«Обретенный рай»

В окна бара со стороны улицы заглядывало множество глаз. Среди зевак были как местные, так и заезжие парочки.

Расположившись за столиком, Гейб Моралес смотрел на них с неудовольствием. От публики было много шума, но кто мог упрекнуть этих людей? В любую другую ночь в году заведение Рози переполняли бы посетители, и сюда непременно доносились бы звуки музыки в стиле регги, которую исполнял на Мэйн-стрит местный оркестр. Сегодня все было иначе. Двадцать человек: библиотекари и журналисты, учителя и местные знаменитости – уже несколько часов провели за столом, уткнувшись в бумаги и оценивая письма, присланные на конкурс. На почтительном расстоянии от этих людей разместились их коллеги и те жители, без которых не проходило ни одно значительное событие в городе.

Повернувшись спиной к толпе, Гейб взял один из разбросанных по столу конвертов, раскрыл его, внимательно прочитал письмо, затем отшвырнул, пробормотав что-то себе под нос.

Услышав, как бумага прошелестела по столу, Джамайка Картер приложила руку к сердцу. Другие судьи замерли в ожидании.

– Прошу прощения, но это письмо от отца тройни, сообщающего, что месяц назад потерял работу. Неужели я смогу спокойно спать, если откажу ему? – Гейб постарался овладеть собой. – Это состязание приводит меня в ужас. Газета заброшена, трое журналистов слегли с гриппом, а я теряю драгоценное время.

Он скомкал письмо и бросил его в огромную синюю урну. Его коллеги уныло усмехнулись. Они терли усталые глаза и тихо переговаривались между собой.

Из угла комнаты до Гейба донесся обрывок разговора о тропической депрессии, которая охватила сейчас все Карибские острова, включая и южную оконечность Кубы. Он знал: надо позвонить в офис и выяснить, кто держит народ в страхе.

– Может, забудем о нашей ссоре? – шепнула официантка, подойдя к столику Гейба.

– Извини, сладкая. У меня была трудная неделя.

Да уж, чертова неделя! Его собственная тропическая депрессия. Во-первых, непривычно большое количество скандалов, которые, подобно пожарам, пришлось тушить на газетной полосе. Потом неожиданное известие о скоропостижной смерти тетушки. Поскольку Бланка Моралес имела в Соединенных Штатах единственного родственника, все тяготы траурных мероприятий легли именно на плечи Гейба. Ее неподвижное тело в гробу вызывало самые противоречивые чувства. А теперь еще проклятый конкурс!