«Самое главное в жизни»

Пенни Джордан Самое главное в жизни

Перевод с английского: Т. Моисеева

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ди Лоусон остановилась на полпути, восхищенно любуясь розовыми и желтыми полосами цветов – великолепным живым ковром городского сквера Район-Авертон.

Всего несколько минут назад Ди пила кофе вместе с Келли. Ди задумалась, вспоминая щебет подруги.

У нее было три подруги – Анна, Келли и Бесс. Теперь Келли и Бесс – владелицы магазина подарочной хрустальной и фарфоровой посуды. Это здание они когда-то арендовали у нее. Сейчас Бесс (иногда подруги называли ее Беф) – счастливая молодая жена. Ди порадовалась и за Анну, еще одну знакомую, крестную мать Бесс, которая, хоть и была самой старшей из них и в настоящее время готовилась стать матерью, чувствовала себя счастливой шаловливой девочкой. Нужно было видеть, как на лице будущей мамаши появляется блаженная улыбка и Анна замирает, когда ребенок толкается ножкой после только что съеденного ею очередного пирожного.

Бесс тоже с нетерпением ждет, когда у нее появятся первые признаки беременности. Конечно, говорить об этом покуда рано – со дня свадьбы Бесс и Алекса прошла всего только неделя. А ведь еще совсем недавно о материнстве девушки даже не помышляли. Хотя…

Глаза Ди затуманились. Это не совсем так, по крайней мере для нее. Материнство, дети, семья – это то, что всегда было близко ее сердцу, чего она сильнее всего желала, а с недавних пор желание переросло в наваждение, приводившее ее в уныние.

Ди еще не стара для того, чтобы стать матерью, ей нет и тридцати одного года; Анна, например, старше ее. Многие тридцатилетние женщины, ощущая, как настойчиво тикают биологические часы, принимают решение больше не ждать, когда появится мужчина, способный подарить счастье, и решаются на зачатие искусственным путем.

Она последнее время все чаще и чаще склонялась к подобной мысли. Ди была морально готова обсуждать все медицинские вопросы, в том числе проблему поиска биологического донора, который станет отцом ее ребенка. Но помимо сильного желания стать матерью у нее был собственный плачевный опыт. Она знала, каково расти в неполной семье. Ее мама умерла почти сразу после родов, и она, вместо нежной любви и заботы родителей, постоянно чувствовала отчуждение отца и слышала упреки в смерти матери. Ди не хотела, чтобы ее ребенок воспитывался в неполной семье. Она мечтала, чтобы он был окружен любовью и заботой обоих родителей, чтобы у него было счастливое детство. Но может ли она на это надеяться? Когда-то, давно, она могла верить… мечтать…

А ведь все это было возможно – пока в ее жизнь не ворвался Джулиан Кокс. Именно он помешал ее счастью, разрушил ее спокойствие.

Джулиан Кокс!

Ее губы изогнулись. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые всегда выходят из воды сухими и делают что угодно, не боясь возмездия. Он, как червь, мог пролезть сквозь любые щели. Интересно, где он сейчас? Ди потратила много сил, пытаясь разыскать его по Интернету. Недавно она нашла его адрес, он обосновался в Сингапуре.

Джулиан Кокс!

Он причинил много страданий и горя хорошим, порядочным людям. Бессовестный махинатор, врун и обманщик. Она вспомнила Ив, сестру мужа Келли Брусе. Доверчивая женщина, которую он смог убедить, что безумно любит ее, оказалась втянутой в финансовые аферы. И в конечном счете он отхватил огромные деньги, а ей достались только слезы и разочарование. Да, он ловил миг удачи, где только мог. Для самой Ди все сложилось не так однозначно. Но это для нее…

Ди стояла и пристально смотрела на видневшееся вдалеке изящное трехэтажное здание в старинном стиле. Когда она сделала эту оригинальную покупку, здание находилось в аварийном состоянии и предназначалось под снос. Но Ди не могла пройти мимо произведения искусства. Она сумела не только убедить архитектора и строителей спасти эту красоту, но и вернуть дому первоначальное великолепие. Все свое время и все свои усилия Ди положила на достижение желаемого результата, который, по правде сказать, стоил этих трудов. Она вспомнила тот сказочный день, когда на торжественной церемонии глава города официально провозгласил «открыто» и она перерезала красную ленточку. И сразу же зажглась разноцветная вывеска, на которой красовалось ее имя.

«Лоусон-хаус». Дом Монпельер.

А на стене у входа висела аккуратная дощечка, которая извещала всякого, кто прочитает, что деньги на реставрацию были получены ею после смерти отца. И, как дань его памяти, она решила отдать верхний этаж под офис, который будет служить благотворительным целям. Ди оказывала поддержку и возглавляла эту деятельность, пока шла работа по оборудованию здания. Там же она устроила гостиную, библиотеку, кафе и зал для проведения различных мероприятий.

Над красивым мраморным камином она повесила сделанный художником-фотографом портрет отца.

Отец… Ее отец был необыкновенным человеком. Он обладал аналитическим умом, что позволило ему сколотить капитал на продаже акций. При этом он был филантропом, никогда не оставался безразличным к чужому горю, и это качество Ди унаследовала именно от него. И еще она унаследовала его острое финансовое чутье. Богатство отца сделало ее денежно независимой и уверенной в завтрашнем дне. Ди не нужно было зарабатывать себе на жизнь, и она могла использовать все свои силы и знания для дела, которое было близко сердцу ее отца.

Практичность отходила на второй план, когда он занимался благотворительностью. Ди была уверена, что стремление помогать другим полезно и надежно и, что важно, они вложили деньги в дело доброе и необходимое, чтобы застраховать людей от обмана.

Ди сознавала, что очень признательна отцу. Отношения, возникшие между ней и ее подругами, Бесс, Келли и Анной, украсили ее одинокую и закрытую жизнь. И еще отец всегда учил ее помнить свои корни и с уважением относиться к ним. Он был выходцем из большой семьи, владевшей фермерским хозяйством, которое передавалось из поколения в поколение. Он на собственном примере показывал, как необходимо помнить ту среду, из которой вышел. Она трепетно относилась к жизненным принципам, привитым отцом.

Ди, несомненно, была благодарна за это, но сейчас все еще не может думать ни о чем… не сегодня, нет, как-нибудь в другой раз.

Беременность Анны и счастливые лица Бесс и Келли заставили Ди остро почувствовать пустоту собственного существования, осознать, что ее жизнь лишена главного…

Над головой Ди было ясное голубое весеннее небо, по которому проплывали гонимые ветром белые облака, похожие на взбитые сливки. Пасхальные яйца, заполнявшие витрины магазинов последнюю неделю, сменились цветами и постерами, где красовались объявления о надвигающихся майских праздниках, зародившихся после войны. Все эти приготовления погружали город в атмосферу тех времен – надежды и победы.

В самый день праздника состоится марш, спонсируемый многими компаниями, пройдет ярмарка в городском сквере, а вечером фейерверк. Когда Ди стала членом комиссии по планированию и координированию этих праздников, она поняла, что будет очень занята.

Забавно, недавно она увидела старый документ с перечнем строгих требований, которые прилагались к нему, для тех, кто приводил овцу, крупный рогатый скот или другую домашнюю живность в город на майские праздники. В настоящее время равными этим требованиям были правила по дополнительному вниманию на дорогах.

Мысль о ребенке все не шла из головы, даже когда Ди в конце концов дошла до дома. У двоюродной сестры со стороны матери на днях появилась двойня. И Ди подумала, что необходимо купить что-то особенное, так как прослышала по семейным каналам, что ее хотят сделать крестной матерью. Ди было очень приятно, но, ох, как эта же весть тревожит ее сердце. Простой акт – держать драгоценный сверточек – причинит ее душе несказанную боль!

С усилием она взяла себя в руки, решив, что просто необходимо заняться чем-нибудь. Свои знания и умения нужно направить на реализацию планов, так всегда советовал отец – это занятие, достойное восхищения. Возможно, так оно и есть, но строгая реальность показывала совсем противоположное. Ди пусть несколько цинично, но осознавала, что мужчин скорее отпугивает предприимчивая женщина, что такие обычно настораживают, нежели восхищают, вызывают отчуждение, нежели любовь.

Ди села за компьютер, сказав себе угрюмо, что глупо предаваться подобным бесполезным мыслям. Но, правда, строптивая часть ее натуры продолжала настаивать, что мужчины любят нелогичных женщин, ранимых, чувственных, нуждающихся в их помощи и защите. Ди не из таких, по крайней мере внешне. Начать с того, что она очень высокая, изящная, подруги частенько завидуют ей из-за этого. Тело стройное и гибкое, она получает удовольствие от пешей прогулки, плавания, танцев. Ди всегда первая в различных спортивных играх среди своих племянниц и племянников, когда семья собирается вместе.

У нее густые, прямые, длинные волосы медового цвета. Длинные волосы она носит в первую очередь из практичности, так как с ними легче – заколола какой-нибудь красивой заколкой на затылке, и все, кроме того, подобная прическа прекрасно подходит к ее строгому классическому стилю.

Когда она училась в университете, как-то на улице к ней подошел руководитель главного модельного агентства с предложением заняться модельным бизнесом, убеждая ее, что она обладает для этого всеми необходимыми данными. Но Ди только посмеялась над ним, совершенно не подозревая о трагической силе не поддающейся времени красоты. С годами воздействие на мужчин не уменьшалось, а, напротив, увеличивалось. Хотя Ди не понимала, что относится к тому типу женщин, которые заставляют оборачиваться и останавливают на себе восхищенный взгляд окружающих. Но мужчины боялись ее, она и сама знала, что выглядит неприступной. Ее внешность и избранный ею строгий стиль – все это заставляло мужчин думать, что эта женщина не для них.

Ди нахмурилась, изучая экран компьютера. Одно из новых небольших благотворительных учреждений, которое она взяла под свое крылышко, не давало ей покоя. Ди решила просмотреть, можно ли найти какие-нибудь способы повысить его рейтинг. Встречи подростков, их музыка, дискотеки не казались серьезной акцией и не могли привлечь крупные инвестиции. По мнению пользователей сети, да и по ее собственному мнению, есть другие, более солидные мероприятия, которые заслуживают большего доверия.

Необходимо поговорить об этом с Питером Маккоули. Это старый друг отца и ее репетитор, некогда преподаватель университета, разделявший с отцом благотворительные идеалы. Питер был главой комитета, учрежденного ее отцом, по контролю денежных средств. Преуспевающий холостяк, унаследовавший семейные деньги, обратился к Ди с просьбой стать его душеприказчиком, потому что верил, что она, как никто другой, сможет распорядиться его деньгами, так как знает его желания.

Подумав о Питере Маккоули, Ди прекратила свою работу. Питер еще не оправился после операции, которую пережил несколько месяцев назад. В последний раз, когда Ди ездила проведать его, она очень расстроилась, увидев, как он плохо выглядит.

Питер прожил всю свою сознательную жизнь в университетском городке, и Ди вспомнила, как он упорно сопротивлялся ее уговорам переехать в Район-Авертон, где она могла бы постоянно навещать его. Четырехэтажный дом Питера находился слишком далеко и был к тому же чересчур велик для содержания и неудобен, особенно настораживала крутая лестница. Конечно, здесь живут многие его друзья, но они гораздо старше Питера и вряд ли смогут оказать ему серьезную помощь. Лексминстер находился в двух часах езды на машине от дома ее отца…

Когда-то это стало решающим фактором в выборе университета, она не хотела уезжать слишком далеко от отца. В те дни новая трасса еще не была построена и дорога от университета до Рая занимала четыре часа, а это означало, что ей все-таки придется большую часть времени проводить в студенческом общежитии, а не дома.

Те дни… Как давно это было, но воспоминания еще очень живы в ее памяти. Прошло всего десять лет. Десять лет сложной жизни. Время, за которое она превратилась из юной девушки во взрослую, самостоятельную женщину. Десять лет. И десять лет минуло с тех пор, как отец неожиданно умер.

Смерть отца. Как всех удивила эта внезапная смерть. Близкие друзья знали, как глубока рана Ди, что до сих пор боль не покидает ее. Боль и… вина?

Резким движением она выключила компьютер и поднялась. Беременность Анны напомнила ей о страстном желании иметь ребенка. Эта беременность приятельницы словно осветила ее жизнь в другом ракурсе. Что самое важное в жизни? Можно ли зацикливаться на прошлых сердечных разочарованиях?

Нет, Ди сейчас не в состоянии делать что-то продуктивное. Она рассеянно дотронулась до пальца, на котором не было кольца. Нужно чем-то заняться, вот только чем?

Например, поехать в Лексминстер к Питеру, твердо решила Ди. Прошло уже две недели с тех пор, как она последний раз была там. Хотя, конечно, она пыталась почаще навещать Питера, но не каждая попытка воплощалась в действительность, да и встречи были непродолжительными, а ведь порой ей просто необходим его совет по работе в благотворительной организации. Он уверял Ди, что его упрямство не причиняет вреда, но он даже не подозревает, насколько тревожится она, видя его в таком плохом состоянии.

Ее обтекаемой формы машина, сдержанно элегантная, такая же, как и сама хозяйка, скользила по трассе к Лексминстеру. Маршрут был досконально ей известен, поэтому Ди чувствовала себя уверенно.

Как волновалась она, когда впервые ехала когда-то в университет. Волновалась и нервничала, покидая отца.

Ди отчетливо помнила тот день. Был конец сентября. Теплые, мягкие солнечные лучи окрасили старинный город в медово-золотой цвет. Она припарковала свою маленькую подержанную машину, которую ей подарил отец на восемнадцатилетие, с заботой и гордостью. Отец, может, и очень богат, но всегда учил ее бережливости и трудолюбию и тому, что любовь и преданность намного важнее, чем деньги, что поистине ценные вещи в жизни нельзя купить.

Ди провела свою первую неделю студенческой жизни в общежитии, а затем перебралась в крошечную комнатенку, за которую платила пополам с отцом и которую делила еще с двумя студентками. Ди помнила, как отец был строг, когда она показала ему свою стипендию и попросила помочь ей купить коттедж. Тогда, зная размер стипендии, он предложил ей работать. Она очень много трудилась и получала от отца зарплату. Это было прекрасное время: лучшие годы ее жизни – и самые страшные.

Теперь, с высоты пройденных лет, Ди осознавала глубину и тяжесть того ужасного происшествия. Сегодня она понимала, что произошла катастрофа, беда, горькая, невозвратная потеря. Однако Ди перенесла не только это, но и еще один неожиданный удар, который хоть и разрушил в ней что-то, но не сокрушил ее.

Город был переполнен – туристов было столько же, сколько и студентов, и все чувствовали себя здесь хорошо. Ди посмотрела на старинные стены замка. От него осталась только часть стен и чудом сохранившаяся единственная башня. От сильного ветра и влажности Ди передернуло, но холод был не единственной причиной озноба. Визит сюда – неизбежная возможность ощутить груз прошлого.

Ее специальностью в университете была экономика, этот выбор давал ей возможность работать с отцом. Это был ее шанс, ее стихия. Обладая проницательным финансовым умом, сильным характером, также унаследованными от родителей, уже до окончания курса Ди знала, что добьется определенного положения. Соединив свой выбор и прирожденный талант, она поможет тем, кто нуждается. Год труднейший работы в поле, в поддержку программы помощи странам третьего мира, а затем продвижение по служебной лестнице до административной работы, где могли в лучшей степени реализоваться ее способности – так планировала Ди свою карьеру. В данный момент она помогает странам третьего мира, координируя и перечисляя им денежные средства.

Неожиданная смерть отца разрушила ее планы, но этому послужила и еще одна причина. Когда она, преисполненная дочернего долга, взяла в свои руки управление делами отца, по всем телевизионным программам шли сообщения об одной из крупнейших организаций, занимающейся помощью странам третьего мира. Она с болью смотрела на исхудалые тела, на желтого цвета голодные лица и среди них надеялась увидеть знакомое. Ди никогда не увидит его. Если она…

Ди закусила губу. Что же ей делать? Она раз и навсегда запретила доступ в прошлое своим мыслям и строго соблюдала свой обет – это та директория, в которую просто нельзя заходить.

До сих пор с ясной отчетливостью Ди помнит ту кошмарную поездку, как она мчалась в Район-Авертон после ошеломляющей новости о смерти отца, которую сообщил ей полицейский. «Трагическая случайность», как он тогда выразился. Полицейский и сам был еще слишком молод, может, на год или два постарше ее. Он, избегая ее взгляда, когда она открыла ему дверь, спросил, кто здесь Андреа Лоусон.

– Я, – ответила девушка на его вопрос, который ее удивил и поставил в тупик. Ди поначалу предположила, что парень намерен читать длинную и скучную лекцию о каких-нибудь незначительных провинностях, что-нибудь о правилах парковки.

И только когда он упомянул имя отца, она почувствовала холод, от страха ее тело парализовало. Молодой человек отвез ее в Рай. Семейный доктор уже произвел опознание тела отца, что избавило ее хотя бы от этого. Но, конечно, были вопросы, разговоры, сплетни и недоумение тех, кто предлагал ей заботу и опеку. Каждый, кто говорил с Ди, казалось, подозревал какую-то тайну.

Внезапно мысли Ди оборвались. Она почувствовала, что в ней возрастают напряжение и раздражение. Осторожно Ди сделала глубокий вздох и начала понемногу успокаиваться, когда машина въехала на хорошо оборудованную парковку.

Сначала она должна вернуть себе душевное равновесие. И сделать это подальше от реставрированного Дома Монпельер, служащего напоминанием об отце и обо всем, что он сделал для своего города. Что ж, и она сделала все возможное, чтобы увековечить память о щедрости отца, и укрепила и без того солидную репутацию. Он был гордым человеком, считающим гордость лучшим качеством в мире, и это ему непоправимо, неизмеримо навредило, когда…

Она приехала, она па месте, но все еще взбудоражена. Машинально Ди снова глубоко вздохнула и затем вышла из машины. Кроме новой дороги, здесь появились современные индустриальные компании. Город приобрел известность, равную славе американской долины кремния. Терраса четырехэтажного дома, где проживает Питер, стала очень дорогой и престижной резиденцией молодой страховой компании, переехавшей сюда для работы в новой экономической отрасли. И рядом с блестящей и безукоризненно покрашенной дверью Питера незамедлительно появились жалкие, незатейливые двери.

Ди дотянулась до дверного кольца и дважды громко постучала. Питер был немного глуховат, и она это прекрасно знала, поэтому была готова ждать, давая ему время дойти до двери. Но стоило ей отпустить кольцо, как дверь отворилась. Очень удивленная, Ди вошла внутрь.

– Господи, Питер, так неожиданно. Я даже оторопела…

– Питер наверху, в кровати, он с утра сильно ослаб.

Ди узнает этот голос, даже закрыв уши. Сейчас он прозвучал грубо и раздраженно, знакомый голос немного изменился за десятилетний промежуток с тех пор, как она последний раз слышала его. Ди резко остановилась, помертвев.

– Хьюго… что… что ты делаешь здесь?

Ди услышала в своем голосе дрожащее заикание, за что немедленно обругала себя. Черт! Черт! Черт! Ты что, намерена вести себя как охваченная благоговением семнадцатилетняя девчонка?

Ди все стояла на пороге, и Хьюго пошире открыл полированную дверь и указал ей, чтобы она вошла. Ди покорилась. Она была в шоке, все еще под впечатлением неожиданного его присутствия. Прошли годы с их последней встречи…

Когда они впервые встретились, он уже заканчивал университет, а она была первокурсницей. Хьюго работал в компании Питера. Высокий герой романтических сновидений, о котором бредили все студентки, – казалось, что все были влюблены в него. Он выделялся среди толпы – ростом в шесть футов, он был самым красивым мужчиной в университете, такой поразительный и мужественный, с развевающимися длинными до плеч черными волосами.

Надо добавить ко всему перечисленному спортивную фигуру и крепкую мускулатуру. И в довершение – изумительные глаза цвета аквамарина и чувственный рот, при взгляде на который у девушек непроизвольно появлялась уверенность, что он прекрасно целуется. Неудивительно, что Хьюго стал предметом вожделения почти всех студенток.

Ди буквально налетела на него, когда он спешил на очередную встречу с Питером. Ди, уже наслы-шанная о Хьюго и из женских сплетен составившая определенное представление о нем как о главном сердцееде университетского городка и его окрестностей, поразилась, узнав позже, что Хьюго является руководителем идеалистов и спасателей в армии Питера.

– А как ты думаешь, что я делаю здесь? – спросил Хьюго с вызовом. – Питер и я прошли вместе через многое, и…

– Да, да, я знаю это, – подтвердила Ди, – просто подумала…

Она была ошарашена. Она словно оледенела, остолбенела, но в то же время почувствовала неприятное ощущение, точно удар, отчего ее бросило в жар. Сердце бешено билось, раздельным и нестройным ритмом, и она знала, что попала в опасную ситуацию для гипертоников.

– И что же ты просто подумала? – Хьюго продолжал насмехаться. – Что я все еще существую ради тебя? Что я не могу больше жить без тебя, что мои чувства и моя любовь к тебе по-прежнему сильны, что я приехал ради тебя?

Ди отступила, сраженная уничижительным, сардоническим тоном. Действительно так невыносимо душно в комнате? Ди чувствовала себя ужасно. Обычно она умела владеть собой, но сейчас была в смятении.

– Как поживают твои муж и дочь? – спросил Хьюго с нарочитым безразличием. – Ей должно быть… сколько… девять?

Ди пристально посмотрела на него. Ее муж… ее дочь… Какой муж? Какая дочь? Кто-то постучал в дверь.

– Это, должно быть, доктор, – известил ее Хьюго до того, как она успела собрать спутанные мысли и исправить недоразумение.

– Доктор?..

– Да, Питер очень плох. Извини, я должен встретить ее.

Ее! Личный доктор Питера вовсе не женщина! Появилась очень привлекательная с холодными глазами брюнетка и завладела вниманием Хьюго.

– Ах, мистер Монпельер! Я доктор Джейн Харпер. Мы говорили по телефону.

– Да, да, – подтвердил Хьюго.

Сколько нежности и теплоты в голосе, когда он обращается к ней, заметила Ди. Переварив неприятное знакомство, она вдруг подумала, что даже через десять лет его пренебрежение может принести неприятные ощущения, как застрявший кусок в горле.

– Пожалуйста, пройдемте сюда. – Хьюго пригласил доктора, и она, улыбаясь, последовала за ним.

Ди со злостью проглотила собственные амбиции.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Питер был очень плох. Ди знала, конечно, что он неважно себя чувствует и требует все больше и больше заботы. Но услышать из уст Хьюго вердикт Питеру – «очень плох» – было ужасно. Это прозвучало как обвинение. С волнением Ди пошла за Хьюго по узкому коридору. Она увидела оценивающий взгляд в глазах другой женщины, когда Хьюго пригласил ее, хотя она и изображала профессиональную заботу о пациенте.

Я здесь явно третья лишняя – это ясно осознавала сама Ди. Хьюго в общих чертах рассказывал доктору о болезни Питера, а та внимательно выслушивала его, встав так, чтобы Ди была вне поля зрения Хьюго.

Ди все еще не могла оправиться от шока после совершенно неожиданной встречи. В последний раз она видела его, когда он был стройным парнем, одетым в футболку и джинсы, непослушные, слегка вьющиеся волосы обрамляли его молодое лицо. В юности он отличался взрывным характером, что не нашло одобрения со стороны ее отца. Но даже отец сейчас бы не смог найти в нем недостатка, отметила про себя Ди.

Доктор и Хьюго были слишком заняты беседой друг с другом, и это позволило Ди исподтишка изучать его. Футболка и джинсы были заменены модным, сшитым на заказ деловым костюмом. Темные длинные волосы стали короче, аккуратно пострижены, но выправка осталась прежней, как и глаза цвета аквамарина и опасный сексуальный рот. Ее сердце неровно забилось, этого не случалось с давних пор!

Тревожные мысли занимали ее, но не настолько, чтобы Ди забыла о болезни Питера. Она направилась к лестнице.

– Куда ты? – задал вопрос Хьюго, обрывая тихий разговор с доктором.

– Я подумала, что неплохо было бы подняться к Питеру, – начала Ди, но Хьюго и доктор немедленно начали отрицательно качать головой. Получив категоричный запрет, Ди попыталась скрыть огорчение.

– Это я должна подняться к нему и посмотреть, как там больной, – сказала врач.

– Да, я пойду с вами, – поддержал ее Хьюго.

Они оба проигнорировали Ди. Подобное обращение было совершенно незнакомо ей, и она не могла не порадоваться своему самообладанию. Здесь ей делать нечего, нужно немедленно уехать. Но она осталась.

Прошло десять минут, прежде чем по лестнице спустились Хьюго и доктор, и беспокойство за Питера охватило Ди. Она переступила через гордость и решилась задать вопрос, как только они спустились:

– Как он? Что с ним?

– У него слабое сердце, и он переутомился, – сухо сообщила докторша. – Вероятно, пытался переставить книги на полках. Он действительно не может жить один, в его возрасте. Его следует поместить в специализированный пансионат, после недавней-то операции.

– О, нет, это последнее, на что он согласится… – Ди начала было возражать, но докторша уже отвернулась от нее.

– Он счастлив, что вы здесь и можете что-то сделать для него, – сказала она Хьюго. – Если он будет продолжать переставлять эти книги…

Ди помалкивала, глядя на них, и сурово одернула себя, считая, что несправедлива к Хьюго. Нехорошо думать, что он не переживает за друга. Хотя его вовсе не оправдывало ни хамство, ни то, что в глазах доктора он герой-подвижник.

– Я могу привести несколько веских аргументов в защиту социальных организаций, которые могут прийти ему на помощь, – обратилась докторша к Хьюго, снова отстраняя Ди от разговора. – Ах да, – добавила она, переводя холодный взгляд на Ди, – он хочет видеть вас…

– Я сказал ему, что ты здесь, – лаконично подтвердил Хьюго, когда Ди поспешила наверх.

Злилась ли она, предполагая, что докторша хочет остаться с ним наедине? А может, это необходимо с профессиональной точки зрения? – думала Ди, быстро поднимаясь по лестнице.

Питер в постели выглядел очень маленьким и хрупким. Солнечные лучи проникали в комнату через открытое окно, ярко освещая худые, костлявые руки.

– Питер! – ласково воскликнула Ди, села напротив него, взяла его ладонь и крепко сжала.

– Ди, Хьюго сказал, что ты приехала… Не беспокойся теперь… – перебивая ее, заговорил Питер. – Хьюго просто нервничает. У меня всего-навсего замедленное дыхание, и все. Ему не надо было вызывать доктора… Ди… – Внезапно его взгляд стал тревожным и обеспокоенным. – Ты не позволишь им отправить меня… куда-то… не так ли? Я хочу остаться здесь, это мой дом. Я не желаю…

Ди видела, насколько сильно он расстроен.

– Питер, все будет хорошо. Тебя никуда не отправят, – попыталась успокоить его она.

– Доктор сказала, что мне вряд ли можно оставаться дома, – встревоженно сообщил он. – Я знаю. Я слышал ее… она…

Он все сильнее и сильнее расстраивался, и беспокойство Ди возрастало.

– Питер, не волнуйся… – Она начала ободрять его, но вдруг дверь спальни отворилась и поспешно вошел Хьюго, покровительственно шагнув в сторону Питера.

– Что ты тут наговорила? – сердито спросил он. – Ты огорчаешь Питера.

Она огорчает Питера? Будь хладнокровной, не обращай внимания.

– Питер, все хорошо, – нежно успокоила Ди старого друга своего отца, умышленно игнорируя Хьюго. Как же трудно ей находиться рядом с Хьюго, она и не предполагала, что на нее так подействует его неодолимый сексуальный шарм. – Только дом; я не позволю делать что-либо вопреки твоему желанию, это я тебе обещаю.

Уголком глаза Ди могла видеть, как рот Хьюго крепко сжался. Что он вообще делает здесь? Она и не подозревала, что Питер поддерживает с ним отношения. Он, естественно, никогда не упоминал при ней о Хьюго.

– Я не хочу никуда уезжать; я хочу остаться тут, – раздраженно выразил свое недовольство Питер, возбужденно схватившись за покрывало.

Доброе сердце Ди разрывалось на куски. Питер выглядел таким ранимым и испуганным, и она дала себе молчаливую клятву, что не позволит увезти его. Любым способом, но убедит Питера жить с ней. Конечно, она понимает, что он будет скучать по своим здешним друзьям, – старые коллеги до сих пор поддерживают тесную связь.

– Ты сможешь оставаться дома, по крайней мере до тех пор, пока я буду здесь, – тихо проговорил Хьюго.

Ди сердито посмотрела на него. Как это похоже на Хьюго – пообещать то, что невозможно выполнить. А его слова: «по крайней мере до тех пор, пока я буду здесь»! Но не успела она вымолвить и слово, как, к своему удивлению, услышала дрожащий голос Питера:

– Ты собираешься остаться? Я помню, мы говорили об этом, но…

– Я остаюсь, – произнес Хьюго, участливо посмотрев на Питера, но что-то странное скрывалось в этом взгляде, и Ди почувствовала это. Он своим обещанием словно угрожал кому-то.

Что он собирается делать? Что вообще делает здесь? У нее так много вопросов, которые ей просто необходимо задать Питеру, но это, очевидно, в данный момент невозможно. Любопытство заслонило все другие заботы.

Питер разделял с ней юридические обязанности в администрации благотворительных фондов, учрежденных ее отцом. Часть вопросов Ди решала в своих офисах в Район-Авертоне, но большое количество юридических дел входило в компетенцию Питера, правда, подписывалось с согласия Ди. Питер всегда трепетно относился к своим обязанностям. Он, без сомнения, был готов занять и более высокую должность, и Ди принимала это во внимание. Они всегда обсуждали, кто из них возьмется за то или иное дело. Сейчас ему необходимо давать как можно больше полномочий.

Питер – джентльмен старой закваски, со старомодными представлениями. Он считал, что женщина, или леди, как он говорил, нуждается в близости сильного мужчины. Ди знала: он тайно сожалеет, что она не замужем, что «защищало» бы ее. Как подозревала Ди, он никогда не одобрял действий отца, который позволял ей полностью разделять его финансовые заботы. Она часто удивлялась, а порой даже сердилась на Питера за то, что он был убежден, и подчеркивал это, что отец назначил его попечителем скорее для защиты Ди, нежели для их совместного дела.

– Его идеи, его идеалы больше чем достойны похвалы, – сказал ей отец однажды и добавил, печально качнув головой: – Но…

Ди поняла, что он имеет в виду, и очень тактично и заботливо на протяжении всех лет старалась, чтобы чувство гордости Питера не было ущемлено, сознавая, что отец не только уважал его за проницательный ум, но и верил ему, как себе.

Ди назначила его на место руководителя в главном офисе. Она уверенно произвела эти перемены, чтобы эффективно управлять местным благотворительным фондом отца. Сама она руководила деятельностью всей компании из главного офиса.

Ее главной целью было убедить Питера в необходимости заняться проблемами молодежи. Ее сотрудники – в основном люди старшего поколения. Конечно, они преданы делу, но их консерватизм задерживал ее проекты. Молодежь их не интересовала. В ней они видели хамство, а порой и опасность, отчаянно не хотели перемен, но понимали, что юное поколение нуждается в их заботе. Ди провела серьезную работу для того, чтобы заручиться поддержкой Питера и своих сотрудников. Она дала время на обдумывание и, хотя сожалела, что дело движется слишком медленно, все же чувствовала некоторый сдвиг в свою пользу.

Питер крепко уснул. Ди тихо поднялась и направилась к двери, но Хьюго опередил ее и не только не придержал дверь, но еще и нагло прошмыгнул на лестницу перед Ди.

– Тебе действительно не нужно оставаться с Питером, – начала твердо Ди, когда они оба оказались внизу, – я могу…

– Можешь что? Ты хочешь перевезти Питера в свой дом? А как же твоя семья, Ди, твой муж, ребенок, а может, дети? Нет, Питеру будет намного удобнее там, где он сейчас. В конце концов, если ты искренне желаешь ему всего хорошего, а не ждешь, когда он окажется на пороге смерти…

На пороге смерти! Сердце Ди оглушительно стучало.

– Я пыталась уговорить его. – Она защищала себя, проигнорировав ту чепуху, которую Хьюго нес о ее муже, детях. Поглощенная своим страстным протестом, она как бы и не заметила его заблуждения. – Ты не понимаешь, Питер слишком горд. Его друзья, вся его жизнь в Лексминстере.

– Ты слышала, что сказала доктор? – непреклонно продолжал Хьюго. – Он слишком стар и очень болен, чтобы жить в таком доме, как этот.

– Это его дом, – повторила Ди и напомнила ему: – А ты слышал, он говорил, что хочет остаться здесь…

– Я слышал испуганного старого мужчину, который беспокоился, что его увезут отсюда и поселят среди незнакомых людей, – согласился Хьюго. – Знаешь, я и не такие проблемы решал в странах третьего мира. Там люди гордятся, что они старые. Их чтят, их уважают, с ними считаются. Мы только можем учиться у них подобному уважению.

Страны третьего мира… Хьюго всегда мечтал работать в этих странах, но, взглянув на его руки, длинные и сильные, на его загар и безукоризненные ногти, Ди засомневалась, что он провел последние десять лет, копая колодцы и отхожие места, как они когда-то планировали.

Какими идеалистами были они тогда, и как Хьюго разозлился, когда она сказала ему, что передумала и что должна разделить обязанности своего отца.

– Ты признаешь, что деньги важнее для тебя, чем люди? – требовал он ответа.

Борясь с подступавшими слезами, Ди качала головой:

– Нет!

– Тогда докажи это… поехали со мной.

– Я не могу. Хьюго, пожалуйста, попытайся понять меня. – Она надеялась убедить его, но он отказывался ее выслушать…

– У меня есть пара дел, да еще мой багаж, который необходимо забрать из отеля. – Звук отрывисто-грубого голоса Хьюго вернул Ди в настоящее. – Можешь побыть с Питером до моего возвращения?

Внутри нее родился протест: почему она должна делать ему одолжение? Но беспокойство за Питера было слишком велико и победило ее раздражение.

– Да, конечно, – согласилась Ди.

– Я вернусь, как только смогу, – уверил ее Хьюго, хмуро посмотрев на часы.

До чего же он хорош! – подумала Ди. Дорогой костюм прекрасно сидел на нем. Всегда казалось, что деньги для Хьюго играют второстепенную роль, его тянуло к земле, это доказывала его деятельность в университете. Бабушка Хьюго была из состоятельной деловой семьи и вышла замуж за разорившегося аристократа. В его семье, как и в семье Ди, серьезно относились к благотворительности, но Хьюго отказался от «хорошей работы» деда, считая, что он обязан заниматься только помощью людям из стран третьего мира.

– Им требуется помощь. Серьезная помощь, поддержка и образование дают свободу и рождают гордость…

Так говорил он, непоколебимый в своей вере… и в своих целях.

Ди все убеждала себя, что Хьюго не нужно заботиться о Питере, что это она должна взять полную ответственность за его здоровье, но чувствовала, что Хьюго испытывает удовольствие, отстраняя ее от участия в судьбе Питера. Она ощущала неприязнь и презрение в глазах Хьюго, когда он смотрел на нее, видела его изогнутый рот. Что он думает о ней, что вызывает его презрение? Вероятно, считает, что длинные медового цвета волосы не слишком подходят для женщины в тридцать лет? А ее нежного карамельного цвета пиджак раздражает его как признак глупости и незамысловатости? Возможно, одетая в такую одежду привлекательная женщина отвлекает Хьюго, заводит его, когда он видит под мягким кашемировым свитером упругую грудь, когда он прекрасно знает, насколько она хороша?

Что же все-таки раздражает его, что на самом деле думает Хьюго? Ди посмеялась над собой, когда он отвернулся от нее и твердо шагнул к двери. Самое последнее, что его беспокоило в данный момент, так это ее мысли и чувства. И тем более – ее женские достоинства.

Спустя десять минут Хьюго уехал, а Ди услышала наверху кашель Питера. Беспокоясь, она поспешила к нему в спальню, но тут же обрадовалась, когда увидела его сидящим на краю кровати. Он одарил ее утешительной улыбкой. Цвет кожи стал светлее и здоровее по сравнению с тем, что было совсем недавно.

– Где Хьюго? – спросил он Ди, которая смотрела на него с улыбкой.

– Поехал за вещами, – сказала она, почувствовав острую обиду оттого, что Питер так хочет быть с ним в компании и даже, вероятно, предпочитает ей Хьюго. – Как ты себя чувствуешь? Хочешь чего-нибудь выпить… или поесть?

– Я чувствую себя неплохо, да и чашка чая была бы очень кстати, Ди, – заметил он.

Исполнение его просьбы не заняло много времени. Вскоре Ди аккуратно несла поднос по ступенькам наверх. К его любимому чаю она сделала несколько тонких бутербродов с маслом. Ди прекрасно знала все пристрастия Питера, и он расплылся в благодарной улыбке, когда она вручила ему поднос.

– Я и представить не могла, что вы с Хьюго до сих пор поддерживаете отношения, – осторожно заметила Ди, протягивая ему чашку чая.

– Ммм… Ну, если быть откровенным, мы и не поддерживали с ним отношения. Пять месяцев назад я случайно натолкнулся на него. Он был здесь, в Лексминстере, по делам, а меня пригласили на очередной коктейль. Поначалу я думал, что это обман зрения… но, когда он подошел, сразу узнал его.

– Да… он немного изменился, – согласилась Ди, склоняя голову над чайником, чтобы наполнить свою кружку, надеясь, что ее голос звучит спокойно. Она-то узнает Хьюго в любом обличье. Самое главное в нем осталось прежним: какая-то особая аура, окружающая тело, которое она узнала когда-то. Они познали друг друга до каждой родинки, понимали значение каждого вздоха, хотя это и было очень давно. Но это то, что не может измениться. – А что Хьюго делает сейчас? – Ди старалась расспрашивать так небрежно, как только могла.

– Хьюго не сказал тебе? Он занимается административной работой в специальной программе Объединенных Наций помощи странам третьего мира. Как я понял из его рассказов, они не только помогают людям, но и пытаются дать им образование. Хьюго работает в независимой экономической компании, они борются с засухой и так далее. Он с энтузиазмом говорил о новом богатом урожае, который даст до сорока процентов белка, необходимого людям.

– Это амбициозно, – со знанием дела произнесла Ди.

– Честолюбиво и очень дорого, – согласился Питер. – Программа предполагает привлечение огромных денежных средств и серьезную международную поддержку, а вся ответственность лежит на Хьюго. Он говорит, что предпочитает работать в поле, но я-то ему напомнил, что у него всегда был первоклассный ум. И я очень надеялся, что он продолжит образование и сделает карьеру ученого, но Хьюго такой смутьян…

Смутьян. Ди думала о блестящем и способном любовнике, покорителе несчастных девичьих сердец, которые, несомненно, нуждались в спасении. Будучи романтичной натурой, Ди считала, что он самый лучший по всем критериям – и эмоциональным, и сексуальным. Хьюго разбудил в ней спавшую страсть. Полностью, совершенно, абсолютно. Тогда она не столько принимала решение о потере девственности – сколько опрометчиво бросилась, полная безудержного желания, в буйный водоворот страстей!

– Ты могла бы поговорить с ним, Ди, – увлеченно продолжал Питер. – Хьюго может подкинуть несколько интересных идей.

– Ммм… Я много думала, как вырастить белок в местных условиях. – Ди, конечно, не могла спорить с засухой.

Ей немного надоел этот разговор. Да, она может обратиться к Хьюго, как ученик к учителю. Но это ее не слишком устраивает. К сожалению, Ди не закончила полностью курс – смерть отца положила конец дальнейшему образованию – и, безусловно, не имеет возможности получить докторскую степень. Но она училась у отца, узнала на собственном опыте больше, чем могли дать ей специалисты. Ди подходила со всей ответственностью к своей работе. Но она, безусловно, нуждалась в совете Хьюго по некоторым вопросам.

«У тебя определенно финансовое чутье», – одобрительно говорил отец, и Ди без лишней скромности сознавала, что он прав. Знала она и о большой популярности отца в здешних краях, знала, что ее отец всегда верил своим сотрудникам и думал, что они такие же идеалисты и филантропы, как и он.

– Ди, ты слушаешь меня? – с обидой воскликнул Питер.

– О, Питер, прости, – с мольбой в голосе произнесла она.

– Я только что говорил о Хьюго и о том, как было бы благоразумно спросить у него совета. Знаю, твой отец очень гордился тобой и поэтому не мог придумать ничего лучше, как передать свое дело тебе, но лично я всегда чувствовал, что ноша, которую ты несешь, слишком тяжела для тебя. Если бы ты была замужем, это многое изменило бы. Женщина нуждается в мужчине, в его поддержке, – высказал свою точку зрения Питер.

Ди взяла себя в руки, чтобы не начать спорить с ним. Питер прекрасно знал, что она думает по этому поводу. Он никогда не понимал и не одобрял ее нежелания обзаводиться мужем. Конечно, все еще усугублялось тем, что он сам не был женат и что у него не было детей.

– К тому же ты сможешь выяснить, что же случилось с Джулианом Коксом, не так ли? – добавил Питер.

Ди немедленно застыла.

– Джулиан Кокс? Нет… а почему ты заговорил о нем? – Обеспокоенная, она ждала ответа.

– Да так просто; мы с Хьюго вспоминали былые времена, и это напомнило мне о Коксе и о его ужасном поступке. Как он плохо обошелся с твоим отцом, но, конечно, правду о нем мы узнали позже. Твой отец признался мне…

– Мой отец едва знал Кокса, – горячо запротестовала она, – и, естественно, ему не в чем было признаваться!

– Может быть, и так, но они были компаньонами. Я прекрасно помню, как твой отец был очарован идеями Джулиана по поводу увеличения капиталов, – упорствовал Питер. – Эта трагедия, эта смерть, этот несчастный случай…

В горле Ди пересохло, она не любила говорить о смерти отца.

– Хьюго очень много сказал о нем…

Ди почувствовала, как сердце перестало биться.

– Ты обсуждал смерть моего отца с Хьюго? Подавленный, взволнованный тон ее голоса заставил Питера посмотреть на нее в замешательстве.

– Хьюго сам завел разговор. Мы беседовали о благотворительной деятельности твоего отца.

Ди пыталась взять себя в руки и успокоиться. Ее сердце глухо билось, кровь сумасшедшим потоком текла по венам.

– Я лишь слегка коснулся твоих намерений заняться проблемой подростков, Ди, – проговорил Питер неодобрительно. – Не уверен, что твой отец одобрил бы такое увлечение. Быть филантропом хорошо, но у молодежи слишком мало опыта. – Питер замолчал и тряхнул головой. – Я понимаю тебя, но, моя дорогая, я и не думал, что ты так разволнуешься.

Сердце Ди упало. Она всегда знала, как сложно убедить Питера в чем бы то ни было, и последнее, чего она желала сейчас, так это расстраивать его своими спорами. Ди не знала, насколько серьезно его состояние, но она помнила, что сказала доктор Джейн Харпер. Что же хочет выведать Хьюго? Может, она несправедлива? – поспешно одернула себя Ди. Но это не означает, что она не права.

– Что Хьюго делает в Лексминстере? – спросила она Питера, пытаясь перевести разговор на другую тему.

– Он здесь по делам, – неопределенно ответил Питер.

– Дела? – у Ди поднялись брови. – Я думала, он занят административной работой в программе спасения стран третьего мира.

– Да, именно, – кивнул Питер. – Но наш университет связан с некоторыми фондами, занимающимися стипендиями.

– А, с благотворительными фондами, – протянула Ди. Она слышала о подобных организациях.

– Хьюго надеется заручиться поддержкой университета, чтобы оплачивать часть их программы.

– Но ведь они же предназначены для выплаты стипендий.

– Хьюго и сам был стипендиантом подобного фонда, – напомнил ей Питер.

Ди прекрасно знала, что Питер входил в комитет по распределению денежных средств. Она нахмурилась. Бескорыстно ли пылкое желание Хьюго переехать к Питеру и заботиться о нем? Раньше Хьюго, конечно же, никогда не снизошел бы до такого поступка. Но ведь раньше он никогда не носил таких дорогих костюмов и от него не веяло свежим горным ароматом.

Все больше и больше Ди тревожилась по поводу предстоящего проживания Хьюго у Питера. Она искренне надеялась, что Хьюго не сделает ничего плохого, и все-таки что-то ее волновало.

Продолжая хмуриться, Ди вдруг услышала звонок.

– Должно быть, это Хьюго! – воскликнул Питер с явной радостью. – Пойди, открой ему дверь.

Да, и, без сомнения, он тут же вытрет об нее ноги, встревоженно подумала Ди, поднимаясь с кровати.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Как Питер? – сухо спросил Хьюго, когда Ди открыла ему дверь.

– Он выглядит намного лучше, хотя я уверена, что восхитительная доктор Джейн Харпер даст тебе более профессиональную справку, если ты этого хочешь. – Ди отвечала отрывисто, холодно, пытаясь взять себя в руки, чтобы не вздрагивать от каждого мимолетного взгляда Хьюго, выражающего явное неодобрение.

– Интересно, как воспоминания могут обманывать. Я отчетливо помню тебя как воспитанную, интеллигентную женщину, Ди.

– Отлично, но я, естественно, такой и осталась. Поразительно, что ты так страстно пытаешься помочь Питеру.

Как только Ди произнесла местоимение «ты», она сразу же заметила в глазах Хьюго огоньки, подобные раскаленным углям. Это дало ей преимущество, внезапное острое чувство удовольствия оттого, что она все еще способна вызывать у Хьюго подобную реакцию. Даже тогда, когда она старалась сделать все возможное, чтобы изгнать его из своей памяти, само знание, что однажды настанет час, когда она снова увидит искрящийся взгляд, в котором родится настойчивое, страстное желание к ней, приятно грело ей сердце.

– Я пытаюсь помочь ему, как ты соизволила выразиться, потому что меня беспокоит, что он предоставлен сам себе, – подчеркнул Хьюго.

– Он вовсе не предоставлен сам себе, – горячо запротестовала Ди.

Брови Хьюго немедленно поползли вверх.

– Разве? Он сказал мне, что последний раз видел тебя больше двух недель назад.

Ди зло нахмурилась.

– Я очень хотела вырваться, но дела…

– Наверно, у тебя были веские причины, – предположил Хьюго. – Будь честной, ты не можешь переехать сюда и заниматься опекой над Питером, разве не так?

– Зато он может переехать вместе со мной в Рай, – возразила Ди, не ответив на его первый вопрос. – А если у тебя возникнут сложности, останется ли он здесь?

– Останется ли он? Да. Я уверен, что с этим не будет проблем. Главное – желание Питера. А он хочет жить здесь, Ди. Это его дом. Его книги, его вещи, его память… его жизнь… здесь все.

– Это я и без тебя знаю, но ты не сможешь остаться с ним навсегда, не так ли, Хьюго? И что случится с ним, когда ты однажды уедешь?

– С некоторых пор у меня открылся дар предвидеть будущее. Я собираюсь обосноваться в Англии, и ничто не препятствует мне сделать моим домом Лексминстер. Отсюда очень удобно добираться до аэропорта и…

– Ты планируешь поселиться в Лексминстере насовсем?

Ди не удалось скрыть испуг в голосе, и она увидела, что Хьюго понял это, по тому взгляду, который он бросил на нее.

– Что-то не так? – язвительно заметил Хьюго. – Тебе не нравится идея моего проживания здесь?

– Нет, мне все равно, – искренно призналась Ди, понимая, что он просто провоцирует ее. Слова, сказанные ею, были продиктованы осторожностью. – Мне вообще не нравится все это.

– О, а почему же не нравится, интересно знать? Не хочешь поделиться со мной? Может, ты собиралась что-то предпринять?..

И не успела она сообразить, что же он подразумевает, как Хьюго схватил ее, словно мешок, и прислонил спиной к стене. Его руки жестко и сильно держали ее, и он был настолько близко, что она могла ощущать сильный мужской жар, обжигающий ее.

Однажды Хьюго уже держал ее вот так, вызывая трепет и возбуждение во всем теле. То, что Ди сознавала грозящую ей опасность, только подстрекало ее страстное желание. Секс между ними был подобен страстному взрыву, отчего спустя многие годы она продолжала мечтать об этом… Ее кидало в жар от безумного влечения к Хьюго и от того, что она помнила его. И сейчас только от прикосновения Хьюго Ди почувствовала, как ее тело начинает содрогаться, а соски становятся все тверже и тверже.

– Кашемир… А ты знаешь, сколько платят люди за еду в странах третьего мира? – услышала она бурчание Хьюго, когда его пальцы коснулись нежной материи ее рукавов.

Его губы были всего в сантиметре от ее, и Ди ощущала близкое дыхание, но все еще не могла сопротивляться и мысленно только твердила одно: нужно защищать себя. В конце концов, ему-то какое дело до ее нарядов и их стоимости?

– Это подарок, – зло ответила она, – от друга.

– Друга… – Хьюго приподнял брови. – Друга… А не от твоего мужа?

– У меня нет мужа, – яростно процедила Ди сквозь зубы.

– Нет мужа?

Что-то горячее и опасное вспыхнуло в его взгляде, и у нее мгновенно началась паника. Чего она испугалась? Удар был точным, противник деморализован.

– Нет мужа, – повторил Хьюго отрывисто. – Что же он сделал, Ди? Отказался играть по твоим правилам? Как когда-то я?..

– Нет. Я?..

Ди онемела от удивления, затем сдавленно вскрикнула, потому что давление губ Хьюго не позволило ей произнести больше ни звука.

Это было так давно – когда она последний раз целовала его. Так много времени прошло с тех пор, когда она могла его целовать. Целая вечность, когда она чувствовала… Ее голодный рот открылся навстречу его губам, такие же голодные руки дотронулись до него.

Она вызвала в Хьюго ответную реакцию и сама жаждала его… умирала из-за этого. Ди сознавала, что сейчас в ней растет страстное желание, сильное, необузданное, первобытное, такое, которое могло, без сомнения, потревожить в Ди глубины памяти и пробудить прошлое. Она поняла это, почувствовав головокружение. Этого нельзя допустить спустя столько лет, несмотря на ее страстное влечение к Хьюго. Годы, когда она с готовностью и легкостью оставалась одинокой по собственной воле, эти годы и ее решимость были дороги Ди. Но Хьюго разрушил ее крепость одним ударом. Этот поцелуй был как гром среди ясного неба. Хьюго поцеловал Ди, как всегда, умеючи, взяв ее руки и прислонив их к стене над ее головой.

Ди жалобно застонала, когда его язык заскользил по поверхности ее губ. Если Хьюго не остановить, может произойти непредвиденное… Под свитером она почувствовала сильную боль в груди, боль уже распространялась по всему телу.

Хьюго напряженно произнес прямо ей в губы:

– Нет мужа, ты говоришь. Хорошо, теперь я тебе верю.

Ди немедленно пришла в чувство. С яростью она оттолкнула его и сама резко отошла от стены.

– Я слышал информацию о женщинах определенного возраста, у которых тикают их биологические часы, но…

– Но ты предпочитаешь слегка помоложе… например, таких, как доктор Джейн, без сомнения. – Собственные слова обожгли ей губы.

Она была совершенно ошарашена собственным поведением, собственной реакцией, собственными чувствами. О чем же ты думаешь, что ты делаешь? – говорила она себе. Внутри у нее бушевал ураган, который появился ниоткуда и уже покидал ее… Теперь Ди была совершенно опустошена.

– Что я предпочитаю, это мое дело, – спокойно произнес Хьюго и затем, пока она пыталась собраться с духом, требовательно спросил: – Как давно ты в разводе?

– В разводе? – Ди пристально взглянула на него. – Я не разведена, – слабым голосом проговорила Ди и зло добавила: – Я не разведена, потому что никогда не была замужем.

– Вот как? Но мне сказали… я слышал… – Хьюго нахмурился. – Я слышал, что ты вышла замуж за своего кузена и что у тебя дочь…

Ди быстро начала соображать. Двое ее кузенов женаты, у них есть дочери, и им сейчас по девять лет, но она не сказала Хьюго этого, просто пожала плечами и отстраненно сообщила:

– Боюсь, тебя неверно информировали. То, что ты слышал, всего-навсего слухи, – и добавила с упором: – Я не замужем. У меня нет дочери, и я, конечно же, не жертва моих биологических часов. – Две правды – один удар. Но она поняла, что Хьюго увернется от него.

– Ты так мечтала о детях. Я помню, что это было единственным твоим желанием. Я надеялся, что мы пару годков подождем после свадьбы, но ты хотела их сразу же, как только мы поженимся.

Едва Хьюго произнес это, Ди машинально коснулась пустого, без кольца, места на пальце, без кольца, которое он однажды преподнес ей – особенное кольцо, фамильную драгоценность, как знак обязательства друг перед другом.

– Кажется, есть две вещи, которые все еще объединяют нас, – сказала она, – ни один из нас не обзавелся семьей, ни у одного из нас нет детей.

– На самом деле три вещи, если уж считать… Ди увидела его взгляд, скользящий от ее рта вниз. Прежняя боль снова появилась в груди, пульс участился.

– Три?.. – ворчливо спросила она, проигнорировав напряжение заново появившегося сексуального влечения.

– Конечно! Мы оба занимаемся одним делом, организовываем благотворительные общества. Я лучше поднимусь и проведаю Питера, – тихо добавил он.

– Да… я…

Ее поведение было таким же глупым, как тогда, когда она была подростком, когда он сбил ее, выезжающую из-за угла на велосипеде, торопясь на встречу к Питеру, – на встречу, которой тот не придавал особого значения. Тогда Хьюго поднял ее с земли и осторожно проверил, не ушиблась ли она, не поцарапалась ли, а потом пригласил ее выпить кофе, чем и закончилось то происшествие, но именно с этого началась их любовь.

Спустя полчаса Ди попрощалась с Питером и собралась домой. Ослепительное солнце светило в ветровое стекло, у нее заболела голова, – или же причина головной боли в чем-то другом?

Она все еще не могла поверить, что ответила на поцелуй Хьюго. Это было совершенно не свойственно ей – позволить себе выйти из-под контроля, пусть даже ее спровоцировал сексуальный голод… Как Хьюго посмел посмеяться над ней, как он мог получать удовольствие от того, что унизил ее, получать удовольствие от ее страстного желания… от того, что она нуждается в нем?..

Тяжело вздохнув, Ди тотчас осознала, что попала в нежелательную и опасную зависимость. Она перевела машину на другую полосу, и ее почти нагнала другая, но Ди сразу же нажала на газ.

Ни в коем случае не нужно думать о Хьюго. Лучше сконцентрироваться на Питере и его выздоровлении, ведь от его здоровья зависит так много. Возможно, сейчас самое время поговорить с Питером о том, чтобы он оставил свою должность в комитете, но Ди не хотелось заводить с ним разговор на эту тему сейчас, когда его здоровье находится под угрозой. Что-то с ним точно не так, она это разузнает, и, кажется, не без помощи Хьюго.

Чувство гордости не позволяло ей даже подумать о том, что придется просить его содействия. Но благотворительность для нее слишком важна, и Ди должна поступиться своей гордостью ради памяти отца.

Ее отец. Ди почувствовала, как страдание переполнило ее душу, на глаза навернулись слезы, горячие и соленые, и градом полились по щекам.

– О, папа, – прошептала она, переводя дух.

«Неожиданная смерть» – эти слова преследовали Ди, прошли через всю жизнь, поставили в тупик во время дознания, и даже тогда она не могла плакать. Ди хотела… ей необходима была разрядка… но она слишком боялась, боялась даже сейчас, что появится некто и произнесет слово, которое сверлит ее мозг, – суицид. Никто этого открыто не произнес, даже намека не было, но она слышала это в своих ночных кошмарах. Шепот недоброжелателей мог с легкостью испортить репутацию отца и все, что с таким трудом было им построено, создано.

Суицид. Он свел счеты с жизнью, потому что слишком боялся… слишком стыдился.

Суицид. Но этого могло и не случиться. Он не стал бы совершать самоубийство, не лишил бы себя жизни, если бы не Джулиан Кокс. Джулиан Кокс…

Шлюзовой затвор был открыт, воспоминания нахлынули с новой силой. Ди подъехала к повороту, плавно ушла с трассы, желая только благополучно доехать до дома, прежде чем раскиснуть окончательно.

Джулиан Кокс, отец, в большой степени и Хьюго – все они были привидениями из прошлого, привидениями, с которыми она борется так же отчаянно, как они держат ее в страхе. Джулиан Кокс, отец, Хьюго… и самое печальное и самое грустное привидение из всех перечисленных – привидение любви, которую она и Хьюго однажды разделили.

Она почувствовала, что слезы снова подступают, как острые и болезненные осколки разбитого стекла, режут ей глаза, но она не должна давать им волю, не сейчас, хотя бы пока не спрячется в укромном уединении своего дома.

Хьюго… Хьюго… Зачем ты вернулся?..

Солнце продолжало светить, вечерний дождь падал на теплую, раскаленную докрасна дорогу, когда Ди припарковала свою машину возле дома, где воспитывалась.

Она поспешила в элегантную комнату, где раньше принимала гостей, – здесь Ди действительно могла по-настоящему расслабиться. Рывком открыла дверцу бара и достала оттуда бутылку виски: спиртное поможет справиться с душевной болью, которую она сейчас чувствовала. Алкоголь послужит своего рода защитным буфером между нею и нежелательными мыслями. Ди знала, что не хочет думать, не хочет возвращаться в прошлое.

Ее пальцы рассеянно скользили по холодной поверхности бутылки виски. Это был любимый напиток отца, но он очень редко позволял себе выпить, и только перед сном.

Сквозь слезы, которые продолжали застилать глаза, Ди смотрела на бутылку, а затем очень осторожно и очень медленно поставила ее обратно в бар и закрыла дверцу. С расправленными плечами она твердой походкой вышла из комнаты и направилась на кухню.

Сняла свой пиджак, дотронулась до металлического чайника и закрыла глаза. Ее отец был человек строгих принципов, но главным качеством своего характера считал гордость, поэтому на протяжении всей жизни больше тешил свою гордость, чем демонстрировал любовь к дочери. Он был спокойным, великодушным, но очень сдержанным в проявлении чувств. Однако Ди никогда, никогда не сомневалась, что отец любит ее.

После смерти матери, когда Ди была совсем еще маленькой, он взял на себя ее воспитание, склоняясь к тому, что лучше выслушивать советы родственниц, нежели нанять няню, чтобы та присматривала за девочкой. Потом, когда Ди уже достаточно подросла, ее отправили в пансионат, правда, ненадолго. Отец придерживался правил старого, даже старомодного воспитания, и одна из тетушек критиковала его за это, говоря, что нужно подождать до совершеннолетия Ди, а пока она еще ребенок. Возможно, тетушка была права, но, несмотря на это, у отца было развито чувство долга при полном отсутствии веселья. И все же Ди была счастливым ребенком, очень любимым ребенком, она никогда не сомневалась в этом.

Да, случались времена, когда она страстно, почти безумно жалела о смерти матери, особенно когда нуждалась в женском влиянии, когда чувствовала, что ее отец слишком недоступен, слишком далек от нее, когда она мечтала, чтобы в ее жизни было больше развлечений, нежели обязательств и долга.

Чайник закипел. Ди налила кипятку, сделала кофе и осторожно пошла с кружкой, понемногу отпивая, из кухни в свой кабинет.

На столе лежала записная книжка, где она наметила план, надеясь обсудить с Питером вопрос о предоставлении поддержки молодежи. Это честолюбие, и Ди понимала это. Безрассудство, как сказали бы другие, хотя она предпочитает использовать определения «новаторство» и «предприимчивость».

Пока, формально, они вдвоем с Питером занимались финансовой стороной благотворительных центров, которые перешли к ней после смерти отца. Она чувствовала моральные обязательства перед членами комитета.

Но в действительности Ди хотела использовать эти деньги и основать клуб и мастерскую для местной молодежи, где они смогли бы научиться основам ремесла. Она не претендовала на то, что это ее идея. Муж Анны, миллионер и филантроп Ворд Хантер, уже делал нечто подобное в южных городах, где родился и вырос.

Когда-то у Ворда и Ди были натянутые отношения, но со временем это недоразумение, слава Богу, разрешилось.

Ворд уже дал обещание Ди, что поможет ей, в чем бы она ни нуждалась при открытии своей мастерской, но, конечно, Ворд не сможет оказать давление на фондовый комитет. Ди нашла подходящий участок для своей авантюры: большая пустая вилла на окраине города, с избытком земли и даже с огромной территорией для надворных строений.

Ученики Ворда получали свои знания в подобном доме, но у Ди на первый план выступили материнские чувства: она захотела перепланировать главное здание и организовать маленькие жилые комнаты для молодых стажеров.

Это был, она и сама признавала, очень честолюбивый проект, и Ди решила, что сделает большой – просто огромный – личный взнос в это дело.

Она поступит так во имя отца, более того, это будет ее дань ему, – личная дань ему от нее.

На предыдущей неделе, когда они с Анной говорили об ожидаемом Анной ребенке, подруга поинтересовалась у нее, задумывалась ли она когда-нибудь о замужестве и собственной семье. Анна, мягкий, добрый, деликатный человек, никогда не отличалась любопытством, и Ди сразу же догадалась, почему она задала этот вопрос. Они рассматривали красивое приданое для новорожденного, каждую крохотную вещицу, которую Анна купила для своего малыша, и Ди осознавала, что на ее лице написана зависть.

Она горько улыбнулась, покачала головой и сказала, что получила слишком много шишек, встретившись в ранней юности с мужчинами, которые хотели подняться с ее помощью. Конечно, Анна вопросов больше не задавала, она увидела, что Ди не хочет обсуждать эту тему.

А что еще скажешь? Не будешь же объяснять, что не можешь выйти замуж за человека, который совершенно не любит тебя, который не верит тебе, не можешь выйти замуж за мужчину, которому сама абсолютно не доверяешь. Да и где он, этот мужчина?

Никому Ди не могла бы все рассказать. Нет такого человека. Эта страшная тайна касается не ее одной. Темный, вязкий страх, преследующий ее, напоминает о предательстве человека, с кем ее связывают неразрывные, кровные узы и обязательство верности, – ее отца?

Сможет ли Ди однажды поведать кому-нибудь о своем страхе, который подобен темному кровоподтеку? Если она решится поделиться с кем-нибудь своей тайной, это будет похоже на открывшийся ящик Пандоры. Ди почувствовала дрожь.

– Порой мне кажется, что ты любишь отца больше, чем меня, – однажды сказал Хьюго, когда она объясняла ему, что должна поехать на выходные проведать отца.

– Не больше – иначе, – успокоила его Ди. – Я ведь его дочь.

У Хьюго сложились совсем другие отношения с родителями, нежели у нее с отцом. У него были и мать и отец, а также старший брат и две сестры. По традиции британской респектабельной семьи Хьюго отправили в пансионат, и поэтому он с трудом понимал близкие отношения, существовавшие между ней и отцом, их обоюдную независимость, преданность и любовь Ди.

Хьюго…

Ди крепко обхватила кружку с кофе и решила, что нужно сделать еще одну попытку начать работать. Для нее оказалось шоком увидеть Хьюго вновь, но даже это несравнимо с тем потрясением, которое она испытала от его поцелуя. Хьюго, его поцелуй неотвратимо напоминали ей об их любви.

Хьюго и поцелуй… одно от другого невозможно отделить. Хьюго, Хьюго…

Ди опустилась в кресло и позволила своим воспоминаниям унести ее в прошлое.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Ммм… представляю, как прекрасно он целуется, – восхищенно мурлыкала подруга Ди, заводя глаза и бросая томный, полный страстного желания взгляд в сторону Хьюго.

– А ты не ошибаешься в нем? – Ди попробовала остудить воспаленное воображение Мэнди – на нее не произвела впечатления ошеломляющая мужская сексуальность Хьюго, о которой толковала подружка, его крепкая мускулистая спина и сильные руки, когда он налегал на весла лодки.

– Ну уж нет! Я не отказалась бы провести с ним часок наедине. – Ее сокурсница взволнованно дышала, игнорируя неодобрительное качание Ди головой. – О, брось, – говорила она, когда Ди равнодушно пожала плечом. – И не пытайся убедить меня, что не замечаешь, насколько он восхитителен и сексуален.

– Он очень хорошо выглядит, – спокойно согласилась Ди.

– Хорошо выглядит! Он сто, тысячу, миллион, миллиард раз хорошо выглядит. – Мэнди блаженно вздохнула. – Он живет, дышит, ходит среди нас, словно бог. Он… Боже, он смотрит на нас. Он смотрит на нас, – прошептала она исступленно, – Ди, он смотрит на нас…

– Да нет, не смотрит, он щурится, потому что солнце светит ему прямо в глаза, – опровергла ее Ди, но по какой-то причине ее сердце забилось сильнее, когда Хьюго повернул голову и окинул их взглядом. Она прекрасно поняла, что ее подруга имеет в виду, пытаясь объяснить сексуальное совершенство Хьюго.

– Боже, я умру, если он мне хоть слово скажет. Хьюго Монпельер! Мужчина… мечта. У него может быть столько девчонок, сколько захочет, но он не спит со всеми подряд, хотя и не отличается постоянством. Раз в тысячу лет выпадает возможность заговорить с ним, и даже тогда он заявляет, что у него нет времени и он страшно занят. Хьюго определенно hetero[1]. Одна из девчонок с отделения современного языкознания говорила мне, что встречалась с ним на последней студенческой вечеринке и они немного поболтали. Она сказала, что едва не испытала самый настоящий оргазм прямо у всех на глазах.

Ди отвернулась. Ее сексуальное желание было уже достаточно зрелым, но воспитание оказалось слишком старомодным. У нее случались свидания, поцелуи мальчиков, ухаживания, за ней ухаживали. Ди знала, что, когда придет любовь, она встретит ее с восторгом, но она также знала, что ее страстная натура предназначена только для защищенных семейных отношений. Случайный сексуальный эксперимент, игривое плескание в мелкой воде сексуальной любознательности не для нее. Ей нужен глубокий, опасный океан, наполненный простой, жизнеспособной первобытной страстью, полное поглощение друг другом, абсолютное доверие и совершенная любовь.

Но это вовсе не означает, что она не воспринимает могущественной ауры сильной мужской сексуальности Хьюго Монпельера, которую он нес по жизни гордо и свирепо и в то же время использовал ее, подобно щиту, оградительно и оборонительно. Ди известны были все слухи и домыслы о нем, возбужденная болтовня девчонок наполняла женским гормоном атмосферу в холле первого курса. Она слышала лихорадочные и взволнованно несдержанные фантазии ее однокурсниц, наполненные глупостями и искренними, простодушными непристойностями.

В продолжение первых двух месяцев пребывания Ди на первом курсе университета, хотя она и осталась девственницей, ее сексуальные познания увеличились до невероятных размеров, отчего она искренне впадала в шок.

Одна из женских фантазий, привлекавших внимание к Хьюго, основывалась на легенде, что он способен полностью удовлетворить сразу двух возбужденных женщин, которые готовы пойти на такой эксперимент, уверенные, что только они подходят ему.

– А ты что, не знала? Это тайная мечта каждого мужчины, – заявила одна девушка, заметив огромное удивление Ди. – Я-то знаю, – добавила она выразительно, ухмыляясь Ди, – спроси мою сестру-близнеца. Нет на свете ни одного мужчины, который не мечтал бы владеть одновременно двумя женщинами.

– Нет ни одной женщины, которая не знает этого, – сардонически пробормотала другая девчонка, случайно услышав их разговор.

Лежа на своих кроватях в студенческом общежитии, три девчонки несли чепуху о Хьюго, но ни одна из них не обсуждала это с ним. Его видели в сопровождении одной девушки, но та настойчиво твердила, что они просто друзья, хотя их уже виртуально поженили, потом его видели на студенческой вечеринке с дочерью университетского профессора, но вскоре профессорская дочка уехала в Америку, чтобы закончить учебу.

– На него открыт сезон охоты, – восторженно шептала Ди однокурсница. – И не забудь, если ты заполучишь его, мы хотим полного отчета…

Ди отказывалась петь в общем хоре. Она не была жеманницей, но… Но что? Но все эти девчачьи восторги рождали образ неприступного красавца. Нет, Хьюго никогда не назначит ей свидания. Ди решила, что просто она не его тип. Он такой популярный, на него такой огромный спрос, и для свидания он выберет кого-то другого… но кого? Ту, которая сразу же радостно прыгнет к нему в постель и будет заниматься сексом только ради секса? А вот она, Ди… Нет, они совершенно не подходят друг другу.

Три дня спустя судьба преподнесла ей сюрприз, а заодно и урок, чтобы она поняла, что ошибается в своих суждениях.

Она спокойно ехала на велосипеде по выложенной гравием дороге и вдруг потеряла контроль, когда Хьюго стремительно обходил здание с другой стороны и всем своим весом налетел на нее.

Ни ей, ни велосипеду не удалось сохранить равновесие. Хьюго ростом в шесть футов с лишком, да еще спортсмен, а она ростом в пять футов, худенькая, велосипед двенадцати лет, да еще и ломаный-переломаный – результат был неизбежен и плачевен. Велосипед почтенного возраста прискорбно лежал сам по себе, пока Хьюго оказывал первую помощь Ди.

Он ее поднял, осторожно стряхивая пыль и более чем деликатно проверяя повреждения, – все это сопровождалось извинениями. Его низкий, глухой голос заставлял чувствовать то же самое, как если бы кошка лизнула ее кожу своим шершавым язычком. Но прикосновения его рук вовсе не были шершавыми, они были такими нежными и заботливыми. Кофточка Ди, только что аккуратно застегнутая на все пуговицы, лишилась их, и джинсы были заляпаны грязью. Волосы были спутаны и растрепаны, на указательном и среднем пальцах красовались грязные царапины, в том месте, где пальцы ударились о гравий, но в остальном все было в порядке, серьезно заверила Ди хлопотавшего над нею Хьюго.

– Слава Богу, – с облегчением произнес он. – На секунду я подумал, что действительно причинил тебе серьезные повреждения.

– Это случайность. – Ди почувствовала необходимость обратить на это внимание. С его стороны великодушно было взять на себя всю вину, хотя они оба знали, что в действительности ей не следовало оказываться здесь на своем велосипеде.

– Слушай, я должен идти на встречу, но позволь мне пригласить тебя на чашку кофе? Ты же не знаешь, – сказал он серьезно, – как лучше выйти из шокового состояния.

Никаких «лучше», приняла решение Ди, несмотря на то что шок не прошел, но тот факт, что Хьюго пригласил ее на чашку кофе, должен, по-видимому, означать…

– У тебя царапины, – услышала она, когда Хьюго внезапно увидел царапины на пальцах.

– О, пустяки, – отпиралась Ди, пытаясь спрятать руку за спину – а вдруг он решит, будто у нее серьезные раны и она не в форме, чтобы идти в кофейню?

– Ничего… позволь мне осмотреть.

Прежде чем она успела остановить его, он взял ее руку и внимательно начал исследовать. У высокой Ди руки были изящные длинные и тонкие, хотя и не маленькие, и в этот момент рядом с его руками они внезапно стали выглядеть хрупкими и женственными.

Ее сердце возбужденно билось в груди, Ди наблюдала, как он заботливо счищает грязь и гравий, прилипшие к ее коже.

– Рана должна быть чистой, – пояснил он, – я освобожу ее от гравия, но…

– Хорошо, – начала Ди, а затем замолчала, не в состоянии вымолвить ни слова, не способная что-либо сделать, когда Хьюго поднес ее пальцы ко рту и медленно и осторожно начал облизывать их.

Ди чувствовала себя в предобморочном состоянии. Это наваждение, в которое невозможно поверить, – теплое, влажное, медленное, ритмичное движение ртом.

Она все-таки пыталась протестовать с помощью звука, подобного хныканью, хотя этот звук мог быть с легкостью признан одной из самых высших оценок, нежели способом протеста.

Намного позже Хьюго сказал, что он с самого начала ни в коем случае не совершал ничего сексуального. Он действительно искренне беспокоился о состоянии ее руки и среагировал быстро и профессионально, как делает это с собственными ранами. Деревенская мама именно так залечивала ему царапины, когда он был маленьким. Исцеляла порезанные пальцы и ушибы, очищая раны материнской слюной.

– Самки животных так поступают, – просто сказал ей Хьюго.

– Да, – согласилась Ди, но глаза у нее были как у испуганного олененка, – но ты не… ты не моя мама.

– Конечно, – согласился он. – Я не твоя мама. – И нежно продолжил свое дело, отряхивая ее хорошенький кружевной бюстгальтер на полной груди и скрывая темные искры страсти пристального взгляда под длинными ресницами…

Хотя на территории кампуса, где произошел этот несчастный случай, царило оживление, но все были настолько погружены в себя и заняты своими делами, что никто в округе, да и они сами не могли расслышать слабый звук потрясения, девственного удовольствия, который издала Ди, а также увидеть собственнический взгляд, которым одарил ее Хьюго в ответ. Он медленно отпустил ее пальцы, и они направились вместе, не сговариваясь, по дороге.

Встреча с Питером, на которую спешил Хьюго, была забыта.

Ди шла рядом с Хьюго, ошеломленная тем, что он вызвался проводить ее до кафе. Спутник охранял ее, шагая рядом, близко, и держался как-то властно. Велосипед Ди, как распорядился Хьюго, поставили к стене. Она не сомневалась, что заплатит кругленькую сумму той фирме, у которой взяла его в аренду, за повреждения, причиненные этой рухляди, но сейчас не беспокоилась об этом. Очень просто – в данный момент она не способна была вообще думать ни о ком и ни о чем, как, собственно, и сам Хьюго.

Хьюго выбрал кафе маленькое и темное, с густым запахом свежей фасоли и сигаретным смогом. Он проводил ее вниз по лестнице в тускло освещенный погребок, маленький столик был спрятан в настоящем алькове. Хьюго сел и закрыл Ди собой от любопытных взглядов.

Он заказал кофе-каппучино для нее и простой, черный и крепкий, для себя.

– Я пристрастился к этому кофе прошлым летом, работая добровольцем в Африке, – сказал Хьюго, когда им принесли заказ.

Достаточно простое заявление, но именно оно стало фундаментом, на котором они выстраивали свои отношения, именно эти слова пробудили их чувства – и возникла та особая близость, которую Ди, из-за своего воспитания, нашла слишком внезапной и пугающей, несмотря на страстное желание быть рядом с ним.

Намного, намного легче для нее было просто слушать его полную самоотдачи и энтузиазма речь о работе, чем признать собственное сексуальное влечение к нему.

Намного легче быть самой собой, показать себе и всем всю силу обаяния восхищенной натуры. Он задавал ей какие-то вопросы, но было видно, что он готов считаться с ее бдительной защитой, и не делал сексуальных попыток, хотя между ними явно проскакивала искра страсти, – даже официантка, которая принесла чашки с кофе, завистливо смотрела на них, а когда возвращалась на кухню, рассказывала девчонкам об опьяненной любовью парочке, сидящей за ее столиком.

Они болтали очень долго, и Питер был забыт навсегда.

– Я не хочу отпускать тебя, – сказал Хьюго, когда они вышли из кофейни и стояли вдвоем на запруженной людьми улице. – Мне так много хотелось бы рассказать тебе, я готов говорить до утра. И хочу знать о тебе все-все, начиная со дня твоего рождения.

Ди рассмеялась, зардевшись, затем улыбнулась, прежде чем запротестовать.

– О, но на это ночи будет мало. – И снова ее щеки зарделись, но не от смущения, ее кожа просто пылала. Это было что-то, ей доселе неведомое, стоило ей только подумать о возможности провести ночь с Хьюго.

Ди смотрела, как он улыбается своей мужественной, восхитительной улыбкой, и чувствовала, что эта улыбка, как острая стрела, вонзается в ее трепещущее сердце, делает его таким опасным, таким притягательным… таким… таким… сексуальным…

– Итак?.. – прошептал он.

– Я… никогда. – Она чувствовала себя запутавшейся, взволнованной и непоследовательной, борясь с собой и пытаясь что-то ответить, ощущая волнующую натянутость, возникшую между ними.

Другая, более опытная, девушка могла бы подразнить, насмешливо сказать: «Так… уговори меня», но Ди сказала совсем другое.

– Я не могу… это не для меня… – Она замолчала и покачала головой, а затем произнесла с искренним простодушием: – Мне все это не нравится.

Хьюго окинул ее быстрым, откровенным взглядом, который задержался сначала на ее губах, затем на шее и груди, а она смотрела на него, пока его глаза не вернулись к ее лицу.

– Что… никогда? – резко спросил он.

Ди набралась храбрости и выдержала тяжелый взгляд.

– Никогда, – подтвердила она.

– В племени, где я работал прошлым летом, существует традиция: пока семья девушки выбирает ей жениха, она имеет право сама выбрать для себя мужчину, который станет ее первым любовником. Считается, что женщина тем самым воздает великие почести мужчине, предпочитая его всем другим, даруя ему свою любовь и себя. Мне нравится эта традиция.

Ди почувствовала мелкую дрожь, все ее тело стало натянутым, как струна, испытывая ответное сильное желание.

– Случилось так, что один из мужчин находился в ожидании выбора, а затем, когда девушка предпочла его другому, он выкрал ее, соблазнив подарками и поцелуями.

Его голос изменился, когда он сказал ей это, становясь все глуше и глуше. Ди издала чуть хриплый звук протеста и потянулась к его губам, но Хьюго быстро предостерег ее:

– Не делай этого. Иначе мне тоже придется выкрасть – тебя. Поужинай со мной сегодня вечером. – Заметив ее сомнение, Хьюго добавил: – Тебе не о чем беспокоиться. Я не предлагаю… Мы встретимся в каком-нибудь людном месте, – серьезно говорил он, – ради безопасности нас обоих. Волнение, которое я ощущаю в твоем присутствии… – Он замолчал и тряхнул головой. – В Африке мужчины полагаются на себя, что означает быть настоящим мужчиной, его женщина – это только его женщина, которая к нему относится с необыкновенной чуткостью, а их любовь – святая, если женщина беременеет от него в первую ночь любви. Здесь, в стране высокой цивилизации, все совсем по-другому. Ты уже была в моих руках, и я знаю, что не смогу остановить себя от реакции, свойственной большинству мужчин, так называемого основного инстинкта, который я похороню так глубоко, как только это возможно, сохраню свое семя до более подходящего момента, который еще представится. Я точно знаю, что это наихудшая вещь, которая может произойти с нами сейчас… И знаю, что молодые люди совсем не думают о семье и детях, для них любовь – всего лишь приключение или развлечение. Это совсем не дело, – решительно закончил Хьюго.

Ди была потрясена его странными суждениями. Где-то в глубине души она знала свой собственный ответ на это, знала, что все, им сказанное, непомерно трогает ее, потому что все это связано с ней.

Конечно, в ее планы не входит забеременеть. Но, естественно, Ди мечтает об этом, о, как она мечтает об этом! Но она не может… ей нельзя…

– Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать тебе? – нежно задал ей вопрос Хьюго. – Ужин – это все, что я могу предложить тебе вечером, Ди, несмотря на то что это лишь маленькая доля того, что я хочу предложить тебе. Очень, очень маленькая. Итак, пожалуйста, ответь – ты поужинаешь со мной?

– Да, – просто ответила Ди.

Они распрощались, Ди, сделав крюк, вернулась домой. Позвонила в приемную своего врача, договорилась о встрече, чтобы обсудить подходящие для нее средства контрацепции. Она покрылась румянцем, когда обратилась с просьбой к секретарю в приемной, но та лишь равнодушно посмотрела на нее и без лишних вопросов назначила время.

Ди была осведомлена о том, что большинство однокурсниц пользуется различными средствами.

– Будь осторожна, а то попадешься, – грубовато сказала одна из девчонок, с которой они вместе жили, застав Ди на месте преступления, когда она рыскала по ванне в поисках коробочки, и внезапно убрала маленькую беленькую таблетку. – В конце концов, это наше тело и только мы сами имеем право решать, как поступать.

– Все верно. Но должна быть ответственность друг перед другом, – вступила в их разговор другая девчонка. – Мужчина и женщина идут по жизни рука об руку.

Рука об руку… Ди посматривала вниз: Хьюго держал ее руку в своей.

Никто не мог так ее успокоить, как удавалось ему, когда он был рядом с ней.

– Милое место, – прокомментировал он, когда Ди закрывала за ними дверь. – Должно быть, кругленькая сумма за аренду, хотя, если распределить на двоих или троих…

– Нет, по правде… мы не арендуем. Я… я купила это, – небрежно сообщила ему Ди. – Хорошее вложение капитала. Папа помог мне. Я могу пользоваться комнатой, пока не закончу учиться. Можно было бы и арендовать, но аренда растет, и цены на имущество тоже поднимаются. В общем, я подумала, что идея купить комнату выгоднее, и попросила папу позволить мне залезть в мои сбережения.

– Твои сбережения? – Хьюго бросил на нее проницательный взгляд. – Ты меня просто пугаешь. Это пахнет серьезными деньгами.

Ди остановилась и посмотрела на него, полная сомнения. Обычно она не говорила так беспечно о своих делах, но с ним чувствовала себя совершенно свободной, и, кроме того, он рассказывал ей о пансионате, где учился раньше, о других событиях своей жизни, так что Ди предположила, что финансовое положение его родителей достаточно высокое.

Сейчас же ей показалось, что она ошибалась.

– У моей семьи много земли, но денег немного, – сдержанно пояснил Хьюго, опережая ее вопрос, который явно был написан в огромных глазах. – В нашем роду полно известных людей, старинное родословное древо, которое восходит к временам завоевания Англии норманнами. Были и деньги, несомненно, но не дошли до нас, мы не богаты…

– О, отец позволил мне эту покупку, сама я не решилась бы, – попыталась оправдаться Ди, беспокоясь из-за своего признания, страшась, что оно станет яблоком раздора между ними.

– Да, я могу его понять, – мягко ответил Хьюго. – Если бы ты была моей дочерью, я тоже заботился бы о тебе. Я просто удивляюсь, как он позволил тебе жить в университете. Из того, что успел услышать о нем, могу предположить, что он предпочел бы дать тебе домашнее образование.

Ди бросила на него быстрый взгляд, чувствуя иронию, скрывающуюся за словами, которые, казалось бы, выражают симпатию.

– Возможно, отец и консервативен немного, – ответила Ди с чувством собственного достоинства. Все ее защитные инстинкты с некоторых пор, как только она заметила некоторую иронию по адресу своего отца, обострились. – Но я намного охотнее предпочту такого отца, – отца, которым восхищаюсь… и которому доверяю. Он человек… сострадания и… и чести… Его прямота, которая…

Голос Ди дрожал от переполнявших ее чувств, она была уверена, что они с Хьюго на грани ссоры, но внезапно он успокоил ее, нежно взяв за руку и извинившись.

– Прости меня… Я не предполагал… Догадывался, но ужасно ревновал, – тон его стал капризным, – и не только к твоим сбережениям…

Конечно, это вызвало у нее улыбку. Ди тихо радовалась тому, что он держит ее руку и они вместе шагают по улице.

Хьюго не сказал, куда именно они идут, но Лексминстер был довольно маленьким городком, и Ди была уверена, что скоро они окажутся в избранном им месте.

Позже она открыла еще одну способность Хьюго: он прекрасно водил машину – учился на стареньком «лендровере», принадлежавшем его бабушке. Он оттачивал свое мастерство, разъезжая вдоль высохшего, ребристого русла реки, – Ди была польщена, что Хьюго привез ее сюда в первое свидание, а она даже и не подозревала, что это за место…

Был вечер, конец ноября, когда в воздухе чувствуется дыхание первых морозов. Осень выдалась хорошая и сухая, листья все еще шуршали под ногами, и это доставляло удовольствие. Прелый запах листьев придавал пикантности свежему воздуху, а они все шли и шли по главной улице города.

Местечко, которое выбрал Хьюго и куда они направлялись, оказалось маленьким итальянским семейным ресторанчиком, приютившимся в конце узкой улочки, выходившей к речному руслу. Ди просто влюбилась в этот ресторанчик и в его хозяев. Они, сияя от счастья, выбежали навстречу, когда Хьюго и Ди подошли к их двери.

Все радостно приветствовали Хьюго, словно он был членом их семьи. Луиджи, дородный седовласый отец семейства, добродушно толкнул Хьюго в плечо, тот сморщился, изображая боль, и тряхнул рукой.

– Ничего ему не сделается, он просто буйвол, – сказал Луиджи, глядя с улыбкой в сторону Ди.

Конечно же, она смутилась, и, конечно, Белла, его жена, выразила свое осуждение восклицанием и попросила Луиджи не смущать девушку. Ди, окутанная теплой материнской защитой и заботой, заверила ее, что вовсе не обиделась на попытку Луиджи пошутить.

– Что? Ты хочешь сказать, что не считаешь меня равным по силе буйволу? – поддразнил Хьюго Беллу и засучил рукава, выставив напоказ упругие мышцы.

– Важны не эти мышцы, а совсем другие, – ухмыльнулся Луиджи. – Не так ли, дорогая? – спросил он свою разгневанную жену.

Ди наблюдала за этой сценой со смесью восхищения и неловкости. Луиджи был невысок, да и сама Белла была небольшого роста, оба полненькие и кругленькие, очень, кажется, счастливые и довольные своим браком. Ди вовсе не обиделась на шуточки Луиджи по поводу мужской привлекательности Хьюго, потому что хозяин ресторанчика гордился им, словно тот был его сыном, гордился его сексуальностью, как своей, и это была простая, искренняя гордость, в этом не было ничего оскорбительного или похотливого.

– Она красавица, очень милая, – одобрительно говорил он Хьюго после того, как оценил Ди мужским взглядом. В его глазах прыгали веселые чертики.

– Да, это действительно так, и она моя красавица, – смеясь, ответил Хьюго.

Это был один из самых лучших, волшебных вечеров в жизни Ди.

Она ела и пила с огромным аппетитом, что было совершенно несвойственно ей. Хьюго, как она заметила, во время трапезы был предельно осторожен с употреблением спиртного и внимательно ухаживал за Ди. В эти моменты она чувствовала по отношению к себе такую… защиту, такую нежность… такую любовь. Такую любовь.

Ди тогда и не сомневалась, что это была любовь. Сама она полюбила Хьюго в тот момент, как он поднял ее с земли, в этом Ди не сомневалась, и такого пьянящего, возбуждающего, сильного чувства она никогда не испытывала.

Было уже поздно, когда они покидали ресторан. Обещанный прогнозом мороз прихватил землю и деревья, и когда Ди выдохнула немного воздуха, он мгновенно превратился в пар, пронизывающий ветер обжигал лицо.

– О, холодно, – заявила Ди, кутаясь в свое пальто.

– Ммм… иди сюда, – позвал Хьюго, обнимая ее и прижимая к себе так сильно, насколько это было возможно.

Счастливо прижавшись к нему, Ди засмеялась, когда он засунул ладони в ее карманы.

– Ага… на самом деле ты хотел погреть свои руки, – поддразнила она.

– Ошибаешься, – сухо поправил ее Хьюго, – чего я действительно хочу, так это согреться рядом с тобой в кровати, согревать тебя своим телом, руками, губами. Кто-нибудь любил тебя так, Ди? Кто-нибудь так касался тебя… целовал?

– Конечно, да, – пискнула Ди с негодованием. То, что она девственница, вовсе не означает, что ее игнорировали. – В прошлом году я была на вечеринке… – Она заметила небольшое облачко пара и догадалась, что Хьюго тихо смеется.

– О, поцелуй на вечеринке – это не совсем тот поцелуй, который я имел в виду. Я имел в виду другое. Кто-нибудь целовал тебя, сокровенно лаская тело, исследуя его руками и языком, делал ли это кто-нибудь?

Ди неистово зажала руками уши, разрываясь между потрясением и застенчивостью. Она понимала, что Хьюго решил, конечно, будто именно он подходит для ее первого интимного эксперимента. Что ж, Хьюго совершенно прав…

– Я возьму это на себя или нет? – спросил он, по-прежнему улыбаясь, и Ди услышала в его голосе хрипотцу. Она могла бы и возразить, но ведь Хьюго хочет касаться ее, ласкать, попробовать ее вкус. Сердце глухо стучало. Ди чувствовала головокружение от волнения и эйфорию, что подстегивало желание и любопытство. – О, это понравится нам обоим. – Хьюго тяжело вздохнул, слегка подтолкнув ее, и, проворно схватив в охапку, потащил на более темную сторону улицы.

Нет, Ди даже не пыталась сопротивляться, она вообще не могла ничего сделать несколькими секундами позже, когда Хьюго скользнул руками под пальто, крепко обхватив ее тело. Ди просто задохнулась. Их первый поцелуй был нежным, взволнованным, страстным, их губы были голодными и ненасытными, их тела напряженно желали друг друга. Руки Хьюго по-прежнему находились под ее пальто, но он не делал ничего больше, что немного удивило Ди.

– Я не осмеливаюсь, – сказал он грубовато, его голос был еле слышен из-за поцелуев. – Только Бог знает, как я хочу, но если сделаю это сейчас… Помнишь, что я сказал сегодня днем?

– О… о ребенке? – нетвердо предположила Ди.

– Нет, не совсем.

Хьюго тяжело дышал, еще крепче прижимая ее тело к своему и быстро расстегивая свое пальто. Ди почувствовала его сильное возбуждение. И тут же ощутила, что ее тело словно ожило, обнаруживая способность к сексуальной отзывчивости, – Ди и не предполагала, что обладает ею.

Подруги Ди страстно желали разделить с ним постель. Эта мысль зажгла тепло внутри нее, но в то же время пробудила чувство решимости и женской ревности. Неужели, думалось, кто-то посмеет увести ее мужчину? Эти примитивные эмоции смутили Ди.

– В чем дело? Что-то не так?.. – спросил Хьюго. Он улыбнулся, нежно придвигая лицо Ди к своему.

– Я просто подумала о других девушках и почувствовала ревность, – искренне призналась Ди.

– Какие девушки? – недоуменно спросил Хьюго. – Нет никаких девушек, уверяю тебя, – добавил он осипшим голосом. – Я никогда не подам тебе повода для ревности. Не смогу, не посмею причинить тебе боль.

– Верю, – сказала Ди, но не смогла не съязвить: – Все-таки я рада, что у меня нет сестры-близнеца…

– Что?.. Ди улыбнулась и тряхнула головой, отказываясь объяснять. Она и представить себе не могла, что сумеет делить Хьюго с другой женщиной, в кровати или нет. Нет, ни в коем случае.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дольше месяца они повсюду были вместе, прежде чем произошло то, что должно было произойти, хотя Ди знала, что каждый, кто видел их вдвоем, вряд ли в это поверит.

Ди не говорила никому, в том числе и друзьям, была ли она близка с Хьюго, умолчала даже об их обеде, но в течение недели все так часто встречали их вместе, что казалось, никаких объяснений и не требуется.

– Понимаешь, я хочу быть уверенным, даже если кто-нибудь попытается заигрывать с тобой, что ты моя, – твердил Хьюго, оправдывая себя.

Ди тряхнула головой, она слишком любила его, слишком доверяла ему, чтобы возражать. Эти пьянящие дни, волнующие дни, такие беззаботные дни…

Она обратилась за советом к врачу, и доктор уверил ее, что в течение нескольких недель можно полагаться на действие противозачаточных таблеток, которые предохранят ее от нежелательной беременности. Хьюго тоже твердил об осторожности. Он хотел, чтобы начало их любви принадлежало только им.

– Все будет идеально, – шептал Хьюго, сладострастно целуя ее.

У них обоих были семьи и обязательства перед ними, в число которых входило и празднование Рождества в домашнем кругу, поэтому им предстояло расстаться на все время праздников. Хьюго собирался со своими родителями на север, чтобы провести Рождество и новогодние праздники у дедушки.

– Огромное сварливое собрание, – говорил он о своей семье, криво улыбаясь. – Мой дед настаивает, чтобы мы придерживались традиций, игнорируя тот факт, что Дом Монпельер – громадный ледяной сарай, где невозможно согреться. Мои родители скандалят из-за этого в начале путешествия, потому что мама не хочет туда ехать, а потом ссорятся уже там, прибыв на место, потому что папа не хочет уезжать из родного дома. И так каждый год. Дети моей старшей сестры устроят Содом и Гоморру, а младшая сестра, у которой детей нет, будет надменно рассуждать об их воспитании, настойчиво утверждая, что детей слишком балуют. Затем они обе накинутся на меня, когда я скажу им, что не стоит так по-идиотски себя вести… Это будет отвратительно.

– А звучит заманчиво, – завистливо сказала Ди. Она также проводила Рождество со своей многочисленной родней. Ди и отец каждый год гостили на ферме, где он вырос и воспитывался и где сейчас проживал его брат. Там были ее кузены, тети и дяди, у них было уютно, но и она и отец всегда чувствовали себя немного посторонними. Для отца подобный факт оставался загадкой, ведь все они любили его, и все же он никогда не чувствовал себя там как дома и не мог по-настоящему расслабиться.

Ди заметила, что это начало потихоньку проявляться и у нее.

– У моего брата больше общего с его домашним скотом, нежели со мной, – прокомментировал их встречу отец после короткого обмена приветствиями между ним и братом.

В тот день проходили шуточные, веселые игры на ферме, но Ди не могла беспечно броситься в водоворот праздника, как она привыкла, потому что сознавала: они с отцом стоят особняком.

Для нее лучшей частью Рождества было то время, когда она и отец оставались наедине – час спокойствия и миролюбия. Присутствие на церковной службе, пробуждение с первыми лучами солнца, волнение детей, приятная традиция готовить завтрак после возвращения из церкви, сам завтрак, который сопровождался радостным распаковыванием подарков. Эти рождественские поездки были, конечно, не такими уж захватывающими, но она по-прежнему вспоминала о них с удовольствием.

Ее отец был отличный пловец. Когда-то в молодости он выступал за графство, и в этом году Ди усердно искала в Лексминстере книгу об одном герое его отрочества, малоизвестном пловце, которая, она знала, доставит отцу наслаждение. Еще он очень любил рахат-лукум, и Ди купила ему любимое лакомство и добавила к его огромной коллекции старинную табакерку.

Отец, и она это знала, подарит ей маленький сверток акций – подарок и проверка: Ди вольна распоряжаться ими по своему усмотрению – либо сохранить при себе, либо продать. Ей нужно только подключить для принятия решения свою рассудительность. Скорее всего, это будут акции незнакомых компаний: австралийские рудники, плантации Южной Америки. В прошлом году она поймала за хвост птицу удачи. Акции, которыми владела Ди, увеличились в цене в двести раз. Ей нравилось это упоительное занятие – распоряжаться акциями.

Ди очень скучала без Хьюго и понимала это. Потом, когда праздники закончились, они снова начали видеться друг с другом каждый день, и Ди все сильнее и сильнее влюблялась в него, а он в нее. Чего она не ожидала и к чему не была готова, так это к тому, что будет чувствовать боль и невыносимую тоску по нему даже рядом с отцом.

А отец уже стал догадываться, что с ней что-то не так. И Ди слышала в его голосе отрывисто-грубые нотки неодобрения, когда он требовал от нее объяснений:

– Ди, что с тобой происходит? Я надеюсь, что ты не наделала глупостей и не связалась с каким-нибудь студентом…

Хьюго не «какой-нибудь студент», папа, хотела возразить Ди, но что-то остановило ее, и она убедила себя, что отец пока еще не может допустить другого мужчину в жизнь своей дочери. В последние несколько недель она начала все больше опасаться болезненного мужского эгоизма. В конце концов, и Хьюго со временем обнаружил неожиданную склонность ревновать ее к отцу, что делало похожими обоих мужчин, и это забавляло и трогало ее, заставляя испытывать к ним покровительство и нежность. Но сердце Ди разрывалось на куски.

– Он мой отец, и ты… ты мой, – шептала она, когда лежала в его объятиях.

Они расположились в квартире Хьюго, где всюду беспорядочно валялись бумаги и вещи. И даже запах отличался от ее собственного женского дома, про себя заметила Ди. Хотя они все еще не были настоящими любовниками, в полном смысле этого слова, для Хьюго не оставалось почти никаких тайн в ее теле, как и для нее в его. Для Ди было ошеломляющим открытием, как легко и просто он мог удовлетворять ее и она его без финального проникновения внутрь, но это вовсе не означало, что Ди не желала этого финала.

Глядя на Хьюго влюбленными глазами, она наматывала на палец его волнистый локон. Ди очень любила, когда соприкасались их тела, когда Хьюго целовал и ласкал ее. Она чувствовала нежность, и силу, и трепет, и власть его любви. Ди обожала зарывать лицо на груди Хьюго и вдыхать его запах. Костюм, который он носил, делал его похожим на мужественного рыцаря эпохи Ренессанса, хотя это был обычный в общем-то костюм. Почему ей так казалось, Ди не смогла бы объяснить – то ли он вел себя по-рыцарски, то ли она была настроена романтично и восторженно…

На Рождество они, естественно, перезванивались и рассказывали друг другу о каникулах, и вдруг, за три дня до их завершения и возвращения в Лексминстер, Хьюго позвонил ей.

– Я не выдержу больше, – заявил он, прерывисто дыша в трубку. – Мне необходимо увидеть тебя.

– Но наша встреча уже совсем скоро. Мы условились на следующий понедельник, и, кроме того, ты на севере и…

– Нет, не на севере. Я уже здесь… вернулся…

– В Лексминстер? – Ди сглотнула слюну. – Но…

– Ты можешь приехать ко мне, – мягко сказал он ей. – Или я приеду к тебе… Я знаю, что это сложно, но просто больше не смогу спать, не увидев тебя.

Нет, этого нельзя допустить! Ди в красках представила реакцию своего отца на появление Хьюго.

Было очень сложно убедить отца, что ей нужно вернуться в университет на три дня раньше того срока, который они уже обговорили. Он был надменен и немного холоден с ней, и Ди знала почему, и, как ни пыталась успокоить себя, что вовсе не опасается его реакции, все же расстроилась. Не упоминая о Хьюго, Ди трусливо надеялась, что избежит пока, хотя бы на время, непреодолимого напряжения между ними. Ди совсем не была готова позволить кому-нибудь вмешиваться в их с Хьюго отношения, даже такому близкому человеку, как ее отец.

Когда она уезжала в Лексминстер, впервые в своей жизни Ди была счастлива, покидая своего отца. Она нежно любила его, но сейчас в ее жизни появился другой мужчина, сейчас она была готова ступить из девичества в женскую зрелость, выпорхнуть из-под покровительственного крылышка отца в волнующие объятия Хьюго. Она позвонила Хьюго сказать, что выехала и чтобы он ждал ее появления.

– Не выходи из машины, – крикнул Хьюго, сбегая вниз по каменным ступенькам, примыкавшим к ее дому, где он укрывался от дождя.

– Не выходить? Но я думала, что ты хочешь…

– О, все так, – уверил он шаловливо, ослепительно улыбаясь. – Но не здесь…

– Не здесь? Но…

– Я хочу, чтобы это было что-то особенное… очень, очень особенное, – произнес он хрипло и предложил: – Я поведу машину к…

– Нет, поведу я, – твердо заявила Ди. – Куда мы отправляемся?

Когда он сказал ей, она изумленно выдохнула:

– Ты заказал нам комнату в «Отель де Вильер», – о, Хьюго, должно быть, ты выиграл крупную сумму!

– Нет, не комнату, – сказал он.

Ди взглянула на него. Она знала его сумасбродное чувство юмора.

– Не комнату… Что же тогда? Деревянную скамью в парке? – осторожно спросила она.

– Нет, опять ошибаешься, – засмеялся Хьюго. – Я заказал нам номер люкс.

– Номер… – пискнула Ди. – Но Хьюго, это стоит…

– Ммм… Я знаю, сколько это стоит. Надеюсь, у меня найдутся такие деньги, – сказал он уверенно, и Ди рассмеялась.

Отель находился неподалеку, всего в пяти милях, – красивый дом эпохи одного из королей Эдуардов, расположенный на территории старинной королевской усадьбы, переделанный в очень престижный отель. Ди уже была там однажды, вместе с отцом, когда он устраивал обед в честь ее дня рождения. Еда, номер, сервис – все было высшего класса, и Ди оценила истинное изящество и богатство этого места.

«Отель де Вильер» уже давно стал излюбленным местом состоятельных молодоженов для проведения первой брачной ночи. Эти апартаменты были столь великолепны и изысканны, что молодые супруги чувствовали себя здесь счастливыми сказочными героями. Ди знала, что свадебные номера осмотрительно дополнены джакузи для полного блаженства и прочими чудесами современной техники.

Подумав о номерах для молодоженов и о джакузи, Ди почувствовала жар и легкое головокружение.

– Ты ведь не… не… ты не заказал номер для новобрачных, ведь нет? – слабеющим голосом спросила она Хьюго.

– Нет, не заказал, – успокоил он ее, снова улыбнулся и добавил насмешливо: – Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь узнал, чем мы будем заниматься, правильно?

– Ты хочешь сказать, никто не узнает? – криво улыбнулась Ди.

Хьюго не заказал номер для новобрачных, но небрежно сообщил ей, что все четыре номера люкс оснащены джакузи.

Как Хьюго позже сказал Ди, в тот момент он сожалел, что у них нет камеры, чтобы запечатлеть ее изумленный взгляд, когда портье вошел в комнату и театральным жестом открыл дверь в огромную ванную, оснащенную немыслимыми приборами.

– Как это ты умудрился? – шепнула она Хьюго, когда портье ушел. – Наши отношения так очевидны, просто у нас на лбу все написано.

– У одного из нас точно, – согласился Хьюго, уныло глядя себе под ноги.

Ди закрыла глаза. Она уступила. Ну что делать с таким мужчиной?

У Хьюго был свой сценарий. Он, ловко закрыв дверь, откупорил бутылку шампанского, которая охлаждалась в ведерке со льдом.

– Я заказал нам ужин, – сообщил он Ди. – Но сначала… – Хьюго наполнил бокал шампанским и протянул ей. – За нас… – торжественно провозгласил он.

Рука Ди немного дрожала, когда она поднесла к губам бокал с шипучим напитком и сделала маленький глоток. Внезапно и совершенно неожиданно наряду с волнением она ясно почувствовала жгучую застенчивость, какую-то девичью неловкость.

– Мы не сможем выпить все шампанское, – с сомнением сказала Ди Хьюго, глядя на большую бутылку.

– Совершенно верно, – согласился он, отставляя свой бокал. – Хочешь, я скажу тебе, как собираюсь распорядиться содержимым? – прошептал он, подойдя к Ди и забирая фужер, чтобы заключить ее в свои объятия. – Я предлагаю вылить шампанское на твое обнаженное тело и слизать каждую капельку, выпить все до последнего пузырька, а затем…

В голосе Хьюго можно было расслышать шутливые нотки, но он не шутил. Ди представила себе эту картину, и у нее закружилась голова. Она не успела улыбнуться, а он уже начал ее целовать, неистово и страстно, и Ди почувствовала дрожь в теле и бешеные толчки сердца где-то под горлом.

Хьюго только начал снимать с нее топ, как в дверь постучали. От неожиданности они оба испуганно обернулись. Проклиная все на свете, Хьюго отстранил Ди и открыл дверь. Официант принес их заказ, и Ди увидела в отражении столика на колесиках свое пылающее лицо. Еда, которую выбрал Хьюго, была изысканной, под стать их романтическому настроению. Ди даже не могла представить, во сколько обошлось ему все это великолепие. Омары, ее любимая лесная земляника, горячий шоколад – Хьюго знал пристрастия Ди. Стол украшало тщательно выбранное вино. Ди сделала всего один маленький глоток. Хьюго, как она заметила, тоже.

– Довольна? – нежно поинтересовался Хьюго, когда Ди отправила в рот очередной шоколадный трюфель.

Она покрылась румянцем, но все же не отвела взгляда и, набравшись смелости, произнесла:

– Нет и не буду до тех пор…

– До тех пор?.. – настаивал Хьюго, когда Ди замолчала.

– До тех пор, пока не почувствую тебя внутри себя, – прошептала Ди на одном выдохе, уже не зная, как теперь выдержать его взгляд. Да ей и не нужно было это делать. Хьюго сорвался со своего места, устремился к ней и встал на колени. Легким движением, словно перышко, подхватил ее на руки, одновременно поднявшись во весь рост.

– О мой Бог, Ди, ты и представить себе не можешь, что делаешь со мной! – воскликнул он, и она почувствовала, как эмоции волной поднимаются в его теле, почувствовала его желание. Впервые за все эти несколько недель страсть и желание Хьюго вырвались наружу. – Иди сюда. Иди сюда, – неистово шептал он ей, хотя она уже была в его объятиях. Его слова звучали для Ди сладкой песней о нежной любви. Хьюго взял ее лицо в ладони и начал целовать. – О!.. Ты пахнешь шоколадом, – прокомментировал он, когда оторвался от ее губ, – лучшим шоколадом на свете.

– А ты пахнешь… – начала Ди, но остановилась. Ее глаза потемнели от страсти, которую она не собиралась скрывать, дыхание сбилось. Она вдохнула и почти шепотом сказала: – А ты пахнешь собой, Хьюго, и это самый лучший запах в мире… единственный запах, о котором я когда-либо мечтала. Ты единственный мужчина, которого я хочу, и хочу очень сильно. Я хочу касаться тебя, ласкать, пробовать на вкус…

Она услышала его глубокий, тяжелый вздох, какой-то первородный рокот мучительного желания. Ди подняла руки и коснулась живота, чувствуя дрожь своими пальцами. Она любила ощущение его кожи, ощущение его тела. Ей нравилось чувствовать реакцию его организма, и, когда обнимала Хьюго, она наслаждалась и наполнялась чувственным восторгом оттого, что сильное, гибкое тело отвечает на ее прикосновения.

– Обе руки? – поддразнил ее Хьюго, когда она впервые так самоотверженно утонула в его объятиях. – Ммм… по-моему, одной вполне достаточно.

– Согласна, – кивнула Ди, – но я чувствую себя бесподобно, держа тебя подобным образом…

– Я не возражаю, – хрипло согласился он, все еще немного посмеиваясь над ней.

Но смех оборвался, когда Ди обняла его и начала целовать в шею…

Свет упал на огромную кровать, стоявшую в шикарном номере «Отеля де Вильер». Хьюго медленно раздел Ди. Они и перед этим лежали обнаженные вместе, но сейчас все было другое… особенное… Хьюго отшагнул от нее, чтобы показать всю значимость происходящего. По коже Ди пробежала мелкая дрожь от угаданного в его глазах. Это была их ночь, ночь заключения обязательств, финальный мост, открывающий путь к полному соединению, конечный акт, который они еще пока не отыграли…

Оба знали о планах и надеждах каждого, знали, что предназначены друг для друга. Они вдвоем старались приносить пользу человечеству, когда окончат университет, будут работать в поле, но прежде всего они поженятся. Хьюго был таким идеалистом, даже большим в несколько раз, чем она. Он страстно верил в то, чем хочет заниматься, и постепенно и упорно продвигался к намеченной цели.

– Мы так много можем сделать для людей из стран третьего мира, так много можем привнести в их культуру. Это в прошлом мы только брали и разрушали, а ведь у них нужно поучиться простоте отношений, четкости и искренности. Им не хватает материальных средств, но у них столько гордости и достоинства, – это их наследие. Мой отец не одобряет мои планы, ты же знаешь, дед – тоже, но я должен это делать… Не смогу жить с собой в ладу, если откажусь, – страстно говорил Хьюго, и Ди прекрасно понимала то, что он имел в виду. Его идеализм еще больше стимулировал ее любовь к нему, хотя она понимала, что какая-то часть его сердца всегда будет принадлежать не ей, а человечеству.

Ди постоянно сравнивала Хьюго со своим отцом: его гордость и вера были под стать делам и взглядам ее отца. Благодарная и восхищенная Ди была готова разделить с ним его жизнь, его предназначение…

– Теперь твоя очередь, – прошептал ей Хьюго, лаская ее и успокаивая пристальным, нежным взглядом.

Очень осторожно Ди начала снимать с него одежду, ее пальцы дрожали, но не от волнения, а от невыносимого, страстного желания.

– Нет, так не честно, – капризно запротестовала Ди, когда Хьюго, не дождавшись, пока она закончит его раздевать, подвинулся к ней и принялся покусывать шею, лаская ее обнаженную грудь ладонями.

Ди закрыла глаза, чувствуя, как ее тело трепещет, все еще пытаясь сдержать яростную, горячую страсть, которая поднималась в ней, подобно вулканической лаве.

Губы Хьюго скользили по плечам Ди, по ключицам и медленно двигались вниз. Он поводил носом по нежной ложбинке груди и крепко помассировал соски, прежде чем накрыть их поцелуем. Ди издала неистовый гортанный звук, исходивший, казалось, из самого ее нутра, впилась ногтями в его спину, но Хьюго совсем не почувствовал боли. Медленное, осторожное посасывание сосков внезапно превратилось в настойчивое, изводящее тело покусывание. Тяжело дыша, Ди погрузила руки в его волосы и притянула к себе.

Каким-то образом Ди очутилась на кровати. Каким-то образом Хьюго уже был обнажен. Каким-то образом он уложил Ди так, что оказался между ее коленями, целуя дрожащий живот. Сейчас ей уже не нужно было сдерживать свою неистовую страсть. Ди приподнялась и выгнулась, мучительно желая продолжения, когда Хьюго нежно облизывал ее влажное, гладкое тело. Шампанское и не потребовалось: от сладострастного томления кожа Ди покрылась сладким чувственным туманом, но что удивительно, прикосновение его губ, его языка было не совсем тем, чего она хотела. Сейчас этого мало. Мало, мало…

– Ты уверена, что уже готова? Ты хочешь?.. – хрипло спросил Хьюго, когда она приподнялась, безумно умоляя его, чтобы он вошел в нее.

– О, да, да… – Ди задыхалась.

Она не могла отвести от него взгляда, смотрела на него требовательно и неутолимо. И увидела, что он жаждет ее так же страстно.

– Я боюсь сделать тебе больно, – вдруг сознался Хьюго. Он колебался.

Но его тело не боится, поняла Ди. Ее глаза широко распахнулись, она завороженно следила, как он плавно опускается на нее.

Ди издала слабый звук, словно вздохнула, когда почувствовала его погружение в себя.

– Больно? – спросил Хьюго, мучительно замирая.

Ди улыбнулась.

– Да, – ответила она, – больно, потому что я слишком хочу ощущать тебя внутри… – Ди с трудом подавила стон, почти вырвавшийся из груди, едва ощутила первый глубокий проникающий удар, которого она так ждала. Ее глаза радостно заискрились, когда она вдруг осознала, насколько хорошо их тела подходят друг другу.

Уверенность, что их сексуальные мечты и желания совпадают, делала ее окрыленной. Приближающуюся боль перекрывало удовольствие, такое же острое и неизбежное. Изнуряющая настойчивость, пульсация, сердцебиение – ее чувства, ее силы были на пределе, и какое-то восторженное напряжение в груди вынудило Ди выкрикнуть его имя, а Хьюго неистово вцепился в ее плечи.

Это продолжалось недолго, они оба были возбуждены, устали эмоционально и физически. Ди знала, что на самом деле испытала оргазм раньше, чем Хьюго вошел в нее, да и он был близок к потере самоконтроля.

И вот наконец громкий стон Хьюго в момент кульминации пронизал ее тело сладкой вспышкой удовольствия.

Секундой позже Ди открыла, что она, восхищенная и удовлетворенная, расслабляясь в его руках, напевает вполголоса и эта мелодия напоминает больше любовное воркование.

– В следующий раз будет лучше, – услышала она обещание Хьюго, в то время как его руки нежно разглаживали ее волосы по спине. Он наклонился и целовал ее.

– Лучше… невозможно! – счастливо заверила Ди.

– О, Ди, Ди, все возможно, потому что я слишком сильно люблю тебя, – воскликнул Хьюго с обожанием. – Мы могли не встретиться – ты это знаешь. Тебя могло не быть. Я не планировал случившееся. Я вообще не собирался влюбляться, и уж, конечно, не хотел соединять свою жизнь с какой-нибудь женщиной по крайней мере лет до тридцати пяти. И это просто чудо, что ты и я разделяем одинаковые идеи и стремимся к одному и тому же. Не думаю, что смог бы вытерпеть, если бы ты была из тех женщин, которые заставляют мужей сидеть дома или же заниматься той работой в Сити, которую пророчил мне отец и которая приносила бы мне кучу денег. Я не собираюсь становиться мужем-добытчиком, ты ведь это уже поняла, не так ли? Наши дети, наверное, будут недовольны, а друзья начнут говорить, что ты потеряла голову от любви. Твой отец совершенно определенно не одобрит… моих взглядов…

– Нет, нет, – запротестовала Ди, – он будет восхищаться тобой и тем, что ты делаешь, – это замечательно, Хьюго, что ты хочешь помогать людям. Я не смогу любить тебя, если ты выберешь иной путь, чем наметил, и уж точно не собираюсь изменять тебя или твои планы.

– Ммм… Это совсем не значит, что тебе придется бросить свою учебу. Не будем подгонять время, чтобы работать в поле. Мы все успеем. Однажды мы оба завершим наше обучение, ты – свой курс в университете, а я – докторскую диссертацию. Это то, чего я больше всего хочу, Ди. Слишком сильно хочу.

– Ммм… я знаю, – согласилась она и добавила, игриво провоцируя его: – Налить тебе еще шампанского? А затем можно поплескаться в джакузи… На сколько ты заказал наш номер?

– Только до вечера, – с сожалением сказал Хьюго.

– Только до вечера? И ты предполагал, что мы успеем все сделать за двенадцать часов? – поддразнила его Ди. Глаза у нее блестели.

– Двенадцать часов, – пробормотал он глухо, потому что Ди целовала его.

– Тогда не будем тратить время впустую? – предложила она, медленно проводя пальцем по его телу.

– Нет, конечно же, нет, – согласился Хьюго.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ди внезапно проснулась. Ее сердце учащенно билось, во рту пересохло. Она спала очень плохо и тревожно и поэтому вовсе не отдохнула, не набралась сил. Появилось какое-то странное состояние, какое бывает после приема таблеток во время болезни, и Ди ощущала несвойственное ей нежелание вставать. Ди чувствовала себя подавленной, двигаться не хотелось, мучило мрачное предчувствие.

Несвойственное? Нет, это не совсем точно. Был период после смерти отца, когда Ди часами лежала в постели, специально вызывала переживания, и страх понемногу ослабевал. И сейчас Ди мучительно боролась с собой. Она сильная, волевая женщина, она не позволит обстоятельствам взять над ней верх. Ди твердила себе, что принятое решение было правильное и необходимое. Решительно скинув пижаму, она босая прошлась по спальне.

Спальня казалась ей особенным местом, куда никому не было доступа. Не столько потому, что это ее личное убежище, объясняла Ди, сколько потому, что она знала: спальня выдает самые глубинные, самые сокровенные стороны ее натуры.

Стены нежного цвета морской волны, что-то среднее между светло-зеленым и голубым. Окна завешены плиссированной материей кремового оттенка. Такого же цвета жесткое покрывало на двуспальной кровати. Удобные кресла, стоящие у окна, накрыты кремовой парчой. Ковер на полу того же оттенка. Вся обстановка комнаты изящная и утонченная. Одного взгляда на спальню Ди хватило бы, чтобы определить характер хозяйки. Атмосфера комнаты была удивительно мягкая и легкая, почти неземная. Атмосфера водного царства, женственности и чувственности. Казалось, что все здесь сделано руками не обычного человека, а сказочной русалки – осторожной и нежной, как лепестки живого цветка в круглой вазе на красивом антикварном столе, который Ди использовала в качестве столика для украшений.

Когда Ди принимала душ, а затем одевалась, она поняла, что причиной ее желания свернуться калачиком и позволить миру жить без нее, были два неотложных дела, тягостных и безотлагательных.

С одной стороны, ей необходимо поговорить с Питером. Она должна, не причиняя ему боли, убедить его, что пришло время отойти от дел комитета. И Ди знала, что лучший способ добиться намеченной цели – заручиться поддержкой Хьюго. Активно добиваться его помощи и одобрения ее планов. С другой стороны, в ней зрело стойкое нежелание работать с ним. Она должна любой ценой вычеркнуть его из своих мыслей, сердца, из своей жизни. Эти две задачи как бы исключали одна другую, но она должна выполнить обе. Как?

Ди резко прекратила расчесывать волосы, ее тело передернулось от непроизвольной мелкой дрожи.

Однажды она уже боролась с этим и одержала победу, преодолевая боль дюйм за дюймом, час за часом. Ди отложила расческу и устремила невидящий взгляд в зеркало. Она заранее все знала. И боялась вновь попасть в долгое, мучительное состояние тьмы, через которое прошла когда-то, боялась того, что может случиться с ней, если позволить Хьюго вернуться хоть в самый крошечный уголок ее жизни. Вот почему она с такой неохотой встретила начало дня.

Да, сейчас Ди сильнее, чем когда была глупой девчонкой, но в то время у нее было преимущество в мотивациях, движущих ею, – она обдумала все, за что боролась, на ее стороне были рвение и молодость.

Сейчас она по-прежнему верила, так же яростно, как и тогда, что во всем права, во всех своих решениях. Но на ее убеждения легла тень несбывшихся надежд. Она думала о детях, которые могли бы родиться, о жизни, любви, которые могли бы сложиться.

Когда Хьюго был молодым человеком, горячо отстаивавшим свое мировоззрение, она могла противопоставить ему свои убеждения и аргументы, свои взгляды, свое мнение на какие-то проблемы. Его идеалистические взгляды диаметрально расходились со взглядами ее отца, а может, так временами казалось. И все-таки тогда она была сильнее.

– А чего ты ожидаешь от моего отца, что должен он делать? – зло потребовала она однажды ответа от Хьюго, прервав его на середине очередного спора в пылу выяснения отношений. – Отдать все свои деньги?..

– Не будь несправедливой, – яростно фыркнул Хьюго.

Он так же страстно отстаивал убеждение, что люди, занятые в благотворительных программах, должны быть абсолютно чисты, не допуская и малейшего намека на скандал. Как ни странно, но эту идею Хьюго искренне разделял с ее отцом. Они оба были максималисты.

Возможно, из-за того, что Ди женщина, она склонялась к более рассудительным и сочувствующим взглядам. Она не была такой непреклонной.

Но теперь-то Ди не уступит. Она твердо решила взять быка за рога и поехать в Лексминстер, чтобы проведать Питера и заодно поговорить с Хьюго или назначить с ним встречу.

Мысли в голове носились с невероятной скоростью. Ди твердила себе, что приняла правильное решение. То, что существовало между ней и Хьюго в прошлом и что разделяло их на протяжении всех этих лет, сейчас в ее жизни неуместно, и уж совершенно точно – в его. Самой подходящей Ди посчитала следующую тактику: вести себя с ним так, как будто они не более чем хорошие знакомые, и временно установить дружеское перемирие, но четко определить дистанцию между ними.

Вполне благоразумное решение, но оно, естественно, не повлечет за собой изменений в костюме. Ди тщательно обдумала все детали плана, прежде чем отправиться в Лексминстер. Что же надеть? Пожалуй, стоит достать наряды и прикинуть, что ей сегодня к лицу.

Тщательная подготовка необходима, решительно твердила она себе. Ее отец принадлежал к старой гвардии и непоколебимо верил в важность создания правильного впечатления, и Ди уделяла много времени своему внешнему виду, как бы перенимая убеждения отца.

Бежевое платье, которое она выбрала, было очень простое, длинные разрезы, сбегающие вниз по обеим сторонам, облегчали движения, а ни в коем случае не использовались как провокация. По крайней мере так думала Ди, хотя мужчины говорили ей, что эта деталь восхитительна и очаровательна. Когда она шла, длинная стройная ножка слегка мелькала в просвете, но тут же исчезала в волнах юбки.

Воротничок, обрамлявший шею, казался строгим, даже более того, чопорным, но крой платья был так хорош, что создавалось впечатление совершенной скульптурной композиции. Маленькие замшевые туфли-лодочки были такими же изысканными, как и весь наряд. Крошечные золотые сережки – подарок папы – выполняли роль последнего мазка, завершающего аккорда и были ей очень дороги, Ди испытывала к ним особую привязанность.

Перед тем как сесть в машину, она ринулась в дом, чтобы надушиться своими любимыми духами и нанести губную помаду, но что в этом особенного?

Когда Ди проезжала по центру города, она нахмурилась, заметив небольшую группу подростков, бесцельно слоняющихся по скверу. От директора местной школы, с которой сотрудничал ее благотворительный фонд, Ди знала, что там возникают серьезные проблемы, в том числе прогулы, неуспеваемость, нежелание учиться.

Тед Ричард говорил ей, и она разделяла это мнение, что городские подростки нуждаются в здоровой отдушине для выхода накопившейся энергии и для них невероятно важно чувствовать себя нужными и взрослыми, полноправными личностями в собственном городе. А пока они в ожидании внимания взрослых слонялись без дела и бесконечно скучали.

Ди отметила сутулость плеч, нарочитое шарканье и выражение полного безразличия на лицах молодых людей, когда проезжала мимо. Пожилые граждане использовали уютную кофейню и комнаты отдыха на нижнем этаже ее строения для встреч и вечеринок. В прошлый понедельник она видела лист на доске объявлений, приглашающий на экскурсии, и под этим объявлением фамилии желающих. Взрослых людей было легче объединить и найти для них достойные занятия.

Для подростков подобные акции не проводились, да и сами они не проявляли особого энтузиазма. Понимая это, Ди живо интересовалась их настроениями, потребностями и мечтала устроить для них какой-нибудь клуб, мастерскую или студию.

Муж Анны, Ворд, конечно, на многое открыл ей глаза и вдохновил ее на поиск формы для такой работы. Возможно, имело смысл попросить Ворда показать Питеру его собственную мастерскую. Ди оглянулась на оставшийся позади город и задумалась о том, что можно сделать для Питера.

Старый друг отца занимал особенное место в ее сердце. Она никогда не скучала в его обществе, слушая истории о его молодых годах, и становилась еще более внимательной, когда рассказ доходил до их знакомства с отцом. Питер, Питер, как-то он себя чувствует?

Уже подошло время ленча, когда Ди подъезжала к Лексминстеру.

В одной руке, прижимая к груди, она несла файлы, в которые добавились документы о подростках города Рай, в другой был домашний пирог, приготовленный ею специально для Питера.

У нее были ключи от дома Питера, но по привычке она несколько раз громко постучала и, когда ответа не последовало, выудила ключи из своей сумочки. Войдя, она тревожно окликнула его, переступив порог и оглядываясь.

– Питер, это я – Ди.

Затем она направилась на кухню, чтобы положить пирог, и тут дверь неожиданно отворилась. Но появился вовсе не Питер, а нахмуренный Хьюго. Сердце Ди болезненно сжалось в груди.

– О… – Ди, как бы защищаясь, приложила руку ко рту. – Я не… ты…

– Я слышал, как ты стучала, но был занят – разговаривал по телефону, – сказал он грубо, прежде чем добавить: – Питер спит. Доктора очень обеспокоило его встревоженное состояние, и поэтому она дала ему что-то, чтобы он уснул. – Хьюго нахмурился, заметив ее разочарование. – Я просто предупреждаю, что не нужно его будить.

Досада на неприветливость Хьюго вернула ее в те времена, когда она чувствовала себя неловко и виновато, как беспомощная маленькая девочка, и, чтобы побороть это, она ответила тем же:

– Это действительно необходимо или же прихоть доктора – притуплять чувства Питера?

– Притуплять чувства… что именно ты подразумеваешь?

– Я ничего не подразумеваю, – сказала Ди. – Но нельзя не учитывать возраст Питера.

– Джейн квалифицированный специалист, Ди, и если она считает, что ему требуется слабое снотворное, значит, так оно и есть.

Сердце Ди предательски заныло от нежных интонаций, с которыми Хьюго произнес имя доктора. Эту самую нежность просто невозможно было не услышать в его голосе.

– Мне необходимо поговорить с Питером, – заявила она, нарочно изменяя предмет разговора. – Но, если он спит…

– Тебе нужно поговорить с ним? Так это не обычный визит с целью узнать о его здоровье, а деловой! – атаковал Хьюго.

– Конечно же, я думаю о его самочувствии…

– Но, очевидно, недостаточно, чтобы позвонить доктору, – жестко указал Хьюго.

Ди ощутила, как лицо багровеет от чувства вины и злости.

– Я собиралась сделать это вчера, но у меня не было…

– Времени. Да, понимаю. И о чем же тебе так срочно понадобилось переговорить с Питером?

Ди бросила на него испепеляющий взгляд. Да, вряд ли уже будет возможность привлечь Хьюго на свою сторону, пока он так сурово настроен по отношению к ней.

– Полагаю, что это мои и Питера дела, ты так не считаешь? – холодно спросила она.

Незамедлительно брови Хьюго поползли на лоб.

В его взгляде прослеживалось такое же пренебрежение, какое она испытывала к нему.

– Ну, как на это посмотреть. Видишь ли… – Он прервал свою речь из-за телефонного звонка, который раздался на кухне и заполнил все пространство. Извинившись, Хьюго поднял трубку. – Да, все верно, – услыхала она, когда он выслушал того, кто звонил. – Нет проблем. Я останусь здесь в любом случае, так что ты всегда сможешь найти меня… Дело не во времени… Моя работа позволяет мне находиться где угодно и так долго, сколько потребуется, но у меня всегда должны быть под рукой средства связи… Нет… Я не сказал ей еще, но обязательно сделаю это…

Ди неумышленно подслушала его разговор, у нее просто не было возможности не слушать, хотя она и вышла в коридор. Как только поняла, что Хьюго повесил трубку, она вернулась на кухню.

– Коль скоро я не могу увидеть Питера и поговорить с ним, то мое дальнейшее пребывание здесь не имеет смысла. Когда он проснется, пожалуйста, очень прошу, передай, что я очень его люблю. Я принесла вкусный пирог…

Она замолчала, когда Хьюго внезапно и довольно бесцеремонно перебил ее:

– Не уходи, мне нужно кое-что сказать тебе.

Кое-что сказать ей? Судя по выражению его лица, все, им сказанное, не сулит ничего приятного. Ее сердце начало глухо биться. Вдруг Питер говорил с ним о ее отце… о прошлом? Нет, это отметается, ведь Питер ничего не знает. Она никогда… Но Хьюго мог и догадаться, он такой подозрительный… и…

– И что же это? Говори…

Ди услышала дрожь в своем голосе, выдававшую ее волнение.

– Пойдем в другую комнату, – предложил Хьюго. – Мы находимся прямо под спальней Питера, и я не хочу тревожить его.

Ноги Ди стали ватными, перед глазами все поплыло, когда она следовала за ним в гостиную.

Воздух в комнате был спертым и тяжелым. Ди машинально прошла к окну, словно отгораживаясь от Хьюго массивным викторианским гарнитуром, украшавшим гостиную.

– Так что ты хотел сказать мне? – натянуто проговорила Ди.

Хьюго нахмурился, глядя куда-то в сторону, а вовсе не на нее… Господи, что же он тянет? – с тоской подумала она.

– Мы с Питером очень долго говорили о делах после твоего последнего визита…

Ди почувствовала неистовое, тяжелое сердцебиение, сотрясавшее грудь. Здесь и сейчас ей нанесут тот удар, которого она всегда боялась. Питер что-то рассказал Хьюго, поделился с ним своими сомнениями и страхами о ее отце. Сомнениями и страхами, которыми с ней он не делился вслух, но которые, как и ее, очевидно, преследовали его.

– Он сказал мне, что твой отец…

Ди закрыла глаза, отдавая себя во власть поднимающейся волне тревоги, которая прошла сквозь тело, пронизав ее жутким холодом.

– Мой отец умер, Хьюго! – страстно выкрикнула она. – Единственное, что он всегда хотел делать, – это помогать людям. Это все, чего он желал. Отец никогда…

Ди замолчала, не в силах продолжать.

Сделав глубокий вздох, выпрямила спину, взяла себя в руки, посмотрела в глаза Хьюго и сурово спросила:

– О чем говорил тебе Питер?

– Он признался, что его очень заботят твои планы по изменению некоторых правил, касающихся фондов твоего отца. Питер сказал, что ты позволяешь своим эмоциям управлять собой и он боится, ты будешь давить на него.

Ди смотрела на Хьюго, полная сомнений, теперь она вообще ничего не понимала. Питер говорил с Хьюго о делах отца, а не о его смерти. Он признался в своих страхах относительно ее стремления к переменам, он…

Этот внутренний монолог ввел Ди в состояние шока. С ней случилась истерика – она начала сотрясаться от смеха.

– Это очень хорошо, что ты смеешься, Ди, – с упреком произнес Хьюго. – Мне слишком понятно то, что ты намерена сделать. Собираешься наброситься на Питера со всей своей сокрушительной силой, убедить его в необходимости изменений, которые хочешь произвести, даже если это вынудит Питера пойти против его совести.

Ди попыталась собрать в одно целое разбежавшиеся мысли. В самом начале разговора, когда она поняла, что Питер ничего не сказал о смерти отца, Ди не заметила, насколько грубо и зло Хьюго разговаривал с ней. Сейчас же осознание его поведения остро задело ее, обидело и ожесточило.

– Питер не имел права обсуждать наши дела с тобой, – резко заметила она. – Благотворительная организация подчиняется главному комитету, который возглавляю я. Как работает комитет, это только наше с Питером дело, еще раз повторяю: только мое и его…

– Не совсем, – спокойно возразил Хьюго, – я уверен, что члены Благотворительной комиссии вправе напомнить тебе…

При упоминании о правительственной организации, ответственной за правильность руководства и контролирующей благотворительные фонды, глаза Ди расширились.

– Мы не трепещем от страха перед членами Благотворительной комиссии, – с негодованием сказала она Хьюго. – Это далеко не так.

– Я и не предполагал, что ты кого-то боишься, – холодно ответил Хьюго. – Однако это послужит хорошим уроком для тебя, чтобы ты не забывала: благотворительный фонд твоего отца находится под наблюдением Комиссии и, несмотря на то что ты являешься его председателем, у тебя нет права производить те кардинальные перемены, на которых ты так настаиваешь.

– Кардинальные перемены! – фыркнула Ди. – Да как ты смеешь? Желания моего отца всегда, и сейчас тоже, для меня имеют первостепенное значение.

– Да неужто? – перебил ее Хьюго. – А вот Питер так не думает.

Ди выдохнула и сразу глубоко вдохнула, все вокруг качалось.

– Отец желал, чтобы его благотворительность была направлена на нужды граждан. Когда он учредил свой фонд для помощи старшему поколению, это было актуально и отвечало потребностям города, но сейчас… Времена меняются… И я убеждена, что в нашей поддержке в большей степени нуждается молодое поколение. Но все это не может интересовать тебя, – пылко продолжала она. – Смешно, что кто-то, подобно тебе, пытается решить столь сложную проблему, не изучив ее серьезнейшим образом. Со своей колокольни. – Ди замолчала и затем яростно продолжила: – Пожилые люди в Рае, не обделены вниманием, а вот наши подростки… для них ничего не делается, ими не занимаются, их интересы никто не берет в расчет. Ворд говорит…

– Ворд? – резко перебил ее Хьюго.

– Да, Ворд Хантер, – лаконично ответила Ди. – Ворд уже проводит такую операцию, и очень успешно, нечто подобное и я хочу сделать в Рае.

– Питер сказал, что ты постепенно отходишь от идей, пропагандируемых твоим отцом, – заметил Хьюго. – И вот почему…

– Хьюго, Питер очень хороший сотрудник, но он старомоден, поэтому не может видеть того, что вижу я. – Ди помолчала, нахмурившись. – Мне действительно необходимо поговорить с ним и попробовать все объяснить.

– Ты считаешь, что сможешь надавить на него, чтобы он пошел против своих убеждений, – язвительно сказал Хьюго. – Боюсь, это невыполнимая задача, Ди.

– Что? Почему? Вообще, что происходит? – с нажимом спросила Ди, чувствуя, как замирает сердце от страха за старого друга отца. Вдруг Хьюго что-то скрывает от нее?

– Почему? Да потому, что Питер попросил меня взять на себя его полномочия в комитете, и…

– Нет… – Ди отказывалась верить в услышанное. Она схватилась за край стола, пытаясь взять себя в руки. Ее пальцы дрожали. – Нет, он не мог, не мог так поступить.

– Если хочешь просмотреть документы, я могу позвонить его адвокату, который будет счастлив выслать тебе копии.

– Его адвокату… – Ди запиналась, – но…

– Видишь ли, Ди, Питера очень волнует смена твоих настроений. Он хочет, чтобы я взял на себя управление фондом «Пауэр оф Эттерней». Так что все дела в моих руках. Питер опасается, что ты будешь давить на него и заставишь сделать то, что он считает нецелесообразным.

Глаза Ди налились кровью. Она была поражена не только тем, что Питер отдал ему свои права в комитете, отчего чувствовала боль и разочарование. Больше всего ее потрясло, что Питер не доверяет ей. В отчаянии она отвернулась, стыдясь слез, которые, она чувствовала, подступали и обжигали глаза.

– Питер отдал тебе «Пауэр оф Эттерней»? – тихо повторила Ди.

Ей вдруг захотелось опуститься в кресло, но гордость не позволила ей показать свою слабость перед Хьюго.

Ситуация вышла из-под контроля и казалась глупой в двойной степени. Ди собиралась просить Хьюго о помощи, чтобы убедить Питера передать ей его полномочия. А он эти полномочия передал Хьюго.

– Да, именно это он и сделал, – подтвердил Хьюго. – И ты можешь быть уверена, Ди, – продолжил он сурово, – что я буду уважать его желания и не позволю тебе диктовать свои условия. Уверяю тебя, что ты и этот… этот Ворд Хантер напрасно надеетесь, будто с помощью твоей власти сможете повлиять на других членов комитета. Я ручаюсь…

– Решение комитета никак не соотносится с Во-рдом, – отчаянно запротестовала она. – И фактически и морально.

– Совершенно верно, – заключил с триумфом Хьюго, поняв, что взял над ней верх. – Мне приятно слышать, что ты это признаешь, хотя признание немного запоздало. Со слов Питера мне стало известно, что ты тратишь слишком много денег из благотворительного фонда твоего отца, а ведь у тебя есть свой банковский счет, и ты…

– Это неправда, – яростно защищалась Ди. – Даже если бы я и хотела сделать это… – Она замолчала, так как продолжать было слишком сложно. – О чем ты говоришь?.. Я пытаюсь помочь тем, кто нуждается в поддержке.

– Это твое мнение, – заметил Хьюго.

– Питер прекрасно разбирается в делах, но он…

– Он что? Не способен больше принимать собственные решения?

– Нет, конечно же, нет! – запротестовала Ди.

– Я рад. «Нет, конечно же, нет». Очень, очень рад, – снова заговорил Хьюго. – Питер сказал, что комитет должен вскоре собраться, чтобы обсудить план на следующие двенадцать месяцев. И на этой встрече я буду представлять его интересы. Ди задыхалась.

– Но ты не можешь.

– Почему? – холодно поинтересовался Хьюго.

– Ну, ты ведь можешь уехать, тебе нужно следить за делами…

– Не собираюсь никуда уезжать, по крайней мере в ближайшем будущем. О чем я уже проинформировал банковского менеджера Питера по телефону. Я свободен в выборе работы и, пока Питеру необходима моя помощь, буду с ним рядом.

Ди почувствовала холод и усталость, жуткую усталость. Это испугало ее, она всегда отличалась силой духа, а сейчас Ди одолевала слабость.

– Ты меня не понимаешь, и Питер не понимает, – мрачно проговорила она.

– Наоборот, я думаю, что мы тебя слишком хорошо поняли, – спокойно возразил Хьюго. – Твой отец учредил фонд и вложил деньги в благотворительность, Ди, но фонд – не твоя игрушка. У тебя нет собственных прав, ты и твой дружок просто не можете…

– Ворд не мой дружок! – выпалила Ди, ее лицо горело от возмущения. Как Хьюго может говорить такое?

– Нет? Но все равно твои отношения с ним очень заботят Питера. Для тебя Ворд, кажется, большой авторитет.

– Питер старомоден. Он чудесный, и я его нежно люблю, но Питер порой становится чересчур упрямым и не хочет ничего видеть.

– Кроме него есть еще шесть членов комитета, Ди, и, если он один не одобряет твои взгляды, я не могу понять, почему ты так беспокоишься.

Ди закрыла глаза. В том-то и дело, что Питер не единственный, кому не нравятся ее проекты, кто сомневается в их реализации.

– Послушай, через полчаса у меня назначена встреча, – сказал Хьюго, быстро взглянув на часы.

И едва произнес эту фразу, сразу же распахнул перед ней дверь с таким видом, будто Ди явилась к нему наниматься на работу, но не прошла собеседование. Это соображение еще больше разъярило Ди. Она мысленно представила, как скажет Хьюго, что не уйдет до тех пор, пока не поговорит с Питером. Но затем осознала, что есть маленькое «но», из-за которого Ди чувствовала себя больше жертвой, нежели атакующей стороной.

Гордо расправив плечи, она промаршировала к открытой двери.

– Надеюсь увидеть тебя в понедельник, – сказал ей Хьюго, как только Ди поравнялась с ним. – Как я понял, комитет собирается в одиннадцать утра?

– Да, именно так, – сдержанно подтвердила Ди, стараясь не скрежетать зубами от досады, когда Хьюго провожал ее к выходу из дома.

Как Питер мог так поступить с ней? Как мог поставить ее в такое положение?

Дышать было трудно, почти невозможно, словно Ди с невероятной силой залепили мячом прямо в грудь. А когда они шли к дверям и Хьюго мимолетно коснулся ее обнаженной руки, Ди дернулась, как будто почувствовала сильный ожог.

– Ди, Питер действует из лучших побуждений – ради тебя и твоего отца. Он рассматривает свою роль в комитете как священный долг.

– А ты думаешь, что я – нет? – Ди враждебно посмотрела на него, ее глаза пылали гневом.

– Твой отец основал благотворительный фонд для специальных целей, и я чувствую…

– Мне плевать на то, что ты чувствуешь. – Ди яростно перебила его. – Ты ничего не знаешь о моем отце – чего он хотел и во что верил. Ты презирал его, потому что он был богат, и возмущался, потому что я любила его.

Ди замолчала, не в состоянии продолжать. Голос девушки прерывался из-за переполнявших ее эмоций.

– Что за чушь! – воскликнул Хьюго. – С чего ты взяла, будто я презирал твоего отца?

– Ты говорил, что, по-твоему, невозможно заниматься благотворительностью и бизнесом одновременно, нельзя делать деньги, будучи настоящим альтруистом.

– Ди, ты вырвала мои слова из контекста, – сердито ответил ей Хьюго. – Я сказал на самом деле, что невозможно быть святым, как ты говорила, каким ты считала своего отца. Ты поставила его на пьедестал, Ди, а я…

– А ты, наоборот, старался свергнуть его с пьедестала. – Ди зло нахмурилась. – Ты последний человек, достойный войти в его комитет. И я никогда не забуду поступок Питера. Хьюго, у тебя нет права…

Она замолчала, почувствовав волнение, возраставшее, как морская волна во время шторма.

В прошлом они тысячу раз обсуждали этот вопрос на повышенных тонах. И тысячу раз Хьюго пытался загнать ее в угол из-за того, что она защищала отца.

Ди развернулась и выскочила на улицу, углом глаза заметив машину, которая припарковалась рядом с ее, и вышедшую докторшу. Проигнорировав громкий окрик Хьюго: «Ди, подожди», она быстро прошла к своему автомобилю. От злости и досады ее била дрожь, к горлу подступала тошнота. Ди села за руль и дрожащими руками завела двигатель.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Три часа спустя, войдя в свой офис в Район-Авертоне, первое, что Ди заметила, – лежащий на столе файл, который она с особой тщательностью и надеждой готовила с помощью Ворда. Именно здесь хранились все ее планы и проекты, которые она собиралась реализовать в помощь городской молодежи.

Ди все еще не могла успокоиться из-за пережитого. Долгое возвращение домой не ослабило чувство несправедливости, обиды. Ди не могла поверить, что ее планы разрушили, что она не вольна распоряжаться своей жизнью, не может принимать важные решения. Она металась по офису, словно разъяренный тигр по клетке.

Как Хьюго посмел вмешаться в ее жизнь, в ее планы? Как смеет обсуждать, что ей делать, а что нет?

Хьюго ничего не знает о проблемах их маленького городка, так почему же он командует? На каком основании судит о ее деловых качествах? А если она предъявит ему претензии?..

– О-о-ох! – Ди выдохнула воздух из легких вместе с беспомощной яростью, чувствуя свое бессилие.

Питера не в чем упрекнуть, он болен… стар… Ди представила себе, как Хьюго, должно быть, уговаривал Питера уступить ему права на «Пауэр оф Эттерней».

Вероятно, Хьюго интересуют не только университетские деньги: он ищет средства для собственной программы. Ди зло усмехнулась над собой: она позволила себе поддаться соблазну, найти повод для низких мыслей. Чудовищно! Где ее холодный ум, где логика? Необходимо проанализировать ситуацию и найти достойный выход.

Питер… Питер не женат, у него нет семьи, зато имеется солидный пакет акций. Уж ей ли об этом не знать! Ведь именно Ди была единственной, кто консультировал его по всем деловым вопросам. Между ними сложилось молчаливое соглашение, что деньги Питера будут завещаны фонду отца, но, возможно, у Хьюго на этот счет имеются другие идеи.

Подозрительность отодвинула на второй план все правила логики. Так не годится. Пусть Хьюго и не щепетилен, не честен по отношению к ней, все же он ни за что не поставит под удар свою репутацию, сделав что-то заведомо опасное. Деньги Питера – всего лишь капля в океане, что они значат для Хьюго, который будет контролировать миллионы! Стало быть, дело не в деньгах.

Ди взглянула на файл. Она предполагала, что увидится с Вордом в эти выходные, но теперь придется перенести обсуждение ее проектов на другое время.

К своему ужасу, Ди почувствовала горячие, горькие слезы негодования, наполнившие глаза. Она все еще продолжала бродить по комнате. Остановилась, беспокойно изучая большую фотографию отца, которую Ди некогда изорвала, но затем склеила и повесила над камином.

Этот снимок, сделанный Питером, был самым ее любимым. На нем отец так жизнерадостно улыбался, глаза его, устремленные в камеру, лучились теплом. Всякий раз, когда Ди бывало по-настоящему плохо, она становилась прямо перед фотографией, черпая силу и уверенность в любящих глазах самого дорогого для нее человека.

Но сейчас и эта уловка не помогла. Сознание, как сильно отец любил ее, не облегчало боль сердца, не помогало привести в порядок воспаленный негодованием разум.

«Ты ничего не знаешь о моем отце… ты презирал его…» – обвиняла она Хьюго. Это, конечно, не так. Хьюго действительно презирал тот мир, который, с его точки зрения, олицетворял собой отец: мир денег и престижа, тот мир, где больше ценилось имущество, чем люди. Но ее отец был совсем не таким. У него были деньги, да, и гордость, гипертрофированная гордость, но у него было доброе сердце и большая душа, он умел быть сострадательным и щедрым. И поэтому тем горше становилось Ди оттого, что Хьюго отвергал ее отца, а тот – его.

– Но, папочка, я люблю Хьюго, – беспомощно убеждала она отца, когда он вновь и вновь расспрашивал ее о том времени, которое она провела рядом с Хьюго.

– Ты не знаешь, что такое любовь, – возражал отец. – Ты девчонка, еще ребенок…

– Это неправда. Я знаю, что такое любовь, – протестовала Ди с особым рвением. – И я не девчонка. Мне уже больше восемнадцати… это возраст…

– Это возраст? Ты ребенок, – насмешливо произнес он и ворчливо добавил: – Мой ребенок…

– О, папа, – шептала Ди, и ее глаза наполнялись слезами. Она так упорно пыталась сблизить его и Хьюго, одновременно оставляя за каждым право отстаивать свои убеждения.

– Как он может утверждать, что любит тебя? – однажды спросил ее отец. – Что он планирует сделать для твоего будущего? Последний раз, когда я разговаривал с ним, он сообщил, что, как только закончит свое образование, отправится в какую-то пустыню.

– Пап, он не так уж сильно отличается от тебя, – польстила она отцу. – Вы оба большие филантропы и…

– Может быть, но я никогда не бросал твою мать и тебя ради того, чтобы обойти весь мир и накормить всех голодных, – прервал ее отец. – Это, в конце концов, нереально.

Ди глубоко вздохнула, вспомнив свою растерянность тогда.

– Папа, Хьюго не собирается покидать меня, – тихо сказала она отцу.

– Не собирается покидать тебя? Ты считаешь, он передумает… изменит свои планы? – не успокаивался отец.

– Нет. Хьюго никогда не передумает, – решительно заявила Ди. – Он по-прежнему планирует уехать, но… – Ди помолчала с минуту, а затем с любовью посмотрела на своего отца. – Я собираюсь ехать с ним, пап…

– Ты что!

Ди заранее знала, что он, естественно, не одобрит ее решение. Отец всегда надеялся, что дочка вернется в родное гнездо после окончания университета, и, несмотря на мечту о поездке с Хьюго, она и сама допускала, что со временем найдет себе дело дома.

Отец не пытался настаивать на ее возвращении домой, не навязывал ей свои взгляды. Он поддержал мечту Ди уехать в университет, но… но в глубине души не был готов позволить ей полностью освободиться из-под его опеки.

– Это то, чего хочет Хьюго. А чего хочешь ты, Ди?

Я хочу быть с ним, и Хьюго любит меня. Я хочу быть счастливой. Вот что она бы ответила, если бы не знала, что сердце отца закрыто для таких признаний. Он их не примет. И все же она попыталась убедить его в своей правоте, в своем праве.

– Это то, что я хочу делать сама, – спокойно сказала Ди. – И я пойду за Хьюго, потому что люблю его.

– Хорошо, ты уже достигла совершеннолетия, и я не могу остановить тебя, – отрывисто произнес он. Отец признал ее право, но не принял ее правоту.

Ди знала, что Хьюго любит ее, но он во что бы то ни стало решил осуществить свои планы. И если она отступится от них, Хьюго все равно останется при своем решении. Это ни в коем случае не будет означать, что он разлюбил Ди – в этом она не сомневалась, но большую часть жизни они проведут вдали друг от друга – ее это не устраивало.

Хьюго, полный молодой, страстной энергии, напоминал ей крестоносца, ему просто необходимо было прожить жизнь на полную катушку. И если Ди хочет, как отец, находясь дома, помогать нуждающимся, если она не чувствует в себе силы покинуть дом и отправиться в «горячие» точки мира, если ее мечты иные, чем у мужчины, которого она любит, тогда для них обоих будет лучше, если она останется одна. Их союз обречен.

Семья Хьюго уже пыталась охладить его пыл. Хьюго нуждался в поддержке Ди, в ее любви, но…

Годы, которые они могли бы провести вместе, пронеся через жизнь воспоминания, память о том, как помогали друг другу, как сохранили узы, связывавшие их, дети, которым они могли бы рассказывать о своих странствиях…

Легкая улыбка искривила рот Ди. Ничего этого не было и не будет.

Хьюго мог участвовать во всех общественных кампаниях, посвятить жизнь проблемам всего мира, но она знала, что, когда появится его ребенок, он захочет быть рядом с ним, оберегать его так же яростно, как ее отец – саму Ди.

Их объединяло столько общего, они были так похожи. Они даже завидовали друг другу. Порой принятие какого-нибудь решения перерастало в настоящую битву. Они были равновелики.

Через несколько недель Ди завершит университетский курс. Хьюго уже закончил работу над диссертацией, и осуществление их планов теперь зависело от нее. Хьюго начал переговоры с одним благотворительным агентством и получил предварительное предложение отправиться в Эфиопию.

Ди планировала, прежде чем уехать, провести вместе с их семьями хоть какое-то время, но Хьюго настаивал на безотлагательном отъезде.

Официально они все еще продолжали жить отдельно, но Ди проводила большую часть времени с Хьюго, и у нее уже появился ее собственный ключ. Отец, наверно, догадывался, что они с Хьюго любовники, но Ди со страхом осознавала, что не хочет подтверждать его подозрения. Он представитель того поколения, которое считает любовные отношения возможными лишь в том случае, если пара заключила брак. Ди знала это и не хотела, чтобы отец считал их связь безнравственной. Она не могла открыть отцу правду и задеть его нравственные принципы. И от Хьюго отказываться в ожидании брака и отцовского благословения она тоже не желала. Мысль о том, что она лишит себя счастья быть рядом с обнаженным Хьюго, удовольствия, которое может доставить это тело, всецело принадлежащее ей, была просто невыносимой. Но не только это огорчало ее. Ди не смогла бы прожить без Хью ни дня. Она слишком сильно любила его и поэтому хотела быть рядом с ним каждую минуту.

У них не было ни эмоциональных, ни душевных, ни физических, ни, конечно, сексуальных секретов друг от друга, у них не было запрещенных тем. Ди любила лежать на кровати и смотреть на Хьюго, на его обнаженное тело, такое роскошное и завораживающее, как у самца гепарда в самом расцвете. О таком теле слагают песни: Хьюго излучал энергию и здоровье, у него была бархатистая, гладкая, почти прозрачная кожа, густые, с ослепительным блеском волосы. И еще она обожала заглядывать в его глаза.

Ди забавляло и поражало то, что он воспламенялся только от одного ее взгляда.

– Ты единственная способна довести меня до такого состояния, – поддразнивал он ее, когда метался по комнате, чтобы немного остудить свой пыл. – Так что тебе сейчас придется сделать что-нибудь.

– И что же это? – спрашивала она, притворяясь наивной и продолжая осторожно гладить его пальчиком.

– Ммм… пожалуй, вот что, – бурчал он, закрывая ее рот своим, откидывая Ди назад на подушки.

Они были вместе уже больше двух лет, но их сексуальное влечение друг к другу не остывало. Ди по-прежнему испытывала волнение, словно в ожидании открытий. И в глазах Хьюго всегда сиял восторженный огонь и благоговение. Стоило ей только подразнить Хьюго, как это сразу же вызывало возбуждение. Даже непринужденное покачивание головой и игривый смешок были для него сигналом. Хьюго немедленно понимал подобные штучки как руководство к действию. Иногда в середине какого-либо серьезного обсуждения она пододвигалась поближе, соблазнительно касалась его и улыбалась как раз в тот момент, когда он пытался отстоять свою точку зрения, а ее глаза выдавали благоговейное удивление оттого, что Хьюго так любит и хочет ее. У них был исступленный, сумасшедший секс.

Конечно же, и без ссор не обходилось. Они оба отличались упорством и решительностью, оба понимали глубину вопроса и шумно отстаивали свои убеждения, и каждая ссора всякий раз плавно перетекала в область почти запретную и заканчивалась обсуждением отца Ди. Она прекрасно сознавала, что каждый из них наделен чувством гордости и вспыльчивостью, и вскоре поняла, что была права в своем беспокойстве.

Однажды Хьюго и ее отец страстно спорили о моральной стороне власти; отец защищал правительство, Хьюго выступал яростным противником. Ди разрывалась между ними, пыталась успокоить отца, понимая, как ущемляется чувство его гордости, и в тоже время сознавая правильность аргументов Хьюго. Позже, после того, как они вернулись к себе, Хьюго напал на нее за то, что она встала на сторону отца и тем самым предала его. Она пыталась оправдаться.

– Ты прекрасно знаешь, что я прав, – зло говорил ей Хьюго. Он на миг даже замешкался с ответом на ее нежный поцелуй, когда Ди успокаивающе провела губами по его шее. – Ты же соглашалась со мной, что…

– Папа старомоден и ни за что не отступится от своего, – сказала она Хьюго. – А я не хотела обидеть его.

– Но ты не подумала, что обидела меня, – заявил он.

Ди вздохнула и обхватила его шею.

– Не все ли равно тебе, победил ты или нет?

– Нет, – жестко ответил Хьюго. – Значит, ты предпочла встать на сторону отца?

– Я хочу сказать, неужели это важно для тебя? – умиротворяюще спросила Ди. – Для папы не так уж легко смириться с твоим присутствием в моей жизни, и ты это прекрасно знаешь.

– Мне тоже не просто смириться с его присутствием в нашей жизни, – резко отозвался Хьюго. – Однажды перед тобой встанет дилемма, кого из нас двоих тебе выбрать, – предупредил он.

Но Ди пробежалась пальцами по его спине, сказав, что им, мужчинам, нужно время, чтобы они стали по-настоящему хорошими друзьями. И это во многом зависит от Хьюго. Если он сможет понять отца и попытается выслушать его, даже не разделяя его взглядов, то все наладится. Но и отцу надо постараться прислушаться к желаниям Хьюго, уважать его стремления.

Необходимо подготовить благоприятную почву, и Ди надеялась, что со временем они заключат перемирие…

Позже, когда Ди была у отца, она также ощущала его враждебность по отношению к Хьюго. И только решила сделать попытку примирить отца с идеями Хьюго, раздался звонок. Пока он открывал дверь, Ди подумала, что, если ей придется выбирать между ними, она выберет Хьюго. Отец – это ее прошлое… Хьюго ее мужчина, ее возлюбленный, ее настоящее и будущее.

Сердце ее упало, когда на пороге появился гость.

Отец впервые познакомил Ди с Джулианом Коксом на прошлое Рождество. Хотя Джулиан был не больше чем на пять-шесть лет старше Ди, своей одеждой и манерами он больше походил на людей поколения отца. Ди очень не нравилась покровительственность, с которой относился к ней Джулиан, и пренебрежительное отношение к ее статусу студентки. Отец отказывался признавать его недостатки или изъяны и то и дело пел ему дифирамбы перед Ди, обращал ее внимание на его учтивость, его манеру одеваться.

Ди находила Джулиана льстивым и неприятным, но она не хотела усугублять отчуждение, появившееся между ней и отцом, и не высказывала ему свое мнение. Она знала от отца, что Джулиан работает независимым финансовым консультантом, и по его предложению Джулиан согласился войти в благотворительный фонд.

Двое мужчин, казалось, получали удовольствие от общения, и Ди чувствовала раздражение оттого, что Джулиан по-свойски садится в кресло отца и так много времени проводит в их доме. Джулиан удобно устраивался в кресле, начинал разговор с отцом, игнорируя Ди, а по окончании беседы оборачивался и неискренне извинялся:

– О, я прошу прощения, Ди… мы, наверно, слишком наскучили тебе. Финансы вряд ли интересуют очаровательную студентку. Но думаю, что ты скрываешь от нас гений финансиста. – Он грубо захохотал от собственной шутки, и Ди раздраженно заметила, что отец тоже улыбается.

Было очень соблазнительно сказать Джулиану, что у нее нет других интересов, кроме финансов, что она руководит, и даже успешно, собственными инвестициями и значительно пополнила денежный запас.

Мужчины обсуждали благотворительный фонд отца, который он только что основал. Из того, что удалось услышать, Ди поняла: Джулиан собирается играть в нем главную роль. Ди посчитала подобную информацию тревожной.

– А что с ним не так? – спросил Хьюго, когда она пыталась объяснить ему свою интуитивную неприязнь к этому странному типу.

– Он, когда стоит за мной, убирает с моей шеи волосы, – вдруг сказала Ди.

– Ди, – поддразнил ее Хьюго, – я тоже делаю это.

– Это не то же самое, – возразила Ди. – Это делаешь ты… а я люблю тебя, но когда он прикасается ко мне… моя кожа сморщивается, в нем есть что-то такое, что мне не нравится. Я не доверяю ему.

– Скажи это своему отцу, а не мне, – посоветовал ей Хьюго.

– Он не слушает меня, – неловко призналась Ди. Брови Хьюго приподнялись, рот искривился, и он язвительно прокомментировал:

– Но… как ты сама же говорила, твой отец человек сострадательный и всегда способен выслушать мнение другого. Другого, но, кажется, не твое или мое.

– Хьюго, это несправедливо, – запротестовала Ди. – Мы с тобой говорим о совершенно разных вещах. Мой отец…

– Твой отец ревнует, потому что ты любишь меня, – уныло подвел итог Хьюго. – И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не признаешь этот факт. Посмотри правде в глаза.

– Ты постоянно нападаешь на моего отца, – отбивалась Ди, – ты пытаешься надавить на меня. Хьюго, я люблю его… он мой отец, и я очень хочу, чтобы вы нашли общий язык.

– А ему ты говорила об этом? – раздраженно спросил ее Хьюго.

Это был тот самый вопрос, который возникал у них снова и снова. Как и тема ее отъезда с Хьюго…

– Ты все еще не сказала ему? – спросил Хьюго вечером.

– Сказала, – устало призналась Ди.

– И… – торопил Хьюго, – или мне отгадать?

– Он не был счастлив, – сказала она.

– Итак, расскажи мне, как он воспринял твое сообщение, – спросил Хьюго, растягивая слова. – Я подозреваю, что он настаивал на том, что ты растратила впустую свое время на учебу и государственные деньги, что подвергаешь себя чуть ли не смерти и что я эгоист и так далее, что мне нужно остаться дома и подыскать себе подходящую работу.

Его предположения были слишком точными, и Ди почувствовала, как ее глаза наполняются слезами досады.

– Хьюго, он мой отец; он любит меня, – убеждала его Ди. – Когда у тебя… у нас… появятся дети, ты будешь чувствовать то же самое.

– Может быть, я не спорю, но, уж конечно, не стану давить на них и контролировать их жизнь, – резко заявил Хьюго.

– Когда я была там, приехал Джулиан Кокс. Слышала, как он пытался убедить отца взять его в Правление комитета.

– И? – спросил Хьюго.

– Я не доверяю ему, Хьюго. Есть что-то в нем…

– Да, он скользкий тип, – согласился Хьюго. – Но не мне судить. Деньги меня никогда не интересовали.

– Может, но это только потому, что ты в них не нуждался, – заметила Ди, пытаясь не сорваться. – У тебя было хорошее содержание. Однажды ты унаследуешь деньги, хотя и настаиваешь, что твои родители небогаты. И не надо намекать на моего отца. Он строил свою жизнь с нуля. Отец гордится, что достиг всего сам, я тоже горжусь им, и мне не нравится, когда ты с такой холодностью и высокомерием отзываешься о нем. Нет ничего плохого в том, что люди умеют делать деньги.

– Всегда ли? – тихо спросил он. – Мой прапрадедушка заработал состояние на угле, отправляя людей в шахты, чтобы те добывали ему черное золото. На одной из шахт, принадлежащих ему, висит дощечка, где написано, что там погибло двадцать девять человек, которые, по сути, умерли ради богатства моего прапрадеда, чтобы сделать его миллионером. Он раздал их вдовам по гинее. У него, как и у твоего отца, была хорошая голова. Он умел делать деньги. Я очень часто думаю о них, о тех людях, каково это – умереть, как они.

– Хьюго, не надо, – запротестовала Ди, побледнев. Хьюго редко рассказывал о своей семье, но она понимала, что он чувствует.

Хьюго обхватил лицо Ди руками и вдруг стал умолять ее севшим до хрипоты голосом:

– Не оставляй меня, Ди. Не позволяй своему отцу встать между нами. Я люблю тебя сильнее, чем ты даже знаешь. Ты нужна мне, мою жизнь ты сделала в тысячу раз лучше, чем она была. Без тебя…

– Без меня ты все равно отправишься в Эфиопию, – спокойно сказала Ди.

Его взгляд потемнел.

– Да, – согласился он. И добавил сурово: – Я должен, Ди, понимаешь, должен. Но я не хочу уезжать без тебя, – сказал он уже мягче. – Ясно?

Хьюго начал целовать ее, так что Ди не могла ничем, кроме нежного вздоха, ответить ему, теснее прижимаясь к его телу.

Позже, когда их тела сплелись и Хьюго лежал над ней, опершись на локти, он тихо прошептал:

– Ди, мне нужно кое-что сказать тебе.

– Ммм?.. – Она не очень внимательно отреагировала на его шепот.

В его словах не было ничего необычного, подобным тоном он мог признаться ей в любви или сообщить, что один орган его тела неумолимо и страстно желает ее, и, улыбнувшись, она счастливо ожидала.

– Избранная мной работа не единственное, чем я хочу заняться в этом году.

Ди села на кровати и насторожилась.

– Я хотел рассказать об этом давно, но все не было подходящего случая. В общем, мне сказали, что им не просто нужны люди для работы в поле, им нужны специалисты по финансовым операциям, специалисты, которые будут заниматься увеличением денежных запасов.

– Но ты не можешь разорваться, – практично заметила Ди.

– Это не совмещение, – объяснил Хьюго. – Им отчаянно требуется компетентный представитель. Шарлотта сказала, что я идеально подхожу для этой роли. Впрочем, это не помешает мне работать в поле.

– Шарлотта? – неуверенно спросила Ди.

– Ммм… Шарлотта Фостер. Ты не знаешь ее. Она окончила институт год назад и работает в детском благотворительном фонде. Она только что вернулась, и я случайно столкнулся с ней в городе.

Ди молча слушала его.

– Это означает, что я, возможно, буду проводить больше времени в поле, чем мы планировали.

– Ты, наверное, хотел сказать, что мы будем проводить больше времени в поле, – поправила его нежно Ди.

– Я знал, что ты все поймешь правильно, Ди. Но, если я приму их предложение, нам придется отложить создание семьи. – Он тряхнул головой и тяжело вздохнул. – Шарлотта говорит, что им пришлось столкнуться со множеством проблем, пока они набирали группу, улаживать скандалы, возникшие из-за людей, которые неправильно использовали деньги, и теперь они боятся любого намека на ненужную шумиху. Они даже уволили одного сотрудника только потому, что у него был подозрительный отчим.

– Что ж, ты и в самом деле лучший кандидат.

– Солнышко, знаешь что? – счастливый, сказал ей Хьюго. – Ты идеальная для меня женщина… идеальная жена.

Следующие несколько дней Хьюго был очень занят, разъезжая из Лексминстера в Лондон, встречаясь с людьми и проводя собеседования. Он был так поглощен делами, что Ди только диву давалась. Вспоминает ли он обо мне? – спрашивала она себя.

– Мы очень многому должны научиться, – взволнованно заявил Хьюго после того, как вернулся с инструктажа, рекомендованного ему Шарлоттой. – Удивительно, но сами люди учат нас, как нам помочь им. Шарлотта говорит – это было невыносимо.

Взрыв произошел недели за три до окончания учебы. Хьюго с пеной у рта доказывал, что Шарлотта просто друг, а Ди было совершенно очевидно, что эта женщина влюблена в него. Ее терпение лопнуло.

– Меня не интересует, что сказала Шарлотта на сей раз, – резко сказала Ди. – Кроме ее мнения на свете существуют и другие важные вещи. Ты прекрасно знаешь, что через три недели у меня выпускные экзамены.

– Ты их сдашь, – нежно уверил ее Хьюго. – Послушай, Шарлотта приглашает нас на праздничный обед сегодня вечером.

– Праздничный обед? – переспросила Ди.

– Угу… Она убеждена, что я должен принять предложение агентства. Пойдем, это будет наш первый выход в свет.

– Хьюго, я не могу пойти… только не сегодня вечером, – запротестовала Ди, указывая на книгу. – Мне нужно зубрить. Знаешь, иди один, – предложила она ровным тоном.

Ди была страшно расстроена. Ей придется сказать отцу, что они уедут на больший срок, нежели планировали. И что Хьюго намеревается сделать свою работу там постоянной, а значит, им предстоит жизнь в вечных переездах. Она не сможет сосредоточиться на занятиях, если Хьюго останется дома, поэтому сегодня ей лучше побыть одной.

– Хорошо, если ты действительно не против, – согласился Хьюго, а перед уходом чмокнул Ди в щеку. – Я люблю тебя, – прошептал он. Ди улыбнулась и послала воздушный поцелуй.

– Как сильно, сможешь доказать позже, – поддразнила она его.

Как ни странно, по прошествии нескольких минут Ди поняла, что просто не в состоянии заниматься. Единственным желанием было набрать номер отца.

Он ответил почти сразу же. И стоило ему только сказать «алло», каким-то шестым чувством Ди поняла, что что-то с ним не так.

– Папа, – начала она взволнованно, но он уже оборвал ее, сказав торопливо:

– Ди, я жду важный звонок.

Ди заволновалась. Отец не любил разговаривать по телефону, но сейчас дело было в чем-то другом.

– Папа, – запротестовала она, но было уже слишком поздно, он повесил трубку.

Ди подождала несколько минут и перезвонила снова. Линия была занята. Так продолжалось весь вечер.

Было уже около десяти часов, когда Ди решила, что ей необходимо увидеть отца. Наспех начеркав записку для Хьюго, она поспешила к машине.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Телефонный звонок неожиданно вернул ее из прошлого в настоящее. Она автоматически схватила трубку. Это был Ворд Хантер, и после дружеских приветствий Ди поинтересовалась здоровьем Анны.

– Все хорошо. Тебе от нее привет. Я долго размышлял, – начал Ворд, – может, это, конечно, и неожиданно, но, если ты приедешь ко мне, мы сможем обсудить твои дела в комитете и решить несколько вопросов…

– Ворд, ты очень милый, спасибо, но боюсь, что это невозможно. У меня проблемы.

Ди вкратце обрисовала все случившееся.

– Ты говоришь, что этот парень убедил Питера передать ему права на «Пауэр оф Этторней»? Кто он такой, Ди? Родственник или?..

– Нет, не родственник, но они старые друзья, – объяснила ему Ди. – На самом деле… я тоже знакома с ним, – неохотно добавила она.

– Знаешь, я сейчас подумал: а что, если он использовал какие-нибудь запрещенные виды убеждения?..

– Нет, нет, это не так. Он ответственный сотрудник серьезного агентства, и я достаточно хорошо знаю его… – Она замолчала, не желая вдаваться в детали. Ни один человек из ее окружения понятия не имел о Хьюго, и она хотела оставить все как есть.

– Единственно, чего я не могу понять, так это почему этот Хьюго, или как его там зовут, решил выступить против твоих планов, когда любому понятно, насколько они полезны.

– Хьюго полагает, что борется за высокие моральные принципы, – сказала она с иронией, кривя в усмешке рот.

– Не сдавайся, Ди, – посоветовал ей Ворд. – Наверняка есть шанс, что ты сможешь убедить остальных в комитете, ведь так?

– Очень слабый шанс, – сказала Ди, – слишком маленький шанс.

Через пять минут, когда она попрощалась с Вордом, снова раздался телефонный звонок. На этот раз звонила Бесс.

– Ди, как ты? – весело спросила она. – Я видела тебя сегодня в Лексминстере. Почему ты не звонишь мне и не заходишь?

Бесс и ее муж жили на окраине города, на красивой ферме восемнадцатого века, которую купили под залог. Алекс, молодой сотрудник университета, преподавал новейшую историю, а Бесс по-прежнему работала в магазине посуды в Район-Авертоне со своей совладелицей и партнершей Келли, который они арендовали у Ди.

– Извини, у меня не было времени, – соврала Ди, – забегалась.

– Да, я понимаю. Анна говорила, что ты занята реализацией своего проекта по открытию мастерской, как у Ворда. Пусть твои ребятишки займутся производством стекла, это очень интересно. Тетя Алекса занималась этим все лето, и поверь мне, никто не знает об этом больше, чем она.

Ди засмеялась. Она была знакома с тетей Алекса и знала, что та яркая представительница мощного женского клана семьи Алекса.

– Слушай, я очень надеюсь, что ты будешь свободна в субботу вечером, приглашаю тебя на ужин. Раскрою маленькую тайну – Алекс ждет коллегу, они намереваются решать вопрос о распределении стипендии.

– Если неизвестный коллега – это мужчина и ты собираешься… – угрюмо начала Ди, но Бесс перебила ее и засмеялась.

– Он мужчина, но я обещаю, что не буду сватать тебя. Пожалуйста, Ди, – умоляла ее Бесс.

Неохотно, но Ди согласилась. Последнее, что ей хотелось делать сейчас, так это общаться с кем бы то ни было.

– Итак, жду в половине восьмого, – сказала Бесс и быстро повесила трубку, чтобы Ди не успела передумать.

Уже совсем стемнело, когда Ди добралась до дома отца. Встревоженная, она на ощупь нашла замок, вставила ключ, влетела в коридор и начала звать отца.

Ответа не последовало. На кухне горел свет, и Ди устремилась туда. Отец неподвижно и молчаливо сидел за столом.

Истинное потрясение она испытала оттого, что перед ним стояла бутылка виски и пустой бокал. Ее отец очень редко выпивал, но когда делал это, то ему достаточно было и двух фужеров хорошего вина.

– Папа… Папочка, – обеспокоенно залепетала она – ее сердце упало, когда он обернулся и посмотрел на нее. Ди увидела в его глазах отчаяние. – Папа, что с тобой? Что произошло? – спрашивала она, подбежав и сев к нему на колени. Они никогда не демонстрировали свои чувства друг другу, но сейчас Ди инстинктивно взяла его безжизненные руки в свои. – Может… ты заболел?.. Папа, пожалуйста… – умоляла она его.

– Заболел?.. – Его голос дрожал и прерывался, в тоне смешались горечь и презрение. – Если бы все было так просто! Я глупец, Ди, моя гордость и мое самолюбие, моя вера ослепила меня… – Он замолчал, и Ди осознала, что дрожь ее тела исходит от него.

Боже, как невыносимо видеть его, всегда такого сильного и выдержанного, в подобном состоянии!

– Папа, пожалуйста, скажи, что случилось.

– Тебе не нужно было приезжать сюда. Что у тебя с учебой?.. Где Хьюго?

– Он… его сейчас нет дома.

– Так, значит, он не приехал с тобой? – Отец с облегчением вздохнул. – По крайней мере у меня есть еще время, хотя и немного, а затем каждый узнает.

– Что узнает? – допытывалась Ди.

– Что я лжец и мошенник, что доверился вору и что он… Гордон Симпсон звонил мне на прошлой неделе, – внезапно сказал он.

Гордон Симпсон был руководителем местного филиала его банка, а также сотрудником комитета двух национальных благотворительных организаций ее отца.

– Он сверял счета фондов с бухгалтером, и они обнаружили несоответствия.

– Несоответствия?.. Ты имеешь в виду ошибки? – спросила Ди, сбитая с толку. Она знала, насколько дотошен ее отец, когда дело касается денег.

– Ошибки? Хорошо, если бы так. – Он язвительно улыбнулся. – Творческий счет, как предпочитает называть это бульварная пресса, и я тоже так говорю.

– Творческий счет. – Кровь застыла в жилах Ди. – Ты хочешь сказать, мошенничество? — спросила она, не в силах поверить в происшедшее. – Но это невозможно. Ты никогда…

– Нет, – немедленно согласился он. – Я никогда… но Джулиан Кокс… Он обманул меня, Ди, околдовал, обвел вокруг пальца. Кокс украл из благотворительного фонда несколько тысяч, и все это под моим покровительством. О, Гордон говорит, что никто не винит меня… он говорит, что все считают меня таким же честным человеком, каким я был всегда, но это уже не важно. Я единственный, кто несет ответственность за то, что Кокс стал нашим сотрудником. Я единственный, кто поручился за него. Естественно, я немедленно возмещу потерянные деньги, Гордон и Джереми, бухгалтер, уверяют, что этого достаточно, что все обойдется. Чертов Кокс! Знаешь, что он имел наглость сказать мне? Он объявил, что… что будет шантажировать меня, Ди. Меня! Он угрожал мне, говорил, что я поддерживал его, поощрял, кроме того, позволил ему уехать с деньгами. Теперь Гордон и Джереми опасаются, что его уже не утихомирить и что придется вынести это на публичное обсуждение, а это может поколебать веру людей в благотворительность. Они говорят, что вернуть эти деньги тихо не удастся.

– О, папа, – ошеломленно прошептала Ди. Она знала, насколько важны для него понятия права и морали и какую невыносимую муку причиняет ему эта история. Дело не только в его уязвленной гордости, была задета его честь.

Ди пыталась успокоить отца, но сердцем чувствовала всю глубину своей беспомощности. Он ее отец, он принадлежал к поколению, которое убеждено, что дело мужчины и отца защищать и оберегать своих женщин от любых невзгод и брать на себя всю меру ответственности.

Он, думала Ди, всегда вызволял ее из неприятных жизненных ситуаций, и ей было страшно видеть его таким ранимым, встревоженным, непохожим на себя.

Ди провела ночь дома вместе с отцом. Когда она позвонила Хьюго, там было занято, и вопреки здравому смыслу злость и негодование, которые она испытывала к Джулиану Коксу, обратились на Хьюго: он знать не знает, как она нуждается в его помощи, в его участии.

Утром беспокойство отца было еще заметнее, и Ди тоже места себе не находила. Он спустился к завтраку, приготовленному ею, но говорил как-то уклончиво и все твердил, что ему необходимо с кем-то встретиться. К еде не притронулся и, когда Ди поинтересовалась, с кем он собирается встречаться, отказался отвечать.

Отец заметно похудел, лицо выглядело изнеможенным. Сердце Ди сжималось от боли, стоило ей взглянуть на него. Как Джулиан Кокс мог так поступить с ее отцом?

– Ты не сделал ничего плохого! – горячо убеждала она. – Во всем виноват Джулиан Кокс, а не ты.

– Ничего плохого с точки зрения права – может быть, но я позволил ему одурачить меня. Я доверял ему, и, что самое страшное, доверил ему деньги людей. Кто поверит мне, что я ничего не знал, что не вошел с ним в сговор?

– Но, папа, тебе не нужны деньги.

– Я знаю это, ты знаешь, но как я смогу убедить людей в моей искренности? Как смогу объяснить, что бывает дым без огня? Тебе лучше вернуться в Лексминстер, дочка, – сказал он ей. – У тебя через три недели экзамены и защита диплома.

– У меня полно времени, а диплом почти готов, – приврала Ди. – Я хочу остаться с тобой, здесь, папа. И поеду с тобой на встречу…

– Нет!

Категорический отказ отца сразил ее. Она редко видела его таким разъяренным, никогда не представляла, что он может потерять контроль над собой.

– Папа…

– Возвращайся в Лексминстер, – приказал он.

И то, что она сделала, было такой глупостью, такой непростительной ошибкой, таким легкомыслием, что она никогда, никогда не простит себя.

Джулиан Кокс виновен в смерти отца, но и Ди несет за это ответственность. Если бы она отказалась вернуться в Лексминстер, если бы осталась…

Но Ди не сделала этого… Она вернулась в Лексминстер, доведенная до отчаяния, в надежде встретиться с Хьюго, рассказать ему о случившемся, кинуться к нему в объятия, подобно ребенку, искать у него защиты, помощи, поддержки.

Но когда Ди доехала до дома Хьюго, его там не оказалось.

Он оставил ей записку, в которой говорилось, что его неожиданно вызвали в Лондон на встречу, чтобы взять интервью, и что он не знает, когда вернется.

У Ди в душе бушевали два чувства – злость и разочарование. Ей так нужно, чтобы он был здесь и, откинув самолюбивые дела, идеалы и разногласия, помог ее отцу. Ей необходимо, чтобы он был рядом и, уж конечно, узнал все первым. Как же они будут жить вместе? Почему, почему его нет?! Какие дела? Что за интервью? Она обдумывала и пыталась найти всему логическое объяснение; убеждала себя, что дела и идеи Хьюго здесь ни при чем – было достаточно того, что его здесь нет.

Обеспокоенная Ди позвонила отцу, ей никто не ответил. Она дозвонилась в его офис и стиснула зубы, когда услышала рассеянный голос старой девы средних лет, которую отец нанял больше из жалости, нежели за ее деловые качества. Она жила вместе со своей вдовствующей матерью и тремя кошками и была немилосердной забиякой.

– Андреа, ваш отец… о, дорогуша, мне жаль, но я даже не знаю… его нет в офисе…

– Он говорил, что у него с кем-то назначена встреча, – сказала Ди, перебив ее. – Возможно, это записано в его ежедневнике?

– О, сейчас посмотрю… Встреча с зубным врачом, но нет, это было пятнадцатого прошлого месяца. Минуточку, поищу нужную страничку. Да… вот она. Но на пятнадцатое ничего не запланировано, посмотреть еще? Вот, шестнадцатого… Постойте, сегодня он должен был встретиться с милейшим мистером Коксом…

Она замолчала, и Ди пыталась собрать волю в кулак, чтобы не закричать. Что хотела сказать эта мисс Прудхау своим «встреча с милейшим мистером Коксом»? И что она скажет, когда узнает, что он сделал с отцом Ди? И где эта встреча?

Спустя минуту, переварив информацию, что отца нет на месте и секретарь не знает, где он, Ди повесила трубку и снова набрала номер отцовского домашнего телефона. Никто не отвечал. Где же он?..

О случившемя она узнала днем позже. Вернее, ранним вечером.

Молодой полицейский, которому она открыла дверь, стоял с бледным лицом и трясущимися руками. Он попросил позволения войти, и Ди заметила, что парень боится встретиться с ней взглядом. Прежде чем он приступил к объяснению, она все поняла.

– Отец? – твердо спросила Ди. – Что-то случилось с моим отцом?

Полицейский сказал, что это трагическая случайность, ее отца вытащили из реки, но, как все произошло, пока никто не может объяснить.

Нет, этого не может быть! Кто угодно, но он не мог утонуть, подумала тогда Ди. Случилось что-то другое.

Внезапно Ди почувствовала тошноту. Ей хотелось кричать и плакать, просто выть. Но Ди была дочерью своего отца и понимала, что должна держать под контролем свои эмоции. Она взглянула на бледного полицейского. Он выглядел очень плохо, как будто его тоже тошнило. За что? – пронеслось у нее в голове…

Ди поехала вместе с полицейским в Рай. Все формальности уже были улажены, и Ди растерялась. Она хотела взглянуть на отца, но Ральф Ливсей, его друг и доктор, остановил ее.

– Не надо, Ди, – сказал он угрюмо. – Он не хотел бы этого.

– Я не могу понять, – прошептала Ди, снова и снова возвращаясь к мучавшему ее вопросу. – Как он мог утонуть? Он же был прекрасным пловцом и… – Она посмотрела на Ральфа и по его взгляду незамедлительно поняла ошеломляющую версию, которая потрясла ее. – Это не было случайностью, не так ли? – прошептала она. – Это не было случайностью? – Ее голос, слабый от шока, превратился в визгливый фальцет. – Это не случайность! Это Джулиан Кокс… это он сделал! Он убил его…

– Ди! – резко одернул ее Ральф. Он обернулся к полицейскому и сказал ему: – Боюсь, это шок. Я отвезу ее домой и дам ей успокоительное.

Каким-то образом он запихнул ее в машину, что-то приказывал, и она безвольно подчинялась ему.

– Что бы ты там ни выдумала, Ди, не следует выносить это на общественное обсуждение, пусть все думают, что это трагическая случайность. Могу понять, каково тебе, но ради своего отца будь сильной. Твои безумные обвинения не вернут его, а, наоборот, причинят много вреда его имени и тебе.

– Вреда? Что ты имеешь в виду? – спросила Ди. – Что может быть страшнее того, что уже случилось?

– В городе уже возникла некоторая тревога из-за… некоторых аспектов профессиональных отношений между твоим отцом и Джулианом Коксом.

– Джулиан пытался шантажировать папу. Он лгал ему, – бросилась Ди на защиту отца.

– Я абсолютно уверен, что ты права, но, к несчастью, отца уже нет, и он не может оправдаться, нет здесь и Джулиана Кокса. Подозрения, что твой отец покончил жизнь самоубийством, только обострят и разожгут сплетни, а этого он больше всего хотел избежать.

– Ты предполагаешь, что Джулиан Кокс удрал, убив его? – Ди чувствовала себя обессиленной. – Но…

– Я понимаю твои чувства, Ди, но Кокс не убивал твоего отца. Да и никто его не убивал. Я предполагаю, что он упал в реку, когда рыбачил на берегу. У нас недавно прошли дожди, и почва ненадежна. Отец потерял равновесие, упал в реку, вероятно, ударился и потерял сознание и, пока находился в бессознательном состоянии, захлебнулся. Вот как я могу объяснить его смерть.

Ди взглянула на него огромными, полными боли глазами.

– Я не могу поверить, что это был простой несчастный случай, – заплакала она. – Отец был хорошим пловцом и…

– Это несчастный случай, – настойчиво повторил Ральф Ливсей. – Таково мое мнение как доктора, и я уверен, что твой отец тоже этого хотел бы.

Почти неделю Ди прожила в Рае, прежде чем вернуться в Лексминстер. Ей необходимо было уладить некоторые формальности, привести в порядок дела ее отца, а заодно и подыскать ему подходящую замену. Ди скрупулезно собирала сведения о тех, кто был способен возглавить фонд, а затем лаконично поставила крест на всех кандидатурах. Был один-единственный человек, кому бы она смогла доверить дело своего отца, кто гарантировал бы сохранить о нем добрую память, нести его идеи, которые он даровал городу с уважением и любовью, и этим единственным человеком была она сама.

Приняв окончательное решение, Ди вызвала адвоката отца и самых близких ему людей, с которыми он работал.

– Ди, я, конечно, аплодирую твоему порыву, но в действительности это невозможно, – сказал ей адвокат отца. – Ты должна закончить учебу и еще…

Она закрыла глаза, потом открыла их и решительно посмотрела на него.

– Я не вернусь в университет, – сказала она сдержанно.

Как она может? Как может уехать из Рая? Самое важное для нее – имя отца и его репутация: если бросить все на произвол судьбы, его дело будет беззащитно и уязвимо из-за Джулиана Кокса. Ди уже совершила непоправимую ошибку, покинув отца, оставив его без опеки, а теперь пожинает плоды. Она не уедет. Да, возможно, эмоции искажают ее представление о реальности, она не знает, что случилось на самом деле, но Ди приняла решение.

Конечно, Хьюго будет отговаривать ее, но что-то он не слишком беспокоится. Если бы беспокоился, то был бы рядом с ней, здесь, не так ли? Но его здесь нет.

Спустя два дня после смерти отца и за день до его похорон Хьюго позвонил ей.

– Ди, что такое?.. Я звонил тебе домой пару дней тому назад. Что ты делаешь в Рае?

– Я вернулась домой, – холодно сказала она ему.

– Послушай, я не смогу приехать еще несколько дней. Кто-то отказался участвовать в экспедиции, и мне предлагают занять освободившееся место. Об этом я не мог даже мечтать. Они берут меня и еще одного парня, который уже работал у них. Ди, это так здорово, но я чувствую себя не в своей тарелке. Мне еще очень многому нужно научиться и много узнать. В некоторых странах обрабатывают землю доисторическими методами. И наша задача – познакомить людей с достижениями цивилизации.

Ди отчужденно отметила эгоизм Хьюго. Неужели он настолько поглощен собой, что абсолютно не понимает, как нужен ей сейчас? Боль и злость подступили к самому горлу. Хьюго даже не почувствовал, что с ней что-то не так. И она ничего ему не сказала. В конце концов, зачем что-то объяснять, если Хьюго это совершенно не интересует? Это открытие потрясло ее. Но сейчас единственное, что имеет значение, это ее отец, а ни она, ни Хьюго и, уж конечно, не его собеседование!

– Хьюго, я должна идти, – перебила она его равнодушным тоном.

– Ди? Ди?.. – послышался требовательный голос с другого конца провода, когда Ди уже вешала трубку.

Телефон зазвонил почти немедленно, но Ди не ответила. Просто не могла.

Завтра отца похоронят, но Хьюго больше интересуют методы, которыми люди обрабатывают землю, и ему не надо знать, что умер папа и что чувствует она. Папа был прав, когда сомневался в искренности его любви. Даже если Хьюго и любит ее так же сильно, как всегда говорил… так же сильно, как она любит его, у них все равно нет будущего. Ее место здесь, в Рае, она обязана этим своему отцу.

Ди закрыла глаза. Сейчас ей меньше всего хотелось думать о Хьюго и о его заботах. Все ее мысли были заняты Джулианом Коксом. Из-за него умер ее отец. В этом она была убеждена. Ди сейчас нужно укрепить репутацию отца, не только уберечь ее от грязи, но еще и вернуть уважение и честь.

Хьюго пытался отговорить ее, но она осталась непоколебимой. Ее категорический ответ по телефону стал причиной того, что он примчался в Лексминстер, но никакие его доводы не смогли заставить ее переменить свое решение. Ди не могла забыть, что Хьюго не любил ее отца, и все твердила себе, что собственные чувства, дела, заботы для него всегда были важнее, нежели ее.

– Но, Ди, мы же любим друг друга, – повторил Хьюго с бледным лицом, категорически отказываясь принимать то, что она говорит.

– Нет, – заявила Ди, круто поворачиваясь к нему спиной. – Я больше не люблю тебя, – солгала она. – Мой отец был прав: ничего, кроме работы, нас не связывает.

Ди не могла сказать правду, честно признаться, почему она должна остаться в Рае. Хьюго не поймет.

Сердце говорило ей, что она ошибается, что нужно все объяснить, что нет такой силы, которая может встать между ними, даже если это будет означать, что ему придется отказаться от его планов. Но Ди знала: Хьюго никогда не сделает этого. Его планы слишком много значили для него, так же много, как для нее – отец.

– Ди, отдай кому-нибудь права на дело твоего отца, – уговаривал ее Хьюго.

– Я не могу, – резко сказала она.

– Почему? Какого черта, неужели какие-то несколько сотен тысяч для тебя настолько важны? – зло накинулся на нее Хьюго.

Ди потрясла головой. Хотела сказать, что не деньги ее заботят, важно сохранить репутацию отца, но как она может признаться в своих подозрениях, что он покончил жизнь самоубийством? Что он был на краю позора из-за мошенничества и своей доверчивости, а то еще и чего похуже?

Совсем недавно Хьюго говорил ей, насколько важна репутация в их деле. А вдруг мысль об оскверненной репутации отца он спроецирует на нее? И если она не позаботится о том, чтобы Джулиан Кокс не запятнал имя отца и память о нем, это не сделает никто. Хьюго никогда не одобрит ее решение, и Ди это инстинктивно понимала.

– Ди… Я не могу взять в толк, почему ты делаешь это, – беспомощно произнес Хьюго. – Я знаю, твой отец…

– Не говори о моем отце, – яростно перебила Ди. – Все кончено, Хьюго. Все кончено. Если ты не можешь с этим согласиться, то очень жаль… Мне нужно идти, – натянуто сказала она, вставая.

– Тебе нужно идти… Только похоже… Кроме того, что мы с тобой хорошие друзья, мы к тому же, – Хьюго начал свирепеть, – любовники, Ди… мы планировали пожениться, завести семью. Ты хотела от меня ребенка, детей, моих детей, – напомнил он угрюмо, – а сейчас ты ведешь себя…

Тело Ди затрепетало. Хьюго не знает всей правды, даже представить себе не может, чего ей стоит ее поступок. Она не хочет бросать его, но сделает это. Ди просто должна так поступить – ради отца и ради себя самой.

– Я передумала, – сказала она ему.

Хьюго подошел к ней, и Ди прочитала желание в его глазах, даже раньше, чем он коснулся губами ее рта. Она стояла неподвижно в его объятиях, до тех пор пока Хьюго не поднял голову. Ди сухо произнесла, почти шепотом:

– Если ты сделаешь это сейчас, Хьюго, твой поступок будет рассматриваться как изнасилование…

Естественно, Хьюго сразу же отпустил ее. Иначе и быть не могло. Он пулей вылетел из дома, его лицо было белым от горечи и злобы.

Она не стала плакать, она не плакала и потом, в последующие дни, не плакала даже тогда, когда хоронили отца.

Ди вспомнила, как стояла рядом с могилой спустя час после похорон и, когда повернулась, чтобы уйти, заметила Хьюго, следившего за ней с расстояния в несколько ярдов.

Он двинулся к ней, но Ди быстрым шагом пошла от него прочь, зажав в карманах руки в кулаки, ее тело напряглось от страха и неприятия. Она не позволит себе показать Хьюго, как переживает и как сильно хочет быть рядом с ним, как сильно желает его… как невыносимо страдает и скучает по нему уже сейчас.

Этого просто нельзя допустить. Теперь ее место не рядом с ним.

По настоянию доктора Ливсея после похорон Ди уехала на несколько недель к тете в Норвегию. Когда она возвратилась, то нашла в почтовом ящике несколько писем от Хьюго, умоляющего ее поехать вместе с ним. Прочитав, Ди немедленно их сожгла. Прошло шесть недель со дня смерти отца. Все это время Ди чувствовала себя так, словно кто-то накачал ее обезболивающими или ее парализовало. Вернувшись домой, она внезапно ощутила тупую боль в сердце, которая вернула ее в реальность. Ди металась, будто в агонии.

Хьюго!

Хьюго! Что она наделала! Не только потеряла отца. Она потеряла любимого мужчину, единственного мужчину, которого когда-либо любила.

Хьюго!

Хьюго!

Ди попыталась дозвониться в его квартиру в Лексминстере и, после того, как никто не ответил, отправилась прямо туда.

Каким потрясением для нее было увидеть квартиру совершенно пустой. От его соседа Ди узнала, что Хьюго уехал в Сомали и она опоздала лишь на один день. Ей стало еще хуже.

Он уехал.

Она потеряла его.

Все кончено.

Он уже не вернется.

Хьюго!

Хьюго!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Ворд, я беспокоюсь за Ди. Ворд Хантер отложил газету с финансовыми сводками и посмотрел на свою жену через стол.

Они были женаты меньше года, и Ворд по-прежнему удивлялся, как мог так долго жить без нее. От одного взгляда на ее милое, нежное личико у него сердце взлетало ввысь, а затем стремительно падало – от безграничной любви.

А то, что Анна носит под сердцем его ребенка, только усиливало благоговейное изумление оттого, что жизнь к нему необычайно щедра.

– Не надо так переживать, – сказал он нежно, добавив несколько холоднее: – В особенности из-за Ди. Она вполне способна сама о себе позаботиться.

Анна вздохнула. Она обожала своего мужа, но в жизни бывают такие вещи, которые может с полной ясностью почувствовать и понять только женщина.

Ди слишком самостоятельна, она сильная и независимая, да, но у Анны была развита женская интуиция, и, кроме того, она всегда беспокоилась о своих друзьях.

– Что именно она рассказывала тебе о проблемах, возникших с ее проектом? – требовательно поинтересовалась Анна у мужа.

– Не слишком много, – Ворд сдался, – но, в общем, не стоит волноваться. Только не из-за Ди. Она перегрызет любого, кто встанет у нее на пути.

– Ну, не знаю…

Ворд поставил точку, но Анна по-прежнему не была удовлетворена. Она решила позвонить Ди или, что еще лучше, встретиться с ней.

Ди угрюмо открыла входную дверь и вошла в дом. Она провела все утро и добрую часть дня, осторожно пытаясь обсудить некоторые свои соображения с членами комиссии, но их реакция на услышанное оставляла желать лучшего.

Единственный, кто поддержал ее, был менеджер банка.

Войдя на кухню, Ди в сердцах бросила папку с бумагами на стол. Там находились документы, разработанные с особенной тщательностью. Свои предложения Ди уже обсуждала с адвокатом, сей оригинальный поступок она совершила еще тогда, когда отец учредил первый благотворительный фонд.

Отрицательный, но вполне ожидаемый вердикт адвоката был беспощаден: она бросается на амбразуру, перешагнув через Питера Маккоули, а также через Хьюго.

– Я симпатизирую тебе и тому, что ты хочешь сделать, Ди, – говорил он, – но без соглашения Питера как представителя комитета это совершенно невозможно.

– У меня есть собственные фонды, – напомнила Ди. – Если я использую их…

– Не советую тебе этого делать, – объявил он как отрезал. – Ты все-таки пока девчонка. Твоя голова полна иллюзиями. Ты сделала очень удачный денежный вклад в благотворительность, но…

Адвокат замолчал, качая головой. Ди осознавала, что его предостережения серьезны. С легкой руки Ди он значительно пополнил свой собственный капитал, но доверить ей весь фонд, изменить направление деятельности – это чересчур.

Ди уверенно распоряжалась финансами своего отца, но она и не подозревала, что в городе распространяются слухи о ее богатстве. В том, что она богата, большая заслуга ее собственного искусного управления финансами и своим имуществом. Ди знала об этом и гордилась собственными успехами. Подобно отцу, она считала необходимым вкладывать деньги в местную благотворительность, которую он и основал. Ди понимала, что ее честолюбивые планы слишком дороги. Одна она не справится. Даже у нее не было возможности спонсировать этот проект, полагаясь только на свои сбережения, ни сейчас, ни в ближайшем будущем.

Как Питер мог так поступить с ней?

Она наполнила чайник, поставила на огонь и, пока ждала, когда он закипит, выглянула в сад. Бессмысленно корить бедного Питера – он всего лишь следовал своим убеждениям.

В дверь позвонили. Ди намеренно проигнорировала звонок. Самое последнее, что ей хотелось в данный момент, так это встречаться с кем-то или беседовать, но она заколебалась, когда раздался еще один звонок.

Расправив плечи, Ди пошла открывать, решив дать отповедь визитеру. Как только открыла дверь, ее ослепили яркие солнечные лучи, и в первый момент она не могла понять, кто пришел. Ди несколько раз быстро поморгала, пытаясь сфокусировать зрение. О Господи, перед ней стоял он, Хьюго, собственной персоной!

– Хьюго, – ошеломленно прошептала Ди, пытаясь преградить ему путь, но Хьюго уже стоял в коридоре. – Как это понимать? Что ты хочешь? – теперь уже резко спросила она, закрывая дверь.

– Я должен был увидеть тебя, – ответил он. – Нам нужно поговорить.

Суровость в его голосе и мрачное выражение лица немедленно заставили Ди запаниковать.

– И о чем же? – спросила она, направляясь на кухню. – Что-то с Питером? Ему стало хуже? Он?..

Когда они с Хьюго вошли на кухню, раздался звонок в ее кабинете. Извинившись, Ди направилась к телефону.

– Ди, это я, Анна, – послышалось дружелюбное приветствие с другого конца провода. – Думала о тебе и решила позвонить, просто поболтать. Как ты там? Ворд рассказал мне о твоих проблемах…

– Анна, можно я перезвоню тебе немного позже? – перебила ее Ди. – Просто сейчас… я занята.

Ди не хотела обижать Анну, но сознавала: совершенно невозможно признаться, что сейчас у нее в доме Хьюго.

– Да, конечно, я понимаю, – согласилась Анна, но Ди почувствовала, что она немного удивлена.

Повесив трубку, Ди быстро вернулась на кухню. Когда она открыла дверь, то увидела Хьюго, просматривающего ее документы, имевшие непосредственное отношение к проекту, который Ди надеялась предложить комитету. Это было неслыханно, и Ди зло бросила:

– Что ты делаешь? Нельзя читать личные бумаги.

– Эти предложения ты планируешь представить комитету? – бесцеремонно поинтересовался Хьюго, игнорируя ее негодование.

Ди уставилась на него.

– Да. Но это не твое де…

Ди остановила себя на полуслове, вспомнив, что с некоторых пор это стало и его делом, а она так по-детски игнорирует его.

Ее немного удивило, что вместо того, чтобы воспользоваться случаем и подкольнуть ее, Хьюго просто продолжил, нахмурившись, изучать ее документы.

– Твои предложения могут повлечь радикальные изменения в благотворительности, – сказал ей Хьюго.

Сквозь раскрытую дверь кухни Ди услышала звук факса. Она нетерпеливо взглянула в сторону кабинета. Факс мог быть исключительно важным. Она заключила серьезную сделку, а ответ задержался, что могло привести к потере многих тысяч. Она с трепетом ждала результатов.

Ди повернулась к Хьюго спиной и быстрым шагом прошла в кабинет, достала из факса бумагу и начала изучать информацию.

Тело, найденное в море у Сингапура, было идентифицировано: это, без сомнения, Джулиан Кокс. Сингапурские власти не исключают возможности убийства, поскольку Кокс был известен как аферист и у него остались огромные непогашенные долги. Какие будут указания?

Послание было получено от агента Ди, который пытался найти местонахождение Джулиана Кокса. Она всегда знала, что, где бы он ни был, рано или поздно все равно вернется на путь мошенничества и обмана. Ди и не ожидала другой информации.

Она закрыла глаза, затем открыла их и снова перечитала написанное. Какая ирония судьбы, что Джулиан Кокс найден в море! Он утонул… как и ее отец.

Ди вдруг задрожала, низкий, отчаянный хрип вырвался из самого нутра.

– Ди? Ди, в чем дело? Что случилось?

Ди смутно осознала, что Хьюго прошел за ней в кабинет и взял факс из ее рук. Послание наложилось на психологическое потрясение от смерти отца, словно ступор сняли. Кокс наказан, но отца нет, нет, нет… Она знала, Хьюго рядом с ней, поняла наконец, что он взял факс и прочитал его, но для нее все это казалось совершенно нереальным. А реальным… реальным… была гибель Джулиана Кокса: он сейчас по ту сторону справедливости, он недоступен суду, ускользнул от правосудия. Джулиан предстал перед лицом Высшего Судьи…

– Кокс мертв, – услышала она Хьюго. – Я и не представлял, что это так важно для тебя. Ты, кажется, никогда особенно не интересовалась им.

– Интересовалась… – Ди почувствовала резкое покалывание внутри, болезненно отозвались и сердце, и душа. Было единственное желание: пронзительно закричать. – О, да, я интересовалась… Я интересовалась, потому что он обманул моего отца. Интересовалась, потому что он чуть не разрушил все, над чем так упорно работал отец. Интересовалась, потому что он угрожал его репутации. Отец доверял ему, а Кокс разорял его. Именно из-за Джулиана Кокса умер мой отец… покончил жизнь самоубийством. И еще одно: из-за него я потеряла мужчину…

Ди закрыла лицо руками от стыда за себя, что она кричала и плакала, что руки дрожат, что тело содрогается от рыданий. Она была близка к потере контроля над собой.

– Ди, о чем ты говоришь? – послышался изумленный голос Хьюго. – Твой отец и Кокс были партнерами, близкими друзьями…

– Джулиан Кокс не был другом моего отца! – Ди почти кричала. – Он угрожал ему шантажом… О Господи… как я смогла допустить это? Почему не осталась с ним? Если бы я не уехала, отец был бы жив и по сей день и я… – Она замолчала. А что она? Она бы вышла замуж за Хьюго… и стала бы матерью его детей?.. – Я хотела остаться, но не сделала этого… Стремилась поскорее вернуться к тебе. Я и представить не могла, что отец сможет лишить себя жизни, что Джулиан подтолкнет его к этому. Папа, должно быть, так страдал, был таким одиноким. Я позволила ему так поступить.

– Ди, твой отец утонул, – тихо сказал Хьюго. – Это был несчастный случай.

– Мой отец утонул, да, но это не было несчастным случаем. Как такое могло случиться? Он был первоклассным пловцом. Почему, если упал в реку, не доплыл до берега? Он говорил мне о какой-то встрече.

Ди сильно дрожала, ее знобило, а лицо, наоборот, пылало огнем.

– Дорогая, ты в шоке, и это очень плохо, – услышала она нежный голос Хьюго. – Почему бы тебе не пойти на кухню и не присесть, пока я приготовлю что-нибудь выпить горяченького? Давай, ты замерзла и дрожишь, – убеждал он ее, а она все отрицательно качала головой.

– Я не хочу пить. Я вообще ничего не хочу… Пожалуйста, Хьюго, оставь меня. Уходи.

Все было кончено. Наконец-то все кончено. Теперь ей больше не нужно преследовать Кокса. От судьбы не уйдешь, но, несмотря на это, Ди почему-то не чувствовала облегчения. Она вообще ничего не чувствовала, только боль, только пронзительную боль оттого, насколько бессмысленна смерть отца.

Первое время после его смерти Ди ощущала приливы страшной злобы к Джулиану Коксу. И еще ее терзало негодование против отца. Как он мог так поступить, даже не подумав, что это причинит ей ужасную боль, что она будет тосковать по нему… Ди всегда знала: для отца имеет огромное значение уважение людей, знала, как оно ценно, но неужели более ценно, чем ее любовь?

Но он оставил Ди, несмотря на ее любовь, а она так нуждается в нем. Покончил жизнь самоубийством, не подумав о ней. И она осталась одна, лицом к лицу со всеми последствиями. Глаза Ди наполнились слезами, с губ слетел почти животный хрип. Она дрожала, просто тряслась от озноба, но внезапно почувствовала тепло, когда Хьюго пересек маленькое пространство между ними и обхватил ее за плечи.

– Ди, тебе нехорошо. Позволь мне позвонить твоему доктору.

– Нет, – запротестовала Ди.

Ее семейным доктором по-прежнему оставался Ливсей, и она не хотела видеть его. Ливсей настаивал на том, что смерть отца – несчастный случай, с чем она категорически не соглашалась.

– Хорошо, но тогда хотя бы разреши помочь тебе подняться наверх.

Ди пыталась сопротивляться. С ней все в порядке, убеждала она себя. Это просто шок из-за того, что все кончено, что Джулиан Кокс уже не сможет мучить ее.

Было время, когда Ди отчаянно нуждалась в ком-нибудь, чтобы поделиться своими переживаниями, рассказать о случившемся, но тогда она не смела позволить себе такой роскоши. Вся эта история напоминала легенду о Фаусте и Мефистофеле: Ди тоже заключила союз с дьяволом, только дьяволом был Джулиан Кокс. Она хранила молчание и могла гарантировать, что и он будет молчать, что не сможет запятнать память отца. Временами Кокс жил где-то далеко от Рая, без сомнения продолжая мошенничать, обманывая еще кого-нибудь, но он всегда возвращался.

Сейчас же он больше не сможет причинить вреда. Ни ее отцу, ни Бесс, ни кому-то еще.

Ди недоуменно нахмурилась. Она была в своей спальне, но не могла восстановить в памяти, каким образом оказалась здесь. Хьюго закрыл дверь.

– Ди, я могу кому-нибудь позвонить, кому-нибудь из твоих друзей? – спросил Хьюго.

Ди отрицательно покачала головой, съеживаясь от подобной мысли.

– Мне никто не нужен, – резко сказала она. – Я хочу, чтобы ты оставил меня одну.

Теперь она еще сильнее чувствовала холод, и единственное, что ей хотелось, – это поудобнее лечь в кровать и укутаться в одеяла. Не оставалось сил видеть, а уж тем более – разговаривать с кем бы то ни было.

Ди хотела сделать несколько шагов к кровати, но ноги сковала свинцовая тяжесть. Кровать колыхалась и прыгала, пол ходил ходуном. Ди издала резкий крик протеста и более тихий звук потрясения, когда Хьюго подбежал и подхватил ее.

Подхватил ее!

Ди закрыла глаза, сильное желание неожиданно поднялось в ней. Желание было таким напряженным, что она почувствовала боль. Ее защита пала, но – неокончательно. Ди все равно пыталась держать себя в руках. Хьюго принадлежит прошлому, их любовь была чем-то далеким. Ди научилась без нее жить.

И внезапно она превратилась в девчонку, чувствующую безопасность в руках Хьюго, желающую его так сильно – аж до боли в мышцах.

– Хьюго.

Она прошептала его имя, крепко обнимая Хьюго за талию, закрыв глаза, исступленно дыша ему в грудь.

– Хьюго.

Повернув голову, отчаянно желая его поцелуя, Ди сказала ему еще что-то, она и сама не смогла бы объяснить, что именно. Просто звук. Да это и не важно.

Он обхватил ее лицо руками, его губы, его рот ответили на ее голодную страсть. Они так ненасытно целовались, не отрываясь друг от друга ни на секунду, их сердца бились в унисон, страсть между ними вспыхнула с прежней силой.

Когда-то ей хотелось совершенно раствориться в нем, и сейчас в ней проснулось то же желание – чтобы он полностью поглотил ее, чтобы они стали единым целым.

Ди отчаянно вцепилась в Хьюго. Она потеряла его уже однажды, как и своего отца. Но отец был потерян навсегда, а Хьюго здесь, живой, настоящий.

Страсть, тот вид страсти, когда не устоишь ни перед чем, как лавина, обрушилась на нее, затопляя все существо Ди, словно пожар в лесу, захвативший ее, сжигающий ее.

Ди была слепой и глухой ко всем предупреждениям, которые рождал разум. Она слышала тяжелый стон Хьюго, и ее чувственность этот звук восприняла, отметила и истолковала. Руки Ди лихорадочно скользили по его спине, потом по груди, ласки распространились и на упругие, мускулистые ягодицы. Хьюго прижался к ней еще крепче и издал тихий, нежный звук. Это был знакомый сигнал к продолжению, чувственное послание о том, что он страстно желает ее, что хочет ответить на ее призыв.

Ди ответила ему с такой же дрожащей от нетерпения дикой страстью, когда почувствовала отчетливое напряжение в его теле.

– Дорогая!..

Его низкий, грубоватый от желания голос был похож на негромкое рычание льва.

– Да, да, я знаю, – прошептала Ди между ненасытными поцелуями. – Раздень меня, Хьюго, – умоляла она его. – Быстрее, не могу ждать.

И сама начала стягивать с себя кофту, вздохнув от разочарования, когда он не поторопился ей на помощь. Полураздетая, перекинулась на него, торопливо принялась расстегивать пуговицы на рубашке, пробурчала что-то недовольно, когда ее пальцам не удалось быстро расправиться с препятствием.

– Хьюго, помоги мне, – потребовала она, топнув ногой. – Я хочу видеть тебя… касаться тебя… целовать тебя… Хьюго…

И удовлетворенно вздохнула, когда пуговица после упорной борьбы все-таки расстегнулась, обнажая верхнюю часть груди. Незамедлительно Ди принялась за другую, пока рубашка не полетела на пол. Кожа Хьюго заметно потемнела – вероятно, он загорел, работая в поле, и мускулы были намного тверже, сильнее, мощнее, а шелковистые стриженые темные волосы, какими она их помнила, стали гуще и немного светлее.

С тех пор как уехал Хьюго, у Ди ни с кем не было интимных отношений. Она не могла сравнить его с другими мужчинами, но Ди знала до мелочей его тело – и теперь оно чем-то отличалось от того, прежнего. Хьюго возмужал, отметила она про себя, медленно погладив его по волосам, а потом проведя пальцем по позвоночнику.

– Ди!

Хрипло взорвавшийся звук протеста вернул ее из прошлого. Она вопросительно посмотрела ему в глаза.

– Ди! – повторил он снова, но, встретившись с ней взглядом, замолчал и тяжело вздохнул, закрыл глаза, затем, открыв их, произнес нерешительно: – Иди сюда… Не стоит меня так мучить.

Его пальцы проворнее, чем ее, расправились с одеждой. Лишь на секунду задержались, расстегивая под шелковой блузкой бюстгальтер. Руки Хьюго были на молнии ее брюк, когда Ди наклонилась и осторожно начала целовать его живот, нежно поднимаясь к шее, что он всегда очень любил.

Когда брюки Ди выскользнули из его рук на пол, он, словно чаши, взял в ладони ее груди, легонько постукивая по ним кончиками пальцев, по уже твердым, напряженным соскам. Ди простонала его имя и прильнула своим разгоряченным лицом к его сильным плечам, ногтями впиваясь в спину. Ди уже не могла побороть своего желания, даже если бы захотела.

Неожиданное известие о смерти Джулиана, все ее дневные заботы исчезли, растворились, как будто их и не было. Осталось только потрясение от встречи с Хьюго, с его таким нужным ей, родным и желанным телом. Эта встреча разрушила стену отчуждения, которую она выстраивала так долго и с таким упорством. Все это время Ди убеждала себя, что все сделала правильно, пытаясь забыть, как сильно любит Хьюго, как непреодолимо желает его. Сейчас желание было столь сильным, что Ди сама поражалась его безудержностью. Она вся была во власти этого желания, и ей оставалось только задыхаться от жара на груди Хьюго, от поцелуев и ласк, остро вздрагивать от касания к животу, когда Хьюго двигался взад и вперед.

Ее тело помнило каждое прикосновение, каждое поглаживание, каждый поцелуй; не только помнило, но и отвечало на них. Ди впилась ногтями в его кожу от взрыва удовольствия, когда он склонился и начал целовать нежную грудь. Ди дрожала всем телом, не в силах понять, как может вынести такое беспощадно сладкое удовольствие и как смогла прожить без этих ласк и без Хьюго целую вечность. От неистового желания Ди томно вздохнула, пытаясь как можно теснее прижаться к его телу, но почувствовала тонкую джинсовую материю своей обнаженной кожей.

– Хьюго! Хьюго… – вознегодовала она.

– Что такое? Что-то не так? – заволновался Хьюго.

– Вот это не так. – Ди указала на джинсы. – Я хочу чувствовать тебя. Тебя, Хьюго. Я хочу видеть тебя, ласкать тебя. – Ее голос превратился в фальцет, она чувствовала, что теряет самообладание.

И реакцией на ее призыв стали потемневшие глаза Хьюго и его покрасневшее лицо, распаленное от мужского желания.

– Ты хочешь меня… хочешь?.. – Она услышала требование в его голосе, когда он коснулся своего ремня и начал его расстегивать.

Когда-то, будучи молодой девчонкой, она в таких случаях отводила взгляд в сторону. Но сейчас Ди женщина, а не девушка, и Хьюго мужчина. Ее мужчина.

Губы Ди, распухшие от страстных поцелуев, раскрылись, а глаза, полные желания, следили за движениями его рук. Желание было почти невыносимым. Сначала Ди задержала дыхание, замирая всем телом, и наблюдала, как он снимает одежду, а потом задохнулась, увидев абсолютное доказательство его мужской силы. Ди знала Хьюго таким и раньше, конечно, но столкновение с ней сейчас в тысячу раз опаснее. Нет, даже не опаснее – оно просто неотвратимо, как судьба. И Ди была готова ей подчиниться.

Не в силах сдержать протяжный, низкий звук женского желания, Ди закрыла рот руками.

– Не делай этого, – хрипло предостерег ее Хьюго, поднося ее дрожащие пальцы ко рту.

Медленно и не спеша, Хьюго начал облизывать ее плененные кончики пальцев, а затем еще медленнее сосать их. У Ди появилось чувство, что сейчас Хьюго поглотит все ее тело, она испытывала несказанное удовольствие от его ласк, глаза обжигали слезы, и она закрыла их.

– Ди… не надо… не плачь… пожалуйста, не плачь, – хрипло умолял ее Хьюго, покрывая ее лицо поцелуями, утешая, что воспламеняло Ди еще больше. Не в состоянии противиться желанию, она протянула руку и коснулась его. Плоть Хьюго была гладкой и горячей, совершенной формы, и тут же ярко вспыхнуло воспоминание о том, как она когда-то ласкала ее, зная, что ему хочется большего. Это была ее территория, ее любовь, ее мужчина.

– Лиона услышала хрипоту в его голосе, но, очевидно, совершенно растворилась в чувственном удовольствии, отдаваясь собственным ласкам. Остановиться не было сил.

– Ди… – снова повторил Хьюго.

Но Ди уже не хотела ничего слушать. Она ощущала руки Хьюго на своем теле, требовательные и сильные, их движение, отчего кровь кипела и пульс участился так, что Ди слышала глуховатые толчки в венах.

На ней оставались тонкие шелковые чулки. Она почувствовала, что Хьюго ловко и проворно снял их и отбросил на пол. Ди поняла, что теперь она полностью свободна. Тело Хьюго внезапно напряглось. И как прежде, все в Ди откликнулось на его желание.

Однажды, в минуту, когда они до головокружения любили друг друга, Хьюго сказал ей, как сильно он любит треугольник шелковистых, темных волосков, покрывающих ее интимный холмик. Глаза Ди тоже сверкали при взгляде на жесткие волоски на его плоти. Раньше, будучи неопытной девчонкой, она воспринимала это как данность. Сейчас же это зрелище вызывало чувство осведомленности о мужском теле, его потенции, такой сильной, что ее тело яростно дрожало.

– Ты все та же, вовсе не изменилась, – услышала она шепот Хьюго. – И я никогда не забывал, никогда.

Ди не смогла перебороть себя, от волнения у нее потекли слезы прямо на его руки.

– Ди, что с тобой?.. Что не так?.. О, Ди, Ди, не надо, пожалуйста, моя маленькая. Пожалуйста, не плачь, – умолял ее Хьюго, прижимая к себе.

– Я не плачу, не плачу, – отозвалась Ди. – Я просто очень хочу, до слез хочу, чтобы ты вошел в меня. Пожалуйста, не заставляй меня ждать… пожалуйста.

– Ди, я не могу… у меня нет…

– Неважно, – запротестовала Ди, возобновляя ласки. Как может он думать о подобной чепухе, когда она чувствует его сильное желание?

Она отстранила его и, шатаясь, прошла к кровати, протягивая ему руку.

Казалось, прошла целая вечность, пока Хьюго подошел к Ди, заключил в свои объятия, склонил к ней лицо и поцеловал – медленно, почти неохотно, но затем все быстрее, все более страстно.

– Нет, это не то, чего я хочу. Тебя, – выдохнула Ди. – Я хочу тебя, Хьюго, тебя…

Она вскрикнула, когда Хьюго вошел в нее. Вот о чем она так мучительно мечтала, чего так долго ждала. Ее тело остро чувствовало Хьюго, каждый толчок наполнял Ди почти невыносимым блаженством.

Ди знала Хьюго так давно и так хорошо, но сегодняшняя близость была иной, и она поняла: это вызвано слишком долгой разлукой или чем-то еще, но сближение доставляло восхитительное обоюдное удовольствие. Неужели возможно лучше, чем прежде? – сквозь пелену наслаждения удивлялась Ди.

Напряжение достигло высшей точки накала, но что-то остановило выплеск эмоций. Хьюго помедлил. И через секунду еще глубже вошел в нее, так глубоко, что, казалось, пронзил ее тело насквозь…

Не в состоянии сдерживать себя, Ди громко вскрикнула. И в тот же миг внутри себя почувствовала горячий взрыв. Странное, незнакомое раньше ощущение переполнило ее – что она отдается на волю судьбы, власти более сильной, чем она сама.

– Хьюго!

Ди с любовью провела пальцами по его губам.

– Я никогда не переставала любить тебя, ты знаешь это? Я отдалилась от тебя из-за папы. – Слезы опять наполнили ее глаза.

– Ди, ты ошибаешься, утверждая, что твой отец покончил жизнь самоубийством, – произнес Хьюго, целуя и откидывая ее на подушки. – Я помню, что мы ни разу не виделись с ним с глазу на глаз – у нас просто не было такой возможности, – но, по моему мнению, твой отец никогда бы не поступил так, не важно, давил на него кто-то или нет.

– Ты на самом деле так думаешь? – неуверенно спросила Ди.

– Да, я уверен, – сказал Хьюго. – Твой отец, Ди, был волевым человеком, очень хорошим человеком. Он любил тебя слишком сильно, чтобы причинить тебе боль.

– Обман Джулиана Кокса унизил его, Хьюго. Понимаешь? Он доверял Коксу, верил в него. Для отца разоблачение Джулиана, что он якобы под его покровительством ворует деньги, было ударом. Папа, естественно, все выплатил, но… – Ди замолчала и задумалась. Хьюго тоже молчал, поглаживая ее и успокаивая.

Прошло несколько долгих минут. Ди сладко зевнула.

– Я чувствую безумную усталость, – пробормотала она. – По-прежнему не могу окончательно поверить, что Джулиан умер или что…

Она снова зевнула, еще слаще, чем в первый раз.

– Давай спать, – нежно сказал Хьюго, наклонился и поцеловал ее.

Ди покорно закрыла глаза.

Хьюго ждал, пока она заснет, а потом тихо встал с кровати. Сегодня Питера должен был осмотреть врач-кардиолог, которому Хьюго позвонил вчера вечером, и тот обещал приехать сегодня к Питеру. И сам Хьюго должен быть там.

Он не успел сказать Ди все, что хотел бы ей сказать. Ее слова об отце наполнили его болью и состраданием. Они всегда были близки, и Хьюго мог понять, как ей больно думать, что отец покончил жизнь самоубийством, но из того, что Ди поведала ему, Хьюго стало ясно: смерть ее отца – несчастный случай.

Как странно распорядилась судьба! Он приехал сюда сегодня, движимый импульсивным порывом, необходимость была так сильна, что он не посчитался с доводами рассудка, остерегавшими его. Хьюго каждой своей частицей чувствовал, что сделал глупость, приблизившись к Ди и заговорив с ней, до сих пор считал, что вынудил ее сделать то, что они сделали несколько минут тому назад. Хотя…

В том, что произошло между ними, не было ничего удивительного. Ди по-прежнему любит его. Он уже старше и мудрее и тоже любит Ди так же сильно, как и в молодости. Но тогда он был эгоистом, и им руководили честолюбивые мечты, он ждал от Ди полного понимания. И абсолютной поддержки. Не задумываясь ни на минуту о ее стремлениях.

Теперь все изменилось. Хьюго должен признать, что без Ди его стремления, его мечты просто невыполнимы. Он много сделал для людей и от этого чувствовал удовлетворение, но ему надоело жить одному. Он устал без женской ласки и любви, но не любой женщины, а только Ди – ни одна женщина на свете не могла занять место Ди в его сердце.

Хьюго говорил себе, что Ди сама оттолкнула его, но, когда дошли слухи, что Ди вышла замуж и ждет ребенка, он страдал еще больше, чем от разлуки с ней.

Если бы он не поверил ложным слухам, как все бы сложилось? – спрашивал он себя, одеваясь и быстро спускаясь вниз по лестнице.

Пусть Ди выспится. А после того, как Питера осмотрит врач, Хьюго позвонит ей и пригласит на обед, найдет какое-нибудь романтичное местечко, где он бы…

Бормоча про себя, Хьюго открыл машину.

Если бы он не поверил, что она вышла замуж, то вернулся бы намного раньше. И если бы он…

Неожиданно, словно по волшебству, в его воображении нарисовались двое детей. Мальчик с глазами как у матери и девочка.

О, да, он по-прежнему любит Ди… и никогда не переставал любить. Хьюго взглянул в окна спальни Ди, и сразу же появилось желание подняться и никуда не уходить…

Питер.

Он печально улыбнулся. Питер беспокоил его, и, кроме того, Питер хочет поговорить с ним. Что же, надо ехать.

Ди!

Не смей думать о ней сейчас! – мысленно приказал себе Хьюго. Не сейчас. Ну хотя бы не за рулем.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ди неожиданно проснулась. Ей снился сон: она прогуливалась с отцом вдоль реки. Он держал ее за руку, как обычно делал, когда она была маленькой девочкой. С улыбкой указывал на косяк рыбок, деловито снующих в камышах. Вода была настолько прозрачна, что Ди без труда видела речное дно.

Чем больше всматривалась, тем темнее и темнее становилась вода, и внезапно Ди ощутила страх, попыталась отбежать назад и крепко сжала руку отца, но тот улыбался ей и говорил, что бояться нечего, потому что он любит ее и защитит.

Ди почувствовала слезы на своем лице. Оглянулась растерянно и, приподнявшись на кровати, заметила на пустой подушке рядом с собой клочок бумаги.

Неуверенной рукой Ди взяла его, и, как только увидела почерк Хьюго, сердце ее глухо застучало в груди.

«Я люблю тебя», – было написано на этом листочке.

Я люблю тебя.

Ди закрыла глаза. Хьюго любит ее, и Хьюго сказал, что не верит в самоубийство отца. Она встала с кровати и раскрыла окно спальни. Уже наступили сумерки, машины Хьюго не было. Ди не знала, куда он мог уехать, но чувствовала, что он вернется.

«Я люблю тебя» – эти слова много значили для нее. Он любит ее. Он любит ее!

Тело Ди побаливало, она все еще ощущала запах Хьюго и, стоило ей только закрыть глаза, чувствовала его прикосновения, словно он все еще был рядом.

Хьюго говорил, что ведет кочевую жизнь. Если комитет одобрит те изменения, которые она намеревается произвести, вероятно, ей и не захочется остаться в Рае. Фонд может функционировать и без ее непосредственного присутствия. Ди будет вольна жить там, где пожелает, поехать с Хьюго куда угодно, если, конечно, он этого хочет.

«Я люблю тебя», – написал он. «Нет, я хочу тебя, ты нужна мне, будь со мной всегда… будь моим партнером, моей женой, матерью моих детей».

Дети. Ди дотронулась до своего живота. Знает ли Хьюго, что знает она, чувствует ли, как чувствует она, пульс зачатой новой жизни… их ребенка? Или на такое способна только женщина, или это женский жребий – осознавать, что собственное тело уже не принадлежит только ей?

Ди чувствовала внутри себя ребенка Хьюго. Ее отец всегда мечтал о внуках.

Ее отец.

Ди закрыла глаза. Прав ли Хьюго или же просто хочет успокоить ее?

Она вошла в ванную и быстро приняла душ. У нее есть одно важное дело, ей необходимо кое-куда съездить.

– Итак, вы слышали вердикт мистера Стюарта, – отрывисто сказала Джейн. – Питер не нуждается больше в вашей опеке.

Они расположились на кухне Питера. Кардиолог уже ушел, основательно осмотрев Питера и объявив, что для его возраста он в хорошей форме и сможет прожить еще добрый десяток лет. Но Джейн задержалась.

– Он выглядит очень ранимым и одиноким, – сказал Хьюго.

– Ммм… Знаете, не обязательно опекать его. В конце концов, вы должны жить, как привыкли, – и добавила, скромно потупив взгляд: – Например, я была бы очень рада, если бы вы согласились поужинать со мной как-нибудь. Хьюго улыбнулся:

– Это очень приятно, но боюсь, что не могу… Не может и, уж конечно, не хочет. Единственная женщина, с которой он хочет быть, – это Ди.

Много лет тому назад гордость помешала ему убедить ее, умолять ее передумать, когда Ди сказала, что между ними все кончено. Если бы он знал тогда причину… Но Ди позаботилась о том, чтобы Хьюго ничего не узнал…

Он уехал намного позже, чем планировал. Питер хотел обсудить то, что сказал специалист, и Хьюго не мог не поговорить с ним. Скрывая свое нетерпение, Хьюго долго и обстоятельно убеждал Питера, что его здоровье не вызывает тревоги у врачей.

– Ты уходишь? Но ведь уже поздно, – обеспокоился Питер, увидев, что Хьюго поднялся.

Хьюго не стал звонить Ди, когда уходил от Питера, предполагая, что она еще спит. Но когда стремительно подъехал к ее дому и заметил, что машины Ди нет на месте, нахмурился.

Он, конечно, не предупредил ее, что вернется вечером, но почему-то предполагал… Предполагал что? Что она будет ждать его с распростертыми объятиями?..

Хьюго состроил печальную гримасу. Можно посидеть в машине и подождать ее возвращения, но он внезапно подумал, что знает, где Ди может быть. Повинуясь интуиции, шестому чувству, Хьюго дал задний ход и помчался в город.

Большая группа подростков расположилась на лавочках в городском сквере – очевидно, это было их единственным занятием. Он вспомнил доклад Ди – доклад потряс его, и он почувствовал стыд за свои прежние суждения. Самонадеянный болван, сказал он себе и прибавил скорость.

Он понял, чем должен заняться в первую очередь.

В первый раз, когда Ди привезла его в Район-Авертон, она показала ему красивый церковный приход. Ее родители венчались здесь, и она поделилась с ним своим желанием именно в этой церкви провести свадьбу. Многие поколения ее семьи также похоронены в этом приходе, включая отца.

Когда он подъехал к церкви, то сразу же заметил машину Ди. Порой очень полезно прислушаться к своей интуиции.

На кладбище было тихо и сумрачно, но это было то место, где можно забыть о заботах и тревогах внешнего мира, и Ди это знала. Близился вечер. Она никогда не была здесь ночью, но очень часто навещала отца днем, особенно в первые дни после его смерти. Отец, отец… Ди коснулась надгробного камня и начертанных на нем слов.

– В чем я ошиблась, папа? – хрипло спросила она. – Неужели это несчастный случай? Мне было так больно осознавать, что ты обдуманно покинул меня, – продолжала разговор Ди. – Я считала, что твоя гордость и уважение других людей для тебя важнее, чем я, чем моя любовь. Я ненавидела Джулиана Кокса за то, что он сделал, и иногда чувствовала досаду на тебя. Хьюго уверяет меня, что ты никогда бы не покончил жизнь самоубийством. Никогда бы не причинил мне такую боль. Ты всегда осуждал его, а он тебя, но я знаю, вы оба так вели себя, потому что любили меня. Я не хотела выбирать между вами, но не решилась уехать с Хьюго и жить со страхом о твоем деле. Поэтому осталась… Я защищала твою репутацию от Джулиана Кокса.

—Ди —Она застыла и медленно обернулась, понимая, что это Хьюго.

– Хьюго… что ты здесь делаешь? Как ты узнал?..

– Я просто догадался, – нежно сказал он и направился к ней, но остановился в нескольких шагах.

– Мне нужно было приехать сюда, – сказала она просто. – Мне нужно… поговорить с папой… спросить его…

– Ди, почему ты не рассказала мне о своих страхах? – мягко перебил ее Хьюго. – Ты можешь доверять мне.

– Да, я доверяю тебе, – сказала Ди, – но я не хотела впутывать тебя в мои… в мои сомнения, Хьюго. Ты говорил мне, как важна для тебя безупречная репутация. Я боялась сказать тебе, что мой отец покончил жизнь самоубийством, это могло означать, что он замешан в какое-то темное дело… Я не могла признаться тебе в этом. Не хотела, чтобы ты обвинял моего отца, и не могла не спасать его репутацию… И кроме того, – Ди взглянула в сторону, – я чувствовала, что недостаточно нужна тебе… что твои планы, твои идеалы намного важнее, и я испугалась… потому что ты, Хьюго, никогда бы не поступил так ради меня.

– Ты же говорила мне, что больше не любишь меня. Это была правда, Ди? Ты так чувствовала?

Ди покачала головой.

– Нет. Никогда, – сказала она почти шепотом. – Я хотела, чтобы ты вернулся. Я хотела сказать тебе, что передумала. Но ты никогда…

– Нет? – Хьюго посмотрел на нее исподлобья. – Я проработал шесть месяцев и затем вернулся, но узнал, что ты вышла замуж и ждешь ребенка.

– Это неправда, – сказала Ди, качая головой. – Мой кузен женился тогда, а не я.

– Вероятно, я вел себя глупо. Надо было увидеть тебя, а не слушать сплетни. Но мне было больно, я был в шоке. Думал, что возненавидел тебя, Ди, – сказал удрученно Хьюго. – Не было никого, кроме тебя, никого такого близкого, как ты…

– Я чувствовала то же самое. Хотела семью… ребенка… детей… у меня было такое отчаяние временами, Хьюго, что я даже намеревалась… Но… – Она замолчала на секунду. – В общем, я просто не смогла. Я не смогла зачать ребенка от другого мужчины. – Она посмотрела вниз на надгробие. – Ты действительно считаешь, что это был несчастный случай?

– Да, я так считаю. Трагический, бессмысленный случай, но все же случай, Ди.

– Случай… – Ди дотронулась до камня, а затем с нежностью – до своих губ и снова послала поцелуй камню. – Прощай, папа, – произнесла она нежно. – Я думаю, может, ты и прав, – сказала Ди, ее глаза заблестели невыплаканными слезами, когда она добавила глуховато: – Надеюсь, что ты прав.

– Я прав, – заверил ее Хьюго и протянул ей руки. – Пойдем. Я очень соскучился по тебе, слишком хочу тебя, так сильно, что даже никогда не предполагал, что на такое способен. Но сегодня я буду ласкать тебя… целовать тебя… Я не вынесу, если вновь потеряю тебя. Не знаю, как прожил все эти годы.

Ди поднялась, протягивая ему руку, и прижалась к нему. От его теплых объятий исходил мир, покой, и Ди каким-то образом сразу же поняла, что ее отец не мог покончить жизнь самоубийством и Хьюго прав. Рядом с ней были двое сильных, мужественных мужчин: сначала – отец, теперь – Хьюго.

С осознанием этого ее сердце наполнилось радостью, за спиной словно выросли крылья, в голове наступило просветление. Ее переполняло счастье, Ди получала удовольствие от каждого мига, оттого, что любит и любима. С ее плеч упал груз враждебности, злости, горечи – всего, что она испытывала по отношению к Джулиану Коксу. Эти чувства растаяли, подобно куску льда на солнце. В ее сердце не осталось ни одного уголка, где было бы темно и где притаилась бы печаль. Радость переливалась через край от вновь раскрывшейся любви, которую она разделит с Хьюго.

– Поехали домой, – просто предложил Хьюго. – Домой!

Ди одарила его лучезарной улыбкой, позволяя ему сопроводить ее обратно до машины.

– И где в точности наш дом? – кокетливо спросила она.

Когда они покинули кладбище и перешли дорогу, Хьюго повернул ее к себе и сказал, склонив голову для поцелуя:

– Для меня дом там, где ты, Ди. Где угодно, только бы с тобой.

Хьюго припарковал машину рядом с ее, прошел за ней к дому, взял из ее дрожащих рук ключи, открыл дверь и, ловко подняв Ди на руки, поцеловал, закрывая ногой дверь за ними.

– Откуда ты узнал, где я? – поинтересовалась Ди, когда он опустил ее на пол.

– Не знаю… просто догадался. Вообще приехал, чтобы пригласить тебя куда-нибудь на ужин. Но это будет немного позже.

– Ммм… – согласилась Ди, а затем шутливо добавила: – Предполагаю, у тебя есть идеи получше, как усмирить… мой голод…

– О… я думал, что уже сделал это, – так же шутливо ответил Хьюго и добавил многозначительно: – Но, конечно, если этого недостаточно…

– Хьюго! – воскликнула Ди. – А как Питер? Он…

– С Питером все в порядке. Я ведь был у него сегодня. Я только что оттуда. – Хьюго коротко рассказал о визите кардиолога. – Напомни мне свои предложения…

Ди напряглась. Неужели они так скоро начнут ссориться?

– Я не передумаю, Хьюго, – предупредила она его быстро. – Даже несмотря на твои возражения. Я знаю об отношении и Питера, и других членов комитета к моему проекту, но действительно верю, что подростки нуждаются…

– Согласен.

Ди изумленно посмотрела на него.

– Ты?..

– Ну, из того, что прочитал, я все поддерживаю, одного не могу понять, почему Питер так против.

Ди вздохнула:

– Что тебе сказать? Питер уже стар и не хочет никаких перемен.

– Я попытаюсь поговорить с ним, – пообещал Хьюго. – Неудачно, что у меня и у него по одному голосу.

– Я понимаю.

– Конечно, у меня есть голос, как и у него, но это не означает, что у меня не может быть собственного мнения и что я не могу сам оценивать ситуацию. Я попытаюсь убедить его, – сказал ей Хьюго.

– Ты приложил столько труда, чтобы завоевать авторитет в университете. Вмешиваться в дела благотворительного фонда опасно, – огорченно сказала Ди. – Хьюго, тебе не стоит рисковать. Я сама попытаюсь убедить комитет университетского фонда использовать выгоду от благотворительной работы стипендиатов для помощи программе спасения.

Хьюго удивленно посмотрел на Ди.

– Рисковать не стоит? Ты не права. Я должен поговорить с университетом и убедить их предоставить профессиональный курс для подростков в рамках программы спасения. Нам нужны молодые, энергичные люди, специально подготовленные, – а ведь именно это ты предлагаешь. Но сейчас единственный, кто мне нужен, – это ты.

– Я?.. – Ди недоуменно посмотрела на него.

– Угу, ты, – подтвердил Хьюго, улыбаясь во весь рот.

Они занимались любовью медленно и нежно, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым поцелуем, получая взаимное удовольствие, вспоминая прежние наслаждения и добавляя новые.

– Ты женщиной стала намного красивее, чем когда была девчонкой, – говорил Хьюго, мягко проводя пальцем по изгибам ее тела.

– А ты намного сексуальнее, даже опасней, – сказала ему Ди, бросив на него притворно-свирепый взгляд, когда он откинулся на спину и начал смеяться. – Ты не веришь мне? Спроси доктора Джейн Харпер.

– Кто такая Джейн Харпер? – лукаво поинтересовался Хьюго, дразня ее соски.

Ди закрыла глаза и издала тихий стон удовольствия.

– Я тебя к ней ревновала, – призналась она.

– Но не больше, чем я ревновал тебя к предполагаемому мужу, – заверил ее Хьюго, его голос наполнился горечью. – Ты и представить не можешь, что со мной было, Ди, как я переживал. – Он замолчал. – Но я твердил себе, что есть люди на земле, которым я нужен, даже если ты уже не нуждаешься во мне. Жизнь продолжается. Твой отец знал это тоже.

– Да, – согласилась она. – Как все нелепо получилось.

Теперь легко было вспоминать прошлое и все ошибки и обиды, когда Хьюго рядом, поддерживает ее, любит. Она никогда не позволит ему уйти снова. Никогда.

Гости ушли и оставили Бесс целую гору грязной посуды. Пока Алекс мыл хрустальные фужеры, подарок его семьи из Праги, жена донимала его вопросами:

– Ты не заметил ничего странного в поведении Ди и Хьюго?

– Ди и Хьюго… что ты имеешь в виду? Что такого странного? – нахмурился Алекс. – Я подозреваю, что они уже давно познакомились друг с другом…

– О, Алекс! Неужели ты не увидел… не заметил?.. – сердилась Бесс.

– Увидел что? Им трудно было разговаривать между собой весь вечер, – предположил Алекс.

Бесс смерила его взглядом.

– Им не нужно было разговаривать. Ты должен был почувствовать дрожащий воздух, окружающий их. Особое напряжение.

– Дрожащий? – Алекс насмешливо фыркнул. – Господи, сердечный трепет?

– Да, да, именно, – перебила его жена, прежде чем он успел закончить. – Правильно, сердечный трепет. Что-то происходит между ними, – таинственно заметила она. – Господи, а как они смотрели друг на друга – я было начала думать, что воздух загорится…

Алекс театрально вздохнул.

– Послушай, я не хочу расстраивать твои надежды. Знаю, что ты, Анна и Келли мечтаете найти идеального мужчину для вашей подруги, но – увы и ах! – насмешничал Алекс, когда Бесс бросила в него полотенце.

– Это нам-то не удастся, ну мы еще посмотрим!

– Бесс, куда ты собралась? – спросил Алекс, когда она вдруг направилась к кухонной двери.

– Хочу позвонить Анне…

– Как ты думаешь, Бесс не догадалась? – спросила обеспокоенно Ди, уютно устроившись в объятиях Хьюго. – Она многозначительно поглядывала на меня, когда я с ней прощалась.

– Не знаю, но, если она и догадалась, это не моя вина, – ответил Хьюго. – Я не заигрывал ножкой под столом, намекая на что-то очень неприличное. Я был безупречен.

– Это была случайность, – оправдывалась Ди. – Потеряла туфлю…

– Туфлю… А я чуть не потерял контроль над собой. В любом случае, так уж это важно, догадалась она или нет?

– Мы договорились, что не будем появляться на публике до собрания комитета. Если бы я знала, когда она пригласила меня на ужин по делам Алекса, что ты будешь там в качестве его коллеги, то…

– Ты бы не пошла на встречу?

– Мы же не хотели, чтобы комитет думал… – пыталась объяснить Ди ухмыляющемуся Хьюго.

– Думал что? – поддразнивал ее Хьюго. – Что я так отчаянно влюблен в тебя, что отдам свой голос из-за этого в твою пользу?

– Конечно же, нет. Я даже не думала об этом, – возмутилась Ди.

– Нет? Ты уверена?.. – задабривал ее Хьюго, поглаживая пальцем губы.

– Я думала, то есть подозревала, что один соблазнитель все-таки воспользуется своим положением, – быстро побурчала Ди.

– Вот как… Вероятно, я им действительно воспользуюсь.

– Для чего? – спросила Ди, подставляя губы для поцелуя. – Я уже и так попала в твою ловушку…

– Ммм… Все равно очень скоро каждый узнает, что ты попала в ловушку… – сказал он, ласково похлопывая по ее животу.

– Хьюго, – изумилась Ди. – Как ты узнал? Это не так скоро, и…

– Я знаю все, что знаешь ты, – назидательно сказал ей Хьюго. – Мы вместе зачали новую жизнь. Я хочу разделить эти лавры с тобой, – смущенно улыбнулся он, поглядывая на Ди с нежностью.

– Мы не можем на сто процентов быть уверены… – предупредила Ди. Но Хьюго заметил в ее глазах огонек надежды, и его сердце наполнилось любовью.

– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он.

– Да, но только после собрания комитета, – поддразнила она его.

– Но только сразу же после собрания, – согласился Хьюго.

– И еще в заключение хочу снова и снова повторить, что комитет обязан в первую очередь помогать тем, кто более других нуждается в нашей помощи. А сейчас в нашей помощи больше всего нуждается молодежь. Необходимо дать им не только чувство защищенности, не только возможность получить профессиональную подготовку, но и уверенность в том, что они нужны. Мы должны сделать это для будущего нашего города. Это должна быть долгосрочная программа. Если мы не сделаем этого, то я уверен, что будущее поколение обвинит нас за нашу пассивность. Взять на себя такую задачу – значит сделать смелый и отважный шаг, но я уверен, что мы с вами способны это сделать. Один вопрос – верите ли вы в это?

Ди онемела, когда Хьюго садился под бурную овацию всего комитета. Он удивил ее, когда спросил у комитета, может ли он обратиться к ним не от лица Питера, а от своего собственного. Несмотря на всеобщее удивление, они согласились. Репутация Хьюго была безупречной, и Ди видела, какое впечатление он производит на них своей убедительной речью.

Сейчас, когда он сел, ее глаза наполнились слезами гордости. Здесь, в словах ее будущего мужа, ее любимого, отца ее ребенка, их будущих детей, Ди слышала то, во что верил ее отец и над чем он работал.

Когда она оглядывалась вокруг, то почти ощущала присутствие своего отца и его одобрение, его любовь. Игнорируя изумленные взгляды членов комитета, Ди поднялась и поцеловала Хьюго.

– Я люблю тебя, – призналась она. – Я очень сильно люблю тебя.

Голоса были подсчитаны, и был объявлен результат: «да».

Вечером они устроили по этому случаю ужин. Приглашенные поздравили Ди и Хьюго с победой и успешным продолжением дела ее отца. Тень Джулиана Кокса исчезла из жизни Ди. Хьюго отогнал ее своей любовью.

Ди взглянула на бриллиант, сверкающий на левой руке. Хьюго надел его сегодня утром… в кровати.

Подобно кольцу, ее жизнь тоже круглая и привела ее туда, куда она хотела, вернула ей любимого мужчину. Она представила Хьюго своим друзьям как будущего мужа и самого любимого человека.

Гости с улыбками поздравили счастливую пару.

– Прекрати смотреть на меня так соблазнительно, – шепнул он ей на ухо, наклонив голову. – Или же в противном случае…

В его глазах прыгали озорные чертики. Шаловливо улыбнувшись, Ди, ласково глядя Хьюго в глаза, прошептала:

– Да, да.

ЭПИЛОГ

Под триумфальные удары колокола, возвещающие о самом счастливом событии молодой пары, Ди и Хьюго вышли из церкви на освещенную солнцем улицу.

– Почему женщины постоянно плачут на свадьбах? – изумлялся Брюс, переглядываясь с Вордом и Алексом, когда мимо улыбающейся троицы проходили их празднично одетые жены с глазами, полными слез.

– Потому что мы, конечно же, счастливы, – сказала тихо Келли, проплывая мимо.

– Очень, очень счастливы, – поддержала ее Анна. А Бесс послала им торжествующую улыбку.

Утром, в день праздника, подруги суетились в спальне Ди, помогая ей в приготовлениях. Ди внезапно скомандовала всем отложить дела и подойти к ней. Открыла бутылку шампанского, вытащив ее из ведерка со льдом, и наполнила четыре бокала.

– За любовь и счастье, – провозгласила она, поднимая бокал. И затем добавила с только ей присущей озорной улыбкой: – И за мужчину, благодаря которому поняла, насколько ценно это счастье. – Подруги поглядывали на нее с недоумением. Она просветила их: – За Джулиана Кокса. Без него ни одна из нас не встретилась бы с нашими замечательными, прекрасными мужьями.

– Ты хочешь выпить за Джулиана Кокса! – мягко изумилась Анна. – О, Ди…

– А почему бы и нет! Я освободилась от негативных, разрушительных чувств, Анна… Мне уже не надо…

– Ди права, – подтвердила Келли. – Джулиан был опасным облаком, пронесшимся над нашими головами, которое теперь растворилось в лучах солнца.

– Отлично, так давайте лучше выпьем за эти лучи солнца, – предложила Бесс.

Они допили бутылку шампанского. Взгляд Ди светился, и Анна, улыбаясь, подумала, что причиной этих ярких огоньков является вовсе не шампанское, а любовь к Хьюго. Такой же сияющий взгляд был у Ди и в церкви. Колокола продолжали звонить, лепестки чайных и красных роз летали вокруг новобрачных, и Ди блистала в красивом свадебном платье кремового цвета. Анна, Бесс и Келли, ее три свидетельницы, были одеты в одинаковые платья из шелка с аккуратными золотистыми бантами на поясе. Женщины были так хороши, что казалось, будто солнце любуется ими, перебирая лучами, как пальцами, складки их нарядов.

Фотограф сделал несколько снимков около церкви. Ди что-то шепнула своему мужу, после чего он, нежно поцеловав жену, отошел к ее подругам с мужьями.

– Можешь начать приготовление к свадебному торжеству? – спросил он Анну. – Ди и я хотим отлучиться ненадолго. Прикрой нас на несколько минут…

– Без проблем, – заверила его Анна.

– Как ты думаешь, он знает? – тихо спросила Ди, кладя голову на плечо Хьюго и глядя вниз на могилу отца. Она только что положила на нее свой свадебный букет, и, когда Хьюго крепко обнял ее за талию, у нее полились слезы.

– Я не знаю, – мягко ответил ей Хьюго. – Но что я знаю наверняка, так это то, что я очень сильно люблю тебя… – Он почувствовал дрожь, когда целовал ее. – Пойдем, у нас с тобой впереди свадебный обед.

– У нас с тобой? – спросила она, улыбаясь. – А может быть, у нас с тобой и еще у кого-то третьего?.. – И она повернулась к нему боком, чтобы он смог увидеть маленький животик, скрытый элегантным бантиком.

– Нас трое! – крикнул Хьюго, а свадебные колокола все еще разливались заключительными аккордами, и в воздухе летали последние лепестки роз.

Примечания

1

Зд.: сексуален, притягателен для противоположного пола (лат).

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЭПИЛОГ

Реклама на сайте