«В Нью-Йорк за приключением»

Первая глава

Перед Гибсоном Уокером стояли шесть голых женщин. Все, как на подбор, стройные, гибкие, длинноногие и грудастые. Но думать он мог только об одном: куда, черт побери, запропастилась седьмая?

Гибсон поглядывал на часы, переминался с ноги на ногу, скрипел зубами.

– Где она? – проворчал он в пятидесятый раз за последние полчаса.

Как он будет делать снимки для нового номера журнала «Семь!», если у него есть только шесть голых женщин?

– Когда мы начнем? – жалобно спросила одна из них.

– Я замерзла, – захныкала вторая, обхватив себя руками.

– А мне жарко! – мурлыкнула третья, окинув Гибсона знойным взглядом.

Гибсон раздраженно посмотрел на нарушительницу спокойствия, и она, испугавшись, попыталась спрятаться за отражателем.

– Гибсон, у меня нос блестит, – объявила еще одна, разглядывая себя в зеркало и скорчив рожицу.

На твой нос никто смотреть не будет, дорогуша, – хотелось ответить Гибсону. Но он промолчал. Это искусство… по крайней мере, с точки зрения рынка. Так что пришлось ограничиться кратким указанием гримерше.

– Джуди, припудри ей нос.

Джуди припудрила нос девушке и щеки кому-то еще. Сьерра, парикмахер, в очередной раз взбила чьи-то волосы.

Гибсон притопывал ногами, щелкал пальцами и гневно требовал от Эдит, студийного менеджера, выяснить наконец, кто она такая, эта отсутствующая женщина. Имелось в виду, конечно, кто виноват.

По возможности Гибсон старался сам отбирать моделей – тех, кого он знал, кого считал надежными, профессиональными, ответственными. Но этих предложил ему клиент.

– Нам нужно всего понемножку, – сказал ему по телефону рекламный агент. – Все они красивы, конечно, но не… совсем обычные.

Гибсон фыркнул в ответ. Только теперь он начал понимать, что этот тип имел в виду.

Журнал «Семь!», в соответствии со своим навязшим в зубах лозунгом, предназначался для всех женщин без исключения. Соответственно и рекламировать его должны семь разных, хотя и красивых женщин. А никак не безликие модели с высокими скулами и надутыми губами.

– Мы просмотрели обложки и выбрали этих, – заявил рекламный агент. – Там есть высокие, есть низенькие. Есть с курчавыми волосами, есть с прямыми. Все разных национальностей. Мы их вам пришлем.

Ну и флаг ему в руки. Гибсона совершенно не волновало, кого он собирается прислать, лишь бы только девицы не перепутали время.

Одна из них перепутала.

Он постучал пальцами по столу. Прошелся по комнате. Его душил гнев. Девочки тоже нервничали. Скоро их раздражение перерастет в открытый бунт. Когда, кто знает?

Гибсон, тщетно рассчитывавший ощутить необходимое для съемки вдохновение, мрачнел на глазах.

И, наконец, он услышал голос Эдит:

– Да, да. Он ждет вас. Проходите сюда. Входите же.

Дверь открылась. Медленно. Боязливо.

– Поздно, – рявкнул Гибсон молодой женщине, появившейся на пороге. – Вы должны были прийти в час.

Она моргнула темно-синими, почти фиолетовыми, глазами. Гиб покачал головой. Эти идиоты опять облажались. Знают ведь, что он делает черно-белые снимки. Цвета глаз не будет видно.

– М-мой рейс задержали.

– Рейс? – Она прилетела на самолете? Или это крутая модель с западного побережья, не встретившаяся ему раньше? Восходящая звезда из Лос-Анжелеса?

Гиб подобрал отвисшую челюсть и присмотрелся к девице, пытаясь понять, что же в ней такого особенного. Все-таки он по праву считается знатоком женской красоты.

Это его работа – фотографировать женщин. Именно этим он и прославился – своими фотографиями и своей способностью распознать красоту и открыть ее миру.

Мисс «Фиалковые глазки» казалась воплощением типичной американской красавицы пятидесятых годов. Ей лет двадцать пять. Старовата для «восходящей звезды», пожалуй. И не высокая – скорее уж, среднего роста. Хотя фигурка у нее далеко не средняя. Гибсон видел, что под ее платьем скрываются такие холмы и долины, которые редко встречаются у моделей.

Но кто носит платье-рубашку на такой работе? Кто носит платье-рубашку в Нью-Йорке в наше время и в таком возрасте? С ее волнистыми светлыми волосами и пухлыми губами она похожа на скромную, застенчивую и застегнутую на все пуговицы Мэрилин Монро.

Это же явное противоречие, – мрачно подумал Гибсон.

Может, именно это в ней и нашли – способность вспыхнуть, стать чем-то большим. Добавь ее на обложку журнала «Семь!», и женщины вместо семи абстрактных образов будут воплощать семь смертных грехов.

Неплохая идея. Гибсон задумчиво улыбнулся. Он попробует это обыграть.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Хлоя, – ответила она, взмахнув ресницами с таким недоумевающим видом, как будто он обязан был знать ее имя.

Гибсон удивленно вскинул брови. Неужели она из тех самонадеянных моделек, которые хватаются за любые предложения и, не успев появиться на паре обложек, уже считают себя мировыми знаменитостями? Только примадонны ему здесь не хватало.

– Что ж, Хлоя, – протянул он, – раз ты пришла, раздевайся, и начнем представление.

Ее фиолетовые глаза широко распахнулись. Она открыла рот, но не произнесла ни звука, только ахнула. Ее щеки густо покраснели.

– В чем дело? – поинтересовался Гибсон. – Разве тебя не предупредили, чем ты будешь здесь заниматься?

– Этого… этого… мне не говорили. – Хлоя сглотнула. Она обвела диким взглядом шеренгу обнаженных женщин.

Обычно модели, имеющие хоть какой-то опыт работы, не испытывали ни малейшего смущения, разгуливая в костюме Евы. Они видели за свою жизнь столько голых людей, что переставали реагировать на наготу. Но теперь Гибсон заметил, что под изумленным взглядом Хлои им стало неловко. Того и гляди, скоро бросятся за одеждой.

Гиб скрипнул зубами и заставил себя улыбнуться.

– Что ж, в таком случае можешь отправляться на все четыре стороны, – предложил он приторно-сладким голосом. – Садись в свой самолет и лети домой. – Он сделал паузу. – Или делай то, для чего тебя наняли.

Мертвая тишина. Хлоя как будто даже перестала дышать. Затем вздохнула, облизала губы. Гиб видел на ее лице нерешительность и нарастающую панику.

Елки-зеленые, ну на кой черт она им сдалась?

После очередного судорожного вздоха она кивнула.

– Г-г-где мне можно… п-переодеться?

– Я покажу. – Сьерра, парикмахерша с волосами, выкрашенными в радикально пурпурный цвет, ободряюще улыбнулась. – Вон там.

Вздохнув напоследок и искоса взглянув на Гибсона, Хлоя помчалась вслед за Сьеррой к ряду кабинок в дальнем углу студии. Гиб мог поклясться, что ее зубы стучали от страха.

* * *

За последние двенадцать лет Гибсон снял множество женщин.

Его камера любила их. Она запечатлевала их линии и округлости, гримасы и улыбки. Она делала из них произведения искусства. Благодаря ей Гибсон стал одним из наиболее успешных фотографов в модельном бизнесе. Ему нравилась его работа.

Но в личном плане Гибсон оставался равнодушным. Он никогда не сближался с женщинами, которых фотографировал.

Однажды он попробовал, и этого урока ему хватило надолго.

Он видел в них лишь игру света и тени, прямых и изогнутых линий. В его отношении к ним не было ничего личного. Эти обнаженные женщины значили для него не больше, чем кучи опавших осенних листьев. Они были всего лишь предметами. Все на одно лицо.

До появления Хлои.

Хлоя была не только набором линий и игрой света и тени. Она была человеком. Живым. Дышащим. Дрожащим. Это сводило его с ума.

– Ладно. Начинаем, – произнес Гиб, едва взглянув на Хлою, когда она наконец выползла из кабинки и присоединилась к остальным девушкам. – Встаньте в круг. Мне нужны силуэты. Руки над головой. Потягиваемся… вот так… потягиваемся.

Семь пар рук вскинулись кверху. Семь женщин потянулись.

Шестеро двигались очень плавно, их жесты были мягкими, текучими. Седьмая дрожала.

Гиб опустил камеру.

– Хлоя, – сказал он. – Выпрямись.

Она бросила в его сторону полный отчаяния взгляд, кивнула, облизала губы и выпрямилась.

– Потянись, – приказал он.

Хлоя потянулась. Ее волосы колыхнулись. И груди тоже.

У Гиба пересохло во рту, а его ладони взмокли. Он возбудился, словно сопливый мальчишка!

Он видел груди и раньше. Сотни. Тысячи. За двенадцать лет работы он перевидал столько женских грудей, что кому-нибудь другому хватило бы на всю жизнь.

Но все эти тысячи грудей были упругими и твердыми, как пластмасса. И очень маленькими. Меньше ладони.

Хлоя казалась гораздо более… соблазнительной. Сняв платье, она превратилась в Мэрилин во плоти.

Гиб зажмурился и попытался думать о чем-нибудь другом. Но как только он снова открыл глаза, его взгляд тут же упал на Хлою.

– Потянись, – приказал он. А когда она, дрожа, потянулась, он рявкнул, – Потянись, я сказал, а не дергайся! Как будто тянешься к любовнику.

Хлоя покраснела всем телом.

Гибсон опустил камеру, моргнул и недоверчиво уставился на нее. Ему никогда еще не доводилось видеть румянец во все тело. Он был потрясен до глубины души.

– Кончай дрожать, – скомандовал он. – А не то на снимке выйдут шесть красоток и одно размытое пятно.

– Изв-вините. – Но дрожать она так и не перестала.

Гиб покачал головой и снова взял камеру.

– Скользите, – велел он. – Легкие, медлительные движения. Как будто вы в воде.

Они скользили, плавно взмахивали руками, вставали на цыпочки и покачивались. Хлоя дрожала.

Гиб скрипнул зубами. Он отвернулся, глядя на остальных женщин. Но они кружились по комнате, и в поле его зрения снова попала Хлоя. Гиб кашлянул и попытался успокоить дыхание.

– Теперь губы. Округляем губки. Целуемся. Мне нужны поцелуи.

Черт возьми, Хлоя смотрела прямо на него, ее лицо пылало, тело нежно розовело, а губы были сложены бантиком!

Гиб раздраженно фыркнул.

– Не меня, дорогуша! – произнес он, слегка задыхаясь. – Мне профили нужны. Любовника своего целуй. У тебя же есть любовник?

Ну и ну, румянец вернулся, и на этот раз стал еще более густым. Как жаль, что снимки будут черно-белыми. Она просто светится изнутри.

Гиб вздохнул. Он вытер о джинсы неожиданно намокшие ладони и облизал губы. Сосредоточься, черт возьми, – сказал он себе.

Беда в том, что он был очень даже сосредоточен. Сосредоточен на ней!

Гибсон пытался отвлечься, не обращать внимания на охватившее его возбуждение. Он то двигался по комнате, то присаживался на корточки, наводя камеру на всех семерых женщин. Но каждый раз в объективе оказывалась Хлоя.

Он пытался вспомнить, какие позы должны были принимать девушки. Но его голова оставалась пустой. Хотя нет, не совсем пустой. Был там один образ. Одно тело.

Очень сексуальное тело.

Настоящее тело. В отличие от остальных шести. Казалось, Хлоя реагирует на его указания не только движениями. Она была открытой незащищенной. Гиб сказал: «Любовник», и она вспыхнула. Он сказал: «Поцелуй» и увидел желание на ее лице.

– Да, – подытожил Гибсон. – Вот так. И еще круче. Круче, дорогуша.

Все дружно посмотрели на него.

– Э… дорогуши, – поправился Гиб и улыбнулся девушкам. Но смотрел он только на Хлою.

И тут из приемной донесся шум голосов. «Туда нельзя!», а следом: «Нет, можно. Я опоздала!»

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Таша, очень известная модель, с которой Гибсон много раз работал.

– А, Гибзон, прости! Это такзи! Оно сломалось! Этот такзист! Он заяфил, что не отпустит меня, пока я не заплачу! А я гофорю: «Никаких денег! Ты не отвез меня туда, куда мне надо!» А он схватил меня! Я закричала! А он гофорит, что я его обманула! Ой! – Она тряхнула копной огненно-рыжих волос. – Эти полицаи! Они никогда не фыслушают! Думаешь, они будут слушать красивую дефушку, ага? Нет! Они слушали этого тупого такзиста!

Во время всего этого гневного монолога Таша срывала с себя одежду. Сначала обтягивающий топ, затем крохотный лифчик. Резкий взмах ноги, и босоножка упала на пол. За ней последовала вторая. Таша расстегнула мини-юбку и стянула ее с узких бедер.

– Я же гофорю, эти полицаи ничего не понимают! – Она взмахнула трусиками для пущего эффекта и улыбнулась Гибсону. – Начинаем, да? Я готова!

Наступила мертвая тишина. Гибсон стоял, разинув рот.

Он отвернулся от Таши, обнаженной, прекрасной и совершенно не дрожащей, и посмотрел на окружающих ее женщин.

Его взгляд перемещался с одного тела, на другое. С одного лица, на следующее. Они смотрели на него, затем друг на друга. Судя по их взглядам, они делали то же самое – считали.

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.

Гиб снова взглянул на Хлою. Дрожащую. Испуганную. Краснеющую. Семь.

А вместе с Ташей…

Восемь.

Восемь?

– Минуточку, – сказал Гибсон. – Тут что-то не так. Если здесь должна быть Таша…

– Естестфенно, я должна быть здесь!

Гибсон продолжил:

– Значит кто-то тут лишний.

Все дружно повернулись к Хлое.

Она закрыла руками грудь и юркнула за стол. Ее лицо и все тело стало таким же багровым, как волосы Таши. Весь ее прежний румянец ни в какое сравнение не шел с тем, что случилось сейчас.

– Ты не модель. – Гибсон окинул ее обвиняющим взглядом.

– Модель? Конечно, нет!

Этого он от нее не ожидал. Он полагал, что она проникла сюда обманом, желая прославиться, пытаясь воспользоваться подвернувшейся возможностью. Такое уже случалось.

Ее откровенный ответ сбил его с толку. Если она не модель, то какого черта делает здесь и зачем раздевалась?

– Кто ты?

– Я же сказала. – Казалось, она в отчаянии. – Я Хлоя. Хлоя Мэдсен. Твоя сестра прислала меня…

– Моя сестра? Тебя Джина прислала?

Она кивнула головой. Гиб заметил, что ее груди, прикрытые ладонями, качнулись тоже. Он закрыл глаза.

Открыв их снова, он увидел, что Хлоя успела схватить один из халатов, наваленных кучей на столе, и надела его.

– Да. Меня Джина прислала. Чтобы я работала с тобой. Была твоей помощницей.

– Помощницей, – повторил Гиб.

– Да, – решительно подтвердила Хлоя. – Она сказала, что ты согласился. Разве нет?

О, Боже! Гиб скрипнул зубами.

– Наверное, – процедил он.

– Всего лишь… наверное? – удивилась Хлоя.

– Ну ладно, я согласился, – буркнул Гиб.

Но только потому, что соглашался с любыми предложениями Джины. Он был перед ней в долгу. Их родители погибли, когда Гибу было тринадцать лет, а Джине двадцать. Она поставила его на ноги, ради него бросила колледж, а позже оплатила его учебу в университете. Она заботилась о нем и поддерживала на протяжении всей его жизни.

Он ни в чем не смог бы ей отказать.

Но иногда, в особых случаях, он давал ей понять, что не хочет делать то, о чем она просит. И она не настаивала.

До сих пор.

Разозлившись… на Джину, на Хлою, на себя, или на всех вместе, Гиб воскликнул:

– Но если ты собиралась работать моей помощницей, какого черта тебе понадобилось раздеваться?

– Ты же сам мне приказал!

Так просто? Гиб изумленно уставился на нее.

– То есть, если бы я вывел тебя на улицу и сказал: «Снимай одежду, Хлоя Мэдсен», ты бы подчинилась?

– Конечно, нет! – Ее лицо, к некоторому удовольствию Гиба, стало еще более пунцовым. – Но, – добавила она через секунду, – Джина предупредила меня, что я должна буду делать все, что ты мне скажешь, выполнять любые твои распоряжения. – Пауза. – Относящиеся к работе.

Их взгляды встретились.

Надо отдать ей должное, она не опустила глаз. Хлоя Мэдсен была борцом и так просто не отступала.

Она тяжело дышала, и Гибсон видел, как вздымаются ее груди под мягкой ворсистой тканью. Он слишком хорошо помнил их обнаженными.

Хлоя Мэдсен не была белокожей, как большинство блондинок. Ее груди были теплого медового оттенка, с темно-розовыми сосками. Теперь она надежно прикрыла их толстым махровым халатом. Лучше бы не прикрывала.

Гиб сомневался, что ему когда-либо еще удастся увидеть ее в голом виде. И это к лучшему, – решил он, вспомнив о том, какое впечатление она на него производила.

– Почему ты взял эту дефушку? – Таша перевела взгляд с Гибсона на Хлою. – Ты не можешь взять ее! Я зедьмая дефушка! – Она подбоченилась и окинула его яростным взглядом.

– Таша… – попытался урезонить ее Гибсон.

Она бросилась ему на шею и смачно поцеловала в губы.

– Ты начнешь заново, да? Ты простишь свою Ташу?

– Да, – машинально ответил Гиб, вырываясь из ее объятий. Его взгляд снова упал на застывшую Хлою. Она все еще смотрела на него, а он смотрел на нее, не двигаясь с места.

– Гибзон, – нетерпеливо окликнула его Таша.

Он повернулся к ней.

– А?

Она топнула босой ногой.

– Когда начнем?

– Ах, да. Зе… сейчас. – Наконец-то Гибсону удалось оторвать свой взгляд от Хлои Мэдсен. – Мы начинаем. Повторяем все сначала, – обратился он к остальным женщинам. – Расслабьтесь. Вы знаете, что надо делать.

Они снова начали двигаться по кругу. Таша с легкостью влилась в хоровод. Гибсон с радостью заметил, что она не дрожит.

– А как же я? – спросила Хлоя. – Что мне делать?

Гибсон снова взглянул на нее. Мысленным взором он видел все, что скрывается под ее белым махровым халатом.

– Возвращайся домой.

* * *

Возвращаться домой?

Домой?

Да она не посмеет и носа показать в Коллервиле, штат Айова!

Хлоя скорчилась в маленькой кабинке для переодевания, слушая, как Гибсон Уокер своим грубоватым, чувственным баритоном приказывает моделям потягиваться и скользить. Точно так же он приказывал и ей.

О, Боже. Она прижала ладони к щекам, словно пытаясь стереть с них румянец. Тщетно.

Все ее тело пылало. Горело изнутри. Если так называемые «приливы» похожи на это, ей не хотелось бы дожить до климакса.

Впрочем, она и не доживет. Потому что умрет со стыда.

Хлоя оделась, дыша, словно загнанная лошадь. Ее руки так сильно дрожали, что пуговицы на платье она застегнула с большим трудом. Она сунула ноги в босоножки и поняла, что вряд ли сумеет завязать ремешки. Ее помада смазалась, но Хлоя и не пыталась ее подновить.

Наконец она была готова. Одета. Защищена. И совершенно не способна покинуть эту кабинку.

Она не сможет вернуться в студию. Ни за что на свете не осмелится снова предстать перед Гибсоном Уокером.

Хлоя чувствовала себя униженной.

А он разозлился.

Но из-за чего он злится? Ведь это ей пришлось раздеваться, а не ему!

О чем она только думала? По-видимому, ни о чем. Если бы Хлоя задумалась хоть на секунду, то поняла бы, что фотографу такого калибра, как Гибсон Уокер, вовсе не к чему снимать тупую, неуклюжую деревенщину из Айовы!

Но в тот момент, когда его приказ звенел у нее в ушах, Хлоя вспомнила слова Джины о том, что Гибсон может попросить ее позировать, когда он будет устанавливать свет. Она просто не так поняла!

Чертово недоразумение.

Хлоя хихикнула.

Смешного было мало. Ее обида, испытанные ею чувства унижения и стыда были слишком сильными. Но, честно говоря, она видела в этом и забавную сторону.

Что бы сказал Дэйв?

Естественно, он ничего не узнает, потому что Хлоя никогда и ни за что ему этого не расскажет! Дэйв Шелтон, ее жених, и без того был полон сомнений насчет ее летней работы в «столице разврата». Он так до сих пор и не понял, зачем ей вообще понадобилось ехать в Нью-Йорк.

– Нью-Йорк? Ты хочешь в Нью-Йорк? Что ты там забыла? – не однажды спрашивал он ее.

– Это чудесный, прекраснейший город. В нем так много интересного. Я всего лишь хочу там побывать. Ничего плохого со мной не случится, – убеждала его Хлоя.

Ничего особенного и не случилось, но все же ему незачем знать, как она разгуливала перед своим работодателем, в чем мать родила!

Но он и не узнает.

Если только Гибсон Уокер ему не скажет.

Не скажет ведь?!

От этой мысли Хлою снова бросило в жар. Только бы не сказал!

– Целуемся, дамочки. Округляем губки, – услышала она.

Хлоя спрятала лицо в ладони, вспомнив, как глядела на него, чмокая губами. Святые небеса! Лучше бы она умерла.

И, наконец, Гибсон произнес:

– Ладно, это все. Большое спасибо. По-моему, мы отлично поработали.

Модели начали оживленно переговариваться, причем рыжая девица с забавным акцентом тараторила громче всех. Только и слышно было: «Гибзон то» да «Гибзон это». А Гибсон ей отвечал, грубовато и совершенно равнодушно, как будто ему каждый день приходилось иметь дело с голыми красавицами.

Вообще-то, так оно и было!

Раздались звуки шлепающих по полу босых ног. Модели направились к кабинкам для переодевания и начали открывать двери. Кто-то дернул дверь кабинки, где пряталась Хлоя.

– Я н-не готова, – выдавила она.

Она никогда не будет готова. Если б можно было, так и просидела бы в кабинке до конца своих дней.

Ее пальцы дрожали уже меньше. Так что Хлоя застегнула платье до самой верхней пуговицы. Затем одернула подол, затянула пояс и глубоко вздохнула.

Она пыталась придать себе вид благоразумной, сдержанной, уверенной женщины. Впрочем, так она и выглядела, если не обращать внимания на растрепавшиеся светлые волосы и лихорадочный румянец на щеках.

Но несколько секунд назад все было гораздо хуже!

Через дверь Хлоя слышала, как одеваются девушки. Они смеялись и болтали. Двери кабинок начали хлопать.

– Пока, Гиб!

– Увидимся!

– Счастливо, Гиб.

Они ушли, осталась только тишина. И Гибсон Уокер.

Хлоя знала, что приближается момент истины.

Хотя ее прыжки по комнате в голом виде тоже можно было назвать моментом истины. Чего же ей бояться после этого? Пока у нее остаются две возможности. Она может тайком улизнуть, сесть на первый же самолет, летящий в Айову, и признать свое поражение. Или взглянуть в лицо мужчине, ожидающему ее за дверью, убедить его в том, что из нее выйдет отличная помощница, начать работать и спокойно прожить остаток лета.

Судя по всему, выбора у нее нет.

Хлоя хотела провести это лето в Нью-Йорке. Ради этого лета она перевернула вверх тормашками и собственную жизнь, и жизнь Дэйва. Она убеждала его, что для нее это что-то вроде паломничества.

Он не понял. Впрочем, Хлоя и не ждала от него понимания. Но если все то, что она ему наговорила, было правдой, она не может вернуться домой.

Хлоя глубоко вздохнула, скрестила пальцы на удачу и открыла дверь.

* * *

– Я заказал тебе билет на самолет, – сообщил Гиб, как только дверь отворилась. – Ты вылетишь в шесть, в девять будешь в Чикаго. Еще час останется в запасе. Ты успеешь на последний рейс в Дубук и приземлишься в четверть двенадцатого. Можешь позвонить кому-нибудь, чтобы тебя встретили.

Гибсон окинул ее быстрым взглядом, словно проверяя, одета ли она, и уставился на кучу хлама, скопившуюся на его столе за последние двенадцать часов.

Не дождавшись ответа, он снова посмотрел на нее, стараясь не сводить глаз с ее лица. К несчастью, там были еще и губы. Вот черт.

Хлоя мрачно на него взглянула.

– Я заплачу, – равнодушно добавил Гибсон, почти уверенный, что ее беспокоит цена.

– Не… не в этом дело. Просто… я не могу вернуться домой.

– Что? – Гиб вскинул брови. – Что значит, не можешь вернуться? Естественно, можешь!

Но Хлоя Мэдсен решительно покачала головой.

– Нет. Я не могу вернуться до пятнадцатого августа.

– Тебя что, изгнали из Айовы до пятнадцатого августа?

Хотя он не был в Айове лет двенадцать, вряд ли они там ввели закон, запрещающий кому-либо возвращаться.

– Я обещала, что вернусь пятнадцатого августа, – заявила Хлоя с таким видом, будто это что-то объясняло.

– Ну и что? Там же есть телефон? Позвони и предупреди, что приедешь раньше. Звони сейчас же и скажи, что возвращаешься сегодня вечером.

Но она покачала головой.

– Не могу.

– Почему?

Хлоя Мэдсен глядела на него, ломая пальцы. Ее фиолетовые глаза часто-часто моргали.

– Прекрати! – рявкнул Гиб.

– Что прекратить? – искренне удивилась она.

– Плакать. Не смей плакать.

Хлоя вскинула голову.

– Я никогда не плачу.

Гибсон фыркнул в ответ. Он не собирался спорить по этому поводу.

– Я не плачу, – решительно повторила Хлоя, правильно поняв его реакцию. – Тем более из-за работы, – уточнила она через секунду. Она помолчала, а затем глубоко вздохнула. Ее грудь поднялась и опустилась.

Гиб зажмурился. Он отвернулся, направился к двери, открыл ее и подождал, пока Хлоя выйдет.

Эдит, студийный менеджер все еще сидела за своим столом. Она взглянула на него с любопытством. Гиб надеялся, что она не станет убеждать Хлою продолжать спор.

– Я знаю, что сглупила сегодня, – произнесла Хлоя мягким, но решительным голосом. – Но когда мы с Джиной разговаривали о моей работе, я пообещала выполнять все, что требуется от ассистента. А она предупредила, что иногда мне придется выступать в роли модели. Я должна была понять, что ты не готовишься к съемке, а уже начал снимать. Но я думала, что… этого от меня и ждали. А когда ты сказал, чтобы я или делала, что велено, или садилась на свой самолет и летела домой… ну, я просто не могла вернуться домой!

– Почему?

Она посмотрела на него как на дебила.

– Потому что не могла! После всей этой кутерьмы… – Хлоя умолкла, поджала губы и не произнесла больше ни слова.

– Кутерьмы? – напомнил ей Гиб. Какой еще кутерьмы?

Но она не ответила.

– Слушай, это честно была ошибка. Я чувствую себя полной дурой. Я, небось, и выглядела как дура.

Нет, она выглядела… неотразимой. Гиб не думал, что сможет когда-нибудь забыть Хлою Мэдсен, скользящую обнаженной по его студии. Но вряд ли ей будет приятно это услышать.

Хлоя закусила губу.

– Я действительно хочу быть твоей помощницей. Пожалуйста, не обижайся… за то… что я сделала. – Она умоляюще на него взглянула.

– Я не обижаюсь, – буркнул Гиб. – Но ты не можешь остаться.

– Но ты же сказал Джине…

– Нет, – поправил он Хлою, – это Джина мне сказала. Джина всегда говорит, что я должен делать, а я пропускаю ее слова мимо ушей. Только вставляю в промежутках: «ага, ага, ага».

– Значит, ты и в этот раз вставил свое «ага», – ехидно заметила Хлоя. Она впервые проявила характер с тех пор, как вышла из кабинки для переодевания.

– Я не ожидал, что она действительно тебя пришлет!

– Вот видишь, прислала. Она сказала, что ты согласен. И пообещала, что эти два месяца я поработаю у тебя. Это не так уж много.

– Это много!

– Почему? – удивилась Хлоя.

Гиб был потрясен невинным видом, с которым она задала этот вопрос.

– Потому… потому…

Потому что ему не нужна в качестве помощницы простушка из Айовы! Нью-Йорк – жестокий город. Чтобы выжить здесь, надо быть хитрым. Хлою сожрут в первые же минуты.

– Ничего не выйдет, – заключил он.

– Ты же не думаешь, будто я не справлюсь! Или ты считаешь меня неумехой?

Гиб нахмурился.

– Нет! Я уверен, что ты все умеешь…

– Да.

– И что из тебя получится отличная помощница…

– Вот именно.

– Но мне не нужна помощница!

– Нужна, – заявила Эдит.

Гибсон и Хлоя дружно уставились на пожилую женщину, сидящую за столом в приемной. Она кивнула Хлое и добродушно улыбнулась Гибсону.

– Нужна, – повторила она.

– У меня же есть эта… как ее?… – Его помощницы менялись так быстро, что он не успевал запоминать их имена. – Фрости?

– Мисти, – терпеливо поправила его Эдит.

– Верно. Мисти. – Гиб попытался произнести ее имя с уверенностью, которой на самом деле не ощущал. Мисти была последней в длинной череде тех, кого он называл своими «девочками». Молодая женщина, которая тащится за ним по пятам, груженная разными принадлежностями, устанавливает лампы и отражатели, выполняет мелкие поручения, заряжает пленку и подключает питание.

– «Девочки». – Эдит фыркала каждый раз, когда слышала это слово. – Это так невежливо и неуважительно.

– А мне нравится, – бурчал в ответ Гибсон.

Им еще везло, что он не забывал платить им зарплату. Мисти и ее предшественницы (наверняка одну из них звали Фрости) обладали самыми разнообразными фигурами, прическами и цветом кожи. Частенько они носили кольца в носу, панковские гребни, черные леггинсы и обладали минимумом мозгов. Все они влачили жалкое существование, зарабатывая гроши себе на хлеб. И их невозможно было запомнить.

Гибсон был уверен, что Хлою он запомнит надолго.

– Нам нужна более надежная сотрудница, – напомнила ему Эдит, – потому что на следующей неделе я еду к Джорджии.

Гибсон помрачнел. Ему не хотелось об этом думать. Он полагался на Эдит во всем. Она фактически руководила студией, общалась с клиентами, рекламными агентами, поставщиками и оравой торговцев, которые заявлялись со своими товарами в самый разгар съемок. Только благодаря ей он до сих пор не свихнулся. Когда Эдит попросила у него месяц отпуска, он пришел в ужас.

– Месяц? – За прошедшие десять лет она ни разу не исчезала больше чем на неделю.

– Месяц, – твердо заявила Эдит. – Как минимум. Я должна помочь Джорджии с детьми.

После пятнадцати лет бездетного брака дочка Эдит, Джорджия, выбрала именно это лето, чтобы разродиться тройней!

– Трое? – ужаснулся Гибсон, услышав новость. – А одного нельзя было родить?

Но этот вопрос не обсуждался.

– Сколько уж получилось, – радостно заметила Эдит. Она умирала от желания поскорее рвануть в Северную Каролину и понянчиться с внуками.

Гибсон не смог ей отказать. В противном случае она бы уволилась. В итоге он согласился и тут же выбросил неприятную мысль из головы.

– Найди кого-нибудь на замену, – сказал он ей вчера.

– Думаю, Хлоя прекрасно справится, – заявила сегодня Эдит.

– Что? – заорал Гибсон.

Но Эдит улыбнулась ему самой лучистой улыбкой.

– Она производит впечатление разумной, здравомыслящей и ответственной девушки. А если твоя сестра ей доверяет…

– Моя сестра…

– Это свидетельствует в ее пользу, – решительно заключила Эдит. – Если он не хочет, чтобы ты была его помощницей, можешь занять мое место, хорошо? – обратилась она к Хлое. И снова взглянула на Гибсона. – Тебе она нужна?

Гибсон прикусил язык. Нет, черт возьми, она ему не нужна! Ни в этой студии. Ни даже в приемной. И вовсе не потому, что его тело очень остро на нее реагирует.

Но он знал, что спорить бесполезно. Джина предполагает, Эдит располагает. А он оказался между двух огней.

Но кое-что надо было прояснить. Гиб повернулся к Хлое.

– Я не несу за тебя никакой ответственности!

Она уставилась на него с удивленным видом.

– Естественно!

Он ткнул в нее пальцем.

– Я не собираюсь защищать твою невинность и нянчиться с тобой!

– Я и не просила…

Он поводил пальцем перед ее носом.

– Я всего лишь ставлю тебя в известность. Раз уж ты остаешься, справляйся в одиночку!

Черт возьми, она не собиралась отступать. И даже выглядела разозленной. Гибсон испугался, что она укусит его за палец.

– Да, конечно! – согласилась Хлоя. А когда он отвернулся, ехидно добавила, – Что-нибудь еще?

Гиб оглянулся.

– Да! И не вздумай раздеваться!

Вторая глава

Естественно, Гиб должен был найти ей жилье. По словам Джины, он это обещал.

– Что я сделал? – пискнул Гиб.

Вечером она позвонила, чтобы узнать, «как идут дела», как поживает «милая Хлоя», и выяснить, куда он ее поселил.

– Ты сказал, что снимешь для нее квартиру, – напомнила ему Джина.

Он был уверен, что ничего такого не говорил.

– Я сказал, что сниму ей квартиру? Я это сказал? Какими словами?

– Ну, раз уж ты решил устроить мне допрос, – обиделась Джина, – наверное, я не точно передала твою фразу. Когда мы это обсуждали, я спросила, не сможешь ли ты подыскать ей жилье, съемную квартиру или что-нибудь в этом роде, и ты ответил: «Да, конечно».

– Я же не думал… – Но Гиб не мог признаться, что на самом деле не верил, будто за этим разговором что-то последует. Он был очень многим ей обязан. А она так редко что-то просила.

Но только… только… Хлоя…

– Нет еще.

– Нет? – ужаснулась Джина.

– Я же сказал, пока еще нет, – пробурчал Гиб, чувствуя себя загнанным в угол. – Я что-нибудь найду.

– Ты не пожалеешь, – заверила его Джина, тут же забыв о своей обиде. – Я уверена, что это пойдет на пользу вам обоим. Хлоя такая умница. И очень трудолюбивая, Гиб. Что бы ты ни попросил у нее, она все сделает.

– Можешь не говорить, – сухо ответил Гиб, покусывая губы, чтобы не проболтаться о том, что Хлоя уже сделала.

Вот бы Джина удивилась. Да и сам он, чем больше думал об этом, тем сильнее удивлялся. Но рассказывать не хотел. Он ни с кем не собирался делиться воспоминаниями о голой Хлое Мэдсен.

– Она и сама неплохой фотограф, – продолжила Джина. – Конечно, до твоего уровня ей далеко, но она делала отличные снимки для «Вестей».

«Коллервильские вести» были местной еженедельной газетой, в редакции которой работала Джина. По-видимому, там она и познакомилась с Хлоей. На страницах «Вестей» печатались фотографии местных свиней-рекордсменок, супругов, отметивших пятидесятилетие свадьбы, футбольных игроков из школьной команды, забивших наибольшее число голов, и для разнообразия «высокохудожественные» пейзажи, запечатлевшие бескрайние поля, засеянные кукурузой и соей.

– И это вдохновило ее на поездку в Нью-Йорк?

– Не совсем. – Джина помолчала. – Думаю, к этому решению ее подтолкнула монахиня.

– Монахиня!

– По-моему, все началось со статьи о ней, которую писала Хлоя. С тех пор в ней что-то изменилось. Она стала какой-то беспокойной, начала задумываться о том, что делать дальше…

Танцевать голой? – улыбнулся Гиб.

– Она три года проработала воспитательницей в детском саду, прежде чем перейти в газету.

– Воспитательницей? – Ну и ну, он видел голую воспитательницу!

При этой мысли его снова охватило возбуждение. Зато стало ясно, почему она носит такие строгие платья.

– Хлоя отлично ладила с детьми. Она любит их, но и эта работа ее не вполне устраивала. Она не была уверена, что готова посвятить этому свою жизнь, и в прошлом году устроилась в газету.

– И у вас ей тоже не понравилось? – поинтересовался Гиб.

– Ну, не знаю, понравилось ей или нет. Но она прожила в Айове всю жизнь. Ей хочется увидеть новые горизонты.

Вот дуреха, – подумал Гиб.

– Здесь ей делать нечего, – возразил он. – Она слишком наивная, слишком доверчивая.

– Но у нее же есть ты…

– Ни фига у нее нет! Я ей не нянька!

– Конечно, нет, – торопливо сказала Джина. – Я и не ожидала. Просто… надеялась, что ты… присмотришь за ней.

Еще чего не хватало.

– Она научится всему, что может тебе потребоваться…

О, Боже!

– И тебе ведь все время нужна новая помощница…

Они что, с Эдит сговорились?

– И она именно та девушка… – Неожиданно Джина умолкла.

Наступила долгая тишина. Угрожающая тишина. Тишина, которую Гиб не решался нарушить. Он надеялся, что Джина тоже не решится. И так ясно, что она хотела сказать.

Девушка, на которой ты мог бы жениться.

Джина давно хотела, чтобы он женился и вернулся в Айову. Она не преставала надеяться с тех самых пор, когда он решил пройти летнюю практику у известного фотографа Камило Воланте двенадцать лет назад.

В то время Джина не понимала, что им движет.

– Тебя же не интересуют знаменитости, – сказала она.

– Зато интересуют люди, – ответил Гиб. Он всегда хотел снимать людей. Работа с Камило Воланте предоставляла ему уникальную возможность поучиться у выдающегося фотографа, специализирующегося на портретах знаменитостей. Гиб надеялся, что приобретенные им навыки пригодятся ему в дальнейшей работе, когда он будет снимать то, что захочет сам.

Таким был его план.

В то время он рассчитывал вернуться в Айову.

Но жизнь меняет любые планы. И летняя работа переросла в осеннюю. А после все изменилось безвозвратно. И Гиб решил не возвращаться.

Джина радовалась его успехам, но и не стеснялась спрашивать, почему он забросил свою мечту фотографировать людей самых разнообразных профессий и слоев общества. Точно так же она не стеснялась говорить о том, как было бы здорово, если бы он нашел наконец хорошую женщину, женился бы, вернулся в Айову и делал фотографии фермеров и свиней-рекордсменок.

– Она не в моем вкусе, – решительно заявил Гиб, давая понять, что понял ее намек.

– Что? А, ты имеешь в виду Хлою? – Джина весело рассмеялась. – Естественно. И Хлое ты не нужен. Она помолвлена, Гиб. А в сентябре выходит замуж.

Замуж? Хлоя?

Как ни странно, у Гиба перехватило дыхание. Такой реакции он и сам от себя не ожидал. Почему его это волнует?

Просто внезапно перед его мысленным взором возникла обнаженная, зардевшаяся и дрожащая Хлоя Мэдсен, совершенно не похожая на чью-либо невесту!

– И каким надо быть идиотом, чтобы ее отпустить? – воскликнул он.

– Если ты спрашиваешь, кто ее жених, то это Дэйв Шелтон. Очень симпатичный молодой человек. Помнишь Эрни и Лавонну Шелтонов? У них ферма к северу от города. Дэйв их сын.

Гибу была смутно знакома эта фамилия.

– В моем классе училась Кэти Шелтон.

– Это старшая сестра Дэйва. Она вышла замуж и переехала в Дубук. Потом, года три назад развелась и вернулась домой с детьми. До недавнего времени она жила в трейлере на ферме, где собирались поселиться Дэйв и Хлоя. Из-за нее они отложили свадьбу три года назад.

– Они помолвлены уже три года?

– Не три, – ответила Джина. – Лет восемь, по-моему.

– Восемь!

– Это не мое дело, – торопливо добавила Джина. – Подробностей я не знаю и сплетничать не хочу.

Гиб был уверен, что Джине известно все до мельчайших деталей. В таком крохотном городке, как Коллервиль, ничего не скроешь.

Но Джина сказала только:

– Ну, хватит на сегодня, дорогой. Не забывай звонить. А если хочешь больше узнать о Хлое и Дэйве, думаю, Хлоя с радостью тебе расскажет. Просто спроси у нее.

Черта с два.

* * *

Хлоя знала, что должна чувствовать себя виноватой.

Гибсон Уокер не хочет, чтобы она работала у него. Он имел полное право вытолкнуть ее на улицу и захлопнуть дверь перед ее носом.

Учитывая его чувства, она должна была ответить: «Прекрасно, я ухожу». Но не ответила.

Эта поездка стоила ей стольких трудов и нервов (ведь Хлое пришлось доказывать себе и всем остальным, что ей необходимо провести эти два месяца вдали от дома), что она не могла так просто вернуться и сказать Дэйву, что передумала.

Он захотел бы узнать, почему.

А Хлоя, при всем своем неумении врать, рассказала бы ему о недоразумении, о фотосъемке и о собственной глупости.

Этого нельзя было допустить. Поэтому она осталась. И не испытывала ни малейших угрызений совести. Ее душа была настолько переполнена смущением, что места для вины в ней просто не было.

Теперь, несколько часов спустя, в гостиничном номере, куда бесцеремонно запихнул ее Гибсон, Хлоя прижалась лицом к стеклу, но видела в окне вовсе не Эмпайр Стэйт Билдинг, а себя голую… и ей все еще хотелось умереть.

Но не сразу. А после двух месяцев жизни в Нью-Йорке.

Зазвонил телефон.

Хлоя схватила трубку.

– Привет, – сказала она, зная, что это Дэйв. Она позвонила ему сразу же, как только вошла в номер, совершенно забыв о разнице во времени и не сообразив, что он еще час, как минимум, будет занят на дойке. Она оставила ему сообщение и попросила перезвонить.

– Привет. Тебе еще там не надоело?

Хлоя улыбнулась.

– Пока нет. А как ты?

У него все было в порядке. Этого и следовало ожидать, ведь они расстались каких-то шестнадцать часов назад. Но Дэйв все равно принялся рассказывать о том, как провел день, о погоде, о коровах, о том, как обедал с родителями.

– Мама пригласила меня на ужин. Наверное, они хотят посмотреть, приду ли я с тобой или без тебя. Они до сих пор не верят, что ты уехала.

Никто не верил.

Никто, пожалуй, из тысячи двухсот сорока двух жителей Коллервиля не понимал желания Хлои провести лето в Нью-Йорке. Ее считали сумасшедшей.

Единственным человеком, которому она до сих пор пыталась что-то объяснить, был Дэйв.

Она нуждалась в его понимании. И рассчитывала на это. Они с Дэйвом вместе росли, играли в одной песочнице, дружили в школе. Они убедились в серьезности своих отношений в те времена, когда у их ровесников на уме были одни только игрушки.

Хлоя верила, что они с Дэйвом предназначены друг другу. У Дэйва не было от нее секретов.

И она, в свою очередь, ничего не скрывала от Дэйва… за исключением сегодняшней фотосъемки!

– Ты довольна? – спросил он ее.

– Пока да, – ответила Хлоя. Помимо смущения в ее душе нашлось местечко и для счастья. Так что это не было ложью.

– Ты получила все, чего ждала?

– И даже больше. – И это тоже правда!

К счастью, он не стал выспрашивать подробностей.

– Так где же ты остановилась?

Хлоя рассказала ему о гостинице. Это было не слишком роскошное заведение.

– Сойдет. Здесь безопасно, – заверил ее Гиб. Она вспомнила, как у него заходили желваки на скулах, когда он ввел ее в номер. – Жаль, что эти двери не запираются снаружи, – буркнул он.

Хлоя не поняла, что он имел в виду, и решила не уточнять.

– Я думал, ты снимешь квартиру, – удивился Дэйв.

– Это временно. Он просто не нашел подходящей. – Она не стала рассказывать, что Гиб до самого последнего момента надеялся, что она не приедет.

– Но ты же не у него остановишься!

– Конечно, нет!

Гибсон Уокер вовсе не горел желанием пригласить Хлою к себе в дом. Это даже не обсуждалось. Поняв, что отделаться от нее ему не удастся, он сразу же отвез ее в гостиницу.

– У меня нет денег на гостиницу, – заявила Хлоя.

– А у меня есть, – ответил он тоном, не допускающим возражений. Он отвел ее к стойке и оплатил одну ночь.

Хлоя полезла в кошелек за кредитной карточкой.

– За одну ночь и я могу заплатить!

Но Гибсон как будто не слышал. Он зарегистрировал ее, вручил ее сумки коридорному, дал ему «на чай», выразил надежду, что к завтрашнему дню она одумается и решит вернуться домой. А затем развернулся и направился к двери.

– Подожди! – окликнула его Хлоя. – Во сколько завтра приходить?

Гибсон окинул ее долгим взглядом. Затем уголок его рта дернулся, и он ответил:

– Первая съемка начинается в девять. – Он сразу же отвернулся и вышел.

– Завтра я поищу себе жилье, – заверила Хлоя Дэйва. – После работы.

– Но чтобы там было безопасно, – посоветовал ей Дэйв.

– Конечно, – согласилась Хлоя.

– Я скучаю по тебе.

– Я тоже по тебе скучаю. Но скоро вернусь, ты и оглянуться не успеешь.

– Знаю, – буркнул Дэйв. – Еще шестьдесят один день.

Он сосчитал, – виновато подумала Хлоя. Но ей приятно было это знать.

– Шестьдесят один день это мелочи в сравнении с вечностью, – мягко сказала она. – А когда я вернусь, у нас впереди будет вечность.

И это было правдой. Хлоя знала Дэйва так давно, что уже не могла представить себе жизни без него. Иногда ей казалось, что она не сможет вынести разлуку. Наверное, именно это утверждение ей и захотелось проверить.

– Сестра Кармела за это ответит, – проворчал Дэйв.

– Дело не только в ней.

Но Дэйва не так-то просто было убедить.

И он был прав насчет сестры Кармелы, новой настоятельницы монастыря на окраине Коллервиля, подкинувшей Хлое эту идею.

Месяц назад Хлоя брала у нее интервью для газеты. Женщины сразу же прониклись расположением друг к другу, и их разговор продлился гораздо дольше, чем это требовалось для интервью. В ходе беседы сестра Кармела рассказала Хлое о том, какой путь ей пришлось пройти, прежде чем она стала настоятельницей.

Она собиралась уйти в монастырь сразу после окончания колледжа, полная радужных надежд и идеализма юности.

– Мне нравилось здесь, – говорила сестра Кармела, сияя карими глазами. – Здесь я чувствовала себя так, словно вернулась домой. Как будто это и есть мое место в жизни. И все шло прекрасно до тех пор, пока мне не пришлось принять окончательное решение. И тогда я занервничала. Что, если я ошибаюсь? Что, если поторопилась с выбором? Или просто плыву по течению? Я стала беспокойной, суетливой, неуверенной.

Хлоя, испытывавшая подобные чувства на протяжении последних нескольких месяцев, вся обратилась в слух.

– И как же вы справились с этим?

– Я ушла, – с улыбкой призналась настоятельница.

– Ушли? – Хлоя от неожиданности выронила ручку. Наклонившись за ней, она взглянула на монахиню, чтобы убедиться, что та говорит серьезно.

Но хотя на лице сестры Кармелы сияла улыбка, она не шутила.

– Я не могла оставаться, не будучи до конца убежденной. Я решила проверить, действительно ли в этом заключается мое призвание, уехать и некоторое время пожить во «внешнем мире». Так я и поступила.

Хлоя улыбнулась.

– И вам не понравилось?

Сестра Кармела покачала головой.

– Понравилось. Очень. Все складывалось чудесно, и по меркам «реального мира» я даже добилась определенных успехов. Но в конце концов поняла, что это не для меня. Я поняла, что, несмотря на все свои достижения, принадлежу обители. И поэтому вернулась.

Это было разумно. И даже очень разумно. Хлое казалось, будто сестра Кармела говорила о ней.

Чем меньше дней оставалось до назначенной свадьбы, тем более неуверенной и сомневающейся чувствовала себя Хлоя. Хорошо еще, что впереди у нее было целых четыре месяца. Но иногда Хлоя не могла уснуть по ночам. Она размышляла о своей жизни… и о том, как все могло бы обернуться.

Это не значит, будто ее что-то не устраивало. Просто она не знала ничего другого!

Они с Дэйвом так долго были вместе, так идеально подходили друг другу, что это начинало действовать ей на нервы.

– Ты нарываешься на неприятности, – заметил Дэйв.

Но Хлоя знала, что это не так. Ей нужна была проверка. Ей нужно было увидеть, что скрывается за пологими холмами и речными утесами маленького городка на северо-востоке Айовы. Коллервиль был прекрасен. Дэйв был очарователен. Хлоя любила их обоих. Но возможно она, по словам сестры Кармелы, просто плыла по течению.

Возможно, ей тоже стоило бы уехать.

– Но не на пятнадцать же лет! – воскликнул Дэйв, когда она рассказала ему об исканиях сестры Кармелы.

– Конечно, нет! На пару месяцев. И все. Как ты думаешь?

– Я думаю, это чушь собачья, – заявил Дэйв со своей обычной бесцеремонностью. – Что там есть такого, чего не было бы у нас? Кроме мафии, нищеты, грязи и плохой экологии.

Дэйв знал, что все это в некоторой степени имеется и в Айове. Он просто исчерпал все те аргументы, с помощью которых обитатели Среднего Запада доказывают свое моральное превосходство над жителями больших городов.

Но, в конце концов, он ее поддержал. Он убедил своих родителей, что раз уж Хлоя решила уехать, не стоит ее отговаривать. Он объяснил ее родителям, что готов подождать. Им не привыкать откладывать свадьбу.

– Я вернусь в августе, – напомнила Хлоя им всем.

– И свалишь всю работу на меня, – посетовала ее мать.

Но Хлоя была уверена, что мама втайне радуется этому обстоятельству. Предсвадебные хлопоты доставляли ей огромное удовольствие.

– Я возьму с собой телефонную книгу и договорюсь насчет цветов и праздничного стола, – пообещала Хлоя. – И сама разошлю приглашения.

Она действительно захватила телефонную книгу. Но сегодня ей не хотелось обзванивать цветочниц и кондитеров. Она любовалась Нью-Йорком и периодически пощипывала себя, до сих пор не веря, что ей это не приснилось.

Все будет замечательно. Новый опыт. Работа. Хлоя будет очень стараться – она это твердо решила. Несмотря на ужасное, унизительное начало, она сохранит за собой это место. И спокойно вернется домой, повидав яркие огни большого города; и будет готова выйти замуж за Дэйва.

Подобно сестре Кармеле, она попробует на вкус огромный, бескрайний мир и снова обретет свой дом.

– Хорошо там, где нас нет, – вслух произнесла Хлоя и хихикнула.

Она закрыла глаза, вспоминая Айову. Она думала о зеленой траве и синем небе. Думала о Дэйве. Сильном. Верном. Надежном.

Он обладал всеми качествами, которые она ценила в мужчинах.

Но когда Хлоя уже засыпала, ей неожиданно захотелось, чтобы в первую брачную ночь он смотрел на нее, обнаженную, так же страстно, как Гибсон Уокер.

* * *

Можно подумать, Джина на короткой ноге с Всевышним!

Хотя, по мнению Гиба, это вполне вероятно. Она все время кому-то помогает и совершает добрые дела. Может, поэтому все ее пожелания исполняются сами собой.

Именно в тот момент, когда Гиб стоял у стола Эдит и говорил, что она должна подыскать квартиру для Хлои, дверь открылась и вошла Сьерра.

– Она остается? – обрадовалась Сьерра. – Подружка твоей сестры? Ты шутишь.

– Хотелось бы, – проворчал Гиб. – Ее не так-то просто сбагрить.

Сьерра широко распахнула глаза.

– Любовь с первого взгляда? Она решила, что не сможет жить без тебя? – Сьерра часто принимала участие в съемках, делая прически моделям. Она прекрасно знала, сколько женщин вешались Гибу на шею, и как сильно это его раздражало.

– Она помолвлена, – сообщил Гиб.

Сьерра удивленно моргнула, а затем пожала плечами.

– Ты можешь его отшить.

– Мне это на фиг не надо!

Ярость, прозвучавшая в его голосе, заставила Сьерру отшатнуться. Она снова повела плечом.

– Разве тебе когда-нибудь было надо? – Все знали, что, несмотря на огромное количество увивающихся за Гибом женщин, бабником он никогда не был.

– Нет, – решительно заявил он.

– Итак, – Сьерра решила сменить тему, – когда же она появится?

– Я сказал ей, что мы начинаем в девять. Вот и посмотрим, придет она или нет. Возможно, она уже успела образумиться. Возможно, – с надеждой добавил Гиб, – она передумала и сегодня утром вылетела домой.

Дверь открылась.

– Кто? Я? – спросила Хлоя.

Гиб застонал. Частично из-за ее появления, частично из-за того, что она выглядела такой же милой, невинной и очаровательной, как вчера. К тому же, в отличие от него, она казалась свежей и хорошо отдохнувшей. И хотя ее щеки покрывал легкий румянец – словно отголосок вчерашнего унижения, она вовсе не была подавленной, как он втайне надеялся.

В действительности ее розовые щеки скорее свидетельствовали о хорошем здоровье, чем о смущении. Казалось, она горит желанием поскорее приступить к работе.

– Я еще не нашел тебе квартиру, – решительно заявил он.

– Моей сестре нужен человек, который присмотрел бы за домом, – сообщила Сьерра.

Гиб и Хлоя обернулись и уставились на нее.

Сьерра пожала плечами.

– Если тебе нужно жилье, – сказала она Хлое, – можешь поселиться у моей сестры. Она собралась делать ремонт этим летом. Ей понадобилось уехать на время, и она призналась мне недавно, что хотела бы найти человека, который присмотрит за тем, как будет вестись работа.

У Хлои загорелись глаза.

– Потрясающе.

– Минуточку, – вмешался Гиб.

Все взглянули на него. Он открыл рот и снова его закрыл. Что он хочет сказать? Что квартира сестры пурпурноволосой парикмахерши не подходит для бывшей детсадовской воспитательницы из Айовы?

– Она не такая, как я, – с усмешкой заметила Сьерра, словно прочитав его мысли. – Мария… нормальная.

– Я не это имел в виду, – начал было Гиб, но вовремя заткнулся. Какое ему дело? Как он уже говорил и Хлое, и Сьерре, он не собирается ни с кем нянчиться. – Прекрасно. Поговори с сестрой. – Он засунул руки в карманы джинсов и отвернулся. – Мне меньше хлопот. А я должен работать, – заявил он и направился в студию.

Сзади раздались шаги.

– Подожди меня, – задыхаясь, окликнула его Хлоя.

Но Гибу не хотелось, чтобы она путалась у него под ногами. Она слишком отвлекала внимание.

– Иди и помоги Эдит, – сказал он. – Когда приедет Мисти, она мне поможет.

Гиб успел заметить промелькнувшую на ее лице гримасу разочарования. Он стиснул зубы и собрался с духом.

Дверь приемной открылась, и вошли две девушки.

– Привет, Гиб!

– Привет, красавчик!

Гиб одарил моделей ответной улыбкой и, нахмурившись, повернулся к Хлое.

– Иди, – приказал он. – Разве ты не согласилась выполнять все мои распоряжения?

Хлоя слегка покраснела, вздохнула и ушла.

Гиб начал заряжать пленку. Сьерра занялась прической светловолосой модели. За дверью Эдит объясняла Хлое, как составляется график работы.

– Можно, я запишу? – спросила Хлоя.

Гиб удовлетворенно кивнул. Раз уж она осталась здесь, пускай помогает Эдит. И в городе поживет, и под ногами путаться не будет.

Осталось только Мисти дождаться.

Она должна расставить лампы и отражатели, и, как только Сьерра покончит с прическами, они сразу же начнут. Позже Мисти должна будет переставлять лампы, меняя освещение, пока Гиб будет снимать.

Он прочитал сообщения из агентств. Сделал несколько звонков. И, в раздражении, начал сам расставлять лампы.

Эдит заглянула в студию.

– Мисти позвонила. Сегодня она не придет. У нее гороскоп неудачный.

Гиб уставился на нее.

Эдит пожала плечами, едва заметно улыбнувшись.

– К несчастью, она верит в эту чушь.

Гиб едва не испепелил ее взглядом.

– Мне очень жаль, – заметила Эдит, продолжая улыбаться. – Наверное, тебе понадобится помощь?

Гиб видел, что Хлоя сидит за столом, разговаривает с кем-то по телефону и старательно что-то записывает, прикусив нижнюю губу. Он посмотрел на нее, затем на Эдит.

Эдит взглянула на Гиба, на Хлою и опять на Гиба.

Черт, неужели она ждет, пока он попросит?

– Я могу отпустить Хлою тебе на помощь, как только она закончит разговор, – предложила Эдит через секунду.

– Валяй, – рявкнул Гиб.

Хлоя вошла через пять минут.

– Что мне делать? – энергично спросила она.

– Расставь их. – Гиб ткнул пальцем в сторону отражателей и показал, куда их надо передвинуть. Хлоя приступила к делу.

Гиб привык к Мисти и ее предшественницам – девушкам, которым приходилось растолковывать любую мелочь. Хлоя оказалась не такой. Стоило ему однажды объяснить, что надо делать, и она повторяла это в нужный момент без всяких напоминаний. Казалось, ей даже нравится выполнять его указания. И она не молола языком, а работала.

Гибсон был поражен.

И только после окончания съемки, когда модели ушли, она повернулась к нему, сияя.

– Было так интересно!

Мисти никогда не было интересно.

– Ага, – буркнул Гиб. – Вот. – Он вручил ей камеру. – Можешь зарядить?

В почти благоговейном молчании Хлоя зарядила пленку.

– Это еще одна твоя обязанность, – сказал Гибсон.

И тут в студию вошла Сьерра.

– Я позвонила сестре. Она будет ждать Хлою сегодня вечером в семь.

– Мы приедем, – ответил Гиб.

Хлоя и Сьерра удивленно взглянули на него.

Он сдвинул брови.

– Джина все равно попросит меня убедиться, что это подходящее место для нее, – пояснил он. – И нечего так на меня пялиться. Она моя сестра. Не так уж много она и просит!

– Вот именно. – Сьерра понимающе кивнула.

Хлоя одарила его лучезарной улыбкой.

– Спасибо.

– Не надо благодарить, – сказал Гиб. – Давай работать.

* * *

Естественно, от Марииной квартиры Хлоя пришла в восторг.

Проведя один день в обществе Хлои, Гиб понял, что происходит именно то, чего он опасался: город ее очаровал. Но это ненадолго.

– Это так… так… здорово, – восклицала она, когда они ехали в такси. – Смотри! – Она указала на мужчину в цилиндре и фраке, играющего на рояле на углу улицы. – Тут куда ни глянь, одни сплошные неожиданности!

– И не всегда приятные, – сердито заметил Гиб.

Но Хлою это не остудило. Она восхищалась районом, где жила Мария. Это был верхний Вест-Сайд, ненамного севернее западной части Центрального парка, где у Гиба была квартира. Район не из самых плохих. Но не Айова.

Но Гиб не торопился с выводами.

– Я сам решу, подойдет тебе эта квартира или нет. Если нет, ты здесь не останешься, – заявил он, вылезая из машины.

– Что? – поразилась Хлоя.

Он отобрал у нее сумку и указал на коричневый каменный дом, адрес которого дала ему Сьерра.

– Что слышала.

Сестра Сьерры, Мария, оказалась нормальной. И даже хорошенькой. Ее волосы были каштановыми, а не пурпурными. Ее ногти были покрыты красным лаком, а не черным. И, если не считать маленьких «гвоздиков» в ушах, в других частях тела серьги она не носила.

Мария встретила их внизу и провела вверх по лестнице.

– Я живу на третьем этаже. Здесь все сильно изменилось с весны, когда я купила эту квартиру. Дом был совершенно разрушен. Штукатурка отваливалась. Обои отклеивались. Потолки протекали. Теперь тут все расчистили, и в конце недели придут работать маляры.

Квартира выходила окнами на юг. Мария сразу призналась, что она похожа на пещеру. В гостиной не было никакой мебели кроме телевизора, видеомагнитофона и матраца с пестрым индейским пледом и кучей подушек. В кухне обстановка была такой же скудной. Плита с раковиной, табурет и кухонный стол с небольшим набором кастрюлек, мисок и тарелок.

– Плита газовая, – объясняла Мария. – Она работает. Вода есть. Холодная и горячая. Холодильник подключен. Есть верхний свет. – Она указала на лампочку, свисающую с потолка. – Как только маляры закончат, придут мебельщики. Они повесят шкафы. Может, им придется что-то отключить ненадолго, но в остальное время у тебя не будет проблем.

Хлоя молчала. У Гиба накопилась куча вопросов.

Имеется ли у этих рабочих лицензия? Насколько они надежны? Не было ли у кого-нибудь из них криминального прошлого?

– Еще спроси, какие оценки они получали в школе, – съязвила Хлоя.

– Осторожность не помешает, – ответил Гиб.

– Я в них уверена, – сказала Мария. Она провела их в спальню. Там тоже были голые стены. Зато имелась огромная кровать с целой горой разноцветных подушек. Гибу она показалась слишком просторной для одного человека. Не хватало еще, чтобы сюда заглянул какой-нибудь Мариин ухажер.

Хотя какое ему дело?

– Эти же маляры и мебельщики отделывали квартиру на первом этаже, – продолжила Мария. – Там очень красиво. Я попрошу Райса, чтобы он тебе показал, – обратилась она к Хлое.

– Райс? Кто это? – вмешался Гиб.

– Мой сосед, – ответила Мария и ткнула пальцем в пол. – Мы въехали почти одновременно. У него двухэтажная квартира. Он сделал потрясающий ремонт и угрохал кучу денег, хотя живет один и очень редко появляется дома. – Она покачала головой. – Он пожарник. Разъезжает по всему миру и тушит самые сложные пожары. На нефтяных месторождениях, в лесах и всякое такое.

Гиб видел, что глаза Хлои становятся квадратными. Он предпочел бы, чтобы Мария не отвлекалась на посторонние темы.

– В какие дни вывозят мусор? – спросил он. – Должен ли кто-нибудь проверить работу маляров? Не хватало еще взвалить это на Хлою.

– Я все написала. – Мария показала им листок бумаги, лежащий на кухонном столе. – Там инструкция на все случаи жизни. Так что не беспокойтесь.

Гиб фыркнул. Легко сказать. Ее-то здесь не будет. Это Хлое придется общаться с рабочими. А вдруг они все убийцы и маньяки?

Но спрашивать об этом как-то неудобно.

Хлоя, похоже, не испытывала никаких сомнений. Она схватила листок и очаровательно улыбнулась Марии.

– Нет проблем. Так даже интереснее. К тому же, – она взглянула на Гиба сияющими глазами, – я увижу настоящий Нью-Йорк.

Мария хихикнула.

– Это уж точно.

– У нее есть работа, – напомнил им Гиб. – Она не сможет находиться здесь постоянно.

– И незачем. Райс впустит рабочих, если потребуется.

– Я думал, он странствует по миру. Разве ты не говорила, что он никогда не бывает дома? – И как он собирается впускать людей в квартиру? У него есть ключ?

Мария всплеснула руками.

– Ой, как будто не ясно. Когда он уезжает, то может быть где угодно. А когда возвращается, сидит дома почти безвылазно. Он взял отпуск на ближайшие шесть недель. Наверняка вы скоро познакомитесь, – сказала она Хлое и заговорщицки подмигнула. – Он такой лапочка.

Гиб стиснул зубы.

– Она помолвлена, – процедил он.

Веселая улыбка Марии увяла на мгновение и вспыхнула вновь.

– Ну и что, – радостно заявила она, – что ж ей теперь и взглянуть на мужчину нельзя?

Девушки рассмеялись. Гиб нервно постучал пальцами по столешнице. Когда Хлоя взглянула на него, он угрожающе сдвинул брови. Она нахмурилась в ответ.

За что? – удивился Гиб. Ведь он всего лишь защищает интересы ее жениха.

– Я не уверен, что ему стоит давать ключ, – начал он.

Но Хлоя его перебила.

– По-моему, это замечательное предложение, – обратилась она к Марии, не обращая на Гиба ни малейшего внимания. – Конечно, я впущу всех этих маляров и мебельщиков. Квартира мне очень понравилась.

– Вот и отлично, – ответила Мария. – А мне будет спокойнее, если я буду знать, что здесь кто-то живет.

Они с улыбкой пожали друг другу руки. Гиб нахмурился еще сильнее.

Хлоя повернулась к нему.

– Что ж, спасибо, что привез меня сюда. Я очень тебе благодарна. Но не хочу тебя больше задерживать. Я знаю, что ты очень занят.

Она глядела на Гиба с таким видом, словно горела желанием поскорее его выпроводить!

Гиб на несколько секунд застыл, отказываясь верить. Она его выгоняет?!

– Между прочим, я действительно занят, – заявил он, взглянул на часы. – У меня свидание. Не хочу заставлять ее ждать.

Гиб окинул Хлою хищным взглядом и направился к двери. На пороге он обернулся.

– Завтра в девять я тебя жду.

Она моргнула.

– Конечно.

Гиб взялся за дверную ручку. И остановился.

– Доедешь на метро по девятой ветке. Сядешь на Семьдесят девятой улице, выйдешь на Восемнадцатой.

– Хорошо.

Он открыл дверь. И снова остановился.

– Ты знаешь, как пользоваться метро?

– Конечно. – Но она нервно сглотнула, прежде чем улыбнуться.

– Я тебя встречу, – сказал Гиб. – В первый и последний раз. Приходи на станцию в половине девятого.

– Я ей все покажу, – охотно пообещала Мария. – Не беспокойся. Она и сама доедет.

– Вот именно, – добавила Хлоя. – Мария мне все покажет.

Теперь они обе стояли и смотрели на него.

Но Гибсон не двигался с места.

– Как же твое свидание? – с надеждой спросила Хлоя после затянувшейся паузы.

Гибсон раздраженно вздохнул.

– Что? Ах, да. – Он вышел в коридор, замер на секунду, затем покачал головой и начал спускаться по лестнице. Дверь захлопнулась за его спиной.

Наверное, так чувствует себя мать, впервые отправляющая в школу своего ребенка.

Третья глава

Утром Хлоя примчалась на станцию метро вместе с Марией. По ее указанию, купила пакетик жетонов, бросила один из них в щель и прошла через турникет.

– Очень хорошо, – похвалила ее Мария. – Скоро ты станешь настоящей горожанкой. Все это войдет в привычку. – Она задумалась на секунду. – Хочешь, чтобы я поехала с тобой?

Хлоя покачала головой и благодарно улыбнулась.

– Я справлюсь.

Она чувствовала себя совершенно счастливой, как в свой первый день в школе. В отличие от остальных детей, она никогда не боялась. Напротив, все происходящее Хлоя воспринимала как начало большого приключения.

Это и есть приключение, – думала она, держась за поручень в вагоне, – жить на Манхэттене, прогуливаться по Бродвею, ездить на метро, толкаться в толпе людей, направляющихся на работу.

Работать на Гибсона Уокера.

Это будет самое большое приключение в ее жизни.

Она жалела, что не расспросила Джину как следует о ее брате. Когда она услышала Джинино предложение, в голове у нее был только Нью-Йорк, огромный город и открывающиеся в нем возможности.

О Гибсоне она даже не задумывалась.

Хлоя помнила его очень смутно. Она еще училась в начальных классах, когда он заканчивал школу. Будь их городок чуточку побольше, Хлоя вообще бы не знала, кто он такой. Но она помнила, как ее старшие сестры, Кейт и Джулия, сплетничали о красивых мальчиках… и одним из них был Гибсон Уокер.

Между прочим, Кейт, узнав, что Хлоя собирается на него работать, заявила:

– Вот повезло! Он всегда был красавцем. И, самое главное, даже не догадывался об этом.

Что ж, теперь-то он догадывается.

Не сказать, чтобы Гибсон был слишком уж высокомерен. Но он определенно знает себе цену. И это естественно, ведь самые красивые женщины каждый день строят ему глазки.

И он прекрасно знает, как вести себя с ними. Хлоя видела вчера, как он перешучивался с моделями, вызывая улыбку у девушек, которые были в плохом настроении, и заставляя расслабиться наиболее зажатых.

Казалось, он не принимает их всерьез. Но все они были от него без ума. Увивались, словно пчелы вокруг цветка.

Была ли среди них женщина, с которой он встречался прошлым вечером? Которая?

Надо было спросить у Кейт и Джулии, какие девочки ему нравились в школе.

Хотя какая разница? – сердито сказала себе Хлоя. Личная жизнь Гибсона Уокера ее совершенно не волнует!

Настолько не волнует, что, размышляя о Гибсоне, она едва не пропустила свою станцию.

– Извините! Простите! Мне нужно сойти! – закричала Хлоя, проталкиваясь к дверям и выскакивая на платформу. – В привычку это еще не вошло, милая, – буркнула она себе под нос. – Так что не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. И не зевай.

Никто из проходящих мимо людей не обратил внимания, что она разговаривает сама с собой.

Да, это Нью-Йорк.

* * *

Гиб воспринимал Хлою Мэдсен как трех разных женщин. Как минимум.

Во-первых, Хлоя из детского сада.

Это она широко раскрытыми глазами пялилась на небоскребы и спотыкалась на каждом шагу, потому что забывала глядеть себе под ноги. Это ей он набился в попутчики, потому что боялся, как бы она не заблудилась в огромном, опасном городе.

Но еще была деятельная, активная Хлоя.

Она оказалась первой помощницей, которая действительно ему «помогала». Она понимала его с полуслова и не нуждалась в напоминаниях.

И каждый день на этой неделе она появлялась вовремя. Ее гороскоп, в отличие от Мисти, всегда был удачным. Она оказалась для него, как и обещала Джина, настоящей находкой.

И еще была обнаженная Хлоя.

И эта Хлоя – чувственная, женственная Хлоя, которую ему удалось увидеть один-единственный раз, не выходила у него из головы.

За последние несколько дней он досыта насмотрелся и на воспитательницу из детского сада, и на деловую женщину. Иногда ему даже удавалось заметить порозовевшую кожу обнаженной Хлои – на лице, на шее или на руках.

Каждый день, приходя на работу, она была одета очень скромно, в широкие льняные брюки с простой рубашкой или тонкой блузкой.

Но он помнил.

Господи, он все помнил!

Он знал, что скрывается под этими аккуратными, наглаженными рубашками. И, несмотря на все ее попытки казаться бесполой, ей это не удавалось.

Дошло до того, что однажды, когда она сидела, Гиб попытался заглянуть ей в вырез рубашки! А когда она перехватила его взгляд, он нахмурился и сердито приказал, чтобы впредь она застегивалась на все пуговицы.

Самое обидное, что Хлоя послушалась!

Что он должен был сказать? Я не это имел в виду? Расстегнись? Я от тебя без ума?

Гиб промолчал. Хлоя осталась застегнутой.

А ночью он опять увидел ее голой во сне!

К счастью, следующий день должен был стать ее последним днем работы в студии, потому что Эдит, наконец, уходила в отпуск. Хлоя все свои обеденные перерывы проводила с Эдит, обучаясь у нее премудростям администраторской работы.

Она все схватывала на лету.

Эдит говорила Гибсону:

– Она прекрасно справится, если только ты не решишь, что она нужна тебе в студии.

Только Хлои в студии ему и не хватало.

После сна, приснившегося прошлой ночью, Гибсон был полон желания отправить ее обратно в Айову. Его остановило только то, что Хлоя все равно бы не согласилась, а потом ему еще пришлось бы оправдываться перед Джиной.

Нет уж, хватит и того, что ее не будет в студии.

Гибсон думал так до тех пор, пока тем же вечером не застал Хлою болтающей со Сьеррой о Райсе.

– Мария познакомила нас, когда я в прошлый раз была у нее в гостях, – сказала Сьерра. – У меня просто слюнки потекли. Ну, разве он не красавчик?

По мнению Гиба, Хлоя должна была ответить, что Райс довольно симпатичный, но ни в какое сравнение не идет с ее женихом, имя которого она упоминала по тысяче раз на дню.

Но Хлоя расплылась в счастливой улыбке.

– Да. И очень милый. Он заходил ко мне прошлым вечером и помог передвинуть мебель, чтобы маляры могли пройти в дальнюю спальню.

– Так милый, или все-таки красавец?

Хлоя рассмеялась.

– И то, и другое.

– Я думал, ты помолвлена, – неожиданно сказал Гиб.

Девушки изумленно уставились на него.

– А этот, как его, знает, что ты заигрываешь с другим мужчиной? – продолжил Гиб.

На самом деле он прекрасно знал, как зовут ее жениха, потому что каждым вторым словом, которое произносила Хлоя, было «Дэйв».

Но она лишь усмехнулась в ответ.

– Я помолвлена, но не мертва, Гиб, и мне нравятся красивые мужчины. Ты вон тоже мне нравишься.

Произнеся эти слова, Хлоя густо покраснела, словно сама не ожидала от себя подобной откровенности.

Что ж, Гиб тоже не ожидал! И ему тоже кровь бросилась в лицо. Он уже и забыл, когда в последний раз краснел из-за женщины.

– Как начальник, конечно, – промямлила Хлоя, отведя взгляд и покачав головой.

Ее столь явное замешательство помогло Гибу справиться с собственным смущением. Он ухмыльнулся и подмигнул.

– Ты тоже мне нравишься, как подчиненная, – протянул он.

Сьерра расхохоталась.

Румянец Хлои стал еще гуще.

– Выйди, пожалуйста, – сказала она ему, взмахнув рукой. – Мне нужно позвонить.

– Ты же разговаривала со Сьеррой, – напомнил ей Гиб.

– О работе.

– О парнях.

Хлоя окинула его холодным взглядом и плотно поджала губы. Затем уставилась прямо перед собой, барабаня пальцами по столу. На него она больше не смотрела. Казалось, наглухо застегнутый ворот не дает ей свободно вздохнуть.

Гиб склонился к ней и дотронулся пальцем до ее воротника.

– Расстегни верхнюю пуговицу, Хлоя, – мягко сказал он.

Она вскинула голову и вопросительно взглянула на него.

Гиб пожал плечами.

– Там нет ничего такого, чего бы я не видел.

* * *

Несмотря на подшучивание и намеки Гиба, Хлоя была довольна своей первой неделей. Она освоилась в большом городе, научилась пользоваться метро, автобусами и такси, если и не как местная уроженка, то с достаточной легкостью. И в студии у нее не возникало особых проблем.

Ее работа оказалась намного интереснее, чем ожидала Хлоя. Она рассчитывала быть девочкой на побегушках, но Гиб даже разрешал ей иногда делать отдельные снимки перед началом съемок, чтобы проверить освещение и рисунок теней. Когда она отваживалась задавать ему вопросы, он с готовностью отвечал.

А когда Гиб понял, что ей действительно интересно, он начал объяснять ей, что он ищет, какого эффекта добивается, словно чувствуя необходимость чему-то ее научить.

А Хлоя очень хотела учиться.

Однажды, повторив ей в третий раз какое-то незначительное пояснение, Гиб усмехнулся и сказал:

– Если тебе надоело, скажи прямо, чтобы я заткнулся.

И Хлоя, готовая случать его часами, ответила:

– Ты мне не надоел.

Она едва не сказала ему, что его уроки доставляют ей огромное удовольствие. К счастью, у нее хватило ума промолчать.

Гиб так часто изводил Хлою насмешками по поводу ее маленького стриптиза, что она устала огрызаться в ответ. Но если речь шла о фотосъемке, она ловила каждое его слово. Ей всегда нравилось снимать людей, а, наблюдая за Гибом, она получила возможность учиться у мастера своего дела. Хотя вряд ли ее фотографии будут хоть чем-то похожи на его шикарные, стильные снимки.

Несмотря на очевидную искусственность обстановки, в которой работал Гиб, он чувствовал себя в ней, как рыба в воде, и умел в полной мере раскрыть красоту своих моделей.

Но когда Хлоя что-то сказала по этому поводу, он пожал плечами и заметил:

– Все люди одинаковы.

И чем дольше она работала с ним, тем сильнее убеждалась в его правоте.

Господи, он даже ее заставил раздеться и позировать… хотя она совершенно не собиралась этого делать!

Хлоя старалась не думать о том дне. У нее и других забот хватало.

Неожиданно для себя она забрала домой папки со старыми вырезками из журналов и фотографиями Гибсона и рассматривала их вечерами, пытаясь чему-нибудь по ним научиться и понять его секреты.

Он обладал неимоверной способностью сосредоточиться на самом главном. Большинство его снимков были совершенны; все лишнее безжалостно отсекалось. Он изображал мир более простым и упорядоченным.

Однако не все его фотографии были такими. Со временем Хлоя поняла, что эта резкость и отточенность появились не сразу. Более ранние снимки были более детальными, более личными.

– Больше грязи, – коротко сказал Гиб в ответ на ее замечание.

Хлоя в душе не согласилась с его утверждением, но разве его успех не является решающим аргументом? У Гибсона Уокера нет неудачных снимков. Все они очень просты. Они притягивают ваш взгляд, сами указывают, на что надо смотреть и что думать.

Все равно, что пойти в музей и увидеть в каждом зале лишь одну картину.

Это Хлоя могла сказать с уверенностью, поскольку все свое свободное время посвящала Музею современного искусства. Она знала, что в городе есть множество музеев, но начала именно с него, потому что выставленные в нем произведения наиболее далеки от тех, которые можно встретить в Коллервиле.

Однако, вернувшись с работы в пятницу вечером, Хлоя присела на крыльце с недавно купленным путеводителем и принялась составлять план на выходные, намереваясь посмотреть как можно больше.

Райс подошел к ней с авоськой в руке и присел рядышком. Он даже предложил составить ей компанию.

– Правда?

Райс усмехнулся.

– Конечно. Мне интересно будет взглянуть на город твоими глазами. Куда ты хочешь пойти?

– Как насчет Эллис-Айленда?

– Звучит заманчиво. В воскресенье?

Хлоя кивнула.

– А в субботу с утра я собираюсь в Метрополитен, а после обеда во Фрик.

– Лучше уж постепенно, – посоветовал Райс, – а не то переборщишь.

В конце концов, Хлоя пришла к такому же выводу и в субботу утром занялась стиркой. А пока машина в прачечной самообслуживания крутила белье, Хлоя перелистывала журналы в поисках работ Гибсона. Ее удивило, как их много, и насколько они узнаваемы.

Днем она сходила в Метрополитен и убедилась, что Райс был абсолютно прав. Оказывается, от музея тоже можно устать. Пока она решила ограничиться Египтом, Древней Грецией и Римом. В конце концов, жизнь в большом городе тем и хороша, что всегда можно вернуться туда, куда захочешь. Вовсе не обязательно обходить весь музей за один день.

Повысив свой культурный уровень, Хлоя прогулялась по парку и зашла поужинать в маленький тайский ресторанчик, расположенный в нескольких кварталах от ее дома. Гибсон однажды упоминал, что любит тайскую кухню, а Хлоя не имела о ней ни малейшего представления. В Коллервиле экзотические рестораны почему-то не приживались.

После ужина Хлоя очень об этом пожалела. Теперь и она знала, что любит тайскую еду.

А Дэйву бы понравилось? Может, стоит зайти в книжный магазин и поискать поваренную книгу с тайскими рецептами?

Недалеко от Центра Линкольна имелся огромный книжный магазин. Это не по пути, но в теплый летний вечер не грех и прогуляться. Так что после еды Хлоя вместо возвращения домой, решила пройтись.

Она порылась в отделе кулинарии, отыскала несколько книг с рецептами тайской кухни и выбрала самую тоненькую с красочными картинками. Если Дэйв не поверит ей на слово, что это вкусно, пускай хотя бы посмотрит.

Спускаясь по эскалатору с книжкой в руках, Хлоя заметила отдел, где продавались толстенные фотоальбомы. Их было огромное множество, и посвящены они были самым разнообразным темам – людям, пейзажам, архитектуре, обычаям. Всему, что только можно себе представить.

Интересно, не выпустил ли Гибсон какую-нибудь книгу?

Альбомов с фотографиями известных моделей оказалось намного больше, чем поваренных книг. Хлоя была поражена. Она все шла и шла по проходу, рассматривая глянцевые обложки. Поскольку расставлены они были в алфавитном порядке, искать книгу Гиба Уокера следовало на самых нижних полках.

Хлое удалось отыскать фотоальбом с фамилией Уокер на обложке, только присев на корточки. Она потянулась к нему.

Кто-то наступил ей на руку.

– Ой, простите!

Хлоя прижала к себе вожделенную добычу, подняла голову и встретилась взглядом с изумленным Гибсоном.

– Хлоя? – Он поставил альбом, который держал в руке, обратно на полку, наклонился к ней и помог ей подняться. – Какого черта ты здесь делаешь?

– Гм. Смотрю на… книги. Мне стало интересно, не печатался ли ты когда-нибудь. Вот я и решила проверить. – Хлоя протянула Гибу свою находку, надеясь, что он будет польщен.

Гиб поморщился.

– И на фиг она тебе нужна?

– Я же говорила. Я интересуюсь твоими работами. Пытаюсь учиться.

– Эта ничему тебя не научит, – грубо бросил Гиб. Он попытался выхватить книгу, но Хлоя вцепилась в нее мертвой хваткой.

Она взглянула на обложку, и ее глаза стали квадратными.

– Кэтрин Нил? Вот это да! И ты сделал для нее целую книгу?

Кэтрин Нил была одной из самых очаровательных актрис Голливуда. Но прежде, чем начать сниматься в кино, она была моделью.

– Ты знаешь Кэтрин Нил?

– Знал когда-то, – буркнул Гиб. – Очень давно. Я и не думал, что эта дрянь еще продается. – Наконец-то он выпустил альбом из рук и даже отвернулся, словно не желая смотреть на него.

Хлоя разрывалась между стремлением поскорее заглянуть в книгу и продолжить свой разговор с Гибсоном.

– Это твоя единственная книга?

– Ага. – Гиб окинул взглядом книжные полки и раздраженно добавил, – Но не единственная о ней. – Он жестом указал на еще несколько альбомов с именем Кэтрин Нил на обложках.

И среди них был тот, который Гиб просматривал несколько минут назад. Сравнивал, что ли?

Хлоя не стала спрашивать, а просто заметила:

– Она очень фотогеничная.

– И знает это. – Гиб повернулся к ней и взял у нее из рук поваренную книгу. – Что ты купила?

Хлоя вспыхнула, вспомнив, что попробовала тайскую кухню по его же совету.

– Я недавно так вкусно поужинала… – Хлоя рассказала о ресторане и добавила, – Вот я и купила сборник рецептов, чтобы готовить самой. Для Дэйва.

Гиб стиснул зубы.

– Вот именно, – произнес он. – Для Дэйва. А для начала попрактикуешься на том смазливом пожарнике? – Его тон был таким резким, что Хлоя удивленно моргнула.

– Что? – она, смутившись, взглянула на него.

– Ничего. – Гиб отдал ей книгу и взглянул на часы. – Мне пора. Меня ждут.

– Та же самая девушка? – спросила Хлоя, не успев сообразить, что лезет не в свое дело.

– Что? – растерялся Гиб. Затем покачал головой. – А, нет. Другая. Желаю успеха с твоей готовкой. – Он собрался было уходить, но вдруг оглянулся. – Поставь на полку, – посоветовал он. – Только зря время потратишь.

На этот раз Гиб не стал оборачиваться. Но Хлоя смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду. А затем снова взглянула на книгу о Кэтрин Нил.

Может, это было давно. Может, этот альбом не из тех работ, которыми стоит гордиться. Но ей было любопытно.

Что он подразумевал под фразой: «Знал когда-то»?

Хлоя отыскала взглядом мягкое кожаное кресло, уселась, поджав под себя ноги, и начала перелистывать страницы.

Она и сама не знала, чего ищет. Но результат превзошел все ее ожидания.

Судя по рекламным плакатам и снимкам, которые успела изучить Хлоя, Гибсон почти всегда сосредотачивался на самом главном. Но, делая портреты Кэтрин Нил, он не был столь прямолинеен. Эти фотографии оказались более пестрыми и неоднородными, чем его последние работы. Но в них было тепло, было личное отношение, безжалостно вытравленное впоследствии.

Кэтрин представала на своих портретах юной, свежей, чувственной. Она играла с камерой, как с котенком, дразнила ее. Одетая в вычурные наряды, она, дурачась, гримасничала перед объективом; а на других снимках просто стояла у окна, глядя на город, на звезды, на луну. И на ее лице была такая страсть, такое отчаянное желание. Чего она хотела? Хлоя нашла ответ на следующей странице, где Гиб запечатлел Кэтрин, смотрящую с тем же выражением на здание театра.

– Увидеть свое имя на афише, – пробормотала Хлоя. Вот, к чему она стремилась.

На некоторых фотографиях Кэтрин была обнажена – покрыта пятнами света и тени, или закутана в смятые простыни на постели. И здесь ее лицо становилось совсем другим. Иногда она казалась холодной и недоступной. А на других снимках снова заигрывала, дразнила… обещала.

Эти фотографии запечатлели не только Кэтрин Нил, актрису, или Кэтрин Нил, кинозвезду. Гиб с помощью своей камеры обнажал ее душу.

Хлоя пришла к выводу, что большинство снимков были сделаны в то время, когда и он, и Кэтрин только начинали свою карьеру и помогли друг другу добиться успеха.

И этот альбом свидетельствовал о неоспоримом таланте каждого из них.

Кэтрин излучала звездное очарование, даже когда просто ела яблоко или нежилась в ванне, полной пены. Своим взглядом в камеру она напоминала Хлое искусительницу Еву.

Удалось ли ей соблазнить Гиба?

Хлоя знала, что Гиб невосприимчив к чарам позирующих для него женщин. Даже шутя и заигрывая с ними, он остается совершенно равнодушным.

Она не переставала удивляться этой способности – как Гибу удается сохранять такое ледяное спокойствие, когда его камера раскрывает самую суть личности человека, которого он снимает?

Хлоя восхищалась и даже завидовала его таланту. Сделанные ею фотографии сестры Кармелы, запечатлевшие настоятельницу погруженной в раздумья и смеющейся, отражали и ее личное отношение. Но они не были так хороши, как снимки Гибсона.

– Поэтому он стал лучшим фотографом в Нью-Йорке, – сказала она себе, – а ты нет.

Но она могла учиться у него. Училась каждый день. И по его книге тоже.

Хлоя захлопнула альбом и задумалась над тем, каково было Гибсону делать эту работу.

Ему наверняка удалось узнать мельчайшие подробности из жизни Кэтрин Нил. Она должна была ему довериться.

Хлоя попыталась представить себе действия Гибсона – ведь ему пришлось понять и разделить мысли, надежды, страхи и желания другого человека. Смогла бы она так хорошо узнать его?

Хлоя вообразила, что фотографирует Гибсона. Естественно, в студии. Она сняла бы его за камерой, в движении. Обычно она делала свои снимки с одной и той же точки. А Гибсон никогда не стоял на месте. Он рыскал по комнате, искал нужное направление, нужный взгляд.

Хлоя, снимая его, поступила бы так же.

Она запечатлела бы, как он, хмурясь, просматривает негативы, и радостно улыбается, отыскав наиболее удачный кадр.

Она запечатлела бы, как он командует Мисти, проводит рукой по волосам, задумчиво почесывает в затылке. Как он смотрит ей в лицо, словно бросая вызов.

А затем Хлоя сфотографировала бы его уходящим, как сегодня. И пошла бы следом, чтобы снять его в другой обстановке.

Как ведет себя Гибсон за пределами студии? Он ездил с ней к Марии, но она никогда не видела его в таких местах, где он сам любит бывать. Она не была у него дома. На что похожа его квартира? Роскошная она или спартанская? Большая или маленькая? Какая одежда висит у него в шкафу, помимо джинсов и рубашек, которые он надевает на работу? Носит ли он боксерские трусы? Или плавки?

Как он выглядит без одежды?

Без одежды?

Хлоя широко раскрыла глаза. И взглянула на часы.

Блин! Уже почти десять, а она забыла позвонить Дэйву!

* * *

Гиб был уверен, что все эти старые книги давно сожжены.

Он вовсе не пришел в восторг, увидев Хлою скорчившейся на полу с альбомом в руке. Хуже того, она буквально умирала от любопытства и явно намеревалась поскорее усесться где-нибудь в уголке и пролистать эту чертову макулатуру.

Надо бы заглянуть туда снова, скупить весь тираж и выбросить на помойку.

Хлоя ведь не купила ее?

Конечно, нет. Она не настолько богата, чтобы тратить деньги на такую фигню. Она же не какая-нибудь рьяная фанатка Кэтрин Нил.

Но ей хочется научиться делать хорошие снимки.

Каждый день в студии Хлоя выполняла все его указания. Но при этом внимательно следила за всеми его действиями.

– Для этого я и приехала, – сказала она в ответ на его замечание. – Чтобы помогать, конечно. И еще – чтобы учиться.

Гиб был уверен, что ради учебы Хлоя готова купить даже тот дурацкий альбом. Вот черт.

Но в понедельник она и не заикнулась о нем.

Гиб посматривал на нее с опаской, ожидая, что в любой момент она начнет расспрашивать его о фотографиях, о Кэтрин и о том, как ему удалось сойтись с такой звездой. Но она уселась за стол Эдит и принялась за работу.

Вот и славненько, – подумал Гиб. Не хватало еще, чтобы она докучала ему все утро. Она непременно спросила бы о книге. Или поделилась бы впечатлениями о музее, в котором недавно побывала. Или заговорила бы об ее обожаемом Дэйве.

А ему это на фиг не надо.

Какое счастье, что она сидит в другой комнате.

Но через час ему захотелось ее вернуть. Мисти все роняла, все забывала и вела себя, как лунатик. Гиб велел ей сесть на телефон, а взамен прислать Хлою, которая знает, что делать. Мисти взглянула на него так, как будто он ее ударил.

Секунду спустя вошла Хлоя, осуждающе покачивая головой.

– Мисти обиделась.

Гиб фыркнул и добавил краткое, но очень энергичное высказывание, от которого у Хлои завяли уши.

– Мало тебя сестра лупила в детстве, – проворчала она, устанавливая отражатель, который незадолго до этого опрокинула Мисти.

Гиб усмехнулся.

– Она бы не посмела.

– Зато я бы посмела, – ехидно заявила Хлоя, сверкнув темно-синими глазами.

Гиб рассмеялся, внезапно развеселившись.

– Хотелось бы посмотреть, что у тебя выйдет.

Между ними словно молния проскочила. Они стояли, уставившись друг на друга, тяжело дыша.

– Вы скоро? – заныла модель.

Гиб отвел взгляд и поднял камеру.

– Ага, – ответил он. – Мы уже готовы. Ну же, Хлоя, не стой столбом. Установи эти отражатели. Пошевеливайся!

Он украдкой взглянул на нее. Она моргнула, словно отходя от потрясения. Затем тряхнула головой и приступила к работе.

До конца дня они не обменялись ни словом.

* * *

Зачем только она думала о нем!

С тех пор, как Хлоя представила себе Гиба обнаженным, ей не удавалось спокойно с ним поговорить! Она не могла даже взглянуть на него… особенно, когда он и сам на нее смотрел!

Что с ней творится?

Это все Дэйв. Ей не хватает Дэйва. Вот в чем беда.

Хлоя привыкла, чтобы рядом с ней находился мужчина. А, разлучившись с Дэйвом, она подсознательно потянулась к ближайшему мужчине. И им оказался Гибсон.

Осознав это, Хлоя решила держаться от него подальше, не обращать на него внимания.

Ага, конечно. Она опустила голову на сложенные на столе руки. Чтобы не обращать внимания на Гибсона Уокера, ей придется умереть!

Что ж, не обращать внимания не получится. Но она должна быть очень осторожной.

И помолвленной.

– Не забывай про Дэйва. – Хлоя выпрямилась и взглянула на кольцо на безымянном пальце. Маленький бриллиант обнадеживающе поблескивал. – Дэйв, – пробормотала она. – Дэйв.

Хорошо, что она будет заменять Эдит. Теперь ей не придется путаться у Гиба под ногами… если не считать дней вроде вчерашнего, когда Мисти вывела его из себя.

К счастью, сегодня все сложится по-другому. Сегодня Гиб и Мисти заняты натурными съемками в Центральном парке. Они выехали в восемь и проработают весь день.

Так что можно расслабиться. Заполнить бумаги. Разослать счета. Договориться с моделями насчет завтрашней съемки. Побеседовать с по телефону с рекламщиками. Составить расписание последующих съемок. Отвечать на звонки… как сейчас, например.

– Бегом сюда! – донесся из трубки голос Гиба.

– Что?

– Бери такси до Семьдесят второй улицы. Немедленно. Ты мне нужна.

– Я не… – в отчаянии начала Хлоя.

– Заткнись и делай, что говорят. Я уволил Мисти. Ты моя новая девочка!

Четвертая глава

Без Мисти, на которой можно было сорвать зло, без Эдит, способной вмешаться, они остались вдвоем и работали наедине друг с другом целыми днями. Их отношения с некоторой натяжкой можно было назвать «вооруженным перемирием».

Хлоя постоянно напоминала себе о самом главном. Она и говорила постоянно о самом главном.

О Дэйве.

В тот вечер, работая с Гибсоном в Центральном парке, Хлоя завела речь о том, как был бы поражен Дэйв, узнав, что в самом центре Манхэттена есть настоящий лес, в котором можно заблудиться. На следующий день она выразила сожаление, что Дэйв не мог сходить с ней в кино прошлым вечером.

– У нас с Дэйвом почти не бывает возможности посмотреть хороший зарубежный фильм, – призналась она. – Такие фильмы редко идут в Коллервиле.

Гиб не ответил, лишь выразительно взглянул в ее сторону.

– Конечно, ты и сам это знаешь, – продолжила Хлоя. – Но мы с Дэйвом их очень любим. Особенно Дэйву нравятся французские фильмы. Он учил французский язык в школе. Ему очень хотелось съездить во Францию на предпоследнем курсе, но не получилось. Надо было помочь его папе на ферме, и Дэйву пришлось остаться дома.

На следующий день Хлоя поведала о том, как прекрасно ладит Дэйв со своими тремя племянниками. Эта тема подвернулась сама собой, потому что они как раз снимали детей для рекламы. Естественно, девочек. Хлоя иной раз даже удивлялась, почему Гиб так пренебрегает мужским полом.

Но сильнее всего ее волновало не это, а постоянная необходимость как бы невзначай упоминать про Дэйва.

Это действительно помогало. Хлоя уже не так остро реагировала на присутствие Гиба, как во время их случайной встречи в книжном магазине. И мысли о том, чтобы сфотографировать его в голом виде, ее больше не посещали.

По крайней мере, не очень часто.

И все-таки попытки не думать о нем были самообманом. Это все равно, что не думать о белой обезьяне. Неожиданно можно обнаружить, что твоя голова только этим и забита. А Хлое очень не хотелось, чтобы ее голова была забита Гибсоном Уокером!

Она звонила Дэйву каждую ночь. А вечер четверга провела с Райсом в Южном порту. Они вместе съездили на Эллис-Айленд.

Гиб выругал ее, когда узнал об этом.

– А этот, как его, одобряет твои свидания с другим мужчиной?

– Дэйв? – переспросила Хлоя, прекрасно понимая, что Гиб пытается ее уязвить. – Естественно.

Она не могла признаться, что «свидания» с Райсом намного безопаснее для нее, чем мысли о Гибсоне.

В книгу о Кэтрин Нил она больше не заглядывала. Спрятала ее под лежащим на полу матрасом в комнате, в которой только что закончили работать маляры. Напоминания ей были не нужны. В ночь после покупки книги Хлое приснилось, как она берет камеру и снимает Гибсона… Нет!

Они слишком много времени проводили вместе – днем на работе и ночью в ее снах. Хлоя считала часы, оставшиеся до субботы. Ей необходимо было хоть на два дня отдохнуть от Гибсона Уокера.

* * *

Не стоило ему увольнять Мисти.

Надо было терпеть ее болтовню, ее пустой взгляд, полное отсутствие мозгов и неумение заряжать пленку. Нечего было злиться, когда она уронила объектив на землю, затем подняла и втерла в него грязь, «отчистив» подолом рубашки.

Лучше бы он купил новый объектив, зато спокойно дожил бы до пятницы.

Но у него хватило ума уволить Мисти и провести всю неделю наедине с Хлоей.

Ему приходилось наблюдать ее движения и жесты. Чувствовать касание ее золотистых кудряшек, когда она проскальзывала мимо него в дверь студии. Приходилось вдыхать нежный цветочный аромат ее духов… нет, ее тела… потому что на вопрос о том, что это за запах, Хлоя ответила, что не пользуется духами. Часами приходилось выслушивать ее бесконечные вопросы.

Гибу было очень тяжело.

В таком состоянии трудно делать хорошие фотографии. Тем более что он должен был снимать других людей. А думал в это время исключительно о Хлое.

Хлоя, в свою очередь, только и делала, что болтала о Дэйве.

Дэйв. Дэйв. Дэйв.

К пятнице терпение Гиба лопнуло.

– Это ты так медитируешь, да? – поинтересовался он, окинув ее мрачным взглядом поверх камеры.

– Что?

– Повторяешь одно и то же заклинание. Дэйв, Дэйв, Дэйв.

Хлоя покраснела.

– Я не думала, что тебе это так неприятно.

– А зря. Так что пора тебе заткнуться! Меня уже тошнит от этого имени. Если собираешься и дальше доставать меня своей болтовней, я сам положу этому конец. – Гиб указал пальцем на дверь. – Убирайся, делай работу Эдит и оставь меня в покое!

– Я же и должна была заниматься этим всю неделю, – напомнила ему Хлоя, часто моргая. Ее голос оставался твердым, но нижняя губа задрожала, а в огромных фиолетовых глазах отразилась обида.

Черт. Она что, разреветься собралась?

Гибсон стиснул зубы. Ну и что с того?

Если она такая обидчивая, пусть на себя и пеняет. Сама захотела быть его помощницей. Он ее не просил! Гибсон решительно отвернулся и продолжил работу.

Только после ухода последней модели он решил попросить прощения за свою грубость. Все-таки вечер пятницы, все устали, – скажет он ей. А потом угостит ее ужином и…

Хлоя разговаривала по телефону.

С мужчиной.

Гиб понял, что это мужчина по ее повадкам. Она слегка наклоняла голову при разговоре… улыбалась… и даже хихикала.

Как она посмела улаживать свои любовные дела по служебному телефону?!

– Я плачу тебе не за то, чтобы ты болтала со своим приятелем в рабочее время, – накинулся на нее Гиб, тут же забыв про извинения.

– Это не…

Он ее перебил.

– Я собираюсь поработать в темной комнате. Когда закончишь, можешь уходить. Кстати, скажи своему Дэйву, чтобы он не отрывал тебя от дела.

– Я не…

– И не мешай мне. Я не хочу, чтобы меня отвлекали!

Гиб заперся в фотолаборатории и приступил к работе. Время шло. Минуты складывались в часы. Увлекшись, он забывал о времени. Темная комната была его любимым местом. Большинство своих рекламных фотографий он делал в цвете, а пленки отправлял на проявку. Но эта последняя пленка была черно-белой, и он должен был сам поработать с негативами.

Гиб любил это занятие. Оно открывало перед ним такие же возможности для творчества, как и сама съемка. Оно захватывало его целиком и позволяло отдохнуть душой.

Когда он закончил, было почти девять. Гиб взъерошил волосы и расправил плечи. Он чувствовал себя прекрасно. И почти избавился от беспокойства, мучившего его на протяжении последних двух недель.

Он снова повел плечами, чтобы прогнать неприятные ощущения в затекших мышцах, и распахнул дверь, отделяющую студию от приемной.

– Какого черта ты все еще здесь торчишь?

Хлоя сидела на том же кресле, что и несколько часов назад, и стучала по клавиатуре компьютера.

Она подняла голову и сонно моргнула.

– Ты сказал, чтобы я заканчивала. Но здесь еще много работы. Я ведь должна была заниматься делами Эдит, но была слишком занята после того, как ты уволил Мисти, и…

Это уже чересчур. У Гиба снова заныли плечи.

– Ты давно уже могла закончить, – упрекнул он ее, – если бы не болтала весь вечер с этим, как его!

– С Дэйвом.

– Я знаю, как его зовут!

Хлоя поджала губы.

– Между прочим, это был не Дэйв.

– Что значит, не Дэйв? С кем еще ты могла кокетничать?

– Я не кокетничала! Я разговаривала с Райсом. Завтра мы ужинаем вместе. Будем готовить тайскую еду.

Гиб нахмурился. Надо было больше узнать об этом Райсе, прежде чем везти ее к Марии. Что, если этот парень маньяк-убийца или… хуже того… какой-нибудь пылкий и развратный донжуан? Охотник за невинными девушками?

Гибсон прошелся по комнате, мрачно посматривая на Хлою.

– Что ты о нем знаешь?

– Он пожарный, как и говорила Мария. Но, – Хлоя ослепительно улыбнулась, – не из тех парней, которые разъезжают по улицам на больших красных машинах. Он специалист. Ездит по всему миру. Тушит самые страшные пожары, какие случаются после взрывов на нефтяных месторождениях или стихийных бедствий. Он недавно вернулся из Южной Америки…

Она с упоением принялась рассказывать о недавних приключениях Райса, но Гиб бесцеремонно прервал ее излияния.

– Это Мария тебе изложила его биографию?

– Мария? Нет. Я сама у него спросила.

– Сама спросила? Когда?

– Когда мы ездили на Эллис-Айленд. В прошлое воскресенье.

Гиб нахмурился еще сильнее.

– И вчера, когда мы стирали, – продолжила Хлоя.

Эллис-Айленд – это уже чересчур. Но стирка?

– Ты стирала белье вместе с ним?

Гиб понимал, что не должен повышать на нее голос. Но она это заслужила. Зачем ей только понадобилось заниматься стиркой с совершенно незнакомым человеком?

– Я встретилась с ним по пути в прачечную, и он сказал, что глупо тащиться в такую даль, когда у него в квартире есть стиральная машина.

Гиб застонал.

– Ты чего?

– А он не сказал: «Подойди поближе, мой нежный ягненочек?»

Хлоя рассмеялась ему в лицо.

– Райс не такой. Он знает, что я помолвлена.

Если бы все было так просто.

Гиб в отчаянии покачал головой.

– И он все время помнит об этом?

– Конечно, – жизнерадостно ответила Хлоя. – А взамен я пообещала приготовить для него ужин в субботу.

Неужели она настолько наивна? – удивился Гиб. Но это не его дело. Если Хлоя Мэдсен и пострадает во время своего путешествия в большой город, он будет не при чем.

Но ведь это Джина отправила ее в Нью-Йорк. Сестра будет чувствовать себя виноватой, если с ней что-то случится, если какой-нибудь смазливый пожарник воспользуется ею.

Ради сестры Гиб обязан был вмешаться.

– Так как, ты сказала, его фамилия?

– Я не говорила.

Гиб изогнул бровь и окинул Хлою суровым взглядом.

Она сердито посмотрела на него и буркнула в ответ:

– Вульф. Райс Вульф.

Волк.

Гиб вздохнул. Этого и следовало ожидать.

* * *

В субботу Хлоя собиралась как следует развлечься. С утра она намеревалась посетить Эмпайр Стэйт Билдинг, а после обеда прогуляться пешком по Гринвич-Виллидж. Она обещала Райсу зайти к нему в пять и заняться приготовлением ужина.

Хлоя вымыла посуду после завтрака и уже начала обуваться, когда телефон зазвонил.

– Мне надо подготовить портфолио для потенциального клиента, – прозвучал в трубке грубый мужской голос.

– Что?

– Что слышала. Встретимся в студии через час.

И все… только щелчок и мертвая тишина, в которой Хлое слышались отголоски слишком знакомого голоса.

Она стояла, глядя на телефонную трубку в своей руке. Затем положила ее на рычаг.

– Встретимся в студии, – буркнула она.

Никакого «пожалуйста», никакого «не могла бы ты?» или «я знаю, что сегодня суббота, но мне очень нужна помощь». Ничего. Всего лишь «встретимся в студии».

– Я не обязана подчиняться, – сказала себе Хлоя. – Я могу сделать вид, что он ошибся номером.

Но, естественно, она бы так не поступила.

Это ее работа. Она всегда была ответственной и безотказной. И очень хотела учиться. День, проведенный в студии с Гибсоном, значит для нее гораздо больше, чем экскурсия в Гринвич-Виллидж. Она это знала.

Идти ей не хотелось по другой причине.

Из-за Гибсона Уокера.

* * *

Телефонный звонок вчера ночью прозвучал, словно гром среди ясного неба.

– Это Палинков, – произнес мужской голос с едва заметным русским акцентом. – Дмитрий Палинков. Знаете меня?

О, да, Гибсон знал. Все, имеющие хоть малейшее отношение к моде и рекламному бизнесу, знали всемирно известного русского модельера. Его насыщенные цвета и четкие линии произвели настоящий фурор на прошлогодних показах в Париже и Милане. А в этом году он делал свою коллекцию в Нью-Йорке.

– Я ищу фотографа, – сказал Палинков. – С собственным видением.

Гиб крепче сжал трубку.

– Видением?

– Гм. Я разговаривал с Мэри, – продолжил Палинков, – Кеммерер. Знаете ее?

Да, Гибсон и ее знал. Мэри Кеммерер была его агентом… и одним из лучших агентов в рекламном бизнесе. А, кроме того, она была женщиной «со связями». Она знала всех и вся.

– Мэри упомянула о вас. Я хотел бы увидеть ваши лучшие работы. То есть, те из них, которые вы считаете лучшими. Понимаете, все дело в видении. У вас свое видение. У меня свое. А я ищу фотографа для своей коллекции, чье видение наилучшим образом сочеталось бы с моим. Мэри показала мне некоторые из ваших работ, и я подумал… быть может… вы мне и нужны. У меня есть еще парочка фотографов на примете, – торопливо добавил он. – Я еще не решил. Но я хотел бы увидеть то, что вы… как бы это назвать?… считаете значимым. Тогда я сделаю окончательный вывод. Снимков тридцать, я думаю. Или около того. Вы ведь подберете что-нибудь для меня, да?

Да.

Именно этим Гибсон и занимался в студии: просматривал свои работы, сортировал и оценивал, пытаясь составить приличное портфолио, в полной мере отражающее его взгляды на мир.

Чтобы получить лучшую, самую важную работу в своей жизни.

И ему пришло в голову привлечь к этому делу Хлою.

Хлоя его поражала. С профессиональной точки зрения, конечно. Она задавала умные вопросы. У нее отличные инстинкты, инстинкты прирожденного фотографа. Ее способность предугадывать его желания была почти сверхъестественной, и частенько она знала, что ему сейчас нужно, еще до того, как он успевал попросить. Хлоя в некоторой степени разделяла его видение мира. И изучала его работы. Он не мог ее не позвать.

А если она опоздает на интимный ужин с Райсом Волчарой, что ж, тем лучше.

Итак, Гиб позвонил ей. И тут же пожалел об этом, но заставил себя отбросить сомнения.

Все его опасения вернулись в тот миг, когда его захватила волна сексуального возбуждения при виде пылающей гневом Хлои.

– В чем дело? – спросил Гиб, чувствуя одновременно и раздражение, и желание оправдаться. – Ты злишься, потому что я вызвал тебя на работу?

– Конечно, нет. Просто… мог бы и попросить.

Гиб фыркнул. Он мог бы. Но никогда так не делал. Тем более что на просьбу можно ответить отказом.

– Я помешал? – нахально поинтересовался он. – Прервал твое свидание с волчарой?

Глаза Хлои широко распахнулись.

– Я всего лишь собиралась приготовить ужин для Райса, – ровным голосом сказала она. – И все. Я помолвлена. С Дэйвом.

Хлоя произнесла его имя с таким выражением, словно швырнула перчатку. Они с Гибом целую минуту смотрели друг на друга. Затем он глубоко вздохнул и мотнул головой в сторону дальней комнаты.

– Идем. Пора работать.

До ее прихода Гиб вытащил из шкафов папки и коробки со старыми фотографиями и журнальными вырезками. Теперь он принялся раскладывать их на столе, по ходу дела рассказывая о звонке Палинкова.

– Я должен дать ему полное представление о своем взгляде на мир, – сказал он. – Что я вижу. Что я снимаю. Что делаю лучше всего.

Хлоя серьезно кивнула, тряхнув кудряшками.

Гиб начал доставать свои лучшие фотографии. Те, которые пользовались наибольшим успехом, которые привлекали взгляды. Которые прославили его.

Хлоя начала их просматривать, задерживая взгляд то на одном снимке, то на другом. Что-то она складывала в одну стопку, что-то в другую.

Гиб подбросил ей еще гору снимков.

– Нам нужно их рассортировать, – сказала Хлоя, подойдя поближе.

Он снова почувствовал этот едва заметный цветочный запах. Но, как ни странно, отодвигаться ему не хотелось.

– Вот, – Хлоя взяла у него из рук пачку фотографий и начала их раскладывать. Гиб смотрел. Но не на снимки. Он смотрел на Хлою.

Она склонила голову, перебирая фотографии. На него она не обращала ни малейшего внимания.

Хлоя сложила снимки в несколько стопок и выбрала одну из них.

– Взгляни на это, – сказала она.

Эти фотографии не были столь характерными, как те, которые выбрал Гиб. Они не так ярко отражали его манеру. Были более спокойными, более утонченными. Более нежными.

Гиб покачал головой.

– Они не впечатляют. А модели Палинкова впечатляют.

– Ему нужно твое видение, – возразила Хлоя.

Гиб ткнул пальцем в пачку с наиболее бескомпромиссными снимками.

– Вот мое видение.

– Ну, не совсем.

– Те, – Гиб указал на фотографии, выбранные Хлоей, – не так хороши, как эти.

Хлоя внимательно их рассмотрела и кивнула.

– Ты прав. Но у тебя есть похожие снимки не хуже.

– Какие? Ты о чем?

– О книге про Кэтрин Нил.

Гиб скрипнул зубами и покачал головой.

– Нет.

– Они мягче. Насыщеннее.

– Нет.

– Они так же хороши, как те, которые ты выбрал.

– Черт, я же сказал, нет!

Хлоя подняла голову. Гиб сердито взглянул на нее, а затем решительно отвернулся.

– Это были очень хорошие фотографии, Гиб, – тихо сказала она. – Они раскрывают тебя с совершенно другой стороны. Они более личные. У тебя там другой взгляд.

– Так было раньше, – раздраженно заметил Гиб. – Но не сейчас.

Но Хлоя не согласилась.

– Я думала, они хорошие. В них столько чувства… столько понимания…

– Да что ты к ним прицепилась?! Смотри, – он протянул ей пачку более поздних снимков, – вот то, что нужно Палинкову. Это фотографии для модных журналов. Просмотри их. Выбери лучшие. А мы потом сравним.

Хлоя покорно их взяла и отнесла к столу в дальнем углу студии.

– Я рассортирую их здесь, – сказала она, повернувшись к нему спиной.

– Валяй, – буркнул Гиб.

Так будет лучше. Лучше, чем пытаться работать вместе. Похоже, Хлоя далеко не так восприимчива, как он думал. Она не понимает, как он вырос со времен выхода книги о Кэтрин Нил. Гиб перебрал пачку снимков, раскладывая их, как она предложила, по отдельным стопкам. Затем начал брать отдельные стопки и сравнивать по две фотографии, выбирая лучшие. Он молчал.

И Хлоя тоже.

Они провозились весь день. Перекладывали, сортировали, сравнивали. В конце концов, Гибу попались фотографии, которые он сделал в день приезда Хлои. С тех пор он их не видел.

Ему ужасно хотелось взглянуть на них, но он так и не осмелился.

Но сейчас ведь это нужно для работы, правда? Гиб стоял, упершись ладонями в стол, и смотрел на снимки.

Они… другие.

Хлоя другая.

Все остальные девушки, профессионалки с безупречной внешностью, кажутся ненастоящими.

Хлоя… очаровательная и живая. Если слегка напрячь воображение, можно увидеть, как трепещет ее тело. Гиб судорожно сглотнул, опустил голову и сделал глубокий вдох.

– Ой, нет! – раздался голос за его спиной. – Не смей их брать!

Гиб с усмешкой обернулся и увидел лихорадочный румянец на щеках Хлои. Она глядела на него с яростью.

– Убери их! А, еще лучше, выкинь! – Она попыталась схватить фотографии, но Гиб преградил ей путь к столу.

Она шагнула в сторону, и он тоже, не позволяя ей достать снимки и по-прежнему ухмыляясь.

– Гибсон! Отдай их…

Он покачал головой.

– Нет.

Хлоя сделала обманный маневр и попыталась дотянуться до снимков. Гиб метнулся в одну сторону, затем в противоположную и поймал ее за руку.

Их тела прижались друг к другу.

Время остановилось.

Все замерло… кроме стука их сердец. Хлоя часто моргала, беспомощно глядя в его глаза. Ее губы задрожали, и Гиб склонил голову, прижавшись к ним ртом.

Но прежде, чем он успел поцеловать ее, Хлоя метнулась в сторону, попятилась и упала в кресло.

– Не надо, – прошептала она.

Гибу показалось, что Хлоя сказала это не столько для него, сколько для самой себя. Но это не имело значения. Момент был упущен, и безумие схлынуло.

– Я… должна идти, – промямлила Хлоя, встав с кресла и проведя дрожащими руками по штанинам своих брюк. Она ни разу не взглянула на Гиба, а сразу же отвернулась. – Я… обещала Ра… Райсу…

Гиб стиснул зубы, но промолчал. Он и сам не знал, что мог бы ответить, если бы раскрыл свой рот. В конце концов, он кивнул.

– Верно, – произнес он скрипучим голосом. – Иди. Я сам закончу.

Хлоя закивала в ответ. Она сплела пальцы, словно руки неожиданно начали ей мешать. Затем мотнула головой в сторону стола, за которым работала.

– Я… положила хорошие снимки в в-вон ту стопку. Те, которые ты м-мог бы исп-пользовать.

– Спасибо.

Хлоя направилась к двери. Остановилась. Оглянулась.

– Не бери те снимки, Гиб. Пожалуйста.

То есть, те, на которых была она.

– Они хорошие, – не удержался Гиб. Большинство известных ему женщин умоляли бы отправить их фотографии такому человеку, как Дмитрий Палинков.

Особенно Кэтрин.

Но Хлоя с несчастным видом покачала головой.

– Не… меня. Пожалуйста. – Ее ресницы снова задрожали. Но в этом не было ничего наигранного. Она не притворялась, а действительно готова была расплакаться.

Гиб терпеть не мог плачущих женщин. Он раздраженно пожал плечами и буркнул:

– Не буду.

Лицо Хлои осветилось такой радостной улыбкой, какую ему еще не приходилось видеть.

– Спасибо, Гиб. – А в следующее мгновение она бросилась к нему и поцеловала его в губы.

Они отпрянули друг от друга, словно отброшенные ударом тока.

Хлоя прижала ладонь к губам, потрясенно прошептала:

– Прости! – и убежала.

Гиб обалдело смотрел ей вслед.

* * *

Она дура!

Полная идиотка!

Даун недоделанный!

Как только ей в голову пришла такая глупость? С чего это ей вдруг приспичило поцеловать Гибсона Уокера?

Она точно ненормальная!

На пути домой Хлоя только и делала, что вспоминала этот поцелуй. Как будто мало ей было того электрического разряда, проскочившего между ними, когда она пыталась отобрать у Гиба фотографии и врезалась в него.

Напряжение между ними было почти осязаемым. Чувственным. И пугающим. Воздух в комнате прямо-таки искрился. Хлоя правильно сделала, что ушла.

И жутко сглупила, поцеловав его в обмен на обещание не использовать ее фотографии!

Хлоя плюхнулась на сидение в вагоне метро и, дрожа, уткнулась лицом в ладони. Затем глубоко вздохнула и уставилась на свое отражение в окне напротив.

Она пыталась увидеть на своем лице нечто, способное объяснить ее идиотский поступок, но видела лишь смущение.

И желание.

Хлоя снова закрыла глаза руками.

– Дэйв, – прошептала она. – Дэйв. – И снова, с еще большим отчаянием. – Дэйв!

Она забыла выйти на Семьдесят девятой улице. А когда сообразила это, поезд уже доехал до Восемьдесят шестой. Хлоя вышла и вернулась пешком, молясь о том, чтобы вновь обрести спокойствие и здравый рассудок.

– Я думал, ты забыла, – радостно сказал Райс, открыв дверь на ее стук.

– П-прости, я опоздала, – пробормотала Хлоя, входя в квартиру. – Я… работала.

– В субботу! Что же это за рабовладелец такой?

– Он… нет.

Райс удивленно вскинул брови. Затем пожал плечами.

– Ах, да. Я и забыл. Он ведь крутой фотограф, снимающий красивых женщин? – Он покачал головой. – И, небось, обнажает их души так же, как и тела?

Хлоя почувствовала, что ее щеки становятся пунцовыми.

Райс взглянул на нее и рассмеялся.

– Он и тебя охмурил?

– Нет!

Но что-то ведь он с ней сделал. Она ехала в Нью-Йорк, чтобы увидеть новые горизонты, а не ради поцелуев с Гибсоном Уокером!

И не для того, чтобы потерять голову!

* * *

У него слишком долго не было женщины.

В этом все дело. В гормонах.

Он слишком увлекся своей долбанной работой. Это из-за нее он стал таким впечатлительным и безрассудным.

Он должен найти себе женщину.

Это совсем нетрудно. Их полно вокруг – улыбающихся, воркующих, хлопающих ресницами. Желающих его… исключительно ради его фотографий.

Да? Ну и что с того?

Гиба это не волновало. Пускай они его используют, а он будет использовать их в ответ. Око за око, зуб за зуб.

И это отвлечет его от Хлои Мэдсен.

Она сводит его с ума.

Какого черта она его поцеловала?

Разве она не почувствовала всю силу его возбуждения, когда прижалась к нему? Разве не видела пламя в его глазах, румянец на скулах, напряженное выражение лица?

Разве она не способна распознать настоящую страсть? Почувствовать ее?

Что с ней не так?

Гиб скрипнул зубами. Он прекрасно знал, в чем дело. Она скучает по Дэйву!

Чтоб ему провалиться! У этого парня совсем нет мозгов. Какого черта он отпустил ее в Нью-Йорк? Это же роковая женщина! Она и святого совратит.

А Гибсон далеко не святой!

Он должен выпутаться из этой ситуации. Избавиться от нее. Снова обрести контроль над собственной жизнью.

Но первым делом он должен найти женщину.

Гиб вошел в приемную и начал рыться в картотеке Эдит. Кому позвонить?

Таша?

Нет.

Ванесса?

Нет.

Шелли?

Нет.

Шелестели карточки. Перед мысленным взором Гиба возникала одна красивая женщина за другой.

Тина?

Нет.

Джессика?

Нет.

Алана?

Алана!

Жгучая брюнетка с высокими скулами и улыбкой на полных губах, больше похожей на оскал. Алана – полная противоположность Хлое. Стройная, скрытная, ослепительно прекрасная. И относящаяся к мужчинам исключительно как к своим игрушкам.

Идеально.

Гибсон схватил телефонную трубку.

Пятая глава

Хлоя прекрасно поужинала с Райсом Вульфом.

Он был забавным, остроумным и обаятельным… и не представлял никакой угрозы для ее помолвки с Дэйвом.

Нельзя сказать, чтобы ему не нравились женщины – как раз наоборот. Но он, как и Гибсон, не стремился к серьезным отношениям. Он ясно дал это понять, когда они мыли посуду после ужина.

Хлоя заметила, что очень приятно найти мужчину, умеющего мыть посуду, и ненавязчиво поинтересовалась, как он до сих пор умудрился избежать брачной ловушки.

– Потому что я не создан для брака, – твердо ответил Райс. – Я не собираюсь жениться.

Его слова прозвучали так решительно и бескомпромиссно, что Хлоя сразу поняла: он не шутит.

Она чувствовала, что Райс отгородился от нее невидимой стеной, и, несмотря на все свое любопытство, не решилась расспрашивать. В любом случае, ее это не касается.

Но мысли о Райсе не мешали ей спать по ночам.

А мысли о Гибе мешали.

Размышляя о том, с кем он сейчас встречается, она часами ворочалась с боку на бок. Встречался ли он с Кэтрин Нил?

Хлоя уверена была, что встречался. Она пыталась вспомнить все, что читала об этой актрисе. Кэтрин была замужем за продюсером. А до него за режиссером. Но Гиб знал ее очень давно. Возможно, в то время она была одинока.

Это неважно, – сказала она себе. Кэтрин Нил, по словам Гиба, была «далеким прошлым».

Даже если он когда-нибудь и встречался с ней, все давно закончилось.

* * *

В понедельник Гиб намылился сбежать из студии как можно раньше.

– Иду ужинать в ресторан, – объявил он. Казалось, его прямо-таки распирает от гордости.

– На свидание, что ли? – усмехнулась Сьерра.

– На свидание, – согласился Гиб и искоса взглянул на Хлою, словно желая проверить ее реакцию.

Реакции не было никакой. Хлоя сделала вид, будто ничего не заметила. Она весь день пыталась не замечать Гиба!

Ей не хотелось думать о нем. Не хотелось вспоминать субботу и его поцелуй.

– Мы ее знаем? – спросила Сьерра, когда они ехали вниз в лифте.

На губах Гибсона появилась медленная, чувственная улыбка.

– Это Алана.

– Алана? – Сьерра удивленно выгнула брови. Двери лифта открылись. – Она же съест тебя живьем!

Усмешка Гиба стала еще шире.

– И это будет такой кайф!

Затем, с самодовольной улыбкой, он выскочил из здания, взмахнул рукой на прощание и помчался ловить такси.

Глядя ему вслед, Хлоя ощутила странную опустошенность.

– Кто эта Алана?

Сьерра ткнула пальцем в рекламный щит на торцевой стороне соседнего дома. Это был десятиметровый черно-белый портрет самой чувственной женщины из всех, которые когда-либо пользовались духами.

– Она.

– Ой, – сказала Хлоя. – Тогда понятно, – добавила она дрожащим голосом. И выдавила улыбку. – Какая… красивая.

Сьерра фыркнула.

– Это ненадолго.

Хлоя не разделяла ее уверенность. Ведь Гибсон сам говорил ей, что не встречается с девушками более одного раза.

А с Аланой он уже давно.

Больше недели.

Каждое утро Гибсон появлялся в студии, зевающий, с красными глазами, и насмешливо интересовался у Хлои, хорошо ли она поболтала с Дэйвом прошлой ночью. Затем потягивался, жаловался на усталость и выдавал очередное замечание насчет вечера, проведенного в компании Аланы.

Хлоя подозревала, что эти вечера с Аланой плавно переходили в «ночи». Но спрашивать она не собиралась!

– Да, – отвечала она, как можно беззаботнее, – мы с Дэйвом прекрасно поболтали. Дэйв…

Но Гиб не слушал. Он отворачивался, сразу же переходил к делу, начинал командовать, суетиться и подгонять Хлою.

Дважды на этой неделе они ездили в Центральный парк для натурных съемок. Три камеры, бесчисленное количество ламп, экранов и отражателей. Не говоря уже о пяти моделях с волосами, более буйными, чем окружающая их растительность.

Сьерра называла это «проблемкой».

Хлоя была с ней полностью согласна. И не только из-за необходимости таскать тяжелые аккумуляторы и выполнять многочисленные распоряжения Гибсона. А частично потому, что из-за удушающей жары, опускающейся на город каждое лето, Гибсон работал без рубашки.

Хлоя не могла не обращать внимания на его волосатую мускулистую грудь.

Но ее не должно это волновать! Если ее и интересует чья-то грудь, то только Дэйва.

Дэйв.

Она закрыла глаза и откашлялась.

– Когда мы с Дэйвом…

– Подай вон тот объектив, – гаркнул Гиб. – И не стой столбом!

Хлоя обиженно взглянула на него. На его грудь. Решительным шагом подошла к нему и вручила ему объектив. А если при этом и наступила ему на ногу, то не по своей вине. Лапы у Гибсона Уокера такие же огромные, как и его самомнение.

* * *

Это не имело никакого отношения к его связи с Аланой.

Ее это не волнует. Нисколечки. В конце концов, Гибсон нормальный, здоровый, темпераментный мужчина. Должен же он с кем-то встречаться.

Просто Хлое надоели его постоянные рассказы о ней.

Он твердил о ней целыми днями.

– Алана так изумительно танцует, – говорил он. – Алана такая умница. Алана знает, как осчастливить мужчину.

Хлое хотелось зажать уши ладонями, лишь бы только не слышать всю эту чушь про Алану.

И ее портретами наводнен весь Нью-Йорк!

Куда ни повернись, везде ее лицо. На рекламных щитах, в журналах, в вагонах метро. Отовсюду на Хлою смотрели многочисленные плоские Аланы с капризно выпяченной нижней губой.

В один прекрасный день Алана явилась в их офис собственной персоной.

– Что ей здесь надо? – вырвалось у Хлои.

– Она пришла на съемку, – ответила Сьерра. – Ты же сама с ней договаривалась две недели назад.

– А. – Хлоя слегка покраснела. – Тогда все правильно, – буркнула она себе под нос. Договариваясь с Аланой, Хлоя понятия не имела, кто она такая. Но теперь обстоятельства изменились самым решительным образом.

Алана отлично выходила на фотографиях, несмотря на свои вечно надутые губы. Но в жизни она оказалась еще красивее, хотя бы потому, что не дулась.

Она вошла в приемную, пересмеиваясь с двумя другими моделями. Девушки помахали Гибсону, разговаривающему по телефону, и он кивнул в ответ. Но Алане этого было мало. Она сразу ринулась к нему, обняла и поцеловала в губы.

Хлоя разинула рот от изумления. С момента своего прибытия в Нью-Йорк она видела несколько сотен воздушных поцелуев. Честно говоря, только эти поцелуи и попадались ей на глаза. Ей уже начало казаться, что жители Нью-Йорке не умеют целоваться «по-настоящему».

Ага, скажи это Алане, – подумала она.

Затем Хлоя обалдело уставилась на Гибсона, целующего Алану в ответ, и скрипнула зубами от злости.

Он заметил ее возмущенный взгляд и самодовольно улыбнулся. Затем, как нарочно, чмокнул Алану еще раз.

– Привет, киска. Ну и как поживает моя девочка?

– Рада видеть тебя, – промурлыкала Алана. – Но я спешу. Мне надо встретиться с Вальтером через час.

Хлоя ожидала, что Гиб пошлет этого Вальтера куда подальше. Он терпеть не мог, когда его подгоняли.

Но он кивнул и сказал.

– Тогда начнем представление. Хлоя, – рявкнул он. – Пошевеливайся.

У Хлои отвисла челюсть.

– Это ты мне? – Как будто это она его задерживает! Как будто она не вертится целыми днями, как белка в колесе!

Она подавила возмущенный вопль, готовый вырваться из ее горла, и изобразила подобострастную улыбку.

– Да, босс. Конечно, босс. Уже разогналась, босс.

– Что? – нахмурился Гиб.

Но Хлоя развернулась на каблуках, вошла в студию и начала готовить камеру к съемке.

Когда появился Гиб под ручку с Аланой, Хлоя окинула его недовольным взглядом. Как они еще не слиплись? Сначала он целует ее, а теперь прижимается к ней.

Естественно, ее это не волнует. Просто это так… откровенно.

Что если бы она обняла Дэйва и поцеловалась с ним прямо посреди редакции «Коллервильских вестей»?

Не стоит сейчас думать об этом. Если какие-то действия Гибсона ее и волнуют, то только те, которые имеют отношение к фотографии. Но все же ей противно было смотреть, как он заискивает перед Аланой.

– Это ничего не значит, – заметила Сьерра.

Хлоя пожала плечами.

– Меня это не касается.

Но когда Гибсон закрыл студию пораньше, сославшись на «очередное свидание», очевидно назначенное сразу же после Аланиной встречи с Вальтером, Хлоя начала злиться.

Гибсон только плечами пожал.

– Тебе же лучше, больше успеешь посмотреть, – ответил он. – Или можешь позвонить Дэйву.

Хлоя ослепительно улыбнулась.

– Какая отличная мысль. Так я и сделаю.

Дэйв трубку не взял. Она опять забыла о разнице во времени. Сейчас он еще на лугу, косит траву. А потом будет доить коров.

– Вот и прекрасно, – проворчала Хлоя. Она позвонит Дэйву попозже. Но чем-то ведь надо себя занять! В квартире Марии ей было слишком тесно. Она решила выйти и побродить по окрестностям.

Райс открыл дверь, когда Хлоя проходила мимо.

– Эй, что случилось?

– Ничего особенного. Просто ушла с работы пораньше и решила прогуляться.

– Попутчик нужен?

– Конечно, – ответила Хлоя. – Почему бы нет?

Странно, что Райс не вызывал в ней таких бурных чувств, как Гибсон. Райс был приятным, веселым, общительным. Они много смеялись и шутили. Хлоя прекрасно провела с ним вечер. С Райсом, в отличие от Гибсона, ей было легко и спокойно.

Как жаль, – размышляла она на пути домой, – что он сорвиголова, или как еще называют мужчин, которые рискуют собой, прыгая в самое пекло? Она никогда не согласится связать свою жизнь с таким человеком.

Он ничем не лучше фотографа, вокруг которого увиваются толпы женщин… и который увивается вокруг них.

Неожиданно, прямо посреди Амстердам-авеню, Хлоя остановилась.

– Что случилось? – спросил Райс. – В чем дело?

Хлоя яростно покачала головой.

– Н-ничего. Ничего особенного. – Она облизала губы и улыбнулась, а затем глубоко вздохнула. – Просто… мысль одна пришла в голову.

Ужасная мысль.

Мысль о Гибе. Она прошла целый квартал, сравнивая Райса с Гибсоном Уокером. А о Дэйве даже не вспомнила.

* * *

Гибсон насвистывал все утро.

Если не свистел, то мурлыкал. А если не мурлыкал, и не насвистывал, то начинал что-то напевать.

Хлое хотелось его задушить. Ну почему он не может просто заняться работой?

Почему он вечно такой счастливый?

Что ж, она подозревала, что знает ответ. Это Алана. Но черта с два она заговорит с ним об этом!

Впрочем, это не имело никакого значения. Прекратив мурлыкать, насвистывать и напевать, Гиб сказал.

– Есть одно место, куда тебе стоило бы пойти. Ресторан «Рикардо». Отличная еда. Чудесная обстановка. И атмосфера очень… интимная. – Он понизил голос, подчеркнув последнее слово.

– Не думаю, что мне там понравится, – огрызнулась Хлоя, разыскивая ножницы в ящике стола, – если со мной не будет Дэйва.

Лицо Гибсона окаменело. Затем он вздохнул и продолжил:

– У них там такой замечательный зал на втором этаже с отдельными кабинками. Очень уединенными…

Можно себе представить. Хлоя с грохотом задвинула ящик.

Сьерра, расчесывающая девочку-подростка, которую Гиб собирался снимать в рекламе крема от прыщей, подняла голову, кивком указала на его нарочито «голодное» выражение лица и усмехнулась Хлое.

Хлоя выдавила ответную улыбку. Это было не так легко, как она надеялась.

– Просто я подумал, что и ты могла бы туда заглянуть, – легкомысленным тоном продолжил Гиб, – если твой возлюбленный когда-нибудь выберется в большой город.

– Я подумаю, – ответила Хлоя.

– Тебе, небось, приходится ходить по музеям и театрам в одиночестве. – Гиб задумчиво склонил голову. – Много музеев обошла?

Он что, издевается?

И если да, то зачем?

Сьерра тоже казалась заинтересованной. В присутствии Сьерры и двух сгорающих от любопытства девчушек Хлоя почувствовала себя отчаянно храброй. Тем более что ее подстрекал блеск в глазах Гиба.

Она вскинула голову, и ее, что называется, понесло.

– Ты прав, – заявила она. – Наверное, Райсу там понравится. Я позову Райса, и мы сходим с ним вместе.

– Райс! – Блеск в глазах Гиба превратился в огонь ярости. – Какого черта ты попрешься туда с этим волком?

– А почему бы нет? – Хлоя легкомысленно пожала плечами. – Райс вообще очень легок на подъем. – Она выделила голосом последние слова, словно подчеркивая их двусмысленность.

Гиб поморщился.

– Бедный Дэйв, – сказал он. – Вот простофиля.

Хлоя сдвинула брови.

– Что значит, «бедный Дэйв»? Какой еще простофиля?

– Да он же, кто еще? Сидит дома, копается в своем огороде, когда кто-то пользуется его вещами.

Хлоя уставилась на него, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Сьерра и девочки тоже казались ошеломленными. Они переводили взгляд с Гибсона на Хлою и обратно, словно наблюдая за игрой в теннис.

– Вещами? – прошипела Хлоя. – Ты считаешь Дэйва простофилей? Ты думаешь, что я вещь, которой можно пользоваться?

На губах Гиба появилась ироническая улыбка.

– Ну, он явно не семи пядей во лбу. Иначе не позволил бы тебе морочить ему голову.

– Я не «морочу голову». Я работаю. И я уже говорила тебе, что Дэйв мне доверяет!

Гиб ухмыльнулся.

– Это каким же надо быть идиотом!

– Если я иду ужинать с мужчиной, это вовсе не означает, что я собираюсь в конце вечера улечься с ним в постель!

Гиб выгнул бровь.

– Разве?

– Не суди по себе! Если для тебя секс что-то вроде приложения к ужину, это не значит, что все думают так же!

– Так вот что тебя беспокоит, – усмехнулся Гиб, – мои отношения с Аланой!

Хлою словно жаром обдало. Она набрала полную грудь воздуха и произнесла приторно-сладким голосом:

– Точно так же, как тебя волнуют мои ужины с Райсом.

Они злобно уставились друг на друга.

Сьерра расхохоталась.

Гиб и Хлоя развернулись и сердито взглянули на нее.

– Чего? – спросила Хлоя.

– Что смешного? – проворчал Гиб.

Сьерра перестала смеяться, провела ладонью по лицу и изобразила совершенно равнодушный вид.

– Ничего.

Хлоя фыркнула. Гиб тоже фыркнул, и они оба вернулись к работе.

Сьерра невольно улыбалась, причесывая юную модель.

* * *

Работу у Палинкова он не получил.

Гибсон ушам своим не верил. Это невозможно. Его видение совпадает с видением Палинкова. Он снимает таких же ярких, красочных, блистательных женщин, для которых Палинков и создает свои наряды. Именно таких женщин… и такие снимки… Гиб выбрал для него.

Но слова Палинкова эхом отзывались в ушах у Гиба, и он долго не выпускал из рук телефонную трубку, не в силах поверить.

– Простите, – сказал Палинков. – Я думал… когда Мэри показала мне… понимаете, я действительно думал… Но в ваших снимках чего-то… чего-то недостает. Мягкости какой-то.

– Мягкости? – изумленно переспросил Гиб. – Что вы имеете в виду?

– Это свойство женщин, – пояснил Палинков. – Нежность. Искренность. У Мэри была парочка ваших фотографий. Ранних, сказала она. Но я не увидел этого в тех снимках, которые вы мне прислали.

– Я…

– Вам не очень нравятся ранние работы?

– Нет. Я… не знаю. Я думаю… – Но Гиб не мог ничего придумать. И не хотел!

– Мягкость вас пугает?

– Нет, конечно.

– Я думал, может… – Палинков умолк. – Вы не знаете…

– Я знаю женщин.

– Да, да, – торопливо согласился Палинков. – Но, возможно, вы не знаете себя.

– Что?

– Вы не женаты?

– Вот именно, – процедил Гиб сквозь зубы.

– А.

Что он имеет в виду? Что еще за «а»?

– Брак может многому научить.

– Вы считаете, что фотографу, чтобы делать хорошие снимки, нужно непременно быть женатым? – недоверчиво переспросил Гиб.

– Не обязательно. Но для этой моей коллекции нужно.

– Женитьба не имеет к этому ни малейшего отношения. У вас яркие, насыщенные цвета. Простые силуэты. Все очень прямолинейно. Я делаю то же самое.

– Так я работал раньше. Художник не может топтаться на одном месте. Художник должен расти, учиться. Я женился. Стал более открытым. Моя жена многому меня научила. Все не так просто. Жизнь гораздо более сложная штука. По некоторым снимкам, которые показала мне Мэри… Я решил, что вы тоже это понимаете. – Он вздохнул. – Но нет.

Гиб скрипнул зубами.

– Фотограф для моей коллекции должен понимать женщину во всей ее целостности.

Тогда почему ты бабу не наймешь? – чуть было не вырвалось у Гиба. Его удержали последние остатки цивилизованности.

– Он должен ценить их, любить, доверять им. Или хотя бы одной из них, – уточнил Палинков. – Так что простите меня, мистер Уокер. Мне очень жаль, что нам не удалось поработать вместе. Но я надеюсь, что мы с Финном МакКоули…

– МакКоули?

Палинков собирается сотрудничать с Финном МакКоули? Финн МакКоули обошел его?

Да, именно это и сказал Палинков. Финн МакКоули, главный соперник Гиба, его обставил!

В конце концов, Гиб бросил трубку на рычаг и хлопнул ладонями по столу.

– Черт! – произнес он. – Черт! – И еще раз, – Черт!

Он добавил еще несколько нелестных замечаний в адрес Палинкова и Финна, а затем плюхнулся на диван и проворчал:

– Это все из-за нее.

Гиб имел в виду Хлою.

Во всем виновата Хлоя Мэдсен.

Если бы его голова не была забита мыслями о ней, если бы он не натыкался на нее на каждом шагу и не злился бы из-за этого, то выбрал бы совершенно другие снимки.

Возможно, он даже отправил бы несколько старых фотографий Кэтрин. Они действительно отражали другой его взгляд. В них были любовь и тепло, искренность и нежность.

Даже если для него они ассоциируются с предательством, это вовсе не означает, будто они никуда не годятся.

Честно говоря, – размышлял Гиб, – его нежелание использовать эти снимки больше связано с Хлоей, чем с Кэтрин.

Она вызывала в нем те же чувства. Она разрушила его броню. А теперь, отчаянно пытаясь выбросить Хлою из головы, Гиб отказался от того, что делал раньше… и утратил всякую надежду получить работу у Палинкова.

Черт.

Чертова Хлоя.

Заигрываний с Аланой у нее на глазах оказалось недостаточно. Хлоя перевернула вверх дном всю его жизнь – и профессиональную и личную. Придется отправить ее назад в Айову.

И не важно, если ее «беспокойство» до сих пор не прошло.

И не важно, если она не успела обойти все музеи и экзотические рестораны Манхэттена. Пускай возвращается домой и готовится к свадьбе, вместо того чтобы разгуливать по студии Гиба, доводя его до безумия своими кудряшками, пышными бедрами и пухлыми губами.

Он все равно избавится от нее.

Гиб обещал Джине не выгонять Хлою. Он не сможет уволить ее в ближайший понедельник, как бы сильно ему ни хотелось.

Значит, надо заставить ее уехать по собственной воле. Надо напугать ее до чертиков, чтобы она сбежала сама.

Но как?

Разыграть для нее маленький спектакль.

Простота этого решения ошеломляла.

Тем более что Хлоя сама играет с огнем, проводя время с Райсом. Если уж она считает себя такой морально устойчивой, пусть попробует сразиться с настоящим профессионалом.

Гиб старался не задумываться о том, что сказала бы о его намерениях сестра. Что это непорядочно? Что это подло, коварно и даже жестоко?

Он не святой. Он всего лишь мужчина. Мужчина, отчаянно стремящийся защитить себя.

– Значит, Дэйв доверяет тебе, дорогуша? – пробормотал Гиб. – Давай-ка проверим.

* * *

– Куда пойти? – Хлоя, моргнув, уставилась на Гиба. Она весь день старалась его избегать.

Все выходные она просидела у телефона, болтая с Дэйвом, обсуждая свадьбу, строя планы, нарочно не позволяя себе думать ни о ком другом.

Хлое казалось, что ее уловка удалась, и сегодняшним утром она явилась на работу, оживленной, полной сил и уверенной, что все, наконец, встало на свои места.

А теперь Гиб приглашает ее на вечеринку?

– Зачем? – с подозрением спросила она.

Он окинул ее совершенно невинным взглядом.

– Почему бы нет? Я просто подумал, что тебе бы там понравилось. Увидишь немножко другой мир, чем тот, к которому ты привыкла. Разве не в этом цель твоего путешествия? Посмотреть, как живут другие люди, и вернуться домой, довольной своим выбором?

Голос Гиба приобрел какой-то странный оттенок. Хлоя пристально взглянула на него, пытаясь понять, не разыгрывает ли он ее. Но его лицо не изменилось. Оно оставалось таким же спокойным и невозмутимым, словно Гиб предлагал ей обычный бутерброд, а не икру и Рокфеллеровские устрицы из Лиможа.

– Вечеринка у Мэри Кеммерер? – Сьерра округлила глаза. – Он приглашает тебя к ней?

Хлоя уже успела забыть это имя. Но Гибсон кивнул.

Сьерра была поражена.

– Ты обязательно должна пойти, – заявила она. – Это не просто вечеринка. Это Событие!

Хлое это предложение не казалось таким уж заманчивым.

– Событие? – неуверенно переспросила она. – Какое еще событие?

– Мэри Кеммерер – агент Гиба. Ее вечеринки славятся на весь город, – сообщила ей Сьерра. – Она знает абсолютно всех. И еще, – Сьерра усмехнулась, – прекрасно понимает, кого нужно пригласить, чтобы шороху было больше.

– Шороху? – это Хлое понравилось еще меньше.

Сьерра рассмеялась.

– Ну, ты понимаешь. Мэри обожает шумиху. Она любит учинить что-нибудь эдакое, чтобы народ только об этом и говорил. И прекрасно знает, как этого добиться. Это будет нечто.

– Ты там была?

Сьерра покачала головой.

– Я могу только мечтать.

Хлоя взглянула на Гибсона.

– Пригласи Сьерру.

Он даже не взглянул в сторону Сьерры.

– Я приглашаю тебя.

– Почему? Разве Алана не может пойти? – Хлоя не знала, что вынудило ее задать такой вопрос. Она тут же пожалела о своих словах. Казалось, что они вызваны ревностью. Но она же не ревнует!

Гиб криво усмехнулся.

– Очень жаль, но нет, – протянул он. – Она уехала на съемки в Техас до конца недели.

Значит, если бы Алана осталась в городе, он пригласил бы ее. Хлоя не понимала, почему это открытие так сильно ее задело. Как будто ей не все равно.

– Иди, – посоветовала ей Сьерра. – А потом мне все расскажешь.

– Мне нечего надеть на вечеринку.

– Можешь хоть в джинсах прийти, – сказал Гиб. – Мэри это не колышет.

– Я не пойду в джинсах!

Гиб небрежно пожал плечами.

– Господи, это такие мелочи. Найдешь себе что-нибудь. Сьерра тебе поможет.

– Ага, – радостно подхватила Сьерра. – Соглашайся, Хлоя. Будет весело.

Весело? Это не то слово. Хлое нравился Нью-Йорк, но она предпочитала исследовать его в одиночку. Она никак не ожидала, что ей придется выходить «в свет», если не считать работы у Гибсона.

– Можешь спросить у Дэйва, – предложила Сьерра. – Он наверняка одобрит.

Скорее он сочтет ее решение пойти на вечеринку полным идиотизмом. Дэйв всегда предпочитал семейные сборища. Это опасно, – сказал бы он. Он никогда не стремился ни к чему новому. Но Хлоя доказала, что думает по-другому, когда решила поехать в Нью-Йорк.

Она вспомнила рассказ сестры Кармелы о своем путешествии в «большой мир».

– Я стала тверже и гораздо более решительной, – говорила монахиня, – после того, как повидала все это.

Сестра Кармела обязательно пошла бы к Мэри Кеммерер.

Хлоя вздохнула.

– Уговорили.

* * *

Он сделал доброе дело, пригласив ее на вечеринку к Мэри.

Это был дружеский, благородный поступок.

Так сказала его сестра.

Вечером в среду Джина позвонила, чтобы узнать, как идут дела.

– Все путем, – ответил ей Гиб и рассказал о вечеринке.

– Как здорово, что ты подумал о Хлое, – воскликнула Джина. – Какой ты заботливый, Гиб.

– Такой уж я есть, – буркнул он. – Заботливей некуда.

– Это правда, Гиб. Ты самый лучший.

Гиб почесал в затылке, чувствуя себя ужасно неловко. Это всего лишь приглашение, – сказал он себе. – Ни больше, ни меньше.

Он не собирался изводить себя угрызениями совести. Он же не в логово голодных волков Хлою тащит. Она сама хотела набраться «опыта». Именно это она и получит. Так будет лучше для нее!

И для него тоже.

Гиб рассчитывал, что уже на следующий день она сядет в самолет, летящий в Айову.

– Мэри – твой агент? Та самая, которая всех знает? Значит, Хлое будет что рассказать, когда она вернется домой?

– Это точно, – согласился Гиб.

Вряд ли она что-то им расскажет. Скорее всего, постарается забыть как можно скорее. Пойти на вечеринку к Мэри Кеммерер – все равно, что подлететь слишком близко к солнцу. Можно и крылышки опалить.

Гибу вовсе не хотелось доводить дело до крайностей. Но немного поджариться Хлое не помешает.

Уж он-то об этом позаботится.

Шестая глава

– Зря он это затеял.

Хлоя в сотый раз это повторила и в тысячный раз подумала с тех пор, как Гиб пригласил ее на вечеринку к Мэри Кеммерер в субботу вечером.

– Я не пойду.

– Чушь, – ответила Сьерра, как и в прошлые девяносто девять раз. – Конечно, пойдешь. Ты просто волнуешься. Но тебе там очень понравится. Ты всех с ума сведешь. Разве может быть иначе при таком-то платье? По-моему, это что-то невероятное.

Хлоя согласилась, что платье невероятное.

Она ни разу в жизни не надевала ничего подобного. У нее сложилось впечатление, что это платье доставили ей прямиком с Парижского подиума.

– Оно только что с Парижского подиума, – сообщила ей Сьерра. – Делия демонстрировала его прошлой осенью.

Это платье подарил Сьерриной подруге-манекенщице знаменитый модельер, заметивший в нем какой-то мелкий изъян.

– Носи на здоровье, – сказал он.

Но Делия умудрилась забеременеть и так ни разу его и не надела. Она с готовностью отдала наряд Сьерре.

– Забирай, – сказала она. – Я все равно в него уже не влезу.

Хлоя уверена была, что тоже не влезет.

– У меня же не такая фигура, как у манекенщиц, – возразила она, когда Сьерра привезла ей платье.

Но Сьерра настаивала.

– Попробуй. Я умею шить. Если понадобится, подгоним.

– Делия…

– Делия не будет против. Ей вообще не идет красный цвет.

Платье было красным. И не просто красным, а ярко-красным. К счастью, кое-где по ткани были разбросаны какие-то мелкие тропические цветочки – зелененькие и желтенькие. Но, в целом, оно было красным.

– Я не ношу красное, – возразила Хлоя, когда Сьерра начала натягивать на нее платье. Ткань скользила по телу, словно шелковистая змеиная кожа.

Глаза Сьерры стали огромными, как блюдца.

– Теперь носишь, – выдохнула она.

Хлоя решительно покачала головой.

– Я не могу! Это же неприлично! Оно все подчеркивает.

Сьерра радостно кивнула.

– Ага.

– Я не могу его надеть! Оно слишком… слишком… откровенное.

– По-моему, Гиб видел тебя в более откровенном виде, – напомнила ей Сьерра.

Лицо Хлои сравнялось по цвету с тканью платья.

– Но остальные не видели! А главное…

– Я могу его немного выпустить. Правда. Только посмотри. – Сьерра развернула ее лицом к зеркалу. – Но даже так оно не слишком узкое. Оно не жмет, а облегает. И оно потрясающее. Честно.

– Я не…

– Ты отлично выглядишь, – настаивала Сьерра. – Так пользуйся этим. Не надо сразу отказываться только потому, что ты не привыкла к таким вещам. Будь смелее.

– Я не могу…

– А Алана бы смогла.

Хлое не хотелось думать, будто ее окончательное решение надеть красное платье было как-то связано с напоминанием Сьерры об Алане. Она сказала себе, что Сьерра права – платье действительно ей идет. Его простой фасон подчеркивает изгиб ее бедер и высокую грудь. А после обещания Сьерры слегка выпустить его по швам, чтобы оно не так сильно обтягивало фигуру, разве могла Хлоя отказаться?

Естественно, не могла. И не отказалась.

Но она продолжала беспокоиться. А теперь, глядя в зеркало, едва не умирала от ужаса. Сьерра вызвалась не только подогнать ей платье по фигуре, но и сделать прическу.

– Днем я причесываю Иззи, – сказала она.

– Иззи?

– Жену Финна МакКоули. – Поскольку Хлое это имя ничего не говорило, Сьерра продолжила, – Он тоже фотограф. Гиб с Финном вечно соперничают из-за работы. Они оба жутко талантливы. Жена Финна, Иззи, работает в полиции. Она приехала в Нью-Йорк два года назад и привезла ему его племянниц, а он уговорил ее остаться и позаботиться о них. Теперь они женаты, воспитывают девочек и собственного ребенка. К тому же Иззи опять беременная. Вот с таким пузом. – Сьерра провела рукой в полуметре от своего плоского живота. – Я и представить себе не могла, что из Финна получится примерный семьянин, но, кажется, он вошел во вкус. Наверняка ты их обоих встретишь.

– Хорошо бы, – вежливо ответила Хлоя.

Сьерра рассмеялась.

– Правда-правда, – заверила она ее. – Тебе приятно будет увидеть кого-то знакомого. В шесть я приду делать тебе прическу.

У Хлои была куча времени на раздумья, и когда Сьерра пришла к ней в шесть часов вечера в субботу, Хлоя сразу же ей заявила:

– Я не знаю, стоит ли идти.

– Что? Конечно, иди! Садись к зеркалу.

– Но…

– Сидеть, – приказала Сьерра. – Не хочу ничего больше слушать. Мы же достали платье. Теперь ты просто обязана пойти. Что ты скажешь Дэйву, когда позвонишь домой?

– Дэйву все равно.

– Он удивится, зачем ты вообще сюда приехала, раз отказываешься от таких возможностей.

К несчастью, это была правда. Хлоя глубоко вздохнула. Сьерра положила руки ей на плечи и вдавила в кресло. А затем приступила к работе.

Хлоя никогда не уделяла особого внимания своим волосам. Они вились от природы и, казалось, жили собственной жизнью. Но Сьерра способна была даже их переупрямить. Она расчесывала и завивала, взбивала и накручивала. Она достала из сумки ленту, усыпанную чем-то вроде бриллиантов, и пристроила ее на голове Хлои.

– Вот это да, – произнесла Сьерра, приподняв ее волосы и выпустив несколько локонов, чтобы они падали на уши. – Ага-а-а. О-о-очень сексуально. Посмотрим, как это понравится Гибсону!

– Он и не заметит, – заверила ее Хлоя.

– Хочешь поспорить? – усмехнулась Сьерра.

Хорошо, что Хлоя не была спорщицей.

Полчаса спустя Гибсон застыл на пороге, словно громом пораженный. Он то открывал рот, то снова его закрывал.

Хлоя испуганно на него покосилась.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Гиб откашлялся, покачал головой и снова взглянул в ее сторону.

– П-прекрасно.

– Как я выгляжу? – поинтересовалась Хлоя, опасаясь, что вопреки уверениям Сьерры она неподобающе одета. Гиб предупредил ее, что вечер будет посвящен Гавайям. В Коллервиле это означало бы гирлянды из бумажных цветов и цветные соломинки в коктейлях.

Гиб сглотнул.

– Потрясающе.

Хлоя зарделась.

– Платье очень узкое?

– Нет! – Он снова откашлялся. – Вовсе нет. Оно… сногсшибательное. Полный отпад.

Хлоя, смутившись, покачала головой.

– Не говори глупости. Я… не привыкла к таким вещам.

– Я не шучу.

– Я могу переодеться.

– Не можешь, – заявила Сьерра. – Оно просто прелесть, правда, Гиб? – спросила она, любуясь платьем.

– Очень, гм, миленькое. Где ты его раздобыла? – Гиб обратился к Сьерре, так как понимал, что такое платье не могло принадлежать Хлое.

– У Делии. Умберто подарил ей его после Парижского показа. Он решил, что оно прекрасно ей идет. Жалко, что он не видел его на Хлое.

– Да уж.

Хлоя не поняла, что это значит. На неодобрение не похоже, но все же она чувствовала себя сбитой с толку и немного не в своей тарелке.

Гибсон, по ее мнению, тоже выглядел неплохо. Не совсем по-гавайски, но очень мило.

Обычно Гиб носил потертые джинсы и белые рубашки навыпуск, наполовину расстегнутые и с вечно закатанными рукавами. Сегодня он был в черном с ног до головы – в черных джинсах, черных ботинках и черной льняной рубашке.

На секунду представив, как будет смотреться ее красное платье на фоне его черного наряда, Хлоя решила, что их можно будет принять за увеличенные до высоты человеческого роста шахматные фигуры. Она хихикнула.

– Что смешного? – поинтересовался Гиб.

– Н-ничего. – Она подавила смешок и нервно облизала губы. – Просто мысль одна пришла в голову.

Гиб недоверчиво посмотрел на нее.

– Ты готова? – спросил он.

Хлоя взглянула на Сьерру.

– Я готова?

Сьерра рассмеялась.

– О, да!

Гиб мотнул головой.

– Тогда идем. Поймаем такси.

Хлоя уже рот открыла, собираясь сказать, что прекрасно доедет и на метро, но в последний момент передумала. Сжимая в руках маленькую сумочку, одолженную у Сьерры, она направилась к лестнице.

Дверь соседней квартиры открылась.

– Эй, Хло-о-о… – Райс так и не смог произнести до конца ее имя, уставившись на нее с тем же ошеломленным выражением, что и Гиб. – Блин, – сказал он наконец. Его губы изогнулись в улыбке. – Я тащусь.

Хлоя услышала, как Гиб скрипнул зубами. Он схватил ее за руку и протащил мимо Райса с такой скоростью, что она едва успела улыбнуться в ответ.

– Извини, мы опаздываем, – заявил он.

– Кажется, ты говорил, что нам к девяти, – напомнила ему Хлоя, когда он усаживал ее в такси.

Гиб фыркнул, не соизволив ответить.

По дороге они не проронили ни слова. Хлоя понятия не имела, что бы такое сказать, чтобы не разочаровать Гиба. Кто знает, что у него на уме? Он с отсутствующим видом глядел в окно и молчал до тех пор, пока не потребовалось указать водителю, где нужно остановиться.

Хлоя и сама не знала, что ожидала увидеть. Но она и подумать не могла, что таксист высадит их посреди ряда восьмиэтажных домов, очень похожих на товарные склады. Она решила, что Гиб ошибся адресом. Но он уже успел расплатиться и отпустить такси, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним.

Когда машина умчалась, тяжелые двери одного из домов распахнулись. В дверях стоял мужчина в белых джинсах и яркой гавайской рубашке. Гиб взял Хлою за руку и ввел вовнутрь.

В коридоре было темно, горели лишь две тусклые лампочки. Под ногами Хлоя различала черную и белую плитку. Очень старую и не совсем чистую.

Когда Гиб сказал ей о вечеринке, она подумала о тех вечеринках, которые устраивали ее родители: когда компания друзей приходит в гости, чтобы поиграть в карты и вместе поужинать. Она ожидала попасть в квартиру, а не на склад. А когда Гиб открыл тяжелую металлическую дверь грузового лифта, она занервничала еще сильнее.

– Ты уверен? – пробормотала она.

– Проходи. – Он протянул руку, пропуская ее вперед.

– Но…

На губах Гиба появилась ехидная улыбка. Хлоя подумала, что он разыгрывает ее, всего лишь проверяет, способна ли она поверить, будто вечеринка может проводиться в таком ужасном месте…

Она уже готова была возмутиться, но внешняя дверь снова открылась, и в помещение ввалилась группа нарядно одетых людей.

– Придержите лифт! – крикнул один из мужчин.

Гиб придержал.

Хлоя рада была, что вовремя прикусила язык. Она отодвинулась в дальний угол кабины, освобождая место. Затем Гиб закрыл двери, другой мужчина нажал на самую верхнюю кнопку, и они поехали.

Движение лифта сопровождалось грохотом, скрипом и скрежетом, но за всем этим шумом Хлоя различала звуки музыки и женскую болтовню. Вскоре кабина вздрогнула и остановилась, и кто-то дернул за рычаг, открывающий дверь.

Когда люди выходили из лифта, Хлоя пыталась рассмотреть, что происходит впереди, за их спинами…

И увидела Гавайи.

Естественно, Хлоя никогда не была на Гавайях, но видела фотографии. Алмазную Голову она узнала бы где угодно. А вдалеке виднелась именно Алмазная Голова – за маленьким эстрадным ансамблем, играющим музыку, которую Хлоя помнила по старым бабушкиным пластинкам.

И здесь была не только Алмазная Голова. Здесь был песок. Грузовой лифт доставил ее прямиком на пляж! У Хлои отвисла челюсть.

Гиб усмехнулся.

– Идем.

Хлоя глубоко вздохнула и пошла следом за ним. Официант, одетый лишь в широкие цветастые шорты, предложил ей выпить. Бокалы были украшены пурпурными соломинками в виде длинношеих тропических птиц.

– Что это? – с опаской спросила она.

– Маи-таи. – Официант усмехнулся. – Прекрасный напиток для прекрасной дамы.

Хлоя подозрительно взглянула на Гиба. Он изогнул бровь, словно хотел посмотреть, как она себя поведет, не выставит ли себя деревенщиной.

Какая разница, чего он ожидает, – с некоторым безрассудством подумала Хлоя. Он же не ее жених!

Но он человек, который пригласил ее сюда. Она не должна его позорить.

Хлоя рассчитывала, что Гиб подскажет ей, как избежать ошибки. Но его лицо оставалось совершенно непроницаемым.

Она осмотрелась по сторонам. Все вокруг что-нибудь да пили.

Так ли это невинно, как кажется? В принципе Хлоя ничего не имела против коктейля, но, судя по его виду, он мог оказаться ужасно крепким. Впрочем, если пить осторожно, ничего страшного не случится.

– Спасибо, – сказала она официанту и поднесла бокал к губам.

Напиток был прохладным, пахнущим фруктами и очень вкусным. Очень хотелось выпить его залпом и взять еще один. Но Хлоя не осмелилась.

Она улыбнулась. Гиб ответил тем же, но его улыбка была какой-то кривоватой. Казалось, он тоже нервничает.

Хлоя улыбнулась еще шире.

– Потрясающе, – жизнерадостно сообщила она. – Это лучший коктейль из всех, которые я пробовала в жизни.

Потому что он единственный и есть. Но Гибу незачем это знать!

– Расслабься, – посоветовал ей Гиб.

Хлоя кивнула, слегка задетая его покровительственным тоном.

– Не беспокойся обо мне, – весело сказала она. – Все отлично! – Она взмахнула рукой, в которой держала бокал и едва не облила коктейлем проходящую мимо женщину. – Ой! Простите.

– Я поищу чего-нибудь поесть, – сказал Гиб. – Смотри, не накачайся на голодный желудок.

Хлоя помотала головой.

– И не собираюсь.

– Стой здесь, – приказал он. – Я скоро.

Она кивнула.

– С места не сойду.

Но он заметно нервничал, словно боялся оставить ее даже на секунду. Хлоя помахала ему рукой.

– Все хорошо. Иди.

Гиб стиснул зубы, но затем кивнул, повернулся и начал проталкиваться к жаровням с горячими закусками. Как только он скрылся в толпе, Хлоя снова принялась глазеть по сторонам.

Теперь она поняла, что Алмазная Голова нарисована на стене за оркестром, под зажигательную музыку которого несколько пар отплясывали на песке. На противоположной стене помещения были изображены серфингисты, мчащиеся по огромным волнам.

– Хочешь поймать большую волну, милая? – Мускулистый мужчина в пестрой рубашке придвинулся к ней вплотную. Когда Хлоя с удивлением обернулась, он подмигнул ей, окинул масленым взглядом и даже качнул бедрами на тот случай, если она не поняла намек.

Хлоя сжала в руках бокал.

– Спасибо, но я жду своего спутника. – И она улыбнулась мужчине вежливой, но холодной улыбкой, которой обучила ее мама.

По-видимому, он все понял. Он повернулся, повторил те же слова другой девушке и получил более благосклонный ответ. Хлоя, не желая подслушивать, отошла, стараясь держаться ближе к серфингистам. Только теперь она разглядела, что стена служит огромным экраном, и на нее непрерывно проецируется фильм.

Она молча смотрела вокруг, чувствуя себя в центре бурлящего скопления людей, смеющихся, болтающих, обменивающихся сплетнями. У одних она замечала лихорадочный блеск в глазах, другие казались настороженными. Они все пришли сюда с какой-то целью, – сделала вывод Хлоя.

– Эй, – Гиб вернулся с тарелкой в руке. Он взглянул на количество жидкости в ее бокале и удовлетворенно кивнул. Откусив бутерброд, он спросил, перекрикивая шум, – Ну и как тебе все это?

– Это точно не Коллервиль! – крикнула Хлоя в ответ. – Здесь больше серег в носу, чем в ушах!

– Гиб! Дорогуша! – маленькая седая женщина в восточном халате ринулась к Гибу, послала ему воздушный поцелуй, а затем повисла у него на руке. – Я так рада, что ты пришел. Боялась, что ты опять обижен на весь свет.

Обижен? Хлоя взглянула на Гиба и увидела на его лице слегка натянутую улыбку.

– Я не обижаюсь, Мэри, – ответил он. – Ты ведь знаешь, бизнес есть бизнес.

– Ах, да, мон шер, но я ужасно удивилась, когда Палинков тебе отказал.

Хлоя сдвинула брови. Это не тот модельер, для которого они составляли портфолио? Она взглянула на Гиба.

– Но вижу, ты нашел себе утешительницу, – пожилая дама хихикнула, осматривая Хлою с ног до головы. – И кто же это, мой милый?

– Моя помощница, – буркнул Гиб. – Хлоя Мэдсен. Мэри Кеммерер.

Так это и есть Мэри? Руководящая и направляющая сила? Агент Гиба? Хозяйка вечеринки?

– Твоя помощница? – проворковала Мэри. – Ах ты, шутник! – Она игриво его подтолкнула. – Я видела твоих девочек, Гибсон. Она совершенно на них не похожа!

– И тем не менее, она моя помощница, – ровным голосом сказал Гиб.

– Это правда, мисс Кеммерер, – поддакнула Хлоя, протягивая руку. – Я много слышала о вас. Спасибо, что позволили Гибу пригласить меня.

– Гиб делает, что ему вздумается, – возразила Мэри Кеммерер, ответив на Хлоино рукопожатие. – Я рада видеть вас здесь, дорогая. – А затем снова повернулась к Гибу. – Ты должен поговорить с Палинковым. Пусть он узнает тебя получше. Покажи ему, что ты не держишь зла. Иди. Он вон за той пальмой. – И она куда-то его потащила.

– Хлоя…

Мэри поймала свободной рукой проходящего мимо парня.

– Хортон позаботится о Хлое, – решительно заявила она. – Хочешь, Хортон?

Хортон, типичный калифорнийский пижон с выгоревшими до белизны волосами, светло-голубыми глазами и мускулистым торсом, лениво улыбнулся.

– Еще бы не хотеть.

Гиб заметно колебался.

Хлое не хотелось, чтобы он считал ее совсем беспомощной. Тем более что речь шла о его работе. Поэтому она улыбнулась самой ослепительной улыбкой и помахала ему рукой.

– Развлекайся.

Гиб нахмурился, а затем пожал плечами.

– Ты тоже не скучай, – буркнул он и ушел вместе с Мэри.

– Хочешь танцевать? – спросил Хортон.

– Танцевать? – Хлоя изобразила еще одну вежливую улыбку из стандартного набора, которому обучила ее мама. – С удовольствием, – соврала она.

* * *

Она уже взрослая.

Большая девочка.

Он не обязан присматривать за ней, нянчить ее, заботиться, чтобы она не чувствовала себя потерянной.

Черт, он же именно того и добивался, чтобы она почувствовала себя потерянной!

Он хотел, чтобы она уехала.

Он же сам намеревался привезти ее на эти дурацкие Гавайи и пустить по воле волн.

Так почему же он тогда выворачивает себе шею, почти не следя за разговором, и все время пытается не выпускать из виду светловолосую женщину в ярко-красном платье?

Гиб расшаркался перед Палинковым и учтиво поцеловал руку у жены этого мерзавца. Затем заверил модельера (оскалившись, но честно пытаясь выдать этот оскал за улыбку), что горит желанием увидеть будущие работы Финна МакКоули, а потом сразу же извинился и помчался к Хлое.

Она как сквозь землю провалилась.

Гиб слышал, как Мортон (или как звали того спортсмена?) пригласил ее на танец. Но среди танцующих Хлои не было. Он не видел, чтобы она слушала музыку, притопывала ногой, отхлебывала маи-таи или покачивала бедрами, обтянутыми бесподобным красным платьем.

– Гиб! Я как раз собирался тебе позвонить! – Это был его старый приятель, Стив, которого Гибсон не видел довольно давно.

Стиву хотелось поговорить о недавней съемке, которую делал Гиб, пересказать забавные истории, случившиеся на других съемках, и обсудить игру своей любимой футбольной команды. Но ему помешали две знакомые модели. Они явно пытались заигрывать.

Гиб улыбался. Кивал. И продолжал вертеть головой, высматривая в толпе красное платье и золотистые кудри.

Ее нигде не было.

Не важно, – убеждал себя Гиб. Он же сам добивался, чтобы Хлоя погрузилась в эту безумную атмосферу.

Нет, – поправил он себя. – Ты хотел, чтобы она нахлебалась по уши.

Ну, допустим.

Почему тогда ты ищешь ее? Тебя она волнует?

Нет!

– Гиб! Угадай, кто пришел! Идем со мной! – Мэри схватила его за руку. – Я привела твою давнишнюю подругу! Ты не поверишь, кого я вчера встретила.

Она заставила его повернуться, и он столкнулся нос к носу с женщиной, которую меньше всего хотел увидеть.

– Гиб, дорогуша, – сказала Мэри. – Ты помнишь Кэтрин Нил?

Кэтрин Нил.

Гиб не видел ее лет восемь. Может, десять. Она осталась такой же прекрасной. Ее лицо стало более зрелым, но на нем по-прежнему не было ни одной морщины. Ее фигура была безупречна. Но длинные черные волосы, которые он так любил гладить, были уложены по-другому. Она больше не носила их распущенными. Теперь они были собраны в замысловатую прическу, которая очень ей шла, подчеркивая длинную шею и классическую красоту лица.

– Гиб, – произнесла Кэтрин чуть хрипловатым голосом, который он так и не смог забыть, и протянула ладонь для приветствия. – Я рада снова тебя увидеть. Сколько лет, сколько зим.

– Да. – Он пожал ей руку. Это было так вежливо. И так ненатурально. – Отлично выглядишь.

Она улыбнулась.

– Ты тоже.

– О, и это все, что вы можете сказать друг другу? – вмешалась Мэри. – Разве она не похорошела, Гиб? Ты должен гордиться. Ведь это ты первый разглядел ее и понял, что она из себя представляет. Ты первый запечатлел Кэт на пленке.

Кэтрин кивнула.

– С него все и началось. – И улыбнулась Гибу.

– Не стоит благодарности, – ответил Гиб. Он высвободил руку и засунул ее в карман джинсов.

– Оставлю-ка я вас вдвоем, – сказала Мэри, отворачиваясь. – Аууу, Рита! – И она помчалась к очередной гостье.

Гиб ожидал, что Кэтрин улыбнется ему как случайному знакомому и тут же его покинет. Но она взглянула на него, и в ее голубых глазах отразилось сочувствие.

– Я не хотела обидеть тебя, Гиб. – Ее голос дрожал. Она положила руку ему на плечо.

Гиб видел, что Мэри, беседуя с Ритой, время от времени поглядывает в их сторону. Он же сам рассказывал Хлое о ее способности соединять взрывоопасные компоненты. Но он рассчитывал, что это будет Палинков. А такого поворота событий совсем не ожидал.

Он снял руку Кэтрин со своего плеча, только на краткий миг сжав ее, прежде чем отпустить.

– Ты и не обидела, – ответил он.

Кэтрин моргнула.

– Я думала…

– Приятно было снова тебя увидеть. А теперь, пожалуйста, прости, Кэтрин. Но я должен найти свою девушку.

* * *

Она рассталась с Гибом несколько часов назад.

По крайней мере, так ей показалось.

Хортон затащил ее на танцплощадку. Все вокруг танцевали довольно сдержанно, и они поначалу тоже. Но затем он устроил настоящее представление в духе Джинджер Роджерс и Фреда Астера, к которому Хлоя была совершенно не готова. В итоге Хлоя продемонстрировала половине танцоров свое нижнее белье и так запыхалась, что ей пришлось срочно искать дамскую комнату, чтобы остыть и отдышаться.

Когда она вышла из туалета, Хортон, к ее облегчению, испарился, и Гиба тоже нигде не было.

Впрочем, она и не собиралась весь вечер виснуть на Гибе.

Хлоя знала, что ему это не нужно. Хватит и того, что он привел ее сюда, позволив ей вкусить «ночной жизни Нью-Йорка». И приобретенного «опыта» ей больше чем достаточно.

Теперь она стремилась уйти отсюда целой и невредимой. До сих пор ее изучение Нью-Йорка проходило довольно успешно, а мелкие трудности она умудрялась благополучно преодолевать.

Но сейчас Хлоя была далеко не так уверена в своих силах.

Здесь собралось слишком много людей, преследующих непонятные ей цели.

Ей было бы намного проще, останься она с Гибом, или с любым другим человеком, рядом с которым можно было бы просто постоять и осмотреться.

Первым делом она как можно дальше отошла от танцплощадки. Она не собиралась подвергать себя опасности нарваться на очередного «кавалера» вроде Хортона. К счастью, Хортон отобрал у нее бокал, прежде чем коктейль успел ударить ей в голову. Поэтому Хлоя направилась в бар и попросила у бармена газированной воды с сиропом.

– Конечно, крошка. – Он усмехнулся, подмигнул и, мгновение спустя, вручил ей стакан.

Хлоя поблагодарила и отошла подальше к стенке, чтобы меньше привлекать внимания.

В таком платье это было непросто. Несмотря на огромное количество моделей, явно стремящихся выставить себя напоказ, многие мужчины замечали Хлою… и проявляли интерес.

Мужчины, которых она не знала и знать не хотела, пытались запудрить ей мозги, зажать в углу и заглянуть в вырез платья.

Хлоя очень старалась не втягиваться в разговор и держаться от них на расстоянии вытянутой руки. Когда выяснялось, что она не модель, не модельер и не сотрудница какого-нибудь крупного агентства, они довольно быстро остывали, за исключением нескольких особенно настырных экземпляров. Один из них так даже предложил уехать с ним и, по его выражению, «продолжить дома».

– Нет уж, спасибо, – вежливо ответила Хлоя. А затем, благополучно увернувшись от его объятия, направилась к лестнице, ведущей на крышу. Пусть там и жарче, зато спокойнее, чем на этих безумных Гавайях.

На крыше гуляли еще несколько людей. Здесь было жарко и влажно, но это компенсировалось роскошной панорамой ночного города.

Хлоя глубоко вздохнула, наслаждаясь запахами озона, дизельного топлива и выхлопных газов. Она подошла к краю и поставила на перила стакан с газировкой.

– Прячешься?

Хлоя резко обернулась и увидела улыбающееся женское лицо. Женщина была низенькой, совершенно не скуластой, а ее слишком просторное платье с экзотическим цветочным узором напомнило Хлое любимую бабушкину ночнушку. Значит, не модель.

Женщина улыбнулась еще шире.

– Не поняла, к какой категории меня отнести? Не переживай. Я не из этой тусовки. Я Иззи, – сказала она и протянула Хлое руку.

Хлоя кивнула.

– Я Хлоя Мэдсен. Работаю у Гибсона Уокера. Эту прическу делала мне Сьерра.

– Она рассказывала о тебе. И о платье тоже. Очень симпатичное, по-моему. – Иззи с одобрением взглянула на Хлою. – Она предупредила, что тебе может понадобиться поддержка.

– Я здесь не в своей тарелке, – призналась Хлоя.

– Я тоже, – жизнерадостно откликнулась Иззи. – Но Финну очень нужно было прийти. Он тоже не в восторге от таких вечеринок. Но надо, значит надо. Сегодня он впервые встречается с модельером, который дал ему большой заказ. – Она взглянула на лестницу. – А, они уже закончили. Вон он идет.

Хлоя повернулась и увидела стройного, темноволосого, красивого мужчину, стоящего на верхней ступеньке и осматривающегося по сторонам. Увидев Иззи, он улыбнулся, заметно расслабился и направился к ней.

– Это мой муж, Финн. Финн, это Хлоя Мэдсен. Она работает у Гибсона.

Финн изогнул темную бровь.

– Ты девочка Гибсона?

– Сейчас, да, – ответила Хлоя. – Но только до конца лета. Я работаю вместе с его сестрой в Коллервиле.

Финн и Иззи удивленно переглянулись.

– В Коллервиле?

– Это штат Айова.

– Так Гибсон из Айовы? – спросила Иззи. – Мы и не знали. Одна наша подруга, Джози Флетчер, тоже из Айовы. Она живет в Дубуке.

– Это в часе езды от нас, – сказала Хлоя.

– Мы гостили у них в прошлом году, – продолжила Иззи. – Финн там работал, а остановились мы у Джози и Сэма.

Они с Финном принялись наперебой рассказывать о своем пребывании в Айове, об отличных друзьях Сэме и Джози Флетчерах, которые теперь живут в Нью-Йорке, но несколько раз в год обязательно ездят в Дубук.

– Мы были в восторге, – сказала Иззи. – Я бы вернулась туда хоть сейчас.

– Там отличная рыбалка, – согласился Финн. – Думаю, нам стоило бы купить там домик. Это отличное место для отдыха после всей этой возни с моделями. – Он усмехнулся.

– И девочкам понравилось, – добавила Иззи. Она рассказала Хлое о своих племянницах, Пэнси и Тэнси.

Хлоя удивленно моргнула, услышав такие странные имена. Финн пожал плечами.

– Моя сестра была большой чудачкой. Но девочки не в нее пошли, они очень уравновешенные. И им теперь приходится жить с такими именами.

Финн и Иззи завалили Хлою вопросами о ее родном городке, и она охотно рассказала им о Коллервиле.

– Ты не знал, что Гибсон из Айовы? – спросила Иззи у мужа.

– Мы с Гибом не разговариваем, – ответил Финн.

– Я однажды поболтала с ним, – призналась Иззи. – Но он об этом и не заикнулся. Вообще-то, он почти ничего о себе не рассказывает.

– Ты бы уже всю его подноготную раскопала, если бы смогла, – сказал Финн. – Иззи жутко любопытная.

– Иззи любит людей, – поправила его жена.

Хлоя влюбилась в них обоих. С ними приятно было поговорить. Сдержанность Финна сглаживалась мягким, добродушным юмором Иззи. За сегодняшний день это были первые встреченные ею люди, с которыми ей было легко.

Она расспросила супругов об их племянницах и о годовалом сыне.

– Его зовут Гордон, – сказала Иззи, – в честь моего дедушки, который меня растил. Но между собой мы называем его Рипом.

Финн принес еще выпить и придвинул стулья к перилам ограждения. Жара начала спадать. Легкий ветерок развевал волосы Хлои, швыряя пушистые пряди ей в лицо. Она отбросила их и оглянулась через плечо в сторону лестницы.

Там стоял Гиб.

Он, как и Финн некоторое время назад, напряженно осматривался по сторонам, словно разыскивая кого-то.

Кого же? – удивилась Хлоя.

А затем он направился прямиком к ней.

Она, с неожиданной для себя радостью, вскочила на ноги.

– Гиб!

Только сейчас он заметил ее спутников, и его лицо окаменело. Он вежливо поздоровался с Иззи, но на Финна взглянул как на врага.

– МакКоули, – Гиб кивнул в знак приветствия.

– Уокер, – отозвался Финн.

– Хочешь присесть? – Иззи жизнерадостно прервала затянувшееся молчание. – Финн найдет еще один стул.

Судя по выражению лица Финна, он вовсе не собирался идти за стулом, но это не имело никакого значения. Гиб покачал головой.

– Я пришел за Хлоей. – Он взял ее за руку и поволок за собой.

– Но…

– Сейчас же, – прошипел Гиб сквозь зубы, разворачивая Хлою лицом к лестнице.

Она оглянулась и помахала рукой Финну и Иззи.

– Надеюсь, мы еще встретимся.

– Конечно, – пообещала Иззи.

– Зачем такая срочность? – спросила Хлоя, когда Гиб тащил ее вниз по ступенькам.

– А ты не путайся с врагами, – ответил Гиб сквозь стиснутые зубы.

– С врагами? Это ты о Финне и Иззи МакКоули?

– Я в переносном смысле, – проворчал Гиб. – Он отнял у меня работу.

– Какую работу? – Хлоя вспомнила, как Сьерра что-то рассказывала об их соперничестве.

– У Палинкова.

Она застыла, как вкопанная.

– Ты не получил работу у Палинкова?

– Нет.

Хлоя надеялась, что Гиб поделится подробностями, но он промолчал. Она пыталась перехватить его взгляд, но он даже не смотрел в ее сторону. Ей вспомнился их спор о том, какие снимки надо было отправить Палинкову. Хлоя так и не узнала, что именно он отправил. Но сейчас уже поздно спрашивать.

Она положила ладонь ему на плечо.

– Мне очень жаль.

Гиб сбросил ее руку.

– Не надо меня жалеть.

– Но ты хотел получить эту работу.

– Конечно, хотел!

– Мне жаль, что ты ее не получил. Я бы хотела увидеть, какие фотографии послал ему Финн. Должно быть, они просто потрясающие, раз оказались лучше твоих.

Гиб пожал плечами.

– Дело вкуса.

Хлоя снова погладила его руку. А когда он посмотрел на нее, тихо произнесла:

– У тебя отличный вкус, Гиб.

Она не собиралась подлизываться. Она всего лишь сказала ему правду.

Хлое нравилась его работа. Ей нравился его вкус. И она хотела сообщить ему об этом.

Она не собиралась целоваться с ним.

* * *

Он не собирался целоваться с ней.

Не так, по крайней мере!

Не так нежно и мягко. Не так медленно, наслаждаясь ее пухлыми губами и сладким дыханием. Он не хотел целовать ее с такой страстью, с таким пылом, с таким всепоглощающим желанием.

Этот поцелуй значил слишком много.

Для нее. Гибсон видел это в ее глазах, когда они наконец распахнулись, и она изумленно на него взглянула.

Для него самого. Он чувствовал это в глубине души. Лед растаял, и в его сердце снова поселилась боль. Он не мог допустить этого!

Гибсон откашлялся.

– Думаю, пора отвезти тебя домой.

Седьмая глава

Гиб отвез ее домой.

На протяжении всей дороги они сидели на заднем сидении такси – каждый в своем углу. Гиб неотрывно глядел в окно, его руки были сжаты в кулаки. Хлоя понятия не имела, о чем он думает, но вряд ли о чем-то приятном.

Она сидела, обхватив себя руками, с подступившим к горлу комком, и старалась не думать вообще.

Улицы были свободны, но, несмотря на это, казалось, что поездка длится целую вечность. Хлое даже не хотелось смотреть в окно, на яркие городские огни. Ее душа была погружена во тьму.

Едва машина остановилась напротив дома Марии, как Хлоя распахнула дверь и выскочила наружу. Гиб, черт бы его побрал, помчался следом.

– Со мной все хорошо, – сказала Хлоя, даже не взглянув на него, торопливо пытаясь вставить ключ в замочную скважину. – Ты не обязан меня провожать.

– Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

И это простое заявление было худшим из всего, что он способен был сказать. Это меньшее, что он может сделать… и именно это он делает.

Хлоя возилась с замком. Гиб отобрал у нее ключ и ловко открыл дверь.

– Спасибо за приятный вечер, – сухо поблагодарила Хлоя. Она надеялась, что эти слова заставят его уйти.

Он не ушел.

– Я провожу тебя до квартиры.

Хлоя хотела возразить, но передумала. Ничего хорошего из этого не выйдет. Она кивнула и начала торопливо подниматься по лестнице. К счастью, дверь квартиры отпиралась легче, чем дверь подъезда. И, слава богу, что Сьерра, оставшаяся в квартире дожидаться водопроводчика, уже ушла.

Сегодня у Хлои не было настроения с кем-либо разговаривать.

С замком она справилась сама и сразу же повернулась к Гибу.

– Спасибо, – решительно сказала она.

Хлоя знала, что из вежливости должна хотя бы улыбнуться. Но ей было не до улыбок. За этот вечер она уже исчерпала свои актерские способности.

– Спокойной ночи, – хрипло пожелала она и захлопнула дверь, не удостоив Гиба даже взглядом.

Затем, прислонившись к дверному косяку и вслушиваясь в удаляющиеся шаги Гиба, Хлоя глубоко, со всхлипом, вздохнула. Она долго стояла так, дрожа, обхватив себя руками.

Хлоя сама не знала, почему расстраивалась: из-за того, что целовалась с Гибсоном, или потому, что он так сильно не хотел этого поцелуя.

Все смешалось – в ее мыслях, в ее сердце, в ее жизни!

– Вот что бывает, когда играешь не в своей лиге, – сказала она себе. – Не захотела сидеть дома и радоваться жизни, вот и получай!

Хлоя отошла от двери и побрела на кухню. Водопроводчик здесь явно побывал. Теперь оба крана работали. Хлоя ополоснула лицо холодной водой. Затем стянула с себя платье, вытащила из волос усыпанную бриллиантами ленту и засунула голову под кран. От ледяной воды ее бросило в дрожь.

– Это тебе поможет, – произнесла она вслух. Затем нащупала полотенце и тщательно вытерла волосы и лицо, стирая косметику, которой пользовалась очень редко, стирая с губ вкус поцелуя Гибсона… возвращаясь к реальности.

Только потом она заметила на столе записку от Сьерры.

Развернув, она прочла: «Дэйв звонил. Он такая лапочка. Перезвони ему. Расскажи о вечеринке!»

Да, – подумала Хлоя, швырнув записку обратно на стол. Дэйв – лапочка. К тому же, благоразумный и очень надежный – не то, что она. Ей очень хотелось позвонить ему прямо сейчас и поплакаться в жилетку. Хотелось рассказать о своей глупости, о своей ужасной ошибке и о том, что она возвращается домой ближайшим рейсом.

Но Хлоя не могла так поступить.

Дэйв – фермер. Он встает в половине пятого утра. Он давно уже спит, и она не имеет права будить его, не имеет права нарушать его отдых после тяжелого дня из-за своей собственной дурости и желания выплакаться.

Поплакать в жилетку Хлоя не может в любом случае. Она ни за что на свете не расскажет ему о сегодняшнем вечере. Она никогда не сможет объяснить ему то, чего не понимает сама – почему ей так запал в сердце поцелуй Гибсона Уокера.

* * *

Человеческий разум – это нечто удивительное.

Он гибкий. Разносторонний. И способен на любые чудеса, если требуется подыскать подходящее оправдание.

Именно об этом думал Гибсон… потому что к следующему утру он уже нашел уважительную причину своего поцелуя с Хлоей Мэдсен.

Он поступил так исключительно ради нее.

Гиб пришел к этому выводу не сразу. Он размышлял целую ночь.

Проводив Хлою, он вернулся домой пешком. Надеялся, что свежий ночной воздух прочистит ему мозги.

Не помогло. Возможно, если бы температура упала бы градусов до двадцати или влажность воздуха опустилась бы ниже девяноста процентов, это бы подействовало. Но после прогулки Гиб чувствовал себя так, словно побывал в парилке.

И думать он мог только он вкусе губ Хлои, о том, как они уступали его напору, раздвигались, позволяя прикоснуться к ее зубам и языку.

Гиба бросило в дрожь. Каждый раз при этом воспоминании его охватывало болезненное желание.

Какого черта ему понадобилось целоваться?

Какого черта понадобилось ей? – со злостью подумал Гиб. Это ведь Хлоя помолвлена, а не он! Она не имеет права целоваться с другим мужчиной!

А она его целовала.

Допустим, это он начал. Допустим, это он опустил голову и прикоснулся к ее губам, потому что (вот черт!) она показалась ему милой, очаровательной и невероятно красивой. Но Хлоя ведь могла бы и воспротивиться.

Но не воспротивилась.

Она таяла от его прикосновений. Она открылась ему, как засыхающий цветок открывается струям весеннего дождя. Черт побери, она же сама хотела, чтобы он ее поцеловал!

Ей мало было одного поцелуя.

И ему тоже.

Это пугало его до чертиков!

Гибсон Уокер никогда не стремился к серьезным отношениям. Он предпочитал развлекаться с легкомысленными девчонками, которые и к нему относились как к игрушке. В таких связях не было места обидам, боли и разбитым сердцам.

Он всегда был осторожным.

Так куда делась его хваленая осторожность, когда он решил поцеловать Хлою Мэдсен?

Гиб пытался найти объяснение.

Во-первых, он действовал в ее интересах. Все его мысли вертелись вокруг этого утверждения. Его поцелуй был частью большого замысла – показать ей, как опасно жить в Нью-Йорке, как опасно находиться рядом с ним!

Гиб поцеловал ее, чтобы заставить опомниться, чтобы напугать, чтобы отправить ее домой, к фермеру Дэйву, в ее родную Айову.

Вот именно.

Просидев все воскресенье перед телевизором, стараясь поменьше задумываться и не отвечая на телефонные звонки от сестры, Гиб заставил себя в это поверить.

Направляясь на работу утром в понедельник, Гиб убедил себя, что Хлоя, скорее всего, уехала домой. В эту минуту она уже может быть в Айове!

Но когда он открыл дверь студии, она как ни в чем ни бывало сидела за столом.

Хлоя подскочила на стуле, когда он вошел, а затем снова уткнулась в рабочее расписание.

– Как ты рано, – заметил Гиб. Это прозвучало, как упрек.

Хлоя не ответила. Под шапкой светлых волнистых волос ее лицо было смертельно бледным. Гиб заметил, что она попыталась скрыть свою бледность густо наложенными румянами.

Он не удержался от комментария:

– У тебя щеки очень красные. Как у клоуна.

Только теперь Хлоя подняла голову. Помады тоже было многовато. Гиб заметил, что ее сильно накрашенные губы дрожат.

Она вскочила и бросилась в туалет.

– Пустяки, – крикнул Гиб ей вслед. – И нечего реветь.

Ответом был стук двери туалета.

* * *

В своей жизни Хлоя редко совершала глупые поступки. Но после этого лета ей не хватит всех пальцев на руках и на ногах, чтобы их сосчитать.

А самая большая глупость – то, что она разревелась именно сейчас!

У нее было тридцать три часа на обдумывание субботнего происшествия. Их поцелуй остался в прошлом. Он ничего не должен значить для нее.

Он и не значит!

Честно.

Просто он оказался для Хлои слишком большой неожиданностью. Кроме Дэйва ее никто никогда не целовал. Она не знала, как это воспринимать.

Но она уже взрослая женщина. Она обязана справиться.

И справится… если не будет распускать сопли каждый раз, когда Гиб на нее взглянет!

Хлоя умылась и посмотрела в зеркало на свои покрытые пятнами щеки. Какой же надо быть дурой, чтобы так намазаться! Как будто вся эта косметика могла ее защитить.

Единственное, что ей нужно для защиты – это вести себя как взрослая женщина.

До сих пор ведь ты справлялась, – напомнила себе Хлоя. Даже вчера, шатаясь по квартире, словно зомби, после бессонной ночи, она не поддалась на искушение позвонить Дэйву или уехать домой.

А когда мама позвонила ей, чтобы напомнить о свадебных приглашениях и о том, как безответственно было с ее стороны уехать в Нью-Йорк, Хлоя, к своему собственному удивлению, начала отстаивать свое решение.

– Ты хочешь, чтобы со мной случилось то же, что и с сестрой Дэйва? – спросила она. – Вот выскочила она за Кевина, не подумав, а через пять лет вернулась к родителям с тремя детьми!

– С тобой бы такого не случилось! – воскликнула мама.

– Конечно, нет, – решительно согласилась Хлоя. – Я для того и поехала в Нью-Йорк, чтобы убедиться в этом.

Последовала недолгая пауза. Затем мама спросила:

– Ты не передумала, Хлоя?

– Нет! Конечно, нет!

Естественно, она не передумала выходить замуж за Дэйва. Но прошлой ночью ее тело и чувства ей изменили.

Прошлой ночью, целуясь с Гибом, она даже не вспомнила о Дэйве. До тех пор, пока Гиб ее не оттолкнул – а ведь именно он прервал их поцелуй, и вид у него при этом был ошеломленный и даже страдальческий.

Или она все-таки передумала?

Хлоя сама не понимала, о чем вообще думает.

Но она твердо знала, что возвращение домой перечеркнет все, что с ней сейчас происходит, и подтолкнет ее к решению, принять которое она еще не готова.

Не об этом ли искушении говорила ей сестра Кармела?

Было ли ее беспокойство чем-то большим, нежели желанием увидеть небоскребы и музеи? Был ли Гибсон ее искушением?

И если она сможет устоять перед ним, укрепит ли это ее отношения с Дэйвом?

Да, – решила Хлоя.

Этот поцелуй был искушением. Проверкой.

И, как сестра Кармела, она обязана быть сильной. Она обязана устоять.

И Хлоя устояла. Ведь это был всего лишь поцелуй. Она продолжает контролировать ситуацию.

Взглянув на вещи с этой точки зрения, Хлоя почувствовала себя победительницей.

Что ж, врать она, может, и не умеет. Но это уже не ложь. Она может выйти отсюда, улыбнуться Гибсону и притвориться, что ей на все плевать.

Она сможет. Да.

И сделает это. Прямо сейчас.

Когда Хлоя вышла, Гибсона не было в приемной. Он готовился в студии к первой съемке. Хлоя понимала, что он делает ее работу.

Она отправилась ему помогать.

Гиб ее отшил:

– Сам справлюсь.

Но Хлоя решительно покачала головой и потянулась к камере, в которую надо было зарядить пленку.

– Это моя обязанность.

Гиб отдал ей камеру и отвернулся.

– Гиб?

Он повернул голову.

Хлоя не отрывала взгляда от камеры.

– Прости за… это. Я редко бываю такой… обидчивой. Просто… у меня месячные.

Хлоя не знала, поверил ей Гиб или нет. Но если бы ей сказали нечто подобное, она бы поверила. По какой еще причине взрослая женщина может неожиданно разрыдаться в ответ на невинное замечание о том, что она слишком сильно накрашена?

Гиб долго смотрел на нее, и Хлоя попыталась взглянуть ему в глаза. Это было не просто, но, в конце концов, он кивнул, как будто поверив.

– Я не должен был это говорить, – буркнул он.

– Ты был прав.

– Нет, я… – Гиб почесал в затылке. – Это была не ты, – выдавил он. – То есть, ты была на себя не похожа.

– Знаю, – Хлоя робко улыбнулась. – Теперь я… больше похожа на себя?

– Ага.

Мир был восстановлен. Между ними протянулась тоненькая ниточка взаимопонимания.

Хлоя вздохнула с облегчением и принялась заряжать пленку.

– Ты… не хочешь пообедать со мной? Позже? – робко и совершенно неожиданно предложил Гиб.

– Спасибо, но я уже договорилась с Райсом, – вежливо ответила Хлоя.

Это была чистая правда. В противном случае ей пришлось бы что-нибудь выдумать. Гиб был ее искушением. Однажды ей удалось устоять перед ним.

Но ее силы не безграничны.

Хлоя боялась, что обед с Гибом может стать последней каплей.

* * *

Короче, Хлоя ушла с Райсом. Имеет же она право на перерыв, в конце концов! Но все-таки могла бы и отпроситься у начальника!

Кого это волнует?

Только не Гиба. Он пригласил ее на обед, потому что чувствовал себя виноватым после ее неожиданной истерики из-за дурацкой помады. Откуда ему было знать, что она такая обидчивая?

Вот в чем беда женщин. Они слишком переменчивые. Слишком зависят от настроения.

И ему совершенно не хотелось с ней обедать! Он всего лишь пытался ее утешить.

Гиб отодвинул в сторону отражатель, мрачно глядя на дверь, через которую полчаса назад выбежала Хлоя. Она очень торопилась, чтобы не опоздать на встречу с Райсом.

– В час я вернусь, – крикнула она через плечо.

– Да хоть в два, – проворчал Гиб. – Хоть вообще не возвращайся!

Естественно, Хлоя не могла это услышать. Дверь уже закрылась.

Гиб, засунув руки в карманы, мерил шагами студию.

– Женщины! – буркнул он. – На что они вообще сдались?

Ему казалось, будто он пытается пробить башкой бетонную стену.

* * *

Райс сделал ей предложение.

– В первых числах августа я уеду, – сказал он. – В командировку. Я знаю, что Мария пустила тебя в свою квартиру до конца июля. Так может, ты поживешь у меня последнюю пару недель.

Хлоя удивленно уставилась на него.

– Райс, я… я… Боже, как это мило с твоей стороны! Я даже не задумывалась об этом.

Ее голова была забита совершенно другими вещами. На каком-то подсознательном уровне она понимала, что с каждым днем квартира Марии становится все больше и больше похожа на нормальное человеческое жилище с работающими кранами и обоями на стенах.

И, конечно, она помнила, что первого августа Мария вернется.

Но Хлоя понятия не имела, куда ей придется уйти. Мария обещала что-нибудь придумать, тем более что до отъезда Хлои оставалось всего две недели.

Гиб пожал плечами.

– Я просто подумал…

Хлоя улыбнулась ему.

– И очень хорошо, что подумал. Ты такой добрый, Райс.

Райс заметно смутился.

– Ничего. Ты – более приятная соседка, чем Мария, – сухо добавил он.

Хлоя удивленно моргнула. До сих пор он ни разу не вспоминал о Марии.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. – Райс уткнулся носом в тарелку с бутербродами, которую поставила перед ним официантка.

Ничего? Хлоя пристально на него взглянула, но Райс упорно не смотрел в ее сторону. Ей очень хотелось задать ему пару вопросов, но пока она решила воздержаться. Ей и своих забот хватает, так что незачем вмешиваться в отношения Райса и Марии.

– Я обдумаю твое предложение, – пообещала Хлоя. – Оно очень заманчивое.

– Я буду рад, если ты согласишься, – сказал ей Райс.

Хлоя улыбнулась и еще раз пожелала, чтобы ее отношения с мужчинами всегда складывались так же гладко.

Если бы Гиб был хоть капельку похож на Райса, это лето пролетело бы для нее, словно приятная морская прогулка.

– Жизнь, – говорила в интервью сестра Кармела, – не может всегда быть легкой. Иначе это было бы слишком скучно. Всем людям время от времени требуется встряхнуться, им нужен свежий ветер, белые барашки на волнах…

Так чем был Гиб для Хлои? Белым барашком?

Скорее уж, цунами!

* * *

– Как это ты будешь жить с Райсом? А как же Дэйв? Разве он не тот самый, как его?

– Дэйв остается моим женихом, – спокойно ответила Хлоя. – И я не говорила, что буду жить с Райсом. Я сказала, что переезжаю в его квартиру.

– Прости, если я что-то не так понял. Но раз эта квартира его, значит, он там живет.

– Да, но…

– И он никуда не выселяется?

– Нет, но…

– Так это и означает, что ты будешь жить с Райсом! – взорвался Гиб. – Я не знаю, как еще это можно назвать!

Хлоя вздохнула.

– Он возвращается на работу. Уезжает в следующую среду.

– В среду. А ты когда переезжаешь?

– В субботу. Когда вернется Мария. С ней еще какие-то друзья приедут, так что…

– То есть, ты целых пять дней будешь жить с Райсом!

– Гм, – произнесла Хлоя. Она и сама начала сомневаться. – У него большая квартира, – добавила она через секунду.

– Не настолько большая, – уж в этом Гиб был уверен.

– Я Райса не интересую.

– Он живой человек? – спросил Гиб. – Значит, интересуешь.

– Я…

– Если еще раз скажешь, что ты помолвлена, я убью тебя на месте, – прошипел Гиб.

– Я собиралась сказать, что он меня тоже не интересует. – Хлоя смотрела на него с совершенно невинным видом.

Гиб фыркнул. Откуда ей знать? Или она и с ним целовалась?

Спрашивать он не стал. Ему и не хотелось. Но весь остаток дня он ворчал и ругался.

Гиб покрикивал на Хлою и подгонял ее, хотя она и так сбивалась с ног. Он собирался отпустить ее пораньше, потому что не хотел ее больше видеть, а потом передумал и задержал подольше, потому что не хотел отправлять ее домой к Райсу Вульфу.

У него руки чесались взять телефон, позвонить этому рохле Дэйву и сказать, чтобы он тащил свою задницу в Нью-Йорк и вправил мозги своей невесте. Конечно, Гибу нет до них никакого дела! Но почему-то ведь он думает об этом!

Ему необходимо отвлечься.

У него уже целую вечность не было отпуска. Гиб давно забыл, когда в последний раз устраивал себе честный двухнедельный отдых.

Что, если ему уехать?

Это сразу решит кучу проблем. Во-первых, он отдохнет от Хлои. Во-вторых, ей не придется переезжать к Вульфу. Если Гиба не будет в городе, она сможет эти две недели пожить в его квартире.

А когда он вернется, Хлоя уже уедет. Навсегда.

Как же он раньше не догадался?

* * *

– Забудь о Вульфе, – коротко сказал Гиб, войдя в студию на следующее утро. – Ты можешь переехать ко мне.

Хлоя чуть не опрокинула отражатель, который передвигала.

– Что?

Она уже привыкла к неожиданным заявлениям Гиба. Но от этих слов ее бросило и в жар, и в холод одновременно. Во-первых, это была сущая чепуха. Во-вторых, Гиб не приглашал ее, а приказывал. Она удивленно уставилась на него.

– Что слышала. И не смотри на меня так, будто я что-то неприличное предлагаю. Меня там не будет. Я уезжаю в отпуск.

– Отпуск? Какой еще отпуск?

Почему он раньше об этом не говорил? Хлоя перевела взгляд с Гиба на только что вошедшую Сьерру. Сьерра тоже выглядела удивленной.

Гиб начал злиться.

– Ты прекрасно знаешь, что такое отпуск. Отдых. Передышка. Развлечение. В Америке все трудящиеся имеют право на две недели безделья.

Но Хлоя все еще сомневалась.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – решительно подтвердил Гиб. – С субботы. Этой субботы. И на две недели.

– И что ты будешь делать? – поинтересовалась Сьерра.

– Отправлюсь в турпоход.

– В поход? – в один голос воскликнули Хлоя и Сьерра и переглянулись.

– Но ты же никогда не занимался туризмом, – сказала Сьерра.

Гиб казался оскорбленным.

– Но ходить же я умею. Туризм – это та же ходьба, только без тротуаров.

– Ну, если ты уверен… – медленно произнесла Сьерра.

– Я уверен, – повторил Гиб, затем развернулся и исчез в лаборатории.

– Что происходит? – спросила Сьерра после его ухода.

Хлоя покачала головой.

– Понятия не имею. Он раньше и не заикался об отпуске.

– Я думала, он вообще не знает, что это такое. Хотя, это не такая уж плохая идея. В последнее время он все время ворчит.

– Скучает по Алане, – предположила Хлоя. Она не понимала, что заставило ее это сказать, и почему от этой мысли ей делалось так тягостно на душе. А когда Сьерра с ней согласилась, ей стало еще хуже.

– Может, ты и права. Перед ее отъездом они были почти неразлучны. И она ведь где-то там, да? На западе? Интересно, куда это намылился Гиб?

Позже Гиб сообщил Хлое, что едет в Монтану. Он заказал на субботу билет на самолет.

Субботним утром она уже могла переехать, и Гиб объяснил ей, где она будет спать и о чем ей нужно будет позаботиться.

– Можешь полить цветы, – сказал он. – Не забудь забирать почту. И утреннюю газету.

Их разговор был очень сухим и деловым. Гиб даже не спросил, успела ли она договориться с Райсом. Он был уверен, что она изменит свои планы по первому его слову.

Хлое хотелось послать его к черту. Но она не послала.

Если Гиб хочет, чтобы она переехала к нему, как она может отказаться? Она и так в долгу перед ним за то, что он предоставил ей на лето эту работу.

Она отважилась лишь сказать ему:

– Мне не обязательно оставаться здесь после твоего отъезда. На кого же я буду работать, если ты уедешь?

– Ты и дальше будешь работать на меня, – ответил Гиб с таким видом, будто разговаривал с идиоткой. – Ты присмотришь за моей квартирой и проведешь остаток лета, как планировала. Если только, – и тут он окинул ее строгим взглядом, – ты не собираешься смыться отсюда.

– Нет. Конечно, нет. Я останусь здесь.

На том и порешили.

Поздним субботним утром Хлоя упаковала все свои пожитки, Райс вызвал такси, и они вдвоем отправились к Гибу.

– Какого черта он здесь делает? – возмутился Гиб, когда Райс вышел из лифта, обвешанный ее сумками, и поинтересовался, куда их нести.

– Он помогает мне переезжать, – ответила Хлоя. – Так куда их поставить?

Гиб указал на коридорчик, ведущий к спальне, и снова повернулся к Хлое.

– Я мог бы сам тебе помочь. Ты же говорила, что он уезжает.

– В среду. Так что я должна буду сделать?

Гиб угрюмо посмотрел вслед Райсу, скрывшемуся за дверью спальни.

– Идем, я покажу.

Первым делом он отвел Хлою в предназначенную для нее спальню. Комната выходила окнами в парк, но внимание Хлои привлек не вид из окна, а висящие на стене снимки. Это были черно-белые фотографии играющих детей.

– Идем, – сказал Гиб. – Я покажу, что делать с цветами.

Хлоя неохотно отошла от снимков. У нее еще будет время рассмотреть их как следует. Она не сомневалась, что фотографировал Гиб, но они были совершенно не похожи на его теперешние работы. Своей теплотой они напоминали фотографии Кэтрин Нил.

– Хлоя! – окликнул ее Гиб.

Хлоя поспешила к нему. Она никогда еще не видела такую большую и шикарную квартиру. Из окон открывался вид на Центральный парк, а раздвижные двери в столовой вели на балкон. Хлоя с изумлением обнаружила на балконе настоящие деревья и кусты в огромных кадках. Это было потрясающе.

– Если будет дождь, – сказал ей Гиб, – можешь не поливать. А вообще шланг вон там. В сухую погоду поливай через день.

Он показал ей, как пользоваться замками, рассказал о системе безопасности, назвал имена консьержа и инженера по эксплуатации.

– Они помогут, если у тебя возникнут проблемы.

– Похоже, они бы лучше присмотрели за квартирой, чем я, – честно заявила Хлоя.

– Я хочу, чтобы здесь кто-нибудь жил.

– На твоем месте я бы не стал с ним спорить, – с улыбкой заметил Райс, выйдя на балкон. – Отличное гнездышко ты себе устроил.

– Спасибо, – коротко ответил Гиб. – Но мы тебя не задерживаем. Я еще хочу показать Хлое, как пользоваться мусоропроводом. Так что можешь не ждать.

– Я с удовольствием подожду, – усмехнулся Райс. – Мы с Хлоей собираемся вместе сходить в ботанический сад.

Гиб словно окаменел. На его скулах заходили желваки. Он сжал пальцы в кулак, а затем медленно их разжал. Его взгляд оставался непроницаемым, но Хлое показалось, что он смертельно обижен.

– Да, верно, – произнес наконец Гиб и неожиданно заторопился. – С мусоропроводом ты и сама разберешься, – сказал он, вынося свои сумки из комнаты, которая, по предположению Хлои, служила ему спальней.

Гиб протянул Хлое два ключа и направился к двери.

– Маленький от почтового ящика. Он в вестибюле. Почту приносят после двух. Спасибо. Прощай, Хлоя Мэдсен. Мне было… интересно.

И, прежде чем Хлоя успела сообразить, что видит его в последний раз, Гиб вышел из квартиры, нырнул в лифт и исчез.

Хлоя стояла, глядя ему вслед, чувствуя себя одинокой и покинутой, пока к ней не подошел Райс.

– Эй, – сказал он, – а как насчет перекусить?

* * *

Это правильное решение.

И единственно возможное. Все будет хорошо, – убеждал себя Гиб, усаживаясь в кресло самолета и надвигая бейсболку на глаза.

Он нашел человека, который присмотрит за его квартирой. Оказал услугу подруге своей сестры, дав ей возможность пожить в Нью-Йорке, и в то же время попытался защитить ее от голодных волков.

Гиб не виноват, что у нее хватает глупости пойти с одним из них в ботанический сад! Со своей стороны он сделал все, что мог.

А теперь он будет развлекаться. Расслабится и отдохнет, забудет обо всем, вдоволь налюбуется горными ручьями и чистыми бурными реками, медведями, оленями, рыбами и прочей дикой живностью. Надышится чистым воздухом альпийских лугов и насладится природой Монтаны.

Он в отпуске.

И больше никаких мыслей о Нью-Йорке, работе и Хлое Мэдсен. Никаких.

Гиб выбросил все это из головы в ту минуту, когда самолет разгонялся по взлетной полосе. Он закрыл глаза, предвкушая грядущий отдых.

Сегодня вечером она будет спать в его кровати?

Восьмая глава

Хлоя не спала в кровати Гиба. Но заглядывала в его спальню слишком часто.

Поскольку ей больше не надо было ходить на работу, в следующие две недели она могла заниматься в Нью-Йорке всем, чем душа пожелает, и целыми днями осматривать достопримечательности.

Время от времени она этим и занималась. Посетила все места, в которых не успела побывать раньше: монастыри, музей американских индейцев, музеи Гугенхейма и Нью-Йоркского исторического общества, музей американского народного искусства, Музео дель Барио и музей города Нью-Йорка.

Она знала, что не сможет вернуться домой, не повидав все это.

Но большую часть времени она проводила в квартире Гиба.

Хлоя восхищалась огромными комнатами с видом на парк. Но в еще больший восторг ее приводили висящие на стене фотографии.

В доме Гиба она ожидала увидеть лучшие из созданных им фотопортретов красивейших женщин мира.

Однако на этих снимках красивые женщины встречались очень редко. Здесь были не те журнальные красотки, которых он фотографировал в своей студии. И не только женщины.

Действительно, большинство снимков были портретами. Но среди изображенных на них людей одинаково часто попадались и представители молодежи, и дети, и старики. Несколько фотографий были сделаны в Нью-Йорке. На некоторых снимках Хлоя с удивлением узнавала знакомые виды Коллервиля. На этих фотографиях, не столь совершенных, как его последние работы, Гиб запечатлел людей в гуще событий. С некоторыми из них Хлоя была знакома.

Над столом на кухне висела фотография старой миссис Хеллер, умершей несколько лет назад. На снимке она выглядела лет на пятнадцать моложе. Она стояла с гордо выпрямленной спиной и развешивала простыни, колышущиеся на ветру. Это был потрясающий снимок. Глядя на него каждое утро, Хлоя чувствовала дуновение ветерка и вспоминала упрямство и независимость миссис Хеллер, ее силу характера и практичность. И все эти качества были отражены на снимке.

В комнате, в которой спала Хлоя, висела фотография двух мальчиков, за которыми ей однажды пришлось присматривать. Они катились на санках с горы, визжа от ужаса и восторга. Хлоя помнила, как и сама испытывала те же чувства, мчась вниз по крутому склону.

Во всех этих фотографиях чувствовалась энергия Гибсона, с которой он обычно приступал к работе. Но было в них и нечто большее. В них ощущалось его личное отношение, внимание, сострадание, интерес. В этих снимках присутствовала эмоциональная связь между фотографом и предметом съемки, которой были лишены коммерческие работы Гибсона.

Чем больше Хлоя вглядывалась в эти фотографии, тем сильнее ей хотелось узнать, почему Гиб так переменился.

И тем меньше ей хотелось думать о нем.

* * *

У девушки, которая продала ему лицензию на право рыбной ловли, были золотистые кудряшки.

Отлично. Но они не блестели на солнце. При виде этих девичьих кудрей, у Гиба не возникало желание протянуть руку и прикоснуться к ним. Они не пахли цветами и солнечным светом. Они были совершенно другими – совершенно непохожими на роскошные волосы Хлои.

Гиб не хотел думать о Хлое Мэдсен. Он проехал полконтинента, чтобы оказаться от нее как можно дальше.

И вспоминал ее на каждом шагу.

Блеск ее волос на свету, радостную улыбку на ее губах. Покачивание ее бедер, когда она шла по комнате. Колыхание ее грудей, когда она снимала что-нибудь с верхней полки.

Теперь Гиб воспринимал ее как стандарт, с которым сравнивал всех остальных женщин. Их волосы не были такими волнистыми и блестящими. Их губы не были такими полными. Их бедра были или слишком узкими, или слишком широкими. Их груди совершенно ему не нравились.

А Хлоины нравились. До сих пор.

Черт побери.

Конечно, в первый день, когда все эти мысли не выходили у Гиба из головы, он решил, что это последствия его слишком тесного общения с Хлоей. Не удивительно, что он запомнил ее бедра, ее груди, ее губы. Ведь он видел все это каждый день.

Но в то же время он видел множество губ, бедер и грудей других женщин. Моделей, к примеру. Но это была его работа. А что касается Сьерры, так Гиб вообще не помнил, есть ли у нее грудь. Наверное, есть.

Он помнил только Хлою.

Гиб пытался забыть ее. Но прогулка по Бозману ничем ему не помогла. Каждый раз при виде идущей по улице девушки с золотистыми волосами его охватывали воспоминания.

Он вернулся в свой номер в мотеле, снятый на одну ночь, и включил телевизор. Там шли дурацкие передачи, которые не смогли бы заинтересовать и пятилетнего ребенка, а от фильмов, идущих по платному каналу, у него с души воротило. Вместо этого Гиб предпочел принять холодный душ.

Завтра, – пообещал себе Гиб, – все изменится к лучшему. Завтра он будет бродить по горам, любоваться окрестностями, и на мысли у Хлое Мэдсен у него просто не останется времени.

Но завтрашний день оказался ничем не лучше предыдущего. Даже хуже.

Гибсон взял напрокат машину и отправился в горы. Они оказались такими же живописными, как он и надеялся. Вскоре город остался позади. Гиб тащился вверх по узкой пыльной дороге, которую пометил на карте, недавно купленной в магазине спортивных товаров. Затем он остановил машину и запер ее, взвалил на плечи рюкзак с притороченным к нему спальным мешком и начал восхождение.

У Гиба имелась карта. Он приобрел путеводитель, где описывался чуть ли не каждый сантиметр маршрута, по которому он собирался пройти. Он здоров, полон сил и решимости. Неужели это так трудно?

Оказалось, трудно.

Даже очень.

Гиб забыл о том, что лезть придется в гору. Он не привык к таким нагрузкам, и выдохся гораздо раньше, чем ожидал. Гиб забыл, что не успел растоптать свои новые кроссовки. Черт, ну и когда ему было их разнашивать? Он же не готовился к этой поездке заранее. И он забыл, что в Монтане даже летом может пойти снег.

Снег?

Гибсон был поражен до глубины души, когда с неба посыпались первые снежинки. Ему проще было поверить в старую детскую сказочку о том, что бог взбивает по утрам свои пуховые перины, чем в падающий снег.

Но поверить пришлось.

Становилось все холоднее. Поднялся ветер. Снег повалил хлопьями. Гиб развернулся и пошел обратно.

Он не готов к снегу. Он предпочитает заниматься туризмом в хорошую погоду.

Короче, Гиб вернулся в гостиницу дрожащим, промокшим до нитки и с водяными мозолями на пятках. По «ящику» снова шла какая-то чушь, и Гиба опять потянуло включить платный канал. Это было очень заманчиво еще и потому, что весь день он по любому поводу вспоминал Хлою.

Сначала: «Хлое бы жутко понравился этот бесподобный пейзаж». Затем: «Как жаль, что Хлоя не видит этот цветок» или «Интересно, а Хлоя когда-нибудь ходила в походы?»

Дальше еще круче: «Хлоя ни за что не поверит. Снег! В июле!» И наконец: «Это безумие. Надо вернуться, чтобы я смог рассказать ей об этом».

И только придя в гостиницу и приняв душ, на этот раз горячий, Гиб вспомнил, что распрощался с Хлоей навсегда.

Почему-то эта мысль его уже не грела.

Гиб лежал на кровати и представлял, как она улыбается, хлопает ресницами, покачивает бедрами и надувает губки.

Он застонал.

А потом сделал то, что обещал себе не делать. Гиб встал, порылся в своем рюкзаке и вытащил с самого дна из-под кучи носков пачку фотографий. Снимки обнаженной и прекрасной Хлои, который он сделал в первый день. И несколько других. Некоторые из них он делал, когда пленка подходила к концу, «чтобы кадры зря не пропадали». Здесь Хлоя была одета. На некоторых снимках она казалась печальной, на некоторых смеялась, а кое-где казалась задумчивой. Но везде она была очаровательна.

Гиб не должен был брать с собой эти фотографии. Он не помнил, зачем сделал это.

Хотя, нет, помнил.

Гиб надеялся, что будет доставать их время от времени и убеждаться, как далеко он продвинулся в своей борьбе с чарами Хлои Мэдсен.

Предполагалось, что его чувства остынут со временем, и он сможет рассматривать эти снимки с возрастающим день ото дня равнодушием.

Но, если судить по его теперешней реакции, до этого очень далеко.

Возможно, именно по этой причине Гиб так стремился снова отправиться в горы, как только в городе стает снег.

– Я бы не советовал вам сейчас уходить, – сказал портье, когда Гиб выселялся из мотеля. – Еще довольно скользко. Здесь-то снег растаял, а выше он еще лежит.

Но прогноз погоды на ближайшие дни был благоприятным, а Гибу очень нужно было отвлечься.

– Как-нибудь переживу, – ответил он.

Через три дня, думая о Хлое вместо того, чтобы смотреть себе под ноги, он поскользнулся, упал и сломал себе ногу.

* * *

Через двадцать четыре часа она будет дома.

Хлоя сидела на кровати Гибсона и думала об Айове, пыталась представить себе, как сойдет с трапа самолета и упадет в объятия Дэйва.

Ее сумки уже упакованы. Цветы политы. Квартира сияет чистотой. Хлоя даже напекла печенья и оставила его на кухонном столе в знак благодарности, но все же не теряла надежду еще раз пообщаться с Гибсоном до отъезда.

Хлоя надеялась, что Гиб ей позвонит, и она сможет попрощаться с ним и поблагодарить за то, что он позволил ей пожить в его потрясающей квартире и принял ее на работу.

Еще раз услышать его голос.

От этой мысли Хлою бросило в дрожь. Она вскочила с кровати и торопливо расправила покрывало, чтобы Гиб не догадался, что она тут сидела.

А потом опять уселась на то же самое место.

– Спасибо, – тихо сказала Хлоя, обведя взглядом комнату, в которую часто приходила по ночам, чтоб почитать, посидеть и подумать.

Она знала, что не должна приходить сюда. У нее же есть своя спальня. Вся квартира в полном ее распоряжении.

Но ей нигде не было так уютно, как здесь. Как ни странно, в этой комнате не было фотографий Гиба. Только три снимка в рамочках на комоде: Джина в молодости, Джина с мужем и детьми и какая-то семейная пара. Хлоя подозревала, что это родители Гиба.

У мужчины были такие же темные волосы, как у Гиба, и пронзительный взгляд. У женщины была похожая улыбка. Они стояли возле кафе-мороженого в Коллервиле. Это здание Хлоя узнала с первого взгляда. Увидев снимок впервые, она улыбнулась, ощутив знакомое тепло и тоску по дому.

Может, для этого она и приходила сюда. Чтобы почувствовать себя ближе к дому.

Или ближе к Гибу?

Эту мысль Хлоя немедленно выбросила из головы.

Она возвращается домой.

Завтра она уже будет дома. Ее Нью-Йоркское приключение окончено. Ее жизнь – та жизнь, о которой она мечтала с восемнадцати лет, пойдет своим чередом.

Хлоя попыталась это вообразить. Она представила, как спускается с трапа самолета, а Дэйв ее встречает. Она бросается к нему в объятия и понимает, наконец, что именно здесь ее место, что, подобно сестре Кармеле, она вернулась домой.

Хлоя упала на кровать и схватила одну из подушек Гиба. Она прижала ее к груди, уткнулась лицом в ее мягкую поверхность и глубоко вздохнула, представляя себе, что завтрашний день уже наступил, и она обнимает Дэйва.

Но это был не Дэйв.

Сегодня она еще в Нью-Йорке. И Хлоя знала, что будет до конца своих дней помнить это мгновение. Эту комнату. Эту кровать. Эту подушку. Она почувствовала запах и поняла, что будет помнить и его тоже.

Запах города. Запах мягкого хлопка.

Неописуемый запах Гиба.

* * *

Ее разбудил телефон.

Хлоя вздрогнула, не сразу сообразив, где находится, а затем поняла, что заснула на кровати Гиба. Приподнявшись, она взглянула на часы. Было уже поздно. Начало двенадцатого.

Она сняла трубку.

– Алло?

– Я тебя разбудил?

– Гиб! – Хлоя даже не пыталась скрыть свою радость. Он позвонил ей, чтобы попрощаться! – Как ты? Развлекаешься? Что ты делаешь?

– Я сломал ногу.

– Что? – Хлоя ушам своим не поверила. Его ответ был кратким и недвусмысленным. Как это похоже на Гиба. – Что? Сегодня? Как ты себя чувствуешь?

– Живу пока. Мне нужна твоя помощь.

– Все, что угодно. – Хлоя соскочила с кровати, отбросила подушку и снова расправила покрывало, как будто он мог увидеть, где она находится.

– Позвони по этому телефону и скажи, чтобы они выслали машину в аэропорт меня встретить. Завтра к двум часам дня. Я мог бы поймать такси, но так будет проще. – Гиб продиктовал номер, и Хлоя торопливо его записала.

– Я позвоню прямо сейчас. Но… – Но, прежде чем она успела произнести хотя бы слово, сигнал прервался.

Хлоя изумленно взглянула на гудящую трубку.

Ничего себе прощание.

Но ведь это никакое не прощание, – внезапно поняла она. Какое может быть прощание, когда Гиб в беде.

Хлоя снова ощутила ту смутную тоску, которая мучила ее весь день, пока она собирала вещи. Она схватила трубку и позвонила домой.

– Завтра я не приеду, – без обиняков заявила она.

Дэйв очень расстроился. Мама расстроилась тоже. Им еще надо выбрать цветы для букета. Составить меню. Разослать две сотни свадебных приглашений.

– Успеется, – ответила Хлоя, а когда она повесила трубку, на душе у нее полегчало.

Бедняга Гиб сломал ногу.

* * *

– Какого черта ты здесь делаешь? – Гиб с изумлением уставился на Хлою.

Полет прошел ужасно. Его загипсованная нога жутко болела все семь дней, прошедших после операции, и еще три дня после выписки из больницы.

Гиб мог сразу же вернуться в Нью-Йорк, но не сделал этого. Он остался в Бозмане, нашел гостиницу, где еду доставляли прямо в номера, и умирал от скуки, считая дни до отъезда Хлои.

А теперь, черт бы ее побрал, она приперлась посмотреть, как он ковыляет по трапу самолета!

При виде его она на мгновение растерялась, а затем бросилась к нему с ободряющей улыбкой.

– О, Гиб!

Гиб не находил в своей душе ни капли бодрости. Он чувствовал себя каменной статуей. Если бы Хлоя его обняла, он не знал бы, что делать. Запас сил у человека ограничен. Свои Гиб почти исчерпал. Он ощущал себя загнанным в угол, затравленным, доведенным до крайности. И ему совершенно не хотелось видеть Хлою!

Он преградил ей путь костылем.

– Я думал, твой самолет вылетел утром. – Гиб попытался пройти мимо нее.

Естественно, безрезультатно. Хлоя не прикоснулась к нему, но пошла рядом и чуть впереди, словно долбанный футбольный защитник, не пропускающий его к воротам.

– Он вылетел без меня. Водитель ждет нас в багажной зоне. – Гиб видел перед собой ее покачивающиеся бедра. Он закрыл глаза, чуть не грохнулся с этих дурацких костылей и чертыхнулся.

Хлоя поддержала его, не дав упасть.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Гиб попытался ее оттолкнуть.

– Прекрасно, черт побери! Почему ты не в Айове? Ты же должна быть в Айове. – Быть может, он вел себя грубо, но его это не волновало.

Хлоя медленно пошла впереди, приноравливаясь к его шагу.

– Я не поехала. Я сказала им, что остаюсь.

– Что?

Она повернулась к нему, тряхнув кудряшками.

– Я не могла тебя бросить.

Гиб ожидал, что Хлоя смутится, осознав двусмысленность своего заявления, но она и бровью не повела.

– Я не хотела оставлять тебя одного, – продолжила она.

– Со мной все в порядке!

– Тебе нужна помощь.

– Нет!

– Да, – произнесла она совершенно спокойно, словно обращаясь к непонятливому ребенку. – Нужна. Поэтому я остаюсь.

Остается? Она сказала, что остается? Гиб застыл, как вкопанный.

Хлоя продолжала идти.

– Эй! – крикнул он вслед. – Эй! Что ты имела в виду? Ты не можешь остаться!

Она остановилась. Подошла к нему. Улыбнулась. Только этого ему и не хватало – улыбки Хлои Мэдсен.

Гиб собрался с духом.

– Конечно, могу. Попробуй только меня выставить, – жизнерадостно заявила она.

* * *

В юности Гиб иногда мечтал о том, как станет храбрым солдатом, получит ранение в борьбе за правое дело, и прекрасная девушка будет неустанно заботиться о нем, холить и лелеять.

Гибсон Уокер: раненый герой.

Реальность превзошла все его ожидания.

И если в падении с холма героического было мало, то в попытках держаться подальше от безумно соблазнительной, но совершенно недоступной Хлои Мэдсен Гиб проявил истинное мужество.

И если он не находил утешения в объятиях заботливой и преданной женщины, то лишь потому, что этой женщиной, черт бы ее побрал, оказалась Хлоя!

Неустанно заботясь о нем, принося еду, журналы, книги, подкладывая одеяло под его загипсованную ногу и взбивая подушки, поправляя постель, убирая волосы с его лба или подавая столовый прибор, Хлоя оставалась такой же недоступной, как раньше.

Она сводила его с ума.

Он хотел заняться с ней любовью.

Так не честно!

В последние двенадцать лет Гиб был совершенно невосприимчив к женскому очарованию. Конечно, монахом он не был, но и особого интереса к женщинам не проявлял. Он просто пользовался тем, что они могли ему предложить, приятно проводил время, развлекался, не забивая себе голову романтической ерундой.

Кэтрин отлично его вышколила. После нее он никого не подпускал близко к себе.

Хлою он тоже не подпускал. Но все равно хотел заняться с ней любовью.

Гиб пытался бороться с этим желанием всеми возможными способами. Ни к чему хорошему это не привело. От Хлои не было спасения. Она жила в его квартире, стелила ему постель, взбивала его подушки.

А теперь с улыбкой принесла ему ужин.

Гиб зажмурился.

– Как поживает, Дэйв? – выдавил он.

Ее улыбка поблекла, но лишь на краткое мгновение.

– Прекрасно, – коротко ответила Хлоя. Она наклонилась и снова поправила чертово одеяло, дотронувшись при этом до его руки. Легонько. Даже не заметив.

Но Гиб заметил.

Всего одно легчайшее касание, и все его тело отозвалось, напряглось, наполнилось желанием. Хлоя передвинула подушку под его ногой. Гибу хотелось протянуть руку и погладить ее волосы. Хотелось сграбастать ее, привлечь к себе и залезть к ней под юбку.

Ему хотелось потрогать эти чудесные колышущиеся груди. Хотелось потискать их, сдавить, покрыть поцелуями.

Гиб застонал.

– Господи! Я сделала тебе больно? – Хлоя отшатнулась, с ужасом глядя на него.

Гиб, умирающий от страсти, не смог даже ответить. Лишь судорожно сглотнул.

Видя, что он молчит, Хлоя разволновалась еще сильнее.

– Прости, Гиб. – Она снова занялась одеялом. – Конечно, тебе неудобно. Давно уже надо было переодеться в пижаму. Дай, я помогу. – Она потянулась к пуговицам на его рубашке.

– Нет! – крикнул он.

– Но…

Гиб замахал руками, отгоняя ее, чувствуя себя полным идиотом.

– Нет, ради бога! Разве ты английского языка не понимаешь?

Хлоя отшатнулась, но уходить явно не собиралась.

– Ты же не можешь спать в одежде, – возразила она, очень похожая в этот момент на строгую маму упрямого пятилетнего малыша.

Гиб раздраженно заерзал в кровати.

– Я и не собираюсь.

– Тогда скажи мне, где твоя пижама, и я принесу.

– У меня нет пижамы, – прошипел он сквозь зубы.

– Что? – Казалось, она не верит собственным ушам.

– Ну нет у меня этой долбанной пижамы, – заорал Гиб. – Я голый сплю!

– Ой, – пискнула Хлоя, густо покраснев, и окинула его взглядом с головы до ног. – Ой, – повторила она, несколько раз моргнув. – Понятно. Ну, гм, тогда я забираю этот поднос и ухожу. – Она повернулась к двери. – Если тебе что-нибудь понадобится, гм, позови.

И она исчезла за дверью.

Гиб с тяжелым вздохом откинулся на подушки. И как же он должен себя чувствовать после этого?

Джина сказала бы, что нет худа без добра.

По крайней мере, хоть что-то отвлекает его от боли в ноге.

Девятая глава

Дело не только в попытках представить себе голого Гибсона, хотя, видит бог, эта мысль оказалась слишком привязчивой. Она преследовала Хлою на протяжении нескольких недель. Иногда Хлоя ночами не спала, раздумывая об этом… раздумывая о нем. И, конечно, ей сразу надо было сообразить, что в этой навязчивой идее есть что-то ненормальное.

Но она не сообразила, потому что думала совсем о другом.

Хлое казалось, что пройдет немного времени, и все ее сомнения развеются сами собой. Она надеялась, что подобно сестре Кармеле благополучно преодолеет соблазны огромного мира и вернется к Дэйву спокойной и умиротворенной.

Она ошибалась.

Она уступила соблазну.

Хлоя поняла это, когда увидела Гибсона, вылезающего из самолета.

Его лицо было искажено от боли. Он осунулся и похудел. Его пальцы, сжимающие костыли, были совсем белыми. Казалось, он едва может стоять.

И в то же время он показался Хлое самым прекрасным мужчиной на свете. Ее охватила такая бурная радость, такой прилив желания, что она еле удержалась на ногах.

Нечто подобное Хлоя надеялась пережить, вернувшись домой, сойдя с трапа самолета и бросившись в объятия Дэйва. Теперь она с ослепляющей ясностью поняла, что этого никогда не случится.

Она никогда не испытывала… и не испытает… таких же сильных чувств по отношению к Дэйву. Она любила его на протяжении долгих лет. Но не так, как Гибсона Уокера. Теперь это бессмысленно отрицать.

Хлое хотелось подбежать к нему, обнять и признаться, что она скучала без него, что все эти дни жила под впечатлением от его фотографий, что не могла дождаться его возвращения.

Честно говоря, она уже собиралась помчаться ему навстречу, но ее остановило выражение испуга и отчаяния, промелькнувшее на его лице.

И это вернуло ее к реальности.

Хлоя должна относиться к нему сдержаннее, спокойнее, по-дружески. Быть невозмутимой и твердой. Ведь она всего лишь его помощница.

– Девочка Гибсона, – с болью в голосе прошептала Хлоя, свернувшись калачиком на кровати.

Только так он ее воспринимает. Только этого он от нее ждет.

Несмотря на всю свою любовь, она никогда не станет женщиной Гибсона, потому что он ее не любит.

* * *

На следующее утро Хлоя позвонила Дэйву.

Она не знала, что ему сказать. Ей хотелось подождать до возвращения домой и объясниться с ним с глазу на глаз, но больше откладывать она не могла.

Она и так ждала слишком долго.

Ничего не оставалось, кроме как высказать ему все и сразу.

– Я не могу это сделать, – буркнула Хлоя, когда Дэйв снял трубку.

– Что? – Естественно, Дэйв не ожидал, что она начнет названивать ему ни свет, ни заря. Но Хлоя хотела поговорить с ним до того, как он займется своими повседневными делами. К тому же большую часть ночи она провела без сна, нервничая и прислушиваясь к шорохам, доносящимся из спальни Гиба.

– Я о свадьбе, – пояснила она. – Я не могу выйти за тебя замуж. Ты помнишь… мое беспокойство? Ну, оно… не прошло.

– Что ты имеешь в виду? Ты говорила… ты же была уверена… – Дэйв умолк. Хлоя понимала, что он растерян и обижен. У него есть полное право обижаться. Она и не винит его. А только себя.

– Я виновата перед тобой, – сказала Хлоя. – Ты не при чем. Все дело во мне.

И в моих чувствах к Гибу. – Хлоя не стала этого говорить. Это было бы слишком жестоко.

– Просто вышло как в пословице: «с глаз долой – из сердца вон», – возразил Дэйв. – Причина в том, что я сейчас не с тобой!

– Нет.

Но Дэйва это не убедило.

– Мы были слишком молоды, когда решили пожениться, – сказала ему Хлоя. – Мы были детьми.

– Мы любили друг друга.

– Да, любили. Но теперь… – договорить она так и не смогла.

Дэйв закончил за нее:

– Но теперь ты меня разлюбила.

Хлоя слышала боль в его голосе, чувствовала себя предательницей, лгуньей, полным ничтожеством. Но все же она понимала, что совершила бы огромную ошибку, вернувшись домой и выйдя за него замуж, даже если бы и не любила Гиба.

Дело не в том, что она предпочла Дэйву другого мужчину! Просто благодаря Гибу Хлоя узнала, на какие глубокие чувства она способна.

– Я люблю тебя, Дэйв, – слабым голосом возразила она. – Но не… – Из ее глаз потоком хлынули слезы. – Боже, прости меня! Я не хотела делать тебе больно.

Дэйв не ответил. Хлоя и не ждала ответа. У нее не было права надеяться, что Дэйв простит ее и скажет, что он не в обиде.

– Прости, – шепотом повторила она.

– Все еще можно исправить, Хлоя.

Но она его перебила.

– Нет, – прошептала она, – нельзя.

Хлоя бросила трубку и закрыла лицо ладонями, ненавидя себя за всю ту боль, которую причинила Дэйву.

Вряд ли Дэйва утешит тот факт, что безответная любовь к Гибсону ранит ее не меньше.

* * *

Хлоя не сняла с пальца кольцо.

Она не рассказала Гибу о своем решении.

Если бы она призналась ему, что отменила свадьбу, он захотел бы узнать причину. Или, хуже того, догадался бы сам.

Можно представить, что бы он подумал. Бедная, несчастная Хлоя не способна любить человека, который ее обожает. Зато у нее хватило ума влюбиться в парня, которому она глубоко безразлична.

Ее бросило в дрожь. Быть может, она и трусиха, но есть такие вещи, о которых лучше не говорить.

В общем, Хлоя честно пыталась улыбаться и вести себя как обычно. Играла роль верной помощницы. Развлекала его разговорами, очаровывала и заботилась.

И все это время она копила свои воспоминания. Ведь должно же хоть что-нибудь у нее остаться.

* * *

В воскресенье Гиб еще раз попробовал уговорить Хлою уехать.

Свою краткую речь он подчеркнул взмахом костыля – этот выразительный жест показался бы более убедительным, если бы Гиб не потерял равновесие. А не грохнулся он лишь потому, что Хлоя вернула его в вертикальное положение, обхватив обеими руками.

Ее вес помог Гибу удержаться на ногах. А касание ее мягких, упругих грудок вызвало в нем дрожь желания.

Казалось, Хлоя тоже вздрогнула. Они стояли, прижимаясь друг к другу, и их сердца гулко стучали. А затем она медленно отошла, удерживая его вытянутыми руками.

Теперь Гибу не нужна была поддержка. Его костыли твердо упирались в пол. Он чувствовал себя довольно уверенно – в смысле устойчивости. Гиб опустил голову, взглянул на свои ноги и попытался навести порядок в мыслях.

– Я остаюсь, – произнесла Хлоя в тишине, нарушаемой лишь его хриплым дыханием.

Гиб кивнул.

– Наверное, ты права.

Он сдался.

Человеческие силы не безграничны. Свой запас Гибсон давно исчерпал. Он и так боролся с Хлоей на протяжении нескольких недель.

К тому же Гиб больше не чувствовал необходимости сопротивляться ее чарам. Он устал притворяться равнодушным.

Если у нее хватает глупости оставаться с ним, заботиться о нем, прикасаться к нему – продолжать играть с огнем, что ж, это ее право.

– Не хочешь выйти на балкон и посидеть на солнышке? – с некоторой робостью спросила Хлоя.

Гиб поднял голову и взглянул на нее. Боже, как она прекрасна – и телом, и душой.

Он хотел обладать ею.

Сейчас… и навсегда.

Эта мысль потрясла его до глубины души. Он не задумывался о вечном со времен Кэтрин.

Она помолвлена, – напомнил себе Гиб. – Она выйдет замуж за фермера Дэйва.

Нет, не выйдет.

Если Гиб вмешается.

* * *

Они перебрались на балкон.

Был ясный солнечный день из тех субботних дней, которые выпадают лишь раз в году, и во время которых жители Нью-Йорка, проводящие выходные на природе, начинают жалеть о том, что уехали из города.

Хлоя шла впереди, все еще дрожа после происшедшего в спальне. Странно, что Гиб ее не оттолкнул. Она была очень удивлена, и простояла в его объятиях слишком долго – дольше необходимого.

Отойдя от Гиба, она взглянула на него, ожидая увидеть ехидную усмешку. Но он стоял, опустив голову, тяжело дыша и сжимая костыли побелевшими пальцами.

Хлое захотелось прикоснуться к нему еще раз. Ее удержал лишь инстинкт самосохранения.

А потом Гиб произнес с неожиданной покорностью:

– Ага, давай выйдем на балкон.

Хлоя вытащила два шезлонга, накрыла их матрасами и бросила сверху пестрые пляжные полотенца. Гиб с трудом доковылял до балкона и опустился на один из шезлонгов.

– Что-нибудь принести? – спросила Хлоя. – Выпить? Почитать? Журнал или книгу?

– Как насчет моей камеры?

Хлоя удивленно моргнула, а затем ответила кивком.

– Где она? В твоей сумке?

– Черный чемоданчик. Тот, что поменьше.

Она умчалась в спальню и вернулась через считанные секунды. Гиб снял рубашку и лежал в одних шортах и гипсовой повязке. Хлоя пожалела, что не захватила свой фотоаппарат.

Вот был бы снимок на память!

– Спасибо. – Гиб взял у нее чемоданчик, вынул камеру и надел объектив. Затем навел камеру на Хлою.

Она отскочила в сторону.

– Гиб! Не надо!

Но он не обратил на ее вопль ни малейшего внимания. И с нахальной улыбкой щелкнул затвором.

– Гиб! – возмутилась Хлоя.

Гиб опустил камеру, продолжая улыбаться.

– У меня мало твоих фотографий, – сказал он. – Ты очень красивая.

Хлоя судорожно сглотнула и покачала головой.

– Не паясничай. И не дразни меня.

– Я не дразню тебя, Хлоя. – Его голос был мягким и хрипловатым. Очень чувственным.

Хлоя скорчила гримасу.

Гиб усмехнулся.

– Отлично. – Он снова поднял камеру и сделал еще один снимок.

– Перестань!

– Я перестану, когда и ты перестанешь.

– Что ты имеешь в виду?

Гиб протянул руку и похлопал по соседнему шезлонгу.

– Не мельтеши. Садись рядышком и расслабься.

Хлоя села. И даже прилегла. Но не расслабилась. Как она могла расслабиться, когда в нескольких сантиметрах от нее лежал Гиб?

Она закрыла глаза и отвернулась. Но ей очень хотелось посмотреть на Гиба. Она заворочалась, повернула голову и взглянула на него из-под опущенных ресниц.

Гиб подмигнул.

– Гиб!

– Попалась! – рассмеялся он.

– Я всего лишь беспокоюсь о тебе, – надменно произнесла Хлоя. – Я не стою над душой, а просто хочу знать, вдруг тебе что-то понадобится. Ты чего-нибудь хочешь?

– Тебя.

Земля перестала вращаться.

Хлоя уставилась на него.

Гиб окинул ее ответным взглядом. Он не подмигивал, не улыбался, не качал головой и не пытался утверждать, будто она не так его поняла. Вместо этого он протянул руку и провел пальцем по ее предплечью.

Хлоя вздрогнула. Нет. О, нет! Она не может так!

Или может?

На ее лице отразился испуг.

Гиб задумчиво улыбнулся.

– Хочешь полежать в джакузи?

– Чего?

Он приподнялся и мотнул головой в сторону примыкающей к кухне стены, около которой стояла какая-то огромная штуковина, закрытая занавеской.

– Я просто подумал, а вдруг тебе захочется понежиться в джакузи. Она быстро наполнится. В такой чудесный день… – Гиб умолк и, склонив голову, посмотрел на Хлою.

Хлоя все еще не могла прийти в себя. До нее никак не доходил смысл его предложения. Но переспрашивать она не решилась.

– Я… с удовольствием.

Она ни разу в жизни не мылась в джакузи. В Коллервиле их не было и в помине. Но даже если бы она валялась в джакузи целыми днями, все равно ответила бы согласием, потому что у нее появилась возможность встать, отойти от Гиба и чем-то себя занять.

– Прости, что не могу наполнить ее для тебя, – сказал Гиб. – Но это не трудно.

Хлоя даже не взглянула в сторону этой штуковины, когда жила здесь одна. Но теперь отдернула занавеску, ополоснула ванну по совету Гиба, и начала наливать воду.

Ванна была огромной. Гиб сказал, что в ней умещаются шесть человек. Неужели он наполнял ее, когда устраивал у себя вечеринки?

Залезал ли он в нее вместе с Аланой? Эта мысль была неожиданной и неприятной.

– Она наполнится за полчаса, – сказал Гиб. – Иди надень купальник. Если только, – он усмехнулся, – не хочешь нырнуть голышом?

– Нет, – торопливо ответила Хлоя. – Я… я скоро вернусь.

* * *

У него была возможность передумать.

В любой момент Гиб мог снова надеть маску ворчливого грубияна. Он мог снова почувствовать угрызения совести и перестать улыбаться Хлое, подлизываться к ней и заигрывать.

Но он не сделал этого.

Потому что хотел ее. И его вовсе не беспокоило кольцо на ее пальце или мужчина, к которому она собиралась вернуться.

Гиб сделал еще несколько фотографий, когда Хлоя вышла к нему в купальнике. Она морщилась, корчила гримасы и махала руками. Но Гиб был непреклонен.

Он улыбался и продолжал снимать.

Когда Хлоя залезла в джакузи, Гиб повесил камеру себе на шею, заковылял к ней и, пристроившись на краю ванны, снова нацелился на Хлою. Получился отличный снимок ее грудей, возвышающихся над бурлящей поверхностью воды.

На этот раз Хлоя не стала морщиться. Ее лицо смягчилось, и она чмокнула губами.

Гиб застонал. Он отложил камеру, наклонился к Хлое и поцеловал ее.

Их поцелуй был страстным и искренним. Но этого было мало.

Гиб хотел большего.

Он запустил пальцы в ее волосы и почувствовал, как ее влажные и горячие руки скользят по его плечам, обнимают, притягивают.

Гиб пошатнулся, потеряв равновесие.

– Вот черт!

Он повалился в ванну вниз головой, уткнулся лицом в грудь Хлои, понял, что она пытается вытащить его из воды и чуть было не начал отбиваться. Это была бы очень приятная смерть.

Но еще приятнее, вынырнув, было увидеть ее взгляд и услышать, как она произносит его имя.

– Гиб! Ты в порядке?

Он рассмеялся и тряхнул головой, разбрызгивая воду.

– Ага, – ответил он, откашлявшись.

– А как же гипс?

– Не намок. Все прекрасно. Я отлично себя чувствую. Я… хочу тебя. – С хождением вокруг да около было покончено. Гиб смотрел на Хлою и ждал ответа.

Она медленно кивнула.

* * *

Разве могла она ответить: «нет»?

Естественно, Хлоя хотела любить его всю жизнь. А ей предложили всего одну ночь.

Более сильная женщина отказалась бы.

Хлоя согласилась.

На память, – сказала она себе. Чтобы вспоминать эту ночь на старости лет.

Я люблю тебя, – говорили ее глаза. Навсегда, – кричало ее сердце. Ты самый лучший, – произнесли ее руки, скользнувшие по его груди.

– О, Гибсон, – прошептала она вслух.

– Идем? – откликнулся он.

Хлоя кивнула и вылезла из ванны. Гиб бережно начал ее вытирать. Шершавое, но мягкое полотенце скользило по ее плечам, купальнику и ногам. Когда Гиб наклонился, его влажные волосы коснулись ее кожи, и Хлоя протянула руку, чтобы потрогать их. Гиб взглянул вверх потемневшими от страсти глазами, поймал ее руку и поцеловал в ладонь. Хлоя вздрогнула.

Затем Гиб выпрямился. Хлоя обняла его за талию, не столько для того, чтоб поддержать, а чтобы лишний раз прикоснуться, и они вместе направились в его спальню.

Хлоя посмотрела на смятую, разбросанную постель и вспомнила ту ночь, когда прижимала к себе его подушку, воображая, что обнимает его.

А теперь она стояла перед ним, затаив дыхание.

Гиб повернулся к ней, отложил костыли, покачнулся и рухнул на кровать. Он взглянул на нее и поморщился.

Хлоя улыбнулась и дотронулась пальцем до его страдальчески изогнутых губ. Гиб лизнул кончик ее пальца. Затем потянулся к ней, запустил пальцы под завязки ее купальника и медленно, решительно ее раздел.

По ее коже пробежали мурашки, когда она вспомнила, как стояла перед ним, обнаженная, в их первую встречу.

На этот раз Гиб склонился к Хлое и поцеловал ее груди, одну за другой. Его губы играли с розовыми сосками, посасывали их, разжигая в ней пламя страсти.

Хлоя вцепилась руками ему в волосы. Она наклонилась и поцеловала его в макушку, а затем они вместе повалились на постель. Хлоя лежала сверху, прижимаясь к Гибу всем телом.

Она почувствовала охватившую его дрожь. И улыбнулась. Его руки скользнули по ее спине, и он крепко прижал ее к себе, доказывая всю силу своего возбуждения.

Хлоя попыталась сесть, но Гиб ее не отпускал. Она потянулась к поясу его шортов.

– Дай, я…

Гиб решительно кивнул. Его глаза с расширенными зрачками были полуприкрыты, кожа на скулах натянулась. Дыхание было быстрым и поверхностным. И оно стало еще быстрее, когда Хлоя уселась ему на колени и начала расстегивать его шорты.

Гиб закусил губу, когда ее пальцы потянули за язычок молнии. Затем она приподнялась, стащила шорты с его ног и бросила их на пол.

Наконец-то.

Она увидела голого Гибсона Уокера.

И это зрелище ее не разочаровало.

– Иди ко мне, – пробормотал он.

Едва она успела насладиться видом его стройного, сильного тела, волосатой груди, мускулистых ног, как Гиб схватил ее за руки и со стоном привлек к себе.

Хлоя покачнулась, чувствуя под собой его горячее тело.

– Осторожнее, милая, – прохрипел Гиб. – А не то я кончу, не успев начать.

Милая. Ласковое слово бальзамом пролилось ей на сердце. Хлоя погладила его по щеке, покрыла поцелуями его ресницы, нос, а затем губы, и у нее закружилась голова от его ответного поцелуя.

– Мы сделаем это медленно, – пообещала она.

* * *

Они любили друг друга.

Гиб вспоминал фотографии, на которых Хлоя была снята обнаженной. Он вспоминал свои мечты о ее ласках и прикосновениях.

Но ни фотографии, ни даже его воображение не могли сравниться с реальностью.

Хлоя была совершенством. Страстной. Чуткой.

В ней не было расчетливости, не было ни капли наигранности. Она отдавала себя без остатка, любила его всем своим телом, губами, руками, пока он окончательно не выбился из сил.

Гиб лежал, совершенно изнуренный.

Хлоя взглянула на него.

– Что такое?

Он рассмеялся.

– Просто пытаюсь… пересмотреть свои представления.

Хлоя склонила голову, между ее бровей появилась тоненькая морщинка.

– О чем это ты?

– Я никогда не считал среднюю школу Коллервиля форпостом педагогической науки. Но, похоже, с тех пор, как я ее закончил, курс полового воспитания сильно ушел вперед.

Они поспали. Потом проснулись, поцеловались и продолжили свои упражнения. Гиб попросил Хлою еще раз показать, чему она научилась в Коллервильской средней школе. Хлоя откликнулась с таким энтузиазмом, что он был поражен.

– Я думал, ты невинна, – сказал он, – и ничего не знаешь о сексе.

В ее глазах что-то промелькнуло, но затем она улыбнулась и свернулась калачиком в объятиях Гиба, опустив голову ему на грудь.

– Я и не знала ничего, до того, как встретила тебя.

Только в середине ночи Хлоя уснула, крепко прижавшись к Гибу. Гиб обнимал ее, глядя, как она спит, поглаживал ее щеку, перебирал ее волосы. Ее губы разомкнулись. Она что-то пробормотала и улыбнулась во сне.

Гиб наклонил голову и поцеловал ее.

А потом, улыбаясь, уснул.

* * *

Их разбудил телефонный звонок.

Хлоя сняла трубку.

– Что? – спросила она. И внезапно ее лицо залила смертельная бледность.

Гиб приподнялся над изголовьем кровати.

– Что стряслось? – сонным голосом пробормотал он.

Хлоя облизала пересохшие губы.

– К-конечно, – сказала она. Ее голос был каким-то неестественным. – Вп-пустите его.

– Нам принесли завтрак? – лениво поинтересовался Гиб. – Выходит, наскоро перепихнуться мы уже не успеваем?

Но Хлоя, покачав головой, слезла с кровати.

– Это Дэйв!

Вот уж чего Гиб совершенно не ожидал. Он изумленно уставился на нее.

– Что?

Хлоя подняла с пола шорты и швырнула ему на колени.

– Что слышал! Надевай!

И помчалась за своей одеждой.

Гиб еле успел натянуть шорты, как в дверь постучали. Хлоя, застегивая на ходу платье, пошла открывать.

– Я бы не… – начал Гиб.

Но она уже открыла.

В комнату вошел фермер Дэйв. Он бросил один взгляд на Гиба, второй на Хлою и сразу увидел все, что должен был увидеть, и понял все, что должен был понять. Его лицо побагровело. Руки сжались в кулаки.

– Дэйв! Не надо! – воскликнула Хлоя.

Но Дэйв сделал это.

Гиб увидел кулак, летящий ему в лицо, но не успел увернуться.

Но, даже падая, он был уверен, что получил по заслугам.

– Господи! – Хлоя ринулась к нему и попыталась вытереть кровь с его разбитой губы. – О, Гиб! – Она обернулась и с ненавистью взглянула на Дэйва. – Как ты мог?

– Молча, – ответил Дэйв. Он стоял над Гибом, тяжело дыша.

Гиб оттолкнул Хлою.

– Не надо, – сказал он ей. – Со мной все в порядке.

– Но… – Она выглядела растерянной, оказавшись между двумя мужчинами. И ведь это Гиб поставил ее в такое положение.

– Прости, – сказал он. Он посмотрел на нее, а потом на Дэйва. – Я не хотел…

Это была неправда. Гиб очень даже хотел…

Но одного взгляда на искаженное лицо Хлои было достаточно, чтобы понять: случилось непоправимое. Он воспользовался ее невинностью. Осознанно. Намеренно. Эгоистично.

Как Кэтрин когда-то воспользовалась им.

Хлоя потянулась к Гибу, но он опять ее оттолкнул.

– Со мной все в порядке, – хрипло сказал он. – Не беспокойся обо мне. Я это заслужил.

– Но…

– Он прав, – решительно заявил Дэйв. – Идем, Хлоя.

– Нет, я…

– Иди, Хлоя. – Гиб заставил себя произнести эти слова.

Она ошеломленно смотрела на Гиба. А когда он взглянул на нее еще раз, выражение ее лица изменилось. Оно стало отстраненным, смирившимся. Но с места она не сдвинулась.

– Иди, Хлоя, – хрипло повторил Гиб, собрав волю в кулак. – Уходи.

Десятая глава

Хлоя совсем не так представляла себе свое возвращение.

Ее мать билась в истерике. Отец никак не мог опомниться. Сестры переглядывались и качали головами.

– Что случилось? – спрашивали у нее.

Хлоя не отвечала. Как она могла сказать, что вместо того, чтобы вернуться домой спокойной и уверенной, готовой принять окончательное решение, она поняла, что ее любовь к Дэйву ни в какое сравнение не идет с чувством, которое она питает к другому мужчине?

Это обидело бы Дэйва.

Это ничем бы ей не помогло.

И она не могла заставить себя рассказать им о Гибсоне.

Даже Джине, которая очень пристально смотрела на Хлою, когда та пришла на работу.

– Ты не выходишь за Дэйва? – спросила она.

– Нет.

Эта новость разнеслась по Коллервилю за считанные часы после приезда Дэйва и Хлои. Когда через два дня Хлоя впервые пришла в редакцию «Коллервильских вестей», Джина ждала от нее объяснений. Но Хлоя молчала, как рыба.

Джина на этом не успокоилась.

– Гибсон ничего тебе не сделал? – с подозрением спросила она.

Хлоя покачала головой.

– Нет! Конечно, нет.

Наступила тишина. Затем Джина продолжила:

– Он вел себя порядочно?

– Всегда, – твердо ответила Хлоя.

Джина вздохнула. Это было похоже на вздох разочарования, и Хлоя, не ожидавшая подобной реакции, удивленно на нее взглянула.

– Я почти жалею об этом, – начала объяснять Джина. – Я хотела бы, чтобы он сделал что-нибудь. Увлекся кем-то. Чтобы нашел хорошую девушку, вроде тебя, и женился на ней.

Хлоя уставилась на нее, разинув рот.

Джина покраснела.

– О, я вовсе не хотела сказать, что отправила тебя к нему нарочно, чтобы он расстроил твою помолвку, но… Я надеялась, что, встретив тебя, он снова задумается о браке. Когда-то любовь и семья очень много для него значили.

Хлоя медленно покачала головой.

– Нет. Мне так не кажется. Это совершенно не похоже на Гибсона.

Гибсон – отличный любовник. Изобретательный и чуткий. Нежный и страстный. Она будет помнить сладостный жар той ночи до конца своих дней. И не сможет пройти мимо Коллервильской средней школы, не задумавшись о том, что сейчас изучают на уроках полового воспитания.

Потому что, в конечном счете, именно это и происходило между ней и Гибсоном – половое воспитание.

Он ни разу не сказал: «Я люблю тебя».

Он не любит ее.

И Хлоя знала, что никогда не полюбит.

* * *

Разорванная помолвка Хлои и Дэйва оказалась достаточно громким событием в истории Коллервиля. Прошли целых три недели, прежде чем случилось очередное происшествие, способное послужить новой темой для пересудов.

Хлоя никогда бы не подумала, что ее так обрадует сломавшийся замок в кузове грузовика, везущего на рынок семьдесят восемь свиней. Но когда свиньи разбежались по всему шоссе, и понадобилось семь часов, один водитель грузовика, две пожарные машины, семь пикапов, девять фермеров, три журналиста, фотограф и два сотрудника мэрии, чтобы их поймать, отмененная свадьба наконец-то отошла на второй план.

Сбежавшие свиньи оказались «первой ласточкой», отвлекшей внимание от Хлои и Дэйва. А когда помощник шерифа обнаружил подпольную лабораторию по производству наркотиков на ферме Хобарта, и до осеннего фестиваля оставались считанные дни, и у местной футбольной команды появился шанс выйти в финал…

Хлоя вздохнула свободнее. Но спать лучше не стала.

А затем, возвращаясь с работы в пятницу после Дня труда, она наткнулась на Дэйва.

Это была их первая встреча с тех пор, как он доставил ее домой после возвращения из Нью-Йорка.

Десятки раз Хлоя хотела позвонить ему, снова извиниться и попытаться все уладить. Но так этого и не сделала. Просто не знала, что ему сказать.

И теперь не знала.

Но на виду у миссис Тиммерман и миссис Вог, идущих вместе по улице, и Лео МакКарти, прилипшего к витрине скобяного магазина, Хлоя не могла пройти мимо Дэйва, не перебросившись даже словечком.

Она в любом случае не собиралась проходить мимо. Ведь это был Дэйв – один из самых близкий ей людей. Ей хотелось остаться его подругой, раз уж супругами им стать не суждено.

Хлоя взглянула на Дэйва, встретилась с ним взглядом, и натянуто улыбнулась.

– Привет.

Он улыбнулся в ответ. Хлоя впервые увидела его улыбку с тех пор, как уехала из города в июне. У нее комок подступил к горлу.

– Как поживаешь? – спросил Дэйв.

– Хорошо. А… ты?

– Уже лучше. – Он и выглядел лучше. Больше не был похож на человека с разбитым сердцем.

– Я рада, – с жаром откликнулась Хлоя. – Я… хотела позвонить. Увидеться с тобой. Расспросить. Но я… – ее голос сорвался.

Дэйв сдержанно улыбнулся.

– Все к лучшему.

Они обменялись долгими взглядами, словно впервые увидев друг друга.

– Да, – согласилась Хлоя.

Последовала долгая пауза. Хлое уже начало казаться, что эта тишина будет вечной, но затем Дэйв произнес:

– Ты была права.

Хлоя вскинула голову.

– Права?

– Насчет нас с тобой. Насчет… разрыва.

Ее глаза широко раскрылись.

– Как ты… почему ты?… – Но она не знала толком, что хотела спросить.

– Я звонил хозяйке квартиры.

Глаза Хлои распахнулись еще шире.

– Хозяйке? Какой еще хозяйке?

– Марии, – ответил Дэйв и пожал плечами. – Я хотел разобраться. Хотел понять, что же произошло. Я думал, главная моя ошибка заключалась в том, что я отпустил тебя.

– Ты меня не отпускал, – холодно возразила Хлоя, – а не смог удержать.

Дэйв кивнул.

– Я уже понял. После разговора со Сьеррой, я понял очень многое.

– Ты говорил со Сьеррой? – Хлоя моргнула.

– Мария почти ничего не знала, но дала номер своей сестры. И я побеседовал с ней. Она рассказала… – Дэйв умолк. Внезапно его лицо залилось краской. Он откашлялся и продолжил. – Она сказала, что ты… танцевала голая… перед Уокером.

Хлоя ахнула и огляделась по сторонам безумными глазами. К счастью, рядом не было никого, кто мог бы это услышать!

– Она сказала тебе? Она сказала!… – Она ловила ртом воздух, словно рыба, выброшенная из воды.

– Сьерра поклялась, что это было недоразумение, – торопливо добавил Дэйв. – Но я подумал: это не Хлоя. Это не та Хлоя, которую я знал. Моя Хлоя никогда бы… – Он снова пожал плечами. – И чем больше я размышлял над этим, тем сильнее убеждался, что ты оказалась права. Мы выросли. Мы заключили помолвку очень давно, когда были детьми, и все эти годы даже не спрашивали себя, правильное ли это решение. Хотя нет, не так. Ты ведь спрашивала, правда? Поэтому ты все это затеяла?

Он глядел на нее напряженным, открытым взглядом.

И Хлое пришлось кивнуть, потому что это была правда.

– Я хотела узнать, действительно ли мы созданы друг для друга, – призналась она. – Честно. Я не хотела ссориться с тобой.

– Знаю, – сказал Дэйв. В его голосе звучала нежность. Он помолчал, а затем почесал в затылке. – Мне жаль, что я его ударил.

– Он ни в чем не виноват.

– Он дурак.

– Нет…

– Да. Он дурак, если не любит тебя. Чертов идиот. Так я и сказал Сьерре.

– Ты так сказал? – ужаснулась Хлоя.

Дэйв кивнул с явным удовольствием.

– Сьерра со мной согласилась.

– И долго вы с ней говорили? – Хлоя почувствовала, что ее вера в судьбу крепнет прямо на глазах.

– Угу. Приятная девушка эта Сьерра. – Дэйв снова улыбнулся.

Его улыбка была такой странной и неожиданной, что Хлоя прищурилась и пристальнее на него взглянула. Дэйв и Сьерра? Невероятно. Но в жизни все бывает.

У них намного больше шансов на счастье, чем у нее и Гиба.

– Скажи, – спросила Хлоя у Дэйва, – а как ты относишься к девушкам с пурпурными волосами?

* * *

Гиб страдал.

Этого и следовало ожидать. Его жизнь пошла кувырком. Его взгляды совершенно изменились. Его привычный мирок перевернулся с ног на голову.

– Ты это знал, – сказал он себе. – Ты знал, что от нее будут одни неприятности.

Но это знание ничего не меняло.

Гиб хотел позвонить Джине и выговориться. Наорать на нее, заявить, что она не имела права подсылать к нему Хлою и разрушить слаженный механизм его повседневного существования.

Естественно, он этого не сделал.

Гиб не стал звонить Джине и ничего ей не сказал. Он не посвящал ее в подробности своей личной жизни. Не хватало еще дать ей повод для обсуждения на несколько лет вперед.

Тем более что это пройдет.

Он же пережил измену Кэтрин.

Нет проблем. Неделя. Может, две. А потом Гиб о ней и не вспомнит. Он уже почти забыл ее имя. Она станет для него одной из «девочек Гибсона», как и та, предыдущая, которая была до нее.

До Хлои.

Хлоя.

Гиб закрывал глаза и видел ее светлые кудряшки. Он помнил, как перебирал их пальцами. И губы тоже вспоминал. Ее поцелуи. Ее улыбки. Он помнил ее мелодичный смех, радостный восторг, с которым она встречала каждое утро, нежное тепло ее взгляда.

Когда же он забудет ее имя?

Гиб боялся, что очень нескоро.

Ему следовало бы снова заняться фотосъемкой, чтобы отвлечься. Если бы с ним была Хлоя, Гиб смог бы наплевать на свою сломанную ногу и вернуться к работе. Она была расторопной и сообразительной, и сумела бы ему помочь.

Но Хлоя уехала.

Эдит все еще гостила в Северной Каролине. Некому было нанять для него новую помощницу. И это к лучшему, потому что Гиб и думать не хотел об еще одной девочке.

Ему нужна была Хлоя!

Но он не мог вернуть ее. Гиб сполна расплатился за свою попытку привязать ее к себе – разбитой губой и угрызениями совести.

Хлоя принадлежит Дэйву.

Гиб сделал то, что должен был сделать: отослал ее назад в Айову к жениху.

Его сестра Джина очень ценила в людях порядочность. Она бы гордилась его поступком. Но сначала спустила бы на него всех собак за его бездумный эгоизм. Она обвинила бы его в том, что он «воспользовался» Хлоей. Джине очень нравились подобные выражения.

Раньше Гиб лишь фыркал в ответ и говорил, что это понятие давно устарело.

– Это взаимный обмен, как ты не понимаешь? – сказал он ей однажды, когда она упрекнула его за легкомысленное отношение к женщинам. – Они используют меня, я использую их.

Джина покачала головой и печально заметила:

– Видишь ли, так бывает не всегда.

Он видел.

Он вел себя как последний мерзавец.

Он заслужил все эти мучения.

И поделом мне, – с горечью сказал Гиб, сидя на балконе, мрачно глядя на джакузи и вспоминая.

Хуже всего, что, даже чувствуя себя подонком, Гиб радовался, что у него остались хотя бы эти воспоминания.

И по-прежнему желал Хлою.

От печальных раздумий Гиба отвлек телефонный звонок. Гиб растерянно взглянул на аппарат. За три недели, прошедшие после отъезда Хлои, он практически не отвечал на звонки. Ему и сейчас ни с кем говорить не хотелось. Но когда после четвертого сигнала включился автоответчик и попросил оставить сообщение, раздраженный женский голос произнес:

– Гибсон Уокер, если ты там, то отвечай, черт бы тебя подрал, или ищи себе другого агента!

Гиб выругался. Мэри он избегал, как и всех остальных. Один раз, правда, позвонил, чтобы сообщить о сломанной ноге и о том, что не будет работать. Она ответила: «Ты же камеру не ногами держишь, Гибсон».

С тех пор на автоответчике накопилось множество ее сообщений. Она права, конечно, но работать он не мог.

– Гибсон! Сними эту сраную трубку!

Он снял трубку.

– Чего тебе?

– А. – Мэри вздохнула с облегчением. – Ты здесь. Значит, ты из-за ноги и к телефону не подходишь?

– Так подошел ведь, – огрызнулся Гиб. – Чего ты хочешь?

– Я хочу убедиться, что ты придешь сегодня вечером на вечеринку журнала «Семь!»

Гиб не ответил. Он зажмурился, пытаясь выдумать подходящий повод для отказа. Впрочем, Мэри лишь одну причину сочтет достаточно уважительной – его безвременную смерть.

– Гиб? – В ее голосе властность смешивалась с досадой. – Молчание – это знак согласия, а не протеста.

– Моя нога…

– Танцевать тебе не придется, дорогуша. От тебя требуется всего лишь прийти и вежливо улыбаться в ответ на заслуженные поздравления. Реклама будет шикарной. Девушки – великолепными.

Но не такими шикарными и великолепными как та, которая недавно уехала.

– До встречи, – заявила Мэри и повесила трубку прежде, чем Гиб успел сказать, что не придет.

В конце концов, Гиб пошел. Что еще ему оставалось делать? Он хотел и дальше работать в этом городе. Он не собирался кусать руку, которая его кормит. Кроме того, – сказал себе Гиб, – не мешало бы проветриться, прекратить нытье и вести себя так, словно жизнь только начинается.

Он надеялся показаться, произнести несколько вежливых фраз, убедиться, что Мэри знает о его приходе, и быстренько испариться. Но при виде гипса добрая дюжина полуобнаженных красоток принялись охать и ахать по поводу его травмы. Все они предлагали исцелить его своими поцелуями. Многие набивались к нему в гости, а три из них заявили, что знают, как отвлечь его от боли в ноге.

Гиб уже не верил, что сумеет от них отделаться.

Он снова и снова повторял:

– Нет, нет и нет.

И, наконец, кто-то взял его за руку и произнес:

– Перестаньте кудахтать. С ним все в порядке. – Жена Финна МакКинли решительно разогнала столпившихся девиц. – Ему нельзя перетруждать больную ногу, так что мы с Финном проводим его до дома.

К этому моменту Гиб дошел до такой степени отчаяния, что предпочитал уйти вместе с Финном и Иззи МакКоули, чем торчать в этом гадюшнике.

– Тебя ведь здесь ничто не держит? – с улыбкой обратилась к нему Иззи.

Гиб кивнул.

– Отлично. – Она взяла его под руку, а другой рукой вцепилась в Финна. – Тогда идем.

Что думал Финн об этой ее выходке так и осталось невыясненным. Но он не спорил, когда Иззи увела их обоих, помахав Мэри на прощанье.

И только на улице она позволила себе убрать с лица улыбку и слегка расслабиться.

– Ну как, – спросила Иззи у Финна, – ты гордишься мной? Только половина одиннадцатого, а мы уже отделались.

Он кивнул, но искоса взглянул на Гиба, словно спрашивая: «Что здесь делает этот хмырь?»

– Мне показалось, что ему необходимо отдохнуть, – ответила Иззи на незаданный вопрос. И улыбнулась Гибу.

Он отстранился и коротко кивнул.

– Спасибо. Я очень вам признателен.

– Ой, ради бога, только не надо ничего из себя строить. Я знаю, что вы с Финном соперники, но фотографировать здесь нечего, так что давай по-хорошему, ладно?

Мужчины переглянулись. Финн хохотнул.

– Иззи умеет убеждать, – сказал он.

– Да? – Иззи лукаво на него посмотрела.

– Я согласен по-хорошему. – Финн с усмешкой взглянул на Гиба, и тот, смутившись, кивнул.

Иззи просияла.

– Идем к нам, – предложила она Гибу.

Он знал, что Финн и Иззи тоже живут в верхнем Вест-Сайде, но понятия не имел, что их дом стоит через улицу от дома Марии. С балкона их гостиной были видны окна квартиры, в которой жила Хлоя.

Финн принес пива, а Иззи бросила на стол пакет чипсов. Они расселись. Финн что-то сказал о погоде. Иззи упомянула о детях. Гиб молчал.

Он не мог произнести ни слова. Его взгляд был прикован к окнам спальни в доме, где жила Хлоя.

– Жалко, что Хлоя уехала, – заметила Иззи, словно прочитав его мысли.

Гиб вскинул голову.

– Что?

Иззи улыбнулась.

– Мне она понравилась. Очень. Мы встречались с ней несколько раз.

– Правда? – сдавленным голосом переспросил Гиб. Он знал, что Иззи познакомилась с Хлоей на гавайской вечеринке. Но понятия не имел об их последующих встречах.

Иззи кивнула.

– Когда ты уехал на запад, мы с девочками иногда ходили вместе с ней на экскурсии. С ней весело. Я думала, вы… – Она запнулась.

Гиб опустил голову, уткнувшись в стакан с пивом. Он надеялся, что Иззи, не дождавшись ответа, сменит тему.

Его надежды не оправдались.

– Почему ты ее отпустил?

– Иззи не только убеждать умеет, – заметил Финн, – но еще и нос в чужие дела сует.

– Я проявляю интерес, – поправила его Иззи и снова взглянула на Гиба. – Почему ты ее отпустил?

– Я ее не отпускал, – возразил Гиб, задетый ее обвиняющим тоном. – Я с самого начала знал, что она уедет. Она помолвлена! Послезавтра она выйдет замуж! – Он сжал пивной стакан так, что пальцы побелели.

– И ты ей позволишь? – удивилась Иззи.

Гиб уставился на нее.

– А что я могу сделать?

– Остановить ее.

* * *

Ну да, конечно.

И всего-то нужно прыгнуть в самолет, долететь до Айовы и ворваться в церковь с громким воплем: «Остановите венчание!»

Ага. Эта картина стояла у Гиба перед глазами.

Проблема в том, что если он не сделает этого, Хлоя совершит величайшую ошибку в своей жизни.

Только теперь, после трех недель уверенности в своей правоте, Гиб понял, что ошибался. Наконец до него дошло, что Хлоя никогда не стала бы заниматься с ним любовью, если бы не любила его.

Но почему тогда она выходит за Дэйва?

Потому что ты сам отправил ее к нему, идиот! – сказал себе Гиб. – Потому что ты сам же ее и выгнал!

– Конечно, ты должен ее остановить, – сказала Иззи. – Я не вижу другого выхода.

Гиб призадумался.

Вернувшись домой, он распахнул шкаф, вытащил дорожную сумку и начал собирать вещи.

* * *

Коллервиль.

Ничего не изменилось – те же несколько сотен кирпичных и деревянных домиков с ухоженными лужайками и цветочными клумбами, узкие улочки, по которым разъезжают детишки на велосипедах. Типичная «одноэтажная Америка».

Гибу казалось, что он уехал отсюда вчера, хотя на самом деле прошло двенадцать лет.

Когда-то это была его родина.

А сейчас?

– Будь, что будет, – буркнул Гиб, остановив взятую напрокат машину у дома сестры.

Не успел он дойти до середины дорожки, как передняя дверь распахнулась, и на крыльцо выскочила Джина.

– Гиб! – взвизгнула она, радостно бросилась ему навстречу и чуть не задушила в объятиях. – О, Гиб! Наконец-то. Ты дома! Почему не позвонил? Почему ничего не сказал? – Она взяла его под руку и потащила к дому. – Почему ты?… Нет! Хватит вопросов! Меня это не волнует! Я так рада.

Гиб знал, что на самом деле ее это очень волнует.

Она разозлится. Скажет, что он не имеет права вмешиваться, не имеет права отговаривать Хлою.

– Я так рада, что ты приехал!

– Знала бы ты, зачем я приехал, так бы не радовалась.

Джина остановилась. Она не выпустила его руку, но сделала шаг в сторону, чтобы видеть его лицо.

– О чем ты говоришь?

– Я приехал, чтобы сорвать свадьбу.

Она взглянула на него с недоумением, а затем переспросила:

– Свадьбу? Какую свадьбу?

Гиб скрипнул зубами.

– Свадьбу Хлои! С Дэйвом. О ком еще, по-твоему, я могу говорить?

Джина покачала головой.

– Свадьбы не будет.

Теперь пришла очередь Гибу удивляться.

– Что? Как это свадьбы не будет?

Джина покачала головой еще раз.

– Они ее отменили.

– Почему отменили? – спросил Гиб.

Хлоя передумала выходить замуж? Или Дэйв отказался жениться после того, как застал ее с Гибом?

Джина понятия не имела, в чем причина.

– Я должен поговорить с Хлоей! – Гиб начал снова спускаться с крыльца. – Где она?

– Не знаю, – ответила Джина. – Она взяла отпуск. Куда-то уехала.

– Уехала? Куда? – Господи, неужели ее нет в городе?

Джина пожала плечами.

– Может, Дэйв знает.

Ему придется спросить у Дэйва, где сейчас Хлоя? Это опять кончится разбитой губой. Или фингалом под глазом.

Не слишком дорогая цена, – решил Гиб. Он должен найти Хлою.

– Где Дэйв?

* * *

Бывший жених Хлои работал на тракторе. Естественно, при виде Гиба он не запрыгал от радости.

– Чего ты хочешь? – спросил Дэйв, не тратя время на приветствие.

Гиб вполне его понимал.

– Я должен найти Хлою. Моя сестра сказала, что она куда-то поехала, и ты вроде бы знаешь, где она.

– Может, и знаю. – Дэйв взял гаечный ключ и начал ковыряться в моторе.

Гиб ждал, сжав кулаки. Он понимал, что это ожидание может затянуться надолго. Ему пришлось попросить:

– Ты не мог бы сказать? Пожалуйста.

Дэйв невозмутимо взглянул на него.

– А почему я должен говорить?

– Потому что я люблю ее.

Он боролся с этим чувством слишком долго. Но больше бороться не мог. Гибсон Уокер любит Хлою Мэдсен. И это чистейшая правда.

Гиб наклонил голову и закрыл глаза.

– Есть одна хижина, – медленно сказал Дэйв, – возле монастыря. Я точно не знаю, но готов поспорить, что она там.

* * *

Хлоя удивлялась, почему ей раньше не пришло в голову отдохнуть в монастыре. Здесь она нашла мир, тишину и спокойствие, которого ей так не хватало в последнее время.

– Потому что монастырь – не убежище, – сказала ей сестра Кармела. – В монастырь уходят не для того, чтобы сбежать от своих проблем.

– А как же вы? – спросила Хлоя. – Ой, блин.

Сестра Кармела рассмеялась.

– От себя не убежишь, Хлоя.

Хлоя грустно улыбнулась.

– И никуда не денешься?

– Вот именно. – Сестра Кармела сжала ее руку. – Ты должна смело взглянуть в лицо всему, что накопилось в твоей душе: твоим надеждам, мечтам, радостям и ошибкам.

И Гибу тоже, – подумала Хлоя.

Потому что, куда бы она ни шла, где бы ни находилась, с ней всегда был Гиб. И днем, и ночью. В надеждах и мечтах. Ее место было рядом с ним. Подобно тому, как место сестры Кармелы было в монастыре.

– Но он меня не любит, – возразила Хлоя. Они сидели на маленьком крылечке хижины. Большую часть дня Хлоя проводила в одиночестве, думая, гуляя, пытаясь примириться с собой. А ближе к вечеру ее навещала сестра Кармела, чтобы побеседовать по душам часик или два. «Указать направление», как она это называла.

Хлое одного направления было мало, ей требовалась карта.

Сестра Кармела улыбнулась.

– Я сильно сомневаюсь, что он не любит тебя. Никогда ведь не знаешь, что скрывается за горизонтом. – Она взглянула на поросший лесом холм, возвышающийся над хижиной. И загадочно улыбнулась.

Хлоя улыбнулась в ответ.

– Мои горизонты очень ограничены, – ответила она.

– А может, они шире, чем ты думаешь. – Сестра Кармела смотрела куда-то мимо нее, продолжая улыбаться.

В конце концов, Хлоя повернула голову.

– Гиб?

Он был где-то на середине склона. На его ноге белела повязка, но костылями он не пользовался. Он сильно хромал, но шел так быстро, что мог упасть в любую минуту.

– Гиб! – Хлоя вскочила, опрокинув стул.

Она слышала, как за ее спиной сестра Кармела тоже встала.

– Так я и знала, – произнесла она.

* * *

После того, как Хлоя на протяжении нескольких недель только и думала, что о своей любви к Гибу, разве могла она при встрече с ним остаться равнодушной?

Естественно, не могла.

Но и сбивать его с ног от радости, конечно, не стоило.

– Черт! Прости! – Хлоя всего лишь хотела обнять Гиба и крепко прижать к себе.

Что ж, этой цели она достигла. Она лежала на нем, прижимаясь к нему всем телом.

Гиб не возражал. Он перебирал ее волосы, страстно ее целовал, и не отпустил ее, когда она попыталась отстраниться.

Хлоя тоже ничего не имела против его поцелуев. Краем глаза она заметила, как сестра Кармела улыбается ей и показывает большой палец, а затем исчезает на тропе, ведущей к ручью. Хлоя проводила ее взглядом, мысленно поблагодарив эту женщину за ее мудрость и, главное, за своевременный уход. А затем продолжила целоваться с Гибом.

– Почему ты не сказала мне, что отменила эту чертову свадьбу? – спросил он, оторвавшись от ее губ, чтобы перевести дыхание.

Хлоя улыбнулась и покачала головой без малейших признаков раскаяния.

– Чтобы ты меня не жалел.

– Что?

Она пожала плечами и села, но Гиб не позволил ей отодвинуться слишком далеко, обняв ее за талию.

– Это была самозащита, – пояснила Хлоя. – Что мне оставалось делать? Сказать, что ты испортил мои отношения с Дэйвом? Признаться, что я не смогу выйти за него после того, как влюбилась в тебя? Отдаться на твою милость?

Гиб усмехнулся.

– Вот именно! – Он сел рядом с ней. Теперь его лицо стало серьезным. – Я действительно все испортил? Ты… жалеешь об этом.

Впервые Хлоя заметила неуверенность на лице этого грубияна. Он выглядел таким же усталым и взволнованным, как и она в последние несколько недель. Казалось, вся его жизнь зависит от ее ответа.

Хлоя погладила его по руке и заглянула в глаза.

– Я ни о чем не жалею, если только ты любишь меня.

Гиб издал звук, одновременно похожий и на смешок, и на всхлип.

– Больше всего на свете. Я так боялся снова влюбиться…

– Снова? – Это был вопрос, не требующий ответа. Хлоя выяснила все, что хотела узнать. Она знала, что Гиб ее любит.

Но он кивнул, неожиданно помрачнев.

– Я говорю о Кэтрин.

– Кэтрин Нил? Ты любил Кэтрин Нил?

– Любил, – подтвердил Гиб. – И женился на ней.

– Что?

Он горько улыбнулся.

– Это было очень давно. Мы оба еще никому не были известны. Я работал в Нью-Йорке на Камило. Знаешь, кто это?

Хлоя знала. Камило был фотографом от бога – одним из величайших мастеров фотопортрета второй половины двадцатого века. И еще, по слухам, он был мужем Кэтрин Нил.

– Ты увел Кэтрин Нил у Камило?

Гиб покачал головой.

– Он увел ее у меня.

Хлоя уставилась на него.

– Увел у тебя?

– Я работал на Камило. А Кэт хотела, чтобы Камило сделал ее портрет. Она вбила себе в голову, что это поможет ей прославиться. Она воспользовалась мною, чтобы подкатиться к нему. Я был глупым, наивным пареньком из Айовы, впервые оказавшимся в большом городе. Что я вообще понимал?

В его голосе звучала горечь, и Хлоя поняла, что его последние слова могут относиться и к ней.

– Как я, – мягко сказала она.

Гиб кивнул.

– Как ты. Поэтому я не хотел, чтобы ты приезжала. Я понимал, что все то, что случилось со мной, может так же запросто произойти и с тобой. Ты была такой же невинной, как я. Я не сумел защитить свою невинность. Так как же я мог защитить тебя?

Хлоя крепко сжала его ладонь. Теперь она взглянула на их первую встречу с совершенно другой стороны. Ее сердце переполнилось благодарностью. И любовью.

Она призналась ему в этом.

Гиб взглянул на нее.

– Я не сделал тебе ничего хорошего. Всего лишь пытался выпроводить. И не только ради тебя. Я и себя защищал тоже.

– Я тебя зацепила? – улыбнулась Хлоя.

– Можно и так сказать, – буркнул Гиб.

Ее улыбка стала еще шире.

– Отлично. Джина не говорила мне, что ты был женат.

– Джина не знает.

– Что? – удивилась Хлоя.

Гиб пожал плечами.

– Я это не афишировал. Наш брак продлился очень недолго. Сначала я собирался уехать на лето, а осенью вернуться в Коллервиль, чтобы заняться собственным делом – фотографировать не красоток, а обычных людей.

– Тех, чьи фотографии висят в твоей квартире.

– Это то, чего я хотел. Работа у Камило нужна была для того, чтобы поучиться у настоящего мастера.

– В точности, как у нас с тобой.

Гиб фыркнул.

– А затем я повстречал Кэт, и она уговорила меня остаться. Ради учебы, сказала она. Тогда еще она снималась не у Камило, а у меня.

– Для книги?

Значит, речь идет о тех самых фотографиях, на которых Кэтрин Нил предстала во всей свой красе. Тех самых, которые так запали в сердце Хлои. Которые больше рассказывали о фотографе, чем о его модели.

– Ага. Я был влюблен по уши. А она все это время пыталась через меня подобраться к нему.

– Твои фотографии потрясающие.

– Они полны боли. Как будто я распахнул свою душу перед всем миром. Больше я этого не повторял.

Хлоя уже поняла. Он избрал для себя другой путь. С тех пор он отражал на пленке только тело, а не душу.

– И чем же все закончилось? – спросила Хлоя. Она понимала, что вряд ли они в будущем вернутся к этой теме.

– Я был для нее всего лишь ступенькой. Я верил в ее любовь. Думал, что поработаю осенью с Камило, а к Рождеству привезу свою жену домой, познакомлю ее с сестрой, и мы останемся здесь навсегда. Я понятия не имел о планах Кэт. Она говорила мне то, что я хотел услышать. Я был глупцом. – Гиб покачал головой и сорвал травинку. – На День благодарения Камило пригласил нас в гости. Она его очаровала. Заигрывала с ним у меня на глазах. Она получила свои фотографии… и этого человека. Незадолго до Рождества она меня бросила, уехала в Вегас с моим начальником, и вернулась оттуда миссис Камило Воланте.

– И никто не знал? О тебе и… о ней? – У Хлои язык не поворачивался назвать эту женщину по имени.

– В те дни ее личная жизнь никого не волновала. Мы были женаты всего несколько месяцев. Джина была беременна Томом, и чувствовала себя ужасно. Я знал, что она не сможет приехать на свадьбу, и не хотел, чтобы она расстраивалась из-за этого. Поэтому я ей не сказал. Свадьбы практически никакой и не было, потому что мы с Кэт обвенчались второпях. Отмечать она не захотела. Вот я и подумал, что сделаю Джине сюрприз к Рождеству. – Гиб с горечью рассмеялся. – Но к этому времени Кэт со мной развелась. И я остался в дураках.

– О, Гиб! – Хлоя обхватила его руками. Она обнимала его, целовала, стремясь сгладить его боль и былые обиды. – Какая она дура.

Гиб пожал плечами.

– Она хищница. А я поклялся, что никому больше не позволю сделать это со мной. И не позволял никому. Кроме тебя.

– Я никогда…

– Знаю! Ты совершенно на нее не похожа.

Хлоя поморщилась.

– Надеюсь, это комплимент.

Гиб усмехнулся и намотал на палец золотистый завиток.

– Да. Это высочайшая похвала. – Он помолчал, затем облизал губы и посмотрел ей прямо в глаза. – И предложение тоже. Ты согласна выйти за меня замуж? Жить со мной? Состариться со мной рядом? Я люблю тебя, Хло.

– Ну, – сказала Хлоя, – если ты так вопрос поставил…

И она снова набросилась на него. Хорошо еще, что сидели они на земле, и на этот раз падать было не слишком высоко.

Гиб рассмеялся. На его глазах выступили слезы, но он смеялся.

– Это значит «да», моя Хлоя?

Она рассмеялась, с улыбкой взглянула ему в глаза и подарила самый долгий и страстный поцелуй, а Гиб ответил на него со всем своим пылом.

Но он все еще ждал ее решения.

Хлоя поцеловала его еще раз.

– По-моему, Гибсон, это означает «да». 

Оглавление

Первая глава

Вторая глава

Третья глава

Четвертая глава

Пятая глава

Шестая глава

Седьмая глава

Восьмая глава

Девятая глава

Десятая глава