«Тысяча свечей»

Джойс Дингуэлл Тысяча свечей

Глава 1

Дэйви внимательно разглядывал мелькающий за окном поезда пейзаж, тихонько напевая какую-то таинственную мелодию. Его маленький аккуратненький носик, прижатый к стеклу, напоминал сейчас безжалостно раздавленный нежный цветок.

На шестом «та-ра-ра-ра» Пиппа догадалась, что же он поет. Она сама научила его этой песне. Как же он радовался! Как смаковал каждое слово! «Спасибо, Пиппа, замечательная песня!» – все повторял он. Бедный маленький мальчик, бедный маленький братишка, он настоящий сын своего отца, хотя… к сожалению… вряд ли ему это поможет.

Сама Пиппа пошла в мать. «Ничего особенного», – так говорила о ней тетя Хелен, доверительно обращаясь к сестре, и по обыкновению добавляла: «Впрочем, если бы она была хоть наполовину такой же обходительной…»

Мать умерла десять лет назад, когда Пиппе было всего десять. Родила братика и умерла, оставив о себе весьма расплывчатые воспоминания. Вскоре за ней последовал отец. Тетя Хелен забрала обоих детей к себе. Пиппа, которая хоть и пошла в мать, но не представляла собой ничего особенного, и Дэйв, которому прочили будущее настоящего поэта, как и его отцу, поселились у нее.

«Вот только, – Пиппа с грустью посмотрела на маленький расплющенный о стекло носик, – ему отпущено слишком мало времени. Именно поэтому она здесь, в этом австралийском поезде. Зачем еще ей совершать путешествие в сотни тысяч миль? Кроме дяди Престона, который ей вовсе и не дядя, а двоюродный брат матери и тети Хелен, и его дочери Рены, у нее в Австралии никого нет, да и тех она знает постольку поскольку.

По обоюдному согласию с Реной они почти не общались, хоть и ходили в Англии в одну школу. Выбор этой же школы был чистым совпадением. Дядя Престон процветал в Австралии, да так, что, несмотря на собственное пренебрежение к образованию, решил послать дочь в Англию, в одно из самых престижных учебных учреждений, Пиппа же попала туда благодаря высоким оценкам, полученным на вступительных экзаменах. Не то чтобы она была исключительно умной или талантливой, просто чувствовала ответственность. Девочка понимала, что должна отблагодарить преданную и заботливую тетю Хелен и обеспечить будущее маленького брата.

Когда приемная комиссия объявила результаты, тетя Хелен не удержалась и в точности передала слова экзаменаторов племяннице: «Они сказали, что девочка так страстно хочет учиться, что нельзя оставить ее без награды!

Наградой же стали одни общеобразовательные предметы, никаких факультативов – за них нуж но было платить отдельно. Денег, естественно, не было, и Пиппа лишилась танцев и музыки, на которые с радостью ходили все остальные, в том числе и Рена.

Пиппа хорошо запомнила их первую встречу.

Однажды утром тетя Хелен спросила ее:

– Пиппа, тебя, случайно, не искала Рена Франклин, твоя троюродная сестра?

– Нет, она ведь живет в пансионе, а эти девочки с нами не дружат.

– Ты все же должна ее разыскать. Вы родственницы, а ей, должно быть, тяжело вдали от дома.

Рене вовсе не было тяжело, что она и дала однозначно понять, как только Пиппа подошла и застенчиво поздоровалась:

– Привет, я Пиппа, твоя троюродная сестра.

Слова так и застревали в горле, а Рена, поразительно красивая, жизнерадостная, элегантная даже в простой школьной форме, сногсшибательная Рена лишь оглядела ее с головы до ног и презрительно фыркнула:

– Ну и ну!

Теперь, оглядываясь назад, Пиппа только улыбалась, ни в чем ее не виня. Она действительно была нескладным ребенком. Огромные очки с толстыми – претолстыми линзами, мелкие остренькие зубки, стиснутые коррекционной скобкой. Неудивительно, что Рена ее стыдилась. К тому же тетя Хелен всегда покупала ей только подержанные вещи, которые своей поношенностью не забывали напоминать о прежних владельцах не только Пиппе, но и всем окружающим.

После их столь неудачного знакомства девочки встречались крайне редко, как это и бывает в больших школах. Пиппа иногда кричала ей: «Привет, Рена», а та удостаивала ее небрежного кивка в ответ.

Вскоре Рену перевели в другую школу – она закончила образование в Швейцарии – на этом общение Пиппы с ближайшей родственницей матери и тети Хелен и закончилось.

А теперь она едет к ней в Австралию – просто фантастика!

Рена обещала встретить их с Дэйви в аэропорту и отвезти к себе домой в Томбонду, но в Маскоте их ожидала записка с просьбой добираться самим. К счастью, Пиппа знала, что это недалеко. Томбонда находилась на южном высокогорье всего в трех часах езды от Сиднея.

«Несколько долларов за билет – и мы на месте, – рассуждала девушка, подходя к кассе центральной железнодорожной станции. – Могло бы быть и хуже». После многочасового перелета из Англии подобный прием казался верхом негостеприимства, но Рена есть Рена. Странно, что она вообще их пригласила. По телефону – а звонили явно из Лондона – она сообщила, что уже заказала билеты на самолет, им нужно только предъявить документы, и радостно добавила: «Передай привет Дэйви».

Именно несомненное желание помочь ее брату убедило Пиппу решиться на этот шаг. Вряд ли Рена проявила бы подобное рвение ради нее, а вот ради Дэйви…

Все началось с того дня, когда Рена заехала к ним домой, Пиппа тогда была на работе.

– Она сейчас в Лондоне, – рассказывала потом тетя Хелен, а Пиппа завидовала: «Все еще путешествует». – Проезжала мимо и вот решила зайти поздороваться. Знаешь, Пиппа, Дэйви ей очень понравился.

– Рене понравился Дэйви? – не поверила та.

– А что, он обаятельный, милый мальчик, – словно защищая их обоих, вскинулась старушка, хотя и сама была порядком удивлена.

А вскоре Рена позвонила и ошеломила их еще больше.

– Привет, Пиппа, – раздался в трубке ее невозмутимый голос. – Это Рена, помнишь меня?

– Ну конечно, к тому же тетя сказала, что ты недавно заезжала.

– Да. С тобой мы, правда, разминулись. – Она мгновение помолчала. – Зато познакомилась с Дэйви.

Так, значит, тетя Хелен была права!

– Он славный мальчик, только очень бледный.

– Да. – Теперь, когда Пиппа точно знала, почему Дэйви бледный, она не нашлась что добавить. Она напряженно слушала, как троюродная сестра приглашает ее с Дэйви приехать в Австралию, и как можно скорее. В другой ситуации Пиппа пропустила бы половину ее слов мимо ушей, вежливо ответив: «Спасибо за приглашение, когда-нибудь обязательно приедем», подразумевая: «Нет, никогда». Сейчас же она слушала: из-за Дэйви, из-за доктора Харриса, из-за того, что тот сказал ей, сказал лишь этим вечером, и в конце концов согласилась: «Хорошо».

– Хорошо? – Тетя Хелен недоверчиво уставилась на племянницу. – Пиппа, ты в своем уме?

– Да, тетя, а где Дэйви?

– На улице, кормит птиц. Говори, мальчик нас не слышит, он на другом конце сада. – И в доказательство она отодвинула занавеску.

Но Пиппе пришлось поверить ей на слово – она ничего не видела из-за слез, густо застилавших глаза.

– Что сказал доктор? – пристально глядя в сторону, произнесла старушка, а ее голос подсказал девушке, что она давно все знает. Они обе давно подозревали, что жизненная ниточка Дэйви слишком тонка, чтобы прослужить долго, он, как солнечный лучик, ненадолго появился в их жизни, осветил ее – и скоро исчезнет.

– Он пытался выразиться помягче, – несмотря на неимоверное усилие воли, голос Пиппы задрожал, – да… да и так все ясно. Он сказал, что Дэйви не доживет до следующей весны.

В этом году был такой апрель! Пиппа не помнила другого такого же замечательного апреля. Каждое утро, шагая к железнодорожной станции, она чувствовала на лице волшебное дыхание весны, а вместе с ним и невероятную боль в сердце. Из зеленых зарослей раздавалось веселое щебетание птиц, в траве среди корней ежевики и боярышника деловито копошились насекомые, паутина, украшенная росой, словно драгоценными камнями, тонким кружевом оплетала цветущий шиповник… А Дэйви не увидит этого снова. Это его последняя весна.

И тут звонит Рена. Ожидая паузу, чтобы вставить вежливо-равнодушное «Спасибо за заботу, но., нет», Пиппа вдруг вспомнила, что там, в Австралии, на другом полушарии, все совсем иначе: зима наступает в июне, а лето на Рождество. Когда здесь, в Англии, цветут сады – там осень, а сентябрь, не март, считается первым месяцем весны.

Сейчас сентябрь. Прошло уже пять месяцев, а доктор Харрис обещал Дэйви девять… от силы десять месяцев. Так вот у него будет еще одна весна, весна в сентябре, первом австралийском весеннем месяце!

– Ты будешь совсем одна, когда это случится, – со слезами на глазах сокрушалась тетя Хелен.

– Знаю, но ты же меня понимаешь?

– Понимаю, милая. И Рена молодец, что пригласила вас, она от души полюбила Дэйви. Все будет хорошо. Как-никак она наша родственница.

Все же в ее голосе и звучала нотка уверенности, не то что резко предубежденное заявление Джанет. Джанет училась с ними в одной школе и занимала промежуточное положение между двумя сестрами: ее родители могли оплатить больше дополнительных занятий, чем у Пиппы, однако гораздо меньше, чем у Рены.

Услышав о намерениях подруги, Джанет в недоумении уставилась на нее:

– В Австралию?! К Рене Франклин?! Пиппа, очнись, ты бредишь!

– Не волнуйся, все будет в порядке.

– В порядке? Горбатого могила исправит.

– Зачем ты так, мы ведь совсем не знаем Рену.

– Я знаю и говорю тебе…

– А я скажу тебе, – резко перебила Пиппа, – что людям свойственно ошибаться. Я же изменилась. Помнишь, какой я была? Безобразным очкариком, да еще с кривыми зубами. Посмотри на меня теперь. Где очки, где зубные скобки? Теперь-то я совсем другая!

– Действительно, ты изменилась, поэтому я боюсь за тебя. – Джанет внимательно оглядела стройную, худощавую девушку с тонкими правильными чертами лица, мягкими каштановыми волосами и зелеными, слегка раскосыми глазами.

– Боишься? Но почему?

Джанет молчала, строго сдвинув ниточки бровей, затем откровенно ответила:

– Из-за Рены.

– Ты беспокоишься из-за Рены?

– Да. И я не хочу, чтобы ты ехала. У меня дурные предчувствия. Неужели нельзя отказаться?

– Нельзя. В Австралии в сентябре весна только начинается, а Дэйви… он…

– Понимаю, – кивнула Джанет. – Ну, что же, желаю удачи. – Впрочем, ее голос прозвучал так, будто она сильно сомневается в подобной возможности.

Следуя указаниям Рены, Пиппа съездила в аэропорт и получила заранее заказанные билеты. Горько прозвучали слова прощания, но, к счастью, Дэйви, радующийся поездке, этого не заметил, как и того, что тетя Хелен обнимала его дольше и крепче, чем Пиппу.

Сестра и брат поднялись по трапу, и вскоре самолет взлетел.

Рим… Карачи… Нью-Дели… Бангкок… Дарвин. Города и страны мелькали, как в чудесном сне. Только покинув Дарвин, Пиппа почувствовала тревогу. Далеко внизу под ними на многие мили простиралась выжженная солнцем пустынная местность. Ей не было видно ни конца, ни края.

«Неужели лето никогда не покидает этих краев? – задумалась девушка. – Если так, то здесь нет зимы, значит, не может быть и весны».

Ее сомнения немного развеялись при приближении к Маскоту, за сбором чемоданов и предпосадочной суетой, но вспыхнули с новой силой, когда в аэропорту вместо Рены их ждала записка. «По крайней мере, она о нас не забыла», – успокаивала себя Пиппа.

Много позднее, когда сиднейский экспресс покинул центральный городской вокзал и, медленно проехав по унылым окраинам, таким же, как в любом другом городе земного шара, вылетел на открытый простор, сомнения исчезли навсегда, затерялись среди поросших папоротником холмов, мшистых торфяников, зеленых вершин исполинских деревьев, утонули в прудах, отражающих весело бегущие по небу облака и ряды фруктовых деревьев, яблонь, груш, слив и грецких орехов, явно ожидающих наступления весны, ведь иначе их бы здесь не было. Именно тогда Пиппа и сказала брату, что сентябрь в Австралии – первый весенний месяц, и он завел свою радостную песню.

– Здесь совсем как дома. – Мальчик оторвал лицо от стекла и неохотно взял протянутый сестрой бутерброд. Он всегда был очень общительным. Вот и теперь, счастливо улыбаясь, обернулся к единственному, кроме Пиппы, пассажиру и спросил: – Сэр, а на ваш дом это похоже?

– Ни капельки, приятель. – Мужчина отложил газету, которую читал не отрываясь с тех самых пор, как поезд покинул Сидней, и поднял глаза.

– А какой он, ваш дом? – поинтересовался Дэйви.

Попутчик – слишком крупный, даже для просторного купе, подумала Пиппа, – не спешил с ответом. Он неторопливо набивал огромную трубку, да с таким благоговением, что Дэйви напрочь забыл про бутерброд, зачарованно следя за его руками. Мужчина был таким загорелым, что бледные англичане рядом с ним чувствовали себя людьми другой расы. Набив трубку, он зажег ее и только тогда ответил:

– Большой.

– Бескрайние просторы? – уточнил мальчик.

– Вот именно.

– Расскажите что-нибудь еще.

– У нас настоящие холмы, не эти ничтожные бугорки, которые здесь называют холмами, а всамделишные. Они видны далеко-далеко – красные, золотистые, пурпурные. И скалы поднимаются над ними, как гигантские обглоданные кости. А вокруг – мертвая долина.

– А еще?

– А еще у нас растут цветы, каких ты никогда не видел. Нарциссы и тюльпаны по сравнению с ними – жалкие сорняки.

– А еще?

– Мили безлюдной земли, палящее солнце, бесчисленные табуны необъезженных скакунов и стада диких жеребят.

– Прошу тебя, съешь. – Пиппа перегнулась через столик, всовывая брату в руку кусок слоеного пирога и бросив укоризненный взгляд на незваного собеседника. – Смотри-ка!

За окном как раз замелькали загоны и конюшни школы верховой езды, и нос Дэйви снова превратился в расплющенный бутончик. Пиппа искренне надеялась, что сейчас он думает об ухоженных гнедых красавцах, а не о кошмарных диких мустангах.

– Простите, если сказал лишнего, – забавно растягивая слова, покаялся незнакомец, одновременно выпуская аккуратную струйку дыма и отгоняя ее от лица девушки.

– Вот именно, лишнего, – буркнула Пиппа и наставительно добавила: – Зачем вы дразните мальчика, он ведь никогда этого не увидит!

– Вот здесь вы абсолютно не правы, мисс. «Никогда не говори никогда».

– Не учите меня. Я вообще не хочу с вами разговаривать. – И она демонстративно уткнулась в свой журнал.

– На самом деле вы капитулировали, – не сдавался болтливый сосед. – Да, да, вы только что сложили оружие.

– Я читаю.

– И не видите ни слова. Послушайте, я редко встречаюсь с людьми, там, где я живу, на многие мили вокруг нет человеческого жилья, поэтому, когда выдается случай, я не прочь поговорить. Вот почему я езжу на поезде, а не на машине – ради приятной беседы с попутчиком.

– Ничем не могу помочь. Здесь много других купе, пересядьте туда.

– Мне и здесь хорошо.

На этот раз девушка промолчала, упрямо не желая отрываться от журнальных страниц, хотя… чертов незнакомец прав, она не понимала ни слова.

Школа верховой езды осталась позади, и Дэйви снова включился в беседу.

– «Бескрайние просторы», так вы сказали, да?

– Абсолютно бескрайние.

– А эти лошади, кто они?

– Домашний скот, одичавший за годы, проведенные в буше. Чтобы догнать жеребенка, нужно мчаться за ним полным галопом, повалить и прижать к земле.

– Дэйви, гляди-ка, – бесцеремонно вмешалась Пиппа, – кажется, там медвежонок, вон, на дереве.

Маленький носик вновь прижался к стеклу, а смуглолицый попутчик беззвучно, но отчетливо произнес: «Ложь».

Подобной наглости Пиппа снести не могла.

– Простите, что вы сказали?

– Ложь, беспардонная ложь. Вы прекрасно знаете, что никого там нет.

– Да как вы смеете…

– Это гранатовое дерево, коалы на них не живут – общеизвестный факт, а кроме того, на воле их остались считанные единицы. Несколько на побережье к северу от Сиднея, еще в Квинсленде, только не здесь, не в этом кусочке Англии.

– «Кусочке Англии»?

– Ну да, мальчуган прав, – мужчина кивнул в сторону Дэйви, – «совсем как дома», так он сказал. И поэтому-то из сотен других вы выбрали именно это место. Вы просто не хотите расправить крылья. Не хотите… – он уже обвинял, – чтобы я рассказывал ему о других землях. Только я открою рот, как от вас слышится «пожалуйста», да «прошу вас», да «перестаньте».

– Пожалуйста, замолчите, – подтверждая его правоту, выпалила Пиппа, однако строже и настойчивее, чем в прошлый раз, навсегда закрывая эту тему. По крайней мере, она так думала.

Буквально мгновение спустя мужчина перегнулся через стол, вырвал у нее журнал и положил вверх обложкой.

– Я родом оттуда, где привыкли приятно проводить время. – Он будто не замечал негодования на ее лице.

– Мы тоже.

– Неужели? Сроду бы не подумал, – нахально ухмыльнулся он.

– Меня ни капли не интересует, что вы думаете.

– Но держу пари, вас это заинтересует. Почему вы не хотите даже попробовать?

– Повторяю, меня все это не касается, – не выдержав, крикнула она.

– А мальчик другого мнения.

– Вы себе льстите! Ему не должно быть интересно. – Колкие слова вылетели раньше, чем Пиппа успела что-либо осознать. Она охнула и прижала руку ко рту. Теперь, по крайней мере, он оставит ее в покое.

И снова ее ждало разочарование. Незнакомец широко улыбнулся и медленно-медленно, так медленно, что она успела понять: он ее раскусил, произнес:

– Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы жизнь была вечной.

Оставалось только подивиться его необычайной проницательности, и девушка спросила чуть слышно:

– А если она не вечна?

– Тогда живите вдвойне, как дети.

– Да, как дети, эхом отозвалась она, а про себя удивилась, зачем открылась ему, совсем незнакомому человеку?

– Хотите что-то рассказать? – словно читая ее мысли, мягко улыбнулся он.

– Нет… Вернее, не могу. Я…

– Послушайте, – после небольшой паузы предложил мужчина, – почитайте журнал, а я устрою мальчику несколько минут настоящей жизни. Не волнуйтесь, я его не расстрою.

– Я… – Пиппа не знала, что на это сказать, к глазам подступали слезы.

Как и минутой раньше, незнакомец понял ее состояние и вернул журнал. Спрятав лицо за широкими страницами, девушка с облегчением вздохнула, попыталась было читать, вот только буквы точно взбунтовались, не желая выстраиваться в строчки и прыгая перед глазами. Она уже почти засыпала, лишь доносился порой то ровный голос попутчика, то возбужденный голосок Дэйви.

С тех пор как Дэйви завел свою песню, его все больше и больше интересовала австралийская весна, и сейчас разговор шел именно о ней.

– Да, приятель, наша весна – всем веснам весна, – гудел необычный спутник, – сегодня земля сухая и твердая, как камень, а завтра ты по колено утопаешь в зеленой траве. А потом расцветают ирисы.

– По сравнению с которыми нарциссы и тюльпаны – жалкие сорняки, – со знанием дела закончил Дэйви. – Знаете, Крэг…

– Крэг? – встрепенулась Пиппа, откладывая в сторону журнал.

– Ну вы даете, мисс! Не знали, что люди обращаются друг к другу по именам?

– Но Крэг… Наверное, он хотел сказать «мистер Крэг».

– Нет, Крэг. Так меня зовут.

– Разве так бывает?

– Я объясню. На западе это обычная фамилия. Крэги были первооткрывателями тех мест.

– Но Дэйви… Он употребил его как имя!

Загорелый весельчак расплылся в улыбке:

– Меня крестили Клементом. Я Клемент, Клемент Крэг. Какой ужас! Я быстро положил этому конец. Теперь я Крэг Крэг.

– Но зачем, мистер Крэг?

– Не мистер, просто Крэг, как сказал ваш брат. – Он взглянул на нее, и Пиппа заметила, что глаза у него такие же темные, как кожа, но с золотистыми искорками.

– Вы знаете, Крэг, – вклинился Дэйви, решив вернуть себе собеседника, – а в Англии, откуда мы приехали, все наоборот. Зимой лето, летом – зима, а…

– А осень тогда, когда падают листья.

– Ага, – оживился мальчик, – а весна в апреле.

– А ты знаешь, что в этом году тебе страшно повезло?

– В смысле?

– В сентябре здесь начинается весна, – пояснил Крэг, – в Англии она у вас уже была, так что в этом году у тебя две весны.

– А там, где живете вы, – опечалился мальчик, – у меня было бы целых четыре весны. Вы же сами сказали, там весна – «всем веснам весна».

– А что, приезжайте с сестрой ко мне в «Падающую Звезду», и увидите нашу весну.

– Так называется ваш дом?

– Да.

– А там хватит места?

– Для такого-то малыша, как ты?

– И для Пиппы тоже.

– Для Пиппы?

– Для нее, – Дэйви кивнул в сторону девушки, – моей сестры.

– Пиппа. – протянул мужчина, словно пробуя имя на вкус. – Да. И для Пиппы тоже.

Прищурив теплые, умные глаза, он пристально взглянул на девушку, и та, зардевшись, отвернулась.

– А знаете, наш папа был поэтом, – ни с того ни с сего с гордостью вставил Дэйви, явно наслаждаясь всеядностью собеседника.

– Да что ты! Тем более сын поэта обязан побывать в Янтумаре.

– Янтумара – это «Падающая Звезда»?

– Угадал, приятель.

– Но мы едем в Томбонду! – Дэйви чуть не плакал.

– «Томбонда» означает «холм». Я тоже туда еду.

Еще секунду назад Пиппа запрещала ему говорить с мальчиком о других местах и тем более приглашать к себе в гости, на ферму… звучит-то даже как-то не по-человечески… но, услышав, куда он направляется, передумала. Надо же, он тоже будет в Томбонде!

– Но вы ведь живете не здесь, – опешил Дэйви, все еще пребывая под впечатлением от услышанного, – а как же дикие жеребята и мустанги?!

– То было там, где жил мой отец. Потом он состарился и не мог уже на полном скаку догнать бычка…

– Завалить его и прижать к земле, – ликовал Дэйви, а незнакомец кивал.

– Он переехал сюда на заслуженный отдых.

– А вы едете навестить его, да, Крэг?

– К сожалению, нет. Теперь он в лучшем мире, смотрит на нас из-за облаков… Нет, я еду проверить, все ли здесь в порядке, и… – Он задумчиво посмотрел на Пиппу, затем снова обратился к мальчику: – Смотри-ка, сынок, вон вомбат.[1] – А когда маленький носик в который уже раз превратился в лепешку, продолжал: – Я хочу попросить соседку… словом, когда я состарюсь и перееду в Томбонду, мне понадобится женщина приглядеть за угодьями да за хозяйством. Вы не совсем меня понимаете, да, мисс?

Казалось, он только что заметил, что девушка крайне растеряна.

– Меня это не касается, – холодно буркнула Пиппа, нехотя возвращаясь к прежнему сценарию. Незнакомец все же заинтриговал ее.

– Но вы понимаете? – настаивал он.

– Это не мое дело, – не сдавалась она.

Впрочем, мужчина оказался настойчивее. Выдержав небольшую паузу, он как ни в чем не бывало спросил:

– А если я попрошу вас приехать вместо нее, вы и тогда скажете, что вас это не касается?

Пиппа остолбенела, а странный попутчик лишь невозмутимо принялся набивать трубку, рассеянно глядя по сторонам.

– Она не приедет, иначе уже была бы здесь, – продолжал он и философски закончил: – А время не ждет.

– Неужели вы тот же человек, который полчаса назад разглагольствовал о вечной жизни? Теперь утверждаете, что время не ждет. – Пиппа до сих пор не верила в возможность столь дикого предложения. Должно быть, он специально затеял этот спор, чтобы втянуть ее в свою пустую болтовню.

– Жизнь действительно вечна, а вот человек – нет. Бог создал мужчину, затем женщину, затем… – он многозначительно кивнул в сторону Дэйви, – затем его. Так начинается новая жизнь и продолжается старая. В этом и состоит Божий промысел.

Невероятно! К чему он клонит?!

– Дети, – все еще не оправившись от изумления, догадалась Пиппа, – так вот как вы надеетесь пережить время!

– Да, именно об этом я и думал. Семья, дети…

– Дети тоже не вечны. – Горькие слова сами вырвались у девушки помимо ее воли, но было уже поздно. Крэг так искренне запротестовал, что Пиппа чуть было не поверила в невозможное. Ах, если бы это было правда.

– Как ни странно, я уже полюбил вашего брата, – словно откуда-то издалека прозвучал уже знакомый мужской голос, – так что, повидавшись с Реной…

– С Реной? – мигом вернувшись с небес на землю, переспросила Пиппа.

– Ну конечно, с Реной, Реной Франклин. Вы ведь к ней едете? Можете не отвечать, я и так знаю. В Томбонде нет других частных владений, только ее и мои. Остальная площадь занята железной дорогой, придорожными строениями и магазинами… Знаете, Пиппа, ваше присутствие придает происходящему некий смысл, по крайней мере, его видимость. – И махнув рукой в сторону Дэйви, он нервно усмехнулся.

– Я вас не понимаю.

– Тогда поверьте на слово… Мы приехали. Томбонда – следующая остановка. Здесь очень короткие переезды, не то что в моем краю.

– В Стране бескрайних просторов? – Дэйви не упустил возможности вернуться к полюбившейся ему теме.

– Именно так, ковбой. Там мы имеем дело не с сотнями, а с тысячами квадратных миль. Собрали вещи? Мы сейчас выходим.

Поезд наконец остановился. Все вместе они вышли в тамбур.

И мужчина начал решительно снимать с поезда чемоданы, затем Дэйви, затем, несмотря на ее бурные протесты, и его сестру.

За маленькой станцией их ждали две машины, одна пустая, другая с водителем, готовым хоть сейчас отправиться в путь. Первая – джип, явно повидавший в жизни немало; грязный, обшарпанный, он сиротливо жался к великолепному, до блеска отполированному седану, всем своим видом показывающему, что он принадлежит Рене. И действительно, водитель седана подошел к Пиппе и пригласил следовать за ним.

А Крэг… странное имя… направился к своему джипу и запрыгнул в него, даже не открыв дверцу. Он не тронулся с места до тех пор, пока седан не проехал полумили, потом нагнал его и ехал по следам, если подобное сравнение применимо к автомобилю, до самого поворота на подъездную дорогу к имению Франклинов. Пиппа следила за ним в зеркало заднего вида, а когда он исчез, немного загрустила. Водитель, заметив ее взгляд, многозначительно хмыкнул:

– Это Крэг. Живет по ту сторону холма. Он приезжает время от времени.

– Из бескрайних просторов? – не удержался Дэйви.

– Он и тебе все уши прожужжал? – И без малейшей связи продолжал: – Хозяйка хотела встретить вас, мисс, да в последнюю минуту мистер Франклин приболел, и она осталась.

– Ничего, в поезде было вполне уютно.

– И мы познакомились с Крэгом! – радостно вставил Дэйви, на что водитель явно хотел что-то ответить, но передумал.

Они медленно подъезжали к огромному, построенному из красного кирпича двухэтажному дому с громким названием «Вершины», «Горные вершины». Именно таким Пиппа и представляла себе жилище Рены – богатое и основательное, окруженное широкими идеально ровными аллеями из лавров и эвкалиптов. Для Рены лучшей декорации и не придумаешь.

А вот и она сама царственной поступью спускается навстречу, такая же красивая, такая же неприступная, как та школьница, что время от времени удостаивала троюродную сестру равнодушной улыбкой или беглым взглядом.

Правда, теперь она гостеприимно улыбалась Пиппе, разве что немного холодней, чем Дэйви, и внимательно, оценивающе разглядывала английскую кузину.

– Ты изменилась, – наконец произнесла она и подошла к шоферу, выгружающему бесчисленные сумки и чемоданы, в то время как Пиппа что-то мямлила об очках, которые давно уже не носит, пока не поймала себя на мысли, что вовсе не обязана оправдываться за свою внешность.

Любой, кто знал ее раньше, решил бы, что из гадкого утенка она превратилась в прекрасного лебедя, хотя сама девушка почти не верила в возможность столь чудесного превращения. Впрочем, Рена не преминула подтвердить его, вновь недовольно оглядев ее с головы до ног.

Пиппа вспыхнула и отвернулась. Прежде сестра никогда не проявляла к ней столь пристального внимания. «Нужно как-нибудь отвлечь ее от моей персоны», – думала Пиппа. Однако решение, как обычно, пришло само собой.

На пороге появился немолодой джентльмен, и Рена бросилась ему навстречу. Несколько минут они оживленно беседовали, то и дело поглядывая на Пиппу, что, несомненно, доказывало, что разговор идет именно о ней.

Пожилой мужчина в основном слушал, кивая и время от времени пожимая плечами. Несмотря на полноту и медлительность старика, что-то в его внешности говорило, что Рена – его дочь.

– Дядя Престон? – Подчиняясь бессознательному импульсу, Пиппа двинулась ему навстречу и протянула руку.

– Да, перестань, мы же родственники, забыла? – Мужчина, цинично улыбаясь, буквально пожирал ее глазами.

– Дальние родственники, – строго поправила она, ежась под его совсем не родственным взглядом.

– Ну, не настолько дальние, чтобы вот так стоять столбами. – Он прижал девушку к себе и расцеловал в обе щеки, на что Рена лишь презрительно хмыкнула.

– Отец покажет твою комнату. Правда, папа? – Она холодно взглянул на отца и пошла прочь, а Пиппа испуганно обернулась в поисках Дэйви.

Мальчика нигде не было видно, впрочем, дядя не дал ей опомниться и неожиданно шустро для своей комплекции подхватил девушку под руку и потащил в дом, то и дело игриво пожимая ее запястье и загадочно хихикая каким-то своим мыслям.

– А ты ведь вышибла почву у нее из-под ног, а, племяшка, – в очередной раз хохотнул он. – Да только моя Рена быстро всем покажет, кто здесь мисс Австралия.

Пиппа не стала уточнять, что старик имел в виду, просто позволила провести себя вверх по лестнице, а затем вдоль по коридору, пока оба не очутились перед дверью явно самой отдаленной комнаты, поскольку по всем признакам она таковой и являлась. Здесь Пиппа ошибиться не могла. Всю свою жизнь она провела вот в таких скромных, всеми забытых и заброшенных дальних комнатах. Девушка не возражала, – в конце концов, все комнаты в маленьком, убогом домике тети Хелен можно было назвать дальними.

Но эта была рекордсменом среди себе подобных. Кровать, стул и комод – вот все ее убранство. По сравнению с ней больничная палата показалась бы царскими хоромами. В узеньком окне виднелись лишь дворовые постройки, дрова, мусорные бачки да прочая хозяйственная утварь. Ни вам цветущих лугов, ни деревьев, покрытых клейкой молодой листвой, ничего, что напоминало бы родную Англию. Но самое обидное… Пиппа отошла от окна и еще раз внимательно оглядела комнату… ее явно не готовили к приезду гостей.

За спиной вновь раздался булькающий смешок, и, обернувшись, девушка наткнулась на отталкивающий сладкий мужской взгляд.

– Какая ты? Вот о чем я все время спрашивал. – Дядя подошел ближе. – Хочешь знать, что она ответила?

– Да.

– Что сказала эта всезнайка Рена? Она сказала: «Маленькая дурнушка».

– Я на самом деле не красавица, – раздраженно парировала Пиппа.

Ей совсем не льстило быть предметом его внимания.

– Ты действительно невысокая. Но ценные вещи всегда небольшие и помещаются в крохотную упаковку, да, дорогая? А эти глаза, это личико! Милая, ты всегда желанный гость в этом доме. – Старик наклонился было к ней, но девушка предостерегающе вытянула руку.

– Да, дядя, вы говорили. – Слава Богу, его легко было остановить.

Он вновь принялся насмехаться над Реной, единственной дочерью, которую он, бесспорно, обожал, что, кажется, не мешало ему ругаться с ней.

– Она не ожидала увидеть такую красотку. Ты явно расстроила все ее планы.

– Я вовсе не красотка, по крайней мере, не такая, как ваша дочь. – Пиппа с досадой закусила губу.

А старый болтун как будто только того и ждал.

– Да, да, – оживился он, – в Рене что-то есть, судьба благоволит ей, она настоящая хозяйка жизни.

Очевидно, что он очень гордился дочерью, а спорил с ней по одной – единственной причине: и отец и дочь были одного поля ягоды.

Пиппа вдруг вспомнила, как много лет назад тетя Хелен, обычно сдержанная в своих суждениях, раздраженно сказала: «Врагу не пожелаешь подобного родства, живут как кошка с собакой». Дядины слова лишь подтверждали то, что отец с дочерью частенько не ладят.

– Судьба, – проворчал старик, – судьба может и отвернуться, а если она не откажется от своей глупой идеи… Тебя именно поэтому сюда и поселили. Подальше от чужих глаз. – Он обвел комнату руками. – В дыру, где никто тебя не увидит… Она и не ожидала, что ты такая. Да, я-то свою дочь знаю.

– Комната меня устроит, – успокоила его девушка. – Вот только где Дэйви? Я всегда сплю рядом с ним.

– Теперь это необязательно. – Рена ворвалась в комнату, и та засияла великолепием ярких красок, которые красавица словно излучала вокруг себя. – Я возьму на себя все твои заботы. – Она улыбалась, но в голосе определенно звучали резкие нотки. – Бедняжка, все эти годы ты вкалывала как чернорабочий.

– Я вовсе не считаю брата обузой, и я бы не хотела…

– Она не сделает этого, да, папа? – Рена искоса взглянула на отца. – Она будет отдыхать, а Дэйви останется со мной. Никаких возражений не принимаю. Золушка уже выполнила свою часть работы. Распаковывай вещи и спускайся к чаю.

Рена резко повернулась и вышла, дядя Престон покорно побрел за ней, а Пиппа еще долго стояла посреди комнаты, раздумывая, не догнать ли их, чтобы потребовать объяснений: как-никак, а Дэйви ее брат! Правда, Франклины оплатили билеты, и, к слову сказать, не самые дешевые, предложили им крышу над головой. Пусть комната Пиппы не очень удобна, зато не стоит ей ни копейки, да и Рена явно привязалась к троюродному брату. Не стоит их обижать. И Пиппа смирилась.

Позже, распаковав чемоданы и спустившись в холл, она порадовалась, что приняла столь мудрое решение.

Рена проводила ее в комнату Дэйви. Уже с порога Пиппа поняла, что комната великолепна и идеально подходит для маленького мальчика. Доказывать обратное было бы верхом глупости и неблагодарности, Рена действительно постаралась на славу. Она не поскупилась ни на новую красивую мебель, ни на обои, ни на ковры, ни на дорогие механические игрушки, с одной из которых и играл сейчас Дэйви, с ногами забравшись на широкий отполированный подоконник. Мало того, Рена проявила похвальную проницательность, поставив рядом с кроватью маленький мягкий диван, будто чувствуя, что болезненному ребенку и днем нужен отдых.

Многочисленные шкафчики и полочки, доверху набитые книгами и огромное окно, выходящее в сад, завершали интерьер, и Пиппа, не удержавшись, воскликнула:

– Рена, это просто чудно! Очаровательно!

– Иначе и быть не может, – раздалось у нее за спиной старческое ворчание. – Я выложил кругленькую сумму за ремонт и обстановку, да еще медсестре за консультацию.

– Папа, как тебе не стыдно! – Рена с трудом сдерживала раздражение. Возможно, она ждала, что все лавры достанутся ей одной, но в любом случае Пиппа была благодарна за заботу. Надо же, догадалась пригласить специалиста!

– Вот здесь мы сначала планировали поселить тебя. – Дядя Престон кивнул в сторону соседней комнаты, которая хоть и была немного меньше, выглядела куда привлекательнее, чем тот чулан наверху. – А ты, дорогуша, не оказалась маленькой дурнушкой. Вот и попала в немилость.

– Пойдемте пить чай, – грубо перебила его дочь, да так сверкнула глазами, что бедный старик тут же осекся.

Чай с пирожными и ароматным вареньем накрыли в саду, в приятной близости от фруктовых деревьев, а дядя все брюзжал и жаловался на булочки, которые якобы не стоили того, что он за них заплатил, на дорогое масло и на все вокруг.

– Он скуп, как десять рыцарей, – холодно заметила Рена. – Считает каждую копейку.

– Если бы я их не считал, юная леди, у вас не было бы гроша за душой. А потом…

– Папа!

Этого было достаточно, чтобы старик замолчал, впрочем ненадолго. Уже через минуту он повернулся к Пиппе, объясняя ей, как бережливость помогла ему достичь таких высот.

– Еще мальчиком я начал работать, и тогда…

– Дядя, разве вы фермер? – перебила его племянница, внимательно разглядывая сельский пейзаж вокруг.

– Конечно нет. Я купил имение из-за ее прихоти…

– Папа, довольно. – Рена снова сурово взглянула на отца.

Но Пиппа рискнула продолжить тему и, хоть и смущенно, заметила, что для человека, занимающеюся торговлей, он хорошо разбирается в хозяйстве. Его владение создает впечатление богатой, преуспевающей фермы, на что старик, отмахнувшись, лишь добродушно рассмеялся:

– Брось, никаких ферм здесь больше нет, все больше пускают пыль в глаза доверчивым дилетантам. Конечно, ты видишь прекрасные сады, селекционный скот и лошадей, но это лишь последнее убежище для сельских жителей, которые не хотят мириться со всепоглощающим господством юрода. Земля здесь действительно богатая, богаты и люди. Да и неплохие они соседи – светские, образованные.

Его мнение о земле полностью совпадало с мнением их недавнего попутчика, хотя как раз его-то Пиппа вряд ли назвала бы светским и образованным.

Разговор иссяк, и дядя Престон недовольно уставился на Дэйви. Тот увлеченно крошил свой хлеб на пол, и Пиппа подумала, что Рена, возможно, права. Дядя действительно скуп даже в мелочах. Именно так он и добился успеха. К счастью, Дэйви быстро наскучило его занятие, и он откинулся на спинку стула.

– Я отведу его в комнату, – поднимаясь из-за стола, сказала Пиппа.

Рена, согласившись было, рассеянно кивнула, но, услышав звук приближающейся машины, вскочила и, оттолкнув сестру, злобно выпалила:

– Нет! Я сама. Иди к себе наверх.

– Послушай, Рена, я…

– Папа, уведи ее!

– Рена, это всего лишь врач, – взглянув в окно, раздраженно возразил тот, – он приехал навестить меня.

Старик и вправду выглядел неважно. Шофер сказал, что утром ему было плохо, да Пиппа и сама заметила, как он бледен, а сейчас его лицо было почти серым.

– Глен посмотрит тебя позже. Делай, как я сказала. Сейчас же.

И через минуту Пиппа с дядей очутились в холле. За их спиной послышались торопливые шаги, затем голоса – звучный, приятный мужской и высокий женский. Рена о чем-то заискивающе просила.

– Хм, – насмешливо протянул дядя Престон, последние полчаса он только и делал, что хмыкал. – Сейчас она проглотит этот лакомый кусочек… Пиппа, я не могу этого допустить. Ты думаешь, я шутил, говоря о своем нынешнем положении, о том, что судьба в любой момент может отвернуться… Я серьезно. Рена, конечно, все сделает по-своему, она ведь никогда в жизни ничего не теряла. Но может потерять! Послушай, я все объясню. Что творит эта испорченная девчонка!..

Он запнулся на полуслове – в комнату вошла Рена. Какая колоссальная перемена произошла с ней после приезда доктора! Теперь на ней был аккуратный халат светло-василькового цвета, какой носят настоящие медсестры, она мило улыбалась, скромно потупив глаза, и выглядела мягкой, безобидной овечкой. И не просто мягкой, а сердечно преданной своему родителю.

– Доктор Берт хочет тебя осмотреть, папа. Пойдем, обопрись на меня. – Она протянула отцу руку.

Вместе они вышли из комнаты, и дверь моментально захлопнулась, не давая Пиппе ни малейшей возможности увидеть этого загадочного доктора Берта.

«Именно загадочного, – думала Пиппа, бесцельно бродя по комнате. – Он должен быть исключительным человеком, раз сумел вызвать в ней подобную перемену. Только что была дерзкой неприступной красавицей, и вот нате вам – заботливая сиделка».

Пиппа выглянула в окно в надежде хоть краешком глаза увидеть этого доктора, но, увы, перед глазами были все те же мусорные баки, лопаты и дрова.

Глава 2

В последующие дни она также не видела доктора Берта, хотя он регулярно навещал их. С дядей случился очередной удар.

Кузина ее явно избегала, но в одну из редких встреч Пиппа все же спросила:

– Рена, что с твоим отцом?

Та лишь беззаботно пожала плечами:

– Не знаю, может быть, сердце.

Такой ответ никак не соответствовал ее наряду, крахмальному медицинскому халатику и такой же шапочке, которую она надевала каждый раз, когда приезжал доктор. Рена оправдывалась, что ей мешают волосы, ее прекрасные золотистые волосы, которые она кокетливо заправляла под шапочку, становясь просто неотразимой, и в то же время небрежно говорила об отце:

– Подумаешь, в старости всякое бывает.

Нельзя сказать, чтобы Рена Франклин была крайне жестокой и бессердечной, просто она любила только себя. Как и Пиппа, она рано лишилась матери, однако в отличие от своей троюродной сестры у нее не было добрейшей тетушки Хелен. Оставалось лишь пожалеть ее, и только. Конечно, у Рены был отец, правда, он постоянно занимался бизнесом, не то что их с Дэйви папа. При воспоминании об отце у девушки защемило сердце. Бесспорно, Престон Франклин обожал единственную дочь и заботился о ней, как умел, впрочем, чаще всего его родительские чувства сводились к одной лишь гордости, безграничной гордости за то, что Рена носит его фамилию, что она тоже Франклин.

В целом же дядя Престон производил впечатление цепкого, напористого человека – если что взбредет ему в голову, так он обязательно доведет дело до конца, чего бы это ни стоило. Взять, к примеру, его нынешнее финансовое и общественное положение (хоть и слегка покачнувшееся, по его собственным словам). Одному Богу известно, сколько терпения, сил, смекалки потребовалось, чтобы достичь таких высот. А он добился своего. И мало того, передал дочери свое колоссальное упорство, так что она камня на камне не оставляла, если чего-то очень хотела или, лучше сказать, кого-то, поскольку очевидно, что этим кем-то был не кто иной, как доктор Берт.

Как ни странно, но частью задуманного Реной плана стала Пиппа, а вернее, ее отсутствие. Дальняя родственница уже не была безобразным очкариком и явно представляла интерес для мужчин, пусть даже сама этого не осознавала. В душе она чувствовала себя «маленькой дурнушкой», точь-в-точь такой, какой ее представляла Рена.

Не желая видеться с сестрой, очаровательная мисс Франклин тем не менее была с ней крайне обходительна. Теперь, когда отец заболел и прекрасно выполнял свою роль в задуманном Реной спектакле, Пиппа, равно как и Дэйви, потеряла для нее всякий интерес. Она любезничала с ними лишь для того, чтобы порисоваться перед доктором.

Теперь Пиппа поняла причину столь неожиданной щедрости и внимательности со стороны кузины. Рена хотела заполучить неуловимого доктора Берта и, испробовав все возможные способы, не преминула воспользоваться и последним, для чего, Собственно, и понадобился Дэйви. Хладнокровно и неторопливо она выстраивала декорации для будущего великолепного спектакля, потратила уйму денег, пригласила их обоих из Англии, хотя реально требовался только мальчик… Она никогда не любила Дэйви… И даже не то чтобы не любила, ей просто было все равно. Он оказался в нужное время в нужном месте, и Рена не задумываясь вцепилась в него. Но теперь она могла играть роль матери Терезы и без больного мальчика, ее отец чудесно заменял его. А когда дядя поправится, Дэйви снова станет нужен и займет его место, в чем, в чем, а в этом Пиппа не сомневалась. Начнется второе действие; более живописное и трогательное, поскольку действительно есть что-то неотразимо привлекательное в нежной заботе о маленьком несчастном ребенке.

Интересно, какой он, этот доктор Берт, раз Рена так увлеклась? Увлеклась настолько, что согласна выполнять то, что испокон веков называлось недостойным словом «домашняя работа», согласна встречаться и разговаривать с Пиппой, просить у нее совета.

– Рена, я работала только машинисткой, – отмечала та.

– Но ты же ухаживала за Дэйви.

– Но не профессионально.

– Скажи мне, что может выглядеть убедительно.

– Смотря кого ты хочешь убедить.

– Только не тебя, ты здесь по доброй воле, живешь за мой счет, так что…

– Я не о себе. Этот человек разбирается в обязанностях сестры-сиделки?

– Это Глен Берт, – без тени смущения призналась Рена, – я выйду за него замуж.

Не «я хочу» или «я надеюсь», а просто «я выйду». Должно быть, дядя Престон вел себя так же, когда добивался успеха в бизнесе.

– Глен особенный, – продолжала она, – не такой, как, например, Домрей Харди.

Домрей Харди работал управляющим в усадьбах мистера Франклина и Крэга (просто Крэга), расположенных по разные стороны одного холма. Поместья были небольшие, и он прекрасно справлялся с обоими.

Однажды на прогулке Пиппа столкнулась с ним и была приятно удивлена. Домрей был прирожденным фермером, именно таким, кто одинаково хорошо справлялся и со свиньями, и с птицей, и даже с садом – всем тем, что буйно растет на благодатной австралийской почве. Будь у него больше средств, он обязательно завел бы собственную ферму, но, увы, бодливой корове Бог рогов не дает.

– Домрей прост, как инфузория. Сразу видно, о чем он думает, а думает он обо мне, – без малейшего удовольствия, как все красавицы, якобы уставшие от внимания мужчин, протянула Рена и уже более оживленно добавила: – Вот Глен не такой, он бесконечно предан своей работе, просто светится и совсем меня не замечает. Я такого еще не встречала.

– Рена, ты испорчена до мозга костей, – беззлобно улыбнулась Пиппа и вдруг вспомнила своего недавнего попутчика.

Как только раньше она не замечала, насколько и он прост, если пользоваться терминологией Рены. Ведь именно из-за нее, этой неприступной красавицы, своей соседки по другую сторону холма, он покинул свою бескрайнюю родину и приехал в Томбонду – выяснить, что же между ними происходит. Неужели и Крэг слишком прост для нее, неужели она отказалась стать хозяйкой соседнего поместья? С Рены станется. Бедный мистер Крэг, нет, просто Крэг, поправилась она.

Сама Пиппа не видела его с того момента, как они расстались на станции, хотя Дэйви без конца вспоминал о нем и просился в гости. Мальчик чуть ли не бредил своим новым знакомым, она бы отвела его, но ей строго-настрого запретили показываться по ту сторону холма.

Это случилось утром, в первый же день, когда Рена позволили ей навестить дядю – доктора ждали только к обеду, так что визит был вполне безопасен. На обычный вопрос: «Ну как дела, что поделываете?» – девушка простодушно ответила, что собирается с братом навестить их ближайшего соседа.

– Это Крэга?

– Ну да.

– Не ходи к нему.

– Не ходить? Но почему?

– Не ходи.

– Но, дядя…

– Я сказал, не ходи. Ты слышишь?

– Да, слышу. – Пиппа ничего не понимала.

Смешно и глупо запрещать ей, взрослому человеку, поступать, как ей вздумается. Но дядя болен, И ему нельзя расстраиваться и много говорить, только поэтому девушка не стала спорить и оставила все как есть.

Хорошо, хоть Рене все равно, где она и с кем – лишь бы не рядом с ней, когда приезжал доктор. Почему же дядя так однозначно против?

– Думаю, ты права, я действительно ужасно избалована. – Высокий голос Рены вернул ее к действительности. – Я знаю, что я очень симпатичная, а Глен… он меня не замечает. Это вызов.

– Так ты не любишь его, тебя забавляет борьба? – ужаснулась Пиппа.

– Не вижу разницы, и ты бы не видела, если бы ты жила как я. Тоска зеленая.

– Господи, Рена…

Но та не дала сестре договорить, раздраженно буркнув:

– Ну, посоветуй же что-нибудь.

Пиппа хотела было отказаться, напомнив, что сама ничего не знает, курсы сиделок мало чем помогли, но, заметив, что Рена начинает злиться, согласилась.

– Сестра должна быть доброй, тактичной и очень сдержанной.

– Нельзя ли конкретнее, тактичность я и так разыграю.

– Ну хорошо… – И Пиппа рассказала ей о температуре в комнате больного, хранении медикаментов, значении хорошего настроения и прочих мелочах, а Рена все еще не успокоилась:

– Расскажи в деталях.

– Пойми меня, я ухаживала только за Дэйви.

– Это-то мне и нужно. Отец очень скоро встанет на ноги, и мне придется использовать твоего брата. Да не смотри ты волком. Я желаю ему только хорошего, а если заодно смогу получить выгоду и для себя, а я всегда своего добиваюсь, ничто меня не остановит. Пиппа, ну не молчи же.

– Больного ребенка надо развлекать, – вяло ответила девушка. И зачем она только приехала?!

С присущей ей проницательностью Рена поняла, что перегнула палку, поэтому тут же сменила тему:

– Расскажи мне о Дэйви, чем он болен?

– Это неизлечимая болезнь крови, по крайней мере, пока неизлечимая.

– Ты думаешь, что-то могут изобрести?

– Надеюсь. Ничего нельзя знать наверняка, – порывисто смахнув со щеки слезу, Пиппа отвернулась, а Рена продолжала весело щебетать о своем.

– Ты знаешь, Глен собирается писать исследовательскую работу. Случай Дэйви его заинтересует, и я помогу с деньгами. Исследования ведь стоят недешево. – Она оценивающе обвела взглядом добротное поместье. – В Томбонде я не задержусь, Глен скоро уедет в Европу или в Америку, а я с ним подальше отсюда, в общем, куда-нибудь.

Последние слова прозвучали чуть ли ни с ненавистью, и Пиппа удивленно уставилась на сестру. Странный она человек! Любовь и борьба для нее одно и то же, родительский дом она терпеть не может, умирает от скуки, когда кругом столько дел… Наверное, Глен был единственным, кто устоял перед ее чарами, чье сердце она не смогла разбить… А Крэг не устоял, поэтому и потерпел неудачу. Если бы он вернулся на свою бескрайнюю родину, в свою Янтумару, «Падающую Звезду», Пиппа сочла бы его мудрым. Это лучший выход для бедняги. Грустно наблюдать, как человек серьезный, состоятельный, боготворящий семейные узы растрачивает жизнь, которая все же не вечна, впустую.

Этим же вечером Пиппа впервые увидела Глена Берта. Она собирала в саду цветы, чтобы хоть как-то украсить свою убогую каморку, когда его машина тихо подкатила к главному входу.

Зная, что Рена будет недовольна, окажись Пиппа рядом с доктором, девушка поспешно зашла за густой куст сирени. Впрочем, оттуда она прекрасно разглядела молодого мужчину.

Он ей сразу же очень понравился, захотелось поговорить с ним… о Дэйви, конечно. В нем чувствовалась сила и мягкость и… она понимала Рену…

Троюродная сестра разыскала ее чуть позже и откровенно призналась:

– Отец очень скоро поправится, собственно, уже завтра ему разрешат встать, так что я принимаюсь за Дэйви. – Она сделала предупреждающий жест, и Пиппа замолчала на полуслове. – Я не спрашиваю, против ты или нет, потому что, даже если ты против, я все равно сделаю по-своему, вспомни нашего любимого Домрея.

«Зачем она все время приплетает этого Харди?» – подумала Пиппа, а вслух заметила:

– Я не возражаю, если Дэйви будут уделять внимание.

– О, не волнуйся, уж чего-чего, а внимания ему будет хоть отбавляй.

Как и предполагалось, на следующее утро дядя Престон вышел погулять и первым делом устремился к племяннице:

– Ты сделала, как я просил? Не ходила к соседу?

– Ну конечно, дядя. А что такое?

– Ты можешь объяснить, зачем он тебе понадобился?

– Не мне, а брату. Видите ли, мы познакомились в поезде, по пути сюда, и Дэйви без конца о нем спрашивает.

– Пусть тогда Рена отведет его.

– Рена?.. – Девушка призадумалась.

– Да, Рена, почему бы и нет? По-моему, это идеальный вариант. Крэг сказал, что хочет утрясти с ней какие-то детали. Они почти помолвлены, – устало проворчал дядя Престон. – Это случилось сразу после того, как Рена упала с Бантика. (Бантиком звали одного из пони.) Я, старый дурак, надеялся, что зять у меня в кармане. – Он тяжело вздохнул. – Хороший зять, да, хороший, потому что Крэг может обеспечить ей ту жизнь, к которой она привыкла… А потом появился этот тип, доктор… – Дядя гневно сверкнул глазами.

– И Рена в него влюбилась?

– Какая еще любовь? Ничего я про нее не знаю, – раздраженно заворчал старик, но Пиппа не сдавалась:

– Как не знаете, вы же женились на тете Мили-сент.

– Она была подходящей парой.

Как это похоже на дядю, дельца до мозга костей! Девушка невольно улыбнулась и тихо спросила:

– А доктор Берт не подходящая пара?

– Он мечтатель. Достаточно одного взгляда, Чтобы понять, из какого он теста.

– Ну, мне одного взгляда было мало, – шутливо призналась Пиппа. – По крайней мере, сквозь кусты.

– Ты его еще увидишь, обещаю.

– Ваша дочь почему-то не хочет, чтобы мы встречались.

– Не строй из себя дурочку, – разозлился старик. – Ты хорошенькая. Не красавица, как Рена, но многим мужчинам именно такие и нравятся. Она боится, что Глен не исключение, вот и не подпускает тебя на пушечный выстрел, – он задумался, – а меня бы это устроило… Да, моя дорогая, ты обязательно увидишься с Бертом.

Как относиться к его словам, смеяться или плакать, Пиппа не знала. Никогда она не надеялась обрести в Австралии безоблачного счастья, лишь бы Дэйви был доволен, больше ей ничего не нужно, но оказаться меж двух огней, между Реной и ее отцом, это уж слишком, вот уж чего бы она и врагу не пожелала!

Но самое страшное случилось в саду вскоре после их разговора с дядей. Рена налетела на нее как ураган, глаза ее метали молнии.

– Я знаю, что он сказал тебе!

– Рена, это все ерунда.

– Не для меня. Я же говорила тебе, что собираюсь за Глена замуж.

– Помню, но не понимаю, при чем здесь я?

Рена метнула в сестру один из своих испепеляющих взглядов, впрочем, на вопрос так и не ответила.

– Пиппа, я совершенно серьезно. Глен будет моим мужем, лучше не вмешивайся.

– Я и не собираюсь. Я лишь хочу спокойно жить здесь с братом, и только.

– Попробуй сунуться, и ты пожалеешь. Я знаю, папе не нравится Глен, и он решил пойти окольным путем. Так знай, с рук тебе это не сойдет. Ты меня слышишь?

На это Пиппа с невинным видом ответила абсолютно невпопад:

– Дядя не позволил нам с Дэйви пойти к Крэгу, – и, проигнорировав безразличный взгляд сестры, добавила: – Ты требуешь держаться подальше от доктора, твой отец – от соседа. Так что же делать мне?

– Конечно, то, что говорю я.

– То есть…

– Иди к Крэгу. Делай с ним, что хочешь. Мне он не нужен. – Рена элегантно встряхнула золотистыми волосами.

Вместо того чтобы спокойно ответить «И мне тоже», Пиппа вдруг как с цепи сорвалась.

– А ведь когда-то был нужен!

– Ну, не знаю… – бессердечная красавица даже и глазом не моргнула, – я думала это… пройдет… – Она лишь вновь безразлично тряхнула головой.

Ну, что тут скажешь! Усилием воли Пиппа вернула себя к более насущным проблемам.

– Рена, ты должна меня понять. Твой отец запрещает мне встречаться с Крэгом, ты – с доктором Бортом. Лично мне не хочется видеть ни того, ни другого, так что же дальше?

Что же дальше? Именно так и говорил Крэг, вспомнила Пиппа. Почему ей вдруг вздумалось повторять дурацкое выражение этого Циклопа из Страны Великанов?

– Тогда довольствуйся Домреем, раз те двое тебе не по вкусу. – Резкий голос Рены вмиг выпел девушку из задумчивости, и она заметила, что управляющий как раз направляется к ним по главной аллее.

Гордая красавица бесцеремонно развернулась и пошла прочь, предоставив Пиппе самой расхлебывать эту кашу.

К счастью, объяснять ничего не пришлось, Домрей, как всегда, философски отнесся к случившемуся.

– Я хотел только спросить разрешения на покупку новых свиней, а Рена бегает от меня, как от бубонной чумы. Естественно, свиньи – это такая проза.

– Однако вы так не считаете, не правда ли? – Пиппа понимающе улыбнулась.

– Верно, я люблю свою работу.

– И хотели бы работать на себя?

– На себя и… – Он смущенно опустил глаза, а Пиппа внезапно поняла, что именно этот добрый юноша и поможет ей выйти из глупого положения, В котором она очутилась, из смертельной схватки между упрямцем дядей и его дочерью.

– Мистер Харди! – заискивающе начала она.

– Зови меня просто Дом, хорошо? Сказать по правде, здесь законы построже, чем на Западе.

– В Стране бескрайних просторов?

– Да. Впрочем, и тут излишняя вежливость не в почете.

– Тогда, я – Пиппа, – улыбнулась девушка. Молодой человек ей нравился все больше и больше. – Послушай, Дом…

Вездесущий, пронзительный голос Рены не дал ей продолжить, слова так и застряли на языке.

– Где Дэйви? – Наполовину высунувшись из окна, австралийская родственница словно хотела испепелить взглядом свою непутевую сестру. – Я спрашиваю, где мальчик?

Наспех попрощавшись с Домреем, Пиппа бросилась к крыльцу, где ее уже поджидала Рена.

– Глен пришел, чтобы в последний раз осмотреть отца. Потом он уйдет, и его уже никаким калачом сюда не заманишь. Он не из тех людей, кто понапрасну тратит время. А папа совсем поправился, это и младенцу ясно. Глен больше не придет. Ну что за человек! Обязательно нужен повод! – Она натянуто улыбнулась. – Мне нужен Дэйви, сегодня, сейчас. Начинается новое действие, а мерзкий мальчишка как сквозь землю провалился!

На мгновение Пиппа лишилась дара речи.

– Что… Дэйви нет в доме?!

– Ой, только не надо трагедий, никуда он не денется. – Рена уже говорила сама с собой. – Далеко он уйти не мог, но вот куда? Через полчаса Глен уедет…

– Мне безразлично, когда уедет Глен! – Пиппа, словно фурия, набросилась на сестру. – Ведь Дэйви пропал, неужели ты не понимаешь?! Ты смотрела в его комнате?

– И в его и в твоей – везде! Во дворе, в саду, даже зашла в курятник! Бестолковый мальчишка… Может, убежал в посадки?

Как и в большинстве имений, в поместье Франклинов небольшой участок был засажен хвойными деревьями. Хотя это место все еще называлось посадками, деревья там давно подросли, особенно сосны, и образовывали над головой тенистый зеленый полог. Однажды Пиппа сама чуть не заблудилась в этом колючем лабиринте, а вдруг Дэйви там…

Оттолкнув сестру, Пиппа стремглав выбежала во двор и понеслась мимо грядок, конюшни, свинарника, загона для скота, мимо сада, все дальше и дальше, выкрикивая на ходу его имя:

– Дэйви, Дэйви, пожалуйста, отзовись!

Девушка прекрасно понимала, что Рена, в сущности, права, никуда он не пропадет. В таком небольшом лесочке невозможно потеряться. Но с другой стороны, даже маленькое расстояние может стать губительным для больного ребенка. А кроме того, мальчик мог запаниковать, обнаружив, что бродит кругами и не находит выхода. У него не хватит, как у взрослого, здравого ума сообразить, что посадки – лес, как он их называл, – скоро кончатся, и он обязательно выйдет на открытое пространство.

Уже добежав до рощи, Пиппа продолжала отчаянно звать брата:

– Дэйви, Дэйви! Это я, Пиппа. Остановись и аукни, Дэйви, пожалуйста! – Она прислушалась, но ответа так и не последовало.

Оставалось одно – прочесать лес. В любое другое время Пиппа наслаждалась бы свежим запахом сосен, их прохладной тенью и мягким ковром опавшей хвои под ногами, но только не сейчас. Она лихорадочно крутила головой то влево, то право, спотыкалась о корни. Ветви били ее по лицу, а она продолжала бежать, пока не оказалась у подножия небольшого холма.

Невдалеке весело журчал ручеек, и сердце девушки сжалось от неожиданной страшной догадки. Лишь подбежав поближе и заметив, что он неглубок, она облегченно вздохнула, но тут же перепугалась снова. Ведь маленькие речушки часто образуют довольно глубокие заводи. Куда же теперь идти, вверх или вниз? Пиппа растерянно оглянулась по сторонам.

Не сделай она этого, так и не заметила бы небольшого красного лоскутка на ветке немного впереди. Должно быть, она вышла к владениям их соседа. Его имение как раз по другую сторону холма.

Крэг! Ну конечно же Крэг! Пиппа чуть не разрыдалась от нахлынувшего вдруг счастья. Как она не догадалась раньше?

Все еще всхлипывая, девушка бросилась вперед, не разбирая пути, пронеслась по распаханному полю, на котором кое-где уже виднелись нежные светло-зеленые росточки, и наконец увидела дом. Приземистое длинное строение резко контрастировало с элегантным, почти воздушным двухэтажным особняком Франклинов. Правда, чего еще ждать от человека из Страны бескрайних просторов. Строгий западный стиль.

Едва переведя дыхание, Пиппа помчалась дальше, как вдруг острая боль в груди остановила ее, и девушка упала на землю. Она слишком долго бежала, слишком много пережила. Сердце бешено колотилось, из последних сил пытаясь справиться с нахлынувшим потоком крови.

Отказываясь признать поражение, девушка попыталась продолжить поиски, правда, встать уже не смогла. Она лежала без сил, пока чьи-то шаги поблизости не зародили в ней новую надежду.

Через минуту Крэг Крэг и Дэйви уже заботливо поднимали ее, и Дэйви сердито распекал сестренку:

– Зачем ты так неслась? Мне вот никогда не разрешаешь быстро бегать!

Милый братик! Его ворчание музыкой звучало и ушах, а глаза наполнялись предательской влагой Пиппа никогда не плакала при мальчике, да и сейчас не стоит, вот только невозможно сдержать, жаркие слезы радости.

Крэг как будто прочитал ее мысли и отвел Дэйви в сторону. Для такого непоседы, как он, в траве всегда найдется что-нибудь интересное. К моменту, когда эта пара вернулась, девушка окончательно отдышалась и вытерла глаза, и все трое медленно двинулись к дому Крэга.

Что касается Дэйви, он весело вышагивал впереди, размахивая какой-то былинкой, и уже не злился на сестру, а вот Крэг фамильярно заметил:

– А ведь мальчишка-то прав, ты поступила очень опрометчиво. Но почему?

– Я думала, вы все понимаете, – разочарованно протянула Пиппа, многозначительно кивая в сторону брата, – я же говорила вам в поезде.

– Ах, ты об этом. Послушай, что я тебе скажу. Ты беспокоилась о себе, не о брате. А что в этом хорошего?

Пиппа чуть не лопнула от злости.

– Я беспокоилась о брате! Он мог заблудиться и побежать от страха. А ему категорически запрещено бегать. А потом, здесь недалеко ручей…

Она запнулась и остановилась. Спутник, казалось, совсем ее не слушал, он занимался своей неизменной трубкой, любовно протирая и набивая ее.

Пиппа почувствовала, что вот-вот взорвется. Да как он может быть таким спокойным, таким безразличным. Вот Дэйви убежал далеко вперед, и она уже не может догнать его и отвести обратно, к доктору. А этот несносный тип стоит и пялится на бездушную деревяшку.

– Знаешь, – Крэг Крэг ни на минуту не оторвался от любимого занятия, словно не замечая настроения девушки, – ты не должна была так бежать. Это никому не принесет никакой пользы, тем более Дэйви, твоя забота о нем тоже порой вредит ему. Дети живут настоящим, не будущим, не прошлым, а именно настоящим. Они, как маленькие дикие зверушки, счастливы тем, что имеют, им не о чем сожалеть и нечего бояться. Они счастливы. Да и потом, тебе это тоже не приносит пользы. Посмотри, ты до сих пор не можешь отдышаться. И от этого плохо мне. – Мужчина замолчал.

Почти тихо чиркнула спичка, и табачная церемония перешла в новую стадию. Трубка взлетела вверх и очутилась во рту Крэга, так что девушка получила возможность вставить слово.

– Что-то не пойму, при чем здесь вы? – съязвила она.

– Сейчас объясню. – Он пошел к дому, увлекая ее за собой, но почти сразу резко остановился.

– В чем дело? – испугалась девушка, но, убедившись, что с Дэйви все в порядке, принялась за старое. – Не надо ничего объяснять, – грубо бросила она, – я все понимаю. Действительно, было бы очень досадно, испусти я дух на вашем участке, вот на своем – пожалуйста, сколько угодно. Простите, что сразу не догадалась.

Пиппа вызывающе вскинула голову. Однако ответа не последовало. Сосед еще долго изучал ее лицо, прежде чем ответить.

– В школе таких, как ты, мы называли змеюками. Черт возьми! Ты прекрасно знаешь, что ничего подобного у меня и в мыслях не было.

Как ни странно, их перебранка совершенно не волновала Дэйви. Мальчик беззаботно подбежал к дому и, поджидая взрослых, остановился на крыльце.

Самое удивительное, что дом назывался весьма странно, просто «Ку», это, естественно, не ускользнуло от внимания молодой англичанки.

– Хм, «Ку». – Пиппа презрительно скривила губы.

– Это значит «приют». Мой дом далеко на севере, а здесь временное убежище для одинокого странника.

– Не слишком ли оно пышно для временного убежища? – Маленький дьявол внутри нее никак не хотел униматься. – О, Дэйви, ужасный мальчишка, он зашел внутрь!

– Ничего страшного, он бывал здесь и раньше, так почему сейчас нельзя? Знаешь, ведь это он увидел тебя бегущей по полю, и мы пошли навстречу.

К этому времени оба уже стояли у веранды, и Крэг кивком пригласил Пиппу войти. Поднимаясь по низким ступеням, девушка думала только об одном: «Как он не похож на дом дяди. Ну совершенно не похож». И вот уже в который раз Крэг словно угадывал ее мысли:

– Он точь-в-точь как наш дом на севере. Жители Страны бескрайних просторов знают лишь один стиль – длинный коридор с комнатами по обе стороны да веранда вокруг дома. Там веранды спасают нас от жары, здесь они не нужны. – Он коротко невесело хохотнул. – Мой отец был упрямым человеком. Нет чтобы снести веранду, так он понастроил везде каминов. Видишь, трубы торчат во все стороны. А впрочем, я рад, что он построил именно такой просторный деревенский дом. Тут холодновато, и приходится все время топить, но я люблю огонь.

– Я тоже, – пискнул Дэйви, присаживаясь возле камина, – а еще мне нравится жарить хлеб.

– Почему ты убежал? Разве можно так поступать?!

– Там врач, а я все время хожу к врачам, – захныкал мальчик. – Я думал, Крэг пойдет со мной, а он начал рассказывать мне о Мастере и его больной ноге.

– Мастере с фермы? – вежливо поинтересовалась Пиппа, и Дэйви чуть не лопнул от смеха.

– Да нет же, глупая, Мастер – это лошадь, он гнедой. Такой же, как Майор, а Матрос – серый, а Ирландец…

– Иди к Мастеру, – перебил его Крэг.

– Сейчас. Знаешь, Пиппа, Мастеру нужен ветеринар. Он придет сегодня, и завтра, а потом еще, и еще… – Он торопливо облизал губы и торжественно закончил: – А потом он выиграет скачки с препятствиями.

– Скачки с препятствиями?

– Да, на севере они часто проводят скачки. С настоящими жокеями. Ну и с ненастоящими. У настоящих – красивые шелковые костюмы, а остальные носят джинсы, комбинезоны и иногда даже строительные каски, – он хихикнул, – а Мастер обязательно выиграет, его вылечат. Крэг сказал, что ветеринар очень хороший, а еще он сказал, что я тоже могу выиграть…

Крэг сказал то, Крэг сказал это… Тоненький голосок звенел без перерыва, не давая Пиппе ни малейшего шанса вставить: «Это очень интересно, милый, а теперь пойдем домой».

Наконец она перебила, укоризненно взглянув на брата:

– Между прочим, твой ветеринар сейчас ждет нас у Рены, и, если он не сможет тебя осмотреть, ты никогда не выиграешь скачки.

– Держу пари, что выиграет, – намеренно растягивая слова, вмешался Крэг. – Он будет помнить историю Мастера, да, малыш? – Прищурив глаза, мужчина повернулся к Пиппе: – Этот ветеринар – Глен Берт? Да.

– Тогда, уверен, мне нет резона отвозить вас обратно. Клянусь могилой отца, с минуты на минуту здесь появится Рена – прибежит как миленькая, – Грустно добавил он.

В другом конце комнаты Дэйви увлеченно просматривал каталог скачек, так что взрослые могли говорить без утайки. Пиппа прекрасно знала, что если брат что-то читает, то читает взахлеб, все остальное просто прекращает существовать для него.

– Думаю, вы правы, – согласилась Пиппа, – она использует Дэйви.

– И ты не против?

– Пока брату уделяют достаточно внимания, нет.

– А как же ты?

– Не понимаю, о чем вы?

– Разве тебе не нужно внимание? Внимание этого доктора? Видишь ли, я знаком с Гленом Бертом, – многозначительно улыбнулся он.

– А я – нет, – заливаясь краской, выпалила она.

– Когда познакомишься, тебе уже не будет безразлично, что творит Рена.

– Да неужели?

– О, поверь мне. Он исключительный человек и какой красавчик! Неужели ты добровольно согласишься стоять в стороне, пока наша мисс Австралия разыгрывает роль безутешной матери да расставляет повсюду капканы. Один ее медицинский чепчик чего стоит!

– По-моему, вы вмешиваетесь не в свое дело, – вспылила Пиппа. – Конечно, вам не нравится, что Рена увлеклась другим.

– Мне? – Он был явно удивлен.

– О, пожалуйста, не разыгрывайте комедий. Вы же сами сказали в поезде, что должны повидаться с ней и выяснить, что же дальше.

– Ты помнишь, что я сказал? – на удивление возбужденно воскликнул Крэг, или Пиппе только показалось.

– Между прочим, – холодно продолжала она, – дядя рассказал мне о вашей неудавшейся помолвке.

– Он здесь ни при чем. Как раз с его-то стороны не было возражений. Да, старик Престон руками и ногами был «за», это уж точно. – Его речь становилась все медленнее и медленнее, и, наконец, он замолчал. И Пиппа решила, что самое время подлить масла в огонь.

– Да неужели? – насмешливо улыбаясь, повторила она свой излюбленный вопрос.

– О Господи, – взмолился Крэг. – Забудь ты свое «да неужели?», это меня убивает. Лучше послушай, я все тебе объясню. Я чертовски устал от холостяцкой жизни и не боюсь в этом признаться. Да, мы с Реной чуть было не обручились.

– Ага, значит, все-таки время бежит, а вы до сих пор один!

– Вот именно. Хотя до сих пор я жалею, что связался с ней. На самом деле я и не связывался, меня втянули.

– Как вам не стыдно лгать! Вы же мужчина!

– Девочка моя, тебя вводят в заблуждение. Лжет обычно Рена. Она гонялась за мной, как ты только что за братом. Я был польщен, совершенно потерял голову, и однажды она выскакивает на меня прямо из кустов, такая красивая…

– Неправда, – перебила Пиппа. – Это вы налетели на нее и сбили на землю. За Реной все бегают, кроме Берта, и поэтому…

– Ты в это веришь? – ухмыльнулся он.

– Верю, а что?

– Как ты не понимаешь, вместо того чтобы идти навстречу, она убегает.

– Вы только что сказали, что она гналась за вами.

– Да, только не собиралась ловить. Нет, только не наша Рена.

– Ничего не понимаю. – Пиппа тупо уставилась на собеседника. – Вы противоречите сами себе. То она наскочила на вас, то она убегала. Бессмыслица какая-то. Мой вам совет… – она быстро опустила глаза, – ухаживайте за ней иначе. Вы ведь как на ладони, лучше не показывайте свою влюбленность. Тогда, возможно, Рена будет вашей.

– И ты думаешь, что именно этого я хочу?

– Вы же сами признались, разве нет? Вы говорили о промысле Божием, о мужчине и женщине, и о том, как жизнь продолжается в детях, – слегка покраснев, скороговоркой выпалила она.

– Да, говорил, – кивнул он. – Правда, позабыл одну важную деталь, то, о чем однажды рассказал мне старик.

– Дядя Престон?

– Нет, мой старик, мой отец. Я хотел бы жить так, как они с мамой. – Он потянулся за трубкой. – Как-то я спросил, откуда… в общем, откуда он знает… как надо. – Повертев трубку в широких ладонях, он положил ее на прежнее место.

Для Крэга Крэга, которого знала девушка, он выглядел крайне смущенным.

– Да? – мягко спросила Пиппа, подбадривая собеседника.

– Он сказал… он сказал, что ему подсказала тысяча свечей.

– Зажженных? – заинтересовался Дэйви, мгновенно забыв про каталог.

– Да, малыш, зажженных. На время я забыл эти слова. – Трубка опять оказалась у него в руках. – А сейчас память вернулась.

– Да, Рена умеет лечить душевные раны. Она, оказывается, медсестра со стажем, а еще спрашивала у меня совета, – язвительно фыркнула девушка.

– Да при чем здесь Рена?

Пиппа готова была поклясться, что в его голосе прозвучало столько же безразличия, как если бы он говорил о дереве или камне. Она и сама редко думала о сестре, а о ее отношениях с доктором и подавно, но Крэг, ему-то не все равно.

– А вот и она собственной персоной. – Дэйви наполовину высунулся из окна и заговорщицки прошептал: – Красная от злости, как помидор.

Подойдя к брату, Пиппа отметила про себя, что он абсолютно прав. Рена, злая и растрепанная, размашисто шагала к дому.

– Пойдем. – Девушка заботливо обняла брата за плечи.

– Она шипит, но не кусает, – спокойно отозвался из своего угла Крэг. – Однажды в «Падающей Звезде» у меня была дикая кошка, я знаю.

– Правда? – встрепенулся Дэйви. Рена была забыта. Фантазия уже рисовала мальчику удивительные картины. – Расскажите мне о ней, – мечтательно попросил он.

– Потом, в другой раз. Проводи сестру на кухню и помоги ей заварить чай. А я тем временем постараюсь кое-кого умаслить.

Лишь оказавшись на кухне – опять этот деревенский стиль, простор, основательность, вместительность, – Дэйви тихо спросил:

– Пиппа, а где он возьмет масло? Я его не видел.

– Да, – рассеянно отозвалась сестра. – Я тоже.

В тихой огромной комнате, которую они только покинули, Пиппа отчетливо представляла себе тысячу свечей. Не важно, что Крэг Крэг думал в тот момент о Рене. Тысяча свечей и две неподвижные фигуры, молча глядящие в глаза друг другу.

Как это красиво, тысяча зажженных свечей!

Глава 3

На обратном пути Пиппа вздохнула с облегчением. С того самого момента, как Рена, злющая и, по словам Дэйви, красная, как помидор, выскочила из машины и направилась к дому, девушка не переставала беспокоиться за брата. За всю свою недолгую жизнь он не слышал ни одного грубого слова, ни одного замечания, по крайней мере серьезного, а настроение его новоявленной тети не предвещало ничего хорошего. Пиппа не знала, как уберечь это маленькое ранимое создание, и готовилась к лютой схватке. Однако, к счастью для всех, ситуация разрешилась без ее участия. То ли горячий чай так подействовал на Рену, то ли умасливание Крэга, – кстати, Дэйви до сих пор не мог понять, где тот раздобыл в гостиной масло, – но она успокоилась и даже любезно щебетала с недавними кровными врагами.

– Хорошо, что я наткнулась на Крэга. Он всегда приводит меня в чувство. Знаешь, Пиппа, вместе мы бы далеко пошли. – Она плавно притормозила перед поворотом. – Я и он, мы отличная команда…

Но Пиппа уже не слушала. «Как неромантично, – думала она, – говорить о какой-то там команде, когда на свете существуют свечи…»

Впрочем, в благодушно-мечтательном настроении Рены были и положительные стороны. Она не бранила Дэйви, и Пиппа одним этим была счастлива. Все правильно, вот только… только… Ее губы бессознательно двигались, произнося два слова.

– Пиппа, – Дэйви громко завозился на заднем сиденье, – почему ты только что два раза сказала «при свечах»? Сейчас день, а в Томбонде везде электричество.

– Да, дорогой.

– И в «Падающей Звезде» тоже. Крэг сказал мне, у них там своя ветка, только не та, что растет на дереве, а железнодорожная. Представляешь?

– Да, дорогой, – автоматически повторила девушка.

«Хорошо, что Рена не стала сводить с нами счеты. Отчего же так тяжело на душе?» – мучительно думала она, пока ее мысли не были прерваны звенящими потоками слов кузины:

– Как я переживала! А наш драгоценный Дэйви даже не понадобился. Глен и у отца пробыл достаточно долго.

– Да, кстати, как он?

– А, он в порядке, – небрежно бросила она. Как кто-то смеет отвлекать ее от излюбленной темы! – Когда Глен закончил осмотр, я как бы невзначай упомянула Дэйви. Я употребила все красноречие, на которое только способна, и вот вам результат. Он обещал прийти в любое время, как только… в общем, нужно лишь позвонить, и он будет здесь. Без проблем.

– Любой врач поступит так же, не обольщайся.

– Пиппа, я же говорила, Глен до умопомрачения влюблен в свою работу. Он не приедет ради денег, ему нужна настоящая убедительная причина. Я рассказала ему о болезни Дэйви, и он загорелся не на шутку. Он не то что приедет, примчится по первому же зову, прилетит как на крыльях.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Пиппа, – хотя могла бы и не утруждаться.

Рена ничего не слышала, точно глухарь на току.

– Сложность в том, – задумчиво бормотала она, – что Глен хочет поговорить с тобой, а ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Да, только не понимаю почему.

– Да ладно дурака валять! – по-деревенски грубо крикнула та. – В зеркало-то ты смотришь когда-нибудь? Пиппа, ты красивая. Я и не думала, что ты так изменилась. Если бы знала, то не пригласила бы сюда ни за какие сокровища. Ведь кто-то когда-нибудь говорил тебе об этом.

– Никто и никогда.

– Не верю. Ты меня разыгрываешь.

– Придется поверить.

– Ты хочешь убедить меня в том, что дожила до двадцати лет… да, тебе где-то двадцать, ты меня немного моложе… и ни один мужчина ни разу не сделал тебе комплимента!

– Ни один.

– Не верю, – упрямо повторяла Рена.

Но это чистая правда. Я ни с кем не встречалась. Всю жизнь я посвятила ему… – Пиппа быстро кивнула в сторону брата.

– Ребенок не может отнимать так много времени.

– Зато любовь может.

– Тогда сохрани меня Боже от подобной напасти.

– Уже не сохранил. Или… или это все же борьба? Ой, извини, я вмешиваюсь не в свое дело.

– Вот именно. Хотя я первая начала разговор. Если честно, Пиппа, я почти ничего не знаю… ну… о том, что ты только что сказала.

– О любви?

– Да, видишь ли… – Рена вдруг резко прибавила газ, и машина буквально прыгнула вперед. Дэйви, застигнутый врасплох, полетел на пол. Слава Богу, он не пострадал, а Рена лишь угрюмо буркнула: «Извините». Что с ней случилось? Усадив брата на место, Пиппа вопросительно уставилась на сестру. Та молчала, прикусив нижнюю губу, и девушка решила сама нарушить неловкое молчание.

– Что сказать дяде, если он спросит, где я была? Он же категорически запретил мне ходить к Крэгу.

– Не думаю, что он спросит. Теперь, когда ему разрешили вставать, вряд ли. Мой отец прежде всего бизнесмен, он кинется проверять, не запустил ли Домрей хозяйство, не проводит ли больше времени в «Ку». Ему будет не до тебя. Сначала деньги, потом все остальное – в этом весь отец. Кстати, знаешь, ты можешь помочь Домрею. Папе это понравится. И удержит тебя подальше от Глена. – Она недобро улыбнулась.

– Рена, я тысячу раз повторяла, что не имею ни малейшего желания встречаться с твоим легендарным доктором Бертом.

– А что, если он захочет?

– Здесь я бессильна, извини. Если бы могла, то…

– Надеюсь, ты говоришь правду, – оборвала ее Рена. – Наверняка ему понадобится подробная информация о болезни Дэйви, и он спросит тебя. Так вот, не задерживайся с ним, расскажи и уходи. Не то… не то берегись!

Казалось почти невероятным, что красивый, четко очерченный рот Рены произнес такие гадкие слова. В другое время Пиппа страшно бы разозлилась, но не сейчас. Ее мучило любопытство.

– Интересно, чем же я смогу помочь Домрею? – невинно спросила она.

– В наших краях скот растет как на дрожжах. Все эти свинки, коровки, лошадки. Проклятые животные требуют массу времени. – Рена брезгливо пожала плечами. – Ты могла бы следить за графиком работ, ставить все эти галочки… Кстати, ты умеешь ездить верхом?

– Смотря что от меня потребуется.

– Дом тебе сам все объяснит.

Что за странное создание эта Рена! Дерзкая, решительная, твердая как скала. Как и в школьные времена, она оставалась для Пиппы загадкой.

Подъехав к дому, они первым делом заметили дядю Престона, озабоченно снующего туда-сюда по саду. Старик, как и предсказывала его дочь, о «Ку» даже не заикнулся, все ворчал о плачевном состоянии дел да сплошных денежных убытках.

Пиппа уже слышала подобное раньше, правда, все больше о его непутевой наследнице, ее упрямом нежелании вникать в положение вещей.

Оставив Дэйви с Реной, девушка взяла дядю под руку и медленно повела прочь.

– Вы еще заработаете свой миллион, – весело пошутила она.

– Тебе хорошо смеяться, а я серьезно обеспокоен. Последнее время моя торговля… а… да что там говорить!

– Но отчего же не сказать, иногда надо выговориться. Помогает. – Ее слова прозвучали настолько бездушно, что Пиппа испугалась, не обиделся ли добрый старик. Впрочем, какое еще чувство могла она в них вложить? Они с тетей всегда жили очень бедно, почти на грани нищеты, и один лишь взгляд на красивое, добротное поместье Франклинов заставлял ее криво усмехаться, вспоминая дядины «стесненные условия».

– Как Рена справится со всем этим? – словно заезженная пластинка, твердил старик.

– Да одно это поместье…

– Не прокормит ее, нет. Она привыкла иметь все и сразу. Вот почему я оставил всякую надежду после того, как… если бы я знал, если бы не был таким слепцом… – Дядя не закончил мысль и уныло опустил голову. После болезни она казалась маленькой и сморщенной, как высушенная тыква, и Пиппе стало невыносимо жаль старика. Вздохнув, он печально пробормотал: – Это все деньги.

– Кто же не любит сладостного звона монет? – улыбнулась девушка.

– Да, да… правда, я надеялся, что она остановится на Крэге, а эта вертушка возьми да затей новую игру.

– С доктором Бертом, да?

– Вот именно, с ним.

– Испортили вы ее, дядя, ой испортили. Избаловали.

– Ты права. – Невероятно, но он даже не пытался спорить. – Я был уже не молод, Рена – каким удивительно красивым ребенком она была. Да, Пиппа, я ее испортил. Хотя до недавнего времени она была совершенно другой. Капризничала, да, но не до такой степени, водила меня за нос, скандалила, спорила. А после несчастного случая мою девочку словно подменили.

В день их приезда дядя уже упоминал о несчастье. И Крэг тоже. Заинтригованная, девушка спросила:

– Она поранилась?

– Рена? Ну нет. Она прекрасная наездница, – с гордостью добавил ее отец, отворачиваясь с обиженным видом.

С минуту оба молча шли по тропинке, пока Пиппа не вспомнила о загадочном предложении своей троюродной сестры.

– Рена предложила мне помочь вашему управляющему по хозяйству. Что вы на это скажете?

Как и говорила Рена, старик был безумно рад.

– Да, да, – оживленно закивал он. – У нас в «Вершинах» и без того много бездельников, хотя мою дочь не это беспокоит. Чертовка просто хочет убрать тебя с дороги. Этот Берт бывает здесь чуть ли не каждый день, ты же знаешь.

– Когда-нибудь мне все-таки придется с ним встретиться, он хочет расспросить меня о болезни Дэйви.

В ответ дядя нервно хихикнул:

– Тогда жди грозы.

Подобный поворот очень расстроил девушку. За всю свою жизнь она не слышала стольких угроз, как за последние несколько дней. Проводив старика до дома и передав его на попечение прислуги, Пиппа резко развернулась и, не разбирая дороги, бросилась к конюшням, бросив через плечо, что сейчас, пожалуй, самое время помочь Домрею.

Управляющий сидел за огромным письменным столом, с головой поглощенный делами, и не сразу понял, что уже не один. А когда заметил, то вскочил и, широко улыбаясь, пододвинул девушке стул.

– Я пришла помочь тебе, – смущенно начала Пиппа.

– А… понимаю. Мистер Франклин снова в седле.

– На самом деле идея принадлежала Рене, но ее отец очень обрадовался.

– Ах, Рене… – Дом погрустнел и вернулся к своим бумагам.

Наступила неловкая пауза. Пиппа совершенно не знала, что еще сказать, поэтому, набравшись смелости, выпалила:

– Я слышала, грядет череда радостных событий? Я имею в виду приплод.

К ее удивлению, слова подействовали на Домрея как бодрящий душ. Вмиг сбросив апатию, он превратился в прежнего жизнерадостного молодого человека.

– О да! Роза отелится через месяц. А через несколько недель свинарник превратится в настоящие ясли-сад. Что же касается Травки…

– Судя по имени, Травка – здешняя корова?

– Да. И она поразительно непредсказуема в выборе места и времени. Она может отелиться сию минуту, а может через неделю или через месяц. Установленные сорок недель наша красавица не признает, по собственному желанию она то растягивает сроки, то сокращает.

– Разве коровы, как правило, не перенашивают детенышей?

– Только не наша Травка. Иногда я думаю, что правила созданы исключительно для того, чтобы она их нарушала. Более того, судя по прошлым родам, она очень ранимая. Конечно, у нас хороший ветеринар, вот только Травка всегда выбирает именно тот момент, когда он в недосягаемости.

– Может быть, я смогу помочь?

– Заманчивое предложение. А у тебя есть опыт?

– Я с рождения жила в деревне и наслышана о подобных случаях, – гордо ответила Пиппа и перевела разговор на другую беспокоящую ее тему. – Рена сказала, что тебе нужна наездница и что ты сам все объяснишь.

Вместо ответа, Дом положил карандаш, которым бессознательно чертил что-то на подставке, сложил руки на столе и задумчиво взглянул на девушку.

– А она настырная, правда? – безучастным голосом спросил он.

– Не понимаю, о чем ты?

– Пиппа, ты не сможешь оттеснить ее в глубину сцены. Скорее, она всех оттеснит. О, извини, я несу несусветную чушь. Забудь, что я говорил.

Но девушка настаивала:

– Объясни, что ты имеешь в виду. Ответа не последовало, и Пиппа догадалась:

– Это все из-за Рены, да?

– Да.

– Про какую сцену ты говоришь? – Она вспомнила, что Крэг говорил почти то же самое, только другими словами. Он сказал: «Расставляет капканы».

– Она решила, – устало пробормотал Дом-рей, – не подпускать тебя близко к дому, когда там доктор Берт. Это значит, что Рена хочет завоевать его, а когда Рене что-нибудь нужно…

Его слова прозвучали почти безразлично, впрочем, от Пиппы не ускользнуло то, как побелели суставы пальцев, когда его большие, сильные руки сжались в кулаки.

– Извини, Пиппа. Чушь все это. Конечно, я справлюсь с твоей помощью. Ты хорошо ездишь верхом?

Пиппа повторила то, что час назад говорила Рене:

– Смотря что от меня потребуется.

– Видишь ли, Южное высокогорье – родина различных конных клубов, в том числе и пони. Действительно, где еще найти место с более подходящим климатом и погодными условиями? Так вот, мы тренируем лошадей и пони для шоу, конных соревнований… Ты наверняка знаешь программу – легкий галоп, рысь, в общем, стандартный набор. Ну и объездка лошадей, конечно.

– Дядиных лошадей?

– Нет. Мы берем их со стороны и объезжаем для новых хозяев. К слову сказать, это исключительно мой бизнес. У мистера Франклина я лишь арендую конюшни и загоны для тренировок.

– Странно, он ведь не возражает против того, чтобы я тебе помогала. – Пиппа вспомнила, насколько щепетильно дядя относится к деньгам.

– Ничего странного. Ему же идет часть прибыли. В его интересах, чтобы мой бизнес процветал, хотя официально мы и не партнеры.

– Ясно. – Девушка понимающе кивнула. – Дядя жаловался, что его финансовое положение оставляет желать лучшего.

Домрей отрывисто фыркнул, однако не сказал ни слова. Он взял девушку за руку и подвел к очаровательному светло-коричневому пони.

– Этого красавца я тренирую для следующего королевского шоу. Рикаби нужен наездник как раз твоего веса. Хочешь попробовать?

– У меня нет даже пары брюк.

Пиппа не привезла с собой подходящей одежды, она казалась ненужной.

– Ничего, в раздевалке полно всякого барахла, – кивнул он в сторону конюшни и принялся седлать пони.

Пиппа быстро нашла раздевалку и переоделась, причем отметила, что вся одежда в очень хорошем состоянии и наверняка принадлежит Рене. Интересно, ездила ли она верхом после падения с Бантика? Она решила спросить у Домрея.

Молодой человек все еще седлал пони, но, услышав ее вопрос, моментально выпрямился.

– Это Рена тебе рассказала?

– Нет. Дядя как-то упомянул, что она падала с пони. – Девушка не стала говорить, что тот также жаловался на перемену в ее характере. Вместо этого она кокетливо поправила на себе одежду. – Очень красивая. Должно быть, Рены?

– Красивая, говоришь? Тогда непременно ее, – зло бросил он.

Помогая девушке сесть на пони, молодой человек упрямо не смотрел ей в глаза. «Намеренно», – подумала Пиппа.

Картина складывалась весьма интересная, но у Пиппы не было времени подумать над разными загадками. Оказавшись верхом на пони, девушка забыла обо всем. Она с детства обожала верховую езду, ведь в деревне, где она выросла, это удовольствие было по карману даже тете Хелен. Правда, улыбнулась она, ей никогда не приходилось гарцевать в столь изысканном наряде.

Сделав несколько кругов рысью, Пиппа с гордостью отметила, что не потеряла сноровку, и смело направила лошадку вниз по тропинке, прочь от идеально гладкого и скучного ринга.

То, что случилось дальше, было полностью ее виной. Она должна была догадаться, что Рикаби, как и все остальные пони, привезен сюда для обучения, а не ради праздной забавы и неразумных экспериментов. Рикаби не мог понять, куда вдруг исчезла ровная земля под ногами и откуда взялись кочки, почему кусты стегают по его нежным бокам, а деревья обступают плотным вражеским кольцом. Забор вырастает повсюду, куда ни поверни, и все вокруг оборачивается против него.

Безобидный ручей стал последней ошибкой Пиппы. Тишина самого отдаленного уголка поместья, нарушаемая лишь пением птиц, стрекотом кузнечиков да еле слышным журчанием ручейка показалась маленькому светло-коричневому существу адской какофонией, а как все животные благородного происхождения, Рикаби был чрезвычайно чувствителен ко всему незнакомому. Он заметался, встал на дыбы и понесся прочь от ручья. Быть может, в кустах ему мерещились чудовищные тени. Он то и дело шарахался в сторону и стал совершенно неуправляем. К несчастью, он мчался совсем недалеко от забора, разделяющего два соседних участка, и Пиппа несколько раз пребольно ударилась о шершавые доски. Красивая дорогая одежда Рены трещала по швам, но девушка думала только о пони. Лишь бы бедняжка не пострадал!

Рикаби теперь летел как ветер, и, хотя Пиппа всегда любила быструю езду, справиться с таким галопом ей было не по плечу. Она уже не пыталась остановить обезумевшее от страха животное или направить его на тропу, не пыталась показать, кто в их дуэте главный. Одна-единственная мысль прыгала у нее в голове в такт отчаянным лошадиным скачкам: «Только бы не упасть, только бы не упасть, держись, Пиппа, держись!»

Безжалостно вонзая шпоры в мягкие бока, она чувствовала, как вздымается и опускается грудь пони. Неужели такое маленькое животное способно произвести столько шума, можно подумать, работают не легкие, а гигантская паровая машина. Затем краем глаза она заметила, что их обгоняет другая лошадь, гораздо более крупная. Так вот кто так громко дышал. Рассмотреть ее более внимательно Пиппе не удалось, все свое внимание она сосредоточила на бешеной скачке. Ведь чертенок все чувствует, лошади всегда понимают, когда всадник теряет контроль, когда он боится.

– Тяни! – властно раздался чей-то голос.

И в то же мгновение, несмотря на панику и полный сумбур в голове, девушка поняла, кто это был.

– Крэг, я не могу! Он меня не слушается! – жалобно крикнула она.

– Тогда держись. Я уже иду. Когда крикну «Отпускай!», вынь ноги из стремян, но будь внимательна, он встанет на дыбы. Крепче держи повод.

Даже не сознавая, что делает, девушка подчинилась. Мертвой хваткой вцепилась в уздечку, вынула ноги, когда, пролетая мимо, мужчина громко крикнул «Отпускай!», и почувствовала, что сползает вниз. Испугавшись окрика, пони резко остановился и вскинулся на дыбы. Крэг схватил его повод и потянул к себе. Ноги Пиппы были свободны, она выскользнула из седла и умело спрыгнула на землю, сразу же откатившись в сторону.

– Знаешь, – протяжно произнес невозмутимый мужской голос, – твоих умений явно недостаточно, чтобы догнать и завалить дикого жеребенка. Придется потренироваться, прежде чем ехать в «Падающую Звезду». – Крэг достал свою неизменную трубку и приступил к привычной церемонии набивания.

Обычно Пиппу раздражало его непоколебимое спокойствие, а сейчас оно как будто передалось и ей. Она быстро отдышалась и даже не стала разуверять его в том, что и не собирается ехать в «Падающую Звезду». Девушка была ему безумно благодарна за то, что не упала сама и не угробила дорогое животное. Присев на бревно, она терпеливо ждала конца табачной церемонии.

– Ты поступила непростительно глупо, – наконец открыл рот Крэг. – Эти пони годны только для ринга, пугливы и бестолковы, на шкуру они не годятся.

– На шкуру? – не поняла она.

– Ты только что чуть не сняла шкуру с вас обоих. – Он выразительно уставился на ее ноги.

Брюки и точно сильно пострадали. Потерлись и в нескольких местах даже порвались. Трудно рыло сказать, подлежат ли они восстановлению или нет.

– Это брюки Рены, – с отчаянием в голосе прокомментировала Пиппа.

– Да, а кожа под ними твоя. Лучше о себе побеспокойся.

– Я в порядке.

– Ах так; Значит, ты получила больше, чем заслуживаешь. Знаешь, в этих пони нет ничего ценного, кроме внешнего вида, не то что…

– Знаю, знаю. Не то что в ваших лошадях, которые на полном скаку настигают дикого жеребенка, а вы заваливаете его и прижимаете к земле.

– Ты помнишь! – радостно удивился он.

– О Господи! – только и смогла выдохнуть девушка, поднимаясь и отряхивая с себя сухую траву. – Я должна возвращаться. Домрей, должно быть, недоумевает, куда я запропастилась. – Тут ее осенило, что она даже не удосужилась поблагодарить человека за свое чудесное спасение. Ведь если бы не он, она могла бы вообще не вернуться. – Огромное вам спасибо.

– Да не за что, – отмахнулся он. – Я беспокоился о Франклинах. Людям доставляет большое неудобство, когда кто-нибудь отбрасывает копыта на их участке.

– Вы помните? – Настала ее очередь удивиться, и оба весело рассмеялись.

– Вот и отлично. – Крэг первым пришел в себя. – Все лучше смеяться, чем плакать. Действительно, иди-ка домой да прими горячий душ. Для ссадин и синяков нет лучшего средства. У вас найдется, что к ним приложить?

– Вы перепутали, пострадала одежда, а не я.

– Уверяю, дома ты обнаружишь, что пострадала не меньше. И вот еще что, пусть доктор тебя осмотрит. Ах да, – он звонко хлопнул себя по лбу, – кроме Берта здесь никого нет. Тогда ничего не выйдет. Рена не позволит. Придется тебе самой о себе позаботиться.

– Хорошо, и спасибо вам еще раз. А кстати, как так получилось, что вы оказались в нужном месте в нужное время и спасли меня?

– Ты жива, разве этого мало?

– Должно быть, у вас вошло в привычку рыскать вдоль забора в надежде встретить незамужнюю девушку, попавшую в беду, а, мистер Крэг?

– Нет, мисс Бромли. (Интересно, откуда он знает ее имя). Я действительно время от времени прогуливаюсь вдоль забора. Эту дурную привычку заработал в «Падающей Звезде». Там она крайне необходима.

– Почему?

– Потому что там водятся дикие собаки динго.

– А разве в «Падающей Звезде» есть овцы? – По крайней мере, она знала, что от динго следует оберегать именно овец.

– В «Падающей Звезде» нет, а у соседей к югу есть. Вот я и держу собак подальше от них.

– Как благородно.

– Да уж, у меня благородства побольше, чем у некоторых. Хочешь убедиться? – Он принялся медленно утрамбовывать табак, и что-то в этом неторопливом движении насторожило девушку.

– Я лучше пойду домой.

– Иди, я тебя не держу, – ухмыльнулся он.

– Еще чего не хватало!

– На твоем месте я не был бы так уверен.

Его гомерический хохот преследовал девушку всю дорогу, пока она тащила непокорного пони вверх по склону обратно к конюшням.

Домрея нигде не было, и Пиппа мысленно перекрестилась: «И слава Богу!» Она расседлала и насухо вытерла Рикаби, переоделась и внимательно обследовала брюки. При желании их еще можно использовать, хотя все равно придется рассказать обо всем Рене. Что же касается ее собственной кожи, то, как и предупреждал Крэг, и она не избежала горькой участи. Ссадин и царапин не было разве что на лице, и девушка с ужасом думала о горячем душе. Не легче ли сразу плюхнуться в скипидар?

Придя домой, она первым делом разыскала сестру и извинилась за испорченную одежду.

– Пустяки, – отмахнулась та. – Давно пора было выкинуть это старье. Говоришь, ты упала? – Рена загадочно прищурила глаза.

– Да. Но это полностью моя вина. Зря я поехала к ручью.

– А Домрея разве не было рядом?

– Нет.

– И никого, кто бы помог тебе?

– Почему никого? Мистер Крэг как раз проверял забор.

– И спас тебя?

Что-то в ее голосе заставило Пиппу поднять голову. Огромные прекрасные темно-синие глаза австралийки были полны слез. Слезы? Неужели железная Рена умеет плакать? Впрочем, в следующее же мгновение девушка решила, что ей показалось.

– Нужно быть осторожнее, когда падаешь. – Рена вызывающе посмотрела на сестру. – Твердой бывает не только земля.

– О чем ты?

– Иногда… – Она запнулась на полуслове и, повернувшись, зашагала прочь.

Пиппа смотрела ей в следки думала: «Как в одном человеке уживается столько разных чувств? Сейчас она милая и веселая, а через секунду просто невыносима».

Всю неделю Пиппа помогала Домрею по хозяйству. Никто из коров пока не отелился, но и без этого в конюшнях и коровниках было много дел. Для обучения премудростям шоу-бизнеса молодой управляющий взял шесть новых «учеников» и день и ночь гонял их мелкой рысью и галопом, учил элегантно останавливаться и спокойно переносить присутствие многочисленной публики и судей. Работа увлекала девушку, а получив однажды хороший урок, она больше не проявляла излишней инициативы и прекрасно ладила с капризными животными.

Как-то вечером Домрей привел еще одного пони, а с ним и его будущую хозяйку. Маленькая Мерилин недавно переехала с родителями в небольшой городок по соседству с «Вершинами», а в тамошнем обществе бытовало мнение, что все дети должны уметь ездить верхом. Родителям ничего не оставалось, как купить девочке пони и отправить учиться.

Малышка всю жизнь провела в городской квартире и не знала, с какой стороны подойти к миниатюрной каштановой лошадке. Стояла, низко опустив голову, и с явной неприязнью глядела на родительский подарок.

Пример Дэйви оказался бы очень кстати, но Пиппа и близко не подпускала его к лошадям. Мальчик об этом только и мечтал, а сестра смертельно боялась всего на свете. Его жизнь всегда была в чем-то ограничена, и вот теперь одним из множества таких ограничений стали лошади.

– Мерилин, хотя бы сядь на него, – умоляла Пиппа, но девочка упрямо твердила:

– Нет.

– Ну, тогда погладь.

– Нет, он меня укусит.

– Не укусит. Он любит яблоки, а не маленьких девочек.

– На самом деле он даже боится маленьких девочек, – откуда ни возьмись появился Крэг. – У меня были схожие трудности с негритянскими детьми, те тоже в глаза не видели лошадей. А ты когда-нибудь видела негритят? – обратился он к Мерилин.

– Конечно, – удивилась та.

– А диких жеребят?

– Нет.

– Я расскажу ей. – Дэйви высунулся из-за плеча Крэга. Где же еще мог быть этот сорванец? – Дикого жеребенка надо поймать и выдрессировать, а потом на нем можно будет гоняться за другими дикими жеребятами. Понятно? – затараторил он.

– Да, но они мне все равно не нравятся. – Мерилин брезгливо сморщила носик. – Они опасные.

– А они думают, что ты опасная, – вновь вмешался Крэг. Он подошел к Билли-Бою, так звали пони девочки, и тихо шепнул ему на ухо: – Послушай, дружок, она тебя не обидит, вот увидишь. Я знаю, что ты чувствуешь, но поверь, она славная девчушка. – Теперь он повернулся к маленькой упрямице и продолжил спектакль: – Правда, глупо? Билли-Бой очень тебя боится.

– Да? – От удивления девочка широко раскрыла рот.

– Угу. Но я знаю, что делать. Мы посадим на него Дэйви, и он поймет, что дети совсем не страшные.

При этих словах Пиппа инстинктивно подалась вперед.

– Крэг, ты серьезно, серьезно? – Дэйви не верил своим ушам, раздумывая, зареветь или запрыгать от счастья.

– Честно говоря, не я твой командир, а сестра. Давай спросим ее.

– Она не разрешит. – Мальчик действительно чуть не плакал.

– А мы все же попробуем. – Он повернулся к девушке и тихо-тихо, так, чтобы слышала только она, зашептал: – Держу пари, она думает, что жить – значит в том числе и кататься на пони. Она поймет это, как только ты попробуешь.

– Он устанет и может упасть, – все еще колебалась Пиппа.

– И будет очень доволен, очень. Лучше уж переполнить сосуд, чем оставить его пустым.

– Я не знаю.

– Знаешь. – Не медля ни секунды, мужчина подхватил Дэйви и усадил в седло.

Что тут началось! Мальчик не помнил себя от, радости и так заразительно смеялся, что Мэрилин начала ревниво ворчать:

– Это мой пони, моя очередь.

Тогда Дэйви спустили на землю и усадили ее.

– Пиппа, как же это здорово! И по-моему, совсем не вредно, – простодушно признался он сестре, которая все еще не верила в случившееся, и побежал вслед за Крэгом.

Что совершенно очевидно, так это то, что происшедшее явно пошло на пользу Мэрилин. Когда позже к компании присоединился Дом, девочка уже уверенно сидела в седле, и управляющий остался доволен.

– Если честно, Крэг выиграл схватку, не я, – Смущенно призналась его помощница.

– А он еще здесь? – удивился Домрей.

– А ты думал, что он уехал? – в свою очередь удивилась она.

– Да. Крэг не любит город. А нашу местность он считает городом. Он никогда не задерживается дольше, чем требуют дела. Не понимаю, почему он тянет с отъездом в этот раз. – Домрей задумчиво прикусил нижнюю губу. – Впрочем, я не за тем пришел. Помоги мне осмотреть Травку. По моим расчетам, еще не время, но у этой дамочки свои представления на этот счет. Ты как женщина женщине посоветуй ей подождать, – угрюмо пошутил он. – Ветеринара как раз нет в городе.

– Ты же сам говорил, что она именно такие моменты и выбирает.

– Верно. – Домрей тяжело вздохнул. – Похоже, моя любимица снова решила пощекотать нам нервы.

Однако, когда они подошли к коровнику, схватки закончились, и, невинно глядя по сторонам, Травка азартно вытягивала сено из подстилки.

– Что я говорил!? Всегда она так! – горько улыбнулся несчастный управляющий. – А я, дурак, опять ей поверил. Думал, действительно начались роды. Хотя в глубине души всегда подозревал, что малышка Травка разыгрывает схватки, чтобы держать нас в боевой готовности.

Домрей еще долго причитал, а Пиппа тем временем присела на корточки возле красивой, довольно небольшой коровы с огромными выразительными сливовыми глазами и крохотным серебряным колокольчиком на шее. Она помнила, как ее соседи в Англии осматривали своих коров, и постаралась в точности воспроизвести, в сущности, несложную процедуру.

– Она нас не дурачит, – наконец объявила девушка. – Травка действительно вот-вот отелится. На твоем месте я бы позвонила этому ветеринару.

– Я уже звонил. – Молодой человек беспомощно развел руками. – Его нет в городе.

– Позвони кому-нибудь другому.

– В городе сейчас никого нет. В Сиднее проходит ежегодная конференция ветеринаров, и все съехались туда. Подобные съезды считаются идеальным предлогом отлынить от работы. Кроме того, всего неделю назад ей установили срок: через месяц.

– Да… И такое может быть, – согласилась Пиппа. – В любом случае сейчас она выглядит неплохо.

– Она просто водила нас за нос, – по-детски надув губы, проворчал Дом. – Требовала внимания. Знаешь что, дорогая, – погрозил он ей пальцем, – Если и еще раз замычишь, я…

– Му-у-у-у, – взревела Травка.

– Она прирожденная актриса, – засмеялся Домрей. – И все ведь понимает, шельма. А без спектаклей просто не может жить. Извини, Пиппа, что оторвал тебя от дел. Пойдем, а этой дамочке придется смириться со своей участью.

– Му-у-у-у, – запротестовала Травка, но в ответ услышала лишь хохот и звук удаляющихся шагов.

Правда, далеко они не ушли. Корова ревела как Сирена.

Домрей обернулся, чтобы в последний раз строго пожурить ее, но, увидев корову, отчаянно закричал:

– Господи Боже! Пиппа, беги сюда! Началось!

Девушка со всех ног бросилась обратно и поспела как раз вовремя. Уже показалась пара крохотных бархатных ножек, а мамаша, заметив подкрепление, успокоилась и перестала надрывно мычать.

– Уже недолго, – ласково подбадривала ее Пиппа, на что Домрей с сомнением покачал головой:

– Она может телиться и час, и дольше. Для такой миниатюрной коровы у нее очень крупные дети. Ветеринар пытался искусственно сдерживать их рост, да разве Травка позволит! Она так гордится своими телятами. Только отвернусь – возьмет да и выплюнет все лекарства. Я же говорю – шельма. Эта дамочка понимает куда больше, чем ей положено. – Стоя на коленях возле своей любимицы, он уговаривал, гладил, массировал ее до тех пор, пока руки не перестали его слушаться. Тогда вахту приняла Пиппа.

Так по очереди они сменяли друг друга. Прошел час, и Домрей не на шутку забеспокоился.

– Хоть бы помогла нам чуть-чуть, – ворчал он.

– Может быть, этот теленок крупнее всех предыдущих, – предположила девушка. – Учитывая то, что она выплевывала все лекарства.

– Справишься здесь без меня? Пойду проверю, не вернулся ли из Сиднея мистер Фергюсон. Мы одни не справимся.

Сдерживая нарастающий страх, девушка кивнула, и Домрей бросился прочь.

Его не было что-то уж слишком долго, и Пиппа решила, что это недобрый знак. Вероятнее всего, мистера Фергюсона не оказалось на месте, и управляющий обзванивает всех подряд.

Она продолжала методично поглаживать корову по животу: нежно вверх и с усилием вниз, вверх, вниз, вверх, вниз, подбадривала, убеждала, как вдруг увидела невдалеке приближающуюся машину. «Должно быть, доктор Берт приехал навестить дядю Престона», – машинально подумала Пиппа, и тут ее осенило: конечно же доктор Берт! Вот кто им поможет!

– Еще не приехал, – неожиданно раздалось за спиной. Это вернулся Домрей.

– Наконец-то! – не дав ему закончить рассказ о проклятой сиднейской конференции, из последних сил – было не так-то просто массировать упругий живот Травки – выдохнула девушка. – Глен Берт здесь, в «Вершинах»!

К счастью, Домрею не пришлось повторять дважды.

– Понял, бегу! Держись, Пиппа, ты молодец! – Только и крикнул он, и в мгновение ока его и след простыл.

Снова оставшись совершенно одна, девушка вернулась к прежнему занятию.

– Умница, хорошая девочка, еще немножко, ну же, тужься, – без конца твердила она, но ножки теленка не продвинулись ни на дюйм. – Тужься же, глупая! – Пиппа чуть не плакала.

Тогда Травка укоризненно взглянула на нее своими огромными чудесными глазами, громко замычала, и… теленок появился на свет. Не потребовалась даже предусмотрительно приготовленная Домреем тонкая стерильная веревка. Маленький мокрый комочек – бычок или телочка, Пиппа не успела рассмотреть – неподвижно лежал на чистой душистой подстилке из сена, а жестокая мамаша даже не замечала его.

– Не такой уж он и большой, – мягко упрекнула ее девушка, на что Травка даже ухом не повела.

Почему же она игнорирует свое новорожденное чадо с такими же огромными сливовыми глазами? Она должна вылизывать его!

Слава Богу, из опыта соседей Пиппа знала, что, если мать не вылизывает теленка, ей надо подсказать, слегка посыпав новорожденного солью. Молодчина Домрей, обо всем позаботился – соль также оказалась под рукой. И только Пиппа нагнулась, чтобы взять ее, как Травка призывно замычала.

– Да, да, ты умница, чудесно справилась, а теперь очередь малыша.

Очередь малыша! Какого малыша? В этот момент из чрева показалась еще одна пара маленьких ножек.

– Близнецы! – От радости и удивления Пиппа на мгновение растерялась.

Прекрасно зная, какое это чудо, она страстно желала, чтобы рядом оказался кто-нибудь еще… и помог, поскольку моментально появилась масса дел. Одна пара рук с ними явно не совладает: нужно поддерживать новорожденного – шустрик уже встал на ножки и неуклюже потянулся к вымени – и продолжать уже привычный ритуал: гладить, хвалить, уговаривать. Лишь надежда на скорую помощь позволяла девушке не пасть духом.

Однако помощь по непонятным причинам задерживалась. Знай она, что Домрея не будет целую вечность, хотя на самом деле не прошло и часа, она бы отчаялась. Позже девушка узнала, что у дяди случился небольшой приступ, и доктор Берт попросил управляющего отвести его наверх, а Пиппа тем временем недоумевала, где же они.

Как только опасность приступа миновала, Домрей рассказал Глену о случившемся, и они побежали к коровнику, но успели только к концу действия.

Второй теленок был меньше и изящнее первого. «Девочка», – подумала Пиппа, и на этот раз Травка без всякой соли принялась вылизывать свое дитя. Первый уже нашел вымя и громко чмокал, полузакрыв глаза с длинными пушистыми ресницами, совсем как у матери.

– Какая ты умница, Травка, – восхищалась Пиппа. – Сразу и Лютик и Лилия. Да… так мы их и назовем. – Одной рукой она поддерживала маленькую телочку – бычок уже сам мог о себе позаботиться, – а другой с гордостью поглаживала их мать. Бурная радость, светящаяся в прекрасных зеленых глазах Пиппы, говорила о том, что она стала свидетелем чуда. Сразу две жизни появились на свет! Подумать только, сразу две!

Пиппа умиленно наблюдала, как телочка смешно хлопает большими мокрыми ушами, как бычок удивленно косится по сторонам, а Травка самозабвенно водит туда-сюда своим огромным шершавым языком, когда в проеме наконец-то появилось двое мужчин. Девушка подняла на них полные восторга глаза. Как и Травка, она ждала похвалы, доброго слова, но они словно онемели. Возможно, будь она на их месте, она бы тоже молчала, застигнутая врасплох удивительной прекрасной картиной: красивая девушка, корова и два теленка. Воплощение самой жизни!

Пиппа не сразу поняла их чувства и испугалась. Неужели что-то не так? Неужели она что-то упустила?

Ворвавшаяся вслед за мужчинами Рена не позволила прояснить ситуацию. Окинув сцену долгим им, неприязненным взглядом, она сухо скомандовала:

– Ты здесь больше не нужна. Пойдем, поможешь мне в доме.

Глава 4

Спотыкаясь, Пиппа еле поспевала за сестрой, которая неслась к дому так, точно за ней гналась стая диких собак, время от времени с треногой заглядывая в ее холодное, ничего не выражающее лицо. В словах Рены сквозила явная угроза, и девушка вдруг вспомнила предупреждение Джанет: «Берегись, Пиппа, горбатого могила исправит». Сама она никогда не сталкивалась с Реной на поле брани, если можно так выразиться, а вот ее бывшая одноклассница, видимо, знала, о чем говорит. В ушах почему-то раздался звон мечей, и девушка подсознательно взглянула на свою спутницу. Никто на свете не назвал бы ее сейчас красивой, уж очень сложно было разглядеть прежние прелестные черты в искаженном ненавистью лице.

«Что, черт возьми, я сделала? – недоумевала Пиппа. – За что Рена на меня взъелась?»

Должно быть, она произнесла последние слова вслух, потому что Рена резко остановилась, дернув ее за рукав и почти крича:

– Ах ты, змея! Все прекрасно подстроила, да? Нарядилась…

– Рена, ты в своем уме! Я решительно не понимаю, о чем речь!

– Ах, ты не понимаешь!

– Нет, если, конечно, ты не о…

– Вот именно! Радостное событие, верно? Как минимум, для тебя!

– Рена, ты преувеличиваешь, я понятия не имела, что Травка…

– А она взяла да и отелилась, да? И ты замечательно справилась с ролью ветеринара и… и… – Рена вся дрожала.

– Я думала, вы обрадуетесь, что кто-то оказался рядом, – инстинктивно оправдывалась Пиппа. – В конце концов, телята тоже являются собственностью фермы и стоят денег.

– Брось! – Рена лишь раздраженно отмахнулась в ответ. – Конечно, увидя тебя, любой решил бы, что ты беспокоилась о нашем благосостоянии.

– Но ведь так и было!

И тут Пиппа все поняла… она поставила себя на место Рены, и картина быстро прояснилась. По мнению ее троюродной сестры, она, Пиппа, если пользоваться выражением Домрея, оттеснила Рену в глубину сцены. Рена хотела сыграть главную роль в трогательной пьесе о маленьком несчастном мальчике и его заботливой тете, а теперь эта наглая выскочка, эта противная англичанка затмевает ее сценой с двумя – доктор Берт, безусловно, в восторге – двумя телятами! И таким образом оказывается на первом плане.

Пиппа так ярко представила себе всю абсурдность ситуации, что не смогла сдержать бурный хохот.

– Рена, это же нелепо! О какой красоте можно говорить, когда человек в три погибели согнулся около коровы? Неужели ты думаешь, что доктор Берт…

– Доктор Берт? При чем здесь доктор Берт? – Довольно долго Рена бестолково хлопала длинными ресницами, явно ничего не понимая. Постепенно ее мысли приняли правильное направление, и она сказала: – Я не об этом, я о твоем несносном всезнайстве. Домрею очень понравится твоя расторопность. Он любит находчивых людей.

– Естественно, он ведь настоящий хозяин.

– А ты хозяйка, да?

– Такая же, как медсестра. По-моему, ты попала в собственные сети. Приписываешь мне качества, которыми я отродясь не обладала, и сама же злишься. Рена, я тебя совершенно не понимаю.

– А здесь и нечего понимать! – грубо крикнула та.

– А мне кажется, есть, – не отступала Пиппа. – Выходит, я не только должна избегать Глена Берта, чтобы не расстраивать ваше величество, но и сторониться мистера Харди.

– Ничего подобного я не говорила. Я… я…

– Ты только что обвинила меня, что я ему помогаю, а не ты ли совсем недавно…

– Опять ты ничего не поняла! Харди я просто ненавижу! У тебя слишком богатое воображение, вот и рисуешь себе всякую чушь. Не зря твой отец был поэтом.

– В отца у нас пошел Дэйви. А кстати, где он? Мистер Берт уже осмотрел его?

– Не успел. Собирался, а тут у отца случился приступ.

– Сильный?

– Да нет. Небольшое ухудшение. Он опять в постели и проведет там денек-другой. Уверена, это расплата за то, что слишком рано встал на ноги, видите ли, и так долго отдыхал! Все ему денег мало! Он неисправим! – Презрительно хмыкнув, Рена без всякой паузы переключилась на Дэйви: – Он где-то здесь.

– Хорошо. Чем тебе помочь? – Пиппа вспомнила, что у Рены что-то срочное.

– Ничем.

Такого ответа Пиппа не ожидала. Рена оторвала ее от важного дела, прикрываясь еще более важным, а выходит, она здесь не нужна! Эдак сестрица и ее заставит плясать под свою дудку! Пиппа гневно обернулась к Репе, полная решимости потребовать четкого ответа, для чего та ее сюда притащила, но, увидев ее лицо, моментально остыла.

Алые губы скорбно сжались в узкую полоску, а глаза странно поблескивали, будто вот-вот наполнятся слезами.

– Рена, что случилось?

– Ах, оставь меня! Уходи! Уходи!

Что ей оставалось делать? И Пиппа ушла. Бесцельно бредя по саду, она вспоминала удивительные события минувшего дня и улыбалась. Ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь переполнявшей ее радостью, и девушка повернула к дому.

У дяди было заперто, видимо, старик отдыхал, а жаль. Он-то уж точно будет в восторге, услышав о Травке и ее приплоде, даже если его радость и вызвана предвкушением долларов и центов, которые он получит за телят. Что для него чудо рождения, когда на горизонте маячит миллион!

Тогда Дэйви? Действительно, где же он? Пиппа обошла все его любимые укромные местечки, сад, конюшни – ни следа. Ах да, посадки, а за ними дом его «лучшего друга». Как она не догадалась раньше? Не далее как утром, когда она одевала брата в новенькие чистые брюки и сапожки, мальчик с гордостью произнес: «Крэг Крэг – мой лучший друг».

Перебегая поле и углубляясь в прохладную душистую тень сосен, девушка еще не осознавала, что беспокоиться абсолютно не о чем. Мальчик прекрасно выучил дорогу и не заблудится даже ночью.

И правда, куда она летит сломя голову? Пиппа резко остановилась, переводя дыхание. Из-за Дэйви или… или просто потому, что Крэг – единственный живой человек в округе, который… нет, конечно же нет!

Она заставила себя повернуться и зашагала прочь. Однако, не пройдя и десяти метров, услышала позади себя голос. Остановилась, обернулась. Крэг Крэг стоял совсем рядом, лениво облокотившись на дерево и бесцеремонно разглядывая ее точеную фигурку.

– Мальчишки здесь нет, если, конечно, ты за ним пришла. – Мужчина медленно переступил с ноги на ногу. – С другой стороны, если ты ко мне… – огромная несуразная шляпа, совершенно бесполезная в прохладном климате Томбонды, поползла вверх, обнажая широкий лоб, и из-под полей весело сверкнули лукавые глаза, – если ты ко мне, то я всегда к твоим услугам.

– Я… я искала Дэйви.

– Так он в коровнике. – Из глубоких недр кармана появилась знакомая трубка, и мужчина больше не смотрел на Пиппу. – Мы услышали новость, и Дэйви побежал к тебе. Я пошел было с ним, но разве старина Крэг в силах тягаться с маленькими телятами, да сразу двумя. Я мигом отошел на второй план и не обижаюсь. Твой брат прав: чудо рождения – превыше всего. Надо же – двойня! Поздравляю!

– Поздравлять надо не меня, а Травку.

– Ее я уже поздравил, и они с мистером Харди шепнули мне, что ты сыграла не последнюю роль. Молодец, девочка, прекрасная работа!

Красная от волнения и удовольствия, Пиппа мечтательно пробормотала:

– Мне выпала небывалая честь присутствовать при рождении Лютика и Лилии.

– Хорошие имена, – одобрил Крэг. – Ты не только хороший ветеринар, но еще и большая выдумщица. Я, пожалуй, обращусь к тебе за советом, когда моя Ромашка надумает осчастливить меня потомством.

– И у вас грядут веселые времена?

– Не здесь, в «Падающей Звезде», а раз так, малютка станет менее изящным. Там мы преследуем иные цели – мускулы на первом месте, красота на втором.

– Ромашка – ваша корова?

– Да. Необычно, правда? – Он нервно хихикнул. – Чаще всего на севере коров не держат, и моя девочка – большое исключение. Хотя какая она девочка, уже старушка, впрочем, исправно приносит мне крепышей, не таких красавчиков, как ваши, но здоровеньких, и на том спасибо. – Набив трубку до отказа, он поднял на девушку глаза. – Тебе ни капельки не хотелось меня видеть, только Дэйви?

– Да.

– Не верю, не может быть. Я вижу, что хотелось. Хотелось рассказать… хотелось кричать, кричать на весь мир! А почему бы и нет? Ведь это чудо…

– Превыше всего, – закончила она.

– Да, и даже больше… – Слова явно давались ему с трудом.

– Как тысяча свечей?

Он отрицательно мотнул головой:

– Это совсем другое. Я попробую объяснить. Представь себе утро, раннее утро, все только пробуждается, мир пробуждается! Вот что ты чувствуешь, вот о чем хочешь кричать во все горло, я угадал?

Невероятно! Как он узнал? Как почувствовал переполнявший ее благоговейный трепет?

– Да, Крэг, – прошептала она.

Вместе они опустились на засыпанную сосновыми иголками землю. Миниатюрный бор – даже самые высокие деревья не достигли еще и половины своих обычных размеров – шумел совсем как настоящий, плавно, певуче.

– Обожаю сосны. – Высоко закинув голову, мужчина удовлетворенно вздохнул. – Единственное, чего недостает «Падающей Звезде», так это шума сосен. Лишь после наводнения, когда камыш поднимается в полный рост, ветер заводит с ним свой неспешный разговор, а здесь деревья сплетничают и днем и ночью, а когда ветер меняет направление, раздается колокольный звон. Почему ты так странно на меня смотришь?

– Так сказал бы мой папа. – Пиппа невольно не помнила младшего брата, унаследовавшего поэтический талант отца, и ее глаза затуманились слезами.

Кроны деревьев над головой, казалось, окружали их легким шатром, воздух слегка дрожал. Большая теплая мужская рука мягко накрыла ее пальцы, и девушка не отдернула руку. Как чутко он угадывает каждое движение ее души, не говоря ни слова, прогоняет грустные мысли! Туман перед глазами рассеялся, удивление, радость, да что скрывать, восторг вновь наполнили все ее существо.

– Если бы только…

– Если бы только что? – переспросил он.

– Если бы только Рена не рассердилась.

– Из-за того, что ты все-таки попалась на глаза этому Берту?

– Как ни странно, она сказала, что злится не из-за него, и не из-за «капканов» и «испорченных спектаклей», и почему-то я ей верю.

– Тогда из-за чего же?

– Думаю, все из-за того, что я помогла Домрею.

– Значит, ты и здесь перебежала ей дорогу.

– Ничего не понимаю. Она сама просила…

– И не надо. Не надо ничего понимать и тем более делать до тех пор, пока… пока она не попробует и меня заставить плясать под свою дудку.

Пиппа удивленно вскинула брови:

– Она еще не пыталась?

– Пока нет.

– Крэг, что все это значит?

– Не будем о ней, хорошо? – Он поднялся и потянул девушку за собой. – Двери «Ку» всегда открыты для тебя, идем.

– Я пришла за Дэйви, а не в гости, забыли? А его здесь нет.

– Неужели без него ты никогда не ступишь на мой порог?

Она все еще думала о Рене, о ее неприятной манере подчинять себе всех и вся, и ответ прозвучал неоправданно грубо:

– Да, никогда.

– Ну что ж, я не дурак, дважды повторять не надо. – Крэг как от холода повел плечами. – Теперь я могу спокойно отправляться домой, в Янтумару.

– Почему же вы так долго задержались? Домрей сказал, что это на вас не похоже. Обычно вы мелькнете, и след простыл.

– Так и было. – Несмотря на густую тень, он низко надвинул на глаза шляпу и, казалось, хотел сказать еще что-то, затем, передумав, устало отмахнулся: – Считай, что я здесь из-за мальчишки и того, что с ним происходит.

– А что с ним происходит? – встрепенулась Пиппа. Безмятежный покой, дарованный его огромными, сильными руками, улетучился, как утренний сон, и в глазах снова отчаянно защипало.

Позабыв о приличиях, даже не взглянув на собеседника, девушка вскочила и помчалась обратно к дому. Только бы он не вздумал остановить ее! Она должна успокоиться! Дэйви никогда не должен видеть ее слез!

Впрочем, беспокоилась она напрасно. Ее маленький брат был настолько увлечен новорожденными телятами, что не заметил бы, прилети Пиппа на метле. Сидя на корточках возле Травки, он тихо шептал ей ласковые слова и еле-еле согласился покинуть свой новый пост.

По дороге домой, чуть не прыгая от радости, он увлеченно рассуждал о том, что Ромашка тоже обязательно принесет двоих, и гордо добавлял: «Как минимум». Его маленькая теплая ладошка то и дело выскальзывала из руки девушки, и той пришлось приложить немало усилий, чтобы не сбиться с пути. С Дэйви легко позабыть, куда и зачем ты идешь.

Минутой раньше, забирая брата из коровника, Пиппа мельком переговорила с Домреем. Тот сообщил ей приятную новость – ветеринар наконец-то вернулся с конференции и уже спешит сюда полюбоваться на столь редкое чудо природы, а заодно и передал поздравления доктора Берта. Все считали, что она потрудилась на славу.

Она и сама была бы крайне рада, если бы не тяжелая непонятная сцена с Реной. Правда, когда они с Дэйви вошли в дом, их троюродная сестра была воплощением доброты и душевного спокойствия. Она даже удостоила Пиппу кратким объяснением, буркнув что-то похожее на «я была сама не своя из-за отца», и, если бы девушка не успела изучить ее как следует, она бы подумала, что та действительно потеряла от горя голову.

Впрочем, чуть позже, навещая дядю в его спальне, она глубоко устыдилась своих мыслей. Старик выглядел ужасно, намного хуже, чем можно было предположить, услышав от Рены о «небольшом ухудшении».

Присев на краешек кровати, Пиппа рассказала ему о Травке, и, как и следовало ожидать, больной оживился.

– Учитывая цены на телят… это будет… – На секунду он прервал вычисления и озабоченно спросил: – Надеюсь, они не однополые?

– Нет, телочка и бычок. А что вы имеете против однополых?

– Научное животноводческое общество забирает их для дальнейшего изучения, причем совершенно бесплатно. А я предпочитаю получить за них неплохую цену на рынке.

– Деньги, деньги и еще раз деньги? – не удержалась Пиппа.

– Да, девочка моя, иначе жить нельзя. – Старик задумчиво теребил кончик одеяла тонкими, почти прозрачными пальцами. За время болезни он сильно исхудал. – Мое последнее вложение было большой ошибкой, пожалуй, первой за всю мою долгую жизнь. Надо же было выбрать именно нынешний момент, чтобы испортить все дело! Хотя… я уже давно все испортил. Человек не понимает этого, пока дело не завершено и ничего уже не исправить… Да, я испортил Рену. Она не справится с тем, что ей приготовит жизнь.

– Дядя, по-моему, вы преувеличиваете.

Словно не слыша ее, старик угрюмо продолжал:

– Беда в том, что я потерял над ней контроль, да и не только над ней. Однажды сняв руку с заветного рычага, я уже не нахожу его, словно в темноте. Я позволил дочери убедить себя уехать из города и поселиться здесь. С тех пор все идет кувырком.

– Зачем вы так? Ваше имение процветает.

В ответ он лишь раздраженно махнул рукой, много, мол, ты понимаешь.

– Это царство Харди, не мое. Он здесь настоящий хозяин, не я. Знаешь, поначалу именно из-за него мы сюда и переехали.

Разумеется, ничего подобного Пиппа и не предполагала. Не так давно по-настоящему познакомившись со своими дальними родственниками, она считала, что «Вершины» всегда были их домом или, но крайней мере, одним из их домов.

– Да, да, – вздохнул Престон. – Лишь встретив его в Англии несколько лет назад, она загорелась этой безумной идеей. Сначала я думал… я действительно считал, вернее, я надеялся… – Его голос затих, и в комнате наступила гнетущая тишина.

– Но Домрей… он ведь не англичанин? – робко спросила Пиппа.

– Нет. Он ездил в Англию в «разведывательную экспедицию», как он сам ее называл. Ты, наверное, заметила, что наши места очень похожи на юг Уэльса, вот и Харди решил поучиться у ваших фермеров уму-разуму.

– Там вы и встретились с ним?

– Да, мы с Реной. И моя непоседа немедленно приступила к осуществлению своего очередного плана.

– Она задумала завести ферму?

– Вот именно. – Старик снисходительно улыбнулся и тут же осекся. – Вот всегда я так, всегда все порчу. Нельзя так легкомысленно относиться к собственным ошибкам, отсюда все беды.

– И вы выбрали ту, что порекомендовал Домрей? – возвращая его к оставленной теме, спросила Пиппа.

Старик кивнул:

– Ферма устраивала меня во всех отношениях, независимо от настойчивых просьб Рены, во всяком случае, до поры до времени я так думал. Недалеко от Сиднея, и я надеялся, что смогу оставаться у руля. Однако, как показал мой горький опыт, у бизнесмена руль должен быть всегда под рукой, а не в трех часах езды. Я потерял сноровку и умение правильно оценивать ситуацию.

– Неужели это так много значит для вас? – горячо перебила девушка. – Неужели количество денег так много значит?

– Видишь ли, я потерял не сноровку. Понимаешь, я задумал кое-что. Но я ошибался. – И старик замолчал.

Никогда раньше Пиппе не приходилось встречаться с таким количеством недомолвок. Домрей говорил загадками, и Крэг тоже. А вот теперь еще и дядя Престон. И все это относилось к Рене, было тем или иным образом связано с ней. Что же здесь в самом деле происходит?

Чтобы отвлечь больного от грустных мыслей, она принялась оживленно описывать свою недавнюю поездку на пони, то, как глупо она вела себя, свернув с утоптанной тропинки, то, как в результате упала и как Рена философски заметила, что твердой бывает не только земля. Он, казалось, и не слушал, однако при упоминании Рены как-то резко привстал и пристально уставился на Пиппу:

– Она так сказала?

– Да. – Девушка не понимала, чем вызвана столь разительная перемена в его поведении – то дремлет, то вдруг чуть не кричит, – и растерянно захлопала глазами.

– А что еще сказала моя драгоценная доченька?

– Больше ничего. Лишь то, что не только земля бывает твердой.

Во время небольшой паузы Пиппа лихорадочно соображала, что же он хочет от нее услышать, но дядя перебил ход ее мыслей:

– А знаешь, однажды она и сама падала?

– Да, вы говорили. А еще вы сказали, что после падения…

– Она изменилась. Стала еще капризней, своенравней. А я-то, старый дурак, надеялся… – Он медленно закрыл глаза, продолжая со слезами в голосе: – Она даже хотела уехать отсюда, уехать из «Вершин». Но первый и единственный раз я не уступил. Я слишком много переезжал, слишком стал стар, чтобы начинать все с начала. Пиппа, что ты думаешь о Харди? – без всякого перехода вдруг спросил он.

– Вашем управляющем?

– Да, что он за человек?

Девушка ответила не сразу, сбитая с толку неожиданным поворотом беседы.

– Он замечательный.

– Хм, а не думаешь ли ты, что он просто-напросто упрямый дурак?

– Нет, только не дурак.

– Но упрямый? И гордый? И решительный?

– Да, абсолютно верно. Очень упрямый, очень гордый и очень решительный.

Наступила новая пауза, настолько длинная, что Пиппа заподозрила, что старик заснул. Она было привстала, чтобы тихонько, на цыпочках выскользнуть за дверь, как дядя снова открыл глаза.

– Я не сплю, но ты, пожалуй, иди.

– Хорошо. – Она встала. – Хотите что-нибудь?

Его ответ прозвучал настолько странно, что Пиппа надолго запомнила его. Он сказал:

– Ты дала мне больше, чем думаешь, дорогая моя. Спасибо. Закрой дверь, когда будешь уходить, хорошо?

На следующий день Пиппа наконец познакомилась с Гленом Бертом. Дэйви уже считал его закадычным другом, заговорщицки нашептывая сестре, что тот отличный ветеринар – почему-то ей пришло в голову, что здесь поработал Крэг, – и что он, Дэйви, выполнит все предписания Глена до последнего слова, ведь Мастер выполнял все, и посмотрите, чего он добился! Естественно, без Крэга не обошлось.

– Молодец, правильное решение, – похвалила Пиппа. – Только, пожалуйста, не называй его ветеринаром, он врач.

– А он не возражает, – быстро нашелся Дэйви.

Казалось, сегодня был день всемирного примирения, никто ни с кем не спорил, даже Рена. Представляя доктора своей троюродной сестре, она была сама нежность и очарование. Еще немного, и Пиппа подумала бы, что угрозы сестрицы насчет молодого врача – не что иное, как плод разыгравшегося воображения.

Мистер Берт осматривал Дэйви в его комнате. На подоконнике, мило покачивая стройной ножкой и в то же время заинтересованно следя за происходящим, сидела Рена. Ее вид не тронул бы разве слепого, но Глен Берт не отрывал глаз от маленького мальчика, что, впрочем, устраивало красавицу австралийку, ведь Пиппа тоже не попадала в круг его внимания.

После недолгого осмотра доктор многозначительно кивнул Рене, и та, как чуткая многоопытная сестра-сиделка, взяла мальчика за руку и повела в сад. Излишне упоминать, что остановились они точно перед окном, именно там, где актриса могла с наибольшим успехом исполнить задуманную ею роль, что она и проделывала, причем довольно удачно. Звонко смеялась, аккуратно поддерживая мальчика, пока тот выполнял какое-то сложное акробатическое упражнение, забавно грозила пальчиком и ни разу не посмотрела в сторону дома, словно ее действительно волновал только Дэйви.

Тем временем доктор Берт обратился к Пиппе:

– Раньше у меня не было возможности поздравить вас и похвалить за телят, так что делаю это сейчас. Похоже, вы прекрасно справились.

– Я выросла в деревне.

– Ну, одного этого мало. Вы, случайно, не работали в Англии ветеринаром? – Он загадочно улыбнулся. – Ваша сестра сказала, что вы не медсестра.

Ничего другого она от Рены и не ожидала. Интересно только, что еще та успела сообщить?

– Я работала в одной конторе, – после небольшой заминки неопределенно ответила девушка, и собеседник тут же с сожалением вздохнул:

– Жаль, а я-то понадеялся, что вы одна из нас, судя по вашему хладнокровию.

– Из змей и лягушек? – весело пошутила Пиппа, и он непринужденно засмеялся вместе с ней, впрочем, очень скоро его красивое, умное лицо вновь стало серьезным.

– Я думал, – объяснил он, – что вы спокойно сможете рассказать мне о болезни Дэйви.

– Естественно, смогу.

– Конечно. – Его открытая улыбка приобрела некоторую натянутость. – Хотя вряд ли вы мне поможете.

Девушка поняла, что его интересуют не эмоции и обычные поверхностные впечатления, а серьезные научные замечания. Так кто же знает Дэйви лучше, чем его родная сестра? Спокойно, обстоятельно, но кратко она перечислила все, что знала о болезни брата от доктора Харриса. Доктор Берт слушал очень внимательно, время от времени одобрительно кивая.

– Огромное спасибо, – с чувством выговорил он, когда Пиппа выложила все, что знала. – Я едва ли ожидал, что получу столь исчерпывающую информацию от непрофессионала.

– Дэйви – все, что у меня есть, доктор. Я должна быть в курсе. – И, собрав остатки мужества, выпалила: – Я знаю, прогнозы неутешительные.

Оторвавшись от записей, которые он делал в блокноте ровным, красивым почерком, он медленно поднял глаза.

– Я многое отдал бы за право возразить вам, мисс Бромли.

– Но вам нечего сказать.

– Знаете, иногда, несмотря на неоспоримые факты, несмотря на мнение общепризнанных гениев, случается не так, как предсказывают врачи.

– Спасибо за утешение. – Девушка горько улыбнулась и для поддержания беседы спросила: – Рена говорила, что вы хотите проводить научные исследования?

Захлопнув блокнот, он кивнул:

– Быть единственным врачом в округе – очень ответственно, да и лестно. Я ценю свое положение, но должен признаться, что исследования – моя единственная настоящая страсть, моя голубая мечта.

– Выходит, в скором времени вы покинете эти места?

– К сожалению, моя мечта стоит немалых денег. Их у меня нет, так что я остаюсь.

Внезапно Пиппа вспомнила слова Рены: «Глен хочет заняться научным исследованием. Это стоит денег, и думаю, он скоро поймет, кто ему в этом поможет». Она автоматически посмотрела в окно, туда, где златовласая красавица, картинно присев на корточки, застегивала Дэйви расстегнувшийся сандалий. Ее взгляд не ускользнул от доктора, и тихо, так тихо, что его слова можно было принять за шум ветра, он сказал: «Нет».

– Что, простите? – вздрогнула она.

– Еще раз спасибо за подробную информацию. Каждый день я получаю новые медицинские журналы и теперь буду вдвойне внимателен: вдруг натолкнусь на что-нибудь касающееся Дэйви.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила девушка, прекрасно понимая, впрочем, как и сам доктор, что вопрос остается открытым.

Некоторое время они вместе молча любовались чудесной парой за окном. Затем Берт ушел, и Рена в мгновение ока сменила роль доброй, заботливой няни на строгого и дотошного следователя. Она настырно выпытывала что, когда и как.

– Рена, зачем тебе медицинские тонкости? – вразумляла ее Пиппа. – О другом мы не говорили.

– Разумеется, я не сомневалась. – Ее губы превратились в тонюсенькую алую ниточку. – Но все же расскажи.

– Он сказал, что Дэйви… – Пиппа попыталась протиснуться мимо сестры и выскользнуть в коридор. Однако у Рены не хватило такта или, быть может, дальновидности уступить дорогу. Она невозмутимо ждала ответа, а просто повернуться и уйти Пиппа не могла. Ей пришлось слово в слово повторить свой разговор с Бертом, в том числе и его опасения насчет научного исследования.

– Вот видишь! – словно начищенная золотая монета, засияла Рена, поэтому Пиппа не стала упоминать о том странном «нет». Пусть кузина пока купается в море уверенности в том, что ее деньги сделают невозможное, что Глен полюбит ее и, что самое главное, увезет далеко-далеко, как законную жену естественно.

– Подальше от этих мест! – странно, но слова звучали будто магическое заклинание, и Пиппа удивленно спросила:

– Ты же часто уезжаешь отсюда, путешествуешь, разве нет? Даже сейчас ты можешь взять да и уехать.

– Меня всегда ждут обратно, – обреченно отозвалась Рена. – Это мой дом. Я здесь живу, здесь отец. Когда ты выходишь замуж, то больше не принадлежишь никому, кроме мужа, у тебя появляется новый дом, и не надо возвращаться в старый, и никто тебя не осудит. С Крэгом ничего не вышло бы, он постоянно возвращается в «Ку». Я так не могу. Я хочу вырваться отсюда, вырваться!

– Но почему? – недоумевала Пиппа. – Тебе же нравится это место, ты сама его выбрала.

– Да, выбрала! – Рена буквально побелела от злости. – А теперь я его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – На последнем слове она чуть не задохнулась, резко повернулась и бросилась прочь.

В течение следующей недели доктор Берт несколько раз навещал дядю Престона и каждый раз заодно осматривал и Дэйви. У него появилась интересная идея составить для мальчика комплекс оздоровительных упражнений, но непременно таких, которые придутся ему по душе. Он свято верил в то, что некоторые движения могут навсегда отбить у ребенка всякий интерес к зарядке.

Рена тут же предложила свою помощь как тренер и наставник, – а кто же еще? в колледже она брала самые дорогие уроки танцев! – но доктор был категорически против.

– Здесь нужна его сестра. Судя по тому, как она описала все симптомы, мисс Бромли знает каждый его мускул, даже самый маленький. Это то, что нужно.

Он вызвал Пиппу и жестом победителя вынул из кармана небольшой список. Скрепя сердце – краем глаза она все же заметила испепеляющий взгляд Рены – девушка углубилась в чтение. Насколько она могла судить, упражнения, по сути, повторяли те, о которых постоянно говорил Крэг. «Лучший друг» настаивал на том, чтобы Дэйви ходил большими шагами и вел себя как настоящий мальчик, а не «фарфоровая статуэтка», – он часто употреблял именно это сравнение, – которую осторожно переставляют с места на место, стирают пыль и вообще боятся разбить. Он говорил, – Пиппа вдруг отчетливо вспомнила его слова, – что детям не о чем сожалеть о прошлом и нечего бояться будущего, они свободны и потому живут более естественно. Но о том же говорили сухие медицинские термины Глена Берта.

Одним из упражнений была быстрая ходьба в сочетании с глубокими вдохами. Пиппа решила попробовать и повела Дэйви в «Ку». По крайней мере, вышли они в том направлении. Проходя посадки, девушка убеждала себя, что делает это исключительно ради брата. Наклоны и разнообразные махи руками вызывали у него неудержимую зевоту, зато при упоминании этого упражнения детские глазки загорелись радостным огнем.

– Ты бежишь вприпрыжку! – громко смеялся Дэйви, видя, как сестра все ускоряет и ускоряет шаг.

– Это из-за иголок, – уверенно соврала она, хотя сердце подсказывало иное.

– Нет, из-за Крэга. Ты тоже хочешь увидеть его, как и я. Я люблю сосновые иголки. – Мальчик немного погрустнел. – И буду скучать по ним в «Падающей Звезде».

Пиппа хотела было возразить что-то по поводу Крэга, но после его последних слов передумала.

– Милый, мы не едем в «Падающую Звезду».

– Ну и зря, ведь мой лучший друг ждет нас. – Ответ прозвучал на редкость странно. Каким-то образом Дэйви умудрился перенять медлительные, тягучие интонации южанина и даже некоторые его любимые словечки.

Девушка резко остановилась, схватив брата за руку, и нескладно попросила:

– Пойдем… пойдем лучше… посмотрим телят.

Дэйви оказался на перепутье. С одной стороны, Лютик и Лилия с маленькими мокрыми носиками и непослушными ножками, а с другой – его лучший друг.

Телята растут не по дням, а по часам и скоро, если верить Домрею, – а не верить ему не было никаких оснований, – станут ростом с мать, а лучший друг навсегда останется прежним.

Придя к подобному умозаключению, Дэйви рассудительно сказал:

– Думаю, Крэг не обидится, – и послушно пошел за Пиппой обратно к «Вершинам», не забывая при этом глубоко дышать.

Пока он нянчился с малышами Травки, а та пристально следила за каждым его движением, Домрей показал Пиппе программу предстоящих соревнований по выездке пони.

– Я участвую практически во всех видах и очень рассчитываю на твою помощь, – заискивающе улыбнулся он.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я буду гарцевать? В прошлый раз я здорово опростоволосилась, помнишь?

– Никто не заставит тебя скакать по долине, а газоны в «Пони-клубе» ровнее бильярдного стола, хотя, конечно, без приключений не обходится. Кроме того, владельцы предпочитают выступать сами.

На этом их разговор пока закончился, и, мило улыбнувшись собеседнику на прощанье, Пиппа присела рядом с Дэйви, протягивая руку к маленьким теплым комочкам.

По настоянию доктора Берта и несмотря на отчаянный протест Рены, дяде Престону наняли сиделку. Глен объяснил свое решение тем, что близкие отношения мешают объективно относиться к больному, а Рена, вне всякого сомнения, очень близка отцу. Чужой человек принесет мистеру Франклину куда больше пользы. И пока Рена раздумывала, обидеться на его слова или принять их как похвалу, доктор Берт связался с соответствующим агентством и нанял сестру Брюс, очень самоуверенную особу, за спиной которой было столько лет практики, что Рена убедилась: ее нерешительность – единственно правильный способ действия в данной ситуации.

Отстраненная таким образом от ухода за отцом, Рена сосредоточила внимание на Дэйви и во время каждого визита доктора не отходила от мальчика ни на шаг.

Она явно переигрывала. Но Рена – умная, образованная девушка, – похоже, не понимала своей ошибки, не чувствовала, что подобная тактика вряд ли приведет к победе, слишком уж она очевидна. Несомненно, если женщина любит, у нее есть все права бороться за любимого мужчину, вот только любит ли Рена доктора? Любит ли по-настоящему?

Откуда у нее появились подобные сомнения, Пиппа не знала. Тысячу раз та повторяла, что хочет за доктора замуж, что восхищается его талантом и целеустремленностью, преданностью избранному пути, что хочет помочь деньгами, но вот любит ли? Вопрос так и оставался без ответа.

Казалось, Рена вкладывает в слова больше здравого смысла, чем чувств, быть может, именно поэтому Пиппа не испытывала угрызений совести, мирно беседуя с молодым доктором. Вела бы она себя так же, зная, что сестра действительно влюблена в него? Никогда.

И вот однажды, в один из своих визитов, Глен поманил Пиппу в сторону – Рена, как обычно, была недалеко, делала с Дэйви легкие отжимания на специально купленных для этой цели резиновых матах и всем своим видом показывала, что из всей компании обращать внимание стоит только на нее, – и вежливо спросил:

– Мисс Бромли, что вы думаете о наших спортивных занятиях?

– Полагаю, все, что развивает мускулы и выносливость, – полезно для организма.

– Согласен.

Наступила неловкая пауза, во время которой Пиппа выжидательно смотрела на молодого человека. Он медлил. Затем, заикаясь, заговорил:

– Мисс Бромли… Пиппа…

– Да, мистер Берт?

– Зови меня просто Глен.

– Хорошо, Глен.

– Я… я…

– Да?

– Это трудно объяснить словами…

– Что-нибудь с Дэйви? – Ее голос упал. Сколько раз за последние несколько лет ей приходилось произносить имя брата с замиранием сердца!

– Нет-нет! – поспешил успокоить ее Глен. – Я хочу поговорить с тобой о Рене. Как бы мне ни было трудно, я должен отказаться от Дэйви и мистера Франклина как моих пациентов.

– Но, мистер… но, Глен.

Молодой врач отрешенно ковырял кончиком ботинка утоптанную траву на лужайке и выглядел крайне несчастным. И в то же время полным решимости довести начатое до конца.

– Почему она так себя ведет? – уныло спросил он.

Притворяться, что не понимает, о чем речь, было глупо и бесполезно. Пиппа прекрасно все понимала. Но тем не менее ответила вопросом на вопрос.

– Кто? Рена?

– Да, Пиппа, именно она. Кто же еще? Это так утомительно!

– Разве любовь может быть утомительной?

– Рена меня не любит, во всяком случае, не больше, чем я ее. Но по какой-то причине она…

– Говори же? – снова пришлось подбадривать собеседника, только тот упрямо молчал, и девушка взяла инициативу в свои руки. – Послушай, Глен, ты врач, работа для тебя на первом месте. Честное слово, я понимаю, что ты чувствуешь, но… – Не найдя нужного слова, она беспомощно кивнула в сторону брата.

– Я не могу работать так, как мне хочется, как нужно, когда мисс Франклин ведет себя подобным образом. Я обожаю свою работу, всегда обожал, но я не могу позволить себе тратить время на разные глупости. – Он красноречиво обвел взглядом лужайку.

– Рена найдет и время и… – Пиппа чувствовала, что вправе произнести следующие слова. Разве сама Рена не говорила об этом? – У нее достаточно средств, чтобы обеспечить тебе такую жизнь, какую ты захочешь.

– Но я ничего от нее не хочу! – Он порывисто схватил девушку за плечи. – Понимаешь, здесь замешан еще один человек, еще одна женщина. Мы вместе учились в университете. Ни слова не было сказано между нами, иначе я объяснил бы это твоей сестре, но то, что я чувствую к Дженифер, и то, что, скорее всего, чувствует она… – Он замолчал, словно испугавшись звука собственного голоса, и продолжал уже более спокойно: – В сущности, мы никогда ничего не обсуждали, впрочем, мы и так знали, чего хотим от учебы, с кем хотим учиться и с кем продолжать работать. Мне нужна Дженифер. Это моя судьба! Теперь ты понимаешь, что для меня важно.

– Почему, ты не скажешь Рене то, что только что сказал мне? Мы все знаем, что она лишь играет с тобой, использует для своих целей. Неужели не проще решить этот вопрос раз и навсегда?

– Разве с Реной что-нибудь бывает просто? – выдохнул он и почти буквально повторил слова Крэга: – Как мне поговорить с ней, когда она все время убегает?

– Убегает? Ты сказал – убегает?

– Да, иначе и не скажешь. Кажется, я схожу с ума.

– Кто-то мне говорил что-то похожее, – вслух подумала Пиппа. – Вот только кто?

Словно отвечая на ее вопрос, на тропинке перед домом появился Домрей Харди собственной персоной и решительно направился к ним. Поговорив немного о том о сем, девушка кивнула в сторону веселой парочки на матах. Почему-то она решила, что Дом ищет Рену, возможно, чтобы решить некоторые хозяйственные вопросы, но молодой человек даже не повернул головы.

– Я искал тебя. Нужно поговорить, если, конечно, мистер Берт не возражает?

– Я закончил. – И Глен нехотя поплелся к Рене и Дэйви.

«Как странно, – подумала Пиппа, – незамужняя, красивая, богатая девушка только и мечтает, что ей предложат руку и сердце, и никто до сих пор этого не сделал…» Она порывисто мотнула головой, отгоняя назойливые мысли. Слава Богу, что сама она хоть ненадолго избавилась от всей этой неразберихи.

Дом предложил ей руку, и они вместе зашагали к его конторе.

– Что? Еще кто-то из твоих подопечных надумал телиться? – пошутила Пиппа. – Помню, у тебя было несколько пометок в календаре.

– Нет, ничего срочного. Просто хотел поговорить с тобой о предстоящем шоу.

– Соревнованиях по выездке пони?

– На самом деле выездка пони только часть. Там будет всего понемножку, хотя, конечно, лошади преобладают. Будут выставка собак и кошек и состязания поваров, конкурс пирожков, блинчиков, варенья, все, как обычно, даже судьи те же.

– Ты об этом хотел со мной поговорить? – лукаво улыбнулась девушка.

– Нет, но ты тоже должна участвовать. Как насчет пшеничных лепешек? Это один из конкурсов.

– Даже не мечтай. У нас в семье всегда готовила тетя Хелен. Лепешки меня не слушаются.

– Тогда, может быть, рукоделие? – Похоже, он ни капельки не шутил, и это несколько смутило девушку. – Серьезно, я рассчитываю на тебя. Ты должна помочь.

– Хорошо, хорошо. – Она кивнула. – Только не жди от меня чудес. Я не волшебница.

– Я так надеялся выставить на скачках Сюзи. – Домрей умоляюще сложил руки. – Пожалуйста, Пиппа, дистанция не длинная и вообще…

– Нет, нет и еще раз нет. Я не готова, для меня это слишком сложно.

– Жаль, Сюзи просто рождена для верховой езды.

К этому времени они уже дошли до кабинета Домрея. Предложив девушке стул, управляющий протянул ей программу шоу. Чего тут только не было! А Дом упомянул лишь несколько событий, причем скачки, по его словам, стояли на первом месте. На самом деле праздник начинался с выставки цветов и достижений садоводов и овощеводов, затем шел конкурс детских рисунков, потом кулинары со всей округи представляли свои шедевры, и только в конце, после многочисленных свинок, кошечек и собачек, шли лошади – истинная причина торжества. Помимо этого, в программе были заявлены выступления клоунов, жонглеров и канатоходцев, спортивные и развлекательные аттракционы и даже карусель. Для менее рисковых наездников, как пошутил Домрей. При этих словах он насмешливо смотрел девушке прямо в глаза, и, прекрасно зная, на что он намекает, Пиппа серьезно ответила:

– Я помогу тебе, как и обещала, в любом другом мероприятии, но для скачек у меня недостаточно опыта.

– Они несложные, – не сдавался Домрей.

– Не важно. Скачки есть скачки. Что, если мне поучаствовать вот в этом? Или этом? Я даже рискну и попробую вот что.

Утро сияло золотом на безоблачном голубом небе, обещая превратиться в один из замечательных солнечных дней, на которые природа в этих местах столь щедра. Легкий южный ветерок пробовал свои силы на только что раскрывшихся после сна цветах, предвкушая, как будет весело трепать разноцветные флаги и ленты.

– И разносить разбросанные фантики и скорлупу, – как всегда в своем репертуаре проворчал дядя Престон, когда Пиппа забежала попрощаться с ним перед поездкой на шоу. Несмотря на сварливый, якобы недовольный тон, старик улыбался. И девушке еще предстояло вспомнить эту ласковую, мягкую улыбку…

Сжимая в руке маленькую ладошку брата и чувствуя, как в груди нарастает радостное чувство, а в памяти всплывают яркие картинки ярмарок из далекого детства, Пиппа быстро направилась к турникетам. А Дэйви, тот так просто ликовал от счастья!

По программе пони шли лишь после обеда, и брат с сестрой вдоволь нагулялись по парку, посетив и удивительный бисквитный замок, и загадочного предсказателя судеб, и пещеру ужасов, и многое, многое другое.

Вспомнив о своем обещании, Пиппа отправилась было соревноваться в мастерстве с местными домохозяйками, предварительно подкупив Дэйви огромным шаром сахарной ваты, – иначе мальчик ни за что не хотел покидать увлекательные аттракционы, – как сорванец увидел что-то вдалеке и, вырвавшись, побежал прочь.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что заставило Дэйви нестись сломя голову. Крэг Крэг, одетый в белоснежные панталоны, светлые сапоги и черную жилетку, сегодня был еще привлекательнее для впечатлительного мальчика, поскольку стоял возле гигантского топора.

– Дэйви, вернись сию же минуту! – вопила Пиппа, вот только куда ей было тягаться с «лучшим другом»!

На маленькой, обнесенной низким забором арене были аккуратно уложены несколько колод дров. У каждой стоял конкурсант с топором – и одним из них был их несносный сосед.

– Не волнуйся, все будет в порядке, – улыбаясь, заверил он девушку. – Мальчишка не пострадает. По команде «Помощникам покинуть место соревнований!» он выйдет за круг, ведь так, Дэйви? Ты ведь будешь моим помощником, да?

– Конечно, вот здорово! Что мне делать?

– Подбери щепки вокруг моей колоды и повяжи мне на лоб повязку, чтобы пот не попадал в глаза.

– Дэйви! – испуганно выдохнула Пиппа.

– С ним все будет в порядке, – безапелляционно заявил Крэг.

– Но когда вы начнете рубить, полетят щепки… Вы же собираетесь рубить дрова, да?

– Именно за этим я сюда и явился, дорогая. Не волнуйся, публику отгородят специальным щитом, так что ничего страшного не произойдет. Кроме того, у настоящих лесорубов щепки не разлетаются в разные стороны.

– Вы ведь не настоящий лесоруб.

– Верно, – согласился он. – Однако я часто занимаюсь рубкой дров в «Падающей Звезде» и справляюсь с куда более твердой древесиной. – Он снисходительно глянул на поленья под ногами.

Тем временем оставленный без присмотра Дэйви деловито принялся протирать топор, и девушка еле сдержалась, чтобы снова отчаянно не крикнуть: «Дэйви!»

Мальчик сиял от радости и сновал вокруг Крэга, как наседка вокруг цыплят, впрочем, несмотря на крайнее возбуждение, при словах: «Помощникам покинуть место соревнований!» – он послушно отошел в сторону и встал возле сестры. Судья поднял руку:

– Три… два… один!

Рука судьи опустилась, и в тот же миг несколько топоров дружно взметнулись вверх.

На старте Крэг слегка замешкался, а когда наконец поднял топор, показалось, что он никуда не торопится. В нем не было азарта и волнения остальных участников. Флегматично и, пожалуй, чуть неуклюже он механически делал свое дело.

– Крэг! Крэг! – во все горло вопил Дэйви, а через минуту Пиппа поймала себя на том, что тоже выкрикивает его имя.

С южанином вдруг что-то случилось. Неторопливый ритм ударов неожиданно сменился резкими выпадами. Мужчина уже не стоял прямо, а словно сросся со своим орудием, повторяя все его движения. Он уже обошел двоих, и его колода таяла буквально на глазах.

– Крэг! – орал Дэйви.

– Крэг! – вторила его сестра. – Крэг! Крэг!

На краткое мгновение он повернулся и взглянул на Пиппу, затем схватил новый чурбан, затем еще один и еще. Топор так и сверкал в воздухе, точно в руках робота, а не живого человека, гора поленьев росла – и вот он уже закончил.

Даже если бы он не отпрыгнул в сторону в знак победы, ни у кого не возникло бы сомнений в имени победителя благодаря ликующему крику Дэйви и… его сестры, только девушка этого не осознавала.

Она опомнилась, лишь заметив, что Крэг направляется к ним. Подойдя ближе, он вручил Дэйви свой приз и в обычной своей манере медленно проговорил:

– Ну, дружок, ты так болел за меня, что победа по праву твоя. Держи свою награду. – А смотрел при этом на его сестру.

Потом они вместе сидели в уютном тенистом кафе, поглощая домашние булочки и лимонад. Мальчик не выпускал из рук драгоценный подарок – большой серебряный кубок, – и трапеза несколько затянулась. Уж очень неудобно есть, когда одна рука чем-то занята!

Начинались соревнования пони, и, оставив брата на попечение его «лучшего друга», Пиппа побежала разыскивать Домрея Харди.

Для выездки все было готово. Среди взрослых тем временем Пиппа выиграла одно первое место и два вторых, но участвовать в скачках отказалась. Как всегда, Домрей принял удар стоически и даже улыбнулся, хотя в его взгляде сквозило разочарование.

Ничего не поделаешь! Девушке оставалось лишь повернуться и отправиться на поиски брата. Вдруг этот непоседа улизнул от Крэга? После недолгой прогулки по окрестностям она нашла их обоих у забора, огораживающего поле для скачек. Среди других участников у стартовой черты была и Рена. На Сюзи. Крэг и Дэйви оживленно наблюдали за ней.

– Как она здесь оказалась… – хотела спросить Пиппа, но звук ее голоса пропал в оглушительном хлопке выстрела. Скачки начались.

С самого начала Рена оставила соперников далеко позади. Безошибочно выполняя каждое движение, она стремительно приближалась к финишу. К забору теперь подошел и Дом. До крови прикусив нижнюю губу, он напряженно следил за происходящим, что удивило Пиппу. Рена выигрывала с большим отрывом, волноваться было абсолютно не о чем. И точно, вот она первой пересекает черту, изящно спрыгивает с лошади и, взяв ее под уздцы, ведет к Домрею.

Стряхнув с себя оцепенение, – зрелище действительно было восхитительным – Пиппа заспешила навстречу победительнице. В конце концов, это ее кузина.

– Никаких падений в этот раз, – услышала она едкий голос. – Ни единой ошибки и никаких замечаний со стороны строгого мистера Харди.

– Рена… – засмеялся молодой управляющий. – Рена…

«Что же сейчас будет? – подумала Пиппа. – Скажет он что-нибудь еще, кроме этого жалкого «Рена», или нет? Почему он молчит?

Закончить мысль ей не удалось, как не удалось и услышать, что сказал Домрей. Затрещал громкоговоритель, и звонкий голос отчетливо произнес:

– Мисс Франклин, зайдите, пожалуйста, в главный офис.

– Проводи ее. – Каким-то чудом Крэг оказался возле Пиппы, подталкивая ее вперед.

– Но…

– Иди, – настаивал он. – Я пригляжу за мальчуганом.

Когда Пиппа открыла дверь, Рена уже все знала. Из «Вершин» пришло срочное сообщение. Умер ее отец.

Глава 5

Горе Рены не вызывало сомнений. Пиппа, часто инстинктивно отдалявшаяся от кузины из-за ее видимой холодности с отцом, теперь видела, что все это было маской, что связь их так прочна, что не требовалось ни слова, ни демонстрации дочерней привязанности.

Через несколько часов после объявления и опустошающих потоков слез Рена села в постели, куда ее уложила Пиппа, и охрипшим голосом сказала:

– Мы были одним целым, Пиппа, сейчас, когда он ушел, у меня будто что-то отняли.

Бормотавшая обычные слова соболезнования Пиппа была резко прервана недовольным прикосновением руки.

– Одним целым, – повторила Рена. – Я такая же эгоистка, как и он. Мы думаем только о себе.

– Ошибаешься, Рена, дядя Престон всегда заботился о тебе.

– Значит, он заботился о себе, ведь мы одно и то же. А сейчас… – Снова хлынули слезы.

Пиппа почувствовала, что эти слезы больше помогут кузине, нежели ее утешения, и тихо вышла. Ее успокаивало, что Крэг взял Дэйви в «Ку». Сейчас «Вершины» – не место для ребенка при таком явном страдании Рены. При таком близком присутствии смерти.

Смерть. Пиппа стояла в саду и думала о ней… и Дэйви. Ей было жаль дядю Престона. Несмотря на его раздражительность и ужасные вещи, которые время от времени он говорил, она любила старика. Но дядя Престон – не маленький мальчик с несколькими веснами за спиной. Слезы хлынули из глаз, и, когда ее нашел Дом Харди, Пиппа тихо плакала.

Он обнял ее и повел в конюшню; казалось, он инстинктивно знал, что делать. Они провели некоторое время с Лютиком и Лилией, и Дом рассказал, что с ними будет дальше. Это была хорошая терапия, и вскоре Пиппа стала оживать. Затем, без всякого предупреждения, он прервал диалог вопросом:

– Как она?

– Рена?

– Да.

– Плохо.

– Я так и думал.

– А я – нет. – К этому моменту Пиппа обнаружила, что может откровенно говорить с Домреем. – Я так ошибалась…

– Такова Рена, – кивнул он. – Но все это видимость, а под ней… – Харди запнулся, переводя дух. Судя по лицу, он испытывал боль.

– Дом… – начала Пиппа, но Харди уже взял себя в руки, оживленно заговорил, и она поняла, что не сможет проникнуть в его мир.

Доктор Берт не появлялся в «Вершинах» со времени последнего визита к Престону Франклину, но для Рены было выписано успокоительное, и с ней оставалась сиделка.

От Крэга пришла весточка, что Дэйви с ним, и Пиппа была благодарна соседу, так как похороны назначили на следующий день.

После печальной церемонии девушки вернулись в дом, Пиппа принесла чай в гостиную и присела рядом с кузиной. Она заставила себя сказать:

– Что теперь с нами будет, Рена? – Должна же знать она планы Рены. Ей надо думать о Дэйви.

Рена пожала плечами:

– Папа всегда говорил, что денег нет, – недоверчиво рассмеялась она. – Типично для Престона Франклина, отец всегда был слишком осторожен. В общем, я в это не верю. Возможно, часть денег мы и потеряли, но все же остается солидная сумма. И еще есть этот дом. – Рена огляделась вокруг.

– Да, не думаю, что тебе нужно беспокоиться о средствах к существованию, Рена. – Пиппа не лукавила. При всех причитаниях дяди она никогда всерьез не принимала жалобы Престона на близкое разорение.

– Деньги помогут мне, – сказала Рена, – сделают свободной, почти такой же, как раньше, позволят уехать отсюда, оставить осточертевший Хай-ленд. – Она достала сигарету и закурила.

Следующую фразу она адресовала густому облачку дыма, во всяком случае, не Пиппе.

– Я не буду зависеть от того, кто захочет забрать меня отсюда. От Крэга, от Глена, – один пустяк… доктор отпадает, Пиппа.

– Берт?

– Да. Очень деликатно наш молодой врач начал ссылаться на свою старую любовь.

– Дженифер.

– Да. Трогательная маленькая история. Молодые студенты вместе. Не сказано ни слова. Но чувства остались. – Рена снова стала собой, резкой и язвительной.

Пиппа неловко вставила:

– Не думаю, что ты на самом деле уязвлена, Рена.

Рена прищурилась и сказала:

– А почему, собственно, ты так думаешь?

– Но…

– Но?.. – не отставала Рена.

– Не уверена, что ты его действительно любила.

– Какая проницательность, подумать только! Ну… – деланный зевок… – ты угадала, дорогая. Он, конечно, привлекателен, но для меня Глен был в первую очередь бегством, бегством отсюда. А, ты думаешь, что я могла в любой момент уйти, я так и делала, но из-за папы возвращалась. А Престон Франклин… – она почему-то называла отца полным именем, – как ни сокрушался, покинув Сидней, как-то не очень стремился вернуться туда.

– Возможно, ему мешали болезни, возраст, – подсказала Пиппа.

– Возможно. – Пожатие плеч. – Знаю только, что он бы не уехал. Поэтому я тоже была словно на привязи. Но сейчас… – Рена вздохнула и рассмеялась мелким, презрительным смешком.

– Куда ты поедешь, Рена? – «А как же мы, – хотела воскликнуть Пиппа, – куда я повезу Дэйви?»

– Туда… сюда… кто знает? А, ты беспокоишься о мальчике? Не переживай, нет причин. Собственно, не удивлюсь, если папа предусмотрел это в завещании. Я говорила, что его огласят почти сразу? Точнее говоря, утром.

– Нет, впервые слышу.

– Похоже, нашему нотариусу мистеру Кэллоу не терпится начать процедуру. Весьма удивительно. Обычно юридические формальности тянутся ужасно долго, во всяком случае, мне так говорили. Вероятно, он догадывается о сжигающем меня нетерпении. – Снова смешок. – Нетерпении уехать.

Рена встала и подошла к окну, окидывая взглядом закругленные, зеленые, почти парковые окрестности Хайленда, его упорядоченное совершенство. «Уехать! Сбежать отсюда. Как же я ненавижу это место!»

Но когда она обернулась, ее глаза были спокойны, а губы сжаты. Очевидно, Рена справилась с горем, и, как только ленч закончился, Пиппа отправилась через посадки в «Ку» за Дэйви. Однако брата там не было.

– Перегон, – усмехнулся Крэг Крэг, открывая ей дверь, – если можно назвать нашу кучку табуном. Но мальчуган ухватился за возможность пригнать пять лошадей из западного загона. Он считает это хорошей практикой на будущее.

– Это обязательно? – заволновалась Пиппа, возвращаясь к прежним страхам. – Зачем вы позволили?

– Он хотел, – сказал смуглый мужчина. – ХОТЕЛ. Я подумал, что для него это очень важно.

– Возможно. – Пиппа вспомнила о тепличном существовании Дэйви в Англии, как мало оно помогло. Если Крэг руководствуется принципом «хуже не будет», то, видимо, это не худший вариант. Со вздохом она вернулась в реальность. – Он не должен подражать вам, – возразила она.

– Ты о практике на будущее?

Будущее. Пиппа почувствовала, что комок в горле не дает ей ответить из-за осознания того, что у Дэйви нет будущего, но сумела прошептать:

– О визите в «Падающую Звезду», вы приглашали нас, но, конечно, мы не поедем.

Крэг, как обычно, не торопясь набивал трубку.

– Давай поговорим об этом позднее, – произнес он наконец.

– Я благодарна за ваше предложение, Крэг, но, поймите, это невозможно.

– Дело в другом, – довольно невнятно ответил он, зажав трубку в углу рта.

Пиппа не спросила в чем, раз речь не о брате, в любом случае скоро закончатся юридические формальности, и она снова возьмет заботу о Дэйви на себя. Она передала слова Рены о маленьком подарке дяди Престона.

– Конечно, это было бы чудесно, – призналась она, – по крайней мере, позволит вернуться в Англию.

– И мальчуган пропустит вторую весну?

– Мы не можем остаться, – отрезала Пиппа, – Рена хочет избавиться от дома… или я так думаю.

– Какого дома? – Облако дыма, очевидно, мешало ему, так как он прищурился.

– Своего, конечно, – раздраженно пояснила Пиппа, – «Горных вершин».

– Ясно. – Глаза все еще прищурены. – И это оглашение, когда оно?

– Завтра.

– На твоем месте я бы пошел, Пиппа.

– О нет, – смутилась девушка. – Создастся впечатление… словно я надеюсь на часть наследства.

Он криво улыбнулся:

– Надеешься, а? Нет, я не то имел в виду, дорогая. Сходи просто – ради Рены.

– Ради Рены? – переспросила озадаченная Пиппа.

– Именно, – кивнул он.

– Но…

– Пиппа… – Он сделал паузу.

– Да?

– Когда соглашение состоится, приходи и позволь мне подсказать выход.

– Выход? Странно вы выражаетесь. Когда вернется Дэйви?

– Зависит от того, как пойдет перегон. – Он принял было серьезный вид, но снова ухмыльнулся. Затем встал, потянув за собой Пиппу. – Пойдем посмотрим, как работает наш молодой ковбой.

Дэйви закончил работу и сидел верхом на заборе, окружавшем загон, и жевал травинку очень похоже на то, как Крэг держал свою трубку. Крэг… Крэг… что за героя он сделал из этого человека! С опаской Пиппа подумала о боли, когда друзья должны будут расстаться, а разлука неизбежна. Дядя Престон умер, Рена покидает Хайленд, значит, они тоже уедут. Кроме того, Крэг много раз говорил, что слишком задерживается в «Ку», когда нужен в «Падающей Звезде». Да, скоро они распрощаются.

Увидев сестру, Дэйви насторожился, словно ему в голову пришла какая-то мысль. Он со страхом сказал:

– Ты не за мной пришла, Пиппа?

– Нет, милый, но скоро приду.

Дэйви услышал только первую часть фразы. Он важно сказал смуглому другу:

– Возникли небольшие трудности в воротах, но в остальном все прошло хорошо. Думаю, я буду хорошим помощником…

– Дэйви! – резко вмешалась Пиппа, но Крэг так же резко перебил ее:

– Ты не совсем задвинул нижний засов, мальчуган, всегда проверяй его. – Затем, когда Дэйви отправился к воротам исправлять ошибку, он вполголоса сказал Пиппе: – Нет.

Пиппа поняла, что он возражает против ее вмешательства в мечты Дэйви, и горько ответила:

– Он не должен себя так вести.

– Даже если ты права, в чем я сомневаюсь, все же не спеши.

– А что может измениться?

Крэг возился со своей вечной трубкой:

– Подожди завещания.

– Какая разница? Даже если дядя Престон… если Рена не ошиблась… если что-то есть, я не выброшу деньги на…

– Все равно подожди, – сказал он. – И, Пиппа, не отпускай ее одну. Понадобится твоя помощь.

– С чего вы взяли? – удивленно и немного насмешливо спросила она. – Вам что-то известно?

– Только то, что я бы сделал на месте Престона Франклина, – загадочно произнес Крэг.

Пиппа долго смотрела на него, ничего не понимая. Однако уточнять не хотелось, поэтому она попрощалась с Дэйви. Он выглядел таким счастливым, а счастье Дэйви всегда стояло на первом месте, поэтому Пиппа даже простила брату небрежный взмах рукой в ответ.

Возвращаясь в «Вершины», она гадала, почему Крэг попросил ее быть завтра с Реной. Конечно, она не станет навязываться без приглашения, но если Рена сама об этом попросит, стоит ли соглашаться? В конце концов, завещание касается только Рены.

Но когда вечером Рена предложила сопровождать ее, Пиппа согласилась не раздумывая и рассердилась на себя – выходит, она, как и Дэйви, направляется волей Крэга Крэга, а одного зомби в семье более чем достаточно.

Однако утром, после того как мистер Кэллоу огласил последнюю волю и завещание Престона Франклина своим сухим, менторским голосом, она обрадовалась, что Рена в эту минуту не одна. Но вот откуда все знал Крэг?

Ибо Рена не унаследовала ничего, и не потому, что Франклины разорились, а потому, что была лишена наследства.

Наконец мистер Кэллоу отложил бумаги.

– Конечно, – сказал он, – мы оспорим это завещание.

Рена молчала.

– Нет ни малейшего сомнения, – четко продолжал мистер Кэллоу, – это завещание вашего покойного отца будет признано недействительным. Это доказывает даже временной фактор между его изменением и прохождением. Но даже если ничего не получится, хотя, повторяю, у меня нет сомнений в успехе апелляции, соответствующие власти потребуют редистрибуции, и вы, как его единственная…

– Нет! – Рена заговорила резко и выразительно. – Нет.

– Вы думаете, – сочувственно произнес мистер Кэллоу, – что мы оспорим завещание на основании умственного состояния вашего отца на момент его изменения. Вы этого не хотите. Заверяю, мисс Франклин, такое не приходило мне в голову. Способ, конечно, верный, но должен признать, что в день, когда мистер Франклин вызвал меня в «Вершины» для составления этого документа… – он постучал по пачке бумаг, – то он рассуждал более здраво, чем за все время нашего знакомства. Я пытался его урезонить. В конце концов, его желание было более чем странным. Но я никогда не видел Престона Франклина таким непреклонным, таким уверенным в себе. В течение нескольких лет его доходы падали. Несомненно, вы в курсе?

– Да.

– Но все же вам осталась вполне приличная сумма, и с домом…

– Да. Дом. – Рена взглянула на нотариуса в упор. – Кому он продан?

Адвокат замешкался:

– Он не продан, мисс Франклин.

– Тогда кому отдан? – Но прежде чем нотариус ответил, Рена догадалась: – Харди?

– Да.

– А остальное имущество отца и деньги? Тоже Харди?

– Да.

– Он уже знает?

– Нет. Я подумал, сначала следует уведомить вас, помочь пережить первый шок. Конечно, здесь не возникнет трудностей. Я знаю… мы все знаем Домрея. Все это расстроит его больше, чем вас. Он захочет как можно скорее повернуть ситуацию в нужное русло. Кстати, я снова думаю об умственном состоянии мистера Франклина. Хотя, на мой взгляд, ваш отец был вполне вменяем, одно, что его любимая дочь лишена наследства, доказывает обратное? Я хочу сказать…

– Нет! отрезала опять Рена. На этот раз она ударила по столу маленькой белой ручкой, чтобы подтвердить отказ.

– Сколько? – спросила она после довольно неожиданной паузы – Я хочу спросить – мне?

Мистер Кэллоу потупился. Он выглядел невесело.

– Как я сказал, доход сократился.

– Сколько?

– Без имения, – начал издалека нотариус, – без земли…

– Говорите прямо – сколько?

Пауза. Затем:

– Фактически только то, что записано на ваше имя.

– Больше ничего?

– Нет.

– Понятно. – Рена сидела не шевелясь. Лицо ее ничего не выражало.

– Конечно, – поторопился заверить мистер Кэллоу, – завещание слишком нелепо, чтобы принимать его всерьез.

– Это последняя воля и завещание моего отца, мистер Кэллоу! – Рена поднялась, и после мгновенного замешательства Пиппа последовала ее примеру.

Мистер Кэллоу открыл им дверь.

– Держите со мной связь, мисс Франклин, – попросил он. – А теперь идите домой и постарайтесь успокоиться.

– У меня больше нет дома, – напомнила Рена, а Пиппа вспомнила слова Крэга.

– Моя дорогая девочка, выход найдется, приемлемый для всех заинтересованных. Домрей Харди…

– Ты идешь, Пиппа?

Кивнув нотариусу, Рена сбежала по ступенькам к машине.

– По крайней мере, – сказала она, – машина записана на мое имя. Вторая, отцовская, теперь принадлежит Харди.

– Рена…

– Пожалуйста, Пиппа, замолчи.

Но Пиппа не могла удержаться.

– Это так не похоже на дядю Престона, – не поверила она.

– Как мало ты его знала. В этом он весь. Хотя я, вероятно, сделала бы то же самое.

– Ну почему?

Но Рена не отвечала.

– Разве не видишь, на что он рассчитывал? – наконец выдавила она. – Коварный старый лис. Коварный старик. Только последнее слово будет за мной. Как далеко, по-твоему, я могу уехать из Томбонды, если продам машину?

– Недалеко, – нехотя оценила Пиппа, – она не новая. А нынче…

Но Рена не слушала. Она повторяла как бы про себя:

– Он знал… Все рассчитал… но он не победит… Я…

– Рена, – отчаянно вмешалась Пиппа, вспомнив о Дэйви, – что ты будешь делать?

Рена обернулась к кузине:

– На самом деле ты хочешь знать, что ты будешь делать? Извини, Пиппа, что втянула тебя, извини, что упомянула наследство… – Она криво усмехнулась. – Как я ошибалась!

– Я не о наследстве. Просто хочу знать, где стою.

– Нигде, как и я. Извини, Пиппа, – повторила она, – я ничем не смогу тебе помочь. Ты видишь мое положение. Вам с Дэйви лучше уехать. Отправляйся в Сидней и найди работу. Там требуются люди, а ты девушка умная.

– Ясно, – уныло сказала Пиппа. Затем спросила: – А ты?

– Обо мне не беспокойся. – Рена прищурилась. – Возможно, у меня есть решение. И оно не включает оспаривание завещания или переговоры с наследником. – Она недобро рассмеялась.

Когда она остановила машину у входа, то просто вышла и вбежала в дом, не сказав кузине ни единого слова.

Пиппа осталась в машине. Чем она поможет Рене? Кроме того, подумала она, придется заботиться о себе.

Инстинктивно она побрела в «Ку». Поехать в Сидней. Найти работу. Что же, другого выхода у нее нет.

Но что, если Дэйви станет хуже… он ведь так болен. Она не понимала, куда идет, пока не увидела Крэга, протягивающего ей руку.

Крэг смотрел вниз. Он поддерживал девушку под руку даже после того, как она позволила подвести себя к упавшему дереву, и Пиппа с удивлением поняла, что никогда не чувствовала себя спокойнее, хотя не знала, что делать со своей жизнью, с маленькой жизнью Дэйви, как пройти через все испытания, но присутствие Крэга придавало ей уверенности.

Спустя некоторое время Крэг отпустил ее и полез в карман. Набил трубку и закурил. Затем произнес:

– Уже знаешь?

– Завещание? Да. Но… – удивленно спросила она, от неожиданности перейдя на «ты», – откуда знал ты?

– Я объяснил, Пиппа, я сделал бы то же самое.

– Но почему? Почему?

Он удивленно посмотрел на нее:

– Ты еще не догадалась? Нет… – покачал головой, – не похоже. Ну, теперь это не важно. Важнее мы.

– Мы? – ошеломленная, спросила она.

– Ты. Мальчуган. Я.

– Не понимаю.

– Понимаешь, я говорил, что знаю выход.

– Я могу, – отчаянно сказала она, – написать тете Хелен, чтобы она забрала нас в Англию.

Она вспомнила маленький дом, безрадостное существование неделя за неделей, она знала, что испуганная тетя Хелен напишет в ответ, что не сможет их принять.

Видимо, Крэг почувствовал ее сомнение, потому что даже не стал рассматривать этот вариант.

Он сказал просто, без обиняков:

– Есть выход, девушка. Я сказал о нем перед приходом поезда в Томбонду, но ты думала, я шучу… или показываю чертов кураж. Я не шутил. Я знал, о чем прошу, и знаю сейчас. Ты выйдешь за меня, Пиппа?

Сегодня ветра едва хватало, чтобы шуршать вершинами сосен. На этот раз в посадках не слышно океана, напряженно размышляла Пиппа, нет звука моря. Густые кроны накрыли их пологом. Она думала о соснах, смотрела на Крэга и не понимала, о чем речь. Она так и заявила.

– Брак, – почти грубо ответил он, – церемония или контракт, по которому мужчина и женщина становятся мужем и женой.

– Да… но почему я?

– Я могу привести обычную причину, – невозмутимо сказал Крэг. – Любовь, не так ли?

– Да, но мы…

– Да. – Он прервал ее раньше, чем она закончила мысль.

– Мы не любим друг друга, так? – Он смотрел на нее так долго, что Пиппа была вынуждена отвести глаза.

– Нет, не любим, – наконец подтвердил он. – Но я слышал и читал о других причинах, и в конце все сложилось.

– Сложилось? – тоскливо отозвалась Пиппа; как это скучно, подумала она.

– Одна из причин – мальчуган, – пояснил Крэг. – Собственно, это главная причина, кроме… – Он умолк и после паузы продолжил: – Его нельзя увозить, ты знаешь, Пиппа.

– Да, знаю, – горько сказала она. – Но что поделаешь? Нам придется уехать. Рена прямым текстом сказала это. Что мне делать, Крэг?

– Я все сказал, – последовал ответ.

– Но я… но ты…

– Твое мнение мне известно. В сущности, это лучший выход для всех нас.

– Всех нас?

– Дэйви ты разобьешь сердце, если увезешь отсюда, сама знаешь.

– Да… – рассердилась Пиппа, – знаю. Он слишком сильно привязан к тебе.

– Ну, – пожал он плечами, – дело сделано. Что до меня, Пиппа, мне нужен мальчик. Очень нужен.

– Хочешь получить готовую семью за одно мгновение?

– Может быть. Но Дэйви нужна семья. И тебе тоже.

– Да, в чем моя роль? Для меня это тоже единственный выход?

– Счастье Дэйви для тебя важнее всего, потому что ты посвятила себя брату, потому что Дэйви…

– Но как же я? – Пиппу удивила неожиданная нотка в своем голосе. Ее удивили собственные слова.

Крэг наклонился к ней, и она инстинктивно отпрянула.

– Что, Пиппа? – тихо спросил он.

– Я… Я…

– Да, милая?

– Я… ты, конечно, прав. Только счастье Дэйви имеет значение. – Она говорила спокойно, хотя это было трудно с так быстро бьющимся сердцем. – Но, Крэг, – добавила она, – обязательно выходить замуж?

– Есть варианты?

– Ну, я могла бы стать экономкой, – предложила она.

– Не там. Странное дело, Пиппа, – он занялся трубкой, – это тихий уголок, но со своими законами. К тому же я слишком люблю мальчугана. Нет, милая, у Дэйви должна быть семья.

– Но ты вешаешь себе на шею хомут, разве не видно?

– Если дикой лошади правильно надеть хомут, она будет так же счастлива, как на свободе. Я это видел, Пиппа, собственными глазами.

– Там, – задумчиво произнесла она. – Не верю, что это так важно, как ты сказал, не верю, что не могу поехать как экономка.

– У меня уже есть одна, и она пока не собирается менять работу, – спокойно ответил он. – Кроме того, туда долго добираться. Видишь ли, мы поедем в глубь страны, будем разбивать стоянки.

– Стоянки? Но Дэйви…

– Будет в восторге. В этом я уверен. Я знаю, ему пойдут на пользу ночи на природе.

– Это все еще не объясняет истинной причины – надеть на себя хомут, – сказала Пиппа.

– Одна палатка, – строго ответил он, – ты, мальчуган и я.

Она покраснела, но все еще упиралась:

– Ты много на себя берешь Крэг, разве не понятно? Больной мальчик, его сестра?

– Мой сын, – серьезно поправил он, – моя жена.

– О, Крэг, перестань! Я… не могу стать твоей женой!

– Если тебя волнует только эта сторона, я согласен на твои условия, – тихо ответил он.

Пиппа залилась краской, понимая его, затем покачала головой.

– Я не ребенок, – трезво ответила она. – И понимаю, что замужество означает больше, чем просто жизнь вместе.

– Я просто сказал, что, если ты поставишь определенные условия, я соглашусь.

– И как долго ты будешь соблюдать такой договор?

Крэг долго молчал, затем произнес:

– Не знаю, Пиппа. Мне хочется сказать – пока ты не передумаешь, но… – Он пожал широкими плечами.

– Но почему ты хочешь именно жениться? – спросила она.

– Потому, что, черт возьми, я хочу быть с тобой, – отпарировал он, – потому, что хочу иметь при себе мальчугана, потому, что ты никудышная экономка. Ответ устраивает?

– Нет.

– Хорошо, не устраивает, но ты согласна?

Пиппа мрачно сказала:

– А что мне остается?

– Это значит «да»?

– Да.

– Тогда скажи это, милая!

– Только что сказала.

– С чувством, – потребовал он.

Она подумала о Дэйви, как он будет счастлив, и повторила:

– Да.

Крэг наклонился к ней и поцеловал в губы. Она просто застыла под его лаской, он отпустил ее и произнес:

– Он милый парнишка, но должен ли он стоять между нами?

– Что ты имеешь в виду, Крэг?

Он пожал плечами и сказал, что хочет отправиться немедленно.

– Мы поженимся завтра, Пиппа, – объявил он.

– Завтра? – Она оторопела. – Так скоро?

– Так надо. Я должен вернуться в «Падающую Звезду» до того, как она окончательно упадет.

– Ты можешь поехать сейчас, а мы позже.

– Я хочу, чтобы Дэйви приобрел опыт лагерной жизни.

– Тогда ты и Дэйви…

– Мы, Пиппа. Послушай, милая, разве ты не поняла, на что пойдет Рена? Нет… – легкий вздох, – не поняла, никогда не понимала. Не важно, раз мы уезжаем. Но сперва ты станешь «миссис Крэг», поэтому я сказал местному священнику…

– Что?!

– Да, и Дэйви тоже. – Он покраснел под своим загаром.

– Ты сказал Дэйви? – Пиппа с трудом верила. – А если бы я не согласилась?

– Я сказал ему, – повторил Крэг. – Я считал, что ему захочется присутствовать. Ты ведь тоже этого хочешь.

– Да, но… завтра, – удивленно сказала она.

– Завтра, Пиппа, – кивнул он.

Наступила тишина. Пауза тянулась так долго, что Пиппа обнаружила, что хочет ее нарушить. Она не нашлась что сказать, и в пустоте раздалось его тихое:

– Хочешь все вернуть, Пиппа?

Затем ее ответ:

– Нет.

– Тогда поженимся. В городе, в десять утра. И сразу уедем.

– Рена… – начала она.

– Можешь ей сказать, если найдешь ее. Перед тем как прийти в посадки, я видел, как она уезжала из «Вершин». Вероятно, ей нужно время все обдумать.

– Тогда я не могу ей сказать, – поняла Пиппа, чувствуя одновременно облегчение и неуверенность.

– Да.

– Значит, мы просто уедем?

– После небольшой церемонии, – напомнил он.

– Невероятно, – задумалась она.

– Для меня – тоже, – тихо ответил Крэг.

– Тогда, Крэг, почему ты…

– Нет, Пиппа, не будем снова. Завтра в десять. И если тебя там не будет…

– Да?

Но он не закончил. Он просто коснулся ее плеча и отвернулся. В следующий миг его скрыли густые деревья.

По возвращении в «Вершины» выяснилось, что Крэг сказал правду – Рена уехала. Экономка миссис Мэллори, единственная из слуг, кто жил в доме, остальные были приходящими работниками, сказала Пиппе, что мисс Рена вошла, бесцельно побродила по дому, потом, когда старушка спросила, может ли она чем-то помочь, ответила: «Да, Мэлли, собери для меня вещи в сумку, я уезжаю, хочу немного подумать».

– Потом, – сообщила Пиппе миссис Мэллори, – она произнесла странную фразу. Она сказала: «Не думаю, что меня выставят отсюда сразу».

Пиппа коротко просветила экономку, в конце концов, та должна знать.

– Вот почему она расплатилась с поденщицами, – поняла миссис Мэллори, – и велела мне взять отпуск до ее возвращения.

Экономка, казалось, не очень беспокоилась за свое будущее. И когда Пиппа робко спросила, удобно ли той покидать «Вершины», она улыбнулась и ответила:

– Вряд ли до этого дойдет.

– Но, миссис Мэллори, завещание…

– Да, я все поняла. Но я знаю мисс Рену с детства. – Легкая улыбка. – Я также несколько лет знаю мистера Харди.

Пиппа вглядывалась в лицо экономки, пытаясь понять, о чем та думает, но миссис Мэллори была непроницаема.

– Мне, конечно, не повредит этот отпуск, – сказала она. – Картер присмотрит неделю-другую за домом. – Она с сомнением посмотрела на Пиппу.

– Тогда что вас тревожит?

– Я не могу вас оставить, мисс.

– Но я сама завтра уезжаю. Я… я… – Пиппа попыталась произнести «выхожу замуж». Однако не получилось. Замужество казалось неправдой. Разумеется, неправдой.

К счастью, миссис Мэллори не заметила ее неловкости. Она радостно сказала:

– Моя сестра нездорова, пожалуй, воспользуюсь возможностью ее навестить.

– Тогда так и делайте. Прямо сейчас, – ласково предложила Пиппа.

– Постараюсь попасть на вечерний поезд. Видите ли, сестра живет в маленьком городке, поезда ходят туда только по ночам. Не беспокойтесь, мисс Бромли, здесь остается Картер. Кстати, мисс Рена оставила вам записку. – Женщина подала ее Пиппе.

Пока миссис Мэллори собирала вещи в дорогу, Пиппа открыла конверт. Несколько наспех нацарапанных строчек подтверждали слова экономки: Рена уехала второпях.

«Прости, что все так вышло, Пиппа, но ты знаешь причину. Теперь ты сама по себе, как и я. Рена».

Пиппа отложила письмо и пошла к миссис Мэллори.

– Может, отвезти вас к станции? – предложила она.

– Мисс Рена забрала свою машину.

– А вторая?

– Картер поехал на ней в офис мистера Харди. Не знаю почему.

Но Пиппа догадывалась. И представила, как Рена выскочила из своей машины и швырнула ключи от отцовского автомобиля Домрею со словами: «Вот они, в конце концов, это твое».

– Хотите, я займу машину у мистера Харди… – начала Пиппа.

– Он тоже уехал. Вскоре после хозяйки. Но не беспокойтесь, мисс Бромли, автобус приходит в город к прибытию поезда. Вы уверены, мисс, что я вам не нужна?

– Вполне. Помните, здесь остается Картер. К тому же я могу позвонить мистеру Крэгу. Я… мы…

Но миссис Мэллори торопилась, поэтому Пиппа так ничего и не сказала. Она проводила экономку к воротам и посадила старушку в автобус.

По дороге назад она обошла сараи и конюшни, но Домрея нигде не было. Картер, которого она встретила по пути в дом, сказал, что тот торопился и задержался только для того, чтобы отдать Картеру необходимые распоряжения.

– А что, если кто-то родится? – спросила Пиппа.

– Он проследил, – заверил ее Картер. – Целую неделю не ожидаем новых событий, мисс.

– Я заварю чай, – предложила Пиппа, но Картер попросил не беспокоиться, он едет в деревню и перекусит у друга.

– Но не беспокойтесь, мисс Бромли, я вернусь вовремя.

– Я не беспокоюсь, – заверила Пиппа и направилась в дом, в голую комнату, которую ей определили по приезде, комнату с видом на мусоросжигательную печь и гору дров.

Теперь она могла поселиться в любой комнате, без особой радости подумала Пиппа. Она забрела в холл, гадая, что станет с домом. Когда раздался звонок, она даже не отреагировала, привыкнув, что этим занимаются слуги.

Второй звонок заставил Пиппу очнуться, и она сбежала вниз по лестнице. Она гадала, не Рена ли возвращается… Доктор Берт?.. Крэг?.. Но голова, показавшаяся за стеклянной дверью, была маленькой. Пиппа торопливо отперла дверь и так сильно сжала Дэйви в объятиях, что он стал вырываться.

– Извини, милый, – сказала она. Дэйви погладил пострадавшие места и объявил:

– Меня прислал Крэг. – Он тревожно посмотрел на нее. – Велел кое-что спросить.

– Да, Дэйви?

– Я должен задать вопрос. – Дэйви важно набрал воздуху в грудь и отчетливо произнес: – Все еще согласна, подруга?

– Крэг так сказал?

– Да. – Тревога во взгляде усилилась.

– Согласна, – улыбнулась Пиппа, и тотчас маленькое лицо изменилось.

Впервые в жизни Дэйви словно светился от счастья. Пиппа не представляла, что он так обрадуется. Его распирало от радости, он не мог сдержаться, и у Пиппы тоже поднялось настроение. «Дело того стоит, – подумала она, – ради Дэйви».

Они пили чай на кухне, но ели очень мало. Дэйви, казалось, вот-вот взлетит… и, хотя Пиппа сама приготовила блюдо, она скорее играла с едой.

– Крэг велел поужинать. – Брат нахмурился, глядя в ее тарелку.

– Ты тоже не ешь, – рассмеялась она.

– Но все равно ты должна рано лечь спать.

– Это тоже сказал Крэг?

– Да, Пиппа.

– Хорошо, так мы с тобой и поступим.

Они так и сделали. Рука об руку направились в спальню Дэйви, красиво оформленную комнату, приготовленную для него Реной.

Дэйви запрыгнул в свою постель, а Пиппа прилегла на диванчик и, как ни странно, мгновенно заснула. Она-то думала, что будет бодрствовать, особенно перед завтрашними событиями.

Но она уснула. Это был долгий, спокойный сон. Открыв глаза, Пиппа увидела брата, протягивающего ей остывший чай с таким гордым видом, что она выпила его и объявила лучшим в мире.

Он присел на кровать.

– Где твое свадебное платье, Пиппа?

– О, милый, свадебное платье нужно для невест, я хочу сказать, невест с пышными свадьбами, о которых печатают в газетах.

– Тогда что ты наденешь?

– Коричневое или серое шерстяное платье.

– О, Пиппа!

– Но, милый…

– Невесты не носят таких платьев. Они носят… носят…

– Фату. Но это другое, Дэйви. Разве не видишь, я…

– Я не имел в виду какую-то фату, я… я про цвет, не черный и не коричневый. И я говорил про цветы, Пиппа… В саду много цветов. Уверен, мы можем взять их. Садовник мне сказал, что иногда их нужно рвать.

– Да, мы можем их сорвать, но…

– Тогда пойдем, Пиппа.

Что она могла ответить? Как она могла отказать? Слава Богу, в этом климате сезоны мало различаются, и цветы есть всегда. Накинув халат, она вышла за Дэйви и набрала немного белых маргариток и ранних незабудок, чтобы составить букетик, перевязала их синей лентой, чтобы порадовать малыша, и после душа надела короткое синее платье, гармонирующее с фиолетовым и белым, затем повязала волосы голубой лентой.

– Пиппа, ты настоящая невеста! – расплылся в улыбке Дэйви.

«Ты невеста» – так сказал и Крэг, когда она позвонила в его дверь в десять минут десятого.

– Я сделала это для Дэйви, – принялась объяснять Пиппа. – Потому что…

– Не порть впечатления, – попросил он и вышел. – Сделаешь мне дырочку в петлице?

Пиппа вытаращила глаза, но он не шутил.

– Мальчугану тоже, – сказал Крэг.

В саду росли гвоздики, и она срезала две. Пока она вставляла их в петлицы, Крэг перенес вещи в фургон. Пиппа заметила, что к фургону прицеплен трейлер с лагерным оборудованием. Вокруг машин уже бродил Дэйви, но он бросил все, чтобы нацепить гвоздику.

– Какой абсурд, – возмутилась было Пиппа, – гвоздика в петлице маленького мальчика, – но не бросила занятия, потому что ни с того ни с сего оно показалось не абсурдным, а правильным. Дэйви блаженствует, думала она, значит, так и надо.

Пиппа собиралась рассказать Рене в короткой записке о том, что сделала и куда уезжает.

Только входя в церковь, она вспомнила, что не сделала этого. Пиппа сказала себе: надо заставить Крэга отвезти ее назад, прежде чем они отправятся в… Боже, она чуть не подумала: «в свадебное путешествие». Она издала нервный смешок.

Подавив смех, она смотрела на священника, который шел к ним, чтобы проводить внутрь. Она услышала, как он говорит им троим, Крэгу, Дэйву и ей, а также уборщику, садовнику и кому-то с улицы:

– Мы собрались вместе перед лицом Господа и в присутствии этих людей, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину святыми узами брака…

Обратной дороги нет, отчетливо поняла Пиппа. Но с пониманием этого пришло другое чувство, такое большое, такое ошеломляющее, что на мгновение она пошатнулась, и Крэг поддержал ее.

Она не, хотела обратно. Она хотела этого.

Пиппа услышала «муж и жена»… почувствовала, на своих губах губы Крэга. Почувствовала нежные губы Дэйва. Пожатие руки священника.

Только в нескольких милях от Южного Хайленда она опять вспомнила о ненаписанном письме Рене. Она сказала Крэгу, и он развел руками…

– Слишком поздно, миссис К.

«Миссис К». Она – миссис К.

Дэйви залился радостным смехом и пробовал произнести на разные лады: «Миссис К», «миссис К».

Затем весело произнес:

– Моя сестра – миссис К.

Он все еще улыбался, когда заснул где-то на дороге в Орейндж… они держали путь в глубь материка и надеялись добраться к ночи до Берка.

Пиппа вынула из петлицы гвоздику, которую братишка отказывался снимать, и прижала головку брата к своему плечу. Гвоздика поникла и сломалась, она решила выкинуть ее… и не выбросила. Спрятала в сумочку.

– Мою тоже. – Крэг вынул свою и протянул ей и на миг их глаза встретились.

Затем он снова перевел взгляд на дорогу. К ночи они добрались до Берка.

Глава 6

– Берк – не просто западный город, – сказал Крэг, когда они проехали главную улицу, – это последняя остановка перед внутренней территорией. О нем слагают песни, пишут стихи. Все говорят о «границе Берка».

– Как далеко мы поедем, Крэг? – заинтересовался проснувшийся Дэйви.

– До самой «Падающей Звезды», мальчуган, но сначала на милю к реке, где разобьем лагерь.

Пиппа почувствовала неуверенность. Ей нравилось путешествие, местность больше походила на ту Австралию, о которой она мечтала, а не на «вторую Англию», как имение Франклинов.

Но стоянка означала первую ночь в качестве жены. Как сказал мужчина рядом? Одна палатка. Ты, мальчуган и я.

Если Пиппа беспокоилась, то Дэйви упивался происходящим. Он выскочил из машины, как только они добрались до места, помогая Крэгу выбрать подходящую стоянку, делая глубокомысленные замечания о дренаже на случай дождя… хотя на небе ни облачка… убежище должно устоять против ветра… хотя даже дыхание не колышет освещенные звездами листья деревьев, под которыми они поставят палатку, одну палатку.

Крэг выбрал самое подходящее место, затем отправил Дэйва собирать сучья и хворост. Отныне это его обязанность, сообщил ему Крэг, до самой «Падающей Звезды».

Обязанность Пиппы, объявил он затем, готовить еду. Пиппа кивнула и начала раскладывать отбивные на решетку, которую он установил, но Крэг тут же попросил ее подождать появления золы, так как открытое пламя закоптит мясо. Пиппа согласно кивнула.

Дэйви собирал хворост, затем складывал топливо для костра… Пиппа нервничала, но Крэг, видимо, верил в мальчика, поэтому и она должна ему доверять… И пока она ждала, Крэг поставил палатку и развернул спальные мешки. Затем вернулся к костру и дал Пиппе первый урок в печении колобков.

– Я могу сделать хлеб на соде, – слегка надулась она, – что то же самое.

– Здесь нет соды, – сообщил он. – Ее заменит пепел.

– Пепел!?

– Поташ поднимает тесто. – Крэг подобрал выгоревшее полено с другого конца костра. – Берешь муку, белый пепел и немного воды. Затем делаешь тесто. – Он показал. Затем велел положить мясо на решетку и переворачивать его, закончив тем временем месить тесто, затолкал колобок в золу, пообещав, что тот поспеет к завтраку.

Они ели под темным покрывалом неба, звезды сияли, как объявил Крэг, невиданным светом.

Затем, усталые и сонные, они приготовили ночлег. Пока Крэг складывал на ночь костер, Пиппа раздела маленького мальчика и уложила в спальный мешок.

– Благослови тебя Бог, – поцеловала она брата.

– Я следующий? – протянул Крэг, когда она вышла.

Он сидел у входа в палатку и курил свою вечную трубку.

– Я благословляю тебя тоже, – легко пообещала она.

– И уложишь в спальник?

Пиппа покраснела в темноте и напомнила:

– Ты потяжелее Дэйви.

Он не продолжил тему, занялся трубкой, а она уставилась в бархатную темень над мерцающими лучами костра. Слабый шум над шорохами буша и журчанием воды в реке насторожил Пиппу, но Крэг заверил ее, что это всего лишь фазан на кормежке.

– Он говорит «пасс-пасс», – пояснил ей Крэг. – Слушай.

Вскоре послышался другой звук, и Крэг рассказал, что это древесный голубь.

– Он говорит: «двигайся-ближе-дорогая». – Смех. – Не слишком удобно в спальнике, миссис Крэг?

Дэйви всхлипнул во сне, и Пиппа с облегчением поспешила взглянуть на него и затем скользнула в свою нишу.

Она дрожала, когда Крэг, наконец, подошел к своему мешку. Он двигался так тихо, Пиппа не слышала, как он оказался рядом; Крэг поцеловал ее в щеку:

– Спокойной ночи, миссис Крэг.

Полностью проснувшись и пытаясь разглядеть его в темноте, Пиппа несколько невнятно ответила:

– Благослови тебя Бог.

На следующее утро колобок был извлечен из белого пепла, его корка распалась, обнажив настоящий содовый – нет, поташевый, вспомнила Пиппа – ломоть, достаточно теплый, чтобы превратить щедро намазанное Крэгом масло в золотые ручейки.

– М-м-м! – восхитился Дэйви, поедая больше, чем Пиппа когда-либо за ним замечала. По его маленькому подбородку стекали желтые струйки.

Крэг заварил чай, бросив в кипящую воду заварку и покрутив чайник. Они пили чай, слушая реку и звуки просыпавшегося буша.

Они двигались дальше после того, как Крэг тщательно потушил костер, одновременно объясняя Дэйви, как это важно. Затем он очистил место стоянки, чтобы сделать его привлекательным для следующих посетителей, тоже говоря об этом Дэйви. Пиппа видела, как мальчик кивает, ловя каждое слово.

Теперь они ехали на Запад – дорога в буше прямая, как ствол винтовки, и названия слетают с языка Крэга одно за другим – Милпаринка, Тибубурра, Уиттабринна, Уомпа. По кромке болота Карьяпунда они пересекли границу Квинсленда.

В эту ночь они остановились у протоки, и трели речных птиц очаровали Пиппу, когда она послала Дэйви собирать топливо, которое было найти не так легко, как в районе Берка, поскольку деревья росли редко. Крэг велел ей отложить ужин до его возвращения со станции. Но при свете костра Пиппа не удержалась и сама слепила колобок. Дэйви подозрительно посмотрел на грязноватый комок и спросил, точно ли она уверена, что использовала белый пепел.

– Да, – с сомнением в голосе пробурчала Пиппа.

– Тогда у тебя руки грязные.

– Все нормально. Увидишь утром. – Она закопала колобок в золу, Дэйви все еще смотрел с недоверием.

Но тут появился фургон, из него выпрыгнул Крэг с тремя большими стейками.

– А вот хлеб со станции. – Он предъявил хрустящий ломоть.

– Я уже слепила колобок, – надменно сообщила ему Пиппа.

– Неплохо. Но на всякий случай…

Пиппа раздраженно тряхнула головой на этот его «всякий случай».

Также появилось свежее молоко для Дэйви, бутылка домашних консервов. Ко времени заварки чая, завершающей трапезу, все трое были сыты и кивали головами.

Утром Пиппа встала первой и украдкой пошла к потухшему костру. Она поискала… поискала. Колобка не было.

К входу в палатку подошел Крэг, подождал, затем протянул:

– Случайно, не крикетный шар ищешь?

– Нет, конечно, я ищу… – Она увидела, как он смеется, и остановилась. После нескольких мгновений замешательства она рассердилась: – Это не смешно!

– Так же, как мяч, кирпич или что там у тебя.

– Содовый… то есть поташевый хлеб.

– Забудь о хлебе, – с ухмылкой посоветовал он, – у тебя получился шар печеного пепла. Хорошо зная маленьких мальчишек и то, как они любят дразниться, я избавился от улики, миссис К.

– Я не миссис К! – в сердцах воскликнула она, так как предполагала удивить его этим колобком и своим мастерством.

– Верно. – Его голос звучал тихо, но благодаря этому намного сильнее. – Ты не миссис, не так ли?

Она густо покраснела, глядя в его яркие глаза.

– Я миссис Крэг, а не дурацкая миссис К, вот что я хотела сказать.

Наступила пауза. В тишине Пиппа услышала, как ворочается Дэйви. Она знала, что должна помочь мальчику выбраться из мешка, у него была привычка запутываться в нем. Но почему-то она не могла пройти мимо Крэга в узком проходе, который он освободил для нее. Тишина сгущалась. Даже Дэйви затих, очевидно, снова заснул.

Тогда ее нарушил Крэг. Он сказал:

– Я не это имел в виду. – Он смотрел на нее, пока она с усилием не протиснулась мимо него в палатку.

Дэйви не забыл о колобке. Жуя сандвич с мясом, он рассказывал Крэгу, как Пиппа или использовала черный пепел, или ее руки придали тесту странный цвет.

– И правда, очень странно, – сказал Крэг. – Прости, мальчуган, что ничего не оставил тебе, но я был так голоден, когда проснулся.

– Ты все съел? – Дэйви не столько сожалел, сколько удивлялся, что кто-то мог польститься на такой кирпич.

Пиппа знала, она должна быть благодарна Крэгу. Но не была. Хотя все же выразила ему холодную признательность за ложь.

– Лгать не потребовалось, – ухмыльнулся он. – Ночью я не спал, слушал лягушек в протоке и смотрел на звезды.

Она тут же представила – бархатное небо, звездные тени, яркая луна, тихий шепот и мягкий шорох буша. Она хотела быть там же.

– Почему же, Пиппа? Почему ты не пришла? – спросил Крэг, словно она высказала эту мысль вслух. Пиппа вскочила, чувствуя, что краснеет, и стала собирать вещи.

– Завтра, – сказал Крэг Дэйви, – ты наденешь накомарник.

– Зачем, Крэг?

– От комаров, конечно. Их мало во внутренней территории, но там, где мы будем проезжать, водятся.

– Как же мы будем есть Крэг? Через дырочки?

– Если собираешься питаться только ягодами, то да. Но, думаю, тебе удастся улучить возможность и кинуть что-нибудь в рот, а ночью они улетят. Они боятся огня.

– Где мы сейчас?

– Двадцатая долгота, пожалуй.

– Что это, Крэг? – Пиппа слышала тихий голос Дэйви, когда ее брат следовал за своим кумиром к реке, чтобы набрать воды для радиатора.

Она слышала обстоятельный ответ Крэга. Из него получится хороший отец, подумала Пиппа, а с этой мыслью пришло сожаление, что пока этого не случилось.

Пока… Она подумала о том, что делает. Хотя она сказала мужчине, который стал ее мужем: «Я не ребенок», – она никогда по-настоящему не задумывалась об этом. Теперь пришло время.

– Все на борт! – позвал Крэг, и они снова двинулись в путь.

Каждый день, каждое мгновение дня пейзаж менялся. Теперь они были на внутренней территории, странной, непредсказуемой местности, где на сотни миль нет ничего, кроме красного песка и валунов, солончаков, глины, сухих морей, но где время от времени без предупреждения на путника обрушивался взрыв растительности, зелени такой интенсивности, что она режет глаза, цветов невероятных размеров и нежнейших оттенков.

Когда Пиппа увидела этот рай, ей показалось, что это мираж, но Крэг отрицательно покачал головой и объяснил, что миражи здесь отличаются от обычных… например, водители видят едущий по встречной полосе трейлер и часто сворачивают чтобы объехать его, и врезаются в настоящий.

– Усталость? – предположила Пиппа.

Крэг пожал плечами:

– Возможно… или двоение в глазах, отражение. Посмотри на этот знак. – Он указал на табличку: «Берегись автопоездов длиной 140 футов» Внизу предупреждение: «На протяжении 900 миль нет воды».

– У нас ее достаточно?

– Я знаю здешние вурли – старые водяные колодцы аборигенов. А если ты к тому же научишься трюку с целлофаном, чтобы собирать влагу, то не пропадешь. Вот так…

Завороженный Дэйви затаил дыхание, и Пиппа поняла, что делает то же самое. Странная, поразительная пустыня!

Сменяли друг друга красные охряные дни, малиновые холмы ночью становились багровыми, розовыми и цвета индиго. Они миновали стадо буйволов, которых гнали охотники в десятигаллоновых шляпах для защиты от палящего солнца. Этих животных отправляли в Сингапур на работу, и любопытно, что из Сингапура их сюда и завезли. Они проезжали мимо верблюдов, ослов, стай динго, попугаев гала, грациозных серых журавлей. Теперь ночи до восхода луны становились винно-темными, но Крэг всегда останавливался раньше.

– Два пальца над горизонтом, – учил он Дэйви. – Достаточно для дневного путешествия.

Он держал большую ладонь параллельно горизонту, вытянув два пальца.

– Твоих или моих пальцев, Крэг? – спросил Дэйви.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, мальчуган. На этот раз пусть будут твои, и мы остановимся здесь. – Он выбрался из машины и сказал: – Последняя ночная стоянка, народ.

– Что? – Пиппа удивленно обернулась к нему, а Дэйви, оказывается, уже знал, причем немного оставалось, чего этот мальчик не знал о путешествии и этой удивительной стране.

– Завтра, – кивнул Крэг, – «Падающая Звезда».

В эту ночь Пиппа готовила ужин со странным чувством, словно закончилось что-то в ее жизни; только что она перевернула последнюю страницу старой книги.

Дэйви в прекрасном настроении усиленно собирал хворост, предвкушая перемены завтрашнего дня.

Что принесет завтрашний день? Пиппа смотрела на костер, пожирающий сучья намного быстрее обычного, лепила белый пепел… теперь она стала настоящим хлебопеком… приближалось окончание дня. И начало ночи.

Этим вечером она молчала за едой, молчала, когда укладывала спать Дэйви. Она не покидала его даже после слов «Благослови тебя Бог», после того, как посапывание убедило ее, что мальчик спит. Пиппа знала, что оставаться больше незачем, но все равно медлила. В ней пульсировало нечто ранее неведомое. С усилием Пиппа подняла завесу палатки и вышла на воздух.

Крэг сидел вдали от света костра, потому что было тепло и переворачивать тлеющие сучья не требовалось. Она видела его темный силуэт на фоне дерева.

Крэг тоже увидел ее и встал.

– Я жду тебя, – позвал он… и словно под гипнозом Пиппа пошла к нему.

Миг они стояли друг против друга, затем он обнял ее, и она не сопротивлялась.

Их окружало темно-синее небо. Звезды. Серебро луны. Где-то фазан выкрикнул «пасс-пасс», древесный голубь начал свое «двигайся-ближе-дорогая». Он… Крэг… когда-то сказал, что в спальном мешке это было бы трудно.

Но они сейчас не в спальном мешке, а на мягкой земле, и над ними склонилось дерево.

– Спокойной ночи, миссис Крэг, – сказал позже Крэг, залезая в свой спальный мешок в палатке, но она притворилась спящей и не ответила.

Кто я – она теперь знала. Я миссис Крэг, не миссис К.

Я жена Крэга.

Каждый час этого последнего дня вызывал у Пиппы растущее волнение. Она всегда думала о пребывании в «Падающей Звезде» как о чем-то временном, просто ожидании, пока Дэйви…

Но Крэг, державший теперь курс на северо-запад, только что назвал его… домом. Это не так. Только передышка для нее, простая передышка, и все же…

Она смотрела на пустоту вокруг, ошеломительную пустоту, так как чем больше смотришь на нее, тем больше очертаний… и красоты она приобретает, и желала забыть то, что ее вскоре ожидает. Этот мужчина любит мальчугана… вот, она теперь тоже его так называет… и поэтому женился на ней. Только чтобы иметь при себе Дэйви. Ночью… ее щеки вспыхнули… это только часть биологического образа жизни. Жизнь проходит. Люди уходят. Дети. Что, если… Внезапная мысль заставила ее затаить дыхание. О нет, этого не случится, но если вдруг? Она бросила взгляд на сидящего рядом мужчину. Как она подумала о нем? Как о хорошем отце. Что, если…

Когда солнце было прямо над ними, Крэг остановился на ленч. Пока Дэйви изучал гигантскую антиллу, которая также была частью пейзажа, Крэг, вскипятив чайник сухим хворостом так быстро, словно подключил электричество, усмехнулся:

– Успокойся, Пиппа.

– Успокойся? – Она вздрогнула и вопросительно посмотрела на него.

– В «Падающей Звезде» восемь комнат. – Он подбросил еще хвороста. – Пять из них – спальни. Мы… – умышленная пауза, – используем только две.

– Две? – осведомилась она.

– Мальчуган и я в одной, поэтому я буду присматривать за ним, и ты сможешь отдохнуть, другая для тебя. Нет… – когда она хотела возразить, – …знаю, что ты хочешь сказать. Замужество для тебя… останови меня, если привожу неправильные слова… означает больше, чем жизнь, которую ты вела раньше, а к этому ты не готова.

– Крэг, – неловко сказала она. – Я хочу быть справедливой.

– Справедливой? – Он изумленно повторил слово, словно пробуя его на вкус. – Справедливой?

– Крэг, я… я…

– Слушай, Пиппа. – Он глядел на нее снизу, большая ладонь сжимала ветку. – Слушай, девушка, ночь ничего не изменила. Я имею в виду наш договор. Я имею…

– Да, Крэг, что ты имеешь в виду?

– Что это ничего не значит. Теперь успокойся.

Успокоиться. Пиппа отвернулась.

Дэйви прибежал от антилл полный вопросов. Мужчина рассказал ему об их магнетических свойствах, бросая чайные листья в булькающую воду. Затем покрутил чайник.

– Немного для ужина, – огорчился он, – но сегодня вечером будет лучше. Со станции я позвонил миссис Кэссиди.

– Кто такая миссис Кэссиди? – удивилась Пиппа.

– Моя экономка, она еще у моего отца работала. Вот почему тебя нельзя было взять на эту должность, девушка.

– Разве миссис Кэссиди не покажется странным, что мы… Я имею в виду… – Она посмотрела в сторону Дэйви, который все еще разбирался с антиллами.

– У нее есть свои мальчуганы, – сказал Крэг. – И она понимает, что ребенку иногда требуется мужское внимание. Кстати… – Крэг налил три чашки чая, – она живет в собственном коттедже.

– Усадьба, еще и коттедж?

– Практически маленький город. Большинству поселений внутри страны пришлось стать такими. Мы создали собственный мир. Когда ты в сотнях миль от магазина, то заводишь собственный. То же относится к развлечениям. Например, показываешь собственные фильмы.

– Правда, Крэг? – спросил очарованный Дэйви, забыв об антиллах.

– Разумеется. У нас своя церковь, своя больница, все, что есть в обычном городе.

– А врач? – тихо спросила Пиппа. Он понял ее тревогу.

– Нет, постоянного нет, но в любое время может прибыть Л.В.

– Л.В.?

– «Летающий врач». Хотя при необходимости я сам даю лекарства ребятам.

– Детям?

– Да. У мальчугана будет полно юных друзей, Пиппа. – Видя, что она хмурится, Крэг добавил: – Они прекрасные малыши, Дэйви будет счастлив.

– Конечно, – заверила его Пиппа, – но меня беспокоит отсутствие медика. Я хочу сказать, если вдруг… – Она перевела взгляд на Дэйва.

– Тогда к нам придет помощь так же быстро, как и на Юге. Даже быстрее, ведь в небе нет пробок, поэтому Л.В. и Л.С.П.

– Л.СП.? – переспросила Пиппа.

– «Летающая скорая помощь», она доставит пациента в ближайший стационарный госпиталь или, если нужно, в Сидней или Мельбурн. Говорю же, милая, для тревоги нет оснований.

– Понятно, – успокоилась Пиппа.

Во время дневного пути на красной земле и в скалах они замечали вкрапления зелени, и Крэг сказал, что вокруг хлопковая страна.

– Видишь, здесь есть вода, то, что нужно хлопку.

– А у тебя дома?

– Только для скота. Хлопок требует больше.

Он подвел машину поближе к растениям, чтобы она могла разглядеть их. Она нашла цветущие кусты в цвету очень красивыми, почти свадебными.

– Почему нет, ведь здесь невеста? – поддразнил он. – По дороге есть хлопкоочистительная фабрика. Когда-нибудь я возьму тебя туда.

Скоро зелень исчезла, и снова началась красная земля, голые кости камней. Они обогнули гнездо эму, чтобы не потревожить мать. Позднее пришлось объехать священное место, где, как объяснил Крэг, по верованиям аборигенов, бродят предки.

Весь долгий жаркий день Дэйви глядел по сторонам, широко раскрыв глаза.

– А вдруг, Крэг, – спросил он, – если солнце сядет на два пальца, а мы еще не в «Падающей Звезде»?

– Думаю, доберемся, мальчуган. Я знаю дорогу как свои пять пальцев. Только мы успеем. Видишь холм?

К тому времени Дэйви и Пиппа поняли, что Крэг понимает под «холмами». Сначала они просто смеялись над ним, отказываясь признать даже небольшой подъем, когда он указывал на гору Вествард, Розовую гору, пик Галл и, Рэмпартс… Но сейчас они приспособили свои понятия к этому месту… и оба горячо воскликнули:

– Да!..

– За ним – «Падающая Звезда». Через полпальца, Дэйви, ты увидишь свой дом.

– Ох! – вырвалось у Дэйва, и он измерил заходящее солнце вытянутым пальцем.

Вскоре он сказал:

– Солнце передвинулось на полпальца, Крэг.

– И Янтумара ждет.

– Где? Не вижу… О да.

Пиппа тоже заметила. Они с Дэйви молча сидели, пока машина набирала скорость в определенном месте и отдаленное скопление зданий виднелось все отчетливее.

– Это город, – сказала Пиппа.

– Не настоящий, – усмехнулся Крэг.

– Но все эти дома…

– Земля была добра к Крэгам, и это распространилось на тех, кто живет здесь, поэтому мы возвращаем то, что можем. Эти коттеджи… – он взмахнул рукой, – заменяют бараки времен моего деда. Этот сарай – зал увеселений. То маленькое строение – наша больничка. Дальше – счастливый дом миссис Кэссиди. Рядом обосновался бухгалтер, а потом – общежитие пастухов. И это…

Дэйви закончил за него благоговейным тоном:

– «Падающая Звезда».

– Янтумара, – кивнул Крэг.

Он сбавил скорость, чтобы тоже взглянуть на свой дом. Пиппа заметила, что «Ку», как и говорил Крэг, копировало большой дом: та же разбросанность, те же широкие веранды. Но здесь, улыбнулась она про себя, совсем другая окружающая обстановка. В Янтумаре нет зеленого сельского буйства растительности, поющих сосен – только голая горячая земля. И все же было дерево… довольно необычный экземпляр.

– Баобаб, – пояснил Крэг, прибавив скорость, чтобы поскорее доехать, – бутылочное дерево. Известен народ, который буквально живет в этом широком стволе, но мы пока не собираемся. Постой в сторонке, мальчуган. Мне сказали, что я кое-что должен сделать.

Когда он подошел и Пиппа поняла, что он собирается проделать, она воскликнула наполовину досадливо, наполовину смеясь:

– О, не делай этой глупости, Крэг.

– Сама не будь глупой. Я не сделал этого раньше, не перенести же тебя через порог палатки!

С этими словами он поднял ее на руки и пронес в открытую дверь, Дэйви восторженно пританцовывал следом, аудитория маленьких смуглых людей… и не очень маленьких заинтригованно наблюдала. Мужчины в десятигаллоновых шляпах, вероятно пастухи, мужчина с гроссбухом под мышкой, видимо бухгалтер, женщина в фартуке, очевидно миссис Кэссиди. И масса других.

– Поставь меня на ноги, – взмолилась она.

Он отпустил ее в комнате, которая тотчас очаровала Пиппу. Она была огромной, с холодным цементным полом, выкрашенным зеленой краской и отполированным до блеска. Жалюзи из пальмы ротанг, бамбуковая мебель – все ради прохлады, кроме камина, где никогда не вспыхнет огонь. А еще миссис Кэссиди или девушки развесили сушеные длинные стебли какой-то травы.

Крэг внимательно наблюдал за ней и, видя ее восхищение, заметил по поводу камина:

– Я же говорил, что предки считали только количество комнат и количество печных труб.

– Мне здесь нравится, – заверила она.

Дэйви пошел по дому, открывая все для себя, время от времени оглашая воздух криками радости.

– Там море, Пиппа. Выгляни в окно!

– Лагуна, – поправил Крэг. – У нас есть немного влаги. В будущем месяце ее может и не стать.

– Мельница и корраль!

– Здесь его обычно зовут загоном, мальчуган. Пиппа, познакомься с Кэсс, лучшей поварихой на свете. Кэсс, это…

– Рада познакомиться с твоей женой, Крэг, – тепло приветствовала Пиппу пожилая женщина. – Твоя мать была бы счастлива, дожив до этого дня.

Жена. Во время чая, который, по настоянию миссис Кэссиди, принесли немедленно, хотя приближалось время обеда, Пиппа не могла забыть эти слова. «Твоя жена».

После чая миссис Кэссиди сообщила, что уйдет к себе, пока Пиппа освоится, а потом вернется, чтобы подать обед.

Эта женщина из захолустья была удивительно тактична, Пиппа увидела это и смягчилась. Ей хотелось сказать: «Не уходите. Ничего страшного. Видите – это другой брак».

Затем Крэг отвел Пиппу в ее комнату, попутно показав большое помещение, где поселятся они с Дэйви.

– Вечером мы решим медицинские вопросы относительно мальчугана, – сказал он, – ты расскажешь, что особенно важно для Дэйви.

– Я отвечаю за него, – вскинулась Пиппа.

Крэг погладил ее по плечу:

– Почему бы тебе не отдохнуть до обеда? До сих пор я ел с мужчинами, думаю, Дэйви тоже захочет. Ты не возражаешь?

– Конечно. Если только…

– Если только что?

– Если ты не думаешь, что я должна создать семейный стол. Я имею…

– Имеешь в виду, я за одним концом, ты на другом, а мальчуган посередине? Это для тебя брак?

– О, Крэг! – взмолилась она почти со страхом.

Тотчас он отступил, нежно провел по ее волосам, сказал: «Отдыхай» – и ушел.

Но после его ухода она задумчиво сидела у окна, не взглянув на новые вещи, которые поначалу так заинтересовали ее, и грустно думала о большом теплом доме, каким он должен стать. Возможно ли это когда-нибудь?

Дом должна наполнять любовь… и дети. Конечно, есть любовь к Дэйви, но надолго ли? Сколько еще осталось времени, полученного взаймы?

Пиппа смотрела в окно, но не видела ни розовато-лилово-серой травы, которая становилась радужной всякий раз, когда ее стебли трогал легкий бриз, ни лагуны. Когда позвонил колокол к обеду, она решила, что время обеда, так как здесь никто не «переодевался»… она только и успела вытереть слезы, как постучал Крэг и позвал ее.

Если он заметил заплаканные глаза, то не сказал ни слова, однако перед тем, как открыть дверь в столовую, встревожено сказал:

– На тебя смотрят, Пиппа; кроме миссис Кэссиди, ты единственная белая женщина на пятьсот миль.

– Я понимаю. – Она улыбнулась.

– Спасибо, милая. – Крэг повернул ручку и толкнул дверь.

Она увидела длиннющий стол со скамейками по обе стороны, и за ним сидели все работники. Когда она вошла, они встали, а потом Крэг представлял их всех Пиппе.

– Барни, Сноуи, Гарри, Нобби, – перечислял Крэг. – Ребята, это хозяйка.

Четыре темных дубленых лица расплылись в улыбках, и глаза утонули в морщинках, возникших после многих лет, проведенных под солнцем.

– Рупи, наш бухгалтер. – Руперт снял очки и поклонился.

– Тим и Том, двое лучших объездчиков, – вмешался один из двух парней с открытыми лицами.

– Надеюсь, что на этот раз не найду ошибок, которые вы натворили за мое отсутствие, – проворчал Крэг, на что «лучший объездчик» огрызнулся, что вскоре уберется отсюда, но в голосе слышалось другое.

Были и другие помощники, отметила Пиппа; они так радостно ей улыбались, что она решила на другой день надеть красивое платье и улыбаться им.

Глаза же Дэйви просто сверкали. Не от общества, как она скоро выяснила, и не от праздничного сбора, а от аудитории под окном. Он заметил ряд темных головок, любопытные глазки ребятни не отрывались от Дэйви. Дэйви, мало общавшийся с ровесниками из-за прозябания в четырех стенах, был в полном восторге.

Наконец, не в силах сдержать возбуждение, он дернул Крэга за рукав:

– Крэг, где они едят?

– Конечно, у себя дома, мальчуган, как и ты. – Крэг протянул вилку и нож мальчику, предлагая приступить к трапезе. – Только, – признался Крэг, – их мамы делают один большой костер и все вместе жарят ребрышки.

– Ребрышки?

– На эвкалиптовых листьях, нет ничего вкуснее.

– Ох! – Дэйви разочарованно посмотрел на свою полную тарелку.

– Слушай, – предложил Крэг, – если вылижешь ее дочиста, завтра можешь есть ребрышки с ними.

Пиппа пнула его под столом, и Крэг пояснил:

– Никакого вреда, а пользы – масса. Я вырос на такой еде.

– Но Дэйви не такой, как ты, – тихо сказала она. – Ты не должен так дразнить его, он будет только разочарован.

– Ребрышки еще никого не разочаровали.

– Ты знаешь, что я не об этом, – рассердилась она.

– Улыбнись, – посоветовал он. – Помни, единственная женщина на пятьсот миль вокруг!

И Пиппа, которой хотелось пнуть его по лодыжке, улыбнулась.

Подстегнутый обещанием Крэга и ободренный застенчивым дружелюбием маленьких коричневых лиц за окном, Дэйви очистил тарелку, прислушиваясь к разговорам о стадах, укрощении лошадей, перегоне скота, о местах со странными именами – Перебор, Большой Сухой, Приди и Возьми.

Оказалось, что объездка лошадей начинается на этой неделе. Дикие лошади пойманы в прошлом месяце, теперь начинается приручение.

– Кобылы приручены, – сказал один из пастухов очень тихо, что поразило Пиппу в человеке такой грубой профессии, – они пугливы, но легко подчиняются, зато жеребцы – другое дело.

– Особенно, – так же негромко добавил пастух Гарри, – тот парняга, которого мы еще не заарканили. Он попортит немало крови.

Миссис Кэсс принесла сливовый пирог… Она, конечно, превосходная повариха… Затем каждый взял свою тарелку, почистил ее, положил в мойку, началось чаепитие.

Маленькие темноглазые человечки за окном исчезли – несомненно, объяснила Пиппа Дэйви, легли спать. Услышав это, Дэйви тоже согласился на послеобеденный сон, и Пиппа отвела его в комнату Крэга.

– Как странно, – сказал Дэйви, как заправский путешественник, – спать под крышей.

– Тебе больше нравилась палатка, милый? – Пиппа взбила подушку.

– Нет, – заверил ее Дэйви. – Мне здесь нравится, это мой дом.

Мой дом. Он сказал это с такой верой и убежденностью, что глаза Пиппы увлажнились. Надолго ли?

– Мне тоже хочется плакать от радости, Пиппа. – Дэйви, ошибочно истолковав ее слезы, улыбнулся и гордо сказал: – Можешь идти. Больше не надо сидеть со мной, пока я засыпаю. – Когда она послушно встала и направилась к двери, он попросил: – Пиппа, ты скажешь ему?

– Кому, милый?

– Скажи своему мужу, что тебе не нужно сидеть со мной.

– Да, Дэйви, скажу.

– И, Пиппа…

– Да, Дэйви?

– Передай ему, что очень скоро я стану совсем взрослым. Скажешь?

– Да, Дэйви.

Она медленно вышла. «Я стану совсем взрослым»… Дэйви был так горд, он всегда болезненно воспринимал свою зависимость. Однако она чувствовала боль, потому что этому не суждено было сбыться.

Это его последняя весна. Так сказал доктор Харрис, и она закончилась три месяца назад.

Она нашла дорогу в большую комнату, где надеялась найти Крэга. Пастухи, бухгалтер, ковбои и главные помощники разошлись по своим домам. В кухне миссис Кэссиди было темно, видимо, она тоже ушла.

Пиппа постучала в дверь, затем вошла в проходное помещение. Крэг поднялся из бамбуковой качалки, уступая ей место.

– Нет, – отмел он ее возражения, – мне нравится смотреть, как женщина качается, она более естественна.

– А по-моему, все наоборот, – возразила она, – мужчина сидит на крыльце, курит трубку и смотрит назад сквозь годы.

– Я кажусь таким старым? – ухмыльнулся он.

– Нет, просто так я вижу мужчину в качалке.

– Сказать тебе, как я вижу женщину в качалке? Она держит на руках ребенка и поет колыбельную.

– Наверное, здесь твоя мать укачивала тебя, – немного натянуто сказала Пиппа, – пела тебе колыбельные. – Не успел Крэг ответить, как она сменила тему: – Ты хотел поговорить с Дэйви?

– Да. – Он раскуривал трубку, не говоря ни слова.

Пока это продолжалось, Пиппа вспомнила пастухов и подивилась тому, что эти грубые парни говорят такими тихими, сдержанными голосами.

Крэг выронил трубку и смеялся до слез.

– Барни, Сноуи, Гарри, Нобби, – гоготал он. – Тихие сдержанные голоса! Погоди, пока я ребятам не скажу.

– Не вижу ничего смешного.

– Увидишь, когда я поведу тебя смотреть на объездку. Конечно, голоса у парней тихие и сдержанные. Они берегут их до того раза, когда будут лупить хлыстом или всаживать шпоры в очередного норовистого скакуна. Но, – заметил он смущение Пиппы, – приятно, что ты назвала их «тихими и сдержанными».

– Ты не любишь своих людей?

– Не люблю? – Он изумился.

– Судя по твоему голосу, нет. Хотя, возможно, – холодно добавила она, – ты не любишь ничего тихого и сдержанного.

Крэг долго не отвечал. Затем глухо признес:

– Не всегда легко быть таким. Тихим и сдержанным. – Он подошел к окну. Пиппа увидела, что костяшки его пальцев, сжимающих раму окна, побелели. – Нелегко, – повторил он.

Наступила долгая пауза. Чувствуя странную неловкость, Пиппа напомнила, о чем они собрались поговорить. Крэг кивнул, вернулся к ней, а затем быстро вытянул все известные ей подробности о болезни Дэйви: первые тревожные признаки, проведенное после этого лечение, мнение врачей. Наконец, доктора Берта.

– Глен Берт повторил то, что я уже знала, но сказал, что каждый день приходят новые сообщения по болезни Дэйви. Он сказал…

– Продолжай, Пиппа.

– …что иногда, вопреки фактам, несмотря на все известные врачу данные, происходит не так, как предсказывает доктор. Но, – голос Пиппы дрогнул, – сколько может ждать маленький мальчик?

Несколько раз, пока они говорили, Крэг вставал и наливал чай. Потом возвращался и задавал новые вопросы. Потом вопросы кончились, а они еще полчаса сидели в комнате, хотя, как с сонным удивлением поняла Пиппа, уже светало. Они проговорили всю ночь.

Крэг снова встал, но на этот раз не за чаем. Он наклонился, поднял ее и перенес в комнату.

– По крайней мере, у тебя остался час до первой чашки чая. Прекрасного сторожа я сделал для нашего мальчугана.

– Ты должен был все узнать, – начала оправдываться она и вдруг поняла, что это ее первая защита от Крэга.

– Да, – согласился он, – но лучше проговорить всю ночь напролет, чем сидеть и думать. – Пиппа быстро взглянула на него, и он продолжал: – Как ты думала днем, Пиппа. Сидела у окна и плакала.

– Откуда ты знаешь… – выпалила она, вспыхнув. Затем запнулась и отвела глаза.

Но Крэг ответил на незаданный вопрос. Он сказал:

– Потому что я тоже сидел у окна и думал, почему все складывается именно так. Горевал по дому. Поэтому лучше проговорить всю ночь, верно? Хотя… – заметил он, укладывая ее на кровать, – у нас ведь есть дом, и это главное.

Глава 7

У меня есть дом.

Пиппа заснула, повторяя эти слова. Дом – это не количество комнат, а место любви, перевела она, но как он мог просить ее о любви, когда сам он любит только ее брата? Если бы не Дэйви, на ее месте могла быть любая женщина. Он сказал ей тогда в поезде, что время не ждет. Рена отвергла его… пришел черед Пиппы Бромли. Нет, Пиппы Крэг.

– Хозяйка, – позвал тихий голос, – хозяйка! – Пиппа открыла глаза и увидела улыбающуюся девушку с белыми зубами и кофейного цвета кожей. – Хозяйка, вы долго спали. Меня послала с чашкой чая миссис Кэсс.

Пиппа начала объяснять, что спала очень мало, но обнаружила, что отдохнула и сон больше не требуется. Она улыбнулась девушке:

– Спасибо…

Девушка поняла:

– Рози.

– Рада познакомиться, Рози. – Она взяла чашку.

– Я кухонная помощница, – расцвела Рози. – Помогаю миссис Кэсс. Ваш ребятенок гуляет с нашими.

– Дэйви встал?

– Дэйви его имя? Ах, хозяйка. Ваш малыш, хозяйка?

– Брат.

– О. – Роза посмотрела сочувственно. – Ничего, у вас скоро будет титартабу.

– Титартабу?

– Малютка, – улыбнулась Рози. – Вы и хозяин сделаете много малюток. – С гордостью она сообщила Пиппе: – У меня четверо.

– Четверо! – Она выглядела девушкой, вероятно, вышла замуж подростком.

Пиппа встала, отдала пустую чашку Рози, накинула халат и пошла в ванную. Некоторое время из крана бежала очень горячая вода, и она вспомнила, как ночью Крэг сказал ей, что здесь не нужен подогрев, главная забота – охладить воду. Но постепенно вода остыла. Пиппа приняла прохладный душ и вернулась в комнату собранной и свежей. Она надела простое платье, застегнула сандалии, причесалась и слегка мазнула губы помадой, затем отправилась на кухню.

Миссис Кэссиди разделывала такое количество мяса, какое Пиппа видела разве что в мясном магазине.

– Здесь мы забиваем только свой скот, – объяснила экономка. – Бен, наш мясник, только что принес свежее мясо.

– Говяжье?

– Здесь не бывает свинины или баранины, только говядина, говядина и говядина.

Пока Пиппа заворожено глазела на горы вырезки, лопаток, грудинки, филея и печенки, миссис Кэссиди ободрила ее:

– Не беспокойтесь, вас не позовут разделывать его, если… – быстрый изучающий взгляд на Пиппу, – вы не захотите. Мать Крэга всегда оставляла это на меня, поэтому, естественно, я считала, что вы поступите так же. Но если вы хотите…

– Нет. Предпочитаю сохранить все, как есть. И я – Пиппа, миссис Кэссиди.

– Прекрасно, тогда я Кэсс, или Кэсси, – расплылась в улыбке экономка, успокоенная тем, что сохраняет положение кухонного бога. – Мне нравится эта работа. Можно сказать, я создана для нее. Моя мать работала поварихой на станции и часто брала меня с собой. Старая миссис Крэг проводила все время с детишками, ее сноха, мать Крэга, тоже.

Пиппа кивнула, но ничего не сказала. Она не будет женщиной Крэга, потому что не задержится здесь долго, только пока жив Дэйви…

У нее перехватило дыхание. Она глухо сказала:

– Я бы хотела помочь хоть чем-то, но у меня брат и, к сожалению… – Ее голос затих.

В следующий миг она разрыдалась в объятиях Кэсси.

– Все будет хорошо, Крэг все рассказал. Не нужно ничего объяснять. И не думайте о плохом. Чудеса происходят. Они случаются каждый день.

– Знаю, но осталось так мало времени!

– Понимаю, что вы имеете в виду. Ну, скажу так: в нашей стране время другое, об этом сложены песни. Поэтому, я думаю, у молодого Дэйви будет много времени, и однажды случится чудо.

– О, миссис Кэссиди… Кэсси! – Слезы струились по щекам Пиппы, но это были счастливые слезы. Она чувствовала себя уже почти успокоенной.

– Сядьте и съешьте этот завтрак, хозяйка. В «Падающей Звезде» твердое правило: плотный завтрак. При такой жизни, с табунами и складами, всегда в движении, туда и обратно, это просто необходимо.

– Но этого хватит на целый день! – ахнула Пиппа при виде тарелки, на которой лежал самый большой стейк в ее жизни.

– Мальчик съел его, – фыркнула экономка.

– Дэйви? – Пиппа выглядела ошеломленной. – Он никогда в жизни толком не завтракал.

– Только не здесь. Слушайте, если вы не завернете его в себя, как любит говорить Крэг, я принесу еще один.

Смеясь и с неожиданным для себя аппетитом, Пиппа отведала стейк величиной с тарелку. «Заворачивая завтрак в себя», она с удивлением смотрела на миссис Кэссиди. Экономка разделывала почти невероятный объем мяса.

– Из-за жары нам приходится готовить разом как можно больше, Пиппа, – объяснила та жаркое и рулеты, еле уместившиеся в обширной духовке, – затем складываем, сколько влезет, в холодильник, и солим все пригодное для соления. Это спасение для ребят, когда они на пастбищах со стадами. Соленое мясо, колобки, черный чай – все, что они могут себе позволить, пока там живут. Когда возвращаются – другое дело. Тогда им по вкусу новые, непривычные вещи, например, кусочек пирога. – Миссис Кэссиди рассмеялась и обваляла в муке новый большой мосол.

Пиппа спросила, может ли она хотя бы вымыть посуду, но ей было сказано, что это забота помощницы, и Рози обидится, если хозяйка сделает ее работу.

– Вы скоро найдете себе занятие, – заверила миссис Кэссиди, – я иногда думаю, что наша земля достаточно велика, чтобы предоставить ниши всему миру. Меня часто удивляет, почему внутреннюю территорию сделали такой большой.

Когда Пиппа побрела на улицу, она сказала вслед:

– Чай через полчаса.

Чай! Через полчаса после стейка! Смеясь, Пиппа отправилась разыскивать Дэйви.

Он играл с ребятишками в тенистой низине и тут же сделал ей замечание:

– Пиппа, тебе следует носить шляпу, здесь ультрафиолетные лучи, ты не знала?

– Фиолетовые, милый. – Уроки Крэга, подумала она. – В следующий раз надену. Но… – решила она подыграть ему, – ведь ребятишки не носят шляп.

– Потому что их кожа содержит защитное вещество! – Вероятно, Дэйви сознавал, что не совсем прав, так как торопливо проговорил: – Я был у бухгалтера. У бухгалтера в «Падающей Звезде» много работы. Он должен проверить все счета, и ты должна проверить кухонный счет, это потому, что заказы делают на три месяца.

– Да, я думаю, ты много пищи проглотишь за три месяца.

– Только не свечей, – не поверил Дэйви, – Я и бух…

– Бухгалтер и я.

– Да, мы… нас удивила тысяча свечей.

– Тысяча свечей? – Пиппа не верила своим ушам. Она невпопад сказала, что здесь есть своя электростанция. Даже если бы ее не было, зачем им тысяча свечей.

– Тысяча свечей, – сообщил Дэйви, – это 84 дюжины минус 8. Я и бух… то есть бухгалтер и я, мы сложили их вместе и удивились. Бух… бухгалтер говорит, что лучше бы Крэг заказал 84 дюжины, а не тысячу свечей.

– Да, – рассеянно произнесла Пиппа. Она думала о том дне, когда приехала в «Ку» и когда Крэг рассказал ей о своих родителях. Она вспомнила его историю о тысяче свечей. – Крэг пошутил, Дэйви.

– Ну, а зачем он тогда заказал их. Бух…бухгалтер очень занятой человек, поэтому я спрошу Крэга, хочет он…

– Нет, Дэйви!

Почему она так ведет себя? Произошла явная ошибка в заказе, и к тому же запрещать ребенку что-либо бесполезно, но она не хотела больше говорить об этом. К счастью, Дэйви потерял всякий интерес к свечам. Он взял ее за руку и последовательно представил новым товарищам. Их звали: Хэролд, Джимми, Джоуи, Бобби, Тревор, Дуги, Поли, Гэри.

– А девочки?

– Они играют дома, – сказал Дэйви со свойственным мальчикам презрением.

Итак, дети одинаковы во всем мире.

Вся шайка была приглашена на ленч, как его называли, хотя он мог с тем же успехом зваться обедом, поскольку состоял из трех основных блюд: суп, говядина, десерт, а именно большой сладкий пудинг.

Пиппа снова наслаждалась обществом пастухов, с их «отстраненными» глазами, довольно старомодной вежливостью и запахом старой кожи. Объездчики, почти ее ровесники, забавляли своим соперничеством в рубашках и башмаках с эластичными подошвами, болтовней, хотя она заметила, что при появлении Крэга все затихали.

Она надеялась, что Дэйви забыл о свечах, но мальчик произнес, подняв руку с зажатым куском картофеля:

– Крэг, ты на самом деле заказал тысячу свечей в том бакалейном списке, который надо послать в город?

– Дэйви! – воскликнула Пиппа и рассердилась на себя: лучше дать малышу сказать.

– Я и бух… бухгалтер и я… мы подумали… это много свечей!

– Много, мальчуган, но таков заказ – тысяча. – При этих словах Крэг смотрел на Пиппу, и она почувствовала, как у нее порозовели щеки.

Дэйви заметил румянец и сообщил:

– Она не носит шляпу. Лучше поговори со своей женой, Крэг.

– Обязательно, мальчуган, но в свое время. Попробуй эту пятнистую собаку…

– Пятнистую собаку?

– Ты как Кэсс, она заставляет меня говорить «султанский пудинг», но все равно наверни его, потому что вы с Пиппой сегодня увидите укрощение.

– О, Крэг!

Пиппа промолчала. Вряд ли она могла отказаться перед всеми этими мужчинами, если бы и хотела, а она не хотела, ей нужно быть с Дэйви – и тоже все увидеть.

Они выехали в другом джипе, предельно потрепанном, но, видимо, надежном, так как с камнями и рытвинами, на которые смело наезжал Крэг, трудностей не возникло. На холме, вернее, едва заметном наклоне, – но сейчас Пиппа смотрела на все другими глазами, – Крэг остановил джип, чтобы они ничего не пропустили. Люди и собаки работали, удерживая стадо вместе, и Пиппа заметила всадников, сидевших в седле с кажущимся спокойствием, но на самом деле внимательных и настороженных.

– Странно, – сказал Крэг, – иногда можно заехать прямо в середину табуна и ничего не происходит, а иной раз достаточно скрипа стремян. Никогда не знаешь, с чего начнется гон. – В ответ на вопросительный взгляд Пиппы он объяснил: – Паника. Бегство.

Пока он говорил, табун пришел в движение, Пиппа, стоявшая рядом с джипом, резко повернулась и поцарапала ногу о колесо.

– Ерунда, – сказала она, но Крэг подхватил ее, усадил на заднее сиденье и обследовал раненую ногу. – Всего лишь царапина.

– Пиппа, у тебя есть противостолбнячная прививка?

– Ради Бога, – засмеялась она, – нога едва задета.

– Но джип старый и ржавый, – волновался он.

– Послушай, – ответила Пиппа, – разве это рана? Не смеши людей, Крэг.

– Хорошо, – согласился он, – но тогда мы вылечим тебя землей.

Пиппа изумленно следила, как он полил водой из фляги горсть земли, не тронутую колесами джипов и копытами лошадей, затем наложил раствор на ее ногу.

– Она абсолютно стерильна, – заверил он. – Не беспокойся.

– Это старый способ аборигенов, – объяснил один из пастухов, – и я видел чудесные результаты.

– Это, конечно, не панацея, – продолжил Крэг, – но цивилизация делает все труднее и труднее найти действительно стерильное вещество. Но вдалеке от дома неплохо вспомнить опыт предков.

– Земля исцелит меня? – спросил Дэйви, с интересом наблюдая за его действиями.

Наступило молчание, затем Крэг наклонился, сделал еще комок, поменьше, и осторожно помазал бровь Дэйви.

– Обязательно, мальчуган, – сказал он. – Ну, народ, достаточно?

На обратной дороге они видели караван верблюдов, предки которых были завезены сюда из Афганистана.

Их гнали несколько ковбоев… Дэйви решил, что их надо называть «верблюд-боями». Поняв, что мальчик и Пиппа заинтересовались, Крэг направил джип через пустыню к каравану.

Всадники объяснили, что возник спрос на верблюдов, но сначала их учат ходить в поводу.

Крэг слушал, покуривая трубку, согласился, что верблюд в хозяйстве не помешает, и неожиданно решил купить одного.

Ему вывели объезженного, довольно смирного на вид парня, и Пиппе поручили держать повод, когда они вели его в «Падающую Звезду».

Здесь Дэйви впервые проехал на верблюде, и вполне удачно. Не так хорошо получилось у Пиппы, которая забыла пригнуться, и, когда животное опустилось на колени, чтобы она сошла, перекувырнулась через голову. Дэйви пришел в восторг.

Крэг научил Дэйви говорить «хушта», чтобы верблюд тронулся в путь, затем они оставили его на потеху ребятне и вошли внутрь.

– Сегодня был хороший день, Крэг, – застенчиво созналась Пиппа.

– Завтра мы поедем туда, где держат пойманных в прошлом месяце лошадей. Жеребцов пора приручать, хотя большинство кобыл уже объезжены.

– Надеюсь, Дэйви не сядет в седло? – встревожилась Пиппа.

– Конечно, – заверил он, – объезжать лошадей – дело непростое. Хотя не сомневаюсь, однажды мальчуган…

– Крэг, пожалуйста! – Она отвернулась.

– Я верю в это, – упрямо повторил он. – Я хочу сказать, ничего не известно, Пиппа.

– Врачи знают.

– Но они тоже признают, что может произойти чудо. Откуда ты знаешь, что сегодня не произошло чудо?

– Горсть красной земли? О, Крэг!

– А если действительно кто-то где-то уже открыл то, что нам необходимо. Но… – он полез за трубкой, – красная земля творит чудо прямо сейчас, Пиппа. Знаешь что? Парень верит в нее, он спросил, можно ли смыть ее сейчас, когда она вылечила его. У него есть надежда, а она сама по себе исцеление.

Она кивнула, не в силах ответить.

На следующий день Крэг, как и обещал, отвез их на объездку лошадей. Они паслись на огороженном травянистом участке земли у лагуны, травянистом, по местным меркам. Сейчас лагуна была заполнена водой, над ней вились тучи насекомых, нестройным хором квакали лягушки.

Джип ехал вдоль берега, пока не добрался до огороженного участка. Там уже собрались объездчики и несколько пастухов, и один из объездчиков отделил кобылу, которая не участвовала в последней объездке, потому что нервничала, и одного из жеребцов.

Другой объездчик успокаивал пугливую кобылу, безрезультатно вначале, затем, по совету Крэга, применил более чуткий подход и вскоре добился успеха.

– Ей нужно только сочувствие, – объяснил Крэг Пиппе. – Кобылы чаще всего таковы, с ними мало беспокойства. – Он задумчиво смотрел на жеребца. – При хорошем обращении и здравом смысле жеребцы тоже не создают проблем, но насчет этого парня я не уверен. Ему семь или восемь лет, а жеребцы этого возраста не приручаются.

– Он красивый, Крэг, – сказал Дэйви, и Пиппа согласилась с братом. Гнедой жеребец с белым лбом и белыми ногами. Но глаза смотрели недружелюбно, даже враждебно.

Крэг тихо приблизился к нему, не пряча аркана, без всяких предосторожностей. Пиппа заподозрила, что Крэг почувствовал, как и она, что жеребца не обманешь. Крэг набросил на коня петлю, и Пиппа услышала, как рядом шумно выдохнул Дэйви. Жеребец не протестовал. Он подождал, пока Крэг откроет ворота, и даже спокойно прошел несколько кругов с Крэгом, затем снова смиренно дожидался, когда Крэг возвращал его в загон.

– Ты сделал это, Крэг, сделал! – возбужденно вскрикнул Дэйви, когда Крэг вернулся. – Ты его победил! Ты ему понравился.

Крэг задумчиво посасывал трубку.

– Разве нет, Крэг? – нетерпеливо спросил Дэйви.

– Беда в том, мальчуган, что я не знаю, что у него на уме. За ним нужен глаз да глаз. На мой взгляд, он слишком спокоен. Чувствую, он приглядывается ко мне. Для таких жеребцов ненормально смиряться с уздой. – Крэг повернулся к Пиппе и тихо попросил: – Уведи мальчугана подальше.

– Конечно. – Она добавила в свою очередь: – А ты – ребятишек.

– Что ты имела в виду? – Сейчас они шли к джипу. – Какая муха тебя укусила?

– Я слышала от Кэсс, чем занимались ваши матери. Я бы хотела попробовать. – Она сделала паузу. – Пока я здесь.

– Незачем это добавлять, – упрекнул он Пиппу, – ты здесь навсегда. – И напомнил: – Не важно, как коротко время, это все равно навсегда. Кажется, я уже говорил тебе.

– Ты говорил о Дэйви.

– Тогда и о тебе тоже. – Крэг тронул джип, и они снова поехали по берегу лагуны к дому. – Что за черт… – начал он.

Пиппа заметила самолет, очевидно прилетевший за время их отсутствия, но не услышанный из-за шума копыт. Сейчас самолет стоял посреди цепочки перевернутых белых пластиковых ведер, отмечавших взлетную полосу.

– Дуг прибудет на будущей неделе, – недоумевал Крэг. – Похоже, это чужой.

Пиппа не обратила на его слова особого внимания. Она никого здесь не знала и потому полагала, что это ее не касается.

Но когда джип приблизился к дому, на высокую веранду вышел человек, и сердце Пиппы екнуло. Она знала пассажира.

На веранде ждала ее сестра.

Когда они выбрались из джипа и поднялись по четырем низким ступеням туда, где сидела улыбающаяся Рена, первым заговорил Крэг.

– Ну, – сухо приветствовал он, – из всех, кого я ожидал увидеть, ты последняя. – Он поцеловал ее в щеку.

– Не обманывай, дорогой, – рассмеялась она в ответ, целуя его в губы, – ты ждал меня целый год.

– Ты не торопилась.

– Но теперь я здесь.

– Но, Рена, нет. Видишь ли…

– Пиппа, как ты загорела, – перебила его Рена. – Я въехала в твою комнату, надеюсь, ты не против. Мне надо многое тебе рассказать, и я подумала, нам, девушкам, лучше быть вместе.

– Комнат много, – вмешался Крэг, – если бы ты предупредила…

– Я хотела сделать тебе сюрприз.

– Сделала.

– Приятный? Дорогой, не переживай. Двух комнат достаточно. Два мальчика. Две девочки. Что еще нужно? Кстати, о мальчиках, где мой второй парнишка, мой Дэйви? Я должна его видеть. – Она огляделась, увидела, что Дэйви ринулся к ребятишкам, и устремилась за ним, окликнув по имени. Мальчик обернулся и бросился навстречу. Сегодня любой побежал бы к Рене, она выглядела прелестной, как никогда.

Пиппа терпеливо ожидала, заговорит ли Крэг. Но тот молчал, и она бросила на него взгляд, удивившись выражению задумчивости, с которым он провожал Рену глазами.

– Крэг… – выдохнула Пиппа.

– Слушай, Пиппа…

Но Крэг не договорил. Один из объездчиков примчался галопом и крикнул, что пастух Бобби попал под копыта жеребца, попытавшись оседлать его.

Рена сразу вылетела у Крэга из головы.

– Дурак! Кто его просил об этом! Он должен был только последить за конем. Рана опасная? Ладно, я звоню в Л.С.П. – Он повернулся на каблуках и бросился к телефону.

Пиппа разрывалась между ним и Реной. Обняв Дэйви, та направилась к дому.

– Л.С.П.? – Пиппа услышала слова Крэга. – У меня к вам дело. Безумный жеребец и слишком усердный парень. Похоже, ему нужна госпитализация… несколько уколов, если вы летите сюда. Это скоро? Хорошо. – Телефон отключился.

Про Рену все забыли, даже Пиппа. Она заворожено следила за привычной последовательностью действий. Вывели грузовик с плоской крышей, на него водрузили матрац. Крэг отправился к месту происшествия. Пиппа зашла внутрь, собрала подушки и одеяла и была уже готова помочь, когда Крэг, сидя в кузове рядом с пострадавшим, подъехал к дому.

Он бросил взгляд на одеяла и похвалил:

– Молодец, за ними я и пришел. Залезай сюда, Пиппа, смотри, как это делается.

– Бобби очень плох?

– У него чертовский шок. Жеребец надул их делая вид, что смирился, затем вдруг взвился, как молния. Думаю, он неукротим.

– Таких много?

– Нет, и, как правило, мы можем кое-что сделать в таких случаях, но не в его возрасте. Вот летит Л.С.П. К счастью, у нас в «Падающей Звезде» много места, самолет Л.С.П. куда больше, чем «остер» «летающего врача».

К тому времени самолет сел, из него выскочили две медсестры, а за ними двое мужчин: пилот и врач. Пиппа заметила, что самолет оснащен реанимационным оборудованием и кислородным аппаратом.

– Миссис Крэг, – представил жену Крэг. – Доктор Тодд, сестра Браун, сестра Шелл.

Бобби, страдавшему от сильной боли, сделали инъекцию, затем уложили на легкие носилки на колесах; опустился трап, и пациента погрузили на борт. Снова загудели двигатели, затем взревели, верхушки немногочисленных деревьев согнулись под внезапным потоком воздуха, и самолет милосердия поднялся в небо.

– С Бобби все будет хорошо? – спросила Пиппа.

– Все будет прекрасно. И заметь, он еще будет этим гордиться. Бобби ни разу не летал на самолете. Я время от времени беру ребят в полеты, но беда в том, что времени мало, а парней много.

– У тебя свой самолет?

– Разумеется, – улыбнулся он.

Пиппа на время забыла о Рене, но сейчас, натолкнувшись на нее снова, вспомнила, что следует поговорить с Крэгом. Но слова почему-то не шли на язык. Она вместо этого спросила, как работает «летающая скорая помощь», и Крэг объяснил, что все владельцы поместий платят взносы, и это лучшее вложение денег.

К этому времени грузовик приблизился к дому, но Рена на этот раз не встречала их на веранде, и, пока группа мужчин забрасывала Крэга вопросами о состоянии Бобби, Пиппа взбежала по ступенькам и прошла через холл в свою комнату.

Вернее, их комнату. Так как появилась вторая кровать. На ней, в окружении разбросанной одежды, восседала Рена.

Заметив Пиппу, она подняла голову и заговорила первой.

– Как пастух? – спросила она, встряхнула и повесила блузку на вешалку.

– С ним все будет в порядке. – Пиппа знала, что равнодушная кузина просто использует Бобби, чтобы завести разговор и высказать то, что собиралась. Ибо ей было, что сказать. Она намекнула на это, когда смеялась на веранде: «Девушки вместе».

– Неприятно, – спокойно продолжала Рена, – что этот эпизод помешал поболтать.

– Бобби гораздо неприятнее. Могла произойти катастрофа. Этот жеребец… – Пиппа поежилась.

– Чепуха. – Рена говорила небрежно. – С лошадью можно справиться, если действуешь правильно. Я, например, могу…

– Рена, нет! – Голос Пиппы был резок. – Жеребец дикий и не слушается… Крэг сказал, что он, возможно, непригоден под седло.

– Кстати, о Крэге. – Рена облизала губы.

Итак, началось.

Теперь красавица вынула халат и аккуратно повесила его на вешалку. Она привезла много одежды, словно намеревалась остаться.

Наконец Рена проговорила:

– Ты не хочешь услышать о планах своей дорогой кузины? Вот зачем я приехала – сообщить последние новости. Для этого… и кое-чего еще. Но сначала – мое теперешнее положение. Пиппа, оно в точности то же, что и раньше.

– Я и не ожидала быстрого изменения, – созналась Пиппа. – В том смысле, что юридические формальности требуют много времени.

– Они даже не начинались. Да, это правда, мистер Кэллоу не подавал бумаг от моего имени и не подаст.

– Ты объявила это на оглашении завещания, но мне казалось, ты передумаешь, Рена. Тебе полагается все, тут нет проблем, как и указал нотариус. Я совершенно уверена, что, когда дядя Престон писал новое завещание, он учитывал твой протест.

– Да, именно, – презрительно согласилась Рена, – он хотел видеть, как я иду на поклон – разве не нелепая фраза в наши дни? – к Дому Харди. Именно эта картина была в мыслях отца. Только вот в мои планы это не входит. Когда я бежала из «Вершин», Пиппа, мне нужно было время для размышлений, хотя я уже знала, что не буду апеллировать. Тем не менее я все-таки подумала и пришла к одному выводу. И… – возвращаясь от гардероба, где, разумеется, заняла три четверти места, – поэтому я здесь.

Она ожидала вопроса, но Пиппу сковал какой-то холод, и она не могла произнести ни слова. Пиппа просто ждала, догадываясь, что сейчас скажет Рена, и мечтая ее остановить.

Когда стало ясно, что вопросов не последует, Рена слегка улыбнулась и заговорила.

– Ты слышала упрек бедного Крэга: «Ты задержалась». Боюсь, так и есть. Я стала настоящим испытанием для этого замечательного человека, так как он без ума от меня, знаешь ли. Всегда был. Всегда будет. Но… – понизила она голос, – он просто помешан на семейной жизни, чтобы кто-то перенял «Падающую Звезду», занимался хозяйством, когда он, как его отец, станет слишком стар. Вот почему, Пиппа, дорогая, он… ну… – Она небрежно повела плечами. – Как ты могла знать, что я чувствовала? Я ведь такая скрытная.

– Чувствовала? Ты – чувствовала?

– Да.

– К…

– К Крэгу. – Рена кивнула. – Да, я любила Крэга. Всегда. По-настоящему это всегда был Крэг.

– Но, Рена, это неправда. – Пиппа услышала, как сорвался ее голос, но не могла остановиться. – Нет! Ты знаешь, что нет.

– Дорогая, ты слишком эмоциональна. С тобой все будет хорошо. У Крэга не отнять великодушия – ты получишь больше, чем от отца или от меня. – Пауза, для Пиппы невероятно длинная… Затем Рена спокойно закончила: – Ты видела лицо Крэга, когда мы встретились? Ты видела, как он смотрел на меня? Так было всегда, но я тогда, признаю… ужасно обращалась с ним. Я кокетничала с Гленом Бертом. Я…

– Заигрывала с Домом Харди? – Пиппа не могла сказать, почему вставила это.

Рена сразу изменилась в лице. Просто посерела.

– Я не играла с ним. Я его презираю.

Она замолчала на время и подошла к окну.

Шли минуты. Пиппа думала: все это сон. Невозможно. Ведь Рена знает, что мы с Крэгом… В такой маленькой деревне, как Томбонда, она должна была…

Рена вернулась от окна.

– Я никогда не вернусь в Хайленд, – решительно объявила она.

– Но Крэг возвращается в «Ку». Рена моргнула и отрезала:

– Он избавится от «Ку».

– Он его любит.

Кузина прищурилась, затем отчетливо сказала:

– Он любит меня.

– Рена… Рена, это заходит слишком далеко. Ты должна кое-что знать. Ты не понимаешь, иначе не говорила бы так.

– О да. – Рена закурила не затягиваясь. – Я слышала странные рассказы о тебе.

– О нас. О Крэге и обо мне. Видишь ли, мы… Она удивленно остановилась, когда Рена залилась смехом.

– Дорогая, не говори, что этот абсурдный слух – правда.

– Если тебе нужны доказательства…

Смех прекратился. Рена стала холодной и твердой, какой часто бывала.

– Разве это не доказательство? – Она огляделась.

– Что ты имеешь в виду, Рена?

– Эту комнату. – Рена указала на четыре стены, пространство между ними. – Эту комнату, дорогая, я буду делить с тобой. «Девушки вместе», помнишь? По-твоему, Крэг пошел бы на это? Я очень хорошо знаю Крэга. Знаю его много лет, он не останавливается на полпути. Крэг – настоящий мужчина. Он потерпит «жену», – смешок, – в другой комнате не больше, чем позволит жеребцу одержать верх.

– Тогда ты ошибаешься. Он уже пришел к решению насчет жеребца. Он сказал, что тот неукротим.

«Боже, о чем мы говорим?» – тупо думала Пиппа.

Рена смеялась тихо, доверительно:

– Я скоро изменю его мнение о жеребце, хотя, зная Крэга, не верю, что оно нуждается в изменении. Тем не менее я имела в виду аналогию, отсутствие полумер. Вот Крэг. Он проходит весь путь до конца. – Пауза, затем: – Дорогая, я слышала о твоих сложностях и сочувствую, в конце концов, тебе надо позаботиться о брате, и потом, Крэг – неплохой улов. Но, боюсь, я не приняла этого слишком серьезно. Я хочу сказать, все могло произойти, как ты и сказала мне, я верю, не нужно доказательств. Но… – с подтекстом, – не то чтобы я обратила на это внимание… Когда я увидела его комнату – и твою комнату, я улыбалась, Пиппа. Крэг никогда не принял бы такую жену. Думаю, он прыгнул за борт ради Дэйви, у него всегда был сильный отцовский инстинкт, вот и…

Но не беспокойся, Пиппа. Все будет хорошо, дорогая. Обещаю со своей стороны раскрутить Крэга на самое щедрое, что он сделает для тебя. Но только, пожалуйста, не говори мне о браке, потому что его нет. Или есть? – Рена подождала, улыбаясь, затем продолжала: – А сейчас, – вкрадчиво шепнула она, – хватит интимностей. Вот нечто, что тебя заинтересует. Перед приездом я связалась с Гленом Бертом. Мы говорили вполне дружески. Он ужасно мил с тех пор, как не волочится за мной.

– Он женился на Дженифер?

Рена не думала отвечать.

– Он сказал, что вирус изолирован в Америке и над ним работают. Что это может иметь отношение к Дэйви.

– Рена, стой. Стой! – Пиппа встала.

Она чувствовала, что сходит с ума. Не ожидая реакции Рены, она бросилась к порогу, повернула ручку, закрыла за собой дверь. Спустилась в холл. Выбежав из дома, она бежала слепо, не зная, не заботясь, куда несут ноги. Только когда ее настигла усталость, она остановилась и, опустошенная, упала на землю.

Глава 8

Очевидно, Пиппа некоторое время провела без сознания, поскольку, когда открыла глаза, солнце, прежде стоявшее в зените, уходило за край горизонта; пока она смотрела на него, оно склонилось, и туда, где все было матово-золотым, вторгся фиолетовый цвет.

Она обрадовалась, что уже прохладно, так как слышала, «на что способны жестокие лучи австралийского солнца. Но вместо ощущения обезвоженности, возможно, отчужденности, она ощущала только огромную усталость, вполне естественную после такого сумасшедшего бега. Пиппа поняла, что поступила глупо; она подвергала опасности жизнь тех, кто будет ее искать, или могла просто уничтожить себя. Услышав двигатель маленького самолета, возможно, самолета Крэга… она вспомнила о близких.

Пиппа встала, собираясь взмахнуть рукой в момент появления самолета над головой. Но тот, очевидно, летел в противоположном направлении.

Она смеялась над беспокойством, которое сама вызвала. Пиппа не опасалась проблем с направлением, так как, хотя и бежала вслепую, считала, что убежала не очень далеко; жара и эмоции помешали. Но хотя рельеф, как обычно, оставался плоским, она не видела вдали зданий, даже не могла засечь блеск лагуны. Пиппа заставила себя задуматься, откуда шел звук от самолета, ведь там, по идее, находилось летное поле с перевернутыми пластиковыми ведрами, и, найдя его, она будет недалеко от дома.

Дома? Она почувствовала неудобство от этого слова и с горечью поняла, что должна сказать «жилище». Будь она миссис Крэг из Янтумары, это был бы дом, но разве она миссис Крэг? Да, у нее есть свидетельство о браке, но кто она? Пиппа вспомнила усмешку Рены, когда та сказала: «Не говори мне о браке, его нет». Она сказала: «Как ты не обращаешь внимания, так и я не намерена». Она сказала: «Крэг не примет такую жену».

Какую? Какой брак? Почему она не дала отпор Рене, когда та вызывающе усмехнулась: «Потому что брака нет. Или есть?» Потому что приехала сюда вслепую из-за Дэйви или потому что ей нечего ответить? Только ночь, после которой Крэг сказал: «Ничего. Никаких обязательств. Успокойся».

Но если бы он промолчал, справилась бы она с Реной, ответила бы ей: «Да, есть». Смогла бы?

Пиппа стояла очень тихо… и знала ответ: «да».

Поскольку любила Крэга. В этот миг она поняла, что все это время где-то в глубине души знала о своей любви, но не признавалась себе в ней. Она любила Крэга, но для него это ничего не значило. Хуже того, приехала Рена, и теперь Пиппа стояла между Крэгом и Реной – ничтожное препятствие только потому, что мужчина привязан к ребенку.

«О, Крэг, – думала она, – что мне делать?»

Она не замечала, что говорит вслух, пока знакомый детский голос не произнес:

– Крэг улетел на своем самолете с Лади, отвез ее в больницу к Бобби. Бобби – муж Лади. Зачем ты пришла сюда?

Это был Дэйви рука об руку с маленьким темнокожим мальчиком, которого представил как Брюси.

– Брюси индейским способом выследил тебя, – сообщил ей Дэйви. – Он показал мне как. Только ведь он не индеец?

– О, милый!

Обрадованная возможностью хотя бы временно забыть о своих мучениях, Пиппа обняла брата, и впервые, насколько она могла вспомнить, он вырвался. Раньше он неуклюже барахтался, но в основном принимал ласки. Сейчас же грубовато попросил:

– Не надо, Пиппа, не перед тем, кто носит имя Брюси. – Мальчик быстро нахватался местных словечек.

– Прости, – извинилась Пиппа, признавая его новый статус. – Тогда, пожалуй, нам лучше вернуться, уже темнеет.

– «Падающая Звезда» вон там, – небрежно махнул рукой Дэйви. – Сразу за холмом.

Пиппа криво улыбнулась. Снова эти бесконечно малые изгибы, способные закрыть все, что лежит за ними.

– Можно я пойду на чай к Брюси? – спрашивал Дэйви.

Пиппа сомневалась, что семья Брюси рассчитывает на лишний рот, поэтому обошла эту трудность предложением, чтобы Брюси пил чай с ними.

– Думаю, Кэсс найдет место.

– Много места, – кивнул Дэйви. – Пастухов нет, Крэг уехал, и Рена тоже.

– Рена уехала?

– С Крэгом, – сказал Дэйви. – Идем, Пиппа, Брюси голодный. – Однако он подождал, пока Брюси сделает первый шаг, так как, несмотря на полученные знания следопыта, сомневался, как и Пиппа, какое направление выбрать. Впрочем, знал Брюси, он зашагал без всяких сомнений, за ним последовал Дэйви.

Только Пиппа медлила, и не потому, что не доверяла Брюси. Из-за слез в глазах. Значит, Рена уехала с Крэгом.

Она не нашла бы путь без следопыта. Пиппа поняла, пока трусила за Брюси и Дэйви, что полностью постигла тайну этой красной равнины. Она не могла понять, каким образом Брюси, пусть это даже его страна, шел так уверенно. Все вокруг казалось совершенно одинаковым, поэтому как Брюси мог знать?

– Ветер на песке, – важно объяснил Дэйви, когда она спросила, – то, как изгибаются деревья.

Песок был везде одинаково красным и волнистым, дерево – очередная мулга – для Пиппы изгибалось так же, как все остальные. Она решила, что больше не будет убегать вот так, если только чудом не познает искусства Брюси.

Снова оказавшись в доме, Пиппа с облегчением поняла, что ее отсутствие не было замечено или, во всяком случае, отмечено. Миссис Кэссиди, очевидно, думала, что она у себя, поэтому Пиппа быстро нашлась:

– Я осматривала «Падающую Звезду», Кэсси. – Дэйви не зашел вместе с ней, поэтому она небрежно бросила: – Я слышала, самолет Крэга улетел?

Миссис Кэссиди подняла голову:

– Да. – Пауза. – Она отправилась с ним.

– Мисс Франклин?

– Да.

Новая пауза. Потом:

– Зачем она здесь, Пиппа?

– Я… ну, передать известие относительно Дэйви.

– Есть письма, – сказала миссис Кэссиди. – Телефоны. – Она с сомнением покачала головой.

– Это личное, – сказала Пиппа.

Что ж, Дэйви был ее личным делом, из-за него она оказалась в Янтумаре, из-за него вышла замуж за Крэга. Или так она думала.

Миссис Кэссиди не поддержала разговор о Рене, которую не слишком любила.

– У вас усталый вид, милая. Вы далеко забрели?

– Нет, не слишком. За мной пришли мальчики. Дэйви хотел пить чай с Брюси, но я подумала, если вы не против, Брюси мог бы остаться на чай с нами.

– Я не против, но, вероятно, Брюси не захочет, – улыбнулась миссис Кэссиди. – Как сказал Крэг, ничто не сравнится с ребрышками на костре из эвкалиптовых листьев.

– Я помогу вам, учитывая дополнительный рот?

– Если хотите, проследите, как Рози накрывает на стол, у нее привычка класть ножи и вилки в обратном порядке.

Когда Пиппа поправила ножи и вилки, она спросила Кэсси:

– Бобби стало хуже?

– Нет, но из Минты сообщили, что лучше будет, если кто-нибудь прилетит. «Отношения с пациентами» – очень важный фактор в здешних больницах. Когда я была ребенком, это были отец, мать, сестры, братья, тети, дяди, потом кузены, двоюродные кузены, до самого конца списка. Если им не позволяли быть рядом, пациент чах и умирал. Но если с Бобби будет жена, он выздоровеет. – С сочувственным взглядом, от которого Пиппе захотелось отвернуться, миссис Кэссиди добавила: – Мисс Франклин захватили только ради Лади, дорогая. Летать любят большей частью мужчины, а женщины побаиваются, им нужно сопровождение. Если бы вы остались дома, уверена…

– Конечно, – сказала Пиппа, но она сомневалась. Сомневалась, что, если бы была здесь, Крэга сопровождала сейчас не Рена.

Как предупреждала Кэсси, Брюси не понравилось мясное блюдо, зато явно поразило мороженое, которое Кэсси подала вместо сладкого риса для взрослых.

После того как тарелки отправились в мойку, Пиппа вышла на большую веранду с бухгалтером и теми пастухами и ковбоями, которые не были с табунами. Стояла бархатная ночь, какая бывает только на внутренней территории: преувеличенно золотая луна, звезды такие большие, что кажется, их можно сорвать. В такую ночь нельзя оставаться в одиночестве, да, в одиночестве, даже с семью мужчинами. Этой ночью нужен один мужчина.

Пиппа хотела спросить, когда вернется Крэг, но слова не шли на язык. Она дождалась, пока пришло время укладывать Дэйви, выкупала мальчика и выслушала его* молитвы – то, что Крэг отобрал у нее, – и тоже отправилась спать. По всей спальне валялись вещи Рены. Комната больше не выглядела комнатой Пиппы. Теперь это была общая комната. «Девушки вместе», – улыбаясь, сказала Рена.

С легким вздохом Пиппа прибрала вещи, выпавшие из сумок Рены, шарфы, блузки, красивое белье, которое та всегда носила… фотографию в кожаной обложке. Только маленькое фото, способное уместиться в сложенном носовом платке, как и получилось. Пиппа развернула его и улыбнулась при виде массивного, но все же приятного лица старого хитреца дяди Престона, отца Рены. Затем ее взгляд упал на другую сторону обложки. Дом. Домрей Харди. Что здесь делает столь презираемый Реной управляющий?

Пиппа закрыла обложку, приготовила постель на случай, если Рена приедет поздно, хотя знала, что самолет не сядет без подсветки, и выключила свет.

Она долго не могла заснуть. Хотя Пиппа знала, что Рена… и Крэг не появятся, но все же на что-то надеялась. Однако наконец к утру сон взял свое, и, когда Рози принесла чай, она еще спала.

Ее первый взгляд был в сторону постели, но та была пуста. Что ж, она это знала.

Затем Рози сказала:

– Ищете мисс, хозяйка, ее нет дома всю ночь. Хозяина тоже.

– Я так и думала. – Пиппа приняла чай.

– Да, но они, – продолжала Рози, – вернулись, но не сюда. – Она произвела некоторые действия. – У них возникли трудности из-за нехватки горючего для самолета, поэтому они сели на Западное поле и остались в хижине пастухов.

– Откуда… откуда ты знаешь? – Пиппа крепко стиснула чашку.

– Наш Билли шел мимо хижины, когда хозяин сказал ему, чтобы кто-нибудь привез горючее для самолета, чтобы вернуться. Билли говорит, что с Бобби все хорошо и Лади осталась с ним. Еще чаю хотите?

– Нет, спасибо, Рози, я встану.

Когда она спустилась на кухню, Кэсси повторила рассказ Рози.

– Очевидно, Крэг хотел вернуться еще вчера и вылетел сразу, как только поместил Лади к Бобби в больницу. Но, видимо, не проверил горючее, как обычно, или двигатель испортился, потому что они сели на Западное поле еще засветло. Мимо проезжал в поисках разбежавшихся лошадей Билли, и Крэг велел ему доставить горючее. Почему бы вам не поехать с ним, дорогая?

– Нет. Нет, не думаю. Я… я собиралась провести утро с женщинами и ребятишками.

Действительно, собиралась, но не в это утро, просто знала, что не заставит себя поехать.

Пиппа слышала, как отъехал джип, но не подошла к окну. И не позволила себе думать о прошлой ночи. Она думала о другой ночи, в палатке, темной ночи с горящей лучиной луны. Где-то кричит фазан, где-то – древесный голубь. Мягкая земля и дерево над головой. Все теперь кажется нереальным. Возможно, и не было ничего?

Затем она вспомнила о Рене. Рена так прелестна, она вскружит голову любому, особенно мужчине, который когда-то ее любил. И любит до сих пор?

– Так ты идешь, Пиппа? – с упреком напомнил стоявший рядом Дэйви.

– Иду, милый.

В овраге, не настоящем, а просто небольшом углублении, вытоптанном за долгие годы, так как, по словам Кэсси, здесь всегда устраивались собрания, овраг служил местом обсуждений, аборигены сначала смущались, но вели себя дружелюбно. Ребятишки, слышавшие о ней от Дэйви, сразу столпились вокруг, затем их матери, последовавшие за ними, чтобы побранить, остались, и скоро все женщины беседовали вместе.

Конечно, разговор вертелся в основном вокруг детей, что вполне естественно… и Пиппа узнала, что Мэри, дочери Элизабет, три года, а старшей – четыре и что в прошлом году сын Джейни, Гэри, подхватил красную лихорадку… скарлатину, решила Пиппа… и разнес ее по лагерю. Джейни очень гордилась этим достижением.

Ребятишки устали от разговоров и разбрелись, но матери продолжали толковать с Пиппой. Как все женщины, они любили наряжаться, хотя сейчас на них почти ничего не было. «Но, – хихикали они, – когда приходит лохматый парень, мы покупаем очень хорошую одежду, хозяйка, вот увидите, когда придет мистер Уокер».

Один из объездчиков, который присоединился к группе, чтобы позвать Пиппу на чай, объяснил:

– Мы так зовем афганца-разносчика… у него длинные волосы и борода, поэтому «лохматый парень»… а «мистер Уокер» потому, что его настоящее имя не выговорись. Таких уникальных персонажей осталось не так уж много. Когда-то они были единственными странствующими торговцами здесь. Сомневаюсь, что вы найдете в сумках мистера Уокера что-то безумно интересное, но аборигены обожают его бусы, шали и безделушки.

После утреннего чая Пиппа вернулась на площадь и по приглашению женщин заглянула в их дома. Она поняла, что о них хорошо заботятся. Крэг внимательно следил за условиями жизни и особенно пристально – за возможностью проказы, так как здесь существовала такая угроза. К тому же ежегодно прилетала правительственная группа по глаукоме.

Однако, думала Пиппа, образование, увы, не в почете. Во время ленча один из оставшихся в лагере мужчин сказал, что Крэг пытается бороться с невежеством путем заочного образования, только трудно найти человека, который следил бы за занятиями. Один пастух спросил Пиппу, зачислила ли она Дэйви на заочное обучение. Это хорошая система, заявил он, скромно добавив, что это единственное обучение, которое он прошел, тогда как остальные громогласно рассмеялись и посоветовали Пиппе не обращать внимания.

– Но если серьезно, – добавили они, когда смех затих, – Сноу прав, дети учатся, и не надо опасаться, что они пропустят что-то, не посещая школу.

Дэйви никогда не ходил в школу, все свои знания он получил от нее или тети Хелен, поэтому Пиппа об этом не беспокоилась. Но ее осенило, что тут и есть необходимая ей ниша. Она может надзирать за уроками Дэйви и малышни. Возможно, Крэг даже выделит какое-нибудь строение под маленькую школу. Она, как его мать и бабка, подумала Пиппа, станет настоящей сельской женщиной. Пиппа ощутила настоящий энтузиазм… затем с грустью поняла, что он ни к чему. Какой смысл думать о школьных классах, если до того, как что-то получится, она уедет? Какой смысл думать о занятиях Дэйви, если…

Она не вернулась в этот день в овраг.

Стемнело. Пиппа подумала, что Крэг и Рена уже вернулись, но объездчик передал ей, что на джипе ехать довольно далеко, и их нельзя ожидать до конца дня. Когда день стал вечером, Пиппа обнаружила, что прислушивается до боли в ушах. Она не хотела ужинать, но заставила себя, надеясь, что Кэсси и мужчины не заметят ее озабоченности.

– «Сессна» барахлит, поэтому Крэг едет на джипе, – решил Сноуи. – Но не переживайте, миссис К., вечером вы получите своего мужчину.

В ответ на шутку Сноуи она попыталась улыбнуться, но это получилось с трудом. Миссис К. Так ее прозвал Крэг. Но «ваш мужчина». Так она никогда не назовет Крэга.

Пиппа выполнила привычные вечерние действия: посидела с остальными на веранде, затем позвала из оврага Дэйви, выкупала и уложила его. Каким независимым мальчиком он становится, подумала она. Сам вымылся, и после того, как она уложила его, велел выключить свет. Он даже не спросил о своем герое Крэге. Итак, маленький мальчик взрослеет.

Но… мучительная мысль… маленький мальчик не станет мужчиной. У него только одна австралийская весна.

Пиппа легла сама и не могла сказать, когда услышала подъезжающий джип. Наконец-то приехали Рена и Крэг, она узнала их по голосам, отчетливо доносившимся в тихой ночи. Они стояли на веранде, и Крэг произнес:

– Импульс, Рена, импульс, и только… как мне еще втолковать… как заставить тебя взглянуть под этим углом… увидеть, что это вносит хаос в сердце?

– Но, Крэг… – Пиппа не слышала и не хотела слышать ответ Рены.

Уже Дэйви был импульсом, о котором следовало сожалеть… или то, что сделал Крэг из-за Дэйви, внесло хаос в сердце?

Рена заговорила намного позже. Даже в полузабытьи Пиппа отметила, как долго та молчала…

Наутро, когда Пиппа вышла к завтраку, Рена, уже как хозяйка, распорядилась принести себе завтрак в постель. Выяснилось, что Крэг уехал очень рано и взял с собой Дэйви и Брюси. По словам Кэсси, они отправились за молодыми бычками, замеченными Крэгом во время возвращения с Западного поля.

Пиппа не заметила, как перестала тревожиться за Дэйви, несмотря на его участие в ловле бычков (как он рассказывал? на полном скаку прыгаешь с лошади, хватаешь бычка за хвост и валишь на землю), и вместо этого спросила, что случилось с самолетом.

– Кончилось горючее, поэтому они его оставили на поле и вернулись на джипе. Кстати… – улыбка, – в нем тоже кончился бензин. Если спросите меня, Пиппа, ваш мужчина так спешил к вам, что забыл об обычных предосторожностях.

Да, но он не забыл остановиться на веранде и сказать:

– Импульс, Рена… как заставить тебя увидеть… это вносит хаос в сердце.

Но повторять такие вещи бесполезно. Пока она здесь, следует занять себя делом. Иначе она больше не выдержит, а должна, ради Дэйви. После завтрака Пиппа отправилась к бухгалтеру и попросила у Рупи столько ненужной бумаги, сколько он сможет найти. Он протянул ей большую стопку, а когда узнал, что Пиппа собирается учить детей, которые отстали от программы, нашел даже карандаши.

– Есть учебники, – улыбнулся он, – видимо, они сохранились с детства Крэга, так что последних достижений не найдете, но, по крайней мере, получите наводку.

Пиппа поблагодарила его, а когда он посоветовал не разочаровываться после первой попытки, пообещала, что не будет, и ушла.

Как и бухгалтер, она ожидала, что ребятишкам наскучит учеба, что они станут чертить на бумаге, но, к ее восторгу, они внимательно смотрели ей в рот и ловили каждое слово, маленькие карандаши тонко и аккуратно выводили буквы.

Ее нашел Крэг, который вернулся после ловли бычков, какое-то время он молчал, глядя на нее сверху вниз.

– Склоны холмов покрылись росой, – тихо произнес он.

– Здесь нет холмов, – практично заметил Дэйви, – если ты не имеешь в виду то, что мы называем холмами, но это всего лишь наклоны. – Когда Крэг улыбнулся, он с досадой ответил: – Ты сам говорил.

– Просто удивляюсь, куда исчез поэт, – сказал Крэг, вспоминая маленького мальчика с поезда. – Ты стал совсем другим мальчуганом, Дэйви.

– Конечно, я стал лучше. С тех пор как ты помазал меня землей, я вылечился. Ты обещал, что мне станет лучше, так и случилось.

– Тогда ты стал лучше, – согласился Крэг. Он подошел к сестре Дэйви и улыбнулся. – Итак, учитель?

– Прекрасно. – В зеленых глазах Пиппы сверкал энтузиазм. – Дети чудесные. Если они могут слушать, просто сидя вокруг меня на земле, вообрази, что будет в заправдашней школе.

Крэг взорвался смехом после некоторого замешательства, что, как и Дэйви, она вдруг заговорила на детском сленге, Пиппа присоединилась к нему, затем ребятишки и Дэйви захохотали над весельем старших.

К ним присоединилась Рена, чтобы спросить, чему они радуются, а матери, никогда не отходившие далеко от детей, восхищенно смотрели на красивую новую мисс в нарядной одежде.

– Боюсь, ты испортишь их к приезду мистера Уокера, – улыбнулась Пиппа кузине, когда они снова возвращались на холм, но, когда Пиппа объяснила, что речь идет об афганском торговце, улыбка Рены исчезла.

Рену охватило прежнее беспокойство. Пиппа сразу его узнала. Как часто она видела этот взгляд у Рены в «Вершинах». Этот странный непокой. Этот несчастный вид. Почему Рена так устроена?

На миг она с надеждой подумала, что озабоченность кузины связана со словами Крэга… Но нет, при том ответе, который он дал ей ночью. Она снова услышала: «Импульс… как заставить тебя увидеть… как это вносит хаос в сердце…»

– Крэг. – В боль Пиппы вторгся холодный голос Рены. – Крэг, когда мы поедем на объездку?

– Сейчас, если хочешь. – Крэг остановился раскурить трубку.

– В платье?

– А что ты предполагаешь надеть?

– По крайней мере, бриджи, – бросила она.

Крэг вынул трубку изо рта и серьезно посмотрел на нее:

– Зачем, Рена? Там нет верховых лошадей.

– Крэг, не будь старым ворчуном, я не меньше тебя знаю о лошадях.

– О лошадях Южного Хайленда, – согласился он, – но здесь они совсем другие.

– Я знаю, они дикие, – нетерпеливо ответила Рена, – но я справлялась с лошадьми, которые круглый год паслись в поле.

– Эти всю жизнь провели в кустарниках. Большинство никогда не видели человека, не чувствовали узды.

– Я могу о себе позаботиться. – Рена упрямо тряхнула головой.

– Возможно, но не здесь.

– Посмотрим.

Она явно была на грани срыва. Пиппа не могла понять острой потребности Рены изводить себя, словно спасаясь от чего-то мешающего ей. Озадаченная Пиппа подняла взгляд, чтобы увидеть реакцию Крэга.

Крэг был спокоен… но решителен.

– Хорошо, посмотрим, – твердо кивнул он. Спустя миг он также невозмутимо предложил: – Днем я дам тебе пони.

– Не пони, Крэг. – Голос Рены сорвался на визг. – Кто я, по-твоему, – туристка? Мне нужен конь. Тот жеребец, о котором я слышала.

– На него больше никто не сядет. Сама знаешь, что произошло с Бобби.

– Вероятно, Бобби подвели руки. У меня превосходные руки для норовистой лошади. Домрей… то есть мне часто так говорили.

– Не сомневаюсь, Рена, но это не просто норовистая лошадь. Это неукротимый жеребец. В сложившихся обстоятельствах ясно, что следует делать, но, будучи дураком, я собираюсь отпустить «парня» восвояси.

– В буш?

– Да.

– Но это же расточительство! Конь великолепен.

Крэг резко произнес:

– Значит, ты его видела?

– Да, заглянула после завтрака.

Она улыбнулась, но Крэг не ответил на улыбку.

– Я недоволен тобой, Рена, – объявил он. – Конь непредсказуем.

– Как и многое другое, – ответила Рена.

– Рена, я не шучу.

– Я тоже.

– Ты не поедешь на объездку без моего разрешения и сядешь на коня только в моем присутствии. – Крэг подождал. – Понятно?

– Очень хорошо. – Она капитулировала так абсолютно и внезапно, что Пиппа с удивлением взглянула на нее.

– Очень хорошо, дорогой, – повторила она, склонилась и коснулась его щеки.

Смущенная близостью, которую Рена спровоцировала между собой и Крэгом, как физической, поскольку стояла перед ним, так и выражением нежности, Пиппа пробормотала извинение и ушла вперед.

Через окно ванной комнаты она видела Рену и Крэга, идущих вместе. Рена теперь вела себя скромно и покорно жалась к Крэгу. «Что она делает, – уныло думала Пиппа, – и почему? Не может быть, что она любит или любила Крэга, но почему она так себя ведет?» Но Пиппа не задумывалась, что чувствует Крэг, поскольку уже знала, слышала своими ушами. Она слышала: «…импульс… взгляни под этим углом… хаос в сердце».

Обед стал тяжким испытанием. Выглядеть нормально. Участвовать в разговоре. Даже есть. Последнее было очень важно, поскольку несколько раз внимательные глаза оценивали ее посягательства на полную тарелку, и выглядел Крэг сурово. «Кем он ее считает, – уныло думала она, – еще одним ребенком?»

Пиппа слушала мужчин за столом… обеду отдали должное, потому что днем предстояла напряженная программа, и они заправлялись… снова обсуждая жеребца. У Сноуи был опыт, и он предложил кастрировать дикаря, если возможно, потому что это часто изменяет характер, а парню такое изменение явно требуется, но Крэг сказал: нет, конь будет отпущен на свободу, его следует оставить в неприкосновенности. Он табу.

Крэг мрачно кивнул Рене, и она послушно кивнула в ответ.

Пиппа позднее думала, что, если бы ее кузина соблюдала эту договоренность, того, что случилось днем, могло бы не произойти, и Рена почивала бы теперь на лаврах, так как лавры должны быть, горько усмехнулась Пиппа, снова вспоминая ночную исповедь Крэга.

Но когда трапеза кончилась и мужчины разошлись, Пиппа последовала за Реной, чтобы выспросить, что сказал Глен Берт о Дэйви. Вдруг зазвонил телефон, к нему подошла миссис Кэссиди и подняла трубку.

С момента звонка в воздухе повисло что-то электрическое. Пиппа не могла понять, что именно… только почему Рена застыла с белым и напряженным лицом? Кузина не могла слышать, как и Пиппа, кто звонит, но она словно знала. Пиппа могла в этом поклясться.

Кэсси выслушала невидимого собеседника, затем сказала:

– Да, записываю, – затем положила трубку.

– Рена, нам надо поговорить о Дэйви, что сказал тебе Глен Берт? – начала Пиппа.

– Почему она не прочла телефонограмму вслух? – холодно спросила Рена.

– Сообщение не для нас. Очевидно, Крэгу. Рена…

– К чему такая скрытность?

– При чем тут скрытность, просто это не наше дело. Рена…

Но Рена раздраженно отвернулась.

– Я уже все сказала! – с досадой воскликнула она. – А сейчас пойду к жеребцу.

– Крэг не велел.

– Знаю, Пиппа, знаю. Но мне надо что-то сделать, разве не понятно?

– Нет. – Пиппа взглянула на нее. Затем воскликнула: – Рена… Рена!

Но Рена уже выбежала из комнаты и неслась по ступенькам.

Она все еще была в платье, поэтому хотя бы не сделает глупостей, но, вспомнив приказ Крэга даже не подходить к лошади, Пиппа направилась за кузиной.

На пол пути она осторожно озиралась, нет ли рядом Дэйви, ведь Крэг… как и она… не хочет его присутствия на объездке. Однако заметила брата в окне бухгалтерии за столом с Рупи, видимо, он снова проверят счета, еще одна работа, за которую он добровольно взялся. Пиппа также обратила внимание, что ребятишки играют в овраге, так что все были в безопасности.

Загон на первый взгляд казался пустым, затем она заметила, что недавно объезженные кобылы и жеребцы спокойно щиплют траву в одном коррале, а те, с кем еще предстоит работать, – в другом. Но никаких признаков гнедого жеребца. Пиппа решила вернуться, думая, что Рена убедилась, что Крэг уже сдержал обещание и отпустил неукротимого жеребца.

Вдруг Пиппа услышала слабый шум из сарая, примыкавшего к внутреннему загону. Она пошла на шум, держась подальше от забора, взобралась по нескольким перекладинам и заглянула внутрь. После яркого солнечного света какое-то время Пиппа ничего не могла разглядеть. Затем проступили очертания двух стойл. В одном, прижавшись к стене как можно дальше от поперечной загородки, стояла Рена и со страхом смотрела – Рена боялась! – на коня в соседнем стойле. Это был тот дикарь. Видимо, мужчины набросили на него петлю и завели внутрь.

Жеребец выглядел вполне спокойным, однако даже со своего места Пиппа видела красный огонек в его глазах, ярость в раздувающихся ноздрях. Она видела, что Рена не может двинуться.

– Я приведу помощь, – тихо, но отчетливо произнесла она.

Рена не решилась ответить.

Пиппа бесшумно спустилась и помчалась в усадьбу. По дороге она с ужасом вспомнила, что Крэг и все мужчины уехали.

Пиппа стояла на нижней ступеньке веранды, гадая, позвать ли Рупи и что она может сделать, когда увидела подскакивающий на равнине почтовый фургон. Сегодня не почтовый день… никогда еще почтальон и мужчина на сиденье рядом с ним не были так к месту. Пиппа не замечала, что плачет от облегчения.

Приветствовать гостя вышла миссис Кэссиди и, не замечая тревоги Пиппы, объявила:

– Если хотите, это быстро. Сообщение о вашем приезде, и вы уже здесь!

– Л.В. собирался в Кроссроудс, поэтому я захватил там своего пассажира. Подвез сюда. – Водитель спрятал протянутые пассажиром деньгу и сказал: – Спасибо, мистер Харди.

Харди. Домрей Харди. Дом. На мгновение Пиппа снова услышала телефонный звонок, так наэлектризовавший Рену, увидела напряженное лицо кузины. Звонил Дом… и Рена знала. Она почувствовала, как чувствуют близкие люди… Но разве Рена и Дом… близки?

Сейчас это не важно, имеет значение только девушка, она в опасности. Пиппа подбежала к управляющему, выкрикивая его имя, выкрикивая бессмысленные слова, но все же не такие уж бессмысленные, поскольку Домри Харди бросился за ней. К загону.

Когда они туда добрались, Харди решительно отстранил Пиппу и оседлал забор. Затем заглянул внутрь.

– Рена, – наконец очень тихо сказал он. – Это я, Дом.

Рена не отвечала.

– Конь опасен, – продолжал он. – Как только ты повернешься, он собьет загородку и ударит тебя. Ты ведь сама знаешь? Мне остается только одно – отвлечь его внимание, когда ты будешь выбираться. Понимаешь?

Прошло несколько минут, прежде чем Рена заговорила, в ее голосе не было признаков панического страха, который, очевидно, она испытывала:

– С каких пор ты говоришь мне о лошадях, Харди?

– Рена, не будь дурой.

– Я ездила на лошадях и похуже, – пришел ответ.

– Ну, на этого ты не сядешь. Делай, как я сказал. Когда отвлеку жеребца, ты…

– Нет.

– Тогда не выйдешь отсюда живой.

– Тебя это волнует? – Ее голос звучал четко и враждебно.

– Тебе следует знать, что будут две смерти. Без тебя я… Рена, я вхожу. Ты готова?

– Я остаюсь.

– Тогда я вынужден сам справиться с конем.

– Думаешь, получится? – насмешливо проговорила Рена.

– Дом, не слушай, – быстро сказала Пиппа, увидев, что он напрягся. Она протянула руку, чтобы остановить его, но Харди отбросил ее без гнева в сторону.

Видя опасность, он с горечью произнес:

– Если придется идти таким путем… – и перелез через забор в стойло жеребца.

Все, что потом случилось, произошло так быстро и было столь ужасно, что показалось Пиппе похожим на бешеное мелькание внезапно сошедшей с ума кинокамеры.

Едва Дом двинулся вперед, как жеребец ринулся на него как ураган, с оскаленными зубами и прижатыми ушами, высоко поднятыми копытами. Рена вскрикнула, Дом упал и перекатился в сторону за мгновение до того, как ударили копыта, снова и снова на долю дюйма уворачиваясь от каждого жестокого удара.

Теперь Дом снова был на ногах и прыгнул к опорному столбу, но было ясно, что жеребец достанет его раньше.

Пиппа стояла, слабая и бесполезная, видя все это снова в бессвязных мельканиях, и потом услышала долгожданный свист лассо. Испуганные кобылы в соседнем загоне ржали и бешено галопировали вокруг забора, затем петля опустилась и остановила жеребца.

Однако она не задержала бы его надолго… лассо не смогло этого сделать… поэтому Крэг, ибо это был Крэг, не терял времени даром. Он велел Пиппе стоять смирно, затем открыл ворота и выпустил жеребца. В следующее же мгновение конь исчез. Пиппа не видела куда, она повернулась к Дому Харди и Рене.

Юноша лежал без сознания на полу стойла, а Рена… Рена стояла на коленях… приподняв руками его голову, и кричала:

– Дом! Дом! О, милый!

По щекам ее струились слезы.

Глава 9

Прилетел и улетел врач. Он осмотрел Дома и сообщил, что отправлять его в Минту на «летающей скорой помощи» не требуется, не нужно даже вызывать медсестру. Чудом или необыкновенной ловкостью Дом избежал смертоносных копыт. Все, что с ним произошло, было реакцией на ужасные минуты, которые почти стоили ему жизни.

Все время, пока они несли Дома на импровизированных носилках, Рена держала его за руку, отпустив только у самой кровати, Пиппа и Крэг стояли с другой стороны… все трое молча ждали… вглядываясь в серое лицо.

Но постепенно цвет лица стал возвращаться, и ко времени отлета Л.В. Дом снова дышал нормально. Когда его глаза открылись, Пиппа поняла, что он видит только Рену, и когда Л.В. сказал, что пациента лучше оставить одного, а кто-нибудь пусть будет поблизости, чтобы помочь, если потребуется, то не возникло сомнений, кто это будет.

Пиппа вышла вслед за двумя мужчинами и смотрела, как Крэг усадил врача в джип и сел за руль. Когда они поехали к «остеру» доктора, она снова вспомнила о тревоге в голосе Рены, когда та стояла на коленях над Домом… затем Рена шла рядом с носилками, нежно держа Харди за руку. Потом – глаза Дома, когда к нему вернулось сознание, глаза, устремленные только на Рену.

Что произошло между ними? Что происходит сейчас? А главное, когда это случилось и что же Крэг?

Пиппа долго стояла на веранде, глядя в пространство. «Где теперь неукротимый?» – думала она. Пиппа надеялась, что жеребец вернулся в привычные места, так как почему-то не питала к нему неприязни и была рада, что Крэг его освободил.

Вошла с чаем миссис Кэссиди и, очевидно, тоже подумала о коне. Потому что сказала:

– Будем надеяться, что его свирепость не унаследуют жеребята будущего года. Такие всегда опасны.

– Жеребята будущего года?

– Сейчас весна, – напомнила миссис Кэссиди, – а весной… – Она улыбнулась Пиппе. Когда они кончили пить чай, она собрала пустые чашки и вернулась на кухню. Пиппа осталась на веранде.

Весна. Не может быть. Это неправда! Она тревожно огляделась, не находя признаков весны. Ничто не напоминало о весне, какую она знала в Англии. Пиппа вспомнила сад тети Хелен… подснежники, нарциссы, набухшие почки на деревьях, расцветающие в чудеса лепестков, пчел, обремененных сладкой тяжестью. Вот весна, а не эта убогость, и она раздраженно припомнила слова Крэга: «Наша весна – всем веснам весна».

Как он мог обмануть их, даже ради любви к маленькому мальчику, который пришелся ему по душе? «Маленький мальчик, – тупо думала она, – ставший теперь «импульсом», импульсом, который с появлением Рены «внес хаос в сердце».

Нет, весной и не пахнет.

Все же… «Сентябрь – первый месяц весны», – сказал Дэйви, и если Кэсс была права насчет сезона, то ради этой весны она покинула Англию. Это была последняя весна Дэйви. Она заняла для него австралийскую весну, и второго шанса не будет. Десять месяцев, сказал доктор Харрис. Неужели эта… эта пустыня была всем, что получит Дэйви.

Из-за сердитых слез она ничего не видела перед собой, пока искала календарь. Сбежав по ступенькам, она вошла в бухгалтерию. По крайней мере, следует узнать дату.

Дэйви снова помогал Рупи проверять счета; он очень серьезно относился к возложенным на себя обязанностям. Когда Пиппа вошла, он даже не поднял головы. Пиппа подошла к стенному альманаху, где еще одной добровольной работой ее маленького брата было вычеркивать каждый прошедший день. Стоя там, она услышала улетающий «остер» и знала, что Крэг стоит там, на поле, в широкополой шляпе, закрывающей глаза от солнца, и смотрит, как самолет исчезает в обширной перевернутой голубой чаше. Она повернулась к календарю и увидела, что последним вычеркнуто тридцать первое августа. Если у нее сохранялись какие-то сомнения, то пачки счетов на столе наглядно свидетельствовали о конце месяца. Итак, наступил первый месяц весны.

Она в отчаянии отвернулась, но тут ее окликнул Рупи:

– Вам что-то нужно, миссис Крэг?

Что он скажет, тупо подумала Пиппа, если я отвечу, что мне нужно время, больше времени для Дэйви может, достанет из шкафа немного времени, как достал старые школьные учебники Крэга?

– Вижу, ты не отменил тысячу свечей Крэга, – озабоченно сказал проверявший длинный список Дэйви, все еще не замечая сестры. – Говорил с ним об этой ошибке?

– Да, но он утверждает, что ошибки нет. Крэг объяснил, что ему нужна тысяча свечей, и другого пути нет, – почесал в затылке Рупи, и Дэйви сделал то же самое.

– Возможно, для праздника, – предположил Дэйви.

– Ну и праздник!

– «Ну и праздник», – передразнил Дэйви. – И еще, куда столько риса? – Мальчик неодобрительно воззрился на список, без сомнения, представляя множество нелюбимых им рисовых пудингов. Пиппу невольно одолел смех… но желание смеяться тут же исчезло. «Время истекает», – подумала она, повернулась и ушла.

Пиппа не знала, что бежит, пока не столкнулась с Крэгом. Он вернулся с летного поля, но джип все еще был на ходу, и, когда они столкнулись, он быстро довез ее до фургона, и в следующий миг они ехали к воротам.

– Крэг, – горько проговорила она, – почему ты сказал мне… нам…

– Прости, Пиппа, сначала я. Потому что должен кое-что тебе показать. Видимо, это произошло вчера. – Он остановил джип, вывел ее и повел к одному из немногочисленных маленьких оврагов. Раньше Пиппа не замечала этого углубления и вскрикнула от неожиданности при виде маленького блюдца воды, а в середине – одной розовой лилии, теперь уже отцветающей, почти поникшей… но она расцвела.

– Весна, – гордо заявил Крэг, – началась вчера. А теперь, Пиппа, что ты хотела сказать? Пиппа, Пиппа… О, моя маленькая любовь….

А Пиппа плакала, плакала навзрыд. Ей казалось горькой несправедливостью, что это было последнее, что увидит Дэйви.

– Ты сказал мне… нам… – Затем она лишилась дара речи от удивления, а не обиды. Крэг только что сказал «моя маленькая любовь»?

Пиппа испытующе взглянула на него. Значит, он тоже перехватил взгляд Дома и Рены, и сейчас, когда выбыл из гонки, из сердца милой девушки, пытается получить «вторую лучшую»?

– Что с тобой, скажи, Пиппа, – настаивал Крэг.

– Это не весна, – ответила она, возвращаясь к Дэйви, – а всего лишь один увядший цветок. Так что в конце концов Дэйви получил свою последнюю весну. – Она гневно взглянула на Крэга, словно это его вина.

– Прости, мне больше нечего предложить, – смиренно признал Крэг.

– Но ты сказал, что это лучшая весна в мире.

– Однажды… пять лет назад, – вспомнил он. – Ковры цветов, леса травы. В этой местности время от времени происходят такие чудеса. Кто знает, Пиппа, может, очередной взрыв произойдет на будущий год.

– Ты сказал, что это «всем веснам весна»… – упрямо повторила она.

– Я еще сказал «иногда», – вздохнул Крэг. Так как Пиппа все еще гневно смотрела на него, он продолжил: – Если не сейчас, дождемся следующего… затем следующего… Но пока мы ждем… все трое, Пиппа… врачи что-нибудь обязательно придумают для Дэйви. Рена передала мне слова Глена Берта, что может принести новый прорыв.

– Но это должно произойти сейчас, не потом, иначе…

– Ты не веришь!? Я помазал его землей, помнишь?

– Не говори глупостей, Крэг.

– Ты сама говоришь глупости, Пиппа. Мальчуган верит в эту землю, и я тоже. То есть я верю в его веру, и пусть он продолжает ждать весну. И мы сохраним это… – он сорвал лилию, – между нами.

– Но требуется нечто большее, – тупо проговорила она, – чем земля и вера.

– Тогда у меня есть для тебя хорошие новости. Дэйви регулярно осматривал Л.В. ты не знала? В последний раз он сказал: «Мальчик так быстро «возвращается», что я не могу его удержать».

– Крэг, неправда. Врачи так не говорят.

– Ладно, тогда он сказал: «Пульс… температура… дыхание… метаболизм…» Затем остальное. После чего заметил: «Я изумлен». Да, Пиппа, это правда.

Она бессловесно стояла, зная, что не должна верить, хотя и очень хотела. Затем прошептала:

– Крэг, это не продлится долго.

– Должно продлиться до весны. Одной из весен. И, думаю, «Падающая Звезда» может поддерживать это ожидание, пока мальчуган не выздоровеет и не будет готов. Смотри, что нам удалось за это время. – Он выронил увядшую лилию.

Пиппа смотрела, как цветок падает в блюдце воды, плавает по воде.

– Л.В. на самом деле сказал?..

– Что ты за неверующая! Хочешь позвонить ему сама? Не нужно, Пиппа, у тебя есть глаза.

Да, у нее есть глаза, и она видела глаза Дэйви, ярче и лучше, чем когда-либо прежде. Видела его маленькое тело, ставшее смуглым, крепким и сильным. Видела…

– Но сможет… сможет ли Дэйви ждать?

Руки Крэга обхватили ее… она не заметила… и Крэг прошептал, как обычно читая ее мысли:

– Он дождется, жена.

Пиппа напряглась в его объятиях, вспомнив «вторую лучшую», и холодно сказала:

– Нам надо поговорить об этом.

– Я сам собирался, миссис Крэг. Помнишь, когда мы впервые заключили это дурацкое соглашение…

Дурацкое соглашение. Значит, он собирается расторгнуть договор.

– Помню, – сказала она.

– Помнишь условия и как их можно нарушить?

– Да, – снова сказала она.

– Я не давал твердого обещания… Оставил вопрос открытым… но я также сказал, что последнее слово за тобой… – Крэг посмотрел на нее и ждал ответа, но Пиппа молчала.

После долгого ожидания, когда она так и не заговорила, Крэг вздохнул:

– Поскольку я оставил эту лазейку, Пиппа, не стану тратить времени зря. Ты миссис Крэг и останешься ею. Слышишь?

– Слышу, но не верю. Не с «импульсом» и «хаосом в сердце». – Так как он смотрел с недоумением, Пиппа сердито продолжила: – Крэг, разве ты не понял, я слышала. Слышала ваш с Реной разговор ночью на веранде. Крэг?

Но Крэг рассмеялся:

– Ах это! Эти слова, – продолжал он, – относятся к Рене. Что импульс, ее и Дома, сделал с ними обоими. Он внес хаос в сердце.

– Значит, имелся в виду не твой импульс любви к Дэйви?

– Ты с ума сошла.

– И не твой импульс принять меня?

– Пиппа, через минуту я…

– Но я должна знать. Должна знать о Рене. Ты ее любишь.

– Нет, – сказал Крэг.

– Значит, любил.

– Нет, – снова сказал он.

– Ты просил ее руки.

– Некоторым образом. После смерти отца… я возвращался в «Падающую Звезду» и подумал, что тоже хотел бы иметь сына… Ну, ты сама все знаешь. Возможно, мне и в голову бы не пришло делать предложение Рене, если бы она не попросила первой. Гнусно с моей стороны, признаю, но это правда. Ты наверняка увидела сама, что потом получилось с Гленом Бертом.

Пиппа помнила, поэтому не могла отрицать. Она беспомощно спросила:

– Почему, Крэг, почему она так вела себя?

– Потому что убегала. Из-за гордости, которой в Рене больше, чем в любом известном мне человеке, и которая стоит на ее пути.

– Убегала?

– От Домрея. Она любила Дома. С первого мгновения, как его увидела… полагаю, в Англии. Потому что Рена избалована и испорчена до мозга костей… да, Пиппа, испорчена… ей захотелось получить его немедленно или, по крайней мере, купить на деньги отца. Старый Франклин не возражал. Ему нравился Дом. – Крэг вытащил трубку. – А кому нет?

– Продолжай, – шептала Пиппа.

– Поэтому они купили «Вершины» и сделали Дома управляющим. – Крэг набил трубку табаком. – Конец известен. Но Харди не уступал Рене в гордости. Он любил ее так же сильно, как она его, но не мог принять благотворительности и не продавался. Итак…

– Итак, Крэг? Упрямство помешало ему просить того, о чем она мечтала, и когда Рена сама…

– Знаю, – ответил Крэг, – потому что был там. Тогда я не обратил внимания… и не очень задумывался позже. Но в конце концов до меня дошло, что для девушки, которая меня торопила… да, Пиппа, торопила… Я задался вопросом «почему?» и пришел к выводу: потому что на самом деле она не хочет и никогда не хотела замуж за меня. Она только хотела сбежать из «Вершин» подальше от Харди. Потому что Харди сказал неслыханное Реной слово: НЕТ.

– «Нет» чему?

– Папиному имению. Всему, что можно купить за папины деньги.

– Но, Крэг, как ты можешь это утверждать?

– Пиппа, говорю же, я сам слышал. Рену сбросила лошадь. Бантик, как помнится. Это произошло после ее обычной ссоры с Харди о верховой езде. Похоже, эти двое всегда будут помешаны на лошадях. Я ехал вместе с ними. Но именно Харди поднял ее, и именно на Домрея она посмотрела и сказала: «Вот так это и будет, верно?» Он отвернулся и покачал головой. Тогда это мне ничего не сказало, но потом, когда она приклеилась ко мне… потом к Глену Берту, я понял, что она от чего-то убегает. Ох уж эта гордость! – Крэг пожал большими плечами.

– Да, но у Дома она тоже была, – лояльно сказала Пиппа, оправдывая Рену.

– Но Харди отбросил ее, когда приехал за ней. А за это мы должны благодарить старого Франклина. Если бы он не изменил завещание… Правда, я часто думаю, он ведь так обожал Рену, почему же…

– Думаю, – сказала Пиппа, – могу объяснить. Она рассказала о последнем дне в комнате дяди Престона и как она описала Дома – упрямого, гордого и решительного. Как позднее, когда она спросила дядю Престона, чем ему помочь, тот ответил: «Ты уже очень много для меня сделала».

– Значит, старик связал их этим завещанием, – задумался Крэг. – Он знал, что Дом не примет наследство и через тысячу лет, поэтому заготовил бомбу. Хотя, думаю, Пиппа, все это могло продолжаться и продолжаться, если бы не жеребец. Знаешь что, я рад, что так произошло с неукротимым, Бобби и всеми прочими. В конце концов, Бобби не стало хуже, у него полно времени в Минте, так что дикарь, можно сказать, сэкономил Рене и Дому эту тысячу лет, – рассмеялся он.

Пиппа задумчиво проговорила:

– Тебе нравится это число? Рупи и Дэйви снова волнуются по поводу заказа на тысячу свечей.

– В гроссах это выглядит действительно безумно, – шутливо признался Крэг. – Извини, что побеспокоил двух наших бухов.

– Рупи не столько обеспокоен, сколько озадачен. По его словам, ты сказал, что всегда хотел только их.

– Иногда я так думал, Пиппа, – печально сказал Крэг. – Мне казалось, что это только для таких людей, как мои родители, помнишь?

– Их любовь была тысячью свечей, – вспомнила Пиппа. Она ждала продолжения.

– Я знал, что первая свеча загорелась в тот день, в поезде. С тех пор новые загорались одна за другой. Но иногда гасли… – он вздохнул, – ты отталкивала меня.

– Ты сам отворачивался, – горячо возразила Пиппа. – Говорил: «никаких обязанностей»… «ничего не меняет»… «успокойся».

– И каждое слово иссушало, убивало меня. Но что еще я мог, зная…

– Зная что, Крэг?

– Что между нами стоит мальчуган. Я люблю его, Пиппа, но…

– Но ты не прав, – тихо сказала она. – Дэйви совсем ни при чем. О, Крэг, с ума сошел?

Так как смуглый человек считал вслух, крепко прижимая ее к себе, пропуская сотни; ведь ему нужно быстрее досчитать до 999.

– Тысяча, Пиппа. Тысяча свечей. Она поверила. Свет был везде.

Примечания

1

Вомбаты – семейство млекопитающих отряда сумчатых. (Здесь и далее примеч. ред.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Реклама на сайте