«Искушение для затворницы»

Искушение для затворницы (fb2) - Искушение для затворницы [The Sheikh’s Sinful Seduction] (пер. Т. В. Маэга) (Семь сексуальных грехов - 2) 611K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дэни Коллинз

Дэни Коллинз Искушение для затворницы

Глава 1

Оказавшись в оазисе, Ферн Дэвенпорт впервые ощутила прилив жизненных сил. Двухдневное путешествие через пустыню на верблюдах, которого она ждала с таким восторгом, стало настоящим испытанием на прочность – о чем и предупреждала Ферн ее работодательница и подруга Аминея.

Устав от череды бесконечно сменяющих друг друга ослепительно-белых, выжженно-желтых и блекло-красных пейзажей, едва завидев вдалеке кусочек зелени, Ферн выпрямилась в седле и, подражая верблюду, повела носом по ветру в надежде учуять воду. Когда они добрались до подземного родника, где росли карликовые пальмы и почти не было травы, она почувствовала себя великаном, обозревающим кроны деревьев сверху вниз. Солнце уже скрылось за холмами ущелья, и спасительная прохлада приятно ласкала голые ноги под раздувающимися краями длинной абайи.

Все время в пути она терзалась опасениями за свою жизнь. Теперь наконец страхи начали рассеиваться, и ей захотелось рассмеяться от радости и облегчения.

Вообще-то любые всплески эмоций были ей не свойственны. Ферн предпочитала оставаться незаметной: она не любила быть участницей событий, предпочитая лишь наблюдать за ними со стороны. Лишь сейчас она впервые пережила чуждое ей доныне ощущение жизни, бушующей внутри. Все ее существо наполнилось новой силой, и кровь быстрее побежала по венам.

Ей захотелось избавиться от груза одежд, обнажиться, чтобы свежий ветер холодил разгоряченную кожу, скинуть туфли и впитывать жизнь через поры – словом, слиться с природой.

Все еще взволнованная перерождением, Ферн взглянула вперед, на пустырь, где предстояло развьючивать караван, и увидела его.

Обычный мужчина в тобе и гутре. Он легко мог оказаться погонщиком верблюдов, насколько она могла судить, однако каким-то глубоким чутьем Ферн разглядела в нем то, что привлекает женщин. Прирожденный лидер. Другие мужчины идут к таким за советом и поддержкой. Уверен в себе. Белая ткань туники туго обтягивает крепкие плечи. Ноги в пыльных сандалиях твердо стоят на земле – так, будто она ему принадлежит.

Ферн заставила себя отвести взгляд от его лица, ослепленная его красотой. Как может мужчина быть одновременно столь притягательным и суровым? Пожалуй, это все заслуга пустыни: впалые щеки, бронзовая от палящего солнца кожа, четкая линия рта – строгая и в то же время… как это вообще можно было почувствовать? Сексуальная. Орлиный нос, прямые, как горизонт, брови, и еще…

Пронзительный взгляд зеленых глаз.

От его нескрываемого величия у Ферн перехватило дух.

– Дядя! – радостно завизжали девочки, и угрюмое лицо мужчины озарилось улыбкой, а у Ферн защемило сердце.

Мужчины всегда были для нее загадкой: они, как летучие голландцы, появлялись в ее жизни на время и никогда не причаливали к берегу. Она училась в школе для девочек, директор которой также была женщина. Коллеги по работе, врач ее матери да несколько мальчишек, которые периодически наведывались в клуб мисс Айви, были единственными мужчинами, которых она действительно знала. Часто она ловила себя на том, что наблюдает за мужчинами, как птицелов, изучая их повадки и вникая, что творится у них в голове. И всякий раз поражалась, обнаружив, что им не чуждо ничто человеческое. Самыми удивительными ей казались те, что умели найти подход к детям: тогда ей хотелось узнать такого мужчину поближе, по-настоящему понять его.

Ферн поняла, что это Зафир, брат Аминеи.

Муж Аминеи, Раид, жестом приказал верблюду опуститься на колени, затем сошел с седла, и мужчины обменялись приветствиями и по-братски обнялись.

Для ее воспитанниц он был просто «дядя Зафир», хотя формально его звали шейх Абу Тарик Зафир ибн Ахмад аль-Ракин Ирам. Он правил страной К’Амара по соседству с землями Раида.

Должно быть, Ферн интуитивно догадалась о его высоком положении, и в ней проснулось любопытство. Встреча со столь важным человеком сильно взволновала ее, и это пережитое недавно чувство сейчас многократно усилилось. Мало того что Ферн была застенчива от природы, так ей еще «повезло» родиться рыжей со всеми вытекающими последствиями: румянец вспыхивал в два счета. Когда Раид впервые заговорил с ней, она мгновенно покраснела – ее до ужаса смутило внимание такого важного человека. Деспотичная мать привила ей страх перед представителями власти и стремление им угождать. Неудивительно, что у Ферн всякий раз сдавали нервы при встрече с очередным шейхом.

Вскоре подошли и другие мужчины. То были погонщики верблюдов и смотрители каравана, но в эту минуту Ферн думала лишь об одном человеке. Он конечно же не заметил ее – и хорошо. С чего, спрашивается, ему ее замечать? Солнечные очки и никаба надежно укрывали ее от испепеляющего солнца и колючего песчаного ветра. Шейх нес своих племянниц и вел с ними две параллельные беседы.

Вскоре приехал мальчик, и малышки тут же спрыгнули на землю, крича его имя, которое Ферн уже слышала неоднократно с тех пор, как они затеяли этот поход через пустыню: «Тарик!»

Двоюродному брату юных учениц Ферн было десять лет, о чем они сообщили ей с нескрываемым восхищением. Он был одет в длинную тунику, как и его отец, и сразу же затеял с кузинами игру в догонялки: кто быстрее добежит до цветных шатров, раскинутых вверх по течению.

Раид помог супруге сойти с верблюда. Аминея откинула с лица никабу и обняла брата со всей той нежностью, которую излучала, когда рассказывала о нем. Они говорили между собой на красивейшем арабском языке, который Ферн все никак не удавалось освоить.

– Ай!.. – воскликнула она, когда ее верблюд подался вперед.

«Не забывай отклоняться назад», – сотни раз напоминала ей Аминея, но Ферн увлеклась, завороженно наблюдая, как Зафир улыбается сестре, и не заметила, что ее верблюд опускается на колени. Она изо всех сил попыталась удержаться, но все равно сползла вниз еще до того, как животное с грохотом рухнуло на землю.

Самый неуклюжий спуск за всю историю арабской цивилизации. Она едва не расшиблась в лепешку. У всех на глазах. Какой позор!

– Ферн, ты в порядке? – позвала ее Аминея. – Во время прошлого привала я решила, что ты уже освоилась. Надо было мне попросить Раида помочь тебе.

– Ничего. Сама виновата, отвлеклась. Тут так красиво, – сбивчиво пробормотала она, пытаясь скрыть свой интерес к Зафиру. Как же неловко, что она привлекла к себе лишнее внимание, и теперь все рассматривали ее словно под огромной лупой. Раид сказал кому-то что-то на арабском, и ей послышалось: «учительница английского».

– Да, это она, – подтвердила Аминея. – Иди к нам, познакомься с Ферн. Спасибо, Нудара, – поблагодарила она служанку, когда та поднесла холщовую сумку. Аминея размотала абайю и кинула ее внутрь, затем жестом показала Ферн тоже избавиться от пыльной одежды.

– Нудара приведет их в порядок к прибытию кочевников.

До того как Ферн получила эту работу, она видела прислугу разве что в сериале «Аббатство Даунтон». Ее мать всю жизнь так уставала, убираясь в чужих домах, что на свой сил уже не оставалось, но Ферн всегда поддерживала идеальную чистоту в их крошечной квартирке. В последние месяцы перед смертью матери она организовала там целый хоспис, сама купала ее и даже установила поручень в туалете. Ферн все никак не могла привыкнуть, что кто-то обслуживает ее. Было даже совестно, но Нудара не обижалась.

Может, если бы Ферн была с Аминеей на одной ступени социальной лестницы, она тоже без проблем отдавала бы распоряжения прислуге, но она находилась где-то между слугами и членами семьи. Сказать по правде, она не могла припомнить время, когда не была белой вороной, которой нет места ни в одной стае.

Вот и сейчас тоже. Хотя с тех пор, как Ферн стала преподавать английский язык Башире и Джумане, она начала покрывать только голову, теперь, сняв с себя темные очки, хиджаб, прикрывавший лицо, и одним разом стянув с головы шарф и нижнюю шапочку, она почувствовала себя бесстыдницей. Это из-за волос: местные всегда глазели на ее роскошную копну морковно-рыжих завитушек.

Она нарочно не стриглась – не то волосы превратились бы в мочалку. Целых два дня полноценный душ ей заменяло влажное полотенце для лица, но от прикосновения прохладного ветерка к вспотевшей коже головы по ее телу пробежались приятные мурашки. Она сняла абайю и осталась в блузке без рукавов с цветочным узором и кружевным воротничком, и расправила прилипшую к ногам василькового цвета юбку, стыдясь того, что она едва доходила до середины икры.

– Очень вызывающе? – спросила она Аминею вполголоса. – Я не думала, что мы будем снимать абайи вот так, прилюдно.

– Нет, здесь можно, – рассеянно заверила ее Аминея, отходя в сторону, чтобы поговорить со слугой.

Ферн вопросительно посмотрела на шейха.

Взгляд его аквамариновых глаз блуждал по ней, как тропические волны, оставляя щекочущее чувство в руках, ногах и кончиках пальцев.

Обычно мужчины смотрели на Ферн не дольше, чем требовалось, чтобы спросить время или дорогу. Люди в целом ее не замечали. Одевалась она скромно, не отличалась яркой внешностью, не пользовалась косметикой и слыла тихоней. Худенькие рыжие девушки с веснушками были самым обычным явлением в ее родной деревне на границе с Шотландией.

Зато в этой части света она заметно выделялась. У Раида во дворце жили несколько белых слуг, но до нее им было далеко. Конечно, там Ферн никогда не демонстрировала свое тело налево и направо. Наоборот, ей нравилось быть невидимкой, поэтому длинные покрывала были как нельзя кстати.

Не то, что теперь. Казалось, шейх подметил каждый ее изъян сквозь прилипшую к коже ткань и, как ей казалось, смотрел с укоризной. Внутри у нее все оборвалось. Она ненавидела ошибки, не выносила критики – особенно, если ей даже не давали оправдаться.

– Добро пожаловать в оазис, – проговорил он.

Его волнующий баритон окутал Ферн потоком горячего ветра, и у нее закружилась голова. Как и Аминея, он говорил с акцентом: что-то среднее между экзотическим ближневосточным и выговором британского высшего общества. Зафир был само воплощение мужественности.

Аминея рассказывала, что он вдовец. «Жена умерла от рака три года назад, он был убит горем. Он по чти не говорит о ней, а если говорит, то всегда с безграничным почтением», – поведала ей Аминея.

«Значит, она ему сочувствует», – подумала Ферн.

Под прицелом его изучающего взгляда ей стало жутко неловко. Она по привычке начала проговаривать в уме упражнения для аутотренинга, которым ее научила мисс Айви, чтобы напомнить себе о своих достоинствах: «Я умная и добрая, я хорошая рукодельница…»

Она смутно понимала, что сработала защитная реакция: перед ней был незнакомец, а мисс Айви всегда учила «проявлять терпение и не спешить с выводами».

Ферн была не просто уверена, что сразу не понравилась ему, – она ощущала его неприязнь, это странно и почему-то задевало за живое. В снобизме ее уличить было нельзя – она не хвалилась даже своим умом, хоть и знала вдоль и поперек десятичную классификацию Дьюи… Почему ей непременно хотелось сообщить ему об этом? Она не для того сюда приехала, чтобы производить на него впечатление, да и вряд ли его этим поразишь.

Но этот мужчина почему-то вселял в нее трепет. Такой властный! Когда ей в жизни доводилось общаться с такими важными персонами?

Неожиданное влечение смущало ее, и Ферн покраснела. Она презирала свое тело за предательскую реакцию. Ей было стыдно за себя и хотелось умереть на месте.

Зафир наблюдал, как миллионы веснушек утопают в пунцовом море, и едва сдерживал смех.

«Как неучтиво с моей стороны», – одернул он себя и отвернулся, пытаясь скрыть озорные огоньки в глазах. Ни за что он не размякнет перед этой англичаночкой, сгорающей от страсти. Ему хватало опыта, чтобы понять, что с ней происходит, и ему, как любому мужчине, это льстило.

Но она англичанка.

Пускай он и знал, что она ему не ровня, малейшее внимание вызывало в нем хищный инстинкт. Зафир снова невольно перевел взгляд на нее и принялся считать веснушки, рассыпавшиеся на ее обнаженных руках, словно крапинки какао на молочной пене. Они были повсюду, даже на пальцах ног. Поразительное, должно быть, зрелище могло открыться его взгляду, если он увидит ее обнаженной.

«Но это вряд ли произойдет, – предостерег он свое либидо, – какой бы сговорчивой ни казалась эта девушка».

Взгляд скользнул от ее горе-юбки вверх к плечам с созвездиями веснушек, хотя они теперь едва проглядывали сквозь густой румянец, и выше – к влажным глазам, которыми она уставилась на него. Он сразу расшифровал: так смотрит не то загнанный кролик, не то влюбленная поклонница.

Статус герцогского внука давал ему преимущества не только в виде престижного образования. Помимо экономики и дипломатии он усвоил и то, что западные женщины готовы удовлетворить самые низменные желания мужчины. Если он ее захочет, то непременно получит.

И тогда Зафир представил себе, как прильнет губами к разгоряченной шелковой и бледной коже ее плеча и впитает ее вкус. У него так и чесались руки схватиться за нее сзади и притянуть ее бедра к своим.

Но ему куда больше нравились загорелые блондинки – скажем, американки или скандинавки, и исключительно во время путешествий. Ему и так хватало соперничества за власть с консерваторами в своей стране, чтобы еще крутить здесь романы. Поэтому он отбросил всякие мысли о ней высокомерным взмахом ресниц, нарочно демонстрируя безразличие.

Ферн сглотнула, ее щеки горели, а взгляд потух, и она закусила губу от досады.

Шейху почти нестерпимо хотелось прижаться ртом к ее маленьким кукольным губкам и нежно покусывать их, чтобы они распухли и приоткрылись. В своем воображении он обвивал ее непослушные кудри вокруг пальцев и глубоко входил в нее, одновременно наблюдая, как ее глаза затуманиваются дымкой наслаждения.

«Англичанка, – мысленно повторил он, упрекая себя за минутную слабость. – Это что, наследственное – когда страсть так ослепляет, что невозможно даже улыбнуться, а тем более заговорить?»

Он утешал себя мыслью, что всему виной то, что он в последний раз был с женщиной больше двух месяцев назад. Родовое проклятие тут ни при чем.

У него нет ничего общего с отцом: только тот был способен так безоглядно влюбиться, что лишился жизни, оставив после себя бардак в наследство внебрачному сыну-полукровке.

– Ферн, познакомься: мой брат Зафир. Она ведь может так тебя называть, пока мы здесь? – Аминея отвернулась и, наклонившись к нему по-родственному близко, сжала его руку так, что он сразу пришел в чувство. – Будь к ней добр. Она стеснительная.

Ферн[1]. Какое подходящее имя. В его стране жаловали имена, вдохновленные природой, и что-то в ее чопорной манере напоминало ему курчавые, как она сама, молодые побеги папоротника, которые он наблюдал в поместье своего деда, гуляя по лесу в ожидании весны и окончания семестра, чтобы вернуться к теплу домашнего очага.

– Разумеется, – выдавил он в ответ, довольный жесткими нотами в своем голосе. Он и так уже внутренне досадовал, что находится не в том месте и не в то время, чтобы еще следить за интонацией. Тем не менее он неожиданно для себя произнес: – Если, конечно, я могу называть вас Ферн.

Он обращался бы к ней так, даже если бы она запретила, но ради протокола попросил позволения.

Вот проклятье! Нельзя желать ее так отчаянно, чтобы с ходу пытаться затащить ее в постель. Будто бы сразу было понятно, что она достанется ему.

Ее ресницы чуть дрогнули, и она кивнула, нервно ломая пальцы.

Ее смущение доставляло Зафиру садистское удовольствие. Он источал энергию альфа-самца, жажда самоутверждения кипела в его крови. Аминея, вероятно, заметила румянец Ферн, но от Зафира не утаилась чувственная природа ее реакции, что было вдвойне притягательно.

– Мы здесь одеваемся непринужденно, – щебетала Аминея. – Закутаемся снова, когда придут бедуины, а пока оазис в нашем распоряжении. Поэтому мне здесь так нравится. О, как же я этого ждала! – Она снова сжала его руку и нахмурилась: – Только вот ты какой-то унылый. В чем дело? Увидишь – будет весело, как в детстве. Пойдем, Ферн, палатки готовы, пора распаковываться.

Ферн начала водружать на плечо свой скарб.

Зафир хотел ей сказать, чтобы не беспокоилась – слуги все отнесут, – но вовремя вспомнил, что она работает на Раида. Она свое место знала лучше, чем сам Зафир.

Зато вещей у нее было огромное множество. Он поморщился, глядя, как она пытается взвалить на плечо уже третью сумку.

Зафир шагнул, чтобы помочь ей отнести вещи.

– Лучше я сама за ней вернусь, – настаивала Ферн, но он проигнорировал ее протесты и снял с ее плеча еще одну сумку, от которой, того и гляди, сломался бы ее хрупкий позвоночник. Он случайно провел пальцем по ее нежной, как перышко, коже, и жгучее влечение взволновало его вновь.

Невозможно было понять, чувствует ли Ферн то же, что и он, потому что она в этот момент склонила голову. Но он, кажется, заметил, что ее соски выделяются сквозь блузку. Никак не от холода – в такой-то зной.

И неужели только от этого у него сладостно заныло в животе?

Аминея с Раидом прошли уже полтропинки к лагерю, доверив Зафиру сопровождать Ферн. Он старался вести непринужденную беседу.

– Оазис занимает где-то семнадцать квадратных километров. Мой отец мечтал устроить здесь заповедник, когда мы были детьми. Одному племени позволено кочевать здесь без специального разрешения, когда они идут вслед за перелетными птицами. Вероятно, мы их еще застанем. Но всем остальным вход строго воспрещен.

– Я читала об этом перед путешествием. – В ее быстром ответе слышалось: «Спасибо, я уже обо всем осведомлена».

Она поспешила вперед.

«Оставь ее, пусть идет», – сказал Зафир себе. Хорошо, если она сообразила, что он не намерен с ней забавляться.

Но широко шагая, Зафир едва поспевал за семенящей походкой Ферн, от которой у нее все не проходил румянец на щеках. Он не мог отвести глаз от ее роскошных кудрей, подпрыгивавших при каждом движении, и от ее маленьких крепких грудей, которые, наоборот, были почти неподвижны.

И все это время она смотрела прямо перед собой, упорно не замечая его.

– Как долго вы учите девочек? – спросил он.

– Три месяца. – Она сверкнула на него таким враждебным взглядом, будто он нападал, а она пыталась защититься. – Я чувствую себя мошенницей, если честно. Аминея… ой, в смысле, Башира…

– Все нормально, – остановил ее Зафир. – Как сказала моя сестра, у нас здесь все по-простому. Можно без титула.

– Верно. Спасибо. Так вот, я хотела сказать, что у нее безупречный английский, и девочки уже легко переключаются с арабского на английский и обратно. Вряд ли я им так уж нужна – разве что поправлять грамматические ошибки и правописание. Но здесь предоставляется прекрасная возможность окунуться в другую культуру и… – Она замялась. – Девочки славные, – едва слышно пробормотала Ферн. – Большая удача быть здесь.

Опять она покраснела. Зафир вызывал в ней сильнейшее желание.

По его венам тоже бешено мчались гормоны, побуждая начать охоту на эту женщину.

– Не сомневаюсь, Аминея счастлива, что вы работаете у них, – произнес он напряженно, каким-то чудом удерживая нить разговора. – Мы с сестрой больше любим родину отца, но часто тоскуем по дому в Англии.

Зафир осекся, недоумевая, почему так сказал. Ностальгией он не страдал – просто всегда мечтал жить одновременно и тут и там.

Наверное, это прозвучало, как государственная измена, будто он не до конца предан стране, которой правит, – но это не было правдой. Он даже готов на серьезные жертвы, если потребуется. Зафир сдвинул брови.

Ферн резко остановилась рядом с ним и рассеянно оглядела пляж. Здесь царил некий управляемый хаос: возводились палатки, откуда-то, как по волшебству, возникали подушки, расстилались ковры.

– Э-э-э… не знаю даже, куда мне пристроиться. Я ночую с детьми?

– Нет, у них отдельное жилище. – И он жестом показал туда, где его сын как раз вешал тряпку, чтобы отделить свою территорию от пространства, которое занимали девочки в недрах небольшой палатки.

Прислуга располагалась около водяной помпы в дальнем конце берега, и там же планировалось устроить подобие кухни. Недалеко от палатки детей устанавливали еще одну, побольше, – для Аминеи и Раида. Палатка Зафира уже стояла позади небольшой песчаной насыпи, входом к ручью. Телохранители разместили свои маленькие палатки в стратегических пунктах по всему периметру оазиса.

Зафир вычислил единственное незанятое жилище. Прямо посредине лагеря, под развесистыми ветвями пальм, где в зарослях высокой травы прятался островок из песка, лежала в разобранном виде палатка.

Скорее всего, Ферн должна была устанавливать ее самостоятельно.

– Вон там, – сказал он, слегка тронув ее за плечо, привлекая внимание, и указал в нужную сторону.

Он не смог удержаться от того, чтобы не дотронуться до нее, и почувствовал себя слабаком.

У Ферн перехватило дыхание, а Зафиру стало приятно оттого, что она отреагировала на его нежное прикосновение.

Ферн надеялась, что Зафир отправится прогуляться, а она тем временем во всем разберется.

Ясное дело, он ей нравится. Он так красив. И он точно заметил ее симпатию, потому что все мысли и чувства написаны у нее на лице. Именно поэтому она любила прятаться за баррикадами из книг и библиотечных столов. И именно поэтому она согласилась работать за тысячи километров от дома – чтобы заниматься всего лишь с двумя ученицами и из бегать мужчин.

В присутствии мужчин Ферн страшно нервничала. Как бы ей ни было любопытно познать прелести любовных отношений, она ни за что не хотела ставить на кон свое спокойствие и душевное равновесие. С годами ей стало проще проводить все вечера дома и не гневить мать походами на свидания. Зато она преуспела в учебе, много работала, чтобы платить за квартиру, и, несомненно, даже мученически гордилась своим послушанием. Она убеждала себя, что у нее нет времени на любовь, а на самом деле просто трусила.

Хотя, может, Ферн просто не повстречала еще мужчину, ради которого захотелось бы меньше времени уделять работе. Сегодня ей вдруг захотелось, чтобы ее заметили, чтобы ее поняли и приняли, и это встревожило ее.

Ее напугала внезапно проявившаяся страсть к незнакомцу. Она никогда так не реагировала на мужчин. Знания о сексе она черпала главным образом из любовных романов. Но когда она думала о Зафире, ей почему-то казалось, что все сцены из книг возможно претворить в реальности. Соски Ферн затвердели, в животе сладостно заныло – она представила себе ласки этого красивого мужчины. Жар от стыда и одновременно от возбуждения болезненно пульсировал в ее теле, делая еще более беззащитной, уязвимой.

Мать всегда говорила Ферн, что страсть может привести к непоправимым последствиям. А Ферн удивлялась: почему же тогда люди занимаются сексом? До сегодняшнего дня к ней не притрагивался ни один мужчина. Ну, во всяком случае, не так, чтобы она забылась от страсти.

Ферн непременно нужно было сейчас побыть одной, разобраться в себе, разложить чувства по полочкам и навсегда забыть о них.

Ферн даже не знала, как называется то, что она сейчас ощущала, – казалось, ее заперли в одной клетке с тигром, и он ходит кругами, обнюхивает ее, но скорее из любопытства, а не от голода. От скуки, может быть. Ищет чем бы позабавиться.

Зафир подошел к красному свертку и бросил рядом с ним ее сумки.

Ну и ну – это ее палатка? Что ж, не помешает почитать инструкцию. Ферн потянулась, чтобы достать карточку из пластикового кармашка.

– Я все сделаю, – сказал он недовольно, поднял сверток, потянул за шнурок и вытряхнул содержимое на песок, а затем снял чехол.

– Уверена, я могу и сама. – Она подняла пустой чехол и перевернула его. Инструкция на табличке была выведена иностранным курсивом.

– Умеешь читать по-арабски? – сухо поинтересовался он и всучил ей угол палатки, а сам отступил, чтобы встряхнуть огромный сбившийся кусок материи.

– Пока нет, – ответила она, расправляя другой угол. Заодно она убрала из-под дна палатки мешок с колышками. – Неужели тут и правда ни слова на английском? Не похоже на традиционное жилище бедуинов.

– Нет, просто современные палатки слишком удобные и легкие.

Зафир вытащил из мешка небольшой деревянный молоток:

– Даже кочевники уже перебрались в палатки полегче, не из верблюжьего волоса, но ты увидишь и их традиционные шатры, когда они будут проходить нашей стороной. – И он протянул руку, чтобы Ферн подала ему колышек.

– Я сама справлюсь. Если понадобится, попрошу помочь кого-то еще. Мне не хочется вас утруждать.

Вот так. Она умела быть жесткой, но при этом вежливой и любезной, и это работало безотказно.

Зафир пробежался глазами по лагерю, словно в поисках кого-то из потенциальных помощников, хотя Ферн скорее обратится к Аминее, чем подойдет к незнакомцу.

Зафир опять недовольно посмотрел на нее – даже с вызовом – и твердо сказал:

– Я сделаю.

По крайней мере, Ферн помогала ускорить процесс, проворно расправляя вместе с Зафиром своды палатки и нанизывая колышки на петли, после чего он вбивал их в песок. Ощущение, будто за каждым ее движением пристально следят, было лишь плодом ее воображения, и она напомнила себе об этом, проходя вперед.

Тем не менее когда она закончила с последним колышком и выпрямилась, напряжение было нестерпимым. Она метнула на него взгляд, а его зеленые глаза уже ждали, чтобы зацепить, пронзить и притянуть ее к себе.

Она перевела дыхание, от неожиданности не чувствуя рук и ног.

А он продолжил делать свое дело: быстро разобрал раскладной шест, по-прежнему не сводя с нее глаз. Он приподнял ткань, загораживавшую вход в палатку, и просунул шест внутрь.

Это было…

Ферн покраснела. Боже праведный, она покраснела, как вареный рак.

Зафир издал какой-то звук: это был не то сдавленный смешок, не то нетерпеливое цоканье языком. Точно она не могла сказать, потому что он нагнулся, чтобы поднять еще один шест, и начал раскладывать его. Когда его взгляд возвратился к ней, у него на лице был написан упрек.

Это ее задело. Ферн знала, что Зафир заметил ее реакцию, а сдерживаться она не умела. Что еще хуже, она знала, что мужчины от ее красоты не слепнут. У нее не было ни пышного бюста, ни аппетитных ягодиц. Если бы она и раскошелилась на косметику, то все равно не знала бы, что с ней делать. Брекеты на кривых зубах, одежда из секонд-хенда, вечное корпение над учебниками… образ бледной моли готов.

Может, Зафир вроде тех мужчин, которые иногда видят в ней легкую добычу, поэтому сейчас он просто дразнит ее.

Обычно Ферн сразу уходила, если чувствовала, что над ней смеются, но тут ей было просто некуда бежать. Единственное место, где можно было спрятаться от Зафира, – ее отдельное жилище, так что она быстро нырнула в палатку. Она склонилась под легким навесом из шелковистой красной материи, подняла с земли шест и пробралась к центру, где параллельно друг другу располагались крепежи на крыше и на полу.

Поставить шест было не так легко, как казалось. Ферн вдела один конец в отверстие на крыше, но, хотя палатка не была тяжелой, из-за сопротивления ткани ей все никак не удавалось приспособить нижний конец.

– Вы воткнули колышки слишком далеко друг от друга, – ворчливо сказала она Зафиру и этим напомнила себе свою мать.

– Я в своей жизни поставил больше палаток, чем ты, Ферн, – протянул он, и она в ответ раздраженно сощурилась.

Зафир с резким звуком просунул еще один шест в выемку одного из углов палатки:

– Сейчас закончу здесь и помогу тебе. «Отлично. А я буду стоять тут без дела», – подумала Ферн.

Крыша палатки скользила по ее волосам, которые наэлектризовались и стали потрескивать. Она подумывала выползти наружу, но не могла заставить себя встретиться с Зафиром лицом к лицу.

«Выйду, когда он будет заходить», – подумала она, но Зафир поднял вход в палатку и занял собой весь проем, хватаясь одновременно за шест посредине, так что тот выскользнул из ее руки, и крыша взмыла вверх, когда он придвинулся ближе к Ферн. Зафир выпрямился во весь рост, и теперь их разделял только тонкий прут. Ткань палатки пропускала свет, придавая загорелой коже Зафира красноватый оттенок. Он смотрел не моргая.

Его ладони скользнули по ее рукам и направили нижний конец шеста в выемку.

Ферн пыталась не смотреть на него, но он стоял совсем близко и казался таким высоким. От него приятно пахло землей и потом, что придавало некую таинственность. Если не считать врача матери, Ферн никогда не встречала мужчины, в котором чувствовалась бы такая сила. Зафир был в самом расцвете лет и излучал не только здоровье, но и харизму.

Подсознательно Ферн понимала, что ведет себя как какая-нибудь рок-фанатка, потерявшая дар речи в присутствии своего кумира, не в силах даже пошевелиться… но Зафир был так бесподобен. Она уставилась на него, и, даже зная, что переходит грань, продолжала тонуть в его прозрачных и бездонных сине-зеленых океанах. Он тоже всматривался в ее глаза, ища и требуя что-то, чего она не понимала.

«Скажи уже что-нибудь», – подумала Ферн и легонько облизала высохшие губы.

Взгляд Зафира скользнул к ее рту.

Она словно разучилась дышать, невольно переводя взгляд на его губы и представляя, каково было бы ощутить их нежное прикосновение. Сердце Ферн билось как птица в запертой клетке, а пульс эхом отдавался в ушах.

Он поднес горячую ладонь к ее щеке, и ее словно обдало жаром. Его брови удивленно приподнялись. Неужели он хочет ее поцеловать?

– Мисс Дэвенпорт, вы там? – позвала ее снаружи Аминея.

Сердце Ферн ушло в пятки. Она тут же в испуге отскочила.

– Да, я тут, – ответила она, только сейчас заметив, что Зафир все еще прижимает ее руку к шесту своей ладонью.

Он сильнее сдавил ее, а затем выпустил резким движением пальцев, будто его обожгло. Ферн незаметно потрогала свои губы и, стараясь не смотреть на Зафира, направилась к выходу.

Порыв свежего ветра, пусть даже сухого и горячего, напомнил Ферн, как душно было внутри. Сердце у нее бешено колотилось. Как же трудно было заставить себя улыбнуться, когда подошли дети.

– Мама сказала передать это вам. – Башира на пару с Джуманой тащили по песку большую корзину. Тарик шел следом, спотыкаясь под весом свернутого спального мешка, который нес на плече.

– Ты уже знакома с моим сыном? – спросил Зафир, неожиданно возникнув рядом с Ферн. Он встал на приличном расстоянии, но между ними все равно были искры.

– Нет еще.

Что там только что произошло? В какие игры Зафир с ней играет? Она и раньше не знала, чего можно ждать от брата Аминеи, но уж точно не думала, что он будет жесток. Мысль о том, что он будет вот так с ней забавляться, не только ранила, но и делала Ферн более уязвимой. И здесь ей не удастся от него спрятаться.

Он снял спальник с плеча своего сына, представил его Ферн и тут же исчез в недрах палатки, чтобы разложить постель.

И как ей теперь спать на том, к чему он прикасался?

– Кузины рассказывали о тебе много хорошего, Тарик, – сказала она дрожащим голосом. – Теперь и мне не терпится узнать тебя ближе.

Мальчик внимательно и серьезно на нее посмотрел. «Глаза не отцовские, слава богу», – подумала Ферн. У Тарика они были кофейно-черные, но взгляд такой же умный и уверенный.

– Они о вас тоже хорошо отзываются, но позвольте мне сказать со всем уважением, что я больше не нуждаюсь в няне. У меня есть телохранитель. – Мальчик чуть повернулся и взглядом показал на человека, наблюдавшего за ними оттуда, где находилась палатка детей. – Чтобы защищать меня от внешних угроз. Мне позволено делать собственные ошибки и учиться на них.

Это заявление позабавило Ферн, и она кивнула:

– Вижу, ты уже достаточно взрослый. Но я не няня. Я учу девочек английскому.

– А у меня каникулы, – не растерялся Тарик, – и английский я знаю отлично.

Скромности хоть отбавляй – весь в отца. У Ферн до сих пор жгло и покалывало губы от взгляда Зафира. А теперь они еще и подергивались от едва сдерживаемой улыбки.

– Надеюсь, ты все же составишь нам компанию во время занятий на природе, – сказала Ферн. – Мне так хочется исследовать оазис. Я привезла с собой микроскоп, книги для следопытов и блокноты, чтобы делать зарисовки. Может, ты расскажешь мне о своей стране и ее природе.

– О да, конечно, – великодушно пообещал мальчик. – Мой отец тоже много всего знает.

В этот момент Зафир вышел из палатки и встал рядом с ней, а Тарик добавил:

– Он без труда находит зверя, даже если тот пытается спрятаться.

Ферн упорно отказывалась смотреть на Зафира, пока эти слова висели в воздухе, как воздушный шар, готовый вот-вот лопнуть, – чтобы он не смеялся над ней еще больше.

– Как было бы чудесно, – пробормотала она сквозь нарастающее возмущение. – Но он уже и так мне во многом помог. Не хочу навязываться.

– Ты ведь сделаешь это ради моих кузин, папа? – спросил Тарик, глядя вверх на отца.

– Само собой, – пообещал Зафир, дружески похлопывая Тарика по плечу. – Мы здесь именно для этого – чтобы побыть вместе как одна семья. Покажешь нашей гостье, где что находится? Я должен немедленно сообщить, что все благополучно добрались и все идет по плану.

И, повернувшись к Ферн, пояснил:

– Спасательные операции трудны и требуют немедленного реагирования, поэтому у нас очень низкий порог сигнала тревоги. Малейшее промедление с отчетом – и мы поднимем всех на уши. Прошу меня извинить.

Будто ничего между ними не случилось, он кивнул и зашагал прочь.

«Ну конечно, ничего ведь и не произошло», – напомнила себе Ферн. Наверное, ей все это померещилось.

Только вот кожа щеки до сих пор горела, словно от поцелуя.

Ферн заставила себя не смотреть ему вслед, но все равно представила его обнаженную спину, загорелую и крепкую. Хоть раз в жизни она мечтала прикоснуться к мужчине? Или оказаться под ним обнаженной? Этот оазис какой-то заколдованный, и Ферн поддалась его чарам.

Она в смятении перевела взгляд на детей. Они показали ей, где взять питьевую воду и где находятся «удобства», а потом вручили метелку с коротеньким древком, чтобы выметать скорпионов из палатки.

Ферн зашла в свою палатку и наконец выдохнула. Только здесь она могла побыть одна. Аминея рассказывала ей об оазисе как об острове свободы в пустыне, но Ферн почему-то казалось, будто ее похитили и заперли в клетке – правда, золотой. Ее палатка была больше, чем спальня, в которой она выросла. Простыни и подушки, что принесли дети, были из цветного шелка, а спальный мешок, который расстелил для нее Зафир, вполне вместил бы двоих.

«Прекрати», – одернула себя она.

Как она вообще оказалась здесь, на краю земли? Ей всегда казалось, что, когда она вырастет, станет работать в деревенской школе, а вечерами возвращаться в уютную квартирку, где ее будет ждать кот Фабио. Она мечтала помогать несчастным, замкнутым детям раскрыть свой внутренний потенциал.

Очевидно, что у самой Ферн был потенциал стать учительницей международного класса.

Пока мать была жива, она и не подумала бы принять эту должность, но мамы не стало – и Ферн было необходимо начинать все с чистого листа. Забавы ради она подала резюме на биржу труда, рассчитывая устроиться в миссионерскую школу, а в итоге ей предложили это место.

До сих пор не верилось, что из всех кандидаток выбрали именно ее – наверное, ее кроткий нрав соответствовал культуре, где ценят скромность. Они с Аминеей сразу поладили, что было удивительно для Ферн. Сначала она думала, что Аминея просто рада, что Ферн искренне полюбила девочек и стремится полностью удовлетворить их интересы. Когда она узнала Аминею ближе, то увидела в ней родственную душу: они обе еще со школьных времен не могли найти себе друзей.

Аминея и Зафир появились на свет в результате скандального романа арабского шейха с дочерью британского герцога. Они периодически жили то с матерью в Англии, то здесь, с отцом, но никак не могли приспособиться к жизни ни в той, ни в другой стране. Аминея нашла покой в браке с Раидом, лучшим другом своего брата, и постоянно жила в его стране.

А Зафир по-прежнему боролся за власть на родине своего отца, в К’Амаре. Женившись на дочери одного шейха, он надеялся смягчить недовольство политических противников из-за того, что страной правит человек, тяготеющий к традициям Запада.

Аминея всегда с грустью рассказывала о трудностях, которые они пережили в детстве. Зафира же было трудно представить в печали: он казался слишком гордым, чтобы омрачать свое сердце какими-либо предрассудками. Такого уверенного и активного человека, пожалуй, ничто не могло выбить из равновесия.

Выглянув из палатки, Ферн увидела его в том месте ручья, где, как сказали дети, можно было купаться. Он нагнулся, не обращая внимания на то, что его длинное одеяние насквозь промокло, зачерпнул ладонями воду и плеснул в лицо, а затем приподнял гутру и смочил затылок.

Ферн сглотнула. Она чувствовала, как слабеет, пока наблюдала за ним. Зафир был так естественен, так уверен в себе, так притягателен!

И тут ее осенило: она им увлеклась. Это ведь не что иное, как обыкновенная влюбленность, и она теперь ведет себя как потерявшая голову школьница: подсматривает за мальчиком, неуклюжая и взволнованная, и мечтает о поцелуе. Вот нелепость!

«Отвернись», – приказала она себе и сама себя не послушалась.

Зафир выпрямился, повернулся и уставился прямо на ее палатку. Его плечи были напряжены. Трудно было сказать, видел он ее или нет, но она отступила в глубь своего жилища.

Глава 2

Ужаснее ночи в жизни Ферн еще не было. Она металась во сне, не в силах отключить воображение, рисовавшее сцены секса с Зафиром.

Но ведь она даже толком и не знала, как это бывает! Конечно, принцип был ясен, но ее всю жизнь тщательно ограждали от любых проявлений сексуальности. Мать не разрешала ей ходить в кино на «взрослые» фильмы или смотреть мыльные оперы по телевизору. Любовные романы она всегда читала из-под крышки своего стола в библиотеке.

И все же она дала волю своим гормонам, воображая, будто тонет в поцелуях и ласках. Она не впервые лежала в постели и представляла, что не одна, но ее фантазии никогда не были столь откровенными.

Отбросив легкое одеяло, она тихонько расстегнула вход в палатку и шагнула в прохладу зарождающегося утра. Облаченная в ночную рубашку до колен, она прошла к берегу и вдохнула, когда ее ноги ступили на сырой песок у края воды. Вот что ей нужно: холодный душ.

Может, Зафир за этим же приходил вчера к воде?

Она подалась вперед и набрала воздуха. Глубина резко изменилась, рубашка намокла и потянула вниз. Холодная вода добралась до поясницы, потом до пупка. Она втянула живот, зашла в воду по грудь и задержала дыхание.

Ферн погружалась все ниже, зажав нос, пока вода не сомкнулась над головой, и замерла так на мгновение. Потом она откинула назад голову и вынырнула, словно перерожденная в новое существо, принадлежащее этому чужому, но такому пьянящему миру.

Ферн кружилась в воде, восхищаясь ее чистотой, совершенством: она отчетливо видела свои ноги и как-то по-особому ощущала себя частью животного мира и всей вселенной.

Внезапно на берегу возникли голые загорелые ноги.

У Ферн сердце ушло в пятки, а мокрая ночная рубашка прилипла к телу, словно вторая кожа. Ее взгляд скользнул вверх по накачанным икрам и остановился у колен, где начинались стильные льняные пляжные шорты, сидевшие до неприличия низко на его смуглых бедрах. Зафир был без рубашки и олицетворял собой эталон мужественности. У него был упругий плоский живот, а прямо над ним вертикальная полоска темных волос пересекала грудь посередине, подчеркивая широкие плечи и мускулистые руки.

Восхитительные блестящие глаза строго смотрели из-под густых бровей. Он развернул принесенное с собой полотенце, жестом подозвал Ферн и произнес какое-то слово на арабском, которым Аминея обычно поторапливала дочек.

– Плохо, если стражники заметят тебя в таком виде, – сурово прошептал он.

Ферн опустила взгляд и увидела, что сквозь тонкую шелковую ткань выделялись затвердевшие соски, и даже слепой заметил бы, что на ней совсем нет нижнего белья.

Солнце быстро всходило, неся с собой свет. Она не могла вот так приблизиться к Зафиру!

Как назло, казалось, что до ее палатки километры пути, и… О небеса! Зафир не стал церемониться. Он зашел в воду и быстро накинул полотенце ей на плечи.

– Я не знала, что кто-то еще не спит, – прошептала она.

– Стража бдит круглые сутки.

– Вообще-то я не собиралась купаться, когда сюда пришла.

– Хорошо, что я собирался, – ответил он шепотом.

Ферн посмотрела в сторону палатки и приказала ногам нести ее туда, но все запретные фантазии, которыми она терзалась под ее сводами, теперь разрослись в ее голове до ужасающих масштабов. Еще недавно охлажденная от купания кровь снова разгорелась и скользила по венам, посылая теплые волны в низ живота. Внутри все сжалось от предвкушения.

Внезапно Зафир сделал шаг в ее сторону и обжег поцелуем ее холодные и все еще влажные губы.

Ее глаза закрылись, а чувства проснулись, когда Зафир неожиданно приник к ее рту. Затем он на мгновение отстранился, лизнув кончиком языка ее губы, и она снова ощутила в них прилив нестерпимого жара. Все ее тело будто ожило от возбуждения – столь мощного, что она вздрогнула. Сердце Ферн бешено колотилось от волнения.

Когда Зафир смело проник языком глубже и коснулся ее губ изнутри, раззадоривая ее еще больше, она ответила ему. У него был вкус пряностей и дыма – не от сигарет, а от костра и диковинных кушаний. Чувства, которые он пробудил в ней, были так сладостны, что ей хотелось кричать во весь голос.

Ферн только сейчас вспомнила, что они стоят в ручье, – их может увидеть кто угодно.

Испугавшись, она отшатнулась. Зафир удержал ее и плотно сжал губы, всматриваясь поверх ее головы. В его обжигающем взгляде зеленых глаз читалась досада.

– Продолжим в моей палатке, – предложил он чуть раздраженно.

Сердце Ферн разлетелось в мелкие клочья, словно перекачанный воздушный шарик. Вот, значит, как? Женщины, очевидно, были для него легкой добычей.

– Вот так запросто?

Он вздернул голову, цинично усмехаясь:

– Ты разве не хочешь?

Ферн тяжело дышала, не сводя затуманенного взгляда с его обнаженной груди, к которой ей страшно хотелось прикоснуться.

– Представь, я дорожу своей работой, – сказала она, коря себя за то, что не может сказать, что он ее не привлекает. Еще как привлекает!

– Может быть, никто и не узнает, – без колебаний заявил он.

– Полагаю, это заманчивое предложение, и я должна быть польщена. Но… мы слишком разные.

Зафир усмехнулся:

– Не переживай, в постели мы будем равны.

Ферн вздрогнула, когда он нежно погладил ее руку, и ощутила приятное волнующее покалывание в плечах и в затылке. Зафир и не думал сдерживать свою похоть и действовал в манере, не терпящей возражений. Все в нем заставляло ее сердце выпрыгивать из груди одновременно от страха и возбуждения.

– И я должен поверить, что ты меня не хочешь? – пожурил ее Зафир.

– Конечно хочу, – борясь с собой, признала она. Отрицать бессмысленно. Притворяться она не умела.

– Тогда не противься. – Он продолжал поглаживать ее кожу. – Я не причиню тебе боль, Ферн.

– Сомневаюсь… Говорят, в первый раз всегда испытываешь боль.

Теперь наконец ноги снова обрели способность нести ее с глаз долой. Ферн медленно пошла назад в свою палатку.

Она хотела прикрыться детьми, если Зафир вдруг подойдет. Но он не подошел, и это почему-то сильно ее расстроило.

Теперь Зафир знал, что она девственница. Девственница, которая сохнет по нему.

Выходит, мать была права во всем. Страсть действительно делает женщину несчастной. Хорошо еще, что Ферн не забеременела, родители не выгнали ее из дома, и что ее жизнь не пройдет мимо, пока она будет едва сводить концы с концами и воспитывать нежеланного ребенка.

Внезапно Ферн увидела Зафира, который медленно подошел к ней.

– Я совершил оплошность сегодня утром. – На лице Зафира промелькнуло нечто среднее между раскаянием и разочарованием. – Если я тебя напугал, то прошу меня простить. – Казалось, он говорил искренне, хотя от его пронзительного взгляда было жутко неловко: – Это больше не повторится.

– Страсть может быть разрушительной, – с трудом вымолвила Ферн, пытаясь смягчить боль отвержения.

Уголки его губ изогнулись в улыбке.

– И я это слышу от женщины, которая понятия не имеет, о чем говорит. – Он вдруг посерьезнел. – Но в данном случае да, ты права – игра не стоит свеч. – Улыбнувшись, он предложил: – Я здесь только потому, что Тарик замолвил за тебя словечко за обедом. Раид просил не водить девочек за пределы лагеря без него, но согласился с Тариком, что я подойду в качестве провожатого.

– Я… не хочу навязываться.

– Именно наша компания устроит Тарика и Аминею. У обеих девочек дни рождения примерно через девять месяцев после каникул в оазисе. Последние несколько лет Раид вечно в разъездах, но вчера вечером признался, что в ближайшем году хочет больше времени посвятить семье. – Зафир пожал плечами. – И хоть он и обожает дочек, его преемником станет брат. Раид хочет наследника.

– А что же твой сын – тоже дитя оазиса? – съязвила Ферн.

Веселость Зафира как рукой сняло. Он нахмурился:

– Он дитя брачной ночи.

Разговор окончен – это было ясно. Ферн подумала, что, наверное, перешла границу дозволенного, но ведь он сам начал.

Возвратились дети, и все отправились в путь. Спустя двадцать минут они уже прошли по тропинке сквозь высокую траву, которая потрескивала вокруг них, словно зеленые языки пламени, а затем взобрались к наблюдательному пункту над ручьем. Зафир объяснил, как работает ретрансляционная станция, которая осуществляла связь с внешним миром, и девочки помахали суетившимся внизу слугам.

Раида и Аминеи нигде не было. У Ферн не было причин, но она все равно завидовала этим двоим.

«У каждого свой путь, – говорила ей подруга и наставница мисс Айви. – Цвети на собственной клумбе». Подобные высказывания роились в ее голове, как пчелы. Чаще всего Ферн ценила дружескую поддержку, но сейчас почувствовала себя одинокой.

Зафир научил детей пользоваться своей цифровой камерой и отступил, чтобы посмотреть, как они будут выслеживать гекконов среди скал.

Ферн стояла в нескольких метрах от него и с высоты рассматривала лагерь. Ее тонкую талию подчеркивал широкий пояс бежевой юбки, руки закрывала блузка такого же непонятного цвета, Зафир воображал ее такой, какой видел этим утром: водяная нимфа, намеренная обольстить его. Она вынырнула из ручья, на ее маленьких крепких грудях бусинами торчали соски, и ему страшно хотелось прикасаться к ним, теребить языком.

Ферн манила его и в то же время так робела, что он не мог ее понять. Опытные женщины любят дразнить, но это не ее случай.

Зафир был уверен, что их влечение обоюдно.

Теперь-то, конечно, учитывая ее неопытность, ее поведение было понятно, но пока длилась ночь, он изводил себя мыслями о том, что, может быть, не так уж она его и хочет.

А потом она стояла перед ним в ручье и, демонстрируя свое тело, давала понять, что на все согласна.

Она приникла своими губами к его губам, поддавшись страсти, и земля ушла из-под ног. Зафир не мог припомнить случай, когда обычный поцелуй распалил бы в нем такое пламя желания. Они бы обязательно поладили, но стражники Раида неусыпно наблюдали за ними, и одно лишь это удержало Зафира от того, чтобы последовать зову дикой крови своих предков.

Теперь непременно нужно было заманить Ферн в свою палатку. Если бы она согласилась, он забрал бы ее невинность.

– Расскажи мне о себе, Ферн, – велел он, все еще не до конца веря ее признанию. – Тебе никогда не было любопытно?

Она сверкнула на него испуганным, несколько беспокойным взглядом, а потом посмотрела на детей, которые пытались разобраться, как работает панорамная съемка. Телохранитель Тарика ушел вперед по тропинке и не слышал их.

– Очень даже любопытно, – возразила она, и на скулах проступил легкий румянец. – Мне, например, любопытно, почему с нами пошел телохранитель Тарика, но никто из охраны девочек. Какой вывод из этого следует?

– Охранник моего сына – наш лучший змеелов, – ответил Зафир, развеселившись. Он понимал, что по европейским меркам в его стране равноправия не существовало, но в данном случае он руководствовался исключительно практическими соображениями. – Я подумал, хорошо, если он осмотрит территорию, прежде чем туда забредут дети. А теперь прекрати увиливать от ответа. Ты же прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. Сколько тебе лет? Будь ты местная, я бы не удивился, но как англичанке удалось остаться нетронутой до двадцати двух лет?

– Двадцати трех, – поправила его Ферн, с деловитой гримасой скрещивая руки на груди. Она ниже опустила соломенную шляпу, пытаясь спрятаться под ее широкими полями. – У меня были другие приоритеты.

Она говорила чопорно и напряженно – нетипично для западного человека. Большинство людей ее возраста занимаются сексом как минимум от скуки. Он сам в этом возрасте был точно ребенок в конфетной лавке: приобретя к двадцати с лишним годам уже некоторый опыт и находясь на пороге скорой женитьбы, он вволю пользовался свободой, пока она у него была.

Хорошо, хоть так, ибо годы брака были безрадостны.

– Не подумай, что я бросаю тебе вызов, – добавила Ферн, с упреком глянув в его сторону, но он задержал на ней взгляд, и выражение ее лица снова смягчилось.

Ферн не осознавала, что одновременно отталкивая и желая Зафира, она вынуждает его показать ей, что она упускает. Он возбудился от одного лишь касания к ее руке.

– Есть и другие способы испытать удовольствие – не обязательно идти до конца, – заметил он, мысленно уже проделывая с ней всякие штуки. – Мне с трудом верится, что ты даже не целовалась.

– Этого я не говорила, – возразила Ферн. – Просто я… – Ее лицо исказилось болью, и она переключила внимание на детей. – Я не супермодель. Мужчин я не интересую.

Ее уязвленные чувства передались и Зафиру. Он размяк и ослабел, когда нужны были сила и стойкость, однако он лучше многих понимал, что чувствуешь, когда тебя отвергают.

– Ты себя недооцениваешь. Мужчины ленивы и срывают то яблоко, что ближе висит. Это не потому, что наверху яблоки невкусные.

– И это говорит мужчина, который утром был согласен взять единственный фрукт в корзине, – парировала Ферн и покраснела. – Не слушай меня. Ты прав, и давай забудем обо всем этом. Мне как-то не по себе.

Он явно ее задел, раз она стала защищаться. Она была гораздо неувереннее в себе, чем он предполагал, и ему стало от этого неуютно.

– Я прикрыл тебя полотенцем, чтобы другие не видели то, чем я хотел бы насладиться сам. Ты интересуешь меня, Ферн, – признался Зафир.

Его слова вскружили ей голову, и на лице, обрамленном полями дурацкой шляпы, изобразилось удивление, а глаза наполнились нежностью.

Он попытался собрать в кулак остатки самообладания.

– Но известно ли тебе что-нибудь о нашей истории? – спросил он властно. – Роман отца с моей матерью спровоцировал серьезный раскол в стране. Отец разорвал помолвку с другой девушкой и сделал наследником сына-полукровку. Любой намек на западное воспитание мои недруги воспринимают в штыки. Будь мы в Лондоне, я бы в два счета заманил тебя в постель, но здесь не Лондон. Поэтому, как бы сильно я ни любил приключения, ради блага моей страны – и, возможно, ради моего собственного блага – между тобой и мной ничего не может быть.

От намека на то, что Зафир по-настоящему хочет ее, Ферн покраснела еще сильнее.

Она не могла отвести от него взгляд, но скрыть чувства, которые он у нее вызвал, тоже не могла. Она с каким-то отчаянием всматривалась, не смеется ли он над ней, не обманывает ли, но увидела лишь, как расширились его зрачки.

У нее сердце ушло в пятки.

– Но меня раздражает, что у тебя есть варианты, – сердито прорычал Зафир, метнув взгляд на телохранителя. – Даже несколько.

– Что? – Она взглянула на человека, тыкавшего длинной палкой под карликовым кустиком. – Ни один из них мне не нравится!

– Значит, тебе нравлюсь только я? Хорошо.

– Отнюдь! – возмутилась Ферн достаточно громко, так что дети остановились и повернулись в их сторону.

Ферн поспешно скрестила руки на груди, досадуя на себя, но Зафир не растерялся:

– Мисс Дэвенпорт обиделась, что я назвал Англию серой и скучной. Но я ведь говорю с любовью, как истинный англичанин.

И, снова повернувшись к ней, тихо возразил:

– Если ты начнешь захаживать в палатки к другим мужчинам, я за себя не ручаюсь.

– Я не… О чем ты вообще говоришь? Ты будешь…

– …ревновать? – подсказал Зафир сквозь зубы. – Еще хуже. Мне хочется думать, что я один тебя возбуждаю. Это дикость, да, но не забывай – я англичанин только наполовину. Также во мне течет и варварская кровь. Я тебя хочу, но если ты не будешь моей, то не будешь ничьей.

Ферн опешила от его самоуверенности.

– Какая глупость, – пролепетала она. – В отличие от тебя, я стопроцентная англичанка. Ты так нагло разговариваешь со всеми женщинами? – Ферн залилась румянцем, но Зафир так ее рассердил, что она неожиданно расхрабрилась и продолжила: – Мы ведь едва знаем друг друга!

– Но я хочу тебя заполучить и вижу, что и ты хочешь меня не меньше. Но решать будешь только ты, – произнес он с диким рыком, раздувая ноздри. – Давай же, скажи, что я не прав. Отвергни меня.

Ферн открыла было рот, чтобы подтвердить его слова, но внезапно не стала этого делать… Дело было не в робости или боязни заступиться за себя, а в том, что она впервые в жизни испытала сильное влечение. Ферн наконец-то чувствовала себя живой и хотела всецело насладиться этим восхитительным состоянием.

– Я же говорила, что мужчины за мной не бегают. Думаешь, я привыкла их отвергать?

Зафир старомодно выругался по-английски и зашагал прочь. Поравнявшись с детьми, он стал любоваться снимками, которые они успели сделать.

Глава 3

– Спасибо, что осталась сегодня со мной, Ферн.

День был прекрасным!

Ферн весело фыркнула, отрывая взгляд от книги, которую читала на планшете.

– Да я почти ничего и не сделала. Ты слишком добра, что позволяешь мне бездельничать.

– Да ладно тебе. Эту поездку затеяли не только для того, чтобы Зафир мог заручиться поддержкой кочевников, – у нас еще и каникулы.

Аминея приподнялась на локте, лежа на матрасе рядом с Ферн:

– И кстати, о мужчинах: я видела твое любопытство. Хотела пойти с ними?

– Я никогда не наблюдала соколиную охоту, – солгала Ферн, надеясь, что это оправдывало блеск в ее глазах, когда Тарик пригласил ее пойти с ним, его отцом и Раидом. Каждая клеточка ее тела умоляла приблизиться к Зафиру, но он не выказал никаких эмоций, поэтому она осталась в лагере и целый день скучала по нему.

– Мне показалось, они хотели пойти мужской компанией. И я бы, наверное, расплакалась, если бы им удалось кого-то поймать.

При этих словах Башира захихикала и оторвала взгляд от песочного замка, который они строили на пару с сестрой. Точно так же они иногда проводили послеобеденное время в тени у бассейна, во дворце Раида. На Аминее было бикини, на Ферн – слитный купальник.

– Вопрос в другом: ты сама-то хотела пойти? – дразнила ее в ответ Ферн. – С тех пор как мы приехали, ты не отходишь от мужа ни на шаг.

– Прости меня, Ферн… – начала Аминея.

– О, прошу, не извиняйся. Ты и раньше говорила, что скучаешь по мужу, когда он в отъезде или занят делами. Рада, что вы наконец-то можете побыть вдвоем. Это чудесно.

– Да, чудесно, – согласилась Аминея. – Славно. – Она выдохнула, укладываясь на спину с загадочной и довольной улыбкой. – И все-таки мне следует уделять тебе больше внимания, подруга, – сказала Аминея. – Тем более что ты не бросила меня ради моего братца, как рано или поздно делали другие мои знакомые.

– Я сама не лучше – вечно вожусь с Тариком, – пробормотала Ферн, опуская глаза к экрану. Знала бы Аминея, что и она не задумываясь предала бы ее с Зафиром, стоило ему только свистнуть.

– Раиду нравится, что ты сдержанная. Он долго не решался впускать в дом западную женщину…

Она вгляделась в даль, проверяя, не слышат ли их дети, но они как раз спорили, куда установить флаг.

– Боялся… политических споров, – объявила она с многозначительной усмешкой. – Так что не меняйся – ты нам нравишься такой, какая есть.

Ферн улыбнулась:

– Вот поэтому ты отличная подруга – мне с тобой комфортно быть самой собой. Спасибо.

* * *

Час спустя мужской голос объявил что-то по-арабски, Аминея ахнула, а девочки закричали:

– Папа! Ты вернулся! А где Тарик?

У Ферн бешено застучало сердце, она искала глазами Зафира, но видела только Раида. Она не расслышала, что он ответил девочкам, целуя их в макушки. Девочки глянули в ту сторону, где держали верблюдов, и Раид прибавил что-то про «дядю», из чего Ферн заключила, что Зафир с Тариком задержались там.

– Мисс Дэвенпорт, – скромно поприветствовал ее Раид и подсел к жене. Он по-свойски положил руку на бедро Аминеи и, склонившись, поцеловал ее в губы.

Ферн встала, накинула саронг и принялась собирать вещи.

– О, Ферн, не торопись убегать, – возразила Аминея.

– Тебе пора побыть с семьей. А мне необходимо готовиться к завтрашнему уроку.

«Потому что я училка и старая дева, которой никогда не видать того, что есть у тебя».

Сердце сжалось, когда Ферн призналась себе: а ей ведь и вправду хочется семейного счастья, как у Аминеи.

– Ты ее смутил, – пожурила Аминея мужа и потерлась носом о его нос.

– Ничем не могу помочь. С того момента, как мы заметили вас, стоя на равнине, я только и думал, чтобы спуститься и поцеловать тебя.

Ферн ушла в смятении, тайком поглядывая на вершину ущелья. Интересно, о чем думал Зафир, когда смотрел на нее оттуда? Он не спешил увидеться с ней.

«Ну все, хватит. Размечталась тут. Ты обязана забыть о нем. Нечего изводить себя».

Она добралась до палатки, кинула сумку перед входом и подошла к натянутым сбоку проводам, на которых сушила одежду. Она повесила туда сырое полотенце, сорвала с талии саронг и стряхнула с него песок.

– Ферн.

Зафир.

Она дернулась и прижала руку к сердцу, которое едва не выскочило из груди.

Его тень выплыла из-за палатки, выражение лица сделалось суровым, когда он ее увидел. Он скользнул взглядом по ее купальнику и саронгу, свисавшему с обессилевших пальцев.

Мозг Ферн отказывался понимать, что происходит. С одной стороны, строгое воспитание подсказывало, что надо бы прикрыться, но она будто таяла под его взглядом. По телу бежали мурашки. Желание нравиться обнажило ее целиком, до самой души. Она забыла всякий стыд и стояла перед ним прямо вот так, не стесняясь и воображая всякие вещи, которые он мог бы с ней проделать.

Знал ли он, о чем она мечтает?

Зафир схватил ее за плечи и, навалившись, увлек с собой на крошечный островок песка за палаткой.

Она прижала ладони к его груди – скорее для равновесия, испугавшись, как легко и быстро он завладел контролем над ней, хоть она и не сопротивлялась. Он не был груб, и она же сдалась.

Почувствовав на спине колючие крупинки песка, Ферн на секунду подумала: «Сделай же что-нибудь», но Зафир смотрел на ее губы, пылающие, жаждущие поцелуя. Она облизала их, и Зафир тут же поцеловал ее. Она ответила, приникнув к его губам и двигаясь в такт.

Зафир повел ладонью вверх по ее руке, к плечу и прижал к шее. Под тяжестью его пальцев Ферн умерила пыл. Он словно пытался ей сказать, что им некуда спешить. Она расслабилась, и поцелуи стали нежнее. Зафир покусывал, посасывал ее губы, наслаждаясь ею, наполняя ее сладостным томлением, а она выгибала спину, теснее прижимаясь к его мощному торсу.

Зафир что-то прорычал и раздвинул коленом ноги Ферн настолько властно, будто она его собственность. Он поднял голову и принялся медленно стаскивать бретельку с ее плеча, пока не показалась грудь.

Жадные огоньки в глазах Зафира говорили, что она красива и желанна. Ее соски набухли, предвкушая трепет от его прикосновений. Это все, о чем она мечтала.

Он стал ласкать ее кожу кончиками пальцев, теребить выпуклый сосок, поглаживать складку под грудью и, наконец, мягко сжал ее в ладони. Его рука казалась раскаленной на ее прохладной коже. Когда он нежно зажал ее сосок между пальцами, ка кое-то острое и неизвестное ей прежде чувство пронзило ее так, что она раскрыла рот в безмолвном крике.

Он снова склонился над ней и на этот раз схватил ее сосок ловкими губами, горящими, как раскаленное клеймо, заставляя ее извиваться от смущения. Средь бела дня. Практически не скрываясь от посторонних глаз. Она мечтала о такой близости с Зафиром, но не знала, что внутри у нее все будет сжиматься и пульсировать от блаженства. Жар хлынул к низу живота, стало почти больно, и она была готова умолять его. Она зарылась пальцами в волосы на его затылке. Они были жесткими, колючими, и Ферн стала массировать его кожу, стаскивая головной убор и давая сигнал не останавливаться.

Он прижал руку к ее бедру и скользнул вниз, еще шире раздвигая ей ноги.

– Зафир, – простонала она. Волны наслаждения хлынули к ее бедрам.

Он снова принялся страстно целовать Ферн в губы, и у нее перехватило дыхание.

– Тсс, – выдохнул он и лизнул ее шею пониже уха. – Направь меня. Покажи, что тебе нравится.

Ферн не могла. Просто не умела. И вдруг, неожиданно даже для самой себя, она прижала его руку своей и вся изогнулась, вжимаясь в песок от нахлынувшей волны новых ощущений. Она самозабвенно тонула в его дразнящих ласках, поражаясь собственному бесстыдству, – но она давно хотела этого, и реальность была слаще грез.

Они продолжали целоваться. Ферн чувствовала бедром его затвердевший член и двигалась в нужном ритме, возбуждая его еще больше.

Он провел кончиками пальцев вдоль краев купальника, отодвигая ткань, чтобы почувствовать ее наготу. Ферн прервала поцелуй и набрала воздуха, уткнувшись лицом ему в плечо.

Ферн с тревогой взглянула на него, решив, что он ее осуждает.

– Ты так близко. Позволь мне.

Он ласкал ее губы своим горячим дыханием, одновременно ведя кончиком пальца вдоль ее тела, а затем раздвинул ее плоть легким движением пальцев, отчего она утратила остатки самоконтроля. Ферн позволила ему ласкать ее там, исследуя каждый миллиметр, так что она, словно под гипнозом, закрыла глаза, но ощущения от этого только обострились.

– О! – мягко выдохнула Ферн, пронзенная особенно сладостной лаской.

Она почувствовала его улыбку на своих губах, но все ее внимание сейчас сосредоточилось на его ласках, таких нежных и уверенных. Он легонько прижимал пальцем ее плоть, делал круговые движения, поглаживал снова и снова, притягивал ее все ближе и ближе к себе, за пределы разумного, и внутри у нее порхали бабочки…

– О, Зафир…

Он накрыл ее рот своим, напоминая сдерживаться, и проник пальцем в ее глубины. Весь ее мир содрогнулся до основания.

Потрясенная, она прижалась к нему. Налаженная, размеренная жизнь совершенно не подготовила ее к столь восхитительным переживаниям. Тело сотрясалось в сладостных спазмах удовольствия, унося мысли далеко-далеко, где существовали лишь он, его ласки, его поцелуи.

Ощущения продолжались довольно долго и наконец стали постепенно затухать, и она будто парила, чувствуя такое единство с ним, как никогда и ни с одним живым существом. Сквозь туман она осознавала, что он все еще нежно ласкает ее, аккуратно спуская с облаков, и это было так естественно, так упоительно, что ей хотелось бесконечно купаться в…

– Мисс Дэвенпорт, вы там?

Тарик.

Они подскочили как ошпаренные, и руки Ферн машинально натянули купальник туда, где ему полагалось быть: «Что я только что натворила?»

Зафир быстро помог ей подняться, она сверкнула на него взглядом, но он тут же угрюмо пресек ее. «Ответь ему», – беззвучно произнесли его губы.

– Я… э-э-э… да, я здесь, Тарик. – Она подхватила с земли саронг и завернулась в него, пытаясь заодно не запутаться в проводах, когда оглянулась проверить, не видно ли Зафира из-за палатки. – Ты что-то хотел?

– Мой отец, случайно, к вам не заглядывал?

– М-м-м…

Ферн замялась, не в состоянии соврать ребенку, даже когда это совершенно необходимо.

– Он хотел пригласить вас поужинать с нами сегодня, – пояснил Тарик.

– Ах, вот оно что! Удачно, э-э-э… поохотились?

– Всего три птицы, но этого хватит. Идете купаться? Пойдемте со мной, заодно по дороге все расскажу.

– Я уже поплавала, теперь хочу отдохнуть.

В укрытие. Подстраховаться. Ей все не верилось, чему она только что позволила случиться.

– Вам не помешает освежиться, – заметил он. – Кажется, вам жарко.

Ферн сильнее покраснела, зная о причинах своего жара.

– А ведь ты прав, – выдала она. – Я подумаю и догоню тебя через минутку.

Ну вот наконец-то правдоподобная ложь.

Когда Тарик убежал, Ферн так и осталась стоять в изумлении. Ее кровь ликовала, а кожа была будто бархатная. Теперь не до купания. Она была как во сне, едва держалась на ногах, но боялась даже пошевелиться – так ей было стыдно.

Окинув взглядом лагерь, она не заметила никого, кто мог видеть, где, с кем и чем она занималась. Интересно, он еще там?

Она нырнула в свою палатку и, припав к задней стенке, прошептала:

– Ты еще там?

Ни звука. Когда она выглянула в крошечное сетчатое окошко, там никого не было. Какое облегчение и разочарование. Она вылезла наружу, зашла за палатку и разровняла вдавленный песок на том месте, где они кувыркались, а потом растерла босыми ногами следы мужских сандалий, уходивших в заросли травы между пальмовыми деревьями позади палатки.

Два дня назад она тайком унесла его полотенце в уборную и оставила там на крючке. Для человека, не умеющего обманывать, она проявляла прямо-таки чудеса пронырливости.

Только сейчас она поняла, как далеко они зашли. Раньше были только поцелуй и разговор, а теперь…

Нет, нельзя даже думать о случившемся. Ведь он трогал ее в таких местах, к которым ей и самой было стыдно прикасаться!

Ферн ступала на территорию, о которой мать ее всегда предупреждала. Все эти игры опасны и ни к чему хорошему не приведут. Можно было скрыть улики, но она не могла отрицать, что была голая и не стыдилась. Она была у него на ладони – вполне буквально. Он сделал ее уязвимой, беспомощной, а она и не думала сопротивляться.

Ферн слышала от матери, как называются женщины подобного поведения. Какой позор, если Зафир повесит такой ярлык и на нее. Куда подевалось ее самоуважение?

И как теперь смотреть ему в глаза?

Зафир мучился так, будто его связали и посадили на муравейник. Кожа зудела, внутренности горели, он никак не мог выйти из сложившейся ситуации и терзался муками совести, потому что все это случилось по его вине. Надо оставить Ферн в покое.

Зафир держал себя в руках, хотя и был в курсе всех ее передвижений по лагерю. До него иногда долетал манящий звук ее голоса, но он убеждал себя не обращать внимания. Когда Тарик позвал Ферн составить им компанию на соколиной охоте в пустыне, она искала ответ в глазах Зафира, и он вынудил ее отказаться.

И она таки отклонила предложение, а у него все внутри рвалось от злости.

Во всем этом не было никакой логики. Он ее едва знал и старался держаться подальше, но весь день на охоте думал только о ней. Он с легкостью представлял себе ее любопытные, очаровательные повадки и воображал веснушчатое лицо, обращенное к небу. Ему ужасно хотелось, чтобы она увидела его пустыню, узнала древние традиции его народа и стихийно влилась в его мир.

Но зачем?

Он никогда не испытывал привязанности ни к одной женщине, если не считать жены – но даже и с ней…

Он задвинул мысли о своем браке в дальний угол сознания, как делал всегда, и просто стал сравнивать Ферн с более приятными, более продолжительными своими романами. С хорошенькими чувственными женщинами, которые млели от его внимания. Но когда те отношения заканчивались, он испытывал не более чем легкое неудобство. Бывало, он положит глаз на новую красотку, а она окажется замужем или по любой другой причине недоступна – тогда он без труда переключался на кого-нибудь еще.

Так почему с Ферн так не получалось? Неужели потому, что никого больше поблизости не было – как она сама недавно съязвила?

Его брак длился почти пять лет, и все это время он жил без секса. Теперь он может протянуть без женщины недели две.

Ферн же действовала на него как никто. Когда они вернулись в оазис после охоты и оглядели лагерь с вершины, Тарик заметил, что мисс Дэвенпорт смахивает на скелет на песке. Раид усмехнулся, а Зафиру пришлось прикусить язык, чтобы не выдать колкость, и вместо этого сдержанно напомнить сыну, что следует быть повежливее.

Ну да, она бледная и длинноногая – но, скорее, как статуэтка из слоновой кости. Ее коса цвета червонного золота толстым канатом лежала на спине. Все оставшееся время на спуске Зафир воображал, как обовьет эту косу вокруг руки и притянет Ферн к себе для поцелуя.

Нужно было как-то сдержать свое либидо, прежде чем он ее увидит, поэтому он задержался с Тариком, чтобы посмотреть, как тот будет ощипывать пойманную дичь. Через пару минут сын с раздражением, которое нередко проявляют дети, когда родители слишком над ними трясутся, сказал: «Я справлюсь». Но вместо того, чтобы обидеться, Зафир признался себе в трусости. Он пошел пригласить Ферн на ужин, а в итоге потащился за ней через весь лагерь.

Надо было сразу окликнуть ее и поговорить в открытую, но он, как тупое животное, уставился на ее не пышные, но крепкие и красивые ягодицы, которые перекатывались от ходьбы под невесомой тканью саронга. Казалось, она никуда не торопилась. Наклон ее головы говорил о том, что она наслаждается созерцанием окрестностей.

Вот эта минута слабости его и сгубила. Когда он наконец нагнал ее в относительно укромном месте рядом с ее палаткой, он уже так раззадорил себя фантазиями, что остатки самоконтроля улетучились при взгляде на ее почти голое тело. Он не сказал ни слова. Удивительно еще, что потрудился скрыться с ней из вида, прежде чем повалить на песок.

Если бы она только увернулась от его ласк! Но нет – она с легкостью принимала их, так что дальше решать было ему. Когда она разомкнула губы и поцеловала его в ответ, он потерял голову. Его отрезвила лишь мысль о том, что их могут застигнуть в любую секунду.

И теперь, когда он знал, как она податлива, как млеет от его прикосновений, позволяя делать с ней все, что угодно, он мог думать лишь о том, чтобы ласкать ее снова. Довести до такого же исступления и проникнуть в нее, заставляя ее кричать от восторга.

Совершенно невозможно.

Ферн сидела напротив него за столом, опустив ресницы, и облизывала губы, смакуя тушеную дичь. Детишки сражались за ее внимание, и даже Аминея, казалось, пыталась ее развлечь.

Зафир же делал все возможное, чтобы не смотреть в ее сторону.

Но он приметил, что Ферн замоталась в хлопковую броню и ерзала, будто на иголках. Волосы она спрятала, но несколько прядей около лица выбились из-под хиджаба. Она без конца поправляла воротник и одергивала юбку, которую норовило сдуть ветром, гулявшим по долине в этот закатный час.

Раиду ничто не мешало гладить жену по щеке, а он, Зафир, не мог даже протянуть руку и заправить выбившиеся локоны под платок своей пассии. Он был возмущен такой ужасной несправедливостью и горем, которое чувствовал, получив отказ.

– Ты ходишь какой-то хмурый все каникулы, – заметила сестра, легонько толкнув его в бок. – Что тебя гложет?

Раид накрыл ее ладонь своей и пробормотал:

– Люди нашего положения не всегда вправе говорить о том, что нас тревожит.

Взгляд Аминеи переметнулся на Ферн, и та быстро смекнула, что она здесь лишняя. Она сделала гримасу, однако тут же переменилась и улыбнулась Тарику.

– Я должна еще раз поблагодарить вас, юноша. Мне все очень понравилось – и вкусный ужин, и приятная компания. Признаться, мне немного непривычно быть в шумном обществе. Я росла только с матерью – вот вся моя семья. Она часто работала допоздна, поэтому я привыкла есть в одиночестве.

«Если меня не пригласят снова, я буду даже рада», – читалось между строк.

Почему-то это задело Зафира. Раид не был снобом, но смотрел на вещи трезво. Ферн в этой семье была отведена определенная роль, и всем надлежало об этом помнить.

Ферн засобиралась под благовидным предлогом, и тут Тарик запросто поинтересовался:

– А где же был ваш отец? Умер?

– Нет, э-э-э… В общем…

У Ферн расширились глаза, словно она выехала на встречную полосу. Она сглотнула.

– Не у всех людей родители живут вместе, – выручила ее Аминея, выразительно косясь на Ферн, которая, в свою очередь, глядела на Раида, сгорая от стыда, будто он проклянет ее за то, что она посмела быть незаконнорожденной в присутствии его дочерей. Наверное, Ферн забыла, что мама и дядя девочек тоже родились вне брака.

– Как наша бабушка, что осталась в Англии и не стала жить здесь? – уточнила Башира.

– Именно, – подтвердила Аминея, кладя руку на головку дочери и одновременно посылая Зафиру страдальческий взгляд.

Они не так часто обсуждали вопрос своего рождения, и еще не придумали, как лучше объяснить это детям, но это была больная тема для обоих. В современном мире это не должно бы иметь значения, но разные политические группировки страны все равно изо дня в день не давали Зафиру забыть, что он незаконнорожденный полукровка.

Вот и Ферн, похоже, точно так же страдала за то, что родилась вне брака.

Он едва не сболтнул: «Ты нам под стать», но Ферн уже пришла в себя и смогла изобразить улыбку.

– Еще раз спасибо. Готова предложить приготовить для тебя что-нибудь из английской кухни, Тарик, но ты наверняка уже перепробовал все в гостях у бабушки.

– Она не велит повару готовить рыбу с картошкой – мое любимое блюдо. Мы с папой иногда тайком заказываем его в ресторане.

– Вот так и раскрываются государственные тайны, – пробормотала Ферн и осеклась. В мерцающем блеске свечей ее лицо казалось смуглым. Она поспешно встала и откланялась, собираясь уходить.

– Нет, останься, – упрашивала ее Джумана.

– Слышишь, музыка начинается? – Ферн дотронулась до уха и показала в направлении импровизированной кухни. – Это знак, что скоро пора спать. Но если родители разрешат, можем пойти к моей палатке и вместе понаблюдать созвездия при помощи приложения на планшете, пока он у меня не разрядился.

– Пап, можно? – стали умолять девочки. Тарик вопрошающе и с ожиданием смотрел на Зафира. Откуда такая привязанность к мисс Дэвенпорт у мальчика, сравнившего ее со скелетом и отдыхающего от школьных занятий? «Опять гены», – подумал Зафир с иронией.

– Конечно, – кивнул он. – У меня есть внешний аккумулятор, должно хватить еще на несколько зарядок. Можешь пользоваться до конца нашего пребывания здесь.

– Если не затруднит, – произнесла Ферн, кидая в его сторону встревоженный взгляд. Они впервые за весь вечер встретились глазами, и Зафира словно пронзило.

– Сейчас принесу, – сказал Тарик, вскакивая со своего места.

Ферн с облегчением расслабила плечи, направляясь вместе с детьми к своей палатке.

– Вот уж неловкий момент, – сказал Раид по-арабски, когда они ушли.

– О, лучше не начинай! – запротестовала Аминея, вешаясь на мужа.

Он подхватил ее и притянул к себе, шутливо возражая:

– Ну правда? Ты когда-нибудь видела, чтобы человек испытывал такой дискомфорт два часа кряду? Больно смотреть. Согласен, Зафир?

– Знал бы ты, какой у тебя грозный вид! И у Зафира тоже. А она сама по себе неразговорчивая – это мне в ней и нравится. Никаких тебе сплетен вроде: «Слыхала, то и это?» Она говорит о реальных вещах.

– Например? – поинтересовался Зафир нарочито праздным тоном, мысленно укоряя сына за то, что лишил его единственного благовидного предлога, чтобы искать встречи с Ферн.

– В основном о девочках и их успехах. Еще она много расспрашивает о нашей культуре. Мы с ней разделяем мнение, что мир стал бы лучше, если бы им правили женщины, – задорно поддразнивала Аминея своего мужа.

– Ну так никто и не спорит, – тоже шутя согласился Раид, целуя ее в кончик носа.

– Значит, про своих неженатых родителей вы с ней не говорите, – сказал Зафир, догадавшись, что Раид пытается не участвовать в этом разговоре.

– М-да, вот это точно некрасиво вышло, – согласилась Аминея, слегка выпрямившись. – И нет – не говорим. Я так поняла, мать у нее была не подарок, но Ферн и о ней не распространяется и сама в чужие дела не лезет. Она очень серьезная.

– Что есть, то есть, – согласился Раид, допивая одним глотком чай. – Даже принесла мне на цензуру кучу книжек с картинками. Уж какой там политический подтекст в сказке про луну? Когда она только начала у нас работать, спросила про уроки британской истории – предложила двадцать пять процентов от общей нагрузки, поскольку девочки на четверть англичанки.

Зафир не хотел над ней смеяться, но губы сами собой складывались в улыбку, стоило ему подумать о том, как не похожа эта чопорная учительница на женщину, которая вместе с ним сегодня плевала на все правила. Его самолюбие ликовало, ибо она стольким жертвовала ради него.

– Перестань, – пожурила Аминея Раида. – Не то я ей скажу, что ты вызвался сам проверять их письменные работы.

Они начали миловаться, и Зафир удалился в свою палатку. Там он обнаружил, что Тарик унес аккумулятор, но забыл прихватить переходники.

«Не смей», – сказал себе Зафир, взвешивая в руке бархатный мешочек с адаптерами.

Вскоре Тарик пришел пожелать ему спокойной ночи. Мальчишка в последнее время стал очень самостоятельным: без напоминания чистил зубы и сам укладывался спать. Едва он убежал к себе, Зафир вышел из палатки.

Раид нес своих хохочущих дочек под мышками, как свернутые в рулон ковры, а у детской палатки их уже дожидалась мама.

Ферн же, выбравшись из-под свода пальмовых ветвей, стояла у входа в свое временное жилище и смотрела на небо.

Пока Зафир выдумывал повод подойти к ней, например, чтобы она показала ему то или иное созвездие, Ферн, никому ничего не сказав, развернулась и направилась по тропинке, по которой они на днях гуляли с детьми.

Глава 4

Ферн уловила его присутствие. Волоски на коже встали дыбом от напряжения – она даже испугалась, что планшет закоротит.

Она ускорила шаг, сердце бешено колотилось, чувствуя преследование, но страха она не испытывала. Он не причинит ей вреда.

– Куда это ты собралась?

Ферн прижала планшет к груди, как щит, и повернулась к Зафиру. Они все еще стояли под пальмами, там, где начинался ручей, и его лицо едва освещалось парой тусклых полосок света.

Уж не решил ли он, что она пошла искать кого-то из стражников?

– На равнину, – ответила она спокойно. – Из лагеря неба почти не разглядеть. Хотела разведать – вдруг оттуда лучше видно, и завтра вечером прийти с детьми, если можно.

– Запрещено покидать лагерь без сопровождения. Она опешила:

– Нельзя уводить детей из лагеря. Мне никто не говорил, что и одной нельзя пойти погулять.

– Говорю сейчас – нельзя. Ты могла упасть, или тебя могла укусить змея, особенно в темноте.

– Серьезно?

– Серьезней не бывает.

Ферн читала про неразумных туристов, с которыми приключались всякие истории, и не горела желанием вступить в их ряды, но приказ Зафира казался глупостью. Она фыркнула, досадуя на то, что с ней обращаются как с маленькой.

– Отлично. Проводишь меня?

Когда Зафир шагнул к ней, она увильнула вбок, давая ему возможность вести.

Он остановился и провел ладонями по ее рукам, как уже делал сегодня. Его касание было легким, а голос – низким:

– Сойдем с тропы.

– Зафир, – хрипло запротестовала она, но пульсирующая волна желания прокатилась по всему телу с такой мощью, что стало больно. Она напомнила себе, что у них нет будущего, но этот аргумент не имел ровно никакого веса в сравнении с терзавшей ее истомой. Даже если придется довольствоваться лишь его поцелуями и ласками, это все равно больше, о чем она смела мечтать.

– У меня ничего нет. И я не принимаю противозачаточные.

Перед ее помутившимся взором плыла белизна его одежды, и пьянящий аромат земли и пряностей лишил последних сил к сопротивлению. Или, может, зря она это сказала? Он считает ее дурочкой?

– Я не стану заниматься с тобой любовью вот так просто, – уверил ее Зафир, и своим чувственным голосом словно отодвигал невидимые шелковые завесы, до последнего защищавшие ее. – Твоя девственность принадлежит твоему будущему мужу. Я просто хочу обнимать, целовать и ласкать тебя, как сегодня днем. Тебе ведь понравилось?

Похоже, он действительно ждал ответа. Неужели и так не ясно? Она же просто млела от его ласк!

Его хрипловатый шепот и жаркое дыхание снова пленили Ферн, как и несколько часов назад. Она сдержала стон и, почувствовав внезапную слабость, уперлась лбом в броню мышц его груди.

– Ты такая сладкая, Ферн. Как мед.

Он притянул Ферн к себе вплотную, так что она почувствовала его возбуждение сквозь одежду. Она разжала ладони, и планшет упал на песок. Зафир жадно трогал ее тело, одновременно уводя с тропинки в более укромное место.

– Это неправильно, Зафир. Ты же сам сказал, – напомнила она.

А он лишь прислонился спиной к пальме и расставил ноги, чтобы она могла встать ближе. Сгорая заживо, Ферн прижалась к его пылающей груди и обхватила за шею, точно ее тело само знало, что делать. Она склонила голову и ответила на его поцелуй.

Они целовались, как любовники после долгой разлуки. Волшебство его рук, эти божественные губы – все кричало о том, как сильно он ее желает, и это было так бесподобно, что Ферн крепче прижималась к нему в порыве восторга и благодарности.

Зафир залез рукой ей под блузку и погладил по спине, она сдержала стон и попыталась сделать с ним то же, но не вышло – ткань тобы была зажата между их телами.

Он расстегнул ее бюстгальтер, дотронулся до груди и стал нежно гладить сосок круговыми движениями, отчего он затвердел и сладостно заныл. Ферн теснее прижалась к Зафиру бедрами. О, как ей хотелось, чтобы он снова поласкал ее языком!

– Зафир, – прошептала она, переводя дыхание. – Я хочу тоже чувствовать твою кожу.

Он выдохнул непонятное ругательство и на шаг отстранил ее, поднимая тобу. Ферн наконец забралась под нее ладонями и стала ненасытно ласкать его горячий торс. Он прерывисто дышал, его пресс сжимался, волосы на груди уходили узенькой дорожкой вниз…

– Ты там совсем голый! – внезапно воскликнула она.

– Да.

Он расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке, потом вторую.

– Можно?..

– Да.

Она глянула вниз, но Зафир возился с пуговицами, поэтому она видела лишь его рукав и складки белого хлопка в собственной ладони.

Ферн дотронулась до его члена, такого твердого, напористого… большого. Сжимая его, Ферн удивлялась, как такой вес и размер совместим с женской анатомией.

– Я все правильно делаю? – спросила она беспокойно.

– Возьми его крепче, – пробормотал он у самых ее губ, сдавливая обе ее груди ладонями под расстегнутым бюстгальтером и теребя соски так, что она скрестила ноги от горячей волны желания.

Как же хорошо! Как восхитительно ощущать его набухающую плоть, слышать его вздохи, вкушать сладость поцелуев и видеть, как он возбуждается от ее ласк.

Неожиданно Зафир отпрянул. Ферн всмотрелась в его лицо, не понимая, что бы это могло значить.

– Что? – прошептала она, ослабляя руку.

– Ничего, – ответил он каким-то пьяным голосом. – Продолжай. Мне так хорошо.

Говоря это, он приподнял ее длинную юбку. Подол щекотал голые ноги Ферн, обостряя чувства, накаляя страсть до того, что ее лоно нестерпимо пульсировало. Он присел, подхватил ее колено и закинул на свое мускулистое бедро, открывая ее для ласк. Она вздрогнула, ощутив шершавость его кожи.

– Что?..

Потеряв равновесие, Ферн почти упала на Зафира.

– Ой, прости! Я такая растяпа.

– Нет, Ферн, это не так, – тихонько засмеялся он у самого ее лица, одновременно лаская ее сквозь белье.

Он перевел дыхание и немного отступил, прежде чем снова поцеловать ее.

– Что ты делаешь?

– Сейчас узнаешь.

Зафир запустил пальцы ей в трусики, и по ее телу тут же разлился жгучий жар.

– Это неправильно! Так нельзя, – пробормотала Ферн.

– Хочешь остановиться? – Он провел губами вдоль линии ее подбородка, желая, чтобы она поймала его рот своим, но сосредоточил все внимание на ее пульсирующем лоне.

– Нет, – призналась она, почти задыхаясь, и еще теснее прижалась к его руке.

– И я – нет.

Когда все закончилось и они, утомленные, прижались друг к другу, Зафир прошептал:

– Наверное, лучше нам не продолжать, Ферн. Это может нас погубить.

Она улыбалась в подушку, думая об этом. Когда он снова принялся ее целовать, она чувствовала себя самой желанной на свете.

– В этом нет ничего дурного, Ферн, – поклялся он. – Я не позволю нам зайти слишком далеко. Ты не потеряешь работу и не забеременеешь. Я буду осторожен.

– То есть ты хочешь заняться этим снова?

– А ты – нет?

– Хочу, – выдохнула она, массируя ему спину и все еще не веря, что была в его объятиях, что все происходило наяву.

Их роман явно очень скоро закончится. С Зафиром у Ферн не предвиделось никакого будущего – это она знала наверняка. И все же она боялась упустить возможность познать близость с ним… ей было приятно чувствовать себя желанной, значимой. Но больше всего ей хотелось узнать Зафира.

Отец Зафира обожал все западное – до такой степени, что слишком уж яро навязывал свои идеи стране, которая едва догнала двадцатый век. У Раида, напротив, отец был более консервативных взглядов, в результате чего сын в качестве лидера унаследовал множество проблем иного рода, однако одно было бесспорно: оба государства нуждались в поддержке бедуинов, кочевавших в этих землях.

Зафир и Раид пришли в оазис специально, чтобы встретиться с вождем и скрепить альянс. Бедуинам разрешалось задержаться здесь хоть на неделю, но Зафир теперь надеялся, что они продолжат свой путь раньше.

Ферн ждала его.

Они вели себя словно подростки на заднем сиденье машины, и это был, возможно, самый волнующий опыт в жизни Зафира.

Но почему-то именно сегодня он снова будто и не заметил ее, когда она прошла с девочками мимо. На ней была слегка пыльная у запястий абайя, но даже в ней она выглядела одновременно чопорно и прелестно. Ее шикарные локоны были заправлены под черный платок, узел которого торчал на затылке. Она скрыла лицо под паранджой, так что виднелась только ее веснушчатая переносица и кроткие серые глаза.

Когда они встретились взглядами, она застенчиво опустила рыжие ресницы. Зафиру была видна только эта узкая полоска ее лица, но он не сомневался, что она покраснела.

Он все так же сильно хотел ее, но пока в оазисе кочуют бедуины, ничего не выйдет. Прислуга не лезла в дела хозяев, да и стражники могли делать вид, что не замечают, как он украдкой ходит к ней по ночам, но подрывать свою репутацию среди народа, который и так не доверял ему из-за отцовских выходок, было глупо.

Поэтому он держал дистанцию, рассуждал о землях, подходящих для кочевания, и допоздна не ложился спать, раскачиваясь в такт музыке и восхищаясь мастерством танцоров.

В разговорах Зафир молчал о том, что перспектива женитьбы вселяла в него ужас. Он досадовал на отца, который думал лишь о себе и поставил на кон не только свою страну, но и свою семью. Даже мать Зафира немало страдала из-за эгоистичного стремления отца к личному счастью. Зафир отказывался совершать то же преступление. Пусть его брак был непростым, но его достижением стали рождение Тарика и стабильность в стране.

«Нет, я не такой, как отец», – размышлял Зафир в своей постели, борясь с желанием пойти к Ферн. Одно дело – поразвлечься с англичаночкой на каникулах, и совсем другое – обречь двоих детей на пожизненные мучения».

На следующий день случилось непредвиденное. Ферн бежала к нему через весь лагерь крича:

– Зафир!

Зафир и бедуинский шейх встретили ее недобрым взглядом.

Она остановилась, вздрогнула и уставилась куда-то в пустоту между двумя мужчинами.

– То есть Абу Тарик, – произнесла она, обращаясь к нему более формально, подступая ближе.

– Не сейчас, – ответил он безучастно и стал разворачиваться вместе со своим собеседником, демонстрируя, что она ему никто.

– Это срочно, – настаивала она.

Зафир не на шутку рассердился. Если она возомнила, что их шалости дают ей полное право на столь безответственное поведение, то она глубоко заблуждается.

– Одной девочке плохо. Ее мать не понимает, что это серьезно, а я не могу найти твою сестру. У меня в качестве переводчика только Башира.

Бедуинский шейх потребовал, чтобы ему перевели слова Ферн, после чего шагнул к ней и щелкнул пальцами перед ее лицом, приказывая уйти.

Он, конечно, не ударил бы ее, но Зафир терял контроль.

Она отпрыгнула назад, переводя взгляд на этого мужчину и извиняясь:

– Я бы не пришла, если бы не была обеспокоена…

Ее голос дрожал, и Зафир понял, как глубоко задеты ее чувства. Но если в любой другой ситуации она бы промолчала, то сейчас набралась храбрости, выпрямила спину, отчего стала немного выше, и уверенно продолжила:

– Но ее мать не желает об этом говорить, потому что… девочке лет тринадцать, и мать думает, что пришло ее время. Я же подозреваю аппендицит.

– Что еще за время?..

Наконец до него дошло, и он заключил:

– Ах, ну да. Верно, так и есть.

– У меня было и то и другое – при половом созревании людей не лихорадит, – парировала она. – Я не могу это так оставить. Пойдемте и убедитесь сами.

Шейх бедуинов нетерпеливо фыркнул, слыша ее повелительный тон.

Ферн напряглась, готовясь принять удар, но держалась уверенно и испытующе смотрела на Зафира. В ее глазах были страх и мольба.

Если она не права, ей может не поздоровиться. И даже если права.

Он неохотно согласился. Когда они пришли, мама девочки была в ужасе оттого, что Ферн сообщила о ее дочери знатным мужчинам. Она попыталась отослать их прочь, заодно кляня Ферн по-арабски на чем свет стоит. Все женщины и девочки в общем шатре уставились на них, в том числе племянницы Зафира. Девочке, которой нездоровилось, стало неловко, и она попыталась ускользнуть.

Бедуинский шейх принялся убеждать Зафира уйти: пусть женщины сами разбираются. Он метал на Ферн злобные взгляды, полные осуждения и недоверия.

Ферн потянула Зафира за рукав, а девочка тем временем еле передвигала ноги.

– Это же ненормально, – настаивала Ферн. – Сделай так, чтобы они поняли!

– Тебе удаляли аппендикс?! Каковы симптомы воспаления? – прорычал он.

Зафир склонился, чтобы поговорить с девочкой и ее матерью, и жестом сдерживал возражения своего спутника, пока переводил для них слова Ферн.

Девочка расплакалась, и мама обняла ее. Обе не верили, что все может быть так серьезно. Он их прекрасно понимал. Кому хочется срочную операцию, когда ближайшая больница в двух днях пути на верблюде?

Зафир спросил мнение одного из своих телохранителей с медицинским образованием. Разумеется, осмотреть больную ему не позволили, но он признал, что диагноз может быть верен. Тогда срочно нашли отца девочки, и всю семью отправили на вертолете в больницу.

Ферн закрылась у себя в палатке – пусть Зафиру будет совестно. Но ведь если бы он снарядил для девочки вертолет из-за обычных менструальных спазмов, то выглядел бы в глазах окружающих глупцом. Тогда невозможно было бы отрицать, что их с Ферн связывают личные отношения.

В лагере царила напряженная атмосфера, пока все ждали новостей. Раид и Аминея вернулись из пустыни с еще одной группой кочевников, когда заметили в небе вертолет. Зафир все им объяснил, и Раид вступился за Ферн перед бедуинами.

Зафир не мог выступить в ее защиту. Во-первых, это вызвало бы подозрения. А во-вторых, он слишком плохо знал ее, чтобы полностью доверять.

– Ферн. – Голос Аминеи разбудил ее с первыми лучами утреннего солнца. – Не спишь?

– Нет.

Он села на постели, разлепляя заспанные глаза, и увидела, как взмывает вверх застежка-молния на входе в палатку.

Аминея просунула голову внутрь.

– Ты была права – аппендицит. Девочку прооперировали поздно вечером, она идет на поправку. Можешь одеться и выйти? Ее дядя хочет тебя поблагодарить.

Ферн глубоко вдохнула и выдохнула. Всю ночь она почти не спала от беспокойства и обиды.

Зафир держался холодно, будто она забывает свое место. Мать была права: мужчины презирают легкодоступных женщин.

Через несколько минут, надежно замотавшись в абайю так, что видны были только глаза, она подошла к группе мужчин, ожидавших ее у костра.

Она заметила Зафира боковым зрением. Ей показалось, он смотрит на нее, но не посмела проверить, так ли это.

Вождь племени – тот самый, что вчера настраивал Зафира против нее, – приложил ладонь к груди и склонил голову. Ферн через Аминею выразила свою радость по поводу того, что девочке ничто не угрожает. Кочевники быстро собрали вещи и удалились, прежде чем кто-либо успел проголодаться.

Остаток дня прошел спокойно, и даже дети по большей части молчали. Мужчины гоняли мяч с Тариком и Джуманой у ручья, а Башира тем временем показывала Ферн одежду, которую бедуинские женщины помогли ей сшить для куклы. Аминея, глубоко вздохнув, присела рядом с Ферн.

– Вот теперь можно расслабиться.

– Скажи честно, – начала Ферн, когда Башира убежала в палатку искать кукольное платьице, – из-за меня разразился политический конфликт?

– Мог бы – если бы ты ошиблась. Но ты оказалась права. Зафиру приходится осторожничать, чтобы никто не мог сказать, будто он поступает как наш с ним отец. Тот стремился не просто модернизировать страну, но и устроить правление по западному образцу. Он пытался навязать кочевым племенам земельное право и заставить их возделывать земли. Многие уезжают в большие города искать стабильную работу. Им и так несладко приходится, чтобы еще и государство подрывало их образ жизни. Дружба Зафира с Раидом, чья семья всегда уважала их право на кочевание, – уже большой прогресс. От их поддержки для Зафира может зависеть перевес сторонников или оппозиции.

– А я чуть было все не испортила.

– Ты все правильно сделала – сама ведь знаешь. Зафир сказал, что кое-кто даже пытался тебя сосватать. – И Аминея, дразнясь, толкнула Ферн в плечо. – Двоюродный брат той девочки, которой ты спасла жизнь, – продолжила Аминея, широко улыбаясь. – Видать, прознал, что ты учишься ткать и нравишься детям. Сильно удивился твоим рыжим волосам. Аппендикс тебе уже вырезали, так что много хлопот ты не доставишь…

Аминея разразилась громким смехом и крикнула мужчинам на берегу:

– Я же говорила: она покраснеет, как свекла! Ферн притворилась, что ей тоже смешно, но втайне продолжала мечтать о Зафире.

Глава 5

Тише, это я. Не кричи.

Шепот Зафира с легким ароматом гвоздики и аниса ласкал ее щеку.

Ферн резко дернулась от запоздалого испуга. К сожалению, он занял собой полматраса, прижав простыню, которой она укрывалась, и тем самым ограничив ее движения. Зафир навалился на нее так, что она едва могла даже шевельнуться.

– Тсс. Не шуми. Я лишь хочу поговорить. Ферн попыталась успокоиться. У нее покалывало в груди, ныло в бедрах. Она ощутила прилив желания, предвкушая его прикосновения.

Зафир погладил ее по щеке.

– Знаю, я был с тобой резок, – напряженно выговорил он. – То, что между нами происходит…

– Ничего. Я понимаю, – уверенно сказала она, не желая слышать это от него. – Я слабая, но не глупая. Я не пыталась тебя заполучить. Мы даже толком не знаем друг друга.

Он задержал руку, затем поднес губы к самому ее уху и выдохнул.

– Я знаю, ты готова была всем рискнуть ради незнакомой девочки. – Он ласкал ее дыханием, начиная от ямки за ухом, вдоль линии подбородка и дальше, вниз. – Спасибо за твой поступок. Я не мог спокойно спать, зная, что ты думаешь, будто я на тебя сержусь. – Тяжело дыша, он положил ладонь ей на живот. – Хочешь, я останусь?

Ферн знала, что нельзя соглашаться. Но вместо этого взяла его руку и притянула к своей груди.

– Знаю, это неправильно, – прошептала она надрывно.

– Это я веду себя неправильно, Ферн. – Он поднес ее пальцы к своим губам. – Твоим первым мужчиной должен стать тот, кто готов предложить больше, чем неделю свиданий под покровом ночи.

Вот и подтверждение того, что больше ей рассчитывать не на что.

Ферн повернула свою ладонь в его ладони и очертила пальцем контуры его губ, надеясь услышать что-то еще.

– Ну, подходящий кандидат на роль мужа у меня уже есть, – грустно улыбнулась она. – Сначала я думала, что это ты хочешь увезти меня с собой в пустыню.

– Не смешно. – Зафир крепче сжал ее руку и склонился, ища ее губы своими губами. – Я чуть не надрал его бесстыжую задницу, когда он посмел спросить о тебе. Я же говорил: если не будешь моей – не будешь ничьей.

– Твоей – могу, – сказала она, запуская пальцы ему в волосы.

Зафир ласкал губами ее щеку, и она не удержалась и повернулась к нему для поцелуя.

Зафир издал сдавленный стон и глубоко вдохнул. Неужели он сейчас чувствует то же, что и она: сердце готово разорваться на мелкие кусочки, каждая клеточка оживает от острого желания.

Она начала стаскивать тобу Зафира, а он приподнялся, чтобы избавиться от простыни, затем опустился на колени и сбросил тунику. Его точеный контур едва просматривался в тусклом фиолетовом свете палатки: внушительный, невыносимо красивый.

Ферн сделала то, на что раньше никогда бы не отважилась. Она задрала рубашку, стащила ее через голову и отбросила в сторону, затем сняла трусики и тоже кинула их куда-то, открываясь навстречу Зафиру.

Он лег на нее, и они стали страстно целоваться. Ферн знала, что не надо бы обхватывать его ногами, но как же было приятно ощущать его напористое тело так близко к своему. Он ворвался языком в ее рот, намекая на то, что хочет с ней сделать, и она испустила одобрительный стон.

– Тсс, albi. Надо потише.

Он начал осыпать поцелуями ее шею, ее соски затвердели и стали чувствительными.

– Знаю, но это так трудно, – вздохнула она и крепко обхватила его член.

Он сдавленно выругался и скользнул ниже, чтобы она не дотянулась, а сам взял в рот ее сосок и стал беспощадно его теребить.

– Зафир, – запротестовала она и приподняла колено, почувствовав, как лоно изнывает от истомы.

Зафир погладил ее по внутренней стороне бедра, одновременно покусывая кожу вокруг соска, и легко скользнул пальцами к ее раздразненной плоти. Она инстинктивно выгнула спину, а он продолжил изучать ее, проникая пальцем в ее лоно.

Ферн зажала рот ладонью, сдавливая вопль радости. Возбуждение было почти нестерпимым.

Зафир принялся за второй сосок, так что она почти уже умоляла его, а он продолжал дразнить ее лоно едва ощутимыми поглаживаниями и легкими похлопываниями пальца.

– Зафир, прошу, – молила Ферн, цепляясь за его волосы.

Он оттолкнул ее руку и играючи прикусил ладонь, затем скользнул еще ниже и раздвинул ей колени. И тогда он прикоснулся губами к ее лону.

Ферн засунула руку под подушку и накрыла ею лицо, всхлипывая в экстазе, когда волны оргазма накатили с такой мощью, что на глазах выступили слезы и тело содрогнулось в сладостных судорогах.

Зафир перевернул ее лицом вниз, притянул к себе и быстро вошел в нее, все еще напряженную после сильного оргазма, и начал двигаться.

Ферн уперлась кулаками в матрас и замерла, наслаждаясь его близостью, желая, чтобы он вошел в нее по-настоящему.

– Не останавливайся, – выдохнула она.

Ферн схватила подушку и застонала в нее, отдаваясь Зафиру вновь. Она двигалась вместе с ним, в его ритме, желая, чтобы все было по-настоящему, и почти не веря, что это вот-вот снова случится…

Они достигли оргазма одновременно, это было так волшебно, так мощно, что Ферн не могла даже дышать. Она опиралась на колени и чувствовала, как подрагивают его мышцы, и сама пыталась не закричать в экстазе.

Его сердце бешено колотилось даже после того, как они, обессилев, оба рухнули на бок, рядом друг с другом. Ее локоны шевелились от его дыхания, и он собственнически держал в теплой ладони ее грудь.

Ферн моргнула, фокусируя взгляд в темноте, размышляя о том, как неистово все это было. Сладострастно. Даже грязно. Она чувствовала невероятную близость с Зафиром. Он провел рукой вниз от ее груди и крепко прижал к себе, потом поцеловал в плечо и наконец расслабился, уткнувшись носом в ее волосы.

– Я хочу видеть тебя всю.

– Зачем?

– Подозреваю, у тебя прелестные веснушки.

– Вовсе нет. Я как рябая лошадь – так говорила моя мать. Ей они не нравились. Останешься? – неожиданно спросила Ферн, чтобы сменить тему и заодно подготовиться. Все это, конечно, очень мило, но нельзя забывать, что все скоро закончится. – Я не хочу засыпать.

– Можешь завести будильник на своем планшете и поставить его на вибрацию?

Когда Ферн в темноте отыскала и включила планшет, Зафир наклонил экран и посветил на ее грудь.

– Не надо. – Она оттолкнула его руку и показала, на какое время установила будильник.

– Пойдет, – одобрил он, снова подтягивая ее к своему голому телу. – Почему они ей не нравились?

Он провел рукой по коже от живота до грудей.

– Может, потому, что я унаследовала их от отца. А может, потому, что они просто часть меня. Она меня не любила.

Он задержал руку у нее на бедре:

– Ты это серьезно?

– А что, похоже на шутку? Ладно, молчу. – И она уткнулась носом в волосы на его груди, теребя их. – Почему ты до сих пор возбужден? Я думала, у мужчин после секса все расслабляется.

Он прошелся полотенцем по ее животу и бедрам, прежде чем притянуть за собой на матрас. Несомненно, они достигли вершины удовольствия одновременно.

– Хотелось бы мне расслабиться, когда ты рядом. От долгой эрекции становится больно.

– Я тоже… словно какая-то сексуальная маньячка, думаю о тебе постоянно. Это всегда так? – спросила она, нежно поглаживая и сжимая его член. – Я никогда не смотрела ни на кого с такой жадностью. Бывало, думала: вот красавец или что-то вроде того, но никогда мне не хотелось…

«Взять мужчину ртом», – мысленно закончила она.

Ферн и правда этого очень хотелось. Зафир направлял ее руку, показывая, какие ласки ему приятны. Когда она нашла нужный ритм, то отыскала ртом его мягкий сосок. Это было смело, но ведь он же делал это с ней – и ей нравилось. Наверняка и ему должно быть хорошо.

– Я хочу кое-что сделать, – прошептала Ферн, отстранившись и толкая его в плечо, чтобы он лег на спину.

Скользя вниз по его телу, она почувствовала, как сильно напряжен его член.

– Это не обязательно.

– Но я хочу. Научи, как сделать тебе приятно.

– Мне уже приятно.

Она ухмыльнулась:

– Я еще не начинала.

– Знаю, но я уже на седьмом небе, – прошептал он, и она улыбнулась, прикасаясь губами к его плоти.

Зафира словно разрывало на части.

Часто он не мог дождаться вечера, чтобы пойти к Ферн, и проклинал первые лучи рассвета за то, что отнимали у него очередную ночь в ее объятиях. Когда с базы поступило сообщение, у него оборвалось сердце.

Сперва он оповестил Раида, потому что ему было положено узнать первым.

– Утром мне надо уехать, – сказал Зафир.

– Я и сам подумывал об этом, – признался Раид. – Аминея хочет пробыть здесь полные две недели, а девочки вообще готовы тут жить, но я места себе не нахожу. Дома остались срочные дела. С бедуинами мы встретились, как и планировали.

Зафир кивнул. Быстрый темп жизни и разъезды по всему миру были привычным делом для обоих. Они знали друг друга с детства, жили по соседству и за годы учебы в пансионе сблизились еще больше.

– Кажется, ты не на шутку встревожен. Что, эта демонстрация серьезнее, чем раньше? – спросил Раид.

– Нет, – ответил Зафир, стараясь не хмуриться, но не мог не думать о том, от чего ему придется отказаться. – Те же подстрекатели, что бунтуют всякий раз, стоит мне отлучиться. Вернусь – тут же все уляжется.

В отличие от отца, Зафир не хотел игнорировать маленькие восстания, боясь, что они перерастут в кровопролитную революцию.

– Их предводитель – Абу Гадиэль, кажется? Я думал, ты женишься на его дочке, и он уймется.

Зафир натужно улыбнулся его шутке:

– С каждым днем такая перспектива кажется все более привлекательной.

Раид усмехнулся и снова посерьезнел, заметив невеселый взгляд Зафира.

Аминея сегодня присутствовала на уроке Ферн, помогая детям рисовать животных пустыни. Когда появился Зафир и сообщил, что утром им всем нужно будет уехать, урок оказался под угрозой срыва.

– Ты знаешь, я не могу закрывать глаза на происходящее, – признался Зафир сестре.

Ферн не поднимала на него глаз, понимая: вот их короткая история подошла к концу.

Зафир ушел, и внимание Ферн возвратилось к детям и тревожному, испытующему взгляду Аминеи.

Ферн густо залилась краской. Каким-то чудом она умудрилась вымолвить:

– Ты сама говорила, что все твои подруги попадаются. Он такой…

И Ферн беспомощно развела руками, не в силах объяснить, как он неотразим или почему она поддалась его чарам.

Аминея опустила плечи и сочувственно улыбнулась:

– Ох, дорогая.

В эту ночь перед отъездом Зафира Ферн тщательно пыталась запомнить каждую мелочь в его облике. Похоже, что он был занят тем же. В последние несколько ночей они нарочно растягивали прелюдии, стараясь максимально обострить сладостные ощущения.

Зафир сидел, прислонившись спиной к куче собранных сумок и корзин, Ферн склонилась над ним. Оба были голые, вспотевшие, дрожащие от возбуждения. Она не могла оторваться от его губ, а он обнимал ее так, словно хотел навсегда заклеймить свои прикосновения на ее коже.

Зафир подтолкнул ее сзади, и она предоставила свои груди его заботливым ласкам. Он теребил ее сосок, который уже ныл и побаливал от сладких еженощных терзаний. Ферн было больно и одновременно приятно. Она откинула назад голову, борясь с желанием застонать. Как она выживет без него?

Обхватив его голову руками, Ферн целовала его волосы, вдыхала их аромат. В глазах застыли слезы.

Зафир высвободился из ее объятий и обжег губы столь страстным и властным поцелуем, что у нее сердце чуть не выскочило из груди. Она прижалась к нему всем телом, и ей отчаянно хотелось слиться с ним воедино и никогда не разлучаться.

Он прижался к Ферн возбужденным членом. Ей казалось, что ее руки и рот знают эту его часть лучше, чем она знает собственное тело. Едва понимая, что делает, Ферн отчаянно стала ласкать языком его член, наслаждаясь пронзительной остротой ощущений, желая, чтобы Зафир вошел в нее.

– Ферн, – вдохнул он и отстранился, крепко держа ее за бедра.

– Я хочу, чтобы моим первым мужчиной был ты, Зафир, – умоляла она, царапая его плечи и дыша ему в шею.

– Я могу сделать тебе больно.

Зафира трясло, его слова были едва слышны.

– Этого не случится, – заверила она его, придвигая к нему бедра и ощущая, как он скользит вглубь.

Он сделал глубокий выдох и сжал ее в объятиях.

– Не останавливай меня, – взмолилась она.

Зафир еле слышно выругался, когда она впустила его еще чуть глубже.

Внезапно Ферн почувствовала нестерпимую боль. Но она была так возбуждена, что вскоре неприятные ощущения сменились острым наслаждением.

Ферн улыбнулась, поцеловала Зафира и позволила ему войти в нее полностью.

Он целовал ее, нежно покусывал ее губы и шептал на арабском что-то приятное.

Он играл с ее грудями, теребил соски, и ее лоно тесно сжималась вокруг его члена. Возбуждение усилилось так, что у нее закружилась голова.

– Осторожней, ты сводишь меня с ума, – сказал Зафир, уверенно держа ее за бедра. – Боюсь, если ты продолжишь, я не выдержу.

Но она не слушала его и продолжала извиваться со всем мастерством, которому научилась от него. Все ее существо сконцентрировалось сейчас в той точке, где они слились воедино.

И всякий раз, когда Ферн сжимала мышцы лона сильнее, волны удовольствия подступали все ближе, накатываясь, разрастаясь и угрожая поглотить ее целиком.

– Я на вершине блаженства, Зафир, – выдохнула она ему на ухо, чувствуя приближение оргазма.

Через мгновение она вся обмякла и упала в его объятия, когда наслаждение достигло пика. Он держал ее так крепко, что она с трудом могла дышать, но ей было так хорошо в его руках, пока ее мышцы сокращались в блаженном экстазе.

И вдруг Ферн упала спиной на шелковые простыни, а Зафир накрыл ее своим телом и стал резко и уверенно двигать бедрами, входя в нее все сильнее. Он заглушил поцелуем ее восторженные крики, одновременно наполняя ее изнутри, когда и он достиг высшей точки наслаждения.

Она стиснула его талию коленями и сцепила лодыжки за спиной, принимая и пытаясь удержать его в себе навечно.

А когда он опустился на нее всем весом своего тела, она благодарно и умиротворенно выдохнула. Никогда в своей жизни она не была так счастлива.

– Зафир… – начала она шепотом.

– Тсс.

Он приподнялся на локте, приложил палец к ее губам и прислушался. На другом конце лагеря всхлипывала одна из девочек, и Аминея направлялась в ее сторону со словами утешения.

Легкое прикосновение к губам Ферн и приятный аромат ее тела возбудили в Зафире новую волну желания. Если он задержится, то не выдержит и овладеет ею снова.

– Я лучше пойду, – прошептал он, склонившись к ней. – Пока нас не поймали.

Ее губы сомкнулись и дрогнули под его прикосновением:

– Ладно.

Глава 6

Если бы Ферн не была занята делами поважнее, она еще долго изводила бы себя мыслями о Зафире. Не прошло и пары недель после возвращения во дворец, как вся семья уже собрала вещи, чтобы ехать на свадьбу кузена Раида на юге.

Ферн достались красивые комнаты, почти никто не спешил с ней общаться, но она не возражала. Все это время она думала о том, что скорее всего беременна – у нее была долгая задержка.

Шли дни, и спазмы в животе уже невозможно было списывать только на тревогу.

Последней каплей стало заявление Аминеи. Когда она пришла за дочками, на ней лица не было. Девочки побежали переодеваться в свои комнаты, и Аминея устало выдохнула:

– Раид сказал мне, что Зафир договаривается о браке с дочерью одного из своих противников. Я не меньше его хочу, чтобы в К’Амаре воцарился мир, но если он думает, что я собираюсь устраивать очередную свадьбу, прежде чем этот малыш появится на свет… Я разве шокировала тебя? – Аминея погладила Ферн по руке и сказала: – Я думала, ты догадалась, когда я утром чуть не потеряла сознание. Ты так мне сопереживала, как будто знала, как на меня действует жара.

– Нет, я ничего не знала, – призналась она. – Как чудесно. Поздравляю.

Ферн обняла Аминею и не смогла сдержать слез.

– Если честно, я и сама готова расплакаться. Я так устала – и вот тебе! Еще нет и шести недель, а мне кажется, уже виден живот. Раид – золото, балует меня и обещает, что после свадьбы мы проведем целый год дома. Но впереди две недели этого безумия!

Ферн вымученно улыбнулась. Хотелось бы ей, чтобы отец ее ребенка заботился бы о ней, но на его плечах лежали заботы о целой стране. И еще он собирался жениться.

Она проплакала почти всю ночь, а утром ее так сильно тошнило, что ее легко могли вычислить. Как бы ей ни хотелось рассказать обо всем Зафиру, она не могла – во всяком случае, не сейчас.

Наутро, глядя в зеркале на свое помятое лицо, Ферн поняла, что ей делать. Лгать она совершенно не умела, но, поскольку ей и правда было очень плохо, она попросила о встрече с Раидом.

– Плохие новости с родины, – объяснила она. – От близкой подруги, которая заменяла мне мать. Мне ужасно жаль, но я должна сейчас же вернуться в Англию.

Раид быстро оправился от неприятной новости, и через час посадил Ферн в самолет. Она пообещала, что будет держать их в курсе и что вернется не позднее чем через две недели.

Ферн разместилась в лондонской гостинице и сразу же сделала тест на беременность. За минуту, пока проявлялась вторая синяя полоска, вся ее жизнь пронеслась перед глазами: любимая работа, встреча с Аминеей, знакомство с Зафиром…

Как она теперь будет смотреть Аминее в глаза? Как она будет смотреть в глаза Зафиру? Она не могла поставить его перед выбором. Ведь она знала, что он страдал в детстве, разрываясь между двумя мирами. Она не хотела подобной участи для своего ребенка.

Трясущимися руками она набрала на компьютере заявление и договорилась в агентстве, чтобы его отправили от ее имени. В письме она не скупилась на извинения за то, что не сможет вернуться к своим обязанностям, и что виной тому семейные обстоятельства, и пожелала девочкам успехов в учебе.

Обрезав последние нити, она села в поезд, направлявшийся на север, и сразу с вокзала поехала на такси в квартиру мисс Айви.

– Ферн! – воскликнула ее добрая подруга, открывая дверь. – Я тебя не ждала!

Ферн бросила чемоданы. Слезы хлынули ручьем, когда до нее наконец дошло, насколько все серьезно.

– Я беременна. О, мисс Айви! Что мне теперь делать?

Шесть месяцев спустя…

Зафир готовился к встрече с дочерью Абу Гадиэля. Девушка с матерью и двумя братьями могла прибыть в любую минуту.

Он напомнил себе, почему ищет союза с ней, как этот брак укрепит доверие к его правлению и в то же время позволит ее отцу узнавать все из первых рук. Это пойдет на пользу стране, которую они все так любят. Он уже знал единственное условие девушки: она хотела продолжить учебу и стать врачом.

Он поддержит ее конечно же. Предложит долгую помолвку, даже согласится ждать окончания учебы. Придется воздерживаться от секса, но ведь ему в любом случае нужно время, чтобы появилось желание лечь с ней в постель. Ежедневно и ежечасно его терзал сексуальный голод, но он думал лишь об одной женщине.

Да что за наваждение! Он не станет содержать любовницу в Англии, как его отец.

– Почему она уехала? – спросил Зафир у Тарика.

– Ее подруга заболела.

И все же Зафир продолжал думать о Ферн. Несколько недель он представлял, как купит ей квартиру в Лондоне, и даже полистал брошюры с недвижимостью, но он не знал, что может ей понравиться.

Они ведь почти не разговаривали, всегда слишком занятые друг другом в безмолвии. Явно, что она жила скромно. Как он понял, она заботилась о своей матери до самой ее смерти. Она точно будет рада, если больше не придется работать.

Желание Зафира продолжить отношения с ней было безумием. Наваждением. Он откинул голову, прогоняя воспоминания о том, как она лежала под ним, такая гибкая, божественно пахнущая, разгоряченная и извивающаяся в экстазе.

Стук в дверь раздался, как удар топора по полену.

Когда он дал позволение войти, то увидел на пороге Раида.

Зафир нахмурился. Его зять никогда не являлся непрошеным и с таким мрачным видом. Зафир моментально предположил худшее и так же моментально отмел свои опасения. Только не любимые племянницы. Пусть с Аминеей все будет в порядке. Она беременна – неужели что-то с малышом?

– Что такое? – спросил Зафир, едва Раид закрыл за собой дверь.

Раид сделал жест рукой.

– С твоей сестрой и нашими дочками все хорошо. Но я здесь по ее настоянию – у нее срок слишком большой, чтобы ехать и самой выяснять с тобой отношения.

Зафир никогда не видел Раида в такой ярости – его будто окружала черная туча гнева. Он перебрал в голове все, что мог натворить Тарик во время пребывания у них в гостях три месяца назад.

Скрестив руки, Раид воинственно произнес:

– Мы с женой уже несколько месяцев ссоримся. Я чувствовал, что она что-то от меня скрывает, а это совсем на нее не похоже. – В голосе Раида явно слышалось негодование, и Зафир насторожился. – И когда она поделилась-таки своими подозрениями, я заверил ее, что она глубоко заблуждается.

– Неужели она подозревает, что у тебя роман? – недоверчиво спросил Зафир.

– Нет, не у меня, – сказал Раид с видом полного превосходства. – У тебя.

Зафир затаил дыхание. Всю жизнь его репутацию пытались очернить, и он уже научился держать удар. Вот и теперь он даже не изменился в лице, а лишь вздернул бровь и ответил как ни в чем не бывало:

– Я не женат.

– Мисс Дэвенпорт покинула наш дом несколько месяцев назад в такой спешке, что Аминея решила, что дело в тебе.

– Вот уж точно нелепый повод для ссоры. И ты проделал такой путь, чтобы втянуть меня в свои семейные передряги?

– Аминея считает, что соблазнить ее подругу – вполне в твоем духе. Я же ее уверяю, что тебе хватит ума и достоинства не опускаться до интрижек. – Раид напряженно смотрел на Зафира. – Я сказал Аминее: всякому понятно, что мисс Дэвенпорт не из тех, кого легко уговорить, и к тому же, хоть твой брат и бабник, он предпочитает развлекаться с искушенными женщинами, которые знают, на что идут. Он никогда не польстился бы на тихоню-девственницу.

Зафир вдруг стал отвратителен самому себе и не мог этого скрыть.

– Ты спал с учительницей моих детей. – Раид в ярости повысил голос: – Ты хоть осознаешь, что они плакали с самого ее отъезда? Я был в ответе за ее благополучие, Зафир!

– А ты спал с моей сестрой до вашей свадьбы. В моем же доме, – огрызнулся он.

– Я собирался на ней жениться, – ответил Раид. – Я любил ее.

Эта истина прозвучала как пощечина, и Зафир отвел глаза. Он твердил себе, что Ферн англичанка, а англичанки свободных нравов. Она же сама просила, чтобы он стал ее первым мужчиной.

– Я поступил не лучшим образом, – признал Зафир, не спеша объясниться. Да и какие тут могли быть объяснения? – Не устоял перед низменными инстинктами. Прости, что теперь тебе придется признать свою неправоту перед женой. Для мужчины это смерти подобно. Ты закончил? Потому что мои гости уже стучатся в дверь.

– Не закончил, – ответил Раид с нарочитой любезностью. – Видишь ли, Аминею особенно беспокоит тот факт, что подруга оборвала с ней всякое общение.

Зафир на секунду удивился. Даже забеспокоился. А потом вдруг вспомнил…

– Она ухаживает за больной приятельницей. В таких ситуациях люди часто ограждаются от мира.

Так было и с ним, когда умирала его жена. Зафир устал жаловаться, слушать слова утешения и думать о том, что однажды смерть неизбежно настигнет и его.

– Неужто? – поинтересовался Раид. Края гутры обрамляли его надменное лицо. – Аминея нашла эту подругу в соцсетях, она в полном здравии. Мисс Дэвенпорт пропала со всех радаров, зато ее приятельница воодушевленно сообщила миру, что начинает готовиться к полумарафону и не так давно выложила фотографии из похода в горы Португалии.

Зафир чувствовал, что его прижали к стенке.

– Похоже, мисс Дэвенпорт солгала Аминее. Зачем ей это, Зафир? По какой такой причине она резко уехала и не отвечает на сообщения Аминеи?

– Она бы мне сказала, если бы… – промямлил Зафир, вдруг понимая, что, скорее всего, той ночью они зачали ребенка.

– Иная женщина воспользовалась бы ситуацией, – продолжил Раид. – Она бы точно сообщила и добилась пожизненных алиментов. И даже женила бы тебя на себе. А Ферн хоть умеет предохраняться? Ты – ничтожество.

Зафир не знал, что ответить… он понимал, что ему нет прощения.

– Она бы мне сказала, – уверял он. – Может, ей было слишком стыдно?

– То есть она сбежала боясь снова с тобой столкнуться? – спросил Раид. – Лучше выясни, что все-таки произошло.

С этими словами Раид вздернул подбородок в сторону двери, за которой ждала его невеста.

Зафир провел ладонью по своему пылающему лицу, силясь собраться с мыслями.

– Что ты будешь делать, если она беременна? – Теперь гнев Раида немного поутих, и в его голосе слышалась тревога.

Такая реакция Зафира не обрадовала. Он предпочел бы упреки, нежели слова утешения.

Ну почему он позволил мимолетной интрижке зайти так далеко? Это что, у него в крови?

Зафир взял себя в руки. Что сделано, то сделано. Нужно выяснить, беременна ли Ферн.

– Я не знаю, – честно ответил он. Его мрачный голос соответствовал настроению.

– По пути сюда у меня было время все обдумать, – сказал Раид. – Есть одна мысль.

Глава 7

Ферн торопилась с автобусной остановки, придерживая рукой ворот плаща. Второй рукой она вытащила зонтик и, сопротивляясь порывам ветра, пыталась открыть его нажатием кнопки. От быстрой ходьбы она запыхалась – наверное, это из-за набранного веса.

Как выяснилось, быть беременной не так уж и просто, и теперь Ферн лучше понимала свою мать. Но она ни о чем не жалела. Она не станет взваливать на малыша вину за свои тревоги о будущем.

В своем одиночестве Ферн винила только себя.

Спешно шлепая по лужам в сапогах, она чувствовала, как ледяные брызги попадают ей на коленки сквозь колготки, и от этого хотелось еще быстрее добраться до крошечной и уютной квартирки мисс Айви. Ферн спала на раскладной софе по настоянию мисс Айви, дабы сберечь деньги, полученные в семье Аминеи, и еще подрабатывала репетиторством. Она надеялась снять квартиру неподалеку, когда она освободится через пару месяцев.

Подходя к ступенькам дома, где располагалась квартира мисс Айви, Ферн заметила на обочине дорогой зеленый автомобиль. Тонированные стекла и хромированные детали явно выделялись на фоне деревенского пейзажа. Дверца со стороны водителя открылась, и Ферн остановилась как вкопанная.

Зафир вышел и с силой захлопнул дверцу. Когда он обогнул капот, не замечая, что капли дождя падают ему прямо на голову, Ферн хотела бежать, но вместо этого застыла на месте.

Его экзотическую внешность отлично подчеркивал идеальный темный английский костюм, белоснежная рубашка и серебристый галстук. Взгляд великолепных зеленых глаз Зафира скользнул к ее выпуклому животу, и он вздрогнул.

Хотя он двигался плавно и неспешно, его приближение было подобно ураганному ветру. Он схватил зонт, крепко сжимая ее ладонь, и поднял его повыше, чтобы тоже укрыться от дождя. Ее слух одновременно притупился и обострился. В тесном пространстве под зонтом витали ароматы сырой земли, кофе и лосьона после бритья и наполняли все ее существо.

– Давай выберемся из этого болота, – произнес он тоном, от которого у нее шли мурашки с самой первой их встречи.

У Ферн сердце чуть не выскочило из груди, когда он легонько коснулся ее локтя и подтолкнул к ступенькам.

Оказавшись на крыльце под навесом, Зафир забрал зонтик из ее рук и стряхнул капли дождя, пока Ферн с трудом отпирала замок занемевшими пальцами. Он бросил зонтик на полку в подъезде и пошел следом за ней по узенькой лестнице на второй этаж в квартиру мисс Айви.

Ферн была в растерянности: привести его в квартиру? Или пойти куда-нибудь вместе? Зачем он здесь? Что он собирается ей сказать?

– Ферн? – позвала мисс Айви из крошечной кухоньки, когда они вошли. – Тебе звонила какая-то женщина, и я ей сказала, что ты будешь с минуту на минуту, и…

Мисс Айви притихла и появилась в дверном проеме со стаканом и кухонным полотенцем в руке.

– Здравствуйте, – сказала она с ноткой любопытства в голосе и изменилась в лице, когда увидела, как побледнела Ферн.

– Это звонила моя ассистентка, – пояснил Зафир. – А вы, должно быть, Айви МакГилл? Благодарю, что мне не пришлось ждать еще дольше под дождем. Как ваше самочувствие? Нашей семье сообщили, что вы больны.

Все реплики Зафира были пропитаны сарказмом. Ферн пыталась не обращать внимания.

– Мисс Айви, это шейх Абу Тарик Зафир ибн Ахмад аль-Ракин Ирам. Но может быть, вы знаете его под именем мистера Зафира Кэвендиша, внука герцога Соммертона из палаты лордов. Я… – она откашлялась, – сказала, что вы нуждаетесь в моей заботе, когда расторгла трудовой договор с семьей его сестры.

– Ясно.

Мисс Айви действительно все было ясно. И с математикой у нее тоже все было в порядке.

– Позволь взять твой плащ, Ферн, – сказал Зафир, делая шаг назад, отчего у Ферн чуть не выскочило сердце.

Она ощутила прикосновение его пальцев к своим плечам, и чувственные воспоминания о том, как он снимал с нее одежду, озарили ее словно теплые лучи солнца.

Он отошел, чтобы повесить промокший плащ над резиновым ковриком. Придерживаясь за стену, Ферн расстегнула и сняла сапоги, отставила их в сторону, тщательно следя, чтобы в них не накапало с плаща.

– Почему бы нам не выпить чаю, – предложил Зафир за ее спиной, но Ферн подозревала, что он смотрит прямо на нее. – Нам с Ферн нужно поговорить.

Ферн заставила себя обернуться.

Мисс Айви много раз уговаривала Ферн рассказать ей, кто отец ребенка, и теперь в ее маленьких темных глазках читалась тревога.

– Все хорошо, – заверила Ферн.

Мисс Айви коротко кивнула и удалилась в кухню, откуда ей были слышны их приглушенные голоса. Она наполнила чайник и достала праздничный фарфор.

Ферн быстро глянула на Зафира и прочитала на его лице смесь различных эмоций. Он пристально уставился на ее живот.

Ферн сглотнула комок и присела на краешек софы. Ее взгляд был направлен прямо на Зафира – она все еще не верила, что у ее ребенка действительно будет отец.

– Я не хотела, чтобы так случилось, Зафир, – сказала она с укором, пожалуй, в свой адрес.

– Ребенок мой.

Это было скорее утверждение, чем вопрос, но он, похоже, все равно ждал ответа, и Ферн сдавленно усмехнулась.

– А чей же еще? – спросила она, прищурившись.

– Мне нужно было это услышать.

Зафир сжал руку в кулак, и на щеке нервно задергалась жилка: кажется, новость пришлась ему не по душе.

– Удивлен? Прости, что я не веду беспорядочную половую жизнь и у меня нет списка потенциальных отцов.

Зафир снова бросил на нее тяжелый взгляд, и она умолкла.

Ферн чувствовала себя шлюхой, даже если он ее таковой не считал. Она сжала бледные пальцы: уж лучше бы гореть красным румянцем, чем чувствовать этот пробирающий до костей холод.

– Почему мне не сказала? – спросил он со злобой, и Ферн вздрогнула.

– Не думала, что ты захочешь знать.

– Я так плохо обращаюсь с Тариком, что ты решила, будто мне может быть неинтересен собственный ребенок?

– Нет… Ты не рад, Зафир. Ты даже говоришь со мной сквозь зубы. – Она сцепила пальцы. – Мне казалось, лучше не сообщать тебе.

– Ты оставишь ребенка?

– Само собой.

Она жестом показала на огромный живот.

– Я имею в виду, ты не собираешься отдавать его на усыновление или что-то в этом роде?

Ферн удивилась его предположению: подобное никогда даже не приходило ей в голову.

Зафир отвернулся, но, кажется, уже не был настроен так враждебно. Он мягко спросил:

– Значит, ты хочешь этого малыша?

– Да! С чего ты решил, что может быть иначе?

– Ты пыталась утаить его от меня, Ферн. Логика подсказывает, что ты не хотела бы видеть его и в своей жизни.

Действительно, некоторое время Ферн боялась, что станет обижаться на своего ребенка за то, что он появился на свет в тот момент, когда она наконец-то освободилась от семейных обязательств. Но не потому, что она стремилась сделать карьеру или жить беззаботной жизнью. Ее мать, воспитывая дочь в одиночку, считала, что жизнь обошлась с ней несправедливо, и хотела, чтобы Ферн было об этом известно. Сама же Ферн понимала, что растить ребенка одной трудно, да, но это не редкость. Многие матери-одиночки успешно справляются. Да, она беспокоилась о будущем, но лишь потому, что забота о малыше всецело ложилась на ее плечи.

– Почти с той самой минуты, как я поняла, что беременна, я знала, что оставлю малыша, – тихо сказала она. – Но стоило мне взвесить все «за» и «против»… Мне казалось, будет нечестно навязывать тебе ребенка.

– То есть ты давала мне возможность уйти в кусты. Как любезно с твоей стороны.

Грубый тон Зафира задел Ферн за живое. Она пристально посмотрела на него.

– Я не эксперт в политике, но внебрачный ребенок не прибавит тебе популярности. Я делаю все возможное, чтобы никто не узнал…

– Ну разумеется, – съехидничал он. – Но я не мстить приехал, а заявить о правах на своего ребенка.

Сердце Ферн дрогнуло так, будто ее ребенок оказался в опасности.

– Ты что, не расслышал? Я не собираюсь его отдавать – даже родному отцу!

– Тогда тебе придется выйти за меня замуж, – провозгласил Зафир, будто это было так просто.

Нервы Ферн были на пределе, мысли разбегались… она не предполагала такого стремительного развития событий.

– Я…

Ее растревоженное сердце бешено заколотилось, на глаза навернулись слезы. Провести остаток жизни под прицелом его злых глаз?

– Не могу. Или это просто юридическая формальность? Я останусь в Англии, а ты…

– Нет, – перебил ее Зафир. – Ты будешь жить со мной и Тариком во дворце.

Все это было похоже на сказку, если не считать того, что ей отведена роль прислуги.

Ферн понимала, что сопротивляться его напору бесполезно: Зафир слишком самоуверен и бескомпромиссен.

Но он искренне хотел участвовать в жизни своего ребенка. Ее собственный отец сбежал, не поинтересовавшись даже полом будущего малыша. Ферн было приятно такое проявление отцовской заботы со стороны Зафира.

Только теперь Ферн начала понимать, почему ее мать чувствовала себя ущемленной в правах. Конечно, из-за ребенка ей придется многим жертвовать, но в целом, будучи матерью-одиночкой, она могла бы свободно распоряжаться своей жизнью. А с Зафиром придется идти на огромные уступки.

– Брак не вписывается в мои планы, – пробормотала Ферн.

– Так впиши его. Она покачала головой.

– Почему нет?

Мисс Айви, гремя чашками, внесла поднос в комнату, лишив Ферн возможности объясниться. В комнате царило напряжение, пока мисс Айви накрывала стол и разливала чай. Нарушая звенящую тишину, она сказала:

– Я, пожалуй, попью чай в своей комнате.

– Спасибо, – произнесла Ферн тихо. – Нужно объясниться с Зафиром – наедине.

Соседка Ферн была самой невзрачной женщиной, каких встречал Зафир. Маленькая, сутулая, с проседью в стриженых пегих волосах, с редкими гнилыми зубами и глубоко посаженными глазками-бусинами.

Удаляясь, она по-матерински коснулась плеча Ферн. Та в ответ накрыла ладошкой ее скрюченные пальцы, и женщины обменялись понимающими взглядами.

Когда двери закрылись, Зафир окинул комнату взглядом. В ней было что-то приятное, как в скромных старых квартирах, где старательно поддерживают уют. Стены украшали фото юношей и девушек: одни в мантиях и колпаках на вручении дипломов, другие – с наградами, вот кто-то машет рукой из кабины самолета, а вот кто-то стоит на подиуме.

– Кто эта женщина? – спросил Зафир.

– Учительница. Когда мне было девять, она пригласила меня в свой «Клуб тихонь». – Веснушчатое лицо Ферн порозовело. – Зафир, я просто хотела сказать…

Зафир почти не слушал Ферн. Он решил сосредоточиться на том, с каким достоинством она демонстрировала свой животик. Как же ему хотелось его потрогать! Ее тело равномерно округлилось: щеки, груди, бедра. Полнота ей очень шла.

Волосы Ферн отросли еще больше. Они почти обсохли после дождя и начали выбиваться из-под резинки на затылке. Ее кожа, как и прежде, напоминала крапинки корицы на сливочной пене. Когда они стояли под зонтом у ее подъезда, он почувствовал ее аромат, смешавшийся с дождем и ветром английских бурь, и это навеяло знакомые воспоминания.

Она была такая же, как и прежде, – даже лучше. И он вновь почувствовал, что она обладает чарующей властью над ним…

Но она не сказала ему про ребенка… Чего она боялась? Несоответствия его статусу и положению?

Ферн казалась несчастной.

– Ты можешь выбрать себе любую, зачем тебе я? – Она нервно прикусила губу. Пытаясь сохранить хладнокровие, она отвернулась и с грустью добавила: – Ты ведь не ради меня приехал.

– Нет, – признался Зафир, понимая, как жестока его откровенность.

Но чего она хотела? Что он признается ей в любви? У них был мимолетный роман, не более.

Ферн кивнула, а Зафир подумал, что она до сих пор даже понятия не имеет, как сильно его тянет к ней с момента их первой встречи. Он хотел ее, но она возводила вокруг себя неприступную крепость.

– Как дела у Аминеи? – спросила Ферн. Зафир опешил от столь резкой смены темы.

– Прекрасно. Так сказал Раид пару дней назад, – ответил он и, спохватившись, запоздало поинтересовался: – А ты как? Малыш в порядке?

Она безучастно кивнула:

– Из-за витаминных добавок я чувствую себя странно и не выношу запаха колбасы или бекона, но мы оба здоровые и толстые. – Ее кукольный ротик сложился в улыбку, полную презрения к себе. – Так говорит акушерка.

– Когда тебе рожать? Ферн назвала дату.

Как же странно было снова представить себя в роли отца, да еще так скоро, но, когда он мысленно отсчитал оставшиеся недели, ему нестерпимо захотелось поторопить время и увидеть своего сына или дочь. А что, если родится девочка? С непослушными рыжими кудрями и дерзким ротиком, как у ее мамы? Как встретит ее Тарик?

Зафир провел рукой по своим сырым волосам. Он даже не сообщил сыну радостную новость, погрузившись в выяснение отношений с Ферн. С первой же минуты ему нужно было знать, что ребенок его.

– Ферн, брак – это единственный…

– Нет, – перебила она. – Сам знаешь, это не так.

– Я не хочу быть таким же, как мой отец, – все больше раздражался Зафир, а Ферн все отчаяннее мотала головой. – Пусть наш ребенок не унаследует трон, но он родится в браке. Мы обязаны пожениться.

– Ты будешь меня ненавидеть, – сказала Ферн, а затем твердо, как тогда в оазисе, когда настояла, чтобы помогли бедуинской девочке, добавила: – Я больше не буду так жить. Ни за что.

Ее лицо исказилось страданием, и она отвернулась. В ее широко раскрытых глазах стояли слезы, но вздернутый подбородок говорил о готовности за себя постоять.

– Больше? – переспросил он с недоверием. Если не считать нынешнего упрямства, Ферн была вполне уступчивой. Да, он сейчас злился на нее, но как можно испытывать к ней настоящую неприязнь?

– Что ты этим хочешь сказать? Кто еще тебя ненавидел?

– Мать, – глухо ответила она, потупив взгляд. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, хотя сама она была бледная как полотно.

– Она забеременела в семнадцать лет. Родители выгнали ее из дома. Мой отец исчез. Она едва сводила концы с концами, обеспечивая меня.

– И винила тебя во всех бедах?

– Да, – ответила Ферн с грустью.

Она накрыла живот ладонями, словно защищая малыша, и подняла искаженное страданием лицо. У Зафира внутри все сжалось.

– Она вечно твердила, что страсть – это плохо, а я все равно провела с тобой ночь. Ты меня ненавидишь – ну и ладно, но осуждения я не вынесу, Зафир. Ребенок не должен расти в ненависти.

– Ферн… Ты думала, что я буду обвинять тебя в беременности?

– Но ведь ты явно злишься…

– Лишь потому, что ты скрыла это от меня!

– Я не должна была идти на поводу у страсти. Я ведь знала, что поступаю плохо.

Зафира вдруг осенило: все это время, пока он вспоминал, как самозабвенно она целовала его, как отдавалась ему, он забывал о чем-то гораздо более важном. «Мужчины за мной не бегают. Думаешь, я привыкла их отвергать?»

Зафир пересел в кресло напротив Ферн. Подавшись вперед, он с трудом удержался, чтобы не поправить выбившиеся завитки у ее лица.

– Ферн, ты забыла, что у ребенка есть не только мать? – тихо поинтересовался он.

Она мрачно ответила:

– Я знаю, что я натворила, Зафир. Я прекрасно помню, по чьей инициативе все произошло.

Ее лицо и шея горели. Она уронила лицо на ладони, словно воспоминания доставляли ей нестерпимые муки.

– Я собирался остановиться, – смело заявил Зафир. – Я знал о возможных последствиях.

Она покачала головой, не отнимая рук от лица:

– Вот до чего доводит беспечность!

– Так что мой ребенок – твое наказание? – испытующе спросил он.

Она вздрогнула и угрюмо посмотрела на него.

– Нет. Но… я знала, что делаю.

«Ни черта ты не знала», – подумал Зафир.

– Наверное, мы оба – насмешка богов и обречены наступать на грабли своих неразумных родителей, – сказал он и поморщился собственной неудачной шутке. – Мы сделали этого малыша вместе, Ферн. Не отталкивай меня, я готов взять ответственность за будущее этого малыша.

Ферн задумалась.

– Это все, что ты чувствуешь? – с вызовом спросила она, пытаясь задеть его за живое.

Как бы Зафир хотел предложить ей любовь. Он начал догадываться, что она, возможно, никогда не знала этого чувства.

– Потому что, если это лишь чувство долга… – продолжила она.

– Нет, не только это. Когда я впервые взял Тарика на руки, меня захлестнули невероятные эмоции. Я такого никогда не испытывал.

Он сжал руку в кулак, снова переживая то чувство, словно сердце готово вырваться из груди.

– Я хотел защитить его от всех невзгод и был невероятно горд, напуган и потрясен одновременно.

Человеку, привыкшему к силе и властности, было странно чувствовать себя уязвимым, но он научился воспринимать это как часть своей отцовской роли.

– Это мой сын, и я готов был сделать все ради него. И то же самое я ощущаю по отношению к нашему ребенку.

Выражение лица Ферн чуть смягчилось.

– Правда?

– Правда. Ты должна выйти за меня, Ферн.

Она смахнула слезы:

– Но я чувствую себя виноватой. Мама сто раз предупреждала меня – не нужно терять головы, а я поступила с точностью до наоборот.

– Тебе пора собирать вещи. Если не поторопимся, то придется ехать по темноте.

– Собирать вещи? – спросила Ферн удивленно.

Он слабо улыбнулся:

– Поживем у моего деда, пока врач не скажет, что тебе можно путешествовать. Или придется подождать до рождения малыша…

Зафир пожал плечами.

Ее привычный мир рушился. Она должна была сохранить контроль над собственной жизнью.

– Но…

– Эта квартирка, конечно, уютная, но не очень безопасная. У тебя хоть есть нормальная кровать? Или ты спишь на раскладушке?

Зафир показал на софу, на которой она сидела. Она глянула на стопку одеял, которые аккуратно складывала каждое утро на пуфик и задвигала матрас обратно в софу.

– Мы с мисс Айви вместе ее раскладываем, – пробормотала она. – Там пружины, не страшно. Просто не очень удобно.

– Я не хочу, чтобы ты передвигала мебель.

– У меня здесь работа. Ученики на меня рассчитывают.

– Ничего, ты уже увольнялась без предупреждения. Наверняка тебе найдется замена.

Ферн и правда уже договорилась с учениками о занятиях по электронной почте или через веб-камеру. В библиотеке было современное оборудование, и Зафир прав: мисс Айви хоть и на пенсии, но сможет временно подменить Ферн.

– Я не готова так резко поменять жизнь, – протестовала она.

– Твоя жизнь уже и так изменилась, – напомнил он ей с покровительственной улыбкой.

Зафир и в этом был прав, но она все равно, насупившись, поглядывала в сторону комода с одеждой. На нем стояла фотография: Ферн вручали диплом учителя. Именно этим ей и надлежало бы заниматься – работать учительницей в средней школе здесь, в тихой деревеньке на севере Англии.

– Ты, наверное, не понимаешь, что делаешь, – сказала она Зафиру. Он что, не слышал, что она незаконнорожденная?

– В первый раз я женился по договоренности: мы с женой почти не знали друг друга. Я уже отец. И я сам – сын шейха и англичанки. Чем меня еще удивишь?

Когда она подняла глаза, то поймала себя на том, что от волнения искусала губу в кровь.

Если Зафир и не злится на нее, это еще не значит, что она ему нравится. А она все так же влюблена в него. Какое будущее их ждет? Пульс забился с бешеной скоростью, и ее резко бросило в холодный пот. Ферн не мечтала, что вообще когда-нибудь выйдет замуж – тем более за такого знатного человека, как он.

Зафир встал и огляделся:

– Мы все равно поженимся, Ферн, и чем скорее, тем лучше.

– Я правда думаю, ты пожалеешь, как только все хорошенько обдумаешь, – не унималась она.

– Приятно, что ты так обо мне заботишься. Будь я хоть капельку рыцарем, то ответил бы тебе тем же – дал бы тебе время отговорить нас обоих. И хотя я тебя не виню, но ни ты, ни я не сможем убежать от правды: мы зачали ребенка, мы поженимся, а затем поселимся в К’Амаре и станем воспитывать его вместе.

* * *

Ферн размышляла, сидя в машине и чувствуя себя размазней. Можно ли назвать легкодоступной женщину, которая не в силах отказаться от предложения руки и сердца?

Она не могла отрицать: забота Зафира об их малыше тронула ее.

Конечно, теперь не придется беспокоиться, где достать деньги. Но Ферн привыкла быть независимой.

– Ты так тяжело вздыхаешь, почему? – заметил Зафир, снижая скорость и выезжая с шоссе.

Он вел плавно и уверенно – будто эта дорога уже и так принадлежит ему.

– Как хорошо ты знал свою первую жену, когда вы поженились? – спросила Ферн.

Он замешкался:

– Не очень хорошо.

– Почему ты выбрал именно ее? Или… как вообще все было?

Зафир тщательно следил за дорогой и не делал лишних движений, но его голос зазвучал жестче:

– Предполагалось, что я откажусь от матери и всей западной части моей жизни, но мне это было не по душе, – признался он, косясь на Ферн. – У нас есть свои разногласия, но я люблю мать не меньше, чем отца. Однако я знал, что необходимо жениться на девушке из К’Амары и доказать тем самым, что я не последователь западных тенденций.

Он еще раз глянул на нее – в этот раз сухо и многозначительно – и продолжил:

– Садира была из прекрасной семьи. Ее отец был знатным консерватором. Что касается политики, наш брак развеял опасения многих, что я стану навязывать стране преждевременные реформы, как это делал мой отец. Брак повысил мой рейтинг, и люди благосклонно воспринимают Тарика как будущего правителя.

Ферн слабо вскрикнула.

Зафир взял ее за руку:

– Ферн, все будет хорошо.

– С трудом верится, – хрипло возразила она, чувствуя вес его ладони на своей. – Вы с первой женой были счастливы в браке, несмотря на то, что были чужими людьми? Ты поэтому уверен, что и у нас с тобой все получится?

Он убрал руку и положил ее на рычаг коробки передач.

– Она понимала, что поставлено на карту, – сказал он спокойно. – Вступая в брак, мы оба соглашались на определенный компромисс ради сохранения мира во дворце и за его пределами.

– Вот видишь, Зафир? Я гарантированно стану причиной раздоров.

– Моя мать ни разу так и не приехала в К’Амару – отец считал, так безопаснее. Но людям казалось, что она просто задирает нос. Я надеюсь, что твое желание жить там и познавать нашу культуру поможет сгладить углы.

– Да, но пойми: одно дело – просто работать по контракту в чужой стране, и совсем другое – принять ее в качестве нового дома. Особенно если в государстве царят патриархальные нравы.

– Мы навещаем мать два-три раза в год. Никто не собирается держать тебя в заложниках, – сказал он немного раздраженно, а затем добавил, будто оправдываясь: – Конечно, по части прав женщин мы запаздываем, но не стоит ждать перемен за одну ночь. Глядя на отца, я научился не торопить события. К тому же я не могу разорваться, меня на всех не хватает… Зато погляди, какую работу проделывает Аминея: ты могла бы перенять ее опыт для К’Амары. Ты умная. Прирожденный учитель. Мне это по душе, Ферн.

Ферн и сама подумывала вести просветительскую работу, чтобы обеспечить здоровье их детей. За считаные секунды она так загорелась этой мыслью, что ей не терпелось начать.

Но Зафира, казалось, эта мысль прежде не посещала, и Ферн удивилась.

– Твоя первая жена ничем подобным не занималась?

– Нет, – ответил он безразлично. – Она была беременна. А потом Тарик был слишком маленький.

«Я тоже беременна, – чуть не сказала она вслух. – И Аминее удается совмещать работу с воспитанием двоих детей».

Наверное, Зафир почувствовал ее недоумение, поэтому добавил:

– Я уже говорил, она была очень консервативна. Общественная деятельность Садиру не увлекала.

Ферн вжалась в кресло, пытаясь понять, что бы это могло значить.

– У нее ведь было не так много времени, правда? Аминея сказала, что она умерла от рака.

– Это так.

– Тебе удалось ее полюбить? – спросила Ферн, набравшись смелости.

Зафир снизил скорость и, минуя ворота, въехал в туннель из деревьев с мокрыми нависшими ветвями над длинной гравиевой дорожкой.

– Боюсь, любовь не про мою семью. Туннель резко закончился, и перед взором Ферн предстал по-королевски роскошный особняк с навостренными башенками и элегантным фасадом. Он стоял на пригорке, с которого открывался вид на холмы, пруд и густые зеленые леса чуть поодаль.

Своим статным видом, старинной архитектурой и высокими окнами дом внушал трепет. Вся северная сторона была обвита плющом, а с южной стороны находился, как показалось Ферн, солярий. Гараж располагался в отдельном здании с семью двустворчатыми дверьми.

Зафир объехал вокруг фонтана, припарковался перед парадной лестницей, выключил двигатель и повернулся к Ферн под стук дождя по крыше.

– Садира – мать Тарика. Я безумно люблю его. И за то, что она подарила мне его, я всегда буду уважать ее. С таким же почтением я уже отношусь и к тебе, Ферн.

Как же трудно было выдержать его суровый взгляд! Она боялась, что он заподозрит в ней желание чего-то большего, хотя до сих пор она и сама не осознавала, насколько сильно ей хочется большего. Он ждал, что она свяжет себя с ним до конца дней, отказавшись от любой возможности встретить муж чину, который мог бы полюбить ее, и согласится на жизнь, о которой она до этого дня не смела даже мечтать.

– Я боюсь, что ты со временем перестанешь уважать меня, – призналась она. – Я не лучшая партия. Я слабая. Сам видишь – меня легко уговорить на что угодно. Не хочу быть тряпкой, об которую вытирают ноги.

Зафир нахмурился.

– Ты ставишь меня в трудное положение, – прохрипел он. – Я постараюсь помнить, что тебя раздражает любое несогласие, и посмотрим, как далеко нам удастся продвинуться.

– Ладно, – фыркнула она и закатила глаза.

Зафир улыбнулся во весь рот: в этот момент он был так красив, что у Ферн перехватило дыхание.

Позади что-то замерцало, и она кивнула на дом за окном в мелких капельках дождя.

– Кто-то идет, – сообщила она и потянулась к своей сумке.

– Побудь здесь, – скомандовал Зафир, когда она попыталась открыть дверцу.

Он вышел из машины и что-то сказал человеку, выбежавшему из дома с зонтиком в руке.

Сейчас было бы самое время восстать против его диктаторских замашек, но на таком сроке не так-то просто с гордым видом хлопать дверью. Оставалось лишь сидеть и ждать.

Спустя мгновение молодой человек поднял над ними зонт, а Зафир помог Ферн выйти из машины, нежно и крепко придерживая ее за локоть.

Зафир пробормотал благодарности, обменял ключи на зонт и повел Ферн внутрь, пока лакей доставал из багажника ее чемодан.

– И это все? – спросил Зафир, когда все ее вещи уместились в один чемодан и сумку.

У нее были еще вещи в подвале мисс Айви.

– Просто памятные вещицы, с которыми мне не хотелось расставаться после смерти матери. Ничего нужного, – объяснила она. – Когда я приняла предложение о работе за границей, то начала жизнь с чистого листа.

Зафир ничего не ответил и отнес вещи в машину, пока она прощалась с мисс Айви. Ферн заверила подругу, что не дала согласия на брак, но нужно признать, что Зафир очень предан малышу, а это много для нее значит.

Немного успокоившись, мисс Айви сказала, что всегда будет готова ее принять, и Ферн, входя в дом Зафира, больше похожий на музей, подумала, вдруг еще не поздно все бросить и вернуться на раскладную софу с железкой, которая впивалась ей в спину каждую ночь.

Их встретил дворецкий. Во всяком случае, Ферн решила, что это был именно дворецкий, когда ее представили мистеру Пибоди, и он учтиво кивнул и взял ее плащ.

– Я попрошу миссис Рейд подготовить вам комнату в гостевом крыле…

– Мисс Дэвенпорт остановится в моих апартаментах, – перебил его Зафир. – Я сам ее провожу. Сообщите моей матери, что мы будем ужинать вчетвером.

– Разумеется.

Кивнув, мистер Пибоди удалился.

Зафир проводил Ферн вверх по извилистой лестнице на площадку, где они поравнялись с витиеватым канделябром, висевшим над входом. Как просторно! Будто и не дом, а оперный театр.

Они неслышно ступали по густому ковру цвета слоновой кости, минуя старинные портреты и маленькие столики с вазами и подсвечниками эпохи Тюдоров, Регентства и королевы Виктории.

Апартаменты Зафира размещались в таунхаусе, занимавшем собой все три этажа в юго-восточном крыле главного здания.

– Моя мать переоборудовала комнаты, чтобы отец мог гостить у нас. Когда он умер, она переехала в свои прежние комнаты. Весь верхний этаж мы отдали Тарику. Я не держу штат прислуги. Мы едим в главном доме, но и здесь, внизу, есть кухня, прачечная и все остальное.

Остальное? Неужели крытый бассейн? Или дорожки для боулинга?

– И как я жила без всего этого, – пробормотала Ферн, проходя по гостиной, в которую поместились бы с дюжину квартир мисс Айви.

Слева был сводчатый вход, который вел в просторную столовую с балконом, откуда открывался вид на бассейн. В гостиную сквозь окна падал тусклый свет – другого естественного освещения не было, потому что, очевидно, всю переднюю часть апартаментов занимала главная спальня.

Лакей оставил чемодан у подножия лестницы, бросил любопытный взгляд на ее живот и улыбнулся:

– Это все?

– Благодарю, Джеймс, – ответил Зафир.

Молодой человек откланялся и пошел прочь, доставая по пути мобильный телефон. Он дошел до двери, посмотрел на дисплей и сказал:

– Простите, сэр. Должен сообщить, что приехала мисс Кэллоуэй. Миссис Рейд проводит ее наверх. Она хочет подготовить комнату для гостей. И еще ваша мать желает поговорить с вами.

– Оставь дверь открытой для Вивьенн, скажи миссис Рейд, что гостевая комната нам не нужна, и скажи моей матери, что я до ужина буду занят.

Джеймс кивнул и поспешил удалиться, оставив дверь незапертой.

Ферн уставилась на Зафира с каменным выражением лица. Он что, не слушал ее в машине пять минут назад? Она напряглась, предчувствуя ссору. С другой стороны, ее так к нему влекло, что не очень-то и хотелось сопротивляться, но…

– Это проверка? Ты только что сказал незнакомцу, что я буду с тобой спать, не спросив моего разрешения.

Зафир лишь моргнул.

– Поздно притворяться, что мы – всего лишь старые знакомые. Кровать большая. Я понимаю, что нам, возможно, придется подождать до рождения малыша, но… Что это будет за брак, если ты собираешься обитать в другой половине дома?

– То есть ты рассчитываешь на настоящий брак. Э-э-э… мы должны будем заниматься любовью?

Она в предвкушении покраснела.

– Может, мы слишком разные, но, признай – в постели мы с тобой просто огонь.

Хотелось бы Ферн, чтобы одного этого было достаточно, но…

– Кто даст гарантию, что так будет всегда? – возразила она, скрещивая на груди руки. – Что, если огонь угаснет?

– Может, проверим, не угас ли он уже?

Зафир шагнул к ней.

– Нет.

Ферн отступила, пытаясь сдержать возбуждение.

– Я не в состоянии защититься от тебя, притяжение слишком сильно. Брак – это самое ответственное решение в жизни человека.

– Так ты не хочешь со мной спать? – не унимался Зафир.

– Мне нужно подумать! – прокричала она, наконец-то вычислив, какая дверь ведет в уборную, и ринулась туда.

Там Ферн нашла убежище, но не пришла ни к каким окончательным выводам, пока не вышла и не обнаружила, что Зафир беседует с привлекательной брюнеткой. Женщина улыбалась ему, кивала и кокетливо хлопала густо накрашенными ресницами.

В Ферн пробудился зеленый бородавчатый монстр с острыми зубами. «Он мой», – подумала она и в ту же секунду поняла, что пропала. Ее мутило при мысли, что Зафир будет проводить ночи с другой женщиной. Единственный способ гарантировать, что он не займется любовью с другой, – самой лечь с ним в постель.

– А вот и мы, – сказал Зафир, указывая на Ферн, после чего супермодель повернулась на высоких каблуках и окинула Ферн насмешливым взглядом. – Ферн, познакомься, это Вивьенн Кэллоуэй, стилист Аминеи.

– Очень рада работать с вами. Прошу, называйте меня просто Вивьенн, – сказала она, протягивая Ферн руку.

У нее был плоский живот, узкие бедра, шелковистые волосы, как из рекламы шампуня, и идеальные, ослепительно белые зубы.

– Можно просто Ферн? Мы с Аминеей на «ты». Она велела мне отшлифовать вас по максимуму.

– Аминея? – повторила Ферн, опасливо косясь на Зафира.

– Я созвонился с ней, пока загружал твои вещи в машину.

У Ферн подкосились ноги.

– Что она сказала?..

– Что тебя нужно сегодня приодеть, – беззаботно ответил Зафир. – Обычно мы наряжаемся к ужину.

– Она предложила голубое платье из собственного гардероба. Глядя на тебя, Ферн, я готова с ней согласиться: оно подчеркнет цвет глаз. Давай примерим и посмотрим, нужно ли его подгонять.

Через несколько минут Ферн стояла в нежно-голубом кружевном наряде с рукавами три четверти и красивым воротом, подчеркивающим пышную грудь. Вивьенн также привезла с собой целый мешок обуви всех размеров и фасонов.

– Обувь для беременных трудно подобрать, но, если тебе удобно вот в этих, они подойдут, – сказала она, протягивая Ферн пару серебристых балеток. – А теперь полежи, отдохни, а я подгоню платье и подготовлю все необходимое, чтобы сделать прическу и макияж.

Ферн страшно устала, да и нужно было отвлечься от происходящего. Только сегодня она проснулась в квартире мисс Айви, поработала несколько часов, села в автобус и по дороге размышляла, хватит ли вчерашней курицы, чтобы сделать бутерброд на обед. За последние несколько часов вся ее жизнь перевернулась, и ей необходим был покой.

Хоть она и не собиралась засыпать, но усталость взяла свое, и она проснулась только от щелчка выключателя на лампе.

Вивьенн улыбнулась:

– Я дала тебе поспать подольше. Отдых – лучший помощник красоты. Но пора одеваться.

Ферн позволила себя накрасить и причесать, затем уединилась и переоделась в новый комплект белья из бледно-голубого кружева. Когда все было готово, она уставилась на незнакомку в зеркале.

Ее глаза от удивления сделались круглыми, а веснушки вдруг стали незаметными под легким слоем пудры. На губах блеск натурального оттенка, волосы подвязаны голубой ленточкой. Выглядела она так же скромно, как и всегда, но более женственно и мило.

По пути в гостиную, она чувствовала волнение и с трепетом ожидала реакцию Зафира.

На нем были черные брюки и белая рубашка с галстуком-бабочкой, и, когда Ферн вошла, он накинул на плечи белый смокинг. Застегивая пуговицы, он одновременно осматривал ее с ног до головы, оценивающе вглядываясь в каждую деталь.

– Нет? – смущенно спросила Ферн.

Вивьенн в это время укладывала вещи обратно в пакеты и коробки.

– Честно? – спросил Зафир.

– Да.

– Не прячь веснушки. И мне больше нравится видеть тебя с распущенными волосами. Но в остальном ты просто прелестна.

Зафир шагнул к ней и поцеловал в щеку. Он показал Ферн, что у него в руках, его упрямое выражение лица смягчилось, и теперь в нем читалась мольба:

– Наденешь? Пожалуйста…

Это было кольцо.

– О…

– Оно принадлежало моей бабушке-англичанке. Моя первая жена носила кольцо бабушки со стороны отца.

Еще одна фамильная реликвия из глубины лет, когда ювелирам еще доставало романтичности, чтобы инкрустировать в белое золото синий сапфир и окружить его бриллиантами в форме цветка. Пара зеленых камешков с обеих сторон исполняла роль листиков. Кольцо выглядело элегантно и дорого.

Ферн протянул ладонь:

– Зафир, ты уверен?..

Тогда он сам взял ее ладонь, задержал в своей и сказал:

– Я, как и ты, не знаю, что готовит нам будущее, Ферн. Но сейчас – да, я уверен, что хочу именно этого. Я уверен, что хочу тебя. А ты меня?

Она не могла лгать. Притворство всегда давалось ей с трудом, а теперь, когда он стоял так близко и смотрел на нее так, будто она действительно для него что-то значила, не могла лукавить.

– И я тебя, – прошептала она.

Когда Зафир надевал кольцо на палец Ферн, у нее побежали мурашки. Может, он и прав. Может, у них все и получится.

Глава 8

Зафир не привык испытывать неуверенность. Ему хотелось обрадоваться тому, что Ферн приняла его кольцо, но то, как она говорила о своей беспомощности перед ним, особенно физической… Неужели она решила, что он станет ее принуждать?

Зафира беспокоило ее нежелание близости – но не потому, что он был высокомерен или считал себя вправе претендовать на нее. Он на самом деле переживал странные чувства. Еще до того, как он узнал о ее беременности, ему нестерпимо хотелось вернуть ее в свою жизнь. Заняться любовью еще хоть один раз.

Зафир не всегда понимал, что с ним происходит, но много месяцев внутри его бушевал шторм, который утих на время, когда Ферн сидела рядом с ним в машине. И вот волнение охватило его с новой силой, когда она схватилась за его локоть, и на ее пальце блеснуло кольцо.

У Ферн были сомнения насчет возобновления близости с Зафиром, и он не мог винить ее в этом. Он уже обещал ей, что она не потеряет из-за него работу и не забеременеет, и нарушил это обещание. Если Ферн предпочтет ночевать в разных комнатах, пока не научится доверять ему, он должен быть готов принять ее условия, хотя и будет нелегко.

– Выше нос, – сказал Зафир, чтобы она не грустила в присутствии его родных. – Ни ты, ни я не будем оправдываться за то, что зачали ребенка вне брака.

– Постараемся… Я рассматривала рисунок на паркете. Этот дом великолепен!

По сравнению с дворцом в К’Амаре это была конура, но Зафир промолчал. Если бы слуги ненароком услышали подобную ремарку, то подсыпали бы ему в еду мышьяк. Но Ферн заставила его посмотреть на вещи иначе.

– Я думаю, ты будешь мне прекрасной женой, Ферн, – сказал он, когда они подходили к дверям музыкального зала. – Благодаря тебе я вспоминаю, что нельзя принимать радости жизни как само собой разумеющийся факт.

Мистер Пибоди открыл дверь, чтобы выйти из зала с пустым подносом, но пропустил Зафира и Ферн вперед.

От волнения она крепче вцепилась в Зафира. Он окинул взором старинную мебель и шелковые коврики, и веселые огоньки в белом камине, и золотисто-зеленые гардины, защищавшие дом от ненастной ночи. Это был самый счастливый уголок в его детстве, ибо здесь вся семья собиралась вместе.

Два человека, ожидавшие их в чопорном молчании, были явно не рады. Уже одно то, что Зафир привел в дом женщину, было странно, так он еще и разместил ее в своих личных покоях, а это уж совсем за гранью приличия. Недаром мать хотела поговорить с Зафиром сразу по его прибытии. Она всегда первая предчувствовала скандал и, несмотря на собственную небезупречную репутацию, всегда первой старалась восстановить мир.

Дед Зафира сидел в любимом кресле. На нем был темный костюм, оттенявший золотую цепочку карманных часов. Мать Зафира надела длинную черную бархатную юбку и накрахмаленную белую блузку, и лишь пышный бант на воротнике немного смягчал ее строгий облик. Она не сломалась, когда умер отец Зафира. Скорее наоборот – стала еще жестче.

Увидев молодых людей на пороге, дедушка ничуть не удивился, хотя Зафир и его спутница явились в дом без предупреждения.

– У меня, кажется, дежавю, – риторически произнес дедушка.

Мать Зафира метнула взгляд на своего отца и снова бросила на сына холодный взгляд.

– Хорошо бы узнавать некоторые новости не от прислуги, – заявила она.

– Тебе сказали, что я обручен? Откуда они узнали, если Ферн приняла мое предложение всего пару минут назад? Дедушка, мама, познакомьтесь с моей невестой, Ферн Дэвенпорт.

– Называйте нас Уильям и Патриция. – Мать Зафира изобразила улыбку гостеприимной хозяйки. – Вижу, моя дочь все же ответила на звонок сообщением. Мне сказали, ей нездоровится.

Патриция скользнула взглядом по платью Ферн.

– Теперь припоминаю, откуда мне знакома фамилия Дэвенпорт, – добавила она снисходительно.

– Ваши внучки говорили обо мне? – спросила Ферн и покраснела. – Я скучаю по ним. Надеюсь, у них все хорошо?

Мать Зафира замялась:

– Я не так долго с ними разговаривала, но да, все в порядке. Они теперь берут уроки танцев.

– Вы знакомы с девочками? – спросил дедушка Зафира. – Простите меня, что я не удосужился встать – подагра, знаете ли.

Зафир придвинул к Ферн кресло и жестом пригласил сесть. Она благодарно улыбнулась и присела, а затем ответила на вопрос деда:

– Аминея наняла меня в прошлом году обучать ее дочек английскому языку. Я жила в их семье полгода.

– Неужели, Зафир? – сказала Патриция тоном, понятным только ему. – Гувернантка?

– Ты опоздала задирать нос по поводу того, с кем мы делаем детей, мама, – парировал Зафир непринужденно и достаточно громко, так что Ферн сжала губы.

– Вот, значит, как, поговорим начистоту? Потому что мне как раз любопытно, ты ли сделал этого ребенка?

– Не обижайся, Ферн, – сказал Зафир, продолжая смотреть в глаза своей матери. – Это любимый вопрос в нашей семье. Дед спрашивал моего отца о том же.

Дед чуть наклонился и признался Ферн:

– Это правда. Все три мои дочери рано созрели. Отец Зафира был у нее не первый.

– Первым был твой юрист, – заявила мать Зафира с ядовитой ухмылкой.

– Когда малыш родится, сделаем тест на отцовство, но я вполне уверен, что он мой, – сказал Зафир и, обращаясь к матери, с притворной ласковостью добавил: – У тебя будет еще один внук. Думал, ты обрадуешься.

Дед фыркнул.

– И это мы тоже уже проходили. Надеюсь, ты собой гордишься, – сказал он своей дочери, взвинчивая ее еще больше.

– А я-то тут при чем? – удивилась она. – Не я же ложилась с ней в постель.

– Но именно ты настаивала на том, чтобы девочки учили английский.

– Я хотела, чтобы она устроила их в местную школу. А не нанимала кого-то…

Она глянула на Ферн. Та сидела неподвижно в настороженной позе. Зафиру было жаль подвергать ее такому испытанию, особенно теперь, когда мать пустила в ход тяжелую артиллерию, а Ферн не выносила несправедливых обвинений.

– Аминея это сделала тебе в угоду, – заметил дед, прежде чем Зафир смог что-либо возразить, и чуть наклонил в сторону Ферн полупустой бокал. – Если бы ты не лезла со своими советами, эта девица не маячила бы у него перед носом.

– Забавно, – сказал Зафир и фыркнул.

– Отнюдь, – холодно возразила мать. – Если я и виновата в том, что дочь наняла репетитора, тебе стоило думать головой, прежде чем позволить какой-то авантюристке воспользоваться…

– Поговори с Раидом, а потом суди, кто кем воспользовался, мама, – перебил ее Зафир, облокачиваясь на спинку кресла Ферн. – Он отвечал за Ферн, пока она находилась под его крышей, и не уберег. Теперь он со мной не разговаривает.

Ферн посмотрела на Зафира, на ее лице читалось беспокойство.

– Правда? Он не злится на меня за то, что подаю плохой пример его дочкам?

– Плохой пример – это их бабушка, – заявил Зафир не без удовольствия. – Но сейчас он просто воспользовался случаем, чтобы отомстить мне за все те годы, когда я не позволял ему встречаться с Аминеей. Но он знал, что ты неопытна, поэтому всерьез обижен на меня и ему ужасно стыдно перед тобой.

– Я рада, что они на меня не сердятся. Очень хочу снова увидеть Аминею и девочек.

– Ей тоже не терпится с тобой увидеться, – сказал Зафир и откинул с ее плеча кудряшки, щекотавшие ему пальцы. – Когда я сказал, что мы навещаем этот дом несколько раз в году, я забыл объяснить, что мы с Аминеей стараемся приезжать в одно и то же время. Так что если она не приедет к нам в К’Амару первая, то…

– Зафир, – резко одернула его мать. – Ты ведь собирался жениться на дочери повстанца!

– Раид сказал, что его кузен составит для нее лучшую партию, – ответил Зафир, выпрямившись, и добавил, обращаясь к Ферн: – Я решил отказаться от нее, и этим оказал честь семье Раида. Да и вообще, кузен Раида ближе ей по возрасту, а ее отец обретет вожделенное политическое влияние.

– Моя сестра вышла за медработника, представьте себе, так что я понимаю – мужья бывают разных профессий, – сказала Патриция.

– Ну, она хотя бы вышла за него, – заметил дед Зафира.

– Но ведь я не могла выйти замуж, не так ли? – огрызнулась Патриция. – Если бы я могла повернуть время вспять, я бы поменяла ту ситуацию! Но тогда мы все были бы сейчас мертвы. Так что, Зафир, нет, я не позволю тебе жениться на этой англичанке. Ты не можешь снова все перевернуть и бросить меня здесь, чтобы я ночей не спала в ожидании звонка. Вы будете жить здесь, Ферн, – сказала она настойчиво. – Понимаю, я наговорила кучу лишнего, но вы будущая мать. Матери инстинктивно защищают своих детей. И вы видели, как обособлена юго-восточная часть дома. Я буду счастлива, что хоть один мой внук наконец-то будет рядом.

Зафир шагнул вперед, упершись ногой в кресло Ферн. Он так и знал, что родственники будут против их брака, потому что в родословной Ферн не значится королева Елизавета.

– Я не разрешения приехал спрашивать, мама.

– Но тебе уже заранее отказано. – Дед допил бокал и поставил его на стол. – Твоя мать сойдет с ума от беспокойства, Зафир. Как ты можешь снова так поступить с ней? А малыш? Нельзя подвергать его опасности. У Аминеи другая ситуация. Нет. Жениться – женись, тут я согласен. Но ты должен оставить супругу здесь.

Но Зафир заговорил еще громче:

– Вы не разлучите меня с женой и ребенком.

Он положил руку на плечо Ферн. Она вздрогнула от его прикосновения, и тогда он сжал ее плечо, смутно понимая, что этот жест скорее властный, чем успокаивающий.

– Никого мы не разлучаем, – сердито сказала Патриция. – Когда вы с сестрой прекратите делать вид, будто мы с вашим отцом избегали друг друга? Это была необходимая мера…

– Но не для меня! – почти прокричал Зафир, и эхо его резких слов разорвало тишину.

Мать побледнела и отвернулась, вздернув подбородок.

Зафир почувствовал, как в жилах забурлила кровь, мышцы напряглись.

Дед ерзал в кресле. Ему явно было нелегко, но голос звучал уверенно:

– Зафир, мы с твоим отцом во многом не соглашались, но я никогда не сомневался в его любви к твоей матери. Он хотел увезти ее с собой в К’Амару. Это было опасно. Он был вынужден оставить ее здесь и даже не мог на ней жениться – твой народ этого бы не потерпел. Ей пришлось довольствоваться ролью любовницы. Когда на него совершили покушение, должны были убить и тебя тоже. Я не допущу, чтобы это снова повторилось с нами. Твоя жена останется здесь.

Дед показал на Ферн.

– Думаешь, я стал бы рисковать женой и ребенком, если бы считал, что им что-то угрожает? – свирепо спросил Зафир.

Что будет, если он увезет Ферн в К’Амару? Мудрым ли было это решение?

Мать Зафира встала, чтобы взять салфетку из коробки на маленьком столике.

– Неужели так ужасно было жить на два дома? – спросила она сдавленным голосом, промокая глаза салфеткой.

Зафир подошел к матери и обнял ее сзади за плечи, уткнулся подбородком в волосы, сожалея, что заставил плакать.

– Если бы вы с отцом нашли возможность жить всем вместе, разве не попытались бы?

Ответ был очевиден. Родители Зафира любили друг друга безумно и часто шли на компромиссы, когда нужно было принимать трудные решения. А Зафир просто хотел, чтобы Ферн была рядом.

– Ненавижу, когда ты говоришь, как он, – с такой же уверенностью в своей правоте, – сказала Патриция, смахивая его руки со своих плеч и раздраженно вытирая лицо от слез.

Пока мать приходила в себя, Зафир помог дедушке подняться с кресла. Когда он подал руку Ферн, та смотрела в пол. Если она откажется поехать, что он будет делать? Соблазнять ее? Уговаривать? Требовать?

Зафир легонько коснулся ее подбородка. Она подняла на него свои серые глаза, и он сказал:

– Я бы не повез тебя куда-то, где твоей жизни могло бы что-то угрожать, Ферн. Верь мне.

* * *

Зафир был зол на себя и за ужином погрузился в раздумья. К огромному облегчению Ферн, он решил не затягивать вечер, заявив, что они выпьют по чашке кофе в его апартаментах. Едва за ними закрылась дверь, она спросила:

– Ты сделал это ради меня? Я ужасно устала – по мне сильно заметно?

– Нет, но вот я действительно устал, – возразил Зафир, мечтательно разглядывая Ферн. – Сказывается смена часовых поясов. Дед тоже в последнее время быстро утомляется, да и у тебя был трудный день. Прости, что пришлось выслушивать все это. – Его рот исказился в недовольной гримасе.

– Я немного вздремнула до ужина, – напомнила ему Ферн. – Разговор с твоими родными можно сравнить с самым долгим собеседованием в моей жизни.

– Дедушке ты понравилась, – сказал Зафир.

– Кто такая Эсм?

Старик случайно назвал Ферн этим именем, и когда он оговорился во второй раз, Зафир решил откланяться.

– Моя бабушка. Ты на нее совершенно непохожа: она была низенькая, с черными волосами и глазами, как у меня, поэтому я на секунду решил, что дед перебрал виски. Но, наверное, что-то в твоем поведении напомнило ему о ней. Она, как и ты, была тихая и вдумчивая и всегда спокойно все взвешивала, прежде чем отвечать.

– Я та еще паникерша, – призналась Ферн.

– Волнуешься из-за переезда в К’Амару?

– Да вообще из-за всего, но…

Тревожность Патриции передалась Ферн. Все то время, пока приходилось отвечать на вопросы о детстве, о том, с кем она познакомилась через мисс Айви и как скоро ей рожать, она думала, где будет сегодня спать и какое будущее ее ждет с Зафиром.

Сильный толчок заставил ее очнуться от раздумий, она охнула и дотронулась до живота.

– Ты в порядке?

Она усмехнулась:

– Мне кажется, мы сотворили еще одного задиру. Очень напористого.

Ферн произнесла эти слова с нежностью – ей понравилось то, что он говорил о своей семье и давал понять, что для нее здесь тоже есть достойное и важное место.

Зафир уставился на ее живот, не решаясь дотронуться без ее позволения. Ферн напряглась, словно сквозь нее пропустили ток, и почувствовала, как теплые волны разливаются внизу живота. Он ведь до сих пор даже не коснулся ее!

– Я… Да, конечно, – хрипло сказала она, дрожа от напряжения. Она приподняла руки и замерла.

Сперва он чуть провел по животу Ферн кончиками пальцев, точно она мыльный пузырь и должна лопнуть от прикосновения. Мысль об этом позабавила ее, и она положила свои ладони на его и показала, как надо прижимать, чтобы почувствовать очертания малыша.

– Вот тут попка. А тут – ой! Чувствуешь? Наверное, коленка, да?

Зафир был готов рассмеяться.

– Тебе не больно? – Он осторожно потрогал в том месте, где малыш только что толкнулся.

Ферн пожала плечами:

– Да нет. Скорее неожиданно. Иногда не могу уснуть из-за этого.

– Тсс… Это, наверное, так странно. – У Зафира на лице было написано, что он обнаружил очередное чудо. – Ты хоть представляешь себе – это наш с тобой малыш? Я его ощущаю, но мне все равно с трудом верится… Тебя, наверное, пугает мысль о предстоящих родах?

– Да, – призналась Ферн с улыбкой. – Но не то чтобы для страха были какие-то реальные причины. А ты… Неужели, хочешь присутствовать при родах?

Зафир перестал двигать руками, но задержал их на животе.

– Мне не приходило это в голову. А ты хочешь, чтобы я присутствовал?

– Да, очень. Я даже не думала об этом до сих пор и… Мне будет намного комфортнее, если ты поддержишь меня. Пожалуйста, будь со мной рядом.

Ферн хотела этого так сильно, что у нее закружилась голова.

– Конечно, Ферн, – сказал Зафир, слабо улыбаясь, хотя, может, ей это лишь показалось сквозь накатившие слезы счастья. – Конечно, буду.

Он засмеялся и нежно скользнул ладонями выше к ее груди.

– Слушай, может, есть какие-то курсы? – спросил он. – Мужчины ведь совершенно ничего не умеют, кроме как не путаться под ногами.

Ферн засмеялась:

– Мы проходили курс вместе с мисс Айви. А ты разве нет, когда твоя жена ждала Тарика?

Зафир опустил руки:

– Нет. Она настояла на полной анестезии и кесаревом сечении. Но ею занимался специалист с мировым именем. Я… хочу договориться, чтобы он тебя принял, если ты согласишься на поездку.

Ферн кивнула:

– Да, следует позвонить ему. Если мне можно летать, то лучше рожать там. Тогда не будет проблем с гражданством.

Зафир погладил ее щеку:

– Все получится, Ферн.

Как же она на это надеялась!

Зафир уже готов был доставать матрас.

Прошлая ночь была мучительной в самом прекрасном смысле слова. Без лишних пререканий Ферн нырнула в его кровать, пока он говорил по телефону, и он нашел ее там спящей.

Это было подобно рождественскому утру – мать настояла на соблюдении этой традиции, несмотря на то, что его отец был мусульманином. Зафир постоял так с минуту, любуясь ленточкой в ее рыжих волосах, крапинками ее веснушек и скрытой силой в ее сонном личике.

Зафир отправился на поиски какого-нибудь подобия пижамы. Обычно он спал голым и не надевал белья ни под тобу, ни под смокинг – поэтому отыскать даже пару боксеров было сложной задачей. Затем он уснул рядом с Ферн, но сон его был чутким. Воображение рисовало картины их возможной близости, а тело изнемогало от желания откинуть простыни и притянуть ее к себе.

Ферн тоже спала беспокойно и несколько раз вставала ночью.

– Прости, что мешаю тебе спать, – пробормотала она полусонно. – Хочешь, я уйду спать в другое место?

– Нет. Если бы я хотел, то сам нашел бы другую кровать.

Зафир придвинулся поближе к ней, мысленно сожалея, что матрас такой широкий.

– Болит спина?

– Нет, все хорошо, просто я все еще не верю, что все происходит наяву.

Утром они окунулись с головой в хлопоты и приготовления. Врач осмотрел Ферн, а затем пришел государственный служащий и расписал молодоженов в присутствии лишь матери и деда Зафира.

Мать могла ворчать сколько угодно, что надо обвенчаться в церкви, как подобает, но если отцу Зафира и удалось добиться позитивных сдвигов в К’Амаре, то это была терпимость к другим религиям и полная свобода вероисповедания. И чтобы не пришлось выбирать благословение какой-либо одной религии, Зафир предпочел гражданскую церемонию.

Наконец они сфотографировались для прессы, и Зафир одобрил список гостей для официального приема будущим летом, который составила мать. Пообедали они уже в самолете на пути в К’Амару, и Ферн отправилась вздремнуть в отдельной кабине, пока Зафир отвечал на письма, параллельно пытаясь поддерживать беседу с акушеркой, нанятой специально для путешествия.

Он так рассчитал время, чтобы журналистам сообщили об их браке прямо перед приземлением.

Местные СМИ только-только начали работу, и среди фотографов не было ни одного зарубежного папарацци.

После того как прошлой ночью поискал в Интернете ответы на некоторые щекотливые вопросы, он никак не мог заснуть. Он ждал с нетерпением, пока врач осматривал Ферн, и был счастлив услышать, что она совершенно здорова и может путешествовать, соблюдая разумные меры безопасности, после чего доктор Андерхилл, к счастью, предвосхитил вопрос Зафира.

– Я полагаю, как и любому жениху в вашей ситуации, Зафир, вам нужно кое-что знать, так что я избегу неловкости и скажу прямо. Ферн, если вы не чувствуете дискомфорта, то вполне можете заниматься любовью, это безопасно.

Ферн покраснела. Зафир плавно перевел разговор на скучные темы и договорился, чтобы медкарту Ферн переслали ее новому специалисту в К’Амаре. Да и после того он ни разу не обмолвился о ремарке Андерхилла.

Но когда они поцеловались во время брачной церемонии, он надеялся на отклик, и она открылась навстречу ему, словно цветок пустыни во время дождя. С того момента все в нем содрогалось от желания, словно он был вулканом, готовым извергнуться под давлением бушующей лавы.

Оставив Ферн в гостиной, Зафир пошел на поиски сына. Когда они вернулись, ее в комнате уже не было.

В огромной спальне Зафира, где впору было заблудиться, тоже было пусто. Она не пряталась ни за мраморными колоннами, ни возлежала на просторной кровати с балдахином, не было ее ни в гардеробной, ни в читальне, и в его потаенную библиотеку она тоже не входила, желая приобщиться к древнему знанию. Сауна, которая, впрочем, не рекомендуется в ее положении, была пуста – равно как и джакузи, и душ в гроте с искусственным водопадом. Она не выходила на его балкон и не спускалась к бассейну.

Зафир не на шутку встревожился. Как сквозь туман, он слышал, как Тарик зовет «мисс Дэвенпорт».

– Наверное, ушла в свою комнату в гареме, – сказал Тарик, щелкнув пальцами и усмехнувшись: мол, и как они сразу не догадались.

Тарик распахнул двери, в которые Зафир заходил так редко, что и забыл об их существовании. Нишу перед входом украшало произведение современного искусства, наполовину заграждавшее створки с витиеватым орнаментом, но мать Зафира никогда не жила в этом дворце, а мать Тарика уж точно ни разу не входила сюда.

Примерно раз в год Тарику становилось любопытно, и он пробирался внутрь, и прислуга, конечно, регулярно убирала и вычищала каждый уголок. А кроме них, никто и не ходил в это крыло.

Коридор, ведущий из палат шейха, был короткий и темный, и лишь немного света проникало внутрь сквозь узкие щели в двери, ведущей на балкон, а оттуда уводила вниз, на круглый дворик – похожая архитектура была и у парадного входа во дворец.

Только в отличие от парадного фойе, это выходило окнами на общую купальню, встроенную в пол нижнего этажа. Сквозь стеклянный купол крыши солнечный свет согревал тропические растения, которые в общем-то росли сами по себе, лишь бы бассейн был наполнен и работал фонтан. По четырем углам висели пустые старинные позолоченные клетки в ожидании экзотических пернатых обитателей.

Сразу за дверьми находились роскошные жилища, отведенные для женщин правящей фамилии: дочерей, сестер, матерей. Жен.

Зафир не обнаружил свою жену в роскошной комнате, располагавшейся ближе всего к коридору, ведущему в его палаты – эта комната предназначалась для первой жены. Ферн отозвалась на зов Тарика и помахала рукой, выходя из самой дальней комнаты, где по традиции жила мать жениха. Матери ведь не было нужды ночевать рядом с шейхом.

Садира выбрала для себя и обустроила эту дальнюю комнату. После ее смерти Зафир заметил, что она добавила туда компьютерный стол, телевизор и сов ременную кровать. В других комнатах по-прежнему остались великолепные матрасы с подушками и шелковая обивка на стенах, которую местами подновили по случаю их свадебного пира одиннадцать лет назад. Было ли какое-то предзнаменование в том, что Ферн пришла именно в комнату Садиры?

Ферн улыбалась и смотрела на Тарика.

Она выглядела просто прелестно в платье цвета мха с серебристым отливом, в котором и прилетела, но желтый кардиган, абайю и хиджаб она сняла. Хотя она не была такой стройной, как при их первой встрече, и ее живот заметно выпирал, формы тела были столь аппетитны, что у Зафира текли слюнки. Ее распущенные волосы подпрыгивали от движения. Она сделала шаг и оказалась залитой солнечным светом, и тут же ее кудри заиграли золотым и каштановым, подобно нимбу. Как же она восхитительна!

– Тарик, какое счастье видеть тебя!

Мальчик удивленно посмотрел на нее:

– Вы выглядите… иначе.

– Не сомневаюсь, – ответила Ферн, взглядом посылая Зафиру многозначительный сигнал.

– Отец рассказал тебе, почему… я здесь? – спросила она, выразительно кладя одну руку на живот.

– Да. И я хотел бы узнать: я теперь должен называть вас «мамочка»? – Тарик скрестил на груди руки и деловито отставил одну ногу.

Ферн побледнела:

– О! Я не…

– Да, – твердо вмешался Зафир.

Ему казалось, что он уже разъяснил сыну все главные вопросы, а остальное позволил решать самостоятельно. Но теперь Зафиру вдруг понравилась идея, чтобы Тарик называл ее так.

Ферн замялась и посмотрела на Зафира с извиняющейся улыбкой, а затем снова на Тарика.

Зафир почувствовал, будто ледяная рука вцепилась в его сердце, когда понял, что Ферн не согласится на его просьбу.

– Я почла бы за честь, если бы ты относился ко мне, как к своей матери, Тарик, – сказала она тихо, и Зафир мысленно упрекнул себя. Ну конечно, она не оттолкнет мальчика. Ферн продолжила: – Если твой отец желает, чтобы ты называл бы меня матерью при людях – пожалуйста. Но для меня гораздо важнее, если ты будешь обращаться так ко мне наедине. Но пока ты не будешь готов к такому важному шагу, называй меня Ферн.

– Неплохая мысль, – признал Зафир.

– Да я не об этом, – сказал Тарик, раздраженно закатывая глаза. – Я имел в виду, обязательно ли называть вас «мамочка», это так по-детски. Мне больше нравится «мама». Я не могу звать вас по имени, а то мой младший брат или сестра запутаются. И вообще это невежливо.

– Да, ты, пожалуй, прав, – сказала Ферн, пытаясь подавить смех. – Тогда я буду рада, если ты будешь звать меня мамой. Если ты уверен.

– Уверен, – ответил Тарик со знанием дела. – Свою мать я не помню, а вы мне вполне нравитесь. Я так расстроился, когда приехал в гости к кузинам, а вас не было.

Мальчик сказал это с обидой в голосе, а потом перевел взгляд на Зафира:

– Можно мне позвонить им и сказать, что мисс Дэвенпорт теперь моя мама?

– Можешь написать сообщение своему дяде и спросить, когда у него найдется время для общения, – ответил Зафир. – А после возвращайся к занятиям.

– Вы будете моей учительницей? – спросил Тарик, поворачиваясь к Ферн.

– Боюсь, скоро все мое время будет занято малышом, но мне всегда интересны твои успехи в учебе. Пожалуйста, спроси репетитора, можно ли мне иногда присутствовать на уроках арабского языка и истории, чтобы и я могла чему-то поучиться.

Тарик кивнул и направился к большому выходу в форме арки, ведущему обратно во дворец. Он вдруг остановился, будто что-то вспомнил, вернулся и смущенно уставился на живот Ферн, поднимая руки для объятий.

– Ой, э-э-э…

Ферн неуклюже наклонилась, а Зафир проворно схватил ее за руку, чтобы она не потеряла равновесия. Тарик обхватил ее за шею и чмокнул в щеку. Она закрыла глаза, расплываясь в улыбке.

– Я очень счастлив, что вы моя мать, – произнес Тарик, а Зафира распирало от гордости. – Кузины обзавидуются.

Тарик улыбнулся и убежал.

– Ой! – воскликнула Ферн, хватаясь за сердце. – Вот уж не ожидала.

– Ты про поцелуй или про ту часть, когда из нас сделали полоумных. Он дал мне почувствовать, что мы одна семья. У меня такое впервые.

На ее ресницах заиграли капельки слез, и ему немедленно захотелось прижать ее к себе. Секс? Да, он хотел снова испытывать сладость ее плоти. Он хотел знать, что она рядом, вдыхать аромат ее волос и ввести ее не только в свой дом, но и в свою жизнь.

В его глазах она прочитала что-то, что заставило ее в смущении отвернуться. Ферн подошла к парапету балкона, оттуда взглядом пробежала по изгибу близлежащей лестницы и стала рассматривать скамейки и широколистные растения, окружавшие бассейн.

– Здесь просто невероятно. Представь, как все это выглядело… В каком году это построили?

– Пятьсот лет назад. Да, подростком я тоже частенько стоял в этом пустом крыле и фантазировал, как потрясающе здесь, наверное, было в прошлом.

Ферн захихикала, прочитав его мысли. Зафир подошел ближе.

– Те времена, когда я предпочитал количество качеству, давно прошли, – заверил он ее.

Ферн вспыхнула и отошла к ступенькам.

– Уверен? Тут столько пустых комнат, которые так и ждут, чтобы в них поселились женщины всех форм и размеров.

– И ты поэтому сюда пришла? – спросил он, спускаясь на ступеньку ниже и придерживая ее рукой за локоть, чтобы она случайно не поскользнулась на мраморе. – Проверяешь, не прячу ли я тут кого-нибудь?

Или, может, присматривает комнатку для себя? Мышцы Зафира натянулись как струна. Ферн стало стыдно.

– Я не понимала, куда иду – просто решила посмотреть дворец. Но разве не здесь мне место? И что ты сам здесь забыл? Разве не запрещено сюда ходить? Ведь «гарем» означает «запрет», не так ли?

– На Западе думают, что это значит «бордель». Зафиру нравилась ее хитрая улыбка. Кажется, она с ним флиртует, хоть и очень застенчиво.

– Я шейх. Для меня здесь нет запретов. Она покраснела.

– А там что, детские комнаты? – спросила она, всматриваясь в углубление, где по трем сторонам размещались кроватки. Двери не было – только занавес.

– Дети жен – да-да, во множественном числе, – подтвердил он в ответ на ее вопросительный взгляд, – жили наверху вместе со своими матерями. Комнаты освобождались, и девочки переходили жить туда. Мальчики покидали гарем лет в шесть-семь. Я забрал Тарика после смерти его мамы, потому что кроме няни за ним некому было присматривать, чтобы не свалился в бассейн.

– Выходит, те маленькие комнатки для слуг?

– Для наложниц и евнухов, – уточнил он, мысленно потешаясь над ее наивностью.

– Ах. Ну да.

На щеках Ферн снова проступил румянец, и она сделалась задумчивой, когда осматривала пустые покои новым взглядом.

– Здесь так просторно, – отметила она, входя в самую большую комнату на нижнем этаже.

– Она для любимицы султана. Как видишь, отсюда – если не считать комнату первой жены – кратчайший путь в его покои. – Он сделал жест в сторону коридора, ведущего в его спальню. – И любая, направляясь к нему, должна была пройти мимо двери первой жены.

– Политика – дело не новое, так? – заметила Ферн, проходя в обитель наложницы. – У нее даже был кондиционер.

Ферн удивленно рассматривала решетчатое окно из мрамора, находившееся позади водопада во дворе. Солнечные зайчики отражались от золотой пластины за его спиной, выделяя его покои на фоне прочих комнат.

– Одна обитательница этой комнаты была так любима султаном, что каждую ночь ее сон охранял самый надежный евнух, чтобы с ней не расправились другие женщины.

Зафир приблизился к Ферн, сопереживая чувствам своего предка.

По ее лицу пробежала тень какой-то тоски. Она захлопала ресницами, поняв, как близко он подошел, и попыталась увильнуть, но получился довольно неуклюжий пируэт.

Он уже долго ходит за ней по пятам по всему гарему.

– Ферн, – сказал он спокойно, не давая ей выйти из комнаты. – Нам надо поговорить о том, что сказал доктор. О том, чтобы заняться любовью.

Ферн остановилась, но оборачиваться не стала. Она стиснула руки, и ее щеки залил яркий румянец.

– Ты хочешь?

Его вдруг охватил какой-то юношеский страх. Он не хотел признаваться в чувствах прежде ее. Что, если он наступит на те же грабли, что и в первом браке? Но если дело было в доверии, то единственный способ завоевать ее доверие – быть с ней предельно честным.

– Хочу ли я поговорить? Или заняться любовью? Я готов ждать, если тебе неуютно, но вообще да – я бы хотел заняться с тобой любовью.

– А ничего, что я жирная?

– Вовсе ты не жирная. Ты прекрасна, – сказал он с искренностью на грани благоговения и подошел ближе. – Ты что, комплексуешь?

– Да, – сказала она еле слышно и взволнованно. – И еще в моем положении стыдно хотеть такого.

Он почувствовал такое облегчение, что был готов рассмеяться, но ее следующая ремарка вновь повергла его в шок:

– И греховно – если это лишь вожделение.

Глава 9

– Только не подумай, что я жду твоей любви, – поспешила добавить Ферн, боясь его реакции на ее случайно вырвавшиеся слова.

Но ей было нелегко это говорить, потому что, может, она и не ждала, что он ее полюбит, но страстно этого желала. Крутя на пальце бабушкино кольцо в машине по дороге во дворец и размышляя о том, как неожиданно круто повернулась ее жизнь, она вдруг осознала, что всему этому есть лишь одно оправдание: любовь.

Она так его любит. Она знала это и раньше, но сумела себя убедить, что все пройдет. Будто столь сильное чувство способно просто испариться. Она носила его ребенка, и все то время, пока они были в разлуке, Зафир был где-то между ее собственным сердцем и сердцем их малыша. Любовь росла с каждым днем, как росло и их дитя.

– Ферн.

Ей было почти невыносимо от того, как осторожно он произнес ее имя, словно ступал на очень уязвимую территорию.

– Да нет, все нормально, – настаивала она, убеждая саму себя, что так оно и есть. – Мы едва знаем друг друга. Мы хоть раз нормально поговорили?

Они всегда были слишком заняты, сдерживая вопли наслаждения. У Ферн пылали щеки, и она накрыла их ладонями:

– А теперь мы женаты, так что в принципе нет никакого греха в том, чтобы чувствовать это животное влечение, – но довольно ли этого? Было ли этого достаточно для тебя и твоей жены?

– Ты и есть моя жена, – сказал он.

Он сделал глубокий вдох и отвернулся от Ферн, взглядом показывая на дверь и ступеньки, которые начинались прямо за ней.

У Ферн внутри все оборвалось, она стала спускаться вниз вслед за ним, коря себя за то, что подняла явно больную для него тему. Откуда взяться нежным чувствам, если она сама без конца его отталкивает?

Вместо того чтобы открыть дверь, через которую коридор уводил в его спальню, он жестом направил Ферн в располагавшуюся рядом комнату.

– Вот здесь спала Садира, если не со мной.

Ферн уже заглядывала сюда, когда отправилась на разведку. Она обратила внимание на круглую кровать, ее мягкое красное изголовье и шелковый балдахин, напоминавший ей их палатку в оазисе. В апартаментах была современная ванная комната, гостиная с мебелью эпохи Османской империи и уединенный балкончик. Он был застеклен тонировкой, хотя и выходил лишь на внутренний дворик и бассейн Зафира. Боковая комнатка, вероятно, использовалась в качестве детской.

– Как я уже и говорил, Садира подарила мне Тарика, поэтому я никогда не посмею сказать о ней дурного. Я это серьезно.

Он покосился на Ферн, стоя в дверном проеме и обозревая прежние комнаты Садиры по диагонали с другого конца гарема.

Хотя он и был облачен в свои тобу и гутру и смотрел с важным видом, Ферн почувствовала, что его что-то гнетет. Лишает сил.

– Она позволила отцу выдать ее замуж за меня ради блага нашей страны. Думаю, она чувствовала то же, что и я, – что наш союз будет благоприятен и что взаимная симпатия и уважение лягут в основу крепких отношений.

– Кажется, у нас с тобой это есть, не находишь? – не удержалась она от комментария.

Он посмотрел на нее с нескрываемой гордостью.

– Между мной и тобой в сотни раз больше, чем было у меня с Садирой. Например… – Он опустил глаза в пол. – Ферн, тебя беспокоит, что я лишь наполовину англичанин?

Она не ожидала такой постановки вопроса:

– Нет! Конечно нет. Я об этом и не думала. Это же он, Зафир, сексуальный и поразительный, и ей до сих пор не верится, что он вообще обратил на нее внимание.

– В этом смысле я только за тебя беспокоюсь – ну, знаешь, в плане политики. И твою мать тревожит только это. Да, было бы здорово, если бы все в мире забыли о предрассудках и не притесняли бы друг друга из-за цвета кожи или других глупостей. Иногда я жалею, что я англичанка. Будь я арабкой, я была бы тебе в помощь, а не в тягость.

– Не желай для себя того, чего не имеешь, – приказал он с ноткой цинизма. – Особенно если ты, как и я, не можешь изменить обстоятельства своего рождения. Я не мог перестать быть наполовину англичанином, а Садира никак не могла смириться. Порой даже казалось, что она брезгует иметь со мной что-то общее.

– Что? Не может быть!

Он метнул на нее взгляд, поражаясь ее наивности и в то же время страдая от старой незажившей раны.

– Нет, ты правда так считаешь? – спросила она мягко, с предосторожностью.

Не желая доверять ей свою боль, он тянул время, чтобы сформулировать ответ.

– Она отказывалась спать со мной. Даже почти не разговаривала. После рождения Тарика все время проводила в своем крыле и, боюсь, нарочно так долго не обращалась к врачам с опухолью, считая смерть единственным для себя выходом.

– Но это… Нет! У вас же здесь разрешено разводиться. Или нет?

– Она бы не решилась просить об этом. Разведенных женщин презирают, как преступниц. Тем более что она уже и так унизилась, выйдя за меня.

– Как же она могла так думать?! – У Ферн это совершенно не укладывалось в голове.

– Из-за моего происхождения. Незаконнорожденный сын, смешанная кровь. Ее долгом было родить Тарика, и она свой долг исполнила, и когда я говорю, что она подарила его мне, я действительно так считаю. Она вела себя так, будто он ее осквернил. Не кормила грудью, не заботилась о нем. Я сам менял ему пеленки и давал бутылочку, по очереди с няней.

Ферн только качала головой. В ней проснулась мать, у которой сердце кровью обливалось при мысли, что можно презирать беспомощного младенца.

– Аминея говорила, что ты всегда отзывался о ней с любовью…

– Аминея понятия не имеет. И никто не имеет, – ответил он раздраженно. – Думаешь, мне хочется, чтобы Тарик знал, что его мать была к нему безразлична? Брезговала им так же, как и мной?

Ферн было больно и за мальчика, и за мужа, и она страстно желала стать для Тарика лучшей матерью.

– О, Зафир. Я и словом не обмолвлюсь, клянусь. Но мне не верится, что кто-то может презирать тебя или его за что бы то ни было, а тем более за то, что от вас не зависит!

Он ничего не ответил, а только угрюмо уставился в глубь гарема, стиснув зубы.

– То есть ты даже и не пытался снова стать отцом? Ты так любишь Тарика – трудно представить, что тебе не хотелось еще детей.

Он еле удержался от смеха:

– Бесполезно было и пытаться. Наша брачная ночь… Само собой, было неловко. Мы не знали друг друга. Она была девушкой. Я думал, она просто стесняется, старался ей угодить. Даже несколько раз останавливался, понимая, что она никак не реагирует, но она настояла…

Он беспомощно опустил руки, сжал ладони в кулаки, сглотнул.

– Я думал, во второй раз будет лучше, но чувствовал себя каким-то чудовищем. Все это было неправильно. В итоге я ушел еще до того, как мы успели раздеться. Я никак не мог понять, чем ее обидел. Так и ходил с этим грузом, мучился несколько недель. А когда наконец набрался мужества поговорить с ней, оказалось, что она беременна, и она дала мне понять, что не стоит к ней прикасаться. Она родила мальчика и, за исключением единственной ночи, когда Тарика увезли в больницу с высокой температурой, никогда больше не предлагала мне себя.

– В смысле она сама пришла к тебе? Что ты ей сказал?

– Спросил, хочет ли она еще ребенка. Она ответила, что не хочет, а я сказал, что надеюсь, что с Тариком все будет в порядке. Так и оказалось.

– Какая злая, – выдохнула Ферн, сопереживая Зафиру. Его лицо омрачила тень страдания, которую она прежде наблюдала у Аминеи, и она думала, что Зафир слишком сильный, чтобы чувствовать боль, – но, конечно, он тоже страдал. Просто лучше умел скрывать.

– Не думаю, что я был ей интересен как мужчина. В мире куча предрассудков насчет секса, и они на меня давили с обеих сторон моей раздвоенной жизни. Понимаю, как это выглядит – да так оно и было на самом деле: ее заставили выйти за меня из-за моего положения и ради политической выгоды для ее отца. Она же считала себя мученицей.

– Зафир, мне так жаль, – сказала Ферн, подошла к нему и коснулась его руки. – Не понимаю, как можно не видеть, какой ты замечательный и какая честь быть с тобой рядом.

Он зажмурился от волнения. Обхватив одной рукой, он притянул ее к себе, а другую руку запустил ей в волосы, прижал губы к ее виску и замер так на мгновение. Она закрыла глаза, утопая в его объятиях, и впервые это чувство было не сексуальным, а душевным. Ферн почувствовала исцеление. Любовь.

Хотя, конечно, на нее не могла не действовать его близость. Она чувствовала его торс под знакомой тонкой тканью тобы, почувствовала запах хлопка, мускуса и сырого воздуха и музыкальные переливы водопада внизу у бассейна. Все это окутало ее чарами чувственности, имя которым – Зафир. Кровь в ее жилах закипела, а кожу покалывало от предвкушения.

Устыдившись столь мгновенной реакции своего тела, она хотела было отпрянуть.

– Стой, – пробормотал он и наклонил ее голову, чтобы она посмотрела ему в глаза. – После всего, что тебе рассказал, ты должна понимать, как для меня важно, чтобы ты испытывала ко мне физическое влечение. Не прячься, Ферн. Даже если это только вожделение – я все равно рад.

Под его пристальным взглядом невозможно было скрыть эмоции. Он слишком проницателен и опытен, чтобы не понять сигналов.

– Это любовь, – прошептала она и почувствовала себя голой перед ним. Даже хуже – будто обнажила самую душу. Теперь у нее не осталось совсем никакого оружия против него, и дрожащий голос выдавал ее муку: – Думаю, я влюбилась еще в оазисе. И поэтому так боялась сказать тебе о ребенке. Я бы не вынесла твоей ненависти, когда только-только начало казаться, что я тебе немножко нравлюсь…

– Очень нравишься, – поправил он, обнимая ее личико обеими ладонями, и его лицо снова перекосилось от невыносимой боли. – Ах, Ферн. Я тоже влюбился. И боялся признаться в этом даже самому себе. Ведь это означало бы, что я такой же, как мой отец.

– Мне так…

Он приложил палец к ее губам, прежде чем она успела договорить.

– Нет, это мне жаль, что я потратил напрасно столько долгих месяцев, которые мы могли бы провести вместе. Считал, что просто обязан справиться со своими чувствами – особенно если это была лишь похоть, – но не смог. И не могу. Ты все, что мне нужно. Ты единственная женщина, о которой я могу думать.

– О, Зафир.

Ферн встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Он издал стон, запуская пальцы в ее волосы и прижимаясь губами к ее губам, влажным и горячим. Ферн закрыла глаза, тая от сладости поцелуя. Он обхватил ее за талию и притянул к себе. Ферн тоже пыталась прижаться к нему, но не могла – живот мешал!

Он увлек ее за собой в глубь комнаты и ногой захлопнул дверь. Присев на мягкое сиденье, он усадил ее на колени лицом к себе.

– Удобно? – пробормотал он в промежутках между ее жадными поцелуями, одновременно задирая ей платье, сжимая в ладонях ягодицы и проводя пальцами под кружевом ее белья.

Она положила руки ему на плечи и пальцами зарылась в его волосы, сбив набок гутру. Они снова вместе.

– Я слишком тяжелая, – выдохнула она, но никак не могла оторваться от него. Его руки не отпускали ее.

Он засмеялся и носом вздернул ей подбородок, чтобы поцеловать ее в шею. Он и раньше проделывал подобные трюки в палатке в оазисе – без слов говорил ей, что он хочет. Шея, ключицы, груди. Она откинула назад волосы, подставляя себя его губам. Наклоном тела она сообщала ему, где ждет его жарких поцелуев, и вздыхала, когда он находил то самое место, и ему удавалось отправить ее на седьмое небо.

Ферн разгорелась в его руках, как искра. Она просто сходила с ума от того, что могла чувствовать его, вдыхать его аромат и снова оказаться в волшебном месте, где прикосновения, поцелуи и ласки были так чудесны, так превосходны и совершенно необходимы. Где все это служило выражением не просто сексуального влечения, но любви.

Придвинувшись ближе, она царапала его спину, сдирая тобу. Зафир попытался поставить Ферн на ноги и одновременно задрать платье.

– Нет, я стесняюсь, – запротестовала она. – Свет… Я просто хотела обнять и поцеловать тебя.

Она опустилась на маленький коврик и, отодвинув тобу, провела ладонями по жестким волоскам на его ногах.

С диким стоном он привстал, чтобы сбросить одежду, затем снова сел и попытался вернуть ее к себе на колени, но она осталась сидеть на полу и поглаживать его ноги и бедра, зачарованно любуясь.

– Я никогда не видела тебя, – невнятно пробормотала она, посылая ему застенчивый взгляд, а затем восхищенно уставилась на его возбужденный член.

Ее руки с легкостью узнавали его очертания, но выглядел он более смуглым и внушительным, чем она воображала. Он выругался и опустил одну руку на подлокотник, а другой схватился за спинку кресла.

– Что ж, смотри. Но учти – мне захочется того же, и тогда меня будет не остановить. Потому что я люблю тебя и хочу это доказать.

Продолжая гладить его, Ферн встала на колени и наклонилась вперед, освежая дыханием его разгоряченную кожу. Она подняла на него глаза, как бы спрашивая разрешения. Он прищурился, и его взгляд вспыхнул сине-зеленым, как серединка пламени свечи. По-женски хитро улыбаясь тому, что имеет такую власть над мужчиной, она припала к нему ртом. Он выдохнул и откинул назад голову, выгибая спину и подставляясь еще больше навстречу круговым движениям ее языка.

– Я так долго не продержусь, – предупредил он сквозь зубы, и она подала знак, что не возражает.

Однако он все же сдерживался, и под звуки сладостных стонов его член становился все тверже от ее ласк. Зная, что ему это нравится, она наполнялась уверенностью, но еще больше ей льстило, что он ценит ее стремление сделать ему приятное. Так она выражала свою любовь – открыто и не стыдясь.

– Я наблюдаю за тобой, – сказал он таким тоном, от которого у нее побежали мурашки. – Раньше я лишь чувствовал, как ты делаешь это в темноте, но теперь вижу, что тебе нравится, да?

Она подняла на него смеющиеся глаза, чтобы он убедился, как ей приятно доставлять ему наслаждение. Зафир раскраснелся и казался свирепым, диким, но очень нежно погладил ее щеку, повелевая остановиться:

– Тебе удобно? Вот так, на коленях?

– Мне… да, – ответила она в полубреду. – Я не хочу останавливаться.

Он расплылся в нахальной улыбке:

– Прекрасно. Я тоже этого не хочу. Будь там.

Он встал, кладя руку ей на плечо, когда она попыталась приподняться и последовать за ним.

– Нет, держи локти на подушке.

Зафир склонился позади нее и стал задирать вверх ее платье, пока оно не собралось у нее под грудью. Затем стянул с нее трусики.

– Ты хочешь… Вот так? – спросила она, испуганно уставившись на вмятины от его рук на подушке. – Может, выключим свет…

– Подними колено, любимая. – Он одним движением откинул трусики в сторону, принялся ласкать ее обнаженное бедро, гладить округлости ягодиц и вдруг усмехнулся: – Веснушки повсюду. А я-то боялся, что никогда не увижу их своими глазами. Ты так же возбуждена, как и я?

Они оба хватали ртом воздух, когда он ласкал влажную пульсирующую плоть у нее между ног. Она уткнулась лицом в подушку, подавляя стон.

– Нет, – сказал он, продолжая поглаживать ее внизу и одновременно запутывая свободную руку в ее волосах, чтобы легонько приподнять ей голову. – Позволь мне слышать тебя. Нам больше не нужно сдерживаться.

– Кто-нибудь придет.

– Мы оба – на вершину блаженства, – томно заверил он.

– Это слишком, – прошептала она и вся напряглась, когда наступил оргазм.

– Я так и не успел сказать, как мне было хорошо в ту ночь, – произнес он и склонился над ней.

Он прислонился обнаженным телом к ее ногам, к бедрам и пояснице и прижал член к ее укромному уголку, как делал это прежде, и Ферн всегда было этого мало. Хотя нет – теперь она уже знала, каково ощущать внутри себя его набухшую, распирающую плоть.

Его всего трясло, когда он скользнул внутрь. Она вскрикнула, отставляя бедра назад, чтобы он двигался быстрее. Глубже. Она была готова рассыпаться на кусочки от наслаждения, а Зафир легонько ласкал ее рукой и одновременно совершал бережные, неглубокие толчки.

Он навалился на нее всем телом, когда она была уже на грани, и замер. Она извивалась под ним, наполняя комнату стонами удовольствия. Ее захватила буря такой величины, что она могла лишь содрогаться и издавать отрывистые крики радости. Напряжение было так сильно, а оргазм так близко, что, когда он решил, что они оба готовы к финальному акту, наслаждение накатило быстрыми и мощными волнами. Ферн боялась, что не выдержит, но ей было уже все равно, и она лишь стонала в безудержном экстазе.

Упершись в подушку, он сжимал ее кулак в своем и сладостно содрогался, а она тем временем утопала в его пламени – как внутри, так и снаружи. Все, что происходило между ними, напоминало рождение новой звезды: они так идеально чувствовали друг друга, что их души словно слились в единое целое, и сильнейшие волны оргазма накрыли и поглотили их и не отступали, и они еще долго не могли выбраться из бурного океана страсти за глотком воздуха.

Зафир оставил влажный отпечаток на ее коже в том месте, где соединялись их тела. Ее вдруг осенило, что он обнимает ее, все еще содрогаясь в блаженстве. Его сердце бешено колотилось – она ощущала его спиной. Ее собственный пульс никак не унимался, она дышала часто и глубоко. Тут она вспомнила, какие звуки они издавали во время секса, как дико он вопил, пока она извергала обрывочные стоны.

Ферн покраснела.

Он усмехнулся, нежно поцеловал ее в затылок и трясущейся рукой отодвинул спутавшиеся пряди волос от ее лица, а затем легонько прикоснулся к ее губам:

– Все в порядке?

– Просто пытаюсь не сгореть от стыда. Было довольно… э-э-э… – Она не находила слов.

– Точно, – согласился Зафир, уткнувшись носом ей в ухо. – Это стоило того, чтобы ждать.

Ферн перевернулась на бедро. Она все еще дрожала и не знала, на чем остановить взгляд, и одновременно пыталась стать прежней скромницей: поправила задранное платье и старалась не показывать, как ей хорошо. Она все еще была возбуждена и очень чувствительна.

Он отклонился назад на локте, а вторая рука покоилась на согнутом колене. Зафир еще раз пробежался по ней собственническим взглядом. Все в нем было великолепно, сексуально, и видно было, что ему уютно в своей наготе. Отблески света играли на его коже, окрашивая ее в золотисто-коричневый цвет. Безмятежная улыбка и его спокойный взгляд наполняли Ферн ощущением невыразимого восторга.

– Ты как султан, которому только что угодила наложница, – поддразнила она, довольная тем, что ей хватило смелости сказать это, хотя все равно стыдливо поправляла платье, смявшееся под мягким местом и бедрами.

– Когда-нибудь я стану герцогом, – ответил он, наклоняясь к ней и скользя ладонью по ее ноге вверх, под платье, – который соблазнил гувернантку. Я подумываю все же обзавестись гаремом – и чтобы все женщины в нем были точь-в-точь, как ты.

Она подалась вперед, украла поцелуй и сморщила нос в притворной гримаске:

– Лучше не напоминай. Меня пугают твои бесконечные титулы.

– Если когда-нибудь тебя вдруг стану пугать я или хоть что-то в этой жизни, в которую я тебя притащил, вспомни, что ты для меня значишь. Я целиком в твоей власти. Вожделею и безумно люблю…

Они слились в долгом и нежном поцелуе.

– И это не грех.

– Ничуть. Скорее благословение.

Эпилог

Два с половиной года спустя

Сидя на краю кровати, Ферн обдумывала, какой из двух купальников выбрать. Зафир обхватил ее за талию крепкой рукой, привлек к себе и навалился своим мощным торсом.

– Ты что делаешь? – шепотом возмутилась она, как будто и впрямь не понимала. – Средь бела дня.

– Проверка веснушек, – прошептал он в ответ, принимаясь расстегивать на ней блузку.

Она хихикнула и запустила пальцы в его жесткую бороду, вспомнив, как однажды на ее вопрос, почему его так завораживают ее веснушки, он ответил: «Они напоминают мне, что нет четкой грани между моей английской и арабской кровью. Я совокупность обеих составляющих в одном человеке».

Она тогда растаяла и полюбила его еще больше за то, что он дает ей чувствовать себя той единственной, которая предназначена ему судьбой.

Когда Зафир принялся осыпать ее грудь поцелуями, она обхватила ногой его бедра, чувствуя, как возбуждение растекается по телу. Ферн вдруг замерла и моргнула, глядя в свод палатки, не веря, что все это происходит наяву – и чем только она заслужила эту жизнь?

Зафир поднял голову и недоуменно глянул на Ферн:

– Ты где витаешь? Чтобы сделать ребенка, нужны, знаешь ли, двое.

Она улыбнулась и в очередной раз поразилась тому, как точно он улавливает ее настроение.

– Просто до сих пор не верится, что мы вообще встретились. И не где-нибудь, а здесь. Мы могли познакомиться в Англии, но ведь нет – моя любовь нашлась в раю, куда не ступала нога простых смертных.

– Верю, что я бы в любом случае тебя встретил, где бы ты ни находилась, – ответил он, распахивая на ней блузку, чтобы полюбоваться ее обнаженными грудями. – Но я рад, что это случилось именно здесь. Знаешь, когда меня осенило? Когда я вел себя как последний придурок, а ты лишь пыталась помочь той девочке. Я почувствовал себя жалким червем. Виноватым по уши. Даже спать не мог.

– Поэтому пришел в мою палатку, злобный ты шейх.

И кстати, с той девочкой по сей день все было в порядке. Бедуины недавно провели в здешних краях пять дней и отправились дальше всего пару часов назад. Теперь перед Ферн стояла задача призвать девушек своего возраста учиться, а не выскакивать замуж сразу из колыбели. Делать это следовало осторожно, потому что от бедуинов зависело, как к ней будет относиться остальная часть населения К’Амары. Не стоит с ними ссориться.

Зафир уже начал сверлить ее взглядом. О работе придется подумать в другой раз.

– И ты бы сразу ушел в ту ночь, но мне не хотелось тебя отпускать, – вспоминала она, проводя рукой по его плечу под рукавом тобы.

Он склонился над ней в более властной позе.

– Наверное, я бы и ушел, но рад, что ты не настаивала.

Повинуясь ее прикосновению, он наклонил голову и страстно поцеловал в губы. Она едва сдержалась, чтобы не застонать – так ей было хорошо.

– Вот это я понимаю, – сказал Зафир, сжимая ладонью ее грудь и теребя сосок, отчего у нее сладостно заныло внизу живота.

Теперь их тела настроились на одну волну. Она обхватила его лодыжкой за поясницу и подтянулась вверх.

Послышались голоса мальчиков.

– Мама, ты там? – позвал Тарик.

Зафир отпрянул с побежденным вздохом и недовольно поморщился:

– Как всегда, вовремя.

Ферн усмехнулась и выпрямилась, наспех застегивая пуговицы на блузке. Ее щеки все еще горели, когда она отозвалась:

– Да, мы здесь, Тарик. Ты что-то хотел?

– Ты нужна Ахмеду.

У входа в палатку показалась тень и тут же разделилась надвое, когда их двухлетний сын сполз с плеч старшего. Нейлоновая ткань палатки промялась под маленькими пальчиками, и Ахмед произнес решительным голоском:

– Мамочка. Пойдем.

– Иду-иду, – заверила она, строя гримасу своему мужу и сползая с низкого матраса, чтобы открыть вход.

– Папа!

Ахмед понял, что Зафир тоже здесь, и, не обращая внимания на Ферн, взобрался на постель и принялся бороться с отцом. Он был вылитый Тарик, только глаза зеленые, как у Зафира, а пухлый ротик – как у Ферн.

– А, ну да, оно и видно, как ему не терпелось меня увидеть, – сказала она, обмениваясь улыбкой с Тариком.

Тот как раз вступал в пору взросления, и его плечи раздались вширь, а над верхней губой показалась легкая тень, и Ферн не могла не испытывать гордости, видя, в какого достойного молодого человека он превращается, но в то же время ей было грустно, что он вырос так быстро.

– Они с Садиком опять не поделили оранжевую лопатку, – пояснил Тарик, качая головой. – Ахмед разозлился, когда я попытался дать ему красную, стал искать тебя и расстроился, когда понял, что тебя нет рядом.

Малыши Ахмед и Садик приходились друг другу двоюродными братьями и были неразлейвода, но порой готовы друг друга растерзать, как казалось Ферн.

– Хочешь оставить его здесь? – спросила она.

– Нет. Лучше подожду, пока он надумает идти играть.

Тарик завалился на бок в ногах матраса и рассмеялся, когда Ахмед поборол Зафира и принялся теперь за него с победным криком. Тарик подхватил братишку и притворился, что тоже побежден, для эффекта падая на спину рядом с Зафиром.

Ферн со стороны наблюдала за поединком мальчиков с отцом. Зафир смеялся так громко, что выбился из сил, и сыновья почти и впрямь побороли его.

– Могла бы и помочь, – упрекнул он ее в разгаре борьбы, но она лишь качала головой и хихикала над его положением.

– Я как Швейцария – не принимаю ничью сторону, – заявила она, и это была чистая правда. Она любила их всех одинаково, каждого за то, каков он есть.

Когда они все устали и успокоились, Тарик протянул руки к братику:

– Пойдем поищем Садика?

Ахмед кивнул и Тарик сел, подставляя ему спину. Малыш взобрался на него, обхватил за шею пухленькими ручками и стал подпрыгивать от нетерпения:

– Иди к Садику. Иди!

– Я рада, что вам весело вместе, но не обязательно все время носиться с ним, – сказала Ферн и, не удержавшись, по-матерински пригладила ему взъерошенные волосы, когда он присел на один уровень с ней. – У тебя тоже должны быть каникулы. Твой дядя хочет пойти вместе с тобой в пустыню на соколиную охоту.

– Знаю. Но он мне сказал, что если вы с папой побудете наедине, то, возможно, надумаете подарить мне еще братика. Или сестричку.

О святые небеса. Ферн вспыхнула, поняв, на что намекает Тарик, а точнее, Раид. Она покосилась на Зафира. Откинувшись на матрасе, он протяжно поинтересовался:

– Это твой дядя так сказал?

– Ну, он спросил, хочу ли я еще братьев или сестер, и я ответил, что хочу. Тогда он сказал, что надо дать вам время все обдумать и обсудить. Если папа не возражает, я бы особенно хотел сестру, – сказал Тарик, глядя на Ферн. – Мы оба хотели бы сестричку, так ведь, Ахмед?

– Садик! – не унимался малыш.

– Тарик, но дела так не делаются! – воскликнула Ферн.

– Да знаю я, как они делаются, – ответил Тарик, хитро улыбаясь во весь рот и устраивая брата поудобнее на своей спине, прежде чем выйти из палатки. – Просто говорю.

Когда он ушел, Ферн схватилась за щеки и уставилась в смеющиеся глаза Зафира:

– Нас что, вычислили? – спросила она подозрительным шепотом.

– Похоже на то.

Он подпер голову рукой и, похлопав по матрасу, поманил ее с видом шейха, который желает возлежать с любимой женой.

– Так что застегни-ка палатку и расстегни блузку, я хочу, чтобы скоро у нас появилось еще одно дитя оазиса.

Примечания

1

Папоротник (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg