«Любит — не любит…»

Любит — не любит… (fb2) - Любит — не любит… 584K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дина Аллен

Дина Аллен Любит — не любит…

1

Шум — первое, на что обратила внимание Мелоди, впервые оказавшись в Берлине два месяца назад. Город был наполнен таким же оглушительным хаосом звуков, как и ее родной Нью-Йорк. Грохот и рев грузовиков и автобусов, завывание гудков такси моментально вызвали у Мелоди уютное ощущение — она сразу же почувствовала себя здесь как дома.

Городской шум не прекращался ни на секунду. Даже в полночь до ее квартиры, расположенной на третьем этаже, доносились с улицы знакомые звуки, и, казалось, убаюкивали ее.

Наверное, она уже настолько свыклась с визгом тормозов и шуршанием шин, что понадобилось несколько минут, чтобы мелодичная, но настойчивая трель телефонного звонка смогла вырвать ее из сладкого и глубокого забытья.

Бросив сонный взгляд на электронные часы у изголовья, Мелоди заметила, что еще нет и четырех часов. Телефонный звонок в столь неурочный час мог означать одно из двух: стихийное бедствие или болезнь кого-то из близких. С легкой дрожью и упавшим сердцем Мелоди сняла трубку.

— Алло, — произнесла она хриплым со сна голосом.

Решительный мужской голос в трубке потребовал:

— Мне нужен М. Л. Адамсон.

Мелоди, задетая резкостью тона незнакомца, так же невежливо бросила в ответ:

— Звоните утром.

— Утром будет уже поздно. Мне нужно поговорить с Адамсоном прямо сейчас. Немедленно! Не спорьте, а лучше дайте ему скорее трубку.

— Слушайте, отстаньте! — взорвалась Мелоди и со злорадным удовольствием услышала долетевший до нее протестующий возглас — как раз в тот самый момент, когда она бросала трубку на рычаг. Но не успела Мелоди отдернуть руку, как телефон затрезвонил опять. Спрятав голову под подушку, она попыталась не обращать внимания на звонок — но напрасно. Хотя Мелоди прекрасно понимала, что ее покой опять нарушает тот же самый грубый незнакомец, она, в конце концов, сдалась.

С обреченным вздохом она подняла трубку:

— Ну ладно. Ваша взяла.

— Пока еще не совсем. Мне нужен сам Адамсон. Ну, будьте умницей и передайте трубку своему дружку. У меня к нему одно дельце есть.

С трудом подавив вспыхнувшее раздражение, Мелоди произнесла как можно более любезно:

— По-моему, четыре часа утра — не самое подходящее время для деловых переговоров. Если, конечно, речь идет о частном бизнесе… Не потрудитесь ли в двух словах изложить суть дела?

— Только не вам. У меня нет времени удовлетворять праздное женское любопытство. И вообще, я страшно удивлен, что Адамсон позволяет всяким… вмешиваться в свои дела. Какой смысл? Ведь чем скорее я смогу поговорить с ним, тем скорее вы оба сможете возобновить… хм… занятия, которые я, видимо, прервал своим звонком, неужели не ясно?

— Да ничего вы не прервали! — возмутилась Мелоди. — Я вообще здесь одна, если хотите знать. Очень жаль, если это признание безжалостно развеяло все романтические образы и сцены, которые вы уже успели нарисовать в своем воображении!

— Да пропади они пропадом, эти образы, леди! Вы знаете, сколько времени мы уже с вами тут протрепались о пустяках, а?! Какого же черта вы мне сразу не сказали, что Адамсона тут нет? Тогда где он, спрашивается, и как мне его разыскать?

— Ее, — поправила Мелоди и, выдержав эффектную паузу, добавила. — Она здесь.

— Она?.. — эхом отозвалась телефонная трубка, и агрессивный накал в ней явно начал спадать.

— Да. Она. Я и есть М. Л. Адамсон.

Последовавшая неловкая пауза настолько затянулась, что на какое-то мгновение Мелоди показалось, что ее собеседник вообще отключился. Но — нет, наконец, прорезался его голос:

— Прошу прощения, мисс Адамсон. Мне никто не сказал, что… Я не мог предположить, что…

— Понятно. Вы решили, что Адамсон — это непременно мужчина. И это именно то впечатление, которое я всегда стремлюсь создавать у людей. Как это ни смешно, но до сих пор многие не хотят прибегать к услугам фотографов женского пола. Однако стоит любому из этих ретроградов взглянуть на мои работы, их предрассудки сразу же несколько ослабевают, и имя Мелоди уже не так сильно коробит их слух и звучит не хуже, чем какой-нибудь Марвин или Майкл.

— О, крайне сожалею, что побеспокоил вас, мисс Адамсон, и приношу вам свои извинения. Прощайте!

— Эй, подождите! По-моему, вам срочно понадобился хороший фотограф? — поспешно выпалила в трубку Мелоди.

— Да, но…

— Но женщину вы нанимать не хотите?

— Совершенно верно. Женщины только усложняют дело.

— Да какое дело-то?! — не выдержала Мелоди. — Я — профессиональный фотограф. И если берусь за работу, то меня волнует исключительно работа и только работа, понимаете? Освещение, линзы, вспышки… Ясно? И если какие-нибудь осложнения возникают с вашей стороны, то это уж — извините — исключительно ваши личные проблемы! И меня они никак не касаются.

— Да. Но в данном случае, боюсь, очень даже касаются. Мне вовсе не улыбается иметь дело с темпераментной особой, которая безо всякого повода с моей стороны сходит с ума от ревности или трещит без умолку и мешает сосредоточиться.

— Охо-хо! Да уж вам, должно быть, действительно в свое время довелось столкнуться с настоящей обольстительницей, — саркастически заметила Мелоди. И сама себе удивилась: с чего это она вдруг так вцепилась в этого клиента, судя по всему — себялюбца и зануду?

Но тут собеседник с неожиданной горечью в голосе сказал:

— Что ж, вам легко говорить… А я по горло сыт общением с женщинами. Увы, мисс Адамсон! Мне очень жаль, но это так.

— И мне тоже очень жаль. Но раз уж вы подняли меня с постели, ни свет, ни заря, то простая справедливость требует, чтобы вы ответили мне еще хотя бы на один вопрос.

— Один? Пожалуйста.

— Вы хоть видели мои работы?

— Да.

— Понравилось? — с неподдельным интересом к мнению незнакомца осведомилась Мелоди.

— Это уже второй вопрос, мисс Адамсон. Но я отвечу: да, понравилось. Весьма впечатляет.

— Тогда скажите, что для вас все-таки важнее: найти лучшего в городе фотографа или носиться со своими комплексами по поводу женщин?

Мелоди перевела дух, надеясь, что задела клиента за живое, напомнив ему о качестве своих работ. Если в профессиональном отношении он столь же самолюбив, насколько и в отношении своей драгоценной особы, то, разумеется, ему нужен лучший в городе фотограф. За три года самостоятельной работы она прочно усвоила, что призыв к профессиональному честолюбию частенько кладет конец любым сомнениям клиента.

— Честно говоря, мисс Адамсон, вы попали в самую точку, — с ноткой уважения в голосе отозвался незнакомец. — Вы правы. Мне в самом деле нужен такой человек, который умеет нечто большее, чем просто щелкать затвором фотоаппарата. — И после довольно продолжительной паузы он продолжил: — Хорошо. Договорились. Но при первых, же намеках на какие-либо капризы или вспышки эмоций с вашей стороны я прерываю наш договор немедленно. Идет?

— Отлично. Итак, мистер?..

— Уэйнрайт. Брэдли Уэйнрайт.

Мелоди мгновенно вспомнила это имя. Брэдли Уэйнрайт — так звали знаменитого американского журналиста. Он исколесил полмира в поисках захватывающих тем для своих публикаций, раскрывая тайны истории самых разных народов, описывая их культурное наследие и освещая местные быт и нравы. Под его искусным пером оживали самые крохотные, заброшенные и неведомые цивилизованному миру уголки планеты.

Фотоматериалы, сопровождавшие статьи Уэйнрайта, всегда отличались превосходным качеством. Мелоди не раз испытывала профессиональную зависть к фотографам, на долю которых выпадало счастье работать с такими темами. И теперь, оказавшись в их числе, она поняла, что отдача от нее потребуется максимальная.

Но, кроме репутации первоклассного журналиста, Мелоди почти ничего не было известно об Уэйнрайте. Он держался в тени и не выставлял свою личную жизнь на всеобщее обозрение. Насколько могла припомнить Мелоди, лишь однажды имя Уэйнрайта промелькнуло в колонке международной великосветской хроники в связи с какой-то корреспонденткой американской телевизионной службы новостей.

В голосе, прервавшем стремительный поток ее бессвязных мыслей, вновь зазвучало прежнее нетерпение.

— Мисс Адамсон, будьте готовы к восьми утра. Самолет на Мюнхен улетает в девять тридцать. Там нас будет ждать машина. Поездка — примерно на две недели, может быть, на три. Если у вас есть приятель, то придется ему пока перебиться без вас: в поездке у вас не будет времени ни на что, кроме работы.

Выслушав все эти командирские указания, Мелоди вкрадчиво осведомилась:

— Мистер Уэйнрайт, а можно вам задать еще один вопрос?

— Ну, если это действительно только один.

— В чем заключается работа? — спросила Мелоди, и с громадным облегчением услышала в трубке взрыв смеха. Ну вот, наконец-то пробился человеческий тон. Слава богу, с чувством юмора у него, должно быть, все в порядке. Первое неприятное впечатление от Уэйнрайта, как от самовлюбленного зануды без души и сердца, несколько смягчилось. Смех как-то сразу омолодил его образ, сложившийся у Мелоди, и даже придал ему некоторую притягательность.

— Да, главное-то за всей этой суетой мы и упустили! — спохватился журналист. — Речь идет о статье, посвященной одному из небольших городков Южной Германии. Туристы туда обычно не заглядывают, стремясь скорее попасть в Мюнхен, Франкфурт или Баден-Баден. Но местечко просто замечательное! Думаю, вам понравится…

— Судя по вашим же словам, любоваться красотами мне будет особо некогда — работа и только работа, верно? — ехидно заметила Мелоди, ободренная недавним смехом собеседника. Но в ответ раздался прежний обескураживающе деловой, почти грубый тон.

— Да, времени ни на что, кроме работы, у вас не будет, мисс Адамсон. Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что фотографы воспринимают красоты природы именно как существенную часть своей работы и наслаждаются ею исключительно с профессиональной точки зрения.

— Простите, мистер Уэйнрайт. Вы абсолютно правы — именно так оно и есть.

— Тогда отлично. В восемь я буду возле вашего подъезда, — отрезал он и бросил трубку так стремительно, что Мелоди не успела сказать ни слова в ответ.

Итак, на часах было уже почти пять утра. Ни о каком сне теперь, разумеется, не могло быть и речи. Лучше проверить фотоаппаратуру и упаковаться как следует.

Что ж, последнее — проще простого. Уже давно Мелоди приучила себя обходиться минимумом одежды и косметики. Она умудрялась умещать все свои личные пожитки всего лишь в одном, довольно легоньком, чемоданчике, а в другом хранилось исключительно рабочее оборудование, потому что порой в маленьких городках, куда забрасывала ее судьба, на носильщиков особо рассчитывать не приходилось.

Мелоди запихнула в чемодан дежурный набор, состоящий из джинсов и пары рубашек, а в последний момент, повинуясь какому-то внезапному порыву, сунула туда же и облегающее платье-джерси своего любимого бирюзового оттенка. Она надевала его всегда, когда требовалось хорошо выглядеть и держаться особенно уверенно и независимо. Шестое чувство подсказывало Мелоди, что в ближайшую пару недель это платье ей весьма пригодится.

2

Хотя прерванный сон и стремительные сборы несколько утомили Мелоди, настроение у нее было приподнятым. Что может вдохновить больше, чем близкая перспектива поработать с самим Брэдли Уэйнрайтом? Она добивалась подобного шанса всю свою сознательную жизнь, и теперь — если повезет — это будет означать начало блестящей карьеры и вереницу выгоднейших заказов из солидных журналов.

До сих пор ее работа в качестве независимого фотографа была скорее забавой, и большой выгоды или перспектив не сулила. Несколько снимков с места событий — какие-то политические демонстрации и тому подобное — были приняты телеграфными агентствами новостей, и то лишь благодаря нескольким репортерам, с которыми она случайно познакомилась. С помощью тех же друзей-репортеров ей удалось пробиться в несколько газет с фоторепортажами об осеннем показе мод в Париже.

Но лучшей ее работой до сих пор оставалась серия снимков одного всемирно известного кинорежиссера, весьма живописная, сделанная во время съемок его последнего фильма. К сожалению, это не прибавило ей клиентов: публикации в крохотном французском журнальчике по искусству кино не могли иметь большую аудиторию.

Мелоди мельком подумала: какую же из ее работ отметил Уэйнрайт? Впрочем, какая разница? Главное — заказ мой!

И еще одно подогревало надежды Мелоди. Новая работа могла служить веским доказательством того, что она не зря покинула Нью-Йорк вопреки советам тетушки.

Ага, теперь я наконец-то смогу убедить тетю Ли, что поездка в Европу — не такой уж опрометчивый шаг! — рассуждала довольная собой Мелоди.

Немного омрачили хорошее настроение воспоминания о скандале, который ей пришлось выдержать дома после того, как она объявила тете о своем решении воспользоваться небольшим наследством и пожить на эти деньги в Лондоне, Париже, Вене, Риме и, наконец, Берлине, чтобы испытать свои силы в мире независимых фотографов, в котором, между прочим, царит жесточайшая конкуренция. Тетушка — сама в прошлом довольно талантливый журналист-обозреватель — сочла, что Мелоди сошла с ума, если отважилась на такой страшный риск. Она пыталась убедить племянницу отказаться от своей безумной затеи, спокойно начать карьеру дома, сотрудничая или с газетами, или пусть даже с рекламными агентствами, и ждать своего звездного часа.

— Ну а когда поднаберешься опыта, завяжешь полезные связи, тогда, пожалуйста, делай, что заблагорассудится, — пыталась вразумить ее тетя Ли.

Но Мелоди больше всего боялась именно такого разумного ожидания. Она была убеждена, что стоит прислушаться к совету тети — и тебя непременно засосет, убаюкает безопасная рутина повседневного благополучия, вырваться из которой уже никогда не хватит ни сил, ни решимости. Картина знакомая: это случилось как с самой тетей, так и со множеством ее друзей.

— Нет, я хочу начать прямо сейчас, пока мне нечего терять, — решительно пресекла Мелоди увещевания тетки, питавшей надежду, что ее любимая племянница все-таки образумится.

А ведь они всегда были так близки душевно! Еще до того, как Мелоди исполнилось четырнадцать, и она лишилась родителей, погибших в автокатастрофе, тетя Ли уже была ей ближайшим другом и советчиком. А потом, когда тете пришлось в корне перестроить свою собственную жизнь, чтобы растить потерявшую родителей племянницу, их взаимная привязанность еще больше возросла.

Мелоди ничего не оставалось, как упорно гнуть свою линию и не поддаваться, бесспорно, разумным доводам тети, она именно так и поступила. И вот теперь, кажется, ее настойчивость будет вознаграждена!

Внезапно до Мелоди дошло, что время неудержимо движется к восьми! Желая произвести как можно более выгодное впечатление на клиента, она подхватила свою поклажу и спустилась вниз — ждать Уэйнрайта у подъезда.

Ей пришлось околачиваться на тротуаре битых три четверти часа, терзаясь страшными сомнениями: может, она чего-то не поняла и Уэйнрайт хотел, чтобы она приехала на такси прямо в аэропорт, когда около нее наконец-то затормозил старый обшарпанный «мерседес».

— Мисс Адамсон, вы? — осведомился сидевший за рулем мужчина уже хорошо знакомым ей грубовато-нетерпеливым тоном. Ее ответный кивок — и дверь автомобиля без дальнейших церемоний распахнулась, раздалась отрывистая команда: — Садитесь. Мы опаздываем.

— Вы опаздываете, — уточнила Мелоди. — Я жду уже целых сорок пять минут.

— Мисс Адамсон, мне некогда рассиживаться здесь, выясняя, кто прав, а кто виноват. На деле же мы оба рискуем опоздать на самолет. Выбирайте — либо вы садитесь, либо я еду один.

И к крайнему изумлению Мелоди, журналист действительно тронулся с места.

— Стойте! Ну конечно, я сажусь.

Она торопливо побросала чемоданы на заднее сиденье и уселась рядом с водителем. Не успела захлопнуться дверца, как Уэйнрайт резко рванул машину вдоль по улице, чуть не сбив женщину, мирно несшую корзинку яиц и пару длинных, хрустящих французских батонов.

Сочтя, что настроение у ее спутника сейчас такое же премерзкое, как и его поведение и манера вести машину, Мелоди решила сохранять невозмутимость. Поживем — увидим, что это за человек, решила она, ведь впереди их ждали как минимум две недели совместной работы бок о бок…

Исподволь разглядывая своего клиента, Мелоди не могла не признать, что он весьма и весьма привлекателен какой-то грубой, мужественной красотой. Твердо сжатый рот и решительный подбородок — это именно те черты, которые она ожидала увидеть у человека, столь бесцеремонно обращающегося с окружающими. Однако, с другой стороны, сеть мелких морщинок, покрывающая загорелую кожу возле его глаз, свидетельствовала о том, что этот человек способен заразительно смеяться от всей души. Противоречивые — и потому интригующие черты…

— Ну и как, нравлюсь? — неожиданно поинтересовался Уэйнрайт, ни на миг не отрывая глаз от автострады, забитой машинами.

Мелоди смущенно вспыхнула.

— Простите, конечно, с моей стороны невежливо…

— Извиняться не стоит. Я привык, что на меня таращатся все кому не лень, — отрывисто бросил он.

— Ну, разумеется! — процедила сквозь зубы Мелоди.

Замечание ее прозвучало довольно язвительно.

— Мисс Адамсон, я всего лишь имел в виду, что по роду своих занятий привык привлекать к себе повышенное внимание. Жители большинства мест, о которых я пишу, не избалованы вниманием туристов, особенно американских. Иностранный писатель вызывает удвоенный интерес. А вот миловидный фотограф — ручаюсь, сами вскоре убедитесь, — утроенный, — добавил он, бросив искоса взгляд на свою спутницу.

На секунду глаза их встретились, и, как показалось Мелоди в воздухе промелькнула какая то электрическая искра. Еще миг — и он перевел взгляд обратно на дорогу.

Последовавшее затем молчание повергало Мелоди во все большую и большую неловкость. Она искренне хотела бы видеть причины своего замешательства в исключительно дурных манерах клиента, однако при чем тут тогда странное замирание сердца, которое у нее вызвал этот мимоходом брошенный взгляд?

В конце концов, она первая предприняла попытку завязать разговор, спросив:

— А куда же все-таки мы направляемся? Что именно за городишко?

— Городишко — это верно. А подробности обсудим позднее. Сейчас наша задача — изо всех сил мчаться к самолету, а на остальное пока наплевать. Сил-то у вас хватит? — осведомился он уже на стоянке, скептически окидывая взглядом ее хрупкую фигурку.

— Разумеется, — ответила она с вызовом и, подхватив чемоданы с оборудованием и вещами, поспешно зашагала к пропускному пункту, не оглядываясь и не дожидаясь, пока он за ней последует.

Но он немедленно оказался рядом.

— Черт возьми, зачем же так решительно демонстрировать свою независимость? — усмехнулся он, стараясь смягчить тон вопроса.

— Просто чтобы показать, что я на нее способна, — парировала Мелоди. — Вы же, кажется, беспокоились, хватит ли у меня сил, верно?

Когда они промчались без остановки сквозь пропускной пункт, Мелоди почти беззвучно спросила:

— А как же проверка билетов и досмотр?!

— Некогда. При посадке все уладим.

И они действительно умудрились благополучно миновать все формальности за одну-единственную оставшуюся до взлета минуту: дежурный быстро пробежал глазами их документы, заглянул в багаж и проводил к трапу самолета.

Самолет уже был в воздухе и стюардесса начала разносить завтрак, когда сердце перестало бешено колотиться в груди Мелоди и дыхание несколько успокоилось.

— Ну как, полегчало? — спросил ее мучитель, сидящий рядом. — Может, выпьете чего-нибудь?

— Да, неплохо бы, — кивнула Мелоди, внезапно почувствовав смертельную усталость. — Что-то я сегодня совсем не в форме…

— Да? Ни за что бы не подумал, — с усмешкой заявил Уэйнрайт, окидывая пристальным взором ее миниатюрные, но при этом весьма женственные формы.

Его глаза невольно задержались на все еще ритмично вздымающейся груди Мелоди, обтянутой ярко-зеленым свитером, который очень шел к ее белоснежной коже и светло-русым волосам.

Появление стюардессы избавило девушку от необходимости отвечать на язвительные реплики Уэйнрайта.

— Нам обоим кофе, пожалуйста. Черный, — распорядился тот. И, заметив выражение, появившееся на лице Мелоди, добавил: — Если, конечно, вы не выберете что-нибудь другое.

Мелоди больше всего на свете хотелось бы отменить его заказ — исключительно из упрямства, но как назло ей страстно хотелось в тот момент выпить именно чашечку кофе, так что, в конце концов, она просто кивнула головой в знак согласия.

— Да, пожалуйста, кофе.

И когда стюардесса удалилась, одарив на прощанье Уэйнрайта ослепительной улыбкой, Мелоди обратилась к своему спутнику:

— Мистер Уэйнрайт! — начала она многозначительно.

— Да-да? — насмешливо отозвался тот. — Я кажется где-то оплошал?

— Да, если хотите знать. Даже если вы глубоко убеждены, что оказали мне фантастическую милость, пригласив работать с такой персоной, как ваша, это еще не дает вам никакого права распоряжаться и решать за меня все вопросы.

— Неужели я так страшно провинился? Заказал для вас чашечку кофе — только и всего. Да бросьте, мисс Адамсон, это же просто проявление вежливости, и ничего больше. Вряд ли это можно вменить мне в тяжкий грех.

— В данном случае, возможно, вы и правы, но это весьма характерный показатель позиции надменного превосходства, с которой вы обращаетесь со мной, начиная с первой же минуты нашего с вами телефонного разговора нынче ночью. В самом деле, вы сразу же решили, что я — всего лишь какая-то жалкая любовница, по нелепой случайности вставшая между вами и человеком, которому, по вашему мнению, вы звонили.

— Но ведь я, кажется, уже извинялся?

— Да, извинялись, но манеры обращения со мной не поменяли. Вы по-прежнему относитесь ко мне так, словно я — пустоголовое, легкомысленное, взбалмошное существо… и всего лишь из-за того, что я имею несчастье принадлежать к женскому полу! Однако — уверяю вас — с интеллектом у меня все в порядке! Кроме того, если уж вам довелось видеть мои фотографии, то, по крайней мере, мои профессиональные способности вы отрицать не станете.

— Ну, разумеется.

— В таком случае у меня еще теплится надежда, что, когда дойдет до настоящего дела, мы с вами найдем общий язык, — подытожила Мелоди. — Видите ли, мистер Уэйнрайт, я действительно очень дорожу работой с вами. Возможно, это начало моей серьезной карьеры. Однако мне не удастся проявить себя в полной мере, если вы намереваетесь относиться ко мне с нескрываемым недоверием каждый раз, когда я буду браться за затвор моего фотоаппарата!

— Что ж, мисс Адамсон, вы высказались достаточно откровенно, — признал ее спутник с выражением явного неудовольствия на лице. — Постараюсь держать все свои дурные предчувствия и опасения по поводу вас при себе. И торжественно обещаю, что с этой минуты вам будет предоставлена полная свобода самостоятельно заказывать себе кофе. Устраивает?

Мелоди заставила себя улыбнуться в ответ.

— Для начала — да, — кивнула она и протянула руку. Сердце ее екнуло, когда широкая ладонь Уэйнрайта сжала ее пальцы. В долгом, пристальном взгляде, которым он сопроводил их рукопожатие, нельзя было прочесть ничего, но почему-то вновь глаза собеседника вызвали в Мелоди какое-то неведомое волнующее предчувствие.

Ей очень хотелось бы продлить этот момент, но Уэйнрайт уже отпустил ее руку и, торопливо распахнув портфель, углубился в свои бумаги, делая пометки в тексте.

Наконец Мелоди удалось расслабиться и задремать, и грезы, посетившие ее, были полны образов странного мужчины, сидящего в соседнем с ней кресле.

3

За несколько последовавших затем часов Мелоди имела случай убедиться, что она — не единственный объект язвительных замечаний и бесцеремонных команд Брэдли Уэйнрайта. Он совершенно взбесился при известии, что заказанный автомобиль еще не готов, потом каким-то образом умудрился так умаслить обескураженного сотрудника агентства, что тот, в конце концов, согласился выдать им одну из резервных машин, предназначенных для постоянных клиентов.

Спустя несколько минут до Мелоди уже доносился голос Уэйнрайта, на чем свет стоит разносившего по междугороднему телефону злополучного клерка гостиницы за какие-то неувязки с оформлением заказа номеров на эту ночь. Заметив осуждающее выражение на лице своего нового фотографа, журналист ухмыльнулся во весь рот.

— Знаю, знаю… Скорее всего, бедный парень тут вообще ни при чем, — сказал он Мелоди, ожидая, пока «бедный парень» из гостиницы все уладит. — Но это тот самый случай, когда политика кнута и пряника совершенно бесполезна, а вот один «кнут», и в изрядном количестве, дает превосходные результаты!

Выслушав, что ответила ему ожившая, наконец, телефонная трубка, Уэйнрайт удовлетворенно кивнул, буркнул нечто вроде слов благодарности и, опуская трубку на рычаг, вновь обернулся к Мелоди.

— Ну как, убедились? Номера забронированы.

— Цель оправдывает средства, да?

— В нашем случае — да. Разумеется, если только вы не предпочитаете ночевать в чистом поле при свете звезд. Этель, видите ли, — это вам не Манхеттен, где гостиницы понатыканы на каждом углу. А этот отель у них, кажется, вообще единственный…

Видя, что убедить спутницу в своей правоте все же не удалось, он невозмутимо пожал плечами.

— Впрочем, думайте, что хотите. А теперь еще минуту терпения — я звякну кое-куда, и мы пойдем.

И хотя Мелоди теперь находилась, в общем-то, вне пределов слышимости, но от ее внимания не смогла ускользнуть разительная перемена в поведении Уэйнрайта, происшедшая во время этого последнего звонка. Он оживился, разговор то и дело прерывался заразительным смехом. Невольно заинтригованная, Мелоди незаметно подошла поближе к застекленной кабинке.

— Ага, я тоже скучаю, — донеслись до нее нежные слова. — Увидимся в субботу — уже совсем немножко ждать осталось. Обещай, что будешь умницей, хорошо?..

Мелоди ощутила внезапный укол необъяснимой ревности к адресату этих нежных слов. Совершенно ясно, что это женщина, с которой Уэйнрайта связывают весьма близкие отношения. Очевидно, неведомая собеседница Брэдли присоединится к ним через несколько дней. Ситуация показалась Мелоди чрезвычайно несправедливой по отношению к ней самой: как же так, ей приятелей, значит, с собой брать нельзя, а ему?.. Неважно, что она еще не успела завести себе в Берлине никакой сердечной привязанности, — вопрос задевал ее чисто теоретически. Что ж, еще одно красноречивое свидетельство бесцеремонности Брэдли Уэйнрайта по отношению к окружающим. К людям он подходит с одними мерками, а к себе самому — с совершенно другими!

— Эй! Я спросил — вы как, готовы? — поток мыслей Мелоди прервался, и до нее, наконец, дошло, что обращаются к ней.

— Да, конечно, — ответила она сухо. — Куда мы отправимся в первую очередь?

— Прежде всего — на местный рынок, купим чего-нибудь на обед. И по дороге устроим небольшой пикник.

— По дороге куда? — подчеркнуто настойчиво осведомилась Мелоди.

— Ага, кажется, я упорно держу вас в неведении относительно цели нашего путешествия, верно? Прошу прощения. Сначала мы заедем в Вайс. Там есть удивительная церковь, построенная одним из величайших архитекторов, Доминикусом Циммерманом. И луг в это время года, должно быть, весь в цвету. В отдалении виднеются хребты Альп. В общем — почти декорация для фильма «Звуки музыки»…

Мелоди внимательно следила за выражением его лица, совершенно завороженная переменой в нем, явно вызванной новой темой разговора. Глаза мужчины, вначале показавшиеся Мелоди голубовато-холодными, теперь заметно потеплели и заискрились, как два сапфира. Обычная скептическая гримаса сменилась восторженной улыбкой, делавшей Уэйнрайта еще более похожим на мальчика, чем когда-либо.

Мелоди отправлялась в деловую поездку с неприятным мужчиной среднего возраста, а сейчас перед ней стоял славный малый тридцати с небольшим лет, непринужденный в общении и способный к искренним, добрым движениям души. Мелоди попыталась мысленно вернуть первоначальное впечатление вздорного и невоспитанного заказчика — но это ей, увы, уже не удавалось.

— Ох, кажется, я заболтался? — спохватился Уэйнрайт, заметив странное отсутствующее выражение у нее на лице.

— Нет, что вы! Просто я пыталась припомнить все, что читала об этой церкви. По-моему, это последний шедевр Циммермана?

— Да, именно так. И автор так полюбил свое творение, что остался доживать остаток своих дней в небольшом домике неподалеку.

В эту минуту они как раз проезжали мимо подходящего места для стоянки. Уэйнрайт резко свернул в сторону, обернулся к спутнице и спросил:

— Прежде чем слоняться без толку по рынку, давайте лучше сразу заранее решим, что бы вы предпочли на обед?

— Бутерброды с сыром. Кажется, за всю свою жизнь я не пробовала столько замечательных сортов сыра, сколько за свое недолгое пребывание в Европе.

— Что ж, тогда посмотрим, чем вас сумеет удивить этот городишко.

На рынке они бродили от прилавка к прилавку, и в итоге их выбор пал на огромные булки с маком, набор остро пахнущих сыров и разнообразные фрукты, уложенные в пирамиды, являвшие собой такие образцы геометрического совершенства, что у Мелоди просто сердце сжималось, когда при очередной покупке это совершенство вдруг нарушалось.

Часом позже они с Уэйнрайтом уже расположились на берегу Странбергер-Зее — мирного озера, окутанного легкой дымкой, на водной глади которого там и сям пестрели разноцветные лодки. Целая процессия важных уток вперевалку подковыляла к ним в надежде полакомиться крошками от их обеда.

Мелоди со смехом отломила кусочек булки с маком и бросила уткам. У нее кружилась голова от переполнявшего ее состояния какого-то необъяснимого счастья.

— Послушайте, Мелоди, — произнес Брэдли Уэйнрайт, неожиданно нарушив эту идиллию, — зачем вы это делаете?

— Что?!

— Изо всех сил стараетесь сделать карьеру фотографа. Не лучше ли было вернуться домой, выйти замуж, нарожать детей, ходить на вечеринки к соседям… в общем, вести нормальную человеческую жизнь, вместо того чтобы мотаться чуть ли не по всему свету в полном одиночестве?

— Ну, не бестактно ли задавать подобные вопросы?

— Не может быть, чтобы вы верили во всю эту феминистскую чепуху вроде эмансипации, уравнения в правах и так далее! Нет, не, похоже. И вопросы мои вовсе не бестактные. А вы, кстати, вовсе не похожи на такую феминистку. Скорее — на милую юную особу, которая занимается фотографией ради забавы, чтобы как-то скоротать время до тех пор, пока не встретится подходящий парень. А уж тогда вы забросите все ваши объективы и с радостью променяете их на мужа и уютный домик в придачу — все, как и полагается. Я прав?

— А вы оказывается, еще глупее, чем я думала! — сердито отрезала Мелоди. — Моя фотография не менее важна для меня, чем для вас — ваша писанина! Разумеется, я могу в один прекрасный день выйти замуж, но это отнюдь не означает, что я засуну фотоаппарат в шкаф и буду доставать его лишь для того, чтобы щелкать детей на днях рождения! Женщина вполне может совмещать и семью, и карьеру — разве не так? Вот, например, эта ваша знакомая корреспондентка, Лесли Макдональд… Как насчет нее? — осведомилась Мелоди, не замечая страдальческой гримасы, которая на мгновение исказила лицо ее собеседника. — Ведь она сделала блестящую карьеру, не так ли? Только людям, которые действительно полностью отдаются работе, и удается получить солидный контракт. Неужели вы думаете, что она пренебрегла бы им ради замужества?

— Вы сами толком не знаете, о чем болтаете, — процедил сквозь зубы Уэйнрайт. — Лесли Макдональд здесь абсолютно ни при чем. Кроме того, я абсолютно не намерен говорить о ней с вами ни сейчас, ни вообще когда-либо впредь, ясно? Пора, пошли отсюда!

Резким движением он сгреб остатки обеда в пакет и сунул его в ближайший мусорный бак, причем у Мелоди создалось впечатление, что Уэйнрайт с гораздо большим удовольствием засунул бы этот пакет ей в глотку…

Уязвленная и огорченная такой внезапной вспышкой гнева, Мелоди с опаской устроилась на сиденье автомобиля как можно дальше от своего свирепого спутника.

— Послушайте! — заявил он неожиданно. — Прошу прощения за свою несдержанность. Когда вы узнаете меня поближе, то усвоите, что Лесли — это одна из моих запретных тем. Для всех! А теперь забудем об этом.

И хотя его не слишком-то любезное извинение несколько снизило возникшую напряженность, следующие сорок километров они проехали в гробовом молчании. И только после поворота на узкую проселочную дорогу, ведущую к Вайсу, Уэйнрайт опять заговорил:

— Сегодня мы задержимся здесь ненадолго. Просто хочу, чтобы вы взглянули на местность, а потом мы еще сюда приедем. Сам я тут уже провел довольно много времени, так что успел собрать всю нужную мне информацию. Вам же предоставляется полная свобода — побродите, присмотритесь и выберите, что фотографировать.

Мелоди кивнула, а Уэйнрайт свернул на просторную пыльную площадку рядом с дорогой. Если судить по стоявшим там автомобилям, то место это служило чем-то вроде автостоянки, однако никого из служащих поблизости не было. Озадаченная, она спросила:

— Как, мы уже приехали?

— Да. Дальше придется немножко прогуляться пешком. Фотоаппарат с собой брать будете?

— А как же? Освещение еще отличное, так что, может быть, прямо сейчас и начну снимать.

Когда они одолели подъем дороги в компании с группой туристов, по говору — канадцев, Мелоди застыла как вкопанная, и глаза ее округлились от восторга.

— Красотища! — выдохнула она.

— Я же говорил, — кивнул Уэйнрайт, довольный произведенным впечатлением.

Перед ними расстилался обширный луг, сплошь усеянный розовыми, желтыми и малиновыми цветами, а посередине его возвышалась необыкновенной красоты церковь. Вдали, на горизонте, Альпы возносили к ярко-синим небесам свои заснеженные вершины.

Едва ступив под своды церкви, Мелоди чуть не задохнулась от восторга и удивления. Ее глазам предстал миниатюрный, идеально спланированный образец архитектуры рококо: настенные фрески в нежных пастельных тонах и везде, повсюду — прихотливая узорчатая позолота. И хотя Мелоди как фотограф-профессионал всегда отдавала предпочтение ясным и чистым линиям, этот уникальный образец сложнейшей игры форм и цвета произвел на нее совершенно неизгладимое впечатление.

Брэдли Уэйнрайт инстинктивно почувствовал потребность Мелоди переварить все увиденное и перевести его на язык фотографии, так, чтобы снимки вызвали у читателей журнала такую же бурю восторга, как и у их автора, и предпочел удалиться, оставив девушку один на один с храмом.

Мелоди бродила вдоль стен, начисто позабыв о вездесущих туристах, присматривая себе сюжеты для будущих снимков и выбирая точки с самым удачным освещением. Ей хотелось, чтобы свет на фотографиях струился как бы прямо с небес, а для этого нужно естественное освещение, поскольку искусственная подсветка лишила бы изображение легкости и воздушности.

Когда час спустя Мелоди вышла, наконец, на церковную паперть, она сразу же разглядела фигуру своего спутника, бредущего через луг: руки ею были плотно засунуты в карманы твидового пиджака, плечи слегка сгорблены. Уэйнрайт заметил ее и подал знак, подзывая к себе.

Все время, пока Мелоди осторожно шла к нему по некошеному лугу, она ощущала на себе пристальный взгляд Уэйнрайта. Подойдя к нему вплотную, она, наконец, подняла глаза и в упор встретилась с его взглядом — в нем читалось откровенное желание, которое заставило Мелоди затрепетать.

И, словно внезапно почувствовав ее смущение, он притянул девушку к себе за плечи и сжал в объятиях. Она чувствовала, что не может не покориться ласковым, но настойчивым движениям его ладоней, гладивших ее плечи и спину. И когда Мелоди слегка запрокинула голову и выжидающе взглянула Уэйнрайту прямо в глаза, губы ее, помимо воли, нежно и призывно приоткрылись, готовясь ответить на поцелуй, который — она была уверена — неизбежно последует сейчас… Но Брэдли Уэйнрайт лишь отрицательно покачал головой. Вместо ожидаемого поцелуя он легкими, едва заметными касаниями пальцев прошелся по губам девушки — играя, маня и дразня, а лотом вдруг сжал ее щеки в ладонях и притянул к своей груди.

Буря эмоций обрушилась на Мелоди. Ноги ее подкосились, но тем не менее она испытывала странную уверенность, что, пока этот загадочный мужчина держит ее в своих объятиях, все будет хорошо. Никогда в жизни Мелоди так полно не ощущала, что находится под чьей-то надежной защитой и окружена вниманием и заботой, — а ведь этот человек едва знаком ей!

В итоге, так и не проронив ни слова, они разомкнули объятия и, взявшись за руки, направились к машине. Уже почти на подходе к автостоянке дорогу им перегородила повозка, запряженная лошадьми и вся увитая цветами: в повозке восседали юные жених и невеста в немецких народных костюмах. Ситуация была слишком фантастична, чтобы казаться реальностью.

До самого Этеля Мелоди хранила молчание, боясь неосторожным словом разрушить очарование момента. По дороге она пыталась проанализировать столь внезапно вспыхнувшие в ней чувства, в то же время страшилась слишком углубляться в них и тем самым давать им волю. Ах, все было так хрупко, неопределенно!..

Вот, наконец, гостиница, уютно разместившаяся в старинном здании под черепичной крышей, и лошади, пасущиеся неподалеку. Мелоди осталась дожидаться в машине, а Брэд — да-да, теперь она уже имеет право его так называть! — отправился зарезервировать номера. Вскоре он возвратился.

— Мы на четвертом этаже, — сообщил Брэдли, сопровождая свои слова немного смущенной улыбкой, — и лифта — увы! — нет в помине. Ну как, осилишь?

— А ты сомневаешься?

Он рассмеялся.

— Ну, просто спрашиваю, моя неустрашимая амазонка!

На площадке четвертого этажа Уэйнрайт отворил дверь в большую комнату и жестом пригласил Мелоди войти. Сам зашел следом, сложил весь их багаж в один угол, рядом с небольшой софой, обитой бледно-розовым бархатом. Софа не выглядела ни особо привлекательной, ни удобной и стояла здесь, скорее всего, лишь «для мебели», чисто случайно. Кровать же, со слегка застиранным, но все еще ярким стеганым покрывалом, казалась гораздо более заманчивым местом для отдыха.

Но когда Брэд пересек комнату и вышел на крохотный балкончик, Мелоди почувствовала себя несколько озадаченной. Уэйнрайт вернулся в комнату, и она встретила его недоуменным вопросом:

— А где же твоя комната?

— Здесь, — невозмутимо ответил он, словно это разумелось само собою.

Сначала Мелоди совершенно растерялась, но потом, когда смысл ее слов со всеми вытекающими отсюда последствиями полностью дошел до нее — пришла в бешенство.

— Эй, погоди-ка! Выходит, вот что значила эта милая сценка в Вайсе! Хотели меня слегка подогреть перед романтическим ночным дорожным приключением?! Так-так, мистер Уэйнрайт! Если вы думаете, что я так легко попадусь на эту удочку, то вы полный идиот! Вон отсюда, слышите?!

— Весьма сожалею, но я никуда не уйду, — спокойно ответил журналист, не трогаясь с места и стоя посередине комнаты со скрещенными на груди руками. Он был похож в эту минуту на какого-нибудь феодала, защищающего свой законный удел.

— Отлично! Тогда уйду я! — в сердцах выкрикнула Мелоди, подхватывая свои чемоданы и устремляясь к двери.

У лестницы она обернулась и с ненавистью взглянула на своего обидчика.

— Вы ведете себя подло и сами это прекрасно понимаете!

С прежним спокойствием Уэйнрайт ответил:

— А знаете, мисс Адамсон, для молодой леди с потугами на независимость вы что-то уж больно старомодны в вопросах секса…

Это было уже слишком! Мелоди стремглав сбежала вниз по лестнице — в глазах ее стояли слезы.

— Черт бы его побрал! Ну и негодяй! — в ярости шипела она себе под нос, не замечая изумленных взглядов постояльцев, спускавшихся по лестнице.

4

Уже почти стемнело, и вершины гор тускло алели на горизонте, когда Мелоди подняла глаза и увидела, что через лужайку к ней направляется Брэд. Она демонстративно отвернулась и с подчеркнутым вниманием принялась разглядывать последние розовые отблески, затухающие на темном небе.

Вот уже час или даже больше стояла она здесь, пытаясь смирить свое самолюбие и вернуться в гостиницу.

— Не замерзла? — раздался прямо у нее за спиной приглушенный голос Брэда.

Он протягивал ей жакет.

Мелоди отрицательно покачала головой, упрямо игнорируя как жакет, так и того, кто его принес. И тут, как назло, она невольно поежилась от неожиданного порыва ветра, ставшего прохладным к ночи.

— Слушай, не валяй дурака! — невозмутимо настаивал Брэд. — Одевайся, а то схватишь еще воспаление легких!

В конце концов, Мелоди пришлось взять жакет, причем она все время упорно избегала смотреть Брэду в глаза, потому что была уверена: взгляд его холоден и сердит.

— При столь поспешном бегстве тебе, конечно же, было недосуг притормозить около окошка регистратора? — словно невзначай осведомился Уэйнрайт и, не дождавшись ответа, повторил свой вопрос слово в слово.

— Я справлялась, — едва слышно прошептала Мелоди.

— Надеюсь, тебе сообщили, что на ближайшую ночь свободных номеров больше нет? И что нам еще страшно повезло с этой комнатой?

— Да.

— Ну а разве не проинформировали, что завтра съезжают постояльцы, и первый же освободившийся номер будет наш?

— Да, сказали, — подтвердила Мелоди с отсутствующим видом.

— Ну, тогда позволь, ради бога, узнать — отчего же ты до сих пор не возвращаешься?

Тут до Мелоди дошло, что в голосе Брэда звучит скорее любопытство, чем раздражение.

— А потому — сама теперь понимаю, что сваляла дурака, если уж воспользоваться твоей терминологией!

— Ага, еще бы ты этого не понимала! — хмыкнул он с определенной долей злорадного удовлетворения.

— Но, между прочим, ты мог мне сразу же все объяснить, черт возьми: — со справедливым негодованием воскликнула девушка.

— А ты стала бы меня слушать? У меня сложилось впечатление, что такой субъект, как я, не вызывает у тебя особого доверия…

Мелоди на минуту замялась, а потом согласно кивнула:

— Да, ты прав. Скорее всего, я бы тебе просто не поверила.

— Слушай, мне очень жаль, что все так вышло. Конечно, я мог предупредить тебя еще в Мюнхене, но они пообещали, что постараются подыскать еще одну комнату. Вот я и надеялся, что к нашему приезду все уладится. Понятно?

— Понятно.

— Ну, тогда посмотри мне в глаза! — настойчиво потребовал Уэйнрайт. — Я очень хочу, чтобы ты твердо усвоила одно: все совсем не так, как ты сейчас думаешь, и случай с гостиничным номером не имеет никакого отношения к тому, что было в Вайсе. Ты должна мне верить, слышишь?!

Мелоди пристально посмотрела на него, пытаясь понять, насколько искренни его слова. Он продолжил свою речь, прежде чем она успела ответить что-либо.

— Я вполне могу переночевать на софе или на полу. Кстати, я с самого начала так и намеревался поступить, потому, что, несмотря на эпизод в Вайсе, я дал себе слово, что во время этой поездки никаких осложнений быть не должно. Тем более что ночь в одной постели с тобой, похоже, может развеять все мои прежние благие намерения в пух и прах!

Он окинул фигурку Мелоди весьма недвусмысленным взглядом, и вновь между ними пробежала какая-то тайная искра, подтвердившая истину его слов. Горячий румянец на ее щеках был частично вызван смущением, а частично — Мелоди вынуждена была признать это в душе — ответным желанием, которое зажег в ней его взгляд, исполненный откровенной чувственности.

— Ну, так как? — осведомился он, одаряя девушку одной из самых своих чарующих улыбок. — Теперь ты мне, веришь и вернешься в дом?

— Да, — согласилась Мелоди, взяла его протянутую руку, и они зашагали к гостинице.

Очутившись в фойе, она поспешно подошла к регистрационному окошку — забрать назад свои вещи, но Брэд остановил ее словами:

— Я уже обо всем позаботился.

Мелоди усмехнулась.

— Довольно-таки самоуверенный жест с твоей стороны, не находишь?

— О да! — благодушно заметил он. — Как насчет ужина?

Он провел ее в небольшой ресторанчик на первом этаже отеля, обогреваемый уютно мерцающим огнем в камине и освещаемый свечами в подсвечниках, стоящих на каждом столике. Все выглядело весьма романтично.

В меню был представлен обычный набор простой и сытной пищи, включая неизменный шницель, который за время жизни Мелоди в Германии успел стать одним из ее излюбленных блюд. Она и теперь заказала его — и не ошиблась: нежное мясо буквально таяло во рту, а гарнир — жареный картофель — аппетитно похрустывал на зубах.

С насмешливой серьезностью, вызванной воспоминанием о недавнем столкновении с Мелоди в самолете, Брэд церемонно испросил у нее позволения заказать графин местного вина — сухого, белого вина, которое, судя по всему, обещало быть восхитительным. Не то чтобы Мелоди особо понимала толк в винах — не стоило бы переводить на нее впустую стодолларовые бутылки марочного вина. Ее вкус и кошелек скорее были привычны к дешевому калифорнийскому вину.

Окутанная теплым уютом помещения и винными парами, Мелоди ощутила вдруг сильную усталость. Веки ее начали слипаться, и она испугалась, что сон сморит ее задолго до окончания десерта, так что не останется даже сил подняться по лестнице наверх, на четвертый этаж. Всячески стараясь взять себя в руки, она с трудом подавляла отчаянную зевоту… и тут же нервно хихикнула, заметив, что Брэд мучается точно так же!

— Слушай, с меня, по-моему, хватит, — призналась, наконец, она. — Какой-то бесконечный день! А ведь прошлой ночью по известной тебе причине мне выспаться так и не удалось…

— Ага, и мне тоже, — подхватил Брэд в тон ей. — Сейчас расплачусь с официантом — и пойдем. Кажется, я так и рухну в постель.

И в ответ на испуганный вздох Мелоди добавил со смехом:

— Спокойно, моя крошка! Я же помню свои обещания, тебе не следует меня бояться!

Однако, несмотря на все его обещания, в номере на Мелоди внезапно напала необъяснимая стыдливость. Она стояла как каменная посреди комнаты и мучительно пыталась решить, что же ей делать дальше? Заметив замешательство девушки, Брэд дипломатично предложил:

— Давай, иди в ванную первой. А я пойду лучше прогуляюсь немного на свежем воздухе.

— Прогуляешься? — изумилась Мелоди. — А я думала, ты настолько устал, что…

— Устал, конечно, но прогулка хоть немного освежит меня, особенно после такого сытного ужина. Давай, располагайся. А то рухнешь прямо здесь. Если заснешь до моего возвращения, то тогда — до завтра.

И Уэйнрайт покинул комнату, даже не сделав попытки хотя бы на шаг приблизиться к Мелоди. А ведь она втайне надеялась, что он все-таки поцелует ее и пожелает спокойной ночи… Когда она вышла из ванной, Уэйнрайт еще не возвращался, и со странным чувством разочарования Мелоди легла в огромную двуспальную постель. Она не хотела засыпать до его прихода, но уже через секунду провалилась в глубокий сон…

Мелоди разбудили потоки солнечного света, заливавшего комнату. Брэд беспокойно ворочался с боку на бок на кургузой софе, ноги неуклюже свешивались через край. Поза его даже на вид была столь неудобна, что Мелоди почувствовала угрызения совести при мысли о том, что она столь чудесно выспалась на упругом, широком и мягком матрасе. Вид спящего мужчины вызвал в душе девушки неожиданный прилив нежности. Она не сводила с него глаз, пока вдруг его собственные глаза не раскрылись — он часто заморгал и тряхнул головой, словно сбрасывая остатки сна.

— Боже, что за видение! — игриво осведомился он, бросив взгляд на подсвеченный лучами солнца ореол белокурых локонов вокруг головы Мелоди. — Уж не снится ли мне все это?!

— Нет, я вполне реальное явление, — весело улыбнулась она в ответ.

— Что ж, тогда иди сюда и докажи, что ты не сон, — отважился он на нежную провокацию.

— О, как-нибудь в другой раз, — прощебетала она и проскользнула в ванную, преследуемая раскатами его смеха.

В ней все так и пело от беспричинной радости, и она принялась вслух напевать куплеты из «Звуков музыки», пока плескалась под душем и переодевалась. Вытирая волосы душистым полотенцем, она вдруг обратила внимание на нежно-розовый румянец на своих щеках и веселые искорки в глазах. Мелоди подмигнула своему отражению в зеркале и весело рассмеялась.

— По какому поводу веселье? — раздался у нее за спиной еще хриплый со сна голос Брэда. Она обернулась как ужаленная.

— Слушай, тебя что, стучаться не научили?! — возмутилась Мелоди, и голос ее сорвался от волнения.

— О, да ты отлично выглядишь! — невозмутимо сказал Брэдли, смерив девушку с ног до головы оценивающе-ленивым взглядом.

— Мистер Уэйнрайт, прекратите! Вы бесцеремонно нарушили мое уединение! А вдруг я была бы…

— Голая? — вызывающе ухмыльнулся он и расхохотался при виде краски стыда, отчаянно заливающей щеки Мелоди.

— Все, хватит, иди-ка отсюда! — фыркнула она и швырнула в непрошеного гостя банной губкой. Та пролетела в миллиметре от его головы и упала на пол где-то в недрах спальни. Уэйнрайт усмехнулся и затворил дверь.

— Черт бы его побрал, — бормотала себе под нос Мелоди, взволнованно переводя дыхание. И как это ему всегда так ловко удается вогнать ее в краску, смутить и обескуражить, словно школьницу? Ну и ну!

Когда Мелоди, наконец, показалась в дверях ванной, она уже успела совладать с собой, однако была все еще настороже, ожидая новых сюрпризов.

Опасения оказались напрасными. Брэд встретил ее чрезвычайно деловито, сжато проинформировал о рабочем распорядке на день и сказал, чтобы она спустилась вниз, завтракать.

Стараясь подделаться под его безразличный тон, она так же бесстрастно и равнодушно бросила:

— Отлично. Тебе заказать что-нибудь? Кофе? Чай?

— Кофе и пару яиц, если можно. Я спущусь следом.

В обеденном зале, сидя в ожидании, пока принесут заказ, Мелоди терялась в догадках: отчего это вдруг произошла столь резкая перемена в обращении с ней Брэда. Его небрежная, холодная манера общения раздражала ее еще больше, чем прежнее вызывающее ухаживание.

Однако ей не пришлось особо долго раздумывать на эту тему: Брэд и официант с заказом появились почти одновременно. За завтраком она изо всех сил старалась вести себя непринужденно и держаться делового тона, а в течение дня это уже не составило для нее особого труда: она искренне увлеклась съемкой двух старинных замков, принадлежавших когда-то баварскому королю Людвигу II, царствовавшему в девятнадцатом столетии.

Сначала они отправились в Линдерхоф — очаровательное место, словно сошедшие со старинной миниатюры, с изумительным фонтаном и голубым гротом. «Замок» состоял всего из дюжины комнат и являлся королевским вариантом деревенского домика, уютного и милого. Однако, несмотря на крохотные размеры Линдерхофа, в вопросах интерьера король Людвиг ограничивать себя не стал. Съемка внутренней отделки в стиле рококо заняла у Мелоди целое утро, поскольку ей хотелось отобразить совершенство даже самых мельчайших деталей. Она снимала и на черно-белую, и на цветную пленки, а на это требовались двойные усилия. С некоторыми деталями внутреннего убранства было сразу ясно, как их лучше передать — в цвете или нет, но некоторые приходилось фотографировать в двух вариантах, а уж там пускай редакторы журнала сами решают, что выбрать.

К концу работы Мелоди изрядно устала, но настроение у нее было приподнятым. А когда они перебрались на второй объект — замок Ньюшвенстейн, — тут уж восторгам Мелоди вообще не было предела! Если Линдерхоф очаровывал своей миниатюрностью, то здесь поражала смелость архитектурной мысли. Расположенный на вершине горы, он вздымал свои острые шпили к самым небесам, словно средневековый дворец из сказок братьев Гримм.

— Невероятно! — выдохнула Мелоди при первом же взгляде на замок, хлопая от избытка чувств в ладоши.

Брэд припарковал машину и предложил подняться выше в вагончике фуникулера, но Мелоди, углядев живописную тропку, мирно вьющуюся по склону холма, стала настаивать на пешей прогулке.

— А не пожалеешь? — с сомнением переспросил Брэд.

— Нет, что ты! Пойдем пешком. Смотри, сколько народу идет вон там, по склону. Впрочем, если у тебя не хватает смелости, то… — поддела своего спутника девушка.

Чем дальше уходила тропинка в лес, тем круче становился подъем. Хотя день выдался нежаркий и ветреный, Мелоди вскоре почувствовала, что начинает задыхаться от быстрой ходьбы, вызванной стремлением не отстать от широко и ровно шагающего вверх Брэда.

— Эй, слушай, не так быстро! — взмолилась, наконец, она.

— Ах, прошу прощения. Я что, слишком разогнался? — с самым что ни на есть невинным видом спохватился Брэд, отворачиваясь, чтобы спрятать добродушную усмешку.

— Слушай, брось прикидываться, — как будто сам не видишь! Ну почему ты сразу меня не предупредил, что нам предстоит такой крутой подъем?

— Так я ведь пытался, но ты не послушалась, решила, что немного размяться нам не помешает… А я не из тех грубиянов, которые лишают очаровательных леди возможности слегка развлечься перед обедом.

И, все еще усмехаясь, он невозмутимо двинулся дальше. Пройдя сотню ярдов, Брэдли немного замедлил шаг.

— Если хочешь, мы можем сделать привал и перекусить. По дороге есть небольшой ресторанчик — как раз для тех слабаков, которые не в силах одолеть гору за один прием.

— О, чудесно! — без долгих церемоний согласилась Мелоди с этим предложением, сделав вид, что не замечает его демонстративно удивленного взгляда при виде такой покладистости с ее стороны.

Однако счастье Мелоди оказалось недолговечным, так как выяснилось, что и до заветного ресторанчика еще карабкаться и карабкаться вверх.

— Слушай, а здесь по дороге никак нельзя сесть на фуникулер? — словно бы невзначай спросила она.

— Никак. Да тут и идти-то всего ничего осталось. Чудесная пешая прогулка, разве не так?

Мелоди дала себе зарок больше не показывать перед Уэйнрайтом ни малейших признаков слабости и никогда не просить пощады. Наконец они перекусили сандвичами с пивом и добрались до самой вершины. Пока Брэдли получал разрешение на съемки, Мелоди в изнеможении рухнула на ближайшую скамейку, пытаясь отдышаться и набраться сил. Только-только она стала приходить в себя, как ее мучитель вернулся в сопровождении гида. Гид проводил их в башню, ведущую во внутренние помещения замка, где к неописуемому ужасу Мелоди их встретила лестница в несколько сот ступенек, которые необходимо было преодолеть, если они вообще хотели попасть внутрь.

— Если нам суждено когда-нибудь выбраться отсюда, — вполголоса сказала Мелоди Брэду, — то даю слово — я отомщу тебе за все мои мучения!

Раскатистый смех Уэйнрайта долго отдавался эхом от каменных стен, а Мелоди оставалось лишь смерить своего жестокосердного спутника убийственным взглядом…

Спустя пару часов они ехали обратно в Этель. Сгущался туман. Только теперь Мелоди смогла посмеяться, правда, еще слишком слабым от усталости голосом, над недавними приключениями. Однако она по-прежнему дулась на Брэдли и твердила:

— Вы заплатите мне за все, мистер Уэйнрайт!

— Хорошо. Я обещаю тебе великолепный ужин с бутылкой восхитительного, успокаивающего душу вина и таким десертом, что пятифунтовая прибавка в весе тебе гарантирована.

— Что ж, договорились!

Прежняя атмосфера добродушного подтрунивания вновь окутала Мелоди волнующим облаком. Это настроение держалось у нее всю дорогу, до тех пор пока они не вошли в вестибюль гостиницы, где их встретила просто сногсшибательная брюнетка в простом, но весьма откровенном по покрою костюме из голубого шелка. Мелоди рядом с этой яркой дамой мгновенно почувствовала себя жалким подростком в поношенных джинсах, и чувство это еще больше усилилось, когда до девушки дошло, что брюнетка эта поджидает именно Брэдли.

— Дорогой, — приветствовала дама Уэйнрайта хорошо поставленным голосом, — я жду тебя уже целую вечность! Где ты пропадаешь?!

— На работе, — ответил Брэд хриплым от удивления голосом. — Не ждал тебя, честно говоря.

— Ах, я знаю, конечно же, не ждал! Но мне удалось раньше срока выполнить один контракт, я справилась в твоем офисе и узнала, что ты здесь — вот я и решила сделать тебе небольшой сюрприз. Боже мой, представляю себе, какая это тоска — работать в этой глуши, в жутком одиночестве!

— Я бы не назвал эти места скучными, — раздраженно фыркнул Брэдли. — Кроме того, как видишь, я работаю не один.

И он жестом указал на Мелоди, которая только и ждала удобного момента, чтобы ускользнуть незамеченной. Женщина (Мелоди, наконец, распознала в ней знаменитую Лесли Макдональд) едва удостоила девушку взглядом.

— Понятно. Но все равно, разве ты совсем не рад меня видеть? — обиженно спросила она. — Ну, ладно, милый, пойдем, поужинаем вместе, расскажешь, чем ты тут занимаешься.

— Я уже обещал мисс Адамсон угостить ее обедом в награду за изнурительный рабочий день, который выпал нам сегодня. Но, разумеется, ты можешь присоединиться к нам, — небрежно добавил он.

Тут вмешалась сама Мелоди.

— Обо мне не беспокойся, Брэдли. Я действительно чертовски устала, поэтому закажу себе в комнату сандвичи с чем-нибудь, а потом лягу спать. А вы идите, поужинайте вдвоем.

Лесли просияла.

— Вот видишь, милый, твоя маленькая помощница не возражает. Так что пойдем! — заявила она, властно беря Брэда под руку и увлекая его к ресторану.

Мелоди, глотая слезы усталости и обиды, бросилась наверх по лестнице. Наблюдать, как они под руку отправляются расслабиться в ресторан?! Нет уж, такого удовольствия они от нее не дождутся! Мелоди так спешила скрыть свою душевную боль, что не успела заметить долгого внимательного взгляда, каким проводил ее Брэд. И уж тем более не слышала, с каким раздражением он накинулся на свою неотразимую, но тем не менее совсем не желанную гостью.

В номере, откуда Брэд еще утром успел вынести все свои пожитки, Мелоди с размаху бросилась на кровать, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась, целиком отдавшись так внезапно охватившей ее ревности и необъяснимой душевной муке.

Но вдруг она резко выпрямилась и села на кровати, опухшими от слез глазами недоуменно уставившись в пространство прямо перед собой. Вздохнув полной грудью, она прошептала:

— Боже мой, да ведь я влюбилась!

Испуганная собственным признанием, она тут же попыталась убедить себя, что все это вздор и выдумки. Словно на школьном диспуте, она препиралась сама с собой, пытаясь доказать, что испытываемое ею чувство — всего-навсего какие-то «флюиды секса», вызывающие физическое влечение, и что ее чувство к Брэду ничем не отличается от отношения к другим привлекательным мужчинам. Но в то же время Мелоди твердо знала, что испытывает к Уэйнрайту нечто большее. Нечто, высекающее в ней искру горячего желания при каждом случайном слове и взгляде…

Брэдли Уэйнрайт взбудоражил ее, причем затронул не, только ее чувства, но и ум. Мелоди поняла это сегодня, наблюдая за своей реакцией на происходящее. Да, рядом с ним ей приходится постоянно держаться на высоте — и это ей нравилось. Ей нравилась его сила — и в то же время удивительная способность искренне, по-детски выказывать свои чувства. Мелоди готова была бы даже смириться с его властными манерами, если бы хоть малая толика сердечного чувства, звучащего в его статьях, была обращена на нее.

На мгновение она позволила себе безмятежно отдаться этим первым сладостным переживаниям любви. Помечтать о том, как это было бы здорово — соединить свою судьбу с таким мужчиной, работать с ним на равных, любить его как женщина, как жена! Но следом ей припомнилась леди Макдональд и то, как властно, почти что на законных основаниях, завладела она вниманием Брэдли.

Мелоди сокрушенно подумала о том, что выглядит скорее как мальчик-подросток, чем как взрослая женщина: ее внешность, конечно же, не идет ни в какое сравнение с броской, чувственной красотой Лесли. Тем более что юной Мелоди явно не хватало уверенности в себе, какой отличалась ее более старшая по возрасту и опыту соперница, умения произвести впечатление на окружающих. Вот с такими мыслями Мелоди проворочалась всю ночь в постели, преследуемая видениями Брэдли и Лесли Макдональд в объятиях друг друга.

5

Лишь под утро, когда за окном забрезжил серый рассвет, Мелоди удалось забыться тревожным сном. Она проспала не более часа, поэтому с трудом отреагировала на стук в дверь ее номера.

Ругаясь вполголоса, она пыталась расправить спутанный пояс своего халата, который швырнула накануне прямо на пол. Наконец она подошла к двери и окликнула:

— Кто там?

— Я, Брэд.

— Брэд? Что тебе нужно?

— Для начала нужно, чтобы ты открыла дверь и впустила меня в номер, — резко, тоном приказа произнес он из-за двери.

Инстинктивно повинуясь этому тону, она взялась было отпирать дверь, но тут же вспомнила, как ужасно она, должно быть, выглядит после бессонной ночи.

— Подожди немного, — крикнула она через дверь и, не обращая ни малейшего внимания на взрыв негодования, раздавшийся в ответ из коридора, метнулась в ванную, плеснула холодной водой в лицо, расчесала волосы и подкрасила губы.

Но ее ухищрения не в силах были скрыть бледности. Ладно, и так сойдет! Мелоди побежала открывать дверь.

Однако ее старания вообще оказались напрасными. Ступив в комнату, Брэд едва удостоил ее взглядом, прошел прямо к кровати и устало опустился на смятые простыни. И хотя гнев его, вызванный долгим ожиданием в коридоре, уже остыл, он был явно чем-то недоволен.

— Сколько времени? — спросила Мелоди, полагая, что проспала назначенное время встречи. — Я что, опоздала?

— Нет-нет. Не опоздала. Сейчас только семь часов. Знаешь, Мелоди, я сегодня хочу опять съездить в Вайс, прямо сейчас. Ты можешь собраться как можно быстрее?

— Да, через пятнадцать минут я буду готова, — ответила Мелоди, стараясь не показать своего удивления. — Устроит? — решила уточнить она, поскольку ее собеседник вроде бы никак не отреагировал на ее слова.

— Ага, отлично. Я спущусь вниз, закажу кофе с булочками — захватим с собой, чтобы не тратить время на завтрак. Согласна?

— Конечно.

С совершенно обескураженным видом он взъерошил волосы и продолжал сидеть на кровати, словно искал и все никак не мог найти нужных слов.

Не в силах больше видеть его в таком подавленном состоянии, Мелоди тихо спросила:

— Брэд, случилось что-нибудь?

— А? Что? Нет, ничего… Ничего не случилось. Он встал и шагнул к двери. — Жду тебя машине через пятнадцать минут.

У Мелоди не оставалось времени гадать о причинах столь странного, вовсе не свойственного Брэдли поведения. Она быстренько приняла душ, натянула джинсы и темно-зеленый свитер, собрала резинками волосы в два хвоста, которые превратили ее в пятнадцатилетнюю девчонку. В общем, это было нечто прямо противоположное тому интригующему облику, которого Мелоди следовало бы придерживаться, если ей хотелось быть «на уровне» Лесли Макдональд. Но все равно в таком угрюмом настроении, как сегодня, Брэд вряд ли обратит особое внимание на ее одежду, даже если на ней будет болтаться мешок из рогожи.

При мысли о предстоящей поездке в Вайс, да еще наедине с Брэдом, настроение ее, тоже, кстати, весьма, подавленное после бессонной ночи, стало заметно улучшаться. А при воспоминании о маленькой репетиции любовных объятий, которая произошла в Вайсе, сердце забилось сильнее.

По вестибюлю она уже не шла, а летела, окрыленная возродившимися надеждами, как вдруг буквально рухнула с небес на землю при звуках властного женского голоса, окликающего ее по имени.

Мелоди обернулась и увидела Лесли Макдональд, решительным шагом приближавшуюся к ней.

— Доброе утро, — оживленно приветствовала Мелоди журналистка. — Вы мисс Адамсон, верно?

— Да, как поживаете, мисс Макдональд?

— Отлично, спасибо. Я ищу Брэда. Не знаете, где он? Я проснулась — а его уже нет.

При этих словах руки Мелоди непроизвольно сжались в кулачки, но ответить ей удалось вполне ровным голосом:

— Мы с мистером Уэйнрайтом сейчас уезжаем по работе. Он ждет меня на автостоянке.

— О, тогда какая удача, что я вас застала! Боже мой, я так хотела поехать сегодня вместе с ним, но Брэд, наверное, решил, что мне лучше отоспаться после такой ночи.

Голос ее лился сладко-безмятежно, но Мелоди различила в нем нотки железной решимости и почему-то пожалела Брэда.

Смирившись с неизбежным, Мелоди провела Лесли к машине, где Брэд сидел, откинувшись на переднем сиденье. Увидев двух женщин вместо одной, он в растерянности выскочил из машины. Не давая ему времени опомниться, Лесли обвила его шею руками и запечатлела на его губах страстный поцелуй, не обращая внимания на неподатливую, неприветливую твердость его плотно сжатого рта, в складке губ которого Мелоди угадала признаки с трудом сдерживаемой злости.

— Доброе утро, дорогой. Я так боялась, что уже не застану тебя! Мне страшно хотелось прогуляться вдвоем.

— Лесли, я собираюсь не на прогулку! — терпеливо попытался втолковать ей Брэд. — Это труд. Нам с Мелоди предстоит сегодня много поработать. По-моему, тебе лучше остаться.

Мелоди, которой было хорошо известно, что основная часть работы была Уэйнрайтом уже завершена, а со своей частью она прекрасно могла справиться самостоятельно, поразилась такому откровенному стремлению Брэда избавиться от Лесли. Однако журналистка или не поняла, или сделала вид, что не понимает причины отказа.

— Господи, милый, мне ли не знать, как ты занят! Обещаю — мешать не стану. Даже никаких советов по композиции статьи давать сегодня не буду, если ты опасаешься именно этого, — с кроткой улыбкой проворковала она, в то же время грациозно усаживаясь на переднем сиденье, предоставив Мелоди возможность устраиваться сзади.

Брэд понял, что дальнейшие препирательства бесполезны, беспомощно махнул рукой, сел за руль, и машина покатила по направлению к Вайсу. Атмосфера всю дорогу была крайне напряженной, казалось, сам воздух опустился и лег между Брэдом и Мелоди густым, непроницаемым облаком.

Лесли же, наоборот, была безмятежна. Она щебетала без умолку, и, на взгляд Мелоди, голос ее был даже слишком визгливым. К тому моменту, как автомобиль затормозил у знаменитой церкви, Мелоди мечтала лишь о том, как бы вырваться из этой невыносимо гнетущей ситуации. Она схватила свои фотоаппараты и чуть ли не бегом ринулась к церкви.

Пускай Брэд сам разбирается со своей любовницей, не маленький, мрачно думала она, стараясь сосредоточиться на предстоящих съемках. Вскоре, несмотря на столь неудачно начавшееся утро, она углубилась в работу, увлеченная игрой теней и изящными, причудливыми деталями внутреннего убранства храма, порожденными вдохновенной фантазией Циммермана.

Через какое-то время, немного уставшая, но в приподнятом настроении, Мелоди ощутила рядом чье-то присутствие. Оторвавшись от окошечка видоискателя, она заметила, что Брэд стоит рядом и наблюдает за ней.

— Я не помешал? — осведомился он.

— Нисколько. Вполне можно устроить небольшой перерыв, — ответила она, устало отбрасывая со лба прядь белокурых волос.

— Не только можно, но и нужно. Знаешь, сколько ты уже работаешь? Три часа подряд. Время обеда уже пришло.

И, словно в подтверждение правоты его слов, в животе у Мелоди заурчало. Она заметила со смехом:

— Да, мой желудок давно заметил это, в отличие от меня.

— Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, я, пожалуй, откажусь от своих первоначальных сомнений в твоей профессиональной пригодности.

Мелоди бросила в его сторону строгий взгляд, проверяя, не кроется ли в словах Брэдли скрытый подвох. Но, даже убедившись в полнейшей его искренности, решила на всякий случай сменить тему.

— А где твоя Лесли? — спросила она, по ее мнению, самым что ни на есть небрежным тоном, как будто невзначай.

— В машине. Дуется.

— На что?

— На жару. На колючку — рукавом зацепилась. На голод. На жажду.

— И это все? — невинно поинтересовалась Мелоди, стараясь скрыть, какое удовольствие ей доставило известие, что соперница страдает.

— О, для Лесли и этого более чем достаточно! Даже одной из перечисленных выше причин вполне хватило бы, чтобы вызвать целую бурю негодования на несправедливость Бога или человечества в целом, а на меня лично — в частности.

— Но с тебя все, по-моему, как с гуся вода, верно? — чуть насмешливо заметила Мелоди.

— Я привык, — пожал он плечами в ответ.

— Наверно, это бесит ее еще больше, — предположила Мелоди.

— Честно говоря, да, — признался он, улыбаясь впервые за весь день.

— Знаешь, если тебе доставляет удовольствие принимать удар на себя, это твое право. Но я предпочитаю переждать и не попадаться ей на глаза, когда она в таком состоянии. Она меня немного пугает…

— Она? Тебя?! — недоверчиво переспросил он. — Ты имеешь в виду ее манеры светской львицы?

— Не только это. Еще ее красота, известность, профессиональный успех.

Брэдли испытующе посмотрел на девушку.

— Ты что, серьезно?

Смущенная его пристальным взором, Мелоди попробовала было отвести взгляд, но Брэд нежно взял ее за подбородок и заставил смотреть ему прямо в глаза.

— Послушай, Мелоди, никогда никого не бойся, а уж Лесли — тем более. Большая часть ее красоты, столь подавляющей тебя, — не настоящая. Что касается профессионализма — то я уже говорил тебе, что работаешь ты отлично. В один прекрасный день и к тебе придут признание и известность. Только не позволяй славе испортить твою нежную душу. Одно запомни твердо — и у Лесли есть свои тайные сомнения и слабости.

Уэйнрайт вдруг наклонился и поцеловал Мелоди — нежным, легким поцелуем, который длился едва ли больше чем одно мгновение, но тем не менее успел повергнуть ее душу в полное смятение.

— Ладно, пора возвращаться в отель и покормить нашу проголодавшуюся знаменитость, а то ее агентство новостей подаст на нас в суд за нанесение физического ущерба их драгоценной собственности. Начальство любит, когда их журналистки стройны, но не до дистрофии же.

Обратная дорога в Этель прошла в гнетущем молчании. Скрытая напряженность не покидала сидевших в машине, но Лесли на этот раз — слава богу! — молчала, поэтому Мелоди могла спокойно созерцать проплывающие мимо пейзажи, которые вызывали у нее все больший и больший восторг. Яркие краски, белеющие вдалеке снежные шапки гор, мирно пасущиеся стада овец — все складывалось в настоящую пастораль, идиллию, вызывающую сердечное умиление.

Не успела вся компания войти в гостиницу, как Уэйнрайт объявил, что собирается провести остаток дня у себя в комнате, поработать над статьей.

— Один, — подчеркнул он, бросая многозначительный взгляд на Лесли.

Журналистка вспыхнула и обиженно ринулась в обеденный зал.

— Да-а, — заметила Мелоди, глядя вслед сердито удаляющейся Лесли, — особой деликатностью вы не отличаетесь.

— С Лесли деликатность не проходит. Кстати, а чем ты собираешься заняться в свободное время?

— Если машина тебе больше не нужна, я бы хотела съездить в Оберамергау, пройтись по магазинам. Ты не против?

— Конечно, нет. Там есть несколько отличных сувенирных лавок — резьба по дереву, керамика и прочее. Обязательно захвати фотоаппарат — пригодится, не для нашей статьи, а просто так. В Оберамергау можно увидеть нечто такое, что ты не согласилась бы пропустить ни за что на свете.

— Например? — заинтригованно спросила Мелоди, заметив знакомый азартный блеск в глазах собеседника.

— Да так… — уклонился он от ответа. — Пусть это станет для тебя сюрпризом.

— Ну, хоть намекни — как же я узнаю, что искать? — резонно заметила Мелоди.

Брэд в ответ лишь расхохотался, видя ее замешательство.

— Верь мне, когда увидишь — сразу поймешь. А теперь — поезжай и развейся немного. Вернуться можешь, когда захочешь: до завтрашнего дня машина мне не понадобится. Сегодня я хочу рано поужинать и поскорее лечь спать — прошедшая ночь и нынешнее утро измотали меня вконец.

При намеке на прошедшую ночь щеки Мелоди зарделись — она ни секунды не сомневалась, что он имеет в виду ночь, проведенную с Лесли. Вновь в ее мозгу вспыхнуло видение: Брэд и Лесли сливаются в страстных объятиях… И если эти мысленные образы даже ее измучили и лишили сна прошлой ночью, то, по-видимому, события, имевшие место в реальности, изнурили Уэйнрайта гораздо больше.

Быстро выхватив из его рук ключи от машины, Мелоди поспешила прочь, пока Брэдли не заметил, какое впечатление произвели на нее его слова. Только теперь, когда на сцене появилась любовница Брэда, девушка в полной мере ощутила, как болезненно она воспринимает все относящееся к Уэйнрайту. И угораздило же ее влюбиться в него!

Дорога в Оберамергау заняла не больше получаса. Стоило Мелоди въехать в узкие, продуваемые ветром улочки, как настроение у нее заметно улучшилось. Она сразу же поняла, на что намекал Брэдли: один за другим проплывали перед ней оштукатуренные фасады домов, каждый из которых украшала иллюстрация к какой-нибудь сказке. Немного выцветшие от времени росписи вернули Мелоди в атмосферу детства, и она невольно улыбалась при виде давно знакомых милых персонажей и сценок.

Городок был крошечный, но славился чуть ли не на весь мир, а все благодаря «Страстям Господним» — представлениям, разыгрывавшимся всего раз в десять лет. По такому случаю в городок стекались тысячи туристов со всех концов света. В месяцы, когда давались представления, в городке яблоку негде было упасть, но в остальное время он представлял собой сонное, тихое поселение у подножия Альп.

Мелоди слонялась по магазинам, любуясь ярко раскрашенными сувенирами в типично баварском стиле. В одной из лавок она набрела на набор резных деревянных подставок для яиц — идеальный подарок тете Ли, утренняя трапеза которой неизменно состояла из пары вареных яиц с тостами.

Начало смеркаться, и Мелоди подумывала уже о возвращении в Этель, как вдруг сосущее чувство под ложечкой властно напомнило ей, что за всей суматохой сегодняшнего дня она совсем позабыла об обеде и ужине. Однако перспектива ужинать в одиночестве в гостинице или — того хуже — в тягостном обществе Брэда и Лесли не привлекала ее вовсе.

Медленно и неохотно брела она назад к машине и, проходя мимо маленького, уютного ресторанчика, ни с того ни с сего решила вдруг остаться ужинать здесь, в Оберамергау.

Едва открыв тяжелую дубовую дверь, Мелоди поняла, что интуиция ее не подвела. В ресторанчике царила атмосфера дружеского застолья, то там, то тут раздавались тосты и приветствия — местные жители отдыхали. Воздух сотрясали взрывы жизнерадостного смеха. Приветливая хозяйка, довольно бегло говорящая по-английски, усадила Мелоди за столик рядом с пылающим камином. Хотя день был довольно теплым, с наступлением темноты резко похолодало, поэтому жаркий огонь был как нельзя кстати.

Мелоди сделала заказ и откинулась на спинку стула, медленно отхлебывая местное вино из стакана и украдкой наблюдая за посетителями. Ей нравилось их по-товарищески непринужденные отношения, несмотря на то, что происходящее за соседними столиками было понятно ей лишь в общих чертах. Поданный ужин оказался просто великолепен, охотничьи колбаски — ароматными и сытными. Допивая свой стакан вина, Мелоди заметила, что несколько молодых людей за ближайшим столиком многозначительно поглядывают в ее сторону. Наконец один из них — высокий загорелый блондин с фигурой горнолыжника — встретился с ней взглядом и улыбнулся, а когда девушка улыбнулась в ответ, он поднялся со своего места и подошел к ее столику.

— Вы американка, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Да, я из Нью-Йорка.

— Одна здесь?

Давно укоренившаяся привычка быть крайне осторожной мгновенно сработала, и, несмотря на откровенное дружелюбие, светившееся во взгляде незнакомца, Мелоди после недолгого колебания сдержанно ответила:

— Сегодня вечером — да. А вообще я работаю неподалеку на пару с моим другом. Он сейчас в гостинице, в Этеле.

— Красивую леди нельзя оставлять одну… никогда, — заявил молодой человек чрезвычайно серьезно, отчего Мелоди густо покраснела. — Не хотите ли присоединиться к нам? Друзья мои будут рады случаю попрактиковаться в английском, а я — составить прекрасной даме компанию на сегодняшний вечер.

— С удовольствием, — ответила Мелоди, совершенно забыв о своих первоначальных опасениях. И откровенная радость, отразившаяся на лице незнакомца при ее согласии, польстила ей.

После того как Мелоди представили остальной компании, все стали настойчиво уговаривать ее попробовать местного пива.

— Петь надо обязательно со вкусом пива во рту! — приводили они свой довод.

— Петь?!

— Разумеется! — с энтузиазмом вмешалась в разговор пухленькая девушка лет восемнадцати. Ее золотистые волосы были заплетены в косы и закручены в две баранки. — Скоро придут музыканты и певец. Мы все будем подпевать. Немцы любят петь!

— И пить тоже! — подхватил новый приятель Мелоди.

Он уже успел представиться как Ханс Бринкерхоф — лыжник, как уже догадалась сама Мелоди по его крепкому мускулистому телосложению. Он входил в сборную Германии по горнолыжному спорту, участвовал в зимних Олимпийских играх и объездил весь мир, участвуя в лыжных соревнованиях. А теперь работал инструктором на ближайшем горном курорте.

— А, так вот где вы так здорово выучились говорить по-английски! — высказала предположение Мелоди.

— Нет, но там мне весьма пригодились мои знания, полученные гораздо раньше. Дело в том, что в Германии все студенты учат хотя бы один иностранный язык. Я изучал английский и французский. Не то чтобы я бегло говорю на каком-нибудь из них, но для общения мне вполне хватает.

— Как жаль, что в детстве я не выучила ни одного иностранного языка! — посетовала Мелоди. — Живя в Америке, владеть иностранным языком вовсе не обязательно, а теперь, когда я стала старше, выучить его гораздо сложнее. Разумеется, если надо сделать заказ в ресторане, спросить дорогу на вокзал или снять номер в гостинице, я худо-бедно справляюсь. Однако если мне понадобится когда-нибудь объясняться по более сложному поводу, останется надеяться только на чудо!

Неожиданно их разговор прервался давно обещанным приходом музыкантов, и слова потонули в мощном хоре поющих голосов. В воздухе витал пивной дух, а посетители с воодушевлением распевали застольную песню, по-видимому, самую здесь любимую. Ханс шептал ей слова на ухо, а она пыталась подпевать: все смеялись над ее забавным произношением. Однако когда песня кончилась, все дружно оценили ее героические усилия. Бурная народная музыка все гремела и гремела, пиво лилось рекой, и Мелоди полностью погрузилась в дружескую атмосферу вечера и попала под чары голубых глаз Ханса, излучающих удивительную теплоту.

Когда она наконец взглянула на часы, было уже около полуночи. И хотя Брэд обещал, что завтра утром они работать не будут, ее все равно испугало то, как быстро пролетело время!

— Я должна возвращаться в Этель, — объявила она разочарованному Хансу.

— Ну ладно, тогда я провожу тебя до машины, — предложил он.

Когда Мелоди попыталась узнать, какова ее доля в расходах на выпивку и угощение, Ханс протестующе замахал руками.

— Тебе не о чем беспокоиться! Я сам позабочусь обо всем.

— Но, Ханс, это лишнее!

— Я так хочу, — решительно окончил он спор.

По дороге к автомобилю Мелоди разглядывала звезды, которые казались ей здесь гораздо ярче, чем дома, в Нью-Йорке, где их затмевало сияние неоновых реклам и уличных фонарей. Наконец она сказала Хансу:

— Спасибо тебе за удивительный вечер! Он запомнится мне навсегда.

— И мне тоже, Мелоди, — ответил молодой человек, с нежностью глядя в ее лицо. — Ты очень красивая, — тихо добавил он, едва касаясь губами ее щеки. — Мне хотелось бы опять с тобой встретиться. Ты у нас надолго?

— Думаю, что пробуду еще несколько дней.

— Тогда я просто обязан максимально использовать отпущенное мне время. Ты завтра свободна?

— Точно не знаю. Утром мы, вроде бы, не работаем, но Брэдли ничего не говорил о вечере.

— Тогда я навещу тебя за завтраком, и мы уточним план на день. Хорошо?

Мелоди никак не решалась дать свое согласие, но в глазах Ханса стояла такая мольба, что она не могла отказать ему. И в то же время ей не хотелось особенно развивать знакомство, поскольку несмотря на откровенное и восхищенное ухаживание Ханса, весь вечер ее неотступно преследовал образ Брэда.

Это же глупо, думала она, стараясь трезво взглянуть на вещи. У Брэда есть Лесли. И у меня нет никаких оснований отказывать Хансу в свидании.

Отбросив наконец, сомнения, она произнесла:

— Отлично. Приезжай утром. Примерно к девяти часам я буду знать свое расписание на день.

Ханс буквально расцвел:

— Прекрасно! Увидимся утром. Послушай, а может, все-таки отвезти тебя сейчас домой? А то еще заблудишься на наших дорогах… с непривычки.

— О, не беспокойся! Я прекрасно знаю дорогу назад.

Час спустя, окончательно заплутав после того, как она проехала нужный поворот, Мелоди с сожалением вспомнила этот разговор и свою самоуверенность. Погрузившись в размышления об отношениях Брэда и Лесли, а также о своем, может быть, слишком многообещающем поведении с Хансом, она начисто забыла, что ведет машину по незнакомой местности.

В конце концов, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от отчаяния, Мелоди затормозила на обочине. Судорожно стиснув в руках руль, она попыталась сосредоточиться.

Единственное, что мне остается, — это вспомнить, где же я перепутала поворот и куда сворачивала после этого, думала она, стараясь успокоиться. Как ей казалось, вот уже полчаса на дороге не попадалось никаких указателей. Более того, вокруг не было заметно ни одного огонька, ни одного признака жилья.

Ее начала бить нервная дрожь. Разумеется, никакой реальной опасности ей не угрожало, но холод и усталость брали свое. Мелоди понимала, что теперь, в темноте, все попытки найти дорогу и вовсе безнадежны. Господи, неужели придется ночевать в машине?

Она не знала точно, сколько прошло времени, но вдруг отдаленный звук автомобильного мотора вывел девушку из оцепенения. Свет фар приближался.

Мелоди выскочила из машины и встала рядом, предусмотрительно включив свои собственные фары, чтобы привлечь внимание. Отчаянно размахивая руками, она бросилась к встречному грузовику, — это фермер ехал на рынок продавать овощи.

Поприветствовав его на ломаном немецком, она попыталась объяснить свою беду, но жуткая смесь английской и немецкой речи лишь озадачила немца. Наконец, совсем отчаявшись найти общий язык, Мелоди разрыдалась. Тут фермер догадавшись, что девушка видимо, попала в беду, указал пальцем на ее автомобиль и, наверное, спросил, не сломался ли он.

— Нет-нет! С машиной все в порядке. Мне просто надо выбраться на дорогу в Этель! — всхлипнула Мелоди, утирая слезы.

Потом ее внезапно осенило: она вспомнила, что в машине есть карта. Мелоди бросилась к автомобилю, судорожно порылась в боковом отделении, нашла карту и указала фермеру на Этель.

— Йа, Этель! — обрадованно просиял немец. Водя пальцем по карте, он сумел показать девушке, где она находится в данный момент и как ей выбраться на верную дорогу.

Горячо поблагодарив фермера. Мелоди попыталась было заплатить ему за услуги, но он категорически отказался. Чинно поклонившись ей на прощанье, он взобрался в свой грузовик и еще раз махнул рукой в том направлении, куда ей следовало ехать…

Буквально падая с ног от усталости, добралась Мелоди до гостиницы и там, едва войдя в вестибюль, натолкнулась на Брэда, который ходил взад-вперед от стены к стене, как раненый зверь.

— Брэд! — изумленно окликнула она журналиста.

При виде девушки лицо его просияло и вздох облегчения вырвался из его груди. Сжав Мелоди в объятьях, он прошептал:

— Слава богу, наконец-то! С тобой все в порядке? Я тут чуть с ума не сошел от беспокойства.

— Из-за меня?!

— А из-за кого же еще?! Ты вообще соображаешь, что уже четыре часа утра? Где ты пропадала целую вечность?! Почему не вернулась к ужину?

— Но ты же сам сказал, что собираешься рано ложиться спать. Я думала, что ты давно спишь.

— Нет, я не сплю. И даже не ложился. Около семи я заходил в твой номер, хотел узнать, будешь ли ты ужинать. Тебя не было. Я заходил в восемь и в девять. Наконец взбесился! Мелоди, обещай, что больше никогда не заставишь меня так волноваться!

Все время, пока Брэд произносил эту пламенную речь, он держал Мелоди за плечи, причем так бережно, словно она была хрупкой фарфоровой куклой. Однако чувства, которые вызвало в девушке это объятие, были далеко не кукольные. Расплавленный огонь пробежал по ее венам, едва лишь Брэдли коснулся ее. И только девушка хотела было теснее прижаться к нему и целиком отдаться нахлынувшим на нее чувствам, как за ее спиной раздался резкий голос Лесли.

— Разве можно вести себя так беспардонно, мисс Адамсон? Ведь можно же было позвонить! В результате вы испортили нам вечер, прошлявшись бог знает где!

Лесли смерила девушку убийственным взглядом, в котором бушевала ничем не сдерживаемая ярость. Но прежде чем эта злобная фурия произнесла следующую оскорбительную фразу, вмешался Брэд.

— Хватит, Лесли! Ты ведь даже не знаешь, в чем дело.

— Да знаю я прекрасно, и спрашивать не надо! Наша Мисс Невинность подцепила себе какого-нибудь местного хахаля и развлекалась от души, пока ты тут места себе не находил от волнения!

— Да, я действительно познакомилась кое с кем в Оберамергау. Впрочем, это к делу не относится. Чуть ли не полночи я блуждала по дорогам, пытаясь выехать на трассу в Этель. Пришлось дожидаться, пока какой-то проезжий фермер не показал верный путь. А теперь, Брэд, если не возражаешь, я бы хотела воспользоваться хотя бы тем, что осталось от этой ночи, и отдохнуть.

И, выскользнув из объятий Брэда, Мелоди побежала вверх по лестнице. Снизу до нее все еще доносилось шипение знаменитой журналистки, однако сейчас Мелоди совсем не хотелось и дальше выслушивать оскорбления, а тем более отвечать на придирчивые расспросы Брэда о ее приключениях: на сегодня с нее хватит. Утро вечера мудренее.

6

Не в силах заснуть, несмотря на жуткую усталость, Мелоди поднялась, едва забрезжил рассвет, и принялась беспокойно мерить шагами комнату, сжав виски пальцами.

— Это безумие, — пробормотала она, наконец, схватила жакет и тихо спустилась в пустынный вестибюль.

Вдали утренний туман окутывал горные вершины, воздух был влажным и свежим. Мелоди направилась к огромному зданию Этельского Аббатства. Построенное в 1330 году и населенное монахами-бенедиктинцами, аббатство стало центром паломничества туристов. Однако в этот утренний час здесь стояла необычная тишина, вселяющая покой в душу измученной Мелоди.

Под влиянием безмятежного утра чувства Мелоди несколько успокоились, и она вернулась в гостиницу, в которой к этому времени уже закипала жизнь. Из кухни доносился аромат свежеиспеченного хлеба, и Мелоди вдруг поняла, что безумно голодна.

Когда она вошла в ресторан, там было пусто, но любезная официантка в тот же миг возникла почти из воздуха и провела девушку к столику у окна, из которого открывался изумительный вид на цветущие поля. Через минуту официантка возвратилась с дымящимся чайником, плетеной корзинкой со свежеиспеченным, еще теплым хлебом, сливочным маслом и вазочкой земляничного джема. Все оказалось таким изумительно вкусным, что Мелоди с трудом удержалась, чтобы не облизать липкие, сладкие от джема пальцы. Было просто жалко вытирать такое лакомство о салфетку.

— Плачу пенни, чтобы узнать, о чем же это вы размечтались, мисс Адамсон, — вкрадчиво прошептал у нее над ухом знакомый низкий голос.

— О, мои мысли стоят гораздо дороже! — отозвалась она, повернувшись и встретившись глазами с ласковым взглядом Брэда.

Он медленно наклонился и, не отрывая своих глаз от нее, нежно поцеловал девушку в щеку.

— А что я могу купить за поцелуй?

Про себя Мелоди мгновенно подумала: все что угодно, но вовремя сдержалась и вслух ответила довольно едко:

— Сначала мне придется справиться о котировках поцелуев на международной бирже.

— О, уверяю тебя, мои ценятся страшно высоко! — шутливо ответил Уэйнрайт, подмигивая и усаживаясь напротив. — А кстати, что ты тут делаешь в столь ранний час? Я думал, что тебя теперь до полудня пушкой не разбудишь!

Мелоди пожала плечами.

— Ну а ты что тут делаешь? Ты ведь тоже нынче не особо выспался.

— Да, думаю, нам обоим мешали спать кое-какие мысли. Мне например, пришлось принять некоторые решения.

— Это по какому же поводу решения? — осведомилась Мелоди и заметила, каким неприступным вдруг стало лицо ее собеседника. — Или ты предпочитаешь пока держать их в секрете?

— Да, до поры до времени. Мне кажется, это время еще не настало, — отвечал он, окидывая девушку многозначительным взглядом.

Выражение его лица, в котором читалось откровенное желание, смутило Мелоди, и ей пришлось отвести взгляд в сторону.

— Наверное, ты прав, — тихо произнесла она, не в силах скрыть внезапного волнения.

Пока она пыталась справиться с собой, над их столиком неожиданно нависла высокая, светловолосая фигура Ханса.

— Мелоди, малышка, надеюсь, я не помешал? — спросил он неуверенно.

Отчаянно залившись пунцовой краской смущения под его серьезным взглядом и, особенно от насмешливой ухмылки, скривившей губы Брэда, девушка, запинаясь, пробормотала:

— Ханс… я не ожидала… то есть хотела сказать, что в такую рань…

— Никак не мог дождаться утра, чтобы увидеть тебя вновь. Мне как, лучше подождать в вестибюле, пока вы позавтракаете?

— О нет, конечно! Пожалуйста, присаживайся. Ханс, познакомься, это мой шеф, Брэдли Уэйнрайт. Брэд — это Ханс Бринкерхоф.

Двое мужчин без особого энтузиазма вяло пожали друг другу руки, однако от природы открытый и дружелюбный Ханс заговорил первым:

— Герр Уэйнрайт, я читал ваши статьи. Просто замечательные! Ваши описания настолько талантливы, что сразу же представляешь себе все, как наяву. Меня всегда так и тянуло повидать те места, о которых вы пишете.

— Спасибо, рад слышать, — ответил Брэд, слегка смягчившись.

— А сюда вы приехали, чтобы написать о Баварии?

— Да. Материал в основном уже готов, но, пока мисс Адамсон делает фотографии, я пытаюсь уточнить кое-какие детали.

— Так ты, оказывается, фотограф?! — ошеломленно спросил Ханс.

Его удивление задело Мелоди, и она вызывающе вздернула брови:

— А что, ты находишь в этом что-то странное?

— Да нет, что ты. Что ты сразу вскинулась? Просто вчера ты мне не сказала, что занимаешься фотографией.

— Да, занимаюсь. И, как мне кажется, довольно успешно! — вздернула подбородок Мелоди.

Во время этого диалога удивление Брэда все возрастало.

— Не обращайте внимания на резкость Мелоди, — вмешался наконец он. — Она у нас весьма болезненно относиться ко всему, что касается ее профессии. Очевидно, слишком часто на ее жизненном пути встречались мужчины, которые считали, что ее место скорее на кухне, чем в фотостудии, — невозмутимо добавил Брэд, подмигивая Хансу.

— Но раз вы наняли ее, значит, она знает толк в своем деле!

Это бесцеремонное обсуждение ее качеств, словно она вообще не присутствует при разговоре, все более и более раздражало Мелоди. Она уже собралась было вставить сердитую реплику, как вдруг слова Брэда надолго повергли ее в молчание.

— Да, в своем деле она мастер, — ответил он Хансу. — Лучшего фотографа я, пожалуй, и не встречал. Все ваши похвалы моим скромным сочинениям смело можно отнести к таланту Мелоди, с каким она орудует своей фотокамерой… Обязательно попросите ее продемонстрировать свои работы — они действительно замечательные, особенно снимки людей. Каким-то непостижимым образом Мелоди умудряется схватывать на пленку нечто большее, чем просто внешность. Она умеет ловить момент, когда раскрывается душа человека.

Мелоди озадаченно воззрилась на Брэда:

— А я и не знала, что ты… — И голос ее беспомощно затих.

— Что я такого высокого мнения о твоей работе? Но неужели ты еще недостаточно хорошо знаешь меня, чтобы не понять, что такой человек, как я, не стал бы связываться с фотографом, если бы не считал его лучшим? Разве не ты яростно доказывала мне свое превосходство над собратьями по ремеслу? Одна твоя решительность уже сама по себе была способна преодолеть мои предрассудки против…

— Против моей половой принадлежности?

И в ответ на недоумевающий взгляд Ханса Мелоди пояснила:

— Брэд принадлежит к разряду мужчин, которые считают, что место женщины — дома, на кухне, а не на так называемой «мужской» работе.

Ханс усмехнулся.

— Что ж, я его, пожалуй, понимаю. Во всяком случае, в отношении тебя. Для мужчины была бы просто невыносимой мысль, что такая красивая женщина, как ты, находится вне поля его зрения.

— Твоя правда, Ханс, но боюсь, что тому безумцу, который влюбится в Мелоди, придется дать ей полную волю. Дело в том, что она — страшно независимое создание. И невероятно упрямое.

— Ловлю тебя на слове, Брэд: почему бы тебе самому не подать пример и не попробовать…

— Попробовать… что? — коварно усмехнулся Брэд, беря девушку за руку и целуя ее в запястье.

Мелоди торопливо отдернула руку в надежде, что он не заметит: как этот мимолетный физический контакт заставил ее затрепетать. Последовавшие за этим громовые раскаты хохота ясно показали, что Уэйнрайт прекрасно осведомлен о ее чувствительности и откровенно наслаждается ее смущением.

Пока она старалась взять себя в руки, Брэд поднялся со своего места.

— Ладно, Ханс, мне пора идти. Надеюсь, вы сегодня присмотрите за Мелоди? А мне надо съездить в Мюнхен — это, наверное, займет весь день.

И в ответ на удивленный взгляд Мелоди пояснил:

— Мне нужно сделать кое-какие дела и заодно отвезти Лесли в аэропорт.

Первый взрыв отчаяния при заявлении Брэда об отъезде тут же сменился чувством облегчения при мысли, что Лесли Макдональд наконец-то уезжает!

— Но зато завтра нам предстоит весьма нелегкий денек, так что не задерживайся допоздна! — предупредил Брэд, строго глядя ей в глаза.

— О, я прослежу, чтобы она была доставлена домой вовремя и смогла хорошенько отдохнуть, — заверил его Ханс, не замечая легкого раздражения, отразившегося на лице Мелоди.

При мысли, что эти двое мужчин так бесцеремонно распоряжаются ее судьбой, словно она малый ребенок, Мелоди злилась до невозможности. Она готова была сказать Хансу что-нибудь резкое, поскольку Брэд оказался вне пределов досягаемости, однако кое-какие соображения относительно мотивов такого поведения удержали ее от опрометчивых высказываний.

Может быть, ее злила та дружеская непринужденность, с какой эти двое мужчин беседовали о ней? Может быть, ей больше хотелось, чтобы они соперничали, проявляли какие-нибудь неожиданные признаки ревности? Да, может быть, призналась она себе.

Впрочем, теперь она почти до конца убедилась, что Брэд ею нисколько не интересуется. Иначе он вряд ли оставил бы ее наедине с Хансом. Парочка-другая интимных шалостей не в счет! Что касается Ханса, то он чрезвычайно легко принял Брэда в той роли, в какой она его представила: как своего босса, и не более. Так что у них нет никаких причин враждовать друг с другом, призналась себе Мелоди.

Однако, если быть абсолютно честной, то ей очень хотелось бы, чтобы у них были причины неприязненно относиться друг к другу. А точнее — чтобы Брэду было больно видеть ее с другим мужчиной, причем весьма и весьма привлекательным.

— Мелоди, крошка, ты чего такая сердитая? — спросил Ханс с такой неподдельной заботой, что Мелоди устыдилась своих мыслей. Она попыталась слабо улыбнуться в ответ.

— Ну вот, а теперь ты опечалилась… Ладно, брось — я тебя развеселю. У нас будет сегодня очень интересная прогулка. Отвезу тебя на курорт, где я работаю, и мы поднимемся в горы. Снег почти сошел, но воздух такой свежий и чистый, что твоим бедным городским легким дышать — не надышаться!

— О, вот такой радости я действительно своим легким давно не доставляла! — наконец не выдержала и рассмеялась Мелоди. — Ладно, поехали. Мне переодеться?

— Обувь у тебя удобная?

Девушка кивнула.

— Тогда ты хороша и так, — решил Ханс, беря Мелоди за руку, и повел ее из гостиницы к своему ярко-красному спортивному автомобилю, припаркованному у входа.

К удивлению Мелоди, машину окружала толпа подростков, хотя ничего необычного или выдающегося в ней не было. Это была самая обыкновенная малолитражка, которые тысячами встречаются на дорогах Германии. Один из парней заметил, что они идут к машине.

— Ханс! — завопил он. — Это Ханс Бринкерхоф!

Его крик привлек внимание остальных ребят, и в мгновение ока Мелоди и ее спутник оказались в плотном кольце. Девушка совершенно растерялась среди оглушительных голосов, что-то выкрикивающих со всех сторон по-немецки. С трудом выбравшись из толпы, она молча, со смесью любопытства и восхищения, наблюдала, как Ханс терпеливо отвечает на многочисленные вопросы. Наконец он тоже выбрался из толпы, чтобы усадить девушку в машину. При этом мальчики вежливо — почти благоговейно — расступились.

— Слушай, что все это значит? — спросила Мелоди, когда размахивающие на прощание руками подростки окончательно скрылись из виду. — Что за машина у тебя такая необыкновенная — я ничего такого не заметила… Или дело в тебе?

Казалось, ее невинный вопрос поверг Ханса в мгновенное замешательство.

— Да нет, они просто заинтересовались олимпийской символикой на машине.

— Но они явно узнали тебя! Слушай, как это я сразу не догадалась? Ты же знаменитость, верно?

— Нет-нет, какая там знаменитость! — смутился Ханс. — Вовсе нет, во всяком случае — не в американском смысле этого слова. У меня совсем немного поклонников — в основном среди местной молодежи, которая восхищается спортсменами-олимпийцами. А вообще слава спортсменов недолговечна — не дольше их появления на экранах телевизоров во время репортажей. Так что теперь я скромный тренер на горнолыжном курорте.

— По-моему, это совсем неплохо.

— Конечно! Однако с точки зрения славы — совсем не то…

— Может быть. И все же раньше я никогда не встречала такого обаятельного инструктора по горным лыжам, — сказала Мелоди и лучезарно улыбнулась немцу.

В ответ Ханс сжал ее руку чересчур пылко для чисто дружеского пожатия. Нежность, сквозившая в его поведении, вызывала у Мелоди чувство неловкости. Прежде всего, она боялась, что ухаживание Ханса может быстро перерасти в нечто более серьезное. Словно ощутив ее беспокойство, Ханс отпустил руку девушки и стал рассказывать о живописной деревне, мимо которой они в этот момент проезжали.

Узкая петляющая дорога поднималась в гору. Солнце сияло вовсю, только редкие просветы голубого неба мелькали сквозь густые кроны гигантских сосен, обступивших дорогу и бросающих на нее черную, непроницаемую тень.

Ханс оказался потрясающим гидом и развлекал девушку отрывками из местного фольклора. После очередной легенды Мелоди смерила своего спутника скептическим взглядом.

Поймав ее взгляд, он неуверенно переспросил:

— Ты что, мне не веришь?

— Знаешь, все твои рассказы очень напоминают сказки Ханса Кристиана Андерсена или братьев Гримм! — с упреком произнесла девушка.

— Нет, Мелоди, клянусь тебе! Говорят, что так было на самом деле!

— Кто говорит?

— Люди. Местные жители. Спроси любого — и тебе ответят, что кто-нибудь из их знакомых видел гномов в лесу.

— Ха-ха! — торжествующе рассмеялась Мелоди, словно вынудила у него признание. — Стало быть, их знакомые обязательно видели в лесу гномов, но сами они никогда не видели их собственными глазами! Так, Ханс?

Ханс беспомощно улыбнулся.

— Так, — подтвердил он. — Но легенда-то замечательная, правда?

— Замечательная, — согласилась она.

Через минуту Ханс уже свернул на ухабистую проселочную дорогу, едва заметную среди деревьев.

— Если это и есть главный въезд на твой курорт, — заметила Мелоди, отчаянно подскакивая на сиденье, — то похоже, администрация не очень-то заботится о сохранности автомобилей своих постояльцев. Или у них тут свой транспорт?

— Это боковой въезд, — пояснил Ханс. — Он короче и совсем не плох, если едешь медленно.

Когда они наконец, выбрались на открытое место, Мелоди невольно прикрыла рот ладошкой, не в силах сдержать по-детски изумленный возглас. Закашлявшись, она принялась рыться в своей сумочке, стараясь избежать торжествующего взгляда Ханса. А он пытался заглянуть ей прямо в глаза.

— Ну, как, малышка, впечатляет? — осведомился он, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— О, Ханс! — только и могла выдохнуть Мелоди. — Это чисто… чисто…

— Чисто немецкий стиль? — гордо предположил Ханс.

— Не совсем. Скорее, живая иллюстрация к тем сказочным легендам, о которых мы только что говорили, — сказала Мелоди, так и впиваясь глазами в волшебный расписной домик, яркий, богато украшенный деревянной резьбой.

— Верно. Мне этот дом всегда напоминал пряничный рождественский домик. Когда я впервые увидел его, мне показалось, что сейчас из дверей выскочат настоящие Хансель и Гретель. Пойдем, я все тебе покажу.

Внутри дом был отделан на тот же сказочный лад. Изразцовый камин, в котором потрескивали поленья, дубовые резные балки подпирали стены и потолок. Две парочки расположились в глубоких, уютных креслах, тихо переговариваясь и потягивая чай или кофе из дымящихся чашек. За конторкой молодой человек в зеленых панталонах, кружевной рубашке и богато расшитой жилетке отчаянно пытался умиротворить чем-то раздраженного постояльца и одновременно ответить по телефону. Несмотря на крайнюю загруженность, юноша каким-то непостижимым образом умудрился еще и поприветствовать вновь прибывших веселой улыбкой.

— Это Эрик. К концу следующей зимы из него получится великолепный лыжник. Он уже сейчас лучший среди спортсменов своего возраста. Ему повезло — и работает здесь, и тут же тренируется до изнеможения.

— На вид он совсем еще мальчик. А где живут его родители?

— Они живут здесь же, присматривают за гостиницей. Ты права — он еще очень юн, только пятнадцать лет.

— Но ведь он должен где-то учиться!

— Слушай, Мелоди, да за кого ты нас тут всех принимаешь? Разумеется, мы не такие невежды, чтобы лишать ребенка нормального образования! — фыркнул Ханс. — И в школу он ходит регулярно, не беспокойся. Каждый день пробегает на лыжах пять миль туда и пять — обратно.

— Ты шутишь?!

— Нисколько. Да это не так уж и далеко, в общем-то.

— А, по-моему, даль несусветная!

— Ты просто не привыкла к таким расстояниям. Кроме того, — добавил Ханс с легкой улыбкой, — когда летишь на лыжах с горы, оглянуться не успеешь — и ты уже на месте.

— Летишь с горы? — все еще с недоверием в голосе переспросила Мелоди. — А как насчет обратного пути — в гору?

— Ну, это, конечно, посложнее, — согласился Ханс. — Но зато ноги можно накачать — будь здоров! Лучшей тренировки для горнолыжника и не придумаешь.

Разговор сам собой резко оборвался, когда они вошли в просторную, наполненную паром кухню, где витали густые ароматы пекущихся пирогов и кипящих бульонов. Мелоди не смогла побороть искушения и приподняла крышку одной из кастрюль.

— Пахнет страшно аппетитно, — с восхищением заметила она.

— Вам нравится? — раздался позади нее дружелюбный голос с сильным немецким акцентом.

Мелоди обернулась и увидела полную, широко улыбающуюся женщину.

— О да! Что это такое?

— Гуляш. Из мяса, овощей и целой кучи разных специй. Присаживайтесь — я угощу вас.

Мелоди вопросительно посмотрела на Ханса — тот одобрительно кивнул.

— Тебе в любом случае придется присесть и отведать стряпни нашей Марты — от нее еще никому не удавалось так легко отделаться. При виде твоей стройной фигурки она, видно, решила поправить дело, так что не отпустит нас, пока не убедится, что тебе уже больше не грозит голодная смерть.

— Ах ты болтун! — укоризненно покачала головой Марта. — Если тебе моя кухня не по вкусу — ничего не получишь! Вот подружку твою я покормлю, а тебе и ложки не дам.

Ханс со смехом обнял повариху за необъятную талию.

— Ох, Марта, да я обожаю все, что ты готовишь! Кстати, фрау Кранц, позвольте представить вам мою знакомую, Мелоди Адамсон.

— Зовите меня просто Мартой, как Ханс. Вы американка?

Мелоди утвердительно кивнула.

— Вы у нас остановились?

— Нет, в Этеле. Я фотограф и работаю здесь по поручению одного журнала.

— Ого, значит, на этот раз Ханс нашел себе приятельницу не только красивую, но и талантливую! Твой вкус заметно улучшился, — ласково поддела Ханса Марта. — А вот с ее стороны — не слишком удачный выбор. Такой верзила, как ты, да и разума-то маловато… Будьте с ним поосторожнее, фрейлейн Адамсон. Он у нас, что называется, немножко бабник…

— Ох, Мелоди, не слушай ее! Марта просто ревнует — сама она уже сто лет как замужем, вот и завидно, что со мной ей погулять уже не удастся.

— Вот ты сейчас получишь у меня! — грозно потрясла поварешкой Марта. — Я шучу, фрейлейн. Ханс у нас парень славный, я-то его с детства знаю.

Не переставая болтать, Марта вновь и вновь подливала жаркое в тарелку Мелоди и подкладывала остро пахнущие ломти свежеиспеченного хлеба. После третьей порции девушка решительно отодвинулась от стола.

— Хватит! — взмолилась она. — Я уже так объелась, что и передвигаться не могу. Набросилась на ваше угощение, как голодный волк… но все действительно так вкусно. Вы мне расскажете, как готовить такой гуляш?

— Конечно! — кивнула польщенная Марта. — Сейчас схожу, запишу вам рецепт, — и повариха направилась прочь из кухни.

— Какая славная женщина, — улыбнулась Мелоди, когда Марта ушла.

— О, в детстве она для меня — да и для всех ребятишек в округе — была словно вторая мать. Свой ребенок, один-единственный, у нее умер. И все мы отчасти заменяли ей его. Марта могла часами решать наши детские проблемы, и ей не надоедало. Она кормила нас до отвала разными вкусностями и отчитывала, когда мы шалили. В этой кухне я провел счастливейшие часы моего детства. — Ханс оглянулся по сторонам, на какое-то время целиком погрузившись в приятные воспоминания.

Когда он заговорил вновь, голос его был едва слышен и в нем стояли с трудом сдерживаемые слезы.

— А после того как умерла моя мать, Марта стала мне еще дороже. Не знаю, что было бы со мной, если бы не ее заботы.

И, словно испугавшись собственной откровенности, Ханс поспешил сменить тему разговора. Но Мелоди успела догадаться, каким, видимо, одиноким и впечатлительным мальчиком он рос. Она особенно хорошо понимала его, потому, что ее собственный душевный опыт одиночества был очень похож на судьбу Ханса.

Окликнув Марту, молодой человек рывком поднял Мелоди из кресла.

— Пойдем, пойдем, ленивица. Надо растрясти калории, которые ты сейчас здесь набрала.

Когда Марта вновь показалась в дверях, Ханс объявил:

— Поведу Мелоди на прогулку. Может быть, к старому дому пройдемся…

Марта удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала и молча кивнула в знак согласия.

— Вы еще зайдете перед отъездом?

— Обязательно. Приготовишь для нас немножко горячего шоколада, ладно?

— Слушай, парень, я тебе что — персональный повар?! Сам и готовь свой шоколад, сладкоежка! — заворчала Марта. — У меня тут и так голодных ртов невпроворот — только успевай поворачиваться. Кто будет постояльцев обедом кормить?

— Ладно, ладно, — примирительно замахал руками Ханс. — Увидимся позже.

Воздух вокруг гостиницы действительно был необыкновенно чистым и свежим, как и обещал Ханс. Мелоди дышала полной грудью, упиваясь сосновым ароматом. Тропинка полого поднималась в гору, но девушка легко поспевала за Хансом, который тактично старался подладиться под ее шаг. Перебравшись через узенький, но бурный ручеек, они внезапно оказались на поляне. В глубине ее виднелся небольшой деревянный дом. Покосившееся крыльцо и буйно разросшаяся трава служили немым упреком забросившим жилище хозяевам. В глазах Ханса появилось странное, страдальчески-отсутствующее выражение, которое встревожило Мелоди.

— Ханс, — она слегка коснулась его руки, — может, лучше пойдем отсюда?

Молодой человек посмотрел на девушку сверху вниз, печальная улыбка тронула уголки его губ и тут же исчезла, оставив неизменным скорбное выражение в глубине его глаз.

— Все в порядке, малышка, — заверил он девушку.

— Но у тебя такой печальный вид! — не унималась Мелоди.

— Просто вспомнил, как выглядел этот дом когда-то давным-давно… Здесь я провел свое детство. И потом долго не мог заставить себя вернуться сюда, было слишком тяжело. Между прочим, — Ханс выдержал многозначительную паузу, — я еще никогда не приводил сюда никого из посторонних…

Только тут Мелоди поняла, почему у Марты был такой встревоженный вид, когда Ханс сообщил ей о маршруте их прогулки. Добрая женщина сразу же догадалась, насколько важна и дорога Хансу его новая знакомая — настолько, что он решился приоткрыть перед ней уголок своего прошлого, до сих пор бережно хранимого от посторонних.

Наконец Мелоди собралась с духом и сочувственно произнесла:

— Спасибо, что привел меня сюда. Я понимаю твои чувства, Ханс. Помню, как мне было трудно и больно увидеть вновь родной дом после того, как погибли мои родители. Все вокруг казалось таким безжизненным и пустым, как будто вместе с родителями ушла из дома и вся радость жизни, смех, который, бывало, звучал в этих стенах… Но потом, со временем, я приучила себя относиться к этому месту спокойнее, просто как к обычному жилищу, одному из многих, никак не влияющих на мою нынешнюю жизнь. Зато теперь, как бы сильно ни изменился мой родной дом — моя память ему неподвластна. Но мысленно я всегда смогу себе представить, как все там выглядело в те времена, когда родители были еще живы.

Ханс в порыве благодарности положил ей руки на плечи:

— Слушай, малышка, а у тебя, оказывается, отзывчивое сердце!

И вместо того, чтобы ослабить это мимолетное объятие, он еще ближе привлек к себе Мелоди. Поцелуй его был нежным и осторожным, словно робкий вопрос о чем-то сокровенном, и когда девушка не ответила на него, Ханс не стал настаивать, хотя в глазах его появилась затаенная боль.

— Извини, — прошептала Мелоди и спрятала лицо у него на груди, обтянутой толстым шерстяным свитером.

Ханс приподнял ее голову за подбородок и заставил взглянуть ему прямо в глаза. Потом легко коснувшись кончиком пальца полураскрытых губ девушки, он добился того, что слова, уже готовые сорваться с них, замерли на ее устах.

— Тс-с! Не волнуйся, малышка. Все в порядке. Тебе не за что извиняться. Это я должен попросить у тебя прощения — я поторопился. Но нам отпущено не так уж много времени, вот в чем дело… — Ханс вздохнул. — Ладно, может быть, и за этот короткий срок мне удастся сделать максимум возможного. Вдруг мне даже повезет и я смогу убедить тебя остаться здесь подольше, а? Ну ладно, пошли обратно, нас ждет горячий шоколад.

Мелоди была рада возвращению, но при этом не могла не ощущать в душе какой-то щемящей пустоты, уже не отпускавшей ее в течение всего оставшегося дня. И хотя в воздухе разливалась вечерняя свежесть, она догадывалась, что холод, пробирающий ее до самого сердца, вызван не вечерней прохладой, а идет изнутри, из ощущения какой-то пустоты и потери. Да, Ханс — замечательный парень, и Мелоди страшно сожалела, что не в силах ответить на его чувство. Просто он отчего-то совсем не волновал ее и не повергал в смятение так, как это делал Брэд.

На время девушке удалось развеять свою печаль, когда они сидели в кухне у Марты, но по пути обратно в Этель ее вновь охватили невеселые раздумья. В результате множества сомнений Мелоди все же решила, что ей нужно чистосердечно признаться Хансу в своих истинных чувствах. Его искренность и прямота заслуживают ответной откровенности. По крайней мере, тогда они хотя бы смогут остаться друзьями.

Мелоди искоса поглядела на красивый мужской профиль, подавляя мгновенно вспыхнувшее желание откинуть назад белокурую прядь, спадающую на его ровный загорелый лоб. Она скользнула взглядом по мускулистой руке, легко, без видимых усилий удерживавшей в повиновении руль автомобиля, и вдруг так же неожиданно в голову ей закралась мысль: интересно, а как бы отреагировала она, если бы эта красивая рука уверенно и властно касалась бы ее, Мелоди, обнаженного тела?

Она вспомнила, что ловила себя на таких же мыслях и во время поездки с Брэдом — всего лишь днем раньше! Однако на сей раз подобные мысли так же быстро развеялись, как и возникли, не свидетельствуя о чем-то более серьезном и глубоком, чем мгновенно вспыхнувший интерес к случайному соседу по столику на какой-нибудь вечеринке, особенно если этот сосед обладает сексуальной привлекательностью. Короче — сейчас это было лишь любопытство, а не истинное желание. А Брэд — напротив, возбуждал в ней томительную и глубокую страсть, властно требующую удовлетворения и потрясающую все ее существо.

Неожиданный поворот, который приняли мысли Мелоди, заставил ее покраснеть до корней волос. Она была рада, что уже наступили сумерки и лицо скрывает маска темноты. Мелоди усилием воли вернулась к тому месту в своих рассуждениях, где ее внимание отвлеклось так неожиданно. Итак, откровенный разговор с Хансом необходим, хотя она предпочла бы избежать его. Впрочем, уклоняться от подобного объяснения не только невозможно, но и несправедливо по отношению к этому славному немецкому парню.

Так что когда Ханс аккуратно подрулил к гостинице, Мелоди заговорила:

— Спасибо за удивительный день, Ханс. Горная гостиница просто замечательна, а Марта — чудесный человек. Понятно, почему ты так любишь ее.

— Ты ей тоже понравилась, насколько я знаю нашу Марту… Обычно она всегда ворчит, если ее отвлекают от дела, но тут же готова была проболтать с тобой чуть ли не весь вечер. Кажется, она догадалась, что наше знакомство много для меня значит…

— Ханс, — прервала его Мелоди и замялась. Собравшись с духом, она все же продолжила: — Ханс, мне надо кое, что тебе сказать. Зайдем, выпьем по чашечке кофе?

— Кофе — с удовольствием. А насчет разговора — сдается мне, что особого удовольствия он мне не доставит, я угадал?

— Может быть, и угадал, — честно призналась Марта. — Но я просто обязана сообщить тебе кое о чем. Я не имею права умалчивать…

— Что ж, тогда я готов тебя выслушать, — обреченно вздохнул Ханс.

Он помог девушке выйти из машины и последовал за ней в кафе при гостинице.

Мелоди с порога обвела глазами зал в поисках свободного столика, и вдруг взгляд ее наткнулся на Брэда, сидящего спиной ко входу. В ту же секунду и Ханс заметил журналиста.

— А вот и герр Уэйнрайт! Может, сначала с ним побеседуем, прежде чем переходить к нашему неприятному разговору?

Мелоди в растерянности двинулась вслед за Хансом к столику Брэда. Только подойдя ближе, она заметила, что тот не один. Мальчик — точная копия Уэйнрайта — сидел рядом и смотрел на подходивших сонными глазами. На лоб его спадали симпатичные темные кудряшки. Сердце у Мелоди упало при виде этого миниатюрного портрета любимого ею мужчины. Нет, в данный момент она никак не была готова к появлению ребенка и каким бы то ни было разговорам об их с Брэдом родственных связях…

— Герр Уэйнрайт! — окликнул журналиста Ханс, не обращая ни малейшего внимания на Мелоди, которая отчаянно дергала его за рукав, пытаясь остановить.

Брэд вскинул глаза, приветливо улыбнулся… Отступать было поздно!

— Мелоди, Ханс! — оживленно приветствовал он обоих, причем при взгляде на девушку глаза его особенно потеплели. — Как провели время? Рад, что последовали моему совету и вернулись достаточно рано. Сейчас я раздобуду для вас еще парочку стульев, и мы посидим все вместе.

Ханс попытался отклонить предложение, но Брэд игнорировал его вялый протест и быстро подтащил два стула от соседнего столика. Мелоди уселась с неприятным, тошнотворно-сосущим ощущением где-то под ложечкой, в отчаянной надежде, что ее подозрения по поводу ребенка, которому на вид было лет шесть-семь, все-таки не подтвердятся… Напрасные мечты! Ее сомнения развеялись, как дым, при первых же словах мальчугана.

— Папа, — заявил он, встревоженно и вопросительно хлопая глазами, — это что, та самая тетя, о которой ты мне рассказывал?

Брэд кивнул.

— Ой, а она и вправду красивая, как ты и говорил!

— Не просто красивая, сынок, — чудесная! — уточнил Брэдли гоном, явно предполагающим ответную реакцию со стороны молчавшей до сих пор девушки. Однако Мелоди словно в рот воды набрала, более того — упорно не желала даже встречаться взглядом с журналистом, поэтому тот решил перейти сразу к делу:

— Мелоди! — многозначительно объявил он. — Ханс! Знакомьтесь! Это мой сын — Вильям Брэдли Уэйнрайт.

— Я Билли, папочка! — возмущенно пискнул малыш.

— Ах, прости, прости: конечно, Билли!

Пока Мелоди пристально разглядывала свои ногти, упрямо отказываясь верить собственным ушам, Ханс постарался сгладить неловкость ситуации и с самым серьезным видом пожал руку Билли. Мальчик обрадованно засмеялся, когда его крохотная ручонка утонула в сильной, но бережной ладони такого большого мужчины. Спустя несколько секунд они уже стали закадычными друзьями, потому что Ханс сразу же пообещал по первому снегу поставить Билли на лыжи.

Видя, что сын его увлеченно и счастливо болтает, Брэд ближе придвинулся к Мелоди.

— Что случилось? — спросил он с искренним недоумением.

— Случилось? — почти шепотом откликнулась Мелоди, выдавая свое волнение еле сдерживаемой дрожью в голосе. — Что же такое могло случиться?

Первоначально озабоченное выражение лица Брэда грозило вот-вот превратиться в гримасу внезапного раздражения, поэтому Мелоди постаралась взять себя в руки и произнесла как можно спокойнее:

— Прости. Не знаю, что на меня нашло. Просто ты раньше никогда не говорил, что женат и у тебя сын.

— Разговор как-то не заходил.

— А где же его мать?

— Возвращается самолетом в Лондон, насколько мне известно, — с удивительным безразличием ответил Брэд.

И тут вдруг все части головоломки встал и на свои места.

— Лесли?! — пролепетала девушка срывающимся голосом.

Брэд кивнул. Лицо его вдруг стало холодным и отчужденным.

— Ах, боже мой! Ты и Лесли… — едва слышно повторила Мелоди, чуть ли не со стоном, словно умоляла Уэйнрайта опровергнуть ее слова.

Неожиданно она встала, вся дрожа, готовая вот-вот разрыдаться.

— Ханс, прости, но я должна… — беспомощно пробормотала она опешившему от неожиданности немцу.

Выскочив из-за стола, она бегом бросилась вон. Мужчины проводили ее изумленными взглядами: один — встревоженно и недоумевающе, другой — в отчаянии от того впечатления, какое произвели на нее его слова.

7

Мелоди не могла думать ни о чем, кроме того, что ее иллюзии так внезапно рухнули нынче вечером… Конечно, ее поспешное бегство — далеко не лучший выход из ситуации, но ей во что бы то ни стало нужно побыть одной, совершенно одной, оказаться как можно дальше от мужчины, чья любовь неожиданно стала недосягаема для нее.

В своем номере Мелоди сразу же легла на софу и свернулась калачиком. Сухими глазами она уставилась в пространство прямо перед собой: ох, ну как же она могла быть так слепа, так наивна?! Или просто не хотела замечать и понимать очевидное? Ведь и слепой увидел бы — доказательства все время находились у нее прямо перед носом: властная манера поведения Лесли, ее право распоряжаться Брэдом, проявившееся с первой же минуты их встречи. Такая самоуверенность возникает лишь в тех случаях, когда обе стороны имеют права друг на друга, пусть и не официально, в качестве супругов, но, по крайней мере, в результате давней, прочно установившейся привязанности и взаимных обязательств.

Мелоди пыталась убедить себя, что все случившееся не имеет для нее ни малейшего значения — однако это было далеко не так. Сердце ее готово было разорваться на части, словно она лишилась чего-то бесконечно дорогого, неизмеримо драгоценного…

Как, ну как она теперь сможет работать бок о бок с Брэдом?! Вряд ли удастся скрыть под маской равнодушия муки, испытываемые ею. А уж если Уэйнрайт догадается о ее состоянии, то его жалость только усугубит положение. В самом деле, что может быть ужаснее и невыносимее, чем видеть в его глазах жалость, в то время как раньше Мелоди порой казалось, что она читает в них неподдельную страсть!

Прошел час. Мелоди настолько погрузилась в свои грустные размышления, что даже не сразу услышала, что в дверь стучат — и довольно настойчиво. Мелоди бросила взгляд на часы и поняла, что уже довольно поздно — около полуночи.

— Мелоди, я знаю, что ты здесь. Открой дверь! — в голосе Брэда явственно различались нотки зарождающегося гнева.

— Уходи!

— Никуда я не уйду, пока мы не поговорим. Если ты не хочешь, чтобы я разбудил всю гостиницу, пока буду вышибать дверь, то открой по-хорошему и немедленно!

Зная, что это не пустые угрозы, Мелоди распахнула дверь и сразу же вернулась обратно на свое место на софе, не удостоив позднего гостя даже взглядом.

— Искренне надеюсь, что твой приступ молодецкой удали скоро пройдет, — недовольно буркнула она. — Я сейчас как-то совсем не расположена к бурным сценам.

Брэд осторожно прикрыл за собой дверь и постоял несколько минут, молча глядя на девушку. Потом подошел и угрожающе навис над ней.

— По-моему, вам следует попросить у меня прощения, мисс Адамсон.

— Мне? Прощения?! — опешила Мелоди от неожиданности. — С какой же это стати?

— С какой стати? — повторил Брэд таким ледяным тоном, что мгновенно погасил пламя ответного раздражения, начавшего было разгораться в ее душе.

Она наконец-то посмотрела на непрошеного гостя, обнаружила, что глаза его горят бешеным огнем, и удержалась от ответной язвительной реплики.

— Ага, вот теперь уже лучше, — удовлетворенно заметил Брэд при виде ее сдержанности. — А теперь извиняйтесь, мисс Адамсон, извиняйтесь.

— За что? — угрюмо осведомилась Мелоди.

— Когда я согласился взять вас на работу, мисс Адамсон, мы с вами заключили договор, по которому запрещались любые взрывы чувств и сцены ревности.

— А то, что произошло сегодня вечером, вы сочли за взрыв чувств, да? Или за сцену ревности? — спросила Мелоди, стараясь выговаривать слова как можно более безразличным тоном.

— А разве не так?

— Еще чего не хватало, — пожала плечами девушка, напуская на себя самый что ни на есть невинный вид. — У меня нет ни малейшего повода ревновать вас, мистер Уэйнрайт! Ваша личная жизнь меня абсолютно не касается.

— Вот именно! Не забывайте об этом! А если память снова вас подведет, то следующим же рейсом я отправлю вас в Берлин. Поняли?

— Понятнее некуда, — с трудом выдавила из себя Мелоди чуть ли не шепотом.

— Хорошо, будем считать, что тем самым вы уже извинились передо мной, — заявил Брэд и с довольным видом уселся рядом с ней.

Каждой клеточкой своего тела Мелоди ощущала его присутствие всего в нескольких дюймах от себя и изо всех сил пыталась сохранить хотя бы внешнее спокойствие. До дрожи в руке ей хотелось коснуться его, погладить. Судорожно вцепившись в колени, Мелоди отчаянно боролась с соблазном отдаться на волю своих желаний.

Брэд наблюдал за девушкой с хитрым блеском в глазах.

— Мелоди, — вдруг позвал он ее хриплым, волнующим полушепотом, — придвинься поближе!

Рука Брэда обвила ее плечи, и, сжав Мелоди в объятиях, он насильно привлек ее к себе… и стал целовать со страстью человека, который наконец-то дорвался до долгожданного наслаждения.

— Господи, как же ты прекрасна, — прошептал он, когда наконец, губы его оторвались от ее рта. — Я безумно хочу тебя. Понимаешь? Ты понимаешь?! Неужели ты не видишь, что я хочу, чтобы ты была моей, только моей.

Слова Брэда, его ласки, поцелуи разжигали пожар в теле Мелоди. Искушение было слишком велико… Еще секунда — и она сгорит в огне собственных желаний. Неожиданно для самой себя она испуганно рванулась с софы, словно бросалась вон из объятого бушующим пламенем дома.

— Не приближайся! — пронзительно вскрикнула она. — Да как ты только смеешь являться сюда и приставать ко мне, когда всего лишь пару часов тому назад сам же признался, что женат!

То ли смысл ее слов задел Брэда, то ли он ощутил наконец, какая крайняя степень отчаяния звенит в голосе несчастной девушки, но настроение его внезапно сменилось.

— Извини, — вдруг тихо произнес он. — Видно, придется тебе кое-что объяснить.

— Попробуй! Только сомневаюсь, чтобы это что-нибудь изменило! Факты говорят сами за себя!

— Да. Но надо уметь понимать, что именно они говорят… Во всяком случае, надо хотя бы узнать все факты. Ну как, ты согласна меня выслушать? — Последнее было сказано таким смиренным и таким умоляющим тоном, что возмущение Мелоди мгновенно улеглось.

И хотя ей не слишком-то хотелось знакомиться с подробностями брака Брэда Уэйнрайта и Лесли, но она была не в силах отказать ему, когда он вот так кротко просит, почти умоляет…

— Я готова тебя выслушать, — растроганно сказала Мелоди.

— Спасибо, — просто ответил Уэйнрайт.

Он поднялся с софы, подошел к окну и долго стоял, не проронив ни слова. Наконец его голос зазвучал ровно и бесстрастно:

— Встретились мы с Лесли примерно десять лет назад. Она работала репортером небольшой телестудии на Среднем Западе, а я оказался в ее городе проездом — участвовал в презентации только что вышедшего в свет первого сборника моих статей. Она брала у меня интервью для местной программы новостей. Интервью плавно переросло в ужин… Ну а потом, сама понимаешь… — ровным голосом произнес Уэйнрайт без тени вины за свой былой поступок. — Вероятно, тем бы дело и кончилось, но через несколько недель она приехала в Нью-Йорк и позвонила мне. Мы встречались пару-другую раз, она как-то мимоходом заметила, что пытается устроиться на работу в одну из ведущих телекомпаний. Я помог ей добиться собеседования…

— Да она просто воспользовалась тобой, чтобы получить теплое местечко! — не выдержала Мелоди, не замечая страдальческой гримасы, появившейся при этих словах на лице Брэда.

— Возможно, — согласился он, — но тогда она казалась мне такой искренней, такой наивной. Мне и в голову не могло прийти, что Лесли… не то, чем кажется: не просто милая, юная провинциалка, с головой, переполненной мечтами и надеждами.

Все существо Мелоди противилось против дальнейшего описания прелестей этой «милой провинциалки», без сомнения, нанесшей Брэду немало сердечных ран. Девушка на секунду закрыла лицо руками, словно пытаясь отогнать воспоминания, которыми Брэд готов был поделиться с нею. Но тот не услышал ее молчаливой мольбы и продолжал:

— Лесли получила работу на студии. Сначала не очень-то и престижную, но в скором времени ей удалось неплохо зарекомендовать себя в глазах начальства. Ее взлет наверх был весьма стремителен, — горестно усмехнулся Уэйнрайт.

— Неужели ты предполагаешь, что… — начала Мелоди и запнулась, не в силах выговорить ужасную догадку, на которую ее навела горькая усмешка Брэда.

— Нет-нет, — сразу же запротестовал тот, угадав намек. — Не таким способом. По крайней мере, насколько мне известно… Она продвинулась благодаря своему собственному журналистскому дарованию, невероятной способности вынюхивать потрясающие новости, и поэтому Лесли почти каждый вечер выходила в эфир. А в мире теленовостей только таким способом и можно добиться успеха. Миф о том, что карьеру делают через постель — вздор и чепуха. Разумеется, один раз ты можешь получить работу таким образом, но не удержишься на ней, если нет профессиональных данных…

Брэд снова сел на софу и удрученно подпер щеку ладонью. Несколько минут в комнате царила гнетущая тишина. Когда молчание стало просто невыносимым, Мелоди с трудом выдавила из себя:

— А ты? А что делал в это время ты?

— Продолжал работать. Попутно ввел ее в так называемые элитные журналистские круги. Представь себе: известный журналист-обозреватель и юная, прекрасная собой репортерша с телевидения… Это смотрелось! Мастера светских сплетен Нью-Йорка буквально захлебывались от восторга — ах, какая романтическая пара! Нам надо было лишь исправно посещать все великосветские сборища: открытие выставок и престижные приемы в ресторанах, где нас могли заметить. Все остальное происходило само собой, популярность росла.

— Тебе, мне кажется, все это не очень-то нравилось? — спросила Мелоди: она знала, что Брэд всегда оберегал свою личную жизнь от взгляда посторонних. И больше всего на свете ценил свою независимость.

— Верно. Не очень. И я бы ни минуты не мирился с таким существованием, да только Лесли чувствовала себя среди подобной суеты как рыба в воде. По утрам она едва могла дождаться первых газет, чтобы посмотреть — есть ли там о нас хоть строчка. К тому времени мы уже жили вместе, и тогда обнаружилось, что мне никак не удается справиться с ее беспокойной натурой. Впрочем, это выглядело довольно безобидно: ее неуемное желание быть всегда в центре внимания поначалу даже забавляло меня. Но потом! Откуда мне было тогда знать, что это — своеобразное проявление болезненной потребности в любви и ласке, которых ей недодали в детстве!

Честно говоря, Мелоди с трудом могла связать образ блистательной, преуспевающей Лесли с обликом страдающего, обделенного любовью ребенка.

— Что же за детство было у Лесли? — спросила она Брэдли.

Лицо его стало рассеянным.

— Знаешь, до сих пор мне мало что об этом известно. Она предпочитала особо не распространяться на эту тему. Мать Лесли умерла, когда та была еще совсем девочкой. Отец — из разряда так называемых «синих воротничков» — квалифицированный рабочий, кажется, где-то на стройке. Из кое-каких случайно брошенных ею фраз я понял, что папаша наслаждался своим статусом вдовца на полную катушку, и для дочери времени почти не оставалось.

— Надеюсь, он не… обижал ее?

— Нет. Но, по-моему, его обращение с дочерью было само по себе оскорбительным в психологическом плане. Отец просто-напросто не замечал ее существования, и не нашлось никого, кто бы заменил его.

— Да, видимо, твоей Лесли жилось несладко — и очень, очень одиноко! — вздохнула Мелоди, вспоминая свою славную тетушку Ли и впервые испытывая к Лесли нечто вроде симпатии.

На несколько минут она мысленно перенеслась в собственное детство и попыталась представить, каково бы пришлось ей, не будь рядом с ней тети Ли. Даже страшно подумать, какой одинокой и несчастной оказалась бы ее жизнь!

Глядя на Брэда, полностью погруженного в свои воспоминания, у девушки невольно вырвалось:

— Но почему же ты все-таки решил жениться на ней, если с самого начала уже было столько разногласий и несовпадений, не предвещавших ничего хорошего в будущем?

— Лесли обнаружила, что беременна, — произнес Брэд глухим голосом.

Затем, боясь поднять на Мелоди глаза, он добавил:

— Она хотела сделать аборт… — Он с досадой стукнул кулаком по подушке софы — на мягком бархате осталась глубокая, четкая вмятина. — Боже, как же я возненавидел ее, когда она сообщила мне о своем намерении! Так взбесился, что готов был убить ее прямо на месте! Чуть ли не месяц мы с ней спорили и ругались с утра до вечера. Я боялся хоть на секунду оставить ее одну, думая, что она тайком убежит в больницу и сделает аборт.

Даже теперь, по прошествии нескольких лет, черты лица Брэда исказила гримаса боли при воспоминании об ожесточенных, изматывающих душу скандалах. Конечно, Мелоди не могла не согласиться с позицией Брэда, но, как это ни странно, состояние Лесли ей тоже было близко и понятно.

Мелоди даже отважилась робко заметить:

— Послушай, Брэд, но, возможно, она боялась дать жизнь новому существу потому, что хорошо знала по собственному опыту, каким кошмаром бывает детство. Одна мысль, что то же самое придется пережить ее детям, приводила ее в ужас. Кроме того. Лесли ведь стремилась сделать карьеру — и вдруг ее насильно заставляют все бросить! Еще бы не испугаться… А предпочесть карьеру — значило бросить на произвол судьбы собственного ребенка, то есть обречь на те же муки, какие довелось испытать и ей самой.

Брэд устало кивнул.

— Теперь-то я все это понимаю. Но тогда мне было ясно лишь одно: она собирается убить существо, являющееся частью нас обоих. К тому же я страшно мечтал о ребенке. Я радовался случаю стать отцом и не хотел упускать этот шанс! Разумеется, если бы все сложилось иначе, я бы более разумно подошел к этому: выбрал бы подходящее время и прочее… Но пришлось принимать вещи так, как они сложились, и я готов был устраивать жизнь для нас троих.

— Как же тебе удалось уговорить ее оставить ребенка?

Усталая усмешка скривила губы Брэда.

— Наверно, я просто замучил ее: все приставал и приставал, стоял на своем, пока она наконец не сдалась.

Мелоди понимающе усмехнулась. Уж кто-кто, а она уже убедилась: если Брэд что вбил себе в голову, то сопротивление бесполезно… Она, во всяком случае, и пытаться бы не стала — зачем, когда при первых же признаках его зарождающегося недовольства она тут же становится как шелковая. Есть случаи, когда спорить глупо, и будет умнее признать это сразу. А уж такого полновесного натиска, какой, по всей видимости, пришлось пережить Лесли, Мелоди заведомо не выдержала бы.

Брэд тем временем продолжал рассказ, оживляя в памяти подробности своей поспешной свадьбы, сплетни в колонках светских новостей, все возрастающее отчаяние, депрессию, охватившую Лесли перед лицом якобы гибнущей карьеры. Мелоди старалась пропускать все мимо ушей — она и так была сыта по горло самой главной сегодняшней новостью: Брэд, сильный, волевой Брэд — мужчина, которого она так глубоко и безоглядно полюбила, — этот мужчина уже женат.

Господи, как же теперь ей жить дальше? Как подавить в себе чувство, которое, несмотря на его новизну, уже успело прочно поселиться в ее сердце, так что казалось, будто она с ним родилась.

И вдруг она вспомнила: тетя Ли не раз упоминала о какой-то давней романтической истории, которая фактически поломала ее судьбу. Любовь к женатому мужчине преследовала тетю долгие-долгие годы. К тому времени, как Мелоди поселилась у тетушки, любовная история давно закончилась, но горечь и душевная боль остались навсегда. Тетя Ли достаточно ясно и недвусмысленно предостерегала племянницу: держись подальше от женатых мужчин. Как бы ни было сильно влечение, как бы ни пылало сердце страстью — противься этому влечению до последнего! Ты лишь разобьешь жизнь и себе и ему…

Это предостережение набатом звучало в сознании несчастной девушки, заглушая все остальные мысли. Наконец словно откуда-то издалека до нее вновь стала доноситься сбивчивая речь Брэда.

— А когда Лесли предложили работу в Лондонском бюро, наступил черед новых решительных баталий. На сей раз победила она. Она убедила меня, что Билли еще совсем малыш, и какая разница — где жить? Упускать же такой счастливый случай — чистое безумие. В конце концов, я не мог не согласиться с ее доводами, что выезжать в заграничные командировки из Лондона даже удобнее, чем из Нью-Йорка. Через две недели мы очутились на другом берегу Атлантики, в очаровательном коттедже всего в часе езды на поезде от Пиккадилли-стрит.

О, Мелоди бывала в Англии и могла без труда представить себе это уютное гнездышко! Там наверняка был камин, и резные ставни распахивались настежь, а окна поблескивали золотом на закате. Мебель — словно из антикварной лавки. В Штатах какой-нибудь коллекционер при виде такой мебели просто дара речи лишился бы. Вокруг домика — неизменный садик с буйством диких цветов, растущих словно бы и вовсе без присмотра. И обязательно — маленький огород.

У девушки, все еще мысленно любовавшейся возникшей в воображении картиной, невольно вырвалось:

— О, это было наверняка замечательное местечко!

Брэд удивленно посмотрел на нее.

— Замечательное? — ошарашенно переспросил он и пожал плечами. — Может быть… иногда. Впрочем, Лесли все меньше и меньше времени проводила с нами. Она постоянно разъезжала по командировкам или еще по каким-нибудь делам. Билли с трудом вспоминал ее. Домработница была ему более матерью, чем Лесли!

— И тебя это, конечно же, раздражало? — понимающе спросила Мелоди.

— Еще как! Но разве это не естественно? — словно в чем-то оправдываясь, воскликнул Брэд. — Разве Билли не заслуживал, чтобы у него была настоящая, полноценная мать?

— А ты… чтобы у тебя была настоящая жена?

— Ну, и это тоже… В общем, мы протянули еще год, прошедший во взаимных попреках, которые все чаще перерастали в скандалы. Слава богу, в конце концов, мы оба поняли, что нет никакого смысла пытаться сохранить брак, который был обречен с самого начала. В один прекрасный день Лесли заявила, что полностью отдает нашего сына в мое распоряжение и на этом считает свою миссию законченной. Она ушла, хлопнув дверью, и на следующий же день подала на развод, оставив мне все права на Билли.

Мелоди с трудом удалось сохранить самообладание при последних словах Брэда, которые вновь заронили в ее сердце искру надежды.

— Выходит, ты и Лесли… Она так вела себя с тобой, что я подумала, что вы все еще…

— Мы все еще женаты? О нет! Вот уже несколько лет, как мы в разводе. Просто время от времени Лесли начинают одолевать сомнения: а не совершила ли она ошибки? Вот тогда-то она и врывается вновь в мою жизнь, правда, ненадолго.

Только теперь Мелоди стали до конца понятны недовольство и гнев Брэда, вызванные внезапным появлением Лесли в Этеле. И если даже Брэд со всем его жизненным опытом и знаниями не в состоянии понять и принять иррациональное поведение своей бывшей жены, то куда уж малышу Билли! Девушка вдруг почувствовала жалость к кудрявому мальчугану, которого она увидела впервые лишь накануне.

— А в Мюнхене ты встречал Билли вместе с Лесли? — робко спросила она.

— Нет. Лесли отказалась даже подойти к воротам. По-моему, уехать в Лондон она решила по одной-единственной причине: знала, что Билли сегодня прилетает. Ей не под силу видеть его. Где-то в глубине души она чувствует себя виноватой перед ним. Не совсем же она чудовище…

— Ну а как насчет чувств Билли?! — возмущенно воскликнула Мелоди в горячей обиде за мальчика. — Ему-то каково, она не подумала?! Да как она только может так поступать с родным сыном!

Брэд задумчиво покачал головой.

— Думаю, во всяком случае — надеюсь, что у Билли нет особых причин для переживаний. Ведь ему едва исполнилось два года, когда Лесли бросила нас, и с тех пор они почти не виделись. Однажды, давным-давно, он спрашивал о своей маме — почему ее нет рядом. Я объяснил ему что-то насчет важной работы на другом конце света и постарался убедить, что мама очень сильно любит его… только боюсь, он не очень-то поверил моим словам. По крайней мере, с тех пор он спрашивает о ней все реже и реже.

Мелоди никак не решалась задать свой следующий вопрос, вернее, не знала: как бы поудачнее его сформулировать… и задавать ли его вообще? Но она во что бы то ни стало должна получить ответ!

— Ты все еще любишь Лесли? — спросила она трусливо.

Прежде чем ответить, Брэд долго-долго смотрел на девушку, словно чувствовал, какое большое значение будет иметь для нее его ответ… может быть, даже слишком большое.

— Нет, — произнес он в конце концов, лаконично и твердо. — Но Лесли — мать моего ребенка, и уже по одной этой причине всегда будет занимать большое место в моей жизни. — В его словах звучало скрытое предостережение, мгновенно приглушившее пламя надежды, вспыхнувшее было в душе Мелоди.

8

Предрассветные часы после ухода Брэда Мелоди провела в попытках разобраться во всем том новом, что обрушилось на нее в последние сутки. Никогда прежде она не испытывала такой эмоциональной бури, то швырявшей ее в бездны отчаяния, то ненадолго возносившей на гребни надежды и радости… но лишь для того, чтобы потом снова обрушиться на несчастную девушку, и повергнуть ее в горе и отчаяние.

Как за последнюю соломинку, Мелоди мысленно хваталась за выражение, мелькнувшее в глазах Брэда во время их ночного разговора: в них читалась целая поэма нежности и страсти, обращенная к ней, читалась даже тогда, когда слова Брэда не оставляли ей ни малейшей надежды. Как неразумное дитя с любопытством тянется к пламени, даже когда его предупредили — оно жжется! — так и Мелоди чувствовала непреодолимое влечение к Брэду. О, она с радостью готова преодолеть любые препятствия, перенести любые унижения, лишь бы еще раз оказаться в объятиях этого притягательного мужчины!

А вообще, если взглянуть на вещи трезво, получается, что ей предстоит долгое ожидание — причем еще неизвестно, чем оно окончится… Брэд, судя по всему, не собирается расставаться со своим прошлым, а даже если бы и решился на это, в лице Билли он всегда будет иметь живое напоминание о прошлом. Но все равно она должна попробовать… и она попробует!

Придя наконец, к такому решению, Мелоди заметила, что сердце ее радостно забилось, и неожиданно для самой себя она принялась бодро насвистывать модную мелодию, плескаясь под струями ледяного душа, от которого мурашки бежали по коже. Через пять минут, схватив полотенце, висевшее на крючке, Мелоди насухо вытерлась, с такой силой орудуя полотенцем, что на коже оставались ярко-розовые полосы.

С особой тщательностью она выбрала наряд: льняную вязаную блузку с вызывающе глубоким вырезом, узкие голубые джинсы и широкий кожаный пояс, делавший ее и без того узкую талию еще уже и подчеркивавший плавную линию изящных бедер. Несколько капелек французских духов — и она вновь готова к борьбе за свое счастье! Ну, держись, Брэд, торжествующе думала она. Никуда тебе от меня не деться!

Мелоди задорно подмигнула собственному отражению в зеркале, схватила сумку и чуть ли не в припрыжку спустилась по лестнице.

В холле Брэд встретил ее удивленным взглядом. Билли крепко держался за его руку.

— Кажется, ты сегодня, как никогда, в приподнятом настроении! — заметил он, переводя взгляд с ее разрумянившегося лица на вырез блузки.

При виде упругой, округлой груди, слегка обрисовывающейся под мягкой тканью блузы, в глазах Уэйнрайта появился восторженный блеск.

— Папа, ну теперь-то мы будем есть, а? Я есть хочу! — заявил Билли, с упреком взирая на взрослых, чьи мысли, по всем признакам, витали где-то очень далеко от завтрака.

— А? Что? — спохватился Брэд, словно спустившись с небес на землю. — Ах, завтрак! Ну, конечно, сынок, сейчас мы будем завтракать. Надо же было дождаться Мелоди!

— Простите, что заставила вас ждать, — свои извинения Мелоди адресовала в основном Билли, который сурово проигнорировал ее примирительную улыбку и зашагал прочь, гордо расправив плечики.

Брэд удивленно пожал плечами — он не ожидал такой вспышки от сына.

— Боюсь, сегодня парень встал не с той ноги… — пробормотал он. — Не обращай внимания. Он, наверное, не выспался.

— Не буду. Уверена — после завтрака он повеселеет. Голодные мужчины порой не отвечают за свои действия.

— Вот именно! — многозначительно буркнул Брэд, окидывая фигурку девушки таким взглядом, который ясно говорил, что его собственный голод не имеет никакого отношения к банальной пище.

Они нашли Билли уже сидящим за столиком. Мелоди попыталась как-то привлечь внимание мальчика и возродить его вчерашний интерес к своей особе, столь заметно проявившийся во время их предыдущей встречи. Но малыш демонстративно не замечал девушки и не реагировал на ее отчаянные попытки завязать беседу. Так продолжалось в течение всего завтрака. Билли разговаривал лишь с отцом или пребывал в угрюмом молчании.

Мелоди, расстроенная неудачными попытками найти общий язык с мальчиком, чувствовала себя за столом все более и более неловко. Было видно, что Брэда постепенно начинает раздражать поведение Билли и что он вот-вот готов сорваться. Решив, что она должна во что бы то ни стало предотвратить неприятную сцену, Мелоди отважилась на последний маневр, при помощи которого надеялась выяснить причину недовольства мальчика.

— Слушай, Билли, может, я обидела тебя чем-нибудь? Что-то не так сказала? — без обиняков спросила она, и с невероятным облегчением увидела, что в темных, глубоких глазах Билли, унаследованных им от своей матери, появилось виноватое выражение.

Секунду мальчуган смотрел на Мелоди в смущенном молчании, а потом отвернулся к отцу. Чувствуя, однако, что на сей раз ему не отвертеться от ответа, Билли буркнул себе под нос едва слышно:

— Нет, ничем не обидела.

— Но тогда в чем дело? Может, поговорим начистоту — тебе легче станет…

В течение нескольких, тянувшихся целую вечность секунд казалось, что в мальчике возьмет верх злобное упрямство. Мелоди уже потеряла надежду, когда Билли наконец заговорил.

Он спросил своим нежным, детским голоском, дрожавшим от долго сдерживаемых слез:

— Мой папа всю ночь был у тебя?

— Что-о-о?! — одновременно выдохнули в унисон Брэд и Мелоди, не ожидавшие ничего подобного.

Глядя на отца теперь уже с нескрываемым упреком, Билли пояснил:

— Я проснулся прошлой ночью, все ходил, искал тебя… а тебя нигде не было… Ты у нее был?

— Да, — честно признался Брэд. — Некоторое время я пробыл у Мелоди. Нам надо было кое о чем поговорить. Мне и в голову не могло прийти, что ты проснешься. Но почему утром ты ничего не сказал?

— Потому… потому что боялся: ты рассердишься, что я вставал ночью.

— Да с чего бы мне сердиться, спрашивается?!

— Дженни иногда очень сердилась на меня за это…

— Ну, я не такой строгий, как Дженни, — улыбнулся Брэд. — Это ты меня прости, что оставил тебя ночью одного. Ты не сильно испугался?

— Нет, — гордо произнес Билли. — Я уже большой.

— Ну, разумеется! — поспешно вмешалась Мелоди. — Но ведь всегда немножко страшно проснуться в незнакомом месте, правда? Мне самой бывает не по себе, когда порой открою глаза в полной темноте, и целую минуту лежу, и понять не могу — где же это я, собственно, нахожусь. Помню, как после переезда к тете Ли в первый раз заночевала там. Проснулась среди ночи в ужасе, что тетя ушла и оставила меня одну. В глубине души я, конечно же, знала, что никуда моя тетя не денется, но все равно лежала и дрожала от страха, честное слово!

Никак не ожидавший подобных откровений от взрослой женщины. Билли широко раскрыл глаза от удивления.

— Что, тебе и вправду страшно было?

— Еще как! Любому человеку порой бывает страшно. Нет такого человека, который ни разу в жизни не боялся чего-нибудь. Так что совсем не стыдно признаваться в том, что ты боишься. Только законченные дураки стараются сделать вид, что им все нипочем.

— Я, в общем, тоже испугался, когда папа ушел и оставил меня одного прошлой ночью, — признался, наконец Билли. — Но не больше, чем на минутку!

Брэд произнес как можно убедительнее:

— Билли, ты же знаешь, я никогда и нигде тебя не брошу. Даже если мне приходится уезжать в командировки, Дженни всегда в курсе, где именно я нахожусь, так что ты в любой момент можешь связаться со мной. Как только понадобится!

— Знаю, — сказал мальчик с легким вздохом, который показывал, что, несмотря на полное доверие к словам отца, он все-таки не мог до конца удовлетвориться ими.

— Что же тогда тебя беспокоит? — продолжал добиваться объяснений Брэд. Повинуясь предостерегающему жесту Мелоди, он изо всех сил старался сдерживать нетерпение в голосе.

— Мама уехала и не вернется никогда… — бесцветным голосом пролепетал Билли, и слезы, навернувшиеся ему на глаза, вот-вот грозили хлынуть неудержимым потоком.

Взрослые понимающе переглянулись, Брэд попытался найти слова утешения и успокоения.

— Сынок, послушай. Ведь далеко не все люди на свете ведут себя так, как твоя мама. Кроме того, несмотря на массу дел, крайне важных для нее, она все-таки любит тебя. И я никогда не оставлю тебя. Для меня ты — самый родной и близкий человек во всем мире. Я всегда буду с тобой, всегда. Ты должен твердо верить в это. Я даю тебе слово.

Но Билли продолжал недоверчиво смотреть на своего отца. Брэд решительно спросил:

— Скажи, я хоть раз нарушил данное тебе слово?

— Вроде бы нет… — грустно ответил малыш.

— Ну, тогда все в порядке. Слово свое я всегда держу. А теперь поднимайся — нам пора ехать. Не стоит попусту растрачивать чудесный день на глупые беспочвенные страхи.

Мелоди с энтузиазмом присоединилась к предложению Брэда и попросила их отправляться прямо на автомобильную стоянку, пока она быстренько заскочит наверх за фотоаппаратами. Когда несколько минут спустя девушка присоединилась к Уэйнрайтам, уже сидящим в машине, ее первым вопросом было:

— Билли, ты уже решил, чем сегодня заняться?

— Хочу на пикник! И уточек кормить!

— Что ж, пикник — так пикник, — с готовностью согласился Брэд. — Но уток я тебе не обещаю.

Медленно продвигаясь по направлению к Мюнхену, откуда вечером Билли должен был улетать домой, они любовались очаровательными пейзажами, проплывавшими за окном автомобиля. На их пути встретилось несколько сказочных деревушек, в это раннее воскресное утро еще погруженных в сладкую сонную дрему.

Мелоди, изучавшая данный ей Брэдом путеводитель, вдруг объявила:

— А мы находимся совсем рядом с Бенедиктбургом. Там древний готический монастырь, наверное, страшно интересный.

— Что такое «монастырь»? — с заднего сиденья подал голос Билли.

— Это очень большая церковь, — пояснила Мелоди.

— Нет, это не просто большая церковь, — поправил Брэд. — Туда же входят и жилые помещения для монахов. Они там живут и молятся Богу. В каждом монастыре — свой устав. В зависимости от него, монахи занимаются каким-либо видом трудовой деятельности. Некоторые, например, виноделием. И продают вино. На эти средства содержат монастырь.

— А можно туда заехать, посмотреть? — взмолился заинтригованный Билли.

— Конечно, можно. Спешить нам некуда, — охотно согласился Брэд. — Тем более что об этом монастыре непременно стоит упомянуть в нашей статье. Раньше мне там бывать не доводилось. Я осмотрю монастырь, поинтересуюсь его историей, а Мелоди пускай немного поснимает.

По приезде в городок монастырь им долго искать не пришлось. Дело в том, что огромная толпа, числом явно превосходившая все местное население, вместе взятое, сплошным потоком двигалась по вымощенной булыжником дороге в направлении монастыря. Припарковав машину, они присоединились к колонне, направлявшейся к монастырской церкви.

Внезапно мерное движение толпы прервалось прямо у монастырских ворот. Люди расступались по сторонам дороги, словно готовились наблюдать парад. И действительно, минуту спустя по свободному пространству прошествовала группа девушек, наряженных в замысловато расшитые национальные баварские костюмы, а за ними — группа молодых мужчин в бархатных жилетках и шляпах, украшенных перьями. Следом показались монахи в праздничных одеждах, несущие высоко поднятые над головами резные кресты и статуи святых.

Когда последний из участников шествия вошел через ворота на церковный двор, толпа сомкнулась за ним. Мелоди, совершенно захваченная красотой и торжественностью происходящего, беспрестанно щелкала фотоаппаратом, пытаясь запечатлеть на пленке свои ощущения. Билли прихлопывал и приплясывал на месте от волнения. А Брэд наблюдал за ними обоими со снисходительной улыбкой.

Когда запел хор, затрубили рога и загремели выстрелы праздничного салюта, случайно оказавшаяся на этом празднике троица была целиком захвачена его экзотически-карнавальной красотой. Глаза Мелоди сияли от восхищения. Такое зрелище ей вряд ли когда доводилось видеть в своей жизни.

— Просто чудо, правда?! — восклицала она, не переставая. — Этот сюрприз — самое яркое впечатление за все дни путешествия, верно?

— А что такое сюр… сюпр… — осведомился Билли, с трудом выговаривая незнакомое слово.

— Сюрприз — это когда что-то неожиданно находишь или встречаешь то, чего вовсе не ждал и не искал.

— Ага, как монетку на дорожке?

— Ну да, что-то вроде того, — кивнула Мелоди, а Брэд в это время накрыл ее ладонь своею и тихо произнес:

— А еще похоже, когда, сам того не ожидая, вдруг возьмешь да и влюбишься…

Мгновенно потеряв дар речи, смущенная его словами, а еще больше многозначительным прикосновением, Мелоди из последних сил едва слышно прошептала:

— О да! Это самый большой сюрприз из всех.

Брэд слегка сжал ее горячую руку, прежде чем отпустить, и быстро переключил свое внимание на Билли, который нетерпеливо дергал его за рукав и тащил по направлению к группе трубачей.

Крайне смущенная многозначительностью слов Уэйнрайта, Мелоди все больше и больше досадовала на себя. Мысленно она невольно цеплялась за малейшее доказательство того, что существует хоть какой-то шанс возникновения отношений между нею и любимым мужчиной. Но, в то же время, была вынуждена всячески одергивать себя. Иллюзии ни к чему не приведут. Ей придется мужественно принять все — любые последствия их с Брэдом возможной связи.

Наконец она с трудом заставила себя сосредоточиться на работе: фотографировала небольшие живописные группки людей, все еще заполнявших церковный двор. И ее душевные усилия не пропали даром — к моменту возвращения Брэда с Билли она уже полностью овладела если не эмоциями, то, по крайней мере, собственными мыслями.

В машине они уже начисто позабыли об утреннем неприятном разговоре, и Брэд стал рассказывать анекдоты, причем такие смешные, что у Мелоди скулы сводило от смеха.

— А я-то думала, что ты солидный благопристойный джентльмен! — стонала она между приступами неудержимого хохота. — Где ты только набрался такой ужасной чепухи?!

— Ужасной? — невозмутимо переспрашивал Брэд, холодно приподнимая брови. — Билли, ты слышишь, эта молодая леди считает мои анекдоты ужасными! А ты что думаешь по этому поводу?

— Глупые они, вот что я думаю! — радостно объявил мальчик, предательски переходя на сторону Мелоди.

— Глупые?! И это говорит мой собственный сын! — с напускной обидой вскричал Брэд, качая головой с видом полнейшего отчаяния. — Ну, в таком случае мне ничего не остается, как только гордо покинуть неблагодарную аудиторию, которая не понимает моего тонкого юмора. В Мюнхен вам придется добираться без меня, как знаете.

Сделав подобное заявление, он вдруг съехал на обочину и резко затормозил.

— Итак, проваливайте оба. Я ни минуты больше не намерен терпеть рядом с собой двух столь неблагодарных особ.

— Ох, ну пожалуйста, прости нас! — не переставая смеяться, взмолилась Мелоди. — Сэр, вы же не оставите нас прямо здесь, на большой дороге?! Мы умрем с голоду. Или на нас нападут разбойники!

— Или волки съедят! — добавил свое веское слово Билли.

— О, сэр, вы не оставите нас погибать на большой дороге, — продолжала Мелоди, посылая Брэду самую очаровательную из своих улыбок.

— Ну, что ж… — вздохнул Брэд, показывая, что милосердие одерживает над ним верх. — На сей раз я, так уже и быть, прощаю ваше недостойное поведение. Но впредь, — добавил он сурово, — я вправе ожидать от вас неудержимого, бешеного, абсолютно истерического хохота в ответ на каждую мою шутку.

— Обещаем, обещаем! — в один голос завопили Билли и Мелоди.

Подобные дружеские перепалки продолжались всю дорогу, пока они не остановились прикупить сандвичей для запланированного пикника на берегу широкого ярко-голубого озера. Сидя у кромки воды, они с набитыми ртами наблюдали, как мальчишки пытаются научиться кататься на водных лыжах.

— Пап, я тоже так хочу! — начал просить Билли.

— Нет-нет, сынок. Ты еще мал, подрасти сначала. Да и вода просто ледяная.

— Папа, ну пожалуйста! — приставал малыш. — Мы вместе попробуем.

Мелоди заметила, что сопротивление Брэда слабеет. Кроме того, у него самого глаза разгорелись при виде мальчишеских водных забав. Совершенно явно он сам умирал от желания прокатиться на водных лыжах.

— Ну ладно, — сдался он, наконец. — Пойду, узнаю, примут ли они нас в свою компанию.

Коротко переговорив с подростками, Брэд взмахом руки подозвал Билли. Мелоди пошла следом.

Брэд деловито принялся расстегивать пряжку ремня на брюках. При виде этого Мелоди смущенно зарделась и испуганно посмотрела на него. Заметив смущение девушки, Брэд коварно усмехнулся.

— Спокойно, мисс Адамсон! Под брюками у меня благопристойнейшие в мире плавки.

— Ты что, всегда носишь купальный костюм — так, на случай, если по дороге вдруг встретится какой-нибудь водоем? — полюбопытствовала в ответ Мелоди.

— Да нет. Случаются в моей жизни моменты, когда на мне нет вообще ничего… — поддразнил он Мелоди, с довольной ухмылкой наблюдая, как краска смущения вновь залила ее лицо. — Просто сегодня, моя милая невинная овечка, у меня возникло ощущение, что Билли непременно захочется искупаться, вот я и подготовился. Обрати внимание, что он тоже позаботился о своем купальном костюме.

Мелоди обернулась и увидела Билли, стоящего уже в одних плавках. Он протянул ей свою скомканную верхнюю одежду — посторожить. Она приняла одежду у мальчика и вернулась в затененный уголок пляжа, а отец с сыном тем временем присоединились к шумной компании немецкой молодежи.

Сидя на мягком ковре из опавшей сосновой хвои, Мелоди с интересом наблюдала, как Брэд учит Билли стоять на водных лыжах, громко аплодировала, когда малышу это наконец удалось и он умудрился прокатиться метров пять совершенно самостоятельно. Отец с сыном все плескались и плескались в воде, а на Мелоди вдруг навалилась страшная усталость. Она соорудила из одежды Брэда некое подобие подушки, подложила ее под голову и… заснула.

Когда, часа через полтора — судя по удлинившимся закатным теням, — она проснулась, то Брэд уже лежал рядом на полотенце и в упор разглядывал ее.

— Спящая Красавица наконец-то проснулась! — прошептал он, медленно наклоняясь и нежным поцелуем касаясь ее губ.

Его пальцы перебирали завитки ее волос, задержались на изгибе ее шеи… Указательным пальцем он провел волнующую дорожку по ложбинке между ее грудей. Жар этого легкого прикосновения мгновенно согрел застывшее на воздухе тело Мелоди и сладкой волной пробежал по ее телу.

Брэд все крепче и крепче прижимал к себе Мелоди, и она была не в силах сдержать тихий стон наслаждения. Ее тело бессознательно устремилось к пленительной твердости его мускулов, руки сами собой принялись гладить шелковистую, упругую кожу плеч, замирая на мгновение на гладкой, сильной спине.

Едва заметным движением Брэд опрокинул Мелоди на спину, его губы как бы нехотя оторвались от ее ставших вдруг такими податливыми губ и коснулись шеи, видневшейся в вырезе вязаной блузки. Его рука сдвинула льняную ткань и скользнула внутрь: он нежно сжал в ладони грудь девушки, и та мгновенно отозвалась на это сладостное прикосновение. Задыхаясь, Мелоди попыталась рвануться прочь от источника этих невыразимо приятных и в то же время пугающих ощущений, но Брэд пресек ее попытки к бегству, навалившись на нее всем весом своего сильного тела.

— Нет, Брэд, не надо, — молила она с нотками страха в голосе. — Ну, пожалуйста, не надо…

Секунду казалось, что он не слышит ее слов, но потом, при следующей ее попытке высвободиться, он вдруг сам разжал свои объятия. Мелоди знала, что Брэд по доброй воле позволил ей уйти, потому что сама, без его на то желания, она была бы не в силах вырваться из эротической ловушки.

С выражением угрюмого удивления наблюдал Брэд, как Мелоди, находясь всего в дюйме от него, отчаянно пытается взять себя в руки и привести в порядок одежду.

— Где Билли? — спросила Мелоди в надежде отвлечь Брэда.

— Спит в машине, — последовал ответ. — Он нам не помешает.

— А меня волнует вовсе не опасность каких-либо помех, — с вызовом заявила Мелоди.

— Да? — елейным голосом спросил Брэд. — Что же тогда тебя волнует?

— Ничего! — Мелоди постаралась казаться равнодушной. — Просто я не привыкла заниматься любовью на открытом… Ну, что мы, животные какие-то, которые не в состоянии контролировать свое поведение.

— А где ты привыкла заниматься любовью? — осведомился Брэд, со злорадным удовольствием ловя ее на слове.

— Да я вовсе не то имела в виду!.. Ох, оставим эту тему! — фыркнула Мелоди. Ответом на ее смущение был громовой хохот. — Знаете что, мистер Брэдли Уэйнрайт? Вам не кажется, что вы слишком самоуверенны?

Внезапно став очень серьезным и отбросив шутливый тон, Брэд тихо покачал головой.

— Нет, моя радость. Там, где дело касается тебя, я, увы, совершенно не уверен в себе!

Сделав подобное признание, он поднялся и стал натягивать джинсы. Мелоди сразу же почувствовала внезапную перемену в его настроении и с испугом посмотрела на него, но Брэд сделал вид, что не замечает ее пристального взгляда. Вместо этого он сказал холодно:

— Вставай. Пора ехать, а то Билли опоздает на самолет.

Билли, опьяненный свежим воздухом и уставший после купания, едва пошевелился, когда Брэд заводил машину. Дорога до Мюнхена прошла в странном молчании, потому что с заднего сиденья больше не доносилась забавная болтовня мальчугана. Несколько раз Мелоди хотела нарушить гнетущую тишину, но отчужденное выражение лица Брэда мешало ей заговорить.

Неожиданная перемена в поведении Брэда задела Мелоди за живое. Приятельские легкие отношения сменились на мрачное молчаливое напряжение. И причина, видимо, крылась в отказе удовлетворить его притязания. Она чувствовала, что вызывает у него не просто случайный интерес, но все же была уверена, что он никогда не позволит своим чувствам зайти слишком далеко, и, значит, с ее стороны было бы крайней глупостью уступить его домогательствам. В конце концов, она может потерять уважение в его глазах.

И все же сомнения мучили ее. Может быть, короткая связь с человеком, которого она так отчаянно любит, будет лучше, чем совсем ничего?..

— Нет! — в конце концов, твердо решила она, не замечая, что произносит это в полный голос.

Брэд с любопытством обернулся к ней.

— Ох, прости, — пробормотала она, — я забылась и думаю вслух.

— Такое впечатление, что ты пришла к какому-то чрезвычайно важному решению. Может, обсудишь его со мной?

— Не стоит, — рассеянно ответила Мелоди, мысленно гадая, какова была бы реакция Брэда, если бы она решилась быть до конца откровенной и поделилась бы терзающими ее сомнениями.

— Ну как знаешь, — пожал он плечами и вновь целиком сосредоточился на дороге.

Ловко маневрируя в вечернем потоке транспорта, он въехал на окраину Мюнхена. Найдя наконец свободное местечко на стоянке, Брэд припарковал машину неподалеку от улицы, полной ресторанчиков и пивных баров.

В ответ на вопросительный взгляд Мелоди он пояснил:

— Думаю, стоит перекусить до отлета Билли. Давайте заедем в пивной ресторан. Тебе там наверняка понравится. Конечно, ночью там довольно шумно, но ранним вечером еще царит вполне семейная атмосфера, да и кормят неплохо.

В ресторанчике, в который они зашли, было действительно довольно шумно — играла рок-группа, усиленная динамиками. Все столики оказались занятыми. После того как Брэд согласился разделить столик с другими посетителями, их провели на второй этаж, где посадили вместе с полудюжиной немцев, праздновавших чей то день рождения.

Охотно приняв новичков в свой семейный круг, супружеская пара и их четверо жизнерадостных отпрысков предложили Брэду, Билли и Мелоди отведать их праздничного торта. Вскоре немцы запели, и девушка попыталась им подпевать. Брэд переводил, поскольку Билли и Мелоди не успевали уловить суть разговора.

Мелоди все время фотографировала, радостная от мысли, что мрачное настроение Брэда наконец-то развеялось. Ей было так приятно видеть его веселым и беззаботным. Но по мере того как вечер подходил к концу и близился отлет Билли, она с горечью отметила, что лицо его вновь стало угрюмым. Она украдкой наблюдала за ним и заметила, что в глазах Брэда, обращенных к сыну, порой появлялось выражение одновременно нежности и страдания.

— Ну, приятель, по-моему, пора отправляться в аэропорт, — немного рассеянно объявил Брэд сыну.

— Как, уже пора? — огорчился мальчуган.

— Боюсь, что да. — И обернувшись к Мелоди, Уэйнрайт спросил: — Ты уже все сфотографировала, что хотела?

— Да. Вот только возьму адрес Рейхманов, чтобы отослать фотографии.

Брэд перевел ее слова, и супруги расцвели от удовольствия. Они охотно написали свой адрес.

— Приезжайте в гости, — сказали они на ломаном английском, жестом указывая на всех троих. — Любое время. Мы вас хотим приглашать.

— Спасибо! — искренне поблагодарила Мелоди, и не могла удержаться от смеха, наблюдая, как Билли очень смущенно и сосредоточенно жмет на прощанье руки всем детям по очереди.

Разговоры о новых знакомых по дороге в аэропорт отвлекали Билли от мыслей о грядущем расставании.

— Они сказали, что, может быть, приедут навестить меня в Лондон. Ведь сказали, папа?

— Да-да, они именно так и сказали.

— А они приедут, как ты думаешь?

— Может, и приедут, сынок. У Мелоди есть их адрес, ты можешь попросить Дженни, она поможет тебе написать письмо и пригласить их. Не забудь, Дженни встретит тебя возле самого трапа.

Мальчик загрустил, когда они поставили машину на стоянку и пошли по направлению к зданию аэропорта. Брэд взял сына на руки, и тот тесно прижался к шее отца.

— Папа, я не хочу уезжать. Можно мне остаться здесь, с вами? Я буду очень послушным, обещаю!

— Сынок, мы уже говорили об этом. Сам знаешь, это невозможно. К тому же я обещаю скоро приехать. Ты и оглянуться не успеешь, как я уже буду в Лондоне, и мы пойдем, куда ты захочешь.

— И Мелоди приедет с тобой?

В глазах Брэда появилась молчаливая просьба, словно он просил Мелоди найти нужные слова, чтобы облегчить расставание с Билли. Больше всего на свете она желала бы выполнить его просьбу, но, честно говоря, и сама не знала, что сказать. Мелоди не была уверена, что еще когда-нибудь увидит этого ребенка, и мысль, что он, возможно, уходит из ее жизни навсегда, казалась ей почти невыносимой. Все же она нашлась:

— Билли, обещаю, что как только буду в Лондоне, то обязательно навещу тебя, и уж тогда мы устроим что-нибудь очень интересное.

— А когда ты приедешь в Лондон?

Теперь настала очередь Мелоди умоляюще смотреть на Брэда. Поймав ее растерянный взгляд, он произнес:

— У Мелоди очень много работы, сынок. Ей постоянно приходится ездить в командировки, как и мне. Но я уверен, что она обязательно в недалеком будущем приедет в Лондон и тогда обязательно сдержит свое обещание и навестит тебя.

Брэд повел расстроенного Билли к трапу самолета. Глядя им вслед, Мелоди почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы.

Какой же славный мальчуган этот Билли! Такой маленький и уже такой одинокий! Его потребность в ласке вызывала в Мелоди материнские чувства, к тому же она ощущала Билли как часть Брэда, и поэтому не могла не привязаться к малышу всем сердцем.

При виде возвращавшегося Брэда и его грустного лица Мелоди поспешно вытерла слезы и попыталась изобразить улыбку. Уэйнрайт поравнялся с девушкой и, не остановившись, широким шагом последовал дальше, к выходу из здания аэропорта, бросив на ходу:

— Пойдем.

Обиженная его бесцеремонностью, Мелоди поплелась сзади, пытаясь понять причину его недовольства. Разумеется, Брэд расстроен отъездом сына, он чувствует себя виноватым перед ним. Но откуда это явное намерение выместить все свое недовольство на ней?

Подавляя раздражение, она лишь спросила:

— Гувернантка встретит Билла?

— А как же! — неохотно буркнул в ответ Брэд тоном, пресекавшим все дальнейшие вопросы.

Он сохранял свой каменно-неприступный вид на всем протяжении обратной дороги в Этель, целиком сосредоточившись на управлении автомобилем. Не желая снова нарываться на резкий отпор, Мелоди молчала. Она попыталась вздремнуть, надеясь, что по ее пробуждении к Брэду, возможно, вернется доброе расположение духа.

Правда, заснуть оказалось трудновато: тревожные мысли хаотически роились в голове, не давала покоя загадка возникшей вдруг отчужденности Брэда. Когда же она, наконец, погрузилась в беспокойную дремоту, мучившие ее вопросы обрели зримый облик ночного кошмара, в котором она увидела Билли, Брэда и Лесли. Они уходили из жизни Мелоди, взявшись за руки и захлопывая тяжелую железную дверь прямо у нее перед носом. На лице Лесли играла злорадная, торжествующая усмешка…

Вдруг Мелоди почувствовала, что ее трясут, пытаясь разбудить.

— Мелоди, просыпайся, милая. Ну, проснись же. Все хорошо! — донесся до нее успокаивающий голос Брэда.

И пока Мелоди ошеломленно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что случилось, он добавил: — Ты так кричала, словно тебе кошмар приснился.

Пытаясь стряхнуть с себя остатки сна и воспоминания об ужасной усмешке Лесли, Мелоди прошептала едва слышно:

— Это и был кошмар.

— Расскажи мне, может, полегчает?

Мелоди отрицательно покачала головой.

— Нет, — затем, желая переменить тему, спросила: — Где мы?

— Недалеко от гостиницы. Ты себя нормально чувствуешь?

— Да, вполне, — заверила его она и тут же пожалела, что поторопилась с ответом, поскольку Брэд вновь переключил свое внимание на дорогу и отгородился от нее стеной молчания, и так разделявшей их в течение последних нескольких часов.

Она попыталась набраться храбрости и заговорить первой, но в итоге решила отказаться от этих попыток, потому что впереди уже замаячила гостиница.

Через несколько минут в вестибюле, едва удостоив Мелоди взглядом, он вежливо пожелал ей спокойной ночи и зашагал по направлению к кафе. Мелоди стояла и в отчаянии смотрела ему вслед.

— Ну, погоди, Брэдли Уэйнрайт! — прошептала она чуть слышно. — Это тебе даром не пройдет! Да скорее ты будешь вертеться, как уж на раскаленной сковородке, чем я проведу еще одну бессонную ночь, вздыхая о тебе!

В эту ночь она действительно спала как убитая.

9

На следующее утро Мелоди была разбужена яркими лучами солнца, льющимися сквозь широкие окна, и ароматом лилий, растворенным в воздухе. Она распахнула дверь на крошечный балкончик своего номера и вышла наружу — от утренней свежести перехватило дыхание. Мелоди чувствовала себя на удивление легко по сравнению с безумным напряжением вчерашнего дня. Глядя на отдаленные горы, подернутые дымкой, она почувствовала, как радость бытия наполняет все ее существо. Может быть, тут сыграло роль принятое ею вчера решение относительно Брэдли Уэйнрайта?

И тут с нижней террасы до Мелоди донесся голос Брэда. Вежливый, но с явными нотками раздражения.

— Бринкерхоф, что вы здесь делаете? — спрашивал Брэд.

— Герр Уэйнрайт, вы же сами пригласили меня на сегодня, — спокойно отвечал Ханс. — Неужели забыли? Поскольку сегодня — последний день вашего пребывания в Этеле, вы предложили мне провести его с Мелоди. И я весьма благодарен вам за такую чуткость.

— Боюсь, что мое предложение придется отменить. У нас осталась масса недоделанной работы, и мы не сможем отвлекаться, — заявил Брэд тоном категорического отказа.

Подслушивающая с балкона Мелоди была потрясена таким произволом и бесцеремонностью, особенно если сравнить с тем, как покорно Брэд принимал наглое вторжение Лесли в их рабочие планы. Ведь Ханс вряд ли причинит им больше беспокойства, чем эта капризная женщина. И, в конце концов, именно Брэд пригласил немца сопровождать их сегодня. Такое поведение — верх неприличия.

Мелоди поспешно натянула джинсы и свитер. Плеснув в лицо холодной водой и наскоро почистив зубы, она пару раз провела гребнем по спутанным волосам. О макияже пришлось забыть. Девушка вихрем вылетела из комнаты и бросилась вниз по ступенькам в надежде, что ей удастся перехватить Ханса, прежде чем он послушается Брэда и уйдет.

Однако, как оказалось, ей вовсе незачем было спешить — Ханс не собирался так легко сдаваться. Подходя к двери на террасу, Мелоди услышала спор двух мужчин: Ханс пытался воззвать к разуму Брэда и успокоить раздраженного журналиста.

— Герр Уэйнрайт, ну что вам стоит взять меня с собой? Мешать я не буду, а для меня крайне важно повидаться с Мелоди до ее отъезда. Нам с ней надо о многом поговорить и обсудить наши планы, — невозмутимо сообщил он.

— Что это еще за планы?!

— На будущее.

Ответ немца настолько ошеломил Мелоди, что она чуть не споткнулась, а последовавшие за тем слова Брэда заставили ее похолодеть.

— У вас с мисс Адамсон нет и не может быть никакого будущего, вам ясно, Бринкерхоф? — отрезал Брэд. В голосе его клокотал гнев. — Так что вы со спокойной душой можете отправляться восвояси и оставить девушку в покое.

— Герр Уэйнрайт, мне кажется, что Мелоди и я имеем право сами решать, есть у нас будущее или нет. Поэтому я посижу здесь и подожду ее.

С этими словами немец прочно уселся в кресле прямо напротив Брэда. Тот был настолько шокирован отказом молодого человека уйти, что секунду пребывал в полном замешательстве. Не будь Мелоди так возмущена поведением Брэда, она не смогла бы удержаться от смеха при виде его растерянности.

Двое мужчин сидели и сверлили друг друга взглядами. Еще не зная точно, как она собирается улаживать скандальную ситуацию, Мелоди тем не менее была твердо уверена: поведение Брэда непростительно и не должно остаться безнаказанным. Глубоко вздохнув, она шагнула на террасу и одарила Ханса лучезарнейшей улыбкой. И когда гигант поднялся на ноги — глаза его так и сияли от радости, что он видит Мелоди, — в голове у девушки мгновенно созрел план действий.

— Ханс, милый, как я рада, что ты уже здесь! — с энтузиазмом воскликнула Мелоди и подставила немцу щеку для поцелуя, после чего уселась с ним рядышком.

Едва кивнув в сторону Брэда, она положила свою изящную ладошку на руку Ханса и склонилась к нему, шепча на ухо о том, как ее радует перспектива провести вместе с ним весь день. Про себя она потешалась над неловкими попытками Брэда услышать, о чем это они шепчутся.

— Я только что сообщил мистеру Бринкерхофу, что его присутствие нарушит наши планы, — наконец грубо вмешался Брэд.

— Да-а? — огорченно протянула Мелоди. — Но почему?!

— У нас очень много работы, — холодно отрезал Брэд.

— Но я уверена, что Ханс прекрасно понимает, что нам надо довести работу до конца. И потерпит, поскучает немного. Правда, Ханс?

— О, я вовсе не буду скучать! Для меня большое счастье просто находиться рядом с тобой.

— Мисс Адамсон, — начал Брэд ледяным тоном, — советую вам не забывать об условиях нашего с вами договора, а именно: вы обязались воздерживаться от личных контактов с вашими поклонниками в течение всего срока совместной работы. А теперь, будьте любезны, растолкуйте эти юридические тонкости вашему приятелю, чтобы мы могли без помех приступить к работе.

— Ну, Брэд, будь же разумным! — спокойно попросила Мелоди, стараясь своим безмятежным тоном скрыть, какая буря гнева бушует у нее в душе.

Но, как она сама ни злилась, а все же отдавала себе отчет: Брэд сознательно идет на конфликт, поэтому отнюдь не собирается быть разумным, скорее наоборот. Последовавшая затем реплика журналиста только подтвердила ее предположения.

— Слушайте, мисс Адамсон, — многозначительно упирая на каждое слово, произнес он и поднялся. — Через полчаса я жду вас в машине — одну! Думаю, отпущенного мною времени будет достаточно для вашего нежного прощания. Вы меня поняли?..

И с этими словами он резко поднялся и зашагал прочь, а озадаченные молодые люди молча смотрели ему вслед.

— Что-то не в духе сегодня твой герр Уэйнрайт. Странный какой-то, — заметил Ханс понимающе-сочувственно. — Какая муха его укусила?

— Сама не знаю. Со вчерашнего дня ходит сам не свой, мрачнее тучи, — задумчиво ответила Мелоди. — Ума не приложу, с чего это он вдруг взбесился. По-моему, дело в том, что вчера ему пришлось отослать обратно в Лондон своего сына. И он мучается угрызениями совести: ему кажется, что он пренебрегает ребенком ради работы.

— Сдается мне, малышка, что дело не только в этом. А скорее, вообще не в этом.

— Да? — Мелоди попыталась изобразить на лице удивление.

— Если я осмелюсь высказать свои предположения, то дело совсем не в его сыне, а в тебе, — заявил Ханс, нежно взяв ее за руку.

— Во мне? Нет, причина в Билли, это точно.

— Разумеется, о сыне он тоже беспокоится, — не стал спорить Ханс. — Но сегодня его мысли целиком заняты тобой. И ведет он себя просто-напросто как обычный ревнивец. Он не желает брать меня с собой, потому что хочет, чтобы ты осталась с ним наедине.

— Ерунда! Брэду плевать на меня, — поспешно возразила Мелоди.

Слишком поспешно, как показалось наблюдательному Хансу.

— Ох, малышка, неужели ты сама так сильно в него влюблена? — с нежной грустью спросил он, пристально глядя ей в глаза, пока девушка искала слова для ответа.

— Нет-нет! — упрямо возразила она. — Он грубый, неуживчивый, упрямый женоненавистник. Такой мужчина не может мне в принципе понравиться…

— Что ж, рад слышать, — сказал Ханс и глаза его радостно блеснули. — Тогда, возможно, у меня остается хоть слабая, но надежда.

Мелоди вспыхнула до корней волос и потупила взор. О боже, как ей не хочется ранить этого милого и обаятельного молодого человека, такого внимательного, такого заботливого!..

— Ханс, ты замечательный парень, и женщина, которую ты полюбишь, будет самой счастливой женщиной на свете! — с жаром воскликнула Мелоди.

— Ну, тогда можешь считать себя этой счастливицей, потому что я люблю тебя. Знаю — мы знакомы всего лишь несколько дней, но я с первого взгляда на тебя понял, что ты именно та женщина, которая мне нужна.

— Нет, Ханс, пожалуйста, не надо так говорить! Я тебе совсем не подхожу. Ты мне очень симпатичен. Я навсегда запомню время, проведенное вместе с тобой, и надеюсь, что мы останемся друзьями. Но… — выделила она это короткое роковое слово — не больше, Ханс.

В глазах Ханса мелькнул испуг.

— Но пусть пройдет некоторое время, малышка. Дай мне шанс! — взмолился он. — Я сделаю все, чтобы ты была счастлива со мной!

— Прости, Ханс, но ничего не получится. Господи, я сама бы этого хотела — но нет, ничего не выйдет! — с сокрушенным вздохом произнесла Мелоди.

Голос ее сорвался на конце фразы, она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Голос Ханса мгновенно стал жестким.

— Это герр Уэйнрайт! Это он стоит между нами. Это он мешает тебе полюбить меня. Ведь так?!

И когда от Мелоди не последовало никакого ответа, голос молодого человека несколько смягчился.

— Прости меня, Мелоди. Я сам виноват — должен был догадаться с самого начала…

Мелоди подняла глаза, полные слез, и робко произнесла:

— Ведь ты ему ничего не скажешь? Не выдашь меня?

— Ни словечка, — твердо пообещал Ханс. — Ему очень повезло. Надеюсь, он это поймет!

Мелоди печально покачала головой.

— Не думаю, Ханс, чтобы у меня была какая-нибудь надежда…

Ханс взял ее за плечи и заставил посмотреть ему в глаза.

— Слушай меня, малышка, — сказал он настойчиво и внятно. — Если его сегодняшнее поведение, как мне показалось, вызвано ревностью, то твой успех — это лишь вопрос времени. Герр Уэйнрайт, скорее всего, даже самому себе не готов признаться в том, что любит тебя. Наберись терпения и не сдавайся.

Мелоди выдавила из себя слабую улыбку в благодарность за чуткость и понимание, но она боялась принимать слова Ханса всерьез. Поэтому вслух заметила:

— Я никогда не отличалась особой терпеливостью.

Ханс пожал плечами.

— Но ведь если ты действительно любишь этого человека, то все-таки стоит и подождать, а?

— Ты прав.

— Значит, ты будешь ждать, — сказал он грустно и, с нежностью глядя на Мелоди, закончил: — Как я ждал бы тебя, если бы знал, что есть хоть малейшая надежда.

— О Ханс! — протестующе воскликнула Мелоди.

— Тс-с! Не волнуйся. Я просто имел в виду, что моя любовь к тебе быстро не пройдет. Если я понадоблюсь тебе когда-нибудь, то только позови — и я примчусь хоть на край света. Как твой друг, если хочешь.

— Да, Ханс, ты замечательный человек! — с искренним чувством произнесла Мелоди, нежно целуя немца в щеку. Все еще страшась уйти и лишиться дружеского тепла, которое исходило от Ханса, девушка продолжала стоять рядом с ним в молчании, пока не почувствовала, что пора.

— Мне надо идти. Брэд придет в ярость, если я опоздаю. И знаешь, тебе действительно лучше сегодня с нами не ездить, — с искренним сожалением закончила она.

— Согласен. А то он еще больше распалится, — поддержал ее решение Ханс, и, лукаво усмехнувшись, добавил: — Впрочем, может быть, именно этого ему и не хватает…

Мелоди не могла не улыбнуться в ответ. Она взяла Ханса за руку, и они направились к выходу из гостиницы. Стоя у дверей, Мелоди нежно взглянула в лицо молодому человеку.

— До свиданья, мой друг, — ласково прошептала она и потянулась, чтобы поцеловать его на прощанье.

— Счастья тебе, малышка, — сказал он и сжал ее в горячем объятии.

Не найдя на ее губах того горячего ответа, на который он, вопреки всем доводам рассудка надеялся, Ханс неохотно ослабил объятия. Повернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь.

Ошеломленная нежностью и горечью расставания, Мелоди не заметила, что Брэд в это время спускался по лестнице и явился невольным свидетелем прощального объятия. Он стоял, скрытый в полумраке с лицом, искаженным гримасой боли и гнева…

10

Погруженная в собственные мысли, Мелоди все еще смотрела вслед Хансу и не слышала, как подошел Брэд. Его глухой голос мигом вывел ее из оцепенения.

— Пакуй вещи, — отрывисто приказал он.

Мелоди вздрогнула от испуга. Ей показалось, что она ослышалась.

— Вещи? — переспросила она в замешательстве.

— Ты что, уже и английского языка не понимаешь? Слишком долго общалась со своим немцем? — с издевкой спросил Брэд. — По-моему, я довольно ясно выразился: собирай вещи.

— Но почему? — изумлению Мелоди не было предела.

— Неужели не ясно? — с досадой произнес Брэд. — Мы уезжаем!

— Ничего не понимаю. Я думала, у нас куча работы… — растерялась Мелоди, и чувство беспомощного отчаяния захлестнуло ее. Хрупкая надежда на взаимность с Брэдом в этот миг испарилась окончательно. Если он отсылает ее прочь, то вряд ли им еще когда-нибудь доведется встретиться.

— Мы что, едем в другой город? — спросила она, хватаясь за последнюю соломинку.

Но Брэд немедленно уничтожил и эту жалкую надежду.

— Ты едешь обратно в Берлин, — холодно пояснил он.

— Но я не понимаю… — снова попробовала объясниться Мелоди.

— Господи, женщина, неужели ты не можешь просто сделать то, что тебе говорят?! — фыркнул Брэд, теряя последнее терпение. — Упаковывай свои вещи и подходи к машине.

И с этими словами он удалился, пресекая все дальнейшие попытки объясниться. Несколько минут Мелоди стояла и тупо смотрела ему вслед, отказываясь верить собственным ушам.

Как он смеет так себя вести! Всего лишь полчаса назад яростно настаивал, что им просто необходимо приступить к работе, а теперь…

Не в силах найти разгадку его поведения, Мелоди медленно побрела в свой номер. И с каждой ступенькой в ней закипал гнев. Оглушительно хлопнув дверью, она щелкнула задвижкой, потом прислонилась к деревянной полированной двери и разрыдалась.

В отчаянии сжимая кулаки, Мелоди шептала:

— Какой же ты негодяй, Брэдли Уэйнрайт! Да по какому праву ты распоряжаешься мною как служанкой, как поденщицей?! — Горькая усмешка скривила вдруг уголки ее губ. — Разумеется! Ну конечно! — с горечью признала она. — Вот именно — служанка! Я для него лишь служанка. Только не обед варю и не носки стираю, а снимки для него делаю. Сфотографируй это, Мелоди. Сними-ка вон то, Мелоди. Черт возьми, с тем же успехом он мог бы потребовать, чтобы я чистила ему ботинки.

Она принялась собирать одежду и оборудование, как попало засовывая вещи в чемодан, даже не заботясь об их сохранности. Пускай! Барахло она разберет потом. Дай-то бог, чтобы ей удалось так же легко разобраться и в своих чувствах…

Дорога до Мюнхена прошла в гробовом молчании, не лучше чем вчерашняя поездка обратно в Этель. Оба не желали высказывать вслух свои чувства из опасения, что тщательно скрываемое обоими раздражение вырвется наружу.

Мелоди, вопреки доводам рассудка, цеплялась за надежду, что эта размолвка недолговечна. Ведь то, что так неожиданно возникло, может и исчезнуть столь же неожиданно. Она не хотела точно выяснить причину этой размолвки, хотя внутренний голос и твердил, что без выяснения причины не стоит надеяться на благополучное разрешение ситуации.

В аэропорту Брэд купил Мелоди билет и сунул ей в руки.

— Взлет через двадцать минут. Твой выход на посадку вон там, — бесстрастно сообщил он, не делая даже попытки проводить ее до зала ожидания.

— А ты в Берлин не собираешься? — с трудом заставила себя спросить Мелоди.

— Нет, — последовал лаконичный ответ.

Она постаралась не обращать внимания на его тон и снова спросила:

— А куда ты собираешься, если не секрет.

— В Лондон, — холодно отозвался он. — Иди лучше, а то опоздаешь!

Отчаянно пытаясь добиться хоть какого-то объяснения, она опять не обратила внимания на его приказ и настойчиво уточнила:

— В Лондон? Повидаться с Билли?

— И это тоже, — сказал он и уже повернулся, чтобы уйти.

Она окликнула его с отчаянием в голосе, заставившем его мгновенно остановиться.

— Брэд, а как же завершение статьи?

— Я позвоню тебе, — рассеянно пообещал он и пошел прочь, даже не обернувшись.

Мелоди ничего больше не оставалось, как принять случившееся как факт и поспешить на посадку. Она едва дыша домчалась до самолета, поднялась по трапу и с чувством громадного облегчения опустилась в кресло.

Вдобавок к поданному ланчу она согласилась взять стакан вина в надежде, что алкоголь немного успокоит нервы, однако пища так и осталась стоять перед ней нетронутой. Сосущая пустота где-то в районе желудка не могла быть заполнена банальным ростбифом и пирожными.

Приземлившись в Берлине, она взяла такси до дома, втайне надеясь, что привычная обстановка вернет ей душевный покой. Однако, к своему удивлению и отчаянию, она безо всякой радости взирала на привычную уютную обстановку квартиры: на мягкие бархатные кресла, полированную светлую мебель, которую она выбирала когда-то с такой тщательностью и любовью. Даже любимые фотографии в рамочках, которыми был увешан коридор между гостиной и спальней, не поднимали больше ее настроения. Медленно и тоскливо потянулась бесконечная череда дней унылого ожидания звонка Брэдли.

Мелоди буквально погребла себя заживо в своей импровизированной фотолаборатории. Час за часом, день за днем она торчала на кухне, окно которой загораживали черные ставни специальной конструкции, и проявляла пленки, снятые в Баварии. Качество ее работы доставляло ей профессиональное удовольствие. Все снимки удались на славу. А некоторые из них оказались на удивление неожиданными, и их наверняка, по убеждению Мелоди, должно было хватить на то, чтобы обеспечить ей неплохой заработок сразу же после выхода журнала со статьей Уэйнрайта.

Но долгими ночными часами удовлетворение и гордость за профессионализм своей работы уступали место беспокойству и подавленности, которые заставляли Мелоди подолгу ворочаться без сна. Она лежала в темноте с открытыми глазами или бесцельно бродила по квартире, вновь и вновь прокручивая в уме каждое слово, которым они напоследок обменялись с Брэдом, словно искала пропавшее звено в цепи, ключ к разгадке неожиданной перемены в его поведении. Стоит его найти — и головоломка сложится, и станет ясно, с какого момента все пошло наперекосяк…

Однажды ранним утром после очередной бессонной ночи она отправилась за покупками и столкнулась с одной из своих соседок.

— Мелоди, где ты пропадала? — воскликнула Алекси в свойственной ей импульсивной манере и бросилась обнимать подругу.

Секретарша американского посольства, Алекси была непоседливой, жизнерадостной девицей двадцати двух лет. Ее поразительная наивность и постоянное удивление от крутых поворотов, случающихся в жизни людей, частенько изумляло Мелоди. Впрочем, как и всех остальных, кто знакомился с Алекси.

Однако эти необыкновенные черты ее характера бросались в глаза не сразу, поскольку Алекси носила маску холодной интеллектуальной девицы, причем эта маска, вполне соответствовала ее утонченной красоте. Мужчины с грубыми манерами, так называемые настоящие самцы, сразу же отшивались. Это Алекси однажды пояснила в ответ на расспросы Мелоди, поинтересовавшейся причиной такой неприступности в один из вечеров, когда девушки делились друг с другом своими маленькими женскими секретами.

Однако сейчас она не стала скрывать своей откровенной радости от возвращения Мелоди.

— Слушай, как здорово, что ты опять дома! Пойдем ко мне, кофейку попьем. Расскажешь о своих приключениях. Здорово, наверно, было?

Не в силах противостоять напору Алекси, Мелоди приняла ее приглашение. Она почувствовала, что ее настроение немного улучшилось, когда забросила свертки с покупками к себе в квартиру и поднялась на один этаж выше, к Алекси.

Хотя расположение квартир обеих девушек было абсолютно одинаковым, вкус их обитательниц разительно отличался. Если у Мелоди обстановка была выдержана в приглушенных, теплых тонах, и поэтому все в доме вызывало ощущение домашнего уюта, то Алекси заполнила свою квартиру массой современной мебели из стекла и хромированных деталей, которые дополняло множество ярких, абстрактных картин, отлично выражавших ее неугомонную, общительную натуру.

К тому моменту, как Мелоди поднялась в квартиру подруги, в воздухе уже разливался аромат свежесваренного кофе, а гигантские ломти яблочного штруделя красовались на тарелках на кухонном столе. Мелоди оставалось только покачать головой при виде их размеров.

— Честное слово, никак не могу понять, как тебе удается не толстеть, — сказала она, добродушно улыбаясь. — Ты ешь так много, и тем не менее, ухитряешься выглядеть как фотомодель.

Алекси развела руками.

— Сама удивляюсь. Не в коня корм, видимо.

— Смотри, когда-нибудь ты падешь жертвой своего обжорства.

— Надеюсь, этого никогда не случится. Но даже если я стану толстой и неповоротливой, мой будущий муж все равно будет обожать меня, — заявила Алекси с такой непоколебимой уверенностью, что обе девушки прыснули со смеху, представив себе милое хрупкое создание, вроде Алекси, превратившееся в один прекрасный день в неуклюжую слониху.

Целый час Алекси забавляла Мелоди рассказами об интрижках в посольстве. Оказалось, что один и тот же дипломат назначил свидание сразу двум секретаршам, а те совершенно случайно узнали об этом за доверительной беседой между собой во время ланча.

— Видела бы ты выражение их лиц! — хихикала Алекси, рассказывая ей об этом эпизоде. — Однако, как они говорили, выражение лица Ренди было еще потешнее, когда он заехал за Глорией и обнаружил у нее в гостиной Нэнси с бокалом вина. С тех пор он стороной обходит их кабинеты и жутко краснеет при одном лишь упоминании их имен.

— Ну что ж, он получил по заслугам, — с легким смешком сказала Мелоди.

— Естественно, — согласилась Алекси. — Ну а что у тебя? Что за таинственная поездка? Ты сорвалась в такой спешке! Надо признаться, оставленная тобой записка показалась мне довольно невразумительной.

Лицо Мелоди на мгновение помрачнело, но она быстро взяла себя в руки. Она коротко посвятила Алекси в детали своей работы для известного журнала, всячески стараясь избегать малейшего упоминания о Брэдли Уэйнрайте, а уж тем более о том, что влюбилась в него без памяти. Но Алекси, при всей своей наивности, была очень чуткой девушкой. Уже и раньше Мелоди замечала, что от ее проницательного ума мало что укроется.

— А кто этот мужчина? — спросила она, как о чем-то само собой разумеющемся.

— Какой мужчина? — с деланой рассеянностью переспросила Мелоди, надеясь сбить этим подругу с толку. Но ей следовало бы давно знать, что такой номер с Алекси все равно не пройдет.

— Точно не знаю — какой. Но в твоем рассказе обязательно должен присутствовать мужчина. Несомненно! А ты изо всех сил стараешься ни словом о нем не упоминать.

— Что ж, я работала с довольно известным журналистом, Брэдли Уэйнрайтом, — все так же рассеянно призналась Мелоди. — Но что с того?..

Совершенно не удовлетворенная такой информацией, Алекси многозначительно заметила:

— Понимаю…

Мелоди вовсе не была уверена, что ей удалось провести подругу, тем не менее, она была благодарна Алекси, что та согласилась перевести разговор в другое русло.

И действительно, Алекси принялась рассказывать о вечеринке, запланированной на сегодняшний вечер.

— Слушай, почему бы тебе не пойти со мной? — предложила она. — Соберутся довольно интересные люди, заведешь полезные, деловые знакомства, — добавила Алекси, считая, что этот аргумент должен оказаться решающим для Мелоди.

Но Мелоди отреагировала довольно вяло.

— Думаю, мне не стоит туда ходить.

— Пойдем! Если будешь сутками торчать в своей темной лаборатории, то вряд ли получишь новые заказы. Кроме того, вечеринка обещает быть веселой, а веселье тебе не повредит, уж поверь мне.

Мелоди неохотно сдалась. Согласиться показалось ей проще, чем продолжать спор, особенно с таким логичным и настойчивым противником, как Алекси.

— Ладно. В восемь вечера я буду ждать тебя у выхода…

Этим вечером Мелоди с особой тщательностью занялась своей внешностью, надеясь, что лекарство от плохого настроения, предложенное Алекси, сработает.

Свободная полосатая юбка, присборенная у талии, которую Мелоди купила в маленьком магазинчике в Оберамергау, делала ее и без того стройную фигурку почти невесомой, а открывающая плечи блузка дополняла впечатление хрупкой женственности. Она расчесала волосы так, что они окружили ее лицо ореолом воздушных локонов, в которых вспыхивали золотистые искры. Весьма скупо наложив макияж, она тем не менее, добилась нужного эффекта: скрыла бледность лица. Однако никакие ухищрения не могли скрыть печаль, затаившуюся в глубине ее глаз.

Правда, таинственность и беззащитность, которые из-за этого приобрел ее взгляд, особенно в сочетании с ее изящной хрупкой фигуркой, вызвали чуть ли не в каждом из гостей мужского пола, пришедших на вечеринку, желание опекать и защищать девушку. Один за другим мужчины пытались очаровать Мелоди и один за другим терпели поражение и отходили, вынужденные довольствоваться лишь вежливой отрешенной улыбкой.

Подобное наблюдение встревожило Алекси гораздо больше, чем утренний разговор с подругой. И когда очередной весьма симпатичный молодой человек вынужден был отойти от Мелоди с почтительным поклоном, Алекси решительным шагом направилась к подруге.

— Эй, очнись! Чего тебе не хватает? Все мужчины в этой гостиной наперебой пытаются покорить тебя, а ты!..

— Они просто хотят немного поиграть в доблестных рыцарей. Им кажется, что меня надо от чего-то спасать, — с невеселым смешком произнесла Мелоди.

— А разве не надо? — спросила Алекси лукаво, однако глаза ее смотрели серьезно и изучающе.

Мелоди почувствовала, что подруга искренне встревожена.

— Может, и надо… — призналась она. — Знаешь, я, пожалуй, лучше пойду к себе. Я чувствую, что нагнала на всех тоску зеленую…

— Нет, Мелоди, не уходи, пожалуйста! Побудь еще немного.

— В другой раз, Алекси. Я действительно немного не в себе, — устало настаивала на своем Мелоди.

— Тогда я ухожу с тобой!

— Этого еще не хватало! Почему ты должна портить себе удовольствие из-за того, что я сегодня не в духе? Оставайся и веселись.

— Нет, так не пойдет. Мы должны уйти вместе. И не спорь, это бесполезно. Кроме того, с большинством этих ребят мы видимся ежедневно, и среди них нет ни одного стоящего, на мой взгляд. Да, они симпатичны — но этим все и ограничивается. Изюминки нет… Ты понимаешь, надеюсь, что я имею в виду.

— Еще бы мне не понять! Но если дела обстоят таким образом, зачем вообще было приходить? — удивилась Мелоди.

Алекси пожала плечами.

— Никогда не знаешь, когда в сердце вдруг попадет искра и вспыхнет пожар!

Вскоре обе тихонько улизнули с вечеринки, и на полдороге к дому, отдохнув немного от шума большой компании, решили зайти в кафе.

Когда девушки уселись за столик и им принесли два бокала белого сухого вина, Алекси решительно начала разговор:

— Итак, выкладывай все начистоту. Что с тобой происходит на самом деле? Не могу видеть тебя такой несчастной!

Медленно, запинаясь, со слезами на глазах. Мелоди выложила всю историю своего путешествия с Брэдом, растущего влечения к нему, его попыток поухаживать за ней и затем внезапной перемены, происшедшей с ним, когда он грубо отослал ее назад, в Берлин.

— Вероятно, твой приятель Ханс разгадал этого Уэйнрайта, — задумчиво произнесла Алекси. — Скорее всего. Брэдли вдруг обнаружил, что увлекся тобой больше, чем ему хотелось бы, и ему понадобилось определенное время и… одиночество, что ли, чтобы все хорошенько обдумать.

— Хотела бы я верить в это! — уныло вздохнула Мелоди. — Но думаю, надо смотреть на вещи трезво. И лучше всего — попытаться вернуться к тому состоянию, в котором я пребывала до встречи с этим ужасным человеком.

— Разумеется, жить дальше надо. Но не стоит так легко отказываться от своей надежды, — наставительно сказала Алекси, и ее слова прозвучали эхом совета Ханса. — Если этот мужчина таков, каким ты его описывала, то его любовь, — не пустяк, и ею не стоит так легко пренебрегать.

— Да не пренебрегаю я его любовью! — взорвалась Мелоди. — Не в этом дело! Не любит он меня, вот что! Конечно, время от времени я могла пробуждать в нем физическое влечение, но не более того. И неужели я должна теперь тратить жизнь на тщетные надежды, что он когда-нибудь вернется ко мне?

— Тратить жизнь? Нет, всю жизнь, разумеется, тратить на это не стоит. Но несколько недель ожидания тебе не повредят, по-моему, — мудро заметила Алекси.

Эти слова показались Мелоди жестокой насмешкой, когда на следующей неделе, сидя в обеденном зале ресторана, она развернула лондонскую газету, купленную в киоске в центре города. Бегло просматривая страницы с объявлениями, Мелоди неожиданно наткнулась на фотографию Брэда и Лесли на полосе светских новостей: они были засняты вместе на какой-то пресс-конференции. Брэд с нежной улыбкой смотрел сверху вниз на запрокинутое к нему лицо Лесли, причем рука его покоилась на ее плече.

Текст под фотографией гласил: «Знаменитый журналист-обозреватель Брэдли Уэйнрайт и корреспондентка международной телевизионной сети Лесли Макдональд (бывшая миссис Уэйнрайт), кажется, близки к воссоединению. Ходят слухи, что эта талантливая пара готовится снова связать себя брачными узами».

Дочитав до конца это сообщение, Мелоди вдруг почувствовала жуткий приступ тошноты.

Усилием воли она подавила его, но аппетит пропал начисто, и она, так и не притронувшись к пище, немедленно попросила чек. Официант, видя ее белое как мел лицо, поспешил выполнить просьбу девушки.

— С вами все в порядке? — деликатно осведомился он, провожая Мелоди до двери.

— Да-да, мне уже лучше, — заверила его девушка.

— Позвольте, я поймаю вам такси, — настаивал официант, бросаясь к мостовой и подзывая одну из машин. Он помог Мелоди сесть, захлопнул за ней дверцу и склонился к открытому окошечку:

— Не волнуйтесь, вы не первая женщина, которая проходит через это.

Мелоди почувствовала, что еще немного — и она истерически расхохочется официанту в лицо, потому что до нее сразу же дошло, что именно тот имеет в виду. Он решил, что она беременна! Ну, разумеется, что еще он мог подумать при виде молодой женщины, которой вдруг делается дурно от одного лишь вида пищи!

Дома она уже с порога швырнула в угол сумочку, где смятым комком лежала роковая газета, и без сил рухнула на софу. Рыдания душили ее. Вконец измотанная переживаниями последних дней и окончательно сраженная только что прочитанной новостью, она погрузилась в глубокий сон.

Через час или два Мелоди разбудил оглушительный стук в дверь. В первый момент девушка не могла сообразить, что случилось, потом ее глаза постепенно привыкли к сумраку комнаты. Она никак не могла решить — то ли полночь, то ли уже раннее утро.

— Мелоди, открой сейчас же! — орала Алекси из коридора. В голосе слышались панические нотки, что заставило Мелоди немедленно вскочить на ноги.

Открыв дверь, Мелоди сонно пробормотала:

— Что случилось? Со мной все в порядке!

Алекси внимательно посмотрела на ее помятую одежду, всклоченные волосы и лицо со следами недавних слез.

— Ну, слава богу! Я так волновалась за тебя. У тебя, между прочим, такой вид, что ты до смерти напугаешь кого угодно.

— Спасибо за комплимент, — угрюмо огрызнулась Мелоди, выдавливая из себя хоть что-то членораздельное.

— Ладно, брось дуться. Я же не хотела сказать ничего плохого. Просто миссис Лендл видела, как два часа назад ты прошла мимо нее в совершенно невменяемом состоянии. Она испугалась за тебя, но вмешиваться не посмела. А когда ты не ответила на мой телефонный звонок, настала уже моя очередь пугаться.

— Прости, — сказала Мелоди с искренним раскаянием. — Но со мной действительно все в порядке. По крайней мере, теперь…

— Ну а раньше что за беда стряслась?

Мелоди указала пальцем на брошенную сумочку.

— Взгляни, — предложила она, направляясь в кухню. — А я пойду, сварю кофе. Составишь компанию?

— Конечно.

Алекси развернула лондонскую газету и сразу же увидела фотографию Брэда и Лесли. С газетой в руках она вошла в кухню.

— Теперь я вижу, в чем дело.

— Вот именно! Помнишь, я говорила о трезвом взгляде на вещи? Так вот, несмотря на это, я оказалась не совсем готова до конца взглянуть правде в глаза, — призналась Мелоди, усаживаясь за столик и взяв чашку кофе в руки.

— Успокойся! — произнесла Алекси. — Неужели ты не знаешь, чего стоят эти газетные сплетни — одна десятая фактов и девять десятых пустых домыслов. Не исключено, что это фантазия репортеров, а ты страдаешь попусту.

— Господи, да не надо меня утешать, — простонала Мелоди. — Я знаю, что придется смотреть правде в глаза: все кончено. Какие бы глупые надежды на взаимность я ни питала, теперь они совершенно бессмысленны. Победа осталась за Лесли. Кто знает, может быть, оно и к лучшему. По крайней мере, у Билли теперь есть и отец и мать. Малыш этого заслуживает.

— Судя по тому, что я узнала о Лесли из твоих рассказов, весьма сомнительно, чтобы они смогли достичь той гармоничной семейной атмосферы, какую ты предполагаешь. Не верю я в волшебные лекарства от заболеваний того рода, каким страдает Лесли… то есть от хронического эгоизма.

В глубине души Мелоди не могла не соглашаться с рассуждениями Алекси, но что толку подогревать в себе бессмысленные иллюзии и напрасные ожидания? Даже если повторный брак Брэда и Лесли окажется не лучше первого, то, что ей прикажете — дожидаться второго развода? Как она уже говорила Алекси, так думает и сейчас: надо постараться жить своей жизнью… вот только бы знать, как именно это сделать.

Наверное, лучше всего вернуться домой, в Нью-Йорк. Она достаточно намоталась по свету за последний год. В конце концов, она обрела самостоятельность и — что самое важное — убедилась, что вполне может добиться успеха на избранном поприще, в роли профессионального фотографа. Доказывать больше нечего — ни себе, ни тетушке. Может быть, наступило время вернуться назад и остепениться? Возможно, возвращение в привычный уют родного дома — именно то, в чем она сейчас особенно нуждается. Мелоди подняла глаза и увидела озабоченное лицо Алекси.

— Надеюсь, теперь ты больше не станешь обо мне тревожиться?

— А разве поводов для тревоги так уж и не осталось?

— Нет, — сказала Мелоди с уверенностью, которой вовсе не испытывала. — Мне не потребуется особо много времени, чтобы прийти в норму. Кстати, не пойти ли нам прямо сейчас куда-нибудь прошвырнуться?

Если Алекси и изумило это неожиданное предложение и странная, резкая перемена в настроении подруги, то она и виду не подала, а согласилась весьма охотно.

— Может, позвать для компании парочку парней из посольства? Тем более что с той самой вечеринки от них просто нет отбою: все расспрашивают о тебе. Так что им представится удобный случай удовлетворить свое любопытство.

Алекси вскочила, стрелой помчалась к телефону и поспешила набрать номер прежде, чем Мелоди успела отказаться.

— Отлично! — донесся до Мелоди голос подруги. — Мы обязательно будем.

— Все улажено, — объявила Алекси, появляясь в дверях кухни. — Нацепи на себя что-нибудь поэффектнее и будь готова ровно через час, идет?

Мелоди кивнула, стараясь не подать виду, что ее столь неожиданно вспыхнувший энтузиазм уже успел полностью испариться.

— Буду ждать.

Итак, Мелоди заставила себя приготовиться к назначенному часу. Она надела голубое шелковое платье того оттенка, который ей особенно шел, обула босоножки на высоком каблуке… и все это время старательно запрещала себе думать о Брэде. Каждый раз, когда его образ вставал у нее перед глазами, она быстренько прогоняла его, стараясь сосредоточиться исключительно на предстоящем вечере. Она пыталась угадать, кто же из молодых людей, бывших на вечеринке, придет сегодня на свидание с ними, но это ей никак не удавалось.

Когда с небольшим опозданием они вместе с Алекси прибыли в назначенное место, Мелоди так и не смогла вспомнить этих парней. Оба обладали довольно приятной внешностью и обходительными манерами, но по сравнению с Брэдом, с его умением господствовать в любой ситуации, они казались какими-то бесцветными и слишком уж зелеными.

Однако, несмотря на это, Мелоди, к собственному удивлению, немного оживилась. Молодые сотрудники посольства из кожи вон лезли, чтобы ей понравиться. Они развлекали девушек легкой непринужденной беседой, словно Алекси их заранее проинструктировала.

Вечер начался с ужина в маленьком итальянском ресторанчике. Старик-хозяин, вернее, его побитое всеми ветрами вселенной лицо свидетельствовало о такой богатой событиями и нелегкой жизни, что Мелоди пожалела, что не захватила с собой камеру. Старик гордо восседал на кресле возле входной двери, а двое внуков весело возились возле его ног.

До отвала наевшись спагетти и распив бутылку кьянти, четверка отправилась в расположенный поблизости ночной клуб. Совсем расслабившись, они посмотрели концертную программу, а потом потанцевали вдоволь. Мелоди обнаружила, что вполне способна отключиться от мыслей о Брэде, пока движется в бесконечном ритме танца со своими, казалось, неутомимыми партнерами.

— Уф-ф! — задыхаясь, простонала Алекси, рухнув на стул. — Все! Больше ни ногой, ни рукой не пошевельну!

— Боюсь, придется пошевелить, — с задорным смешком сказал блондин по имени Эван Лонгсворт.

— Это почему же? — с выражением наигранного испуга спросила Алекси.

— Потому что клуб уже закрывается, а ночевать здесь, я думаю, ты не собираешься.

— Как знать! Если я не могу двигать ни рукой, ни ногой, то почему бы не заночевать прямо здесь?

— Ну, пойдем, Алекси! — нахмурившись, попросила Мелоди. — Возьми себя в руки!

Рик Уотсон, понимающе глядя на Алекси сверху вниз и видя, что она не проявляет ни малейшего желания подниматься с места, в итоге заявил:

— Что ж, не можешь — так не можешь!

С этими словами он подхватил девушку на руки с такой легкостью, словно она весила не больше перышка, и бесцеремонно перебросил ее через плечо.

— Эй, пусти, пусти, дурак! — завопила Алекси, но парень решительно направился к выходу, а остальные двинулись следом, помирая от хохота.

Веселье не покидало молодых людей вплоть до прибытия на квартиру Мелоди. Пока все располагались в гостиной, девушка быстренько приготовила яичницу и тосты. В тот самый момент, когда она уже готовилась разложить закуску по тарелкам, раздался телефонный звонок.

Поначалу бурный смех и громкие шутки в гостиной полностью заглушали голос в трубке, и Мелоди пришлось несколько раз попросить звонившего говорить громче.

— Что за бардак у тебя в доме? И где тебя, черт побери, носило до сих пор?! — прогремел в трубке взбешенный голос Брэдли Уэйнрайта, ярость которого не могли скрыть даже помехи, неизбежные при международной связи.

При звуках знакомого голоса Мелоди на секунду окаменела. Потом сердце ее затрепетало, словно птица в клетке. Она испытала такую радость, что вновь слышит голос Брэда, что готова была простить ему любую грубость.

Когда она все же взяла себя в руки и наконец, смогла заговорить, ее собственный голос, однако, был абсолютно ровен.

— Что вам нужно?

— Мне нужно знать, что там у тебя происходит.

— Это вас не касается, мистер Уэйнрайт. Итак, чем я могу быть вам полезной, или я вешаю трубку и возвращаюсь к своим друзьям!

— Нет, мисс Адамсон, трубку бросить вы не осмелитесь. К тому же я хочу, чтобы мы встретились завтра в Ротенберге.

— Сожалею, но это невозможно, — после едва заметного колебания заявила Мелоди.

— Какого дьявола!.. Черт возьми, что это значит — невозможно?

— Кажется, вы перестали понимать простой английский язык, — колко заметила Мелоди. — Я сказала, — медленно и раздельно повторила она, — что для меня совершенно невозможно завтра прибыть в Ротенберг. Впрочем, как и в любой другой день, — добавила она, чуть ли не срываясь на крик.

Когда Брэд снова заговорил, голос его был так тих, что Мелоди пришлось сильно напрячься, чтобы разобрать слова.

— Я предлагаю вам самым тщательнейшим образом обдумать ваше решение, мисс Адамсон. Если вы откажетесь от выполнения ваших обязательств, проистекающих из нашего соглашения, которое, кстати, еще не потеряло силу, то я позабочусь о том, чтобы вы никогда больше не смогли работать в качестве профессионального фотографа. И тогда на своей карьере можете смело ставать крест. Единственное, что вам останется — это тихо выйти замуж на какого-нибудь тупоголового американского фермера, стирать ему штаны и рожать детей, — зловеще предупредил он.

— Я скорее пойду на это, чем проведу еще хоть секунду рядом с таким отвратительным типом, как вы, — прошипела Мелоди.

О последствиях своих слов она уже не задумывалась.

— Итак, — медленно произнес Брэд, — вы переходите на личные оскорбления. Ладно, мисс Адамсон, оказывается, я ошибался относительно вашего профессионального уровня. Сожалею, что переоценил вас. Однако если опомнитесь и передумаете, то жду вас завтра в отеле «Браун» в Ротенберге в пять часов пополудни. Если же вас там не окажется, я немедленно найду вам замену.

Мелоди ни секунды не сомневалась, что свою угрозу Брэд выполнит, но, тем не менее, какое-то время боролась с искушением заявить, что он может спустить свой проклятый контракт в унитаз… и что она обойдется без этих денег. Однако здравый смысл все же возобладал, и девушка пробурчала:

— Я буду.

И только когда частые гудки в трубке достигли ее уха, она поняла, что Брэд бросил трубку, не дожидаясь ее ответа.

11

Мелоди сидела как каменная, не веря собственным ушам и оцепенело держала трубку в руке, когда в кухню впорхнула Алекси.

— Мелоди, что с тобой? — встревожилась она, едва взглянув на угрюмое лицо подруги. — Плохие новости? Надеюсь, с твоей тетей все в порядке?

— Дело не в тете. Это звонил Брэд.

— Да-а?! — с вопросительной интонацией воскликнула Алекси.

— Он приказал мне явиться завтра в Ротенберг, иначе я потеряю контракт, — безжизненно сообщила Мелоди, потом подняла на подругу потухшие глаза. — Алекси, как мне быть? Я не смогу видеть его, зная, что он снова женится на Лесли.

— Тогда не езди. По-моему, проще некуда.

— Проще некуда?! Ничего себе! Моя карьера целиком зависит от успешного завершения этого контракта! Он… он сказал, что закроет мне все ходы, — если я не соглашусь. И будь уверена, он это сделает! Он слов на ветер не бросает!

Алекси изумленно вскинула вверх брови.

— Господи, прямо не верится! Неужели он такой монстр?

— О да! Еще бы! — убежденно заявила Мелоди. — Когда он видит, что ему перечат, он пойдет на все, но своего добьется или отомстит. Достаточно нескольких его звонков нужным людям — и мою карьеру фотографа можно считать законченной. Ни один журнал и ни одно агентство не осмелятся больше печатать мои снимки.

— Тогда у тебя нет выбора. Придется ехать.

Мелоди беспомощно посмотрела на подругу.

— Ты права. Выбора нет, — сдалась она. Затем, собравшись с силами, решительно добавила: — Но я никогда не прощу его! Никогда!

Как только она закончила свое торжественное заявление, в кухню вошли заскучавшие без девушек молодые люди. Они жаждали узнать, почему их обществом так откровенно пренебрегают. Стараясь избавиться от настойчивых расспросов, подруги поспешили предложить гостям ужин и потом распрощались с ними. Алекси отправилась проводить приятелей до выхода, и на пороге обернулась к Мелоди.

— Желаю удачи завтра! — прошептала она. — Если нужна будет душевная поддержка — звони.

— Спасибо. Позвоню, — с благодарностью ответила Мелоди.

В каком-то нервозном ажиотаже, словно очнувшись от долгого сна, Мелоди принялась убирать квартиру, потом подготовила фотооборудование.

Она упаковала также подборку готовых отпечатков и слайдов, чтобы вручить их Брэду по прибытии в Ротенберг. По крайней мере, ему тогда не так-то просто будет обвинить ее в отсутствии профессионализма.

Случайно взглянув на часы, Мелоди поняла, что уже четыре утра. Необходимо было поспать хотя бы немного, чтобы быть в форме. Иначе вряд ли ей удастся разумно и успешно справиться со стоящей перед ней непростой — в первую очередь в эмоциональном плане — задачей.

В восемь она была уже на ногах и ломала голову — как же ей добраться до крошечного городка Ротенберг на реке Таубер. Если часть пути она проделает поездом, а потом возьмет напрокат машину, то как раз прибудет на место в срок — в назначенные Брэдом роковые пять часов пополудни.

Большую часть времени, проведенного в поезде, она посвятила тщательному изучению путеводителя по Ротенбергу и довольно занимательной истории города, который чудом сохранился с шестнадцатого века: узкие мощеные булыжником улочки, островерхие домики с мудреными коньками крыш, развалины двух старинных замков с мощными укреплениями… Особенное удовольствие доставил Мелоди рассказ о спасении города во время Тридцатилетней войны, когда виконт Тилли совсем уже было собрался уничтожить городок, да не смог устоять перед вкусом местного вина.

Едва Мелоди закончила читать многокрасочное повествование о прошлом Ротенберга, как поезд прибыл в Вюрцбург, где она собиралась взять напрокат автомобиль и на нем уже добраться до конечной цели своего неожиданного путешествия. Крайне сожалея, что практически не остается времени на посещение роскошного городского дворца в стиле барокко, Мелоди вывела взятый напрокат «фольксваген» на автобан. Ее сердце замирало все чаще и чаще по мере того, как близилось время встречи с Брэдом.

Мелоди была настолько погружена в свои грустные думы, что не замечала приближения грозы, пока огромные капли дождя не забарабанили в ветровое стекло. Она продолжала упрямо вести машину по скользкой дороге, а потоки воды, низвергавшиеся со свинцово-черного неба, превратились в сплошную серую пелену.

Крепко вцепившись обеими руками в руль, Мелоди изо всех сил старалась не потерять управления. Хотя здравый смысл диктовал ей затормозить на обочине и переждать грозу, она боялась, что застрянет здесь надолго, и в итоге опоздает к назначенному времени. На протяжении всего пути из Вюрцбурга ей встретились всего две или три машины, из чего можно было заключить, что дорога не очень-то обитаема, поэтому помощи ждать неоткуда. В автомобильчике, который, казалось, готов был перевернуться при каждом порыве шквального ветра, она чувствовала себя как никогда одинокой и беспомощной.

Последние несколько миль до Ротенберга показались целой вечностью. Миновав границу города, Мелоди со стоном облегчения затормозила на первой же стоянке. Она развернула карту города и воспрянула духом: отель «Браун» находился всего в нескольких кварталах отсюда. Там ее ждет Брэд! На какую-то долю секунды мысль, что он принадлежит другой женщине, исчезла из ее сознания, и осталось лишь страстное желание увидеть его как можно скорее.

Через считанные мгновения она уже была возле отеля. Оставив машину перед входом, Мелоди под проливным дождем вбежала в холл, где Брэд мерил шагами пространство, словно загнанный в клетку зверь. При ее появлении на лице Уэйнрайта появилось выражение невероятного облегчения, и, несмотря на все свои противоречивые чувства, Мелоди ринулась прямо в его раскрытые объятия.

— Малышка, что случилось? — прошептал он голосом, полным тревоги, и тесно прижал девушку к своей груди.

— Меня застигла в дороге такая жуткая гроза! — наконец пролепетала Мелоди. — Было так темно и страшно.

— Ну, теперь-то все позади, — нежно успокаивал ее Брэд. — Я сам чуть с ума не сошел от страха за тебя, когда началась гроза. Не знал, почему ты опаздываешь — то ли из-за дождя, то ли вообще решила не приезжать.

— Неужели мой приезд был так важен для тебя? — смущенно спросила она, в первый раз подняв на него глаза.

— А ты еще сомневаешься? — глухо произнес он, не разжимая объятий. — Почему, черт возьми, мне понадобилось шантажировать тебя, как ты думаешь? А потому что я знал — это единственный шанс заставить тебя приехать. Но когда стрелка часов приблизилась к шести, я ужасно испугался, что моя уловка не сработала…

Он неожиданно отстранил Мелоди от себя, словно боялся, что дальнейшая близость приведет к откровениям, к которым он еще не был готов.

— Пойдем. Сначала надо доставить тебя в твой номер и снять всю эту мокрую одежду. А за обедом поговорим. — С неожиданной робостью он добавил: — Или ты слишком устала и обедать не будешь? Может, лучше сразу ляжешь спать?

— Нет. Я не очень устала. К тому же я проголодалась.

Брэд отвел Мелоди наверх, в самый прелестный номер, какие когда-либо она видела в маленьких провинциальных отелях. Обставленная изящной антикварной мебелью, отполированной до блеска, комната была освещена приглушенным светом ламп в виде подсвечников. На окнах висели тончайшие, ослепительно-белые тюлевые гардины, колыхавшиеся от малейшего порыва ветерка, обрамленные с краев пепельно-розовыми бархатными шторами. Огромное розовое же одеяло в шелковом пододеяльнике так и манило скользнуть под него и погрузиться в сладкий сон.

Брэд не стал входить следом за ней в номер, объявив, что отправится к машине забрать ее вещи.

— А ты пока прими горячий душ. К тому времени, как ты выйдешь из ванной, твои сухие вещи уже будут здесь.

Стоя под горячими струями воды, Мелоди впервые за всю эту неделю сумела по-настоящему расслабиться. Все воспоминания, связанные с его ненавистной женитьбой померкли после некоторых минут счастья, проведенных в объятиях Брэда. Только сейчас Мелоди поняла, что готова простить Брэду все что угодно.

Закутавшись в гигантское махровое полотенце, Мелоди вернулась в комнату. Брэда в ней не было, однако чемодан уже стоял возле кровати.

Она быстренько натянула кремового цвета изысканный комплект, состоящий их трусиков и лифчика, украшенных тонким кружевом. Такое белье всегда создавало у Мелоди особое ощущение своей женственности и легкого озорства.

Затем она отвергла идею надеть джинсы и свитер, хотя ей и хотелось этого. Она выбрала облегающее фигуру трикотажное платье, что еще больше подняло ее настроение, когда Мелоди разглядывала себя в большое зеркало в ванной.

Она как раз заканчивала подкрашивать ресницы, когда стук в дверь возвестил, что вернулся Брэд. Открыв дверь, Мелоди прочла в его глазах очень характерное, чисто мужское выражение восторженного одобрения. Глаза их встретились. Взгляд девушки красноречиво говорил, что она благодарна не только за проявление деликатной заботы с его стороны, но и за нечто большее… В ответ Уэйнрайт привлек Мелоди к себе и, нежно обняв, запечатлел на ее губах нежный, но настойчивый поцелуй. Его язык раздвинул ее губы и сладко-вызывающим движением проник внутрь, словно шмель, который ищет драгоценные капли нектара в сокровенной глубине цветка.

По мере того, как крепло объятие Брэда, Мелоди все явственнее ощущала стальную твердость его бедер, сильнее и сильнее прижимавшихся к ее телу, по которому стала разливаться приятная теплота. Это произошло внезапно, словно их обоих одновременно охватил жар, который грозил в любой момент превратиться в неуправляемое пламя. То, что Брэд желает ее, одновременно и радовало, и пугало Мелоди. Страх был порожден сознанием того, что этот странный, противоречивый и непредсказуемый мужчина обладает над нею необыкновенной властью.

Губы Брэда неохотно оторвались от ее рта.

— По-моему, у нас есть два выбора, — с улыбкой прошептал он. — Мы можем сейчас прерваться и пойти пообедать или…

— Или что? — вкрадчиво спросила Мелоди.

— Или можем остаться здесь и удовлетворить голод несколько иного рода…

Голос Брэда звучал хрипло и прерывисто от переполнявшего его желания, а губы медленно коснулись нежной кожи на шее девушки там, где билась голубоватая жилка.

В этот момент Мелоди ничего так не хотелось, как пойти навстречу его желанию, однако она понимала, что это будет решающий миг, после которого пути к отступлению будут отрезаны. А она не чувствовала себя готовой к подобному шагу.

— Думаю, что безопаснее будет пойти пообедать, — дрожащим от волнения голосом предложила она в тайной надежде, что Брэд станет настаивать на своем.

Но он лишь кивнул в знак согласия и повел ее к двери.

Держась за руки, они покинули гостиницу и пошли пешком по извилистым булыжным мостовым Ротенберга, все еще влажным после недавней грозы. Бесцельно бродя в поисках подходящего местечка, где можно было бы перекусить, они набрели на маленький уютный ресторанчик, казалось, созданный специально для них.

Усевшись за уединенный столик и сделав заказ, Брэд с Мелоди наконец-то получили возможность спокойно поговорить. Но, как ни странно, именно теперь Мелоди не могла подобрать подходящих слов, чтобы задать те вопросы, которые терзали ее со времени их внезапного расставания в Мюнхене. Пока она мысленно прикидывала, с чего бы начать, Брэд сам начал разговор.

— Что же все-таки заставило тебя приехать?

Совершенно неожиданно для себя Мелоди не нашлась, что ответить. Она больше не была убеждена, что единственное, что привело ее в Ротенберг, — это желание спасти свою карьеру. Теперь мотивы приезда представлялись ей в несколько ином свете: она чувствовала, что ею двигало непреодолимое желание снова увидеть Брэда, ощутить его прикосновения и попробовать еще раз растопить лед в его небесно-голубых глазах, сверкающих, как два холодных алмаза. Но признаться в этом она не могла.

Вместо этого она сказала:

— Ты угрожал моей карьере фотографа. Или забыл свой шантаж накануне?

— Нет. Не забыл, — виновато ответил Брэд. — Но мне нужны были гарантии, что ты приедешь. И другого выхода я не видел…

— А не проще ли было попросить по-человечески? — поинтересовалась Мелоди.

— Я пробовал с самого начала. Но ты отказалась. Скажи мне правду… В общем, только ли страх за свою карьеру заставил тебя приехать?

Сердце Мелоди бешено забилось в ответ на многозначительное сияние его глаз, но девушка постаралась ответить, как ей казалось, вполне беззаботным тоном:

— А что же еще могло привести меня сюда?

Голос Брэда упал до хриплого шепота:

— А я надеялся, что ты хотела увидеть меня так же сильно, как я — тебя.

О, как желала бы Мелоди вообще не отвечать на эту фразу, но она знала, что отмолчаться ей не удастся.

— Да, я скучала по тебе, — наконец призналась она, и глаза ее засияли от радости, когда Брэд протянул руку через стол и крепко сжал ее ладонь.

— Но тогда почему ты так сердито разговаривала со мной по телефону?

— Ну… это теперь не важно…

— Знаешь, если это чуть было не разлучило нас — то очень важно… очень! — настойчиво требовал ответа Брэд.

Мелоди набрала в легкие побольше воздуха, словно готовилась произнести гневную тираду. Разумеется, она предпочла бы замять эту тему, но Брэд никогда не оставит ни одного заинтересовавшего его вопроса не выясненным до конца.

Не в силах встретиться с ним взглядом, Мелоди заставила себя произнести:

— Ты и Лесли собираетесь снова пожениться?

Молчание, с каким был встречен ее вопрос, казалось, длилось целую вечность, пока не почувствовала, что больше она его не вынесет. Но тут Брэд медленно заговорил:

— Как ты узнала?

— Из газет… — пролепетала Мелоди, и голос ее сорвался.

— Этого следовало ожидать! Что ж, газеты врут. Мы не женимся, — спокойно сказал Брэд.

Мелоди мысленно уже вознесла благодарственную молитву Господу, но тут ее прервал голос Брэда:

— Есть еще одно обстоятельство…

— О чем ты? Какое еще обстоятельство?

— Прежде чем продолжать наш разговор, позволь мне задать тебе всего один вопрос: какие отношения у вас с Хансом?

— С Хансом? — опешила Мелоди. — При чем здесь Ханс?! Он мой приятель, не более. Мне казалось, что ты это прекрасно понимаешь.

— Возможно, для тебя он не более чем приятель. Но он-то влюблен в тебя. И я видел это с самого начала. Когда я наблюдал за вами тогда, в Этеле, мне показалось, что ты отвечаешь ему взаимностью. Не хочешь ли ты теперь сказать, что не любила его?

— Никогда, ни секунды не любила! — подтвердила Мелоди. — И Ханс это прекрасно знал. А когда он целовал меня в то утро, то это было просто так, на прощанье, мы оба это понимали…

— Но я-то не понял, — с довольно глупым видом признался Брэд. — Мне хотелось задушить его за то, что он осмелился прикоснуться к тебе. Ну а когда я увидел, как ты целуешь его в ответ, то решил, что у вас какие-то общие планы на будущее… Поэтому мне ничего не оставалось, как только исчезнуть из твоей жизни.

Мелоди не знала, смеяться ей или плакать от того, насколько смехотворной оказалась причина, по которой их отношения чуть было не распались, не успев даже толком начаться.

— Значит, вот почему ты отправил меня обратно в Берлин?

Брэд кивнул:

— И именно поэтому я улетел домой в Лондон. Я подумал: если не удалось заполучить тебя, то, может быть, стоит попытаться восстановить отношения с Лесли. Тем более что она дала понять, что хочет этого сама.

— Значит, ты все-таки решил снова жениться на ней?

— Да, — сокрушенно подтвердил Брэд. — Но, увидев Лесли, я сразу же понял, что моя затея обречена на неудачу, поскольку она совершенно не изменилась. Она по-прежнему так же тщеславна и эгоистична и озабочена исключительно собственной карьерой, а я не могу примириться с этим. Если бы речь шла только обо мне, это еще полбеды, поскольку работа для меня тоже стоит не на последнем месте. Но ведь существует Билли, и я не могу допустить, чтобы он страдал. Ты знаешь, она умудрилась улететь в очередную командировку, даже не позвонив ему и не предупредив, что их давно уже запланированная прогулка за город отменяется?! Разочарование малыша чуть не разбило мне сердце. Я не допущу, чтобы это случилось еще хоть однажды!

Железный тон, с которым были произнесены эти слова, убедил Мелоди, что со стороны Лесли ей опасаться больше нечего. Возродившаяся надежда заставила ее сердце биться сильнее, а глаза — искриться и сиять от счастья. Они с Брэдом сидели, потягивая густое сладкое вино, и не спешили уходить. Постепенно она стала ощущать, что сознание ее затуманивается от дурманящей смеси алкоголя и пьянящей близости Брэда, и уже за полночь, на обратном пути в отель, на нее все чаще стали нападать беспричинные приступы смеха.

— Да ты случаем не пьяна? — с изумлением спросил Брэд, когда Мелоди пошатнулась и судорожно уцепилась за его рукав.

— Ни капельки! — беззаботно провозгласила она в ответ.

Однако трезвая серьезность ее слов резко контрастировала с очередным приступом дурацкого хохота.

— Да, придется немного пройтись, проветриться на свежем воздухе, — вздохнул Брэд, беря Мелоди под руку, притягивая ее ближе к себе и направляясь к обнесенному кованой оградой саду, расположенному прямо за зданием гостиницы.

Они стояли, глядя в усеянное звездами небо, и весь мир лежал перед ними, погруженный в сонный покой.

— Как я рад, что ты все-таки приехала! — нежно прошептал он, обвив руками талию девушки и прижав ее спиной вплотную к себе.

— Я тоже, — нежно отвечала она, боясь пошевелиться или повернуться к нему лицом, чтобы случайное движение не разрушило того колдовского очарования, которое сейчас окутывало их.

Ладони Брэда медленно и нежно стали поглаживать талию Мелоди, опустились к ее бедрам. Она не сделала ни малейшей попытки препятствовать их пленительному движению, полностью захваченная неведомыми ранее чувствами. Неожиданно его рука коснулась ее груди. Указательным пальцем он нащупал под тонкой материей платья и бюстгальтера ее затвердевший сосок и принялся нежными движениями поглаживать его, пока сосок окончательно не превратился в сплошной сверхчувствительный бугорок, чутко реагировавший на малейшее прикосновение. Казалось, при каждом касании из пальцев Брэда исходит электрический ток и вызывает серию разрядов, волнами расходящихся от этой волшебной точки на ее груди по всему телу.

Когда из горла Мелоди вырвался невольный стон наслаждения, Брэд повернул ее лицом к себе и прижался губами к ее полураскрытому рту. Сама не ведая, что творит, безо всякого осознанного намерения, желая лишь разделить с ним свое наслаждение, Мелоди начала робкими, но тем не менее, сводящими с ума движениями гладить его шею, плечи.

— Слушай, ты понимаешь, что ты со мной творишь?! — задыхаясь, дрожа от возбуждения, прошептал Брэд, покрывая частыми поцелуями ее лицо и шею.

Неожиданно, не говоря ни слова, он отодвинулся от нее, и в первый момент Мелоди почувствовала себя неожиданно брошенной. Впрочем, она тут же догадалась, что ему не терпится вернуться в гостиницу.

В полном молчании поднимались они по ступенькам лестницы в номер Мелоди. При входе в комнату на нее вдруг напал приступ неожиданного смущения, но Брэд нейтрализовал его весьма просто: он спокойно предложил ей пойти и переодеться.

Крайне благодарная за эту небольшую передышку, Мелоди последовала совету Брэда. Ей нужно было некоторое время, чтобы подготовить себя к шагу, который, она знала твердо, будет необратимым и бесповоротным. Она снимала с себя платье, и руки ее дрожали от тревоги и от сладостных предчувствий. Мелоди надела длинную ночную рубашку лимонного цвета. Ее фасон и шелковая полупрозрачная материя не столько скрывали, сколько подчеркивали хрупкую прелесть ее фигурки. Восхитительная по своей форме и упругости грудь была едва прикрыта воздушными кружевами.

В смущении и нерешительности вошла Мелоди в спальню и остановилась на пороге, освещенная потоком электричества, льющегося из ванной. Она и не догадывалась, насколько обворожительна сейчас. В полумраке комнаты, освещаемой теперь лишь светильником в виде подсвечника, ей не сразу удалось разглядеть Брэда. Потом с некоторым испугом она обнаружила его уже лежащим в постели и поджидающим ее.

— Боже, как ты хороша! — хриплым от волнения голосом произнес он, своими интонациями выдавая впечатление, которое она произвела на него. — Иди ко мне, — нежно приказал он.

Голос разума говорил, чтобы она не слушалась, но Мелоди больше не могла не слышать другого внутреннего голоса, гораздо более громкого и настойчивого — зова любви и физического влечения, которое она испытывала к этому мужчине. Мелоди медленно приблизилась к краю кровати, скромно потупив взор при виде обнаженной руки Брэда — широкой, мускулистой, с легким пушком шелковистых волосков. Одеяло соскользнуло до бедра Брэда, когда он повернулся навстречу, и Мелоди покраснела, только теперь осознав, что он абсолютно голый.

— Я надеюсь, ты не собираешься простоять всю ночь вот так, возле кровати, — с улыбкой спросил Брэд.

Мелоди была больше не в силах противиться требованию, звучавшему в его голосе. Он притянул ее за руку и уложил рядом с собой, целуя очень нежно ее веки, щеки, уши, шею и, наконец припал к ее губам, которые послушно разомкнулись под его настойчивым движением, и пока длился этот нескончаемый поцелуй, их языки встретились. Казалось, электрический разряд пронзил все тело Мелоди, и она почувствовала, что теряет всякое ощущение пространства и времени.

Догадываясь о ее состоянии, Брэд стал снимать с нее шелковую ночную рубашку. Через секунду оба были совершенно обнаженными. Его волшебные руки нежно ласкали ее грудь, живот и бедра до тех пор, пока всю Мелоди с ног до головы не охватил невероятный жар, и она дрожью отвечала на каждое его прикосновение.

— Я хочу тебя, — прошептал Брэд голосом, полным нескрываемого желания. — Боже мой, как же я хочу тебя, моя радость!

Потеряв дар речи, но каким-то образом абсолютно избавившись теперь от страха перед охватившей все ее тело сладкой истомой и перед шагом, на который она решается, Мелоди согласно кивнула в ответ.

— Ты уверена? — спросил он, заглядывая в глубину ее глаз.

— Да, — произнесла она тихо, но твердо. — Я тоже хочу тебя, Брэд.

Он вспыхнул от ее признания и нежными движениями рук начал массировать ее груди, потом провел влажным языком по нежному бугорку ее соска, совершая мучительно-волнующие движения. Потом наступила очередь второго соска… Мелоди уже потеряла всякую способность к самоконтролю и целиком отдалась порыву страсти, которую испытывала впервые, и которую сама вызывала в этом столь желанном для нее мужчине.

Ладони Мелоди блуждали по его покрытой мягким пухом груди, мускулистым плечам, упругому животу и спине. Она все теснее и крепче прижималась к нему, ее желание слиться с ним в одно целое было ничуть не меньше, чем его желание. В порыве страсти Брэд шепнул ей на ухо:

— О Мелоди, моя мечта, моя любовь, я так хочу, чтобы эта сказочная ночь тянулась бесконечно. Мне так хорошо с тобой!

Осмелев от его слов, Мелоди в ответ страстно прошептала:

— Я люблю тебя, Брэд! Клянусь, я буду тебе лучшей на свете женой. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив со мной!

Вдруг Брэд замер, его ладони застыли, прервав свои колдовские движения. Через секунду он уже стоял на полу возле постели, натягивая брюки в гробовом молчании.

— Что случилось?! — взмолилась Мелоди, перепуганная отчужденным выражением его лица, когда он обернулся к ней. — Брэд, милый, пожалуйста, скажи мне, в чем дело?!

— Я думал, ты поняла, — холодно произнес он.

— Что поняла?! — растерянно переспросила она.

— Что о браке не может быть и речи. Я никогда не говорил, что собираюсь жениться, — заявил он голосом, в котором звенели гнев и разочарование.

— Но, ты же сказал… — запинаясь, проговорила Мелоди, — ты сам сказал… что хочешь, чтобы эта ночь была бесконечной…

— Да, — нехотя подтвердил он. — Я этого не отрицаю. Но между нами не должно быть никаких обязательств и взаимных претензий. Я сыт этим по горло, Мелоди! Я никогда больше не женюсь на женщине, которая, как Лесли, полностью поглощена своей карьерой. Никогда!

Итак, снова Лесли! Опять она встает между ними! Мелоди буквально затрясло от обиды. Стремительным движением набросив на плечи халат, висевший на спинке кровати, она решительно встала и приблизила свое лицо к лицу Брэда.

— Ага, значит, ты считаешь меня годной лишь на любовную интрижку, пускай даже и довольно продолжительную, так?! Так вот чего ты добивался?!

На какую-то долю мгновения Брэд смутился, но заговорил тем же раздраженным тоном, что и прежде:

— Только не выворачивай все наизнанку, как будто я хотел просто переспать с тобой!

— Да-а?! А разве не этого ты как раз и добивался, а? — не сдавалась Мелоди.

— Нет!

— А как же тогда можно назвать твое поведение?

Брэд беспомощно посмотрел на Мелоди.

— Я хотел, чтобы мы… мы…

— О! Я-то думала, что ты мастер словоблудия, великий журналист как-никак! — саркастически фыркнула Мелоди. — Что ж ты никак не можешь подобрать нужное слово?! Я могу легко сделать это за тебя! И единственное слово, которое сюда подходит, это «интрижка»!

— Прекрати! — заорал Брэд. — Я хотел, чтобы мы любили друг друга, чтобы между нами была длительная связь. Я ведь люблю тебя!

— Нет! Просто сегодня ты хочешь меня! Завтра захочешь другую. А теперь тебе лучше уйти отсюда.

— Мелоди, не разрушай того взаимопонимания, что возникло между нами!

— Между нами? Вот смех! С этой секунды, мистер Уэйнрайт, больше не существует никакого понятия «мы», понятно?!

Схватив свою сумку, она вытащила пачку фотографий и слайдов, которые привезла с собой из Берлина и швырнула его к ногам.

— Вот! — выкрикнула она. — Забирай их и проваливай!

Брэд сделал шаг по направлению к ней, с мольбой протягивая руки.

— Мелоди, успокойся, прошу тебя!

Она шарахнулась от него, как от прокаженного.

— Брэд, если ты не исчезнешь сию же минуту, то уйду я! — пригрозила она, направляясь к двери.

И, словно испугавшись, что она приведет свою угрозу в исполнение, Брэд снял со стула свою рубашку, надел ее, собрал с пола фотоснимки… Не проронив ни единого слова, он прошел мимо Мелоди к выходу и тихо прикрыл за собой дверь.

Мелоди, в глазах которой стояли невыплаканные слезы, так и не увидела, какое отчаяние и горечь потери были написаны на лице Брэда.

12

Мелоди сидела в светлой гостиной тети Ли, в ее Нью-Йоркской квартире на Ист-Сайде, и с наслаждением потягивала традиционный утренний кофе. Одновременно она просматривала воскресный номер «Нью-Йорк таймс» в поисках разделов, посвященных событиям культуры. В следующую пятницу должно было состояться открытие ее персональной выставки, и владелица галереи сообщила Мелоди, что «Таймс» готовит предварительную статью для воскресного выпуска.

Перелистывая страницы толстого номера, Мелоди в конце концов нашла обзор культуры — разумеется, обещанная статья была на месте, а дополняла ее одна из фотографий с будущей выставки. Это был портрет Брэда, очень интимный, где удалось выразить все то, что она видела и чувствовала в этом мужчине: его сдержанный, добрый взгляд, его силу, его юмор и затаенную печаль в глазах, заметить которую удавалось далеко не каждому.

Мелоди смотрела на дорогое ей лицо уже слегка отстраненно. Еще бы! Со времени их последней роковой встречи прошло несколько долгих месяцев. Слишком многое случилось с того дня, когда она чуть ли не в полуобморочном состоянии вернулась в Берлин из Ротенберга.

Тогда, недолго думая, она сразу же решила вернуться в Нью-Йорк. И не только потому, что соскучилась по дому, или потому, что доказала себе и другим, что может стать высококлассным фотографом. Просто Мелоди ощущала настоятельную, почти детскую потребность в душевном покое и комфорте, который могла дать только тетя Ли. Мелоди крайне необходимо было почувствовать себя в безопасности родного очага, окунуться в теплую семейную атмосферу — пусть даже это крохотная семья, состоящая всего из двух человек.

Потребовалось несколько дней на то, чтобы закончить свои дела в Берлине: сдать квартиру, продать лишние вещи, скопившиеся за три года жизни за границей и попрощаться с Алекси, а также с дюжиной других друзей. Мелоди выполняла все это с угрюмой решимостью, пытаясь таким образом запрятать боль от разрыва с Брэдом в самый дальний уголок своего измученного сердца. Она сама не ожидала, что обладает такой сильной волей.

Тетя Ли очень обрадовалась ее неожиданному решению. Правда, все самые логичные причины ее скоропалительного приезда, приводимые Мелоди, так и не смогли убедить тетю Ли, что у ее любимой племянницы все нормально. Тетушка чувствовала, что Мелоди чего-то не говорит ей. Однако у нее хватило такта не задавать лишних вопросов: в свое время Мелоди сама обязательно расскажет обо всем.

В Нью-Йорк Мелоди прилетела, чувствуя себя бесконечно усталой и подавленной. С большим трудом преодолев очередь к пункту таможенного досмотра, она, наконец, прошла в зал ожидания аэропорта имени Кеннеди, где широко раскрытыми объятиями ее встретила тетушки Ли. Лицо пожилой женщины красноречиво выражало смесь переполняющих ее чувств: беспокойства за Мелоди и радости от возвращения любимой племянницы.

В такси, по дороге в город, Мелоди, как могла, старалась отвечать на расспросы тетушки, впрочем, вполне невинные, поскольку мудрая женщина намеренно избегала затрагивать темы, связанные с личной жизнью племянницы в Европе. Тем не менее, все ее старания создать непринужденную атмосферу ни к чему не привели. Мелоди была напряжена до предела. Они сидели бок о бок на заднем сиденье такси, разговор увял, и воцарилось тоскливое молчание. Мелоди безучастно смотрела на очертания Манхэттена — на серо-стальные пики, вонзающиеся в свинцовую угнетающую серость пасмурного неба. Казалось, погода как нельзя лучше подходила к настроению девушки.

После обеда она, сославшись на крайнюю усталость, отправилась в свою комнату и сразу же легла в постель. Тетя Ли проводила ее озабоченным взглядом.

Мелоди беспробудно проспала двенадцать часов подряд, и только на следующее утро, примерно к десяти, начала понемногу приходить в себя. Тетя Ли заглянула к племяннице:

— Ты наконец проснулась? — заботливо осведомилась она.

— Почти, — откликнулась Мелоди, зевая. — Входи.

— А я принесла тебе завтрак, — объявила тетя, ставя перед Мелоди поднос с яйцом всмятку, апельсиновым соком, тостами и чашечкой дымящегося кофе.

— Спасибо!

Мелоди взяла чашку и сделала несколько глотков. Кофе был великолепным, именно таким крепким, какой она любила. Однако к еде она так и не прикоснулась. Когда тетя убедилась, что племянница вообще не собирается есть, она унесла поднос и, вернувшись, присела на край постели.

— Ну, милая, рассказывай, что стряслось?

— Ничего особенного, — ответила Мелоди, не решаясь встретиться глазами с проницательным взглядом тетушки.

— Э-э, не отговаривайся! Если бы все было в порядке, тебя бы здесь не было. Разумеется, я очень рада видеть тебя дома. Безумно рада! Я сильно соскучилась. Но, я же знаю, что всего несколько недель назад ты и не помышляла о возвращении. Сама говорила, что дела твои пошли в гору. Так что же вдруг заставило тебя все бросить?

— Я не могу говорить об этом, — призналась Мелоди, и голос ее сорвался на всхлип.

— Знаешь, лучше расскажи, что у тебя на душе, — настаивала тетя Ли, не обращая внимания на безмолвную просьбу племянницы оставить ее в покое. — Попробуй, родная. Облегчи душу. Увидишь, тебе станет легче…

И тетушка наклонилась, чтобы вытереть слезы, ручьем текущие по щекам Мелоди. Эти ласковые прикосновения, а также доброта и любовь, которую излучали глаза тети Ли, растопили ледяную стену, возведенную Мелоди вокруг себя. Всхлипывая, она бросилась в объятия тетушки и рыдала так, как не рыдала, наверное, со дня смерти своих родителей.

Когда Мелоди наконец выплакалась, она поведала тете Ли историю своей любви к Брэду и рассказала о его твердом нежелании связывать себя брачными узами с женщиной, которая дорожит своей карьерой.

— И мне пришлось уехать, — закончила свой грустный рассказ Мелоди. — Я не могла оставаться с ним на подобных условиях, зная, что… что у нас нет ничего реального в будущем.

— Что ж, милая, ты поступила правильно, — утешила ее тетя Ли. — Ты никогда не смогла бы быть счастлива с ним. Ты бы не удовлетворилась простой романтической связью, и тем более сделала бы себя несчастной, если бы приняла его условия и отказалась от своего любимого дела.

— Да, ты права, тетя, — согласилась Мелоди. — Но, откуда же тогда такая страшная боль внутри?..

— Потому что нелегко терять дорогих твоему сердцу людей, даже когда знаешь, что это необходимо. Однако время лечит любые раны, уж поверь мне, дорогая.

Однако рану Мелоди время залечить было не в силах. Со времен разговора с тетей миновало вот уже более шести месяцев, а боль не утихала. Мелоди не могла не признать, что это так. Конечно, большую часть времени ей удавалось отвлекаться от грустных воспоминаний, но сегодня, глядя на портрет Брэда в газете, она чувствовала, что боль вновь стала нестерпимой.

Она нередко перебирала фотографии, сделанные ею в Баварии. Но на изображения Брэда и Билли она смотрела с некой профессиональной, отстраненной точки зрения. А сейчас с газетного листа на нее глядел не просто Брэд — объект изображения, а мужчина, которого она любила… и потеряла. И страдание от этой потери нахлынуло вновь.

Пока Мелоди сидела, погруженная в свои невеселые мысли, вошла тетя Ли, чтобы налить племяннице еще одну чашечку кофе и отрезать еще один ломтик сдобного датского кекса, который традиционно подавался в их доме по воскресным утрам. В течение целой недели Мелоди, будучи ребенком, предвкушала, как в воскресный день поставят на стол это потрясающее лакомство. Но, заметив, что и первый ломоть кекса остался нетронутым, тетушка испытующе посмотрела на племянницу.

— С тобой все в порядке?

— Конечно! — с деланной веселостью отвечала Мелоди. Но она могла провести кого угодно, но только не свою тетю.

— Неплохой ответ, да верится с трудом. Что случилось? — настаивала тетушка. И тут ее осенило. — Как?! Неужели они взяли для статьи фото Брэда Уэйнрайта?

— Как ты догадалась? — удивилась Мелоди.

— Ну, милая, для этого вовсе не обязательно уметь читать чужие мысли. Достаточно видеть, как ты сидишь такая понурая в день, когда «Нью-Йорк Таймс» поместила большую хвалебную статью о твоей первой в жизни персональной выставке. Да ты должна до потолка прыгать от радости. Значит, единственное, что может испортить тебе настроение в такой торжественный момент, — это воспоминание о Брэде. Послушай, если эти фотографии так тяжелы для тебя, почему ты решила включить их в экспозицию?

— Дафни настояла. Она считает, что это мои лучшие работы. И что ни говори, она права.

— Тем не менее, все равно надо было отказаться их выставлять. Надеюсь, это не последняя твоя выставка.

— Но мне должно быть абсолютно все равно теперь! — сердито воскликнула Мелоди. — Прошло уже столько времени!

— О, милая! Между «должно быть» и «есть» — дистанция огромного размера! — мягко заметила тетя Ли.

Мелоди беспомощно посмотрела на нее.

— Господи, когда же я наконец забуду его?

— Когда встретишь кого-нибудь лучше и интереснее, кто будет волновать тебя больше, чем Брэд. Впрочем, новая встреча — тоже вопрос времени.

— Но я встречаюсь с мужчинами!

— Милая, не смеши меня! С кем же это, скажи на милость, ты встречаешься? Ведь ты сама прекрасно понимаешь, что ни один из твоих друзей-мужчин не может заинтересовать тебя настолько, чтобы задеть за живое.

— Нет, все не так! — запротестовала Мелоди. — Бен и Марк, например, очень милые молодые люди.

— Милые — да! И главное, безопасные для чувств… Они бесцветны и скучны! Мимо них пройдешь и не заметишь! Кроме того, я сомневаюсь, чтобы они были способны на настоящую страсть.

— Возможно, ты и права. Но что с того, что они недостаточно активны, эмоциональны или честолюбивы? Зато с ними можно приятно провести время.

Тетя Ли возвела руки к потолку.

— Хорошо, хорошо! Если твои желания не простираются дальше приятной компании — ради бога! Тогда Бен и Марк подходят как нельзя лучше. Но, все же, обещай мне одну вещь, — потребовала она. — Обещай, что не выйдешь замуж ни за одного из них. Я сбегу из дома, если в нем воцарится тоска зеленая!

Мелоди попыталась возразить.

— С чего ты взяла, что мне станет скучно и тоскливо с одним из них? — фыркнула она.

Ее тетка вдруг рассмеялась.

— Глупенькая, ну скажи мне честно, как на духу: разве хоть один из этих парней волнует тебя по-настоящему? Разве твое сердце бьется быстрее, когда, например, Марк входит в комнату? Мечтала ли ты когда-нибудь о физической близости хоть с одним из них? Ну? Чего молчишь?

Мелоди смутилась.

— Ну, отвечай — мечтала?

— Нет, — наконец медленно ответила Мелоди, — ну и что из того? Мне кажется, что страсть — это еще не все. Да, конечно, стоило Брэду лишь взглянуть на меня — и я вспыхивала, как спичка. Ну и чем все это кончилось? Нет уж, спасибо — сыта по горло! — заявила Мелоди и встала, чтобы выйти из комнаты.

— Не спеши уходить, юная леди, не спеши! Дай-ка мне еще кое-что сказать тебе напоследок. А потом — клянусь! — умолкаю и больше на эту тему заговаривать не буду, — строго произнесла тетя Ли, заставив Мелоди вернуться к столу. — Может быть, страсть — это и не самая важная вещь в браке, но очень важная его составляющая. Если супруги не испытывают взаимного влечения, беды не миновать. Можешь сколько угодно морочить себе голову рассуждениями типа «страсть — это еще не главное», но лучше не обманывать себя. Да и своих друзей-мужчин.

И хотя Мелоди упорно отказывалась соглашаться со словами тетки, в глубине души она понимала, что та права.

Дни, предшествовавшие открытию выставки, назначенному на пятницу, оказались настолько загруженными, что Мелоди некогда было думать ни о Марке, ни о Бене, ни даже о Брэде. И хотя имелись официальные лица, ответственные за выставку, Мелоди желала принимать участие во всей процедуре подготовки экспозиции. Она ощущала себя матерью, которая знает, что нянька у ее ребенка надежная и заботливая, но тем не менее, боится оставлять дитя в чужих руках.

Кроме того, Мелоди пришлось дать несколько интервью нью-йоркским изданиям. Большинство журналистов задавало стандартные вопросы о ее образовании, работе свободным фотохудожником в Европе, о журнальной статье, над которой они работали вместе с Брэдом и благодаря которой фотографии Мелоди Адамсон привлекли внимание владельцев галереи. На все вопросы она отвечала без запинки, как на экзамене. И все проходило гладко.

Но как-то ей пришлось давать интервью худощавой элегантной даме средних лет — критику из крупного журнала. Казалось, дама испытывает к Мелоди странную неприязнь, причем не делая ни малейшей попытки скрыть это. Сначала Мелоди подумала, что лишь богатое воображение заставляет ее искать в вопросах Алин Рэндолф некий подвох. Ведь спрашивала она, в сущности, о том же самом, что и другие интервьюеры. И только язвительный, почти злобный тон, которым она задавала свои вопросы, придавал неприятный оттенок разговору.

Но когда вопросы приняли совсем уж интимный оттенок, Мелоди поняла, что ее опасения были не напрасны. Эта женщина со злорадным упорством двигалась по направлению к тайникам ее души — территории, куда Мелоди не допускала никого.

— А что вы можете сказать о мужчине — герое ваших работ? — поинтересовалась мисс Рэндолф. — По всей видимости, вы знали его довольно близко?

— Я сотрудничала с ним некоторое время, — ответила Мелоди голосом, дрожащим от волнения.

— Да, мне это известно, — невозмутимо заявила Алин. — И, конечно же, я читала статью, которую вы выпустили вместе с ним. Однако ваши фотографии намекают на нечто большее — на гораздо более личные контакты…

— Не думаю, чтобы мои фотографии давали основание для подобных предположений, — холодно отрезала Мелоди, надеясь тем самым положить конец нескромным расспросам.

Однако Алин Рэндолф вряд ли заслужила бы место критика в столь солидном журнале, если бы герои ее интервью могли так легко отделаться от нее.

— Видимо, вы испытываете больше чем симпатию к мистеру Брэдли Уэйнрайту?

— Мои отношения с мистером Уэйнрайтом вас не касаются, — взорвалась Мелоди.

— Меня лично, может, и не касаются, — сладко улыбаясь, произнесла журналистка. — Но я уверена, что информация подобного рода добавит остроты в статью. Если я сообщу моим читателям, что фотограф и ее красивая модель были… скажем, довольно близки, то это представит ваши работы в более интересном и новом свете.

— Извините, но ничем не могу вам помочь. Боюсь, вашим читателям придется обойтись без подобного рода откровений, — жестко отрезала Мелоди, вставая с места. — Больше мне нечего добавить!

С этими словами она повернулась и вышла из конференц-зала, клокоча от гнева.

Все еще взвинченная до предела, Мелоди вихрем ворвалась в квартиру.

— Что случилось? — спросила тетушка, с удивлением глядя на любимую племянницу.

— О! Какая-то стервозная дамочка из журнала, которая убеждена, что ее дурацкие читатели имеют право вторгаться в мою личную жизнь, подвергла меня настоящему допросу с пристрастием!

— Ага, понятно, — с трудом сдерживая улыбку, ласково сказал тетя Ли.

— О, только не надо на меня так смотреть! Я прекрасно знаю, что люди, приобретающие мало-мальскую популярность, вынуждены мириться с тем, что им в любой момент могут задать самый щекотливый вопрос. Просто я надеялась, что меня минует сия участь…

— Ну а что именно она желала узнать, твоя журналистка? Впрочем, догадаться нетрудно.

— Ее интересовали интимные подробности наших с Брэдом отношений. Она считает, что это представило бы мои работы в новом, более интересном свете.

— Но ведь она по-своему права, разве нет? — мягко спросила тетя Ли. — Ведь в твоих работах столько искренности и чувства лишь потому, что ты близко знала Брэда. Посторонний человек не смог бы увидеть его в таком свете.

Мелоди глубоко вздохнула и опустилась на софу.

— Конечно, ты права. Может быть, со временем я стану менее чувствительной…

— Хорошо бы, — предостерегающе сказала тетя Ли. — Учти, что эта женщина была первой, решившейся на нескромный вопрос. Но далеко не последней!

— Знаешь, не обижайся, но я от всей души желаю, чтобы ты оказалась неправа. По крайней мере, в этом вопросе.

Тетя Ли усмехнулась.

— Я и не думаю обижаться. Просто будь готова ко всему, на тот случай, если я все же окажусь права…

В день открытия выставки Мелоди была сама не своя, и под ложечкой у нее посасывало от каких-то странных предчувствий. Она прекрасно осознавала, что добилась кое-чего за несколько лет работы в Европе. Подумать только, это ее первая персональная выставка в самом Нью-Йорке! О, как же она когда-то мечтала, чтобы такой момент настал! И вот он настал. Но Мелоди, как ни странно, осталась абсолютно равнодушной к этому факту. Разумеется, она страшно волновалась, как пройдет открытие, как выставка повлияет на ее дальнейшую карьеру, но отсутствовала некая весьма существенная часть: ей, в сущности, не с кем было разделить свое торжество.

Ох, вот уж неподходящее время задумываться о подобных вещах, одернула она себя, надевая темно-зеленый хитон с люрексом и зауженные брюки из черного бархата. Честно говоря, у Мелоди душа не лежала к такому стилю одежды. Но тетя Ли собственноручно купила ей этот костюм и убедила, что на открытии персональной выставки Мелоди обязательно должна быть одета во что-то оригинальное и экстравагантное.

Не успела Мелоди подкрасить губы, как уже раздался звонок в дверь. И когда она открыла ее, слегка смущенная от надетого на ней необычного наряда, одобрительно-восхищенная улыбка Марка сразу же вернула Мелоди уверенность в себе.

— Мелоди, ты просто ослепительна! — так оценил ее внешний вид Марк. — Да и вы, тетя Ли, тоже! — добавил он, увидев входящую в комнату тетку.

— Спасибо, Марк. Ты сам сегодня неотразим, — отвечала тетя Ли настолько вежливо, что лишь одна Мелоди смогла уловить легкий оттенок иронии в ее голосе. Марк был одет в свой обычный, впрочем, безупречно на нем сидящий костюм-тройку консервативного серого цвета с галстуком приглушенно-голубых тонов. Он производил впечатление аккуратного, миловидного молодого человека, но назвать его неотразимым? Мелоди удивленно взглянула на пожилую женщину, но та сделала вид, что не заметила удивления племянницы, надела свою шляпку и со светской улыбкой направилась к двери.

— Пойдемте, мои милые. Нельзя допустить, чтобы наша звезда опоздала взойти на небосклон своей славы.

Вечер был прохладный. Они прошли пешком несколько кварталов до галереи, расположенной на Мэдисон-авеню. Мелоди нравилось состояние свежей бодрости, которое посещало ее после пеших прогулок в такие осенние вечера.

Компания прибыла в галерею ровно за минуту до открытия. Дафни, хозяйка галереи, была вне себя от волнения.

— Дорогуша, да ты перепугала меня до смерти! Я думала, что ты придешь хотя бы на полчаса раньше. Уже стала бояться, что ты решила вдруг вообще махнуть на все рукой… — Облегченно переводя дух, Дафни так и сыпала словами, целуя в обе щеки Мелоди, тетю Ли и Марка поочередно.

Не давая им ни минуты на оправдание, она продолжала нервно тараторить:

— Можете мне поверить, сегодня нас ждет потрясающий успех! Весь день телефон трезвонит, не переставая. А один джентльмен чуть провод не оборвал. Мне в конце концов с трудом удалось заверить его, что ты непременно будешь присутствовать. Только тогда он слегка успокоился. Слушай, есть у тебя знакомый мужчина с необыкновенно глубоким, волнующим голосом? — игриво подмигнула Дафни, но ответа дожидаться не стала. — И это еще не все! Ох, не забыть бы чего… Так, цветы, присланные тебе, — в моем кабинете. Напомни, чтобы я обязательно представила тебя Морису Хэзлтону. Он уже успел здорово набраться, и если в итоге купит хотя бы одну из твоих работ — можешь себя поздравить! Он специализируется на открытии новых талантов в области фотоискусства и одним из первых приобретает их работы, — закончила Дафни. Она, наконец, выдохлась.

Это произошло очень вовремя. К хозяйке галереи подошла ее помощница и предложила им торжественно открыть двери в зал. С этой секунды у Мелоди уже не оставалось ни секунды свободной.

Хотя ей уже не раз приходилось участвовать в подобных презентациях, но это имело мало общего с открытием своей собственной, персональной выставки. И она оказалась совсем не подготовленной к подобной роли. Ведь прежде она была всего лишь гостем, заинтересованным зрителем, разглядывающим плоды чужого творчества. Могла в любой момент по своему желанию покинуть галерею, могла болтать с другими посетителями и пригубить бокал шампанского.

Однако сегодняшнее событие значило для нее гораздо больше, чем простое посещение культурного мероприятия. Это был кульминационный момент ее работы, требующий встреч с определенными людьми, завязывания нужных контактов, которые помогут обеспечить ей будущие заказы. Она должна была попытаться продать пару-другую работ с выставки, а для этого необходимо было создать определенное настроение у потенциальных покупателей и внушить им чувство собственной значимости. Мелоди ненавидела все эти светские обязанности и с удовольствием пренебрегла бы ими, но Дафни не позволяла ей, расслабляться и настойчиво объясняла, что для новичка на Олимпе славы крайне необходимо научиться завязывать полезные знакомства, которые пригодятся в будущем.

После двух часов такой суеты Мелоди просто валилась с ног от усталости. Ей казалось, что она пробежала марафонскую дистанцию, а суматошная атмосфера наигранного веселья начинала действовать ей на нервы. Голова у девушки просто раскалывалась от бокала шампанского и мельтешащих перед ней людей.

Извинившись перед супружеской парой, которой ее только что представили, Мелоди проскользнула в кабинет директора и рухнула на мягкую, заваленную подушками софу. Сбросив туфли, она растянулась на пружинящей поверхности в надежде, что несколько минут отдыха восстановят ее силы и помогут ей вынести эту пытку до конца.

Она закрыла глаза и стала массировать себе виски, с содроганием думая о гудящей толпе, ожидающей ее за стенами кабинета. Правда, если быть честной до конца, то вовсе не обилие новых лиц и даже не поверхностные обмены любезностями измучили ее. Тяжелее всего было ощущать присутствие Брэда везде, куда бы она ни шла. Мелоди не ожидала, что эти портреты, когда их развесят по стенам, вдруг снова обретут над ней такую магическую власть. Синие глаза Брэда преследовали ее, будили мучительно-сладкие воспоминания и заставляли острее чувствовать горечь потери.

— Мелоди!

В первый момент при звуках этого глубокого, волнующего голоса, выдохнувшего ее имя, она решила, что грезит наяву. Но когда услышала свое имя во второй раз, то испуганно распахнула глаза.

— Брэд?! — с изумлением спросила она, до конца не веря в то, что перед ней стоит именно он. — Что ты здесь делаешь?

— Хочешь, чтобы я ушел? — нерешительно спросил Брэд.

— Нет, — ответила она, а потом тихо добавила: — Нет, пожалуйста, не уходи. Просто я очень удивилась. Как ты здесь оказался?

— Просто не мог не приехать, особенно после статьи, которую прислала мне Алин Рэндолф.

Мелоди была озадачена. Что же такого могла написать эта неприятная женщина, что заставило Брэда пересечь океан и явиться на открытие ее выставки? И с какой стати она вообще послала ему эту статью?

— Ничего не понимаю!

— Ну, между Алин и мною… раньше… ну, у нас с ней кое-что было, — неловко пояснил он, наблюдая за реакцией Мелоди.

Так вот почему журналистка была так враждебно настроена к ней!

— Что же такого она написала, что заставило тебя приехать?

— То, что она увидела в твоих фотографиях. Она в своем обзоре сравнивала работы нескольких фотографов и написала, что в твоих снимках ее поразило особенно: автор явно неравнодушен к своему персонажу, — спокойно объяснил Брэд. — Это правда? Ты еще не слишком равнодушна ко мне?

Брэд стоял перед Мелоди, затаив дыхание, словно ожидая приговора суда. И было ясно, что одно неверное слово, — и он исчезнет из ее жизни так же внезапно, как и появился. Внимательно посмотрев на Брэда, прежде чем дать ему какой-либо ответ, девушка заметила, что он выглядит очень усталым и похудевшим, что он слегка осунулся, правда не настолько, чтобы потерять свой сногсшибательный шарм.

— Мелоди, — вкрадчиво повторил он свой вопрос, — ты хоть немножко была влюблена в меня?

— Да, — вскрикнула Мелоди, встречаясь с ним взглядом.

Словно электрический ток пробежал между ними.

— А сейчас ты хоть немножко любишь меня?

Мелоди мгновение колебалась, прежде чем признаться. О да, хотелось ей сказать, она все еще любит его, и пусть он делает с ней все что хочет. Она согласна сейчас даже на мимолетную связь, лишь бы быть с ним рядом! Она должна это сказать! Если сейчас она не отважится на откровенность, если смолчит, промедлит — то, может быть, упустит свой шанс. Он уйдет прочь так же решительно, как она покинула его в Ротенберге…

— Я по-прежнему люблю тебя, Брэд, — просто сказала она.

Брэд мгновенно бросился к ней и схватил за руки.

— Любовь моя! — всхлипнул он, прижав Мелоди к груди. — Я уже и не надеялся услышать от тебя эти слова! Думал, что потерял тебя навеки. О боже, какой же я был дурак! Только теперь я это понимаю…

— Родной мой, я не переставала любить тебя ни на секунду! — прошептала Мелоди, ощущая себя совершенно счастливой в его надежных объятиях.

Когда он стал страстно целовать ее — голодными, горячими, требовательными поцелуями, заставлявшими трепетать все ее существо, она поняла, что принадлежит этому мужчине навсегда. Неважно, на каких условиях. Она готова принять любое его условие.

— Мы поженимся как можно скорее, да, дорогая? — донеслись до нее слова Брэда. — Будет ли это роскошная свадьба или скромная церемония — как хочешь! Только скажи, что согласна. Только скажи!

Он неожиданно отстранился от Мелоди, и в его глазах вновь появился страх.

— Ведь ты выйдешь за меня замуж, выйдешь?

И хотя Мелоди прекрасно сознавала, что не посмеет отказать ему ни в чем, она тем не менее спросила:

— А как же быть с моими занятиями фотографией?

— О, делай все, что твоей душе угодно! Но при одном условии, что в твоей жизни всегда найдется маленький уголок для меня и Билли, и для наших общих детей! Ты согласна?

Ладонь Мелоди ласково коснулась его щеки.

— Я обещаю, мой любимый, что ты всегда будешь занимать самое важное место в моей жизни. Да ты всегда его и занимал. И моя работа никогда не помешает мне любить тебя. Я клянусь тебе, что дороже тебя нет никого!

Брэд усадил Мелоди рядом с собой на софу и стал нежно теребить губами мочку ее уха, потом сжал в ладонях ее упругую грудь. Горячая волна желания захлестнула Мелоди. Ей казалось, что еще секунда — и она потеряет сознание от переполнявших ее чувств.

И вдруг дверь в кабинет с шумом распахнулась, и на пороге появилась Дафни, от внимания которой не ускользнуло испуганное выражение лиц Мелоди и Брэда, испуганно отпрянувших друг от друга.

— Ага! — с шутливой многозначительностью протянула Дафни. — Стоило мне на секунду отвернуться, как ты уже подцепила себе самого красивого мужчину на всей выставке! Кстати, это случайно не тот самый обладатель приятного голоса, который названивал сюда каждый час на протяжении всего дня?

— Извините меня, — сокрушенно признался Брэд, с улыбкой наблюдая, как возрастает смущение Мелоди.

Заметила это и владелица галереи, и это ее искренне позабавило.

— Милочка, меня можешь не стесняться. По мне, так можете провести здесь хоть всю ночь и предаваться радостям любви на полную катушку! Но не будет ли это немного невежливо по отношению к остальным гостям? Может быть, Мелоди, ты все же уделишь им еще несколько минут своего драгоценного времени. А потом — делай с этим мужчиной все что хочешь.

— Несколько минут? — со вздохом облегчения уточнила Мелоди. — Ты обещаешь, что не дольше?

— Даю слово! — поклялась Дафни, подмигивая Брэду. — Думаю, что даже при всем желании мне не удастся удержать тебя здесь ни секундой дольше.

— Ладно, — обреченно вздохнула Мелоди.

Дафни удовлетворенно кивнула и оставила их одних.

— Лучше послушайся ее совета, она же здесь хозяйка. Иди к своим почитателям, — усмехнулся Брэд, когда Мелоди вновь обняла его за шею и прильнула губами к его губам.

— Ну а ты разве не мой почитатель? — поддела она его.

— О, один из самых пламенных! — рассмеялся он.

— Тогда разве я не обязана уделить тебе совершенно особое внимание? — шепнула она, сжав в ладонях его лицо.

Затем после нескольких, растянувшихся на целую вечность, сладостных мгновений Мелоди выскользнула из его объятий и, шатаясь, поднялась на ноги. Брэд прошептал:

— Ну, куда ты?..

— Прости меня, но это последний раз, когда моя карьера стоит на первом месте, это я тебе твердо обещаю. Ради тебя, мой любимый, я готова бросить все на свете!

— Дорогая моя, я никогда не приму от тебя такой жертвы!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg