешь. Андрей, извини, что так получилось. Но мне это было нужно.

— Маша, у меня нет слов.

— А они и не должны быть. Все нормально. Наши дороги разошлись. Не думай чувствовать себя виноватым…

Он больше не мог все это слушать. Ушел, захлопнув дверь. Маша. Это надо было такое учинить! Да еще так не вовремя. Он зашел в магазин. Купил две бутылки пива и пачку сигарет. Сегодня ночь точно будет бессонной.

Было одиннадцать ночи. Он сидел на кухне, пил пиво и курил. Ребенок. Готов он к этому? Нет. Она старше его. Холодная, глупая, но в то же время горячая и нежная. И…

— Ты пьешь? — из комнаты вышла Аня.

— А ты чего не спишь? — в свою очередь, спросил Андрей.

— Не могу уснуть, — пожаловалась Аня.

— И я не могу уснуть, — ответил он. — У меня новость одна, но ее лучше при маме сказать. Пошли.

Он прихватил бутылку и сигареты. Настроение было бесшабашное. Чего ему терять? Так, не прекращая дымить, он вошел к матери, которая бездумно смотрела в потолок при тусклом свете настольной лампы. В последнее время у нее появился страх темноты. Она закашлялась.

— Мам, вот не знаю, слышишь ты меня или нет, но так как ты у меня тут пока еще хозяйка, предупредить я тебя должен. Как и тебя, Ань.

— О чем? — настороженно спросила Аня.

— Завтра невесту приведу. Вот вчерашний разговор прям к месту был. Она еще и беременна. Вредная, капризная, упрямая. Так еще и старше меня. Во как. И скоро я на ней женюсь. Надеюсь, это случиться до ее родов, — отпивая из бутылки, ответил Андрей.

— Сдурел что ли? — мама так и села на кровати.

— Неа. — довольно сказал Андрей. — Через пару месяцев ты станешь бабушкой. Поздравляю.

— Это глупая шутка, — мама смотрела на него хмуро. Она сильно похудела за последнее время. Под глазами чернота.

— Я сижу и смеюсь весь вечер. Но это правда. Пока не представляю, на что мы жить будем и как, черт побери, но у меня ребенок будет. — Он чувствовал, что выглядит по-дурацки, но осознание вот такой простой мысли почему-то начинало греть теплом. Мама смотрела на него и впервые в ее взгляде были хоть какие-то эмоции.

— Тебе еще учиться…

— Так кто говорит, что я учиться брошу. Зато сколько плюсов. Пока я на учебе, она и за Аней присмотрит. И уроки у нее проверит. Обед приготовит. Красота. А ты, мам, можешь и дальше изображать из себя умирающую. Я нашел замену. Если, честно, все это мне поперек горла стоит. Жалей себя дальше. Я жить продолжу. Мне еще надо с матерью ребенка общий язык найти. Аньку поднять. Но тебя я предупредил. Поэтому если завтра я вернусь не один, то не удивляйтесь, — сказал Андрей. Аня сидела, прикусив губу. Мама молчала, Андрей же пошел к себе.

— Можно я у тебя переночую? — попросила его Аня.

— Давай, — разрешил он.

— Андрей, а теперь мы не будем так разговаривать, как раньше? — спросила она.

— Будем. На самом деле мало что изменится. Аня, как ты была принцессой, так и останешься. Может в нашем доме появиться еще одна принцесса или маленький принц. Вас маленьких может быть много, а вот королева должна быть одна.

— Я тебя не понимаю.

— Со временем поймешь, — он вздохнул, накрывая ее одеялом. — Мне кажется, сейчас все должно наладиться. Даже мама пришла в себя после такой новости.

— Я заметила. А ты меня на свадьбу пригласишь?

— Обязательно. Только туда для начала надо невесту затащить. Это будет тяжелая задача.

— Она против? — удивилась Аня. Ей такая мысль казалась кощунственной. Кто в здравом уме отказывается от свадьбы.

— Пока да. Но я ее смогу переубедить, — уверенно сказал Андрей.

Он ни минуты не сомневался в своем решении. Маша ему нравилась. Он и до этого рассматривал варианты на ней жениться. Теперь же по-другому и не могло быть. А все ее аргументы он разобьет в пух и прах. Хотя ее упертость злила. Вначале за обман убить хотелось. Да он тут ни при чем! Мимо проходил. Она им воспользовалась. Не надо было дураком быть и верить ей на слово. Попал. Ребенок его. Так чего отрицать? И не будет так, как она хочет. Забыть. А ребенок подрастет и начнет спрашивать, где папа. Она ведь его одна растить собирается. Он был тогда прав, что нет у нее никакого жениха. Только разве ребенок виноват, что родители идиоты? Одному бабу хотелось, а другой вдруг стать мамой приспичило. Ребенок не виноват. Вот как Аня. Матери не нужна, иначе она не стала бы себя морить. Отцу тоже. Только у Ани он есть. А у его сына или дочери кто будет? Маша? А если Маша не найдет общий язык? Или в больницу попадет? С кем ребенок останется? Нет, он не допустит, чтоб эта упрямая женщина диктовала ему свои условия. Он и сам их может ей надиктовать. И холода ее не боится. Только как они все вместе здесь уживутся? Тем более она Анькина учительница? Хорошо, что Анька на следующий год уже в пятый пойдет.

Маша стояла около окна и не могла уснуть. Успокоительный чай. Она все сделала правильно. Это не его вина. Андрей ее удивил, когда пришел к ней. Хотя, это тоже все предсказуемо. Ведь он хотел удостовериться, что она не подаст на установление отцовства и алименты. Маша даже не думала об этом. В тот сентябрьский день она как раз возвращалась от врача. Растерянная и разбитая шокирующей новостью. До этого момента Маша и не задумывалась о детях. Решив, что если получится, то будет хорошо, а не получится, так и одна проживет. Но после слов врача, она захотела ощутить себя матерью. Захотела, чтоб в квартире помимо нее жил ребенок. Смех и слезы. Стихи, игрушки. Да, она хотела стать матерью. А тут ей сказали, что или сейчас или никогда. Увидев Андрея, она недолго думала. Случайная встреча, которая должна была закончиться жаркой ночью. Он оставил свой телефон. Она надеялась, что эта встреча закончиться беременностью. Октябрь принес разочарование. Дальше был перерыт интернет. Высчитаны дни. Она боялась ему позвонить. Но желание не упустить свой шанс у нее не пропадало, а становилось лишь сильнее. Андрей приехал сразу. С правами и претензиями на ее жизнь. В итоге Маша решила, что игра не стоит свеч. Она испугалась, но чудо случилось. Она забеременела. И в ноябре, года она его вновь увидела, то не смогла сказать, но постаралась расстаться, чтоб остались приятные воспоминания.

И вот сегодня они встретились опять. Опять их вместе свела судьба. Только зачем? И так все решено. Она получила то, что хотела. Андрей же еще мальчишка. Будут у него другие женщины, другие дети. Этот же ребенок только ее. Она ласково погладила себя по животу. Внутри кто-то настойчиво стукнул маленьким кулачком или пяткой. Она не жалела о своем решении. Лучше пусть у малыша, который отказывался на УЗИ показывать свой пол, будет любящая мама, чем еще и отец, который будет ее винить в обмане. Ребенок ведь чувствует, когда его не любят, когда он ненужный. Своему малышу она этого не хотела. Хотелось дать самое лучшее. А разве может быть лучшим, если сопливый мальчишка — студент, который поиграет в папу, а потом найдет себе лучшую пару и забудет о ребенке? А ребенок будет страдать. Маша это отчетливо понимала. Нет, в качестве любовника он ей нравился. И симпатичный мальчишка. Приятный. Но не в роли же папы. Это смешно! Она сама справится. Без него. И ему лучше жизнь не ломать.

Вроде все правильно. Только тошно на душе. Может, где-то далеко в своих мыслях, она надеялась на сказку? Что Андрей не испугается. Попробует ей доказать, что она неправа? Нет, Маша его убедит, что справится со всем сама, но так хотелось, чтоб он не оказался одним из многих, а был хоть немного похож на идеал. На настоящего мужчину. Вот, например, как дядя Паша. Он точно бы ее не бросил в такой ситуации. А все ее слова и заверения посчитал бы бредом. Но такие мужчины, как дядя Паша большая редкость. Поэтому она не будет думать об этом. Просто ляжет спать. И про Андрея думать не будет. Ни к чему это.

Глава 9

На улице бушевала гроза. Последний день апреля решил распрощаться с помощью первой весенней грозы. Настоящей, бурной и красивой. С громом, молнией и сильным дождем, который барабанил по асфальту, образовавшимся лужам. В воздухе витал аромат пробуждающейся листвы. Свежий запах тополя и аромат дождя смешивался, заставляя чувствовать весну.

Андрей шел по улице, не обращая внимания на дождь. Он давно промок, но не замечал этого. Уж какой-то дождик его точно не остановит. Люди торопились спрятаться под навесы, в магазины. Но Андрею даже мысль такая в голову не пришла. Он торопился, как будто боялся опоздать. Вода стекала по волосам, за воротник ветровки. Ноги промокли. Дождь хлестал по щекам мощными ударами. Непогода разыгралась не на шутку. Но Андрей знал, что пройдет еще немного времени и выглянет солнце. Жизнь походила на такой вот дождь. То она бьет, уговаривает повернуть назад или спрятаться. И люди прячутся, забывая, что дождь рано или поздно не закончится, а потом выглянет солнце. Андрей много думал о Маше, о ребенке, трудностях и решил, что переждет все. Справится, дождется, когда выглянет его солнце, а сейчас и буря не помеха. Он не сломается.

Она открыла не сразу. Остановилась на пороге с нескрываемым недоумением. Маша явно не ожидала его увидеть. Думала, что он сбежал.

— Ты весь мокрый, — только и сказала она.

— Там дождь, — он улыбнулся. У нее на лице так и отражалась борьба двух желаний: пропустить его внутрь и захлопнуть дверь. В глазах промелькнула надежда, нерешительность, холод. Одна эмоция сменяла другую.

— Андрей…

— Может, для начала пропустишь? — предложил он.

— Проходи, — она отодвинулась в сторону и закрыла дверь. — Тебе не стоило приходить.

— Я знал, что ты так скажешь, — он снял ветровку, с которой ручьем капала вода. — Промок насквозь.

— Вижу. Повесь на вешалку. Пойду миску принесу. Пусть вода туда капает, — она вернулась через минуту с миской. Вода ручьем потекла туда, звонко ударяясь об дно. Андрей уже снимал футболку, которую можно было выжимать.

— Нужна еще и тряпка. Я тут воды много принес, — сказал он. Под ним образовалась лужа.

— Одни неприятности от тебя, — проворчала она.

— А телефон жив. И бумажник чудом не намок, — выкладывая их из сумки вместе с конспектами, сказал он.

— Ты чего делаешь? — наблюдая за тем, как он расстегивает джинсы, спокойно спросила Маша.

— Я же тебе сказал, что промок, — ответил Андрей. — Так быстрее высохнут.

— Ты всегда в гостях разгуливаешь в трусах?

— Только у тебя.

— Ко мне сейчас люди придут. Покупатели квартиру смотреть, а тут ты из себя Аполлона изображаешь.

— Нет. Трусы я оставил, — возразил Андрей, встряхивая джинсы.

— Андрей, ты… — она только хмуро посмотрела на него. Ушла в комнату. Через минуту в него полетел мужской халат.

— Приятная неожиданность, — ответил он. — Откуда такие сокровища? Или специально для меня?

— Бывшего.

— Это который женихом был?

— Одно время был. Потом перестал быть.

— Узнал, что ты беременна…

— Он с крыши прыгнул задолго до нашего знакомства, — ответила она. — А халат почти новый. Выкидывать жалко было.

— Я не такой уж и мнительный, чтоб отказать от халата, — завязывая пояс, ответил Андрей.

— Что ты никак не успокоишься? Мы вроде вчера все с тобой обговорили.

— Говорила вчера ты. А я стоял и переваривал информацию. Сегодня она усвоилась.

— Ты вчера ушел. Я думала, что ты меня понял. — Маша прошла на кухню. Поставила воду для чая.

— Вчера мне тебя убить хотелось. Поэтому и ушел, чтоб дел не натворить. Такие новости вряд ли кого оставят равнодушным. Ладно, ребенок. Тут я еще может и спокойно отреагировал бы. Но осознавать, что меня использовали в качестве племенного быка, это обидно.

— Но мужчины часто так делают.

— Что делают?

— Используют женщин. Так что не вижу ничего обидного.

— И что мне теперь отдуваться за всех мужчин, кто тебя обидел? Согласись это глупо. Я не они и я другой.

— Такой же. Только при этом молодой и глупый.

— Ага, теперь на возраст перешла. Правильно, только этим и можешь попрекать, что я младше тебя, — хмыкнул Андрей. — Только возраст — это величина проходящая. С каждым годом, даже с каждым днем я моложе не становлюсь.

— Предлагаешь ждать, когда ты повзрослеешь, а я постарею?

— Предлагаю стареть вместе.

— Не смеши, — она резко отвернулась, но Андрей увидел в ее глазах страх.

— Вроде не шут, чтоб веселить. Я серьезно, Маш. Как никогда серьезен.

— Тебе это не нужно.

— Тогда я бы здесь не сидел, — возразил он.

— Не надо. Я тебя освободила от ответственности.

— Ты сказала, что воспользовалась мной, чтоб сделать ребенка. Что ж, пусть я тоже воспользовался тобой, чтоб ты мне его родила. Я не против детей, особенно от тебя. Но думал, что повременить с ними годика два. Только говорят, что дети не спрашивают, когда им на свет появиться. Что так на меня удивленно смотришь? — он налил заварки в кружку и залил ее водой, так как Маша смотрела на него, словно он сошел с ума, и явно забыла о чае.

— Не надо так говорить.

— Как? Ты вот на что надеялась? Договор был провести время. Выпустить пар. Я не подписывался выступать в роли племенного жеребца. — Андрей говорил спокойно, но жестко. — Обманула. Я это забуду. Но и свое обещание оставить тебя и не надоедать тоже аннулирую. Ты мне нравишься. Я тебе это говорил в ноябре, повторю и сейчас.

— На симпатии и сексе отношения не строят, — тихо сказала она.

— У нас намного больше, чем симпатия и секс. Маша, я не позволю, чтоб ты воспитывала ребенка одна. У него должна быть нормальная семья и оба родителя. Давай смотреть правде в глаза. Тебе может кто-то помочь? — спросил он. В этот момент раздался звонок в дверь. Маша, ни слова не говоря, пошла открывать дверь.

— Добрый вечер. На улице такой ливень, — раздался мужской голос.

— Я заметила. Давайте побыстрее осмотрим квартиру.

— Вы куда-то торопитесь? — спросила женщина.

— Да. У меня еще много дел, — холодно ответила Маша.

— Какие у вас здесь соседи?

— Тихие. Проблем за все время пока я здесь живу, а это уже четырнадцать лет, у нас не было. Ни собак, ни маленьких детей, ни сумасшедших. Подъезд мирный. Только на первом этаже дядька выпивает, но по-тихому. Рядом школа, детский сад. Магазины. Метро в шаговой доступности. Две комнаты. Ремонт я делала пять лет назад, — сказала Маша.

— У вас чисто. Не могу понять только зачем вам такая спешка, — спросила женщина.

— Нужны деньги на операцию близкому человеку, — ответила Маша.

— Тогда я вас понимаю. Сама с таким столкнулась, — женщина зашла на кухню. Усмехнулась при виде Андрея. — А стенку вы оставляете?

— Да. Плиту я меняла в том году.

— Я согласна купить у вас эту квартиру, если вы освободите ее в течение этих праздников, — улыбнулась покупательница почему-то Андрею.

— Я думала, потребуется больше времени, — сказала Маша, прикусывая губу.

— А что тянуть? Вам нужны деньги, мне квартира. Тем более продаете вы ее со значительной скидкой. Поэтому я согласна оформить сделку.

— Хорошо. Тогда после праздников все и оформим, — решилась Маша.

— Вы успеете освободить квартиру? — спросил ее мужчина.

— Да. Я вам позвоню во вторник.

Она закрыла дверь и вернулась на кухню. Устало села за стол, спрятав лицо в ладони. Андрей молчал. Просто смотрел на нее. Маша подняла на него глаза.

— Что молчишь?

— Жду, когда сама все расскажешь, — ответил Андрей.

— А я не буду ничего тебе рассказывать. Это тебя не касается, — ядовито сказала она.

— Не говори, — продолжая пить чай, ответил Андрей.

— Ты меня не понимаешь? Я не буду с тобой разговаривать!

— Значит, мы помолчим. Иногда слова и не нужны.

— Дурак что ли?

— Маш, считай, как хочешь. Спорить с тобой я не буду. Ты беременная и тебе нервничать нельзя. А то родишь раньше времени, а вся твоя авантюра накроется медным тазом.

— Не говори так о ребенке! Это не авантюра!

— А что?

— Последний шанс. Да. Это было эгоистичное желание родить ребенка для себя, но и ждать принца я больше не могу. Время идет, а с каждым годом приходит лишь понимание, что принцев нет.

— Это же хорошо. Представляешь, как мне тяжело было бы играть эту роль.

— Я тебя понимаю. Ты считаешь, что справишься. Я не буду скрывать, что мне приятно вот сейчас тебя видеть здесь. Приятно видеть, что ты не трус. А многие на твоем месте испугались бы. Но ты не понимаешь, на что хочешь подписаться. Ты не знаешь, что такое маленькие дети.

— А ты знаешь? — после ее слов Андрей поперхнулся.

— Я с ними работаю.

— Но не с маленькими же. Вот я помню, что такое маленькие дети. У нас с Аней большая разница в возрасте. И я помогал матери с ней. Слышал все капризы по ночам, и как зубки у нее резались и в коляски ее катал. Я знаю, что такое дети. И знаю, как они в подушку плачут, когда не могут понять, почему родители не вместе. Почему два самых родных и близких человека, которые должны быть рядом и защищать, вдруг предают и забывают, — тихо сказал Андрей.

— Прекрати!

— Что прекратить? Мне замолчать? Я не против. Могу и помолчать, — он взял телефон и набрал Ани. — Вы там как? Мама готовит? Привет ей передавай. Я задержусь. Угу, сложности. Если что, то сразу мне звони.

— Андрей, давай мы отложим наш разговор, — попыталась увильнуть Маша.

— А завтра я тебя не найду. Нет.

— Ты упрямый.

— Ты тоже.

— Я от тебя устала. Ты просто не понимаешь…

— Объясни так, чтоб я понял. Ты же учительница.

— Ты меня как будто не слышишь. Я же сказала, что устала.

— Я никуда не уйду. Как бы ты меня ни выгоняла. Но хорошо, отложим наш разговор на завтра.

— Не смей так говорить! Терпеть не могу это выражение! Этого завтра нет и быть не может. Нет будущего. Есть прошлое! — она повысила голос. Ударила ладонью по столу. И сразу затихла после вспышки агрессии. — В прошлом все понятно. Оно не повторится. А будущего нет.

— Маша.

— Не трогай меня. И не смей подходить. Ты никогда не поймешь. Мне лучше одной.

— Потому что не надо никому верить и не надо обжигаться? — спросил он. — Одной хорошо, потому что никто не предаст. Не будет боли.

— А что ты знаешь о боли? — она посмотрела на него глубоким взглядом. Андрей не смог понять, что было у нее на душе, но от этого взгляда стало не по себе. Как не по себе становится от глубокого колодца, в который заглядываешь теплым днем. Оттуда веет холодом и темнотой, но почему-то эта темнота притягивает. От нее трудно отвернуться.

— Ничего. А ты ее видела предостаточно. Поэтому боишься. Я все это вижу, Маш. Вижу, как тебе тяжело жить со всеми демонами и кошмарами, которые мучают тебя. Но не боюсь их разделить с тобой. Одна ты не справишься ни физически, ни эмоционально.

— А кто тебе сказал, что я одна? — она все так же смотрела на него.

— Да, у тебя большая и любящая семья из старых фотографий и могил, — ответил Андрей. Маша закрыла глаза. Он думал, она впадет в истерику, но нет. Когда она вновь посмотрела на него, то в глазах привычный холод. Ее выдержки можно было позавидовать.

— Начнем сначала. Ты хочешь воспитывать ребенка наравне со мной? Быть воскресным папой?

— Да. Нет.

— Это как?

— Ты за меня выйдешь замуж. А ребенка воспитывать и растить мы будем вместе.

— С дуба упал? Какое замужество?

— Официальное. Я тебя хорошо изучил. Ты при любой ошибке с моей стороны не разрешишь мне видеть малыша. Или это малышка?

— Я не знаю. УЗИ не показывает пол. Только спину.

— Сюрприз будет, — улыбнулся Андрей.

— Да. Я даже не знаю, что покупать. Какого цвета вещи.

— Нейтрального. Желтенькие, зелененькие, беленькие. Зайчиком и цыпленком может быть как и принцесса, так и будущий солдат, — сказал Андрей.

— Какая армия! Нет, это исключено.

— Почему?

— Там его обидят. Пусть в институт идет. Получает образование, потом…

— Угу, и пошлет он твои планы, как когда-то это сделал я. — подперев рукой щеку, сказал Андрей. — У нас фамильной чертой характер идет. Хотя, сложить мое упрямство и твое, ты представляешь, какая гремучая смесь получается в малыше?

— Спорить будет по каждому поводу.

— И без него.

— Но это не значит, что мы не сможем на него влиять. Надо воспитывать, а не потакать упрямству.

— Здорово сказано. Тогда скажи, как заставить тебя со мной поговорить? Гуру педагогики, поделись своим бесценным опытом.

— Это не смешно!

— Но ты улыбнулась.

— И что? Разве это…

— Ты красивая. И улыбка у тебя красивая. А еще странно видеть тебя смутившейся, — перебил ее Андрей.

— Это из-за беременности. Тяжело порой контролировать свои эмоции. Еще и тяжело хожу. Токсикоз только недавно прошел. И плохо себя чувствую постоянно. Слабость, спать охота, а по ночам, наоборот, могу проснуться и больше не уснуть. Ноги болят. Спина отваливается. Еще и грудь набухла. Так соски слабые. Молозиво так и льется. Приходится в лифчик специальные вкладыши подкладывать. И перепады настроения. То убивать охота, то плакать, то обниматься и в любви признаваться. Вот минуту назад тебя я видеть не могла, а сейчас таким милым стал. Почему-то кажется, что беременность — это как болезнь на девять месяцев.

— Ничего, ты просто одна, вот тебе так и плохо. А еще страшно, — он подошел и обнял ее. Провел руками по темным волосам.

— Мне всегда страшно.

— Знаю. Пойдем в комнату. Там намного удобнее сидеть, чем здесь.

— Ты странный.

— Это чем? — перемещаясь в гостиную, спросил Андрей.

— Какая тебе выгода от всего этого?

— О, теперь ты меня обвиняешь в меркантильности. А никакой. Люди ведь могут жить просто так, потому что им хорошо вместе.

— Со мной сложно.

— Я этого не заметил. Капризничаешь не больше чем другие. Я тебе это уже говорил. Не попадаются мне другие женщины. Все с причудами.

— Хочешь сказать я того? — она покрутила пальцем у виска.

— Зачем? Ты своеобразная. Любишь играть. Проверять мое терпение на прочность. Могу сказать, что мою маму ты не переплюнешь. А все твои выпады я переживу, — он смотрел как она ходит из угла в угол по комнате. И о больных ногах вместе со спиной забыла.

— Я не могу относиться к твоим словам серьезно.

— Так посмейся, если считаешь это шуткой. Опять начинаешь заводиться?

— Это просто глупо! — она остановилась. Посмотрела на него.

— А что по твоему неглупо?

— Как мы жить будем?

— Тяжело первые пару лет. Потом станет проще и ситуация выправится. Учебу я бросать не буду. С ребенком помогу по мере сил. Жить будем у меня. Я не могу бросить маму и сестру. Этого они точно не переживут, как бы отец не уверял меня в обратном. Он мне тут посоветовал съехать. Мол, тогда мама в себя придет. А как я от них уеду? Аню одну брошу? Это не дело. Если бы не проблемы, что свалились лавиной на меня, то я давно с тобой попытался переговорить. Понять, что ты за тайну скрываешь. Но останавливало слово, что тебе дал, да и времени не было.

— Нет у меня никаких тайн, — она села рядом.

— А сейчас какое настроение? Меня поколотить или обняться? — спросил он.

— Обняться.

— Такое настроение мне по душе. — Андрей обнял ее, пересаживая к себе на колени. Неожиданно ее руки обняли его за шею. Нос уперся куда-то в плечо.

— Я по тебе скучала, — едва слышно сказала она.

— Я тоже скучал, — распуская ее тугой пучок волос, сказал он. Пальцы зарылись в густые волосы. Касаясь кожи. Маша лишь тяжело вздохнула.

— Глупо все это?

— А наша жизнь вся глупая. И что теперь? Нам не жить?

— Не знаю, — она тихо вздохнула. И плечи расслабились. — А ты всегда такой?

— Какой?

— Неконфликтный.

— Я не люблю ссориться. Да и чего нам с тобой делить?

— Я ведь ничего толком о тебе не знаю.

— Как и я. Но это мне не мешает настаивать, чтоб мы поженились, — ответил Андрей, спускаясь пальцами к ее шее и тонким плечам.

— Я хочу тебе доверять, но боюсь.

— Я понимаю.

— И в кого ты такой понимающий?

— В кого не знаю, но явно специально сделанный, чтоб понять вот такую холодную снежинку с горячим сердцем.

— Смешной. — Она подняла на него лицо. На губах улыбка. Он наклонился к ее губам. Мягкий поцелуй. Нежный и осторожный. Маша уцепилась за халат.

— Мне нельзя.

— Целоваться?

— Нет, кувыркаться.

— Так я тебе что-то предлагаю другое? Просто поцеловал, — хмыкнул Андрей. Они сидели в тишине. Каждый думал о своем. — Так попробуем вместе жить?

— Я не могу пробовать. Не переживу разочарования, — ответила она.

— Тогда пробовать не будем. Станем жить.

— А если я тебе потом разонравлюсь? Если ты решишь, что это все ошибка?

— Как много если. Не решу.

— Слишком самоуверенно, — она вздохнула.

— Маш, так ты у нас неуверенная, а если еще и я буду таким же, то мы точно никуда с места не сдвинемся.

— Я не уверена, что у нас что-то получится. Ты хороший. Но я не умею жить в семье. Я не смогу дать тебе то, что ты ищешь. И ты прав, у меня много тараканов, которые мешают жизни.

— А что я ищу?

— Тебе нужна жена. А я…

— Расскажи, чего ты боишься? Откуда все это? — попросил он.

— Тогда ты уйдешь. — Маша опять вздохнула.

— Если и уйду, то тебя с собой заберу, — пообещал Андрей.

— Мне надо подумать. К тому же я не знаю, с чего начать.

— А ты начни с того, что больше всего волнует, — предложил он.

— Тогда это церковь. Старая церковь в поселке. — Маша прикусила губу. Опять нервничала.

— Пусть будет церковь, — согласился Андрей. Он не мог поверить, что лед тронулся, и она пошла на контакт. Может, устала быть одной? Даже самые холодные королевы иногда сдают свои позиции.

Глава 10

В первый раз, когда я увидела эту церковь, она меня напугала. Была весна. Холодная весна, на поле еще лежал снег, как белые шапки среди рыжей сухой травы и прогалин черный земли. Церковь стояла в стороне от поселка. Метрах в трехстах от последнего дома. Вокруг было кладбище. Старое, с могилами, покосившимися крестами и ржавыми оградками. Холодный ветер пробирался сквозь куртку. Ноги промокли и замерзли. А я смотрела на церковь без крыши, с выбитыми стеклами и кустами, что росли прямо под ее стенами, и думала: эти перемены, о которых говорил папа, мне точно не понравятся. Но это временно, скоро все должно было наладиться. Может быть, завтра. Он говорил уверенно, а я верила. Каждый раз, закрывая глаза перед сном, я хотела, чтоб все было как прежде.

У меня была небогатая семья. Мама сирота из глухой деревни приехала покорять Москву. Познакомилась с папой. Он был из хорошей семьи, которая не приняла маму. Тогда они ушли и больше с родственниками не общались. Я ни разу не видела бабушку и дедушку, даже на похоронах папы. Хотя мы им отправили телеграмму. Я лично отправляла. Хотя, может, они сменили адрес? Не знаю. В этой жизни все возможно.

Честно, я не знаю, как родителям удалось получить квартиру. Чисто повезло. Оказались в нужное время в нужном месте. Одно время мы жили в общежитие, а потом резко переехали в квартиру. Двухкомнатную квартиру. Это было здорово. Никаких соседей, никаких пьяных выходок дяди Толи, который пил не просыхая. Тогда уже родился мой брат. Семен. Обычная семья. Папа работал в каком-то институте. Мама на фабрике швеей. Потом началась перестройка. Отец перестал получать зарплату. Мама стала подрабатывать на дому. Шила одежду. В итоге отец переучился на водителя автобуса и ушел из института. Я почти не помню то время. Было трудно, но мы были счастливой семьей. Я училась в гимназии. Мне всегда учеба легко давалась. Постепенно и финансы стали налаживаться. Удар принес Семен. Он заболел. Вначале долго-долго болел. Потом мама бросила работу и почти все время проводила с ним в больнице. Я почти ее не видела. Знаешь, тогда ревновала. Сильно. Мне было обидно, почему обо мне как будто забыли. Да, Сема болел. А при чем была я? Когда они забыли о моем дне рождении, то я дождалась их вечером и сказала, что уйду от них. Я им не нужна. Они меня не любят. И все такое. Я не понимала, хотя мне ничего не объясняли. Наверное, считали, что я маленькая и ничего не понимаю. Мама тогда расплакалась. Папа же объяснил, что Сема очень сильно болен и нужна операция, которая стоит больших денег. Очень больших денег. Я поняла. Мы стали искать эти деньги. Папа работал на двух работах. Мама почти не спала. Днем проводила с Семой, а вечером шила. Я ей помогала. Но время работало не на нас. Тогда родители решили продать квартиру, а нам купить квартиру в деревянном многоквартирном доме, вдалеке от Москвы. Это был глухой угол дальнего Подмосковья. Туда мы ехали около трех часов. Мне пришлось оставить свою школу, свою комнату, ради сомнительной однокомнатной квартиры без удобств.

Но так было нужно. Ради Семы. Чтоб он выжил. Но с каждым днем шансы на благополучный исход таяли. Мне тогда было одиннадцать с половиной лет. Я училась в пятом. Но в поселке была лишь одна школа, пятого и шестого класса у них не было. Поэтому меня вновь отправили в четвертый. Школа мне напоминала церковь. Облупившиеся стены, окна в щелях, старые парты и доска, как в кино про пионеров и октябрят. А я привыкла к другому. У нас все было чисто и аккуратно. Трехэтажная школа с красивыми цветами на подоконниках. Здесь же грязь и разруха. Как после войны. И дети здесь были такие же. В первый же день я подралась. Хотя это громко сказано. Скорее меня в грязи изваляли. То ли за косой взгляд, то ли за то, что умничала на уроках. Конечно, я была умнее. Класса так на два. Странно было ожидать другого от ученика гимназии.

Теперь мама не приезжала домой. Папа продолжал работать сутками. Если и приходил, то очень поздно. Пришлось самой научиться себе обед готовить. А в школу я давно сама ходила. Там было скучно, поэтому часто я проводила вечера за книжками из местной библиотеки, чем на уроках. Но учительница смотрела на это сквозь пальцы. Да и кому она пожаловалась бы? Тем более родители предупредили о тяжелой ситуации в семье.

Летом мне даже понравилось в поселке. Под окном цвела сирень. Красивая и душистая. Она напоминала мне праздничную мамину кофту. И духи у нее были такие же, как сирень. Кто-то меня научил плести венки из одуванчиков. Вроде соседка. Соседи у нас были разные. От добрых бабушек до каких-то мужиков, которые напивались и ругались под окном. А с детьми мне так и не удалось подружиться. Они меня считали задавакой. Но одно было как-то проще. Я не жаловалась на скуку или нехватку внимания. Мне было вполне комфортно и одной. Уже тогда я начала понимать, что прежней семьи у нас не будет. Не будет походов в парк по выходным или в зоопарк на день рождения. И в цирк я больше не попаду. Как и не вернусь в свою школу. Не знаю, я просто поняла это и все. Можно говорить о предчувствие или интуиции. Хотя какое предчувствие у ребенка может быть?

Я все поняла, когда папа и мама приехали домой и поставили бутылку водки. Они раньше никогда не пили. Да и работа была такая, что нельзя было напиваться.

Я видела, как заливали горе соседи. Видела, как они запивали неудачи в жизни. Однажды я разговорилась с соседкой, что жила этажом выше. Ее муж пил каждый день. Почти все пропил в квартире. Когда напивался, то начинал ругаться с женой и бил ее. Она тогда выходила на улицу, чтоб он остыл и уснул. Тогда я и спросила ее, почему он пьет. Ответ меня тогда поразил.

— Раньше Петя был хорошим человеком, — ответила она, вытирая глаза. — А потом все как-то навалилось. Потерял работу. Другую найти не смог. Подтянулись друзья. И началось все по кругу. Человек часто пьет не из самого вкуса алкоголя. А чтоб забыться. Когда не может что-то изменить в своей жизни. У него опускаются руки, и тогда он начинает прикладываться к бутылке. Ищет в ней спасение.

— Но ведь можно найти работу…

— У нас половина поселка дома сидит. Ни работы, ни перспектив. Некоторые продают свои квартиры и уезжают, но никто не возвращается назад с пачками денег на машинах и не делится своим успехом. Значит, не все так сладко, как в мечтах. Не все смелые и решительные. Не все удачливые. Поэтому не надо смотреть так.

— Все равно не понимаю. Допустим, люди пьют, потому что не могут на работу устроиться. Но ведь тогда лучше деньги экономить, — возразила я.

— Лучше. Но для кого? Если бы это была временная ситуация, а то не знаешь, что будет дальше. Предприятие закрыли и сказали, что открывать не будут. А Петьке, думаешь, приятно сидеть на моей шеи? Он себя мужиком не чувствует. Вот кулаки и распускает, чтоб доказать мне, что он чего-то стоит. Чтоб я его уважала. Но он не понимает, что так я его только ненавидеть начинаю. Надо бы уйти, а не могу. Я его люблю и ненавижу. Помню, каким он был раньше, и надеюсь, что он вернется ко мне когда-нибудь. Он ведь тоже меня любит. Иначе так не ревновал бы. Боится потерять. Только слабый он человек. Не может бороться с бутылкой.

— Почему тогда пьет дядя Витя? Он работает. И жена у него хорошая. Только грустная все время.

— Заливает горе. У него сын погиб на войне. Он так и не смог смириться, — ответила она. — Люди думают, что водка снимет боль, что поселилась в области сердца. Но это обман.

Ее не стало на следующий день. Дядя Петя взялся за нож, а она не успела убежать. Он плакал, когда проспавшись, понял что натворил. Я видела, как он убеждал милиционера, что не мог этого сделать, потому что ее любил. Не мог ее убить. Но все указывало на него. Да и слышала я, как она кричала и просила, чтоб он ее не убивал. Надо было помочь, но я испугалась, и целый день из шкафа не вылезала.

Потом приехал папа с бутылкой. Сема умер. Не перенес операцию. Они молчали. Просто пили. Серые, пасмурные. Мама плакала, как и я. Потом просто какой-то провал в памяти. Лето, начало учебного года. Я не помню их. Папа пил почти каждый свой выходной. Мама с ним за компанию. Потеря Семы сильно на них сказалась. А я опять осталась за бортом. Меня не замечали. Я старалась не обращать лишний раз на себя внимания.

Жизнь изменилась с Ольгой Васильевной, которая была у нас учительнице рисования. Она говорила, что у меня талант. Даже поделилась своими грифелями и бумагой. У нас не было телевизора. Поэтому мультики я сама рисовала. Брала героев из сказок, и они оживали на бумаге. Я старалась рисовать везде, где только можно. В тетрадках или на полях газеты. Знаю, что это смешно. Но если газету разрезать на несколько частей, то получится что-то подобие блокнота. И на полях можно рисовать мультик. Это здорово. Потом пыталась повторить с блокнотом, но у меня больше не получается оживлять картинки. Тогда они дышали жизнью. Или мне так казалось? Я верила, что они волшебные. Или что я волшебница и могу создавать оживлять нарисованных героев. Но больше не получается творить чудеса. Да ты и видел. Только одна картина с птичкой получилась стоящая.

Ольга Васильевна на следующий год вышла замуж за военного и уехала. Тот год был плохим. Я не только потеряла друга и наставника, но и в тот год не стало отца. В шестом классе я начала понимать, что семья катится по наклонной. Мне было жаль брата, но жизнь продолжалась. Я просила отца и маму больше не пить. Но в ответ папа лишь улыбался пьяной улыбкой. Такая улыбка у маленьких детей или дураков. Он находился в своем забвении, и ему там было хорошо. Мама просто просила, чтоб я к ней не лезла. Если папа был добрым, когда выпивал, то мама злилась. Ее все раздражало, особенно я. Тогда я не могла этого понять. Только потом, она призналась, что хотела, чтоб на месте Семы была я, а не он. Я не понимаю этого и никогда не пойму. Почему? Но это и неважно.

Папа иногда мне говорил, что это все временно. Завтра, он начнет все сначала. Надо только подождать. А я верила, пока не поняла, этого завтра не будет. Сколько бы он мне ни обещал. Он не мог изменить ситуацию, поэтому и пил. Он был таким же, как все вокруг. А мама, она сломалась. Она просто сломалась. Не выдержала. Озлобилась.

Он умер по дороге на работу. Врезался в столб. Помял автобус. Вроде не такая уж страшная авария, только осколок стекла прямо в шею вошел. Он быстро умер. Хорошо, что автобус был пустой. Мы его похоронили на старом кладбище. Около церкви, которая меня пугала. По весне туда прилетали черные вороны с большими-большими крыльями и выводили потомство в больших гнездах. У них были здоровые клювы и громкие голоса. Они не любили, когда кто-то нарушал их покой. Или сами по себе были крикливые?

Мама быстро забыла папу. Уже на следующей недели в доме стали появляться какие-то мужики, женщины. Чтоб выжить, она стала варить самогонку и продавать. Мы ставили бражку, потом перегоняли ее по самодельному аппарату. Все, что она продавала, тут же и выпивалось. Мы вроде жили в одной квартире, но при этом стали чужими людьми. Самое тяжелое время началось, когда у меня начался переходный возраст. Я не могла находиться дома. Видеть всю эту грязь. Тогда я стала сбегать. А куда было идти? В нашем поселке было мало мест, где можно было спрятаться. Тогда я и стала ходить в эту церковь. Холодные стены из красного кирпича, вороны, что жили на вершине. Было страшно, но потом я привыкла. Они привыкли ко мне. На кладбище почти никто не приходил. Казалось, что люди хоронили родственников и благополучно о них забывали. А я ходила на могилу отца. Цветочки сажала. Только никогда не разговаривала. Я долго думала, что он меня предал, как и Сема. Странное времяпровождение для подростка. Потом пошло модное течение, когда молодежь стала на кладбищах гулять. Я их отчасти понимала. Там тихо и спокойно. Никто не ругается. Никто не пьет или не спит. Жаль, что приходилось домой возвращаться каждую ночь. Оставаться на кладбище я боялась. Там был даже не суеверный страх, а страх перед людьми. По ночам собиралась молодежь. Сталкиваться с ними совсем не хотелось. Я не уверена была, что они меня не тронут. Зимой я пряталась или в библиотеки или по заброшенным домам. Был у нас дом, в котором провалилась крыша, а в другом — живой осталась лишь комната. Я не говорю о заброшенных домах частного сектора, куда лазили все кому не лень.

Такой дом был совсем рядом от моего. Он мне напоминал усадьбу. Двухэтажный, с пузатой терраской и массивный. Почему-то мне он казался величественным. Всегда казалось, что там бояре должны были жить. Но это детское. Я несколько лет назад приезжала туда. Дом как дом. Рядом с ним росли кусты сирени и жасмина, а еще все заросло вишней и сливой. Но туда никто не лазил. Ходила легенда о жутких призраках и таинственном свете, что появлялся там по ночам. Я долго верила им, как и другая детвора. Этот дом пугал. Туда никто не приезжал. Я ни разу не видела за все время, что жила в поселке.

Не знаю, как я тогда выжила. Во что одевалась, как училась. Там какие-то обрывки воспоминаний. Я помню, что только много мечтала. Одежду нам приносили в обмен на бутылку. А ела уже что придется. Я хотела уехать после девятого класса учиться. Поступить в техникум. Но мама не разрешила. У нее взыграл материнский инстинкт. Она почему-то решила, что если я уеду, то пополню ряды проституток. Как раз набрали учеников для десятого класса, поэтому пришлось учиться дальше, хотя к тому времени я давно перестала учиться. Мне стало неинтересно. Я влюбилась. В одноклассника. И естественно — безответно. Я была старше на полтора года его. Он даже не смотрел в мою сторону. Я же не могла от него глаз отвести. Такой мальчишка смазливый. Блондинчик с голубыми глазами и аристократическими чертами лица. В нем было что-то благородное, когда он молчал. Но стоило ему открыть рот, как оттуда вырывались лягушки, которые квакали матом через раз. Он мог напиться пива. Нюхал клей. Веселый молодой человек, от которого я просто млела. За один его взгляд в мою сторону готова была все недостатки простить. Но он глядел весьма редко. Что меня расстраивало. И тут кто-то из местных предпринимателей договорился с домом культуры, который давно был закрыт, и устроили там дискотеку. Вход платный. Туда собрался весь наш класс пойти, вместе с моим красавчиком.

Деньги я украла у матери. Не такая уж и большая сумма была. Батон хлеба да пакет молока можно было купить. Утащила у нее юбку и ту парадную кофту цвета сирени. И вот, я такая нарядная, в старых стоптанных сапогах пришла на танцы. Мне тогда казалось, что все красиво. Зайдя в дом культуры, я поняла, что выгляжу как бабушка. Все девчонки были нарядные с косметикой. А я в старой кофте, юбке по колено без колготок и стоптанных ботинках. Девчонки же были в блестящем, обтягивающем и ярком. Надо мной смеялись. И самое противное, что смеялся он. Тот, о ком я мечтала. Казалось, что громче всех. Было обидно. Очень сильно. Весь мир рухнул в один миг. Я побежала домой. Даже куртку забыла. А дома была мама, которая начала требовать, чтоб я вернула деньги. И как поняла, что это я была? Мне казалось, что она их никогда не считает. Но я ошиблась. Оскорбления под смех компании, что сидела за столом. А потом она меня ударила. Еще раз и еще. Я вырвалась. И выскочила на улицу. Зима. Метель метет. Холодно. Я не знала, куда идти. Друзей у меня не было. Одноклассники меня сторонились, я их. Пришлая, приезжая, которой здесь не место. Я как раз проходила мимо старого заброшенного дома с привидениями. В тот вечер мне ничего не было страшно. Я жить не хотела. Поэтому пошла туда. Через дыру в заборе пробралась на участок. Снега по колено. Он забирался в ботинки. Но холодно не было. Я тогда ничего не чувствовала.

Забраться внутрь не составило труда. Я окно разбила. Никаких приведений не было. Пустой, холодный дом. Он казался склепом. Могильным склепом. Пыль кругом лежала тонким слоем. Я села прямо на пол у кухонного шкафа. Напало безразличие. Казалось, что жизнь закончилась. Больше ничего не хотелось. Не было смысла жить. Тело болело, но больше всего болела душа. В школу вернуться я не могла. А куда податься без образования я не понимала. Не знала. И пришло понимание, что никто из ребят точно не обратит на меня внимания, так как я зануда, плохо одеваюсь и внешность подкачала. Тогда я посчитала, что самое лучшее решение — это замерзнуть. Говорят, что если уснуть на морозе, то смерть не такая и болезненная. Я долго плакала, а потом пришла апатия. Такая апатия и безразличие, что это должно было напугать, но мне было все равно. Потом пришло ощущение полусна. Вроде уже спишь и в то же время бодрствуешь.

Трудно было сказать, откуда появился этот мужчина. Я посчитала, что он пришел за моей душой. Но душа ему была не нужна. Он ругался. Зачем-то тряс меня. Снял с себя куртку и завернул меня в нее. В нос ударил тяжелый аромат одеколона. Я закашлялась. Он же стал растапливать печку. Пересадил на диван, что стоял на кухне. А я ничего не могла понять. Создавалось ощущение нереальности происходящего. Наверное, это бы шок, после всего случившегося. От натертых ног какой-то мазью и шерстяных носков по телу шло тепло. Руки согревала кружка крепкого сладкого чая. Я смотрела на нее и не могла поверить, что была еще жива. Слезы, сопли. Какая была вероятность, что в тот день вернется хозяин дома и найдет меня? Одна из тысячи? Но я подумала, что это какой-то знак. Что нельзя умирать и опускать руки. Дядя Паша долго и нудно читал мне лекцию о ценности человеческой жизни после того, как я ему рассказала о такой неудачной попытки замерзнуть. Я его слушала, слушала, а потом уснула.

Так в моей жизни появился дядя Паша. Когда-то он был очень талантливым врачом. На его счету было много спасенных жизней. Но в пятьдесят он завершил карьеру, сдал квартиру и вернулся в дом родителей. Взял паузу, после того, как его жена покончила с собой. У него был сын. Военный офицер. Почему-то он обвинял в смерти матери отца, что он ее довел. Хотя это было не так. Дядя Паша все время с теплом вспоминал о ней. Он ее любил. Очень сильно любил и понимал.

Успешная семья. Такие надо в пример ставить. Он врач, она медсестра. Сын военный. В доме все благополучно. А потом все резко развалилось. Сын уехал в командировку. Тогда у Валентины Петровны, жены дяди Паши, нашли болезнь Альцгеймера. Она прогрессировала. А у дяди Паши был рак. Он давно лечился, потом наступила ремиссия. Теперь болезнь вернулась. Она понимала, что станет тяжелым бременем для сына. Поэтому и свела счеты с жизнью. Дядя Паша уехал сюда. Умирать. Понимаешь, он хотел умереть в одиночестве. В старом доме. Они ничего не сказали сыну, чтоб его не беспокоить, чтоб не мешать его жизни и не вешать на него чувство вины.

Я все это не сразу узнала. Постепенно, слово за словом. Дядя Паша был не из тех людей, кто любит жаловаться, но он был добрым человеком. Уставшим и добрым. После того дня как-то само получилось, что я стала часто у него бывать в гостях. Мы разговаривали. Почти обо всем. О жизни, о книгах. С ним было интересно. Даже первая любовь забылась.

С матерью же отношения только ухудшались. Она медленно, но верно начала спиваться. Так еще и меня воспитывать начала. Говорила, что я по наклонной пошла. Запрещала общаться с дядей Пашей, а когда я возражала, она драться начинала. Это было жуткое время, но при этом и довольно светлое. Я как-то двойственно его вспоминаю. И никак не могу определиться, захотела бы я прожить такую жизнь дважды или нет. Ведь иначе тогда я не познакомилась бы с дядей Пашей. Не узнала бы, какими могут быть люди. Одно время мне казалось, что вокруг нет людей, лишь звери. Люди же исчезли. Даже я была зверем. Зверенком, который пытался выжить. А в мире зверей нет места людям. Разве может человек отворачиваться от тех, кто в беде? Я видела, как люди отворачивались. Проходили мимо. Да, мы все были в той лодки безнадежности, но они были взрослыми, а мы детьми. Это ведь не только моя была проблема. У нас в классе у многих пили. Дети от этого становились озлобленными. А как по-другому, если к тебе лезет с нравоучениями пьяный родитель, который через пять минут будет лежать в луже рвоты и мочи? Или как по-другому, когда приходилось уворачиваться от кулаков? Можно сказать, что тут и вина детей. Несдержанные на язык, наглые. Но это ведь переходный возраст. Тогда не понимаешь, что говоришь и что делаешь. А пьяному человеку кажется, что ты специально. Можешь удивиться, что я после всего этого пью. Еще тогда разговаривала с дядей Пашей на эту тему. Пить можно, но в меру. Не больше, чем нужно, чтоб снять напряжение. Только у многих нет тормозов. Стоит попасть на язык алкоголю, так могут пить без меры. Я знаю свой предел. И не перехожу границу…

Зазвенел телефон. Андрей достал его из кармана халата. Маша, как испуганная птица, вспорхнула с его колен.

— Извини, мама, — сказал он. — Да, мам.

— Ты когда вернешься? Тебя к ужину ждать? — с тревогой спросила она.

— Завтра утром. У вас все хорошо?

— Как завтра утром? Что ты там делаешь?

— Тебе подробности рассказать? — усмехнулся он. — Вроде должна знать.

— Андрей!

— Что Аня делает?

— Мультики смотрит, — ответила мама.

— Дай ей трубку, — попросил Андрей. Спустя несколько секунд в трубке раздался довольный голос Ани.

— А мы пирог испекли.

— Это здорово. Вкусный?

— Очень.

— Как мама?

— За тебя переживает.

— Пусть не переживает. Все хорошо. Будут проблемы — звони, — сказал он.

— Хорошо. Ты тоже. Я всегда на связи, — серьезно сказала Аня.

— Я понял. — Андрей выключил телефон и задумчиво посмотрел на экран. — Быстро она растет.

— Аня?

— Да. Чувствую, скоро начнет меня жизни учить, — он убрал телефон и перевел взгляд на Машу. — Иди сюда.

— Это была минута слабости. Не знаю, зачем я тебе все это рассказала. Я…

— Маша, тихо. Просто иди сюда. Пора закрывать страницу прошлого. А как ты с ним простишься, если отпускать не хочешь?

— Зачем его отпускать, когда будущего нет?

— Есть. Я тебе его покажу. Иди сюда, — он протянул ей руку. Как есть, птичка. Пугливая, осторожная. Но все же доверяет. Положила руку ему в ладонь. Села рядом. Он тут же ее обнял.

— Не хочу все это вспоминать.

— Понимаю. Но и молчать не можем.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

— Такие вещи трудно держать в себе. Но и рассказать первому встречному не получится, потому что боишься — тебя не поймут. Поэтому и держишь все в себе. Но я тебя пойму. Всегда пойму. Тут ты не бойся. И не обижу.

— Все равно я не знаю, как начать.

— А ты начни, что больше всего тебя волнует.

…Мы ведь не сразу начали общаться с дядей Пашей. Он меня тогда отогрел и домой отправил. Дома находиться не хотелось. Тогда я взяла какую-то старую куртку и пошла на развалины церкви. Там меня и нашел дядя Паша. Его тоже потянуло в эту церковь. Мы ничего с ним тогда не говорили. Только смотрели друг на друга. Холодная, развалившаяся и пустая, как душа. Поэтому там было и спокойно. Потом он позвал меня с собой, чаем напоил.

Дом же начал оживать. Было тепло и уютно. Всегда было натоплено. Мне нравилось в его доме бывать. У нас же часто было холодно. Топили редко. Дров не покупали, только если кто принесет или я каких-нибудь досок найду. А у дяди Паши и помыться можно было и отогреться, а еще наесться. С каждым днем уходить домой все больше и больше не хотелось. Но и оставаться было нельзя. Не могла же я к нему переехать.

Это случилось ночью. Я спала в кладовке, чтоб никто не беспокоил. Туда топчан притащила. Завернешься в кучу одеял и не холодно. У матери какие-то новые друзья были. Их я раньше не видела. А знакомиться как-то не хотелось. Я уже спала, когда один мужик ко мне завалился. Это страшно было. Я спросонок и не поняла ничего вначале. Как медведь какой-то рычал, про вкус ягод говорил. До меня не сразу дошло, чего он хотел. Отбиться не получилось. Он здоровый мужик, а я мелкая. Дохлая. Пыталась кричать, так он ударил меня. В ушах все зазвенело. На миг забыла, кто я и где. А может сознание потеряла. Одно было хорошо, все это недолго продолжалось. Потом он тут же захрапел. Прямо на мне. Я еле выбралась. Страшно, обидно, больно и грязно. Еще стыдно. До сих пор стыдно, что я не смогла дать отпор. Понимаешь? Я ведь не так хотела, чтоб все было. Мечтала по любви. С каким-нибудь красивым мальчиком, а не с пьяным боровом. Стыдно за свою слабость, жизнь.

Я босиком прибежала к дяде Паше. Он был другом. Он должен был пустить. Пустил. Ничего не сказал. Воды нагрел. А у меня руки тряслись. Как будто я сама пила. Все валилось. Накапал мне успокоительного. Тогда и признался, что он болеет. Что может умереть в любую минуту. Поэтому не хотел, чтоб я это видела. Он сказал, что мог бы пойти и убить этого урода, который меня обидел. Ему терять нечего, но предпочел мне помочь. Разрешил у себя остаться.

Так я окончательно переехала к дяде Паше. Он заставил меня подтянуть учебу. Пытался сделать так, чтоб я забыла о случившемся. Только не получалось. Я боялась темноты. Раньше все казалось, что из нее выйдет этот мужик, а потом просто кошмары стали сниться. Поэтому не могу без света.

Самое смешное, я столкнулась с осуждением, что живу у него. Нас посчитали любовниками. Чего только я не слышала за своей спиной. Дядя Паша в глазах общественности стал бедным человеком, которого я окрутила. Дядя Паша злился на эти слова, потом плюнул. Правда никому не нужна была. Ему было все равно, что думают о нем. А я в поселке не думала оставаться.

Мне не хотелось идти на выпускной. К тому же дядя Паша чувствовал себя плохо. Но он настоял. У каждой Золушки должен был быть бал. Даже мне платье подарил вместе с туфлями. Аккуратными лаковыми лодочками. И золотые сережки. Да, я была принцессой. В последний день были забыты все недоразумения в классе. Мы оканчивали школу и должны были разлететься кто куда. Смеялись, строили планы. Кто-то напился, кто-то танцевал. Было интересно. Вернулась я поздно. Дядя Паша лежал на пороге. То ли он на помощь хотел позвать, то ли ему воздуха не хватило, и он вышел на улицу. Не знаю. Но его не стало. В тот день, когда я веселилась, он умирал. Меня не было рядом. До сих пор не могу себе этого простить…

… — Он не хотел выглядеть в твоих глазах жалким, — ответил Андрей. — Думаю, он был рад, что смог дойти до своей цели. Помог тебе окончить школу. Поддержал тебя, как мог.

— Все равно…

— Маш, лучше быть рыцарем на коне, чем раненым солдатом на койке в глазах принцессы. Для некоторых это принципиально.

— А для тебя?

— Я более гибок в этом плане…

… Я похоронила его в соответствии с его желанием рядом с женой. Его сын смотрел на меня волком, но я не замечала этого. А потом, разбирая бумаги, мы нашли его завещание. У него было две квартиры. И одну он отписал мне. Вот эту квартиру. И оставил письмо сыну. Я не знаю, о чем там было написано, но тот не стал оспаривать завещание, хотя и не верил, что между мной и дядей Пашей что-то было.

Если судить по его диагнозу, то дядя Паша прожил последние два года с помощью чуда. А я не стала отказываться от подарка и переехала сюда. Мне исполнилось восемнадцать лет. Я поступила в институт. Одну комнату стала сдавать другой девушке студентке. На это и жила. А потом познакомилась с Кириллом. Не думала, что я смогу с кем-то отношения построить. Одно время от всех мужчин просто воротило. Потом стало проще. Но все равно представить себя с кем-то не могла. А в Кирилла влюбилась. Он хороший парень был. Правда, наркоман. Лечился, срывался, потом опять по новой. Я его пыталась тянуть. Не отворачивалась. Все это продолжалось довольно долго. А потом он покончил с собой. Спрыгнул с крыши. Потом мне сказали, что если я не рожу сейчас, то не смогу потом. Дальше ты знаешь…

— Это у тебя вторые отношения что ли?

— Нет, — Маша усмехнулась. — Мы с Кириллом то сходились, то расходились. Я пыталась с кем-то еще встречаться. Но вся проблема, что мне все какие-то бесхарактерные ребята нравятся. Я боюсь, что потеряю контроль над ситуацией, что не смогу дать отпор. Когда начинаешь отношения с ребятами моложе себя, то они побаиваются, а потом, стоит им привыкнуть и начать наглеть, я их бросала. С одной стороны, все держать под контролем спокойнее, а с другой — тянуть на своей шее кого-то не хочется. Проще одной.

— Проще, но не так интересно, как вдвоем. — Андрей переплел ее пальцы со своими. — А зачем ты хочешь квартиру продать?

— Недавно приехал сын дяди Паши. У него ребенок болен. Нужна операция. Деньги. Я знаю, что это такое, поэтому не могу остаться в стороне. Я решила продать квартиру, купить что-то в ближнем Подмосковье. Нам с малышом и однокомнатной хватит, а оставшуюся часть денег отдать на лечение. Я не могу по-другому поступить, — ответила Маша.

— Делай, как считаешь нужным. Единственное, что я тебя не отпущу. Жить вместе будем. Это будет тяжело. Ты не умеешь жить в семье, я не привык к таким близким отношениям. Ребенок, учеба. Но, чтобы ни случилось, мы справимся. Не хочу, чтоб ребенок рос в неполной семье и видел папу по выходным. Не хочу, чтоб его мама боялась каждого шороха и думала, как добыть еще денег. Или была на грани нервного срыва. Счастливой тебя хочу видеть, а не пугливой.

— Андрей, ты говоришь красивые слова, но это не поступки.

— Так ты дай сделать их поступками. Страшно? Страшно. Но вдвоем ведь уже не так боязно. Сама смотри. Кто-то упал, всегда рядом человек, который руку протянет. Одна же ты можешь рассчитывать лишь на себя. Но ты же не всесильна и не из железа сделана. Ты маленькая, хрупкая. Тебя защищать надо, помогать. А ты из себя грузчика строишь. Взвалила все и тащишь, тащишь. Но ведь можно и надорваться. Давай часть проблем я на себя возьму? М? — Андрей ласково гладил ее по руке. Маша тяжело вздохнула. — Только я не один живу. У меня Аня, мама. И бросить я их не могу. И тебя не могу бросить. Поэтому мы будем жить вместе.

— Нет. Давай ты так и будешь приезжать…

— Не-а. Мне жена нужна, а не любовница. Любовниками мы уже побыли. Теперь пора переходить на новый уровень. Согласна? Не будем же мы на месте стоять? Надо двигаться вперед в будущее. И оно есть. Хорошие моменты в прошлом помнить стоит. Но не надо забывать о том, что есть и будущее. Я тебе его покажу. Просто поверь.

— А если обманешь?

— Не обману. Не бойся.

Она молчала. Вначале задумалась, потом уснула. Так и спала, держа его за руку. Он продолжал ее обнимать. Не сможет он ее отпустить. Даже если захочет, то не сможет. И пусть, как хочет, упрямится дальше. Он все-таки ее переубедит. Прошлое же пусть останется в прошлом. Может судьба им встретиться? Может быть. И мама в себя сразу пришла. Андрей коснулся живота Маши. Ребенок. Странно ощущать себя отцом. Еще недавно о детях не задумывался, а теперь скоро станет отцом. И Маша теперь рядом. Об этом он уже и не мечтал. Так что все к лучшему.

Глава 11

Андрей проснулся и не смог понять, где находится. Маша. Ее квартира. Все это молнией пронеслось в его сознание. Ее рядом не было. Он умылся. Потом заглянул в спальню. Она рисовала. Вся перепачканная красками. Рисовала с какой-то яростью. Беспокоить ее Андрей не стал. Зашел на кухню. Поставил чай. Хотелось есть. Нашел кусок хлеба. Десяток яиц. Спрашивать разрешения он не стал. Маша появилась минут через двадцать, когда он сделал кофе и яичницу. Умытая и хмурая.

— Уж извини, но по магазинам в час ночи я бегать не буду, чтоб купить продуктов. Если так принципиально, то я у тебя их куплю, — ответил он. — Ты будешь есть?

— Да. И мне чай. Кофе нельзя, — она устало прикрыла глаза.

— Так деньги сразу доставать или подождем утра?

— Издеваешься? — не открывая глаз, спросила она.

— Нет. Интересуюсь. Ты в некоторых вопросах очень принципиальна.

— Во всех, — она зевнула, прикрывая рот рукой.

— Давай ужинать, моя принципиальная, — он поставил перед ней тарелку и чай.

— Твоя? — она приподняла брови и выразительно посмотрела на него.

— А чья еще? — ответил он, не отводя взгляда.

Маша не стала продолжать спор. Она принялась за еду. Андрей тоже не стал развивать эту тему. У них и так будет много поводов для споров.

— Нам надо будет обсудить некоторые вопросы совместной жизни, — сказала Маша.

— Ты предлагаешь это обсуждать во втором часу ночи?

— Так все равно не спим, — ответила она.

— Хорошо. Давай поговорим.

— Ты хочешь, чтоб мы жили у тебя? — начала она.

— Да.

— Я в конце месяца покупаю квартиру в Подмосковье.

