«Принцесса и садовник»

— Гвидо?

Пожилой садовник дворцового парка обернулся. Он только что вытряхнул из мешка торф в оранжерее. Когда увидел, кто обращается к нему, слегка поклонился.

— Buona sera, Principessa.[1] Соболезную вам по поводу смерти вашего отца.

Хотя старик был вежлив с Реджиной, она всегда ощущала в нем какую-то сдержанность. Позже почувствовала и его антипатию. Сколько ни просила его называть ее Реджиной, садовник всегда называл ее принцессой и требовал того же от троих своих сыновей.

— Спасибо, Гвидо, — пробормотала она.

Ее отец много лет правил небольшим европейским королевством Кастельмаре. Рак легких подкосил его, и Рудольфо-Витторио IV умер еще совсем не старым. Мать Реджины перенесла его уход достаточно мужественно и спокойно, возможно потому, что наконец закончились его мучения, а еще потому, что у нее оставалась любимая внучка — Катарина.

У старшего брата Реджины Лукки, ставшего после смерти отца королем, была любимая жена Александра, и у них двоих была дочка.

У всех был кто-то... А как она нуждалась, особенно сейчас, в мужчине, который стал ее близким другом и доверенным лицом еще в детстве, когда ей было всего десять лет!..

— Чем я могу помочь вам?

— Диноццо еще здесь?

— Нет, — только и ответил садовник и вышел из оранжереи. Да, свою враждебность Гвидо даже не считал нужным скрывать.

На часах было шесть вечера. Она планировала прийти к Дицо, как его называла, именно в это время, когда он должен был закончить все дела. Расстроившись, что не застала друга, Реджина пошла следом за Гвидо.

— Если увидите Дицо сегодня вечером, передайте, что я хочу поговорить с ним утром по поводу растений...

Гвидо отошел от тележки.

— Я бы передал, но он уехал на Сардинию.

Она даже вздрогнула.

— На Сардинию...

Ничего не объясняя, Гвидо вернулся с мешком к оранжерее.

— К-когда он уехал? — спросила Реджина дрожащим голосом.

В трудные минуты она всегда обращалась к Дицо. Когда Реджине исполнился двадцать один год и ее обручили с кронпринцем Педросы Николасом, она в смятении побежала к Дицо. Он всегда утешал ее...

— Рано утром.

«Рано» означало еще до похорон. Гвидо сообщил это так радостно, что Реджина еле сдержалась.