«Приговор любви»

– Меган Элизабет Андерсон, суд признает вас виновной в совершении столь тяжкого преступления, как убийство! Вы воспользуетесь своим правом выступить, прежде чем будет оглашен приговор?

Сидящая на скамье подсудимых женщина подняла голову. Даже спустя три долгих месяца предварительного заключения ее тонкое, с высокими скулами лицо не потеряло своего очарования; его не портили ни бледные, впалые щеки, ни темные круги под глазами – красноречивые свидетельства перенесенных невзгод и бессонных ночей. Она все еще была прекрасна, но былой огонь в ее карих глазах погас.

Многие из публики, заполнившей зал суда, знали эту женщину. В прошлом она была известной фотомоделью, но после рождения ребенка сделала выбор между семьей и карьерой, решив целиком посвятить себя воспитанию сына и мужу-бизнесмену. Считалось, что ей везет, что она получила от жизни все о чем можно было только мечтать, – деньги, прелестного малыша, заботливого супруга. Но в один прекрасный день эта идиллия рухнула, брак развалился как карточный домик, а теперь, год спустя, Меган Андерсон было предъявлено обвинение в убийстве.

Отсутствие в зале Брайана Андерсона бросалось в глаза. Прежде он исправно посещал слушания и под маской холодной неприязни свидетельствовал против отвергнутой им жены. В суд он являлся ежедневно, но, как видно, в последний день разбирательства нервы у него сдали, и он не решился прийти, чтобы услышать окончательный вердикт судей. Публика гадала, как Меган отнесется к поступку мужа, но на застывшем лице женщины не отразилось и тени переживаний, когда ее взгляд задержался на незанятом месте в первом ряду. Отвернувшись, она больше ни разу не посмотрела в ту сторону. А дамочка с характером, решили многие.

Дэниэл Келлер, инспектор полиции, ведущий дело против Меган Андерсон, присутствовал в суде по долгу службы. Он давал показания сухим, безапелляционным тоном и сегодня занял свое место среди судей, чтобы вынести приговор, восстановить справедливость и наказать виновную.

Дэниэлу Келлеру было чуть больше тридцати. Он мог бы называться красивым, не будь его лицо столь непроницаемым и мрачным. Казалось, свои естественные чувства он прятал так глубоко, что им уже никогда не пробиться наружу, не оживить улыбкой его суровые, словно окаменевшие черты, не зажечь потухшие глаза.