«Иностранка»

Элли Блейк ИНОСТРАНКА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Грейси Лейн явилась в Рим, чтобы найти своего отца.

Прищурив усталые глаза, она смотрела на таинственную воду фонтана Треви. Грейси уже бросила в нее монетку, и по местному поверью ей предстояло когда-нибудь снова вернуться сюда.

В ее ладони была зажата вторая монетка. Эта монетка должна была исполнить ее желание. Самой найти отца не удалось, от австралийского посольства тоже не было никакого толку, так что единственной надеждой Грейси осталась только эта монетка.

— Хочу найти Антонио Грациано, — громко сказала Грейси, повернулась спиной к фонтану, бросила монетку через левое плечо и прислушалась к мягкому всплеску.

Мраморный Нептун улыбался своей извечной приветливой улыбкой, и если это не он четверть века назад вдруг ожил и встретился с девятнадцатилетней тогда матерью Грейси, то ее последнее загаданное желание никаким результатом не увенчалось.

Грейси слабо улыбнулась этой мысли, хотя она означала, что больше идти ей некуда. В банке лежат какие-то жалкие несколько евро, общежитие оплачено только на одну ночь, денег хватит лишь на дорогу до аэропорта Да Винчи. Остается только позвонить в авиаагентство, чтобы в ее билет с открытой датой вписали завтрашний день.

Грейси бессильно опустилась на низкий парапет. Ноги гудели, сердце ныло, казалось, болели даже волосы.

Но это была еще не причина для слез. Просто ее покинуло мужество, как раз когда оно нужнее всего. Грейси ни разу не плакала после того страшного звонка от отчима. Было не до того, надо было держаться ради обезумевшего от горя отчима, ради брата и сестры.

Но в Риме она одна. Не для кого больше держаться, кроме самой себя, и все же она до сих пор не выплакалась. Грейси закрыла лицо руками и дала волю слезам.

Счастье отвернулась от нее.

Кто-то дотронулся до ее колена. Грейси подпрыгнула, небось, какой-нибудь маленький попрошайка, они во множестве крутятся у фонтана в надежде поживиться монеткой, а то и залезть в открытую сумочку. Однако перед ней стояла не попрошайка, а очень даже хорошо одетая маленькая девочка.

Грейси вытерла слезы. Она словно смотрела на собственное изображение в детстве, матовая кожа, блестящие черные кудряшки, серьезные синие глаза, вот только на носу и щеках не было знаменитых австралийских веснушек. Этими веснушками Грейси в детстве очень гордилась, ведь это было единственное, что связывало ее с белобрысыми товарищами по школе.

— Привет, малышка, — сказала Грейси, обретя дар речи.

Девочка помолчала, вдумываясь в английские слова, потом ответила.

— Привет, — тоже по-английски, хотя и с сильным итальянским акцентом. — Меня зовут Мила.

— Очень рада, Мила. Я, Грейси.

Мила не улыбалась, но и не хмурилась, она просто смотрела на Грейси, наклонив голову набок.

— С вами все о'кей?

Грейси усмехнулась.

— О'кей, конечно. Спасибо, что спросила.

С кем, интересно, эта малышка? Грейси посмотрела по сторонам. Кругом толпился народ: туристы, бросающие монетки в фонтан, местные, пытающиеся всучить им открывашки для бутылок с изображением Папы, монашки, пробирающиеся парами между торговцами, молодые парни, готовые «подарить» розу в обмен на один евро.

— Где твоя мама? — спросила Грейси, беря девочку за руку.

— На небе, — серьезно ответила та.

Грейси бросила на нее быстрый взгляд. Кажется, у них много общего.

— Ну, хорошо, а твой папа? Он здесь?

Мила кивнула.

— Ты можешь мне его показать?

Показывать не пришлось. В тот же миг взгляд Грейси остановился на высоком мужчине, торопливо пробирающемся сквозь толпу, вытянув шею, чтобы увидеть что-то поверх голов.

Сердце Грейси пропустило удар. Он был потрясающе красив, что не портило даже выражение сдерживаемого ужаса на лице. На нем был безукоризненный костюм, полы расстегнутого длинного пальто развевались от быстрой ходьбы. Темные волосы были немного длиннее, чем этого требовала мода, однако это смотрелось неплохо. Глаза горели так ярко, что невозможно было разобрать, какого они цвета.

Грейси тряхнула головой, освобождаясь от внезапно охватившей ее неведомой силы, потянувшей ее к отцу девочки. Она в Италии, вот и все.

Ее всегда привлекало все итальянское, а уж когда она впервые посмотрела трилогию «Крестный отец», увлечение это превратилось в настоящую манию. После она столько раз смотрела эти фильмы, что могла пересказать слово в слово целые диалоги. То, что это выводило из себя ее мать, лишь делало все итальянское еще притягательнее.

— Mi scusi![1] — Грейси отчаянно замахала рукой, другой хватая девочку за талию и поднимая повыше.

— Папа! — закричала Мила и тоже стала махать. — Папа! Vieni qui![2]

Мужчина повернулся словно сверхчувствительный радар, настроенный на этот голосок. Вот он заметил дочь, выражение ужаса на его лице сменилось облегчением, и он стремительно приблизился к Грейси, подхватил дочь на руки и крепко прижал к себе, безумолчно говоря что-то по-итальянски. Насколько Грейси могла понять, он отчитывал дочь, но совсем не строго, потому что девочка все время хихикала.

Вблизи мужчина был воистину великолепен, на десяток дюймов, если не больше, превосходя ростом обожаемого Грейси Аль Пачино, а чертами лица мог дать сто очков вперед Микельанджелову Давиду.

Мила, как только отец опустил ее на землю, быстро заговорила по-итальянски, показывая на Грейси. Мужчина наклонился, внимательно слушая, потом поднял на нее темные глаза.

Растопленный черный шоколад, подумала Грейси, разглядев, наконец, цвет этих глаз.

Взяв дочь за руку, он выпрямился, продолжая серьезно смотреть на нее, словно хотел запечатлеть в памяти ее лицо. У Грейси екнуло сердце.

Но вот уголки его прекрасно очерченных губ приподнялись в легкой улыбке.

— Ciao, — сказал он глубоким, чувственным голосом. — Grazie per…[3]

Грейси выставила перед собой ладони, и он умолк.

— Я non comprende[4]. — Она ткнула пальцем себе в грудь. — Австралия. Я не parle[5] хорошо italiano[6]… — На этом Грейси исссякла и вдруг обнаружила, что качает головой и вертит перед собой руками, да и вообще похожа на сумасшедшую, а отец девочки смотрит на нее, и по его милому лицу все шире расплывается улыбка.

— Лука Сиракуза, — сказал мужчина, протягивая руку.

— Грейси Лейн, — ответила она.

Он легко поклонился и отпустил ее пальцы, продолжая глядеть на нее веселыми глазами. Грейси почему-то стало жарко. Мила схватила ее за вторую руку и тут же запрыгала, заплясала, напевая что-то себе под нос.

— Вы австралийка, мисс Лейн? — спросил Лука на безупречном английском.

―Да.

— А я принял вас за римлянку. Вы не похожи на других туристов, которые ходят, вытаращив глаза.

Грейси хотела улыбнуться, но сердце снова забилось часто-часто. Ну, конечно же она похожа на итальянку! В этом-то вся и проблема!

— Вообще-то я итальянка и есть, правда, наполовину.

— А языка не знаете?

Грейси взмахнула рукой.

— Могу только купить билет да кусок пиццы.

— Я хотел сказать, как я вам благодарен за то, что нашли мне Милу. Она такая непоседа, сам не понимаю, о чем я думал, ведя ее сюда.

Грейси посмотрела, куда показывал Лука, и в первый раз с той минуты, когда появился этот ослепительный мужчина, затмивший все вокруг, осознала, что стоит перед прекрасным фонтаном Треви.

— Наверное, думали привнести немножко чуда в ее жизнь, — сказала она.

Даже в том смятенном состоянии, в каком она находилась, античная красота фонтана поразила ее до глубины души.

Взгляд Луки потеплел, и Грейси почувствовала, что краснеет.

— Хм… — произнес он. — Вы правы, конечно. Мне кажется, Мила должна как можно больше узнать о своей стране, и чем раньше, тем лучше. А то лет десять исполнится — и все, повернется спиной к культуре, как это делают нынешние подростки.

— Станет смотреть американское ТВ и носить английскую одежду, — согласилась Грейси. — Знаете, это характерно не только для итальянских подростков. У нас в Австралии то же самое.

— Правда? — произнес Лука, чуть приоткрывая в улыбке безупречные белые зубы.

— Хотя я просто не понимаю, как можно поклоняться чему-то иностранному, живя в Италии, — проговорила Грейси. — Ничего прекраснее этой страны я не видела.

— Не стану возражать. А вы здесь много посмотрели?

Грейси мотнула головой.

— Только Рим.

В Рим она приехала с одной-единственной целью, так что ей было ни до чего другого, но все же внушительная красота города чудесным образом подействовала на нее. И сейчас она чувствовала, что затопившее ее душу разочарование, было вызвано в некоторой степени и тем, что приходится покидать Рим, не познакомившись с ним как следует.

— Только Рим? — Его удивление не знало границ, а выразил его он со всей страстностью, свойственной итальянцам. — Но тогда вы видели лишь вершину айсберга! Вы не представляете, сколько прекрасного в нашей стране. Обещайте мне, что посмотрите еще что-нибудь, кроме Рима.

По правде говоря, Грейси и самой этого хотелось. Но что делать, если нет ни денег, ни времени. Да и вообще у нее на первом месте совсем другое.

— Я постараюсь, — сказала она, прикрывая свое туманное обещание любезной улыбкой.

— По-моему, вы сказали это, просто чтобы сделать мне приятное, — улыбнулся Лука.

Ишь ты, подумала Грейси, все понимает. Она громко рассмеялась, и это было впервые с тех пор, как она ступила на итальянскую землю.

— По правде говоря, так оно и есть. Я не планирую ничего смотреть в вашей стране, и некогда, и языка не знаю.

Казалось, разговор подошел к своему естественному концу. Оставалось лишь как-нибудь поизящнее распрощаться. Но почему-то на ум ничего не приходило. Грейси застыла на месте, не отрывая глаз от прекрасного лица итальянца.

Да и он, похоже, тоже не был склонен прощаться, и Грейси скоро поняла почему.

— Простите, что спрашиваю, — заговорил он, — но Мила сказала мне, будто, когда она подошла к вам, вы были чем-то расстроены.

Грейси смущенно потупилась. Ну, понятно — она стоит тут и перебирает про себя достоинства этого парня, а сама-то, небось, выглядит ужасно: под глазами тени, туфли нечищенные, волосы всклокоченные, занятая у подруги куртка сидит колом.

— Все уже прошло, — сказала Грейси, поправляя свободной рукой растрепавшиеся волосы.

— Но ведь что-то было. Могу я спросить, что вас беспокоит? Может, я помогу чем-то. В награду за Милу.

— Да ничего, спасибо. Лучше погуляйте с ней, день такой хороший.

Грейси удивленно заморгала, когда с неба закапал вдруг весенний дождь. Ну вот, последний день в Риме…

Лука посмотрел на дочь, которая все еще держала обоих за руки, на его лице показалась удивительно нежная улыбка. В груди Грейси тоскливо заныло.

— Она для меня все, — произнес он почти не слышно.

Сердце Грейси дрогнуло. Оба они — и отец, и дочь — были само совершенство. Любящий отец со своей любимой дочерью. Именно этого не было в жизни Грейси, и именно это она искала в Риме.

— Мила уже помогла мне. Правда. Я пойду? — Грейси захотелось вырваться из гипнотизирующей ее атмосферы нежности, окружавшей этого человека и его дочь.

Лука обратил взгляд на нее, и Грейси почувствовала, что на ее глаза вот-вот навернутся слезы. Ну, нет, плакать она больше не будет.

Грейси присела перед девочкой.

— Мила, я очень рада, что познакомилась с тобой. По-моему, тебе очень повезло, что твой папа решил показать тебе свои любимые места.

Девочка подняла глаза на Луку.

— Папа меня очень любит, — сказала она так, будто это все объясняло.

Грейси улыбнулась.

— Ну конечно любит. Да и разве можно не любить такую славную девочку.

Она легонько пощекотала ее под ребрами, вызвав радостный смех, и выпрямилась, освободившись от обнимавших ее за шею детских рук.

Лука сжал ее ладонь. Рука была теплая и сухая.

Грейси вопросительно посмотрела на него. Глаза мужчины выражали больше чем просто благодарность. В них читался нескрываемый интерес. Значит, он чувствует то же, что и она. Жаль, что их время истекает.

Грейси кашлянула, нарушая неловкое молчание.

— Ну что ж, я и так вас задержала, — проговорила она и, пересиливая себя, высвободила руку и полезла в карман куртки за ключом от своей комнаты.

Ключ она нащупала, но вот кошелька, который должен был находиться там же, не обнаружилось. Грейси невольно стала шарить глазами по толпе в поисках вора. Естественно, того и след простыл.

Это стало последней каплей. Грейси расхохоталась, громко, во весь голос, так, что на нее стали оборачиваться. Заметив это, она прижала руки к груди, стараясь успокоиться.

Лука смотрел на нее с недоумением.

— У меня украли кошелек, — сквозь смех пояснила Грейси.

Лука повертел головой.

— Знаете, — сказал он, — тут рядом находится ресторанчик нашего родственника. Давайте пойдем туда и позвоним, чтобы срочно аннулировали вашу кредитную карту.

— Не стоит. Все, что бедный парень обнаружит в моем кошельке, это билет на электричку, немного мелочи да снимок Минки, собачки моей подруги. Мое состояние хранится в гостинице.

Это состояние представляло собой грязные вещи, которые давно дожидались стирки.

— А паспорт?

Грейси похлопала себя по бедру.

— В потайном кармашке вместе с авиабилетом. Спасибо моей подружке Каре, она была просто уверена, что у меня непременно свистнут кошелек.

Грейси последний раз хохотнула. Лука взял ее за руку, и Грейси внезапно почувствовала слабость. Если она сейчас же не поест, до общежития ей не дойти.

— Я серьезно насчет ресторана, — сказал Лука, словно прочитав ее мысли. — Я как раз собирался покормить Милу. Если вы согласитесь пообедать с нами, я почту это за честь.

Грейси хотела отказаться. Надо вернуться в общежитие, позвонить в авиакомпанию и Саре, чтобы встретила в аэропорту Мельбурна. Но если она сейчас же не поест, то просто умрет с голоду — за весь день она только выпила капуччино, и все.

— Пойдемте с нами, пожалуйста, — с мягкой улыбкой продолжал Лука. — Вместе пообедаем. — Он передернул плечами. — И поскорее, а то вымокнем.

И, правда — дождь усилился.

— О'кей, — сказала Грейси, глядя на небо. — Я вижу, кто-то все решил за меня. Спасибо.

Лука кивнул, продолжая смотреть ей в глаза, и убрал руку. Там, где были его пальцы, осталось ощущение теплоты. Грейси вернула к реальности Мила, что-то быстро сказавшая отцу по-итальянски.

— Да, — из деликатности ответил он по-английски. — Я тоже проголодался, и Грейси. Так что идем обедать.

— Ура! — закричала девочка, крутанулась, держась за отцовский палец, и потащила Луку прочь от фонтана.

Пробираясь сквозь толпу, Грейси мельком взглянула на Нептуна, и ей почудилось, будто на лице его играет улыбка, которой прежде не было.

Они вбежали, отряхиваясь, в шумную, заполненную народом тратторию. Лука повел Грейси и Милу в глубь помещения.

— Вы говорили, это заведение принадлежит вашим родственникам? — произнесла Грейси, снимая куртку и вешая на крюк в стене.

— Точнее, дяде моей покойной жены.

Грейси вспомнила слова Милы, что ее мама на небе, и ей стало грустно оттого, что такой прекрасный человек потерял свою прекрасную жену.

Она не знала, что говорить. Уж кому, как не ей, было знать, как себя чувствует человек, которому без конца приносят соболезнования, и она, конечно же, не собиралась поступать как другие. Она и в Италию-то отправилась, среди прочего, чтобы убежать от них.

Не успела Грейси проговорить еще раз бессмысленное «ну вот мы и пришли», как к столу подбежал грузный человек в испачканном томатным соком переднике, держа в руках бутылку кьянти и два бокала. Он поставил все это на стол и, по-медвежьи обняв Луку, стал что-то быстро-быстро говорить. Было такое впечатление, что они не виделись бог весть как долго, потому что голос старика звучал укоризненно, а Лука покраснел.

Покончив с упреками, старик обратил свое внимание на Милу, подняв ее на руки и прижав к себе так крепко, что было странно, как та не задохнулась. Наконец девочка все-таки вырвалась из его объятий и, поелозив на коленях у отца, переползла поближе к стене, где было безопаснее.

— Грейси, — сказал Лука, — это Джованни, внучатый дядя Милы. Джованни, это Грейси. Она из Австралии, хотя наполовину итальянка.

При последних словах Лука подмигнул Грейси, и она не могла не улыбнуться в ответ.

Старик послал Грейси воздушный поцелуй и затараторил снова. Грейси мало что разобрала, но и этого хватило, чтобы понять — ее сравнили с Венерой, богиней красоты.

Грейси прыснула и попыталась скрыть смешок, поднеся ко рту бокал с вином, но это не ускользнуло от Луки.

— Вижу, это вы поняли. Ваш итальянский какой-то избирательный.

— Знаете, — проговорила Грейси, когда Джованни отошел, — в первую неделю здесь, я как-то сидела на ступеньках на площади Испании, так чего я там только не наслушалась. И все-таки, не считая комплиментов, Джованни очень мил.

— Но он не так уж и не прав.

По всему телу Грейси разлилось тепло.

— Умоляю вас! — фыркнула она. — Знаете, что я об этом думаю? У итальянских мужчин есть особый ген флирта, которого нет у австралийцев. За то время, что я в Риме, дня не проходило, чтобы хоть раз кто-то не подошел и не пригласил меня на свидание. Я удивляюсь, как они вообще разбирали, что я женщина, в этой старой куртке и нахлобученной шляпе.

Лука улыбнулся уголком губ.

— Ну, уж таковы мы, итальянцы. Мы умеем ценить произведения искусства.

По лукаво блестевшим глазам Луки, Грейси понимала, что он ее поддразнивает, и все-таки покраснела.

— Перестаньте, прошу вас! Впрочем, кому я это говорю? Вы все равно не перестанете. Вы все просто какие-то машины для флирта.

— Вы очень красивая, — вставила вдруг Мила. Лука громко засмеялся.

— Вот видите! Все так и есть.

— Это настоящая болезнь, — буркнула Грейси.

Мила сползла с колен отца, обошла стол и, взгромоздившись на колени Грейси, обвела пальчиками ее лицо, провела по носу, по губам, по подбородку.

— Ты похожа на меня, — сказала она.

— Ты так думаешь? — спросила Грейси, улыбаясь поверх головки девочки ее отцу. — Но у меня есть веснушки, а у тебя нет.

— Это правда, — согласилась Мила, с серьезной миной изучая крохотные пятнышки на носу Грейси. — По-моему, из-за этого я красивее тебя.

Лука уже открыл рот, чтобы осадить дочь, но Грейси качнула головой, молчите, мол.

— Знаешь что? Я думаю, ты права.

— А я буду такая же, как Грейси, когда вырасту? — спросила Мила, наклоняясь вперед и глядя на отца. — У меня тоже будут… веснушки? Или я буду как мама?

Улыбка сползла с лица Луки, но лишь на мгновение, потому что сразу же вернулась, еще лучезарнее, чем до этого. Он протянул руки, и Мила быстренько перебежала к нему и села на колени.

— Ты будешь точно такая же, как мама. Мила еще раз пристально посмотрела на Грейси и кивнула головой:

— Вот и хорошо.

— Она очень хорошо говорит по-английски, — заметила Грейси, желая сменить разговор.

— Пару лет назад мы провели несколько месяцев в Англии, там она и научилась. Только мне кажется, последнее время она начинает забывать английский.

Лука провел рукой по волосам дочери.

— Так что вас привело в наш прекрасный город? — спросил он.

Грейси ожидала, что к ней снова вернется плохое настроение, но, удивительное дело, она ничуть не расстроилась, наоборот, ей подумалось, что она вполне может открыться сидящему напротив мужчине. Может быть, виной тому был опустошенный стакан, что стоял перед ней на столе. Или, возможно, воспоминание о померещившейся улыбке на каменном лице Нептуна. Или просто на нее подействовала доброта, светившаяся в глубоких темных глазах Луки.

Что бы это ни было, Грейси отбросила сомнения.

— Я приехала в Рим, чтобы разыскать своего отца, — сказала она.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— А что, ваш отец пропал? — озабоченно спросил Лука, наклоняясь вперед.

— Не совсем так, — ответила Грейси. — Просто я решила, что настало время его найти. Он итальянец.

— И вы давно его не видели, да?

— Вообще-то никогда.

— Да что вы! — воскликнул он с тем чисто итальянским пылом, который всякий раз изумлял ее. — Это же ужасно — дочь ни разу не видела своего отца!

В его глазах мелькнула такая боль, что у Грейси запершило в горле.

— Может, я могу вам чем-то помочь? — спросил Лука.

Первым побуждением Грейси было сказать «нет». Она давно уже жила сама по себе и ни к кому не обращалась за помощью. Но до последних минут дело, ради которого она приехала сюда, представлялось ей совершенно безнадежным. Так, может, настало время все же попросить помочь ей?

— Я уверена, вы занятой человек, — уклончиво проговорила Грейси.

Лука дернул плечом.

— Бывает. Но сегодня суббота, и у нас с Милой нет определенных планов. Правда, Мила?

Девочка кивнула, тряхнув кудряшками.

— Расскажите мне все, — попросил Лука.

Грейси замялась — слова «помогите мне» просто не хотели слетать с языка. Но тут она вспомнила свои рыдания у фонтана и брошенную в воду вторую монетку. Что, если Лука и есть ответ на ее мольбу? Что, если он приведет ее к отцу? Что, если это ее последний шанс найти отца?

В конце концов, она зашла слишком далеко и сожгла за собой слишком много мостов, чтобы не пройти уготованный ей путь до конца.

Грейси взглянула на Милу, которая сидела, покачиваясь и постукивая ногой по ножке стула.

Лука проследил за ее взглядом.

— Мила, может, пойдешь, поможешь дяде Джованни?

Мила надула губки.

— Не хочу.

— А у него наверняка есть тирамису[7], он тебя угостит.

Девочка широко раскрыла глаза и, ни слова не говоря, слезла с отцовских колен и побежала на кухню.

— А это называется подкуп, папочка, — с улыбкой сказала Грейси.

— Иногда приходится делать то, что приходится, — произнес с жутким нью-йоркским акцентом Лука. — Ладно, расскажите мне о своем отце.

— Честно говоря, я знаю только его имя. Еще знаю, что двадцать пять лет назад, когда он встретил мою мать в Риме, ему было двадцать, и он учился в юридическом институте.

―Ну, это уже кое-что. Если он юрист или адвокат, то должен быть зарегистрирован.

— Именно так я и пыталась его разыскать, но почему-то ничего не получилось. Может быть, я неправильно записала имя и фамилию или он не закончил институт. Не зная языка, очень трудно в чем-то разобраться.

— А ваша мать не может сообщить какие-нибудь подробности?

Грейси вспомнились ссоры с матерью. Грейси просила ее рассказать подробнее об отце, а та обвиняла ее в неблагодарности.

— Мама умерла несколько месяцев назад, — сказала она, теребя салфетку и стараясь подавить озноб, который охватывал ее всякий раз при воспоминании о тех днях. — Скажу честно, я бы ни за что не приехала сюда его разыскивать, будь она жива. Мама даже говорить о нем не хотела.

— Понятно, — произнес он задумчиво. — Скажите, как звали вашего отца?

— Антонио Грациано.

Она сидела напряженная, как струна, глядя в глаза Луки, и тому ужасно захотелось, чтобы это имя что-то значило для него. Но нет, оно было незнакомо.

— Что ж, достойное имя, — сказал он, прекрасно зная, что эти слова нисколько не уменьшат ее разочарования. Вид у нее был подавленный.

Ну и ладно, он все равно должник этой женщины. Она помогла ему найти Милу, и он должен отблагодарить ее чем-то большим, чем горячий обед.

— Хотите вы или нет, но я намерен помочь вам, Грейси Лейн, — сказал Лука.

Ее лицо осветилось такой сияющей улыбкой, что он поразился. Эта женщина затронула что-то в его сердце, что давно уже молчало. Она удивила его.

У нее крадут кошелек, а она смеется! Сарина на ее месте была бы вне себя, принялась бы швырять все на землю, а эта странная девушка просто рассмеялась. Удивительно!

В жизни Луки случалось много всякого, и он думал, что уже разучился удивляться. Оказалось — нет, и это его обрадовало.

Внезапно для самого себя он сказал:

— Я… мы сегодня едем к нам на виллу. Почему бы вам не поехать с нами? У меня там есть аппаратура, которая поможет нам в поисках.

— Нет, спасибо. — Грейси покачала головой. — Я сегодня последний день в Риме.

Только тут до Луки дошло, что она уже ни на что не надеется. Он знал, что это значит — не иметь ни малейшей надежды. Ради дочери он держится. Но у этой девушки нет никого, кто мог бы ей помочь справиться с отчаянием.

— Если ваш отец родился здесь, то у вас, я полагаю, итальянский паспорт? — полувопросительно произнес он.

―Да.

— Выходит, вы можете оставаться в Италии сколь угодно долго, по крайней мере, пока не найдете отца.

Она поморгала.

— Теоретически — да. Практически же это невозможно. Нет ни времени, ни денег. Нет, не могу.

— А если бы у вас были средства?

— Тогда бы я задержалась здесь до тех пор, пока не разыскала его.

Ее голос звучал ровно, глаза смотрели настороженно.

Зародившаяся у него в голове мысль вылилась в слова:

— Я вам уже говорил, что у Милы все хуже с английским языком, и мне думается, если бы в доме был человек, для которого английский родной, это очень бы ей помогло. В общем, я предлагаю вам это место.

Грейси замерла с открытым ртом. Прежде чем она собралась что-то сказать, Лука добавил:

— Вы поможете Миле с английским, а я вам — разыскать вашего отца.

Уж от этого-то предложения она не сможет отказаться, подумал он.

— Кто вы такой? — раздался ее голос. — Рыцарь в сияющих доспехах?

— Ничуть, — сказал Лука. — Для меня это просто сделка.

— Но я же не учительница, — возразила Грейси. — Я крупье в казино, вот и все. Я могу научить Милу совсем не тому, что нужно. Как подбрасывать монету, например. Или как тасовать карты. У меня нет никакого опыта преподавания.

Луке было все равно. Он решил зайти с другой стороны.

— Зато вы понравились Миле.

Грейси махнула рукой.

— Ну и что! Дети вообще меня любят. Я на всех свадьбах только и делаю, что вожусь с детьми. Я знаю много смешных песенок.

Лука невольно улыбнулся.

— Если хотите знать, Мила дичится посторонних, и мне кажется, сейчас самое время как-то расширить круг ее знакомств, ведь на следующий год ей идти в школу. Наше соглашение будет выгодно и для нас, и для вас, Грейси. Ничего личного, чистый бизнес.

Грейси посмотрела на него долгим взглядом, склонив голову набок, и внезапно прыснула.

— Что тут смешного? — удивился Лука.

— Вы специально подражаете одному типу из «Крестного отца» или у вас в Италии так принято говорить — «это бизнес, ничего личного»?

Лука смотрел на нее непонимающими глазами.

— Я не видел фильм, о котором вы говорите.

— Вы шутите?

Лука покачал головой, раздумывая, не дал ли он промашку. Но нет, ее улыбка стала еще шире. То, что он сказал случайно, сработало.

— О'кей. Я согласна. Вы и сами не заметите, как ваша Мила начнет болтать как настоящая австралийка.

Лука выпустил из легких воздух, который задерживал, сам того не замечая.

— Прекрасно, — сказал он, снова удивляясь тому, с каким нетерпением ждал ее ответа. — Знаю, надо было спросить об этом до того, как делать свое предложение, но уверен, вы меня поймете. Мне нужна какая-нибудь характеристика, рекомендация.

Грейси залезла в свой рюкзак и, пошуровав там, вытащила два немного помятых листка — рекомендацию. Пожав плечами, она протянула ее Луке.

— Я специально ее взяла. Думала, может, устроюсь в кафе или еще куда-то…

— Хорошо, мисс Лейн, — сказал Лука, — вместо кафе будет «еще куда-то».

— Папа! — с криком подбежала к столу Мила.

Лука схватил ее и усадил к себе на колени. Он чувствовал, что выставляет ее перед собой словно щит, как будто хочет показать сидящей напротив женщине, что кроме ребенка, их ничто не связывает, хотя в нем росло ощущение, что это не совсем так.

— Папа, я ела тирамису и кассату[8], — весело сообщила Мила.

— Не может быть! — воскликнул Лука и поцеловал дочь в щечку. — Хотя нет, ты такая сладкая, наверное, съела целых три порции.

Мила облизала губки, проверяя, в самом ли деле она сладкая.

— А у меня есть для тебя хорошая новость. С нами едет Грейси, Ты ведь хочешь, чтобы твоя gran-nonna[9] познакомилась с ней?

Лука пытливо смотрел на дочь, ожидая, как она на это отреагирует. Мила немного помолчала, и Лука уже приготовился услышать ее протестующий крик. Но не тут-то было, ― Мила захлопала в ладоши.

— Хочу! Я познакомлю ее с Пино.

— Твою прабабушку зовут Пино? — спросила, подмигивая ей, Грейси.

— Нет, это мою лошадку так зовут, а прабабушку зовут Гран-нонна.

— О, понимаю. Ну, я буду очень рада познакомиться и с твоей прабабушкой, и с лошадкой.

Джованни принес пасту[10], и Грейси вдруг поняла, что она голодна как волк. Да и немудрено — вот уже сколько дней она обходилась практически только капуччино.

К тому времени как она покончила со своей щедрой порцией, Лука не справился еще и с половиной.

— Вы любите пасту, как я вижу, — заметил он.

— Спрашиваете!

— А что, в Австралии есть итальянские рестораны?

— Полно. Особенно в Мельбурне. Только не везде хорошо готовят. А в Италии кухня просто потрясающая! ― закончила Грейси, надеясь, что это как-то объяснит ее зверский аппетит.

— Охотно верю, судя по вашей тарелке, она такая чистая, прямо хоть на стол подавай.

Чувствуя себя невоспитанной дурой, Грейси прикусила язык.

Мила громко ахнула.

— Папа, ты только посмотри на ее тарелку!

— Я вижу, — ответил Лука, поглядывая краем глаза на Грейси.

Грейси прикрыла свой ненасытный рот салфеткой.

Ей хотелось разорвать соглашение с Лукой — и не хотелось. Ее привлекало уже одно то, что она могла задержаться в Италии. Ну а возможность пожить в нормальном доме, хорошо питаться, принимать ванну, а не душ, в который ходят еще двадцать человек, и звонить по телефону, когда захочется, — все это было исполнением ее самых смелых ожиданий. Оставалось только надеяться, что она не разрушила все своим ужасным аппетитом и отвратительными манерами.

— И как мы с ней поступим? — обратился Лука к дочери. Грейси затаила дыхание.

— Оставим без десерта, — вынесла приговор девочка.

— Это по-честному, — сказал Лука.

Джованни принес три тарелки с десертом, и рот Грейси наполнился слюной при виде разноцветного мороженого.

— А можно я съем один шарик, а остальное ты возьмешь себе? — спросила она.

Личико Милы приняло задумчивое выражение.

— Думаю, это по-честному, — сказала она, наконец. — Только ешь лимонный.

— Принято.

Мила оглянулась на отца, ища поддержки, и то же сделала Грейси. Она ожидала, что Лука смотрит на дочь, но нет — его взгляд был устремлен на нее.

И под этим взглядом Грейси почувствовала себя слабой и беззащитной. Он встретил ее в самое неподходящее время — вокруг глаз темные круги от усталости, волосы в беспорядке, настроение самое паршивое — и все-таки сделал так, что она почувствовала себя спокойно и непринужденно. Настолько непринужденно, что умяла целую тарелку пасты за какие-то две минуты!

Лука словно почувствовал, о чем она думает, уголки его губ вздернулись в улыбке. Ее сердце гулко стукнуло, и она улыбнулась ему в ответ, прежде чем взяться за свой лимонный шарик.

Мила управилась с двумя порциями мороженого, и Лука вызвал водителя.

— Я сказал ему, чтобы ждал нас у вашей гостиницы. Мне подумалось, после обеда полезно прогуляться.

Они попрощались с пылким Джованни и, взяв за руки Милу, вышли на улицу. По дороге Мила то пела, то хихикала и, увидев что-то интересное, показывала на это ногой, не желая отпускать руки взрослых.

Грейси искоса взглянула на Луку. А вдруг он маньяк и завлекает на свою удаленную виллу, чтобы убить? Хотя нет, не станет же он мучить ее на глазах у своей дочери, бабушки и лошадки по кличке Пино.

— Чему вы улыбаетесь? — спросил Лука.

Грейси отвела глаза.

— Ничему такому, что бы я могла рассказать, не боясь показаться дурочкой.

— Che cosa[11] дурочка? — вмешалась Мила.

— Это человек, который смеется, когда совсем не смешно, — ответила Грейси.

Лука с Милой остались на улице, а Грейси пошла за своим скудным багажом. Когда она вернулась, перед подъездом стоял роскошный черный автомобиль.

Заднее стекло опустилось, высунулась головка Милы.

— Скорее! Поехали домой!

Домой, подумала Грейси. Интересно, где мой дом?

Перед отъездом из Мельбурна она уволилась с работы и сдала свою квартиру, так что теперь была бездомной и безработной. Будущее лежало перед ней ведущей неизвестно куда дорогой. И все, что ей оставалось, это идти по ней.

Грейси глубоко вздохнула и полезла в машину. Все трое — она, Мила и Лука — устроились на заднем сиденье, впереди за темной панелью сидел водитель. Машина тронулась, за окнами поплыли улицы Рима, сменившиеся тосканским пейзажем со стоящими вдоль дороги крестьянскими домами и разбросанными по холмам деревнями.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Вечерело, когда они подъехали к вилле. Все было как на открытке: дорога, обрамленная по обеим сторонам высокими кедрами, поднималась, петляя, на холм, засаженный виноградной лозой. На вершине холма стоял двухэтажный оштукатуренный дом под оранжевой черепичной крышей, в стороне — небольшой флигель. Все было залито желтым светом заходящего солнца.

— Вам нравится? — спросил Лука.

— Разве это может не нравиться? — со вздохом ответила Грейси.

— Далековато от города, — проговорил он, и Грейси услышала… что-то такое услышала в его голосе.

Она посмотрела на него, но его глаза были устремлены на дом.

— Ерунда, — фыркнула Грейси, и он повернулся к ней. — Разве это далеко? Вот я, например, чтобы добраться сюда из Мельбурна, летела на двух самолетах и провела в воздухе целые сутки. А какие-то два часа на машине — это ерунда. Да и вообще, есть ведь Интернет и спутниковое телевидение, человек больше не изолирован.

— Понятно, — сказал Лука. — Все так говорят, — добавил он с улыбкой.

Грейси, покраснев, снова высунула голову из окна, жадно вдыхая прохладный свежий воздух. Вилла казалась старинной. Грейси не удивилась бы, наверное, скажи ей Лука, что письма отсюда до сих пор отправляются с конным нарочным.

— У меня тут есть все средства связи, и они в вашем распоряжении, Грейси. Mi casa, su casa[12], — произнес он, и Грейси показалось истинным волшебством то, что он уже не первый раз угадывает ее мысли.

На гравийной дорожке перед домом их встретили работающие в доме люди и огромный черный пес, который выскочил из парадной двери.

Люди оживленно говорили что-то, а пес бросился к Луке и встал на задние лапы, положив передние ему на грудь. Лука почесал его за ушами, не переставая переговариваться со слугами.

Наконец он повернулся к Грейси.

— Я сказал им, кто вы, позже познакомлю. А это, — он потрепал пса за ухо, — Цезарь.

Пес приветствовал Грейси громким лаем, она попятилась. Весь ее опыт общения с собаками заключался в игре с маленьким мальтийским терьером ее подруги Келли.

— Кто он? — спросила она.

— Ньюфаундленд.

— Правда? А я думала — медведь.

Мила хихикнула.

— Медведи в Тоскании не водятся. Есть только дикие кабаны.

— Замечательно, — отозвалась Грейси. — А где Гран-нонна?

Лука бросил взгляд на флигель.

— Она живет там, скоро вы ее встретите. — Он показал рукой. — А пока, пожалуйста, идите за Кэт, она отведет вас в вашу комнату.

Грейси кивнула и посмотрела на слуг. Одна из девушек поклонилась, и она поняла, что это и есть Кэт.

— Andiamo[13], — сказала девушка.

Внутри дом оказался еще красивее, чем снаружи. Он был великолепно обставлен и в то же время казался уютным. Единственное, что поразило Грейси, так это что совсем незаметно существование в этом доме четырехлетнего ребенка. Грейси помнила, что творилось, когда ее брат и сестра по матери были маленькие: повсюду валялись игрушечные грузовики и куклы, настольные игры занимали все столы, потеснив любимые взрослыми безделушки. Здесь же перед глазами Грейси была словно иллюстрация из журнала «Архитектурный дайджест».

Поднявшись по широкой лестнице, Грейси вошла в свою комнату, которая на самом деле оказалась спальней с широченной кроватью, гостиной с зашторенным французским окном и ванной с туалетом. В обеих комнатах пахло свежестиранным бельем, а площадью они были в два раза больше ее номера в общежитии.

Грейси присвистнула.

— Шик и блеск.

Кэт с недоумением обернулась, Грейси выставила перед собой руки с поднятыми большими пальцами — интернациональный знак, что все отлично. Девушка ответила таким же жестом, показывая, что она поняла, и вышла, прикрыв за собой дверь.

Телефона в комнате не было, и Грейси, посидев минут пять на кровати, вышла — надо было позвонить в астралийское посольство. К тому же был уже субботний вечер, надо было обязательно позвонить Келли с Сарой. Странно, но Грейси впервые не хотелось признаваться своим подругам, что она до сих пор не разыскала отца.

Она решила позвонить в посольство и лечь спать. Подруги подождут до завтра или, может, до следующей субботы, а у нее за это время, возможно, появится что-то новое.

Внизу Грейси услышала голос Луки. Он что-то говорил за полуприкрытой дверью. Грейси остановилась, прислушиваясь. Толку от этого было немного — она разбирала разве что одно слово из десяти, причем ни разу не прозвучали слова «Антонио» и «Грациано». И все же Грейси осторожно заглянула внутрь.

Лука стоял возле большого стола, на котором разместились компьютер, факс и ксерокс.

Грейси понятия не имела, чем он зарабатывает на жизнь, но, судя по дому и оборудованию кабинета, в деньгах он не нуждался. Неудивительно, что может нанять, кого захочет. Но, если разобраться, ее вроде бы и не нанимали. Тогда что? Они просто оказывают друг другу услугу.

Внимание Грейс привлекло тихое бормотание. Это была Мила — она сидела на ковре с куклой и каурой пластиковой лошадкой и разговаривала с ними. Рядом лежал Цезарь.

Отец, дочь, уют, богатство, подумала Грейс. Образцовая семья, вот только матери не хватает.

Интересно, как она выглядела, эта женщина, ухитрившаяся завоевать такого потрясающего мужчину и родить такую чудесную дочь. Наверное, она была необыкновенная, и по ней страшно скучают. И ее трудно заменить.

— Buon giorno[14], — послышался хрипловатый голос за спиной.

— Черт побери!

Грейс так стремительно развернулась, что ударилась спиной о стену.

На нее смотрела стройная женщина во всем черном, с собранными в узел серебряными волосами. Ну конечно, это бабушка Луки, прабабушка Милы. Тот же хороший рост, римский нос, такие же аристократические скулы и интеллигентные карие глаза, как и у внука.

— Так, значит, вы и есть новая домашняя учительница, — проговорила женщина по-английски с сильным акцентом, явно ожидая более достойной реакции на свое появление, чем «черт побери».

— Да, это я, — весело ответила Грейси. — А вы… бабушка Милы.

Она умолкла, ожидая вопросов, но женщина тоже стояла молча, так что Грейси пришлось как-то заполнять паузу.

— Учительница я случайно, — затараторила она. — Я здесь, чтобы научить Милу говорить как настоящая австралийка.

Грейси говорила и говорила и никак не могла остановиться, как будто старалась прогнать суровое выражение с лица пожилой женщины. И замолкла, пораженная, когда это, в самом деле, произошло.

В глазах женщины зажглась улыбка.

— Хорошо, — сказала она. — Нашей Миле нужен кто-то… с вашими способностями. Как и Луке. — Не дав Грейси вставить хоть что-то в ответ на эти загадочные слова, женщина продолжала: — Знаете, ведь наш Лука был настоящий лев.

— Лев? — повторила Грейси с натянутой улыбкой.

— Он был королем делового мира, — продолжала Гран-нонна, словно не слыша. — Он трудился, чтобы дом был полной чашей, а бизнес процветал. И добился успеха. Даже начал организовывать несколько офисов в Лондоне. Но потом умерла Сарина, и он все бросил и теперь проводит все свое время с Милой.

— Вы хотите сказать, что он с тех пор совсем не работает? — спросила Грейси.

— Да нет, работает, но ни разу не ездил в офис. Они присылают отчеты, он их читает и отправляет обратно с пометками, но только по ночам, когда Мила спит. А дни целиком проводит с ней.

— Лука пригласил меня, чтобы я занималась с ней вместо него, — сказала Грейси. — А потом, он, наверное, справляется с работой и сидя дома.

Гран-нонна пожала плечами.

— Знаете, в юности он мечтал открыть в нашем поместье приют для бродячих собак, но потом закончил учебу, и пришлось жить в городе. — Гран-нонна так пристально посмотрела на Грейси, что у той захватило дух. — В детстве он часто приносил домой потерявшихся животных.

Грейси почувствовала, что краснеет под тяжелым взглядом женщины.

Было ясно — она не верит, что Грейси приехала сюда только как учительница.

— Значит, мое появление для вас не стало сюрпризом?

Гран-нонна несколько мгновений молчала.

— Не знаю, что и сказать, дорогая, — проговорила она, наконец. — Я очень надеюсь, что это первый сюрприз, за которым последуют и другие. Это семейство давно пора как следует встряхнуть.

С этими словами женщина удалилась, оставив Грейси в полной растерянности.

Открывшаяся дверь кабинета ударила ее в плечо, и, обернувшись, она наткнулась на вопросительный взгляд Луки.

— По-моему, я слышал голос бабушки, — проговорил он, оглядываясь.

— Она была здесь, — подтвердила Грейси, почему-то обрадовавшись тому, что он не извинился, а значит, его манеры не столь уж безупречны. — Но вы не пугайтесь, Лука. По-моему, я ей понравилась.

— Почему вы так решили?

— У женщин чутье на такие вещи. Мы сразу угадываем, понравились кому-то или не очень.

Лука прислонился к двери, засунув руки в карманы брюк. Оба молчали, слышалось только тиканье часов в передней.

Лука устало потер лицо ладонью.

— Что ж, я рад, — сказал он, наконец. — Значит, все в порядке? Вы хорошо устроились?

— Комнаты чудесные, спасибо.

Снова наступило молчание.

— Вы не проголодались? — спросил Лука. — А то Кэт может что-нибудь для вас приготовить.

Грейси прижала руку к животу.

— Что вы, не надо, я сыта. Ну ладно, завтра у меня важный день, пойду постою часок под душем, смою запах гостиницы.

Лука улыбнулся, и у Грейс екнуло сердце.

— Я заметила. Мила у вас, — сказала она. Уходить не хотелось, хотя не терпелось стать под душ. — Может, я уложу ее в постель, а вы еще поработаете? — Грейси заглянула в кабинет: девочка спала на диване, а рядом на ковре дремал Цезарь. — Или могу вывести собаку.

— В этом нет необходимости. Цезарь гуляет сам.

Слава богу! — подумала Грейси, чувствуя, что Лука внутренне посмеивается над ней. Она мельком взглянула на него и перевела взгляд на его дочь.

— Ну как, отнести ее в постель?

— Не надо, спасибо. Для меня это самое большое наслаждение — видеть, как она спокойно спит.

Грейси подумалось, что эти слова имеют двойной смысл. Ну конечно, он целыми днями возится с Милой, по ночам занимается делами, а еще присматривает за домом и заботится о пожилой матери. Если уж она оказалась здесь, надо облегчить его ношу. Ведь чем свободнее он будет, тем больше времени сможет потратить на поиски ее отца.

Они уставились в глаза друг друга, не в силах отвести взгляд. Грейси сама не могла понять, кто кого завлекает — то ли он ее, то ли она его. Но нет, пора идти спать. Одной!

Грейси повернулась в сторону передней.

— Все, я пошла. Спите спокойно, завтра увидимся..

— Buona notte, Gracie[15], — отозвался Лука, не двигаясь. — Приятных снов.

Грейси направилась к лестнице, чувствуя спиной его взгляд.

Лишь оказавшись у себя, она вспомнила, что хотела позвонить по телефону.

Проснулась Грейси оттого, что солнце, свободно вливая свой свет в большое окно, затопило кровать. Грейси потянулась, чувствуя приятное прикосновение дорогого постельного белья, и села.

— Где я? — спросила она, обращаясь к голубой стене.

Та не ответила, Грейси закрыла глаза и напрягла мозг, пока тот не выдал ответ. Ну да, Лука, Мила, английская учительница, последний шанс разыскать отца.

— Ладно.

Грейси встала с кровати и подошла к двери, щурясь от яркого солнца.

Зевая, она открыла створки и вышла на широкую террасу. Перед ее глазами распахнулась захватывающая дух панорама.

Прямо под террасой простиралась широкая лужайка, кончавшаяся каменными ступенями. Далее посыпанная песком извилистая дорожка вела налево к большой бревенчатой конюшне, за которой виднелась круглая площадка для объездки лошадей. С правой же стороны, рассеченный надвое ручьем, зеленел девственный лес, наползавший на высокий холм.

Грейси облокотилась на прохладный бетонный парапет и, закрыв глаза, подставила лицо нежаркому весеннему солнцу. Внезапно справа послышались шаги. Грейси резко повернулась — к ней шел Лука, а рядом с ним — Цезарь. Видимо, терраса принадлежала не только ей, а тянулась вдоль всего второго этажа.

— Красиво, правда? — произнес Лука, словно не замечая, в каком она непрезентабельном виде. Сам-то он выглядел безупречно в черных брюках и черном же кашемировом свитере с подвернутыми рукавами.

Грейси попыталась стянуть пальцами вырез открытой майки, в которой спала, второй рукой оттягивая ее пониже, чтобы прикрыть по возможности голые ноги, но, поскольку одновременно пришлось отодвигать Цезаря, который заинтересовался этими самыми ногами, ничего путного из этого не вышло.

Метрах в двух от Грейси Лука остановился и, опершись на балюстраду, стал смотреть вдаль, таким образом, дав Грейси передышку в ее борьбе со своей наготой.

— Есть где разгуляться, по крайней мере, этому дурню, — сказал Лука, глядя на Цезаря. — Он вам мешает?

— Да нет, не так чтобы очень. Только он в двадцать раз больше единственной собаки, с которой я близко знакома, — запинаясь, произнесла Грейси, пытаясь вытащить из зубов пса подол своей майки, где его живо заинтересовало маленькое пятнышко от шоколада.

К счастью, хозяин пса коротко свистнул, и он послушно отошел от Грейси и сел около его ноги. Лука, лишь скользнув взглядом по обнаженным ногам Грейси, устремил взгляд на простирающуюся внизу панораму.

— Мой дед приобрел эти земли в качестве свадебного подарка Гран-нонне. Он же построил дом и флигель, в котором теперь живет Гран-нонна. Несколько лет назад, мы все это уродство восстановили в первоначальном виде.

Лука поглядел искоса на Грейси. Она не очень-то поверила в то, что он, в самом деле, считает этот дом уродством. Он явно любил его. А вообще-то, ее главной заботой было под каким-нибудь благовидным предлогом, поскорее убраться с террасы, хотя Луку как-будто ее полуодетое состояние нисколько не смущало.

Может, у них в Италии это дело обычное. Или это характерно только для Луки, кто его знает. Может, она не первая полуодетая женщина на его террасе. Или он вообще не смотрит на нее под этим углом, для него она, не более чем, учительница его дочери. Гм… Грейси стало как-то неуютно от этой мысли и еще сильнее захотелось уйти.

— Который час? — спросила она.

— Около десяти, — ответил он, бросив взгляд на свои элегантные часы.

— О, так поздно!

— Не беспокойтесь. Я сказал всем, чтобы вас не беспокоили, дали поспать подольше.

— Спасибо. Но, раз уж я встала, надо привести себя в порядок. Не хочется, чтобы мой босс подумал в первый же день, будто я отлыниваю от работы.

Ну вот, опять ее понесло.

— Я пришел спросить, не пообедаете ли вы сегодня со мной, — проговорил Лука, когда Грейси была уже в дверях своей спальни.

Войдя внутрь, она как бы случайно прикрыла ноги портьерой.

— С удовольствием. Может, мы составим план поисков моего отца?

— Хорошая идея.

— Кстати, вчера я пришла к вам попросить разрешения позвонить, а потом у меня выскочило из головы.

Лука качнул головой, словно раздумывал, с чего это у нее все «выскочило из головы». Может, он все же не воспринимает ее только как «училку»? Хотя, с другой стороны, так было бы и лучше.

— В доме только один телефон, и он в моем кабинете, но можете пользоваться им в любое время. Считайте это частью своей работы.

Грейси учтиво улыбнулась.

— Жду вас в час у себя в кабинете, — сказал Лука. — Дорогу вы знаете.

— Хорошо, увидимся.

С этими словами Грейси плотно закрыла створку и задернула портьеру.

Лука с минуту стоял неподвижно, глядя на закрытую дверь.

Утром он съездил в церковь и, вернувшись, вышел на террасу, чтобы погреться под теплым солнышком, прежде чем начать новый день, но от того, что он увидел, ему стало не то что тепло, а даже жарко.

На террасе стояла, облокотившись на балюстраду, новая учительница. Длинная выцветшая майка лишь слегка прикрывала ее бедра, оставляя открытыми длинные, прекрасной формы ноги. Он хотел уже, было, быстренько исчезнуть в своей комнате, но суетливость Цезаря заставила Грейси обернуться, и ему ничего не оставалось, как поздороваться.

У него наверняка был ошеломленный вид, потому что она стала пытаться закрыть грудь и безуспешно натягивать майку на колени. Она и понятия не имела, что своими потугами лишь подчеркивает — под майкой на ней ничего нет.

Что-то внутри Луки дрогнуло. Но не совсем то, что обычно пробуждается в мужчине при лицезрении подобной картины. Сарина ни за какие коврижки не согласилась бы, чтобы ее увидели в таком виде, — она носила, не иначе как наимоднейшее, сексуальное белье от известнейших модельеров. Тем более, Луку тронула безыскусная простота Грейси. А вот это было вовсе ни к чему.

Он отвернулся и стал смотреть вниз, размышляя, зачем вообще пригласил эту иностранку в свой дом заниматься со своей любимой дочерью. Вообще-то он уже прочел ее блестящую рекомендацию. На родине ее любили и ждали. Как писали ее прежние наниматели, в свободную минуту, она частенько заявлялась в детскую комнату при казино и учила детишек забавным песенкам, выводившим из себя воспитательниц. Лука рассмеялся — это было на нее очень похоже.

Цезарь лизнул его руку. Он потрепал его за ухом.

— Я понял. Хочешь вниз, да?

Лука в сопровождении пса направился к своему кабинету. Пора подумать о делах, а не о полуодетой учительнице английского языка.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Одевшись и завязав волосы в два хвостика, Грейси направилась туда, куда указала ей Кэт, — в комнату Милы.

Это был настоящий детский рай с кучей игрушек. Девочка, в синем бархатном платье, белых колготках и черных туфельках, сидела посередине комнаты на пушистом ковре, держа в руках свою неизменную лошадку.

— Доброе утро, — сказала Грейси.

Мила обратила на нее недовольный взгляд.

— Я знаю английский лучше всех в доме, кроме папы. Чему ты собираешься меня учить?

Да… Лучшие деньки, как говорится, позади. Эта работенка обещает быть потруднее, чем предполагал Лука. Но выбора нет, надо как-то налаживать дело. Грейси, глубоко вдохнув, села на пол рядом с Милой.

— Если ты уже знаешь английский, то, может, есть что-то, что ты хочешь узнать?

На лице девочки появилось растерянное выражение. Господи, да ей же всего четыре года. Ее спрашивали, что она хочет поесть, что надеть, куда пойти, но наверняка никто не спросил, что она хочет узнать.

— Я хочу знать, как там, на небесах.

Вот тебе. Теперь выкручивайся.

— А ты сама как думаешь?

Мила мгновение помедлила.

— Я думаю, там так же, как и здесь.

Грейси кивнула, мысленно представляя себе роскошный дом и чудесный сад.

— Наверное, так и есть. Там красиво, и твоя мама очень счастлива.

— Значит, не так, как здесь, — сказала девочка, и ее милое личико скривилось.

— Почему ты так говоришь, малышка? Разве это не самое чудесное место на земле? — Грейси подвинулась поближе к девочке, якобы, чтобы взять куклу. Ее нога, вроде бы, случайно коснулась Милы, та поерзала, и обе оказались рядом, прижавшись друг к другу. — Значит, твоя мама не была счастлива здесь, — осторожно произнесла Грейси.

Мила кивнула.

— Она мечтала жить в большом городе.

— Она сама тебе так сказала?

Мила кивнула снова:

— Она думала, что я сплю, и погладила меня по голове и стала рассказывать, как она жила в большом городе, когда была молодая и красивая.

— Ты сказала про это своему папе? Или Гран-нонне?

— Нет, зачем? Это же был сон!

Грейси вспомнилось напряженное лицо Луки, когда они подъезжали к вилле, и как он произнес «далековато». Лука знал, чего хотела его жена, и Грейси впервые задумалась, такой ли уж образцовой была на самом деле эта семья.

— А может, небеса — как большой город, — вслух сказала она. — Да и вообще, как бы ни было там, на небесах, я уверена, твоя мама все время смотрит оттуда на тебя.

Мила повернула голову и в первый раз взглянула Грейси прямо в глаза, потом порывисто поцеловала ее в щеку, вскочила и побежала к двери.

— Хватит английского! — крикнула она на ходу. — Теперь пусть Грейси учит итальянский. Andiamo!

— Ты куда? — крикнула Грейси, сбегая следом за девочкой по лестнице.

Дверь в кабинет Луки была приоткрыта, но сам он не появился, хотя наверняка слышал их торопливые шаги. Слегка разочарованная, Грейси пошла за Милой к задней двери.

— Пино хочет пить, — пояснила Мила.

Откуда-то появился Цезарь и стал кружить вокруг девочки, которая была раза в два меньше его. Судя по всему, он не собирался сделать ей ничего плохого, но Грейси на всякий случай приблизилась к ней и взяла за руку.

— Tallone! — скомандовала Мила, и пес тут же перестал прыгать и спокойно пошел около Милы. — Это означает «рядом», — пояснила та.

— Ё-мое, — вырвалось у пораженной Грейси.

Мила взглянула на нее с улыбкой.

Они пошли по лужайке, которой Грейси до этого любовалась сверху. Она послушно шла за девочкой и собакой, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь мирным покоем поместья. Воспоминание о том, как Лука наткнулся на нее полуодетую, только добавляло удовольствия. Нет, надо признать — при взгляде на этого человека у нее учащается пульс.

Этот тихий итальянец что-то задел в ее душе. Вообще-то Грейси не раз предлагали выйти замуж, она отказывала, и ничто не шелохнулось в ее сердце, а уж пошлые поползновения отбивала одной левой, и вот, пожалуйста. Он вроде бы ухаживает за ней, в глазах его вспыхивают огоньки, в значении которых трудно обмануться, но ни разу он не позволил себе ничего такого, что выходило бы за рамки вежливости.

Может, в этом-то все и дело? Он учтив и любезен. Будь что-то иное, ей хватило бы одного только взгляда, чтобы поставить его на место. Но его обволакивающая любезность… как защититься от нее?

Они повернули к конюшне. По дороге Грейси показывала то на то, то на другое, спрашивая Милу, как это называется по-английски. Девочка отвечала без запинки, так же бегло, громким голосом она пересчитала ступеньки.

К тому времени, как они подошли к ручью, Грейси почти сдалась. Чему учить эту малышку? Грейси подняла девочку на руки и перешла по плоским камням на другой берег. Там они уселись на траву.

— А что такое, ё-мое? — поинтересовалась Мила.

О, вот оно! — обрадовалась Грейси.

Следующие полчаса, она учила Милу разным австралийским выражениям, которые той непременно хотелось знать, после чего девочка пошла к ручью, поить свою лошадку.

Грейси сидела на траве, погрузившись в раздумья. Находясь в этом прекрасном поместье, с этими чудесными людьми, было так легко забыть о том, зачем она приехала сюда.

Грейси легла на спину и стала глядеть на проплывающие над верхушками деревьев пушистые белые облака. Из задумчивости ее вывел Цезарь, который, подбежав, плюхнулся рядом и стал лизать ее лицо. Грейси подумала сначала, что сейчас умрет от страха, но нет, наоборот, оказалось, это очень даже весело. Она обхватила пса руками за шею и стала трепать его, как это делал Лука. Цезарь улегся на спину и подставил живот.

Чувствуя гордость оттого, что не испугалась «медведя» и научила кое-чему Милу, Грейси поднялась на ноги.

— Мила, лапочка, иди сюда. Пора возвращаться.

Внезапно раздался визг, Грейси испуганно бросилась к ручью и, упав на колени, схватила Милу за плечи.

— Что случилось, дорогая?

Мила плакала навзрыд. Грейси запаниковала. О чем она думала — разлеглась на траве, а ребенок, которому всего четыре года, остался один у воды! Может, она ударилась или еще что-то?

К счастью, Мила сказала все сама.

— Пино! — Она показала рукой на ручей, по которому плыла ее лошадка. — Он пил воду и упал.

— Ничего, не волнуйся. Стой здесь, я его достану.

Мила кивнула.

Грейси ступила на камни посередине ручья. Пино был совсем близко. Грейси потянулась к нему, но его тут же отнесло дальше. Грейси бросила взгляд на расстроенную девочку и полезла в воду.

Вода была просто ледяная.

— Черт побери, — вырвалось у Грейси.

Мила засмеялась.

Грейси залезла обратно на камень, держа лошадку высоко над головой. Ее мокрая тапка соскользнула с камня, и Грейси с головой окунулась в воду. От холода у нее перехватило дыхание, но она тут же вынырнула, прерывисто дыша и стараясь удержать готовые сорваться с языка ругательства — Мила быстренько их запомнит, если, конечно, услышит что-нибудь сквозь оглушительный лай Цезаря.

Подгоняемая холодом и беспокойством за Милу, Грейси выскочила на берег с прытью, которую и сама от себя не ожидала. Оказавшись на берегу и чувствуя себя мокрой крысой, она посмотрела на девочку — та хохотала.

— Вы еще и смеетесь надо мной, мисс Сиракуза!

Девочка тряхнула головой.

— Наверное, Пино хватит приключений на сегодня. Пойдем домой? — предложила Грейси.

Мила взяла ее за руку. Полуденное солнце припекало вовсю, и они пошли дальним путем вокруг леса, потом по аллее. Грейси шла и думала о том, что надо быстро обсушиться и покормить Милу. И еще позвонить в посольство и сообщить, как с ней связаться в случае чего. Вдруг они позвонили в общежитие, а там ничего не знают.

Внезапно Цезарь громко залаял и бросился к дому. Мила вырвала руку из ладони Грейси и побежала следом, что-то ей крикнув. Грейси оставалось только прибавить шагу.

Перед домом стоял автомобиль.

Грейси поправила свои мокрые хвостики и оттянула черный топ, чтобы быстрее высох. Поскольку Мила уже подбежала к парадной двери, боковой вход отпадал. Кто бы ни приехал, на крыльце его нет, может, удастся проскочить незаметно.

Грейси сняла промокшие насквозь тапочки, связав шнурки, перекинула их через плечо и босиком вошла внутрь.

— Тетя Джемма! — закричала Мила, бросаясь на шею стройной, сухощавой молодой женщине.

Та подхватила Милу на лету и легко посадила ее себе на бедро.

— Come siete[16]? — спросила Джемма.

— Прикольно! — ответила Мила по-английски.

Тонкие брови молодой женщины полезли вверх. Мила захихикала.

―Она берет уроки английского, — послышался за спиной Грейси голос Луки.

Грейси развернулась, с удивленной улыбкой на нее смотрел Лука, рядом прыгал Цезарь. Лука прошел мимо, обдав Грейси терпким запахом крема после бритья.

Повернувшись обратно, Грейси наткнулась на взгляд Джеммы.

— Грейси, — громко сказал Лука, — это Джемма Малфи, моя свояченица, тетя Милы. Джемма, это Грейси Лейн, учительница английского.

— Зачем это Миле понадобилась учительница английского? — произнесла Джемма, не отрывая глаз от Грейси. — Я сама могла бы ее поучить, если тебе так хочется.

— Спасибо, Джемма, все в порядке. — Впервые, за время своего недолгого знакомства с Лукой, Грейси услышала в его голосе твердые нотки. Под мягкой оболочкой чувствовалась сталь. Грейси это понравилось.

— Чему такому Мила может выучиться у этой девушки, чему не могла бы научить я? — продолжала Джема.

Мила решила обнаружить свое присутствие.

— Ё-мое! — сказала она.

Грейси, не удержавшись, прыснула со смеху, Лука опустил голову, пряча улыбку.

— По-моему, Мила ясно ответила на мой вопрос, — сказала Джемма, широко открыв глаза. — Я даже и спрашивать не буду, что это значит. Может, вы и нас чему-нибудь поучите, мисс Лейн, — добавила она, улыбаясь.

По дому прокатился звон.

— Ланч готов, — сказал Лука. — Надеюсь, Джемма, ты поешь с нами.

— Si[17], — ответила Джемма, переключая свое внимание на племянницу.

— Buono[18].

Грейси понятия не имела, распространяется ли приглашение и на нее, а потому решила вежливо удалиться.

— С вашего позволения, я иду к себе, — сказала она. — Мне надо переодеться.

— Потом возвращайтесь и присоединяйтесь к нам, — произнес Лука, снова угадав, о чем она думает.

— Спасибо, я приду.

Грейси побежала наверх.

Отражение в зеркале оказалось гораздо хуже, чем она предполагала. Из-под топа на плечах торчали ярко-розовые бретельки лифчика, брюки прилипли к телу, показывая трусики. Мокрые волосы закурчавились, а щеки пылали, обожженные солнцем. В общем, она была похожа на уличного мальчишку, искупавшегося под краном.

Недовольно бормоча, мол, подумаешь, ей все равно не на кого производить впечатление, Грейси разделась и стала под горячий душ. Затем надела чистые джинсы и единственную футболку, которую ей оставила Кэт, забирая грязные вещи в стирку. Эту футболку, на которой впереди красовался австралийский флаг, ей подарили Келли и Сара вместе с шоколадкой и телефонной карточкой, чтобы звонила домой.

После ланча, пообещала себе Грейси, кладя карточку на туалетный столик. Позвоню после ланча в посольство. А дом подождет.

Завязав волосы в конский хвост, Грейси пошла вниз в столовую. Лука сидел во главе стола, по правую руку от него расположилась Мила, по левую — Джемма. Грейси ничего не оставалось, как сесть напротив.

— Грейси, Мила лишь вкратце рассказала нам про ваше маленькое приключение. Может, вы будете так добры…

— Я просто немножко поплавала, — сообщила Грейси. — Не очень долго, правда…

— А вот и нет! — вмешалась Мила. — Ты спасла моего Пино!

— Хорошо, — сказала Грейси, театрально закатывая глаза. — Все началось с того, что Пино захотелось пить…

Лука наклонился вперед, слушая.

Джемма суетливо ухаживала за Милой, вытирая каждую крошку с ее лица салфеткой, то и дело повторяя, чтобы сидела прямо и вообще вела себя хорошо, она ведь уже не маленькая.

Мила уворачивалась, и раз за разом бросала салфетку на стол. Когда дело дошло до того, что вот-вот могла вспыхнуть ссора, Грейси решила вмешаться.

— Мила! — громко сказала она.

Все сидящие за столом подскочили от неожиданности, а Грейси, тут же сбавив тон, продолжила:

— Хочешь gelato? Я съела только лимонное.

Девочка, которая собиралась уже заныть, мгновение посидела с открытым ртом, потом сказала.

— Хочу.

Грейси, как ни в чем не бывало, вернулась к своему повествованию, но Лука заметил, что она продолжает следить, как ведет себя Мила.

Он оперся щекой о ладонь. Стоял тихий теплый день, и было в нем еще что-то, что наполняло его чувством покоя.

Это была Грейси, бездомная иностранка.

Ему до сих пор не верилось, что какая-то женщина так сильно заинтересует его, что он не сможет даже отпустить ее от себя после пятиминутного разговора. Ее ярко-синие глаза на открытом лице светились такой простотой, что он не осмелился предложить ей ничего другого, как деловое соглашение. Ее радостное изумление согрело его, разрушая стену, которой он отгородился, и был уверен, что ее не разрушить никому и никогда.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Через полчаса Лука стоял у парадной двери, приобняв Джемму за хрупкие плечи, и смотрел на Грейси и Милу.

Грейси таскала девочку на закорках, бегая туда-сюда по дорожке, и та восторженно взвизгивала от удовольствия и страха. Лука хорошо знал свою дочь, она была большой непоседой, и заставить ее долго заниматься чем-то, было невозможно. Но Грейси это удавалось. Он еще ни разу не видел, чтобы кто-то с таким терпением занимался его дочкой.

— Хорошая девочка, — сказала Джемма.

— Конечно, хорошая, — отозвался Лука. — Вся в мать. И свою тетю.

— Я не о Миле, — заметила Джемма, глядя в глаза Луки. — И ты это понял.

Лука молча смотрел, как Грейси спустила Милу на землю и стала учить ее танцевать.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — проговорила Джемма.

— Боюсь, я не совсем понял…

— Ладно, тогда обойдемся без намеков. Будь осторожен. Вряд ли ты хочешь, чтобы Мила привязалась к девушке, которая скоро уедет.

Лука облизал губы, которые почему-то вдруг пересохли. Такая мысль уже приходила ему в голову, но он ее отбрасывал.

— У нас с ней соглашение, — сказал он. — Грейси приехала в Италию ненадолго. Она научит Милу кое-каким английским словам и выражениям, пока она здесь, но ни о чем другом речи не было. Просто деловое соглашение.

— Ну-ну. А что получит мисс Лейн? Рекомендацию?

Луке не хотелось посвящать Джемму в подробности его соглашения с Грейси. Это значило бы выдать чужой секрет.

— У мисс Лейн каникулы, и она с удовольствием согласилась поучить Милу и заодно пожить за городом. А потом она уедет.

―А Мила?

— С Милой все будет в порядке. У нее есть я, Гран-нонна и ты.

— А она между тем ходит хвостом за этой девушкой.

Словно почувствовав, что говорят о ней, Грейси бросила взгляд на стоящих у двери. На таком расстоянии выражение ее глаз прочитать было трудно.

— В общем, то, что хотела, я сказала. — Джемма легко поцеловала Луку в щеку и, спустившись по ступенькам, подошла к Грейси и Миле.

— Уезжаете? — спросила Грейси.

Она мягко оторвала от себя ручки Милы и рассеянно смотрела, как та подбегает к своему отцу.

— Ничего не поделаешь, надо, — ответила Джемма. — Вообще-то я привезла мармелад, который приготовила моя мама.

— А почему она сама не приехала? — поинтересовалась Грейси, отрывая глаза от Луки и Милы и встречаясь взглядом с Джеммой.

— Они старенькие и ужасно упрямые…

— И винят Луку в смерти вашей сестры. Рот Джеммы приоткрылся, она кивнула.

―Да.

Грейси вдруг стало жалко Луку и захотелось его защитить.

— Но почему? Как это случилось?

— Автомобильная авария. Она была одна в машине и ехала слишком быстро. Не справилась с управлением и врезалась в дерево. — Джемма пожала плечами. — Я не могу понять, какие у них причины винить его, кроме того, что отпустил ее одну и не смог уберечь.

Уберечь? От чего? — подумала Грейси. Рассказ Милы о том, что ее мама хотела жить в городе, наполнился новым смыслом.

— И они считают это достаточным, чтобы не приезжать и не видеться со своей внучкой?

— Видимо, да.

— А родители Луки?

— Они давно умерли, один за другим. Лука тогда был далеко, учился в университете. Как раз когда он приехал на похороны отца, они с Сариной и решили пожениться. Но Мила не скучает, — внезапно сменила тему Джемма. — Я заезжаю, по крайней мере, два раза в неделю, а Лука так все время здесь. А теперь вот и вы приехали.

Грейси почувствовала какой-то подтекст под этими словами, и ей подумалось, что Джемма не так уж простодушна, какой хочет казаться.

— Я ненадолго, — сказала она.

— Ну, если вы так говорите…

Джемма повернулась к своей роскошной машине.

— Я думала, вы побудете подольше, — сказала Грейси. — Я уверена, Мила рада, что вы приехали. И Лука тоже.

— Лука привык к моим внезапным приездам и отъездам, но мне не хочется ему надоедать. Уверяю вас, он только рад этому.

Джемма доверительно улыбнулась.

Грейси вдруг ужасно захотелось, чтобы эта молодая женщина побыла еще. Только сейчас она почувствовала, как сильно ей не хватает Келли и Сары. Как бы ей хотелось поговорить о… обо всем. Включая странное нежелание оставаться наедине с хозяином дома.

— О’кей, — сказала она. — Надеюсь скоро вас увидеть снова.

— Я тоже надеюсь, — с улыбкой проговорила Джемма и, поцеловав Грейси в обе щеки, села за руль.

Машина рванула с места.

Грейси медленно пошла к дому. Мила снова сидела в кабинете Луки, а тот, сидя за столом, следил за ней своим обычным заботливым взглядом. При появлении Грейси он поднял глаза.

— Привет, — сказал он с лучезарной улыбкой.

— Привет, — отозвалась она почему-то сипло.

— Хотите поговорить сейчас?

От его глубокого, сочного голоса у Грейси по спине пробежал холодок.

Да-да, она очень даже хотела поговорить о том, как разыскать отца, но только не здесь, где чисто мужская обстановка, все это темное дерево и кожа подавляли ее. Тут у нее возникали какие-то желания, а это никуда не годилось.

— Давайте не сейчас. Я подумала, может, сводить Милу к Гран-нонне?

Лука кивнул.

— Хорошо. Мила! — позвал он.

— Si?

— Грейси предлагает сходить к Гран-нонне.

— Не хочу.

— Почему?

— Не хочу и все!

Грейси растерялась, не зная, то ли ей остаться, то ли уйти, предоставив Луке разбираться с дочерью самому. Но тут она заметила выражение нерешительности на его лице. Он явно был ошарашен упрямством Милы и не знал, что делать.

Девочку слишком избаловали. Грейси набрала в грудь воздуха и вмешалась в назревающий конфликт:

— Пойдем, Мила. У твоего папы много работы, а мы сходим, навестим твою бабушку. Почему ты не хочешь?

Нижняя губка Милы задрожала.

— Она живет в нашем поместье, а приходит к нам на обед раз в неделю. С чего вдруг мы должны идти к ней?

Хм. Пора пускать в ход артиллерию.

— А тебе не кажется, как ей, наверное, одиноко жить на другом конце поместья и видеться с тобой только изредка?

Глаза Милы расширились, ее испуганный взгляд перебежал от Грейси к Луке, который закивал головой.

— Что, если мы возьмем немножко мармелада, который привезла Джемма, пойдем к Гран-нонне и все втроем попьем чаю?

Уловка сработала.

— А Пино пригласим? — спросила Мила.

— Конечно. Ну что, пошли?

Мила посмотрела на Пино, словно ища у него поддержки, встала и взяла Грейси за руку.

— Мы недолго, — сказала Грейси, оборачиваясь к Луке. — Мила еще успеет поспать перед обедом.

Лука кивнул.

— Хорошо. Спасибо.

Его лицо выражало удивление. Бедный парень не знал, как заставить дочку слушаться.

— Не беспокойтесь.

— Увидимся.

— До свидания.

В тот же день, позже, проведя часок с маленькой девочкой, ее величественной бабушкой и игрушечным конем, Грейси уложила Милу в постель. Она и сама с удовольствием бы прилегла, но надо было с толком использовать освободившееся время.

Неслышно ступая босыми ногами, подавляя зевок, Грейси подошла к двери кабинета Луки. Все было тихо. Она постучала. Тишина. Грейси толкнула дверь. Снова ничего. Компьютер Луки был выключен, лампа на столе не горела, не было никаких следов Цезаря. Рядом с компьютером стоял телефон.

Лука сказал, что можно звонить в любое время. Вот она и позвонит в австралийское посольство.

Грейси подошла к столу, села в кожаное кресло Луки и, набрав номер, стала слушать долгие гудки.

Сердце тяжело билось. Что они скажут? Вдруг они его нашли, и он ждет ее звонка? Или нашли его, а он заявил, что не хочет ее видеть? Или нашли его, но он…

— Мисс Лейн! — послышался в трубке женский голос. — Мы пытались связаться с вами!

О господи! Они его нашли! Они нашли его и пытались сообщить мне об этом, а я заставила их ждать!

— Извините, я переехала, — выдавила Грейси. — Вы… вы нашли его?

— Очень жаль, дорогая. Но… мы хотели вам сообщить — у нас на следующий месяц будет прием для австралийцев, и мы хотели узнать, включать ли вас в список гостей.

Грейси старалась понять, о чем ей говорят, но это плохо получалось.

— Прием?

— Да. Для австралийцев, проживающих в Риме. Вы придете?

Охватившее Грейси разочарование мешалось со странным чувством радости, что еще остается надежда.

— Ничего, если я вам перезвоню позже?

— Конечно. Это не к спеху.

Попрощавшись, Грейси положила трубку и замерла, глядя перед собой. Все ее тело сотрясала нервная дрожь. Спасибо счастливой звезде, или Нептуну, или еще кому-то за то, что ей повезло оказаться у Луки. Если бы не это, она была бы уже дома.

Грейси вспомнились подруги, провожавшие ее в аэропорту и желавшие ей удачи, вспомнились братишка и сестренка. Красный огонек на аппарате подмигивал ей, как бы напоминая: «Позвони домой! Скажи им, что ты скучаешь по ним». Нет, она не станет никому звонить, пока не появятся хорошие новости.

Звук шагов в фойе оторвал Грейси от раздумий. Дверь открылась, Лука вошел и остановился, увидев ее.

— Извините, — сказал он, отступая назад. — Я вам не помешал?

— Нисколько, — ответила Грейси внезапно осипшим голосом. — Просто Мила спит, и я вот… решила позвонить. В посольство, — пояснила она. — Наверное, правду говорят, никаких новостей — хорошая новость.

Грейси попыталась улыбнуться.

— Я зайду попозже, — сказал он, делая шаг к двери. — А вы звоните.

— Да нет, спасибо, не уходите, — отозвалась Грейси. — Я закончила разговор, можете возвращаться к работе.

Лука сделал шаг вперед, загораживая ей дорогу.

— Вообще-то я собирался позвонить на кухню, чтобы принесли печенья и кофе. Может, вы присоединитесь ко мне?

Грейси поводила босой ногой по деревянному полу. Мысль о том, чтобы остаться наедине со своими мыслями, не грела. Другое дело печенье, кофе и вежливый разговор.

— Правда, почему бы и нет? — произнесла она. Лука, приглашающее, показал рукой на кожаный диван. Грейси села. Цезарь подошел и, как обычно, сел у ее ног. Грейси почесала его за ухом.

Лука позвонил и присел на диван рядом с Грейси.

— Ну и как вам нравится у нас?

— Очень. Здесь чудесно. Мне даже не верится, что прошли только одни сутки. Я чувствую себя как…

— Как дома? — закончил он с улыбкой.

Грейси неопределенно пожала плечами.

— Я так долго была в дороге, что мне очень приятно, наконец, остановиться и дать отдых ногам. Хочется поблагодарить вас за то, что не оставили женщину в трудном положении.

Лука улыбнулся уголками губ.

— Вы хорошо говорите.

— Для этого я и здесь.

— Ммм… По правде сказать, вы тоже мне помогаете. За сегодняшний день я сделал больше, чем делал раньше за более долгое время. Gracie.

— Не за что.

Ответная улыбка Луки словно осветила комнату, и у Грейси екнуло сердце. А вот это ни к чему. Уж слишком она чувствительная. Она приехала сюда, чтобы разыскать отца, и только.

— Мила всегда сидит с вами, когда вы работаете? — спросила Грейси, поджимая под себя ноги и немножко увеличивая расстояние между собой и тем, от кого у нее екало сердце.

— Частенько.

— И сегодня, наверное, вы не раз порывались пойти и посмотреть, как она, да?

Взгляд Луки скользнул по комнате и остановился на Грейси. Она сжалась, унимая зародившуюся где-то внутри дрожь.

— Много раз, — признался он.

— И что же вас останавливало?

— Сам не знаю, — задумчиво проговорил Лука.

То ли оттого, что в комнате было тепло, то ли из-за мягкого освещения, а может быть, из-за тишины, но Грейси вдруг почувствовала, что она ужасно рада быть наедине с этим мужчиной. И это тоже было ни к чему.

Он не так давно овдовел.

Она просто работает на него.

Он обещал помочь ей найти отца.

И что бы она ни вообразила себе, все это рухнет и рассыплется, как карточный домик.

Вошла Кэт, неся поднос с печеньем и кофе. Когда она вышла, Лука первый нарушил молчание.

— Расскажите мне немножко про вашу жизнь в Австралии. У вас есть сестры и братья?

— Одна сестра и один брат, по матери.

— Ну вот. Вы очень умело обращаетесь с Милой, я сразу подумал, что у вас есть опыт.

Грейси покачала головой.

— Не слишком большой. Я уехала из дома, когда они были совсем маленькие.

Грейси представилось, как два долговязых белокурых подростка стоят, уставившись на могилу ее и своей матери, и ей стало больно оттого, что она не осталась с ними подольше, чтобы помочь им справиться с горем, наверное, даже более глубоким, чем ее собственное.

— Тогда я удивляюсь, — проговорил Лука, вырывая ее из воспоминаний.

Грейси откусила кусочек печенья, вкуснее которого она в жизни не пробовала.

— Расскажите мне про Австралию, — попросил Лука. — Я довольно много путешествовал, но не так далеко. Мне ни разу не приходилось проводить в самолете целые сутки.

— Ну, если вам говорили, что мы все до одного держим во дворе кенгуру, и что все австралийцы блондины, и начинают кататься на волнах раньше, чем ходить, так это все, правда.

Лука засмеялся.

— Даже если б я не знал, что вы любите хитрить и ставить ловушки иностранцам, я бы все равно понял, что вы меня подкалываете. В ваших черных волосах нет ни единого блондинистого волоска.

Он потянулся к Грейси, пропустил между пальцев прядь ее волос, поцеловал и отпустил. И как ни в чем не бывало, заговорил снова.

— Но меня интересует не то, о чем рассказывается в путеводителях по Австралии. Мне интересно узнать, какая жизнь вас ждет по возвращении домой. Расскажите мне о своих друзьях.

Домой, подумала Грейси, и у нее сжалось сердце.

— У меня две подруги — Келли и Сара. Они живут… жили в одном доме со мной. А потом переехали. Келли живет теперь со своим мужем Симоном и их ребенком, а Сара поселилась у своего друга Адама. Мы по-прежнему встречаемся, но все стало… не так. Когда ты уходишь куда-то, а в доме никого не остается, самое время отправиться в путешествие.

— Понимаю. А вас не привлекает их семейное счастье?

Грейси пожала плечами:

— Им это нравится, и слава богу. Им повезло. Только ведь молния не бьет в одно место три раза. Так не бывает.

— А вы не любите рисковать, да?

Грейси подняла глаза. Лука пристально смотрел на нее, его глаза мерцали в свете лампы. Он подтрунивал над ней, старался прогнать ее дурное настроение.

Она не сдержала улыбки.

— Знаете, по роду моих занятий, я видела, как целые состояния приходят и уходят в мгновение ока. Я не люблю риск.

— Никогда?

Грейси мгновение подумала. Заявиться в незнакомую страну, зная лишь имя и фамилию, — это ли не риск? Она невольно улыбнулась.

— Никогда не говори никогда, не так ли?

От его улыбки ей стало жарко.

— Я достаточно долго проработала в казино, чтобы знать — игорный дом всегда остается в выигрыше. Раньше или позже, но происходит всегда одно и то же. Вы можете лишиться последней рубашки.

Взгляд Луки переместился с лица Грейси на расстегнутый ворот ее рубашки. Улыбка медленно сползала с его лица, и Грейси словно зачарованная смотрела, как двинулся кадык на его загорелой шее, как потемнели его и без того темные глаза. Из ее горла вырвался вздох.

Что она делает? Вздыхает? Улыбается? Показывает, что она не против? Грейси закусила губу.

Она была одинока, расстроена. А он предложил ей помощь и кров. Это, конечно, объясняет ее симпатию к нему, но вовсе не извиняет то, как у нее замирает сердце. Впрочем, все это итальянские штучки, и больше ничего. Она с детства воображала себя флиртующей с Майклом из «Крестного отца», а теперь живой итальянец сидит почти что рядом, как раз такой, какого она себе представляла! Это не значит, что надо терять голову. А она ее уже теряет, и он скоро это поймет.

Грейси сглотнула. Надо провести границу между Лукой как ее последней надеждой, и Лукой — мужчиной. Если она этого не сделает, все пропало. Грейси мысленно дала себе шлепок и самым что ни на есть безразличным тоном проговорила:

— Лука, я уже целый день здесь, а мы до сих пор не поговорили о моем отце. Я понимаю, вы заняты…

Это подействовало. Лука моргнул и отвел взгляд.

— Я хотела бы, — продолжала Грейси, — рассказать вам о своих поисках.

И тут зазвонил телефон. Лука повернул к ней лицо, на котором было написано огорчение.

— Извините, Грейси. Я ждал этого звонка…

Грейси встала.

— Ничего, мы можем поговорить потом. Может быть, вечером. — Когда темнота будет нашептывать нам всякие глупости. — А еще лучше завтра, — торопливо поправилась Грейси. — Да, завтра.

Лука бросил на нее рассеянный взгляд. Оставалось лишь вежливо удалиться.

Проходя мимо комнаты Милы, Грейси заглянула в дверь. Девочка спала на широкой розовой кровати, засунув большой палец в рот.

Борьба с самой собой, во время разговора с Лукой, так обессилила Грейси, что она, обойдя кровать, легла рядом с Милой и через минуту уже спала.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Лука закончил телефонный разговор, чувствуя неясное беспокойство. Грейси намекала, что было бы хорошо, если б он, когда у него будет свободное время, побыл с ней и Милой. Это показалось ему вдруг таким заманчивым — побыть с ней… с ними, что он попросту позвонил в офис и приказал сегодня больше не соединять его. И направился к комнате дочери.

Наверху было тихо. Предвечернее солнце золотило теплым светом окна фасада. Лука любил это время, когда все казалось золотым, и дом словно открывал свои тайные сокровища. Надо было просто уметь видеть это. Сарина всегда смеялась над ним, называла его чересчур романтичным.

Дверь в комнату Милы была приоткрыта. Лука заглянул внутрь и ошеломленно замер.

Мила лежала, по своему обыкновению свернувшись клубочком, а рядом, прижавшись к ней, спала Грейси.

Лука ни разу не видел, чтобы Сарина спала вместе с Милой. Она любила дочь, это да. Играла с ней. Одевала ее в самые элегантные платьица, какие только можно купить за деньги. Но обнять девочку, крепко прижать ее к себе — такого не было никогда. Луке даже порой казалось, не холодновата ли она с дочерью. Но много ли он знал об этом? А вот его неожиданной знакомой хватило одного дня, чтобы понять, что нужно маленькому ребенку.

Лука тихонько вошел в комнату. Мила лежала спиной к нему, а Грейси — лицом, обняв девочку одной рукой. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, щеки порозовели.

Лука присел на краешек кровати и, нагнувшись, убрал прядь волос, упавшую ей на лоб. Это движение, продиктованное единственно желанием увидеть лицо девушки, оказало на него неожиданное действие. Внутри него что-то вздрогнуло, он перевел дыхание, но дрожь не проходила.

А Грейси вдруг открыла глаза.

Лука окаменел.

Она моргнула, сонная улыбка осветила ее лицо.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — отозвался он.

Ее глаза снова закрылись.

Лука осторожно выпустил из пальцев ее волосы, встал и пошел к двери. Нет, сегодня он не станет ходить с ними. Но и работать ему вряд ли удастся.

Бродя по дому, Лука повсюду натыкался на следы присутствия Грейси. У парадной двери стояли ее тапочки. На всех столах в гостиной красовались вазы с полевыми цветами. Под стеклянным кофейным столиком лежали игрушки Милы и пара английских книжек — чтобы были под рукой, когда понадобятся.

Эта иностранка, просто оставаясь самой собой, за какой-то день наполнила его дом по-настоящему домашним духом.

Обуреваемый противоречивыми, беспорядочными мыслями, Лука стремительно пересек прихожую и вышел через черный ход. Он ходил по поместью, пока солнечный свет не сменился лунным.

Грейси проснулась оттого, что Мила сползла с кровати и сладко потянулась. Что-то произошло, когда она спала, но что — никак не вспоминалось.

Она села, таращась в темноту. Из ванной донесся шум воды, и через несколько мгновений Мила снова залезла на кровать.

— Но fame[19], — сказала она.

— Неудивительно. По-моему, мы проспали полдня. Пойдем, посмотрим, где все?

Мила кивнула. Грейси взяла ее за руку, и они стали спускаться по темной лестнице.

— А где папа?

Мила потерла глаза.

— Не знаю, маленькая. Пойдем, поищем.

Они заглянули по очереди во все комнаты первого этажа. Нигде ни света, ни живой души. Даже кабинет Луки был пуст, хотя его компьютер тихонько урчал, а на столе горела лампа, словно он отлучился на минуту.

Нижняя губка Милы задрожала.

— Он, наверное, спрятался, — весело сказала Грейси. — Знаешь такую игру — в прятки?

— Тогда давай искать. О'кей?

— О'кей.

Грейси принялась включать повсюду свет и шумно ходить по комнатам. Мила как будто повеселела, но надолго ли? Подойдя к черному ходу, Грейси включила свет, и у нее вырвалось «Ха!», когда она наткнулась на входящего Луку.

— Папа!

Мила вырвала руку из ладони Грейс и бросилась к отцу. Тот подхватил ее и поднял высоко над головой. От этой картины у Грейси захватило дух. Отец и дочь. Разве это слишком много — хотеть такой же любви?

Но вот взгляд Луки остановился на Грейси и словно пригвоздил ее к полу.

Слова «Добрый вечер, Лука» застряли у нее в горле. Так они стояли и смотрели друг на друга.

— Ты плохо прятался, папа, — сказала Мила, не понимая тайного смысла того, что происходило перед ее глазами. — Мы тебя почти сразу нашли.

— Ты так думаешь? — произнес Лука, продолжая смотреть на Грейси.

Она почувствовала, что что-то изменилось. Что — она не могла определить, просто что-то стало… не так.

Лука опустил Милу на пол.

— Может, пойдешь, поможешь Кэт с овощами?

— О'кей.

Лука сделал шаг по направлению к Грейси, потом еще один. Грейси лихорадочно соображала, что бы такое сказать, чтобы он остановился.

— Вы как-то сказали, что Мила очень похожа на свою мать, — заговорила она. — Но я нигде не вижу ее фотографии.

Она не могла найти более удачного хода. Лука остановился.

— Мила копия своей матери, — сказал он медленно.

— А вы долго были знакомы до того, как поженились?

Лука прищурился.

— Мы знали друг друга с самого детства. Но давайте оставим это. Может, пойдем, погуляем? Здесь так душно. — Лука открыл дверь, которая разверзлась перед Грейси темной дырой, такой же непроницаемой, как его глаза.

— Разве здесь душно? Я ничего такого не чувствую.

Она подпрыгнула от неожиданности, когда Мила с шумом вбежала и принялась кружить вокруг отца.

— Кэт сказала, ей помощь не нужна. Она уже все порезала, и обед будет готов через минуту.

Грейси хлопнула в ладоши, звук отлетел от стен просторного помещения.

— Может, вы пообедаете сегодня без меня? Мила соскучилась по вас, побудьте вдвоем. А я пойду к себе. Ладно?

Она пошла к лестнице, провожаемая двумя парами темных глаз, обернулась, послала воздушный поцелуй Миле и, испугавшись, что Лука может принять это на свой счет, побежала наверх. Комната была залита лунным светом. Грейси распахнула дверь на террасу и стала жадно вдыхать свежий воздух, который, как она только что сказала Луке, ей нисколько не нужен.

Грейси положила ладони на прохладную бетонную балюстраду. Перемена заключалась не в том, что она влюбилась в Луку. Между ними появилось что-то еще. Как-то незаметно для Грейси их взаимный интерес друг к другу перерос в нечто большее. Грейси надеялась, что это пройдет само собой, но нет, все только усиливалось.

Нет, у нее-то есть оправдание, какая женщина, поглядев на Луку, не почувствует слабость в коленях? Но что сказать о нем?

Он год назад потерял жену. Если у него ничего нет с кем-нибудь из служанок или, что маловероятно, со свояченицей, то, значит, он вот уже год как живет аскетом.

В этом-то все и дело. Появилась иностранка, которая скоро исчезнет из его дома, из его страны и из его жизни, вот у него и возникли определенные мысли.

Странно, но Грейси именно эта мысль казалась более приемлемой, чем другая, которая тоже мелькала у нее в голове. Что, если то, что она испытывает, настоящая большая любовь? Такая же, какая постигла когда-то ее мать?

Грейси закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Неужели женщины из рода Лейнов никогда ничему не научатся?

* * *

В ту ночь Грейси спала неспокойно, ей то и дело чудился стук в дверь, которого не было.

В отчаянии она уже была готова собрать вещи и выскользнуть через заднюю дверь, но куда она пойдет? Ни денег, ни знакомых в Риме. Да и бросать Милу вот так, не попрощавшись, нехорошо.

О том, что одновременно она покинула бы и Луку, Грейси старалась не думать. Сопротивляться себе самой и обещаниям, скрывающимся в глубине его ласковых глаз, — вот что нужно, решила она. А для этого надо постоянно помнить о том, что случилось с ее матерью.

Рано утром, поднявшись с постели и приняв душ, Грейси нашла Милу в ее комнате.

— Доброе утро, Грейси, — сказала девочка, поднимая голову от игрушек.

— Доброе утро, лапочка. Ты вчера хорошо поела? — спросила Грейси.

— Да. Были только мы с папой. А сегодня он уехал, так что мы будем одни.

Так Лука уехал? И куда, интересно? И почему? Она что-то сделала не так? Или это имеет отношение к той искре, что пробежала между ними вчера вечером?

— У него дела в городе, — продолжала Мила. — Я ему сказала, что все будет хорошо, потому что со мной остаешься ты и Гран-нонна.

Ну-да, у него дела. Говорила же Гран-нонна, что теперь, когда появилась Грейси, Лука снова может стать прежним львом.

Ну что ж, молодец, подумала Грейс. Она почему-то чувствовала себя обиженной, хотя Лука оставил ее заниматься именно тем, ради чего и пригласил. Она все время только и думает, что о себе, а ей надлежит заниматься с Милой. Только в этом случае она будет вправе требовать от Луки, чтобы он выполнил свою часть соглашения.

— Давай мы сегодня поговорим об Австралии. Ручаюсь, ты не знаешь, кто такой келпи[20]!

Мила перестала играть с Пино и уставилась на Грейси.

Лука отправился в Рим один. Ему надо было подумать. Миле он сказал, что едет по делам, он ими и займется. В офисе все, наверняка, попадают в обморок, увидев его после почти годичного отсутствия.

Из машины он два раза позвонил Кэт — справиться, как там Мила. В первый раз она играла с Пино в своей комнате, во второй Кэт сообщила, что Грейси разучивает с Милой песенку про «паб, в котором пива нет». Лука расхохотался в трубку, чем привел Кэт в замешательство.

Он мог попросить к телефону Грейси, но не знал, что ей сказать. Вчера вечером они расстались как-то странно, и он не понимал, в чем дело.

От женщин вообще не знаешь, чего ожидать. Мила каждую минуту поражала его своей отвагой и сообразительностью. Бабушка так часто несла околесицу, что у него возникала мысль, уж не маразм ли это. Джемма упорно продолжала приезжать, хотя родители ей строго-настрого запретили.

И теперь вот Грейси. Он никак не мог понять, откровенна она с ним или притворяется. С того дня, как она ворвалась в его жизнь, он стал иначе смотреть на свои отношения с Сариной. Ему казалось, он ее знает, но знал ли?

Он, конечно, покажется на работе, но приехал в Рим совсем не за этим. Машина фыркнула, когда он резко затормозил на одной из улиц бедного римского предместья. Лука закрыл дверцу, дважды проверил сигнализацию и нашарил глазами дом, который был ему нужен. Побелка на его стенах давно осыпалась, обнажив вековую каменную кладку, парадная дверь, перекосившись, висела на одной петле.

Ему пришлось потрудиться, прежде чем он узнал этот адрес. В процессе поисков, он восстановил кое-какие давние связи, ошеломив старых клиентов и коллег неожиданным звонком после стольких месяцев. И, наконец, один из них сообщил ему то, что он искал.

Лука осмотрелся. Так вот, значит, каково жилище Антонио Грациано! Если это так, то хорошо, что он явился сюда один.

Лука вошел в подъезд. Старинный лифт не внушал доверия, поэтому он поднялся на последний этаж пешком. Там он остановился, чтобы все обдумать. Как только отец Грейси найдется, она уйдет. Джемма была права, это рано или поздно должно произойти. Лучше рано, до того как Мила слишком сильно привяжется к Грейс. До того как он сам…

Лука тряхнул головой и постучал в дверь.

* * *

В десять вечера дом Луки Сиракуза наполнился звуками, свидетельствовавшими о том, что хозяин вернулся.

Мила, которую с трудом удалось уложить, уже заснула.

Грейси замерла, прислушиваясь к звукам шагов на лестнице. Скрипнула дверь Милиной комнаты, потом послышалась тихая речь — отец и дочь желали друг другу спокойной ночи.

Дверь скрипнула еще раз, шаги затихли вдали.

Грейси снова склонилась над книгой, но никак не могла сосредоточиться.

Прошел целый день с той минуты, когда она улетела от Луки, словно испуганный тинейджер. Надо как-то загладить неловкость и восстановить деловые отношения. Грейси знала, где его можно найти.

Надев чистые спортивные штаны и футболку с длинными рукавами, она вышла на террасу. Он был там — стоял, облокотившись на балюстраду и глядя вниз.

В темно-серых брюках и бледно-голубой рубашке с засученными рукавами, он выглядел потрясающе. Грейси подошла к нему и еле удержалась, чтобы не поправить завернувшийся воротник его рубашки.

— Здравствуйте, Лука.

— Добрый вечер.

Грейси облокотилась на балюстраду в нескольких шагах от него.

— Как дела? ― Лука не ответил. ― Ну как, лев снова на троне?

Лука повернулся к ней.

— Лев? — спросил он удивленно.

— Ну… Гран-нонна сказала, что вы были когда-то львом финансового мира.

Лука поморщился.

— А потом стал домашним котом?

— Ну, она выразилась не так…

— Но имела в виду это. И была права. Я слишком долго уклонялся от своих обязанностей.

— А сегодня, значит, львиная сила вернулась, да?

Грейси протянула к нему руку со скрюченными пальцами, рыча, точно львенок.

Лука со смехом выпрямился и закинул руки за голову.

— Думаю, лев очнулся от спячки. — Он посмотрел на Грейси. — И за это я должен поблагодарить вас.

Рука Грейси из львиной лапы превратилась в покачивающуюся перед Лукой ладонь.

— Вы что! Я ничего такого не сделала!

— Еще как сделали! Если и произошла какая-то перемена в моей жизни за последний год, так это и есть вы. Если бы не вы, я бы не смог поехать в город по делам. За это я вам очень благодарен.

Грейси наклонилась и стала смотреть вниз.

— Значит, ваша поездка в Рим была успешной?

Лука повернулся и тоже устремил взгляд вниз.

И правда, была ли поездка успешной? Если смотреть с точки зрения его собственной работы, то да. Он отправился в Рим, чтобы найти местожительство отца Грейси. Здесь он тоже преуспел, но обстоятельства таковы, что он пока не готов говорить ей об этом.

В Рим он поехал еще и по другой причине — хотел проверить, сможет ли он долго обходиться без Милы. Он скучал по ней, но знал, что должен дать ей побольше самостоятельности. Все оказалось легче, чем он ожидал, но случилось нечто, чего он не ожидал совсем. С той самой минуты, как он покинул квартиру отца Грейси, он только и думал, что о ней.

Он встречался со своими служащими, представляя себе, как бы она шутливо выговаривала его коллегам, которые подраспустились, пока его не было. Ему хотелось видеть ее губы, открытое лицо, по которому он бы сразу прочел, что ведет себя занудно. Ему не хватало ее теплого тела рядом в кресле. Особенно его.

— Я не совсем уверен, — сказал Лука, отвечая на вопрос Грейси. Он чувствовал, как ее бездонные синие глаза ищут на его лице ответ, которого она ждала. Он выпрямился, сунул руки в карманы брюк, и вяло улыбнулся: — Был тяжелый день. Пойду-ка я к себе.

— Да, конечно.

— Покойной ночи, Грейси.

— Покойной ночи, Лука.

Его имя было произнесено со вздохом, и он, поддавшись себе самому, шагнул к ней, наклонился и поцеловал ее в щеку. Ее кожа была мягкой и теплой, как он и думал.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Утром Грейси пила чай с Милой и пластмассовым Пино, когда послышались шум, смех и лай Цезаря. Мила вскочила и выбежала из комнаты, Грейси поспешила за ней.

Она поспела на верхнюю площадку лестницы как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мила прыгает с нижней ступеньки в объятия коренастого небритого парня в коже и джинсе, с потрепанным рюкзаком за плечами. Парень опустил Милу на пол и, присев, обнял за шею Цезаря. Сэм и остальные слуги стояли в стороне с веселыми лицами.

— Грейси! Грейси! — закричала Мила. — Zio[21] Доменико приехал!

Забавно, подумала Грейси, Лука не говорил, что у него есть брат, а это для итальянцев странно.

Парень повернулся, чтобы посмотреть, к кому Мила обращается. Грейси, уже спустившаяся по лестнице, шагнула вперед, протягивая руку.

— Дядя Доменико, как я поняла?

Парень кивнул.

— Зовите меня просто Дом.

— А я Грейси Лейн, туристка. Учу Милу английскому языку.

Он окинул опытным глазом ее фигуру, мельком взглянул на босые ноги и, взяв ее руку, поцеловал.

— Счастлив познакомиться с вами.

Грейси с трудом сдержала смех. Доменико повернулся к Миле.

— А почему мне ничего не сообщили?

Мила захихикала.

— А потому что тебя никогда нет дома.

Доменико засмеялся.

— А где же мой старший брат? Он что же, не сторожил, когда проснется Мила?

— Он, наверное, работает, — сказала Грейси.

— Работает? Правда? — Доменико посмотрел на полуоткрытую дверь кабинета Луки. — Ну, тогда не будем его беспокоить. — Он поправил рюкзак. — Пойдем, моя киска Кэт[22], сделаешь мне кофе. Мне надо размягчить свои связки, чтобы рассказать вам вечером про приключения Доменико Сиракузы.

Дом подхватил Милу и, перекинув ее, заливающуюся смехом, через плечо, быстро пошел вверх по лестнице. Пес и все остальные поспешили следом. Лука так и не показался. Грейси постояла, глядя на дверь кабинета. Как только шум затих, снова послышался мягкий стук по клавиатуре.

Грейси глубоко вздохнула, вспомнив поцелуй в щеку, от которого у нее по спине побежали мурашки. Поцелуй был чисто платоническим, и все же, что это означает?

Грейси еще немного постояла у двери, потом постучала. Перестук умолк.

— Entrate[23].

Грейси робко вошла. Лука был явно не в духе.

— Не понимаю, как вы можете работать при таком шуме, — сказала Грейси.

Лука хмуро посмотрел на нее.

— Где Мила?

Грейси подошла к дивану и приседа.

— Ее забрал какой-то странный парень, которого я никогда не видела.

Лука продолжал стучать по клавишам.

— Это мой младший брат.

— Я и не знала, что у вас есть брат. Он живет здесь?

— Иногда.

Лука нажал на кнопку.

— Вы что, ненавидите друг друга?

Лука, наконец-то, повернулся к ней и несколько мгновений смотрел ей в глаза, поджав губы.

— Мы родные братья.

— Это не ответ.

— Он симпатичный, правда? — спросил Лука. Он оторвал глаза от своих ногтей, впившихся в край стола, и бросил на нее взгляд из-под ресниц. Было в его глазах что-то такое, чего Грейси никогда прежде не видела.

— По-моему, да. Он поцеловал мне руку, словно я какая-нибудь принцесса.

Лука облокотился о стол.

— Он случайно не вскружил вам голову?

Грейси заморгала.

— Вы что! Я понимаю, мы знакомы всего несколько дней, но неужели вы думаете, что я вот так сразу упаду к ногам этого Доменико? Может, я и туристка, но не какая-то провинциалка. Я за милю чую волокит.

Лука посмотрел на Грейси долгим взглядом, и она почувствовала, как внутри стало тепло-тепло от его несмелой улыбки. Ну, уж нет, ей достаточно одного Сиракузы, даже слишком.

Но почему он даже не вышел из кабинета? И эти его странные вопросы… Неужели он ревнует? Грейси поднялась с дивана.

— Пойду-ка я посмотрю, как там Мила. Увидимся за обедом.

Она вышла за дверь. Итак, в доме появился еще один мужчина.

Интересно, что будет ночью?

Начался обед.

Дом зачаровал все семейство своими рассказами про путешествие по Криту. По случаю его приезда пришла из своего коттеджа Гран-нонна. По всему было видно, что она обожает своего младшего внука. Лука сидел, уставившись в свою тарелку, и лишь пару раз поднял глаза, чтобы бросить сердитый взгляд и попросить передать ему соль. Грейси подумалось, что он чересчур строг. Дом, конечно, шалопай, ну и что!

Когда Дом, закончив свою историю, вдруг уставился на нее откровенным взглядом, она была застигнута врасплох.

— Грейси, вы еще не завели себе в Италии любовника? — спросил он.

— Доменико, думай, что говоришь! — с материнской улыбкой упрекнула его Гран-нонна, легко смазав рукой по затылку.

Грейси обвела глазами стол в поисках поддержки, но Мила была занята сама собой, а Лука наблюдал за ней хоть и сердито, но с не меньшим интересом, чем Дом.

— Что? Нескромный вопрос? — продолжал Дом, обводя сидящих невинным взглядом. — Грейси красивая женщина. К тому же туристка, приехала ради удовольствия в нашу чудесную страну. А австралийские девушки, как я слышал, не такие зажатые, как другие… из менее жарких стран.

Грейси решила больше не отмалчиваться. Буравя Дома острым взглядом, которым она отваживала парней и покруче, она ткнула в него пальцем.

— Еще одно слово — и ты получишь от меня затрещину покрепче.

Дом выставил перед собой ладони, мол, сдаюсь.

— Ты только этого и заслуживаешь, — вмешался, наконец, Лука. — За то недолгое время, что находится здесь, Грейси сотворила настоящее чудо с нашей малышкой Милой, и за одно это заслуживает глубочайшего уважения. — Он поднял бокал с вином. — За доброту иностранцев.

Все сидевшие за столом последовали его примеру. Грейси молча смотрела, как Лука поднес бокал к губам и сделал большой глоток, не отводя от нее теплого, выразительного взгляда.

Внезапно пластмассовый Пино проскакал рядом с бокалом Грейси, в котором была вода, тот опрокинулся, вода выплеснулась на кружевную скатерть.

— Черт побери! — прокричала Мила.

— О! — завопил Дом и оглушительно расхохотался.

Подбежала Кэт и принялась вытирать воду Милиной салфеткой.

Грейси зажала рот рукой. Единственным человеком, от которого Мила могла такое перенять, была ее учительница английского языка.

— Мне очень жаль, — пробормотала Грейси, заливаясь краской. — Она, наверняка, услышала это от меня.

— Да не ругайте вы себя, Грейси, — сказал Дом. — Мила чересчур изолирована. Пусть немножко поразвлекается.

Грейси не удивилась бы, если бы Лука послал Дома куда подальше, но он лишь молча отпил из своего бокала.

Грейси пожала плечами.

— Обещаю, я буду внимательнее.

Гран-нонна поднялась и положила свою салфетку на стол.

— Может быть, пойдем в гостиную?

Дом встал.

— Да, — сказал он. — Пойдем.

Он подставил согнутую руку Гран-нонне, и они покинули столовую.

Мила, которой надоела суетливая забота Кэт, слезла со стула и побежала следом за дядей и прабабушкой. Кэт взяла несколько тарелок и пошли на кухню, оставив Луку и Грейси наедине.

Грейси почувствовала, что ей некуда девать руки. Она отодвинулась вместе со стулом, подняла упавшую с ее колен салфетку, осторожно положила на стол, и на нетвердых ногах подошла к Луке.

— Мне правда очень жаль, что Мила сказала такое. Я жила далеко от дома и научилась бог весть чему.

Лука положил свою салфетку на стол и поднялся на ноги.

— Не расстраивайтесь, Грейси. Я доверяю вашей интуиции в обращении с Милой.

— Но почему? — удивилась Грейси. — Вы знаете меня каких-то несколько дней, а я уже умудрилась научить Милу, по крайней мере, одному не очень хорошему выражению.

Губы Луки изогнулись в улыбке.

— За это время я и сам выучил кое-что по-английски. У меня нет ни малейших сомнений в том, что мое решение привезти вас к себе домой было одним из самых удачных в моей жизни.

Грейси выпила достаточно за обедом, чтобы истолковать это по-своему. Взаимное притяжение. Увлечение. Называй это как хочешь. Жар, который не унять даже холодным душем. Если она намерена задержаться в этом доме подольше, необходимо на это как-то намекнуть.

— Лука, есть еще одна вещь, которая меня беспокоит.

— Я знаю, — сказал он. — Пожалуйста, не думайте, что я забыл про условие нашей сделки.

―Сделки?

— Я не забыл о вашем отце.

Ох! Как же так получилось — она только и делает, что размышляет о своем отношении к Луке, а то, что было для нее самым главным, просто выскочило у нее из головы. Ужас!

— Я не хотел ничего говорить, пока не узнаю побольше, — продолжал Лука. — Я же понимаю — хотя вы и бодритесь, это давит на вас. Кое-что я уже разузнал и жду сообщения, прежде чем двигаться дальше. Обещаю, как только я что-то узнаю точнее, сразу же вам скажу.

А она-то думала, что Лука забыл или просто ленится. Грейси стало стыдно. Она приблизилась к Луке и, поднявшись на цыпочки, обняла его за плечи и прижалась лицом к его горлу.

— Спасибо, Лука. Большое спасибо.

Миновала какая-то доля секунды, и руки Луки обхватили ее, скользнули по спине и замерли на талии. Он кашлянул, и Грейси отодвинулась.

―Извините, — пробормотала она. — То есть спасибо.

Лука слабо улыбнулся.

— Пойдемте к остальным?

Он повел ее в гостиную, где Гран-нонна наигрывала что-то на рояле, а Дом танцевал, усадив Милу себе на живот.

— Когда-то я был таким же, как он, — произнес Лука еле слышно.

— Вы никогда не были таким, — так же тихо возразила Грейси.

Лука, повернув голову, мгновение задумчиво смотрел на нее, потом негромко засмеялся.

— Ну, если вам так хочется думать…

Он отвернулся и стал смотреть на танцующих, а Грейси никак не могла отвести взгляд от его лица. Ей вдруг захотелось потрогать его щеку, такая ли она прохладная, как те чудесные мраморные статуи, что она видела.

— Ну, наконец! — воскликнул Дом, когда танец кончился. — А мы уже подумали, что вы решили повеселиться без нас, правда, Мила?

— А вот и нет, — пробурчала девочка. — Я знала, что папа придет ко мне. Поиграй для меня, папа!

Мила подбежала к Луке и схватила его за руку.

— Не сегодня, хорошо? — произнес Лука, бросая короткий взгляд на Грейси.

— А Грейси не возражает, — настаивала Мила. — Сыграй для нее. Пусть послушает, как ты умеешь играть.

Дом пересек комнату и сел рядом с Грейси.

— Давай, Лука. Покажи ей, как ты умеешь.

Он положил руку на колено Грейси, она мягко отодвинула ее.

Лука, прищурившись, взглянул на брата, его губы сжались.

Мила все-таки подтащила Луку к роялю. Он сел и усадил девочку на стоявший рядом стул. С помощью Луки Мила открыла крышку рояля. Лука размял пальцы, Мила сделала то же самое. Он положил пальцы на клавиши, Мила тоже.

Наверное, это происходило в сотый раз, Гран-нонна и Дом смотрели на это со снисходительной улыбкой. Грейси же вдруг почувствовала, как у нее перехватило горло.

Потом Лука заиграл. Играл он великолепно. Что-то из оперы, но более ритмичное, из телевизионной переработки. Грейси откинулась на спинку кресла. От граппы[24], кьянти и музыки ей стало тепло и уютно.

Дом положил руку на спинку дивана за ее головой.

— Где он учился музыке? — спросила Грейси.

— Самоучка, — буркнул Дом, снова кладя руку на ее колено.

Она отбросила ее, словно дохлую рыбу.

— А я думала, все итальянцы хорошо воспитаны.

— А я думал, все австралийки высокие блондинки.

Грейси невольно рассмеялась.

— Ах ты, бабник! — и оглянулась, не слышит ли Мила. Но та сидела на коленях Гран-нонны. — Я наполовину итальянка, — пояснила она.

— И тоже не очень-то хорошо воспитана, — сказал Дом. — По-моему, мы оба не такие, какими кажемся.

Может, он и прав, подумала Грейси. Дома в Австралии она, возможно, и попалась бы на удочку такому типу — напористому, острому на язык, шумному. Но теперь она знала, что он-то как раз и не опасен. Лука намного опаснее его. С Домом все можно перевести в шутку, как-то отвертеться, а вот с Лукой…

— Он прекрасно играет, — произнесла Грейси.

— Да, — согласился Дом. — Разностороннее талантливый мужчина.

Ей послышалось или он, в самом деле, произнес это с горечью? Она повернулась к Дому.

— Продолжайте.

Дом ухмыльнулся.

— А вы знаете, что, когда ему было девять, он спас во время наводнения собаку местного пожарного начальника? — Он потер небритый подбородок. — А вы знаете, что его банк входит в десятку итальянских компаний с наивысшими доходами? — Он поднял палец, давая знак молчать. — И что он дает больше беспроцентных ипотечных кредитов малоимущим семьям, чем все остальные?

— Интересно, как живется в тени такого брата? — вырвалось у Грейси.

Дом передернул плечами.

— И это еще не все, — сказал он. — Вы знаете, что он женился на женщине, не любившей его, чтобы спасти и ее, и ее семью, и своих родных от позора, который навлек на них его собственный брат?

— Я этого не знала, — сказала Грейси, и лишь после до нее дошел смысл того, что она услышала. Ей стало зябко. — От позора? Вы хотите сказать, Лука женился на Сарине потому, что она была беременна?

Дом кивнул.

— От вас?

Он кивнул снова.

Лука кончил играть, и Грейси снова увидела на его лице сумрачное выражение, не покидавшее его с той самой минуты, как появился Дом.

Теперь все было ясно.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Вскоре все кончилось. Гран-нонна ушла в свой коттедж. Дом объявил, что пойдет разберет свои вещи. Лука повел сонную Милу в ее комнату.

Грейси заявила, что побудет в гостиной еще немножко, и, оставшись одна, стала рассматривать, стоявшую на столике, фотографию Луки с Милой.

Мила на снимке была совсем крошкой, месяца два. У Луки волосы были короче, чем сейчас, и он несколько дней не брился. Он прижимал к щеке щечку Милы и смотрел прямо в объектив, а малышка уставилась на что-то в стороне. Наверное, на маму, подумала Грейси. Лицо у Луки выражало полнейшее счастье. Родная она ему или не родная, но он уже тогда любил Милу.

А теперь Сарины нет, а Дом, как показалось Грейси, чувствует себя ущемленным. И все в любую минуту может взорваться.

По пути к себе Грейси думала о своем отчиме. Ей было пятнадцать, когда он женился на ее матери. У них родились двое детей, настоящих австралийцев. Грейси их почти не знала, потому что уехала из дома сразу после окончания средней школы. В день похорон матери, отчим вручил ей итальянский паспорт, что должно было облегчить ей поиски родного отца, если она когда-нибудь решит его разыскать.

Не случится ли такое когда-нибудь и с Милой? У Грейси стеснилось сердце. Она сама не понимала, за кого она больше боится — за Милу или за Луку.

Грейси остановилась у открытой двери в комнату Милы. Девочка сидела с Лукой на полу и играла в воображаемые куличики.

— Привет! — сказала Грейси. — Мила, ты до сих пор не спишь?

— Вот научу папу делать куличики, тогда и лягу, — сказала Мила, зевая.

— Ну и как, у него получается?

Лука выпрямился и кивнул головой.

— По-моему, пора спать, — сказала Грейси.

Мила повернулась к Грейси и подняла руки, чтобы та сняла с нее платье. Лука удивился. Даже когда рядом была Гран-нонна, Мила все равно обращалась за помощью к нему. Да что Гран-нонна, даже когда была жива Сарина. Но вот появилась эта иностранка, и его маленькая Мила обратила свою любовь на нее.

Но разве не этого он хотел? Подготовить ее к школе, к выходу в большой мир и так далее? К жизни без него? Чтобы она не боялась завести себе подружек и друзей, потому что ее бедный старенький отец не перенесет этого?

Грейси, словно почувствовав его состояние, нерешительно обернулась.

— Продолжайте, — сказал он.

Грейси сняла с Милы платье и аккуратно положила на деревянную лошадку в углу, затем достала из шкафа (она даже знает, где это!) любимую Милину ночную рубашечку и надела на девочку. Что-то приговаривая, она уложила сонного ребенка в постель, подоткнула одеяло, что-то шепнула девочке на ушко, отчего та улыбнулась и закрыла глаза.

Лука посторонился, пропуская Грейси. Взгляд, который она бросила на него из-под темных ресниц, таил в себе что-то непонятное, тревожащее.

Хотя… Ему все время неспокойно из-за нее. И когда она смотрит на него вот так, из-под ресниц, и когда совсем на него не смотрит, а разговаривает с братом. Даже когда ее вообще нет в комнате. Да, действительно, он за последние дни проделал кучу работы, но в голове гвоздем сидела мысль о том, где она и что делает в эту минуту.

Они шли бок о бок по коридору в неловком молчании. Лука чувствовал себя так, словно он после первого свидания ведет девушку к ее комнате и не знает, поцелуются они на прощание или нет.

Он покосился на Грейси. На ее щеках играл румянец. Темные ресницы поднимались и опускались. В старой футболке и джинсах, она была очаровательна. Ее можно было принять и за простодушную девочку, которую хочется охранять, и за разбитную девчонку, которую не так-то легко приручить. Первое Луке нравилось больше, но склонялся он ко второму. Тем более если вспомнить, как легко она поставила на место Дома.

Подойдя к своей спальне, Грейси остановилась и повернулась к Луке. В ее глазах застыла тревога.

— Хотите спать? — спросил Лука.

Грейси пожала плечами.

— Не очень.

— Может, выпьем горячего шоколада? Она, не мигая, смотрела на него.

— Неплохая мысль.

— Тогда давайте встретимся на террасе через десять минут, хорошо? Я принесу шоколад, а вы стулья.

Грейси кивнула и скрылась за дверью.

Хотя это и не было первое свидание, Лука почувствовал себя разочарованным оттого, что остался без первого поцелуя.

Грейси прислонилась спиной к двери и вздохнула. Горячий шоколад в полночь. С Лукой. На террасе. Под луной.

Переодеться или не надо? Переодеться. Грейси быстро сняла футболку и джинсы и надела черные лосины, белую рубашку и розовые носки. Схватив стул, она выволокла его на террасу. Когда она вернулась со вторым стулом, Лука был уже там. Он принес складной столик и термос с шоколадом.

— Знаете, — сказал Лука, посмотрев на ее розовые носки, — я еще ни разу не видел вас в туфлях, вы все время босиком или в носках.

— Я люблю ощущать ступнями землю.

Грейси села, Лука последовал ее примеру. Он наполнил две кружки дымящимся шоколадом. Грейси пристроила ноги между извилинами балюстрады и, взяв кружку, обняла колени.

— Келли и Сара с ума бы сошли от восторга, окажись они здесь.

— А вы их пригласите.

— Пригласить их в Италию на уик-энд полюбоваться видом?

Лука пожал плечами.

— Ну, тогда не на уик-энд. Приехали бы на столько, на сколько пожелают. У нас достаточно комнат, и ваши подруги…

— Да я даже не сообщила им, что я здесь, — перебила его Грейси.

— Но они, наверное, ужасно беспокоятся!

— Ничего страшного, они заняты другим. Обе влюблены, зачем им отрываться от своих разлюбезных, чтобы поговорить со мной?

Лука бросил быстрый взгляд на Грейси.

— Вам не нравятся их партнеры?

— Да нет, почему же? Симон и Адам прекрасные люди. И у Келли, и у Сары сбылась их мечта, ни к чему их зря беспокоить. Нет, они, конечно, любят меня, хоть я и сумасбродка.

— Да ну!

— Но так оно и есть.

— Тогда они обе святые.

— Не святые, но целеустремленные. Они ставят себе цель и добиваются ее. Только у меня работа — просто работа, а не карьера. Только я могла сорваться с места и отправиться в Рим, сама не зная, что со мной будет.

Лука повернулся.

— Грейси, вы несправедливы к себе. Вы думаете, я доверил бы вам свою дочь, если бы не был уверен, что вы человек ответственный?

При упоминании о его дочери, у Грейси сжалось сердце.

— Кто знает? Может, вы дошли до точки, и не встреться вам я, вы подобрали бы какую-нибудь другую бездомную девушку.

Лука помотал головой.

— Это могли быть только вы. В вас много доброты, хотя вы пытаетесь уверить меня в обратном. Я видел вас с бабушкой. Я видел вас с Милой. По-моему, вы, в случае чего, сделаете все ради них, даже во вред себе. Я никогда не встречал такого доброго и отзывчивого человека, как вы.

— Работая в игорном доме, я научилась ладить и с детишками повзрослее, чем Мила.

— Вы возводите на себя напраслину. Может, вы действительно научились там чему-то, но с Милой вы не играете, вы искренне полюбили ее.

Грейси сглотнула. Конечно, она привязалась к Миле. Вопрос только — как сильно? С этой семьей она знакома всего несколько дней, а уже успела привязаться ко всем сильнее, чем собиралась. Но ведь каждый новый день приближает ее к отъезду.

— Я ее просто обожаю, Лука, — сказала она, помолчав. — Да ее просто невозможно не обожать. — Грейси поставила ноги на пол. — По-поему, пора идти спать.

Лука коротко кивнул.

— А я еще посижу. Стулья вам сейчас не нужны?

Грейси мотнула головой и встала.

— Пусть будут здесь. Увидимся завтра.

— Покойной ночи.

Грейси страшно захотелось поцеловать его, а еще сказать ему, она знает, что Мила не его дочь, но она не сделала ни того, ни другого. Просто улыбнулась и ушла в комнату.

Из тяжелого сна без сновидений, Грейси вырвали отдаленные звуки фортепиано. С усталым вздохом, она встала и высунула голову в коридор — играли внизу.

Зажав под мышками одеяло, Грейси пошла туда, куда ее влекли печальные звуки, постояла у двери гостиной и, войдя, беззвучно закрыла ее за собой.

К гостиной было полутемно — горела только одна свеча, стоявшая на рояле. Лука играл что-то по памяти, с закрытыми глазами, длинные пальцы летали по клавишам.

Грейси, чувствуя, как по спине пробежал озноб, села на диван и закуталась в одеяло.

Странно, он играл довольно громко, но в доме по-прежнему царила тишина. Три часа ночи, а Лука сидит и играет на рояле в темноте. Достаточно с минуту послушать его, чтобы понять — этому человеку тяжело. Неужели это никого не обеспокоило? Грейси подумалось, что это, наверное, повелось уже издавна. Мелодия закончилась, и в тишине как-то громко раздался ее тяжелый вздох.

Лука резко повернулся.

— Вы давно здесь?

В его голосе сквозило недовольство.

— Недавно. Услышала, вы играете, и пришла.

Лука бросил взгляд на дверь.

— Я играл очень громко?

Грейси мотнула головой.

— Я просто плохо спала.

Лука подошел и сел рядом с Грейси.

— Это объяснимо, — сказал он. — Далеко от дома, скучаете, наверное, по дому, по родным. — Он протянул руку и убрал со лба Грейси упавшую на него прядь волос — Но я думаю, вас беспокоит еще что-то. Может, вы мне скажете, что?

Блики света от далекой свечи играли на красивом лице Луки, глубокие темные глаза были совсем близко, рука легла на спинку дивана над плечом Грейси. Ей захотелось по-кошачьи потереться об нее. И он еще спрашивает, что ее беспокоит?

Да все!

— Хочу быть с вами откровенной, — заговорила Грейси. — Дом сказал мне, что отец Милы — он.

Лука вскочил и, бормоча что-то по-итальянски, заходил туда-сюда.

— Лука, мне очень жаль, но я просто не могла не сказать вам об этом.

— Мой проклятый брат не умеет держать рот закрытым. Как и свою ширинку…

Неужели он сказал это вслух? — удивился самому себе Лука.

Грейси дотронулась до его руки.

— Мне кажется, вы его недооцениваете.

Лука посмотрел на нее. К сердцу подступил гнев — он вспомнил, как она перешучивалась с Домом. Неужели все начнется сначала?

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— По-моему, дело не в том, что он не может держать рот закрытым. Он просто точно знает, когда его открыть.

— То есть?

— Может быть, он подумал, что, если я буду знать об этом, мои отношения с Милой наполнятся новым смыслом, а вам будет легче переложить на меня бремя, которое вы несли все эти годы.

Лука качнул головой:

— Да нет, вряд ли он такой сообразительный.

Грейси, молча, кусала губы. Наверное, уже жалеет, что сказала, и расстроилась, подумал Лука. А ведь она ни в чем не виновата, просто попала, так сказать, под перекрестный огонь.

Он сел на диван. Свет, стоявшей за спиной Грейси, свечи окружал ее волосы сияющим нимбом. Луке вдруг неудержимо захотелось обнять ее, почувствовать ее мягкое прикосновение, зарыться лицом в ее волосы. Словно это могло укрыть его от всего, что его гнетет.

— А она не знает? — спросила Грейси.

О господи, его малышка Мила. Он помотал головой.

— А вы… вы ей скажете?

— Когда-нибудь.

Лука механически наматывал на палец прядь ее волос.

Грейси вспомнила вдруг, что они тут одни в полутьме. Можно подумать, что она решила воспользоваться случаем. Приехал брат, и Луке, естественно, захочется утвердить свое мужское превосходство, а тут она, раздетая, в одном одеяле. Протяни руку и возьми. Нет, только не так.

Ее зевок вышел деланным лишь наполовину, ей и вправду захотелось спать.

— Пойду-ка я в постель, — сказала она.

Лука никак не отреагировал, продолжая играть ее волосами.

Грейси хотела встать, но ноги запутались в одеяле.

— Давайте помогу, — сказал Лука.

Грейси закрыла глаза, когда он наклонился и стал искать край одеяла, поворачивая ее туда-сюда. Как только ее ноги высвободились, она встала на пол.

— Спасибо. И постарайтесь тоже поспать. Я думаю, Дом завтра еще что-нибудь выкинет.

— Посмотрим, — проворчал Лука. — Покойной ночи, Грейси. Приятных снов.

— И вам тоже, Лука.

Грейси развернулась и быстро пошла к двери, волоча за собой одеяло.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Она вскоре поняла, что означало это «посмотрим». Дом уехал.

— Но он вернется? — поинтересовалась Грейси, завтракая на кухне.

— Вряд ли, мисс Грейси, — ответила Кэт по-английски. — Он приезжает домой только хорошо поесть, и вымыться перед очередным приключением.

— А он не скучает… по родным?

— Скучает, наверно. Да только приключения любит еще больше.

Как такое может быть? У Дома сказочный дом, чудесная дочка… Но тут она вспомнила брата и сестру. Она их любит, но ей этого недостаточно.

Грейси пошла в кабинет Луки. Даже не постучавшись на этот раз, она вошла и подождала, пока он закончит что-то печатать. Он поднял на нее усталые глаза. Ну конечно, не выспался.

— Какие у вас планы на сегодня? — спросила она, нарочито веселым тоном, подойдя к окну.

— А что?

Его стул скрипнул, Грейси почувствовала на себе его взгляд. Она оглянулась.

— Я тут подумала, не устроить ли нам пикник? Только вы, Мила и я. У вашего ручья. А я обещаю, что больше не полезу в воду.

— Я жду один очень важный звонок.

— А пусть Кэт позовет вас или пошлет сообщение на мобильный. И мы сразу прибежим.

Лука отрицательно покачал головой. Ну конечно. С чего вдруг он бросит все ради нее?

— Такая хорошая погода, — не отступала Грейси. — Ну, давайте устроим пикник. Вы заслужили отдых.

— Я не могу. — Его голос прозвучал непреклонно.

Грейси стало неловко. Стоит тут и упрашивает его провести какое-то время с ней.

— Тогда простите. Я просто подумала, что… Нет, значит, нет.

— Грейси, не расстраивайтесь вы так.

Грейси улыбнулась лучезарной улыбкой, хотя чувствовала себя задетой.

— Я расстраиваюсь? Ничего подобного! Я-то в полном порядке. Это про вас я подумала, что вам надо сделать перерыв.

Лука отодвинул стул и подошел к ней.

— Грейси, я же вижу. Уголки губ опущены, и морщинка на лбу.

Он провел пальцем по ее брови.

— Да нет, все о‘кей. — Грейси попятилась к двери. Вот уж чего ей не надо, так это чтобы этот тип ее жалел. — Я и сама больше ничего не хочу. И вообще у меня дела. Вы ждите свой звонок, а пикник устроим как-нибудь в другой раз.

— Мы его обязательно устроим, — сказал Лука, глядя на молчащий телефон.

Грейси вскипела

— Молчите, Лука! Сидите и ждите свой звонок. Я просто подумала, что вам полезно побыть на солнце, вот и все. — Грейси чувствовала, что ее понесло, но не могла остановиться. — А я буду возиться с вашим ребенком вместо того, чтобы искать в Риме моего отца. Сидите себе за своим столом и ждите звонка. А я уж как-нибудь перебьюсь. И вообще я не понимаю, с чего вдруг я обратилась к вам за помощью.

И тут зазвонил телефон.

Грейси уставилась на него, мысленно благодаря за то, что помешал ей наговорить еще кучу глупостей.

— Я выйду? — спросила она.

Лука показал рукой, чтобы она не уходила, и, быстро сказав что-то, протянул ей трубку.

— Это вас.

— Меня?

Посольство! — была первая мысль. Что скажут — нашли отца или не нашли? Грейси вдруг почувствовала, что ей не хочется брать трубку. Надежда все-таки лучше, чем правда.

Она посмотрела на Луку. Его лицо было непроницаемо.

Дрожащей рукой Грейси взяла трубку.

— Алло?

— Грейси, это ты? — спросил низкий мужской голос с сильным акцентом.

Грейси обмерла.

— Да, — хрипло ответила она.

— Грейси, я Антонио Грациано. Судя по всему, я твой отец.

Ноги Грейси подкосились, но Лука успел подхватить ее под руку и усадил на стул.

— Грейси! Ты еще здесь?

Грейси понятия не имела, что говорить и как к нему обращаться. Мистер Грациано? Антонио? Папа?

— Я здесь, — с трудом произнесла она. — Как вы меня нашли?

— Твой друг, Лука, он меня разыскал.

Грейси невольно поискала глазами Луку. Она думала, что он ничего не делает, а он старался и нашел ее отца. Но Луки не было.

Где-то, через полчаса, дверь кабинета распахнулась, и влетел Цезарь. Словно почуяв состояние Грейси, пес положил тяжелую голову ей на колени.

— Привет, парень, — пробормотала Грейси, трепля его за ухом.

Цезарь застучал хвостом по полу.

Легкий шум заставил Грейси поднять голову. На пороге стоял Лука. Цезарь бросился к нему, лизнул в руку и исчез за дверью.

— Можно? — спросил Лука.

Господи, у него виноватый вид, а ведь все наоборот! Он во всем прав, а она не права. У Грейси перехватило дыхание. Что ему сказать?

— Не надо было уходить, — выдавила она.

Он пожал плечами.

— Я подумал, вам лучше остаться одной. Я бы вас отвлекал.

Знал бы он, как ее отвлекает! Грейси сглотнула.

— Почему вы мне ничего не сказали? Я тут несла бог знает что, а вы меня даже не остановили!

Лука подошел к дивану и сел.

— Хотите правду?

— Как всегда.

— Я не был уверен, что он позвонит.

Грейси захотелось провалиться сквозь землю. Лука просто оберегал ее, и все.

— Он хочет встретиться со мной. Завтра, — сообщила она.

— Я подброшу вас до Рима, если хотите.

— Правда? Вы и так потратили на меня столько времени.

— Ничего. Для меня это только удовольствие.

— Тогда ладно, — согласилась Грейси. Она внимательно посмотрела на Луку: — Но как вы его нашли? Когда?

— Слишком много вопросов, — проговорил Лука с этой своей улыбкой, от которой у Грейси заходилось сердце.

— Миллион, — подтвердила она.

— Придется долго отвечать. Может, я попрошу что-нибудь попить?

— Зачем вы спрашиваете?

Он снова улыбнулся и позвонил, чтобы принесли чаю.

— А я не слишком много времени у вас отнимаю? — забеспокоилась Грейси. — У вас, наверное, много работы.

Лука покачал головой.

— Телефонный звонок состоялся, так что теперь я весь ваш.

Ах, если бы! — подумала Грейси.

В дверь постучали, вошла Кэт с подносом, а за ней Мила, подпрыгивая и держась за ошейник Цезаря.

— Грейси, папа! — закричала она, подбегая к дивану и залезая на него. — Я помогала Кэт печь пирог, а она сказала, что это для взрослых, а я сказала, что я тоже хочу.

Мила посмотрела на Грейси, ища поддержки.

— Ну конечно, малышка. Можешь даже начать первая.

Мила соскочила с дивана и схватила кусок песочного пирога со сливами.

— А еще Пино хочет, чтобы мы покатались на трамвае по Мельбурну, и ты показала, где ты живешь. О’кей?

Хотя это означало, что возможность побыть вдвоем с Лукой, по крайней мере, сегодня, отпадает, Грейси не могла отказать девочке.

— О'кей, лапочка. Я тебе сегодня расскажу про Мельбурн. — Она взглянула на Луку поверх Милиной головки. — В другой раз, да?

Он кивнул, и Грейси показалось, что он так же расстроен, как и она.

На следующее утро Лука, сидя за своим рабочим столом, рассеянно смотрел в окно, когда на подъездной аллее показался кабриолет Джеммы.

Лука встал и потянулся, глядя, как машина остановилась, улеглась поднятая ею пыль, и подбежавший Цезарь прыгнул на грудь Джеммы, едва не сбив ее с ног. Она, что-то укоризненно говоря, погрозила псу пальцем, а тот лизнул его. Лука улыбнулся. Милая девушка эта Джемма. Странно, почему Доменико увлекся не ею, а Сариной. Ему нужен кто-то серьезный, кто держал бы его в узде, а вместо этого он сошелся с недалекой Сариной, и в результате, их отношения рухнули так же быстро, как и возникли, круто изменив жизнь обоих.

Да и не только их, подумал Лука. Нет, себя он не жалел, ему было жаль Сарину, ее родителей, Дома и даже Милу. А появление Грейси Лейн лишь высветило трещины в стенах, возведенных им с таким трудом.

— Тук-тук. — Джемма вошла в кабинет, преследуемая по пятам Цезарем. От стараний увернуться от него, ее лицо раскраснелось. — Цезарь может убежать, или попасть под машину, или сам задавит кого-нибудь. По-моему, его надо запереть.

— Всенепременно.

Она уловила в тоне Луки насмешку и бросила на него сердитый взгляд. Но тут же улыбнулась.

— Понимаю. Прости.

— И зачем приехала?

Она поставила на стол бутылку оливкового масла с этикеткой семейства Малфи.

— Я подумала, не поиграть ли мне с Милой. Мы уже две недели не играли, и мне как-то неудобно.

Лука никогда прежде не возражал, воспринимая такое неустанное внимание со стороны Джеммы как нечто само собой разумеющееся. Но на этот раз что-то изменилось. Почему Джемма должна переживать из-за того, в чем совершенно не виновата?

— Тебе вовсе ни к чему приезжать так часто.

— Это не трудно. Мне это нравится. Ради Милы…

Лука взял ее за руку, и она умолкла.

— Нет, правда, у нас все хорошо, — сказал он. — По-моему, тебе пора подумать о самой себе. Выйти замуж, завести собственного ребенка.

Джемма открыла рот, но не издала ни звука.

— В том, что Сарина погибла, ты виновата не больше, чем я.

Джемма опустилась на диван. С минуту, посидев, молча, она подняла блестящие от слез глаза.

— Ты прав, я это понимаю. Просто…

Лука присел рядом.

— Я знаю, — перебил он Джемму. — Но пора.

Девушка обняла Луку и прошептала ему на ухо.

— Спасибо. — Потом быстро отодвинулась и, проведя пальцами под глазами, хмыкнула. — Только вряд ли мне удастся найти себе мужа с размазанной по лицу тушью.

Лука смотрел на нее с улыбкой.

— Кстати, как там твоя австралийка? — спросила Джемма.

— Сегодня мы с ней едем в Рим.

И он рассказал о своем соглашении с Грейси. Сегодня она встретится со своим отцом. Это означает, что он выполнил свое обязательство, свое же она тоже выполнила, если вспомнить, как к ней относится Мила. Выходит, все вот-вот кончится.

— О, — заключила Джемма, когда Лука умолк, — как я понимаю, всем нам предстоит принять важные решения.

Заметив недоумение на лице Луки, она пояснила.

— Ну, Грейси добилась, чего хотела, я занимаюсь собой, Мила подрастает. А как насчет тебя?

— Меня?

— Сарины нет уже больше года, а ты хоть что-то сделал, чтобы наладить свою жизнь?

— Мне и так хорошо.

— А мне кажется, ты должен подумать о себе.

— Ради Милы?

— Нет, ради самого себя. Вспомни, ты молод и свободен, так попробуй стать счастливым, каким не был с моей сестрой. Знаешь, она ведь мне все рассказывала. Ты просто спас Сарину, женившись на ней.

— Но ты же сама видишь — этого не получилось.

Джемма тряхнула головой, по ее щекам потекли слезы.

— Это случилось бы намного раньше, если б не ты, твоя поддержка и необъяснимая любовь к Миле. И я тебе благодарна за то, что ты отодвинул ее смерть хотя бы на несколько лет. А теперь пойди и скажи этой девушке про свои чувства. Пора тебе спасаться самому.

— Не понимаю, о чем ты, — пробормотал Лука, но Джемма молчала.

В тот удивительный день, когда ей предстояло увидеться с отцом, Грейси проснулась от женского голоса, донесшегося из холла. Понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что это Джемма. А поняв, Грейси вскочила, накинула халат и выбежала на лестничную площадку.

— Джемма!

Только что вышедшая из кабинета Луки, Джемма быстро поднялась по лестнице. Грейси получила по поцелую в каждую щеку и облачко духов.

— У тебя есть какие-то планы на сегодня? — спросила она.

— Да вроде нет. Вечером у меня встреча в городе, а так я свободна. А что?

— Я хотела попросить тебя об одной услуге.

— Я готова.

— Может, ты поможешь мне с одеждой?

— А что, что-то важное?

— Ну… я сегодня первый раз в жизни встречусь с отцом, и мне хотелось бы произвести хорошее впечатление, а у меня с собой нет ничего подходящего. Я подумала, может, ты мне одолжишь платье или еще что-нибудь…

Грейси умолкла, ожидая неизбежных вопросов, но Джемма лишь улыбнулась.

— Ну конечно, одолжу! Не можешь же ты идти на свидание с отцом в потертых джинсах. Поехали, подберем что-нибудь.

— О’кей, я только по-быстрому приму душ и оденусь, и еще скажу Луке, где я.

Красивые брови Джеммы взметнулись вверх.

— Ты что, сообщаешь ему, где находишься в каждую отдельную минуту?

— Естественно, особенно если собираюсь надолго отлучиться.

— То есть ты и вправду считаешь себя, всего лишь учительницей Милы?

Грейси почудился некий намек в этих словах, но может, Джемма просто неудачно выразилась?

— А что, кем еще я должна себя считать?

Глаза Джеммы блеснули, и Грейси подумалось, что дело вовсе не в этом. Джемма приобняла ее за плечи, и повела к кабинету Луки.

— Ты намного больше, — проговорила она, — по крайней мере, многие на это надеются.

Джемма подтолкнула Грейси к двери и быстро пошла вверх по лестнице.

Войдя в кабинет, Грейси кашлянула. Лука поднял на нее строгий взгляд, и Грейси вспомнила, что она все еще в халате, непричесанная и босиком.

— Доброе утро, Грейси, — произнес Лука. Голос его звучал глухо и отчужденно, и после вчерашнего разговора ей это показалось странным. Вчера он не хотел, чтобы она уходила, а сейчас смотрит бирюком.

Грейси бессознательно затеребила поясок халата.

— Привет. Приехала Джемма. Она согласилась помочь мне подобрать какую-нибудь одежду, ну, для встречи с отцом.

Глаза Луки стали еще серьезнее. Грейси лихорадочно соображала, не сказала ли она чего-то лишнего.

— А то у меня только джинсы да футболки.

—Наверное, лучше что-нибудь купить, — согласился Лука. — Может, вам нужны деньги?

Он потянулся за кошельком.

Грейси замахала руками.

— Ни в коем случае! Даже не думайте! Я одолжу что-нибудь у Джеммы.

Лука подтолкнул к ней через стол пару крупных купюр.

— Грейси, пожалуйста! На всякий случай. Потом отдадите.

Грейси прикусила губу, но решила не отказываться.

— Спасибо. Я подумала, Миле лучше остаться здесь, с вами.

— Когда вас не было, я прекрасно с ней справлялся.

Грейси, вконец, растерялась.

— Я знаю… Я ничего такого не имела в виду, просто…

— Простите, — перебил ее Лука. — Мне сегодня как-то не по себе. Я… С Милой все будет в порядке. Поезжайте. Желаю хорошо провести время.

— Постараюсь. — Грейси уже собиралась выйти, когда в кабинет ворвалась Мила и схватила ее за руку.

— А где Джемма? ― спросила Грейси.

Мила словно не слышала.

— Ты куда-то уезжаешь, да? — закричала она.

— Ненадолго, с Джеммой. А твой папа будет здесь.

— И ты оставайся. Я покажу тебе, как я катаюсь на большом Пино.

Грейси отцепила пальчики девочки и легонько подтолкнула ее к отцу.

— Не сегодня, лапочка. Но мы с Джеммой скоро вернемся.

Мила снова подскочила к Грейси.

— Нет!

— Мила, иди сюда, — позвал Лука, вставая. Девочка не двигалась с места. В конце концов, Луке пришлось взять ее на руки и усадить к себе на колени, где она и заплакала навзрыд.

Грейси не знала, что делать. Уехать? Остаться?

— Я просто не понимаю, что на нее нашло, — проговорила она.

— Вам лучше уйти. Поезжайте, жду вас к трем часам, — сдавленным голосом сказал Лука.

Грейси кивнула и вышла за дверь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Грейси и Джемма до полного изнеможения ходили по магазинам. Но, несмотря на усталость и на то, что впереди ее ждала важная встреча, Грейси не собиралась пока возвращаться домой.

У нее никак не шел из головы устроенный Милой скандал. Что-то было не так в этом доме, казалось, там назревает буря. И Грейси была полна решимости ее предотвратить. Тем более что, как ей казалось, это так или иначе связано с ней самой. Своим появлением она нарушила хрупкое равновесие в этом семействе, а это значило, что она обязана и все поправить. И у нее возникла идея.

Она повернулась к Джемме.

— Хочу попросить тебя еще об одной услуге.

Джемма посмотрела на нее с улыбкой:

— И какой же?

— Я хочу, чтобы ты представила меня кое-кому.

— Люблю знакомить людей, — сказала Джемма. — И с кем же ты хочешь познакомиться? С каким-нибудь симпатичным итальянцем?

Грейси почувствовала, что краснеет.

— Вот уж это мне и в голову не приходило!

— Правда? А я думала, все женщины этого хотят.

— А ты сама, почему не выходишь замуж? — спросила Грейси, пытаясь отвести огонь от себя.

К ее удивлению, Джемма расхохоталась.

— Да что такое приключилось, что вы оба вдруг вознамерились выдать меня замуж?

Грейси не надо было долго думать, чтобы понять, что означает это «вы оба», по озорному тону Джеммы все и так было ясно.

―Я хочу познакомиться вовсе не с мужчиной, — сказала она.

— А с кем? — заинтересовалась Джемма.

Полчаса спустя Грейси стояла в гостиной деда и бабки Милы.

— Мама, папа, это моя подруга Грейси, — представила ее Джемма. — Она из Австралии.

— Очень приятно с вами познакомиться, Грейси, — произнес Бруно Мали, а Карла Мали дружески кивнула головой.

— И где же вы познакомились? — поинтересовался Бруно.

Ну вот, начинается, подумала Грейси.

— Я учу английскому языку вашу внучку, — сообщила она.

Улыбка застыла на лицах стариков.

— Джемма, что все это значит? — спросил Бруно.

— Папа, по-моему, пора покончить с этой глупостью, и съездить, наконец, к Миле.

— Она чудесная девочка, мистер Мали, — вставила Грейси. — Мне говорили, она вылитая Сарана. Как только вы ее увидите…

— Хватит! — воскликнул Бруно.

Мать Джеммы всхлипнула и выбежала из комнаты.

Грейси тяжело вздохнула. Наверное, она зря приехала сюда. Нет, не зря. Она так просто не сдастся. Ведь видно по их глазам, что Мила нужна им так же, как они ей. Нужны ли они Луке? Это уже другой вопрос.

Лука, в десятый раз, посмотрел на часы. Миновало три, а ее все нет.

Работа не ладилась. То и дело ему вспоминалось выражение лица Грейси, когда Мила разрыдалась, и его грудь как будто стягивало стальным обручем. Может, она побудет еще? Хотя бы несколько недель. Пусть познакомится получше со своим отцом. Или пока Мила пойдет в школу. От этой мысли ему стало немного легче. Ладно, он постарается как можно скорее предложить ей это, и все останется по-прежнему.

— Лука! — послышался голос Грейси от двери.

Он круто развернулся. Она стояла на пороге. В красном платье с рукавами до локтей и юбкой до колен, чудесным образом обрисовывавшем линии ее тела. Она выглядела умопомрачительно.

— Ну, как я вам? — неуверенно спросила Грейси. — Или чересчур?

Когда ноги снова стали повиноваться ему, он подошел к ней и, взяв за руки, развел их в стороны, чтобы рассмотреть ее получше. Ее волосы были подровнены и красиво уложены, на лицо был наложен неброский макияж. Тени сделали глубже ее синие глаза, румяна подчеркнули линию скул, а губы, подкрашенные темно-красной помадой, прямо напрашивались на поцелуй.

Чересчур? — заметалась мысль у него в голове. Если это чересчур, то он сделает это железным правилом навсегда. Он покачал головой.

— Вы почти совершенство.

Ее лицо осветилось такой сияющей улыбкой, что внутри у него что-то словно перевернулось, он отпустил ее руки и оперся о притолоку. Кого он обманывает? Он хочет вовсе не того, чтобы она осталась, пока Мила не пойдет в школу. И не того, чтобы все оставалось по-прежнему. Он хочет совсем, совсем другого.

— Почти? — спросила Грейси.

— Ну… чего-то не хватает.

Он взял ее руку, чувствуя, как она подрагивает. Бедняжка нервничает перед встречей с отцом. А он-то, почему нервничает?

— Думаю, это будет последний штрих к вашему новому облику, — произнес Лука, надевая на ее запястье старинные серебряные часы. Браслет свободно обхватил ее тонкую руку.

— Зачем это? — воскликнула Грейси.

— Это часы моей матери. Много лет они стояли, а потом я был в Риме и отдал их в починку. С вами у них начнется новая жизнь. Вы сегодня ведь тоже начинаете новую жизнь.

У Грейси перехватило горло.

— Спасибо, Лука. Они чудесные. — От ее милого голоса у него ослабели ноги. — Если вы готовы, пора ехать.

Ехать? Вот уж чего он не хотел, так это ехать! Взять ее за дрожащие руки, перекинуть через плечо и отнести в спальню — вот чего ему хотелось. Снять с нее это восхитительное платье, медленно, не торопясь, обнажив ее еще более восхитительное тело. И ласкать ее всю ночь напролет.

Только ей нужно совсем другое.

— Конечно, — сказал Лука, позволив себе лишь легонько погладить ее пальцы. — Пора вам встретиться с вашим отцом.

Они остановились у обшарпанного здания. Впрочем, мусорных ведер у двери больше не наблюдалось, а сама дверь висела на обеих петлях, да и дом казался уже не столько ветхим, сколько просто старинным. Грейси подумалось, что первое ее желание фонтан Треви выполнил, она снова в Риме. А через несколько секунд исполнится и второе. Она большая должница Нептуна.

— Я думал, они сделают больше, — пробормотал Лука.

— Вы о чем? — спросила Грейси, глядя на недовольное лицо Луки.

Он взял ее за обе руки и повернул к себе лицом.

— Я знаю, как это важно для вас. Но меня беспокоит, что вы поставили в зависимость от этой встречи свое будущее. Уволились с работы, отказались от дома, перелетели через полмира, чтобы только увидеться с этим человеком.

Грейси настороженно прищурилась.

— Я виделся с ним, и мне показалось, он хороший человек, Грейси, но всего лишь человек. Пусть то, как пройдет этот день, не повлияет на вас слишком сильно. Он может пройти прекрасно, а может и не очень. Но вы должны знать — я убежден, что вы сильная, очаровательная, замечательная, независимо от того, есть у вас отец или нет.

Не заботясь о том, что он подумает и как истолкует ее поведение, Грейси бросилась ему на шею. Он обнял ее, рука его зарылась в ее волосы. И ей стало тепло и спокойно.

— Спасибо вам, Лука, — пробормотала Грейси. — Вы сделали в сто раз больше, чем обещали.

— Если б вы знали, как высоко я вас ценю.

Если у отца была хотя бы десятая часть обаяния, которым обладает Лука, подумала Грейси, то становится понятно, почему ее мать не смогла ему отказать. И сама того не сознавая, она почти простила мать за то, что та так запутала ее жизнь. Она еще и в глаза не видела отца, а уже приняла его в свое сердце. И все благодаря человеку, которого обнимает.

— Пойдемте со мной, ну пожалуйста, — попросила Грейси, отстраняясь, чтобы лучше видеть его лицо, и уже не заботясь о том, что он прочтет в ее глазах.

— Вы, правда, этого хотите?

Не в силах говорить, Грейси взяла его за руку. Он сжал ее пальцы.

— Хорошо. Я войду и представлю вас моему новому другу Антонио.

Грейси, не отпуская его руки, пошла вверх по лестнице. Остановившись у квартиры, Лука постучался в дверь. Грейси услышала внутри шорох и почувствовала, что от волнения вот-вот потеряет сознание.

Дверь распахнулась, и она увидела человека, ради встречи с которым, приехала в Рим. Ей мельком вспомнилось, как мать порой с горечью поглядывала на нее и тут же отворачивалась. При взгляде на стоявшего в дверях мужчину с темными кудрявыми волосами и синими глазами все стало понятно. Она очень похожа на него, хотя он был совсем не таким, каким она его себе представляла: старше, меньше ростом, смуглее и грустнее. Сходство, однако, просто било в глаза — это явно был ее отец.

— Отец? — полувопросительно произнесла Грейси каким-то чужим голосом.

— Грейси, — отозвался он взволнованно. — Сердце мое, ты не представляешь, как я счастлив, что ты приехала ко мне.

Лука выпустил ее руку, и она кинулась в неуверенные отцовы объятия.

Через несколько часов они ехали домой в сгущавшихся сумерках. Грейси положила голову на плечо Луки, а он приобнял ее одной рукой.

Воспоминания теснились в голове Грейси. Оказывается, отец знал о ней. Он сделал предложение ее матери. Однажды лег в постель рядом с ней, а наутро проснулся один. Он бросил юридический институт и был готов уже последовать за ней, когда получил телеграмму, в которой она сообщала, что вскоре, после возвращения домой, потеряла ребенка и так убита этим, что больше не хочет его видеть.

Она лгала ему, но он этого не почувствовал. Теперь, после стольких лет, он понимал, что она это сделала ради него — чтобы он закончил институт, и устроился в жизни. А тогда он остался в Риме и больше ничего не слышал о ней.

— Ну и как, ты получила то, что хотела? — спросил Лука.

— И да, и нет.

— А можно поподробнее? — попросил он.

Грейси устало зевнула.

— Он мне понравился, и это уже хорошо для начала.

Хотя до этого Грейси как-то не задумывалась всерьез, что будет после того, как она увидится с отцом, теперь перед ней стало, более или менее, ясно прорисовываться, чего она хочет. Встреча с отцом, казавшаяся прежде конечной точкой, теперь оказалась лишь началом дальнейшего пути.

— И что дальше? — спросил Лука.

— А дальше долгая дорога домой. — Грейси поерзала, прижавшись к теплому боку Луки, и заснула.

Она проснулась часа через два, когда автомобиль остановился перед виллой Сиракуза.

— Грейси, мы дома, — прошептал Лука ей в волосы, и она стряхнула тяжелую дрему.

— У меня все тело затекло, — пожаловалась она шепотом, словно боясь нарушить вечернюю тишину. — Пойду, попрощаюсь на ночь с Милой и в постель, хорошо?

Девочку Грейси не видела с того самого мгновения, когда она сидела, рыдая, на коленях у Луки. Так что прежде чем удастся лечь спать, предстояло преодолеть пару препятствий.

— Конечно, — сказал Лука тихо.

Чувствуя спиной его взгляд, она вылезла из машины и поднялась по ступенькам.

Кэт сидела, читая что-то, в кресле-качалке, а Мила играла на полу. При появлении Грейси Кэт подняла на нее глаза, кивнула и вышла из комнаты.

Грейси села на Милину кровать.

— Ну и как прошел обед с прабабушкой?

— II pranzo era buono, grazie[25], — ответила Мила, не отрывая глаз от Пино.

— Прости?

Грейси все поняла, но ей хотелось, чтобы Мила сказала это по-английски.

— Il… pranzo… era… buono… grazie, — размеренно повторила Мила.

— Что, больше учиться не будем, да?

Мила пожала плечиками.

— Ну и ладно, тогда я оставлю тебя пока с Пино, а когда тебе захочется узнать, кто такой Баньип, приходи ко мне.

Мила с любопытством взглянула на Грейси и тут же опустила голову. Грейси сделала несколько медленных шагов к двери, когда детский голосок окликнул ее:

— Грейси!

Она повернулась.

―Да?

— Ты меня положишь спать?

— С радостью, — весело ответила Грейси и, вернувшись обратно, раздела Милу и уложила в постель.

Она делала это не первый раз, но сегодня все было исполнено особого смысла. Грейси и сама не знала, то ли это оттого, что она впервые задумалась о создании собственной семьи, то ли потому, что, как ей казалось, это были почти последние мгновения, проведенные с Милой.

— А ты не знаешь, как мама себя чувствует на небесах? — спросила девочка, словно и не прерывала разговор, состоявшийся несколько дней назад.

— Ну…

— А ты не моя новая мама?

Грейси замерла. Требовалась осторожность. Она медленно опустилась на краешек кровати.

— А зачем тебе новая мама? — спросила она.

— Я раньше думала, что моей новой мамой станет тетя Джемма, но папа сказал, что нет.

— А тебе не кажется, что вы с папой отличная команда и сами по себе?

— Наверно.

— Ну вот, ты сама и ответила. Не каждая семья состоит обязательно из мамы, папы и маленькой дочки.

Мила задумчиво поморгала.

— В некоторых семьях есть бабушки и дяди…

— Как у меня! — воскликнула Мила.

Грейси ласково погладила ее по голове.

―Да, как у тебя. Если в семье все любят друг друга, то не имеет значения, из кого она состоит.

— А ты любишь меня и папу?

Ну вот, в самую точку.

— Я очень-очень вас люблю, Мила, и надеюсь, что мы останемся друзьями на всю жизнь.

— А ты действительно скоро уезжаешь от нас?

— Когда-нибудь, — ответила Грейси и, увидев, как задрожала нижняя губка девочки, продолжила: — А откуда ты знаешь, может, ты первая от меня уедешь? Ты же растешь. Может, ты уже будешь ходить в школу, когда я уеду.

— Правда?

Грейси подумалось — потребуется провести не один день с отцом, прежде чем они как-то сблизятся. Выходит, что ей, возможно, придется задержаться здесь дольше, чем она планировала. Эта мысль осенила ее внезапно.

— Все возможно, — сказала она.

— О’кей. А теперь Пино хочет поговорить о чем-нибудь другом.

— Как насчет сказки? Ее любят все австралийские дети. Она называется «Волшебный пудинг».

— Там про… Баньипа?

— Вообще-то, она о том, как…

Лука отошел от двери Милиной спальни и прислонился к стене.

Ему и в голову не приходило, что Мила и Грейси ведут такие разговоры. Мила никогда не спрашивала его так прямо о Сарине. Сердце кольнула зависть, и в то же время он почувствовал страх, что будет с Милой, если… когда Грейси уедет?

Лука потер рукой грудь, хотя знал, что массаж не умерит мучающей его боли. Избавиться от нее можно было только единственным способом — сделать Грейси предложение, от которого она не сможет отказаться.

Грейси, убедившись, что Мила заснула, сошла вниз и, к своему удивлению, обнаружила Луку в кабинете.

— Я думал, вы пошли спать, — сказал он.

— Собиралась… Вы не против, если мы поговорим?

Надо сказать ему, пока не передумала. Пока чувства не возобладали над разумом.

— Лука, по-моему, мне нужно уехать.

Он резко выпрямился.

— Почему?

— Мила беспокоится… Она спросила меня, не стану ли я ее новой мамой.

Грейси ожидала, что Лука засмеется, или рассердится, или расстроится… Ничего подобного.

— Но вы пока не можете уехать, — сказал он спокойным тоном.

— Вы думаете, я не знаю? — проговорила Грейси, закипая, может быть, и из-за этого спокойствия. — Устроюсь как-нибудь в ближайшем городке. Или посплю на диванчике у моего отца.

— Тогда оставайтесь.

— Но разве у меня есть выбор?

— Сделайте то, о чем просит Мила.

Грейси затрясла головой:

— Я не поняла. Что вы конкретно предлагаете?

— Я предлагаю вам остаться и стать новой мамой Милы. Оставайтесь и выходите за меня

замуж.

По растерянному лицу Грейси, Лука видел, что такое ей не приходило в голову, как и ему самому. Но уж если он произнес это вслух, значит, так оно и должно быть.

Грейси судорожно сглотнула.

— Вы это серьезно?

Он подошел и взял ее за руки.

— Иначе я не стал бы этого и говорить.

— Но вы сами-то хоть задумывались об этом раньше? — хриплым шепотом спросила Грейси.

— По правде говоря, нет. Но, по-моему, это здравая идея. Мы прекрасно ладим. Мы оба любим Милу. По-моему, это прекрасное решение.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Грейси, красная, растерянная, заговорила.

— Вдумайтесь в то, что вы сказали. Вы предлагаете мне выйти за вас, потому что это прекрасное решение? Это несерьезно!

— Серьезно.

— Лука, вы один раз уже женились ради ребенка, не можете же вы повторить это снова!

— Но я был счастлив с Сариной.

Сказав это, Лука в тот же миг понял, что это неправда, потому что чувства, какие он испытывал к стоявшей перед ним девушке, он еще не испытывал ни к кому.

Но что чувствует она сама, и вообще, чувствует ли хоть что-то по отношению к нему? Если ничего, то он не должен жениться на ней. Иначе она медленно, но верно разобьет вдребезги его сердце, и так раненное Сариной.

— Вы правы, — с трудом выговорил он, хотя был убежден в обратном. — С моей стороны было ошибкой делать это неожиданное предложение. И мне жаль, что я поставил вас в неловкое положение, вынудив отказать мне. Но, прошу вас, не уезжайте. Я как-нибудь улажу все с Милой. В последнюю неделю я полностью передоверил вам ее воспитание, и вы с ней, я знаю, занимались не только английским языком.

Грейси залилась краской.

— Извините, но она спрашивала, я же не могла ей не отвечать! Вот я и говорила ей все так, как я чувствую…

Лука покачал головой:

— Грейси, пожалуйста, не извиняйтесь. Я хотел сказать, что я вам благодарен. Вы не представляете, как вы нам помогли.

Ты появилась — и в доме снова послышался смех Милы, ты дала почувствовать Доменико, что у него есть родной дом, ты заставила Джемму поверить, что ей больше не обязательно о нас беспокоиться.

Вслух он не мог этого сказать. Как человеку совестливому, ей бы стало только труднее решиться на отъезд.

— Ладно, я останусь, — сказала Грейси, и Лука облегченно вздохнул. — А вы поговорите с Милой и все ей объясните. Мне кажется, вы сначала должны обо всем рассказать ей.

— Вы правы, как всегда, — с улыбкой сказал Лука, чувствуя, как у него ноет под ребрами, еще сильнее, чем до этого разговора.

— Я буду проводить побольше времени с отцом. А все остальное останется как прежде?

— Конечно, — ответил Лука. Он готов был согласиться на все, главное — чтобы она не уезжала. Нет, он понимал, что это «как прежде» будет ужасно трудно соблюдать. Никогда еще он не чувствовал себя таким безнадежно влюбленным, как сейчас. — Все будет как прежде.

Грейси несколько секунд смотрела на него, потом обхватила ладонями его лицо, легко поцеловала в уголок рта и тут же отстранилась.

Как добралась до спальни, Грейси уже не помнила. И вот она лежит на кровати, а в голове крутится только одно, «оставайтесь и выходите за меня замуж».

Господи, как же она любит этого человека. Любит его даже за то, что он предложил ей выйти за него ради своей маленькой дочери.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Грейси еле дождалась субботы, чтобы позвонить подругам и посоветоваться с ними. Вечером, когда в Мельбурне был рассвет, она вошла в кабинет Луки.

— Будьте дома, будьте дома, — твердила Грейси в трубку.

— Говорит Адам, — с облегчением услышала она.

— Адам, это Грейси.

— Грейси, где ты? Как ты?

— Лучше не бывает. Но пока что далеко. Слушай, можешь позвать Сару?

— Конечно!

— Грейси, ну-ка повтори, что это ты! — раздался через минуту голос Сары. — Послушай, ты можешь подождать секундочку, я свяжусь с Келли!

— Алло! — прозвучал в тишине голос Келли.

— Кел, а ну-ка угадай, кто у меня на другом конце провода!

— Привет! — вмешалась Грейси и отстранила трубку от уха, чтобы не оглохнуть.

— Господи, да это же Грейси Лейн! — закричала Келли. — Целую неделю ни слуху, ни духу! Мы тут с ума сходили! Спроси Симона, он тебе скажет — я два раза собирала вещички, чтобы лететь тебя разыскивать. Если б не он, я была бы уже там!

— Привет, Кел. Как там твой роскошный малыш?

— Он чудесный!

— И пахнет печеньем, — вставила Сара.

— Вовсе нет! — закричала Келли. — Ну ладно, есть немного. Грейси, ты видела фонтан Треви?

— Видела. Он потрясающий.

— А ты бросила в него монетку?

— Бросила, даже две.

— А вторую зачем? На желание?

— Вовсе нет, — вмешалась Сара. — Вторая означает, что ты хочешь выйти за итальянца.

— О, — воскликнула Келли, — Грейси, ты что, загадала желание выйти за итальянца? Тьфу-тьфу, не сглазить!

— Эй, простите, что вмешиваюсь, но…

— Это ты нас прости, — спохватилась Келли. — Мы так обрадовались твоему звонку. Давай говори, как ты там, одна-одинешенька?

— Я не одна.

— Да ну! Это уже интересно.

— Может, вы сядете?

— Ты что, встретила кого-то? — спросила Келли.

— Ну… да.

— Я так и знала! — продолжала Келли. — Он высокий, стройный, красивый, как римский бог, да?

— Все не так, как вы думаете. Несколько дней назад я переехала к нему на виллу и преподаю английский его четырехлетней дочери.

Наступило молчание.

— И у меня прекрасно получается, чтоб вы знали.

— Естественно, — послышались два голоса сразу.

Сара кашлянула.

— А как к этому относится его жена?

— Она умерла год назад, — пояснила Грейси.

— О, так он вдовец? — закричала Келли. — Ах ты, хитрюга!

— Это нам подходит, — сказала Сара. — Не вижу никаких осложнений.

— Я тоже.

— Слушайте, дайте мне, наконец, сказать несколько слов, — вмешалась Грейси. — Он сделал мне предложение, — сообщила она и замерла, ожидая смеха и шуток.

— Ох, Грейси, да это же чудесно! — воскликнула Келли, почему-то всхлипнув. — Я так и знала, вторая монетка — это чтобы выйти замуж за итальянца! — прорвало Келли.

— Вовсе нет, я вовсе и не хотела выходить за итальянца, — возразила Грейси. — Да и вообще все не так. Он всего лишь ищет маму для своей дочки.

— Грейси, — заговорила Келли, — могу поклясться, делая тебе предложение, он думал совсем о другом. Наверняка это любовь с первого взгляда. Бедняга никогда не встречал такую, как ты, и потерял голову.

— Ты его не знаешь.

— Ну и что, моя дорогая, зато я знаю тебя. К тебе каждый вечер кто-то подкатывался, но ты ни разу не звонила нам среди ночи, чтобы сообщить, что кто-то сделал тебе предложение. Уже одно это показывает, что это совсем другое.

— Вы там совсем очумели, навоображали себе бог весть что.

— А я тоже думаю, что это чудесная новость, — сказала Сара. — Впрочем, если мы тебе уже надоели, давай поговорим о другом. Ты нам не сказала — как там твой отец, ты нашла его?

— Нашла. Сегодня днем у нас была первая встреча.

— Фантастика! — воскликнула Келли. — Как ты его разыскала?

— Это все Лука.

— Ага, значит, парня с хорошим вкусом, у которого четырехлетняя дочка, зовут Лука.

— Ммм.

— И этот Лука не только привез тебя к себе домой, но и сделал то, чего не мог сделать никто в западном мире, — нашел твоего отца? — спросила Келли.

―Да.

Где-то наверху хлопнула дверь.

— Слушайте, я звоню по делу. Может, вы положите на мой банковский счет сколько-то денег? Мне тут нужно кое-что сделать. — Помявшись, Грейси назвала сумму, которая покрывала ее долг Луке, и еще кое-что сверх. — Продайте мой телевизор и стерео за сколько дадут. А остальное я вам отдам, как только смогу.

— Хорошо, — пообещала Сара. — Утром деньги будут в банке.

— Спасибо вам большое. А сейчас мне надо идти. Покойной ночи. Я вас очень люблю, — со вздохом сказала Грейси и положила трубку.

Но и это было еще не все — оставалось сделать еще два звонка. Сначала она сообщила на автоответчик посольства, что не придет на прием, а потом набрала номер авиакомпании.

Утром Лука увидел Грейси, когда та шла к автомобилю. На ней была еще одна обновка, белый топ, спадающий с одного плеча, широкий кожаный ремень, белые брюки и розовые туфли без каблука. Она была очаровательна.

Цезарь притащился к машине следом за Грейси. Накануне Джемма безуспешно прогоняла большого бестолкового пса, а Грейси просто наклонилась и говорила ему что-то, пока он не сел и замер неподвижно.

Лука покачал головой. Эта девушка умеет обращаться с людьми. С животными. С детьми. Что-то в ней есть такое. Лука подождал, и хотел было уже махнуть ей рукой, когда она села в машину и тронулась с места.

Лука робел. Наверху находилась девочка, с которой ему нужно было поговорить. Он глубоко вздохнул и пошел к ее спальне.

— Привет, папа!

— Доброе утро, сердце мое.

— Грейси поехала к своему папе, но скоро вернется, — сообщила Мила.

— Это хорошо, — сказал он, уже не удивляясь тому, что его дочь только и думает, что об их гостье, как и он сам. — Мила, радость моя, я хотел с тобой поговорить.

— Знаешь, папа, я решила, что Грейси красивее меня, — сказала Мила.

— Правда?

Лука сел на пол рядом с дочерью. Она кивнула.

— Правда. Я так решила, потому что люблю ее.

— Грейси права, ― подумал Лука.

Мила полюбила ее. Если… то есть когда она уедет, Мила будет ужасно переживать.

— А ты меня еще любишь? — спросила Мила.

— Конечно, всегда любил и буду любить.

— Хотя я теперь люблю и Грейси тоже?

— Конечно. В твоем добром сердечке поместится любовь ко всем, кто этого заслуживает, и это нисколько не уменьшит твою любовь ко мне, к Гран-нонне и к Джемме.

— И к Пино?

— И к Пино.

— И к дяде Дому?

Вот тот момент, которого он ждал!

— Особенно к дяде Доменико. Знаешь, давно-давно, когда ты еще не родилась, а твоя мама еще не была моей женой, дядя Дом и твоя мама полюбили друг друга. Они любили так сильно, что родилась ты.

Слова так быстро слетали с языка, что Лука не мог их остановить. А вдруг это ошибка, подумалось ему. Что, если она еще слишком мала, чтобы понять, и только расстроится?

Несколько секунд, Мила, молча, смотрела на него.

— А ничего, если я буду называть его дядя Дом, а тебя папа? Ведь это ты все время со мной и заботишься обо мне.

Лука, не удержавшись, схватил Милу на руки и крепко прижал к себе.

— Конечно, любовь моя.

Словно почувствовав важность момента, Мила тихо сидела у него на руках, пока он ее не отпустил.

— Замечательная машинка, — сказала Грейси, наливая в чашки эспрессо в отцовой кухне.

— Новая, — с гордостью заметил он. — Как и мое кресло. Тебе нравится?

— Нравится, — ответила Грейси, ставя поднос на столик.

— Я смог его купить, когда мой друг купил одну из моих картин. Оно раскладывается, так что, если захочешь как-нибудь остаться на ночь…

У Грейси часто забилось сердце. Лука купил одну из картин отца? Вместо того, чтобы просто предложить ему денег, он помог отцу поправить дела, не уронив своего достоинства. Ей понадобилась секунда, чтобы ответить.

— Конечно. Я с радостью.

— Еще я купил спальню и холодильник. Их пока не привезли, увидишь в следующий раз. Я имею в виду, если ты еще приедешь.

— Я буду все время приезжать, — пообещала Грейси и была вознаграждена радостной улыбкой.

По пути в Рим она раздумывала о том, правильно ли сделала, согласившись остаться на вилле. Она отчаянно, до смешного влюблена в хозяина дома, а он ее не любит. Да и с чего бы это он ее полюбил? Она непонятная иностранка, а он… ну, он — это он.

Увидев, однако, отца, она поняла, что не может уехать.

— Грейси, ты не представляешь, как я счастлив, что ты нашлась и не исчезнешь, не дав мне получше узнать тебя.

Эти слова отца так явно перекликались с тем, о чем думала сама Грейси, что она в порыве чувств, протянула руку и накрыла ладонью его пальцы — и поняла, что ведь это в первый раз. И она беспокоится об этом человеке не просто из чувства долга, а потому что этого требует ее душа. Грейси преисполнилась уверенности, что все будет хорошо.

Где ночевать, она обдумает позже. Ясно одно — она должна оставаться в Италии столько, сколько потребуется ей и ее отцу.

Грейси сжала его руку.

— У нас много времени.

На виллу она вернулась, чуть не прыгая от радости.

— Я приехала! ― пропела она, подходя к кабинету.

Лука встретил ее сияющей улыбкой.

— Ну и как все прошло? — спросил он.

— Чудесно. А как ваш разговор с Милой?

Лука усмехнулся.

— Потрясно.

Грейси бросилась на диван.

— Ну вот, все идет как нельзя лучше.

— Ммм…

— Ммм… — эхом отозвалась Грейси, радуясь тому, что все идет прекрасно, между ней и Лукой нет напряжения и натянутого молчания.

— Если все идет как нельзя лучше, чудесно и потрясно, так что нам мешает устроить пикник, о котором вы говорили? ― спросил он. ― По-моему, нам обоим будет полезно подышать свежим воздухом.

— Еще как! ― поддержала его Грейси.

— Ну, вот и хорошо. Вы берете Милу, я иду за едой, встречаемся у выхода через пятнадцать минут.

— Договорились.

Грейси вскочила и побежала наверх.

Отведав холодного цыпленка и салата с итальянским сыром и хлебом, Мила принялась водить своего Пино среди высокой травы, делая круги вокруг взрослых. Те сидели, прислонившись спиной к стволу дерева, и разговаривали.

— Мне хотелось бы узнать побольше о Милиной маме, — вкрадчиво произнесла Грейси, рассказав о своей встрече с отцом.

— Понял. Вы хотите сравнить мою вчерашнюю глупую выходку с тем, как я сделал свое первое дурацкое предложение.

Грейси покраснела и закрыла лицо руками.

— Ну что вы такое говорите!

Лука засмеялся и отодвинул ее руки.

— Простите, но факты упрямая вещь. Это не самая сильная моя сторона.

— Что, делать предложение?

―Угу.

Сердце Грейси пропустило удар.

— Однажды все будет как надо. В нужное время с нужной женщиной. — Ну почему это не я? — горестно вопросил внутренний голос. — Так что, насчет Сарины?

Лука кивнул.

— Когда я приехал из Америки на похороны отца, она была уже беременна, а Дом исчез. Мне ничего не оставалось, как дать ребенку кров, отца, имя. Сарина, ветреная девица, увлекшаяся еще более легкомысленным парнем, согласилась.

— И никто ничего не знал?

— Не думаю. А теперь вот Дом открыл свой поганый рот…

— Не надо. — Грейси похлопала его по руке. — Мне ли судить о ваших семейных делах? Я вон своих, брата и сестру, и то почти не знаю, причем по собственной вине. Вы любите Милу, она любит вас, и этого достаточно.

Лука повернулся к ней лицом. Грейси хотела убрать руку, но Лука не дал и прижал ее к своей груди.

— Я не такой уж альтруист, как вы могли подумать. — Он посмотрел туда, где бродила среди высокой травы Мила. — Я в детстве переболел корью, и у меня не может быть детей.

Ну вот, не одно, так другое.

— А сейчас? — спросила Грейси. — Вы довольны своей жизнью?

— Сейчас я порой задумываюсь, не сделал ли я это все только ради себя.

Нет! — мысленно воскликнула Грейси. После стольких лет, этот человек осуждает себя за решение, которое принял когда-то, под давлением обстоятельств.

— Что, если бы я заставил Дома отвечать за свои поступки? — продолжал Лука. — Я мог его заставить вернуться домой, заняться каким-то делом, кем-то стать. Может, тогда он уважал бы себя сегодня? Или Сарина могла бы растить Милу одна. Жила бы себе в столице, как она мечтала. Может, до сих пор, была бы жива. Да и Миле, наверное, было бы лучше жить со своими родителями. Еще неизвестно, что она скажет обо всем этом, когда вырастет. Все дело в моем эгоизме, я вечно стараюсь распоряжаться всем и всеми.

— Лука, но вы ведь многим пожертвовали.

— Ничем я не жертвовал.

— Неправда. Вы пожертвовали возможностью найти женщину, которую полюбите.

— Зато я получил Милу.

— Зато Дом получил свободу, а Сарина — вас.

Лука пожал плечами.

— Наверное, на все это можно смотреть с разных сторон, но в одном я уверен — я не должен был решать за всех. В том году умер мой отец. Я приехал на похороны, и все хлопоты свалились на меня. Я стал главой дома и, как я понимаю теперь, слишком серьезно воспринял эту роль. Я принимал решения, которые, учитывая мое тогдашнее душевное состояние, были не самыми удачными.

Грейси кивнула.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Я сама ушла с работы, сдала квартиру, продала мебель, оставила подруг и родных и прилетела в Рим. И мгновенно согласилась ехать с незнакомым человеком к нему домой.

Грейси подвинулась и легонько толкнула Луку в плечо.

Он засмеялся и тоже толкнул ее плечом.

— То есть вы меня понимаете, да?

Она в ответ широко улыбнулась и толкнула его еще раз.

Наконец оба успокоились и замерли неподвижно.

— Мне кажется, вы очень любили свою мать, — неожиданно сказал Лука.

— Но это естественно, разве нет?

— Наверное. — Он помолчал. — Сколько вам лет? Наверное, удивляетесь, почему я об этом спрашиваю?

Грейси кивнула.

— Вы любили ее, из-за этого и не искали отца, боялись оскорбить ее чувства.

— Но она всегда считала меня своей ошибкой.

— Никакая вы не ошибка. Вы красивая, честная, бескорыстная. Я уверен, и ваша мать тоже все это видела.

А вдруг все так и было, несмотря на их ссоры и разногласия? — подумала Грейси.

— И она постаралась помочь вам — снабдила вас итальянским паспортом, записала в свидетельстве о рождении имя вашего отца.

Да, она любила маму. Конечно, любила. Лицо Луки расплылось перед глазами Грейси.

— Bella[26], — вздохнул он и стал вытирать пальцем ее щеки.

Грейси почувствовала соленый вкус во рту и поняла, что плачет. Слезы полились ручьем, и она зарыдала, изливая все, что накопилось в ее душе. Потеря матери, чувство вины за то, что почти не знает своих сестру и брата, знакомство с отцом, пылкая привязанность к Миле и любовь, любовь, любовь к Луке. Все это было уже слишком.

Лука обнял ее и стал качать, словно ребенка. Она отодвинулась, шмыгая носом. Тушь с ресниц размазалась под глазами, на бледной коже четче проступили веснушки. Она была красивее, чем когда-либо.

Ну и что, что она поначалу смотрела на него как на дьявола, опасаясь, что он поступит с ней так же, как ее отец, когда-то с ее матерью. Взаимное притяжение оба почувствовали в первое же мгновение там, у фонтана.

Он совсем не похож на ее отца, никогда не видел ее мать, но в одном он уверен — ему никогда не встречалось такой живой, естественной и самоотверженной женщины. У которой кожа точно фарфор, волосы как шелк и губы словно просят поцелуя.

Лука наклонился к жаждущим губам Грейси. Закрыв глаза, не в силах больше терпеть после стольких ночей, проведенных в мечтаниях об этом, он коснулся ее влажных соленых губ.

Грейси потянулась к нему и обняла горячими руками. Она вся отдалась этому поцелую, со всей своей любовью, жаждой любви, болью и слезами. Оторвавшись, чтобы перевести дух, Лука прошептал ей на ухо.

— Mia cara[27].

Грейси окаменела. С небес она снова упала на землю. Ее обнимает итальянец, точно так же, как было с ее матерью двадцать пять лет назад. И она повторяет ее ошибку. Грейси вырвалась из крепких объятий Луки и вскочила на ноги.

— О чем я думала, приезжая сюда! — кричала она уже на бегу. — На другой конец света, неизвестно зачем!

Сзади послышались тяжелые шаги Луки.

— Грейси, остановись.

Он схватил ее за плечо. Она дернулась и еще быстрее побежала к дому.

Лука снова настиг ее и схватил за руку.

— Gracie, mio amore[28]. Пожалуйста.

Она в изнеможении остановилась. Он стал перед ней и, взяв ее за подбородок, приподнял лицо, чтобы заглянуть в глаза.

— Грейси, прошу тебя, не убегай от этого.

— От чего?

Он, как будто, смутился и не находил слов. У Грейси упало сердце. Если б он знал ответ, не стал бы медлить.

В его взгляде было такое смятение, что Грейси почувствовала, как к глазам снова подступают слезы.

— Грейси, между нами что-то есть, ты не станешь отрицать. Я пытался отмахнуться от этого, загородиться воспоминаниями о Сарине, мыслями о Миле, но ничего не получилось.

Грейси выставила перед собой ладони.

— Для вас самое важное — это Мила. И уж точно не… это.

— Грейси, я понимаю, что вчера говорил не так, и…

— Папа! — послышался громкий голос за спиной.

Оба повернулись — Мила бежала к ним. Грейси быстро высвободила руку.

— Простите, я пойду.

Грейси повернулась и пошла к дому.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Что-то я не видел сегодня Грейси, — сказал Лука, выходя утром на веранду, где завтракали Кэт и остальные. — Я думал, она с вами.

— Она уехала.

— Куда?

— В аэропорт.

— Что?! — крикнул Лука так громко, что Кэт вздрогнула. — Когда она уехала?

— Рано, еще до рассвета. Она спустилась сюда, выпила стакан сока, попрощалась и уехала.

Лука застыл в растерянности. Если б он вчера как следует попросил ее остаться… Ради Милы… и, черт побери, ради себя самого!

— Она что, взяла машину?

— По-моему, ее ждало такси, — сказала Кэт.

Лука уже бежал к двери.

— Присмотри за Милой, — сказал он, обернувшись, — я скоро вернусь.

Забежав в кабинет, он схватил ключи от машины.

Сердце тяжело ухало в груди, а в голове лихорадочно крутились мысли.

Она нашла отца, вот и уехала. Чему ж тут удивляться?

Просто он надеялся, что она останется. Поймет то, что он, недотепа, никак не мог внятно сказать ей — что ее дом здесь. Что он любит ее, жить без нее не может. А она взяла и уехала.

Нет, он ее не отпустит. Он сделает все, чтобы она поняла, как много значит для него. Не для его дочери, а именно для него.

Он ей все скажет, даже если придется добираться сутки на самолете до Австралии. Метнувшись к столу, Лука достал паспорт и бросился к двери. Во дворе он запрыгнул в автомобиль — и тут увидел, что по подъездной аллее к дому приближается такси. Лука разглядел, что в машине сидят несколько человек. Вот такси остановилось, задняя дверца открылась, и вылезли двое белобрысых подростков. Они оправили одежду и замерли в ожидании того, кто расплачивался с таксистом.

Наконец открылась и передняя дверца — и показалась Грейси.

Чувство огромного облегчения затопило Луку. Он оторвал побелевшие пальцы от руля и медленно вышел из машины. Подростки обернулись, он приветливо им улыбнулся.

Грейси наклонилась к своим юным спутникам и стала что-то им говорить, наверное, подбадривала. Наконец она тоже повернулась, увидела Луку — и по ее лицу расплылась улыбка. Сердце Луки сладко трепыхнулось.

Не думая ни о чем, он подошел к ней и, обняв, судорожно прижал к себе.

— Эй, что все это значит? — произнесла она смущенно.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, как я рад, что ты к нам вернулась. — Он повернулся к детям. — Я вижу, ты не одна.

Грейси подскочила к детям.

— Это моя сестра Джорджия и брат Джеймс. Надеюсь, вы не против, что я пригласила их. Хочу познакомить со своим отцом. И с Милой. И… с тобой.

Я?! Против?! — чуть не закричал Лука. Да я в восторге!

— Конечно же, не против. Я ужасно рад познакомиться с твоими родными. — Лука повел рукой в сторону дома. — Прошу, я покажу вам ваши комнаты.

Следующие несколько часов, Грейси провела, обустраивая своих подопечных. И заодно знакомясь с ними.

Это были хорошие дети. Тихие, спокойные, не то, что она в их возрасте. «Мисс капризуля» — так называл ее отчим, который всегда по-доброму относился к ней.

Мила, вернувшаяся после урока верховой езды, с интересом уставилась на новых гостей. Судя по всему, они ей понравились.

— Добро пожаловать, — важно произнесла девочка. — Они что, приехали одни? — шепотом спросила она, оборачиваясь к Грейси.

— Одни, — шепнула та.

— А где их папа и мама?

Грейси бросила взгляд на брата и сестру, которые стояли потупившись.

— Наш папа в Мельбурне, а мама на небесах.

— А ты никогда мне не говорила… — растерянно сказала Мила.

Грейси и в самом деле, еще ни разу, не упомянула о своей матери. Завоевывать расположение Милы таким путем ей не хотелось, да и было тяжело пока говорить об этом.

А если тяжело ей, то можно себе представить, как переживают стоящие перед ней подростки.

Грейси усадила Милу себе на бедро и понесла в спальню, по дороге взяв за руку Джорджию. Джеймс последовал за ними.

Опустив Милу на кровать, Грейси усадила рядышком Джорджию и Джеймса.

— Мама Милы год назад погибла в автокатастрофе, — сказала она. И начался общий разговор. Воспоминания. Смех. Слезы. Грейси подумалось, что если детям хоть чуть-чуть станет легче оттого, что они могут поделиться своим горем с другими, как стало легче ей самой, то она правильно сделала, что потратила одолженные у Сары и Келли деньги на билеты для своих маленьких родственников.

Миле полезно узнать, что есть и другие семьи со своим горем, а Джорджия и Джеймс увидят, что за стенами их печального дома, простирается большой яркий мир. А она сама снова почувствует себя частью семьи, где она нужна и ее любят.

Мамочка, говорила Грейси про себя, отпусти меня, позволь мне любить моего единственного, дорогого итальянца.

Лука с тревогой ожидал Грейси. Его так и подмывало вскочить и побежать к ней, но он удерживал себя — она со своими сестричкой и братишкой, не надо мешать им.

Рано или поздно она сама зайдет, сядет на диван и обо всем расскажет. А пока… Лука схватил лист бумаги, ручку и стал писать письмо брату, единственному, с кем он еще мог восстановить мосты. Он приглашал Дома вернуться. Брат должен знать, что, если он решит приехать, все встретят его с радостью. Луке нелегко было писать это письмо, но с возвращением Дома, наконец-то, закончится время раздора и замалчиваний в семействе Сиракуза.

И вообще, больше никаких намеков и уловок. Он все скажет Грейси, а она пусть сама решает — остаться с ним или бросить.

Со двора послышались голоса. Лука встал и подошел к окну. Рядом с его автомобилем стояли мотоцикл, какая-то машина и семейный лимузин.

— Что творится? — шепотом спросил он сам себя.

Дверь распахнулась и влетела Грейси, раскрасневшаяся, юная, свежая, с блестящими глазами. Лука подошел и взял ее за руку. Вот сейчас он все ей скажет… Но прежде надо узнать, что происходит.

— Что случилось? — спросил он.

— Гости приехали, — возбужденно ответила Грейси.

— Что за гости?

— Я их пригласила. Ты сам говорил, что мои друзья — твои друзья, а я в последние дни кое с кем подружилась. Вот они и приехали.

У машин стояли родители Сарины. На ее похоронах они заявили, что не хотят больше его видеть. И все же они стояли здесь, у его дома, а рядом Джемма.

— Мы тут морепродукты привезли, — сказал Бруно.

По его напряженному лицу было видно, что приезд сюда дался ему нелегко, впрочем, как и Луке.

Он взял у старика сумку.

— Спасибо, Бруно. Это… очень мило с твоей стороны.

Бруно кашлянул и под руку с женой пошел за дом, где какие-то люди уже сидели за накрытым столом.

Лука протер глаза, а открыв, наткнулся на внимательный взгляд Грейси.

— Что тут происходит? — спросил он.

— У нас барби.

— Что?

— Старое доброе австралийское барбекю.

Лука посмотрел на ее босые ноги, и у него внезапно перехватило горло от нестерпимой любви к Грейси.

Как же он любит эту полную жизни, открытую миру, девушку, такую далекую от всех условностей, такую отличную от бедняжки Сарины, которая даже на завтрак с родными выходила накрашенная и в бриллиантах.

Он любит ее всем сердцем, так сильно, что хочется смеяться и плакать одновременно.

— Пойдем, — сказала Грейси. — Они, небось, уже заждались нас.

— Ничего, подождут.

Грейси удивленно подняла брови. Лука потянул ее к дому.

Они вошли в кабинет, и Лука плотно притворил дверь.

— В чем дело?

Лука молча притянул ее к себе.

— Ни в чем.

Он убрал ей за ухо выбившуюся прядку, мягко провел пальцем по щеке, стряхнув прилипшую к ней песчинку. Ее глаза закрылись.

Так, словно делал это всегда, и не было ничего проще, Лука поцеловал ее. Так, словно это было в порядке вещей, она ответила на поцелуй. Жаркий и многообещающий.

Наконец, Грейси слегка отодвинулась и уткнулась лицом в его грудь. Ну, вот и произошло то, чего она так ждала.

— Тебе, наверное, не один день понадобился, чтобы все это организовать, — проговорил Лука.

— Ну…

— Спасибо тебе, — сказал Лука.

Грейси подняла голову и посмотрела в его бездонные карие глаза.

— За что?

— За то, что любишь меня.

— Откуда ты знаешь?

Он поцеловал ее в кончик носа.

— Ты всю последнюю неделю потратила, чтобы показать мне это. Надеюсь только, что смогу всю оставшуюся жизнь доказывать тебе то же самое. Ты останешься? Выйдешь за меня замуж?

— Клянусь!

Грейси поднялась на цыпочки и подкрепила их новое соглашение поцелуем. Когда она отстранилась, на ее глазах блестели слезы.

Выходит, загадочный фонтан Треви все-таки помог ей. Она снова вернулась в Рим. Нашла своего отца. И своего итальянца.

— Когда? — спросил вдруг Лука.

— Что когда?

— Когда мы поженимся?

— Когда хочешь. В понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, субботу, воскресенье.

Лука смотрел непонимающими глазами.

— И ты еще называешь себя итальянцем?! А не знаешь, как говорили в «Крестном отце»! Просто не верится!

Лука помотал головой.

— А мне не верится, что я женюсь на такой психованной девице.

— Придется поверить, приятель. Ну, у меня есть одно условие. Если ты принимаешь меня, то принимаешь и моих родных. И своих тоже. Всех. Этому дому нужны люди.

По лицу Луки скользнула тень.

— Я, наверное, не смогу дать тебе детей.

Грейси пожала плечами.

— Ты мне уже дал Милу. А еще… мы будем стараться.

Лука со стоном схватил ее в охапку. Если б не детские голоса на дворе, он бы бросил Грейси на диван и начал «стараться» незамедлительно.

— Эй! — донеслось от двери.

Лука и Грейси отскочили друг от друга и уставились на Милу. Та подошла и одной рукой обняла за ногу Луку, второй — Грейси.

— Пойдемте! Там Джорджия скачет галопом! Даже мне не разрешают!

Они пошли за возбужденно подпрыгивающей девочкой. Сестренка Грейси скакала на лошади по тренировочному кругу. На ее лице сияла улыбка. Джеймс тоже улыбался. Улыбались и стоявшие с краю люди.

— Как ты отнесешься к тому, что Грейси станет жить с нами? — спросил Лука, наклонившись к Миле.

Мила повернулась к отцу. У нее было такое серьезное лицо, что Грейси на миг даже испугалась, что она станет возражать.

— А она будет моей новой мамой? — Голосок Милы почему-то громко разнесся вокруг, и все застыли: и отец Грейси, и ее сестренка, и братишка, и теща Луки с тестем, и бабушка, и Джованни, ожидая ответа на этот важный вопрос.

Грейси взяла маленькую ручку девочки.

— Я хочу этого больше всего на свете. Но это зависит не только от меня. Твоя чудесная мамочка всегда останется твоей главной мамой. Но если ты хочешь, я с радостью стану второй.

Личико Милы просветлело, и она запрыгала по лужайке с криком.

— Шик и блеск!

КОНЕЦ

Примечания

1

Извините! (итал.).

(обратно)

2

Иди сюда! (итал.).

(обратно)

3

Здравствуйте… Спасибо за… (итал.).

(обратно)

4

Не понимаю (искаж. итал.).

(обратно)

5

Говорю (искаж. итал.).

(обратно)

6

По-итальянски (итал.).

(обратно)

7

Итальянская сладость.

(обратно)

8

Кассата — итальянское мороженое с орехами и засахаренными фруктами.

(обратно)

9

Прабабушка (итал.).

(обратно)

10

Блюдо из макарон.

(обратно)

11

Что такое… (итал.).

(обратно)

12

Мой дом — ваш дом (итал.).

(обратно)

13

Пойдемте (итал.).

(обратно)

14

Добрый день (итал.).

(обратно)

15

Покойной ночи, Грейси (итал.).

(обратно)

16

Как дела? (итал.).

(обратно)

17

Да (итал.).

(обратно)

18

Хорошо (итал.).

(обратно)

19

Я есть хочу (итал.).

(обратно)

20

Келпи — злой дух в лошадином обличье (англ.).

(обратно)

21

Дядя (итал.).

(обратно)

22

Кэт (cat) — кошка (англ.).

(обратно)

23

Войдите (итал.).

(обратно)

24

Граппа — виноградная водка.

(обратно)

25

Обед был хороший, спасибо (итал.).

(обратно)

26

Красивая, милая (итал.).

(обратно)

27

Моя дорогая (итал.).

(обратно)

28

Грейси, любовь моя (итал.).

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?