— Этот вопрос не обсуждается. Оставлять маму и сестру я не буду. У меня тоже есть свои принципы.

— Такие непоколебимые? — она опять подняла брови.

— Маша, давай договоримся с порога, что выбирать между ними и тобой я не буду. Потому что тебе результат этого выбора не понравится.

— Не в мою пользу?

— Нет. Я просто не буду выбирать. Тебя я не оставлю и их не брошу. Так что с этим придется мириться, — ответил Андрей.

— Хорошо. Пусть будет так. Я за раздельный бюджет. К моим деньгам ты не имеешь никакого отношения.

— Положение дел такое, что сейчас я получаю от восьми до двенадцати тысяч. В основном все это уходит на еду. Даже на дорогу порой денег не хватает, поэтому пешком хожу.

— Это ты на жалость бьешь?

— Объясняю положение вещей. Я не смогу купить ребенку новые вещи. Если только б/у покупать.

— Ребенка я смогу обеспечить. Но деньги я давать тебе не буду. И содержать я тебя тоже не собираюсь, как и твою семью.

— Хорошо, но тогда встречное условие. Вещи на ребенка покупаешь ты. Но питание с моей стороны. Не надо делить продукты на лично твои и на лично наши. Если хочешь чем-то дополнить стол, то покупаешь на всех.

— Если ты не можешь обеспечить должный уровень жизни, почему я должна ущемлять себя? Ради твоей прихоти? — Маша недовольно посмотрела на него.

— Уровень жизни у тебя и так скоро понизится. Насколько я слышал, в декрете особо не нагуляешься, — ответил Андрей. — Но почему я должен терпеливо смотреть, как ты будешь лакомиться виноградом, а Аня на это будет смотреть и слюну глотать? Я понятно изъясняюсь? Или добавить?

— Понятно, — ответила Маша. — У тебя сейчас трудности, но это не значит, что я должна их переживать вместе с тобой.

— Да ну! Люди вместе сходятся, чтоб не только в радости быть, но и опорой и поддержкой быть в трудностях. Проблемы есть, но они будут всегда. Всегда будет что-то случаться. У тебя, у меня, но теперь мы вместе. Значит проблемы совместные.

— И ты мне предлагаешь решать твои проблемы?

— Я предлагаю мне на голову не капать, как в старой китайской пытке, что я не могу тебе обеспечить достойный уровень жизни. Маша, я пока еще учусь. И когда закончу, то не смогу тебе покупать виллы и замки. Ты была бы прекрасной королевой, красивой и чопорной, но так получилось, что вместо принца тебе я достался. И уже ничего не поменять. У меня нет пухлого кошелька, но я тебя не брошу. Кошмары твои отгонять буду. Да и не получилось бы у тебя с богатым сойтись. — Андрей улыбнулся.

— Почему?

— Ты испугалась бы. Со мной тебе не страшно.

— Иногда страшно, — после молчания, ответила Маша.

— Знаю и вижу. Еще вижу, что ты сейчас просто капризничаешь и вредничаешь.

— Это теперь так называется?

— Не обижайся. Но это так.

— Мы не будем сдавать квартиру и за счет этого латать дыры в семейном бюджете. У меня должно быть место, куда я уеду в случае ссоры с тобой.

— Ты планируешь так ссориться, что вопрос будет стоять до разъезда?

— В жизни все бывает.

— Хочешь сразу искать повод разойтись? Выставить меня в неприглядном свете? Чтоб со спокойной совестью сбежать и говорить ребенку, что мы не сошлись характерами? Не получиться. Я этого не допущу.

— Какие громкие слова. — Маша попыталась перевести все в шутку, но Андрей видел, что ей не по себе.

— Маш, я могу быть очень упрямым и добиваться того, что хочу. Не веришь, у моей мамы спроси. Она подтвердит. Поэтому давай мы с тобой враждовать не будем, — сказал он. — Попытаемся жить миром.

— Попытаемся — хорошее слово. А если не получится? То будет война?

— Не будет, потому что у нас все получится, — он взял пустые тарелки и положил их в раковину.

— Мне бы твою уверенность.

— Могу поделиться, — он допил кофе. — Пойдем отдыхать? Или ты еще рисовать будешь?

— Пойдем отдыхать, — согласилась она. — Только у меня бессонница.

— Так и я пока отдыхать не хочу. — Андрей дал ей руку, помогая подняться.

— Чувствую себя развалиной. Никакой легкости, — пожаловалась Маша.

— Тебе когда рожать?

— В начале июля. Но может раньше будут роды. Боюсь, что не дохожу.

— Все нормально будет. Главное, о плохом не думать.

— Думай не думай, все равно. Токсикоз замучил. Я думала, что буду легко ходить. Воздухом дышать и мечтать. А так, только и делаю, что мучаюсь. Токсикоза не было всего несколько недель. Теперь опять вернулся. Изжога, позвоночник отваливается. Настроение плохое. Вот, тебе жалуюсь. Хотя не люблю жаловаться, — она вздохнула.

— Знаю, ты любишь быть сильной. Сейчас же чувствовать себя слабой тебе не привычно.

— Непривычно. Надо все держать под контролем. Только не хочется. Такая лень, — она забралась в кровать и накрылась одеялом, так укутавшись, что стала напоминать медведицу в берлоге. Андрей снял халат и лег рядом.

— Иди сюда. Давно, я тебя не обнимал.

— А что ты делал, когда я уснула сегодня? Надо было мне так выключиться.

— Тебе положено. И это было по-другому. Сейчас я тебя по-настоящему обнять хочу. — Андрей обнял ее, прижимая к себе.

— Иди в душ. От тебя потом пахнет. Не могу, аж мутит, — проворчала она.

— Ладно. Ты только никуда не уходи.

— А куда мне деваться из моей квартиры? — насмешливо спросила она.

— Откуда я знаю? Вдруг исчезнешь.

— Не говори глупостей, — рассмеялась она.

Настроение у Маши менялось резко. То она серьезная и холодная, то льнет к нему и становится и проявляет слабость. К этому надо было привыкнуть. Она ставила жесткие условия, но он все равно не хотел от нее отказываться. Какой-то дикой была мысль, что она будет одна с ребенком на руках. Андрей понял, что Маша не понимает, с чем столкнется после рождения малыша. Или малышки. Похоже, она думала, что все ее мучения закончатся, но он знал — это не так. Помнил, как мама сутками проводила с Аней, почти забыв про него. Одно время он обижался на нее за это, а потом решил, что это по-детски. Он уже взрослый парень. Помогать ей должен, тем более что отец почти все время проводил на работе. Маша же хотела быть одна. Да тут порой в магазин за хлебом не было времени выйти. Или за лекарством сбегать. У мамы был он, а у Маши никого нет. Как ее можно было оставить?

— Так лучше? — он вернулся к ней минут через пятнадцать и вновь обнял.

— Намного, — ответила Маша. — У меня отвратительный характер. Со мной сложно ужиться. И я не представляю, как себя вести с твоими родными.

— Будем искать компромиссы. Маш, ты что собираешься делать с этой кроватью?

— Не знаю. Я не знаю, куда девать мебель. Квартиру, которую я присмотрела, должны сдать только в начале следующего месяца. Часть мебели я хотела продать. Но квартиру надо освободить сейчас и пока я не придумала, что делать.

— У меня кровать односпальная. Ты сильно против будешь, если мы ее поменяем на эту?

— Можно. Она удобная и привычная, — согласилась Маша.

— Завтра мы поедем тебя представлять, и я решу проблему с мебелью.

— Как?

— Маш, ты думаешь, я ни на что не способен?

— Не знаю. Андрей я тебя почти не знаю. Поэтому и спрашиваю, — неожиданно мягко ответила она. Он даже посмотрел на нее, чтоб убедиться, что с ним его Маша. Но это была она. С распущенными волосами, тонкими чертами лица и почему-то мягкой улыбкой, которая отчетливо была видна в свете бра. — Что ты так удивился?

— Никогда не видел тебя такой, — честно ответил он.

— Это все беременность. Эмоции часто выходят из-под контроля.

— Не надо их со мной контролировать.

— Я подумаю над этим, — сказала Маша.

— С мебелью решу вопрос. Друзьям позвоню. Они помогут, — ответил Андрей.

— У тебя много друзей?

— Много друзей не бывает. Есть много приятелей, а друзей мало.

— Я одиночка по жизни. Тяжело с людьми схожусь.

— Я заметил.

— Ты меня друзьям как представлять будешь? Или не будешь.

— Ты о чем, Маш? — не понял он.

— Я не вписываюсь в молодежные компании. Хочу сразу все прояснить.

— Ничего не понимаю. Как тебя представлять? Как почти жену. По клубам мне давно времени нет ходить. Да и какие клубы, когда у нас ребенок будет? Или ты думаешь, что я тебя стесняться буду? Хотя ты права, тебя лучше ни с кем не знакомить. А то позавидуют еще и уведут. Найдется, кто поуспешнее меня и ты решишь меня бросить.

— Не брошу, — смеясь, ответила Маша.

Андрей решил, что она просто оговорилась или ответила неосознанно, поэтому ничего уточнять не стал. Не могла она поменять к нему так резко отношение. Скорее всего, в ней говорили гормоны. Но ему нравилось, что она смеётся.

— У меня так и не получилось оживить картины. И птицы не оживляются, — немного грустно ответила она, закончив смяться.

— Получится. Теперь точно получится.

— Почему?

— Потому что я помогу.

— Это слишком самоуверенно.

— Нет. Я в себе уверен, — возразил Андрей.

— Это хорошо. Кто-то должен быть уверенным. Потому что мне этой уверенности не хватает, — она устало закрыла глаза. — Я на минутку.

— Отдыхай, — проводя по ее спине рукой, ответил он. Маша лишь прижалась к нему ближе.

Она спала уже через минуту крепким сном. Андрей только улыбнулся. Нужно было подумать о завтрашнем дне и все сделать так, чтоб он не принес никому разочарований.

Глава 12

— Ты боишься, — сказал Андрей, наблюдая, как Маша теребит ремешок сумки. Холодная, уверенная в себе Маша боялась. То и дело покусывала нижнюю губу, хмурила брови. Ему уже начало казаться, что она сейчас придумывает способы бегства. Забавная. Как будто он ее куда-нибудь отпустит.

— А ты разве нет? — спросила она, бросая на него быстрый взгляд.

— Нет. Чего мне бояться? Я выбор сделал. Менять его не собираюсь. Ни капли не сомневаюсь в нем. — ответил Андрей.

— Я рада, что ты не видишь всех нюансов, — начала она. Андрей не дал ей договорить. Остановился, притянул ее к себе, наклонился к ее губам и быстро поцеловал.

— Андрей! Что ты творишь?

— А на что это похоже? — посмеиваясь, спросил он. Взяв ее под руку, он повел Машу дальше.

— Ты хоть знаешь о правилах приличия? Поцелуи — это интимная вещь.

— В комнате, при закрытых дверях и под одеялом при выключенном свете? — спросил он.

— Необязательно при выключенном свете, — вспомнив о своем страхе темноты, ответила Маша. — Но, ты должен понимать, что такие вещи могут нанести вред репутации.

— И как? — спросил Андрей. Маша начала ему читать лекцию об этикете, репутации. Постепенно уходя в дебри веков. В теме она разбиралась. Главное, что отвлеклась и больше не накручивает себя. Андрей не боялся предстоящего разговора, он давно все решил. Оставалось только придумать, как донести до всех, что они теперь в одной команде. А корабль уплыл в долгосрочное плаванье и выхода с него нет. Надо было с Аней отдельно переговорить. Все ей объяснить. Сказать, что он ее не бросит и не предаст, как отец. Но не было времени. Можно было отложить знакомство, но тогда Маша могла сбежать, передумать, а терять ее он не хотел. Поэтому придется во всем разбираться одновременно. Заранее предупреждать, что он женится на Аниной учительнице, Андрей не стал. Подумал, что ему просто не поверят. Официально он с ней познакомился лишь несколько дней назад, на родительском собрании. Никто не знал, что они встречались раньше. А по телефону все это объяснять…

— Ты меня не слушаешь! — Маша нахмурила брови.

— Мне другие времена нравились, когда еще люди в шкурах ходили и с дубинами. Вот понравилась ему женщина. Он ее хвать дубиной по башке, на плечо и в пещеру. Там ей ребенка сделает, к костру посадит и благодать.

— Жуть какая. Двадцать первый век на дворе.

— Вот и я о том же. Двадцать первый век. А ты мне про открытые щиколотки рассказываешь, — сказал Андрей.

— Не торопись ты так. Я не успеваю.

Ему пришлось опять подстраиваться под ее шаг. То расстояние, что он проходил за двадцать минут, они тащились уже сорок. Но в то же время он никуда и не торопился. Майский день. Теплое солнышко играло лучами во вчерашних лужах. Пахло свежестью и весной. От этого и на душе становилось радостно. Рядом шла Маша, рассуждая о роли женщины в современном мире и о возможностях, в отличие от древности. Феминистка еще та. Равноправие и все такое. Он особо не спорил с ней. Все равно сделает так, как будет выгодно ему. Она и знать не будет. Охота ей считать себя самой умной, он доказывать обратное не будет, хотя некоторые ее доводы он легко мог разбить.

— Мы пришли, — доставая ключи от домофона, сказал он.

— Все равно, я думаю, что это плохая идея, — выпалила Маша.

— Ты, главное, не нервничай. В обиду тебя не дам. Пошли, — сказал он, крепко беря ее за руку.

Тишина. Они сидели за столом и явно не знали, как реагировать. Аня помешивала чай ложкой в кружке. Эта ложка противно ударялась об стенки со звоном. Мама хмуро смотрела на Машу. Та же нацепила на себя холодную маску. Как статуя сидит с невозмутимым видом. Один Андрей чувствовал себя совершенно спокойно.

— Так получилось, что мы начали встречаться еще осенью. То, что Маша у нас преподает у Ани, я не знал.

— Аня посмотри у себя мультики, — велела мама. Аня не стала спорить. Она тут же выскользнула из-за стола. Мама сложила руки замком. — Я не понимаю, на что вы рассчитываете. Здесь денег нет. Андрей еще учится. Положение в семье у нас тяжелое. И вся эта затея выглядит глупо.

— Я полностью с вами согласна. Это все глупо, о чем я и пыталась донести вчера Андрею. Я не тот человек, который будет хорошо жить в семье. Я не гожусь в жёны. И ребенка я могу воспитать сама, — сказала Маша.

— Я рада, что вы это понимаете. Потому что ошибиться может каждый. Андрей ответственный и честный человек, который впряжется в это ярмо и пропадет. Он не понимает, что это такое, — сказала мама.

— У меня есть своя квартира. Есть работа. С ребенком я видеться не запрещаю. А совместная жизнь, которая превратится в тяжелое ярмо, мне не нужна, — согласилась Маша. Андрея они словно не замечали. Зато так хорошо спелись. Он даже заслушался. Должны поладить.

— Дамы, рад, что вы сошлись в этом вопросе, но конь хочет слово взять, — сказал он. — Первое, я то, что мне Маша тут сказки рассказывает, что она с ребенком видеться давать будет, я не верю. Меня ставить в известность никто не хотел, а тут начинаются обещания. Я не верю. К тому же почему я должен куда-то ехать, чтоб увидеть своего ребенка и любимую женщину? Из-за того, что кто-то в себе не уверен? — он посмотрел на Машу, у которой удивление читалось в глазах. — Второе, мама, кого бы я ни привел, тебе не понравится ни одна моя избранница. У тебя слишком сильно выражена опека в мой адрес. А дальше все будет развиваться по двум сценариям. Первый, я женюсь на Маше и буду жить с ней и ребенком здесь. Мам, тебе придётся смириться с моим выбором. Маше придётся смириться с тобой. Второй сценарий, я уеду вместе с ней и буду к тебе в гости приезжать, а не к ребенку.

— С каких пор ты ставишь мне ультиматумы? — поджав губы, спросила она.

— С тех самых. Дамы, я не бессловесное животное, которое не имеет собственного мнения. Если в мелочах я не против, чтоб вы решали за меня, но это не значит, что я позволю диктовать мне с кем и как жить. Маш, это и тебя касается. Насчет денег, выкрутимся. Ты, мам, когда с отцом жить начинала, по съемным комнатам жила. Так что все не так плохо. Все у нас будет, но со временем. Я предлагаю жить вместе. Не спрашиваю ваше мнение, а именно предлагаю. Бросать никого из вас не хочу. Включая мелкое создание, что подслушивает в коридоре, — сказал Андрей, заметив Аню, что пряталась за дверью. — Мы можем усложнить друг другу жизнь, потрепать нервы, поспорить и прийти к одному знаменателю, теперь мы одна семья и не чужие люди. Даже если представить вероятность, что Маша и я разойдемся. У ребенка все равно останутся бабушка и дедушка, а еще и тетя. Общаться все равно придётся. Давайте только без лишних ссор.

— Ты как кот Леопольд. Дружить призываешь? — усмехнулась Маша.

— О! Я из коня в кота превратился! Теперь думаю, это шаг вперед или шаг назад в моей эволюции к человеку? — хмыкнул Андрей. — Если разговор окончен, то пойдем, Маш, я тебе свою комнату покажу.

— Ты ведешь себя как отец, — сухо сказала мама.

— Так я его сын. Наверное, трудно ожидать другого от меня поведения, — ответил Андрей.

— Ты…

— Не злись, — он обнял ее и поцеловал в щеку. — Но в этот раз ты неправа.

Взяв Машу за руку, он повел ее в комнату. Закрыв дверь, он смог вздохнуть свободнее.

— Некрасиво получилось. Она обиделась, — сказала Маша.

— Это хорошо. Ты смотри, у нее хоть эмоции появились. А то лежала и в потолок смотрела. Я думал, ее не вытяну. Пусть лучше злится и обижается, чем смотрит на меня стеклянными глазами, — ответил Андрей. — А капризная и избалованная властью, она всю жизнь была. Привыкла, что в доме ее слово чуть ли не превыше всего. Отец хитрую политику взял. Он ей домом править разрешил, но все ключевые вопросы решал сам.

— А ты продолжаешь?

— Что-то вроде этого. Мне честно плевать, что будет на ужин и какой свитер подходит к цвету моих глаз. Но решать, где и с кем я должен жить, я никому не позволю. Так же как и с кем мне дружить и где работать, — ответил Андрей. — Ты говоришь о равноправии, а я о разделение границ. Я не указываю тебе, что делать и как себя вести, ты мне. Мы вроде взрослые люди и переучиваться нам бесполезно. Одно дело дать совет, а другое указывать и тем более решать за меня.

— Тебя задело?

— Нет. Скорее позабавило. Вы так пеклись о моем благополучие, что тут только смеяться оставалось, — ответил Андрей.

— Все равно я считаю, что это плохая идея. — Маша села на кровать.

— Знаю. Но и ты подумай, что будешь делать, если надо в магазин сходить, в поликлинику, в банк. Ребенка будешь с собой таскать? А если заболеет? У нас Анька часто болела. Она в сад почти не ходила до пяти лет. Как ты работать будешь? Или рассчитываешь жить на алименты? Маш, я понимаю, что ты сильная женщина, но и сильным женщинам периодически нужна поддержка и помощь. Здесь ты ее получишь.

— Война будет, а не поддержка.

— Может и не будет. По некоторым вопросам вы хорошо сходитесь, — возразил Андрей. — Попробовать все же стоит. Разбежаться всегда сможем. Но я этого не хочу. Давай лучше подумаем, что оставим в комнате, а что уберем. На месте стола можно кроватку поставить.

— А стол куда? — спросила Маша, оглядывая комнату.

— Выкинем. Потом что-нибудь поменьше купим. И кровать поменяем.

— Это утопия. Бесполезная трата времени. — Маша прямо посмотрела на него.

— А я так не думаю, — он сел перед ней на корточки и взял ее за руки. — Маш, новое всегда начинать страшно, но мы теперь вместе. На меня можно положиться. Можешь не верить, но шанс дай.

Маша смотрела на него с улыбкой, в которой казалось, поселилась тайна. Колдовская улыбка завораживала. Она слабо кивнула.

— Вот и хорошо, — довольно сказал он. В дверь раздался тихий стук. — Заходи, Ань.

— Можно?

— Можно, — он поднялся.

— Это теперь получается, вы у нас жить будете? — спросила она, смотря на Машу.

— Получается, что так, — ответила та. Аня вздохнула и с такой жалостью посмотрела на Андрея, что тот чуть не поперхнулся, сдерживаясь, чтоб не рассмеяться.

— Мама расстроилась, — сказала Аня.

— Ничего. Пройдёт, — ответил Андрей. — А мы пока будем готовиться к переезду. Поможешь?

— А можно? — Аня почему-то посмотрела на Машу. Та кивнула, все с той же улыбкой.

— Тогда за дело, — решил Андрей, доставая записную книжку.

Маша смотрела на развернувшего деятельность Андрея и удивлялась. Он договорился, что мебель пока побудет в чьем-то гараже. Позвонил друзьям, которые все помогли разобрать. Пока разбирали, сразу продали стенку и прихожую. Диван из гостиной и шкаф Маша решила оставить. Холодильник переехал в гараж, как и микроволновка. Как ее убедили, что там сухо и тепло. Ничего не будет с приборами. Она удивилась, что он упрямо представлял женой. Она не показывала, что это ее смущает, но на самом деле не знала, куда деваться. Незнакомые люди, коробки, переезд. То, с чем бы она справилась за неделю, было сделано за считаные часы.

К семи вечера она уже покинула пустую квартиру, в которой столько лет жила и уехала в неизвестность, а точнее в квартиру к Андрею. Он не давил, но и не давал расслабиться. Заставлял идти за ним. Маша не успевала подумать и все взвесить. Не было времени на сомнения. Только она начинала все анализировать, так он ее отвлекал, втягивал в разговор или спор. Она легко велась, а потом поняла, что он это делает специально.

Во все происходящее было сложно поверить. Как в сон или тайную мечту. Она давно запрещала себе мечтать и надеяться. Когда еще была моложе, то думала о семье, любимом мужчине. Но года шли, а ничего не менялось. Только отношения с Кириллом были стабильными. Они то мирились, то расставались. Про такие отношения говорят скорее, как о болезни, чем о счастье. Маша долго не могла прийти в себя после них. Боялась начинать что-то новое. И тут в ее жизни появился Андрей.

Подпускать к себе этого мальчишку не собиралась. Не хотелось опять обжечься. Маша не хотела вновь поверить и разочароваться, а потом переживать. Она уже привыкла надеяться в этой жизни только на себя. Андрей ворвался вместе с весной не по годам принципиальный и упрямый. И это произошло в то время, когда на неё начал накатывать страх перед родами. Он пришел и уверенно заявил права на место рядом с ней. На ребёнка.

Сейчас она была слабая в эмоциональном плане. Уставшая от беременности и страхов. Только поэтому и согласилась на его предложение, но все равно не верила в благоприятный исход их совместной жизни. Сколько он продержится? Месяц, три месяца? До первых проблем? Хотя с переездом он ей помог. И кровать собрал, ту, что они привезли из ее квартиры.

— Какая широкая, — падая на кровать и раскидывая руки, сказала Аня. — И мягкая. А какая простыня красивая! Красные маки. Как на цветочной поляне!

— Скорее уж в поле, — ответил Андрей. Он сидел в компьютерном кресле около подоконника и пил чай.

— И что ты сделал со своей комнатой? — вошла мама, недовольно поджав губы.

— Убрался. И пол помыл, — посмеиваясь, ответил Андрей. — Завтра закончим уборку.

— А куда ты хочешь деть коробку с грамотами и наградами? — доставая медальки, спросила она.

— Выкину.

— Как ты можешь? Это же память!

— Ага, чтоб малыша тыкали этой памятью как меня в свое время? Как вспомню все эти указания не отставать от отца, что он в моем возрасте и спортом занимался и по физике пятерки получал. Зачем? Девчонок удивлять и покорять наградами мне не надо. Одну и без наград завоевал. А хлам этот больше никому не нужен.

— Это память. Что ты оставишь после себя? — возмутилась мама.

— Думаешь, ребенку будет важны позолоченные медальки, если меня не станет? И чего вы меня все хороните? В армию пошел, так ты по мне слезы лила, как в последний путь провожала. Жениться решил, так опять та же песня. Если мне память не изменяет, то в старые времена так девушек оплакивали.

— Почему? — спросила Аня.

— Так девушка уходила в семью мужа жить. И помогала по хозяйству его семье, а для своих становилась как бы умершей. Она уходила из рода в чужой род. Сейчас также, когда девушка берет фамилию мужа, — пояснил Андрей.

— А какая фамилия моего мужа будет? — спросила она.

— Я с твоим будущим мужем не знаком, так что не имею понятия, — ответил Андрей.

— А я думала, что ты все знаешь, — ответила Аня.

— Я обычный человек, а ты меня в ранг богов возвела, — хмыкнул он.

— Андрей, я не советую тебе выкидывать эти вещи. Потом пожалеешь. Хочешь, я у себя их оставлю?

— А потом мне их вернешь? Не надо.

— Какой же ты упрямый.

— Очень, — ответил он. Мама ушла. Он так и чувствовал ее недовольство, но ничего не сказал.

— А еще ты смелый, — сказала Аня. — На такой вредной жениться решил.

— Маша хорошая и совсем невредная. А плохое настроение бывает у многих.

— Она мне столько двоек наставила…

— Так ты вместо компьютера лучше уроки учила бы. Но кто-то их кое-как делал. А за плохо сделанную работу и зарплата соответствующая, — ответил Андрей. — Можно тебя попросить об одной вещи?

— Какой?

— Не обижай ее. А то меня дома часто не бывает. У нее же здесь должен быть друг.

— Я подумаю, — сказала она.

— И в школе никому не говори, что она теперь с нами живет.

— Не скажу. Обещаю, — серьезно, ответила Аня.

— Я вернулась, — с мокрым полотенцем на голове и в домашнем костюме из ванны вышла Маша.

— Я думал, ты в русалку превратилась, — восхищенно разглядывая ее, сказал Андрей.

— Хвоста вроде нет, — разглядывая ноги, ответила Маша. Улыбнулась. Видно было, что она в настроении.

— Это хорошо. А то я уже думать начал, что мне делать с русалкой.

— Может, мультфильм про Ариэль посмотрим? — предложила Аня. Потом поникла. — Или мне уже спать пора?

— Думаю, на один мультик нас хватит, — он посмотрел на Машу. Та лишь пожала плечами. — Но после мультика сразу спать.

— Хорошо, — согласилась Аня, забираясь с ногами в угол кровати.

— Маш, я тебе чай налил, — набирая мультфильм в поисковике, сказал Андрей.

— Спасибо.

Через минут десять она присоединилась к ним. Так они и смотрели мультик втроем, лежа поперек кровати. Из открытого окна доносился запах весны и листвы. Аня уснула у Андрея под боком. Он уже хотел выключить мультфильм, но Маша остановила его.

— Давай досмотрим. Красивый мультфильм. Давно не смотрела, — попросила она.

— Как скажешь, — не стал спорить Андрей.

— Аня тебя любит.

— Нервничает много. Опять палец сосать стала. Это началось после того, как отец ушел. Недавно прошло, а теперь опять началось.

— Из-за меня.

— Возможно. Но ничего, пройдет. Мама считает, что я ее балую. Но как иначе? Она еще маленькая. Мультики смотрит и конфетам радуется. Через год или два уже другие интересы пойдут. И я уже не нужен стану. Так что еще немного подождать надо.

— Мне кажется, она к тебе и дальше будет со всеми проблемами приходить. Может и всю жизнь.

— Не хотелось бы, чтоб у нее проблемы были. Но я не откажусь, если она продолжит мне доверять, — он выбрался из кровати и поднял Аню на руки. — Тяжелая стала. Раньше легче была. Сейчас вернусь, — он ушел. Маша перестелила кровать и легла. Вернувшись, Андрей закрыл окно и лег рядом.

— У меня такое ощущение, что ты к ней как к дочке относишься, — заметила Маша.

— Разлад в семье уже давно был, но родители хоть маску держали при Ане, а когда я вернулся, то увидел, что маски сброшены и семьи нет. Только Аня осталась и не понимала, что происходит.

— А откуда ты вернулся?

— Из армии. У меня день рождения тридцатого июня. Выпускной прошел, меня и призвали. Я еще и документы никуда отправить на поступление не успел. Вначале думал откосить, отец хотел связи подключить, а потом решил, что это хорошая возможность взять перерыв и понять, чем я хочу в жизни заниматься. Горбатиться на отца всю жизнь и в рот ему смотреть, боясь лишнее слово сказать — это не мое. Но чтоб из-под опеки выйти и что-то серьезное совершить, нужна была решимость. Тогда ее у меня не было. Год вдали от семьи здорово голову прочистил.

— Ты не рассказывал.

— Так и хвастаться особо нечем. К тому же у нас раньше были другие отношения. А сейчас и смысла нет. Ладно, чтоб интерес проявить, а так это все пустое. Завтра на помойку пойдет.

— И что ты хочешь выкинуть?

— У меня много всяких детских наград районного уровня. Или по соревнованиям. Я где только не участвовал, но больше второго места не поднимался. А отец все хотел, чтоб я первым был. В итоге мне это надоело. Стоило дойти до какой-нибудь планки, как та тут же поднималась. Всю жизнь пытаться достигнуть чужого идеала? Жилы рвать? Зачем? Кому это нужно? Мне нравится ставить перед собой выполнимые задачи, а не то, что я якобы могу выполнить.

— Сложно у вас все.

— Легко и быть не может. Семья состоит из людей с разными характерами. У нас разные интересы, но при этом мы вместе и поможем друг другу, как бы ни относились или осуждали. Мы можем быть в ссоре, но это не означает, что мы чужие.

— Для меня мать давно стала чужой. Даже время не поменяло меня в этом мнении.

— Она еще жива?

— Да. Пьет целыми днями, но помирать не собирается. — Маша устало прикрыла глаза.

— Оставь все это в прошлом. У тебя уже своя семья. Главное, не надо повторять чужих ошибок. — Андрей обнял ее, прижимая к себе.

— То, что ты сегодня сказал, это правда? Мне просто уточнить интересно, — в голосе Маши промелькнули мягкие нотки.

— Я сегодня много чего говорил. Что конкретно тебя интересует?

— Когда с матерью спорил, говорил, что сам выберешь любимую женщину.

— Да. Было такое.

— Так это правда? Или для красивого слова?

— Люблю ли я тебя или нет? — он на минуту задумался.

— Мне можно не врать. Просто интересно.

— Ты мне дорога. Я за тебя переживаю, как за Аню или маму. Вы все для меня равны. Хочу, чтоб у вас все было хорошо, чтоб не печалились. Все это время я о тебе думал. Даже во снах видел пару раз. Если это любовь, то да, я тебя люблю. В последнюю нашу встречу думал тебе это сказать, но побоялся, что ты не поверишь.

— Я не поверила бы, — призналась Маша. — И сейчас верить боюсь. Даже думать о тебе в таком ключе не могу.

— Я никуда не тороплюсь. Уже все получил, что хотел. Теперь можно и подождать, когда ты освоишься. А пока, давай спать. Завтра еще дел много.

Глава 13

Андрей почти не появлялся дома. Он возвращался домой в десятом часу вечера, чтоб поужинать и садился заниматься. Часто к тому времени Маша уже спала. Неделя выдалась сумасшедшей. Если в праздники он еще был дома, контролируя ситуацию, то в будни из-за загруженности, пришлось все пустить на самотек. Андрей понимал, что это плохо, но сделать ничего не мог. В пятницу его выловил отец, предложив встретиться. Он не был против. Надо было решить, куда Аню на каникулы отправить.

— Выглядишь ты неважно, — заметил отец вместо приветствия.

— Работы много, — отмахнулся Андрей. Они встретились в парке. Отец предлагал в каком-нибудь кафе пересечься, но Андрей отказался. Лишние деньги на чашку кофе он не хотел тратить, а за счет отца сидеть гордость не позволяла.

— Таша звонила. Жаловалась на твою подругу. Хотела, чтоб я на тебя повлиял, — посмеиваясь, сказал отец.

— О как! И чего же она хочет? — развеселился Андрей. — Я матери уже говорил, что будет против Маши козни строить, то вместе с Машей уйду. И точно тогда не буду на звонки отвечать.

— Даже так! Серьезная угроза.

— Вроде подействовала, — ответил Андрей. Зазвенел телефон. Он вздохнул. — Смотри, стоит вспомнить, так сразу звонит. Вездесущее око. Да, мам.

— Ты сегодня опять допоздна? — спросила она.

— Нет. Часов восемь буду дома.

— Тогда я к этому времени оладушек напеку. Не опаздывай.

— На оладушки не опоздаю, — он повесил трубку.

— Как ты ее ещё не послал? — спросил его отец.

— Порой хочется, — признался Андрей.

— Я несколько раз на нее рявкнул, перестала ерундой страдать.

— Да, тогда на меня переключилась. Думаю, это психологическое. Не уверена в себе, в жизни. Боится, что не получается контролировать жизнь. А контроль надо мной, позволяет вернуть эту уверенность. Знает, что я там делаю в данный момент, и у нее создаётся иллюзия, что она на это влияет. Ее переключить бы на что-то, но пока не придумал такое, что ее бы заинтересовало. За Аней так не следит, хотя у нас Аня только в школу ходит. С подругами поссорилась, кружки забросила. Ей ничего не интересно. Хотела французский изучать, а потом передумала. Хотя уроки теперь все сделаны. Тут Маша за ней следит. Но ситуацию с тройками уже не исправишь.

— Надо тебе было раньше с ее учительницей роман закрутить. Тебя как попасть угораздило? — отец достал сигареты, Андрей стрельнул у него одну.

— Так же, как тебя.

— Ладно, это понятно. Жениться чего собрался? Потом разводиться замучаешься. Суд, алименты. Зачем? Или так настаивает? — спросил отец.

— А чего мне с ней разводиться? — покосившись на отца, спросил Андрей.

— Наиграешься с ней в семью. Надоест. Через пару месяцев поймешь, что все это ерунда. Свалить захочешь. А суд может не развести пока ребенку год не исполниться, — спокойно ответил отец.

— Тебе это не мешает свадьбу с тетей Аллой сыграть. Она ее так планирует. Аня рассказывала.

— Так пусть мечтает. Кто сказал, что я на ней жениться собираюсь? — хмыкнул отец. — Пока она вновь в себя после родов придет, чтоб влезть в свадебное платье. Это корова двадцать кило набрала. Я еще подумаю оставаться с ней или нет. Бесит она меня в последнее время.

— Дело твое, — опять затрезвонил телефон. — Это уже Маша. Да, Маш.

— Купи продукты, которые я могу брать в этом доме, — раздраженно сказала она. — Ты сказал, что стол у нас общий. Но это не значит, что я должна голодать! Это нельзя есть, то нельзя. Я сейчас сорвусь и схожу в магазин. Накуплю продуктов и готовить начну. А вы слюной давитесь.

— Мы только вчера в магазин ходили, — ответил Андрей.

— Так продукты мы купили только для твоих родных. Мне ничего брать нельзя, — прошипела она.

— Я к восьми подъеду. Потерпишь? Не злись. Все решим.

— Я предупредила, потому что мое терпение на исходе.

— Я понял. Разберусь, — он отключил телефон.

— Проблемы?

— Притираются друг к другу. Так и должно быть. Потом объединятся и начнут пилить меня вдвоем.

— Не понимаю, зачем тебе это?

— Сам не знаю, — ответил Андрей. — Ты летом Аню с собой на юг возьмешь?

— Не получится. Могу ей путевку в лагерь оплатить к морю.

— Чего-то не подумал, что там последние месяцы у тети Аллы. Родит еще в самолете.

— Так эта дура собралась лететь. В итоге я ее отговорил. Зачем она мне там со своим нытьем? Можно кого поинтереснее найти.

— У тебя прям загул.

— Я только сейчас себя человеком почувствовал. Так что, пока эйфория не пройдет можно и пожить в свое удовольствие. Смотрю на тебя и думаю, куда ты лезешь? Зачем? Потом жалеть будешь.

— Может быть, — пожал плечами Андрей. — Пока меня все устраивает.

— Вроде умный парень, с характером, но порой я тебя не понимаю.

— Давай не будем начинать. Тебя на роспись ждать?

— А я тебе там нужен?

— Нет, — честно ответил Андрей. — Только распишемся и дома чай попьем. К тому же на следующий день зачет должен быть.

— Дома чай пить с двумя беременными женщинами и твоей матерью, уж избавь от такого развлечения. Мои нервы это не выдержат. На праздник я тебе денег подкину.

— Как хочешь, — рассеянно ответил Андрей. — Ладно, если все вопросы решили, то поеду разбираться, чего они там не поделили.

— Странные у тебя развлечения. Если что, ты звони.

— Обязательно.

Андрей пошел прочь, в который раз удивляясь, что отец с ним общался на равных. Раньше все доказывал, что Андрей неправ, все делает не так как нужно. Смирился, что у сына может быть свое мнение? Или ждет, когда тот поймет, что был неправ? Скорее последнее. Отец решил выждать, когда он сломается и признает поражение. Придет к нему на поклон. Верить, что отец изменился, мог только наивный дурак. Андрей себя дураком не считал.

Он пришел, как и обещал, к восьми. Мать настаивала, чтоб он сразу пошел ужинать. Прям такая спешка, будто оладушки могли обзавестись ногами и уйти с тарелки.

— Дай вначале переоденусь, — остановил он ее. Мама почему-то обиделась. Она промолчала, но поджала губы и пошла на кухню. Если она думала, что этим заденет его, то ошиблась. Андрей уже привык к таким выходкам.

Маша лежала на кровати и смотрела на стену. Даже не обратила внимания на вошедшего Андрея. Не хватало, чтоб еще и она в депрессию впала.

— Что случилось? — он сел рядом с кроватью, коснулся ее рук, что лежали на круглом животе.

— Андрей, а я не заметила, что ты пришел. Музыку слушала. — Маша улыбнулась. Вынула наушники из ушей. Она была очень красивой, когда вот так просто улыбалась, снимая свою маску холода. К этому он не мог еще привыкнуть. — Ты чего так смотришь?

— Трудно привыкнуть, что дома меня ждет не холодная леди, а Снегурочка из сказки про часики, которые оживили Снегурочку, вредного старика Старого года, что не хотел уходить. У Снегурочки такая же добрая улыбка была, как у тебя.

— Ты просил дать шанс. Я пытаюсь. Честно стараюсь привыкнуть и к тебе, и к твоей семье. А это значит, надо попытаться показать, какая я есть на самом деле. Тяжело играть роль все время. — Маша вздохнула. — Я могу со многим смириться. Понимаю, что я здесь чужая. Правила устанавливаю не я. Но мы с тобой договаривались, что стол общий. Мне же постоянно не хватает той пресловутой тарелки супа. Чтобы не было приготовлено в этом доме, то готовиться или на две порции или еще на тебя. Только чтоб съесть здесь и сейчас. Ладно, не хватило мне картошки, я себе яиц отварила. Творог съела. Но сегодня мне и продукты запретили из холодильника брать. Это как называется?

— Ревность и глупость, — протирая лицо руками, ответил Андрей.

— Честно, мне плевать. Если твоя мать выводит меня на эмоции, она их не получит. Но тебе я скажу, что терпеть все это не буду.

— Я понял. Хорошо, что ты мне это сказала, а не пошла ссориться. А я разберусь. Пойдем ужинать. Там оладушек напекли.

— Думаешь, стоит?

— Стоит, — он встал и подал ей руку.

— Я из-за беременности себя постоянно чувствую размазней. То плакать охота, то смеяться.

— Вот это точно должно скоро пройти. Немного потерпеть осталось, — ответил Андрей.

— Ты хотел переодеться, — сказала мама, столкнувшись с ними в коридоре.

— Забыл. Аня, ты ужинала? — заглянув в комнату к сестре, спросил Андрей.

— Да. Заглянешь ко мне перед сном? — попросила она.

— Обязательно, — он пошел на кухню. — Мам, ты ела?

— Да, мы уже все поужинали, — ответила мама.

— Маша?

— Я не ужинала.

— Значит, составишь мне компанию.

— С удовольствием. — Маша опять улыбнулась.

— Я только на тебя приготовила! — возмутилась мама.

— А я не жадный. Могу и поделиться, — спокойно ответил Андрей.

— Хочешь сказать, что жадная я? — мама возмутилась. — Ты…

Она ушла из кухни, демонстративно вытирая слезы передником.

— Не обращай внимания, — ставя чайник, сказал Андрей Маши. — Впереди выходные, а значит, все решим.

— Ты хотел со мной за вещами съездить для ребенка, — напомнила Маша.

— Съездим. У тебя с квартирой все решилось?

— На следующей недели можно будет въезжать.

— Как раз к началу сессии. — Андрей налил чай, достал сгущенку. — Надо будет время выбрать, чтоб вещи туда привезти.

— Почему ты не стал настаивать, чтоб мы покупали недвижимость после росписи? Это было бы логичнее всего. Квартира шла бы как совместно нажитое имущество.

— А разве я его вместе с тобой нажил? Вот как наживем, так и будем разговор вести. А пока у нас совместного ничего нет. Надо будет хоть купить чего-то. А то и делить нечего.

— А нам нужно что-то делить? — спросила Маша.

— Так, когда ссорятся, обычно имущество делят. А так даже ссориться неинтересно.

— Значит, пока ссориться не будем. А вкусные оладушки получились. — Маша почти всю тарелку съела одна. Андрей ей только подкладывать добавку успевал.

— Маша, не против, если Аню с собой завтра возьмем? — спросил Андрей. Она только поморщилась, как от зубной боли. — Понял. Тогда в другой раз. Сумки когда разберешь? А то, как на них посмотрю, так кажется, что ты от меня сбежать хочешь.

— Иногда такие мысли возникают, — она посмотрела на него, отпивая чай.

— Не надо. Это плохие мысли.

— Возможно. Спорить не буду. Не мне судить, совершаю ли я ошибки в этой жизни или все правильно делаю. Время рассудит. Пока мне кажется все это несерьезно, — ответила Маша.

— Похоже, только я свои поступки воспринимаю серьезно. — Андрей криво усмехнулся. — Чтобы я ни делал, какой шаг не совершил, только и слышу, что это несерьезно, что мне это скоро надоест. Откуда все эти умники знают, что для меня хорошо или плохо? Да, такие слова заставляют доказывать обратное, тянуться, не падать, но порой так хочется расслабиться. Никуда не бежать. Маша, я как во сне хожу с того момента, как ты ко мне переехала. До меня только сейчас начинает доходить, что скоро у нас будет малыш. Это же здорово. Я прихожу домой, а тут ты, о чем даже мечтать было страшно. Я сейчас один из самых счастливых людей, а ты говоришь, ошибка и сбежать хочешь.

— Все это сложно и тяжело.

— А одной жить легче? — в свою очередь, спросил Андрей.

— Везде есть свои плюсы и минусы.

— Согласен. Ты первая в душ? Или вначале я? — перевел тему Андрей.

— Давай я.

То, что было и нужно. Андрей уже знал, что Маша могла там пропасть от получаса до часа. Как раз хватит время со всеми переговорить. Пока Маша ушла мыться, он заглянул к Ане.

— Привет, мелкая. О чем хотела поговорить? — спросил он.

— Просто так. Я тебя почти не вижу, — забираясь с ногами на кровать, ответила она.

— Что поделать? Работы много. Зато тебе теперь не скучно.

— Да, мама проснулась из своего сна. Только с ней неинтересно стало. Она только и делает, что ворчит. Ничем довольна не бывает. Придирается. Может лучше, чтоб она опять уснула?

— Не думаю, — ответил Андрей. — Мама скоро прежней станет.

— Я на это надеюсь. — Аня перешла на шепот. — Сделай, чтоб Маша больше не следила, как я уроки делаю. А то в школе учусь, дома учусь. Я устала от этого.

— Так надо тогда самой уроки делать. И никто следить за тобой не будет.

— Мне не пять лет! Я уже умею пельмени варить. А за мной следят, как за маленькой.

— Как я тебя понимаю. За каждым моим шагом тоже следят. Видно судьба у нас такая, — сказал Андрей. — Давай мы договоримся, что в этом году ты притворяешься еще маленькой. Пусть для мамы и Маши будет сюрприз, что ты уже выросла. Как сентябрь наступит, так сразу начнешь делать уроки сама, без чьей-либо подсказки. Договорились?

— Хорошо. — Аня вздохнула. — Как же здорово, что каникулы скоро начнутся.

— Это точно. Ладно, ты долго не засиживайся, а мне еще к маме зайти нужно, — сказал Андрей.

Он заранее знал, что разговор будет неприятный, но откладывать его не было смысла. Мама сидела около окна. Дверь в комнату была открыта. Андрей все равно постучал, но она даже не посмотрела в его сторону. Он зашел в комнату. Прикрыл дверь.

— Мам, что у тебя случилось? — спросил он, подходя к ней.

— У меня все в порядке, — ответила она, вытирая слезы.

— Тогда чего плачешь?

— А ты не понимаешь? — она зло посмотрела на него.

— Нет, — пряча улыбку, ответил он.

— Ты… Ты такой чёрствый, как сухарь. Зачем ты ее привел сюда. Носишься с ней! Как будто это ей нужно.

— А ты права, мам, — согласился Андрей. Мама с удивлением посмотрела на него. — Маше все это не нужно. Ей не нужен я, ты, Аня. Не нужны наши проблемы. И я ее понимаю, почему она хочет отсюда сбежать. Не о том женщины мечтают. Им не нужен парень с таким багажом, как у меня. Тот, кто ничего не может дать. А у меня ведь сейчас ничего нет за душой. Ей все это не нужно. Только она мне нужна. Не другая, а именно она. Только ты этого понять не можешь. Мам, рано или поздно, но у меня должна была появиться семья. Я же не всю жизнь должен рядом с тобой провести.

— Почему нет? Чем плохо, что мы живем так, как сейчас?

— Ох, мам. А зачем ты за отца замуж вышла? Чего с матерью не осталась жить?

— Я его любила!

— А я Машу люблю. Почему я должен от нее отказываться?

— Это не одно и то же, — упрямо сказала она.

— Хорошо. Не хочешь так понимать, я обрисую тебе ситуацию. Ты сегодня пекла оладьи. Яйца и сгущенку купила Маша, потому что у меня на них денег нет. Так же как и покупать творог с молоком, печенье, с которым мы чай пили или яблоки, из которых ты пекла пирог. Маша может покупать продукты только на себя. Тогда в наш рацион вновь вернутся суп и макароны.

— Отец тебе дает достаточно денег…

— На Аню. И я отчитываюсь чуть ли не за каждую копейку. Тебе же он посоветовал на работу выйти.

— Ты меня обманываешь. Он не мог…

— Мама, у него другая жизнь. И нас в этой жизни нет. Так что прекращай задирать Машу. Или будешь без меня Аню на восемь тысяч растить и квартплату оплачивать. Пора просыпаться. Прежней жизни не будет.

— Ты предатель.

— Был бы я предателем, то давно съехал. Мне этот дурдом не нравится. Я хочу домой отдыхать приходить, а не разборки ваши решать, — ответил Андрей.

— Ты из меня монстра делаешь, а твою ненаглядную Машу воротит от нашей еды.

— Мам, она ребенка ждет. У нее токсикоз. Себя вспомни.

— У меня такого не было.

— Значит, ты счастливый человек. Постарайся быть терпимее.

— Или что? Бросишь меня, как отец? — бросила она.

— Если будешь вести себя в том же духе, то я начну рассматривать этот вариант, — ответил сухо Андрей. — Все, я спать.

— Опять смеяться будете.

— А ты хочешь, чтоб мы ругались или плакали? И нечего подслушивать. Займи себя, чтоб ерундой не страдать.

Андрей понимал, что вел себя жестоко и резко, но по-другому она отказывалась понимать. Это расстраивало.

После душа он вернулся к Маше. Она уже лежала в кровати поверх одеяла. Шёлковая сорочка почти ничего не скрывала.

— Ты меня соблазняешь?

— Нет. Жарко. Да и кого может соблазнять такой бегемот, как я? — она лениво потянулась.

— Меня, — он лег рядом, проводя ладонью по тонкому шелку. — А если мы осторожно?

— Никак нельзя. Потом проблемы будут, — покачала головой Маша. — Сама бы не против была развлечься. Но риск слишком большой.

— Тогда остаётся только считать недели, — вздохнул Андрей. — Зато потом оторвемся по полной.

Маша только рассмеялась его словам. Он хотел спросить, чего ее так рассмешило, но она уже спала, уткнувшись носом ему в плечо. Он накрыл ее запасным одеялом. Провел ладонью по влажным волосам. Ничего, главное она рядом.

Глава 14

Кроватки, коляски, глупые ссоры на пустом месте, сессия, нехватка денег — все это навалилось на Андрея. Мать обрывала ему телефон, жалуясь на Машу. Стоило ему прийти домой, как Маша жаловалась ему на мать. Он оказался между двух огней. Они ничего не могли поделить. Спор возникал из-за каждой мелочи, начиная от того, что не туда была поставлена тарелка, заканчивая в каком порядке квартиру убирать. Где вначале надо мыть пол: на кухне и в коридоре или в комнатах? Прям такая глобальная проблема. Порой ему казалось, что эти две женщины впали в детство.

Когда привезли и собрали кроватку, то в комнате сразу стало меньше места. Возвращаясь домой, он не узнавал комнату. Каждый раз что-то менялось. Вначале появилось Машино постельное белье, потом на полках появились ее вещи. Все его были перебраны и переложены. Часть полок заняли детские вещи. На полке, где раньше у него стояли награды, теперь стояли бутылочки и погремушки. Все это было непривычно.

Маша вела себя, как сумасшедшая. Вместо того чтоб лежать, как ей прописал врач, она то лезла пыль со шкафа снимать, то окно помыть решила. Он помнил, как пришел домой, зашел в комнату, а там Маша на стул поставила табурет и окно моет. Вся эта конструкция шаталась. В этот момент он понял, как можно поседеть за минуту. Если бы у него от испуга не пропал дар речи, то он много чего сказал Маше. Он просто снял ее и сам закончил с окном. Он попытался что-то ей сказать, но она не поняла. Из-за беременности Маша словно поглупела.

При этом она считала, что ничего такого не происходит. В итоге Андрей решил подождать, когда она родит, надеясь, что разум к ней вернётся.

— Я предлагаю отменить роспись, — заявила она. Андрей пытался сосредоточиться перед экзаменом, но Маша то и дело мельтешила с тряпкой, убирая несуществующую пыль.

— Зачем? — спросил он.

— Мне кажется, это плохая идея. Все идет к тому, что это ошибка.

— Пока я не вижу проблем.

— Посмотри сам, — она остановилась рядом с ним. Пришлось закрыть тетрадки и посмотреть на нее. Маша была спокойна, но в глазах был страх и растерянность, которую она не могла скрыть. Руки нервно теребили тряпку. Андрей притянул ее к себе и посадил рядом на кровать. Отобрал дурацкую тряпку из рук.

— На что я должен посмотреть? — он ее обнял и начал водить пальцами по небольшим ладошками.

— У тебя на завтра экзамен перенесли.

— И что? Мы все равно успеем с тобой. Попрошу первым пойти отвечать. Так что успею, — спокойно сказал Андрей. Рядом с ней он себя великаном чувствовал.

— Потом мне сон плохой снился.

— Тебе часто кошмары снятся. Это не аргумент, — возразил он. А Маша нервничала. Он чувствовал, как она дрожала. Прям заяц. Нервничать ей было противопоказано.

— У нас ужиться не получается, — выдвинула главный аргумент Маша.

— По мне, так неплохо живем.

— Разве это жизнь? Ты вечно занят, а я тут с твоей мамой воюю.

— А что для тебя жизнь? — немного подумав, спросил Андрей. — Как, по-твоему, должно быть?

— Не знаю. Но не так.

— Чтоб я сидел все время с тобой? Так тогда я тебя начну раздражать. Мешаться. Маш, тебе сейчас скучно. Страшно. Чего ты так боишься штампа в паспорте? Это не приговор.

— Это обязательства. Все становится слишком серьезным, — ответила она.

— Мы давно уже не играем. Вот как я узнал, что скоро нас объединит что-то большее, чем постель, так игры и закончились. Началась жизнь. А в жизни нет гладкости. Всегда будут проблемы, страхи, неуверенность. Но мы с тобой вместе. Значит, бояться нам не надо.

— А я и не боюсь, — ответила Маша. — Просто не понимаю, зачем нам лишние хлопоты, если мы все равно разойдемся.

— Опять двадцать пять. С чего нам расходиться? — спросил он.

— Это рано или поздно произойдет. Давай не будем строить иллюзий.

— Маш, я тебе открою одну страшную вещь: мы все смертные и рано или поздно умираем. Как тебе мой секрет?

— Это ты сейчас к чему?

— К тому, что зная, что рано или поздно придет всему конец, мы разве перестаем жить? Перестаем вставать каждое утро, работать, любить, отдыхать, смеяться и плакать? Мы же не лежим на кровати, считая, что зачем шевелиться, если все равно дальше будет только тлен. Так и тут. Маш, мы можем расстаться, а можем прожить всю жизнь вместе. Каждый день рассветы встречать и закаты провожать. Согласна со мной?

— Это все сказки, — отмахнулась Маша, а сама к нему прижалась. Вроде успокаиваться начала.

— А мы можем эту сказку в жизнь превратить. Знаешь почему? Потому что мы человеки, которые могут почти все. Как волшебники.

— Человеки? — Маша развернулась и посмотрела на него. На губах играла улыбка.

— Так не звери же, — разглядывая ее лицо, ответил Андрей. Ему хотелось понять, о чем она думает. Что скрывают глубокие, колдовские глаза.

— Рано или поздно все пройдет, — сказала Маша.

— Вечного ничего не бывает. Но когда что-то заканчивается, начинается другое. Это нормально. Сегодня последний день твоей свободы. Понятно, что страшно. Наверное, тебе кажется, что после штампа что-то поменяется? Нет. Все останется как сейчас. Я не превращусь в чудище. Не стану запирать тебя дома или там руку поднимать. Чего еще придумать можно? — Андрей на минуту замолчал.

— Ну и зачем тебе все это?

— Это хоть мнимая гарантия для меня. Что ты не сбежишь молча. Знаешь, как придумывают обиду, а потом даже оправдаться не дают.

— Это кто так придумывает? Ты про женщин? — спросила она, готовая обидеться.

— Про человеков. Что-то придумать, не так понять может как мужчина, так и женщина, — примирительно сказал Андрей. — Еще не хочу, чтоб ты ребенка от меня прятала. Вместе хочу с тобой быть.

— Почему? — вновь спросила она. Просто, игра угадай правильный ответ.

— Может, потому что тебя люблю? — видно он угадал. Маша расслабилась. Довольно вздохнула. Обычная капризная девчонка. Сколько бы ей лет ни было, а все равно остается такой. Он же в последнее время начал забывать об этом. Слишком много всего навалилось. Она уже напридумывала себе чего-то.

Андрей закинул тетрадки на подоконник.

— Ты чего? — спросила его Маша.

— Перерыв. Иногда надо голове отдыхать давать, — ответил Андрей, заваливаясь на кровать. — Иди ко мне. Хочешь спросить зачем? Буду тебе в любви признаваться.

— Так вроде сказал, — откидывая волосы назад, ответила Маша. А на губах так и играла улыбка. В открытое окно подул летний ветерок, принося с улицы запах листвы и пыли. Он заиграл ее волосами, которые распушились тонкой паутиной.

— А у нас теперь есть лимит на слова? Не знал. Какая ты красивая! Даже не представляешь.

— А буду страшной, то бросишь? — собирая волосы резинкой, спросила Маша.

— Вот что ты за человек! Я тебе одно говорю, а ты сразу передергиваешь.

— Вот такая, какая есть, — она легла рядом. Андрей сразу обнял ее и поцеловал.

— Все равно нравишься.

— Это пока.

— Ты меня отговорить хочешь? — спросил он. Маша утвердительно кивнула. — Все равно я тебя не отпущу. Ни через месяц, ни через год, ни через десять лет.

— Андрей, ты очень упрямый.

— Очень, — не став спорить ответил он. — И как ты это еще не поняла?

— Я одного не могу понять, ты все назло делаешь? Споришь, доказываешь…

— Я делаю только то, что считаю нужным и правильным, — ответил он, то и дело прерываясь на поцелуи. — А еще я делаю то, что мне нравится. Например, тебя целовать.

— Мне очень страшно, — она положила голову ему на плечо. — Все время кажется, что будет беда. Осложнения.

— Женщины часто во время беременности мнительные становятся. Страх перед родами — это вполне естественно. Тем более ты раньше не рожала. Неизвестность всегда пугает. Тебя же напугать легко. Вот ты и переживаешь. Все у нас с тобой будет хорошо. Нельзя, чтоб было плохо.

— А если будет? Вот представь на минуту, что…

— Даже представлять не буду и тебе не советую. Зачем себя накручивать, волновать? Надо о хорошем думать. Хорошие мысли материализуются. С остальным мы справимся.

— Мне бы твоей уверенности, — вздохнула Маша.

— Будь ты такая вся уверенная, то я тебе бы не был нужен. Пока хоть в этом могу пригодиться, — ответил Андрей.

Маша вроде успокоилась. Даже задремала. Он же лежал и смотрел в потолок. Надо будет искать другую подработку. Димон решил прикрыть свой бизнес. Все получилось неожиданно. Его невесте предложили хорошую работу в Питере. Он решил сорваться вместе с ней. Андрею оставалось лишь пожелать ему удачи на новом месте. Маша о его проблемах не знала, как и мама. Пока никого Андрей не хотел посвящать в эти дела. Но что-то нужно было делать. К отцу идти он не хотел. Сам должен справиться. Это уже было принципиально.

Они расписались на следующий день. Андрей еле успел к назначенному времени. Лето радовало теплым днем, зачетка экзаменом. Маша в симпатичном платье шла рядом с ним и ела мороженое. Вот чего от жизни можно было желать? Его все устраивало. А осенью и подумать не мог, что в июне его кто-то окольцует. Тонкий ободок непривычно охватывал безымянный палец.

Маша сама предложила пройтись в парке. Андрей согласился. Аня с мамой остались дома, так как Аня заболела ангиной и теперь лежала с больным горлом дома.

Все произошло быстро. Он расслабился. Да и что могло произойти в парке? На дорожке среди зеленого газона? Ребята неслись на скорости, обгоняя людей. На роликах, в защите. Все как положено. Подростки лет по тринадцать, может чуть старше. Просто толкнули, а он не успел подхватить.

Дальше все происходило как в кошмарном сне. Маша на асфальте держится за живот. Кто-то звонит в скорую помощь. Все платье промокло. Отошли воды? И он ничего не может сделать. Во рту отвратительный привкус беспомощности. Нет, не сейчас. Потом. Сейчас он должен быть рядом с ней.

— Маша, все будет хорошо. Не бойся.

— Я говорила, что все пойдёт не так, — прошептала она, теряя сознание.

Скорая приехала быстро. Он хотел с ней поехать, но не разрешили. Ему там было не место. Он и сам это понимал. Хорошо у Маши документы были с собой. Ее увезли. Ему оставалось только ждать. Погуляли

Маша родила девочку. Маленькую принцессу, которая оказалась в реанимации. Маленькая, рожденная раньше срока, его малышка. Он проводил все время, которое разрешали находиться в реанимации. Немного. Но и это он уже считал чудом. Там он и увидел Машу. Бледная, с черными кругами под глазами и слезами.

— А это оставь. Нечего ребёнка пугать. Ей и без того досталось, — остановил ее Андрей.

— Столько трубок…

— Это всего лишь датчики, чтоб за сердечком наблюдать. А ты сразу пугаться. Ничего, скоро вы поправитесь, и я вас домой заберу.

— Андрей, это лишнее, — сказала Маша.

— Потом, — остановил ее Андрей. — Знаешь, что меня в первый раз поразило? У нее ладошки маленькие, с мой палец. Жуть. Не верится, что из такой малышки вырастит красавица. И в тебя ростом будет.

— Я не могу больше. А то расплачусь, — сказала Маша.

— Маш, я сейчас, я практику выхожу. Не буду к малышке успевать. Ты ведь ее будешь навещать? А то ей здесь одной страшно.

— Конечно, я так перед ней виновата, — уже у выхода из реанимации Маша расплакалась.

— Прекрати, никто не виноват. Так получилось. Ничего. Ты жива, малышка жива. Все нормально.

— Ненормально. — Маша отрицательно покачала головой.

— Давай для начала ты успокоишься и начнешь брать телефон. И мы с тобой начнем разговаривать. Я понимаю, что ты не хочешь меня видеть и слышать…

— Ты хороший, а я…

— А ты замечательная. У нас чудесная девочка. Заканчивай слезы лить. Выздоравливай и, пожалуйста, бери трубку телефона. Пока иди в палату. Еле на ногах стоишь, — он поцеловал ее в щеку. — Еще созвонимся, а мне пора на работу.

Глава 15

Маша отказывалась с ним разговаривать. Это напрягало и раздражало. Он списывал все на шок. Старался об этом не думать. Да и времени думать было некогда. Учеба, работа, несколько часов на сон. С Машей он разговаривал только о ребенке. Она писала длинные смс-ки о малышке. Себя же обсуждать отказывалась.

Андрей сидел в парке и ждал, когда подойдет отец. Аня лазила по спортивной площадке, напоминая собой обезьянку. Отец обещал ее в зоопарк сводить, но так как опаздывал, Андрей решил ее вытащить в парк, чтоб мама могла немного передохнуть от Ани, которая в предвкушении от встречи с отцом не могла найти себе места.

— Что читаешь? — Андрей не заметил, как подошел отец. Он перевернул обложку. — Психология? Хочешь потом психологом стать?

— Пытаюсь понять, что в голове у Маши.

— Как она?

— Какие-то осложнения. Уже вторую неделю в роддоме лежит. Подробности мне неизвестны. Когда выпишут тоже. А малышку перевели в больницу. После практики успеваю до нее доехать на час повидать. И дышит сама. Осталось только поправиться. Массу набрать, и нас выпишут.

— Ничего не нужно?

— Нет. Пока справляюсь.

— Мать говорит, ты дома не появляешься ночевать. Дело не мое, так интересно.

— Пап! — ему на шею кинулась Аня.

— И я тебя рад видеть. Ань, давай осторожнее, а то меня задушишь, — выбираясь из ее объятий, сказал отец.

— Так идем?

— Побегай еще, а я пока с Андреем поговорю, — велел он. Аня сделала серьезное лицо и погрозила пальцем.

— Только недолго, а то у меня на тебя большие планы, — велела она и убежала на качели. Андрей с отцом переглянулись и рассмеялись.

— Вот как, на меня уже планы имеют, — заметил отец.

— А что будет потом, когда она подрастет…

— Боюсь представить, — ответил отец. — Так, где тебя носит. Вроде недавно женился.

— Работаю. В магазинах по ночам товар перебираю.

— Делать больше нечего?

— Другого ничего не нашел. Как Димон уехал, я остался без приработка.

— Так и займи место твоего Димона. У вас уже своя клиентура. Все схвачено.

— У него все было схвачено. Все это время требует, а у меня его нет. Как и желания.

— Дурак ты.

— Я не хочу всем этим заниматься. Мне не нравится договариваться, следить, как работают люди, все эти расчёты… Это не мое.

— Да, уколы делать это твое.

— Мне это нравится.

— Это ему нравится, то ему не нравится. Ломаешься, как девка на выданье. Чего ржешь?

— Тебе еще не надоело со мной ссориться?

— Все никак не могу понять, мне радоваться надо, что характер ослиный у тебя мой или жалеть, что не придушил тебя еще в колыбели?

— Были такие мысли?

— Когда орал много. Больно ты крикливый был. Для моей мигрени. Ладно, пойду обезьянку в зоопарк отведу, сородичей покажу. Звони, если что.

— Договорились.

Глаза закрывались. Хотелось спать. Вместо этого Андрей поехал к малышке. Маленькая, как кукла. Крепко завернутая в пеленки, с дурацким чепчиком на голове — она напоминала ему куклу Ани. Только кукла его палец не сжимала в маленькой ладошке. И не срыгивала, когда ее кормили из бутылочки.

— Как же ты будешь массу набирать, если все время срыгиваешь? — тихо спросил он. Малышка слабо что-то возразила. — Даже пищать толком не умеешь. Маленькая и слабенькая. Но хватка крепкая. Ничего, выкарабкаешься. И тогда мы поедем домой.

— Здравствуйте, у вас еще не выписали жену? — в палату вошла женщина, у которой сын лежал рядом с малышкой Андрея.

— Пока нет, — разговаривать на эту тему не хотелось. Ему ни с кем здесь не хотелось разговаривать. Это время он хотел с ребенком провести, а не обсуждать личное с чужими. Но приходилось терпеть расспросы и удивления, что он приходит сюда. В отделение он почти не встречал отцов. Они если и заглядывали, то, постояв пару минут, убегали. Может, он и сам бы так делал, но у других малышей рядом были мамы, а его малышка была одна, потому что ее мама болела. Оставлять малышку одну, когда она только появилась на свет, было как предательство.

А Маша опять будет настаивать, чтоб расстаться. Но он не может ее отпустить вместе с малышкой, которой пора придумать имя.

Андрей не думал, что Маша ответит. Он набрал ей по дороге на работу. Думал, что скинет. Нет, ответила.

— Ты позвонил, — сонно сказала она. Он мог поспорить, что она улыбнулась.

— А ты ответила, — заметил он.

— Наверное, машинально. Или хотела услышать твой голос.

— Машенька, ты меня пугаешь. Две недели от меня скрывалась, а сейчас вдруг такие откровения.

— Еще от наркоза не отошла. Как пьяная лежу, вот и несу, не пойми что. Как малышка?

— Замечательно. Еще бы плевалась поменьше… Как ее назовем?

— Я Олей хотела, а ты был не против?

— Не против. Хорошее имя. Маша, а почему тебе делали наркоз? — осторожно спросил Андрей.

— Проблемы были. Не отходило чего-то. Потом чистили, а потом закровило. И ничего не отходило. А в итоге удалили. Но потом еще какая-то гадость получилась. В итоге поудаляли почти все, что можно. А теперь я детей больше иметь не могу. И постарею быстро. А еще буду вредная, старая и никому не нужная, кроме Оли. Так и должно быть, — она говорила наигранно весело, но он услышал ее всхлипы.

— А кто такую дуру еще терпеть будет? Маш, я все это время думал, что ты меня видеть не хочешь, потому что виноватым считаешь…

— В чем? Ты точно не виноват, что у меня такой организм слабый.

— Так в парке не успел тебя подхватить…

— Прекрати, — в голосе проскользнули строгие нотки. — Не ты же меня толкнул. Твоей вины тут нет. Но зачем тебе…

— Нужна. Ты мне нужна, а я тебе. Это даже не обсуждается. Больше эту тему обсуждать я не буду. Никаких разводов и расхождений. Я хочу быть именно с тобой и малышкой. Так что выкинь все глупости из головы. И больше не пропадай. Я тебя очень люблю. Все Маш, целую. Отдыхай. Завтра созвонимся. Ты мне позвонишь?

— Давай ты, как освободишься.

— Договорились. Не переживай и поправляйся, — теперь можно было вздохнуть свободнее. Все должно было наладиться.

Оля опять была под аппаратом искусственного дыхания. Опять ее перевели в реанимацию. Зато Маша шла на поправку. Каждый день она звонила ему. Или он ей. Про состояние Оли Андрей врал. Не хотел еще больше беспокоить Машу. Она верила. Дни считала до выписки, но начались проблемы со швами, поэтому она в больнице задержалась.

Стабильно тяжелое состояние. А он ничего не мог сделать. Ничего. От этого бессилия хотелось крушить. Мать жужжала под ухом. Он ее уже не слушал. Устал объяснять и с ней спорить.

— Ты меня не слышишь? — она возмущенно повысила голос. — Я тебе говорю, что у тети Вали дочка замуж выходит. Мы должны там быть. И надо денег подарить.

— Какая свадьба? Какие деньги? Нет у меня ничего. — Андрей подловил себя на мысли, что вместо того, чтоб есть сидит и тупо смотрит в тарелку.

— Правильно, все как тетя Валя и предсказывала. Вот женишься и меня забудешь. Сразу на первом месте будет кукушка молодая с кукушонком, а я…

— Все сказала? — устало спросил он. — Денег не будет. На свадьбу не поеду. У меня ребенок при смерти лежит, а ты предлагаешь мне отплясывать и веселиться на свадьбе Люды, которая их устраивает раз в два года?

— Андрей! Как ты разговариваешь? — у нее на глазах выступили слезы.

— Нормально я с тобой разговариваю. В отличие от тебя, — он отодвинул тарелку. Взял ветровку, потому что похолодало.

— Ты куда?

— Пойду, пройдусь.

На улице холодный ветер сразу прошелся по щекам. Мимо прошли девушки в нарядных платьях. Выпускные ленточки. Сегодня одиннадцатиклассники школу заканчивали. И у него скоро день рождения. Завтра двадцать два года. Зазвенел телефон. Он думал, мама уже соскучиться успела. Нет. Маша. Они обсудили с ней Олю. Маша сказала, что сама без изменений.

— Ты сегодня занят?

— Нет. Что хочешь?

— Можешь меня окончательно посчитать съехавшей с катушек, но у меня просьба одна есть. Такой день…

— На кладбище съездить, твоего дядю Пашу проведать?

— Обычно я ездила, а сейчас не могу. А сын к нему не ездит. Понимаешь…

— Все я понимаю. Не волнуйся. Съезжу.

— Спасибо.

Хороший повод сбежать из квартиры. Не спорить с матерью. Пусть это и будет невеселое место. Хотя ему было не до веселья. Дорогу он помнил. Маша еще и смс-ку прислала с подробностями, как доехать. Бутылка пива, сигареты. Цветы в горшке. Здесь тихо. Почти никого. Несколько похоронных процессий. На одной могиле лежали детские игрушки. На памятнике фотография годовалой малышки. Ангелок, забранный на небо. Вот зачем забирают малышей, детей тех, кто еще пожить не успел? Ради каких испытаний для их родителей? Зачем это переживать еще раз Маше? У любого человека есть предел. Она сорвется. Да он и сам уже на грани срыва. А что потом? Как жить после этого? Как жить, если он их потеряет?

Жизнь легко меняется. Еще недавно все было так легко и сложно. Он все пытался доказать отцу самостоятельность. Пытался убедить его, что чего-то может в этой жизни. Тогда это казалось самым важным. А теперь было пустым. Таким пустым и неправильным. Малышка одна, вся в трубках. Его туда не пускают. А ей наверное страшно. Какое наверно? Ей страшно, как и Маше. Она боится темноты, поэтому не спит по ночам в больнице, а спит днем, урывками. Ей страшно доверять. Она как мышка, которая всего боится. Прижать бы их к себе и не опускать. Никому бы их не отдал.

Пошел дождь. Сильный и колючий. Он хлестал по щекам, словно отвешивал пощечины. Стекал холодными струями за шиворот. На дождь можно списать покрасневшие глаза. Горечь от сигарет разъедала язык. Горечь пива. Две могилы со строгими фотографиями. А люди на них были хорошие. Внешность обманчива.

Вот зачем ее вытаскивал дядя Паша. Чтоб она так мучилась? Или ей суждено все время слезы лить?

Не думать о плохом. Оля должна выжить. По-другому не могло быть. Порыв ветра окатил каплями с ближайшего куста. Андрей уже ничего не чувствовал. Руки заледенели. Дождь был как в октябре. Для чего все это? Для чего, если он не может им помочь?

Авария. Кровь на руках. Осколки повсюду. И ничего нельзя сделать. Только он в это верить не хотел.

— Что-то с Машей случилось? — мужчина появился со спины. Андрей даже не вздрогнул.

— В больнице. А дочка в реанимации. Как ваш ребенок?

— Все прошло успешно. Жить будет.

— Это хорошо. Жить нужно. — Андрей протер лицо. Надо взять себя в руки.

— Я через все это прошел. Ник с рождения по больницам лежит. Несколько раз на грани был. Но выкарабкался. И у тебя выкарабкается.

— А если нет? Она маленькая. С три моих ладони. И ладошки у нее маленькие, как у матери. Не представляю.

— Ты раньше времени могилу не рой. Может, еще нескоро пригодится.

— За Машу долг памяти я отдал. Пора и честь знать. — Андрей встал, кивнул на прощание сыну дяди Паши и пошел прочь с кладбища. Голова закружилась. Все вокруг поплыло. Его повело. Андрей свалился в канаву. Удачно так, лицом в лужу, а лбом ударившись об железку. Перед глазами скакали темные точки. Нос то и дело захватывал в воду. Хотелось откашляться, но не получалось. Он начал захлебываться.

— Утонул в канаве на кладбище. Не самая героическая смерть.

Он, наконец, смог выдохнуть и закашлялся. Захотелось плеваться.

— Перепил?

— Бутылку пива? — вытирая рот рукавом куртки, спросил в свою очередь Андрей. — Есть надо нормально, тогда и падать не буду. Сам виноват.

— Ясно.

Квартира Василия, как представился Андрею сын дяди Паши, была однокомнатной и пустой. На полу сумки и матрас, который виден был из открытой двери. На кухне старый стол с табуретками.

— Мы сдали нашу квартиру. Все равно приходим только ночевать. А от сдачи лишние деньги, — сказал Василий.

— Логично. — Андрей снял грязную куртку. — Я пойду, застираю.

— Давай.

Через пять минут они уже сидели за столом и пили. Холодная картошка, хлеб, сало и бутылка водки. Дождь не прекращался, перейдя из сильного в затяжной. Водка разливалась жаром по крови, но Андрей не пьянел. Время остановилось. Чувства словно замерзли, как под анестезией.

— Иногда можно. Главное, не переборщить, — сказал Василий.

— Третий раз в жизни пью что-то крепче пива, и третий раз эта гадость не берет.

— А ты хочешь напиться до потери сознания? Утром все равно проблема не уйдет.

— Не уйдет, — согласился Андрей. — Противно, что сделать ничего не могу.

— Не все в нашей власти. У меня парень спортсмен был. Все хотел мужика из него вырастить. Чтоб крепкий был, мог сдачи дать, в компанию дурную не попал. Все учил его, что подниматься надо, бороться. Через не могу. Ему плохо на соревнованиях стало. А он до последнего сражался, а на финише упал. Трех метров не добежал. Скорая. Все такое. Там у него сердце остановилось. Он чуть не умер. А когда в себя пришел, он у меня прощения просил, что до финиша не дошел. Как будто это так важно. Я себя каким-то чудищем почувствовал. Хотел, как лучше, а он считал, что нужен мне, лишь пока может быть в победителях. Потом больницы, операции, деньги. Еще и у меня проблемы начались. Пришлось в отставку уйти. Сюда вернуться. А у нас еще кредит был под квартиру. Все заложено и перезаложено. Не знаю, что пришлось бы делать, если Маша не помогла.

— Она знает, что это такое. Брата так потеряла, — ответил Андрей.

— В курсе. — Они на какое-то время замолчали. — Ты ей скажи, что я верну, как разгребу все.

— Насколько я знаю Машу, ей это не принципиально.

— А тебе?

— Я здесь ничего не решаю. Это не мои деньги. Свои для начала заработать надо, прежде чем ими распоряжаться, — ответил Андрей. — Да и какие деньги! Главное, чтоб живы были. Остальное — это не так важно.

— Ты кем работаешь?

— Учусь. По ночам то машины гружу, то плесень с сыра обрезаю, чтоб он товарный вид имел. А чего делать, если у меня куча ртов, которые кормить надо?

— Права есть?

— Есть.

— Хочешь, к себе в такси устрою? Машину дадут. Золотого дна нет, но деньги будут.

— Было бы неплохо. С деньгами совсем туго, — ответил Андрей. — А выкручиваться надо.

— Ты много на себя взвалил.

— Так получилось. Не поворачивать же назад? — зазвенел телефон. Андрей на автомате поднял трубку. — Да. Маша? Все хорошо. Был. Нет, к Оле сегодня не поеду. Дождь сильный. Но завтра съезжу. И спрошу, когда ее выписывать будут. Может, еще раньше тебя окажется дома. Не хочешь, так выздоравливать надо, а не в больнице валяться. Так что вы с ней наперегонки поправляйтесь. А я вас домой заберу. Да, созвонимся.

Он отключил телефон и спрятал лицо в ладони. Протер ими щеки, словно снимал маску.

— Устал врать. А иначе нельзя. Она сорвется из больницы. И так хотела сбежать под расписку, еле уговорил, чтоб долечилась.

— Наладится все. Верь в лучшее.

— Вера. Ее не пощупать, не понять. Не объяснить. Мне говорили, что надо в церковь идти. Молиться. А я не знаю, кому молиться. Потому, что не понимаю. Не понимаю, почему все так дерьмово в этой жизни. И справедливости нет. — Андрей налил стопку. Взял ее. Потом поставил назад. — Был у меня друган. Вместе с первого класса спина к спине стояли. В десятом классе свалили вместе с последнего урока. Гонки должны были быть. Ну и решили к нему завалить. Посмотреть. Пьяный урод вылетел из-за поворота. А дальше, как в кино. Я смотрю, как на нас машина несётся. И уйти с траектории мы не успевали. Там все за считаные секунды происходило. Я стою в ступоре и не могу пошевелиться. А машина несется. Петька меня тогда вытолкнул. Просто оттолкнул в сторону. Его на моих глазах размазало по стене кирпичного забора. Кровище повсюду. Я даже помощь оказать не мог. Хотя там и оказывать нечего было. Пара минут и Петьки не стало. Когда его мать об этом узнала, ее сердечный приступ схватил. Она за ним ушла. Вот и не стало семьи. Она его одна воспитывала. А в итоге, два года колонии-поселении. Это справедливо? Я живу. Его нет. Ладно, хрен с ним. А вот тебе другой случай. Проходит год. Одиннадцатый класс. У нас с отцом терки были. Он настаивал, чтоб я в экономический шел. А я в медики податься хотел. Зима дурная была. То плюс, то минус. Еще и снег повалил. А там тропинка узкая. Половина тротуара машинами занята. Приходилось идти впритык к дому. Меня обогнала девчушка восьми лет. Второй класс. Она со мной вместе училась. На концертах выступала, играя на скрипке. И тогда она в музыкальную школу спешила. Скрипка в футляре, на голове шапка с синим помпоном. Веселым таким. Я не торопился. Домой идти не хотелось. Она меня обогнала. Торопилась жить. Глыба льда упала ей прямо на голову. Она шла в пяти шагах от меня. Шапка в крови. Футляр сломан. Три дня комы. Она умерла, не приходя в сознание. Тогда что-то перемкнуло. Я до сих пор не могу понять, почему их нет, а я еще живу. Зачем? Та девчонка, маленькая принцесса, ей жить и жить. Или Петька. Он лучше был. Знал, что от жизни хотел. Думал в пожарные пойти.

— Говорят в хороших людях и на небесах большой дефицит. Вот их и забирают.

— Зачем тогда они здесь рождаются? Почему должна умереть моя дочь, которая живет всего две недели? Или Маша? Почему она должна страдать? Боги, церковь, небеса, ад — для нее и так вся жизнь сплошной ад. Верить. Во что? В жизнь после смерти?

— В лучшее. Просто верь в лучшее. Я застал еще времена, когда мы верили в партию и светлое будущее. Я и октябренком был, и пионером успел побывать. Тогда церковь была не в почете. Родители у меня всего этого не касались. Потом перестройка. Тяжелые времена. Поверь, я знаю, что такое смерть и не понаслышке. Видел, как и друзья умирали. А я жил. Родителей не стало, а я все землю топтал. И когда я приказ отдавал, в результате которого пятеро не вернулись, я тоже жил. А их нет. Когда сын умирал на больничной койке, а я сделать ничего не мог. Сам на его месте хотел оказаться. Скажи мне, во что хочешь поверить, я бы поверил. И в церковь пошел. Только на меня бабки окрысились. Не так повернулся, не так покрестился. А они такие правильные. Все знают и умеют. Я не знаю. Не задумывался никогда. И не по моде в церковь пошёл. Ответы на вопросы найти хотел. Вот почему так происходит. Как ты понять не можешь, и я не могу. В итоге остался один со своими мыслями. Без веры человеку нельзя. Я не знаю, есть ли жизнь на том свете, не знаю, почему нас словно на прочность проверяют. Но верить надо. Верить, что все наладится, что испытания нам посылаются только по силам. А если все плохо, подумать, что не так делаешь.

— И что я, по-твоему, делаю не так? — Андрей почувствовал, что захмелел.

— Откуда я знаю! Я тебя часа два только вижу. Может, ты наркотой балуешься или родителей посылаешь.

— Да ну, какая наркота! Мне мозг жалко. Вдруг еще понадобится, а буду, как овощ. Овощем думать тяжело.

— Они не думают, — выкидывая бутылку и доставая новую, ответил Василий.

— Тем и отличаются от людей. Люди порой много думают. Смотрю на некоторых, да хоть в своей группе, а они живут, как мотыльки. Им ничего не надо, ничего не волнует. И глаза такие чистые, незамутненные. Смотрю, понять не могу, ребята, как вы до своего возраста дожили? Там такая наивность. Ладно, девчонки, им положено дурами быть.

— Сильно ты о женщинах.

— Чего с них взять? Вроде и умная, на первый взгляд, а копнешь дальше и все одно. Ничего нового. Поэтому и не обращаю внимания на все их заскоки. Вот, например, один из них. — Андрей поднял зазвонивший телефон. — Да, мам. Нет, хлеба я не куплю. Как без хлеба? Блинов напеки, если так мучного охота. Не надо. Мне сейчас не до хлеба. Я рад, что ты из-за такого пустяка готова устроить скандал. Почему рад? У тебя есть на это силы. А у меня нет. Совсем нет. Где я? Тебе адрес сказать, чтоб в гости приехала? Сам доберусь. Мам, давай я в другой раз с тобой поговорю. Сейчас не до этого.

Он отключился. Посмотрел на телефон.

— Как же мне ее порой послать охота.

— Я бы послал.

— Так мать же. Уважать надо. И все такое. Да и жалко ее.

— А может, ты сомневаешься? — предположил Василий.

— В смысле? — хмель все больше окутывал голову.

— Что делаешь. Не бывает желания все бросить? Поменять? Туда ли свернул или нет?

— Есть такое. А может быть иначе? Я уже несколько лет плыву против течения. Да, порой хочу все бросить. Надоедает бороться. Держусь на упрямстве.

— Так не плыви против. Поверни реку в нужную тебе сторону.

— Это как?

— Молча.

— Я тебя не понимаю. Вот порой думаю, на кой я женился? Зачем? Она против, родители у виска крутят, друзья ржут, что я попал. Знаешь, что они сказали?

— Что?

— Что я дурак, дал окрутить себя какой-то старухе.

— А ты?

— Что я?

— Тоже так считаешь?

— С дуба рухнул? Маша мне нравится. Да и не выглядит она на свой возраст. Она мне нужна. Да и принцессу родила. Она сейчас такая маленькая, страшненькая, вся сморщенная, а через пару лет такая красавица станет! Веришь?

— Верю, — усмехнулся Василий.

— И Маша красивая.

— А как же друзья?

— Мы больше не общаемся. Я же дурак, чего мне с такими умными общаться. А то еще поумнею, — ответил Андрей. Василий заржал. Они уже хорошо набрались. — Родители всегда против будут. Там полный дурдом.

— Так и в чем проблема? А проблемы нет. Блин, сделал что-то так иди вперед. И все норма будет.

— Да. Так и надо. Идти вперед и ни шагу назад. — Андрей задумчиво посмотрел на последнюю стопку. — Только все равно паршиво.

— Пока есть хоть один шанс на благоприятный исход, руки опускать нельзя. Нужно верить. Без веры человек пустышка. Понял? Пустышка.

— Я не пустышка. Верить буду. Кажется, я перебрал, — он все же допил последнюю стопку. Хлопнула входная дверь.

— Моя вернулась, — расплываясь в пьяной улыбке, сказал Василий.

— Тогда мне пора. — Андрей поднялся. Перед глазами все плыло. Он попытался кивнуть вошедшей женщине. — Она у тебя красивая, но моя Маша лучше.

Он свалился на пол мешком, тут же засыпая. Слишком много всего навалилось. Переживания. Усталость. Организм не выдержал физического и морального напряжения.

Глава 16

Верить и надеяться. Это легко говорить. А когда пол уходит из-под ног? Как тогда не утратить веру и надежду? Как продолжать жить, когда отчаянье вытесняет все мысли из головы? Верить и надеяться — самое сложное для человека, когда его окружают проблемы. Маша пряталась в прошлом. В тех днях, когда она чувствовала себя счастливой. Ей удалось все это возвести в своеобразный культ. При этом этот культ мешал теперь жить и радоваться жизни. Она с трудом выходила из своей скорлупы, в которую пряталась.

А как жить ему? Как шагать дальше, когда все вокруг рушится? Хотя не все. У него есть цель. Ее надо добиться. Закончить учебу. И работать он пойдет по профессии. Больше никаких сомнений. А Оля? Она выживет. И все будет хорошо. Об осложнениях, которые потом могут возникнуть, он не будет думать. Надо решать проблемы по мере их поступления, а не забивать голову страхами. Да, она родилась раньше срока. Плюс осложнения в родах. Пневмония на первом месяце жизнь, но она выживет. А остальное неважно.

Маша. Он уже взял за нее ответственность. Теперь не может ее подвести. И пусть придумывает себе очередные глупости, а он их развеет. Видно у него судьба такая, ее в себя приводить.

— Проснулся? — На кухню вошла женщина в махровом халате. Андрей невольно подумал, что надо такой Маше купить, а то в квартире зимой прохладно. Она будет мерзнуть в своем шелковом халатике.

— Да. Хотелось бы узнать, где мои штаны и рубашка, — он оторвал голову от подушки и сильнее закутался в одеяло.

— На стуле висят. Чистые и выглаженные, — ответила женщина. — Грязного поросенка накрывать чистым одеялом я не стала.

— Спасибо. — Андрей невольно улыбнулся. Потер затылок, который раскалывался.

— Чисто из практических соображений. Ты кофе будешь?

— Не откажусь. Черный и без сахара. Это будет спасением, — одеваясь, ответил Андрей.

— Твоей Маше повезло, — забирая одеяло и подушку, сказала женщина. Андрей вопросительно посмотрел на нее. — Не каждый мужик будет в невменяемом состоянии говорить, чтоб его не трогали. А то он женат. Прямо, как в анекдоте.

Она, посмеиваясь, ушла в комнату. Было неудобно, но и самому смешно. На улице нависали низкие тучи. Ветер трепал верхушки деревьев. На душе было тревожно, но он упрямо отогнал плохие мысли.

— Света.

— Что?

— Меня Света зовут.

— Андрей.

— Вася сказал. Все хорошо будет. Не переживай.

— Стараюсь, — пожал плечами Андрей. Из ванной с мокрой головой вышел Василий.

— Нормально?

— Да, — отпивая кофе, ответил Андрей.

— Номер запиши, по поводу работы договоримся. И не расклеивайся.

— Обычно в бумагу на дожде не превращаюсь. Вчера что-то нашло, — записывая номер, ответил Андрей.

— Сорваться может каждый. Главное беды не натворить. И потом назад вернуться, — сказала Света.

Кофе был допит. Андрей поехал к себе домой. Очередной бестолковый день. Какие-то глупые разговоры с матерью. Хорошо, что Аня к нему не лезла. Просто сидела рядом и молчала. Порой такое молчание было дороже всех слов.

Олю перевели в палату в понедельник. Кризис миновал. Она неожиданно быстро пошла на поправку. Вместе с ней и все начало налаживаться у Маши. Работа, практика, походы по больницам, сон, где придется. Он и не запомнил это время. Как будто прошел один большой день. Тяжелый и нервный, как в день экзамена. Но потом, с его окончанием, пришла легкость. Проблемы отошли на второй план, а на первое место вышло чудо.

Маша стояла рядом в легком платье. Солнце скользило по ее распущенным волосам. Под глазами темные круги и усталость. Ему казалось, что она стала еще тоньше, чем раньше. На губах усталая улыбка. Она сидела на скамейке, держа в конверте малышку. Та мирно спала. Маленькая кроха, которую они только что забрали из больницы. Машу выписали два дня назад. Она была слабой и молчаливой. Почти все время спала. Андрей ее не трогал. У него начались каникулы, поэтому можно было спокойно заняться семьей. Заодно решил взять отпуск на работе. Или выходить лишь по выходным. Жаль, что смен иногда не было.

Все дорогу он не отдавал малышку Маше. Боялся, что ей плохо станет. Ее то и дело шатало. Она слабо возражала. В конце они сели на скамейку. Тогда он и отдал ей Олю. Вначале Андрей против был, чтоб Маша поехала с ним. Думал, что той лучше дома остаться. Но она настояла. Упрямая. Только в глазах появилась незнакомая мягкость, которая мелькала все чаще и чаще.

— Она чудо. — Маша посмотрела на Андрея. — И волосы у нее, как у тебя.

— А черты лица твои.

— Мне так не кажется, — задумчиво рассматривая маленькое личико, сказала Маша.

— Но хмурится она также как ты.

— Даже не верится, что все так закончилось.

— Нет, Маш. Все только начинается. Это только так кажется, что закончилось. Сейчас мы придем домой, а она захочет есть, поменять подгузник или еще чего-то. И так из-за дня в день. Никакого разнообразия. Мы с тобой будем ссориться, потом мириться. Ты будешь все время желать меня бросить из-за мамы, которая как-то странно выражает свои переживания. Не могу понять, чего она добивается. Хочет поругаться или чтоб я в петлю залез? Ладно, с этим разберусь, — сам себя остановил Андрей. — Эти все проблемы такие несерьёзные. Главное, что вы живы. С остальным справимся.

Вечером он ходил по комнате, укачивая малышку. День выдался насыщенным. Слишком насыщенным. Приехал отец с тетей Аллой, которой скоро нужно было рожать. Мама злилась, но ругаться не стала. Аня крутилась около кроватки, то и дело задавая вопросы. Через два дня она уезжала в лагерь и теперь жалела об этом. Ей хотелось поиграть с малышкой. Как она заявила: "оказать неоценимую помощь". Андрею же никакая помощь не была нужна. Он хотел остаться наедине с Машей и малышкой. Хотел, чтоб их никто не трогал. Даже любимая сестренка.

И вот вечером его мечта исполнилась. Отец забрал Аню погостить на несколько дней к себе. Сказал, что сам отправит ее в лагерь. Андрей не знал, что пообещал ей отец, но Аня согласилась. Теперь же он пытался уложить малышку, мерея комнату широкими шагами.

— У тебя еще голова не кружится? — спросила Маша, заходя с тарелкой бутербродов и чаем.

— А должна?

— Ты на такой скорости круги по комнате делаешь, что она начинает кружиться у меня, — ответила Маша. — Давай я. Надо мягче. Ты больно резок.

Она взяла Олю на руки и села с ней на кровать. Начала ее тихо укачивать.

— Я, честно, поражена, — сказала она.

— Чем? — спросил ее Андрей, откусывая бутерброд.

— Твоим поведением.

— Как это понять? — откашлявшись, спросил Андрей. — Мадам, что вас не устраивает в моем поведение?

— Ты ведешь себя взросло.

— А… — он почесал переносицу. — Должно быть иначе?

— Как бы да.

— Что поделать? Я такой, какой есть. Придется тебе меня такого терпеть, — ответил Андрей.

Маша положила малышку в кроватку. Андрей сразу впихнул ей кусок хлеба с колбасой.

— Я тебе сделала. Сама не особо люблю сухомятку.

— Тебе вес набрать надо. Ветром на улице сносит. Так что жуй. Тебя в больнице не кормили?

— Не было аппетита. Нервы и все такое.

— Теперь надо все навёрстывать. Через месяц ты мне нужна здоровая и полная сил.

— До конца здоровой я уже не буду, — возразила Маша.

— Все в твоих руках. Будешь придумывать ерунду, то будешь болеть. А ты мысли позитивно.

— И хочешь сказать, что появится то, чего нет?

— А ты еще хотела детей? — спросил он.

— Было большой удачей, что удалось Олей забеременеть. На второго ребенка я не рассчитывала.

— Так чего тогда грустишь?

— Ты просто не понимаешь. Пока. Со временем…

— Придет осознание, что надо всю жизнь жалеть о том, что нельзя вернуть. Прошлое для того и остается прошлым, чтоб мы о нем помнили. Но жить надо настоящим. Вот таким моментом, как сейчас. Посмотри на все вокруг моими глазами. Напротив меня сидит дорогая для меня женщина. В кроватке спит крошка-дочка. И я счастлив. А какие у тебя поводы для грусти? Я не сижу с друзьями и не обмываю ножки малышки, не ругаюсь с тобой. Права не качаю. Очень себя хорошо веду. Еще ты говорила, что я симпатичный.

— Это когда было? — Маша улыбнулась и подошла к нему. — Ты посмотри, на кого сейчас похож. Борода чуть ли не по колено. Волосы уже уши закрывают, а то и чуть до плеч не свисают. Прям бродяга.

— А все из-за того, что без женского внимания. Тебя два дня назад не волновал мой внешний вид. Теперь вдруг заволновал. Начинаешь выздоравливать.

— Может быть, — Маша запустила пальцы ему в волосы. — Тебе надо состричь это безобразие.

— Обязательно, — закрывая глаза и обнимая ее, ответил Андрей. — Маш, я так по тебе скучал. Ты не представляешь как сильно.

— И бороду тоже сбрей.

— Хорошо.

— Мне нравятся симпатичные ребята.

— А такие не нравятся? — открывая один глаз, спросил он. Маша была серьезна, как на экзамене.

— Нет.

— А ты мне любой нравишься. Даже сейчас, когда у тебя такое замученное лицо. Все равно нравишься.

— Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Понимаешь? Поэтому не понимаю, зачем тебе со мной возиться. Вокруг столько молодых, здоровых…

— Ну, не факт, что здоровых. Маш, у меня такое ощущение, что тебе нравится, когда на каждое высказывание про молодых и красивых, я отвечаю тебе, что никто, кроме тебя, мне не нужен. Так?

— Дурак ты! — Она хотела отойти, но он не дал

— А я угадал, — довольно сказал он, целуя ее в губы. Маша замерла.

— Я тебе говорю, что не могу…

— Целоваться? Это просто поцелуй.

— Зачем, если не будет продолжения? — она прямо посмотрела ему в глаза. Андрей отпустил ее. Закрыл глаза. Досчитал до десяти.

— Маш, я никуда не тороплюсь. Будем ждать столько сколько нужно. Но почему целовать тебя нельзя — это я не понимаю. Мне тебя и обнимать нельзя? Это сложно. Мы в одной кровати спим. А вторая у нас не поместится.

— Я тебе про это и говорю. А ты отказываешься понимать, — устало сказала Маша.

— Хочешь сказать, что ты поставила крест на личной жизни. У тебя даже в мыслях нет, со мной дальше спать? — уточнил Андрей.

— А смысл?

— Ты серьёзно?

— Да. Вполне серьезно. Я даже не хочу.

— Странно, если бы захотела сразу, после больницы. Но через пару месяцев…

— Не думаю, что чего-то изменится, — упрямо возразила Маша.

— Изменится, — уверенно сказал Андрей.

— Потратишь только время и силы впустую.

— Это мои силы и мое время. Я им распоряжаюсь на свое усмотрение. И пока я оказался прав.

— Это в чем?

— Тебе понадобилась моя помощь. А ты хотела одна справляться со всем. И в этом вопросе я тоже буду прав.

— Посмотрим.

— Посмотрим, — согласился Андрей. Он достал рубашку.

— Ты куда?

— Стричься. Не скучай, скоро вернусь.

На улице разгоряченный воздух прошелся по щекам. Андрей закурил сигарету и пошел в сторону ближайшей парикмахерской. Дикость. Двадцать первый век на дворе. Куча информации в свободном доступе, да и доктор ей должен был все разъяснить. Андрей видел ее выписку, которую Маша упрямо прятала и не хотела ему показывать. Месяца через два все заживет. Можно жить дальше. Она же решила, что на этом конец. И скорее психологически так и будет. То одно, то другое. Зациклится, не сможет расслабиться, неудача, потом комплексы. И доведет себя до развода. Не ту он выбрал специальность. Знал бы раньше, пошел бы на психиатра учиться. Даже не на психолога, а именно на психиатра. Он выкинул бычок. Ничего. Разберется и с этим. Зато с такой женой точно не соскучишься. Каждый раз тараканов все больше и больше. Он еще старых отловить не успел, а теперь новые появляются.

Глава 17

Оля была беспокойным ребенком. Она занимала почти все время. Андрей спал урывками, хотя ему было не привыкать. Маша почти весь месяц приходила в себя. Андрей ожидал помощи от мамы, но она самоустранилась. Все началось с глупого конфликта. Она требовала, чтоб они гладили все вещи для малышки по два раза с наружной и изнаночной стороны. Но на это не было ни времени, ни сил. Маша и так еле на ногах стояла. Он уже рад был, что она еду готовила. В итоге Андрей предложил матери самой заняться глажкой. Так отказалась, сославшись на занятость, и обиделась, что они не стали поступать, как она советовала. В последнее время она увлеклась пешими прогулками по финской методике. Вместе с подругой только и ходили в парк с лыжными палками. Занимались спортом. С той же подругой она ходила на бесплатные экскурсии. Андрей рад был, что она пришла в себя после ухода отца, но характер у нее сильно испортился. Она придиралась к каждой мелочи. Постоянные упреки, давления на жалость. В этом плане он маму не узнавал. Раньше она была намного мягче. В итоге он решил, что это банальная ревность.

С Машей было не все гладко. Она отдалялась. С каждым днем он это видел все больше. Все чаще начала отказываться от помощи. С одной стороны, Андрей видел, что ей лучше, а с другой — начал опасаться, что она оправится совсем и уйдет.

— Почему она все время плачет? — спросила Маша, когда уже пошел второй час попыток ее успокоить.

— Может, характер такой капризный, — пожал плечами Андрей. — Может, голова болит. Невролог сказала, что все нормально. Правда отставание в развитие есть, но позже должно сгладиться.

— Надо было мне с вами пойти.

— И что бы это изменило? — спросил Андрей. Он лежал на кровати и подкидывал теннисный мяч. — Давай я ее покачаю.

— Я сама, — упрямо ответила Маша. — Не знаю, что это бы изменило, может, я тогда стала бы спокойнее. Все время кажется, что с Олей что-то не так.

— Все врачи говорят, все в рамках нормы, даже немного лучше, если учесть, что она раньше срока родилась. А то, что плачет много, то характер. Девочки всегда капризные, — ответил Андрей. — У тебя характер тоже непростой. Можешь на меня не смотреть таким строгим взглядом.

— Хочешь сказать, что я капризная?

— Угу.

— Может, еще и избалованной обзовёшь?

— Скорее недобалованной, — усмехнулся Андрей. Маша не ответила. Только губу прикусила. Как же она их часто любит кусать. Ему это не нравилось. Вместо этого хотелось подойти и поцеловать ее, сказать, что все ее думы пустое. Только ведь слушать не будет.

— Что еще скажешь?

— Чего тебе врач сказал? Все в порядке?

— Это тебя не касается, — огрызнулась Маша.

— Не касается. А что тогда меня касается? — он говорил спокойно, но чувствовал, что начинает закипать. — Хорошо. Спрошу по-другому. С сентября начнется учеба. Я на работу выйду. Ты справишься без меня?

— Справлюсь. Как будто у меня есть другой выбор.

— Ну, всегда можно что-то придумать, — возразил Андрей.

— И что ты можешь придумать? Миллион выиграешь, почку продашь?

— В лотерее мне никогда не везло. Даже в шуточную. А без почки я точно тебе буду не нужен. Ты и так меня еле терпишь, — он вздохнул.

— С чего ты так решил? — Маша прекратила кружить по комнате и посмотрела на Андрея. Он поймал мяч, почесал им переносицу.

— Я не слепой. У тебя целыми днями плохое настроение. Ты на любой мой вопрос или просьбу начинаешь рычать. Что мне еще остается думать?

— Думай, что хочешь, — она опять закружила по комнате с Олей на руках.

— Дубль два. Ты справишься или нет?

— Справлюсь. А вот ты? Когда ты учиться собираешься?

— Утром учусь, ночью работаю.

— А спишь?

— Где-то сплю, — он улыбнулся.

— Это нереально.

— Посмотрим. Все равно деньги нужны. Есть мы что-то тоже должны.

— Глупо все это.

— Что глупо?

— Твой план.

— У тебя есть другой? — спросил он, но ответа не дождался.

Сентябрь, октябрь, ноябрь. Месяца летели с невероятной скоростью. Он потерял счет дням. Все время хотелось спать. Знания давались с трудом. Приходя домой, он падал на подушку и засыпал, чтоб через пару часов вновь куда-то бежать.

— Ты опять себя запустил! — это вроде ругалась Маша.

— Она из тебя веревки вьет! Мне нужны деньги на новые сапоги, — это мама.

— Нужны лекарства. Оля заболела, — надо сорваться и ехать за лекарствами.

— Андрей, а Леша мне шоколадку подарил, — поделилась секретом Аня. Он же даже не мог ей ответить. Тяжело. И пропускать нельзя.

— Тебя вечно нет дома. — Маша говорила тихо, но это пугало больше всего. Значит, она на грани. Так же, как и он.

А что он мог сделать? Ему самому не хватало часов в сутках.

— У нее появился любовник — после этих слов Андрей подавился супом.

— С чего ты это взяла? — откашлявшись, спросил он.

— Твоя Маша вторую неделю подряд просит посидеть с Олей, — понизив голос, ответила мама.

— И ты из этого сделала вывод, что у нее есть любовник? — спросил он.

— А как иначе? — довольно ответила мама, словно раскрыла дело на миллион долларов.

— Тебе не могло прийти в голову, что Маша могла пойти в парикмахерскую, или к врачу? — предположил Андрей.

— Ее не было три раза на той недели по три часа, и четыре раза на этой неделе. А еще, она купила новую куртку, подстригла волосы и у нее глаза горят. Поверь мне, у меня нюх на такие дела, — загибая пальцы, ответила мама.

— И откуда такой опыт?

— Какой опыт?

— Ты говоришь, что ты знаешь, как себя ведут неверные жены. Вот и спрашиваю, откуда такие познания? — сказал Андрей.

— Это ты на что сейчас намекаешь? — от возмущения она на минуту потеряла дар речи.

— Не знаю, о чем ты думаешь. А догадки строить, так голова не соображает, — пряча улыбку в кружке с чаем, ответил Андрей.

— Я твоему отцу никогда не изменяла. Я его любила, — чопорно ответила мама.

— Вот честно, мне все равно, кто из вас в каком количестве друг другу рога наставлял.

— В браке этого не должно быть. Это новое течение я не понимаю. Изменят направо и налево. Я об этом Маше постоянно говорю. От хорошей жены муж гулять не будет. Знаешь, что она мне ответила?

— Что? — машинально спросил Андрей.

— Чтоб я не лезла своим носом в вашу жизнь, — обиженно надув губы, ответила мама.

— Постой. Что ты сказала? Ты капаешь на мозги Маше, что я ей изменяю? — Андрей посмотрел на маму. До него только дошли ее слова, и он не мог в них поверить.

— Это вполне логично. Дома не ночуешь. Денег почти не приносишь. Естественно, что ты кого-то себе нашел, — спокойно сказала она.

— Зачем ты так сказала? — тихо и с расстановкой спросил Андрей.

— Так это правда.

— Какая правда? Знаешь, мам, я не могу понять, чего ты добиваешься. Хочешь, чтоб мы с Машей расстались?

— Чего ты так за нее держишься? Как будто других девок нет.

— Для меня нет. Ты понимаешь, что если она уедет, то вместе с Олей?

— И что?

— Тогда ты ее увидишь только на праздники и то не на все.

— Другие же так живут. Ничего страшного, — спокойно ответила мама.

— Я промолчу. Спасибо.

— За что? Ты суп даже не доел.

— Так наелся, мам.

Заплакала Оля. Он взял бутылочку, навел смесь. Зачем его было так подставлять? Это просто в голове не укладывалось. Малышка смотрела на него глазами цвета стоячей воды. Они у нее темнели с каждым месяцем. Скоро станут как у мамы. А волосы не потемнели. Его остались. Светлые. И как он ее мог потерять? А Маша? Он к ней привык. Это стало таким естественным, что когда он приходит домой, она и Оля его ждут. Пусть он не был уверен, что Маша его ждала, но думать, что ей не все равно, где его носит, было приятно. Может, он сам все придумал? Хотя и придумывать было изначально нечего. Маша четко дала понять, что он ей не нужен. На браке и совместной жизни он настоял.

— Грустно все это, принцесса, — сказал Андрей, ложась на кровать, а малышку кладя рядом на пеленку. — Чувствую себя порой бродячим псом. Кому я нужен? Твоя мама и получше найти может. Она красивая, умная. Настоящая королева. Она и без меня проживет. Не знаю, смогу ли я без нее. Ане? Ей там уже кто-то шоколадки дарит. А скоро и цветы дарить будет. Матери? Что-то в последнее время я начинаю сомневаться, что я ей нужен как сын, а не как банкомат. Тебе? — Оля взяла его за палец, продолжая одной рукой придерживать бутылочку. — Так ты вырастишь. У тебя будет своя семья. А я буду старым и ворчливым. Куплю муляж дробовика и буду им от тебя женихов отгонять. Ты не улыбайся. Ешь лучше. Опять плюешься. Как ты будешь расти, если столько выплевываешь. Теперь и меня, и тебя переодевать надо.

Он положил Олю на пеленальный столик. Стащил с себя грязную футболку. Начал снимать испачканный комбинезон с Оли.

— Что тут у вас? — из ванной вышла Маша. Она провела ладонью по его спине, призывая отодвинуться. Невинное прикосновение, а подействовало на него ожогом. Она склонилась над Олей. Что-то ей говорила. Только сейчас он заметил, что она изменилась. Короткая стрижка делала ее моложе. На губах задорная улыбка. Ушло болезненное выражение с лица. Она посмотрела на него. Улыбнулась.

— Мы пойдем помоемся. Больно сильно испачкались, — сказала Маша, унося Олю.

Андрею оставалось лишь посмотреть ей вслед. Мысли роем пронеслись в голове. А потом накатила усталость. Тяжелая, выматывающая усталость. Он дождался, когда освободилась ванная. Сходил в душ. Бороться бесполезно. Он все равно проиграет. Оставалось только ждать и считать дни, когда разразится буря. У него не было времени, чтобы что-то изменить. Больше проводить времени с Машей он не мог, потому что тогда придётся бросать или учебу, или работу. Ни от того, ни от другого он не мог отказаться.

— Андрей, ты уже на зомби похож. Сегодня хоть эту ночь дома будешь? — спросила Маша, возясь с Олей.

— Да.

— Тебе надо выспаться. А то себя в могилу сведешь. Глаза уже все полопались. Ложись спать, а мы постараемся не шуметь. Сейчас гулять пойдем.

— Вы мне не мешаете. Наоборот, так спокойнее, — остановил ее Андрей.

— Как скажешь. Будем тогда тебе под ухом ворчать. Мы сегодня какие-то ворчливые.

— Ворчите. Я так устал, что меня сейчас ничего не разбудит, — ответил он. Даже натянуто улыбнулся. Стоило закрыть глаза, как сон навалился тяжелой плитой. А там все было хорошо и просто. Маша была рядом. Ее пальцы прошлись по его волосам. Они даже целовались. А потом заплакала Оля. И он потерялся в обрывках сновидений.

Больно. До стиснутых зубов. Это называется: что такое не везёт и как с этим бороться. Ублюдки, только помяли. И на том спасибо. Хоть ничего не сломали.

Андрей зашел в квартиру. Нужно умыться. Руки дрожат. Грязные. И сам весь в грязи и крови. Он глянул на себя в зеркало. Рожа вся разбита. Хорошо, что все спят. В квартире тихо и никто не испугается. А раны надо обработать. Пусть и не кровят, но все же. Не хватало еще заразу подцепить.

В комнате тепло. Намного теплее, чем в грязном снегу. Свет включен. Маша темноты боится, поэтому спит при ночнике. И к малышке подходить удобно. Девочка спит. Сладко сопит. Андрей поправил тонкое одеяло и достал аптечку. Сил не было. Он сполз прямо на пол, зажав вату в кулаке. Боль пройдет. Синяки заживут. Обидно, что деньги потерял. Да еще и перед праздниками. Специально откладывал деньги на подарки. И останутся все без подарков.

— Что случилось? — Маша подошла к нему, на ходу завязывая шелковый халат.

— Все нормально. Отдыхай.

— Ага, ты будешь здесь кровью истекать, а я спать? — ее брови взлетели вверх.

— Не истеку, — заверил ее Андрей.

— Кто тебя так? — доставая вату и перекись, спросила она. Села рядом с ним на колени.

— Ограбили. Всю выручку забрали, — он поморщился, когда она приложила вату к ране.

— Так и думала, что этим все и закончится. Потерпи, — она стала дуть на рану.

— Это лишнее. Мне вроде не пять лет.

— Я прекрасно знаю, сколько тебе лет, — ответила она. — И какой ты упрямый, тоже знаю. А еще знаю, что гордый. Но, может, все-таки послушаешь меня и уволишься? Нормально доучишься, а потом будешь геройствовать. Я каждый день боюсь, что ты за рулем уснешь. Так нельзя. Об Оле подумай. Как она без тебя будет?

— А жить на что? К отцу я помощи просить не пойду, — он посмотрел на нее. Опять сидит губы кусает. — Вот тебе губы не жалко? Мне их уже жалко. Они для поцелуев созданы, а не чтоб их ели.

— Что? О чем ты? — не поняла его Маша.

— О твоих губах, — не сводя с них взгляда, ответил Андрей.

— Я тут на серьезные темы думаю, а ты…

— По мне, так тоже серьезная тема. Мне их жалко, — сказал он. — Лучше бы меня поцеловала.

— Дай вначале раны обработаю.

— И что? Потом будем целоваться?

— Как ты можешь думать о таких вещах?

— Я и о других вещах думаю. И даже был бы не против, — усмехнулся он и тут же скривился, когда задел ссадину.

— Может в травмпункт съездить? — с тревогой спросила Маша.

— Не надо. Я ничего не сломал. Помяли только. Тем более меня поцеловать обещали, — он закрыл глаза.

— Андрей, а если я очень попрошу? Скажу, что ты мне здесь нужен? Что лучше с Олей поможешь и Аней? А еще маму свою приструнишь. Только, пожалуйста, не надо туда ездить. Не хочу…

— Дурочка, ты чего плачешь? Это ерунда. Пройдет, — он улыбнулся. С трудом открыл начавшийся заплывать глаз. Стер пальцем со щеки ее слезинку. — Не надо. Это точно слез не стоит.

— А если бы тебя убили? Сколько таких случаев…

— Но ведь живой. Чего о пустом переживать?

— Какой ты глупый, — она закрыла пузырек.

— Коварная. Обманула меня. Я тут уже надеялся…

Она не дала ему договорить. Коснулась губами его губ. Он тут же забыл обо всем. И проблемы отошли на второй план. Остались лишь мужчина и женщина, которые хотели быть вместе. Ему хотелось верить, что все не просто так. Хотя бы в эту минуту. В этот миг.

— Как я по тебе скучаю, — прошептал он, касаясь ее лба своим.

— Я же всегда рядом, никуда не уходила, — ответила Маша.

— Рядом и так далеко. Ты как красивая звездочка. Ярко светишь, а захочешь дотянуться, в руки не даешься. И все равно не хочу тебя терять.

— Все будет хорошо. Все у нас будет хорошо, — прошептала она. Почему-то плачет. Чего плакать? Ведь все нормально.

— У нас?

— Да. Хотя страшно. Очень страшно. Ты меня сегодня напугал. Я понимаю, что ты самостоятельный. Но ты теперь не один. Пойми это. Я много могу вытерпеть. Но это предел. Пойми. Это просто предел. Так нельзя.

— Маш, что ты хочешь мне сказать? — спросил он, мягко улыбаясь. — Чтоб я бросил таксовать? Ладно. Брошу. Пойду с сыра плесень в магазинах срезать. Только не плач.

— Ты меня не понимаешь! — она даже разозлилась.

— Не, не понимаю. — Андрей уже сообразил, что она забыла озвучить начало разговора. И начала с конца: сразу приступила к убеждениям. — Начни сначала.

Она задумалась. Села рядом с ним. Руки замком сцепила. Андрей положил ладонь на ее пальцы. Стал их осторожно гладить, расцеплять этот замок.

— Я сдала квартиру. Нашла квартирантов. Плюс декретные. Так что денег нам хватит. По всем подсчетам, даже больше получится, чем ты зарабатывал. Шиковать не получится, но и голодать не придется.

— А как же раздельный бюджет?

— А как же семья? — в свою очередь, спросила Маша. — Вроде вместе живем.

— Вроде вместе, — согласился Андрей, переплетая свои и ее пальцы. — Маш, а с чего такие перемены?

— Я же вижу, как ты жилы рвешь. Но ты не всесильный. Я молчала, зная, что тебе дорога твоя независимость. В этом я тебя хорошо понимаю. Сама не люблю ни от кого зависеть. Еще я не люблю быть в подвешенном состоянии. Я предлагала тебе расстаться. Ты не хочешь. Значит, надо как-то налаживать отношения. Скоро подрастает Оля. Что она будет видеть? Что мы живем как чужие люди? Дети все подмечают. Мы этого не заметим, а они заметят. Не хочу, чтоб Оля не могла понять, почему между родителями кошка пробежала. А она заметит, что у нас что-то не так, а мы каждый сам по себе живем. Так не должно быть. Раз так получилось, что ты отец Оли… Я ведь в этом виновата. Можно сказать, что обманула. Ты же хочешь, чтоб все было по-настоящему… Надо тогда разговаривать… И… — Маша зевнула.

— Пойдем спать, — предложил Андрей. Он поднялся морщась.

— Тебе надо в больницу.

— Пройдет. Завтра на учебу. Потом выходные. Отлежусь и буду как новый, — заваливаясь в кровать и утыкаясь носом в подушку, ответил Андрей. Нет, лежать так было больно. Пришлось перевернуться. Маша села рядом. Достала мазь от синяков и начала размазывать ее по его помятым ребрам.

— Так ты согласен?

— Я подумаю над твоим предложением.

— Очень прошу подумать, — она легла рядом. Неожиданно опять поцеловала. Андрей уже почти спал, но не мог ей не ответить. Ласка, сводящая с ума. Его руки скользили под ее шелковой сорочкой. Он уже и забыл, какая она может быть дурманящей, пьянящей. Ему уже все равно было на синяки и ссадины. Он хотел ее. Когда терпение было на пределе, заплакала Оля.

Пришлось приходить в себя. Маша выскользнула из его объятий и пошла к дочери. Он же думал встать, умыться, чтоб прийти в себя, но его выключило.

Сопливая зима. Снега нет. Вместо него противный дождь со снегом. Стоило ему войти в квартиру, как он услышал на кухне ругань. Мама и Маша сцепились не на шутку. Как две собаки. До этого он еще не слышал от них ругани, как на базаре.

Оля спала в комнате, не обращая внимания на шум. Аня проскользнула в комнату, следом за Андреем.

— Что у вас за войны? — спросил Андрей.

— Из-за тебя ругаются.

— М, ясно.

— Как думаешь, нужно человеку, который попал в беду, оказать помощь? — спросила она.

— А кто в беду попал?

— У меня есть один одноклассник. Дима. Он совсем не понимает математику. Ему чуть не двойка грозила. Учительница ему сказала, что поставит тройку авансом. Но в следующей четверти он должен наверстать темы. И сказала, чтоб с ним мама занималась или пусть репетитора нанимает. А у них денег нет. Она все время на работе, как ты. Приходит только в десять вечера. А какая математика в десять вечера?

— Там точно не до математики, — согласился Андрей.

— Может, я с ним позанимаюсь? Буду вместо репетитора. Маша мне все хорошо объяснила.

— А твой Дима согласен? Может, откажется.

— У него выбора особо нет. — Аня вздохнула. — Мама запретила к нему ходить. И сюда приводить не разрешает. Говорит нечего ему тут делать.

— Я с ней поговорю. Так что можешь помогать.

— Я знала, что ты так скажешь. — Аня довольно улыбнулась. — А ты почему подрался? Из-за Маши?

— Хулиганы кошелек отобрали. Почему я должен из-за Маши драться?

— Я кино видела, как одна женщина свадьбу сыграла, а потом она начала встречаться с другим. Так вот, ее муж с тем, другим, подрался. А потом его в тюрьму посадили. Женщина еще просила другого, чтоб он заявление забрал. Говорила, что это все ошибка. А тот ей, что он ее любит. В итоге она развелась с мужем и вышла замуж за второго. Но он ей не нравился. Она плакала много. И…

— Это все интересно, но у Маши, что такой "другой" появился?

— Мы с ней и Олей гуляли в парке. А к ней какой-то мужчина подошел. Целовать ее начал. Она ему строго сказала, чтоб он отстал от нее. Он ушел, а потом вернулся с цветами. Прощения все время просил. Она сказала, что его простит. И даже номер телефона дала. Правда цветы домой не понесла, а выкинула в мусорку. Красивые цветы были. Потом он еще несколько раз ей звонил. И они в парке гуляли. Вот я и подумала, что ты про него узнал и пошел честь семьи защищать, — ответила Аня.

— Ну, за честь семьи я спокоен. Это был старый друг. Вот и все.

— А я думала, что будет как в кино. Только мне не хотелось бы, чтоб ты в тюрьме оказался.

— Аня, проблемы надо решать цивилизованно. Мы же не дикари, чтоб так себя вести.

— Тетя Валя говорит, что все мужчины дикари. И если снять с мужчины костюм, надеть ему шкуру и дать в руку дубину, то он быстро вспомнит как жил в древние времена, потому что у вас это в крови. В генах. И никакие костюмы это не исправит. Будь ее воля, то она вас бы всех одела в шкуры. Тогда поняли бы свою истинную суть.

— У тети Вали странные фантазии. Не думаю, что надо ее слушать, — сдерживая улыбку, ответил Андрей. — Давай я переоденусь, поужинаю. А потом вместе какой-нибудь мультик посмотрим.

— Мультики только маленькие смотрят, — возразила Аня. — Я уже взрослая. Теперь сериалы смотрю.

— А я еще не вырос. Буду мультики смотреть, — ответил Андрей. Пятый класс и уже себя взрослой считает. Андрей усмехнулся.

Ругань на кухне не прекращалась. Таинственный кавалер. Что же тогда было ночью?

Он переоделся. Как раз проснулась Оля. Она сильно выросла. Увидев его, улыбнулась. Потянула свои маленькие ручки. Потом передумала и запихнула кулачок в рот. Андрей взял ее на руки и пошел на кухню, где военные действия были в самом разгаре.

— Дамы, о чем спор? Мы тут проснулись, слышим вы ругаетесь, — спросил он. Оля рассмеялась.

— Когда ты пришёл? — спросила Маша.

— Что у тебя с лицом? — выпалила мама.

— Пришел я только что. Но вы так заняты перепалкой, что ничего не слышите. А с лицом… Упал.

— Ты меня обманываешь! — сказала мама.

— Так. Для начала тон мы снижаем. А то скоро оглохнем. Я прекрасно слышу. Мам, что за наезды? Обманываю. Накормите меня лучше. А потом уже и вопросы задавайте, — беря у Маши бутылочку со смесью и протягивая ее Оле, сказал он. Дальше все напоминало анекдот. Одна суп наливает, другая картошку разогревает. Мама пирожки пихает, Маша конфеты достала. Мама советует еще и яблоком закусить. Андрей только с Олей перемигивался все это время, которая продолжала смеяться, а потом ему попыталась запихнуть свою бутылочку. — Нет, солнышко, это уже перебор. Я же лопну. Чего ты все смеешься?

— Тебя рада видеть. Ты ее в последнее время не особо радуешь вниманием, — сказала Маша.

— Андрей у нас ответственный человек и понимает, что, кроме него, надеяться нам не на кого, — ответила мама. — А ты говоришь, чтоб он уволился. Хочешь, чтоб он у тебя деньги из кулака просил? Где это видано?

— А доводить себя до такой степени — это нормально? — возразила Маша.

— Да, ты его дома посадишь, а потом вильнешь хвостом. А мы что делать будем?

— У меня нет хвоста, чтоб им вилять, — огрызнулась Маша.

— Как ты со мной разговариваешь?

— Нормально я с вами разговариваю. Это вы к словам придираетесь.

— Она считает, что мне от тебя нужны только деньги, — мама обратилась за поддержкой к Андрею.

— Я рассказала наш план, а тут такой визг пошел, — ответила Маша.

— Что ты молчишь? Ты должен…

— Наказать вас двоих и в угол поставить? Вроде вы выросли из этого возраста, — перебил Андрей мать. — Хотите разговаривать, будем совет держать.

Он откинулся на спинку стула. Поморщился. Хоть и был на обезболивающих, но все равно тело болело, как будто его машиной переехало.

— Положение дел такое: или я нагоняю учебу и раздаю все долги, или мне приходится бросать учебу. Предложение Маши оказалось весьма кстати. И я уже уволился. Удалось договориться без отработки. Все равно неофициально работал, — сказал он.

— Спасибо, — одними губами прошептала Маша. Он усмехнулся.

— Идем дальше. Мам, если тебя что-то не устраивает, все в твоих руках. Ищи работу.

— Вот поверь, эта вертихвостка… — начала мама.

— Давай без оскорблений. Что за детский лепет? Вам еще только осталось начать обзываться. Вы какой пример детям подаете? Не стыдно. Две самые дорогие мои женщины. Я вас королевами считаю. Прихожу домой, а тут две торговки отношения выясняют. И мне все равно, кто из вас начал. Одна начала, другая продолжила. И судить никого не буду. Ни на чью сторону не встану. За предложение Маши скажу спасибо. Потому что она протянула мне руку помощи. А сейчас помощь мне нужна. Была бы не нужна, то я бы отказался. Хватит нас ссорить и настраивать друг против друга. Я Маше верю. И не надо закатывать глаза к небу. Расходиться, разводиться я не намерен. Машу я люблю и дочку оставить не могу.

— Ты такой же дурак, как и я. — устало сказала мама. Она встала, собираясь уходить.

— Я уже устал повторять, что это моя жизнь. Не надо меня учить, что мне делать, как жить, с кем встречаться и целоваться. Учи Аню. А меня оставь в покое. У меня уже свой ребенок, жена, а ты мне указываешь, как жить. Разберусь.

— Это жестоко. Не надо так, — тихо сказала Маша.

— Дамы, я устал. Очень сильно устал. Больше всего я хочу завалиться в кровать и отдохнуть, а не выяснять всю чушь, что вы без меня нагородили. Я разберусь, но давайте завтра. А пока, пойду про фей мультик смотреть. Может, Аня компанию составит. Вот Оля точно против не будет.

Он проснулся через час. Рядом спала Аня, свернувшись клубком. С другой стороны, Оля играла с погремушкой. Маша сидела напротив и рисовала.

Сосредоточенная, серьезная. Казалось, что она не замечает ничего вокруг. Вот вздохнула, посмотрела на получившийся рисунок. Чему-то усмехнулась и убрала лист в папку. Саму папку положила на шкаф. Для этого ей пришлось встать на стул, потом потянуться. Точеная фигурка. Красивая. Его.

— Аня, пойдем, я тебя спать положу, — поднимая сестру, сказал Андрей. Она сонно что-то пробормотала, но пошла с ним. Сразу забралась к себе в кровать и продолжила спать.

В комнате у мамы была открыта дверь. Она смотрела какой-то сериал. Он постучал по косяку. Она даже не обернулась.

— Не разговариваешь?

— Нет, — буркнула она.

— Обиделась.

— Ты меня отчитываешь, как девочку. Прямо, из меня врага сделал.

— Мам, какой ты враг? Не обижайся. Знаешь ведь, что я не люблю, когда покушаются на мою свободу, — он присел к ней на кровать.

— Вот зачем ты женился? Все было бы намного проще.

— А мне так нравится.

— Я не буду больше сидеть с Олей. Я вам не нянька.

— Хорошо. Сами справимся, — ответил Андрей.

— Ты не понимаешь…

— А что понимаешь ты? Давай представим, что тебе удастся сделать задуманное. Я вновь останусь только твоим. Маша уйдет. Мне будет больно. Так же больно, как было тебе, когда ушел отец. Ты сказала, что мы похожи. Я твой сын. Наверное, это нормально, что какие-то черты характера я унаследовал от тебя. Ты хочешь, чтобы мне было плохо? Тогда я не пойму, за что ты так со мной жестоко хочешь поступить. Я ее люблю. Это мой выбор. Сколько мне нужно повторить, чтобы ты это поняла?

— А я? Ты обо мне подумал? Когда ты привел ее в дом…

— Ты ожила. У тебя смысл появился. Или побоялась, что тебе найдут замену. Но как можно тебя заменить? Ты мама. Ты меня родила, воспитала. Никто тебя не заменит. Но я же не твоя собственность.

— Тебе надо капли закапать в глаз. Покраснел сильно.

— Я капаю.

— Кто тебя так?

— Ждал клиента, а там ребята начали в машину снежки кидать. Я вышел их отогнать. Малолетки. Только их пятеро. Врезали, деньги отобрали, кошелек. Такие дела.

— Надо было в полицию пойти.

— Да не было бы им ничего. Малолетки. Только возни было бы. А мне не до этого, — ответил Андрей. Разговор плавно перешел в мирное русло.

Когда он вернулся в комнату, Маша уже укачивала Олю.

— Конфликт решен. Одна сторона успокоилась, — закрывая дверь, ответил Андрей.

— Как ты ее терпишь? — не выдержала Маша.

— Привык. А как ты еще не сорвалась за столько времени?

— Мне было не до этого, — ответила Маша.

Глава 18

Он хотел с ней поговорить, но уснул. Не дождался, пока она уложит Олю. Потом проспал полдня. Когда Андрей проснулся, был уже обед, а Маша ушла с малышкой гулять.

Чувствовать себя чужим в собственном доме было странно. Всего несколько месяцев не обращал внимания на то, как живет его семья и казалось, что упустил что-то важное. Но ведь по-другому он не мог. Нужны были деньги. Значит, нужно было их заработать. Ведь все логично. Так и отец поступал. Он всегда считал, что в семье должен был быть достаток, чтоб они ни в чем не нуждались. Так как времени на это уходило много, то Андрей его почти не видел. Зато в его жизни всегда была мама. Она провожала и встречала его из школы, таскала по разным кружкам. Если это были не кружки, то походы в музеи, театры. Он неплохо во всем этом разбирался. Правда, все это было скучно. Но маме нравилось. Отца он почти не видел. Тот уходил рано, приходил поздно. Семья. А была ли у них эта семья? Когда родилась Аня, ситуация немного изменилась. Отец стал больше бывать дома. А потом опять все вернулось на свои круги.

Каждый из них жил своей жизнью. Официально у них была семья. А на самом деле? Нет. Мама, похоже, думала, что вырастит сына, и он посвятит ей свою жизнь, как когда-то она ему. Видя, что не нужна мужу, она не стала реализовывать себя в карьере или в других отношениях, а решила сделать ставку на детей, не спрашивая их согласны, ли они на такое положение вещей. Андрей чувствовал себя обязанным матери за то, что она столько для него сделала. Нетрудно было понять, что если он уйдет, то она воспримет это как предательство. Долгосрочный вклад должен приносить проценты. Все логично. Можно скинуть долги на Аню. Но ему хотелось для нее свободы, которой лишен был он. Мать ему не давала ступить лишнего шага. Давила. Он привык к этому давлению. Наверное, так привыкают осужденные к тюремным стенам. Ведь ничего нельзя сделать, только смириться. А вот с Машей он такого давления не чувствовал. Скорее свободу. Она звонила только по делу. Старалась лишний раз его не беспокоить. В то же время он чувствовал ее присутствие в своей жизни. В обедах, которые она собирала ему с собой или в термосе с чаем. Мама считала, что можно и в кафе перекусить. Он же признался Маше, что его жаба душит отдавать половину дневного заработка на обед. В итоге и появились термосы. Она не спрашивала, не советовалась. Просто делала. Как взяла заботу об Ане, на которую мама почти перестала обращать внимания. Зачем, когда есть другие няньки? Маша напоминала, что надо заплатить за квартплату. Она нашла для Ани курсы испанского языка, на которые ее и водила, вытаскивая еще и Олю на прогулку. Аня решила, что будет выделяться среди своих подружек. Пусть они учат французский, а она будет разговаривать на испанском. Зато она перестала переживать, что не попала в гимназический класс.

Измены. Да когда Маша изменять бы ему успевала? Во время прогулок с Олей? Или когда искала квартирантов? Хотя он мог обманывать сам себя. Просто отказывался верить, что она могла ему изменять. Вот как мама отказывалась до последнего верить в измены отца. Сложно все это. Если допустить, что у Маши есть возможность. Тогда почему она с кем-то спит, а не с ним? И она сама говорила, что у нее не было никого на примете, от кого можно было забеременеть, поэтому она стала встречаться с первым встречным "симпатичным" парнем. Или, может, тот таинственный кавалер не мог детей иметь, поэтому… Бред. Маша говорила, что после того парня, который с крыши сиганул у нее никого не было. Может, из прошлого какой-то тип нарисовался?

И вот что теперь, подозревать ее каждый день? Изводить себя, ее. А зачем тогда сходиться? Измена. Наверное, это единственное, что он не мог бы простить. Противно, когда кто-то покушается на его женщину. Целует ее, ласкает… Он со всей дури ударил кулаком по стене. От таких картинок можно с ума сойти. Или все из-за того, что уже давно никого не было? Злость все кипела в крови.

— И что тебе сделала стена? — заходя в комнату, спросила Маша. Спокойный, немного насмешливый голос. Серьезный, глубокий взгляд, от которого трудно отвести глаза. На губах у Маши скользнула лёгкая улыбка. — То лавочки громишь, то стены ломаешь. Руку до крови разбил. А ты и так весь фиолетовый.

Он настороженно наблюдал, как она достала перекись и вату.

— Так все запасы на тебя изведу. Чего злишься? Как бык дышишь. Того и гляди меня растопчешь.

— А где Оля?

— В коляске спит. Сосед помог поднять. Она даже не проснулась.

— Чего меня не попросила?

— Ты забыл, что тебя побили недавно? Не думаю, что это хорошая идея. К тому же, ты спал. Тебе надо было выспаться. А мы уже привыкли. Обычно Аня у коляски остаётся, пока я Олю поднимаю, а потом вместе уже коляску затаскиваем. Ты прав, без помощи сложно, — ответила Маша. — Этот сосед решил, что мне еще восемнадцати нет. Решил прочитать лекцию, что для начала надо школу окончить, а потом уже детей рожать. Когда я обернулась, он извинился. Видно неудобно стало, вот и помочь решил. Интересно, я так старо выгляжу? Со спины понятно, спутать можно. А с лица?

— Ты хорошо выглядишь. Что улыбаешься?

— Не знаю. Настроение хорошее. Скоро Новый год. Может это действует? Как думаешь?

— На меня ничего не действует. Так что не могу сказать.

— Потому что ты устал и голова как вата. Такое бывает. — Она убрала перекись. — Так в чем причина злости?

— У тебя есть кто-то? — спросил он. Маша задумалась. Усмехнулась.

— Странный вопрос. И любой ответ может быть неверным. Может, уточним его? — и опять задорный блеск в глазах. Улыбка так и играла на ее губах. Почему-то это начинало злить.

— Просто ответь да или нет.

— И как ответить? У меня в жизни и ты есть, и Оля. Значит, да. Если ты про других мужчин, то нет.

— А тот, который тебе цветы дарил?

— Не вспоминай, — она поморщилась. — Ты не первый мужчина в моей жизни. Я тебе говорила, что до этого пыталась наладить личную жизнь. Что? Если интересно, могу рассказать. Там скрывать нечего.

— Интересно.

— Банальная история. — Маша пожала плечами. — Несколько лет назад поругалась с Кириллом. Мы расстались. Я тогда расстроилась. Болезненные отношения. Врагу не пожелаешь. Вместе жить тяжело, а порознь мы не могли. С Левой познакомились на теплоходе. Он приехал в командировку. Москву смотрел. Начали встречаться. По телефону любовь до гроба. И все такое. Только через два месяца ко мне нагрянула его жена. Устроила скандал. Этот тип оказался местным. А о том, что женат, предупредить меня забыл. Неприятная история. А тут с ним случайно встретились. Пьяный, привязался. Он когда выпьет, тормоза теряет. Давай мне рассказывать, что развелся, любит только меня. Чушь нес. Потом за цветами побежал. Ели от него отделалась. Тебе Аня про него рассказала? И твоя мама наплела с три короба. Наверное, как и мне про тебя. Не ревнуй. Если я хотела бы уйти, то давно собрала бы вещи.

— А ты не хочешь?

— Значит, не хочу. Я много думала над всей этой ситуацией. Даже хорошо, что тебя не было рядом. Я многое поняла. Например, что я совершенно не готова к материнству. Мне казалось, что все будет намного легче. Оля будет есть и спать, а не орать почти все время, — она достала домашнюю майку и штаны. Начала снимать свитер. — Я не высыпалась, ничего не успевала. Если Оля засыпала, то нужно было прибраться, а тут еще Аня. Пришлось всех в график вводить. А никто его не придерживался. В итоге я просто валилась с ног. Так уставала, что даже спать не получалось. Один раз три часа не могла ее уложить. В итоге уложила. А еще надо было бутылочки помыть. И пыль вытереть. Еще и пол. В раковине посуда. Все это бесит. А я сижу на кровати и думаю, вот мир рухнет от того, что я не вымою сейчас посуду? Вроде не должен. Да, будь я одна, то не было бы все идеально. Но и как-то холодно, что ли. В итоге все отложила наутро. А утром ты приехал. Как раз был выходной. Забрался под бок. Обнял. И стало совсем спокойно. Вот, несмотря на весь этот сумасшедший дом, когда показалось, что весь мой мир разрушился, почему-то страшно не было. Было спокойно. И я представила себя одной с ребенком. Мне стало страшно. А раньше одиночество не пугало. Я к нему привыкла. Теперь привыкла к шуму. К вечным спорам с твоей мамой, к Ане, которая пока тебя нет в комнате, почти в ней живет. К тебе привыкла. Лучше узнала. Ты мне понравился. В тебе какая-то гремучая смесь силы и слабости. Ты не боишься, как выглядишь в чужих глазах. Тебя это не волнует. Ты не идешь на поводу у мнений, а сам его создаешь. А если ставишь цель, то можешь горы свернуть. Чуткий, внимательный. Меня терпишь. Одни положительные качества.

Она убрала вещи. Андрей с трудом вернулся к теме разговора. Он ее хотел. Плевать на все. Просто на инстинкте.

— Я перестала суетиться. И все равно не стала успевать все делать. Оля стала спокойнее. Может, чувствовала, что я нервничаю, поэтому и плакала? И… Что ты на меня так смотришь? Я невкусная.

— Готов поспорить, — прищурившись, ответил он.

— Ты странный. То минуту назад хотел меня убить…

— Никогда. Даже пальцем не тронул бы.

— Лучше стену побить?

— Лучше стену, — он сел рядом с ней. Коснулся ее щеки.

— Сейчас Оля проснется, — отводя взгляд, сказала Маша.

— А если бы у нас было больше времени? Можно было бы рассчитывать на продолжение? — спросил он.

— Не знаю, — она повела плечом.

— Ты у врача была? — скользя пальцами по ее шее, спросил Андрей. На что получил утвердительный кивок. — Хорошо. И что тебе сказали?

— Ничего интересного.

— Нам с тобой можно развлекаться или нет? Почти полгода прошло.

— Если осторожно, то можно. А я боюсь. Понимаю, что тебе это нужно…

— Мне? — он остановился. И желание куда-то пропало. — А тебе не хочется?

— Пока нет. Я как вспомню все, что было, то ничего не хочется. Знаю, что больше ничего не повторится. Уж через роды точно больше проходить не надо, — Маша нервно рассмеялась. — А все равно страшно.

— Тогда что это было на днях?

— Я тебя пыталась уговорить, чтоб ты бросил работу, — спокойно ответила она. — Ради такого дела можно и потерпеть неудобства.

— И целовалась ты со мной тоже поэтому?

— Целоваться мне нравится. Я тебе говорила, что нам лучше было расстаться в самом начале.

— Опять начинаешь?

— Я сказала, что надо было тогда это сделать. А сейчас я уже не хочу. Так что придется тебе меня такую терпеть, — хмыкнула она. — А вот и Оля проснулась.

Это было нокаут. Андрей упал на кровать. Умеет она бить одним словом. Вот как понять нравится, не нравится. Хочу и не хочу. Жуть какая, а не женщина. Потерпит она. Да после этого интерес пропадет уже у него. Надо будет что-то придумать.

Праздники. Подготовка к сессии. Нужно было многое наверстать. Сезонная простуда. Все крутилось каруселью. Дни сменялись днями, а времени не хватало. Андрею начинало казаться, что он как пес, который пытается поймать свой хвост, но хвост ускользал. Маша продолжала пребывать в хорошем настроении. Каждую свободную минуту пыталась рисовать, правда рисунки ему не показывала. Он не настаивал. Вроде вместе и в то же время врозь. Порой от желания начинало сносить крышу, но на долгие игры с бубном у него не было времени. Поэтому Андрей взял паузу, забив голову учебой.

Оля заболела неожиданно для всех. Менингит. Инфекционная больница. Маша легла вместе с ней. Без них стало пусто. Да, он смог выспаться. Смог отдохнуть. К тому же закончилась сессия, и наступили каникулы. Тогда пустота стала ощущаться еще сильнее.

Двуспальная кровать была слишком большой для него. Не хватало Маши. Не хватало Оли. Ее смеха и кулачков. Он не боялся, что будут осложнения. Даже не думал об этом. Не может быть так, чтоб в жизни всегда все было плохо. Должно же когда-то наступить и хорошее время. Он убеждал себя, что малышка немного поболеет и вернется назад к ним.

Аня все вечера теперь проводила с Димой. Мальчишка был зашуганный, несмелый. Аня решила из него если не отличника сделать, то точно хорошиста. Дима не возражал. Андрей только посмеивался, видя, какая у ребят разница в характерах. Аня на фоне Димы была как солдат в юбке. Яркая, решительная. Что-то доказывала ему. Дима почти не возражал. Молча ее слушал. Оценки Ани только радовали. Постепенно она взрослела. Ставила перед собой задачи, сама их решала. За этим было интересно наблюдать со стороны. Постепенно приходила в голову мысль, что скоро вот так он уже будет наблюдать за Олей.

Дима жил вместе с мамой. Андрею удалось выпытать у него, что отец от них ушел три года назад. Мама решила попытать счастья в Москве. Собрала его, кое-какие вещи и переехала с сыном в большой город. Около года они жили у дяди Степы, который работал не в полиции, а машинистом. Но потом дядя Степа их выгнал. Теперь они по съемным квартирам обитают. Часто переезжают. Дима рос сам по себе, пока за него не взялась Аня. Андрей рассудил, что тарелку супа налить пацану — от них не убудет. Так Дима стал обедать и ужинать у них.

В тот день они после уроков забыли о времени. Да и Андрей не проследил. Обычно Дима от них уходил в восемь. Когда Андрей взглянул на часы, то была половина десятого. Пришлось ему провожать Диму домой. Одного паренька он отпустить не мог. А жил мальчишка в тридцати минутах ходьбы.

Пока они дошли, то к тому времени домой вернулась и мама Димы. Она выскочила в коридор с вантузом.

— Где ты болтаешься? Я уже в полицию звонить собралась! — накинулась она на Диму. Сразу переключившись на Андрея. — А ты кто такой? Чего притащился?

— Тише, — разглядывая эффектную блондинку, ответил Андрей.

— Я тебе покажу тише! Еще раз увижу рядом с сыном…

— Я брат Ани. Одноклассницы Димы. Он у нас уроки делает.

— Мам, это Андрей. Я тебе рассказывал, — взял слово Дима.

— Ребята засиделись. И я на часы не посмотрел. Не ругайтесь, — сказал Андрей.

— Настя. Меня Настей зовут. Такое в голову пришло, когда вас увидела! Вам лучше не знать. Спасибо, что Диму проводили. Может, чаю? Хотя я тут с засором воюю…

— Помощь нужна? — засор пробивать совершенно не хотелось. Но и остаться в стороне он не мог.

— А я не откажусь, — стрельнув глазами, ответила Настя.

— Тогда посмотрим, что можно сделать, — снимая куртку и ботинки, ответил Андрей.

Через час они уже пили чай. С Настей было легко общаться. Просто и понятно. Она совсем не походила на Машу, с которой он обдумывал каждое слово, каждый жест, потому что не знал, как та отреагирует. Настя была старше на три года. Выскочила замуж по залету в шестнадцать лет, но муж оказался алкашом. Вначале она боролась, лечила его, а потом плюнула и уехала искать счастья. Но счастье так и не находилось. Настя не сдавалась, считая, что и на ее улице будет праздник.

Андрей с ней был согласен. Ему импонировал ее оптимизм, легкость, немного бесшабашности. На прощание они обменялись телефонами.

Роман или просто общение? Андрей сам не понял, что это было. Просто общение двух людей. Вначале смс-ки, потом звонки. Несколько раз он провожал Диму и оставался на чашку чая. Маша и Оля продолжали лежать в больнице. Ему же было одиноко без них. Хотелось заполнить пустоту. Поцелуй. Страсть алым цветком обожгла грудь. Он сорвался. Страстная женщина, что отвечала также пылко. И одежда во все стороны. Здесь все было просто. Никаких запретов и танцев с бубнами. Она хотела его, а он ее. Как когда-то у них было с Машей. "Я знаю другой способ выпустить пар" — и он пошел следом за ней, как телок на веревке. Загадка в глазах. Улыбка. Они до сих пор его манили. Так, что он творит?

— Насть, подожди. Не надо. Это все лишнее.

— В смысле лишнее? — отрываясь от его губ, спросила она.

— Я домой пойду. Так лучше будет.

— Для кого лучше?

— Для всех, — надевая свитер, ответил Андрей.

— Если боишься, что я побегу отношения с твоей женой выяснять, то ошибаешься. Я не из таких ненормальных.

— Насть, ты большего достойна, чем одна ночь. А большее я тебе дать не могу.

— Играешь в благородного? — хмыкнула она.

— Я уже не знаю во что играю, — он поспешил уйти.

На душе было дерьмово. Как-то все неправильно получилось. Зазвенел телефон.

— Случилось чего? — без предисловий спросил Андрей.

— С чего так решил? — уже набравшись, спросил отец.

— Ты на время когда смотрел? Двенадцать часов. В такое время по душам разговоры не ведут.

— А мне вот захотелось, — буркнул отец. — Пить одному неохота. Это первый признак алкоголизма.

— Хочешь, чтоб я тебе компанию составил? — спросил Андрей.

— А приезжай. Я сейчас в гостинице сижу. С Аллой поругался.

— Ладно, сейчас подъеду.

Он сам был не против напиться, чтоб забыться. Хотелось, чтоб ушел этот неприятный привкус, который остался после общения с Настей. Или, проще говоря, залить совесть вином.

Отец сильно сдал в последнее время. Даже, на первый взгляд, было видно, что он много пил. Пил, курил, ругался. Андрей не узнавал его. Когда-то человек сильного характера, который поражал своей силой воли, теперь превращался в алкаша. Он злился по мелочам, что-то доказывал Андрею. Тот, молча, его слушал за бутылкой пива.

— Эта стерва еще будет мне претензии предъявлять! Указывать, когда мне приходить домой! На днях решил экспертизу провести. Так ребенок-то не мой. Я ее чуть не придушил. Оказалось, она этим, ненормальным способом забеременела.

— Каким? — сдерживая смех, спросил Андрей.

— Ну, через шприц. Или как там. А производителя случайным способом выбирала. Так свой эксперимент на меня повесить решила. А оно мне надо? Вот скажи? Мне надо чужого спиногрыза на себе тянуть? Я в суд поднял. Тфу, подал. Отказываюсь быть отцом. У меня родных двое есть. А Алла своего пусть сама воспитывает. И верь после этого бабам.

— Чего делать будешь?

— Без понятия. С твоей матерью было проще. Я ей всегда верил, — он налил очередную стопку.

— Не думаю, что тебе удастся все вернуть, — ответил Андрей, морщась от едкого табачного дыма.

— Я и не хотел. Мне свобода больше нравится.

— И где ты с этой свободой в конце окажешься? Сопьешься?

— Не смей так с отцом разговаривать!

— А кто тебе правду скажет? Твоя Алла?

— Она не моя. И чего ты меня жизни учишь? Еще сопли не вытер… — он так и уснул на полуслове.

Андрей затушил сигарету. Открыл окно. В номер ворвался морозный воздух, ударяя по щекам похлеще любых пощечин. Надо приходить в себя. Начать все сначала или продолжить историю, которая началась так давно и одновременно так недавно.

Машу и Олю должны были выписать через несколько дней. От нечего делать и от беспокойства, а заодно и по просьбе Маши он занялся генеральной уборкой. Полез на шкаф, чтоб и оттуда пыль смахнуть. На шкафу лежали Машины рисунки. Любопытство побороть не удалось. Он все же заглянул в папку. Маленькая Оля. Он, такой серьезный. Даже не узнал вначале себя. Потом Аня. Его мама. Солнца луч, что светит в окно. Казалось, что еще немного, и он начнет бегать по стенам, разбрасывая блики. Красиво. А вот и ее птичка в клетке. Дальше десяток вариаций на тему птички. Самая красивая картинка получилась в виде двух птиц, что сидели на одной ветке около свитого гнезда. А из гнезда высовывался птенец. Птички как будто прижимались друг к другу. И только на этой картинке казалось, что можно услышать трель и признание в любви. Они готовы были ожить в любой миг.

Она сделала свой выбор. Осталось только ему понять, как жить дальше.

Маша вернулась уставшей. Несколько дней она отсыпалась, пока он возился с Олей, а потом потянулись учебные будни. Оля стала спокойнее. Сильно выросла. И как-то быстро стала засыпать. Так и в этот раз, когда он вернулся от Ани, которая вновь рассказывала ему очередную порцию секретов, он увидел, что Маша уже укладывает Олю в кроватку. Он тихо прикрыл дверь.

— Девушка, с вами можно познакомиться? — спросил он, подходя к Маше.

— Так и сразу и познакомиться? — она насмешливо посмотрела на него.

— Я вначале хотел спросить, как пройти в библиотеку, но подумал, что вы меня на смех поднимете. Какие библиотеки в столь позднее время?

— Так устраивают библионочи, когда и библиотеки работают в столь позднее время, — ответила она.

— Тогда составите мне компанию? Пойдем с вами книжки читать.

— А я замужем. И ребенок есть.

— Ребенок — не проблема, а муж… Мы его подвинем.

— Не думаю, что он захочет двигаться.

— Договоримся. Так вы мне свое имя раскроете? Вот меня Андреем зовут. Бедный студент. Но вам розу позволить купить могу. На кровно заработанные. К сожалению, так как денег нет, в кино я пригасить вас не могу, но можем посмотреть его у меня дома, — он протянул ей бордовую розу.

— И что? Кто-то велся на такое предложение?

— Честно, в первый раз оказываюсь на мели. Поэтому приходится выкручиваться. Раньше на кино и цветы всегда хватало. Но, если вас не испугает мое бедственное положение, то можем начать встречаться.

— Так сразу и встречаться… С такими темпами вы через час знакомства предложите мне замуж.

— Предложу, но чуть позже. Для начала надо узнать друг друга лучше. Это такой ответственный шаг, что на него еще решиться надо.

— Что ты хочешь? — спросила она, разглядывая розу.

— Начать все сначала, — серьезно ответил он. — Для начала познакомимся, потом повстречаемся…

— Зачем?

— Затем, что у нас с тобой все ни как у людей вышло. Я хочу это исправить.

— Зачем? — вновь спросила она. Ничего лишнего, только желание докопаться до сути.

— Тебе нравится играть. Так почему бы и не разбавить наши серые будни? — нашелся он. По ее губам скользнула улыбка.

— Меня зовут Маша. Но боязно к вам на такой сеанс кино идти. Воспользуетесь еще доверчивостью. Приставать начнете.

— Максимум только поцелуй. Как можно, на первом свидании! — продолжил он игру.

— Тогда я подумаю над вашим предложением.

Игра тянулась несколько недель. Он сам не понял, как увлекся. Максимум поцелуй, прикосновение к руке. Невинные жесты, которые, на первый взгляд, ничего не значат, но таким большим кажутся двоим. Любовь пришла с весной. Капелью, первым ласковым ветерком, весенними куртками и теплым солнцем. Она не горела ярким огнем, а медленно расползалась по крови, отогревая сердца. Начать сначала. Это сложно. Увидеть в уже знакомом человеке что-то новое. Посмотреть другими глазами на знакомые вещи. Тогда и появляется любовь. Ни страсть, которая затмевает сознание; ни желание тел, которое часто путают люди с потребностью сердца, а именно любовь. Тихая, спокойная и ласковая.

В тот вечер фильм был слишком неинтересный. Большая часть фильма прошла под поцелуи. Видимо, он довел ее до пика терпения. Маша уже отказывалась останавливаться. Глаза потемнели. Дыхание сбилось. Он чувствовал жар ее тела под своими ладонями. Красивая, страстная, готовая на большее, чем игра. Но теперь ему этого было мало. Все затевалось, чтоб вернуть ее в постель, наладить сексуальную жизнь. Теперь же хотелось большего.

— Нет, Снегурочка. Сегодня играем по моим правилам, — снимая ее с себя, сказал Андрей. Она сразу напряглась.

— По каким?

— Соблазнять тебя буду я. А не ты меня. Первый раз должен быть ласковым и нежным. Таким, чтоб захотелось продолжения. Чтоб не было разочарования, — прерываясь на ласки и поцелуи, ответил он. — Я не хочу, чтоб все было "потому, что надо". Хочу, чтоб ты мне полностью доверилась.

— Не надо так, — тихо попросила она.

— Ты ведь и так мне доверяешь. Знаешь, что я тебя не обижу. Не обману. Так давай пойдем до конца вместе?

Он знал, как для нее это сложно. Знал, что она боится боли. Боится возвращения страхов. Вроде глупый, ничего незначащий спор, кто из них сверху, но при этом такой важный. Вся жизнь состоит из мелочей, которые для одних кажутся чудачеством, а другие видят в них что-то важное. Кто-то терпеть не может косо висящее полотенце, а другому важно оставить немытую кружку из-под утреннего кофе, а вечером найти ее на прежнем месте и испытать от этого душевный комфорт. Ритуалы, мелочи, они позволяют людям чувствовать себя увереннее. Тяжело ломать привычное, даже если протягивают руку и говорят, что не надо бояться. Страшно. Всегда страшно, что там, в пугающем мире, за привычной скорлупой. Боль? Любовь? Слезы? Дружба? Можно всю жизнь прожить, прячась за скорлупу мелочей, боясь нового. Но тогда и не узнать, что лишишься в итоге. А можно рискнуть. Можно поверить, что счастье возможно. Что это не мечта, а быль, к которой можно прикоснуться, если допустить в свою жизнь.

Для одних, кажется, ерунда, а для других, может быть, вся жизнь перевернуться, если они откажутся от одной своей привычки.

Андрей понимал, что он делает. Понимал, что берет на себя ответственность перед ней. Он учил ее доверять, а значит, любой его шаг в сторону, любое предательство могло откинуть ее далеко назад. Озлобить. Погрязнуть в фобиях и страхах. Но когда решение принято, то как-то легче становится жить. Больше не мучают сомнения в правильности своих действий. Пути назад нет. Повернуть назад нельзя. Есть только путь вперед, по которому остается идти и не сворачивать.

Он хотел ее, хотел видеть ее счастливой, жить с ней. Играть, любить, идти за руку и слышать мягкий голос. Хотел ее всю. Без остатка. Зачем что-то придумывать, искать, когда она была рядом. Нежная, ласковая. Холодная Снегурочка, снежная королева, с горячим сердцем. Так получилось, что их дороги объединились. Значит, теперь осталось идти вместе. Решать проблемы на пути и не отпускать ее руку, не давать улететь от него. Его птичка, которая все же нашла в себе силы выбраться из клетки и научиться летать. Почувствовать, что такое ветер под крыльями, а он помог ей летать.

Вроде все так просто и одновременно так сложно. Одно слово порой может ранить. А другое — подарить жизнь.

Маша спала у него на плече. Андрею же не спалось. Вроде добился того, что хотел. Надо радоваться. Но радости не было. Ответственность давила. Эйфория прошла. Игра закончилась. До этого казалось, что он все время куда-то опаздывал, торопился успеть, но не мог понять, куда так спешил. И вот ощущение финала ощущалось всем телом. А что дальше? Она ему дорога. Он ее любит. Это даже не обсуждалось. У него подрастает дочка. Через год он закончит учебу и пойдет работать. А дальше? Дальше у него целей не было. Хотя, может просто стоит жить, радоваться этой жизни, выучить Аню и Олю. Что там дальше по списку? Но не будет ли все это скучно? Не засосет ли его болото быта? Ведь со временем могут и чувства пройти. Тогда он будет чудить как отец. Или все это навсегда? Знал бы кто ответ на все эти вопросы. Только ответа не было.

Хотя, когда что-то заканчивается старое, должно начаться новое. И необязательно это будет скучное и серое. Маша ему точно соскучиться не даст. Главное, не предать возникшие чувства. Пока вроде не предавать удавалось.

Глава 19

Жизнь медленно вошла в свое русло. Учеба, семья. С Машей отношения наладились. Живи себе спокойно, только почему-то стало казаться, что жизнь проходит мимо. Серо, тускло. День за днем. Еще недавно он чувствовал подъем, рвал жилы, но жизнь была яркой на вкус, а теперь… Теперь чего-то не хватало, и он не мог понять чего.

Маша замечала, что Андрей изменился. Видела его задумчивый взгляд, поникшие плечи. Она пыталась вывести его на разговор, но ничего не выходило. Он или отшучивался, или переключал ее внимание на что-то, увиливая от разговора.

Учеба окончена. Он устроился работать на скорую. Думал, тогда очнется от спячки, но ничего не получилось. Адреналин бежал по крови, волнение, но стоило закончиться смене, как на него вновь накатывала апатия.

Конец августа. Василий предложил встретиться в парке. Маша поехала покупать Ане форму, у Андрея был выходной, поэтому он сидел с Олей. Мама убежала "по делам". На самом деле — на свидание. Она никому не говорила о новом поклоннике, хотя Андрей знал, что отец решил взять себя в руки. Он бросил пить, начал вновь ухаживать за бывшей женой. Но опоздал. У нее уже был другой кавалер. Теперь же развернулись нешуточные страсти за сердце дамы. А дама то с одним на свидания ходила, то с другим. Довольная, но как подозревал Андрей, никто ей из них не был нужен. Отец регулярно приносил очередные сводки с "боев". Все закончилось тем, что он не выдержал. Инфаркт. Мама его даже в больнице не навестила. Зато появилась Алла, которая и забрала отца к себе. Андрей за всем этим наблюдал, как в кино. Его не волновал исход всей этой истории. Только Аню отвлекал, чтобы она не волновалась.

И вот он уже вез коляску по парку. Василий приехал с сыном. Парню недавно исполнилось десять. Высокий для своих лет, с серьезным взглядом. С таким можно и Аню познакомить. Они найдут общий язык.

Он посадил Олю лепить куличи. Петя вызвался присмотреть за ней. Так что можно было и поговорить.

— У тебя там нет места водителя? — без предисловий спросил Василий. — Два месяца без работы сижу. Нигде не берут. Возраст. А на пенсию прожить нереально. Еще со всеми долгами не расплатились.

— Там зарплата маленькая.

— Плевать. Хоть чем себя занять, а то дома уже выть охота. Свою машину разбил. Даже халтурить не могу.

— Отцу сейчас водитель нужен. Могу тебя с ним свести. А то он эту должность мне предлагал, когда узнал, сколько я получил в первый месяц работы.

— Мало заплатили?

— Если сложить еще с деньгами, что Маша квартиру сдает, то жить можно. А так одному семью прокормить сложно, — ответил Андрей.

— Как Маша?

— Нормально. За Олю беспокоится, что та не разговаривает, не откликается на имя. Уже думала о задержке в развитии и аутизме. По мне, хорошая девочка, смеется, в глазки смотрит. Тихая и задумчивая. Может, характер такой. В любом случае, надо ждать и наблюдать.

— Опять проблемы…

— Да нет никаких проблем. Тишь да гладь, — отмахнулся Андрей. — А все, что происходит, даже не затрагивает. Черствость какая-то появилась. Отец решил на меня свое дело повесить. После инфаркта работать тяжело. Боится, что фирма развалится. А мне плевать, что там будет с его делом, в которое он пятнадцать лет жизни вложил. Думал, что работа захватит. Там интересно, но уже начал замечать, что начинаю выполнять все на автомате.

— А чего тебя не устраивает? Драйв нужен? Адреналин по вискам? Победы и завоевания? — хмыкнул Василий. — Это жизнь, парень. Бывает, что живешь на пределе сил, а потом случаются периоды затишья. В это время надо отдохнуть, сил набраться, чего-то понять, чтоб дальше в бой рваться. Чтоб потом подняться, когда упадешь. Так что не ной и судьбу не гневи.

— Я не ною. Понять не могу, почему так.

— Быт. Он съедает эмоции. Кажется, что будь все по-другому, то и жилось бы лучше. Рядом была бы другая женщина, другой ребенок, может, все было бы лучше. Жена красивее, ребенок умнее и талантливее.

— Мне Маша дорога. И Оля. Менять их не хочу.

— Это ты меня убеждаешь или себя? У меня за плечами три брака. Первый по молодости и залету. Не ужились. Баба стерва, дочка в маму. Развелись через три года. Вздохнул свободно. Больше с ними не общаюсь. Из жизни просто вычеркнул. Второй брак вроде по уму. Но достала она хуже редьки. То не так, это не так. В итоге я с ней развелся. Свету встретил. Думаешь, не приходило мысли все бросить? Приходило. А потом думаю, что опять все сначала начинать? Не хочу. Вновь эти танцы вокруг костра, притирка. С одной стороны, скучно. Я за столько лет совместной жизни Свету знаю, как облупленную. Знаю каждую ее реакцию. Но с другой, в постоянстве тоже есть прелесть. Тем более, все бабы одинаковые. Нашел, с кем тебе комфортно, вот и живи.

— Это все понятно. Только яркости в жизни не хватает, — поморщился Андрей.

— Яркость от тебя зависит. Под каким углом смотреть будешь…

Василий не успел договорить. Считанные минуты. Петя отошел за палками для замка из песка. Он был в метрах пятидесяти от песочницы. Оля копала ямку. Усердно так. Шляпка с широкими полями колыхалась на ветерке. Андрей не заметил, откуда вылетела машина. Она неслась по дорожкам, газону, перелетела через забор, огораживающий площадку. Только одна мысль: он не успевал. Машина неслась на песочницу, в которой Оля копала ямку. Каких-то десять метров, но он не успевал. Стук сердца, звук тормозов. Машина выруливает резко в сторону и врезается в карусель. Дети разбежались в разные стороны. Скрип железа, ругань родителей. Крики детей. А Оля даже голову не подняла. Она копала эту дурацкую ямку, как будто это было самое важное на свете.

Андрей подошел к ней. Его всего трясло. Сел рядом, тихо позвал по имени. Оля не откликнулась. Он прикоснулся к ее руке. Она вздрогнула. Посмотрела на него. Тут же улыбнулась и потянула к нему грязные руки. Он обнял ее и поднял на руки.

— Пойдем домой, солнышко, — прошептал он. Она стащила с головы шляпку и натянула ему на голову.

— Урод! Надо было так нажраться!

— Пошли отсюда. И без нас свидетелей хватит.

— Погуляли, называется.

— Ваша коляска под колеса попала, — заметил Петя, отходя от испуга.

— Вот меньше всего меня беспокоит коляска, — отмахнулся Андрей.

— Хотел красок в жизни? И как тебе? Говорю, не гневи судьбу, — отходя от шока, сказал Василий.

— Я уже понял.

Оля чему-то улыбаясь. Она всегда улыбалась, когда он был рядом. Как он сразу не понял, что могли быть осложнения после менингита. А в поликлинике они слух не могли проверить, потому что не работал аппарат. Она просто его не слышала.

Андрей обещал позвонить Василию, когда узнает что-то по поводу работы и поспешил домой. Там уже царила суета. Маша готовила обед. Аня хотела похвастаться новой формой, но Андрей впервые в жизни рявкнул на сестру.

— Потом! Все потом!

— Что случилось? — из кухни выскочила Маша.

— Вымой ей руки. Я сейчас.

Он достал сувенирный колокольчик, от которого в ушах звенело. Вернулся на кухню. Подошел со спины к Оле. Зазвенел в этот колокольчик.

— Прекрати, — поморщилась Маша. Оля не отреагировала. Ее не заинтересовало, откуда идет этот звон.

— Она не слышит. Ты слышишь, а она нет, — он устало сел на стул. Ноги отказывались его держать. Вот и добавилось в жизни ярких красок.

Если вначале была надежда, что она сможет слышать хоть что-то, но после похода по врачам, все надежды ушли. Это стало потрясением для семьи.

— Зато теперь понятно, почему она не просыпалась, когда соседи ремонт делали. И почему она не откликалась на свое имя, — сказал Андрей. Он сидел на кухне. Только вернулся с работы. Все равно в это поверить было сложно. Осознать. Одно радовало, что когда она болела, то он не стал развлекаться с Настей. Иначе чувство вины спать бы не дало.

— Ничего. Через несколько лет родите еще одного ребеночка. Это приобретенное. Так что второй будет здоровенький, — ставя тарелку с супом перед Андреем, сказала мама.

— Других детей не будет. Маша не может.

— Тогда зачем она тебе? Найди другую.

— Вот слушаю я тебя и думаю, ты всегда такая была или после ухода отца стала? А может, я себе другую маму найду? М? Помоложе и не такую черствую, как ты? Пойду к тете Алле и отцу. А ты одна живи.

— А я одна не буду. Не надейся. И ты хам.

— А ты нет?

— Прекрати так со мной разговаривать. Я вот возьму и замуж выйду.

— Да выходи. Может, хоть тогда мягче станешь. А Машу и Олю не трогай. Иначе я твоему жениху про твой ядовитый язык все расскажу. Сбежит ведь.

— А как ты относишься, если я замуж выйду?

— Выходи. Или тебе разрешение мое нужно?

— И тебе все равно, кто он?

— Ну, я думаю, что ты нас все же познакомишь, — ответил Андрей. — Или так и будешь до последнего его скрывать?

— Это второй муж тети Вали, Игорь Смородин, — мама в упор посмотрела на него, ожидая реакции.

— Это который рецидивист и из тюрем не вылезал?

— Так это когда было. Он уже год как вышел. Нормальной жизнью живет.

— Я думал, ты с другим встречаешься.

— Федя был нужен, чтоб только твоего отца позлить. Он когда-то за мной ухаживал, но в итоге я с твоим отцом связалась.

— А Игорь тебе зачем? Тоже чтоб кого-то позлить?

— Хочешь сказать, что в моем возрасте помирать пора? Может, я встретила человека, с которым встретить старость хочу!

— Любовь — это хорошо. Ничего против не имею. Только зачем тебе такой экстрим? Вот это меня удивляет.

— А хочешь, чтоб я Олю нянчила, пока вы развлекаться будете? Мне еще не так много лет, чтоб себя хоронить заживо.

— Мам, я даже рад это слышать, что в тебе такая тяга к жизни. Но одно в кино ходить, а другое рецидивиста содержать. Он работает?

— Ему трудно устроиться. Сам понимаешь, ошибки молодости. Но я в него верю. Он не пьет. Очень набожный. Умный. С ним интересно разговаривать. Даже не замечаю, как часы пролетают, — она мечтательно вздохнула.

— Вот и наслаждайся общением. Зачем замуж?

— Все должно быть по закону. Не в блуде же нам жить. Но я так и знала, что ты меня не поймешь. К тому же, если он будет моим официальным мужем, то ты не посмеешь его выгнать из квартиры.

— Так это чудо еще и у нас жить собирается?

— Это "чудо" твой будущий отчим. И что ты думаешь, только тебе позволено приводить сюда…

— Осторожнее со словами. Я спорить с тобой не буду. Делай, что хочешь. Тебе не пять лет. В твоем возрасте нужно уже головой думать.

— Хочешь сказать, что я дура?

— Не надо к словам придираться. Я сказал только, что хотел.

Такие новости выбивали из колеи. Нужно было все обдумать. Он зашел в комнату. Там Маша одевала малышку после купания.

— Неприятности? — не оборачиваясь, спросила Маша.

— Почему ты так решила?

— Показалось, что ты нервничаешь.

— Так хорошо меня изучила?

— Я наблюдательный человек. Так, что случилось?

— Мать опять дурит. И это плохо, — он рассказал о последних новостях. — Я видел этого Игоря. Ладно, тетя Валя с головой явно не дружит. Потянуло ее на приключения. Она завязала переписку с заключённым, а чтоб к нему на свидания ездить, расписалась с ним. И то, что у них разница в двадцать лет — это никого не смутило.

— А должно было? Ты одно время говорил, что возраст не главное для двух людей, когда им хорошо вместе. Любви все возрасты покорны. А сам осуждаешь, — она говорила спокойно, с легкой улыбкой. Без обид. Он знал, что она просто пытается понять, докопаться до сути, а не ищет поводов для обид.

— Маш, тут ключевое слово любовь, а не расчет.

— Со стороны у нас тоже может показаться расчет.

— Ага, может. У нас с тобой взаимный расчёт, потому что нам друг с другом жить выгодно, — он усмехнулся. Стащил рубашку и лег в кровать. После смены глаза начали закрываться. — Только тут другое. Я боюсь, что этот тип принесет неприятности в дом.

— А почему тетя Валя с ним разошлась? — спросила Маша.

— Он вышел. Приехал к ней. Напился и в нос дал. Она его и выгнала. Теперь этот тип у нас должен поселиться. А я ничего сделать не могу. Не начинать же мне войну.

— Мы воевать не будем. По-другому поступим, — ответила Маша, но он ее не дослушал, уснул.

Оля спустилась на пол к игрушкам. Маша же задумалась. Жизнь то и дело подкидывала испытания. Казалось, что им не будет конца. Только вроде все налаживалось, появлялась стабильность, как приходили неприятности. Каждый раз Маша думала, что не справится, сломается. Новая беда, что ложилась на ее плечи и прижимала к земле, не давая подняться, была с каждым разом все тяжелее. Но рядом оказывался Андрей. Он как-то незаметно снимал если не все, то большую часть ноши. Оказалось, что вдвоём идти по жизни легче, чем одной.

Андрей. С ним было все сложно и легко одновременно. Слишком серьезный и правильный. Он напоминал ей утес, который омывают морские волны, шторма пытаются сломать, а он продолжает стоять и смотреть на них снисходительно. В Андрее была какая-то внутренняя сила. Если он был уверен, что поступает правильно, то шел к цели, не останавливаясь. При этом его внешность обманывала. Она долго видела в нем зеленого мальчишку, а он не стремился ее переубедить в обратном. Играл с ней в свою игру. И переиграл, привязал к себе. Маша не поняла, как это произошло. Все должно было быть не так, но в какой-то момент она оказалась зависимой от этих отношений. Второй раз наступить на одни и те же грабли. Ничему она не училась в жизни. Второй раз доверилась человеку. Только Кирилл был не тем человеком, который мог потянуть такую ответственность, как семья. Андрей справлялся. Правда, он и менялся. Менялись черты лица. Он стал более взрослым. А подбородок более упрямым. И стрижку теперь носил не модную, а короткую. Часто забывал побриться, пока она его чуть ли насильно не отправляла приводить себя в порядок. Он тогда не возражал. За все время их совместной жизни он никогда с ней не спорил. Соглашался, а потом выяснялось, что все было сделано, как он хотел. Это вначале злило, но потом она привыкла также, как научилась жить в семье. Вспомнила, что это такое, когда люди любят друг друга.

Оля подошла к ней, протягивая куклу, с которой стащила платье, чтоб мама его надела. Пока Маша возилась с куклой, Оля забралась на кровать и легла под бок к Андрею. Он, не просыпаясь, накрыл ее вторым одеялом и осторожно обнял. Оля тут же уснула.

Эта особенность Андрея, как любовь к детям, поражала Машу. И не было ничего предосудительного в этом. А девчонки так и липли к нему, что Аня, что Оля. Он же считал, что так и должно быть. Однажды Маша спросила его, почему он с ними возится. На что Андрей отшутился, что чувствует себя рыцарем в сверкающих доспехах, при этом не надо совершать громких подвигов. Достаточно слушать и чем-то вкусным угощать. Он смеялся, хотя, может, это было правдой? Потом он добавил, что королева будет у него всегда одна. Он часто называл ее королевой, хоть убрал приставку «Снежная». Последний рыцарь, который создал свое королевство. Романтик. И сложно понять, кто больше выигрывал от этих неравных отношений. Наверное, больше она, чем он.

То, что начиналось как игра, шаг отчаянья, превратилось в судьбу. Они уже вместе жили два года. Два тяжелых года, только пока и не думали расставаться. У нее в последнее время и такой мысли не возникало. Если поначалу она рассматривала такие варианты, то теперь не могла представить, что может сломать их семью. Обычно люди ломаются под гнетом трудностей, а он только силы в них черпал. Хотя она видела, что в последнее время ему было скучно. Быт, он затягивал. Маше же нравилась такая жизнь, нравилась размеренность, уверенность в завтрашнем дне. Теперь же все пошатнулось. Оля не слышала. Осознать, принять, не сломаться. Но они пока справлялись.

Как Андрей и опасался, знакомство с Игорем ему не понравилось. Мама же от него была без ума. Она так и сияла. Прямо, затмение какое-то на нее нашло. А он ничего сделать не мог. Ругаться смысла не было. К тому же мама была права: квартира была ее. Пусть Аня и Андрей имели доли в ней, но это не давало им препятствовать ее "счастью".

— Может им предложить переехать в однушку? — предложила Маша, немного находясь в шоке от будущего родственника.

— К вам можно? — заглядывая в комнату, спросила Аня.

— Заходи. У нас тут совет, — ответил Андрей. Он сидел на полу среди игрушек. Мастерил перед Олей башню из кубиков, которые та роняла. Маша сидела на кровати. — Думаем, что делать и как быть.

— Мне этот тип не понравился, — ответила Аня, садясь рядом с Машей.

— Неприятное от него впечатление осталось, — согласился Андрей. — Маш, можешь ругаться, но я тебе не говорил, сразу матери предложил такой вариант. Пожили бы они отдельно в твоей квартире. Нет, она упрямо держится за эту. Говорит, что мы хотим ее на улице оставить.

— Каким путем? — спросила Маша.

— Откуда я знаю? Есть же фобии у людей, что стоит им уехать из квартиры, так они туда больше не вернутся. Это из той же оперы. Вот возьмем и замки сменим. Найдем черного нотариуса, подделаем подписи и выпишем ее. Потом продадим квартиру, а деньги на четверых разделим. Как вам план? — предложил Андрей, весело посмотрев на Машу и Аню.

— Бред, — рассмеялась Аня.

— Я тоже так думаю, но видимо она в это верит, — ответил Андрей, возводя очередную башню. Кубики вновь разлетелись по полу.

— Можем сами туда переехать. Надеюсь, со временем это помутнение пройдет, — сказала Маша.

— А если потребуется несколько лет, чтобы она в нем разочаровалась? Будем вчетвером в однушке жить? Я Аню здесь не оставлю.

— К отцу не поеду. Быть в няньках не хочу. Я в последние каникулы целые дни с ребенком сидела. Больше не хочу, — сказала Аня, упрямо поджав губы и сложив на груди руки.

— Так ты и у нас вроде в няньках, — заметил Андрей.

— У вас по-другому. Час поиграть еще можно с Олей. Но не с утра до вечера сидеть. Кормить, переодевать. Оно мне надо?

— Ясно. — Андрей задумчиво посмотрел на Олю, которая поползла под кроватку за мячиком.

— Думай, не думай, а есть только два пути: съем или покупка новой квартиры, — сказала Маша. — Съем можем оплатить за счет сдачи однушки, плюс добавим.

— Ага, и будем на хлебе и воде сидеть, — хмыкнул Андрей.

— Или будем брать ипотеку, а выплачивать за счет все той же сдачи однушки.

— Первый взнос?

— У меня есть четыреста тысяч. Этого должно хватить.

— Какая ты богатая. — Андрей косо посмотрел на нее.

— А я и не скрывала, просто ты моими деньгами не интересовался, — ответила Маша.

— Василий все долг порывается отдать. Только времена у него сейчас тяжелые.

— Я ему уже говорила, что мне ничего не нужно. Так что пусть забудет, — ответила Маша.

— Тогда надо рассматривать этот вариант с ипотекой, — решил Андрей.

Все вышло немного не так, как они рассчитывали. Когда отец узнал об их затруднениях, то предложил помощь. Он решил продать свое дело, пока оно еще было на плаву. Часть денег вложил в проект Аллы и дал Андрею на квартиру. Они договорились, что Андрей вернет лишь половину суммы, так как Аня почти на его попечение оказалась.

Через три месяца кухонных войн, они съехали в новую квартиру.

Эпилог

Когда лучше поставить точку в этой истории? Как определить, о чем стоит рассказать, а про что лучше промолчать? Рассказать, как взрослела Аня? Про подростковые годы, которые заставили поседеть Андрея? Она ведь скоро поняла, что родителям не нужна. Связалась с плохими ребятами. Если бы не ее друг Петя, сын Василия, неизвестно, как бы все повернулось. Но он ее вытащил оттуда. Не дал упасть. К тому времени Андрей потерял авторитет у нее и был рад, что вовремя смог подсунуть ей хорошего друга. Аня окончила школу и поступила в институт на инженера вместе с Петей. Потом вышла замуж. Нет, не за лучшего друга, как можно было бы предположить. За хорошего молодого человека, а с Петей продолжала дружить. Правда, в браке не все было гладко… Но там уже начинается другая история.

Или рассказать, как росла Оля? С какими проблемами столкнулась она и ее родители? Как тяжело им пришлось и как в итоге она пошла по стопам Маши. Ей передалась любовь к рисованию. В итоге она стала иллюстратором. Рисует картинки к детским книжкам. Симпатичная девушка, похожая на Машу, но без чопорности и холодности матери. Маша снимала эту маску холода только дома, среди любящих ее людей. Единственное, Оля стеснялась того, что не слышит. Комплексовала по этому поводу, поэтому так ни с кем не встречалась. Того, чего больше всего боялся Андрей, не случилось. Кавалеров отгонять не пришлось. Он пытался ее переубедить, что любят человека не за то, что слышит он или нет, а за большее. За душу, тепло, что согреет в холодное время, за внутренний свет, но Оля отказывалась в это верить. Она очень дружила с Аней, несмотря на разницу в возрасте. А так, пряталась от мира в нарисованной сказочной стране, глубоко в душе мечтая о принце, который разрушит чары и вернет ее в мир людей. Но опять же, это совсем другая история.

А может поставить точку, когда Андрей разочаровался в работе и чуть не бросил медицину? Но потом понял, что не может жить без этой профессии. Все-таки там случайных людей не бывает.

Или как он решил, что влюбился в одну девушку и чуть не ушел из семьи? Такое порой случается. Маша тогда не стала устраивать истерик. Сказала, что она его неволить не будет. Только ломать легче, чем строить. Можно ведь попробовать начать сначала. Взять и открыть новую тетрадь, новый альбом и начать записывать новую историю про одних и тех же героев. Да, это сложно. Проще героев заменить. Ведь что можно придумать, когда и так уже все известно, все привычки выучены наизусть. А оказывается, можно. Однажды они это доказали. Так почему бы не попробовать еще раз?

Он не ушел. Не смог. Вспомнил о своих же словах, что обещал ее не бросать. Рыцари не придают свою даму сердца.

А может рассказать, как сложилась жизнь у Игоря и Таши, мамы Андрея? Так как денег не было, Игорь на работу так и не устроился, она пошла работать продавцом. Он начал пить. Иногда поднимал на нее руку. Она это скрывала, делала вид, что счастлива и у нее все хорошо. Андрей об этом узнал. Предлагал выгнать Игоря, но мама была против. Закончилось все тем, что Игорь прирезал собутыльника, и его посадили. Мама опять собиралась впасть в депрессию, но к ней вернулся бывший муж. Алла выгнала его, сильно обманув в деньгах. В итоге он остался ни с чем. Приехал к жене. Таша не хотела его на порог пускать, но потом пожалела. Так они и жили, правда, все время ругались.

Но опять же, это все другие истории. Они имеют лишь косвенное отношение к истории про Машу. Случайные истории, как случайные люди, что постоянно окружают человека, делая жизнь насыщенной и яркой.

Так что же стало с Машей? Она нашла свое тихое место. Перестала жить прошлым, потому что и в настоящем было неплохо. Эти перемены произошли как-то постепенно. Незаметно. Она в какой-то момент начала получать удовольствие от той жизни, которая у нее сложилась после замужества. Она старалась быть мягче. Или просто сняла маску, за которой пряталась. Наверное, этой истории могло бы и не быть, если бы когда-то давно один человек не пожалел соседскую девчонку, не помог ей встать на ноги. С того момента и началась цепочка событий, как в домино. Если бы она не встретилась с Андреем, то неизвестно, чем бы закончилась его история. Случайные люди, случайные истории… Так, когда ставить точку в истории? Где найти тот эпизод, который завершит историю? В жизни все заканчивается только смертью. Мы не можем поставить точку там, где нам хочется. Разве только взять паузу. Но жизнь так и будет идти, подкидывая все новые и новые сюжеты. Наверное, лучше здесь поставить многоточие. Пусть герои продолжают жить дальше, идя по одной дороге вместе, не боясь никаких преград.

— Мне кажется у Оли кто-то появился, — сказала Маша. Был вечер. Андрей только проснулся после очередной смены и лежал, закинув руки за голову. Лучи солнца, что уходило в закат, разлились золотом по комнате. Маша в их лучах была похожа на фею.

— С чего ты так решила? — спросил он, любуясь ею. Сколько они были вместе? Двадцать три года. Почти четверть века. А как будто только вчера познакомились.

— Больно мечтательное выражение лица у нее в последнее время, — ответила Маша.

— Ты видишь то, что хочешь. Она у нас все время в облаках летает, — ответил Андрей. В черных волосах запутались солнечные блики. Он знал, что она давно закрашивает седину. Видел россыпь морщинок около глаз, но больше ничего не говорило о ее возрасте, а может, он не замечал? Любовь слепа. Она не видит недостатков. А у них опять был этот период влюбленности.

— Может быть, — она вздохнула.

— Все наладится, — сказал Андрей, подхватывая ее ладонь и начиная чертить по ней пальцем.

Тёплый ветерок играл занавесками. Окно было приоткрыто. Летний вечер. С улицы доносилась музыка. Какой-то певец просил подождать до завтра и жизнь наладится. Маша поморщилась.

— До сих пор не любишь эту фразу?

— Они глупые. "Подожди, вот завтра будет лучше" — эти слова вселяют надежду, а потом наступает другой день и ничего не меняется. Каждый раз происходит разочарование. После этого перестаешь надеяться. Почему нельзя что-то менять именно здесь и сейчас? Зачем чего-то ждать?

— Так ведь не получается здесь и сейчас. Вот и приходится придумывать себе сказку, что в будущем все будет лучше. Например, завтра. Мы часто все откладываем на потом. Завтра я брошу курить, пить, сяду на диету. Только не хватает силы воли воплотить эти мечты. Твой отец хотел собраться с силами и начать все сначала. Именно завтра. Но каждый день это «завтра» превращалось в сегодня. Оно не наступало и никогда не наступит. Но он верил, что такое возможно. Что придут силы, смысл жизни, только они не приходили. Он пытался убедить в этом и себя и тебя. Надеялся, но не получилось.

— Так и не могу понять, почему так получилось. Нас с тобой тоже жизнь не баловала, но мы не залезли в бутылку. Не опустили руки.

— Маш, люди разные. Есть сильные, есть слабые, глупые, умные — нельзя всех мерить по себе и не мне тебе это говорить.

— Я все это знаю, а понять не могу, — ответила Маша.

— Мы друг в друге находим поддержку. Ты не даешь мне сдаться уже своим присутствием. До сих пор не хочу выглядеть в твоих глазах слабаком. И я тебя бодрю.

— Что ты делаешь? — рассмеялась Маша.

— Не даю расслабиться. Кто там все время говорит, что я весь такой симпатичный. Того и гляди — уведут, — посмеиваясь, ответил Андрей.

— Так это когда было?

— Дай вспомню, вроде на той неделе.

— Не помню такого. Явно не со мной.

— А с кем? Только ты мне такое говоришь.

— Интересно послушать, что говорят другие, — ее брови взлетели вверх.

— Все, попался. Сдаюсь, — поднимая руки, ответил Андрей.

Маша легла рядом. Он тут же обнял ее. Тихо. Только ветер шуршит листвой. Радио выключили. Во дворе проехала машина.

— Андрей.

— М?

— А ты не жалеешь, что мы познакомились?

— Нет. Хотя вряд ли тебя другой ответ устроит.

— Я серьёзно.

— Так кто здесь шутит? — усмехнулся он. — Если серьезно, а неплохо мы с тобой живем. Я смотрю на своих знакомых. Да что далеко ходить. Димон, после того, как его девка бросила, за которой он в Питер умотал, каждые полтора года с новой живет. Четверо детей, о которых он знать ничего не хочет. Виделись с ним недавно. Весь помятый. Опускается мужик. Все смысл жизни искал. Философ тоже нашелся. Два часа меня грузил. А ведь я мог быть на его месте. Нет, такая жизнь меня не устраивает.

— Меня тоже. С тобой приятно.

— Только приятно?

— И так зазнаешься скоро.

— Кто же от ласковых слов зазнается?

— Ты. Решишь опять мне замену найти.

— Один раз оступился, так ты теперь будешь меня до смерти этим попрекать?

— А нечего оступаться. Рыцари безупречные.

— Как и королевы. Такой, как ты, я точно не найду.

Сумерки накрыли город мягким одеялом. Ночь — время влюбленных, время соловьиных песен, крепких объятий и в унисон стучащих сердец. И все становится таким неважным и мелочным, кроме тепла, которое дает светлое чувство, ощущения поддержки и надежды, что в итоге все наладится.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg