«Признание в любви»

Салли Уэнтворт Признание в любви

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Жан-Луи устраивал прием в ресторане Эйфелевой башни. В одно прекрасное утро он проснулся знаменитым и сейчас чувствовал, что многие пришли, чтобы еще раз посмотреть на его картину. Она была выставлена тут же в зале, лучшая его работа, которая вызвала восторженные отклики критиков по всей Франции. Совершенно неожиданно Жан-Луи стал модным художником. С ним стремились познакомиться, заказать у него портрет, особенно женщины.

Известность доставляла Жану-Луи немалое удовольствие. Он пригласил сегодня на торжество сливки парижского общества и своих друзей-художников.

Всеобщее любопытство возбуждало объявление Жана-Луи о помолвке с его моделью – случай редкий среди художников, которые обычно легко оставляют своих женщин, как только новая натурщица начинает вдохновлять их.

Картина Жана-Луи висела очень удачно, привлекая всеобщее внимание. Люди любовались ею, не скрывая восхищения. Многие поглядывали в сторону Анжелики, сравнивая портрет с оригиналом. Поначалу девушка испытывала некоторую неловкость, чувствуя на себе любопытные взгляды и слыша бесцеремонные замечания, но постепенно они перестали ее трогать.

– Конечно, он был страстно влюблен в эту женщину, когда рисовал ее. Это сразу чувствуется. Посмотрите, картина просто излучает страсть, – говорила какая-то элегантная дама.

И вновь все взгляды обратились на Анжелику.

Что ж, это был Париж. Конечно, художник мог влюбиться в свою натурщицу. Странно было бы, если бы этого не произошло. Но то, что он собирался жениться на своей модели, – это действительно поражало.

Анжелика слегка встряхнула длинными волосами цвета спелой пшеницы и направилась к группе гостей, которые веселой шумной толпой окружали Жана-Луи. При ее приближении все расступились. Жан-Луи взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. Анжелика видела, как он наслаждается всем, что происходило вокруг. Жан-Луи так долго ждал, чтобы его назвали великим художником! И вот, наконец, его мечта сбылась. Теперь он сам сможет решать, что ему рисовать, сам сможет назначать цену своим работам. А главное – он наконец-то вступил в заветный высший круг богемы. Теперь его задача – укрепить завоеванные позиции.

Жан-Луи обнял Анжелику за тонкую талию и привлек к себе.

– Ты счастлива, дорогая?

– Конечно. Восхитительный вечер. – Ее французский был безупречен, разве что иногда в нем слышался едва уловимый акцент.

– Вы работаете над новым портретом мадемуазель Касте? – спросил кто-то Жана-Луи.

Это «мадемуазель» позабавило Анжелику. Она понимала, что так говорят только потому, что она невеста Жана-Луи, иначе она оставалась бы «моделью».

Жан-Луи порывисто развел руками.

– Конечно. Разве можно не рисовать ее?

Она же необыкновенно хороша! Ее глаза так прекрасны, что я бессилен передать их красоту на холсте.

Анжелика слегка улыбнулась. Последние лучи заходящего солнца освещали ее высокую стройную фигуру, золотили ореол волос. На ней было длинное белое платье, похожее на то, в котором она была изображена на портрете. Тонкая, почти прозрачная материя не скрывала красивых длинных ног. Анжелика казалась ожившим портретом, более прекрасным, чем его копия на полотне.

Подошел лифт, и из него вывалилась новая шумная компания гостей. Они подошли к двери, показали свои приглашения и направились к картине, приветствуя ее создателя восторженными восклицаниями.

– Кажется, я забыл приглашение, но… – услышала Анжелика густой мужской голос. Человек говорил по-французски правильно, но с английским акцентом. Голос затих, и Анжелика представила себе, как мужчина подкупает портье, чтобы войти в зал.

Еще один незваный гость. Таких, как он, здесь уже, наверное, человек двадцать, подумала Анжелика. Она взбежала по лестнице и затерялась в толпе.

Владелец галереи, в которой должна была пройти следующая выставка Жана-Луи, щедро оплатил угощение на сегодняшнем банкете. Вино и шампанское лились рекой. В зале становилось все оживленнее. Сквозь стеклянные стены между металлическими конструкциями башни был виден весь Париж, распростертый внизу. Солнце скрылось за горизонтом. То здесь, то там стали зажигаться огни, пронизывая сумерки, которые окутывали город романтическим флером.

Анжелика стояла с бокалом в руке в тени металлических опор, разглядывая собравшихся. Вечер приближался к своему завершению, скоро самые именитые гости начнут разъезжаться, чтобы успеть посетить другие места. Только друзья Жана-Луи, художники, собирались оставаться до конца, чтобы потом отправиться в какой-нибудь ночной клуб на Монмартре и пить там до утра.

Но у самого Жана-Луи были другие планы на эту ночь.

Гости подходили к Анжелике, приглашали ее присоединиться к общему веселью, но она отказывалась. В центр зала внесли огромный торт, и она услышала, как Жан-Луи позвал ее:

– Анжелика! Анжелика! Где же ты?

Она нехотя сделала шаг вперед. Толпа в ту же минуту расступилась. Все захлопали в ладоши и радостно закричали, подталкивая ее к Жану-Луи. Перед ней замелькало множество лиц. Ей улыбались бородатые художники, их красавицы модели, владельцы художественных салонов и галерей. Некоторых она знала, но большинство собравшихся было ей незнакомо.

Жан-Луи пошел навстречу Анжелике и обнял ее. Он был немного выше своей невесты, худощавый, стройный. Его удлиненное лицо обрамляли довольно длинные, аккуратно подстриженные волосы. Красивый дорогой костюм должен был произвести впечатление на потенциальных заказчиков, убедить их заказывать портреты именно этому художнику. Жан-Луи смотрел на невесту блестящими глазами. В его взгляде было волнение и ожидание. От предстоящей ночи он ожидал многого.

Владелец галереи, спонсор Жана-Луи, вышел вперед и произнес речь. Он поздравил его с успехом последней работы, выразил уверенность, что успех ожидает Жана-Луи и в будущем, обещал свою поддержку. Речь была довольно длинная, но все слушали и аплодировали. Лишь в самом конце оратор вспомнил, что прием устроен по случаю помолвки, галантно наговорил комплиментов красавице невесте и пожелал счастья молодой паре.

Жан-Луи поблагодарил гостей и взял нож, собираясь разрезать торт в форме палитры.

– Одну минуту!

Внезапно раздавшийся голос прозвучал резко и твердо. Не обратить внимания на него было невозможно. Мужчина говорил с английским акцентом. Анжелика узнала голос незваного гостя, который уже слышала у входа в зал.

Из толпы вышел мужчина, высокий, широкоплечий, крепкого телосложения. На вид ему было около тридцати двух – тридцати трех лет. Красивое лицо с твердым подбородком. Безупречный темный костюм. Мужчина явно выделялся среди этого пестрого сборища. Весь его облик выдавал в нем англичанина.

Толпа замерла.

Мужчина встал напротив Анжелики и Жана-Луи и пристально посмотрел на девушку. Ее взгляд не выражал ничего, кроме любопытства. Мужчина нахмурился и повернулся к Жану-Луи.

– Боюсь, эта женщина выдает себя за другую.

Художник недоверчиво засмеялся:

– О чем вы говорите? Анжелика моя невеста. Мы собираемся пожениться.

– В таком случае возникает проблема. – Незнакомец вновь посмотрел на Анжелику. – Дело в том, что она уже помолвлена. Со мной.

ГЛАВА ВТОРАЯ

На минуту воцарилось молчание, а потом толпа сдержанно загудела, как пчелиный рой. Каждый тихонько спешил осведомиться у соседа, что происходит, боясь в то же время пропустить хоть слово из назревающего скандала.

Первым заговорил Жан-Луи. Подозрительно сдвинув брови, он произнес:

– Кто вы? Я не знаю вас.

– Майлоу Кейн. Я англичанин.

– Ты его знаешь? Он говорит правду? – Жан-Луи повернулся к Анжелике.

То же самое сделал и незнакомец. Он так и впился в нее взглядом, будто хотел заглянуть в самую душу.

Анжелика слегка улыбнулась.

– Конечно, нет. Я никогда в жизни не видела его. Может, он сумасшедший? И уж конечно, проник сюда без приглашения. Почему ты не выгонишь его? – Она взяла жениха за руку и улыбнулась ему. – Все ждут. Давай разрежем торт.

– Да, да. Уже пора. – Повернувшись спиной к человеку, который назвал себя Майлоу Кейном, Жан-Луи вонзил нож в торт.

Гости захлопали в ладоши, с готовностью, но несколько разочарованно. Скандала не получилось. Ожидания не оправдались.

Жан-Луи отрезал кусок торта и игриво поднес испачканный кремом палец ко рту Анжелики. Она засмеялась, принимая его игру, и кокетливо лизнула протянутый палец.

– Может быть, вам стоит взглянуть вот на это? – вновь заговорил англичанин.

Разозлившись, Жан-Луи повернулся, чтобы дать знак официантам выдворить незваного гостя, но остановился как вкопанный, увидев протянутую ему фотографию. На черно-белом снимке были двое: мужчина и женщина. Мужчина обнимал женщину за талию, явно гордясь тем, что обладает такой красавицей. Женщина, улыбаясь, смотрела в объектив, но не казалась счастливой. За ее улыбкой крылось какое-то беспокойство. Мужчина на фотографии был Майлоу Кейн, а женщина – Анжелика. В этом не было никакого сомнения.

– А вот еще и это.

Не давая гостям опомниться, Майлоу показал вырезку из газеты. В ней был тот же снимок. Видя, что Жан-Луи не хочет брать фотографию, Кейн бросил ее на торт. Потом он вынул из кармана другие фотографии, на этот раз цветные. На каждой из них был он сам и Анжелика. Кейн бросал их на торт, пока они не покрыли его целиком.

Неожиданно рассвирепев, Жан-Луи проткнул ножом черно-белую фотографию, пригвоздив ее к этому чуду кондитерского искусства.

– Что это? – обратился он к Анжелике.

– Может быть, мы поговорим где-нибудь с глазу на глаз? – быстро сказал Кейн, не давая Анжелике ответить.

– Как вы посмели явиться сюда и устроить сцену сейчас, в такую минуту? – вдруг тихо и угрожающе произнес Жан-Луи. – Вы думаете, меня волнует то, что когда-то Анжелика знала вас? Она моя невеста. А вы… ничто! Это за меня она выходит замуж. Анжелика…

– Нет! – Холодный резкий голос Кейна мгновенно заставил Жана-Луи замолчать. – Эта женщина вовсе не Анжелика Касте. Да и француженка она только наполовину. Ее мать англичанка. – Серые глаза Майлоу наблюдали за Анжеликой. – Ее настоящее имя Пейдж Чендес.

Мужчины повернулись к Анжелике, но она не замечала их взглядов. Она недоуменно смотрела на фотографии, потом медленно подняла одну из них и стала внимательно разглядывать. Снимок был сделан явно какое-то время тому назад. Девушка на нем была совсем юной, в кружевном вечернем платье – фотографировали, вероятно, на вечеринке. Рядом в темном вечернем костюме стоял Майлоу Кейн. Он непринужденно улыбался, а в его спутнице чувствовалось какое-то напряжение.

Вдруг Анжелика резко отбросила фотографии, как будто обожглась.

– Жан-Луи! – Она прильнула к нему в полной растерянности. – Я не понимаю. Откуда взялись эти фотографии? Я не знаю этого человека.

– Но ты должна его знать. – Жан-Луи смотрел на нее, и веря, и не веря ее словам.

– Говорю тебе, я не знаю. Поверь мне. Это какое-то недоразумение. Пусть он уйдет. Выгони его.

Жан-Луи повернулся, готовый к схватке. Но англичанин тоже расправил плечи. Он был выше, крепче, а его взгляд остановил бы любого. К тому же Жан-Луи вспомнил, что среди его гостей есть журналисты, а также богатые и влиятельные люди, которые необходимы ему, чтобы продолжать успешно делать карьеру. Скандал в публичном месте мог оказаться губительным. Особенно, если Кейн говорит правду. Жану-Луи грозило остаться в дураках.

– Может быть, все-таки поговорим? – снова предложил Кейн. – Например, в кабинете управляющего рестораном? – И он рукой указал на дверь.

Толпа вокруг них расступилась. Жан-Луи взял Анжелику за руку и раздраженно потащил к кабинету. Майлоу Кейн собрал фотографии и последовал за ними.

Управляющий попробовал было возражать, но, внимательно посмотрев на лица вошедших, предпочел удалиться. Дверь он оставил приоткрытой, но Кейн, слегка улыбнувшись, плотно закрыл ее и на минуту прислонился к ней.

– В чем дело? – сердито спросил Жан-Луи. – Чего вы хотите?

Кейн выпрямился и засунул руки в карманы, мрачно глядя на Анжелику.

– Я хочу, чтобы Пейдж признала, что мы были помолвлены. И хочу услышать объяснение. Хочу знать, почему она исчезла. Почему ей взбрело в голову оставить семью, друзей и… меня?

Англичанин старался говорить, не повышая голоса и не давая воли чувствам. Но Анжелика тоже с трудом сдерживала гнев под маской холодной бесстрастности.

– Вы ошибаетесь, – бросила она. – Я вас не знаю. Вы меня с кем-то путаете, с кем-то, кто очень похож на меня.

Кейн шагнул к ней.

– Любой человек, видевший эти фотографии, не усомнится, что на них ты.

– Нет, вы ошибаетесь! На них молодая девушка, гораздо моложе меня.

– Но эти снимки сделаны несколько раньше, до твоего побега. Почему ты так поступила? Почему ушла?

Кейн приблизился к ней. Он весь напрягся. Руки в карманах сжались в кулаки.

Анжелика испугалась его взгляда и отступила.

– Говорю вам, вы ошибаетесь. Меня зовут Анжелика Касте. Я француженка. Спросите Жана-Луи. Он подтвердит.

Не обращая внимания на эти слова, как будто ее жениха просто не было в комнате, Кейн взял ее за руку.

– Есть несколько способов доказать правдивость моих слов.

– Что вы имеете в виду? Как это можно доказать? – спросил Жан-Луи.

– У Пейдж Чендес был довольно заметный круглый шрам. В детстве она упала с велосипеда. Он вот здесь, на левом плече… – Кейн рывком притянул Анжелику к себе и сдернул рукав с плеча.

Анжелика вскрикнула, а Жан-Луи схватил Кейна, чтобы оттащить его в сторону. И тут же оба застыли, глядя на плечо девушки. Первым очнулся Майлоу.

– Ну и ну! Как… удачно! – засмеялся он. – Божья коровка. Славная, толстенькая, круглая божья коровка. Интересно, когда это ты сделала татуировку?

– Она всегда у нее была, – ответил Жан-Луи. – По крайней мере, сколько я ее знаю.

– А точнее? Сколько времени?

– Несколько месяцев.

– Пейдж Чендес исчезла больше года назад.

– Я не та женщина, которую вы знали, – зло сказала Анжелика, поднимая рукав. – Вы, должно быть, сошли с ума. Повторяю еще раз: я вас не знаю и никогда прежде не встречала. Почему бы вам не уйти, не оставить нас?

– Так ты отрицаешь, что ты Пейдж Чендес?

– Сколько раз можно повторять одно и то же?

– В таком случае ты не будешь возражать против того, чтобы проверить отпечатки пальцев, не правда ли? – тихо спросил Кейн.

– Отпечатки пальцев? – в недоумении переспросила Анжелика.

– Да. Они не солгут. Их не спрячешь.

В дверь постучали, и вошел владелец художественной галереи.

– Жан-Луи, тебя ищет американка, миллионерша. Она хочет заказать тебе свой портрет, но только если ты сделаешь это немедленно; до того, как она уедет в Штаты.

– О Боже! – Жан-Луи потер лоб. – Ну и ночка! – Он повернулся к Анжелике: – Разберись со всем этим сама. Мне-то наплевать, знала ты его прежде или нет. Прошу тебя, покончи с этим.

Он направился к двери, но Анжелика схватила его за руку.

– Подожди! Ты не можешь оставить меня одну с ним.

– За дверью около двухсот человек. Просто крикни, если тебе понадобится помощь, – нетерпеливо ответил Жан-Луи, высвобождая руку.

– Нет, я пойду с тобой.

Стоило Анжелике шагнуть за ним, как Кейн крепко схватил ее за руку.

– Нет-нет. Ты должна еще многое объяснить. – Он захлопнул дверь и преградил ей путь.

– В какую игру вы играете? – спросила Анжелика, потирая запястье.

– Теперь, когда мы одни, я задам тот же самый вопрос. В какую игру играешь ты, Пейдж?

– Не называйте меня так! Меня зовут Анжелика.

– Хватит! – зло сказал Кейн. – Ты прекрасно знаешь, кто ты на самом деле. И знаешь, черт возьми, что обещала выйти за меня замуж. Почему ты так поступила? Почему?

Анжелика попыталась закрыть руками уши, чтобы не слышать его вопросов, но Кейн опять сжал ее запястье.

– Неужели ты не понимаешь, что наделала? Исчезнуть, не сказав никому ни слова… За неделю до свадьбы! Мы обыскали всю страну, но нашли только твою машину. Пустую, брошенную. Я думал, что ты…

– Перестаньте! – закричала Анжелика. – Не кричите на меня. От крика у меня раскалывается голова. – Кейн отпустил ее. Она подняла руки и, закрыв глаза, прислонясь к стене, стала потирать виски.

– С тобой все в порядке? Хочешь воды? – спросил Кейн, какое-то время понаблюдав за ней.

– Нет, нет. Спасибо. Все пройдет. Мне надо успокоиться.

– У тебя часто болит голова?

– Теперь не очень. Иногда по ночам… – Она запнулась, вдруг поняв, что разоткровенничалась с чужим человеком.

– Иногда по ночам? – переспросил он. – Ночью у тебя болит голова?

– Это неважно. Просто плохие сны.

Кейн наклонился к девушке, внимательно глядя ей в лицо.

– Что тебе снится?

Анжелика выпрямилась, удивленно посмотрела на него и презрительно засмеялась:

– Вы спрашиваете, что мне снится? Вы и вправду сумасшедший!

– Я? Возможно. – Кейн внезапно перешел на английский. – У меня твой паспорт. Хочешь взглянуть?

Что-то мелькнуло в ее взгляде… и снова пропало.

– Я вас не понимаю, – сказала Анжелика.

– А мне кажется, понимаешь. – Кейн вынул из кармана паспорт в красной обложке, открыл его и показал фотографию. – Этот снимок был сделан за несколько недель до твоего исчезновения. Фотография понадобилась, потому что мы собирались провести медовый месяц в Америке.

Кейн говорил по-английски, но Анжелика никак не реагировала. Тогда он бросил ей паспорт. Она неохотно взяла его и посмотрела на фотографию. Девушка на ней даже не пыталась улыбнуться и смотрела в объектив как бы нехотя.

– Почитай, – сказал Кейн, – там описаны все твои приметы, вплоть до шрама на плече.

– Я не читаю по-английски.

– Ерунда! Хватит притворяться, Пейдж.

Он хотел было схватить ее, но она уронила паспорт и испуганно отпрянула назад.

– Нет! Пожалуйста! Я не знаю, не знаю вас. Мне жаль, но я не знаю. Пожалуйста, оставьте меня.

Кейн, видя состояние Анжелики, взял себя в руки. Он снова заговорил по-французски:

– Извини, я не хотел испугать тебя. Но ты должна перестать лгать мне, Пейдж.

– Я не лгу вам.

Серые глаза Кейна снова потемнели от гнева, но он сдержался.

– Допустим. Я знаю, как тебя зовут. Но я хочу, чтобы ты сказала мне, где ты родилась, сколько тебе лет, рассказала о своей семье, о работе, обо всем.

Она поморщилась.

– С какой стати я должна это делать?

– Чтобы раз и навсегда убедить меня, что я не прав.

Девушка вспыхнула.

– Почему я должна убеждать вас? Это вы высказываете какие-то дурацкие обвинения. – Она упрямо сжала губы. – Нет, я не буду этого делать.

– В таком случае я не уйду с твоей дороги, стану твоей тенью, не оставлю тебя в покое, пока ты не признаешься, что ты Пейдж Чендес.

Кейн говорил спокойно, но в его голосе явно слышалась угроза.

– Ну, хорошо. – Анжелика пожала плечами. – Мне двадцать три года. Я родилась в Нормандии.

– В самом деле? Где именно?

– В Лизьё.

– Я хорошо знаю те места. Где ты жила?

– Мы уехали оттуда, когда я была совсем маленькой. Я не помню.

– И ты никогда больше туда не возвращалась?

– Нет.

– Кто это – «мы»?

– Моя семья, я думаю, – нахмурилась Анжелика.

– Думаешь? Но ты не знаешь?

– Конечно, знаю, – сказала она раздраженно. – Моя семья, мои родители.

– А где твои родители сейчас?

В прекрасных глазах Анжелики мелькнуло затравленное выражение.

– Они умерли. Да, они умерли.

– А у тебя есть братья или сестры? Дяди? Тети?

– Нет. Никого. – Она медленно покачала, – головой. – Я не пом… – Она резко оборвала себя. Встряхнула головой. – Только Жан-Луи. Я собираюсь выйти за него замуж.

– Ты так странно говоришь… – Кейн смотрел на нее, сдвинув брови. – А где ты училась?

Смятение отразилось на ее лице.

– То там, то здесь… Везде понемногу. Теперь я живу в Париже.

– С Жаном-Луи?

– Нет. У меня есть своя комната, – ответила девушка с холодным достоинством.

Напряжение Кейна немного ослабело.

– Ты ходила в школу здесь, в Париже?

Анжелика, казалось, ухватилась за это предположение.

– Да, да, здесь.

– В какую? В каком округе?

Анжелика возбужденно заметалась по комнате.

– Я училась в разных школах.

– Но как они назывались?

– Не помню. – Разъяренная, она остановилась перед Кейном. – Выпустите меня отсюда. Я хочу вернуться к гостям.

Англичанин не шелохнулся, по-прежнему закрывая собой дверь.

– Что ж, тогда расскажи мне о своей работе. Чем ты занимаешься?

Теперь она отвечала без колебаний.

– Я работаю в «Мартине-рыбаке».

– Что это такое?

– Большой ресторан, где можно поесть и потанцевать. На улице Виктора Гюго.

Его лицо словно застыло.

– Так ты танцуешь в ресторане?

– Нет. – Анжелика удивленно посмотрела на Майлоу. – Я официантка. Там я и встретилась с Жаном-Луи. Он пришел туда рисовать.

– Понятно. И давно ты там работаешь?

Она пожала плечами.

– Десять… одиннадцать месяцев.

– А что ты делала до этого?

– Искала работу, – неуверенно ответила Анжелика.

– Сколько времени?

– Не знаю… Несколько недель. После… – Она осеклась.

– После? После чего?

– После болезни, – медленно произнесла Анжелика и рукой коснулась головы.

– Ты болела? – очень тихо спросил Майлоу.

– Да. Мне сказали, я попала в аварию.

– Кто сказал?

– Врачи в больнице.

– А сама ты разве ничего не помнишь?

– Нет, не помню. – Она выпрямилась и раздраженно объявила: – Ну вот, я рассказала все, что вы хотели знать. Теперь оставьте меня в покое. Вы и так испортили мне праздник.

Кейн вынул из кармана газетную вырезку.

– Еще немного. Я хочу, чтобы ты прочитала вот это.

Анжелика нехотя взяла вырезку, взглянула на нее и тут же вернула Кейну.

– Она на английском.

– Я тебе переведу. Эта заметка посвящена нашей помолвке. В ней говорится, что наш брак скрепит деловое партнерство наших семей, которое длится уже более двухсот лет. Сейчас фирму «Кейн и Чендес» возглавляет Майлоу Кейн, прямой потомок одного из ее основателей. – Кейн посмотрел на Анжелику, чтобы удостовериться, что она понимает, о ком идет речь. Но лицо ее ничего не выражало, и он продолжил: – Половина компании до сих пор принадлежит семейству Чендес. С 1983 года, после смерти главы семейства Джорджа Чендеса, акциями распоряжалась его дочь. Она вышла замуж за француза. Но их брак оказался непрочным, и теперь той частью компании, которая принадлежит Чендесам, владеет внучка Джорджа – мисс Пейдж Чендес.

Кейн свернул вырезку и выжидающе посмотрел на Анжелику. Но его рассказ, казалось, не заинтересовал девушку.

– Зачем вы мне все это рассказываете? Странный способ объявлять о помолвке. У вас, англичан, такая скучная светская хроника!

– Но это сообщалось не в светской хронике, а в экономическом приложении.

Она рассмеялась, взглянув на Кейна почти с жалостью.

– Значит, вот чем была ваша помолвка – деловой сделкой. Понимаю. Здесь во Франции такое тоже случается среди богачей. Неудивительно, что вы стремитесь найти свою невесту. Пустяки ли – потерять такое состояние, выпустить из рук такую власть!

– Ты так думаешь?

– Не все ли вам равно, что я думаю? Я для вас никто.

– Наоборот. Ты для меня значишь невероятно много. – Голос Кейна потеплел.

– Как это может быть? – улыбнулась Анжелика. – Вы никогда прежде не видели меня.

– Так ты поэтому убежала? – продолжил Кейн. – Думала, что ты мне безразлична, что меня интересует только компания? Как ты ошибалась, Пейдж! Ты очень дорога мне.

Она медленно подняла на него глаза, потом насмешливо улыбнулась:

– Я всегда знала, что англичане холодны как рыбы, а теперь понимаю, почему.

Губы Майлоу крепко сжались. Помолчав, он с трудом выговорил:

– Мне кажется, придуманное тобой наказание слишком жестоко, тем более что преступление существует только в твоем воображении, Пейдж.

Тень набежала на лицо девушки.

– Не называйте меня так. Вы попусту тратите время. Сколько раз вам говорить? Вы ошиблись.

В комнату вошел Жан-Луи.

– Вы все еще выясняете отношения?

– Вы читаете по-английски, месье Лене? – спросил Кейн и протянул Жану-Луи ту же вырезку.

– Вы хотите сказать, что речь идет об Анжелике? – спросил Жан-Луи с удивлением, прочитав заметку.

– Я уверен в этом.

– Если он говорит правду, дорогая, то ты, должно быть, очень богата. Она ведь богата… эта… – Жан-Луи заглянул в газету, – эта Пейдж Чендес?

– Очень.

Жан-Луи помолчал, обдумывая прочитанное, потом спросил:

– Неужели это возможно, Анжелика? Неужели ты и есть та женщина?

– Нет, – твердо ответила Анжелика.

– Я расспрашивал ее о прошлом, но она, насколько я понял, мало что помнит. Сказала, что попала в аварию.

– Это правда, – тут же согласился Жан-Луи. – Она никогда не рассказывала мне о своем прошлом, о своей семье. Я незнаком ни с одним человеком, кто бы знал ее до нашей встречи. – Он подошел к Анжелике. – Если ты на самом деле Пейдж Чендес, дорогая, то, я думаю, будет только справедливо, если ты заявишь о своих правах на наследство.

Взгляд ее зеленых глаз стал холодным.

– Что ты такое говоришь?

Жан-Луи развел руками.

– Может быть, ты права. Может быть, он ошибается, но…

– Да, он ошибается, – резко прервала его Анжелика.

– Я хотел бы поговорить со своей невестой наедине, – обратился Жан-Луи к Кейну.

Минуту англичанин колебался, но потом кивнул:

– Ну что ж, хорошо.

Когда они остались одни, Жан-Луи сказал, взяв руку Анжелики в свою:

– Я согласился нарисовать портрет американки. Время не терпит. Завтра я отправляюсь с ней в Монпелье, где она будет гостить у друзей и позировать мне. Работа займет не менее трех недель. Я не могу взять тебя с собой.

– И что же?

– Послушай, Анжелика. Ты никогда не рассказывала мне о своем прошлом. Может быть, ты и вправду эта молодая англичанка? Кейн, кажется, уверен в этом. Но даже если это не так, зачем тебе отказываться от денег?

– Мне не нужны деньги. Я не хочу быть богатой. Я всего лишь хочу быть твоей женой и твоей моделью.

– Да, да. Все так и будет. Но лучше быть богатой, чем бедной. Только подумай, что мы могли бы сделать, имея эти деньги. Расплатились бы с галереей, и я мог бы свободно выставлять свои работы. Мог бы рисовать то, что хочу, а не выполнять чужие заказы. Мог бы…

Зеленые глаза Анжелики словно заледенели.

– Ты мог бы всегда носить костюмы от Армани, – язвительно прервала она его, – ходить на приемы, целыми днями пить шампанское. Мог бы иметь дом на Таити и квартиру в Нью-Йорке. Мог бы путешествовать и постоянно общаться с этой красивой богатой публикой, которой так восхищаешься.

– А что тут плохого? Большой талант нужно лелеять. Тебе должно быть приятно, что ты сможешь создать мне условия для свободного творчества.

– Приятно? – насмешливо переспросила она. – Приятно, что ты рисуешь других женщин? Что они вьются вокруг тебя?

– О, дорогая! Да ты ревнуешь! Тебе кажется, что, если мы будем богаты, я стану флиртовать с другими женщинами. Но ты ведь знаешь, что у меня никого не было с тех пор, как я встретил тебя. Я полюбил тебя с первого взгляда. Я твой раб. Я пыль под твоими прелестными ножками, – он стал целовать ее шею, губы, глаза. – Я боготворю тебя. Готов отдать за тебя жизнь. Я так ослеплен твоей красотой, что и смотреть не могу на других женщин. Я ненавижу эту американку за то, что из-за нее покидаю тебя. Но мне необходимо это сделать. И ты это знаешь. Вот если бы у нас были деньги, я всегда был бы с тобой.

Прикрыв глаза, Анжелика слушала, как лился этот поток комплиментов, а в ушах у нее звучали слова англичанина: «Ты очень дорога мне». Какие разные люди! Один – холодный, сдержанный, другой – пылкий, не стесняющийся проявлять свои чувства… И использовать свое обаяние, чтобы заставить ее сделать то, что он хочет…

– Чтобы быть великим художником, ты должен много работать, – сказала Анжелика, неожиданно отталкивая от себя Жана-Луи.

– Разве я мало работал последние десять лет? – с горячностью воскликнул он.

– Конечно, нет. Наконец-то ты стал знаменит. Без чьей-либо помощи. Тебе не понадобились чужие деньги. Если захочешь, ты достигнешь всего собственными силами. Разве такой путь не даст тебе гораздо больше удовлетворения?

Жан-Луи начал злиться.

– Мне понадобится, по крайней мере, пять лет, а то и больше, чтобы достичь той творческой свободы, к которой я стремлюсь. Но если бы ты могла получить деньги этой женщины, то я обрел бы свободу сейчас же. Неужели ты настолько эгоистична, что лишишь меня такой возможности, а мир – моего таланта?

– Я была счастлива с тобой, хотя у нас не было больших денег, – сказала она с горечью.

– Но с деньгами мы станем еще счастливее.

– Нет. Деньги приносят лишь несчастье. Я не хочу этого, Жан-Луи.

– Если ты меня любишь, – упорствовал Жан-Луи, – ты поедешь с Кейном и попытаешься заполучить для нас эти деньги.

В мечтах ему уже рисовались в розовых красках и желанная свобода, и его будущее.

– Что ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я взяла эти деньги, даже если я не та женщина, за которую он меня принимает?

– А почему нет? Зачем отказываться, если тебе их предлагают?

Холодно глядя на него, Анжелика сказала:

– О, Жан-Луи! Я думала, ты другой, а ты такой же, как все. Я думала, ты честен по крайней мере по отношению к своему искусству, но даже в этом я ошиблась.

Он нетерпеливо махнул рукой.

– Ты глупышка, Анжелика. Мне нужны деньги, чтобы посвятить себя искусству. Не ужели ты этого не видишь?

Анжелика, не отвечая, пристально смотрела ему в глаза. Жан-Луи не выдержал и первым отвел взгляд. Потом открыл дверь и позвал:

– Кейн!

Англичанин вернулся в комнату.

– Итак?..

– Анжелика сказала мне, что не помнит, что было с ней до аварии. Вполне вероятно, что она именно та женщина, которую вы ищете.

– В таком случае мне необходимо вернуться с ней в Англию. – Кейн посмотрел на них обоих.

– Хорошо. Она поедет.

– Ты хочешь ехать? – спросил Кейн, глядя прямо в глаза Анжелике.

Мгновение поколебавшись, она кивнула. Лицо ее, казалось, застыло.

– Да.

– Вспомнив прежнюю жизнь, ты, возможно, захочешь вернуться к ней, – осторожно добавил Майлоу.

Глаза ее полыхнули огнем.

– Вы хотите сказать, снова оказаться помолвленной с вами?

Жан-Луи засмеялся.

– Как только вопрос будет решен, Анжелика вернется ко мне во Францию. – Он по-хозяйски обнял ее за плечи и наклонился поцеловать в шею. Анжелика не шелохнулась.

Кейн оставался спокоен.

– Хорошо, но, если она решит остаться, вы не будете чинить ей препятствий. Вы предоставите Пейдж свободу.

– Пейдж может делать все, что хочет, – сказал Жан-Луи с холодной улыбкой. – Но я уверен, что Анжелика поспешит ко мне.

Это был явный вызов, и Кейн спокойно принял его.

– Посмотрим. – Он повернулся к Анжелике. – Где ты живешь?

Она назвала адрес.

– Завтра в десять утра я заеду за тобой. Будь готова. – Кивнув, он вышел из комнаты.

Жан-Луи обнял Анжелику.

– Мы будем богаты, дорогая. А еще у нас будет сегодняшняя ночь, о которой мы мечтали.

– Если ты надеешься, что я лягу с тобой в постель после всего, что произошло, ты просто сумасшедший! – Оттолкнув Жана-Луи, Анжелика тоже вышла из комнаты.

На следующее утро ровно в десять часов длинная блестящая машина с британскими номерами остановилась у двери ее дома. Анжелика слышала звонок в дверь, но долго не открывала, надеясь, что регулировщик движения оштрафует Майлоу Кейна за нарушение парковки и ему придется уехать без нее. Но когда звонок зазвонил в третий раз, пришлось открыть.

– Ты готова? – Она кивнула. – У тебя только один чемодан?

– Да. Я не собираюсь задерживаться, – холодно ответила она.

Парижские улицы были запружены машинами, так что от Майлоу требовалось полное внимание. До вокзала они ехали молча. Через некоторое время поезд уже нес их через Ла-Манш в Англию. Они сидели в купе напротив друг друга. Другие пассажиры были только в дальнем конце вагона.

– Ты говорила, что попала в аварию, – напомнил Майлоу. – Что это была за авария?

Глаза Анжелики затуманились.

– Не помню. Я знаю только то, что мне рассказывали.

– А что тебе рассказывали?

Она поколебалась, потом медленно произнесла:

– Я была в автобусе, когда в него врезался огромный грузовик. Автобус загорелся. Большинство пассажиров спасли, только двое погибли. Все это мне рассказали, когда я очнулась в больнице.

– Ты была сильно ранена?

– Нет. Синяк на плече и большая шишка на голове.

– Откуда в больнице узнали твое имя?

– У меня в кармане нашли клочок бумаги. На нем было написано: Анжелика Касте, родилась в Лизьё и дата рождения.

– И больше ничего?

– Были еще какие-то цифры и слова, но они мне ни о чем не говорили.

– Эта записка цела?

– Возможно, где-нибудь лежит.

– Ты не взяла ее с собой?

– Нет. А зачем?

Кейн наклонился и вгляделся в ее лицо.

– Ты можешь вспомнить хоть что-нибудь о своей жизни до аварии?

– Иногда ночью… – в глазах у нее мелькнула тревога, – во сне… я вижу места, которые, как мне кажется, я знаю. Но утром… – она развела руками, – все исчезает.

– А люди тебе никогда не снятся?

Ее губы дрогнули в иронической усмешке.

– Нет, англичанин, вы мне никогда не снитесь.

– Послушай, – сказал он через минуту, – какое-то время нам предстоит пробыть друг с другом. Я знаю, ты на меня злишься, но давай попытаемся хотя бы быть вежливыми.

– Что вы хотите?

– Например, ты могла бы называть меня по имени вместо «англичанин».

– Хорошо, месье Кейн.

– Меня зовут Майлоу.

– Не уверена, что мне нравится это имя.

– Я тоже от него не в восторге. Но боюсь, это огорчит маму, если я попытаюсь изменить его.

– У вас есть мама?

– Как у большинства людей.

– Разве? – Она вся напряглась.

– Извини. – Он взял ее руку. – Ты не хочешь рассказать мне о своей семье? Ведь у тебя есть семья, Пейдж.

Итак, несмотря ни на что, он убежден, что она была его подружкой и что потеряла память, подумала Анжелика.

– Вы всегда будете так меня называть? – вздохнула она.

– Тебя так зовут.

– И вы хотите, чтобы я тоже называла вас по имени?

– Да.

Вдруг она рассердилась.

– Почему я должна быть вежлива с тем, кто перевернул мою жизнь, испортил вечер в честь моей помолвки, увез меня от моего жениха? Вы глупец, если думаете…

– Нет. Я возвращаю тебе прежнюю жизнь, – прервал ее Майлоу. – Ты имеешь на это право. Даже если решишь отказаться от нее, пусть это будет твой собственный выбор.

Эти слова застигли Анжелику врасплох. Она долго смотрела на Майлоу и вдруг осознала, что он говорит с ней по-английски.

В тот же момент и Майлоу заметил это и широко раскрыл глаза.

– Ты поняла, правда? Правда?

– А как ты узнал, где меня искать? – спросила Пейдж тоже на чистом английском.

– Мне помог портрет. Я увидел его в журнале по искусству. Там же сообщалось о твоей помолвке. – Майлоу откинулся назад и заглянул ей в лицо. – Твои глаза я узнаю где угодно.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Почему ты мне лгала? – Лицо Майлоу было мрачно.

Пейдж пожала плечами:

– Да потому, что не хотела возвращаться вместе с тобой.

– Так ты все это время знала, кто ты! Твоя амнезия – просто притворство. Боже! Пейдж, – если ты…

– Нет! – Она прервала его, не обращая внимания на гнев, который Майлоу едва сдерживал. – Женщина, которую ты знал, больше не существует. Но вчера, как только увидела фотографии, я поняла, что ты говоришь правду, что ты и я были… как-то связаны. Конечно, я узнала себя на снимках. – Ее лицо омрачилось. – Но… испугалась. Сейчас я довольна своей жизнью. Зачем мне выяснять, что было в прошлом, которое больше ничего не значит для меня? – Она посмотрела ему в глаза. – Зачем мне стараться вспомнить тебя? – Отвернувшись, она снова пожала плечами. – Вот поэтому я и притворилась, что не знаю английского. Я надеялась убедить тебя, что ты ошибся. Надеялась, что ты уедешь.

– Я так легко не сдаюсь.

– Я бы не поехала с тобой, если бы не Жан-Луи.

– Скорее, его жадность.

Пейдж сердито взглянула на Майлоу:

– Разве ты понимаешь, что значит не иметь денег, англичанин? У тебя-то их всегда было достаточно.

Майлоу пристально посмотрел на девушку.

– Откуда ты знаешь?

Она рассмеялась.

– Да ты сам сказал, когда читал мне ту вырезку из газеты. Сказал, что наши семьи владеют компанией и что я очень богата. Значит, компания процветающая. Поэтому я еще раз спрашиваю: разве ты знаешь, что такое бедность и голод? Разве знаешь, каково это – торговать своим искусством, чтобы заработать на жизнь, как это вынужден делать Жан-Луи?

– Пусть я никогда не голодал. Но я никогда и не заставлял женщину делать что-то, чего ей не хотелось, чтобы добыть мне денег.

Пейдж с усмешкой подняла брови.

– Никогда? А что же ты сейчас делаешь? Разве не используешь меня точно так же, как Жан-Луи?

– Каким образом?

– Ты говоришь, что мы помолвлены. Если мы поженимся, ты станешь единственным владельцем всех акций, всей компании, не так ли?

– Но наша помолвка вовсе не была деловым соглашением, – ответил Майлоу, спокойно выдержав подозрительный взгляд Пейдж. Чувствуя, что она не верит ему, он добавил: – Но сейчас это неважно. Ты ведь отдашь все деньги Жану-Луи.

– А. если и так? – Голос Пейдж прозвучал воинственно.

– Это твои деньги. Делай с ними что хочешь, – пожал плечами Майлоу.

Поезд вошел в туннель, и они на минуту замолчали, привыкая к искусственному свету. Пейдж думала, как много изменилось в ее жизни за последние сутки.

– Хочешь, я расскажу тебе о твоей семье? – спросил Майлоу.

– Нет, – вздохнула Пейдж, – но я вижу, ты так решил. Что ж, я тебя слушаю.

– Я уже говорил, что мать у тебя англичанка, а отец француз. У тебя двойное гражданство и два паспорта. Когда ты сбежала, то воспользовалась французским паспортом. Ты знаешь оба языка. На этом настоял твой отец. Но когда родители разошлись и мать снова вышла замуж, тебя отправили к бабушке. Она сделала все, чтобы ты получила хорошее образование и…

– Почему? – прервала его Пейдж – Почему я не осталась с матерью или с отцом?

Майлоу помолчал немного, потом произнес как-то подчеркнуто невыразительно:

– У каждого из них появилась новая семья. Бабушка решила, что тебе будет лучше с ней.

– И родители не протестовали? Им было все равно?

Майлоу ожидал услышать в ее голосе боль и обиду, но в нем не было ничего, кроме любопытства.

– Твоя мать вышла замуж за аргентинца и уехала с ним. Отец вернулся во Францию. Ни один из родителей не мог взять тебя с собой. А у твоей бабушки очень сильный характер. И если она что-то решила, то переубедить ее невозможно.

– Ну, смогли бы, если бы захотели, если бы действительно любили меня.

– Все не так просто, Пейдж.

– А жизнь редко бывает простой. Что ж, продолжай!

– Ты жила у бабушки в ее доме в Ланкашире до окончания школы. Потом она повезла тебя путешествовать по Индии и вообще по Азии. Это путешествие длилось почти год. Когда вы вернулись в Англию, она поселила тебя в Лондоне. Вот тогда и начался наш роман.

– А раньше мы не встречались? – с удивлением спросила Пейдж.

– Встречались. Много раз. До развода твоих родителей. Тогда я считал тебя еще ребенком, а потом мы несколько лет не виделись.

– Сколько же тебе лет?

– Тридцать два.

– А мне?

– Двадцать один. Почти двадцать два. В следующем месяце, семнадцатого числа, у тебя день рождения.

– А когда ты стал ухаживать за мной?

– Ты вернулась в Лондон около двух лет назад.

– Мне было всего девятнадцать? Наверно, мне не хватало отца, поэтому я и предпочла мужчину в таком возрасте. Скажи мне, я по уши влюбилась в тебя?

Она явно подтрунивала над ним, но он сделал вид, что не замечает этого.

– Возможно, однажды ты сама вспомнишь.

– А мои любящие родители? Они живы?

– Мать жива, она по-прежнему в Аргентине.

– И владеет половиной компании… Как ты назвал ее? «Чендес и Кейн»?

– «Кейн и Чендес». Нет, после второго замужества все акции, которые она унаследовала, перешли к тебе. На этом настояла твоя бабушка.

– Ну и бабушка! – Пейдж улыбнулась. – Но ты не рассказал об отце. Что произошло с ним?

– Думаю, он умер. Несколько лет тому назад у него был тяжелый сердечный приступ.

Неожиданно поезд вырвался из туннеля, и солнечный свет залил купе. Пейдж несколько минут смотрела в окно, любуясь пейзажами Кента. Потом повернулась к Майлоу:

– И это все? Все, что ты хотел рассказать мне о моей знаменитой семье?

– Да, – кивнул он.

– Итак, у меня есть мать и, вероятно, отчим, которые живут в Аргентине. Есть бабушка. И все?

– Думаю, со стороны отца у тебя тоже есть родственники. Двоюродные братья и сестры, возможно. А в Лондоне у тебя есть тетки и кузины по материнской линии. Боюсь, мы оба представляем не слишком плодовитые ветви наших семей.

– Когда я выйду замуж за Жана-Луи, у нас будет по крайней мере шестеро детей, – вызывающе сказала Пейдж.

– А как относится Жан-Луи к твоим планам?

Пейдж улыбнулась.

– Жан-Луи – вполне земной человек. Он любит воздух и солнце. Цвет и свет. Он не такой, как ты. – Она пристально посмотрела на Майлоу. – Ты замкнутый, серый, бесцветный. У тебя нет и намека на воображение.

К удивлению Пейдж, Майлоу рассмеялся, наверное впервые после их встречи. Тем временем поезд прибыл в Лондон.

– Куда мы едем? – спросила Пейдж, садясь в такси.

– К тебе домой.

– Ко мне? У меня есть дом?

– Да. В Челси.

Старый дом из потемневшего от времени и непогоды кирпича, с окрашенной по моде черной входной дверью стоял на тихой зеленой улочке, ведущей к набережной Темзы. Дом выглядел очень солидно, очень добропорядочно.

Пейдж, выйдя из машины, огляделась вокруг с явной неприязнью. Майлоу вынул из кармана связку ключей и открыл дверь.

– У тебя ключи от моей квартиры?

– Ты оставила их, когда… ушла.

Майлоу пропустил ее вперед, Пейдж вошла в холл и оказалась перед двумя дверями. На левой двери была буква «А» и табличка «Мистер и миссис Дэвисон». На двери справа – буква «Б», но без имени на табличке. Майлоу отпер правую дверь и снова пропустил Пейдж вперед.

Чувствуя, что за ней наблюдают, девушка толкнула дверь. Из прихожей внутрь квартиры вел коридор, на стенах которого висели гравюры девятнадцатого века. На полу лежал ковер. В теплом воздухе слегка пахло воском от свеженатертого паркета. Нигде ни пылинки. Не похоже, что дом стоял пустой почти год.

Пейдж медленно подошла к ближайшей двери, открыла ее и вошла в гостиную. Довольно большая комната была выдержана в кремовом и бледно-зеленом тонах: толстый ковер, тяжелые занавеси, даже картины в деревянных рамах. Казалось, этой комнатой мало пользовались. В книжном шкафу стояли книги в шикарных кожаных переплетах, но было не похоже, чтобы их когда-нибудь читали. Из гостиной Пейдж прошла в кабинет, в глубине которого обнаружила телевизор и музыкальный центр. Пожалуй, только они и напоминали о современной жизни. Следующая комната была столовой. В ней стояли старинный обеденный стол и шесть стульев. Затем она заглянула в кухню, обставленную в псевдодеревенском духе, со множеством шкафчиков.

В задней части квартиры располагалась просторная спальня, окно которой выходило в сад. Пейдж увидела широкую кровать, туалетный столик и несколько платяных шкафов. Она постояла, осматривая комнату, потом открыла дверцу шкафа и взглянула на одежду. В большинстве своем это были строгие, хорошо сшитые костюмы с прямыми юбками и жакетами и – в дополнение к ним – шелковые блузки с длинными рукавами неяркой расцветки. Пейдж с раздражением сорвала наряды с вешалок и швырнула на кровать. Конечно, девушка может носить и такую одежду, тем более что вещи, безусловно, дорогие, но до чего же они скучны!

– Ты должен признать, что ошибся! – убежденно произнесла она, поворачиваясь к Майлоу. – Ничто не заставило бы меня надеть на себя такое.

Губы Майлоу чуть-чуть дрогнули в улыбке.

– Уверяю тебя, ты надевала и была очень привлекательна.

– Не верю. Даже монахиня не могла бы хорошо выглядеть в этой… – от злости Пейдж не находила слов, – в этой униформе!

– Что ж, думаю, у тебя есть хороший повод обновить свой гардероб. – Майлоу откровенно веселился.

Еще одна дверь из спальни вела в ванную комнату с белой ванной и бледно-зелеными стенами.

– Эта квартира взята внаем? – недовольно спросила Пейдж.

– Нет, она принадлежит тебе.

– А кто здесь все устраивал? Я?

– Нет. Бабушка обратилась в дизайнерскую фирму. Они и работали здесь, пока ты была в Индии. Она хотела сделать сюрприз к твоему возвращению.

– Понятно.

– Если тебе не нравится, ты в любую минуту можешь все поменять.

– Зачем? Я здесь все равно не останусь.

Майлоу не стал спорить и отправился за ее чемоданом.

Пейдж пошла за ним по коридору. В этот момент ключ во входной двери повернулся и вошла пожилая женщина с седеющими волосами, худая, державшаяся очень прямо. На ней был бледно-голубой шерстяной костюм.

– Пейдж, моя дорогая! – Женщина протянула к девушке руки. – Как это замечательно, что ты вернулась! Я так разволновалась, когда Майлоу позвонил мне!

Пейдж потянула за рукав Майлоу, который стоял сзади.

– Кто это? Моя бабушка?

– Нет. Это миссис Дэвисон. Она живет наверху. – Он повернулся к пожилой женщине: – Я говорил вам, Пейдж страдает потерей памяти. Боюсь, она вас не помнит.

– Как жаль! – воскликнула женщина. – Но не беспокойся, мы с мужем позаботимся о тебе, пока не приедет твоя бабушка. Мы ведь с ней старые друзья, знаем друг друга с детства.

– Правда? – Пейдж посмотрела на ключ, который женщина держала в руке. – Я вижу, у вас есть ключ от квартиры.

– Да. Все это время мы присматривали за ней.

– Но я вернулась, поэтому отдайте мне ключ, пожалуйста. – Пейдж протянула руку.

Но миссис Дэвисон не собиралась этого делать.

– Думаю, будет лучше, если он останется у меня. У соседей всегда должен быть запасной ключ. Мало ли что может случиться. Да и бабушка хочет, чтобы мы за тобой присматривали.

– Неужели? – Пейдж повернулась и ушла в гостиную.

Она слышала, как в холле Майлоу говорил что-то шепотом миссис Дэвисон, затем входная дверь закрылась, и он вошел в комнату. Пейдж листала телефонный справочник.

– Телефон работает? – резко спросила она.

– Думаю, да. Я его никогда не отключал.

– Хорошо. – Пейдж набрала номер. – Алло? Это мастерская? Я хочу поменять дверной замок. Как можно скорее. Это очень срочно. Адрес? – Она посмотрела на Майлоу и повторила в трубку адрес, который он назвал. Мастера обещали прислать в течение часа.

– Это необходимо? – спросил Майлоу, когда Пейдж положила трубку.

– Ты видел эту женщину? Она не захотела отдать мне ключ. Ты думаешь, мне приятно, что она может заходить, когда ей вздумается? Тем более – ее муж.

– Ты могла хотя бы поблагодарить ее за то, что они присматривали за квартирой.

– Ты просил ее об этом?

– Да.

– Вот ты и благодари. Ты ей заплатил?

– Конечно, но немного.

– Я так и думала. Подобные люди ничего не делают просто так. У кого еще есть ключи? Кто еще может войти без стука?

– У твоей бабушки есть ключ. Думаю, это все.

– И у тебя, – напомнила Пейдж.

– Я ни разу им не воспользовался, только хранил до твоего приезда. – Майлоу вынул ключ из кармана и протянул девушке.

– Ты не пользовался собственным ключом, хотя мы были помолвлены?

– Нет. – Он посмотрел ей в глаза, ожидая насмешек.

– Значит, мы были не настолько близки, чтобы ты мог приходить сюда в любое время, да?

– Думаю, еще рано обсуждать эту тему. К тому же ты слишком воинственно настроена.

Пейдж вздернула подбородок, будто собираясь вступить в спор, но потом пожала плечами и спросила:

– Кому еще ты сказал о моем приезде?

– Конечно, твоей бабушке. Завтра она приезжает в Лондон. Она хочет, чтобы ты вернулась к ней в Ланкашир на время.

– На время? На сколько?

– Она не сказала. Думаю, на столько, на сколько захочешь.

– Я вообще не захочу. Кому еще ты сказал?

– Твоему адвокату. Ему необходимо удостовериться, что ты – это ты. Потом тебе придется подписать множество бумаг в связи с вступлением в права наследования. Я попросил его быть здесь в три часа.

– Он приедет сюда?

– Да.

– Как я, должно быть, богата, – засмеялась Пейдж, – если адвокат приезжает ко мне, а не наоборот.

– Мы подумали, что так тебе будет легче. – Майлоу взглянул на часы. – Ты не проголодалась? Мы ведь не позавтракали. Здесь неподалеку есть отличный рыбный ресторан.

– Я не голодна. Да и мастер должен прийти.

– Ах, да! Мастер…

Майлоу хотел сказать что-то еще, но Пейдж вдруг вскочила и побежала в спальню.

– Иди сюда, – крикнула она.

Майлоу удивился, но пошел вслед за ней. Пейдж встретила его в дверях с охапкой одежды в руках.

– Наверняка где-нибудь поблизости есть магазин подержанной одежды. Отдай им это… – Она вытаскивала из шкафа одну вещь за другой. – И это… И это.

Майлоу испуганно смотрел то на нее, то на растущую гору одежды.

– Подожди! Подожди! Ты понимаешь, что делаешь?

– Еще как понимаю! Жуткие тряпки! Давай отнесем их в твою машину. – Пейдж весело схватила большую охапку и вышла из комнаты.

– Ты с ума сошла, – говорил Майлоу, пока они набивали багажник одеждой. Но он не злился. Казалось, экспансивность Пейдж его забавляет.

Они носили и носили одну охапку за другой, пока, наконец, шкафы совсем не опустели. Пейдж оглядела их с удовлетворением.

– Отлично. Теперь я могу разобрать свой чемодан.

Вскоре приехал мастер. За десять минут он поменял замок во входной двери и вручил Пейдж два новых ключа. Когда он ушел, Пейдж посмотрела на них, а потом – на Майлоу.

– Один мне, а другой… – Она намеренно выдержала паузу. – А другой, конечно, для Жана-Луи. Кстати, думаю, мне следует позвонить ему. Наверняка он беспокоится обо мне и хочет знать, что со мной все в порядке.

– Конечно, – согласился Майлоу. – Пока ты будешь звонить, я отвезу твою одежду.

Пейдж вспомнила, как утром в день ее отъезда из Парижа ей позвонил Жан-Луи. Он сожалел о том, что ему пришлось уехать, был очень ласков и осторожен: ни словом не обмолвился о ее возможном наследстве. Жан-Луи дал Пейдж номер телефона загородного дома, в котором работал, но сейчас ей не повезло: его не было дома. Пейдж оставила свой номер телефона в Челси, не сомневаясь, что скоро Жан-Луи перезвонит ей.

Спустя некоторое время вернулся Майлоу. С улыбкой он сказал:

– Женщины в магазине не поверили своим глазам, когда увидели ярлыки на одежде. Очень старались скрыть свою радость. Решили, что кто-то умер.

– Они не ошиблись, – заметила Пейдж Чендес.

– И родилась Анжелика Касте.

– Именно так. Возможно, я официально изменю имя, если мне докажут, что я та, за кого ты принимаешь меня, – задумчиво произнесла Пейдж.

– Да, да. Скоро мы все узнаем, – кивнул Майлоу, взглянув в окно. – Вот и Чарльз Редман, адвокат. – Он поспешил ему навстречу.

Чарльз Редман оказался человеком средних лет, склонным к полноте, что искусно скрывал превосходно сшитый костюм. Он окинул взглядом Пейдж и кивнул Майлоу.

– Боюсь, Пейдж не помнит вас, – сказал Майлоу и представил их друг другу. – Думаю, я вам не понадоблюсь. Я пойду к себе в офис. Меня не было несколько дней, а значит, накопилось много работы.

– Ты уходишь? – спросила Пейдж с некоторым беспокойством, выйдя в холл вслед за Майлоу и закрыв за собой дверь гостиной.

– Все будет хорошо, – успокоил ее Майлоу. – Тебе нечего бояться Редмана.

– А если он будет задавать вопросы, на которые я не смогу ответить?

– Не сможешь, значит, не сможешь. Но я уверен, что, стоило ему взглянуть на тебя, у него уже не осталось сомнений, что ты – это ты. Для подтверждения ему придется только взять у тебя отпечатки пальцев.

– Понятно. – Пейдж посмотрела в глаза Майлоу. – Ты вернешься?

– А тебе этого хочется?

Она раздраженно повела плечом.

– Дело вовсе не в том, хочу я этого или нет. Ты единственный, кого я знаю в Лондоне. Вечером я хотела бы пойти в ресторан, развлечься.

– Хорошо. Я заеду за тобой в половине восьмого. До встречи. – Он улыбнулся. – Пройдись по магазинам, у тебя есть время.

– Но у меня нет английских денег.

– Скажи Редману. Он все уладит.

– Даже если у него нет абсолютной уверенности, что я Пейдж Чендес? – съязвила она.

– Он позаботится о тебе, – ответил Майлоу.

Беседа с адвокатом длилась больше часа. Майлоу был прав: Редман не сомневался, что она Пейдж Чендес. Как оказалось, он знал ее с детства. Адвокат попросил показать ему шрам на плече и засмеялся, увидев божью коровку.

– Ты всегда старалась его скрыть. Даже не надевала открытые вечерние платья. Но татуировка!.. Этого я никак не ожидал!

– Она не настоящая, – призналась Пейдж. – Ее можно приклеить, как переводную картинку. Когда она изнашивается, я приклеиваю другую. – Она хитро посмотрела на Редмана. – Только обещайте не говорить об этом Майлоу. Ему это не понравится.

Редман достал чернильный прибор и тщательно снял отпечатки пальцев Пейдж.

– Когда ты исчезла, мы сразу позвонили в полицию, и они по горячим следам сняли отпечатки пальцев с вещей в этом доме. Теперь мы сравним их с твоими, и если они совпадут, то полиция вычеркнет тебя из списка разыскиваемых лиц. – Редман посмотрел на Пейдж из-под густых бровей. – Представляю, какое облегчение почувствовал Майлоу, когда нашел тебя целой и невредимой.

– Почему вы так думаете?

– Когда ты исчезла, не сказав ни слова, мы подумали, что тебя похитили, а может быть, и убили. Все безумно волновались, особенно Майлоу и твоя бабушка. Но потом нашли твою машину и…

– Майлоу безумно волновался? – прервала его Пейдж. – Откуда вы знаете?

Редман удивленно посмотрел на нее.

– Вы должны были пожениться. Он ведь говорил тебе об этом, правда? Немудрено обезуметь от волнения, когда твоя невеста исчезает накануне свадьбы.

– Но сам он ничего такого вам не говорил?

Адвокат слегка улыбнулся:

– Майлоу не тот человек, который будет говорить о своих чувствах. Но достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что с ним происходит. Он прошел через ад…

– Вы сказали, что нашлась моя машина, – мягко прервала Пейдж Редмана, почувствовав, что о переживаниях Майлоу он готов говорить бесконечно.

– Да. На стоянке в аэропорту. Вещи, которые в ней нашли, исключали всякое подозрение в ограблении. Полиция решила, что ты ушла по собственной воле. Для Майлоу, я думаю, это было еще более тяжким ударом.

Сняв отпечатки пальцев, Редман передал Пейдж кредитную карточку и большую сумму наличными.

– Думаю, пока тебе хватит на мелкие расходы. Мы увидимся через пару дней, после того как я переговорю с банками, в которых есть твои счета.

Пока Редман закрывал портфель, Пейдж спросила:

– А банковские счета были заморожены?

– Нет. Бабушка хотела это сделать, но Майлоу отговорил ее.

– А Почему она хотела?

Редман поколебался, потом с некоторым усилием выговорил:

– Она думала, что, если у тебя не будет денег, это вынудит тебя вернуться.

– Понятно. А со счетов были сняты какие-нибудь деньги?

– Небольшая сумма утром, в день твоего исчезновения. Но с тех пор – ничего.

Редман ушел, а Пейдж, по совету Майлоу, отправилась за покупками. Очень давно ей не приходилось проводить время подобным образом. Париж дорогой город, а официантка зарабатывает очень немного. Не спасали даже щедрые чаевые, на которые не скупились ее клиенты, лишь бы она подарила им свою улыбку. Пейдж научилась разумно тратить деньги и сейчас в Лондоне поступала так же, заходя в недорогие магазины, где к тому же продавалось больше одежды веселых, ярких расцветок.

В отделе белья одного из крупных магазинов продавщица, увидев ее, воскликнула:

– О, мисс Чендес! А я слышала, что вы исчезли… – Но, сообразив, что сказала не то, что следует, поправилась: – Как приятно видеть вас вновь!

Все время, пока делала покупки, Пейдж чувствовала на себе любопытные взгляды, слышала возбужденное перешептывание за спиной. Похоже, известие о ее возвращении неминуемо украсит колонки светских новостей. Ну и пусть! Она горделиво подняла голову.

Вернувшись домой, она распаковала новые яркие наряды, обдумывая, что же ей надеть сегодня вечером. Собственно, она колебалась между очень коротким красным платьем и черным вечерним с весьма рискованным вырезом. Решив, что будет забавно поймать Майлоу на крючок, Пейдж остановилась на черном и, завернувшись в новый купальный халат, отправилась в ванную. Только она открыла краны, как услышала телефонный звонок. Завернув краны и автоматически выключив свет, Пейдж вышла из ванной.

Звонил Жан-Луи.

– Тебя признали наследницей?

– У меня сняли отпечатки пальцев. Сейчас их проверяют, – ответила она. – А как там твоя американка?

– Как и все богатые американские вдовушки. Ей хочется выглядеть на портрете лет на двадцать моложе.

– Неудивительно! – засмеялась Пейдж. – Всем женщинам хочется выглядеть моложе.

Они немного поболтали. Жан-Луи рассказывал ей о работе над портретом. И хотя Пейдж слушала его с интересом, ей казались очень далекими и Франция, и ее возлюбленный.

Все еще думая о Жане-Луи, Пейдж вернулась было в спальню, но вспомнила, что собиралась принять ванну, и, не включая свет, открыла дверь ванной комнаты. Единственное окно спальни выходило в сад. Шторы были плотно задернуты. Пейдж стояла в полной темноте, и вдруг ее внимание привлекло небольшое круглое пятнышко света на поверхности воды в ванне. Через мгновение оно исчезло, но вскоре появилось вновь. Пейдж медленно подняла голову к потолку, украшенному лепным орнаментом. Свет струился из небольшого отверстия в лепнине.

Тихо закрыв дверь, Пейдж осторожно прошла в гостиную и набрала номер телефона Майлоу. Когда он снял трубку, она коротко сказала:

– Я хочу, чтобы ты немедленно приехал. – Не отвечая на его вопросы, она лишь повторила: – Ты мне нужен. Сейчас же.

Пейдж нетерпеливо ждала Майлоу, то и дело поглядывая в окно. Увидев его машину, она побежала к входной двери и открыла раньше, чем Майлоу успел позвонить. Потом приложила палец к губам и за руку потащила Майлоу в квартиру.

– Что, черт возьми?..

Пейдж рукой прикрыла ему рот.

– Тише, – прошептала она. – Жди здесь.

Она вернулась в ванную, включила свет, открыла краны и побежала назад к Майлоу.

Он ждал ее в полном недоумении. Пейдж вынула из кармана связку ключей и вставила один из них в замочную скважину двери напротив. Потом тихо повернула его.

– Что ты делаешь? – в ужасе прошептал Майлоу.

– Увидишь, пойдем. – Она начала осторожно подниматься по ступенькам.

Они оказались в коридоре, который, как и в квартире Пейдж, вел в глубину дома. Из-за двери гостиной доносились довольно громкие звуки, был включен телевизор. Оба на цыпочках быстро прошли в конец коридора и остановились около двери. Пейдж, затаив дыхание, повернула ручку. Они увидели книжные полки и большой письменный стол. Ничего особенного, за исключением мужчины, который стоял на полу на коленях спиной к двери. Рядом лежала дощечка паркета, а он заглядывал в отверстие, высверленное в полу, как раз над ванной комнатой Пейдж.

Девушка взглянула на Майлоу и увидела бешенство в его глазах. Он рванулся к мужчине и ногой прижал его к полу. Тот дернулся, но Майлоу держал крепко.

– За это зрелище, мистер Дэвисон, вам придется дорого заплатить. Приведи сюда его жену, Пейдж. – Майлоу был вне себя от злости.

Не возражая, Пейдж пошла за миссис Дэвисон. Та вязала, сидя в кресле, и задохнулась от неожиданности, увидев Пейдж в своей комнате.

– Как ты посмела войти в мой дом?

– Так же, как вы вошли ко мне сегодня днем, – напомнила Пейдж, показывая ключи. – Вы же сами сказали, что у соседей должны быть запасные ключи. У меня есть ваши.

– Я имела в виду чрезвычайные случаи. Это совсем другое дело. Что тебе нужно?

– Пойдемте со мной. Вас хочет видеть Майлоу.

Миссис Дэвисон поднялась с кресла.

– Что случилось?

Пейдж привела ее в кабинет. Увидев мужа в столь неприглядном положении, женщина побелела как полотно, но на ее лице отразилось скорее негодование, чем удивление.

– Она знала! – воскликнула Пейдж. – Знала, чем занимается этот грязный старикан.

– Вы здесь больше не живете, – заявил Майлоу ледяным тоном. – Даю вам неделю, чтобы подыскать новое жилье. Если вы не уберетесь отсюда, ваше поведение станет достоянием гласности. Конечно же, я сообщу обо всем, что здесь произошло, миссис Чендес, так что не надейтесь на ее помощь. Понятно?

Миссис Дэвисон молча кивнула.

– Хорошо. – Майлоу посмотрел на ее поверженного мужа и убрал ногу с его шеи. Мистер Дэвисон стал приподниматься, но Майлоу еще раз грубо пнул его, и тот снова ткнулся лицом в пол. Майлоу взял Пейдж за руку, и они спустились вниз.

Войдя в квартиру, Майлоу хлопнул дверью и дал волю своему гневу.

– Старый развратник! – бормотал он в бешенстве, сжимая кулаки. – Если бы он был помоложе, я бы как следует проучил его. До конца жизни помнил бы мой урок.

– Хватит с него и сегодняшнего, – сказала Пейдж. – Только мне не хочется здесь оставаться.

– Да, да, конечно. Собирай вещи, а я подыщу тебе гостиницу. Хотя в такое время года это будет нелегко.

Пейдж достала чемодан и сложила все свои вещи. Это заняло совсем немного времени. Когда она вернулась в комнату, Майлоу только что положил телефонную трубку.

– Лондон битком набит туристами. Ни в одной приличной гостинице нет свободных мест. – Майлоу посмотрел Пейдж в глаза. – Боюсь, у нас нет выбора. Придется тебе по жить у меня.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Пожить у тебя?

– Да. В моем доме.

– О'кей. – Она подняла чемодан, готовая к выходу.

– Вот так просто, «о'кей»? – удивился Майлоу. – Не споря?

– А почему я должна спорить? – Он слегка улыбнулся.

– Да, причины для этого нет.

Майлоу взял ее чемодан и пошел вперед. Выйдя из дома, Пейдж кинула взгляд на верхний этаж и заметила, как шевельнулась штора, за которой стояла миссис Дэвисон. Девушка подняла руку и насмешливо помахала невидимой фигуре в окне. Штора задернулась.

Уже в машине Пейдж сказала:

– Думаю, мистеру Дэвисону не поздоровится. Жена задаст ему трепку. – Она на секунду задумалась и повернулась к Майлоу: – А что, если они не уедут? В конце концов, это их дом и…

– Это не их дом, – прервал ее Майлоу. – Он твой.

– Правда? – Она смотрела на него, широко открыв глаза. – Ты хочешь сказать, что я могла выбрать для себя этакое чопорное, пуританское жилище?

– Нет. – Майлоу, улыбаясь, взглянул на нее. – Собственно говоря, его покупала бабушка. Она была твоей опекуншей и решила обеспечить тебе жилье в Лондоне. Она выбрала дом по своему вкусу и сдала верхний этаж Дэвисонам.

– Значит, я в этом не участвовала?

– Нет. Это был ее сюрприз для тебя.

– Это хорошо, а то я уж испугалась, что мне действительно здесь нравилось. А моя бабушка – властная женщина?

– Сама увидишь.

– Чарльз Редман ни слова не сказал о том, что дом мой.

– Вероятно, просто не успел. Ты ведь с ним еще увидишься?

– Да, через пару дней.

– Тогда он расскажет тебе обо всем более подробно.

Наверное, это будет после того, как проверят отпечатки пальцев, подумала Пейдж.

– Если дом принадлежит мне, значит, я могу делать с ним все, что захочу?

– Да.

– Ты сказал, что бабушка – моя опекунша. Не будет ли ее слово решающим?

– Уже нет. Ты совершеннолетняя.

– В таком случае я лучше продам дом. Мне не хочется туда возвращаться.

– Даже если Дэвисоны уедут?

– Да. Он какой-то безрадостный. – Майлоу засмеялся.

– Интересно, что ты скажешь а моем?

Его дом, один из немногих в Лондоне, был окружен старинным парком. С улицы его не было видно, так как высокая стена отгораживала дом от посторонних взглядов. Это была настоящая вилла времен короля Георга, фасад которой украшали две круглые башенки. Внутри, в отличие от дома в Челси, было множество интересных вещей, картин, украшений, как будто все, кто жил в этом доме раньше, старались наполнить его красотой и живым теплом.

Пейдж прошлась по комнатам первого этажа и вернулась в холл, где ее ждал Майлоу.

– Ты живешь здесь один?

– Да. Но я могу позвонить экономке и попросить ее прийти, если хочешь.

– Не хочу. Где моя комната?

– Я провожу тебя наверх.

Он повел ее по широкой деревянной лестнице в комнату в задней половине дома.

– По традиции эта комната принадлежала старшей дочери в семье, – сказал Майлоу. – Вот почему здесь так много зеркал и шкафов.

Пейдж засмеялась.

– Значит, хватит места для всех нарядов, которые я сегодня купила.

– Надо застелить постель. Я принесу белье.

– У тебя есть сестра? Это была ее комната?

– Нет. Я, к сожалению, единственный ребенок. И дом, конечно, велик для меня. Вероятно, стоило бы продать его и купить квартиру, но с этим домом столько связано, что я не решаюсь распрощаться с ним.

– О, нет! Ты не должен его продавать, – испугалась Пейдж. – Это великолепный дом.

– Он тебе нравится? Но он ровесник дому в Челси.

– Тот дом кажется мертвым, а этот полон жизни. Ну вот, постель застелена. Теперь нужно снова распаковать чемодан. Мы еще не раздумали поужинать в ресторане? Я умираю от голода.

– Конечно. Когда ты будешь готова?

– Через час.

– Постарайся поскорее. Я тоже проголодался.

Пейдж выбрала черное шелковое платье, которое очень шло ей. Взглянув на себя в зеркало, она осталась довольна. Слегка подушив шею и виски французскими духами, она взяла сумочку, накинула шаль и спустилась вниз.

Майлоу ждал ее в холле и поднял глаза, услышав ее шаги. Он застыл, когда она на мгновение остановилась на верхней ступеньке. Разрезы по бокам длинного платья приоткрывали ее красивые ноги, а глубокое декольте не оставило бы равнодушным ни одного мужчину.

Интересно, что он сейчас чувствует? – подумала Пейдж, наблюдая за Майлоу.

Но Майлоу, как всегда, не позволил своим чувствам вырваться наружу. Он сдержанно произнес:

– Позволь мне помочь тебе накинуть шаль.

– И это все? – несколько уязвленная, спросила Пейдж. – Ты не делаешь женщинам комплименты?

– А ты хочешь услышать комплимент?

– Да. И не один.

Майлоу провел рукой по ее волосам.

– У тебя очень красивые волосы.

– Это лучшее, что ты мог придумать?

– Они цвета спелой пшеницы на солнце.

– Очень поэтично. – Она посмотрела ему в глаза, чувствуя что-то глубоко скрытое в них и гадая, что же это такое. Но лицо ее спутника было по-прежнему непроницаемо. – Что ж, пойдем. Я голодна.

Майлоу привел ее в испанский ресторан, который находился неподалеку. Хозяин встретил его как завсегдатая.

– Ваш столик, мистер Кейн, как всегда? – И добавил: – Рад вас видеть снова, мисс Чендес.

С этими словами он провел их к столику на двоих в нише у окна.

Подошел официант, принял заказ и через несколько минут принес напитки.

– Знаешь, – Пейдж посмотрела на Майлоу, – ты не сказал мне одну вещь. Очень важную вещь.

Лицо Майлоу оставалось бесстрастным, но Пейдж заметила, как он сжал бокал.

– Какую же?

Он, наверное, думает, что я спрошу его, занимались ли мы любовью, улыбнулась про себя Пейдж. Выждав минуту, она сказала:

– Ты сообщил бабушке, что нашел меня. А моя мать об этом знает?

Пальцы Майлоу, сжимавшие бокал, сразу обмякли.

– Нет. С тех пор как ты стала жить у бабушки, ты отдалилась от матери. У бабушки старомодные взгляды на жизнь, и она не простила твоей матери ее развод и новый брак.

– Не хочешь ли ты сказать, что бабушка намеренно отдалила нас друг от друга?

– Не знаю. Ты никогда не упоминала о своей матери.

– Ты говорил, она все еще живет в Аргентине, да?

– Да. Когда ты исчезла, я подумал, что, возможно, ты уехала к ней. Но, оказалось, я ошибся.

– Так, значит, она знает о моем исчезновении? Ты написал ей или говорил с ней по телефону?

Майлоу секунду колебался, потом ответил:

– Нет. Я говорил с ней самой. Я летал в Аргентину.

Пейдж изумленно уставилась на него.

– Ты летал в Аргентину, надеясь разыскать меня?

– Да. Я не был уверен, что твоя мать говорит правду. Я думал, может быть, она… защищает тебя.

– Защищает? От кого? От тебя?

– Конечно, нет, – твердо ответил Майлоу.

– Значит, от бабушки?

– Возможно, – признался Майлоу.

– Но если меня нужно было защищать от нее, почему же я не пришла к тебе? – спросила Пейдж, пристально глядя в глаза Майлоу.

Но он смотрел куда-то вниз, вертя бокал в длинных пальцах.

– Может быть, наша помолвка не радовала тебя.

– Почему ты так думаешь?

– Последние недели перед тем, как исчезнуть, ты была как натянутая струна.

– Я тебе говорила, почему?

Он с сожалением покачал головой.

– Нет. Я спрашивал тебя несколько раз, но ты молчала.

– Насколько я понимаю, мы были не так уж близки.

– Мы… только начинали узнавать друг друга. Ты нервничала. К тому же ты была так молода!

– Ты хочешь сказать, что я передумала выходить за тебя замуж?

– Возможно.

– А если бы так было на самом деле, ты отпустил бы меня?

– Я… сделал бы все, чтобы удержать тебя, – сказал Майлоу взволнованно, с неожиданной силой.

Пейдж удивленно взглянула на него, но спросила насмешливо:

– Почему же? Потому что это не входило в твои планы? Ты ведь привык получать все, что захочешь!

Майлоу крепко сжал зубы.

– Да, я не мог потерять тебя. Я хочу… хотел жениться на тебе. Я никогда ничего в жизни так не хотел.

Как бы в подтверждение своих слов он попытался было коснуться руки Пейдж, но она отстранилась.

– Не люблю, когда до меня дотрагивается мужчине, с которым я едва знакома.

– Извини, на мгновение я забылся.

К счастью, принесли ужин, и разговор сам собой прервался.

Несколько минут они ели молча. Потом, не сговариваясь, перешли на более безопасную тему. Пейдж начала расспрашивать Майлоу о компании, в которой она владела половиной акций. Он рассказал, что все началось с небольшого предприятия, которое постепенно росло и сейчас превратилось в одну из самых известных в коммерческом мире компаний.

– Управляешь ею ты?

– Я исполнительный директор. У нас большой штат руководителей.

– Хотелось бы как-нибудь побывать в вашем главном офисе.

Казалось, Майлоу был удивлен, но ответил сразу же:

– Нет проблем.

– Я когда-нибудь хотела этого раньше?

– Не припомню. Твой дедушка часто брал тебя с собой, когда ты была совсем маленькой. Ты сидела у него на коленях на собраниях директоров. Думаю, им это не слишком нравилось. Но дед говорил, что в один прекрасный день половина компании будет принадлежать тебе, а значит, нужно учиться управлять ею с детства. После его смерти бабушка прекратила эти посещения. Вот там-то я тебя и встретил. Меня приводил мой отец во время школьных каникул, чтобы я подышал деловой атмосферой, почувствовал, что я – плоть от плоти компании.

– Так и получилось. Сразу видно, что компания – это самое важное в твоей жизни.

Серые глаза Майлоу словно подернулись льдом.

– Почему ты так говоришь?

– О чем еще ты можешь думать так же сосредоточенно? Конечно, когда-нибудь ты встретишь женщину, которая заставит тебя забыть обо всем…

– Нет. До сих пор я не встречал.

Майлоу явно не хотелось продолжать этот разговор. Он стал расспрашивать Пейдж, как она жила в Париже без денег, без документов, когда потеряла память.

– На первых порах мне помогла благотворительная организация. Вскоре я нашла работу в мюзик-холле. У одной из танцовщиц в квартире была свободная комната, я ее снимала.

– Интересно, кто такая Анжелика Касте?

– Я как-то не думала об этом. Может быть, однажды попытаюсь узнать. – Пейдж лукаво улыбнулась. – А может быть, и нет. Вдруг ей придется не по вкусу, что я присвоила себе ее имя.

– Наоборот, ей это должно польстить, – заметил Майлоу. Глаза его смеялись.

Это был явный комплимент, изящный, сдержанный, но бесспорный.

Пейдж внимательно разглядывала Майлоу, когда он заговорил с хозяином ресторана, который подошел спросить, все ли у них в порядке. Майлоу болтал с ним по-приятельски. Возможно, так и было на самом деле, ведь он жил совсем рядом. Они живо обсуждали победу британской команды в Вест-Индии в соревнованиях по крикету. Майлоу явно нравился хозяину, потому что тот задержался у их столика намного дольше, чем у остальных. Но хорошие отношения Майлоу с владельцем ресторана вовсе не означают, что он идеальный жених, подумала Пейдж. Пока он рассказал ей об их отношениях очень мало. Многое еще предстояло узнать, особенно почему все-таки она убежала. На первый взгляд это казалось бессмысленным и глупым. Майлоу – просто идеальный мужчина, в которого немудрено влюбиться и за которого, безусловно, стоило выйти замуж: высокий, хорош собой, прекрасно держится и к тому же богат. Чего еще желать девушке? «О, еще очень много», – тут же ответила сама себе Пейдж. Ей хотелось видеть, как всепоглощающая страсть заставляет его, забыв обо всем, сгорать от любви и желания.

Но невозможно было представить себе, чтобы от любви этот человек хоть на мгновение потеряет контроль над собой. Может быть, это правда, что он любил ее, но что за радость быть любимой тем, кто не способен проявить свои чувства? Пусть он вернет ее Жану-Луи!

Когда они вышли из ресторана, была уже ночь. В прохладном воздухе слышалось пение какой-то ночной птички. В тени живой изгороди мелькнула пара кроликов и исчезла в своей норе.

– Весна! – улыбнулась Пейдж и повернулась к Майлоу: – Твой дом далеко?

– Около мили.

– Пойдем пешком.

– Хорошо. – Он опустил ключи от машины в карман.

– Ты не боишься оставлять здесь машину?

– Здесь вполне безопасно.

Они не торопясь шли по тротуару.

– Расскажи мне о себе, – попросила Пейдж. – Что ты делаешь в свободное время?

– Зачем тебе это?

– Разве тебе не хочется, чтобы я заинтересовалась тобой?

– Ты? Мною?

– Ты говоришь, мы были помолвлены. Естественно, мне любопытно знать все.

– Понятно. Просто любопытство. Посмотрим, смогу ли я удовлетворить его. – Его голос звучал сухо и отстраненно. – Должен сказать, что весь прошлый год у меня было мало свободного времени. Но вообще я люблю читать, люблю спорт, музыку. Но, пожалуй, самое любимое мое занятие – коллекционирование картин.

Прошлый год… Пейдж отлично поняла, что он имел в виду, но сделала вид, что пропустила эти слова мимо ушей.

– Теперь понятно, как ты наткнулся на мой портрет и почему оказался на вечеринке в честь нашей с Жаном-Луи помолвки. Ведь ты видел портрет, правда? А не этюд с обнаженной фигурой? – Она нарочно дразнила его.

– Да, портрет, – ответил Майлоу, помолчав.

– Ты сам рисуешь?

– Нет. Пусть это делают те, у кого есть талант.

– По-твоему, у Жана-Луи он есть?

– Да, но его нужно развивать.

– Ты бы мог купить у него мой портрет! Все-таки это портрет твоей бывшей невесты.

– И его тоже.

– О, нет. Я все еще его невеста.

– Ты думаешь, он продаст картину?

Пейдж показалось, что Майлоу улыбается. Впрочем, в темноте было трудно рассмотреть выражение его лица. Она засмеялась.

– Пытаешься поймать меня на слове? Да, пожалуй, он с ней не расстанется. Хотя, конечно, может нарисовать еще один мой портрет, когда только ему захочется.

Подул ветерок и сорвал с ее плеча шаль. Девушка вскрикнула, попыталась удержать ее, но потом засмеялась: шаль взметнулась в воздух, вот-вот улетит совсем. Майлоу поймал ее и хотел было набросить ей на плечи, но в эту минуту новый порыв ветра растрепал ее волосы, словно на голову девушки кто-то надел золотую корону. Пейдж смеялась, отводя волосы от лица. Ее обнаженные плечи и руки шелковисто блестели в лунном свете. Майлоу замер, не в силах оторвать взгляд. Пейдж была восхитительна! Потом все-таки подошел и накинул шаль ей на плечи. Они стояли так близко друг к другу, что их тела почти соприкасались. Пейдж подняла голову и посмотрела на Майлоу, но было слишком темно. Хотел ли он обнять ее в эту минуту? Понять было невозможно. Она стояла не двигаясь. Майлоу отошел первым. Пейдж улыбнулась, как будто знала, что именно так все и будет.

Они вернулись домой около одиннадцати. Пейдж не хотелось подниматься к себе, и она прошла в гостиную.

– Можно мне выпить что-нибудь?

– Конечно. Ты не устала?

– Нет. – Она села на кушетку, положив ногу на ногу. – Почему ты решил, что я устала?

– Раньше ты часто уставала и просила отвезти тебя домой. По крайней мере, ты так говорила.

– Может быть, я уставала от тебя?

– Возможно. – Он подал ей бокал и сел в кресло у камина. – Ты очень изменилась за время своего отсутствия.

– Изменилась внешне?

– Нет, внешне – не очень. А вот держишься ты совсем по-другому, чем раньше. Ты была такой робкой, скованной. Сейчас в тебе появилась уверенность. Раньше ты не смогла бы… – Майлоу остановился, подыскивая слово, – не смогла бы все время задирать меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Думаю, ты и сама знаешь.

– Нет!

– Ты все время стараешься вывести меня из себя. И не говори, что это все потому, что из-за меня тебе пришлось расстаться с Жаном-Луи. Думаю, здесь что-то более глубокое.

– Что же?

– Возможно, подсознательно ты чего-то ждешь от меня.

Пейдж пристально посмотрела на Майлоу.

– Почему же я все-таки убежала от тебя? Ведь должна быть какая-то причина.

Майлоу молчал. Она поставила бокал на стол и поднялась.

– Ты должен мне все рассказать. Неужели ты не понимаешь? Как я могу доверять тебе, если не знаю, что заставило меня уйти? Мы поссорились? Да? Я решила расторгнуть нашу помолвку?

Майлоу некоторое время наблюдал за девушкой, крепко сжимая пальцами подлокотники кресла. Потом тоже встал и начал ходить по комнате.

– Я не знаю, почему ты убежала. Ты думаешь, я мало ломал над этим голову? Вчера я уже спрашивал, что заставило тебя исчезнуть, не оставив даже записки… Это было невероятно жестоко с твоей стороны.

– А я вообще была жестокой?

– Вовсе нет. Наоборот. Но в последнюю неделю перед свадьбой ты как-то отдалилась от меня. Я объяснял это волнением перед таким важным событием. Но оказалось, все было гораздо серьезнее.

– Когда мы виделись в последний раз? Расскажи мне.

Майлоу хорошо помнил этот день.

– Это было за день до твоего исчезновения. Мы пошли в церковь на репетицию свадебной церемонии. На этом настояла твоя бабушка. Ты была мало похожа на счастливую невесту, почти ни с кем не разговаривала, стояла и рвала на кусочки свой носовой платок. Я видел, в каком ты состоянии, но надеялся, что через неделю все кончится, я увезу тебя и мы отдохнем.

– Ты уверен, что не знаешь, почему я была так несчастна?

– Абсолютно. Но… – Он остановился. Пейдж так и впилась в него глазами. – Твоей бабушке всегда хотелось, чтобы мы поженились. Объединить наши семьи было ее заветной мечтой. Когда-то в прошлом уже был подобный союз, но в том браке жена умерла при родах, не оставив наследника, который сохранил бы наши фамилии для будущего. Боюсь, что бабушка привезла тебя в Лондон с твердым намерением выдать замуж за меня.

– И она прямо так и заявила об этом?

– Конечно, нет. У нее свои способы добиваться исполнения желаний. И на тебя она, вероятно, давила сильнее, чем на меня. Боюсь, она принуждала тебя к тому, к чему ты была еще не готова.

– Но ты видел это и не пытался противостоять ей? Ты согласился на помолвку, готовился к свадьбе?

– Да. Мне казалось, таким образом я смогу уберечь тебя от ее… влияния.

– И сам влиять на меня? Впрочем, этот брак был для тебя выгодной партией.

– Когда я увидел тебя, повзрослевшую и такую очаровательную, я просто был вынужден, – ответил Майлоу.

Пейдж посмотрела на него и рассмеялась.

– Просто был вынужден, – передразнила она. – И это говорит влюбленный! Неудивительно, что я не захотела выходить за тебя замуж. – Она заметила, как он побледнел и напрягся. – Скажи, ты с женщинами всегда так ведешь себя? Вот так, по-деловому?

– У меня нет других женщин.

– Нет? По-твоему, я должна быть этим польщена? – Тон ее становился все более язвительным. – Неужели ты действительно страдал по той юной невинной глупышке, союз с которой должен был объединить акции компании? А если бы я не ушла и мы бы поженились, ты бы оставался таким же вежливым и сдержанным? Ты способен проявить хоть какие-то чувства в постели? А может, секс тоже всего лишь удобное средство для делового партнерства?

Майлоу подался вперед, схватил Пейдж за руки и крепко сжал их.

– Не говори так.

Пейдж изобразила невероятное удивление:

– Что? Такая холодная рыба, как ты, способна на эмоции? Не верю. Ты всегда владеешь собой и…

– Чего ты стараешься добиться этими колкостями, Пейдж? Тебе интересно, на сколько меня хватит? Какую боль я могу выдержать?

– Боль? Не верю, что ты способен по-настоящему страдать. Это просто твоя невероятная гордость!

Глаза Майлоу сверкнули.

– Черт возьми! Ты зашла слишком далеко! Тебе хочется вот этого? – Он резко притянул ее к себе. – Этого?

Майлоу грубо заключил Пейдж в объятия и с силой впился в ее губы.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сознательно раздразнив Майлоу, Пейдж вдруг поняла, что ей не справиться с бурей чувств, которую она вызвала столь легкомысленно. Все, что так долго и тщательно он скрывал от посторонних глаз, – любовь, страх, боль – вырвалось на свободу. В этот обжигающий поцелуй Майлоу вложил всю неутоленную страсть.

Пейдж попыталась вдохнуть, но он прижал ее к себе еще крепче, так что ей не удавалось даже пошевелиться. Она была его пленницей, пленницей его рук и губ. Казалось, Майлоу вообще не собирался ее отпускать. Пейдж даже не пыталась сопротивляться: ясно, что это была бы пустая трата времени. Но, позволяя Майлоу целовать себя, она не возвращала ему поцелуй.

Наконец он выпустил ее из своих объятий. Несмотря на то, что у нее кружилась голова, девушка бросила на Майлоу сердитый, вызывающий взгляд и уже замахнулась, чтобы ударить его, но Майлоу перехватил ее руку. Некоторое время они смотрели друг на друга. Чувства, переполнявшие обоих, были слишком сильны, чтобы можно было выразить их словами.

Потом Майлоу вновь прижал к себе Пейдж и поцеловал.

На этот раз она попыталась вырваться, но поцелуй словно напоминал о чем-то, что было утеряно, о чем сохранилось лишь смутное воспоминание. Это было как полузабытая греза, которая жила в самой глубине ее сердца, и поцелуй Майлоу был единственным ключом к этой тайне. Пейдж испугалась и попыталась оттолкнуть от себя Майлоу. И вновь они посмотрели в глаза друг другу. Майлоу прерывисто дышал. Прядь темных волос упала ему на лоб. Сейчас он был совсем не похож на того холодного, бесстрастного человека, который утром привез ее домой из Франции.

Пейдж была в ярости.

– Как ты смеешь? Ты думаешь, мне нужны твои поцелуи, твои объятия?

– Когда-то они тебе нравились.

– Но есть большая разница между невинной девятнадцатилетней девушкой и женщиной. То, что когда-то доставляло мне удовольствие, сейчас… – она старалась подобрать самые уничтожающие слова, – вызывает у меня презрение и жалость, – злорадно договорила Пейдж.

Майлоу откинул волосы со лба. Лицо его стало жестким.

– Так ты теперь женщина?

– Конечно. Должна сказать, французы оправдывают свою репутацию. Они не такие дикари, как ты. Они милы, любезны, умеют взволновать женщину. Французы знают, что женщине мало бесцеремонных поцелуев и грубых объятий для того, чтобы она согласилась лечь в постель. Они знают, что нужно, чтобы женщина ощутила истинное блаженство, – насмехалась Пейдж. Майлоу помрачнел.

– Ты знаешь об этом теоретически или по собственному опыту?

– Конечно, по собственному опыту.

– И ты говоришь «французы»?

– Да. Французы-мужчины.

Руки Майлоу сжались в кулаки.

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно, – зло сказала Пейдж. – Ты ничего не знаешь обо мне. Так что нечего изображать оскорбленного викторианца. Я взрослый человек и поступаю так, как считаю нужным. – Ее глаза сверкали, она вся ощетинилась, готовая к бою.

Но, к ее удивлению, лицо Майлоу смягчилось, и он неожиданно сказал:

– Ненавижу подобные разговоры, но ты еще красивее, когда злишься.

Его слова застали Пейдж врасплох, но она быстро пришла в себя.

– Тебе не удастся отвертеться с помощью комплиментов. Ты не имел права целовать меня.

– Наоборот. Я имею все права. – Голос Майлоу стал бархатным.

Пейдж заволновалась, почувствовав какой-то скрытый, еще неясный для нее смысл в его словах.

– Ты думаешь, у тебя есть права, потому что мы когда-то были помолвлены, но забываешь, что сейчас ты для меня всего лишь незнакомый мужчина. А я не разрешаю незнакомым целовать меня.

– Правда? А как же те французы, о которых ты мне только что рассказывала? – усмехнулся Майлоу.

– Ну, они не были «незнакомыми», – без колебаний приняла вызов Пейдж.

Если стрела и попала в цель, Майлоу не подал вида.

– Похоже, во Франции тебе было чем заняться, – сказал он.

– А что тут такого? – засмеялась Пейдж, снова садясь на кушетку. – Из твоего рассказа я поняла, что моя жизнь здесь была довольно скучной.

– Не вся жизнь.

Она посмотрела на него из-под длинных ресниц.

– Ты имеешь в виду нашу помолвку? По-твоему, – нескольких грубых поцелуев достаточно для того, чтобы вскружить женщине голову? Ты глубоко ошибаешься. Ты совсем неромантичен.

– Ах, романтичен! Какое слово! – Майлоу подошел к бару и наполнил свой бокал. – Знаешь, Пейдж, все, что ты тут толкуешь о моей холодности, убеждает меня лишь в одном: это тебе больше всего и нравится.

Пейдж неуверенно засмеялась, допила вино и поднялась.

– Какой же ты эгоист! Ты вообще-то способен думать о чем-либо кроме себя? Как все это скучно! Я пошла спать.

– Сбегаешь, Пейдж? – спросил Майлоу тихим, но вызывающим тоном.

– Я ведь делала это и раньше. Почему бы мне не повторить?

Его пальцы сжались, но он не нашелся что ответить. Их взгляды встретились. Девушка первая отвела глаза, схватила шаль и побежала наверх.

Трудно сказать, кто из них дольше не мог заснуть в ту ночь. Пейдж, лежа на чужой кровати, в незнакомой комнате, старалась разобраться в ворохе мыслей и впечатлений, которые смешались у нее в голове. Майлоу не мог сомкнуть глаз, думая о Пейдж, такой близкой и такой недоступной.

Утром Майлоу спустился в кухню. Была суббота, и ему не надо было спешить на работу. Завтрак уже был готов, когда в кухне появилась Пейдж в длинной свободной юбке и свободном свитере. Даже в этом наряде она выглядела очень элегантно.

– Доброе утро. Как тебе спалось? – спросил Майлоу.

Пейдж мельком взглянула на него и по напряженному выражению лица Майлоу поняла, что вчерашняя их стычка не прошла бесследно. Но она решила сделать вид, что ничего не замечает.

– Превосходно, – солгала она. – Чувствую себя прекрасно.

– Рад это слышать. Интересно, скажешь ли ты то же самое после сегодняшней встречи с бабушкой? – ядовито произнес Майлоу.

Пейдж улыбнулась.

– Я вижу, тебе хочется испортить мне день еще до того, как он начнется.

– Садись, пожалуйста, – пригласил ее Майлоу. – Вот яичница с беконом, холодный апельсиновый сок.

– Ты, кажется, говорил, что есть экономка, которая тебе помогает?

– Да, но она не работает по субботам и воскресеньям. В эти дни я и сам могу справиться.

Пейдж достала чашку из шкафчика, положила в нее овсянки.

– Мне придется возвращаться в тот дом в Челси, чтобы встретиться с бабушкой?

– Нет. Вчера вечером я позвонил ей и предупредил, что ты у меня.

– А ты объяснил ей, почему?

Майлоу сел за стол и налил себе апельсинового сока.

– Да.

– И что она сказала, узнав, что ее милый друг, мистер Дэвисон, грязный старый развратник?

– Ничего. Похоже, миссис Дэвисон опередила меня и как-то истолковала ей ситуацию.

– Каким же образом?

– Она не стала распространяться на эту тему.

– Бьюсь об заклад, мы никогда ничего не узнаем об этом.

– Кажется, ты хорошо знаешь свою бабушку, – заметил Майлоу, наблюдая за Пейдж. – Она будет здесь не раньше обеда. Чем бы ты хотела заняться до ее приезда?

– Мне бы хотелось осмотреть дом. Если можно, конечно.

– Почему нет? Делай, что тебе хочется.

– А ты будешь моим гидом? – Майлоу кивнул.

– Если хочешь. Вот только уберу со стола.

Пытаясь помочь Майлоу, Пейдж только мешала ему. Она взяла тарелки, повернулась и столкнулась с ним. На секунду их тела соприкоснулись. Пейдж почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Ее обожгли воспоминания вчерашнего вечера: поцелуй, объятия… Она отпрянула от Майлоу.

– Дай-ка их мне, – сказал он несколько раздраженно, беря у нее тарелки. Он положил их в посудомоечную машину.

– Извини. Я хотела тебе помочь, но у меня не получилось.

Пейдж взяла газету и, просматривая ее, остановилась на одной из страниц.

– Ты уже читал газету?

– Да, – равнодушно ответил Майлоу.

– А ты видел заметку обо мне?

– Да. Это ведь всего лишь предположение.

– Эти газетчики не теряли времени даром, пронюхали, что я вернулась. О тебе они тоже пишут.

– Это их работа. Когда-то они писали о нашей предстоящей свадьбе.

Пейдж отложила газету в сторону и улыбнулась, глядя на широкую спину Майлоу.

– Представляю, как они обрадуются, когда узнают о Жане-Луи.

Повернувшись, Майлоу прислонился к столу и сложил руки.

– Если они узнают.

– А могут и не узнать?

– Если ты им не расскажешь. Что касается меня, то я, конечно, буду молчать. Остается еще только один человек, который знает о Жане-Луи. Это Чарльз Редман, но он умеет хранить тайны.

– А моя бабушка? – Майлоу засмеялся.

– Она не любит общаться с прессой.

Наклонив голову, Пейдж внимательно смотрела на Майлоу.

– Так, значит, ты не хочешь, чтобы стало известно обо мне и Жане-Луи, правда?

– Конечно, нет. И еще я не хочу, чтобы узнали о твоей потере памяти. Есть люди, которые могут попытаться этим воспользоваться.

– Как?

– Скажут, например, что ты должна им деньги. Что они были твоими друзьями, мало ли что можно придумать.

Пейдж задумалась.

– Да… Мне это не нравится.

– Поэтому не разговаривай с журналистами, когда они будут приставать к тебе.

– Как хорошо, что я уехала из того дома! – обрадовалась Пейдж. – Здесь они меня не найдут.

– Не надейся на это, – сухо сказал Майлоу. – Я помню, как они атаковали твой дом, когда ты исчезла. Они печатали любую мелочь, какую им удавалось раскопать, а то и просто выдумки. К тому же снабжали свои статейки твоими фотографиями.

– Правда? – Пейдж улыбнулась. – Надеюсь, я на них хорошо выглядела.

Майлоу засмеялся.

– Ты неисправима!

– Конечно. Кстати, ты обещал мне показать дом.

Майлоу вел ее по дому не спеша, он видел, что ей действительно интересно. Красивый особняк был полон картин.

– Наверное, у тебя и в подвале хранятся шедевры, – поддразнивала Пейдж хозяина дома.

– Нет. Картинами надо любоваться, их надо любить. – Майлоу остановился перед натюрмортом голландского мастера. На картине была изображена ваза с цветами, на лепестках которых блестели капли росы. Цветы были так выписаны, что казалось, если подойти поближе, почувствуешь аромат роз.

– Ты говорил, что любишь живопись? – спросила Пейдж.

Что-то в ее голосе заставило Майлоу повернуться и посмотреть на девушку.

– Да. Но картины – это все-таки лишь вещи. Неодушевленные предметы. Даже целую коллекцию картин я не смогу полюбить так, как любил тебя.

Пейдж отметила про себя, что впервые, говоря о своей любви, Майлоу употребил прошедшее время. Может, он действительно любил ее, а сейчас не уверен в своем чувстве? Она-то вовсе не была уверена, что он вообще когда-либо любил ее. Хотел ее?.. Возможно. Стремился к объединению двух семейств ради благополучия компании? Наверняка. Но что касается любви… А знал ли он вообще, что это такое? Может быть, просто убедил себя, что его чувство к ней и есть любовь?

Пейдж улыбнулась и отвернулась, не желая, чтобы ее втянули в дискуссию, которая могла бы снова закончиться поцелуем.

В подвале Майлоу и вправду не хранил картины. В нем размещался спортивный комплекс с бассейном, спортзалом и сауной.

– Как здорово! – воскликнула Пейдж. – Неудивительно, что ты в такой отличной форме.

– Спорт помогает отвлечься от проблем, не поддаваться панике, когда рушатся все твои планы и надежды.

Явный намек, который прозвучал в тоне и словах Майлоу, разозлил девушку.

– Хватит обвинять меня в своих бедах. Ты сам виноват, что твои планы рухнули. Взял бы и нашел себе другую невесту.

Она повернулась, чтобы уйти, но Майлоу удержал ее за руку. Он был бледен и напряжен.

– Прошу тебя, больше никогда не предлагай мне ничего подобного.

– Неужели ты думаешь, я поверю, что ты жил как святоша? – спросила Пейдж.

– Не суди обо мне по своим французам. Ты единственная женщина, которую я желал. – Он слегка улыбнулся. – Когда ты понимаешь, что встретил свой идеал, разве удовлетворит тебя то, что не идет с ним в сравнение?

– Твой идеал женщины! – засмеялась Пейдж. – Никогда не поверю. Ты ездишь по всему миру, Майлоу. Думаю, ты знал многих женщин.

– Возможно. В прошлом. Но то, что я говорил о любви, – правда.

– Я все равно не верю.

– Не веришь? – Он смотрел на Пейдж холодными серыми глазами. – Ну что ж, наверное, это неудивительно. Ты ведь не знаешь, какая пустота царит в мыслях и чувствах мужчины, когда его покидает любимая женщина. Тебе незнаком страх, когда ты думаешь, что она, возможно, ранена или убита. Незнакома боль, которую ты ощущаешь, когда находят ее машину и ты понимаешь, что твоя любимая бросила тебя и даже не пожелала объяснить почему. Ты не знаешь, что значит лежать без сна всю ночь напролет и снова и снова задавать себе этот вопрос: «Почему? Почему?»

Пейдж неопределенно хмыкнула. Майлоу повысил голос, в нем звучали страсть и мука:

– Откуда тебе знать, что чувствует человек, возвращая свадебные подарки, отменяя все приготовления и сообщая друзьям, что его невеста исчезла и он не знает, где она? Каково ему видеть жалость в глазах друзей? Слышать шепот у себя за спиной, чувствовать, что разговоры прерываются, стоит ему зайти в комнату? – Он больно сжал ее руку. – Как, по-твоему, должен себя чувствовать мужчина, когда наступает назначенный день, а свадьба, которую он так долго ждал, отменяется? Откуда тебе знать, что он испытывает в долгие часы одиночества той ночью, которая должна была стать его первой брачной ночью? Откуда тебе все это знать? Откуда?

Пейдж, побледнев, испуганно смотрела на Майлоу. Она действительно не представляла, как глубоки были его чувства и как велико его отчаяние. Она могла бы многое сказать ему в ответ, но сейчас не время. Когда-нибудь оно наступит, обязательно.

Пейдж только с сожалением покачала головой.

– Я… я не знала о твоих чувствах.

Майлоу вздохнул, выпустил ее руку и от кинул волосы со лба.

– Откуда тебе было знать? Извини.

Он отошел к другой картине.

Пейдж на мгновение задержалась, глядя на его четкий профиль. Слова Майлоу растревожили ее сердце. Она не предполагала, что своим исчезновением заставила его так страдать. Он оглянулся, и Пейдж, стараясь не встречаться с ним взглядом, подошла, встала рядом и даже высказала несколько шутливых замечаний по поводу портрета, перед которым они оказались.

Потом Майлоу сказал, что ему нужно срочно позвонить по делу, и ушел в свой кабинет. Пейдж вышла в сад. Идя по лужайке, она услышала, как кто-то окликнул ее. Оглянувшись, она увидела репортеров с камерами, которые толпились у ворот, и поспешила скрыться за густой живой изгородью.

Обойдя дом, она оказалась в тени раскидистых деревьев и высокой старой стены, которая окружала виллу. Но даже здесь Пейдж оглядывалась с опаской по сторонам, не уверенная, что какой-нибудь ловкий фоторепортер не выскочит ей навстречу со своим фотоаппаратом. Постепенно она начинала понимать, чего стоили Майлоу эти несколько месяцев после ее бегства. Теперь Пейдж не сомневалась, что он говорил правду.

Показалось солнце. Девушка присела на каменную скамью и запрокинула голову, подставив лицо теплым лучам. Чувство вины охватило ее, на глаза навернулись слезы. Она сердито смахнула их. В конце концов, что ей до Майлоу и его переживаний! Но это нелепое чувство вины не оставляло ее.

– Пейдж?

Она открыла глаза и увидела Майлоу. Тот подошел совсем неслышно.

– Ты плачешь? – хрипло спросил он. Пейдж засмеялась.

– Это от солнца. Слишком режет глаза.

– Ты думаешь, я тебе поверю?

– Послушай, Майлоу, даже если я плачу, то, будь уверен, не из-за тебя.

– Ну разумеется! И все-таки, значит, ты не так бессердечна, как хочешь казаться.

– Да, ты прав. «Золотое сердце!» – это как раз про меня.

За шутливым тоном Пейдж пыталась скрыть свою растерянность.

– Я пришел сказать, что приехала бабушка.

– Неужели?

Пейдж медленно поднялась и пошла вместе с ним к дому.

– Она ждет тебя в гостиной, – сказал Майлоу, когда они вошли в холл.

Он хотел уйти, но Пейдж схватила его за рукав и, волнуясь, проговорила:

– Куда ты? Не уходи!

– Она хочет поговорить с тобой наедине.

– Лучше бы ты остался.

Пейдж умоляюще смотрела на него, но Майлоу покачал головой и вышел.

Ну и черт с ним! – подумала Пейдж, проходя через холл, и распахнула дверь гостиной.

Бабушка выглядела в точности так, как Пейдж ее себе представляла. Высокая, худая женщина с седыми, коротко остриженными волосами. Она стояла у камина. Лицо ее было непроницаемо. Она не улыбнулась, не выказала радости, увидев внучку. Оглядев ее с головы до ног, старуха кивнула.

– Наконец-то ты решила вернуться домой.

Пейдж довольно долго смотрела на нее, затем пересекла комнату и протянула руку.

– Насколько я понимаю, вы миссис Чендес. Здравствуйте. Мне сказали, что я ваша внучка, – холодно проговорила она.

Ни один мускул не дрогнул на лице пожилой женщины.

– Ты пытаешься доказать мне, что действительно потеряла память?

– Я ничего не пытаюсь доказывать, – спокойно ответила Пейдж. – Это вы захотели встретиться, а не я.

– Да, ты действительно изменилась. Раньше ты бы не посмела разговаривать со мной в подобном тоне.

– Неужели? – равнодушно спросила Пейдж.

– По правде говоря, я не верю, что ты ничего не помнишь. Но если тебе так хочется… что ж, у меня нет выбора. Майлоу сказал, что нашел тебя во Франции.

– Да.

– Что же ты там делала?

– Работала официанткой в кафе в Париже.

Пожилая женщина удивленно подняла брови.

– Возможно, это пошло тебе на пользу. Хотя я всегда старалась не баловать тебя.

– Не сомневаюсь, – заметила Пейдж.

– Вижу, у тебя появился характер. Ну что же, ты вернулась, и я уверена, тебе захочется жить как прежде. К сожалению, в доме в Челси жить сейчас нельзя, поэтому я заберу тебя с собой в Ланкашир.

Пейдж удивилась. Неужели это все, что миссис Чендес собиралась сказать о чете Дэвисонов? Она чуть было не рассмеялась. Как же ловко старая леди сделала вид, что ничего особенного не произошло.

– Я не хочу ехать с вами ни в Ланкашир, – твердо заявила Пейдж, – ни куда-либо еще. – Этот дом в Челси с его «подсматривающим устройством» в ванной я собираюсь продать. Как только все будет юридически оформлено, я возвращусь во Францию.

– Правда? Что же такого привлекательного в работе официантки в Париже, позволь тебя спросить.

– Скорее, вы могли бы спросить, что привлекательного в Англии; я бы ответила: ничего.

– А Майлоу? Он же твой жених.

– Возможно, был им. Все в прошлом.

– Но он все еще хочет жениться на тебе, не так ли?

– Не знаю, – холодно ответила Пейдж. – Я уже сказала, в Англии меня ничто не держит.

– Потеряла ты память или нет, но совершишь большую глупость, если не выйдешь за него замуж.

– Значит, я совершу глупость.

– Ведь он тебя очень любит.

– Неужели? – усмехнулась Пейдж.

Миссис Чендес задумалась на минуту, а потом сказала:

– Я вижу, ты злишься. Тебе, должно быть, трудно. Но я здесь, чтобы тебе помочь любым путем.

– Спасибо. Однако мне кажется… – Пейдж запнулась и внимательно посмотрела на миссис Чендес. – Вы действительно хотите мне помочь?

– Я бы не говорила, если бы это было не так. Я не болтаю попусту. Ты могла бы это знать. Так чем я могу помочь тебе?

– Я доверяла вам свои секреты?

– Хотелось бы думать, что да.

– Я вам говорила о возможности побега?

– Нет, – ответила миссис Чендес, чуть поколебавшись.

– И я не виделась с вами перед тем, как исчезнуть? Не звонила вам?

– Нет. Ничего подобного. – Бабушка вздохнула. – Но я прочла твой дневник, который нашли среди вещей в твоей машине. Его отдали мне как ближайшей родственнице.

Пейдж не отрывала глаз от лица миссис Чендес.

– Расскажите, что в нем было.

– Прежде всего я должна сказать, что тебя обманули. Но вместо того, чтобы, как разумный человек, сначала все выяснить, ты поддалась первому порыву и устроила эту мелодраматическую демонстрацию. Убежала. Как оказалось, во Францию, бросив…

– Оставьте ваши сожаления до другого раза, – прервала ее Пейдж. – Скажите мне, что вы узнали из моего дневника.

Похоже, ее тон оскорблял бабушку, но, помолчав, миссис Чендес сказала:

– Ты очень любила Майлоу, боготворила его. Вас считали идеальной парой. Вначале ты волновалась, что ваш брак лишь шаг к процветанию компании, но Майлоу убедил тебя в своей любви. А потом… какой-то «благожелатель» подло солгал тебе, а ты поверила.

– Что же мне наговорили?

– Мне бы не хотелось рассказывать тебе об этом… – Миссис Чендес вздохнула. – Тебе сказали, что у Майлоу есть любовница, что их отношения продолжаются уже какое-то время и не прекратятся после вашей свадьбы. Конечно, все это ерунда. Но из твоих записей в дневнике я поняла, что для тебя это был страшный удар, настоящая трагедия.

– Почему вы называете это ерундой? А если это была правда?

– Нет, – коротко ответила бабушка. – Я все выяснила. Никакой правды там не было. Конечно, Майлоу – опытный мужчина. Как любой мужчина в наше время. Но его чувства к тебе были искренни. Он безумно влюбился в тебя почти сразу после твоего возвращения из Индии. Когда ты исчезла, он был совершенно потрясен.

– Да, он говорит то же самое.

– Если ты послушаешься моего совета, то…

– Нет, – оборвала ее Пейдж. – Не давайте мне советов. Кто сказал мне о любовнице Майлоу?

– Кажется, ты получила анонимное письмо. Не понимаю, почему ты ему поверила…

– Что же было написано в письме?

Пожилая леди сжала губы.

– В нем было сказано: если тебе нужны доказательства, тебе следует в определенный час пойти в ресторан. Там будет Майлоу со своей любовницей.

– Понятно. И я пошла туда?

– Да. Но почему ты не пришла ко мне? Почему предпочла исчезнуть? Не понимаю. Ведь мы могли бы спокойно во всем разобраться…

Пейдж бросила на бабушку быстрый взгляд.

– Все это уже в прошлом. Первый вопрос, который Майлоу задал мне при встрече, был о том, почему я убежала. Значит ли это, что вы ничего не сказали ему о письме?

– Да, не сказала. Письмо нашли через несколько недель после твоего побега, и я хотела сама проверить все факты. Я наняла детектива, но он ничего не обнаружил. Прошло уже много времени, о тебе не было никаких известий. Казалось, письмо не имеет отношения к твоему такому долгому отсутствию. Я каждый день ждала, что ты одумаешься и вернешься. Мне так хотелось убедить тебя, что анонимка лжет…

– А вам никогда не приходило в голову, что, оставив свой дневник, я пыталась объяснить причину побега? Вам не кажется, что Майлоу имел право знать о письме?

Миссис Чендес презрительно фыркнула.

– Тебе следует знать, что мы с Майлоу поссорились после того, как ты сбежала, и это случилось раньше, чем нашелся дневник. Он сказал – с чем я совершенно не согласна, – что ты убежала из-за меня. Что я слишком часто вмешивалась в твою жизнь. Я же считала, что это он подталкивал тебя к тому, к чему ты была еще не готова. Я и сейчас того же мнения.

– А я думала, что это вы хотели выдать меня за него замуж.

– Конечно, хотела. Но тебе было всего двадцать лет, и ты была совершенно – неопытна. Мне казалось, со свадьбой лучше подождать. Но Майлоу настаивал, он не хотел ждать, – с негодованием проговорила пожилая леди.

– Боже мой! – засмеялась Пейдж. – Вы имеете в виду секс.

– Да. Ты догадлива.

Миссис Чендес снова презрительно фыркнула, и Пейдж внезапно поняла, какое ужасное детство было у ее матери. Неудивительно, что она влюблялась в иностранцев и не устояла перед аргентинцем, который мог увезти ее подальше от ее унылой родины.

– Вы сохранили дневник и письмо?

– Да. Но с собой их у меня нет. Они в Ланкашире.

– Мне бы хотелось забрать их.

– Хорошо. Думаю, ты вправе знать, что с тобой произошло. Ты едешь со мной?

– Нет.

Миссис Чендес взяла сумочку и пристально посмотрела на Пейдж.

– Я вижу, что мой разговор с тобой бесполезен. Ты остаешься здесь?

– Я еще не решила.

– Понятно. – Пожилая женщина кивнула головой и медленно пошла к двери, слегка прихрамывая.

Пейдж смотрела ей вслед, думая, что можно было бы пожалеть эту женщину, но так ничего ей и не сказала.

В дверях миссис Чендес обернулась.

– Что бы ни случилось, Пейдж, даже если мы никогда больше не увидимся, ты всегда останешься моей внучкой. Ничто не сможет это изменить. И Майлоу не единственный, чья жизнь разбилась вдребезги после твоего побега.

Старуха вышла из комнаты. Из холла донесся звук ее удаляющихся шагов.

Потом Пейдж показалось, что бабушка разговаривает с Майлоу. Разговор был коротким, вскоре хлопнула входная дверь, и Пейдж услышала, что Майлоу направляется к ней. Она приготовилась к буре, но, казалось, Майлоу вовсе не сердится.

– Ты не уехала с бабушкой?

– Как видишь. Разговор был довольно скучным. – Пейдж села в кресло. – Думаю, мне лучше перебраться в гостиницу.

– Почему?

– Если я останусь у тебя, начнутся пересуды.

– Ну и пусть.

– В газетах появятся заметки. Кто-то поймет все неправильно. Терпеть этого не могу.

– Пусть думают, что хотят, это их дело.

– Ты не понимаешь. Жан-Луи тоже может вообразить себе Бог знает что.

– Честно говоря, Пейдж, мне все равно, что вообразит Жан-Луи, и… тебе, мне кажется, тоже.

– Нет, это не так.

– Тогда позвони ему и объясни, почему ты здесь, а не в отеле, где тебя не оставят в покое газетчики.

– Думаешь, они действительно набросятся на меня?

– Не сомневаюсь.

– Тогда мне лучше бы остаться здесь, хотя я боюсь помешать тебе.

Она взглянула на него из-под ресниц, вложив в этот взгляд точно рассчитанную долю кокетства.

Прислонившись к камину, Майлоу скрестил руки на груди.

– Что ты имеешь в виду?

Пейдж пожала плечами.

– Главным образом твое общественное положение, ту жизнь, которую ты должен вести.

– Ты никогда мне не помешаешь. Никогда, – горячо сказал Майлоу, ни минуты не колеблясь.

Он шагнул вперед, опустился перед ней на колени и взял девушку за руку.

– Для меня ничего не изменилось. Я схожу по тебе с ума, Пейдж, и так будет всегда. Пожалуйста, скажи, что веришь мне.

Девушка побледнела. Взгляд ее огромных глаз, казалось, стремился проникнуть в самые затаенные мысли бывшего жениха, чтобы решить, наконец, достоин ли он ее доверия. Но внезапно Пейдж вспомнила то, о чем рассказала ей бабушка, и настроение девушки резко изменилось. Она снова приняла обидно-насмешливый тон.

– Майлоу, как романтично! Уж не делаешь ли ты мне снова предложение?

Майлоу сжал губы.

– Не смейся над моим чувством к тебе.

Оно слишком глубоко. Не верю, что ты могла стать настолько жестокой.

– У меня к тебе нет никаких чувств, – сказала Пейдж язвительно, – поэтому я могу позволить себе то, что ты называешь жестокостью.

– Если ты не питаешь ко мне никаких чувств, – он старался говорить спокойно, – зачем же делать мне больно?

Откинувшись на спинку кресла, Пейдж наклонила голову и состроила презрительную гримаску.

– Потому что меня это забавляет.

Она сразу поняла, что ей не следовало произносить этих слов. В глазах Майлоу вспыхнула злость.

– Тебе нравится играть чувствами человека, которого, если верить твоим словам, ты даже не знаешь?

Оттолкнув его, Пейдж вскочила с кресла. Теперь они стояли лицом к лицу.

– Да, мне это нравится! И я скажу тебе почему. Ты пытаешься выяснить, отчего я убежала. Но девушка не убежит от любимого, пока… – Пейдж вдруг осеклась. – Впрочем, какое это имеет значение?

Она хотела уйти, но Майлоу удержал ее.

– Пока что? Договаривай! – Он все крепче сжимал ее руку.

– Хорошо, хорошо. Женщина не может оставить любимого человека, пока не узнает, что он лжет ей. Я не убегала. Это ты прогнал меня.

– Как ты можешь так думать?

– Есть причина, по которой мысль о замужестве стала мне невыносима. Мне необходимо было исчезнуть. Возможно, я собиралась вернуться через какое-то время, все обдумав на свободе. Не знаю. – Пейдж помолчала, потом с нажимом произнесла: – Но ты-то знал. Как никто другой знал, почему я ушла. Должен был знать. Так что перестань притворяться и расскажи мне.

– Не было никакой причины. Никакой! Я до сих пор не знаю, почему ты ушла.

Пейдж не верила ему. Ей казалось, что у Майлоу по крайней мере должны были возникнуть какие-то подозрения. Она раздраженно сказала:

– В таком случае тебе следует поговорить с моей бабушкой. Она рассказала мне…

Пейдж почувствовала, как дрожит рука Майлоу, которой он все еще сжимал ее руку.

– Что она тебе сказала?

Внезапно уверенность оставила Пейдж. Она смотрела в глаза Майлоу и видела в них только страдание. Ни уязвленной гордости, ни злости – только безысходное отчаяние.

– Она сказала мне, что у тебя была любовница, – произнесла Пейдж. Собственный голос показался ей чужим. – Нет, не так. Не она, а кто-то сказал мне, что у тебя была любовница. И что ваш роман начался задолго до нашей помолвки и будет продолжаться и после нашей свадьбы. Не правда ли, этого было достаточно, чтобы заставить меня исчезнуть?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Майлоу долго молча смотрел на Пейдж, потом вздохнул и отпустил руку.

– Так вот в чем дело, – еле слышно произнес он.

Пейдж ждала, что он скажет что-нибудь еще, но не выдержала:

– По-твоему, этого недостаточно?

– Наоборот. Более чем достаточно. Но, значит, ты меня не любила, если не верила мне. – Он отошел к окну и, не поворачиваясь, спросил: – Откуда же ты это узнала? Кто сказал тебе?

– Бабушка сказала, что я получила анонимное письмо. Оно было вложено в дневник, который я оставила в машине.

– Так она все знала?

– Да.

– Старая ведьма, – тихо выругался Майлоу. – Вечно сует нос в чужую жизнь. Что же еще она тебе рассказала?

Выслушав Пейдж, Майлоу повернулся к ней.

– За неделю до твоего исчезновения я тоже получил письмо. От своей бывшей подружки. Она писала, что попала в неприятную историю, и просила с ней встретиться. Я согласился, потому что чувствовал себя обязанным хотя бы выслушать ее, а если смогу, то и помочь. Конечно, я безумно любил другую девушку, о которой мечтал всю жизнь. Но разве это означало, что я должен забыть старую дружбу?

– Дружбу? – переспросила Пейдж.

– Хорошо. Пусть бывшую любовницу. Мы встретились в ресторане, и она сказала, что тоже получила письмо (якобы от меня), в котором я просил ее пообедать со мной перед свадьбой.

– Ты что-нибудь заподозрил?

– Да. Я решил, что она ведет какую-то собственную игру, поэтому поспешил уйти, сославшись на дела.

– Как ты думаешь, она могла послать мне анонимное письмо?

– Не знаю. Возможно. К тому же у меня есть враги. Брак с тобой обеспечивал мне значительное усиление влияния в Сити. Любой мой соперник не пожалел бы сил, чтобы расстроить нашу свадьбу. Что ж, чьи-то старания не пропали даром, – добавил он с горечью.

– Но как эти люди узнали о твоей связи с этой женщиной?

– Наша связь не была секретом. Мы оба были свободны, эта женщина работала в компании, с которой сотрудничала наша. Но мы расстались еще до того, как я встретил тебя, и с тех пор больше не виделись.

– Вы расстались друзьями?

– Не совсем, – признался Майлоу. – Она в меня влюбилась, чего обо мне не скажешь.

– Может быть, она решила отомстить?

– Возможно. Уж это-то я выясню! – Голос Майлоу выдавал его ярость.

– Не беспокойся. Забудь. В конце концов, это уже не имеет значения.

– Тебе пришлось столько пережить! Да и я больше года жил как в аду! И ты говоришь, что это не имеет значения? Нет, черт возьми, имеет! И очень большое.

– Для тебя – возможно. – Пейдж вновь перешла на насмешливый тон. – Насколько я понимаю, ты действительно много потерял. Но я рада, что все так случилось. Моя прежняя жизнь, как я понимаю, была не слишком-то веселой. Все время я была под драконовским надзором бабушки. Потом оказалась помолвленной с мужчиной, который, как я думаю, хотел жениться на мне только ради того, чтобы полностью завладеть компанией. К тому же он был не прочь поволочиться за каждой юбкой.

Пейдж произносила эти безжалостные слова, не переставая наблюдать за Майлоу. Она могла быть довольна: от каждого ее слова молодой человек вздрагивал, как от удара.

Наконец, резко повернувшись, она бросила:

– Разузнавай, что хочешь, но меня оставь в покое.

Она собралась было выйти из комнаты, но Майлоу схватил ее за плечи и прижал к двери, так что Пейдж не могла шевельнуться.

– Кто же научил тебя быть такой жестокой?

– Наверное, ты, – ответила она, помолчав.

– Не смеши меня!

– Что же здесь смешного? Девушка боготворит своего возлюбленного, а потом обнаруживает, что он ее обманывал! Неужели этого мало, чтобы заставить ее ожесточиться? – Зеленые глаза Пейдж метали молнии. – Может быть, раньше я была мягкой и легкоранимой, но сейчас я уже не прежняя. И поняла, каков ты на самом деле. Ты больше не властен надо мной, а тебе ведь ничего не нужно, кроме власти!

Майлоу не отрываясь смотрел в лицо Пейдж, и глаза его яростно блестели.

– Я никогда не обманывал тебя. Я все время пытался поговорить с тобой, дать тебе возможность получше узнать меня. Но бабушка вбила тебе в голову глупые и нелепые представления о браке и… о мужчинах. Ты выдумала себе этакого идеального героя, а я обыкновенный человек и к тому же с достаточным жизненным опытом.

– Опытом в том, что касается женщин!

– Да. И женщин тоже. Я не святой.

– Оно и видно.

Пейдж попыталась оттолкнуть его от себя, но Майлоу не отпускал ее.

– Нет, выслушай меня. Ты была слишком наивна для своего возраста. Совсем не знала жизни и представляла ее себе как волшебную сказку. И вдруг это письмо. Извини, но неужели ты не понимаешь, что убежала просто от страха? Испугалась реальной жизни? Пусть ты считала себя оскорбленной, но разве ты знала, насколько своим побегом сама обижаешь близких тебе людей? Куда там! Ты думала только о себе и ни о ком больше.

– Ты говоришь со мной так, как будто я помню, что тогда чувствовала. А я не помню. Могу только догадываться. Может быть, это из-за письма я возненавидела тебя, а может быть, из-за чего-то еще. Не знаю.

– Но ты помнишь, что ненавидела меня? – Голос Майлоу был мрачен.

– Да. Я поняла это, как только увидела тебя в Париже. Ты обвиняешь меня в том, что я оскорбила твою любовь, но, может быть, если бы я была уверена в твоем чувстве, то не убежала бы? А мою бабушку… Сомневаюсь, что ее вообще можно обидеть.

– Значит, ты ничего не понимаешь! Да, она воспитывала тебя так, как считала правильным. Ей хотелось быть уверенной, что в будущем ты не наделаешь ошибок. Но это не значит, что она не любила тебя всем сердцем.

– Что за странная болезненная любовь! – сказала Пейдж с горечью. – Любовь, которая спутывает тебя по рукам и ногам, навязывает тебе образ жизни, отказывает даже в возможности общаться с родителями. Это угнетение, а не любовь.

Майлоу положил руку на ее плечо.

– Неожиданно оказывается, что ты хорошо представляешь, как тебя воспитывали.

– Конечно. Сегодня я встретилась с женщиной, которая меня растила. Не нужно большого ума, чтобы понять, что она собой представляла… представляет. Видимо, прежде я никогда ей не возражала. Сегодня она определенно была удивлена.

– Да, от тебя все время можно ждать каких-нибудь сюрпризов. – Майлоу говорил сухо, с горечью.

Его рука еще лежала у нее на плече, и сквозь ткань блузки Пейдж ощущала и тепло этой руки, и неимоверное напряжение Майлоу. Вспоминая вчерашний поцелуй, она долгим взглядом посмотрела на его губы, красивое лицо. Потом как-то неуверенно проговорила:

– Не трогай меня, пожалуйста.

Голос Майлоу, когда он убирал руку с плеча девушки, прозвучал язвительно:

– Прошу прощения.

Не обращая внимания на его сарказм, Пейдж сказала:

– Я хочу тебя спросить…

– О чем?

– Мы были любовниками?

Слова повисли в воздухе. Майлоу, казалось, окаменел от неожиданности. Он прищурился, помолчал, потом с силой выдохнул:

– Да.

Пейдж с трудом перевела дыхание и потупилась.

– Правда? И как это было? Хорошо?

Майлоу, приподняв ее подбородок, внимательно посмотрел на нее темными глазами.

– А ты как думаешь?

Пейдж попыталась засмеяться.

– Откуда же мне знать? Судя по тому, что мне удалось узнать о своем прошлом, я была совершенно не от мира сего, так что это, наверное, было ужасно. Я права?

Сердце ее так сильно забилось, что она пожалела, что спросила. Но нет, она должна знать…

– Ты нервничала… в первый раз, но совсем не была фригидна. В тебе живет очень чувственная и податливая женщина, которая только ждала того, кто ее разбудит, – сказал Майлоу и рукой провел по щеке Пейдж, по ее шее и груди.

Пейдж, затаив дыхание, огромными глазами смотрела на него. Потом отстранила руку Майлоу.

– Ты сказал «в первый раз», так что же, это продолжалось долго?

Он заколебался с ответом.

– Нет, недолго.

– Значит, это было не слишком хорошо, если я все-таки ушла.

– А может быть, наоборот, – слегка пожал плечами Майлоу. – Было так хорошо, что ты сбежала. Мысль, что, возможно, придется делить меня еще с какой-то женщиной, показалась тебе невыносимой.

– Ты… ты самодовольный ублюдок! – вскипела Пейдж. – Ты не стоишь того, чтобы какая-нибудь женщина любила тебя. Такую идиотку можно будет только пожалеть. Убирайся!

Она оттолкнула Майлоу, распахнула дверь и выбежала из комнаты.

Поднявшись к себе, Пейдж постаралась успокоиться и переоделась. Когда она спустилась вниз, Майлоу, который оставался в гостиной, увидел ее через открытую дверь и вышел в холл.

– Уходишь?

– Как видишь.

– Может, тебя подвезти?

– Нет, спасибо.

– Газетчики все еще караулят около дома.

– Я вызову такси.

Она ожидала, что Майлоу начнет спорить, Но он только сказал:

– Хорошо, номер найдешь в телефонной книге, – и вернулся в гостиную.

Пейдж проводила его взглядом, не в силах разобраться в своих чувствах. Приехало такси, и она попросила отвезти ее на Лейчестер-сквер, решив пойти в кино.

Выйдя на улицу после сеанса, она огляделась вокруг и направилась в ближайшее кафе. Сидя за столиком спиной к залу в ожидании ужина, девушка подумала, что, когда она вернется в дом Майлоу, надо будет позвонить Жану-Луи, а потом, возможно, все-таки перебраться в гостиницу.

Поужинав, Пейдж купила вечерний номер газеты и тут же пожалела об этом. «Возвращение пропавшей наследницы-невесты» – бросился ей в глаза заголовок, набранный крупными буквами. Статейка под ним была полна самыми неправдоподобными вымыслами. Там же красовалась фотография Пейдж. Видимо, какой-то ловкий репортер успел-таки щелкнуть ее, когда она выходила к такси.

Сейчас, подъехав к дому, она никого не заметила. Очевидно, газетная братия уже разошлась.

Дверь ей открыл Майлоу. Не поинтересовавшись, где она была, он только спросил:

– Ты ела? – и, услышав «да», вернулся в гостиную, где смотрел телевизор.

Пейдж последовала за ним и показала газету.

– Мне не стоило выходить, пока они торчали у ворот. Но, может быть, теперь, когда у них есть фотография, они удовлетворятся и оставят нас в покое?

– Сомневаюсь. Мне звонили из нескольких газет и предлагали заплатить за интервью.

– И что же ты им ответил?

– Что мы не продаемся.

– Ты уже ужинал? – вдруг спросила Пейдж.

– Я сделал себе омлет.

– И не подождал меня?

– Я не был уверен, что ты вернешься, – ответил Майлоу, выключая телевизоре и сразу возникло напряжение, которое уже стало привычным. Настроение у Пейдж испортилось.

– Пойду к себе, позвоню Жану-Луи, – указала она. – Спокойной ночи.

Она дозвонилась до Франции, но Жана-Луи не оказалось на месте. Интересно, подумала Пейдж, как он отнесется к тому, что, его невеста и Майлоу были любовниками? Впрочем, лучше не говорить ему об этом. У нее не было желания испытывать чувства Жана-Луи, вызывая в нем ревность… – Сон не шел к Пейдж. Она приняла ванну и села на кровать, рассеянно листая журнал мод. Но его роскошные иллюстрации оставили ее равнодушной. Она прислушивалась, не поднимается ли Майлоу наверх. В свою спальню он должен был пройти мимо ее комнаты, дверь которой не запиралась.

В доме стояла такая тишина, что Пейдж услышала, как внизу закрылась дверь, на лестнице послышались шаги, потом щелкнул выключатель, заскрипела старая половица. Майлоу шел по коридору.

Пейдж замерла, как маленький зверек, который чувствует приближающуюся опасность. Неужели он войдет? Неужели решил, что они снова могут быть любовниками?

Пейдж слышала, как шаги замедлились около ее двери. Она затаила дыхание. В доме, кроме них, – никого, не закричишь, не позовешь на помощь. Несколько секунд показались ей бесконечными. Но вот шаги стали удаляться. Пейдж с облегчением вздохнула.

Утром Пейдж проснулась очень рано и не смогла больше заснуть, хотя спала очень мало. Решив искупаться в бассейне, девушка надела новый купальник и накинула сверху новый халат. Стараясь не разбудить Майлоу, она осторожно повернула ручку двери и сбежала вниз по лестнице.

Но в бассейне уже горел свет. Пейдж услышала всплески воды. Остановившись в тени одной из колонн, которые отделяли бассейн от сауны, она увидела Майлоу.

Он плыл мощным красивым кролем, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону свободным, изящным движением. Его атлетически сложенное загорелое тело буквально заворожило ее. Доплыв до конца бассейна, Майлоу вылез из воды и стал растираться полотенцем.

Его движения были так естественны, а обнаженная фигура столь великолепна, что Пейдж, не в силах отвести взгляд, слышала только, как гулко бьется ее сердце, и дышала прерывисто и возбужденно. Неужели женщина может так волноваться, увидев своего любовника? – мелькнула у нее недоуменная мысль.

Майлоу повернулся. Пейдж отпрянула назад, выскользнула из бассейна и через весь дом помчалась в свою комнату. Спустя полчаса они встретились в кухне, Пейдж холодно ему улыбнулась.

– Я приготовлю завтрак, – сказала она. – Не возражаешь против яичницы?

– Отлично, спасибо.

Майлоу сел за стол, наблюдая, как Пейдж хлопочет у плиты.

– Ты утром не читаешь газету? – спросила она, кинув на него быстрый взгляд.

– Тебе не нравится, когда за тобой наблюдают?

– Яичница по-французски требует внимания. Отвлекаться нельзя.

– А я тебя отвлекаю?

Пейдж вспомнила обнаженное тело в бассейне, но ее голос был совершенно спокоен, когда она ответила:

– Да.

– Что ж, пойду почитаю газету. Не хочу мешать твоим упражнениям в кулинарии.

Майлоу действительно не возвращался, пока Пейдж не позвала его.

– Знаешь, чем бы мне хотелось сегодня заняться?

– Магазины закрыты.

– Вот и хорошо. Я не собираюсь ничего покупать. Помнишь, ты обещал мне показать офис компании «Кейн и Чендес»? Я бы хотела туда пойти.

– Но сегодня воскресенье, там никого нет.

– Знаю. Именно поэтому я и хочу пойти сегодня, чтобы никто на меня не пялился.

Майлоу задумчиво посмотрел на нее, потом кивнул:

– Хорошо. Пойдем после завтрака.

Офис находился в Сити, около Фаррингдон-стрит, в одном из зданий времен короля Георга, переживших реконструкцию. Шаги по мраморным полам отдавались эхом в пустынных коридорах. Стены были отделаны деревянными панелями. Пейдж удивило оборудование кабинетов. На каждом столе стояли самые современные компьютеры и телефоны.

– Мы имеем дело с зарубежными рынками, – объяснял Майлоу, – приходится держать постоянную связь с партнерами.

– Компания растет?

– Да, и очень быстро. Нам повезло, мы вырвались вперед.

А как же иначе, подумала Пейдж. Она не могла даже представить себе, что Майлоу может проиграть. По крайней мере, в том, что касается бизнеса. А вот в личных делах, в частности в отношениях с ней, он, похоже, действовал не так успешно. По широкой деревянной лестнице они поднялись на третий этаж. На двери офиса Майлоу была табличка, на которой лаконично значилось «Кейн». Рядом с рабочим кабинетом в офисе имелась комната, напоминавшая гостиную: вокруг низкого кофейного столика стояли банкетки, рядом – бар и большой обеденный стол. По словам Майлоу, здесь принимали клиентов. Из гостиной они перешли в зал заседаний совета директоров – красивую комнату с огромным овальным столом, стульями вокруг него и хрустальной люстрой. Стены зала украшали портреты представителей прошлых поколений обоих семейств.

Вернувшись в рабочий кабинет, Майлоу подошел к картине в позолоченной раме. Пейдж узнала пейзаж Моне.

– Это подлинник? – осторожно спросила она.

– Конечно, – ответил он и на минуту замолчал. – Думаю, сейчас подходящий момент, чтобы отдать то, что по праву принадлежит тебе.

Майлоу отодвинул картину. За ней оказался сейф. Он набрал код, открыл дверцу и вынул небольшую коробочку.

У Пейдж перехватило дыхание. В коробочке лежало кольцо с огромным бриллиантом изумительной красоты. Она медленно подняла взгляд на мужчину, с которым когда-то была помолвлена. Майлоу прочел невысказанный вопрос в ее глазах и первым прервал молчание:

– Это твое обручальное кольцо.

– Оно… очень красивое. – Она посмотрела на кольцо на левой руке, которое Жан-Луи купил ей в Париже в антикварном магазине: опал, окруженный мелкими бриллиантиками. – Но теперь – вот мое обручальное кольцо.

– Конечно, – согласился Майлоу. – Но это все еще принадлежит тебе.

– Откуда оно у тебя? Я его вернула?

Майлоу криво усмехнулся.

– Не волнуйся. Никаких сцен не было. Ты не швыряла мне его в лицо. Кольцо нашли в твоей машине, в отделении для перчаток. Полиция передала все вещи, которые нашли в машине, твоей бабушке, а она отдала кольцо мне.

– Она правильно поступила, – поспешно сказала Пейдж, пряча за спину левую руку. – Думаю, оно должно быть у тебя.

Майлоу попытался надеть кольцо себе на левый мизинец и с иронией произнес:

– Не мой размер.

Улыбаясь, Пейдж взяла кольцо, положила его в коробочку, потом поставила ее в сейф.

– Может быть, когда-нибудь ты найдешь ему применение.

– Каким образом?

– Не знаю.

– Это кольцо – знак твоего согласия выйти за меня замуж. Я никогда не смогу отдать его другой женщине.

– Я вовсе не это имела в виду.

– А что же?

Пейдж почувствовала, как ее охватывает раздражение.

– Почему бы тебе не вернуть его в магазин? Продать? Пожертвовать? Оно твое, не мое. Может быть, никогда и не было моим.

– Было. Ты видела его на фотографиях, которые я показывал в Париже.

– Мне не стоило его надевать.

Майлоу нахмурился и хотел что-то сказать, но Пейдж уже отвернулась:

– Пойдем, ты мне еще не все показал.

– Это кабинет твоего деда, – сказал Майлоу, подойдя к двери с табличкой «Чендес».

Казалось, здесь был совсем другой мир. Кабинет сохранили таким, каким он был при жизни владельца. Ни компьютера, ни телефона с факсом. Огромный письменный стол красного дерева, столешница вся в чернильных пятнах. Сколько тысяч писем было на нем написано! Здесь же на столе стояли фотографии двух молодых очаровательных женщин. В одной из женщин, той, что была на черно-белой фотографии и с прической по послевоенной моде, Пейдж с удивлением узнала бабушку.

Другая, цветная, фотография изображала девушку-блондинку.

– Это твоя мама, – сказал Майлоу.

– Почему ты не переделал дедушкин кабинет?

– Надеюсь, что скоро его займет следующий представитель семейства Чендес.

Пейдж неожиданно разозлилась.

– Но пока-то его нет! Смешно превращать этот кабинет в мавзолей. Ты мог бы найти ему лучшее применение. Отдай его кому-нибудь из директоров или сделай из него комнату отдыха.

– С какой стати? – удивился Майлоу.

Пейдж покачала головой.

– Не знаю. Что-то есть в этом кабинете… Мне здесь не по себе.

– Именно в этом кабинете я впервые тебя поцеловал.

Казалось, сначала Пейдж смутилась, но быстро пришла в себя и засмеялась:

– Ну и место ты выбрал! И как же я вела себя?

Майлоу улыбнулся.

– Вполне прилично.

– Я удивилась?

– Нет. Это я удивился… – Майлоу приблизился к Пейдж, держа руки в карманах. – Я ожидал реакции школьницы. Они обычно краснеют, смущаются, хихикают или немеют от неожиданности. А с тобой все было совсем по-другому.

– Правда?

– Да. – Майлоу подошел еще ближе, и Пейдж оказалась в ловушке между ним и столом. – Ты не скрывала своих чувств.

У Пейдж пересохло в горле.

– Не знаю, что такое со мной было.

Их тела почти соприкасались.

– Не знаешь? Ты ждала и хотела моего поцелуя, и твои ожидания оправдались.

Майлоу не спускал с нее глаз, и этот взгляд, полный страсти, огня и желания, против воли волновал Пейдж. Так хотелось протянуть руки, обнять его и вновь насладиться поцелуем, как это было прошлой ночью…

А что потом? Они займутся любовью прямо здесь, в этом старом кабинете? «Нет, – сказала себе Пейдж, избегая смотреть на Майлоу. – Он говорил о чувствах, которых больше не существует», – убеждала она себя.

А теплое дыхание Майлоу щекотало ее шею, мягкий голос спрашивал негромко, но настойчиво:

– Неужели ты не помнишь, Пейдж? Не помнишь, как это было прекрасно?

– Нет! – Пейдж резко оттолкнула его, вырываясь из чувственного тумана, в который повергали ее слова Майлоу. – Нет, – повторила она, немного успокоившись. – Не помню и не хочу помнить. Все, что было между нами, – в прошлом… Все кончено. К тому же, похоже, наши чувства были не так уж глубоки!

– Ты ошибаешься! Говоря так, ты оскорбляешь нас обоих, – с силой произнес Майлоу.

Пейдж уже готова была ответить резкостью, но что-то во взгляде Майлоу остановило ее.

– Извини. Но, кажется, тебе невдомек, как мне сейчас тяжело. Ты хочешь вернуть прошлое, а я не могу это сделать. Я уже не тот человек, которого ты знал. Неужели не видишь этого?

– Да, ты изменилась, но это все чисто внешне. – Год – слишком короткий срок. Я уверен, в глубине души ты все та же и твое чувство ко мне по-прежнему живо.

– Ты, кажется, забыл, что я питаю к тебе лишь одно чувство – ненависть, – бросила Пейдж ему в лицо.

Майлоу вновь шагнул к ней.

– Я тебе не верю. К тому же от ненависти до любви – один шаг.

– Прекрати! – Пейдж отшатнулась.

– Что прекратить?

– Ты прекрасно, черт возьми, знаешь, что! Ты пытаешься… соблазнить меня.

– Возможно, ты сама этого хочешь, хочешь снова пережить все, что чувствовала раньше.

Голос Майлоу звучал вкрадчиво и завораживающе, но Пейдж сопротивлялась.

– Послушай, если ты приблизишься ко мне или коснешься меня, я тут же уйду. Я не шучу! Я люблю другого и собираюсь выйти за него замуж. С тобой у меня только деловые отношения и ничего другого быть не может. Понятно?

– Да, – мрачно отозвался Майлоу. Пейдж подошла к двери и распахнула ее.

– Отлично! Пойдем.

Майлоу был явно огорчен. Все попытки разбудить в Пейдж воспоминания потерпели крах. Она убегала от них так же, как когда-то убежала от него.

Осмотрев здание компании, они пообедали и прошлись по Гайд-парку. Все это время Пейдж размышляла над словами Майлоу. Может быть, он говорил правду? Может, подсознательно она стремилась вернуться в прошлое? Зачем иначе ей было возвращаться с ним в Англию? Возможно, дело вовсе не в наследстве, а в чувствах, в которых она сама себе не хотела признаться? Впрочем, это чистая случайность, что Майлоу наткнулся на ее портрет. Пейдж вспомнила, как долго Жан-Луи упрашивал ее позировать, а она отказывалась.

Нет, вдруг подумала Пейдж, случайностей не бывает. Все предопределено. Вполне вероятно, что она и позировать согласилась, в конце концов, только потому, что в глубине души надеялась, что портрет попадется на глаза Майлоу и он разыщет ее и вернет ей прошлое, о котором на самом деле она никогда до конца не забывала.

От этих мыслей Пейдж стало так тяжело, что она постаралась отбросить их и сохранить холодный, отчужденный вид.

На следующее утро, когда Пейдж встала, экономка Майлоу, Эйлин, сказала, что он уже ушел на работу.

– Этот трудоголик всегда так рано уходит!? – Пейдж не могла раньше знать эту женщину. Она работала у Майлоу только последние полгода. Но Эйлин явно знала все о Пейдж и буквально умирала от любопытства. Она с большим трудом сдерживала себя и не задавала Пейдж никаких вопросов, выполняя просьбу хозяина.

После завтрака Пейдж отправилась к Чарльзу Редману.

Адвокат сообщил ей, что отпечатки пальцев подтвердили ее личность, и затем перешел к вопросу об имуществе. Из недвижимости Пейдж владела только домом в Челси. Она тут же попросила адвоката выставить его на продажу. Но в компании «Кейн и Чендес» ей принадлежал значительный пакет акций, что делало ее довольно богатой женщиной. Чарльз Редман заметил также, что Пейдж – единственная наследница своей бабушки и после ее смерти станет по-настоящему богата.

Пейдж вспомнила их последнюю встречу и подумала, что старушка скорее пожертвует свои деньги кошачьему приюту, чем оставит их родной внучке. Впрочем, и без бабушкиных денег у нее теперь достаточно средств, чтобы Жан-Луи в обозримом будущем носил костюмы исключительно от Армани.

Подписав все необходимые документы, Пейдж вышла из кабинета адвоката, официально восстановленная во всех правах. Анжелики Касте больше не существовало. Осталось только имя, нацарапанное когда-то на клочке бумаги.

Пейдж казалось неправдоподобным, что можно так легко вернуться в прежнюю жизнь, будто надеваешь старое теплое и удобное пальто. Нет, она этого не хотела. Майлоу ошибался: она изменилась полностью, стала совершенно другой. Пейдж была убеждена в этом.

Она должна вернуться к Жану-Луи. И как можно скорее.

Всю следующую неделю Пейдж звонила ему, но разговора не получалось. То он был занят, то куда-то спешил, а в один прекрасный вечер с сожалением сообщил, что американка хочет вернуться домой, в Штаты.

– Я отказываюсь комкать свою работу, – сказал Жан-Луи. – Если потребуется, поеду с ней в Калифорнию и закончу картину там. А знаешь, это хорошая мысль. В Америке я, скорее всего, получу много заказов, пока ты не сможешь помочь мне своим наследством. – Потом, как всегда нетерпеливо, Жан-Луи спросил: – У тебя с этим уже все в порядке?

– Не совсем, – ответила Пейдж с некоторым раздражением. Ей казалось, что и Майлоу, и Жан-Луи пытаются заставить ее делать то, что хотят они. «К черту их обоих!» – разозлилась Пейдж. – Она будет наслаждаться жизнью. Имея деньги, в Лондоне это несложно.

После разговора в офисе Майлоу вел себя с ней заботливо и корректно. Пригласил ее на художественную выставку, и Пейдж согласилась, потому что устала от одиночества. Затем последовали билеты на балет, антикварный аукцион и ложа в опере.

Пейдж была вынуждена признать, что ей приятно общество Майлоу. Поведение его было безупречным, но напряжение между ними сохранялось.

Чтобы как-то расслабиться, Пейдж взяла в привычку каждый вечер перед сном проводить полчаса в сауне. Однажды, лежа на массажном столе, она крепко заснула и не слышала, как открылась дверь. Очнулась лишь тогда, когда Майлоу коснулся ее плеч.

– Эй! – вскрикнула она.

Но он тихо сказал:

– Лежи спокойно. – Его руки скользнули к ее шее и начали осторожно разминать напряженные мышцы. – Ты крепко спала.

Пейдж попыталась подняться.

– Я просила тебя не трогать меня.

Майлоу удержал ее:

– А я и не трогаю. Это совсем не то, что ты думаешь. Почему ты заснула?

– Вероятно, устала.

– Ты не спала ночью?

– Спала, но не очень хорошо.

– Кровать неудобная?

– Нет, вполне сносная.

Майлоу налил на руки немного масла, растер его и стал массировать ей шею.

– А может быть, ты не спала по той же причине, что и я?

– Что?

– Ну да! Зная, что ты рядом, что в доме, кроме нас, больше никого нет, не так-то просто заснуть, когда сгораешь от желания.

Пейдж задохнулась.

– Если ты думаешь, что я чувствую что-нибудь подобное, ты просто сошел с ума. – Майлоу засмеялся.

– Знаешь, Пейдж, не пытайся лгать, когда тебе делают массаж. Ты сама себя выдаешь, шея тут же напрягается.

– Я не верю тебе, и вообще, хватит меня массировать.

– Хватит, когда ты расслабишься, – сказал он спокойно.

Пейдж хотела оттолкнуть его, но вспомнила, что ее прикрывает только полотенце, и побоялась, что оно соскользнет на пол. Она лежала неподвижно, удивляясь, какие сильные и нежные руки у Майлоу.

– Где ты этому научился? – спросила она наконец.

– Когда-то я занимался спортом.

Пейдж прикрыла глаза. Майлоу массировал ее плечи и руки. Еще немного, и нужно будет попросить его уйти. Тогда она сможет принять душ и отправиться спать. Но ей было так хорошо, что не хотелось прерывать удовольствие.

Майлоу легкими движениями уже массировал ее ноги. Вдруг она почувствовала, как его пальцы коснулись края полотенца. Мгновение… и он сдернул его.

Пейдж вскрикнула от неожиданности.

– Успокойся. Ведь ты позволила бы это профессиональному массажисту, правда? В чем же дело?

– Ты прекрасно знаешь в чем. – Она попыталась натянуть на себя полотенце, но у нее ничего не получилось.

Майлоу наклонился над ней, массируя спину.

– Разве тебе не нравится?

– Нет.

Майлоу засмеялся, он не верил ей. Пейдж старалась отвлечься, но нежные мужские пальцы не позволяли ей этого. Ласково касаясь талии и бедер, они все больше и больше возбуждали ее. Пейдж слышала дыхание Майлоу. Глубокое и неровное. Вдруг руки его остановились, и она услышала у самого уха его взволнованный шепот:

– Перевернись, моя дорогая.

Секунду она лежала не двигаясь, понимая, чего он хочет. Она знала, что, если выполнит его просьбу, все изменится. Отдаться ему сейчас – значит отдать ему всю свою жизнь, свое будущее. Новое неожиданное прикосновение будто проникло в самую ее душу. Со стоном наслаждения и отчаяния Пейдж медленно перевернулась и протянула к Майлоу руки.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Стараясь не дышать, чтобы не спугнуть волшебное мгновение, Майлоу наклонился и осторожно коснулся лица Пейдж. В ее огромных глазах были страх и желание. Дрожащими губами он нежно поцеловал ее. Пейдж обвила его шею руками, и Майлоу почувствовал, что ее сжигает тот же огонь страсти, который он безуспешно пытался погасить в себе.

Пейдж со стоном всем телом подалась к нему, их губы слились в страстном поцелуе.

– Майлоу! О Боже, Майлоу! – Это была мольба, призыв, требование.

Не в силах больше сдерживать себя, слишком долго он ждал и жаждал этой минуты, Майлоу забыл об осторожности. Услышав ее крик, он понял, что это не возбуждение. Она вскрикнула от боли и попыталась отстранить его. Но было слишком поздно:

Майлоу уже не мог остановиться. А потом боль прошла, осталось наслаждение, только наслаждение.

Это был необыкновенный, может быть, самый замечательный момент в жизни Майлоу. Так долго, так страстно желать эту девушку, так страдать от мысли, что она принадлежала другим мужчинам, и вдруг убедиться, что никто до тебя не коснулся этого сокровища! Он целовал Пейдж, шептал ее имя, они снова и снова дарили друг другу всю боль и радость нерастраченного чувства.

Потом они обессиленно лежали рядом. Ее голова покоилась на его руке, он слышал, как бьется ее сердце. Когда, наконец, ему удалось заговорить, он произнес скорее с удивлением, чем недовольством:

– Плутовка! Так ты солгала мне!

Пейдж улыбнулась, вся еще во власти пережитого наслаждения, которое подарил ей Майлоу.

– Кажется, ты тоже мне лгал.

Помолчав, он поцеловал ее в плечо.

– Прости, что сделал тебе больно. Если бы я знал…

– Я рада, что ты не знал. Все было… – ее зеленые глаза светились счастьем, – сказочно.

Он привлек ее к себе.

– О, Пейдж! Я так тебя люблю!

Спустя некоторое время они снова ласкали друг друга, стоя под освежающими струями душа. Затем Майлоу отнес Пейдж в свою комнату и положил на широкую кровать.

– Это кровать хозяина? – игриво спросила она.

– Да. Дай-ка я вытру тебе волосы. – Он снял полотенце с ее головы и присел рядом. В эту минуту с плеча Пейдж соскользнул халат, обнажив грудь.

– Поправь халат, – попросил Майлоу.

– Зачем? – Пейдж сделала вид, что не понимает.

– Боюсь, я не выдержу этого искушения.

– А кто сказал, что его нужно выдерживать?

– Ах ты… плутовка, – выдохнул он и начал ласкать ее грудь. Забыв обо всем на свете, они постигали искусство любви.

– Теперь это кровать и хозяйки, – сказала Пейдж, еще не остыв от ласк Майлоу.

– Да. Ты будешь моей женой.

– Правда? – Она улыбнулась, прикрыв глаза. – Приятно слышать.

– Да? – Майлоу приподнялся, опершись на локоть, и с нежностью засмотрелся на Пейдж.

– Да, – уверенно отозвалась она, глядя на Майлоу прекрасными зелеными глазами.

Он взял ее руку и поднес к губам.

– Как долго я ждал этого слова! Я уже не надеялся его услышать. Счастье было так близко… и вдруг я потерял тебя…

– Кажется, мы предназначены друг другу, – сказала Пейдж. – Ты согласен?

– Конечно. Это судьба. Я знал об этом с нашей первой встречи.

– Когда мы поженимся?

– Очень скоро, моя любовь.

– И будем заниматься любовью каждую ночь?

Майлоу был бесконечно счастлив, но ему хотелось немного подразнить Пейдж.

– Ты этого хочешь?

– Ты еще спрашиваешь?

Он наклонился к ее уху.

– В таком случае мы будем заниматься этим и ночью, и утром.

– Я хочу пить. – Пейдж облизнула губы.

– Я принесу что-нибудь. – Майлоу поднялся и поцеловал ее в волосы. – Не уходи.

– Отсюда я никогда не уйду.

Когда Майлоу вернулся, Пейдж уже почти спала. Он слегка коснулся ее шеи.

– Эй, ты ведь хотела пить.

– Да, да. – Пейдж открыла глаза и села на кровати. – О, шампанское! Замечательно.

– В такую ночь следует пить только шампанское. – Майлоу открыл бутылку и наполнил два высоких бокала. – За нас, моя дорогая. За все те сказочные ночи, которые ждут нас впереди.

– О, за это я выпью. – И она осушила бокал до дна.

Майлоу покачал головой и, улыбаясь, спросил:

– Тебе никогда не говорили, что шампанское не пьют как минеральную воду? Его пьют мелкими глотками.

– Обещаю, что следующий бокал выпью как полагается!

Майлоу снова наполнил ее бокал и накинул халат, собираясь спуститься в подвал еще за одной бутылкой шампанского, но передумал и сбросил халат.

Пейдж с восторгом смотрела на его мускулистое тело, прекрасное, как у «Давида» Микеланджело.

– Я всегда думала, что красивы только мужские статуи, и даже не подозревала, что живые мужчины могут быть так же совершенны!

С бокалом шампанского в руках Пейдж откинулась на спинку кровати, не скрывая своего восхищения.

– Но ведь ты не впервые видишь меня обнаженным. Ты наблюдала за мной в бассейне, да?

Пейдж смущенно засмеялась.

– Не думала, что ты меня заметил.

– Я не видел тебя, но знаю, что ты там была. Я, наверное, как-то психически связан с тобой.

Пейдж вновь засмеялась. Голова ее кружилась от шампанского, от первой ночи любви, от предложения, сделанного ей Майлоу. И она сказала, не подумав:

– Ты всегда был таким. Помнишь, как я спряталась в… – И вдруг застыла, запнувшись.

Майлоу резко повернул голову и пристально посмотрел на нее. Пейдж поняла, что проговорилась, и попыталась исправить свою оплошность:

– Когда ты приехал в Париж и нашел меня, конечно, это была психическая связь…

Взгляд Майлоу заставил ее замолчать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Пейдж выдали глаза. Эти необыкновенные глаза, которые так любил Майлоу. Сейчас он видел в них не только растерянность, но и хитрость. Ложь! Она лгала ему! В считанные секунды его вновь обретенное драгоценное счастье разбилось. Мысль об этом приводила Майлоу в ярость, которая причиняла ему почти физическую боль.

– Лгунья! – выкрикнул он. – Жестокая маленькая лгунья!

Пейдж подняла руку, словно пыталась заслониться от удара.

– Нет, нет, ты не понимаешь!..

– Не понимаю? – Его голос дрожал от злости. – Чего же я не понимаю?

Майлоу видел, что Пейдж в замешательстве и явно не знает, что ответить. Что же теперь? Она попытается убедить его, что он ошибается? Или придумает какое-нибудь извинение?

Майлоу ждал.

Стараясь улыбнуться, Пейдж коснулась рукой головы.

– Я… что-то вспомнила, да? Может быть, ко мне возвращается память?

Майлоу окинул девушку холодным презрительным взглядом.

– Может быть, ты никогда не теряла ее, а просто лгала все это время? Это и есть настоящая правда, не так ли? Ты ведешь не честную игру. Неужели для тебя нет ничего святого?

Пейдж смотрела на Майлоу, и глаза ее были полны отчаяния и нежности.

– Моя любовь к тебе – это все для меня. Она всегда…

– Лгунья! Мне надоела твоя ложь. Я хочу услышать правду. Сознавайся. Ты никогда не теряла память.

Он схватил ее и встряхнул так сильно, что девушка едва не задохнулась. Она попыталась оттолкнуть его, но у нее не хватило сил. Всхлипнув, она неожиданно закричала:

– Да! Я притворялась, но…

Майлоу был в ярости. Он резко отошел от Пейдж, схватил ее халат и швырнул ей:

– Оденься.

Затем, стараясь не смотреть на нее, тоже накинул халат и остановился у кровати, повернувшись к ней спиной. Пейдж, бледная, со слезами на глазах, испуганная, взяла его руку и, умоляюще глядя на него снизу вверх, проговорила:

– Майлоу, пожалуйста, выслушай меня. Я все объясню…

– Прекрасно! Именно этого я и жду… объяснения.

Майлоу отошел в противоположный конец комнаты и прислонился к стене, сложив руки на груди.

Переборов волнение, Пейдж, наконец, произнесла:

– Да, во Франции я потеряла память. Клянусь!

Ответом ей была скептическая усмешка. Майлоу ей не верил.

– Но когда ты привез меня в Лондон и я увидела дом… и когда ты поцеловал меня в первый раз… память начала возвращаться. Постепенно. Я еще многого не помню.

– Но ты решила ничего мне об этом не говорить, – заметил он язвительно. – Вероятно, подумала, что мне это будет неинтересно. А может быть, тебе нравится притворяться? Нравится заставлять меня страдать? Нравится гадать: потерял ли я тебя навсегда или сумею вернуть?

Пейдж с мольбой протянула к нему руки.

– Я знаю, ты мне не поверишь, но я скрывала это ради тебя. Правда!

Майлоу засмеялся, но смех был горек.

– Ты права, я тебе не верю.

– Я не хотела обидеть тебя. – Пейдж говорила, с трудом сдерживая слезы. – Когда память начала возвращаться ко мне, я поняла, как сильно я тебя любила. И подумала, что было бы замечательно начать все сначала, с чистого листа. Но для этого нужно было похоронить прошлое, никогда не вспоминать о нем. Вот почему я делала вид, что ничего не помню. И все шло прекрасно, пока…

– Пока я не понял, что ты лгунья, – закончил за нее Майлоу. – Я не верю ни одному твоему слову. Ни одному! Тебе доставляет удовольствие играть самыми глубокими чувствами мужчины. Тебе нравится поднимать его до небывалой высоты счастья, а потом низвергать в пучину отчаяния. Интересно, что бы ты делала дальше, если бы я не догадался о твоем притворстве? Снова сбежала бы перед самой свадьбой к Жану-Луи? – Майлоу чувствовал, что теряет остатки самообладания. Злость, отчаяние, растерянность по очереди захлестывали его. – Что же такого я, черт возьми, тебе сделал, что ты так мстишь мне?

– Ты ошибаешься. Мне просто было необходимо побыть какое-то время одной. Я была очень не уверена в себе. Если бы я не убежала и свадьба состоялась, я бы сделала тебя очень несчастным.

– Значит, вот как ты себе все объяснила! По-твоему, своим побегом ты меня осчастливила? Ну спасибо тебе!

– Но это правда! Сейчас тебе трудно понять. Но когда ты успокоишься…

– На это не рассчитывай, – резко оборвал ее Майлоу.

– Ты имеешь право злиться, но поверь, я думала о тебе.

– А тебе не приходило в голову обсудить со мной твои проблемы, если ты действительно думала обо мне? Попросить меня дать тебе время поразмышлять вместо того, чтобы исчезнуть, не сказав ни слова.

– Но ты бы не согласился. Ты торопил со свадьбой. А еще эти слухи… Я получила письмо и видела тебя с той женщиной. Что я, по-твоему, должна была думать? Я не знала, могу тебе верить или нет. А ты… ты скрывал свои чувства. Почему мы ни разу не были близки?

Майлоу задохнулся от злости.

– Я уважал твою невинность! – выкрикнул он.

– А я не нуждалась в подобном уважении. Как ты мог быть так слеп? Мне хотелось, чтобы ты сходил по мне с ума, чтобы сгорал от желания. Ты представляешь, каково было мне? От меня отказались родители. Меня отдали бабушке – женщине, не способной проявлять какие-либо чувства. Я ведь считала, что меня просто не за что любить. А потом встретила тебя и полюбила. Ты казался мне самим совершенством. Когда ты сделал мне предложение, это же было чудо!

Пейдж перевела дыхание и потемневшими от волнения глазами посмотрела на Майлоу, но тот молчал. На лице его застыла холодная маска.

– Затем поползли слухи, что ты хочешь жениться на мне только потому, что это выгодно для твоего бизнеса. Ты уверял, что любишь меня, но не спешил доказать это. Наоборот, постоянно твердил, что следует подождать до свадьбы. А вскоре я узнала о твоей любовнице.

– И ты поступила как трус: просто исчезла. – Майлоу зло усмехнулся. Слова Пейдж явно его не трогали.

– Думай как хочешь. Но на самом деле мне захотелось разобраться в своих чувствах. Я решила отправиться во Францию и попытаться разыскать родственников отца. Вот почему у меня в кармане лежала записка с именем Анжелики Касте. Моя сумка с документами сгорела во время автокатастрофы. И когда я оказалась в больнице, люди стали называть меня Анжеликой. Я решила ничего не объяснять и стать француженкой, тем более что я знаю язык. Мне пришлось начать новую жизнь, завести новых друзей, найти человека, который действительно нуждался бы во мне.

– И ты выбрала Жана-Луи, – засмеялся Майлоу.

– Да. Жан-Луи заботился обо мне, и… он по-настоящему хотел меня. Но теперь я понимаю, что поступала с ним так же, как ты когда-то поступал со мной: ему хотелось любить меня, а я заставляла его ждать. Вероятно, меня удерживало воспоминание о тебе. Не знаю. Но всегда было что-то, что заставляло меня говорить ему «нет». Может быть, в глубине души я надеялась, что ты найдешь меня. – Она покачала головой, потирая виски. – Не знаю. Когда Жан-Луи предложил мне выйти за него замуж, я долго не давала ответа. Потом согласилась на помолвку и, вероятно, вышла бы за него замуж. Но ты увидел портрет и приехал…

– Лучше бы я никогда его не видел, – с горечью бросил Майлоу.

Пейдж гордо подняла голову.

– Неправда. Ты обманываешь сам себя. Все шло так, как я задумала. Мы начали все вновь. И на этот раз ты по-настоящему желал меня. Тебе не терпелось заняться со мной любовью. И это было прекрасно! Ты не можешь отрицать.

Но Майлоу ощущал себя обманутым, и это чувство возобладало над всеми остальными. Пейдж унизила его, и он не мог простить ей этого. В эту минуту она была ненавистна ему, он жаждал отомстить.

– Да, я хотел тебя. Кто же откажется от женщины, которая так откровенно предлагает себя? Ты предлагала товар, я его купил. В чем же дело?

Пейдж вспыхнула. Бледные щеки покрылись красными пятнами. Она рванулась к Майлоу, замахнулась, но он перехватил ее руку. Несколько минут они стояли так близко друг к другу, что он чувствовал запах ее духов, тепло ее тела. Испугавшись, что может поддаться искушению, Майлоу резко оттолкнул ее. Но Пейдж успела заметить его смятение. На ее лице отразилась тень надежды… А может, триумфа.

В эту секунду Майлоу возненавидел ее еще сильнее. Он не мог простить ей еще и свою слабость.

– Убирайся из этой комнаты! А утром – и из моего дома, – с негодованием прорычал он.

К его удивлению, она спокойно повернулась и посмотрела ему прямо в лицо.

– Я этого не сделаю.

– Что?!

– Не уйду. Ты пригласил меня в этот дом, я останусь.

– Я вышвырну тебя на улицу собственными руками.

– Хорошенькая фотография появится в Газетах! – злорадно заметила Пейдж.

– Не пытайся шантажировать меня. Ничего не получится. Я не хочу тебя видеть, тем более жить с тобой под одной крышей. Ты уберешься отсюда.

– Во сколько?

– Что?

– В какое время ты собираешься меня вышвыривать? Мне бы хотелось предупредить газетчиков.

Майлоу сжал кулаки.

– Хорошо. Оставайся. Уйду я.

– Я найду тебя, где бы ты ни был. Устрою сцену в офисе. Ты этого хочешь?

– В. чем дело? Неужели ты еще недостаточно наказала меня за мою любовь и желание жениться на тебе? Сколько это будет продолжаться?

– Это не я наказываю тебя, а ты сам.

– На что ты надеешься, оставаясь в моем доме, в моей жизни? Между нами все кончено. Я сыт по горло твоим спектаклем. И не верю ни одному твоему слову. Тебе нравится играть чувствами мужчин, нравится иметь власть над ними. Я думаю…

– Но я отдалась тебе! – неожиданно закричала она. – Если бы я играла с тобой, как кошка с мышкой, разве сделала бы это?

– Вот именно так ты и играла. Я, что же, теперь должен быть настолько тебе благодарен, чтобы все простить? Может быть, ты нарочно хотела одурачить меня, чтобы я окончательно во всем запутался?

– Я собиралась все объяснить тебе. Я…

Майлоу издал скептический смешок, и Пейдж на какое-то время умолкла. Потом она вскинула голову и, сделав над собой усилие, спокойно продолжила:

– Я не сказала тебе, что память вернулась, потому что любила тебя. Всегда любила. А теперь уверена, что ты тоже меня любишь, и не позволю тебе уничтожить наше чувство. Я остаюсь с тобой и заставлю тебя признать нашу любовь.

Майлоу, цинично улыбаясь, выслушал ее и зааплодировал.

– Браво! Тебе следует выступать на сцене. Публика была бы в восторге. Но не я, к сожалению. Ты мне не нужна. Почему бы тебе не вернуться к Жану-Луи и не забраться к нему в постель? Уверен, он с радостью согласится стать твоей жертвой.

В слепой ярости она бросилась на него с кулаками. Майлоу успел увернуться и избежал удара по лицу. Она колотила его изо всех сил. Ему не сразу удалось справиться с ней.

– Ты с ума сошла! – крикнул он, поднял ее и, перекинув через плечо, понес по коридору в ее комнату.

Пейдж продолжала молотить кулаками его по спине. Не успел он бросить ее на кровать, как она вскочила и вновь набросилась на него, как дикая кошка.

Майлоу стойко выдерживал эту атаку, но неожиданно силы оставили девушку, и она в изнеможении упала на кровать. Майлоу вышел и немного постоял за дверью, наблюдая за ней в щелочку. Зарывшись лицом в подушку и обхватив ее руками, Пейдж крепко сжимала ее и тихо плакала.

Майлоу неслышно отошел от двери.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В эту ночь Майлоу не сомкнул глаз. Он бродил по дому, разглядывая картины, стараясь отвлечься. Но тщетно! Он думал о Пейдж, об ее угрозах все рассказать газетчикам, устроить сцену в его офисе. Конечно, он мог бы сам обратиться к журналистам и сообщить, какова на самом деле его бывшая невеста. Но эта мысль исчезла, едва мелькнув. Случись такое, он превратился бы в посмешище для всей страны.

Майлоу застонал от отчаяния. Что же делать? Злость вскипела в нем с новой силой.

Но добьется ли он цели, выгнав ее? Не лучше ли ей оставаться в доме? По крайней мере, она постоянно будет у него на глазах, и он сумеет воспользоваться малейшей возможностью, чтобы отомстить.

А хватит ли у него сил выдержать ее близость, постоянно чувствуя запах ее духов, видя эти неправдоподобно прекрасные глаза, зная, какое наслаждение может доставить ее тело? А что, если она попытается соблазнить его и он не сможет устоять? При этой мысли сердце его забилось сильнее, он будто заново пережил те восхитительные минуты, которые подарила ему Пейдж.

Майлоу гнал от себя такие видения, стараясь думать только о мести. Самой изощренной мести. Но какой?

Рано утром Майлоу ушел в офис и вернулся довольно поздно. В глубине души он надеялся, что Пейдж поймет, как глубоко он ее возненавидел, и уйдет. Но увы! Войдя в дом, он услышал музыку. Она доносилась из кухни. Майлоу медленно прошел через холл и открыл дверь.

Пейдж стояла у плиты, помешивая что-то на сковороде. На ней была короткая юбка и длинный свитер, а поверх него – полосатый фартук Майлоу, который он обычно надевал, когда готовил шашлык. Она была похожа на маленькую девочку, которая нарядилась «под взрослую».

Неожиданно Майлоу почувствовал нежность к этому созданию и подумал, что их дочь могла бы быть похожа на Пейдж. Но нет, он должен побороть это чувство. Он должен отомстить. «Пусть она остается, – решил Майлоу, – но говорить ей об этом не стоит. Она умна и может обо всем догадаться». Итак, он будет продолжать настаивать на ее уходе.

Он стремительно вошел в кухню.

– Я ведь велел тебе убраться.

Пейдж повернулась. На лице ее был испуг, она как будто ждала, что он ударит ее. Но голос ее прозвучал спокойно:

– А я сказала, что остаюсь.

– Ты что, не понимаешь? Я не…

– Не продолжай, – оборвала она его. – Я все равно не буду слушать.

– Нет, будешь, черт возьми! Убирайся! На что ты надеешься, разыгрывая эту трогательную сцену с домашними хлопотами? – Он показал на плиту.

– Ты знаешь, почему я остаюсь, – ответила она с некоторым волнением. – А сейчас я просто готовлю ужин.

– Для себя?

– Для нас обоих.

– Неужели? – ехидно усмехнулся Майлоу. – Не можешь утолить мой сексуальный голод, так решила ублажить желудок?

Бледные щеки Пейдж мгновенно вспыхнули.

– Свой сексуальный голод ты утолил сполна. Не очерняй того, что между нами было.

Майлоу засмеялся.

– Как можно очернить то, что было ложью с начала до конца? Ложь сама по себе грязь и подлость, хуже ее не сделаешь.

– Я объяснила тебе, почему вела себя так, а не иначе. К чему повторяться? И уж конечно, не стану пресмыкаться перед тобой, как бы тебе этого ни хотелось.

– Я тебя об этом не прошу. Я хочу только одного: чтобы ты исчезла из моей жизни.

Майлоу повернулся, вышел из кухни и пошел наверх, чтобы принять душ и переодеть.

Вновь спустившись вниз, он увидел, что дверь столовой отворена. Пейдж накрыла стол белоснежной скатертью, достала лучшие серебряные приборы, поставила низкую вазу с цветами.

Неужели она надеется подкупить его этим? – подумал Майлоу. Пейдж вышла из кухни.

– Ужин готов.

– О'кей. – Он прошел в столовую и сел за стол.

– Морские гребешки! Особый рецепт французской кухни, – объявила Пейдж, внося блюдо.

Майлоу отодвинул тарелку.

– Не люблю гребешков, – сказал он коротко.

Пейдж села за стол и посмотрела в глаза Майлоу. Она была готова разозлиться, не зная, лжет он или говорит правду. Потом начала есть, следя за ним из-под ресниц. Майлоу отодвинулся от стола и положил ногу на ногу. Сидел он со скучающим видом. Вскоре Пейдж поднялась, вышла и через несколько минут вернулась с супницей, от которой исходил аппетитный аромат.

– Думаю, это тебе понравится… Это цыпленок.

Пейдж сняла с супницы крышку и хотела взять разливную ложку, но Майлоу ее опередил.

– Нет уж, позволь мне, – сказал он с усмешкой, поднимаясь со стула. – В конце концов, ты моя гостья. – Майлоу опустил ложку в супницу так резко, что брызги разлетелись во все стороны. – А впрочем, – добавил он злорадно, – почему бы тебе не съесть все? – Приподняв супницу, он вывернул ее содержимое в тарелку Пейдж.

Тарелка переполнилась, все растеклось по столу, испортив прекрасную скатерть. Пейдж в упор, с бесстрастным видом смотрела на Майлоу.

– Это невероятно дешево и глупо, – произнесла она с холодным бешенством.

Опершись на стол, Майлоу наклонился к Пейдж.

– Не готовь для меня. Вообще ничего для меня не делай. Я хочу только одного: чтобы ты ушла из этого дома!

Он резко выпрямился и вышел из столовой. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.

Он пошел в испанский ресторан, поужинал и просидел там до закрытия, все время думая о Пейдж. Она была права: между ними какая-то мистическая связь.

Вернувшись домой, уверенный, что Пейдж никуда не ушла, Майлоу, не заглядывая в столовую, поднялся к себе.

Он вспомнил тот случай, о котором она обмолвилась прошлой ночью. Это случилось лет четырнадцать назад, когда родители Пейдж еще не развелись, а дед ее был жив. Старик привел девочку в офис, но ей скоро стало скучно, и она прошмыгнула в зал заседаний, уселась в председательское кресло и начала рисовать прямо на столе. Услышав шаги, Пейдж испугалась и спряталась в шкаф. В зал вошел Майлоу. Он чувствовал, что девочка где-то здесь. Подойдя к шкафу, он с улыбкой вытащил ее оттуда и на правах взрослого сказал:

– Ну-ка, шалунья, пойдем. Тебя ищет дедушка.

Вспоминая об этом, Майлоу разделся и лег, изо – всех сил стараясь не думать о том, что произошло здесь, на этой кровати, всего несколько часов назад. Это ему никак не удавалось. Он снова и снова ворошил в памяти все, что случилось с ними, пока, наконец, не заснул.

Было еще темно, когда Майлоу проснулся, инстинктивно почувствовав опасность. Он лежал не шевелясь, слыша лишь гулкие удары сердца. Затаив дыхание, он медленно повернул голову и увидел… Пейдж. Раздраженным движением он мгновенно потянулся к настольной лампе и включил ее.

Девушка не двигалась, даже не моргала. У Майлоу мелькнула мысль, не лунатик ли она. Надо ли разбудить ее или просто отвести обратно в спальню? Пока он размышлял, Пейдж вздохнула, протянула руку и как будто собралась лечь в постель. Майлоу уже был готов окликнуть ее, но тут Пейдж выпрямилась, повернулась и вышла из спальни.

Майлоу проводил ее взглядом, пытаясь понять, как относиться к тому, что он только что видел. Может, Пейдж и вправду лунатик? А может быть, это игра, еще один ее дешевый трюк? Он лежал, глядя в потолок и размышляя, нельзя ли из случившегося извлечь пользу?

Придя в офис рано утром, он перепоручил деловую поездку в Нью-Йорк одному из помощников, решив, что сейчас ему самому лучше никуда не отлучаться и присматривать за Пейдж. Остаток дня он провел у телефона, обсуждая вопросы, весьма далекие от дел компании.

Ближе к вечеру позвонил его дилер, который занимался покупкой произведений искусства, и сообщил, что выполнил утреннее поручение босса.

– Конечно, пришлось потрудиться, – доложил он Майлоу, – но, в конце концов, удалось его уломать.

– Насколько я понимаю, ты имеешь в виду цену, – заметил Майлоу и тихонько присвистнул, услышав сумму.

– Но ведь ты сказал, что деньги тебя не волнуют, – напомнил дилер.

– Конечно. Спасибо. Я рад, что у тебя все получилось. Сейчас же перешлю тебе чек, а картину пусть заберут сегодня же.

– Сегодня? – удивился дилер. – Что за спешка?

– Это мое дело, – ответил Майлоу.

Он был явно доволен.

Вечером по дороге домой Майлоу заехал в цветочный магазин и купил необычайно красивую орхидею, которую поставил на стол в прихожей. Пейдж наверняка заметит ее, пока он будет переодеваться.

Спускаясь вновь в холл, Майлоу увидел Пейдж. Она была настроена явно воинственно.

Сделав вид, будто ничего не замечает, и напевая какую-то веселую мелодию, Майлоу вдруг спросил:

– Ты еще здесь?

– Если ты пытаешься заставить меня ревновать, то у тебя ничего не выйдет.

– У меня не было таких намерений, – засмеялся Майлоу. – Я просто решил изменить свою жизнь. Заполнить ту пустоту, которая образовалась в ней по твоей милости.

– Ты сам подтолкнул меня, – напомнила Пейдж. Слова Майлоу ее насторожили.

– Да, я сам виноват, – сказал он, не обращая внимания на ее выжидательный взгляд. – Не стоило сбиваться с ног, разыскивая тебя. Было бы гораздо лучше, если бы твое исчезновение так и осталось неразгаданной тайной. Уверен, ты согласна со мной.

Она раздумывала над его словами.

– Мы могли бы поговорить об этом, – осторожно ответила она.

Майлоу холодно улыбнулся и повернулся к зеркалу, чтобы поправить галстук.

– Я могу обсудить с тобой только одно: время твоего отъезда, – съязвил он.

Взглянув в зеркало, он увидел в нем Пейдж, и его поразило выражение ее лица. Такое же выражение было у него самого после ее исчезновения: абсолютная беспомощность, смешанная со страданием, и злость на свою судьбу, и невозможность дать волю своим чувствам. Майлоу еще раз посмотрел на Пейдж. Так ей и надо, подумал он.

Послышался сигнал переговорного устройства, установленного на воротах, и через минуту к дому подъехало такси. Из него вышла темноволосая стройная и очень красиво одетая женщина.

– Майлоу! Как приятно вновь тебя видеть! И… так неожиданно!

– Проходи. – Майлоу встретил гостью на крыльце, взял ее руку, поцеловал и провел женщину в дом. – Давай что-нибудь выпьем, – предложил он, проходя в гостиную. Но женщина, увидев Пейдж, остановилась и вопросительно посмотрела на своего друга.

Майлоу тоже остановился и сказал как бы между прочим:

– А, это Пейдж Чендес. Ты, вероятно, читала о ней в газетах. Элисон Рейноддс, – представил он женщину Пейдж. – Думаю, однажды ты ее уже видела… В ресторане, – добавил Майлоу многозначительно и с удовольствием отметил, как покраснела Пейдж.

Приобняв Элисон за талию, он повел ее в гостиную.

Спустя некоторое время, когда Майлоу с Элисон выходили из дома, Пейдж нигде не было видно. Майлоу решил, что его план мщения удался, но позже, в театре, от триумфального настроения не осталось и следа. Глядя на сидевшую рядом Элисон, Майлоу думал о том, что на этом месте должна была бы сидеть Пейдж, тем более что ей очень хотелось посмотреть этот балет.

Заметив его взгляд, Элисон улыбнулась и прижалась бедром к Майлоу, отчего ему стало совсем не по себе. Ах, если бы это была Пейдж, такая невинная и неопытная! И… такая упрямая!

После спектакля они ужинали в ночном клубе. Элисон вспоминала «старое доброе время», но у Майлоу было такое ощущение, что она говорит вовсе не о них, а о каких-то незнакомых ему людях. Сейчас ему казалось, что его жизнь началась только с возвращением Пейдж из Индии. Очарованный ее молодостью и непосредственностью, Майлоу влюбился в нее без памяти. Как он теперь жалел, что, оберегая ее невинность, не понял, что наивность сочеталась у Пейдж с сильным и властным чувством истинной женщины.

Майлоу думал о том, какой разной он знал Пейдж. Вначале – еще ребенком, затем, когда он влюбился в нее, – девушкой, чей взгляд на жизнь был так чист и бесхитростен, и, наконец, во Франции он нашел божественно красивую женщину, которая сделала ложь неотъемлемой частью своей жизни.

– Эй, о чем это ты задумался? – прервала его мысли Эллисон.

– Извини, я просто думал о балете. Как ты нашла соло во втором акте?

Они еще долго танцевали в полутемном зале клуба и только в третьем часу ночи отправились домой к Элисон. В такси она прижалась к Майлоу и взяла его за руку, но ему не хотелось целовать ее на глазах у водителя.

– Зайдешь выпить кофе? – спросила Элисон через некоторое время, не отпуская его руку.

В квартире Элисон, где Майлоу когда-то бывал, ничего не изменилось. Все та же гостиная в стиле модерн и спальня с огромной кроватью, куда и увлекла его Элисон…

– Будь все проклято! – в бешенстве твердил Майлоу, стоя у дома Элисон полчаса спустя. Он засунул руку, в которой комкал галстук, в карман. Воротник его рубашки был расстегнут. Было видно, что одевался он второпях.

Шел сильный дождь, и, как назло, не было видно ни одного такси. Майлоу поднял воротник и зашагал по улице. Он злился. Одному Богу известно, как он старался выкинуть из головы Пейдж. Но нет! Подобно невидимке, она постоянно была где-то рядом, не отпуская его, лишая вкуса те удовольствия, которые предлагала ему Элисон. Он не выдержал и про себя обругал Пейдж. Она не разрешала ему любить другую женщину!

Майлоу не хотелось идти домой, и он направился в Сити.

Улицы были пустынны, лишь кое-где у входа в магазины спали бродяги, да иногда проезжал ночной автобус. Охранник в офисе компании очень удивился, увидев в столь ранний час шефа в промокшем вечернем костюме и с лицом мрачнее тучи.

– Сэр, на ваше имя доставили посылку, – сообщил он Майлоу.

– Спасибо. Помогите мне, пожалуйста.

Вдвоем они отнесли довольно большой ящик в кабинет, где Майлоу осторожно вскрыл его. В нем был портрет Пейдж, написанный Жаном-Луи. Пейдж уверяла, что Жан-Луи никогда не продаст картину. Но художник не устоял перед большими деньгами. Сделал бы он это, если бы знал, кто покупатель? Ответа на этот вопрос у Майлоу не было.

Прислонив картину к стене, Майлоу долго и внимательно смотрел на нее, стараясь понять, какая Пейдж изображена на портрете: невинная девушка или мстительная женщина? Но он не видел ни той, ни другой. Ему казалось, что женщина на холсте не обращает внимания на то, что ее окружает. Взгляд ее был полон надежды. Но на что? На то, что она найдет свое счастье с Жаном-Луи? А может быть, на то, что Майлоу увидит этот портрет?

Эта мысль так поразила его, что он постарался забыть о ней. Но взгляд Пейдж преследовал его все то время, пока картина находилась в кабинете. Этот взгляд словно убеждал Майлоу отказаться от своего плана. Но нет, этому не бывать! Майлоу позвонил и попросил унести картину.

Вечером, когда он вернулся домой, Пейдж сделала вид, что не заметила его отсутствия прошлой ночью. Она приготовила ужин, но Майлоу уселся в гостиной перед телевизором, демонстративно поглощая еду, купленную им в китайском ресторане по дороге домой. Уставший, он засыпал, сидя в кресле, когда к нему подошла Пейдж, чтобы убрать поднос. Майлоу схватил ее за руку и так больно сжал, что Пейдж вскрикнула, отшатнулась и закусила губу. Майлоу молча смотрел, как она выбежала из комнаты.

С сознанием, что одержал некоторую победу, он разобрался с неотложными делами в кабинете и отправился в спальню. Проходя мимо комнаты Пейдж, Майлоу заметил у нее свет.

Около трех часов ночи он проснулся с ощущением, что в комнате снова кто-то есть. На этот раз шторы были открыты, и в лунном свете явственно виднелась фигура Пейдж, стоявшей в дверном проеме. Не шевелясь, он стал наблюдать за ней.

Она подошла к кровати и замерла, будто в ожидании чего-то. Майлоу тихо позвал:

– Пейдж?

Пейдж повернулась на звук его голоса, протянула руку. Майлоу взял ее и привлек девушку к себе.

– Хочешь лечь со мной, Пейдж?

Она, не говоря ни слова, откинула одеяло и легла рядом.

Спит или притворяется? Майлоу был почти уверен, что спит. Мысль о том, что остаток ночи можно провести в постели с Пейдж, приятно волновала его. Сейчас он мог делать с ней все, что захочет. Она никогда не узнает об этом, если не проснется вдруг в самый неподходящий момент. «О, какой это будет для нее удар!» – злорадствовал Майлоу. Но она могла решить, что это он не устоял перед ее чарами. Может быть, она хотела именно этого?

Нет, он не позволит обмануть себя еще раз.

Майлоу положил руку девушке на грудь. Пейдж вздохнула и повернула к нему голову. Глаза ее были открыты, но казалось, она ничего не видит. О, как она была красива в серебристом лунном свете! Майлоу осторожно ласкал ее, в нем закипала страсть. Но нет! Он не может воспользоваться тем, что сейчас она не сознает, где находится. Майлоу откинулся на подушку. Отпустить ее просто так он тоже не мог.

Взяв со столика у телефона ручку, Майлоу отбросил одеяло и прошептал ей на ухо:

– Пейдж, повернись.

Она послушно повернулась к нему спиной.

Майлоу приподнял шелковую сорочку и несколько секунд любовался точеной талией. Потом большими буквами вывел на нежной бархатистой коже свое имя.

Встав с постели, он взял девушку за руку и твердо сказал:

– Пойдем, Пейдж, я уложу тебя.

Удостоверившись, что она заснула, Майлоу вернулся к себе в спальню, подставил стул под дверную ручку, чтобы Пейдж не смогла проникнуть к нему еще раз, и пошел в ванную, чтобы холодный душ остудил его желание.

На следующее утро, когда Майлоу спустился в кухню, Пейдж уже готовила завтрак. Он обратил внимание на темные круги у нее под глазами.

– Ты выглядишь усталой. Плохо спала сегодня?

– Я спала замечательно, – ответила Пейдж, садясь за стол.

Майлоу налил себе апельсинового сока и сел напротив, хотя в последнее время обычно избегал ее. Улыбнувшись, он медленно покачал головой.

– Нет.

– Что «нет»? – спросила Пейдж, глядя на Майлоу с подозрением.

– Спала ты плохо. – Пейдж насторожилась.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что ты не всю ночь провела в своей постели, – язвительно ответил он.

Она задохнулась от злости.

– Что?

– Ты бродила по дому, забрела в мою комнату, а потом… и в мою постель.

На мгновение Пейдж потеряла дар речи, потом швырнула ложку и встала.

– Ты гнусный обманщик! Что это еще за фокусы?

– Никаких фокусов, – спокойно ответил Майлоу. – Ты бродила во сне, подошла к моей кровати, и мы…

– Я не верю тебе, – прервала его Пейдж. – Я бы знала, если бы… Ты все это выдумываешь, лжешь…

– У меня есть доказательство.

– Какое же? – Пейдж схватилась за край стола.

– Ты смотрела в зеркало сегодня утром?

– Конечно.

– А сзади на себя смотрела? Без одежды?

В глазах ее мелькнул ужас.

– Что ты сделал?

– Почему бы тебе не пойти и не взглянуть?

Пейдж уставилась на него, не зная, стоит ли ему верить. Но что-то в выражении его лица, возможно плохо скрытое торжество, убедило ее в том, что Майлоу говорит правду.

Пейдж повернулась и побежала наверх.

– На спине, – крикнул он ей вслед.

Шаги стихли, и Майлоу представил, как Пейдж вбегает в комнату и бросается к зеркалу, раздеваясь на ходу. Она ждет, что увидит следы насилия, а на самом деле… Интересно, как она отреагирует? Уедет? Он надеялся, что останется. Его план мщения еще не исчерпал себя.

Через пять минут Пейдж ворвалась в кухню и с воплем набросилась на него. Ему пришлось потратить немало сил, чтобы сдержать ее натиск.

– Что ты со мной делал? Занимался любовью?

Майлоу хотелось ответить «да», чтобы заставить ее страдать. Ему ли не знать, как больно может ранить ложь! Вместо этого он равнодушно произнес:

– Нет. У меня не было желания. – Майлоу видел, как Пейдж побледнела, и добавил с нарочитой жестокостью: – Хотя, конечно, я мог бы себе это позволить. Ведь ты не в первый раз приходишь ко мне ночью.

– Это правда?

– Зачем мне лгать? Это ты постоянно лжешь. Забыла?

Пейдж, казалось, готова была испепелить его взглядом. Не произнеся ни слова, она вышла из кухни.

Майлоу смотрел ей вслед, стараясь не обращать внимания на то, как защемило сердце.

Пейдж довольно долго пробыла у себя в комнате, и Майлоу уже надеялся, что она собирает вещи, но, когда Пейдж наконец спустилась в холл, он увидел, что она одета для поездки в город. Такси уже ожидало ее.

Была суббота, которую Майлоу, как правило, проводил в художественной галерее или шел на матч по регби. Но сегодня идти никуда не хотелось. Надо было бы просмотреть кое-какие бумаги, которые он захватил из офиса, но дела валились у него из рук.

Походив по комнатам, Майлоу сел в кресло с газетой, но мысли о Пейдж не оставляли его. Куда она поехала? Искать себе жилье? Или решила уехать во Францию к Жану-Луи?

Пейдж вернулась после обеда. Майлоу был в гостиной и хотел выйти ей навстречу, но что-то удержало его. Она сразу поднялась наверх, так что они встретились лишь вечером. Он сбегал по лестнице, одетый, чтобы отправиться в оперу. Пейдж в холле звонила, вызывая такси. Увидев ее, Майлоу обомлел. На ней – было длинное черное платье без рукавов. Широкий белый воротник обрамлял глубокий вырез, подчеркивая красивую линию груди. Новая элегантная стрижка дополняла ее облик. Вместо юной девочки перед Майлоу была утонченная молодая женщина. И это он лишил ее девственности.

Пейдж держала телефонную трубку левой рукой, и Майлоу вдруг заметил, что на ней нет кольца, подаренного Жаном-Луи. Неужели она разорвала помолвку? А может быть, это сделал Жан-Луи?

Узнать об этом он мог только от самой Пейдж, поэтому предложил:

– Давай поедем вместе, если нам по пути. Ты в Уэст-Энд?

– Я уже вызвала такси для себя. Ты вызывай себе сам, – коротко ответила Пейдж и вышла.

С того вечера Пейдж старательно избегала встреч и разговоров с Майлоу, но из дома не уехала. Он знал, что на ее дом в Челси нашелся покупатель. Может быть, она ждала завершения сделки? Получит деньги и уедет к Жану-Луи? Но она больше не носила обручального кольца. Может быть, просто потеряла его? Майлоу, злился, пытался выкинуть мысли о Пейдж из головы, но на самом деле думал о ней не меньше, чем в тот год, когда она исчезла. Только теперь к этому добавилась страстная тоска по ее телу, которое подарило ему неслыханное наслаждение.

Прошло около десяти дней. Как-то вечером он привез домой ее портрет и повесил его в холле на месте зеркала. Пейдж дома не было, но она обязательно увидит портрет, когда вернется.

Далеко за полночь Майлоу услышал, как к дому подъехало такси и в двери повернулся ключ. Он поспешил в холл.

Пейдж сразу же остановилась, увидев свой портрет. Она побледнела и медленно повернулась к Майлоу, который стоял в дверях. Она молчала, но в глазах застыл невысказанный вопрос.

– Да, он продал его мне, – сказал Майлoy как ни в чем не бывало. – Очевидно, деньги значат для Жана-Луи больше, чем чувства. Честно говоря, он не знал имени покупателя, но сразу же согласился продать портрет. Не думай, что я купил его, чтобы доказать, как мало Жан-Луи думает о тебе на самом деле. Нет, нет. У меня была совершенно другая причина.

– Какая же? – спросила Пейдж. В ее огромных, измученных глазах мелькнуло подозрение. – Какой еще жестокий «сюрприз» ты приготовил?

– Этот портрет – совершенный вымысел. Жан-Луи изобразил тебя невинной наивной девушкой, но ведь ты все время лгала. Ты обманывала и его. Он написал тебя такой, какой ты никогда не была.

– Что ты такое говоришь? – произнесла она еле слышно.

– Думаю, картина, на которой изображено то, чего нет на самом деле, не имеет права на существование.

Глаза Пейдж гневно вспыхнули.

– Нет! Я не позволю тебе уничтожить этот портрет.

Она встала между Майлоу и картиной, широко раскинув руки. Но Майлоу рассмеялся и левой рукой оттолкнул ее в сторону. Затем вынул из кармана маленькую бутылочку, выдернул из нее пробку и выплеснул содержимое на холст.

– Нет! – закричала Пейдж и бросилась к картине.

Майлоу показалось, что она хочет голыми руками стряхнуть кислоту с холста. Он схватил ее и долго не отпускал, заставляя смотреть, как кислота пожирает краски и они, смешиваясь, стекают, превращая прекрасное лицо в уродливую карикатуру.

– Мерзавец! – кричала Пейдж, вырываясь из рук Майлоу. – Это была его лучшая работа, его величайшее произведение! Как ты мог! – Она зарыдала, закрыв лицо руками. – Боже, а я еще думала, что люблю тебя! Должно быть, сошла с ума, ослепла. Ты всегда говорил, что любишь искусство, и у тебя хватило подлости уничтожить такую картину только ради того, чтобы досадить мне!

Пейдж была в таком отчаянии, что Майлоу не выдержал:

– Подожди, я…

Но она оттолкнула его.

– Ну что же, ты добился своего. С меня хватит! Я ухожу.

Схватив сумочку и шаль, она бросилась к двери.

– Пейдж, подожди! – Майлоу попытался удержать ее, но у него в руках остались только ее шаль. Сумочка валялась на полу.

Майлоу поспешил за ней, но она уже выбежала за ворота. Услышав его шаги, резко свернула с дороги и скрылась в темноте за кустарником.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Майлоу бросился за ней, стараясь не выпускать ее из виду.

Пробравшись сквозь кустарник, Пейдж побежала по лужайке к озеру, окруженному высокими деревьями. Казалось, злость придавала ей сил. В считанные минуты она была уже на противоположном берегу.

Майлоу добежал до озера и тут увидел двух мужчин, бежавших ей наперерез. Пейдж остановилась, и Майлоу подумал, что сейчас она повернет обратно, к нему. Но она бросилась в другую сторону. Мужчины преследовали ее, не замечая Майлоу.

В тишине ночи он слышал ее прерывистое дыхание. Девушка выбивалась из сил. И тут один из мужчин, сделав рывок, нагнал ее и схватил. Она пыталась вырваться, но силы были слишком неравные.

Подгоняемый страхом за Пейдж, Майлоу пулей вылетел из-за деревьев и кинулся на хулигана, державшего ее.

– Беги! – крикнул он ей.

Второй бандит уже спешил на помощь приятелю. Вид у них был воинственный.

– Исчезни! Она наша, – крикнул Майлоу один из них.

– Ошибаешься, крыса. Она моя, – прорычал Майлоу и ударил его в челюсть.

Мужчина пошатнулся и упал. Майлоу повернулся, собираясь заняться его приятелем, но с ужасом увидел, что Пейдж стоит рядом.

– Беги, – снова крикнул он ей, – беги, любовь моя!

И тут началась настоящая драка. Майлоу отбивал удары с обеих сторон. Пейдж кинулась сзади на одного из хулиганов и обхватила рукой его шею. Мужчина швырнул ее на землю. Майлоу бросился к ней, но в ту же минуту почувствовал сильный удар и острую боль. Он сумел нанести ответный удар. Хулиган упал. Его приятель тут же скрылся в темноте.

– Майлоу! – Пейдж поднялась и обняла его. – О Боже!

– С тобой все в порядке?

– Да. Но если бы не ты!.. Я так испугалась.

Майлоу попытался сунуть руку в карман и не смог.

– Вот здесь, в кармане, – с трудом произнес он, – мобильный телефон. Вызови полицию.

Дрожащими пальцами Пейдж набрала 999.

– Попроси выслать «скорую помощь».

Пейдж испуганно посмотрела на Майлоу, потом на лежавшего бандита.

– Зачем? Он умер?

Майлоу попытался улыбнуться.

– Черт с ним! Этот негодяй ранил меня, – с трудом произнес он и опустился на землю.

Почти всю ночь Пейдж провела в больнице. Майлоу срочно оперировали, а затем поместили в отделение интенсивной терапии.

На все ее вопросы отвечали, что пациент еще не пришел в сознание, и это страшно пугало Пейдж.

Медсестра уговорила ее пойти отдохнуть, но Пейдж не смогла уснуть и вновь вернулась к Майлоу. Та же медсестра настойчиво посоветовала:

– Идите домой и приходите завтра. Посмотрите на себя: платье разорвано, вы вся в грязи. Неужели вы хотите появиться перед ним в таком виде?

И Пейдж вернулась домой.

Без Майлоу в доме было странно пустынно. Она взглянула на свой портрет, который был виновником стольких событий. С его помощью Майлоу разыскал ее, а чтобы отомстить ей, испортил картину. Пейдж вздохнула. Портрет ей было жалко, художника – нет. После незабываемой ночи, проведенной в объятиях Майлоу, она порвала с Жаном-Луи. И хотя тот уверял, что сердце его разбито, наверняка сейчас уже благополучно волочится за богатой американской вдовушкой.

Поднявшись наверх, Пейдж приняла душ и переоделась в красивое платье цвета коралла, которое, по ее мнению, должно было поднять настроение возлюбленного. И тут она вспомнила, как Майлоу крикнул, спеша на помощь, «любовь моя». Надо надеяться, больше они никогда не расстанутся.

Приехав в больницу, Пейдж узнала, что ей снова придется ждать. У Майлоу были врачи.

Волнуясь, она стояла у входа в палату. Через некоторое время оттуда вышли несколько мужчин в белых халатах. Тихо переговариваясь, они прошли мимо Пейдж и скрылись за поворотом коридора.

Пейдж огляделась. Ей никак не удавалось ни у кого спросить, как себя чувствует Майлоу. А так хотелось услышать, что с ним все в порядке и он скоро поправится! Наконец появилась медсестра. Рядом с ней шел мужчина в темном костюме.

Пейдж подбежала к ним.

– Пожалуйста!.. Как себя чувствует мистер Кейн? Врачи ничего не сказали. Я так долго ждала!

И медсестра, и мужчина удивленно посмотрели на нее. Мужчина извинился и вошел в палату.

– Кто это? – спросила Пейдж. – Почему ему можно войти, а мне нет?

– Это наш священник, – сказала медсестра, отводя девушку в сторону.

Пейдж показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

– Майлоу… Майлоу умер?

– Нет, нет, успокойтесь.

Медсестра усадила ее в кресло, принесла чашку чая и ушла, пообещав все выяснить.

Очень скоро из палаты вышел священник и с любопытством посмотрел на Пейдж.

– Насколько я понял, вы и мистер Кейн когда-то собирались сочетаться браком.

– Да, это так, – нахмурившись, ответила Пейдж. – Как он себя чувствует? Я ничего не могу узнать.

– Я разговаривал с ним. Он хочет жениться на вас.

– Жениться? – переспросила Пейдж, и сердце ее едва не выскочило из груди.

– Да. Сегодня. Сейчас. – Она не верила своим ушам.

– Сейчас?

– Да. И, по-моему, нет причин откладывать это событие. Конечно, если вы согласны.

– Согласна? Что за вопрос? Конечно, я согласна! А Майлоу согласен?

– Безусловно, – ответил священник, улыбаясь. – Приготовления к церемонии займут некоторое время. Придется немного подождать.

Пейдж сидела около палаты Майлоу, с замиранием сердца прислушиваясь к суете за дверями. Она была уверена, что сейчас оба они с равным нетерпением ждут этого события и жалеют, что это не произошло раньше, что потеряно столько времени! Она молила Бога, чтобы ничто больше не помешало их счастью.

Наконец из палаты вышла медсестра и протянула ей небольшой букетик белых роз.

Войдя в палату, Пейдж увидела Майлоу. Бледный, он лежал на приподнятых подушках. Ей хотелось подбежать к нему, обнять, сказать, как сильно она его любит, но она медленно подошла к кровати и встала рядом. Майлоу улыбнулся ей. Глаза его были полны любви и нежности. Пейдж улыбнулась в ответ.

Слова сейчас не имели значения.

Церемония была скромной и трогательной. Майлоу надел ей на палец кольцо и тихо, но твердо произнес слова клятвы. Она вторила ему с волнением в голосе. Священник объявил их мужем и женой, и Пейдж поцеловала бледную щеку Майлоу.

Когда все разошлись, Майлоу взял ее за руку.

– Наконец-то ты моя! Свершилось! – Пейдж не успела ничего сказать, как он подтянул ее к себе. – Иди же ко мне, дай поцеловать тебя как следует.

Он обнял ее и начал целовать, но она вырвалась.

– Майлоу? Майлоу! – Пейдж внимательно смотрела на него. – Ах, ты!.. Я же думала, ты при смерти!

Майлоу засмеялся.

– А как еще прикажешь жениться, если ты все время от меня бегаешь?

– Я не… я не прощу тебе этого! Ты знаешь, что мне пришлось пережить за эти часы? – Вдруг она замолчала, подумав о том, что он переживал подобные мучения целый год. – Значит, рана не смертельная? – спросила она с улыбкой.

Майлоу взял ее левую руку и коснулся кольца, которое он только что надел на нее.

– Я всегда носил его во внутреннем кармане. Этот талисман и защитил меня от ножа. Я лишь потерял много крови.

Пейдж присела на кровать.

– Так сколько же нам придется ждать нашего медового месяца?

Глаза его сверкнули.

– Тебе не терпится? Ну… если ты подвинешься поближе…

Пейдж склонилась к нему. Майлоу взял ее голову, поцеловал в губы, потом обнял за талию, и через секунду Пейдж уже лежала рядом с ним.

– Майлоу! Что ты делаешь? Так нельзя! – засмеялась Пейдж.

– Можно. Это наше брачное ложе.

– А твоя рана?

– Так она скорее заживет, – ответил он, расстегивая ей платье.

– Но сюда могут войти.

– Не войдут. Я обо всем договорился.

– Ты… я… я обожаю тебя.

Майлоу страстно поцеловал Пейдж, но она вдруг вырвалась из его объятий.

– Есть одна вещь, которую я не могу тебе простить. Ты уничтожил мой портрет!

Он вновь потянул ее к себе.

– Глупая! Это же была копия. Неужели я смог бы уничтожить портрет женщины, которую ждал всю свою жизнь, единственной женщины, которую люблю?

– Правда?

– Правда. А теперь не пора ли нам заняться делом?

– Ты считаешь, мы должны скрепить наш союз?

Майлоу улыбнулся и поцеловал Пейдж.

– Несомненно.

– Ты не представляешь, как я рада, что ты победил в этой смертельной схватке, – сказала она, увлекая Майлоу за собой в волшебную страну любви.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Реклама на сайте