«Брачная ночь перед разводом»

Брачная ночь перед разводом (fb2) - Брачная ночь перед разводом (пер. Ирина Григорьевна Ирская) 451K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ким Лоренс

Ким Лоренс Брачная ночь перед разводом

Глава 1

Когда Серджо Ди Витторио появился в казино, мертвой тишины, разумеется, не наступило, но гул явно уменьшился. Пожилой аристократ медленно и величаво шел по залу, впереди него — две высокие фигуры телохранителей в темных костюмах, двое остались у входа, а еще один на почтительном расстоянии шел сзади.

Рауль с бокалом бренди стоял, прислонившись к мраморной колонне, и наблюдал величественное появление деда. Чувственные губы изогнулись в циничной улыбке.

Краем глаза он видел, как крутится рулетка, как мужчина средних лет лихорадочно бросает туда деньги. Ему пришло в голову, что у каждого своего выбора наркотика. Он обернулся, губы по‑прежнему иронично кривились, но он машинально выпрямился, когда дед направился в его сторону. Старик придерживался жестких правил, как следует себя держать.

У деспотичного главы семейного бизнеса и хранителя родового имени имелись строгие взгляды на очень многие вещи. К примеру, на азартные игры. Неудивительно, что его единственный сын, отец Рауля и Джейми, пустил себе пулю в лоб, когда были преданы огласке его карточные долги.

Серджо мог бы замять скандал и оплатить долги сына — сумма для него не была слишком крупной, — но вместо этого сказал, чтобы тот был мужчиной и выкручивался сам.

Сожалел ли дед об этом? Винил ли себя? Рауль сомневался. Детский гнев Рауля был направлен на отца, который выбрал легкий путь и покинул их. Ребенку трудно понять степень отчаяния или осознать тот факт, что азартные игроки — эгоисты. Даже годы взросления не уняли горечи и не стерли этого в памяти одинокого мальчика. Хорошо, что рядом был Джейми, старший брат, который всегда мог поддержать, пока Рауль не подрос и сам не научился справляться со своими бедами.

Пальцы сжались внутри карманов брюк. Рауль вспомнил брата и почти почувствовал его теплую руку в своей ладони, когда дед сообщил им о смерти отца. Этот момент оставил отметину в памяти: по щеке старшего брата медленно катится одна‑единственная слеза, на стене тикают часы, низкий голос деда говорит, что теперь они будут жить с ним. Рауль помнил смятение и страх, сдавивший живот, боль в горле от сдерживаемых рыданий, чтобы только не рассердить деда. Все слезы были выплаканы потом в подушку.

Со временем место подушки заняло бренди. А возможно, он просто утратил способность плакать. Возможно, он вообще утратил чувства нормального человека.

Слезы не вернут брата. Джейми умер.

Он опустил взгляд, темные густые ресницы скрывали боль в глазах. Рауль старался не поддаться новой волне отчаяния. Отчаяния, которое никакое количество бренди не может заглушить.

— Ты, я вижу, решил пойти по стопам отца? — Серджо подбородком указал на рулетку.

Рауль вскинул голову.

— Такой вариант есть всегда, — растягивая слова, произнес он. — Ты ведь знаешь, что страсть к азарту наследственная.

Серджо неподражаемым жестом повел плечом:

— Я учитываю такую возможность.

От подобного откровенного замечания у Рауля вырвался смешок.

— Ну, разумеется.

— Вы оба избежали этой заразы, но ты любишь рисковать. Твой брат всегда говорил, что… — Старик замолк и тяжело задышал.

Рауль приблизился к нему и глухо произнес:

— Что если я не убился, занимаясь альпинизмом, то убьюсь за рулем одной из своих машин.

На мгновение он услышал голос брата и чуть не повернулся, ожидая увидеть родное улыбающееся лицо.

«С твоим азартом, братишка, ты, когда‑нибудь разобьешься…»

Рауля словно ударили под дых.

Джейми умер молодым не потому, что гонял на автомобилях, а потому, что жизнь несправедлива.

Рауль сделал большой глоток бренди, виски больно запульсировали, и он не сразу смог заговорить.

— Вот уж никак не ожидал, что ты посещаешь подобные заведения, но должен признать: ты умеешь произвести впечатление. — Это правда. В своем почтенном возрасте — хорошо за семьдесят — Серджо Ди Витторио был внушительной фигурой. Одет, как всегда, в черное, густые с сединой, зачесанные назад волосы блестят под сверкающими люстрами. Если бы чувства у него окончательно не умерли, Рауль, возможно, и проявил бы любопытство, почему дед здесь, но он ничего не чувствовал. Сделав глоток бренди, он прислушался к себе — ничего.

Рауль наклонил голову. Серджо был высоким мужчиной, шести футов, широкоплечий, но Рауль уже с пятнадцатилетнего возраста был на четыре дюйма выше деда. До сих пор ему неловко смотреть на него сверху вниз.

Он прислонился спиной к колонне — небрежная поза делала его не таким высоким. Рауль поднес бокал к губам и подумал: «Когда ты так успел постареть, дед?»

Только на похоронах человек осознает, что смертен и что те, кого он любит, тоже не вечны… Те несколько, что остались.

Рауль снова глотнул бренди. Жидкость обволакивала глотку, теплом разлилась в желудке, но холод из тела не ушел.

Серджо сделал знак телохранителю, чтобы он не приближался, и тот застыл.

— Нам надо поговорить.

Рауль не выносил приказного тона. Но это его дед, поэтому он подавил раздражение и отвел глаза к рулетке. Где как раз в этот момент пожилой мужчина издал крик, то ли победный, то ли от отчаяния:

— Рауль!

Рауль посмотрел на деда и произнес:

— Мы уже разговариваем.

Губы у Серджо вытянулись в струнку — он недоволен и даже сердит.

— Наедине. — Он тряхнул густой шевелюрой, указывая Раулю следовать за ним.

Рауль выдержал паузу, отодвинулся от колонны и, расправив плечи, последовал за дедом.

Как только двери отдельного кабинета с деревянными панелями на стенах закрылись, Серджо перешел к делу.

— Твой брат мертв.

У Рауля на языке вертелась масса едких, горьких ответов, но он промолчал. Именно он обнаружил бездыханное тело брата на полу кухни. И та картина до сих пор стояла у него перед глазами. Вскрытие показало аневризму. Его брат, оказывается, жил со встроенной бомбой в сердце много лет и ни о чем не догадывался.

— Ты здесь, чтобы сообщить мне, что жизнь продолжается? — Рауль прочитал все, что написано об аневризме, и знал, что диагноз, убивший Джейми, встречается часто. И теперь, идя по улице, он заглядывал в лица прохожих и спрашивал себя: кто следующий?

— Не для всех. Я умираю.

Рауль успел подойти к окну с бархатными портьерами, но тут он резко обернулся. Его охватило детское желание заткнуть уши.

После минутного молчания он, пожав плечами, уселся на один из кожаных диванов и вытянул длинные ноги.

— Мы все умираем.

«Или только те, кого он любил?»

Он прикрыл глаза и мысленно начал считать: мать, которую он едва помнил, отец, брат, жена. Нет! Она не в счет. В конце ее жизни он не любил Люси. Наоборот, он ненавидел ее.

У него вырвался горький смех.

— У меня рак, — произнес дед в ответ на замечание Рауля. — Неоперабельный. Самый оптимистичный прогноз — полгода. — Старик сказал все совершенно бесстрастно. — Хотя я никогда не доверял этим шарлатанам.

Рауль моментально вскочил на ноги. Все внутри кричало, что этого не может быть.

— Это невозможно. — Их глаза, у обоих темные с серебристыми искорками, встретились, и Рауль, переведя дух, сказал: — Прости. — Какое неподходящее, глупое слово…

Но Серджо лишь отмахнулся:

— Мне важна преемственность… ты знаешь, о чем я.

Рауль медленно выдохнул.

«Черт, только не это и не сейчас!»

— Твой брат не мог обеспечить наследника.

Рауль промолчал. Это — самое что ни на есть осторожное признание сексуальных предпочтений брата, которое позволил себе дед. Он никогда не называл многолетнего партнера Джейми, Роберто, иначе, чем его другом. Рауль почувствовал стыд. Ему следовало на похоронах задержаться около Роба: тот был в ужасном состоянии.

— Джейми умер совсем недавно… — Рауль прокашлялся. — Это не может подождать?

— Время — это та роскошь, которой я не располагаю. — Серджо увидел, как внук скривился, сделал шаг вперед, в упор посмотрел на него (от этого взгляда людей обычно бросало в дрожь) и положил руки ему на плечи. — Я не торопил тебя после смерти Люси. — Рауль опустил глаза, челюсти свело. — Но ты не должен замыкаться в себе.

— Я не замыкался.

Старик неодобрительно хмыкнул и отвернулся.

— Я не имею в виду твой блуд и распутство.

Остатки алкоголя мгновенно выветрились из головы Рауля. Он не ожидал, что у деда сорвется столь не характерная для него грубость.

— Диагноз не может быть ошибочным?

— Нет.

— Прости, мне очень жаль, — снова произнес Рауль, зная, что любой жест сочувствия не будет оценен.

Дед обладал взрывным характером, но во внуках не поощрял проявления эмоций. Это не останавливало Джейми, но… Для Рауля показывать свои чувства не было естественным. И он научился — спасибо Люси — скрывать свои переживания. Она говорила, что у него лицо робота, а ей доставляло извращенное удовольствие наблюдать страдания жертвы.

Старик наклонил голову, давая понять, что принял соболезнование.

— Теперь все в твоих руках. — И добавил, прежде чем темные глаза внука не запылали гневом: — Хочешь ты этого или нет.

«Хочешь или нет… А я не хочу!»

— Ты будешь очень влиятельным человеком, а власть требует ответственности, — продолжал Серджо.

Не время указать, что, по мнению очень многих, Рауль уже влиятельный человек. Джейми работал вместе с дедом, а Рауль после окончания Гарварда поступил в нью‑йоркскую юридическую компанию, но вскоре не захотел быть младшим партнером в этой пусть и престижной фирме и основал собственную, проигнорировав все предостережения, что он об этом пожалеет.

Все предостерегающие голоса смолкли, когда спустя энное количество лет у него появились отделения в нескольких столицах, а в список клиентов входили богатейшие компании, известные бизнесмены и политики.

Идеальный вариант безо всякой утомительной судебной суеты. В какой‑то момент он перестал заниматься судебной практикой и стал успешным менеджером, но разочарование осталось. И в этом он мог признаться только брату.

«Черт бы тебя побрал! Почему ты ушел от меня?»

— Богатство тоже важно, разумеется, — вещал дед, — но что важнее, это то, что ты продолжишь наш род. И не вздумай проповедовать, что все люди равны…

Рауль оборвал его:

— И тут вступаешь ты со словами: «Если ты хочешь сделать счастливым умирающего старика».

— Да.

— Это моральный шантаж! — Рауль произнес это без раздражения — в словах деда была очевидная логика.

— Я, возможно, никогда не увижу своих правнуков.

Дед опустил голову, но Рауль успел заметить у него слезы. Когда же он снова посмотрел на внука, в глубоко посаженных глазах была лишь знакомая жесткость.

— Но у меня достаточно времени, чтобы увидеть, как ты женился на женщине, которая родит тебе детей. Люси ты не вернешь, поэтому с этим пора смириться.

Рауль представил себе смеющееся лицо, совершенное в своей красоте. Такой все кругом видели его жену.

«Вернуть?»

Лишь сумасшедший захотел бы вернуть ад, который у него был с этой ядовитой змеей.

Но он не сумасшедший!

Брак не сделал его женоненавистником. Ему нравились женщины. Женщины восхитительны! Проблема в нем. Факт налицо: когда он позволяет себе эмоционально вовлечься в отношения с женщиной, он уже не в силах доверять собственному разуму. Его разум окончательно поврежден.

Дед справедливо обвинил его в распутстве. Секс удовлетворял естественную потребность. Иногда Рауль смутно сознавал — независимо от того, насколько хорошо ему было, — что душе чего‑то недостает, но без этого его душа вполне могла обходиться.

— Ты кого‑то присмотрел?

Дед не обратил внимания на сарказм и произнес:

— Выбор за тобой, это очевидно.

— Очень великодушно.

— Это не шутка. Семейное имя — не повод для шуток. Я не хочу умереть с единственным наследием в лице внука‑плейбоя. Пора тебе подумать об ответственности.

Рауль проглотил ответ, готовый сорваться с языка, глубоко засунул руки в карманы и прошел к витиеватому мраморному камину.

— Значит, ты предлагаешь, чтобы я составил список претенденток и выбрал кого‑то подходящего? Или, упаси боже, последовал велению сердца? — Сарказм перехлестывал через край, но Раулю было наплевать. Хуже все равно не будет.

И снова его сарказм был потрачен попусту. Дед задумчиво произнес:

— Это не такая уж плохая мысль.

— Что? Предлагаешь влюбиться? — Опыт, полученный им с Люси, излечил Рауля от сердечных порывов. Тогда он был влюблен и видел то, что хотел видеть. — Или, может, дать объявление?

Дед сверкнул глазами:

— Иногда письменная форма дисциплинирует мозг. В конце концов, твоя жена должна обладать определенными… качествами… — Вдруг Серджо пошатнулся, и у него вырвалось что‑то похожее на стон.

Это было настолько неожиданно, что Рауль на мгновение застыл. Но оцепенение тут же прошло, как и раздражение на старика. Он кинулся к деду и не дал ему упасть. Поддержав его за спину, он помог ему сесть в ближайшее кресло.

Сквозь ткань безукоризненного английского костюма он ощутил не крепкое тело, а ребра и, потрясенный, понял: «Это реальность. Это уже происходит».

Дед был для него постоянной величиной, всегда присутствовал в его жизни, а сейчас он умирает, и Рауль ничего не может сделать, чтобы остановить это.

Точно так же он не смог предотвратить смерть матери от эпидемии гриппа, остановить отца, чтобы тот не застрелился, или защитить брата от сердечного приступа. Сколько смертей…

Он остается один.

Можно напиться, можно жалеть себя или… Рауль посмотрел на деда и понял, что… любит этого сильного, гордого старика.

Он может кое‑что сделать. Дед сказал, что именно. Остановить смерть невозможно, но дать деду умереть удовлетворенным он в силах. Он ведь не колебался бы, если нужно было отдать костный мозг или почку, так почему сейчас колеблется?

Да потому, что потерять правую руку было бы легче, чем сделать то, о чем просит дед. Брак научил Рауля не доверять собственному суждению там, где затронуто сердце. Никогда нельзя по‑настоящему узнать других людей, и поэтому не стоит никому верить. Безумство ставить на кон свое будущее и отказываться от свободы.

Должен же быть выход, и он найдет его.

— Я вызову скорую.

— Нет. — Дед взял Рауля за руку. Рука дрожала, но голос прозвучал отчетливо. — Нет, никаких больниц. Сейчас пройдет. — Рука крепче сжала руку внука. — Я не могу заставить тебя сделать это… Джейми назвал бы меня эгоистичным старым…

— Джейми тебя любил, — оборвал его Рауль.

— Твой брат любил жизнь.

Рауль кивнул и притворился, что не заметил слез на щеках деда.

— Ты не сказал ничего такого, о чем я сам не думал, — соврал Рауль, и на землистом лице деда появилось что‑то похожее на благодарность.

— Да?

— Я не становлюсь моложе.

— И ты хочешь завести семью?

Рауль помнил время, когда он этого хотел.

— Это естественное желание.

Любые желания, которые у него были, не пережили короткого брака с Люси. Люси обладала способностью и умением причинять боль, наказать за пренебрежение и оскорбления, нанесенные ей. И в этом ничто ее не могло остановить. Прошел целый год, прежде чем в один из приступов ярости она рассказала об аборте, который сделала в первые месяцы их брака.

— Ты что думаешь, я превращусь в жирную уродину, лишь бы родить тебе ребенка? — кричала она.

Из глубины памяти возникло красивое лицо, исказившееся от злобы и ненависти. От этой картины ему удавалось хоть на время избавиться в постелях страстных женщин, готовых доставить ему наслаждение. Но, наверное, к лучшему, что этот образ его не оставляет: меньше риска потерять голову… и сердце. А вот этот орган хорошо бы заточить в стальную броню, которую ни одна женщина на свете не могла бы пробить.

— Ты уверен, что не следует?..

— Карло… — смахнув ладонью капельки пота на верхней губе, Серджо кивнул на закрытую дверь, — знает, что делать. — Глаза деда искали глаза Рауля. — Ты… знаешь, — хрипло продолжал он, — несмотря ни на что, ты и твой брат придали моей жизни значение, наполнили смыслом, чего без вас у меня не было бы. — Глаза затуманились, и он покачал головой. — Я был плохим отцом.

Рауль посмотрел в глаза человека, который с трудом признался в теплых чувствах, но всегда был рядом с внуками. У Рауля сдавило горло. Ложь — это такая малость, чтобы вернуть долг старику. Он никогда не женится, не полюбит, но какой вред, если он даст деду надежду?

— Выходит, что я должен учиться на твоих ошибках?

— Уверен, что ты наделаешь собственные. — На лице с глубокими морщинами появилось задумчивое выражение. — У тебя кто‑то есть?

Рауль заставил себя рассмеяться. Темные брови полезли на лоб.

— Ты об этом узнаешь первым — обещаю.

— Ты, вероятно, не нуждаешься в моем совете, но тем не менее я тебе его дам. Не суди исключительно по внешности. Конечно, никто не предполагает, что ты женишься на женщине, которую не сочтешь привлекательной…

— Какое облегчение.

— Это может показаться расчетливым, но…

— Мне записать на память? — Такой разговор он мог бы вести с братом. Джейми оценил бы — у них было одинаковое чувство юмора.

— Нельзя в жизненно важных вещах полагаться на слепую удачу. О, я знаю: тебе повезло однажды, но ты не можешь снова на это уповать. К браку следует подходить, как к любому другому контракту. — Голос Серджо прозвучал громче, но кожа по‑прежнему была серо‑землистого цвета.

— Согласен — ты прав, — сказал Рауль, но, заметив, что дед смотрит на него с подозрением, понял, что согласился чересчур поспешно. — Мне позвать Карло? — Не дожидаясь ответа, он открыл дверь и поговорил с телохранителем.

Появилась официантка с чайным подносом. Карло впустил ее в комнату и вошел сам.

Официантка поставила поднос и исчезла, а огромный детина‑телохранитель налил чай и вложил таблетку из блистера в ладонь хозяина, после чего ушел.

— Неразговорчивый, — прокомментировал Рауль.

Чай, судя по всему, взбодрил деда. Он фыркнул:

— Как и ты, но это твой брат обычно много говорил. Я помню…

Рауль слышал эти истории много раз, но дал деду возможность предаться воспоминаниям. Казалось, что пересказывать истории из жизни Джейми начиная с его детских лет доставляло старику удовольствие. Дед гордился им… его профессиональными качествами, по крайней мере.

Когда Серджо наконец самостоятельно поднялся с кресла, то уже был похож на себя прежнего.

Рауль собрался с силами, чтобы соврать деду: да, он готов жениться и продолжить род, но был удивлен и облегченно вздохнул, когда дед заговорил совсем о другом.

— Я бы хотел узнать твое мнение вот о чем. Я собираюсь пожертвовать средства на строительство отделения в университетской клинике. Оно носило бы имя твоего брата. Как ты думаешь?

— Думаю, что вообще‑то лучше поговорить об этом с Роберто. — Друг брата был невропатологом и консультировал в клинике.

Дед помолчал и кивнул:

— Он хорошо говорил на похоронах. Пожалуй, я так и поступлю. Проводи меня до машины.

Рауль был рад услышать знакомые повелительные нотки. Он последовал за дедом, пока тот шел по ярко освещенному казино. На улице было очень тепло, и у Серджо тут же выступил пот, но он оттолкнул руку Рауля и, недовольно хмыкнув, сам направился к подъехавшему лимузину.

— Я позвоню завтра?

Дед мотнул головой:

— На следующей неделе. Я пока что не умираю.

Рауль смотрел, как отъезжает автомобиль, и спрашивал себя, правильно ли он поступил, соврав умирающему человеку.

Но какой смысл задавать этот вопрос? Что сделано, то сделано, тем более что это не первая его ложь. Но сколько еще раз ему придется врать и как далеко это его заведет, лишь бы дед умер счастливым?

Он нетерпеливо щелкнул пальцами и пошел по улице. Какой вред в том, чтобы ублажить деда? Рауль был уверен, что сможет потянуть время пока… Он не хотел сегодня думать об еще одной смерти, еще одной потере. Зачем думать о детях, которые могли бы у него быть, о жизни, которой мог бы жить? Этого нет.

У него есть новое будущее. Какое? Эти мысли порождали пустоту в душе. Он, возможно, и не призван судьбой на роль продолжателя рода, но он — последний из рода Ди Витторио, а для деда это важная проблема.

Глава 2

Трудно сохранять достоинство, когда ты только что выкрикнула угрозу, характерную для рассерженного подростка. Так подумала Лара, когда громко заявила: — Прекрасно. Я пересплю с первым же мужчиной, которого увижу!

Марк расхохотался, а она разозлилась еще больше и изо всех сил хлопнула дверью. Несмотря на ее субтильное телосложение, грохота было предостаточно.

Первым мужчиной, который попался ей на глаза, был лысый пожилой владелец отеля, куда они с Марком приехали на романтический уик‑энд. Он с беспокойством посмотрел на Дару, когда она пронеслась мимо него и вылетела на улицу. Слезы катились у нее по щекам.

В рекламе было сказано, что этот маленький отель расположен в шаговой доступности от главных туристических мест, и это оказалось большим преувеличением. Но Ларе было все равно — она вовсе не собиралась осматривать достопримечательности.

Ну как она могла быть такой дурой?

Она думала, что Марк другой. Ком от рыданий застрял в горле, и она громко шмыгнула носом.

Вот с Лили никогда ничего подобного не случилось бы. Но и ни один мужчина, который пригласил бы ее сестру‑близнеца на романтический уик‑энд, не повел бы себя так, словно его завлекли под ложным предлогом, когда понял, что она невинная девушка.

А ее сестра была невинной?..

Лара задумалась. Сестра не говорила с ней об этом, но они вообще этого не обсуждали с тех пор, как мальчик, который нравился Лили, пригласил Лару на рождественскую вечеринку в тот год, когда им исполнилось шестнадцать. Смешно, конечно. Прошло столько лет, но Лил тогда было не до смеха. Как же звали мальчика?

По иронии судьбы, если Лили все же потеряла невинность, то Лара, у которой, как считалось, было больше любовников, чем сумочек, с невинностью так и не рассталась. Но люди всегда склонны думать самое плохое. Поэтому Лара давно для себя решила: пусть думают что угодно.

Люди предпочитают верить в то, во что им хочется: Лили — разумная девочка, а Лара — необузданная. Раз она любит веселиться, то и спит со всеми! А сейчас ей так хотелось, чтобы это было на самом деле.

Лара прикусила губу, сдерживая новый поток слез.

— Ненавижу мужчин, всех, и особенно Марка Рандалла!

После взрыва негодования полминуты она чувствовала себя бодрее, но затем, как и после всех бесполезных поступков, наступил спад.

Да она сама во всем виновата. Могло быть и хуже — она переспала бы с ним и лишь после поняла бы, что он жалкий неудачник. Что же в нем было такого, что вначале привлекло ее?

Наморщив лоб, Лара задумалась. Да, боссом он казался ей… внимательным и обратил внимание именно на нее. На нее все обращали внимание, но Марк отметил, как она работает, сказал, что у нее есть потенциал. Он оценил и то, что она охотно соглашается поработать сверхурочно, независимо от уровня зарплаты. И он был одним из немногих мужчин в фирме, кто не попытался к ней приставать. И она вообразила, что в его глазах за стеклами очков в роговой оправе проглядывается не только чувственность, но и доброта. Рядом с ним она ощущала, что может быть любима и защищена. Именно этого ей хотелось.

Если бы она узнала, что ее возлюбленный или муж обманывает ее, то такая любовь ей не нужна. «А папа был обманщиком?» Лара не знала наверняка, был ли ее чудесный, обаятельный отец, которого она обожала, обманщиком. Кое, о чем она догадывалась, но ни разу не спросила об этом маму. Она боялась услышать ответ.

Лара не хотела испытать разочарование. В отличие от подруг, которые искали ухажеров, чтобы без памяти влюбиться, Лару интересовали совсем другие качества в мужчине.

Те, которые, судя по всему, воплощал ее босс. Впервые к ней отнеслись как к равной, увидели в ней личность, а не объект для секса. И она сочла его неотразимым.

Он такой скромный и так поглощен работой, чтобы сделать первый шаг, — это Лара объяснила себе сама. Но она не принадлежала к тем, кто приветствует терпение или любовь без взаимности, поэтому постаралась сделать так, чтобы он заметил: она способна не только хорошо управляться с документами. Правда, ее усилия особых результатов не принесли, и она уже задумалась, не голубой ли он, как совершенно неожиданно он предложил ей уик‑энд в Риме. Да, она ждала подходящего мужчину в подходящее время, и все совпало… так она думала.

Настоящая любовь… Лара была уверена, что любовь существует. Тебя могут отослать домой из школы за слишком короткую юбку, но при этом ты в душе романтик. Ты можешь развлекаться на вечеринках, а желать завести семью.

Лара была готова ждать подходящего человека, но почему ожидание должно быть скучным! Она отличалась общительностью и всегда получала удовольствие от активного образа жизни, мужчинам она нравилась, а ей нравилось находиться в их компании.

Она понимала, что многие считают, что для нее случайный секс — не проблема, но она никогда не вешалась на мужчин, и если кто‑то из них любил похвастаться несуществующими победами, ее это не занимало, и опровергать разговоры, что она девушка на одну ночь, она не собиралась.

Единственный вопрос, который ее мучил: сказать Марку или нет. В конце концов, он решила сказать, потому что интимные отношения не следует начинать с секретов. Прекрасная возможность предоставилась, когда он просматривал сообщения в телефоне и обнаружил недавнее интервью своего дяди, исполнительного директора их фирмы.

— Послушай… нет, вот это, где он разглагольствует о семейных ценностях, — засмеялся Марк. — И вот это, где он говорит, что связи на одну ночь — это…

— Марк!

Он поднял голову и, кажется, только сейчас заметил, что она стоит перед ним в бюстгальтере и трусиках‑френч — это шелковое белье она так старательно выбирала.

«Кто победит: я или смартфон?»

— Ну же, Марк.

Она знала себе цену, и то, что Марк не накинулся на нее в ту же секунду, делало его в ее глазах особенным, не таким, как все.

— Я на самом деле не девушка на одну ночь.

— Дорогая, но я не собираюсь тебя осуждать, и при чем здесь одна ночь… мы приехали на целый уик‑энд.

— Я никогда не была девушкой на одну ночь.

Он положил телефон.

— У тебя есть бойфренд?

— Была бы я сейчас с тобой, если бы у меня был бойфренд?

Марк поправил на переносице очки — эта его привычка всегда казалась ей очень милой, но в этот момент совсем не понравилась.

— Я, право, не знаю… мне не хочется обижать этого парня… Он кто?

— Никакого парня нет. У меня нет бойфренда. Ты у меня первый. Ты мой первый мужчина!

Он засмеялся, сочтя шутку удачной, но она не засмеялась. Он замолчал, потом спросил:

— Ты серьезно?

— Совершенно серьезно.

— Но ты… не может быть… ты всегда…

— Легкая в общении? — Лара все поняла по его глазам, прежде чем он успел отвернуться. Ей захотелось прикрыться руками, но гордость не позволила. Она задрала подбородок, хотя внутри все съежилось от стыда и неловкости.

— Видишь ли, ты появилась… и Бен Маркетинг… он говорил…

— И что такое говорил Бен Маркетинг?

До Марка наконец дошло, что она не шутит, и он совсем скис.

— О господи, Лара, я не сплю с невинными девушками. Черт! Это ведь обязывает… Я просто хотел провести время, а когда Кэрол пришлось отказаться от поездки, то я не смог вернуть деньги за бронь.

— Кэрол?

— Ты ее не знаешь. Она у нас не работает, ей вообще не нужно работать… она… моя… ну, в общем, мы еще официально не помолвлены, но…

— Поэтому, когда твоя невеста не смогла поехать, ты поискал другую, кого все считают доступной особой…

— Ты не похожа на недотрогу! — оборвал он.

— Ах, прости, это мое упущение — не успела сообщить важную информацию! А как насчет того, чтобы я сначала исправила эту оплошность, а потом вернулась к тебе? Тебя это устроило бы?

— Ну…

С ума сойти! Он действительно так думает! Лара добавила холода в голос и выдавила:

— Да я не стану спать с тобой, даже если ты предложишь мне место в правлении фирмы!

«Вот если бы присуждали премию за глупость, я бы ее точно получила», — мрачно подумала Лара.

— О, я не сомневаюсь, что твою богатенькую Кэрол, которой не нужно нигде работать, впечатлила бы эта комната.

«Обманщик и скряга! Ну Лара, ты умеешь выбирать мужчин!»

* * *

Когда она снова припомнила все детали этой сцены, включая свой уход, то поморщилась. Слезы высохли, и она поняла, что не только не представляет, где находится, но к тому же не взяла с собой ничего, ни кошелька, ни телефона… ничего.

Лара остановилась и огляделась. Что делать? Можно продолжать бесцельно бродить по улицам, жалея себя, или спросить у кого‑нибудь дорогу обратно в отель. Второй вариант отпадает, поскольку улица пуста.

Но через минуту она пожалела, что на улице никого нет, потому что из переулка появилась группа парней, пять или шесть, и они так шумели, словно их было человек двадцать. Они пихались и толкались, подшучивая друг над другом. Трудно сказать, пьяны они или нет, но ей вовсе не хотелось к ним присматриваться.

Высокие каблуки не позволяли идти быстро, и один из парней ее увидел.

Не реагируя на крики и свист у себя за спиной, Лара продолжала идти.

«Не показывай, что ты испугалась!»

Сейчас кто‑нибудь появится из‑за угла, кто‑то, кто скажет…

— Ой!

Только чудом она не упала, когда у нее подломился каблук. Острая боль прострелила лодыжку. Она выпрямилась, а сзади гоготали. Но теперь не выдержал не ее каблук, а нрав.

Лара сняла туфлю и, держа ее в руке, обернулась. Грудь вздымалась от злости, зеленые глаза метали гром и молнии, страх куда‑то улетучился. Весь ее гнев был направлен на эту компанию, и она не заметила, как кто‑то еще вышел из‑за угла.

Рыжие волосы разметались у нее по плечам шелковой волной, презрительный взгляд был устремлен на парней. Ярость смешалась с отвращением к самой себе. Она убегает от них… от глупых подростков. Хотя угроза все равно есть, но от злости Лара про это забыла. Вот она — настоящая Лара, несгибаемая, а не плачущая из‑за того, что придуманный любовник оказался ничтожеством.

Лара, хромая, шагнула вперед. Теперь никто из компании не смеялся. Жертва застала их врасплох, либо, что вполне вероятно, они были поражены ее красотой.

И новоявленный прохожий тоже.

Dio, да она потрясающая! И изящна, несмотря на то что стоит в одной туфле. Красное платье обрисовывало соблазнительную фигуру, восхитительные волосы откинуты назад, она размахивает рукой с туфлей и испепеляет взглядом насмешников подобно великолепной валькирии, спустившейся с небес. И тут Рауль разглядел ее лицо.

Он уже успел восхититься ее профилем — маленький подбородок, высокий лоб, нежная линия щек, прямой носик, — а теперь смог полностью оценить и прозрачность сверкающих глаз в оформлении немыслимо длинных ресниц, и изогнутые темные брови, и рот — твердо очерченную нижнюю губу и пухлую верхнюю.

— Развлекаетесь? — набросилась она на гуляк.

Сказано было по‑английски низким, чуть хрипловатым голосом. Парни, скорее всего, ничего не поняли.

Один из них рассмеялся, и она зашипела, словно разозленная кошка:

— Сильный, да? Когда рядом с тобой дружки? Вам должно быть стыдно за себя… — Она посмотрела на того, кто смеялся. — Будь я твоей матерью, умерла бы от стыда!

От этой оглушительной тирады кое‑кто из ребят попятился назад, а один даже поднял руку со словами:

— Простите, красивая леди.

С определением Рауль согласился, но добавил бы еще: «леди с характером». Он не знал ни одной женщины, способной не растеряться в такой ситуации, и не мог не восхититься ее бесшабашной смелостью.

Кто она, эта храбрая и немного сумасшедшая рыжая? Она наклонилась и потерла лодыжку, а красное платье натянулось, обрисовав бедра. И аппетитную попку.

Этого было достаточно, чтобы гормоны у подростка разыгрались, и один из парней, видно, захотел порисоваться. Крикнув приятелям, которые уже уходили, непристойное ругательство, он развязной походкой пошел вперед, плотоядно глядя на девушку.

Раулю было ясно, что ругательства она не поняла, но испугалась и застыла в нерешительности, глядя на мальчишку, как овечка, вероятно, смотрит на лису. Рауль не выдержал и вышел из тени, ладони сжались в кулаки. Наконец‑то у него появилась цель, куда обрушить злость, бушевавшую внутри.

Лара не на шутку струхнула: мальчишка шел прямо на нее, а помощи ждать неоткуда.

Она хотела убежать, но ноги приросли к земле. Кое‑кто из парней остановился и стал ждать, что будет.

Страх сковал ее, мозг судорожно искал выхода, и она сделала шаг к уличному фонарю. Подняв руку к уху, она начала громко говорить. Мальчишки на минуту замялись, потом поняли, что телефона у нее нет, и крики и улюлюканье возобновились.

«Не показывай своего страха».

Поздно — компания двигалась прямо на нее, секунда — и она окружена со всех сторон.

«Надо было сразу бежать».

Один хулиган — это не так страшно, с одним она бы справилась, но несколько… и все друг друга подначивают.

Звать на помощь? Ничего больше ей не остается. Может, кто‑нибудь услышит. Но из глотки вырвался лишь сдавленный писк, который заглушил еще чей‑то голос:

— Где ты была? Я же сказал: жди у казино!

Мальчишки повернулись на этот властный голос.

Рауль насмешливо их оглядел. Понятно — проблемы с ними не будет. Хотя руки чешутся врезать им, но… не время. Он перевел взгляд на рыжеволосую красавицу. Широко раскрытые глаза — какого же они цвета? — смотрели на него недоуменно и с ужасом.

— Казино?.. — Она покачала головой. — Но ты сказал, что мы пойдем туда потом.

И улыбка… какая у нее улыбка!

Он никогда не понимал натуралистов, готовых сидеть, скрючившись, в засаде часами, чтобы увидеть редкую птицу. Но ради такой улыбки он пошел бы на все, особенно когда на гладкой щечке появилась ямочка. А глаза… изумрудные и смотрят с вызовом.

— Я не опоздал, это ты пришла раньше.

Рауль смотрел, как она снимает вторую туфлю и, покачивая бедрами, — боже, как соблазнительно, — идет к нему.

— Тебе повезло, — сказала она.

«Лара, что ты несешь?»

«Одному Богу известно», — последовал ответ из глубин сознания. Но что с ней? Трудно найти определение тому, что с ней происходит. Кровь играет — вот что. Похоже на искрящееся шампанское. Лучше это, чем чувствовать себя глупенькой девочкой, готовой убежать.

«Нет, ты глупенькая девочка, которая попала из огня да в полымя! Тебе мало одного спектакля, и ты устраиваешь второй!»

Мысли проносились в голове, а глаза разглядывали мужчину, решившего стать ее ангелом‑хранителем. Правда, в его внешности ничего ангельского она не увидела, если только он не падший ангел. И к тому же жутко сексуальный. Заряд сексуальности, исходящий от него, чувствовался даже на расстоянии в несколько шагов. В нем было что‑то первобытное, мужественное. У Лары по позвоночнику пробежала дрожь.

Он был очень красив — такого красавца она никогда в своей жизни не видела. Высокий, широкоплечий, спортивный. Одет в дорогой черный костюм, галстук тоже черный и неплотно завязан, в расстегнутый воротник виден золотистый треугольник кожи, небритость на худых щеках и подбородке, темные прямые брови — одна насмешливо изогнута, — глубоко посаженные глаза под густыми ресницами сощурены. Лицо с резкими чертами, казалось, все состояло из прямых линий и углов, лоб большой, орлиный нос и твердые скулы.

Единственное, что смягчало резкие черты, — это рот с чувственной нижней губой, но в изгибе верхней было что‑то жестко‑непримиримое.

Спаситель тоже изучал Лару из‑под полуприкрытых век, и у нее вырвался хриплый смешок.

Этот звук заглушил у Рауля остатки соображения. У него внутри запылало пламя, словно огонь зажегся от ее рыжих волос. Он с трудом удержался, чтобы не протянуть руку и не коснуться их.

— Долго рассказывать. — Она понизила голос и, приблизившись, положила руки ему на предплечья, чтобы не упасть. Под пальцами она ощутила крепкие мускулы, отчего живот стянуло. — Еще рано благодарить? Они не ушли?

— Двое стоят.

Лара удивилась, откуда он это знает — ведь не сводит с нее глаз, — но не смогла спросить, потому что горло сжалось, но не от слез. Наверное, по той же причине, по которой тело начало трепетать в самых разных местах.

Они стояли так близко, что вполне могли сойти за любовников. Так близко, что ноздри у него уловили запах ее волос. Рауль совладал с собой и не прижал ее к себе.

— Вы меня спасли.

— Это доставило мне удовольствие, — ответил он, вдыхая ее запах.

Уголки рта у нее приподнялись — улыбка вышла грустной.

— Я не смогла сама их прогнать. — Она наморщила гладкий лоб.

Он был заворожен ее лицом.

— Я разозлилась. — Она закусила губу и откинула голову назад, глядя на него сквозь ресницы. — День выдался… неудачный.

— У меня тоже был плохой день.

Они помолчали. Казалось, что воздух сомкнулся вокруг них, и Ларе было нечем дышать. С ней подобного еще не случалось.

— Я сказала вам «спасибо»?

Темные глаза улыбались.

— Я сделал ставку на вас.

— Я до смерти перепугалась. Спасибо вам…

— Рауль. Рауль Ди Витторио, — представился он.

— Спасибо, Рауль. Я Лара… Лара Грей.

Она играет с огнем! Но Лара, не обращая внимания на звучащее в мозгу предостережение, обхватила его одной рукой за шею и, приподнявшись на носки, коснулась его рта губами. Когда же хотела отстраниться, он ее не отпустил, а сам стал водить губами по ее губам. Тогда она с жадностью поцеловала его и не сопротивлялась, когда он просунул язык ей в рот. Лара не знала, чего бояться: того, что может упасть, или того, что поцелуй сейчас прекратится, — этого она боялась больше. Она вцепилась ему в пиджак.

Когда они отодвинулись друг от друга, улица была пуста. Лара ловила ртом воздух, словно после быстрого бега.

А у Рауля в голове бил набат: что ты делаешь?

С трудом соображая, он взял ее руки и высвободил лацканы пиджака из цепких пальцев. Она отступила назад, подняла лицо, провела кончиком языка по подрагивающим губам и заморгала, словно заблудившийся лунатик.

— О боже! — прошептала она.

Желание пронзило Рауля с такой силой, что у него перехватило дыхание. Dio, да она красавица, и он хочет снова целовать ее. И не только целовать…

Лара не отрываясь смотрела на него. Пусть он опять ее поцелует, пусть ему захочется ее поцеловать! Невозможно отвести взгляда от его глаз, от их чувственного блеска, да Лара и не пыталась отвернуться.

В голове проносились обрывки сладких снов, томление в теле сменилось диким биением сердца, голова кружится, в животе дрожь. Нет сил не смотреть на чувственный рот, забыть вкус бренди, оставшийся на губах после его поцелуя.

— Вы пьяны? — спросила она сквозь дымку, затуманившую ей мозги. Легче представить, что он пьян, чем понять сокрушительное сладострастное желание, которое он в ней породил.

Губы у него дрогнули, уголок рта приподнялся… так очаровательно. Да все в нем очаровывало. Что она ощущает? Лара не могла разобраться. Это что‑то инстинктивное, ничего подобного с ней не происходило.

— Не совсем трезв, но не пьян.

Она покачала головой. Возбуждение искрилось, шипело и пьянило сильнее шампанского.

— Вы женаты?

У него в глазах промелькнуло что‑то непонятное.

— Уже не женат, — ответил он.

— Это хорошо. — Легкая морщинка, наметившаяся у нее между бровей, разгладилась.

Он снова улыбнулся, и у Лары колени подогнулись. Господи, что происходит? Она настроилась на то, что сегодня ночью ее соблазнят, но, чтобы самой соблазнять… или чтобы ее соблазнил совершенно незнакомый мужчина… Это уж слишком.

— Вы очень красивы.

Голос, густой, бархатный, низкий, ласкал и вызывал дрожь. Он лишь прикоснулся пальцем к ее щеке, а она уже тает. Его взгляд гипнотизировал, атмосфера накалилась от избытка чувственности, в голове у нее пустота.

— Это какое‑то безумие, — вырвалось у нее.

— Безумие — это неплохо.

— Да?

Темные глаза заблестели. Складка у него на лбу углубилась.

— О да. Вы откуда пришли? — спросил он, продолжая гладить ей щеку.

— Сама не знаю.

— Вы прибыли с небес. — Ни у одного ангела нет такого бесподобного рта. Взгляд задержался на губах, а пах пронзила боль, острая, разрывающая все внутренности. Она — оазис, где можно укрыться от этой боли, забыться.

Большим пальцем он обвел ей нижнюю губу.

— Бойфренд?

Она подняла подбородок, ноздри затрепетали, зеленые глаза сверкают.

— Уже нет, — твердо произнесла она.

— Куда вы идете?

Лара вытеснила из головы и Марка, и собственную глупость.

— К вам, надеюсь. — Она услышала себя со стороны — голос звучал очень уверенно, хотя уверенности не было. Она не успела выбраться из одной неприятной истории, как готовится вляпаться в новую.

Зеленые глаза продолжали смотреть на него. У него опять запылало тело, заколол затылок, он весь напрягся, предвкушая… что? В другое время он, возможно, подавил бы желание, но сегодня воля ему не повиновалась.

Впервые с того момента, как он обнаружил тело Джейми, ему перестали слышаться рыдания Роба: «Что я буду без него делать? Он ушел… навсегда. Рауль, он ушел… ушел… навсегда».

Эти слова постоянно звучали в мозгу, оставляя нескончаемую боль… его боль, боль Роба, и не было ничего, кроме этой боли.

А сейчас он почувствовал не боль и не печаль, а что‑то другое, пусть и скоротечное. Ему необходимо пространство, чтобы дышать… хотя, как можно свободно дышать, глядя на эту женщину.

Неужели он пустой человек, если способен думать о сексе, несмотря на скорбь? Если бы это Джейми похоронил его, был бы он в состоянии забыться так легко? И захотел бы?

Рауль отбросил эти вопросы, отбросил горе от потери, гнев и окунулся в ощущение прекрасной женщины в его объятиях. Он посмотрел на ее лицо и медленно выдохнул. Если бы он верил в судьбу, то, наверное, решил, что судьба послала ему в этот момент ее.

Он не верил в судьбу, но верил в возможности, когда они появляются, поэтому не надо отказываться от этой женщины. Она поможет ему отгородиться от темноты.

— Мне это подходит, сага.

Какое облегчение! А она уж было подумала, что он скажет «спасибо, но… нет». Ее самоуверенность сегодня и без того дала трещину.

— Замечательно.

Он засмеялся, и от его смеха Лару снова охватило возбуждение.

— Никогда не встречал никого похожего на вас.

— У меня есть сестра‑близнец.

Он огляделся по сторонам и шутливо спросил:

— Она где‑то поблизости?

«Будь она здесь, то так себя не повела бы». Зачем‑то вспомнилась директриса в школе, выговаривающая ей за какое‑то незначительное нарушение дисциплины: «Люди не будут уважать тебя, Лара, пока ты сама не научишься себя уважать. Твоя сестра никогда…»

— Нет, ее здесь нет.

Их глаза встретились, и Раулю показалось, что он заметил в ее глазах ранимость, странную для такой уверенной и чувственной особы. Но это выражение моментально исчезло.

Возможно, ему показалось.

Краем глаза он увидел такси и поднял руку. До его дома можно дойти пешком, но откладывать то, что должно произойти, он не намерен.

Лара не успела опомниться, подумать, хорошо это или плохо. Она не знала и знать не хотела… потому что если задумается, то может уйти от него.

А она не хотела уходить… совсем не хотела.

Чувства были обострены, и при этом она словно наблюдала все со стороны: такси остановилось, дверца захлопнулась, и она сидит внутри.

Все происходит сейчас и с ней, это не сон.

Глава 3

Когда Рауль спросил, что не так, Лара покачала головой. Паника утихла, а вместо этого желание теплой волной прокатилось по телу, потому что твердое бедро прижалось к ней.

— Болит нога?

— Нога? — Лара не сразу поняла, о чем он. Боль вначале была резкой, но теперь прошла. — Нет, все хорошо. — Она приподняла подол платья и повертела лодыжкой. — Я просто подвернула ногу, но уже все нормально.

Она увидела, что глаза у него прикованы к ее ноге, а на щеке бьется жилка… словно тикает часовой механизм во взрывном устройстве.

Он перевел взгляд на ее лицо, потом наклонился к водителю и по‑итальянски сказал, куда ехать. Лара прижалась спиной к сиденью. Ее трясло — она испугалась не явного желания, которое увидела на его лице, а собственного, пробудившегося у нее.

Рауль не придвинулся к ней и не обнял, словно они обычные пассажиры такси, но воздух вибрировал от силы их притяжения.

У Лары все смешалось в голове, сердце бешено стучало.

«Что ты делаешь, Лара? Ты понятия не имеешь, где находишься, куда едешь. Ты села в машину с совершенно незнакомым мужчиной и собираешься лечь с ним в постель? Марк считал тебя доступной… а что сейчас происходит? Не все ли равно!»

На эти вопросы она сама же и ответила. Да, она использует этого мужчину: он станет ее освобождением. Ей не придется притворяться, до сих пор ее репутация неуправляемой девчонки была чисто внешней, а сейчас… это будет по‑настоящему.

В голове всплыл разговор с подружкой Джейн, у которой недавно состоялась помолвка. Вместе с приятельницами они сидели в баре, и Джейн демонстрировала свое кольцо.

— Это была какая‑то магия… Как только я его увидела, то передо мной все закружилось от желания… ну, вы понимаете, о чем я?

Поскольку подтверждение ожидалось, Лара улыбнулась и кивнула вместе со всеми, но о том, что имела в виду Джейн, понятия не имела. Да и не жаждала узнать. Потерять голову, окунуться в непонятное состояние — учитывая, что избранник Джейн был далек от совершенства, — ну, тут нечему завидовать.

А сейчас? Сейчас она окунулась в непонятный мир.

Лара перестала задаваться вопросами и повернула голову к Раулю. Он сидел, положив обе руки на колени, и смотрел вперед. Профиль у него строгий и даже суровый, но в нем есть что‑то порочное. Горло у нее сжалось.

«Хватит им любоваться. Он не закат и не вид на океан», — приструнила себя Лара.

— Я могу отвезти вас в отель, если хотите.

Выход есть, но она знает, что им не воспользуется.

— Нет, отель мне не нужен. Мне нужны вы.

Он резко дернул головой — вероятно, от неожиданности.

Рауль не доверял себе. Он боялся, что если дотронется до нее, то уже не отпустит. Запах ее, тепло в том месте, где их бедра почти касались, — все это сводило с ума. Уже давно женщина не вызывала у него подобных ощущений.

Он облегченно вздохнул, когда они наконец приехали.

— Мы на месте.

Лара ждала, пока он расплачивался с таксистом. Интересно, где они находятся? На той стороне улицы, где она стояла, не было ни названия, ни номеров на домах, правда, на здании напротив она увидела табличку и, прищурившись, прочитала «Посольство», но какое посольство, не успела разобрать, как перед ней бесшумно раздвинулись широкие ворота.

Он жестом пригласил ее пройти, и Лара, поколебавшись, вошла.

— Здесь красиво.

Ворота закрылись, отрезав их от улицы, и опасение сменилось изумлением. Выложенный неровной брусчаткой двор был освещен мягким светом, растения в массивных кадках в центре двора наполняли воздух пьянящим запахом жасмина и лаванды, в стене из каменной головы льва струилась вода, переливаясь в декоративный пруд.

Лара задрала голову. Высокое здание примыкало к трем сторонам двора и было с симметричными окнами и железными балконами — на таком наверняка стояла Джульетта.

— Это гостиница?

— Нет, я здесь живу.

— Один? — Ларе это показалось необычным. Такое огромное место для одного человека… Может, ему достался дом после развода? С чего она решила, что был развод? Она ничего о нем не знает. Лара вздохнула и вздрогнула, когда почувствовала, как его пальцы коснулись обнаженной спины между лопаток.

— Сюда.

Он повел ее по стертым каменным ступеням, и Лара старательно прятала волнение и нервное ожидание под маской веселой беззаботности. Можно подумать, что она так поступает каждый день.

Он нагнулся и вставил ключ в замок тяжелой, обитой металлом и почерневшей от времени двери. Фасад дома был старый, даже древний, но то, что она увидела внутри, заставило ее ахнуть.

Перед ней открылось одно огромное пространство — вероятно, стены были снесены — с лестницей посередине, которая как бы плыла по воздуху. Задняя стена из стекла, боковые — кирпичные и частично побелены. Мебель самая разная. Большие мягкие диваны, длинный с блестящей полировкой антикварный стол на ножках‑козлах, вдоль одной из стен от пола до потолка тянулись книжные полки.

Они вошли на кухню. Господи! Сколько же здесь современной кухонной техники и столов с каменными столешницами!

— Ничего себе, — вырвалось у Лары.

Рауль равнодушно оглядел кухню. Интерьер его мало волновал. Он дал возможность архитектору поступать по‑своему, но свободные пространства он любил. Конечно, это не самое удачное из его финансовых вложений — он приобрел эту собственность из‑за расположения и размера, а теперь убедился, что все разваливается.

— Этот дом — сплошная труха, изъеден жучком. Урок, чтобы не покупать без строительного заключения.

— Но выглядит эффектно. — Лара не стала дальше показывать свое восхищение.

Он приблизился к ней, и стены будто сомкнулись, дышать сделалось трудно, ноги подкашиваются.

— Я всегда начинаю болтать, когда волнуюсь. — Сказать ему, прежде чем?..

О да, в последний раз это ей здорово помогло.

— Вы нервничаете?

— Ну, вас это может удивить, — сказала она, делано рассмеявшись, — но я каждый день так себя не веду.

Он поднял брови:

— Нет, меня это не удивляет. С какой стати?

— Просто…

— Вам не нужно ничего объяснять.

Лару бросило в жар, краска стыда залила щеки.

«Мужчине ни к чему знать историю твоей жизни, Лара. Ему нужен секс».

Рауль заметил то, как она покраснела, и понял, что она не уверена в себе. Он сжал зубы. Неуверенности и беззащитности он не хотел. Он хотел жаркого секса с красивой, смелой, знающей, чего она хочет, женщиной, которая без страха ринулась на кучку хулиганов.

А куда подевалась эта женщина сейчас?

Он тяжело вздохнул и подавил растущее раздражение. Ночь под холодным душем ему не улыбалась.

— Хотите кофе?

Лара сглотнула слюну, но глаз не отвела. Наверное, надо сказать что‑нибудь игривое, но в горле так сильно пересохло, что язык прилип к небу.

— Мы оба знаем, что я не хочу кофе, — с трудом выдавила она.

— А чего вы хотите? — Он поддел пальцем завиток рыжих волос. — Свои, настоящие?

— Я меня все настоящее. — «Молодец, Лара, — похвалила себя она. — Ответила правильно». — И я хочу вас.

Она выдержала его сверкающий взгляд и вздрогнула, когда он взял в ладонь ее лицо. Темная бахрома ресниц коснулась щек, но, когда он свободной рукой стиснул ей ягодицы, она снова на него посмотрела.

Он решительно прижал ее к себе, и у нее вырвался стон.

— Вот оно настоящее, — просипел он, дыша в лицо, и прикусил ей нижнюю губу. — То, что вы со мной делаете, и есть настоящее. — Он нагнул голову и коснулся ртом пульсирующей жилки у нее на шее. — Вы — настоящее.

Когда в последний раз он испытывал что‑то близкое к первобытному инстинкту обладать женщиной? Этот вопрос застучал в мозгу у Рауля.

Безумие!

Но безумие никогда еще не было таким сладким, и эта сладость ощущалась все сильнее по мере того, как росла страсть.

А Лара вся отдалась поцелую, который, казалось, никогда не кончится. Отдалась с жаром неопытности. Желание, дремавшее у нее глубоко внутри, теперь вдруг проснулось. Голова кружилась, рука интуитивно обняла Рауля за шею.

Ладонь Рауля накрыла ей грудь, она охнула, а большой палец сквозь красный шелк задел набухший сосок. У нее вырвался гортанный довольный стон.

Рауль заглянул в подернутые дымкой глаза, прижался к ней и задвигал бедрами. Ее глаза мгновенно потемнели, дыхание участилось, изо рта вырвался сдавленный крик, и она, подскочив, обвила длинными ногами его талию.

Рауль откинул волосы с ее лица и стал покрывать поцелуями нежную шейку, потом подхватил ее и направился к лестнице.

— Я не знала, что такое возможно… что это так хорошо… — Лара не подозревала, что произнесла свои мысли вслух. Когда он провел пальцами по ее подбородку, заставляя поднять на него лицо, она взмолилась: — Не останавливайтесь!

У него вырвался смешок. Не хватает еще прислонить ее к стене и овладеть ею прямо здесь! Рауль приказал себе не торопиться. — Она слишком хороша, и он насладится постепенно.

— Я не собираюсь останавливаться, сага, — прохрипел он.

Она такая сладкая… Он снова просунул язык между пухлых приоткрытых губ и, продолжая целовать, понес ее к двери в спальню.

Лара смутно сознавала, что он несет ее через комнату к кровати на возвышении. Тело пульсировало от нетерпения, и она плохо соображала. Все, чего она хотела и что ей необходимо, — это он.

— Я так сильно хочу вас… до боли.

Рауль прохрипел в ответ по‑итальянски и опустил ее на кровать, отбросив в сторону подушки.

Он навис над ней, лицо его расплывалось у нее перед глазами, и… оказался лежащим сверху, прижимаясь к ее животу. Она чувствовала его напрягшийся член, и это интимное прикосновение вызвало у нее прилив наслаждения.

Он перекатился на бок вместе с ней, взял Лару за подбородок, повернул к себе так, чтобы их глаза встретились, и с жадностью рассматривал ее раскрасневшееся от желания лицо, зеленые блестящие глаза, затуманенные страстью. Мягкие губы дрожат. Она так податлива… и беззащитна. Он не сводил с нее глаз, целуя щеки, нежные как пух, потом поднялся и начал стаскивать с себя одежду.

Лара смотрела на него из‑под полуопущенных век, не зная, как ей быть. Тоже раздеться? Но сил на это не было: тело охватило такое томление, что пригвоздило ее к кровати. Отрывисто дыша, она продолжала смотреть, как он раздевается. Наконец он стоял перед ней обнаженный и прекрасный, как бог. Бог, снедаемый страстью.

Дыхание у нее перехватило, жар от собственного возбуждения покалывал кожу.

Она представила, как обхватывает его руками, как прижимается к нему. Сладкая боль пронзила ее. Такого она никогда не испытывала.

Рауль снова оказался рядом с ней на кровати и опустился на колени.

Она протянула руку и провела пальцами по его небритой щеке.

Рауль поймал ее кисть, прижал ладонью ко рту и поцеловал. Проведя пальцами по гладкому плечу, спустил вниз узкие бретельки платья. Затем, просунув палец под вырез, высвободил одну грудь. Осторожно, почти благоговейно, он заключил в ладонь подрагивающий холмик и со стоном нагнул голову.

Лара изогнулась — таким обжигающим было ощущение его губ на коже — и вцепилась в темные густые волосы. Она не заметила, что он стягивает вторую бретельку с плеча.

Он поднял голову и посмотрел на нее — глаза горели, лицо напряжено настолько, что кожа натянулась на скулах.

Его поцелуй был глубоким и жадным. Лара ответила на поцелуй — она сгорала от шквала чувств и стонала от наслаждения. Грудью она касалась его груди, каждый нерв вибрировал.

Лара провела руками по твердым, мускулистым плечам, кожа была теплая и немного влажная. И соленая — это она ощутила уже языком. Она дотрагивалась до разных мест у него на теле и слышала, как он глухо стонет. Наклонив лицо, провела дорожку языком вслед за пальцами.

— М-м-м… — бормотала она и вскрикнула, когда он спустил ей платье с бедер.

Еще секунда — и вот она только в шелковых трусиках‑френч лежит на спине, одна нога припечатана к постели мускулистым, покрытым жесткими волосами бедром.

И вдруг — неожиданная нежность, с которой он поцеловал ее в губы.

Лара коснулась лица Рауля и прошептала его имя. Ноздри у него задрожали, он нагнулся, и теперь уже поцелуй был совсем не нежным, а требовательным, причиняющим боль. Он целовал ее так, будто хотел испить до конца ее сладость, а Лара хотела дать ему себя.

Ногти впились в его золотистую кожу на спине, она пылала и таяла. Его пальцы залезли под кружевной край трусов. Она застыла и зажмурилась, но чувствовала, что он смотрит на ее лицо. Она открыла глаза.

— Расслабься, — произнес он.

Она улыбнулась, прерывисто выдохнула прямо ему в рот.

Его пальцы двигались по слегка вспотевшей коже, и Ларе уже не хватало воздуха, она забыла даже свое имя. Наслаждение затмило мозг, она утонула в этом наслаждении и впилась зубами в нижнюю губу, когда он медленно спустил ей трусы с ног. Потом его колено оказалось у нее между бедер, и она смогла наконец выговорить:

— Я не вынесу…

Рауль ухватил ее за кисти и прижал ей руки к подушке. Он опустился на нее, едва сдерживаясь, чтобы не овладеть ею одним рывком. Лицо у него взмокло от усилия не спешить. Он хотел эту женщину так, как ни одну другую раньше.

Лара ожидала, что ей будет больно и неприятно. Но вот чего она не ожидала, это того, что волны неописуемого наслаждения заструились по телу нескончаемым потоком. У нее из глотки вырвался приглушенный крик, а он продолжал погружаться в нее глубже и глубже.

Бедра у Лары выгнулись, она чувствовала его в себе, а себя в нем. Это было похоже на яркое, прекрасное озарение. Лара зажмурилась, чтобы полнее понять каждое отдельное ощущение. Что ей делать дальше? Она не знала. Все происходящее ново, восхитительно. Весь ее мир сейчас заключен в том, чтобы двигаться в такт с Раулем, лететь вместе с ним ввысь.

Жар между ними превращался в костер по мере того, как Рауль погружался в нее. Ларе казалось, что больше она не вынесет, тело содрогалось от чередующихся спазмов, и каждый нерв вибрировал. Перед глазами засверкали звезды — они светились сквозь веки. Но вот толчки прекратились, и она услыхала стон Рауля, почувствовала разлившееся внутри приятное тепло. Он достиг собственного апогея и отрывисто произнес:

— Ты прекрасна. — Наклонив голову и задев носом ее нос, он поцеловал ее в губы и откатился в сторону.

Глава 4

Лара открыла глаза. Очертания спальни вырисовывались неясно: светлые стены, темная мебель, красное пятно картины на одной из стен. Лара повернула голову на дуновение ветерка — прозрачные шторы на трех высоких, до пола, окнах трепетали и раздувались подобно парусам.

Она посмотрела в другую сторону и увидела Рауля. Он тяжело дышал, почти так же, как и она, влажная загорелая кожа блестела. Строгий, словно вылепленный, скульптурный профиль, утолившее страсть сильное, мускулистое тело… Этот мужчина — ее идеал.

Они были частями единого целого, а сейчас они разделились и находятся очень далеко друг от друга. Ларе стало грустно, а почему, она не знала.

Он лежал, заложив руку за голову, и глаз не открывал.

Ей хотелось продлить счастливые мгновения, но вопросы, о которых не хотелось думать, стучали в мозгу.

Что он скажет?

Что скажет она?

Между ними скомканная простыня. Лара ногой подцепила край и потянула на себя, но не успела накрыться, как услышала голос Рауля:

— Тебе холодно? — Он потянулся к ней и обнял.

Лара замерла и уткнулась ему в плечо. Рауль провел рукой по нежному изгибу спины, наслаждаясь атласной кожей.

Он наслаждался ею.

Он получал наслаждение от многих женщин, от секса с ними, но сегодня получил самое большое эротическое наслаждение в жизни… и получил от невинной девушки.

Стыдно ли ему?

Это не только его удивило, но и стало самым сильным сексуальным потрясением. Наверное, в мужских генах было заложено заявлять права на свою подругу, а пришло это из стародавних времен от первобытного человека.

Наверное, в этом кроется объяснение тому порыву собственника, который захватил его сразу, как только Лара прижалась к нему.

А сейчас ее тоненькая ручка оказалась у него на груди, она засыпает. На него накатил прилив нежности. Это ни к чему, это опасно. Пушистые ресницы, похожие на крылышки бабочек, перестали трепетать, и она заснула.

К такому он не привык. Рауль не помнил, когда в последний раз спал — просто спал — с женщиной в своей постели. Да ни разу. Ну если только в первые месяцы брака.

Рауль закрыл глаза. После смерти Джейми ему едва удавалось поспать пару часов. Дело дошло до того, что он вообще не хотел засыпать, потому что знал, что ему приснится Джейми, но все будет как в кривом зеркале, когда он просыпался в ужасе и в холодном поту.

Сегодня ему вообще ничего не приснилось, поэтому для него стало потрясением проснуться так внезапно. Его разбудил отчаянный крик. Рядом с ним сидела Лара с широко раскрытыми испуганными глазами. Он приподнялся на локте и произнес:

— Тебе приснился кошмар.

— Да? — Она заморгала и смотрела на него доверчиво, как котенок.

— Ты ничего не помнишь? — Он обнял ее за голое плечо и уложил.

Ее лицо совсем близко, восхитительные волосы подобны солнечному ореолу, глаза блестят. Он почувствовал такой прилив нежности, желания защитить, что это потрясло его сильнее, чем ее дикий крик.

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Нет, я никогда не запоминаю. Я‑то думала, что переросла ночные кошмары.

— Выходит, что нет.

— Наверное, надо было тебя предупредить…

Она имела в виду не страшный сон, и он понял, о чем она.

— Наверное, — согласился Рауль.

— Ты… это было… спасибо.

Лара вернулась с небес на землю, но не могла понять, снова ли она на земле и тот же она человек, что и прежде. Неужели это был всего лишь секс? Ведь люди занимаются сексом каждый день, а она, кажется, попала в другое жизненное измерение.

Глаза переместились на его тело. Легкое одеяло закрывало Рауля только до бедер, так что перед ней предстал загорелый плоский живот, мускулистый торс, мощная грудь и широкие плечи.

Лара почувствовала сладкое подергивание внутри, как тогда, во время их потрясающего секса.

— Я знаю отличное лекарство от плохих снов.

— Стакан молока? — улыбнулась Лара. Сердце бешено колотилось. Впервые в жизни она поняла, почему люди совершают безумства ради секса.

— Ты на вкус скорее клубника со сливками. — Ее рот совсем близко… — Я хочу тебя всю, — хрипло произнес он, легонько целуя приоткрывшиеся губы. — Хочу попробовать тебя на вкус.

— Пожалуйста, — прошептала она в ответ, и шепот прозвучал просительно.

За последующий час мольбу в ее голосе он услышал не один раз, когда возносил ее на пик наслаждения. Он и сам возносился вместе с ней.

Вконец уставший, но тем не менее умиротворенный, чего с ним не было целую вечность, Рауль едва нашел силы отодвинуться от нее, пока сон его не сморил.

У Лары ушло больше времени, чтобы спуститься с высот, где она парила. А когда она тоже уснула, то сон был неглубоким и прерывистым.

Рауль проснулся от звука льющейся воды в ванной. Он с трудом приподнялся и уселся в постели, как появилась Лара — умытая, с влажными вьющимися волосами.

— Прости, что разбудила, — произнесла она своим неповторимым, с легкой хрипотцой голосом. — Ничего, что я воспользовалась твоей зубной щеткой?

— Бери все, что захочешь, только говори потише. — Он прижал руки к голове. — Радоваться по утрам — это не про меня.

* * *

Может, он вообще не помнит, какой у них был секс? Она эту связь на ночь никогда не забудет — ее первый мужчина! Но для него, кажется, это безразлично.

— Значит, ты не жаворонок и по утрам не бываешь бодрым.

Он откинулся на подушки, заложил руки за голову и усмехнулся:

— Кое‑кто с этим не согласится.

У нее заалели щеки, и она вскинула подбородок.

— Поверю тебе на слово.

Лара подошла к зеркалу и принялась расчесывать пальцами мокрые пряди волос.

Глядя, как колышется у нее грудь под красным шелком, Рауль снова ощутил прилив желания.

— У меня никогда прежде не было невинной девушки.

«И в ближайшем будущем не намечается».

Она повернулась к нему, на лице — настороженность.

— Ты определенно не страдаешь отвращением к сексу… — Хотя она обладает способностью прелестно покраснеть. — Это не мое, разумеется, дело, но почему тогда?.. — спросил он.

У нее был такой вид, будто она сейчас пошлет его к черту, но, видно, она передумала, пожала плечами, подвинула стул и села.

— Я сама себя об этом спрашиваю, — призналась она. — Прошлой ночью я собиралась покончить с девственностью, но не в твоей постели. Я считала, что случайный секс без чувств не для меня. Ну, понимаешь, должна быть симпатия, привязанность. Но все прошло замечательно, спасибо тебе.

— Симпатия… но не любовь?

Она отвела взгляд и встала.

— Думаю, что нами руководила похоть.

— Наверняка тебя ждет мужчина, переполненный чувствами, и он беспокоится, где же ты. О чем ты только думала? Ты могла напороться на кого угодно! — сердито произнес Рауль. Будь он на месте этого мужчины, умер бы ночью, представляя все те ужасы, которые могли с ней случиться.

— Я уверена, что Марк до сих пор спит.

Рауль подавил раздражение. С какой стати ему чернить парня, которого он не знает, хотя само его существование Раулю не нравится. Но он не мог представить, какие такие обстоятельства позволили этому человеку допустить, чтобы женщина одна бродила ночью по незнакомому городу.

— Бедняга, — произнес Рауль. Произнес неискренне.

Но Лара этого не уловила, медленно повернулась и набросилась на него. Глаза метали зеленые стрелы.

— Бедняга? Да он… — У нее вырвалось такое слово, что мама пришла бы в ужас от того, что дочери оно известно.

— Понятно. Значит, ты не планируешь примирения с поцелуями. — Рауль почувствовал облегчение… потому что Лара заслуживает лучшего.

Гнев у Лары исчез так же быстро, как и появился.

— Я слишком остро реагирую, да? — Она покачала головой. — Марк — лузер, но в том, что произошло, есть и моя вина, не только его. Если бы я не выдумала, что встретила возлюбленного, то давно бы поняла, что из этого ничего не выйдет.

— Твой герой упал с пьедестала. И что же он сделал?

Лара рассмеялась:

— О, это похоже на штамп. Я приехала сюда со своим боссом — он пригласил меня. Вот чего я не знала, так это то, что я — замена его подружки, которая в последний момент не смогла с ним поехать. Он уже заплатил за номер, а у него туго с деньгами. Оказалось, что он пригласил меня лишь потому, что считал доступной. Вообще‑то он в этом не одинок, хотя мне плевать, что обо мне думают.

Она оправдывалась — Рауль это понял. Так поступают все, кому не все равно. Ему хочется встать на ее защиту, но он тут же подавил, прилив жалости.

— Что касается моей невинности, — продолжала она, — то он решил, что ему продают…

— Фальшивый товар?

Лара кивнула.

— А я заявила, что пересплю с первым же мужчиной, которого увижу. Так что я почти права.

— Этот твой начальник действительно похож на лузера.

— Не знаю, зачем я это тебе рассказываю.

У него насмешливо изогнулась бровь.

— Потому что я спросил.

Что само по себе было не только необычно, но и абсолютно ему не свойственно. Да просто невозможно. Ничего не значащего бормотания после секса было вполне достаточно, чтобы он вылез из постели и ушел — это было отработано.

За исключением того, что постель никогда не бывала его собственной.

Как ни посмотри, ситуация странная и таинственная. Как и то, что он хочет продлить ее. Он даже не возражал бы услышать от нее еще откровения, да любую ерунду. А может, и самому поболтать…

Он ведет себя непредсказуемо. В чем дело? Но прошлой ночью он забыл о своих несчастьях и теперь боялся, что мучения вернутся, стоит ей исчезнуть.

— Мне, наверное, лучше уйти, пока кто‑нибудь…

Он поднял голову и увидел, что она смотрит на фотографию в рамке на стене.

— Это моя мать.

— О! Она не похожа на итальянку. — Все в нем воплощало представления Лары о типичном латинянине, но по‑английски он говорит безупречно, без малейшего акцента.

— Я итальянец по отцу. Моя мать была американкой, а бабушка — испанкой.

«Рауль, ты сообщаешь это… кому?» Наверное, искренность заразительна.

— Твоя мать умерла?

Он кивнул. Память о матери в фотографиях, таких как вот эта. Но разве они передают ее смех или ее запах… лимонный, присущий только ей?

— Эпидемия гриппа. Она не должна была умереть, она ведь не была ребенком, не была пожилой, она была сильная и молодая. Я был тогда совсем маленьким.

Перед глазами Лары возник мальчик с ободранными загорелыми коленками и большими темными глазами. Лара посмотрела на Рауля, их взгляды встретились, и что‑то неуловимое вспыхнуло и пролетело между ними. Ей сделалось неловко. Она поспешно отвернулась и заговорила о другом.

— У тебя есть такая вещь, как фен? — И приподняла мокрую рыжую прядь. — Иначе волосы будут сохнуть не один час.

— В верхнем ящике, — сказал он, указав на ванную.

В ванной Лара закрыла дверь и со вздохом привалилась к стене. Картинки, которые она старалась убрать из головы, стояли перед глазами.

Сделав глубокий вдох, она распрямила плечи. Она не ожидала, что он такой… ну, неравнодушный, что ли. Что ей о нем известно? Совершенно ничего. Но ей не на что жаловаться. Ее первый мужчина оказался потрясающим любовником, и она не опозорилась, сказав какую‑нибудь глупость вроде «Прошлая ночь была особенной…».

Лара вышла из ванной с высушенными и блестящими волосами. В спальне пахло свежесваренным кофе, запах тянулся снизу, куда она и спустилась.

Рауль стоял с кофейной чашкой в руке, на нем — черный халат, неплотно завязанный на бедрах, что позволяло видеть крепкую загорелую, покрытую волосами грудь. Лара старалась смотреть лишь на его лицо с темной небритостью. Но и лицо волновало ее не меньше.

Господи, как же он, красив! В памяти всплыло описание героя из романа, который она недавно прочитала. Тогда она закатила глаза и отбросила книжку, не дочитав, потому что не представляла, что в жизни существует такой мужчина и что на свете есть героиня, способная уйти к нему от образцового мужа. «Какой надо быть дурой, чтобы бросить все ради получения чувственного наслаждения, как бы здорово это ни было?» Так думала она… тогда.

Но что она знала о чувственном наслаждении? Она и представить себе не могла, что есть что‑то такое, способное заставить отказаться от обеспеченной домашней жизни.

Но в ее жизнь вошел Рауль. А скоро он исчезнет, и это хорошо. Лучше всего секс без осложнений.

Рауль отставил кружку, обвел глазами Лару с ног до рыжих блестящих кудрей:

— Вижу, что фен ты нашла.

Она дотронулась до лица без макияжа и даже без капли блеска для губ.

— Спасибо. Да, нашла.

— Выпей кофе.

— Спасибо, но мне пора.

— Я отвезу тебя обратно в отель.

«Уехать… никогда больше не увидеть этого человека… никогда не коснуться его… никогда…»

— Нет… не надо…

Его голос оборвал ее мысли.

— У тебя есть деньги на такси?

Она покраснела, покусала губу и опустила ресницы.

— Понятно, — сказал он.

Лара вскинула голову, отчего рыжие кудри отлетели назад.

— Я могу дойти пешком.

— В прошлый раз у тебя удачно получилось.

Понимая, что в этой перепалке ей не одержать верх, Лара сделала вид, что ее позабавили его слова, и, приподняв бровь, спросила:

— В оплату твоих дам на одну ночь входит такси?

Попытка изобразить непринужденность ей не удалась, и Рауль заметил ее беззащитность, но спрятал свои чувства под усмешкой. Он вспомнил, что Люси, когда‑то тоже казалась ему милой и беззащитной.

— Да, входит, если дамы не возражают немного подождать. Пять минут.

Лишь оказавшись в машине, Лара сообразила, что забыла название отеля.

— По‑моему, оно начинается с буквы «С» или, может, с «Т», а на углу, кажется, кафе… да, точно, кафе.

— Ну, тогда все намного проще.

— Не надо насмехаться. Я уверена, что вспомню название.

«Когда?» Этот вопрос Рауль задал себе спустя пятнадцать минут, получив отрицательный ответ после того, как они подъехали к очередному отелю. К тому же даже с поднятым верхом спортивного автомобиля Лара в своем красном платье привлекала ненужное внимание.

Рауль посоветовал ей не обращать внимания на автомобильные гудки и крики прохожих.

— У итальянских мужчин очень обширный и выразительный язык жестов. — И сам забыл о собственном совете, опустил окно и стал яростно жестикулировать.

— Я уверена, что отель называется на букву «А».

Он чуть не выругался:

— Разве ты не остановилась на «Т»?

— Ну да, или может… Ой, подожди, вот это место. — Она хлопнула его по руке, подпрыгнула и обернулась назад. — Я помню тот бар с пальмами в кадках перед входом и синюю надпись на вывеске. Поворачивай, поворачивай!

— Мы посередине улицы с односторонним движением. Сядь, пожалуйста. Ты мне мешаешь. Я смотрю на дорогу. — Надо смотреть на дорогу, а не на то, как на ее упругой груди натянулось платье. — Ты хочешь, чтобы мы попали в аварию?

— Не думаю, что ты так собирался провести день.

— Dio mio!

— Не сюда, — сказала она, когда он свернул в переулок, где стены домов почти касались машины. И он к тому же не сбавил скорости.

— Ты так хорошо знаешь Рим? — съязвил он.

Зеленые глаза сердито сверкнули, и она поджала губы.

Наконец они подъехали к отелю. Рауль хмыкнул, оглядев здание. Он не принадлежал к тем, кто находил облупившуюся краску на стенах живописной.

— Ты уверена, что это то самое место?

Она кивнула.

— Да… Твой бойфренд умеет порадовать девушку.

— Он не мой бойфренд, — процедила она сквозь зубы.

— Тебе не приходило в голову, что он мог вызвать полицию?

По ее округлившимся глазам Рауль понял, что не приходило.

— Надеюсь, что нет! Ну, спасибо тебе… прошлая ночь… в общем, спасибо за доброту. — Прошелестел шелк платья, когда она выходила из машины, а Рауль от ее слов почувствовал себя негодяем.

Он смотрел, как она поднимается по ступеням, как волнообразно покачиваются у нее бедра в этом чертовом платье и как к ней повернулись несколько мужчин, прежде чем она скрылась в этом обшарпанном отеле.

Интересно, как же прореагирует сейчас на ее появление тот тип, который привез ее сюда, а затем отверг? Рауль знал, как бы он повел себя, если бы она ушла от него и провела ночь неизвестно где и с кем — он бы придушил ее… или бросил на кровать и овладел ею.

А Лара простит этого типа? Кто знает этих женщин… Некоторых, как магнитом, тянет к отвратительным мужчинам.

Рауль мрачно обдумывал секс в знак примирения. Неужели с ней это произойдет? Да не все ли ему равно!

Выругавшись, он завел мотор и со скрежетом отъехал от края тротуара. Только рыжеволосых красоток ему не хватало!

Глава 5

Фойе отеля служило также и столовой. Почти половина столов была занята, когда Лара вошла. Увидев Марка, она направилась к нему.

Он отложил газету и произнес с недовольной гримасой, уплетая завтрак:

— Я беспокоился.

«Что такого я в нем нашла?» — подумала Лара. Трудно представить, что он провел утро, разъезжая по городу в поисках женщины, с которой намеревался провести ночь.

— Как видишь, со мной все в порядке. — Она раскинула руки, спрятав раздражение за беспечным жестом и не обращая внимания на любопытные взгляды других постояльцев.

— Хочешь посмотреть Колизей? — Он оглядел ее платье. — После того, как ты переоденешься, разумеется.

Лара не поверила своим ушам.

— Что?

— Я наметил маршрут. За уик‑энд всего в Риме не увидеть, но…

Лара придвинулась поближе и, понизив голос, процедила:

— Ты ждешь, что я стану осматривать достопримечательности?

— Послушай, не стоит превращать все в непоправимое бедствие.

У Лары руки чесались влепить пощечину по его жирной роже. Вообще‑то рожа у него не жирная. Она призвала себя к объективности.

В своем твердом желании найти мужчину, который увидел бы в ней не только сексуально привлекательную женщину, но обладал бы тонкостью чувств, заботливостью, то есть был бы человеком, достойным любви, она не обратила внимания на тревожные знаки. Это один из главных изъянов в ее плане поиска беспроигрышного варианта.

А Рауль? Никто не подумает, глядя на него, что он человек с тонкой душевной организацией. Но ее охватил жар, стоило ей подумать о прошлой ночи с ним.

Если бы она составляла список черт, который ей нежелательно видеть в идеальном любовнике, он бы был первым в этом списке. Он — живой пример того, чего она избегала в мужчине, предназначенном стать ее первым возлюбленным. Но тем не менее в его грубом, первобытном желании была и нежность. Единственное, чего она испугалась, — это силы собственного желания, но страх быстро прошел, как только она отдалась страсти, вспыхнувшей между ними.

Вот одна из маленьких насмешек, которые преподносит жизнь! Оказалось, что все, что ей надо, — это чтобы мужчина сорвал с нее одежду и заставил забыть обо всем.

Лара вздохнула. Что там бормочет Марк?

— Номер оплачен.

— Не говори ерунды. Я не останусь здесь с тобой.

Он нарочито аккуратно складывал салфетку, глядя на нее из‑под темной оправы очков.

— Что ты предлагаешь? — раздраженно спросил он.

Загнанная в угол Лара закусила губу.

— Я хочу вернуться домой.

— Я‑то думал, что привез отдохнуть женщину, а не маленькую девочку. Я не спонсирую школу для невинных девиц.

— Ты ничего не спонсировал. — Она заплатила за свой билет. — Я оставлю деньги за номер — свою часть — на туалете.

Развернувшись, она гордо вышла из столовой и поднялась по лестнице в их комнату — разумеется, без вида из окон, это ведь стоило дороже. Подойдя к шкафу, она сорвала с вешалок одежду и побросала на кровать, а потом запихала в чемодан. Туда же полетела и косметика из ванной.

— По‑моему, ты переигрываешь, — раздался сзади голос Марка.

Не оборачиваясь, она огрызнулась:

— Ну конечно. Я же прирожденная актриса.

— Не лучшее качество для секретарши.

— Не волнуйся. Я уже думала о том, чтобы перейти… — Гордость гордостью, но ей нужна зарплата. Но туда возвращаться она не хочет! Выходит, что единственное место, куда ей предстоит вернуться, — это домой. И как побитой собаке.

Марк ответил не сразу. Он прошелся по комнате, взял с туалетного столика путеводитель и сунул в карман. Когда же наконец посмотрел на нее, то у него на лице читалось заметное облегчение.

— Не переживай. Я дам тебе хорошую рекомендацию.

— Не делай мне одолжения. Я прекрасно справляюсь с работой.

— Со своей, моей и других тоже. Не каждому нравится, когда ему секретарша указывает, что следует делать.

Так. Еще один ее жизненный принцип — вникать во все — вышел ей боком.

А другие ее «победы»? О прошлой ночи она не сожалела — это было послано ей свыше.

Университет? Лара провела там три года и осталась с кучей долгов. Тогда у нее возникла нелепая мысль, что сообразительность и энергичность помогут ей добиться успеха. Возможно, это получилось бы в какой‑то другой фирме, но не в той, где она работала. Пробиться ей так и не удалось, никаких блестящих перспектив не маячило, но до сего момента Лара себе в этом не признавалась. Почему? Да потому, что пришлось бы признать, что она приняла неправильное решение.

— Знаешь, иногда лучше допустить, что ты совершил ошибку, — сказала она.

— Но если ты вернешься обратно без меня, то люди…

— Ты имеешь в виду, что сотрудники, которым ты рассказал о нас, подумают, что ты мне не подошел?

— Я ничего никому не говорил, — соврал Марк и покраснел. — Если я готов не усугублять эту ситуацию, то не понимаю, почему ты не можешь…

Лара скрестила руки на груди. За роговой оправой она уже не видела чувствительного, тонкого человека — на нее смотрел скучный и эгоистичный тип.

— Я ведь не в твоем вкусе, да? — Часть его привлекательности была в том, что ей не приходилось отбиваться от его заигрываний либо отмахиваться от непристойных намеков.

Ей должно было прийти в голову, что он просто не находит ее по‑женски привлекательной.

«Это отучит тебя считать, что ты неотразима». Что касается Марка, сильного, уравновешенного героя ее романа, он даже не поинтересовался, где она была ночью, не говоря уже о том, что не сделал ни малейшей попытки ее найти.

Марк пожал плечами:

— Ты красивая. Мне это льстило, но…

Вдруг Ларе надоело слушать все его бесконечные «но». Это только уязвляло ее самолюбие, и, если бы не вчерашняя ночь и те чувства, которые разбудил в ней Рауль… Хватит. Она не превратится в женщину, жаждущую комплиментов своей красоте от мужчины, лишь бы это дарило ей приятные ощущения… Ощущения! Тело закололо. В мозгу возникли отрывочные видения и образы, и стереть их было невозможно: учащенное дыхание, сильные руки, скользящие по ее влажному телу, поцелуи…

Марк стоял, поджав губы — он так выглядел, когда ему противоречили.

— Я первым же рейсом улечу домой, — заявила Лара.

— Ты не сможешь возместить цену билета.

Он, разумеется, был прав: не возместила, но билет оказался дешевым, как и автобус до аэропорта.

Лара сидела в зале ожидания среди шумной публики и плачущих младенцев, пила бурду, мало похожую на кофе, когда на табло вспыхнуло сообщение, что рейс откладывается.

«Только этого не хватало!»

— Мисс Грей?

Перед ней появился высокий мужчина, в каштановых волосах легкая седина, одет в капитанскую форму.

Лара кивнула и немного испугалась.

— Что‑то случилось? — В уме нарисовались всевозможные несчастья: родной дом сгорел дотла, маму сбил автобус. А иначе почему этот человек в форме знает, кто она?

Мужчина отрицательно покачал головой и улыбнулся:

— Ничего не случилось. Просто мне нужно передать вам кое‑что.

— Мне? — изумилась Лара. Наверняка произошла ошибка, потому что никто не знает, что она здесь. С Марком подробности своего перелета она не обсуждала, а домашние не знали, что она прибывает ранним рейсом. — Думаю, что вы перепутали. — С каких это пор пилоты выступают в роли посыльных?

— Нет, — ответил он, глядя на ее волосы. — Если вы пройдете со мной…

Когда Лара думала об этом позже, то отнесла свою нехарактерную для нее покладистость на счет капитанской формы и аэропорта, где не хотелось устраивать сцену.

— Только если это не займет много времени. Мой рейс…

— Спасибо, Джастин. Я твой должник.

Рауль положил ладонь на плечо Лары и протянул руку капитану. Потрясенная Лара молча смотрела, как мужчины обмениваются рукопожатием, словно два старых друга.

— Всегда пожалуйста, Рауль. — Капитан смущенно улыбнулся Ларе, надел фуражку и ушел.

«Это было подстроено». Лара повернулась к Раулю, постепенно приходя в себя. Она отшатнулась от него.

— Он кто, пилот?

— Да. Я позвонил ему, когда застрял в дорожной пробке.

Когда Рауль отвез Лару в отель и остался один в машине, на него сразу нахлынули прежние тяжелые мысли. За несколько часов прошедшей ночи ему удалось убежать от них, убежать от одиночества, рвущего душу. И в тот момент, когда он едва снова не погрузился в эту бездну, он почувствовал легкий запах духов в салоне своего автомобиля. И у него прояснилось в мозгу.

Рауль не помнил, сколько времени он просидел неподвижно — может, несколько секунд или минут, а может, и час. Он словно пробежал огромную дистанцию и теперь не мог отдышаться, пот стекал по спине. Он откинулся на кожаный подголовник. Перед ним возникло лицо той, чей запах он вдыхал. Он не позволил этому образу исчезнуть, наоборот — заставил себя всматриваться в него, чтобы это лицо вытеснило прежние мысли. Ему всегда помогал секс, был спасением, но до сего момента он не сознавал, что секс и чувства — это разное. И сейчас он наслаждался проблесками чувств, и это оказалось лучшим снятием стресса, чем беговая дорожка и намного — намного! — интереснее, чем альпинизм в одиночку.

Прошлая ночь — даже для него, умевшего наслаждаться сексом, — была… немыслимо прекрасной. Перед глазами возникло ее лицо… Если то, что она сделала с ним, повторится, то следующие несколько месяцев он сможет пережить!

И тут его осенило. Словно кусочки пазла вдруг встали на места. Почему нет?

Он предложит восхитительной, сексуальной Ларе Грей такую сделку, от которой она не сможет отказаться.

Даже когда она сердито сверкала на него глазами, он не мог не заметить, что она, как и он, ощущает тягу между ними, но по неопытности не умеет скрыть. Она, несомненно, поймет, что случай с ее боссом — то, что она не переспала с ним, — ей на руку, не нанесет урона ее карьере, а наоборот.

А Раулю послужит козырной картой.

Пока он торчал в пробке по пути в аэропорт, запросил информацию о ней и выяснил, что никакого криминала за Ларой Грей не числится, тайн тоже. У нее есть водительские права, оплаченная парковка, но никакого запасного варианта на случай, если она теряет работу, нет, как нет и соответствующей квалификации.

Рауль вернулся в настоящий момент.

— К счастью, твой рейс отложили.

— К счастью! — с горечью воскликнула Лара и потерла то место, до которого он только что дотрагивался.

Но избавиться от ощущения его руки она не смогла. Так же, как не смогла выкинуть из головы того, что было прошлой ночью. Она всю поездку в автобусе до аэропорта тщетно старалась убедить себя, что со временем лицо Рауля сотрется в памяти и все моменты их совместной ночи поблекнут. И голос его она вскоре забудет.

Хорошо бы! Пусть она и хотела всегда помнить своего первого мужчину, но также хотела уйти от всего того, что случилось. Прошлая ночь была незабываемой, и Лара опасалась, что другие отношения с мужчинами обречены на неудачу, потому что она начнет сравнивать. Неужели ей грозит превратиться в стареющую звезду школьной футбольной команды, которая в тридцать все еще считает свои прежние победы?

А сейчас вся ее защита рухнула, а правда смотрит на нее потрясающе красивыми глазами Рауля.

Время ни при чем. Просто такое лицо, как у него, не забывается. Каждая черточка, каждый нюанс глубокого, низкого голоса, запах кожи… все это не изгладить в мозгу.

— Мало кто может долго стоять с открытым ртом, — заметил он.

Лара закрыла рот.

— Правда, я не сказал, что ты не принадлежишь к их числу, — шутливо продолжал он. Лара Грей не выглядела менее сексуально даже с разинутым ртом.

— Я не понимаю, чего ты добиваешься своим трюком. — Она подняла руку, чтобы не дать ему заговорить. — Не начинай ничего объяснять. Возможно, ты не знаешь, как убить время, но эти фокусы не для меня.

— И совсем не любопытно — хоть чуть‑чуть — узнать, почему я выследил тебя?

— Нет, — соврала она. От его саркастической улыбки она была готова заскрежетать зубами. — Я не желаю с тобой разговаривать.

Он покачал головой:

— Я бы предпочел разговору уложить тебя в постель, но… — Он подавил смех, увидев, как краска заливает ей лицо. — Давай пойдем куда‑нибудь, где ты успокоишься. — И протянул ей руку.

Лара заложила руки за спину.

— Я никуда с тобой не пойду. Я понятия не имею, в чем дело, но мой рейс могут объявить в любой момент. — Денег еще на один билет у нее нет.

— Не волнуйся. Ты все услышишь из бара.

— Но…

— Если пропустишь рейс, я обеспечу твой перелет.

— Неужели? У тебя, вероятно, есть личный самолет? — насмешливо спросила она.

— Да.

Теперь ей стало не до смеха.

— Я не знаю, почему ты так странно себя ведешь, но если у тебя действительно есть что мне сказать, то говори здесь.

— Ты бледная, как призрак. Тебе дурно?

— Я не собираюсь падать в обморок.

“Ты завтракала?

В животе у нее забурчало, и, невзирая на его ухмылку, она пробормотала:

— Хорошо, кофе я выпью.

Рауль провел ее к столику в углу переполненного бара, выискав свободное место среди групп говорливых туристов. Не дожидаясь, чтобы он выдвинул ей стул, Лара села.

Рауль, пожав плечами, обошел столик и не успел сесть, как тут же появилась официантка.

— Кофе. Лара, что еще тебе взять?

— Мне только кофе.

Он заговорил с официанткой по‑итальянски, и та с улыбкой отошла.

— Я заказал тебе бутерброды.

— Зачем было спрашивать, если сам все решил?

Вернулась официантка с кофе и блюдом с бутербродами, которое поставила перед Ларой. Лара взяла бутерброд, решив, что не пропадать же вкусной еде — бутерброд был с копченым лососем и огурцом.

— Так в чем же дело?

— У меня есть для тебя предложение. Не то, о котором ты подумала, — поспешил добавить он, увидев выражение ее лица.

Чувствуя, как горят у нее щеки, Лара помешала ложечкой кофе и бросила на Рауля горделиво‑презрительный взгляд:

— Не представляю, что могу заинтересоваться каким‑либо твоим предложением.

«За исключением лечь с тобой в постель». Чтобы не думать об этом, Лара с такой силой впилась зубами в нижнюю губу, что чуть не прокусила. Пусть уж лучше будет больно здесь, чем внизу живота.

— Мой дед умирает.

Враждебность мгновенно исчезла. Он выглядит хладнокровно, но она интуитивно поняла, что за этой маской прячется мука.

— Мне очень жаль.

Взгляд Рауля замер на ее лице, зеленые глаза смотрели с сочувствием. Она пряталась за грубоватой несговорчивостью, и он понимал почему. Люди, которые часто прибегают к подобной манере, неизбежно к этому привыкают, что сказывается на их поведении.

Разве он сам так же не ведет себя?

Рауль отбросил сомнения. Он не манипулирует ею. Он предложит ей сделку. Он обратится не к ее доброму сердцу, а к ее прагматизму.

— Мне тоже жаль. — Он откинулся на спинку стула, выдохнул и признался: — Я еще не свыкнулся с этой мыслью.

— Он давно болеет? — тихо спросила она. Отец у Лары умер, когда она была маленькой девочкой, и это произошло внезапно.

— Он никогда не болел… я, во всяком случае, этого не помню. — Рауль замолчал, думая о своем.

— Вы очень близки?

Рауль помолчал, прежде чем ответить:

— Он был для нас больше чем отец.

— У тебя есть братья и сестры? — У него вид одинокого волка, поэтому она подумала, что он единственный ребенок в семье. — Прости, — произнесла она. Ему не хочется говорить о личном — это ясно. Здесь кроется какая‑то причина.

— Я сказал тебе это не для того, чтобы вызвать сочувствие. Дело в том, что я последний Ди Витторио в роду. — Он замолчал, задумался и затем продолжил: — Семья, продолжение рода много значат для деда. Он хочет жить в детях, чтобы генетические черты проявлялись в следующих поколениях. Когда я женился, он ждал, что я дам ему наследников.

— Ты развелся?

— Моя жена умерла. Детей у нас не было.

— Так в чем все‑таки дело?

— В предсмертном желании деда.

— И что это?

— Чтобы род продолжился в моем ребенке.

До нее не сразу дошел смысл сказанного. Неужели он… нет… она даже подумать не смеет… он не мог, не стал бы… Возмущение переполняло ее. Это невероятно! Лара приподнялась, чтобы встать, стул под ней заскрежетал по полу, но ноги не держали.

— И вот тут нужна ты.

У нее из горла вырвалось сдавленное бульканье. Он предлагает ей…

— Я?! — Лара затрясла головой, уперлась ладонями в стол и с силой отодвинула стул, словно отодвигала себя от этого безумия. — Ты сошел с ума, — произнесла она. — Разговор окончен. Я не собираюсь стать инкубатором для твоего ребенка!

— Я не стал бы заводить ребенка, лишь бы угодить деду.

Лара недоверчиво на него взглянула:

— А что прикажешь мне подумать? Ты сказал…

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня, Лара, а не рожала мне детей.

— В таком случае вопрос решен. — Она не могла понять, серьезен он или это дурацкая шутка, и сверлила его взглядом. Черт, у него такой вид, будто он озвучил что‑то обыденное вроде правил поведения. — Когда объявят мой рейс, я улечу. Разговоров больше не будет. — Она махнула рукой, подчеркивая окончательность своих слов.

Темные глаза Рауля смотрели пристально.

— Выслушай меня.

Она медленно покачала головой:

— Ничто из того, что ты скажешь, меня не убедит.

— Тогда ты ничего не потеряешь, выслушав то, что я должен сказать. Ну, как бы ты выслушала предложение о работе.

Лара откинула волосы со лба и заложила прядь за ухо. Следует ли потакать ненормальным?

— Ты и днем тоже пьешь?

Он приблизил к ней лицо.

— Разве пахнет? — И приоткрыл твердо очерченные губы, словно предлагая понюхать.

Мятный теплый запах задел ей щеку.

— У меня есть работа, если ты помнишь.

— Не спать с начальством — это обычно правильно, но, как оказалось, не в твоем случае… — Он наблюдал, как ее лицо постепенно заливается краской. — Вижу, ты сама поняла. Тебе не приходило в голову спросить себя: а уик‑энд в Риме может иметь последствия помимо потери невинности? — Глупо, но Рауль приходил в ярость каждый раз, когда думал о том, что она отдается какому‑то лузеру… да любому. — Ты, когда‑нибудь просчитывала вперед свои шаги? В какой момент римский уик‑энд представился тебе прекрасной затеей?

— А твое предложение чем лучше? — подавив подступавшие слезы, спросила Лара, неприязненно глядя на него. К чему он клонит, читая ей нравоучение?

Губы Рауля вытянулись в жесткую линию.

— Ты надеялась подцепить его?

— Подцепить? — повторила Лара. «Он, вероятно, думает, что мне нужно напоминать о том, какая я была дура?»

= Ты была нацелена на брак? — холодно и резко продолжал он, глядя на ее лицо, на котором эмоции сменялись одна за другой.

Люси, его расчетливая жена, выбрала его в мужья. Раулю было противно и унизительно вспоминать себя в то время — романтичного, которым легко было манипулировать. И он не устоял.

— Если бы я хотела поймать богатого мужа, я бы выбрала кого‑нибудь побогаче Марка, — гневно сверкнув изумрудными глазами, заявила она и задрала маленький круглый подбородок.

Рауль заслужил ее гнев и понимал это. Все мысли и чувства Лары Грей написаны у нее на лице. Достаточно взглянуть на ее хорошенькое личико, как все становится ясно.

— Если тебя это немного утешит, то скажу, что ты легко отделалась. Некоторым людям понадобилось бы намного больше времени, чтобы понять: те, в кого они влюбились, существуют исключительно в их воображении.

— Говоришь исходя из собственного опыта? — насмешливо спросила она.

Он отставил пустую чашку.

— Ну, к примеру, опыт прошлой ночи не так уж плох. Тебе было хорошо со мной, а мне — с тобой, разве не так?

Блеск в его темных глазах гипнотизировал. Лара пыталась вытеснить из головы эротические видения, но они не исчезали и бесконечной чередой мелькали перед глазами. В животе трепет и истома.

— Итак, что ты надумала?

Лара заморгала, как человек только что проснувшийся, и, задыхаясь, выдавила:

— Это был секс, только одна ночь. То, что ты предлагаешь… это больше, чем безумие.

— Но я же не прошу у тебя подписку на всю жизнь.

— Разве это не то же самое, что и брак?

— Тебе известна статистика разводов? Договор, который я предлагаю, продлится только… — Он замолчал, и у него дрогнули скулы, прежде чем он мрачно произнес: — пока жив мой дед, а это, судя по вердикту врачей, полгода или пока… — Он снова замолчал, чтобы не уточнять: «Пока мы этого не захотим».

Она разожгла в нем такую жажду, которую он не ощущал никогда. Он боялся, что не сможет насытиться ею. Но ведь шесть месяцев пройдут, и даже такая сжигающая страсть удовлетворится и пройдет, не продержится дольше, чем проживет дед, а пока что он найдет в ней убежище, как прошлой ночью.

— Дед понимает, что не дождется правнука, но мысль о том, что правнук появится, сделает его последние дни… Это придаст его жизни цель.

Как себя повести? Доводов против у нее почти нет. Ведь не станет же она спорить с тем, что он потрясающий любовник, и ей хочется снова убедиться в этом, как в прошлую ночь?

— Ты собираешься солгать деду и призываешь меня помочь тебе?

— Ты никогда не лгала?

Она бросила на него возмущенный взгляд:

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

— Это деловое соглашение. Я не предлагаю тебе полгода жизни без компенсации. Ты ведь можешь остаться без работы.

Лара покусывала нижнюю губу и наконец неохотно призналась:

— Скорее всего. Но это ничего не меняет. — И мрачно подумала: «Кроме банковского счета». — Если останусь без работы, то продолжу учебу.

— Но оплата за обучение в университете не маленькая, а надо еще на что‑то жить, платить по счетам. Шесть месяцев жизни со мной, и ты уйдешь с таким деньгами, что и колледж закончишь, и в долги не надо влезать.

Он назвал сумму, которой хватило бы с лихвой.

— Это… неправильно. — Но разве это не решение ее непростой проблемы?

— Почему? Кому это навредит?

— Ты платишь мне за секс. Я буду чувствовать себя…

— Секс необязателен, — сказал он, надеясь, что не пожалеет о своих словах.

Неужели они смогут жить как муж и жена и не заниматься сексом? Это как бы бросить зажженную спичку в кучу сухих листьев и ждать, что ничего не произойдет.

— Если ты захочешь спать в отдельной комнате, то ради бога.

— И тебя это устроит?

Он усмехнулся, заметив подкол в ее голосе.

— Нет, не устроит, но это не нарушит сделки.

— Мне придется притворяться, что я… что я…

— Без ума от меня, — закончил за нее Рауль. — Вот почему все получится. Ты не умеешь скрывать свои чувства.

— Если ты думаешь, что одной ночи в твоей постели мне достаточно, чтобы в тебя влюбиться, то сильно заблуждаешься!

Ее неистовство вызвало у него сдержанную улыбку.

— Если бы я думал, что ты в меня влюбилась, то вот это и стало бы нарушением условий сделки. Мне любовь не нужна. — Губы у него презрительно скривились. — Но любовь и похоть часто выглядят одинаково. Твоя чувственность только‑только проснулась. Я ее разбудил… ты смотришь на меня, и ты хочешь меня — это видно.

— Ты слишком высокого о себе мнения, — ответила она, забыв, что надо было бы произнести это с презрением.

— Значит, ничего из сказанного мной не правда?

Лара покачала головой и промямлила:

— Послушай, я понимаю, почему ты так решил. Я тебе сочувствую, но если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, что ничего из твоей затеи не получится. Ведь твой дед умный человек…

Он слегка улыбнулся:

— У него ум острее бритвы.

Взгляд Рауля притягивал и дразнил.

— Ты ему понравишься.

— Чем? Достаточно широкими бедрами, чтобы родить ребенка?

У Лары сердце подпрыгнуло, когда она увидела, как изменился блеск в его глазах — сделался жестким, это взгляд хищника.

Она поняла: он представляет ее обнаженной…, и она представляет то же самое, таким же видит его.

— Может, хватит? — взмолилась она. — Люди подумают…

— Что они подумают, когда колени у тебя трясутся под столом, горло пересохло, зрачки так расширились, что остался лишь зеленый ободок?

Рауль приложил палец к ее губам, заставив замолчать и не возражать. Но заглушить голос в своем мозгу он не смог. Этот голос говорил ему то, что он до сих пор упрямо не признавал: ему нравится Лара Грей. Очень нравится.

Глава 6

Нравится… Звучит не выразительно, но даже это не выразительное слово удивило Рауля. У него были друзья‑женщины — он никогда не разделял общепринятого мнения, что мужчины и женщины не могут дружить. Были женщины, которыми он восхищался, чье мнение ценил, но ни с одной из них не ложился в постель, потому что для хорошего секса просто нравиться недостаточно. А с Ларой?

Она прикрыла глаза, когда он дотронулся до ее щеки. Легкое прикосновение, а сколько ощущений оно породило! Он уже отнял руку, а она все еще задыхается и дрожит.

Лара заставила себя разомкнуть веки и сжала пальцами кофейную чашку, чтобы удержаться и не провести ладонью по лицу в том месте, где Рауль ее касался.

— Теперь видишь, что я имел в виду: ты не можешь спрятать свои чувства, уйти от того, что я заставляю тебя почувствовать. Ты только начинаешь открывать свою сексуальность…

Лара смутилась. В голове гудело: секс, просто секс. Господи, хоть бы он замолчал, перестал говорить также вещи… но он был прав. От смущения она брякнула первое, что пришло в голову:

— Мне не терпится вернуться домой и продолжить это занятие с кем‑то еще помимо тебя.

Слова ударили Рауля сильнее, чем если бы получил пощечину. Перед глазами возникла вереница ее безликих любовников. В ушах застучало. Он старался сдержать ярость, которая вот‑вот выплеснется наружу.

А Лара и не подозревала, какое впечатление ее язвительное замечание вызвало у Рауля. Она пыталась понять значение своих слов для себя самой! Другой мужчина касается ее так, как это делал Рауль… По телу пробежали мурашки.

— Я не хочу секса с кем‑то! — неожиданно воскликнула она.

Ее голос донесся до него издалека — он чуть не оглох от гнева.

— Прекрасно. Я знаю, что брак — это крайнее средство… Черт, ты думаешь, мне хочется пройти через этот фарс? Это похоже на…

— Ты изменишь памяти жены?

Он как‑то странно рассмеялся:

— Я поклялся после смерти Люси, что никогда снова не женюсь. — Он стиснул челюсти. — Но мой дед очень много для меня значит, и если я смогу сделать его счастливым на несколько месяцев, то изменю своим принципам.

— Ты пытаешься меня купить.

— Думай об этом как о переманивании ценного сотрудника. Мне необходима ты.

— С сексом как дополнительной услугой? — бросила в ответ она.

— Было бы ложью сказать, что я не стремлюсь спать с тобой. — Он сверкнул на нее таким взглядом, что ее тут же охватил уже знакомый жар. — Может, нам стоит обосноваться в палаццо? Тогда тебе не придется видеть меня, если не захочешь.

— Палаццо? Разве мы не будем жить в твоей квартире? Это не значит, что я собираюсь… жить… я не согласна…

Он подождал, пока она не замолчала, и самодовольно улыбнулся:

— Не ври.

— Ради бога, разве быть честной — это недостаток? К тому же я могу и соврать.

— Никогда не встречал никого, чьи мысли было бы так легко прочитать.

Лара потерла висок, который сдавило от боли.

— Мне от тебя хочется кричать.

— И сорвать с меня одежду.

Прежде чем она нашлась что ответить на это неопровержимое наблюдение, он окинул взглядом переполненный бар.

— Пойдем куда‑нибудь, где не так людно.

— Я с тобой никуда не пойду. Я дожидаюсь своего рейса, — сказала Лара, понимая, что сопротивляется неизбежному.

— Это будет трудно сделать — твой рейс уже объявляли, — мягко заметил он.

— Ты слышал и ничего не сказал…

Рауль встал.

— Мы оба знаем, что ты не полетишь — ты едешь со мной, — пристально глядя на нее, произнес он.

Ее ответ — отрицательный — так и не прозвучал.

Не в силах выдержать его взгляда, Лара отвернулась и покачала головой:

— Нам придется убедить не только твоего деда. А моя семья? Они решат, что я рехнулась.

— Лара, ты можешь не говорить им правду. Можешь никому не говорить.

— И что ты предлагаешь мне им сказать?

— Что любишь меня всей душой.

Глава 7

Лара отвела взгляд от окаймленной деревьями частной дороги, по которой они ехали, и посмотрела на свою сестру‑близнеца. Наверное, у той тоже было такое же выражение лица, когда неделей раньше Рауль привез ее в первый раз в родовое имение — ее новый дом.

— О боже!.. — вырвалось у сестры.

— Да, впечатляет, — согласилась Лара.

— Это картинка из сказки. И вообще все сказка… ты выходишь замуж за человека, с которым только что познакомилась.

Не отвечая на слова сестры, Лара смотрела на дорогу.

— А вот и мама. — И кивком указала на клубы пыли. — Мы почти их догнали.

— Здесь безумно красиво, но… тебе не будет одиноко?

Лара поняла сестру. Переехав в город, она всячески подчеркивала, что жить стоит только там, где жизнь бьет ключом. Но лучше было все приукрасить, чем признаться, что скучала по дому.

— Ты хочешь сказать — без ночного клуба за углом? Мне теперь приходится самой устраивать развлечения, как в прежние времена, — шутливо заметила Лара. — Не забывай: я ведь тоже выросла в деревне, только здесь вместо автобуса вертолет.

— И еще это. — Лили похлопала по кожаной обивке сиденья.

Лара представила все автомобили в гараже, который показал ей Рауль, вручая кодовый ключ в первый же день и предлагая самой выбрать то, что ей понравится.

До сегодняшнего дня она водила автомобиль 4x4, но этим утром предпочла блестящую спортивную машину, чтобы забрать маму с сестрой у вертолетной площадки. А сейчас она пожалела о своем выборе: выглядит так, будто она хвастается перед Лили. Мало этого — когда она подъехала, то увидела лимузин с дедом Рауля, Сер Джо.

— Было бы просто невежливо не встретить вашу семью, — возразил ей он, когда она, беспокоясь, что поспешная организация свадьбы и без того его утомит, сказала, что ему не следует их встречать.

Мать была в восторге прокатиться с шиком в лимузине, но Лили захотела ехать с Ларой.

Лара была рада, что дорога не займет много времени. Лили сразу начала засыпать ее вопросами, а Лара избегала прямых ответов и стала подробно рассказывать о палаццо и о поместье, на ходу придумывая несуществующие подробности. Учитывая свою неспособность убедительно врать, справлялась она неплохо.

Видел бы ее Рауль! Но он в то утро рано улетел в Париж и вернется лишь завтра утром буквально за час до бракосочетания.

Он отделался смехом, когда она попеняла ему, что он избегает ее семьи, но разубеждать не стал.

Завернувшись в простыню, она вышла следом за ним на балкон спальни, где он пил кофе.

— Мама, возможно, и поверит, но Лили не проведешь. Она знает, что даже я с моим неугомонным характером не настолько сумасшедшая, чтобы выйти за человека, с которым едва знакома.

— Ты сказала «даже я»?

— Лили — разумная сестра.

— Разумная?

— Она не пошла бы на этот шаг… и… ты бы не сделал ей такого предложения.

— Тогда мне повезло, и я встретил не разумную сестру. Успокойся, ты не обязана кому‑либо что‑то доказывать. Но если все‑таки придется, то займи беспроигрышную позицию.

— Это еще что такое?

— Любовь безумна, а мы влюблены, сага.

Она хотела засмеяться, но… едва не заплакала.

Он не отрываясь смотрел на нее.

— Постарайся успокоиться. Никто не станет спрашивать, почему мы решили пожениться. Да и зачем? Возможно, кое‑кто и задастся вопросом, не беременна ли ты, раз такая поспешная свадьба.

Вот это Ларе в голову не приходило. Она застонала:

— О нет!

— В чем дело? — весело отозвался он.

— Для тебя не проблема, если люди подумают, что я беременна?

— С вымышленными беременностями я справлюсь, но если настоящая…

На его лице было написано, какой была бы его реакция в этом случае. Хотя этого не должно произойти — он весьма осмотрителен.

— Рауль, а я не смогу с этим справиться. — Ларе было страшно.

— Сможешь. Конечно, сможешь, — с раздражением произнес он.

— Я не ожидала ничего подобного. — Лара обвела рукой комнату, вид с балкона. — Я не смогу продолжать этот спектакль.

— Ты не участница шоу — ты здесь живешь. И видеокамер здесь нет.

— Вообще‑то есть.

— Камеры слежения для защиты, а не для подглядывания.

— Легко тебе говорить. Ты все время был на людях, ты вырос в этой обстановке. — Лара прижала руку к голове и захныкала: — Это была дурацкая затея.

— Как бы то ни было, я буду здесь находиться не больше одного‑двух дней в неделю.

Рука у нее безвольно опустилась.

— А ты думала, что мы будем проводить месяцы, прикованные друг к другу?

— Нет, разумеется! — соврала она, стараясь не вникать в двойственность своей реакции. — Разве люди не сочтут странным?.. Женатые пары обычно…

— У них медовый месяц, они заводят детей?.. — Насмешка в его голосе переросла в жесткие нотки. — Наш брак не настоящий и не замышлялся таковым.

— Как мило, что ты мне это объяснил. — Она выразительно взглянула на стол, где лежал запечатанный конверт с ее копией брачного договора, подписанного и засвидетельствованного прошлым вечером.

Рауль проследил за ее взглядом:

— Тебе следовало бы вместе с юристом просмотреть условия договора.

— Я думала, что ты юрист. Ты же не станешь меня обманывать?

Он не улыбнулся, а она продолжила:

— Если уж говорить об обмане… если ты хочешь, чтобы твоя затея удалась, то тебе нужно вести себя осторожно… чтобы до деда не дошли какие‑либо слухи…

— Ты даешь мне разрешение обманывать?

Лара чувствовала, как краснеет под его насмешливым взглядом.

— О, тебе моего разрешения не нужно.

— Ты думаешь, что после прошлой ночи… — темные глаза выразительно смотрели на смятую постель, — у меня хватит сил на другую женщину? В Париже я буду работать двадцать четыре часа в сутки, так что ревность не входит в перечень твоих обязанностей.

Сейчас, вспоминая этот разговор, Лара поняла, насколько он неправильно воспринял ее слова, но тогда она возмутилась:

— Ревность? Я не ревную! — И тут же поняла, что слишком горячо отнекивается, поэтому произнесла поспокойнее: — Просто за твоего деда отвечаю я, когда тебя нет.

— Ты всегда можешь со мной связаться, если я ему понадоблюсь. Потом, когда его состояние ухудшится, я, очевидно, буду меньше отсутствовать. — Он смерил ее немигающим взглядом. — Не влюбляйся в меня, сага.

Лару даже сейчас бросило в жар, когда она вспомнила его слова. Влюбиться в него! Да он ей даже не нравится!

Рядом с ней Лили приставала с расспросами:

— Что он за человек?

— Что за человек? Он, к примеру, способен не пустить женщину в самолет, чтобы сделать ей предложение. — Это ложь, но в основе своей правда.

Лили вытаращила глаза:

— Ты серьезно? Он так сделал?

Лара кивнула.

— Вау! Как романтично! — воскликнула сестра.

— Рауль очень романтичный, — без зазрения совести врала Лара, собираясь придумать что‑нибудь еще в этом роде. — Мы приехали.

Лара с облегчением вздохнула, когда они миновали последние из массивных кованых ворот, бесшумно за ними захлопнувшихся, и остановились за блестящим лимузином, подъехавшим раньше, чем они. Широкая входная дверь палаццо была распахнута — значит, мать и Серджо уже в доме.

Лара вылезла из машины и подождала сестру. Та была на полдюйма выше Лили, но сегодня этого не было заметно из‑за туфель на высоких каблуках у сестры.

У них всегда были разные вкусы в одежде, вот и сейчас на Лили легкая цветастая юбка до лодыжек, простая блузка без рукавов, волосы заплетены в толстую косу.

А Лара надела новые вещи из тех, что были куплены по настоянию Рауля: мини‑юбку в яркую фиолетовую и желто‑зеленую полоску и шелковую блузку — тоже без рукавов — с глубоким вырезом, в котором мелькает кружевной бюстгальтер. На ногах — мягкие кожаные балетки бирюзового цвета. Выходя из дома, она нацепила на запястье несколько браслетов, и теперь они звенели, когда она откидывала с лица распущенные волосы.

Лили запрокинула голову, чтобы как следует рассмотреть палаццо.

— Да… кто угодно захотел бы жить здесь.

Лара застыла.

— Я не видела этого места до того, как согласилась выйти за Рауля. Вот увидишь Рауля и поймешь: банковский счет не главная его притягательность.

— Я не хотела…

Сестра вложила ей в руку бумажную салфетку — Лара не заметила, что у нее глаза на мокром месте.

— Я не имела в виду, что ты…

— Авантюристка, да? — Почему слова Лили так ее обидели?

— Ты его очень любишь?

— Я… — У нее едва не вырвалось, что Рауль — тот мужчина, в которого она никогда не хотела бы влюбиться. Ей удалось улыбнуться — искренне, как она надеялась, — но улыбка получилась глуповатой. — Да, очень, — соврала она, жалея в душе женщину, влюбившуюся в мужчину, который любит призрак.

Кое‑какие подозрения, возникшие у Лары, подтвердил один разговор с Серджо.

— Я так рад, что у него появилась женщина. После смерти Люси он превратился… в тень. Он как бы отсутствовал в жизни, искра в нем исчезла, но вы его возродили.

— Я ни разу не видела… ее фотографий.

Опершись на трость, которой он теперь стал пользоваться, Серджо подошел к секретеру, выдвинул ящик, вынул фотографию в золотой рамке и со вздохом отдал Ларе.

— Рауль убрал все фотографии после ее смерти. Не мог смотреть на ее лицо. Не знаю, куда он их подевал, но эту я сохранил. Он об этом не знает.

С фотографии Ларе улыбалась блондинка с ангельским лицом, ярко накрашенные губы бантиком, розовые щеки, короткая стрижка пушистых волос. Фотография была сделана в палаццо. Лара узнала фреску с изображением сценки времен Ренессанса в одной из комнат первого этажа.

— Она была красивой.

Выкинув из головы ангельский образ, Лара подавила чувство вины, когда сестра обняла ее.

— Значит, важно только это, правда? Я надеюсь, что этот человек тебе подходит, Лара.

Лили успела составить мнение о Рауле еще до того, как встретилась с ним. Она расхаживала по комнате с букетом поникших цветов в руке — она так крепко его сжимала, что даже костяшки побелели.

— Что может быть важнее, чем прибыть вовремя на собственную свадьбу?

Непонятно почему, но чем больше злилась сестра, тем спокойнее становилась Лара.

Возможно, потому, что все казалось ей нереальным, похожим на кинофильм с пышной декорацией. Палаццо — это фон более гламурный, чем бывает в кино, не говоря уже об умопомрачительном списке гостей. Все буквально кричало о связях семьи Ди Витторио!

— Лили, дорогая, сядь, пожалуйста. — Элизабет Грей — выглядела она очень молодо и совсем не походила не маму — ухватила дочь за руку.

И в этот момент открылась дверь и появился начальник службы безопасности.

— Buongiorno.

— Он приехал?

— Самолет синьора Ди Витторио приземлился пять минут назад. Он просит извинения за задержку. В аэропорту была угроза взрыва. Не беспокойтесь: тревога оказалась ложной.

— Grazio, Марко.

— У него что, револьвер? — спросила Лили, когда дверь за ним закрылась.

— Вероятно. — Лишь увидев выражение лица сестры, Лара поняла, как быстро для нее стало нормальным то, что раньше вызывало бы недоумение, — сотрудники службы безопасности обычно при оружии, когда в имении находится Серджо, а сегодня здесь еще и гости.

— Серджо извинился за скромную церемонию, — поделилась с дочками Элизабет, и они дружно расхохотались.

«Скромная» церемония началась со службы в часовне пятнадцатого века, затем последовал свадебный завтрак в огромном зале с бесценными фресками на стенах и видом на холмы Тосканы. Двери были широко распахнуты, чтобы гости могли пройти в регулярный парк, где играл оркестр.

Лара неуверенно улыбнулась матери, и ей стало стыдно, когда глаза той наполнились слезами.

— Ты выглядишь восхитительно, дорогая.

Лара улыбнулась и оглядела свое платье из шелка слоновой кости.

— Платье красивое.

Оно было самое простое из всех тех, что ей привезли на выбор. Лара не ожидала увидеть ряды вешалок с шикарными платьями, но они поразили ее разве что ценниками.

— Нет, дорогая, это ты красивая. — Элизабет прижала руку к дрожащим губам.

Лара подумала об ангельской блондинке. Чье лицо увидит Рауль, когда она пойдет с ним к алтарю: ее или покойной жены?

От этих мыслей Лара сделалась белее платья.

И тут Лили, наклонившись к ней, тихо сказала:

— Еще не поздно уйти прямо сейчас, если хочешь.

Лара стиснула ей руку. Жаль, что нельзя сказать сестре правду. Но поймет ли Лили?

— Лил, все нормально. — И повернулась к матери: — Ты готова вести свою дочь к алтарю? — Рука потянулась к ожерелью из старинных изумрудов — подарку Серджо.

После церемонии ожерелье будет надежно спрятано в семейный сейф, где хранятся и другие фамильные драгоценности Ди Витторио.

Как тут не волноваться, когда у тебя вокруг шеи национальный бюджет небольшой страны? Но немыслимо было отказаться от подношения Серджо.

Она спросила у него, не поведет ли он ее к алтарю вместе с матерью, и он с явным удовольствием согласился. И тут только до нее дошло, что не стоило этого делать. За неделю, проведенную здесь, она успела узнать, что выдавались дни, когда было трудно поверить, что Серджо серьезно болен. Но бывали и тяжелые дни.

Часовня находилась в противоположной части палаццо, в конце длинных коридоров, которые сегодня были уставлены хрустальными вазами с цветами — их было столько, что запах повис в воздухе. Лара ощущала присутствие строгих фигур в темных костюмах, когда шла по коридорам. Она улыбалась слугам, подглядывающим из‑за дверей или из‑за угла.

Соглашаясь на план Рауля, она не ожидала такой пышной церемонии. Она‑то думала, что они скромно распишутся в мэрии. Но на самом деле все это не важно и ничего уже не исправить. Не исправить того факта, что она даст священные обеты, в которые не верит.

Серджо ждал ее у часовни.

— Моему внуку повезло, — улыбнулся он.

Чувство вины охватило Лару.

— Спасибо. — Она положила ладонь ему на руку, створки обитых железом дверей раскрылись, и Лара очутилась перед множеством лиц. За спиной послышалось восклицание сестры:

— Голливуд и ООН отдыхают! О боже, Лара! Здесь королевские особы!..

— Знаю, — процедила сквозь зубы Лара.

Но ее волновали не королевские особы, а невидимое присутствие первой жены Рауля. Сколько из приглашенных сегодня были свидетелями того, как Рауль давал обеты с Люси?

Лара заставила себя встряхнуться. Не важно, что здесь есть те, кто сравнивает ее — и сравнивает не в ее пользу — с белокурым ангелом. Важно другое: пройти через эту процедуру так, чтобы ее не изгнали отсюда, как выскочку и мошенницу.

Когда она пошла вдоль прохода, внешне спокойная, а внутри трепещущая от страха, то поняла, что сегодняшний день — один из трудных дней у Серджо. Лара чувствовала, как дрожь прокатилась у него по телу, и пальцы с такой силой вонзились ей в руку, что она от боли закусила губу.

Она уже не опасалась того, что споткнется и упадет ничком у алтаря. Она опасалась, что Серджо потеряет сознание и не дойдет туда. Лара продолжала улыбаться, надеясь, что гости увидят, что это она опирается на его руку, а не наоборот.

Лара знала, что для этого гордого аристократа проявить слабость равнозначно концу, Рауль обвинит ее, и будет прав. Зачем только она предложила ему вести ее к алтарю!

Почтительная тишина наступила при появлении невесты, затем заиграл орган.

Рауль клялся, что никогда в его жизни этого не произойдет. Последнего раза ему хватило на десять жизней, а яд, оставшийся в нем, отравил душу.

Единственное утешение в том, что он на этот раз не влюбится, что его чувства не затронуты. Но… как обозначить то, от чего сдавило грудь?

Вдруг он понял, что не так уж неприятно видеть, что ты — предмет зависти каждого мужчины в церкви. Она красива, и она сейчас станет его женой.

На полгода по меньшей мере. Всего на полгода? Но прежде чем он смог задуматься над своими ощущениями, как понял: с Ларой происходит что‑то неладное.

На долю секунды ему показалось, что она готова убежать, потом понял посыл ее глаз: она слегка кивнула в сторону деда.

Рауль был готов вмешаться, но Лара уже помогла Серджо сесть.

Ларе казалось, что она вообще не дышала, пока шла по проходу к алтарю. Лишь когда Серджо и мать заняли почетные передние места, она передала свой букет Лили и смогла выдохнуть.

Она повернулась к Раулю, посмотрела ему в глаза. Господи, все это сплошная ложь: его взгляд, обеты, которые они сейчас произнесут. Веки защипало от слез, и она пожалела, что на ней нет вуали.

Всю церемонию Лара видела сквозь дымку из слез. Она помнила ответы Рауля, его глубокий, четкий голос, но не свой. Она, вероятно, тоже отвечала, потому что Рауль наклонил голову для поцелуя, и его рот легонько задел ей губы. Он не удивился, когда она совсем не романтично прошептала прямо ему в рот:

— Твой дед… ему плохо.

По его глазам она прочитала, что он ее понял. Он кивнул, и они продолжили уже гражданскую часть церемонии, поставив свои подписи на документах.

Лара заметила, как в боковую дверь уходит Серджо, такой хрупкий между двумя плечистыми телохранителями.

Она чувствовала нетерпение Рауля, пока они стояли, здороваясь с гостями. К тому моменту, когда вереница закончилась, рука у Лары едва не отсохла и она буквально падала с ног.

Наконец все уселись за столы. Рауль поднялся, и наступила тишина, все глаза устремились на его высокую, внушительную фигуру.

— Я хочу поблагодарить моих друзей и семью за то, что они сегодня здесь, я счастлив видеть всех вас, и более всего, естественно, я счастлив оттого, что рядом со мной моя красавица новобрачная… — Раздались аплодисменты, и он на секунду замолк. — Однако, если вы заметили, одного человека с нами нет. Мой дед плохо себя чувствует, поэтому я оставлю вас ненадолго и поручаю заботам Лары. Желаю приятно провести время.

Лара заметила, что он, уходя, задержался, чтобы сказать, что‑то на ухо эффектной брюнетке. Та кивнула, затем подошла к Ларе и приветливо улыбнулась:

— Скажите, Лара, вы ездите верхом?

— Я люблю лошадей, но немного опасаюсь барьеров. Мы с сестрой часто помогали на конюшне недалеко от того места, где мы жили. Там занимались с детьми, у которых проблемы со здоровьем, — их учили ездить верхом.

— Прости. — Было около девяти, когда появился Рауль и сел на кровать, где лежала Лара в шелковой бледно‑зеленой пижаме.

Она покачала головой:

— За что простить?

— За то, что ушел со свадебного приема…

— Как он?

Ларе сообщили, что врач Серджо настоял на госпитализации.

— Его оставили в больнице на ночь. Врачи считают, что ухудшения нет, слабость от тех лекарств, которые он принимает. — Он стал вертеть шеей, чтобы снять напряжение в затекших мышцах.

Лара встала на колени, придвинулась к нему и просунула руки за ворот рубашки. Мышцы были твердые, как камень.

— Ну и ну, у тебя все свело.

Рауль кряхтел, пока пальцы Лары разминали ему шею.

— Что там происходило после моего ухода? — Ему было стыдно за то, что оставил ее справляться самостоятельно. Бросил в омут!

— Гости были довольны и много пили. Вообще‑то я ушла рано. — У Лили, которая училась в театральном колледже, на следующий день был просмотр на телевидении, поэтому они с мамой не задержались, а как только они ушли, Лара не знала, с кем общаться. Нейоми, женщина, с которой разговаривал Рауль и которую представил, как друга семьи, заверила Лару, что ее ухода не заметят.

— Не волнуйтесь, я буду представлять семью, — заверила ее она.

Рауль промолчал, и Лара занервничала. Не совершила ли она ошибку, не возразив Нейоми?

— Я неправильно поступила? Нейоми сказала, что она…

— Да нет, уверен, что все было хорошо.

— Ее муж передвигается в инвалидном кресле?

— Она была подругой Люси. — Нейоми осталась единственной из ее приятельниц, с кем Рауль общался. — У Лео рассеянный склероз. Она заботливая жена, а он тяжелый человек. Ох!

— Прости. Больно? Я забылась.

Рауль протянул руку и запустил ей в волосы.

— Разве плохо забыться? — Темные глаза заблестели. — Ты выглядела прекрасно. — Акцент у него сделался заметным — так происходило только в моменты страсти. — Мне очень жаль, что праздник был немного испорчен…

— Ничего подобного. В конце концов, все это игра, притворство.

— Ну, ты свою роль сыграла отлично.

— Да? Я почти ничего не помню. Я очень боялась, что Серджо потеряет сознание, так что думала только про него.

Это так, хотя она не могла не подумать — совсем чуть‑чуть, — каково это было бы у нее по‑настоящему, ну не с Раулем, конечно. Когда — и если — она снова выйдет замуж, то, вероятно, этот мужчина не будет похож на Рауля.

— Да… но сейчас здесь мы вдвоем… — Голос его звучал глухо и ласкал. Он наклонился и медленно обвел языком краешки ее губ.

У Лары перехватило дыхание. Она смотрела на него, смотрела с желанием, заполнявшим каждую клеточку тела. И это желание светилось в ее глазах.

— Я буду отсутствовать почти всю эту неделю.

— Что подумает твой дед? — спросила она, подавив томление в животе. Медового месяца не будет, но как объяснить, что муж оставляет новобрачную одну на следующий день после свадьбы?

— Он поймет.

— Тогда все в порядке. — Ларе было досадно, но виду она не подала.

А Раулю стало безумно стыдно. Трудно не сравнить ее спокойную реакцию с той, какая могла быть у подлинной жены. Да, брак, основанный на сексе и сделке, определенно имеет свои плюсы.

— Тебе хочется забыться?

Лара мгновенно обвила его руками за шею.

— Да.

На следующее утро она проснулась около шести часов, чувствуя истому в теле после недолгого сна в промежутках их страстных ласк. Место рядом на постели было пустым, но на тумбочке лежала записка с ее именем. Твердым наклонным почерком было написано:

«Днем у меня встреча в Женеве. По пути заеду к старику. Если будут проблемы, дай мне знать. Вернусь в пятницу вечером».

И росчерк подписи. Ни слова любви.

Глава 8

Спустя три месяца

Тяжело дыша, Лара с трудом разомкнула веки, когда Рауль отодвинулся от нее и лег рядом.

— Ох, это было…

— Это был секс.

На нее словно вылили ведро холодной воды, но… так бывало не раз. Лара спрятала обиду за сарказмом: — А я‑то подумала, что это начало чего‑то необычного. Но спасибо тебе, что ты не устаешь мне напоминать. Поскольку ты бог среди мужчин, то я, возможно, не удержусь и влюблюсь в тебя.

Рауль ничего не ответил, быстро поднялся с постели и стал подбирать с пола свою одежду.

— Лара, прекрати.

Она улыбнулась и добавила:

— К сожалению, у тебя нет чувства юмора. Я никогда не влюблюсь в мужчину, который не умеет посмеяться шутке. — Хотя такого мужчину любая женщина рада представить обнаженным. Но чтобы выйти замуж за такого мужчину, надо либо обладать железной самоуверенностью, либо отсутствием воображения.

— Я никогда не смог бы полюбить женщину, которая… — Он посмотрел прямо в ясные смеющиеся зеленые глаза, и его улыбка исчезла.

Чего тут добавить? Он вообще никогда не сможет влюбиться. Любовь его убила, эта связь обойдется без любви, да и любая другая, если случится. Он и без всякой любви испытывал тревогу от того, что связывает их с Ларой. Потом понял, в чем дело: после Люси его отношения с женщинами ограничивались только отдельными ночами, а с Ларой он жил уже три месяца, делил с ней свою постель и отдавал ей свое тело. Еще три месяца, и она исчезнет. Лара почувствовала его отстраненность. Такое происходило часто — неожиданная смена настроения, задумчивое молчание, — и она перестала обращать на это внимание.

— Ты потерял пуговицу, — сказала она, глядя, как он застегивает рубашку. Она подумала о том, что ему понадобится больше, когда она сообщит новость: чувство юмора или крепкое спиртное.

Он откинул назад волосы.

— Не важно. Я опаздываю.

Опаздывает — это к лучшему. У нее будет законное оправдание подождать со своей новостью.

— Итак, пятница?.. — Она выговорила это так, словно для нее нет ничего особенного в том, чтобы не видеться с ним четыре дня, но… она по нему скучает… или, как Рауль, несомненно, объяснил бы, скучает по сексу.

Первые двадцать четыре часа их брачной жизни установили распорядок дальнейших дней и ночей: он уезжает вечером в воскресенье или утром в понедельник, а возвращается в четверг или в пятницу.

Да, она классическая любовница, правда, с кольцом и общественным положением в придачу. А это означает ланч на публике, ее имя в благотворительных проектах, ну и выказываемое ей уважение.

Она запретила себе думать о нем иначе, чем со сладострастием, потому что другие чувства принесут ей боль, когда их сделка достигнет неизбежного и печального конца.

Ларе все больше нравился Серджо, и это было замечательно, поскольку его любить она себе позволяла.

— Нет.

Она подняла голову и увидела, что Рауль стоит у двери.

— Нет?.. — переспросила она.

— Я не уезжаю на этой неделе.

— Почему?

Он отвел глаза:

— У меня встреча с онкологом деда в конце недели.

— А, понятно.

— Я вернусь домой пораньше.

Лара уже знала, что такое «раньше» — то есть где‑то между двенадцатью и часом ночи. А это слишком позднее время, чтобы сразить его новостью.

Она откладывает неизбежное, но, представляя взгляды Рауля, неудивительно, что она страшится разговора. Лара перепробовала десятки вариантов в уме, но так и не нашла подходящего. Наверное, надо удовольствоваться простым «Мне очень жаль», потому что теперь это уже не только секс.

Это ребенок.

После ухода Рауля Лара пошла в ванную и вытащила коробочку с тестами на беременность — коробочка была спрятана под косметическими принадлежностями. В упаковке было шесть полосок, и осталась последняя.

Ее последняя надежда.

Но надежды не было — она знала это еще до того, как увидела линию на полоске.

Утро она провела с Серджо. Чуть позже к ним присоединился Роберто, и они рассматривали альбом с детскими фотографиями Рауля и Джейми. На всех фотографиях старший брат Рауля выглядел его более мягкой копией. Хотя на одной, где Рауль, видно, только‑только начинал ходить, он стоял около Джейми, смотрел не на камеру, а с детским обожанием на брата, лицо у него было нежное.

У Лары слезы подступили к глазам, горло стянуло. «Это все гормоны», — подумала она. Мужчины тактично сделали вид, что ничего не заметили. Она извинилась и вышла, а в коридоре припала к стене и, уже не сдерживаясь, разрыдалась.

К ланчу у нее глаза слипались от усталости, и она, поковыряв еду на тарелке, отправилась прилечь.

Лара хотела немного отдохнуть, но заснула, а когда открыла глаза и взглянула на часы, то оказалось, что проспала три часа и пропустила урок верховой езды.

В ванной она сполоснула лицо, причесалась и потерла щеки, чтобы не выглядеть такой бледной.

Войдя в спальню, она увидела Рауля и замерла. Он вешал пиджак на спинку стула.

— Ты здесь… сейчас… я подумала…

— А я подумал, что тебя нет. Ты выглядишь так… — Рауль потянулся к ней, и его руки сомкнулись у нее на теле, сдавив ребра. Поцелуй был жадным и долгим. — Я думал об этом весь день. — Он разгладил рыжую прядь и снова поцеловал, на этот раз нежно и осторожно. Затем отстранил и пошел в ванную со словами: — Я извелся. В офисе испортился кондиционер, я ублажал старшего менеджера, а всех сотрудников мне хотелось уволить к черту.

Лара прислушивалась к плеску воды в душе. Как‑то он отнесется к ее новости? Плохо — это ясно. От волнения голова кружилась. Лара встала, подошла к стулу и аккуратно поправила небрежно накинутый пиджак Рауля. Его телефон вывалился на ковер. Сколько раз телефонный звонок отвлекал его от нее, доказывая, что у Рауля всегда есть что‑то более важное, чем она. Лара выключила звонок и сунула телефон обратно в карман.

Почти тут же появился Рауль. Темные волосы лоснились от воды, а загорелая золотистая кожа блестела подобно отполированной бронзе, на узких бедрах свободно болтается полотенце.

Страх у Лары исчез, сменившись непреодолимым желанием еще до того, как он опустил ее на кровать. Полотенце упало, рука Рауля оказалась у нее под блузкой.

— Рауль, я хочу с тобой поговорить.

Он на секунду перестал водить языком ей по шее и улыбнулся своей ослепительной улыбкой:

— Поговорим потом.

Лара успокоила себя тем, что попытка была сделана.

Спустя час, закутавшись в простыню, она все‑таки сказала:

— Рауль, мне надо с тобой поговорить.

— А мне не надо.

Она возмущенно и громко выдохнула.

— Прямо сейчас? — спросил он.

Лара прикрыла глаза, чтобы не замечать призывного блеска в его глазах.

— Да, сейчас.

— Прекрасно. Я слушаю.

— Сначала надень на себя что‑нибудь. — Он засмеялся, а она сердито проворчала: — Ты меня отвлекаешь.

— Хорошо. Так подойдет?

Он натянул джинсы и свитер, а Лара выудила из брошенной на пол своей одежды блузку и юбку.

Молчание затянулось, и Рауль выразительно поднял бровь.

Лара кашлянула, собираясь начать, как в дверь нетерпеливо постучали.

Нахмурившись, Рауль открыл дверь и недовольно спросил по‑итальянски стоявшего в коридоре телохранителя деда. Тот ответил тоже по‑итальянски.

— Дед потерял сознание, и его увезли в больницу два часа назад! А я узнаю об этом лишь сейчас! — закричал Рауль.

— Это я виновата. — Лара смотрела на него с несчастным видом.

— Что?

— Я выключила твой телефон, — призналась она.

— Почему, черт возьми?

Лара бросила взгляд на охранника, который смущенно топтался в дверях. Рауль угрожающе поднял бровь, глядя на Лару:

— Я жду.

Он обращается с ней как с нашкодившей школьницей, но если он не успеет попрощаться с дедом, то кто будет виноват, как не она?

— Ты выглядел таким уставшим.

— Я выглядел!.. — Он не закончил. Переговорив с охранником по‑итальянски — так быстро, что Лара не смогла уловить смысла, — он подождал, чтобы тот ушел, и повернулся к ней. — Ты слишком серьезно воспринимаешь обязанности жены. Ты здесь лишь для того, чтобы играть эту роль, а не быть ею.

Как унизительно! У Лары краска залила лицо. Она перешла границы дозволенного и совершила ложный шаг. Он ни разу так ее не отчитывал.

— Мне перебраться в комнату для гостей?

— Можно об этом подумать. — Он бросил на нее гневный взгляд, схватил со стола ключ и ушел.

Был уже десятый час, когда наконец зазвонил телефон. Лара со страхом, гнездившимся где‑то в желудке, схватила трубку.

— Он хочет тебя видеть.

— Как он? Что случилось?.. — Но она говорила это уже себе, потому что Рауль отключился.

Через пять минут она села в машину — по документам в свою, но, как и ее теперешняя жизнь, временную.

А дети? Они даются не на три месяца и даже не на шесть. Они навсегда!

Лара отогнала эту мысль. Она с трудом справляется с настоящим, а что уж говорить о неизвестном и пугающем ее будущем!

Когда она припарковалась у больницы, почти тут же появился охранник Серджо и провел ее внутрь. Он был взволнован, что обычно не свойственно таким людям, и сообщил, что Серджо был в манеже и наблюдал за выездкой своей любимой лошади, как вдруг потерял сознание.

— Вы знаете, как?..

Охранник покачал головой и пропустил ее впереди себя в стеклянные двери. Рауль ждал их. От вида его землистого измученного лица у нее сжалось сердце.

Она ждала гнева, но явное облегчение при ее появлении стало для Лары нежным поцелуем.

Лара взяла его за руку.

— Прости за то, что отключила твой телефон. Я не должна была этого делать. Если бы я только знала… Но, я-то утро провела с ним, и он выглядел неплохо.

Рауль не сводил глаз с ее рук, державших его руку.

— Я сорвался, — сказал он. — Дед потерял сознание в манеже, и его на вертолете доставили сюда. Пойдем.

Перед дверью в палату Рауль остановился, привлек Лару к себе и сразу ощутил запах ее волос.

— Хочу тебя предупредить… — Руки упали с ее плеч и сжались в кулаки, челюсти у него свело. — Дед выглядит… у него случился удар, последствие лекарств, которые он принимает. Он… — Рауль не договорил. Лара дотронулась до него. На мгновение ей показалось, что он отшатнется, но он переплел свои и ее пальцы и крепко стиснул. Переведя дух, он хрипло закончил: — Он совершенно сломлен.

— Понимаю.

Рауль сомневался, понимает ли она. Он сам был не готов осознать состояние деда.

— Просто не показывай ему… — Он многозначительно посмотрел на Лару.

«Он, видно, думает, что я с ужасом убегу из палаты? Он считает, что я способна так себя повести?»

Да, скорее всего, он так считает. Считает ее эгоисткой. Пустышкой, любительницей острых ощущений, не способной понять чувства других, вообще бесчувственной.

— Он гордый человек, и для него это… — Мало того, что рак съедает его живьем, судьба отказывает ему даже в достойном, не унизительном уходе.

Ларе было уже не до гнева на Рауля. Ей стыдно, и она жалеет его. Рауль закрыл глаза, и она увидела, как дергается у него горло — он пытается совладать с волнением.

— Конечно, — тихо сказала она.

Рауль первым вошел в палату и на минуту заслонил собой кровать.

— Лара здесь.

Несмотря на то что Рауль ее предупредил, Лара была потрясена видом Серджо. С тех пор как она с ним познакомилась, она не могла не замечать медленного упадка, который не в силах скрыть даже первоклассный портной. Но человек на кровати, подключенный к трубкам и мониторам, с перекошенным на одну сторону и застывшим лицом, представлял собой нелепую карикатуру на того, кто раньше, входя в помещение, заставлял людей поворачиваться к нему.

Лара увидела его глаза — они были живые. Расправив плечи, она улыбнулась.

Рауль смотрел, как Лара подходит к кровати, наклоняется и целует впалую щеку. Сам Рауль был не в силах заставить себя это сделать. Лара взяла стул и придвинула к кровати.

Дед заговорил. Возможно, слова звучали ясно и четко у него в мозгу, но изо рта вырывалось невнятное шамканье. А Лара отвечала так, будто понимала все, что он говорит.

У Рауля душа разрывалась на части. Нет такого банковского счета, который мог бы возместить его долг ей.

Спустя час они шли к парковке. Шли рядом, но не касались друг друга.

— Ты сможешь сама доехать домой?

Лара повернулась к нему. Дымка от слез мешала ей видеть его лицо.

— Я могу остаться, если хочешь.

Он подавил ответ «да», но он хотел так сказать, и это его настораживало. Порой его не покидало ощущение, что она давала ему больше, чем следовало ожидать, а в ответ получила очень мало. Она настолько хорошо справлялась со своей ролью, что часто эта роль «жены‑помощницы» выглядела чересчур подлинной. Хотя он ничего почти не знал о таких женах, но зато много чего знал о женщинах, которые могли ими притворяться.

В конце концов разве он не этого хотел? Для Лары это работа, а не жизненный выбор. И в любом случае какая женщина, если она в своем уме, соединит свою жизнь с ним? Жизнь с Люси сломала его настолько, что он не может ни дать любовь, ни получить. Он — калека, как если бы потерял руку или ногу, а там, где, когда‑то находилось сердце, у него камень.

— Не нужно, — ответил он Ларе. — Что такое ты ему сказала, от чего он сделался счастливым?

— Я сказала ему, что я беременна.

Рауль поднял брови. На его обычно бесстрастном лице промелькнула целая палитра эмоций и наконец появилось выражение одобрения, отчего у Лары потеплело на душе.

За всю свою жизнь Лара никогда не нуждалась ни в чьем одобрении, поэтому ее испугало то, как сильно ей хочется завоевать хорошее мнение Рауля.

— Ты поступила по‑доброму.

Лара заколебалась. Вот он, настал этот момент. Но вовремя ли? А существует подходящий момент или нет? Но… момент был упущен.

— Ты уверена, что доедешь домой сама? — повторил Рауль, заметив ее бледность и темные круги под глазами.

И еще за последнее время она похудела, ключицы у нее заметно выделяются. Он не мог этого не замечать и даже ворчливо поинтересовался, не сидит ли она на какой‑нибудь дурацкой диете.

Лара засмеялась и отрицательно покачала головой:

— Нет, со мной все в порядке. — Беременность не болезнь, хотя тот, кто такое заявил, никогда не страдал от утренней тошноты.

— Я останусь ненадолго, посижу с ним. — Он обвел взглядом низкое здание из терракотовой плитки, больше похожее на курортную постройку, чем на частную клинику.

— Рауль, можно я останусь?

— Зачем? — пожал плечами он.

Лара улыбнулась, спрятав под улыбкой обиду:

— Понимаю — незачем.

Телефонный звонок раздался после полуночи. Она сидела на балконе их спальни и вдыхала запах елей, приносимый теплым ночным ветерком. Лара ожидала звонка, но от другого человека.

— Здравствуйте, Лара. Надеюсь, я вас не разбудила.

В голове сразу возник образ изящной, маленькой брюнетки‑итальянки.

— Нет, что вы, Нейоми, — ответила Лара. Почему эта итальянка так ее нервирует?

— Рауль попросил меня позвонить вам и сказать, что Серджо умер час назад.

Печаль у Лары была смягчена лишь тем, что гордый старик больше не страдает.

— Спасибо, что позвонили. Рауль еще в больнице? Я приеду…

— Лара, он просил передать, чтобы вы не приезжали. Не беспокойтесь, я о нем позабочусь.

Рауль вернулся в палаццо около трех часов утра. Лара услышала его шаги и окликнула из библиотеки, где ждала его возвращения.

— Я думал, что ты приедешь. — Он старался, чтобы голос не прозвучал раздраженно и обвиняюще. Нейоми передала ему слова Лары, что она не приедет.

— Я не виню Лару. Кто не предпочел бы остаться в теплой постели? К тому же последний отрезок дороги — просто кошмар для туристов.

— Лара не туристка, она моя жена, — резко оборвал он Нейоми, но ему тут же стало стыдно. Нейоми действительно очень поддержала его, а сколько еще дней Лара будет оставаться его женой?

По договору брак с Ларой будет безболезненно расторгнут, когда необходимость в этом отпадет. И сколько приятных моментов он получил? Ведь брак с Ларой, задуманный, чтобы скрасить деду последние дни, мог обернуться полным крахом.

Жить с женщиной, которая во все окунается с головой — в поедание пасты, в прогулки по пляжу или в занятия сексом? И все это она делает с неослабевающим энтузиазмом. Порой это раздражает, но кровь будоражит, несомненно.

Будущее… У Рауля между бровей залегла глубокая складка. Женщины, похожие на Лару, требуют больше времени, чем такой мужчина, как он, мог бы уделить.

Мог бы, хотел бы…

— Нейоми сказала, что ты не хочешь, чтобы я приехала. — Лара пришла в недоумение. Он ее обвиняет? Получается, что так, судя по его тону и словам.

Складка на лбу Рауля углубилась. Вероятно, Нейоми не так поняла Лару.

— А почему она оказалась в больнице? — Лару охватила злость и ревность.

— Ее муж там лечится.

Ларе стало стыдно. Нейоми была добра с ней, и, если Рауль дружит с другими женщинами, ее это не касается. А если это больше, чем дружба? И это тоже ее не касается.

— У тебя усталый вид, — сказала она.

Он повел плечами, подошел к столу и налил бренди в стакан с толстым дном.

— За тебя, старый негодник, — произнес он, поднося стакан ко рту.

Лара поморщилась — от запаха спиртного ее затошнило.

— Будет легче, если поговорить.

Поймав ее обеспокоенный взгляд, он одним глотком осушил стакан.

— Я не хочу говорить… я просто хочу… — Он потянулся к ней, глаза у него горели.

И вдруг отвел руку, лицо у него перекосилось, и он с силой поставил стакан. Он ее использует, словно так и должно быть!

— Я буду спать в кабинете.

Лара не понимала, как расценить его поведение. Да и своих противоречивых чувств понять не могла. Наверное, у нее неразбериха в голове из‑за гормональных изменений. Одна в спальне она долго плакала, пока не заснула.

Глава 9

Похороны, которые должны посетить несколько государственных деятелей, требовали тщательной подготовки и стали еще одной отговоркой для Лары, чтобы отложить разговор о беременности. К тому же ей казалось, что Рауль ее избегает. Может, он озабочен еще и тем, что их договор закончен?

— Как Рауль? — раздался голос Лили в телефонной трубке.

— Позвони мне завтра, когда все закончится… — Лара чувствовала себя так одиноко, как никогда раньше.

— Обязательно позвоню. Я хотела бы приехать, чтобы поддержать тебя, если бы смогла, и мама тоже…

Лара зажмурилась, чтобы удержать слезы.

— Все в порядке.

— Просто у меня завтра посещение больницы, и мама пойдет со мной.

— Ты заболела? — испугалась Лара.

— Нет, но… дело в том, что я беременна.

— Беременна!

— Ну да, и прямо сейчас меня ужасно тошнит!

«Что‑что, а это мне хорошо известно!»

Лара вовремя прикусила язык, чтобы не поделиться с сестрой тем, что у них есть общего, но она не может рассказать это Лили до того, как расскажет Раулю. А Раулю она расскажет, как только… найдет подходящий момент.

— Я‑то думала, что через три месяца это прекратится.

— Три месяца… Так какой у тебя срок?

— Двадцать недель. Лара, я вообще никому не говорила, не только тебе.

— Значит, у тебя беременность пять месяцев. — Лара положила руку на свой плоский — пока еще плоский — живот. — Ты была беременной на моей свадьбе? — У них с Лили никогда не было душевной близости, но все‑таки как она не почувствовала этого? Видно, была слишком занята собственными секретами.

— Лара, это был твой праздник.

«Мой праздник…» Она уставилась на свою руку с золотым обручальным кольцом, чувствуя, что слезы текут и жгут веки. Сестра продолжала говорить, а она не понимала ни слова.

Она поднесла к губам золотой ободок, вспоминая, как Рауль надевал кольцо ей на палец, и тогда это казалось, что так и должно быть, что это правильно. Барьер, за которым она пряталась, в одночасье рухнул, и она осталась перед лицом правды, а от правды не убежать.

Она твердила себе, что играет роль, что все это не по‑настоящему, но… получилось по‑настоящему — она влюбилась в Рауля. Он предупреждал ее против этого, а она влюбилась.

Он обладает всем, чего она старалась избегать в мужчине, и… в нем есть все, чего она страстно желала. Хорошо бы вернуться в то время, когда она считала, что сама может решать, в кого влюбиться, чтобы любовь не нанесла ран. А в жизни получается, что любовь тебе не подвластна, как не подвластен никому цвет глаз.

Господи, до чего же она была глупа. Любовь не имеет ничего общего с самоконтролем или здравым смыслом. У нее нет выбора, любить ли Рауля или не любить, и не важно, хочет ли он этой любви, отвергнет ли эту любовь и ее вместе с этой любовью.

А она? Она любит его глубоко и страстно и будет продолжать любить его, даже если он разбил ей сердце.

Телефонный разговор с сестрой был скомкан, но Лара и не заметила этого. Лишь положив дрожащей рукой трубку, она вспомнила, что не спросила у Лили, кто отец ребенка.

День похорон был теплый, где‑то далеко гремел гром, но дождь не пролился, пока Серджо не упокоился в семейном склепе.

Вечернее солнце заливало кабинет в палаццо, там было слишком тепло и душно. Рауль поставил стакан на письменный стол, заваленный бумагами. Он раскрыл высокие, от потолка до пола, окна и постоял, закрыв глаза и вдыхая прохладный воздух, потом уселся за столом в мягкое кожаное кресло.

Все присутствующие на похоронах ушли…, и дед ушел. Рауль посмотрел на открытую дверь. Даже сейчас он ждал, что увидит там старика.

Но не увидел.

На поминках Рауль говорил о том, что для Серджо Ди Витторио на первом месте была семья. Но не погрешил бы против правды, если бы добавил, что старый хитрец был к тому же умелым манипулятором и мог быть совершенно безжалостным, когда хотел поступить по‑своему. Он умер, считая, что и в конце поступил так, как хотел. Думая обо всем этом, Рауль молча, с кривой усмешкой поднял бокал.

Мысли переключились на Дару. Она сказала ему, что им необходимо поговорить. Ясно, о чем. О ее будущем без него. Оно будет у нее совсем неплохим. Она достойна всего самого лучшего. У Рауля в груди заныло. Стань он это анализировать, признался бы, что хочет, чтобы она осталась — ну, не навсегда, а ненадолго, чтобы он еще мог насладиться ее присутствием.

Когда он встретил Лару, то его жизнь была разрушена. Он потерял — или терял — всех, кто был ему дорог, а благодаря Ларе выплыл. Конечно, если она будет рядом, то он легче переживет следующие недели, но после этого что его ждет?

Ничего. Потому что он знал: ему нечего ей дать. От этого он сам себе был противен — он лучше умеет брать, чем давать. Убедить Лару остаться еще немного будет не трудно — он сумеет это сделать. Но впервые он не станет руководствоваться собственным эгоизмом.

А затем… затем он вернется к прежней жизни. Как только закончит свои дела с Ларой.

Рауль изо всех сил старался заглушить чувство, которое ширилось у него в душе. Это начинало его пугать. Он ведь построил преграды у себя внутри, чтобы выжить после первого брака, и сейчас тоже обезопасит себя.

Ему лучше жить одному.

Но пока что здесь с ним Лара.

Спит ли она? Было три часа, когда она призналась, что не очень хорошо себя чувствует. И то пришлось ее долго уговаривать пойти прилечь. Нейоми предложила помочь ей, а позже, после того, как ушли все, кто был на поминках, Рауль заглянул в спальню. Лара крепко спала.

Сейчас, услыхав шорох, он повернул голову. В проеме двери, где он только что представлял деда, стояла Лара, огненные волосы распущены и блестят, контрастируя с простым черным платьем. Она неподвижно стояла и смотрела на него.

— Тебе лучше? — спросил он, не желая замечать стеснения в груди.

Она кивнула и вошла в кабинет, ноги босые, и ступает она неслышно. На бледном лице глаза кажутся огромными, молочной белизны кожа, нежные, чистые черты…

— Да, лучше, — сказала она. — Я спала.

Лара провалилась в глубокий сон, а когда проснулась, то увидела стоящую около кровати Нейоми. От неожиданности она испуганно вскрикнула.

— Простите, я не хотела вас будить, но Рауль беспокоится и попросил меня заглянуть и посмотреть, как вы.

Если Рауль настолько обеспокоен, то почему не заглянул сам? Но ей тут же стало стыдно. Рауль сегодня похоронил деда, а она требует к себе внимания, словно избалованный ребенок.

— Спасибо, со мной все хорошо.

К ужасу Лары, Нейоми села рядом.

— Надеюсь, вы не возражаете… — нерешительно начала она, — но я заметила… мне показалось, что вы как будто живете в тени Люси.

Лара была настолько поражена, что ничего не ответила.

— Вам не стоит соответствовать Люси, соперничать с ней. Она была гадкой женщиной, — без обиняков заявила Нейоми.

Лара решила, что ослышалась.

— Простите? Я думала…

— Она была просто сукой.

— Разве вы с ней не дружили?

— У нее не было друзей, только люди, которых она использовала. Она превратила жизнь Рауля в ад, и она знала, что он любил другую, но они не могли быть вместе. Я так рада, что сейчас у Рауля есть та, кто приносит ему счастье. Отдыхайте.

Лара смотрела ей вслед, с трудом соображая, что к чему. То, что сказала Нейоми, было сказано с таинственной улыбочкой. Лара вздрогнула: поведение этой женщины ее покоробило.

Нейоми прямо не сказала, что эта она — та самая, с которой Рауль не может быть вместе. Но вдруг это так?

Сколько раз она видела его и Нейоми вместе или в одной и той же комнате? Имеет ли это значение? Она скоро расстанется с Раулем… правда, всегда будет ребенок. А захочет ли он принимать участие в воспитании их ребенка?

Вот еще один вопрос без ответа в дополнение к другим тоже не отвеченным!

Со вздохом она села и подложила под спину подушку, снова и снова перебирая в уме слова Нейоми. Чем больше она думала, тем сильнее чувствовала: что‑то здесь не так. И брак Рауля не был, выходит, счастливым, и его идеальная жена не была на самом деле идеальной. Скорее всего, Нейоми имеет виды на Рауля и клевещет на бедную женщину, которая не может защититься. Единственный способ узнать, в чем дело, — это спросить Рауля.

Приняв волевое решение, Лара спустилась вниз.

— Прости, что я ушла.

Он дернул плечом, не придавая значения ее извинению, провел ладонью по темной щетине на щеках и подбородке и закрыл лэптоп на письменном столе. К чему пялиться на экран, когда он не в состоянии даже прочитать электронную почту с соболезнованиями?

— Все в порядке.

— У тебя был трудный день. — Он выглядит таким усталым и таким печальным, что больно смотреть.

Он слегка кивнул, но в душе не мог не признать, что от ее тихого присутствия ему легче.

— Мне надо было находиться там, с тобой рядом.

— Нейоми нетрудно было сделать это за тебя.

Рауль понимал, что он несправедлив к Нейоми, но не мог не сравнить опытную светскую даму с Ларой, которая интуитивно знает, что ему нужно. О, разумеется, Нейоми умеет устроить прием, поддержать салонную беседу и никогда не скажет ничего предосудительного, но улыбка у нее неискренняя, а смеется она всегда сдержанно и никогда от души.

А Лара? Она не изображала интереса, слушая скучные рассказы о прошлых днях пожилых друзей деда — она действительно внимательно их слушала. Рауль уверен, что Лара понятия не имела, кто они или насколько важны и влиятельны. Она даже обняла его крестного!

А после того, как Лара незаметно ушла, пожилой греческий судостроительный магнат отозвал Рауля в сторону, схватил его за руку и, посмеиваясь, заявил, что тому очень повезло с женой: «Будь я на тридцать лет моложе, мой мальчик, тебе пришлось бы смотреть в оба!»

Для человека, который предпочел бы броситься под автобус, чем опять жениться, договор с Ларой его вполне устраивал. Ну и немыслимый секс в придачу.

Он хотел бы продлить эту сделку, но он успел узнать подлинную Лару и понять, что она заслуживает большего.

Лара заслужила кого‑то, кто лучше, чем он.

Рауль закрывал окна, от которых тянуло холодом, и не обратил внимания на то, что Лара поморщилась от упоминания Нейоми.

— Она уехала?

— Кто?

— Нейоми.

Он кивнул и мысленно сделал заметку тактично намекнуть Нейоми сократить свои визиты.

— Ты бы еще полежала.

— Ты был счастлив? — Лара сжимала и разжимала тонкие пальцы, голос прозвучал глухо.

Что‑то происходит в этой красивой головке, но в чем дело, Рауль не понимал. Он подавил желание прижать ее к себе и вместо этого раздраженно спросил:

— Ты про что?

— Говорят, что у тебя был идеальный брак?

— Да?

— Ты ее любил… свою жену? Ты был счастлив с ней?

С металлом в голосе он произнес:

— Ты — моя жена.

Лара понимала, что зашла слишком далеко, но она должна знать.

— Ты ведь понимаешь, о чем я спросила.

Он повернул голову и посмотрел прямо ей в глаза:

— Нет.

— Я спросила…

— Я знаю, о чем ты спросила. — Он криво улыбнулся. — И я тебе отвечаю. Нет, я не был счастлив.

— Если ты был несчастлив, то почему не развелся? — «И не женился на женщине, которую ты, очевидно, сильно любишь, но не можешь с ней соединиться».

Губы у него скривились в подобие улыбки. Он стянул с шеи галстук.

— Будь мир идеален, я так и сделал бы, но мир… — галстук упал на пол, — да и жизнь, — хрипло произнес он, — не идеальны.

— Я не понимаю.

— Конечно, не понимаешь.

Как она может понять? В Ларе не сокрыто черных тайн. Она полная противоположность Люси, такой внешне милой, такой чистой и непорочной, но, стоило с ней хоть в чем‑то не согласиться, она превращалась в злобную и мстительную фурию, уверенную в том, что мир вращается исключительно вокруг нее.

— Тогда объясни.

Он точно не сделал выводов после Люси. В случае с Ларой он увидел то, что было на поверхности, и не обращал внимания на нежное, ранимое существо под красивой, но твердой оболочкой. С каждым днем, проведенным вместе с ней, эта защитная оболочка исчезала, а он упрямо не хотел ничего замечать.

Понять… Сможет ли она? У Лары есть совесть, она умеет сопереживать, а вот постоянного внимания к себе и восхищения ей не нужно. Если она не получает похвал, которые заслуживает, то не отвечает ядовитой злобой.

— Пожалуйста, Рауль, я хочу понять.

Случай, когда Люси двинула в глаз парикмахеру — эту историю с трудом удалось замять и не доводить до суда, — очень показателен, но про это рассказывать, пожалуй, не стоит.

После обращения к врачам‑специалистам Рауль знал все о пограничных расстройствах психики и нездоровой самовлюбленности. Но поскольку Люси отказывалась признавать, что у нее проблемы, это ни к чему не привело.

— Мой брат Джейми еще студентом влюбился в женатого мужчину, который… занимал высокий пост. У них была долгая связь. Если бы правда выплыла наружу, то карьера этого человека, его брак, да и вообще вся жизнь оборвались бы. Как‑то вечером мы ужинали, выпили немного, и Джейми нам все рассказал. Люси тогда отнеслась к этому с пониманием. Когда же я заявил ей, что между нами все кончено, она пригрозила, что если я подам на развод, то она всем расскажет про Джейми и его любовника, даст интервью бульварной прессе.

Лара пришла в ужас. Она представить не могла, что кто‑то на такое способен.

— Твой брат…

— Он не знал. — Рауль потер лоб. — Ирония в том, что, когда через месяц она погибла в автокатастрофе, Джейми расстался со своим любовником. Вскоре он познакомился с Роберто. Люси сделала себя героиней собственного романа. А героине в романе противостоит негодяй, и я стал для нее таким негодяем. Чтобы понять Люси, надо знать, что она не просто хотела одержать верх, ей было необходимо забрать все у других, натравить против них друзей, ущемить их гордость. В жажде мести она была ненасытной.

Лара не могла соотнести ангельское личико с фотографии с… дьяволицей, о которой говорит Рауль.

— Мы условились с ней, что не разводимся и на публике появляемся вместе. Это входило в план ее наказания мне: ей нравилось видеть мою беззащитность. Она получала удовольствие вести себя вызывающе передо мной. Так, она рассказала мне, что сделала аборт… убила моего ребенка. И сказала это, смеясь.

Во время поминальной службы Лара не проронила ни слезинки и удерживалась от слез, когда Рауль прощался с дедом, но сейчас слезы полились потоком.

— Боже! Как она могла… как можно быть такой… Ребенок…

— Она послала мне снимок УЗИ на день рождения — вложила в поздравительный конверт, который посылают новоиспеченному отцу.

Лара зажала рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса. Как и все, она видела в Рауле исключительно влиятельного, сильного человека, циничного, решительного, почти беспощадного. А сейчас она увидела молодого идеалиста, каким он был до знакомства со своей женой, до того, как перенес душевные страдания от женщины, которую, как ему казалось, любил. Грудь стянуло от боли за него, за того человека, каким он был и каким мог быть, если бы зловещая, порочная женщина не отняла у него веру в добро и любовь. Вылечится ли он, когда‑нибудь?

Рауль, не зная, как поступить, смотрел на Лару, на слезы, текущие у нее по лицу.

— Это в прошлом, — наконец сказал он. — Я стал тем, кем стал, и мне лучше оставаться одному. Я знаю, что не все женщины похожи на Люси, но не могу никому верить, а если б и мог, мне нечего предложить такой женщине, дать ей то, что ей нужно. — Темные глаза пристально смотрели на Лару. — Ты понимаешь, о чем я?

— Ты хочешь быть один. Выходит, она победила? — Лара сердито фыркнула и вытерла мокрые щеки тыльной стороной ладони. — Я с удовольствием вырвала бы ей все волосы… Она умерла, и это, наверное, звучит ужасно, но я бы это сделала!

Глядя на бледное лицо Лары, Рауль сказал:

— Тебе надо выпить.

— Почему ты раньше мне об этом не рассказал?

— Почему? Ты думаешь, мне хочется показать, каким я был дураком? Я никому ничего не говорил.

Он презирает себя! Что ей на это сказать?

Он налил бренди, и она не знала, отказаться или нет.

— Нет, спасибо, я не буду пить. Мне кажется, что Нейоми знает про все.

— Нейоми? — Он подумал и кивнул. — Кое‑что, возможно, знает. Они с Люси одно время дружили, но потом Нейоми отдалилась от нее.

— Сейчас неподходящее время… и вообще не стоит…

— Ты наверняка хочешь подготовиться к отъезду? — Взгляд темных глаз был холоден и пуст. Рауль повел плечом. — Но спешить некуда.

— Нет, я имела в виду… — Лара сделала глубокий вдох. «Сейчас или никогда». — Я хотела сказать про другое. Я собиралась поговорить с тобой… Видишь ли… есть некоторое… осложнение. — Она сглотнула слюну. — Ох, Рауль. Мне так жаль.

У него затвердел подбородок.

— Хватит говорить, как тебе жаль.

— Прости. — «Прости» все же лучше, чем сказать: «Я в тебя влюбилась». На мгновение ей показалось, что она произнесла эти слова вслух.

Он выгнул бровь.

— Я не соврала твоему деду.

Переживать из‑за вранья — как это похоже на Дару, которую он успел узнать!

— Ты соврала по известным причинам. — Рауль хотел взять ее руку, но она отодвинулась и убрала огненные пряди со лба.

— Наш брак был ложью.

Она сказала об этом в прошедшем времени, и Рауль нахмурился:

— Иногда ложь бывает добрым делом.

— Это не доброе дело. Я беременна — по‑настоящему. — Лара хотела спокойно, выдержанно сообщить ему это, но все испортила, вдруг расплакавшись. Всхлипывания и рыдания разрывали ее. — Прости!.. — задыхаясь, выговорила она.

Рауль застыл. Он стоял неподвижно и смотрел на нее. Так отупело ведет себя человек, глядя на приближающийся десятитонный грузовик и не в силах убежать.

У Лары подогнулись колени, и она опустилась в кресло, стоящее, к счастью, рядом.

— Ты в ужасе, я знаю, и прости меня, но когда ты придешь в себя, то поймешь, как и я, что это ничего не меняет. — «Он ведь меня не любит».

Рауль молчал, потом вдруг опустился около нее на колени.

— Это меняет все. — Он знал, что все изменилось, правда, мозг никак не мог воспринять эту новость… ребенка. — И прекрати извиняться.

Лара подняла голову.

— Не выношу женщин, рыдающих по любому поводу. — Она чихнула и стала вытирать лицо руками, не заметив нежности, промелькнувшей в глазах Рауля и сменившей шок.

— Вот, возьми.

Она взяла выглаженный мужской носовой платок и высморкалась. Их глаза оказались на одном уровне, и Лара забыла, что собиралась сказать, — она утонула в теплой волне любви к Раулю.

— Я знаю, что сейчас это последнее, что тебе нужно… Я…

— Мы! Ты ведь не обошлась без моей помощи. — Рауль хотел спросить, когда, но… какое это имеет значение? Это произошло, и теперь надо думать, что делать дальше.

— Все не так уж страшно. Мне нравится быть молодой матерью. Если захочешь, я буду сообщать тебе о важных событиях, ну о днях рождения и…

— Сообщать мне?..

— Если ты захочешь. — Неужели она слишком многое вообразила?

— А где, по‑твоему, буду я?

Лара заставила себя посмотреть на него и при этом сохранить самообладание. Лучше не думать о том, где он может быть и с кем.

Рауль поднял ее на ноги и потянул к себе, пока они не оказались плотно прижатыми друг к другу бедрами.

— А ты не подумала о том, что я тоже захочу этого ребенка?

— Вместо того, которого забрала она?

Он ничего на это не ответил. Молчание нарушила Лара.

— Нет, не подумала, — честно призналась она. — Да и как я могла подумать? Ты только что сказал, что хочешь жить один.

— Все дело в ответственности.

— Для тебя дело в этом? — Она хотела, чтобы и для него, и для их еще не родившегося ребенка дело было не только в этом.

— Лара, я не намерен тебе врать, изображать то, чего я не чувствую, но у меня был отец, который всегда думал прежде о себе, а не о своих детях. Я не поступлю так же со своим ребенком.

— А если этого будет недостаточно?..

— Для кого недостаточно? Для тебя?

— Да.

— Все может быть. Но… ты не считаешь, что нам нужно попытаться… ради ребенка?

— Что значит «попытаться»? Ты имеешь в виду, что нам не следует разводиться? Но ведь это не входило в твой план.

— И ребенок не входил, — ответил Рауль.

— Я думала, что ты рассердишься. — Удивительно, но он пришел в себя после шока быстрее, чем она.

— Люди из‑за детей женятся, а не разводятся.

— Ты не говорил бы так, если бы не ребенок?

— Нет, не говорил бы. — Она заслужила правдивый ответ, но она также заслужила мужчину, способного любить.

Если бы он ей солгал, она отказалась бы от его предложения? Она знала, что не откажется. Просто потому, что у нее нет сил отказаться.

— Я на самом деле оценил то, что дед имел в виду, говоря о продолжении рода, о том, чтобы передать имя и гены…

— Ох, как же удачно все складывается, что сейчас ты неожиданно захотел ребенка. И когда же это произошло? За последние пять минут?

— Я никогда не стал бы осознанно заводить ребенка. — Произвести на свет ребенка, лишь бы придать своей жизни смысл? Это чистый эгоизм, и ему претят подобные взгляды. — Но сейчас раз уж я собираюсь стать отцом, то буду самым лучшим, — Конечно, самым лучшим ему не стать, но, к счастью для их ребенка, у него будет матерью Лара и восполнит все недостающее.

У Лары перехватило дыхание, когда Рауль вдруг положил руку ей на живот. Она сжала ему кисть. Неужели надежда есть?

— Ты думаешь, что все получится?

— Мы сделаем так, чтобы получилось, сага.

Глава 10

Рауль наблюдал за Ларой, за тем, как она закрывает крышку очередного чемодана. Брови у него полезли наверх.

— И это для уик‑энда?

Лара обернулась. Сердце радостно подпрыгнуло: он улыбается ей!

— Я почти готова. И здесь не все мое — я везу подарки.

Рауль пересек комнату и плюхнулся на кровать. Стопка аккуратно сложенного шелкового нижнего белья всех цветов радуги соскользнула на пол. Он поддел соблазнительные трусы‑танги и повертел их на пальце.

— Не возражаешь? Я потратила… ой!

Она с визгом села ему на колени. Он взял в ладони ее лицо и крепко поцеловал. Лара положила голову ему на плечо и обвила руками за шею, вдыхая запах его кожи. Она упивалась этим моментом счастья, но что‑то мешало расслабиться до конца. Ее чувства натянуты как струна. Она говорит себе, что надо просто наслаждаться тем, что у нее есть, не ожидать слишком многого, и тогда можно жить.

И у нее есть очень‑очень много всего, за что следует быть благодарной: ребенок внутри, предвкушение материнства.

— Мне нужно закончить укладывать вещи.

Рауль отпустил ее и улегся, заложив руки за голову.

— Твои мама и сестра не обидятся на тебя за то, что ты им ничего не рассказала? — Он согласился с Ларой держать беременность в секрете от всех, включая ее семью… особенно ее семью.

Он так и не понял почему.

Лара встала около него на колени. Ослепительное огненное облако волос было похоже на ореол.

— Ничего обидного для них в этом нет. — Она приподняла прядь волос, чтобы они не мешали ей коснуться его рта губами. — Но не только я жду ребенка. Лили беременна. — День родов у сестры совсем близко.

— Ну, тогда это у вас с ней общее.

Помимо того, что они близнецы и совершенно одинаковые. Рауля привела в замешательство его реакция на двух женщин, похожих как две капли воды. От одной ему хотелось зевать… нет, это не так или, вернее, не совсем так.

Сестра‑близнец Лары не была скучной, просто она — не Лара, которая зажигала в нем ненасытное желание, что не поддавалось никакому логическому объяснению.

А может, его чувства к ней глубже желания? Рауль отогнал эту мысль, но как долго он сможет уходить от ответов? Неужели он позволит яду, источаемому Люси, просочиться из могилы и заразить его будущее?

Он закончил этот мысленный монолог. Зачем вмешиваться в то, что хорошо складывается?

— Лили собирается стать матерью‑одиночкой, и я не хочу, чтобы она почувствовала…

Рауль обнял ее ладонью за затылок, ласково погладил большим пальцем по шее, наклонил ей голову и впился жадным поцелуем в губы.

— Ты хорошая сестра. — И чмокнул в нос.

Лара со смехом отстранилась, откинула назад волосы.

— Хорошая сестра‑близнец не я, а Лили.

Лара так резко тряхнула головой, что волосы упали ей на лицо, словно занавес опустился. Подлинная причина, почему она откладывала момент откровения, в том, что она щадила не чувства сестры, а собственные.

Да, они близнецы, но сильной душевной связи у них не было, к тому же сестра обладала способностью задавать правильные вопросы — такие, каких Лара избегала. Она понимала, что разговора не избежать, но к этому разговору она не готова или не была готова до сих пор.

На свадьбе она не откровенничала с Лили по этой самой причине. Лили обиделась, и Лара это знала, но она также знала, что сестра никогда не поймет ее поступка. Да и кто поймет?

Она уехала, чтобы потерять невинность с одним мужчиной, а все закончилось тем, что влюбилась и вышла замуж за другого. А результат? Результат таков, что оба совершенно ее не любили.

Изумрудные глаза, опушенные густыми ресницами, смотрели на мужа.

Ложь на людях в их отношениях, ложь, которая никуда не делась… Но бывали дни, когда ложь отступала, отступал зловещий шепот.

Признайся она сестре, что ее брак с самого начала был ложью и что единственная причина, почему они до сих пор вместе, — это ребенок, зловещий шепот превратился бы в громкий крик.

И тогда сестра смотрела бы на нее с жалостью.

А у Рауля были свои соображения по поводу того, кто хорошая сестра.

— Ты не думала о том, что ты не такая уж необузданная, а Лили не такая уж разумная? Просто вы очень разные. — Его почему‑то охватила злость. Он не хотел, чтобы его Лара постоянно сравнивала себя с сестрой‑близнецом.

«Его»? Он — собственник и сам не заметил, как мысль, что Лара принадлежит ему, укоренилась в мозгу. Да нет, это просто фигура речи, успокоил себя он. Но какой мужчина откажется от того, чтобы Лара принадлежала ему, и только ему?

— Ты считаешь, что я вовсе не буйная? — шутливо спросила Лара, отчего у Рауля вырвался похотливый рык.

Он обхватил ее за затылок и нагнул к себе, а она, не сопротивляясь, упала на него, позволяя целовать себя.

Когда он ее отпустил, она села, порозовевшая и со спутанными волосами.

— Мне нужно закончить с вещами.

— Кто же тебе мешает? — невинно спросил он.

Через десять минут Лара защелкнула замок на дорожной сумке и бросила взгляд на комнату.

— Скажу Винченцо, что мы готовы… наконец‑то. — Рауль со вздохом вынул телефон и сделал знак Ларе, чтобы она выходила.

Она уже устроилась на заднем кресле лимузина, когда появился Рауль. Он поставил чемодан в открытый багажник, кивнул водителю и уселся рядом с Ларой.

Рауль чувствовал, что она волнуется.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. — Лара потянулась, чтобы ослабить тянущее ощущение в спине. Она читала, что это нормально. Но также знала, что теплое растекающееся пятно на платье — это ненормально…

— Рауль!..

Он повернул голову и посмотрел на то место, куда был прикован ее остановившийся взгляд.

Рауля словно парализовало, когда он смотрел на алое пятно у нее на юбке, на сиденье, на капли на полу.

Лара тихо простонала:

— Что‑то не так.

Это заставило Рауля перейти к действию.

Он сжал ей руку, повернулся к водителю и заорал на него. Тот развернул машину на сто восемьдесят градусов и понесся на огромной скорости, не обращая внимания на гудки сирен.

— Не беспокойся. Винченцо в армии управлял танком. Мы приедем в больницу через пять минут. — Хватит ли им пяти минут? Столько крови… Рауль не сводил глаз с лица Лары, белого, искаженного от боли. Он успокаивал ее взглядом, а у самого страх ледяным клещем вгрызся в желудок. Разве мыслимо потерять столько крови и остаться живым? Лара выживет! Сейчас не Средневековье, и женщины от этого не умирают. Медицина научилась пересаживать сердце и восстанавливать разбитые конечности, но… как же много крови!

— Быстрее! — через плечо бросил он Винченцо, который и без того гнал на предельной скорости.

— Ребенок?..

Господи, помоги ему убрать страх из ее глаз! Рауль держал руки Лары в своих, такие маленькие, бледные ручки, холодные, очень холодные.

За всю жизнь он не чувствовал такую беспомощность.

— Сага, не разговаривай, береги силы… Нет, не закрывай глаза. Лара, Лара, не уходи от меня, сага, — молил он ее прерывающимся голосом: — Не уходи от меня!

Ресницы на восковых щеках дрогнули, приподнялись, и у Рауля вырвался вздох облегчения.

— Я испачкала твою красивую машину, — прошептала она.

Он проглотил ругательство, поднес к губам ее руки, целуя каждый пальчик, и смог пошутить:

— Пришлю тебе счет. Мы почти приехали. — И, видя, что глаза у нее опять закрываются, закричал: — Держись, ты только держись. Все будет хорошо.

— Здесь нельзя парковаться! Это место для машин скорой помощи.

— Вы что, не видите, что это экстренный случай? — с металлом в голосе ответил Рауль охраннику. — Немедленно вызовите врача! Сейчас же!

Желание возмутиться у охранника моментально пропало, как только он увидел Лару. Он повернулся к зданию больницы и закричал. Тут же появились двое с каталкой, на которую переложили Лару. Подошел врач, и дальше все закрутилось вокруг нее. Раулю задавали вопросы, четкие и конкретные, а ему казалось, что он отвечает слишком медленно, едва ворочая языком.

— Туда вам идти нельзя. Пожалуйста, сядьте.

Рауль представил, как Лару увозят через двойные двери, увозят от него. Он ужаснулся. А Лара словно это почувствовала, потому что сжала своей слабой рукой его руку. Не узнавая собственного голоса, Рауль произнес:

— Нет, я не останусь здесь.

Медсестра, глядя на Рауля с понимающей улыбкой, уже более твердо, хотя и вежливо, попросила его остаться. Он чуть не заорал на нее. Пошла к черту со своей улыбкой, он хочет, чтобы начали хоть что‑то делать!

— Боюсь, сэр, что вам…

Рауль тоже боялся, очень боялся. Пальцы Лары вдруг безвольно обмякли.

— Лара! — закричал он. Она почти не дышит! — Сделайте что‑нибудь!

Его оттолкнули в сторону, Лару увезли через вращающиеся двери, и он остался стоять. Рауль застыл, сжав кулаки. Он беспомощен, абсолютно раздавлен.

Он потерял счет врачам, которые проходили через дверь, но каждый раз сдерживался, чтобы не кинуться к ним. Они входили и выходили, а сердце у него замирало и падало. Рауль думал, что это будет длиться бесконечно, когда из дверей вышел высокий седой врач в операционном балахоне и направился прямо к нему.

— Ваша жена хорошо перенесла операцию, — сказал он, пожимая Раулю руку.

Собственная рука Рауля дрожала.

Врач с сочувствием смотрел на него.

— У вас наверняка есть вопросы.

— Все случилось так быстро.

— Пройдем в мой кабинет.

Лара была словно в тумане, едва понимая, что ее вынесли из машины и положили на каталку. Ей казалось, что все происходит в кошмарном сне. Но кошмар не был реальным, пока она держала за руку Рауля. Поэтому она не выпускала его руку, когда ее везли по коридорам. Она смутно замечала лица, яркий свет над головой — свет резал глаза, — слышала обрывки разговоров вокруг нее.

Затем — темнота.

— Нет, не надо снимать это, Лара. — Прохладные и крепкие пальцы не дали ей отцепить что‑то, прикрепленное к руке.

Она узнала голос, узнала эти пальцы. Лара открыла глаза. Рауль держал ее за руку.

— Они не смогли спасти ребенка, — сказал он, и Лара подумала, что хорошо, что он не стал ждать, когда она сама его спросит.

Она уже это знала, но по‑настоящему поняла, услыхав, как Рауль это произнес.

— Что я неправильно сделала?

Рауль не ожидал этих слов, но не успел ничего сказать. В палату кто‑то вошел. Это был врач.

— Вы ничего не сделали неправильного, миссис Ди Витторио, — сказал он на безукоризненном английском. — Многие матери чувствуют свою вину из‑за выкидыша. — Это замечание было адресовано Раулю. Врач взглянул на медицинскую карту и сказал, уже обращаясь к Ларе: — Вы были не в силах этого предотвратить.

— Но у меня двадцать недель. Я думала, что после первых двенадцати…

— Выкидыши во втором триместре бывают не так часто, как на более ранних сроках, — согласился врач, — но случаются.

— Почему? — Горло сдавило до боли.

— Причин много. В вашем случае, боюсь, ребенок умер какое‑то время назад…

— Нет! — Лара села, не обращая внимания на то, что игла капельницы выпала из руки и запуталась в волосах. — Этого не может быть! Я бы знала!

Врач мягко положил руку ей на плечо, а Рауль подумал: «Он знает, что надо делать, а почему я не знаю?»

Лара не находилась бы здесь, если бы не он, заманивший ее в свою жизнь. Это он виноват, он со своими желаниями. Он эгоист, и вот результат. Он ненавидит себя. Ей было лучше без него.

— Возможно, у вас были кровотечения… незначительные?

Лара смотрела на врача пустым взглядом, потом заморгала.

— Нет… да… — Она кивнула, вспомнив одно утро. Если бы она сказала кому‑нибудь, спросила совета, а не стала искать ответа в Интернете, то ее ребенок, вероятно, был бы жив.

«Если бы?..» Тяжесть вины обрушилась на нее.

— Как я объяснил вашему мужу, у вас случилось то, что определяется термином «не выкидыш». Осложнения возникли после инфекции, которая спровоцировала кровотечение. К счастью, мы успели до того, как начался сепсис, а это уже очень серьезно. Я оставлю вас двоих поговорить, но не долго. Вам необходим отдых, и, как я сказал вашему мужу, если все будет хорошо, то утром вы сможете уехать домой.

Лара проводила его глазами. Легкий щелчок двери отдался эхом в мозгу.

— Я ничего не чувствую. — Она опустила голову на подушку.

— Тебе сделали укол.

— Нет, это совсем другое. — Она прижала ладонь к груди. — Я ничего не чувствую здесь! У меня внутри пустота… вакуум.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и… вакуум взорвался.

— Скажи, о чем ты думаешь. Единственной причиной, почему мы вместе, был ребенок, а теперь ребенка нет, поэтому больше нет причины нам быть вместе. Не беспокойся, я не собираюсь устраивать сцену! — выкрикнула она, и глаза у нее наполнились слезами.

Рауль подался к ней, но Лара подняла руки, не давая ему приблизиться, и прошипела:

— Не смей меня жалеть!

Он сел обратно на стул и запустил ладонь в волосы.

— Мне очень жаль… нет, мне жаль нас. — Это правда. Вместе с чувством вины, которое приросло к нему как вторая кожа, его также охватило ощущение огромной потери.

Его ответ ошарашил Лару, но лишь на мгновение. Она замотала головой и с горечью прохрипела:

— Никаких «нас» нет! Ты, вероятно, рад, что это случилось!

— Не говори ерунды! Я признаю, что я не… что не я… — «Я едва жизни не лишился». — Это не я перенес физические страдания, но ребенок и мой тоже. Мы с тобой оба скорбим, так не будет ли тебе легче, если мы вместе это переживем? Кто лучше меня знает, что ты чувствуешь?

У нее задрожали губы.

— Я хотела этого ребенка… На самом деле хотела. Я не думала, что ты понимаешь.

— Я тоже хотел этого ребенка.

— Из‑за чувства ответственности?

— Я не хочу быть последним Ди Витторио. Меня окружало столько смертей и несчастий. Ребенок… Я смог впервые за многие годы не бояться будущего.

— Я не знала, что ты так себе все представляешь…

Он с горечью усмехнулся:

— Я сам не знал. Лара, жизнь тебя ударила, но ты сильная, ты поправишься. Не стоит принимать скоропалительные решения, пока не поправишься. Дай мне о тебе позаботиться. — «Это меньшее, что ты можешь для нее сделать, — прозвучал зловредный голос в голове. — Ведь она лежит здесь по твоей вине».

— А что потом? — тупо спросила она. Если они все равно разойдутся, если он просто ждет, пока она не окрепнет, то какой в этом смысл? Она никогда не придет в себя, так зачем тянуть?

— Это зависит от того, что ты хочешь. Врач говорит, что нет причин, почему нам опять не попробовать.

— Ты предлагаешь…

— Я предлагаю подождать и посмотреть. Или ты хотела бы вернуться к своим родственникам?

Лара представила, как увидит сестру, которая носит здорового младенца, и покачала головой.

— Если тебе будет легче кричать на меня, обвинять меня, я согласен. Будем жить дальше, и в следующий раз…

— В следующий раз… тоже может не получиться.

Страх в ее голосе разрывал ему душу.

— Сейчас рано об этом думать. Ты просто думай о том, чтобы поправиться.

Она его не услышала, провалившись в сон.

На следующее утро Лара, уложив вещи, разговаривала по телефону и ждала Рауля. Она тут же свернула разговор, как только он вошел.

— До свидания, мама, передай привет Лили.

— Она приезжает? — спросил Рауль.

— Нет. — Лара избегала его взгляда.

Он насторожился:

— Значит, ты туда поедешь? — Он боялся, что если она уедет, то не вернется.

Жизненная философия Рауля всегда была простой: предусмотреть возможные последствия до того, как что‑то произойдет, и действовать соответственно. Это помогло ему выжить после брака, но сейчас впервые у него не было никакого плана.

— Нет. — Ответ Лары прозвучал еле слышно.

— Лара, посмотри на меня.

С тяжелым вздохом она подняла голову, откинув назад волну рыжих волос.

— Не смотри на меня так. Если хочешь знать, то я ей не сказала.

У Рауля завибрировал телефон, и он сунул руку в карман, чтобы отключить вызов.

— Ты ей не сказала?

— Я не говорила ей, что беременна, так что зачем сообщать, что потеряла ребенка, о котором она не знала.

Она скривилась, впившись зубами в нижнюю губу, подняла руку и заложила рыжие пряди за уши. Рауль увидел на запястье пластырь — напоминание о вчерашнем.

Раздражение у него сменилось чем‑то средним между испугом и нежностью, когда он увидел, что по бледной гладкой щеке катится слеза.

Лара смахнула слезу и сердито крикнула:

— Не смотри на меня так. Это мое решение, а если ты им расскажешь, я тебя никогда не прощу! — Тяжело дыша, она ткнула в него пальцем. — Я не шучу, Рауль!

— Вижу.

Он улыбается! С его гневом она справилась бы, но что делать с улыбкой? Он что, доволен оттого, что она на него разоралась?

— Лили не сказала мне, кто отец ее ребенка. Выходит, у нее тоже есть секреты. — Лара не смогла скрыть обиды.

Рауль снял пиджак и накинул ей на плечи. Не удержавшись, поцеловал в макушку.

Лара подняла голову и шмыгнула носом. Веки покраснели, зеленые глаза полны слез, губы дрожат.

— Я хочу радоваться за нее. — Она сглотнула слюну. — Но я не очень‑то хороший человек. Я все время думаю, почему ребенок будет у нее, а не у меня… почему мой ребенок… — Лара закрыла лицо руками, бормоча: — Я, должно быть, очень плохой человек.

Рауль сопротивлялся порыву обнять ее. Но нужно ли ей это сию секунду?

— Не надо себя жалеть, сага, — прошептал он. — Тебе это не подходит. — Она отняла руки от лица и сердито взглянула на него. — Вот так‑то лучше, — одобрил он. — Сожалею, что у тебя с сестрой не очень теплые отношения.

Лара снова шмыгнула носом и взяла себя в руки.

— Я… не знаю, что у нее в голове сейчас, но раньше мы ничего друг от дружки не скрывали. — Она громко чихнула и улыбнулась. Эта трогательная улыбка болью отозвалась у него в сердце. — Зачем тебе это слушать?

Да, правильно, он не хотел это слушать, потому что неприятно ощущать свою вину. Ведь отношения между сестрами ухудшились в основном из‑за того, что это он уговорил Лару не обнародовать подлинную причину их брака. Черт! Это все дело его рук! С тех пор как он появился в жизни Лары, он только и делал, что причинял ей душевную боль.

— Если хочешь, я мог бы с ней поговорить.

— Ты! И что ты ей скажешь?

Он молчал, потому что если по‑честному, то сам не знал, зачем он это предложил.

Беда Лары в том, что она не дает себе поблажек, никогда не просит о помощи, а еще жутко упряма, и если что‑то ей предложишь, то сто процентов за то, что она сделает наоборот.

А как поступал он? Предлагал примирительный секс, когда ей бывало очень плохо? Рауль обозвал себя ублюдком.

Да, она — это сплошная головная боль, прямолинейная, вызывающая, самоуверенная, но… он готов мириться со всем этим, только бы ему удалось убрать загнанное выражение из ее глаз.

— Со мной все будет хорошо. Я просто чувствую слабость.

— Это вполне объяснимо.

— Знаю, что это модно, но я не нуждаюсь в психотерапии.

Она уже отказалась от подобного предложения в больнице. Каким образом разговор о личном, выставление напоказ своих переживаний перед незнакомым человеком поможет кому‑либо? Она этого не понимала. Нет, она сделает так, как поступала всегда с болезненными мыслями и чувствами: возведет высокую стену, отгородится этой стеной и будет продолжать жить.

— Я хочу поехать домой.

Глава 11

Лара помнила, как в первый раз вошла в парадный вестибюль палаццо, помнила первое впечатление от его грандиозности и особой атмосферы. Голос эхом разносился под сводчатым потолком, а предки Рауля смотрели на нее с портретов на каменных стенах, смотрели с неодобрением, как ей казалось. Она задела рыцарские доспехи и сделала вид, что ее это не обескуражило, но на самом деле она смутилась, хотя выросла пусть и не в таком пышном, но все же старинном особняке, где работали ее родители и где ее мама до сих пор была экономкой.

Сегодня дом с бесценными гобеленами на каменных стенах показался ей раем и принимал ее, как принимает родное жилище.

Когда это случилось?

— Что это? — спросила она, войдя в комнату вслед за Раулем.

— Понятия не имею. — Он посмотрел на вещи, разложенные на массивном инкрустированном столе с резьбой. — По‑моему, это для тебя.

— Для меня? Похоже на подарки. — Лара подошла поближе, а Рауль наблюдал за ее лицом.

Лара повернулась к нему, держа в руке букет роз. Их выращивал главный садовник, угрюмый, неразговорчивый человек, чьи селекционные розы побеждали каждый год на выставках цветов. Обычно он запрещал даже дотрагиваться до них.

Закрыв глаза, Лара вдохнула сладкий запах.

— А Маргерит испекла мое любимое печенье — миндальное. — У Лары от волнения стянуло горло. Она взяла еще один подарок — журнал в яркой обложке, перевязанный красивой ленточкой. — Это от Розы. — Она улыбнулась, даже не взглянув на приложенную карточку.

— Кто это — Роза?

— Роза скоро получит диплом искусствоведа, а сейчас помогает на кухне.

Неудивительно, что Лара так любима прислугой. За то недолгое время, что она прожила в палаццо, Лара узнала людей, которые жили и работали в поместье, намного лучше, чем Рауль.

— Все такие добрые.

— Вижу, ты покорила их сердца.

Лара отвернулась и опустила лицо в букет. Лишь бы он не догадался, что есть только один человек, чье сердце ей хочется покорить. Если это ей недоступно, то, по крайней мере, могла бы родить ребенка человеку, которого любит.

— Ты говорил тогда серьезно? — Лара внимательно посмотрела на него. — Ты хочешь снова попытаться?

— Да, хочу.

Это желание пришло к нему не сразу.

После Люси он запретил себе думать о семье, даже когда дед начинал этот разговор. Семья подразумевает любовь, без любви нет семьи. Логика неоспоримая.

Он почти что получил ребенка и понял, что хочет наследника… и хочет его от Лары, которая не просит у него того, чего он не может дать.

— Но, может, сейчас не время думать об этом.

— Я подумала, — сказала Лара. — Я бы хотела этого.

— Сейчас не стоит принимать такое решение. Мы позже все обсудим.

— Когда позже?

— Ты спрашиваешь о точной дате?

Она поджала губы.

— Даже если ты решила, твое тело нуждается в том, чтобы окрепнуть. Если через год ты не передумаешь…

— Через год! — вскрикнула она.

— Ну хорошо — через девять месяцев.

— Я не передумаю, — заявила она, а про себя подумала: «Но ты можешь передумать».

Рауль стоял немного в стороне, когда Лара обнимала мать и сестру и слегка коснулась губами лобика младенца. Тот, кто мог это увидеть, разглядел бы в ее глазах печаль и боль, которые она старалась спрятать весь день.

У Рауля, наблюдавшего за этой сценой, помимо беспомощности было ощущение, будто в живот ему воткнули тупой нож. Неужели родственники ничего не видят? Нет, сестра‑близнец и мать, обе, смотрели исключительно на ребенка.

Он не знал, то ли аплодировать, то ли рыдать, когда через минуту Лара уже улыбалась и была снова разудалой сестрой… плача в душе. Умением владеть собой она достойна премии Оскара.

— Ну, лучше ты, чем я, Лили. — Лара со смехом похлопала по своему плоскому животу с довольной улыбкой, словно ее ничего на свете не волновало, кроме тонкой талии. — Мне совсем не хочется менять гардероб.

«Сколько раз она прятала свои чувства?» — спросил себя Рауль.

До приезда Рауль не знал, как поступить: придумать срочные дела и сократить визит? Но сейчас он был рад, что они остались дольше. Лара была полна решимости радоваться за сестру, и ей это удалось, но если бы он увидел, что веселость и беспечность достаются ей слишком дорого, то нарушил бы свое обещание молчать и ничего не говорить о ее выкидыше.

— Как же она выросла, — сказала Лара, поднимая брошенную игрушку.

— Что же удивительного — уже почти год прошел, — ответила сестра.

На лице Лары промелькнул испуг. Почему? Из‑за подтекста в голосе Лили или она вспомнила о прошлом визите сразу после рождения малышки, когда Лара настояла на том, чтобы они все‑таки полетели?

И они полетели всего лишь спустя пару недель после ее выкидыша. Рауль пытался отговорить ее, но она заявила, что полетит одна, и они полетели вместе.

Это был кошмар. В клинике, где они навестили Лили, Ларе удалось говорить правильные слова. Она взяла ребенка на руки, сказала сестре, какая она молодец, но, когда они с Раулем оттуда вышли, она была на грани обморока.

Во время полета обратно в Рим Лара почти все время плакала, и это продолжалось следующие два дня. После она придумывала всяческие отговорки, чтобы не повторять визита. И так было до сегодняшнего дня.

— До свидания, Эмили Роуз, слушайся маму.

Девочка в симпатичном розовом костюмчике выглядела крупной для одиннадцати месяцев. Она ухватила Лару за волосы.

— Нет‑нет, Эмми. — Лили расцепила толстенькие пальчики.

Рауль стоял неподалеку и видел, как стянуло у Лары мышцы на горле. Надо иметь броню вместо сердца, чтобы оставаться равнодушным, глядя на нее. Он не согласился с тем, чтобы держать в секрете ее неудачную беременность, но это было решение Лары, и он пошел у нее на поводу, хотя считал это глупым упрямством.

Он прокашлялся и многозначительно взглянул на дисплей телефона — там замигал указатель времени.

— Мне очень жаль, но нам пора.

Сработало! Сестра‑близнец и мать посмотрели на Лару с сочувствием, а на него, разумеется, осуждающе, но Раулю было все равно. Ему не нужны ни их симпатия, ни одобрение.

Он взял Лару за локоть, что, вероятно, согласуется с образом бессердечного и властного мужа — а разве он далеко ушел от подобных характеристик? — и громким голосом, чтобы быть услышанным за гулом лопастей вертолета, произнес:

— Всего хорошего, дамы. — Он слегка кивнул и широким шагом повел Лару к вертолету, а она на высоких каблуках едва успевала идти с ним в ногу.

За их спинами обе женщины обменялись обеспокоенными взглядами.

Как только вертолет взлетел, и фигуры внизу исчезли из вида, Лара прерывисто выдохнула и откинулась в кресле, закрыв глаза.

Рауль сидел напротив и молчал.

— Никакой важной встречи нет? — спросила она.

— Нет.

Лара открыла глаза, блестевшие от слез.

— Я бы справилась.

— Не сомневаюсь, — мягко ответил он. — Но не справился бы я, останься мы дольше.

Лара покачала головой:

— Приятно было всех повидать.

Кого? Людей, по которым она скучала? Или ей было приятно вернуться в ту жизнь, которую она оставила и которой ей недоставало?

— Все кругом говорили, какой прелестный ребенок.

— И никто, ни один человек не упомянул отца, — с сарказмом заметил Рауль.

С ужасом в глазах Лара подалась вперед:

— Ты не?..

— Это же запрещенная тема — ты сама сказала. Я не осмелился бы.

Лара недоверчиво хмыкнула и снова откинулась назад.

— Но неловкость все равно была, хоть и не упоминали эту неудобную… подробность.

— Лили никому не рассказывала. — «Даже мне». — Рауль?.. Прошел почти год, и я не передумала.

Хотя вначале она сердилась на него, но теперь была благодарна за то, что он настоял на том, чтобы они подождали. Несколько месяцев нервы были у нее на пределе.

Она знала, что с ней нелегко, но Рауль был таким терпеливым, когда она злилась на него, на себя и вообще на жизнь. А бывали еще и печальные дни, когда она только и делала, что плакала.

— В душе, — Лара прижала руку к груди, — я чувствую себя матерью, но ведь никто этого не понимает. То мне обидно, то мне кажется, что это случилось с кем‑то другим. Я знаю, что жить со мной — это ад, и в наш договор это не входило.

— Я разорвал договор, когда ты забеременела.

— Выходит, что мы с тобой до сих пор вместе из‑за твоего чувства вины. — Лара отвернулась и уставилась на облака.

Ему бы согласиться, сказать «да» — это все упростило бы, но помимо вины были и другие причины, почему он вместе с Ларой. Об этих причинах лучше не думать.

— Какое‑то время назад мне показалось, что ты передумала… Я ошибся?

Лара повернулась к нему и удивленно взглянула:

— Понимаешь, я чувствовала, что другой ребенок — это предательство к тому ребенку, которого потеряла. Наверное, для тебя это звучит как сумасшествие.

— Ничего подобного.

Лара снова стала смотреть в окно.

— Может, у нас это никогда не произойдет.

— Произойдет! А если и не произойдет, то не из‑за отсутствия старания.

— Значит, ты не отказался от этой мысли?

Желание у него мгновенно разыгралось, и он засмеялся, видя, что она немного успокоилась. Как редки были такие минуты, и как же сильно он хотел увидеть ее счастливой, хотел восполнить ущерб, причиненный им. Да он готов на все, лишь бы увидеть ее смеющейся.

— Нет, не отказался.

— Тогда, может?.. — Глядя прямо ему в глаза, она скинула туфли‑лодочки и высунула кончик языка. Зеленые глаза широко раскрыты и смотрят с насмешливым простодушием. Она медленно провела ступней по его ноге.

— Ты думаешь?..

У Рауля зажгло шею, затем тепло стало растекаться ниже, а когда ее ступня оказалась у него между бедер, он спросил:

— В вертолете? Ты уверена?..

Глаза у нее плясали, она усмехнулась:

— Ну, можно подождать… пока не приземлимся. Но какая польза от частного самолета, если нельзя им воспользоваться… и для этого?

— Мне нравится ход твоих мыслей, — ответил он. «Вот каким образом следует заделывать детей!»

Глава 12

Идея возобновить бал‑маскарад, который устраивался в палаццо двадцать лет назад, принадлежала Ларе. Если бы кто‑то спросил его мнение — а его не спросили, — Рауль указал бы на высокую стену вокруг палаццо и сказал бы, что стену возвели для того, чтобы отгородиться от всех и никого не пускать.

Но Лара горела желанием устроить маскарад, поэтому Рауль не смог заставить себя охладить ее пыл. Хотя пару раз он пожалел, что не стал возражать, особенно когда целая армия поставщиков провизии, музыкантов и нанятой прислуги наводнила его дом.

Но все усилия Лары окупились, и бал‑маскарад имел грандиозный успех.

Рауль слышал гортанный смех жены в другом конце зала. Она откинула голову, позволяя любоваться лебединой шеей, а изумруды — колье вынули из сейфа для этого случая — украшали перламутровую кожу груди.

Из‑за этого у них произошла ссора: платье было чересчур открытым. Она вышла из гардеробной, держа в одной руке маску для него, а в другой для себя. Рауль аж зарычал, увидев глубокий вырез черного платья. Первое, что пришло ему в голову: немедленно сорвать это с нее.

— Ты не будешь это носить!

Улыбка исчезла с хорошенького личика Лары, она задрала подбородок, и маска полетела ему в голову. Он инстинктивно поднял руку и поймал ее.

— Ты собираешься указывать, что мне носить?

Черт, она произнесла это зловещим тихим голосом, и обычно за этим следовал взрыв гнева. Рауль тоже разозлился не на шутку.

— Ты всегда должна поступать по‑своему? — произнес он, забыв, сколько раз он с этим мирился.

— Ты, когда‑нибудь слышал о компромиссе или о терпении?

— Ах, прости! А если я муж‑деспот и не желаю, чтобы моя жена носила столь откровенно неприличный наряд…

Потрясающие зеленые глаза метали в него огненные стрелы, а еще более потрясающе выглядела грудь в низком вырезе платья.

— По‑твоему, я похожа на проститутку?

— Ты вырвала у меня изо рта это слово.

— Не моя вина, если у некоторых мужчин мысли работают исключительно в одном направлении!

Рауль обхватил ее за спину и почувствовал, как дрожь пробежала у нее по телу. Она уронила антикварную, ручной работы маску.

— Я не «некоторый» мужчина, я твой муж. — И все ушло на второй план — спор, гости, которые сейчас прибудут, — когда жар от дикого желания охватил его. — Мне помочь тебе снять?..

Она что‑то пробормотала. Он расценил это как «да» и взялся за замочек на молнии скандального платья. Он уже представил, как оно падает шелковым облаком к ее ногам, но тут Лара застыла, отстранилась и, подняв руки, начала судорожно тянуть молнию наверх.

— Ты считаешь, что тебе достаточно уложить меня в постель, и я соглашусь на все! — в бешенстве выкрикнула она.

Разрываемый злостью, он шагнул к ней, призывая на помощь остатки самообладания. Вероятно, то, что он испытывал, отразилось у него на лице, потому что Лара отшатнулась от него и уперлась спиной в столбик кровати под балдахином.

— Ты прямо туда и попала, сага.

— Ты наглый… — Голос у нее пропал, оба, тяжело дыша, сверлили друг друга глазами, их дыхание, казалось, преобразовалось в электрический разряд.

— Лара, я…

Искушающие губы Лары почти касались его губ. Еще секунда, и…

Раздался громкий стук в дверь.

— Войдите! — крикнула она и шикнула на Рауля, потому что он громко выругался.

— Прошу прощения за беспокойство, но у поставщиков проблема с ледяными скульптурами…

Стон Рауля потонул в дальнейших объяснениях вошедшей женщины из обслуги.

Лара бросила на него холодный взгляд.

— Не волнуйтесь, Сара, я скоро приду и поговорю с ними сама. — Дверь закрылась, и Лара набросилась на Рауля: — Неужели необходимо быть таким грубым?

— Я грубый?

— Да, ты! Неужели трудно улыбнуться? Ты заставил человека нервничать.

— Не заметил, чтобы ты от меня нервничала.

— От тебя я!..

Гнев у него утих. Он увидел синеву у нее под глазами, тонкие, хрупкие ключицы. У нее нездоровый вид!

Она с удивительным упорством вникала во все мелочи этого благотворительного бала, а когда он находил время, чтобы побыть с ней, она вместо того, чтобы оценить его усилия, предпочитала общению с ним флориста или доставку минеральной воды!

Он полагал, что у него здоровое самолюбие, но создается впечатление, что его приглашают прийти в другой раз, а это уж слишком.

Конечно, нельзя сказать, что им пренебрегают, да он и не ждет, чтобы она всецело была в его распоряжении — это смешно. Рауль находил, что вся эта затея с балом — сплошная головная боль и Лара зря отдает этому столько энергии, хотя не мог не восхищаться ею.

Но ведь это Лара. Она ничего не делает вполсилы. Рауль оглядел ее облегающее фигуру сексуальное платье. Этот наряд не подходит для публичного обозрения. Он сам возбудился, и наверняка он окажется не единственным мужчиной сегодня вечером, кого будут обуревать похожие ощущения.

— Ты хочешь всем заниматься лично? Подавать суп и дирижировать оркестром?

Лара рассердилась, покраснела и воинственно задрала подбородок:

— Я хочу, чтобы все было идеально. Неужели так трудно немного мне помочь?

Она не собирается признать, что уже не раз думала о том, что зря все затеяла. Если человеку, ради которого она решила устроить этот благотворительный бал‑маскарад, все равно…

— К чему все это? Люди напьются и наговорят всего такого, о чем пожалеют на следующее утро. Тебя никто не станет критиковать. Все эти опасения исключительно в твоей голове.

— Ты только что раскритиковал мой вид.

Лара, сжимая резную ручку маски, закрыла маской лицо, вернее, верхнюю часть, но остались видны ярко‑алые губы и нежный подбородок, а сквозь прорези изумрудами сверкали зеленые глаза.

— Я, возможно, не могу родить ребенка, но устроить прием могу… и очень хороший прием!

Устроить бал‑маскарад она решила после их последней грандиозной ссоры по поводу ЭКО.

Вздохнув, Лара опустила руку. Какой смысл прятаться за маской, когда она только что выболтала все свои мысли… показала свою неуверенность.

Соблазнительница исчезла — осталась ранимая женщина.

— Никто не говорил, что ты… мы не можем иметь ребенка. — Он покупал ей тесты на беременность, но мог бы не стараться, потому что они не показывали желаемого. Каждый месяц оптимизм у нее сменялся разочарованием. И это продолжалось бесконечно.

— Тогда почему ничего не происходит?

Рауль закрыл глаза. Ох уж эти постоянные стенания!

— Вероятно, потому, что ты натянута как струна! — сердито заявил он. — Расслабься и забудь об этом хоть на минуту, перестань измерять температуру каждые пять минут. Перестань думать о беременности, и тогда это произойдет.

Лара поджала губы. Легко ему говорить. Его чувства не затронуты, он просто отмахнется от нее, найдет другую женщину для продолжения рода.

Она не отрицала, что он потратил время и силы на их брак — больше, чем она ожидала, если быть честной, — но сердца своего не вложил.

Но не ей жаловаться. Она знала, на что идет, согласилась на все с широко открытыми глазами, а он ни разу ей не соврал и сейчас не прикидывается, что ему нужно от нее что‑то помимо ребенка. И тем не менее, зная все это, она с горечью бросила ему:

— Я вообще не уверена, что у тебя есть сердце!

Обвинение глупое. Сочувствие Рауля было на исходе, терпение готово лопнуть.

— Я не уверен, что тебя интересует именно мое сердце, — растягивая слова, произнес он.

Смешно жаловаться, что его использует как объект для секса обворожительная женщина. Да большинство мужчин позавидовали бы его положению, в котором много плюсов. Лара никак не могла им насытиться и таяла от одного его прикосновения. Но в то же время он не мог отделаться от подозрения, гнездившегося в подсознании: была ли ее страсть искренней, или просто он попадает в подходящее время ее цикла?

«Ты никогда не бываешь доволен, а, Ди Витторио? Черт тебя побери, ты хочешь… любви?..»

Рауль вздохнул. Надо вести себя разумно. И нацепил дурацкую маску.

— Можно подумать, что тебе хочется, чтобы у меня ничего не получилось!

Забыв о разумном поведении, он швырнул маску в окно и ничего не ответил. Лучше промолчать, а иначе взрыв неминуем.

Лара выбежала из комнаты, и он не стал ее удерживать, тем более что театральный уход был испорчен: ей пришлось вернуться за туфлями.

Думая об этом сейчас, Рауль усмехнулся. Но улыбка исчезла, когда закончила петь мировая звезда вокала, а за шумом аплодисментов до него донесся гортанный смех.

Ничего себе! Его жена кокетничает с мужчинами в зале. Он выругался, и на него обернулось несколько лиц под масками.

Певица наклонилась к микрофону и объяснила, почему благотворительный проект, на который пойдут деньги от этого бала‑маскарада, затронул ей душу.

Певица продолжала говорить, а Рауль вытянул шею, ища глазами Лару. И похолодел, когда поверх людских голов увидел жену. Ей что‑то шептал на ухо мужчина. Рауль его узнал — это сын медиамагната, он сидел с ним рядом как‑то на обеде и чуть не умер со скуки еще до того, как подали первое блюдо.

Но Лара не выглядела скучающей. Глаза у нее сияли, изумруды на груди искрились, а сынок магната касался ее руки. У Рауля в висках, ушах застучало от прилива крови. Он пересек зал, но ему мешали быстро идти гости.

Он что‑то хмыкал в ответ на приветствия или просто кивал.

Лара, стараясь быть любезной хозяйкой, смеялась, хотя и не до конца понимала суть шутки, но — о господи — всему есть предел. Этот человек невыносимо утомителен.

— Прошу прощения, должна вас оставить. — Врать легче, спрятавшись за маской.

Странно, но чем несчастнее она себя чувствовала, тем легче ей было смеяться и делать вид, что она получает удовольствие. Она твердила себе, что будет веселиться, даже если это ее убьет. Или Рауль ее убьет. Краем глаза она видела его темноволосую голову — он пробивался к ней сквозь толпу.

Их взгляды встретились. Он единственный человек в зале без маски. Хорошо хоть, она в маске. Ларе сделалось страшно. Он двигался с грацией дикой камышовой кошки и был не менее опасен. Ей хотелось убежать.

Рауль подошел к Ларе как раз в тот момент, когда оркестр начал играть мелодию известного хита.

Он протянул ей руку:

— Мой танец. — Он взглянул на мужчину. Тот, чувствуя себя неловко, отошел в сторону. Лара ему посочувствовала: если бы волк умел улыбаться, то у него была бы улыбка Рауля.

— Я не хочу танцевать.

Голос певицы, сочный, низкий, заполнил зал, и пары закружились в танце.

— А мне все равно, чего ты не хочешь. Главное, чего хочу я. — И рывком прижал ее к себе.

Он прекрасно танцевал, и Лара подчинилась медленному, чувственному ритму музыки. Ей было радостно оттого, что он ее обнимает, от ощущения его рук. Она не сразу догадалась, что он задумал, пока он не провел ее в танце через открытые широкие двойные двери, и они оказались вне зала.

Лара не отнимала экзотической маски от лица.

— Сними наконец эту чертову штуку! — Рауль взял ее за кисть и опустил маску.

Без своего защитного барьера Ларе было некуда спрятаться от сверлящего, пылающего взгляда.

— Dio, ты так красива.

Он дрожал, и она это почувствовала. Губы Рауля, чувственные, обольстительные, скользили по ее губам, язык погрузился ей в рот. От испепеляющего взгляда у нее кружилась голова.

— Рауль… люди смотрят… не надо.

— Муж не может поцеловать свою жену?

Поцелуи бывают разные, и Лара в этом убедилась.

— Я ревную. Разве у меня нет причин?

Раньше он ей такого не говорил. Лара уставилась на него, хотела возразить, открыла рот… и закрыла. А он ведь прав, хотя бы частично.

— Я не желаю, чтобы меня отстраняли, обращались со мной как с противником. Лара, мы с тобой не приносим друг другу счастья.

У нее ком из слез застрял в горле.

— Мы с тобой лишь в постели не ссоримся.

Враждебности больше не было, рыдания душили ее. Она знала — всегда, — что это будет произнесено, но не ожидала, что здесь, сейчас.

— Ты хочешь развод? Можно было бы выбрать менее публичное место, — вырвалось у нее.

— Это не публичное место, это мой дом.

— Тебе ничего не нужно, да? Я знала, но все‑таки устроила этот прием… прости. Я хотела сделать что‑нибудь… сама, что‑нибудь стоящее. Если я не заполню свое время… — она схватилась за голову, — то не перестану думать о…

— Я понимаю. Я действительно понимаю тебя, Лара. Мы должны быть едины в этом. Разве не так? Я развода не хочу.

Ларе странно было услышать от него такие слова, учитывая ее поведение.

Рауль смотрел на нее и задавал себе похожий вопрос. Что произошло с его защищенной от неожиданностей жизнью, где все предусмотрено?

— Неужели у нас не может быть дня, чтобы не думать постоянно о ребенке? Неужели это должно довлеть над всем остальным?

Да, конечно, должно. Потому что это единственное, почему они вместе. Лара едва не произнесла этого вслух.

— Ты прав, но этот прием…

— Знаю. Важный благотворительный прием.

— Прости, я… это платье… я слишком увлеклась. — Честно говоря, ей было не совсем удобно в таком открытом платье.

— Твои обязанности хозяйки уже закончились, надеюсь?

— В основном, да.

— Тогда как насчет того, чтобы удрать и устроить собственную вечеринку?

— Я согласна.

Глава 13

Тазгоряченная после прогулки в виноградниках Рауля, Лара подставила лицо под приятный ветерок, хотя, глядя на Рауля, стоящего рядом, не очень‑то остынешь. Рубашка у него расстегнута до пупа, видна загорелая кожа, на мускулистом животе с полоской черных волос блестит пряжка ремня.

— Следующие несколько месяцев мне придется часто летать в Нью‑Йорк.

— В Нью‑Йорк?

— Да. Конечно, я могу поручить все тамошнему филиалу, но мне необходимо вникнуть самому в нью‑йоркские дела, поскольку там оказались невыполненные обязательства, с которыми необходимо разобраться.

— Это означает, что ты будешь много отсутствовать? — И означает много одиноких ночей.

— Да, но есть и запасной вариант.

Лара уже знала, что последует: он решил прекратить невыгодную сделку… сделку с ней.

— Мы можем перебраться туда. У меня там апартаменты.

Она выкатила на него глаза:

— Ты хочешь, чтобы я полетела с тобой?

— По‑моему, нам было бы полезно… разнообразие. Послушай, может, этот переезд нам поможет? И там консультирует один из лучших специалистов по ЭКО…

— Ты, о чем, Рауль? — Сердце у нее подскочило от надежды… возможно, несбыточной.

— Я о том, что хотел бы узнать его мнение. У меня нет никаких предубеждений, и я готов все обсудить. Я до сих пор считаю, что слишком рано прибегнуть к ЭКО.

У Лары от избытка чувств пересохло горло, и она с трудом выдавила:

— Ты сделал бы это для меня?

— Лара, пока что это только консультация. Успокойся.

С сияющими глазами и радостным криком она кинулась к нему, а он ее закружил.

— Когда мы летим?

В день консультации со специалистом Рауль вернулся пораньше, как условились, и увидел, что Лара сидит на том же самом месте, где сидела, когда он утром уходил. И в ночной рубашке.

— Что случилось?

Он опустился около нее на колени и взял за руки, холодные как лед.

— Мне позвонила Лили. С Эмми плохо… она в больнице, — еле слышно выговорила Лара.

— Это серьезно?

Лара кивнула:

— Очень серьезно. — Лицо у нее сморщилось. — Она может умереть… она давно болела, а Лили даже мне не сказала. — Лара, уткнувшись ему в плечо, разрыдалась.

— Мы полетим к ней завтра, — заявил Рауль. — Какая медицинская помощь нужна? Скажи ей, что мы все оплатим.

Лара подняла на него залитое слезами лицо:

— Не думаю, что она захочет, чтобы я была с ней. Я бы на ее месте не захотела. В любом случае ей не нужна наша помощь. Бен при деньгах.

— Кто это Бен?

— Бен Уоррендер. Отец Эмили Роуз. Я до сих пор не могу в это поверить. Мы знали его всю жизнь. Его семья владеет поместьем. Она ничего мне не говорила. Господи, что она переживает сейчас!

— Ты отменила визит?

Она уставилась на него пустым взглядом.

— Визит к доктору Карлайлу.

— Я забыла… позвони ему.

— Разумеется, позвоню. — Рауль вынул телефон и отошел к большому окну, из которого открывался захватывающий вид на Манхэттен и Гудзон.

— Улажено. Мы сможем записаться на другой день.

— Спасибо. — Лара пригладила волосы и закрыла лицо руками. — Я ничего не соображаю. Ничем не могу ей помочь! Не могу представить, что с ней будет, если она потеряет Эмми…

— Ты можешь, — произнес он. — Ты потеряла ребенка.

Она взглянула на него:

— Это не то же самое.

Рауль не стал обсуждать детали и, пожав плечами, сказал:

— Ты очень плохо выглядишь. Пойдем. Тебе надо поспать. Ты совсем извелась.

Он отвел ее в спальню. Лара, едва передвигая ноги, покорно шла, опираясь на его руку.

Посмотрев на кровать, она попросила:

— Рауль, я хочу, чтобы мы легли вместе. Это меня хоть немного утешит. Пожалуйста.

Она просит его, забыв о гордости, но она ведь никогда не была с ним гордой.

Он что‑то хрипло пробормотал, и она ощутила тепло его губ на своих губах. Чего в этом поцелуе больше: страсти или нежности?

Он уложил ее на кровать, не говоря ни слова, снял с нее ночную рубашку, разделся и оказался рядом с ней.

Лара чувствовала легкие, едва ощутимые поцелуи на щеках, на веках. Она не открывала глаз, наслаждаясь минутами счастья от его рук, губ на своем теле, везде, везде. Рауль всегда знал, в каких местах ее коснуться и как коснуться.

Когда ее тело забилось от нетерпения, когда жар внутри сделался непереносимым, он оказался у нее внутри, даря наслаждение и восторг. Нежность и страсть были в каждом его движении, в каждом рывке, и слезы благодарности выступили у нее на глазах. Момент блаженства был одним на двоих, и восторженные крики соединились в один общий.

Лара засыпала, положив его руку себе на грудь, на сердце. Она чувствовала себя в безопасности и… любимой, пусть это и иллюзия.

Наконец Ларе позвонила сестра. Плакала Лили на этот раз от радости: Эмми идет на поправку. Лара немедленно позвонила Раулю, чтобы поделиться с ним хорошей новостью, но он не отвечал.

Тогда она решила приготовить ему специальное блюдо, чтобы отметить это событие. Лара успела узнать, где расположены местные магазины, а удовольствие от покупок в незнакомом городе ей еще не приелось.

Она увлеклась и накупила слишком много продуктов. Пакеты были тяжелые, а до их дома еще несколько кварталов. Она уже собралась поймать такси, как увидела, что стоит около кафе. В путеводителе, который она изучила раньше, было сказано, что сидеть в кафе, наблюдая прохожих, и пить кофе с датским печеньем — неотъемлемая часть нью‑йоркской жизни.

Она сидела за столиком у окна, пила кофе и ела печенье. Кофе, правда, ее разочаровал — оказался странным на вкус, но жизнь за окном позабавила.

И тут Лара увидела… их. Печенье выпало у нее из пальцев.

На другой стороне улицы ее муж целовался с темноволосой женщиной.

Лара похолодела, сердце сдавили ледяные тиски, грудь вот‑вот разорвется.

«Я не убегу и не стану притворяться, что ничего не видела!»

Расправив плечи, она встала и двинулась к выходу.

— Ваши покупки! И ваш счет! — Лара вытащила из кошелька несколько купюр и сунула официанту.

Задыхаясь, она перебежала улицу и, протолкнувшись сквозь поток людей, оказалась почти нос к носу с женщиной… с Нейоми.

Рауль стоит рядом, он в ярости.

— Лара!

— Потом. — Она подняла руку, не давая подойти к ней, и повернулась к нему спиной. Она смотрела на женщину. — Я не знаю, в чем ваша проблема, да и знать не желаю. Убирайтесь к черту и оставьте в покое моего мужа!

— Никогда не зли рыжеволосую.

Лара повернулась к Раулю.

— И никогда не целуйся на людях с женщиной, которая не является твоей женой, — парировала она.

— Это не я целовал ее, сага. Она с ума сошла. — Он посмотрел на Нейоми, взгляд у него был жесткий. — Мне очень жаль, что муж с тобой разводится, но у нас с тобой никогда ничего не было, и я в тебя не влюблен.

Лара и не заметила, как Нейоми ушла. Она смотрела на Рауля.

— Да, я разозлилась и была оскорблена, как и любая женщина, увидев, как мужчина, которого она любит, целует другую!

Он замер.

— Лара…

— Ты не захочешь этого слышать, знаю, но, видишь ли, я должна сказать. Рауль, я устала притворяться. Я люблю тебя, ничего с этим не поделать, и если ты не можешь меня полюбить… — она закусила губу и покачала головой, — то я бы хотела знать…

Сколько мольбы в ее блестящих глазах… Рауль хотел сказать, что любит ее, но годы ожесточили его сердце, он разучился выражать свои чувства, и слова не шли.

Секунды отбивали удары сердца… и замедлялись по мере того, как умирала у Лары надежда. Рауль молча стоял, сжав челюсти. Закапал дождик, волосы у него намокли и прилипли к голове.

Лара могла бы ждать вечно, а он все еще не сказал того, что она хотела услышать. Ну что же, по крайней мере, ей все понятно.

— Прекрасно, — произнесла она, чувствуя, как внутри все помертвело.

Он зажмурился, чтобы не видеть, что она уходит, чтобы не броситься за ней. Ничего не получится. Он такой, какой есть, он не способен дать в ответ то, что она предложила ему.

Почему… почему она сказала это?..

Лара открыла дверь квартиры и сразу побежала в ванную, где ее вытошнило.

Сполоснув рот, она вошла в спальню и сложила свои вещи. На душе было так же пусто, как и в желудке. Записка, оставленная Раулю, была краткой и деловой:

«Я отправляюсь домой. Пожалуйста, не звони. У ребенка должно быть два родителя, которые любят друг друга».

В аэропорту не было никаких отсрочек рейса, и в Лондон она улетела вовремя.

В городе она поселилась в скромном отеле, но ничего иного ей и не нужно. Она — словно раненая собака, забившаяся в угол, чтобы зализать раны. Правда, у собаки хватает ума, чтобы не теребить рану.

Выздоровление произойдет еще не скоро, а онемение то приходило, то уходило. Раздражение сменялось унынием, и тогда она начинала себя жалеть.

На третий день она поняла, что тошнота и приступы рвоты не просто от душевной тоски. Не может быть! Жизнь не может обойтись с ней так жестоко! Остаток дня она провела в своем крошечном номере, говоря себе, что это невозможно.

Наконец она уснула — в три часа ночи, — одетая в красное платье, которое было на ней в день их первой встречи. Отчаяние довело ее до мазохизма, медленно убивавшего изнутри.

Лара не знала, что заставило ее взять с собой в Лондон это платье. И в Нью‑Йорк непонятно почему она его взяла. Вероятно, глупая сентиментальность.

Она проснулась поздно, чувствуя себя несчастной и разбитой, но прятать голову в песок она больше не может. Она должна знать.

Лара задержалась на минуту, чтобы выпить таблетку от головной боли, и вдруг поняла, что проглотила антигистаминный препарат, который обычно принимала от весенней аллергии.

Ну ничего, в аптеке найдется что‑нибудь болеутоляющее… помимо кое‑чего другого.

Уже на улице Лара сообразила, что на ней платье, в котором она спала. Она так торопилась, что ей и в голову не пришло вернуться и переодеться.

В аптеке была дамская комната, и Лара пошла туда с тестовыми полосками, чтобы не продлевать агонию от неизвестности. Не поверив первому результату, она вернулась, купила еще один комплект полосок и все повторила.

Результат был тем же.

Словно в тумане, она шла обратно в отель, когда вдруг поняла, что пропустила поворот и потерялась. Это с ней уже случалось… в другом городе.

«Лара, соберись!» — приказала себе она, потерла лицо и почувствовала, что антигистаминная таблетка начинает действовать. Мало этого — дорогу загородила шумная свадебная компания.

Под звуки хлопающих пробок появилась счастливая пара. Опустив голову, Лара протискивалась сквозь толпу гостей, и тут один из них, держа в руках откупоренную бутылку шампанского и два бокала, столкнулся с ней и наступил на ногу. Лара вскрикнула.

Мужчина обернулся и нечаянно опрокинул полбутылки шипящего напитка ей на платье.

— Простите. Простите, пожалуйста. — Он вылил оставшееся шампанское в бокал и протянул Ларе. — Пожалуйста. Не сердитесь.

Конечно, легче и быстрее сделать пару глотков, а потом «случайно» пролить остальное, чем отказаться. Так она и поступила, но едва успела сделать несколько шагов, как поняла свою ошибку: противоаллергический препарат плюс спиртное… Надо срочно вернуться в гостиницу, пока она не заснула прямо на улице. В голове шумело, в ногах слабость.

И тут увидела — просто рука судьбы — мужчину, отца ребенка ее сестры.

Лара, шатаясь, пошла к нему, а потом… потом была темнота и пустота. Как сказала ей Лили, когда Лара пришла в себя, и слава богу, что она ничего не помнила.

Глава 14

Увидев на следующее утро сестру, Лара почувствовала себя совсем паршиво: Лили словно сошла с плаката, рекламирующего здоровье и благополучие. Она даже что‑то напевала.

— Ты ведь раньше не могла спеть и двух нот.

Лили отложила яблоко, которое чистила, и подошла к сестре. Положив руки ей на плечи, заглянула в лицо.

— У тебя мука на носу, — сказала Лара. — Ты стала такой домовитой?

— Да нет. Просто захотелось что‑нибудь испечь.

Лара огляделась.

— Он?..

— Бен решил дать нам время поговорить. Он пошел с Эмми в парк.

— Он наверняка сбежал, испугавшись своей буйной свояченицы, — усмехнулась Лара. — А я всего‑то сделала один глоток… на самом деле… ты же знаешь. Это у меня такая реакция на лекарство от аллергии.

— Я ему все объяснила. Он забрал твои вещи из отеля. Поверить не могу, что ты жила там два дня и не…

— Мне было нужно время, чтобы подумать. И мне было стыдно, — призналась Лара. — Я даже не знала, захочешь ли ты меня увидеть. Я завидовала тебе.

Лили кивнула:

— Я испытывала что‑то похожее… Если бы я знала о ребенке… Какая же ты дурочка. Твое платье пришлось выбросить: оно вконец испорчено.

— Не знаю, зачем я его сохранила, — соврала Лара и тут же призналась: — В нем я была в тот день, когда встретила Рауля. Я очень жалела себя… в этом было что‑то мазохистское. — Она тяжело вздохнула. — Я сказала ему, что люблю его.

— Вообще‑то сказала вовремя.

— Я не могла больше этого скрывать. Не могла притворяться… Он никогда не делал вид, что любит меня, но в глубине души надеялась… что он поедет за мной. Но он не поехал.

— Он знает?

— Знает?

— Ну, что ты беременна? — Лили улыбнулась. — Нет‑нет, я не телепат — ты мне сама сказала прошлым вечером. Ты мне много чего порассказала.

Лара опустила глаза.

— Нет, он не знает, — прошептала она.

— Из того, что ты рассказала, мне думается, что он принесся бы сюда, если б знал.

Лара кивнула:

— Да, точно. Вот почему мне так тяжело… Я… я… Спасибо. — Она улыбнулась, взяла у Лили бумажную салфетку и промокнула глаза. — Я думала, что смогу смириться, но я хочу большего, Лили.

— Ты и заслуживаешь большего. Ты твердо уверена, что он тебя не любит? Понимаешь, когда я его видела, он не сводил с тебя глаз.

— Это часть нашей игры… нашей общей игры, но для меня это перестало быть игрой. — Лара замолчала, выдвинула табурет у кухонной стойки и села. — Нет, я вру. Для меня это была любовь с первого взгляда. Я знаю… это ведь бред какой‑то? — И рассмеялась.

Но сестра‑близнец не рассмеялась.

— Нет, это вовсе не бред.

— Но романтичной всегда была ты, а не я. — Лара провела языком по сухим губам, покачала головой и печально прошептала: — Не будь я беременна, когда умер его дед, брак уже закончился бы — таков был план.

— Ну, если ребенок не входил в ваш план, то вы оба сильно постарались, чтобы план изменился.

— Знаешь, я даже не представляла, как сильно хочу этого ребенка. — Лара с трудом проглотила слюну. — Рауль просто пожалел меня, и к тому же должен был появиться наследник, продолжение фамилии.

— Как жаль, что ты мне ничего не рассказала.

У Лары опять на глаза навернулись слезы.

— Да как я могла? Ты беременна, и… я хотела выглядеть счастливой, я радовалась за тебя, но и завидовала, — призналась Лара.

— Лара, но твой муж не похож на человека, который принимает важные жизненные решения из жалости.

Лара заморгала, смахивая слезы.

— Да, — согласилась она. — Но у него велико чувство долга, семьи. Он может быть очень заботливым. Знаешь, я всегда думала, что человек, которого я полюблю, будет любить меня, потому что… ну, потому что так положено. Вероятно, я была наказана за самонадеянность. — Она плотно закрыла глаза, опустила голову, и мучительные слова вырвались из стянутого спазмом горла: — Я так старалась, так старалась, но он меня все равно не полюбил. А я не могу жить без того, чтобы меня не любили.

— Лара, и я тоже не могу.

— Я рада, что у тебя есть Бен. Если кто и заслуживает счастья после стольких переживаний, так это ты. — Лара, подавив слезы, крикнула: — Рауль тоже заслуживает счастья!

— Ты должна сказать ему о ребенке.

— Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю?

* * *

Он допустил, чтобы она ушла. Когда он повернулся и пошел в другую сторону, то его преследовали ее слова: «Я люблю тебя».

Рауль ничего не видел перед собой. Люди расступались, глядя на его окаменевшее, искаженное лицо. Он вспомнил ее глаза, в которых светилась надежда, когда она ждала, что он ответит, а потом взгляд потух.

Это был смелый поступок, поступок в духе Лары. У нее была надежда, он эту надежду разбил. Почему он позволил ей уйти?

Он ждал, что разум подскажет ему ответ, ответ, который оправдал бы его: она повела себя нечестно, она просила то, чего он не мог дать…

Но ответа не было.

Он остановился как вкопанный.

Правда беспощадной болью нахлынула на него — эту боль он заслужил!

Лара смелая, а он трус, безвольное ничтожество, слабак, который боится признаться даже себе в собственных чувствах. А почему? Да потому, что он перестал доверять своим чувствам и нашел выход — притвориться, что их у него вообще нет.

Все было бы ничего, но тут появляется Лара и бросает ему вызов. И то, что он таил глубоко внутри, превратилось в неуправляемый огонь. Этот огонь разожгла она.

Однажды любовь едва его не погубила, и ему просто не приходило в голову, что любовь — подлинная любовь — может также стать и спасением.

Его спасением стала Лара, а он дал ей уйти.

Он вдруг почувствовал себя сильным, потому что понял: Лара — любовь всей его жизни. Он все уладит… признается ей в любви и будет молить принять его любовь.

Но когда он вернулся в квартиру, то Лары там не было — его ждала душераздирающая записка.

С того момента Рауль потерял сон. Он отправился в Лондон, но… Лара исчезла. Ему казалось, что за три дня он постарел на десять лет. Он сходил с ума, искал ее, где только можно.

Рауль наконец нашел новый адрес ее сестры, и если та не знает, где Лара, то он не представляет, что еще ему делать.

Таксист привез его к дому на усыпанной листьями улице.

— Это здесь? — спросил шофер.

— Надеюсь. — Рауль расплатился и позвонил в дверь, которая тут же открылась. Увидеть другую женщину с лицом жены стало для него потрясением.

— Она здесь?

Лили смерила его взглядом и прищурилась, прежде чем ответить:

— Она… она там. Нет! — И уперлась ладонью ему в грудь. — Послушайте. Лара… она очень слаба и если вы ее обидите, то учтите, мистер Ди Витторио, вы можете лишиться кое‑какой важной части вашего организма. Вы меня поняли?

— Понял. Хотя для меня очень важна эта часть, но я скорее лишусь этого, чем обижу Лару.

Теперь Лили улыбнулась и дала ему пройти, крикнув вслед:

— Смотрите, чтобы все не испортить!

— Я тебя искал.

Охнув, Лара повернулась и соскочила с табурета. Она прижала руки к груди, борясь с желанием потянуться к нему, дотронуться до него.

Вместо этого она еле слышно пробормотала:

— Все кончено.

— Дай мне сказать! Я искал тебя всю свою жизнь, хотя и не понимал этого. Я не позволял себе поверить в это. Люси… она отравила меня, у меня не осталось ничего для другой женщины, а потом, когда я обрел тебя, я был слишком горд и труслив… Да! — Он тряхнул головой в ответ на ее слабый протест. — Да, слишком труслив, чтобы посмотреть правде в лицо. Я полюбил тебя с первого же момента. Ты — моя жизнь, и без тебя я ничто. И я здесь, и я прошу не прогонять меня. Мы будем жить там, где ты захочешь… переедем в Англию, сделаем ЭКО, усыновим ребенка, все, что ты захочешь. Я негодяй… злой, эгоистичный негодяй… — Голос у него дрожал от переполнявших чувств.

Рауль не сводил с нее глаз.

А она спрашивала себя, возможно ли такое. Не в силах дольше сдерживаться, она произнесла те слова, которые он так хотел снова от нее услышать:

— Я люблю тебя, Рауль. Я люблю так сильно, что не могу больше об этом молчать. Я думала, что тебе от меня нужен только наследник, и я хотела… очень хотела дать тебе его, а я… я тебе не нужна…

Все остальное потонуло в поцелуях, в его неистовых, жарких поцелуях. Рауль упивался ею, ее сладостью, ее запахом. Он прижал Лару к себе так крепко, чтобы она каждым изгибом вписалась в его тело.

Взяв в ладони ее лицо, он смотрел ей в глаза и говорил, говорил:

— Не могу поверить, что стою здесь. Я‑то думал, что мне будет проще одному, что это легче, чем впустить в сердце любовь. Когда я думаю, чего мог бы лишиться… Когда я вернулся и понял, что ты ушла, я… Никогда, никогда не поступай так со мной! Если бы ты только знала, что я пережил, что представлял себе…

— У меня сердце разрывалось… — призналась Лара. Она глубоко вздохнула, прерывисто выдохнула и сказала: — Делать ЭКО не нужно. Я вчера узнала, что беременна.

Его лицо засияло от радости, и поцелуям, казалось, не будет конца.

— Потрясающе! На этот раз все закончится хорошо, не волнуйся.

Лара приложила палец к его губам.

— Я не волнуюсь, раз у меня есть ты. — Какие бы испытания ни преподнесла ей жизнь, если Рауль рядом, она все преодолеет.

Они оба были так поглощены друг другом, что не слышали, как стукнула входная дверь.

Лили стояла в прихожей и надевала пальто, а в дверь Бен ввозил детскую коляску со спящим ребенком.

— Мы еще погуляем! — прошептала ему она.

— Почему?

— Лара здесь с…

— О господи, она снова пьяная?

— Нет, она не пьяная, она влюбленная! 

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg