«Чувство вины»

Чувство вины (fb2) - Чувство вины [Guilty] (пер. Сергей Борисович Ильин) 507K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Энн Мэтер

Энн Мэтер Чувство вины

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Лаура открывала дверь, как вдруг, к своему огорчению, услыхала телефонный звонок. Она уже предвкушала, как сбросит туфли, нальет себе более чем заслуженную порцию хереса и напустит полную ванну, чтобы было где этим хересом наслаждаться. Теперь приходилось отложить исполнение своих приятных замыслов по меньшей мере до окончания телефонного разговора. И так как она не могла даже отдаленно представить, зачем кто бы то ни было звонит ей так поздно вечером, звонок ее не порадовал.

Ведь она всего двадцать минут назад вышла из школы — после довольно бурной беседы с родителями ее четырнадцатилетних учеников — и рассчитывала остаток вечера провести в свое удовольствие. Миссис Форрест, два раза в неделю приходившая наводить в доме порядок, по своему обыкновению оставила что-то потихонечку булькать в духовке. Теперь это, скорее всего, переварилось, однако запах, несшийся из кухни, был весьма аппетитным. Но кто-то, быть может родители других учеников или коллеги — хотя это как раз навряд ли, — а то и ее начальник, старший преподаватель английского языка, рассудил насчет ее времени по-своему, и Лаура скрепя сердце прошла в гостиную и сняла трубку.

— Да, — негромко сказала она, ее низкий, приятный голос не утратил благожелательности, несмотря на испытываемое ею недовольство. — Лаура Фокс слушает.

— Мама? — Голос дочери заставил ее немедля забыть о чувстве горестного смирения перед судьбой. — Где ты была? Я до тебя несколько часов дозваниваюсь!

— Джулия! — Облегчение первого момента быстро сменила озабоченность. Как-никак — она взглянула на узкие золотые часики, украшавшие ее запястье, — уже без малого десять. — С тобой что-то не так? Где ты? По-моему, ты говорила, что собираешься на этой неделе в Нью-Йорк?

— Собиралась.

В голосе Джулии никакой нервозной спешки не было, и Лаура, присев на ручку кресла, подобрала под себя одну ногу. Опыт показывал, что телефонные разговоры с дочерью, хоть и нечастые, обыкновенно затягиваются, и Лаура приготовилась к длительным объяснениям.

— Я сказала Гарри, что не смогу приехать.

— Ясно.

Честно говоря, Лауре ничего не было ясно. Однако такой ответ представлялся ей наиболее уместным. Если Джулия имеет намерение рассказать ей, по какой причине она решила отказаться от предположительно очень выгодной работы в Соединенных Штатах, она это сделает. Лаура достаточно хорошо знала свою дочь, чтобы понимать — излишние вопросы только рассердят ее. Едва Джулии исполнилось шестнадцать и она сочла себя достаточно взрослой, чтобы самостоятельно принимать решения, она встречала в штыки любые попытки матери помочь ей советом. Ее ответ на такие попытки был один: Лаура, ухитрившаяся так испортить собственную жизнь, не имеет права критиковать ее, Джулии, планы. И хотя эта колкость была едва ли оправданной, Лаура слишком близко принимала к сердцу совершенные ею ошибки, чтобы ввязываться в споры с дочерью.

Джулия между тем продолжала говорить, и Лаура, сделав над собой усилие, постаралась сосредоточиться на ее словах. Время, чтобы предаваться горестным воспоминаниям, было не самое подходящее, да и отрицать тот факт, что Джулия преуспевает, было нельзя.

— Так что же, — нетерпеливо воскликнула Джулия, — ты разве не хочешь спросить, зачем я пыталась до тебя дозвониться? Тебе не любопытно узнать, почему я отвергла предложение Гарри?

Лаура подавила рвущийся из груди вздох.

— Да, конечно, — сказала она, бросив тоскливый взгляд в сторону стоявшего на комоде — слишком далеко, не дотянуться — графинчика с хересом. — Я лишь полагала, что ты сама мне об этом расскажешь, — ее начинало томить беспокойство. — Что случилось? Ты не заболела?

— Нет, — в голосе Джулии зазвучали язвительные нотки. — Никогда себя лучше не чувствовала. А что, никакой другой причины, по которой я могу захотеть остаться в Лондоне, ты представить не в состоянии?

Лаура устало сгорбилась. У нее затекла спина, шея ныла оттого, что приходилось смотреть на учеников снизу вверх. День выдался длинный, и, сказать по правде, никакого желания отгадывать загадки она не испытывала.

— Ты ушла из агентства? — осторожно спросила она, сознавая, что Джулия способна вскипеть по малейшему поводу, и не желая ее сердить. — Нашла работу получше?

— Можно и так сказать. — По-видимому, предположение оказалось верным, ибо голос Джулии значительно смягчился. — Но из агентства я не ушла. Во всяком случае, пока.

— О! — Лаура старалась уловить наиболее тонкие смысловые оттенки сказанного. — В таком случае речь идет о мужчине. За пять лет, проведенных Джулией в столице, мужчин у нее было множество, но Лауре еще не приходилось слышать, чтобы дочь отказывалась ради кого-то из них от работы фотомодели.

— В самую точку, — Джулии, по-видимому, слишком не терпелось поделиться новостью, чтобы и дальше расходовать время на игру в вопросы и ответы. — Мужчина. И еще какой! Я собираюсь выйти за него замуж, мама. Во всяком случае, приложу для этого все усилия.

У Лауры отвисла челюсть:

— Ты собираешься замуж!

Этого она никак не ожидала. Джулия всегда твердила, что семейная жизнь не для нее. После несчастного опыта матери — нет, увольте.

— Ну в общем, не то чтобы прямо сейчас, — быстро проговорила девушка. — Он еще не сделал мне предложения. Но сделает. Уж об этом я позабочусь. Только он… ну, он хочет познакомиться с тобой. Вот я и думаю, не могли бы мы приехать к тебе на выходные?

— Хочет познакомиться со мной? — Лаура удивилась, тем более что, судя по тону Джулии, эта идея не заслужила ее одобрения.

— Да, — коротко ответила дочь. — Глупо, верно? Но… а, ладно, все равно придется тебе сказать. Он не англичанин. Итальянец. Итальянский граф, представляешь? Правда, он предпочитает обходиться без титула. Во всяком случае, он не из обедневших аристократов. Его семья владеет в северной Италии фабриками и, кажется, еще чем-то. В общем, он очень богат. А как же! — Джулия возбужденно хохотнула. — Иначе я бы и не подумала за него выходить. Каким бы он привлекательным ни был!

Лаура была ошеломлена.

— Но, Джулия… — она облизнула губы и постаралась отыскать правильные слова для передачи нахлынувших на нее чувств. — Я хочу сказать — я-то ему зачем? И приезжать сюда? У меня же крохотный коттеджик, Джулия. Помилуй, здесь всего-навсего две спальни!

— Ну и что? — тон Джулии стал воинственным. — Нам больше одной не потребуется.

— Нет, — Лаура сознавала, что подвергает себя опасности быть обвиненной в ханжестве, но ничего не могла с собой поделать. — То есть… если… если ты приедешь, нам с тобой придется спать в моей спальне.

— Ну хорошо, — нетерпеливо фыркнула Джулия. — Я, собственно, и не думала, что Джейк захочет спать со мной. Как-никак это его идея — непременно с тобой познакомиться. Видать, в его краях принято первым делом знакомиться с родителями. А отца, как я ему объяснила, у меня никогда не имелось.

Презрительные слова Джулии задели Лауру за живое, но она поборола желание сказать что-либо в свое оправдание. То был их давний спор, и Джулия не хуже матери знала, что отец у нее имелся, как и у всех других. Подразумевала же она то, что родители ее не были женаты, и это обстоятельство она всегда ставила матери в вину. Лаура, утверждала она, наверняка сознавала, что мужчина, которому она позволила наградить себя ребенком, уже был женат, и никакие слова матери не смогли заставить ее поверить в обратное. Даже зная, что Лауре было в ту пору шестнадцать лет, а Кит Мак-Фэрлейн был много старше, Джулия все-таки свято верила, что мать могла бы с большей подозрительностью отнестись к человеку, который, работая в Ньюкасле, большую часть выходных проводил в Эдинбурге.

Лаура же в том возрасте ничем не походила на дочь. Единственный ребенок пожилой супружеской четы, она была куда более незрелой и наивной. Мужчина вроде Кита Мак-Фэрлейна, с которым она познакомилась на вечеринке у одного из друзей ее родителей, неизбежно должен был показаться ей искушенным, обладающим житейской мудростью. И что столь уверенный в себе человек находит ее привлекательной, не могло ей не польстить. К тому же ее тщеславию льстило и то, что он заезжает за нею, ученицей шестого класса, в колледж, а для девочки, ведшей до той поры довольно однообразную жизнь. Это было волнующим переживанием.

Разумеется, теперь Лаура сознавала, насколько она была глупа. Ей следовало бы понимать, что человек, которому женщины нравятся так, как они нравились Киту, вряд ли мог дожить до тридцати лет, ни с кем не связав свою жизнь. Но она была юна и беспечна — и горько поплатилась за это.

Оглядываясь на прошлое, она начинала подозревать, что Кит и не собирался завязывать серьезный роман. Подобно ей, он явно наслаждался партнершей, отличной от него по возрасту. К тому же в свои шестнадцать Лаура была, как она теперь понимала, весьма привлекательной. Росту она всегда была не маленького, да и весила в ту пору больше, чем сейчас. Вследствие этого, горестно сознавала Лаура, она казалась старше и, вероятно, опытнее, чем была на самом деле. Настолько, что Кит полагал, будто она знает, как о себе позаботиться, и, обнаружив, что она еще девственна, испытал немалое потрясение.

Именно тогда их отношения и разрушились. Кит сообразил, какая опасность ему грозит, и отступился. Через три недели он сказал ей, что его переводят в Манчестер, и больше она о нем никогда не слышала. Лучший друг Лауриного отца, Том Далтон, в доме которого она и познакомилась с Китом, в конце концов открыл ей глаза. Он работал вместе с Китом и знал, почему тот проводит выходные в Эдинбурге. Лауре оставалось лишь сожалеть, что он не счел нужным рассказать ей обо всем раньше, но к тому времени и сожалеть было уже поздно. Лаура была беременна, и какое-то время казалось, будто вся ее жизнь пошла прахом.

Естественно, она боялась признаться родителям. Мистер и миссис Фокс всегда неодобрительно взирали на ее поколение, и она не сомневалась, что они потребуют, чтобы она избавилась от ребенка. Но в этом она как раз ошиблась. Не желая делать ее жизнь еще более тягостной, отец предложил Лауре простое решение. Она родит ребенка, а после вернется в школу. Прерывать образование нет никакого смысла, а поскольку ей предстоит растить дитя, следует подумать о работе, которая позволит ей это сделать. Так она и поступила: днем оставляла младенца со своей матерью, училась, сдала экзамены на аттестат зрелости и в конце концов поступила в университет.

То была нелегкая жизнь, но Лаура вспоминала о ней без озлобления. С Джулией всегда было не просто, а когда в первый год работы учительницей родители Лауры погибли в автомобильной катастрофе, стало и вовсе трудно. Днем она возилась с учениками в расположенной в старом центре города средней школе, а по ночам приходилось возиться с пятилетней капризницей. Но так или иначе, Лауре удалось справиться со всем этим, хотя временами она ощущала такую усталость, что гадала, откуда возьмет силы, чтобы жить так и дальше.

Много позже, когда Джулия узнала об обстоятельствах своего рождения, возникли, разумеется, и иные проблемы. Девочкой Джулия возмущалась тем, что у нее нет отца, а с возрастом это возмущение стало выливаться в ссоры и вспышки, выходящие за пределы разумного.

Впрочем, одно утешение у Джулии все-таки было. В детстве вполне заурядной внешности, с годами она похорошела до неузнаваемости. Ни обменной полноты, ни юношеских прыщей. Кожа была безупречно гладкой, ни единый лишний дюйм роста не нарушал общего гармонического впечатления. Волосы, унаследованные от матери, были несколько темнее Лауриных — густые, цвета отполированной меди, они привольно спадали на плечи. У себя в классе она была самой популярной из девочек, и хотя Лаура тревожилась, что дочь может наделать тех же ошибок, какие совершила она, Джулия оказалась куда трезвей и практичней, чем когда-либо была ее мать. Лауре неприятно было признаваться себе в этом, но она испытала едва ли не облегчение, когда Джулия незадолго до своего восемнадцатилетия оставила школу и отправилась в Лондон на поиски работы. Усилия, которых требовала совместная жизнь с человеком, столь поглощенным собой и столь эгоистичным, основательно изнуряли Лауру, так что несколько месяцев после отъезда Джулии она наслаждалась новообретенной свободой.

Затем, нельзя сказать, чтобы совсем уж неожиданно, Джулия приобрела известность. Она работала секретаршей в фотоагентстве, и не было ничего удивительного в том, что вскоре кто-то заметил, насколько она фотогенична. Не прошло и нескольких месяцев, как ее лицо стало появляться на обложках каталогов и журналов, и все горькие переживания прошлого оказались похороненными под маской новоявленной умудренности.

Разумеется, Лаура была рада за дочь. Успехи Джулии отчасти умерили никогда не покидавшее Лауру чувство вины за то, что по ее неразумию Джулия появилась на свет незаконнорожденной. Кроме того, можно было больше не тревожиться о финансовом положении дочери и купить себе коттедж в Нортумберленде, о чем она всегда мечтала. Лаура перебралась в деревню, стоявшую в пятнадцати милях от Ньюкасла, куда она каждый день ездила на работу.

Теперь, отогнав воспоминания и проглотив язвительное замечание дочери, Лаура попыталась сосредоточиться на неожиданно возникшей ситуации.

— Насколько я понимаю, ты собираешься приехать завтра вечером? — спросила она, окинув мысленным взором содержимое холодильника и сочтя его слишком скудным. Если Джулия и этот мужчина, кем бы он ни был, намереваются остаться у нее, придется потратить завтрашний обеденный перерыв на покупки.

— Да, если тебя это не очень стеснит, — тут же согласилась Джулия, и Лаура с облегчением подумала, что упоминание о различии в их образах жизни, похоже, не обидело ее. Джулия владела теперь роскошной квартирой в Найтсбридже, а в Бернфут наезжала нечасто.

— Да нет, конечно, вы меня не стесните, — поторопилась заверить ее Лаура, вовсе не желавшая, чтобы в самом начале уик-энда все они испытывали неловкость. — Э-э… так кто он, этот мужчина? Как его имя? То есть, помимо Джейка?

— Я же тебе сказала! — раздраженно воскликнула Джулия. — Он итальянский бизнесмен. Семья Ломбарди. Джейк — старший сын.

— Понятно.

Стало быть, Джейк Ломбарди, расстроено думала Джулия. Это что же, сокращение от Джованни? И, когда они поженятся, Джулия переберется в Италию?

— Как бы там ни было, завтра ты с ним сама познакомишься, — в конце концов заявила Джулия. — Мы, скорее всего, приедем в его «ламборджини». Я предпочла бы самолет, но Джейку хочется увидеть сельскую Англию. Его интересует история — старинные здания и все такое.

— Вот как? Лаура удивилась. То малое, что она знала о прежних приятелях дочери, не позволяло ей прийти к заключению, будто Джулия способна увлечься мужчиной, которого интересует что-либо помимо материальных благ. Впрочем, возможно, она все-таки повзрослела, с надеждой подумала Лаура. Или желать, чтобы Лаура поняла, что жизнь сводится не только к накоплению богатств, значит желать слишком многого?

— Так что мы появимся где-то после пяти, — закруглилась Джулия. — Мам, я больше не могу говорить. Мы идем на вечеринку. Пока!

— Всего доброго, — машинально ответила Лаура, продолжая прижимать к уху мертвую трубку. Затем, покачав головой, она опустила ее и несколько минут просидела, глядя на телефон и ни о чем не думая, пока наконец не встала, чтобы налить себе долгожданного хереса.

После нескольких глотков она собралась с мыслями и прошла на крохотную кухоньку в задней части коттеджа. Как она и ожидала, еда, оставленная миссис Форрест, оказалась совершенно перепревшей. Но, хотя овощи вконец раскисли, курица была еще съедобна, и Лаура, выставив кастрюлечку на дощатый стол, потянулась за тарелкой. Однако двигалась она машинально, хватая то, что подворачивалось под руку. Мысль, что Джулия действительно выйдет замуж и наконец заживет своим домом, застала ее врасплох. Она понимала — потребуется какое-то время, чтобы с ней свыкнуться.

Впрочем, эта новость не возбудила в ней неудовольствия. Напротив, она надеялась, что дочь будет по-настоящему счастлива. И может быть, сама полюбив, Джулия сможет простить матери ее ошибки? Или хотя бы попытается понять мысли и устремления впечатлительной девушки.

Пятница всегда была для Лауры напряженным днем. Свободных часов у нее в пятницу не было, а обеденный перерыв уходил обычно на возню с документами, необходимую при ее должности заместителя старшего преподавателя английского языка. Это позволяло ей всю субботу отдыхать, а уж в воскресенье начинать готовиться к новой неделе.

Поэтому, когда она подошла к автостоянке, чтобы сесть в свой маленький «форд», Марк Лит, исполнявший на математическом отделении те же обязанности, что она на английском, увидев ее, изобразил на лице удивление по случаю столь явного нарушения обычного распорядка.

— На свидание собралась? — спросил он, захлопывая дверцу своей машины и пристраивая извлеченную из нее коробку под мышкой. — Надумала мне изменить?

В ответ Лаура состроила гримаску. Ее отношения с Марком были, что называется, ни то ни се, время от времени они где-нибудь обедали или ходили в театр, но дальше этого дело не заходило. Лаура сама решила, что их дружба не должна превратиться в нечто большее, а Марк, которому едва перевалило за тридцать и который до сих пор жил со своей матерью, судя по всему, мирился с таким положением. Лаура подозревала, что ему, в сущности, нравится оставаться холостяком, хотя время от времени он совершал попытки предъявить определенные права на нее.

— Я за покупками, — сказала она, открывая дверцу машины и усаживаясь за руль. — Джулия приезжает на уик-энд, да к тому же не одна.

— Понятно, — Марк подошел к дверце ее машины, и Лаура, подавив ничем не оправданное раздражение, опустила стекло. — С подругой?

— Что?

Лаура явно его не слушала, отчего уголки губ Марка поползли вниз.

— Ты сказала «не одна», — напомнил он, выделив последние два слова. — Речь идет о подруге?

— А… — Лаура повернула ключ в замке зажигания и подняла на Марка безропотный взгляд. — Нет. Нет, с другом. Ну, то есть с мужчиной. Она мне звонила вчера вечером, когда я вернулась домой.

— Вот как? — Марк удивленно поднял брови, и Лаура почувствовала, что ее досада на него возвращается. — Несколько неожиданно, тебе не кажется?

Лаура вздохнула и сжала руками руль. Дело было даже не в Марке, ее приводило в негодование, что он, по-видимому, считает себя вправе отпускать замечания подобного рода. Наверное, она сама в этом виновата. Она хоть и не поощряла его ухаживания, но, как ей казалось, позволила ему считать, будто он может вмешиваться в ее жизнь.

Она натянуто улыбнулась и пожала хрупкими плечами.

— Ну, ты же знаешь, каковы молодые люди! — без тени осуждения воскликнула она. — Им не нужна неделя, чтобы обдумать поездку. Они просто едут, и все.

— Да, но могли бы и о тебе подумать, не так ли? — настаивал Марк, гневно выпятив подбородок. — Я хочу сказать, у тебя ведь могли быть собственные планы.

Лаура едва не сказала: «У кого? У меня?» — но решила, что иронии ее Марк не воспримет. Его чувство юмора особой тонкостью не отличалось, так что любая попытка Лауры пошутить над своим положением вызвала бы у него только неодобрение. Она лишь покачала головой и нагнулась, чтобы включить зажигание.

— Я хотел тебе предложить — может, мы попробуем добыть билеты в театр, — прибавил Марк, словно пытаясь оправдать свое возмущение. — Я слышал, там идет отличное ревю, а в субботу как раз последнее представление.

Лаура, успешно подавив досаду, наконец справилась и с зажиганием.

— Ничего, — сказала она, — посмотрим его как-нибудь в другой раз. А теперь мне пора, иначе я не успею сделать все, что требуется.

Марк поджал губы.

— И все-таки ты могла бы…

— Нет, не могу, — твердо объявила Лаура и включила сцепление. — До встречи.

Он так и стоял, глядя ей вслед, когда Лаура выехала с автостоянки и небрежно подняла в знак прощания руку. По правде сказать, думала она, стараясь сосредоточиться на движущихся по Уэст-роуд машинах, Марк бывает удивительным занудой. Неужели трудно понять, что при том, как редко Джулия навещает мать, Лаура не может оставить ее, чтобы пойти с ним в театр? Кроме того, на этот раз никак уж не скажешь, будто Джулия пытается обратить к своей выгоде ее доброту. Она привозит будущего мужа, чтобы познакомить его с матерью, и, даже если идея знакомства принадлежит ему, а не ей, их приезд может предвещать большую теплоту в ее отношениях с дочерью.

Впрочем, Марку и Джулии так и не довелось познакомиться поближе. С самого начала он находил ее избалованной и своевольной. В тех редких случаях, когда все трое встречались, Джулия из кожи вон лезла, стараясь ему досадить. С ее точки зрения, Марк был напыщенным ничтожеством, а уж замечания, которые она отпускала насчет его холостяцкой жизни, лучше было и не повторять.

В супермаркете, как обычно перед выходными, толклась тьма народу, и Лауре, обыкновенно покупавшей все необходимое в небольшом магазине в Бернфуте, оставалось лишь заскрежетать зубами, когда путь ей преградила очередная мамаша с едва умеющим ходить карапузом. — Прошу прощения, — сказала Лаура, пытаясь протиснуться мимо нее по проходу, и получила в награду за вежливость хороший кусок мороженого на палочке, размазанный по рукаву ее куртки.

— Ой, извините! — воскликнула улыбчивая мамаша, осматривая мороженое, чтобы выяснить причиненный ему ущерб. — Такие узкие проходы, правда?

Лаура глянула на идущую вдоль рукава липкую красную полосу и смиренно пожала плечами. Сердиться было бессмысленно.

— Да, очень узкие, — согласилась она и, невольно улыбнувшись толстощекому карапузу, двинулась дальше.

Пока она грузила покупки в машину, время перевалило за час, а при въезде на школьную автостоянку часы пробили половину второго. Несколько копуш, еще слонявшихся по спортивной площадке, смерили ее понимающими взглядами и обменялись с подружками негромкими замечаниями. Лаура, почти дословно знавшая, что именно они говорят о ее опоздании, зашагала к зданию школы, стараясь выглядеть не слишком взволнованной.

День казался нескончаемым. Чем ближе подходило время приезда Джулии, тем напряженнее становилась Лаура, а тут еще разбушевался ее четвертый класс. Обычно она ладила с учениками, пользуясь репутацией учительницы строгой, но справедливой. Однако сегодня поддерживать порядок оказалось трудно, и, лишь почувствовав, как она охрипла, Лаура поняла, что ей приходилось кричать, чтобы быть услышанной.

Но вот наконец пробило три тридцать. Лаура отпустила четвертый класс, запихала в чемоданчик столько тетрадок, сколько туда поместилось, остальные взяла под мышку. По ее прикидкам, оставалось по меньшей мере два часа, чтобы приготовиться к встрече с Джулией, и, судя по тому, как она себя чувствовала, этого времени могло не хватить. Лаура не понимала, как Джулии удавалось приводить ее в столь нервозное состояние, но удавалось ей это неизменно, поэтому Лаура намеревалась принять ванну и сделать прическу, чтобы быть уверенной хотя бы в своей внешности, раз уж ни за что больше ручаться она не могла.

Бернфут расположен в одном из красивейших мест Нортумберленда. Эту деревню с населением примерно в тысячу человек окружают поля, раскинувшиеся на холмах некогда пограничной между Англией и Шотландией земли. Разрушающиеся остатки Адрианова вала[1] ограждают их с севера. В этих фермерских краях множество быстрых ручьев и тенистых лесов. Длинные, прямые дороги ведут к старинным римским фортам Честера и Хаузстеда.

Лауре здесь всегда нравилось. Хотя она родилась и выросла в Ньюкасле, настоящим ее домом ей казались эти места, так что, когда представилась возможность купить здесь коттедж, она ухватилась за нее обеими руками. Лаура знала, что Джулия считает ее сумасшедшей — одинокая женщина вознамерилась переселиться в какую-то «Богом забытую дыру», как выражалась Джулия, где она никого не знает, — однако Лаура ни разу не пожалела о своем решении. Правда, коттедж, когда она в него въехала, нуждался в серьезном ремонте, и потребовалось несколько лет, чтобы он стал таким, как ей хотелось. Он так и остался маленьким, с низковатыми потолками, но зато теперь в нем имелось центральное отопление, а холодными зимними вечерами она разжигала камин в гостиной и могла поджаривать себе пятки в свое удовольствие.

Она вполне довольна своим домом, думала Лаура, кроме, конечно, тех случаев, когда приезжает Джулия, заставляющая ее убеждаться, что у коттеджа все же имеются недостатки. Джулия старательно их перечисляла, ни разу не похвалив садик, который Лаура с таким трудом привела в порядок, и не поздравив мать с тем, что ей удалось создать дом и привлекательный, и своеобразный.

Лаура собиралась приготовить на обед рыбу. Была пятница, и она предполагала, что друг Джулии — итальянец и, несомненно, католик — не обрадуется мясу. Поэтому она купила немного камбалы, чтобы приготовить ее под соусом в белом вине. Первого блюда она решила не готовить, зато купила клубничный слоеный пирог — в дополнение к сыру и крекерам, которые предпочитала сама. Джулия была сладкоежкой, и, хоть она, как правило, сидела на какой-нибудь диете, сомневаться в том, что ей не устоять перед десертом, не приходилось. Все это означало также, что обед можно приготовить заранее, а рыбу оставить доходить на медленном огне, пока Лаура будет плескаться в ванне.

Однако, прежде чем заняться собой, предстояло еще позаботиться о постели и свежих полотенцах в комнате для гостей. Она набросила поверх пухового одеяла миленькое ситцевое покрывало и критически обозрела комнату, пытаясь увидеть ее глазами постороннего. Ей трудно было представить, что может подумать об этой крохотной спальне, явно отдающей женским вкусом, мужчина, да к тому же выросший в богатой семье. Кремовый ковер, нежно-розовые стены и занавески в тон покрывалу. Подобие складчатой накидки, свисавшей с туалетного столика, Лаура сделала своими руками, а чтобы выглянуть в окно, даже ей приходилось нагибаться.

Ну, что же, подумала она, открыв окно и вдохнут» холодный воздух апрельского вечера, по крайней мере окрестный вид заслуживает внимания, пусть даже весна вступает в эти места едва переставляя ноги.

Во всяком случае, ванная комната у меня вполне современная, размышляла она чуть позже, нежась в теплой, ароматной воде. Пока она не смогла позволить себе обновить всю систему водоснабжения, ей приходилось довольствоваться довольно примитивными удобствами — может быть, поэтому Джулия до появления новой ванной комнаты приезжала сюда всего один раз. Однако теперь, хоть все здесь и отвечало скромности остальной обстановки, у нее была достаточно просторная ванна, над которой даже висел душ. Конечно, это не настоящая душевая кабинка, как у Джулии в Лондоне. Но Лауре и такого душа хватало. Обычно только она одна им и пользовалась — тут она с несколько болезненным ощущением сообразила вдруг, что сегодня в ее коттедже впервые появится кто-то еще кроме нее и дочери.

Интересно, думала она, что дочь рассказала этому, как его… Джейку… о матери. Как она ее описала, к примеру? Скорее всего, как чучело средних лет. Она знала, что, по мнению Джулии, мать совсем о себе не заботится: дочь вечно твердила, что Лауре следовало бы уделять больше внимания своей внешности и что мать в свои тридцать восемь выглядит на все пятьдесят. По мнению Джулии, Лауре стоило бы носить юбки покороче, ведь у нее красивые ноги.

Но Лаура до того привыкла жить в одиночестве и поступать, как ей нравится, что, как правило, не задумывалась о том, идет ли ей одежда, которую она покупает. Лучше всего она чувствовала себя в джинсах, в мешковатых рубашках и свитерах — что еще нужно, чтобы копаться в садике или отправляться с Лабрадором миссис Форрест в дальние прогулки по окрестностям. Она и сама завела бы собаку, но считала, что это будет неправильно, потому что ее целыми днями не бывает дома. Вот уж выйдет на пенсию, тогда…

Она улыбнулась, намыливая руки и радуясь ощущению покрывающей их густой пены. О пенсии думать пока глупо. Ей всего тридцать восемь. Но если говорить начистоту, она не видела никаких признаков ожидающих ее в жизни перемен. Конечно, она еще может выйти замуж, однако, кто, кроме Марка, мог бы взять ее в жены, она и вообразить не могла. Во всяком случае, всерьез рассматривать такую возможность не стоило. Прожив столько лет одиночкой, сокрушенно решила Лаура, она, скорее всего, до того привыкла все делать по-своему, что не сможет приноровиться к чьим-то еще привычкам. И к тому же, что уж такого может предложить ей мужчина, чего бы она уже не имела?

Вымыв волосы, она поневоле пришла к заключению, что их не мешает подстричь. Беда в том, что, как правило, она просто собирает их на затылке в привычный узел, а о парикмахерской вспоминает, уже вернувшись домой. Хорошо хоть, что волосы у нее прямые и особых забот не требуют. Она была не из тех, кого волнуют затейливые стрижки и укладки. По крайней мере седых волос у нее пока не много, утешила себя Лаура. Ее волосы еще сохраняют присущий им, не поддающийся описанию оттенок — нечто среднее между каштановым и медово-светлым, а еще они густые и блестящие, но этого Лаура почти не замечала.

Машину она услышала, когда сушила волосы. Она сидела на табуреточке перед зеркалом в спальне, пытаясь составить объективное мнение о собственной внешности, и растерялась, заслышав долетевший из проулка звук мощного двигателя. Похоже, она потратила на туалет больше времени, чем намеревалась. В глазах ее, отраженных в зеркале, мелькнула тревога. Боже, подумала она, я и одеться-то не успела. А входная дверь заперта.

Делать нечего. Придется спуститься вниз в халате, решила она, сбрасывая махровую простыню и хватая купальный халат. Если действовать быстро, можно отпереть дверь и улепетнуть наверх до того, как ее увидят. Джулия вряд ли обрадуется, если мать предстанет перед ее женихом такой распустехой. Хотя волосы уже высохли, стали мягкими и шелковистыми, для женщины ее лет подобный вид подобающим не назовешь. Я похожа на хиппи-переростка, в отчаянии подумала Лаура. И как это она совсем забыла о времени!

Надевать шлепанцы было некогда, она заспешила вниз по узкой лестнице и тут же остановилась, увидев, как задергалась, нетерпеливо пощелкивая, ручка входной двери. Дверь находилась прямо под лестницей, прихожая в коттедже была совсем маленькая, и лестница уходила наверх прямо из нее, вдоль наружной стены. Другая дверь вела из прихожей в жилую комнату, которую Лаура расширила, уничтожив стену между бывшими гостиной и столовой. Получалось, что отпереть дверь и не попасться никому на глаза ей уже не удастся.

Лаура набрала в грудь побольше воздуху и шагнула навстречу неизбежности. Просить их подождать снаружи, пока она переоденется, было невозможно. Просто глупо. И кроме того, если этому мужчине предстоит стать ее зятем, то чем раньше он увидит ее такой, какая она есть на самом деле, тем лучше.

Пока она собиралась с духом, щиток почтового ящика поднялся и сквозь щель послышался голос Джулии:

— Мама! Мам, ты здесь? Открой дверь, дождь идет!

— Да что ты?

Без дальнейших промедлений Лаура проскочила последние несколько ступенек и торопливо повернула ключ. Дверь резко распахнулась внутрь, так что она едва успела отпрянуть, и в проеме обозначилась Джулия, вид у нее был довольно воинственный.

— Что это ты?.. Ох, мама! — Джулия уставилась на нее осуждающим взором. — Ты даже не оделась!

— Я принимала ванну, — мирно ответила Лаура, стараясь вернуть себе присутствие духа. — И кроме того, — она пожала плечами, как бы оправдываясь, — вы приехали раньше времени.

— Да седьмой час уже, — выпалила Джулия, протискиваясь мимо нее в гостиную. — Господи, ну и поездочка! Все дороги забиты!

Рот у Лауры приоткрылся, она в замешательстве уставилась дочери в спину. Что та хотела сказать? Не сама же она вела машину от Лондона до Нортумберленда? Для разъездов по городу у Джулии был небольшой автомобиль марки «метро», однако двигатель, звук которого слышала Лаура, ему принадлежать явно не мог. Этот звук, правда, был низкий и негромкий, но словно бы по принуждению — в нем определенно слышалась потаенная мощь.

Покачав головой, Лаура подошла к открытой двери и выглянула наружу, где все застилал дождь. И в тот же миг в сумраке замаячила высокая фигура с чемоданами в обеих руках и с косметической сумочкой Джулии под мышкой. Футов шести ростом — высокий для итальянца, Ни к селу ни к городу подумала Лаура, — с широкими плечами, обтянутыми черной приталенной курткой из мягкой кожи. Все в этом мужчине казалось темным — смуглая кожа, темные волосы, темные глаза, резкие мужественные черты, суровые, но приковывающие взгляд. Он был не то чтобы красив — в расхожем смысле этого слова, — но необычайно привлекателен, и Лаура с первого взгляда поняла, почему Джулия, не задумываясь, остановила на нем свой выбор.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Лаура, наконец сообразив, что, застряв в дверях, она вынуждает его стоять под дождем, сделала извиняющийся жест и отступила в сторону. С заметным облегчением он вступил в крохотную прихожую, сразу ставшую еще меньше, так что Лауре, чтобы дать ему побольше места, пришлось, пятясь, подняться на несколько ступенек по лестнице.

— Привет, — небрежно бросил он хрипловатым голосом, отозвавшимся в ней прикосновением черного бархата. Оставаясь явно безразличным к ее непричесанности и неодетости, он опустил чемоданы и уронил на них косметичку Джулии. — Вы, должно быть, мать Джулии, — продолжал он, распрямляясь. — Как поживаете? Я Джейк Ломбарда.

По-английски он говорил без всякого акцента, и Лаура подумала, как это неприятно, что она не может даже поздороваться с ним на его родном языке.

— Лаура Фокс, — сказала она, снова сходя со ступенек, чтобы пожать ему руку. И когда ее руку сжала его теплая и влажноватая ладонь, у Лауры возникло нелепое ощущение, что отныне ничто уже не будет как прежде. — Я… добро пожаловать в Бернфут.

— Спасибо.

Он улыбнулся, морщинки собрались в уголках темных, затененных густыми ресницами глаз. И хотя он не прореагировал сколько-нибудь заметным образом на ее внешний вид, Лаура поняла, что ни одна подробность ее наряда не ускользнула от его внимания, и беспомощно почувствовала, как шею и лицо заливает румянец.

Просто мне почти не приходилось общаться с мужчинами моложе меня, подумала Лаура, коря себя за утрату самообладания. В особенности с мужчинами, столь откровенно выставляющими напоказ свою мужественность. Глаза Лауры невольно опустились от пуговиц его оливково — зеленой шелковой рубашки к пряжке кожаного ремня, обнимавшего плоский, мускулистый живот. Ремень поддерживал хлопчатобумажные брюки, словно вторая кожа обтягивавшие сильные мышцы его бедер. С такой же рельефностью ткань выделяла и признаки его пола, и то, что Лаура заметила это, заставило ее внутренне содрогнуться. Боже мой, она была в ужасе от того, что могла хотя бы подумать о чем-то подобном. Что это со мной?

— Может, ты, наконец, закроешь дверь и войдешь?

Донесшийся из гостиной недовольный голос Джулии пришелся как нельзя кстати, но, когда Лаура попыталась обойти Джейка, чтобы закрыть дверь, он отступил на шаг и, нажав всем телом на дверь, плотно ее притворил.

— Дверь закрыта, — сказал он, по-прежнему не отрывая глаз от Лауры, она же, охваченная панической догадкой, что он прекрасно понимает, о чем она подумала несколько мгновений назад, вновь повернулась к лестнице.

— Я на минутку, — сказала она, не оглядываясь узнать, смотрит ли он на нее, и, не оставив Джулии времени на протесты, взбежала по лестнице в спальню.

Зеркало подтвердило худшие ее опасения. Лицо было пунцовым: чисто внешне она выглядела такой же виноватой, какой себя и ощущала. Да в чем виноватой-то? — удивилась она. Ведь она ничего дурного не сделала. Боже, она ведь не какая-нибудь «роковая женщина», и глупо было бы предполагать, будто ему польстило ее внимание. Наоборот, ее оценивающий взгляд, скорее всего, показался ему забавным или жалким, а то и тем и другим сразу. В эту самую минуту он, вероятно, развлекает Джулию рассказом о том, сколько похотливого внимания уделила ее мать его телу. О Господи, какой срам! Что он должен о ней подумать?

И все же сейчас не время в этом копаться. К тому же она, вероятно, преувеличивает значение происшедшего, и самое для нее лучшее — махнуть на все рукой, спуститься вниз и вести себя так, словно ничего не случилось. Тогда, если Джейк Ломбарда уже успел рассказать все Джулии, он, а не она, будет выглядеть человеком, у которого чересчур разыгралось воображение.

Платье, которое она собиралась надеть, Лаура заранее выложила на кровать, однако теперь, взглянув на него другими глазами, она сочла его слишком парадным для этого вечера. Платье было из тонкой, кремового оттенка шерсти с мягким воротом хомутом и длинными узкими рукавами, Лаура купила его к Рождеству, памятуя о замечаниях Джулии насчет того, что ей следует получше себя подавать, и рассчитывая с его помощью лишить дочь поводов для критических высказываний. Однако на Рождество Джулия к ней не приехала, и платье так и висело в гардеробе, постоянно напоминая Лауре о ее мотовстве.

Теперь она взяла его с кровати и повесила обратно на плечики. Ей меньше всего хочется, мрачно думала она, чтобы Джулия решила, будто мать приоделась, желая произвести впечатление на ее жениха. Или чтобы он так решил, прибавила про себя Лаура, вытягивая из гардероба зеленые вельветовые брюки и лиловый свитер, видавший лучшие времена. Что бы ни думала Джулия, ей уже под сорок и вести себя так, будто она лет на двадцать моложе, ей не к лицу.

С волосами долго возиться не пришлось, она без особых затруднений свернула их в привычный узел. И по мере того, как лицо ее приобретало нормальный оттенок, улучшалось и настроение. Она внутренне согласилась с тем, что, будучи вынужденной выйти к двери в одном халате, временно утратила выдержку, а теперь, собравшись с мыслями, понимала, как глупо себя повела. Скорее всего, Джейка Ломбарди лишь позабавило, что они застали ее врасплох. Почему бы и нет? Он, несомненно, привык к куда более утонченной обстановке и более утонченным женщинам, холодно подумала она.

Она наклонилась поближе к зеркалу, вглядываясь в свое лицо. Может быть, подкраситься? — думала она, проводя пальцами по гладкой коже. Вообще-то у нее было такое намерение, но, поскольку ее уже видели неподкрашенной, какой в этом смысл? К тому же она никогда особенно не злоупотребляла косметикой, да и с ресницами — густыми и темными в сравнении с рыжевато-каштановыми волосами — ей повезло. Золотистые, медового оттенка глаза стесненно смотрели на нее, и она чуть улыбнулась себе в зеркало. Сказать по правде, сокрушенно думала Лаура, в сравнении с дочерью она просто пустое место. Так зачем лезть из кожи вон, пытаясь доказать обратное?

Труднее всего оказалось спуститься вниз. Она вошла в гостиную с некоторой опаской, крепясь в ожидании понимающих улыбок и обмена насмешливыми взглядами, однако ничего подобного ее не ожидало. Джулия, развалясь, сидела перед камином, разожженным Лаурой, едва та возвратилась сегодня домой, Джейка в гостиной не было, отчего на лице Лауры невольно отразилось удивление.

— Он пошел запереть машину, — небрежно обронила Джулия, протягивая матери руку с пустым стаканом. В тонкой замшевой жилетке поверх блузки из бронзоватого шелка и черных горнолыжных брюках в обтяжку она походила на ухоженную, ленивую кошку — и ее поза доказывала, что она это сознает. — Плесни мне еще виски, ладно? Нужно хоть чем-то подкрепиться.

Лаура прикусила губу, но взяла стакан и послушно налила солодового виски поверх оставшегося на дне льда. Вернув стакан дочери, она осторожно спросила: — По-твоему, это разумно? Так рано вечером пить виски? — А чем еще прикажешь заняться в этой Богом забытой дыре? — цинично парировала Джулия и, подняв стакан к губам, проглотила почти половину его содержимого. Затем, снова опустив стакан, она из-под полуопущенных век оглядела мать. — Ну, как тебе Джейк? Вид у него — пальчики оближешь, верно? И на вкус он ничуть не хуже.

Лицо Лауры против ее воли неодобрительно дрогнуло, и Джулия, прежде чем снова вытянуться в кресле, смерила мать раздраженным взглядом.

— Надеюсь, ты не собираешься весь уик-энд корчить из себя святошу! — воскликнула она, носком одной ноги стягивая с другой доходивший до колена сапог. Покончив с одной ногой, она протянула другую матери. — Джейк — лакомый кусочек. Даже ты должна была это заметить. Пусть даже твои понятия о сексуальной привлекательности основаны на этом слизняке Марке!

— Марк не слизняк, — помогая ей снять другой сапог, возмущенно начала было Лаура, но, поняв, что дочь снова вынудила ее защищаться, сдержалась. — Я… насколько я понимаю, поездка тебе не очень понравилась. В пятницу вечером дороги всегда забиты.

— Угу, — избавившись от обуви, Джулия протянула ступни в носках поближе к огню. — Тут ты права, — она пожала плечами. — Пришлось вести машину под дождем. Такая скучища!

— Даже при наличии Джейка? — сухо поинтересовалась Лаура, не устояв перед соблазном поквитаться с дочерью.

Джулия мрачно глянула на нее из-под густых ресниц.

— Ты так и не сказала, что ты о нем думаешь, — резко спросила она, вновь принимая оскорбительный тон. И Лаура немедля пожалела, что не удержалась от сарказма. — Я вряд ли вправе лезть со своим мнением, — сухо ответила она и удалилась на кухню. К ее облегчению, рыба приятно булькала на медленном огне, а оставленный на подоконнике клубничный пирог уже совсем оттаял. Проверка состояния, в котором находятся блюда, возня с тарелками и столовыми приборами совсем отвлекли ее от тревожных мыслей, так что, когда Джулия вошла и привалилась к двери, Лаура, протиравшая стакан, едва не выронила его.

— Хочешь узнать, как мы познакомились? — спросила Джулия, не делая никаких усилий помочь матери, и Лаура, решив, что ей, пожалуй, предлагается меньшее из зол, кивнула. — Это было в Риме, — продолжала Джулия. — Помнишь? Недель шесть назад я тебе говорила, что собираюсь в Рим, там снимали презентацию «Ясмины». Ну вот, оказалось, что отец Джейка — граф Доменико, представляешь? — заседает в целой куче правительственных организаций, и они там устраивали благотворительный бал в пользу детей или еще кого-то, не помню. Гарри, разумеется, получил приглашение, ну, мы все туда и отправились. Думали как следует повеселиться, да так оно и вышло, — губы ее мечтательно дрогнули. — Джейка, который на бал не собирался, притащила туда его мать. Ей было нужно, чтобы он очаровывал всех женщин подряд, а уж те потом заставляли бы мужей делать более щедрые пожертвования. Так он туда и попал, и мы познакомились, а все остальное, как говорится, войдет в историю.

Лаура выдавила улыбку.

— Понимаю.

— Да, — Джулия уставилась на остатки виски в стакане, который она держала в руках. — Понимаешь, такого рода увеселения вообще-то не по его части. — Она оторвала глаза от стакана, и что-то блеснуло в них, когда они встретились с настороженным взглядом матери. — Ну, со мной-то, естественно, все пойдет по-другому.

— Вот как?

Лаура не знала, что еще сказать, но тут до них долетел звук хлопнувшей двери, и разговор прервался. Джулия вернулась в гостиную поговорить с Джейком, а Лаура согнулась над духовкой, доставая оттуда керамическую кастрюльку.

Разумеется, она понимала, что ей придется вскоре присоединиться к ним. Обычно она ела за кухонным дощатым столом, но здесь и двое-то размещались с трудом, а о троих и говорить было нечего, а значит, следовало разложить стоявший в одном из углов гостиной складной стол.

Однако, прежде чем она набралась храбрости, чтобы покинуть относительно безопасную кухню, в проеме двери появился Джейк. В какой-то момент между его появлением в доме и теперешним вторжением, грозившим опрокинуть ее хрупкое самообладание, Джейк успел избавиться от кожаной куртки, и, когда он поднял руку, чтобы опереться о притолоку, от взгляда Лауры не укрылись напрягшиеся под тонким шелком рубашки гладкие мускулы.

— Я поставил машину прямо за вашей, по другую сторону дома, — сказал он, и она заметила мерцающие в его волосах капли дождя. Волосы у него были длиннее, чем у знакомых ей мужчин, и немного вились там, куда попала вода. А в целом они прямо спадали вниз, доходя сзади в точности до воротника рубашки. — Вы не против? — негромко спросил он, и Лаура в смятении поняла, что ничего ему не ответила.

— Что? А… а, да, — торопливо сказала она, вытащив из буфета скатерть и шагнув в сторону Джейка. Затем она сообразила, что Джейк загораживает дверной проем, остановилась и, слегка взмахнув скатертью, пробормотала: — Вы позволите?..

Джейк нахмурился, но не двинулся с места.

— А здесь мы поесть не можем? — предложил он, с явным одобрением оглядевшись. — Здесь уютно. — И он кивнул в направлении стоявших на подоконнике бегоний. — Это вы их растите?

— Рангу? Э-э… — Лаура оглянулась и тоже кивнула. — Да. Очень люблю копаться в саду. Конечно, сегодня вы его вряд ли заметили. Боюсь, дождь побьет мне все нарциссы.

— Дождь! — поморщился Джейк. — Да, дождь изрядный. Совсем как в наших краях.

— В ваших краях? — подняла брови Лаура. — А я думала…

— Вы думали, в Италии всегда сияет солнце? — улыбнувшись, спросил он. — О нет. Наше солнце немного переоценивают, как и лондонские туманы.

Лаура почувствовала, что и сама улыбается, но тут же, подумав, что тратит зря время, между тем как обед почти готов, прикусила нижнюю губу.

— Я… вы действительно думаете, что мы сможем здесь разместиться? — наконец решилась спросить она, не вполне уверенная в том, как отнесется к подобному предложению Джулия, и тут из-за спины Джейка показалась дочь. С видом собственницы обняв его сзади руками, она потянулась, чтобы положить подбородок ему на плечо, и лишь после этого удивленно приподняла брови, глядя на мать.

— Что тут у вас происходит?

— Твоя мама собирается накрывать стол в другой комнате, — быстро ответил Джейк. — А я думаю, что мы могли бы устроиться здесь. Дома я всегда предпочитал есть на кухне.

— Да, но какого размера была кухня, в которой ты предпочитал есть? — возразила Джулия и, неторопливо повернув голову, тронула языком мочку его уха. — Наверняка побольше этой кроличьей норы. Спорим, там был не один десяток метров уложенного мраморными плитками пола и полки, прогибающиеся под тяжестью медных котлов.

— Не думаю, что в кухне все решают размеры, — резко ответил Джейк с холодностью, которой Джулия явно не ожидала. Он слегка повернулся, предоставляя Джулии либо повернуться с ним вместе, что вышло бы неуклюже, либо убрать руки. Она предпочла последнее и застыла, обиженно глядя на него. — Кухня — это место, где готовят еду. Только это одно и важно. А от большого пространства запах хорошей еды не становится лучше.

— Какая галантность!

Джулия состроила гримаску, но Лаура чувствовала, что реакция Джейка застала дочь врасплох. По-видимому, вертеть им будет не так легко, как ожидала Джулия, и хотя дочь, надо полагать, затаила обиду, она, очевидно, решила всякий раз оценивать свои возможности, прежде чем сделать какой-либо опрометчивый шаг.

— Ну что же… если вы настаиваете… — в конце концов пробормотала Лаура, уже наполовину сожалея, что Джейк вступился за нее. Она не имела ни малейшего желания становиться причиной какого бы то ни было разлада между ними, да, честно говоря, и сама предпочла бы, чтобы кухня осталась ее собственным святилищем. Но поправить ничего уже было нельзя, и, не обращая внимания на несогласие, все еще выражавшееся на лице дочери, Лаура встряхнула скатертью, расправляя ее.

— Ты не хочешь выпить? — спустя несколько секунд спросила Джулия, видимо решившая, что, продолжая дуться, она ничего не выиграет, и, к облегчению Лауры, Джейк принял предложенную ему оливковую Ветвь.

— Хорошая мысль, — сказал он и последовал за Джулией, отступившей в гостиную.

Облегченно вздохнув, Лаура быстро распределила по столу приготовленные заранее серебро и хрусталь. Вслед за этим, вытащив из посудного подогревателя тарелки, она поставила керамическую кастрюльку в середину стола, на пробковую подстилку. Приятного терракотового оттенка, кастрюлька хорошо смотрелась среди кремовых тарелок с узкими золотыми ободками и хрусталя, который Лаура сама себе подарила на прошлое Рождество.

Она купила сегодня немного вина и, хотя обычно, когда Марк обедал у нее, предоставляла ему право откупоривать бутылку, нынешним вечером взялась за эту работу сама. Дело вовсе не в том, что она беспомощна, сердито думала Лаура, снимая с горлышка крошечный кусочек пробки. Просто Джулия вечно норовит ее запугать. Хотя и в этом тоже виновата она сама.

В конечном счете обед прошел успешно. Рыба получилась замечательно вкусной, как и надеялась Лаура, и, что бы Джейк и ее дочь ни сказали друг дружке в гостиной, напряженности между ними определенно поубавилось. Судя по всему, Джулия успокоилась, и хоть Джейк по-прежнему не отвечал на ее частые попытки прикоснуться к нему, он их и не отвергал. При всем том он уделял обеим женщинам равное внимание, попросив Джулию рассказать о ее недавней поездке в Скандинавию и проявив, по всей видимости, искренний интерес к учительству Лауры.

Лаура была уверена, что это всего лишь долг вежливости, тем не менее поговорить о своей работе ей было приятно, и лишь после откровенного зевка Джулии она сообразила, что прочитала целую лекцию. Что ж, ей так редко выпадала возможность побеседовать с кем-то не из числа коллег, да и вполне разумные замечания Джейка вдохновили ее на то, чтобы изложить свои взгляды.

Когда они наконец встали из-за стола, Джулия спросила, нельзя ли ей принять ванну. — А то я чувствую себя какой-то замарашкой, — сказала она, умышленно потягиваясь, чтобы подчеркнуть линии своего стройного тела. Она наградила Джейка насмешливой улыбкой. — Вот только тебе не удастся прийти потереть мне спинку, дорогой, — легко прибавила она. — Мама подобных поступков не одобряет, правда, мама?

Лаура не знала, что ответить, но оказалось, что ответа и не требуется.

— Я все равно буду занят, помогая твоей матери мыть посуду, — ответил Джейк, заставив Лауру приметно дрогнуть. — Ступай. Принимай свою ванну, саrа[2]. Мы не возражаем — ведь так, Лаура?

Тут уж Лаура повернулась, чтобы вглядеться в него, уверяя себя, что ее смутила попытка Джейка как-то связать их воедино, а вовсе не ее имя в его устах. Но Джейк не сознавал, что она глядит на него. Он смотрел на Джулию, на сей раз пришедшую в замешательство. Лаура догадалась, что и она тоже пытается уяснить, какой именно смысл вложил Джейк в свои слова, и ответная реплика Джулии обнаружила испытываемую ею неуверенность.

— Я… нет, конечно, я сначала помогу прибраться, — начала она, но больше ничего сказать не успела.

— Вовсе не нужно, чтобы кто-то из вас мне помогал, — выпалила Лаура и, еще не договорив, покраснела. — Честное слово. Я сама справлюсь. Пожалуйста. Мне так удобнее.

— Тут и думать не о чем, — заявил Джейк, похоже ничуть не тронутый ее смущением. — Вы целый день работали, а мы всего лишь прокатились на досуге из Лондона. К тому же вы приготовили замечательно вкусный обед, от которого все мы получили огромное удовольствие. Я думаю, вам следует пойти отдохнуть, а мы пока все тут приберем.

Теперь Лаура вгляделась в дочь и поняла, что подобный поворот событий ее вовсе не устраивает. Во-первых, это было для нее полной неожиданностью, во-вторых, Джулия вовсе не привыкла, чтобы в ее собственном доме на нее взваливали обязанности служанки. Это не предвещало ничего хорошего на остаток уик-энда, и Лаура решила, что ей больше не следует изображать «свинку в серединке».

— Нет, — решительно сказала она, собирая кофейные чашки и блюдца и переправляя их в сушилку. — Право же, мистер… э-э… я вынуждена настоять на своем. Вы мои гости. Я вас сюда пригласила и даже думать не хочу о том, чтобы вы стали выполнять мою работу.

Произнося эти слова, она прилагала усилия, чтобы не встретиться с ним взглядом, и потому смотрела на Джулию.

— Иди, — продолжала она. — Прими ванну. Горячей воды в избытке.

— Ты серьезно?

Джулия колебалась, переводя взгляд с Джейка на мать и обратно. Но Лаура твердо стояла на своем.

— Конечно, — сказала она. — Господи, всех-то дел, вымыть несколько тарелок. Поторопись. Уверена, что твой… э-э… друг, конечно, предпочел бы твою компанию.

Джулия нахмурилась. Было совершенно очевидно, чего ей хочется, но ее смущало настроение Джейка. Все же ее нерушимая вера в то, что, позволив матери поступать по ее усмотрению, она не проявит какой бы то ни было эгоистичности, победила, и она, наградив обоих оставшихся в кухне улыбкой, удалилась. Несколько секунд погодя Лаура услышала, как дочь поднимается по лестнице, и, с облегчением вздохнув, повернулась к мойке.

— А знаете, вы не правы.

Она почти забыла, что Джейк все еще здесь, но теперь эти негромкие слова заставили ее обернуться.

— Прошу прощения?

— Я сказал, что вы не правы, — откликнулся он. Он поднялся из-за стола вместе с ней и теперь стоял позади нее, скрестив на груди руки и прислонясь к составляющему единое целое с мойкой кухонному столу.

— Вы о Джулии? — Лаура вновь повернулась к нему спиной, продолжая наполнять мойку мыльной водой. — Возможно.

— Вы ее избаловали, — продолжал он. — Она вполне в состоянии вымыть несколько тарелок.

— Может быть, — Лауре не понравилось, что он считает возможным обсуждать с ней Джулию, будто какого-то непослушного ребенка. — Но только — я предпочитаю мыть их сама.

— Нет. — Произнеся это слово, Джейк подошел и стал почти рядом с ней, так что ей пришлось встретиться взглядом с его темными глазами. — Нет, вы не предпочитаете мыть их сама. Вы избираете путь наименьшего сопротивления. Который часто совпадает с тем, чего хочется Джулии, разве не так?

Лаура глубоко вздохнула.

— Не думаю, что это хоть как-то касается вас, мистер… э-э… Ломбарда…

— Хватит и Джейка, — кратко отрезал он. — И пока мы с Джулией вместе, думаю, меня это тоже касается.

Лаура едва не ахнула. Удивительное нахальство, но хорошо уж и то, что оно помогает ей не поддаваться ощущениям, которые он в ней вызывает.

— Вы не понимаете, — объявила она, ставя в сушилку вымытый стакан. — Мы с Джулией видимся не очень часто…

— И кто в этом виноват? — Никто в этом не виноват. — Впрочем, Лаура не могла не гадать, знает ли он в точности, как редко Джулия заезжает к ней. В последнее время, если Лауре хотелось повидать дочь, ей приходилось самой ехать в Лондон, а делать это она могла только в дни школьных каникул, а каникулы часто совпадали с деловыми поездками дочери за границу, так что встречались они все реже и реже.

— Стало быть, вас такое положение вполне устраивает, м-м? — осведомился он, беря полотенце и начиная протирать стакан.

— Да.

Ответ прозвучал напряженно, и Лаура надеялась, что им все и кончится. Хватит и того, что ей приходится развлекать его, пока Джулия принимает ванну. Разговоры такого рода волей-неволей сближали их, а Лаура предпочла бы, чтобы ее отношения с Джейком оставались как можно более формальными.

Посуду она домыла в молчании, ощущая каждое перемещение Джейка по кухоньке — запах его кожи щекотал ей ноздри. В этом запахе сочетались ароматы мыла, какого-то едва различимого лосьона после бритья и тепло его тела; Лаура чувствовала, что избавиться от воспоминаний об этом запахе будет делом нелегким. Истинно мужской запах; Лауре совсем не нравилось, что он невольно воздействовал на нее.

Когда она вынула тарелки из сушилки, он заговорил снова — как и прежде, его слова сразу приковали к себе внимание Лауры.

— Кажется, на меня сердятся, я прав? — спросил он, преградив ей дорогу к буфету, в который она собиралась поставить тарелки. Чтобы не налететь на него, ей пришлось резко остановиться, и инстинктивным жестом самозащиты она прижала тарелки к груди.

— Я… я не понимаю, о чем вы? — запротестовала она, и хотя правды в ее словах практически не было, Лауре показалось, что они прозвучали достаточно убедительно.

— Не понимаете? — Джейк смотрел на нее сверху вниз. Лаура всегда считала себя женщиной высокой, но он был все же на полфута выше ее. — По-моему, прекрасно вы все понимаете. Вам не понравились мои замечания насчет вашей дочери. Вы не считаете, что я вправе критиковать ее отношение к вам.

Лаура сделала глубокий вдох.

— Ну хорошо, — сказала она, решив, что лгать ему бессмысленно. Дело вовсе не в том, что ей хотелось с ним подружиться. Если Джулия выйдет за него, то чем большим будет расстояние между ними, тем лучше. — Я считаю, что человек, у которого нет своих детей, не может судить о том, как должен или не должен вести себя тот или иной родитель.

— Ага, — Джейк наклонил голову, и Лаура вдруг отчетливо осознала, какой она выглядит в его глазах. Свитер ей далеко не льстил, и лицо у нее наверняка лоснится, будто кусок ветчины. — Но у меня есть дочь. Не такая взрослая, как ваша, — признал он после секундной заминки. — Ей всего восемь лет. Но хлопот она мне доставляет ничуть не меньше.

Лаура поперхнулась.

— Вы… у вас есть дочь?

Он явно понял, какая мысль у нее возникла, и его тонкие губы растянулись в улыбке.

— Но жены нет, — мягко заверил он. — Изабелла — так ее звали — умерла, когда нашей дочери было всего несколько месяцев.

— Ох, — Лаура провела языком по губам. — Я… простите меня. Я не знала.

— Откуда ж вам было знать? — откликнулся Джейк. — Мы ни разу не встречались до этого вечера.

— Нет.

Но Лаура все равно испытывала смущение. Джулии следовало сказать ей об этом, раздраженно подумала она. Если только Джулия знает. Да разумеется, знает. Лаура чувствовала, что это обстоятельство не из тех, которые Джейк постарался бы скрыть.

Она сделала полшага вперед, ей не терпелось избавиться от тарелок и сбежать в гостиную, но для этого требовалось как-то обойти Джейка. Кухня была слишком маленькой, слишком тесной, и ужасное чувство смятения, испытанное Лаурой в прихожей, снова наваливалось на нее. В его неизбежной здесь близости к ней было что-то чрезмерно интимное. Он-то этого, быть может, и не сознавал, но она ощущала это, и очень остро.

Однако Джейк, у которого, скорее всего, возникла та же мысль, шагнул одновременно с нею и, к несчастью, в ту же сторону, отчего они налетели друг на друга.

Столкновение ошеломило Лауру, но первым ее инстинктивным порывом была попытка защитить тарелки. Она вцепилась в них, забыв о собственной безопасности, так что спасать и Лауру, и ее ношу от падения пришлось Джейку. Он почти машинально схватил ее за податливо мягкие плечи, и Лауре пришлось на краткий миг прижаться к нему.

Впоследствии она осознала, что все происшедшее не могло занять больше нескольких секунд. Это был один из тех несчастных случаев, которые задним числом представляются совершенно необязательными. Однако они почему-то все же происходят. Двигаясь словно в замедленной съемке, Лаура застыла в объятиях Джейка и на краткий, но сокрушительный миг оказалась прижатой к его сухощавому телу.

И за несколько этих головокружительных секунд, когда, казалось, весь мир вокруг нее покачнулся и поплыл, тело ее ожило до последнего нерва, до последнего ощущения. Ей показалось, будто с нее содрали кожу, будто кто-то слущил с нее внешнюю оболочку, оставив ее слабой и беззащитной. Она никогда не испытывала столь потрясающего взрыва чувств, и разум ее, осознав подспудный смысл этого взрыва, затуманился.

Разумеется, она отпрянула от него — с большей, чем требовалось, силой, так что одна из тарелок вылетела из ее рук. Но не звук разлетающихся по плиткам пола фарфоровых осколков заставил ее лицо вспыхнуть и сразу за тем лишиться всех красок. Причина была в том, что, когда она высвобождалась, ладонь Джейка проехалась по ее груди, и по его внезапно сузившимся глазам было ясно, что он понимает ее ощущения.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Спала Лаура плохо, и дело было не только в непривычном присутствии дочери в ее постели. Лауру томили жара и тревога, и, хоть ей не терпелось, чтобы уже наступило утро, она не ждала ничего хорошего от грядущего дня.

Разумеется, то, что Джулия заняла две трети постели и Лаура боялась пальцем шелохнуть, чтобы не разбудить дочь, не облегчало положения. По правде сказать, в какие-то мгновения Лаура почти сожалела, что проявила такую неуступчивость в вопросе о том, где кому спать. Если бы Джулия разделила ложе с Джейком, Лауру, быть может, и не томило бы сознание, что он находится совсем рядом, в комнате, отделенной от ее спальни одной стеной.

Теперь же это сознание дразнило ее чувства, образ смуглого, мускулистого тела Джейка, раскинувшегося поверх кремовых простыней из поплина, то и дело вторгался в ее мысли. Это какое-то наваждение, думала она, испытывая к себе отвращение. Помимо всего прочего, он был мужчиной Джулии, ее собственностью — если такой человек, как Джейк Ломбарда, вообще согласится быть чьею-то собственностью. А Лаура чувствовала, что он вряд ли на это пойдет. И тем не менее, как его ни определяй, это мужчина, за которого ее дочь собиралась замуж. И какую бы форму ни принимало влечение, испытываемое к нему Лаурой, оно оставалось и отвратительным, и жалким. Ради всего святого, думала она, он, вероятно, лет на десять моложе меня, и, даже если бы Джулия была тут ни при чем, я все равно не смогла бы привлечь внимание такого мужчины.

Ведь она всего лишь школьная учительница средних лет, она упустила какие бы то ни было надежды на счастье, когда позволила себе забеременеть в возрасте, в котором можно было бы уже соображать, что к чему. С тех пор она не испытывала никакой потребности в серьезных отношениях с мужчинами. С течением времени ей довелось повстречать одного — двоих, попытавшихся превратить случайное знакомство в нечто более серьезное, однако каждый раз Лаура отвергала их посягательства. Один только Марк продержался до конца, да и то потому, что ему ничего от нее не требовалось. В конце концов она и вправду уверовала, будто все ее сексуальные потребности благополучно зачахли, и мысль о том, что она, возможно, ошиблась, нарушала ее душевное равновесие, чтобы не сказать большего.

И, собственно говоря, на чем основываются ее заключения? — презрительно спрашивала она саму себя. Разве произошло что-либо из ряда вон выходящее, такое, что заставит ее взглянуть на свою жизнь по-иному? Ведь глупо же придавать какой-то особый смысл тому, что Джейк едва не сбил ее с ног и затем не позволил ей упасть. В подобных обстоятельствах любой сделал бы то же самое, будь то мужчина или женщина, и если она полагает, будто в его прикосновении к ней было нечто сексуальное, она попросту обманывает себя. Да, но он же обнял меня, упрямо возражала она. Он сделал так, что я оказалась в его объятиях. И неважно, что с его стороны это была совершенно спонтанная реакция. Она и сейчас ощущала впившиеся в ее тело пальцы Джейка, напрягшиеся мышцы его ног…

О Господи! Она повернулась на спину и слепо уставилась в потолок. Сколько ей лет? Тридцать восемь? А реакция как у шестнадцатилетней девчонки. Хотя, горько подумала она, именно в этом возрасте ее сексуальное развитие и застопорилось, так чего же еще ожидать?

Хорошо хоть Джулия ничего не знает. Ко времени, когда дочь после ванны спустилась вниз — чистая, распространяющая сладкий розовый аромат, обернувшая тонкое тело в ничего не скрывающее шелковое кимоно, — Лаура уже подмела пол, приведя кухню — и себя — в сравнительный порядок. Потрясших ее мгновений в объятиях Джейка как не бывало, Лаура ушла к себе, сославшись на усталость и ничем не выказав бури, кипевшей в ее душе. Она оставила их на софе в гостиной, на которую Джейк уселся, когда она настояла на том, что сама подберет осколки разбитой тарелки.

Лаура поднялась в шесть утра. Собственно, уже с пяти сна не было ни в одном глазу, и лишь сознание, что ей нечем объяснить столь ранний подъем, не позволило ей сойти вниз при первых лучах рассвета. А шесть часов казались ей вполне приемлемым временем, и поскольку гости ее улеглись лишь после полуночи, Лаура не боялась разбудить их.

Подняв жалюзи в кухне, Лаура обнаружила, что снаружи гораздо светлей, чем она думала. Солнечный свет рассыпал брильянтовые брызги по мокрой траве, птицы шумно перекликались в деревьях, отделявших ее садик от лужайки, уходившей к ферме Грейнджеров.

Ее коттедж был одним из двух, стоявших на самом краю деревни, в другом обитала пожилая вдова с дочерью. Лаура, знавшая, что местные жители и ее считают вдовой, не стремилась избавить их от этого заблуждения. В такой деревушке, как Бернфут, лучше всего жить в согласии с установившимися воззрениями, и хотя семьи об одном родителе ныне уже никого не удивляют, к человеку Лауриных лет люди могли в этом плане отнестись с предубеждением.

Поставив чайник на плиту, она через заднюю дверь коттеджа вышла в садик. Снаружи было свежо, но не холодно, Лаура сунула руки в карманы халата и всей грудью вдохнула чистый воздух. Посаженные ею прошлой осенью цветочные луковицы начинали уже зацветать, опрятные головки лиловых гиацинтов и багровых тюльпанов пробивались меж росших кучками диких нарциссов. Сад вновь обретал краски, утраченные за зимние месяцы, и Лаура подумала, что скоро уже ей придется сгребать палые листья и истреблять сорняки.

То была перспектива, которую она обычно предвкушала с воодушевлением, однако этим утром ее ничто не радовало. Она испытывала подавленность, внутренний разлад и, услышав, как на верхнем поле жалобно замычали телки Теда Грейнджера, подумала, что бедные животные расстроены не меньше ее. Непонятно только, из-за чего ты-то расстроилась? — сердито спросила она у себя. Какие у тебя поводы для огорчения?

Чайник закипал. До Лауры долетело его пыхтение. То был утешительный звук, и она, бросив копаться в себе, повернулась, чтобы войти в дом. И мгновенно увидела его, лениво стоявшего в двери и наблюдавшего за нею.

Джейк был полностью одет — это первое, что бросилось ей в глаза. Те же черные джинсы, что накануне, но рубашку заменил кремовый кашемировый джемпер с V-образным вырезом, открывавшим загорелую шею и опускавшимся вплоть до темных волос у него на груди. В отличие от нее самой, отметила Лаура, Джейк выглядел отдохнувшим и нимало не напряженным, хотя под глазами его и залегали легкие тени, позволявшие думать, что и он не выспался.

Ну не выспался, почему бы и нет? — раздраженно подумала она. Когда Джулия поднялась в спальню, Лаура еще не спала, хоть и притворялась спящей; по ее прикидкам, Джейк проспал от силы пять часов. Этого вряд ли достаточно для человека, днем раньше проехавшего почти триста миль по забитой дороге, да еще неизвестно каким похмельем наградила его предыдущая ночь.

Тут Лаура сообразила, что сама-то она полураздета и что, спускаясь вниз, даже не причесалась. Спутанная масса волос так и лежала у нее на плечах, каштановые пряди в беспорядке торчали в разные стороны.

Рука машинально поднялась к волосам, затем, словно поняв, что пытаться привести их в порядок теперь уже поздно, Лаура зажала на горле ворот халата и двинулась к двери. Изобразив на лице вежливую улыбку, под которой она постаралась скрыть недовольство, вызванное непрошеным появлением Джейка, Лаура приветливо сказала:

— С добрым утром. Вы рано встаете.

— Как и вы, — парировал Джейк и отступил, пропуская ее в кухню. — Не спится?

Прежде чем ответить, Лаура подошла к буфету, извлекла из него банку с чаем и опустила в заварочный чайник три пакетика с заваркой. От ровной струи горячей воды вверх поднялся ароматный парок, Лаура полной грудью вдохнула его, все еще обдумывая ответ.

— Я… э-э… я всегда встаю довольно рано, — наконец сказала она, накрыв чайник крышкой и тем исчерпав возможности и далее избегать его взгляда. — Вы… хотите чаю? Или лучше кофе? Если вы предпочитаете кофе, я сварю.

— Я составлю вам компанию, — сказал он, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. — Я — как это у вас выражаются? — непривередлив.

У Лауры дрогнули губы.

— С молоком или с лимоном?

— На ваше усмотрение, — ровным тоном откликнулся он. — Чай есть чай, как его ни пей.

— Не уверена, что знатоки согласятся с вами, — заявила Лаура, выставляя на стол три чашки и блюдца. — Когда-то к чаепитию относились как к ритуалу. В некоторых частях света оно и поныне так. В Китае, например.

— Вот как? …..:, .

Судя по интонации, эта тема не слишком его интересовала, и Лаура догадалась, что ее манера вести ничего не значащий разговор для него непривычна. Ему явно нравились завуалированные намеки сексуального толка, которые подпускала в подобных разговорах Джулия. Однако у Лауры не было никакого опыта по части намеков, сексуальных или каких-либо иных, к тому же, памятуя о том, как вчера она завладела беседой, она сознавала, что ей нужно следить за собой, чтобы не показаться занудой.

Тут она вспомнила о своей прическе и шагнула к двери. Дальше тянуть с этим было невозможно, и она лишь слегка запнулась, когда Джейк спросил:

— Куда это вы?

— Я… я на минутку, — она почему-то не хотела объяснять, куда направляется. — Э-э… вы пока на — лейте себе чада. И Джулии тоже, если хотите.

— Подожду вас, — сказал он, отрываясь от двери, чтобы вытянуть придвинутый к столу стул и усесться на нем верхом. — Хорошо?

Растерянно поколебавшись, Лаура кивнула:

— Да, конечно. Чтобы причесаться, ей пришлось снова подняться наверх. Стоя перед зеркалом в ванной комнате и проводя щеткой по спутанным прядям, она испытывала беспомощное чувство неизбежности. Менее всего она ожидала, что ей придется так скоро вновь оказаться с Джейком наедине. Ее представления о том, как пройдет предстоящий день, уже оказались неверными, и она лишь надеялась, что остаток уикэнда будет не столь мучительным.

Она невольно дрогнула, обнаружив на стеклянной полочке над раковиной мужские туалетные принадлежности. Несомненно, они-то и создавали повисший в ванной аромат пряностей с непривычной примесью запахов можжевельника и сандалового дерева. Тут же лежала и бритва. Не замысловатое электрическое приспособление, как она могла бы ожидать, но заурядная складная опасная бритва. Он соткан из противоречий, думала Лаура, хмурясь и едва сознавая, что поглаживает пальцами зеленый пузырек с лосьоном после бритья. Богатый человек с изысканными вкусами; носит рубашки ручной работы, куртки от Армани, водит «ламборджини». Таков привычный ему стиль жизни. И при этом он, похоже, получил вчера искреннее удовольствие от приготовленной ею простой еды, а после еще и стаканы вытирал так, словно для него это самое привычное дело.

Она вдруг сообразила, что впустую тратит время. Прошло не меньше пяти минут, как она поднялась наверх, и, не говоря уж о чем-либо ином, чай того и гляди остынет.

Заколки для волос остались в спальне, и, хоть она была бы не прочь поднять Джулию, идти за ними туда значило потратить еще какое-то время. Поэтому она извлекла из кармана халата эластичную ленту, которой иногда стягивала волосы, работая в саду, и, пристроив ее на голову, решила, что сойдет и так.

Спуститься вниз оказалось труднее, пришлось собраться с силами, чтобы вести себя естественно. В конце концов, во всем, что касается Джейка, она остается не более чем матерью Джулии — ну, может быть, несколько эксцентричной и явно нервничающей в присутствии посторонних.

Он по-прежнему сидел там, где она его оставила, но, когда она вошла в кухню, вежливо встал. Впрочем, Лаура жестом усадила его обратно, и, когда он сел, джинсы натянулись, туго облегая бедра.

Лаура понимала, что ей не следует позволять своим глазам забредать в эту область его тела, но они почему-то все равно оказывались там. Нечто тревожно притягательное было во всем телесном облике Джейка, и, наливая чай, она ощущала, как в животе у нее что-то опасно подрагивает.

— Вы… вы не хотите разбудить Джулию? — решилась спросить Лаура, когда носик чайника повис над третьей чашкой, однако, подняв глаза на Джейка, она обнаружила, что тот отрицательно качает головой.

— Вряд ли она обрадуется, если ее разбудят в такую рань, вам не кажется? — произнес он, настороженно и пытливо глядя на Лауру темными глазами. — Когда она не работает, если ее разбудишь раньше одиннадцати, ей будет казаться, что ее подняли среди ночи. Да вы, наверное, и сами это знаете.

Не так хорошо, как вы, хотелось ответить Лауре, но она сдержалась. В конце концов, избранный ими образ жизни совершенно ее не касается, а в том, что теперешняя ситуация представляется ей неловкой, никакой вины Джейка нет.

Однако он, видимо, ощущал разброд, царивший в ее чувствах, поскольку спросил, едва она поставила перед ним чашку с крепким чаем:

— Что-то не так? И беспокойство, владевшее ею последние четверть часа, вспыхнуло с новой силой.

— Я… что вы сказали? — Вы как-то слишком официальны, — ответил он, не притрагиваясь к чаю. — Вот я и спросил, что не так? Вам не нравится, что я так рано поднялся? Вы предпочли бы, чтобы я остался в постели?

Да. Да! Этот простой ответ прозвенел в ее ушах, но произнести его вслух она не могла. Помимо всего прочего, она не была даже уверена в его искренности. Одно дело — ради собственного спокойствия притворяться, будто она предпочла бы не вести с ним никаких разговоров, и совершенно другое — поступать так на самом деле. Подлинная правда лежала где-то в промежутке между тем и другим, и Лаура была слишком честна, чтобы отрицать это.

— Я… нет, я совсем не против, — сказала она наконец, что также не было полной правдой. — Э-э… хотите сахару? Я знаю, мужчины любят чай с сахаром.

— И как же вы об этом узнали? — поинтересовался Джейк, по-прежнему не отрывая от нее глаз.

Лаура вдруг ощутила прилив внезапного раздражения.

— А почему бы мне и не знать? То, что я не замужем, вовсе не означает, будто у меня нет никакого опыта по части мужчин, — выпалила она, рассерженная его намеком, и сразу едва не прикусила язык, сообразив, насколько опрометчивы были ее слова. Она понятия не имела, рассказала ли ему Джулия про обстоятельства своего рождения. Если она не рассказала…

Но Джейк уже нарушил молчание.

— Да, я знаю, — негромко откликнулся он. — Вы родили Джулию, еще учась в школе. И я вовсе не думаю, что это было непорочное зачатие.

Лаура покраснела. Его спокойный, слегка насмешливый тон напомнил ей, насколько неопытна она в подобного рода словесных схватках. Однако позволить ему думать, что он ее обескуражил, она не могла и потому, расправив плечи, добавила:

— Мне, знаете ли, под сорок. Не понимаю, почему молодые люди неизменно считают, будто, пока они не появились на свет, до секса никто не додумался?

— А они так считают?

— Это уж вы мне скажите, — натянуто откликнулась она. — Я о вашем поколении говорю.

— О моем поколении? — Джейк с изумленной миной прижал к груди левую руку. — Dio! сколько же мне, по-вашему, лет?

— Совершенно неважно, сколько вам лет, — объявила Лаура, стараясь, чтобы чашка в ее руке не дрожала. — Я говорю лишь о том, что не следует хвататься за всякий вывод, который кажется вам очевидным.

— А я хватаюсь?

— Да, — Лаура с некоторым трудом перевела дух. — И мне хотелось бы, чтобы вы перестали отвечать вопросом на все, что я говорю. Мы… мы с вами едва знакомы, и мне… мне вовсе не хочется с вами препираться.

— Препираться? — выражение лица Джейка стало озадаченным. — Как это понимать?

— Спорить, ссориться — ох, я совершенно уверена, что вы отлично знаете, как это понимать, — сердито заявила Лаура. — Во всяком случае, мне этим заниматься не хочется.

— Чем?

— Спорами, — кратко повторила Лаура. — Вы опять за свое. Вы надо мной подшучиваете.

— Правда? — Джейк состроил удивленную гримасу. — Ах, черт, опять получился вопрос!

Он поддразнивал ее. Это Лаура понимала. Она понимала и то, что обижаться ей было не на что, — понимала, но ничего не могла с собою поделать. Он слишком сильно растревожил ее. Она углубилась в процесс чаепития, надеясь, что Джейк займется тем же и ей не придется долго сидеть с ним рядом. По крайности, стоя, она ощущает себя равной ему, пусть даже в одном только физическом смысле. И может быть, размышляла она, допив чай, он отправится на прогулку. Не станет же он торчать в доме, дожидаясь, пока соизволит появиться Джулия.

— Так, значит, — после нескольких секунд молчания произнес он, — вы живете здесь одна, так?

— Ну, сожителя у меня нет, — лаконично ответила Лаура, но, заметив насмешливую искру в его глазах, постаралась совладать с собой. — Я — да, я живу одна, — признала она, ставя в сушилку пустую чашку. — Но мне так нравится, если вас интересует именно это. Возвращаться сюда, целый день провозившись с шумливыми подростками, большое облегчение.

— Охотно верю, — на сей раз в голосе Джейка никакой насмешки не чувствовалось. Он сцепил руки за спинкой стула и оценивающе уставился на нее. — Места здесь очень тихие, не так ли?

— Ммм, — Лаура разрешила себе расслабиться. — Тем-то они мне и нравятся. Мир и покой. Мне не хотелось бы вновь поселиться в городе.

Джейк нахмурился.

— Так вы жили в Лондоне?

— Нет. В Ньюкасле. — Почему-то его вопросы уже не вызывали в ней чувства протеста. — Я перебралась сюда почти сразу после того, как Джулия уехала в Лондон.

— Ага, — кивнул Джейк.

— Работаю я, разумеется, в городе, — прибавила Лаура. — До него всего лишь пятнадцать миль.

— До Ньюкасла.

— Да. Джейк обдумал услышанное и затем как бы между прочим сказал: — Вам бы понравилось в Валле-ди-Люпо. Тоже очень тихое место. Может быть, несколько менее цивилизованное.

Лаура немного поколебалась. Неприятно было показаться чересчур любопытной после предъявленных ею Джейку обвинений, но спросить все же стоило.

— А что это — Валле-ди-Люпо?

Джейк улыбнулся, отчего черты его приобрели столь неотразимую чувственность, что у Лауры перехватило дыхание.

— Мой дом, — просто сказал он. — Вернее, дом моей семьи. В довольно глухом уголке Тосканы. Несколько миль к северу от Фиренцы.

— От Флоренции? — осмелилась негромко вставить Лаура, и Джейк кивнул.

— Как вы говорите — от Флоренции, — согласился он. — Вы бывали в Италии?

— Нет, что вы, — Лаура покачала головой. — К сожалению, нет. Школьницей я однажды ездила в Австрию, кататься на лыжах, вот и все мои путешествия. Во всяком случае, за пределами Англии.

— Жаль, — Джейк скривил рот. — Думаю, вам бы там понравилось.

— О, я в этом уверена — Лаура надеялась, что ее слова не прозвучали слишком пылко. — Я… это… это там — там живет ваша дочь? — Она провела языком по губам. — В Валле-ди-Люпо?

— По временам, — голос Джейка звучал так, словно он о чем-то задумался. — Когда не учится в школе. И когда я сам не могу присматривать за ней.

Лаура против собственной воли заинтересовалась:

— А вы… вы не живете в Валле-ди-Люпо? Джейк снова улыбнулся.

— Кто из нас теперь задает вопросы? Лаура покраснела.

— Извините…

— Не за что. Я вовсе не против, — Джейк пожал плечами. — Мне нечего скрывать!

Лаура сжала губы и скосила глаза на свой халат.

— Я… я, пожалуй, пойду оденусь, — пролепетала она, и тут у нее вновь перехватило дыхание, потому что Джейк вскочил со стула и загнал сиденье под стол.

— Я полагал, вы хотели узнать, где я живу, — протестующе сказал он. — Или вы спрашивали из вежливости?

Лаура закусила нижнюю губу.

— Я… мне просто было интересно, вот и все, — сказала она первое, что пришло в голову, и провела влажными ладонями по полам халата. — Конечно, это меня не касается…

— У меня квартира в Риме и еще одна на побережье, вблизи Виареджо, — мягко сказал он. — Но настоящий мой дом — Валле-ди-Люпо. Там я родился.

— О!

На слух Лауры все это звучало экстравагантно. Две квартиры, да еще чуть ли не родовое поместье. О такой жизни она лишь читала в иллюстрированных журналах или видела ее в американских мыльных операх. Чрезвычайно интересно познакомиться с человеком, который и вправду живет именно так. Все это так далеко от Бернфута, от скромной обстановки ее коттеджа.

— Вам это не нравится? — предположил он, и Лаура почувствовала себя виноватой, заметив, что он хмурится.

— О нет, — пролепетала она. — Я хочу сказать… звучит все это прекрасно. Я имею в виду ваш дом. Уверена, Джулии не терпится увидеть его.

— Уверены?

Джейк уперся руками в спинку стула, и глаза Лауры невольно задержались на его узких, изящных ладонях. Она вспомнила ощущение, оставленное ими прошлым вечером, силу, с которой они удерживали ее…

Однако он ждал ответа, и, чуть сгорбившись, она быстро сказала:

— Конечно. — Тут ее посетила внезапная мысль, и она почувствовала, что опять краснеет. — Если… если она уже не…

— Нет.

Джейк сказал это так твердо, что у Лауры расширились глаза.

— Нет?

— Джулию провинциальная жизнь не привлекает, — бесстрастно сообщил Джейк. — Ей безразличны поля, деревья, виноградники на холмах. Другое дело — то, что они рождают.

Лаура с трудом глотнула.

— По-моему, вы слишком суровы…

— Вот как? — Выражение глаз Джейка поставило ее в тупик. — А откуда вы знаете, что я не разделяю ее взглядов?

Конечно, она этого не знала. А то, что она узнала о нем до настоящего времени, не давало повода сделать противоположный вывод. И все же…

— Мне… мне действительно нужно пойти одеться, — решительно сказала она, направляясь к двери. — Э-э… если хотите еще чаю, налейте себе. Я ненадолго.

Она выскочила из кухни, прежде чем он успел что-либо сказать. И лишь поднимаясь по лестнице, заметила, что вся дрожит. Господи Боже, нетерпеливо думала она, да что же это с ней происходит? Ведь не в первый же раз она разговаривает с посторонним мужчиной, да и никакого повода испытывать в его присутствии столь всепоглощающее чувство уязвимости он ей не давал. Как-то заигрывать с ней он не пытался. Он вел себя как истинный джентльмен, а она — как глупая старая дева. Видит Бог, думала она, запирая дверь ванной и пристально вглядываясь в свое отражение в зеркале, она слишком стара и слишком заезжена, чтобы представлять интерес для мужчины вроде него. Даже если бы Джулия была ни при чем, существуют, надо полагать, дюжины женщин, похожих на ее дочь, которые только и ждут возможности занять ее место. А она — попросту пожилая домохозяйка, снедаемая постыдным стремлением к тому, чего никогда не имела.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

И зачем только она старалась поменьше шуметь с утра, думала Лаура спустя полчаса, одеваясь и норовя производить как можно больше шума. Но несмотря на то, что она со стуком закрывала ящики, гремела плечиками и уронила на туалетный столик пузырек с какой-то косметикой, Джулия даже не шелохнулась. Свернувшись в самой середине постели в безучастный комочек, она спала, и, как ни изощрялась мать, разбудить ее она не смогла.

Конечно, можно взять ее за плечи и как следует потрясти, мрачно размышляла Лаура. В конце концов, это Джулия пригласила Джейка в гости, она и обязана его развлекать. Однако и этот выход из положения Лауру не привлекал. Дочь, скорее всего, устала, и лишать ее возможности выспаться было бы бессовестно.

Размышления о причинах ее усталости давались Лауре не так легко. Не позволив им спать в одной постели, Лаура тем не менее не сомневалась, что в Лондоне Джейк остается на ночь в квартире Джулии. И при всей скудости Лауриного опыта по части любовных отношений, на воображение ей жаловаться не приходилось.

Щетка, которой она расчесывала волосы, выскользнув из вспотевших пальцев, упала на ковер, и Лаура едва ли не со страхом оглянулась на кровать. Но Джулия так и спала, не потревоженная малоинтересными фантазиями матери. Лаура стиснула зубы и, обернув вокруг руки шелковистую массу волос, полудюжиной заколок закрепила ее на макушке.

Дура, раздраженно сказала она себе. Самое время впадать в истерику по случаю наполовину прожитой жизни. Чем быстрее ты опомнишься и начнешь вести себя соответственно возрасту, тем лучше.

Несколько минут спустя она сошла вниз, подтянутая, деловитая, в непритязательной хлопчатобумажной рубашке и самых старых своих джинсах. Как только с завтраком будет покончено, она займется садом, а если Джейку Ломбарда это не понравится — его дело. Может быть, ему повезет больше, чем ей, и он сумеет поднять Джулию. Вряд ли ему захочется провести остаток утра в одиночестве. Впрочем, ее это не касается.

Однако, когда она вошла в кухню, Джейка там не оказалось. Чашки были вымыты, вытерты и сложены в сушилку, а гостя пропал и след. Он либо вернулся в свою комнату — хотя она определенно не слышала, чтобы он поднимался по лестнице, — либо вышел из дома. Последнее представлялось наиболее вероятным, и Лаура невольно подумала о том, что он так и не позавтракал.

Она взглянула на часы — всего половина восьмого. Интересно, в какое время он привык завтракать. Конечно, позже этого часа. Все равно непонятно, куда он отправился.

Как ни странно, оказавшись предоставленной самой себе, она обнаружила, что не знает, чем заняться. Если миссис Лангторн, ее соседка, в такое время увидит ее работающей в саду, то подумает, что случилось нечто необычайное. В конце концов, она же не профессиональный садовник, а всего лишь полный энтузиазма любитель. Но ни один любитель-энтузиаст не начинает выпалывать сорняки в половине восьмого утра!

Лаура вздохнула, чувствуя, как ее одолевает брюзгливость. Это все Джейк виноват, подумала она, поскольку больше винить было некого. Если бы он не спустился так рано, она, скорее всего, так и сидела бы сейчас в халате, допивая вторую чашку чаю и решая кроссворд из вчерашней газеты. Именно так она обычно проводила субботние утра. А сегодня весь распорядок дня пошел прахом.

Она неведомо зачем изучала содержимое холодильника, когда отворилась задняя дверь и вошел Джейк. Вместе с ним в кухню проник вкуснейший аромат сежеиспеченного хлеба.

— Не скучали без меня? — с этим возмутительным вопросом он водрузил на стол пакет, из которого тут же вывалились булочки, простые и сдобные, пшеничные лепешки и покрытый хрустящей корочкой французский батон. — Не знал, что вы предпочитаете, поэтому набрал всего понемногу.

Лаура уставилась на стол, потом на Джейка.

— Но… где вы?..

— У булочника, — сообщил Джейк, вытягивая из-под стола стул и плюхаясь на него.

Лаура нахмурилась.

— У нашего булочника?

— А у кого же еще?

— Но… мистер Гаррис открывает не раньше девяти!

— Вот как? — Джейк изобразил комичное недоумение. — Если вы хотите сказать, что я все это украл, то, поверьте, вы не правы.

— Разумеется, я не хочу этого сказать но… Лаура запнулась, подыскивая слова, и Джейк, сжалившись над ней, наклонился вперед, опершись локтями о стол.

— Ему как раз привезли хлеб, — с обезоруживающей улыбкой объяснил он, — и я… уговорил его позволить мне стать его первым покупателем. Он не возражал. Я упомянул ваше имя, и он с радостью пошел мне навстречу.

Лаура покачала головой.

— Но я… я с ним практически не знакома.

— Верно. Он сказал то же самое, — глаза Джейка улыбались. — Нужно поддерживать местные лавочки. Без ваших покупок они захиреют.

— Я и поддерживаю, — рассердилась Лаура. — Во всяком случае, гастрономы. Хлеб я обычно покупаю там.

— И разумеется, расфасованный, — сухо заметил Джейк, чем окончательно вывел ее из себя.

— Для меня и такой достаточно хорош, — отрезала она, стараясь не обращать внимания на запах теплых булочек, от которого у нее уже текли слюнки. — Я не делаю из еды культа. Ем, чтобы жить. А не наоборот. Как вы, вероятно, заметили вчера вечером.

Джейк посерьезнел.

— А это что же должно означать?

— Ничего, — Лаура боялась сказать нечто такое, о чем она потом пожалеет, но Джейк уже вскочил на ноги, его рост и размах плеч заставили Лауру почувствовать себя пигалицей.

— Ну-ка, ну-ка, — сказал он, и хотя тон его был приятен, о выражении лица сказать того же было нельзя. — Что там такое насчет вчерашнего вечера? Что я должен был заметить? Я сказал, что обед был вкусен, не так ли? Чего еще вы от меня ожидали?

— Ничего, — повторила Лаура, отворачиваясь и пристраивая в сушилку заварочный чайник. — Мне не следовало говорить того, что я сказала. Это… это была просто защитная реакция, вот и все.

— А почему вы решили, будто от меня нужно защищаться? — требовательно спросил Джейк, явно не желающий сдаваться столь легко.

Лаура вздохнула.

— Я не знаю…

— Ой ли?

Теперь уже она, забыв об осторожности, уставилась на него.

— Прошу прощения?..

— Не надо, — резко сказал он. — Не повторяйте этого снова! С той минуты, как я встал сегодня утром, вы со мной на ножах. И каждое мое слово вызывает у вас возражения…

— Неправда!

Лаура вышла из себя, но Джейк не обращал на это внимания.

— Я вам не нравлюсь, — продолжал он. — Ладно, полагаю, это мне как-нибудь удастся пережить. Если придется. Но мне хотелось бы все же знать — почему? Каким образом я успел обратить вас в своего врага?

— Я вовсе… Я не… Господи, как глупо! — Собираясь с мыслями, Лаура на миг сжала губы, затем ровным тоном продолжила: — Я… я не могу сказать, что вы мне не нравитесь, мистер Ломбарди…

— Джейк!

— Хорошо, пусть Джейк. — Произнеся его имя, она на мгновенье примолкла, пытаясь хотя бы немного прийти в себя. — Я не настолько близко вас знаю, чтобы делать какие-то выводы…

— …и потом, Джулия к вам неравнодушна. Вот что самое главное.

— Scusi[3], но я говорю не о Джулии, — отрезал Джейк и, когда она повернулась к нему спиной, протянул руку и взял ее за запястье. — Только не уходите опять от меня.

Тонкие пальцы обнимали ее запястье с неосознанной силой, а после вчерашнего вечера руки ее еще побаливали чуть выше локтей. Но и сейчас лицо Лауры невольно исказилось от боли, когда он развернул ее к себе, пристально вглядываясь в нее сузившимися глазами.

— Что с вами такое? — требовательно спросил он с внезапно прорезавшимся акцентом. Это случается, когда он теряет власть над собой? — полуобморочно подумала она. Когда жар чувств растопляет его ледяную сдержанность?

Однако куда важнее был ее собственный отклик на близость Джейка. На этот раз он коснулся ее намеренно, не случайно, и кровь, свободному течению которой препятствовали его пальцы, словно обезумев, рванулась вспять к своему источнику. Сердце Лауры забилось так, что толчки его гулким эхом отдались в ушах. Пульсирующее биение отзывалось в каждой жилке ее тела, от этой буйной дроби ее бросило в жар.

— Мне кажется, — сказала она, тщательно подбирая слова, — вам следует меня отпустить.

— Что? О… — он опустил глаза на свои руки, сомкнувшиеся вокруг ее хрупких запястий, и рот у него дернулся. — Я сделал вам больно?

— Дело не в этом.

— А в чем? — вызывающе спросил он. — Мне разрешается только смотреть, но не трогать, так? Вы это хотите сказать?

Лаура не решалась взглянуть на него. Она немного боялась того, что он может увидеть в ее глазах.

— Я… это смешно…

— Согласен.

— Тогда почему вы не можете?..

Она умолкла, взгляд ее метнулся к лицу Джейка, но не задержался на нем даже на долю секунды. Джейк вопросительно приподнял брови.

— Продолжайте. Почему я не могу — что? Может быть, мы могли бы теперь перейти — как это у вас называется? — к основам?

Лаура вздохнула.

— Вам очень хорошо известно, как это у нас называется, — хрипло сказала она. — Не думайте, что вам удастся одурачить меня, притворяясь, будто вы толком не знаете языка.

— А вы не думайте, будто вам удастся одурачить меня, неизменно уклоняясь от ответов на вопросы, которые я задаю, — негромко парировал он. — Мне казалось, что мы с вами могли бы стать друзьями.

Друзьями! Лаура едва не поперхнулась. Разве об этом шла речь? Она покачала головой. Господи, надо как-то совладать с собой.

— Прошу вас, — неуверенно сказала она, — если… если вы хотя бы отпустите мою руку, мы, вероятно, сможем все обсудить.

— Но почему?

— Что почему? — Лаура совсем смешалась, все ее силы уходили на то, чтобы не позволять глазам оторваться от темных волос в вырезе джемпера.

— Почему я должен отпустить вас, прежде чем мы сможем поговорить? — отозвался он. Его большой палец почти мечтательно прошелся по тонкой сеточке вен на тыльной стороне ее запястья, и Лаура содрогнулась.

— Не думаю, что вы нуждаетесь в моих объяснениях, — резко сказала она, рывком высвободила запястье и отступила, так что между ними оказался стол. — Не знаю, что вы сами думаете о своих манерах, мистер Ломбарди…

— Джейк, — поправил он и более резким тоном продолжил: — Быть может, я просто пытаюсь понять, чем вы живете, миссис Фокс!

Лаура с шумом выдохнула воздух.

— Я думаю… я думаю, что вы пытаетесь выставить меня в смешном свете, мистер Ломбарди, — объявила она, нервно потирая запястья. — Возможно, шутки с женщинами старше вас кажутся вам забавными, возможно, вам нравится развлекаться за спиной Джулии. Так вот, мне это не по душе. Вероятно, я представляюсь вам старомодной, но уж какая есть. А теперь — если вы не против…

— Или даже если я против, ммм? — предположил он опасно безжизненным тоном. — Я не мальчик, Лаура. И вы не бабушка — пока. Даже если вам нравится вести себя по-стариковски.

Она ничего не ответила. Она ощутила обиду. Ей не хотелось обижаться, это было неуместное чувство, и все же она обиделась. Резкость Джейка тронула ее за живое, и ей пришлось напрячь всю свою выдержку, чтобы собрать со стола хлеб и расстелить скатерть.

Ко времени, когда она расставила тарелки, разложила столовые приборы, насыпала в фильтр кофе и сунула его в кофеварку, она достаточно успокоилась, чтобы спросить, пусть даже звенящим голосом:

— Что вам приготовить на завтрак? Вы любите апельсиновый сок или хлопья? Бекон? Яйца?

— Благодарю вас, ничего.

Джейк поднялся со стула, откинувшись на спинку которого наблюдал за ее приготовлениями, и направился к двери в гостиную.

— Ничего?

В голосе Лауры прозвучала искренняя озабоченность, однако он явно не собирался над ней подшучивать.

— Я ухожу, — сказал он, пересекая гостиную и выходя в прихожую, где висела его куртка. На миг он снова появился в двери гостиной, натягивая куртку на плечи. — Если Джулия очнется раньше, чем я вернусь, скажите ей, что я загляну попозже.

— Но…

Лаура беспомощно сжала руки, однако Джейк был непреклонен.

— Никаких «но», Лаура, — ровно отозвался он. — Попозже, ладно?

Секунду спустя за ним захлопнулась дверь.

В конце концов — в половине одиннадцатого — появилась и Джулия. Волоча ноги, она спустилась по лестнице, в одной атласной ночной сорочке, ее яркая шевелюра явно была причесана пятерней, но выглядела привлекательно. Поджимая на плитках пола пальцы босых ног, она вошла в кухню, где Лаура упрямо старалась соорудить сдобное тесто.

— Привет, — сонно сказала она, опускаясь на стул близ стола. — Кофе есть?

— В кувшине, — Лаура указала рукой в мокрой муке. Но поскольку дочь не сделала никаких попыток себя обслужить, Лаура окунула руки в тазик с мыльной водой и дочиста вымыла их под краном. — Вот, — сказала она, ставя перед Джулией чашку с темной жидкостью и придвигая поближе к ней кувшинчик со сливками. — Сварено полчаса назад, но, думаю, пить его еще можно.

— Спасибо, — Джулия потянулась к чашке и отпила на пробу глоточек, прежде чем добавить капельку сливок. — Ммм, вот чего мне не хватало, — прибавила она, сделав глоток поосновательнее. — А где Джейк?

Лаура вновь занялась тестом.

— Я… он вышел прогуляться, — сказала она через плечо, решив, что это достаточно разумное предположение. Машину он не взял, а мысль, будто он дошел до перекрестка и сел в местный автобус, казалась ей малоправдоподобной.

— Господи! — с отвращением произнесла Джулия. — Это когда же он поднялся?

— О, рано, — ответила Лаура, с ненужной щедростью посыпая доску мукой. — Я… мне кажется, он скучает. Сама знаешь, заняться тут особенно нечем.

— Угу, — согласилась Джулия. — Но, по-моему, он вообще рано встает. Насколько я знаю, дома он перед завтраком катается верхом. Ты можешь себе такое представить? Вылезти из теплой постели и носиться на лошади по полям, когда еще толком и не рассвело!

Отдирая со скалки тесто, Лаура прикидывала, не обойтись ли ей на завтрак омлетом. Задуманный пирог с заварным кремом требовал куда больше хлопот, нежели она ожидала, да и спокойствие, необходимое для его приготовления, то и дело покидало ее.

— Ты… э-э… съешь что-нибудь? — наконец предложила она, надеясь перевести разговор в иное русло, но Джулия покачала головой.

— Обойдусь еще одной чашкой кофе, — сказала она, награждая мать вкрадчивым взглядом. — Налей мне, ладно, мам? У меня, по-моему, сил сейчас даже на то, чтобы встать со стула, не хватит.

Лаура, поставив на пироге крест, снова вымыла руки, вторично наполнила чашку Джулии и скатала тесто в комок, прежде чем отправить его в мусорное ведро. Вот тебе и домашняя стряпня, горько подумала она. Может быть, у мистера Гарриса удастся купить готовый пирог?

Джулия с некоторым удивлением понаблюдала за ней, а затем потянула носом воздух.

— Ты что, хлеб пекла? — сдвигая брови, спросила она. — Тут так вкусно пах…

— Нет. — Лаура перебила Джулию прежде, чем та успела наградить ее незаслуженным комплиментом. — Твой… э-э… мистер Ломбарда принес из булочной свежего хлеба. Его-то ты и унюхала.

— Правда? — Джулия скорчила рожицу. — Еще до завтрака?

— Я… да. — Лаура не смогла принудить себя сказать, что завтракать Джейк не стал. — Хочешь попробовать?

— Нет, спасибо, — Джулия явно боролась с соблазном. — Наверное, он боялся, что ты предложишь ему свой разрезанный и расфасованный хлеб. Итальянцы предпочитают, чтобы утром к столу подавался свежий.

— Да. — Лаура чувствовала, что для одного дня она уже достаточно наслушалась о предпочтениях данного итальянца. — Ну ладно, тебе не кажется, что пора одеться?

— Джейк не сказал, куда собирается? — продолжала Джулия, не обращая внимания на вопрос матери. — Давно он ушел?

— Ну… — Лаура демонстративно взглянула на часы, хотя в точности знала, когда он ушел, — примерно… часа два назад, я полагаю.

— Два часа! — Услышанное ошеломило Джулию. — Может, он заблудился?

— Не думаю. — Лаура частично разрядила владевшее ею напряжение, соскребая остатки теста с доски. — Он не показался мне человеком, не знающим точно, что делает.

— Вот как? — Джулия глядела на мать с насмешкой. — С каким чувством ты это сказала! Что у вас тут случилось? Он тебя против шерстки погладил?

— Разумеется, нет, — Лаура рассердилась на себя за то, что позволила Джулии заподозрить, как она себя чувствует. — Я просто хотела сказать… он производит впечатление очень… очень сообразительного человека.

— О да, — Джулия подперла ладонями подбородок и с некоторым самодовольством вздохнула. — Что да, то да, можешь мне поверить.

Лаура хотела опустить доску в мойку, но она выскользнула из ее дрожащих рук и с силой ударилась о краны, чем вновь отвлекла внимание Джулии.

— Я думала, ты что-то печь собиралась.

— Собиралась. — Лаура прилагала усилия, чтобы голос ее звучал не слишком обиженно. — Но передумала.

— С чего бы это?

— С чего? — Лаура бросила на дочь слегка раздраженный взгляд. — Да ни с чего. Просто передумала, и все.

— Ты совершенно уверена, что вы с Джейком не поцапались? — с любопытством поинтересовалась Джулия. — Попусту истратить столько хорошей муки и воды — это на тебя не похоже.

Лаура вздохнула.

— Что за глупости, Джулия! — воскликнула она. — Я едва его знаю. Из-за чего нам с ним ссориться?

— Из-за меня, — просто сказала Джулия, и у Лауры отвисла челюсть.

Впрочем, она тут же сообразила, что данное дочерью истолкование фактов более чем разумно. До сих пор ей как-то не приходило в голову, что Джулия должна считать себя единственной причиной, по которой могут разругаться ее приятель и мать, и хотя эта идея была неверна, в ней присутствовало нечто смутно успокоительное. Разумеется, с некоторым облегчением подумала Лаура, Джулии и в голову бы никогда не пришло, что Джейк с ее матерью могли найти для ссоры более личную тему. Смешно даже предполагать нечто подобное.

— Нет-нет, — наконец сказала она. — Уверяю тебя. Если… если я и кажусь дерганой, это, скорее всего, связано с календарем. Кстати, — прибавила она, сознавая, что попытки уклониться от разговора о Джейке будут выглядеть подозрительнее, чем попытки завести о нем разговор, — ты не сказала мне, что у него есть семья.

— Как это? — нахмурилась Джулия. — Я же говорила, что мы познакомились на благотворительной гулянке, устроенной его матерью.

— Я не о родителях, — ответила Лаура. — Я о дочери.

— А, Люси! — Джулия поморщилась. — Это он тебе о ней рассказал?

— Ну а кто же? Джулия пожала плечами.

— И что?

— То, что, если ты выйдешь… за Джейка, ты получишь уже готовую дочь.

— Приемную, — уточнила Джулия, отчасти утрачивая самодовольное выражение. — Не волнуйся. Я не собираюсь проводить с ней много времени. Она такая зануда!

Лаура повернулась, чтобы взглянуть на Джулию.

— Да, но она его дочь. Ты же не думаешь, что он махнет на нее рукой?

— Ты ничего не понимаешь, — грубо оборвала Джулия. — Она учится в Риме. И во время учебы живет с родителями Джейка.

— Но я думала, что… — Прежде чем продолжить, Лаура облизала губы. — Насколько я поняла, его родители живут в Тоскане.

Глаза Джулии стали задумчивыми.

— Вот оно что? — Она помолчала. — Так вы тут беседовали по душам? Про Кастелломбарди он тебе тоже рассказал?

Лаура нахмурилась.

— По-моему, нет. «Кастел» — это ведь означает «замок»?

— Вроде того, — небрежно сказала Джулия. — Так называется деревушка, в которой стоит их дом. Что касается замка — я думаю, это скорее большой загородный дом. Старинный, конечно. И не иначе как продувается насквозь. Правда, Джейк говорил, что его дед потратил кучу денег, приводя дом в порядок.

— Понятно.

— Да мы все равно там жить не будем, — беспечно продолжала Джулия. — У Джейка дома по всему свету. Рим, Виареджо, Париж! — Она вздохнула. — И разумеется, у Ломбарда есть большая квартира в Лондоне.

— Вот как, — Лаура отложила доску и вытерла руки. — И… и когда все это произойдет?

— Ты про нашу женитьбу? — Джулия, как бы теряясь в догадках, пожала плечами. — Точно не знаю. Он сам ничего тебе не говорил?

— Мне? — Лаура изумилась, однако Джулия кивнула головой.

— Да. Тебе, — повторила она. — Я полагала, ваши милые беседы с глазу на глаз понадобились Джейку, чтобы объяснить, как он думает обеспечивать мне тот жизненный уровень, к которому я привыкла. — Она скривила губы. — Пожалуй, я даже надеялась на это!

Лаура покачала головой.

— Увы, нет. Я хочу сказать, он, конечно, говорил о тебе, но… но…

— Но ты не спросила, каковы его намерения, — закончила фразу Джулия. — Так я и знала.

— Но помилуй, — Лаура чувствовала, что обвинений по поводу не совершенных ею поступком с нее на сегодняшнее утро хватит. — Не могла же ты ожидать, что я стану задавать подобные вопросы!

— Это почему же?

— Как почему? — задохнулась Лаура. — Джулия, ради Христа, ты ведь знаешь его лучше, чем я! Если тебе его намерения не известны, то кому же тогда? Джулия надулась. — Это он захотел приехать сюда. Не я.

— Знаю, — Лаура изо всех сил старалась справиться с болью, причиняемой ей равнодушием дочери. — И все-таки он… это он должен поговорить со мной. А не наоборот.

Джулия сгорбилась.

— Как скажешь.

— Я уже сказала, — Лауре удалось почти без дрожи вздохнуть. — А теперь, я думаю, тебе стоит пойти одеться, прежде… прежде чем вернется Джейк. Может быть, он захочет проехаться с тобой или прогуляться. Вы можете съездить в Олнвик или Бамборо. Ему наверняка интересно будет взглянуть на вал, построенный римлянами. Или… вы могли бы отправиться в Ньюкасл. Там по субботам шумно, но все лучше, чем торчать здесь.

Джулия шмыгнула носом.

— Он не сказал, когда вернется?

— Нет, — Лаура взяла пустую чашку дочери и поставила ее в мойку. — Но я уверена, что скоро. — Она помолчала, собираясь с духом, и добавила: — В конце концов, здесь осматривать особенно нечего.

— Угу.

С этим Джулия была, как видно, согласна. К облегчению матери, она встала. Лаура подождала, пока дочь поднимется наверх, и обессиленно опустилась на покинутый ею стул. Господи, устало думала она, проводя ладонью по волосам. Похоже, это будет самый длинный уик-энд в ее жизни.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Хорошо провела выходные?

Марк окликнул Лауру, когда она в понедельник утром входила в школу, пришлось остановиться и поговорить с ним.

— Ну… в общем, очень, — солгала она, отнюдь не готовая поведать ему самые потаенные из своих страхов. — А ты?

Марк нахмурился.

— По-моему, неплохо. В субботу утром приводил в порядок машину, а в воскресенье мы с матерью ездили к одному моему другу в Карлайл. В сущности, ничего особенно интересного.

Лаура выдавила улыбку.

— Ну что же…

— А ты?

Она не поняла.

— Что я?

— Ты интересно провела время? — нетерпеливо уточнил Марк. — Что собой представляет приятель Джулии? Полагаю, она, как всегда, здорово тебя погоняла?

— Это тебя не касается, Марк, — ледяным тоном ответила Лаура, обрадованная возможностью прервать разговор, и толкнула стеклянную дверь. — Извини…

— Э, Лаура…

Марк потащился за ней, но Лаура не обращала на него никакого внимания, а после того, как они нагнали в коридоре еще одного учителя, Марк лишился последнего шанса как-то загладить свой промах. В учительской, куда сходились все преподаватели, затевать личный разговор было невозможно, к тому же Лаура старалась не оставаться с ним наедине.

Однако попозже утром, когда у Лауры выдался свободный от преподавания час, ей все же не удалось отогнать мысли о прошедших выходных, мешавшие сосредоточиться на проверке контрольных по английской литературе. Она понимала, что должно пройти какое-то время, прежде чем ей удастся выбросить происшедшее из головы. Резкой отповедью прервать замечания Марка особого труда не составляло. Гораздо сложнее было с такой же бесстрастностью отмахнуться от того, что сказал ей Джейк.

Хотя не так уж много он ей и сказал после того, как утром в субботу вернулся с прогулки. К облегчению Лауры, он сосредоточил внимание на Джулии. А дочь, даже если она и углядела нечто странное в его отношении к матери, была слишком погружена в собственные проблемы, чтобы делать какие-то выводы.

Кроме того, сокрушенно размышляла Лаура, маловероятно, чтобы Джулия была способна тревожиться по поводу взаимоотношений Джейка и матери. Ей попросту не могла прийти в голову мысль о возможности между ними каких-либо личных отношений. Да и не было, в сущности говоря, никаких отношений, сурово напомнила себе Лаура. Всего лишь глупое недопонимание, оттолкнувшее их друг от друга.

Она не желала слишком долго задерживаться на подспудном смысле слов Джейка. Как она сказала ему, она не сильна в привычных для него словесных играх. И дело вовсе не в словесных играх, упорно напоминала она себе. Он играл с ее чувствами, ставя ее в глупое положение.

Во всяком случае, пытаясь поставить, словно оправдываясь, думала она. Не похоже, чтобы у него оставались какие-либо сомнения насчет того, как она относится к его развязности. Да и поведение Джейка во весь остальной уик-энд доказывало, что неуступчивость Лауры ему не понравилась. Он был вежлив — и только — и не предпринимал никаких попыток вновь привести ее в замешательство.

Хотя, с другой стороны, они и виделись совсем немного. Ко времени, когда Джейк вернулся с прогулки, Джулия уже поджидала его в полной готовности. И хотя из задуманной ею поездки в Ньюкасл ничего не вышло, поскольку Джейку хотелось осмотреть руины римских построек, в том, что касалось Лауры, результат получился тот же самый. До конца дня она их не видела.

Вечером обстановка во время обеда была, как теперь вспоминалось Лауре, довольно натянутой. Насколько она поняла, их экскурсия не увенчалась особым успехом, и Джейк, и Джулия уделили мало внимания ростбифу и йоркширскому пудингу, на которые Лаура потратила столько трудов. Но, во всяком случае, ей предоставили возможность мирно помыть тарелки, после чего она удалилась к себе, сказав, что должна подготовиться к урокам. Никто не возражал; на самом деле она была уверена, что Джулия обрадовалась ее уходу, и если Лаура время от времени и ловила себя на размышлениях о том, что может твориться в ее гостиной, она все же не поддалась соблазну пойти и выяснить это. Чем меньше она будет видеться с Джейком Ломбарда, мрачно решила Лаура, тем лучше. Он совершенно не отвечал ее представлениям о будущем зяте.

На следующее утро Джулия с Джейком покинули Бернфут. Лаура помахала вслед приземистой, мощной спортивной машине, вероятно возбудившей в деревне немалый интерес. На Хай-стрит время от времени появлялись «мерседесы» и «БМВ», а у полковника Ренфру имелся даже старый «роллс-ройс». Однако «ламборджини» представлял собою зрелище, до сей поры здесь не виданное, и Лаура не сомневалась, что при следующем посещении магазина ей придется выслушать немало язвительных вопросов.

По крайней мере теперь она с ними не скоро увидится, утешала себя Лаура, пытаясь сосредоточитъся на сомнениях старшеклассников, посвященных «Венецианскому купцу». Джулия, как обычно, обещала, что скоро заглянет к ней и так далее, но Лаура втайне полагала, что после замужества дочери они станут видеться еще реже, чем сейчас.

Она тряхнула головой, пытаясь не думать о своих отношениях с Джулией. В конце концов, ничего тут нового нет. Она уже научилась мириться с ними. Просто они с Джулией несовместимы, а как-то винить себя по поводу положения, в котором она ничего изменить не может, бессмысленно.

Следующие несколько дней прошли спокойно. С Марком она помирилась, в один из вечеров он подстерег ее на школьной автостоянке и извинился за сказанное. Лаура приняла его извинения — но не приглашение пообедать вместе в следующие выходные.

— Давай перенесем на неделю, — сказала она достаточно ласково, давая ему понять, что приглашение отвергается не из-за какой-то его вины. Ей не хотелось обидеть Марка. Просто она чувствовала, что выносить его занудство ей сейчас не под силу.

В пятницу вечером позвонила Джесс Тернер, с которой Лаура дружила еще в колледже. Джесс вышла замуж и теперь жила в Дареме, но и она, и Лаура старались не упускать друг дружку из виду.

— Я тут подумала, может, нам завтра встретиться и позавтракать вдвоем, — после обмена приветствиями предложила Джесс. — Я собралась в Ньюкасл за покупками, не составишь компанию?

— Не знаю… — Лаура собиралась наконец заняться садом, однако Джесс не отступалась.

— Приезжай, — настаивала она. — Мы с тобой сто лет не виделись. И… в общем, я хочу тебе кое — что рассказать.

— Ну, ладно, — уступила Лаура, решив, что устранение причиненного зимой ущерба придется перенести на следующую неделю. По правде сказать, особого настроения копаться в саду у нее сейчас не было, а Джесс была компаньонкой совершенно необременительной. Они договорились встретиться в субботу в половине первого у памятника Грею; остаток вечера Лаура провела, гадая, о чем Джесс собирается ей рассказать. Скорее всего, они с Клайвом снова переезжают, лениво размышляла она. Это казалось наиболее вероятным, поскольку Клайв служил в полиции.

Перед сном Лаура, немного поколебавшись, заглянула в спальню для гостей. В последний раз она заходила сюда утром после отъезда Джейка — снимала с кровати простыни, на которых он спал. Сейчас она сказала себе, что дело было не в сознательном нежелании навещать эту комнату. Просто не представлялось повода. Тем не менее запах лосьона, которым он пользовался при бритье, заставил ее вздрогнуть, и еще долгое время после того, как она закрыла дверь, этот легкий аромат щекотал ей ноздри.

Часть субботнего утра она потратила на размышления о том, что надеть. Джесс, скорее всего, ожидала, что она появится в свитере и джинсах, но Лауру обуяло желание приодеться, хотя бы разнообразия ради. Такая возможность подворачивается ей нечасто, мысленно оправдывалась она, а после прошлого уик-энда она ощущала потребность как-то изменить свой облик.

Ехать в одном костюме было пока холодновато, а надев поверх него зимнее пальто, она будет выглядеть толстухой. Ну что же, решила она, можно надеть кремовое платье, то, с воротом хомутом, которое она приготовила к прошлым выходным. Вообще неплохо бы обновить свой гардероб. Оттого, что ее дочери двадцать один год, ей вовсе не следует вести себя так, будто она одной ногой в могиле.

Углубляться в причины, вызвавшие подобную смену настроения, она не желала. Она просто обязана время от времени принаряжаться, хотя бы из уважения к себе, твердо решила Лаура. Женщина она еще сравнительно молодая. Джулия права. Нужно уделять своей внешности побольше внимания.

Однако, когда, одевшись, Лаура взглянула на себя в зеркало, ее одолели сомнения. Выглядит она, безусловно, наряднее, но что, увидев ее, подумает Джесс? Она уже данным-давно не надевала в дневное время ни тонких чулок, ни туфель на каблуках высотою в три дюйма. Да и мягкие складки шерстяного платья подчеркивали фигуру, о достоинствах которой она даже думать забыла. Выставлять напоказ грудь нынче не в моде — в особенности далеко не маленькую, а именно такая вздымалась в зеркале над ее тонкой талией.

Она повернулась к зеркалу боком, втянула живот и вновь отпустила его. Господи, чем ты занимаешься? — раздраженно спросила себя Лаура. Поздновато начинать заботиться о фигуре. Тридцать восемь лет прожила с той, какая есть, а теперь с ней мало что можно сделать.

В дверь позвонили, когда Лаура поглаживающими движениями наносила тушь на кончики рыжевато-каштановых ресниц. От неожиданного звука рука ее соскользнула, еще немного, и она мазнула бы тушью себя по щеке. Она положила щеточку на туалетный столик и нетерпеливо глянула в сторону окна. Кто бы это мог быть? — нахмурясь, подумала она. Времени едва-едва десять.

Прежде чем спуститься вниз, она, встряхнув головой, бросила на себя последний оценивающий взгляд. Кто бы ни стоял за дверью, его ожидал сюрприз. Что ни говори, а так она субботними утрами еще не одевалась.

Спустившись по лестнице, она помедлила, затем, расправив юбку, отворила дверь. И едва не рухнула на пол.

На ступеньках стоял мужчина, широкие плечи его почти заслоняли от Лауры улицу. Высокий, худощавый, до умопомрачения знакомый — встретившись с ним глазами, она почувствовала, что рот у нее приоткрылся, а закрыть его ей не по силам.

— Привет, — сказал он, и ей показалось, что голос его звучит несколько сдавленно. — Можно войта?

У Лауры перехватило дыхание.

— Я… — Она заглянула ему за спину. — Джулия с вами?

Джейк покачал головой, и сердце ее куда-то ухнуло.

— Она не… я хочу сказать, ничего не случилось?..

— С Джулией все в порядке, — ровным тоном ответил Джейк. — То есть насколько я знаю. Я приехал один.

— Один? — Лаура с трудом сглотнула. Ее охватило отчетливое ощущение, что все это ей чудится. Никакого Джейка здесь быть не может. Он в Лондоне, в Италии, где угодно. Но только не здесь. Не в Бернфуте. Не на пороге ее дома!

— Так как же — могу я войти? — снова спросил он, и Лаура, сомневаясь в разумности того, что делает, отступила в сторону.

Он выглядит усталым, думала она, неохотно закрывая дверь и провожая его в гостиную. Подбородок покрыт по меньшей мере суточной щетиной, глаза ввалились, веки красные. Если б она не была с ним знакома, то могла бы подумать, что он проспал ночь, не раздеваясь, вон и пиджак его темного костюма весь измят на спине.

Она остановилась в дверях гостиной, сцепив пальцы и настороженно глядя на Джейка. Ей не удавалось придумать ни единой причины, способной привести его сюда, — разве что он поссорился с Джулией? Это, разумеется, возможно, но к ней-то зачем приезжать? Чем она может ему помочь? Джейк остановился у камина. Собираясь уезжать, Лаура не стала разжигать огня, однако отопление работало, и гостиную все равно наполняло приятное тепло. Вот только беспорядок. Тетрадки, с которыми Лаура возилась вечером, неопрятной грудой лежали рядом с ее креслом, а по спинкам стульев висела в ожидании глажки всякого рода одежда.

Ну и ладно, нетерпеливо подумала Лаура, она же не ждала гостя, особенно гостя, привычного к куда более роскошной обстановке. Не нравится — никто не просит его тут оставаться. Оставаться…

— Вы хорошо выглядите.

Слова Джейка застали Лауру врасплох, несколько мгновений, собирая разбежавшиеся мысли, она смотрела на него пустыми глазами.

— Спасибо. Но…

— Собрались куда-то? Лаура облизнула губы.

— Я… да. Да, верно, собралась, — пытаясь прийти в себя, она глубоко вздохнула. — Послушайте, мистер Ломбарда, что происходит? Зачем вы приехали? Должна вас предупредить, если это как-то связано с Джулией…

— Нет.

— Нет? — расцепив пальцы, Лаура сжала ладони и обнаружила, что они повлажнели. — Я… но… иначе и быть не может.

— Почему?

Лаура поджала губы.

— Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? — воскликнула она. — Я хочу знать, что происходит. Вы… вы с Джулией поссорились?

— Нет, — Джейк сунул руки в карманы брюк, отчего полы пиджака разошлись, обнаружив кровавое пятно на рубашке.

Лаура ахнула, прижала пальцы к губам, а Джейк, сразу понявший, что она увидела, вынул руку из кармана и прошелся пальцами по безобразному пятну на ткани.

— Небольшой несчастный случай, — сказал он, и губы его дрогнули в надменной усмешке. — Не думаю, чтобы я от этого умер.

Лаура, не веря глазам, смотрела на него.

— Вы… поранились?

— Не совсем так, — Джейк оглянулся на кресло. — Вы не будете возражать, если я присяду? Меня что-то покачивает.

Он опустился в кресло, и Лаура через всю комнату бросилась к нему. Джейк вдруг резко побледнел, она испугалась, что он сейчас потеряет сознание. Должно быть, он потерял много крови, думала она, нервно замирая рядом с креслом. Но почему он оказался здесь? Куда направлялся?

— Вот так лучше, — сказал он, откидываясь на подушки и глядя на Лауру из-под густых ресниц. — Простите. Боюсь, я переоценил свои силы.

Недолго поколебавшись, Лаура присела с ним рядом на корточки.

— Вы… вы не хотите, чтобы я… чтобы я посмотрела на это? — собравшись с духом, спросила она, и губы его дрогнули в подобии усмешки.

— На что? — слабо спросил он, и Лаура оторвала глаза от вздувшейся в паху ткани.

— Вы знаете, на что, — поспешно вставая, сказала она. — Вы ранены. Может быть, мне удастся вам как-то помочь.

— Ладно, — Джейк вытянул рубашку из-под ремня и расстегнул две нижние пуговицы. — Валяйте.

Лауре не хотелось прикасаться к нему. От одного ощущения его близости нервы ее натягивались, точно струны, что уж там говорить о виде его обнаженного тела. Все это слишком напоминало нарисованный ее воображением образ Джейка, лежащего в ее гостевой спальне наверху. Мужественность Джейка слишком волновала Лауру, у нее попросту не было сил, чтобы ей противостоять.

И все же, когда она развела полы рубашки и увидела его загорелый живот, ее боязливая сдержанность немедля уступила место тревоге. Прямо под изгибом ребер зияла рана — дюйма три в длину и около четверти дюйма в глубину. Кто-то пытался — не очень успешно — стянуть ее полосками пластыря, но рана снова открылась и теперь обильно кровоточила.

На миг Лауру охватил ужас, но она, подавив подступившую к горлу дурноту, подняла глаза к его бледному лицу.

— Кто это сделал? — произнесла она, стараясь говорить как можно спокойнее. — Вы подрались? Так? Но в таком случае…

— Я сам виноват, — слабым голосом перебил ее Джейк. — Это был бой, но все происходило по правилам. Так, во всяком случае, предполагалось. Я фехтовал, понимаете? И уделил противнику меньше внимания, чем следовало. Поверьте, человек, ранивший меня, расстроился куда сильнее, чем я.

Лаура покачала головой.

— Но разве фехтовальщики не надевают защитные корсеты? И не пользуются специальными рапирами?

— Браво, — он сделал слабую попытку поаплодировать ей. — Да, вы правы, конечно. Предполагается, что мы принимаем все необходимые меры предосторожности. Однако мне не хотелось осторожничать, и вот вам результат.

Лаура закусила нижнюю губу.

— Вас же могли убить!

— Не думаю, — Джейк скривил губы. — Хотите верьте, хотите нет, но я, что называется, умею за себя постоять.

Лаура покачала головой. — А у врача вы были? — Я не нуждаюсь во враче, — спокойно возразил Джейк. — Небольшая потеря крови, вот и все. Врачи задают слишком много вопросов. А я был не в настроении на них отвечать.

Лаура до боли прикусила губу и, сообразив наконец, что попусту тратит время, повернулась и бросилась в кухню. Она вернулась в гостиную с тазиком, полным теплой воды, с антисептиком, с бинтами — и снова опустилась близ него на колени.

— Боюсь, вам будет больно, — сказала она, решив, что с выяснением причин того, почему и как он здесь оказался, можно пока подождать. Нужно как-то остановить кровь, а после попытаться уговорить его обратиться за нормальной медицинской помощью.

Она отодрала пластырь — Джейк сморщился, рана фазу закровоточила сильнее. Скоро руки Лауры были все в крови, и одна эта мысль приводила ее в ужас. Она лишь надеялась, что знает, как следует поступать в этих случаях, и не навредит ему еще больше.

— Вам нужно обратиться в больницу, — настойчиво сказала она, прижимая к ране влажную ткань. По крайней мере рана чистая, невольно подумала она. Если ей удастся перебинтовать ее потуже, он может отделаться лишь сильной головной болью.

— Вы и сами неплохо справляетесь, — сказал Джейк, однако Лаура видела, что лоб его покрылся бисерным потом. Что бы он ни говорил, она понимала, как ему больно, и это понимание волновало ее сильнее, чем следовало.

— Вы вели себя глупо, — сердито добавила она, нанося антисептик на марлю и прижимая ее к ране. Она догадывалась, что антисептик должен жечь невыносимо, но Джейк лишь с шумом втянул воздух. — Насколько я понимаю, то, чем вы занимались, незаконно. Потому вы и не захотели обратиться к врачу.

— Что-то в этом роде.

Ответ Джейка прозвучал еле слышно, и, хоть Лаура сознавала, что ему нужен покой, она, собравшись с духом, сказала:

— Боюсь, вам придется встать.

— Встать? — судя по лицу Джейка, его слегка замутило от одной мысли об этом, однако он уперся руками в подлокотники кресла и рывком толкнул свое тело вперед. — Ладно.

— Нужно снять пиджак — и рубашку, — испытывая неловкость, пролепетала Лаура, стараясь поменьше думать о том, что перед ней мужчина. Он принадлежит моей дочери, мысленно твердила она. И помимо прочего, он для меня слишком молод. Однако ничто не помогало, и, наблюдая, как Джейк пытается выбраться из пиджака, она, как и он, почти не дышала.

Разумеется, пришлось ему помочь. Даже возня с узлом галстука давалась ему с трудом, так что Лаура сама сняла с него пиджак и расстегнула рубашку. Подбородок у него был холодный и влажный. Результат ее неуклюжей помощи, догадалась Лаура. С каким бы успехом он ни скрывал свои ощущения, утаить реакции своего тела ему не удавалось.

Впрочем, это-то ей и помогло. Как бы ни было тепло в гостиной, потея, он легко мог подхватить простуду, и потому она обматывала его бинтом расторопно и — по крайней мере она на это надеялась — с бесстрастной деловитостью. Гладкость его кожи, под которой залегали полоски тугих мышц, струйка тонких темных волос, сужаясь, исчезавшая под поясом брюк, — все это она замечала словно бы мельком. И все же, она не могла не обратить внимания на то, какой белой кажется повязка в сравнении с его смуглой кожей, как не могла и совладать с откликом собственного тела на мощную сексуальную притягательность Джейка.

Оставив его пытающимся вновь натянуть рубашку, Лаура отнесла тазик и использованные бинты назад в кухню. Она вылила в раковину красноватую от крови воду и тупо следила за тем, как та, свиваясь в водоворот, исчезает из виду. Рана выглядит хуже, чем она есть на самом деле, успокаивала себя Лаура, и все же ему повезло, что он добрался до коттеджа, не потеряв сознания. Да, но как он сюда добрался? — покусывая нижнюю губу, гадала она. И зачем? Боже милостивый, что скажет Джулия, когда узнает, что он здесь был?

Оторвавшись от раковины, она огляделась вокруг. Чай, деловито подумала она, не желая в данный миг вникать в чувства Джулии. Горячий, сладкий чай! Кажется, его всегда дают в больницах? Чтобы и согреть, и одновременно взбодрить человека.

Она наполнила чайник, включила его в розетку-и снова заколебалась, не понимая, что делать дальше. Может быть, он уже в состоянии отвечать на ее вопросы? — неуверенно предположила она. В состоянии уехать, не обращаясь к врачу? Сумеет ли она отказать ему, если он пожелает остаться?

Да не захочет он здесь оставаться, нетерпеливо сказала она себе, шагнув к двери в гостиную, и сразу остановилась, в отчаянии сжимая и разжимая кулаки. С вопросами придется подождать. Джейк спал.

Или это не сон? Беспокойство вновь бросило Лауру к его креслу, она наклонилась, вслушиваясь в дыхание Джейка. Как определить, не лишился ли он сознания? — в тревоге думала она. У нее нет никакого опыта по этой части.

Впрочем, судя по внешним признакам, он все-таки спал. Ему удалось влезть в рубашку, хотя он просто стянул ее на груди, не попытавшись застегнуть. Как бы там ни было, на ее взгляд, он выглядел немного лучше. Щеки чуть приметно порозовели и при закрытых глазах казались не такими ввалившимися. Зато ресницы, будто черные веера, прикрывали нижние веки, и Лауру охватило неуместное желание дотронуться до них кончиками пальцев…

Лаура заставила себя отступить на несколько шагов. Господи, ошеломленно подумала она, что за чушь лезет мне в голову? Она ведет себя так, словно ни разу в жизни не видела спящего мужчины. Вот бы он позабавился, если б открыл глаза и увидел ее.

Подавив раздражение, Лаура пересекла гостиную и поднялась в свою спальню. На диванчике кедрового дерева, стоявшем у изножья ее постели, были сложены одеяла, она вытянула самое большое и снесла его вниз. Затем, стараясь не вдыхать едкий запах пота, еще сохраненный его телом, она до подбородка укрыла Джейка. По крайности, если он все же простудится, ее вины здесь не будет, сердито подумала Лаура. Хоть одним бременем на совести меньше.

Чайник кипел, и, в последний раз окинув Джейка смущенным взглядом, Лаура прошла на кухню, чтобы выключить его. Чай пока заваривать бессмысленно, сокрушенно размышляла она. Он может проспать час, а то и дольше, тем временем она могла бы приготовить ему завтрак. Завтрак…

Она в ужасе уставилась на часы. Уже двенадцатый час, и, хотя встреча с Джесс назначена на половину первого, она еще собиралась, не торопясь, поискать, где припарковаться. По субботам с этим всегда было непросто, в город наезжало множество машин.

Лаура застонала. Что же ей делать? Звонить Джесс домой бессмысленно. Клайв вряд ли сидит дома, а сама Джесс говорила, что поедет в Ньюкасл на целый день. Она никак не могла сообщить подруге о случившемся — даже если бы захотела.

Даже если бы захотела? Двусмысленность этой фразы вызвала новый взрыв утрызений совести. Конечно, ей хочется рассказать Джесс о случившемся. Не может же она оставить ни о чем не подозревающую подругу зря дожидаться ее. Да и почему бы не рассказать? Что ей скрывать?

Действительно, что? Лаура невидящим взором уставилась в окно, на свой садик. Чего она боится? Что Джесс подумает, будто Джейк появился здесь из-за чего-то, что она сделала — или сказала? Что она может заподозрить, будто Лаура увлечена мужчиной? Мужчиной, который явно на много лет моложе ее?

Ну конечно. У нее, как у всякого другого, есть своя гордость, и появление Джейка поставило ее в ужасное положение. Что может она теперь сказать кому бы то ни было? Как он мог поступить с ней подобным образом?

Вцепившись в покрытую жаростойким пластиком столешницу кухонного стола, Лаура изо всех сил пыталась найти какой-то выход из создавшегося положения. У Джейка могли быть свои причины, чтобы оказаться в этой части страны, решила она. Джулия говорила, что у его семьи собственное дело, ведь так? А всем известно, что северо-восток Англии — это район развитой промышленности. Вероятно, он приехал сюда для заключения какой-то сделки, а поскольку Лаура живет в этих краях, решил заглянуть к ней.

Нет. Это не выдерживает никакой критики. Во-первых, он сказал, что ранен во время фехтовального поединка, чем он вряд ли стал бы заниматься перед важной деловой встречей. Выходит, что он прикатил с этой раной в боку из самого Лондона? Бог ты мой, ощущая дурноту, подумала она, как же он с этим справился? И где он провел последнюю ночь?

Вопросов становилось все больше, а на поиски ответов у Лауры не оставалось времени. Джейк здесь, у нее, и в настоящую минуту тут ничего не поправишь. Однако это не значит, что она обязана менять свои планы. У нее кое-что намечено на день, не может же он ожидать, что она все отменит, только потому, что он чуть ли не рухнул в обморок у нее на пороге.

Она вздохнула. Да разве она способна так его оставить? Что, если он все-таки без сознания? Что, если она ошиблась и он в ее отсутствие впал в коматозное состояние или еще того хуже? Сможет она простить себе, если с ним случится что-нибудь ужасное? Если бы только он объяснил ей, что происходит, прежде чем впасть в беспамятство… Он может проспать несколько часов, и с этим ничего не поделаешь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Я вроде бы слышал, как закипает чайник?

Низкий, притягательный голос Джейка заставил Лауру вздрогнуть и обернуться. Она была уверена, что Джейк спит, если не хуже того, и при виде его фигуры, стоящей, все же немного покачиваясь, в дверном проеме, она ощутила внезапный прилив раздражения.

— Что вы делаете? — воскликнула она, на мгновенье забыв, что всего несколько секунд назад горевала о том, что он находится в бессознательном состоянии. — Вам же нельзя ходить. Такой ране требуется время, чтобы затянуться.

Джейк глянул на пятно на рубашке и прикрыл его рукой.

— Мне уже лучше, — заверил он Лауру, вновь поднимая на нее глаза. — Простите, что я вот так взял и отключился. Похоже, я устал сильнее, чем думал.

Лаура стиснула руки.

— Вы вообще-то спали прошлой ночью?

— Поспал немного, — уклончиво сказал Джейк. — Где?

Он вздохнул.

— На шоссе, на станции обслуживания.

Лаура пришла в ужас.

— В машине?

— Какая разница? Ведь поспал же, верно?

— Это еще как сказать, — Лаура не находила слов. — Я… мне нужно уехать. У меня назначена встреча.

— Вот как? — В темных глазах Джейка трудно было что-либо прочесть. — Означает ли это, что, по — вашему, мне лучше уйти?

Лаура поколебалась.

— Нет… вовсе не обязательно, — ответила она, не обращая внимания на тихий внутренний голос, говоривший, что именно об этом ей и следует его попросить. Как она может просить о таком? — возражала она голосу. Он не в том состоянии, чтобы куда-то идти!

— Нет? — негромко сказал Джейк. — Вы хотите, чтобы я остался?

— Я не сказала, что хочу этого! — сердито отозвалась Лаура. — Я… я просто не думаю, что у вас хватит сил, чтобы куда-то идти. Да и ехать тоже. — Она сжала губы. — Где вы оставили машину?

Джейк наклонил голову, в складке его рта обозначилась легкая ироничность.

— Там у церкви травка растет, вот около нее и оставил.

— Около Лужка! — воскликнула Лаура и внутренне застонала. — Но почему именно там?

Джейк сильно побледнел, и, прежде чем ответить, ему пришлось ухватиться рукой за косяк.

— Я… я думал, для вас так будет предпочтительнее, — запинаясь, ответил он. — Не хотел ставить вас в неловкое положение.

— В неловкое?

Лаура, пожалуй, могла бы рассмеяться, но смех все равно получился бы горьким. Она хорошо представляла себе, какой шум вызовет повторное появление Джейка. Ей казалось очень сомнительным, что после прошлого уик-энда в деревне найдется хоть один человек, который, увидев машину Джейка, не узнает ее. А уж оставить ее вблизи Лужка…

Однако Джейк был явно не в состоянии и дальше стоять в дверях, препираясь с нею, и Лаура, заставив себя шагнуть вперед, взяла его за руку.

— По-моему, вам лучше снова присесть, пока вы не упали, — сказала она, остро ощущая под рукавом рубашки его плоть. — Пойдемте. Я вам сейчас приготовлю горячего чая. Вы голодны?

Джейк покачал головой, и все же, переходя с Лаурой в гостиную, где поверх кресла лежало скомканное одеяло, он довольно тяжело опирался на нее. Не отпуская его, Лаура сдернула одеяло и помогла Джейку опуститься в кресло. Он снова начал потеть, с щемящим чувством заметила она; сказывались, как она догадывалась, испытанный им шок и большая потеря крови. Все это подточило его силы.

— Mi displace[4], — сказал Джейк; видимо, в тяжелые минуты, подумала Лаура, он невольно переходит на родной язык. — Простите. Наделал я вам хлопот, нет?

Лаура выпрямилась, одолев искушение убрать с его лба повлажневшие пряди волос.

— Гм… все в порядке, — откликнулась она, глядя в сторону кухни. — Вот… возьмите одеяло. Я приготовлю чай.

— А ваша… встреча? — поинтересовался он, взглянув на нее из-под опущенных ресниц. Сердце Лауры буйно забилось.

— У меня еще есть время, — сказала она и, оставив его, поспешила на кухню. Время у нее действительно было — если только удастся сразу найти, где поставить машину.

По крайней мере ждать, пока закипит чайник, почти не пришлось, и Лаура слегка дрожащими руками принялась заваривать чай. Они дрожат из-за того, что Джейк слишком тяжело навалился ей на плечо, твердо сказала себе Лаура, однако внутри у нее тоже что-то подрагивало, и для этого ей не удалось найти объяснений.

Она поставила на поднос чашку с блюдцем, молоко, сахарницу и добавила для порядка тарелку с печеньем. Можно было бы открыть банку с супом или с чем-нибудь еще, но он сказал, что не голоден, — вот уж когда она вернется, тогда…

На этом она постаралась оборвать свои мысли. Не надо думать о том, что будет, когда она вернется. Господи, может, его уже здесь и не окажется. Напьется сладкого чая, немного отдохнет и, возможно, почувствует себя достаточно хорошо, чтобы перебраться, ну, хотя бы в отель — вот и будет отлично, сурово сказала она себе. Чем меньше слов, тем больше толку — так, кажется, говорят? Пока их отношения удерживаются на этом, не имеющем личной окраски уровне, ей беспокоиться не о чем.

Когда Лаура вошла в гостиную, глаза Джейка вновь были закрыты, впрочем, они открылись, едва она опустила поднос на приставной столик, придвинутый к его креслу.

— Grazie, — сказал он, отрываясь от подушек, чтобы взять протянутую ею чашку. — Я вам очень благодарен.

Лаура постояла около него.

— Заварка в чайнике на подносе, я вам положила побольше сахару, — сказала она и вдруг поняла, что тон ее становится все более материнским. А почему бы и нет? — надменно подумала она. Если все выйдет, как задумала Джулия, она станет его тещей, а это примерно то. же самое. — Я… я вернусь около половины четвертого, — продолжала она, мысленно прощаясь с планами задержаться в городе подольше. — Но если… если вы захотите уйти раньше, чего я делать не советую, — опрометчиво добавила она, — вы просто освободите язычок замка и захлопните дверь. Джейк оглядел ее поверх чашки.

— Я останусь.

— Останетесь? — Лаура судорожно глотнула.

— Если вы не против, — присовокупил он, сморщившись от чрезмерной сладости чая, и у Лауры занялось дыхание.

— Я… нет, — пролепетала она, отворачиваясь, пока он не сказал ничего такого, что окончательно сведет на нет ее потуги на бесстрастие. И без того уже сердце ее ухало и ноги держали ее с трудом.

Пальто и сумка остались наверху. К тому времени, как Лаура, вся в теплых складках сливового кашемирового пальто, спустилась, Джейк сидел, снова откинувшись на подушки.

— Поосторожнее за рулем, — сказал он, когда она брала с серванта ключи от машины. Лаура, судорожно кивнув, вышла из дома.

Проезжая по деревне, она увидела «ламборджини». Как и сказал Джейк, машина стояла у обочины, под стеной кладбища. Когда она проезжала мимо, из окон автомобиля выглядывало несколько деревенских ребятишек. Надеюсь, они ничего не попортят, подумала она. Как бы там ни было, у нее сейчас нет времени на то, чтобы увести машину отсюда, даже если бы она рискнула совершить такую попытку.

Она все же опоздала на встречу с Джесс, но всего лишь на десять минут, и объяснения насчет затянувшихся поисков места для машины подругу вполне устроили. В городе шла кипучая жизнь, и Лауре еще повезло, что она смогла оставить машину на многоэтажной стоянке. По счастью, когда Лаура проезжала по одному из верхних ее этажей, кто-то как раз освобождал место, и Лаура, поеживаясь под гневными взглядами нескольких автовладельцев, полагавших, что они имеют на освободившееся место больше прав, купила парковочный билет и отважно прилепила его на ветровое стекло.

Джесс стояла прямо у памятника, воздвигнутого в честь графа Грея, одного из первых премьер-министров Англии. Увидев подругу, она вытаращила глаза. Джесс была ниже Лауры, обычно она, чтобы казаться повыше, носила туфли на высоких каблуках, но сегодня ограничилась сапогами и шерстяными брюками. В итоге контраст между двумя женщинами оказался значительным, и Джесс озадаченно насупилась, глядя на пересекавшую площадь Лауру.

— Я прошляпила какие-нибудь новости? — спросила она, выслушав объяснения Лауры, и та, понимая, что Джесс имеет в виду ее вид, поморщилась.

— Нет, — запротестовала она, ощущая, впрочем, как по щекам ее прокатывается горячая волна. Хотя ее наряд никак не был связан с появлением Джейка Ломбарда, подспудный смысл вопроса был очевиден.

— Ты уверена? — Джесс взирала на нее с некоторым подозрением. — Мы ведь просто собирались пройтись по магазинам.

— Я помню, — вздохнула Лаура. — Просто мне пришла фантазия в кои-то веки приодеться. Неужели обычно я выгляжу таким уж пугалом?

— Нет, конечно, — Джесс встряхнула темной головкой. — А это случаем никак не связано с Джулией?

— С Джулией! — Лаура постаралась, чтобы в ее восклицании слышался гнев. — Джесс!.

— Ну хорошо! — в голосе Джесс не ощущалось никакого раскаяния. — Значит, ты с ней не виделась?

Лаура взяла подругу под руку.

— Может, пойдем отсюда? — не отвечая на вопрос, сказала она. — Где будем завтракать?

— Я думала заглянуть в «Фенвикс», — ответила Джесс, изучающе вглядываясь в подругу. — А по дороге можно будет зайти в универсам.

— Превосходно.

Лаура кивнула, они пошли через площадь к дверям упомянутого Джесс большого универсама. Бродя по нему, разговаривать было почти невозможно, и лишь когда Джесс свернула в отдел, торговавший товарами для будущих матерей, Лаура сообразила, о чем хотела рассказать ей подруга.

— Так ты беременна! — воскликнула она и, когда Джесс с некоторой робостью кивнула, обняла ее. — Как чудесно!

— Ты думаешь? — в облике Джесс явно поубавилось самоуверенности. — Не знаю, не знаю.

— О чем ты? — нахмурилась Лаура. — Разве ты не хочешь, чтобы у вас была настоящая семья?

— Хочу, ты же знаешь. Вернее, хотела, — поправилась Джесс и вздохнула. — Только, Лаура, мы с Клайвом женаты почти пятнадцать лет. Тебе не кажется, что я уже слишком стара?

— Слишком? — в сознании Лауры завертелись непрошеные мысли о Джейке, и ей пришлось сделать усилие, чтобы их отогнать. — Да какое там слишком! А что думает Клайв?

— О, Клайв на седьмом небе, — хмуро сказала Джесс, разглядывая синее с белым платье для беременной женщины прямого классического покроя. — И все же, после стольких лет! Никогда не думала, что мне придется заводить первого ребенка в таком возрасте!

— Множество женщин впервые рожают, когда им под сорок, — решительно заявила Лаура. — В особенности те, у которых карьера на первом месте, а семья на втором. — Да, но ко мне-то каким боком это относится? — вздохнув, сказала Джесс. — Когда я была моложе, мне очень хотелось ребенка. А теперь я уже ни в чем не уверена. — Ни в чем?

Лаура недоверчиво уставилась на нее, и Джесс выдавила сокрушенную улыбку.

— Да нет, чего уж там. Я хочу ребенка. Я только боюсь осложнений.

Лаура покачала головой.

— Не надо быть такой пессимисткой. Если тебе непременно нужно смотреть на дело с этой стороны, так и у женщин помоложе нередко возникают проблемы. Следи за собой, слушайся врача, и все будет отлично. Не такое уж это и сложное дело, Джесс. Честное слово.

— Тебе легко говорить, — возразила Джесс. — Ты родила еще девочкой. А я старая замужняя женщина.

— Чушь, — твердо сказала Лаура. — И не заметишь, как управишься. Так когда ожидаются роды? Внешне ты ничуть не переменилась.

— В конце сентября, — ответила Джесс, машинально проводя ладонью по животу. Она улыбнулась. — Слава Богу, пока ничего не заметно.

— Ничего, — улыбнулась Лаура. — Я за тебя так рада. Из Клайва наверняка получится чудесный отец.

— Ну-у, — задумчиво протянула Джесс. — Будем надеяться.

— А вот я в нем уверена, — на миг Лауру охватила зависть к подруге. Ей-то не пришлось делить с кем бы то ни было эти простые человеческие чувства.

Несколько позже, когда они уже сидели в ресторане, наслаждаясь креветками под чесночным соусом и поджаренным стружкой картофелем, Джесс вернулась к более раннему разговору.

— Так как же твои дела? — спросила она. — С Джулией в последнее время виделась?

— А ты не сдаешься, нет? — Лаура, смиряясь с неизбежным, взглянула на подругу. — Ну, в общем, да. Джулия приезжала в прошлые выходные. Но на сей раз она не приставала с ножом к горлу, чтобы я что-то сделала со своей внешностью, так что можешь не смотреть на меня с таким самодовольством.

— Тогда кто приставал к тебе на сей раз? — парировала Джесс, и снова перед внутренним взором Лауры возникло смуглое лицо Джейка. Ей не хотелось думать о нем. И в особенности не хотелось признавать, что ее желание улучшить свою внешность как-то связано с ним. Но ей никак не удавалось избавиться от мыслей о том, все ли с ним в порядке и действительно ли он намерен остаться у нее.

— Я… — осознав, что Джесс разглядывает ее с откровенным любопытством, Лаура постаралась придать своему голосу небрежную легкость, — э-э… тут дело не в чьем-либо влиянии, — не совсем искренне сказала она. — Просто захотелось немного покрасоваться, только и всего. Послушай, я нормально выгляжу? А то у меня по твоей милости такое чувство, будто я бросаюсь в глаза.

— Да ну, глупости. Прекрасно выглядишь, и сама это знаешь, — сердечно откликнулась Джесс. — Я просто гадала — часом, не в мужчине ли дело…

— Нет! — Лаура понимала, что вкладывает в свой ответ чрезмерную пылкость, но поделать с собой ничего не могла. — Честное слово, Джесс, из того, что ты считаешь замужество самой лучшей, после поджаренных гренок, вещью на свете, еще не следует, будто каждая женщина начинает задумываться о своей внешности лишь после того, как у нее появится мужчина!

Тут уже Джесс вспыхнула, и Лауру мгновенно охватило раскаяние. — Я не хотела… — начала было Джесс, но Лаура перебила ее, не дав ничего сказать. — Да я знаю, знаю! — воскликнула она и сокрушенно вздохнула. — Прости, Джесс. Накричала на тебя ни с того ни с сего. Сама не соображаю, что со мной сегодня такое.

Так уж и не соображаешь?

— Будет тебе. Мне тоже не следовало лезть с такими разговорами, — торопливо запротестовала Джесс. — Нет, правда. Я просто подумала, может быть, Марк…

— Марк? — Голос Джулии против ее воли поднялся на октаву. — Ну, я с ним, конечно, встречаюсь время от времени. То есть помимо школы. Но он вроде меня. Ему не хочется приносить свою свободу в жертву сомнительным сексуальным обязанностям.

Джесс недоверчиво вглядывалась в лицо подруги.

— Я, пожалуй, еще раз рискну головой и скажу, что ничуть не верю, будто ты именно так и думаешь, — заявила она и, увидев, как брови Лауры поползли кверху, продолжала: — Ты считаешь себя самостоятельной женщиной. Работаешь в школе, сама себя содержишь. Вон даже дом купила. Но будет ли честным сказать, что тебе никогда не хотелось выйти замуж?

Лаура наклонила голову.

— Да.

— Ну, так я в это не верю. — Джесс проглотила последний, остававшийся на ее тарелке кусочек и оперлась локтями о стол. — Я считаю, что ты позволила одному неприятному испытанию испортить для тебя настоящие любовные отношения. А может, ты попросту ни разу не встретила мужчину, способного перевернуть весь твой мир вверх тормашками.

— Что за речи, Джесс! — пытаясь отвлечь подругу, Лаура опять прибегла к сарказму. — Неужели это и вправду говорит миссис Тернер, гроза математической секции? — Можешь иронизировать сколько угодно, — заявила неколебимая Джесс. — Но я говорю совершенно серьезно. Ты попросту никогда не бываешь там, где можно с кем-то познакомиться.

— Почему же, — возразила Лаура, сознавая, что слова Джесс далеко не так смехотворны, как ей хотелось бы думать. — Я иногда хожу на вечеринки и в театр…

— С Марком Литом, — вставила Джесс, когда приблизилась, чтобы забрать тарелки, официантка. — Кто же к тебе подойдет, если он все время торчит поблизости с видом собственника?

— Только оттого, что Марк тебе не нравится…

— Да я его толком и не знаю, — возразила Джесс. — И все же совершенно уверена, что он для тебя не годится.

— Ну вот, пожалуйста, — Лаура уже сожалела, что завела этот разговор. — А тебе не приходило в голову, Джесс, что это я просто не гожусь для брака?

Джесс насмешливо глянула на нее.

— Нет, не приходило.

— Почему?

— Ты бы иногда посматривала на себя в зеркало! — наставительно воскликнула Джесс. — Высокая, стройная…

— Какая там стройная!

— …привлекательная. Ноги у тебя красивые.

— Джесс, прошу тебя… — Лаура потрясла головой. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ну, например, что ты хочешь на десерт?

— А что говорит Джулия? — упорствовала Джесс, и у Лауры возникло ощущение, что ее качнуло от одной опасной темы к другой.

— Я… у Джулии все в порядке, — сказала она, надеясь, что Джесс воспримет намек, но подруга упрямо смотрела в меню, и выражение ее лица ничего хорошего не предвещало.

— Я хотела сказать — Джулия никогда не заговаривала о том, что ты могла бы выйти замуж?

— Я? — теперь уже Лаура уставилась в меню. — Нет, конечно. Да и с чего? Я ее мать. Я слишком стара для… для..

— Для собственной сексуальной жизни? — сухо подсказала Джесс. — Да, в то, что она именно так и думает, я готова поверить.

Лаура вздохнула.

— Джесс, пожалуйста…

— Ну, ладно, — сдалась Джесс. — Так расскажи мне о Джулии. Как у нее дела? Полагаю, она тоже замуж особенно не торопится?

Лаура подняла голову.

— Почему ты так считаешь?

— А что, она собирается замуж? — глаза у Джесс расширились. — И ты с ним знакома?

— Джесс! — Несмотря на все усилия, Лаура чувствовала, что снова краснеет. — Тебе не кажется, что ты спешишь с выводами? Я даже не сказала, что у нее есть друг. Я лишь… удивилась, почему ты…

— Лаура, врунья из тебя никудышная, — улыбнулась Джесс. — Слушай, я по лицу твоему вижу — что-то затевается, так что давай выкладывай. У меня же нет от тебя секретов.

— И у меня нет! — Секрет у нее был, и из-за него она чувствовала себя виноватой. — Ну в общем — Джулия в… в пропитые выходные привозила с собой друга. Он итальянец. Джейк Ломбарда.

— Понятно, — Джесс была заинтригована и ничуть этого не скрывала. — И как он, приятный? Тебе понравился?

Лауру бросило в жар. И не только оттого, что в ресторане было тепло. Ей казалось, будто она сидит в парной турецкой бани, из последних сил сдерживаясь, чтобы не начать, точно веером, обмахиваться меню.

— Он… очень приятный, — сказала она, с благодарностью глядя на официантку, снова подошедшую, чтобы спросить, что они хотят на десерт. — Э-э… мне только кофе, пожалуйста. Я больше и крошки съесть не смогу.

— Мне тоже, — сказала Джесс и, подождав, пока отойдет официантка, откинулась на спинку кресла. — Интересный мужчина?

— Кто?

Лаура изобразила непонимание, но сбить Джесс было не так-то просто.

— Этот — Джейк Ломбарда, разумеется, — ответила она. — Как он выглядит? Сколько ему лет?

— Ну… — Лаура поняла, что, пока она все не выложит, покоя ей не будет, и небрежным, как она надеялась, тоном сказала: — Джулии он, похоже, нравится, так что наверное. Я имею в виду — интересный. Я ведь сказала, он итальянец. Как выглядят итальянцы? Ну, смуглый, конечно. Я бы сказала, даже красивый. Молодой. Лет двадцать восемь, не больше.

— Ясно, — Джесс с понимающим выражением смотрела на подругу. — Тогда что тебя смущает?

— Меня? — заморгала Лаура. Знай она, что ее ожидает, она как-нибудь открутилась бы от приглашения подруги позавтракать вместе, но теперь думать об этом было поздно. — Ничего не смущает.

— Ничего? — (Похоже, Джесс она не убедила.) — Обычно ты так не волнуешься, рассказывая о приятелях Джулии. — Она помолчала и мягко добавила: — Знаешь, если бы это не выглядело настолько невероятным, я бы задумалась, уж не увлеклась ли ты им сама!

Был уже пятый час, когда Лаура выехала в Берн-фут. Вообще-то она собиралась выдумать какой-нибудь предлог и проститься с Джесс сразу после завтрака. Она волновалась за Джейка, да и мысль, что он Бог знает сколько времени ничего не ел, тоже мучила ее. Во всяком случае, она твердила себе, что ее мучит именно эта мысль. Думать о чем-либо ином она себе не позволяла.

Однако с планами уехать пораньше пришлось распроститься. После разговора, происшедшего у нее с Джесс, в спешке улепетывать было неразумно. Джесс начала бы строить догадки относительно причин, по которым Лаура сочла необходимым так резко прервать их прогулку по городу, и если она когда-либо узнает, что Джейк возвращался в Бернфут…

Ей и без того трудно было заставить подругу поверить, что она не питает к другу дочери никакого личного интереса. Она притворилась, будто идея познакомить их исходила от Джулии, тем самым заставив Джесс думать, что их отношения достаточно серьезны. Вдобавок Лаура, как могла, расписала их привязанность друг к дружке, уверив Джесс, что сама она все выходные чувствовала себя третьей лишней.

Конечно, в этом отношении она была не особенно честной. Она ни единого раза не застала их в компрометирующем, так сказать, положении. Но ведь могла же и застать! А ее пространные рассуждения о молодости Джейка и о том, что вряд ли найдется мужчина, который в присутствии Джулии станет смотреть в ее, Лаурину, сторону, убедили, как она думала, Джесс в том, что та пошла по ложному следу.

Остается только надеяться, размыншяла Лаура, обгоняя медленно идущие машины, что в ее уверениях не было излишней горячности. Джесс отличала изрядная проницательность, к тому же они знакомы так долго, что Джесс не составило бы никакого труда поймать Лауру на вранье. Это не вранье, стискивая руль, поправила себя Лаура, — она лишь немного покривила душой, вот и все. Джесс, наверное, стало ее жалко, мрачно подумала она, рывком переключая сцепление и не обращая внимания на явные протесты коробки передач. Разговоры Джесс о браке не оставляют сомнений относительно образа ее мыслей.

Примерно в пять ее машина, расплескивая лужи, въехала в Бернфут. Лаура могла бы успеть и пораньше — водила она хоть и не очень умело, но быстро, — однако от самого съезда с шоссе ей пришлось тащиться за скромным «воксхоллом» викария. Возможностей обогнать его узкая сельская дорога предоставляла немного, кроме того, его преподобию мистеру Джонсону вряд ли понравилось бы, если бы одна из самых степенных его прихожанок пронеслась мимо него точно подросток, едва получивший права.

Сворачивая в свои ворота, викарий помахал ей рукой, подтвердив подозрения Лауры насчет того, что он догадался, кто едет сзади него. Однако ответное приветствие Лауры, уже миновавшей дом викария и ехавшей вдоль Лужка, было без малого небрежным. Все ее внимание поглотило то обстоятельство, что «ламборджини» исчез. Полоска земли, отделявшая кладбище от дороги, опустела, мелкий дождь, начавшийся, когда она выезжала из города, вынудил даже детей разойтись по домам раньше обычного.

У Лауры засосало под ложечкой. Иными словами то, что она ощутила, не опишешь. Джейк уехал, бифштексы, купленные ею к ужину, окончат свой век в холодильнике. Ну конечно, ведь она возвращается позже, чем обещала. Не мог же он остаться в ее коттедже на ночь. Нужно было помнить об этом, когда она попусту титула время в магазине готового платья. Следовало догадаться, что он подумает, если она вовремя не вернется домой.

В глазах Лауры, когда она добралась до своих ворот, стояли слезы — хорошо еще, что идет дождь и ей не грозит встреча с соседкой. Не испытывая желания разговаривать с кем бы то ни было, она с тяжелым сердцем свернула на узкую подъездную дорожку.

И тут у нее перехватило дыхание. Около коттеджа, совсем как в прошлые выходные, стоял «ламборджини». У Лауры не было гаража, но рядом с коттеджем хватало места для автомобиля. Руки Лауры судорожно стиснули руль. Так он все еще здесь, не веря своим глазам, подумала она. Не уехал. Просто переставил машину.

Она выключила двигатель и просидела несколько секунд, пытаясь совладать со своими чувствами. Ради всего святого, думала она, прижимая ладони к мокрым щекам, это совершенно ничего не значит. Он же сказал, что дождется ее — ну и дождался. А ей нужно как-то совладать с собой, иначе он Бог весть что вообразит.

В конце концов ей, разумеется, пришлось вылезти из машины. Она забрила с заднего сиденья пальто и покупки. Уверяя Джесс, что ей совершенно не в чем ходить на работу, она купила две блузки, юбку, свободного покроя брюки и тонкой шерсти свитер. Все самые необходимые вещи, уверяла она Джесс, ну разве что шелковые брюки — это так, баловство. Но в конце концов, оправдывалась она, ей так редко случается что-то на себя потратить. И Джесс с ней согласилась.

Был там еще пакет с едой, купленной в универсаме «Маркс энд Спенсер», — бифштексы, овощи, фрукты, ватрушки. Недурно я поживилась, думала она, стараясь сосредоточиться на том, чем занимается, а не на Джейке Ломбарда. Но мысль о том, как он себя чувствует, не покидала ее.

Добравшись до двери, она принялась отыскивать ключи. Руки были заняты пальто и покупками, Лаура пожалела, что у нее не хватило ума сначала найти ключ, а уж потом нагружаться, но тут дверь растворилась сама. Джейк стоял ступенькой выше и невозмутимо глядел на нее сверху вниз. Он переоделся — это первое, что бросалось в глаза, — узкие, обтягивающие джинсы и темно-синяя рубашка скрывали всякие признаки ранения. Он выглядел еще немного бледным, но отдохнувшим, живописная щетина, покрывавшая его щеки, когда он приехал, исчезла.

— Привет, — сказал он, протягивая руку, чтобы забрать у нее пакеты, и в голове у Лауры несколько прояснилось.

— Я… я сама справлюсь! — воскликнула она, прижимая к себе пакеты. — Вы… вы можете себе повредить.

— Да ну уж, — сухо ответил Джейк, отбирая у нее ношу. — Всего лишь пустая царапина, Лаура. Меня вовсе не разорвало пополам!

С этими словами он начал подниматься по лестнице, а Лаура, оглянувшись, чтобы увериться, что никто не наблюдал за их борьбой, вошла в дом и закрыла дверь. Затем, перекинув пальто через перила, она последовала за Джейком на кухню.

Джейк поставил сумки на стол и обернулся, едва она переступила порог.

— Не знаю, куда все это.. — начал он, но не договорил, потому что увидел ее лицо. — Эй! — воскликнул он и, поскольку кухня была мала, в один шаг оказался рядом с Лаурой. Большой палец Джейка смахнул слезу, скатившуюся ей на щеку, и коснулся губ Лауры прежде, чем она успела отпрянуть, заставив его опустить руку. — Что случилось? Я нарушил какой-то важный принцип феминизма? Там, где я родился, женщины не таскают тяжелых сумок. Во всяком случае, если рядом есть мужчина, способный их нести.

— Не говорите глупостей, — Лаура опустила голову, сожалея, что под рукой нет носового платка. — Ничего не случилось. Идет дождь, вы что, не заметили?

— Заметил, — звенящим голосом сказал он. — Но капли дождя, как правило, не попадают в глаза, верно? В чем дело? Вас огорчило, что я все еще здесь, так?

— Нет, — Лаура шмыгнула носом и отвернулась. — Я… вы переставили машину.

Едва закончив фразу, она поняла, что допустила оплошность. Джейк нахмурился и, сделав еще один шаг, преградил ей путь к отступлению.

— И что же? Как мне показалось, вас не обрадовало, что она там стоит.

— Нет, не обрадовало, — Лаура никак не могла совладать с растерянностью. — Она… она слишком бросалась в глаза. Все на нее смотрели и…

Но Джейк вдруг с шумом втянул воздух.

— Постойте-ка, — сказал он, и ладонь, секунду назад ожегшая ей щеку, крепко обхватила ее сзади за шею, не позволяя Лауре отступить от него. — Вы решили, что я уехал, ведь так, — хрипло сказал он. — Dio, Лаура, да разве я мог?

— Ошибаетесь, — вскричала Лаура, но Джейк, вместо того чтобы отпустить, рывком прижал ее к себе.

— Нет. Это вы ошибаетесь, — сипло сказал он, наклоняясь к ней. И прежде чем Лаура сообразила, к чему идет дело, губы Джейка прижались к ее губам.

Даже тогда, впоследствии думала Лаура, она еще могла попытаться остановить его. Он не имел права прикасаться к ней, обнимать ее, прижимать ее к себе так, что она ощущала каждую складочку сооруженной ею утром повязки. Колени Лауры стукнулись о колени Джейка, он переступил, чтобы сохранить равновесие, и мощное бедро его оказалось между ее ног. Ощущение плотно прижавшейся к ней возбужденной плоти, тепловатый мужской запах, ударивший ей в ноздри, — все это ошеломило ее.

Но в совершеннейшее умопомрачение поверг Лауру его чувственный рот, всю последнюю неделю, как она теперь призналась себе, не дававший ей ночами покоя. Губы Джейка ласкали ее губы со всем искусством, на какое он был способен, и робкие протесты Лауры рассыпались в прах.

Темная алчность его поцелуя смешала все мысли Лауры. Каждая жилка ее тела отозвалась на чувственную потребность, которую он возбуждал. Губы ее раскрылись навстречу губам Джейка, ничто, испытанное ею до этой минуты, не подготовило ее к столь неистовому натиску на ее чувства. Когда язык Джейка проник в ее рот и горячий, влажный кончик его принялся обшаривать каждый дюйм трепещущей плоти, ноги Лауры подкосились. Никогда, никогда она не ощущала такой всепоглощающей беспомощности. Чувства, о существовании которых она и не подозревала, казалось, втягивали ее в бездонный водоворот буйной искусительной страсти.

И однако, стоило его ладони соскользнуть с талии Лауры, чтобы лечь на ее набухшую грудь, как из глубин ее сознания пробилась на свет потребность в самосохранении. Господи, подумала она, осознавая, что из страха упасть вцепилась в его рубашку, да что же это она делает? Помимо всего прочего, это мужчина, о котором ее собственная дочь сказала ей, что собирается за него замуж! Как она может стоять вот так, позволяя ему мучить ее? Это безумие.

— Нет, — выдохнула она, и хотя слово прозвучало придушенно и едва различимо, Джейк его услышал.

— Нет? — мягко повторил он, томительно блуждая большим пальцем вокруг ее соска, набрякшего и постыдно проступающего сквозь кремовую шерсть платья. — Но почему? Вы же хотите этого. Мы оба этого хотим…

— Нет! — Лаура совладала с дыханием. — Вы… вы отвратительны, — выдавила она, отбрасывая его руку и отступая на шаг. — Как вы можете поступать подобным образом? Вы ведь знаете, что Джулия…

Рот Джейка затвердел, и хотя сам он не отодвинулся от Лауры, но и не помешал ей еще на шаг увеличить расстояние между ними.

— Здесь нет Джулии, — хрипло сказал он с акцентом, от которого его тон казался угрожающим.

Лаура стиснула кулаки.

— Это все, что вы можете сказать? — воскликнула она. — Здесь нет Джулии! Боже, и что из этого следует?

Джейк распрямился и шагнул, против воли Лауры приковывая к себе ее взгляд. Он обладал ленивой, почти кошачьей грацией, и, когда он провел ладонями по своим джинсам, Лауре стоило немалых усилий не следить взглядом за его движениями. Ей так этого хотелось! Она знала, что увидит, что она хочет увидеть, призналась она себе, страдая от собственного двуличия. Тугие джинсы не способны были скрыть выпирающего доказательства его возбуждения.

— Что вы хотите услышать от меня? — наконец спросил он, и Лаура с негодованием подумала, что ему, скорее всего, точно известно, как она себя чувствует. — В данный миг меня ничуть не волнует Джулия. Меня волнуете вы. — Он немного помолчал. — Думаю, и вас я волную не меньше, и только какие-то ханжеские представления внушают вам, что нужно бороться с этим влечением.

— Неправда!

Она произнесла это слово с пылом и страстью, и, хоть Джейк явно ей не поверил, он счел разумным не спорить. — Как скажете, — ответил он и поднял руки, словно желая помассировать живот под ребрами, но, передумав, опустил. — Что ж, полагаю, теперь вы предпочли бы, чтобы я ушел.

Лаура прикусила губу. Машинальный жест Джейка напомнил ей о его ране, и, хотя она вряд ли вправе была обвинять его в намеренности этого жеста, Лауру, совсем про рану забывшую, теперь угнетало чувство вины. Не сделала ли она ему больно? — подумала Лаура. Не содрала ли повязку, цепляясь за рубашку? Только не это. Ей не хотелось думать, что из-за нее у Джейка снова пошла кровь.

— Я… я думаю, так было бы лучше всего, — в конце концов сказала она. Но, увидев, как его губы скривились в циничной усмешке, добавила: — Однако это не означает, что вы обязаны уйти.

Джейк глубоко вздохнул. — Нет?

— Нет. — Лаура расправила плечи. — Что бы вы ни думали обо мне, я все же не полная дура. Я не вижу в случившемся между нами ни капли благопристойности, но готова забыть об этом, если и вы забудете.

— Правда?

— Да, правда, — Лаура задрала подбородок. — Это было просто… ошибкой, помрачением. Вы целый день провели в одиночестве и неверно истолковали мое поведение, только и всего. Вы пожалели меня, а я… почувствовала себя польщенной. Не каждый день… э-э… молодой человек принимается заигрывать с пожилой женщиной вроде меня.

— Я с вами не заигрывал, — ровным тоном сказал Джейк, но Лаура уже снимала со стола пакеты, откладывая в сторону те, в которых находилась еда.

— Вы голодны? — с деланной живостью спросила она, решив доказать ему, что сказанное ею сказано всерьез. — Думаю, мы могли бы съесть по бифштексу с жареным луком. — И вы вовсе не пожилая женщина, — упрямо продолжал Джейк, засовывая руки в карманы джинсов и, по-видимому, испытывая не меньшую решимость высказать все, что он считает нужным. — Сколько вам лет? Тридцать пять? Тридцать шесть?

— Это при дочери-то, которой двадцать один год? — устало улыбнулась Лаура. — В следующий день рождения мне исполнится тридцать девять. И все же спасибо за комплимент.

Джейк выругался. По крайней мере так показалось Лауре. Самого слова она не расслышала, но смысл его был понятен.

— Почему вы так себя ведете? — требовательно спросил он. — Почему притворяетесь, будто вам в той же мере не хочется, чтобы я прикасался к вам, в какой этого хочется мне? Вы не старуха. Вы в самом расцвете сил. Неужели вы думаете, что меня способна отпугнуть разница в несколько лет?

— В несколько!

Лауре самой понравилось презрение, с которым она возвратила ему его же слова, но Джейк по-прежнему смотрел на нее с негодованием.

— Да, в несколько, — сказал он, насмешливо кривясь. — Мне тридцать два года, Лаура. В следующий день рождения исполнится тридцать три. Далеко не мальчик, вам не кажется?

Лаура резко мотнула головой.

— И все же вы слишком молоды. Не… не годами, но опытом. Вы, молодые люди, думаете, будто именно вы изобрели секс. А я родила Джулию, когда вы еще учились в школе.

Глаза Джейка блеснули.

— Насколько я знаю, вы в это время тоже в ней учились, — парировал он с такой резкостью, что Лаура поперхнулась. — Это не отменяет того обстоятельства, что вы — друг моей дочери, а не мой, — возразила она, заставляя себя вытащить бифштекс из коробки и положить его на стол. — А теперь давайте сменим тему. Если вы будете так любезны, что вернетесь в гостиную, я, пожалуй, начну готовить обед.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Казалось, Джейк не прочь был поспорить, но, к облегчению Лауры, делать этого он не стал. Хмуро опустив голову, он вышел из кухни, и только тут Лаура сообразила, что не поинтересоватась его самочувствием.

Да ладно, неуверенно сказала она себе, и так ясно, что ему гораздо лучше, и хотя определить, насколько сильно его мучает рана, невозможно, вести машину он, похоже, в состоянии. Не говоря об ином-прочем, ехидно добавил тихий внутренний голос. Может, Джейка и терзает страшная боль, но эмоциональные способности его остались целыми и невредимыми.

Руки у Лауры дрожали, хотелось пить, она налила воды в чайник и включила его в сеть. Она не отказалась бы от стаканчика хереса, который держала для особых оказий, однако херес находился в гостиной. Не дотянуться, подумала она, вспомнив недельной давности вечер, когда Джулия позвонила ей, чтобы сообщить, что она с Джейком приедет на выходные. Тогда до хереса тоже было не дотянуться, но сейчас она нуждалась в нем намного сильнее.

Ничего, сойдет и чашка кофе, решила она. У кофе по крайней мере имеется то дополнительное достоинство, что в нем не содержится алкоголя. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее разморило от крепленого вина. Необходимо было сохранять ясность мысли.

Она уже сама дивилась тому, что предложила Джейку остаться. Тут и говорить не о чем: безумие чистой воды. Она позволила желанию доказать Джейку, что способна преспокойнейшим образом забыть о случившемся, возобладать над здравым смыслом. Хотела показать ему, что, поскольку она — мать Джулии, ее дом всегда открыт для него; хотела укрепить существующие между ними отношения. Попытки обратить дочь против него не привели бы ни к чему хорошему. Если б она попробовала рассказать о случившемся Джулии, та бы ей ни за что не поверила. Оставалось лишь надеяться, что Джулия раскусит Джейка, пока не будет слишком поздно. А выставить его вон — каким бы привлекательным этот поступок ни казался — значило достигнуть прямо противоположного.

Особых трудностей не предвидится, ведь так? — спросила себя Лаура. Не позволяй себе терять голову, веди себя с ним естественно, и он поймет, что к чему. Она накормит его обедом, расспросит о поездке, стараясь почаще упоминать имя Джулии, а потом отправит ночевать в отель.

Решив, что варить себе кофе, не предложив ему выпить чашку, было бы странным, Лаура изобразила на лице спокойствие и шагнула к двери в гостиную.

— Хотите чашку ко… — тоном уверенной в себе женщины начала она, но картина, представшая перед ее глазами, заставила ее запнуться.

Джейк уже нашел, что пить. И это был не ее херес. На столике близ его кресла стояла только что откупоренная бутылка виски, Джейк как раз отнимал от губ стакан.

— Откуда вы это взяли?

Все благие помыслы Лауры по части сохранения с Джейком прохладных и безразличных отношений рухнули — в голосе ее прозвучало гневное осуждение, в ответ на которое Джейк насмешливо округлил глаза. — Купил, — безмятежно сообщил он. — В деревенском магазинчике. Что это вы так прогневались? Мне следовало попросить вашего разрешения?

— Вообще-то, у меня в буфете уже стоит виски, — словно оправдываясь, сообщила Лаура, рисуя в воображении слухи, которые могут поползти по деревне вследствие посещения Джейком местного магазина. И услышав, как напряженно звучит ее голос, попыталась вернуть себе внутреннее равновесие: — Я… я просто удивилась, вот и все. Я думала предложить вам чашку кофе.

— Мне и так хорошо, — мирно ответил Джейк, доливая стакан. — Можете присоединиться, если хотите, — прибавил он, поднимая на нее взгляд. — Судя по вашему виду, вам не мешает немного взбодриться.

Лаура промолчала, она уже не доверяла своему языку. Подавив рвавшийся наружу гневный ответ, она круто развернулась и вышла из гостиной. Ему больше не удастся вывести ее из равновесия, горячо сказала себе Лаура. Потеряв самообладание, она окажется в его власти, а еще раз доставлять ему такое удовольствие Лауре решительно не хотелось. Тем не менее, включая гриль и начиная готовить приправу к бифштексу, она томилась разочарованием. Было ли это намеренной уловкой Джейка или нет, но вести машину он теперь не сможет. Если Лаура желает, чтобы он ночевал в отеле, ей придется самой везти его туда.

Какой бы сумбур ни царил у нее в голове, обед, вопреки ожиданиям, удался на славу. Еда получилась замечательно вкусной, Джейк съедал все, что она перед ним ставила. Лаура подала к бифштексу спаржу, сладкую кукурузу и молодую картошку, добавив к этому блюду лимонные ватрушки, сухое печенье, сыр и сельдерей. Она сварила и кофе, и, к ее облегчению, Джейк выпил две чашки. Никакого вина Лаура на стол не ставила, однако Джейк пришел на кухню со своим стаканчиком виски. Впрочем, во время еды Джейк к нему не притронулся, а бутылка с виски так и осталась в гостиной.

То была ее маленькая победа, которую, впрочем, в огромной степени перевешивало то обстоятельство, что они практически не разговаривали. Беседа ограничивалась замечаниями, связанными с едой, да и на те Лаура старалась не отвечать. Гнев, который она недавно испытывала, рассеялся, уступив место усталому равнодушию. И все же Лаура не питала уверенности, что в том, как она себя чувствует, виноват Джейк. Конечно, ему не следовало к ней приезжать, но в том, какой оборот приняли дальнейшие события, она винила только себя.

Большую часть посуды Лаура перемыла еще перед обедом, так что после него ей оставалось управиться лишь с несколькими тарелками. Джейк, хоть и помог ей убрать со стола, не предложил, как неделю назад, вытереть вымытую посуду. А когда Лаура, постаравшаяся задержаться в кухне по возможности дольше, вышла в гостиную, он снова сидел в своем кресле со стаканом виски в руке.

— Э-э… я разожгу огонь? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал нормально. Утром она разжигать его не стала, но почистила каминную решетку и уложила на нее дрова. Довольно было чиркнуть спичкой и поджечь бумагу, тем более что без уютно мерцающего пламени гостиная выглядела какой-то голой.

Впрочем, возможно, все дело в ее настроении, хмуро подумала Лаура, и в том, что уже темнеет. Она ожидала этого вечера с некоторым волнением, а теперь все пошло не так, как ей хотелось. Она сознавала, что, скорее всего, тешила себя иллюзиями, воображая, будто между ней и Джейком могут возникнуть нормальные отношения. В сущности, позволив ему остаться, она лишь усугубила свою вину.

— Разожгите, если хотите, — ответил Джейк, и Лаура, неохотно покинув безопасное убежище, каковым представлялось ей кресло, взяла спички и присела у камина на корточки.

Огонь занялся быстро, язычки его побежали вверх по сухой растопке. Все отняло совсем немного времени, по истечении которого Лаура встала, положила коробок на каминную полку и вернулась в кресло.

Молчание, обнаружила она, может быть оглушительным. Оно простиралось между ними, будто зияющая бездна, и хоть Лауре было что сказать, обнаружилось, что произнести первое слово необычайно трудно.

Однако в конце концов, отыскав хоть малую, но поддержку в потрескивании горящего дерева, она спросила:

— Как… э-э… ваша рана? Надеюсь, она теперь меньше болит?

Запрокинутая голова Джейка покоилась на полосатой ткани подушек. Казалось, он чувствует себя вполне непринужденно — развалился в ее кресле, вытянул ноги к огню, давая отдых неподвижному телу. Но в глазах — никакого покоя, и, когда он поднял их на Лауру, она съежилась под их презрительным взглядом.

— А вас это действительно заботит? — отозвался он, чуть шевельнув ладонью, вяло свисавшей с подлокотника кресла, как бы отталкивая ею Лауру.

— Разумеется, — сказала она, с трудом сохраняя бесстрастный тон. — Я потратила немало усилий, чтобы привести ее в порядок. По крайней мере кровь, по-видимому, больше не идет.

Губы Джейка сжались.

— Нет, — сказал он. — Во всяком случае, зримо.

И с еще более безжизненной интонацией добавил: — Простите. Вы мне очень… помогли и были очень добры. Я вам чрезвычайно признателен, хоть и стараюсь этого не показать.

Лаура проглотила застрявший в горле комок.

— Ну и хорошо, — пробормотала она, не находя в себе готовности к обсуждению смысла последних слов Джейка. — Я все же думаю, что, вернувшись в Лондон, вам стоит показаться врачу. В рану могла попасть инфекция, понадобится сделать кое-какие уколы, чтобы избежать возможных осложнений.

— Я знаю, — Джейк склонил голову. — Спасибо за совет.

Лаура вздохнула. Она прекрасно понимала, что ее совету Джейк не последует, но ничего больше сделать не могла. От пришедшей ей в голову мысли сделать ему перевязку она внутренне отшатнулась. Она не сможет. Не сможет снова прикасаться к нему, уже зная, какие ощущения оставит его кожа в ее дрожащих ладонях. Она вправе сколько угодно повторять себе, что он ей омерзителен, что его поведете — чуть раньше, этим же вечером — унизило и оскорбило ее, что любая пребывающая в здравом рассудке женщина прямо тогда бы и вышвырнула его из дому. Но всерьез представить, как она удаляет повязку с его живота, вообразить, как она очищает рану и вновь наматывает бинты, значило надсмеяться над собственным негодованием. Вовсе не отвращение удерживало ее от исполнения христианского долга, но понимание того, что она не может себе доверять.

Вновь ненадолго повисло молчание, затем, желая отогнать предательские мысли, Лаура спросила:

— Вы собираетесь завтра вернуться в Лондон? Совершенно невинный вопрос, сказала она себе, когда Джейк опять поднял на нее темный, насмешливый взгляд. Да, невольно признала она, полуприкрытые глаза сообщают такому лицу, как у него, некую грубую мужскую красоту. Он не имеет права та смотреть на нее, возмущенно решила она. Можно подумать, будто это она, а не он вторгается в чужую жизнь.

— Возможно, — в конце концов ответил Джейк. — Это зависит от разных обстоятельств.

— Одно из которых, я полагаю, составляет при чину вашего приезда на север, — светским тоном произнесла Лаура, надеясь, что ей наконец удастся узнать, как он здесь оказался. Если она сумеет удерживать разговор на этом уровне, ее, быть может, покинет ощущение, что она находится на грани срыва.

— Можно сказать и так, — признал Джейк, подливая себе еще виски. Он поднял стакан. — Вы уверены, что не хотите составить мне компанию?

Лаура покачала головой. Собственно говоря, тепло, которым спиртное наполняет тело, пришлось бы ей сейчас как нельзя кстати, но нужно было сохранить голову ясной — ей еще предстояло вести машину. Ближайший приличный отель находится в восьми милях отсюда. А на узких дорогах ей понадобится все ее мастерство.

— Я… Джулия говорила, что ваша семья владеет фабриками, это так? — вежчиво поинтересовалась она. — Я полагаю, у вас имеются деловые контакты по всей Англии.

— Если вы имеете в виду, что я приехал на север для заключения какой-то сделки, то, должен сказать, сильнее ошибиться вы не могли, — заявил Джейк, закидывая ногу на ногу. — Жаль вас разочаровывать, но в этих местах у меня нет деловых контактов.

Лаура затаила дыхание.

— Нет?

Других слов она отыскать не смогла. Джейк покачал головой.

— Нет, — подтвердил он, опуская руку со стаканом на приподнятое колено. — Основные капиталы нашей семьи вложены в производство двигателей и виноделие. Однако, насколько мне известно, ни итальянские автомобильные фирмы, ни подконтрольные им предприятия в северную Англию пока не проникли. Что до вина… — он пожал плечами. — С торговлей им мы никак не связаны. Лаура прочистила горло.

— Понимаю.

— Правда? Не похоже, — рот Джейка вытянулся в ровную линию. — Почему вы не спросите напрямик, зачем я приехал? Вам же хочется это узнать, так ведь?

Лаура, избегая его темного взгляда, уставилась на пламя, лижущее стенки камина.

— Ваши дела меня ничуть не касаются, — резко ответила она, гадая, не зря ли она все же растопила камин. Ей показалось, что в гостиной вдруг стало жарко, и она нервной рукой провела по широкому вороту платья.

— А вот тут вы ошибаетесь, — негромко сказал Джейк, и Лаура еле сдержалась, чтобы не сорваться с места. Инстинкт твердил ей, что нужно спасаться бегством, пока она еще имеет возможность уклониться от новой стычки. Что бы Джейк ни намеревался сказать, ей не хотелось этого слышать.

— Вы говорили, что занимаетесь фехтованием, — поспешно сказала она, прижимая ладони к коленям. — Как… как интересно! Вы… вы профессионал?

— Какое там, — голос Джейка звучал хрипло. — К вашему сведению, фехтованием я занимаюсь в Лондоне. В частном клубе. — Он замолчал, и Лаура увидела, что его пальцы, обнимающие стакан, напряглись. — Как правило, я довольно искусен, хотя, должен добавить, и не достигаю профессионального уровня. Однако в пятницу вечером я чувствовал, что мне все… как бы это помягче сказать… очертенело?

— Осто, — машинально поправила его Лаура и покраснела. — Осточертело, — негромко добавила она и, награжденная свирепым взглядом, пожалела, что вообще открыла рот. — Очень хорошо, — согласился он, — мне все, как вы выразились, осточертело. Впрочем, Лаура не питала сомнений, что он предпочел бы воспользоваться словечком покрепче. — Неделя выдалась не из лучших. Мне нужно было… развеяться.

— И вы постарались, чтобы вас убили! Вы, должно быть, сошли с ума!

— Если вам угодно так толковать мое поведение, будь по-вашему, — вяло откликнулся он, и решимость Лауры сохранять безразличие пошатнулась.

— А что еще я могу подумать? — требовательно спросила она и, собравшись с духом, встретилась глазами с его уничижительным взглядом. — Разумные люди не играют с оружием, когда голова их занята чем-то еще. Если вам нужно было развеяться, съездили бы повидаться с дочерью. Я уверена, она бы обрадовалась вам.

— Сильнее, чем вы, не так ли? — сухо подсказал он, и у Лауры сдавило горло.

— Я не имею к этому никакого… — начала она, но на сей раз уже Джейк вышел из себя.

— Ну нет, — сказал он, поставил стакан на столик, опустил обе ноги на пол и наклонился в сторону Лауры, упираясь обеими руками в бедра. — Вы, может быть, и глупы, но ведь не настолько же!

Он плотно сжал губы, и, увидев выражение его лица, Лаура, собравшаяся было возразить, промолчала.

— Вы совершенно точно знаете, по какой причине я сюда приехал, — сурово продолжал он, — и она не имеет решительно никакого отношения ни к вашей дочери, ни к моей, ни к прочей ерунде, которой вы меня попрекаете. Ладно. Быть может, мне и вправду не стоило искушать судьбу подобным манером. Когда я пришел в клуб, мне хотелось проделать нечто опасное. Возможно, я надеялся, что получу рану, не знаю. Я был не совсем — как это у вас говорится, — не совсем в уме. — В своем уме, — поправила его Лаура, едва сознавая, что говорит; ее вмешательство лишь усилило раздражение Джейка.

— Dio, — рявкнул он, — перестаньте, наконец, разыгрывать школьную учительницу! Я приехал сюда, потому что мне было необходимо снова увидеться с вами. С самого прошлого уик-энда я ни о чем другом не мог думать. Это достаточно ясный ответ на ваш вопрос? Или нужно еще картинку нарисовать?

Лаура судорожно вздохнула. .

— Я… я не… я вам не верю…

— Почему?

Лаура с отчаянным видом замотала головой.

— Это невозможно. Джейк скривил губы.

— К сожалению, это так.

— Но Джулия…

— Забудьте о Джулии. Джулии это не касается. Это касается только нас!

— Нас? — Лаура встала, не способная и дальше сидеть в кресле, и у нее перехватило дыхание, потому что Джейк тоже поднялся. — Я… ни о каких «нас» и речи быть не может, мистер Ломбарди. Если причина вашей поездки действительно в этом, боюсь, вы совершили ее напрасно.

— Я так не думаю.

Джейк не попытался коснуться ее, но Лаура всем телом ощущала его близость, как и то обстоятельство, что он преграждает ей путь. О, конечно, если потребуется, она сможет очистить себе дорогу. Помимо прочего, он, потерявший так много крови, вероятно, еще слаб, и, надо думать, хорошего тычка под ребра будет вполне достаточно.

Однако, если говорить со всей прямотой, она сознавала, что никогда не сможет причинить ему боль, во всяком случае намеренно. И как бы ей ни хотелось, чтобы этот разговор не состоялся, он по крайней мере все расставлял по своим местам.

— Послушайте, — сказала она, прилагая усилия, чтобы голос ее звучал холодно и спокойно. — Я не отрицаю, что мужчина вы привлекательный. Любая женщина согласилась бы со мной, и… и я рада за Джулию, честное слово. Вы, разумеется, знаете, что она в восхищении от вас и…

— Может, хватит?

Джейк придвинулся, Лаура попыталась отступить, но не смогла — помешало кресло. Ладони Джейка легли ей на плечи, жесткие пальцы нащупали сквозь тонкую шерсть узкие ключицы. Одновременно он уперся большими пальцами под подбородок Лауры, приподняв ее лицо навстречу своему.

— Теперь послушайте вы, — сказал он; Лаура дернула головой, но избавиться от его пальцев не смогла. — Перестаньте, наконец, донимать меня вашей дочерью и уясните то, что я пытаюсь вам втолковать. Господи, да если нам так уж необходимо говорить о Джулии, давайте по крайней мере говорить честно. Нам обоим известно, что именно ее во мне привлекает, и это вовсе не цвет моих глаз.

— Я знаю, — Лаура вскинула голову, — она считает вас… красивым… умным… интересным…

— …и богатым, — без выражения сказал Джейк и, наклонившись, коснулся языком мочки ее уха. — Не будем забывать о богатстве!

Лаура содрогнулась, все поплыло перед ее глазами.

— Разве это важно? — сдавленно спросила она, и Джейк, прикусивший ее крохотную круглую золотую сережку, пожал плечами.

— Для Джулии — да, — сказал он с вновь прорезавшимся акцентом и провел губами по бившейся на ее горле жилке. — Раньше я не был в этом уверен. Но после прошлого уик-энда… — И вы решили, что со мной будет проще, так? — резко спросила Лаура. — Почему бы не заняться матерью? Она слишком стара, чтобы оказать серьезное сопротивление. К тому же она, скорее всего, отчаянно нуждается в мужчине…

Руки Джейка стиснули шею Лауры, заставив ее умолкнуть.

— Замолчите, — тихо, но грозно сказал он. — Ничего подобного я не думал! И сейчас не думаю!

Лаура судорожно сглотнула.

— Но вы же не станете отрицать, что у вас мелькала такая мысль…

— Нет, не мелькала, — Джейк гневно уставился на нее сверху вниз. — Выслушайте меня, наконец, хорошо? Я сказал вам, что последняя неделя оказалась не из лучших, но не сказал почему.

— А я и не хочу этого знать! — воскликнула Лаура, понимая, что чем дольше он ее так продержит, тем труднее ей будет сохранить ясную голову. Ее трясло, все тело содрогалось от обуревавших ее чувств, которые она не взялась бы даже определить. И, негодуя на себя, она понемногу уступала этим чувствам.

— Очень жаль, — сказал Джейк, но в голосе его сожаления не ощущалось. Лаура подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но Джейк напрягся, противясь, взгляд его стал безжалостным. Руки Джейка соскользнули с шеи Лауры к ее бедрам, он с силой прижал ее к себе.

Лауру охватывала паника. Нос ее притиснулся к темному шелку рубашки Джейка, и она волей-неволей вдохнула грубый мужской запах. Он, должно быть, принял душ, мелькнула в голове Лауры мысль, — кожа его пахла свежестью и чистотой, лишь еле заметно отдавая антисептиком, напоминая о повязке, наложенной ею нынешним утром.

Но это прозаическое обстоятельство не способно было заглушить ощущения его близости, тепла, сухого, мускулистого, сильного тела.

— Получилось так, что всю эту неделю я провел в попытках выбросить вас из головы, — хрипло заговорил он, овевая дыханием ее разгоряченный лоб. — Я не желал этого. До сих пор моя жизнь шла так, как хотел я сам. Конечно, смерть Изабеллы выбила меня из колеи, но ненадолго, потому что, хоть мы — как это сказать? — хоть мы и подходили друг другу, особой страстностью наши отношения не отличались. Главным нашим достижением была Люси, и — не отрицаю — я очень люблю дочь. Однако вот это, — он провел пальцем по ее щеке, — это нечто совсем иное. Нечто такое, чего я никогда еще не испытывал. И что бы вы обо мне ни думали, я обычно не желаю того, чего не могу получить.

— Ну… ну так меня вы не получите! — голос Лауры дрогнул, но сказать это было необходимо. — Даже… даже если бы вы не были связаны… с моей дочерью, это просто… невозможно.

— Но почему? — губы его коснулись уха Лауры, и она подумала, что, если так будет продолжаться, ему не составит труда поймать ее на лжи.

— Потому что… потому что невозможно, — не очень убедительно ответила она и, всхлипнув, добавила: — Пожалуйста, отпустите меня! Что я должна сделать, чтобы доказать вам, что мне… что мне это не нужно?

Реакция Джейка была для нее неожиданной. Без дальнейших слов он опустил руки и отступил от нее. Он молчал, а Лауру, хоть она и говорила себе, что желала именно этого, охватило безотчетное чувство утраты.

— Я… большое спасибо, — сказала она, попытавшись — без особого успеха, — чтобы в этих словах прозвучал сарказм, и дрожащей рукой пригладила волосы. Несколько шелковистых прядей выбились из узла на затылке, она принялась пристраивать их на место, стараясь тем временем вновь овладеть собой. — Я… я думаю, что вам лучше уйти. Джейк молча разглядывал Лауру, его темный взгляд помедлил на ее приоткрытых губах. Лаура сжала губы, чтобы утаить их откровенную дрожь, но глаза Джейка спустились к ее груди, к столь же откровенно натянувшим ткань соскам. Она хотела скрестить руки на груди и тем скрыть от него их вопиющее предательство, но заставила себя сдержаться. Поступить так означало признать, что она заметила его оценивающие взгляды, а ей не хотелось, чтобы Джейк, к собственной радости, понял, как сильно он ее взволновал.

— Уйти? — наконец переспросил он. Взгляд его вновь поднялся к раскрасневшемуся лицу Лауры. Она кивнула. — Куда же я уйду?

— В… в отель, конечно, — запинаясь, ответила она. — Не… не собираетесь же вы остаться здесь? При… при таких обстоятельствах.

Джейк завел руки за спину и засунул большие пальцы под ремень, низко облегавший его бедра. От этого движения на груди его расстегнулось несколько кнопок, и Лаура невольно уставилась на его загорелую кожу. Она подумала, как бы желая оправдаться в своих глазах, что в отличие от Джейка она хотя бы не глазеет на его тело сознательно. Он нарочно привлекает к себе ее внимание, словно сознающее свою сексуальную притягательность животное, каковым он и является.

— О каких обстоятельствах речь? — спросил он, и, прежде чем ответить, Лауре пришлось с минуту подумать, вспоминая, что она сказала.

— Э-э… об обстоятельствах… о том, что мы с вами проведем вместе ночь, — наконец заявила она. Тут она сообразила, что сказала двусмысленность, и торопливо продолжила: — Я хотела сказать… провести здесь ночь… одним… вместе. Я… люди, живущие в Бернфуте, довольно… консервативны.

— Вы собираетесь сказать, что вам следует думать о своей репутации, — сухо заметил Джейк. Лаура снова вспыхнула.

— Куда там, — ответила она, сжимая ладони. — Однако кто-то может передать Джулии, что вы провели ночь в деревне.

— И что же?

Судя по голосу, Джейку это было безразлично. Лаура вздохнула.

— Я просто подумала, что будет… во всех отношениях проще, если вы заночуете в отеле, — твердо сказала она. — Тут есть один по дороге на Кор — бридж — По-моему, он называется «Лебедь».

— И как я туда попаду, по-вашему? — осведомился Джейк, пожимая плечами. — Мне неприятно говорить об этом, но, боюсь, вести машину я не смогу.

— Я вас отвезу, — поспешила сказать Лаура.

— В моей машине?

— В вашей машине! — О машине Лаура забыла. Даже если она отвезет Джейка в отель, его машина так и простоит всю ночь у коттеджа. — Я… нет, конечно. В моей.

— Так что люди все равно станут думать, будто я провел ночь здесь.

Лаура сжала губы.

— Возможно.

— Но вы тем не менее хотите, чтобы я ушел. Она прошлась языком по губам.

— Я… я считаю, что так будет лучше, — упрямо подтвердила она.

— Значит, насколько я понимаю, вы мне не доверяете.

— Дело не в этом. Просто я думала…

— Хотя, с другой стороны, возможно, вы не доверяете себе, — словно поддразнивая ее, пробормотал Джейк, и Лаура поняла, что потерпела поражение. — Это было бы совсем глупо, вам не кажется? — сказала она, не желая доставить ему удовольствие допущением подобной возможности. Постаравшись придать лицу выражение человека, смиряющегося перед судьбой, она собралась с духом и взглянула Джейку в лицо. — Хорошо, — сказала она как можно более безразлично, — вы правы, если ваша машина так или иначе простоит у моего дома всю ночь, нет никакого смысла выставлять вас за дверь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лаура без сна лежала в своей спальне, гадая, как это ее угораздило попасть в столь безобразное положение.

Конечно, она сама кругом виновата. С этим она согласилась сразу. Не вложи она столько рвения в попытку соблюсти внешние приличия, Джейк покинул бы ее дом еще до обеда. А после того, что случилось, ей просто следовало настоять, чтобы он уехал. Она же вместо этого продолжала разыгрывать дурацкий фарс, притворяясь, будто его любовные посягательства ничего для нее не значат, — фактически пригласив его остаться и предпринять повторную попытку.

Нет, все было совсем не так, тут же принялась оправдываться она. В то время ей казалось важным только одно — вернуть себе ощущение, что все идет нормально. Она еще не готова была увидеть в случившемся нечто большее срыва, отклонения от общепринятых правил, о котором он сожалеет не меньше, чем она.

Да, конечно, он появился у нее без приглашения, не оповестив ее заранее, с кровоточащей раной, которую получил, неосмотрительно играя собственной жизнью, и, возможно, ей следовало проявить осторожность. Но ничего подобного с ней никогда еще не случалось, ситуация в целом представлялась ей совершенно нереальной. Джейк по-прежнему оставался в ее доме, и, хоть она не стала запирать дверь спальни, ей было определенно не по себе.

Однако верно и то, что, получив разрешение остаться, Джейк не сделал больше ничего способного выбить ее из колеи. Конечно, одного его присутствия было достаточно, чтобы подорвать ее душевный покой. И все же вел он себя более чем прилично, и их шаткое перемирие продлилось до того времени, когда они разошлись по спальням.

О том, как отнесется ко всему этому Джулия, Лаура не смела и помыслить. Если Джулия когда-либо узнает об этом, горько добавила она. Впрочем, подобные вещи рано или поздно все равно всплывают, это она знала. Быть может, лучше попытаться самой обо всем рассказать? Что бы она ни думала до сих пор, теперь, когда Джейк провел здесь ночь, все выглядит по-другому.

Да, но что она ей скажет? «А кстати, Джулия, Джейк заночевал у меня в субботу. Да, я тоже удивилась, но, понимаешь, с ним произошел несчастный случай, он просил меня помочь ему».

Нет! Лаура беспокойно заметалась. Нет, так, между делом, о подобных вещах не сообщают. Конечно, она могла бы рассказать дочери правду. Описать случившееся, и пусть Джулия сама делает выводы. Только поверит ли ей дочь? И если Джейк предпочтет солгать, чей рассказ Джулия скорее примет на веру?

Ответ был очевиден — Джейка. «О Господи», — простонала Лаура. При тех превратных представлениях о ее жизни, которые имелись у Джулии, та может вообразить, будто Лаура попросту приревновала Джейка к ней. Будто она намеренно совращала Джейка, желая унизить дочь. Лаура перекатилась на живот и ударила кулаком по подушке, жалея, что это не голова Джейка. Он сам во всем виноват, решила она. Не приехал бы сюда, ничего бы и не случилось. Она бы спокойно жила себе дальше, не помышляя о губительных чувствах, вызванных им. Теперь он, наверное, спит — крепко спит в гостевой спальне, на кровати, застеленной ею вечером. Неужели все итальянцы таковы? Есть у него хоть какая-то совесть? Какая извращенная черта характера понукает его так унижать ее?

И все же, когда он не пытается загнать ее в угол, он бывает удивительно милым, признала Лаура и тут же осудила себя за легкомыслие. Он бывает милым только тогда, когда добивается своего, сердито сказала она себе. Только из-за того, что остаток вечера прошел в относительном спокойствии, не следует думать, будто у него есть хоть какие-то принципы. Он причиняет страдания Джулии. По его милости в ее отношениях с Джулией может возникнуть разлад. Как она могла позволить ему остаться здесь — ему, который не думает ни о ком, кроме себя?

Она вновь повернулась на спину и уставилась в потолок. Свет луны, проникая сквозь щелку в шторах, расстилал над ее головой причудливую мозаику. Где-то вдали, нарушив тишину, жутковато ухнула сова, за окном зашуршал по камню стены плющ.

Она никогда и не предполагала, что ночью стоит такая тишь. Обычно она к вечеру настолько уставала, что засыпала безо всяких хлопот. Кроме того, перед сном она неизменно читала, пока у нее не слипались глаза. Однако сегодня она поспешила погасить свет, чтобы Джейк, если он вдруг заявится в спальню, не решил, будто она поджидает его. Дурацкая мысль, особенно после того, как они просидели половину вечера в гостиной — Лаура проверяла тетрадки, а Джейк читал снятую им с полки книгу. Что-либо менее романтическое трудно было даже представить. Правда, ей вдруг пришла в голову мысль о том, как приятно, когда кто-то есть в доме.

Она опять повернулась на бок и взяла с прикроватного столика часы. Половина второго, сердито подумала она. Ради всего святого, заснет она, наконец, или нет? Вид у нее утром будет донельзя измочаленный.

Против воли Лауры мысли ее обратились к мужчине, лежащему в смежной комнате. Она не могла не спрашивать себя, что было бы, если б она позволила ему заняться с нею любовью. Сейчас, признала Лаура, они бы не спали в разных постелях. Да, пожалуй, ни о каком сне она бы сейчас и не думала.

При этой мысли по телу Лауры прокатилась горячая волна. Это ее разозлило, но что она могла с собой поделать? Сколько ни тверди себе, что все это у нее позади, Джейк был все-таки очень привлекательным мужчиной, а она, в конце-то концов, всего-навсего слабая женщина.

Лаура вздохнула. Невероятно — после стольких лет оказаться в таком затруднительном положении. Пережив несчастный юношеский роман, она уверовала в то, что разного рода нежелательные эмоции ей больше не грозят. У нее были друзья — и в колледже, и потом, когда она начала работать учительницей, хорошие друзья, но никто из них не волновал ее нисколько. Опыт общения с Китом не произвел на нее сильного впечатления, она лишь стала осторожнее и, будучи готовой поверить в то, что женщина может найти свое счастье в замужестве, тем не менее не испытывала желания совершить такую попытку.

Разумеется, Лаура сознавала, что практический опыт любовных отношений, которым она обладала, был очень невелик. Если то, что она вычитала из книг, правда, Кит вовсе не был неутомимым любовником.

Ей нравилось, как он ее целует, нравились ощущения, возникающие при этом. И если кульминация пробужденных им чувств обернулась разочарованием, его в то время заслонили другие тревоги. Не самые малые из которых были связаны с тем, что Кит сбежал, а месячные у нее в положенный срок не начались, думала она, вспоминая, какой испуг овладел ею тогда. Довериться ей было некому. Мысль о том, чтобы все рассказать родителям, казалась невозможной.

Естественно, теперь она отнеслась бы к этой мысли совсем по-другому. Без родителей жизнь и впрямь повернулась бы к ней самой суровой своей стороной. Вот что больше всего печалило Лауру в ее отношениях с Джулией. Она хотела быть ей подспорьем, таким же, каким оказались ее родители, когда Лауре потребовалась помощь.

Однако теперь…

Беспокойными пальцами Лаура зарылась в спутанную массу волос. Что бы подумала дочь, если бы увидела ее сейчас? — задалась она горестной мыслью. Джулия вряд ли могла бы представить, что ее мать способна лежать без сна, растревоженная мужчиной, за которого она, Джулия, собирается замуж. Она не смогла бы понять обстоятельств, приведших к этому, а если бы Лаура ей все рассказала, она устроила бы жуткий скандал. И имела бы на то все основания, устало согласилась Лаура. Уж Джулия нашла бы слова, способные все расставить по своим местам.

Слова наподобие «трогательная» или «мерзкая», «пошлая» или «отвратительная». О, с Джулией никто не сравнится по части средств, с помощью которых можно заставить кого угодно почувствовать себя чудовищем. Беда в том, что при всякой стычке с дочерью Лаура оказывалась наполовину побежденной еще до начала военных действий. Ей никогда не представлялась возможность забыть о ее девичьем неблагоразумии, а признайся она, что ее тянет к мужчине, который помимо всего остального на несколько лет моложе ее, она лишь укрепит мнение Джулии о том, что ее мать попросту дура.

Что же, старую дуру ничем не исправишь, устало подумала Лаура, обращаясь за утешением к банальности. Ей остается надеяться только на то, что все случившееся удастся выбросить из головы. Надежда, конечно, слабая, однако она не думает, что Джейк станет рассказывать своей предполагаемой нареченной, что его охватила прихоть поухаживать за ее матерью. Сколь бы откровенными ни были их отношения, в таком случайном капризе вряд ли стоит признаваться.

На рассвете Лауре все же удалось заснуть. Усталость взяла свое, она впала в лишенную сновидений дремоту, как раз когда молочное стадо Грейнджеров загоняли в стойла на утреннюю дойку. Сложив под щекой ладони, она, завернутая в скомканные простыни, наконец забылась сном. Она не слышала протестующего мычания коров, вымя каждой из которых едва не лопалось от молока, да и утренний хор птиц тоже оказался неспособен разбудить ее. На добрых четыре часа весь мир перестал для нее существовать, а когда она открыла глаза, комнату заливал солнечный свет.

Лаура невольно поморгала, ощущение некой опасности тяжким грузом наваливалось на нее. Способность соображать возвратилась к ней, лишь когда она, повернув голову, взглянула на часы. Почти половина десятого!

Она подавила панику, заставившую ее на секунду подумать, что сегодня рабочий день. Ничего подобного. Воскресенье. Она переспала. Вернее, заспалась, сердито поправила она себя, вспомнив минувшую ночь. Господи, чувство такое, словно ее через мясорубку пропустили! Кажется, будто каждый нерв ободран, а легкая боль в голове обещает скорую мигрень.

Застонав, Лаура перекатилась на спину, и перед нею вновь встала неотвязная проблема. Джейк, несомненно, все еще здесь. Вряд ли он надумал облегчить ей жизнь и уехать. Наверное, так и лежит в постели, с опаской подумала она. Надо полагать, по его понятиям время еще раннее. В прошлые выходные он поднялся ни свет ни заря, но это еще не дает повода предполагать, будто ему захочется повторить то же самое снова. Она знала, что Джулия не любит рано вставать, а если они обычно спят вместе…

Впрочем, начинать день с подобных мыслей — значит с самого начала испортить его. Как это ни унизительно, она не могла не думать об этом. Представив себе Джейка, лежащего в одной постели с ее дочерью, она почувствовала поднимающуюся изнутри волну отвращения. Ей не хотелось рисовать в воображении эти картины, но она ничего не могла с собой поделать.

Ничего не могла она поделать и с собственными воспоминаниями о чувственном тепле его губ, прижатых к ее губам… Черт побери, она просто не в силах не гадать, как это могло бы быть, если б она позволила Джейку взять ее. Вероятно, так же, как это было с Китом, когда он лишил ее невинности, раздраженно подумала она. Все мужчины — нетерпеливые скоты. Им лишь бы удовольствие получить.

Во сне она прижала ладонь к щеке, на которой и теперь, хотя Лаура уже отняла руку, ощущались ее отметины. Превосходно, с горестной усмешкой подумала она, приподнимаясь на локтях, а то у нее на физиономии мало морщин!

Тут на глаза ей попался поднос с чаем. Поднос стоял на ближайшем к двери комодике. Заварочный чайник, кувшинчик с молоком, сахарница, чашка с блюдцем. Кто-то поставил его сюда, но как давно?

Лаура сжала губы. Кто-то! — ворчливо упрекнула она себя. Этим «кто-то» мог быть лишь один человек — Джейк. Господи, да он же входил к ней в спальню, пока она спала! Что он мог про нее подумать? Волосы в беспорядке, постель носит все признаки неспохоино проведенной ночи!

Она неохотно протянула руку и коснулась чайника. Теплый, но не горячий. Простоял здесь, заключила она, не меньше часа. Значит, Джейк вполне мог подняться и уехать, не поставив ее в известность.

Мгновенье поколебавшись, она выскользнула из постели. Надо же выяснить, здесь он или не здесь. Босиком прошлепав к окну спальни, она скосила глаза на садик. «Фиеста» по-прежнему стояла там, где она ее оставила, был виден и самый краешек второй машины.

Воздух рывком вырвался из ее легких. Она попыталась уверить себя, что разочарована, но это не было правдой. На самом деле, если бы он уехал не попрощавшись, она бы ощутила себя так, словно он ее ударил. Чего же в таком случае стоили ее громкие заявления, будто она хочет, чтобы Джейк исчез из ее жизни?

На несколько дюймов раздвинув шторы, она вернулась к туалетному столику и оглядела себя в зеркале. Несмотря на беспокойную ночь, выглядела она не так плохо, как ожидала. Волосы свободно рассыпаны по плечам, однако впервые за столько лет рука ее при этой мысли не потянулась за щеткой. С распущенными волосами, в хлопковой ночной рубашке, облегающей бедра и подчеркивающей стройные ноги, она казалась удивительно молодой и хрупкой. Она ничуть не похожа на женщину, дочери которой уже исполнился двадцать один год. А похожа она на женщину, у которой еще многое впереди.

Она приподняла волосы и позволила им упасть на лицо. Ей случалось видеть женщин именно с такими прическами, но никогда и в голову не приходило, что она может оказаться в их числе. Поскольку волосы у нее были прямые, Лаура старалась стягивать их потуже в узел. Однако теперь она задумалась, что получится, если обрезать их покороче, так, чтобы они обрамляли лицо…

Лаура была так поглощена в свои мысли, что, услышав стук в дверь спальни, не задумываясь, откликнулась: «Войдите». Она сказала это по привычке. И лишь когда в спальню вошел Джейк, до нее дошло, что она сделала.

— Что… что вы себе позволяете? — воскликнула она, во рту у нее мгновенно пересохло, и голос прозвучал еле слышно.

— Вы пригласили меня войти, — мирно сказал Джейк, засовывая руки в карманы джинсов, и Лаура почувствовала, что его опытный взгляд оценивающе прошелся по изгибам ее тела. — Как вам спалось?

Лаура повернулась к нему от туалетного столика, отпустив волосы, как будто взбивать их было для нее самым естественным делом. Она повторяла себе, что в том мире, в котором вращается Джейк, женщина в ночной рубашке ничего особенного не представляет И что рубашка на ней хлопковая, вызывающей ее никак не назовешь, а стало быть, нечего слишком волноваться.

— Мне… очень хорошо, — солгала она, вовсе не желая открывать ему, насколько беспокойной оказалась для нее эта ночь. — Э-э… спасибо за чай. Я не… не слышала, как вы его принесли.

— Не слышали, я знаю, — это подтверждение Джейк сопроводил сокрушенной улыбкой. — Вы так крепко спали. Грех было вас будить.

— Как вы любезны!

Нотка сарказма в голосе Лауры не была целиком преднамеренной, но отклик Джейка показал, что незамеченной она не осталась.

— Еще бы, — сказал он, и его глаза сладострастно потемнели. — Я ведь мог подумать-подумать да и присоединиться к вам.

— Не уверена. — Лаура заставила себя встретиться с ним глазами. Она старалась не выдать голосом владеющей ею тревоги, что было непросто. — Я не из тех, кто вам нравится.

— Вы ничего не знаете о том, кто мне нравится, — ответил Джейк, вновь оглядывая ее с головы до ног. — Почему вы думаете, что мне не нравятся женщины с рыжевато-каштановыми волосами, золотистыми глазами, длинными ногами и телом, в котором мужчине хочется раствориться?

— То есть перезрелые матроны? — съязвила Лаура, надеясь изменить направление, которое неожиданно принял разговор, но Джейк лишь покачал головой.

— Давайте-давайте, — сказал он. — Принижайте себя. Похоже, это у вас профессиональное заболевание. — Немного помолчав, он продолжал: — Вам известно, что вы во сне сбрасываете с себя простыни? А то, что на вас надето, едва вас прикрывает. Набрасывая на вас одеяло, я почувствовал, как вы замерзли.

— Вы набросили… — она оборвала себя, осознав, что того и гляди покажет Джейку, как легко он может ее ошарашить, а ей не хотелось доставлять ему подобной радости. — Что ж, спасибо.

— Для меня это было удовольствие, — Джейк покачался на каблуках. — Думаю, потому постель и была в таком состоянии. Не знай я, как все обстоит на самом деле, подумал бы, что вы скоротали ночь в приятной компании…

— Я всегда сплю одна, — резко оборвала его Лаура. — И думаю, что вид моей постели совершенно вас не касается. А теперь, — она глубоко вздохнула, — вам, пожалуй, лучше уйти.

— Хорошо. — К ее облегчению, он повернулся к двери, но, задержавшись на пороге, наградил Лауру опасно притягательной улыбкой. — Однако — просто для протокола — я не думаю, что вы вышвырнули бы меня, надумай я улечься с вами рядом. Время для этого было самое подходящее, между сном и пробуждением, да и возможности придумать причину, по которой меня следует гнать, вам бы не представилось. Уж об этом бы я позаботился.

Лаура почувствовала, что больше она не вынесет.

— Выйдите, наконец! — потребовала она, судорожно сжимая и разжимая пальцы, и Джейк с покорным поклоном закрыл за собой дверь.

Когда Лаура через пятнадцать минут спустилась вниз, воздух наполняли ароматы свежего кофе и тостов. По-видимому, позаботиться о себе Джейк умел. Хоть Лаура и считала себя обязанной выговорить ему за самовольное присвоение ее роли, ей было решительно приятно, что он позаботился и о ней, приготовив для нее завтрак. Она к этому не привыкла.

Ее по-прежнему одолевала потребность разложить по полочкам все случившееся. Это правда, Джейк провел ночь в ее доме, однако, если не считать прошлого вечера — нескольких минут, когда она вернулась из города, — она не совершила ни одного поступка, которого могла бы стыдиться. Другое дело, что чем дольше они остаются вместе, тем труднее ей противиться его ласковому обаянию, он притягивает ее к себе, и тут она беззащитна. И напротив, ей было бы слишком легко поверить тому, что он говорит, одна только сила воли и удерживала ее от падения.

Впрочем, когда она внесла в кухню поднос, сама мысль, что Джейк способен как-то нежелательно повлиять на нее, показалась ей нелепой. С переброшенным через плечо полотенцем Джейк как раз перекладывал омлет со сковородки на блюдо. Тарелка с золотистыми тостами стояла, не остывая, на конфорке для легкого подогрева, кофейник мерцал на своей подставке.

— Не знаю, любите ли вы омлет, — сказал он, когда Лаура поставила поднос в мойку. — Но решил, что вам требуется пища калорийная, поскольку вчера за обедом вы почти не прикасались к еде. Она думала, что он ничего не заметил, и зря — следовало бы уже уяснить, что Джейк не пропускает ни единой мелочи. И когда она повернулась к нему, ставя тарелки на стол, и встретилась с его спокойными глазами, искорка понимания пробежала между ними.

— Да вы садитесь, — сказал он (Лаура действительно замерла как последняя дура, вперясь в него, и, чувствуя, что надо бы как-то его осадить, она все же подчинилась). — Прошу, — добавил он, ставя перед ней тарелку с тостами. — Не отравитесь, обещаю.

Лаура с трудом оторвала от него глаза и уставилась на еду. Соблазнительно, вне всякого сомнения, да и аппетит неожиданно разыгрался. Ну, не смешно ли, в этих-то обстоятельствах? Похоже, во всем ее организме нарушено равновесие, однако, моря себя голодом, ничего не достигнешь. Если она хочет выйти из теперешнего положения с каким-то подобием достоинства, следует запастись силами — и Лаура, чуть заметно поджав губы, положила на свою тарелку немного омлета.

— Вкусно? — спросил Джейк, ставя на стол кофейник и усаживаясь напротив нее. Лаура кивнула.

— Очень, — произнесла она сдавленно, и Джейк ухмыльнулся, накладывая себе основательную порцию.

Трудно не быть благодарной человеку, который приготовил ей завтрак, так что, когда Джейк принялся задавать вопросы о том, давно ли она живет в деревне и чем здесь занимаются люди, Лаура сочла себя обязанной ответить на них. Оказалось, что говорить о вещах, лично тебя не касающихся, довольно легко, и лишь по временам странность всего происходящего неуверенной дрожью отзывалась у нее в животе. Однако еда явно пошла ей на пользу, и ко времени, когда она покончила с омлетом, съела два штабелька треугольных тостов и выпила две чашки кофе, ощущение нависшей над ней угрозы положительно ослабло. Но так или иначе, завтрак закончился, Джейк откинулся на спинку стула, разглядывая ее сузившимися, ленивыми глазами, и Лаура вдруг поняла, что ей все же придется начать разговор на тему, которой она избегала в последние полчаса. Отодвинув кофейную чашку в сторону, она облизнула губы и ровным тоном спросила:

— Вы собираетесь рассказать Джулии, где провели уик-энд?

Выражение лица Джейка не изменилось.

— Вам известно, что у вас невероятно чувственные губы? — негромко поинтересовался он, и Лаура прикрыла глаза, чтобы избавиться от ощущения его вопиющей сексапильности.

— По-моему, это было бы… неразумно, — наконец продолжила она, ставя локти на стол и охватывая шею сзади ладонями. — А по-вашему?

— Я полагаю, это зависит от того, когда мы снова с вами увидимся, — ответил Джейк, просовывая руку к расстегнутый ворот рубашки и поглаживая грудь.

Неужели и впрямь каждый его жест именно так и задуман, чтобы выводить ее из равновесия? — подумала Лаура. Джейк наверняка сознает, что ее глаза следят за каждым его движением; она с трудом оторвала от него взгляд и уставилась в стол.

— Мы… мы вряд ли снова увидимся, — твердо объявила она и едва не вскрикнула от испуга, потому что Джейк оттолкнул неожиданно стул и вскочил.

— Что вы сказали? — спросил он, обходя стол и останавливаясь рядом с нею, так что Лауре пришлось сделать над собою усилие, чтобы, откинув голову, взглянуть на него.

— Я сказала…

— Я понял, что вы сказали, — сурово прервал ее он, в его выговоре вновь проступил акцент, он явно делал над собою усилие, стараясь сохранить выдержку. — Я спрашиваю о том — почему вы это сказали?

— Почему я?.. — Лаура умолкла, оторвала взгляд от его смуглого лица и принялась ковырять кусочек оставшегося на тарелке тоста. — Что вы хотите услышать? — наконец спросила она. — Я говорила вам, что думаю по поводу вашего приезда сюда. Ох, ну расскажите все Джулии, если считаете это необходимым, только не удивляйтесь, когда она откажется и дальше видеться с вами…

— Вы думаете, для меня это важно? Неистовство, прозвучавшее в его ответе, рвущей болью отозвалось в каждом ее нерве, она подняла к Джейку полное ужаса лицо и увидела, что рот его презрительно искривился.

— Я вас шокирую? — спросил он. У него дергались губы. — Что я за человек, по-вашему?

— Я не думаю… не думала…

— Еще как думали, — ответил он и, прежде чем она поняла, что он собирается сделать, наклонился к ней. Опершись рукой о спинку ее стула, он приник губами к ее губам.

Это нельзя было назвать ласковым поцелуем. От нежности, с которой он целовал ее вчера, не осталось и следа — одна безудержная страсть, яростно обрушившаяся на ее чувства и обнажившая голод ее души. Возможностей противиться ему было не больше, чем возможностей противиться смерчу, и, когда его язык властно вторгся в ее рот, голова Лауры беспомощно откинулась назад. Ноги утратили способность служить ей опорой, а после того, как Джейк отпустил ее руки, она не сделала попытки ему помешать. Напротив, почувствовав, как пальцы Джейка коснулись нежных округлостей ее груди, она подалась вперед, и тут он вдруг отпустил ее, оставив саднящее чувство пустоты.

Потухшими глазами Лаура следила за покидающим кухню Джейком, едва понимая, что он делает, пока он вновь не появился в дверях, уже надев кожаную куртку.

— Итак, — сказал он, когда она с трудом поднялась на ноги, — если вы передвинете вашу машину, я избавлю вас от дальнейших хлопот.

Лаура заморгала.

— Вы уезжаете?

Она сама не сознавала, какой глубины чувства звучат в ее голосе, но рот Джейка насмешливо скривился.

— Вы же именно этого и хотели, не так ли? — хрипло осведомился он, и эти сардонические слова с некоторым запозданием вновь пробудили в Лауре чувство самосохранения.

— Что… я… конечно, — запинаясь, выговорила она, меж тем как понимание того, что он с ней делает, проносилось в ее сознании во всех гнетущих подробностях. Она в отчаянии стиснула кулаки. — Я только возьму ключи.

— Если вы именно этого и хотите.

Ладонь Джейка на миг коснулась ее щеки, но Лаура отпрянула от него.

— Именно этого я и хочу, — откликнулась она с сомнительным удовлетворением человека, за которым осталось последнее слово.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Мэтью Сатклифф! Что за странная обувь на тебе сегодня?

— Вот эта, мисс? — мальчик, к которому обращалась Лаура, приподнял ногу и с показным усердием осмотрел ее — к великой радости, остальных учеников. — Это спортивные туфли, мисс.

— Я знаю, что это такое, Сатклифф, — резко отозвалась Лаура, с некоторым отвращением глядя на спортивные туфли с их толстыми подошвами, плотными, торчащими наружу язычками и незавя — занными шнурками.

— Тогда о чем вы?..

— Ты отлично знаешь, что в школе следует носить подобающую обувь, — решительно оборвала его Лаура. — Что случилось с черными кожаными туфлями, которые ты носил в первые недели четверти?

Пятнадцатилетний подросток нахально улыбнулся.

— Я их потерял, мисс. Лаура вздохнула.

— Как это ты мог их потерять? — начала она, но спохватилась, сообразив, что ввязывается в никчемный спор. — И когда же?

— На прошлой неделе, — без запинки ответил Сатклифф.

Лаура, понимая, что зря расходует время, все же спросила:

— Где?

— По дороге из школы.

— По дороге из школы? — Взгляд Лауры стал скептическим. — Как по-твоему, почему я тебе не верю?

— Не знаю, мисс.

Сатклифф смотрел на нее широко открытыми невинными глазами, но Лауру его взгляд не обманул.

— Полагаю, сейчас ты скажешь, что кто-то стащил их у тебя.

— Как это вы догадались?

— Не дерзи, Сатклифф.

— Я и не пытался, мисс. — Восторженные лица учеников действовали на него вдохновляюще, и он добавил: — Если у вас плохое настроение, не надо…

Лаура ахнула, а по классу пронесся предвкушающий трепет.

— Что ты сказал? — воскликнула она. Сатклифф, ничуть не устрашенный гневным выражением ее лица, пожал плечами.

— Я сказал, если у вас плохое настроение, не надо срывать свою злость на нас.

— Подойди сюда, Сатклифф!

Лаура показала на место прямо перед собой, и коренастый подросток с готовностью поднялся со стула и устремился вперед.

— Да, мисс?

Он явно ни в чем не раскаивался, это Лаура уже сожалела, что ей придется отправить его к директору. Старшеклассники четвертого года обучения принадлежали к числу ее любимцев, и сама мысль о том, чтобы наказать кого-то из них, была ей неприятна.

И главное, он прав. Нет, не в отношении туфель. На этот счет у нее сомнений не имелось. Половина учеников приходила в школу в формально запрещенной обуви, поэтому выбрать Мэтью Сатклиффа в качестве козла отпущения было просто нечестно. Лаура была совершенно уверена, что черные полуботинки, которые он до сих пор носил как часть школьной формы, мирно стоят в шкафу у него дома. Но ему, как и другим мальчикам, уговаривавшим родителей купить для них безумно модные нынче матерчатые башмаки, хотелось покрасоваться перед друзьями.

Нет, совесть ее угнетало то обстоятельство, что она действительно пребывала не в лучшем настроении. Последние две недели сильно потрепали ей нервы, и, хотя она изо всех сил старалась вести себя нормально, ей это плохо удавалось.

Ее это очень сердило. В сущности говоря, с ней не произошло ничего такого уж особенного. С того воскресного утра — ровно две недели и три дня назад, — в которое уехал Джейк, она не получала известий ни от него, ни от Джулии, из чего можно было, по-видимому, сделать вывод, что он не рассказал дочери об их отвратительном, хоть и недолгом «романчике». Это вовсе не было «романчиком» в полном смысле слова, напомнила она себе. Он поцеловал ее — вот и все. Даже если она добавит к этому все остальное, факт останется фактом — никакого романа-то и не было. Он пожелал ее, она ему отказала. Вот и все.

Хотя, конечно, все не так просто. Она неохотно признавалась самой себе, что, будь он понастойчивее, она бы сдалась. Он это знал, и она тоже. Но лишь потому, что он сумел сыграть на ее чувствах, оправдываясь, думала она. Как ему было не соблазниться: женщина немного старше его, да еще и родная мать его подружки!

Она говорила себе, что в этом есть что-то извращенное, что, как это ни называй, его больше всего привлекало родство двух женщин. Или, быть может, то обстоятельство, что она столь неопытна, раздумывала Лаура. Неуверенная в себе женщина средних лет, никогда толком не знавшая мужчину…

Теперь же, предпринимая окончательную попытку исправить положение, она негромко сказала своему ученику:

— Если ты извинишься за свое последнее замечание и серьезно ответишь мне, почему на тебе столь неуместная обувь, я на сей раз закрою глаза на твое поведение. — Она немного помолчала. — Ну? Что скажешь?

Впрочем, она понимала, что попусту тратит время. Отступить сейчас означало для мальчика опозориться перед друзьями. Он выглядел в их глазах своего рода героем; он стоял перед нею, втянув голову в плечи и явно не желая сдаваться.

— Очень хорошо.

Лаура расправила плечи. Но прежде чем она успела сказать хоть слово, дверь приоткрылась и в класс заглянула Джанет Мейсон, одна из школьных секретарш.

— Извините, миссис Фокс, — сказала она; судя по глазам, у нее была какая-то новость. — Можно вас на два слова?

Лаура вздохнула. Идея о том, что ей следует называться миссис Фокс, принадлежала директору школы мистеру Карпентеру. Порой ей хотелось быть просто самой собой. Впрочем, в том, чтобы считаться замужней или состоящей в разводе женщиной, имелись свои удобства. По крайней мере не приходилось постоянно выслушивать язвительные намеки на свое незамужнее состояние.

Велев Мэтью Сатклиффу оставаться на месте, она вышла в коридор.

— Да, Джанет? — сказала она, стараясь следить за тем, что происходит в классе. — Чем могу быть полезна?

— Вас к телефону, — немедля откликнулась Джанет, и по ее выражению Лаура поняла, что звонивший, кем бы он ни был, произвел на нее впечатление. На миг у нее мелькнула безумная мысль, от которой сразу ослабели колени, — не Джейк ли? Но следующие слова Джанет: «Это ваша дочь» — уничтожили эту мысль, тем более что звонок Джулии в школу тоже был своего рода ударом под дых. Что ей могло от меня понадобиться? — подумала Лаура. Какое дело могло оказаться настолько важным, чтобы она решилась потревожить мать во время школьных занятий? Ответ казался довольно очевидным, и у Лауры напряглись нервы. Джейк наконец рассказал дочери об их грехопадении.

Однако обнаружить охватившее ее отчаяние перед Джанет было никак нельзя — ее и без того томило любопытство. Жаль, что Джулия так порывиста, подумала Лаура. Ей и в голову не пришло, что затевать разговор с матерью, пока та в школе, не совсем удобно.

Впрочем, в настоящую минуту ей надо было закончить неотложное дело. Заверив Джанет, что скоро придет, Лаура вернулась в класс, где ее по-прежнему ждал Мэтью Сатклифф.

— Считай, что тебя спас звонок, — сказала она ему. — Садись на место. Я с тобой позже поговорю. Все остальные откройте книги на первой сцене четвертого акта. Я хочу, чтобы вы прочитали речь Порции о милосердии. Долго я не задержусь и надеюсь, к моему возвращению вы сможете сказать мне, как Порция его определяет.

Послышался шелест открываемых книг, однако Лаура сомневалась, что, оставшись одни, ее ученики займутся чтением. Несмотря на то что это был один из лучших ее классов, в нем хватало буянов, способных сорвать любые попытки остальных учеников добросовестно работать. Зная об этом, Лаура заглянула в соседний класс и попросила коллегу присмотреть недолго за ее учениками. Доверие доверием, но половина класса запросто могла бы сбежать.

Джулия позвонила не куда-нибудь, а именно в учительскую. По счастью, в это послеполуденное время находился всего лишь один преподаватель, и все же приватным такой разговор назвать было нельзя. Тем не менее Лаура сняла трубку, стараясь сохранять спокойный вид. Оттого, что она будет выглядеть встревоженной, никому лучше не станет. Да и поздно теперь тревожиться.

— Алло? — произнесла она, услышав сигнал соединения. — Джулия? Это ты?

— А сколько у тебя дочерей? — сухо спросила Джулия. — Разумеется, это я, мама. Я тебе помешала?

Лаура облизнула губы и сокрушенно улыбнулась Майку Джеймсу, преподавателю столярного дела.

— Ну, вообще-то у меня урок, — пробормотала она, в голове ее бешено проносились, сменяя одна другую, мысли. Похоже, Джулия не сердится, хотя определенно сказать трудно.

— Я так и думала, — ответила Джулия. — Но я сегодня должна улететь в Брюссель, а у меня к тебе неотложный разговор.

Лауру охватило замешательство.

— Вот как? — она собралась с силами. — Какой?

— У меня для тебя приглашение, — спокойно сказала Джулия, и Лаура наконец прониклась уверенностью, что этот звонок никак не связан с тем уик-эндом. — От матери Джейка. Ей хотелось бы, чтобы ты провела уик-энд в Кастелломбарди. Мы с Джейком собираемся туда через пару недель, и он предлагает тебе поехать с нами.

Вечер Лаура провела, пытаясь подготовить для своих старшеклассников план урока по поэзии о войне. Однако слова Уилфрида Оуэна и Руперта Брука неизменно сливались в одну строчку, и, когда приступ головной боли возвестил о близящейся мигрени, она была вынуждена отложить книги.

И чего еще было ждать? — в отчаянии спрашивала она себя. После звонка Джулии она ни на чем не могла сосредоточиться, мысли ее неслись по кругу, пытаясь найти хоть что-то, позволяющее отклонить неожиданное предложение.

Разумеется, когда она попыталась найти какие-то отговорки, Джулия проявила прямо-таки несгибаемую решимость, не позволив Лауре отвертеться.

— С тобой хотят познакомиться родители Джейка, и говорить тут больше не о чем. Вообще я думала, что тебе придется по сердцу возможность куда — нибудь съездить на несколько дней. Если не ошибаюсь, это будет конец четверти, начнутся каникулы. Так я, во всяком случае, сказала Джейку.

Стало быть, они все еще видятся, неуверенно подумала Лаура и удивилась, почему эта мысль не принесла ей, как она ожидала, успокоения. Наверное, и спят вместе? Разумеется, спят. Она сама едва ли не добилась этого своим отношением к Джейку. — Видишь ли… — начала было она, однако Джулия не пожелала мириться с отказом. — Только не начинай выдумывать причин, по которым ты не сможешь приехать! — нетерпеливо воскликнула она. — Можно подумать, я Бог весть о чем тебя прошу. Я прошу всего лишь посвятить мне несколько дней, вот и все.

На это Лауре нечего было ответить, и Джулия, чувствуя, что победила, принялась рассказывать о волнующей новости: к ее агенту обратился кинопродюсер с предложением снять Джулию в кинопробах.

— Фантастика, правда? — воскликнула она, и по ее интонации Лаура поняла, что это волнует дочь куда больше, чем перспектива провести уик-энд в тосканской деревне. — Ты ведь знаешь, как я всегда любила актерствовать, а если верить Гарри, в кино может сыграть любой. Нужно только выучить роль, вот и все.

Лауре удалось, как она думала, проявить достаточный восторг по этому поводу, хотя, если честно сказать, она что-то не припоминала, чтобы в школе дочь проявляла какой-то особый интерес к театру. И все же, если Джулии хочется именно этого, разве ее остановишь? Пообещав перезвонить через несколько дней, чтобы окончательно обо всем договориться, Джулия повесила трубку. Тем временем Лаура должна проверить, все ли у нее в порядке с паспортом, и приготовиться к тому, чтобы через несколько недель выехать в Италию.

— И купи себе какую-нибудь подобающую случаю приличную одежду, — спохватившись, прибавила Джулия. — Ломбарди привыкли к определенным условностям, так что не подводи меня.

Да на подобные приготовления ей не хватит и целой жизни! Одна мысль о том, что придется лететь с Джейком и Джулией в Италию и провести в их обществе уик-энд, делая вид, что она одобряет их отношения, и отвечать на расспросы родителей Джейка, казалась ей сущим кошмаром. Как она сможет снова увидеться с Джейком? Притвориться, будто ничего не случилось? Боже милостивый, неужели это и вправду его идея? Он хочет таким способом наказать ее за то, что она его отвергла? Попытаться пробудить ее ревность?

Лаура встала из-за стола, за которым работала, и, подойдя к софе, упала на нее. От непривычно резкого движения боль, уже охватившая голову, принялась пульсировать, и Лаура подняла руки, чтобы вынуть шпильки, и распустила волосы по плечам. Как она может ревновать? — повторила она. Джейк для нее никто. И совершенно не стоит доводить себя до такого состояния, мучаясь из-за мужчины, способного без каких бы то ни было угрызений совести обмануть ее дочь.

Тем не менее в последующие дни Лауре так и не удалось найти возможность уклониться от поездки. Хотя у нее и имелись весьма основательные причины для отказа, это были не те причины, о которых она могла сказать вслух, если только не желала раз и навсегда поссориться с дочерью. Разумеется, все еще сохранялась возможность того, что Джулия может узнать о двух днях, проведенных Джейком в коттедже Лауры. Однако такое предположение становилось чем дальше, тем менее правдоподобным. В Бернфут Джулия почти не приезжала, и для того, чтобы кто-либо связал ее с Джейком, требовалось какое-то из ряда вон выходящее стечение обстоятельств. И в конце концов, она провела с ним предыдущий уикэнд, почему бы не предположить, что она провела с ним и этот. Почему бы и нет? Что ни говори, а такой вывод напрашивался сам собой.

Отсюда следовало, что Лауре нужно готовиться к поездке, которая, может быть, и не вызывает у нее никакого восторга, но от которой она не вправе отказаться. А как отметила не отличающаяся особым милосердием Джулия, ее нынешний гардероб не дотягивает до светских увеселений, в которых ей, возможно, придется участвовать. У нее и вечернего платья-то нет, и, даже не имея намерений приобретать какой-либо экстравагантный наряд, она сознавала, что поездки в Ньюкасл за покупками ей не избежать.

Однако мысль о том, чтобы отправиться туда одной, ее не привлекала, так что неделю спустя она позвонила Джесс и спросила, как та отнесется к повторению их последней прогулки.

— У меня тут кое-что намечается, — сказала она, надеясь, что Джесс не станет слишком подробно расспрашивать ее по телефону. — Мне нужно купить костюм и, может быть, пару платьев. Когда увидимся, я тебе все объясню. Ну, что скажешь?

К ее облегчению, Джесс приняла предложение с восторгом. И даже не стала спрашивать, для чего Лауре понадобились дополнения к тем рубашкам и брюкам, которые она купила в прошлый раз, хотя Лаура чувствовала, что подруга умирает от любопытства. Очевидно, Джесс готова была подождать с объяснениями до субботы. Договорившись о времени и месте встречи, Лаура повесила трубку.

В пятницу вечером телефон зазвонил, когда Лаура сидела в ванне.

Это, наверное, Джулия, решила Лаура. Днем она встретила Марка и неохотно согласилась пообедать с ним этим вечером — стало быть, это наверняка не он. Разумеется, могла позвонить и миссис Форрест. Дважды в неделю она убиралась в коттедже и временами звонила, чтобы перенести уборку с одного дня на другой; правда, такое случалось очень редко. Однако внутренний голос говорил Лауре, что это не миссис Форрест. Она чувствовала, что это звонят из другого города.

С миг она просидела в ванне, прикидывая, каковы ее шансы успеть вылезти, спуститься вниз и снять трубку прежде, чем телефон перестанет звонить, — пожалуй, крайне скудные. Она уже попадала в подобные ситуации и потому терпеть не могла оставлять теплую, мыльную воду и скачками нестись к телефону. Но поскольку телефон продолжал звонить, Лауру начала донимать совесть. Если это Джулия, надо ответить. Избежать неизбежного ей все равно не удастся.

Однако, когда она схватилась за полотенце, телефон умолк, не дождавшись, пока она выйдет из ванной. Она открыла дверь, желая убедиться, что не ошиблась — телефон молчал, и Лаура с досадой снова залезла в ванну.

Впрочем, расслабиться ей так и не удалось, и в воде она понежилась совсем недолго. Готовясь к свиданию с Марком, она знала, что весь вечер будет тревожиться по поводу этого звонка.

Лаура решила снова надеть кремовое шерстяное платье. Марк его еще не видел, и, хотя оно навевало беспокойные воспоминания о вечере, проведенном ею с Джейком, Лаура отказывачась пасовать перед ними. Не может же она позволить себе выбросить платье из-за каких-то воспоминаний, между тем, показавшись в нем с Марком на людях, она смогла бы разрушить возникшие у нее ассоциации.

Телефон вновь зазвонил, когда она уже закончила одеваться. Первым, что испытала Лаура, было облегчение, однако, пока она спускалась по лестнице, ее все сильнее охватывало неодолимое ощущение опасности. Она никак не могла справиться с ним. Всякий раз, когда она думала о поездке в Италию, по спине пробегал холодок, а сейчас она сознавала, что это звонит Джулия, чтобы подтвердить их договоренность. — Алло, — сняв трубку, сказала она и облегченно подумала, что ощущаемая ею тревога почти не затронула голоса.

— Лаура?

Она едва не выронила трубку. Не узнать этот волнующий голос было нельзя, и внутри у нее поднялась волна гнева. Как он смеет звонить ей сюда? Как он вообще смеет звонить ей после того, что сделал?

— Бросьте, Лаура, я же знаю, что вы здесь, — в голосе едва заметно проступило нетерпение. — Имейте совесть хотя бы поговорить со мной.

— Мне — иметь совесть! — поперхнулась Лаура. — Господи, вот уж не думала, что вам хватит выдержки сказать такое!

— Выдержки нам всем хватает, — сухо уверил ее Джейк. — И может быть, вам интересно узнать, что моя в настоящий момент пребывает не в лучшем состоянии.

— Очень хорошо!

— Это был самый длинный месяц в моей жизни.

— И поделом вам.

— Ну ладно. — Голос стал тверже, и Лаура, уже привыкшая отзываться на каждый его оттенок, ощутила, как и сама напрягается. — Будем считать, что вы повеселились на мой счет, а теперь мне нужно, чтобы вы вели себя как разумный человек.

— Я так себя и веду, — резко отозвалась Лаура, сознавая, что ей нельзя допустить, чтобы он взял над ней верх. — Я. и вообразить не могу, с какой стати вы мне звоните, мистер Ломбарда. В чем дело? Джулия устроила вам выволочку?

Он буркнул что-то по-итальянски, но Лаура отлично поняла смысл сказанного. Даже на родном языке Джейка это слово звучало весьма некрасиво, и Лаура подивилась, почему она просто не бросила трубку, чтобы покончить с разговором. — Вы замечаете, что вас то и дело тянет сказать что-нибудь скверное? — спустя мгновение проскрежетал он, и Лаура ахнула. — Это меня-то? — гневно парировала она. — После того, что вы…

— А вы поняли, что я сказал? Лаура заколебалась.

— Я… нет…

— Зато я понял вас так хорошо, что лучше некуда, — сурово сказал он, — и поверьте мне, вам не помешало бы научиться не делать неуместных замечаний!

— Не думаю, чтобы мои замечания, мистер Ломбарда, имели какое-либо значение, — сказала Лаура уже не так резко, тем не менее Джейк выдохнул воздух с негромким стоном.

— Лаура, — сказал он, и от звука ее имени в его устах трепетная теплая волна пробежала по ее коже. — Dio, Лаура, неужели в вас нет жалости?

Лаура чувствовала, что слабеет. Обижать человека — какой бы он ни был — не в ее характере, но она не имела права, не могла уступать.

— Как… как Джулия? — спросила она, сознательно заслоняясь от него именем дочери, и Джейк вздохнул.

— Вчера вечером, когда я разговаривал с ней, она чувствовала себя превосходно, — ответил он наконец, и пальцы Лауры еще крепче сжали трубку.

Стараясь отогнать картины, возникшие от этих слов перед ее мысленным взором, она сдавленно спросила:

— Это было до или после того, как вы легли? — и в страхе стала ждать ответа.

— До — что касается MeiM, — уклончиво ответил Джейк и, не дав ей спросить, что это значит, добавил: — Я мало что знаю о Джулии. Я в Риме, а ее здесь нет.

— В Риме? — затрепетала Лаура. — И сколько… как давно вы в Риме?

Джейк иронически рассмеялся.

— Вам действительно хочется знать? — Он помолчал. — Мне казалось, мои дела вас не интересуют.

У Лауры перехватило дыхание.

— Так и есть. То есть… я спросила просто из вежливости, вот и все…

— Я знаю, почему вы спросили, Лаура, и вежливость тут решительно ни при чем. — Джейк помолчал еще. — Полагаю, вы получили приглашение моей матери?

— Да, — уж этого-то она никак не могла отрицать. — Но я не знаю…

— Хорошо, — прервал Джейк ее попытку оспорить приемлемость приглашения. — Моим родителям не терпится познакомиться с вами. И Лючии, конечно, тоже.

— Лючии? — удивилась Лаура.

— Моей дочери. Лючия — Люси. Лаура замерла.

— Она тоже там будет?

— Разумеется. Она и сейчас со мной.

— В Риме?

— В Риме, — подтвердил он, и Лаура догадалась, что поэтому-то Джулии и нет с ним рядом. Теперь ситуация представлялась ей совершенно иной.

— Ясно, — коротко сказала она. — Так это единственная причина, по которой вы позвонили? Чтобы узнать, получила ли я приглашение вашей матери?

— Далеко нет. — Джейк, судя по всему, с трудом сдерживал раздражение. — Мне хотелось поговорить с вами. Рассказать, как мы туда поедем. Удостовериться, что не произойдет никаких ошибок. Так вот через неделю, считая от завтрашнего дня, то есть в субботу, в шесть утра вас заберет из коттеджа автомобиль, на котором вы доедете до аэропорта в Ньюкасле… — В этом нет никакой необходимости… — Я считаю, что есть, — откликнулся Джейк. Мгновение помолчав, он продолжил: — Вы полетите местным рейсом в Лондон и попадете в Хитроу примерно в десять минут девятого.

— Десять минут девятого! — Лаура пришла в замешательство. — Не рановато ли?

— К сожалению, следующий самолет вылетает из Ньюкасла почти в половине двенадцатого, — ответил Джейк. — В этом случае мы доберемся до Кастелломбарди только под вечер.

— Я могу поехать поездом… Джейк тяжело вздохнул. — Нет.

— Почему?

— Потому что мне так не хочется, — устало ответил он. — Лаура… сага…

— Не смейте называть меня сага.

— …позвольте мне сделать так, как я хочу, ладно?

Лаура судорожно вздохнула.

— А если я не позволю, вы обо всем расскажете Джулии, так?

— Нет, не так. — Джейк снова с пгумом втянул воздух. — Лаура, прошу вас, неужели мы не можем прекратить эту вражду? Ради… ради нас обоих. Мне хочется, чтобы вы провели несколько приятных дней в моем доме.

Волнующий призыв, прозвучавший в его голосе, заставил Лауру закрыть глаза. На миг она представила себе, что было бы, если б она приехала в Кастел-ломбарди и познакомилась с родителями Джейка в качестве его нареченной. Если бы эта поездка затевалась ради нее, а не ее дочери. О да, конечно, у нее и тогда оставались бы сомнения. Да и у какой будущей новобрачной их нет, когда она впервые встречается с родителями своего жениха? Но все искупалось бы сознанием того, что Джейк любит ее…

— Лаура?

Отчаяние, прозвучавшее в голосе Джейка, вырвало ее из задумчивости, но малая толика тепла, порожденного этими мыслями, все еще оставалась в ее голосе.

— Хорошо, — сказала она, не сознавая, насколько ласково звучит ее голос. — Что… что я должна сделать, оказавшись в Лондоне? Когда рейс до?..

— До Пизы, — быстро подсказал Джейк, откликаясь на смену ее настроения. — Вылетим так рано, как сможем. Мы полетим на самолете моего отца…

— Мы? — прервала его Лаура, в голосе ее вновь зазвучало беспокойство. — Но… вы ведь уже в Италии.

— Я прилечу в Лондон в следующую пятницу, — с усталым смирением объяснил Джейк. — В субботу утром мы — то есть вы, Джулия и я — вместе полетим в Италию.

— Понимаю, — Лаура прикусила губу.

— Правда? Вы говорите серьезно? — Джейк издал какой-то хриплый звук. — Вы действительно не возражаете против того, чтобы я сопровождал вас?

Лаура поколебалась секунду и, сообразив, что все равно ничего не изменишь, сдалась.

— Я… в общем нет, — пробормотала она, и тут услышала, как звонят в дверь.

Это, наверное, Марк, догадалась она и, взглянув на часы, обнаружила, что проговорила по телефону не меньше пятнадцати минут. Разговор обойдется Джейку в копеечку, озабоченно подумала она, прежде чем циничная мысль о том, что он в состоянии позволить себе такие расходы, изгнала из ее сознания все прочие соображения. — Мне нужно идти, — наконец сказала она. — Кто-то звонит в дверь. — Сходите, я подожду, — нетерпеливо заявил Джейк, но Лаура знала, что Марк не любит, когда его заставляют ждать. Кроме того, придется сказать ему, с кем она разговаривает, или солгать.

— Не могу, — сказала она; в дверь снова позвонили. — У меня… у меня свидание.

— У вас что?

Теперь уже сомневаться в ярости Джейка не приходилось, и Лаура набрала побольше воздуху в легкие, прежде чем наполовину оправдывающимся тоном смогла ответить.

— Свидание. Я… мы вместе обедаем.

— С мужчиной? — зловеще спросил Джейк. — У вас свидание с мужчиной?

— Да, — Лаура обнаружила, что дышит несколько учащеннее, чем следует. — Так что, вы понимаете…

— Кто он?

— Он… просто коллега.

— Коллега? Вы хотите сказать, что он тоже школьный учитель?

— Вот именно. — Звонок опять зазвонил. Сообразив, что Марку достаточно заглянуть в окно, чтобы увидеть ее торчащей у телефона, Лаура добавила: — Мне нужно идти. Право же…

— Постойте! — сдавленно выкрикнул Джейк. — Вы… вы с ним спите?

— Это вас совершенно…

— Ответьте мне!

— Нет! — Лаура почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. — Нет, не сплю, — жалким голосом повторила она и, хлопнув трубкой по аппарату, прижала обе ладони к горящим щекам.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Лаура читала где-то, что главный секрет волшебного очарования Тосканы состоит в ее освещении. Художники и архитекторы особенно дивились его ясности ранними утрами или в вечерние сумерки, и, хотя день еще только клонился к вечеру, Лаура вполне его оценила.

С балкона ее комнаты открывался ничем не заслоняемый вид на долину и окружающие ее холмы — краски были совершенно фантастические. Краски эти — от серебристого свечения реки Люпо, вившейся по дну долины, до сочной темной зелени сосновых и кипарисовых лесов, покрывавших окрестные холмы, — переливались, очаровывая ее. Вдобавок и воздух походил на вино — свежий, чистый, напоенный ароматом цветов, во множестве росших в лежащем прямо под ней парке.

— Валле-ди-Люпо.

Лаура негромко произнесла название долины. Оно означало «Долина волка», Лаура выяснила это в школьной библиотеке. Насколько она поняла, когда-то тенистая гуща этих лесов служила прибежищем для множества диких зверей, включая и волков. Здесь и поныне витало ощущение некой примитивной красоты, древних цивилизаций, поклонявшихся языческим богам.

Что до Лауры, ее охватывало и другое ощущение — ощущение, будто она вернулась во времена своей молодости. Все казалось ей настолько странным, что она — и это было совершенно естественно — чувствовала неуверенность в себе, но больше всего ее тревожило то, что она вновь ощущала себя юной девушкой. Разумеется, особенно противиться тут было нечему, но Лаура противилась. Как-никак считалось, что она едет сюда ради знакомства с предполагаемыми свекром и свекровью собственной дочери. Однако все обернулось по-иному, и виноват в этом был опять-таки Джейк — или Джакомо, как предпочитала называть его мать. Ей следовало бы понять это — почувствовать опасность — еще при встрече с Джейком в Лондоне. Когда он появился в Хитроу, там, где пассажиры получают багаж, и небрежно сообщил, что Джулии с ним нет, ей уже следовало отказаться куда-либо ехать.

Она бы и отказалась, сокрушенно думала Лаура, если бы Джейк не пустился в объяснения насчет того, что Джулия просто ненадолго задерживается в Калифорнии. По-видимому, кинопробы прошли успешно, и Джулия в последний момент улетела в Лос-Анджелес, оставив Джейка объясняться с матерью. Однако она пообещала в воскресенье присоединиться к ним, так что тревожиться Лауре совершенно не о чем.

В сутолоке и суете аэропорта мысль, что Джейк мог все это спланировать заранее, казалась просто смешной. В темно-коричневой замшевой куртке, джинсах и не застегнутой у ворота рыжеватой рубашке, открывавшей смуглую, крепкую шею, он казался таким спокойным, привлекательным и молодым, что трудно было вообразить, будто она способна хоть сколько-нибудь серьезно интересовать его. Высокий, смуглый, исполненный не вызывающей сомнения мужественности, притягивающий к себе, где бы он ни находился, взоры женщин, с которыми, понимала Лаура, ей невозможно тягаться даже в ее новом брючном костюме и с по-новому подстриженными и уложенными — так что кончики их загибались под подбородком — волосами. Он просто развлекался, демонстрируя ей, насколько она неопытна и наивна, даром что превосходит его годами, — только и всего. Игры кончились. Все происходило всерьез. Хочет она того или нет, ей придется вытерпеть следующие несколько дней, стараясь по возможности не утратить уверенности в себе.

Само путешествие прошло на удивление гладко. Перестав тревожиться по поводу Джейка и смирившись с его обществом, она обнаружила, что может получать от происходящего удовольствие, тем более что Джейк явно прилагал все усилия, стараясь ей угодить. В конце концов, ее окружало, требуя внимания и осмысливания, столько нового — взять хотя бы вертолет, доставивший их из Хитроу в аэропорт Гатуик, и погрузку в личный реактивный самолет отца Джейка, на котором им предстояло лететь в Пизу.

Ее представили пилоту, оказавшемуся, как и она, англичанином, и хорошенькой стюардессе-итальянке, постаравшейся, чтобы Лаура не испытывала никаких неудобств. Они позавтракали, пока самолет летел над швейцарскими Альпами, чтобы затем миновать север Италии и, снизившись над Генуэзским заливом, приземлиться в Пизе.

Был лишь один неловкий момент, и то перед самой посадкой, когда Джейк взялся показывать ей проплывавшие внизу интересные места. Это побережье, рассказывал он, называется Левантийской Ривьерой, а одно из самых красивых мест на нем — рыбацкая гавань Портофино.

Для того чтобы указать Лауре на окутанные дымкой очертания Виареджо, лежащего в нескольких милях под ними, Джейку пришлось склониться над ее креслом, и она с волнением ощутила, как его мускулистая грудь прижалась к ее плечу и руке. Он что-то говорил, обдавая дыханием ее щеку, и, хотя он определенно не сделал ничего такого, отчего кровь ее должна была быстрее заструиться по жилам, Лаура не могла справиться с охватившим ее волнением.

Стараясь отвлечь его внимание, она задала вопрос, немало тревожащий ее в последние дни — с того вечера, когда Джейк позвонил.

— Ваш… ваш живот, — сказала она. — То есть рана: она хорошо заживает?

Лишь произнеся эти слова, Лаура сообразила, насколько интимно они звучат. Напоминание о ране могло только усилить ощущение близости, возникшее между ними. Джейк имел полное право подумать, что она сделала это намеренно.

Впрочем, к ее облегчению, Джейк не стал обращать заданный ею вопрос к собственной выгоде. Напротив, словно ощутив ее растерянность, он откинулся на спинку кресла и, проведя рукой по животу, спокойно ответил:

— Поправляется, благодаря вам, — и несколько более двумысленно добавил: — Как и наши с вами отношения, вы не находите?

Вскоре после этого они, к радости Лауры, приземлились в Пизе. Посадка не оставила ей времени на размышления о том, что хотел сказать Джейк. Она еще изъявляла несколько преувеличенные восторги по поводу сверкания солнца на башнях и кровлях старинного города, увиденного ею с высоты птичьего полета, когда на выходе из таможни их встретил шофер отца Джейка.

Этот коренастый, средних лет мужчина с доброжелательным лицом и густыми усами, одетый в лиловую с золотом ливрею, такую же, как на пилоте и стюардессе, с очевидной теплотой и приязнью приветствовал Джейка. Направляясь к ожидающей их машине, мужчины разговаривали на родном языке, а Лаура шла следом, испытывая облегчение и дивясь теплой погоде. Солнце здесь было куда горячее, чем в Англии, Лаура порадовалась, что не поддалась искушению надеть что-нибудь теплое. Брючный костюм из хлопковой ткани оказался самой что ни на есть подходящей одеждой.

Поездка из аэропорта в Кастелломбарди прошла гладко — Лаура погрузилась в созерцание открывавшихся перед нею видов, а Джейк старательно беседовал с шофером о футболе. Их разговор позволил Лауре получше разглядеть стоящие под сенью лимонов и олив красивые виллы, замелькавшие по обеим сторонам дороги, когда они выехали из города. Они дали ей некоторое представление о том, на что может оказаться похожим Кастелломбарди, — представление, далеко не успокоительное.

За пределами города дорожные указатели, казалось, все до единого вели к «Фирензи» — Флоренции. Впрочем, проехав немного по шоссе, машина вскоре свернула на более узкую сельскую дорогу. Прибрежная равнина осталась позади, они поднимались на затененные кипарисами холмы, за каждым из которых открывалась нежданная долина или залитые солнцем стены какого-нибудь средневекового города. Мимо проносились дома крестьян, виноградники, бессчетные церкви, каждая с колокольней, или campanile, как ее здесь называли. Немало попадалось и развалин, следов цивилизации этрусков, некогда расцветшей в этих местах. А по временам мелькали голые полоски земли, чей скорбный вид олицетворял благоговение, с которым относились к смерти древние культуры.

Наконец Джейк прервал беседу с шофером и повернулся к Лауре — сказать, что они приближаются к дому. Пахнущая сосной долина с протекающей по ней узкой бурной рекой и была той самой Валле-ди-Люпо, а башни с бойницами, открывшиеся перед Лаурой как бы на фоне темно-зеленого театрального задника, как раз и были Кастелломбарди.

Нервы Лауры напряглись, и она уже в который раз пожалела, что с ними нет Джулии. Вовсе не ей, не Лауре, следовало приехать сюда первой, увидеть дом Джейка, познакомиться с его родителями и разделить с ними гостеприимный кров. Вместо нее здесь должна бы находиться ее дочь. Вся поездка затевалась ради Джулии, а не ради нее.

Впрочем, когда они достигли Кастелломбарди, Лауру сильнее тревожила предстоящая встреча с родителями Джейка, чем необходимость как-то справиться с ним самим. Раскинувшийся перед нею замок произвел на нее колоссальное впечатление, встречать их высыпали слуги, запомнить имена которых она даже не надеялась. Джейк всячески старался ободрить ее.

Портик, увитый плющом, с узкими стрельчатыми окнами привел их в выложенный мраморными плитами холл. Его расписанные подновленными фресками арочные потолки, сходящиеся над стенами, увешанными гобеленами, не оставляли сомнений в том, насколько стар этот дом. Над огромным каменным очагом располагался целый арсенал разного рода старинного оружия. Во множестве представленные в нем мечи и кинжалы заставили Лауру машинально взглянуть на Джейка, и от его неторопливой ответной улыбки что-то непрошено дрогнуло в самом низу ее живота.

— Теперь вы понимаете, почему я неравнодушен к фехтованию, — негромко сказал он. — Имейте в виду, мои предки не отличались благодушной терпимостью.

Лаура нашла бы, что ему ответить — если бы ей удалось превозмочь чувственный трепет, пробежавший при этих словах сверху вниз по ее спине. Но ее ответ предупредило появление еще одной женщины. На этот раз не служанки, поняла Лаура, увидев перстни, украшавшие ее изящные пальцы. Даже если б они с Джейком и не были так похожи, Лаура догадалась бы, что это его мать. Движения женщины отличались редкостной грацией — как и движения ее сына, невольно подумала Лаура.

— Мама! Возглас Джейка подтвердил догадку Лауры, а сам он со спокойной уверенностью шагнул навстречу матери, чтобы поздороваться с ней. На миг он замер в ее объятиях, а затем, прежде чем Лауру успело охватить чувство, что она здесь лишняя, обернулся и поманил ее, чтобы познакомить женщин…

Именно тут ее дурные предчувствия умножились, вспоминала Лаура, отворачиваясь от окна и разглядывая классически изысканное убранство спальни. Ибо, знакомя ее с матерью, Джейк не обмолвился о Джулии. Ни словом. Он назвал ее просто: Лаура Фокс. Не «мать Джулии Лаура Фокс» и даже не «Лаура Фокс, мать моей подруги». Просто Лаура, как будто причиной их приезда была она, а не Джулия.

Графиня София Ломбарди, признала Лаура, была чрезвычайно любезна, хотя она, вероятно, подивилась тому, что гостья с таким ужасом уставилась на ее сына. Рослая, как и Джейк, с узким благородным лицом, она с подлинной сердечностью поздоровалась с Лаурой, поинтересовалась, хорошо ли прошла поездка, и с удовольствием выслушала похвалы Лауры в адрес красоты этих мест. Она дала Лауре возможность почувствовать себя желанной гостьей, а не бесцеремонной самозванкой, какой та себя считала.

Разумеется, Лаура не могла в присутствии матери Джейка сказать что-либо, способное вызвать неловкость. А со времени появления графини ей так и не удалось переговорить с Джейком наедине. Графиня предложила Лауре подняться в отведенные ей комнаты и немного отдохнуть перед ужином. По-английски она говорила не хуже сына. Лауре ничего не оставалось, как принять ее предложение и подняться по лестнице следом за одной из служанок, наградив Джейка уничтожающим взглядом. Взгляд этот красноречиво свидетельствовал, что она еще поговорит с Джейком попозже, и не должен был оставить у него сомнений относительно темы их разговора. Впрочем, все это произошло час назад. Лаура уже успела принять душ, распаковать чемодан и произвести предварительный осмотр своих апартаментов. Ее комната, вернее, комнаты, поправила она себя, располагались в западном крыле здания, их окна глядели на долину. Но поначалу ее восторг вызвал не открывающийся из них вид, а сами комнаты, в убранстве которых древность искусно смешивалась с современностью.

Нет, возможно, «современность» не самое подходящее слово, признала Лаура. Видимо, дом восстанавливали большей частью в первые годы этого столетия, причем не скупились ни на время, ни на материалы. Потолки комнат отличало обилие лепнины и позолоты, а обтянутые шелком стены украшали ковры.

При всем том водопровод работал превосходно, а в ванной комнате было все, что обычно имеется в таком месте. Если ванна, стоящая на львиных ногах, а с ней умывальник тумбой и выглядели великоватыми и несколько громоздкими, работоспособность их нисколько от этого не зависела. Напротив, Лаура предвкушала, с каким удовольствием она приняла бы ванну.

Между ванной комнатой и спальней находилась просторная гардеробная с утопленными в стены платяными шкафами. При таком обилии места немногочисленные наряды Лауры выглядели несколько одиноко.

За спальней, изрядных размеров кровать которой с пологом на четырех столбах также очень понравилась Лауре, располагалась небольшая гостиная, в которой очень удобно было бы и чигать, и писать. На низком стеклянном столике лежали свежие журналы — к сожалению, итальянские, — а на замечательном резном письменном столе имелась бумага, конверты и даже настоящее гусиное перо, увидев которое Лаура пришла в восторг. Она подумала было о том, чтобы присесть и написать Джесс, однако мысль о возможных последствиях этой затеи остановила ее. Она легко могла представить себе, что подумает подруга, если Лаура напишет ей, что проводит уик-энд с семьей Джейка, но без Джулии. Неважно, что дочь должна завтра приехать. У Джесс непременно появятся подозрения. А подозрений, видит Бог, Лауре хватало и собственных.

Что вновь возвращает ее к самой сути стоящего перед нею вопроса, угнетенно подумала Лаура. Как вести себя с Джейком? А с Джулией? Беда в том, что она не знает, что рассказал Джейк матери о своих отношениях с Джулией, — не знает и едва ли может спросить. И все-таки, что же ей делать? Она должна выяснить, действительно ли Джулия приедет завтра.

А если все подстроено так, что она не приедет? — спросила она себя, испугавшись такой возможности. Что, если Джулия и вовсе не уезжала в Калифорнию? Что, если она и сейчас еще предпринимает попытки дозвониться до матери в Бернфут?

Она потрясла головой и, подойдя к кровати, плюхнулась на расшитое покрывало. Матрас промялся под ее весом, и Лаура, ощупав его края, поняла, что матрас вовсе не пружинный. Если она не ошибается, матрас набит перьями — при этой мысли улыбка, несмотря на все ее тревоги, осветила ее лицо. Господи, думала она, опершись на локти, Джесс ни за что не поверит, что такие места существуют!

Кто-то постучал в дверь, заставив Лауру вскочить на ноги. Она опасливо двинулась к двери гостиной, машинально проводя руками по складкам махрового халата и как бы стараясь завернуться в него потуже. Однако халат не прикрывал ее голых ног, и тут уж она ничего не могла поделать.

Впрочем, когда она нерешительно откликнулась:

«Войдите», выяснилось, что это пришла за подносом служанка, незадолго до того принесшая ей чай и немного печенья.

— Scusi, signora, — беря поднос, сказала она. — Mi displace di disturbarsi[5].

Слова были в большинстве незнакомые, но их смысл казался достаточно ясным, и Лаура протестующе подняла руку.

— Prego[6], — ответила она и сама порадовалась своему ответу. Однако, когда служанка разразилась звучным потоком итальянских слов, Лаура пожалела о своей находчивости. — Non capisco, поп capisco[7], — воскликнула она, стараясь остановить этот поток, и почувствовала едва ли не облегчение, когда раздался негромкий смешок.

— Grazie, Maria[8], — сказал лениво подпиравший дверной косяк Джейк, и молоденькая служанка, симпатично покраснев, скользнула мимо него, покидая комнату.

Сразу вслед за исчезновением служанки Лаура остро осознала, насколько она раздета. Джейк явно принял ванну — волосы его были еще влажными. Темные брюки и пиджак, кремовая шелковая рубашка и галстук были определенно надеты им для вечера. Лаура же ощущала себя совершенной растрепой, но, не желая давать ему еще одного повода повеселиться на ее счет, сунула руки в карманы халата и отважно взглянула на Джейка.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила она тоном человека, чувствующего, что терпение его вот-вот лопнет.

Джейк оглянулся на открытую дверь, прежде чем тихо ответить:

— Мне казалось, что вам хочется поговорить со мной.

— О… — Лаура растерялась, и не в малой степени оттого, что он был прав, а сама она на несколько мгновений забыла о двусмысленности своего положения. — Э-э… да, верно. Да, я хотела с вами поговорить. Но… но не так.

Она подчеркнуто перевела взгляд на свой халат, отчего рот Джейка приобрел решительно сладострастное выражение.

— А, — понимающе откликнулся он. Взгляд его принялся неспешно блуждать по телу Лауры, она чуть ли не ощущала исходивший от этого взгляда жар.

— Прошу вас! — сказала она, не в силах и дальше сносить эти чувственные игры, и глаза Джейка послушно поднялись к ее глазам.

— Все, что вам будет угодно, — откликнулся он; хрипловатые вибрации его голоса царапнули Лауру по нервам. — Дверь закрыть?

— Нет!

Лаура выкрикнула это слово несколько громче, чем намеревалась, отчего брови Джейка насмешливо поползли вверх.

— Вам хочется, чтобы нас слышали все обитатели дома? — вежливо осведомился он, и Лаура отвернулась, запустив обе руки под волосы и поглаживая сзади шею.

— Нет. Я… ох, ну закройте дверь. За собой, — устало пробормотала она. — Поговорим позже.

Дверь закрылась, и Лаура тяжело выдохнула воздух. Однако, когда она вновь обернулась, Джейк все еще стоял на месте.

— Вы… — начала она звенящим от отчаяния голосом, но Джейк явно не собирался с ней спорить.

— Да, я, — сказал он, пересекая разделяющее их пространство и касаясь ладонями ее пылающих щек. — Я знаю, вы презираете меня. — Глаза его потемнели. — И все равно желаете.

— Я не… — попыталась сказать она, но губы Джейка заглушили все ее возражения.

Поцелуй его с искусностью запечатал инстинктивные протесты Лауры, его язык скользнул меж ее губ. Мир вокруг Лауры покачнулся. Как ни желала она воспротивиться тому, что говорит Джейк, тому, что он делает, ее тело было ей неподвластно. Да и влажное слияние их губ делало протесты невозможными. Да разве можно вести себя так, как вела она, и при этом делать вид, будто она — жертва обстоятельств. Если она и была жертвой — а на этот счет у нее также имелись сомнения, — то жертвой собственных вожделений, собственной неспособности противиться им. То, что делал с нею Джейк, являлось попросту осуществлением всех обремененных чувством вины фантазий, которыми тешилось ее воображение и в которых Джейку отводилась главная роль.

И все же никакие фантазии не подготовили ее к предательскому наслаждению, с которым ее нагая плоть откликнулась на прикосновение рук Джейка. Она так ослабела, стала такой доступной, и полы махрового халата так легко разошлись под его целеустремленными руками. Да она и не осознавала происходящего — во всяком случае, осознала не сразу. Ее собственным рукам хватало сил лишь на то, чтобы цепляться за лацканы пиджака Джейка в попытках как-то устоять, как-то справиться с подгибающимися коленями, и потому сразу заметить, что делает Джейк, она не могла. Халат распахнулся, и все ее трепещущее тело оказалось открытым для прикосновений Джейка.

Здравомыслие твердило, что она должна, пока еще может, оттолкнуть его, но рассудок ее блуждал в тумане эмоций. Ей хотелось вести себя разумно. Она пыталась вспомнить, где она, что делает, но чувства преграждали дорогу рассудку. Да и Джейк далеко ей не помогал. Если он освобождал ее рот, то лишь для того, чтобы отыскать чуть ниже уха чувствительный участок кожи, и его зубы смыкались на этом участке, отчего лоб Лауры покрывался испариной.

— Я знал, что ты прекрасна, — выдохнул Джейк, стягивая халат с ее плеч, язык его отыскал на шее Лауры бьющуюся жилку. Руки Джейка скользнули к ее талии и вновь поползли вверх, пока не коснулись груди Лауры. — Bella Лаура, ты хоть сознаешь, как ты прекрасна?

— Джейк…

Даже простое дыхание теперь давалось Лауре с трудом, но выдохнуть имя Джейка ей кое-как удалось, и, похоже, это ему доставило наслаждение, ибо, если Лаура и намеревалась протестовать, протесты ее потонули в изданном Джейком стоне. Его ладони стиснули груди Лауры, рот вновь отыскал ее рот, и в голове ее мелькнула слабая мысль, что, пока он вот так прикасается к ней, у нее не хватит воли, чтобы воспротивиться.

Губы Лауры открылись навстречу его языку, и почти неосознанно язык Лауры робко шевельнулся, стараясь коснуться его языка. Сладостное тепло волнами прокатывалось по ее телу, и, хоть никогда прежде она не предавалась любви с таким неистовством, она инстинктивно понимала, что ей следует делать.

Теперь Джейк покрывал ее губы мелкими щиплющими поцелуями, от которых грудь Лауры вздымалась и опадала, колеблемая бурей эмоций.

На Лауру накатил приступ головокружения, и Джейк, почувствовав, как она ослабла, поднял ее на руки и перенес на кровать. Он уложил ее в самую середку кровати. Она ощутила спиною прохладу покрывала, и голова ее на краткий миг прояснилась, но Джейк не позволил ей ускользнуть от него.

Не думая о своем костюме, он опустился рядом с ней, и его руки и губы изгнали из головы Лауры все здравые мысли. Когда рот Джейка нащупал подъем ее груди и проложил к трепещущему соску обжигающую дорожку влажных поцелуев, Лаура потянулась к нему. Собственными изумленными руками она обхватила и прижала к себе его темную голову. В эти мгновения она целиком находилась в его власти.

Язык Джейка вновь проник в ее рот, жадная властность его показывала, что и Джейк понемногу теряет контроль над собой. Когда Лаура на миг приоткрыла глаза, ее поразило выражение неприкрытого голода на его лице, и тут руки Джейка заскользили быстрее по ее обнаженному телу, а глаза сладострастно сузились.

Теперь его ласки стали настойчивей, его руки прошлись по ее округлым бедрам, спустились к коленям и снова двинулись вверх. Он словно намеренно оттягивал миг, которого Лаура ждала со все нарастающим нетерпением.

Собственное дрожащее исступление казалось ей постыдным. Джейк в точности знал, что он делает, в этом Лаура не сомневалась. И хотя какой-то крохотный краешек сознания цеплялся за эту мысль, его легко одолевали желания, которым Джейк безо всяких усилий открывал дорогу. Она понимала, что ему необходимо ее возбуждение, он хочет, чтобы она не отпускала его. Только так он мог уничтожить запреты, которые владели ею. Но и это не мешало ей биться в его руках.

Неожиданно она придушенно и протестующе всхлипнула.

— Что-то не так? — хрипло спросил Джейк, поднимая голову и глядя на нее.

— Ты… ты не можешь, — нетвердо сказала Лаура, приподнимаясь на локте, но Джейк улыбнулся улыбкой собственника.

— Почему? — спросил он. — Ты хочешь этого. Мы оба этого хотим.

— Нет…

— Да. Просто еще не время, чтобы мы оба могли испытать наслаждение. Не сейчас. Только ты.

— Джейк…

— Я здесь.

Он вновь повернулся и запечатлел на губах Лауры обжигающий поцелуй, вынудив ее откинуться на покрывало. Язык Джейка с бесконечным искусством погружал Лауру в топи жадного желания. Вот чего ей безумно хотелось, призналась себе она, меж тем как внутри ее бушевали чувства, о существовании которых она и не подозревала. Ей хотелось, чтобы Джейк прикасался к ней, целовал ее и любил…

Но искусные ласки Джейка пробуждали в ней незнакомый голод, изгоняя всякие мысли. Незнакомое до сей поры вожделение заставляло ее извиваться и крутиться под его руками. Даже у Джейка дыхание участилось, мельком подумала она, и теперь его сердце скакало в унисон с ее.

Она снова открыла глаза, почти не веря своим ощущениям, ибо ее тело устремилось к какой-то почти неведомой ей самой цели. Опыт, приобретенный ею с Китом Мак-Фэрлейном, определенно не позволял ей поверить, будто она способна на сколько-нибудь сильные чувства, и страх, что отныне это вожделение никогда не покинет ее, заставил ее лицо исказиться от ужаса.

Однако Джейк понимал, что она чувствует. Несмотря на то что и его лицо было напряжено, что капельки пота покрывали его лоб и виски, он понял ее опасения. Когда Лаура подняла дрожащую руку, чтобы убрать с его лба влажные пряди волос, он прижался губами к ее запястью, и от тепла его губ по венам Лауры прокатилась волна обжигающего пламени.

— Не тревожься, сага, — сдавленно пробормотал он, опуская голову к ее груди и беря губами горящий сосок. И как только рот Джейка всосал этот розовый краешек плоти, Лаура утратила всякую власть над собой.

— О Боже, Боже, — простонала она, едва сознавая, что вонзает ногти в плечи Джейка. Слепящая волна желания затопила ее, и вместе с этой волной пришла неистовая потребность разделить с кем-то испытываемое ею наслаждение. Не понимая, что делает, она обвила руками шею Джейка и, с силой рванув, заставила его лечь на нее, покрывая его лицо поцелуями, пока слабели бьющие ее тело содрогания.

Впрочем, Джейк не разделял ее самозабвенного упоения. С хмурой решительностью он расцепил пальцы Лауры и, оторвавшись от нее, перекатился на спину и замер с ней рядом. На несколько мгновений в комнате повисло молчание, нарушаемое лишь их прерывистым дыханием.

Прохлада вечернего воздуха, проникавшего сквозь раскрытые балконные двери и овевающего ее обнаженное тело, в конце концов прояснила мысли Лауры. Когда Джейк отодвинулся от нее, она была еще слишком потрясена — и физически, и духовно, — чтобы хоть чуть-чуть пошевелиться. Но по мере того, как кровь ее и плоть остывали, к ней приходило понимание всех последствий ее поведения.

Боже милостивый, мысленно восклицала она, что же она наделала? После всего, что она говорила, после упреков, которыми осыпала Джейка, воспользовавшегося ее слабостью, она, в сущности говоря, разрешила ему сделать с нею… сделать…

Сделать что? Обратить ее в трепещущий комок нервов, с отвращением признала она. Он прибег к своему отнюдь не скудному мастерству, чтобы показать ей, насколько она уязвима во всем, что касается его, Джейка. Он довел ее до вершины физического наслаждения, которого она до сих пор не ведала, даже не овладев ею. Да что там, горько признала она, даже не раздевшись. Черт, как он, наверное, смеется сейчас над нею!

Она повернула к Джейку лицо, искаженное презрением к собственной слабости. Выйти из этого положения, не подвергая себя дальнейшим унижениям, невозможно, но нужно хотя бы попробовать. Ради себя самой. Ради Джулии! О Господи! Джулия!

Джейк по-прежнему лежал с ней рядом. Лаура надеялась, что он исчезнет, когда она окончательно придет в себя, однако нет, он лежал на спине, закинув одну руку за голову, другая покоилась между ними на покрывале.

Он почувствовал ее взгляд и повернул к ней голову.

— Тебе хорошо? — немного сдавленно спросил он, и, хотя Лаура испытывала уверенность, что где — то в этом вопросе должна крыться издевка, на лице Джейка никакой насмешки не было и в помине.

И вопрос, и выражение его лица оказались для Лауры настолько неожиданными, что слова, которыми она собиралась защититься от него, застряли у нее в горле.

— Я… этого не должно было случиться, — кое — как выдавила она, понимая, насколько бледно это звучит. Особенно после того, как она изменила всему, во что она, как ей представлялось, верила. — Э-э… тебе лучше уйти.

Джейк со вздохом повернулся на бок, лицом к ней.

— Это все, что ты можешь сказать? — чуть более резко воскликнул он. — Лаура, тут не было ошибки! Все по-настоящему. И поверь, я не настолько великодушен, чтобы еще и нянчиться с твоими сантиментами!

— Что такое?

— Я сказал… .

— Я слышала, что ты сказал, — дрожащим голосом перебила Лаура. Она села, повернувшись к нему спиной. — Я… я хотела бы знать, что… что ты имеешь в виду… говоря о… о моих сантиментах?

— Dio! — Джейк произнес это от всего сердца и попытался взять ее за руку, но Лаура соскочила с кровати и схватила валявшийся на полу халат. Она почувствовала себя чуть лучше, когда его мягкие складки закрыли ее тело от жадных глаз Джейка, хотя и отступила с некоторым испугом, когда Джейк тоже встал с кровати.

— А что я, по-твоему, имею в виду? — мрачно осведомился он и нервно взъерошил рукой свои волосы. — Не думаешь же ты, будто я получил удовольствие от того, что произошло?

Лицо Лауры вспыхнуло. С этим она справиться не могла. То была реакция на бестактные слова Джейка.

— Я не… не думаю, что… что нам следует… обсуждать это… — начала она, но Джейк гневно оборвал ее чопорный лепет.

— Не думаешь? Ты не думаешь? — взревел он, и Лаура заметила, что в речь его вновь возвратился акцент. — Mama mia, она не хочет говорить об этом! Она даже не понимает, как тяжело мне было к ней прикасаться! ….

Лаура поперхнулась.

— Ну… если… если так, — выдавила она, — тогда зачем ты ко мне прикасался?

— Dio! — Он прижал ко лбу ладонь. — Ты даже не понимаешь, о чем я говорю, ведь так? — Он гневно глядел на нее. — Лаура, неужели ты и вправду веришь в то, что я не хотел к тебе прикасаться? Я же не об этом. Совсем не об этом. — Он застонал. — Я уже говорил тебе, я хочу тебя, Лаура. Я хочу слиться с тобою в одно целое. Ты понимаешь наконец, о чем я? Но я должен быть осторожным. Я знаю, что тебя нельзя торопить. Я знаю, что ты еще не готова признаться себе самой в собственных чувствах, и поэтому я… я постарался доставить тебе наслаждение. Не себе. Только тебе. И ты не имеешь ни малейшего представления, поверь, ни малейшего, что я сейчас чувствую!

Лаура содрогнулась, закусила нижнюю губу, и глаза ее пробежали по телу Джейка. Они помедлили на безошибочном свидетельстве его мучительного состояния и, когда он довольно замысловато выругался, нервно метнулись к его глазам.

— Да, — хрипло сказал он, проводя ладонями по бедрам, словно в попытке расправить слишком узкие, давящие брюки. — Вот ты и знаешь. Я хочу тебя, Лаура. И прошу тебя, не смотри на меня такими глазами, пока ты не будешь готова разделить со мною ответственность за все, что отсюда следует. — Он устало вздохнул. — А теперь тебе пора одеваться. Родители ожидают, что ты присоединишься к ним в библиотеке, туда подадут напитки через… — он справился с плоскими золотыми часами у себя на запястье, — примерно через пятнадцать минут…

У Лауры перехватило дыхание.

— Не могу же я сейчас встречаться…

— Почему?

Произнеся это, Джейк застегнул пиджак и не очень твердой рукой пригладил волосы. Лаура наблюдала за ним почти ревниво, понемногу осознавая, что едва ли не начинает верить тому, что он сказал. Он хочет ее. Этого отрицать нельзя. Другое дело — зачем он ее хочет.

— Джейк… — Одевайся, Лаура, — ровным голосом сказал он, направляясь к двери. — Опаздывать невежливо, особенно если ты почетный гость!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Папа!

Лючия слегка подтолкнула своего пони пятками, заставив его подойти поближе к отцовскому гнедому жеребцу, и зашептала что-то, чего Лаура почти не расслышала. Она знала, что речь идет о ней. Ее имя — Лючия называла ее «синьорой Фокс» — довольно часто повторялось в монологе девочки, но, поскольку та говорила по-итальянски, смысла ее речей Лаура не улавливала.

Да какая мне разница, подумала она с мрачностью, которая граничила с отчаянием, натягивая поводья своей лошади. Хоть она и не понимала ни слова, застенчивая скрытность Лючии в данный момент тревожила ее меньше всего. Лаура погрузилась в созерцание открывшегося перед нею пейзажа. Если она сможет забыть, что сидит верхом на лошади, стоящей на краю обрыва, ей, может быть, и удастся впитать в себя красоту всего, что ее окружает. Джейк утверждал, будто эта красота открывается только всаднику, и, хотя Лауре никогда еще не приходилось садиться на лошадь, он настоял на прогулке верхом, сказав, что позаботится о ней.

Беда-то в том, что она вовсе не хотела, чтобы он о ней заботился. Ей, сознающей, что она приехала сюда непонятно под каким предлогом, и без его забот было худо. Ей не хотелось, чтобы у отца и матери Джейка создалось о ней неверное представление. Они были добры к ней, этого нельзя не признать, однако она считала, что ей необходимо подумать и о будущем.

Но вот это-то и оказалось делом куда более трудным, чем она полагала. Взять хотя бы вчерашний обед. Когда она наконец собралась с силами и мыслями и спустилась вниз, выяснилось, что о намерении объяснить ситуацию родителям Джейка ей лучше пока забыть. Вопреки тому, что думала Лаура, она оказалась не единственной приглашенной к обеду гостьей. Набравшись достаточно храбрости, чтобы войти в библиотеку, Лаура обнаружила там младшего брата Джейка, его жену, двух местных актеров, довольно известного художника, священника и разного рода деловых коллег отца Джейка с их женами. Она поняла, что возможности для откровенного разговора ей не представится, и вскоре голова у нее уже слегка кружилась от обилия новых знакомых. Не последним из которых, сокрушенно вспоминала она, было знакомство с отцом Джейка. Граф Доменико Ломбарда — Нико, как его звали друзья — был попросту немного постаревшей копией старшего сына. Он был красив, любезен и в иных обстоятельствах произвел бы на Лауру чарующее впечатление. Но он слишком походил на Джейка, чтобы Лаура могла чувствовать себя в его обществе непринужденно, да и двусмысленность ее отношений с Джейком оставляла у нее ощущение, что она какая-то мошенница.

С братом Джейка, Лоренцо, ей было полегче. Лоренцо был не таким рослым, как остальные члены семьи, и вел себя несколько застенчиво, отчасти походя в этом на Лючию, — Лауре он понравился. Жена его была непринужденна, приветлива и, подобно большинству итальянцев, с которыми познакомилась Лаура, прекрасно говорила по-английски.

Лаура похвалила себя за то, что додумалась позаботиться о своей внешности. Несмотря на то что руки ее, когда она подкрашивалась, еще дрожали, результат получился вполне сносным. Расшитая блестками блузка, которую Лаура, к ужасу Джесс, купила на прошлой неделе и к которой она надела брюки и простой жилет из черного шелка, определенно пришлась кстати. Лаура и без хорошо взвешенного одобрения Джейка знала, что выглядит неплохо. Едва ли не впервые за всю свою жизнь она была уверена в этом.

И тем не менее вечер отнял у нее много сил. О, все были с нею очень милы, все давали почувствовать ей, что она желанная гостья. Но, может быть, как раз из-за этого Лауре казалось, что она ступает по краю пропасти, более, чем кто-либо, сознавая ложность своего положения.

Разве что знакомство с Лючией оставило у нее радостное впечатление. Девочке — в отличие от любого английского ребенка ее лет — разрешили остаться с гостями вплоть до обеда, и Лючия, естественно, радовалась каждому, кто был способен отвлечь от нее внимание отца. Это вполне понятно, полагала Лаура, особенно если учесть, что Лючия растет без матери, жаль только, она не может объяснить девочке, что она не та, за кого Лючия ее принимает. Хотя Джейк, знакомя их, не сказал ничего, что могло бы пробудить интерес Лючии, Лаура чувствовала, что девочка ощутила существующую между ними связь. Это ненадолго, хотелось Лауре объяснить ей. Всего на один уик-энд… Няня Лючии увела ее спать, когда еще не было и десяти часов. Прием закончился около полуночи. Лаура жалела, что уйти пораньше пришлось не ей, а протестующей Лючии, однако благовоспитанность требовала, чтобы она дождалась, пока закончится этот нескончаемый вечер.

Не то чтобы он был таким уж неприятным, призналась себе Лаура. Обед, сервированный в сводчатой столовой, был великолепен, и, не испытывай Лаура такого напряжения, еда доставила бы ей огромное удовольствие. Копченый окорок, поданный с нежнейшим грейпфрутовым муссом, спагетти с мясом и сыром и сладкий фруктовый десерт под занавес — все это в нормальных обстоятельствах пробудило бы в ней аппетит. Но в этот раз она ела очень мало и лишь пила вино, надеясь, что оно не даст ее горлу окончательно пересохнуть.

Постель, до которой она наконец добралась, не принесла ей успокоения. Атласное покрывало, такое гладкое теперь, аккуратно откинутое, неотвратимо напоминало о том, что произошло на нем перед самым обедом. Невозможно было глядеть на гладкий матрас и не вспоминать о предательстве собственного тела. И все же, как ни ненавистна была ей мысль о Джейке, воспоминания странно и сладостно волновали ее. Она могла твердить себе, что охвачена ужасом, но разве это имело какой-то смысл?

Конечно, она отчасти опасалась, что Джейк придет к ней, когда его родители улягутся спать. Долгое время после того, как в доме все стихло, Лаура лежала без сна, прислушиваясь к каждому звуку. Она не могла не вспоминать сказанного им перед тем, как выйти отсюда, и была совершенно уверена, что он вернется, чтобы довершить начатое. Лаура даже подперла спинкой кресла ручку двери, ведущей в гостиную. Однако Джейк не пришел. В спальню вообще никто не попытался войти. В конце концов Лаура уснула — усталость взяла свое. Одни только сновидения и тревожили ее ночью, но тут уж она сама была виновата.

И вот теперь, на этом поросшем кипарисами холме, с солнцем, сверкавшим над гребнями гор и заставлявшим деревья отбрасывать густые тени, она ощущала инстинктивный отклик тела, вызванный ее размышлениями. Разумом она могла противиться Джейку, стараться выбросить его из своей жизни, но управлять чувствами было куда труднее. Даже сейчас горячая, сладостная волна прокатывалась по ее ногам — похоже, забыть о том, что Джейк заставил ее ощутить тогда, будет совсем не просто. Гнедой негромко всхрапнул, тряхнул головой, и внимание Лауры вновь обратилось к тому, насколько ненадежно она сидит в седле. Рядом с ней зияла пропасть, и от мысли, что лишь добродушие мерина ограждает ее от серьезных увечий, на лбу Лауры выступила испарина.

— Лючия считает, что вы слишком туго натягиваете поводья, — негромко сказал, подъезжая к ней, Джейк, и его колени ударились о ее, отчего мерин недовольно переступил.

— Не… не делайте этого! — ахнула Лаура, почти не слыша того, что он сказал. Джейк потянулся и умелой рукой сгреб ее поводья.

— Эй, — сказал он, и по выражению его лица Лаура поняла, что он точно знает, о чем она думает. — Не бойтесь, — прибавил он. — Цезарь не причинит вам вреда.

— Вам легко говорить, — выпалила Лаура, у которой перехватывало дыхание — и от страха, и от того, что его затянутая в перчатку рука сжимала ее колено. — Похоже, чтобы спуститься в долину, придется проделать долгий путь. И… и…

— И вам это не нравится?

— Я этого не говорила.

Вообще-то прогулка начинала доставлять Лауре наслаждение, она знала, что, вернувшись в Бернфут, будет нередко вспоминать о красоте долины.

— Вот и хорошо.

Джейк заглянул ей в глаза, и, хотя он ничего больше не сказал, Лаура знала, что он вспомнил, как она выглядела, когда они последний раз оставались наедине. В ночной глубине его глаз мерцали искорки этого воспоминания, и Лаура вдруг поняла смысл выражения «утонуть в чьих-то глазах». Ей хотелось утонуть в глазах Джейка, и сознавать в себе это желание было ужасно. — Papa! Papa! Cosa stai faeendo[9]? Люси дергала его за рукав, желая узнать, что они делают, и Джейк, оторвав взгляд от Лауры, повернулся к дочери.

— Niente, сага, ничего, — успокаивающе сказал он, жестом показывая, что ей предстоит возглавить спуск по извилистой тропе. — Мы любовались видом, вот и все, — продолжал он — по-английски, но медленно, чтобы Люси поняла, что он говорит. — Avante, сага[10]. Мы за тобой.

Люси, казалось, поверила ему не до конца, но тем не менее послала своего пони вперед, а Джейк, потянув гнедого за поводья, которые он так и держал в руке, принудил его отойти от обрыва. Затем он хлопнул мерина по крупу, чтобы тот прошел мимо жеребца, и, когда Лаура поравнялась с ним, вернул ей поводья.

— Все в порядке? — спросил он, глядя на рот Лауры, отчего ее губы невольно приоткрылись.

— Полагаю, да, — с некоторым усилием ответила она и, не отводя глаз от шеи Цезаря, направила его к каменистому спуску.

Террасы с виноградниками покрывали склоны холмов, тут витал резкий запах цветущих цитрусовых деревьев. Лаура знала, что отныне этот запах всегда будет связан для нее со здешними местами. Между тем спуск стал более пологим, и вспотевшие ладони Лауры немного остыли.

Теперь они ехали по свежим зеленым лугам, лежащим вдоль реки. Люси скакала бок о бок с отцом.

Это означало, что Лауре вряд ли представится возможность поговорить с Джейком, однако, понимая, что, когда они вернутся домой, остаться с ним наедине будет еще труднее, она натянутым тоном спросила:

— Когда приезжает Джулия?

Вопрос явно вывел Джейка из равновесия, ибо, прежде чем деревянным взором уставиться на Лауру, он бросил быстрый взгляд на дочь, как бы оценивая ее реакцию.

— Джулия? — наконец откликнулся он. — Я не знаю.

Лаура сразу заподозрила неладное.

— Но она ведь приедет, не так ли?

Джейк вздохнул и равнодушно пожал плечами.

— Джулии не нравится моя страна — разве что города, — ответил он, направляя жеребца к воде. Затем он спешился и взглянул на руки Лауры, по — прежнему сжимавшие поводья. — Вы все еще слишком сильно натягиваете поводья, — сказал он. — Разве вы не замечаете, что Цезарь пытается их прикусить?

— Черт с ним с Цезарем! — Взгляд Лауры скользнул по ошеломленному лицу Люси, прежде чем остановиться на застывшем рядом с нею мужчине. — Это не ответ, Джейк, и вы это знаете!

— Возможно, это единственный ответ, который вам удастся получить, — спокойно парировал он. — Помочь вам спуститься?

— Нет! — Лаура потрясла головой. — Я… я хочу вернуться.

— Вернуться? — Черты Джейка затвердели. — В castello[11]?

— Нет. В Англию, — не очень уверенно объявила Лаура. — Не нужно мне было сюда приезжать.

Джейк сжал губы.

— Не начинайте все заново, Лаура. Так что — вы спешитесь или мне самому снять вас с седла?

Лаура потрясла головой, натягивая поводья так, что Цезарь закинул голову и протестующе прижал уши. Мерин отступил назад, однако Лаура не сознавала, что причиняет животному боль. Ей слишком не терпелось показать Джейку, что, хоть он и обладает опасной властью над ее телом, разуму ее он не хозяин.

— Я возвращаюсь, — оглянувшись через плечо, снова сказала она. Стены замка едва виднелись над верхушками деревьев, и, понимая, что до дома отсюда неблизко, Лаура все же питала решимость доказать Джейку, что он напрасно полагает, будто он вправе диктовать ей, как она может, а как не может поступать. Сюда она доскакала, так? Значит, и обратно доскачет.

Однако она не подумала о животном, на котором сидела. Ей не пришло в голову, что у него могут иметься свои соображения. Конечно, на вершине ей было немного не по себе, но она уже научилась доверять гнедому. А поскольку он доставил ее на дно долины целой и невредимой, она решила, что сможет им править.

Между тем ее поведение взволновало Цезаря. Мерин ощущал ее гнев, ее отчаяние, не понимая, что все эти чувства обращены вовсе не на него. То, как она тянула за узду, ее нервные колени, впивавшиеся ему в бока, — все это тревожило Цезаря. Особой нервозностью он обычно не отличался, но постоянные рывки Лауры вывели его из себя, и, когда она попыталась развернуть его головою назад, он громко заржал.

Все дальнейшее происходило как бы в замедленной съемке. Джейк, по-видимому, почувствовал, что мерин вот-вот выйдет из повиновения, во всяком случае, когда Цезарь отпрянул назад, Джейк прыгнул к нему, пытаясь поймать поводья. Но хоть ему и удалось схватить уздечку, Цезарь уже слишком разошелся, чтобы его можно было удержать. Он бешено вздыбился, едва не повалив Джейка, и Лаура со сдавленным негодующим вскриком соскользнула с его спины.

Джейк отпустил Цезаря, и тот, почувствовав свободу, галопом унесся прочь. Однако Лаура этого не заметила. Она слишком была погружена в мысли о том, как она в очередной раз сглупила, снова повела себя как дура.

Она едва успела заметить, что рукав ее новой блузки покрыт грязью, как Джейк уже упал рядом с ней на колени. Не обращая внимания на дочь, так и сидевшую на пони и глядевшую на взрослых широко раскрытыми, встревоженными глазами, он пробежался по телу Лауры любящими руками, ощупывая руки, ноги, тонкий изгиб ее талии.

— Come si sense? — хрипло спросил он и, тут же заметив, что она непонимающе глядит на него, сказал уже по английски: — Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке? — Он стиснул пальцами ее лицо. — Если Цезарь сделал тебе больно, я избавлюсь от него.

Лаура провела языком по губам, что в данных обстоятельствах было не самым благоразумным ответом. По внезапно потемневпшм глазам Джейка она поняла, что он вспомнил, как этот язык вторгся в его рот, и догадалась, что, если бы не присутствие Люси, Джейк постарался бы вернуть себе это ощущение.

— Я… все хорошо, — заверила она не очень твердо, надеясь, впрочем, что он не поймет, что в ее нерешительности виноват он сам, а вовсе не Цезарь.

Трудно думать о ком-то, кроме него, когда он глядит на тебя с такой страстью и участием, когда его руки касаются тебя, уничтожая всякую способность сопротивляться. — Честное слово, — добавила она, понимая, что ей грозит опасность: Джейк того и гляди поймет, как она отзывается на его прикосновения. — Немного испугалась, только и всего. — Испугалась!

Губы Джейка искривились, но, прежде чем он успел что-то сказать, из-за его локтя выглянула Люси.

— Синьора — она поранила голову, папа? — спросила девочка на замечательно чистом для ее возраста английском, и Джейк, неохотно выпустив Лауру из рук, поднялся на ноги.

— Синьора Фокс немного ушиблась, bambina, — ответил он, протягивая руку Лауре, которая, хоть и предпочла бы встать самостоятельно, приняла его помощь с благодарностью. Она не питала полной уверенности, что ноги послушаются ее, и почувствовала облегчение, обнаружив, что способна стоять без посторонней поддержки.

— Dov'e Caesar[12]? — Люси вновь перешла на родной язык, и Джейк, оторвав взгляд от бледного лица Лауры, ответил, что мерин, скорее всего, уже вернулся на конюшню.

— С ним ведь все будет в порядке, правда? — осмелилась спросить Лаура, проводя по волосам дрожащей рукой. Глаза Джейка потемнели.

— Конечно, — ответил он. — До тех пор, пока все будет в порядке с вами.

— О… о, со мной все нормально. — Лаура решительно покивала и сморщилась, потому что в голове ее внезапно запульсировала боль. — Вернее — почти, — признала она, сокрушенно улыбнувшись Люси. — Простите, что я испортила вам прогулку.

Люси, не вполне понимая, что ей в таком положении делать, пожала плечами. События явно приняли неожиданный для нее оборот, и нерешительность, которую она испытывала, отразилась на ее лице.

Однако резкое возражение отца заставило ее вскинуть голову.

— Вы ничего не испортили! — заявил он, награждая дочь суровым взглядом. — Люси, садись на пони. Мы возвращаемся.

На это Лауре сказать было нечего. Она сознавала, что не сможет пешком дойти до замка, и надеялась лишь, что Люси не слишком будет винить ее за неудавшуюся прогулку.

И все же до тех пор, пока Джейк не взял своего жеребца за поводья и не подвел его к Лауре, она не понимала, что он намерен сделать. До этой минуты она полагала, что Джейк и Люси поскачут домой и, вероятно, вернутся за ней с какой-нибудь повозкой. Теперь же, при мысли, что придется ехать на жеребце, ее охватила паника.

— Вы… вы же не думаете, что… что я поеду на нем? — ахнула она, и лицо Джейка смягчилось.

— Вы и я, мы оба, — нежно успокоил он ее. Лаура сглотнула образовавшийся в горле комок.

— А не могла бы я просто… просто поехать на пони Люси? — пролепетала она, и Джейк тяжело вздохнул.

— Нет, — сказал он, перебросил поводья через плечо и нагнулся, сцепив вместе руки. — Давайте. Поставьте ногу сюда, я вам помогу. Так вы не запутаетесь в стременах, и я смогу сесть сзади вас.

Посадка получилась не самая изящная, но, когда Джейк вскочил в седло, все страхи покинули Лауру, уступив место наслаждению, с которым она ощущала, как его мускулистые бедра смыкаются вокруг ее.

А после того, как руки Джейка легли ей на талию и взялись за поводья, ей показалось, будто вся она растворяется в успокоительной мощи его тела. Что пользы отрицать? Никому еще не удавалось заставить ее с такой силой ощутить себя женщиной.

И хотя поначалу мысль о том, что придется ехать на гнедом жеребце, встревожила ее, Лаура испытала едва ли не сожаление, когда они примерно через двадцать минут въехали на конный двор. Ибо в последние пятнадцать минут она отбросила любые попытки противиться наслаждению, которое доставляла ей поездка, и лишь после того, как Джейк спешился и протянул руку, чтобы помочь спешиться ей, она увидела его застывшее лицо. Только тут до нее дошло, как могла повлиять на него податливость ее тела, тем более что причины, по которым он дорогой становился все более скованным, откровенным образом бросались в глаза.

— Я сама, — едва слышно сказала она, но Джейк не обратил на ее протест никакого внимания. Он подождал, пока она перебросит ногу через луку, и снял Лауру с седла. Он опускал ее медленно, так что она, скользя, проехалась по всему его телу и, достигнув земли, уже испытывала не меньшее возбуждение, чем он.

— Ты хочешь!, — сказал он, проведя губами по ее приоткрытым губам, и ушел, едва из конюшни показалась Люси.

Родители Джейка очень встревожились, узнав, что Лаура упала с лошади, и хоть она старалась уверить их, что все это пустяки, София настояла, чтобы Лаура до конца дня отдыхала.

— Мы иногда не сразу замечаем, что перенесли сотрясение мозга, — сказала она, когда все сидели завторым завтраком в чудесной оранжерее, из которой открывался вид на сады за домом. — Ведь так, Нико? Лауре следует проявить осторожность.

— Думаю, что можно оставить при ней Джакомо, София, он позаботится, чтобы Лаура не слишком утомлялась, — спокойно ответил граф Ломбарда, и Лауру вновь охватило ощущение некой двумыслен — ности ее положения.

— Ваш… ваш сын… был очень добр, — начала она, не обращая внимания на напряженный взгляд Джейка. — Но… но право же… мне кажется, моя дочь…

— Ах, да, — мать Джейка прервала эту слабую попытку исповедаться, — мы знакомы с вашей дочерью, Лаура. Вы, наверное, очень ею гордитесь. Она ведь чрезвычайно преуспевающая фотомодель, не так ли?

— Я… нуда.

Лаура была ошеломлена, но, взглянув на Джейка в надежде отыскать на его лице какую-либо подсказку, на сей раз не смогла ничего на нем прочесть.

— Да, мы с ней встречались в Риме, — продолжала София Ломбарди. Она посмотрела на сына. — Нас познакомил Джакомо.

Лаура поперхнулась. Она вдруг сообразила, как мало она знает о знакомстве дочери с этой семьей. Как мало она вообще знает об этих людях. Откуда ей знать, может быть, они потворствуют поведению сына? И если хотя бы половина того, что пишется в бульварной прессе, правда, то сексуальные отношения того или иного рода для людей их круга — вещь вполне обычная.

Вошла, чтобы убрать тарелки, служанка, и Лаура решила ничего больше не говорить. Раз Ломбарди знают, что она мать Джулии, значит, дочь, может быть, и впрямь приедет сегодня вечером. Она не забыла, что Джейк уклонился от прямого ответа на этот вопрос, хотя последующие события отчасти заслонили его важность. Подождем — увидим, ничего другого ей не оставалось. Она обнаружила, что ей не хватает стойкости, чтобы и дальше развивать эту тему. После завтрака Лаура ушла в свою комнату, благодарная судьбе за то, что та дала ей подходящий предлог. Но от каждого звука, который она слышала, от каждого шага за дверью сердце ее принималось бурно биться, так что в конце концов она отказалась от попыток поспать и вышла на балкон.

Здесь все казалось таким мирным. Слышалось лишь жужжание насекомых да пение птиц и изредка — гудение самолета, напоминавшее Лауре, что она все еще в двадцатом веке. Все остальное, похоже, застыло во времени, включая сам замок, так что Лауре трудно было поверить, что она и вправду находится здесь, гостит в столь удивительном месте. Казалось, мечтательно размышляла она, отсюда до Бернфута далеко-далеко и расстояние это измеряется не только в милях.

Лаура вздохнула. Разумеется, завтра она уедет домой. Что бы ни случилось — включая приезд Джулии, — она не намерена оставаться здесь надолго. Это напомнило ей о сегодняшнем споре между нею и Джейком. Она задумалась, хватило бы ей храбрости уехать сегодня, если б она не повела себя глупо и не свалилась с лошади? Приятно, конечно, верить, что хватило бы, однако она не была уверена, что смогла бы пройти через все это. В конце концов, если б она и сумела доскакать до замка, нужно было бы еще отыскать способ добраться до Пизы. И как бы она объяснилась с родителями Джейка? Они же не виноваты, что их сын так волнует ее.

Губы Лауры сжались. Под горячую-то руку храбриться легко. Другое дело — исполнять свои хвастливые посулы. Помимо всего прочего, у нее нет даже обратного билета до Лондона. А вот не езди в гости к тем, у кого имеется собственный самолет, скорбно подумала она. Только после семи Лаура ушла с балкона, чтобы одеться к обеду. Наступал вечер, солнце уходило, оставляя за собою провалы, полные тьмы. Долина засыпала, между деревьями появились крохотные огоньки. Над несколькими стоявшими в долине крестьянскими домами вились дымки, в деревенской церкви одиноко бил колокол.

Но кроме этих свидетельств того, что здесь обитают люди, в самом замке, казалось, жизнь замерла. И хотя Лаура до самого вечера ждала звука мотора, возвещающего о том, что приехала Джулия, ее ждало разочарование. Дочь не приехала, спокойно сказала себе Лаура. Да и верила ли она когда-либо, что та приедет?

Продолжать эту мысль она себе запретила. Если она признает, что у нее были определенные сомнения насчет приглашения Джейка приехать в Италию, разве она когда-нибудь простит себе, что поступила так легкомысленно? А уж если она сознается, что в глубине души мечтала о том, чтобы Джулия не приезжала сюда вовсе, — все, она пропала. Ради собственного душевного спокойствия она не должна думать об этом. Иначе это сведет ее с ума…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Прежде чем отправиться спать, Лаура уложила чемодан. Отчасти это ее утешило. Уложенный чемодан доказывал — по крайней мере ей, — что она говорила всерьез, и говорила о том, что для нее важно.

Перед тем как подняться в спальню, она поблагодарила членов семьи Ломбарда за гостеприимство, и если ее решение и вызвало какие-либо возражения, они оказались достаточно вежливы, чтобы промолчать. Кроме того, говорила себе Лаура, ложась на простыню из настоящего шелка и накрываясь другой такой же — простыни, как она заметила, меняли каждый день, — она ведь приехала только на уикэнд, а завтра понедельник.

Что касается Джейка, о нем она предпочитала не думать. Несмотря на то что Джейк, когда она спустилась вниз, поджидал ее, желая удостовериться, что падение с лошади не привело к каким-либо нежелательным последствиям, Лаура постаралась не оставить в нем никаких сомнений относительно испытываемых ею чувств. Хотя поговорить с ним в открытую в присутствии его родителей было невозможно, ее обвиняющий взгляд и то, как она решительно стряхнула его руку, когда он попытался проводить ее к обеденному столу, были достаточно красноречивы, и Джейк, при его сообразительности, наверняка все понял. Он прекрасно знал, что с нею происходит, и, пока тянулся обед, все больше уходил в себя. Лаура, встретившись с ним глазами, отчасти уловила раздирающие его чувства, но не пожелала обращать внимание на его хмурую задумчивость. Сам виноват. Заманил ее сюда обманом, пусть теперь и отвечает за последствия.

И все-таки полностью снять с себя вину она не могла. Лежа в постели и глядя на занавеси, колеблемые ветерком, проникающим сюда сквозь оставленную ею чуть приоткрытой балконную дверь, она призналась себе, что не очень-то и противилась, когда Джейк сказал ей, что Джулия с ними не поедет. Она могла бы настоять на том, что проведет ночь в Лондоне и подождет, пока дочь сможет составить ей компанию, но не настояла. А если быть совсем уж честной, то следует признать, что причины ее уступчивости в не меньшей мере объясняются ее собственной, обремененной чувством вины тягой к Джейку, чем убедительностью его доводов.

Она пошмыгала носом и повернулась на бок, позволив крупной слезе скатиться из ее глаза на подушку. Такая прекрасная ночь, лунный свет пробивается сквозь щелку в занавесях, наполняя спальню жемчужным сиянием. Ночь, созданная для любви, грустно подумала она. И разве не горе, что единственный мужчина, которого она способна любить, слишком молод, слишком богат, да еще и связан с ее дочерью?..

Поначалу ей казалось, будто она видит сон. Ощутив, как промялся матрас и теплое тело опустилось рядом с ней, она инстинктивно потянулась к нему. Джейк не шел из ее головы, уже не впервые ей снились подобные сны. Собственно говоря, в последнее время Джейк редко когда не снился ей, и, хоть при дневном свете все это представлялось ей жалостно-трогательным, ночами она была неспособна не предаваться фантазиям.

Однако этот сон не походил на другие. Повернувшись в руках Джейка и ощутив жар, исходящий от его тела, Лаура была несколько озадачена. Сила, с которой он сжимал ее, была слишком реальной, слишком осязаемой, она и вправду ощущала напряженные мышцы его живота, мускусный аромат кожи. Прежние сны были бесплотными — стоило ей потянуться к Джейку, как он таял; стоило попытаться удержать его, как он исчезал. Вот почему она всякий раз просыпалась, распаленная и подавленная, раздираемая чувствами, воплотить которые не было никакой надежды.

На этот раз все было иначе. На этот раз она могла обвить его руками. Она могла прижаться к нему и ощутить мгновенный ответный отклик его тела. О Боже, с ума она сходит, что ли? — мелькнула у нее дикая мысль. Или в этой новизне ощущений повинно буйное волнение, испытанное ею вчера?

Впрочем, когда его губы отыскали ее, все предшествующие ощущения смело прочь. Это не сон, сообразила она, между тем как ее рот раскрывался под жадным натиском его губ. Все происходит на самом деле. Джейк находится в ее постели, совершенно обнаженный, и она обвивает его так, словно намерена никогда не отпускать.

Способность соображать возвращалась медленно, но, когда Лаура наконец пришла в себя, она попыталась высвободиться из его объятий. Даже при том, что секунду назад она позволила его влажному языку проникнуть в ее рот, теперь она принялась молотить кулаками по груди Джейка, в конце концов заставив его поднять голову, чтобы взглянуть на нее.

— Отпусти меня! — придушенно воскликнула она, извиваясь и стараясь вырваться. — Ты не имеешь права так поступать!

— Нет? — Джейк без особых усилий удерживал ее рядом с собой. — А я думал, что ты мне обрадовалась.

— Я? — задохнулась Лаура. — Ты с ума сошел!

— Ну, несколько мгновений назад…

— Несколько мгновений назад я спала, — выпалила она, заметив вдруг, что ее ночная рубашка задралась во время борьбы выше бедер. — Джейк, отпусти меня. Пожалуйста.

Джейк пошевелился, но не разжал рук. Он лишь притиснул ее к себе и, раздвинув ноги, крепко сжал ими Лауру. Это позволило ему освободить одну руку, чтобы убрать с ее виска спутанные волосы и коснуться большим пальцем ее дрожащих губ.

— Лежи спокойно, — сказал он, и Лаура увидела, как чувственно изгибаются в лунном свете его губы, пока он без малейшего стеснения ласкает ее тело. Не обращая внимания на ее бесплодные попытки освободиться, он провел ладонью по груди Лауры, и ее неуправляемый отклик заставил его улыбнуться.

— Это… это непростительно, — пролепетала Лаура, пытаясь хоть как-то увещевать его. Но она понимала, что чем дольше он будет удерживать ее, тем меньше у нее останется надежд на победу в этой неравной борьбе. Обхватив ее рукой за талию, Джейк еще сильнее притиснул Лауру к себе, и жар, исходящий от его тела, изгнал из головы Лауры все сколько-нибудь связные мысли.

— Ты хочешь меня, — сказал он, стаскивая с нее ночную рубашку.

— Нет…

— Да. — Он довольно вздохнул, когда служившая ненужной помехой ткань скользнула вверх, открыв его жадному взгляду грудь Лауры. Обеими руками он взял тугую, уже налившуюся томлением грудь и сладостно стиснул ее. — Ну, скажи же, скажи, — выдохнул он. — Ah, cara, sono belli, vero?[13]

— Я не знаю… не понимаю, что ты говоришь, — запротестовала Лаура, но властные прикосновения рук Джейка быстро заставляли забыть обо всем на свете. Он уже снял с нее рубашку, и теперь курчавые волосы, покрывающие его грудь, возбуждающе щекотали ей кожу. Когда Джейк шевельнулся, Лаура невольно изогнулась, приникая к нему.

— Я говорю лишь, что ты прекрасна, — хрипло прошептал Джейк. Взяв ее руку, он прижал ее к низу живота. — Molta bella[14] — застонал он. — Я хочу слиться с тобой.

— О, Джейк, — судорожно выдохнула она, но протеста в этих словах уже не было. Ощущаемое ладонью шелковистое тепло его возбуждения смело все еще задержавшиеся в голове мысли о необходимости сопротивляться. Когда рука Джейка скользнула меж ее ног, она не попыталась остановить его. Страсть Лауры стремилась к судорожному освобождению, которое он даровал ей днем раньше. Но как только его губы прижались к ее губам, а язык яростно ворвался в ее рот, она поняла, что хочет большего. Она ощущала его запах, вкус, мускусный мужской аромат его тела сводил ее с ума. Отдавшись во власть всепобеждающего инстинкта, она ощутила готовность принять его.

— Не спеши, amorissima, — сказал он, хотя его собственный голос казался далеко не управляемым. — Позволь мне любить тебя, — хрипло прибавил он и, не способный долее сдерживаться, мощным порывом соединился с ней.

Лаура против собственной воли вскрикнула. Прошло так много времени с тех пор, как Кит Мак-Фэрлейн лишил ее девственности. Сейчас для нее все было опять как в первый раз.

— Лаура! Сага! — воскликнул он, покрывая ее лицо поцелуями. — Mi displace, прости! Я причинил тебе боль?

Но Лаура уже обнаружила, что боль исчезает, утопая в ошеломляющем наслаждении.

— О нет, — выдохнула она, даже не сознавая, что произносит какие-то слова. — О нет, мне не больно, — прибавила она, обхватывая длинными ногами его бедра. — Боже, как хорошо! Джейк… прошу тебя! Не останавливайся.

Казалось, до этой минуты она спала, казалось, каждый сонный нерв Лауры пробуждается, ощущая изумляющую уверенность в ее чувственности. Ничего подобного она еще не испытывала, она даже не представляла, что способна испытать такой взрыв чувств.

Разумеется, через какое-то время к ней вернулась способность соображать. Какой бы драматической ни была полнота ее чувств, рано или поздно реальность должна была поднять свою уродливую голову. Да, уродливую, тускло думала Лаура, опускаясь с буйных колдовских высот, на которые вознес ее Джейк, назад, в пропасть отчаяния.

О да, легко быть умной задним числом, легко осуждать себя за то, что ты позволила этому случиться, позволила Джейку сделать то, по поводу чего ты клялась, будто никогда этого не допустишь. Но если сказать правду, она была слишком не защищена во всем, что оказалось связано с ним, и он знал это и воспользовался ее слабостью.

И пока зыбь наслаждения стихала, сменяясь все нарастающими волнами раскаяния, ледяное самоуничижение сеяло семена разочарования. Что она натворила? — горько спрашивала себя Лаура. Что она за женщина? Что за мать — мать, которая спит с любовником дочери?

Она застонала, почувствовав, как поднимается тошнота, и, испугавшись, что может потерять контроль над желудком, как уже потеряла контроль над всем остальным, попыталась выбраться из-под Джейка. Но Джейк тяжким грузом прижимал ее к постели.

— Basta! Cosafai?[15] — сонно запротестовал Джейк, когда она начала, извиваясь, выворачиваться, и у Лауры мелькнула немного болезненная мысль, не перепутал ли он ее с кем-то еще. Он, видимо, спит с таким количеством женщин, что ему уже трудно запоминать национальность каждой из них. Господи, это какой-то кошмар! Если б только она могла проснуться. Но когда Джейк поднял голову и посмотрел на Лауру, в темном чувственном взгляде, которым он ее одарил, читалось лишь радостное удовлетворение.

— Bella Laura, — сказал он, приглушив все страхи Лауры по поводу его способности вспомнить, кто она такая. — Mi amore, ti voglio…[16]

Сердце Лауры забилось. Да разве могла она не отозваться на эти хрипло-звучные слова. И когда губы Джейка коснулись ее виска, а затем век, глаза Лауры блаженно сомкнулись. И она ощутила, что вновь поплыла, отдаваясь бездумному соблазну его губ и рук. Кому это причинит вред? — кричали ее чувства. Почему бы ей не уступить?

Нет, только не все сначала!

Заставив себя открыть глаза, Лаура отвернулась от Джейка.

— Нет, — хрипло проговорила она. — Нет, не прикасайся ко мне! Как… как ты можешь? Ты же собираешься жениться на… на Джулии!

— Che?[17] — с неистовой силой откликнулся Джейк, приподнимаясь на локтях, чтобы уставиться на нее обвиняющим взглядом. — Что ты сказала? — требовательно спросил он и зажал ее коленями, когда Лаура попыталась воспользоваться обретенной свободой для того, чтобы оказаться по другую сторону кровати. Затем он яростно произнес: — Нет! Я не собираюсь жениться на Джулии, — подчеркнуто повторил он. — Не знаю, откуда ты, черт подери, это взяла, но поверь мне, ничего подобного мне и в голову прийти не могло!

На коврике под дверью лежала открытка. Лаура увидела ее, едва вошла в коттедж. Цветная открытка — вид голливудских холмов со знаменитым «HOLLYWOOD» на заднем плане — опознавательным знаком кинематографической столицы мира.

От Джулии, конечно, напряженно подумала Лаура, неохотно нагибаясь, чтобы поднять открытку. Пожалуй, ей следует чувствовать себя польщенной, что даже во время столь волнующей поездки дочь о ней не забывает.

Впрочем, последним, что ей требовалось в данную минуту, было напоминание о том, где сейчас ее дочь, что она делает и почему не смогла провести уик-энд в Кастелломбарди.

Лаура втащила чемодан в крохотную прихожую и медленно обошла его, чтобы закрыть дверь. Затем она в слезах привалилась к ней, дав волю чувствам, которые сдерживала последние двадцать четыре часа. Так приятно вновь возвратиться домой, и, если б не открытка в ее руке, она, пожалуй, смогла бы убедить себя, что радуется возвращению.

Однако открытка все изменила. Сколь бы нежеланной она ни была, открытка все расставила по своим местам. От того, что Лаура натворила, никуда не деться. Что случилось — случилось, придется как-то жить с этим.

Лаура зажмурилась от накатившей на нее волны слабости. Она так устала, так устала. И дело не в том, что Джейк ее измотал — во всяком случае, не непосредственно в этом. Какие бы чувства Джейк к ней ни питал, горькие слова, которыми они обменялись, должны были изменить и их тоже. К завтраку он не вышел. И в аэропорт в Пизу отвез ее не он. Собственно, она не видела его с того мгновения, когда предыдущей ночью он в гневе выскочил из ее спальни.

О Господи! Она оторвалась от двери и тяжело потащилась в холодную гостиную. На время отъезда она отключила отопление, и, хотя погода стояла довольно теплая, Лаура дрожала, будто промерзла до костей.

Она снова взглянула на открытку. Надо бы прочитать, что пишет Джулия, но даже мысль о необходимости глядеть на слова, написанные ее рукой, казалась ненавистной. Нет, не сейчас, подумала она, пристраивая открытку на каминную полку. Нужно выпить чего-нибудь горячего, может быть, тогда у нее хватит сил.

Лаура полила цветы, вымыла кофейную чашку, которую оставила в раковине субботним утром. Чашка напомнила ей о волнении, которое охватило ее, когда она услышала гудок подъехавшего лимузина; и ей потребовалось взять себя в руки, чтобы вновь не залиться слезами. Ей было так одиноко. Как наивно, думала она, было считать, что чувства, охватившие ее, когда Кит ее бросил, представляли собой нечто значительное. В ту пору ее больше заботило, что скажут друзья. Узнав о своей беременности, она испытала панику, а не боль разочарования.

Теперь все было иным, совершенно иным! Теперь мысль о том, что она может никогда больше не увидеть Джейка, наполняла ее отчаянием, и она не знала, удастся ли ей это отчаяние пережить. Иногда она задумывалась, не лучше ли было думать, что Джейк намерен жениться на Джулии. По крайней мере тогда у нее хотя бы имелся шанс снова увидеться с ним. Это, быть может, и походило на бред обезумевшей женщины, но у отчаяния так много обличий.

Если бы только они могли познакомиться не через Джулию, думала она, наполняя чайник и втыкая его вилку в розетку. Хотя, конечно, у женщины вроде нее нет никакой возможности встретить мужчину, подобного ему. Этого просто не могло случиться. Она школьная учительница из северного графства, которая только тем и может похвастаться, что дети, похоже, любят ее. Правильнее сказать, чужие дети, сокрушенно признала она. От собственной дочери она любви не дождалась.

Как бы там ни было, шансы учительницы средних лет познакомиться с человеком вроде Джакомо Ломбарда практически равны нулю. Они просто-напросто вращаются в разных кругах, так что без помощи Джулии пути их никогда бы не пересеклись.

Однако пути их пересеклись, и, если верить Джейку, его с самого начала потянуло к ней. Лаура потрясла головой, смахивая слезу со щеки. Да, горько подумала она, ему легко говорить. Мужчину вроде него должны притягивать самые разные женщины. Все это ничего не значит. Вот в чем правда. Приятно, даже лестно, но это только пустые слова.

И не следует воспринимать то, что он говорит, всерьез, твердо напомнила себе Лаура. Она все время знала, что их отношения долго не продлятся. Помимо всего прочего, следует подумать и о Джулии, а Лаура никогда не сделала бы ничего такого, что могло бы навредить дочери.

Именно по этой причине они с Джейком так ужасно поругались, вспомнила она. Именно из-за Джулии она не хочет признавать — так по крайней мере говорила она себе, — что между ними существуют серьезные отношения. На самом деле Джулия ее не заботит, презрительно говорил ей Джейк. Она просто боится жизни, а Джулия — всего лишь отговорка.

Лаура с ним, конечно, ire согласилась. Она пересказала ему слова Джулии. Пусть даже он ей не верит, но ее дочь стоит между ними. Да кроме того, она и не уверена, что отношения, о которых он говорит, так уж ей по душе. Она женщина с традиционными взглядами и традиционными потребностями.

О, он говорил, что любит ее. Пока он овладевал ею, он твердил это на своем языке, и хоть она не специалист, некоторых слов не понять было невозможно. Но и это ничего не значит. В судорогах любовного высвобождения многие говорят такое, чего вовсе не думают. Она и сама вела себя точно так же. Хоть и предпочитала бы не вспоминать слова, которые произносила, когда он довел ее до того, что она плакала от блаженства. Довольно сказать, что она изменила всем своим принципам. Она отдавалась Джейку распутно и постыдно, и он рассердился, когда она вновь ухватилась за детские правила, с которыми прожила почти сорок лет.

Чайник вскипел, Лаура налила себе чашку растворимого кофе. Затем, безо всякого интереса взглянув на сад, перешла с чашкой в гостиную. Странно, думала она, усаживаясь в кресло рядом с камином. Прошло только три дня, а ей кажется, будто все стало иным. Коттедж, сад, даже вот эта комната — когда-то такая привычная — все вдруг утратило свою привлекательность. В собственном доме она ощущает себя чужой.

Все это бессмысленно и бесполезно, раздраженно осадила она себя. Здесь она живет, здесь ее место. Встретить Джейка — даже спать с Джейком — означало лишь ненадолго отклониться в сторону. Он вовсе не собирался жениться на ней или совершить еще что-либо старомодное. На такое он вряд ли способен. Любовная связь — да. Это другое дело. Но как она может затевать с ним любовную связь, зная наперед, что слишком тяжело будет переживать их недолгий роман, да-да, именно недолгий?

Открытка насмешливо поглядывала на нее с каминной полки, и Лаура, резко поднявшись из кресла, сняла ее оттуда. Голливуд, горестно подумала она. Что должен был решить почтальон?

Перевернув открытку, она проверила адрес. Да, имя ее, а вот и подпись Джулии. Никакой ошибки. Открытка прислана ей. Кто бы еще стал писать ей из Голливуда? Ну, так прочитай ее. Все равно рано или поздно придется. Лаура нахмурилась. «Мама, привет. Я в Беверли-хиллс и каждую минуту млею от счастья. Погода роскошная, отель фантастический, я познакомилась с такой кучей блестящих людей, что уже и счет потеряла. Дэвид — Дэвид Конти, продюсер — просто чудо. Он свел меня со множеством важных шишек — и он не женат! Он считает, что мне следует остаться здесь, и я действительно об этом подумываю. Прости за ту историю с поездкой в Италию и все прочее, но, думаю, ты не очень разочарована. Ты ведь так и так не хотела ехать, и я уверена, что Джейк достаточно вежливо извинился. Напишу, когда будет время…»

Лаура проглотила стоящий в горле комок. Господи Боже, так Джулия не знает, что она ездила в Италию без нее? А Джейк, значит, должен был отменить приглашение ?

Даты Джулия не поставила, но Лауру посетила другая мысль — она решила попытаться расшифровать штемпель. Чтобы открытка успела попасть к Лауре, ее надо было отправить несколько дней назад. Да, но сколько?

Кое-как справившись с тем обстоятельством, что в Соединенных Штатах дату и месяц переставляют местами, Лаура в конце концов установила, что открытка отправлена из Лос-Анджелеса больше десяти дней назад. А это, по-видимому, означало, что Джулия уехала в Штаты до того, как сюда позвонил Джейк.

У Лауры участилось дыхание. Выходит, он должен был сказать ей, что поездка отменяется. И не сделал этого. Да, но всерьез ли Джулия подумывает о том, чтобы остаться в Калифорнии? А как же ее карьера? И как же… Джейк?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Вопрос этот так и преследовал Лауру во все последующие, нескончаемо тянувшиеся дни, пока не подоспела пора возвращаться в школу. Обсудить его было не с кем. Даже Джесс оказалась недостижимой — она воспользовалась небольшим промежутком между четвертями, чтобы уехать отдохнуть с мужем.

Да Лаура и не питала уверенности, что может довериться Джесс. В конце концов, она ведь сообщила подруге, что сопровождает Джулию, отправляющуюся навестить предполагаемых свекра со свекровью. И почти ничего не сказала о том, что и Джейк поедет с ними. А вообще говоря, присутствие Джейка можно было считать само собой разумеющимся, однако что подумает Джесс, узнав, что Лаура поехала с одним только Джейком?

В общем-то нетрудно представить, что она подумает, призналась себе Лаура. Что подумал бы в таких обстоятельствах любой другой человек? Что она ухватилась за первую же возможность занять место дочери?

Она не желала вникать в причины, по которым Джейк решил обманным путем заманить ее. Ей это казалось вполне очевидным. После безуспешного визита в коттедж он, по-видимому, распростился с надеждой вновь увидеться с нею, и представившаяся возможность показалась ему слишком удачной, чтобы ее упустить. Да и она, Лаура, облегчила ему задачу тем, что поверила заготовленной им лжи и не сказала ничего, способного смутить его родителей…

После возвращения в школу притворяться, будто ничего не случилось, стало легче. Здесь никто, кроме Марка, не знал, что она куда-то уезжала на уик-энд. Да и Марк не знал никаких подробностей. Она сказала ему только, что собирается провести время с Джулией.

Тем не менее как-то утром, застав Лауру в учительской, он спросил ее о поездке.

— Надеюсь, ты не потратила весь уик-энд на то, чтобы обслуживать Джулию, — сказал он, рискуя еще раз получить отповедь, однако на этот раз у Лауры не хватило смелости даже взглянуть ему в глаза.

— Нет. Не потратила, — сказала она, собирая учебники, чтобы покинуть учительскую. — Я… э-э… на самом деле очень приятно провела время. Хорошая… передышка.

— Ну и прекрасно. — К ее огорчению, Марк пошел к двери следом за ней. — Самое время ей послужить тебе — для разнообразия. Означает ли это, что вы теперь будете видеться чаще? Должен тебе сказать, мама считает, что вам это необходимо.

Лаура ощутила невольную вспышку раздражения, вызванного тем, что Марк обсуждает с матерью ее отношения с Джулией, однако она постаралась успокоиться. Если им больше не о чем говорить между собой, на что тут сердиться? Возможно, они искренне беспокоятся за нее. Во всяком случае, Марк. Насчет миссис Лит Лаура уверенности не питала.

— На самом… на самом деле Джулия, может быть, уедет работать в Калифорнию, — сказала она, не очень понимая, с чего ей пришло на ум сообщать ему об этом. Марк нахмурился.

— Ты имеешь в виду — фотомоделью? — спросил он.

— Да нет. — Лаура подумала, что, возможно, ей просто хочется сказать о планах дочери вслух, чтобы самой в них поверить. — По-моему, она решила стать актрисой. Ну, знаешь: кино и все такое.

Марк вытаращил глаза.

— Ты хочешь сказать, что она едет в Калифорнию в надежде, что ей удастся?..

— Нет, — Лаура вздохнула, уже сожалея, что открылась ему. — Не в надежде. Ее пригласили на кинопробы. Судя по всему, Дэвид Конти… — Дэвид Конти? — светлые брови Марка поползли вверх. — Она знакома с Дэвидом Конти?

Лаура почувствовала, что у нее начинается головная боль.

— Да, — устало сказала она. — Вроде бы познакомилась в Лондоне. А теперь мне…

— Дэвид Конти! — Марк еще раз повторил имя и покачан головой. — Бог ты мой! Интересно, как это ей удалось?

Лаура понимала, что на этом лучше бы и закончить. Она была не в настроении долго разговаривать, но Марк, сам того не желая, заинтересовал ее.

— А что? — спросила она, поддаваясь пробужденному им любопытству. — Кто такой Дэвид Конти? По-моему, я о нем никогда не слышала.

— Разумеется, слышала. — Марк наморщил лоб, явно пытаясь сообразить, как оживить ее память. — Помнишь, мы примерно с полгода назад смотрели фильм в «Галерее»? Помнишь? Господи, забыл, как он называется, но ему присудили премию в Каннах. Черная комедия, насчет сближения с Восточной Европой. Такой очень проблемный, как выяснилось, фильм. Как же он называется?

— «Общественные приличия»? — неуверенно подсказала Лаура, и Марк просиял.

— Ну да. Он самый. «Общественные приличия». Так вот, Конти был его продюсером — и не только его, конечно. Он, кажется, итальянец, хотя живет по большей части в Соединенных Штатах.

У Лауры пересохло во рту.

— Итальянец?

— Да, — кивнул Марк. — А что? Ты его там встречала?

— Господи, нет, конечно. — Но Лаура ощутила, как на ее щеках проступает предательский румянец. — Я… просто удивилась, только и всего. Джулия не говорила, что он итальянец. — А это так важно? — Теперь уже любопытство охватило Марка, но Лаура решила, что и так наговорила достаточно.

— Только для Джулии, — обронила она со всей беспечностью, какую смогла изобразить, и притворилась, будто выравнивает стопку учебников, которую держала в руках. — Мне правда пора. Третий класс, наверное, уже на головах стоит!

— Сходим куда-нибудь на этой неделе? — окликнул ее Марк, когда она устремилась по коридору. Лаура не очень охотно обернулась.

— Может быть. Но лучше на следующей, — сказала она, с трудом изображая извиняющуюся улыбку. — Я с этой поездкой совсем запустила домашние дела. Ты ведь знаешь, как выматывает работа по дому.

Тем не менее, поднявшись субботним утром, она почти пожалела, что не согласилась отправиться куда-нибудь с Марком. Уик-энд казался ей таким пустым и унылым, а домашние заботы были наименее привлекательной его частью.

Нельзя сказать, чтобы они требовали больших затрат времени. Вопреки сказанному ею Марку, после возвращения из Италии у нее было достаточно времени, чтобы привести дом в порядок. Пока не начались занятия в школе, только уборка и позволяла ей хоть чем-то заполнить день. Марк не мог знать, что последние две недели казались ей самыми длинными в ее жизни. Трудно было поверить, что всего четырнадцать дней назад она в нанятом специально для нее лимузине выехала из дому в аэропорт. Так много всего произошло за это время, включая и то, что она влюбилась в Джейка.

Лаура возилась в саду, когда услышала чьи-то шаги на дорожке, шедшей вдоль одной из стен коттеджа. Она никого не ждала. Она даже Джесс не стала звонить, потому что не хотела вдаваться в неловкие объяснения. Однако рано или поздно придется все рассказать подруге.

Она поднялась, закончив пропалывать грядку, и с некоторой опаской уставилась в ту сторону, откуда доносились шаги. Сердце ее на миг екнуло при воспоминании о той, другой субботе, когда здесь так неожиданно появился Джейк, но она почему-то была уверена, что на этот раз ее гостем будет не он. Шаги звучат слишком по-женски, отметила она. Конечно, это может быть миссис Форрест, хотя с чего бы ей.

И все же Лаура испытала потрясение, когда из-за угла дома появилась Джулия. Как ни странно, Джулия, оглядевшая мать с выражением смирившегося с судьбой человека, вовсе не выглядела недружелюбной. Напротив, казалось, что она вполне спокойна и довольна собой, а ее отношение к Лауре было, как обычно, слегка покровительственным.

— На что ты только похожа? — воскликнула она, немедля заставляя Лауру вспомнить о том, что на ней заляпанные грязью рабочие брюки и что липо ее залито потом. — Ты хоть изредка надеваешь что-нибудь… привлекательное?

Лаура замерла.

— Случается, — сказала она, чувствуя, как в ней поднимается раздражение. — Я работаю в саду, Джулия. Для этого обычно не наряжаются. Попробуй как-нибудь сама — и узнаешь.

— Нет уж, спасибо. — Джулия перебросила с одного плеча на другое большую зеленую замшевую сумку и состроила гримаску. Она щелчком сбила какое-то насекомое с юбки своего полосатого крепдешинового костюма и явно залюбовалась выставленной из-под короткого подола длинной, хорошей формы ногой. — У меня есть занятия получше.

— Правда?

Лаура обнаружила, что слово это против ее воли прозвучало отчасти цинично. — Да, правда, — сказала Джулия, сердито притопнув ногой. — Ну что, может, зайдем в дом и ты предложишь мне чашку чая, или как? Боюсь, я к тебе ненадолго. Завтра утром мне нужно быть в Лондоне. Но я решила повидаться с тобой перед отъездом.

— Отъездом? — замигала Лаура. — Каким отъездом?

— Назад в Лос-Анджелес! — воскликнула Джулия и отступила в тень дверного проема, скрываясь от яркого солнца. — Ты не получила мою открытку?

— Твою открытку? — Лаура, ничего не понимая, смотрела на дочь, пока не овладела собой настолько, чтобы проследовать за ней в дом. — А… да. Да, открытку я получила. — Она облизнула пересохшие губы. — Но я не… не…

— Я же писала тебе о Дэвиде, так? — несколько раздраженно перебила Джулия. — О Дэвиде Конти. Продюсере. — Она подчеркнуто четко произносила слова, словно разговаривая с умственно отсталым ребенком. — И о кинопробах говорила, когда звонила насчет поездки в Италию. Да, кстати, извини меня за эту историю. — Губы Джулии насмешливо скривились. — Хотя я все равно не думаю, что из меня могла бы выйти contessax[18]!

Лаура потянулась за чайником, но то было автоматическое движение. Она едва сознавала, что делает, и, лишь услышав шипение, поняла, что включила его, не налив воды.

Но разве не сама Джулия сказала ей, что собирается замуж за Джейка? — удивленно подумала она и сняла с чайника крышку, едва не ошпарив руку.

Именно такой смысл содержался в ее словах, впрочем, Лауре приходилось ошибаться и раньше.

— Ты меня слушаешь?

Обиженный тон Джулии напомнил Лауре, что она позволила себе слишком углубиться в свои мысли. Подавив смущение, она потрясла головой.

— Прости, — сказала она, придерживая загремевшие чашки, которые доставала из буфета. — Я просто… так удивилась, когда ты сказала, что… передумала.

— Передумала? — теперь уже Джулия удивленно наморщила лоб.

— Ну… да, — сказала Лаура, чувствуя, как по ее шее поднимается жар. — Я хочу сказать… ты же собиралась замуж за Джейка, верно?

Джулия фыркнула.

— А, вон ты о чем! — Она пожала плечами. — Я и не видела его с тех пор, как уехала в Штаты.

— Но разве…

— Ох, мама! — Джулию это уже начинало сердить. — Если ты не против, мне не хотелось бы говорить о Джейке Ломбарди! Скажем так, у нас с ним оказалось очень мало общего. Я ошиблась. Признаю. И хватит об этом.

Лаура закусила нижнюю губу.

— Но… я не понимаю. Я думала… разве ты не сказала, что он тот, кто тебе нужен?

— О Господи! — простонала Джулия. — Да разве ты не совершала ошибок? — Глаза ее блеснули. — Конечно, совершала. Как это мы забыли?

— Джулия…

— Ладно-ладно. Это был удар ниже пояса. Извини. Просто я от разговоров о Джейке Ломбарди становлюсь сама не своя. Я думала, что он влюблен в меня, если тебе так хочется знать. А он вовсе и не был влюблен. Вот и весь сказ.

— Не был? — Лаура сознавала, что рискует поссориться с дочерью, но необходимо было выяснить все до конца. — Но… он же пригласил тебя поехать с ним в Италию.

— Ты думаешь? — в голосе Джулии звучало сомнение. — Боюсь, приглашение исходило от его родителей. Во всяком случае, я не уверена, что он собирался довести эту историю с приглашением до конца.

— Как это? — Чайник кипел, но Лаура ничего не замечала.

— Да так. — Джулия присела к столу и подперла кулаком свое фотогеничное личико. — Понимаешь, Дэвид оказался троюродным братом Джейка или еще каким-то дальним родственником. Я думаю, что Джейк использовал эту возможность, чтобы сбыть меня с рук.

— Понятно.

Услышав наконец шум чайника, Лаура занялась приготовлением чая. Это ее немного отвлекло, но голова у нее по-прежнему гудела от того, что она только что услышала. Неужели Джейк действительно устроил для Джулии эти кинопробы? И приглашение в Италию с самого начала предназначалось только для нее, для Лауры?

— Да и староват он для меня, вообще говоря, — сказала за ее спиной Джулия, и Лаура обернулась. — Староват, староват, — задумчиво добавила Джулия, водя малиновым ногтем по сосновой столешнице. — Ты ведь, наверное, заметила, что он собой представляет, когда он был здесь. Указывал мне, что я должна делать, чего не должна. Таскал по этим древним памятникам!

Лаура заполнила заварочный чайник и водрузила его на подставку.

— Ты… ты говорила, что он старомоден, — решилась вставить она, — когда… когда звонила, чтобы сообщить, что он хочет… познакомиться со мной…

— А это была моя идея, — беззаботно откликнулась Джулия, наливая себе молока. — Я хочу сказать — он был самым привлекательным мужчиной из всех, каких я встречала. И самым богатым, если на то пошло. А я слышала, что для итальянцев очень важна семья. Ну и, зная, какой ты у меня домашний человечек, я сразу решила этим воспользоваться. Однако не сработало.

Лаура была потрясена.

— Ты хочешь сказать, что идея познакомиться со мной принадлежала не Джейку? И дело у вас вовсе не шло к помолвке?

— Да не говорила я ничего подобного! — негодующе вскинулась Джулия, увидев, насколько поражена ее мать. — Ну, может, намекала… — Голос ее немного стих — Во всяком случае, не понимаю, почему для тебя это так важно. Ведь не ты же осталась с носом, верно?

Но Лаура никак не могла успокоиться.

— Ты хочешь сказать, что, когда ты привезла сюда Джейка, вы не были любовниками?

— Любовниками? — насмешливо воскликнула Джулия. — Какие у тебя старомодные словечки, мама! Мы с ним не спали, если тебя именно это интересует. Хотя не понимаю, зачем тебе это? Тебя же это не касается, правда?

Лаура резко села. Это было уже слишком. Внезапно все, что говорил Джейк, обрело смысл, и ее охватила жгучая боль при мысли о собственной тупости. Но как она могла знать, что Джейк говорит правду? Она же мать Джулии. Разве не естественно было поверить собственной дочери? И все же это не умаляло ее вины перед ним. Она, хотела того или нет, оскорбила его. Каковы бы ни были его намерения, желал он именно ее.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Джулия удивленно смотрела на мать, и Лаура поняла, что, должно быть, выдала свои чувства. Но чего еще ожидать от нее, когда весь мир переворачивается вверх тормашками? — уныло подумала она. О Господи! Если б она только знала!

— Ты ужасно побледнела, — продолжала Джулия, хотя к участию в ее голосе уже примешивалось нетерпение. — Это, наверное, от работы в саду — солнце сегодня страшно печет. Знаешь, тебе стоит подумать о своем здоровье. Ты уже не так молода.

Лаура прерывисто вздохнула.

— Со мной все в порядке.

— Ну ладно… — (Убедить Джулию ничего не стоило). — Ты сама знаешь, что делаешь. Так что, ты не собираешься спросить, зачем я возвращаюсь в Калифорнию? Похоже, Джейк заботит тебя сильнее, чем успех моих кинопроб.

Лаура стиснула лежащие на столе руки. Соблазн объяснить дочери, почему это так, был очень велик. Но от старых привычек не так-то легко отделаться, к тому же Лаура по-прежнему не желала причинять дочери боль. Интерлюдия в Кастелломбарди останется ее тайной. Но переживание это, хоть и не связанное больше с чувством вины, которое Лаура постоянно испытывала по отношению к дочери, не стало менее мучительным.

Почти неделю спустя после визита дочери Лаура, вернувшись из школы, застала поджидающую ее миссис Форрест.

Минула еще одна длинная неделя, оживленная лишь тем, что летние каникулы стали на одну неделю ближе. На Лаурин взгляд, каникулы оставляли ей слишком много времени для размышлений о совершенных ею ошибках. Но она рассчитывала уехать куда-нибудь хотя бы на пару недель и цеплялась за мысль, что время лечит.

Однако стоило ей, открыв дверь, увидеть сидящую в гостиной миссис Форрест, как ее охватили дурные предчувствия. Что-то случилось, подумала она. Лаура чувствовала это. А выражение вскочившей на ноги миссис Форрест уничтожило последние сомнения.

— Что-нибудь с Джулией? — пересохшими губами спросила она, не способная придумать ничего другого. Должно быть, что-то с дочерью. Больше у нее никого нет.

— Нет… — миссис Форрест невольно шагнула к Лауре. — Вам звонили, миссис Фокс. Из этой… из Италии. Просили передать сообщение лично.

Колени Лауры подогнулись. Чтобы устоять, она потянулась к спинке кресла.

— Из… Италии? — кое-как выдавила она. — Но… я… кто?..

— Леди, миссис Фокс, — с готовностью пояснила уборщица. — Ее вроде зовут Ломбардия, так? В общем, она сказала, что вы ее знаете. Она просила вас позвонить. Сразу же.

У Лауры перехватило дыхание.

— Вы уверены?

— О да, — закивала миссис Форрест. — Она сказала «незамедлительно». Прямо вот это самое слово — «незамедлительно».

— Нет. Я хочу сказать — насчет имени? Вы уверены, что это была Ломбарда? — Лаура не отрывала глаз от миссис Форрест.

— О да, — миссис Форрест была тверда. — Это самое имя, в точности. Она и произносит его совсем как вы.

Миссис Форрест наклонилась и взяла лежавший у телефона блокнот.

— Видите, вот тут номер. Я уж постаралась, записала его в аккурат. Она сказала, прямо по нему и звонить. Вот чудеса-то, а? Чтоб можно было позвонить кому-то за столько миль.

Лаура кивала, но в мозгу ее мельтешили догадки о том, зачем матери Джейка понадобилось звонить ей. Ибо этой женщиной могла быть только София Ломбарда. Других Ломбарда женского пола Лаура не знала — кроме Люси, конечно.

Сжав губы, она постаралась придать своему липу небрежное, как она полагала, выражение.

— Что же, спасибо, миссис Форрест, — пролепетала она, бросая неловкие взгляды на телефон. — Я… э-э… я ей прямо сейчас позвоню.

— Ох… — Миссис Форрест была несколько разочарована. Она явно надеялась, что Лаура встревожится достаточно сильно, чтобы забыть о ее присутствии. — Так я, пожалуй, пойду, ладно?

Лауре удалось улыбнуться.

— Спасибо, что подождали меня, чтобы передать сообщение.

— А не хотите, чтоб я осталась? — с надеждой предложила миссис Форрест. — Вдруг новость какая дурная…

— Нет, я уверена, что все в порядке, — сказала Лаура с убежденностью, намного превосходящей ту, какую она испытывала. — Но все равно, спасибо.

Когда за миссис Форрест захлопнулась дверь, Лауре удалось немного совладать с дыханием. Но ненадолго. Зачем бы графиня ей ни звонила, она не стала бы делать этого, не будь на то важной причины. Да, но какой? Голова Лауры просто-напросто отказывалась работать.

На звонок Лауры ответила служанка, и, хотя по-английски она говорила кое-как, упоминания о графине оказалось достаточно, чтобы трубку вскоре взяла София Ломбарди.

— Лаура? — воскликнула она, и у Лауры, услышавшей облегчение в ее голосе, подогнулись колени. — Как я рада, что вы смогли мне перезвонить.

— Я… ну что вы. — Лаура опустилась на подлокотник кресла. — Э-э… чем я могу вам помочь?

— Вас не рассердил мой звонок? — озабоченно настаивала графиня. — Я понимаю, что вроде бы вмешиваюсь не в свое дело, но я просто не знаю, как быть.

— Да? — Лаура ошеломленно потрясла головой. — Право, что вы, тут и говорить не о чем.

— Вы так добры, — графиня вздохнула. — И все же я не уверена, что правильно поступила, позвонив вам.

Лаура старательно сдерживала владеющее ею нетерпение.

— Но почему? — спросила она, перебирая в уме тысячи различных причин для звонка. — Я… прошу вас… случилось что-нибудь неприятное?

— Можно и так сказать, — в голосе итальянки зазвучали горестные нотки. — Я… понимаете, тут с Джейком… С ним… несчастный случай…

— Несчастный случай!

— …и я очень боюсь, мне кажется, он не хочет поправляться.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Выйдя из аэропорта в Пизе, Лаура увидела ожидавшего ее графского шофера. Она сразу узнала его — главным образом по бросавшейся в глаза ливрее, хотя добродушное лицо и роскошные усы тоже показались ей на удивление знакомыми. Возможно, потому, что именно он отвозил ее в аэропорт из Кастелломбарди, нервно подумала Лаура. Этого уик-энда ей никогда не забыть.

— Signora, — вежливо приветствовал ее шофер, усаживая, как прежде, на заднее сиденье лимузина и укладывая одинокий чемодан в огромный багажник. — Come stal[19]

— О… — Лаура поняла, о чем он спрашивает. — Э-э… Bene[20], — неуклюже пролепетала она и с натянутой улыбкой добавила: — Grazie.

Ладно, подумала Лаура, вряд ли он ожидал, что она успела закончить курсы итальянского языка. Несколько понятных ей слов она переняла в основном у Джейка, а при теперешнем состоянии ее нервов и свой-то язык не сразу вспомнишь, что уж говорить о чужом.

Впрочем, удостоверившись, что его пассажирка не испытывает неудобств, шофер обратил все свое внимание на дорогу — ему стало не до разговоров, и Лаура смогла немного расслабиться. Вернее, попыталась.

Сутки, прошедшие со времени звонка графини, оказались ужасными. Впервые в жизни Лаура пожалела о том, что живет на северо-востоке Англии. Прошлой ночью она так и не сумела вылететь в Лондон, и хотя сегодня ей удалось сесть на первый утренний самолет, добраться до Пизы оказалось все-таки нелегко. Была суббота, приближался пик туристского сезона, все утренние рейсы были забиты. В итоге Лауре пришлось чуть ли не до вечера ждать возможности продолжить путешествие, а полет в Пизу показался ей нескончаемым.

И все же она сюда добралась, твердо сказала себе Лаура, ощущая спиной прохладу кожаной обивки. Пока они не приедут в Кастелломбарди, она ничего не сможет сделать, так что надо успокоиться и насладиться поездкой.

Чего ей никак не удавалось сделать с той самой минуты, как она позвонила графине, сухо напомнила себе Лаура. Да и как еще могла она реагировать на известие, что у Джейка что-то вроде душевного расстройства? — подивилась она. Переварить то, что рассказала ей София Ломбарди, было совсем нелегко. А сознание собственной вины в его нынешнем состоянии не давало ей покоя.

Она прижалась щекой к прохладной обивке, стараясь удержать жгучие слезы, норовившие брызнуть из глаз. Невероятно. С людьми вроде нее ничего подобного попросту не случается. Почти сорок лет она вела достаточно спокойное существование. Даже рождение Джулии было не таким уж из ряда вон выходящим событием, да и потом мучившие их проблемы были нередки и в тех семьях, где наличествовало два родителя. У нее имелись все основания для уверенности в том, что к этому и сведется вся ее жизнь. Пока в нее не ворвался Джейк Ломбарди…

Она подавила невольный вздох. Что в точности сказала его мать? Что Джейк упал с лошади? Да, верно. Его отыскали только через восемь часов, без сознания.

Господи! Лаура содрогнулась. Как сказала София Ломбарди, его нашли на дне оврага. Вспоминая утро, когда Лаура, сидя на Цезаре, смотрела вниз, на долину, она думала о том, что он только чудом не сломал себе шею.

На самом деле, сообщила София, кости у него целы. Он получил сотрясение мозга, многочисленные царапины, порезы, но серьезные увечья его каким-то образом миновали. Во всяком случае, телесные, призналась себе Лаура, вспомнив, о чем еще поведала его мать. Несчастье, судя по всему, произошло на следующий день после того, как Лаура улетела в Англию, и с тех пор душевное состояние Джейка быстро ухудшалось. Поначалу родные видели в этом последствия сотрясения мозга, но со временем они стали понимать, что происходит нечто куда более серьезное.

— В конце концов муж начал подозревать, что несчастье произошло с Джакомо совсем не случайно, — запинаясь, объясняла София. — Он… он всегда был умелым наездником. Конечно, когда мы нашли его живым и, судя по всему, невредимым, нам было не до рассуждений, но вскоре стало ясно, что с ним творится что-то неладное.

— И все же…

— Какое там «все же», — графиня, не задумываясь, отмела протесты охваченной ужасом Лауры. — Вы его не видели. Поверьте, это не тот человек, какого вы знали, и не тот сын, который у меня прежде был. Я… мы… нам за него очень тревожно.

Но Лаура все еще продолжала упорствовать.

— Но… чем, по-вашему, могу помочь я? — пролепетала она. — Я хочу сказать…

— Я не знаю, сможете ли вы помочь, — честно ответила София. — Но… у нас есть слабая надежда… Джакомо звал вас, когда был без сознания. Когда… когда муж нашел его. Хотя должна вам сказать и другое — придя в себя, он ни разу не вспомнил о вас.

Действительно, надежда слабая, думала Лаура, прижимаясь щекой к мягкой коже сиденья. Но она не вправе игнорировать ее. Графиня твердила, что Джейк стал замыкаться в себе с того самого дня, как Лаура улетела в Лондон, но что тому причиной, Лаура не знала. Она знала только одно — Джейк сказал родителям, что хочет познакомить их с женщиной, к которой он неравнодушен. Но насколько глубоки его чувства, знал только Джейк.

Вытащив из сумочки платок, Лаура высморкалась. Скоро и я узнаю, уныло подумала она. Со слов графини, Джейк превратился, по сути дела, в затворника. Из своих комнат он выходит редко. Да и то лишь по ночам. Почти не разговаривает. Даже Люси не удается проникнуть за возведенную им вокруг себя стену безразличия.

Нужно ли говорить, что он худеет, продолжала графиня, поскольку никто, по-видимому, не в состоянии уговорить его поесть — еда, которую ему готовят, возвращается на кухню нетронутой. Его просто ничего больше не интересует, и хотя графиня явно не испытывала удовольствия от того, что ей пришлось обратиться к Лауре, она понимала, что другого выхода нет.

Родители Джейка, подумала Лаура, несомненно, винят в случившемся ее. Им нужно перенести на кого-то вину, а ее положение столь уязвимо. Но она на них не в обиде. Ужас, наверное, что испытываешь, когда человек, которого любишь, не желает, чтобы ты ему помог. Ужасно даже представить себе, что испытает она, если окажется, что родители Джейка обратились к ней напрасно…

К тому времени, когда они добрались до Валле-ди-Люпо, уже почти стемнело. Но запах покрытых соснами холмов был безошибочно узнаваем, и, пока машина круто спускалась в долину, Лаура старалась успокоить внезапно расходившиеся нервы. А что, если Джейк не захочет видеть ее? — тревожилась она. Что, если он рассердится на мать за то, что та вмешалась? Что, если он просто-напросто скажет Лауре, чтобы она отправлялась домой?

Об этом Лаура старалась не думать. Как ей быть, если он оттолкнет ее? Как жить, не зная, что с ним? Боже милостивый, с того самого разговора с Джулией Лаура только и мечтала о встрече с Джейком. Как она перенесет разочарование, если, получив наконец такой шанс, не сможет все ему объяснить?

Огромный лимузин заскрежетал по гравию дворика перед домом. Вот и приехали. Тяжелые двери замка уже отворились, выходят, чтобы встретить Лауру, слуги. Нужно вылезти из машины и вести себя так, словно ее приезд — самая естественная вещь на свете.

Ее провели в большую баронскую залу, совсем как в первый раз, подавленно вспомнила она, только тогда с нею был Джейк. Теперь она была одна. Где же мать Джейка? Где граф? Внезапно дом показался ей слишком большим, слишком чужим для ее скромных поползновений. Как могла она строить заключения на том, что было — в лучшем случае — мимолетным увлечением? Графиня наверняка ошиблась. Если Джейк и болен, она тут решительно ни причем.

— Signora!

Мужчина, которого Лаура смутно помнила по прошлому приезду, направлялся к ней, пересекая огромную залу. Кажется, это графский мажордом или иной столь же архаический служитель — он подошел и остановился перед ней, и губы Лауры задрожали. Похоже, персонального приветствия со стороны родителей Джейка она не заслуживает, горько подумала она. Что бы ни говорила графиня по телефону, ее, очевидно, не считают персоной достаточно важной, чтобы лично выходить ей навстречу.

Впрочем, стоявший перед нею мужчина в этом был неповинен, и Лаура ответила на его приветствие вежливым «Виопа sera». Все было очень формально и почтительно, и Лаура, благодарная мажордому за то, что он не стал особо затягивать речь, понять которой она все равно не могла, направилась вместе с ним к комнате, которую занимала в прошлый свой приезд. Чего от нее ожидают? Что она станет вести себя как ни в чем не бывало и после соответствующего промежутка времени спустится к обеду, как в тот незабываемый вечер? Впрочем, выбирать не приходится.

К тому времени, когда она торопливо приняла душ и слегка подкрасилась, нервы у нее уже были натянуты, как скрипичные струны. Никто так и не пришел, чтобы сказать ей, как должен пройти вечер, и хотя Лаура питала уверенность, что ее ожидают за обеденным столом, она все же была бы рада услышать тому подтверждение. Теперь же она и понятия не имела, насколько формальный характер будет иметь предстоящий обед, и, вспомнив, как элегантна была в прошлый раз мать Джейка, пожалела, что не позаботилась привезти с собой вечернее платье. Впрочем, когда она укладывала небольшой чемоданчик, брать вечерние туалеты показалось ей неуместным, так что теперь ее выбор ограничивался хлопковым костюмом, в котором она приехала, и простой льняной туникой, выбранной не столько за изящество, сколько за то, что в ней было не жарко.

В конце концов она остановилась на этой кофейного цвета тунике. Несмотря на озноб, поднимавшийся откуда-то из самых глубин ее тела, лоб Лауры оставался горячим, а ладони влажными. Она наверняка выглядит так, словно страдает от простуды, безрадостно подумала Лаура, прикладывая к щекам кисти рук. Как бы ей хотелось оставаться такой же спокойной и сдержанной, как графиня. Хотя, нужно признать, прошлым вечером графиня особенно сдержанной не казалась.

В восемь вечера Лаура, желая сменить обстановку, покинула свою комнату и спустилась вниз. Дом оставался тихим, неестественно тихим, отметила она, вспомнив гул разговоров, встретивший ее первое появление за обедом в замке. Впрочем, в тот раз дюжина, если не больше, гостей заполняла обставленную с чрезвычайным изяществом библиотеку. Теперь же, остановившись на ее пороге, Лаура обнаружила в ней лишь одного посетителя — поднос с напитками на стоящем в центре столе, насмешливо встретивший се появление.

Лаура нахмурилась. Это просто смешно, взволнованно подумала она, пытаясь рассердиться и хоть этим одолеть охватившую ее панику. Куда они все подевались? Зачем было приглашать ее сюда и после предоставлять собственной участи? Боже милостивый! Дрожь приближающегося страха пробежала по спине. Все выглядит так, словно она оказалась здесь пленницей. Если она не сумеет сохранить здравомыслие, она того и гляди поверит, что Джейк сам все это спланировал…

Она оглянулась, но за спиной у нее никого не было. Никто не помешает ей прямо сейчас покинуть замок, если она захочет. Правда, от аэропорта ее отделяет примерно сотня километров, тоскливо напомнила она себе. А транспортных средств, которыми она может воспользоваться, что-то не видно.

Ощутив необходимость подкрепить чем-нибудь разваливающуюся прямо на глазах уверенность в себе, Лаура нерешительно вступила в библиотеку. На подносе стоял скотч, джин, кампари и с дюжину разного рода ликеров и смесей. Одолев страх быть пойманной на месте преступления, Лаура взяла графинчик со скотчем и налила себе щедрую порцию. Затем, убедившись, что никто не видит ее безрассудства, она поднесла чистое виски к губам и сделала хороший глоток…

Лаура еще откашливалась — неразбавленный напиток обжег горло, — когда вдруг ощутила, что она в помещении уже не одна. Она обернулась и застланными пеленой слез глазами увидела некую тень, стоящую в дверном проеме. Ну вот, так всегда, обиженно подумала она, смахивая слезы, не дававшие ей толком вглядеться. Кто бы это ни был, он застал ее в худшем виде, хотя, возможно, так и было задумано.

— Dio mio[21], я должен был догадаться!

Хриплое восклицание Джейка пронизывала издевка над самим собой, и, пока Лаура безуспешно пыталась восстановить самообладание, он привалился спиной к дверному косяку.

— Я… прошу прощения, — выдавила она наконец, прочищая горло, сжавшееся теперь уже вовсе не от проглоченного скотча. — Э-э… ты не знал, что я приеду?

Джейк, глядя на нее, покачал головой из стороны в сторону, в темных глазах его застыло нескрываемое раздражение.

— А ты и вправду думала, что я знал? — осведомился он, и глаза Лауры, с трудом выдерживавшей его холодный, слегка насмешливый взгляд, скользнули по очертаниям худощавого тела Джейка. Нельзя сказать, чтобы осмотр ее удовлетворил. Несмотря на ранний час, Джейк, похоже, судя по тому, во что он был одет, собирался ложиться спать.

— Я… где твоя мать? — спросила Лаура вместо того, чтобы ответить ему, и заставила себя снова взглянуть в лицо Джейка. Выглядит он определенно плохо, подумала она. Но даже теперь, получив неотвратимое доказательство правдивости сказанного графиней, Лаура все-таки не могла поверить, что несет какую-либо ответственность за его состояние. И хоть сердце ее трепетало при мысли о том, что он, должно быть, терзается какой-то сокровенной душевной мукой, она не могла заставить себя произнести слова, способные, быть может, избавить его от страданий. Мать Джейка могла ведь и ошибаться…

— А ты разве не знаешь? — наконец откликнулся Джеиу полностью лишенным выражения голосом. Лаура, поняв, что инициативу ей придется взять на себя, покачала головой.

— Откуда же?

Несколько секунд Джейк разглядывал ее слегка покрасневшее лицо, затем, оттолкнувшись от косяка, выпрямился. — Но ведь это она тебя пригласила, не так ли? — ровным голосом спросил он. — Я заподозрил, что что-то затевается, когда она сказала, что уезжает…

— Уезжает?

Лаура в ужасе замерла, а рот Джейка цинично скривился.

— Да, уезжает, — повторил он, и в его интонации впервые проступило удовлетворение. — Она и отец решили провести уик-энд в Риме — вместе с Люси.

Лаура закусила нижнюю губу.

— Понятно.

— Да ну? — темные брови Джейка поползли вверх. — А мне нет.

Он взлохматил свои волосы, и Лаура заметила, что рука его дрожит.

— С тех самых пор, когда со мной… ну, в общем, случилась мелкая неприятность — свалился с лошади, не более того, — мать почти не спускала с меня глаз. Затем вдруг сегодня утром она заявила, что жаждет развлечений. Сказала, что ей нужно кое-что купить, кое с кем повидаться, что ей хочется в оперу. Короче говоря, без поездки в город не обойтись, — он раздраженно махнул рукой. — Я должен был бы заподозрить, что тут что-то не так. Мне следовало бы понять, что она ни за что бы не уехала, если бы…

Он замолк, и Лаура поняла, что Джейк уже сожалеет о сказанном. В нескольких словах он подтвердил большую часть того, о чем поведала ей графиня. Наконец у нее появилась возможность, в которой она нуждалась.

— Да, — осторожно начала она. — Твоя мать… сказала мне, что ты упал… — …..

— Неужели?

В голосе его звучал откровенный сарказм, но Лаура решила не останавливаться на полпути. — Да, — повторила она, проводя влажными ладонями по швам хлопковой туники. — Она… еще она сказала, что, когда тебя нашли, ты был без сознания.

— Ну и ладно. — Джейк стиснул кулаки. — Выходит, ударился, когда падал. Basta cost.

Лаура на миг сжала губы.

— Как… откуда ты упал? Графиня сказала, что тебя обнаружили на дне… оврага.

Рот Джейка затвердел.

— А разве это важно? Как видишь, я вполне пришел в себя.

Лаура задрожала.

— Я… я так не думаю.

— Что ты не думаешь? Что это важно? Все эти мои переживания?

Лаура замерла. Нет, насмешки ее не остановят.

— Нет, — твердо сказала она, — я имела в виду другое, и ты это знаешь. Я… я не думаю, что ты пришел в себя. И… и твоя мать тоже так не думает.

— Ага. — Джейк, тяжело ступая, подошел к подносу со спиртным.

На миг Лаура подумала, что он направляется к ней, и в безумной дроби ее сердца что-то сбилось. Но затем, едва лишь выяснилось, куда он нацелился, сердце снова взялось за свое, колотясь в ее груди, словно некое плененное существо, отчаянно пытающееся вырваться на свободу.

— Вот мы и подошли к самой сути, не так ли? — заметил Джейк, наливая себе основательную порцию того самого виски, которое чуть раньше причинило Лауре столько неприятностей. — Главное — это то, что думает моя мать, верно? Вот единственное мнение, которое обладает ценностью.

— О чем ты?

Лаура встревожилась, и в немалой степени из-за виски, которое он проглотил. Можно ли пить человеку в его состоянии? — подумала она. Хотя, одернула себя Лаура, что она знает о его состоянии?

— О том, — ответил он, вновь наливая себе ровно столько же, — что, если бы не моя мать, тебя бы здесь не было. — Впрочем, ты не так уж и виновата. Я-то знаю, каким даром убеждения обладает мама. Если бы не ее медовые речи, я никогда бы не принял участия в той благотворительной затее в Риме и не познакомился бы с твоей бесценной дочерью. Следовательно, и мы бы с тобой не встретились. — Он в насмешливом приветствии поднял стакан. — Хотя, полагаю, ты, как и я, именно этого и желала бы сейчас больше всего.

— Нет!

В ответе Лауры прозвучало неистовство. Вот уж чего она никогда не желала. Даже при том, что порой она сожалела, что утратила привычный покой, в глубине души она понимала, что вновь пошла бы на все эти муки, если бы ей пришлось выбирать между собственным счастьем и счастьем Джейка.

— Нет? — эхом откликнулся он, и хоть слово было достаточно невинным, прозвучало оно угрожающе. — Нет, подожди, не рассказывай. Ты вдруг поняла, что я единственный и самый важный в твоей жизни человек, и лишь ждала звонка моей матери, чтобы прилететь сюда и сказать мне об этом?

Лаура поколебалась, но, поняв, что Джейк заслуживает того, чтобы говорить ему только правду, кивнула:

— Да.

— Dio! — последовавшее за этим словечко было как раз настолько презрительным, насколько она ожидала. — Я думал о тебе лучше, Лаура. Вене, ты приехала по просьбе матери, в этом ты практически созналась, а теперь, обнаружив, что моих родителей здесь нет, ты решила, что сможешь убедить меня, будто приехала лишь потому, что я нуждаюсь в тебе! — Он снова выругался. — Что происходит? Они тебе заплатили, что ли?

Его цинизм ошеломил Лауру. Боже милостивый, неужели именно она, как намекала графиня, довела его до подобного состояния? Неужели это она виновата в том, что лицо его изрезали горькие морщины? Он похудел. Это она заметила сразу. Графиня не преувеличивала, поняла Лаура. В чем бы ни состояла причина его болезни, что-то изнутри разрывает его на части, и Лаура поняла, что не сможет уехать, не поняв, что именно.

— Никто мне не платил, — наконец сказала она, стискивая ладони и переплетая пальцы. — Сознаюсь… я приехала, потому что твоя мать попросила меня. Но… но это не значит, что мне и самой не хотелось приехать. Мне… мне хотелось. Я сама не знаю как.

— Лжешь!

— Я не лгу. — Лаура дрожащим языком облизала губы и на шаг подступила к Джейку. — Я… я хотела снова увидеть тебя…

— Ах, увидеть!

— Да, увидеть. Но… но как я могла?

— Это, по-твоему, серьезный вопрос?

— Да. — Лаура судорожно сглотнула. — Ты забыл… я не знаю твоего адреса — ни римского, ни того дома около Виареджо, о котором ты говорил. Я не знала даже номера телефона.

— Могла бы спросить у Джулии.

Джейк говорил бесстрастно, но Лауру обрадовало упоминание о дочери. Оно позволяло рассказать ему о том, что с нею произошло. Лаура сомневалась, что он знал об этом. Графиня сказала, что он отказывался подходить к телефону. — Я… не хотела спрашивать у Джулии, — сказала она, и хоть то была правда, звучала она двусмысленно, чтоб не сказать хуже, и Джейк это заметил.

— Нет, — согласился он, когда Лаура меньше всего этого хотела. Он проглотил остатки виски и, к ужасу Лауры, вновь наполнил стакан. — Боже упаси как-нибудь расстроить Джулию, верно? И черт с ним, со счастьем всех прочих людей — в том числе и с твоим собственным. Пока ты жива, дражайшая Джулия будет получать все, что ей потребуется.

— Это неправда! — отчаяние мешало Лауре дышать. — Прошу тебя… — (Джейк презрительно взглянул на нее), — не говори так! Я… я раньше не понимала. Но теперь поняла.

— Сама поняла? — во взгляде Джейка обозначилась усталость. — А может быть, это Джулия сказала тебе, что решила сменить карьеру модели на актерскую, и ты просто больше не чувствуешь необходимости беспокоиться за нее?

Лаура уставилась на него.

— Да. Нет, — она замигала. — Откуда ты знаешь про… про…

— Про актерскую карьеру? — Джейк скривил рот. — Она не говорила, что это я познакомил ее с Дэвидом Конти?

Лаура пыталась усвоить смысл сказанного.

— Ты хочешь сказать… это из-за тебя… ей… ей?..

— …предложили участие в кинопробах? — Джейк поставил стакан и присел на краешек стола. Скрестив руки поверх норовящего распахнуться халата, он с сожалением глядел на Лауру. — Неужели ты веришь, что человек вроде Конти потащит ее самолетом в Лос-Анджелес без какой-либо причины? — Он покачал головой. — С таким же успехом ее могли попробовать в Лондоне. И кроме того, сумма обстоятельств, говорящих не в пользу Джулии: отсутствие актерского опыта, довольно средняя внешность, вряд ли способная привлечь внимание известнейшего продюсера, — является просто астрономической! Лаура выпрямилась.

— Джулия очень красивая девушка! — словно оправдываясь, воскликнула она, но рот Джейка скривился лишь еще более насмешливо.

— Дэвиду известны сотни красивейших женщин, — спокойно заверил он Джулию. — Лос-Анджелес — Калифорния — там их хоть пруд пруди!

— Но… она сказала… что… понравилась ему.

— Понравилась, — Джейк пожал плечами. — По какой-то причине, известной только ему одному, она его привлекает. Но не воображай, будто на горизонте замаячили золотые кольца и флёрдоранж. Их там нет как нет.

— Совсем как в вашем с ней случае, ты это хочешь сказать? — быстро парировала Лаура, и рот Джейка вновь приобрел твердую складку.

— О том, что мои отношения с твоей дочерью могли закончиться браком, не было и речи, — хрипло сказал он. — Если она говорила тебе иное, она лгала.

— Да, — сердце Лауры едва не выскакивало из груди. — Да, теперь я это знаю.

— Потому что она тебе так сказала? — Джейк холодно смотрел на нее. — То есть ты веришь ей, а не мне.

— Я хотела верить тебе… — Но не верила, — оборвал ее Джейк, и худощавое лицо его исказилось. — Что я за человек, по-твоему? Ты и вправду считала, будто я способен одну неделю спать с дочерью, а другую с ее матерью?

Лаура жалко шмыгнула носом.

— Я… я не знала, что думать. — О нет! — этот ответ Джейка не устраивал. — Я не в силах поверить, что даже ты способна на такую наивность! Лаура склонила голову.

— Но если это правда?

— Не имеет значения.

— Имеет. — Она подняла на него глаза, пытаясь отыскать в лице Джейка хотя бы малейшие признаки жалости. — Ты… ты не понимаешь. Мой… мой сексуальный опыт кончился, едва успев начаться, когда мне было всего шестнадцать. О, я понимаю, это кажется невероятным, но так все и было. Кит — так звали отца Джулии — он… он научил меня всему, что я знаю. А это совсем немного, как… как ты, наверное, сам заметил. Понимаешь, любовь… любовь с ним была чем-то… что делалось тайком, чем-то таким… романтическим. Это… это случилось всего один раз. Как только он обнаружил, что я… что я никогда прежде не была с мужчиной, он разорвал наши отношения. А когда я поняла, что беременна, он уже уехал из города. Больше я никогда его не видела.

Лицо Джейка ничего ровным счетом не выражало, и, поскольку он молчал, Лаура заторопилась, боясь, что храбрость окончательно покинет ее.

— Он был женат, понимаешь? — прибавила она, покусывая губы. — Я об этом, конечно, не знала. Не думаю, что он собирался так далеко заходить в наших отношениях. Это… это была моя вина, я полагала… полагала… ну, в общем, считала, будто он действительно говорит то, что думает.

Она замолчала, и в комнате воцарилась тишина. Джейк так ничего и не сказал, и, если бы не сосредоточенность, с которой он наблюдал за ней, пока она путалась в объяснениях, Лаура, пожалуй, решила бы, что он не слышал ни единого сказанного ею слова. А может, и слышал, да не поверил. И с чего бы ему верить, в конце-то концов? Нечего и надеяться.

— Так что… так что сам видишь, — добавила она наконец, пытаясь нарушить затянувшееся молчание, — ты… ты должен делать скидку на мое… на мое незнание. Я… я не похожа на женщин, с которыми ты привык… привык иметь дело, — с губ ее сорвался почти истерический смешок. — Думаю… думаю, даже ты… готов это признать.

Джейк слегка пошевелился, и Лаура от неожиданности вздрогнула. Он поднял руку, чтобы потереть затылок. Она стояла, не в силах вымолвить ни слова, глядя как зачарованная на то, как полы его халата расходились и снова сходились в такт движениям руки.

Лауру они словно загипнотизировали. Она пыталась отвести глаза, но не смогла. Внезапно она вспомнила ощущение его кожи под своей щекой…

Голова ее закружилась, и, поняв, что еще немного — и она сделает именно то, к чему подталкивает ее разгулявшаяся фантазия, Лаура принудила себя зацепиться взглядом за что-нибудь другое. Очень кстати подвернулись ее же собственные руки с костяшками, побелевшими оттого, что она с силой впилась ногтями в ладони. Надо выбираться отсюда, подумала она. Уйти как-нибудь подостойнее. Но как можно достойно выйти из такого положения?

— Ты хочешь лечь со мной в постель? Бесстрастное приглашение мигом остановило безумно кружащийся вихрь ее мыслей. Лаура ошеломленно вытаращила на Джейка глаза.

— Я… что ты сказал?

— Я сказал — ты хочешь лечь со мной в постель? — повторил Джеейк.

Деликатным его вопрос назвать было никак нельзя, и самообладание Лауры разлетелось на тысячи мелких осколков.

— Ты… ты… как ты смеешь? — выдавила она наконец, ибо все ее мысли о том, чтобы высмеять Джейка, смыло окатившей ее волной унижения. — Кто… кто я, по-твоему, такая?

— Ты приехала именно за этим, разве нет? — настаивал он, нимало не испутатшй слабенькой вспышкой ее гнева. — Perche?[22] Решила наконец, что тебе это все же нравится, так? Или твой теперешний партнер не оправдывает твоих ожиданий?

— Я… у меня нет никакого… партнера, — сдавленно запротестовала Лаура, но, поняв, что она делает, умолкла. Она не должна перед ним оправдываться, с болью подумала Лаура. Он не вправе так с ней разговаривать. То, что она приехала, поддавшись на уговоры его матери, вовсе не дает ему права обращаться с ней как со шлюхой. Это омерзительно. Непристойно. И потакать его извращенности она не намерена.

Дверь так и стояла настежь, и Лаура устремилась к ней. Графиня отпивалась, думала она, смаргивая слезы. Все, чего он хотел, это уничтожить ее. И она снабдила его оружием, позволяющим успешно справиться с этой задачей…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Лаура запихивала свои веши в чемодан, не особо заботясь о том, как прсле этого они будут выглядеть, когда кто-то постучал в дверь.

Ее подмывало оставить этот стук без вниматм. Скорее всего, кто-то из слуг пришел спросить, не хочет ли она поесть, подумала Лаура, но даже возможность того, что за дверью стоит Джейк, не откликнулась в ней сладким предвкушением. Если это Джейк, он, скорее всего, явился, чтобы закончить разговор, начатый им внизу, горько подумала она, а у нее не хватит сил выслушивать новые обвинения. К тому же он прав. Если быть полностью честной с собой, придется признать, что она приехала сюда, чтобы лечь с ним в постель. Только он не знал и никак не мог понять, почему она это сделала.

Стук повторился — Лауре не хотелось зря тратить время, но вежливость требовала, чтобы она ответила. Пройдя через гостиную, она помедлила, сооружая на лице вежливую маску, и отворила дверь.

Это был Джейк, и хоть на лице Лауры не отразилось ни одного из обуревавших ее чувств, она вдруг поняла, что с самого начала знала, кто стоит за дверью. К чему она не была готова, так это к тому, что Джейк потрудился надеть рубашку и брюки, приобретя вполне цивилизованный вид, хотя ступни его так и остались босыми.

— Прости меня, — просто сказал он, и, поскольку это было последним, что Лаура ожидала услышать, она на краткий миг онемела.

Затем, понимая, что нужно как-то отреагировать, она встряхнула головой.

— Простить? — спросила она сдавленным, ломким, тоненьким голосом. — За что?

— Вот за это, — мягко сказал Джейк, протягивая руку и стирая слезу с ее щеки. — За все. Сможешь?

Лаура смотрела на него, и ее глаза помимо ее воли наполнялись слезами.

— Я… я укладываюсь, — пробормотала она, оглянувшись на смежную комнату, в которой стоял чемодан с ее одеждой.

— А ты разложись, — хрипло посоветовал Джейк, сделав шаг вперед, так что ей пришлось отступить. — Я помогу.

Лаура не знала, что ей делать. Она переводила взгляд с Джейка на открытую дверь и обратно и наконец неуверенно сказала:

— Я… я не лягу с тобой в постель. Что бы ты ни говорил, я… я не хочу, чтобы мной пользовались.

— Это еще кто кем пользуется, — пробормотал Джейк, но вся издевка, наполнявшая его интонацию, явно предназначалась ему самому. Затем, словно этот пустой разговор исчерпал его терпение, Джейк потянулся к ней, и руки его, сомкнувшись на шее Лауры, лишили ее возможности отклониться. Рот Джейка отыскал рот Лауры, и голодное неистовство его поцелуя изгнало из ее головы все благоразумные мысли.

Он целовал ее так, словно хотел утолить всю боль и страдания. Жар и мучительность слов, которые он лепетал, словно пожирая ее губы, зажгли в теле Лауры теплое пламя, властное вторжение его языка вызвало ответный голод.

Забыв обо всех упованиях сохранить в присутствии Джейка спокойную сдержанность, Лаура обвила руками его узкую талию и с силой прижалась к нему. Вот чего она хочет, пронеслась в ее голове ясная мысль. Вот где она хочет быть. Если он всего лишь пользуется ею, пусть пользуется. Если он к собственной выгоде играет на ощущениях, которые только он способен пробудить в ее теле, значит, так и должно быть. Больше она сдерживаться не в силах. Боже милостивый, как она любит его!

Чувства, которые оба они выпустили на волю, не позволяли им оторваться друг от друга. Не размыкая губ, Джейк рывком поднял Лауру на руки и понес к кровати, небрежно смахнув чемодан на пол, прежде чем рухнуть вместе со своей драгоценной ношей на матрас.

Затем, усадив Лауру себе на колени, он осыпал ее лицо поцелуями, что-то бормоча на родном языке, покусывая ее ухо, щекоча веки, глаза, прикусывая трепетную полноту ее нижней губы. Руки его ласкали ее щеки, изучали чувствительные впадинки за ушами, проникали в вырез туники.

И пока каждый нерв, каждая жилка ее тела с содроганием пробуждалась в ответ на прикосновения Джейка, он просил ее делать с ним то же самое. Дважды повторять приглашение не пришлось. Она уже запустила пальцы в его густые шелковистые волосы. Пальцы Лауры ласкали кожу под волосами, прежде чем она принялась изучать форму его головы, величину ушей, податливый изгиб шеи.

Быстро справившись с молнией, Джейк стянул тунику до самой талии, и Лаура с готовностью выпростала из нее руки. Лифчик оказался еще меньшим препятствием, и Джейк зарылся лицом в соблазнительную ложбинку.

Она же сосредоточенно расстегивала его рубашку, а после стаскивала ее с плеч Джейка и, затаив дыхание, смотрела, как обнажается гладкая кожа.

Джейк снова нашел ее рот, ищущая рука его добралась до колен Лауры, внезапно плотно сжавшихся. С болезненной настоятельностью он массировал преградившие путь дальнейшему вторжению тугие колени, а затем, когда они ослабели под его терпеливыми ласками, рука его скользнула по внутренней стороне бедер.

Чувства Лауры пришли в неистовство. Каждая часть ее тела просыпалась под его прикосновениями.

С беспомощным стоном она обвила шею Джейка руками.

Джейк быстро стянул с нее тунику.

— Mi bella Laurissima[23], — прошептал он срывающимся от наплыва чувств голосом, и никаких сомнений в том, что он жаждет ее, у Лауры не осталось…

Час спустя выяснилось, что в большой фарфоровой ванне вполне помещаются двое. К тому же Джейк был совсем не против того, чтобы помочь ей в омовении. Напротив, он с явным удовольствием намыливал ее кожу, и если порой его рука заменяла губку, Лаура не возражала. Эротическая утонченность его ласк превращала это простейшее из занятий в головокружительное наслаждение, и когда она принялась повторять его действия, он вытащил ее из воды, завернул в полотенце и понес обратно к кровати.

— А мы не могли бы?.. — с сожалением спросила она, глядя через его плечо на вашгу, и тонкий рот Джейка изогнулся в чувственной улыбке.

— Я не хотел тебя шокировать, — сказал он, опуская ее на кровать и насухо вытирая ее, но Лаура просто потянула его на себя.

— Ты можешь делать со мной все, что хочешь, — выдохнула она, пробегая языком по его губам. Дважды упрашивать Джейка не потребовалось.

Однако позже, после того, как Джейк принес из винного погреба бутылку шампанского и они выпили провозглашенный чим, тост, Джейк, .хрипловато спросил:

— Все? Лаура наморщила лоб, не понимая, о чем он. Джейк мягко напомнил:

— Ты сказала, что я могу делать с тобой все, что хочу.

— О!

Румянец, заливший ее щеки, очаровал Джейка.

— В общем — да. Я говорила всерьез.

— Прекрасно, — он кивнул. — В таком случае это включает и женитьбу.

У Лауры перехватило дыхание.

— Женитьбу?

Лицо Джейка слегка напряглось.

— А разве нет?

— Что — разве нет?

— Разве это не включает женитьбу на тебе? — немного сердясь, спросил Джейк. Он опустил глаза на жидкость, искрящуюся в его бокале. — Я хочу этого. Хотел с той самой минуты, когда увидел тебя на лестнице коттеджа. И… я начинаю верить, что, может быть, и ты этого хочешь. Я ошибаюсь?

— О нет! — Лаура не могла допустить, чтобы он так думал. Напряжение, выражавшееся на лице Джейка, несколько ослабло. — Ты знаешь, как я тебя люблю. Я не хотела бы расставаться с тобой, никогда. Однако…

— Однако — что?

— Ну… — Лаура опустила глаза. — Что скажут твои родители? Я на несколько лет старше тебя.

— По твоему виду этого не скажешь, — сдавленным голосом сказал Джейк, мягко приподнимая за подбородок ее голову. — К тому же у отца и матери едва ли остались сомнения насчет того, кто мне нужен. Ты же не думаешь, будто они укатили в Рим, не предвидя, что скорее всего произойдет здесь в их отсутствие?

— И вес же…

— Послушай! — Джейк взялся рукой за подбородок Лауры и повернул ее лицо к себе. — Я люблю тебя. Я хочу тебя. Что еще идет в счет? — Но Люси… — Я испытываю искушение сказать, что мне плевать на чьи бы то ни было соображения по этому поводу, включая и Люси, — сухо объявил Джейк. — Как бы там ни было, Люси ты нравишься. Матери она никогда не видела, а потому не знает, что значит иметь мать.

— И все-таки… Джейк вздохнул. — У тебя есть иные причины? — Я просто думаю, что твои родители предпочли бы, чтобы ты женился на ком-то другом.

— Вот как? — Джейк покачал головой. — Я думаю, мои родители почувствуют невероятное облегчение, обнаружив, что о нас им больше беспокоиться нечего.

— Ты хочешь сказать, о тебе, — осмелилась вставить Лаура, с тревогой глядя на него. — Ты… ты действительно так сильно скучал обо мне?

— Не увиливай, — сухо приказал Джейк, но по глазам его было без слов понятно, какие чувства он испытывает. — Конечно, скучал. Dio… когда ты уехала…

Он резко умолк. Лаура потерлась щекой о его пальцы, осознавая, как много у нее теперь времени, чтобы убедить Джейка, что больше скучать по ней ему не придется.

С минуту они молчали, обуреваемые эмоциями, потом Лаура, сделав над собой усилие, чтобы вернуться к прежнему спору, сказала:

— И все же я уверена, что твоя мать предпочла бы, чтобы ты женился на ком-то более… эффектном. Более утонченном.

— Что вновь возвращает нас к вопросу о богатстве, так? — насмешливо заметил Джейк, поняв, о чем она говорит. Он опустил ее на подушки и прижался лицом к ее шее. — Сага, я уже женился однажды на эффектной и утонченной женщине — на Изабелле. И ничего похожего на теперешнее не испытал.

Лаура округлила глаза.

— Не испытал?

— Нет, — подтвердил Джейк, — я уже говорил тебе. Я никогда никого не любил так, как люблю тебя.

Лаура со сладострастной грацией изогнулась.

— А твои друзья, они что?..

— Друзья будут завидовать мне, — хрипло произнес Джейк и, устав отвечать на вопросы, заставил ее замолчать долгим, дурманящим поцелуем.

Однако, когда Лаура уже начала впадать в упоительную эротическую летаргию, Джейк, коротко выругавшись, отпрянул от нее.

— Черт, — сказал он и, увидев, что Лаура непонимающе уставилась на него, состроил кривую гримасу. — Шампанское пролил!

Лаура захихикала, но посерьезнела, когда Джейк резко сел на краю кровати.

— Ладно, — сказал он. — По-моему, мне самое время вернуться в собственную постель.

— Но…

Теперь и Лаура поднялась, испуганно раскрыв глаза, однако Джейк смерил ее взглядом, полным холодного безразличия.

— Да, — сказал он и, дождавшись, пока на лице ее обозначится страх, встал и поднял ее на руки. — Что, решила, будто я собираюсь оставить тебя здесь? — с сатанинской радостью улыбаясь, спросил он. — Ах, mi amore, чем я владею, с тем не расстаюсь.

Некоторое время спустя после того, как они перебрались в его по-мужски аскетичные покои, Лаура решилась заговорить о том, чего они пока не касались: о Джулии.

— Представления не имею, как она к этому отнесется, — устало пробормотала она, хотя проблемы, связанные с дочерью, казались ей в этот миг предалекими. — Когда она заглянула ко мне перед отъездом в Калифорнию, я даже не призналась ей, что была здесь.

— Я бы на этот счет не тревожился, — философски откликнулся Джейк. — Пригласи ее на свадьбу.

— Как ты думаешь, она будет очень несчастна?

— Несчастна? — Джейк издал короткий смешок. — Ах, mi сага, а много ли Джулия заботилась о твоем счастье? Ей хоть раз пришло в голову, что тебе, быть может, нужна какая-то иная жизнь, помимо того существования, которое ты вела последние двадцать лет?

— Нет, но…

— Довольно «но», — спокойно сказал Джейк. — Отныне мы будем смотреть не в прошлое, а в будущее. — Он улыбнулся. — И знаешь что? Я проголодался. Как ты смотришь на то, чтобы устроить полуночный пир?

Дом Дэвида Конти в Малибу стоял прямо на пляже, просторные жилые комнаты его выходили на огромную веранду для загорающих. Если верить Джулии, по уик-эндам дом наполняли люди — друзья Дэвида, приезжавшие семьями, радостно смешивались с детьми Дэвида от трех предыдущих браков.

Джулия выглядит счастливой, думала Лаура, наблюдая за дочерью со своего кресла на веранде. За год, проведенный в Калифорнии, Джулия в немалой мере утратила раздражительность, владевшую ею, когда она работала в Лондоне, и хотя они с Дэвидом все еще не поженились, Лаура считала это определенно возможным, что бы там ни говорил Джейк.

Поначалу Джулия приняла известие о браке Лауры и Джейка с некоторой воинственностью — их первая после оглашения брака встреча прошла далеко не дружелюбно. Впрочем, таков уж характер Джулии, сказал ей Джейк. Она всегда стремилась командовать матерью. И она слишком долго в этом преуспевала. Однако теперь Лаура могла опереться на Джейка, и вскоре неловкость, возникшая в отношениях с дочерью, сгладилась. Кроме того, даже Джулия не могла не заметить очевидного счастья, которое Лаура и Джейк испытывали в обществе друг друга, и, может быть, поняла, что рискует потерять больше, чем выиграет.

Как бы там ни было, идея обзавестись родством с Ломбарда, пусть даже через замужество матери, похоже, соблазнила Джулию множеством ее выгодных сторон. Такое родство делало ее отношения с Дэвидом Конти куда более серьезными. В конце концов, она становилась членом семьи. А жизнь в Лос-Анджелесе оказалась безусловно приятной.

Это была первая после женитьбы поездка Джейка и Лауры в Соединенные Штаты. Со времени этого события прошло почти десять месяцев. Три месяца назад Лаура родила сына, а во время беременности ей не хотелось уезжать так далеко. Кроме того, Джейк настоял на том, что она не должна делать ничего, что могло бы навредить либо ей, либо ребенку, Лауре же хватало для счастья и его безраздельного внимания.

Помимо прочего, жизнь дома позволила ей лучше узнать свою приемную дочь. Люси на удивление радостно приветствовала нового члена семьи, но Лаура разобралась в ее чувствах лишь после того, как девочка объяснила ей, в чем тут дело.

Поскольку мать ее умерла еще до того, как Люси начала что-то понимать, ей приходилось жить преимущественно с дедушкой и бабушкой, и хотя Люси очень их любила, отца она любила сильнее. Между тем Джейк проводил с ней совсем мало времени. Джейк работал с отцом, и, так как он был холост, граф Ломбарди возлагал на него большую часть обязанностей, связанных с их заграничными делами. Вследствие этого Джейк, хоть и заботился о дочери, настоящим отцом ей все же не был.

Теперь же все изменилось, призналась Лауре Люси. Теперь у них была настоящая семья, и каждый раз как Джейк уезжал за граншгу, он брал семью с собой, в особенности Люси. Лаура настаивала на этом и в тех редких случаях, когда Джейк предпочел бы поехать только с женой. Лауре хотелось, чтобы девочка сознавала, что она так же важна для них, как их новый ребенок. На этот раз, решила Лаура, она никакого непонимания не допустит.

Разумеется, у них была няня, ухаживающая за ребенком, и сейчас, взглянув в сторону океана, Лаура могла различить мисс Фробишер, тащившуюся за Джейком, Люси и Дэвидом. Джейк нес Карло, их сына, а маленькая, франтовато одетая няня-англичанка отважно пыталась поспеть за его размашистыми шагами.

Словно ощутив на себе взгляд Лауры, Джейк оглянулся и помахал ей рукой, отчего сердце ее радостно забилось. Ей и поныне казалось невероятным, что Джейк полюбил именно ее, но он доказывал ей это все время, миллионами способов.

Да и родители Джейка, к ее изумлению, во всем шли им навстречу. Хотя, с другой стороны, никто не стал бы отрицать, что Лаура была для Джейка хорошей женой. Он никогда не выглядел таким крепким, спокойным и красивым, и, где бы они ни появлялись вдвоем, счастье их, казалось, заразительно действовало на окружающих.

Лаура помахала ему в ответ, сознавая, насколько и сама она изменилась за этот год. В прошлом даже мысль о том, что она может сидеть на веранде в одном бикини, загорая на виду у целой толпы незнакомых людей, показалась бы ей кощунственной. Но любовь Джейка наделила ее уверенностью в себе. Раз он считал ее красавицей, значит, так оно и есть.

— У тебя великолепный загар, — сказала Джулия, опускаясь рядом с Лаурой в мягкое кресло. — Наверное, кучу времени проводишь на воздухе.

Лаура кивнула.

— Пожалуй, да. Мы… э-э… мы жили в Марина — ди-Сальво, пока не родился Карло, а там морской воздух. — Она пожала плечами. — Сама понимаешь.

— Угу. — Джулия забросила длинные ноги на шезлонг и поправила темные очки. — Марина-ди-Сальво? Где это?

— Недалеко от Виареджо. У Джейка, то есть у нас, там дом.

— Приятно. — Джулия закрыла глаза. — Ну что, тебе вроде улыбнулась удача, верно?

Лаура вздохнула, жалея, что рядом нет Джейка. Но тут же воспрянула духом. Она больше не глуповатая старая дева. Она жена Джейка, и, что бы Джулия ни говорила, причинить ей настоящую боль она не сможет.

И потому в ответ на вопрос дочери она сказала:

— Да. Улыбнулась.

— Я рада.

Джулия вряд ли могла произнести что-либо, способное сильнее поразить Лауру, но ей хватало разумения, чтобы сохранять осторожность.

— Правда? — быстро откликнулась она.

— Угу, — кивнула Джулия. — Я думаю, я просто забыла, насколько ты, в сущности, молода. Привыкла видеть в тебе «мою мать». Школьную учительницу! Легко быть эгоисткой, если не даешь себе труда заглядывать под бирки.

Лаура медленно выпустила воздух из груди.

— Я понимаю.

— Надеюсь. — Джулия открыла глаза и повернулась, чтобы едва ли не с раскаянием взглянуть на мать. — Я была порядочной стервой. Я знаю. А когда ты сказала, что вы с Джейком… в общем, я готова была глаза тебе выцарапать. — Она состроила гримаску. — Однако в последнее время — ну, пожалуй, ты могла бы сказать, что к старости, — я стала помягче. Видно же, что Джейк с ума по тебе сходит, и я была бы совсем уж дурой, отказавшись от единственной семьи, какая у меня есть.

Лаура приоткрыла рот.

— Ох, Джулия! — воскликнула она, и едва успела стиснуть руку дочери, как на веранду, пританцовывая, выпорхнула другая ее дочь, приемная.

Люси явилась не одна. По пятам за ней следовал Джейк с Карло, черные глаза мужа выразительно потемнели, едва он окинул взглядом прерванную его появлением сцену.

— Все хорошо, card! — спросил он, присаживаясь рядом с Лаурой на корточки и настороженно посматривая на Джулию. Лаура улыбнулась.

— Превосходно, — сказала она, принимая у мужа младенца и прижимая его к груди. — Джулия наговорила мне комплиментов по поводу моего загара.

— Правда? — Джейк, похоже, не очень в это поверил, и Джулия тряхнула головой. — Да, правда, — объявила она, рывком спуская ноги с шезлонга и вставая. — Только не говори, будто я не чувствую, когда от меня хотят отделаться, — добавила она. — Пожалуйста, папочка, можешь занять мое кресло. И не смотри на нее такими глазами. Это приличный дом.

Джейк ухмыльнулся, но спорить не стал и после ухода Джулии опустился в кресло рядом с женой.

— Какие-нибудь сложности? — спросил он, переплетая свои пальцы с ее, отчего на Лауру накатило столь ошеломляющее счастье, что ответила она с трудом.

— Никаких, — хрипло сказала она, и Джейк удовлетворенно вздохнул.

Примечания

1

Древнеримская стена (сооружена в 76-138 гг.), созданная для зашиты северной границы Англии от нападения кельтских племен по приказу императора Адриана.

(обратно)

2

Дорогая (итал.)

(обратно)

3

Извините (итал.).

(обратно)

4

Мне очень жаль (итал).

(обратно)

5

Извините за беспокойство, сеньора

(обратно)

6

Пожалуйста

(обратно)

7

Не понимаю, не понимаю

(обратно)

8

Спасибо, Мария

(обратно)

9

Что ты делаешь?

(обратно)

10

Вперед, дорогая

(обратно)

11

Замок (итал.).

(обратно)

12

Где Цезарь? (итал.).

(обратно)

13

Дорогая, они прекрасны, не так ли? (итал.)

(обратно)

14

Так прекрасна! (итал.)

(обратно)

15

Хватит! Что ты делаешь? (итал.)

(обратно)

16

Любовь моя, я тебя хочу… (итал.)

(обратно)

17

Что? (итал.)

(обратно)

18

Графиня .

(обратно)

19

Как поживаете? (итал)

(обратно)

20

Хорошо (итал)

(обратно)

21

Боже мой! (итал.)

(обратно)

22

Почему? (итал.)

(обратно)

23

Моя красавица Лаурочка (итал.)

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg