«Море цвета крыла зимородка»

Дождь злобно отплясывал на насквозь промокшем тенте кафе. Казалось, навес вот-вот сорвется с каркаса, подхваченный ветром, уже повалившим наземь несколько досок с написанными на них меню. Роза смотрела на дождь поверх головы мэтра Веррье. Сильвия сидела поодаль, игнорируя вид за окном, и атмосфера в тусклой комнате адвоката казалась еще тягостней от охватившего обеих уныния.

Мэтр Веррье нарушил молчание, обратившись к Розе на французском, который та знала хорошо, а Сильвия – постольку-поскольку.

– Если позволите, я сам введу вас в курс дела, – произнес он. – Перед тем как мадам Боннар отправилась в Южную Африку, а вы, мадемуазель Дрейк, прибыли сюда из Англии со своей сводной сестрой, вам было бы лучше вникнуть во все детали аренды, на правах которой ваша тетя пользуется «Ла Ботикью».

Роза вздохнула и кивнула в знак согласия.

– Да, я знаю, – кратко ответила она, признавая свою поспешность и допуская, что сотворила глупость, но упорствуя в нежелании объяснять то очарование, которое заставило ее так поступить.

Это случилось январским лондонским утром в небольшой квартирке, в которой они жили вместе с Сильвией. Сестра медленно выздоравливала после автомобильной аварии, унесшей жизни ее сводных родителей – отца Розы и матери Сильвии, – аварии, оставившей ее в длительном шоке и с поврежденной правой ногой.

Роза укуталась с головы до ног: ей предстояло противостоять погоде на всем пути до «Сити экспортерс», где она работала секретаршей старшего партнера.

И тогда самым прозаическим образом – по почте, хотя ему следовало бы прилететь на крыльях надежды – пришло письмо от родной тети Элси с предложением, тем самым, что привело их обеих. Однажды – пять лет назад – тетя Элси ненадолго приезжала в Англию, но Роза тогда болела, и в школе был карантин. Им так и не удалось встретиться.

Но тогда все казалось весьма заманчивым.