«Покоренные страстью»

Вирджиния Хенли Покоренные страстью

В память о моем отце, Томасе Сиддале.

А также посвящаю ныне здравствующим Тине из Москвы и Дамарис из Роуленда — двум Божественным душам!

Глава 1

Шотландия — суровая страна.

Ее мужчины не думают о женщинах и любви

До тех пор, пока не встретят женщину

из клана Кеннеди[1].

Старинная шотландская баллада

Старшая дочь Кеннеди носила имя святого Валентина, в день которого родилась, но все чаще называли девушку Огоньком, или Огненной Тиной из-за копны пылающее рыжих, с проблесками меди, волос. Нервно поправляя свою гриву, она шла по замку Дун. Выразительные золотистые глаза Тины, обычно мечтательно или дерзко сверкающие, сейчас повлажнели от волнения.

Она гордо выпрямилась и с показной уверенностью распахнула дверь. Этот поступок потребовал от нее немало мужества, не зря ведь еще в детстве эта комната в башне замка была для них чем-то вроде пыточной камеры. Тина всегда играла со старшими братьями в шумные, озорные игры, иногда дралась, соперничая с ними в отваге и безрассудстве, и хвастливо задирала нос, слыша, как слуги звали ее бесстрашной малышкой. Но Огонек потеряла всю смелость, когда однажды братья затащили ее в эту комнату и показали разные ужасные инструменты, с жуткими подробностями описывая, как Мясник Ботвик отрезает ими язык или вырывает глаза. Мальчишки со смехом топали по покрытому кровавыми подтеками каменному полу и вытащили откуда-то банку с черными пиявками, готовыми, казалось, высосать из нее всю кровь. Валентина вспыхнула, вспомнив, что с ней случилось при виде Мясника Ботвика, волосатого гиганта, хозяина «пыточной» камеры. Она просто упала в обморок.

Когда Огонек выросла, то поняла, что Ботвик — всего лишь врач, хирург в замке и что он лечит раны, вскрывает фурункулы и вырывает больные зубы у всего семейства Кеннеди. Именно зубная боль привела сейчас сюда Тину. Девушке еще никогда не удаляли зубы, она даже не видела, как это делается, но догадывалась, что будет много страданий и крови.

— Заходи, я ждал тебя. — Великан говорил с сильным шотландским акцентом. Он поигрывал мускулами, гордясь тем, что может продемонстрировать свое мастерство. Тина буквально оцепенела от ужаса, но жившая в ее душе гордость предков-шотландцев позволила бы Огоньку скорее умереть, чем показать свой страх.

— У меня все готово, — Ботвик взялся за кошмарные щипцы, слишком огромные, на взгляд Тины. Она приросла к месту и чуть-чуть успокоилась после ободряющих слов Ботвина: — Я же не чудовище, я не сделаю тебе больно!

Дернув плечиком, девушка шагнула вперед. Гигант наклонился над ней так низко, что она почувствовала запах виски. Его бицепсы вздулись (Тина понимала: о сопротивлении и думать нечего), пальцы прикоснулись к ее рту, и Ботвик прохрипел:

— Открывай рот, будь хорошей девочкой.

Инстинкт самосохранения заставлял ее уклоняться от рук врача, но тот неотвратимо придвигался все ближе. Наконец, не в силах больше выносить грубое прикосновение, девушка вырвалась и отпрыгнула. Теперь их разделяла кушетка.

— Приляг на минутку, и все закончится, — настаивал Ботвик, однако Тина понимала, что тогда будет полностью в его власти.

Тина вспомнила реакцию семьи, когда она пожаловалась на зубную боль. Во взгляде младшей сестры Бесс она прочитала благодарность судьбе за то, что этот ужас приключился не с ней. Братья, деревенщина неотесанная, бурно веселились, узнав, что наконец-то не повезло и их красотке.

— Да я же почти не жаловалась! Это нечестно! — кричала Тина, а они хохотали еще громче, подмигивая друг другу.

— А кто сказал, что в жизни все должно быть честно?

Но больше всех она винила отца. Он приказывал, и никто не смел ослушаться. Робкая мать Тины даже побледнела, когда Роб Кеннеди, лорд Гэллоуэй, произнес:

— Она отправится к Ботвику!

— К Мяснику Ботвику? Ой, Роб, может, не надо?

— Ты слышала меня, женщина! И никакого нытья! — Он свирепо обвел глазами комнату. — Кто здесь еще посмеет советовать мне, чти лучше для моей семьи?

У Валентины перехватило горло, частое дыхание вздымало ее прекрасную грудь. Гигант перепрыгнул через кушетку и мощной рукой сжал ее плечи. Девушка закрыла глаза, чувствуя спиной каменный холод стены, и поняла: второй попытки высвободиться не будет. Врач, крепко держа за подбородок, откидывал ей голову назад. Тина умоляюще подняла глаза:

— Может быть, подождем до завтра?

— Не будь трусихой! Чем дольше ожидание, тем больше страх. Покончим с этим как можно скорее!

Прослыть трусихой было позором для Тины. Она собрала всю оставшуюся смелость и открыла рот. Мясник добрался до больного зуба. Длинные ресницы девушки опустились, она не могла не то чтобы стонать, а даже дышать. Вдруг словно что-то щелкнуло внутри нее, и Тина внезапно изо всей силы толкнула гиганта. Тот растянулся на плитках пола.

— Черт побери! — вырвалось у Ботвика.

Валентина мгновенно пожалела о случившемся.

— Ой, Ботвик, извини! — Помогая ему подняться, Огонек продолжила. — Я просто передумала. Боль вдруг прекратилась. Зачем же вырывать прекрасный здоровый зуб?

— Лгунья!

Гигант мрачно потирал ободранный локоть. Неожиданно Тина улыбнулась, и Ботвик подумал, что еще никогда в жизни не встречал такой ослепительной красоты.

— Можешь называть меня лгуньей, но только не трусихой. Не говори никому, что я испугалась, я ведь действительно не боюсь. Просто когда ты дотронулся до зуба, он перестал болеть. У тебя исцеляющие руки, Бот-вик.

Врач неохотно улыбнулся в ответ и убрал свои жуткие щипцы.

— Ты, конечно, врешь, моя красавица.

— Лучше я пойду к мсье Бюрку. Он чем-нибудь поможет.

— Тьфу ты, да он даст тебе какую-нибудь дрянь, так что зубы еще больше разболятся. От этого хлыща надутого добра не жди!

Мсье Бюрк, изящный повар-француз, прибыл в Шотландию вместе с матерью Тины, когда та вышла замуж за лорда Кеннеди.

Один взгляд на несчастное лицо Тины заставил Бот-вика смягчиться:

— Ну ладно, отправляйся тогда на кухню. Но помни, ты еще наплачешься от его шоколадок!

На кухне, глядя на красивые руки мсье Бюрка, Тина сравнивала их с огромными волосатыми лапами Ботвика. Повар защипывал края большого пирога с бараниной, и его длинные тонкие пальцы превращали обычную снедь в произведение искусства. Тина сидела на краю стола, поставив одну ногу на табурет.

— Дорогая, я могу засыпать мукой твое хорошенькое платьице, — предупредил француз.

— Вы сможете засыпать мою могилу цветами, если не дадите мне чего-нибудь от зубной боли, — мрачно произнесла Тина.

Мсье Бюрк моментально превратился в само сочувствие, он стал вращать глазами и заламывать руки. Валентина расхохоталась, глядя на красивое выразительное лицо повара (он был очень привлекателен). Еще со времен детства Тины в их отношениях всегда царило взаимопонимание. Мсье Бюрк приподнял крышку коробки со своими драгоценными пряностями и, элегантно извлекая накой-то крошечный кусочек, победно протрубил:

— Та-да!

Принюхавшись, Тина решила, что это гвоздика. Девушка доверчиво, как птенец, открыла рот навстречу ловким пальцам француза.

Громкий, рокочущий голос Роба Кеннеди, внушительная фигура которого появилась в дверях кухни, вспугнул их. Лорд заметил, как близко к повару сидела его дочь, но отец никогда не боялся за Тину, видя ее в компании этого разнаряженного дурачка-француза.

— Ты выполнила мой приказ?

— Да, мой господин. — Валентина спрыгнула со стола. — Я посетила Ботвика.

Покрытое красными прожилками лицо лорда слегка смягчилось.

— Больно было?

— Почти нет.

— Много крови?

— Ни капли, — последовал правдивый ответ.

Лорд удовлетворенно тряхнул головой:

— Молодец девка! Ты с каждым днем все больше и больше похожа на меня.

В душе Тина горячо пожелала обратного. Мсье Бюрк за ее спиной подавил смешок, и Роб Кеннеди подозрительно взглянул на него.

— Долго нам еще ждать ужина?

— Не извольте беспокоиться, — пропел повар.

— Ну ладно, только безо всяких там французских выкрутасов!

Покидая кухню, лорд Гэлшуэй обратился к дочери:

— И передай ему, что у нас гости к ужину.

— Не волнуйтесь, мсье Бюрк, — прошептала Тина повару. — Слава Богу, он завтра отплывает.

Слова отца не заняли ее воображение. У них всегда кто-то гостил. Расположенный на мысе, выше шумного порта Эйр, замок Дун славился своим гостеприимством. Лорд Гэллоуэй был щедр, богат и чужд условностям. Капитан, работающий на Кеннеди, мог сидеть за одним столом с молодым землевладельцем или главой влиятельного клана.

Сейчас холостяцкую пирушку в замке Дун устроили сыновья четырех ветвей семейства. Они привезли овечью шерсть первой стрижки, которую должны были отправить со своими судами на продажу. Тина вошла в зал. Шум, царивший там, разбудил бы и мертвого. Больше всего на свете она любила находиться в обществе братьев — родных, двоюродных и троюродных. Ей нравилась мужская компания, дух товарищества и даже грубость их выражений. В душе Тина всегда мечтала быть мальчишкой.

При ее приближении молодые лорды расступились, и девушка оказалась в центре внимания.

— Могу я предложить тебе вина, Тина? — спросил Каллум Кеннеди из Ньюарна.

— Я буду эль[2], как все остальные, — с улыбкой ответила ока.

Кто-то подал ей кожаную кружку, а старший брат Донал осуждающе произнес:

— Эль — напиток мужчин.

Тина с вызовом посмотрела на брата.

— Да уж, я знаю, что эль, как, впрочем, и все остальное в мире, предназначен только для мужского удовольствия.

Парни взвыли и засвистели, со всех сторон посыпались грубые шутки по поводу вековечных разногласий между мужчиной и женщиной.

— Скажите мне, — с пылом продолжала Валентина, — какие удовольствия остались для женщин? Вы охотитесь, а мы храним очаг!

— Послушайте ее! — рассмеялся второй брат, Дункан. — «Храним очаг»! Да Тина воды не вскипятит!

— Ну и слава Богу, а то бы она нас всех отравила, — издевался Донал.

— У вас есть всякое оружие — и палаши[3], и шпаги, и кинжалы, — не унималась девушка. — А мне разрешили иметь только ножик, не идущий ни в какое сравнение с той штукой, что Дункан натачивает день и ночь.

— Давайте не будем о моей сексуальной жизни, — пробормотал Дункан на ухо своему кузену, который зашелся от смеха.

— Я все слышу, Дункан Кеннеди, и твои слова как раз доказывают мою правоту. И в этом деле мужчинам тоже снисхождение! Король ведет список незаконнорожденных, а вы все стремитесь его пополнить, кроме, может быть, братишки Дэви.

Четырнадцатилетний Дэвид, единственный блондин среди рыжих Кеннеди, ощетинился при ее словах:

— Что ты выставляешь меня на посмешище? Я уже не мальчик! А ты просто сучка, а не сестра!

— Вам ясно? — рассмеялась Тина. — Все мужчины похваляются своими победами, а женщинам, кроме стыда и горя, это ничего не приносит.

В этот момент между двумя Кеннеди — из Ньюарка и Данэра — разгорелся спор.

— Ты придурок! Последний в списке короля — мой братишка Кейт, — с гордостью заявлял один.

— Сам ты рехнулся! Никто из Кеннеди не может сравниться со Стюартами[4] по количеству ублюдков!

Один из братьев толкнул другого так, что тот чуть не оказался в камине. Пострадавший кинулся на обидчика, размахивая кулаками.

— Я с тебя шкуру сдеру!

Донал и Дункан растащили драчунов, прекратив тем самым ссору.

— У Роберта Стюарта из Оркни семнадцать сыновей, из них ни одного законного и все от разных матерей, — заметил Дункан.

— Это неподходящий предмет для обсуждения: нас слушает Огонек, — ответил Донал. Теперь разозлилась Тина:

— Мне нельзя даже слушать о внебрачных детях, нельзя пить, ругаться или отправиться вместе с вами в поход. И все из-за того, что я родилась женщиной!

Неестественная тишина, наступившая после ее слов, удивила Тину. Донал украдкой обменялся взглядами с Каллумом. Нарушил молчание Эндрю Кеннеди, лорд Кэррик:

— Если бы ты приняла одно из предложений, твой муж подарил бы тебе любое удовольствие, доступное для женщины.

— О каких предложениях речь? — прогремел позади них голос Роба Кеннеди, толпа молодежи расступилась, предоставив отцу право изливать свой гнев на Валентину.

— Я… Я отказала Эндрю, когда он предожил мне свою руку. Я не хочу выходить замуж.

— Не хочешь замуж? — с багровеющим лицом грохотал Роб Кеннеди. Его глаза испепеляли дочь, как будто та богохульствовала. — И скольких еще женихов ты послала подальше?

— Н-ни одного, — прошептала Тина, и рыжие отпрыски рода Кеннеди поперхнулись от такой наглой лжи.

— Ни одного? — зашипел Дэви. — Скорее, всех, кто в этом зале. И еще Сэнди Гордона на прошлой неделе.

Пинок Дункана заставил мальчишку замолчать, хотя уже было слишком поздно — глава семьи выглядел так, будто его вот-вот хватит удар.

— Ты отказала графу, наследнику Хантли?

В этот момент в зале появились леди Элизабет и ее младшая дочь Бесс. Мать Тины нерешительно оглядела сборище и сочла, что все Кеннеди сразу — это уж слишком. Роб сделал вид, будто не заметил присутствия жены, но все же попытался обуздать свою ярость:

— Подойдешь ко мне после ужина. Господи помилуй, эти дочки могут стать просто проклятием для мужчины!

За столом Эндрю Кеннеди сидел рядом с Тиной, опекая ее. С другого бону Донал предостерегал девушку:

— Отец прав, что рассердился. Не так-то просто будет теперь его успокоить.

Тина благодарно улыбнулась, обоим мужчинам.

— Я с ним справлюсь, — с бравадой проговорила она, но все удовольствие от шоколадных трюфелей мсье Бюрка было испорчено, вдобавок проклятый зуб снова начал ныть.

В дальнем конце зала за столом для самых приближенных слуг ужинали две гувернантки. Обеим было за тридцать. Дворецкий, хорошо зная, что они не переносят друг друга, с удовольствием наблюдал за ними и прислушивался к обмену колкостями. Шотландка Кести занималась воспитанием младшей, более послушной Бесс Кеннеди. Положив на тарелку кусок пирога с бараниной, она поправила беличий мех на воротнике строгого платья и прошипела с довольной ухмылкой:

— Смутьянка! «Смутьянка» — вот какое прозвище больше всего подходит Валентине Кеннеди.

Вторую гувернантку, англичанку Аду, леди Кеннеди привезла с собой, когда та была еще маленькой. Сейчас Ада заботилась о Тине и как ближайшая подруга выслушивала ее тайны и давала советы. Она была еще привлекательна и носила волосы высоко зачесанными, что открывало взглядам длинную шею и позвякивающие серьги.

— Думаю, несчастная белка с удовольствием уступила вшивый мех тебе на воротничок, — спокойно произнесла она.

— Ох! — Кести сжала губы в тонкую линию. — Теперь ясно, у кого Огненная Тина набралась наглости!

— Вполне допускаю, что я научила ее постоять за себя. В этом мире нельзя быть тряпкой, если не хочешь, чтобы об тебя вытирали грязные башмаки, — сухо ответила Ада.

Самодовольная улыбка снова расплылась на лице Кести.

— Господин сейчас в ярости. Не думаю, что дочь сможет противостоять ему на этот раз.

— Роб Кеннеди растопчет любого слабака, но он ценит людей с характером. А впрочем, тебе этого не понять.

— Будь Тина в моей власти, я бы вбила послушание в ее голову, — провозгласила шотландка.

Дворецкий рассмеялся Кести в лицо. Потребовался бы незаурядный силач, чтобы добиться покорности от Огненной Тины Кеннеди.

— Ей шестнадцать, почти семнадцать. Она уже взрослая и не станет выполнять нянькины приказы, — парировала Ада.

— Однако же Бесс выполняет мои приказы, — заявила Кести.

— Но девушки так непохожи, — возразила англичанка. — Валентина — само очарование, сама стройность и красота.

— И великолепно знает об этом, — продолжала обвинять Кести, рыская глазами в поисках окруженной мужчинами юной соблазнительницы. — Каждый норовит заполучить эту конфетку, и неудивительно, ведь это ты заботишься о ее нравственности.

Ада давно овдовела и не скрывала, что предпочитает мужское общество женскому.

— Ты, кажется, ревнуешь?

— Опыт подсказывает мне, что мужчин привлекает невинность. Они не любят, когда цветок уже сорван кем-то другим, — злобствовала шотландка.

— Твой опыт — чистая игра воображения. — Ада решила разом покончить с препирательствами. — Да, кстати, знаешь, что происходит со старыми девами в их сороковой год рождения? У них все зарастает!

Кести поперхнулась, побагровела, как свекла, и выскочила из-за стола. Дворецкий от смеха подавился пивом. Но Ада не успела полностью насладиться произведенным впечатлением, тан как ее уже тянул за рукав паж.

— Господин хочет вас видеть.

Леди Кеннеди следовала за мужем в комнату, где он обычно решал деловые вопросы. Валентина шла за матерью, а замыкала шествие Ада, покорно вздыхая и шепча:

— Еще один день, и он уедет.

У Тины была привычка гордо поводить плечом, и гувернантка подумала, что когда столкнутся две сильные воли — отца и дочери, то наверняка посыпятся искры.

Мать и дочь уселись, а Ада осталась стоять за стулом Тины. Роб Кеннеди был когда-то красавцем-мужчиной с огненными кудрями. Сейчас его волосы поседели и поредели, щеки обвисли, и появилось брюшко — результат кулинарных стараний мсье Бюрка. Но благодаря широким плечам и пронзительному взгляду лорд все еще производил впечатление. Стоя спиной к огню, он спросил, обращаясь к жене, обманчиво спокойным голосом:

— Вы что, устроили здесь заговор? Сколько предложений от женихов вы скрыли от меня?

Элизабет побледнела.

— Роб, я ничего об этом не знаю.

— Не знаешь… Ах, не знаешь? Господи помилуй, женщина, ты что, живешь с повязкой на глазах? Ты не знаешь! Ты никогда ничего не знаешь! — Роб повысил голос и теперь грохотал так, что ушам было больно.

— Пожалуйста, не надо пугать маму, — попросила Тина.

— При чем тут твоя мать? Это тебя надо бы напугать как следует! — Лорд уставился на нее. — Зачем вообще человеку нужны дочери? — спросил Роб и тут же сам ответил: — Девки, особенно хорошенькие, вроде тебя, нужны, чтобы заключать браки между могущественными кланами, и тем самым будет укрепляться власть и расти богатство. — Он снова повернулся к жене. — Не надо было слушать тебя. Если бы я отправил Валентину ко двору, она бы уже имела мужа и брюхо от него!

Собрав всю отвагу, Элизабет выпалила:

— Последняя из рода Кеннеди не смогла при дворе найти себе мужа.

— Она поступила еще лучше! Стала любовницей двух самых влиятельных людей в Шотландии — графа Арчибальда Дугласа, да еще и самого короля, если ты имеешь в виду мою кузину, малышку Джанет.

— Прошу, не произноси это имя в нашем доме, — прошептала Элизабет.

— Джанет Кеннеди? Она, конечно, шлюха, но не забывай, женщина, что Кеннеди были когда-то королями Кэррика. Наш род — лучший во всей Шотландии! — Лорд почти кричал.

— Я говорила о Дугласе, — едва слышно промолвила леди Элизабет.

Роб Кеннеди откашлялся.

— Ну ладно, Лиззи, я не хотел пробуждать печальные воспоминания. Пусть сдохнет весь род Черных Дугласов.

Элизабет прикрыла глаза платком.

— Можно мне уйти? Я плохо себя чувствую, — взмолилась она.

Лорд кивнул, не доверяя своему голосу. Затем обрушился на оставшихся женщин:

— Видите, что вы натворили? А тебя следовало выдрать за то, что расстроила мать!

Тина вскочила.

— Это ты расстроил ее, напомнив об этих подлых развратниках Дугласах!

Роб Кеннеди отмахнулся, — Мать слишком чувствительна. То, что случилось пятнадцать лет назад, можно было бы уже и забыть. В конце концов, Дамарис была моей сестрой, а не ее.

— Дамарис была ее лучшей подругой, единственной во всей Шотландии. А клан Дугласов отравил ее — как мама может об этом забыть?

— Мы сейчас говорим о другом.

Невольно залюбовавшись живостью и очарованием дочери, Роб Кеннеди в который раз задал себе вопрос: как это он произвел на свет такую утонченную красоту? Отблески огня играли на лице девушки и, казалось, превратили ее волосы в расплавленную медь. Тина притягивала мужчин, как мед притягивает пчел, и лорд постоянно недоумевал, почему зто никто не предлагает ей руку и сердце. Подобревшим голосом он произнес:

— Девочка моя, я бы хотел тебе в мужья Кэмпбелла или Гордона.

— Отец, я не хочу замуж. Лучше научи меня управлять судном, и тогда я смогу быть тебе полазной. Например, отвозить шерсть во Фландрию.

Лицо лорда снова стало суровым, и его упреки посыпались на Аду:

— Это ты, женщина, поощряешь такие дурацкие идеи! И почему ты не смогла воспитать ее послушной?

— Мой господин, Шотландия суровая страна, и живут здесь суровые люди. Я поклялась, что не допущу, чтобы Тина выросла безвольной, как ее мать и сестра Бесс. Кроме того, она слишком похожа на вас. Чтобы ее обуздать, потребуется очень сильная рука.

— Не знаю, у кого это получится. Тина, детка, послушай своего старого отца. Выбор пока за тобой, тебе еще нет семнадцати. Если ты вскорости не обвенчаешься, то Арчибальд Кеннеди, граф Кассилис, решит все за тебя. Это его обязанность как главы клана. Или король, преследуя свои цели, заставит тебя выйти замуж. Будь разумной, выбери графского сына и вскоре сама станешь графиней. А теперь убирайся, лиса. Мне надо переговорить с Адой.

Когда девушка вышла, он пробурчал:

— Избави Бог от бабы с характером.

— Другую ты не смог бы уважать, Роб.

— Ну да, другая уже вся отсырела от слез, — ответил лорд, подразумевая свою жену. — Боюсь, придется свозить ее в Англию, чтобы успокоить. — Он искоса посмотрел на Аду: — А ты все цветешь, женщина. Давненько мы с тобой не барахтались. Может быть, сегодня ночью тебе чего-нибудь захочется?

Ада зазывно качнула сережками.

— Может быть.

Когда гувернантка вошла в спальню Тины, то обнаружила девушку перед серебряным зеркалом с открытым ртом и неестественно вывернутой шеей.

— Дай-ка я посмотрю, — сказала англичанка, беря подсвечник.

Тина послушно открыла рот еще шире и показала, где болит. Через секунду Ада с облегчением произнесла:

— У тебя начал расти зуб мудрости. Слава Богу, что ты не позволила Мяснииу Ботвику выдернуть его. Женщина должна сберечь этот зуб, как и вообще все коренные зубы любой ценой, тогда лицо выглядит молодо. А если их удалить, то щеки ввалятся и сразу постареешь.

— Спасибо, Ада. Как ты думаешь, боль скоро пройдет?

— На твоем месте я бы легла спать, а наутро ты уже обо всем забудешь. — Желая лучшего для воспитанницы, Ада преследовала и свои интересы. — Ты помнишь, что завтра Майский праздник?

— Праздник костров, святой день! — радостно воскликнула Тина, обхватив себя за плечи. Днем крестьяне будут плясать вокруг Майского дерева, а ночью — кутить и веселиться вокруг костров! Расправляя ночную рубашку, девушка зевнула. — Спокойной ночи, Ада. Я последую твоему совету.

Как только гувернантка скрылась за дверью, Тина опять запихнула рубашку под подушку.

— Ну уж нет! — пропела она.

Сегодня ночью в долину Гэллоуэй снова возвращались цыгане.

Глава 2

Баю-баю, мой малыш,

Спи спокойно и не бойся.

До тебя не доберется

Черный Дуглас,

Лорд недостойный…

Старинная шотландская колыбельная

В тридцати милях[5] от долины, в замке Дугласов[6], Черный Рэм[7] лежал, растянувшись на полу, и играл в кости со своими братьями и членами банды. Его свирепый волкодав, по прозвищу Выпивоха, нежился у камина. В бликах огня смуглое лицо Рэма то озарялось светом, то погружалось в тень. У Рэмсея Дугласа остро выпирали скулы, глаза имели цвет расплавленного олова, а нависающие густые черные брови придавали его внешности что-то дьявольское. Нрав Рэма вполне соответствовал наружности. Однако сейчас он казался ленивым и благодушно настроенным.

В зале, как обычно, было шумно. Жители пограничной полосы всегда славились своим буйством и распутством. Стоило этой толпе негодяев собраться вместе, как создавалось впечатление уличной драки или насилия. Откуда-то доносились звуки волынки, и Камерон, младший из Дугласов, затянул неприличную песню: «Начало мая — ура, ура! Трахаться на улице пришла пора». Дальше слова становились еще похабнее, и братья подхватили припев.

Выпивоха встал и, потягиваясь, решил, что все уже достаточно напились, чтобы не заметить его похода за объедками. Поставив огромные лапы на стол, он захрустел бараньей костью. Слуга попытался отогнать зверя, ко тот прижал уши и угрожающе зарычал. Не обращая внимания на грязные ругательства в свой адрес, волкодав опрокинул бокал и быстро вылакал его содержимое.

Гэвин, такой же смуглый и темноволосый, как Рэм, но с более мягкими и красивыми чертами лица, задумчиво поглядел на брата.

— Давай повысим ставки, для интереса?

— Почему бы нет? — лениво ответил тот.

— Поставишь Дженну? — дерзко потребовал Гэвин.

Иан и Драммонд Дугласы, оба капитаны, обменялись быстрыми понимающими взглядами. Черный Дуглас не станет ничем делиться, тем более женщиной, согревающей сейчас его постель.

Рэм изумленно поднял бровь.

— Против чего?

— Против моего сокола. — Глаза Гэвина блеснули, он знал, что брату нравится эта хищная птица.

Рэм пожал плечами.

— Почему бы нет?

Гэвин не сомневался в самоуверенности брата, ее хватило бы на семерых, и было мало шансов обыграть его в кости, но все же попробовать стоило. При виде несчастной тройки Рэма вся кровь ударила в голову Гэвину, но затем здравый смысл взял верх, и он воскликнул:

— Ты поддался!

Рэм, сменив позу, потянулся.

— Ничего подобного, ты выиграл честно. Можешь повеселиться с ней. Ну, а я ухожу.

— Я думал, ты собираешься завтра пригнать лошадей с горного пастбища, — удивился Гэвин.

— Я и отправлюсь на рассвете, но до этого есть еще восемь часов. — Он подмигнул младшему Дугласу и подхватил свою кожаную куртку.

Брат посмотрел ему вслед, а затем обратился к Камерону:

— Думаю, он нарочно проиграл мне Дженну. Но почему?

Черные брови Камерона поднялись от внезапной догадки.

— Цыгане! Сегодня ночью цыгане возвращаются в долину Гэллоуэй.

Тина надела зеленую бархатную амазонку[8] и проскользнула из замка в конюшню. Она посмотрела на тонкий серебристый серпик луны и вздрогнула в ожидании захватывающей скачки. В конюшке ей в ноздри сразу ударил едкий запах конского пота, сена и навоза. Однако не успела Огонек сделать и трех шагов, как столкнулась с дюжиной Кеннеди, седлающих лошадей. Девушка и юноши посмотрели друг на друга с неудовольствием, понимая, что ни той, ни другой стороне не удалось скрыть тайну.

— Ага, вы собрались совершить налет! — выдохнула Тина. Предчувствие подсказывало ей это еще раньше, но она думала, что братья дождутся отъезда отца.

— Конечно, нет, бездельница ты эдакая, — ответил Донал. — Сама-то ты куда крадешься?

Тина не стала отвечать.

— Я знаю, что вы задумали совершить налет. Вижу, как замаскировалась — никто из вас не надел одежду цвета клана Кеннеди, и луна сегодня не очень яркая.

Донал взобрался в седло, Дункан и остальные последовали его примеру.

— Тина, — строго сказал ей Донал. — Твое воображение уносит тебя уж слишком далеко. Мы просто едем в Глазго. Возвращайся в замок, пока не попала в какую-нибудь беду.

— Дункан, заставь Донала взять меня с собой! Я буду вас во всем слушаться!

— Ты в жизни еще никого не слушалась, — прервал ее Донал.

— Я тоже Кеннеди! — требовала она. — Я хочу поехать, хочу помочь!

Донал свесился с седла и тихо отчеканил:

— Тина, мы едем в Глазго в бордель. Чем ты можешь помочь? Держать девкам юбки?

Тина вспыхнула от этой грубости, а братья проехали мимо нее, скрывшись в темноте. Но девушку радовало, что они направились в Глазго, лежащий на севере, так как ее путь вел на восток и, следовательно, новая встреча им не грозила.

Табор цыган раскинулся в восьми милях от замка, на берегу реки Эйр. Девушка не боялась ехать одна в темноте, разве что ее красавица-кобыла могла попасть копытом в барсучью нору, и поэтому Тина пустила лошадь по просеке легким галопом.

На холмах белели отары овец и новорожденных ягнят, которых впервые выпустили из овчарни в этот последний день апреля 1512 года. Всадница слышала шум реки, спешащей по камням в разливе, и лай лисицы неподалеку. Ночь была полна магии ожидания: хотелось лететь вперед, чувствуя ветер в волосах и конскую спину под собой. Ночь поглотила девушку, завтрашний день и опасность нежеланного замужества улетели далеко прочь.

Сначала Валентина заметила костры табора, потом повозки, а еще через минуту она спустилась в долину и смешалась с веселой толпой кочевников.

Черный жеребец стоял между деревьями на краю табора. Всадник низко наклонился, помогая молодой цыганке взобраться на круп позади него. Ее красная юбка задралась, обнажая неги: обольстительным движением коленок она сжала железные бедра наездника. Дрожь пробежала по телу Зары, когда она почувствовала прикосновение его тела. Одетый во все черное, в высоких сапогах и куртке из черной кожи, всадник и сам был темен и жесток. Его челюсти упрямо сжались, гордая посадка головы на широких, мощных плечах напомнила Заре, каким безрассудным и опасным может быть Черный Рэм. Спать с мужчиной было профессией Зары, но Рэм был единственным, кто властвовал над ней в постели.

Внезапно Рэм отклонился назад и проследовал взглядом за юной огненно-рыжей наездницей, появившейся в таборе. Она сидела верхом, а не боком — неслыханная вещь для женщины того времени. Спрыгнув с лошади, девушка бросилась в объятия высокого молодого цыгана:

— Хит, ой, Хит, как я по тебе соскучилась!

Рэм продолжал оценивающе наблюдать, как парень поднял и закружил прелестницу.

— Кто она? — низким настойчивым голосом спросил Дуглас, не скрывая своего интереса.

— Не знаю, — солгала Зара. — Может быть, чья-нибудь жена стремится отведать запретный плод. И тебе лучше не засматриваться на женщин Хита, если не хочешь заполучить нож между ребер.

Рэм усмехнулся в душе: Зара явно ревновала, и не зря, ведь незнакомка была просто захватывающе прекрасна. Но цыганка не смеет ему угрожать, и он вкрадчиво поинтересовался:

— Не хочешь ли отправиться за мной в замок пешком?

— С чего ты взял, что я отправлюсь за тобой? — прошипела Зара, зная, однако, что пойдет, и Рэм тоже это знал, будь он проклят!

Хит и Валентина обсуждали все, что произошло с ними со времени последней встречи. Летом цыгане уходили далеко на север до Инверари в горах Шотландии, а зиму проводили в Англии, где климат был не такой суровый. На некоторое время они останавливались в бывшей столице Шотландского королевства, Стерлинге, и в новой столице, Эдинбурге, следуя за королем и его двором. Тина засыпала цыгана вопросами о Кэмпбелле, графе Аргайле, и о своей родственнице, которая, если верить сплетням, стала любовницей короля.

— А правда, что раньше она путалась с этим проклятым графом Арчибальдом Дугласом? — с отвращением в голосе спросила Тина. — Неудивительно, что теперь ей приходится искать защиты у короля.

— Имя Дугласов всегда произносят со страхом, и все же я считаю, что Шотландии следует больше бояться Аргайла. Он намерен проглотить всю страну целиком.

— Хит, Дугласы меньше чем в тридцати милях от нас, вся приграничная полоса под их сапогом.

— Милая, не так уж плохо, что они сильны. С тех пор как король назначил этот клан охранять границу, Англия не может безнаказанно нападать на нас. Зимой я мало слышал о набегах.

— Ну, это хорошая новость, — смеясь, ответила Тина. — Теперь мы, шотландцы, можем заняться нашим любимым делом — набегами друг на друга. — Огонек склонила голову набок, заглядывая в теплые карие глаза юноши: — Ты не ответил мне про Джанет Кеннеди.

— К черту Джанет Кеннеди! Как дела у Валентины Кеннеди?

— Плохи дела. Зуб мудрости замучил, да еще петля замужества вот-вот затянется вокруг шеи.

— Ты всегда можешь сбежать с цыганами.

— Когда-нибудь я наверняка так и поступлю! — пылко произнесла девушка.

— Пошли, Старая Мэг даст тебе чего-нибудь от боли.

— Да! Хорошо, если бы она мне еще погадала!

Старая цыганка предсказывала судьбу, ворожила и готовила снадобья от всех болезней, известных человеку. В ее фургончике царил особенный мир: с потолка свисали пучки трав, источающие острый аромат, а деревянные полки на стенах ломились от бутылочек, чашек и коробочек с различными порошками, настоями и высушенными частями животных. Начищенная медная лампа покачивалась над круглым столиком, бросая красный отсвет на волшебный хрустальный шар и разрисованные гадальные карты. Мэг, расчетливая старуха, заработала себе целое состояние, делая аборты благородным леди. Дела шли особенно оживленно, когда цыгане посещали королевский двор.

Мэг не поздоровалась с Тиной, когда та поднялась по ступенькам повозки, но после рассказа о зубе молча приготовила какой-то отвар. Хит, мать которого умерла при родах, был внуком старухи.

— Мэг, погадаешь мне? — с надеждой спросила Тина, присаживаясь за столик и прихлебывая горячий напиток.

Хит, вынужденный стоять пригнувшись в низком фургончике, предложил:

— Я буду ждать у костра.

Цыганка недовольно поджала губы и положила унизанные кольцами руки на волшебный шар. Помолчав немного, она сказала:

— Сегодня звезды молчат. Я ничего не могу тебе сообщить.

Тина не отводила взгляда.

— Мэг, а ты же можешь погадать на картах?

Старуха не одобряла дружбы между ее внуком и этой слишком самонадеянной, избалованной богачкой, вдобавок принадлежащей и клану Кеннеди.

— Позолоти ручку, — приказала цыганка, протягивая искривленные пальцы за тремя серебряными монетами, которые Тина с готовностью вложила в ее не слишком чистую ладонь. Девушка закрыла глаза и загадала желание, а затем перемешала большую колоду ярко раскрашенных карт.

Мэг раскрыла первую карту, которая оказалась Императором из Старшего аркана, и начала объяснять:

— Это властелин на троне с обозначением овечьих голов. В правой руке у него Священный Крест, символ жизни в Древнем Египте. На правом плече повелителя повторяется изображение Овна. За ним — пустынные горные вершины. Император символизирует знание жизни. Этим человеком руководит разум, а не эмоции, он представляет закон и порядок. Властелин непреклонен в своих суждениях и правит железной рукой.

Мэг перевернула вторую карту, изображавшую Императрицу Старшего аркана, и повела свой рассказ дальше:

— Красавица носит корону о двенадцати звездах. Рядом — щит в форме сердца с изображением знака Венеры. Перед ней — поле созревшей пшеницы, позади — деревья в цвету. Это Афродита, богиня любви, символ плодородия, единения обоих полов и исполнения эротических желаний. Эта карта представляет рай на земле, дверь, открытую к наслаждениям и богатству.

Цыганка положила на стол третью карту, на ней был Всадник с мечом.

— Юноша крепко сжимает оружие. Готовность к битве он докажет, нападая первым.

Тина подумала о братишке Дэвиде. При виде следующей карты она задержала дыхание. Опять выпала масть мечей, на этот раз «пятерка».

— Человек несет два меча на плече и еще один в правой руке, — вещала Мэг. — Он с презрением смотрит на две поверженные фигуры и на их оружие, лежащее на земле. Небо покрыто грозовыми тучами. Этот человек жесток и равнодушен. Карта символизирует потери, разрыв связей и расставание с близкими.

Тина с облегчением увидела, что следующей выпала «семерка» — жезл, но цыганка и здесь нашла зловещее объяснение:

— Все «семерки» означают перемены. Ты должна противостоять неудачам, надо быть непреклонной перед лицом трудностей.

«Четверка» — кубок — упала на столик гадалки, и та продолжала:

— Юноша, сложив руки, наблюдает, как высшая сила протягивает ему кубок. Карта означает марьяжную любовь, наслаждение и неодолимое любовное влечение.

Наконец была перевернута седьмая, последняя карта, и у девушки перехватило дыхание. Все было ясно без слов — на земле, под черным небом, лежал мужчина, проткнутый десятью мечами. Мэг быстро собрала карты.

— Объясни теперь все вместе, — попросила Тина, собираясь с духом. — Мое желание исполнится?

— Да, — без колебаний ответила старуха.

Юная леди вздохнула с облегчением — она просила отложить замужество.

— Карты говорят сами за себя: в твоей жизни появится темноволосый незнакомец и будет повелевать. Он доставит тебе наслаждение, и вы полюбите друг друга.

Тина решила, что здесь карты соврали, ведь свадьбы не будет.

— Всадник с мечом — кто-то из твоих близких, из-за которого начнутся все беды. Последуют ссоры и кровопролития, а затем — разлука с родными. Не сдавайся, если хочешь победить, ведь «четверка» подсказывает: выбор будет за тобой.

— А последняя карта?

Мэг посмотрела на изображение поверженного мужчины. Он был темноволос, как и любимый внук старухи, и та со злобой проговорила:

— Ты не захочешь жить!

Вдруг Тина почувствовала, как что-то ползет по ее ноге, и подскочила от неожиданности. Нагнувшись, она подняла большую черепаху с врезанным в панцирь красным камнем.

— Это рубин? — с недоверием спросила Огонек. — Ты не боишься, что черепаху украдут?

Насмешка искривила тонкие губы цыганки.

— Камень проклят. Любой, кто коснется его, навлечет на себя боль и страдания.

Тина поглядела на Мэг и внезапно поняла: та делает все, чтобы посеять в ее душе дурные предчувствия. Никаких проклятий не существует, каждый сам в ответе за свою судьбу.

— Спасибо за отвар, Мэг. Боль совсем прекратилась.

Тина отправилась попрощаться с Хитом. Цыган поднял девушку в седло, и они договорились встретиться у костров на следующий день, когда лорд Кеннеди уже уплывет и можно будет без опаски веселиться до самого утра.

Рэмсей Дуглас вихрем пронесся по разводному мосту, и охранники тотчас опустили решетку крепостных ворот, защищая замок от незваных посетителей. За манеру езды стража окрестила своего лорда Сорвиголовой.

Зара взбегала по ступенькам, задирая юбку и демонстрируя загорелые лодыжки; Рэм следовал за ней с факелом в руке. Вдруг на верхней площадке из тени выступила фигура, держащая факел. Оглядев прибывших, мужчина кивнул и уступил дорогу. Зара вошла в хорошо знакомую ей с прошлой весны комнату и, повернувшись и Рэму, произнесла:

— Он меня ненавидит.

— Колин слишком мягок и не умеет ненавидеть.

— Я же не слепая, его взгляд выражал отвращение.

Черный Дуглас ухмыльнулся.

— Отвращение к моему образу жизни — Колин не выносит распутства. Будь его воля, я бы уже давно женился и нянчил новое поколение Дугласов.

Обхватывая его за шею, цыганка прошептала:

— Но ведь здесь исполняется всегда только твоя воля.

— Ты права, — небрежно ответил мужчина. Он, казалось, совсем не спешил, продолжая разглядывать ее чуть раскосые глаза и крепкие маленькие груди. Коснувшись золотого кольца в ухе цыганки, Рэм спросил:

— Ты что, потеряла или заложила вторую серьгу?

Она дразняще поглядела на Дугласа.

— Ты подарил мне первое золото в моей жизни, и я всегда буду хранить его — в том месте, где оно принесет наибольшую удачу.

У него не было ни времени, ни желания отгадывать загадки. Глаза Зары расширились при виде кольчуги под курткой Рэма, обманчивая легкость его движений не позволила бы никакому врагу предположить этого. Вскоре цыганка уже с жадностью разглядывала обнаженную мужскую красоту Рэма. А на Заре из одежды были только юбка и блузка, снимая которые, Дуглас произнес:

— Давай-ка теперь поглазеем на тебя.

Медленно облизывая губы, Зара подняла подол юбки до подбородка, и взгляд мужчины застыл.

— Вот это да! — выдохнул он. — А я-то думал, что видел уже все!

Вторая серьга была вдета в нижней части черного треугольника между ног цыганки.

— Это притягивает ко мне больше мужчин, чем требуется. Я очень дорого стою, Рэм, дороже всех куртизанок Шотландии. Сам король был покорен.

— Король? Ну и как он в постели?

— Не без способностей, но у тебя — намного… крупнее.

Легко подхватив Зару, Черный Дуглас кинул ее на кровать.

— Похоже на ворота в рай, правда? — спросила цыганка, раскрывая бедра и прикасаясь к золотому кольцу, висевшему как раз над средоточием ее страсти.

— Слишком тесно для меня, милая дикарка. Но, если тебе так хочется поиграть, есть и другие способы…

Глава 3

Лорд Гэллоуэй был прав, предполагая, что жена упросит его заехать к родным в Карлайл. Пятеро человек — сыновья Роба и кузены из других ветвей клана — отправились проводить чету Кеннеди до корабля.

Тика всю ночь думала, как бы с наименьшими для себя потерями выполнить приказ о замужестве. По дороге в порт, прижимаясь к отцу, девушка небрежно спросила:

— Как бы ты отнесся к союзу с Гамильтонами?

Роб внимательно посмотрел на дочь. Неужели та нацелилась на наследника графа Арана? Ведь граф был внуком короля Джеймса II и адмиралом Шотландского флота!

— Ты говоришь о Патрике Гамильтоне?

— Я давно решила, что из всех женихов он наиболее подходящий, — улыбаясь, ответила Тина.

— Умница. Пригласи его в Дун.

— Флагман адмирала стоит на якоре в миле отсюда, тан что Патрику хорошо знакомы наши места.

Отец, ухмыляясь, погрозил ей пальцем.

— Не сомневаюсь, что ты сможешь обуздать этого жеребчика. Только не позволяй ему ничего лишнего до венчания!

При виде отчалившего судна у всех на лицах отразилось облегчение. Сестра поддразнивала постоянно зевающего Дэвида:

— Как это ты выбрался из постели в такую рань?

— Я должен был своими собственными глазами увидеть его отъезд. Старый развратник только и делал, что читал мне нотации о грешных стремлениях плоти.

— Дэви сегодня сам не свой, — пробормотала Тина на ухо Доналу.

— Этот паршивец всегда такой, — ответил ей брат, вспоминая, как мальчишка обошелся ночью с проституткой.

Девушка не верила никаким нападкам на младшего брата. Совсем маленькими они были неразлучны. Старшие Кеннеди не принимали малыша в свои игры, зато девчонки с удовольствием потакали всем его капризам. Тина всегда защищала Дэви, ограждая от всяческих обид. Позже он стал держать сестру на расстоянии, пытаясь доказать свои взрослость и мужественность. И, хотя для нее Дэви оставался маленьким мальчиком, девушка понимала, что должна перестать опекать его.

Возвращаясь в замок, Валентина с младшей сестрой чуть отстали. Бесс прошептала:

— Хорошо, что мама не взяла меня с собой в Англию. — Она смущенно поглядела на нахмуренного Эндрю Кеннеди и покраснела. — Почему он никогда меня не замечает?

Тина улыбнулась.

— Потому что ты никогда не привлекаешь его внимание. Сделай что-нибудь прямо сейчас!

Бесс испуганно огляделась и, подняв красивую розовую раковину, ускорила шаги.

— Лорд Кэррик! Посмотрите, что я нашла!

Эндрю отсутствующе поглядел на белокурую девочку.

— Очень мило, дорогая.

Бесс остановилась, и Тина нагнала ее.

— Мужчины не интересуются ракушками, детка.

— А чем же они интересуются?

— Всегда можно рассчитывать на две вещи, — рассмеялась сестра, и хотела добавить — деньги и секс, но вместо этого сказала:

— Мужчину может взволновать или золотая монета перед носом, или купание ночью вместе с обнаженной девушкой.

Бесс побледнела.

— Да не принимай ты все так близко к сердцу, — продолжала Тина. — Все любят посмеяться. Если знать, какие мужчины распутные, то всегда сможешь отвлечь их внимание от мужских дел. Вот смотри! Девушка с вызовом сверкнула глазами, снимая туфли и чулки и обнажая ноги почти во всю их длину. Отпрыски клана сразу же потянулись к ней, как к магниту. Тех, кто шутил особенно рискованно, Огонек окатывала холодной водой. Но Бесс с удивлением видела, что ледяные капли не отпугивали мужчин, а делали их еще смелее. Наконец Валентина прекратила опасную игру и тоном королевы приказала всем отвернуться, пока она надевала туфли и запихивала чулки з кармашек платья.

— Давай проведем весь вечер вместе? — с надеждой попросила ее Бесс.

— Сегодня — ночь костров, я ухожу. — Однако, видя погрустневшее лицо сестры, Огонек предложила пойти вместе с ней.

— О Господи! Разве тебе не страшно?

— Немножко. Но так даже еще интереснее, вроде прогулки ночью по кладбищу или купания в Черном озере.

— Кести говорила, что ты нехорошая. — Бесс начинала верить в это.

— Правда? Ну что ж, лучше быть нехорошей, чем трусихой. Вдобавок Хит вернулся, он присмотрит за мной.

Бесс сморщила носик.

— Этот оборванец?

— В этом оборванце столько мужества, о чем любая женщина не может и мечтать. — Тина с облегчением подумала, что младшая сестра не отправится сегодня с ней. Поправляя спутанные светлые локоны девочки, она кивнула в сторону мужской компании. — Завтра все они тоже уедут. Приходи вечером ужинать в зал и надень самое красивое платье.

В пять утра Сорвиголова, растолкав одного из подручных, поручил доставить цыганку в долину Гэллоуэй. А к полудню он уже провел в седле около восьми часов и собирался к вечеру добраться до подножия Грампианских гор. Вторую лошадь Рэм вел за поводья и несколько раз пересаживался, давая животным отдых.

Дикий, неприрученный табун пасся в северных лесах и мог легко переносить холод и недостаток пищи. Все члены банды Дугласа предпочитали этих низкорослых скакунов, ведь им приходилось охранять многомильную границу, проходившую по болотистым неровным землям. Вместе с тем конюшни Рэма могли похвастаться и чистокровными, ухоженными жеребцами. Любимец Дугласа был черен, носил кличку Бандит, и рост его в холке превышал 75 дюймов[9]. Только Рэм мог взлетать в его седло, не касаясь стремян и не снимая тяжелой кольчуги. Многочисленные попытки всех остальных заканчивались полным провалом или, лучше сказать, обвалом.

Хозяин Бандита славился умением с одного взгляда оценивать достоинства как женщин, так и лошадей. Вскоре самые крепкие, отборные жеребцы и кобылы уже направлялись к замку Дугласов. Леса вокруг кишели волками, дикими кабанами и быками, но Черный Рэм в этом путешествии запретил себе охотиться, не желая терять ни минуты. Существовала опасность, что подлые трусливые Гамильтоны в его отсутствие совершат налет на замок. Настоящим оплотом клана могла служить только вторая крепость Дугласов, воздвигнутая на границе, в сорока милях к югу.

Когда Бесс Кеннеди достала из гардероба голубое бархатное платье, Кести немедленно насторожилась.

— Думаю, вам лучше ужинать в своей комнате, раз родители отсутствуют и вокруг полно грубых мужланов.

Бесс попыталась отстоять свои права:

— Спасибо, Кести, но я ужинаю в зале, с Валентиной, она позаботится обо мне.

Гувернантка поджала губы. С дальнего конца зала она наверняка не услышит, о чем эта негодяйка Тина будет разглагольствовать за столом.

Огонек появилась среди гостей в платье медного цвета, придававшем ей еще более цветущий вид. Кести чуть не вывернула шею, наблюдая за двумя девушками, и ее совсем не порадовало то, что их соседями по столу оказались лорд Кэррик и Каллум Кеннеди. Воспитанные леди должны были сесть рядом со своими братьями. Ада вышла к ужину чуть позже и, сразу же поняв причину беспокойства шотландки, решила подсыпать соли ей на раны:

— Я рада, что Тина взялась поучить Бесс обходительности.

— А я не считаю твою воспитанницу подходящей для этой роли, — прошипела Кести.

— Ох, оставь ты свое брюзжание хотя бы сегодня. Начинается ночь костров!

— Грязный варварский обычай! Это только повод для греховных похождений. Знай, что покорные стремлениям плоти не унаследуют царства Господня!

— Ты считаешь, что церковь и секс несовместимы? — рассмеялась англичанка. — Чем святее монах, тем крепче объятия. Я тебе никогда не рассказывала об аббате из Абердина?

— Не стану я слушать всякие гадости! — Кести заметила, с какой издевкой смотрели на нее все слуги за столом, и замолчала.

В это время Тина, точно так же, как Ада, поддразнивала своих собеседников. С серьезным лицом она спросила:

— Эндрю, почему бы тебе не рассказать Бесс о том, как вы здорово провели время в Глазго вчера вечером?

Молодой лорд предостерегающе посмотрел на девушку и сдержанно произнес:

— Не думаю, чтобы это было интересно.

— О, вы ошибаетесь, лорд Кэррик, я жду с нетерпением, — ловя каждое его слово, отвечала младшая сестра.

— Ваши братья показали мне такие места в Глазго, где я никогда раньше не был, — с полным ртом пояснил Эндрю Кеннеди.

— Я слышала, — продолжала Бесс, — что там есть очень красивые здания и леди в городе одеваются совсем не так, как мы. Это правда?

— Расскажи нам о здании, которое вы посетили, и о нарядах тамошних дам, — издевалась Тина.

— Это неинтересно, — решительно отказался лорд.

Младшая дочь Кеннеди просяще поглядела на него.

— Ну, пожалуйста.

Эндрю покраснел, вспомнив вчерашний дебош, потом взял Бесс за руку, мягко объясняя:

— Ваша сестра ужасно ехидная, она-то знает, что мы весь вечер провели в… в пивной.

— Ой, какая я глупая, — захихикала девочка. Тина подхватила смех, к ним присоединился молодой лорд, и все было забыто.

В другом конце зала дворецкий с надеждой обратился к Аде:

— Мадам, не отправиться ли нам на пирушку вместе?

— Извини, Джен, но я уже приняла приглашение мсье Бюрка, — отвечала англичанка, с удовольствием поглядывая в сторону Кести, которая была неравнодушна к привлекательному французу.

— Бюрка? Этого поваришки надутого? А я-то думал, что вам потребуется более игривый дружок в такую ночь.

— Мсье Бюрк, уж можете мне поверить, временами бывает очень игрив, — снова взглянув на Нести, произнесла Ада.

В это время Валентина пыталась обеспечить себе незаметный отъезд из замка. Обращаясь к Эндрю и Каллуму Кеннеди, она спросила:

— Какие у вас планы на вечер? Ведь завтра на рассвете вы нас покидаете?

— Вообще-то мы снова собирались в Глазго, — признался Эндрю.

— Жаль. А как здорово было бы прогуляться по крепостному валу, полюбоваться кострами.

— Я как раз собирался предложить это, — высказался лорд Кэррик.

— Я буду рад сопровождать тебя, Тина, — вступил в разговор Каллум. — В такую темную ночь леди может потребоваться сильный защитник.

— Вы оба так галантны, — улыбнулась девушка. — Как жалко, что я не могу принять этого приглашения, но, думаю, Бесс с удовольствием прогуляется с вами.

Мужчины поняли, что их переиграли, и вынуждены были с поклоном обратиться к младшей сестре:

— Почтем за честь, госпожа.

При виде ее воспитанницы, идущей под руку с двумя кавалерами, Кести схватилась за сердце. Гувернантка не имела права приближаться к господскому столу, но сейчас она решилась нарушить обычай:

— Позвольте, я провожу вас, леди.

Тина заступила ей дорогу.

— Не переходи границ дозволенного, Кести. Не думаю, что лорд Кэррик обрадуется твоему присутствию.

Дворецкий подошел бы тебе больше.

— Но Бесс еще никогда не оставалась наедине с мужчинами!

— Значит, сейчас самое время. И не думаю, что малышка натолкнет их на грешные мысли.

— Такие мысли никогда не покидают этих распутников, — убежденно провозгласила шотландка.

— Ты полагаешь? — Тина удивленно подняла брови. — Сейчас у меня мало времени, но когда-нибудь я выслушаю все, что ты знаешь о мужчинах. — С этими словами она покинула зал.

Менее чем в миле от замка девушку дожидался Хит. Одетый в мягкие штаны из оленьей кожи, цыган сидел верхом на прекрасной дорогой лошади. Тина присвистнула.

— Откуда она?

Хит ухмыльнулся.

— И не спрашивай, милая.

— А ты не сможешь достать мне черную кобылу берберийских кровей?

— Поживем — увидим.

— Но это возможно?

— Вполне, — признал молодой цыган.

Вскоре Огненная Тина Кеннеди уже возглавляла скачку, и тяжелая рыжая носа хлопала ее по спине.

Костры обычно разжигались на равнине, ведь огонь на вершинах холмов мог служить только сигналом внезапного нападения. С гребня горы девушка увидела полдюжины всадников в голубых одеждах и поняла, что столкнулась с Гамильтонами. Она быстро села в седле боком.

— Валентина! — Патрик Гамильтон был одновременно и очарован, и обеспокоен, обнаружив ее в такую ночь одну. Он спешился и, подойдя к Тине, по-хозяйски положил руку ей на колено. Высокий, с броской внешностью, юноша гордо расправил плечи. — Не могу поверить, что вы без сопровождения, Тина. Сама судьба устроила нашу встречу.

Носком сапожка Огонек слегка коснулась его руки, давая понять, что может оттолкнуть ее в любой момент. В сгущавшихся сумерках Патрик любовался каскадом огненных волос, испытывая сильное желание впиться поцелуем в дразнящий рот этой обольстительницы. Тина любезно обратилась к Патрику:

— Полагаю, вы отправляетесь с визитом к адмиралу. Если в пятницу вечером пожалуете к нам на ужин, я попрошу мсье Бюрка приготовить ваше любимое блюдо.

— Благодарю, с удовольствием. Цель моей поездки известна, а вот вашей — нет.

— В самом деле? — рассмеялась девушка.

Гамильтон уже собирался схватить ее в объятия, как рядом с ними на вершине холма появился Хит. Сын адмирала нахмурился при виде красавца-цыгана.

— Вот и ваш грум[10].

— Спокойной ночи, Патрик, я спешу на очень срочное свидание.

Гамильтон проехал еще миль пять, прежде чем сообразил, что сегодня — ночь костров. Отметая закравшееся подозрение, юноша вслух произнес:

— Нет, она не посмела бы.

План мужчин Кеннеди должен был сработать. В предыдущую ночь они разведали обстановку, доехав до территории клана Дугласов. Это семейство имело богатейшие в Шотландии земельные угодья и неисчислимые стада скота. Донал и Дункан изложили свою идею другим братьям. Не приближаясь к замку Дугласов, второе название которого было Грозный замок, Кеннеди намеревались захватить около двух сотен голов крупного рогатого скота и более четырехсот овец. Самым удачным моментом плана являлось то, что в содеянном Дугласы скорее всего обвинят своих ближайших соседей и злейших врагов — Гамильтонов.

Члены семейства Кеннеди договорились немедленно разделить стадо и скрыться в разных направлениях. Донал собирался отогнать часть скота к крепости в Киркудбрайте (в десяти милях от Грозного замка), где он был хозяином. Он строго-настрого приказал своим людям не приближаться к цитадели Дугласов, не желая кровопролития. Если все сложится удачно, члены враждебного клана узнают о набеге лишь под утро.

Все шло как по маслу, пока Кеннеди дружно подчинялись командам Донала. Но у Дэви были свои собственные идеи. Наслушавшись о набегах былых времен, мальчишка лелеял надежду как следует напугать соперника, его не устраивало просто стоять на страже, выполняя приказ старшего брата. Он еще заставит считаться с собой! С этими мыслями Дэвид поднес пылающий факел к посевам на краю поля, и огонь быстро охватил высохшие без дождя стебли.

Почувствовав запах дыма, Донал выругался:

— Какой сукин сын устроил поджог?

Со всех сторон уже бежали крестьяне, и, без сомнения, обитатели замка были тоже разбужены. Пожар, хаос и неразбериха в ночной темноте позволили братьям Кеннеди незаметно угнать стадо. Дункан скакал рядом с Доналом:

— Дэвид должен был стоять на страже, наверняка этот сопляк и поджег поле.

— Я надеру ему задницу, как только вернусь из Киркудбрайта.

Вид охваченных пламенем снопов почти у самых стен замка заворожил Дэви, но в этот момент чья-то рука выхватила у него факел, опалив рукав, и словно удар молнии поверг мальчишку из седла на землю. Этой молнией оказался голый Гэвин Дуглас, выскочивший из теплых объятий Дженны. Дэвиду повезло, что у того не было оружия. Повозив в грязи младшего Кеннеди, чтобы затушить тлеющий рукав, новоявленный любовник Дженны с удивлением обнаружил, что его противник очень молод. Гэвин с проклятием огляделся, но увидел только своего брата Камерона, все остальные тушили пожар.

Дэви был за волосы притащен в зал, который сразу заполнился охранниками и слугами. Прихрамывая, подошел Колин, и Гэвин объяснил ему картину:

— Удалось схватить только этого ублюдка. Проклятые Гамильтоны уже натравливают на нас младенцев.

Колин заметил, как бледен мальчишка, и предложил:

— Я сейчас перевяжу ему руку.

— Что? — Гэвин не поверил своим ушам. — Да его надо целиком поджарить!

— Когда ты успокоишься, то поймешь, что Рэм предпочтет взять выкуп за этого сосунка, — объяснил Колин.

Тут Дэви решил, что слишком уж часто его обзывают сосунком, и, набрав полный рот слюны, плюнул Колину в лицо.

Удар кулака раскроил мальчишке губу и свалил его на пол, а Гэвин тем временем обрушился на охранников:

— Кто был на страже? Почему не подняли тревогу при первой вспышке огня?

— Мы думали, это святые костры, — последовал глупый ответ.

— Свиньи ленивые! Все, на что вы годитесь — это пить, трахаться и драться.

Тут он вспомнил о своей собственной наготе и о том, чем сам занимался во время пожара.

— Уберите отсюда эту сволочь. Заприте его в подземелье. У вас две минуты, чтобы догнать грабителей или узнать, куда ведут следы. Когда Рэм вернется, он наверняка захочет вздернуть кого-нибудь из вас.

Гэвин потер шею, моля Бога, чтобы это случилось не с ним.

Глава 4

Тина Кеннеди с волнением и нетерпением ожидала наступления ночи костров, и случайная встреча с Патриком Гамильтоном только обострила ее возбуждение. Пускай надменный молодой лорд попробует догадаться, куда она собралась!

Вместе с Хитом девушка полностью отдалась веселью: прыгала через костер, кружилась в неистовом танце, озаренная усиливающимся, пожирающим огромные ветки огнем.

У всех народов есть или был подобный праздник, который сохранился с языческих времен, это приветствие наступающей весне. Тина ни за что на свете не пропустила бы такое развлечение. К полуночи, однако, и мужчины и женщины, старые и молодые, были уже невменяемы: одни перепились до беспамятства, другие дошли до такой степени возбуждения, что срывали с себя одежду и совокуплялись с любым желающим. Видя, как подобное зрелище шокирует Валентину, Хит немедленно увел ее подальше.

— Тебе пора возвращаться в Дун, — твердо сказал он.

Она посмотрела юноше в глаза.

— Что, это всегда так заканчивается? — упавшим голосом спросила девушка.

— Да! Люди — те же животные, одно лишь отличие — они ходят на двух ногах.

Тина отправилась домой без возражений. Хит никогда ничего не запрещал и не читал нотаций, он разрешал ей испробовать все самой и полагался на здравомыслие девушки, не позволявшее повторять ошибки. Проводив старшую дочь Кеннеди до разводного моста, он галопом направился на юг.

Тина завела кобылу в стойло и отряхивала платье, когда двор замка вдруг наполнился всадниками и скотом. Коровы мычали, овцы блеяли, на это собаки отвечали лаем. Послышался напряженный голос Дункана:

— Отгоните этих чертовых овец на дальний луг, а коров — на пастбище у реки.

Тина выскочила из конюшни с круглыми как блюдца глазами.

— Вы из набега!

— Закрой рот! Какого дьявола ты ошиваешься здесь в это время? Отправляйся спать!

Подбоченившись, Огонек собралась достойным образом ответить, но, испугавшись, что брат ударит ее, решила удалиться…

Волнение всю ночь не давало ей спать, и на рассвете девушка уже была на кухне, не дожидаясь завтрака в зале. Лицо мсье Бюрка отливало зеленью, он наблюдал за приготовлением пищи, с трудом удерживая тошноту.

— Слишком много веселья было? — спросила Тина.

— Слишком много виски! Отравляет все внутренности вкупе с мозгами. Неудивительно, что шотландцы так туго соображают!

Дункан пинком открыл дверь.

— Когда же мы будем жрать? И где этот чертов подавальщик с пивом?

Дверь с грохотом захлопнулась. Мсье Бюрк вытаращил глаза.

— Случилось что-то очень серьезное. Дункан — самый спокойный из всех Кеннеди.

— Прошлой ночью они совершили набег, — выболтала секрет Тина.

— Но это бы только улучшило его настроение. Набеги — любимое занятие твоих братьев.

— А я думала, что посещение проституток.

— Это у французов, детка, — покачал головой повар.

Стянув со стола свежеиспеченную булочку, Тина пообещала:

— Непременно выясню, что так разозлило Дункана.

Войдя в зал, девушка спросила брата:

— Где Донал?

— В Киркудбрайте, — коротко ответил тот.

— Дай-ка подумать… Значит, Эндрю отправился в Кэррик, а Каллум в Ньюарк. Вы разделили добычу и угнали скот в разные стороны. Дункан, это блестящий план! — улыбнулась она. — Отчего же ты злишься?

— Дэви, — мрачно пробормотал Дункан.

— Что, Дэви? Увязался за вами, несмотря на запрет?

— Мы сами взяли с собой этого сопляка.

У Тины перехватило горло.

— Где он?

Дункан взорвался:

— Почему ты всегда суешь нос в мужские дела?

— Он ранен?

— Он пропал!

— Пропал?

— Прекрати повторять за мной, как чокнутый попугай!

— Отправляйтесь и найдите его! Или я сама поеду!

— Да мы искали, где могли. Думаю, он пойман.

— Так потребуйте его возвращения, скажите, что разнесете их замок, камня на камне не оставите! У кого наш мальчик?

Несколько секунд Дункан, казалось, не мог выговорить имя. Потом произнес:

— У Дугласов.

— У Черного Рэма? — Вся краска отхлынула от лица Тины, ее губы задрожали.

Никто из Кеннеди не смел посмотреть девушке в глаза.

— Вы понимаете, что натворили? Бросать вызов самим Дугласам! — хрипло произнесла она. — Боже мой, как можно было так рисковать? Девиз Кеннеди — «Думай о последствиях», вы что, забыли его?

— Вся вина падет на Гамильтонов.

Высокомерное лицо Патрика Гамильтона мелькнуло перед ее глазами, и, застонав, Тина беспомощно опустилась на стул:

— Но ведь у них Дэвид.

— Он не похож на Кеннеди, и, если будет держать язык за зубами, никто не догадается о нашем участии.

— Но он еще маленький! — вскричала Огонек. — Вы же знаете, какие жестокие ублюдки эти Дугласы. Они будут пытать его. Господи, Дункан, сделай хоть что-нибудь!

— Подождем Донала. Сегодня ничего нельзя предпринять. Дэви не выдаст. Если мы не проявим осторожность, этот набег принесет нам больше горя, чем выгоды.

Весь день Тина провела на стене замка, вглядываясь вдаль и тщетно пытаясь обнаружить на горизонте фигурку мальчика. Она избегала Бесс, чтобы случайно не проговориться. Девушка понимала, что слезы принесли бы облегчение, но не могла заплакать. Воображение рисовало ей ужасные картины того, что, возможно, происходит с Дэвидом и вскоре ожидает их всех.

Кеннеди не имели никаких дел с Дугласами уже много лет из-за трагедии, случившейся еще до рождения Дэви. Когда мать Тины прибыла из Англии и обручилась с лордом Кеннеди, его сестра Дамарис стала лучшей подругой невесты. На свадьбе Александр Дуглас впервые повстречался с Дамарис и полюбил ее. Помолвка не заставила себя долго ждать. Кеннеди считали союз с наследником титула и богатства Дугласов очень удачным. Как же они ошибались! Муж Дамарис отравил ее в приступе ревности.

Тина вздрогнула, отгоняя воспоминания. А вдруг Дэви уже мертв? Она стала молиться. Если мальчик еще жив, то единственная надежда на спасение — побег. Огонек чувствовала, что бездействие сведет ее с ума, она должна была что-то предпринять, чтобы освободиться от страха, железной рукой сжимавшего сердце.

Лихорадочно роясь в шкафу, Тина обнаружила бледно-лиловое шерстяное платье. Она верила в то, что этот цвет приносит удачу. Натянув сапожки и спрятав в один из них нож, девушка спустилась в конюшню.

Сначала она просто скакала, стремясь уехать подальше от давящих стен замка. Старшая дочь Кеннеди не оглядывалась и не замечала поющих чибисов и цветущих колокольчиков вокруг. Все ее мысли были о брате.

Вдруг она поняла, что давно уже едет вдоль реки Эйр, и, хотя никогда не заезжала так далеко, знала: эта дорога ведет прямиком к замку Дугласов. Вокруг расстилались почерневшие поля, крестьяне чинили обгоревшие хижины, а вдалеке высились серые башни Грозного замка.

Тина осознавала, что попасть в крепость обычным путем не сможет, ее не пустят дальше моста. Единственный способ — проникнуть внутрь вместе с кем-то из Дугласов. В голове девушки возник дерзкий план. Инсценировка несчастного случая — вот что может помочь. Дугласы, конечно, не оставят в беде беспомощную женщину, молодую и красивую. Надо, чтобы все выглядело правдоподобно. Она завела лошадь в заросли утесника, ослабила подпругу так, что седло сползло, и легла на землю, подвернув руку, как бы в падении. Громко вскрикнув, Тина закрыла глаза и замерла.

Ей пришлось почти сразу же пожалеть о своем намерении. Ливень, собиравшийся все утро, наконец обрушился на землю. Огонек моментально промокла до нитки и задрожала — от холода и от волнения, представляя, что с ней случится в руках врагов.

Если бы она присутствовала при сцене возвращения Рэмсея, когда тот обнаружил, что его овцы похищены, а посевы сожжены, то не стала бы так безумно рисковать. Братья Черного Рэма получили такую взбучку, что запомнят ее до конца жизни. Старший Дуглас в ярости представлял жуткое зрелище: лицо его посерело, глаза метали молнии. Тот факт, что он проскакал 150 миль без передышки, тоже никак не улучшил его настроения. Волна гнева не миновала и охрану:

— Мало того, что вы позволили угнать скот и сжечь овес, мало того, что вы упустили этих паршивых Гамильтонов, но вы даже не смогли обнаружить их следов! Будете получать половину довольствия, может, это прочистит ваши тупые головы! — Высекая искры шпорами, хозяин замка отправился подсчитывать потери, и только волкодав осмелился последовать за ним.

Обитательницам сгоревших хижин Рэм предложил перейти с детьми в замок, пока их жилища не будут восстановлены. Затем он приказал крестьянам взять овес в закромах крепости и засеять поля заново.

— Мои бандиты помогут вам отстраиваться и сеять, хватит им бездельничать, — пообещал Рэмсей Дуглас.

Жители деревни с благодарностью смотрели вслед хозяину. Он часто бывал груб, но при этом всегда поступал с ними по справедливости.

Когда же Рэмсей увидел, что следы похитителей расходятся в разных направлениях, гнев его понемногу утих. Начавшийся ливень вызвал в его душе лишь горечь — что стоило ему пойти на день раньше!

Внезапно Выпивоха, оставив хозяина, побежал вперед, где виднелась лошадь без всадника.

Тина перепугалась до смерти, когда огромный зверь принялся обнюхивать ее. Закусив губу, чтобы не закричать, она закрыла глаза. Может, он примет ее за мертвую и убежит. Тут девушка услышала чью-то ругань:

— Что это ты здесь нашел? Похоже на дохлую крысу.

Валентина Кеннеди почувствовала, как ее поднимают и бросают лицом вниз на круп лошади. Она рискнула приоткрыть один глаз и не поверила, что находится так высоко от земли. Конь этого человека, его собака — все, что принадлежало ему, было огромным. Рэм распутал поводья Тининой кобылы, и та заржала от ужаса, когда Бандит попытался заигрывать с ней. Дуглас ударом кулака успокоил жеребца.

У ворот замка он передал поводья лошадей груму, а сам не слишком нежно вскинул на плечо промокшую девушку. Он принес Валентину в зал и уложил на скамью у огня. Заставив себя лежать спокойно, с закрытыми глазами, она почувствовала, как жесткая рука взяла ее за подбородок и поворачивает лицо к свету. Рэм узнал эту рыжую гриву, он уже видел девушку раньше и помнил где. С дрогнувшим сердцем он понял, что возжелал ее еще в цыганском таборе. Тина медленно открыла глаза и поднесла руку к голове:

— Где я? Это мой дом?

Дуглас пристально глядел ей в лицо, пытаясь разобраться, насколько серьезным было падение с лошади.

— Это замок Дугласов, — произнес он.

Оба брата Рэма подошли поближе, и Валентина постаралась скрыть дрожь. Ее голос звучал неестественно высоко. Удерживая слезы, девушка разглядывала своего широкоплечего темноволосого «спасителя». Этот человек явно был здесь хозяином, значит, прежде всего требовалось убедить именно его в неспособности мыслить разумно. Беспомощно глядя в сверкающие глаза Рэмсея, она спросила:

— Ты мой отец?

Дуглас опешил. Неужели она считает его таким старым? Заглушая смех братьев, он ответил:

— Я, конечно, не исключаю возможности промахов, но не до такой же степени, чтобы иметь взрослую дочь! Как тебя зовут?

— Кто ты, девушка? — вступил в разговор Гэвин.

Тина снова схватилась за голову, как будто чувствуя дурноту, и промямлила:

— Не знаю.

Камерон спросил:

— Она что, придурковатая?

— Нет, — мягче, чем хотел бы, произнес Рэм. — Я видел такое в битвах. Потеря памяти, но постепенно все восстанавливается.

Дочь лорда Кеннеди заметила, как подобрело темное лицо Дугласа, и спокойно позволила его сильным рукам проверить, все ли ее кости целы. Его взгляд завораживал, но вдруг Тина поняла, что это ощупывание очень напоминает ласки. Да что он себе позволяет, она ведь леди, а не какая-нибудь служанка! Девушка резко отстранилась.

— Не надо!

Волоча ногу, к группе подошел Колин. Он мрачно посмотрел на братьев.

— Простите этих грубиянов, госпожа. Позвольте предложить вам комнату с камином и кроватью, где вы сможете отдохнуть и согреться.

— Спасибо, — стуча зубами, ответила Тина, пытаясь подняться. Колени ее подкосились, и сразу несколько пар рук протянулись на помощь. Рэм оказался быстрее Гэвина и Камерона и, подхватив драгоценную ношу, прижал ее к груди. Их губы разделяло всего несколько дюймов, золотистые глаза девушки блестели от волнения. Сейчас хозяин замка был намного нежнее, чем при встрече.

Внезапно Тина почувствовала, как ее охватывает паника. Лучше бы забота о ней была поручена одному из младших братьев. Огонек без труда смогла бы заморочить ему голову. Поднимаясь по лестнице, Рэмсей интимно шептал девушке на ухо:

— Когда вспомнишь, как тебя зовут, милочка, пошли за мной. Ведь неизвестно, кто ты нам — друг или враг. — У дверей своей комнаты он передал Валентину Гэвину. — Я переоденусь и позже навещу ее, — с улыбкой скользнув взглядом по обтянутой мокрым платьем груди девушки, пообещал Рэмсей.

Огонек с облегчением увидела, что он уходит. Ее спаситель был смуглее любого цыгана; глаза с металлическим блеском, жесткая линия рта — все в нем одновременно и притягивало, и отпугивало ее, казалось опасным и жестоким.

— Кто вы? Где я? — пробормотала девушка.

— Я — Гэвин Дуглас, а это мой кузен Колин.

— Не будь дураком, Гэвин, — резко оборвал его тот. — Не видишь, что ли, она не в себе. Это замок Дугласов, госпожа, мы находимся на границе между Англией и Глазго.

Почувствовав, как она дрожит, Гэвин пообещал:

— Сейчас, детка, я помогу тебе раздеться.

— Да ты совсем ума лишился, — снова вступился за нее Колин. — Не понимаешь, что имеешь дело с благородной дамой? Она и так достаточно напугана, оказавшись в лапах Черного Рэма Дугласа.

Тина дернулась. Боже мой, так это был знаменитый Сорвиголова!

Комнату, в которую они вошли, когда-то со вкусом убрала женская рука. Гэвин положил девушку на кровать, а Колин извлек из комода полотенца и теплый плед. Низкий голос Рэма от дверей произнес:

— Да не стойте вы с идиотскими ухмылками, не то девчонка решит, что попала в сумасшедший дом. Лучше разожгите огонь, чтобы она могла согреться. — Тон его переменился. — И покажите мне, что за пленника вы захватили.

— Он всего-навсего молокосос, — с отвращением произнес Колин.

— Тем легче будет сломать его.

Гнев охватил Тину, она проклинала себя за то, что поддалась обаянию Черного Дугласа. Уже дважды надо было посчитаться с ним: во-первых, за то, что вез ее, как мешок с картошкой, а во-вторых — хватал своими грязными лапами. Услышав, как он собирается обойтись с братишкой Дэви, девушка поклялась сравнять счет и отомстить за любой вред, причиненный мальчику, пусть даже это будет стоить ей жизни. В этот момент глухая ненависть зародилась в ее душе — ненависть к Черному Рэму Дугласу.

Глава 5

Как только все покинули комнату, Валентина сбросила промокшую одежду и развесила ее сушиться, нож спрятала под матрацем. Она заметила, что превосходные льняные полотенца имели монограмму «Д». Услышав стук в дверь, Огонек поспешно завернулась в плед. Колин вошел, с трудом удерживая поднос негнущейся рукой.

— Давайте я помогу. — Девушка чувствовала симпатию к калеке, его открытое лицо и сдержанные манеры отличали Полина от других Дугласов. Интересно, что могло так изуродовать статную фигуру мужчины? Но воспитание не позволяло Тине не то что спросить — даже разглядывать его.

— Я принес вам хлеб и суп. Не очень подходящая пища для леди, но в замке живут одни мужчины, не считая кухарок и служанок.

— Спасибо. Пахнет вкусно. А чья же это комната? Леди на портрете? — Она указала на картину, висящую над камином.

— Дамарис была женой моего брата Александра. Она умерла, — коротко ответил Колин, направляясь н двери.

Тина подошла к портрету, пальцем коснулась мастерски выписанных кружев на свадебном платье невесты.

— Тетя Дамарис, — прошептала она. — Какая ты красивая!

Горло девушки сжалось при виде этого молодого невинного лица.

Душа Дамарис, не нашедшая покоя за последние пятнадцать лет, взволновалась при виде своей племянницы.

«Беги! Беги отсюда!» — взывала она и с горечью вспомнила, что не может общаться с живыми людьми из плоти и крови.

— Что сделал с тобой подлый Дуглас? — с жалостью вопрошала Тина.

«Разве ты не знаешь, что он отравил меня? Мой муж, любимый больше жизни, обвинил меня в измене с Колином».

Тина прикасалась к расписной фарфоровой пудренице, к другим туалетным принадлежностям, лежащим на каминной доске.

— Это принадлежало тебе… Как странно, я будто чувствую твое присутствие.

«О Боже, если бы действительно было так! Уходи, уходи отсюда, пока еще есть время».

Девушка коснулась щеки пробочной от хрустального флакона с духами.

— Говорят, здесь произошло убийство, но все, что я ощущаю — это любовь и теплоту. Должно быть, ты ужасно страдала, а между тем в этой комнате все пропитано счастьем и покоем.

«Я была счастлива здесь, счастливее, чем, наверное, имела право, — до того рокового дня. Любовь слепа Не позволяй Дугласу ослепить тебя, Валентина…»

Невидимая Дамарис провела рукой над сохнущей одеждой Тины.

«Быстрее одевайся и уходи».

Девушка ощупала платье и удивилась, как быстро оно высохло. Ее белье, сшитое Адой, было великолепно, и Тина не уставала любоваться сиреневыми оборками и вышитыми фиалками, думая, что у нее самое шикарное белье во всей Шотландии.

«Поспеши!» Дамарис положила руку на плечо племянницы, и та вздрогнула от внезапно охватившего ее холода.

Увидев захваченного братьями заложника, Рэм расхохотался:

— Бог ты мой, да он небось еще титьку сосет! Как тебя зовут, сынок? — спросил он скорчившегося на полу парнишку.

— Вали отсюда! — ответил Дэвид Кеннеди, намереваясь плюнуть в Дугласа.

— Хорошая веревка заставит тебя подавиться собственной слюной.

— Ну так повесь меня и будь проклят!

— Задиристый петушок! — произнес подошедший Гэвин.

— Показная храбрость, а сам небось уже наложил в штаны.

— Я не боюсь вонючих Дугласов!

— Тогда ты полный дурак, сынок. — Рэм повернулся к брату. — Пусть Гамильтоны заплатят за него выкуп. А если пожадничают, я повешу этого сопляка.

Наверху Тина собиралась достать нож из-под матраца, когда дверь отворилась. Она сверкнула глазами на незваного гостя.

— Почему вы не стучите?

Рэм Дуглас поднял в удивлении брови.

— В своем замке?

— Входя в комнату леди!

— Леди? Так ты вспомнила, кто ты такая?

— Н-нет. — Она снова закуталась в плед, прячась от бесцеремонного взгляда черных глаз. Волосы девушки уже высохли, и медные локоны окаймляли ее лицо, вызывая у Рэма непреодолимое желание погрузить пальцы в пылающую копну. — Я помню, что ехала верхом, потом помню проливной дождь и еще… Вы прикасались ко мне! — обвиняющим тоном закончила Тина.

— Да, такого ни одна женщина не забудет.

Тина чуть не задохнулась от ярости («Он что, считает себя неотразимым?»). Но вовремя спохватилась — опасно было злить такого противника.

— Простите незваную гостью, как только я вспомню, где живу, тотчас уеду. Мое имя — кажется, я вот-вот его назову.

Черный Дуглас оценивающе рассматривал свою находку, скользя взглядом по ее лицу, губам, груди.

— Ну, если и не вспомнишь, не беда. Останешься здесь со мной. — Он рассмеялся. — Ах, как мы оскорбились! Все равно я скоро узнаю, кто ты.

— Откуда?

— Я видел тебя раньше.

Его слова напугали Тину: увидев хоть один раз, она бы не забыла это лицо.

— Где?

— В объятиях мужчины, — последовал издевательский ответ.

— Вы обознались, сэр.

— Нет, тебя ни с кем не спутаешь! — Рэм хотел эту девушку больше всего на свете, а так как он всегда брал, что хотел, то, сжав ее рыжие пряди, притянул Тину к себе.

— Отпустите меня, сэр! Я не привыкла к такому обращению!

— Обманщица! Не знаю, как насчет мужа, но любовники у тебя наверняка есть.

— Да как вы смеете?!

— Тебе ничего не стоит соблазнить мужчину. — Сильная рука сорвала с нее плед. — Такое белье носят, чтобы обольщать, оно не скрывает ни трепета груди, ни тонкой талии, а эти ленточки сами просят, чтобы их развязали. Вот так! — Он уже протягивал ладонь к груди девушки, когда она замахнулась, чтобы отвесить нахалу полновесную пощечину. Дуглас перехватил ее руку и усмехнулся. — Ого, да ты разборчива! Мне это нравится.

Вырвавшись, Тина укрылась пледом до шеи.

— Пожалуйста, оставьте меня, я оденусь и спущусь вниз.

— Тебе не нравится эта роскошная комната?

— Нравится, и женщина тоже прекрасна, — указывая на изображение Дамарис, ответила Огонек.

— Сука из клана Кеннеди!

Тине показалось, что в глазах Рэма на секунду промелькнула боль.

— Если вы ее так ненавидите, то почему не уберете портрет?

С мрачным смешком он проговорил:

— Мы пытались, но, как только картину снимали, в замке начинало черт знает что твориться. Эта ведьма нас преследует.

— Ой, бросьте, Черный Рэм — и верит в привидения! — иронически заметила девушка.

Он сузил глаза.

— Ты знаешь, кто я?

— Колин сказал и произнес ваше имя с таким почтением, как будто упомянул самого Господа Бога.

— Бога? — Дуглас хмыкнул. — Скорее, пожалуй, архангела.

Валентина рассмеялась, мгновенно позабыв свой, страх.

— По крайней мере, у вас есть чувство юмора.

— У тебя тоже. А может, мы похожи и в чем-то другом?

— О себе не помню, а вас не знаю.

— Ты — женщина, я — мужчина, пора бы это уяснить. — Он подошел поближе, и Тина подумала, что, прикоснись к ней Рэмсей еще раз, она упадет в обморок.

Какой-то звук раздался за дверью, и, нетерпеливо распахнув ее, Рэм обнаружил волкодава.

— Пожалуйста, не впускайте сюда этого пса, — взмолилась Тина.

— Не бойся, он не войдет, призрак ему не позволяет.

— Вы шутите?

— Нет. Мой кузен Александр пятнадцать лет назад привез в замок свою невесту. Она оказалась шлюхой, как и все бабы Кеннеди, и рассорила двух братьев между собой. Александр отравил ее, а сам бросился вниз с парапета.

Щеки девушки порозовели от оскорбления.

— Наверное, это дух отравителя проклят на веки вечные бродить по замку.

— Да уж, его судьба — предупреждение любому из нас — не женись! Жены — как паучихи, после занятий любовью начинают медленно пожирать свою «половину».

Тина опять подумала, как опасен этот человек.

— Мой господин, позвольте мне закончить туалет и оставить ваш замок. Думаю, память вернется ко мне с глотком свежего воздуха или когда я увижу свою лошадь и место, где все случилось.

Он взмахнул рукой.

— Чувствуй себя как дома, если не боишься привидений.

— Я боюсь только живых людей.

— Принято, милая лисичка. — Дуглас жестко усмехнулся. — Лично я отправляюсь навестить своих ближайших и дражайших соседей, Гамильтонов. Приглашаю тебя на ужин по возвращении.

— Спасибо, — пробормотала Огонек. Рэм назвал ее «лисичкой» — так называл ее отец.

Надевая платье и глядя на портрет, она прошептала:

— Дамарис, помоги мне найти Дэви, нам надо бежать. — Тине было страшно даже подумать, что произойдет, когда Дуглас узнает, что не Гамильтоны устроили набег.

«Я редко покидаю эту комнату, так как избегаю Александра», — отвечал призрак Дамарис.

Тина осторожно спрятала нож в рукав платья.

«Пресвятая Дева, зачем тебе нож? Придется пойти с тобой и постараться защитить, безрассудная моя девочка».

Перед уходом старшая дочь Кеннеди выглянула в окно и с облегчением увидела спины бандитов, уезжавших вместе с Рэмом. Накрыв свои пылающие кудри пледом, она выскользнула из комнаты. Сердцебиение чуть не задушило ее, но Огонек заставила себя идти спокойно, как ни в чем не бывало, лишь иногда оглядываясь по сторонам. Каменные ступени привели ее вниз, в подвал. Тина резко остановилась, услышав писк и возню у бочек с вином и пивом.

«Не бойся, крысы чувствуют мое приближение», — произнесла Дамарис.

Когда мерзкие твари разбежались, девушка двинулась вперед по узкому проходу с зарешеченными дверями по обеим сторонам. За четвертой дверью она обнаружила Дэвида.

— Дэви, ты ранен! Что они делали с тобой?

— Пытали, — солгал тот. — А ты почему здесь, Огонек? Пришла выкупить меня?

Тина покачала головой.

— Они не знают, кто мы, и нам надо бежать, пока Дуглас не вернулся из поездки к Гамильтонам. Я не могу открыть замок, братишка, но вот, возьми мой нож.

Хватая оружие, тот пообещал:

— Я убью охранника, как только он принесет еду.

— Пожалуйста, Дэви, не убивай без крайней необходимости, не хватало нам еще кровопролития. Я сделала все, что смогла, и теперь ухожу.

— Все, что смогла?! Подожги этот чертов замок!

— Господи, да говори ты потише. Все, чего я хочу, это чтобы мы выбрались отсюда живыми и здоровыми. — Тина повернулась и пошла назад по коридору.

Призрак Александра Дугласа сразу же почувствовал появление Дамарис. Он приблизился к двум женщинам — одной из плоти, брызжущей энергией, а другой — эфемерной.

«Дамарис, любимая, кто эта девушка, которую ты оберегаешь?»

Даже движением ресниц Дамарис не выдала, что знает о его присутствии. Александр вздохнул: вот уже пятнадцать лет он умоляет выслушать его, но, должно быть, он невидим для своей жены так же, как для живых людей. Сначала он пытался привлечь внимание, доказать свою невиновность, но это оказалось невозможным. Лошади в конюшне чувствовали его, а волкодав Рэма так часто видел призрак, что уже вилял хвостом при его приближении. И все же Дамарис не замечала его. А может, она поверила чудовищной лжи об отравлении и была слишком упряма, чтобы прислушаться к словам мужа.

Дамарис совершенно не изменилась с той проклятой ночи: нежно-розовый пеньюар подчеркивал фарфоровую бледность прекрасного лица и лунный блеск шелковых кудрей.

Александр был согласен страдать вечность, лишь бы видеть жену хоть иногда и знать, что она в замке. Ведь тогда оставалась слабая надежда на то, что когда-нибудь Дамарис посмотрит на него и улыбнется или проклянет — все равно, лишь бы заметила.

Дойдя до зала, Тина увидела, как все — слуги, охранники и родственники Дугласа — повернулись в ее сторону. Дернув плечиком, она подхватила свою накидку со скамьи и, надевая ее, низко надвинула капюшон. Полин медленно приблизился к девушке.

— Вы покидаете нас, госпожа?

— Нет-нет, я прогуляюсь вокруг замка, раз дождь кончился. Лорд Дуглас предложил мне чувствовать себя как дома и пригласил отужинать с ним, когда он вернется из Ланарка. — Тут Огонек прикусила губу. Она невольно выдала себя, упомянув местность, где находится замок Гамильтонов. Но Колин, должно быть, решил, что это Рэм проговорился о своих планах, и все прошло незамеченным. Стараясь не ускорять шаг, Тина вышла из замка. У входа в конюшню Дамарис прикоснулась губами ко лбу племянницы со словами:

«Прощай, и никогда не возвращайся сюда».

Пришпоривая лошадь, дочь Кеннеди вскоре скрылась из виду.

Было уже темно, когда она появилась в замке Дун. Мрачный Дункан ждал ее на лестнице и, бесцеремонно схватив, принялся трясти сестру как грушу.

— Ты хоть знаешь, как я волновался! Сучка безмозглая! Нашла время шататься со своими паршивыми цыганами! Донал вернется только завтра, и я отвечаю тут за всех!

— Не бесись, Дункан. Я была у Дугласов, спасала Дэви. И отпусти меня, и так сил не осталось после тридцатимильной скачки.

— Ты что, спятила? Сколько можно просить тебя не лезть в мужские дела? — Он ухватил себя за чуб, сдерживая желание заехать сестрице в ухо. Несколько раз глубоко вздохнув, Дункан пообещал: — Попрошу Донала, чтобы выдал тебе как следует.

От усталости Тина дерзила еще больше:

— Ну, пусть потренируется до свадьбы с Мэг Кэмпбелл.

— Донал не стал бы жениться на такой, которая заслуживает битья. Мэгги послушна и нежна. Это тебе отец все позволяет, вот ты и крутишь им, как хочешь. А с Арчибальдом Кэмпбеллом такое не пройдет.

Тина знала, что брат прав. Ей был известен только один такой же тиран, как отец Мэг, это был глава клана Кеннеди, тоже Арчибальд, граф Кассилис. Может, все дело в имени обоих мужчин?

Снаружи донеслись приветственные крики, и Дункан с надеждой произнес:

— Кажется, Дэви вернулся.

— Конечно, вернулся, а что я тебе твержу уже полчаса? — Девушка закрыла глаза и быстро перекрестилась.

Увидев, в каком состоянии младший брат, Дункан отнес его в спальню и раздел, затем послал за Адой.

— Принесите виски, — приказала гувернантка, осматривая промокшую повязку.

Тина предположила:

— Должно быть, это Кояин перевязал тебя, он единственный приличный человек из всех Дугласов.

— Да, тот калека, — ответил Дэви, храбрясь в присутствии женщин.

Ему было велено выпить побольше крепкого напитка, что он с удовольствием и сделал.

— Зря он покрыл рану жиром, придется все смывать. Ты выдержишь, Дэвид? — спросила Ада.

Тот дерзко рассмеялся:

— Я плюнул в лицо Дугласу и сказал, что он может меня повесить, но ничего не узнает, так что переживу и вашу помощь!

Дункан улыбался.

— А я-то думал, что Валентина — самая смелая в нашей семье.

— Так оно и есть, — гордо ответила Тина, — если бы ты только видел, как я их всех провела!

Дэвид выпил уже полкувшина и продолжал заливаться смехом:

— Дуглас отправился к Гамильтонам за деньгами. Представляю себе его рожу, когда он увидит, что птичка улетела! Набось почернеет, как дьявол в аду!

Тина помогала Аде промывать ожог и сыпала всеми известными ей ругательствами в адрес Дугласа. Англичанна отобрала у мальчишки остатки виски и попросила Дункана покрепче держать брата, а затем выплеснула алкоголь на рану. Дэвид вскрикнул и потерял сознание.

— Это надо было сделать, — объяснила Ада. — Если начнется нагноение, он может потерять руку.

Побледнев, Валентина торжественно произнесла:

— Я никогда до этого не знала, что такое ненависть. А сейчас, Ада, я ненавижу Черного Рэма всей душой и сердцем. Не дай Бог опять увидеть этого мерзавца!

— Отведи ее в кровать, — приказал гувернантке Дункан. — Для одного дня переживаний более чем достаточно.

Глава 6

Как только голова Тины в изнеможении коснулась подушки, ей начал сниться страшный сон. Вновь она была пленницей Черного Рэма в его замке. Дуглас стал Императором, восседающим на троне с изображением овечьих голов. Брошенная к его ногам, с одним только пледом, чтобы прикрыть наготу, девушка понимала — силы и власти у Императора хватит на десятерых, он непреклонен в своих суждениях и правит железной рукой.

В противоположном углу комнаты, рядом с кипящим котлом, стоит Мясник Ботвик, а инструменты для пыток лежат на полке позади него. Мясник крепко держит братишку Дэвида.

— Виновен! Повесить его! — приказывает Черный Рэм.

— Нет! Пожалуйста! — кричит Тина, обнимая высокие сапоги повелителя.

— Встань! Разденься! — командует он.

— Никогда! — Девушка в ярости сверкает глазами.

Черный Рэм кивает Ботвику, который тут же окунает руку мальчика в кипящее масло. Дэви в ужасе кричит.

Голос произносит:

— Повинуйся мне, и пытка прекратится.

Валентина медленно встает и кидает плед на пол. Она обнажена и дрожит от гадливости и страха, но знает, что не должна показывать своих чувств. Гордость заставляет ее выпрямить спину и вздернуть голову. Груди Тины вызывающе торчат, притягивая горящий животной страстью взгляд Императора. Он протягивает руку:

— Подойди.

С неподвижным лицом девушка приближается к монстру и ощущает его грубую руку на рыжих завитках внизу живота.

Властелин оскаливается в улыбке.

— Огонек! — И, внезапно посадив Тину на колени, помещает огромный рубин в ее пупочную впадину. — Этот камень проклят. Любой, кто прикоснется к тебе, умрет. — Одна рука Императора накрывает ее грудь, вторая ползет вверх по бедру. — Открой рот, будь хорошей девочкой.

Она видит, что он держит перед ней золотую чашу с кроваво-красным вином.

— Открой, — хрипло повторяет голос, и Тина, послушно открыв рот, пьет из чаши. Ужас охватывает девушку, когда она понимает, что вино отравлено… С криком Огонек просыпается.

Тина не сразу осознает, где она, ночной кошмар наталкивает ее на воспоминание о картах Старой Мэг. Потом Огонек еще раз с удовольствием перебирает все подробности своей победы над Рэмом Дугласом и наконец в тепле, уюте и безопасности спокойно засыпает.

Ранним утром старшая дочь Кеннеди первым делом навестила Дэвида и обнаружила у его постели Дункана. Младшему брату было уже лучше.

— Дункан, — промолвила Тина. — Не думаю, что стоит докладывать Доналу о моих вчерашних похождениях, и зачем упоминать о том, что Дэви был схвачен, раз все остальное прошло прекрасно? Ты же знаешь старшего братца — он начнет читать нам нотации и вспоминать все грехи столетней давности. А кончится тем, что Бесс разревется, слуги переврут все от начала до конца, а Кести с вытянутой физиономией побежит доносить отцу о набеге, как только он вернется.

Дэвид поддержал сестру:

— И правда, план Донала был такой удачный, зачем портить впечатление?

Дункан посмотрел на младших Кеннеди.

— Если ты весь день проведешь в постели, а ты не отправишься флиртовать Бог знает с кем, то я об этом подумаю.

— Мы обещаем выполнять все, что ты скажешь, и не причиним никаких неприятностей, — провозгласила Тина.

— Неприятности — то, ради чего ты на свет появилась, Валентина Кеннеди, и половина Шотландии уже знает об этом, а вторая половина узнает еще до твоего двадцатилетия, — ответил Дункан.

— Зря ты ей так льстишь, — хихикнул Дэви.

С легким сердцем Тина направилась на кухню, где сразу обратилась к красавцу-французу:

— Мсье Бюрк, мне нужна ваша помощь. Я пригласила Патрика Гамильтона сегодня к ужину, надо бы приготовить что-нибудь сверхъестественное, но, пожалуйста, только не из мяса.

Повар хмыкнул:

— Дорогуша, ни один шотландец не уйдет из-за стола, пока ему не подадут баранину.

— Патрик — сын графа Арана, он не такой неотесанный, как наши гости на прошлой неделе.

— Тогда я предлагаю копченую лососину на закуску, а затем — куропаток. Поджарю их с хрустящей корочкой, как ты любишь.

— Ну, не знаю, мужчины едят дичь прямо руками, получится некрасиво.

— Поставим на стол чаши для омовения пальцев и положим салфетки.

— Мсье Бюрк, Патрик не настолько утонченный!

— Завтра возвращается Донал, Давай-ка, детка, я лучше приготовлю седло барашка. Тебе ведь надо, чтобы брат был в хорошем настроении?

Тина знала, что повар ни за что не выдаст их секрета.

— А помните, мсье, в прошлый раз Гамильтон просто объедался вашим паштетом? Может, снова подадите это блюдо?

Француз игриво посмотрел на девушку.

— Только будь осторожна, это кушанье прибавит молодому человеку резвости!

— О-ля-ля, вы обещаете? — рассмеялась Тина.

Рэм Дуглас не поверил бы ни слову никого из Гамильтонов, но ему пришлось довольствоваться беседой со стражником у ворот. Тот заявил, что сейчас он — самая важная персона в Ланарке. Патрик отправился в Эйр, где на борту королевского флагмана дожидался его отец, младшие сыновья графа Арана охраняют границу, а остальные родственники находятся в фамильном замке, что гораздо севернее.

Вдобавок, соперничество между кланами было таким сильным, что ни один из Гамильтонов не усидел бы в замке, видя беззащитного Дугласа всего только с полудюжиной охраны.

По пути домой Рэм обдумывал, кто еще, кроме ближайших соседей, мог угнать его скот. Англичане не заходили так далеко на север, к тому же на границе всегда стоят патрули. Ну что ж, вскоре он все узнает от мальчишки в подземелье. Дуглас никогда всерьез не собирался вешать узника, но устроить тому хорошую трепку не помешало бы. Его мысли перескочили на красавицу, находившуюся в замке. При одном воспоминании о ней возбуждение охватило Рэма. Может, она видела его в таборе и теперь пытается завлечь? Женщины обычно кидались ему на шею, узнав, что перед ними богатый могущественный Дуглас. История с потерей памяти была, конечно, розыгрышем. Рэм улыбнулся: все это женские штучки, но он подыграет прелестнице, а потом затащит ее в кровать. При мысли о том, как он будет раздевать пленницу, у Дугласа пересохло во рту. Никогда раньше он не замечал, что кружевное белье, одновременно и скрывающее, и выставляющее напоказ женское тело, может быть таким обольстительным.

В зале крепости головорезы Дугласа робко переминались с ноги на ногу.

— Бог ты мой, вас обвел вокруг пальца младенец! Может, вы еще дали ему лошадь и снабдили провизией на дорожку?

Братья Рэма ухватились за свои кружни, хорошо зная его привычку в ярости сметать все со стола.

— Он тяжело ранил Логана, — защищался Гэвин. — Хитрый оказался дьяволенок.

— Вы даже не обыскали его, — продолжал Рэм. — Выпивоха и то охранял бы лучше! Меня просто тошнит от вас! Ужин на двоих принесете в комнату. Где девушка? — спросил он Полина.

— Столкнувшись с нашим гостеприимством, сбежала, спасая свою честь, — язвительно ответил тот.

Гэвин попытался развеять напряжение легкомысленным тоном:

— Должно быть, узнав, что попала в лапы к этим мерзким Дугласам, она сразу пришла в себя и смылась!

Камерон предложил Рэму:

— Давай-ка, я плесну тебе виски.

— Убирайся, — ответил тот, забирая у брата кувшин. — Сегодня я за себя не ручаюсь.

В комнате он сбросил куртку и, налив виски в первый попавшийся под руку бокал, сделал огромный глоток. Огненная жидкость обожгла горло и разлилась теплом в груди. Черный Дуглас застыл, глядя в пламя камина. Волкодав сидел рядом, привалившись к ноге хозяина. С жалобным поскуливанием Выпивоха толкнул Рэма лапой.

— Ну ладно, не вой, — ответил тот и, поднявшись, скинул рубашку. Как по сигналу, пес поднялся на задние лапы, положив передние на плечи мужчины. Человек и зверь смотрели в глаза друг другу, а затем покатились по полу, и каждый пытался уложить другого на лопатки. Рэм схватил волкодава за шкуру и удерживал его на полу, но пес, лягаясь и кусаясь, освободился и оказался сверху. Он немедленно принялся облизывать хозяину лицо и подставлять брюхо, чтобы его почесали. Дуглас, смеясь, возился с Выпивохой, когда раздался стук в дверь, это слуга принес ужин. Морда собаки немедленно приняла угрожающее выражение, от щенячьей беззаботности не осталось и следа. Рэм вздохнул, увидев приборы на двоих, и поставил вторую тарелку на пол для волкодава.

— Пусть все бабы отправляются к черту, особенно рыжие, — пробормотал он, занявшись мясом и виски. Через два часа, устав следить за отблесками огня на серебристой шерсти зверя, владелец замка закрыл глаза.

Сон не заставил себя ждать. Дуглас возвращался домой верхом после объезда границы. Мужчина не чувствовал усталости, его охватило ожидание чего-то невыразимо притягательного и манящего. Это была она, с радостным лицом, в облаке огненных кудрей, бежавшая ему навстречу. Рэм был счастлив — его женщина, его красавица ждала его, она смеялась и обнимала Дугласа, принимая и возвращая поцелуи. Он нес ее в кровать, чувствуя, что сейчас взорвется от возбуждения. Нетерпеливой рукой Черный Дуглас срывал прекрасное белье, обнаруживая новые, все более сексуальные, прозрачные детали туалета. Наконец, чувствуя благоухание ее шелковистой кожи, он прохрипел:

— Я знаю, кто ты.

— Кто?

— Ты — моя женщина! — выкрикнул он, готовый утонуть в глубинах этого великолепного тела.

Внезапно дверь распахнулась, и красавец-цыган появился в комнате.

— Я был ее первым мужчиной! — Юноша, такой же смуглый и обнаженный, как Рэм, держал в руке нож.

Владелец замка выхватил из-под груды одежды кинжал.

— Может, ты и был первым, но последним буду я, — произнес Дуглас, нанося удар, и почувствовал что-то мокрое и горячее на своей ладони. Он открыл глаза. Оказалось, это Выпивоха лизал руку хозяина. Черный Рэм угрюмо усмехнулся. Удастся ли снова заснуть и увидеть ее во сне? Голос девушки прозвучал у него в ушах: «По крайней мере, у вас есть чувство юмора».

На следующий день, однако, чувство юмора совсем изменило Дугласу. Обычно он легко переносил большие дозы алкоголя, но этим утром его голову словно сжимали в тисках. И все же одно стало ясным — побег мальчишки и рыжая колдунья были как-то связаны между собой. Ослеп он, что ли, от ее красоты? Мог бы догадаться обо всем еще там, в зарослях, где обнаружил эту притворщицу. Она их всех обвела вокруг пальца и выставила дураками, а прежде всего его самого. Злоба душила Рэма при мысли, что женщина одержала над ним верх. Облик цыгана из сна всплыл перед его мысленным взором, и лицо Дугласа исказилось. В одном он был твердо уверен: завтра, еще до захода солнца, он узнает ее имя.

Глава 7

Донал прибыл в Дун в прекрасном расположении духа. Теперь у него имелось собственное хозяйство, которое при следующем набеге можно будет пополнить стадами молочных коров и круторогих овец. Оставалось уговорить отца уступить ему замок Кеннеди в Вигтауне. Такое жилище больше подойдет для невесты, особенно если она — дочь Кэмпбелла, могущественного графа Аргайла. А та толстушка, что сегодня согревала постель Донала в Киркудбрайте, пусть там и остается. Чем больше расстояние между женой и любовницей, тем лучше.

На рассвете Рэм Дуглас повел своего коня Бандита на реку. Он снял с жеребца уздечку и кинулся вместе с ним в ледяную воду. Надо было успокоить взбудораженные чувства и освежить голову.

За обедом братья внимательно наблюдали за Рэмом, они знали, что старший Дуглас — человек действия и никогда не оставит без возмездия зло, причиненное клану.

После обеда, находясь в своей комнате, он снял со стены любимое оружие, тщательно начистил и наточил его. Это был широкий, мощный обоюдоострый палаш. Затем наступила очередь кинжала с тяжелой серебряной рукояткой в форме головы круторогого барана. Обнаженный, Рэмсей стоял перед зеркалом, решая, что надеть. Его руки, ноги и грудь покрывали густые черные волосы, и в черное он обычно одевался с головы до ног. В сочетании со смуглым лицом и длинной шевелюрой такой наряд придавал старшему Дугласу еще более устрашающий вид. Сегодня, однако, он выбрал цвета клана. Короткий килт в темно-зеленую и синюю клетку открывал мускулистые ноги мужчины, а плед, наброшенный на одно плечо, скрепляла застежка с гербом Дугласов — кровоточащим сердцем. Палаш и кинжал дополняли костюм горца.

Невидимая для простого смертного, еще одна пара глаз следила за отражением в зеркале. Александр Дуглас с беспокойством наблюдал за кузеном. Сейчас тот выглядел совершенно так же, как его дикие предки, и только тонкий налет цивилизованности скрывал звериную, природную сущность мужчины. Призрак опасался, что Черным Рэмом овладеет роковая для шотландцев междоусобная ненависть. Казалось, даже стены здесь были пропитаны злобой и враждой между членами одного клана, одной семьи, не говоря уж о чужаках. Кровь и горе давно поселились в Грозном замке, а матери пугали своих детишек Черным Дугласом, когда надо было прибегнуть к крайним мерам. Рэм приходился племянником всесильному Арчибальду Дугласу, графу Ангусу, любимым занятием которого было собственноручно вешать нарушителей закона. При появлении этого палача в облике графа дороги мгновенно пустели.

Когда Зара увидела Рэма, галопом въезжающего в табор, ее сердце заколотилось. Неужели он так хотел ее, что не стал дожидаться ночи? Она подбежала к всаднику, жадно охватывая взглядом его ноги, грудь, темное лицо. Глаза цыганки сияли.

— Мой господин оказал мне большую честь, приехав ко мне дотемна.

— У тебя есть то, что мне надо, я за этим и явился, — ответил он.

Зара с гордостью провела Дугласа к своему фургончику, сочувственно поглядывая на других цыганок, занятых приготовлением пищи. Она задирала нос даже больше, чем в тот день, когда уложила с собой в постель Джеймса Стюарта, короля Шотландии[11].

Рэм остановился, увидев молодого цыгана, который вел с реки лошадей. Мужчины разглядывали друг друга с ничего не выражающими лицами, но каждый в глубине души бросал вызов сопернику и чувствовал ответную враждебность. С каким наслаждением Рэмсей приставил бы нож к горлу цыгана, требуя назвать имя девушки. Но он знал, что получит его от Зары, и незачем было расходовать ярость на парня, если ждут более опасные враги. Когда-нибудь они еще сойдутся с этим красавцем, и тогда одному из них не миновать смерти.

Пустив Бандита пастись среди густой сочной травы, Дуглас поднялся по ступенькам в жилище Зары. Большую часть фургона занимала постель, и, когда глаза Рэма привыкли к темноте, он увидел, что цыганка уже лежит на покрывалах.

— Зажги лампу, — попросила она, и вскоре красные отблески заиграли на жестких чертах лица и широких плечах ее любовника. Проворными пальцами Зара расстегнула верхнюю часть наряда, и глазам мужчины открылись крепкие круглые груди, такие же искушающие, как яблоки в райском саду. Широко раскинув ноги, цыганка медленно, дюйм за дюймом, поднимала подол своей красной юбки, пока не оказалась обнаженной до пояса. Она с восторгом заметила, что Черный Дуглас не остался равнодушным к этому зрелищу и складки его килта тоже поднимаются. Любовники сбросили с себя всю одежду. Один только вид могучего, жилистого тела Дугласа пробуждал такое неистовое, почти болезненное желание в цыганке, что ей хотелось кричать. Взгляд Зары застыл между ног Рэма, наблюдая мощь мужского естества. Она придвинулась ближе, дразня и лаская его теплым легким дыханием, призывая и отдаваясь грубой силе. Губы молодой любовницы приоткрылись.

— Этого хотел мой господин? — спросила она.

— Нет. — Рэм рывком поднял ее на ноги, затем очень осторожно начал расстегивать серьгу, продетую у нее между бедер. Цыганка застонала от его прикосновений, чувствуя, как пальцы мужчины раздвигают крошечные завитки волос и высвобождают ее плоть. Дуглас приподнял женщину так, чтобы она смогла обвить ногами его талию, и кончиком языка прикоснулся к ее губам. Теперь он ласкал ее везде, возбуждая все больше с каждым движением. Мужчина жестко и глубоко целовал послушный рот Зары, потом, внезапно оторвавшись, спросил:

— Этот цыган — твой брат?

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы отвлечься от своих ощущений.

— Нет, Хит мне не брат.

— Может быть, любовник?

Ей не хотелось сейчас разговаривать.

— Нет, нет, не беспокойся, мой повелитель, он не испытывает ко мне никакого желания.

— Должно быть, предпочитает рыжих, — заметил Рэм, и тут Зара все поняла. Ну что ж, он получит то, к чему стремится, но не сразу и только сполна заплатив.

Выпрямив стройные смуглые ноги, цыганка сказала:

— Я ведь уже говорила, что не знаю ее имени.

Черный Рэм улыбнулся про себя, подумав, что непременно добьется своего и вырвет у любовницы этот секрет. Теперь он лежал на кровати, притянув Зару к своей груди, и ласкал ее горячее, влажное лоно, не проникая внутрь. Она попыталась рукой направить его, но он задержал ее, продолжая нежно массировать и сжимать складки плоти.

— Я правда не знаю ее имени, — упрямо прошептала женщина.

— Тихо, — зажимая ей рот поцелуем, пробормотал Рэм.

Он перевернул ее на спину и обхватил ее ноги своими.

Не в силах переносить дольше эту пытку, цыганка проговорила:

— Кажется, ее зовут Тина.

Вознаграждение последовало немедленно. Поднявшись на руках, любовник трижды глубоко проник внутрь нее, и Зара вскрикнула от наслаждения.

Вдруг Дуглас отодвинулся и произнес:

— Давай выйдем наружу, уже стемнело. В этом фургончике я чувствую себя, как в западне.

Зара понимала, что любовник ведет с ней жестокую игру. Проклятый лорд возбуждал ее до такой степени, что она продала бы ему и свою душу. Завернувшись в шаль, цыганка выскользнула из дверей. Рэм следовал за ней обнаженный. Ему нравилось ходить без одежды, и он не чувствовал при этом своей незащищенности или стыда. И в естественности такого поведения тоже скрывалась животная суть Черного Дугласа.

На берегу реки любовник уложил Зару в высокую мягкую траву, продолжая ласкать самые нежные участии ее тела. Напряжение нарастало, пока не сделалось невыносимым.

— Она живет на западе отсюда, — выдохнула цыганка.

Его пальцы скользнули от затвердевшего соска через живот женщины к набухшему бутону между ее ног, нежно сжимая его. Рука Зары ответила Дугласу тем же, сдвигая кожу на его мощном орудии. Она умела довести мужчину до беспамятства, зная, как доставить неописуемое наслаждение и заставить молить о пощаде. Цыганка выгнулась навстречу глубоким проникающим движениям Рэма, она уже перестала что-либо соображать, когда он снова остановился и произнес:

— Милая, ты знаешь, в фургончике все-таки было лучше.

Зара почувствовала, что сейчас сойдет с ума, Дуглас доводил ее до самых вершин, только чтобы снова сбросить вниз. Она сдалась.

— Леди Валентина Кеннеди! — выкрикнула женщина, и любовник грубо вошел в нее, зная точно, когда она достигнет пика. Затем терпеливо дождался ее возвращения.

Вместе со способностью воспринимать окружающее к цыганке пришла мысль, что Рэмсей сам так и не испытал высшего наслаждения. Но Зара знала, что он и не хотел сейчас удовлетворения, и она стала ему не нужна после того, как назвала имя. Рэм отнес женщину в повозку, положил на постель, оделся и, не произнеся ни слова, ушел.

Проклятые Кеннеди! На западе жили более двух дюжин землевладельцев с такой фамилией. Ну что ж, вся их шайка еще пожалеет о случившемся. Его мысли обратились к девушке. Так вот какая она, Огненная Тика Кеннеди. Он мог бы догадаться. Хотя трудно было предположить, что это прелестное дикое создание, без сопровождения разгуливающее по окрестностям замка и даже по цыганскому табору, окажется леди благородного происхождения. Она, конечно, уже давно не девственница, ведь об этой конфетке слагались почти легенды. Дуглас слышал ее имя при дворе, и от своих знакомых Гордонов и Кэмпбеллов, на границе и в горах, в Глазго, Эдинбурге и Стерлинге. Везде, где заходил, разговор о красивых, желанных женщинах, о тех, из кого вышли бы великолепные любовницы, — везде упоминали Огненную Тину. Он сжал зубы — это была просто еще одна сучка из клана Кеннеди.

Глава 8

Ужин в замке Дун проходил в атмосфере полного благодушия. Донал, довольный собой, каждый раз проходя мимо Дункана, хлопал брата по спине. Дункан радовался, что последовал совету Тины и скрыл от Донала последствия набега. Дэвид был счастлив: рука почти зажила, а шрам, оставшийся от ожога, поведает младшим поколениям о его героических подвигах. Бесс тихо смеялась, глядя на миролюбиво настроенных братьев и поправляя платье, которое Тина помогла ей выбрать к сегодняшнему ужину. Ада сияла по поводу того, что лорд Гамильтон прибыл вместе со своим помощником, таким же галантным и обходительным, как он сам, и что-то уж очень похожим на графа Арана. Кести осчастливил тот факт, что мсье Бюрк разглядывал ее сегодня по меньшей мере в течение минуты. Должно быть, это произошло благодаря накладной груди, которую гувернантка смело выпячивала, не замечая, что одна из подушечек сползла за спину.

Леди Валентина Кеннеди была более чем довольна, ведь Патрик Гамильтон весь вечер не сводил с нее своих темно-синих глаз. Он проявил себя внимательным остроумным собеседником и казался явно очарованным. Они и раньше при встречах обменивались взглядами, остротами и легкими поцелуями, но Тина никогда не выделяла младшего Гамильтона из длинной череды ее обожателей. Сегодня все изменилось — сам воздух, казалось, наполняли флюиды любовной игры, первые признаки сближения. Братья вели себя дружелюбно по отношению к наследнику Арана. Но самым лучшим, конечно, было то, что Роб Кеннеди с супругой находились далеко отсюда.

Кушанья отличались изысканностью, вино и виски лились рекой. Романтический вечер близился к концу, в черном бархатном небе зажглись луна и звезды, в воздухе разносилось благоухание цветов.

Тина повела Патрика полюбоваться ночным морем с парапета замка, но молодей наследник был раздосадован тем, что их сопровождала Ада. Гамильтон стоял очень близко от девушки и почувствовал запах ее духов, когда она повела рукой в сторону моря.

— Этот вид всегда разный — приливы и отливы, туман — все красиво по-своему.

— Прекрасно… Просто дыхание захватывает, — прошептал Патрик Тине на ухо, обнимая ее за талию.

Ада подошла ближе, и он замер, ожидая услышать замечание. Но вместо этого гувернантка предложила:

— Валентина, почему бы тебе не пригласить лорда Гамильтона в сад. Персиковые деревья уже все в цвету, чудесное зрелище. — Она улыбнулась Патрику. — Мой господин, если вы пришлете сюда своего помощника, я смогу развлечь его и следующие два часа не покажутся ему бесконечно долгими.

Молодой человек чуть не расцеловал Аду — итак, она позволяет ему провести два часа наедине со своей воспитанницей! Тина дразняще улыбнулась лорду, убирая его руку со своей талии. После краткой беседы с помощником Патрик отправился за девушкой в сад.

Цветущие деревья купались в бледном лунном свете, а шелковое платье Тины казалось самым крупным цветком.

— Какой прекрасный вечер, — произнес наследник Арана. — Вы позволите мне еще когда-нибудь навестить вас?

Тина пожала плечиком.

— Может быть.

Он подошел ближе.

— А если я приглашу вас в Ланарк, вы приедете?

— Вероятно.

«Ну что ж, если она еще раз так ответит, будет превосходно», — решил юноша и задал волнующий вопрос:

— А если я поцелую вас, вы ответите мне тем же?

Губы девушки сложились в смешную гримаску.

— Возможно.

Положив руки ей на талию, Патрин притянул Тину к себе. Ее запах кружил ему голову, он был взволнован и возбужден с того момента, как они остались вдвоем. Молодой лорд нежно, едва касаясь, поцеловал девушку. Он слышал учащенное биение своего сердца, ощущал, как ее рот слегка приоткрылся под его губами. Оторвавшись, Патрик хрипло прошептал:

— Дорогая, когда вы говорите «может быть», вы всегда подразумеваете «да»?

— Наверное, — игриво ответила Тина, выскальзывая из его рук.

Гамильтон снова поймал ее в объятия, прижав так, чтобы она почувствовала его возбуждение.

— Проказница, ты же знаешь, что делаешь со мной?

— А что? — с невинным личиком спросила девушка.

Патрик был опытен в обращении с женщинами, но он всегда придерживался строгих правил с незамужними леди. Однако Огненная Тина сводила лорда с ума, как никакая другая представительница слабого пола, независимо от происхождения.

— Ты дразнишь меня, — прошептал он Тине на ухо.

— И у меня это хорошо получается? — прозвучал жестокий вопрос.

— Великолепно! Думаю, в этом у тебя большой опыт. Говорят, ты отклонила шесть предложений?

Огонек рассмеялась в красивое лицо молодого лорда.

— Шесть предложений руки и сердца и еще огромное количество других, непристойных предложений.

Гамильтон перевел дыхание, она явно к нему неравнодушна, но, пожалуй, не позволит ничего лишнего.

— Ты знаешь, чем привлечь мужчин. А отклоняя предложения, привлекаешь их еще больше.

— Вовсе нет, Патрик, я действительно не хотела за них замуж.

Одной рукой он обнял Тину, другой взял за подбородок, заставляя смотреть себе прямо в глаза.

— А как насчет меня?

— Знаешь, мне тан уютно в твоих руках.

— Смогу ли я превратить леди Кеннеди в леди Гамильтон?

— Патрик, я буду честна с тобой. Отец знает о моем нежелании выходить замуж, но настаивает. Пока выбор за мной. Иначе меня насильно обвенчают, а с кем — решат Арчибальд Кеннеди или король.

Наследник Арана подумал, что сейчас держит в объятиях самую красивую девушку, которая, как он чувствовал, обладала еще одним немаловажным качеством — она наверняка не будет стесняться в постели. Больше всего на свете он хотел бы открыть для нее все секреты секса.

— Милая, ты пытаешься сказать, что остановила свой выбор на мне?

— Я пытаюсь объяснить, что не спешу замуж. Но, может быть, мне понравится, чтобы ты за мной поухаживал, а уж потом мы смогли бы обвенчаться. Говорят, это ведет к счастливому браку.

Патрик со стоном накрыл ее губы своими.

— Тина, неужели мне придется ждать так долго?

Охранник у замка Дун увидел одинокого всадника и поднял решетку ворот, смеясь про себя при мысли, что пожаловал еще один жених для Валентины. При свете факела он заметил, что гость темноволос и в темной одежде, и решил, что это или Кэмпбелл, или Гордон. Интересно посмотреть на лицо незадачливого поклонника, когда тот узнает, что место уже занято.

Рэм Дуглас с холодной решимостью проехал по мосту, затем надежно привязал Бандита и хозяйской походной вошел в замок. Слуги расступились, пропуская его в зал.

— Донал Кеннеди! — Голос Рэма прозвучал уверенно и твердо.

Донал поднял глаза от кружки, и Черный Дуглас увидел перед собой коренастого рыжебородого противника. Старший брат Тины с удивлением уставился на владельца угнанного скота. Бог ты мой, как он догадался? Оружие лежало рядом, но Донал тан и не успел до него дотянуться. Обеими руками Рэм поднял свой палаш и обрушил его плоской стороной на рыжую голову. Старший Кеннеди свалился замертво.

Дункан, выйдя из кухни, не поверил своим глазам. Он узнал Черного Дугласа со спины и с кинжалом в руке бросился вперед. Рэмсею не потребовалось даже оборачиваться, чтобы отразить эту атаку. Его локоть погрузился в живот Дункана, опрокидывая того, а затем тяжелая рукоятка кинжала ударила младшего Кеннеди в челюсть. Кровь была повсюду.

Дэви на верхнем этаже замка бренчал на лютне, когда услышал шум. Решив, что Донал, перепившись, затеял драку с Гамильтоном, и не желая пропустить такого зрелища, мальчишка, перескакивая через ступеньки, сбежал в зал. При виде Рэма его лицо посерело. Незваный гость выхватил лютню из рук Дэвида и шварк-нул ее об стенку. Деревянная дека инструмента отлетела, а грифом с остатками струн Рэм съездил мальчишку по шее.

Несмотря на разбитый рот, Дункану удалось позвать на помощь, и теперь рыжие Кеннеди сбегались со всех сторон. Одной рукой Дуглас схватил Дэви, другой размахивал палашом. Никто не смел приблизиться к нему. Время для нападения было выбрано исключительно удачно, тан как все члены семейства уже успели напиться и не могли противостоять натиску. Голос Рэма прогремел по всему замну:

— Верните мой скот, или я не ручаюсь за последствия! А если хотите грабежа, то вы его получите!

Направляясь в замок, он собирался вновь захватить мальчишку заложником и потребовать за него выкуп, но сейчас презрение охватило его. Дугласу были противны эти трусы, совершающие набег и знающие, что обвинение падет на другой клан. Он отшвырнул младшего Кеннеди прочь, бесстрастно наблюдая, как тот, ударившись головой о камин, сползает на пол.

Рэмсей отвернулся и направился к выходу, разочарованный тем, что здесь для него не нашлось достойного противника. За распахнутой дверью послышался чарующий женский смех, там целовалась какая-то парочка. Пропуская ее в замок, Дуглас столкнулся взглядом с Патриком Гамильтоном.

— Погляди-ка! Как здорово снюхались паршивые Гамильтоны и подлые Кеннеди! — Рэм сплюнул на пол.

Патрик не понял, о чем говорит Рэм, но это не имело значения. Слова мало что могли изменить в отношениях двух враждебных кланов — Дугласов и Гамильтонов. Вековечная злоба разделяла их, злоба, вызванная соперничеством, честолюбием, борьбой за власть между графами Ангусом и Араном. Даже король никогда не отправлял их на охрану границы вместе, однако постоянно пытался если не подружить, то хотя бы заставить заключить временное перемирие.

— Как ты смеешь, хам, мужлан неотесанный, так вести себя в присутствии леди? — доставая шпагу, процедил Гамильтон.

— Смотри не задохнись от праведного гнева, — посоветовал ему Рэм. — И присоединяйся к своим отважным дружкам, я просто весь дрожу после знакомства с ними.

Гамильтон недоверчиво огляделся.

— Где твои люди?

— Я пришел один.

— Ничтожный хвастун, меня блевать тянет от одного твоего вида!

— Ну что ж, блюй, покажи, что у тебя есть еще внутри, кроме дерьма!

— Господи, благодарю тебя, что дал мне возможность избавить мир хоть от одного вонючего Дугласа, — рычал Гамильтон.

— Вшивый ублюдок! — выплюнул в ответ Рэмсей.

Валентина вошла в зал следом за двумя смертельными врагами и первым делом подбежала к Доналу, считая его убитым. Увидев, что старший брат просто без сознания, она с горечью подумала, что тот допился до беспамятства как раз тогда, когда замку требовался защитник. Окровавленный Дункан пытался зажать пораненную артерию, у Дэви тоже хлестала кровь из раны на голове. Тина бросилась к младшему брату, но тот, защищая свою честь, грубо приказал ей убираться. Тина дико огляделась по сторонам, не понимая, почему члены клана и слуги ничего не делают, только стоят, разинув рты, и слушают, как Гамильтон и Дуглас обмениваются оскорблениями. Сердце девушки колотилось, но она не испытывала страха — только волнение при виде схватки. Противники описывали круги по комнате. Высокий и стройный, элегантно одетый Патрик двигался с грацией леопарда, и острие его шпаги таило смертельную опасность. Она перевела взгляд на Черного Рэма. Его клетчатая накидка не скрывала, а скорее обнажала мощный мускулистый торс. Ниже ростом, чем Патрик, Дуглас был намного шире него в плечах. Тина почувствовала смущение от того, что наслаждалась зрелищем поединка, но потом она заметила улыбки на лицах обоих мужчин и поняла, что их тоже радует возможность испытать себя. Когда соперники сошлись, у нее перехватило дыхание, но вместо вида крови перед ней развернулась другая картина. Палаш Дугласа выбил шпагу из рук Гамильтона, и та, сверкнув в воздухе, приземлилась в левую ладонь его противника.

Безоружный Патрик сорвал с себя камзол.

— Продолжим на кулаках!

Но Рэм знал, что, стоит ему выпустить из рук оружие, как Кеннеди навалятся на него всей толпой. Убрав свой палаш, он взмахнул шпагой перед носом молодого лорда:

— Мало того, что ты сам воруешь мой скот, ты еще и науськиваешь на это Кеннеди, клюнув на их рыжую сучку!

Тика попыталась оправдать Патрика, но мужчины не обратили на нее никакого внимания. Одним легким движением Дуглас разрезал белую рубашку противника и острием шпаги вырезал кровавую букву «Д» на его груди.

— Свинья! — выкрикнула Тина. — Ты просто мстишь за то, что я перехитрила тебя. Как ты узнал мое имя?

— Такая шлюха всем известна!

— Чтоб ты провалился к чертям в преисподнюю!

— Допустимый вариант. — Рэм отвесил ей издевательский поклон, отвернулся и произнес, с презрением глядя на окружающих: — Вы не годитесь даже на то, чтобы счищать дерьмо с моих сапог. — С этими словами Дуглас вышел, не оглядываясь.

На белой ткани своего платья Валентина увидела брызги крови Гамильтона и Дэви. Мужчины в зале обвиняли во всем друг друга и уже начали обмениваться тумаками. Не задумываясь девушка выбежала вслед за обидчиком. Дуглас отвязывал коня.

— Трус! Шлюхин сын!

Он смерил ее взглядом.

— Ошибаетесь, госпожа. Это Кеннеди все трусы, а их бабы — все шлюхи.

Подскочив, Тина ударила его по лицу, выкрикивая:

— Ты не посмеешь поднять на меня руку! Ты не посмеешь ударить женщину, ты пальцем ко мне не прикоснешься!

Рэм пинком свалил ее на землю, и леди Валентина Кеннеди оказалась в самом постыдном положении в своей жизни. Дуглас сидел на ней верхом, удерживая коленями, а Тина бешено пыталась освободиться, стуча кулачками в его грудь. Борясь с Рэмом, девушка чувствовала тяжелый специфический запах его тела. Дуглас оперся рукой о землю, борясь с желанием швырнуть грязь ей в лицо, посчитав это ниже своего достоинства, лишь выкрикнул:

— Со сколькими ты так валялась?

Эта красотка оказалась смелее своих братьев. Поднявшись на ноги, Дуглас отступил от нее, как от заразной, и с последним презрительным взглядом вскочил на своего дьявольского коня и умчался.

В бессильной ярости Тина прокричала в ночную темноту:

— Клянусь, когда-нибудь мы поменяемся ролями, ты будешь беспомощным передо мной, а я пущу в ход свое оружие!

Вернувшись в замок, она обнаружила, что Патрик дерется со своим помощником, а Ада с растерянным видом наблюдает за ними. Англичанка чудесно провела время с молодым человеком в своей комнатке и теперь не понимала, почему все так обернулось. Донал брел на подгибающихся ногах, не слишком хорошо соображая куда. Тина наткнулась на свою разбитую лютню, это было последней каплей: не в силах больше сдерживаться, девушка разрыдалась. Размазывая слезы по лицу грязными руками, она прошептала:

— Почему, ну почему они портят все, к чему прикасаются?

— Так уж устроены эти мужчины, — ответила Ада, уводя свою воспитанницу.

В комнате дочь Кеннеди вспомнила предсказания Старой Мэг. Вот и появился Император, темноволосый повелитель, символ которого — овечья голова. Он пришел со своим оружием и победил их всех. Ну нет, какие-то глупые цыганские картинки не могут диктовать ей, как жить дальше!

Глава 9

На следующей неделе набегам подверглись Кеннеди из Ньюарка, Данэра и Кэррика, а также Гамильтоны из Ланарка, Данбара и Мидлотии. Конечно, главным подозреваемым был Черный Дуглас, но многие сомневались в том, что один человек способен ограбить замки, расположенные так далеко друг от друга.

Рэмсей решил показать всем, что такое возмездие, но подобной страшной мести не ожидал никто. В землях Кеннеди он оставлял овец, принадлежащих Гамильтонам, и наоборот. В замке Дун, однако, все было спокойно, и только через неделю его обитатели обнаружили, что их стада каким-то чудом увеличиваются.

Конюшни главы клана, графа Кассилиса, славились по всей Шотландии своими лошадьми. Одних он выращивал сам, других привозил из Ирландии, Фландрии, Испании и Марокко. Граф был главным поставщиком королевского двора. Рэм Дуглас и его братья Гэвин и Камерон угнали всех лошадей Кассилиса. План требовал большой подготовки, хитрости и скорости исполнения. Были привлечены кузены Иан, Драммонд и Джеми Дугласы, которые, передавая через своих слуг друг другу коней, наконец загнали их в стойла Кеннеди и Гамильтонов. Одну кобылу, однако, Рэм приберег для Бандита. Он давно присматривал жеребцу достойную пару для получения превосходного потомства и при виде этой резвой красавицы понял, что нашел ее. Высокая, с длинными ногами и лебединой шеей, лошадь вначале показалась ему черной, но при свете дня Дуглас увидел, что шкура животного отливала невероятным темно-бордовым цветом. Это была лошадь царских кровей — берберийских или арабских. Оставив ее на лугу под присмотром самого преданного пастуха, Рэмсей отправился обдумывать еще один план.

Ни для кого не являлось секретом давнее желание богатых Кеннеди из Дуна породниться с Кэмпбеллами из Аргайла. Граф Аргайл и сам всячески поддерживал эту идею — захватив северо-западные земли, он обратил теперь свой жадный взор на юг.

Дуглас знал, что Кэмпбеллы отобрали около шестидесяти молодых бычков из стада на горном пастбище для весенней ярмарки в Глазго. Увести их было для бандитов Рэмсея детской игрой, сложнее оказалось пригнать бычков к замку Дун, но здесь люди Рэма применили старинный способ — они подкрались к крепости противника, накинув на себя коровьи шкуры.

На рассвете обитателей замка охватила паника: как объяснить, откуда у них сотни голов соседского скота, не говоря уже о лошадях главы клана и призовых бычках графа Аргайла?

В это же время в замке Дугласов царило веселье. Несмотря на собиравшийся дождь, на душе у всех был праздник. Чтобы отметить удачное завершение своих планов, Дугласы пригласили в замок цыган.

Рэмсей привел Бандита на луг, где паслась новая кобыла. Хлопнув его по крупу, Дуглас отпустил жеребца и несколько минут наблюдал за игрой великолепных животных:

— Ну что, Бандит, подходящая для тебя пара, верно? Смотри не свались утром от усталости!

Когда Рэм с Выпивохой вернулись, цыгане уже раскладывали свои товары и готовились к представлению во дворе замка. Волкодав успел напугать дрессированных собачек и пару раз цапнуть за ноги пони, прежде чем Дуглас приказал ему убираться в спальню. В комнате Выпивоха с задранными кверху лапами дожидался, пока его хозяин вымоется и переоденется. Пес сочетал в себе самые противоречивые качества — способный перегрызть горло любому, он превращался в ласкового щенка при одном добром слове Рэма. Черный Дуглас подумал, не перенял ли волкодав его собственные черты, но как узнаешь, на земле еще не было человека, который сказал бы хоть одно ласковое слово хозяину Выпивохи.

Цыгане устроили торговлю во дворе и в большом зале замка. Они продавали и обменивали все: от кричаще-ярких бумажных цветов до прекрасных ножей толедской стали. Они шумели, торговались, отчаянно жестикулируя, и все крестьяне земель Дугласа спешили поглазеть на товары. Дети тянулись к соломенным куклам и жестяным свисткам, женщин привлекали ленты, бусы и любовное зелье, мужчины рассматривали кожаные пояса, ножи и амулеты, приносящие удачу. Жизнелюбие и энергия цыган были заразительны, музыка их флейт и бубнов заставляла ноги сами пускаться в пляс. Цыгане умели увлечь и развеселить. Рэмсей приказал слугам выкатить бочонки пива и вынести кувшины с виски. Принюхиваясь, он подмигнул Гэвину.

— А барашки Кеннеди и говядина Гамильтонов при жарке пахнут лучше, чем наши собственные. Давай вынесем старого Малкольма?

— Этого чокнутого? Пусть лучше остается в постели, — ответил подошедший Колин.

— Да брось ты! Бедный старик и так приговорен к неподвижности. Гэвин, принеси то кресло на колесах, что мы сделали в прошлом году, а я снесу Малкольма вниз.

— У него не только ноги отказали, но и с башкой не все в порядке, лучше не трогай его.

Рэм понимал, что Колин так злится из-за своего собственного физического недостатка, но все же настоял на своем:

— Не стоит держать старика в заточении, он не прокаженный!

— Этот ненормальный тебя не поблагодарит. Малкольм и в лучшие-то времена не находил ни для кого доброго слова, — подключился к разговору Камерон.

— Ему доставляет удовольствие проклинать всех и вся, но он не был бы Дугласом, если бы не любил виски и цыганок. Купить, что ли, ему девку на ночь?

— Да уж, порадуй калеку, — издевательски бросил Колин. — За себя-то ты еще ни разу не платил.

Гэвин принес кресло.

— Ты-то чего бесишься? — поинтересовался он у Колина.

Тот смягчился.

— Не знаю. Наверное, потому, что не смог порезвиться вместе с вами.

Рэм хлопнул его по плечу.

— Ну так сегодня не отставай. Будут и петушиные бои, и метание ножей. Иан, поезжай в деревню и пригласи всех, но и учти — не только девчонок. Драммонд, скажи кухаркам, пусть тоже приходят повеселиться. Я пошел за Чокнутым Малкольмом.

Женщины, собравшиеся в замке, с нетерпением ожидали, когда им погадают, мужчины с таким же нетерпением мечтали о разгаре праздника и о танцах обнаженных цыганок. Два юных акробата выполняли разные трюки на спинах пони, а собачки с пышными жабо бегали между ног лошадей. Рэму захотелось испытать свои силы, не зря ведь он в юности провел много часов, оттачивая ловкость и проворство. Охранники начали подбивать хозяина бросить вызов цыганам и повторить их прыжки. Когда же бандиты побились об заклад, что владелец замка и минуты не продержится на пони, Рэм решил показать свое мастерство. Выбрав лошадку, он несколько секунд проскакал верхом, приноравливаясь к ее ритму, потом медленно подтянул ноги и наконец встал на спине пони во весь рост с раскинутыми руками. Толпа, включая цыган, с восторгом завопила. Черный Дуглас усмехнулся, он знал, что трюк достаточно прост и здесь все дело в равновесии. Надо было только набраться смелости, чтобы повторить его. Выполняя легкую вольтижировку, Рэм думал о том, как можно победить в любом начинании, от набега до битвы: идти на риск, чувствуя в себе силы завершить начатое. Это сработает!

Разразившаяся гроза погнала всех в замок, и вскоре в зале была установлена тяжелая деревянная мишень для метания ножей. Чокнутый Малкольм вначале отгонял любопытных от своего кресла массивной тростью, но Колин все наполнял и наполнял кружку старика виски, и вскоре трость уже постукивала по полу в ритме звучавшей музыки.

Изредка вспыхивали ссоры из-за женщин, но всеобщее благодушие не давало им перерасти в драку. Гэвин Дуглас не отрываясь глазел на красавицу-смуглянку, пока не заметил, как Дженна вовсю флиртует с привлекательным цыганом. Когда начались состязания в метании ножей, она уговорила красавца принять в них участие. Охрана и обитатели замка Дугласа были натренированы в использовании любого оружия — от шпаг и кинжалов до алебард[12], аркебуз[13], копий и луков, поэтому все хотели потягаться в мастерстве с цыганами, которые умели великолепно обращаться только с ножами (мало кто из участников не попадал в «яблочко»), но, когда мишень заменили на другую, с маленькими звездочками, образующими сложный рисунок, число желающих уменьшилось. Хит метал свои прекрасно сбалансированные серебряные ножи, предназначенные специально для тех случаев, когда надо было развлекать знать. Гэвин позаимствовал ножи у своих дружков, но так как очень старался не осрамиться перед Дженной и красавицей-цыганкой, то его результаты оказались не хуже. Добродушно улыбаясь, Хит сделал знак рукой, и молодая цыганка не колеблясь вышла и стала спиной к мишени, раскинув руки и ноги.

Это был хорошо отработанный номер, но у всех замерло сердце, когда Хит прицелился, направив рукоятку в сторону девушки, а затем метнул первый кинжал. Он воткнулся в доски в трех дюймах от ее левого уха. Через секунду второй нож уже дрожал на таком же расстоянии от правого уха цыганки. Следующие два лезвия вонзились в мишень между пальцами рук юной красавицы, и толпа завыла и захлопала. Кинжалы с двух сторон ее талии легли ближе к телу, и зал вновь горячо выразил свое одобрение, но, когда седьмой нож проколол ткань юбки между ног цыганки, все мужчины почувствовали возбуждение. Представление завершилось эффектно — в то время как последнее лезвие, блестя, уже вырвалось из пальцев Хита, девушка быстро наклонилась и все увидели, как кинжал поразил то место, где только что было ее сердце.

Глаза зрителей обратились к Гэвину, но цыганка, смеясь, покачала головой, отказываясь служить мишенью для молодого шотландца. Гэвин вздохнул с облегчением. Дженна прикоснулась к его плечу.

— Хочешь, я встану к мишени для тебя? — смело предложила она.

Глядя в прозрачные зеленые глаза любовницы, младший Дуглас подумал: «И что хорошего я нашел в цыганке?» Немного помолчав, он ответил:

— Милая, я не могу тебе этого позволить, но вот что касается другого моего оружия, то его мы можем испытать.

Он торжествующе посмотрел на Хита, чувствуя, что хотя и не победил в состязании, но зато получил главный приз.

Вперед выступил Рэмсей Дуглас. Холодно поблескивая глазами, он заявил цыгану:

— Я буду метать твои ножи, они великолепно сбалансированы.

Хит прищурился.

— Распоряжайся ими, как своими, если найдешь смельчака, готового служить тебе мишенью.

— Я уже его нашел, — спокойно ответил Рэм.

— И кто же это?

— Ты.

Улыбка оставила лицо молодого цыгана, он знал, что прозвище Сорвиголова владелец замка получил не зря. Черный Дуглас приобрел известность, разбивая сердца женщин и головы мужчин, но Хит понимал: перед ним человек сложный, сильный и неглупый. Кроме того, его противник таил в себе одно неизвестное качество. Цыгане признавали за собой вспыльчивость и способность совершать необдуманные поступки, был ли Рэм таким же, или он всегда действовал хладнокровно? Сейчас это выяснится. Не чувствуя в душе той же отваги, что выражало его лицо, Хит встал перед мишенью.

Дуглас прицеливался, казалось, целую вечность, и цыган понял, что это противоборство двух характеров. Рэмсей попытается сломать его. Причиной такого соперничества между мужчинами может быть только женщина, но ведь не станет же этот гордый богач ревновать из-за проститутки Зары?

Хит не дрогнул, когда полетели первые ножи, он знал, что всерьез опасаться следует только последних двух бросков. Третья. пара кинжалов пришпилила рубашку цыгана к дереву, напоминая ему, что он — живая мишень и полностью находится в руках Дугласа. У Хита пересохло во рту. С какой легкостью противник может через секунду кастрировать его и заявить потом, что это была случайность. Вся надежда только на гордость Рэма, ведь при неудачном броске все сочтут его неумехой в обращении с кинжалом. С волчьим оскалом владелец замка метнул кинжал, слегка оцарапавший мошонку цыгана. Остался последний нож, и зал как будто опустел для обоих мужчин. Хит не знал, будет ли Дуглас целить в сердце или метнет нож повыше головы. Рэм не знал, склонится ли цыган или бросит ему вызов, оставаясь с гордо поднятой головой. Каждый сделал свой выбор. Хит почувствовал, что может улыбаться, и в последнюю долю секунды Черный Рэм понял, что его противник не шевельнется. Кинжал, отхватив локон волос, вонзился в дерево. Крики одобрения заполнили замок, все поздравляли Дугласа, но оба мужчины понимали, что победа осталась за цыганом. Зато Рэмсей одержал верх над своей собственной жаждой крови.

Тем временем гульба продолжалась, шум и музыка становились все громче, смех, топот ног, лай собак неслись со всех сторон.

Дух Дамарис не находил себе места, не в силах оставаться в своей комнате при звуках музыки и смеха. Дугласы обладали какой-то неистребимой жаждой жизни! Это и притягивало 15 лет назад невесту из клана Кеннеди к Александру. Рэмсей тщательно скрывал свою любовь к музыке и героической литературе, он так сильно напоминал Дамарис мужа, что это пугало ее. Оба мужчины, мрачные и грубые с виду, горячо стремились в душе ко всему яркому, необычному. Дамарис вспомнила, как росла среди рыжих братьев и сестер, привлекая внимание своей бледностью и удивительным, серебристо-лунным цветом волос. Александр Дуглас был черен как ночь. Конечно, глупо выбирать мужа по цвету кожи, но некоторые люди выделяются из толпы так, что их невозможно не заметить. Красота природы проявлялась по-разному в темных, дьявольских Дугласах, в ангельской чистоте Дамарис и в живой, яркой, огненной Валентине. Слава Богу, что между ней и Рэмом возникла взаимная ненависть, не то их полная непохожесть могла бы привлечь молодых людей друг к другу.

Призрак Александра, скрываясь в тени, наблюдал за своей возлюбленной. Сердце его сжалось, когда он вспомнил их первую ночь, ее нежное белое тело в таком резком контрасте с его смуглым и крепким. Но это не мешало любовникам испытывать такое непреодолимое желание друг к другу, что они решили пожениться и не расставаться больше никогда.

Александр не мог удержаться:

— Дамарис! — прошептал он.

Тень женщины стала таять и совсем исчезла.

— Дамарис! — снова позвал он, но все было напрасно.

Однако ему ответила Старая Мэг:

— Кто здесь? Что тебе надо?

— Я — Александр Дуглас. Ты видишь меня? Слышишь меня?

Старуха ощупывала воздух вокруг себя.

— Ты не видишь и не слышишь, но чувствуешь мое присутствие. Если бы я только мог объяснить тебе все! Дамарис — моя жена, я не убивал ее! Пойдем, посмотришь на ее портрет.

Цыганка обвела взглядом зал, не зная, что ищет. Закрыв глаза, Старая Мэг позволила внутреннему чувству руководить собой и очень медленно пошла по замку. Она остановилась возле Чокнутого Малкольма. Тот замахнулся.

— Пошла прочь, грязная ведьма!

Старуха отшатнулась, но не от слов, а от того зла, которое, словно густое облако, окружало сумасшедшего. Далекое прошлое вспомнилось цыганке. Она, сама того не зная, участвовала в отравлении и в то время старалась не задумываться об этом. Не хватало еще жалеть кого-либо из Кеннеди! Но за долгие годы, торгуя ядами и живя по своим собственным моральным законам, Мэг научилась чувствовать зло.

Колин Дуглас наполнил кружку Малкольма и, с извиняющимся видом глядя на старуху, постучал себя по лбу, дескать, не следует обижаться на ненормального. Привидение все еще стояло у плеча Мэг и пыталось руководить ею, но Александр чувствовал, что столкнулся с волей такой же сильной, как м его собственная. Поднявшись по лестнице, он остановился у дверей, которые вели в комнату его жены. Со дня ее смерти он не заходил сюда. Старую цыганку, казалось, ничто не останавливало, она повернула ручку и замерла перед портретом Дамарис. Александр сказал:

— Великолепная работа, но не передает красоты ее души.

— Убирайся! — промолвила Дамарис.

Счастье мгновенно ослепило его.

— Дамарис, ты все-таки видишь меня! Пятнадцать лет я не терял надежды.

— За пятнадцать лет мог бы понять, что я чувствую, ты, порождение дьявола!

Глаза Александра сияли.

— Ты злишься на меня.

— Злюсь? Это слово ничего не передает! Я ненавижу тебя, презираю и проклинаю!

— Я люблю тебя, Дамарис!

— Ты мне отвратителен! — выкрикнула она и исчезла.

Мэг ощущала, что в воздухе комнаты летают какие-то противоречивые флюиды. Теперь она все вспомнила. Так вот какой была эта невеста из клана Кеннеди. Опасный, смертельный союз с Дугласами, кровная гордость и вражда. Гадалка протянула искривленные пальцы к портрету.

— Не прикасайся, не то начнет ужас что творится, — прозвучал позади нее громкий голос.

Старуха обернулась и увидела разгневанного Рэма Дугласа. Зара, стоящая в коридоре, решила, что старуху поймали на воровстве.

— Двойное убийство будет тяготеть над вами, пока не восторжествует справедливость.

— Здесь произошло убийство и самоубийство, все получили по заслугам. Эта сучка изменяла мужу, а Алекс покончил с собой, не дожидаясь мести Кеннеди. Уходи, пока я не повесил тебя за воровство.

Старая гадалка презрительно скривила губы; она помнила, как будто это было вчера, как продавала отраву этому лорду, гордо стоявшему сейчас перед ней. Тогда он был всего лишь шестнадцатилетним дикарем, но вскоре Александр Дуглас погиб и мальчишка стал хозяином в замке.

— Берегись, Рэмсей Дуглас. Тени из загробного мира могут покарать тебя за ложь.

Рэм издевательски рассмеялся:

— Ну давай, созывай тени, пусть появятся. Вот уж не думал, старуха, что ты обладаешь такими выдающимися способностями!

— У меня нет таких способностей, но есть предчувствия. — Она мельком взглянула на Зару. — Развратничай, пока не сгинула тьма. В последний раз ты даром растрачиваешь семя.

Мэг предсказала Черному Дугласу скорую смерть или женитьбу, и он не был уверен, что предпочел бы последнее.

— На этот раз предчувствия тебя подвели. А кстати, внутренний голос не подсказывает тебе, что ты скоро можешь оказаться за решеткой? Убирайся, пока я не передумал.

Цыганка решила ничего больше не говорить этому человеку. Ведь он не остановится перед еще одним убийством.

Глава 10

Рэмсей никак не мог уснуть. Зара давно уже посапывала рядом с ним, свернувшись, как кошка, налакавшаяся сливок. Черный Дуглас усмехнулся — даже одно упоминание о женитьбе лишало его сна и превращало в труса. Свадебные колокола всегда звучали похоронным маршем для любви, и что это вообще такое — любовь? Сказка, придуманная для женщин поэтами. Ни разу в жизни Рэм не встречал счастливой семейной пары. Лорд Александр Дуглас и леди Дамарис Кеннеди имели все, их союз объединил два могучих клана, их предки были женаты на дочерях короля Роберта III, и таким образом молодые породнились с королевской семьей. Сколько продлился их брак? Двенадцать дней? Или две недели?

Старший Дуглас вспомнил своих родителей. Их совместная жизнь была просто адом. Крики, ссоры, драки, предательство. Сколько раз ему приходилось утешать плачущих малышей Гэвина и Камерона! Рэму было десять, когда мать сбежала, и тогда он понял: семейная жизнь — это сплошь лицемерие.

Брак короля Шотландии являлся просто сделкой. Джеймс Стюарт своим неравнодушием к женскому полу радовал соотечественников, ведь его отец приобрел печальную известность благодаря гомосексуальным наклонностям. Вожди кланов не могли этого вынести, и Арчибальд Дуглас, граф Ангус, ворвавшись со своими людьми в спальню короля, перевешал всех его любовников. Джеймс IV избегал женитьбы до 30 лет, а потом ради блага королевства и чтобы обрести наследников, вынужден был связать себя узами брака с четырнадцатилетней английской принцессой Маргарет Тюдор. Союз оказался кошмаром — принцесса имела плоское, пухлое, как кусок теста, лицо, грузное тело и непомерный сенсуальный аппетит. Король сам как-то признался Рэму, что боится оказаться недееспособным в ее объятиях. Уже восемь лет подряд Маргарет рожала ему мертвых детей, а последний младенец был так слаб, что даже этот, освященный церковью бран мог оставить короля без наследников.

Черный Дуглас подумал, что ему уже за 30, надо выполнить свой долг и произвести на свет сильных сыновей, чтобы было кому передать земли, богатство и титул. Вскоре придется предпринять опасный шаг, и он будет доверять только разуму, выбирая самую богатую невесту из могущественного клана. А по зову сердца следует искать только любовниц, от которых всегда можно отделаться, когда они надоедают.

День для Валентины начался прекрасно. Ада принесла завтрак — душистый свежий французский хлеб, клубнику и взбитые сливки. Повар был вынужден выполнять приказ лорда Кеннеди и кормить всех овсянкой, но чашка золотистого сиропа делала это кушанье более или менее съедобным. Тина оттолкнула яичницу с ветчиной.

— Я позавтракаю с тобой, — сказала Ада, подхватывая тарелку. — Компанию твоих братьев просто невозможно вынести.

— Хорошо, что я не имею к их проблемам никакого отношения.

— Бедняги, и как они только ухитрятся спрятать украденный скот? — Гувернантка вздрогнула, когда в открытое окно запрыгнул какой-то мужчина. — Хит! Ты напугал меня!

— Не ври, — подхватывая женщину и целуя ее, ответил цыган. — Еще не родился такой мужчина, которого бы ты боялась. Поехали кататься? — предложил он Тине.

— Ой, Хит! — с восторгом взвизгнула девушка. — Отвернись, пока я переоденусь.

Придвинув к себе поднос, юноша занялся уничтожением завтрака. Вскоре он уже опять перекидывал ноги через подоконник, а Тина приготовилась следовать за ним.

— Спустись по лестнице, Огонек, ты же леди, а не цыганка, — укоризненно произнес Хит, и Ада рассмеялась.

— Слава Богу, что хоть один из вас об этом помнит!

Лошадь для Тины была привязана у реки, и, подходя, девушка подумала, что запомнит эту картину на всю жизнь. На ковре из полевых цветов стояла кобыла, словно соскочившая со страниц сказок «1000 и одной ночи». Позади нее речная вода каскадом устремлялась в глубокое озеро, окруженное густой изумрудной травой. Животное позволило Валентине погладить себя.

— Она великолепна, и какая необычная масть! Где ты нашел ее?

— На ярмарке, — с непроницаемым лицом ответил цыган. Доставая из-за пазухи какой-то документ, он продолжал: — Послушай, Огонек, важно, чтобы ты всегда могла предъявить этот чек на покупку, у лошади за последнее время поменялось несколько владельцев.

Тина взяла бумагу.

— Знаешь, ее имя должно отражать этот оттенок баклажанового цвета. Я назову ее Индиго! — Девушка прочитала документ. — Неужели ты действительно столько заплатил?

Хит сверкнул белозубой улыбкой.

— Я выиграл ее в состязании по метанию ножей.

— Ну что ж, поверим на этот раз!

— Вижу, тебе не терпится испытать лошадь. Только будь осторожна и не потеряй чек.

Валентина обнаружила, что кобыла чутко реагировала на любое движение поводьев и могла нестись быстрее ветра. Они решили доехать до порта Эйр и посмотреть, как лошадь поведет себя в шумном городе.

У причала собралась толпа, там что-то происходило, когда они приблизились, Тина похолодела от ужаса. Их судно, сильно поврежденное, становилось на якорь. «Чертополох» имел только половину мачты, а его паруса были оборваны. Девушка бросилась к матери, забиравшейся в паланкин[14].

— Мама, что случилось?

— Слава Богу, это ты! — схватив ее за руку и оттаскивая от носилок, пробурчал Роб Кеннеди. — Эта женщина сведет меня с ума, если ты не заберешь ее отсюда. — Лицо лорда побагровело.

— Что произошло?

— Чертовы англичане! Они атаковали судно, забрали всю шерсть, чуть не потопили нас! Мы еле-еле доползли до дома, а она только и делает, что ревет! Знаешь, от англичан можно ждать только неприятностей. — В словах лорда скрывался двойной смысл. — Помоги мне, детка.

— Я доставлю маму домой и позабочусь о ней, — ответила Тина, вновь подумав о незавидной доле благородной дамы.

— Я уже послал за Арчибальдом Кеннеди и вижу, что Аран здесь. Буду жаловаться адмиралу, и король должен знать, кто нападает на наши корабли.

Едва сдерживаясь, чтобы не поскакать в замок предупреждать братьев о возвращении отца и о скором приезде главы клана, Тина медленно ехала рядом с матерью и выслушивала ее бесконечные жалобы.

В замке леди Кеннеди попросила:

— Валентина, пришли ко мне Бесс, и пусть Ада принесет жасминовый чай. Прости, но ты не очень подходишь для роли сиделки. Один взгляд на эти пламенеющие кудри и румяное лицо — уже испытание для моих измученных нервов.

— Хорошо, мама. — Тина опустила ресницы, скрывая обиду.

Лорд Кеннеди по прибытии был так занят своими проблемами, что не заметил в замке никаких изменений. Сыновья ожидали его у входа. Когда подошла Тина, Роб как раз заканчивал рассказ о морских приключениях, пересыпая свою речь проклятиями по адресу англичан.

— Граф Аран и Арчибальд Кеннеди прибывают сегодня вечером, — заявил он.

Братья затравленно переглянулись.

— Пусть мсье Бюрк приготовит что-нибудь подходящее, — продолжал лорд. — Скажите Элизабет, чтобы занялась комнатами для гостей. Дэви, в конюшне должно хватить места для всех лошадей — гости пожалуют с охраной.

Тина ответила за всех:

— Слуги получат указания, а мсье Бюрк всегда готов к любому количеству приглашенных.

— Ты моя умница! — Лорд был благодарен судьбе за то, что хоть на кого-то в замке можно положиться. — За столом сядешь между Джеймсом Гамильтоном и Арчибальдом Кеннеди, надо заполучить их поддержку, когда я отправлюсь к королю, а перед уговорами нашей красотки они, конечно, не устоят.

Теперь и Тина почувствовала себя в западне.

Граф Кассилис прибыл первым. Двадцать человек, сопровождавших его, были вооружены до зубов. Дэвиду удалось собрать достаточное количество грумов и помощников, чтобы принять всех лошадей во дворе замка, не допуская гостей в конюшни Кеннеди.

Валентина принесла всем пива. Арчибальд Кеннеди имел грубые черты лица, огромный живот и короткие кривые ноги, которые, казалось, с трудом удерживали его вес. Голова графа с широким красным лицом покоилась непосредственно на плечах, при полном отсутствии шеи. Понюхав принесенное ему пиво, Арчибальд выплеснул содержимое в намин со словами:

— Это еще что за дрянь?

Роб торопливо подал Кассилису виски, и граф продолжал:

— Можешь не говорить мне, что тебя ограбили. Не ты один, Робби, всех Кеннеди от Ньюарка до Портпатрика кто-то оттрахал за последнее время. Когда мы найдем этих уродов, то устроим им самую большую трепку, а потом повесим! Сукины дети увели лучших моих лошадей, а одна была специально отобрана для короля.

Роб пристально поглядел на Донала.

— Какие набеги? У нас полно лошадей и скота.

Маленькие глазки Кассилиса тревожно замигали.

— Тогда мне лучше осмотреть все самому. На ваших лугах, тех, что мы проезжали, и правда места свободного не было.

Лицо Роба Кеннеди налилось краской.

— Ты обвиняешь меня, графа Гэллоуэя, в воровстве?

— Посмотрим!

Оба лорда с трудом протиснулись в двери конюшни.

— Ах вы грязные подонки! Вот доказательство, что это мои лошади, — перед вами берберийская кобыла для короля! — прогремел голос Арчибальда Кеннеди, и кулак Роба свалил Дункана на пол.

Донал старался держаться от отца подальше.

— Проклятое отродье! Чем вы тут занимались? Не успел я уехать, как они принялись распутничать, нарушать мои приказы, швырять деньгами, да еще и угнали лошадей графа. Вы же кусаете руку, которая вас кормит!

Тина, незаметно проскользнув в конюшню, пришла на выручку:

— Господин граф, вы ошибаетесь по поводу этой лошади! — Доставая документ из кошелька на поясе, она продолжала: — Вот чек на продажу, здесь написано, что она куплена на ярмарке в Пейсли. Я заплатила за нее целое состояние.

Арчибальд Кеннеди выхватил бумагу, и его ярость разгорелась еще сильнее:

— Подделка! Эта девка врет пуще всех остальных!

— Ну ты, кривоногий ублюдок! Это моя дочь, возьми свои слова обратно!

— Ты что, забыл, гнида, что я глава клана? Будешь болтаться в петле за все, что натворил!

Во дворе послышался стук копыт множества лошадей. Вместе со своей охраной прибыл Джеймс Гамильтон, граф Аран, главный адмирал Шотландии. Еще не успев спешиться, граф уже сыпал обвинениями:

— Бог ты мой, я не успевал подковывать коня, гоняясь за своим собственным скотом всю эту неделю, а ворье, оказывается, собралось здесь, как лисья стая в норе!

Арчибальд Кеннеди решил перехватить инициативу:

— Ты что, обвиняешь Кеннеди в том, что они замарали руки о твоих вшивых овец?

Темное худое лицо Арана окаменело от ненависти, глаза превратились в щелки, плотно сжатые губы посинели. Тина невольно застонала — как раз когда она уже почти окрутила Патрика, их семьи решили начать войну. Однако тут же подумала: если юный обожатель вскоре будет выглядеть так же, как его отец, то это, наверное, к лучшему.

Не давая Робу высказаться, Арчибальд взмахнул чеком на продажу кобылы и продолжал:

— Все, что ты видел в землях Кеннеди, куплено, и у нас есть подтверждающие документы, Гамильтон.

— Я вижу, следует отправиться в Эдинбург и изложить жалобы королю! — прокричал Аран.

Робу наконец удалось вклиниться в разговор:

— И не забудь доложить, как ты прекрасно справляешься с должностью адмирала, раз чертовы англичане нападают на наши корабли, которые не успевают еще выйти из порта!

Аран, обескураженный, слез с лошади:

— Я видел твое судно. Расскажешь мне все подробней. Да не держи нас здесь, тоже мне, гостеприимство называется.

Валентина подумала, что сидеть между этими двумя гостями — то же, что между парой ощетинившихся вепрей. Кеннеди, как и любой клан, всегда объединяли свои ряды перед лицом опасности. Сейчас они общим фронтом выступали против Гамильтонов.

Не успели еще слуги внести первое произведение кулинарного искусства мсье Бюрка, как снаружи послышались шум и рев голосов. В зал ворвался Арчибальд Кэмпбелл, граф Аргайл. Сопровождающие его горцы, да и сам граф, заросший до бровей, выглядели, как пещерные жители.

— Сволочи! — Кэмпбелл сплюнул на пол. — Я приезжаю с добрыми намерениями, чтобы заключить помолвку, и обнаруживаю своих собственных бычков, украденных на прошлой неделе! Теперь Кеннеди и Гамильтоны лижут зады друг другу, готовясь вместе захватить весь юг! — Бешеный взгляд графа остановился на Донале, и он вспомнил, зачем приехал. — Сукин сын! Воспользовался моей дурой-дочкой. — Арчибальд Кэмпбелл махнул рукой в сторону входа, и Тина с Доналом, догадавшись, что Мэгги прибыла вместе с оцом, поспешили на поиски девушки.

— В первый и последний раз вы обманываете Аргайла, — рычал он. — И отвечать будете перед самим королем, а если моя Мэгги окажется брюхатой, то твой сынок, Кеннеди, полетит с крыши замка вверх тормашками!

Мэгги Кэмпбелл, стыдясь, пряталась в темном углу. Донал обнял ее, и девушка спрятала лицо у него на груди.

— Не бойся, Мэгги, я все устрою. Придется рассказать правду и во всем признаться.

Тина с укоризной посмотрела на брата.

— Здесь потребуется не правда, а самая большая ложь. Эта банда скорее поверит любой сказке.

Мэгги дрожала, и Тина приняла решение:

— Ступай в мою комнату, и, как только будет можно, я принесу тебе чего-нибудь из кухни. А ты, Донал, пойдешь со мной в зал и подтвердишь любое мое слово.

В центре зала девушка подняла руки, призывая к вниманию. Вскоре проклятия и угрозы стихли, и все взоры обратились к пылающей копне волос.

— Милорды, мы все стали жертвой бессовестного грабителя. Мои братья стыдились признаться, как легко их обвели вокруг пальца. Вам известно имя вора, который веками занимается разбоем на наших землях. Этот клан поставил себе целью рассорить нас, сделать так, чтобы мы ослабели. Неудивительно, что все вздрагивают при имени Дугласа! Черный Рэм Дуглас продал нам бычков Кэмпбелла, овец Гамильтона и лошадей Касил-лиса, снабдив фальшивыми чеками. Он знал о планах Донапа завести свое хозяйство в Вигтауне, ведь брат мечтал привести туда свою жену — Мэгги Кэмпбелл.

Арин, услышав имя своего злейшего врага, без труда проглотил всю ложь, и через минуту зал уже наполнился криками и стуком палашей и кружек по столам. Донал пощупал больное место на голове, где приложилось оружие Рэма, и подумал, что против умной женщины не устоит никакой мужчина.

Перед тем как Тина покинула зал, все соседи уже пришли к соглашению и собрались ехать в Эдинбург обвинять Дугласа. Донал с тревогой посмотрел на сестру, она в ответ лишь передернула плечиком. В следующий раз Тина не будет дожидаться, пока Сорвиголова примчится в Дун.

Слуги Кеннеди в эту ночь сбились с ног, подавая еду и напитки. Им еще повезло, что отдельные комнаты полагались только графам и Мэгги, остальные могли располагаться где угодно, включая обширный двор замка.

На нухне Огонек столкнулась с Адой, которая собиралась отнести леди Кеннеди поднос с ужином.

— Жаль, я пропустила самое интересное.

— Да уж, было похоже на тот круг ада, где содержат всех чокнутых. Ты предупреждала меня, что мужчины бывают дикие и грубые, но эти, собравшиеся вместе, просто невыносимы и небезопасны. Когда прибыл Арчибальд Кеннеди, то отец показался мне утонченным по сравнению с ним. Но стоило ворваться Кэмпбеллу, все остальные сразу превратились в джентльменов!

Ада рассмеялась.

— Отнесу это твоей матери и спущусь в зал посмотреть.

При упоминании матери девушка слегка передернулась.

— А я лучше пойду успокою Мэгги Кэмпбелл. Неудивительно, что ей полюбился Донал — после графа Аргайла брат наверняка показался ей принцем. Да, Ада, пока не забыла — уговори отца взять меня с собой в Эдинбург.

— Как это у меня получится?

Тина подмигнула гувернантке.

— Ну, ты же можешь что-нибудь придумать.

Была уже поздняя ночь, когда Роб Кеннеди поднялся по лестнице и у дверей комнаты жены обнаружил Аду. Развязывая ленточки на платье гувернантки и лаская ее груди, он пробормотал:

— Если б ты знала, как мне сейчас нужна настоящая женщина!

Обнимая лорда за шею и прижимаясь к нему, англичанка сказала:

— Валентина хочет отправиться с тобой в Эдинбург вместо Элизабет.

— Жена быстро выздоровеет, если услышит, что надо ехать ко двору, — прошептал Роб.

— Я могла бы пригодиться и Тине и тебе.

— Как это устроить? Ты же знаешь Элизабет.

Гувернантка привела себя в порядок.

— Прикажи ей ехать, а остальное я улажу.

Жена недовольно встретила лорда.

— Роб, ну как ты можешь беспокоить меня в такое время?

— Ада пришла помочь тебе собраться. На рассвете мы едем в Эдинбург.

— Леди Элизабет нуждается в покое и отдыхе после этого ужасного путешествия, — испепеляя взглядом, ответила гувернантка.

— Мне потребуется женское влияние при дворе, — настаивал Кеннеди.

— Самое время привлечь для этого Валентину, — предложила Ада.

— Мы едем вместе с Араном, Кассилисом и Кэмпбеллом. Неподходящая компания для девушки.

Элизабет почувствовала приближение обморока при одном только упоминании имен ее спутников.

— Если я отправлюсь с вами и пригляжу за Валентиной, все будет в порядке, — твердо сказала Ада.

— Да, Роб, пусть Тина поедет вместо меня, а я останусь с Бесс.

— Ладно, вынужден согласиться, — проворчал лорд. — Ты, женщина, всегда все устраиваешь по-своему.

За дверью он прошептал Аде:

— Я зайду попозже?

— Придется подождать до Эдинбурга, я пообещала сегодняшнюю ночь Арчибальду Кеннеди. Надо утешить его горе по поводу лошадей. — Она подмигнула.

Роб с сожалением вздохнул.

— Ну, раз ты делаешь это для меня… Чем только не пожертвуешь ради клана!

Глава 11

Рэмсей Дуглас принял посланца от короля с покорностью. Джеймс Стюарт правил сильной рукой, зорко подмечая все происходящее в его стране. Дугласу следовало появиться при дворе еще в начале месяца, но открывался сезон охоты, потом надо было выгонять на пастбище свое десятитысячное стадо овец. Оставшееся время занимали лошади, цыгане и набеги, и еще требовалось принимать участие в судебных разбирательствах пограничных конфликтов между шотландцами и англичанами.

Рэму и самому хотелось поехать ко двору. Он приказал слугам собрать для поездки лучшую одежду, а Гэвин отправился предупредить остальных членов клана. Старший Дуглас был готов к любым переменам, он легко приспосабливался к различным обстоятельствам, не уставая при этом радоваться жизни.

На лугу он увидел одиноко пасущегося Бандита:

— Ты что, так напугал кобылу, что она перепрыгнула через изгородь?

Оседлав жеребца, Рэм больше часа разыскивал прекрасную подругу Бандита, пока, вконец раздосадованный, не понял, что потерял ее и не увидит великолепного потомства от двух лошадей.

По прямой до Эдинбурга было не больше 35 миль , но Рэмсею и его людям предстояло ехать по пересеченной местности. Встречные в страхе отступали от сорока вооруженных до зубов всадников. Они въехали в город через западные ворота и пересекли ярмарочную площадь, где стояла плаха. При виде ее людей Дугласа всегда почему-то начинала мучить жажда, так что они никак не могли проехать мимо пивной на углу. Там за столом оказался один из сторонников Гамильтона, судя по ярко-голубой с красным расцветке пледа. Через минуту несчастный был уже на булыжной мостовой. Еще через час Рэм собирал своих бандитов, не пожалев и того из них, который только что разложил на столе служанку.

На длинной улице, ведущей к королевскому замку, им стали все чаще попадаться люди Гамильтонов. «Должно быть, король решил собрать всех приграничных лордов», — подумал Дуглас и со зловещей ухмылкой предложил:

— А что, ребята, надо же нам расчистить себе проезд?

Довольные бандиты заревели:

— Дорогу Дугласу!

Любой, кто слышал этот клич, вздрагивал, как вздрагивали его предки на протяжении трех столетий. К тому времени, как ворота замка захлопнулись за прибывшими, каждый из представителей враждующих кланов уже щеголял подбитым глазом, окровавленным носом или вывернутой челюстью.

Вымывшись и побрившись, надев лосины в обтяжку и бархатный камзол, Рэм Дуглас выглядел просто ослепительно, когда присоединился к толпе посланников, дипломатов, епископов, просителей и прочего дворцового люда, дожидавшегося аудиенции у короля. Джеймс Стюарт, несмотря на свои почти сорок лет, был подтянут и привлекателен, имел темно-рыжие волосы и проницательные, хотя и ласковые карие глаза. Он не любил восседать на троне, предпочитая близкое общение с людьми, как при дворе, так и на улицах города. Народ любил своего короля, который мог и о больном позаботиться, и сразиться бок о бок со своими рыцарями, и подшутить над незадачливым собеседником.

Джеймс сразу заметил Рэмсея, но решил понаблюдать, как тот встретится с Патриком Гамильтоном. К удивлению короля, враги, казалось, не замечали друг друга, но тут Стюарт разглядел подбитый нос Патрика и свежую ссадину на скуле Рэма и сжал губы. Король не намерен был больше мириться с таким положением вещей. Эта парочна предпочитает военные действия миру, ну что ж, если война за справедливость, дело того стоит, но превращаться в диких зверей в мирное время! Попросив всех удалиться из приемной, Джеймс Стюарт оставил только двух молодых лордов.

— Прошу, садитесь, — предложил король, задумчиво поглаживая усы.

Рэм уселся спиной к Гамильтону.

— Вина?

Патрик покачал головой, отказываясь пить с Дугласом.

— Черт побери, я не прошу вас полюбить друг друга! — взорвался король. — Но междоусобицы приносят только зло, и это зло я собираюсь уничтожить!

Известный своей вспыльчивостью, Джеймс Стюарт никогда не затаивал неприязни и не вынашивал планов мести.

— Вы можете изливать свой гнев на врагов, но не на соседей, — продолжал он. — И вы оба необходимы мне на границе. Как только ты уехал, — обратился он к Дугласу, — шотландский начальник охраны был убит англичанами.

— Кто он? — сдвинув брови, спросил Рэм.

— Хирон из Форда убил нашего Керра.

— Вражда между Хиронами и Керрами длится уже многие годы, их разделяет только граница. Я отловлю этого мерзавца, сэр.

Король стукнул кулаком по столу:

— Никакой ловли! Это дело суда, и ты отправишься свидетельствовать.

— Когда я охраняю границу, сэр, не возникает никаких проблем, потому что мой суд — скорый и справедливый, — огрызнулся Дуглас.

— Сэр, пока королем Англии был старый Генрих Тюдор, виновные несли заслуженное наказание, — вступил в разговор Гамильтон. — Но сейчас все изменилось с появлением на троне этого избалованного мальчишки.

— Можешь не продолжать, я имел несчастье жениться на сестре нынешнего Тюдора. Они оба жадные, капризные и не могут мыслить здраво, оба тупы, но мнения о себе весьма высокого.

Рэмсей едко усмехнулся, и король подумал, что, отправь он Дугласа послом в Уайтхолл, сопляк Генрих VIII помер бы от страха. Патрик Гамильтон хотел было что-то добавить, но Джеймс Стюарт подвел итог:

— Мы все же вынесем это дело на рассмотрение суда. Но сегодня у нас будут музыка и танцы, а завтра — представление, так что держите свои шпаги в ножнах, а своих людей — под контролем.

Рэм отпустил охрану в город, понимая, что те не уживутся под одной крышей со сторонниками Гамильтона. Эдинбург состоял из темных лабиринтов узких улиц, провонявших мочой, кошками и гниющим мусором. После дождя здесь можно было утонуть в грязи, и все же пивные, бордели и игорные дома процветали, даря жителям выпивку с закуской, и несли прочие веселые развлечения.

Черный Дуглас вошел в банкетный зал Эдинбургского замка. При дворе не жалели никаких затрат, чтобы благоустроить это темное, с низким потолком и узкими окошками, помещение. Стены были покрыты гобеленами из Фландрии, пол застлан мягкими коврами из Дамаска, на столах красовалась серебряная и хрустальная венецианская посуда. Надо всем этим великолепием гордо вздымался шотландский флаг с красным львом на золотом поле.

Джанет Кеннеди с удовольствием наблюдала за смуглым мужчиной, одетым в черный бархат с алой вышивкой, изображающей кровоточащее сердце Дугласов. Подойдя поближе, она дотронулась до ссадины на его щеке.

— Это из-за того, что у тебя такие острые скулы.

Широкие плечи Рэма натолкнули Джанет на воспоминание о том, как она однажды подглядывала за купанием племянника во владениях его дяди, Арчибальда Дугласа. Граф Ангус предпочитал Рэмсея своему сыну, часто сокрушаясь, что его титул перейдет не к тому, кому надо. Женщина вновь увидела капли морской воды, плясавшие в волосах Рэма. Но было в нем что-то еще, заставлявшее ее сердце биться быстрее. Черный Дуглас таил в себе опасность, а еще его невозможно было приручить, как бы Джанет ни старалась. Все ухищрения обольстительницы подарили бы ей только одну ночь с ним, и ничего больше.

— Привет, — сказал Дуглас, разглядывая декольте королевской любовницы.

Джеймс Стюарт, обожавший красивых женщин, и особенно рыжих, появился за спиной Рэма со словами:

— Я, кажется, просил тебя держать шпагу в ножнах.

Он вынужден был ужинать с королевой, но после оставлял ее в компании своих сильно пьющих лордов и предавался другим утехам. Джанет рассмеялась шутке короля. Она уже давно знала Рэмсея, как бывшая любовница его дяди, Арчибальда Дугласа. Женщина великолепно выглядела, но Рэма неприятно задела ее схожесть с Валентиной Кеннеди.

— Я тут кое-чего достигла с тех пор, как мы виделись, — кокетливо произнесла она.

— Правда? — Дуглас поднял брови. — По-моему, перейти от Дугласа к Стюарту — это значит опуститься ниже.

— Боже, ты все тот же заносчивый ублюдок!

Поднося ее пальцы к губам, он ответил:

— Не сомневаюсь, что твоя нежная речь как раз и привлекла внимание короля.

Рэм проходил по залу, старательно избегая графиню Серрей, прибывшую из Англии со своими шестью дочерьми, ныне фрейлинами королевы. Дуглас не станет портить лучшую кровь в Шотландии женитьбой на англичанке. Однако ему не удалось обойти королеву Маргарет. В жизни ее интересовали только четыре вещи: драгоценности, наряды, еда и секс — впрочем, порядок часто менялся. Королева устроила настоящую охоту за любовниками, не пытаясь в последнее время даже скрывать этого, поскольку король недвусмысленно дал понять, что примет рога от любого, кто имеет благородное происхождение.

Рэмсей повел Маргарет к столу, заметив, как король удивленно посмотрел в его сторону. Королева разговаривала капризным детским голоском, больше подходящим для молоденькой девицы. Сама же она выглядела дамой средних лет и благодаря неуемному аппетиту имела расплывшуюся фигуру. Она болтала о модах, тыча пальцем в присутствующих леди и громко обсуждая детали их нарядов. Вскоре ее замечания утомили всех ближайших соседей.

Рэм скользил взглядом по залу, отмечая красивых женщин. Почти все они в свое время были любовницами короля. Мэрион Бойд являлась матерью его старшего незаконного сына Александра. Изабель Стюарт, кузина Джеймса, принесла ему дочь Джин. Дуглас помнил и других внебрачных детей — Катерину, Джеймса и темноволосую малютку, которую произвела на свет самая большая любовь короля — Маргарет Драммонд. Поговаривали даже, что Стюарт тайно обвенчался с Маргарет. Она была потрясающе красива, с черными волосами и нежной кремовой кожей. Рэм цинично подумал, как долго бы продолжалась эта любовь, если бы женщину не отравили. Король остался с разбитым сердцем, и единственным утешением его стала длинная череда куртизанок, подобных Джанет Кеннеди.

Внезапно Рэм почувствовал на своем колене чужую руку, которая медленно ползла вверх по бедру. Не веря своим глазам, Дуглас уставился на Маргарет Тюдор. Может, позволить ей достичь цели, пусть узнает, что не вызывает в нем никаких ответных чувств? Но назойливость королевы так возмутила мужчину, что он резко убрал ее руку. Маргарет обиженно воззрилась на подданного, а Рэм, крепко сжав пальцы женщины, прижал их к ее собственному центру возбуждения. Через некоторое время глаза королевы затуманились, а рот приоткрылся. Рэм отпустил ее руку и принялся за еду. Дочь Тюдоров поспешно покинула зал, торопясь завершить то, что начал этот гадкий Дуглас.

Рэм переменил место и сидел теперь рядом с королем. Их многое объединяло. Король был умен, любопытен, добросердечен и щедр, с ним можно было поговорить о флоте и торговле, искусстве и политике, даже об алхимии. Последней страстью короля стало создание мощного флота и строительство кораблей в королевских доках на реке Клайд.

— Рэм, я собирался обсудить с тобой, возможно ли поставить пушки на твоих торговых судах, чтобы превратить их в военные.

— Мои суда уже имеют вооружение, сэр.

— Без моего разрешения?

— У меня каперское свидетельство против португальцев, приходится защищаться, когда мы отвозим шерсть во Фландрию. Десять тысяч овец — это не шутка.

— Значит, можно вооружить купцов? Более двух третей шотландских кораблей принадлежат моим подданным. Мы снабжаем Англию, Францию, Фландрию рыбой, шерстью и шнурами. У тебя сколько судов?

— Только три, сэр, новые бы не помешали. Одно здесь, в Лейте, а два стоят на якоре в устье Ди, у залива Солвей.

— Замок Дугласов тоже на реке Ди. Вы можете подниматься вверх до самого дома?

— Доходит только наименьший из кораблей, но мы подплываем достаточно близко. Есть еще корабли Ангуса.

— Тоже вооруженные?

— Вам лучше спросить его самого.

— Да ты хитрец, — с улыбкой произнес король. Формально его власть была высшей в стране, но Арчибальд Дуглас, граф Ангус, становился регентом[15] в любое отсутствие короля. Однако если Джеймса народ любил, то Ангуса боялся. — Думаю, завтра он вернется из Стерлинга, — продолжал Стюарт, и выражение лица Рэма при этих словах резко изменилось. — Тебя раздражают его повеления, — сделал вывод король. — Хотя навряд ли ты его боишься.

Дуглас скривился.

— Я боюсь не его, а себя и того, что однажды могу сделать с этим чертовым тираном.

Джеймс снисходительно покачал головой.

— Все вы дикари, но я знаю, что Арчибальд любит тебя и желает только лучшего.

— Лучшего для него самого, что не одно и то же, сэр, — уточнил Рэм.

Даже говоря о стальной хватке графа Ангуса, он не стал бы недооценивать короля. Временами Стюарт казался беззаботным и мягкосердечным, но, когда дело касалось власти, он не остановился бы ни перед чем и мог бы перевешать всех своих лордов.

На следующий день в королевский замок явились не только Арчибальд Дуглас с сыном и двумя сотнями своих людей, но и целая толпа раздраженных, недовольных друг другом дворян. Джеймс решил было принять всех сразу, но быстро понял свою ошибку и установил строгий порядок аудиенций. Это тоже не способствовало улучшению отношений между лордами. Когда Стюарт первым принял своего адмирала, графа Арана, то это повергло Арчибальда Кэмпбелла в новый приступ ярости. Тем временем король расспрашивал Гамильтона о ходовых качествах нового флагмана, «Великого Майкла», и рассказывал о том, как теперь все судоверфи Шотландии займутся производством современных военных кораблей. Адмирал умолчал об инциденте с судном Роба Кеннеди и вместо этого начал жаловаться на набеги. Джеймс пообещал разобраться с этим.

Затем в зал ввалился Кэмпбелл. Манеры графа не отличались изысканностью, он говорил на диалекте горцев и сплевывал на ковер. Королю приходилось терпеть, напоминая себе, что без помощи этого человека не удалось бы разбить предателя Мак-Доналда.

— Черт побери, Джеми, этот сукин сын Аран был допущен к тебе раньше меня!

— Я ценю тебя, Арчибальд. Разве не ты — дворцовый эконом?

— Пустое бренчание, Джеми, против главного адмирала.

Король вздохнул. Аргайл, этот хитрый старик, был жаден до власти, и другие лорды опасались, что вскоре он захватит все западные земли. Но это единственный способ предотвратить бунт. Арчибальд Кэмпбелл должен оставаться преданным короне.

— Губернатор, — сказал король. — Губернатор северо-западной Шотландии. Думаю, это звучит лучше.

Глава клана заворчал от удовольствия и удержался от очередного плевка на ковер.

— Вот что значит пост из рук короля!

— Ну а теперь, Арчибальд, излагай свои жалобы.

— Проклятые Кеннеди увели моих призовых бычков! Разрешаешь мне повесить этих ублюдков?

— А я думал, что твоя дочь обвенчана с Доналом Кеннеди, и поддерживал такой брак.

— Отдать дочь губернатора за паршивого Кеннеди?

Стюарт взорвался:

— Вижу, титул уже крепко засел в твоей башке! Но ведь можно и лишиться этого!

— Чего, башки или титула? — попробовал сострить Аргайл.

— Господи, мало того, что Гамильтоны перегрызлись с Кеннеди, теперь еще и Кэмпбеллы присоединяются к драке! Хватит! Подпишете соглашение о женитьбе и о дружбе, и не позже, чем отправитесь отсюда.

Арчибальд понял, что спорить бесполезно, и пошел на попятный:

— Дочь Аргайла должна обручаться в столице.

Король покачал головой.

— В Стерлинге. В королевской часовне, думаю, ты оценишь такую честь. Есть у вас другие одеяния, кроме овечьих шкур?

Аргайл с гордостью выпрямился.

— А как же, Джеми. Это будут медвежьи шкуры!

Король закатил глаза.

Следующим посетителем оказался Арчибальд Кеннеди, который обрушился фазу на Гамильтонов, Кэмпбеллов и Дугласов.

— Боже Всемогущий! — проговорил король. — Теперь ты втягиваешь в ссору еще один клан, Арчибальд. Но обвинения требуют доказательств.

— Ваше Величество, берберийская кобыла, которую я предназначал для вас, принадлежит теперь моей племяннице Валентине, Черный Дуглас продал ей лошадь и предоставил чек. Вы можете посмотреть — кобыла в вашей конюшне.

Глаза Джеймса сузились.

— Смотри не ошибись, Кассилис, я не потерплю междоусобиц и лично займусь расследованием. А потом прикажу повесить виновных.

Воровство скота и требование денег за его возвращение было обычным делом до того, как Стюарт решил покончить с грабежами так же, как с убийствами, поджогами и насилием. Эти преступления оскверняли корону, и суд вершил лично король.

— Пришли ко мне Роба Кеннеди, — устало сказал он.

Известие о нападении на море ошарашило Джеймса. Пока эти чертовы лорды дерутся друг с другом, Англия, похоже, решила начать войну.

— Жаль, что я не выслушал тебя первым, Роб. Адмирал грызется с губернатором из-за стада овец, в то время как враг разбивает шотландские суда. Когда в опасности границы страны, мне нужно единство, и единство я ставлю превыше всего! — Король ударил кулаком по столу.

Подданные поговаривали, что их правитель крепок задним умом, он сам часто страдал от этого. Уже давно Стюарт собирался обзавестись собственной военной флотилией и спустил на воду такие суда, как «Лев», «Маргарет» и «Майкл», но, похоже, вскоре потребуется больше кораблей, а значит, и людей, способных управлять ими.

— Спасибо за новости, Роб. От англичан нам одни только неприятности. — Как только король произнес эти слова, то сразу вспомнил о своей рыхлой жене, и Роб подумал о том же. — Я слышал, твоя дочь, леди Валентина, прибыла с тобой. Буду счастлив познакомиться с ней.

— Благодарю, Ваше Величество, — ответил тот, мгновенно пожалев, что не оставил свое сокровище дома, где на него не пал бы случайный взгляд короля.

Джеймс с улыбкой добавил:

— Джанет обрадуется визиту родственницы. Говорят, женщины из клана Кеннеди — самые красивые и самые рыжие из всех.

— Да, сэр, моя Тина просто огненная.

— Сегодня вечером будет представление. Надеюсь, вы вместе с дочерью присоединитесь к нам.

Глава 12

Ада безжалостно затягивала шнуры корсета, чуть не задушив при этом свою воспитанницу. Обеим женщинам потребовалось меньше суток, чтобы разглядеть разницу между костюмами Тины и придворных дам. Мужчины теперь носили камзолы с накладными плечами и прорезями на рукавах, сквозь которые выглядывал шелк рубашек. Платья женщин были на подбивке и с вышивкой, а у королевы и с плюмажами[16] и драгоценными камнями. Глубина декольте шокировала, а сзади воротники вздымались так высоко, что казались рамой для лица. Но больше всего Тине понравились слоеные, в сборку, воротнички, напоминающие тарелки, которые носили под подбородок. Ада уже скопировала один такой, а на самом красивом, изумрудно-зеленом платье девушки старались вырезать декольте пониже. В сочетании с белым воротничком и взбитой пылающей копной волос наряд не должен был выглядеть слишком уж старомодным.

Тина делила комнату с Мэг Кэмпбелл. Когда обе девушки вошли в банкетный зал, то с облегчением увидели Донала Кеннеди и Патрика Гамильтона, спешащих навстречу. Мэгги ухватилась за руку жениха, и парочка направилась искать уголок поукромнее. Тина улыбнулась Патрику.

— Не ожидала увидеть тебя здесь.

— Я тебя тоже, — ответил тот, мысленно благодаря судьбу за то, что его нос уже зажил.

Девушка придвинулась ближе.

— Твой отец ворвался к нам в Дун, обвиняя братьев в краже его овец, а потом мой старик обрушился на твоего, что тот, дескать, плохо охраняет суда. Ну и цирк они устроили! А теперь главы обоих семейств жалуются друг на друга королю. Я боялась, что нам не позволят больше видеться.

Младший Гамильтон сжал ее пальцы.

— Дорогая, я думал, что умру без тебя.

Она игриво хлопнула его по руке.

— Обманщик!

Внезапно Тину охватила нервозность — зал, казалось, кишел людьми Дугласа, легко различимыми благодаря гербам с кровоточащим сердцем. Двое из них уже открыто глазели в ее сторону, и Патрик разозлился:

— Чего уставились?

— Похоже, эти уроды здесь все заполонили, — прошептала Тина.

— Сегодня прибыл сам граф, а он опасается за свою безопасность без пары сотен охранников.

— Бога ради, Патрик, потише. Граф Ангус обладает большой властью, и он жесток, — сдерживая улыбку, посоветовала девушка.

— Я не боюсь Арчибальда Дугласа, — провозгласил Гамильтон.

— Должно быть, это имя — Арчибальд — превращает человека в чудовище.

— Где Мэгган? — прогремел голос позади них.

Пронизывающий взгляд Аргайла не позволил Тине солгать:

— Она с моим братом, милорд.

К ее облегчению, лорд пробурчал:

— Ну и ладно, а то выставлялась бы тут напоказ, пока ее не трахнули.

Высокие моральные требования, установленные им для дочери, граф ни в коей мере не применял к себе. Уставившись в вырез платья Тины, он шепотом, разнесшимся по всему залу, прохрипел:

— А ты, красотка, можешь и старика разжечь. — Затем он шлепнул Патрика по спине. — Смотри не заполучи рога!

— Старый развратник! — сказал Гамильтон. — Молотит всякую чушь.

— Помнишь, что я говорила об имени Арчибальд? Кэмпбелл так подавляет Мэгги, что она просто не в состоянии показать себя, а вот я… — Она не договорила, и Патрик закончил за нее:

— А ты можешь привлечь внимание любого мужчины от шестнадцати до шестидесяти. Сегодня здесь полно народу. Как только подадут кушанья, все кинутся к столам, и боюсь, нам надо позаботиться о местах заранее, не то мы окажемся у разбитого корыта.

— Что никак не устраивает адмиральского сына, — рассмеялась девушка.

— Так же, как и его невесту, — дополнил ее спутник.

Тина удивленно подняла брови, но то, что их отношения становились серьезными, как ни странно было для нее даже приятно. Вдруг чьи-то уверенные руки обхватили ее талию, а прекрасно поставленный голос проговорил в самое ухо:

— Сладкая моя, постарайся сбежать до конца представления, а я присоединюсь к тебе в постели сразу, как только смогу.

С готовым гневным ответом на губах дочь Кеннеди обернулась и увидела перед собой на редкость красивое лицо, окаймленное темно-рыжей бородкой. Глаза короля расширились — это оказалась не его любовница Джанет.

— Простите, леди, я принял вас за другую.

В этот момент еще одна рыжеволосая красавица присоединилась к ним, и, глядя друг на друга, обе женщины расхохотались.

— Не сомневаюсь, что передо мной — леди Валентина Кеннеди, — целуя руку Тины, сказал Джеймс Стюарт.

— И я не сомневаюсь, что передо мной — сам король, — грациозно приседая в реверансе, ответила она и невинно поинтересовалась: — Ваше Величество, означает ли это, что вы аннулируете свое приглашение?

Карие глаза короля выражали смесь восхищения и радостного удивления, когда он произнес:

— Ни в коем случае, это приглашение для вас всегда действует.

Джеймс представил Тину Джанет и извинился, покидая их, чтобы проводить королеву. Любовница короля была шире Валентины в талии, но ни один мужчина не заметил бы этого, привлеченный видом выставленных напоказ грудей женщины с подкрашенными сосками. Пара глаз цвета расплавленного олова следила за всей сценой с другого конца зала. Рэм Дуглас получил еще одно доказательство того, что знал и раньше: все бабы Кеннеди — шлюхи. Когда высокая стройная фигура Патрика Гамильтона присоединилась к Валентине, Рэм почувствовал жалость к своему врагу.

Продолжая разглядывать девушку, Джанет воскликнула:

— Меня никогда не перестает удивлять различие между мужчинами и женщинами нашего клана!

Взгляд Тины скользнул по широкой, в форме бочонка, груди Донала и лохматым морковным волосам брата, перепрыгнул на грубые черты лица Роба Кеннеди и наконец остановился на фигуре Арчибальда, графа Касси-лиса. Девушка с улыбкой обернулась к своей родственнице. Джанет продолжала:

— Я помню твою тетю Дамарис на ее свадьбе. Конечно, я тогда была еще совсем мала, но страшно завидовала ее нежной красоте и этому греховоднику Алексу Дугласу. — Вспомнив про смерть Дамарис, она со вздохом добавила: — Да, за такого мужчину можно было и умереть.

Джанет и Тина как-то сразу сдружились и про себя решили, что между ними не будет соперничества. Девушка спросила:

— А правда, что король носит железный пояс как знак раскаяния в вине за смерть своего отца?

Ее собеседница поджала губы.

— Увы, правда. Эта штука такая тяжелая, что искалечила бы любого другого. Хорошо хоть, я уговорила его снимать пояс в постели. Джеймс и так достаточно наказан тем, что ему приходится жить в Эдинбургском замке и быть мужем Маргарет Тюдор!

После ужина показывали спектакль, и Валентину полностью захватило новое зрелище. Вдруг Аргайл, приняв постановку за действительность, стал вмешиваться в происходящее на сцене, размахивая мечом направо и налево.

Придворные покатывались со смеху, пока не стало ясно, что мощный граф может перебить всех действующих лиц пьесы. Граф Ангус направил своего сына, молодого Арчибальда Дугласа, на усмирение смутьяна. Задача оказалась не из легких, но наконец все выяснилось, и зал поаплодировал молодому Дугласу.

Джанет сказала:

— Все-таки в мужчинах этого клана есть что-то особенное.

Она смотрела на отца юноши, самого могущественного лорда в стране, и Тина видела, что любовница короля все еще неравнодушна к своему бывшему возлюбленному. Вскоре Джанет исчезла, пообещав Валентине встретиться с ней на следующий день. Стали убирать столы, освобождая место для танцев, и Патрик Гамильтон представил дочь Кеннеди королеве. Девушка заметила, что лицо и фигура Маргарет Тюдор не отличаются красотой, зато платье затмевало все наряды. Черный бархат украшали белые шелковые розы с сердцевиной из бриллиантов, жемчуга и рубинов. Королева оглядела Тину и, не увидев драгоценностей, решила, что та ей не соперница.

— Леди Валентина, мне очень приятно, что сегодня вы надели королевские цвета Тюдоров — зеленый и белый.

Девушка подумала, что это чистая случайность, а Маргарет продолжала:

— Ваша милая мать, конечно, англичанка, и этим объясняется, что у вас такие прекрасные манеры. Представляю вам Нэн Ховард.

Рядом с расплывшейся королевой фрейлина выглядела, как розовый бутон — вся в ямочках, с золотистыми кудрями и голубыми глазами. Однако посмотрела она на Тину вовсе не дружелюбно. Причина такого взгляда выяснилась позже, когда Огонек заметила, с каким жалобным выражением лица Нэн обратилась к Патрику.

Тем временем Валентина была представлена отцу фрейлины. Лорд Ховард, граф Серрей, исполнял обязанности английского посла и, пользуясь особым доверием королевы, передавал секретные послания от Маргарет к ее брату Генриху, новому королю Англии.

Пятидесятилетний граф имел моложавый вид. Он поцеловал девушке пальцы и галантно раскланялся. Контраст между англичанином и шотландскими лордами был очевиден — одетый с безукоризненным вкусом, граф явно представлял более развитую культуру, однако вел себя без фатовства. Во времена царствования старого Тюдора он руководил войсками английского короля.

— Леди Валентина, позволено ли мне будет заметить, что вы еще более очаровательны, чем ваша мать? Юность я провел в Карлайле, и известие о ее замужестве чуть не разбило мое сердце.

Тина вознаградила графа улыбкой, подумав, как хорошо было бы иметь отца с такими блестящими манерами.

— Вы сохраните за мной один танец? Я намерен продемонстрировать молодежи, на что способен.

Немного дальше от них Рэмсей Дуглас беседовал со своим кузеном и его отцом, графом Ангусом. Рэм похвалил юного Арчи за его смелость в усмирении Аргайла, надеясь этим повысить мнение графа о собственном сыне. Глава клана правил всеми Дугласами, не доверяя молодому хозяину. Рэмсей мрачно усмехнулся — по» меньшей мере дюжина придворных дам следили за их разговором и, предоставь им такую возможность, кинулись бы на шею графу Ангусу, несмотря на его возраст. Когда зазвучала музыка, Черный Дуглас тихо проговорил кузену:

— Вон идет королева, я скрываюсь.

— О чем ты? — спросил юноша.

— Кажется, она устроила охоту на мужчин нашего клана. — С циничным удивлением он заметил, как в глазах Арчи загорелся огонек.

— Тогда я займусь ею! — агрессивно ответил графский сын.

Рэм подумал, что двоюродному братцу потребуется большое мужество и много честолюбия. А что, если тот действует по приказу отца? Ведь Ангус мог и Джанет подсунуть королю, преследуя какие-то свои дьявольские цели.

Патрик Гамильтон вел Валентину в медленном танце. Все внимание девушки было направлено на то, чтобы не ошибиться. Вокруг скользили изящно одетые дамы, и Тине не хотелось выглядеть неуклюжей простушкой на их фоне. Постепенно она обрела уверенность и стала наслаждаться музыкой. Леди постоянно меняли партнеров, и девушка в шоке увидела перед собой Черного Дугласа. Он презрительно оглядел ее с головы до ног. Этот Рэмсей сильно отличался от того бедняка, которого она знала раньше. Его наряд был весь расшит драгоценностями, и всякая уверенность в себе вдруг покинула Валентину. Она почувствовала себя маленькой деревенской девочкой рядом с элегантным самоуверенным и высокомерным господином. Огонек вспомнила унижение, которое испытала, когда он повалил ее на траву, и поняла, что не вынесет, если Рэмсей еще раз прикоснется к ней. Дернув плечом и гордо задрав подбородок, Тина вышла из зала. Желваки заходили на лице Сорвиголовы. Как и у всех Дугласов, основной чертой его характера была гордость, и вынести такое оскорбление он был не в силах. С трудом подавив в себе желание кинуться за девушкой и придушить ее, Рэм в ярости отклонил приглашения других дам и в одиночестве отправился спать.

Патрик отыскал Тину у входа в замок.

— Ты себя плохо чувствуешь?

— Захотелось глотнуть свежего воздуха.

— Да, эти свечи коптят так, что у любого голова разболится. Но здесь холодно, сегодня ветер дует с севера, — проговорил он, обняв ее плечи.

— Патрик, я ушла, потому что моим следующим партнером должен был стать Рэмсей Дуглас.

Сжав кулаки, Гамильтон спросил:

— Он приставал к тебе?

— Нет, нет. Мы не выносим друг друга. — Девушка вздрогнула, и Патрик прижал ее к себе.

— Позволь, я тебя согрею. — Их губы встретились, желание захлестнуло юношу. — Тина, пойдем ко мне в комнату. Там так уютно.

Девушка вырвалась из его объятий.

— Ты же знаешь, что я не могу.

— Мы ведь скоро поженимся, позволь мне любить тебя, Тина. — Притягивая ее к себе, он дал ей почувствовать, как возбужден.

Валентина знала, что должна немедленно прекратить объятия, пока он не потерял над собой контроль. Она была еще не готова к этому:

— Патрик, отпусти меня! Ты же понимаешь, что случится, если я пойду к тебе. Утром я возненавижу и тебя, и себя. Лучше я поищу Мэгги Кэмпбелл.

Патрик застонал — Мэгги наверняка сейчас занималась с Доналом Кеннеди тем, о чем сам он мечтал, но было невозможно объяснить это леди Валентине. Гамильтон позволил ей уйти, так как не мог сделать ни шага.

Нэн Ховард увидела, что Тина вернулась в зал одна. Позвав свою сестру Кэт, фрейлина королевы отправилась на поиски адмиральского сына. Подходя к юноше, она детским голоском прощебетала:

— Патрик, ты меня избегаешь?

— Конечно, нет, — хрипло ответил тот. — Просто мне надоели танцы. Нэн хихикнула.

— И нам с Кэт тоже. Мы присоединимся к тебе? Наверняка ты сможешь нас развлечь, Патрик.

Ниже ростом и более пухленькая, чем Тина, Нэн не отличалась строгим нравом, и Гамильтону была хорошо известна ее чувственность, так же, как все ямочки на ее розовом теле. Откашливаясь, он задумался, как бы отделаться от Кэт.

— Есть одна игра, но для нее требуются только два игрока.

— Патрик, в любую игру можно играть и втроем, так даже интереснее.

Да уж, дочери Ховарда были далеко не монашенки! Ну что ж, Тина оставила его в таком состоянии, что дополнительной подготовки не требовалось. Подмигнув обеим девицам, сын адмирала провозгласил:

— У меня в комнате как раз припрятано немного живой воды. Попробуете?

Вскоре мрачные стены Эдинбургского замка уже скрывали веселье всей троицы, резвящейся на постели Гамильтона. Юноша овладел Нэн почти сразу же, без долгих предисловий. Видя любовный пыл Патрика, Кэт прижалась к его голой скачущей спине, умоляя сестру:

— Не будь жадиной, оставь и мне немного!

Пока юноша приходил в себя, фрейлины накачивали его вином. Кэт была стройнее Нэн, с более темным оттенком волос, и Патрик решил, что уже давно не имел такой красавицы. Она зарылась головой между его ног, и он застонал: какое наслаждение!

— Ангелы вы мои, — закрывая глаза, прошептал юноша.

Девицы Ховард обменялись многозначительным взглядом над распростертым телом наследника графа Арана.

Как только Тина вернулась в зал, лорд Ховард пригласил ее на танец. Со вздохом облегчения, зная, что она в полной безопасности, девушка позволила ему вести себя. Через несколько минут ей показалось, будто… действительно, руки ее партнера становились все более и более шаловливыми. Не желая устраивать еще одну сцену, Тина со значением произнесла:

— А вон и леди Ховард. В следующем танце вы должны повести свою жену.

Лорд хмыкнул.

— Моя жена все свое внимание посвящает молодым мужчинам, надеясь отловить мужей для наших шестерых дочерей. — И, наклоняясь к ее уху, прошептал: — Однако юноши не имеют ни знаний, ни опыта. Лучший любовник — тот, кто постарше.

Ховард возмечтал последовать примеру короля и тоже завести себе рыжую любовницу.

Тина запнулась в танце.

— Мой господин, я обещала не покидать Мэгги Кэмпбелл. Прошу прощения, но мне надо идти.

Лорд с понимающей улыбкой посмотрел на девушку.

— Как глупо с моей стороны. Вы ведь еще невинны?

— Да! — выпалила она.

Легко поцеловав партнершу, Ховард сказал:

— На этот раз я вас отпущу, но, как только вы потеряете свою вишенку, приходите к дяде Ховарду и он обучит вас разным тонкостям.

Тина чуть ли не бегом покинула зал. Нет, мужчинами явно управлял не разум, а эта штука между ног. Оказывается, англичане ничуть не лучше шотландцев.

На следующее утро Огонек решила, что чем больше вокруг народу, тем безопаснее, и присоединилась к большой группе любителей верховой езды. После темных помещений замка было бы хорошо развеяться и подышать свежим воздухом.

Король настоял на том, чтобы лично оседлать лошадей для Джанет и Тины Кеннеди. Он с восхищением погладил берберийскую кобылу.

— Какая редкая красота!

— Спасибо, сэр, — просияла Валентина. С завистью глядя на сверхмодный туалет своей родственницы, Огонек заметила: — А мой наряд ужасно устарел.

Джанет приподняла кромку кремовой юбки Тины и оторвала полоску ткани по самому шву, так что стали видны черные кружевные чулки и даже подвязки девушки.

— Вот так! Теперь ты выглядишь вполне современно.

Обе расхохотались. К ним подошел Патрик Гамильтон, и Тина укоризненно заметила:

— Ну наконец-то, я боялась, что ты весь день проспишь. Его Величеству пришлось седлать для меня лошадь.

Покраснев, юноша принялся извиняться.

Девушка не успела еще отъехать со двора, как путь ей преградил Рэм Дуглас. Не веря своим глазам, он разглядывал подругу Бандита, верхом на которой сидела эта сучка Кеннеди. Рэмсей чуть не задохнулся от ярости, когда понял, как Огненная Тина заполучила эту кобылу, — наверняка грязный цыган угнал лошадь сразу после состязания. Ухватившись за поводья, Дуглас приказал:

— Слезай!

Тина подняла хлыст.

С исказившимся лицом мужчина выхватил его из рук девушки, но она успела задеть незажившую ссадину на его щеке.

— Убери свои грязные лапы от моей Индиго!

— Твоей Индиго? — Рэм с ненавистью оглядел выставленные напоказ ноги Тины. — Эта лошадь была украдена у меня твоим цыганом! — Он отшвырнул хлыст, и тот попал прямо в Арчибальда Кеннеди, графа Кассилиса.

Граф взорвался:

— Ах ты ворюга, сукин сын! Я знал, что это ты угнал моих лошадей, и теперь смогу это доказать перед королем.

Джеймс Стюарт, Джанет Кеннеди и Патрик Гамильтон как раз выезжали из конюшни и увидели ссору. Валентина стояла между двумя противниками, и, когда Рэм оттолкнул ее, Патрик выскочил вперед, доставая шпагу. Дуглас выхватил свой палаш и столкнулся взглядом с королем. Граф Кассилис подхватил поводья перепуганной лошади.

— Ваше Величество, вот та самая кобыла, которую я намеревался подарить вам до того, как этот грабитель Дуглас увел ее.

Джеймс, не мигая, смотрел на своих подданных до тех пор, пока они не убрали оружие в ножны. Он не произнес ни слова, опасаясь, что может не сдержаться перед леди. Король подошел к прекрасному животному и твердой рукой успокоил его, затем вложил поводья в руку Тины.

— Леди Кеннеди, примите ее от меня, пожалуйста. Никто другой не будет смотреться на ней лучше вас, моя дорогая. — Повернувшись к Джанет, он продолжил: — Милые дамы, отправляйтесь на прогулку. А меня, к сожалению, ждут неотложные дела.

Оставшиеся во дворе трое мужчин в бессильной злобе обменивались взглядами. Хотя их чувство мести не было удовлетворено, в настоящий момент они ничего не могли поделать. Через час Дуглас и Гамильтон получили приказ отправляться в пограничный суд, собрав предварительно своих людей. Оба понимали, что заслужили гнев короля и должны теперь достойно отразить нападки своих противников-англичан. А наказание за набеги ждало их по возвращении, через одну-две недели.

В эту ночь Роб Кеннеди наслаждался прелестями Ады. Гувернантка Тины не чувствовала никакой вины, зная, что леди Элизабет всячески избегала своих супружеских обязанностей. Роба восхищала непохожесть двух женщин. Одного возраста с его женой, Ада не была избалована и не знала никаких поблажек от жизни, и тем не менее в своем простом сером платье она выглядела соблазнительнее любой куртизанки. Лорд уже достиг того возраста, когда страсть нечасто посещала его, но Ада превращала Кеннеди в молодого жеребца. Он неуклюже пытался освободить ее от белья алого цвета, и гувернантка, опасаясь за сохранность всех ленточек, стала раздеваться сама. Она делала это медленно, постепенно обнажая плечи, спину, бедра, так что под конец Роб просто накинулся на нее. Он стонал и тяжело дышал, по пылающему лицу и груди мужчины катились капли пота.

— Дорогой, позволь мне сверху, — тихо проговорила Ада. Выждав, пока лорд восстановит дыхание, она продолжила движения, сидя на нем верхом. Скоро она уже извивалась и стонала в высшем пике наслаждения. Ада знала, какое удовольствие получает любой мужчина от сознания того, что может так глубоко удовлетворить женщину. Через минуту Роб Кеннеди тоже излился в оргазме.

Они отдыхали, благодарные друг другу, и лорд хрипло сказал:

— Эх, если бы можно было остаться здесь на месяц. Но не получится.

— Это наша последняя ночь?

— Да. Я выполнил свой долг — рассказал королю о нападении англичан. Нет причины задерживаться дольше. Можно сказать, что Кассилис приказал мне отправляться. Джеймс зол на нас из-за междоусобицы, а глава клана считает, что это Тина разжигает вражду.

— Значит, будет лучше, если мы уедем. Король неравнодушен к рыжим женщинам, да и для репутации девушки не очень хорошо, если ее видят вместе с Джанет.

— Боже мой, ее мать сошла бы с ума, если бы узнала.

— Она не узнает, не волнуйся. Тина достаточно разумна, чтобы не упоминать имя любовницы короля при матери.

Поглаживая великолепное тело Ады, Роб выбросил из головы мысли об Элизабет.

А в королевской спальне имя Джанет повторялось снова и снова. Джеймс Стюарт обожал эту женщину. Его тело атлета, закаленное и натренированное, жаждало ее, а рыжий цвет волос любовницы превратился в наваждение. Он окунул губы в пылающий источник страсти между ее бедер.

— Джеймс, — прошептала Джанет, — кажется, у нас будет ребенок.

— Это прекрасно! — Король любил всех своих детей. Благоговейно целуя ее живот, он продолжал: — Малютка будет рыжим, как мы оба.

— Твой оттенок волос гораздо красивее.

— Только не для меня, — сказал Стюарт, опуская голову и упиваясь ароматом женщины.

Джанет тоже была рада ребенку. Теперь она всю жизнь проведет в роскоши, как все бывшие любовницы короля, подарившие ему детей, Совет вождей не возражал против незаконных детей и любовниц Джеймса. Единственное, чего они опасались — это как бы король не унаследовал извращенную страсть к своему полу, которой прославился его отец. Мужественные шотландцы не выносили педерастии.

Позже пара лежала на полу перед камином, и Джеймс рассеянно играл локонами Джанет.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила любовница.

— Англичане. Хотя, говоря откровенно, больше меня беспокоят мои шотландцы и их междоусобицы. Только все вместе мы можем противостоять Англии. А между кланами снова начались набеги.

— Кэмпбеллы и Гамильтоны?

Он кивнул и слегка укусил ее за ухо.

— Да и твои Кеннеди ничем не лучше.

— Ха! А как насчет Дугласов?

Король покачал головой.

— Сорвиголова делает это, только чтобы позлить Гамильтонов. Мало нам вражды между ними, так теперь еще может начаться война между Кэмпбеллами, Кеннеди и Дугласами. Я приказал Аргайлу скорее выдавать дочь за Донала Кеннеди и подписать договор о дружбе. Свадьба будет в Стерлинге.

— А почему бы не поженить дочь моего кузена Роба с Дугласом?

— Когда-то уже была такая попытка объединить эти два клана, — напомнил король.

— Прекрасная тогда сложилась пара. Ничто не должно было помешать.

— Да, это так. Как бы мне хотелось видеть союз Кеннеди с Дугласами, и еще Гамильтонов с Дугласами, но у них в клане только сыновья.

— Есть выход! У Роба Кеннеди две дочери. Выдай одну за Гамильтона, а вторую за Дугласа, и тогда все объединятся. Прикажи им, и пусть подпишут договор о дружбе.

Король улыбнулся.

— Ох, Джан, у тебя все так просто. Прикажи то, прикажи это. Черный Рэм не обрадуется приказу жениться.

— Ему за тридцать, пора подумать о наследнике.

— В другой раз, — хмыкнул Джеймс. — Это один из самых лучших моих воинов. Он со своими судами может примерно наказать англичан за разбой, и я не собираюсь освобождать Рэма от обязанностей, окрутив его с кем бы то ни было.

— Сэр, вы недостаточно изворотливы, — целуя короля, проговорила Джанет. — Припугни своих лордов; что перевешаешь их, если не прекратят враждовать. Кассилис сам сообразит, чего потребовать от Роба Кеннеди. В случае с Ангусом придется, конечно, постучать кулаком по столу, но не думаю, что даже Рэмсей Дуглас ослушается главу своего клана.

Она была права. Чувствуя всем телом шелковистость кожи Джанет, король в очередной раз подумал, как это Ангус упустил такую восхитительную женщину.

Глава 13

На следующий день Джеймс Стюарт собрал вождей трех кланов — Кассилиса, Арана и Ангуса. Хотя Гамильтоны и Дугласы всегда враждовали, Аран с Ангусом были достаточно вежливы друг с другом, считая ниже своего достоинства ссориться и выяснять отношения.

Король внимательно посмотрел на своих лордов и с легким презрением в голосе произнес:

— Вы, наверное, стали слишком стары, чтобы управлять своими кланами.

Это высказывание немедленно заставило их оправдываться и защищаться, чего Джеймс и добивался. Он наступал, обвиняя лордов в неспособности прекратить набеги.

— Я хочу, нет, я требую, чтобы вы положили конец грабежам, а не отворачивались, делая вид, будто их не существует. И предупреждаю в последний раз: я не потерплю драк, поджогов и раздела добычи.

Джеймс Гамильтон попытался заметить, что набеги будут существовать до тех пор, пока в живых останутся хоть два шотландца, но король прервал его. Ударив кулаком по столу, он прокричал:

— Молчать! Мне что, издать особый указ с перечислением наказаний? — Обычно спокойный, монарх был сейчас в ярости. — Вы должны подписать соглашение, а тот, кто нарушит его, будет повешен!

Кассилис сглотнул комок в горле — он знал о набегах Кеннеди. Аран тоже невольно пощупал свою шею — Гамильтоны, кроме грабежей, еще и постоянно задирали Дугласов. Вдобавок ему как адмиралу предстояло нести весь груз ответственности за нападения английских кораблей. Только Арчибальд Дуглас, граф Ангус, остался спокоен. Как жителю пограничной полосы и защитнику границы ему было известно, что любая собственность при необходимости может менять хозяев. Король скрывал какую-то конечную цель, и чего он добивался, выказывая свой гнев, предстояло еще выяснить. Ангус прикрыл глаза, ожидая продолжения разговора. Джеймс повернулся к Арчибальду Кеннеди.

— Кассилис, в этой ситуации ты становишься центральной фигурой. Кровные узы — самые крепкие, и они помогут уничтожить распри и сохранить мир. Я уже говорил с Аргайлом, необходимо, чтобы Донал Кеннеди, как можно скорее женился на дочери Кэмпбелла. У тебя есть еще две племянницы. Пусть одна из них обручится с Араном, а вторая — с Дугласом.

Граф Аран знал о том, что его сын Патрик неравнодушен к леди Валентине Кеннеди, и поэтому молча поклонился. Но глава клана Дугласов понимал, что Сорвиголова скорее сунет голову в петлю, чем под венец, и уже открыл было рот для протеста, как король продолжил:

— Ангус, ты же согласишься со мной, что семейные узы укрепляют хорошие отношения. С тех пор как твой сын женился на дочери Ботвелла, между вашими кланами воцарились мир и покой.

Арчибальд Дуглас скривился, его невестка не могла похвастаться здоровьем и пока еще не подарила клану наследника. Надменно поглядывая на остальных лордов, он сказал:

— Ну что ж, видно, придется разбавить лучшую кровь в Шотландии.

Король поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Когда Кассилис и Аран вышли, он попросил Ангуса задержаться.

— Сдается мне, все твои суда вооружены пушками?

Дуглас сдержанно кивнул.

Король продолжил:

— Если понадобится, мне бы хотелось, чтобы ты предоставил их в распоряжение Рэмсея. Он не откажется поиграть в пирата.

— Конечно, сэр, с таким слабым адмиралом, как Аран…

— Знаю, знаю. Неудивительно, что мне потребовалась помощь Дугласа. — Джеймс едва слышно перевел дыхание. Кажется, ему удалось убедить этого упрямца.

Рэмсей Дуглас и его закаленные в боях и невзгодах люди обычно охраняли границу при полном вооружении и в кожаной одежде, в таком же виде он всегда являлся на заседания суда. Английские аристократы смотрели на него, как на варвара. На этот раз внутреннее чувство подсказало Рэму, что необходима помпезность. Он въехал в Бервик-на-Твиде в черном одеянии с золотыми украшениями. На его шлеме развевался черный плюмаж, доспехи охраны ярко сияли на солнце. Возглавляли кавалькаду четыре трубача, за ними два человека несли штандарт[17] с изображением красного льва Шотландии на золотом поле, чуть позади шел волынщик, одетый в цвета клана Дугласов, и, наконец, замыкал группу знаменосец, вздымающий фамильный герб лорда — Кровоточащее Сердце. Рэмсей слез со своего огромного вороного жеребца и, откидывая плащ на алой подкладке, подумал, что лорду Дакре не удастся превзойти его.

Лорд Дакре. глава английской пограничной службы, тем временем обдумывал новые распоряжения, полученные от страдающего манией величия Генриха VIII. Лорд должен был не охранять границу, а нарушать ее, совершать набеги и причинять всяческий вред шотландцам. Генрих мечтал покорить горную страну, не брезгуя при этом никакими способами — убийствами, подкупом, захватом земель и интригами со своей сестрой Маргарет, королевой Шотландии. Джеймс Стюарт догадывался, с какой жадностью его сосед поглядывает на чужие владения, но даже не подозревал, до чего может довести такая жадность.

Большинство кланов, проживавших у границы, не представляли никакой опасности для Дакре — все эти мелкие, маломощные Фергюссоны, Эллиотты и Линдсеи. Определенную угрозу таили Гамильтоны во главе с адмиралом Шотландии. И, конечно, лорд боялся Дугласов. Даже Генрих знал, что это семейство — одно из самых могущественных в стране, с наиболее многочисленным войском и, без сомнения, самое богатое.

Дакре прибыл на встречу со своими собственными гербами и флагами, но явно уступая шотландцу в пышности. Лорд Рэмсей Дуглас и английский аристократ председательствовали на заседании; судьи и высший совет были выбраны из шотландцев и англичан, живущих по обе стороны границы. Рэм прочитал список преступлений, которые требовали рассмотрения. Там значились набеги, воровство скота и другой собственности, несколько случаев браконьерства и изнасилования, но он нигде не увидел самых важных для него слов «Керр против Хирона». Дакре в ответ на вопрос фыркнул.

— Чепуха! Хирон не убивал никакого шотландца!

— Может быть, и нет. Но его обвиняют, и мы выслушаем его объяснения в суде.

— Ты не доверяешь моим словам?

— Нет, и в этом случае я не отступлю. — Черный Дуглас начинал терять терпение.

— Не сомневаюсь, что ты с удовольствием бы превратил наше заседание в обычную драку. Ты не умеешь держать себя в руках, поэтому и получил прозвище Сорвиголова!

Дуглас мрачно посмотрел на Дакре.

— Нет, это прозвище я получил благодаря нашему девизу: «Всегда впереди». Я всегда впереди — и в битве, и в исправлении ошибок, и в наказании виновных. — Не останавливаясь, он продолжал: — Через 24 часа Хирон должен предстать перед судом.

Решив, что пора проявить осторожность, Дакре кивнул.

На следующий день, однако, обвиняемый не появился, и на вопрос Рэмсея англичанин развел руками:

— Мы не смогли его найти.

Дуглас не поверил. Скрывающегося человека очень легко можно было найти, стоило только захватить одного из его отпрысков с угрозами пытки. Рэм понял, что перед ним разыгрывают спектакль, и очень пожалел о том, что Джеймс Стюарт намерен решить дело законным путем, иначе Хирон уже болтался бы в петле возле собственного дома.

Позже вечером Дугласу доложили, что за рекой Твид собрались шотландцы с многочисленными жалобами. Захватив несколько членов суда как свидетелей, он отправился выслушать пострадавших. Их рассказы о грабежах и массовой резне привели его в убийственное состояние духа. Один из шотландцев поведал о том, как нападавшие подожгли их деревню и не щадили ни женщин, ни детей. Рэм расспрашивал, как выглядели убийцы, оказалось, что они не имели никаких отличительных признаков, кроме военной формы. Дуглас обещал свою помощь несчастным — все эти семьи, фамилии кланов были ему хорошо известны.

И вновь в суде он потребовал объяснений от Дакре, и вновь последовал высокомерный ответ, что лорд не может уследить за каждым солдатом, охраняющим границу. Рэм резко сказал:

— У меня нет проблем с моими людьми. Можно только пожалеть того, кто лезет наверх, не умея управлять.

Оба лорда уже схватились за оружие, но тут Дуглас заметил, как смотрит на него Гамильтон, и понял, что тот с радостью донесет королю о несдержанности Сорвиголовы.

Позже Рэмсей, взвешивая слова Дакре, подумал, что действительно непросто руководить такими суровыми и жесткими людьми, как его разбойники. Но этим вождь и отличается от других — большей силой духа. Кто может позволить себе не подчиняться приказам? Дуглас не мог назвать никого, кроме самого себя, но ведь и он послушен Ангусу и королю. Рэм и не подозревал, что скоро его послушание подвергнется испытанию.

Суд закончил все разбирательства через неделю, и сказать, что вынесенные приговоры не удовлетворили шотландцев, значило бы не сказать ничего. Рэмсей подготовил тщательно взвешенный доклад Джеймсу Стюарту, предлагая немедленно заявить протест английскому королю и принять меры по прекращению злодейств и возмещению убытков. Сам же Дуглас уже вынашивал собственные планы по поддержанию порядка на границе.

Покинув Эдинбург, Кэмпбеллы и Кеннеди ехали вместе до Глазго. Аргайл собирался продать скот на ярмарке, а затем отправиться в Стерлинг и дожидаться там жениха и его клан. Мэгган ехала между Адой и Валентиной. Ей вовсе не хотелось, чтобы все горожане глазели на нее, но протестовать было бесполезно; а с другой стороны, хорошо, что свадьбу не стали откладывать. Она призналась Тине, что носит в себе ребенка Донала и живет в постоянном ужасе, как бы отец не узнал об этом. Огонек заботилась о Мэгги, как сестра, и, когда мужчины устроили настоящую скачку, она без колебаний потребовала замедлить темп.

По приезде в Дун Роб Кеннеди очень обрадовал Элизабет известием о королевской милости — разрешении праздновать свадьбу в Стерлинге. Но, после того как леди узнала, что до торжества осталось всего две недели, ее настроение переменилось:

— Это невозможно! Соберется пол-Шотландии. Тине и Бесс нужны новые наряды, Бесс вообще надо полностью обновить гардероб. Два месяца — это еще куда ни шло, но две недели?

Роб в негодовании прошептал Аде:

— Заставь ее прислушаться к голосу разума, мы не можем заставлять Аргайла ждать и отказывать королю.

Элизабет продолжала:

— И потом, поползут сплетни, отчего это мы так торопимся с женитьбой.

Кротко глядя на мать, Тина сказала:

— Сплетни как раз поползут, если мы не поторопимся с женитьбой.

Сообразив, в чем дело, леди выплеснула раздражение на старшую дочь:

— Ах ты бессовестная! Стоишь здесь, слушаешь и даже не краснеешь, обсуждая такие позорные для девушки вещи. Вот оно, твое современное воспитание, Ада! Ни скромности, ни застенчивости — одно бесстыдство!

Гувернантка сухо ответила:

— Возможно, но зато она не повторит ошибку Мэгги.

Элизабет поджала губы, но времени на споры уже не оставалось, через десять дней надо было отправляться в Стерлинг.

В этот день гонцы с приглашениями разъехались по всем направлениям. Список гостей, составленный Робом, насчитывал девять графов с представителями их кланов, более двадцати человек из их собственного клана, а перечисляя Дугласов, леди Элизабет пришла в ужас от количества этих наглецов, разбросанных по всей стране. Приглашения, однако, не удостоились те кланы, которые не пользовались расположением короля и Аргайла.

Все женщины в замке умели шить, а Ада придумывала покрой и руководила приготовлением нового гардероба для Бесс, платья для Элизабет и нарядов подружек невесты для обеих сестер Кеннеди. По пути в Глазго Тина узнала, что любимый цвет Мэгги — голубой, и решила, что платье такого цвета будет прекрасно сочетаться с медным оттенком ее волос. И, хотя она терпеть не могла возиться с ниткой и иголкой, пришлось помогать Аде, занижая вырезы нескольких платьев, пусть не новых, но еще не виденных при дворе. В своем шкафу Тина обнаружила наряд, который еще ни разу не надевала. Ткань платья, сквозь которую просвечивала черная нижняя юбка, представляла собой сочетание оранжевого, янтарного и рыжевато-коричневого цветов. Это необычное одеяние оставляло впечатление звериной шкуры, и, повинуясь импульсу, девушка отложила его для поездки.

На кухне мсье Бюрк упаковывал варенье, изюм и цукаты для свадебного пирога. Француз должен был продемонстрировать свое искусство в Стерлинге. Робу Кеннеди пришлось специально съездить на один из своих кораблей, бросивших якорь в Эйре, чтобы привезти различные специи и орехи. Главе семейства стоило большого труда запомнить все названия и не перепутать миндаль с мускатным орехом, а корицу с имбирем.

— Чертов поваришка! — бормотал Роб, складывая на кухне мешочки с редким товаром.

Леди Валентина решила проехать до Стерлинга верхом вместе с братьями. Ей удалось убедить отца, что она будет в полной безопасности. Тине было жаль Аду, которой придется проделать сорок с лишним миль в громоздкой неудобной карете, к тому же в компании с Элизабет, Бесс и Кести.

Всю дорогу Дункан и Дэви безжалостно высмеивали старшего брата, напоминая ему о тяжелых оковах супружества, но Донал воспринимал брак философски, зная: это как раз то, что ему требуется. Огонек в глубине души была согласна с шутниками, но предпочитала помалкивать. Она помнила, что весьма скоро может наступить и ее черед. Всадники проезжали высокие башни, построенные для лучшего обзора и защиты от врагов, пересекали ручьи и ущелья, и часто у девушки просто захватывало дух от раскрывающейся перед ними красоты. Рев водопада, пробивающего себе путь среди скал и холмов, поросших сосняком, сменял тихую прелесть зеленых полян (нарушаемую только щебетом птиц) или загадочное молчание озер, блестящих под солнцем, как шелк.

Город Стерлинг находился на реке Форт и состоял из узких и кривых улочек, поднимающихся наверх к замку с его многочисленными башнями и надстройками, парапетами и террасами, где были посажены сады.

В конюшне Тина объяснила королевскому груму, что ее очень ценную лошадь необходимо держать подальше от племенных жеребцов. Девушка усмехнулась, подумав про себя, как бы отреагировала мать, услышав такое из уст дочери.

Королева и придворные уже прибыли и придумывали всякие ежедневные развлечения. Пару дней до свадьбы они намеревались посвятить играм и танцам, потом брак будет освящен в церкви, а перед отъездом их ждет роскошный костюмированный бал.

Один только приезд гостей уже представлял редкое зрелище. Тина никогда в жизни еще не видела такого количества разноцветных, одежд, гербов и девизов различных кланов. Огонек знала, насколько ее соотечественники гордятся своим наследием, она вспомнила слова Ады о том, что в каждом шотландце под угрюмой внешностью скрывается романтик, и в душе согласилась с ними.

Когда приехали Бесс и кузины Кеннеди, Валентина окружила себя собственными приближенными дамами. Сюда входили и девушки из клана Кэмпбеллов, взирающие на Тину, как на самый большой авторитет в области моды и изысканности. Огонек получала огромное удовольствие, демонстрируя свои воротнички, расшитые жемчугом, корсажи из тафты и многое другое. Одновременно она просто-таки купалась в жадных взглядах мужчин, не отвечая, однако, никому взаимностью и предпочитая высмеивать обожателей перед кузинами. Но, когда девушка заметила Колина Дугласа, который, прихрамывая, входил в зал, на сердце у нее мгновенно потеплело. Приблизившись к нему. Огонек произнесла:

— Колин, добро пожаловать на свадьбу.

Он дружески, хотя и с удивлением посмотрел на Тину.

— Рад вас видеть, леди Кеннеди.

— Вы можете называть меня просто Тиной.

Гэвин и Камерон с улыбками до ушей присоединились к ним, и Гэвин, целуя ей руку, пробормотал:

— Сейчас ты еще красивее, чем когда мы виделись в последний раз, Тина.

Девушка холодно ответила:

— Колин был добр ко мне в трудную минуту, но это не значит, что я стану обниматься со всеми Дугласами подряд. — И, дернув плечиком, она удалилась.

— Ты для нее, как грязь под ногами, — уколол брата Камерон.

— Согласен быть грязью, лишь бы удалось заглянуть к ней под юбку, — ответил Гэвин. — Не понимаю, почему Рэм так ее ненавидит, эта огненная девка соблазнит и мертвеца.

Рэмсей Дуглас не собирался на свадьбу. После дон-лада королю он хотел отправиться на границу, где срочно требовалась его помощь. Но и Джеймс, и Ангус как само собой разумеющегося ожидали, что Рэм и его люди будут сопровождать их в Стерлинг, и Дугласу пришлось без возражений уступить. Глава клана и король ждали, поиа другой сообщит Рэмсею приказание жениться. Наконец до графа Ангуса дошло, что этот больной вопрос предстоит решать ему самому, но он отложил его до конца визита в Стерлинг. Не хватало еще, чтобы взрывной характер Сорвиголовы испортил им весь праздник.

Следующий день выдался солнечным, и все гости высыпали из замка погулять по крепостному валу, пометать кольца, поиграть в шары или поглазеть на медведей в клетках. Молодежь собралась на северо-восточном склоне, поросшем густой травой и постепенно переходившим в равнину. Здесь вовсю шло катание, где санками служили бычьи черепа, а их рогами было очень удобно рулить.

Конечно, Тина одной из первых присоединилась к игре и победила, обогнав братьев. Больший вес Дункана заставил его отстать, а хитрость Дэви, специально направлявшего свои «санки» наперерез, не помогла. Еще никогда в жизни девушка так не веселилась. Дугласы поставили по несколько монет на Гэвина, но он так неосторожно разогнался, что слетел с «салазок» на середине пути. Он упал как раз там, где пролегал путь Валентины, и девушка с визгом столкнулась с младшим Дугласом. Долю секунды они бессмысленно смотрели друг на друга, а потом расхохотались.

Рэмсей наблюдал за глупой игрой, и его глаза то и дело обращались к рыжей гриве дочери Кеннеди. Эта девка не стеснялась привлекать всеобщее внимание, размахивая своими перепачканными юбками. Рэмсей сжал челюсти, увидев столкновение Тины с Гэвином и услышав их безудержный смех.

Цепляясь друг за друга, парочке наконец удалось подняться, и Огонек, увидев «санки» Гэвина, вновь зашлась от смеха:

— Эх ты, увалень! Ты же раздавил свой череп!

С преувеличенным беспокойством тот начал ощупывать голову, а Тина продолжала веселиться:

— Да не беспокойся за мозги, они у тебя находятся гораздо ниже!

Внезапно темное лицо Дугласа, угрюмое, как и всегда, появилось перед ними. На несколько мгновений молодым людям удалось придать серьезное выражение лицам, но они не удержались и снова расхохотались.

— В тебе абсолютно отсутствует сдержанность, — процедил Рэм, обращаясь к Тине.

— А ты — злобный старый сухарь, который уже забыл, что такое веселье, — ответила она.

Словно молния сверкнула между ними в этот момент, и любому стало бы понятно, что они действительно заслуживают свои прозвища — Сорвиголова и Огонек.

Глава 14

Огромная королевская церковь в Стерлинге не смогла вместить всех приглашенных. Епископ Кеннеди прибыл из Сент-Эндрюса, чтобы обвенчать молодых. Арчибальд Кассилис оглядывал свой клан, вскоре Им всем надо будет собираться опять на свадьбу дочерей Роба Кеннеди. Рэм Дуглас и наследник Арана возьмут в жены обеих племянниц Кассилиса, но пока еще никто не поставил об этом в известность отца девушек. Элизабет, конечно, будет возражать против брака с Дугласом, но ведь та трагедия произошла слишком давно, а женщина должна уметь забывать и прощать. Глава клана подчиняется приказам короля, а семейство Кеннеди — главе клана. Он только подождет, пока все вернутся со свадьбы.

Мэгган Кэмпбелл, побледневшая от волнения, шла по проходу с отцом и чувствовала себя одинокой, как никогда. Ее мать давно умерла, а старшая сестра была выдана замуж за Маклина, и теперь они вряд ли встретятся. Тут невеста увидела Донала, в напряжении ждущего у алтаря, и поняла, что больше не боится. Донал любит ее, и в мире, где желание женщины не значит ничего, Мэгги Кэмпбелл может считать себя счастливой:

Пара получила святое причастие, и епископ начал службу. В своей проповеди он осуждал грех гордыни. Тина, оглядывая высоко поднятые головы собравшихся, подумала, что ни одна проповедь, даже самая длинная, не избавит шотландцев от этого греха. Епископ тем временем заклеймил позором мужскую похоть и женское распутство. Лишь только затронул тему супружеской измены и внебрачных связей, как король выразительно кашлянул. Не делая паузы, священнослужитель тут же задал вопрос:

— Кто отдает эту женщину этому мужчине?

Аргайл, неповоротливый в своей серебристой волчьей шкуре, вложил руку дочери в ладонь Донала.

Элизабет Кеннеди плакала, не скрывая слез. Свадебный банкет начался в два часа дня и должен был продолжаться до двух ночи. Столы ломились от угощения, демонстрируя богатство кланов, доставивших сюда скот, рыбу из своих озер и дичь из лесов. Но всеобщее удивление и восхищение вызвал высоченный торт, шедевр мсье Бюрка. Верхняя часть этого сладкого чуда представляла морскую гладь, из которой выпрыгивал дельфин — символ клана Кеннеди.

В первые часы пиршества все шло великолепно, но к вечеру большинство участников перепились. Король и королева разошлись, и каждый наслаждался обществом своих собеседников. Джеймс Стюарт танцевал с Джанет Кеннеди, которая вовсю веселилась, не чувствуя ни малейшего стыда. Королева Маргарет проявляла явную благосклонность к Арчи Дугласу, юному честолюбцу, для которого власть стояла превыше всего.

Остальные Дугласы предпочли свадебному столу охоту. Колин мог превосходно держаться в седле, а Гэвин и Камерон побились об заклад со своими двоюродными братьями Ианом, Драммондом и Джеми, что добудут больше дичи. Сезон охоты на оленей как раз начинался, и молодые люди знали, что, когда вечером они вернутся в замок, еды и питья будет еще вдоволь и им составят неплохую компанию сговорчивые молодые женушки, чьи мужья к тому времени допьются до беспамятства.

Валентина танцевала без устали и с таким количеством партнеров могла полностью игнорировать Патрика Гамильтона, наказывая его за то, что тот не приехал в Стерлинг раньше. Сын адмирала вынужден был ссориться с влиятельными, хоть и внебрачными сыновьями Гордонов и Стюартов, чтобы получить возможность пригласить Тину на танец.

На мили вокруг замка толпы людей жгли костры, пели, дрались, вопили и занимались любовью, и все это под визгливые звуки волынок. Тем временем праздновавшие в замке становились все более и более неуправляемыми. Матери семейств при виде начавшейся вакханалии с презрением удалились, уводя младших дочерей от греха подальше. Непристойные песни, которые сопровождались столь же непристойными жестами, звучали повсюду. У многих на коленях сидели служанки с задранными юбками. Ритмичный стук оружия и кружек по столам как бы аккомпанировал требовательным крикам в адрес жениха:

— Целуй, целуй, целуй!

Донал подчинился. Невеста начинала нервничать все больше. Арчибальд Кэмпбелл опрокидывал бокал за бокалом; глава клана Дугласов, еле ворочая языком, перечислял интимные достоинства всех женщин, попадавших в поле его зрения. Валентина оставалась в зале только по одной причине — она опасалась за Мэгги.

Толпа продолжала скандировать:

— Раздевай, раздевай, раздевай!

Тине удалось добраться до невесты и протянуть ей руку, но в этот момент все вскочили с мест и кинулись к молодым. Женщины во главе с королевой и сестрами Ховард стали срывать одежду с Донала, а группа пьяных мужчин высоко подняла Мэгги, разрывая на ней платье и фату. Дочь Кэмпбелла кричала и плакала, но толпа, перешагивая через бесчувственные тела перепившихся гостей, тащила молодых в спальню. Тина ничем не могла помочь, и ей оставалось только отталкивать от себя жадные руки. Донал и Мэгги были уже совершенно раздеты, и жениха швырнули на кровать, на рыдающую невесту, хором вопя непристойность, рифмующуюся с «люби, люби, люби!» Рэмсей Дуглас, заглянув в комнату, увидел, как Тина торопливо пробирается к дверям. «Как всегда, в гуще событий», — подумал он.

Мэгги билась в истерике. Донал понял, что игра зашла слишком, далеко, и огляделся в поисках помощи. Дункану и Патрику Гамильтону слишком нравилось это зрелище, чтобы прекращать его; Дэви, пьяный, был еще хуже трезвого. Отец Мэгги, граф Аргайл, не смог даже одолеть ступени, ведущие в спальню. Хуже всего были бабы, похотливо шарящие по всему телу Донала. С последней надеждой он обратился к королю:

— Сэр, помогите!

— Помочь тебе переспать с женой? — усмехнулся Джеймс. Но, протиснувшись к кровати, он увидел, что невеста теряет рассудок, и резко приказал всем покинуть комнату. Гости, спотыкаясь и поддерживая друг друга, побрели прочь.

Мэгги рыдала, уткнувшись в подушку, Донал неуклюже пытался утешить ее. Постепенно невеста затихла. Она поняла что отныне единственным источником защиты, любви и ласки будет этот мужчина, жалостливо гладящий ее по голове и повторяющий:

— Не плачь, моя девочка.

Ничто в замке так не понравилось Рэму, как охота, и, поскольку его братья на следующее утро страдали от похмелья, он решил отправиться в лес один. В конюшне Дуглас не нашел прекрасной кобылы редкой масти, и удивился, что кто-то еще, кроме него, может подняться в такую рань.

В гуще леса все его чувства сразу обострились. Неподалеку послышался глухой рев, и Дуглас направился к поляне, уже зная, кого он там увидит. Это был дикий бык, вид, сохранившийся с древнейших времен. Тогда целые стада таких животных паслись на горных склонах Шотландии. Бык угнал двух домашних коров, и небольшое стадо уже включало дикого теленка. Охота на это животное была более интересной, но и более опасной, чем на оленя или дикого кабана. Разъяренный бык становился непредсказуемым и мог кинуться в любую сторону, стремясь поддеть и разорвать врага длинными изогнутыми рогами.

Рэм попытался загнать животное дальше в лес, где тому было бы трудно развернуться среди деревьев, но здесь он натолкнулся не только на мощь, но и хитрость. Разглядывая грязно-белую массивную тушу быка и его почти шестифутовые рога, Дуглас подумал, что помощь братьев ему бы сейчас не помешала, не говоря уже о верном волкодаве. На долю секунды им овладело сомнение, стоит ли начинать такую опасную игру в одиночестве, но, будучи азартным охотником, Рэм не хотел упускать редкую возможность. Он оглядел пологий склон, заметив с одной стороны острые камни, за которыми сразу начинался крутой обрыв. Внезапно быка привлекла другая движущаяся фигура, он коротко промычал и, роя землю копытами, помчался вниз по склону. Валентина Кеннеди заметила вначале Дугласа верхом на его огромном жеребце. Мужчина махал ей с криками:

— Убирайся отсюда к черту!

И только потом, поняв, в чем дело, Тина безжалостно вонзила шпоры в бока лошади, сознавая, что рога дикого быка способны причинить ей гораздо больший вред, чем Рэм. Бык ревел, догоняя всадницу. Дуглас, не теряя ни секунды, с боевым кличем кинулся наперерез. В воображении он уже видел распоротое брюхо берберийской кобылы. Индиго громко ржала и дико вращала глазами; лицо Тины стало таким же белым, как ее платье, шляпка слетела и рыжие локоны огненными языками горели на плечах и шее девушки. И тут бык резко остановился и развернулся к мужчине. Черный Дуглас мог спастись, спрыгнув с седла, но тогда Бандит неминуемо пал бы жертвой острых рогов, и поэтому Рэм принял другое решение. Резко оттолкнувшись, он вскочил на спину чудовища. Бык тотчас наклонил голову и, выгнувшись, лягнул задними ногами воздух. Охотник изо всех сил уцепился за лохматый загривок, чтобы не перелететь через голову зверя, и, плотно обхватив его тушу коленями, достал палаш и вонзил его в мощную шею. Бык ворочал головой, стремясь рогами зацепить Рэма, ему удалось порвать одну штанину и поранить голень своего врага. Сейчас Дуглас был разъярен не меньше быка. Обеими руками он еще раз воткнул палаш под лопатку чудовища, тот задрожал, но не упал, очевидно, оружие не задело его сердце. В отчаянии Рэм достал кинжал и вонзил его на несколько дюймов дальше палаша. Бык начал спотыкаться, но все еще не падал. Обезумев от боли, он бежал к деревьям, где скрывалась Тина. Там ноги его наконец подносились, он рухнул наземь, и кровь струей хлынула изо рта животного.

Лошадь девушки нервно дрожала.

— Она перепугалась, бедная, — хрипло сказала Тина.

Если бы Дуглас мог убивать взглядом, Огонек уже лежала бы на земле рядом с быком, но все же мужчина не уловил ни следа страха в ее золотистых глазах. Вне себя от ярости, Рэм схватил девушку, тряся ее, как тряпичную куклу:

— Ты просто притягиваешь к себе несчастья и не думаешь о тех, кто рядом! Ты что, не соображаешь, что лес — опасное место для прогулок?

Здесь смерть может поджидать за каждым деревом, а эта дурочка разгуливает без провожатых. Черный Дуглас редко испытывал страх, но, когда он увидел, какой опасности подвергалась Огонек, у него перехватило дыхание. Он сделал все возможное и невозможное, чтобы спасти Тину, и сейчас его страх находил выход в ярости.

Глаза девушки сверкали под черными ресницами.

— Отпусти, ты пачкаешь мне платье.

Он не поверил своим ушам — и это все, что волновало ее в такой момент? Любая другая уже без чувств лежала бы в его объятиях, но от этой, видно, благодарности не дождешься. Вытащив оружие из туши животного, он схватил подол ее белой бархатной юбки.

— Сейчас я тебя так испачкаю!

Отступая от него, Тина высокомерно произнесла:

— Вот как галантный рыцарь помогает даме в трудную минуту!

Рэм смутился. Ну почему она всегда провоцирует его на грубости? Он мог бы очаровать любую женщину в Шотландии, но только не эту. Ему ничего не стоит взять над Тиной верх, покорить силой. Однако это не доставит удовлетворения. Нет, он должен победить дочь Кеннеди ее же собственным оружием — тщательно выверенным, убийственным словом:

— Я это сделал, чтобы спасти жизнь лошади, а не твою, так что можешь не благодарить.

— А ты надеешься, что я буду валяться у тебя в ногах? Я для тебя — сучка, но не жди от меня лизания рук и зиляния хвостом, скорее, я могу укусить!

«Хуже, чем сучка», — подумал он. Скорее, заноза, которую никак не вытащишь. Вдруг Рэм почувствовал такое неистовое желание, что задохнулся. Он хотел ее с таким вожделением, которого не испытывал раньше. Севшим голосом он пробормотал:

— Я приручу тебя.

Хлыст Тины ожег его щеку, Рэм вырвал его из рук девушки и, не обращая внимания на кровь, струившуюся из раны на ноге, вскочил в седло и унесся.

К вечеру девушка уже забыла это приключение, так как более важное событие заняло его место. Королева устраивала костюмированный бал. Леди Кеннеди, которая еще не отошла после свадебного пира, не собиралась идти и хотела было удержать и дочерей, но поддалась на уговоры и уступила с условием, что Ада и Кести отправятся вместе с ними. Гувернантка Бесс стала немедленно навязывать свое мнение о костюмах, подходящих для скромных молодых девиц. В результате она увела свою воспитанницу переодеваться в цвета клана Кеннеди, а Тина осталась вдвоем с Адой. Англичанка весело хлопотала:

— Не стану ничего тебе советовать, ты, конечно, захочешь выделиться. А я надену платье с низким вырезом и маску, может, кто-нибудь примет меня за графиню!

У Тины уже была превосходная идея, но для ее претворения требовалась мужская помощь. Она сразу же исключила Патрика Гамильтона — ему не понравится, если его будущая невеста начнет так выставлять себя напоказ. Если бы Хит мог помочь! Он сделал бы для нее все. Пришлось остановиться на Дэви — мальчишка любит бросать вызов окружающим.

Захватив из шкатулки золотое ожерелье, девушка поспешила в кузню, где за одну лучезарную улыбку мускулистый кузнец прикрепил к ожерелью длинную цепочку. Немного позже Тина стояла у зеркала, критически осматривая себя. Она собиралась предстать на балу в виде дикого зверя, возможно, тигрицы. И, хотя девушка никогда не видела полосатой королевы джунглей, она решила, что для этой цели прекрасно подойдет то самое платье необычной расцветки, что она захватила из дома. Взбив волосы и распустив их так, что они стали похожи на гриву, Тина провела черные линии от глаз вверх. Дэви в костюме охотника, с луком и стрелами, уже ждал ее. Закрепляя на шее цепочку, сестра давала ему последние указания:

— Смотри не забудь освободить меня после того, как представишь королеве, и не вздумай вручать ей этот поводок.

Большой зал в замке Стерлинга назывался Тронным. Костюмы гостей отличались редкой изобретательностью и фантазией — здесь были моряки и фокусники, цыганки и пастушки, колдуны, викинги, римляне и богини — но только одна тигрица. Легкий шум пробежал по залу, когда молодой охотник повел свою «добычу» к поставленным в дальнем углу двум тронам — короля и королевы. Все разговоры прекратились, и только имя — Огненная Тина Кеннеди — шепотом передавалось от одного к другому. Кто-то присвистнул, многие зааплодировали, чей-то мужской голос сказал:

— Вот кого бы я проткнул своим копьем!

Дэви, ехидно усмехаясь, повел Тину к королю. Девушка хотела было направить его к королеве, но брат устроил целый спектакль, позвякивая цепочкой и погоняя «тигрицу», так что Огоньку пришлось подчиниться. Когда младший Кеннеди передал цепочку в руки Джеймсу, многие решили, что монарх нашел себе новую наложницу. Стюарт немедленно освободил Валентину от ошейника и в паре с ней открыл танцы, галантно воскликнув:

— Победитель стал побежденным!

Черный Рэм наблюдал за ними. Освещенная огнем камина девушка представляла яркую, захватывающую дыхание картину. Когда танец закончился, королева поинтересовалась, где можно достать еще одно такое платье. В этот момент сильная рука сжала запястье Тины, и, подняв глаза, она увидела, что это Дуглас. Девушка холодно произнесла:

— Нет, благодарю, я не хочу больше танцевать.

Серые глаза Рэма потемнели.

— Ты должна мне танец. — Его пальцы еще сильнее сжали ее руку.

— Ты делаешь мне больно, — сказала Огонек.

— Надеюсь, — ответил он и повел ее в медленном танце.

Тина испытывала огромное желание сказать ему что-нибудь скандальное, вызывающее, и грубые слова, услышанные недавно, соскочили с ее языка прежде, чем она смогла удержать их:

— Мне требуется нечто большее, чем 6 дюймов мужской гордости.

— Большее? — Он поднял бровь. — А у меня больше.

Тина покраснела и хотела бросить его посередине танца, как в прошлый раз, но Рэм крепко держал ее. Девушка предпочла бы разыграть обморок, чем танцевать с ним, но тогда все сочли бы ее слабой и беззащитной. Огонек продолжала танцевать, кружась и приседая в реверансе, когда заметила, что ее следующим партнером должен быть Гэвин, и призывно улыбнулась тому. Но в момент смены пар Рэм коротко сказал брату:

— Пошел вон. — И тот после секундного замешательства подхватил другую даму.

Теперь они танцевали в окружении членов семейства Кеннеди, и вновь рука Черного Дугласа удержала Тину при переходе пар. Улыбаясь, она сказала сквозь зубы:

— Еще раз удержишь меня, и я устрою такую сцену, что тебе несдобровать!

Скривив губы, он отвернулся и ушел, бросив девушку посредине зала, точно так же, как раньше поступила она.

Такое унижение требовало отмщения, и Огонек подумала, что сравняет счет, даже если это будет последним поступком в ее жизни. Она еще докажет, что Кеннеди ничем не хуже Дугласов.

Глава 15

На следующее утро граф Ангус послал за Рэмсеем с предложением присоединиться к его эскорту. Пришло время выполнять приказ короля. Однако оказалось, что Сорвиголова вместе со своими бандитами уехал поздней ночью, оставив в замке братьев и Колина.

Гэвин сопровождал графа. Он не знал, зачем Ангусу так срочно потребовался Рэм, но заметил, как недоволен был глава клана, услыхав, что Черный Дуглас уже покинул Стерлинг.

— Мой господин, не смогу ли я с Колином и Камероном чем-нибудь помочь?

— Мне придется всю дорогу терпеть общество Арана и этих чертовых Гамильтонов, подчиняясь приказу короля и чтобы загладить вину за ваши набеги. Передай Рэму, что я жду его в замке завтра вечером!

Гэвин, согласно кивая, смотрел на графа — тот был зол не на шутку.

Патрик Гамильтон спешил к конюшням: его отец-адмирал не любил долго ждать. Придется отправляться вместе с Дугласами, раз таково желание короля.

Нэн Ховард торопливо махала ему из садика, и он подошел, чтобы попрощаться. Сестра Нэн, Кэт, вначале невидимая за кустом, внезапно вышла из своего укрытия, и Патрик, заподозрив что-то неладное, нахмурился. Нэн заговорила:

— Патрик, мне незачем скрывать от тебя правду. Кажется, я беременна.

Он проглотил комок в горле, чувствуя, как ловушка захлопывается.

— Ты же не хочешь сказать, что я отец этого ребенка!

Нэн, казалось, сдерживала слезы, и Кэт продолжила за сестру:

— Глупо отказываться. Ты спал с ней, я свидетель.

— Я спал с вами обеими! — Только тут Патрик понял, что клюнул на приманку и сам закрыл себе все пути к отступлению. Боже, каким же дураком он был! Нет ничего хуже шлюхи, кроме двух шлюх сразу, да еще английских!

— Я помолвлен с леди Валентиной Кеннеди, — с трудом выговорил сын адмирала.

— Еще нет, — ответила Нэн.

— И лучше не обманывай себя, если не хочешь неприятностей, — предостерегла Иэт. — Королева будет вне себя, если узнает, кто обесчестил ее фрейлину.

Слова «избавься от ребенка» уже готовы были сорваться с языка Патрика, когда он наконец понял, что все, к чему стремилась Нэн, — это заполучить себе в мужья наследника графского титула Аранов.

Тина возвращалась в Дун в прекрасном настроении. Венчание в Стерлинге оказалось волнующим событием, и компании, окружавшей ее сейчас, могла бы позавидовать любая дама. Новобрачные отправились к своему новому жилищу — замку Кеннеди в Вигтауне, и большое количество слуг Кэмпбеллов сопровождало невесту. Кроме того, было решено, что некоторые из людей Кеннеди поступят в постоянное услужение к Доналу.

Граф Кассилис также направлялся в Дун, и Роб уже начал подозревать какие-то тайные мотивы этого визита. Благодарение Богу, что Тина пока не угадывала истинной цели, с которой глава клана спешил в замок Кеннеди. Скоро жизнь ее должна была полностью перемениться. Расставаясь с Мэгги, девушка пообещала навестить ее в ближайшее время и всю дорогу пришпоривала лошадь в нетерпении поскорее вернуться домой.

Первый намек на то, что происходит нечто необычное, Огонек получила от Ады. Помогая девушке распаковывать вещи, гувернантка таинственно прошептала:

— Что-то случилось. Как только мы прибыли, Кассилис заперся в кабинете с твоим отцом. Потом они пригласили леди Элизабет и снова захлопнули дверь, но я заметила, что лицо у Роба очень мрачное.

— Должно быть, какое-то срочное дело, — беспечно ответила Тина. — Обычно отец по прибытии перво-наперво поглощает специально приготовленный мсье Бюрком обед. — Огонек в задумчивости похлопала себя пальчиком по подбородку. — Свадьба прошла без помех, новобрачные сейчас на пути в свой замок, так что это не может касаться их.

Ада согласилась:

— У графа всю дорогу от Стерлинга было странное выражение лица. Что-то его гнетет и, если он не выложит это как можно скорее, то лопнет.

Во дворе послышалось цоканье копыт, и обе женщины кинулись к окну.

— Это Кассилис, он уезжает! — не веря своим глазам, произнесла Тина. Дурные предчувствия охватили ее. Сам воздух, казалось, был напоен флюидами зла.

В дверь постучал слуга, сообщивший, что лорд Кеннеди приглашает их обеих к себе в кабинет. И немедленно. Заходя в комнату лорда, Тина первым делом посмотрела на мать. Элизабет выглядела так, будто кто-то ударил ее по лицу. Дверь опять открылась, впуская Бесс и Кести. Как только леди Кеннеди увидела свою младшую дочь, она разразилась слезами. Ада повернулась, чтобы подойти и успокоить Элизабет, но Роб мрачно заметил:

— Оставь ее. Сейчас здесь будет всеобщая истерика, так что нет нужды успокаивать одну из вас. Лучше все сядьте. — Лорд оглядел свирепым взглядом окружавших его женщин, и даже Тина поняла, что пререканий он не потерпит. — Чума вас всех побери! Вот вырастил потомство — гадючье гнездо, да и только. Стоило мне отвернуться, как все пошло кувырком. Можете поблагодарить своих братцев за то, что вас ожидает!

Элизабет зарыдала, и Роб испепеляюще глянул на нее. Рыдания сменились тихим всхлипыванием.

— Эти поганцы занялись набегами и разворошили старую вражду между Кеннеди, Кэмпбеллами, Гамильтонами и Дугласами. Король приказал прекратить междоусобицы. Он собрал глав кланов и пригрозил, что если не будут подписаны договоры о дружбе и заключены браки, то начнет работу палач. Мы, Кеннеди и Кэмпбеллы, поженили своих детей, так что теперь Аргайл уберет свои зубы от моей глотки. Но это только начало! Впереди еще две свадьбы. — Лорд пронзительным взглядом посмотрел на Тину. — С минуты на минуту можешь ожидать Патрика Гамильтона с предложением руки и сердца. Примешь предложение и благодари Бога, что так легко отделалась, да еще и станешь женой наследника Арана!

Девушка вспыхнула. Если и была одна вещь, которую она не переносила, то это — выполнять приказы. Огонек уже открыла рот, но тут Ада предостерегающе положила руку ей на плечо, и Тина, взглянув на отца, передумала. Лицо Роба потемнело, было похоже, что следующие слова убьют его прежде, чем он их произнесет.

— Нашу младшенькую детку придется пожертвовать никому иному, как Черному Рэму Дугласу.

Бесс вскрикнула, Кести буквально стала задыхаться, Элизабет снова зарыдала. Затем у Бесс началась истерика. Кести, казалось, готова была выцарапать Робу глаза, а леди Кеннеди бормотала:

— Я увезу ее в Англию, спрячу там. Она еще ребенок, ей вообще рано замуж, тем более за подлого Дугласа!

— Хватит, женщина! — грохотал Роб. — У нас нет выбора. Так решил глава клана, а его слово — закон. Мы в Шотландии, женщина. Ты прожила здесь столько лет, а все никак не привыкнешь к нашим обычаям.

Тина наконец собралась с силами и заговорила:

— Черный Рэм не придет с шапкой в руке умолять нас уступить ему Бесс. Такие, как он, никогда не женятся.

Отец круто развернулся к ней.

— Ты забываешь, что он подчиняется приказам Арчибальда Дугласа. Можешь ты представить кого-нибудь, кто ослушался бы графа Ангуса?

Совместными усилиями Элизабет, Кести и Ады бьющуюся в истерике Бесс удалось увести в ее спальню. Тина никогда не видела отца таким мрачным. Зловещим тоном он распорядился:

— Передай Дункану и Дэвиду, пусть влекут сюда свои бренные тела.

Валентина в подавленном настроении побрела в свою спальню. В постели она продолжала обдумывать слова отца. Придется принять предложение Патрика Гамильтона. По сравнению с младшей сестрой ей очень повезло. Невозможно представить юную невинную Бесс женой Черного Рэма Дугласа. Этот волк проглотит ее, как бедную овечку. Тина вздрогнула, представив мощную фигуру мужчины. Он грозен, как сам Повелитель Зла. Ужас, который чувствовала мать Бесс при мысли, что придется отдать свое дитя Рэму, охватил и Тину. История повторялась. Когда дочь Кеннеди выходила замуж за Дугласа, трагедия была неминуема.

Следующим вечером в Дун прибыл Патрик Гамильтон с отцом, графом Араном. Тина немного нервничала, пока Ада одевала ее и укладывала волосы. Огонек почти смирилась с неизбежностью замужества и старалась выглядеть спокойной и вести себя, как зрелая дама, перед людьми, решающими сейчас ее судьбу. Наконец, раздался стук в дверь, но слуга прибыл сказать, что молодой лорд Гамильтон ожидает ее в саду. Тина была даже рада, что Патрик оказался достаточно деликатным и решил сделать ей предложение наедине. Подходя к юноше, она подумала, как странно тот выглядит — как будто ему прочли его собственный смертный приговор. Сын адмирала взял девушку за руки и жалобно посмотрел ей в лицо. Казалось, он не находил слов:

— Тина, дорогая моя, ты знаешь, что я больше всего на свете хотел бы жениться на тебе.

— Да, Патрик, знаю. — Она улыбнулась, чтобы подбодрить юношу.

— Но я должен на следующей неделе обручиться с Нэн Ховард, по приказу королевы.

Глаза Тины расширились.

— Но почему? Мне казалось, что сам король одобрил союз между нашими кланами.

На Патрика жалко было смотреть.

— Я… она… Нэн Ховард беременна, — наконец промямлил юноша.

— От тебя? — тихо спросила девушка.

— Нет. То есть… я не знаю. Может быть. Эти фрейлины такие потаскушки, я и не подозревал, — с горечью признался наследник Арана.

Тина отвернулась. Она посмотрела вверх, на окна отцовского кабинета, и подумала, что сейчас, наверное, Роб и Джеймс Гамильтон беседуют по этому же поводу. Ее гордость была задета — оказывается, ухаживая за ней, Патрик путался с другой. Язвительные слова уже готовы были сорваться с ее губ, но тут Тина поняла, как юноше должно быть тяжело — намного хуже, чем ей. Странно, но сейчас Огонек почувствовала облегчение. Она прикоснулась к его руке.

— Патрик, мне очень жаль.

— Боже мой, ты так добра, а я… я вел себя, как последняя свинья.

Тина не смогла бы ничего объяснить в этот момент. Вся жизнь состояла из сюрпризов и неожиданностей. То, чего никак не ожидаешь, обязательно случится. И какой смысл жалеть о прошлом? Что еще она должна была сказать?

— Когда мы встретимся в следующий раз, то будем просто друзьями. — С этими словами девушка повернулась и ушла, не в силах больше выносить то отчаяние, с которым Патрик смотрел на свою потерянную навсегда возлюбленную.

Тина не помнила, как дошла до своей комнаты, но не успела она все объяснить Аде, а их обеих уже пригласили к лорду Кеннеди. В кабинете к ним присоединилась леди Элизабет. Граф Аран уже покинул замок. Девушка заметила, что лицо матери все еще было распухшим от слез, и почувствовала себя полной негодяйкой из-за того, что сейчас доставит ей новый повод для расстройства. Огонек сложила руки на коленях. На отца было страшно смотреть, и Тина все время ощущала свою вину за то, что несчастье, поразившее всех вокруг, ее самой почти не коснулось.

— Между кланами Кеннеди и Гамильтонов не будет брачного союза, — тяжело произнес Роб. — Аран известил меня, что его сын должен жениться на фрейлине королевы Нэн Ховард.

— Почему? — в недоумении спросила Элизабет.

— Потому что он ее обрюхатил, — повергнув жену в шок, ответил лорд.

— Мне очень жаль, мама, — сказала Тина. — Если бы только удалось отменить вторую свадьбу.

Внезапно лицо Элизабет осветилось надеждой.

— Роб, а ведь это правда! Вот ответ на наши молитвы! Валентина теперь свободна. Может, Дуглас выберет ее вместо Бесс?

Тина уставилась на мать. Слова «выберет ее…» были для девушки, словно удар в солнечное сплетение. Невозможно даже представить себя женой Черного Рэма Дугласа, но еще больнее сознавать, что мать, так сильно любящая младшую дочь, готова ради нее пожертвовать старшей. Уязвленная до самой глубины души, Огонек произнесла:

— Вот уж действительно — браки заключаются на небесах!

Элизабет торопливо закивала.

— Да, да, Роб, разве ты не видишь, что Валентина гораздо больше подходит для такого животного, как Дуглас?

Тина почувствовала успокаивающую руку Ады на плече и изо всех сил постаралась сдержать слезы.

— Роб, обещай мне, что ты устроишь все, пока не будет слишком поздно, — настаивала леди Кеннеди.

Отец посмотрел на дочь, и сердце его наполнилось жалостью к своей любимице. Элизабет могла бы обсудить с ним все наедине, но у этой женщины, видно, совсем нет сердца.

— Решение остается за главами кланов, — ответил он жестко.

Леди поспешила из комнаты, чтобы изложить новость младшей дочери, Ада последовала за ней. Тина не могла двинуться с места. После паузы Роб хрипло произнес:

— Детка, извини, что так вышло. Но, знаешь, она в чем-то права. Если кто-то и может противостоять Дугласу, так только ты.

— Нечего жалеть меня, — срывающимся голосом ответила дочь.

С тяжелым сердцем Роб наблюдал, как, дернув плечиком, Тина вышла из комнаты.

В своей спальне девушка дала выход гневу.

— Может, все не так уж и плохо, — успокаивала ее Ада. — Женитьба часто меняет людей, изменит и Дугласа.

— Нет, женитьба, скорее, проявляет их скрытые качества, — убежденно отвечала Тина. — Проклятые мужчины, чтоб они все провалились!

— Мужчинами можно управлять, — продолжала гувернантка. — Только для этого требуется умная женщина.

Она решила больше не успокаивать свою воспитанницу, ведь той требовались помощь, совет, она должна узнать всю правду. А для этого надо было открыть девушке глаза на некоторые интимные вещи. Тина перестала бегать по комнате.

— Управлять? Что ты имеешь в виду?

— Женщина, только настоящая, всегда обладает оружием, с помощью которого может победить любого мужчину, будь он лорд, граф или сам король.

Огонек внимательно смотрела на Аду.

— Ты говоришь о красоте?

Англичанка покачала головой.

— Красота здесь играет маленькую роль. Можно обойтись и без нее, хотя она не помешает. Я говорю о женской чувственности. Большинство женщин никогда ею не пользуются, даже не знают о ее существовании. Как, например, твоя мать.

Тина задумалась.

— Она добивается своего при помощи слез.

— Да, и как муж корит ее за это!

— Значит, если выходишь замуж и рожаешь детей, это еще не значит, что ты имеешь чувственность?

— Да, не значит. Чувственность проявляется в том, как ты соблазнительно, интригующе одеваешься, чтобы нравиться мужчине, разжечь его воображение и желание. Чувственность — это глаза женщины, когда она смотрит на мужчину, обещая ему наслаждение. Глаза очень важны, но губы важнее. Рот создан и для любви, и для того, чтобы говорить слова, которые он хочет от тебя услышать. Нежные слова, обольщающие, добрые, ласковые, слова понимания и поддержки. Рот создан еще и для еды, и — хочешь — верь, хочешь — нет, но и пища, и то, как ты ешь, тоже могут быть сексуальными. Никогда не забывай, что Господь дал нам рот и для того, чтобы смеяться. Мужчины любят посмеяться. Острый ум, такой, как у тебя, — просто дар Божий.

— Но, Ада, у меня же нет никакого сексуального опыта, — напомнила о своей невинности Тина.

— Я знаю, но очень скоро он появится. И помни, что самое главное в сексе — это мозги, а не то, что между ног.

Тина покраснела, но все же была благодарна Аде за то, что та не оставляла ничего недосказанным и могла объяснить все.

— Значит, то, что между ног, не важно? — спросила девушка.

— Милая, это очень важно. Подумай сама — мы отличаемся от мужчины только тем, что имеем груди и это местечко, но для них и этого более чем достаточно. Все твое тело — это твое оружие, с бархатной кожей и шелковыми волосами. Настоящему мужчине нужна настоящая женщина, он захочет чувствовать ее, ощущать ее запах и вкус.

Широко раскрытые глаза Тины подсказали Аде, что вся эта информация была для девушки новой и необычной.

— Сейчас твоя невинная чувственность притягивает мужчин, как магнит, — продолжала англичанка. — Но когда ты обретешь опыт, то сможешь покорить любого представителя сильного пола. Со всеми, кроме мужа, твоя сексуальность должна быть очень тонкой, неуловимой. Но, когда ты наедине со своим избранником, можешь выставлять ее напоказ. Самое важное, запомни, это то, что многие женщины не умеют любить секс. Притворяться при этом невозможно. Ты должна суметь полностью отдаваться и наслаждаться всем, что исходит от мужчины. Научись быть чувственной, зрелой женщиной, всегда податливой, и он будет у тебя в руках. Он будет твой и душой, и телом. Рэмсей Дуглас — могущественный человек, и если ты сможешь властвовать над ним, то это чувство будет несравнимо ни с чем.

Внезапно Тина рассмеялась. Она вспомнила свои встречи с Рэмом — ту, когда они катались по траве и он хотел бросить грязь ей в лицо. Или когда она собиралась ударить его хлыстом и он с потемневшими от ненависти глазами вырвал плетку из ее рук. Но ярче всего перед глазами возникла та сцена на свадьбе, и как Черный Дуглас бросил ее посредине танца.

— Хотелось бы мне увидеть его лицо, когда ему прикажут жениться на Огненной Тине Кеннеди, — с вызовом произнесла девушка.

— Наша судьба предопределена, и мы ничего не в силах изменить, — задумчиво сказала Ада, оставляя ее одну.

Смех Тины превратился в рыдания, она бросилась на кровать и уткнулась в подушку, чувствуя себя самой несчастной на свете. Огонек проклинала Старую Мэг, которая предсказала все, что сейчас происходит. Слова гадалки снова зазвучали в ее ушах:

«В твоей жизни появится темноволосый незнакомец и будет повелевать».

В эту минуту Тина поклялась себе: «Нет, повелевать буду я!»

Глава 16

Граф Ангус был мрачнее тучи, не помогало даже виски, щедро наливаемое главе клана Рэмом. Сам Сорвиголова выпил свой бокал одним глотком и, ощущая жжение в горле, резко сказал:

— Мой окончательный ответ — нет.

— Боже правый, даже мне пришлось отбросить гордость и подписать договор о дружбе с Гамильтонами. Я поступил так в интересах клана, и ты последуешь моему примеру. И прекратим этот разговор!

Рэм вскочил.

— Жениться на девке Кеннеди только из-за того, что это взбрело в голову Джеми?

— Дело не только в короле. Я решил, что тебе пора обзаводиться наследником.

— Женитьба не гарантирует наследника. Вашему сыну она не принесла детей. У Маргарет три раза был выкидыш, с тех пор как король женился на ней. Наконец наследник появился, но никто не знает, как долго он протянет!

— Можешь спорить до посинения, но ты все равно обручишься с Кеннеди. — Граф допил свой бокал и швырнул его в камин.

Колин постучал в дверь. Во всем замке только он один посмел прервать беседу двух Дугласов.

— Ты что, не видишь, что мы заняты? — прорычал Ангус.

— Вижу, но внизу дожидается лорд Роб Кеннеди и, несмотря на толщину стен, до него доносятся ваши препирательства, — сухо ответил Колин.

— Пригласи его, — приказал глава клана Дугласов. — Это дело касается и его тоже.

Колин посмотрел на Рэмсея.

— Я пока еще хозяин в своем замке, если вы об этом забыли. Пригласи его, — произнес Рэм.

Дамарис почувствовала присутствие Роба, как только он вошел в крепость. Она вышла из своей комнаты, наблюдая, как лорд поднимается по ступенькам.

«Роб, я так давно тебя не видела! — Дамарис прикусила губу, заметив, как постарел и погрузнел ее брат. — Как жалко, что ты не можешь видеть и слышать меня. — Она слегка прикоснулась к рукаву его камзола. — Почему ты здесь?»

Был лишь один способ выяснить причину появления брата в Грозном замке, и, как только Колин открыл дверь в комнату Рэма, Дамарис проскользнула внутрь и устроилась на подушке у окна. Лорд Кеннеди был в полном парадном облачении. Он слегка поклонился всесильному Ангусу, а затем его любимому племяннику.

— Присаживайся, — предложил Робу старший Дуглас, — будь гостем. Мы ведь никогда не считали друг друга врагами, несмотря на несчастье, случившееся пятнадцать лет назад.

Кеннеди сразу приступил к делу:

— Вы возвращались назад с Араном и, наверное, уже знаете о том, что брачный союз между Гамильтонами и нами распался.

Ангус протестующе взмахнул рукой.

— Такого не может быть, ваш союз — это решение глав кланов.

Роб решил идти напрямик:

— Гамильтоны только что посетили меня. Патрик переспал с одной из девиц Ховарда, и теперь королева требует, чтобы он на ней женился.

Рэмсей в душе посмеялся над тем, что самому заветному желанию его врага не суждено сбыться.

— У Патрика вместо головы — задница, — злорадно произнес он.

Ангус раздраженно заметил:

— Это все английская поганка виновата. Небось Ховард сам приказал своей девке подлезть под парня, чтобы потом породниться с адмиралом Шотландии.

Рэм в свое время переспал со всеми дочерями Ховарда по очереди и сейчас был благодарен судьбе за то, что они не сыграли с ним подобную шутку. Роб откашливался, с тоской поглядывая на виски, и набирался смелости для следующего предложения. Глядя в темное, замкнутое лицо молодого мужчины, лорд Кеннеди предложил:

— Поскольку моя старшая дочь Валентина теперь свободна, я прошу тебя взять ее в жены вместо малышки Бесс.

Дуглас изобразил изумление.

— А с чего ты взял, что я вообще собираюсь жениться?

Тут Ангус, хлопнув Роба по спине, предложил ему виски. Тот проглотил спиртное, как будто это была вода, и впервые за последнее время слабая надежда затеплилась в его душе.

— И я, конечно, готов компенсировать тебе женитьбу на Валентине.

— В каких размерах? — подключился к разговору глава клана Дугласов.

Рэм, скрестив на груди руки, слушал, как два графа решают его судьбу.

— Ее приданое составит пять тысяч.

Цифра произвела впечатление на Ангуса, хотя на его лице это никак не отразилось.

Рэмсей невольно представил себе Огненную Тину Кеннеди. Он видел ее верхом на берберийской кобыле, в амазонке, открывающей ноги, с каскадом великолепных медных волос, больше всего похожих на львиную гриву. Вспомнив сверкающие золотые глаза девушки и ее Сочные пухлые губы, Дуглас тотчас почувствовал возбуждение. Никто не стал бы отрицать, что она чертовски хороша! Молодой лорд подумал, сколько еще мужчин испытывали такое же вожделение к Тине. Патрик Гамильтон, цыган, братья Рэма — даже Ангус заметил, что эта девка разжигает его. Все обхаживали красотку — Кэмпбеллы и Гордоны, и родственники короля, Стюарты, но она выбрала рыбку покрупнее — сына адмирала Шотландии и злейшего врага Черного Дугласа. Внезапно Сорвиголова понял, что, согласившись на женитьбу, он нанесет Патрику Гамильтону сильнейший удар. Эта мысль заставила Рэмсея улыбнуться, что он делал крайне редко. Жениться на Тине на самом деле Дуглас не собирался, а вот переспать — пожалуй. Он посмотрел на графов, которые обдумывали свои следующие шаги, и потребовал от Роба:

— Удвой приданое.

— Согласен! — быстро ответил тот, предчувствуя победу.

Рэм поднял руку, показывая, что еще не закончил.

— А какая собственность?

Пока Кеннеди перебирал в уме свои владения, Ангус расслабился и позволил племяннику самому решать свои дела. Рэмсей был далеко не глуп, и глава клана не сомневался, что тот устроит все как можно лучше. Роб отмел мысль о Данэре и подумал, что если он предложит земли, вплотную прилегающие к фамильному замку Дугласов, то будущий зять вряд ли откажется.

— Киркудбрайт как раз через реку Ди от вашей крепости. Передаю эти владения Валентине и ее наследникам.

Рэм оценил хитрость собеседника — земли не полностью будут принадлежать Дугласам.

— Пока что меня ничто не привлекает, — ответил он.

Ангус открыл было рот для протеста, но снова закрыл его, как только услышал следующие слова племянника:

— Мне нужны корабли.

Это прозвучало небрежно, но лорд Кеннеди побагровел еще больше. Торговые суда он ценил выше любой другой своей собственности и неуверенно предложил самый маленький корабль. Рэм задумчиво покачал головой:

— Твое судно, что стоит на якоре в Солвее — как оно называется? Каждый раз, объезжая границу, я любуюсь этой посудиной.

Роб досадливо сморщился. Это был самый лучший его корабль. В комнате воцарилась тишина. Черный Дуглас равнодушно разглядывал потолок. Все молчали, и напряжение нарастало, пока Кеннеди не почувствовал, что сейчас задохнется. Он сдался:

— Черт с тобой, забирай и «Валентину».

Рэм ухмыльнулся одной стороной рта, услышав название судна.

— Я подумаю, — лениво произнес он.

— Когда я узнаю твое решение? — едва сдерживая гнев, спросил Роб.

— Когда я все обдумаю, — был спокойный ответ.

Лорд Гэллоуэй в бессильной ярости нахлобучил шляпу и направился к выходу. Дамарис последовала за ним. Привидение не могло общаться с Робом, но необходимо было что-то предпринять. Оскорбление обжигало душу Дамарис, словно огнем.

— Ты еще хуже меня, — с восхищением сказал Ангус Рэму.

— Сомневаюсь, — изрек тот.

Старший Дуглас покачал головой.

— Ну и наглец же ты! Требовать корабли, вдобавок к деньгам и землям, зная, что выбора все равно нет и придется жениться.

— Я сам решаю свою судьбу! — почти прокричал старший Дуглас.

— Решение уже принято. Женишься на девке Кеннеди, хочешь ты этого или нет, — подвел итог Арчибальд.

— Посмотрим, — пробормотал Рэм, заглушая гнев.

Дамарис в смятении наблюдала за отъездом брата. Должно быть, он сошел с ума, если жертвует «Валентиной»! Зная, что случилось с его сестрой в этом проклятом замке, как он может отправлять сюда невестой свою дочь? Дамарис была в полной растерянности — невозможность общаться с кем бы то ни было, невозможность помочь племяннице убивали ее. Была только одна душа, которая поймет и выслушает ее. Приходилось нарушать свои принципы, может, вдвоем с Александром они придумают какой-нибудь план. Дамарис нашла своего мужа.

«Мою племянницу Валентину собираются выдать за Рэма Дугласа. Брат был здесь, но я не смогла установить с ним контакт. Алекс, надо что-то сделать, чтобы помочь Тине!» — в отчаянии проговорила она.

«Валентина Кеннеди — как раз такая женщина, какая нужна Рэмсею. Я знаю это точно».

«Проклятье, Алекс! Он ее даже не хочет. Я слышала их разговор. Мой брат предлагал ему деньги, и землю, и свои драгоценные корабли — Рэм даже бровью не повел. Поможешь мне расстроить этот брак?»

Александр улыбнулся жене.

«Она нужна ему, Дамарис, он хочет ее так же, как я хотел тебя. Ничто не могло остановить меня, и ничто не остановит его. Ты знаешь, какие мы, Дугласы».

«Да, к сожалению, знаю, — подлые и безжалостные».

Глаза Александра сияли от восторга. Он закинул голову и расхохотался.

«Чему ты радуешься?» — возмущенно спросила Дамарис.

«Тому, милая моя, что ты разговариваешь со мной!»

Она замахнулась, чтобы ударить его, но Александр поймал руку жены и обнял ее.

«Ничего, что мы деремся. После пятнадцатилетнего молчания это мне даже нравится. Я люблю тебя». — Он склонился над Дамарис и успел все-таки поцеловать тающий призрак.

Когда Роб Кеннеди вернулся в Дун, все сгорали от желания узнать, что же произошло в замке Дугласов. Элизабет была первой, кто подошел с вопросами.

— Ну как, он настаивает, чтобы жениться на Бесс?

— Нет, — правдиво ответил лорд.

Леди Кеннеди в изнеможении опустилась на кровать. Слезы застилали ее глаза, а муж продолжал:

— Больше пока ничего не могу сказать. Надеюсь, теперь ты довольна. Я пожертвовал Тиной, чтобы спасти твою ненаглядную Бесс. Черный Рэм решает все по-своему. Он жесток, и, боюсь, Огонек больше не сможет поступать тан, как захочет.

— Может, это к лучшему. Валентину давно пора было обуздать. Кести рассказывала мне о ней такое, что просто волосы дыбом.

— Чертова старая дева! Она же завидует дочке, ее красоте и жизнелюбию. Валентина затмевает всех!

Элизабет поспешила сообщить Бесс об отсрочке «смертного приговора», а Ада, извинившись, ускользнула в комнату Тины. Девушка только что вернулась с прогулки, и гувернантка, помогая ей снять костюм для верховой езды, давала своей воспитаннице советы:

— Когда появится Дуглас, ты должна надеть свое самое красивое платье. Пусть поймет, какую драгоценность он приобретает! И попридержи язычок, постарайся изобразить перед ним нежную покорность. Мужчине легче проявить сильные стороны своей натуры рядом с податливой, женственной подругой. Ты ничего не добьешься, если станешь бунтовать, и ругаться, и спорить с ним. Попробуй приручить его по-другому и начни, как только он сделает предложение.

— Ты все знаешь о мужчинах, Ада. Я буду вести себя так, как ты советуешь, и притворюсь покорной овечкой.

Гувернантка вернулась к своему шитью. Кусок прозрачной легкой ткани нежно-розового цвета под ее руками превращался в ночную рубашку для будущей невесты. Неожиданная мысль заставила Тину вскочить.

— Ада я не смогу проделать это все без твоей помощи. Ты переедешь со мной в замок Дугласа?

— С удовольствием, если ты уговоришь свою мать отпустить меня.

«Я иду к ней. Просить не стану, поставлю ее перед фактом и заодно сообщу, что забираю также и мсье Бюрка. Мама сама говорила, что нам всем приходится чем-нибудь жертвовать», — решила про себя девушка.

Шелковое абрикосовое платье три дня лежало наготове, чтобы поразить Дугласа, когда он соизволит явиться. И Рэм явился. Ада помогла Тине быстро застегнуть перламутровые пуговки на корсаже и усадила воспитанницу перед зеркалом, чтобы украсить жемчужинами ее взбитые медные локоны. Огонек была спокойна, она знала, что никогда не выглядела лучше, чем сейчас. Подходя к дверям комнаты для гостей, Тина услышала голос жениха:

— Пригласите невесту, я посмотрю на нее.

Этот надменный сукин сын словно лошадь пришел покупать! Тина вспомнила совет Ады и принялась считать до десяти, чтобы унять злость. Затем она глубоко вздохнула и, скромно опустив ресницы, вошла в комнату. Красота девушки ошарашила Дугласа. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы его лицо ничего не выражало. Глаза лорда впились в дочь Кеннеди. Вся его фигура словно символизировала гордость и высокомерие. Жених был одет в черное, за исключением вышитого на груди алого кровоточащего сердца.

Валентина знала, что с этого момента для нее начинается новая жизнь. Сопротивляясь дурману присутствия мужчины, она отвела взгляд. Девушка все время повторяла себе, что не должна забывать о своей сексуальности.

— Вы высоко залетели, леди, — язвительно произнес Дуглас.

Валентина вздернула подбородок. Он что, хочет сказать, что слишком хорош для нее?

— Сколько вам лет? — холодно поинтересовался Рэм.

— Семнадцать, и все зубы целы, — не сдержалась Огонек. — Вижу, что в ухаживании, как на войне, рыцарский дух должен уступить место трезвому расчету. — Она говорила с убийственной вежливостью.

— Ухаживание? — Черный Дуглас рассмеялся. — Будем чистосердечны. Я человек прямой. Мы абсолютно не подходим друг другу. Вы привыкли добиваться своего любыми способами, вы избалованы и тщеславны и как жена никуда не годитесь. Говорят еще, что все женщины Кеннеди распутны.

— Эй, не переходи границ, — вступился за дочь Роб.

Тина с обезоруживающей улыбкой произнесла:

— А Дугласы славятся своей непомерной гордыней, жадностью и склонностью к предательству.

— Вы забыла упомянуть нашу отвагу в бою.

— У вас огромное самомнение.

— Уж таковы все шотландцы.

— Это самое странное предложение руки и сердца, которое я слышала, — прищуривая глаза, добавила Тина.

Рэм повернулся к отцу девушки.

— Я не намерен пока жениться. Это будет только помолвка. Обе стороны имеют право расторгнуть ее в случае ссоры.

Валентина стояла, словно громом пораженная. Роб Кеннеди открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на песок. Дуглас продолжал:

— Конечно, я подпишу обязательство жениться, если она забеременеет от меня.

Атмосфера в комнате была накалена до предела.

— Позволь мне поговорить с ней наедине, — сказал Рэм лорду Кеннеди. — Пусть она сама решит.

Роб, спотыкаясь, покинул комнату.

Жених продолжал:

— Целомудрие явно не относится к числу твоих добродетелей, и не думаю, чтобы ты была верна кому-то одному. Тебе еще повезло, что родители готовы заплатить мне кругленькую сумму, чтобы только сбыть тебя с рук.

Ненависть к этому человеку чуть не ослепила девушку. Он принимает ее за шлюху! Неужели отец действительно собрался платить Дугласу? Прямо перед собой она видела фамильный герб Рэма на его груди и в душе поклялась, что ее собственное сердце никогда не смягчится и не станет кровоточить из-за него. Тина бросала вызов самой судьбе и готова была молиться всем святым, чтобы только одержать верх над одним-единственным противником.

— Помолвка подходит мне даже больше, чем замужество, — небрежно произнесла она, — Это умный ход. Не нарушая приказ короля, мы сможем освободиться друг от друга через несколько месяцев.

— Тогда решено. — Следующие слова Рэма застали ее врасплох. Глядя на грудь девушки, он спросил: — Настоящие?

— Что?

— Твои сиськи? Или накладные?

Одним движением он подскочил в Тине и, расстегнув пуговки, просунул руку в вырез платья. От негодования и изумления Огонек не могла произнести ни слова, только рот ее приоткрылся, а глаза метали молнии. Сладкая боль, зародившаяся в низу живота, охватила все тело Черного Дугласа. Он даже не пытался скрыть свое вожделение. Теперь настал черед дочери Кеннеди. Отбросив его руку, она принялась намеренно разглядывать огромный ком, распирающий штаны Рэмсея.

— А это настоящее или накладное? — прикасаясь к нему, поинтересовалась Тина.

Дуглас таял от наслаждения. Не отрываясь, он смотрел в глаза девушки, и она подумала, с каким удовольствием вцепилась бы сейчас ногтями в его лицо. Сорвиголова впился поцелуем в ее губы, пытаясь сломать ее, подчинить своей силе и желанию. Огонек понимала, что сама спровоцировала мужчину на этот шаг. И почему она всегда поступает необдуманно, импульсивно, не взвесив предварительно, к каким последствиям это приведет? Рэм при любых обстоятельствах брал что хотел и когда хотел и сейчас не скрывал своих желаний. Надо было высвободиться из его объятий, и девушка больно укусила жениха за губу. Мужчина с проклятьем отступил, и Тина поспешила к дверям, застегивая платье. Она повернула ручку и со словами:

— Отец, мы обо всем договорились, — впустила лорда в комнату.

Вскоре Дуглас оставил замок, и дочь Кеннеди почувствовала себя победительницей. Ада была права! У ее подопечной и в самом деле имелось мощное оружие против Черного Рэма. Оставалось только научиться как следует пользоваться им, и тогда она уничтожит своего врага.

— Детка, ты уверена? — с волнением спрашивал Тину отец. — Я пойду к королю, я упрошу его, скажу, что этот брак невозможен.

— Нет, нет. Меня все устраивает. Только подумай, с какой жалостью все бы стали на меня смотреть, когда бы выяснилось, что Патрик Гамильтон не может на мне жениться. А теперь на жену Рэмсея Дугласа никто не посмеет смотреть с жалостью. — Она дернула плечиком. — И потом, мы знакомы лучше, чем ты думаешь. В твое отсутствие я гостила у него в замке. Нам с Дугласом надо еще кое-что обсудить.

Лорд Кеннеди был удивлен, но не очень. Он видел свою дочь, разговаривающую с Рэмом, в Стерлинге, и тогда еще подумал, какой взрывоопасный союз они представляют. Знакомить их друг с другом было то же, что подносить факел к бочке с порохом. Кажется, сейчас между ними нет ничего, кроме ненависти, но если она когда-нибудь перерастет в страсть, то станет подлинным наваждением, безумством.

— Обещай, что ты бросишь его и вернешься домой, если он тебя обидит.

Дочь кивнула, не решаясь спросить, как Роб заплатил жениху за сделку.

— Может, тебе надо больше времени для обдумывания? Суббота наступит не успеешь и глазом моргнуть.

— Суббота ничем не хуже любого другого дня. Карты сданы, надо играть. Отец, подумай только, какое облегчение вы все испытаете, зная, что я переворачиваю вверх дном замок Дугласа, а не Дун!

Вечером в пятницу все уже было готово. Одна только одежда Тины занимала десять сундуков, кроме этого, было упаковано ее постельное белье, серебро и фамильные ценности, унаследованные от матери и отца. Кухонная утварь и прочие необходимые мсье Бюрку вещи занимали две тележки. В замке Дугласов Тина решила занять комнату, ранее принадлежавшую Дамарис. Конечно, своя мебель там не потребуется, но балдахины, накидки и занавеси должны были отправиться вслед за хозяйкой. В багаж также входили скатерти цвета морской волны, сотканные на Востоке, с вышитыми серебряными дельфинами. Шелковый ковер в спальне Тины представлял смесь золотистого и темно-рыжего цветов, а ванну девушки, выполненную в форме раковины гребешка, украшала ручная роспись.

Огонек решила забрать с собой и Индиго, и гнедую, на которой ездила до появления берберийской кобылы. Было приятно думать, что каждый раз, видя Индиго, Рэм будет невольно вспоминать неприятные для него минуты. Тина попрощалась с матерью, которая заранее поспешила объявить о каком-то новом своем заболевании, лишь бы не ехать в замок Дугласов на празднование помолвки.

Бесс пыталась благодарить сестру за то, что та спасла ее от участи более страшной, чем смерть, но Огонек легкомысленно отмела все изъявления любви и посоветовала девочке всерьез заняться обольщением Эндрю Кеннеди, пока ей не подобрали нового жениха. Как только приготовления были закончены, Тина вмиг растеряла всю свою энергию и, сидя перед камином, с тяжелым вздохом призналась Аде:

— Знаешь, я вела себя слишком вызывающе, когда Дуглас прибыл с этим оскорбительным предложением.

— Тина, помолвка — это не оскорбление. Это древний шотландский обычай. Фактически это женитьба. У тебя есть год, чтобы понять, будет ли ваш союз постоянным. Через год, по закону, брак становится пожизненным. В твоем случае Дуглас обещал жениться раньше, если ты решишь подарить ему наследника. В любых владениях Дугласа ты станешь хозяйкой, вы будете мужем и женой, а ты превратишься в леди Дуглас.

— Мне не надо его проклятого имени! Я ненавижу Черного Рэма! Я хочу сломать, унизить этого подлого ублюдка!

— Есть только один способ взять над ним верх.

— Я знаю. Постараюсь влюбить его в себя. Если это получится и он не сможет больше жить без меня — вот тогда настанет моя очередь посмеяться, — напряженно проговорила девушка.

— У тебя ничего не получится, если ты не сможешь обольстить его и сделать рабом своей чувственности.

— Он хочет меня, я знаю. — Тина вспыхнула. — Не может удержать своих рук при себе. Расстегнул мое платье и лапал, делая вид, что проверяет, не накладная ли у меня грудь.

Брови Ады поползли вверх.

— И это когда твой отец был в двух шагах! Как же ты отреагировала?

— Я… я дотронулась до его органа и спросила, не фальшивый ли он.

— Господи помилуй, Тина, ты невозможна! Теперь я понимаю, что ты имела в виду, когда сказала, что вела себя вызывающе!

— Здесь есть проблема. Дуглас уверен, что у меня большой сексуальный опыт.

— С чего это он взял? — возмущенно поинтересовалась гувернантка.

— На самом же деле я ничего об этом не знаю. Как я смогу сделать его рабом своей чувственности?

— Дорогая, Рэмсей сам очень быстро научит тебя всему, что надо знать. Самое главное — уловить, чего он хочет, потакать всем его желаниям. Как любовник, он просто легендарная личность. Ты, конечно, понимаешь, что прозвище Сорвиголова подразумевает также и богатый любовный опыт?

— Нет, я об этом не думала. Ада, я боюсь. У него такой огромный, как у жеребца. Я видела, как кобылам больно, когда их покрывают в первый раз.

— Ну, детка, вначале тебе придется потерпеть. Будут и боль, и кровь, но пусть тебя это не угнетает, как многих женщин. Позволь ему подарить тебе наслаждение. Ничто в мире не может с этим сравниться. Это начинается как желание и все растет до небывалых высот, и если в этот момент ты отдашься полностью, то почувствуешь блаженство, экстаз, счастье.

— Звучит, как сказка.

— Так и есть! И чем большее удовольствие испытываешь ты, тем больше его собственное наслаждение, и он будет стараться с каждым разом доставить тебе все большее блаженство. Не думай, что только мужчины чувствуют вожделение. Это миф, что они занимаются любовью из-за наслаждения, а женщины — только из-за самой любви. Ты тоже можешь получать удовольствие. Для сильного пола секс — своего рода соревнование, и они чувствуют себя победителями, когда понимают, что могут доставить женщине огромное наслаждение. Не сопротивляйся своим собственным желаниям. Привяжи его к себе при помощи похоти, и вскоре он будет скован по рукам и ногам цепями любви и вожделения.

— Ада, он подавляет меня. Но я ни за что на свете не признаюсь ему в этом.

Англичанка обняла девушку.

— Тебе надо немного поспать. Я верю в тебя. Ты слишком эмоциональна во всем, чтобы оставаться равнодушной в постели.

Глава 17

Леди Валентина ехала между своим отцом и Арчибальдом Кеннеди. Возглавляли кавалькаду Дункан и Дэвид с группой родственников, а завершали шествие повозки с приданым. Тина уговорила леди Элизабет отпустить с ней мсье Бюрка и Аду, а лорд Кеннеди обеспечил дочь собственным грумом и одной из служанок из Дуна по имени Нелл. Одежду мужчин украшали цвета Кеннеди — зеленый и красный, а Огонек повязала такой же шарф через плечо, поверх модной зеленой амазонки. Девушка сидела в седле с почти королевской гордостью, и слова гувернантки продолжали звучать в ее ушах. Ада была англичанкой, и поэтому видела Шотландию и шотландцев как бы со стороны, более детально, чем они видели себя сами.

— Шотландия — дикая, жестокая страна, непокорная и суровая. В характере мужчин эти качества отражаются полностью. Все они сильны духом, гордецы и дикари. Здесь можно выжить, только полностью подчинив свою волю воле клана. История твоей страны, Тина, залита кровью. Галльская независимость и гордость отличают шотландцев от других народов. Ты и Рэм Дуглас очень похожи, вы — натуры страстные и неуправляемые. Вспыльчивость и безрассудство — вот причина ваших постоянных споров и разногласий друг с другом. Если ты намереваешься взять над ним верх, то никогда не добьешься этого силой, потому что он сильнее. Победить Рэма можно только хитростью. Сражайся с ним в бархатных перчатках, наноси удары легко и неожиданно. Можешь поддразнивать его, пусть посмеется вместе с тобой, влюбляй его в себя. Вот когда Дуглас будет беззащитен перед тобой и ты полностью обезоружишь его, только тогда ты сможешь поразить его в самое сердце.

Вскоре стены Грозного замка выросли перед Тиной, и она вспомнила, как изображала жертву несчастного случая и лежала в грязи, пока хозяин этого замка не пришел ей на помощь. Огонек невольно вздрогнула, словно вновь ощутив опасную силу, исходившую от мужчины. «Сейчас лето, и нечего дрожать, раз воздух теплый и светит солнце», — сказала Тина самой себе. Девушка расстегнула воротник платья и коснулась заговоренных бус, которые, по поверью, могли отгонять все дурное. Но даже цокот копыт по перекидному мосту звучал для нее зловеще.

Во дворе замка вовсю шли приготовления к свадьбе. Овощи яркими пятнами желтого, оранжевого и зеленого заполняли корзины. Кухарки очищали устрицы и крабов, беря их с огромных подносов. В дальнем углу двора над огнем запекали двух быков, и жир с туш шипел и трещал в языках пламени. Выпивоха, не мигая, следил за процессом. Конюшенные Дугласа бросились к гостям, принимая лошадей, и у стен замка закружил водоворот из черных и рыжих голов. Граф Ангус выступил вперед, приветствуя графа Кассилиса. Лорд Рэмсей Дуглас, едва взглянув на Валентину, отвесил церемонный поклон лорду Робу Кеннеди. Мсье Бюрк спешился и оттеснил грумов Дугласа и Кеннеди, чтобы самому помочь Тине спуститься на землю. Глаза Рэма расширились, а затем сузились, опасный огонек мелькнул в них, когда он разглядел, что незнакомец элегантен и строен, с прекрасными чертами лица. Черный Дуглас некоторое время обучался в Париже и знал, как выглядят французы. Его подозрения подтвердились, когда привлекательный мужчина заговорил, подавая девушке руку:

— Позволь мне, милая.

Рэм подошел поближе и уставился на нахала. Тина с сияющей улыбкой наклонилась к французу с седла. Дуглас прорычал:

— Это моя обязанность.

Шурша нижними юбками, девушка соскочила с лошади прямо в объятия красавца и, глядя на мрачного жениха, пропела:

— Мсье Бюрк бесценен для меня, мой господин.

— В качестве кого? — холодно поинтересовался Рэм.

— Мсье Бюрк — мой повар.

— Повар? — изумленно переспросил он. — Вы полагаете, в нашем замке некому готовить?

Огонек расхохоталась.

— О, сэр, не сомневаюсь, что у вас полным-полно кухарок, судомоек и поварят, но наверняка никто из них ни в какое сравнение не идет с мсье Бюрком. Он — лучший повар в Шотландии, и он служит мне!

Под свирепым взглядом Дугласа француз, извинившись, отправился руководить разгрузкой своих драгоценных кухонных принадлежностей.

— Уж слишком он красив для моих кастрюлек, — пробурчал хозяин замка, и Тина засмеялась, ей хотелось показать Рэму, что она ценит его шутку. Дуглас коснулся магических бус на шее девушки.

— Ты что, пытаешься подчинить себе самого Хвостатого?

— Бусы действуют, вон уже и посланец от него явился, — ответила Огонек, метнув взгляд в сторону Ангуса.

Теперь настала очередь Рэма расхохотаться, и Тина колдовски поглядела на него из-под длинных ресниц.

— Ну вот, нам и удалось позабавить друг друга. Чего же еще желать? Кроме, конечно, денег, земель и кораблей? — ехидно поинтересовалась невеста.

Жених мягко ответил:

— Опыт в общении с женщинами подсказывает мне, что им требуется и еще кое-что с наступлением темноты.

Тина не ожидала от Черного Дугласа такого мастерства в игре словами. Его реплику можно было понимать двояко. Обмен колкостями захватил ее, и, широко открыв наивные глаза, она выдохнула:

— О, милорд, я не могу ждать наступления темноты. Разве вы не подниметесь сейчас со мной?

— Ваше желание — закон для меня, — выделив слово «желание», ответил Рэм.

— Прекрасно, тогда вы будете не против, если я займу комнату, прежде принадлежавшую моей тете Дамарис. — Девушка повернулась, чтобы отдать приказание Аде, и увидела приближавшегося Гэвина. — Ада, пусть мои сундуки отнесут наверх, я буду жить в комнате Дамарис. — Чувствуя, как внутри нее кипит веселая злость, Тина снова посмотрела в глаза Рэму. — А вот кто с радостью примет на себя ваши обязанности. Думаю, Гэвин будет счастлив проводить меня наверх ознакомиться с обстановкой. — Она многозначительно посмотрела на младшего Дугласа и, опираясь о его руку, прощебетала: — Что бы я без вас делала, сэр! Мне просто необходимо как можно скорее принять ванну и сменить наряд.

Гэвин идиотски ухмылялся, а в душе Рэма гнев боролся с удивлением.

Главы обоих кланов желали немедленно приступить к делу, и, как только позволили приличия, они вместе с Робом Кеннеди и Рэмсеем удалились в оружейную замка, где на протяжении веков Дугласы решали все свои проблемы. Рэм предложил гостям пиво, и лорд Кеннеди с благодарностью смыл дорожную пыль, осевшую в горле, но графы пренебрежительно отвернулись: их могло устроить только виски. Хозяин Грозного замка разлил темно-янтарную жидкость по бокалам.

Вначале было решено дело с передачей земель в Киркудбрайте, затем были подписаны документы на владение судами «Шотландия» и «Валентина». Само собой подразумевалось, что команды судов отныне составят люди Дугласа. В свою очередь, Рэм подписал обязательство жениться на леди Валентине Кеннеди, если она понесет от него. Помолвка не требовала никаких документов — только устную клятву, свидетелями которой выступали члены обеих семей и которая должна была прозвучать несколько позже. Сейчас наступал черед самой важной бумаги — договора о дружбе, именно его подписания тан упорно добивался король. Наконец желание монарха сбылось, и два древнейших шотландских клана поклялись не затевать больше междоусобиц. Был растоплен сургуч, и все четверо присутствующих поставили личные печати своими золотыми перстнями. Завершая процедуру, Роб передал в руки Рэмсея банковский счет на 10 тысяч шотландских фунтов. Ангус произнес тост за то, чтобы их союз оказался удачным во всех отношениях, и мужчины залпом проглотили огненную жидкость.

Тина поднималась по лестнице, сопровождаемая Адой и Гэвином, когда ей навстречу вышел Колин. Он протянул руку.

— Добро пожаловать в замок, леди Валентина. Здесь вам не обойтись без преданного друга. Сочту за честь, если вы захотите назвать меня таковым.

— Колин, — с благодарностью произнесла девушка, — это честь и для меня.

Мужчина коснулся ее лба братским поцелуем, и рукопожатие закрепило начавшуюся дружбу. Тина продолжала:

— Я буду жить в комнате Дамарис.

Глаза Колина приобрели странное выражение.

— Я тан и думал, — ответил он, указывая гостям путь.

Огонек вошла первой и, словно приветствуя бывшую хозяйку, провела рукой по портрету.

Ада промолвила:

— Художнику удалось передать самое главное — ее характер. Он, видимо, был великолепный мастер.

— Спасибо, — тихо произнес Колин.

— Так это вы нарисовали? — с изумлением спросила Тина.

— Вынужден признаться. Но вас, конечно, восхищает ее чудесная красота, а не мои ничтожные способности.

В темном углу комнаты Дамарис стыдливо покраснела. Она вспомнила, как позировала для портрета, уже тогда понимая, что рукой художника двигало нечто большее, чем простая привязанность.

— Оставляю вас на попечение слуг, — продолжал Колин. — Если кто-нибудь из них недостаточно быстро или хорошо выполнит ваши распоряжения, я разберусь с ними по-свойски.

Дамарис, не веря своим глазам, смотрела, как ее комната заполнилась людьми, спешащими внести и расставить по местам сундуки, расстелить ковры, развесить занавеси и установить невиданную ванну. После 15 лет относительного одиночества для призрачной жены Алекса Дугласа наступали разительные перемены.

Юный паж принес овсяные лепешки и вино, но Тина отказалась от угощения. Паж отправился за горячей водой для купания, а гувернантка, оглядывая бледные щеки девушки, поинтересовалась:

— Ты вообще-то хоть что-нибудь сегодня съела?

Тина сморщила носик.

— Овсяные лепешки только поцарапают мне горло.

— Во всяком случае, я не советую тебе пить вино на пустой желудок. Ты и без того неуправляемая.

Нелл было приказано распаковывать вещи и развешивать их в огромном гардеробе. Ада хлопотала, разыскивая затерявшиеся предметы туалета. Прошло не менее двух часов, пока леди Валентина была вымыта и наряжена в платье тяжелого кремового шелка, по вырезу обшитое речным жемчугом. Скромное декольте лишь слегка приоткрывало грудь, а жесткий сборчатый воротничок приподнимал подбородок девушки. Как того требовал обычай, копна ее волос свободно ниспадала на плечи: для хрупкой шеи и гордо посаженной головки Тины эта пылающая грива казалась слишком тяжелой. Отец сопровождал ее, но едва нога невесты коснулась ковра в зале, как граф Ангус с видом собственника обхватил Тину за талию.

— Роб, теперь она принадлежит Дугласу. Позволь-ка мне полюбоваться этой красоткой, пока Рэм еще не вступил в свои права. — Арчибальд склонился над девушкой, и запах виски едва не задушил ее. — Пойдем, детка, я покажу тебе замок. Сюда прибыли Дугласы со всех концов Шотландии, чтобы поглазеть на тебя и урвать поцелуйчик. — Лорд знаком приказал младшему брату Рэма удалиться: — Гэвин, поросенок ты зданий, дай и мне, старину, поухаживать.

В зале стоял невообразимый шум — Дугласы кричали, ругались, пели, смеялись и спорили. Испарения от тел, смешиваясь с дымом огромного камина и запахами снеди на вносимых блюдах, вызывали у Тины тошноту. Чувствуя, что ноги ее уже не слушаются, Огонек крепче ухватилась за руку графа и обезоруживающе улыбнулась ему. Тот облизнулся и уставился в вырез платья девушки.

— Детка, у тебя такие миленькие грудки и ротик. Уж племянник попробует сегодня сладенького!

Бледные щеки Тины порозовели. Чуть ли не с облегчением она увидела, как Рэм, оставив группу родственников, спешит к ней через весь зал. Арчибальд тем временем сильной рукой повернул ее в другую сторону.

— Посмотри-ка, крошка. Мы тоже можем гордиться своими поварами.

На блюде красовалась целиком зажаренная свинья с двенадцатью поросятами, положенными так, как будто они продолжали ее сосать. Валентина, не привыкшая к такому зрелищу после мастерски приготовленных кушаний мсье Бюрка, сочла эту картину крайне непристойной. Ее губы вдруг побелели, и девушка потеряла сознание. Рэм, сузив глаза, наблюдал за своей невестой. Ангус расталкивал обступивших ее Дугласов:

— Прочь вы, еноты! Дайте ей воздуху!

Через несколько секунд Тина пришла в себя И позволила графу поставить ее на ноги.

— Крошка ослабела от голода. Да я и сам сейчас съел бы собственную упряжь, если ее как следует посолить! Рэмсей, где ты, черт побери! Разгони эту толпу и дай нам чего-нибудь перекусить.

Жених резко выдернул руку Тины у Ангуса и потянул девушку в сторону платформы, установленной перед камином. Приветственные крики неслись со всех сторон. Глядя в замкнутое лицо Рэма, Огонек поняла, что тот в ярости и не собирается скрывать свой гнев от окружающих. Его против воли заставили заключить этот союз, и дочь Кеннеди почти физически ощущала, как злость Дугласа обрушивается на нее. Тине хотелось закричать, что она тоже была против этого брака и нельзя обвинять и ненавидеть ее за это. Лицо Рэмсея, смуглое от природы, сейчас еще больше потемнело; его черный камзол был одного цвета с глазами, и единственным светлым пятном во всей наружности жениха оказался воротник шелковой рубашки. Сам дьявол царил в его душе. Дуглас видел, как его невеста упала в обморок. Неужели она посмела явиться к нему с чужим младенцем в животе? Если это ублюдок Гамильтона, он убьет сначала этого паршивого аристократа, а затем и ее. Он сломает эту тонкую, нежную шейку голыми руками.

Тина невольно вздрогнула. Отныне никто не посмеет встать между ней и диким шотландцем, никто не защитит ее от необузданней ярости Черного Рэма. Дуглас в этот момент думал, с каким наслаждением он уничтожит эту красотку. Переведя взгляд на море лиц перед собой, он ясно увидел восхищение и похоть, написанные на каждом из них. Одним движением плечика Тина их всех свела с ума. Рэмсей был слишком горд, чтобы позволить кому-либо заметить, как будущая жена, возможно, обвела его вокруг пальца. Сжав запястье девушки, он высоко поднял ее руку, подхватил бокал с рубиново-красным вином и произнес слова клятвы. Традиция позволяла помолвленным установить испытательный срок продолжительностью в год. После этого они или поженятся, или расстанутся, если таковым будет желание одной из сторон. Валентина с бокалом в руке повторила слова клятвы. Затем жених и невеста выпили вино и швырнули свои бокалы в камин, разбив хрусталь на тысячу осколков. Толпа завыла. Рэм грубо заломил девушке голову, целуя ее. Огонек знала, что этот поцелуй предназначен не для нее, а для зрителей, чтобы продемонстрировать власть мужчины над ней. Собрав всю свою волю, она подчинилась жестким рукам и рту Дугласа. Он молча, с не стихающей яростью, смотрел на нежное, послушное создание в его объятиях.

За столом ни одно из блюд не приглянулось дочери Кеннеди. Выпитое вино уже начало действовать, но Валентина вовремя заметила, что Рэмсей сам почти ничего не ел и много пил. Опасаясь, что ни один из них не в состоянии будет контролировать свои поступки, девушка старалась держать себя в руках. Когда с полдюжины членов клана принялись поддразнивать Дугласа, он вышел из-за стола и отправился за ними по коридору, впервые за день улыбаясь. Тина почувствовала себя заброшенной и огляделась в поисках знакомого лица. Заговорив с Дунканом, она поняла, что брат слишком много выпил и теперь едва держится на ногах.

— А где Дэви? — с надеждой спросила Огонек.

— Трахает всех служанок по очереди, — ухмыляясь, ответил Дункан.

Тина презрительно отвернулась. Отчего мужчины такие грубые? Это превращает их в скотов, всех и каждого в отдельности.

— Пойдем, крошка. Крестьяне ждут уже несколько часов, только чтобы взглянуть на тебя.

К ее удивлению, это был Арчибальд Дуглас, предлагающий свою руку. Тина решила, что у графа крепкая голова: невзирая на то что он пил весь день без перерыва, Арчибальд прекрасно держался. За графом Ангусом тянулась самая дурная слава. По всей стране он был известен своим безрассудством и жаждой власти. Поговаривали, что даже сам король боится Ангуса. В глубине души Огонек была удивлена тем, что глава клана Дугласов оказался на ее стороне. Может, это случилось потому, что она напоминала графу Джанет Кеннеди, его бывшую любовницу? Как бы там ни было, она не упустит возможности показаться перед всеми под руку со всесильным Арчибальдом Дугласом. Если клан увидит, что их глава доброжелателен к невесте, может, и все остальные начнут ее уважать и слушаться. В конце концов, власть — не такая уж плохая штука.

В течение следующего часа Тина внимала словам Ангуса и поражала его своим исключительно добропорядочным поведением. Она была мила со всеми, включая самого захудалого крестьянина. Граф по достоинству оценил, с каким уважением девушка прислушивалась к каждому его слову. Валентина понимала, что глава Дугласов, как никто другой, разбирается в делах государства в целом и своего клана в частности. После того как ей был представлен еще один лорд Дуглас, Тина, смеясь, сказала:

— Помилуйте, мой господин, я уже не могу отличить одного от другого. Мне всегда твердили, что в Шотландии овец больше, чем в любой другой стране. Теперь я буду думать, что Дугласов здесь еще больше, чем овец.

Граф скривился. Огонек решила, что таким образом он улыбается.

— Пойдем, детка, я хочу кое-что тебе показать.

В дверях оружейной девушка заколебалась, не зная, стоит ли оставаться с Ангусом наедине. Входя, она подумала, что никогда не сможет доверять никому из Дугласов. На стене комнаты красовалась огромная карта Шотландии, и граф с гордостью подвел к ней Тину. Большая часть карты, от границ до высокогорий, была окрашена в темно-зеленый цвет, и Тина решила, что это обозначает леса. Арчибальд вскоре исправил ее заблуждение — темно-зеленым цветом на карте были обозначены владения Дугласов.

— Это даст тебе представление о нашей силе и богатстве. Два пограничных графства — наши, а также графство Ангус и владения в горной части страны. Вот еще крепость в Ланарке, и отсюда наши земли простираются до побережья.

— Вам принадлежат сотни миль вокруг Эдинбурга, — стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, произнесла девушка.

Арчибальд снова скривился.

— А как ты думаешь, почему столицу перенесли из Стерлинга в Эдинбург?

Тина ответила на этот риторический вопрос:

— Потому что земли вокруг Стерлинга не под контролем Дугласов.

Граф подмигнул ей, корявым пальцем проводя по карте:

— У нас больше десяти замков, и многие из них имеют хорошо вооруженную охрану. Вот главная крепость Дугласов, где река Ди впадает в озеро. Здесь похоронены сердца всех наших лордов.

— Только сердца? — с любопытством спросила Огонек.

— Иногда это все, что можно обнаружить после кровавой битвы. Первый граф нашего рода завещал положить его сердце в шкатулку и похоронить под алтарем в церкви замка Дугласов. С тех пор нашим гербом стало кровоточащее сердце А у Дугласов появилась традиция — проливать кровь за Шотландию. Нас не обвинишь в том, что мы ведем спокойную жизнь.

Валентина дотронулась до кружка на нарте, обозначавшего цитадель Дугласов. Вдруг она прищурилась.

— Здесь ошибка, мой господин. Эта земля не должна быть окрашена в темно-зеленый цвет.

Граф подошел ближе, всматриваясь в карту.

— Один берег реки Ди в Киркудбрайте — владения Кеннеди, — уточнила девушка.

— Нет, крошка. Это часть цены, которую твой отец заплатил Рэмсею.

— Боже мой, так это правда? Отец заплатил, чтобы меня взяли!..

Ангус услышал обиду в голосе Тины.

— Детка, ничего постыдного в этом нет. Ты знаешь, сколько старый Тюдор отвалил нашему королю, чтобы тот женился на Маргарет?

Дочь Кеннеди почувствовала жалость к королеве. Проклятые мужчины! Торгуют невестами, как мебелью! Граф, глядя на девушку, откашлялся и произнес:

— Рэма чуть ли не с боем заставили заключить этот союз. Вот почему он так груб. и невнимателен к тебе сегодня. Детка, я рассчитываю на тебя, приведи его в чувство. Рэм знает свой долг, и на твоего мужа можно положиться.

— Он мне не муж, — быстро ответила Огонек.

— Это поправимо. Ему нужны законные наследники, здоровые сыновья, чтобы было кому передать все это. — Ангус взмахнул рукой в сторону карты. — Сомневаюсь, что тебе удастся когда-нибудь приручить его, уж слишком сильна в нем необходимость повелевать. Такое качество не помешало бы и моему собственному сыну и наследнику. Сыновья Рэма с такой матерью, как Огонек — вот будущее Шотландии, ее сила и власть.

«Я не племенная кобыла!» — хотелось крикнуть Тине, но она сдержалась.

Арчибальд продолжал:

— Племянник достаточно нагулялся. Я не возражаю, если он рассеял по свету несколько ублюдков. В конце концов, наша кровь — лучшая в Шотландии, и такое родство никому не повредит. Ты ведь не станешь скандалить по этому поводу, верно?

Тина, обескураженная искренностью, с которой граф высказал свои соображения, пренебрежительно дернула плечиком.

— Пусть гуляет.

— Умница. Не сомневаюсь, что он одумается, как только ты появишься в его спальне. И надеюсь, после тебя ему не захочется никакой другой бабы.

Огонек открыла рот и снова закрыла его. Неужели старин тоже считал ее опытной по этой части?

— Ну а я, детка, ничем не могу помочь тебе, когда дело касается его ужасного характера. Но думаю, у тебя характерец тоже не сахар.

Тина улыбнулась.

— Есть немного, — призналась она.

Вернувшись в зал, девушка чуть не оглохла от крика и шума. Оказалось, между Дугласами разгорелся спор, сколько пивных по дороге в Глазго. Камерон с важностью перечислял названия сел, славившихся своими питейными заведениями. Драммокд, его кузен и напитан одного из кораблей, дополнял список, Гэвин бурчал, что этого все равно недостаточно для стойкого выпивохи. Поблескивая глазами, Рэм присоединился к спорщикам, доказывая, он-то, мол, знает все пивные лучше остальных. Все зашумели, они обвиняли Черного Дугласа в том, что он приплел сюда еще и адреса двух борделей, хотя против самих борделей никто не возражал. С призывами:

— Вперед, ребята! Пропьем весь путь отсюда до Глазго! — Рэм повел остальных Дугласов из замка.

Когда леди Валентина оставила зал, этого никто не заметил. Вся женская половина клана с наступлением темноты разошлась по комнатам. Выпивоха, тяжело ступая, провожал девушку. Она проходила мимо дверей комнаты Рэмсея, и пес попытался остановить ее лаем.

— Ну уж нет, — ответила ему Огонек. — Можешь сам спать со своим хозяином.

Волкодав издал нечто похожее на тяжелый вздох и отправился за Тиной дальше. Ада и Нелл ждали ее в комнате. Выпивоха застыл на пороге, и Огонек вспомнила, что тот и раньше никогда не смел зайти. Нелл вскрикнула, увидев ужасного лохматого зверя, но Тина спокойно сказала:

— Он не войдет, пока здесь живет призрак.

Служанка вытаращила глаза, а Ада рассмеялась:

— Успокойся, девочка, отправляйся-ка лучше спать. — Открывая двери небольшой прилегающей комнаты, гувернантка продолжила: — Сегодня можешь остаться в моей спальне. Завтра отправишься знакомиться с остальными слугами. — Наедине с Тиной англичанка внимательно вгляделась в лицо своей подопечной и, помогая той снять наряд, произнесла: — При данных обстоятельствах ты вела себя превосходно.

Девушка задрала подбородок.

— Если ты думаешь, что я заплачу, то ошибаешься. Эта свинья не заставит меня и слезинки проронить.

— Ну и хорошо! Последняя из Кеннеди, которая жила в этой комнате, выплакала свое за вас обеих, что не принесло, я думаю, ей облегчения.

«Вовсе нет! — возразила Дамарис. — Алекс Дуглас и я любили друг друга и часто смеялись от души. Я ни разу не плакала до того рокового дня».

Вот если бы ее муж обращался с ней так, как Рэм со своей невестой, Дамарис была бы в отчаянии. День ее свадьбы — и ночь — оказались самыми счастливыми в ее жизни.

Ада расправила белую шелковую ночную рубашку, сшитую специально для этой ночи.

— Я пока уберу ее. Может, до завтра?

— Нет! — решительно ответила Тина.

— И правильно, — согласилась Ада. — Пусть подождет. Я однажды заставила мужчину ждать так долго! Аж пока мы не разделись.

Огонек рассмеялась.

— Ой, Ада, и что бы я делала без тебя!

— Вот так-то лучше. Слезы еще никому не помогали. Спокойной ночи, дорогая. Уж я тебя знаю, завтра ты возьмешь этот замок штурмом.

Глядя в окно, Тина прошептала самой себе:

— Я не буду плакать.

Она продолжала шептать это, пока слезы не покатились по ее лицу.

Глава 18

В конце концов девушке удалось заснуть, но уже в четыре утра она проснулась. Она лежала и думала еще целый час, решимость Тины крепла с каждой минутой. Итак, Дугласы горды — ну что ж, она покажет им, что такое настоящая гордость! Если Черный Рэм хотел ее унизить, то вскоре ему придется смириться с провалом. Она победит не только его, но и весь их чертов клан! Огонек надела элегантное черное платье, убрала волосы в строгую прическу и выскользнула за дверь. Выпивоха зарычал во сне, девушка перешагнула через него и спустилась на кухню. Она ожидала, что мсье Бюрку придется с боем отвоевывать себе территорию, и решила помочь ему и установить свою власть с самого первого дня. Но вместо хаоса и ругани Тина увидела, что француз полностью контролирует ситуацию. Все кухарки Дугласа, покоренные комплиментами мсье Бюрка, беспрекословно подчинялись его командам. Повар объяснял, что на кухне должен царить идеальный порядок. Все служанки, подавальщики и поварята были немедленно отправлены мыть, скрести и чистить различные предметы кухонной утвари.

— Только когда пол, столы и вся посуда начнут сиять от чистоты, можно проявить свое мастерство, свой поварской талант, — твердил француз.

Тина отозвала его в сторону.

— Прекрасная работа, мсье Бюрк. Продолжайте в том же духе. Вчера пища была не то что несъедобная, на нее противно было смотреть, а от запаха стошнило бы и козла. Все остальные могут есть, что им заблагорассудится, но мы с лордом Дугласом в рот не возьмем ничего, что будет приготовлено не вашей рукой.

Повар пообещал, что сделает все от него зависящее. Огонек посмотрела на кухарок, с обожанием взирающих на француза, и расхохоталась.

В такой ранний час из Дугласов один Колин был на ногах. Он жалостливо поглядел на Тину, что снова заставило ее рассмеяться.

— Леди, я должен извиниться за вчерашнее поведение Рэма.

— Боюсь, ему придется сделать это самому, — сухо ответила она. — Тем не менее я рада видеть своего союзника в стане Дугласов. Мне потребуется ваша помощь.

— Чем могу быть вам полезен? — поклонился мужчина.

— Передайте главе охранников, что я хочу видеть его в зале через четверть часа.

Не успел Колин спросить о причине такого странного свидания, как девушка уже направилась в комнаты слуг. Дворецкому с мутным взглядом, некоему Вильяму Дугласу, было также приказано явиться в зал через четверть часа для получения перечня работ, срочно требующих выполнения. А пока следовало начать открывать все окна. Тина с облегчением увидела, как в зал входит помощник Рэма, начальник стражи. В свободное от военных обязанностей время бандиты Дугласа становились ленивыми, неуправляемыми забияками, и Огонек опасалась, что ее приказ проигнорируют. Она глубоко вздохнула. Судя по внешности, высокий и темный глава охранников тоже принадлежал к семейству Дугласов. Но самое главное, что это был мужчина, и невеста Рэма собиралась подчинить его себе всеми правдами и неправдами. Она улыбнулась ему самой лучезарной своей улыбкой, заметив, что тот несколько бледен этим утром. Затем Тина, намеренно не спеша, окинула взглядом широкие плечи мужчины и произнесла:

— Пожалуйста, сядьте. Если вы будете так нависать надо мной, то я вывихну себе шею.

— Госпожа, — выжидательно проговорил тот, подумав, что эта женщина в любом пробудила бы чувства.

— Большинство вояк — деревенщина неотесанная, — продолжала Тина, — но мне сказали, что люди Дугласа — совсем другие. Они славятся своей дисциплиной и являются гордостью клана. Скажите, сколько человек из охраны могут сегодня хотя бы стоять на ногах?

Помощник Рэма ухмыльнулся.

— С полдюжины закаленных ветеранов, да парочка молодых.

— Выберите троих-четверых лучших, таких, как вы, пусть вымоются, побреются и через полчаса — в путь. Я хочу, чтобы вы сопровождали лорда Дугласа домой.

— А где он, леди?

— Найдете его в одной из пивных или борделе по дороге отсюда в Глазго, — спокойно объяснила новая хозяйка замка. — Думаю, этим утром он по достоинству оценит помощь своих лучших солдат.

Подмигнув начальнику стражи, Огонек отправилась беседовать с дворецким. «Бог ты мой, — подумал помощник Дугласа, — будь она моей женщиной, ни за что не отпустил бы ее!»

Теперь настала очередь дворецкого испытать очарование улыбки Тины.

— В замке такая красивая мебель, просто жалко, до чего ее довели ленивые слуги. Я, конечно, не обвиняю вас, Вильям. В любом месте, где живут одни мужчины, царят беспорядок и грязь. Но с вашей помощью, давая слугам необходимые указания, я уверена, что мы скоро исправим все. — Еще одна улыбка, взмах ресниц, и дворецкий был заворожен взглядом золотистых глаз госпожи. — Пусть уберут все старые камышовые подстилки и начистят пол. Свежий тростник смешаете с опилками, прежде чем посыпать плитки. Всю мебель необходимо отполировать воском с лавандовым маслом. Если у вас этого нет, немедленно отправьте кого-нибудь в Дун, чтобы захватить все, что требуется, и заодно приличные свечи, пока Дугласы не научатся как следует делать свои. Нельзя допустить, чтобы эти дурно пахнущие огарки капали жиром на всех и вся. Я хочу, чтобы все окна были вымыты, и можете послать парочку служанок нарезать свежих цветов. Выбивание ковров и чистку гобеленов оставим, так уж и быть, на другой день.

Дворецкий тайком посмотрел на песочные часы. Черт побери, было лишь немногим больше шести. Слуги Дугласа наверняка еще храпят в подушки после вчерашнего дебоша.

Когда бандиты Сорвиголовы обнаружили своего хозяина под столом одной из пивных, тот решил, что до этого кто-то как следует двинул его боевым топориком по голове. Рэм открыл один глаз.

— Где я, Джон?

— Вы добрались аж до владений Гамильтона, — с восхищением ответил Джок.

Дуглас застонал:

— О Боже, теперь вспоминаю. — Он пощупал здоровенную шишку на затылке, где приложился табуретом этот наглец Гамильтон. Пивную заполняли раненые, валяющиеся среди разбитой мебели. Медленно поднимаясь, Рэм приказал: — Найдите Гэвина и Драммонда.

Хозяин питейного заведения боялся подступить с вопросом — хотя его дом стоял на территории Гамильто-нов, одна только мысль о споре с Дугласами вызывала в нем ужас. Он с облегчением кивнул, когда Сорвиголова сказал:

— Мы оплатим все разрушения, если ты забудешь, что видел нас здесь этой ночью.

Рэмсей вышел из пивной и окунул голову в поилку для лошадей. Драммонд с трудом, но все же держался на ногах, а Гэвина пришлось перекинуть через седло, как мешок. Утирая лицо рукавом, Черный Дуглас поинтересовался:

— Где Камерон и остальные?

— Дошли только до Ширли, — ответил Джок, взглянув на Гамильтона, лежащего в углу двора. — Вы же подписали соглашение?

— К черту соглашение, — прорычал Рэм. Этим утром он не смог запрыгнуть в седло. Оглядывая своего помощника и трех солдат, которые выглядели намного лучше него самого, Сорвиголова со стыдом подумал о собственном плачевном состоянии.

— Спасибо, — мрачно буркнул он.

— Благодарите свою хозяйку, это она послала меня за вами, — ответил Джок.

— Вот как, — пряча глаза от солнечного света, сказал Рэм. — Значит, Огненная Тина начала военные действия. Ну что ж, сегодня я как раз подходящий для нее противник.

Прибыв в замок, он громко позвал свою невесту, но ему доложили, что леди Кеннеди отправилась на прогулку.

— Эти леса опасны! — Дуглас попытался излить злость на конюшенного.

Тот сообщил:

— Грумы Кеннеди и Дугласа чуть не передрались за честь сопровождать ее, и Выпивоха побежал следом.

В замке все сияло чистотой и свежестью, повсюду стояли цветы.

— Чертовы бабы, вечно во все вмешиваются, — ругался Рэмсей, поднимаясь в свою комнату. Однако, моясь и переодеваясь, он мысленно благодарил судьбу за то, что Тина не видела его в прежнем состоянии. Бритье и свежая льняная рубашка значительно украсили Дугласа, хотя во рту все еще оставался гадкий привкус и даже мысли о еде вызывали тошноту.

Призрак Александра метался по комнате из угла в угол.

«Ах ты чертов дурак! Упустить такую возможность! Союз между Кеннеди и Дугласами — самое лучшее, что может произойти в Шотландии и, конечно, самое лучшее, что может случиться в твоей жизни. Боже, ты в точности повторяешь все мои ошибки! Так бы и пнул тебя! Небось считаешь, что ты самый большой ходок по шлюхам? Думаешь, ты такой крутой, просто жуть! А на самом-то деле боишься этой крошки. Ее красота и темперамент пугают тебя, потому что ты можешь влюбиться в нее. Что тогда станет с твоей репутацией, Сорвиголова! Клянусь, если еще одна красавица из клана Кеннеди пострадает от руки Дугласа, я лично расправлюсь с тобой!»

Поглаживая волосы перед зеркалом серебряной щеткой, Рэм вспомнил Александра Дугласа. Они были так похожи — и внешне, и по характеру, — что приходилось все время напоминать себе о его судьбе, чтобы не замарать рук убийством женщины.

Когда Сорвиголова открывал дверь, маска безразличия и спокойствия уже была на его лице. Он отправился на розыски дворецкого, желая узнать, сколько еще гостей осталось в замке. Рэм с облегчением услышал, что почти все разъехались, включая и Ангуса. Он, без сомнения, поехал с докладом к королю. Драммонд, все еще небритый, бродил по замку.

— Как Гэвин? — спросил его Черный Дуглас.

— Живой, — последовал ответ.

— Ну и хорошо, а то у нас еще есть дела. Когда завтра будешь возвращаться в Эдинбург, захвати его с собой. Есть груз из шкур и шерсти. Парень считает, что он дока по части судовождения, но ты еще многому можешь его научить. Я приобрел два новых корабля, и нам вскоре потребуются для них капитаны.

Мужчины в течение часа обсуждали проблемы, связанные с экспортом во Фландрию, а потом Драммонд напомнил, что самое время перекусить.

— У тебя, должно быть, кишки луженые, — проговорил Рэм. — И, прежде чем отправишься, хочу предупредить: приглядывайте за англичанами. Не ждите, пока они подойдут ближе, — атакуйте их при первом появлении!

Черный Дуглас намеренно обходил зал стороной, зная, что запахи кухни выведут его из равновесия. У входа он лицом к лицу столкнулся с Валентиной, которая, подхватив подол сиреневой юбки и приоткрыв сапожки на высоких каблуках, спешила войти. Хотя ее жених выглядел зловеще и подавлял девушку своим ростом и шириной плеч, ей удалось изобразить милую улыбку.

— О, простите меня, мой господин, — задыхаясь, вымолвила она. — Как только я смела опоздать! Надеюсь, вы пообедали без меня.

— Нет, — коротко ответил Рэм. Сегодня Тина показалась ему меньше ростом и еще красивее. Он с трудом отвел взгляд от вздымающейся груди и тонкой талии своей невесты.

— Мой господин, вы так добры, что дождались меня, но…

— Доброта здесь ни при чем, — оборвал ее Рэм. Когда же она начнет ругаться и скандалить, требуя объяснений по поводу вчерашнего? Вместо этого она сама просит у него прощения. Дуглас пытался обнаружить неискренность в ее словах, но не смог. Все, даже жест, которым Огонек поправляла волосы, ее взгляд — казалось таким женственным и беззащитным, что хозяин замка невольно почувствовал желание, тут же сменившееся гневом. Надо было обязательно обвинить ее в чем-нибудь. Глядя на вазы с цветами, Рэм произнес:

— Перемены не заставили себя долго ждать.

— Я так рада, что они вам понравились, мой господин. Прошу прощения за беспорядок в ваших комнатах, но я не посмела войти, я ведь еще не была там.

— Значит, вы все-таки понимаете, что здесь, в замке, мое слово — закон. — Это было сказано для того, чтобы наконец вывести ее из себя. Сейчас она бросится на него, выпустив ноготки.

Но девушка только обезоруживающе улыбнулась.

— Со мной вам потребуется терпение, но я научусь делать все так, как вам нравится. Обещаю вам это.

— А если вас интересуют мои комнаты, можете пройти и осмотреть их, — предложил Черный Дуглас.

— Позвольте мне переодеться, и я присоединюсь к вам, — весело пропела Тина, приподнимая юбки выше колен и бегом поднимаясь по лестнице.

Ей удалось удивить Рэма. Он ожидал столкнуться или с яростью, или с холодной расчетливостью, но не обнаружил ни того, ни другого. Дочь Кеннеди, казалось, поддается силе. Хотя, конечно, все это спектакль. Чертова сучка чего-то добивается. Поскольку она поняла, что не сможет приказывать ему самому, то решила прибрать к рукам весь замок. «Но у нее ничего не выйдет», — с удовольствием подумал Сорвиголова. Самое позднее послезавтра они переедут ближе к границе, в фамильную крепость Дугласов.

Когда Тина настояла, что поселится в бывшей комнате Дамарис, Рэм решил, что она будет сопротивляться его объятиям, как дикая кошка. Сейчас она вроде бы дождаться не может, пока жених затащит ее в постель. Наверное, попытается даже соблазнить. Но если девка Кеннеди намерена остаться у него на всю ночь, то ее ждет глубокое разочарование.

Наверху Рэм попытался посмотреть на окружавшие его предметы глазами женщины. Мебель была массивной, вырезанной из черного ореха, бархатный полог над кроватью — темно-вишневого цвета, пол покрывали ковры, сотканные из неокрашенной шерсти овец Дугласа. Стол и стулья, обитые испанской кожей, неплохо сочетались с коллекцией оружия, развешанной по стенам. Ярко пылающий камин поддерживал в комнате тепло. Одно окно выходило на запад, где с парапета замка открывался вид на реку Эйр, во второе можно было видеть горы на востоке.

Какого черта, куда она пропала? Схватив кочергу, Рэм принялся нетерпеливо ворочать ею в камине. Ему еще никогда не приходилось ждать женщину. Что она там, обдумывает, какое бы платье надеть, чтобы сразу соблазнить его? Терпение Черного Дугласа кончилось, и, хлопнув дверью, он пошел искать свою невесту. Подняв кулак, чтобы постучать в ее комнату, Рэмсей услышал смех изнутри и замер. Кажется, Тина разговаривала с мужчиной. Когда лорд распахнул дверь, его взгляду предстала милая домашняя сценка: чертов француз кормил девушку с ложечки чем-то вкусненьким.

— Прошу простить за вторжение, — язвительно произнес Дуглас.

Огонек сделала вид, что не заметила сарказма:

— Ничего, ничего. Вы как раз вовремя. Попробуйте это превосходное блюдо, изобретение мсье Бюрка.

Повар, раскланиваясь, удалился, и Тина призналась:

— Он так меня балует, поэтому я и привезла его сюда.

— Можете не напоминать мне, насколько вы избалованы, мадам. Я дожидаюсь вас, а вы в это время развлекаете этого хлыща.

На девушке было черное платье с высоким воротником, совсем не такое открытое, как он предполагал, и волосы она гладко зачесала назад. К тому же аромат, доносившийся с подноса, заставил его проглотить слюну. Странно, что запах еды не вызвал у него тошноту.

— Что это? — указывая на ложечку, спросил Рэм.

Огонек улыбнулась.

— Амброзия, пища богов. А на самом деле, это всего лишь суп — несколько грибов, немного сливок, чуть-чуть вина. — Глядя ему в глаза, она поинтересовалась: — Соблазнительно, не правда ли?

Дуглас уставился на ее губы. Их вид действительно соблазнял.

— Вам не кажется это вкусным? — со смехом продолжала Тина. — Вы предпочитаете огромные кусни баранины или говядины. Знаете что, я прикрою кастрюльку крышкой, чтобы сохранить тепло до нашего возвращения, если, конечно, приглашение осмотреть комнаты еще в силе.

Дуглас прекрасно понимал, что все это — игра. Заходя в свою комнату, он не оглянулся, чувствуя, что она идет следом и закрывает за собой дверь.

— Я разгадала твою тайну. Ты просто трус.

Еле сдерживаясь от гнева, Рэм повернулся к невесте и увидел, что она разговаривает с Выпивохой.

— Трус? Он однажды перегрыз горло человеку.

Тина пожала плечиком.

— Каждый, кто питается мясом, способен на убийство.

Что прозвучало сейчас в ее словах? Скрытая угроза?

— Все равно трус, — продолжала девушка. — Начинает трястись от страха, как только увидит привидение.

— Привидение? — повторил Дуглас. «Она что, издевается над ним?»

— Привидение Дамарис, которое живет в моей комнате. Вы же сами мне об этом говорили, помните?

Рэмсей верил в существование призраков, он прожил в их окружении 15 лет. Однако другие не верили. Может, Тина подыгрывает ему, а может, на самом деле поверила? Внезапно ему захотелось, чтобы она осталась с ним в комнате. Если бы она приказала принести обед сюда, они могли бы посидеть вдвоем и поговорить. Черный Дуглас не боялся одиночества, но иногда так хотелось общения хоть с какой-нибудь живой душой. Он наблюдал, как Огонек обводила взглядом комнату.

— Нравится?

— Не совсем, — легко ответила девушка. — Вам, конечно, такая обстановка подходит. Но для меня комната слишком темна, слишком огромна, слишком помпезна. — Сейчас Тина смотрела на Рэма, словно описывала его. — Самое славное, что здесь есть — это вид из окна.

Мужское тщеславие Сорвиголовы было задето. Он сжал руки девушки.

— А во мне есть что-нибудь славное? — спросил он, чувствуя борьбу вожделения и гнева в своей душе.

Глядя в смуглое лицо, склонившееся над ней, Тина прошептала:

— Думаю, да. Я молюсь, чтобы вы не утеряли ваше чувство юмора.

Дуглас отпустил ее.

— Послезавтра мы отправляемся в наш фамильный замок. Может, та моя спальня придется вам больше по вкусу.

— Может быть, — опуская ресницы, произнесла девушка. Она подумала, что в этот момент они с женихом напоминали пару скорпионов, кружащих вокруг друг друга и отыскивающих у противника наиболее уязвимое место, чтобы вонзить туда свое жало. — А может, я останусь здесь.

— Вы, мадам, поступите так, как вам будет приказано, — жестко отрубил Рэмсей.

Тина рассмеялась ему в лицо.

— Нет, все-таки у вас прекрасное чувство юмора!

Это было уж слишком. Добром или нет, но он должен был заставить ее повиноваться, иначе лорд Дуглас потеряет уважение к самому себе. Сжав железными пальцами подбородок невесты, он грубо завладел ее ртом. Валентине показалось, что ее сердце перестало биться, и вновь ей захотелось швырнуть в мужчину чем-нибудь тяжелым. Однако губы ее разжались и рот приоткрылся, позволяя Рэму целовать ее так, как он хотел. Когда он наконец оторвался, Огонек прошептала:

— Может быть, я все-таки поеду с тобой, Дуглас.

Ему не нравился тон, каким Тина называла его, и Сорвиголова поклялся, что заставит невесту произносить свое имя нежно, просяще. Ему не будет покоя, пока он не овладеет ею. Тина знала, что Черный Дуглас возбужден, и знала также, что и сама не осталась равнодушной. Девушка подумала, как невероятно притягивает ее этот негодяй. Если она отталкивала его, он всеми силами стремился завладеть ею, но стоило только Тине поддаться, как сердце Рэма отвергало ее.

— Возвращайся к себе, а то еда остынет, — проговорил он.

Огонек с легким поклоном и провоцирующим взглядом из-под ресниц удалилась. Дуглас выругался. Он знал, что ему требуется. Подхватив куртку, мужчина направился в конюшню. Скачка успокоила его кровь, но когда он добрался до долины Гэллоуэй, то оказалось, что цыгане уже покинули место стоянки. Проклиная все на свете, лорд принялся в уме перебирать женщин, которые были бы рады ему сегодняшней ночью. К сожалению, ни одна из них не показалась ему достаточно соблазнительной. Та, что была нужна Рэму, осталась в его замке.

Тина сидела на кровати, обхватив коленки руками, и смеялась:

— Он заявил, что здесь его слово — закон. Я уж думала, он начнет заставлять меня снимать ему сапоги!

Ада отвечала:

— Мужчины считают, что им нравится женская безропотность, но если ты действительно полностью подчинишься ему, то через неделю надоешь до чертиков.

— Он просто умирает от желания приказывать мне, но думаю, его легко можно провести. Как только Дуглас решит, что я в его власти, я вышибу его из седла!

— Большая ошибка многих женщин — это то, что они влюбляются в тиранов. Неудивительно, что те обращаются со слабым полом, как с мусором.

— Ну уж ко мне-то это не относится, — продолжала веселиться Тина.

Еще одна, невидимая, женщина прислушивалась к разговору. Дамарис с облегчением узнала, что ее племянница никак не собирается стать жертвенной овечкой. Девушка так много знала о мужчинах, а чего не знала, ей всегда могла подсказать Ада.

— Я обнаружила одну странную вещь, — поделилась своими сомнениями Огонек. — Когда я отталкиваю его, он не может противостоять моим чарам, а когда пытаюсь обольстить, он лишь злится!

— Как только вы станете близки, все переменится. Мужчинам, даже таким агрессивным, нравится, если женщина иногда сама провоцирует занятия любовью. Наверное, единственное, что ненавидят все представители сильного пола, — это когда их партнерша пассивна в постели. Все, с кем я делила ложе, жаловались, что их жены холодны и равнодушны. Многие женщины настолько безразличны к сексу, что с таким же успехом могли бы спать во время занятий любовью. А мужчина всегда чувствует, если его «половина» ждет не дождется конца акта.

Тина задумалась, что же такое из себя представляет этот самый «акт». Из всего слышанного и виденного оказывалось, что противоположный пол всегда стремится к этому. Секс — это тот магнит, который притягивает всех мужчин, начиная с 14 лет и до старости. Что касается женщин, то здесь встречаются самые разные варианты. Некоторые любят это, некоторые ненавидят, и, очевидно, существуют еще разные степени этих чувств. Как бы там ни было, для Тины «акт» казался чем-то, схожим с землетрясением, катастрофой, которой она и боялась, и с нетерпением ждала.

— Ада, когда он меня поцеловал, то мое тело словно отозвалось на его призыв. Умом я его продолжала ненавидеть, но над этим чувством у меня не было контроля.

— Вот в этом-то все и дело. То, как он реагирует на тебя, тоже не поддается никакому контролю. Каждый из вас обладает властью над другим. Веди себя умно и ты сможешь подчинить его, сковать тонкими, почти незаметными, но прочными цепями. Постарайся добиться того, чтобы власть любви превысила его любовь к власти.

Поздно ночью Рэм возвращался в замок и был удивлен, увидев, что в комнате его невесты еще горит свет. Пламя свечи было заметно за две мили, оно подмигивало, дразнило Дугласа, соблазняло его. Оно притягивало взгляд мужчины, когда он въезжал во двор и когда входил в замок. Подняться к ней и потребовать то, что принадлежит ему по праву супруга? Боль внизу живота становилась невыносимой. Свет в окошке внезапно погас. Рэм закусил губу. Его невеста так тщеславна и считает себя неотразимой. Он докажет ей, что может обходиться и без нее!

Сорвиголова прошел на кухню, и царивший там порядок изумил его. Поискав, он обнаружил кастрюльку с великолепным супом мсье Бюрка. Решив подогреть еду у себя в комнате, Дуглас сунул под мышку длинный французский батон, подхватил другой рукой кастрюлю и отправился наверх.

Глава 19

— Нелл, извини, что заставила тебя распаковывать все, а теперь вот придется снова укладывать вещи для поездки в замок Дугласов.

— О, миледи, не беспокойтесь обо мне. Жалко только, что мсье Бюрк опять будет вынужден хлопотать, — с чувством произнесла служанка.

«Боже, неужели и Нелл оказалась неравнодушной к чарам француза», — подумала Тина.

— Сегодня мне потребуется зеленое платье, а завтра я поеду в бледно-серой амазонке, той, что отделана черной лентой. Остальное можешь складывать, — давала она указания.

Ада держала кружевную ночную рубашку, так и не надетую.

— Оставлю это на твоей подушке еще на одну ночь, на всякий случай.

Тина положила щетку для волос.

— Я еще не видела доброй половины этого замка. Но, как только мне дадут что-нибудь поесть, пойду и осмотрю все.

За завтраком она узнала, что лорд Дуглас встал на рассвете и с тех пор объезжает диких лошадей перед тем, как перегнать их к границе. Животных еще следовало приучить ходить под седлом.

Дворецкий показал Тине комнату, предназначенную для Нелл, а потом хмыкнул:

— А это жилище предложено для вашей доброй феи.

Деаушка догадалась, что он имел в виду мсье Бюрка, но оставила ехидное замечание без ответа. Дворецкий еще пожалеет о своих словах, когда повар сделает его рогоносцем.

— Спасибо, это все, — сказала она, подхватывая юбки и собираясь подняться по ступеням.

— Вы куда? — спросил дворецкий.

— Куда мне угодно, — с улыбкой ответила Тина.

— Простите, госпожа, я спросил потому, что там живет Чокнутый Малкольм. Вам не стоит ему доверять.

Огонек рассмеялась.

— Было бы глупо доверять хоть кому-то из Дугласов.

Она уже слышала о Чокнутом Малкольме и решила сама навестить его.

Старик в кресле на колесах действительно выглядел ненормальным. Его седые волосы стояли дыбом, а черты лица заострились. Он что-то писал в тетради и при появлении девушки запихнул свои записи под подушку, словно опасаясь нападения врагов. Минуту они смотрели друг на друга, потом Тина сказала:

— Должно быть, вы Малкольм.

— Хотите сказать, Чокнутый Малкольм?

Она улыбнулась.

— Как вам будет угодно.

Огонек увидела рядом со стариком кувшин с висни, вдохнула воздух в комнате, состоявший, из паров алкоголя, и подумала, действительно ли Малкольм сумасшедший или просто постоянно пьяный.

— Так это с тобой помолвлен Рэм.

— Я — леди Валентина Кеннеди.

Он кивнул.

— Кеннеди… Берегись!

Тина решила, что старик путает ее с Дамарис.

— Тебя отравят, — предупредил он. — Но это сделает не твой муж Алекс, а другая сволочь.

Девушка поняла, что речь идет о Рэме.

— Откуда вы знаете?

— Я пишу историю рода Дугласов. Она здесь!

В комнату вошел Колин, неся поднос с завтраком. Он с тревогой посмотрел на Валентину, не побоявшуюся остаться наедине с ненормальным.

— Я уже ухожу, — объявила она. — До свидания, Малкольм. Увидимся, когда я приеду из замка Дугласов.

Колин проводил девушку.

— Тина, старик уже кидался на людей.

— Я буду осторожна, — пообещала она. — Может, если бы он поменьше пил, то с ним было бы легче справиться?

— У бедняги и так мало радостей в жизни, — ответил мягкосердечный Колин.

— Да, вы правы. Так мило с вашей стороны самому приносить ему еду.

Колин пожал плечами.

— У него редко бывают гости, а завтра мы уедем и к старику вообще никто не будет заходить, кроме слуг.

— Как хорошо, что вы едете, Колин. Может, я вас уговорю написать мой портрет, если у вас будут время и желание.

Мужчина смутился, и Тина пообещала самой себе, что не станет заигрывать с ним, это было бы слишком жестоко. Затем она пошла на кухню извиниться перед мсье Бюрком и объяснить ему, что придется снова запаковывать всю кухонную утварь и принадлежности для путешествия.

— О Боже! А как же я смогу приготовить нечто особенное для тебя и лорда?

— Сегодня и думать нечего о готовке. Побалуете нас, когда доберемся до места. Кухарки Дугласа кормили всех в замке до вашего появления, пусть поработают и сегодня.

Валентина постаралась не опоздать на ужин. Она с удивлением увидела, что Камерон и его кузен заняли места рядом с Адой и Нелл, здесь не было особого стола для слуг. Дугласы сидели там, где хотелось — рядом с охранниками, служанками. Никакой официальности не наблюдалось, и даже сам лорд пожаловал к столу в том же наряде, в каком объезжал лошадей.

Рэм пожирал взглядом свою невесту. Ее платье было тан элегантно, как будто она ужинала в компании короля и королевы. Хозяин замка подумал, уж не специально ли она так вырядилась, чтобы подчеркнуть его собственный затрапезный вид. Тина тепло улыбнулась лорду и разочарованно отвернулась, не встретив ответной улыбки. Его лицо было неподвижно, глаза непроницаемы. Когда Рэм сел рядом, то девушка увидела щетину на его щеках. Она также заметила, что глубокая ссадина на скуле, которую оставил ее хлыст и потасовки, все еще не исчезает и, по всей вероятности, превратится в шрам. Черный Дуглас с вызовом посмотрел на Тину. Он нарезал баранину, поставленную перед ним, и положил невесте на тарелку кусок едва ли не больше его собственного. Затем последовали овощи и хлеб с маслом. Откусив мяса, лорд принялся методично жевать, но потом сморщился и произнес:

— Судя по вашим словам, этот французский повар — просто гений.

— Да, это так, мой господин.

Запив мясо элем, Рэм презрительно заметил:

— Тот, кто приготовил сегодня ужин, еще должен учиться и учиться.

Тина открыла было рот, чтобы согласиться, но поняла, что жених ждет от нее возражений, и поэтому ответила:

— Еда не так уж плоха. Овощи вкусные.

— Не так уж плоха? Эта дрянь вообще несъедобна! Наглеца следовало бы прибить за то, что портит хорошие продукты!

Он уже готов был съесть ее, если не получилось с ужином, и девушке доставило огромное удовольствие нанести последний удар.

— Вынуждена разочаровать вас, лорд Дуглас, но сегодня готовил ваш собственный повар. Мсье Бюрк был занят упаковкой кухонных принадлежностей для поездки в фамильный замок.

Глаза Рэма сузились, и он целую минуту кусал губы, ища достойный ответ:

— Кто приказал ему отправляться вместе с нами?

— Лорд Дуглас, не рубите сук, на котором сидите, — вы сами признались, что эта пища несъедобна. Отведав еды мсье Бюрка, вы и вида этой стряпни не сможете выносить.

Ох, какой же умницей она себя считала, Рэму так и хотелось ее отшлепать. Платье девушки цвета мореной волны выгодно оттеняло ее волосы, она знала, что красива и желанна для мужчин. «Ну уж нет, мадам, я не стану охотиться за вами, как пес», — подумал Дуглас. Тина ласково посмотрела на Колина на другом конце стола, и Сорвиголова пожалел, что этот взгляд предназначен не ему. На его лице было ясно написано желание, он просто-таки излучал похоть, и дочь Кеннеди знала, что, дотронься он до нее, это будет похоже на удар молнии. Но Рэм не посмел бы дотронуться до своей невесты, его кровь словно превратилась в вино, он встал из-за стола и с равнодушным видом пошел по залу. Ада наблюдала за этой сценой. Она знала, что Рэмсей Дуглас недолго будет сопротивляться очарованию девушки. У него есть права на нее, и он не отступит. Гувернантка подумала, что когда он глядит на Тину, то становится похож на насильника, даже на убийцу. Знает ли ее воспитанница, как она соблазнительна? Взгляд Ады вновь вернулся к Дугласу, и она вздохнула — великолепный самец, силен и красив, как леопард. Интересно, каков он в постели?

Рэм кружил по залу, как голодный волк, потом вновь вернулся к Тине.

— На рассвете мы отъезжаем. Мне лучше поговорить с вашими служанками, чтобы завтра утром не пришлось их ждать.

— Им только я сама отдаю приказы.

— Почему это?

— Для самоутверждения.

— Уж в этом-то у вас нет необходимости! — резко ответил Рэм и, повернувшись на каблуках, оставил зал.

Огонек присоединилась к Аде.

— Какое облегчение избавиться наконец от своего господина!

Ада многозначительно поглядела на подопечную.

— Если я хоть сколько-нибудь знаю мужчин, то так просто ты от него не избавишься.

Валентина невольно вздрогнула. Открывая дверь своей комнаты, она заметила кошку, которая спрыгнула с кровати и исчезла. Надо узнать, откуда здесь это животное, кто его кормит, впускает и выпускает.

— Кис-кис, — позвала девушка, но кошка не появлялась.

Нелл уже снова упаковала все вещи, и Тина приказала одному из слуг Дугласа снести вниз сундуки, раз уж лорд не желает задерживаться ни на минуту утром. Девушка заметила, как кошка проскользнула в открывшуюся дверь, и с сожалением вздохнула — сегодня ночью ей не хотелось оставаться одной. Приняв ванну, она надела ту самую, шикарную ночную рубашку. В шкафу она заметила приготовленную для завтрашней поездки серую амазонку и задумалась, каков будет из себя фамильный замок Дугласов.

Рэм кружил по комнате, чувствуя себя, как в клетке. Все было готово к путешествию, и он знал, как обрадуются его бандиты возможности вырваться на волю, объехать границу. Лорд понимал, что стал невыносим за последние дни. Его люди подчинялись приказам беспрекословно, не осмеливаясь даже взглянуть друг на друга, и только поднимали брови, когда он удалялся. Рэмсей уже сцепился пару раз с Камероном, и даже Колин избегал хозяина замка. На его лице проступили морщины, глаза покраснели от недосыпания. Несколько недель у него не было женщины, и все тело Дугласа болело. Он так рявкнул на служанку, которая принесла свежее постельное белье, что та чуть не упала в обморок от страха. Камерон решился противостоять брату:

— Боже Всемогущий, ты до того озлоблен, что все, кто может, бегут от тебя, как от чумы. Еще чуть-чуть, и из твоих ноздрей повалит дым, а знаешь, что тебя так заводит?

— Что же? — со зловещей ласковостью спросил Рэм.

— Неудовлетворенная страсть к молодой женушке. Уж она бы разогнала твою дурную кровь. Глядишь, и настроение сразу улучшилось бы!

Один взгляд старшего брата заставил Камерона сделать шаг назад, но, чтобы не быть уличенным в трусости, он продолжал:

— Все знают, как ты ненавидишь выполнять чужие приказы, но ты хоть раз подумал, что ее тоже заставили поступить вопреки воле?

— Убирайся!

Камерон, опасаясь за свою жизнь, поспешил исчезнуть.

Рэмсей выругался. Ни одна женщина никогда не значила для него так много. Мужчина сбросил камзол и принялся стаскивать сапоги. Да, приходится признать, что он отдал бы все, лишь бы покорить ее. Дуглас облизал пересохшие губы. «Приручить», — подумал он, чувствуя нарастающее возбуждение. Сапоги полетели через всю комнату и, ударившись о стену, сбили с нее боевой топорик. Выпивоха предусмотрительно скрылся за дверью. Рэм решил попытаться заснуть. Но вместо сна он дал свободу своему воображению, представляя, как входит в спальню Тины. Мужчина словно наяву увидел взгляд победительницы на ее лице — ведь он не смог противостоять искушению и ее красота покорила его. Она, конечно, делает все, чтобы соблазнить его, и это ей удается на славу! Боже, разве не это же твердил Адам в Райском саду? «Женщина искусила меня!» Нет, здесь требуется большая сила воли. Черный Дуглас молотил подушку — чем больше он старался забыть о своей невесте, тем больше хотел ее. Отправившись сейчас к ней, он признает свое поражение и подыграет ее тщеславию. Рэм вскочил, он метался по комнате, как пойманный дикий зверь, и был так же опасен. «Войду к ней, — решил лорд, — и свергну эту гордячку с пьедестала, пора ей понять, где ее место». Овладеть женщиной без слов любви, без ласки, молча — что может быть оскорбительнее? До сих пор она наверняка выслушивала поэтические признания и комплименты, обещания вечной любви и преданности. Черный Рэм не станет молиться на красоту своей невесты, не станет потакать ее прихотям. Он овладеет ею в темноте, и тогда ее будет не отличить от любой другой бабы. А потом Дуглас уйдет, не останется рядом на всю ночь, чтобы она не смогла вновь и вновь обольщать его.

Мужчина распахнул дверь и решительно направился по темному коридору в комнату Дамарис. Коротко постучав один раз, он вошел в спальню Тины. Взгляд девушки выражал что угодно, но только не триумф победительницы. Почти задохнувшись от страха, она замерла. Пламя свечи в руках невесты отражалось в бриллиантовых глазках бабочек, которыми была расшита ее ночная сорочка. Горячий воск, капнувший на руку, словно разбудил Валентину. Она поставила подсвечник у кровати и спросила:

— Что вы здесь делаете?

— Это должно быть понятно, — ответил Рэм.

Тина окинула взглядом обнаженную грудь мужчины и прошептала:

— Вы собираетесь здесь спать?

— Вот уж спать — навряд ли, — со смехом, в котором не было веселья, заметил он.

— Вы пришли воспользоваться тем, что позволяет помолвка. — Тина наконец осознала, с какой целью явился к ней ее жених.

— Я пришел исполнить свои долг и обязанность. Король и главы кланов требуют, чтобы между нами была кровная связь. А это возможно, только если у нас родится ребенок.

Дамарис словно ударили по лицу, она знала, что не может больше оставаться в комнате.

Тина вся сжалась при напоминании о том, что к ней относятся, как к племенной лошади. Она могла бы поклясться — Рэм вожделел к ней, но, может, вожделение пробуждает в мужчинах все самое плохое?

Кровь Дугласа кипела, несмотря на всю решимость, он не мог не предвосхищать события. Проклятье, как он хотел ее, и она, конечно, уже поняла это.

— Ложись в кровать, — приказал Рэм. Его глаза цвета расплавленного олова буквально сжигали Тину.

«А если не покориться? — подумала девушка. — Неужели он не остановится перед насилием? Похоже, что так». Мужчина задул свечу, не желая, чтобы леди Кеннеди увидела страсть на его лице. В темноте Тина забралась под одеяло, Рэм лег рядом. Смешение чувств охватило девушку — страх, любопытство и брезгливость. Сейчас ей придется столкнуться с неприкрытой чувственностью и той опасностью, что таится в каждом мужчине. Сейчас она расстанется с девственностью, сохраненной ею для мужа. Это будет подарком, жертвой богам любви и страсти.

Рэм лежал, напрягая все тело, пытаясь заставить себя успокоиться. Она всего лишь еще одна из женщин. Спокойствие не приходило, раздавался едва слышный шорох ночной рубашки, доносился легкий аромат ее тела — все будило воображение мужчины. Бархатная кожа невесты, пламя ее волос манили его с непобедимой силой.

Тина вздрогнула, ощутив, как сильные руки притянули ее. Дугласы владели половиной Шотландии. Теперь она тоже станет принадлежать Дугласу. Рэм пожалел, что задул свечу. Сейчас он не сможет наслаждаться ее красотой, не заметит восхищения в ее глазах при виде его мускулистого торса и всего того, что составляло мужскую гордость Сорвиголовы. Если бы он смог наблюдать, как глаза Огненной Валентины потемнеют от желания, прежде чем длинные ресницы прикроют их, а губы задрожат в высшем пике наслаждения. Рэму хотелось видеть, как его невеста станет медленно снимать рубашку, обнажая соски нежных грудей, твердеющие под его касаниями. Один только взгляд на пылающий треугольник между ее ног свел бы его с ума. Черный Дуглас представлял все это тысячу раз и сейчас клял себя за то, что так необдуманно задул свечу.

Подтянув девушку к себе, так, чтобы она почувствовала все его тело, мужчина ощутил ее напряженность и понял, что это отказ. Он был оскорблен. Еще ни одна женщина не отказывала ему, до сих пор все партнерши Рэма были не просто согласны — они сами добивались его любви. Он решил не думать о тех, с кем Тина делила постель до него. Сейчас он докажет ей, что превосходит их всех. Поцелуи Дугласа становились все требовательнее, он ожидал, что невеста примет его, что ее губы станут мягкими и податливыми, но ожидания его были напрасны. Девушка застыла от страха, окруженная кольцом мощных рук жениха, ока не могла вспомнить, как следует себя вести. «Ах, да, — вспомнила Тина. — Кажется, надо подчиниться». Когда он целовал ее в прошлый раз, она позволила кончику языка мужчины ощутить вкус ее рта, но сейчас он был слишком груб. и нетерпелив. Щетина на его лице царапала нежную ножу девушки. Разочарованный тем, что она не пытается раздеться, Рэмсей варварски рванул тонкий шелк рубашки, стремясь добраться до ее тела. Шелковистая кожа Тины, аромат ее волос опьяняли и завораживали Дугласа, он знал, что должен действовать как можно быстрее, пока слова любви не сорвались с губ помимо его воли.

Мужчина подмял невесту под себя, она задохнулась, ожидая неизбежной боли, и закусила губу, понимая, что противиться бесполезно. Рэм уже готов был излиться, но подумал, что тогда она посмеется над его неопытностью, и, обхватив ее бедра своими, грубо вошел в нее. Тина вскрикнула, и Дуглас решил, что был слишком неуклюж.

— Раздвинь ноги, — потребовал он.

— Я не могу, — с трудом выговорила Тина.

— Или не хочешь? — прорычал Сорвиголова, еще раз до предела проникая в глубины ее тела. Блаженство охватило его, заставив закрыть глаза и забыть обо всем на свете. Еще никогда оргазм не приносил ему такого яростного, всесокрушающего наслаждения, его центр таил в себе весь жар, всю полноту ощущений мира.-Пытаясь вызвать в невесте ответную реакцию, Дуглас сделал еще несколько движений, пока не откинулся в изнеможении. Ему было стыдно, что его тело так быстро отозвалось — ни разу Тина не коснулась его, не подарила ни одной ласки, не обнимала, не отвечала на поцелуи, и все же он достиг вершин блаженства. Она явно намеренно противостояла желаниям жениха. Он вскочил с кровати, оставив ее распростертой и опешившей от шока. Его злоба, казалось, удвоилась.

— Мы уезжаем на рассвете, будь готова! — Эти слова донеслись до леди Кеннеди уже из-за захлопнутой двери.

Ада в соседней комнате услышала плач, она знала, что Рэмсей посетил и очень скоро ушел от своей невесты. Гувернантка вздохнула — неужели ее подопечная так никогда и не научится держать язык за зубами? Осторожно приоткрыв дверь, англичанка поспешила зажечь свечу, и представшая ее взору сцена чуть не лишила ее дара речи.

— Боже мой, я и не подозревала, что он окажется так скор! Тебе очень больно, девочка моя?

Дамарис жалостливо склонилась над изголовьем кровати с другой стороны. Тина взглянула на окровавленную, порванную рубашку и торопливо прикрылась простыней. Чувство, что ее предали, не покидало дочь Кеннеди. Ада говорила, что надо научиться любить секс, но ведь это невозможно! Она обещала страсть, а потом наслаждение — значит, она лгала.

— Я предупреждала тебя, что надо преодолеть боль в первый раз, но не ожидала от него такой жестокости.

Тина знала, что теперь возненавидит Дугласа еще больше, и вспомнила последний совет гувернантки — победить лорда можно только хитростью.

— Дорогая, он считал тебя опытной в любви. Что он сказал, когда увидел, что он — первый?

— Ничего, — глотая слезы, произнесла Тина. — Было темно, он ничего не видел.

— Любовь моя, если тебе нужен мой совет…

— Нет, Ада. Отправляйся спать, — твердо ответила Огонек. — Увидимся завтра. И помни, на рассвете мы уезжаем.

Чувствуя, что сейчас она действительно не нужна, Ада вышла из комнаты.

Тина, как раненый зверек, искала одиночества. Но она уже точно знала, что надо делать и что говорить. Никакая сила на земле не заставит ее отказаться от мести. Отмщение — вот что станет смыслом ее жизни! Трясущимися руками Огонек накинула пеньюар и, глубоко дыша, постаралась успокоиться. Больше всего ей хотелось кинуться к нему и выцарапать глаза — или, еще лучше, оскопить его своим ножичком. Но любая попытка физической расправы над женихом была обречена на провал — он ведь гораздо сильнее. Нет, одержать победу в этой битве полов, пусть не сразу, но наверняка, можно, только пряча оружие.

Тихо постучав в двери комнаты Рэма, Тина робко вошла. Изумление на долю секунды отразилось на лице мужчины. Не дожидаясь вопросов, леди Кеннеди произнесла:

— Мой господин, я поняла, что свободна от нашего союза. Завтра я возвращаюсь в Дун.

— Ничего подобного. Помолвка — это испытание, и мы выдержим его по меньшей мере шесть месяцев, — твердо ответил он.

— Лорд Дуглас, я не выдержу этого и шести дней.

Рэм непонимающе смотрел на невесту. Нежно-розовый шелк подчеркивал ее красоту, которую не могли испортить даже невысохшие слезы на ресницах.

— Мы не можем все отменить, это чепуха! — прорычал Дуглас.

Ноги Тины подкосились, и она в изнеможении опустилась на край его кровати. Леди Кеннеди собиралась открыть свою тайну:

— Мой господин, мне говорили, что, когда мужчина занимается любовью с женщиной, это приносит блаженство. Мне это принесло только страдания. Вы были правы, когда говорили, что мы совершенно не подходим друг другу.

— Тебе не понравилось? — недоуменно переспросил Сорвиголова.

Золотистые глаза женщины расширились, в них были страх и злость.

— Это было самое большое разочарование в моей жизни, — медленно произнесла она.

Дуглас не верил своим ушам — о его мастерстве в обращении с женщинами ходили легенды, о таком любовнике, как Сорвиголова, мечтала любая, а его собственная невеста осталась неудовлетворенной? Тина вышла из комнаты, даже не взглянув на мужчину, словно пораженного громом. Но Дуглас поспешил за ней. Зайдя в спальню. Огонек перевела взгляд на окровавленные простыни. Дамарис подумала:

«Слава Богу, что она догадалась привести его на место преступления».

Рэм удивленно взирал на «поле боя», постепенно ужасное подозрение охватило его, и, чтобы подтвердить или опровергнуть свои мысли, мужчина распахнул пеньюар невесты. Порванная ночная рубашка не скрывала ее покрытых кровью бедер.

— Почему ты не сказала мне, что невинна? — прогремел Дуглас.

— Вы были так уверены в противном, что не послушали бы меня.

Все мысли в его голове смешались. Она была девушкой! Пробудившаяся совесть начала мучить Рэмсея. Он изнасиловал свою невесту! Надругался над этим прекрасным созданием. Неудивительно, что она хотела расторжения помолвки. Не так уж много было девиц, приносящих на брачное ложе свою невинность, Валентина оказалась исключением. «Она слишком горда, чтобы стать потаскушкой», — думал Сорвиголова, проклиная себя. Больше всего на свете он желал исправить ошибку, утешить ее, молить о прощении. Со смягчившимся лицом лорд произнес:

— Тина, я приношу самые глубокие извинения за то, что причинил тебе боль.

Она приподняла плечико.

— Вы обижаете меня не в первый раз.

Он вспомнил, как нашел ее, лежащую под дождем, и швырнул в седло, словно мешок с зерном. Он вновь ощутил тот ослепляющий гнев, с которым приехал в Дун и боролся с желанием бросить грязь ей в лицо. При каждой их встрече мужчина делал все, чтобы унизить Тину, и самое последнее унижение для благородной леди — это помолвка вместо брака. Предложи он ей жениться сейчас, она с негодованием отвергнет предложение и будет права.

— Мне стыдно за свою бесчувственность. Но я способен проявить и нежность к девушке.

Тина с удовлетворением подумала, что теперь от нападения он перешел к защите, к чему совершенно не привык.

— Нежность? — печально переспросила она.

— Позволь мне обнять тебя, унять боль, — все еще пытаясь заглушить укоры совести, сказал Рэм.

Леди Кеннеди гордо выпрямилась.

— В этом нет никакой необходимости. Я выживу, несмотря на все ваши старания.

Сейчас Дуглас восхищался мужеством невесты, и его настроение сразу улучшилось. Прекрасно, что у нее не было других мужчин. Господи, а он подозревал, что она беременна от его врага, и поэтому так нагло вел себя после обручения. Да он просто грязный подонок!

— Мы все начнем сначала.

Тина медленно покачала головой.

— Все кончено. Мы не сходимся характерами, и даже наши тела не подходят друг другу, — покраснев, ответила она.

Эти слова, хотя и произнесенные мягко, прозвучали вызовом для Дугласа.

— Неправда! Дай мне еще один шанс, и я клянусь, что буду обходиться с тобой ласково. Даже поцелуи имеют свою прелюдию. — Заметив, что невеста колеблется, он стал еще убедительнее: — Ни один из нас не может пока нарушить союз. Нас обвинят в том, что мы даже не пытались его наладить.

За дверью послышалось громкое рычание, и Сорвиголова распахнул ее. Выпивоха ворвался в комнату, преследуя кошку.

— Ой, он разорвет ее!

— Кого? — спросил Рэм.

— Кошку! Где она?

Глядя в глаза невесты, чтобы уловить, как она отнесется к его словам, Дуглас сказал:

— Он не может ее разорвать. Кошка — тоже призрак.

Выражение испуга сменилось пониманием на лице Тины. Мужчина догадался, что она поверила ему.

— Это кошка Дамарис, ее зовут Фолли.

Сама Дамарис стояла в углу с кошкой на руках. Ей было приятно, что молодожены не отрицают возможности ее существования. Вот если бы еще она могла общаться с Валентиной и защитить ее от Дугласа! Волкодав, поняв, куда забежал, принялся скулить, прося его выпустить.

— Пожалуйста, оставьте меня, — попросила лорда Тина. — Мне надо вымыться.

— Я немедленно пришлю служанку с горячей водой, — отвечал Рэмсей, горячо надеясь, что его невеста не сбежит в Дун.

Дамарис ушла на поиски Александра. Обнаружив его в комнате Рэма, она обвиняюще произнесла:

«Он изнасиловал ее!».

«Сукин сын! — выругался тот. — Если бы я был жив, то избил бы его до полусмерти! — Призрачный кулак опустился на голову Рэма. — Чертов ублюдок!»

«Алекс, все повторяется. Один из них убьет другого».

«Черт побери, еще раз говорю — я не убивал тебя!»

«Не начинай все сначала. Ох, если бы они не уезжали в замок Дугласов! Я смогла бы присмотреть за Тиной, может, даже помочь. Кажется, она чувствует мое присутствие».

«Мы в состоянии отправиться с ними. Все, что надо сделать — это связать себя с живым человеком. Постарайся связаться с Валентиной, а я — с Рэмом, на время поездки».

«Думаешь, я тебе поверю? И я ни за что не брошу Фолли». — Дамарис пыталась скрыть свою нервозность при мысли, что придется оставить замок, в котором прожила 15 лет.

«Возьми кошку с собой».

«Нет, боюсь, она там потеряется. Здесь нам будет спокойнее».

«Дорогая…»

«И не подлизывайся, ты один из этих проклятых Дугласов, и ничего с этим не поделаешь». — Призрак женщины медленно растаял.

Глава 20

Тина долго лежала в расписной ванне. Теплая вода успокоила боль, но не отогнала тяжелые мысли. С Рэмом Дугласом приходилось считаться, он как ураган сметал все на своем пути. Ей надо стать очень хитрой и изворотливой, чтобы не допустить его победы. Теперь она лучше, чем кто-либо, знала, почему само имя Дугласа внушает всем такой страх. Всю ночь, лежа в кровати, Тина ворочалась с боку на бон, пытаясь заснуть. Но сон не приходил, ей не удавалось справиться с беспокойством. Черный Рэм вновь вставал перед ее глазами, он был грубым, но одновременно таким мужественным. Леди Кеннеди не могла избавиться от ощущения его тела совсем рядом, прижатого вплотную, накрывающего ее. Тайна их близости оставалась для нее тайной. Огонек видела своего жениха обнаженным только до пояса, все остальное еще было для Тины загадкой.

Несколько бессонных часов — и небо посветлело, затем порозовело. Пора было вставать, а леди Валентина чувствовала себя совсем разбитой и уставшей. Ада, помогая воспитаннице одеваться, с беспокойством посматривала на нее. Нелл внесла поднос с завтраком, которого хватило бы на троих, но Тина и смотреть не могла на пищу, зато с благодарностью приняла от гувернантки чашку подогретого эля. Во дворе, при виде своей любимицы Индиго, молодую женщину охватила паника — ехать верхом сейчас для нее было равносильно пытке. Но Рэмсей и его бандиты уже нетерпеливо дергали поводья.

Лорд с облегчением подумал, что его невеста решилась все-таки отправиться в замок Дугласов. Его лицо при этом ничего не выражало, а глаза ничего не упускали. Из-под прикрытых век он заметил, как поморщилась Тина, садясь в седло, но тут же гордо выпрямилась и задрала подбородок. Серая амазонка представляла великолепный контраст с ее пылающей гривой, но одновременно подчеркивала бледность лица и синие тени под глазами. Дуглас заглушил укоры совести, он все еще не мог поверить своему счастью. Валентину трудно было назвать невинной — при ее красоте и том огромном количестве мужчин, что оказывали ей внимание. Но она была неопытна, и если ему удастся обучить ее всем секретам секса, то его жена станет поистине сногсшибательной женщиной. Конечно, начало оказалось ужасным, но теперь он приложит все усилия, чтобы удовлетворить Огненную Тину, и еще не родилась та женщина, что может противостоять обаянию Рэма Дугласа. Но сейчас надо что-то предпринять, чтобы облегчить ей путь. Он видел боль в ее глазах, когда она садилась на лошадь, а до границы путь неблизкий. 50 миль — не расстояние для его вояк, но, вынужденные погонять диких лошадей и поджидать фургоны со всем скарбом, они проведут в седле многие часы. Леди Кеннеди горда и независима, и, предложи он помощь, она с негодованием ее отвергнет. Тут требуется какая-нибудь хитрость.

Рэмсей, казалось, игнорировал ее всю первую часть пути, но, когда они пересекли границу графства Ланарк, подъехал к своей невесте поближе. От его взгляда не ускользнула усталость Тины и то, как она осунулась.

— Что-то мне кажется, твоя кобыла захромала.

У Тины не было сил возражать.

— Давай-ка я посмотрю, — предложил Дуглас. Они натянули поводья и спешились. Приподняв копыто Индиго, Рэм покачал головой. — Как я и думал, подкова ослабла.

Тине стало обидно — ведь он уделял лошади больше внимания, чем своей невесте, да она и сама хороша — так обращаться с Индиго!

Дуглас легко поднял женщину и посадил в седло впереди себя.

— У меня есть другая лошадь! — попыталась возразить Огонек.

— На этой лошади едет бесценный мсье Бюрк. Уж не хочешь ли ты, чтобы я его взял на ручки?

Тина не могла удержаться от смеха, представив эту картину и лица окружающих бандитов. Приходилось признать, что сидеть боком намного удобнее.

Вначале ока держалась напряженно, стараясь быть подальше от жениха, но после водопоя на реке Нисс Рэмсей направил Бандита медленным ритмичным галопом, и тело женщины невольно расслабилось, а глаза закрылись. Сам лорд никак не мог отвлечься от ощущения ее близости, чувствуя легкое благоухание волос женщины и находясь в постоянном возбуждении от этого. Он постарался поудобнее сесть в седле, и его движения разбудили Тину. Однако скоро она вновь безвольно откинулась на грудь Дугласа, и он крепкой рукой оберегал ее от падения. Рэм не уставал удивляться, какой маленькой она казалась в его объятиях, тепло ее тела смешивалось с его собственным теплом, сладкая боль между бедер мужчины все нарастала. Он подумал, что никогда не сможет оставаться спокойным в ее присутствии. Сонно вздымающаяся грудь женщины заставляла Сорвиголову еще больше, чем раньше, сожалеть о событиях предыдущей ночи. В душе он поклялся, что никогда больше на овладеет ею в темноте.

Валентина проспала весь остаток пути, пропустив сдержанную красоту дикого края, где они ехали. Гряда холмов у Киркудбрайта отступила, и открылись скалы, пещеры, болотистые низины, покрытые переплетениями корней. Они проезжали через местность, которую Рэм считал самой прекрасной на земле. Здесь был его любимый трехъярусный водопад. Мужчина редко пропускал удовольствие раздеться и нырнуть несколько раз со второго яруса в глубокое озеро у подножия. Сегодня, однако, он предпочел остаться в седле и охранять сон своей избранницы.

Оглядывая границу, Черный Дуглас уже в который раз подумал, каким превосходным, безопасным местом могут стать эти края для сотен и тысяч ищущих укрытия. Приближаясь к крепости, всадники все чаще погоняли лошадей. Даже с закрытыми глазами Рэм узнал бы, что подъезжает к фамильному замку — из-за шума морского прибоя, заходящего в устье реки Ди и омывающего основание древней цитадели.

Бандит остановился, Тина открыла глаза, и мрачные серые камни крепости подсказали ей, что путешествие закончено. Огонек недоверчиво посмотрела на своего жениха — неужели он всю дорогу держал ее в объятиях? Рэм медленно улыбнулся женщине, и она невольно вспыхнула. Дуглас не скрывал, что доволен собой, и Тина получила еще один ценный урок: стоит иногда позволять ему играть роль повелителя, превосходящего ее умом и силой, а самой прикинуться беззащитной и слабой. Тогда настроение Дугласа изменится к лучшему.

Все время поездки младший брат Рэмсея и его кузены приглядывали за лошадьми и вместе с бандитами толкали повозки, чинили их — в общем, освободили старшего Дугласа от всех хлопот, чтобы он смог все внимание уделять своей невесте. По прибытии в замок его помощники обо всем позаботились, и Сорвиголове оставалось только показать Валентине ее новое жилище. Спешившись, Рэм протянул руки, и Огонек, поколебавшись немного и решив возобновить обольщение, мягко и легко, с шорохом юбок, спрыгнула к мужчине. Их тела почти касались друг друга, но она не отстранилась на этот раз. Затем Дуглас вновь поднял Тину на руки и внес в замок. Жар его тела обжигал щеку невесты, золотистые глаза завораживали и, казалось, позволяли все, но в то же время сдерживали Дугласа. Сжав пальцы женщины, Рэм произнес:

— На этот раз тебе не удастся обвинить меня в том, что я не показал тебе своей, нет, нашей комнаты.

Огонек промолчала, глядя на него из-под опущенных ресниц. Поднимаясь по старинной винтовой лестнице, мужчина поддерживал Тину чуть пониже спины. Она ожидала увидеть нечто похожее на комнату Дугласа в Грозном замке, но испытала приятное разочарование. Эта спальня Сорвиголовы была просто великолепна. Одну стену почти полностью занимал огромный камин, остальные, от пола до потолка, были выложены отполированным розовым гранитом, в игре оттенков не уступающим мрамору. Черные овечьи шкуры покрывали пол, а накидка на постели из меха рыси так и манила прилечь. Лорд, глядя на невесту, произнес свой первый комплимент:

— Сочетание розового с черным в этой комнате подчеркивает твою красоту.

— Не пытайтесь обольстить меня речами, — игриво ответила леди Кеннеди. — Наверное, у Ангуса научились?

Он рассмеялся, и они сказали хором:

— По крайней мере, у вас есть чувство юмора.

Теперь молодожены хохотали уже вместе.

Рэм провел Тину на крепостной вал, и некоторое время они смотрели на бурлящее внизу море. Заглушая крики чаеи над головой, Дуглас спросил:

— Ты сегодня останешься со мной, если я пообещаю, что не буду груб?

Огонек заставила его прождать ответа несколько минут, затем проговорила:

— Вы действительно постараетесь быть цивилизованным?

Он ухмыльнулся.

— Этого я не сказал, а вот соблазнить тебя — попытаюсь.

— Соблазнить? Звучит порочно и интригующе, но я еще никогда не поддавалась соблазнителям.

— Это потому, что среди них не было Черного Рэма Дугласа, — нахально заявил мужчина.

Глядя ему прямо в глаза, Тина честно призналась:

— Этой ночью я хочу только спать, мой господин.

— Быть посему! — торжественно ответил лорд, а потом, прищурившись, продолжил: — Это придаст тебе силы, необходимые для борьбы со мной на следующую ночь.

Прощаясь, молодая женщина присела в реверансе, Рэмсей поднял ее и поднес ее руки к губам. Тина в задумчивости смотрела вслед жениху. Отдохнув как следует, она сможет противостоять ему. Первые уроки обращения с Дугласом принесли свои плоды. «А завтра вечером, когда перед ним появятся блюда мсье Бюрка, еще посмотрим, кто окажется соблазненным», — думала она.

Внизу, в большом зале, Тина обнаружила Нелл, сидящую на одном из сундуков с одеждой, и Аду, беседующую с дворецким.

— Куда относить твои вещи? — спросила Ада свою подопечную.

— Конечно, в комнату хозяина. Я ведь хозяйка здесь, — отвечала Огонек, взглянув на слуг.

Ада в ответ только закатила глаза.

Тем временем леди Кеннеди обратилась к дворецкому с просьбой показать ей замок и вскоре уже хвалила его за порядок и чистоту. Здесь явно правила более твердая рука, чем в крепости, которую они оставили. На кухне шеф-повар Дугласов, крупно поспорив о чем-то с мсье Бюрком, перешел на личности и теперь сыпал оскорблениями. Шотландец уже обозвал француза хлыщом надутым, малым со странностями и даже выродком, ко мсье Бюрк не отвечал, задумав месть более тонкую. Правой рукой шотландского повара была его жена, темноволосая толстушка с розовыми щечками. Она не отрываясь смотрела на француза: конечно, он был слишком уж тощий на ее вкус, но то, как он поглядывал в ее сторону и подмигивал исподтишка, доказывало явную любовь француза к противоположному полу. Дождавшись, пока муж отвернется, повариха браво подмигнула в ответ. Волнение охватило всю ее душу. Мсье Бюрк приложился к пухлой ручке, и колени поварихи сразу же ослабели. Муж нипочем не заметит ее склонности к этому красавчику, решила женщина. Дворецкий сказал Тине, что имя повара — Берне, и она уверенно выступила вперед.

— Мистер Берне, оскорбления не помогут вам удержаться на прежней должности. Все будет зависеть только от качества блюд. Более опытный повар, конечно, станет распоряжаться всем на кухне замка. Вместо того чтобы тратить время на эпитеты, не лучше ли направить вашу энергию на приготовление ужина? Если вам удастся порадовать меня — кто знает? Возможно, вы останетесь здесь главой.

Тина вышла, а повар, не успевший уловить сути сказанного, обратился за помощью к жене.

— Если ей не понравится, как ты готовишь, она засунет еду тебе в штаны, — объяснила та мужу.

Огонек попросила дворецкого подобрать комнаты получше для Ады и Нелл, а сама отправилась в конюшню. Там она упрекнула грума за то, что он плохо заботится об Индиго и не проверил копыта лошади до поездки. Но тот утверждал, что все подковы прекрасно держатся, и предлагал проверить. Он оказался прав. Удивленная поведением Рэма, Тина улыбнулась сама себе, гадая, то ли он позаботился о ее состоянии, то ли взял ее к себе в седло для собственного удовольствия.

Еще некоторое время Огонек бродила вокруг замка, оглядывая подсобное хозяйство, кузницу, помещения для охраны, построенные рядом с мощным укреплением. Здесь же находился склад для овечьей шерсти и сыромятня, где перед отправкой в Европу обрабатывались коровьи и оленьи шкуры. Уже легли вечерние тени, и женщина бродила по берегу реки. Она испуганно вздрогнула, увидев в воде обнаженного по пояс мужчину. Он обернулся, и оказалось, что это Рэмсей ловит рыбу. Тина надеялась, он не подумает, будто она его преследует.

— Не хотела вас беспокоить, лорд Дуглас.

«Ты всегда меня беспокоишь, — подумал Рэм, — вблизи ты или вдали, и даже когда я сплю, ты мне снишься».

— Иди сюда, я научу тебя ловить рыбу, это такое приятное, успокаивающее занятие для мужчины.

— Но я женщина, — ответила Огонек, подходя ближе.

— Я заметил. Тебе, скорее всего, ничего не удастся поймать. Женщины не любят нанизывать червей и все такое прочее.

Тине нравилось заниматься мужскими делами.

— Хочется все попробовать, хотя бы один раз, — призналась она.

— Надеюсь, и не один, — вполголоса проговорил Рэм, и его невеста, уловив двойной смысл сказанного, покраснела. — Можешь взять мою удочку и устроиться на берегу. Я вырежу себе еще одну. — Мужчина выбрался из воды и потянулся за ножом. Через минуту он уже выбрал прямую ветку и прикреплял к ней тонкую бечевку.

— А где ваша наживка? — поинтересовалась Огонек.

Дуглас помотал головой.

— Они предпочитают мух. Приплывают сюда, к этому тихому озерку, где насекомые кружатся над поверхностью, а потом — ап! Подпрыгивают и хватают добычу прямо в воздухе.

Он протянул веревку, и Тина с удивлением проследила, как ловкие пальцы мужчины соорудили на ее конце нечто похожее на стрекозу.

— Я научу тебя рыбачить.

— Нет, я понаблюдаю за вами, а потом, узнав секрет, смогу и сама ловить не хуже.

Его темные глаза утонули в ее золотых очах.

— Секрет есть во всем, я-то об этом всегда знал, хотя некоторые и не догадываются. А ты восприимчивая девочка. Может, мы и правда во многом схожи?

Тина опять вспыхнула: «Ему что, нравится меня смущать», — подумала она.

Дуглас вышел на середину озерка и принялся размахивать удилищем так, что «стрекоза» летала над самой поверхностью воды. Огонек, отвернувшись, сняла туфли и чулки. Если он решил, что она будет сидеть на берегу, как кукла, то ошибся. Немного поколебавшись, невеста Рэма скинула и платье и, подобрав нижнюю юбку, вошла в воду. Лорд, услышав всплеск, в недоумении обернулся. Он уже открыл рот для возражений, когда Тина быстро поднесла к губам палец, требуя тишины. Она, казалось, всерьез отнеслась к рыбной ловле. Тщеславная и высокомерная леди Кеннеди в шикарных туалетах исчезла. На ее месте появилась девчонка-сорванец, готовая на любые шалости. Дуглас сейчас ясно понял, что именно ее готовность к проделкам и мальчишеское поведение и создали Огненной Тине незаслуженную репутацию. Он с трудом отвел взгляд от необычного белья молодой женщины: под сдержанной серой амазонкой скрывались пикантная нижняя юбка и корсет алого цвета, едва сдерживающий напор юной груди. Рэм еле-еле смог сосредоточиться на рыбной ловле. По воде расходились круги от мелких рыбешек, вдруг словно серебряная молния выскочила из реки и, снова упав в воду, потянула за собой удилище в руках мужчины.

— Придется повести его вверх по течению, там камни и мелко, и только потом подсечь! — прокричал он.

Рэмсей довел рыбу до камней, но там она сорвалась с крючка, и рыбак плюхнулся в воду, стремясь поймать добычу.

— Сейчас, я помогу. — Тина с восторгом шлепнулась в реку рядом с лордом, но рыбина с непостижимой быстротой выскользнула из ее рук. Наконец Дугласу удалось поймать ее и с победным видом поднять высоко вверх.

— Это же лосось! — Огонек была счастлива.

— Конечно, черт побери, стал бы я гоняться за каким-нибудь окунем! — Увидев, как вымокла его невеста, Рэм предложил: — Вернемся в замок, пока ты не простыла.

— Черта с два! — в негодовании ответила Тина. — Я еще не поймала своего собственного лосося!

— Тогда нам лучше перейти вон в тот затон под лиственницами. Здесь ты тан плескалась, что распугала всю рыбу.

— Я только следовала вашему примеру.

— Меня можно принять за тень, а твои грива и белье так бросаются в глаза, что ты сможешь поймать только какую-нибудь ополоумевшую от страха рыбину.

Леди Кеннеди снова усмехнулась про себя. Кажется, Черный Дуглас уже у нее на крючке, осталось только подсечь его и вытащить на сушу, а потом можно разделывать и жарить.

Когда пара помолвленных появилась в замке с двумя большими лососями, их одежда и выражение лиц вполне соответствовали их положению. Оставляя мокрые следы, молодая леди торжественно проплыла в свою комнату.

Большой зал в крепости Дугласов, казалось, трещал по швам. Он не мог вместить всех мужчин, женщин и детей, желающих взглянуть на леди Валентину, обрученную с их лордом. Слуги и оруженосцы облепили высокие подоконники, глаза женщин шарили по лицу Тины и ее фигуре, пытаясь разглядеть, не беременна ли она. Взгляды мужчин были еще откровеннее, они просто-таки раздевали молодую хозяйку. Тина, в элегантном платье из желтого шелка, представляла редкое зрелище, когда с гордо поднятой головой присоединилась к лорду Дугласу, восседающему под знаменем клана. Длинные черные волосы мужчины резко контрастировали с вышитым кровоточащим сердцем. «Вы и не подозреваете, какое это предзнаменование для вас, мой господин», — подумала Огонек. Демонстрируя прекрасные манеры, лорд подошел к ней, провел на место и придержал для нее резное кресло. Он пробормотал:

— Я мог бы извиниться за то, что сегодня тебе придется выносить взгляды сотен глаз, если бы не знал, как ты обожаешь быть в центре внимания.

Нежно улыбаясь, Тина ответила:

— Вам, должно быть, и самому было бы весьма неприятно свергнуться с этого пьедестала.

— Ты очень высокого о себе мнения.

— Да, все шотландцы таковы, — повторила Огонек его же собственные слова. — Возможно, у нас действительно много общего.

Когда все бокалы были наполнены, Дуглас поднял руку, требуя тишины. Все в зале знали, в чью честь прозвучит сейчас тост.

— Это Валентина, ваша новая госпожа. Если она окажется настолько же плодовитой, насколько она красива, то я, пожалуй, оставлю ее у себя.

Глаза Тины метали молнии, она прошипела:

— Вы свинья, милорд! Я сейчас произнесу свой тост и скажу, что если вы окажетесь импотентом, то я здесь не останусь!

— Только попробуй, схлопочешь оплеуху. — Теперь в его глазах тоже зажглась злоба.

Она встала и подняла бокал:

— Тост.

Челюсти Рэма сжались.

— За здоровье моего господина, лорда Дугласа. Если он окажется таким же обходительным, насколько он смел, то я, пожалуй, оставлю его у себя.

Приветственные крики толпы чуть не оглушили леди Кеннеди, она взглянула на жениха и увидела, что тот едва удерживает смех. Он назвал ее новой госпожой. Интересно, сколько женщин до нее сидели в этом кресле? Тина решила, что такого бабника ничем не исправишь, но, по крайней мере, одно она знала точно: надутым Дугласам она, может быть, и не понравится, но забыть ее они никогда не смогут, тан же, как и их повелитель — Сорвиголова.

К столу было подано мясо. Мистер Берне явно превзошел самого себя — покрытая хрустящей корочкой баранина внутри оставалась нежной и розовой. Рэм не отрываясь смотрел, как Тина ела. Его взгляд скользил от ее глаз к пухлым губам, задерживаясь, как бы представляя себе любовные ласки. Сейчас Огонек понимала, что он имел в виду, когда сказал, что даже поцелуи имеют свою прелюдию. Она то краснела, то бледнела, ее жених просто-таки излучал сексуальный голод. Его глаза опустились ниже, и уже через секунду он понял, что совершил ошибку. В таком состоянии возбуждения для лорда было невозможно продолжать ужин. Кровь бросилась Рэму в голову, он ощущал биение пульса на шее, в ладонях рук и в низу живота. Пытаясь остудить жар, он поднял кружку с пивом.

— Ну как, насмотрелись? — поинтересовалась Тина.

Лорд покачал головой.

— Я никогда не насмотрюсь. Свет от факелов превращает тебя в золотое изваяние с огненными волосами.

«Ага, вот и началось ухаживание», — подумала леди Кеннеди, слегка опасаясь, что согласилась делить с Дугласом комнату. Сокровенные взгляды, касающиеся всего ее тела, начинали все сильнее волновать женщину. Эти взгляды обещали неизвестные ей ранее наслаждения, обольщали и завораживали. Невеста Рэма знала, что он испытывает то же самое, только еще сильнее, глядя на нее. Дикое желание мужчины окутывало ее, словно облако.

— Почему вы смотрите так… многозначительно? — взмахнув ресницами, невинно спросила Огонек.

— Пытаюсь представить, какое белье у тебя под этим желтым шелком.

— Вы самый несносный мужчина из всех, кого я знала.

— Надеюсь, — с довольным видом ответил Дуглас, вновь подумав, как здорово ему удалось перехватить это сокровище под самым носом у Патрика Гамильтона. И если бы оказалось, что сын адмирала посмел хотя бы прикоснуться к Тине, то его бы и мать родная не узнала после встречи с Рэмсеем. Лорд пообещал оставить новую хозяйку замка в покое на сегодняшнюю ночь, но она не сомневалась, что он попытается нарушить обещание. Сорвиголова решил проводить женщину наверх, как только немного успокоится.

Вдруг в зал ворвались двое охранников.

— Горят сигнальные огни!

Черный Дуглас был уже на ногах, он бросился за своей кольчугой и палашом, даже не оглянувшись на Тину.

Глава 21

Деревня Нью-Эбби, в дюжине миль к востоку, подверглась нападению англичан, но, когда лорд со своими людьми прибыл на место, грабители уже скрылись. Они обобрали все дома, включая и церковь, угнали весь скот и даже забрали запасы пищи. Все мужчины были убиты, женщины изнасилованы, а жилища подожжены. На дальнем холме запылал еще один сигнальный костер, и Рэм понял, что негодяи двинулись в сторону деревни Киркбин, лежавшей на расстоянии четырех миль. Гнев Дугласа полыхал сильнее, чем любой огонь. Оставив половину своих солдат помогать жертвам нападения, он отправился в погоню. В его планах было захватить нескольких грабителей живьем, чтобы добиться от них, откуда они пожаловали и по чьему приказу. Однако количество нападавших в три раза превосходило отряд Рэма. Понимая, что им предстоит погибнуть или уничтожить врага, люди Дугласа бросились в бой. Украденного скота нигде поблизости не было, и Сорвиголова подумал, что вначале англичан насчитывалось еще больше. Больше десятка нарушителей границы уже лежали мертвые, в то время как бандиты Рэма отделались ранениями. Сам лорд получил рубленую рану бедра, из которой хлестала кровь, но ни кость, ни сухожилие не были задеты. Жители Ниркбина рассказали, что троих женщин нападавшие украли вместе со скотом. Дуглас поклялся вернуть их, и началась бешеная скачка. Очутившись на скалистом берегу моря, бандиты поняли, что опоздали. Один из кораблей грабителей уже снимался с якоря, а второй быстро исчезал в темноте, направляясь из залива Солвей в сторону Англии. Торопясь побыстрее скрыться, англичане бросили похищенных женщин, перерезав им горло. Рэмсей, Джок и Камерон спешились перед их телами. Камерон отвернулся, и его вытошнило. Рэм, прижав кулак к серым губам, закрыл глаза. Сейчас он жалел, что поклялся привезти женщин в деревню. Милосерднее было бы похоронить их здесь и сказать, что их увезли.

— С каких это пор границу нарушают по морю? — спросил Джок.

— Сукины дети получили приказ откуда-то сверху, от Дакре или от самого короля Генриха. — Вглядываясь в темное предрассветное море, Рэм принял решение, а потом обернулся к своим людям. — Завтра мы все отправимся на наши суда. Многие из вас знают, как управлять кораблем, а кто не знает, пусть поскорее учится.

Первый помощник Черного Дугласа сказал:

— Я заберу наших раненых из Киркбина. А вы поезжайте в замок и пусть там займутся вашей ногой.

— Нет, я сначала заеду в Киркбин. Я пообещал вернуть женщин. Ты в порядке, Камерон? — спросил он младшего брата, думая, что лучше было бы оставить того в Нью-Эбби.

Ада и Тина провели два часа в спальне лорда, болтая о том, о сем. Ада шила нежнейшую сорочку бледно-зеленого цвета и пообещала Тине еще пикантные подвязки с вышитыми на них красными сердечками.

— Надеюсь, господин не решит, что мы издеваемся над гербом его клана?

Огонек рассмеялась.

— Конечно, нет, у Дугласа все-таки есть чувство юмора.

Она вышивала на мужской рубашке инициалы лорда. Вначале ею овладело сомнение — выбрать ли букву «Р» или «Д», а потом она решила остановиться на «Д», поскольку никогда не обращалась к Рэмсею по имени. Вскоре Тина начала зевать, и женщины отложили шитье.

— Кажется, сегодня в этой прекрасной спальне я останусь одна, — пробормотала Огонек.

Гувернантка быстро взглянула на воспитанницу — уж не послышалось ли ей разочарование в голосе леди Кеннеди?

Приготовив пурпурный халат, чтобы было чем прикрыться от голодных глаз Дугласа, Тина погрузилась в крепкий сон. Через несколько часов она проснулась и, увидев, что он еще не вернулся, слегка обеспокоилась. Это, конечно, не было беспокойством за его безопасность, скорее, какая-то нервозность. Только на рассвете Огонек услышала цокот копыт и мужские голоса во дворе и, подумав, что не стоит залеживаться в постели, набросила халат и сунула ноги в тапочки. Она вынула факел из скобы и поспешила вниз по винтовой лестнице. Массивная дверь все не открывалась, и, не в силах больше ждать и оставаться в тени, молодая женщина выбралась во двор и направилась к конюшне, но, и своему удивлению, обнаружила всех в кузне. Рэм потерял столько крови, что стоял, покачиваясь и чувствуя, как пульсирующая боль охватывает всю его ногу. Он тяжело опирался на плечо Джона по дороге в кузницу, и Тина подоспела вовремя, чтобы увидеть, как двое солдат Дугласа укладывали его на скамейку. Заметив в свете факела рыжую головку невесты, Сорвиголова прохрипел:

— Уберите ее отсюда!

— Стойте! — в волнении закричала она. — Что вы собираетесь с ним делать?

Камерон положил руку ей на плечо.

— Надо прижечь рану. Отправляйтесь назад в кровать.

— Нет, я не пойду.

— Пожалуйста, — Камерон понизил голос. — Он не сможет даже стонать, если рядом будете вы.

— Немедленно прекратите! Дикари чертовы! Эй, вы там, Джон, отнесите его в спальню.

— Надо остановить кровотечение, — попытался объяснить Рэм. — И не вмешивайся в мужские дела.

— Когда я зашью рану, кровь остановится.

— Ты зашьешь рану? — с недоверием переспросил лорд.

— Да, я!

Усмешка искривила его губы.

— И не хлопнешься в обморок при виде моей крови?

— Вот еще! Скорее, порадуюсь, что вас так отделали. Несите его наверх, — приказала Огонек.

«Какие они все-таки отсталые, даже не имеют никого, кто бы лечил их раны. Зато теперь, под иглой, он будет полностью в моей власти», — думала она.

Рэмсею все казалось невероятным — чтобы его женщина, встречая, выбежала во двор, чтобы предлагала свою помощь? Наверное, ей не нравятся шрамы, которые остаются после прижигания. Джок и Камерон внесли своего господина в комнату, и Тина торопливо скинула рысьи шкуры. Мужчины уложили Дугласа на льняные простыни, Огонек взяла ножницы и принялась обрезать лохмотья кожаных штанов жениха вокруг раны.

— Не стой как болван! — обратилась она и Камерону. — Лучше принеси горячей воды.

Тот выбежал из спальни, а Джок, ухмыляясь, произнес:

— Может, мне придержать лорда, чтобы вам спокойнее работалось, леди?

Рэм пробурчал:

— Да я и глазом не моргну. Только справишься ли ты, детка?

— На пари, — предложила леди Кеннеди, — что моя рука будет дрожать меньше, чем ваша нога.

Дуглас прищурился и мотнул головой, приказывая Джону удалиться. Камерон принес воду.

— И ты убирайся, глазей на чью-нибудь еще рану. Мы хотим остаться вдвоем.

Сапог Рэмсея был залит кровью, и Огонек разрезала его вместе со штаниной. Открыв рану полностью, она покраснела — мышцы мужчины были разрублены от задней стороны колена до самого паха. Пока Тина обмывала и очищала рану, нога Сорвиголовы ни разу не вздрогнула. «Ну что ж, подождем, пока я начну шить», — подумала невеста Дугласа. При виде иглы глубокая складка залегла между бровей лорда. Увидев это, Огонек улыбнулась.

— Я зашью вашу ногу кремовыми шелковыми нитками и украшу шов узелками, — принялась поддразнивать она.

Глубоко вздохнув, леди Кеннеди вонзила иглу.

— Незачем так стараться, — проговорил Рэм.

— Не учите ученого. Вы и так безобразны, и я не хочу, чтобы этот шрам превратил вас в окончательного урода.

Он скорчил гримасу.

— Это не поможет, ты и так шлепнешься в обморок, когда увидишь меня обнаженным.

— Ха! Шрамы меня еще никогда не пугали.

— А я и не про шрамы говорю.

— Да? — сказала Тина, пропуская стежок. — У вас огромное самомнение.

— И кое-что еще, — многозначительно ответил Дуглас.

Сейчас Огонек уже зашивала самый верх раны, и, вспомнив, какую боль совсем недавно причинил ей Рэм, она ткнула иголкой в его гениталии.

— Простите.

— Нет, лиса, не притворяйся, что сделала это нечаянно. Пока я в твоей власти.

Поджав губы, она закрепила узелок на последнем стежке.

— Ну вот. Еще что-нибудь?

— Детка, меня ужасно мучит жажда.

— Ох, да, как я не догадалась, это от большой потери крови. — Вызвав пажа, леди Кеннеди отправила его за кувшином эля. — Может, лучше висни, чтобы унять боль? — с беспокойством поинтересовалась она.

— Сойдет и эль. — Он залпом осушил весь кувшин и откинулся на подушки. В первый раз Тина видела Черного Дугласа уставшим. Когда она накрывала его одеялом, он поймал ее руку и поднес к губам. — Спасибо. Обещаю, что мы нечасто будем спать по очереди.

На следующий день, зайдя проведать жениха, Огонек обнаружила его полностью одетым и пишущим какие-то послания.

— Вам нельзя ступать на эту ногу.

Рэмсей поднял взгляд, стараясь понять, искренне ли она ему сочувствует. Ему было плевать на рану, но вовсе не на внимание невесты.

— Есть неотложные дела, которыми я должен заняться. Английские грабители прибыли морем. Нападению может подвергнуться любой город на побережье, любая деревня и даже ферма.

— Но ведь Донал и Мэгги тоже в замке на берегу моря! Надо предупредить и их!

— Я отправлю предупреждение, для твоего спокойствия, но англичане не нападут, зная, что в крепости кто-то есть.

— Люди Донала не такие бравые вояки, как ваши, Дуглас, — ответила она.

— Да, действительно. Грабители осмелились напасть, считая, что мы все еще на севере, и однажды может случиться так, что мы на самом деле будем отсутствовать. — Рэмсей нахмурился. Информация как-то просочилась, или кто-то шпионил за ними. Он знал, что подозревать можно любого, даже в стенах этого замка. Дуглас не стал рассказывать Тине о похищенных женщинах, не желая пугать ее.

— Я послал к Ангусу еще за пятьюдесятью бандитами. Здесь ты будешь в полной безопасности.

Она пожала плечиком.

— Я боюсь не англичан.

— Ну уж и не меня, конечно, я ранен и беззащитен.

— Да уж, беззащитен, как скорпион!

Он поднялся из-за стола.

— Это твоя женская суть заставляет мое жало всегда быть наготове. — Их глаза встретились, и комнату сразу заполнили напряжение и чувственность. Лорд подошел ближе и приподнял один пылающий локон. Волосы крепко обвились вокруг его пальцев. Он поднес прядь к носу, вдыхая ее запах. — Жимолость, — пробормотал Рэм.

Огонек удивилась — Дуглас знал о таких, чисто женских, вещах! Он проводил прядью по своей шее, и взгляд мужчины становился таким пронизывающим, что леди Кеннеди невольно опустила ресницы. Она заметила щетину на его щеках и вновь ощутила жесткое, царапающее прикосновение к своей нежной коже.

— На этот раз я побреюсь, — прошептал Сорвиголова, и Тина подумала, неужели он может читать все ее мысли? Глаза женщины повлажнели. Как просто сейчас было бы для него покончить со всем, избавиться от нежеланной помолвки — всего только сжать ее шею. Она инстинктивно протянула руку к его бедру, намереваясь вцепиться в раненое место, если потребуется защищаться.

— Моя рыжая лисичка. — Ладонь Дугласа накрыла руку невесты. Он хотел, чтобы она двинулась выше, но сделала бы это по своему собственному желанию. Наклонив голову, лорд смял губами мягкий рот Тины. — Поужинаем сегодня вместе? — Это прозвучало скорее как приглашение, чем приказ, но приглашение очень настойчивое. — Кто рано ложится, тот рано встает…

На секунду Огонек решила, что сейчас он поведет ее руку дальше, дав ей почувствовать второй смысл, который он вкладывал в пословицу. Но Рэм удержался.

— Как я могу противостоять Дугласу? — промурлыкала женщина и, хотя его лицо ничего не выражало, поняла, что ему приятно было это слышать. После того как он вышел, Тина обессиленно опустилась на кровать и нежно прошептала:

— Я всегда буду ненавидеть тебя.

Она нашла Нелл, приказала той сменить постельное белье и убрать в спальне, а сама поспешила на кухню.

— Мистер Берне, вчерашний барашек был великолепен. Надеюсь, что это правило, а не исключение, и ваши кулинарные способности распространяются также и на другие блюда. Если же нет, мсье Бюрку придется поучить вас.

Валентина отвела француза в сторонку для тайной беседы, а повар Дугласов вновь обратился за разъяснениями к жене.

— Она пока еще не поддаст тебе коленом под зад, — перевела та и подумала, что, насчет поучиться у француза, леди была совершенно права.

— Мсье Бюрк, сегодня вечером мы ужинаем вдвоем с лордом Дугласом. Потребуется нечто особенное.

— Как насчет лосося, которого вы поймали?

— Да, это ему понравится, и не забудьте про десерт.

— Большинство мужчин — как вы это называете, ах да, — сладкоежки.

— Ну, это наверняка единственная его слабость, — рассмеялась Тина.

На кухне появился обеспокоенный Колин.

— Рэма сильно вчера ранили?

— Нет, не очень. Рана глубокая и сильно кровоточила, но теперь быстро заживет, — успокоила его Огонек.

Колин потребовал, чтобы поваренок приготовил травяной и маковый отвары.

— Кто-нибудь еще ранен? — спросила невеста Рэма.

Мужчина кивнул.

— Но не смертельно. — Когда выяснилось, что мак кончился, он начал ругаться. — Что происходит? Еще недавно здесь было полно мака! Почему все время что-то пропадает?!

— Может, это привидения забавляются? — предположила Тина.

— Привидения! — фыркнул Колин. — Взрослые люди не верят в эту чепуху.

— Рэмсей верит. Он считает, что в замке живет призрак Дамарис.

— Принимает желаемое за действительное, — пробурчал тот. — Он воображал, что влюблен в Дамарис, и из-за этого они с Алексом постоянно грызлись. — Вдруг мужчина замолчал, словно поймал себя на том, что говорит лишнее, и резко сменил тему разговора. — Может, ваш уникальный мсье Бюрк знает, чем унять боль?

— Да, он способен на чудеса. Однажды он помог мне, уняв убийственную зубную боль.

Поднимаясь к себе наверх, Тина вспоминала слова Чокнутого Малкольма. Что он говорил об отравлении Дамарис? «Это не Алекс, это другая сволочь, помоложе» — кажется, так. Сколько лет было Рэмсею, когда случилась трагедия? 17-18 — что ж, вполне подходит под определение «молодой сволочи». Теперь, к ее ужасу, на Дугласа легло еще и страшное подозрение.

Ада закончила отделку неглиже цвета морской волны.

— Думаю, тебе стоит сегодня надеть это, с бархатным халатом сверху, разумеется.

Огонек покачала головой.

— Он стянет все с меня за минуту, да еще, пожалуй, разорвет. Лучше я оденусь, как следует, с ног до головы.

Она выбрала платье бледно-розового цвета с подходящими по оттенку чулками, туфельками и подвязками. Затем последовал розовый воротничок, расшитый серебром. В розовато-черной гамме спальни женщина выглядела ошеломляюще. Она слышала, как Рэм в соседней комнате моется и переодевается.

— Ада, ты свободна, сейчас сюда придет лорд.

Тина едва успела прикоснуться к вискам пробочкой от духов, как вошел Дуглас. Естественно, без стука, впрочем, она и не ожидала, что он станет стучать в двери собственной спальни. Сорвиголова был одет в черное, и Огонек решила, что в этот момент они похожи на двух актеров в костюмах, подчеркивающих драматический эффект пьесы.

— Как поживает наша несчастная раненая ножка?

Леди Кеннеди приготовилась состязаться в остроумии, и Рэмсей понял, что это своеобразная защита от него. Жаль, что сейчас ей приходится защищаться. Надо будет очень потрудиться сегодня ночью, чтобы вызвать в ее теле ответную реакцию на его страсть.

— Я покажу тебе свою ножку, если ты покажешь мне свои.

Дуглас решил, что лучше всего подойдет легкомысленный тон.

— А я так понимаю, что теперь мы не будем играть втемную?

Слова невесты звучали провоцирующе, и лорд немедленно почувствовал желание. Он почти не спал этой ночью, но всю усталость сразу как рукой сняло. Дуглас подошел к камину и, швырнув в него полено, поправил его каблуком сапога. «Вот так же безжалостно он бы смог наступить на горло врага, — подумала Тина. — Он уберет любого со своего пути, а вдруг он так же убрал Александра?» Огонек постаралась выкинуть эту мысль из головы. Ей не удастся добиться ничего, если она кинется к жениху с намерением убить его. Сорвиголова отвернулся от огня и посмотрел на Тину, заставив ее вздрогнуть. Цвет его глаз напоминал море в шторм. Женщина казалась сейчас лорду каким-то загадочным лесным существом, готовым убежать прочь от охотника. Но он. не хотел причинять ей боль, только поймать и постараться приручить.

— Я надеялся, что ты будешь с распущенными волосами.

Она снова вздрогнула, услышав низкий хриплый голос жениха. Значит, ее волосы могут очаровать его? Это надо запомнить, когда потребуется свести Дугласа с ума.

— Такая прическа сделана специально, чтобы не лишать вас удовольствия разрушить ее.

Теперь настала его очередь задрожать. Огонен была полностью одета, значит, ему еще предстоит испытать блаженство, раздевая ее. Одна мысль о ее белье лишала его разума. Рэм смотрел на Тину и не мог насмотреться, пил ее глазами, как во время ливня иссохшая земля жадно пьет дождевые капли.

— Я попрошу Колина нарисовать тебя.

«А может, это он попросил написать портрет Дамарис?» И опять невеста Дугласа отогнала беспокоившую мысль. Помолвленные чувствовали, что наступает особый момент в их жизни. Кровь женщины, казалось, застыла, ею овладело томление. Мужчина, наоборот, кипел энергией и сгорал от страсти. Все его мысли, чувства, все его существо были направлены на нее. Она влекла его непреодолимо, как наваждение, ослепляла, поглощала. Дуглас нежно обнял Тину, глядя на ее губы, пока они не приоткрылись, а потом поцеловал. Это было как вступление к тому, что последует позже. Его рот ласкал ее легко, выжидательно, их дыхание слилось воедино.

Тихий стук в дверь заставил их почти отпрыгнуть друг от друга. Тина с облегчением вздохнула, лорд будил в ней такое странное чувство, она как будто теряла сознание. Рэмсей нетерпеливо распахнул дверь, за которой обнаружил мсье Бюрка с подносом. Повару было по-французски сказано войти, и он, поставив ужин на столик и пожелав приятного аппетита, с поклоном удалился. Француз успел, однако, у самых дверей подмигнуть Тине, за что был вознагражден лучезарной улыбкой. Когда Рэм закрыл дверь, Огонек сказала:

— А я и не знала, что вы можете говорить по-французски.

— А ты можешь?

Она с сожалением покачала головой.

— Несколько слов.

Подвинув стулья, лорд поднял серебряную крышку.

— Ну-ка, что у нас здесь такое?

— Позвольте мне, господин. — Тина представляла блюдо, как фокусник волшебную шляпу. Дразнящий аромат заставил Дугласа невольно вдохнуть поглубже. — Лосось в белом соусе.

Глаза лорда весело щурились, он ценил изысканную кухню, хотя у себя на родине ему приходилось довольствоваться простой пищей. Для молодых были также приготовлены засахаренные каштаны и фрукты и куропатка, нафаршированная яблоками с изюмом. Мсье Бюрк выбрал к ужину легкое вино — «шабли», и, хотя Рэм предпочитал эль или виски, он согласился, что к этим блюдам «шабли» подойдет превосходно. Поддерживая стул для Валентины, лорд нежным поцелуем коснулся ее головы и пробормотал:

— Я-то считал, что мой голод направлен совсем на другое, но французу удалось соблазнить меня.

— Разве не это же Ева сказала Адаму?

Закинув голову, он расхохотался.

Искоса посматривая на мужчину, Огонек произнесла:

— Вы не так уж часто смеетесь.

— Это не потому, что мне не смешно. Просто я научился скрывать свои эмоции.

— Что требует большого самоконтроля.

— Однако некоторые вещи ему не поддаются.

— Например?

— Возбуждение, — искренне признался он. — Мне кажется, что я смог подавить его, а потом шорох твоего платья, или то, как ты дергаешь плечиком, или сияние твоих волос снова заставляют меня вожделеть.

Тина не знала, действительно ли это так или просто слова, которые мужчина говорит женщине, когда хочет переспать с ней.

Положив в рот последний кусочек рыбы, он закрыл глаза.

— Эта пища развращает.

— Угу, — согласно промычала леди Кеннеди.

— Обычно женщина, получающая удовольствие от еды, не отказывается и от других радостей жизни.

Она улыбнулась Рэму.

— Ну, раз вы так настаиваете на моем обучении, то можете продолжать.

— Урок усвоится лучше, если будет показан, а не рассказан. Ведь надо судить по делам!

— Хотелось бы услышать и слова тоже, лорд Дуглас.

Через секунду он уже усадил ее к себе на колени, не в силах удержаться на расстоянии от этой прелестной проказницы.

— Ты всегда обращаешься но мне на «вы» и по фамилии.

— Я не стану произносить ваше имя.

— Нет, станешь! — приподняв ее гриву и целуя шею, пообещал Сорвиголова.

— Дуглас, у нас есть еще десерт.

— Я знаю, — изгибая бровь, многозначительно ответил он.

— Нет, на это стоит хотя бы посмотреть! Он приготовил произведение искусства. — Миндальный торт был из клубники с карамельно-кремовой начинкой в форме щита, на котором алело сердце. Окунув палец, Тина поднесла его к губам Рэма.

— За это можно умереть, — облизывая палец, пробормотал тот.

Огонек вручила жениху ложечку, и через несколько минут, покончив с кулинарным шедевром, Дуглас вновь почувствовал приближение «другого голода». Сейчас им не нужны были слова. Его губы на ее лице повели медленное обольщение. Лорд целовал виски женщины, ее брови и очень нежно — веки. Прикосновения обжигали ее кожу, затем он принялся-слегка покусывать мочку уха Тины, и у нее перехватило дыхание, когда кончик языка мужчины обвел по контуру ее губы. Рэм снова приподнял всю пылающую копну волос невесты и, целуя ей шею, расстегнул и снял жесткий воротничок. Глаза мужчины продолжали порочную игру, впиваясь в рот Огонька. Он соблазнял ее и взглядом, и губами, и руками. Захватив пухлую нижнюю губку женщины, Дуглас наслаждался ею, как спелой вишней. Его ловкие пальцы незаметно расстегнули платье Тины, теперь ничто не преграждало им дорогу к нежной груди. Легко касаясь бархатистой кожи, лорд пробуждал в женщине неизведанные прежде чувства.

Постепенно она начала понимать, что с ней происходит. Огонек сидела на коленях мужчины, его рука ласкала ей грудь, а его губы — все ее тело, она тоже была возбуждена. Ему все это доставляло такое наслаждение, что невеста Дугласа могла гордиться своей женской властью. Ада была права — чувственность может дарить блаженство без любви. И то, что ненавидишь мужчину, который тебя возбуждает, оказывается, вовсе не помеха! Сорвиголова смел и опытен, он любит повелевать и вскоре узнает все тайны ее тела, но ее тайных мыслей ему не раскрыть никогда.

Он настойчиво, хотя и нежно, сдвигал платье все ниже с плеч Тины, пока оно не упало на пол. Задыхаясь, она следила за его руками. Теперь настала очередь нежно-розового белья, и Огонек почувствовала, как что-то твердое и пульсирующее прижимается к ее бедрам. Руки Дугласа не останавливались, пока она не оказалась в одних чулках и подвязках. Рэм с трудом удерживал себя, тот секс, что требовал силы и скорости, был сейчас не для него. Он хотел получить все — ее тело и душу. Он знал, как разжечь огонь страсти, когда начал шептать ей на ухо бесстыдные слова, в то время как его рука скользила по бедру и животу женщины, отыскивая самое тайное, самое интимное место, средоточие ее чувственности. Бормоча возражения, Тина скрестила ноги.

— Тише, милая, тебе будет легче привыкнуть сначала к моей руке. — Нежно и настойчиво мужчина продолжал раздвигать ее ноги, пока его рука не скользнула между ними. — Ты здесь такая же рыжая? — прошептал он, и Огонек внезапно подумала, что волосы на его теле наверняка чернее сажи. — Ты и представить себе не можешь, как часто я рисовал себе это твое местечко, скрытое за кружевами!

Она спрятала лицо на шее Рэма, зная, как забавляет его то, что она краснеет. Палец мужчины проник вглубь ее лона, и Тина задохнулась, она решила, что это уж слишком бесстыдно, но, поколебавшись, уступила. Черный Дуглас асе равно добьется своего. И самое ужасное было то, что ей это тоже нравилось! Легчайшими движениями он гладил и ласкал ее, пока Огонек не взмолилась:

— Хватит!

— Нет, если я остановлюсь сейчас, то ты не будешь удовлетворена. У твоего тела, так же, как у моего, есть свои желания. Надо довести любовную игру до конца, тогда ты сможешь испытать высшее наслаждение. Отдайся мне полностью, и я приведу тебя в рай.

Невеста Дугласа посмотрела мужчине в глаза и увидела там свое отражение. «Я уже стала частью него самого, — подумала она. — Я нужна ему и должна стать для него наркотиком, чтобы он погиб, когда я уйду». Сейчас Огонек поняла самое важное — нельзя покоряться слишком быстро или слишком легко, но нельзя и удерживать себя. В сексе надо идти до конца, отдаваться полностью, не диктуя никаких условий!

Подняв женщину на руки, лорд отнес ее на кровать. Он уложил Тину на меховую накидку и, зачарованный, несколько секунд любовался бархатистой кожей возлюбленной. Она ифиво поставила ноги ему на грудь. Медленными дразнящими движениями он снял с нее один чулок и, не спеша избавиться от второго, принялся перебирать огненные завитки между бедер невесты. Она изогнулась навстречу его пальцам. Казалось, Тина провоцировала Рэма на более быстрые, решительные действия. Перевернувшись на живот, она потерлась о шелковистый мех. Это зрелище сводило его с ума, локоны невесты жарким потоком струились по подушке, и Дуглас начал торопливо срывать с себя одежду. Его желание достигло такой силы, что уже причиняло ему боль, он стремился всем своим телом почувствовать мягкость и податливость тела Тины. Лорд сел на нее верхом и покрыл поцелуями ее спину, его ладони охватили груди женщины.

— Повернись, — скомандовал он.

— Нет, — смеясь, отвечала она, — у тебя такая жесткая шкура.

— Сейчас тебе захочется еще большей жесткости, — хрипло пообещал Рэм.

Потершись ягодицами, Огонек с восторгом услышала его стоны. Ее власть над ним росла. Он склонился к ее уху:

— Ты боишься увидеть меня?

Легкий испуг только усиливал возбуждение, и женщина призналась:

— Да, немного. Я не хочу, чтобы ты продолжал.

— Я собираюсь только поцеловать тебя, — пообещал лорд, и она поверила и повернулась.

Гладкая кожа мужчины отливала темной медью, густые черные волосы покрывали его грудь. Он казался Тине похожим на сатира, и, не решаясь взглянуть ниже, она притянула к себе голову Дугласа, чтобы соединить их губы. Рэм больше не сдерживался — его поцелуи из нежных превратились в жаркие, требовательные, его рот стал жадным и грубым. Невеста лорда сейчас не уступала ему в силе страсти, ее губы становились все более чувственными и жаждущими. Она позволила его языку проникать так глубоко, как он хотел, пробуя ее вкус. Разум покинул любовников, Валентина дрожала, она была готова ко всему. Дугласом руководила слепая, животная сила. Он раздвинул нежные складки плоти между ее ног и одним движением ввел свое мощное орудие. Глаза женщины расширились от наслаждения, неотличимого от боли. На одну секунду у нее мелькнула мысль, что все повторяется, но потом усилием воли она заставила себя забыть обо всем и отдаться полностью. Его движения так возбуждали ее, что Тина невольно вскрикнула. Их близость была схожа с соединением жара и холода, любви и ненависти, жизни и смерти. Ощущения, зарождавшиеся так глубоко, уносили прочь все слова, все мысли. Это был смерч, шторм в океане. То, что чувствовали любовники, все нарастало, накатывало, вздымалось волнами, пока их не выбросило на берег. Их общий оргазм был слишком сильным, слишком захватил мужчину и женщину, чтобы они могли как-то сдерживаться. Крики, стоны, поцелуи — все смешалось. Страсть Дугласа была разрушительна. Внезапно Тина разрыдалась.

— Сладкая моя, я сделал тебе больно?

— Да… нет, — прошептала она.

Лорд нежно гладил ее волосы и спину.

— Прости. Это все еще самое большое разочарование в твоей жизни?

Подняв голову, Огонек заглянула ему в глаза. Хлопая мокрыми ресницами, она призналась:

— Нет, это самое большое откровение.

Прижимая невесту к себе, Рэм облегченно рассмеялся. Вскоре Тина тоже смеялась сквозь слезы, не понимая почему и только чувствуя, что теперь в вечной войне между мужчиной и женщиной она уже была не побежденной, а победительницей.

Дуглас не хотел расставаться с ней, и они лежали вместе, свернувшись среди мехов. Огоньку было очень любопытно узнать, как устроено мужское тело, но она решила оставить исследования до следующего раза, когда окончательно забудет про стыд.

Целуя ее в последний раз, Рэм пробормотал:

— Конфетка.

Тина отодвинулась — это прозвище было связано с тем недалеким прошлым, когда он презирал ее, считая шлюхой.

— Моя конфетка, — подчеркнул жених, он уже опять хотел ее. Но пусть она как следует обдумает, почувствует еще раз, что произошло между ними. Ни за что на свете он не станет этому мешать. — Завтра мы доедем до залива Солвей. Я сделаю из тебя настоящую морячку!

Глава 22

Леди Кеннеди проснулась одна в большой кровати. Неужели уже утро? Как это она так спокойно заснула в одной постели с мужчиной? Хуже того, со своим врагом! Хорошо, что Рэм Дуглас не глазел на нее сейчас своим темным, настойчивым взглядом, но все-таки было немного жаль. Отбросив покрывало, Огонек покраснела — из одежды на ней был лишь один чулок, что выглядело даже более непристойно, чем полная нагота.

Ада уже приготовила ванну. Она с беспокойством посмотрела на подопечную.

— С тобой все в порядке? Я слышала ночью крики, но не посмела войти.

— Крики? — непонимающе переспросила Тина и вспыхнула, вспомнив события прошедшей ночи. Потом она с улыбкой объяснила: — Должно быть, это Дуглас вопил от восторга, когда попробовал десерт.

«Интересно, чей восторг был больше и от какого десерта», — подумала Ада, храня молчание.

Выходя из воды, Огонек объявила:

— Мы сегодня едем в Солвей. Должно быть, лорд желает как следует осмотреть новые владения — земли Кеннеди, которые достались ему вместе со мной.

Гэвин и Драммонд ночью вернулись с корабля, стоящего на якоре в семи милях по реке Ди. Позавтракав в одиночестве и решив, что уже достаточно долго заставила Дугласа ждать, Тина спустилась во двор. Она не обнаружила на лице жениха никаких следов нетерпения, наоборот, его взгляд дал понять женщине, как она красива. Охранники подвели Индиго, которая спокойно обнюхивалась с Бандитом, этим, по мнению Тины, ужасным, абсолютно неприрученным животным. Рэм дернулся, как от удара, заметив, какой сияющей улыбкой его невеста приветствовала Гэвина. Огонек приготовилась выслушивать поддразнивания Рэма по поводу прошедшей ночи. Он произнес:

— Ты была права насчет этого повара-француза. Никогда до этого не пробовал ничего подобного вчерашнему лососю в соусе.

Искоса поглядывая на лорда, Валентина ответила:

— А я решила, что тебе больше понравился десерт.

Вначале она решила, что запрещающий взгляд Дугласа относится к принесенному ею из спальни обращению на «ты», но потом поняла, что все происходившее между ними ночью является неприкосновенным. Об этом они никогда не будут говорить на людях. Невольно ее уважение к жениху возросло. Откашлявшись, Огонек сменила тему:

— Индиго не возражает против ухаживаний Бандита.

— Когда она была моей собственностью, надеюсь, он успел покрыть ее. Она может быть жеребая, — вслух размышлял Рэм.

Тина разозлилась. Этот чертов жеребец испортил такую превосходную кобылу, а Дуглас радуется! Вечно он получает то, что хочет, — теперь ему достанется еще и жеребенок. Леди Кеннеди продолжала путь молча, пока они не доехали до реки. За ней простирались земли, прежде принадлежавшие ее отцу.

— Владения Дугласа на том берегу намного превосходят владения на этом.

Лорд, подняв бровь, исправил ее:

— Ваша земля все еще носит имя Кеннеди. До тех пор, пока мы не поженимся.

«Этого никогда не будет», — поклялась в душе Валентина.

Корабль, капитаном которого был Драммонд, носил имя «Антигона» и стоял на якоре в заливе Киркудбрайт. Группа прибывших натянула поводья, и Рэмсей произнес:

— Добро пожаловать на борт, леди, и выбери себе любой подарок из Фландрии.

Со смягчившимся сердцем его невеста решила, что за это простит Дугласу какую-нибудь провинность в дальнейшем. Она обожала корабли и все связанное с морем, но лорд Кеннеди, хотя и имел целый флот купеческих судов, никогда не позволял ей удовлетворить свое любопытство. Проведя Тину на борт, Рэм препоручил ее заботам Колина, а сам удалился с Драммондом и Гэвином. Огонек была очарована видом товаров. Здесь громоздились рулоны тканей — от великолепной шерсти до блестящей парчи, и еще ей приглянулись гобелены, особенно один из них — рыжевато-бронзового цвета, изображающий рысь. Он будет превосходно смотреться над их кроватью в замке Дугласов. Колин свернул гобелен для Тины, сам он был счастлив получить новую партию масляных красок и холстов из Голландии.

Чтобы добраться до кормового трюма, надо было пройти по палубе, и Огонек заметила, с каким мрачным лицом ее жених обсуждает что-то со своими людьми. Лопаясь от любопытства, она все же не решилась расспрашивать Колина. Дугласы ценили единство клана превыше всего, и ей не хотелось, чтобы Рэмсею передали, как она сует нос в их дела. Нюх леди Кеннеди подсказал ей, что среди других грузов на «Антигоне» есть и пряности. Мсье Бюрк никогда не простит ей, если она не привезет ему редкого товара, каждого вида понемногу. Тина знала, что родина пряностей — не Голландия и не Фландрия, и Колин пояснил, что эти душистые редкости прибыли из голландских колоний. Мускатные орехи издавали пикантный аромат, перец забивался в нос и заставлял всех чихать, гвоздику Огонек не спутала бы ни с чем, ведь та помогала вылечить зубную боль и была такой дорогой, что больше одной штучки в кушанья никто не клал. Корица благоухала лучше всего и имела приятный вкус, но и имбирь был тоже неплох. Перенюхав и перепробовав все пряности, Тина перешла к духам. Ароматические масла и мускус изготавливали из экзотических растений и коры деревьев, затем во Фландрии их смешивали с цветами мака, фрезии или лилий, которые росли повсюду. Для себя молодая женщина выбрала смесь ароматов пряностей, фрезии и легчайшего дуновения мускуса. Остальные духи показались ей слишком тяжелыми и приторными.

Наконец Рэм закончил все дела и, оставив на борту вместе с Драммондом нескольких своих бандитов, сошел на берег. Гэвин был рядом со старшим братом, и Тина, подходя, усышала, как Черный Дуглас говорил ему:

— Погоди, скоро ты ее увидишь. Легкая, точеная, никому за ней не угнаться. — Направляя своего коня к невесте, он поинтересовался: — Нашла что-нибудь интересное, детка?

— Все интересно! Я взяла себе переливающегося бархата и выпросила немного специй для мсье Бюрка. Он испечет имбирных пряников.

— А он когда-нибудь делал тебе имбирных человечков?

— Да, самых лучших в мире. Уж с этими человечками никаких хлопот, они всегда молчат, а если чем-то не угодили, можно просто откусить им голову.

Они оба расхохотались. Рэму все больше нравились ее шпильки и намеки, он находил в своей невесте все новые и новые качества, очаровывающие его. Раньше его все злило, но это ведь было до того, как Тина стала принадлежать ему! Дугласу нравилась ее непосредственность и то, что она предпочитала ездить верхом, а не в экипаже, и то, как она позволяла ветру играть с ее волосами. Валентина в элегантных нарядах и с украшениями выглядела сногсшибательнее любой французской куртизанки. Но больше всего ему нравилось, как она занимается любовью, ничего не скрывая, не стесняясь, отдаваясь полностью. Однако внутренний голос подсказывал ему, что нельзя позволить ей догадаться, как он влюблен.

Они направлялись на запад, в залив Вигтаун, где стояли несколько кораблей. «Валентина», тем не менее, затмевала их все. Судно было создано для больших скоростей, поэтому его линии так же ласкали взор, как его имя — слух. Леди Кеннеди испытывала противоречивые чувства, когда любовалась кораблем. С одной стороны, она гордилась, что такая красота принадлежала раньше Кеннеди и носила ее имя, с другой — сожалела, что отец уступил судно Дугласу. Обида на отца в ее душе смешивалась с ненавистью к Сорвиголове. Когда лорд разглядывал судно, Огонек заметила на его лице то же выражение собственника, с каким он смотрел и на нее. И, хотя корабль никогда не принадежал ей лично, в эту секунду Тине захотелось стать его хозяйкой, а заодно испытать свою власть над Дугласом.

— Мне бы хотелось получить сегодня еще один подарок, — нежно вымолвила она.

— Только назови, — тихо ответил Рэм.

— «Валентина», — кивая в сторону этого чуда под парусами, ответила невеста.

Лицо лорда застыло.

— На этот раз чувство юмора тебе изменило. Пошли, я отвезу тебя на борт.

— Стой! — Голос женщины был слышен всем. — Это все еще собственность Кеннеди, пока я официально не вручу его тебе. Это я отвезу тебя на борт.

Дуглас сделал удивленное лицо, но смолчал. Все спешились и заняли места на веслах в большой лодке. Рэм торжественно вручил весло Тине.

— Вперед.

Она с неудовольствием оглядела свое дорогое голубое платье и, подняв глаза, заметила, как ее жених перемигивается с остальными мужчинами.

— Проклятье, — пробормотала она, натянула перчатки и взялась за весло.

Дуглас не ожидал от своей невесты такой твердости. Рассмеявшись, он сказал:

— Ну ладно, я пошутил.

Тина сузила глаза.

— Нет, я буду грести, даже если потом сдохну!

Всю дорогу она неумелыми движениями только мешала остальным гребцам, но, когда лодка поравнялась с грациозной кормой, по меньшей мере дюжина рук протянулись на помощь, и одобрительные улыбки на смуглых лицах расцвели ей навстречу.

На судне оставались только несколько человек Кеннеди, Огонек узнала их — это были люди Донала. Сразу пройдя на полубак, она отдала приказание:

— Лринесите мне судовой журнал.

Морской ветер играл волосами и юбками молодой женщины, открывая взорам всех ее ноги и белье. С гордо поднятым подбородком и сверкающими глазами леди Кеннеди смотрела на Дугласа. Присутствующим было интересно, чем закончится их поединок. Когда наконец журнал принесли, Валентина церемонно вручила его Рэмсею со словами:

— Теперь эта красавица принадлежит вам, милорд. У нее превосходные очертания, но ею не так-то просто управлять, как может показаться.

Двойной смысл сказанного дошел до каждого, и, любуясь победным блеском в глазах невесты, Рэм ответил:

— Как новый хозяин этой крошки, могу уверить, что она никогда еще не была в лучших руках.

Огонек прикусила губу — неужели последнее слово останется за наглецом?

— Надеюсь, вам знакомы грозовые приметы, — предупреждающе произнесла она.

— Шторм на море я люблю больше всего. Но он может быть очень свирепым.

Принять предупреждение или продолжать бросать ему вызов? Тина вгляделась в серые глаза жениха и, дернув плечиком, с небрежной улыбкой сказала:

— И это называется гостеприимством — заставлять меня стоять здесь, замерзая до смерти.

— Спустимся вниз, и я тебя согрею, — проговорил Дуглас ей на ухо.

Свежий запах соснового настила палубы смешивался е запахом мокрых парусов. Повернувшись к одному из слуг Донала, Огонек попросила:

— Передайте, пожалуйста, письмо от меня Доналу и его жене Мэгги.

Тот кивнул, а Рэм напомнил ей:

— Только пиши быстрее — я собираюсь поднять якорь и выйти в море.

Тина сразу же загорелась:

— Ладно, я пока не буду писать, Донал все равно не оценит. Просто передайте им от меня привет, а я как-нибудь приеду погостить.

Рэм повел свою невесту вниз, с удовольствием отмечая превосходную отделку внутренних помещений судна. Как только дверь главной кабины закрылась за ними, Дуглас буквально накинулся на женщину. Его жесткий рот смял ее губы, тело было вплотную прижато к телу. Жених отпустил ее только после нескольких продолжительных поцелуев.

— Бог ты мой, я весь день мечтал вновь почувствовать этот вкус.

— Я все такая же сладкая? — поддразнивала его Тина.

Лизнув ее губы, лорд ответил:

— Ну, не совсем, немного едкости добавилось. — Он намекал на ее характер. Рэм сидел на краю стола, притянув невесту к себе. Ее платье было расстегнуто прежде, чем она успела что-либо сказать. Охватив груди Тины, Дуглас принялся целовать и брать в рот ее соски.

— У тебя нет стыда, — задыхаясь, вымолвила Огонек.

— Угу, совсем нет, — согласился он, сжимая ее ягодицы. Взглянув на койку, он продолжил: — Достаточно широко для нас двоих.

— Нет, одному придется лежать на другом.

— А давай по очереди? — с энтузиазмом предложил Рэм.

Пытаясь отстраниться, Тина напомнила:

— Твои люди ждут приказа поднять якорь.

— Они пока подождут. Все слышали, как ты пригласила меня вниз, чтобы погреться. Ты намеренно возбуждала меня.

— Это не значит, что ты можешь кидаться и срывать с меня одежду, чокнутый!

— Да, я сошел с ума, — снова целуя ее и утопая в аромате женщины, согласился Сорвиголова. Касаясь губами ее шеи, уха, он прошептал: — После морского путешествия твоя кожа окажется соленой сегодня ночью.

Легкая дрожь пробежала по спине Тины.

— А если ты будешь себя хорошо вести, то я позволю тебе попробовать меня на вкус, — продолжал лорд и усмехнулся, увидев, как она покраснела. Вновь становясь серьезным, Дуглас помог своей невесте застегнуть платье. — Мне бы ничего так не хотелось, как заняться с тобой любовью, но я знаю, что ты стесняешься в окружении всех этих грубиянов. Придется потерпеть до вечера. — Откинув волосы со лба женщины, он ласково поцеловал ее висок. — Отправляемся в Ирландское море.

Тина пошла на нос судна, а Рэм, отдав необходимые приказания, стал у руля. Джок и Гэвин по обе стороны от него внимательно вглядывались в море.

— Здесь нам потребуется пушка, — произнес Джок.

— Где мы ее купим? — спросил Гэвин.

Дуглас удивленно поднял брови.

— Купим? Разве нас не называют бандитами? Украдем орудие тан же, как угоняем скот. Назавтра первым приказом будет захватить какой-нибудь английский корабль. Держите ухо востро!

Тина наблюдала, как распускались паруса. Вот было бы здорово родиться мужчиной! Отдавать приказы с капитанского мостика, иметь в своем распоряжении такое прекрасное судно, как «Валентина», с полной командой на борту! Она облокотилась на леер и любовалась морем и небом, вслушивалась в пронзительные крики чаек, так свободно несущихся над волнами. Устав смотреть на море, она взглядом отыскала Рэмсея. Огонек следила, как он разговаривал со всеми членами команды по очереди. Она заметила, что лорд очень внимательно выслушивал каждого и, переходя к следующему собеседнику, обязательно хлопал предыдущего по спине или по плечу. «Для женщин не существует лозунга „Один за всех и все за одного“, — подумала леди Кеннеди. — Две дамы могут быть близкими подругами, как они с Адой, но в большей группе женщины скорее станут относиться друг к другу враждебно». Вспомнив об Аде, Огонек вспомнила и ее совет. Сегодня она совершила тактическую ошибку — позволила гневу и ненависти вырваться наружу, язвила и вела себя неподобающе. Надо было дождаться, пока они лягут в постель, а потом попросить подарить ей судно. Рэм Дуглас опасен, нельзя забывать об этом и нельзя, чтобы он догадался о том, что все ее действия направлены на его уничтожение.

Поздно вечером лорд присоединился к невесте у кормы и, обнимая ее с видом собственника, наблюдал, как алый шар солнца погружается в черную морскую гладь.

— Надеюсь, свежий воздух пробудил твой аппетит.

— Я просто умираю с голоду!

— Хорошо! Ребята приготовили вполне съедобный ужин. Прошу заметить, они вовсе не ученики мсье Бюрка, но у нас будут устрицы, запеченные в раковинах, и крупные креветки. Поедим здесь, на палубе, ты не против?

Тина была в восторге. Ей нравилось, когда с ней обращались по-свойсни. Сидя со скрещенными ногами, в окружении мужчин, она с удовольствием поглощала пищу с тарелки на коленях и запивала еду пивом.

Ветер утих, как только они вошли в устье реки Ди. Паруса «Валентины» были свернуты, и судно пошло вверх по реке вместе с вечерним приливом. Рэм хотел проверить, как близко к замку он может подойти на корабле с такой осадкой.

— Останемся сегодня на борту? — предложил он невесте. — Завтра я отправляюсь патрулировать эту чертову границу, и неизвестно, как часто мне удастся проводить ночи с тобой. Ведь все набеги совершаются по ночам.

Раз ему этого хотелось, Тина решила исполнить желание жениха. Она ни в чем ему не откажет. В тесноте каюты Огонек позволила Рэму раздеть себя, затем он сам скинул одежду. В золотых отблесках корабельной лампы мужчина увлек ее на кровать.

— Здесь у меня кое-что есть между ног, чем ты должна распорядиться, — сказал он со смеющимися глазами. Подав Тине острый кинжал, он раздвинул бедра. Она с недоумением смотрела на Дугласа, не понимая, какую жестокую игру он затеял на этот раз. — Вытащи из шва свои нитки, — объяснил он. — О Боже, женщина, а ты что решила?

— Какая глупость с твоей стороны доверять оружие Кеннеди, — ехидно произнесла Огонек, прикасаясь острием кинжала к его животу.

«Я могла бы изувечить этого нахала, — подумала она. — Конечно, я буду убита, но зато он останется кастрированным». Но, вспомнив о подаренном ей наслаждении, Тина поняла, что никогда этого не сделает. Она придвинула лампу ближе, и свет пролился на темную кожу мужчины, открыв нечто, похожее на ствол дерева, вздымающийся из зарослей. Глаза лорда пожирали женщину, ее рот, соски, бедра. Корабль все время слегка покачивался, словно баюкая своих пассажиров. Невеста Дугласа оторвалась от созерцания его мужской мощи и сосредоточилась на шве. За такое короткое время рана закрылась удивительно хорошо, и Тина подумала — жаль, что он тан мало мучился. Она принялась осторожно перерезать нитки и вытаскивать их, гордясь тем, что с ее помощью шрам станет почти незаметным. Огонек почувствовала какое-то движение и пробормотала:

— Лежи спокойно.

— Это не я, это ты виновата, — объяснил Рэм.

— Врешь, Дуглас. Твои гадкие мысли превращают тебя в барана, у которого наступил брачный период.

— Послушай, лиса, ты крутишься вокруг меня, обнаженная, терзаешь мою плоть, так что я уже не знаю, в раю я или в аду. И еще обвиняешь меня в гадких мыслях! Они не просто гадкие, они развратные!

— Мерзкий Дуглас, — промурлыкала Огонек. Она заканчивала работу, высунув от старания язычок.

Жених сжал ее в объятиях, обхватил ногами, впился в рот юной соблазнительницы. Острие кинжала вонзилось в его тело, потекла кровь, но Рэмсей не обращал внимания ни на что, кроме ее влекущего тепла. Горячие губы мужчины двинулись вниз по шее Тины, лаская, касаясь, захватывая. Он приподнял ее выше, чтобы получить доступ к груди женщины, пробуя, покусывая, дотрагиваясь кончиком языка до твердеющих сосков, которые напомнили ему лесные ягоды. Его язык скользнул ниже, обводя пупок Тины, лаская округлость ее живота. Огонек вскрикнула, настойчивые губы мужчины сильно будоражили ее плоть. Лорд уложил ее на кровать, любуясь медными кудрями, которые, как потоки лавы, устремились вниз по простыням. Он знал, что должен вкусить всю ее сладость, или сойдет с ума.

Ладонь Сорвиголовы накрыла треугольник между ног женщины, и она призывно изогнулась. Наклонив голову, он покрыл поцелуями внутреннюю сторону ее коленей и бедер. Руки Тины обхватили темноволосую голову, черные пряди змеями обвили ее пальцы. Губы мужчины продвигались все выше, и внезапно она поняла, что будет дальше. Вспыхнув до самой груди, женщина попыталась протестовать. Ее протесты перешли в стоны, когда Рэм, раздвинув нежные складки плоти, легко коснулся языком розового бутона. Дуглас продолжал ласкать его, пробуждая все новые и новые ощущения в самом центре тела своей невесты. Это было ни на что не похоже, и Огонек не могла этому сопротивляться. Когда она почувствовала, что сейчас взорвется от наслаждения, язык мужчины проник внутрь самой сокровенной части ее тела.

— Рэм! — выкрикнула она.

Впервые она назвала его по имени, и лорд накрыл ее рот своим. Ощущая свой вкус на губах жениха, Тина подумала, что это самое интимное, что их объединяет. Дуглас приподнялся на руках, не сводя с женщины завороженного взгляда. За секунду до того, как он окунулся в ее плоть, кровь из раны мужчины хлынула ей на живот. С той ураганной интенсивностью, к которой Огонек уже начала привыкать, ее жених спешил довершить начатое. Его кровь уже была повсюду, и, к удивлению женщины, это немыслимо возбуждало ее. Она извивалась под ним, целуя его, прижимаясь к мощному телу, двигаясь вместе с ним. Казалось, они шагнули в вечность. Мужчина и женщина не знали, была ли их любовь цветом жизни или пляской смерти, и не хотели этого знать.

Через продолжительное время, обретя вновь способность мыслить, Тина произнесла:

— У тебя снова кровотечение, постель похожа на поле боя.

— Так оно и есть, — прижимая ее к себе, пробормотал Рэм. — Ты меня только поцарапала, к утру все затянется.

— А если будет заражение? — серьезно спросила она.

— Не будет. Раны, полученные на море, всегда чистые и хорошо заживают. — Он внимательно вглядывался в лицо невесты. — Ты беспокоишься о любой моей царапине. Для меня так непривычно, что кого-то это волнует.

«Вовсе нет, — подумала Огонек. — Я притворяюсь, что озабочена состоянием мелких ран, для того чтобы потом нанести смертельную».

Лорд указал на графин:

— Подай мне виски.

Возвращаясь к постели, Тина уловила выражение незащищенности на его лице, которое тотчас исчезло, и Дуглас потянулся к спиртному. Она игриво помотала головой:

— Позволь мне, так приятно доставлять тебе боль.

Огонек плеснула висни на рану, и Рэм задергался, изображая агонию. Женщина с неудовольствием оглядывала постельное белье:

— Боже, придется это все сжечь, пока никто не видел. Похоже на то, что здесь была оргия.

— А что ты знаешь об оргиях, конфетка моя? — вытягиваясь во весь рост с заложенными за голову руками, спросил лорд.

— Не так много, как ты, конечно, — дотрагиваясь пальчиком до его крайней плоти, прощебетала Тина. Орган начал набухать, и сладостное чувство власти над мужчиной охватило ее. — Какое необычное орудие. Я так невежественна, Дуглас.

— Называй меня Рэм, как раньше, — приказал он.

— Я никогда, никогда не называла тебя по имени.

— Называла, — настаивал лорд. — В порыве страсти.

— Чепуха! Я ничего не помню, — соврала Огонек.

За долю секунды он опрокинул ее на спину, раздвигая ноги.

— А я отлично помню, что заставило тебя выкрикнуть мое имя. — С этими словами он решил напомнить ей.

— Рэм, Рэм, не надо!

— Нет, надо.

И вновь все мысли покинули ее.

Когда Тина открыла глаза, уже рассветало, она лежала на широкой груди Дугласа, а он — на слишком узкой для двоих койке. Огонек принялась мысленно повторять себе, что все это — лишь часть ее мести.

Полностью одетые, они прошли на палубу.

— Мы всего в трех милях от замка Дугласов, — сказал Рэм. — Колин отвезет тебя домой, он отправился за лошадьми. Я вернусь сегодня ночью, самое крайнее — завтра. Скорее всего, к нам пожалует Ангус с отрядом в 50 человек, о которых я просил.

Лицо Дугласа этим утром ничего не выражало, и Тина поняла, что внимание лорда уже занимают другие проблемы. Когда прибыл Колин, она оставила своего жениха стоящим на палубе. Женщина ласково погладила Индиго, обещая себе не оглядываться, но, конечно, оглянулась, проехав сотню ярдов, и испытала шок. Судно уже не было сверкающим бело-золотым. Ночью его перекрасили в серый цвет, и оно не носило теперь имя «Валентина». На борту красовалось слово «Месть». Огонек в ужасе смотрела на новое название. Неужели он догадался, что она намерена мстить ему? Или тоже участвует в этой смертельной игре? Может, Дуглас никак не простит ей того, что был обручен насильно, и теперь готовится отплатить за все сполна? Тина вспомнила о судьбе Дамарис и вздрогнула.

Глава 23

— Теперь, когда у меня есть краски, я могу попытаться запечатлеть вас на холсте, — произнес Колин, чтобы нарушить молчание по пути в крепость.

Несколько лошадей везли товары с «Антигоны».

— Да, — рассеянно ответила Огонек.

— Тина, здесь неровная дорога, надо быть внимательной, — предупредил Колин.

— Простите, — ответила она. — Я в мыслях унеслась за сотни миль. — А как вы рисуете портреты?

— Как-нибудь мы отправимся на прогулку, и я захвачу альбом для набросков. Постараюсь углем наметить несколько поз, потом выберу лучший набросок и перенесу его на холст.

— Значит, мне не придется часами позировать?

Он кивнул.

— У меня цепкая память, и я не упускаю деталей.

Тина пообещала:

— Мы начнем поскорее, пока не наступила осень. Красный вереск на холмах уже потемнел, и папоротник засыхает.

— Наши места красивы в это время года. Замок уже за следующим холмом.

Подъезжая к воротам, женщина заметила красный бумажный цветок, выглядывающий из куста, и сразу же поняла, что это значит. Такие цветы делали цыгане, выходит, Хит подает ей знак. Уронив перчатку, она спешилась, чтобы поднять ее, и заодно захватила цветок. Слова на лепестке гласили: «В долине реки Ур».

Во дворе Огонек приказала пажу отнести рулон ткани и гобелен Аде, а сама понесла пряности мсье Бюрку. Когда Тина вошла в спальню, гувернантка уже приготовила ей ванну и разворачивала материю. Внутри рулона был флакончик с духами, и леди Кеннеди добавила несколько капель в горячую воду.

— Этот изумительный бархат — самый красивый из всего, что я видела, — с восторгом произнесла англичанка. — Должно быть, он из Вира.

— Ада, ты ведь все знаешь. Здесь хватит и на платье и на халат?

Наблюдая за своей воспитанницей, входящей в ванну, Ада ответила:

— Я знаю не все, но одно мне известно — ты сейчас похожа на холеную кошечку.

— Это потому, что я полна сливок, — с порочной улыбкой и вздохом удовольствия ответила Тина, погружаясь в воду.

Гувернантка улыбнулась.

— Когда в женщине пробуждается чувственность, даже простая вода доставляет ей наслаждение.

— Угу, ты такая опытная и мудрая, Ада!

Прислушиваясь к биению пульса между ног, Огонек застенчиво проговорила:

— Ада, я хотела тебя кое о чем спросить, но я… то есть ты можешь сказать, бесстыдство это или нет?

— Ну, если это касается того, что делал с тобой Черный Дуглас, то я в этом не сомневаюсь, — подначила ее англичанка.

— Ада, он… ласкал меня ртом… вот здесь.

— Тебе можно позавидовать.

С залившимся краской лицом молодая женщина продолжала:

— Мне… мне понравилось, но как он мог?

— Некоторые мужчины могут. Очень немногие. Не беспокойся о вкусе своего тела — ты молода и свежа. Можешь попробовать сама, послюнив пальчик, чтобы удостовериться.

— Боже, Ада, я не могу этого сделать!

— Чувственная женщина может все. Обычно телу передается вкус того, что ты ешь. Выпей побольше фруктового сока, а потом попробуй себя.

Тина поднялась из воды и энергично растерлась полотенцем.

Англичанка искоса посмотрела на нее.

— А ты никогда не хотела приласкать его ртом?

Секунду Огонек не понимала, о чем речь, но потом эта мысль шокировала ее до самой глубины души. Она немедленно сменила тему разговора:

— Ты не занималась переделкой моих юбок?

— Да, перешила парочку, теперь ты можешь без проблем ездить верхом. Опять покидаешь замок?

— Да, цыгане стали табором в паре миль на востоке, в долине реки Ур.

Взяв с собой только грума Кеннеди, Тина отправилась навестить Хита, она не хотела, чтобы рассказ об этой поездке достиг ушей Рэма. Галопом въезжая в табор, Огонек сразу же заметила высокую фигуру ее преданного друга.

— Хит! Хит! — радостно окликнула она молодого цыгана, который подхватил ее с лошади, закружил и поцеловал. Ставя леди на землю, Хит тревожно всматривался в ее лицо.

— Я беспокоился о тебе, дорогая. Дугласы хорошо с тобой обращаются?

Он был вне себя, когда узнал, что Тину насильно заставили обручиться с Черным Рэмом. Из ее собственных уст Хит желал услышать, что Огонька никто не обижает, иначе он не остановился бы и перед убийством.

— Спасибо за заботу, ты же сам видишь, как я выгляжу.

— Я вижу только то, что снаружи, а хотелось бы узнать о твоих чувствах, — тихо ответил цыган.

Они сидели на ступеньках его фургончика и ели кролика, зажаренного на вертеле.

— Ты уверен, что это не ежик? — хихикая, спросила Огонек.

Он с нежностью посмотрел на подругу, и она решила, что доверится Хиту, как всегда это делала. Тина покачала головой.

— Я думала, что так хорошо все устроила. Уже была почти у алтаря с Патриком Гамильтоном, когда вмешалась сама судьба.

— Свадьба с Нэн Ховард так и не состоялась. Мы были в Эдинбурге. Старая Мэг устроила ей аборт.

Леди Кеннеди ошарашенно глядела на цыгана. Она не сомневалась, что тот в курсе всех дворцовых интриг.

— Значит… Патрик все еще свободен?

Хит кивнул.

— Да. Но ты уже — нет.

— Я тоже свободна! — вспыльчиво ответила она. — То есть буду свободна. Я никогда не выйду за Дугласа!

— А если появится ребенок? Лорд обещал жениться на тебе.

— Ты не понимаешь, это моя месть. Месть за все. Они захватили Дэви и пытали его. Когда я освободила брата, Черный Рэм примчался в Дун и устроил побоище. Это было самое унизительное для всех Кеннеди, но и это еще не все. Король приказал установить кровную связь между нашими кланами, и отцу пришлось платить Сорвиголове, чтобы тот меня взял! И даже после этого Дуглас на мне не женился. Унижение — это такая рана, которая никогда не заживает.

— Валентина, игра, затеянная тобой, слишком опасна. Старая Мэг рассказала мне об отраве, которую подсыпали Дамарис много лет назад. И еще она открыла имя того, кому продала этот яд.

Тина задержала дыхание, ей хотелось, чтобы Хит замолчал, не продолжал дальше. Наконец она прошептала:

— Рэмсей?

Цыган кивнул.

Отшвырнув кроличью косточку, Тина побежала к реке. Слова Чокнутого Малкольма эхом звучали в ее голове: «Это была другая сволочь». Хит медленно шел сзади.

— Тина, есть еще кое-что, о чем я хотел тебя предупредить. Граница небезопасна. Мы прошли от Эдинбурга до Бервика обычным путем, а потом вдоль границы через Шевиотские горы. Англичане совершают набеги повсюду на востоке и в центральной, болотистой части страны.

Огонек дернула плечиком.

— Набеги и кража скота — их обычное времяпрепровождение.

— Нет, их цель — не скот. Англичане совершают жуткие преступления, они грабят, поджигают дома, убивают и насилуют. Пообещай, что ты не станешь покидать крепость в одиночку.

Тина вспомнила о набеге, который случился сразу после их приезда в замок Дугласов. Рэм почти ничего не рассказал ей об этом, но он явно побывал в жестокой битве.

— И ты обещай мне, что будешь осторожен, — попросила она цыгана.

— Зиму мы обычно проводим в Англии, но в этом году, скорее всего, останемся здесь. Будем в окрестностях Дампфри всю осень.

— Наверное, мне лучше вернуться, пока не стемнело, — предусмотрительно произнесла Огонек.

— Пошли, я провожу тебя.

— А куда подевался мой грум?

— Сейчас отыщу его, — предложил Хит, подозревая, что юный Кеннеди в этот момент оплачивает услуги Зары.

Вечером, ужиная вдвоем с Адой, Тина поведала ей новости о Нэн Ховард. Заодно она повторила предупреждение Хита о набегах. Но повторять слова цыгана о Рэме Дугласе она не стала. После ужина обе женщины занялись гобеленом с изображением рыси. Повешенный над кроватью, он идеально подходил к меховому покрывалу. Ночью, раскинувшись на широкой постели, Огонек вспомнила об узкой корабельной койке. Она не могла заснуть, вновь и вновь перебирая все события с той проклятой ночи, когда ее братья решили воровать скот. Тина ворочалась с боку на бок, не признаваясь самой себе, что чувствует одиночество в пустой кровати. Сначала ей было холодно, потом стало слишком жарко, наконец, сбросив ночную рубашку, она задремала.

Где-то между тремя и четырьмя часами утра, когда силы духа любого человека угасают, Рэм разделся в кромешной тьме и лег рядом с ней. Он был в полном изнеможении. Сегодня Дуглас исчерпал весь свой запас выносливости, захватив вооруженное английское судно и перетаскав пушки с одной палубы на другую. Пленники были доставлены на остров Мэн, затем «Месть» буксировала английский корабль. Три часа им пришлось бороться со штормом в Ирландском море, привести оба судна в залив Солвей оказалось нелегким делом. Проплывая мимо Гретны, они увидели сигнальные огни в сгущавшейся тьме. Деревня находилась под защитой его патруля, и Рэм знал, что сегодня он пренебрег своими обязанностями. Им пришлось причалить, взять коней из табуна и дать бой грабителям из Англии. И вновь враг превосходил их числом, но ярость, с которой Дуглас и его люди обрушились на нарушителей границы, заставила тех броситься в паническое бегство. Многие англичане были убиты, но и лорд потерял двух человек, а один был смертельно ранен. То, что они обнаружили в разграбленной дервне, заставило побледнеть даже самых бывалых вояк. Женщины и дети скрылись в церкви, но англичане со звериной жестокостью подожгли это последнее их убежище. Маленькие обгоревшие трупы громоздились за каменным алтарем.

Вернувшись в замок, бандиты Рэма обмывали многочисленные раны, а лорд следил, чтобы всем была оказана помощь. После, шатаясь, он с трудом взобрался по ступеням в свою спальню — к своей женщине. Дуглас был измотан и физически, и эмоционально, но в мозгу его продолжали прокручиваться сцены, от которых он не мог избавиться. Сегодня ему не раз улыбался лик смерти, он обеспечил могильщиков работой на многие часы. Его душа была проклята из-за всех тех убийств, что он совершил в честь короля, и из-за того, какую роль сыграл в смерти Дамарис.

Тина заворочалась во сне, и мысли Рэма обратились к ней. Он обнял женщину, прижал ее к себе. Ощущение обнаженного теплого тела рядом было таким успокаивающим, расслабляющим. Огонек проснулась, чувствуя, как нежные поцелуи покрывают ее лоб и волосы. Она не могла поверить, что это тот самый Рэм, который занимался с ней любовью свирепо, с убийственной силой. Сейчас губы мужчины были такими мягкими, осторожными, такими ласковыми, что ее сердце, казалось, останавливалось от ответной нежности. Прижимаясь к своему жениху, Тина с изумлением почувствовала, что он дрожит.

— Обними меня, — хрипло сказал он, и жалость охватила ее. В эту секунду Огонек поняла, что Дуглас раскрывается перед ней с новой стороны и не хочет прятать этого. Она сжала его в объятиях и услышала, как он прерывисто вздохнул и расслабился.

— Обними меня, — еще раз попросил лорд, и женщина поняла, чего он хочет. Изогнувшись и приподнявшись на руках, Тина приняла вошедшую в нее мраморную твердость. Рэм прижался губами к теплой ямке на шее невесты, и вместе они поплыли к слепящей гармонии. Так Дуглас наконец нашел успокоение и убежище от всех ужасов этого дня.

Тина проснулась ранним утром. Лорд все еще обнимал ее, забывшись тяжелым сном. Когда она покидала его, он пробормотал что-то возражающее, но не проснулся. Огонек заметила, что в черных как вороново крыло волосах мужчины запеклась кровь, его лицо покрывала густая щетина, и все же во сне он выглядел моложе своих тридцати двух лет. Если бы он не был рожден Дугласом и вскормлен в ненависти и среди убийств, кто знает, кем бы он стал? Вздохнув, Тина накинула халат и отправилась в комнату Ады.

— Пусть слуги нагреют воды для ванны, и, пожалуйста, попроси мсье Бюрка приготовить завтрак на двоих. Он знает, что я не выношу овсянку без сиропа и кувшинчика сливок. Еще пусть будут фрукты и кусочек говяжьей вырезки — никакой баранины, умоляю.

Прошел час, прежде чем Огонек подошла к кровати с подносом. Неотразимый аромат заставил Рэма открыть глаза. Взобравшись на постель, леди Кеннеди села, скрестив ноги, и поставила перед собой поднос. Мужчина удивленно посмотрел на нее: для него еда в постели была в новинку.

— Что это ты делаешь?

— Ты так устал этой ночью, я пытаюсь вернуть тебя в прежнее состояние. Сейчас я буду тебя кормить.

Лорд взял кувшинчик с сиропом и, окунув в него палец, облизнул его. Невеста шлепнула его по руке, забрала сироп и полила им дымящуюся овсянку, не забыв положить сверху сливки. Ложка смеси оказалась у самых губ Рэма.

— Открой рот! — приказала Тина.

Он подчинился.

Затем они наслаждались персиками с начинкой из красносмородинового желе. После ели бифштекс, который был так нежен, что буквально таял на языке.

— Боже, это почти так же хорошо, как секс, — сказал Дуглас.

— Лучше! — принялась поддразнивать Огонек, и была немедленно схвачена и повалена.

Стук в дверь заставил ее торопливо выбираться из-под подушек. Слуги внесли горячую воду, и Рэм собрался было понаблюдать за купанием своей невесты. Оставшись наедине с лордом, Валентина улыбнулась ему и провозгласила:

— А теперь я тебя помою.

Он присвистнул, удивленный таким чрезмерным вниманием к своей особе. Сузив глаза, он задумался: чего она хочет? Должна же быть какая-то цель, которую она поставила перед собой и теперь всеми средствами пытается достичь. Ну что ж, если он будет хранить молчание, то Тина скоро себя выдаст.

Рэм встал с кровати и забрался в хорошенькую ванну. Тина рассмеялась — мужчина представлял забавное зрелище. Надушенная вода доходила ему только до бедер. Опустившись на колени, Огонек достала губку.

— Я буду вашей служанкой, мой господин.

— Намереваешься сыграть роль гурии в гареме? — ехидно поинтересовался Дуглас.

— Мои фантазии — это мой секрет, иначе жить неинтересно. — Она терла широкую спину и волосатую грудь мужчины, его растительность под мышками напомнила ей черный шелк. — Я только начинаю открывать в тебе все новые вещи, — пробормотала она.

— Да, некоторые части моего тела более выдающиеся, чем другие, — пошутил он, следя, как взгляд женщины опустился ниже.

Словно морская змея подняла над водой голову, и Тина с любопытством изучала ее строение. Пальцем она осторожно обвела кольцо крайней плоти. Мужчина вздрогнул.

— Почему это так устроено? — спросила Огонек.

Хриплым голосом он пояснил:

— Эта кожа защищает самый уязвимый участок тела и помогает возбудить тебя при фрикциях.

С пересохшим горлом она почувствовала, как нарастает в ней желание. Рэм наблюдал за всеми движениями женщины, когда она наклонялась и ее халат распахивался. Затем он перевел взгляд на гобелен и сразу же понял, кого напоминает эта рысь. Золотистые глаза были почти одинаковыми, и двигалась его невеста с той же неторопливой грацией, когда подавала ему полотенце и бритву. Тина и сама была диким, изворотливым, неприрученным созданием, и Дуглас знал, что именно это так притягивает его. Огонек заметила вожделение в глазах лорда и протянула руку, удерживая его в воде.

— У тебя волосы покрыты запекшейся кровью, намыль голову, а я смою.

Он нетерпеливо тер голову, а потом она окатила его холодной водой. Это, однако, не остудило пыл ни самого любовника, ни его подруги. Подавая жениху большое мягкое полотенце, Валентина промурлыкала:

— Только не брейся до того, как займешься со мной любовью.

Она позволила халату соскользнуть с плеч на пол. Лорд поднял невесту, и она обхватила его ногами. Поднеся ее к серебряному зеркалу, он сказал:

— Посмотри, ты похожа на дикую кошку.

За своей спиной Огонек увидела отражение гобелена и действительно почувствовала, как что-то дикое пробуждается в ее душе. Она уже чувствовала прикосновение шелковистого рысьего меха к спине и, царапая мужчину, укусила его за шею. Он зарычал, возбуждаясь все больше, и, не удержавшись на ногах, они упали на постель. Оба испытывали непреодолимое желание друг к другу. Тина знала, что не любит Рэмсея, но она любила то, что он с ней делал и что заставлял чувствовать. Все ее тело — от макушки до кончиков пальцев ног — словно пронизывала молния. Царапающая ее кожу щетина на лице Дугласа еще больше разжигала пламя страсти молодой любовницы. Она спрашивала себя, почему Сорвиголова обладает такой властью над ее телом, и сама давала ответ: это опасность, риск быть разоблаченной и убитой притягивают ее.

Лорд все яростнее погружался в глубины ее тела. Они обжигали друг друга, и Тина на секунду представила, как движется в ней так внимательно изученное ею орудие мужчины, вызывая сладкие конвульсии всего ее существа. Они достигли оргазма одновременно, и Огонек с дрожью наслаждения ощутила, как изливается его семя. Даже тяжесть его тела доставляла ей удовольствие, потом он откатился, и дочь Кеннеди подумала, что ее жених по праву носит свое прозвище.

Этим утром Рэм чувствовал себя вновь родившимся, буйная энергия переполняла его, и он понимал, что это все благодаря редкой женщине, доставшейся ему в невесты. Валентина возродила его к жизни, обновила его силы. Целуя ее нежные груди, Дуглас услышал приближающийся цокот копыт. Мужчина вышел на парапет замка и, вернувшись, принялся торопливо одеваться.

— Прибыл Ангус. Я слишком долго отдыхал, пойду принимать пополнение. — Он с извиняющимся видом поглядел на Тину. — Прости, но тебе придется развлекать Арчибальда, а мне надо срочно уезжать. — Тут он подумал, что, может, вовсе ей и не нужен.

— Постараюсь вернуться сегодня, но опять очень поздно.

— Хочешь, чтобы я тебя дожидалась?

Дуглас отрицательно покачал головой.

— Нет, ты лучше ложись.

Только когда жених оставил ее, Огонек позволила себе в мыслях вернуться к истории с Дамарис. Словам Старой Мэг доверять было нельзя — она всегда говорила то, что ей было выгодно. Но Хит убеждал ее, что отраву купил Рэм, а Хит ей никогда не врал. Малкольм намекал на то же самое, а она не была убеждена в его ненормальности — старик казался скорее пьяницей, чем чокнутым. Тина ни на минуту не сомневалась в способности Черного Дугласа убить женщину. Женщины мало что значили в этом мире мужчин, и если бы одна из них оказалась на пути Рэма, то он уничтожил бы ее без жалости. При помощи яда? — с дрожью спрашивала себя леди Кеннеди. Не хотелось верить, но она понимала, что Сорвиголова может применить любое оружие. Огонек решила расспросить о прошлом Ангуса. Конечно, тот слишком любит племянника, чтобы выдать его, даже виновного. Придется быть очень осторожной. А если не удастся ничего выведать у Арчибальда, то можно заняться Колином.

Глава 24

С парапета Тина наблюдала за отъездом Рэма и других членов клана. Темноволосые, хорошо сложенные мужчины представляли волнующее зрелище. Они сидели верхом на полудиких горных лошадях, привыкших к суровым зимам высокогорий. Почти семьдесят человек, связанные узами родства, смеялись, перекликались, ругались и, подставив обветренные лица солнцу, отправились на объезд границы. Огонек заметила, что ни один из них не надел цветов клана и не имел герба на одежде, и поняла почему. Такая скрытность придавала группе зловещий вид.

Для встречи с Ангусом Огонек выбрала хорошенькое голубое платье, с оборками на рукавах и по подолу, но с простым, достаточно открытым вырезом. Ада закатила глаза при виде девичьей ленточки, которую ее воспитанница вплела в пылающие кудри.

— Смотри, не то он захочет покачать тебя на коленке, — ухмыльнулась она.

Лицо Арчибальда осветилось при виде молодой женщины. Тина протянула руки, приветствуя графа.

— Дворецкий хорошо о вас позаботился, граф? Прошу прощения за столь позднее валяние в кровати.

Ангус ощерился.

— Ну, каков молодец? Олень в брачный сезон, верно? Будем надеяться, что парень посеял глубоко, а ты, детка, должна быть плодовитой.

Вспыхнув от грубой прямоты Арчибальда, леди Кеннеди заставила себя мило рассмеяться.

— Вы, Дугласы, сущие черти. Я еще ничего не видела в замке, кроме спальни.

— Пошли, детка, я проведу экскурсию, — радуясь возможности приблизиться к красотке и обнять ее за плечи, ответил граф.

Тина, конечно, уже хорошо знала, где кухня и прочие хозяйственные постройки, но было одно место, которое она особенно хотела посетить. Гордо заводя невесту племянника в часовню, Ангус указал на место погребения, где стояли шкатулки с сердцами всех предков Дугласов. Свет в часовне был тусклым, повсюду таились жуткие тени. Наблюдая за Ангусом, Огонек спрашивала себя, не померещились ли ей слезы в агатовых глазах графа. Она тихо спросила:

— Сердце Александра тоже здесь?

Поджав губы, Арчибальд помотал головой.

— Чертовы попы не разрешили. — Он выглядел таким мрачным, что Тина пожалела о своем вопросе. — Самоубийца должен покоиться в неосвященной земле, но я не уверен, что он покончил с собой.

— О чем вы? — с невинным видом произнесла Огонек.

— Пошли, детка, это неподходящее место для невесты, особено для будущей матери.

Они вышли из часовни, и дочь Кеннеди не стала говорить, что не собирается становиться матерью еще одного Дугласа. Если Ангусу нравится так думать, она не будет ему противоречить. Для графа само солнце всходило по велению Рэма. Интересно, кого же он подозревал в убийстве Алекса?

В большом зале крепости, подходя к намину, Валентина приказала пажу:

— Принеси господину виски, а мне — красного вина.

Ангус обрадовался, что она не относится к тому типу женщин, что корчат рожи при виде мужчины, пропускающего капельку до обеда. Молодая женщина продолжила разговор:

— Мне всегда было интересно, почему титул перешел к Рэму, а не к брату Александра, Колину.

— Колин — незаконнорожденный, — не задумываясь, ответил Арчибальд. — Рэмсей всегда был законным наследником.

Огонек подумала, что и сама могла бы об этом догадаться, и тут, как удар, пришла мысль, что ее жених имел более веские основания для убийства Александра 15 лет назад.

Ангус продолжал:

— Оно и к лучшему, раз Колин попал в заварушку и теперь калека.

Боже, а если граф и Рэм договорились, как сделать Сорвиголову лордом? Об Арчибальде шла такая слава, что еще одно грязное дельце ему бы не повредило.

Колин, прихрамывая, подошел к ним. Тина непроизвольно покраснела, с симпатией глядя на него.

— Прошу прощения, что не приветствовал вас раньше, господин граф, но я с полуночи занимался ранеными.

— Надеюсь, все в порядке? — пробурчал Ангус.

Колин заколебался.

— Почти. Один только что умер от смертельной раны.

— Проклятые ублюдки! — Арчибальд свирепел с каждым словом. — Когда я охранял границу, моим любимым занятием было вешать англичан. Деревья в Тевитдейле и Хавике имели хороший урожай этих «фруктов». Джеми слишком мягок. Пусть сдохнут все Тюдоры! Знаете, когда я собирался сажать Джеми на престол, это дерьмо собачье, Генрих VII, предложил мне целую кучу золота, чтобы я выкрал парня! Чтобы я так себя обесчестил перед лицом законного короля Шотландии!

Тина вслушивалась в каждое слово, думая, как это граф не провалится сквозь землю, ведь именно его подозревали в убийстве прежнего короля Шотландии за склонность того к педерастии.

В зал вошла Ада, и Ангус откашлялся и подобрался, как волк, почуявший добычу. Огонек видела, что у него на уме. С золотыми искорками в глазах она спросила:

— Могу я предложить вам остаться на обед, господин граф? Сегодня у нас фаршированный фазан.

— Мм, все эти доспехи измучили меня. Пусть эта женщина поможет мне их снять, а я пока выпью как следует.

Тина подозвала гувернантку, а затем прошептала Ангусу:

— Мой господин, вам придется самому объяснить ей, что делать, но, думаю, она не сможет вас отвергнуть.

Когда граф с двенадцатью охранниками покинул замок, направляясь на север, раздался всеобщий вздох облегчения. Глаза Тины, встречаясь с Адой, поблескивали от любопытства, она даже представить себе не могла, каков грозный глава клана в постели.

— Он сложен, как бык, — звенящим от восхищения голосом произнесла англичанка. — Кажется, я поранила мышцу промежности, не своей, разумеется, — подмигнула молодой женщине Ада.

Черный Рэм не вернулся в крепость ни этой ночью, ни еще семь ночей. Куда бы вдоль границы он с бандитами ни направлялся, везде они слышали рассказы о преступлениях, об охоте на людей и видели разграбленные фермы и деревни. Им даже приходилось тушить лес, когда противник поджигал его. В один из дней в числе погорельцев оказались Эллиотты, Фергюссоны и Линдсеи, и Сорвиголова решил, что с него достаточно. Теперь закон будет исполняться им по-своему, и с наступлением ночи он с людьми пересек границу и вторгся на территорию Англии.

Они убивали только по необходимости, и Рэм запретил захват женщин. Главной целью было отобрать как можно больше добра. Забиралось зерно, продовольствие и домашняя утварь, угонялись стада овец, коров, табуны лошадей. Посевы, хранилища и овины поджигались. Дуглас знал, как ужасен вид пожара ночью.

Вернувшись в Шотландию, они начали планомерное распределение награбленного среди семей, которые потеряли все. После этого люди Дугласа исчезли. На самом деле они погрузились на борт судна «Месть» и пошли вдоль английского берега от Кингстона до Уайтхэвена. В конце недели, заходя в устье Ди, Рэм вел на буксире еще два английских судна.

На все время операции и даже во время набегов лорд установил строгую дисциплину, но, когда они вернулись в замок, Сорвиголова позволил всем расслабиться и как следует отдохнуть. Вся кухонная утварь до последней плошки была занята для приготовления пиршества, в крепости и в округе царил кромешный ад. Шум, который подняли бандиты, разбудил бы и мертвого: вояки дрались между собой, играли в кости, напивались, занимались блудом.

Рэм с любопытством наблюдал за реакцией Тины на все происходящее. Она, конечно, привыкла к мужскому обществу в замке Дун, но Кеннеди очень сильно отличались от Дугласов, а последние сами устанавливали для себя законы. Еще до наступления полной темноты прибыли цыгане, и к прочему шуму добавились их дикая музыка и пляски.

Зара, не скрываясь, подошла к Рэму и, пока они беседовали, жестом собственницы положила руку на его плечо. Валентина, наблюдая за этой парой, поняла, что раньше они были близки. Она пожала плечами — репутация Дугласа как покорителя женских сердец давно уже стала легендарной. Это всего-навсего одна из его побед, а он, вполне вероятно, переспал со всеми представительницами слабого пола от границы до столицы, чей возраст превышал четырнадцать лет. И все же какое-то внутреннее чувство заставляло его невесту укрепить свою власть над мужчиной. Ей требовалось подтверждение того, что он хотел ее больше всех других женщин.

Рэм чувствовал, что Огонек где-то поблизости. Оставив Зару на попечение Джона, он прошел по двору замка и наконец обнаружил леди Кеннеди.

— Приличные дамы удаляются, когда на сцене появляются цыгане.

Тина с вызовом смотрела на лорда. Пламя факелов бликами играло на смуглом лице Дугласа, подчеркивая остроту его скул. Она отбросила назад свою гриву.

— Вот уж нет!

— Можешь не вглядываться, он не приехал.

Женщина не стала спрашивать, кого он имел в виду, она и так прекрасно знала. Ревность охватила Рэма при виде легкой улыбки, играющей в углах ее рта.

— Цыгане считают, что они особенные. Все их мужчины — прирожденные конокрады, а женщины — шлюхи. И все же… Все же я думаю, что мы с тобой можем дать им фору.

Теперь к его ревности добавилась страсть.

— Я знаю, что могу здорово угонять скот, а ты с чего решила потягаться с проститутками? — хрипло спросил Дуглас.

— А я и есть проститутка, только твоя.

Жестко притянув Тину к себе, лорд впился в ее губы. Она не стала отталкивать жениха, наоборот, чувственно потерлась о его тело. Дикий ритм цыганской музыки, непреодолимой и страстной, захватил их, накатывая волнами. Из кармана камзола Рэм вытащил горсть золотых монет.

— Принимайся отрабатывать это, я жду, — поддел он невесту.

Нахально выхватив одну из монет, Огонек прикусила ее, проверяя, настоящее ли это золото, а затем швырнула ее Заре, проходящей мимо с Джоном.

— Где прикажете? На сене в конюшне или под забором?

Дуглас был шокирован. Шлепнув женщину пониже спины, он приказал:

— Отправляйся в спальню. Я присоединюсь к тебе через несколько минут.

Она игриво сжала ком, выпирающий из его штанов.

— Это чтобы ты не утерял свой пыл, — дерзко объявила Тина. Она не стала спешить в спальню, ей еще надо было перемолвиться со Старой Мэг.

Цыганка устроилась в углу зала, где к ней стояла целая очередь женщин: многим требовалось погадать, а у некоторых была менее безобидная цель. Мэг тотчас же заметила новую хозяйку замка, но с удовольствием заставила ту прождать несколько минут. Потом она отослала всех прочь и подозвала Тину. Старуха со злобным удовлетворением уставилась на леди.

— Итак, то, что я предсказала, исполнилось. Ты принадлежишь повелителю, сидящему на троне с изображением овечьих голов, и он удовлетворяет тебя сексуально.

Огонек попыталась запретить себе краснеть.

— Я хочу узнать об отравлении, — прошептала она.

Мэг сделала пальцами кабалистический знак.

— Не произноси этого слова и не думай о нем. Разве ты не понимаешь, что так можно навлечь на себя удар судьбы? — с горящим взглядом спросила она.

Тина открыла было рот и закрыла его снова. Зачем? Старая ведьма нипочем себя не выдаст. Огонек ощущала исходящие от цыганки волны ненависти, она дернула плечиком и рассмеялась. Ей доставяло удовольствие играть с опасностью — это придавало жизни остроту.

У входа в замок молодой цыган разложил на ярком коврике целый набор кинжалов и ножей. Оглядев их, Тина выбрала себе небольшой нож с очень острым лезвием. Длинные кожаные полоски на ножнах позволяли носить оружие привязанным к ноге. Подняв голову, она увидела, что Рэм, устав ждать, пришел за ней. Его лицо не выражало никаких эмоций. Он был недоволен, но еще не гневался, и невеста приложила все усилия, чтобы как следует разозлить его.

— А, повелителю вселенной требуется мое присутствие!

— Нет, повелитель вселенной стремится доставить тебе удовольствие. — Он ухмыльнулся.

Глаза женщины сверкали.

— Однажды я купалась обнаженной в Черном озере ночью и предложила себя дьяволу. Вижу, ты пришел за мной, но я передумала, — упрямо заявила она.

— Ты куплена и за тебя заплачено золотом, лиса! Теперь я жду от тебя услуг.

Подбоченясь и откинув голову, она ответила:

— Это ты куплен и тебе заплатили землями и кораблями. Теперь я жду от тебя услуг!

Лорд больно сжал ее плечи.

— Никогда не говори со мной в таком тоне, — прорычал он.

Тина облизнула губы.

— Гнев и похоть — многообещающее сочетание.

— Я тебе покажу, — подхватывая женщину на руки и взбегая по лестнице, пробормотал Рэм.

Как только ее ноги коснулись ковра, она подбежала к двери, ведущей на парапет, и открыла ее. Ритмичная музыка и смех, несущиеся со двора, заполнили спальню.

Только сейчас Дуглас заметил, что на его невесте платье, расцветкой повторяющее шкуру дикого зверя, — то самое, которое она надевала вместе с золотой цепочкой на маскараде, где была как добыча подарена королю. И вновь смесь ревности, гнева и желания взорвалась в душе Сорвиголовы. Тина сбросила туфли и, подняв руки над головой, начала извиваться в такт музыке. Ее движения гипнотизировали и завораживали его. Вначале она словно легко поддразнивала и обольщала, но становилась все более и более сексуальной. Подняв юбку, Огонек стянула чулки, а потом закрепила нож над коленом. Медленно, движениями, исполненными чувственности, она сняла платье и бросила его в Рэма. Он жадно схватил и погрузил в него лицо, вдыхая аромат своей невесты. Затем было снято нижнее белье, которое было также подхвачено мужчиной. Теперь Тина была полностью обнажена, не считая кинжала, и лорд задумался, где она, черт побери, могла научиться такому эротичному танцу. Ответ пришел почти немедленно — конечно, в цыганском таборе, леди Кеннеди проводила там слишком много времени. До этого Рэм сидел, облокотившись о каминную решетку, теперь вскочил и угрожающе придвинулся.

— Стой! — приказала женщина, выхватывая оружие из ножен и направляя его в самое сердце лорда.

Его глаза расширились от страха, когда она, замахнувшись, выбросила руку ему навстречу. Золотые монеты, подаренные «за услуги», ударились в его грудь и весело запрыгали по ковру, а смертоносное лезвие так и не покинуло ее пальцев. Пряча нож, Тина расхохоталась:

— Я займусь с тобой любовью бесплатно, Сорвиголова.

Она подошла к зеркалу покрасоваться. Дуглас уже сходил с ума от желания, чего Тина и добивалась. Обняв за талию, Рэм поднял ее и подбросил кверху так, что она завизжала.

— Ты любуешься своими грудками так же, как я своим петушком, — пробормотал он, швыряя невесту на кровать и срывая с себя одежду. — Тебе нравится изображать дикую сучку. — Мужчина кусал ее за шею и обводил кончиком языка ее ухо.

— Мне нравится соревноваться с тобой в чувственности, — призналась Огонек.

С потемневшими от страсти глазами Рэм сжал бедрами нежное тело женщины.

— Посоревнуйся с этим, — с вызовом сказал он, продолжая ласкать языком ее шею, грудь и живот.

Жадные поцелуи Рэма заставляли Тину стонать от наслаждения, ее губы приоткрылись, глаза повлажнели, и то, как она откликалась на его ласки, возбуждало Дугласа еще больше. Огонек притягивала Сорвиголову все ближе и ближе, стоя на коленях над ее телом, он медленно наклонялся, пока его фаллос не поровнялся с подбородком женщины. Сейчас она больше чем когда-либо напоминала кошку, лакающую молоко. Ее язычок покорял, совращал, сводил с ума. Рэм изогнулся и вскрикнул, не в силах сдерживаться:

— Милая, перестань, я изольюсь.

Она подняла голову.

— Пусть.

Черный Дуглас должен был главенствовать в сексе, по-другому он бы не смог. Он отодвинулся и накрыл своим телом тело Тины. Ее бедра раскрылись, принимая исступленные толчки так же, как ее рот принимал глубокие поцелуи жениха. Огонек не могла больше ждать, она теряла контроль, уносимая волной наслаждения, и ее тело забилось в ритме дикой цыганской музыки. Рэм не обратил внимания на крики невесты, змея сомнения свернулась кольцами в его мозгу, отравляя блаженство момента. Кто научил Тину этому? Король? Цыган? Патрик Гамильтон? Лорд знал, что она досталась ему девственницей, но девушка может быть опытной в других вещах. Ревность доводила его до неистовства.

Он полностью подчинил Тину себе, вновь возбудив ее, довел до животного состояния. Рэм словно пытался навсегда привязать ее к себе, лишить воли и разума, сделать так, чтобы любой другой мужчина не выдержал никакого сравнения с Черным Дугласом. Этот раз она запомнит до конца своей жизни, даже если никогда не перестанет заниматься любовью. Их близость продолжалась до бесконечности, она покорялась всему, что он с ней делал. В этот момент Огонек отдала бы мужчине все — свое тело, душу, всю свою жизнь. Все, кроме любви. Она дрожала, ослепленная страстью, но дрожь его тела была во много раз сильнее. Наконец он откатился и, в изумлении глядя на то место, где их тела соединялись, невеста Дугласа увидела, что ее бедра покрыты словно каплями тающего жемчуга.

Хоть и срывающимся голосом, но грозно, лорд спросил:

— Кто научил тебя любить мужчину таким способом?

— Ада, — прошептала она.

— Ада? — прорычал Дуглас.

— Я… я рассказала ей, что ты пробовал меня, и она спросила, не захотелось ли мне проделать такое же с тобой. Сегодня мне захотелось.

Он с облегчением рассмеялся и притянул ее к себе.

— Господи, как ты меня мучаешь. Ты для меня — и постоянная пытка, и наслаждение. — Рэм приник к ее губам в долгом поцелуе. — Мне нравится, как ты пахнешь. Мне нравится, как мы пахнем. — Это была самая интимная вещь, которую он когда-либо ей говорил.

После того как лорд и его вояки оставили замок, в нем наступили тишина и покой. Но Тина чувствовала себя словно заживо погребенной без солнца в массивных нависающих стенах крепости. Огонек металась, как тигрица в клетке. Мсье Бюрк уложил в корзинку роскошный обед, и леди Кеннеди с Колинбм отправились на пикник. Старший Дуглас был лучше Валентины осведомлен о возможной опасности, поскольку видел страшные раны, полученные бандитами, и настоял, чтобы охрана замка отправилась с ними. Люди могли поохотиться невдалеке, пока Колин делал наброски, и Огонек не чувствовала себя под постоянным надзором. На ней была яркая зеленая амазонка и длинные позвякивающие изумрудные серьги. Великолепные волосы леди Кеннеди каскадом спускались до талии, и Колин был удивлен, как точно она знала, что он хочет увидеть на своем портрете. Тина пожала плечом, в конце концов, кто лучше нее самой решит, что ей больше всего идет? И что толку в ложной скромности? Колин попросил невесту Рэма замереть, пока он сделает набросок. Она сидела верхом на Индиго, и темно-бордовый оттенок шкуры лошади представлял красочный контраст изумрудно-зеленому бархату. Художник всеми силами постарался передать позу женщины, прижавшуюся головой к шее берберийской кобылы.

Они устроились среди полевых цветов, чтобы перекусить, и Колин отгонял кружащих ос. Хрустящий хлеб был намазан гусиным паштетом со специями, повар положил в корзину горшочек с маринованными грибами, копченую лососину с каперсами[18] и пирожки с мясом и устрицами. Они запивали все это черничной наливной. А на самом дне корзины оказались еще яблоки и сливы.

— Позволь, я запечатлею тебя сидящей среди клевера и кашки. Рэм будет в восторге.

— Колин, — Тина решила идти напрямик, — я вижу, ты не испытываешь никакой враждебности к Рэмсею.

— А почему я должен ее испытывать? — спросил он.

— Ну, из-за несправедливости, ведь титул лорда после смерти Алекса унаследовал именно он.

Колин пожал плечами.

— Я — незаконнорожденный, хотя и не знал этого. А Рэм давно знал, но по доброте душевной скрывал от меня. — Несколько минут он молча рисовал, потом продолжил: — Меня не было в замке, когда произошла эта трагедия, а через неделю я был сильно ранен, обезображен в бою на границе. Смерть подошла так близко, что я не мог думать о других проблемах.

Тина нахмурилась. Значит, Рэм знал, что, если что-нибудь случится с Алексом, тогда он, а не Колин, станет лордом Дугласом.

— Ты однажды намекнул, что мой жених был влюблен в Дамарис, — как бы между прочим произнесла Огонек.

— Она была так мила, что мы все в нее влюбились, — задумчиво улыбнулся мужчина.

— Значит, это для него не больше чем мальчишеская фантазия?

— Надеюсь, — спокойно ответил Колин.

Огонек поняла, что больше она ничего от него не услышит. Как все-таки эти Дугласы умеют держать рот на замке!

Невеста Рэма надеялась, что ей хотя бы покажут наброски в конце дня, но Колин уперся — дескать, не все из них достаточно хороши. Вот когда он выберет наиболее удавшиеся и по ним напишет портрет — добро пожаловать, но не раньше. Тина пыталась добиться своего уговорами и хитростью, но все ее женские чары не могли победить упрямства старшего Дугласа.

По приказу Рэма, Драммонд отправился с командой к восточным берегам Шотландии, где стояло на якоре их судно «Каприз». Торговый корабль был окрашен в серый цвет и получил новое имя «Месть», так же, как и «Валентина». Начались постоянные набеги на берега Англии, от Бервина до Тайнемауса. Сам Рэмсей все время менял направление удара, нанося поражение врагам то на суше, то на море. Вскоре до Генриха Тюдора дошли вести, что нений негодяй, называющий себя «лордом-мстителем», вытворяет Бог знает что с английскими судами. Ходили слухи, что его судно видели одновременно у разных берегов, что, конечно, было невозможно. В то же самое время, стоило только Дакре совершить набег в Шотландию, как приграничные жители немедленно нападали на англичан, возмещая свои убытки, да еще и прихватывая все, что могли унести.

Послания протеста от молодого короля Англии отправились к королю Шотландии, наряду с судебным распоряжением об аресте «лорда-мстителя», переданным с особым королевским посыльным. Джеймс Стюарт решил не обращать внимания ни на послания, ни на распоряжение. Он был рад, что один из его аристократов имел достаточно смелости нанести сильный ответный удар. Король Шотландии гадал, кто же этот мститель, но знать наверняка не хотел, ведь тогда по закону чести он обязан был бы расправиться с нарушителем священного союза между Англией и Шотландией. Джеймсу было из кого выбирать — многие лорды страны славились своим необузданным нравом. Это мог быть и один из Гамиль-тонов, даже сам адмирал, граф Аран, или закаленный во всех невзгодах лорд Хоум, Дуглас или граф Ботвелл. Возможно, «лордом-мстителем» окажется даже кузен короля, Мэтью Стюарт, граф Леннокс, или этот дикарь, свирепый горец Арчибальд Кэмпбелл, граф Аргайл.

Когда позволяло время и расстояние, Сорвиголова заезжал домой, обычно среди ночи. Валентина притягивала его неудержимо, как магнит. Рэм приезжал вконец измотанный и отбывал, полностью восстановив свои силы. Иногда он появлялся в ужасающем настроении, и невесте приходилось принимать на себя ярость лорда. А иногда, в такие ночи, как эта, его безраздельная нежность заставляла сердце женщины таять. Их близость начиналась очень медленно: он осторожно снимал с нее рубашку, раскидывал по подушке рыжие кудри подруги, а затем ласкал каждую ямочку и изгиб ее тела. Дрожащими руками Дуглас раздвигал ноги Тины, лаская и целуя все потайные уголки. Его пальцы были легче крыла бабочки. Спустя несколько часов Огонек лежала в объятиях жениха обессилевшая, полностью удовлетворенная, ощущая его губы на своем лице. Рэм приподнял невесту.

— Конфетка, моя конфетка! — Только изредка он так называл ее в постели. — Тина, когда я занимаюсь с тобой любовью, то чувствую себя просто восхитительно. Никогда прежде я не испытывал такого. Ты даришь мне тепло, спокойствие, безмятежность. Я словно обретаю сам себя. Думаю, я люблю тебя.

Сердце Огонька подпрыгнуло, но она легкомысленно спросила:

— А где доказательства?

Он проигнорировал шутливый тон.

— Я решил жениться на тебе.

Его слова повисли в воздухе, Тина была ошеломлена.

— Нет, наше соглашение должно продлиться год, а потом мы примем решение.

— К черту соглашение! Я задумал совершить это сейчас, — твердо ответил Дуглас.

— Я не беременна, — произнесла его невеста.

— Откуда ты знаешь? Все может быть.

«Боже, а ведь действительно, при такой сексуальной активности…» — подумала Огонек и вырвалась из его рук.

— Ты просто наглец, Дуглас, думаешь, стоит тебе щелкнуть пальцами и я сломя голову брошусь исполнять твои приказания?

— Черт побери, лиса, послушай меня! Если я буду дожидаться, пока ты забеременеешь, то ты решишь, что я женюсь только из-за наследника. А я хочу жениться потому, что люблю тебя!

Тина заткнула уши, не желая слышать голос жениха. Стук дождевых капель в окно тоже исчез. Пора доставать оружие из ножен, подумала леди Кеннеди, и прошипела:

— Я не пойду за тебя, Дугласы отравляют своих жен!

— Только когда те неверны, — жестко усмехнулся Рэм, но Огонек не шутила, она была серьезна, как никогда.

— Мой окончательный ответ — нет, — произнесла она.

Отбросив меха, лорд встал с кровати. Он зажег свечи и стал быстро одеваться. Невеста видела и чувствовала, как он разъярен. Дуглас собирался уезжать сейчас, посреди ночи, пробыв в замке менее трех часов. В тусклом свете свечи грива Тины пылала золотом, она закуталась в покрывало, словно пытаясь защититься. Одной рукой Рэм вытащил ее из кровати.

— Я не прошу, я приказываю. — Он склонился над ней, и внезапно жестко-красивое, обветренное лицо мужчины озарила улыбка. Закидывая Тине голову назад, он сказал: — Я — твоя судьба. В следующий раз приеду со священником.

Глава 25

Ну зачем мне постель моя,

С периной из гусиного пера,

С нежным, красивым бельем…

Когда ночью я буду на воле,

спать на широком поле

с лохматым цыганом вольным…

Старинная шотландская баллада

В комнате вдруг стало очень холодно, словно Дуглас забрал все тепло с собой. Огонек залезла под одеяло. Ветер и дождь заставляли ее дрожать, как будто это она, а не Рэм, была сейчас снаружи на улице. Но что такое буря для Сорвиголовы? Будь он проклят! Неужели он действительно любит? Тогда она сможет отомстить скорее, чем рассчитывала. Хотя нет, он ненавидит ее, а она — его, но от ненависти до любви — один шаг, это как рай и ад — две стороны одной монеты. Мозг Тины лихорадочно работал: куда бежать? Она исчезнет, уедет домой, н отцу. Но воспоминание о матери и Бесс заставило ее отказаться от этой мысли. Донал и Мэгги сейчас в замке Кеннеди, на побережье, в 30 милях отсюда. Она отвергла и этот план. Валентина видела Черного Дугласа в ярости и не позавидовала бы человеку, оказавшемуся на его пути. Бедняга Донал не сможет ему противостоять. Внезапно она перестала дрожать. Огонек знала точно, куда направиться — в долину реки Ур. Это будет здорово!

Объезжая границу со своими бандитами, Рэм не обращал внимания на их ругань и ворчание по поводу столь раннего отъезда. Он не замечал и овец, сбившихся в кучу, чтобы защитить себя от проливного дождя. Лорд слишком погрузился в свои собственные мысли. Чертовы бабы! Для них доброта — то же, что и слабость, и за это они тебя презирают и норовят воткнуть нож в спину. Пара затрещин не повредила бы Огненной Тине. «Нет, — заговорил в нем другой голос. — Ты сам во всем виноват. Ты хоть раз привез ей какую-нибудь безделушку, украшение? Хоть однажды сделал ей комплимент или поблагодарил за вышитые рубашки? Или, может, сказал спасибо за все те особенные кушанья, что по ее приказу готовит мсье Бюрк? Ты хоть когда-нибудь сыграл с ней в шахматы, или в кости, или поговорил о чем-нибудь? Поделился своими опасениями или победами? Признался, как много она для тебя значит, не считая слов, вырвавшихся в порыве страсти?» Дуглас с благоговением вспомнил вечер, проведенный ими вдвоем на рыбалке. Он хотел, чтобы кто-то разделил с ним жизнь, и вот он нашел Тину. Лорд мечтал, пусть все у них будет общее — слезы и радость, моменты страсти и часы спокойствия. Господи помилуй, неужели она и вправду его боится? Опасается быть отравленной? Это невероятно! Одна мысль о том, что с его невестой может что-нибудь случиться, сводила Рэма с ума.

Сейчас он прикажет повернуть назад и будет умолять ее выйти за него замуж. Сорвиголова вздохнул. Он знал себя — такой гордец ни за что на свете не стал бы просить ни о чем. Дуглас хотел, чтобы Тина была матерью его детей. Каких великолепных сыновей и прекрасных дочерей они бы произвели на свет! Вдруг его охватил страх. У Черного Дугласа еще не было детей. Другие мужчины оставляли своих ублюдков налево и направо, но к нему еще ни одна девица не приходила в слезах. Рэм подавил беспокойство. Валентина родит ему детей, он знал это так же твердо, как то, что скоро взойдет солнце.

Когда отряд достиг побережья, новые заботы заставили лорда позабыть о своих мыслях. Лошадей погрузили на борт «Мести» и медленно отчалили, отправляясь патрулировать вдоль берега до границы с Англией. Только у Роксбурга они сошли на берег, чтобы дальше объезжать территорию верхом. Поместье Армстронг было сожжено, и, зная, что помочь здесь они ничем не смогут, люди Дугласа отправились в погоню за грабителями. Англичан настигли в Рованберне. Дюжина врагов, отогнав несколько овец и опьянев от крови и безнаказанности, насиловали женщин рядом с мертвыми телами их отцов и мужей. Ни одному из мерзавцев не удалось уйти от кары Дугласа. Больше всего Рэма взбесило то, что нападавшие были солдатами в форме. Разделавшись с ними, шотландцы не стали терять времени. Без малейшего сомнения Сорвиголова пересек границу и повел своих людей вглубь долины Лидделсдейл. Четверо охранявших большое стадо овец увидели нападающих и, бросив скот, пустились наутек. Почва здесь была болотистая, покрытая предательскими трясинами, и лошади английских солдат не могли тягаться с мохнатыми полудикими скакунами шотландцев. Бандиты окружили противников, согнав их в кучу, как овец, и не оставив им ни малейшей надежды на спасение. Паника на лицах солдат показывала, как те боятся быть повешенными, ведь таково наказание за угон скота.

Если бы они знали, что их ждет, то умоляли бы о повешении. Черные глаза вояк Дугласа обратились к их предводителю, руки нащупали рукоятки кинжалов. «Лорд-мститель» безжалостно кивнул, и толпа сомкнулась над побежденными, швырнув тех на землю. Вековая шотландская традиция позволяла таким образом разделаться с самым презренным врагом. Каждый, подходя, по очереди наносил удар кинжалом, оставляя не смертельные, но очень болезненные раны. С последним, семидесятым ударом, жертва обычно испускала дух от потери крови с криками и мольбами о смерти. Последний из грабителей пробормотал все, что надо было знать Дугласу, прежде чем был милосердно заколот. Информация подтвердила подозрения Рэма: английский гарнизон обосновался в Карлайле, командующим назначен лорд Дакре.

Отряд вернулся в Шотландию, и Черный Дуглас созвал всех приграничных лордов. Они собрались в неприступной крепости графа Ботвелла. Ни один из врагов не смог бы обнаружить эту цитадель или добраться до нее через опасные трясины. Замок представлял собой массивное сооружение из серых мрачных камней с таким огромным залом, что для его обогрева потребовались два камина выше человеческого роста. Здесь Хоумсы сидели бок о бок с Гамильтонами, Брюсами, Керрами и Эллиоттами, а Ботвелл угощал их жареным мясом быка и наполнял их кожаные кружки октябрьским элем. Жители восточных земель, Линдсей и Хей, рассказывали с ужасающими подробностями, как англичане пересекли реку Твид, не только чтобы грабить, но и чтобы уничтожать шотландские суда и их команды, убивать женщин и детей. В Бервике был обнаружен большой отряд солдат. Все знали, что король Шотландии неоднократно направлял официальные протесты английскому монарху, который, в свою очередь, обещал покончить с набегами на границах и вернуть товары, награбленные пиратами. Но сейчас имелись доказательства, что не грабители и пираты, а армия и флот Генриха Тюдора разоряли народ Шотландии.

Ботвелл начал речь:

— Проклятый сукин сын еще сопляк, которому нет и 21 года, но он уже кидает жадные взгляды на Шотландию и не успокоится, пока не развяжет войну.

— Первое, что должен сделать Джеймс, это отослать чертова предателя Ховарда назад в Англию, — провозгласил Патрик Гамильтон.

Рэм с презрением посмотрел на адмиральского сына, но промолчал. Он мог позволить себе быть великодушным — Тина принадлежала ему.

Хоумс из Веддерберка, однако, пробурчал:

— Нечего путать постель с политикой.

Керр, который ничего не знал о связи Патрика с одной из дочерей Ховарда, сказал:

— Гамильтон прав, и Джеймсу надо не только избавиться от этой гадюки Ховарда, но и отослать свою шлюху-жену назад, к ее братцу.

В конце концов были решены две вещи: на английские гарнизоны в Карлайле и Бервике следовало напасть, чтобы выяснить, насколько они сильны, и одному из лордов придется отправиться к королю в Эдинбург, чтобы известить того о начале войны на границе. Все были единогласны — только Дуглас мог рассчитывать на полное внимание Джеймса.

Когда Рэм направлялся домой, один из английских кораблей совершил фатальную ошибку, выстрелив в «Месть». Сорвиголова решил, что было бы глупо топить огромное, неуклюжее судно, если можно обойти его маневром и захватить. Зачем расходовать ядра, когда на борту их дожидается ценный груз, да и сам корабль можно продать? Несколько членов английского экипажа были оставлены в живых, и, стоя на капитанском мостике, Черный Дуглас приказал высадить их на берег с тем, чтобы они доложили о своем несчастье и о его причине — «лорде-мстителе».

В великолепном настроении Рэм управлял судном, заводя его в устье Ди и останавливаясь, чтобы взять на борт священника из Киркудбрайта. Лорд представлял себе, как повезет молодую жену в Эдинбург, чтобы представить ее ко двору. Он строил планы, один радужнее другого. Они доплывут до Эйра, где он продаст шесть захваченных кораблей. Дуглас с Валентиной навестят Дун, пусть расскажет семье об их браке, а потом можно отправиться вверх по реке Клайд до Глазго и верхом вернуться в Эдинбург. Это будет их свадебным путешествием, более романтичным, чем простая поездка за сотню миль.

Оставив священника на попечение дворецкого, Рэм вместе со своими бандитами отправился мыться, весело насвистывая. Слуги в замке избегали его взгляда и мудро хранили молчание. Новость о том, что два дня назад исчезла невеста, пронеслась по замку, как огонь по бикфордову шнуру, и теперь все опасались, что последует взрыв такой силы, которая сметет их всех с лица земли.

Дугласу не терпелось вновь увидеть Тину, и он поспешил наверх. К большому разочарованию лорда, огромная спальня была пуста, и с парапета замка он тоже нигде не увидел леди Кеннеди. Рэм так привык возвращаться домой к ее золотистым глазам и огненной гриве, что сейчас ему казалось, будто часть его самого куда-то пропала Он уже готов был отправиться на поиски, как заметил листок бумаги на подушке. Словно холодная рука сжала его сердце. Даже не читая записки, Сорвиголова понял, что его невесты в замке нет. Разворачивая бумагу, он подумал, что, может быть, она отправилась в замок Кеннеди навестить свою золовку Мэгги, и недовольно поморщился. Однако, когда лорд вчитался в торопливые строчки, недовольство сменила дикая ярость. Не веря своим глазам, он хлопал ресницами, вновь и вновь перечитывая послание Тины:

«Дуглас, все кончено, я ухожу. Пожалуйста, проследи, чтобы Ада и мсье Бюрк благополучно вернулись в Дун.

Огненная Тина Кеннеди».

— Вот сучка! Безо всяких объяснений, просто так! — Он выругался. — «Все конечно», — процитировал Рэм. — Богом клянусь, все будет кончено, когда я этого захочу, но не раньше!

Она имела наглость подписаться «Огненная Тина Кеннеди», ну что ж, он притащит ее назад за ее огненные волосы и отхлещет так, что она неделю не сможет сесть. Если кошка выпустила коготки, Дуглас покажет ей, кто здесь хозяин. Тине придется научиться покорности, даже если для этого надо будет посадить ее под замок! Сорвиголова злобно пнул аккуратно сложенные у камина поленья, и одно из них так резко ударилось о гранитный угол, что от него отлетела большая щепка. «Будь она проклята!» — подумал Рэм о своей невесте.

Распахнув двери, он громовым голосом позвал Аду. Лорд без стука ворвался в комнату гувернантки, и маленькая Нелл, взвизгнув, спряталась в стенном шкафу. Дуглас размахивал письмом перед носом англичанки, ревя:

— Где она? Когда она сбежала? Я убью ее!

Ада побледнела, но спокойным голосом ответила:

— Мой господин, вы ничего не добьетесь, если будете запугивать меня.

— Запугивать? Да я с тебя шнуру живьем спущу! — хватая гувернантку за плечи, рычал Рэм сей.

— Я говорила ей, как вы разозлитесь, но это только подбавило масла в огонь и укрепило ее решимость.

— Где она? Наверняка не отправилась домой, в Дун, а то взяла бы тебя с собой. Она у Донала?

— Я не знаю, — солгала Ада.

Руки Дугласа еще больнее сжали ее плечи.

— Мой господин, вы можете убить меня, но это не поможет вам вернуть Тину.

Здравые рассуждения англичанки слегка остудили его гнев. Рэм отшвырнул женщину от себя.

— Как давно она исчезла? — требовательным тоном спросил он.

— Два дня, — был спокойный ответ.

— Два дня? — С проклятьем Дуглас схватился за голову. — Чертов француз, вот кто скажет мне, где она. Я запихну его в одну из кастрюль и поджарю живьем!

— Если Огонек не призналась мне, куда направляется, вряд ли она открыла бы это своему повару, — произнесла Ада.

— Почему, черт побери, Колин не организовал поиски, когда она не вернулась к ночи?

— Наверное, потому, что он достаточно умен для того, чтобы встревать между вами и одной из ваших женщин.

— Одной из моих женщин? Ты считаешь, что я так к ней отношусь? — с недоверием спросил лорд. — Да я тащил несчастного священника сюда из самого Киркудбрайта, чтобы он нас поженил! — выкрикнул Рэм.

— Вот поэтому Тина и сбежала, — объяснила Ада.

Логика поступка невесты ускользала от него.

— Должно быть, я отупел и ничего не соображаю.

— Моя подопечная — благородная леди. Неужели вы не понимаете, какое огромное оскорбление нанесли ей, когда предложили помолвку вместо женитьбы? Да еще плюс тот факт, что Робу Кеннеди пришлось заплатить вам за это. Женщина с ее гордостью и силой духа должна была отомстить за такое унижение.

Когда слова гувернантки дошли до Рэма, он почувствовал себя так, как будто получил удар в солнечное сплетение.

— Вот она и отомстила, — закончила Ада.

Дуглас был в полном замешательстве, он не привык объясняться с женщинами. Конечно, он мог бы вырвать у англичанки признание, где скрывается Тина, но какой ценой? Жестокое обращение со служанкой невесты не поднимет его ни в глазах Тины, ни в собственных.

В растерянности захлопнув за собой дверь спальни, лорд подхватил кувшин с виски и сделал большой глоток. Жгучая жидкость принесла ему некоторое облегчение, и он вновь приложился к кувшину. Только в одном он мог, быть уверен — Тина не у Патрика Гамильтона, ведь адмиральский сынок вместе со всеми лордами гостил в крепости Ботвелла. Ну что ж, уже неплохо! Если бы она решила подарить Дугласу пару рогов, то Патрик бы очень быстро отправился к предкам, а потом наступила бы и очередь Тины. Он бы вышиб из нее дух!

Еще один глоток — и кувшин разбит о каменную стену комнаты. Господи! Рэм еще никогда не признавался в любви ни одной женщине, никогда не терял контроля над собой. Все они — сучки! Возможно, она отправилась ко двору короля, но вряд ли. Скорее всего, Тина все-таки в замке у Донала, она специально уехала туда, чтобы он погонялся за ней. Что ж, он не будет спешить. Как следует выспится и заедет за ней по пути в Эйр, где собирается продавать корабли. Но будь он проклят, если женится на ней теперь. Она ждет, что ее жених прибежит и будет умолять о свадьбе. Пусть подождет! Помолвка еще длится, и у него есть время подумать, как поступить. Если хитрая лиса собирается отомстить, Рэм ей подыграет. Он хороший игрок. Дуглас, как зверь в клетке, нервно ходил по комнате, рассеянно гладил густой мех покрывала, щупал тонкую ткань ночной рубашки Тины. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Сорвиголова поднес сорочку к лицу и потерся о нее щекой. Аромат духов невесты всколыхнул в его душе прежние чувства. Отшвырнув эту принадлежность туалета, он принялся перебирать разные вещицы, расставленные на столике под зеркалом, осторожно ставя их на место. Рэм заметил красный бумажный цветок и, сминая его лепестки, прочел на одном из них: «Долина Ур». Внезапно он похолодел, сердце Дугласа застыло, как кусок льда. Она сбежала к цыгану. Минутное безумие охватило мужчину, ослепляющая ненависть поглотила все его существо. Твердой рукой он вынул кинжал из ножен и принялся натачивать лезвие до остроты бритвы.

Хит и Валентина дрались впервые в жизни. Они наносили друг другу яростные удары, намеренно стремясь причинить боль.

— Мужлан самодовольный! Всю жизнь, сколько я себя помню, ты каждую зиму проводил в Англии, а теперь, стоило мне попроситься с тобой, как ты решаешь остаться в Эдинбурге.

— Ты не только тупая, но еще и глухая! — выкрикивал в ответ цыган. — В Англии опасно! Какая это тебя вдруг муха укусила, что ты туда засобиралась?

— Никогда бы не сказала, что из всех, кого я знаю, ты окажешься самым трусливым, — издевалась Огонек.

Глаза Хита засверкали.

— Я — трус? Это ты, как кролик, бежишь прочь!

Тина решила попробовать обходной маневр:

— Ну Хит, разве ты не понимаешь? В Англии я могу его не опасаться. И вдобавок, буду вдали от короля Джеймса, который приказал заключить этот глупый союз между Дугласами и Кеннеди.

— Что ты имеешь в виду, говоря: «Могу не опасаться»? Ты сама сказала, что Рэм не причинил тебе никакого вреда и единственное его преступление — это то, что он хочет жениться на тебе. И он обязан это сделать после помолвки! Ты что, ослепла, не видишь, что выйти замуж за такого могущественного лорда, как Дуглас, — самое лучшее для тебя?

— Тебе на меня наплевать! Заботишься только о собственной шкуре.

Цыган с негодованием и нежностью посмотрел на леди Кеннеди.

— Непонятно, за что я тебя люблю, ты этого совсем не стоишь.

Огонек бросилась ему на шею и разразилась рыданиями.

— Ты не знаешь его, Хит. Он все равно меня отыщет и будет преследовать, пока не превратит в полную свою собственность. Как будто я принадлежу ему! Ты должен понять, какое это проклятие. Лишить цыгана свободы — то же, что лишить его жизни. Я тоже должна быть свободна в выборе своей судьбы. Он придет за мной, он придет, — повторяла она.

Хит гладил Тину по голове, пытаясь успокоить:

— Я не боюсь Черного Рэма Дугласа, — сказал он.

Цыган не знал, что еще до наступления темноты ему придется доказать свои слова.

Рэмсей въехал в долину Ур, где располагался табор. В противовес своей кличке на этот раз он не скакал галопом, его конь продвигался медленной уверенной рысью. Лицо всадника было мрачным и неподвижным.

Тины нигде не было видно, но Дуглас точно знал, что она здесь, поскольку увидел Индиго в загоне вместе с другими лошадьми. Хит наблюдал, как лорд спешился и привязал жеребца. Уверенной походкой цыган направился навстречу Сорвиголове, уходя подальше от фургона, где последние дни обитала Огонек.

Два силача стояли друг напротив друга, как псы, оскалившие клыки. Свирепое выражение на лице Черного Рэма напугало бы любого, менее храброго человека. Хит заговорил:

— Ты можешь уехать с миром или почить с миром — выбор за тобой.

Вызов был слишком оскорбительным для такого гордеца, как Дуглас. С рыком, ощерившись, он выхватил кинжал и бросился на противника. Хит не мог недооценивать Рэма, это был не первый их поединок. Цыган вырвал нож из ножен в тот момент, когда Дуглас был уже в воздухе. Схватившись, оба мужчины оказались на земле, в смертельном объятии. Один взгляд Рэма подсказал Хиту, что это будет бой до конца: Дуглас призвал в помощники самого дьявола. Противники наносили друг другу удары левой рукой, а правой кололи и резали ножами. Они были достойными соперниками — оба молоды и физически сильны. Оба были приучены терпеть боль, не теряя при этом способности сопротивляться и поражать врага. Кожаная куртка Дугласа и жилет Хита были изрезаны в клочья, кровь текла из мелких ран на их телах. Сцепившись, противники покатились по земле, распугивая квохчущих кур и лающих собак, а также орущих цыганят. Рэм и Хит попали в костер, на котором готовилась какая-то снедь, и огонь охватил их взлохмаченные волосы, потом вновь очутились в пыли, облаком осевшей на дымящихся кудрях и потушившей огонь.

Детские крики: «Драка! Драка!» — заставили Тину выглянуть из дверей фургончика. Сердце бешено заколотилось, и она, подхватив юбки, изо всех сил помчалась мимо костров к двум темным фигурам, почти неразличимым в сгущавшихся сумерках. Страх за Хита, оказавшегося в руках Дугласа, наполнял сердце женщины. Она закричала, пытаясь остановить поединок, но оба как будто оглохли. Из-за нее один из них собирался убить другого. Ей не надо было сюда приезжать и превращать цыгана в мишень для черной ненависти Дугласа! Огонек видела, что соперники стоят друг друга, оба были ранены, но обоим удавалось избегать смертельного удара. Она плакала, умоляя их остановиться, но все было зря. Мужчины так погрузились в борьбу, что никто и ничто для них сейчас не существовало. Перевесить чашу весов в пользу Рэмсея помогли его неукротимая ненависть и ревность к противнику. Ударом сапога в бедро он опрокинул цыгана и, схватив мощной рукой Хита за шею, поднял кинжал для последнего удара. Валентина безрассудно бросилась навстречу остро отточенному лезвию.

— Отпусти моего брата! — истерически рыдала она.

В последнюю долю секунды острие кинжала отклонилось в сторону и, ударившись о пряжку на поясе Дугласа, обломилось. Сидя на корточках, Сорвиголова с ужасом смотрел на свою невесту, которую он только что чуть не заколол. Ее глаза янтарного цвета были затуманены от горя, и Рэм потряс головой, освобождаясь от ненависти, которая, как паутина, мешала ему до конца осознать действительность. Он глубоко вздохнул, и слова Тины наконец дошли до него.

— Твоего брата? — недоуменно переспросил он.

— Да, да, Хит — мой брат, а ты — дикарь и свинья!

Дуглас отер пот, заливавший ему глаза.

— Ты — ублюдок Роба Кеннеди? — обратился он к цыгану.

Тот кивнул.

— Да, Кеннеди — мой отец. Моя мать умерла при родах. Она была дочерью Старой Мэг.

Мужчины поднялись, только Огонек теперь никак не могла успокоиться и сдержать свои эмоции. Размахнувшись, она влепила своему жениху пощечину.

— Ты еще больший ублюдок, чем Хит! Скотина, грубая скотина!

Подняв женщину, Рэм отставил ее в сторону.

— Где мы можем поговорить наедине? — обратился он к Хиту.

Двое мужчин, отвернувшись от Тины, направились к фургонам. Леди глядела им вслед, размазывая слезы и пытаясь унять рыдания, по-прежнему душившие ее.

Внутри цыганского жилища Хит и Дуглас вновь изучали друг друга, на этот раз Рэм с одобрением смотрел на высокую фигуру перед собой. Он знал, что, произведи он на свет такого сына, законного или нет, тот занял бы свое место рядом с отцом. Цыганская кровь Хита подарила ему красоту и смелость, парень мог рассчитывать только на себя в любых испытаниях. Почему Роб Кеннеди не дал своему сыну какой-нибудь замок и не выделил ему земли во владение? Рэм серьезно сказал:

— Если мы оба любим Тину, то мы не враги.

Хит ответил:

— Она всегда была такой лисой. Я приглядывал за ней. Эта искра, эта страстность никогда ее не покидали. Знаю, она избалованна, и тщеславна, и привыкла все делать по-своему, но, черт побери, она великолепна! Огонек щедра и остроумна и в храбрости не уступит ни одному мужчине. Она — лучшая из всего выводка, — с ухмылкой продолжил цыган. — Вторая сестренка — просто дрожащий кролик, Донал и Дункан — неплохие ребята, но братишка Дэви — всего-навсего маленькая кучка дерьма.

— Знаю, — проговорил Рэм. — Имел возможность с ним познакомиться.

Хит вгляделся в лицо лорда.

— Тина сказала, что эта ссора между вами приключилась из-за того, что ты хочешь на ней жениться.

— Да, — подтвердил Дуглас.

— Последний союз между Кеннеди и Дугласами закончился трагедией. Старая Мэг утверждает, что именно тебе продала яд.

— Это правда, но я клянусь, отрава предназначалась для волков, крестьяне просили. В тот год мы потеряли сотни ягнят. И все же есть моя вина, что я принес яд в замок.

Хит удовлетворенно кивнул.

— Не кори себя, все равно прошлого не вернешь. — Он сверкнул белозубой улыбкой. — Тина — достойная пара лишь для короля или для Дугласа.

Руки мужчин, каждая покрытая кровью другого, встретились в дружеском пожатии.

— У меня есть дело для такого человека, как ты, — сказал Рэм.

— На борту «Мести»? — спросил Хит, не скрывая, что ему известно больше, чем многим.

Сорвиголова улыбнулся уголком рта.

— Ну, если захочешь, хотя я имел в виду другое. Сдается мне, что твой кочевой образ жизни — идеальное прикрытие для шпиона. Вы обычно проводите зиму в Англии?

— Это так, но я был свидетелем всех этих набегов и не уверен, что мы отправимся туда в этом году.

— Цыган все считают чужестранцами, вы не принадлежите ни к англичанам, ни к шотландцам. Не думаю, что вам грозит какая-нибудь опасность. Хотелось бы знать, не собирает ли Генрих Тюдор армию. Тебе не составит труда это выяснить, раз вы переходите с места на место, из города в город. Наш король должен успеть подготовить кланы к войне.

Двое мужчин разговаривали так долго, что Тина начала опасаться, не произошло ли в фургончике тихое убийство. Когда они наконец вышли, женщина подбежала к ним, пытаясь успокоить сердце, стучавшее где-то в горле. Мельком взглянув на нее, Рэм приказал:

— Забери свою лошадь. — И отправился отвязывать Бандита.

— Размечтался! — нахально выкрикнула она.

Хит больно шлепнул сестру пониже спины.

— Твой муж отдал тебе приказ. Не советую тебе заставлять его ждать.

Повернувшись, Огонек со сверкающими глазами протянула руки, намереваясь расцарапать цыгану лицо. Тот схватил ее за запястья.

— Он слишком многое от тебя терпит. Будь ты моей женой, я бы отколотил тебя.

С открытым ртом Тина всматривалась в темное, замкнутое лицо брата. Что, черт побери, Дуглас ему сказал, чтобы привлечь Хита на свою сторону? Она подбежала к жениху.

— Ах ты сукин сын, что ты ему тут наврал?

Лорд жестко ответил:

— Я бы предпочел, чтобы моя жена не сыпала ругательствами всякий раз, как открывает рот.

— Я никогда не буду твоей женой!

— Может, ты и права, — предостерег ее Рэм.

Повернувшись, Тина обнаружила, что Хит уже протягивает ей поводья Индиго. Дуглас холодно продолжал:

— Предлагаю тебе сесть в седло, пока ты еще можешь сидеть.

Огонек упрямо сжала челюсти, отказываясь.

Цыган передал уздечку лорду, и тот пожал плечами.

— Можешь ехать верхом или идти пешком — мне все равно.

Даже побежденная, невеста Дугласа не хотела в этом признаться. Когда Черный Рэм отъехал не менее чем на 500 ярдов , она неуверенно последовала за ним.

Глава 26

С каждым шагом Тина все больше надеялась, что жених обернется и посадит ее верхом. Потом она надеялась, что он хотя бы замедлит темп, чтобы она могла его догнать. Наконец ей осталось только снять сапожки и молиться, чтобы ноги перестали болеть. Огонек поняла, что лорд намерен заставить ее пройти пешком все 3 мили до замка. Он не торопился и так рассчитал время, что вошел в зал вместе со своей невестой, прихрамывающей, босой, с покрытым пылью лицом и взлохмаченными волосами. Хотя время было уже позднее, никто в замке не ложился, и все уставились на потрепанную леди Кеннеди, обычно такую элегантную.

Увидев священника, молодая женщина сжалась: она будет сопротивляться до последнего дыхания. Сорвиголова может избить ее до беспамятства, но она не выйдет за него по своей воле. Рэм холодно произнес:

— Простите, что заставил вас напрасно потерять время, отец. Свадьбы не будет.

Все взгляды обратились к Огненной Тине, которую вернули назад с таким позором. Она вспыхнула, выпрямилась во весь свой рост в 5 футов[19] 4 дюйма и покинула зал. На ступенях ее догнал голос лорда:

— Собирай вещи. С утренним приливом мы отчаливаем.

— Куда это, интересно? — вспыльчиво поинтересовалась она.

— До порта Эйр, — последовал ответ.

Эйр? Боже, он возвращает ее в Дун! Тина была оскорблена до глубины души. Это она хотела его бросить! Как он посмел обставить все так, будто он возвращает ее, попользовавшись вдоволь?

Ада уставилась на печальную картину, которую представляла собой ее воспитанница.

— С Хитом все в порядке?

— Он меня вышвырнул, — ответила Огонек.

— Ты выглядишь такой измочаленной, как будто Дуглас заставил тебя проделать весь путь пешком.

— Так и было! — выкрикнула Тина, и Ада не сдержала смеха. Невеста Рэма гневно посмотрела на нее. — У тебя, должно быть, истерика. Нас отсылают назад в Дун.

Гувернантка мгновенно стала серьезной. Мысль о том, что придется выносить компанию Кести и быть на побегушках у Элизабет и Бесс, потрясла ее.

— Мужчины ценят нежных, покорных, уступчивых женщин, — с укором произнесла англичанка.

— Это ведет только к несчастью. Женщина должна иметь собственное мнение и свои желания. Настоящий мужчина не станет против этого возражать.

— Если ты думаешь, что Рэм Дуглас — не настоящий мужчина, то ты обманываешь саму себя.

— Я устала и вся грязная. Надо принять ванну до того… — Тина осеклась, она почти проговорила «до того, как он придет», но вспомнила, что сегодня лорд не придет. Проклятье! В кровати она могла бы заставить его делать, что ей хочется. Но, к сожалению, он тоже мог повелевать ею в любовных играх. Она приглушила в себе чувство потери, заполняющее ее душу. — Надо принять ванну до того, как мы начнем сборы, — твердо закончила она.

Огонек и ее служанки взошли на борт «Антигоны» на следующее утро, с первыми лучами солнца. «Мести» не было видно, но шесть других судов, все отбитые у англичан, сопровождали их. Погода не радовала — надвигался осенний шторм, и Рэм знал, что ему потребуется все умение и удача, чтобы без крушений доставить корабли в Эйр. Тина в одиночестве стояла на корме, опершись о поручни и поплотнее запахнув изумрудную бархатную накидку. Ее волосы были заплетены и уложены короной: молодая женщина выглядела царственно и отстраненно, словно некая королева в изгнании. Крики чаек, охотившихся за рыбой, раздражали ее донельзя, но леди Кеннеди ни за что не желала спуститься в душную каюту к Аде, Нелл и груде багажа. Она чувствовала себя такой одинокой, как будто ни одной душе на свете не было до нее дела. Вдруг Тина рассмеялась и подставила лицо свежему ветру. Нет ничего глупее жалости к самой себе! Как только суда вышли в Ирландское море, на них обрушился шквал. Дуглас послал одного из матросов, чтобы тот увел его невесту с палубы, но бедняга вернулся на мостик один, с грубым отказом, все еще звучавшим в его ушах. Через несколько минут матрос снова был возле леди:

— Лорд желает, чтобы вы спустились в рубку. Если вы не подчинитесь, у меня приказ унести вас силой и запереть в каюте.

Огонек с трудом, цепляясь за канаты, прошла по качающейся палубе. Когда она появилась в рубке, то оказалось, что и Рэм, и его невеста промокли до нитки. Не доверяя своему голосу, Сорвиголова схватил Тину и оттолкнул ее в более защищенный уголок, где она не подвергалась опасности быть смытой волной.

Огонек зачарованно наблюдала, как борьба со штормом захватила ее жениха. Невероятно, но он выглядел так, как будто получал от этого удовольствие. Потоки воды катились по темному лицу Дугласа, мокрая одежда облепила его мощное тело. Женщина видела, что он сражается с бурей один на один, он был сейчас таким же диким, суровым, непокорным, как сама стихия, никогда не ищущая покоя. Успокоить стихию не мог никто, а утихомирить Дугласа удавалось только Тине, и она знала, что без нее Черный Рэм станет еще более свирепым и одиноким.

Шторм вскоре закончился. Ветер дул вдоль Северного пролива с Атлантики, и теперь шквал обрушится на берега Англии. Удерживая одной рукой штурвал, лорд другой притянул к себе невесту.

— И все же ты негодяйка, тебе нравится не повиноваться мне.

— Да, — ответила она так твердо, что Рэм, закинув голову, расхохотался.

Он был опьянен штормом и желанием обладать этой женщиной прямо сейчас. Его рука стальным обручем обхватила Тину, прижав ее к своему телу, а губы смяли ее рот.

— Ты не хочешь, как все порядочные женщины, стать женой, а предпочитаешь разыгрывать роль любовницы.

— Не твоей любовницы! — вырвалось у Огонька.

Глаза Дугласа весело блеснули.

— Ты думаешь, я никогда не замечал, что ты так же хочешь меня, как и я тебя? — Он говорил со спокойствием человека, уверенного в себе. — Раз уж тебе все равно надо снимать промокшую одежду, то, может, покувыркаешься со мной немного?

Тина взорвалась:

— Наглая свинья! Сегодня ты удовлетворишь со мной свою похоть, а завтра отправишь назад в Дун!

— В Дун? — повторил он. — Я никогда тебя не отпущу.

Веселость покинула Рэма, он был серьезен. Передав штурвал Джоку, лорд повел свою невесту вниз.

Они очутились в крошечной каюте, в которой помещались лишь узкая койка, встроенный шкафчик и стол, заваленный картами и морскими инструментами. Дуглас снял с женщины промокшую накидку и занялся застежками на платье.

— Весь наряд испорчен, — с огорчением произнесла Огонек.

— Не волнуйся, тебя ожидает варварская роскошь, — пообещал лорд.

Платье и сырое нижнее белье упали на пол. Тина чувствовала, как ее охватывает возбуждение. Они уже давно не занимались любовью, и приходилось признать, что ей очень этого хотелось. Рэм разделся и прижал ее к стене, заметив, что она пытается ускользнуть.

— У меня нет времени на игры, только минутка, чтобы показать тебе, кто хозяин.

Он поддразнивал свою невесту, чтобы увидеть, как сверкают от ярости ее глаза. Огонек вся дрожала от холода, ей хотелось оттолкнуть мужчину, но тело жаждало прикосновения его рук и губ. Наблюдая за эрекцией Рэма, она возбуждалась все сильнее, одно прикосновение к животу женщины, и она уже была готова на все. Для человека, у которого совсем не было времени, Дуглас заставлял ее ждать слишком долго, следя, как закатываются глаза Тины, а ее рот чувственно приоткрывается. Языком она ласкала шею мужчины, но он все не входил в нее, и тогда Огонек принялась кусать его плечи. Каждую секунду она ожидала, что лорд отнесет ее на кровать, но этого не происходило. Губами он прикоснулся к ее уху.

— Я собираюсь овладеть тобой стоя.

Колени Тины чуть не подкосились от слабости.

Лорд продолжал мучить ее, и снова до женщины донесся горячий шепот:

— Хочешь прямо здесь?

— Да! — выкрикнула она.

— Да?

— Да, пожалуйста! — умоляла Огонек, она не могла больше ждать. Дуглас слегка согнул колени, и она, взобравшись на бедра мужчины, кинулась навстречу блаженству. Глубина проникновения ослепила женщину, словно раскаленное железо пронзило ее тело. Лорд сжал ягодицы Тины, кончиками пальцев касаясь того места, где их тела соединялись, и она вскрикнула от восторга. Он замедлил движения, думая, что причинил ей боль, но Огонек, обхватив его ногами, взмолилась:

— Возьми меня! Возьми меня!

Она не знала, было ли это проклятием или спасением, она не чувствовала стыда. Рэм сводил ее с ума, и она вся раскрывалась ему навстречу, делая то, что диктовала ей плоть. Поднимаясь и опускаясь, Тина слышала, как ее жених стонал от наслаждения. Они оба превратились в дикарей, яростная страсть была написана на их лицах. Тина безвольно откинулась, семя мужчины заполнило ее. Ставя невесту на пол, лорд покрыл ее лицо поцелуями. Потом он открыл шкафчик и завернул ее в одну из своих рубашек.

Обессиленная, Огонек облокотилась о стену. Рэм переодевался в сухую одежду, то и дело останавливаясь, чтобы нежно поцеловать ее, его темные глаза глядели с триумфом, ничего не упуская. Леди Кеннеди тоже чувствовала себя победительницей — ведь она все еще обладала властью над ним, а боялась, что потеряла ее. Когда Огонек, одетая в одну только рубашку, присоединилась к Аде и Нелл, то просто сказала:

— Мы все-таки не возвращаемся в Дун.

Небольшой флотилии удалось достичь Эйра до темноты. Закат окрасил небо в алый цвет, и горы на расстоянии казались бордовыми. Тина тотчас узнала силуэт «Чертополоха», корабля ее отца, а когда она заметила на палубе коренастую фигуру лорда Кеннеди, то к ее горлу подступил комок. Невеста Дугласа думала, что никогда не простит отцу того, что он заплатил Рэму, чтобы тот взял ее вместо Бесс. Но один только взгляд на Роба дал ей понять всю глубину их взаимной привязанности. Она услышала звяканье якорной цепи и почувствовала за плечом присутствие жениха.

— Я отправлю твоему отцу приглашение на сегодняшний ужин.

— Ой, позволь, я отнесу его! Так хочется пройтись по палубе «Чертополоха»!

На секунду Рэм подумал, что Тина бросит его и вернется к отцу. Потом улыбнулся собственной глупости, он знал, что всегда, как магнит, будет притягивать леди Кеннеди.

— Я приглашаю адмирала Арана и многих других капитанов. — Поколебавшись, Дуглас добавил: — Почему бы тебе сегодня не остаться на «Чертополохе»? Будет лучше, если ты удалишься, тебе слишком легко отвлечь меня от дел.

— Каких дел? — спросила она.

— Надо продать несколько кораблей.

Увидев шотландский флагман «Великий Майкл», Тина подумала, нет ли на его борту Патрика Гамильтона, сопровождающего своего отца. Наверное, нет, он, скорее всего, патрулирует границу. Леди Кеннеди, Ада и Нелл прошли по пирсу до места стоянки «Чертополоха». Нахмуренный Рэмсей сопровождал их, это удерживало моряков и зевак от приставаний и непристойных выражений, но ничто не могло заставить тех не глазеть на женщин.

Роб Кеннеди, заключая дочь в мощные объятия, подмигнул ее гувернантке. Затем он отодвинулся, чтобы как следует рассмотреть, как выглядит побывавшая в лапах Дугласа Валентина. Ему пришлось признать, что его дочь ослепительна, как всегда.

— Я так скучал по тебе, детка. Когда ты уехала из замка, то словно забрала с собой весь воздух и солнечный свет.

— Как мама и Бесс? — поинтересовалась Огонек.

— По-прежнему ноют, — отмахнулся Роб. — Я в последнее время почти не слезал с корабля. По совету Дугласа установил пушку и потопил одного английского ублюдка, который поджидал шотландских купцов за Святым островом. — Он ткнул пальцем в суда, выстроившиеся за «Антигоной». — А твой времени даром не теряет. И как, черт побери, ему удалось захватить так много?

Дернув плечом, Тина передала отцу приглашение.

— Сам можешь его спросить. Он приглашает тебя сегодня на ужин, но хочу предупредить, что мсье Бюрк остался в замке Дугласов.

Роб покачал головой.

— Никогда не думал, что мне будет не хватать этого щеголя. Вот уж действительно: что имеем — не храним, потерявши — плачем.

Он уставился на Аду, и Огонек рассмеялась, прочитав мысли отца.

— Тут со мной Дэви на борту. А, вот он. Нас пригласили на «Антигону».

— Привет, Огонек, — произнес Дэви и ехидно продолжил: — Ты, может, и смирилась с Дугласом, но я, черт побери, нет. — Он с ухмылкой похлопал по плечу молодую служанку: — Привет, Нелл.

Девушка отшатнулась, а Тина нахмурилась.

— Ада, отведи Нелл вниз, мы будем сегодня спать в одной каюте. Пошли, Дэви, развлечешь меня. — Она взяла брата за руку. — Побывал во многих набегах? — прощебетала она.

— У меня свои развлечения на уме, — пробурчал Дэви. — Ладно, убью часок с тобой, а потом отправлюсь к «Рябому Дику».

— Фу, и почему у пивных всегда такие гадкие названия?

— Это не пивная, а бордель, — хмыкнул младший брат.

С кружкой эля в руке Тина смотрела, как наступали сумерки. Туман окутывал корабль, и в порту начали зажигаться фонари.

— Куда вы направлялись, когда на вас напали англичане? — спросила Тина.

— Возвращались из Франции.

— Ой, Дэви, какой ты счастливый, что побывал в разных странах! Если бы я родилась мальчишкой! Покажи, что вы привезли оттуда.

Брат проводил ее в трюм, где громоздилась дорогая мебель, предназначенная для продажи. Очень вырос спрос на французские зеркала, повсюду сменявшие старые и мутные. Трюм был также загружен ширмами из набивного шелка, застекленными шкафчиками, элегантными стульями для будуара, пуфиками и письменными столами.

— Ой, этот маленький полированный столик такой славный, я хочу его забрать. Идеальный подарок для одного старого джентльмена, моего знакомого.

Дэви рассмеялся.

— Если среди твоих знакомых есть хоть один джентльмен, то я проглочу свою шпагу, не подавившись. Возьми столик, я думаю, отец не будет возражать. Эта штучка принадлежала любовнице одного французского герцога. Она писала все свои амурные записочки в кровати, столик для этого очень удобен, и он имеет одну хитрость. Нажми вот здесь, где кончается узор с края ящичка.

— Ух ты, здесь потайное дно. Как здорово!

Устав от вида мебели, Огонек сказала:

— Вы бы не вернулись из Франции без духов. Отец никогда не упустит ни одного пузырька.

Дэвид сухо ответил:

— Уже упустил, я позаимствовал пять штук.

— Ну, тебе не нужны духи для того, чтобы произвести впечатление на девиц! Лучше расскажи им, как потопил английское судно, и во всех пивных побережья будет звучать твое имя.

— Об этом нечего и мечтать. Все говорят только о храбром защитнике — «лорде-мстителе».

— «Лорд-мститель»? — переспросила Тина, заинтригованная таким романтическим прозвищем.

— Только не говори мне, что ты ничего не слышала о благородном лорде. Он мстит за набеги, в свою очередь грабя приграничные английские поселения, нападает и на суше, и на море. Его неуловимый корабль видели одновременно у противоположных берегов.

— Это невозможно! — провозгласила Огонек.

— Нет ничего невозможного для благородного «лорда-мстителя», так, по крайней мере, кажется, — завистливо отвечал ей младший брат. — Он становится уже легендой. Этот лорд не топит английские суда, а забирает их и великодушно отпускает членов команды, высаживая их на каком-нибудь удаленном острове.

— Кто же он?

— А, в этом-то вся и тайна. То говорят, что это сам адмирал, на следующий день доносятся слухи, что это кузен короля, граф Леннонс. Все уже начали заключать пари, и сейчас большинство склоняется к тому, что это месть Ботвелла.

Тина зажала рукой рот.

— Черный Рэм Дуглас, — прошептала она.

— Что Дуглас? — спросил Дэви.

— «Лорд-мститель» — это Черный Рэм! Он изменил имя судна с «Валентины» на «Месть»!

— Ты уж слишком замечталась, Огонек.

— Нет, Дэви, я серьезно. Он пришел сюда, в Эйр, с шестью захваченными английскими судами.

Дэвид скрыл свои мысли. Затем он стал высмеивать сестру:

— Этот «лорд-мститель» рискует жизнью, чтобы совершать добрые дела, и у него очень развито чувство справедливости. Он все раздает бедным и борется со злом. Это кто-то благородный и добрый, мягкосердечный, ставящий нужды других выше собственных. Что, похоже на Дугласа?

— Нет. — Она рассмеялась. — «Лорд-мститель» отдал бы суда королю для защиты Шотландии, а не стал бы их продавать, чтобы набить свои карманы.

Роб Кеннеди, в новом французском камзоле по последней моде, вышел на палубу.

— Ну, детка, я отправляюсь. Увидимся утром за завтраком, пока Дуглас снова не утащил тебя.

— Пока, папа.

— Я тоже ухожу, — подмигнув, объявил Дэви. — Мои дела не терпят отлагательства.

Валентина стояла на палубе еще долго после того, как оба Кеннеди удалились. Чем больше она думала о Рэме, тем больше проникалась уверенностью, что именно он — «лорд-мститель». Жаль, что она не смолчала в присутствии Дэви. Если это правда, то такие сведения могут быть опасны.

Проснувшись поутру, Тина почувствовала сильную тошноту.

— Ей-богу, качаться на якоре всю ночь в десять раз хуже, чем один раз пережить шторм, — простонала она.

С трудом одевшись, Огонек вышла к завтраку. Она наблюдала, как отец поглощает огромное количество пищи, и ее лицо было бледнее, чем овсянка в его тарелке. Тина не разрешала себе думать, что беременна, хотя внутренний голос напоминал ей, что ее женский цикл приостановился давным-давно.

— Знаешь, детка, есть люди просто умные, а есть очень умные. Рэм Дуглас умеет превращать все в золото. Королю пора бы прекратить заниматься алхимией и бесконечно нагревать ртуть, пытаясь добыть золото таким способом. Надо просто нанять для этого Дугласа.

Дочь Кеннеди не хотела, чтобы отец заметил ее дурноту, и поэтому отвлекала его разговором.

— Другими словами, он продал тебе корабль?

— Два из них, — кивнул Роб. — Аран купил еще два для флота, а остальные отправились к О'Мэлли, ирландскому богачу — судовладельцу из Иннисфаны.

Лорд внимательно поглядел на Тину, прихлебывающую разбавленное вино.

— Кажется, Дуглас серьезно увлечен тобой, детка. Говорит, что отвезет тебя в Глазго закупить новые наряды перед тем, как отправитесь ко двору в Эдинбург. — Он заколебался, а потом все-таки задал вопрос, мучивший его со времени помолвки. — Ты хоть что-нибудь к нему испытываешь?

Золотистые глаза леди прямо взглянули в лицо Роба, и она отчетливо произнесла:

— Я всегда буду ненавидеть его.

Слова дочери заставили лорда почувствовать вину, но только на мгновение, он знал, что поступил правильно, отдав ее такому сильному и могущественному человеку, как Дуглас. Времена для Шотландии наступали неспокойные, и Роб Кеннеди был почти уверен, что худшее еще впереди.

Снова оказавшись на борту «Антигоны», Огонек сразу прошла в свою каюту, свернулась калачиком на койке и не выходила до Глазго. Она проснулась с удивительно хорошим самочувствием, освеженная, без всяких признаков тошноты, как будто ей все это только показалось. К тому времени, как Тина оделась и вышла на палубу, лошади уже дожидались на берегу и ее вещи были уложены в повозку. Суда, прибывавшие в Глазго, причаливали на широкой и кристально чистой реке Клайд. Рэмсей, ожидавший появления невесты, проводил ее на берег.

— Ты отдохнула? Утром ты показалась мне немного бледной.

— Пустой гардероб отрицательно сказывается на моем цвете лица, — невинно произнесла Огонек.

Дуглас удивленно поднял бровь, поворачиваясь к горе вещей.

— Ах ты лиса! Отец наверняка сказал тебе, сколько мне удалось выручить ночью.

— Сказал, и еще я смутно припоминаю чье-то обещание окружить меня варварской роскошью.

Лорд рассмеялся, сейчас его лицо представляло резкий контраст тому мрачному выражению, что редко его покидало.

— У Ангуса есть дом в Гарроухилле, переночуем там, а завтра отправимся за покупками вдоль главной улицы.

— Я могу купить все, что пожелаю? — настойчиво переспросила леди Кеннеди.

— Конечно, — пообещал Рэм.

Ангус занимал великолепный особняк XV века. Впервые Валентина задумалась, как богат и могуществен клан ее жениха. Особняк произвел на нее большое впечатление: залы были битком набиты различными произведениями искусства и полотнами со всех концов света, потолки украшали фрески, а лестница в форме овала восхищала своей элегантностью.

Дуглас уговорил Аду захватить только один сундучок с вещами и отнести его в хозяйскую спальню. Отведя в сторонку мажордома, он приказал тому выделить для служанок своей невесты комнату в другом крыле дома. Сегодня ему хотелось остаться с Тиной наедине. Войдя в спальню, Огонек была поражена: такой огромной комнаты она не видела никогда; стены покрывал бледно-зеленый шелк, а на потолке сцены из греческой мифологии сменяли одна другую, окна на самом деле являлись дверями, выполненными из небольших полосок стекла, они вели на каменный балкончик, откуда ступеньки позволяли спуститься в огороженный садик. В это время года здесь цвели хризантемы, маргаритки и благоухали, покачиваясь на высоких стеблях, поздние розы. Помимо прекрасных цветов в садике были фонтан, солнечные часы и качели. Спальню украшал еще и резной камин, но в эту теплую осеннюю ночь им не надо было его разжигать. Здесь имелась даже комната для купания, куда по трубам поступала горячая вода. Роскошный особняк и суровая, аскетичная крепость Дугласов находились словно в разных мирах.

Рэм и его невеста ужинали в зале для официальных приемов. Тине было все в новинку: и то, что она сидела с лордом в противоположных концах стола, и что два лакея в ливреях угадывали каждое ее желание. Дуглас был в превосходном настроении и все время тонко намекал на то, чем они займутся после ужина. Он использовал язык поэтических сравнений и недосказанностей в присутствии слуг, которые подавали блюда с абсолютно серьезными, нечего не выражающими лицами. Но Огонек прекрасно осознавала, что только недоумок не догадался бы, о каком «высоком джентльмене снизу» идет речь и почему у него такое ненасытное желание вновь и вновь «посещать благоуханный садик, пока все цветы и бутоны не будут сорваны». Наконец лорд скомкал салфетку и поднялся.

— Мои комплименты повару, — кивнул он одному из лакеев. Затем под руку с невестой удалился из зала, шепча ей на ухо: — Господи, я даже не знаю, что ел, единственный вкус, который я ощущал — вкус тебя.

Наверху, в хозяйской спальне, он не стал срывать с Тины одежду, держа себя в руках. Вместо этого Дуглас предложил ей сыграть в шахматы и развлекал даму рассказами о своей юности, когда он посетил несколько удаленных замков в высокогорьях Шотландии. Он описывал замок Хантли, принадлежащий Гордонам.

— Цитадель насчитывает семь этажей и сложена она из огромных кусков красного песчаника. С расстояния выглядит как крепость из сказки — сплошные фронтоны, башенки и парапеты. С нее открывается вид на зеленые холмы Файфа[20], а попасть в замок можно только через подвесной мост и сразу на третий этаж.

Рэм внимательно следил за ходами леди Кеннеди, она играла умно и не хитрила. Лорд оценил, что его невеста оказалась единственной женщиной, не пытающейся смошенничать.

Тина спросила:

— А правда, что Гордонов считают несколько эксцентричными?

— Это слишком мягкая характеристика. Я бы сказал — чокнутые, как мартовские коты. Среди них очень много незаконнорожденных. Леди Гордон как-то приглядела меня в качестве будущего мужа для своей дочери Луизы. И говорила мне, чтобы я не опасался за душевное здоровье девицы, ведь в той, дескать, нет ни капли крови Гордона.

Огонек рассмеялась.

— Ты это все нарочно придумываешь, чтобы отвлечь меня от игры. Шах! — выпалила она, считая, что заманила жениха в ловушку.

Рэм сделал ход ладьей.

— Шах и мат, — мягко ответил он.

— Проклятье! — выругалась Тина.

— Почему бы тебе не надеть одну из тех рубашек, которые Ада шьет специально, чтобы склонить мужчину к непристойным выходкам?

— Неужели это отвлечет тебя от игры?

— Не от той, что я думаю.

Открыв сундучок с одеждой, Огонек обнаружила внутри черный кружевной халатик. Вынимая его, леди Кеннеди решила, что теперь-то наверняка сможет отвлечь жениха. Он пожирал женщину глазами, пока она медленно раздевалась, намеренно растягивая свои действия, чтобы обольстить и возбудить Рэма. Тина была уверена в той власти, что имеют ее красота и ее тело, она изгибала спину, отбрасывала назад волосы, надувала губы и гладила свои груди. До того, как набросить халат, она нанесла несколько капель духов на соски, живот и лобок. Тончайшее черное кружево закрыло ее до пят, не скрывая красоты молодого тела.

— Ты очень хорошо играешь роль любовницы, дорогая. Давно этим занимаешься? — поддразнивал лорд.

— Да, и все мои партнеры были весьма одарены.

Он усмехнулся.

— Тебе нравятся большие петушки?

— Этого недостаточно. Мне нужны еще и большие мозги.

Следующая шахматная партия закончилась победой Тины, Рэм даже не пытался сконцентрироваться на игре. Огонек спрятала его ферзя на груди, среди кружев, и стала насмехаться над проигравшим.

— Я сохраню твою королеву, и, как только ты начнешь слишком задирать нос и становиться неуправляемым, я ее вытащу и обуздаю тебя!

Она вынула фигурку, покрутила у Дугласа перед носом и снова спрятала. Он подошел ближе с намерением залезть к ней за пазуху.

— Нет, это я ее вытащу и обуздаю тебя!

— Ну-ну, попробуй, — хихикнула Тина.

Мужчина начал раздеваться, и она замолчала. Глаза леди затуманились от страсти, приобретая цвет янтаря. Сильные мужские руки спустили бретельки рубашки с ее плеч, и черное кружево скользнуло к ногам. Ферзь закатился под кровать и был забыт навсегда.

Целый час Рэм целовал свою невесту, еще час ласкал ее тело и волосы до того, как заняться любовью. Он наслаждался прелюдией так же, как она, может, даже еще больше, потому что женщина сдалась первой и стала умолять его войти в нее. Лорд шептал:

— Боже, ты правда так этого хочешь? Ты заставляешь меня чувствовать себя мужчиной больше, чем любая другая женщина. Когда я вижу желание на твоем лице, возбуждение пронзает меня, словно тысяча стеклянных осколков.

Огонек задохнулась, чувствуя жар, проникающий вглубь ее тела и заставляющий ее отдаваться полностью. Трепет пробежал по всем жилкам Тины, она была без ума от животной мужественности Дугласа. Весь он — его руки, грудь, ноги и бедра — был покрыт твердыми, как железо, мускулами. Когда пришел его черед содрогаться, женщина ощутила, что они сливаются в единое целое.

Рэм любил минуты тишины, наступавшие после взаимного удовлетворения. Он был переполнен любовью и нежностью, чувствуя себя словно восставшим из пепла. Благодаря Тине он обретал новые силы жизни. Лежа рядом с невестой, Дуглас обнимал ее одной рукой. На потолке над ними была изображена Афродита, греческая богиня любви и красоты. Обнаженная, выходящая из моря богиня с золотисто-рыжими, до бедер, волосами, она слегка прикрывала рукой грудь.

— Ты еще красивее, чем Афродита, — выдохнул Дуглас.

— А кто это? — пробормотала Тина.

Он хмыкнул.

— Ты совершенно не образованна. Афродита, богиня любви и красоты, по преданию, появилась из моря возле острова Кипр. Ее мужем был Гефест, и ее всегда сопровождали грации и Эрос, которого еще называют Купидоном. На картинах рядом с ними всегда рисуют голубей.

— Мм, а кто этот черный, глазастый, с таким большим, сам знаешь, чем?

— Это Марс. У нее было с ним любовное приключение.

— И почему, интересно, она так похожа на меня? — удивленно спросила Огонек.

Рэм улыбнулся.

— Ее приказал нарисовать Ангус. Возможно, Джанет Кеннеди позировала художнику. Уж не думаешь ли ты, что первая лежишь в этой постели со своим любовником?

Она потерлась щекой о грудь мужчины.

— Как ты думаешь, король ее любит?

— Он любит всех женщин. Они его слабость.

— Нет, я имею в виду настоящую любовь?

— Нет, — тихо ответил лорд. — Единственной настоящей любовью в его жизни была Маргарет Драм-монд. Думаю, они тайно обвенчались, а потом он был вынужден жениться на дочери Генриха Тюдора, чтобы соединить Англию и Шотландию кровными узами и добиться мира. Джеймс вступил в брак с Маргарет Тюдор по доверенности в январе 1502 года, но еще до ноября делил постель с Маргарет Драммонд, которая к тому времени подарила ему ребенка. Он даже еще не подписал соглашение о настоящей женитьбе. Кто-то решил устранить Маргарет Драммонд, ведь его незаконная любовь становилась непреодолимым препятствием союзу между Англией и Шотландией. Ее отравили. Это разбило сердце Джеймса Стюарта, но через месяц он подписал соглашение в церкви здесь, в Глазго, и королева Маргарет засобиралась в Шотландию. Разве удивительно, что теперь он ее ненавидит? Каждый раз, глядя на нее, он вспоминает, что его любимую принесли в жертву этой суке Тюдор.

Чтобы отогнать печальные воспоминания, Рэм налил им по бокалу вина и присел на край кровати. Тина облокотилась на изголовье из набивного шелка. Ее локоны извивались по обнаженной груди, как языки огня. Дуглас продел пальцы в кудри невесты, и через некоторое время ее соски набухли, как розовые бутоны.

— Это действительно роскошная спальня. Обнаженные нимфы на потолке неудержимо склоняют к занятиям любовью.

— Я бы предпочел, чтобы над кроватью было зеркало, — усмехнулся Сорвиголова.

Подняв ручное зеркальце со столика у кровати, Тина задумчиво сказала:

— Только представь, сколько тайн скрыто в хрустальной глубине этого стекла.

— Какие мы сегодня впечатлительные и мечтательные, — прошептал ей на ухо лорд.

Женщина положила зеркало и подняла маленькую лакированную коробочку. Внутри, на черной бархатной подушечке, лежали пять крошечных шариков из слоновой кости.

— Какая-то детская игра.

Рэм улыбнулся неопытности невесты.

— Это не детская игра, милая.

— А что же это?

— Сексуальная забава.

— Как это? — с любопытством спросила она.

— Это китайские шарики для наслаждения. Культура китайцев более развита, чем наша. Любовница получает эти шарики от своего господина. Когда он уезжает надолго, эти шарики могут доставлять удовольствие. Они придуманы, чтобы женщине не пришлось заводить любовника, и препятствуют неверности.

— Как? — Тина была поражена.

Приблизив губы к ее уху, лорд прошептал:

— Ты вкладываешь их внутрь, потом садишься на качели и раскачиваешься, пока не достигнешь пика наслаждения.

— Рэм! Ты это все придумал!

Прикоснувшись поцелуем к ее губам, он порочно произнес:

— Сейчас увидишь.

Дуглас поднял черный кружевной подол, потом уложил невесту на подушки, раздвинул ее ноги и осторожно ввел костяные шарики. Затем он взял ее на руки и отнес вниз по ступенькам в садик. Огонек крепко обнимала его за шею, прижимаясь к обнаженному телу мужчины, уже возбужденная при одной мысли о том, чем они занимаются. Усадив Тину на качели, Рэм подтолкнул их. Новые ощущения охватили тело женщины, когда качели начали стремительно опускаться.

— Ой! — удивленно воскликнула она, — о-о-о…

Лорд немедленно остановил доску и поднял невесту.

— Не могу выносить, когда ты возбуждаешься от чего-то еще, кроме меня, — напряженно проговорил он, губами сминая ее рот, напоминая, что она — его и только его женщина. Дуглас сел на качели и посадил Тину к себе на колени. Его рука зарылась в черное кружево, пальцы проскользнули внутрь, осторожно извлекая шарики.

— Сядь на меня верхом, — приказал он.

Подтянув рубашку, Огонек выполнила приказ. Мужчина никогда еще не проникал в нее под таким необычным углом, и никогда еще она не испытывала блаженства такой силы. Отталкиваясь ногами и раскачивая качели, Рэм заставлял ее кричать от наслаждения. Словно нити расплавленного золота тянулись от низа ее живота к груди и к коленям. Все, что могла сейчас Тина, это, задыхаясь, цепляться за веревки и лететь вместе с ветром, позволяя жениху уносить ее в беспамятство.

Глава 27

Первую остановку на главной торговой улице Глазго Черный Дуглас сделал в магазине мехов. Валентина не могла противостоять очарованию мягких роскошных шкурок на витрине. Она щупала шкурку за шкуркой, и каждая казалась ей лучше предыдущей, она крутилась перед зеркалами и оглаживала на себе прекрасный мех. Рэм, однако, точно знал, что требуется. Когда торговец набросил на плечи женщины накидку из черного соболя, Тина поняла, что еще никогда не выглядела более красивой. Изнутри мех был подбит кремовым шелком, и оба цвета выгодно подчеркивали огненный оттенок ее волос. Меховщик, знающий, что интересует мужчин и что — их прелестных любовниц, принес изумрудную бархатную пелерину с капюшоном, отороченным рыжей лисой. К пелерине полагалась муфта из такого же меха.

— Ой, мой любимый цвет! — выкрикнула Огонек.

— Примерь, — надменно произнес лорд.

Оглядев себя в зеркале, она повернулась, ожидая реакции жениха. Его глаза горели.

— Ты — вылитая лиса.

Он одобрительно кивнул торговцу и приказал тому прислать все в Гарроухилл. В магазине женского платья Рэм предоставил Тине сделать выбор. Ее наряды, простые или вычурные, всегда оставляли других женщин далеко позади. Он знал, что леди Кеннеди обладает редким вкусом и чувствует, что может выделить ее из толпы. Модистка позвала двух помощниц, и все вместе они освободили невесту Дугласа от платья, чтобы снять мерки. Разглядывая белые кружевные чулки женщины и короткую вышитую сорочку, модистки охали-ахали и расспрашивали Тину, где она приобрела такие изысканные предметы туалета. Леди Кеннеди покраснела.

— У меня собственная портниха, мне с ней очень повезло. А сейчас мне нужна парочка платьев для того, чтобы появиться при дворе.

Как только модистки отвернулись, Рэм обнял Тину и прижал к себе.

— Ты соблазнительна, как сам грех, — хрипло пробормотал он.

Женщина отшатнулась со вспыхнувшим лицом, заметив, что портниха возвращается с двумя платьями.

— Красное мне не нравится, а вот черное с серебром — примерю.

У платья был низкий вырез, черные бархатные пышные рукава и суживающийся книзу перед корсажа. Юбка была сшита из шуршащей серебряной тафты. К этому очень подошел черный сборчатый воротничок, ушитый маленькими серебряными бусинками. Теперь у платья требовалось обузить талию и немного подкоротить его. Портниха заколола материю булавками, и помощницы сняли с Тины этот наряд. Не успели они отойти, как Дуглас снова обнял свою невесту и принялся гладить ее пониже спины.

— Перестань, они нас увидят, — отбивалась Огонек.

— Это ты предпочитаешь разыгрывать из себя любовницу, а я только подыгрываю тебе. — Его пальцы скользнули под рубашку и между ее ног.

Женщина отскочила, ужасаясь, что он проделывает такие интимные вещи, когда они не наедине. Модистка принесла еще два платья. Одно, шелковое, абрикосового цвета, имело плиссированный корсаж, а его юбка была простегана для большей пышности. Второе платье слепило глаза белизной. Простой, но очень смелый фасон, позволял видеть все очертания тела. Тине понравились оба, и портниха сказала:

— Вот это белое сшито намеренно просто, чтобы подчеркнуть изысканность украшений. Здесь рядом продают драгоценности, и…

Рэмсей оборвал ее:

— У меня есть собственный ювелир, мадам.

Белое платье было снято и унесено для ушивания, и он притянул леди Кеннеди к себе на колени.

Огонек гневно произнесла:

— Я пришла сюда не для того, чтобы меня насиловали!

— А где ты предпочитаешь? — ехидно поинтересовался Рэм.

Тина знала, что портнихи наблюдают за ними, и в многочисленных зеркалах отражается, как он прикасается к ней. Подняв руку, она ударила Дугласа по лицу и выкрикнула, не стесняясь:

— Я передумала, у меня нет ни малейшего желания быть вашей любовницей, лорд!

Он догнал невесту на улице.

— Успокойся, лиса. Я только хотел тебя немного проучить. У меня тоже ни малейшего желания делать тебя любовницей. Ты знаешь, что нужна мне как жена.

Огонек разрыдалась.

— Ну а сейчас, черт побери, чем я тебя расстроил?

Тина злилась на Рэма, на себя и на весь мир. Она боялась, что забеременела. Ее снова мучила утренняя тошнота, и слезы появлялись на глазах по любому поводу.

— Оставь меня в покое, похотливая свинья! — прошипела она, отворачиваясь.

Теперь разозлился и Дуглас. Эти бабы! Ничто их не устраивает, даже если тратишь кучу денег, балуя их и потакая всем их капризам. Он подозвал охранника, терпеливо ожидающего возле лошадей:

— Отвези леди назад в Гарроухилл и будь осторожен — сегодня она опасна, как скорпион.

Тина ни с кем не делилась своими мыслями, избегая довериться даже Аде. Она легко рассуждала, как выносит долгожданного наследника Дугласа, а затем откажется выходить замуж и навсегда разрушит жизнь заносчивого лорда. На самом деле все оказалось намного запутаннее. Сейчас Тина поняла, что не хочет, чтобы ее дитя стало незаконнорожденным. И было яснее ясного, что Черного Рэма никакая сила не удержит вдали от его ребенка, особенно если родится мальчик. Он просто придет и заберет сына. А женщину, стоящую между Дугласом и его целью, легко можно убрать с дороги!

Чтобы немного развеяться, Сорвиголова отправился в свою любимую таверну в Глазго. Здесь он обнаружил охранников короля и узнал, что Джеймс проверяет готовность флота и следит за строительством нового корабля в королевских доках на Клайде. Рэм, не теряя времени, отправился на поиски монарха и обнаружил того в компании адмирала Арана, приплывшего в Глазго на одном из судов, которые он приобрел у Дугласа в Эйре.

— Рэмсей, эти корабли, что ты продал для флота, оказались чертовски хороши. Почему, Бога ради, ты не уступил нам все шесть? — спросил Джеймс.

— Некоторые из английских судов слишком тяжеловесны. В наших северных морях они потеряют маневренность, — объяснил Рэм.

Аран вступил в разговор:

— Он прав, сэр. Подводные скалы и мели Шотландии очень опасны.

— Я упросил Ангуса позволить тебе командовать его судами и боюсь, вскоре они нам понадобятся, — сказал король. — Англичане нападают на наши города повсюду до самого севера. Великолепный собор в Элгине полностью уничтожен. Кэмпбеллы и Аргайлы сейчас по моему приказу охраняют границу. И еще новое оскорбление, вдобавок к предыдущим — новым адмиралом английского флота назначен не кто иной, как сын графа Серрея, Томас. Я выслал посла Ховарда из Шотландии с серьезным предупреждением для молодого Генриха Тюдора.

— Очень вовремя, — ответил Рэм. — Он был в курсе всех внутренних дел Шотландии и извещал английскую корону о каждом нашем намерении.

— Маргарет пишет своему брату каждую неделю, но и не подозревает, что теперь я читаю все письма, — мрачно заметил Джеймс.

— На границах творится разбой, сэр. Приграничные лорды собирались все вместе у Ботвелла и отправили меня с донесением к вам. Мы узнали, что английские солдаты стоят гарнизонами в Бервике, и под командой Дакре — в Карлайле. У Тюдора явная цель — покорить всю Шотландию, и он использует любой способ для достижения этой цели. Английский начальник пограничной стражи получил приказ нападать и грабить так глубоко внутрь Шотландии, как сумеет, и весь юг подвергается его набегам. Города, деревни, аббатства, огромные поместья горят, лежат в руинах, и совершаются ужасные преступления.

— Сегодня за ужином мы с тобой обсудим, что можно сделать. Эх, если бы я имел с дюжину таких смельчаков, как «лорд-мститель»! — Джеймс переводил взгляд с одного своего собеседника на другого, в глубине души чувствуя, что уж один-то из них наверняка знает, кто этот неуловимый герой. — Вы слышали, что король Генрих назначил ежегодное содержание в тысячу фунтов тому, кто поймает «лорда-мстителя»?

— Боже, да я сам бы его выдал за такие деньги, — рассмеялся Дуглас.

Он дожидался, пока Аран удалится, чтобы посвятить Джеймса в остальные тайны. Как только адмирал вместе с главным советником короля, лордом Элфистоном, покинул их, Рэм рассказал Стюарту, что Хит Кеннеди согласился вести цыган на зиму в Англию и добыть там информацию о войсках.

— Спасибо. У меня тоже есть там осведомители. Если дело движется к войне, то, по крайней мере, не в этом году. Уже начались осенние штормы, и Генрих не пошлет армию в наступление по нашим снегам. Он слишком неопытен и труслив, чтобы принять окончательное решение до весны.

— Генрих, может быть, труслив, сэр, но английская армия и флот вооружены лучше всех в мире, а их пехота и кавалерия имеют одно качество, которого мы, шотландцы, лишены.

— Дисциплина, — с укором произнес Джеймс. — Ну что ж, у нас еще есть договор с Францией. Если на нас или на них нападет Англия, то второе государство обязано объявить ей войну.

— Договоры нарушают или игнорируют, когда они становятся слишком неудобными, — напомнил Дуглас.

— Если мне удастся объединить все кланы, то мы сможем выставить армию по меньшей мере в 20 тысяч человек. Не думаю, что Генрих имеет хоть малейшее представление о том, что мы в состоянии не уступать ему в численности. Ты бы не желал отправиться в Лондон и обрисовать ему, что 20 тысяч дикарей могут сделать с его чертовыми дисциплинированными солдатиками?

Джеймс отсылал его прямиком в петлю.

— Думаю, от меня больше пользы на границе или на борту корабля, чем как от посла, — правдиво сказал Рэм. — Вы дадите мне каперские свидетельства против англичан, сэр?

Король опустил тяжелые веки, скрывая догадку, мелькнувшую в его проницательных глазах.

— Ага, теперь мне все ясно. Я их выпишу сам, минуя адмирала, но предупреждаю, если тебя схватят, они ничем не помогут. Генрих Тюдор повесит тебя за пиратство.

— Новый английский адмирал Томас Ховард — не что иное, как кровожадный пират, так что потребуется еще один такой же, чтобы ему противостоять.

— Я имел в виду не сейчас, а позже, до объявления войны — подумаешь о поездке в Уайтхолл? — спросил Стюарт.

Рэм вложил свои ладони в руки короля и торжественно произнес:

— Этот человек принадлежит вам. Я проведу зиму в замке — но что будет с границами?

— Я уже послал подкрепление. Туда отправились Керры, Хепбурны и Логан из Ресталрига.

Хотя лорд вернулся в особняк поздно, он немедленно приказал посыльному доставить послание Колину, чтобы тот возвращался в замок и захватил с собой мсье Бюрка. Тина будет разочарована неудавшимся визитом ко двору, но ее повар несомненно сделает жизнь в замке более терпимой. Рэм заколебался, стоит ли беспокоить ее в такой час, но желание оказалось сильнее. В кармане его камзола лежали драгоценности, которые он приобрел для Огонька, и он мечтал поскорее одеть на ее нежную шею изумрудное ожерелье. У лорда пересохло во рту при мысли о шелковистой копне волос, которую он приподнимет, чтобы застегнуть ожерелье. Он медленно повернул ручку и выругался, обнаружив, что дверь заперта.

— Тина, открой дверь, — приказал он.

— Убирайся, — донесся жестокий ответ.

— Тина, я тебя предупреждаю, — прорычал Рэм. Тишина за дверью подсказала, что сегодня она в его ласках не нуждается. — Считаю до трех, — прозвучал ультиматум.

— Можешь считать хоть до трех тысяч, если твои познания простираются так далеко, но я тебе не открою.

Этот вызов только подлил масла в огонь.

— Сучка! Если ты думаешь, что в безопасности за закрытой дверью, то ошибаешься.

Он в два счета взбежал на самый верх лестницы, где на небольшом постаменте красовалась итальянская скульптура, и, схватив постамент, принялся колотить им в двери. Огонек, совершенно выведенная из себя, закричала:

— Если ты сломаешь дверь, ни к чему хорошему это не приведет, лучше ступай и отыщи какую-нибудь другую свою любовницу!

Дверь поддалась напору, и темные глаза лорда зловеще впились в лицо его невесты.

— А где я, по-твоему, был последние восемь часов? — язвительно поинтересовался он.

Тина задохнулась.

— Скотина! Ты меня больше не получишь!

Он оглядел ее аккуратно заплетенные косы и скромную белую ночную рубашку.

— Надо бы тебя проучить, — с удовольствием произнес Дуглас. Его сильная смуглая рука в клочья разорвала ворот ее рубашки. Грудь женщины вздымалась от негодования, она протянула руку, чтобы вцепиться ногтями в его лицо, но Рэм только рассмеялся. — Тебе потребуется урон послушания. Запомни: я возьму тебя в любое время, когда захочу, в любом месте, что мне понравится, — в постели, на полу или на центральной улице. Ты будешь моей столько раз, сколько я пожелаю. Не смей больше никогда сопротивляться мне!

— Сначала тебе придется избить меня до потери сознания! — с напускной храбростью выкрикнула Тина.

— Я тебя не просто изобью, я тебя изувечу, — со спокойной твердостью ответил лорд.

Задрав подбородок, она метнула искры из глаз.

— Ты не посмеешь!

Он уверенно снял с себя пояс и обернул его вокруг костяшек пальцев. Сев на кровать, Дуглас железной рукой швырнул невесту поперек коленей. Он поднял ремень с твердым намерением нанести удар.

— Дуглас, нет! Кажется, я беременна.

Рэм отбросил пояс и сжал ее плечи.

— Это что, еще одна из твоих штучек, вроде потери памяти?

— Нет, меня тошнит по утрам, — еле слышно призналась Огонек.

Надежда шевельнулась в душе лорда.

— Ах ты лиса, что же ты напрашиваешься на битье? — Он обнял ее. — Сладкая моя, я не сделал тебе больно?

— Сделал! Ты мне причинил боль сегодня утром, когда обращался со мной, как с проституткой, и снова, когда шлялся неизвестно где за полночь. А теперь ты являешься домой, до полусмерти пьяный, громишь все вокруг и пытаешься меня изнасиловать.

— До полусмерти пьяный? Да я и капли не выпил, — поклялся он.

— Тогда твоему поведению вообще нет никакого оправдания! — Теперь, когда она заставила его защищаться, Тина позволила своей ярости изливаться свободно.

— О Господи, Огонек, тебя не уговоришь!

Высвободившись из его объятий, она набросила халатик.

— А ты только что это понял, Дуглас? Когда мы появимся при дворе, я скажу королю, что между тобой и мной все кончено.

— Ты что, забыла о ребенке? — с закравшимся подозрением спросил он.

— Не забываю ни на минуту и не стану вынашивать твоего детеныша. Выпью какую-нибудь настойку, чтобы избавиться от него!

Лорд возвышался над ней, опасаясь за себя, зная, что может не сдержаться и убить свою невесту одним ударом. Он подошел к двери и с яростью, душившей его, прорычал:

— Ада!

Это прозвучало, как боевой клич, и уже через минуту гувернантка подбегала к ним. Обманчиво спокойным голосом Рэм сказал:

— Мы не едем ко двору. Мы отправляемся в замок. Охраняй ее как следует. Если она решит избавиться от ребенка, которого носит, я за свои действия не ручаюсь.

Не успела еще за ним захлопнуться дверь, как Нелл уже лежала в обмороке.

— Тина, что за игру ты затеяла? — требовательно спросила Ада.

— Думаю, что я беременна, — ответила та.

— И ты не хочешь этого ребенка? Мне стыдно за тебя! Неудивительно, что лорд тан разбушевался.

— Я сказала, что сделаю аборт, но только для того, чтобы позлить его.

— Черт побери, у тебя просто страсть какая-то к ссорам! Я-то думала, ты уже выросла. Оглядись — ведь он окружил тебя настоящей роскошью.

Тина как будто только что увидела стены, обитые шелком, разрисованный потолок, коробки в углу комнаты с новыми платьями и мехами.

— Ты не представляешь, какой он! — воскликнула Огонек. — Он правит железной рукой, его устраивает только полная покорность!

— А ты не понимаешь, что ему приходится быть таким с тобой? С твоим самоуправством ты же моментально наступишь на горло любому, кто станет мягко с тобой обращаться!

Огонек не ожидала такого отпора от гувернантки, которая прежде всегда была на ее стороне. Прикусив губу, она тихо произнесла:

— Давай-ка положим бедную малышку Нелл в кровать.

Глава 28

Рэм ехал так осторожно, что дорога до Грозного замка заняла у них пять часов. Тина знала, что, скача во весь опор, он добрался бы до родового поместья за два часа. По настоянию жениха она надела соболиную накидку, и, не успели они проехать даже полпути, как леди Кеннеди почувствовала благодарность за такую заботу. Огонек всего лишь один раз посмотрела лорду в лицо, и его замкнутое, мрачное выражение подсказало ей, что царит сейчас у него в душе.

Призрак Дамарис у высокого окна с радостью наблюдал за приездом живой и невредимой племянницы. Дамарис целыми днями не выходила из своей комнаты, но сейчас она проплыла в зал, убедившись предварительно, что Фолли осталась в спальне, ведь Выпивоха уже приветствовал своего хозяина радостным поскуливанием. Огонек первая появилась в дверях, и пес, положив лапы ей на плечи, принялся лизать лицо.

— Отстань! — сердито произнес Рэм, и Дамарис тотчас поняла, что не все так уж хорошо между женихом и невестой. Призрачная женщина напряглась, почувствовав приближение Александра.

«Милые бранятся — только тешатся», — прошептал тот ей на ухо.

И почему мужчины такие бессердечные? Дамарис отошла, сделав вид, что не заметила его. Александр не обратил ни малейшего внимания на пренебрежение жены. Он пошел за ней и слегка дернул за золотистый локон. Дамарис вынула прядь волос из его пальцев и повернулась к мужу спиной.

«Не понимаю, почему ты так волнуешься за Валентину, она прекрасно может сама за себя постоять», — удивился Алекс.

«Даже Черный Дуглас не посмеет насиловать невесту в зале. Он накинется на нее в спальне, я уверена, что именно это и увижу», — прошипела Дамарис.

«Да ну! — поддразнивал ее Александр. — Тогда я тоже посмотрю, может, чему-нибудь научусь».

«Тебе незачем обучаться похабствам у Рэма Дугласа».

«Ага, значит, ты все помнишь?» — ухмыльнулся муж.

«И почему я снова с тобой заговорила?» — произнесла окончательно выведенная из себя Дамарис.

«Да потому, что ты обожаешь тесное общение!» — Алекс фыркнул, еле сдерживая хохот.

Женщина растаяла в воздухе.

Тина в это время говорила Аде:

— Пусть слуги отнесут мои вещи в комнату Дамарис.

Рэмсей не стал возражать. Он предупредил дворецкого, что вместе с ними прибыли еще 60 человек из клана, и отправился посмотреть, кто из кузенов находится в замке.

Огонек с англичанкой ужинали у себя, а затем для хозяйки была приготовлена ванна. Заходя в воду, леди Кеннеди задумчиво погладила себя по животу.

— Пока ничего не видно — может, я ошиблась.

— Когда у тебя в последний раз были женские дела? — спросила Ада.

Тина заколебалась, потом дернула плечиком.

— Говоря по правде, все прекратилось сразу после помолвки.

— Три месяца! — подсчитала гувернантка.

Дамарис не могла сдержать восторга: «Чудесно! Должно быть, ты безумно счастлива!»

Огонек продолжала:

— Не могу сказать, чтобы я была счастлива иметь этого ребенка, Ада. Если бы только я не забеременела так быстро.

Дамарис была ошарашена:

«Тина, как ты можешь? Неужели ты действительно испытываешь такие чувства? Вся моя трагедия не только в том, что я умерла, но и в том, что умерла раньше, чем родила дитя. Если бы после меня остался сын или дочь и я бы смогла наблюдать, как ребенок растет, то моя безвременная смерть уже не имела бы никакого значения. Желание иметь дитя, когда знаешь, что это невозможно, сжигает твою душу. Я страдала более пятнадцати лет, а теперь судьба дарит тебе ребенка, в котором мне отказала».

Тина подняла глаза, смаргивая слезы.

— Самое ужасное, что я уже его люблю.

Дамарис глубоко вздохнула.

Ада подала воспитаннице полотенце, нагретое у огня.

— Конечно, любишь и когда-нибудь по достоинству оценишь, что его отец — мужчина в полном смысле этого слова.

Утопая в мягкой кровати, Огонек пробормотала:

— Как я устала. Если бы мсье Бюрк был в замке. Ужасно хочется пунша, он его делает по особому тайному рецепту.

На рассвете прибыл Гэвин Дуглас, загоревший после путешествия на «Капризе», который теперь ходил под новым именем «Месть».

— Я надеюсь, вы не бросили якорь в Лейсе? — спросил Рэм.

— Ты считаешь, у меня совсем нет мозгов? Судно хорошо спрятано в Бонесс. Пришлось нам оттуда ехать все время на юг.

— Генрих Тюдор предложил награду в тысячу фунтов ежегодно за поимку «лорда-мстителя».

— Может, выдать его? — рассмеялся Гэвин.

— То же самое и я сказал королю, — сухо ответил старший брат. — Но шутки в сторону. Если тебя захватят, то повесят за пиратство. Ты такой же «лорд-мститель», как и я.

— Английские суда держатся вдали от берегов в Северном море, однако нам удалось потопить парочку, шныряющих на дальней оконечности острова Мэй.

— Не подходите к Бервину, — предупредил Рэм. — Там стоит целый гарнизон солдат.

Гэвин сжал губы.

— Колдстрим и Келсо полностью разрушены. Прекрасный урожай, который они получили этой осенью, сейчас превратился в пепел и дым.

— Ты помог им с зимними запасами? — спросил старший Дуглас.

— Да, мы сразу отправились к реке Тайн и здорово пощипали ее плодородные берега, — ухмыльнулся Гэвин.

— Как Драммонд? Управляет одним из кораблей Ангуса?

Младший брат кивнул.

— Иан тоже, и Джеми готов принять командование. Все идет само собой.

— Кровь Дугласов хорошо сдобрена морской солью, — сказал Рэм.

— А как насчет нашего братишки Камерона? Ты не думаешь, что настало время снять с него поводок?

— Он уже получил весьма ответственное задание. Я поставил его главой отряда бандитов на границе.

Гэвин присвистнул, чувствуя легкую зависть. Рэм угадал мысли брата.

— Успокойся, парень, ты же не можешь быть в двух местах одновременно.

— Но у тебя-то это получается!

Тина обнаружила, что, когда после пробуждения она не спешила вставать, а оставалась в кровати еще на полчаса, то тошнота проходила. Оглядывая себя в зеркале, молодая женщина отметила, что беременность придала ей ослепительный вид. Волосы, казалось, жили своей собственной жизнью, тугими кольцами завиваясь вокруг пышущего здоровьем личика. Груди налились, все тело стало зрелым и по-особому чувственным. Затем мысли леди Кеннеди переметнулись на Рэма, и она подумала, что ей нравится переругиваться с ним, обмениваться язвительными намеками и колкостями и ругаться так же, как и заниматься с лордом любовью. Он — достойный противник. Она не сожалела ни о чем — ни об одном слове, взгляде, что соединяли и разобщали их. Выбросив Рэма из головы, Огонек отправилась с подарком к Чокнутому Малнольму.

Дженна как раз только что вымыла старика, и он был в зверском настроении, но, увидев Валентину с маленьким столиком, который так удобно ставить на кровать, Малкольм разулыбался. С таинственным видом он дождался, пока Дженна ушла, а потом вытащил из-под матраса свои записи и разложил их на крышке стола. Тина была приятно удивлена, заметив, что комната сумасшедшего уже не забита кувшинами с вином и виски и сам старик не пьян. Она показала ему, как действует потайной механизм, и Малкольм сразу же уловил суть.

— Ты — ответ на мои молитвы, детка. — Он аккуратно вложил несколько отобранных страниц в секретный ящичек, затем нажал на резной завиток, и бумаги исчезли, словно растворившись в воздухе. — Я почти закончил зловещую историю Грозного замка, — произнес старик. — Он вернулся?

— Кто? — спросила Огонек.

— Отравитель! — тихо произнес сумасшедший. — Алекс! Нет, не Алекс, они у меня все перепутались. Другой, тоже черный.

— Ты обо мне, Малкольм? — Гэвин, заходя в комнату, услышал последнее предложение.

— Рэм? — подозрительно вглядываясь в вошедшего, спросил старик.

— Вот это уже оскорбление, — рассмеялся Гэвин. — Рэм намного уродливее.

Тина лучезарно улыбнулась молодому красавцу-Дугласу.

— Как мило с твоей стороны посетить больного.

— Что за чепуха! Я искал тебя, детка. Я здесь всего на один день.

Старик ухмыльнулся.

— Женщины всегда были проклятием для любого Дугласа с тех пор, как жена первого графа в нашем роду сбежала со своим грумом. Это все в моей истории, знаете ли. — Он похлопал по столику.

Леди Кеннеди догадывалась, что Гэвин, скорее всего, разыскивает Дженну.

— Ты только что разминулся с ней. Думаю, она отправилась в зал.

Они оставили Малкольма, вновь углубившегося в свои записи, и, спускаясь по лестнице, Гэвин произнес:

— Сомневаюсь, что ты можешь читать мысли Рэма с такой же легкостью, как мои.

— Да, я в курсе только половины его недостатков, — небрежно ответила Огонек. — Знаешь, будет очень хорошо, если ты попросишь Дженну держать вино и виски подальше от бедняги Малкольма.

Рэм услышал это последнее замечание.

— Пить — единственное удовольствие, доступное для несчастного старика. Пусть пьет, — повелительно проговорил он.

— Извини, — пробормотала Тина Гэвину и, намеренно повернувшись к жениху спиной, стала подниматься по ступенькам.

Гэвин посмотрел на Рэма:

— Брр, лед и пламень. Я-то думал, тебе уже удалось ее растопить. А чего ты не заделаешь ей ребенка? Говорят, это здорово смягчает даже самых сварливых женушек.

— Не твое собачье дело! — рявкнул на него старший брат.

Множество жгучих проблем ожидали его решения до того, как надо будет возвращаться на борт «Мести», надежно укрытой Джоном в устье реки Дун. Более сотни крестьян и фермеров на земле Дугласа нуждались в защите, их многочисленные стада коров и овец надо было охранять, а также решить, какое количество скота следует продать, а какое забить. Оставлять всех животных зимовать может оказаться невыгодным, ведь богатство Дугласа и его земли не бесконечны. Поля овса и клевера ожидали уборки, а с неба того и гляди обрушится ливень, который будет хлестать неделю, не меньше. Во дворе замка Рэм оглядел нависшие облака и решил отослать всех своих вояк на поля. Лучший способ потренировать мышцы — это уборка урожая. Он заметил, что Тина направляется в конюшню, и решил запретить ей дикую езду. Лорд последовал за невестой и сказал груму, седлающему Индиго:

— Сегодня она останется здесь. Она на сносях.

Огонек обернулась, испепеляя Дугласа взглядом. Как он смеет высказываться о ее состоянии в конюшне, как будто речь идет о племенной кобыле?! Не сводя глаз с лица Тины, Рэм подумал, что его невеста — самая красивая из всех живущих женщин. Всю ночь он пролежал без сна, сгорая от желания. Лорд уже собрался было поднять Тину на руки и прижать к сердцу, но отмел это намерение. Он допустил ошибку с невестой, открыв ей душу, позволив узнать, как она ему дорога.

Внезапно Огонек поняла, что Дуглас в разговоре имел в виду Индиго, а не ее. Она проглотила слова ненависти. Сама атмосфера конюшни, с запахами сена и лошадей, действовала на них возбуждающе. Прекрасная кобыла была жеребой от Бандита, и Тина и ее жених уловили в этом аналогию их собственному положению. Страсть душила Дугласа, он безуспешно пытался побороть ее и вновь обрести контроль над собой. Леди Кеннеди словно ощущала объятия его сильных рук, вкус его рта. Она слегка улыбнулась, осознавая всю силу власти над лордом, и немного придвинулась к нему. Рэм заметил взгляд победительницы и сделал шаг назад. Поколебавшись, Огонек пообещала:

— Я буду осторожна, — вкладывая в эти слова двойной смысл.

— Меня не волнует твое жалкое состояние, я беспокоюсь о кобыле.

Ответ Дугласа поразил ее в самое сердце, и Тина выбежала из конюшни, чтобы он не успел заметить слезы на ее глазах.

Рано вечером прибыли Колик и мсье Бюрк. Тина была рада приезду старшего Дугласа. Его спокойствие умиротворяло, сдерживало эмоции — он словно выступал в роли буфера между Сорвиголовой и его невестой.

— Вы стали еще прекраснее, — мягко произнес Колин, обращаясь к леди. — Думаю, мой портрет не в полной мере передаст вашу красоту.

— Он закончен? — с надеждой спросила Огонек.

— Не совсем. Я прошу вас подождать еще немного.

Хозяйка замка и Ада направились вниз, на кухню, чтобы поприветствовать повара. Тину позабавило то, что все кухарки и служанки спешили появиться во владениях француза. Они краснели или хихикали, встречаясь со взглядом красавца-повара.

— Милый мсье Бюрк, — заворковала Огонек, усаживаясь на высокий табурет. — Не представляю, как я выжила без вас.

— И я тоже, — подмигнула французу Ада, и теперь наступила его очередь покраснеть.

— Чего тебе хочется на ужин, дорогая? — обратился Бюрк к леди. — Я с восторгом приготовлю все, что ты пожелаешь.

Гувернантка закатила глаза и облизнулась, а Тина призналась:

— Меня просто преследует мысль о пунше. Не раскроете Аде свой секретный рецепт, чтобы она могла приготовить напиток в ваше отсутствие?

— Рецепт очень прост: сладкое красное вино, гвоздика, лимонная корка, имбирь и корица. Весь секрет в приготовлении — надо нагревать это все непременно в котелке, а подавать в чаше. Сегодня вечером приготовлю тебе пунш.

Рэм и его люди боролись за урожай. Холодный ветер, от которого немело все тело, дул с моря, но они продолжали работать, зная, что, когда ветер прекратится, пойдет дождь. Ливень начался в 8 часов, и к этому времени они сжали и собрали зерно с двадцати полей. Снопы удалось сохранить сухими, но сами жнецы промокли до нитки и спешили в замок, где их ждали разожженный камин и горячий ужин.

Колин и Гэвин сидели вместе с Тиной у огня, слушая, как она играет на лютне прекрасную и печальную шотландскую песню. Зал был пуст, не считая нескольких слуг, но через несколько минут он заполнился промокшими и замерзшими Дугласами. Они толкались, ругались и громко требовали виски. Рэм подошел к огню одновременно с пажем, который подал леди дымящуюся чашу.

— Моя госпожа, вот тот тайный напиток, о котором вы просили мсье Бюрка, — сказал мальчик.

Тревога исказила черты лорда, и он вышиб чашу из рук Тины.

— Чертова лиса!

С зардевшимися от стыда щеками она в изумлении смотрела на жениха. Колин достал из камина чашу, а Гэвин, защищая, обнял женщину за плечи.

— Это всего-навсего пунш! — непослушными губами выговорила Огонек и выдохнула: — Я тебя ненавижу.

Сочувствие к невесте на лицах братьев больно задело Рэма.

— Отправляйся в свою комнату, — приказал он.

Женщина бросила на Черного Дугласа презрительный взгляд и, как королева, выплыла из зала. Гэвин сжал кулаки, удерживая желание съездить братцу по физиономии. Помолчав, он сказал:

— Думаю, мне лучше уехать, погода вряд ли изменится, даже если я задержусь до утра.

Тина пошла прямиком на кухню, где повар приготовил ей новую чашу пунша. Она захватила напиток с собой, но подниматься в спальню не захотела. Проходя мимо комнаты Колина, Огонек вспомнила, как много набросков с нее тот успел сделать за последнее время и ни один не показал. Любопытство победило в душе леди все остальные чувства. Безрассудство, свойственное молодой женщине, толкнуло ее на неблаговидный поступок — она зашла в комнату Колина.

Беспорядок, царивший там, удивил ее. Везде валялись кисти, краски, холсты и мелки. Внимание Тины привлекли кипы набросков, некоторые из которых были аккуратно уложены, а какие-то просто разбросаны по полу. Тина наклонилась и увидела, что на всех рисунках были изображены обнаженные женщины. Ее глаза расширились. Обнаженная натура не шокировала леди, но здесь, кроме нее, ничего не было! Она подняла один листок, пожелтевший от времени, и у нее перехватило дыхание — с наброска глядело незабываемое лицо Дамарис.

— Господи помилуй, если она позировала Колину и изменяла Александру с его братом, то неудивительно, что тот ее отравил. Надо показать это Аде.

Огонек подхватила рисунок, невольно вспыхнув от того, что поза женщины была уж слишком эротичной, и быстро свернула листок. Направляясь к двери, она внезапно заметила картину, стоящую на мольберте. Тина подошла поближе, не веря своим глазам и вглядываясь в свое собственное лицо. Она лежала на бордовом покрывале, протянув руки к невидимому любовнику, страстная, ждущая, молящая о наслаждении. Полные кремовые груди, пылающая копна волос были переданы безошибочно, огненный треугольник между ее бедер призывно выгибался навстречу мужчине. Каждый, увидевший картину, мог бы поклясться, что женщина позировала художнику. Тина бросилась вон из комнаты, запах красок душил ее.

В комнате Дамарис была новая дверь, но без замка, и Огонек почувствовала себя беззащитной. Она в изнеможении опустилась на кровать, положив листок с рисунком на одеяло. Дамарис поднялась с подоконника и, подойдя, заглянула через плечо племянницы. Увиденное поразило ее.

«О, нет! Значит, Александр говорил правду!» — прошептала она, восстанавливая в памяти ссору пятнадцатилетней давности.

Дамарис помнила все: каждое обвинение, каждое гневное слово, всю ложь, предательство и обиду, боль, слезы и подступающую смерть. Тина подошла к портрету красавицы-тети. Проведя рукой по нежным линиям лица, прекрасным светлым локонам, милому беззащитному рту, она словно ощущала невинность, которая сквозь черты портрета передавалась ее пальцам. Огонек представила себе, как много лет назад Дамарис, так же, как и она, отправилась с Колином на пикник. Тина слышала их разговор, их смех, и понимала, что молодая жена Алекса Дугласа позировала для портрета, не подозревая о темных страстях, бушевавших в душе художника. Огонек подпрыгнула, услышав голос Ады.

— Ой, я и не заметила, как ты вошла.

Англичанка вгляделась в бледное и взволнованное лицо своей подопечной.

— С тобой все в порядке?

— Да… нет… Ада, что бы ты сказала об этом наброске, я нашла его в комнате Колина?

Взгляд гувернантки из настороженного стал понимающим, пока она разглядывала эротичный рисунок.

— Они были любовниками, это ясно, как божий день.

— Нет! Не были! — резко ответила Тина.

— Не будь наивной, девочка, это же явное свидетельство их связи.

— Ты ошибаешься, — настаивала невеста Дугласа. — Он и меня изобразил обнаженной, еще более откровенно. Его комнаты просто забиты рисунками голых женщин!

— Колин? — с изумлением произнесла Ада. — Должно быть, его душа искривлена так же, как и тело. Что же будет, если Рэм увидит рисунок?

— Если увидит, то и сомневаться не станет, что я для него позировала. Он станет считать меня шлюхой. Как-то он уже сказал, что все женщины Кеннеди — шлюхи.

— Тебе надо достать этот рисунок и уничтожить его. Пошли в его комнату прямо сейчас.

Обе женщины поспешили в западное крыло замка, но дверь комнаты Колина оказалась крепко запертой. Ада подняла было кулак, чтобы постучать, но Тина схватила ее за руку и потянула прочь. Она прошептала:

— Я не хочу с ним ссориться, Ада. Я умру, если кто-нибудь еще увидит эту картину, надо сделать все тайно. Завтра, когда он выйдет, я заберу рисунок.

Англичанка кивнула, и они бесшумно вернулись в спальню Дамарис.

Утром, когда Колин спустился вниз завтракать, Тина побежала в его комнату. Но картина исчезла с мольберта. На ее месте стояла другая, неоконченная, изображающая ее в том платье, что было на ней в день пикника, с развевающимися на ветру волосами. Огонек принялась лихорадочно искать, но не нашла и следов проклятого рисунка. Она была уверена только в одном — собственное, полное эротики, изображение ей не привиделось.

Леди Кеннеди охватило дурное предчувствие. Сегодня в воздухе, казалось, носилось нечто зловещее, какая-то неясная опасность. Грозный замок… Грозный замок. Дрожь пробежала по ее спине, два слова вновь и вновь звучали в мозгу Тины. Когда она сказала Аде, что не обнаружила рисунка и на мольберте стоит только приличный портрет, та посмотрела на свою воспитанницу несколько странно, будто сомневаясь, все ли с ней в порядке и не позволяет ли она слишком уж разыграться своему воображению.

Мрачное предчувствие не покидало Тину. Ее словно преследовала тень несчастной. А что, если Рэмсей уже видел картину? Он может даже отказаться от ребенка, сказать, что дитя не от него. Лорд так жестоко разговаривал с ней в конюшне. Как он это произнес? «Меня не волнует твое жалкое состояние». «Нет, — решила Огонек, — если бы он видел портрет, то сказал бы не только это. Он бы избил ее до потери сознания. Хоть бы он уехал сегодня!» — взмолилась хозяйка замка. Ей требовалось время, чтобы обнаружить чертов рисунок и узнать побольше о Колине. Она решила спуститься вниз и поговорить с Гэвином, может, он что-нибудь знает о странных наклонностях своего кузена. Узнав, что Гэвин давно оставил замок, Тина почувствовала страх.

В этот день ливень сменили моросящий дождь и туман. Рэм приказал своим людям заняться подготовкой оружия и починкой сбруи. Он знал, что, самое позднее, на рассвете придется уезжать, но не представлял, как он расстанется с невестой, не помирившись. Дурацким поступком было с его стороны выбить из рук Тины чашу с пуншем. Если он ее любит, то должен доверять — довольно простая истина. Когда они жили недалеко от границы, в фамильном замке Дугласов, все было так хорошо. Лорд вспомнил ночь цыганских плясок и как они с Тиной любили друг друга. Больше всего он хотел бы вернуть те времена. Почему произошел разрыв? Сейчас Рэм и Огонек стали чужими, они даже не разговаривали. Какая-то ерунда творится, надо попытаться все исправить. Он должен чувствовать себя самым счастливым человеком на земле — ведь она носит его ребенка. Сегодня ночью они помирятся, он будет любить свою невесту и подарит ей изумрудное ожерелье. Дуглас закрыл глаза, ощущая нарастающее возбуждение. Одна только мысль о ней заставляла его волноваться. Он вспомнил то чувство, которое испытывал в самом пике их близости (они с Тиной так хотели друг друга, что не могли разомкнуть объятий, и слабость охватила колени мужчины). Лорд вновь вспоминал вкус ее рта и тела, ее губы в низу своего живота, и таял от наслаждения. Он стоял во дворе, не сводя глаз с окна невесты, не замечая, что промок насквозь от дождя.

Огонек чувствовала себя всеми покинутой и одинокой. Может, надо пойти к Рэму и рассказать о рисунках Колина? Ей не хотелось, чтобы жених плохо о ней думал: он должен считать ее особенной, неповторимой. Тине было необходимо, чтобы он ее любил. Но зачем, зачем ей это? Ведь они были врагами, и она поклялась, что отомстит Дугласу за все оскорбления, нанесенные клану Кеннеди. «Но тогда это была не я, — говорила леди сама себе. — Это была избалованная, капризная девчонка. А сейчас я женщина, зрелая дама. Вскоре я стану матерью и буду нести ответственность за ребенка, его ребенка». Боже мой, почему все так переменилось? Рэм любил ее, хотел жениться, а она только бранила его и пыталась сбежать. И даже после этого он простил ее и вернул назад. Она убила всякую к себе любовь, когда стала угрожать погубить дитя. Теперь лорд, конечно, ненавидит ее и постарается поскорее от нее избавиться.

Тина подошла к окну и невидящим взглядом скользнула вниз, ее глаза стали различать предметы. Первый, кого она увидела, был Дуглас, промокший до нитки. Чувство вины охватило его невесту. Что же она за человек, в конце концов? Надо сейчас же спуститься к мсье Бюрку и заказать для Рэма что-нибудь особенное к ужину, что-нибудь острое, чтобы предупредить простуду. Потом она приготовит сухую одежду и разожжет огонь в камине. Тина прикрыла руками живот, словно защищая его. Она носила наследника Дугласа. Самим Богом ему было предоставлено право получить титул, замки и богатство Рэмсея. Как она могла лишать сына всего этого, отказываясь выйти замуж за его отца? Неужели она настолько себялюбива и эгоистична? Жизнь — это не игра, драгоценнее жизни нет ничего!

Женщина достала черный камзол с вышитым пурпурным кровоточащим сердцем. На секунду она поднесла одежду к губам и смахнула со щеки слезу. За дверью был слышен чей-то крик. Огонек вздохнула — похоже, это Чокнутый Малкольм. Надо пойти навестить его, может, если она выслушает его жалобы, старик успокоится. Поднявшись в комнату в башне замка, она не поверила, что можно быть настолько пьяным. Вся его спальня была заставлена бутылками. Кто же их принес?

— Ох, детка, помоги мне! — вопил сумасшедший, вращая глазами. — Он собирается меня убить!

Малкольм совершенно обезумел, а алкогольные пары, исходящие от него, свалили бы с ног и трезвого.

— Тише, Малкольм. Кто собирается тебя убить?

— Алекс!

— Нет, Малкольм. Кто-то сказал тебе, что Алекс ходит по замку, но привидений не бывает.

— Нет, не Алекс, другой. Он душит меня подушкой!

— Тише, Малкольм. Он уже ушел. Ты в полной безопасности.

— Боже мой, я не в безопасности и ты тоже! — взвыл сумасшедший. — Он видел мои записи, он знает, что я всем раскрою его злую сущность!

— Черт побери, старик, кто принес тебе все это вино и виски?

Тина разозлилась. Это бы никогда не произошло, если бы Рэм не стал отменять ее указания. Подойдя к кровати, она поправила одеяло. Когда Малкольм схватил ее за руку, она успокоила его:

— Он уже ушел. Я позову Дженну, чтобы она посидела с тобой. — Огонек презрительно сморщилась, разглядывая выставленные рядом с кроватью графины. Два кувшина от виски лежали пустые, но еще оставалось с полдюжины бутылок вина.

Тина объяснила Дженне, что делать:

— Не позволяй ему больше пить. Пусть как следует проспится.

Малкольм продолжал ругаться всеми известными ему словами, но уже немного потише. Подхватив два графина, леди Кеннеди вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, она увидела, что Рэм уже в спальне. Без колебаний она вошла и поставила вино на стол.

— Малкольм бредит. Он настолько пьян, что абсолютно себя не контролирует.

Огонек заметила, что Дуглас уже успел переодеться в сухое. Отблески огня играли в его еще влажных черных кудрях. Он подошел ближе.

— Тина, я хотел поговорить с тобой.

Темное лицо Рэма было словно высечено из гранита, огромная тень его фигуры закрыла стены, и то же жуткое предчувствие, что мучило ее весь день, с новой силой охватило женщину. Страх, что жених уже видел ее обнаженный портрет, захлестнул Тину, и, ощущая накатившую слабость, она оперлась о спинку стула. Глаза лорда сузились. Он быстро налил стакан вина и протянул ей.

— Выпей это, — приказал Дуглас.

Когда Огонек брала стакан, ее пальцы коснулись его руки, и дрожь пробежала по всему телу женщины. Она выпила вино. С первым же глотком Тина поняла: Рэм отравил ее!

Глава 29

Осколки стакана лежали на полу.

— Нет! — закричала Тина, схватившись за горло, и ужас отразился в ее глазах. Внутри все горело, женщину душили спазмы. Яд снял кожу с языка и глотки, ее рот заполнился горьким, едким вкусом, а живот, казалось, вот-вот разорвется от диной боли. Крики невесты ранили Дугласа в самое сердце. Он понял: кто-то отравил ее. Но кто, думать было некогда. Подняв Тину за руки, он побежал.

— Держись, любовь моя, держись, что бы там ни было, — умолял Рэм.

Она кричала и извивалась от боли, а лорд спешил по винтовой лестнице вниз на кухню. От страха за нее он перестал соображать. Дуглас не имел ни малейшего представления, что делать в таких случаях, но инстинкт подсказывал ему, что действовать надо очень быстро.

— Бюрк, Бюрк, где ты, черт побери? Тину отравили, помоги мне.

Лицо повара отражало одновременно изумление, страдание и ужас. Он тоже не знал, как помочь, но Огонек была дорога ему, как собственный ребенок, значит, нужно что-то немедленно сделать. Француз всегда баловал свою любимицу конфетами и шоколадками, лечил ее, когда у нее болели зубы, когда она разбивала коленки или обжигалась. Сейчас Бюрк был беспомощен.

— Может, сливки? — спросил он. — Они обволакивают и не позволяют яду полностью усвоиться организмом; а потом мы попробуем очистить от яда желудок.

— Да, сливки, — решительно произнес Рэм.

Тина рыдала и вскрикивала, постепенно переходя на хрип.

Мсье Бюрк поднес к ее губам кувшинчик со сливками, но Огонен истерично оттолкнула его руку. Сделать глоток сейчас означало для нее пытку.

— Нет, нет, нет, — выкрикивала она.

— Заставим ее силой, — приказал Дуглас и сжал запястья женщины.

Им удалось влить в Тину около пинты[21], прежде чем ее вырвало. Теперь лорд уже нежно поддерживал невесту, чувствуя конвульсии ее желудка. Она задыхалась и кашляла. Рэму хотелось убежать прочь из этой кухни, он был в полной панике. Она умрет, умрет в агонии, а он ничего не может сделать. Его невеста сейчас была совершенно обессилена, слезы страха стояли в ее глазах. Лорд ничего не знал о ядах, кроме того, что они ведут и смерти, но он мог помочь Тине в одном — дать ей свою силу.

— Все будет в порядке, любимая. Я здесь, держись за меня.

Огонек из последних сил уцепилась за мужчину.

— Еще сливки, — приказал он мсье Бюрку.

«Они действуют очищающе», — с облегчением подумал повар. Он лихорадочно перебирал в уме названия лекарств, но теперь они не понадобятся. Мало что может противостоять яду, разве что попытаться вывести его из организма.

Привидение, следящее за этой сценой, было в отчаянии. Все снова повторялось, лорд Дуглас отравил свою жену! Дамарис вспомнила тот бокал вина, что муж вложил ей в руки. Снова увидела, как она пьет вино. Невозможно было опять вынести все это. Дамарис улетела разыскивать Александра. Она обнаружила его с Коли-ном и Чокнутым Малкольмом. Сжав кулаки, она бросилась на мужа:

«Тина умирает, будь ты проклят, Дуглас! Твое место в аду!»

«Дамарис, прекрати! Это был не я, говорил тебе это раньше и снова повторяю. Безумная скотина сделала это опять!»

Дамарис с ужасом посмотрела на сумасшедшего старика.

«Пойдем, Алекс, мы должны как-то помочь».

Призраки растаяли и вновь появились на кухне. Александр видел себя на месте Рэма, успокаивающего маленькую женщину, которую он держал на руках. Взгляд Черного Дугласа говорил о его растерянности. Несколько служанок торопливо убирали и мыли пол, Тину опять вырвало. Она была смертельно бледной, с посиневшими губами. Спазмы безостановочно сотрясали все тело женщины. Мучительная боль лишила ее остатков сил, и Огонек беспомощно повисла на руках лорда, прижимая руки к животу. Последний приступ рвоты ужасно обеспокоил Дугласа — его невесту тошнило кровью. Она вся похолодела и покрылась потом, он ощущал, как тело ее стремительно теряет тепло. С показной твердостью Рэм сказал французу:

— Я отнесу ее в кровать. Надо как-то уменьшить боль.

Он вспомнил, как после боя поступают со смертельно ранеными:

— Приготовьте отвар из руты и вина с водой. Так не может больше продолжаться.

Перепрыгивая через ступеньки, лорд поднялся в спальню с Тиной на руках, положил ее в постель и начал разжигать камин. Стоны невесты разрывали ему сердце, он быстро вернулся к кровати.

— Рэм, — прошептала она, — помоги мне.

Опустившись на колени, он прижал ее к себе.

— Тише, дорогая, я не позволю тебе умереть. Держись за меня, я не оставлю тебя ни на минуту.

С бледным как мел, искаженным от страха лицом в комнату вошла Ада. Она принесла воду и полотенца.

— Быстрее, Ада, расстели полотенце на полу.

Дуглас приподнял Тину к краю кровати, одной рукой нажимая ей на живот, чтобы облегчить конвульсии при тошноте. Его глаза встретились с глазами гувернантки, и он покачал головой, осознавая свое бессилие. Огонек, поджав колени к груди, каталась по кровати, как раненое животное. Ее стоны переходили в тонкий плач.

— Помоги мне раздеть ее, Ада. Приготовь широкий халат, эта одежда стесняет ее.

Сейчас губы леди Кеннеди посерели, а ее тело в перерывах между спазмами становилось вялым, как у тряпичной куклы. Дыхание было затруднено, она словно боролась за каждый глоток воздуха. Лицо Рэма покрыл холодный пот от ужаса, что его любовь вот-вот издаст последний вздох. Гувернантка поставила у кровати таз с водой, но лорд сказал:

— Я сам.

Нежность, с какой он обращался со своей невестой, у любого вызвала бы слезы. Дуглас накинул на нее халат. Рвота прекратилась, но он не знал, хороший это признак или дурной. Он понимал только одно — что не выдержит, если опять придется давать ей сливки. Тина тихо плакала, всхлипывая, как ребенок, и прижимая к животу кулаки. Ее глаза, встречаясь со взглядом лорда, выражали одну лишь муку и переполняющий ее страх смерти.

— Я умираю, — прерывающимся голосом прошептала Огонек.

— Нет! — резко ответил Рэм. — Нет, ты не умираешь! Очень больно? — спросил он.

Молодая женщина слабо кивнула.

— Хорошо! Раз ты чувствуешь боль, значит, смерть далеко.

Он не имел представления, правда ли то, что он говорит, но произнес эти слова так убедительно, что она поверила.

Мсье Бюрк принес отвар. Рэм сел на кровать, приподняв голову Тины.

— Детка, постарайся выпить это. Мсье Бюрк приготовил отвар специально для тебя.

Он поднес чашу к ее губам, доверчивость, с которой она сделала несколько глотков, убивала его. «Господи, прости, ведь последнее, что она приняла из моих рук, был яд», — подумал Дуглас. Молча он начал молиться: «Пресвятые апостолы, страдальцы и мученики, сотворите чудо. Отче наш на небесах, только чудо может спасти ее». Ему показалось, что после отвара судороги Тины несколько поутихли. Она еще плакала и каталась по постели, но спазмы и дикие крики прекратились.

Ночь тянулась медленно. Рэм лежал рядом с невестой, обнимая и поддерживая ее, умоляя не сдаваться и не покидать его. Их пальцы переплетались, и Дуглас подумал, что, наверное, единственная причина, по которой Тина еще жива, это то, что он крепко держал ее, не позволяя уйти. К утру у леди началась лихорадка; ее лицо побагровело, она то погружалась в забытье, то корчилась от боли. Дуглас пытался дать ей попить, но все выходило обратно, и Огонек смотрела на лорда дикими, обвиняющими глазами. К полудню жар настолько усилился, что ее стала бить дрожь, потом начались конвульсии.

— Быстро, Ада, прикажи слугам наполнить ванну. Пусть не нагревают воду, надо остудить жар.

Он поднял Тину на руки и, прижав к себе, ходил по комнате и разговаривал с ней все время, пока слуги носили воду.

Дамарис с кошкой на руках просидела в изголовье кровати всю ночь и весь день. Отослав слуг, Дуглас снял с невесты халат и осторожно опустил ее в прохладную воду. Ада принесла еще полотенца и новый халат. Лорд выжимал мочалку на плечи Тины, ее грудь и живот, потом в отчаянии опустил в воду ее голову и принялся обмывать лицо и шею женщины. Постепенно она перестала закатывать глаза, ее руки и ноги расслабились. Рэм продолжал омовение еще полчаса. Окончательно убедившись, что конвульсии прекратились и температура тела понизилась, он усадил невесту к себе на колени, насухо вытер, а затем отнес ее в кровать. Тина открыла глаза, но веки ее настолько отяжелели, что она вновь сомкнула ресницы.

— Я здесь, моя милая, — бормотал лорд. — Не бойся, ты не умрешь, ты будешь жить.

Наконец Тина заснула.

Ада предложила Рэму:

— Я присмотрю за ней, пока вы поедите и отдохнете.

Дуглас покачал головой:

— Я не могу есть. Передай, чтобы никто в замке не пил вина, оно все может быть отравлено. Мой кинжал накажет виновного, — клятвенно произнес он.

Все время, пока Огонек спала, он не сводил с нее глаз. Она казалась такой крошечной на огромной кровати, что к горлу Рэма подступал комок. Он никогда не видел столь сильных страданий, переносимых с таким терпением. Дыхание женщины было слишком поверхностным, и лорд начал наблюдать за биением пульса на ее шее. Когда Тина проснулась и попыталась заговорить, то кашель заглушил ее слова и заставил вновь изогнуться от боли. Рэм держал ее, пока боль не прошла, задумавшись, чем еще можно помочь ей преодолеть агонию и немного набраться сил. Он откинул локоны, прилипшие н потному лбу невесты, снова и снова шепча слова любви и утешения. Приближалась полночь. Огонек открыла глаза и прохрипела:

— Рэм, я чувствую себя так плохо.

— Да, родная, я знаю, — уверенным голосом произнес он. — Ты будешь больна еще несколько дней, но главная опасность миновала.

Он лгал, чтобы придать ей мужества и чтобы самому все это выдержать.

Мсье Бюрк приходил каждые два часа, принося все время какое-нибудь новое средство, но что бы Тина ни глотала, жестокие судороги охватывали все ее тело, которое, очевидно, еще не освободилось от яда. Подошла Ада.

— Колин хочет сказать вам что-то важное.

Дуглас кивнул, и Ада впустила Полина в спальню.

— Это Чокнутый Малкольм отравил вино. У его кровати я нашел крысиную отраву. Одному Богу известно, сколько он ее хранил.

Губы Рэма сжались.

— Боже, я должен был понимать, что он опасен. Не могу оставить ее, Колин. Проследи за стариком, потом я расправлюсь с этим чокнутым ублюдком.

— Он мертв, — сазал Колин. — Я обнаружил его час тому назад.

— Спасибо, Колин. Это моя вина. Я знал, что он сумасшедший, его надо было запирать.

— Не вини себя. Это наша общая вина.

Как только Колин ушел, появился мсье Бюрк. На этот раз он принес мед.

— Мед обладает чудесными свойствами, — объяснил он. — Вылечивает раны на теле, не оставляя шрамов. Давайте попробуем, может, он успокоит и внутреннюю боль.

Рэм окунул в мед маленькую ложечку и поднес ее к губам Тины. Она медленно слизнула мед, а когда глотала — впервые не почувствовала боли. Мужчины посмотрели друг на друга с возродившейся надеждой. Повар предупредил:

— Давайте ей по чуть-чуть, большое количество вызовет кашель.

Лорд согласно кивнул. Следующие три часа он терпеливо кормил невесту, позволяя ей проглотить понемногу каждые 10 минут. Наконец Тина заснула, не выпуская его руки.

Теперь у Дугласа появилось больше надежды, что Огонек сможет пережить этот кошмар, и, раз ситуация перестала быть угрожающей, он мог подумать об их будущем. Поверит ли она когда-нибудь, что не он отравил ее? Их помолвка закончилась провалом. Тина ни за что не выйдет за него, ни за что не останется в Грозном замке после всего происшедшего. Рэм постарался отогнать эти мысли, самое главное, чтобы она осталась жить. Он в задумчивости пригладил волосы. Наверное, и Дамарис была отравлена Чокнутым Малкольмом, а не Алексом. В те дни сумасшедший еще разгуливал по замку и только после приступа белой горячки перестал покидать постель. Может, это он столкнул Александра с парапета? Лорд вздрогнул. Если Алексу пришлось наблюдать, как Дамарис умирала от яда, неудивительно, что его душа до сих пор бродит по замку. Он останется здесь, пока не будет отмщен. Дуглас подумал, что он и сам отомстил бы за страдания Тины, даже если бы на это потребовалась вечность. Судьба нанесла решающий удар за него: Малкольм мертв.

Мысли лорда перенеслись в королевский замок. Джеймс, должно быть, пережил все муки ада, когда его любимая, Маргарет Драммонд, была отравлена. Рэм перекрестился и возблагодарил Бога за то, что жизнь Тины, кажется, уже вне опасности. Он закрыл глаза и погрузился в сон.

Что-то заставило его проснуться и вскочить с кровати.

— Тина! — вскрикнул лорд, подхватывая на руки извивающееся тело. Ее ночная рубашка была покрыта кровью. Самые страшные его опасения оправдались: у Тины произошел выкидыш. Следующие сутки Ада и Нелл помогали, чем могли, меняя постельное белье, принося воду и еду для Дугласа, которую уносили затем нетронутой. Рэмсей сам ухаживал за своей невестой, мыл ее, успокаивал. Почти все это время Огонек держала его за руку, и постепенно силы Рэма словно переливались в измученное тело Валентины, Кровотечение прекратилось, лихорадка уменьшилась, и боль в конце концов отступила. Однако отчаяние охватило леди Кеннеди с новой силой. Ее сердце сжалось при виде следов слез на лице жениха. Это было наказанием за то, что она угрожала избавиться от ребенка. Лорд никогда больше не попросит ее руки — зачем? Сейчас она не смогла бы вынести его обвиняющего взгляда, и Тина отвернулась к стене.

— Дорогая, — прошептал он.

— Оставь меня, — умоляющим голосом произнесла она.

Дамарис сидела на подоконнике в своей комнате. Медленно перед ней возник призрак Александра, окруженный ярким сиянием. Теперь она не станет его отталкивать.

«Дамарис, мы должны поговорить. То, что я сказал тебе почти 16 лет назад, было сущей правдой и ничем, кроме правды. С Божьей помощью обращаюсь к тебе — ты мне веришь?» — спросил он.

Плавно поднявшись, Дамарис протянула мужу нежную руку.

«Да, Алекс, я верю тебе».

Он обнял ее.

«Никогда, ни на секунду я не переставал любить тебя».

Поцелуями он осушил слезы жены, потом сел у окна, усадив ее к себе на колени. Несколько часов они проговорили. Годы, разделявшие их, поблекли, и привидения опять словно стали теми же любовниками, что поклялись в свое время никогда не расставаться. Дамарис оплакивала утрату Тины, как свою:

«Я так надеялась, что у них с Рэмом будет дитя, раз нам в этом счастье было отказано».

Александр крепче прижал ее к себе.

«В их отношениях что-то сломалось. Давай пообещаем не покидать их, пока они не признаются в любви друг к другу».

«Мы не можем их оставить в любом случае — опасность еще не миновала».

«Проклятье, я чувствую себя таким беспомощным. Если бы я только мог общаться с живущими. Я бы уладил все недоразумения и каждому воздал по заслугам».

Дамарис положила руку на его сжатый кулак и процитировала слова из Библии:

«Жернова Господни мелют хоть и медленно, но верно».

Впервые за прошедшую неделю Рэм вымылся и побрился, а затем вышел в зал, чтобы поесть вместе со своими людьми. Колин устроил Малкольму тихие похороны, и лорд был благодарен кузену за помощь. Через час первый помощник Дугласа Джок прибыл в замок с борта «Мести».

— Я почувствовал какую-то опасность, — объяснил он. — Не мог усидеть на корабле.

— Опасность действительно была, но это личное дело, — ответил рэм. — Мы не сможем отправиться в похад еще несколько дней.

Он не стал больше ничего говорить, а Джок, хорошо зная своего капитана, не расспрашивал. Лорд отправил письмо Ангусу, благодаря того за корабли и поддержку, и известил, что этой зимой не будет жить в фамильной крепости на границе. Он не стал доверять бумаге своего предположительного местонахождения, оставив хитрому графу возможность угадать самому.

До наступления вечера в замок прибыли с посланиями три человека из разных мест. Дуглас собрал своих вояк, чтобы изложить им недобрые вести:

— Похоже, что англичане проникают все дальше в глубь Шотландии. Я получил письма от трех разных землевладельцев, которые были ограблены за последние два дня. Фишертон на побережье, а Охилтри и Камнок очень далеко в глубине страны.

Опасения Джона подтвердились.

— Мы видели сигнальные огни и ожидали набегов, но я выполнял ваш приказ не обнаруживать места стоянки.

— Ты поступил правильно. Если эти негодяи осмеливаются заходить так далеко, то мне придется оставить здесь людей для защиты замка. Добровольцы есть?

Ответили в основном те, у кого рядом жили жены и подружки. Рэм напомнил себе, что надо предупредить Кеннеди. Он проклинал обстоятельства, из-за которых был сейчас связан по рукам и ногам. Появись он на борту «Мести», очень скоро кровавым набегам был бы положен конец.

С бьющимся сердцем лорд поднимался по ступеням в свою спальню. Несколько часов он не видел Тину и молился, чтобы с ней все было в порядке. Ругательство сорвалось с его губ, когда, зайдя в комнату, он не обнаружил там своей невесты. Она, должно быть, совсем выздоровела, раз нашла в себе силы покинуть его спальню и перебраться в комнату Дамарис. Он распахнул ее дверь и увидел леди Кеннеди, сидящую у окна. Дуглас обрадовался тому, что она не лежит больше в кровати с печатью страдания на лице, но одновременно обида заставила его нахмурить брови.

— Выходит, больше я тебе не нужен, — бросил Рэм.

Тина внимательно вглядывалась в его лицо, отыскивая признаки ненависти к ней за то, что она потеряла ребенка. Ничего не заметив, она решила, что ее жених умеет хорошо скрывать свои чувства. Не теряя времени на споры, Дуглас подхватил невесту на руки и отнес назад в свою спальню. Он знал, что у нее не хватит сил сопротивляться. Отвернув одеяло, он уложил женщину на кровать.

— Нам надо поговорить. — Они произнесли это вместе.

Рэм смотрел на нее со смягчившимся лицом.

— Кажется, это впервые, когда мы в чем-либо согласны друг с другом, — чувствуя комок в горле, сказал он.

— Можно, я первая? — попросила Огонек. Ее голос был все еще хриплым от ран в горле.

— Хорошо, — кивнул мужчина, присаживаясь на край кровати, но не прикасаясь к Тине.

Она прерывисто вздохнула, готовясь признаться во всем, чего бы ей это потом ни стоило:

— Я всегда была против тебя, еще даже до того, как мы познакомились. Когда мой младший брат не вернулся из набега, я узнала, что его захватил ты. Само имя Дугласа всегда означало для меня страх и омерзение. Ты помнишь, как я изобразила из себя жертву несчастного случая недалеко от замка, но ты и понятия не имеешь, что творилось в моей душе, когда я лежала там, в грязи, и ждала, пока меня найдут. Я боялась тебя и ненавидела, я поклялась, что освобожу своего брата из лап мерзкого Дугласа или погибну сама. Теперь ты знаешь, что, увидев тебя впервые, я уже была твоим заклятым врагом. — Тина на минуту закрыла глаза, глубоко вздохнула и продолжала: — При виде ожогов Дэвида я прокляла тебя. Прошло немало времени, прежде чем я поняла, что ожоги — его собственная вина, раз он поджигал посевы. В ту ночь, когда ты явился в Дун и без труда раскидал моих братьев и победил Патрика Гамильтона, я возненавидела тебя так, как никого в своей жизни не ненавидела. Потом ты унизил меня, с моей гордыней — за одно это я готова была тебя убить!

Рэм вспомнил, с какой смелостью Тина противостояла ему, только что победившему четверых мужчин. Он ценил смелость выше всех других качеств. Неудивительно, что он полюбил Огонька!

— Вся наша семья ненавидела ваш клан за гибель Дамарис. Когда глава клана приказал Бесс выйти за тебя, это чуть не убило мою мать. Потом разрушились планы нашей с Патриком женитьбы, и именно мать уговорила отца просить тебя жениться на мне и пощадить ее любимицу. Унижение, которое я испытывала в тот момент, можно было сравнить лишь с унижением, когда я узнала, что отец был вынужден заплатить тебе.

Рэмсей покраснел. Во всей этой истории он сыграл низкую роль. Голос Тины был еле слышен, она устала и тяжело дышала. Дуглас налил ей бокал медового напитка и, прежде чем подать, сам попробовал его. Сердце женщины вздрогнуло при виде этого жеста.

— Затем ты приехал с предложением, и я поняла, как ты меня презирал, а когда предложил помолвку вместо женитьбы, ты словно измазал меня грязью. — Она заколебалась, но потом решила ничего не скрывать. — Я пообещала самой себе и поклялась страшной клятвой, что отомщу тебе. Я знала, что должна так завлечь тебя, чтобы потом мой отказ разрушил всю твою жизнь и счастье. Ада рассказала мне, что существует только одна вещь, которая дает женщине власть над мужчиной. Она объяснила, что можно не любить тебя, но необходимо научиться любить секс. — Тина прикрыла глаза, чтобы спрятать набежавшие слезы. — Когда ты изменил название корабля с «Валентины» на «Месть», я решила, что раскрыла твою тайну. Все наши отношения строились на возмездии. Наша ненависть друг к другу убила ту любовь, что могла бы расцвести. Наш ребенок не смог бы выжить. Это моя вина, и я всегда буду страдать от этого.

Накрывая ее руку своей, лорд почувствовал капнувшую на нее слезинку.

— Не плачь, Тина. Я не вынесу этих слез.

Она прошептала:

— Кровоточащее сердце Дугласов… Я поклялась, что кровоточить будет твое сердце, а не мое. Как мы подходим друг другу». Леди-мстительница… Лорд-мститель.

Рэм напрягся.

— Ты знаешь?

В полном изнеможении Тина опустилась на подушки. Ее локоны рассыпались по постели, напоминая огненные ручейки. Еще никогда она не выглядела такой слабой и беззащитной, такой изысканно-прекрасной. Лорд чувствовал какое-то опустошение, как будто из него вынули душу. Если в жизни каждого человека существует некая пропасть, то он только что достиг ее дна. Без тени сомнения Рэм знал, что любит эту женщину, любит безрассудно, и все же она ожидала от него только мести. События неизбежно вели к худшему, как в греческой трагедии. Тина, как Пандора[22], была послана ему в наказание, и вдвоем они открыли ящик со всеми людскими несчастьями. Одна только Надежда осталась на дне ящика, чтобы поддержать его в беде. И это было единственной правдой. Огонек знала, что он — «лорд-мститель», но не выдала его. Утверждала, что все, чего она добивалась, — это отмщение, но не стала мстить.

Когда Дуглас разделся и скользнул в постель рядом с ней, его невеста уже спала. Легким, как перышко, поцелуем он коснулся лба женщины.

— Я рядом, если нужен тебе, — пробормотал Рэм.

Глава 30

С первым лучом солнца Тина проснулась, но продолжала лежать очень тихо, чтобы не побеспокоить Рэма. Ночью он отбросил одеяло и закинул руки за голову. Ее взгляд скользил по обнаженному телу мужчины. Плоский живот, широкая грудь, покрытая темными волосами, массивные плечи, шея с выпирающими венами — он был красив и мужествен и необъяснимо привлекал и притягивал ее. На великолепном теле лорда виднелись боевые шрамы, но они придавали ему еще больше шарма. Огонек сдвинула одеяло до пояса и протянула руку. Контраст между ними возбуждал ее с первого раза, когда они занимались любовью при свете. Ее нежная кожа, гладкая и бледная, казалась почти прозрачной, а его — больше напоминала ту, из которой шили куртки. При прикосновении жестких рук Дугласа и ее телу Тина едва сдерживалась, чтобы не закричать от волнения. Он лежал на ее пылающих волосах, придавив их, и Огонек подумала, как странно, что они с женихом принадлежат к одной и той же расе. Лицо Рэма с острыми скулами было словно высечено из гранита, а цвет его длинных, до плеч, волос напоминал вороново крыло, с тем же иссиня-черным оттенком. Леди покраснела от собственных мыслей, заставивших ее соски набухнуть, а лоно запылать. Физическое притяжение Дугласа действовало на нее безотказно, пробуждая желание прикоснуться к нему, ощутить его вкус. Впервые Тина призналась себе, что для нее очень важно, с кем именно она занимается любовью, что только Черный Рэм так возбуждает ее. И, если в ней пробудилось желание, значит, она больше не больна. Конечно, она еще очень слаба для того бурного секса, что предпочитает Сорвиголова, но Огонек жаждала его объятий, его поцелуев. Внезапно она поняла, что серые глаза лорда разглядывают ее, и натянула одеяло до подбородка, засмущавшись, как девчонка.

— Вчера так и не наступила твоя очередь сказать, что ты хотел, — сипло проговорила Тина.

— Мне надо было объяснить только одно. Это не я тебя отравил, — тихо промолвил он.

Она подняла ресницы и взглянула ему прямо в лицо, чтобы он поверил ее словам:

— Рэм, конечно, я знала, что это не ты. — Облизнув пересохшие губы, она продолжала: — Мне так жаль ребенка. Я чувствую, ты переживаешь его потерю так же, как и я.

— Тебе не за что себя винить! Это сделал яд — тот яд, что я дал тебе своими руками!

— О Боже, ведь ты этого не хотел. Ты спас мне жизнь! Я была бы сейчас мертва, если бы ты не отдавал мне свои силы.

Взяв ее руку, Дуглас поднес ее к губам.

— Мы можем начать все сначала? Я знаю — того, что было, не забыть и не уничтожить, но клянусь, в моем сердце нет места для мщения. И молю Бога, чтобы и в твоем не осталось.

Волнение чуть не задушило женщину, она непроизвольно начала кашлять. Обеспокоенный, как бы она не причинила вред своему горлу, Рэм спрыгнул с кровати и налил ей воды. Он механически попробовал питье, прежде чем поднести его к губам невесты. Его лицо стало замкнутым — Тина не отрицала, что все еще собирается мстить.

— Мне скоро придется уезжать, но у меня не будет ни минуты покоя, если я оставлю тебя сейчас одну. Отдохни и наберись сил, чтобы добраться со мной до побережья. «Месть» спрятана в устье реки Дун. Когда я вернусь на корабль, у тебя будет возможность посетить свою семью. Стоит им услышать о том, что ты была отравлена, как между нашими кланами возродится былая вражда. Я хочу, чтобы твои родные узнали обо всем от тебя и сами увидели, что ты выздоровела.

— Спасибо. — Чувство огромного облегчения охватило Тину. Она знала, что Дуглас должен был уехать еще неделю назад и остался только для того, чтобы ухаживать за ней. Она не ожидала, что Рэм будет с ней до полного ее выздоровления, а потом заберет с собой.

— Я напишу им письмо, предупрежу, что собираюсь навестить, если ты можешь дать человека, чтобы его доставить.

Дуглас поспешил одеться. Желание заняться с ней любовью становилось непреодолимым. Ему с трудом удалось укротить страсть, сделать ее не такой явной. Тина разжигала его, словно огонь в крови, и, начни он сейчас ее целовать, это займет несколько часов. Признание невесты нанесло удар по его мужскому самолюбию — значит, она поставила своей целью обучиться всем секретам секса, чтобы полностью подчинить его себе? Ну что ж, Огонек более чем преуспела в этом. Лорд задумался, действительно ли он так привязался к этой женщине, что не сможет обойтись без нее. Нет, выяснять он не станет. Его намерение было другим — пробудить любовь в душе Тины. Вызов судьбе брошен.

Рэмсей вышел. А Огонек лежала и думала о Дугласе и их занятиях любовью. Она ощущала тепло его тела, жар его ласк. Секс с ним всегда был чем-то диким, безрассудным, его мужественность обрушивалась, словно шторм, свирепый и потрясающий до основания. Огонек решила, что умрет, если вскоре Рэм не займется с ней любовью.

День тянулся бесконечно. Одна на огромной кровати, чувствуя запах мужчины, Тина вспоминала до мельчайших деталей все, что он делал и говорил: неужели она любит его? Находясь рядом, Дуглас дарил ей ощущение такой надежности, что сейчас, прислушиваясь к пустоте внутри себя, женщина мечтала о том, как он вновь заполнит ее. Разве может это никогда больше не повториться? Огонек застонала, представив себе всю ту силу и твердость, что так восхищали ее, все их ласки и учащенное дыхание. В конце концов, не выдержав одиночества, Огонек встала с постели. Ада помогла ей вымыться и одеться, и Тина спустилась в зал, собираясь поужинать вместе с лордом.

Фиолетовые тени под глазами невесты заставили сердце Дугласа сжаться. За столом он был с ней вежлив, добр и заботлив, но ни разу не взглянул на Тину по-особенному. Ей хотелось увидеть желание в его глазах, но мысли Рэма витали где-то далеко. Он кормил леди со своей тарелки, и ей удалось проглотить немного восхитительной запеченной лососины, а потом заварного крема, старательно приготовленного для нее мсье Бюрком. Огонек зевнула, и лорд сочувственно поглядел на нее.

— Тебе пора спать. Завтра мы отправляемся.

— Рэм, я поеду верхом.

— Верхом? Нет, — твердо сказал он. — Охилтри и Камнок разграблены, население там нуждается буквально во всем. — Он нежно погладил ее руку. — В одной из повозок с добром, что мы им повезем, найдется место и для твоей постельки. Нет, завтра мы не поедем, — решил наконец Рэм. — Хочу, чтобы ты отдохнула еще хотя бы день.

Тина чуть не расплакалась. Она не выдержит еще один день в кровати! Вот если бы они отправились на рыбалку. Она вспомнила, как здорово тогда было. Но нельзя же быть такой эгоисткой, подумала она, Рэму надо собрать еду и всякую утварь, а также зимнюю одежду для пострадавших. А она уж как-нибудь переживет завтрашний день.

С утра леди Кеннеди вместе со своими служанками занялась упаковкой нарядов. Время от времени она подходила к окну, наблюдая за тем, как во дворе нагружали повозки. Рэма было легко узнать даже в толпе таких же, как он, черноголовых Дугласов. Он был главной фигурой в этом могущественном клане. Граф Ангус старел и передавал власть лорду Дугласу. Граф сделал правильный выбор: Рэм притягивал людей, как магнит, он сможет стать центром внимания в любой компании. Он пират, бандит, житель пограничной полосы, грабитель, но более всего он — мужчина, такой, каким создал его Бог.

Смеркалось, и Сорвиголова поспешил в замок. Джок и его люди еще не вернулись, и он решил, что те где-нибудь сцепились с англичанами. Появятся они или нет, а утром надо отправляться, может, бандиты ждут его по пути на побережье, а если нет, то они знают, где его найти. Лорд разочарованно огляделся — Тина не встречала его в зале. Беспокойство заставило Рэма нахмуриться. Он зашел на кухню, где попросил повара приготовить что-нибудь, пробуждающее аппетит леди, а потом поднялся в свою спальню. Тина завороженно смотрела в огонь камина. Когда она повернулась, мужчина заметил следы слез на ее щеках.

— Тина! — С бьющимся сердцем Дуглас подскочил к ней.

Утерев слезы, Огонек попыталась ему улыбнуться.

— Я только что узнала о Малкольме. Ада думала, что ты уже все мне рассказал. Почему ты молчал?

— Ты и так достаточно настрадалась, потеряла ребенка из-за того, что эта старая скотина отравила вино. Ему повезло, что он умер сам, потому что иначе мне пришлось бы убить его, — твердо сказал Рэм.

— Уже было две смерти, значит, будет еще одна, — с влажными глазами произнесла Тина.

— Суеверия, — решительно возразил лорд. — Нечего тебе хандрить, я попросил мсье Бюрка прислать чего-нибудь эдакого.

Ада с большим подносом постучала в дверь. Рэм впустил ее и, поблагодарив, поставил поднос на стол. Александр и Дамарис стояли у входа. Алекс протянул руку, удерживая жену рядом с собой.

«Мы не будем врываться в их спальню, — твердо сказал он. — Завтра они опять уезжают».

«Я должна знать, не поссорятся ли они снова», — настаивала Дамарис.

Александр покачал головой.

«Я бы ни за что не потерпел, если бы кто-то нарушал наше уединение, и ты тоже, дорогая».

Дамарис вздохнула.

«Ты, конечно, прав».

«Если они любят друг друга, то пройдут через это трудное время, так же, как и мы».

«Ты всегда прав, мой господин? И как это ты только не лопнул, не имея возможности высказать все правильные слова?» — поддразнивала его жена.

«Да, 16 лет молчания доказывают мое терпение, ну уж теперь хватит!»

Дамарис с визгом кинулась прочь, зная, что Алекс последует за ней.

Рэм подвинул два кресла ближе к огню.

— Здесь тебе будет тепло и удобно.

Он подал ей тарелку супа с омарами, сливками и бренди. Тина решила, что еще никогда не пробовала ничего вкуснее. Дуглас позволил ей поднять все серебряные крышки, обнаруживая все новые шедевры кулинарии мсье Бюрка. Огонек разглядывала расплавленный сыр бри, украшенный зеленью и окруженный поджаристыми хлебными палочками. Он таял на языке, как нектар, оставляя нежный привкус. Леди Кеннеди вздохнула в полном восторге, принимая из рук жениха последний кусочек. Подняв следующую крышку, она увидела копченые свиные ребрышки с можжевеловыми ягодами. Тина лишь слегка попробовала деликатес, а Рэм насладился им сполна. Десерт выглядел слишком великолепно, чтобы просто его съесть.

— Мм, шоколад. — Огонек произносила это слово точно так же, как ее повар-француз.

Абсолютно одинаковые трюфели были увенчаны золотистыми шапочками взбитых сливок. Закрыв глаза, молодая женщина откусила кусочек, потом, облизнувшись, протянула другой трюфель Дугласу. Лорд помотал головой.

— Я настаиваю. — Невеста держала шоколадное чудо у самых его губ.

Чтобы доставить ей удовольствие, лорд съел кусочек десерта и сразу же потянулся за вторым.

— Невозможно оторваться, просто слюнки текут. Этот повар — настоящий волшебник.

Тина была довольна, что Рэм оценил способности мсье Бюрка. Со смехом в глазах она следила, как трюфели исчезают один за другим.

Взгляд лорда не покидал лица его невесты.

— Ты счастлива? — пробормотал он.

— Сейчас, в эту минуту — да, — правдиво ответила Тина.

Он опустился на колени перед ее креслом.

— Эта минута и есть все, что мы имеем. — Его руки скользнули в широкие рукава ее халата, гладя плечи женщины. — Осталось еще одно блюдо, — напомнил Дуглас.

— Я не смогу больше проглотить ни кусочка! — воскликнула она, но все же приподняла крышку с последней небольшой тарелки. У нее перехватило дыхание при виде спрятанного там ожерелья из изумрудов и бриллиантов. Дрожащими пальцами Огонек подняла украшение и тысячи маленьких радуг заиграли вокруг нее в пламени свечей.

— Ой, Рэм, когда ты это купил?

— В тот самый день, когда потратил на тебя целое состояние. Ты еще изображала из себя любовницу.

Закинув голову, Тина рассмеялась.

Хором они сказали:

— По крайней мере, у тебя есть чувство юмора!

Внезапно Тина ощутила комок в горле. Она приложила ожерелье к шее, но лорд взял его из ее рук и, подняв огненную копну волос, застегнул украшение, а потом усадил свою невесту перед зеркалом. Мерцающее зеленое пламя изумрудов было словно специально зажжено природой для рыжей женщины. Руки Дугласа протянулись, чтобы снять с нее халат, но он знал, что, увидев ее наготу, не сможет больше контролировать себя. Этой ночью Тине нужна его нежность, а не его страсть.

В зеркале женщина видела огромную, мощную фигуру, склоняющуюся над ней. Вместе они походили на сказочную пару. Рэм, как некий мифический герой, был послан, чтобы защитить ее. Слезы вновь покатились по щекам Огонька. Подняв свою невесту, лорд отнес ее в постель, потребовав суровым голосом:

— Пообещай мне, что никогда больше не станешь плакать.

Задыхаясь, Огонек постаралась взять себя в руки.

— Пообещай! — повторил он.

Она кивнула, прикасаясь к его щеке.

— Я обещаю, — прошептала леди Кеннеди.

Всю ночь Дуглас крепко обнимал ее. Он чувствовал, что его сила все еще нужна ей. Тина прижималась к мужчине, не отодвигаясь даже в глубоком сне.

Валентине ужасно не хотелось путешествовать в фургоне, когда все, включая Аду, ехали верхом. Единственное, что удерживало леди в теплом гнездышке на перине, была мысль: таково желание ее жениха. Как только он подъезжал к ней осведомиться, все ли в порядке, Огонек изображала милую улыбку и пыталась побороть плохое настроение.

Камнок лежал не более чем в 20 милях от замка, но тем не менее вся их процессия добралась туда только к вечеру, и Рэм решил провести в селении всю ночь. Впервые Тина увидела Черного Дугласа глазами других людей. Население городка, от лорда до последнего крестьянина, взирало на него, как на Бога. «Лорд-мститель» был для них чудесным спасителем, который привез еду их детям и корм для скота, лекарства, мази и бинты для раненых и обожженных. Он доставил золото, чтобы купить новое убранство для церкви. Он прислал своих людей, которые помогали починить обгоревшие дома. Но самое главное, он привез с собой надежду. Надежду на то, что враг будет наказан: Сорвиголова выследит его, и тот поплатится за их страдания, Дуглас отомстит за все! Мужчины подходили к нему, чтобы пожать руку, женщины целовали своего избавителя, дети застенчиво разглядывали благородного лорда. Огонек видела, как он подхватывает то одного, то другого малыша, тискает их, треплет по волосам, что-то на ухо шепчет, и серьезные детские мордашки расплывались в улыбках. До этой минуты Тина и не подозревала о его любви к детям. И вдруг еще одно открытие потрясло ее: она безумно любит Рэма! Значит, вот какая она, любовь — дикая, страстная, всепоглощающая, такая же сильная, как ненависть. Нет, еще сильнее. «Любовь» — это слово было слишком бледным, слишком ручным, чтобы передать то чувство, что связывало их. Оно больше напоминало безумие и насилие, чем здравомыслие и покой. Это было первобытное, необузданное, безрассудное и непобедимое чувство.

Леди Кеннеди смотрела на Дугласа и гордилась им. Она вспомнила, что они говорили друг другу, когда он приехал в Дун делать ей предложение. «Дугласы славятся своим честолюбием, гордыней, жадностью и склонностью к предательству», — сказала тогда она. «И благородством», — добавил он с ухмылкой. Это была правда. Рэм был благороден, и Тина обожала его за это.

Они слегка перекусили, лорд проследил, чтобы его невеста была удобно устроена, и отправился со своими людьми восстанавливать разруху в Камноке. Уезжая на следующий день, он оставил десяток своих вояк с приказом вернуться на корабль, как только они закончат ремонт. В Охилтри лорд Дуглас был принят с таким же благоговением, как и в предыдущем селении. Сейчас Тине уже казалось забавным, что люди относились к нему, словно он только что сошел с Олимпа. Им бы стоило посмотреть на Рэма, когда тот бушует, или как выглядит после бурной ночной попойки, усмехнувшись, подумала она. Но ее сердце сжалось при виде той нежности, с которой лорд обращался с обожженным ребенком. И снова несколько бандитов Дугласа были оставлены, чтобы помочь жителям.

Река Дун протекала всего в 7 милях , и надо было добраться к ней до темноты. Огонек мечтала провести ночь на борту «Мести», наедине с лордом, до того как она отправится в замок Дун. Ее жених очень бережно относился к ней во время болезни и не предъявлял никаких прав, но сегодня она сама заявит о своих правах.

Они ехали вдоль реки, пока не увидели корабль. Тина была изумлена тем, с каким мастерством удалось скрыть его от посторонних глаз. С ними оставались только три человека, и Рэм сам помог невесте выйти из фургончика и взобраться на борт. Она с удивлением увидела на судне Дэви с каким-то незнакомцем. Черный Дуглас, однако, узнал его сразу. Лорд Дакре взмахнул рукой, и группа солдат окружила их и направила шпаги в сердце Рэмсея.

— Именем короля, я беру вас под арест за пиратство. — Дакре повернулся к Дэвиду. — Вы опознаете этого человека как знаменитого «лорда-мстителя»?

— Да! — злобно ответил младший Кеннеди.

— Нет! — выдохнула Тина, не в силах сдвинуться с места и не веря, что это сказал ее брат.

Дуглас попытался сопротивляться и получил удар рукояткой шпаги в висок. Это заставило его упасть на колени. Огонек вскрикнула, и Рэм поднял глаза — в них была ненависть. Она была единственной, кто знал о его тайне. Она предала его!

— Нет! — закричала женщина, протягивая руки к своему жениху.

Сорвиголова смотрел на нее сквозь красный туман. Все их отношения были построены на мести. Тина оказалась победительницей в, этой битве. Для рыжей лисы любовь означала не что иное, как слабость, и она вонзила ему нож в спину. Огонек не отрываясь глядела на Рэма, скользя взглядом по высокомерно сжатому рту и упрямо сдвинутой челюсти. Вся его внешность говорила о натуре властной и безрассудной. Любовь хлынула волной в душу леди при виде жестких, мужественных черт его лица. Когда лорда тащили мимо нее, она снова протянула к нему руки, молчаливо умоляя поверить ей. Глаза Дугласа были глазами убийцы, он испепелял ее взглядом, обещая только одно — месть.

Глава 31

— Убери женщин с корабля, — приказал Дакре Дэвиду Кеннеди. Тина, ничего не соображая, спустилась на берег, сопровождаемая братом.

Буквально в шоке она наблюдала, как ее собственное судно направилось в сторону Англии. Сердце леди сжала тупая боль, когда она поняла, что единственным средством, способным удержать Черного Рэма пленником, будут тяжелые оковы. Ее лицо, обратившееся к Дэви, выражало недоумение, она никак не могла поверить, что все случившееся — не кошмарный сон и пробуждения не будет.

— Ах ты дерьмо собачье! — Огонек, опомнившись, кинулась на брата, царапая его лицо.

Дэвид грубо схватил ее за запястья, и женщина с отвращением отдернула руки.

— Как ты посмел предать его проклятым англичанам? — гневно выкрикнула она.

— Дуглас для меня больший враг, чем Дакре. С англичанином я много раз встречался, когда был с матерью в Карлайле.

— Господи ты Боже мой, ты не видел, какие злодеяния творили этот Дакре и его солдаты! Они полностью сожгли деревню Охилтри, не щадя ни женщин, ни детей!

— Можешь не грворить мне об ожогах! — сплюнул тот, поднимая покрытую шрамами руку.

Сестра смотрела на него, не веря своим глазам.

— Думаешь, получил свои 30 сребреников, и все? Так вот, Дэвид Кеннеди, ты только что продал свою жизнь! Клан Дугласов устроит на тебя настоящую охоту. Считай, что ты уже труп!

Дэвид посмотрел на Аду, прижимающую к себе Нелл, потом, сузив глаза, повернулся к Тине.

— Вы единственные свидетельницы, а бабе ничего не стоит заткнуть рот.

Он занес руку, чтобы ударить ее, но Огонек опередила брата. Как только он отпустил ее запястье, сразу же получил пощечину, и одновременно невеста Рэма пнула мальчишку ниже пояса. Тот рухнул на колени, заорав своим людям, чтобы те схватили ее. Тина резко повернулась, с презрением глядя на четырех рыжеголовых Кеннеди — ни один из них не посмел двинуться с места. Со сверкающими глазами она гневно спросила:

— Есть здесь хоть один мужчина, чтобы доставить мою повозку в замок Дун?

Кеннеди посмотрели на трех беззащитных женщин, стоящих перед ними, и залились краской. Старший из них выступил вперед.

— Я отвезу вас домой, леди Валентина, — мрачно ответил он.

Прибыв в замок, Огонек узнала, что ее отец с матерью отправились навестить Донала и его жену Мэгги, которой пришло время рожать. Сердце Тины упало. Она рассчитывала, что Роб Кеннеди сможет отвезти ее к королю. Ада с беспокойством наблюдала за своей воспитанницей, та только начала поправляться после двух испытаний — отравления и выкидыша, а тут еще третье. В любой момент леди может потерять сознание. Тина держалась на ногах только благодаря силе воли. Думать о себе не было времени, нельзя было терять ни минуты. Она знала, что Генрих Тюдор повесит «лорда-мстителя», как только тот будет доставлен в Англию. Огонек отправилась в конюшню поговорить с грумами Кеннеди.

— Мы с Адой на рассвете едем в Эдинбург. Нам потребуются две лучшие лошади и сопровождение двух мужчин, по меньшей мере. Мальчишки не нужны, — объясняла она главному конюху.

— Я сам поеду с вами, леди, — предложил тот, замечая, что сегодня молодая хозяйка выглядит очень болезненно.

Тина чувствовала себя неуютно в собственном доме. Бесс держалась отстраненно, и старшая сестра не понимала почему. Кести, однако, по-прежнему ненавидела леди Кеннеди. Глядя поверх своего длинного носа на тонкую талию Тины, она ядовито произнесла:

— Вижу, вы еще не понесли. Будет ужасно, если окажетесь бесплодной, ведь Дуглас согласился жениться только в случае появления наследника.

«Не может быть никакого наследника Дугласа, если Рэмсея повесят», — подумала Огонек и сдавленным голосом сказала:

— Пожалуй, пора пожелать всем спокойной ночи. Я уеду с первым лучом солнца.

— Ой, теперь твою спальню занимаю я, — капризно заметила Бесс.

Тина поджала губы.

— Ладно, я буду спать в твоей бывшей спальне.

— Сейчас я там живу, — влезла в разговор Кести.

Ада решила вмешаться:

— Пойдем, Тина, я подготовлю для тебя спальню родителей.

Лицо Кести перекосилось от злобы.

— Вы не можете там ночевать!

Ада пронзила взглядом вторую гувернантку.

— Ну-ка, посмотри на меня! — Она с угрожающим видом сделала шаг вперед, и Кести обратилась в бегство, не в силах соперничать с англичанкой.

Огонек не могла спать, но ее тело все же немного отдохнуло. Поднявшись затемно, женщины тепло оделись для долгой поездки в Эдинбург. В конюшне леди вздохнула с облегчением, увидев среди сопровождающих гиганта Ботвика, который был в кольчуге и вооружен до зубов.

— Ой, Ботвин, как здорово! Но я должна предупредить тебя, что вчера Дакре и его солдаты добрались почти до самого замка. Вдруг они вернутся и решат напасть?

Ботвик сжал огромный кулак.

— Когда я увидел, во что эти сукины дети превратили Фишертон, то послал предупреждения всему клану, включая графа Кассилиса. Сегодня к вечеру сюда прибудут люди, — успокоил он Тину.

Она надела капор, отороченный лисьим мехом (по цвету таким же, как и ее волосы), и шепотом поблаго рила Рэма за этот роскошный убор, спасающий сейчас от холода. Главный конюх проследил, чтобы их багаж был как следует прикреплен к спинам лошадей. Коренастые животные, доставленные с высокогорья, уверенно несли Тину и Аду. Поездка продлится пять-шесть часов, ведь дорога до столицы протянулась на 37 миль , и их скорость будет зависеть от погоды и выносливости лошадей. Огонек с гордостью подумала, что Сорвиголова проделал бы весь путь часа за два. Первая часть путешествия, казалось, придала ей энергии. Она скакала, не замечая времени и презирая опасность. Кавалькада не остановилась даже перекусить, все на ходу грызли лепешки, запивая их пивом. Через три часа они остановились, чтобы напоить лошадей в реке Клайд, рядом с замком Патрика Гамильтона. Когда Тина подумала о юноше, за которого чуть было не вышла замуж, то вся покрылась мурашками. Что это был бы за союз! Сама судьба спасла ее от несчастного брака с незрелым адмиральским сыном. Огонек попыталась сравнить его с Рэмом Дугласом, но юноша не выдерживал никакого сравнения. Одна мысль о том, что ее жених схвачен, заставляла леди Кеннеди беспомощно опираться о лошадиную шею.

Ботвин пробурчал Аде:

— Она бледна, как покойник.

Ада прикусила губу.

— Ей бы не следовало так нестись. Только на прошлой неделе она потеряла своего ребенка.

— Господи, женщина, ты что, хочешь убить ее? — рыкнул гигант, и Тина почувствовала, как ее поднимают огромные лапищи.

Ощущение было такое, словно ее подхватил медведь. С благодарностью она обняла Ботвика за шею и доверилась его силе. Тот взобрался в седло, одной рукой поддерживая женщину.

— Отдыхай, детка, старый Ботвик доставит тебя в Эдинбург, хоть я и не могу обещать представить тебя королю.

— Ангус, — прошептала леди.

Ботвик обеспокоился. Разве сможет это дитя вынести суровый нрав Арчибальда Дугласа? Тина улыбнулась силачу. Золотистые глаза, поблескивающие из-под лисьего меха, напомнили ему хитрую зверюшку.

— У него ко мне слабость.

Сердце в массивной груди Ботвика стукнуло лишний раз. Валентина Кеннеди была действительно особенной женщиной.

В замке Ангуса их появление вызвало переполох. Краснолицый гигант с огненно-рыжей бородой нес по каменным коридорам прекрасную молодую женщину, закутанную в меха, и ее пылающие локоны почти касались пола. Ботвик принялся колотить мясистым кулаком в двери комнаты графа и угрожать всем, кто их не впустит. Тина устала, замерзла и проголодалась, и в этот момент Ботвик был единственным преданным рыцарем, выполняющим ее поручение. Слуги Ангуса немедленно впустили их, и паж был отправлен к графу с запиской о прибытии гостей. Граф явился, и Ботвик, увидев, что теперь вся мощь и власть клана Дугласов в распоряжении его хозяйки, с облегчением уехал назад в Дун.

— Когда они его захватили? — рычал Ангус.

— Вчера, рано утром, — ответила Тина, сгорая от стыда за Дэвида, опозорившего имя Кеннеди.

— Ты молодец, детка, что так быстро сюда добралась. Но где же были его люди?

— Его первый помощник Джон забрал с собой многих после набегов на три селения. Рэм был занят заботами обо мне — я выпила отравленное вино.

Лицо Ангуса потеряло всю свою невозмутимость.

— Это не Рэмсей отравил меня! — горячо воскликнула Огонек.

Граф облегченно вздохнул.

— Нет, конечно, яд — оружие трусов. В любом случае, чтобы избавиться от тебя, ему достаточно было лишь разорвать помолвку и отправить, тебя домой. А другие его люди? Я отдал ему 60 человек.

— Он оставил их в Камноке и Охилтри, чтобы помогли жителям строиться. Там ужасные разрушения.

— Вот дурак неосторожный! Я в эти дни не выезжаю без сотни охранников.

— Сколько времени займет у Дакре доставить Рэма в Лондон? — со страхом спросила Тина.

— А с чего ты решила, что его повезут в Лондон?

— Потому что он — «лорд-мститель» и за его голову назначена большая цена. До того как повесить Рэма, Генрих Тюдор захочет посмотреть, за кого он платит такие деньги.

Ангус, ругаясь, уселся за стол, заваленный бумагами, и принялся писать, запечатывая письма своим графским перстнем. Он видел, как взволнована Тина, и объяснил ей часть того, что задумал.

— Здесь приказы Гэвину, Иану и Драммонду совершить сегодня набеги по всему восточному побережью Англии и каждому провозгласить себя «лордом-мстителем». Я отправляюсь к королю, и мы напишем Генриху Тюдору, что он поймал не того. Если Дакре захватил Рэма вчера, то скорее всего повезет его в Карлайл. Англичанин не станет рисковать или собирать большую охрану, чтобы ехать в Лондон по суше: слишком много шансов для спасения Сорвиголовы. Он отправится в Лондон морем, а племянника закует в кандалы. Путь до Лондона займет у них три-четыре дня. Достаточно времени для курьера с письмом. Я предложу за него богатый выкуп, детка. Тюдор[23], может, и возьмет деньги, особенно если убедить его, что «лорд-мститель» все еще на свободе и грабит все города подряд.

— Я отправляюсь в Лондон, — провозгласила Тина.

— Глупости! — прорычал граф, не принимая ее слова всерьез. — Я бы и сам поехал, но меня захватят и начнут требовать выкуп, а Джеми опустошит шотландскую казну, чтобы меня освободить.

Ангус стоял спиной к камину, прихлебывая виски. Огонек умоляюще опустилась на колени.

— Разве вы не понимаете, мой господин, его арестовали по моей вине. Мой брат от меня узнал, кто «лорд-мститель», и выдал Рэма. Если вы не поможете мне добраться до Лондона, я отправлюсь без вашей помощи. Я так решила. Клянусь, что спасу его или погибну!

— Детка, детка, королева со своими дамами двенадцать дней добиралась из Лондона в Эдинбург.

— Тогда дайте мне корабль, господин граф. Мы доплывем за два дня, а при попутном ветре даже быстрее.

Ангус уставился на обращенное к нему хорошенькое личико.

— Ты что, так сильно его любишь? — с уважением спросил он.

— Даже еще сильней! — страстно ответила женщина.

Граф шагами мерил комнату. Как все энергичные люди, не терпящие покоя, он лучше думал на ходу. Ада хранила молчание, она знала, невозможно отговорить Огненную Тину, если та что-то вбила себе в голову. Спокойно сидя рядом с грудой вещей, гувернантка ожидала, пока Ангус решит их судьбу. Было бы безумием вмешиваться в размышления человека, обладающего почти королевской властью.

— Быстроходное судно, чтобы доставить тебя в Лондон, не проблема. Главное — как сделать путешествие безопасным. — Он остановился напротив Ады и три минуты посвятил разглядыванию ее грудей, потом сказал: — Ты можешь захватить дипломатическую почту — письма от королевы Маргарет ее брату Генриху. Королева напишет ему, что Рэм Дуглас не «лорд-мститель», которого они ищут, и потребует его немедленного освобождения.

— Но, Ангус, как мы убедим королеву написать такое королю Англии? Я встречалась с Маргарет лишь однажды и не имею на нее никакого влияния.

Почесывая нос, граф подмигнул Тине.

— Я ее убеждать не буду, а вот мой сын Арчи — пожалуйста.

Огонек, ничего не понимая, воззрилась на Ангуса. Речь идет о Ее Величестве Маргарет Тюдор, королеве Шотландии, а не о какой-нибудь кухарке, которую можно заставить сделать что угодно.

Граф стал изъясняться прямым текстом.

— Он с ней трахается, так что сегодня она напишет письмо или не получит моего сынка на ночь. Ты же не думаешь, что он делает это из удовольствия? Даже сама Маргарет не ошибается на этот счет!

Тина вспыхнула, а Ада рассмеялась.

— Мои слуги в твоем распоряжении, детка. Отдыхай, пока я пойду поговорю с королем. Он взбесится, когда узнает, что Черный Дуглас схвачен.

Вымывшись и поужинав, Огонек и Ада уснули в огромной графской постели. Их багаж наготове стоял у дверей, сверху лежали накидки. Женщины знали, что их разбудят еще до полуночи, потом — короткий путь в Лейт, откуда один из кораблей Ангуса отплывает в Северное море.

Граф предоставил леди Кеннеди одно из самых легких и быстрых своих судов. Ветер, как по волшебству, все время дул с севера, неся их вдоль берегов Англии. Битва за время началась. Ангус дал Тине золото и кредитное письмо к первому лондонскому ювелиру. Также они везли запечатанное письмо от королевы Маргарет Генриху Тюдору. Особый документ, подтверждающий цель путешествия, обеспечивал их безопасность. Огонек задумчиво смотрела на закаленного морского волка, стоящего у штурвала в кромешной тьме, которая, однако, не скрывала его принадлежности к клану Дугласов. Он сказал, что плыть им осталось самое большее 20 часов. Капитан предупредил леди, что, как только она со слугами и их лошадьми спустится на берег, судно тотчас же отчалит. Хотя у него и имелись бумаги, подписанные королем Шотландии и ее главным адмиралом, было известно, что англичане захватывают все корабли, разгоняя их команды и вешая капитанов. Ангус настоял на том, чтобы их сопровождали двое рослых, здоровых слуг, и, стоя на лондонском причале с лошадьми и грудой багажа, леди Валентина Кеннеди поняла, что без их физической силы не смогла бы продержаться на ногах еще некоторое время, чтобы добраться до дворца.

Они знали — королевский двор находится сейчас в любимом месте Генриха — в Гринвиче, на Темзе (не доезжая до Лондона). Королевская резиденция утопала в садах всего в двух милях от места их высадки. Путешественники прибыли туда после полуночи, но огни Гринвича ярко горели. Слуги остались в конюшне, а Тина отправилась во дворец в сопровождении Ады. Высокомерно задрав подбородок, леди приказала посыльному, одетому в ливрею, отправляться на поиски дворецкого.

— Я здесь по поручению Ее Королевского Величества, королевы Шотландии, с письмами к ее брату королю.

Сопровождающий дворецкий предоставил им две небольшие комнаты, объяснив, что их слугам придется ночевать на крыше конюшни.

— Я поговорю от вашего лица с гофмейстером[24] и, может быть, завтра он обеспечит вас более подходящим жильем, моя госпожа. Вы сами можете видеть, что дворец переполнен. Некоторые даже спят в палатках и беседках, установленных в парке по случаю праздника.

— Праздника? — эхом отозвалась Тина.

— Праздник урожая, госпожа, отмечается каждый год в конце осени. Думаю, он берет начало еще с языческих времен, но сейчас он стал христианским Днем Всех Святых.

Дворецкий, загруженный делами сверх меры, с утра до ночи был на ногах, подгоняемый придворными Генриха Тюдора. Он исчез еще быстрее, чем появился.

Огонек открыла створки окна, впустив свежий ночной воздух и смех людей, наслаждающихся жизнью. Она оперлась о подоконник, подумав, сможет ли еще когда-нибудь в своей жизни так же смеяться. Тем, веселящимся сейчас в роскошном парке Гринвича, не было никакого дела до ее кровоточащего сердца. Тина была суеверна и чувствовала, что такова ее судьба. Это — Кровоточащее сердце Дугласов. Она закусила губу, пытаясь не нарушить клятвы, данной Рэму. Тогда он потребовал: «Обещай, что больше не прольешь ни одной слезинки!», и она обещала.

В Англии было намного теплее, чем в Шотландии, и королевский двор в этот последний день октября собирался провести праздник в парке. Огонек чувствовала себя, как лиса в клетке. Ей хотелось бежать к Генриху Тюдору и требовать освобождения Рэмсея. Но все было не так просто. Ей повезет, если король вообще удостоит ее аудиенции. Тина рассчитывала на письма Маргарет Тюдор, которые помогут ей проложить дорогу к этому превозносимому величеству, королю Англии. В душе Огонька постоянно жил суеверный страх, что гибель Рэма окажется третьей смертью в семье.

Леди не думала, что ей удастся уснуть, — новая обстановка, мысли о женихе, но усталость взяла свое и она поплыла по волнам сна.

…Тина оказалась в объятиях Рэмсея, везущего ее на Бандите. Они направлялись в замок Дугласов, расположенный на границе. Огонек смутно вспоминала, как этой ночью мужчина жестоко лишил ее девственности, и теперь решила любой ценой обольстить его, разжечь его страсть до безумия, поселить в душе Дугласа такое желание, какого он не знал раньше. Его славе великолепного любовника позавидовал бы каждый, и теперь Тина решила не упустить свой шанс. Как бы устраиваясь поудобнее, она намеренно касалась его тела. Подняла ресницы, и золотистые глаза послали мужчине вызов. Глядя на это пылающее создание, Рэм проклинал самого себя. Он отказывался от такой восхитительной женщины из-за гордости. Сейчас его гордость таяла, словно снег под лучами солнца. Когда пышные груди невесты коснулись его тела, Дуглас чуть не излился, как неопытный юнец. Он натянул поводья, и бандиты пронеслись мимо и скрылись за гребнем холма, спускавшегося в долину к замну. Огонек знала, что все, о чем может сейчас думать мужчина — это о ее теле, еще незнакомом для него. Он хотел ощутить нежность ее упругих полушарий, почувствовать, как они прижимаются к его покрытой черными волосами груди.

Наконец они остались наедине. Взгляд женщины дразнил лорда, скользя по жесткой линии его рта. Скоро этот рот будет полностью принадлежать ей, он сделает то, о чем она мечтает, исполнит все ее желания. Губы будут целовать и превозносить каждый дюйм ее тела, язык станет пленником, заключенным в душистых складках плоти. Этот жесткий рот смягчится от нашептываемых слов любви, распаляющих ее.

Когда конь остановился, Тина, не переставая ощущать опасную чувственность, исходящую от Рэма, заметила чудесную картину, окружавшую их. Безусловно, это было одно из самых красивых мест на земле. Они оказались на среднем уровне трехъярусного водопада, где вода стояла очень мелко. Над их головами водопад разбивался о скалу мельчайшими капельками, образуя облако, напоминавшее газовую фату невесты, а внизу вода потоком устремлялась в глубокое, бездонное озеро. Протянув руки, леди схватила Дугласа за широкие плечи и прижалась к нему.

— Сейчас мы как в раю, — промурлыкала она.

— Держись за меня, — хрипло сказал лорд и спешился, не выпуская женщину из объятий.

Огненная прядь коснулась его щеки, Рэм погрузил лицо в ароматный каскад, вдыхая и дрожа от возбуждения.

Тина улыбнулась самой себе. Черный Рэм и не догадывается, что она решила приложить все усилия, чтобы соблазнить его, сделать своим рабом. Дуглас думал, что это он обольщает, умело снимая с невесты одежду и притягивая ее к своему нагому телу среди темно-зеленой травы к полевых цветов. Его ласки были требовательными, а поцелуи дикими. Язык мужчины словно насиловал ее рот, пока она не уступила ему. Бедра женщины также раскрылись, уступая его натиску, и она похотливо изгибалась, позволяя Рэму проникать все глубже. Когда они занимались любовью, его сила, словно ураган, обрушивалась на Тину. Он настойчиво добивался покорности ее тела, и оно отвечало его желаниям. Огонек не уступала лорду в страсти, возбуждении и безрассудности. Она не могла больше сдерживаться, пин наслаждения наступил. Но мужчина еще не был готов. На какую-то долю секунды ужас охватил Тину — Дуглас не оставлял ее. Дрожь Тины передалась его телу, она дошла до края, а затем влага ее лона придала шелковистую легкость его движениям, и невеста Рэма поднялась еще на одну ступень, к самым вершинам блаженства. Огонек чувствовала, что сейчас взорвется, если хоть чуть-чуть пошевелится или вздохнет поглубже, и в этот момент она поняла, что должна полностью отдать всю власть над своим телом этому мужчине и он доставит ей то, о чем она мечтала. Тина подалась навстречу ему, крик вырвался из ее горла, и они оба утонули в блаженстве, которому позавидовали бы и боги…

Сон прервался, а потом продолжился снова.

…Они стояли на самом краю водопада, Рэм обнимал ее за плечи, целовал волосы и шею.

— Давай нырнем вместе, — предложил Дуглас.

Огонек прижалась спиной к обнаженному торсу мужчины.

Он продолжал:

— Я знаю, что у тебя на все хватит смелости, ты мне это только что доказала.

Он ценил смелость превыше всего, и Тина поняла, что этот прыжок в водопад полностью подчинит его: Рэм будет принадлежать ей душой и телом. Она медленно подняла руки, и лорд сжал ее запястья. Ее ноги сейчас стояли между его раздвинутых ног. Вместе они приподнялись на цыпочки и, как один человек, изогнулись в грациозном прыжке. Ощущение, что ей подвластно все, охватило женщину в полете. Когда они коснулись водной поверхности, она, подскочив, проснулась…

Тина снова легла, стараясь уснуть. Она боялась, что образ Рэма рассеется вместе со сном. Он пробуждал в ней такие сильные чувства, даже когда она спала! Эту связь между ними никто и ничто не может нарушить, никогда. Она сделает все, чтобы помочь жениху.

Ада проснулась в шесть утра и в своем лучшем платье отправилась осматривать Гринвич и его обитателей, снующих по коридорам. А Тина, все еще под впечатлением сна, смотрела из окна в сад. Трава здесь пока не пожухла, оставаясь такой же ярко-зеленой, и аромат поздних роз доносился вместе с легким ветерком. На клумбах пестрели хризантемы, астры и маргаритки. Деревья в парке только начинали менять летний наряд на осенний, и пятна золотого и бордового кое-где проглядывали среди зеленой листвы. В этот ранний час только слуги суетились под окнами, и, высунувшись из окна подальше, Огонек смогла разглядеть крыши беседок, разбросанные то тут, то там в огромном Гринвичском парке.

Усилием воли леди Кеннеди запретила себе думать о Рэме и решила сосредоточиться на ближайших планах. Она тщательно пересмотрела платья, выбрав наряд цвета Тюдоров. Зеленую ткань украшали шелковые розы, и Тина распустила свою чудесную гриву, оставив лишь зеленую ленту, расшитую жемчугом. Ада торопливо вошла и закрыла за собой двери.

— Ни за что не угадаешь — вся семейка Ховардов здесь! Повсюду кишат их слуги и так задирают нос, словно их хозяева — первые люди во всей Англии. Кажется, сын лорда Ховарда Томас — адмирал короля. Он сейчас в почете. Этот чертов пират захватил несколько шотландских кораблей и повесил капитанов на нок-реях.

В глазах Тины потемнело: Боже, а вдруг Дакре уже повесил Дугласа? Нет, она бы почувствовала, если бы Рэм был мертв. До нее только сейчас полностью дошло, что жизнь ее жениха висит на волоске. Она должна действовать, чтобы спасти его. Ада продолжала:

— Король и приближенные обычно посещают утреннюю службу, так что ты тоже должна пойти.

Выходя из дворца, Огонек почувствовала на лице прощальное осеннее тепло солнечных лучей. Впервые слабая надежда пробудилась в ней, словно ей был подан знак с небес. Вот теперь судьба дарит ей шанс — утро, казалось, предвещало благоприятные изменения. В церковь Тина пришла раньше всех и выбрала место рядом с центральным проходом, где она сможет разглядеть каждого и любой заметит ее. Начали прибывать придворные, и леди была поражена великолепием и пышностью их одеяний. Мужчины, разодетые, как павлины, перещеголяли даже дам. Огонек решила, что рубашки под их камзолами выглядели прекраснее самых искусных нарядов, вышитых руками Ады. Кружева выбивались из-под воротников, рюши и оборки окружали запястья. Вышивку и шелковую отделку даже на панталонах украшали драгоценные камни, которых леди Кеннеди никогда до этого не видела. Она была знакома с агатом и бериллом, но о таких камнях, как опал, лунный камень, оранжевый цитрин, гиацинт или хризолит даже не слышала. Когда появился король, Тина поняла, что моду при дворе диктовал он, а приближенные рабски ее копировали. Она неотрывно смотрела на короля, пытаясь привлечь его внимание. Звуки музыки поднимались к сводчатым потолкам церкви. Своей фигурой Генрих напоминал ей брата Донала или их отца, но был крупнее — настоящий великан. Этот «крутой парень» (король любил, чтобы его так называли) имел широченную грудь и квадратное грубое лицо. Плоский бархатный берет, покрытый каменьями и украшенный страусовым пером, прикрывал его редеющие рыжеватые волосы. Песочного цвета коротко подстриженная борода короля повторялась на каждом мужском лице. Его руки, так же напоминавшие кувалды, как руки Ботвина, были сплошь унизаны кольцами. На шее монарх носил две цепи — одну из чистого золота, другую — с изумрудами в золоте. Менее мощные плечи не выдержали бы такой тяжести. Тина вспомнила, что шотландский король Джеймс носит железный пояс, как напоминание о своей вине. Вот в этом и заключалось различие между двумя монархами — у одного внутренняя сила характера, у другого — внешний шик и лоск.

Склоняя голову в молитве, Тина и не подозревала, что похотливые глаза короля уже выделили ее в толпе. При дворе Генриха было немного юных красавиц, и Валентина Кеннеди смотрелась среди дам, как тонкий хрустальный бокал среди пивных кружек. Молодой король моментально возбудился. Усталая вдова его старшего брата, Катерина Арагонская, с которой его обручили, ни в малейшей степени не удовлетворяла растущих с каждым днем сексуальных аппетитов короля. Генрих решил разузнать у своего лорда-канцлера, кто эта красавица. Когда служба закончилась, король вышел раньше всех, и многочисленная толпа придворных, поспешивших за ним, не позволила Тине догнать Генриха. Вернувшись в комнату, она обнаружила там гофмейстера.

— Мадам, если у вас имеются послания к Его Величеству, я передам их канцлеру.

— Я надеялась на аудиенцию короля. Его сестра доверила мне сведения личного характера.

Гофмейстер обиженно надулся. Неужели эта маленькая сучка не понимает, что жизнь и смерть человека зависят от желания короля?

— У нас в Англии существуют правила этикета, мадам. Предлагаю вам ознакомиться с ними. — Уставившись на непокорную, придворный властно протянул руку за письмом.

Тина немедленно вспыхнула.

— А у нас в Шотландии существует учтивость. Неплохо бы вам тоже познакомиться с ней!

Вздернув голову, гофмейстер удалился. Она еще ему покланяется!

Ада высказала свой план:

— Я узнала, что Ховард только что назначен главнокомандующим английской армией. Конечно, здесь, при дворе, они пользуются титулами, и он больше извстен как граф Серрей. Тина, он может оказаться очень важным звеном, если захочет помочь.

— Боже, как я доверюсь ему? Его сынок — адмирал, захватывающий любое шотландское судно, попавшее в поле его зрения. — Огонек подняла запечатанное письмо Маргарет Тюдор. — Как ты думаешь, я была права, что не отдала его гофмейстеру?

— Да. Попомни мои слова, следующим нашим гостем будет сам канцлер.

Взгляд леди остановился на восковой печати, и она заметила, что та была поставлена очень небрежно. Можно было ногтем поддеть ее, а потом запечатать вновь, подержав над пламенем свечи. Не разрешая себе передумать, Огонек сломала небольшую красную печать и пробежала глазами содержание письма:

«Дорогой братец, с пожеланиями счастья и здоровья от сестры Маргарет. Доставившая тебе это письмо леди Валентина Кеннеди обратится с просьбой к твоей щедрой и великодушной персоне. Она помолвлена с лордом Рэмсеем Дугласом, которого лорд Данре арестовал по подозрению в том, что тот является широко известным „лордом-мстителем“. Я знаю, что Дуглас — не тот, кого вы ищете, ведь в это самое время судно „Месть“ продолжает набеги у вашего побережья. Дугласы — самый могущественный клан в Шотландии, как ты знаешь, и я рада сообщить тебе, что нахожусь в близких отношениях с наследником их графского титула. Прошу тебя отпустить пленника, поскольку в будущем он может оказаться одним из твоих родственников. Как ты, без сомнения, заметил, леди Кеннеди — признанная красавица и выразит благодарность за оказанную милость, выполнив любое твое пожелание».

Глава 32

Рот Тины открылся от удивления. Единственная возможность для английского короля оказаться родственником Дугласов — это замужество Маргарет с сыном Ангуса, что означает смерть для короля Шотландии!

Неужели в действие пришли какие-то тайные планы, в которых она, сама того не подозревая, участвует? Огонек сжимала письмо, понимая, что не должна передавать такую ценную информацию, но, взвесив все «за» и «против», решила, что только это послание способно спасти жизнь Рэма. Она быстро прочла письмо Аде, потом растопила воск и вновь запечатала его.

— Я видела короля в церкви. Он огромен, с грубыми чертами лица и с бородой. Слишком уродлив, на мой взгляд, но его наряд — просто великолепен.

— Все, что стоит знать об этом отпрыске Тюдоров, я услышала от слуг. Можно сделать вывод, что у него патологическая потребность подчинять себе все и вся, — ответила гувернантка.

Мысли Тины переметнулись к другому мужчине.

— Черный Рэм Дуглас тоже не терпит непокорства.

— Нет, Рэм — прирожденный лидер, а Генрих Тюдор подавляет всех, кто бы ни встретился на его пути. Он подчинился лишь однажды — женившись без любви на женщине старше него. Только в этом году монарх посмел открыто противостоять церкви и стал изменять жене. Ну и, поскольку его аппетиты теперь ничто не сдерживает, он постоянно охотится на женщин. Тюдору нравится, когда его считают «крутым парнем», на самом деле он просто грубиян и невежа. Перепадов его настроения опасаются все, и каждый стремится угодить королю.

— Священное право любого властелина! — язвительно произнесла Тина.

— И результат не замедлил сказаться — Генрих считает, что стоит наравне с Господом Богом, — завершила свою речь Ада.

Тина спрятала письмо за корсаж.

— Пойдем, прогуляемся в парке. Если я увижу Хо-варда или короля, то смогу обратиться к ним. Главное празднество начнется только завтра, но веселье уже идет полным ходом.

Женщины шли среди деревьев, проходили мимо теннисных кортов, зеленых лужаек, площадок для игры в кегли.

Ада заметила:

— Даже в играх никто не осмеливается побеждать Генриха, он избалован хуже ребенка. Но наказывает король не по-детски жестоко.

Ноги Тины ослабели при мысли, что придется иметь дело с таким чудовищем. Сейчас ей стало тревожно, и заключительные слова письма Маргарет вспомнились с особой четкостью: «Леди Кеннеди выразит благодарность за оказанную милость, выполнив любое твое пожелание». Она постаралась выкинуть из головы пугающие мысли и решила надеяться на то, что английский король не потребует от нее никаких особых услуг.

Выйдя на поляну, которую почти сплошь занимали павильончики, Тина с удивлением воскликнула:

— Цыгане! Ой, Ада, сюда прибыли цыгане, чтобы развлекать двор. Они поддерживают секретные связи друг с другом. Интересно, смогу ли я узнать что-нибудь о Хите?

Женщины брели вдоль фургонов, обходя стреноженных лошадей и вглядываясь в смуглые лица кочевников. Табор был огромен, гораздо больше того, что останавливался в долине Гэллоуэй, и Тина подумала, что это, должно быть, английские цыгане. Какой-то коренастый малый ощерился в улыбке, разглядывая ее. Вместо того чтобы проигнорировать наглеца и удалиться с гордо поднятой головой, как она сделала бы раньше, Огонек решила заговорить с цыганом.

— Ты знаешь одного из ваших, которого зовут Хит? Хит Кеннеди из Шотландии?

Малый сверкнул зубами.

— Мы не признаем границ, мы — ромалэ, а не шотландцы или англичане.

— Да, да, я знаю, — нетерпеливо проговорила Тина. — Так ты слышал о Хите?

Тот рассмеялся:

— Цыгане не любят расспросов. Может, и слышал, а может, и нет.

Тина топнула ножной. Она решила, что ничего от него не добьется. Цыгане держались сами по себе, в точности как члены одного клана. Секретность и преданность друг другу были необходимыми условиями их выживания.

— Ну ладно, если встретишь его, то передай, что Огненная Тина здесь и ей необходимо его увидеть.

Цыган расплылся в улыбке.

— Если леди угодно, я могу услужить вместо него. Надо только отойти подальше.

— О-ох, — выдохнула Огонек и, подхватив юбки, поскорее удалилась от наглеца на безопасное расстояние.

— Что такое происходит с мужчинами? — спросила она у Ады.

Та пожала плечами.

— Эта штучка между ног для них — центр вселенной, независимо, король он или цыган.

Они проходили мимо молодой цыганки, которая наряжала дрессированных собачен, ее лицо показалось Тине знакомым. Но она не была уверена — в ярко-красных юбках и белых крестьянских блузках все цыганки походили одна на другую. Почувствовав спиной чей-то взгляд, Тина обернулась. Ну конечно, она помнила эти раскосые глаза и пухлый рот. Огонек не знала имени девушки. Она встречала эту смуглую красотку всякий раз, когда навещала Хита. Цыганка смотрела на леди с неприкрытой ненавистью. Тина подошла к ступенькам фургона.

— Меня зовут…

— Я знаю, — сплюнув, прошипела Зара. — Ты — одна из шлюх Кеннеди.

Щеки Валентины вспыхнули. С трудом подавив гордость, она продолжила:

— Хит здесь?

Зара пожала плечами:

— Был, да ушел.

— Когда вернется? — спросила Огонек.

Цыганка сверкнула глазами, она с удовольствием заколола бы эту рыжую своим ножом. Тина достала из кармашка золотую монету. Зара облизала губы.

— Он приходит и уходит.

Жадные смуглые пальцы потянулись за деньгами.

Тина крепче сжала монету.

— Почему ты меня ненавидишь?

В тишине обе женщины разглядывали друг друга. Наконец Зара ответила:

— Я была любовницей Рэма до тебя.

Леди Кеннеди ощутила, как ревность сжимает ее сердце. Было очевидно, что цыганка до сих пор вожделеет к темноглазому Дугласу. Огонек решила использовать эти чувства.

— Рэма схватили. Думаю, его доставили в Лондон. Мне нужен Хит, чтобы узнать, где его держат. — Она отдала Заре монету. — Ты мне поможешь?

Зара побледнела, но не хотела сдаваться так быстро.

— А может, я не захочу?

Тина задушила в себе остатки гордости.

— Захочешь, знаю, потому что я тоже была его женщиной и хочу помочь. Я сделаю все, чтобы спасти его, и ты тоже.

— Женщины, которые разделят с ним постель, всегда будут просыпаться счастливыми, — уколола ее Зара. Тина покачала головой.

— Больше не будет женщин. Его собираются повесить.

Глаза цыганки сузились, в них появился опасный блеск.

— Он был первым мужчиной, который подарил мне золото. И он был единственным, кому я позволяла снимать с меня серьги.

Огонек видела только одну серьгу, но Зара медленно подняла юбку и продемонстрировала второй золотой обруч, выглядывающий из густых черных кудрей между ее ног. Глаза Тины расширились: чертов развратник, пусть его повесят! Ее сердце сжалось так болезненно, что Тине показалось, будто оно начало кровоточить. Потом внутренний голос произнес: «Какая разница, сколько женщин он имел до тебя? Когда приходит любовь, все, что было раньше, становится ничем». Тина знала — она сделает все для освобождения Рэма, и оставалось надеяться, что Зара поступит так же. Леди повернулась, собираясь уйти, и цыганка спросила:

— Ты поможешь мне встретиться с королем?

«Если бы мне самой кто-нибудь помог», — подумала леди Кеннеди, но мудро смолчала. Она небрежно кивнула Заре, пытаясь показаться уверенной.

Ада уже торопила воспитанницу:

— В саду под тентами накрыли столы. Пойдем, поедим чего-нибудь.

— Извини, я не голодна, — ответила молодая женщина.

— Тебе надо поесть, иначе ты опять свалишься.

Тина потрясла головой.

— Не хочу давиться. А ты, конечно, поешь. Пойдем, я чего-нибудь выпью.

Столы ломились от плодов урожая этой осени. Ада положила себе мясного паштета и фруктового пирога. Тина взяла чашу сидра с пряностями. Рядом с ними послышались смех и мужские голоса: места за столом заполнялись придворными. Когда толпа расступилась, чтобы пропустить короля, Огонек заметила рядом с ним лорда Ховарда. Ей удалось только мельком увидеть, как мужчины что-то обсуждали, и толпа дворцоврго люда сразу же окружила монарха. Не успела Тина проложить себе дорогу, как другие женщины и мужчины уже потянулись к Генриху, словно железные опилки к магниту. Огонек и гувернантку бесцеремонно оттолкнули друг от друга, казалось, каждый в Гринвиче имеет какое-то свое неотложное дело к королю.

— Следуй за Ховардом и скажи ему, что леди Кеннеди хочет его видеть, а я попытаюсь протиснуться к королю, — было последнее, что успела сказать Огонек до того, как нахлынувшая толпа окончательно разъединила их.

Невеста Дугласа пошла вместе со всеми, вслушиваясь в разговоры. Монарх направлялся к площадке для игры в кегли. Несколько счастливчиков были выбраны в партнеры короля, а остальным, окружившим лужайку, оставалось только болеть за него и поддерживать Тюдора громкими криками.

Тина невольно притягивала взгляды и руки стоящих рядом мужчин. Красавицы при дворе были большой редкостью. Она почувствовала чье-то прикосновение пониже спины и гневно обернулась. Столкнувшись взглядом, наглец, позволяющий себе такие вольности, даже не опустил глаза, дерзко уставившись на нее. Раздалась звучная пощечина.

— Как вы смеете! На людях! — выкрикнула она.

Внезапно наступившая тишина подсказала леди, что за ней наблюдают.

— А ты бы предпочла наедине, милочка? — ухмыляясь, спросил нахал, нисколько не смущенный оплеухой, и толпа разразилась громким хохотом.

Генрих поднял голову, чтобы посмотреть, что так развеселило его подданных. Заметив пылающую копну волос и тотчас узнав юную красавицу, которую он видел утром в церкви, король обратился к Ховарду:

— Узнай, что это за девица беседует с твоим сыном Эдмундом. Я бы не прочь ее приголубить, — хмыкнул он.

Ховард хихикнул в ответ, но, взглянув в указанном направлении, не обнаружил заинтересовавшую короля особу — Тина скрылась среди зрителей. Она решила подождать, пока монарх закончит игру, и снова попытаться оказаться с ним рядом. Леди Кеннеди скользнула взглядом по придворным дамам. Любую из них с трудом можно было отличить от другой, все они копировали наряды и прически друг друга, все были немолоды и тяжеловесны. Возможно, это фасоны их платьев придавали дамам вид судов под всеми парусами. Модный туалет, тяжелый и полностью скрывающий фигуру, включал обязательный длинный рукав покроя «баранья нога», многочисленные сборчатые юбки. Сложные сооружения на головах женщин украшали обильные драгоценности, которые все же не могли заменить естественной красоты волос. Тина встала на скамейку и, взглянув поверх голов придворных, увидела, что король завершил игру. Он по-свойски подхватил под руку какую-то даму и удалился с площадки вместе с ней. Толпа последовала за ними, а Огонек — за толпой. В саду дворцовый люд разделился — некоторые поспешили в замок, некоторые — к накрытым столам. Невесте Дугласа удалось разглядеть исчезающую за густой листвой парочку — Генриха с его избранницей, и она направилась за ними. Граф Серрей в это время разговаривал со своим сыном Эдмундом:

— На площадке во время игры король заметил, как ты беседовал с какой-то девицей, и Его Величество воспылал.

— Самая прелестная мордашка за весь этот год, — ответил Эдмунд. — Жаль, я не узнал ее имени, а если бы узнал, не стал бы делиться с Генрихом.

— Не будь дураком, сынок, что такое баба для двух друзей?

— Ты же много раз сидел с ним за одним столом и знаешь, с каким зверским аппетитом он поглощает все, что видит. И с бабами он точно такой же. Элизабет Блаунт дала ему чуть-чуть «попробовать», и теперь он «пожирает» ее каждый день.

— Боже мой, если глаза меня не обманывают, я только что видел леди Валентину Кеннеди. Какого черта она делает при дворе Генриха, если только не королева послала ее с поручением? — догадался лорд Ховард.

— Где она? — спросил Эдмунд.

— С такой великолепной огненной гривой ее легко разглядеть в любой толпе.

— Так это та самая, с которой я разговаривал. Вон она, шмыгнула вслед за королем в самые заросли.

— О, мой Бог! Генрих, конечно, хочет с ней познакомиться, но не при данных обстоятельствах, уж уверяю тебя!

Придворные, следовавшие за королем, мудро удалились, заметив, что он повел Элизабет Блаунт в самую гущу сада. Тина так увлеклась погоней за английским монархом, что не сразу сориентировалась и очутилась в своеобразном зеленом лабиринте. Кустарник обступал ее со всех сторон, и она слегка растерялась, оказавшись среди пышной растительности. Оглядевшись по сторонам, Огонек обнаружила проход в зеленой стене. Раздвинула ветки и очутилась на крошечной лужайке, в центре которой стояли солнечные часы. Тина коснулась бронзовых букв: «Я измеряю только счастливое время». Леди всхлипнула — сколько счастливых часов, озаренных любовью Рэма, она потеряла? А сейчас им двоим, может быть, остались только часы бедствий. Она прошла по еще одному зеленому коридору и услышала голоса. Кто-то почти перед ней нетерпеливо требовал:

— Ну же, Бесси, задирай юбки, чего ты вдруг испугалась?

— Пожалуйста, Ваше Величество, может, пойдем еще куда-нибудь? В моей спальне вы сможете раздеться и чувствовать себя удобнее.

Женский голос умолял, но звучал слишком уж беспомощно.

— Чепуха, Бесси! Я не могу раздеваться и одеваться всякий раз, когда мне требуется женщина. И для чего, как ты думаешь, изобрели гульфик?

Тина зажала рот рукой и попятилась, стараясь скрыться в гуще листвы. Генрих Тюдор намеревался удовлетворить свою страсть не более чем в четырех футах от нее, за живой изгородью. Леди видела две пары туфель, носками друг к другу. Одна пара была женской, украшенной цветочками. Вторая — огромного размера, с квадратными носами и усыпанная драгоценностями. Внезапно женские туфельки оказались повернутыми в противоположном направлении.

— Облокотись на скамейку, Бесси, и задери эти чертовы юбки! Не думай, что тебе удастся только подразнить меня!

Затем последовал шорох одежды, пыхтенье и сопение, странные стоны и поскуливание обиженной женщины. Валентина была шокирована и почувствовала отвращение — вот, оказывается, как благородный король обращается с дамой! Занимается с ней любовью, словно бык, покрывающий корову где-нибудь на лугу! Женщина вскрикнула и расплакалась.

— Ну-ну, Бесси, детка. Я знаю, что имею большие размеры и могу причинить боль, но это небольшая цена за ту великую честь, что я тебе оказываю.

— Ваши драгоценности поцарапали меня, сэр.

Генрих рассмеялся:

— Может быть, может быть. Я тебя здорово приласкал. И что такое легкая боль в сравнении с таким огромным наслаждением? Перестань ныть и помоги мне застегнуть эту чертову ширинку.

Каи только две пары туфель пришли в движение, Тина кинулась прочь, напролом сквозь зеленую стену. До нее донеслись слова Генриха:

— Не убегай никуда после охоты. — Но ответ женщины был слишком тих.

Выждав не менее четверти часа, Огонек выбралась из зарослей и поклялась никогда в жизни больше не входить в них. Надежды раннего утра стремительно таяли. Она вернулась в свою комнату, рассчитывая встретиться там с Адой, но столкнулась с пажом, ожидавшим ее, чтобы передать послание от лорда-канцлера. В записке была изложена просьба встретиться с ним, как только она вернется. Тина отослала пажа на поиски канцлера, а сама, в ожидании, присела на край кровати. Внезапно она вздрогнула — чья-то темная фигура распахнула окно комнаты и запрыгнула внутрь.

— Хит! Боже мой, Хит, ты напугал меня до полусмерти!

— Дорогая, что ты делаешь в Англии? — Цыган был вовсе не рад ее приезду.

Леди кинулась ему на шею.

— О Господи, все так смешалось! Дэви предал Черного Рэма и натравил на него лорда Данре. Дугласа поджидали на борту «Мести». Английский король обещал награду за его поимку.

— Вот чертов сучонок! Меня всегда тошнило от младшего Кеннеди. Если Рэма привезут в Лондон, то, скорее всего, заключат в Белую башню.

Хит не стал уточнять, что тюрьма находится как раз за Гринвичем, на холмах Тауэра.

— Сам король послал протест, и граф Ангус передал мне письма от королевы Маргарет ее брату с известием, что задержан не тот человек. Но мне пока не удалось поговорить с Тюдором.

— Лорд Ховард, граф Серрей, сейчас пользуется самым большим влиянием при дворе. Он знает тебя, Тина?

— Да, однажды пытался меня соблазнить, — Огонек беспомощно дернула плечиком. — Старый развратник!

— Он, конечно, мог бы выяснить, где держат Рэма. Поговори с ним, будь обольстительна, пусть разрешит тебе посетить мужа. Я уверен, что Ховарду будет нетрудно это устроить. А если он потребует награду за свою услугу, скажи, что здесь рядом твой брат, который сможет защитить твою честь.

Тина выглядела измученной, и цыган потрепал ее по голове.

— Выше нос, Огонек, то, чего мы боимся, обычно так и Не сбывается.

Раздался стук в дверь, Хит перекинул ноги через подоконник и исчез. Леди Кеннеди впустила лорда-канцлера. Она грациозно присела в поклоне и была немедленно поднята!

— Вы должны простить меня, милейшая леди Кеннеди. Я не имел представления, что вы прибыли сюда из Шотландии с посланием от сестры Его Величества. С вами обошлись так небрежно! Король сейчас на охоте. А мы пока предоставим вам комнаты, более соответствующие вашему высокому положению.

— Это помещение меня вполне устраивает, — заметила Тина (не хватало еще, чтобы Хиту пришлось ее разыскивать).

— Я прошу, госпожа. Если король узнает, что я оставил вас здесь, мне не сносить головы.

Тина изящно пожала плечиком и уступила.

— Сегодня вечером в банкетном зале я представлю вас королю.

— О, спасибо, милорд! Так приятно иметь дело с джентльменом.

Предоставленные леди комнаты оказались очень милы. Большая из них, отделанная золотистым дубом, являлась одновременно и спальней, и гостиной. Полог над кроватью и занавеси были зеленого цвета — цвета династии Тюдоров, в резном камине поддерживался огонь, чтобы устранить речную сырость, проникающую в окна. Перед камином стояли небольшой столик и пара мягких стульев. Соседняя комната предназначалась для переодевания и имела ширму, сидячую ванну и небольшую кровать для прислуги.

Поскольку Тине удалось все-таки добиться встречи с королем, она решила обновить элегантный черно-серебристый наряд, приобретенный для нее Рэмом в Глазго. Платье, сшитое по последней моде, привлекало внимание особо пышными рукавами и квадратным вырезом. Ада закрепила на шее воспитанницы серебристый кружевной воротничок и убедила ее не прятать живую красоту волос под сеткой. Огонек понимала, что у нее может быть только одна-единственная возможность поговорить с королем, и поэтому очень многое зависело от его расположения и, соответственно, от того, какое впечатление она произведет. Рэма захватили пять дней назад. Он уже, должно быть, в Лондоне. А может быть, Генриху уже донесли о поимке «лорда-мстителя» и монарх отдал приказ его повесить.

Тина закрыла глаза и молча помолилась, а потом попыталась передать жениху мысль о необходимости сохранять присутствие духа. Каждый раз, думая о Дугласе, Огонек ощущала, что ей не хватает воздуха.

— Ада, я задыхаюсь. Пойдем со мной к конюшням, я хочу поговорить с нашими людьми. Надо, чтобы завтра они нас сопровождали, потому что здесь, в Гринвиче, одинокой женщине небезопасно даже просто пройтись по саду.

Они уже почти подошли к дверям конюшни, когда послышался такой неистовый лай собак и стук копыт, словно отворились врата самого ада. Двор мгновенно заполнился прибывшими с королевской охоты. Главный распорядитель кричал, отдавая приказы псарям, те звучно щелкали хлыстами, утихомиривая собак, и оглушительно трубили в рога. Придворные, смеясь, наперебой поздравляли короля с удачной охотой. Лесничие доставляли во двор все новых и новых оленей, многие из которых были только ранены стрелами Генриха Тюдора Под приветственные крики подданных монарх достал нож, чтобы прикончить животных. Вскоре он уже был покрыт кровью с головы до ног. Король не щадил своего великолепного наряда, увлеченный убийством, и не замечал алых потоков, струящихся по его рукавам на каменные плиты двора.

Валентина отступила, скрываясь в полумраке конюшни, и пошатнулась. Ада увидела, что лицо леди побелело, и подхватила ее под руку.

— Вздохни поглубже.

Огонек потрясла головой.

— Не могу, меня словно душат.

Генрих Тюдор оказался самым ужасным из известных ей людей. Все, что он делал, было отвратительно. Даже шотландские горцы, такие, как Ангус и Аргайл, грубияны и невежи, не вызывали у нее такой гадливости. Английский король доводил все до крайности. Его отвратительная внешность, дурной характер, наглость и самоуверенность не пробуждали в Тине ничего, кроме омерзения, она ощущала просто физическую тошноту от одного присутствия монарха.

Когда Огонек выскользнула из конюшни, лорд Ховард краем глаза увидел ее и послал своего грума узнать, где расположилась леди Кеннеди. Это обольстительное создание, потерявшее после помолвки невинность, заставляло кровь лорда бурлить, как в молодости.

Глава 33

Вернувшись в свою комнату, Тина стояла у окна, ничего не видя вокруг себя. Одна только мысль о том, что придется идти в банкетный зал на ужин, заставляла ее вздрагивать. Но это единственная возможность быть представленной королю и передать ему письмо. Она сделала бы все, лишь бы избежать такой участи, но обстоятельства оказались сильнее.

Огонек вспоминала то время, когда их с Рэмом разделяла ненависть. Если бы сейчас он был с ней, она чувствовала бы себя в полной безопасности. Леди вздохнула и приказала себе оставить глупые мечтания. Надо было заняться делом, и всю себя посвятить тому, чтобы это дело увенчалось успехом.

Высокая фигура возникла из тени под окном, и, не успев испугаться, она услышала уверенный голос Хита:

— Я видел, как Рэма высадили с корабля. Его отвели в Кровавую башню, это часть охранной системы замка. Башня предназначена для содержания пленников из Шотландии.

— Он был в цепях и кандалах? — спросила Тина.

— Он был жив! Бога ради, перестань себя истязать. Добейся от Ховарда разрешения на свидание, а я позабочусь обо всем остальном. Нам нужен официальный документ.

— У тебя есть план! — закричала Огонек с возродившейся надеждой.

— Да, но тебе лучше ничего не знать о нем. Просто достань разрешение.

Цыган растаял в тени деревьев, и, хотя еще сотня вопросов вертелась в голове Тины, теперь она с надеждой смотрела в будущее. Леди тщательно расчесала свою гриву, подхватила черный кружевной веер и величественно вплыла в зал. Ада заняла место за столом для прислуги, а Тина вежливо дождалась, пока один из распорядителей не усадил ее. Он исполнил указание и нашел для леди место рядом с гофмейстером, чтобы тот мог отвести ее к канцлеру для представления Его Величеству после ужина.

С галереи неслась музыка, пажи и слуги носились по залу, выполняя приказания своих хозяев. Наконец прибыл Генрих Тюдор со своими так называемыми джентльменами, и сразу же появились первые нагруженные едой подносы. Огонек с отсутствующим видом крошила хлеб, прихлебывая вино с водой. Ее носик сморщился от запаха жареной дичи, и она постаралась выбросить из памяти перепуганные глаза добиваемых оленей. Конечно, это были не те самые животные, но Тина еще не скоро сможет проглотить кусочек дичи.

Королевы в зале не было. Ада до этого говорила Тине, что Екатерина Арагонская со своими приближенными в настоящее время находится в Ричмонде, дальше по реке, делая вид, будто ей ничего не известно о развлечениях короля.

Тина разглядывала наряды придворных, не особо интересуясь теми, кто находился внутри. В результате она не заметила ни злобного взгляда леди Ховард, графини Серрей, ни сынка этой дамы, Эдмунда, глазевшего на молодую красавицу с другого конца зала. Огонек изучала покрой алого камзола, позволявший белой кружевной рубашке выглядывать сквозь прорези. Затем ее взгляд скользнул выше, по аккуратно подстриженной бородке над сборчатым воротником, и столкнулся с глазами лорда Ховарда. Он, конечно, наблюдал за ней. Леди Кеннеди так обрадовалась своей удаче, что послала лорду ослепительную улыбку и получила приветственный полупоклон в ответ. Впервые за день ей удалось глубоко вздохнуть.

Эдмунд Ховард заметил, как его отец посмотрел на красотку, и выругался про себя. Он знал, что, когда дело касалось женщин, соперничать с графом не имело смысла. Тина, к счастью, не знала, что старший Ховард только что спас ее от младшего.

Стол был очищен от снеди, за исключением сладостей и вина. Генрих Тюдор гордился тем, что мог заставить любого своего джентльмена допиться до положения риз. Гофмейстер склонился перед леди Кеннеди, а затем оставил ее наедине с канцлером. Тот поспешил представить Тину королю, пока внимание последнего еще не отвлекли борцы. Монарх пожирал глазами изящную фигуру и прекрасное лицо дамы, пробудившей его интерес еще утром, на церковной службе. Огонек склонилась до самого пола, словно приветствовала божество. Близко посаженные глаза Генриха жадно скользили по прелестной груди юной красавицы, едва прикрытой серебристым воротником.

— Леди Валентина Кеннеди доставила Вашему Величеству послание от Маргарет, королевы Шотландии.

Генрих протянул унизанную кольцами руку Тине для поцелуя, но Огонек, торопливо вынув письмо из-за корсажа, вложила его в массивную ладонь. Особа, исполнявшая поручение, явно интересовала короля больше, чем письмо. Он небрежно швырнул конверт на стол и пригласил леди занять место рядом с ним. Взмахом ручищи он отослал графа, сидевшего с этого бока, словно тот был не более чем лакеем. Тюдор плеснул мальвазии[25] в свой большой, усыпанный каменьями бокал и подал его Тине. Она вздрогнула при мысли, что придется пить из той же посуды, к которой прикладывался Генрих, и скрыла отвращение за застенчивой улыбкой.

— Что, ошеломлена такой честью? — Самомнению короля не было предела. Он погладил ее колено с притворно-отеческой лаской. — Ну, лапушка моя, мы с тобой разделим нечто большее, чем этот бокал.

Двое борцов, одетые только в плотно облегающие штаны, склонились в поклоне перед монархом. Чемпион короля имел штаны зеленого цвета, его противник выступал в обескураживающе-желтом. Оба были огромны и тяжеловесны, и Огонек решила, что вид их мясистых тел просто противен. Генрих интимно склонился к леди:

— Спорю на поцелуй, что мой чемпион уложит своего соперника.

— Ваше Величество, я бы не стала болеть ни за того, ни за другого. Я ничего не смыслю в борьбе.

— Не очень-то мы увлекаемся спортом, а? Ничего, я тебя научу всему, что надо знать о борьбе. — Он закинул голову и расхохотался собственной шутке, затем пригладил золотистую бороду. Как мальчишка-переросток, он хотел произвести впечатление на эту привлекательную даму. — Мой чемпион — самый лучший, никто не может победить его. Кроме меня самого, разумеется. — Глаза Тюдора загорелись. — Хочешь посмотреть, как я его уложу?

Вот уж что Тина как раз и не стремилась увидеть! Она приоткрыла рот, чтобы набрать побольше воздуху, и Генрих решил, что его сила окончательно покорила леди:

— Ну давай, лапушка, поставь на меня и можешь выбирать любую награду.

Огонек тотчас подумала о письме, которое требовало немедленного прочтения, и пробормотала:

— Ни у одной дамы еще не было более вдохновляющего борца, сэр.

Король сбросил камзол и бархатный берет на руки одному из своих джентльменов и поднялся с трона под аккомпанемент приветственных криков. Тина с облегчением увидела, что он собирается бороться в рубашке. Она не имела ни малейшего желания лицезреть мясистый торс Тюдора. Спектакль, разворачивающийся перед ней, можно было назвать скорее фарсом, чем соревнованием в силе. Две огромные туши, обхватив друг друга, пыхтели с покрасневшими лицами и обильно потели. Огонек прикрыла лицо веером, пряча выражение отвращения. Противник короля здорово умел притворяться. Он изо всех сил показывал, что его мощь не уступает мощи Генриха, а потом за какую-то долю секунды совершенно выдохся и рухнул на пол. Придворные завопили от восторга, принялись аплодировать и стучать бокалами по столу. Генрих с победным видом поднял руки. Кто же, как не он, был первым чемпионом Англии по борьбе, теннису и стрельбе? И он собирался добавить к этому списку количество соблазненных дам. Королю помогли влезть в его вульгарно-роскошный камзол, и Генрих пощелкал пальцами, напоминающими сардельки, перед носом Валентины.

— Выбирай сувенирчик, лапушка, не стесняйся.

— Я не прошу драгоценностей, Ваше Величество, — тихо сказала Тина. — Мне лишь нужно, чтобы вы прочли доставленное мною письмо.

Тюдор сломал печать и пробежал глазами содержание послания. Губы монарха скривились.

— А я и не знал, что этого выскочку «лорда-мстителя» захватили.

— Его не захватили, Ваше Величество. Лорд Дуглас — не тот пират и убийца!

Сальным взглядом Генрих скользнул по груди леди Кеннеди. Мысль об этой красотке в постели с Дугласом возбуждала его, словно подростка, разглядывающего похабную картинку. С презрительной ухмылкой он спросил.

— Ты помолвлена с этим Дугласом?

— Да, Ваше Величество, — тихо ответила она.

— Грязный шотландский обычай, противозаконный, с нашей точки зрения. Это просто разврат! Живут вместе и спят вместе без церковного освящения. — Он облизнул губы. — Ты же не станешь отрицать, что являешься его любовницей?

Огонек нервно обмахивалась веером.

— Это вековая традиция. Он — мой настоящий муж.

Только произнеся эти слова, Тина поняла, что сказала сущую правду. Рэм Дуглас был ей мужем, и она никогда не сможет ему изменить. Генрих завладел рукой леди и сжал ее, когда Огонек попыталась освободиться. Он хрипло зашептал:

— Жена и шлюха в одном лице — обольщающее сочетание. Ты как в постели, многое можешь?

Тина покраснела, но не от стыда, а от ярости. Королю понравилось дразнить ее. Он принялся тискать и гладить ее руку, щекотать ладонь, потом поднес ее к губам и продолжал делать то же самое языком. Тошнота охватила леди, и, испугавшись, что ее вырвет прямо на Королевское Величество, она торопливо сглотнула и взмолилась, как бы не опозориться.

Графиня Серрей была обеспокоена. Она видела, как канцлер представил Тину королю и как та передала письмо. Послание явно или от шотландского монарха, или от его жены, и в нем могут содержаться сведения, порочащие Ховардов. Не излагая причины графу, графиня убедила его в необходимости быть сейчас поближе к королю. Генрих заметил приближающегося Ховарда и поманил его пальцем. Прочитав выражение поросячьих глазок монарха, граф пожалел о том, что родился.

— Почему мне не доложили о поимке этого наглеца, «лорда-мстителя»? — ядовито поинтересовался Тюдор.

— Ваше Величество, только сегодня я получил сведения от моего сына Томаса, что «Месть» видели у мыса Флэмборо. У адмирала есть осведомитель, который предупредил его о набеге на Кингстон, и Томас намерен захватить «лорда-мстителя» и его корабль на реке Хамбер.

Генрих задумчиво постучал пальцами по столу.

— Твоя информация совпадает с тем, что пишет Маргарет. И все же Дакре уверен, что он захватил именно этого преступника. Как он мог так ошибаться?

Поскольку лорд Дакре был соперником Ховарда, тот не упустил возможности очернить его. Пожав плечами, граф произнес:

— Я полагаю, Ваше Величество назначили большую награду за поимку преступника?

Король еще быстрее застучал пальцами по столу.

— Надо было мне доложить, что у нас в башне содержится такой влиятельный шотландец. Хотя это наверняка не «лорд-мститель», за него можно запросить большой выкуп.

Словно холодная рука сжала сердце Тины.

— Полагаю, ты знаком с прелестной леди Кеннеди? — спросил Генрих, внимательно наблюдая за графом.

— Да, Ваше Величество, — сказал Ховард, отвешивая даме элегантный поклон. — Она — одна из любимиц королевы Маргарет, — соврал граф. — Красота леди уже стала легендой.

Тюдор угадал, какое вожделение испытывает его собеседник и удивился, что тот не смог скрыть своих чувств даже в присутствии короля.

— Мы желаем, чтобы визит леди Кеннеди оказался приятным. Мы обязуем тебя и твою жену, — подчеркнул Генрих, — сделать для этого все, что в вашей власти.

Ховард понял, что его удаляют с предупреждением, и немедленно отправился переговорить с женой:

— Она привезла письма от королевы. Нам не о чем беспокоиться, и нас просят позаботиться о ней.

— Кажется, Генрих справляется с этим без нашей помощи, — сухо отметила его жена. — Он похож на пса, сторожащего кость.

— Неудачное сравнение, — резко ответил Ховард, и графиня сразу же поняла, куда ветер дует. Ее муженек приберегал Огненную Тину для себя и ожидал, что она не оправдает надежд короля.

Леди Ховард присоединилась к Элизабет Блаунт и решила посеять в душе последней зернышко беспокойства.

— Элизабет, Его Величество совершенно не уделяет вам внимания, но вы не должны его в этом обвинять. У леди Кеннеди такая репутация!

— Действительно? — пробормотала Бесси.

В душе она надеялась, что неуемные аппетиты Генриха сегодня ночью будут удовлетворены где-нибудь на стороне, но будь она проклята, если позволит ему так открыто пренебергать ею из-за этой сучки Кеннеди. Элизабет подхватила графиню Серрей под руку, и они направились к королю. Бесси присела в поклоне, демонстрируя сверхоткрытое декольте.

— Ваше Величество ослепили всех, показав вашу безграничную физическую силу. Равного вам не найдется во всей Англии.

Огонек подумала, что такая явная лесть звучит уж слишком неискренне, но Генрих проглотил ее с удовольствием:

— Ты часто видишь меня в деле, Бесси, и можешь подтвердить мою выносливость.

Сценка в зарослях вновь, как наяву, встала перед глазами Тины. Повернувшись к монарху, она едва прошептала:

— Пожалуйста, простите меня, Ваше Величество, я так плохо себя чувствую. Надеюсь, леди Ховард будет настолько мила, чтобы проводить меня в мою комнату.

Король посмотрел ей в глаза и со значением произнес:

— До скорого.

Затем он препоручил Тину графине Серрей, заказал еще вина и переключился на Бесси Блаунт.

В своей комнате Тина упала в кресло перед камином и сбросила туфли. Она чувствовала себя как выжатый лимон. Напряжение, испытываемое Огоньком в присутствии Тюдора, было невыносимым. Когда его поросячьи глазки изучали ее, ей казалось, что она вываляна в грязи, но, когда он касался ее, унижение становилось ни с чем не сравнимым. И все же стоило заплатить такую цену за освобождение Рэма.

Ада распустила шнуры корсета леди.

— Ты бледна, как покойник. Съела хоть что-нибудь?

Тина покачала головой.

— Ну давай, хотя бы немного фруктов, — настаивала гувернантка.

Выбрав грушу, Огонек откусила несколько раз.

— Надо быть благодарной судьбе. Думаю, что вечер можно считать удачным. Меня в конце концов представили королю, который прочитал письмо в обмен на то, что я позволила ему себя лапать.

Ада слышала нервозность в голосе воспитанницы.

— Ада, я боюсь, Генрих возжелал меня, а чего он хочет, то он получает. Он сопел, как распаленный бык. Устроил эту дурацкую борьбу и потел, как свинья.

— Так все-таки, как бык или как свинья? — улыбнулась англичанка, надеясь шуткой успокоить леди.

— Думаю, его можно убедить в том, что Рэмсей — не «лорд-мститель», но он не выпустит просто так влиятельного Дугласа из своих лап.

— Дорогая, ты и так добилась чуда. По крайней мере, убрала петлю с шеи Рэма.

— Возможно. — Тина вздохнула. — Но вся беда в том, что если я заказываю музыку, то и музыканту должна платить я.

Ада отнеслась к ее словам философски.

— Этот мир создан для мужчин, детка. За все надо платить, но, насколько я знаю, ты своего не упустишь. — И предупредила: — Рэм убьет тебя, если узнает, так что не проговорись.

— Он возненавидит меня навсегда, — печально произнесла Огонек. — Я и сама себя возненавижу.

— Если сделать все по-умному, то он не узнает, — настаивала Ада.

«Но я-то буду знать», — подумала Тина.

— Давай повешу платье, — гувернантка помогла ей снять серебристо-черный наряд. Затем она поставила небольшой табурет леди под ноги, чтобы та могла спокойно отдохнуть перед камином.

Завороженно глядя в огонь, Тина погрузилась в воспоминания. Она видела Рэма с детьми в Охилтри. Нежность Дугласа окончательно обезоружила его невесту. Больше всего на свете она хотела бы подарить ему их собственное дитя. Постепенно глаза женщины стали слипаться, а голова опустилась на подлокотник кресла. Ада оставила воспитанницу, сидящую перед камином в одном белье, а сама удалилась в свою комнату.

Огонек открыла глаза — кто-то стучал в двери. Положив ладонь на ручку, Тина спросила:

— Кто там?

— Это я, дорогая, лорд Ховард. У нас не было возможности поговорить о наших делах в присутствии короля и под взглядами придворных.

Леди Кеннеди требовалась помощь этого человека, сама судьба прислала его сейчас. И она не собиралась отказать лорду в приеме только из-за того, что была не одета. Интересно, который теперь час, подумала Тина, и как долго она проспала. Леди огляделась — Ада нигде не оставила халата.

— Пожалуйста, простите, я не одета, лорд Ховард. Я умоляю вас помочь мне.

Он галантно поднес ее руку к губам.

— Дорогая, я сделаю все, что в моей власти. Вы прекрасно знаете, как я к вам отношусь.

В голове Тины промелькнула тревога, и, излагая свою просьбу, она пыталась сохранить расстояние между собой и графом.

— Опасения за жизнь лорда Дугласа заставили меня проделать весь этот путь из Шотландии. Я ужасно беспокоюсь. Пожалуйста, выпишите мне пропуск, чтобы я могла посетить его в башне. Король сказал, что я могу рассчитывать на вас, дорогой лорд Ховард.

— Мне доставляет глубочайшее наслаждение услужить вам, леди Валентина. Взамен, я надеюсь, вы будете добры ко мне.

У Тины перехватило дыхание — Боже Милосердный, и этот тоже добивается от нее сексуальной взаимности! Это что, единственное средство расплаты между мужчиной и женщиной? Ховард быстро подошел к ней вплотную и обнял. Его рот накрыл ее губы, руки прижали тело женщины, давая ей почувствовать его возбуждение. Огонек отскочила.

— Милорд, пропуск!

После того как Ховард напишет бумагу, она скажет ему, что в соседней номнате спит ее брат. Не выпуская руки леди, граф подошел н столу и поднял перо.

— Вы больше не та незрелая девчонка, что я знал в Эдинбурге, — улыбаясь, произнес он. Свернув документ, граф игриво вложил его за корсаж Тины. — Ну а теперь подари мне немножко сладенького.

Одна рука Ховарда обхватила ее плечи, второй он поднял леди под колени и понес ее в постель. Граф оказался неожиданно сильным, и страх захлестнул Тину. Она заплакала.

— Вы не смеете заставлять меня против моей воли! Брат убьет вас за это, сэр!

Золотистая дубовая панель на стене отодвинулась, и в проеме появилась массивная фигура Генриха Тюдора, облаченная в халат. Ховард открыл рот. Он тотчас понял, что допустил грубую тактическую ошибку. Огненная Тина была раздета, потому что ожидала короля! Ее поселили в эти комнаты, находящиеся под спальней монарха, только потому, что существовала потайная внутренняя лестница, соединяющая покои. Рот Генриха плотно сжался.

— Вот как ты обращаешься с леди, которой я обещал помощь и поддержку?

Он был в ярости. Огонек совсем растерялась, она впервые оказалась в столь сложной ситуации. Тюдор славился своим непредсказуемым поведением, он мог заточить их с Ховардом в тюрьму, не выслушивая никаких объяснений.

— Я шокирован твоим поведением, Серрей. Джентльмены не насилуют леди! Ты что, не видишь, как бедная девочка расстроена? — продолжал назидательную речь монарх. — Я всеми силами стараюсь поддерживать высокие моральные устои при дворе, а ты своим поступком все разрушаешь!

Тина не верила своим ушам. Генрих Тюдор — самый большой лицемер из всех, кого она когда-нибудь знала, и все же, казалось, сам он непоколебимо верил в то, что говорил.

— Оставь нас, явишься завтра утром с докладом. Я начинаю сомневаться в правильности своего решения поставить тебя во главе армии.

Серрей скованно поклонился.

— Я ухожу, Ваше Величество. Уверяю вас, моя забота о леди Кеннеди была чисто отеческой.

К этому моменту Ада уже проснулась и прислушивалась у дверей к происходившему. Она поняла, что лорд Ховард ушел и Тина осталась наедине с королем. Гувернантка ничем не могла помочь. Даже ценой собственной жизни она не отвлекла бы короля от его удовольствий. Леди Кеннеди — не простая женщина, она сумеет обойти Генриха Тюдора.

Валентина сквозь слезы посмотрела на монарха. Ее губы непроизвольно дрожали, и Генрих, грузно опустившись в кресло, усадил женщину к себе на колени.

— Ну-ну, лапушка, теперь все в порядке, — грубовато похлопывая ее по плечу, сказал он. Король покачивал Тину, как будто она была ребенком, разбившим коленку. — Давай, куколка, вытри глазки. — Он порылся в карманах, а затем жестом фокусника вытащил носовой платок. — Ну вот, — нежно промокая слезы на лице леди, пробормотал Генрих.

— Фиалковый корень, — хлопая ресницами и все еще всхлипывая, проговорила Огонек.

— Правильно, лапушка. Ну что за умница! Мм, а от тебя пахнет фрезией, очень нежный аромат.

Тина была удивлена. Очевидно, Генрих решил поиграть в «дорогого папочку». Пару раз звонко чмокнув женщину, он сказал:

— Ну вот, я тебя поцеловал, и все прошло.

В ужасе от того, что может последовать за этим, Тина глядела на короля широко раскрытыми глазами.

— Спасибо, Ваше Величество, — прошептала она. — Мой брат спит в соседней комнате. Если бы он проснулся и обнаружил лорда Ховарда рядом, когда я была не одета, он бы заколол этого джентльмена.

Король приложил палец к губам.

— Тише, лапушка. Мы не станем его будить. Я только уложу тебя в кроватку и позабочусь, чтобы дверь была надежно заперта.

Генрих поднял ее и отнес в постель, но, прежде чем положить, скользнул рукой по груди Тины. Прижавшись губами к ее рту, король заставил женщину почувствовать его язык. Он прошептал:

— Завтра вечером, во время цыганского представления, будешь сидеть со мной рядом. А потом ты раздвинешь для меня ножки, и я буду любить тебя так, что ты этого никогда не забудешь.

Генрих наслаждался предвкушением так же, как и самим актом. Король всегда восхищался, когда женщина впервые видела его огромные размеры. И, даже если у той уже был сексуальный опыт, ей приходилось вспоминать, как это происходило в первый раз. Генриху, по его выражению, всегда удавалось «пустить кровь».

Глава 34

Как только монарх ушел, Тина уткнулась в подушку и проплакала почти до рассвета. А после начались кошмарные сны.

…Она стояла в одном легком белье, безуспешно пытаясь прикрыться своей огненной гривой. Перед Тиной бесконечной чередой мужчины сменяли друг друга. Отец передал ее Патрику Гамильтону, тот толкнул ее прямо в руки Джеймсу Стюарту, который, в свою очередь, уступил леди Ангусу. В самом конце этой очереди она увидела Черного Рэма, с нетерпением ее ожидающего. Огонек могла попасть к Дугласу, только пройдя через руки других мужчин. Ангус передал ее одному из своих людей, тот — гофмейстеру, который швырнул женщину лорду-канцлеру. Сейчас между ней и Рэмом оставались только двое — Ховард и Генрих Тюдор. Переходя из рук канцлера к графу, Тина взглянула в сторону своего жениха и внезапно поняла, что тот собирается ее убить, если она перейдет к Рэму из рук короля. Леди Кеннеди закричала во сне и открыла глаза, но кошмар почти сразу же продолжился.

И снова перед ней была череда мужчин. Но теперь каждый из них протягивал ей чашу, из которой она должна была выпить. Ни одному из них Тина не доверяла. Теряя сознание от страха, она сделала глоток из чаши брата Дэвида, потом последовало вино из рук Гэвина и Камерона Дугласов. Дальше стояли кузены Иан, Драммонд и Джем и, а за ними — Колин, еще более скрюченный, чем в реальной жизни. Затем ей пришлось отпить из чаши Чокнутого Малкольма, потому что иначе невозможно было достичь Рэма. Наконец Огонек подняла к губам бокал Черного Дугласа. Спокойно и послушно она выпила яд. Во сне леди Кеннеди подтянула колени к животу и закричала…

Открыв глаза, она поняла, что сон продолжается, — перед ней стоял Хит, но почему-то с рыжими, как у других Кеннеди, волосами. Тина истерически расхохоталась. Цыган принялся трясти ее.

— Тина, прекрати, это я, Хит.

Она в изумлении уставилась на мужчину.

— О Боже, а я решила, что это еще один кошмар. Почему у тебя рыжие волосы?

— Это парик. Никто бы не поверил, что я — Кеннеди, без рыжих волос. Ты достала пропуск?

— Да, да. Только куда я его задевала? — Минуту или две она не могла вспомнить, затем лихорадочно запустила руку за пазуху и вытащила драгоценную бумагу. Внезапно женщину охватила дрожь. — Ой, Хит, я ненавижу этот дворец. Это кошмар — и во сне, и наяву. Я никогда, никогда не увижу Рэма.

— Вот, Ада принесла тебе горячего чая. Ты должна потеплее одеться. Мы поплывем по реке.

— По реке? — Тина грела руки о чашку.

— Значит, так. — Хит нарисовал воображаемую линию на покрывале. — Вот река и причал. Мы отправимся на лодке до этого места на причале, затем пересекаем мост Предателей и через ворота попадаем в башню Святого Томаса, напротив которой, за рвом с водой, как раз и находится Кровавая башня. Она является частью внутренней защитной стены.

— А что, обязательно идти по мосту Предателей? — дрожа, спросила Огонек. — Я не предавала Рэма, хотя он думает обратное.

— Тина, соберись. Отнесись к этому, как к еще одному приключению. — Хит кинул ей на колени небольшой узелок. — Ешь!

Сморщив носик, леди подозрительно спросила:

— Что там?

— О Боже, ты опять решишь, что я принес тебе жареного ежика Это овсяные лепешки, всего-навсего.

Она послушно съела лепешки и допила чай.

— Тебе получше? — спросила Ада.

— Нет, — потерянным голосом призналась Тина.

— Только не говори мне, что вся твоя удаль разом тебя покинула, — настаивал Хит. — Улыбнись и ущипни себя за щеки, чтобы порозовели. Если Рэм увидит тебя такой, то решит, что смертный приговор ему уже подписан.

Отбросив покрывало, Огонек спрыгнула с постели.

— Ада, приготовь для меня какой-нибудь миленький наряд.

Какая она все-таки безмозглая! Все, что надо делать — это держать нос кверху и соблазнять Генриха Тюдора. Если ей не удастся уговорить эту тушу освободить Дугласа, то грош ей цена как женщине. Ада принесла платье персикового цвета, корсаж которого был украшен косичками, а Хит, открыв дверцу шкафа, достал роскошную накидку, отделанную соболем.

— И побольше задора, — пробормотал он.

Тина обхватила руками шею цыгана. Она испытывала гораздо большую привязанность к нему, чем ко всем остальным своим братьям. Никогда в жизни Огонек не была благодарна Хиту за поддержку больше, чем в это хмурое утро, когда они ступили на причал. Безрассудство охватило ее. Они плыли вниз по Темзе, и при виде Тауэра колени леди ослабели, а сердце заколотилось в груди. Она не знала, что пугало ее больше — грозный вид тюремных стен или ожидание обвиняющего взгляда Черного Рэма Дугласа.

Тину даже несколько удивила легкость, с которой им удалось пройти мимо охраны по мосту Предателей, при помощи только пропуска, подписанного графом Серре-ем. Еще больше изумило ее, когда их беспрепятственно пропустили в Кровавую башню. Стражник провел их мимо трех камер и остановился перед зарешеченной дверью четвертой. Посетители получили специальное предупреждение, прежде чем он открыл замок.

— Я запру вас вместе с пленником. Покричите мне, когда захотите выйти.

Кеннеди согласно кивнули.

Увидев Валентину, Рэмсей не мог понять, чего ему хочется больше — убить ее или расцеловать. Волна любви охватила лорда при мысли, что она рискует жизнью для его спасения, и в то же самое время он едва удерживался, чтобы не попытаться вбить в ее голову хоть немного здравого смысла. Так безрассудно подвергать себя опасности! При виде невесты Дуглас вновь ощутил огромную ответственность за нее. Его сердце сильно билось, а кровь пела в жилах — ведь Тина была рядом. Чувствуя пульс где-то в горле, Огонек внимательно оглядела жениха с головы до ног. К своему облегчению, она не обнаружила серьезных ран. Головокружительная любовь к Рэму заставила Тину еще раз поклясться в душе сделать все для его освобождения. Она должна убедить лорда, что не предавала его и никогда бы не подумала, что Дэви способен на такое. Но прежде чем леди успела открыть рот, Хит уже надел на голову Дугласу рыжий парик и набросил ему на плечи свою накидку. Он быстро заговорил:

— Англичане набирают рекрутов с сумасшедшей скоростью. У них гарнизоны в Ковентри, Глочестере, Лейстере, Ноттингеме, Манчестере, Йорке и Ньюкасле, такие же, как уже известные нам в Карлайле и Бервике. Порты кишат кораблями, и везде объявления о наборе команд на них. Армия уже насчитывает от 20 до 30 тысяч солдат, но есть и хорошие новости. Они собираются воевать с Францией, прежде чем нападать на Шотландию.

— Молодец! — с удовольствием произнес Рэм. — Но я не могу позволить тебе занять мое место.

— Мой брат предал тебя, — ответил Хит. — Теперь для меня дело чести тебя выручить. — Он улыбнулся лорду. — А ты взамен займешь мое место. Придется развлекать короля и двор сегодня в Гринвиче. Сможешь скакать на пони и метать ножи?

Тина рассерженно смотрела на них. Мужчины снова все делают по-своему.

— Рэм, нет! Я смогу уговорить короля отпустить тебя.

Дуглас крепко сжал ее плечи, впиваясь глазами в ее глаза.

— Лучше мне увидеть тебя мертвой, чем выпрашивающей милости у Генриха Тюдора.

Жар от рук мужчины переливался в тело его невесты.

— Черт вас побери обоих, как мне все это вынести?

Объятие Рэма стало крепче, словно он хотел передать ей часть своей силы:

— Тихо, лиса.

Он нежно коснулся губами ее лба.

Хит проговорил:

— Твоя часть дела еще не закончена, Тина. Тебе надо идти прямиком к королю, устроить скандал и заявить, что его пленник — не Рэм Дуглас.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Зара ждет тебя, — обратился Хит к Рэму. Глаза Тины в ярости сверкнули, но Рэм, прижав ее к себе, пробормотал:

— Зови охранника.

Прежний испуг по пути в тюрьму сменился в душе леди ужасом по пути обратно. Но, к счастью, никто не стал заглядывать под рыжий парик. Огонек и ее жених не осмеливались прикоснуться друг к другу весь путь до Гринвича. С болью в сердце лорд, не отрываясь, смотрел на осунувшееся лицо невесты и ее обведенные темными кругами глаза. Тина закусила губу, когда ветер, раздувая рыжие кудри парика, приоткрыл глубокую ссадину на шее Рэма, оставленную корабельной веревкой. Тысячи слов теснились на ее языке, но ни одно из них так и не было произнесено. Горло женщины перехватило, и она понимала, с первой же попыткой сказать что-либо, разрыдается. По лицу Дугласа невозможно было понять, что творилось у него в душе — он опять словно надел непроницаемую маску. Одно было ясно — ему неведомы сомнения, воля его крепче стали, а решимости нет границ. Тина изо всех сил удерживала слезы, ведь она поклялась не плакать. Решит ли он, что она смелая, или сочтет ее бессердечной? Разве это имело значение? Ну конечно, имело! Мнение Черного Дугласа было для нее важнее всего на свете. Если бы только они могли скрыться сейчас вместе! Но Огонек была заключенной, такой же, как Хит в камере.

Рэм с тревогой наблюдал за маленькой женской фигуркой, направляющейся к воротам Гринвича. Он оставил ее в безопасности, под защитой могущественного клана Дугласов, а она бросила все и отправилась спасать его. А теперь ее любимый брат — пленник Тауэра. Мрачное выражение появилось на лице лорда — он знал, что Тина заплатит любую цену, лишь бы вырвать Хита оттуда.

Инстинкт подсказывал леди Кеннеди, что сейчас спасти их всех может только вполне искренний гнев. Спеша по коридорам Гринвичского замка, она все больше и больше «подогревала» себя. Тина прямиком направилась в покои Генриха и остановилась только перед его дверью. Здесь был на страже огромный гренадер, и канцлер дожидался аудиенции у короля.

— Леди Кеннеди, боюсь, что Его Величество сегодня занят.

Подняв брови, она окатила придворного ледяным взглядом.

— Полагаю, он с лордом Ховардом.

— Да, леди, с графом Серреем.

— Мое дело касается и его тоже.

Тина проплыла мимо канцлера и почти уткнулась в стражника.

— Остановите ее! — вскричал канцлер.

Гренадер алебардой преградил вход в королевские покои.

Канцлер в ужасе вопил:

— Вы не можете видеть короля!

— Не могу? — Огонек с вызовом откинула голову и издала леденящий душу крик.

Не прошло и двух секунд, как дверь распахнулась и в проеме показался монарх собственной персоной.

Тина извлекла подписанный Ховардом пропуск.

— Человек в башне — не Рэм Дуглас! Что вы сделали с моим мужем?

Подскочив к королю, она забарабанила кулачками по его широкой груди. Охранник выронил оружие и, схватив леди за руки, скрутил их у нее за спиной. Огонек немедленно, хотя и очень грациозно, упала в обморок.

— Отпусти даму! — приказал Генрих и наклонился, поднимая ее с пола. Он внес бесчувственное тело в покои и пристроил Тину на своем колене. Король нежно похлопывал леди по щекам, пока она не открыла глаза. Он беспомощно наблюдал, как эти прекрасные золотистые озера затуманились от слез.

— Вы убили его, я знаю, вы убили его, — рыдала Огонек.

— Дорогая, мы никого не убивали. О чем это она, Серрей? — обратился монарх к графу.

— Я… я выдал леди разрешение посетить Дугласа в тюрьме. Я решил, что в этом нет ничего предосудительного.

— Ничего предосудительного? — продолжала плакать Тина.

Накидка с соболями упала, и открылся вырез ее персикового платья, как нельзя более выгодно демонстрирующий очаровательную грудь.

— Великодушный монарх, помогите мне! — взмолилась она.

— Успокойся, лапушка. — Тюдор словно разговаривал с маленькой капризной девочкой. — Генрих обещает как следует во всем разобраться. А теперь я хочу, чтобы ты хорошенько отдохнула. Я очень рассержусь, если что-нибудь испортит сегодняшний праздник.

Он значительно посмотрел на графа, но эти слова относились и к Тине.

— Простите, Ваше Величество, — сдаваясь, промурлыкала она. — Я больше не буду. Я знаю, что вы обо мне позаботитесь.

Король погладил женщину по плечу и поцеловал в макушку, прежде чем она поднялась с его коленей.

Как только Огонек вышла, Генрих уперся обвиняющим взглядом в графа Серрея.

— Ты достаточно долго был при шотландском дворе. Сможешь опознать этого Дугласа?

— Без сомнения, Ваше Величество.

— Тогда прикажи доставить тебе пленника и покончим с этим цирком, — приказал король.

Через два часа лорд Ховард дожидался приема у дверей палаты монарха. Он мерил шагами коридор, пока «крутой парень» Генрих в очередной раз развлекался с Бесси Блаунт. Сегодня фаворитка раздражала короля — эта корова не могла даже как следует возбудить его, и он удовлетворился всего пару раз! Бесси вышла, глотая слезы, — обычная картина. Генрих подошел к дверям, ему не терпелось начать праздник, и он злился на Серрея, отвлекавшего своего повелителя от удовольствий.

— Ну? — прогремел он.

— Ваше Величество, леди Кеннеди сказала правду. Этот пленник — не Рэмсей Дуглас.

— Кто же он тогда, черт его побери? — нетерпеливо произнес Тюдор.

— Он… э… не стал говорить, сэр. Объявил, что откроется только вам лично.

— Неужели здесь никто ни в чем не может разобраться без меня? Ну ладно, приведи его. Только убедись, что он как следует закован, прежде чем предстанет перед нашими глазами.

Генрих нервно пощипывал бороду, ожидая возвращения графа. Какой спектакль они там задумали, по ту сторону границы? И с чего это Маргарет прямо из шкуры лезет, чтобы спасти пленника? А может, ее заставили написать письмо? Тюдор злобно поглядел на закованную фигуру, которую охранники вытолкнули на середину комнаты. Цепи тянулись от запястий мужчины, скованных за спиной, до его щиколоток.

— Кто ты, черт побери?

Высокий темноволосый красавец сделал шаг навстречу королю и что-то тихо произнес. Генрих ухмыльнулся и по-новому посмотрел на молодого мужчину. Потом он закинул голову и громовой хохот раздался из бочкообразной груди короля. Неудивительно, что сестрица так старалась заполучить молодца обратно.

— А как ты ухитрился попасться? — спросил монарх.

Хит ответил:

— Человек в моем положении обычно имеет множество врагов и завистников.

— Это точно, — фыркнул Генрих. — Серрей, прикажите расковать его. Сегодня праздник урожая. Оставайся, будешь нашим гостем. Скоро прибудут цыгане, начнутся развлечения.

Хит растер запястья.

— Премного благодарен, Ваше Величество, но я не смею задерживаться дольше. Леди, имя которой нам известно, но останется неназванным, нуждается в моих услугах. Возможно, в будущем я смогу оказаться чем-нибудь полезным и для Вашего Величества Клянусь исполнить свой долг, — склонив голову, торжественно произнес цыган.

Когда Хит вышел, Генрих принялся отдавать приказы:

— Проследите за ним, и заодно я хочу, чтобы слуги леди Кеннеди тоже были под наблюдением, и этот ее брат, которого я так и не видел.

Позже, направляясь к ярким павильончикам, Тюдор думал: «Ну ладно, Маргарет — похотливая кошка, это всем известно, а что мне теперь говорить рыжей крошке?»

А рыжая крошка в эту минуту лихорадочно собирала вещи.

— Сегодня вечером я надену белое платье и изумруды, все остальное пакуем.

— Тебе понадобится накидка. В Англии наконец-то наступила осень, — напомнила Ада.

— Да, я захвачу свою зеленую.

— Хороший выбор. Генрих решит, что ты надела цвета Тюдоров.

— Наплевать мне, что он решит, но будь я проклята, если останусь в этой комнате, когда сегодня ночью он вылезет из-за панели. Пусть доставят багаж в конюшню, а наши люди перейдут в гостиницу. Дай им денег.

Женщины немедленно замолчали, услышав стук в дверь. Ада отворила и обнаружила пажа.

— Его Величество приказывает леди Кеннеди присоединиться к нему у беседок, — пропищал мальчишка.

— Спасибо. — Тина дала посланцу серебряный шестипенсовик. — Можешь провести меня к нему.

Паж был счастлив услужить. Обычно все, что он получал за свою службу, были сласти, а иногда и тычки с пинками. Следуя за мальчишкой через парк, мимо лужайки для игры в боулинг и до беседок, Огонек отвечала на приветственные поклоны со всех сторон. Леди сильно покраснела — все принимают ее за новую шлюху короля, и это действительно стыдно.

У беседок в полном разгаре шло соревнование по стрельбе из лука Вокруг заключались яростные пари. Тина стояла вместе со всеми зрителями, сама себе напоминая куклу «на веревочках», вынужденную хлопать, когда король попадал в «яблочко», и смеяться, когда он отпускал очередную остроту. Огонек терпеливо дожидалась целый час, пока Генрих стрелял, осушая по кружке пива после каждой выпущенной стрелы. Он остался непобежденным и, получив достаточное количество аплодисментов, похвал и откровенной лести, наконец решил заметить присутствие леди Кеннеди.

— А, лапушка, пойдем пройдемся, и я расскажу тебе кое-что, что тебя успокоит.

Низко присев в поклоне, Тина почувствовала жадный взгляд короля на своем декольте. Продержав ее целую минуту, Генрих поднял леди и оставил ее руку в своей.

— Все оказалось ошибкой. Для тебя было большой удачей обратиться именно ко мне! Ты ведь и раньше встречала этого джентльмена, пленника, при дворе моей сестры?

— Э-э… да, Ваше Величество. Кажется, он пользуется расположением королевы Маргарет, — присочинила Тина.

— Благодаря тебе он уже на пути в Шотландию. А теперь, что касается лорда Дугласа.

Огонек с облегчением вздохнула.

— Да, сир? — пробормотала она.

— Не имею ни малейшего представления, где он может быть, но бьюсь об заклад, что твой муж никогда не покидал Шотландии. На четыре сотни миль вокруг Гринвича его точно нет.

«Он где-то в пределах четырех сотен ярдов», — подумала Тина, ослабев от волнения. Поднявшись на носочки, она весело чмокнула Генриха. Тот интимно склонился к леди.

— Для тебя я выясню, где Дуглас, даже если это и займет всю зиму. А пока останешься со мной, здесь я могу быть уверен в твоей безопасности. Пойдем в гущу сада, лапушка. Там есть скамеечка, где нас никто не увидит.

Тина остолбенела.

— В-ваше Величество, — заикаясь, проговорила она, — у м-меня жуткий страх перед л-лабиринтами и з-закрытыми пространствами, потому что в д-детстве меня однажды з-заперли в шкафу, по ошибке. — Она вырвала у Генриха свою руку. — Одна мысль о зарослях действует на меня, как слабительное. Простите, Ваше Величество!

Она буквально кинулась прочь и не останавливалась до тех пор, пока не нашла в банкетном зале Аду. Огонек впервые за несколько недель почувствовала голод. Набросившись на кусок говядины и кувшин эля, она поведала гувернантке всю историю.

— Я не соврала, — торопливо жуя, говорила леди. — Король действительно пугает меня до смерти! — Внезапно подняв глаза, она встретилась взглядом с человеком, который явно за ней следил. Тот поспешно отвернулся, и Тина поняла, что он выполняет чей-то приказ. — Не смотри пока, Ада, я обнаружила, что за нами наблюдают. Он сидит возле двери. Боже, если слуги не успели снести вещи в конюшню, то сейчас у них ничего не выйдет.

Допив свой эль, Ада поднялась.

— Выйдем по очереди. Он не сможет следить за нами обеими одновременно.

— Нет, Ада, не оставляй меня. Пойдем в мою комнату. Король будет в парне еще долго.

Она надеялась, что сегодня утром, когда она отправилась в тюрьму с одним человеком, а вышла с другим, за ней еще не было слежки. Иначе ее бы уже арестовали за такую выходку. Тине оставалось только верить, что за Рэмом никто не наблюдал. Потом она подумала о Хите. Никто не знает, что они знакомы, а он в любую минуту может попытаться проникнуть к ней через окно, не подозревая о шпионах Тюдора Кровь замедлила свой бег в жилах леди. Господи помилуй, король всерьез намеревается приковать ее к своей персоне. Должно быть, он почуял что-то неладное. Генрих проглотит ее и не подавится.

К большому облегчению женщин, багажа в их комнатах уже не оказалось.

— Я собираюсь помыться и переодеться прямо сейчас, — решительно произнесла Тина. — Не надо горячей воды, используем ту, что в наших кувшинах.

Еле теплая вода наполнила ванну на два дюйма, и через пять минут Ада уже помогала своей воспитаннице надевать то самое белое платье, что купил ей Рэм. Застегивая трясущимися пальцами изумрудно-бриллиантовое ожерелье, Огонек пожалела, что жених не увидит ее в этом великолепном наряде. Затем ее словно обожгла мысль: «Нет, увидит!» Она будет сидеть рядом с королем, а Рэм выступать перед ними в роли цыгана!

Глава 35

Не успела Огонек поделиться своими раздумьями с Адой, как в дверь постучали. Король прислал графиню Серрей, чтобы та привела леди Кеннеди играть в прятки. Тина думала, что это игра для детишек, до тех пор пока не увидела, каким манером развлекались придворные в Гринвиче. Для джентльменов с завязанными глазами игра служила всего-навсего поводом, чтобы беззастенчиво щупать леди за все места, громко выражая свою неспособность угадать, кто перед ними. Того, кому завязывали глаза, другие мужчины вели и подталкивали леди прямо в его жадные объятия. Находчивость Тины помогала ей ускользнуть от хватающих рук, пока не наступила очередь короля. Томас Сеймур и Чарльз Брендон передали ее Генриху, который ухитрился ощупать ее буквально с ног до головы, называя имена всех придворных дам по очереди. Огонек сильно пожалела, что выбрала белое платье. Казалось, оно все покрылось отпечатками рук короля, словно некая его собственность.

Пир намеревались устроить вне стен замка, благо, погода позволяла. Быки, ягнята, козлята поворачивались на вертелах над полыхающими углями. Бочонки октябрьского эля, яблочного сидра и вина из Испании были выкачены из подвалов и установлены вдоль длинных столов на краю парка.

Вакханалия и хаос — вот как представлял себе Генрих празднование Дня Урожая. Здесь допускались любые бесчинства и беспробудное пьянство. Столы украшали огромные блюда с грудами фруктов, и повсюду стояли снопы золотой пшеницы, сжатой этой осенью. Чтобы придать празднику атмосферу сельской ярмарки, торговцам разрешили установить в беседках свои прилавки и продавать жареные каштаны, лущеный горох, свиной рубец и ножки, заливное из угря, мидии, устрицы и морских улиток, а также всякие сладости — ирис, патоку, пудинги с вареньем и т.п. Цыганки на всех углах гадали и предсказывали будущее. Кукольники устроили представление, собравшее огромную толпу, в которой сновали музыканты, наполняя воздух волнующими ритмичными звуками. Жители Лондона собрались вокруг Гринвича поглазеть, как веселится знать, и полюбоваться на всю ту роскошь, что их окружает. Река была заполонена лодками и плотами, а берега до самого захода солнца покрывал праздновавший люд.

Леди и джентльмены были разнаряжены в этот вечер, как никогда. Мужчины даже затмевали дам богатством одеяний и драгоценностей. Погода, достаточно прохладная, позволяла им демонстрировать последний крин моды — длинные, до колен, и роскошно расшитые безрукавки, надеваемые поверх камзола. Такой наряд придавал величие любой мужской фигуре. Генрих разгуливал по парку, угощаясь и выпивая то тут, то там. Леди Валентина исполняла роль его спутницы на празднике и заставляла себя смеяться каждой шутке короля. Ада следовала чуть позади, неся бархатную накидку своей госпожи, а один из джентльменов оказывал такую же услугу Тюдору. Тина знала, что слежка за ней продолжается. Напряжение в ее душе нарастало так, что ей хотелось закричать. Даже за импровизированным столом король требовал, чтобы его место находилось выше других, и, сидя на резном стуле рядом с Генрихом, освещенная дюжинами факелов, леди Кеннеди чувствовала себя в центре всеобщего внимания.

Блюда сменяли одно другое, акробаты и канатоходцы развлекали Его Королевское Величество, а джентльмены швыряли цыганам монеты. Затем их взорам предстал танцующий медведь. Зверь косил одним глазом на хлыст дрессировщика, и Тине показалось, что медведь выполнял трюки, только дожидаясь возможности сбежать. Жаль, что на нем намордник, подумала она, понимая, как никто из присутствующих, чувства зверя. Вот если бы медведю удалось проглотить кого-нибудь из придворных! Следующим номером были дрессированные собачки в сопровождении двух молоденьких цыганок. Прыжки забавных животных тан развеселили зрителей, что вместо монет на арену посыпались косточки и лакомые кусочки со стола. Это привело к полной неразберихе, цыганки уже не могли удержать своих питомцев под контролем, трюки были забыты, собачки, вырывая еду друг у друга, рычали и кусались. Между несколькими из них завязалась серьезная драна, придворные веселились вовсю, а сам монарх и его джентльмены принялись заключать пари.

После того как было уничтожено неимоверное количество еды и питья, столы отодвинули в сторону, чтобы не мешать королю наслаждаться представлением. Двор с восторгом принял жестокую шутку глотателя огня, который поджег штаны королевскому карлику, и бедняге пришлось изваляться в грязи, чтобы потушить пожар. Жонглеры с непостижимой скоростью кидали и ловили горящие факелы. Пышущие жаром угли были высыпаны на землю, и один из цыган прошелся по ним босиком. Хотя циркач не получил никаких ожогов, среди придворных не нашлось желающих повторить его номер.

— Эти цыгане — хитрые ребята, — говорил Генрих Тине. — Каждый из них — законченный шарлатан. В этом фокусе есть какой-то секрет, парень наверняка не шел по углям.

Леди прислушивалась к каждому слову, убеждая монарха, что он — самый мудрый человек на земле.

— А вот вольтижировщик[26]. Это действительно требует умения, — провозгласил Тюдор, наблюдая за белыми пони, вступающими в круг.

Огонек замерла. Смуглый наездник, балансирующий на первой лошадке, был одет в узкие черные штаны и имел алый платок вокруг шеи. Она не могла поверить своим глазам: Рэм Дуглас! Как он обучился всем этим трюкам? Поджарое тело, казалось, безо всяких усилий переносилось со спины одного пони на другого. С колотящимся сердцем Тина ожидала, что сейчас он окажется на земле и будет затоптан копытами. Она заметила ярость, блеснувшую в глазах Дугласа, когда тот посмотрел на короля, сидящего так близко к его невесте. Генрих увидел, что леди разглядывает красавца-цыгана, и, жестом собственника положив руку на ее колено, заявил:

— Думаю, этот парень мне завидует.

Тина, не зная, кого из двух мужчин она сейчас опасается больше, пробормотала:

— Все завидуют королю, Ваше Величество.

— Давай, садись ко мне на колени, пусть нахал побесится еще сильней.

— О нет, Ваше Величество, — воскликнула Огонек, отшатываясь, — на нас все смотрят.

Монарх хмыкнул.

— А ты, моя скромница, любишь уединяться! — Наклонившись ближе, он зашептал: — Я бы хотел выкрасть тебя и отвезти на лодке вниз по реке, в одно такое местечко, где мы будем только вдвоем.

Леди в испуге поглядела на наездника, в этот момент прыгающего сквозь огненный обруч. Его ответный взгляд был убийственным. К счастью, внимание Генриха уже привлекли танцовщицы. Каждый из присутствующих мужчин испытывал возбуждение, глядя на едва одетых цыганок, ритмично покачивающихся и притоптывающих все быстрее и быстрее. Взлетали красные юбки, открывая жадным взорам смуглые стройные ноги, сверкали белозубые улыбки, густые черные волосы развевались, и дикий темперамент танцовщиц постепенно передавался всем. Генрих больше не удовлетворялся поглаживанием колена своей спутницы. Его рука продвигалась все выше и выше, и, сжав маленькую ручку леди, он направлял ее к своему собственному центру возбуждения. Цыганки плыли мимо столов, дразня зрителей, стуча в бубны и легко ускользая от жадных хватающих рук. Музыка, вначале нараставшая, внезапно стихла. Большая черно-красная мишень была вынесена и поставлена напротив короля. Все стихли, когда в круг вышла Зара. Кусая губы, король наблюдал, как раскинутые руки и ноги красавицы закрепляли на мишени. Толпа дружно вздохнула — вперед выступил цыган с набором серебряных блестящих ножей: Тина вскрикнула, это вновь был ее жених, а она-то знала, каким безрассудным он может стать в минуты опасности. Если Рэм решит, что можно предотвратить войну с Шотландией, убив Генриха, то он это сделает.

Тюдор подозрительно взглянул на леди Кеннеди.

— Что случилось? Ты его знаешь?

— Нет, Ваше Величество, — решительно высвобождая свою руку, ответила Огонек. — Просто я поранила палец о какую-то драгоценность.

— Моя самая большая драгоценность может пустить кровь, лапушка, — плотоядно ухмыльнулся король.

Теперь он не отрываясь смотрел, как колесо с привязанной цыганкой начало покачиваться, а ее партнер прицелился. Никогда в жизни Валентина еще так не волновалась. Она боялась, что Зара будет убита или ранена. Но гораздо больший ужас охватывал ее при мысли, что Рэм метнет нож в короля Англии. Представляя себе, как Дуглас разделается с ней, когда доберется, она тоже испытывала страх. Сорвиголова видел, как Генрих лапал его невесту и чуть ли не занимался с ней любовью на людях. Если бы все это было кошмаром и можно было проснуться! Тине предстояло еще одно испытание — когда распаленный цыганской музыкой и всеми этими номерами Тюдор потребует, чтобы она удалилась вместе с ним. От всего этого можно было сойти с ума. Она закрыла глаза, не в силах наблюдать спектакль, так радовавший остальную толпу.

Предпоследний кинжал, сверкая, вонзился между широко расставленных ног цыганки, и зрители обезумели. Его рукоятка выглядела в точности, как огромный фаллос, и Зара извивалась, словно пронзенная насквозь. Генрих изо всех сил сжал подлокотники своего резного стула. Его возбуждение достигло такой степени, что казалось, еще секунда — и наступит оргазм. Придворные, как один, печально вздохнули, когда цыганка притворилась убитой и свесила голову, но тут последний нож вонзился в мишень как раз там, где только что сияли глаза красавицы. Король весь обмяк от желания, толпа аплодировала стоя, а Тина, придвинувшись, открыла Генриху секрет Зары. Он с недоверием посмотрел на леди.

— Хотите познакомиться с девушкой, Ваше Величество? — задерживая дыхание, спросила она.

Король закивал и принялся гладить себя.

Огонек встала и подошла и краю платформы. Избегая гневных взглядов Дугласа, она поманила цыганку. Та тотчас поспешила навстречу.

— Ваше Величество, могу я предстааить вам Зару?

Генрих схватил смуглянку за руку, а Тина бесшумно отступила в тень, Где Ада? Боже, помоги спастись! Леди Кеннеди спешила мимо беседок и деревьев парка, пока не вспомнила, что за ней следят. Куда идти? От короля невозможно скрыться! Только не в свою комнату, где ночью отодвинется панель и она окажется в ловушке, наедине с Генрихом Тюдором. И все же если тот, кто за ней наблюдает, увидит, что ока направляется в спальню, то, может, решит, что леди готовится к свиданию с монархом, и оставит ее в покое? Как лиса, преследуемая сворой борзых, Тина неслась по коридорам Гринвича, надеясь, что Ада как-нибудь найдет ее. Она еще слышала шаги за собой, когда открыла двери комнаты и ступила в темноту. Надо подождать немного, а потом она сбежит из замка, из Лондона, от Генриха — навсегда.

Внезапно кто-то схватил ее сзади. Леди заткнули рот и связали, потом, набросив на нее что-то вроде одеяла, подняли и куда-то понесли. Она не могла ни сопротивляться, ни кричать. Все вокруг было черно, и даже звуки доходили до Тины искаженно, едва слышно. Напуганная до полусмерти, Огонек не могла сдержать дрожи, но все время уговаривала себя не паниковать и дышать ровнее, чтобы не задохнуться. Она решила, что ее несут вверх по лестнице прямо в покои короля, но путь оказался намного длиннее. Когда в конце концов тюк с леди Кеннеди опустили на пол, та поняла, что лежит на дне лодки, плывущей по реке. Ни с чем нельзя было спутать покачивание палубы и плеск воды за кормой. Страх в душе Тины сменился гневом. Слова короля всплыли в ее памяти. Дурацкая сексуальная фантазия — украсть ее и завезти в какое-то уединенное место! Генрих хуже самого испорченного ребенка — все хочет устраивать по-своему, а целое скопище лизоблюдов и прихлебателей вокруг спешат исполнить любое его желание. Огонек злилась все больше и больше. Когда ее освободят, она все выскажет Тюдору! Наплевать, что он король Англии, она не англичанка и не подчиняется его власти. Для Тины Тюдор — просто-напросто еще один мужчина, причем жирный, жадный, избалованный, стремящийся захватить все, что попадает в поле его зрения, и добивающийся своего любой ценой.

Она подумала, что путешествует по реке уже слишком долго. В конце концов плавание закончилось, и незримый похититель подхватил Тину, словно мешок с зерном. Какое-то время он нес ее, а потом передал еще кому-то. Тот, перекинув женщину через плечо, отправился дальше. Голова Тины болталась внизу, было трудно дышать, и она окончательно потеряла ориентацию. Когда ее наконец опустили на землю, Огонек почувствовала такое сильное головокружение, словно все еще качалась по волнам. Ей казалось, что она пролежала без движения несколько часов. Никто не приходил на помощь, и леди Кеннеди уже начала сомневаться: может, ее похитили, чтобы бросить в тюрьму? Видимо, король приставил своих шпионов и к Рэму, и к Хиту, и их план был раскрыт. Наверное, ее доставили по реке к Тауэру, пронесли по мосту Предателей, через Предательские ворота, и заключили в мрачную темницу.

Нет, надо прекратить эту бессмысленную игру воображения. Цель похищения — сломить ее упорство, заставить преклонить колени. Она попытается отдохнуть, пока есть время, собраться с силами для той минуты, когда предстоит лицом к лицу встретиться с мерзким развратником Генрихом Тюдором.

Тина, должно быть, вздремнула. Внезапно она почувствовала прикосновение мужской руки, распутывающей веревки на ее щиколотках и запястьях. В ту же секунду Огонек сбросила душившее ее одеяло и вытащила кляп изо рта.

— Грязный сукин сын! — выкрикнула она, ослепленная нахлынувшим светом и собственной яростью. Но тут же замолчала, пораженная до глубины души, — перед ней был Черный Рэм Дуглас. Гнев на его лице был в несколько сот раз сильнее ее гнева. Уж лучше бы на его месте оказался король!

— Я не желаю больше видеть это платье, — сквозь зубы процедил лорд, протягивая руку, чтобы разорвать наряд невесты.

Царапаясь, Тина кинулась на Рэма.

— Грязные лапы Тюдора остались на платье, потому что я не позволила ему касаться своего тела!

Дуглас прижал леди к себе, но она продолжала рвать его волосы и черную рубашку.

— А ты? — кричала она. — Зара тоже шарила по всему твоему телу!

Рэм прижал ее сильнее, так, что лицо Тины оказалось напротив его сердца, и осыпал поцелуями взлохмаченные рыжие волосы. Она все еще была частью него самого.

— Мы оба с ума сошли от ревности и не можем думать ни о чем другом. Надо постараться выбраться из английских вод — «Месть» требует ремонта.

Огонек с недоверием уставилась на него.

— Ты вернул корабль?

Дуглас отпустил невесту.

— То, что мое, остается моим. Ада в соседней каюте, — уходя, бросил он.

Рэму надо было оставить Тину, чтобы собраться с мыслями. Не начни он целовать ее, встреча могла бы закончиться убийством. Зрелище, когда Огонек исполняла роль любовницы короля, чуть не заставило его окончательно потерять всякий контроль над собой. Никто никогда не узнает, как близок был Сорвиголова к тому, чтобы метнуть серебряные ножи в сердце Генриха Тюдора и той женщины, с которой лорда соединила судьба.

Рэм стоял за рулевым колесом, только море и ветер были вокруг, и черный туман подозрения постепенно рассеивался. Он, конечно, не настолько наивен, чтобы ожидать от английского короля безвозмездной милости по отношению к прекрасной даме, да и Тина могла всерьез опасаться сексуальных посягательств. Но она, вероятно, играла с Генрихом в кошки-мышки, обещая много и даря мало. Гордыня Дугласа серьезно пострадала, но там, где дело касалось Валентины, им руководил не разум, а сердце.

Когда Огонек открыла двери соседней каюты и увидела, что ее гувернантка, целая и невредимая, сидит у груды их багажа, она разразилась слезами. Напряжение последних дней оказалось слишком сильным для нервов Тины. Словно какая-то плотина обрушилась в душе леди, и Ада мудро не стала успокаивать ее, зная, что слезы унесут все волнения. Англичанка подала своей воспитаннице воды, чтобы умыться, и помогла ей снять рваное платье.

— А ты как сюда попала? — спросила Тина. — Тебя тоже связали и оглушили, точно индюшку?

— Нет, — объясняла Ада, вынимая из сундука ночную рубашку, — один цыган привел меня в фургончик, где ожидал Хит. Он знал, что король прикажет следить за ним. Позже ему удалось ускользнуть от наблюдения, но, понимая, что за нами тоже установлена слежка, попросил одного из цыган помочь тебе в случае опасности. Это Хит обнаружил, где стояла «Месть». Он передал весточку Рэму и доставил меня и двух слуг Дугласа на корабль.

— Я лежала здесь связанной несколько часов, — пожаловалась Тина, растирая запястья.

— А я об этом и не подозревала, настолько волновалась за тебя. Когда наконец появился Рэм, а тебя с ним не было, у меня чуть приступ не случился.

— Слава Богу, мы в безопасности!

— Еще не все тревоги позади, вся команда корабля — Хит да двое слуг, — предупредила Ада.

Завернувшись в соболиную накидку, Огонек вышла на палубу. Рэм управлял судном, и его черные волосы трепал ветер. Он напряженно посмотрел на невесту, она ответила ему прямым взглядом и, пряча нервозность, проговорила:

— Я хочу быть с тобой.

Ей пришлось подождать, пока лорд кивнул. Им столько надо было сказать друг другу, но они не могли найти слов. Как бы Рэм сумел открыть ей, что был совершенно разбит, когда думал о ее мести и предательстве? Как выразить словами то смертельное беспокойство, что он испытал, видя ее в башне? Страх в душе Дугласа смешивался с безумной радостью — ведь Тина рисковала всем, чтобы спасти его. Она была в лапах Генриха Тюдора — одна лишь мысль об этом превращала лорда в умалишенного.

Валентина плотнее запахнулась в меха. Разве можно открыть Рэму, насколько она была унижена предательством брата? И разве можно выразить словами всю свою вину за желание отомстить? Как рассказать Дугласу о невозможности жить, когда он считает ее предательницей? Как заставить его понять, что она пойдет на любые жертвы, лишь бы оградить его от опасности?

Огонек смотрела на Рэма и чувствовала его беспокойный, мятежный дух, непокорный, как само море, понимала его гордость и одиночество. Она хотела стать частью него самого. Рэм же, глядя на невесту, видел ее искренность, щедрость и теплоту. Он хотел ее любви. Дуглас раскрал объятия, и, не говоря ни слова, Тина прильнула к жениху. Больше часа они стояли так, рука лорда под мехом ласкала ее грудь, рука леди обвивала талию Рэма. Наконец он прошептал ей на ухо:

— Если хочешь осчастливить меня, иди и постарайся отдохнуть до рассвета. При свете дня опасность со стороны англичан станет больше, и тогда мне потребуется твоя помощь.

Подняв глаза, Тина увидела на реях Хита, который занимался парусами и одновременно был впередсмотрящим. Он отдал салют влюбленным, поражаясь, как они невероятно подходят друг другу.

Огонек проспала до рассвета, а затем они с Адой весь день готовили еду и кипятили воду для горячих напитков. Мужчины по очереди подходили, чтобы согреться и высушить мокрую одежду, но Черный Рэм бессменно оставался у руля судна на протяжении двадцати двух часов, пока они не бросили якорь в Лейте.

Глава 36

В Шотландию пришла зима. К счастью, беглецы быстро преодолели четыре мили, отделяющие Лейт от Эдинбургского замка, где Рэм и Хит уединились с Джеймсом Стюартом, чтобы как можно полнее изложить королю все, о чем они узнали в Англии. Привлечь Хита для сбора информации было очень удачной идеей, ведь цыгане свободно переходили из города в город, люди им доверяли и часто рассказывали такое, о чем не поведали бы даже своим соседям.

Джеймс созвал в Эдинбург всех своих советников и глав приграничных кланов. В течение зимы надо было решить, стоит ли объявлять войну Англии. Суровые мо розы, обычные для Шотландии, прекратят набеги в глубь страны, и англичане ограничатся мелким разбоем на границе. Каждый из присутствующих мог высказаться и дать совет, но право окончательного решения принадлежало только королю. Епископы во главе с Элфистоном и Битоном возражали против военных действий и стояли за мир любой ценой, считая, что в открытой войне Англия окажется сильнее Шотландии. Некоторые из глав кланов настаивали на немедленном нападении, другие соглашались, но полагали, что лучше подождать до весны. Большинство голосов было за выжидательную тактику. Если Англия объявит войну Франции, то для Шотландии угроза исчезнет. Пусть этот подлец Генрих Тюдор просадит все накопленное его папашей на войну с Францией и постарается завоевать ее. Пусть направит солдат, оружие и корабли против южного соседа — тогда он не сможет развернуть полномасштабную войну против северного.

Джеймс Стюарт не менял своих решений. Он напомнил вождям кланов, что Шотландия подписала договор с Францией, согласно которому обязуется вступить на территорию Англии в случае англо-французской войны. В конце концов шотландский король объявил: зимние месяцы использовать для набора в армию в масштабах, каких страна еще не знала. К оружию призывались 14 графств. Стюарт отчеканил:

— В Шотландии правлю я, а не Тюдор, и, если потребуется, это будет начертано огнем и кровью!

Ботвелл яростно поддержал короля:

— Я сожгу Карлайл! — заявил он.

Дуглас пытался уговорить короля быть практичнее. Конечно, создание огромной армии за время передышки — мудрое решение, и с такой силой англичанам придется считаться, но не будет ли достаточно лишь продемонстрировать ее на границе? Рэмсей также резко выступал против союза с Францией.

Оставшись наедине с Ангусом, он поделился с ним сведениями, которые скрыл от Джеймса. Хит рассказал Рэму, чтб королева написала в своем письме братцу Генриху. Выслушав, Ангус пренебрежительно махнул рукой.

— Не понимаю, о чем это ты, парень.

— Ангус, ты старый хитрец и прекрасно знаешь, о чем речь. Маргарет намекнула, что Тюдоры могут скоро породниться с Дугласами. Тут и ребенок поймет, в чем дело. Она подразумевает, что в случае войны между Англией и Шотландией, Джеймса могут убить, Маргарет выйдет замуж за твоего сына.

Ангус смотрел на любимого племянника и в сотый раз сожалел, что не он унаследует графский титул. Рэм мог бы стать регентом при королеве и справлялся бы с этим намного лучше Арчи. Глава клана вздохнул.

— Рэмсей, ты знаешь, что шотландца хлебом не корми, дай только подраться. Каждый из нас наделен проклятой гордыней свыше меры. Посмотри в лицо фактам — война с Англией неизбежна. Джеймс Стюарт будет сражаться в первых рядах, он воин до мозга костей. Я не могу обеспечить его безопасность и не могу гарантировать победу Шотландии. Мой первейший долг — не перед страной и не перед Джеймсом Стюартом, а перед кланом Дугласов. Война, как буря, сметает цветы и оставляет на ветках бутоны. Сестра Генриха Тюдора уже сидит на нашем троне, и, если английский король победит, я хочу, чтобы Дугласы остались у власти. Подавив гнев, Рэм всерьез задумался над словами графа. Ангуса трудно было обвинить в предательстве. Весь клан выступает на стороне короля и будет сражаться с ним бок о бок. Под гербом, изображающим кровоточащее сердце, выйдут в бой больше солдат, чем может выставить любой другой клан. Но если Шотландии суждено пасть, то Дугласы подхватят и сохранят осколки своей державы.

С тех пор как король созвал совет, Тина почти не виделась с Рэмом. Она старалась поменьше общаться с придворными дамами. Иногда лишь выезжала на прогулку с Джанет Кеннеди и, если нельзя было избежать, принимала приглашение на ужин от королевы Маргарет. Но один только вид сестры Генриха Тюдора вызывал у Тины тошноту, уж слишком та была похожа на своего братца. Леди Кеннеди предпочитала компанию своей гувернантки. Они шили одежду для Рэмсея, украшали вышивкой белье Тины и занялись новым гардеробом для Ады, которой новые вещи доставляли такое же удовольствие, как и Огоньку. Когда Ангус пригласил леди на соколиную охоту и настоял, чтобы Ада сопровождала их, Тина принялась поддразнивать ее такой крупной победой.

Прошла половина ноября, прежде чем Рэмсей и Валентина смогли провести вечер вместе. Они ужинали в небольшой комнатке Эдинбургского замка. Камина здесь не было, и холодные негостеприимные стены, окружавшие их, заставляли лорда и его невесту с тоской вспоминать родной замок. Пусть он носит прозвище Грозный, зато имеет теплую, домашнюю, даже роскошную обстановку, по сравнению с этой грудой серого камня. Рэм отодвинул тарелку и долил бокал Тины.

— Если бы в этой бутылке сидел джинн, я бы попросил его исполнить одно мое желание, но я не хотел бы стать бессмертным или разбогатеть, как Крез[27].

Подойдя к невесте, он положил руки ей на плечи и наклонился, прикасаясь губами к уху женщины. Огонек погладила лорда по щеке и игриво произнесла:

— Я знаю, чего бы ты пожелал, я и сама хочу того же.

Сегодня они были настроены подразнить, помучить друг друга. Ладони Дугласа скользнули ниже, он хрипло прошептал:

— От одной мысли об исполнении этого желания у меня пересыхает во рту.

— У меня тоже, — запуская пальцы в его волосы, ответила Тина. — Так хочется, что даже чувствую на языке этот вкус, — нарочно продолжила она.

Рэм поднял ее на руки.

— Я не в силах противостоять своим грешным желаниям. И скажу тебе, чего хочу, если ты сделаешь то же самое.

Они торжественно посмотрели друг другу в глаза и хором произнесли:

— Шоколадных трюфелей мсье Бюрка!

Расхохотавшись, любовники упали на кровать. Лицо Рэма тотчас же стало серьезным.

— Я изголодался по тебе, дорогая.

Нежные руки лорда принялись раздевать Тину. Когда вся их одежда оказалась на полу, Огонек опустилась рядом с ней на колени. Дуглас сделал то же самое. Они обнялись и прильнули друг к другу, их губы слились воедино, никакая сила на земле не смогла бы сейчас разъединить пару. Лорд ощущал, что его невеста стала частью него самого. Только через час неистовые объятия и поцелуи утихли и любовники легли в кровать.

Рэм знал, что вся зима будет состоять для них из череды разлук, ему придется ездить по всей стране и набирать рекрутов в армию. Но сегодняшняя ночь принадлежала ему и Тине, и они выпьют ее до дна, насладившись сполна, как и положено двум любящим сердцам, созданным друг для друга. Огонь очага им был не нужен — этой холодной ночью они пылали от любви. Дуглас так долго мечтал о прекрасном теле своей возлюбленной, что его охватила дрожь, когда он почувствовал ответное желание. Проникнув вглубь Тины, он замер, пока они оба не ощутили пульсацию жизни, и тогда, медленно касаясь, лорд покрыл поцелуями виски, лоб и веки женщины. Его язык становился все настойчивее, он бился и проникал в потайные уголки так же, как и его плоть внизу. Так они мучили друг друга еще час, оттягивая неизбежный оргазм, который разлучит их. Последнее содрогание было столь глубоким и настолько удовлетворило обоих любовников, что казалось чем-то неземным. До самого утра Тина лежала в объятиях жениха.

— Я отвезу тебя домой, в замок Дугласов. Надеюсь, его вид не вызовет в тебе отвращения, ведь ты так страдала там. Мне придется отправляться на запад, а потом — на север, но я клянусь приезжать домой на ночь, если окажусь ближе чем в пятидесяти милях от замка.

— Дом для меня там, где находишься ты. И если ты не сможешь приехать ко мне, то я приеду к тебе, даже если это будет на самом краю света.

Они знали, что их любовь бесконечна.

Из Эдинбурга они отправились легкой рысью, так что путешествие в 40 миль заняло у Рэма и его невесты почти целый день. Им, однако, оно не показалось слишком длинным, поскольку каждая минута скачки по величественным холмам была упоительна. Зима придавала всему вокруг необычный, таинственный вид, окрашивая землю в серебристо-серый тон, а небо — в свинцовый. Вдалеке, скрываясь за голыми ветвями деревьев, промелькнул олень, высоко в небе над группой всадников в поисках добычи кружили орлы. Остановившись на берегу реки Клайд напоить лошадей, молодая пара удалилась от всех, чтобы украдкой насладился несколькими поцелуями. Холодный воздух пьянил, как вино. На оставшуюся часть пути Дуглас взял невесту к себе в седло. Теплое благоухание ее волос, смешиваясь с запахом кожаной сбруи, действовало на него настолько возбуждающе, что он с трудом дождался возвращения в замок, где подхватил Тину на руки и отнес в постель.

Дамарис и Александр рука об руку стояли на верхней ступеньке лестницы. Они так долго ожидали приезда Валентины и Рэма, что уже не надеялись их когда-нибудь увидеть. Только после 16 долгих лет Александру удалось заставить Дамарис выслушать его историю, которая произошла в ту ужасную, трагическую ночь. Дамарис поверила мужу. Никогда не переставая любить его, она глубоко страдала при мысли, что он мог ее отравить, и поэтому окружила себя стеной молчания. Мертвыми они стали сейчас ближе друг к другу, чем когда были живыми. Александр поверил Дамарис, что зло все еще бродит по Грозному замку, и призраки решили оберегать жизнь и любовь Рэмсея и Валентины. Они чувствовали, что погибли не зря, если Тине и Рэму будет даровано семейное счастье, в котором было отказано им. Своей доброй волей они сумеют победить дух зла, поселившийся в замке.

Не только привидения радовались счастливому возвращению Черного Рэма. Его бандиты и люди Ангуса, узнав об аресте их предводителя, собрались все вместе. Они не теряли надежды, что Сорвиголова сможет вырваться из лап врагов. Волкодав Рэма, Выпивоха, в приступе счастья катался по полу, требуя, чтобы его хозяин и леди погладили и потрепали его и позволили облизать их лица. Было решено устроить пир. Мсье Бюрк занялся приготовлением угощения, а Колин разыскал волынщиков и пригласил в замок всех жителей селения. Все выглядело так, будто Рождество в этом году наступило раньше. Призраки были счастливы видеть, как Рэм и Тина любят друг друга. Молодые больше не напоминали двух скорпионов, выискивающих у противника слабые места, чтобы ужалить. У Александра и Дамарис оставалась еще одна тайна — необходимо было, чтобы Валентина нашла секретные записи Чокнутого Малкольма, где излагалась вся история клана Дугласов. Только так можно было узнать всю правду и предотвратить новую трагедию.

На следующее утро молодые встали поздно и, спустившись в зал, обнаружили, что весь он изукрашен и убран ветками остролиста, омелы и плюща. Рэм пожелал бандитам удачи, а Тина покраснела, когда при виде нее те принялись присвистывать и восхищенно чмокать.

Лорд, изогнув бровь, предостерег своих людей:

— Можете не пыжиться, на мою это не действует.

Это был один из счастливейших дней в их жизни. Дуглас и его невеста навестили в конюшне прекрасную берберийскую кобылу, вид которой уже безошибочно говорил о том, что она жеребая. Рэм и Тина немного поспорили, кому будет принадлежать отпрыск Индиго и как его стоит назвать. Огонек считала, что лошадь должна вынашивать жеребенка больше года, но жених убедил ее, что достаточно и одиннадцати месяцев. После обеда пошел снег, и вся компания выбежала из замка порезвиться и поиграть в снежки. Тина забеспокоилась: если Рэм с людьми покинут замок на рассвете, как планировалось, то их застигнут мороз и снежная буря. Но лорд, смеясь, принялся обнимать ее.

— Как я смогу замерзнуть, когда твоя любовь так сильно греет меня?

Пиршество удалось на славу. Мсье Бюрк даже позволил другим поварам приготовить традиционный бараний рубец. Чем его начиняли, хранилось в строжайшей тайне, и француз подозрительно принюхался, когда эту варварскую стряпню пронесли мимо него на пробу Рэму.

Жители деревушки, толкая друг друга, собрались в зале, чтобы полюбоваться на их лорда, его леди и, конечно же, на великолепный рубец. Все шло гладко до тех пор, пока мсье Бюрк не увидел, что Тина собирается отведать традиционное кушанье. Повар в ужасе затряс головой и даже позволил себе выхватить двузубую вилку из рук своей любимицы. Закатив глаза, он воскликнул:

— Здесь же одни только уши и хвосты!

Слова француза вызвали в зале бурное веселье, Огонек и сама смеялась до слез.

— Ты просто сокровище, — обратился Рэм к повару. — Не только готовишь лучше всех в Шотландии, но еще и развлекаешь нас во время еды!

— Да и посмотреть на него приятно, — подмигнув добавила Тина.

Пока празднество еще не приняло слишком буйного характера, Колин преподнес хозяину замка обещанный портрет Валентины. У Рэма перехватило дыхание — сходство с оригиналом было такое, что он словно ощущал запах вереска и тепло медных кудрей невесты. А Огонек пережила беспокойные моменты. Где Колин спрятал обнаженный портрет? Когда ее жених уедет, надо будет потребовать у художника ответа. Эротическая картина должна быть уничтожена, пока Черный Дуглас еще не увидел ее.

С наступлением темноты веселье разгоралось, но каждый, знающий за собой слабость к выпивке, старался удержаться в пределах разумного. С восходом солнца лорд прикажет седлать коней, и тот, кто не сможет усидеть в седле, будет строго наказан. Рэм проводил Тину наверх. Вначале они несколько минут простояли на парапете замка, наслаждаюсь видом покрытых снегом холмов. Музыка и смех, доносившиеся из зала, таяли в морозном воздухе, и Огонек молча любовалась лунным светом и блестящим под ним белоснежным ковром.

Ей еще предстояли счастливые моменты обольстительной игры. Рэм провел ее в спальню и откинул перед ней меховое покрывало. Освещенный пылающим огнем камина, Дуглас увлек ее на кровать, бормоча:

— У нас времени только до рассвета.

Тина знала, что будет любить его все больше и больше с каждым днем. Ей нравились ухаживания лорда, его манера соблазнять ее, нравилось думать о том, что он мечтает жениться на ней. Рэм в душе улыбнулся — он чувствовал: сопротивления замужеству больше не будет. Обольщать невесту ему нравилось так же, как ей — быть обольщенной. Дуглас прошептал:

— Каждый раз, возвращаясь к тебе, я собираюсь спросить — любишь ли ты меня и выйдешь ли за меня замуж. Я хочу услышать в ответ только «да»!

Легко касаясь губами его лица, женщина ответила:

— Поухаживай за мной еще немного. Я это просто обожаю.

Ее горячий рот опустился по широкой груди и плоскому животу лорда, заставляя его стонать от наслаждения, а после каскад густых волос невесты скрыл интимные ласки, которыми она награждала своего возлюбленного.

Дамарис была слегка обеспокоена. Она слышала, как Чокнутый Малкольм просил Дженну передать столик с потайным ящиком леди Кеннеди. Дамарис знала, что в нем скрыты тайны клана Дугласов, а Дженна и не подозревала об этом. Из-за смерти старого пьяницы и из-за болезни Тины Дженна совершенно забыла о поручении. Призрачная женщина, стоя за плечом служанки, нашептывала ей на ухо про столик. Прошло не меньше часа, прежде чем та вдруг подумала о вещице, спрятанной в ее шкафу и предназначавшейся для леди Кеннеди. Дженна знала, что лорд Дуглас и его невеста уже удалились в свои покои, и, поколебавшись, решила передать столик Аде. Та, в свою очередь, пообещала утром первым делом известить об этом свою хозяйку. Вздохнув с облегчением, Дамарис чуть не задула свечи у изголовья кровати гувернантки. Ада вздрогнула и поплотнее задернула занавеси на окнах. Привидения хотели, чтобы Тина прочла записи сумасшедшего, пока Рэм еще в замке и сможет защитить ее. Опасность надо было полностью устранить. Дамарис поспешила на поиски Александра, чтобы тот утром попытался задержать племянника в замке. Она обнаружила мужа, наблюдавшего, как мсье Бюрк занимается любовью с какой-то пухленькой кумушкой, в то время как ее муж храпит под столом в непосредственной близости.

«Фу, как не стыдно, — проговорила Дамарис. — Я-то считала, что ты выше подглядывания».

«Я не подглядываю, я учусь», — тоном, выражающим восхищение перед изобретательностью француза, ответил Александр.

Рэм проснулся задолго до того, как серый предрассветный туман вполз в спальню. Он не хотел будить Тину, не хотел слез при прощании и мечтал только об одном — унести с собой согревающее на морозном ветру воспоминание о сокровенных моментах их близости.

Дуглас пожалел о том, что не удалось встретиться с братьями, но каждому из них он написал письмо с советом переименовать все корабли, назвав каждое судно «Месть». Это поможет ввести в заблуждение нового английского адмирала Томаса Ховарда. Люди лорда уже собрались во дворе, готовые вскочить в седло и нестись во весь опор до самого Стерлинга. С письмами в руке Рэм огляделся — Колина поблизости не было нигде. В зале его тоже не видели, и лорд поднялся в спальню кузена. В комнате было пусто Рэм положил письма на каминную полку, и тут внимание его привлекла картина на мольберте. Тина, обнаженная, лежала на траве среди цветов возле озера. Однажды он занимался с ней любовью на этом месте и, очевидно, был не единственным, кто здесь наслаждался ее страстью. Томный взгляд делал женщину похожей на лису, разомлевшую от жары. Дуглас взвыл, как раненый зверь.

Дух Александра влетел в распахнутую дверь и обругал себя за то, что позволил Рэму увидеть эротичный рисунок.

«Это ложь, все — грязная ложь!» — вскричал он, но лорд уже пронесся мимо, как ангел мщения.

Дамарис тщетно пыталась направить Аду с дневником Малкольма в комнату Тины. Внезапно она услышала, как хлопнула массивная дверь хозяйской спальни. В панике она подлетела к племяннице, проснувшейся от шума. Черный Рэм склонился над невестой. Он был в кожаной куртке и кольчуге, его пальцы, сжимавшие рукоять кинжала, побелели.

— Шлюха! — прогрохотал он, ослепленный яростью, и выхватил кинжал из ножен.

Глава 37

Дамарис молниеносно кинулась на защиту, и ветерок, вызванный ее полетом, заставил ткань покрова над кроватью колыхнуться и закрыть обнаженную фигуру невесты Дугласа. Проклиная эту суку из клана Кеннеди, Рэм высвободил нож, запутавшийся в складках ткани.

— Вы подходите друг другу! — с этими словами он покинул комнату.

Дамарис увидела Александра.

«Что случилось?» — воскликнула она.

«Он увидел обнаженный портрет».

«Не позволяй ему уехать! Не позволяй оставить ее здесь с Колином!»

Призрак мужчины отправился вслед за Рэмом, Дамарис осталась с Тиной. Ада вошла в комнату, неся столик с потайным ящиком.

— Что с тобой? — обнимая рыдающую воспитанницу, спросила она.

— Картина! Он, должно быть, увидел ту картину и чуть не сошел с ума!

Ада заперла дверь, она уже знала, что такое гнев Дугласа. Его не зря прозвали Сорвиголовой. Алекс проник сквозь закрытую дверь.

«Он уехал, я не смог остановить его».

«Боже мой, Алекс, кажется, этот замок проклят и трагедия будет здесь повторяться снова и снова. Тину уже пытались отравить так же, как отравили меня. Колин рисовал нас обеих, и теперь Рэм увидел ее портрет так же, как ты увидел мой. Если мы не поможем, здесь опять произойдет убийство!»

«Я отправляюсь за ним и приведу его назад!» — клятвенно пообещал Александр.

Дамарис беспомощно прошептала:

«Но ты ведь не можешь оставить это место».

«Нет, могу, если свяжу себя с живым человеком. Я могу передвигаться вместе с ним».

«Будь осторожен!»

«Милая, со мной не может случиться ничего более страшного, чем уже случилось».

Тина утерла слезы и потянулась за халатом.

— Ада, все как-то ужасно запуталось. — Она в нетерпении отбросила волосы назад. — Только этой ночью он говорил мне, что любит, и просил выйти за него замуж. Теперь из-за этого проклятого калеки все пропало! Я убью его!

— Успокойся, детка. Колин навредил тебе, но теперь, когда Рэм уехал, мы можем потребовать от калеки ответа и добиться, чтобы он отдал портрет. Запри за мной дверь. Я иду на кухню, принесу тебе завтрак и попрошу мсье Бюрка о помощи. Нам потребуется защита мужчины, когда мы выступим против Колина.

— Прекрасная идея, Ада! Ой, это тот столик, что я подарила бедняге Малкольму.

— Да, Дженна принесла его мне сегодня ночью. Она сказала, что обещала старику вернуть столик тебе.

Гувернантка отправилась на кухню, Тина заперла дверь и, нажав на узорное украшение, открыла потайной ящик. Здесь хранились записи Малкольма. Как странно было прикасаться к ним! История клана заполняла долгие часы в жизни сумасшедшего и вносила какой-то смысл в его существование. Тине было неловко читать то, что старик доверял только бумаге. Вдруг брови ее поползли вверх от изумления. Она считала, что записи возродят далекие времена первых Дугласов, но если и так, то этих страниц в ящике не было. Здесь вообще хранилось всего несколько листков, и они немедленно привлекли внимание леди, как только она поняла, что записи повествуют о событиях шестнадцатилетней давности, о той ночи, когда была отравлена Дамарис.

Призрак женщины стоял за плечом Тины, чтобы прочитать все еще раз. Разборчивый почерк старика и логичное построение фраз могли принадлежать только здравомыслящему человеку. Огонек поняла, что в то время, когда произошла трагедия, Малькольм еще не был прикован к постели.

«Было так непривычно слышать, как молодожены ссорились, что я постарался остаться незамеченным и не мешать им выяснять отношения. Но вскоре их разгневанные голоса уже разносились по всему замну, и причина ссоры стала ясна. Колин нарисовал портрет леди Дамарис, и все мы восхищались его великолепным мастерством, но Алексу удалось обнаружить также и наброски, изображающие его жену в обнаженном виде. В припадке ревности он обвинил Дамарис в измене. Поскольку Колина нигде поблизости не оказалось, леди приходилось самой отражать обвинения и противостоять необузданной ярости мужа.

Я вспоминаю, что в тот вечер рано стемнело. Леди Дамарис выпила вина, в которое, как оказалось, была подмешана отрава. Александр тотчас забыл о своей ревности. Его жена ужасно страдала, и он был в полной растерянности. Уже в те дни я носил прозвище «Чокнутый», поскольку отличался импульсивностью, часто напивался и поступал не так, как большинство людей. Александр обвинил меня в том, что я отравил Дамарис, и не позволил помочь ему в несчастье.

Она умерла очень быстро, и вряд ли я смог бы хоть что-нибудь сделать, но ее последним словом было «отравитель», брошенное в лицо мужу, которого она сочла своим убийцей. Александр словно сошел с ума. С тяжелым сердцем он ждал возвращения Колина, который, как он полагал, соблазнил его красавицу-жену, теперь лежащую мертвой. Узнав о смерти Дамарис, Колин рассвирепел. Оба мужчины, со шпагами наготове, обвиняли в случившемся друг друга. Колин сказал, что яд предназначался для Алекса, а не его жены. Отравитель считал себя наследником титула, и Алекс швырнул ему в лицо разгадку тайны, которую он хранил много лет: Колин был незаконнорожденным, и после смерти Александра только Рэмсей мог стать лордом Дугласом. Мужчины намеревались убить друг друга, и я не мог предотвратить кровопролития. Я заперся в своей комнате с кувшином висни. Уже выпив большую его часть, я увидел, как они сражались на парапете. Александр лучше владел шпагой, и я решил, что Колин приговорен. Младший Дуглас был тяжело ранен и его ждала участь быть заколотым. Должно быть, я впал в забытье. На следующий день тело Александра было найдено внизу, на каменных плитах двора, а тело его жены — в спальне.

Граф Ангус обрушился на челядь Грозного замка, а вскоре подоспели и Кеннеди, требовавшие отмщения. Кто-то сказал, что Колин сражается в войсках короля, и я, опасаясь, что стану главным подозреваемым в убийстве, заперся в своей комнате и беспробудно пил. Потом обнаружили портрет обнаженной леди Дамарис, и все решили, что Александр отравил ее в приступе ревности и покончил с собой, спрыгнув с парапета.

Я трусливо отмалчивался, почувствовав облегчение от всеобщей уверенности в моей непричастности к двойному убийству. Когда через неделю Колин вернулся, обезображенный от «военных» ран, один я знал, что это шпага Александра сделала его до конца жизни калекой. День за днем младший брат спаивал меня, и более года никто не видел меня трезвым. Позже, когда я пытался напомнить о трагедии, все понимающе начали головой и называли меня Чокнутым Малкольмом.

Сам себе я твердил, что все могло обернуться и хуже. По крайней мере, Колин не унаследовал титул. Лордом Дугласом стал Рэмсей, и эта роль подходила ему как нельзя лучше. Глава плана граф Ангус был им доволен, поскольку Рэм оказался прирожденным вожаком. В конце концов, убийца понес наказание за свои преступления. Колин остался навек изувеченным, что всегда будет напоминать ему об убийстве, и ни одна женщина отныне не взглянет в его сторону.

Возможно, я никогда не описал бы все эти события, если бы не появление в замке еще одной прекрасной леди из клана Кеннеди. Я знаю, что Нолин вожделеет к ней, и он настолько гнусен, что попытается отравить Рэма, чтобы завладеть его женой. Я решил нарушить свое долгое молчание и доверить тайну бумаге. Поскольку я беспомощен, то опасаюсь за свою жизнь, но также и за жизнь Рэма и его прекрасной невесты, которая была так добра ко мне.

Малнольм Дуглас».

— Боже, так это Колин отравил Малкольма, а я выпила вино по случайности. Почему, ну почему эти записи не были обнаружены до отъезда Рэма?

Тина отперла дверь и пошла на кухню рассказать Аде и мсье Бюрку о том, что узнала. Дамарис не хотела, чтобы племянница покидала комнату, но ничего не могла поделать. Ей оставалось только находиться рядом с Валентиной. Ада и повар уже выходили из кухни, когда появилась Огонек и быстро пересказала им содержание записей Малкольма.

— Колин опасен, мы не можем противостоять ему без оружия, — добавила она.

Мсье Бюрк, согласно кивая, взял одну из шпаг из коллекции, развешенной по каменным стекам зала. Француза никто бы не назвал опытным бойцом, но он был достаточно силен и гибок, а его смелости хватило бы и на двоих. Ада отправилась за вояками Рэма, которые остались для защиты замка. Ни минуты не колеблясь, повар подошел к лестнице, и тут только они с Тиной увидели на верхней площадке Колина. Выражение их лиц подсказало калеке, что все раскрылось.

— Я не хотел отравить Дамарис! Я любил ее! — выкрикнул он.

Тина с побелевшим от ненависти лицом смотрела на Колина.

— Ты убил и Александра, а потом еще Малкольма, чтобы старик не проболтался! Из-за твоей отравы погиб мой ребенок!

Воспоминания о боли и страданиях, причиненных двум кланам, вдруг разом нахлынули на нее и заставили замолчать голос рассудка, предупреждающий об опасности. Огонек кинулась вверх по лестнице, готовая голыми руками придушить преступника. Колин вытащил нож и приставил его к горлу леди Кеннеди. Лицо мужчины исказилось до неузнаваемости, зубы оскалились.

— Если ты не можешь принадлежать мне, то и эта заносчивая скотина Рэм тоже тебя не получит! Довольно с него и титула, который он у меня отобрал!

Черный Дуглас ехал впереди своего отряда, направлявшегося в Стерлинг. Не всякий мог бы вынести такую скачку, но бандиты помалкивали, понимая, что их вожак сейчас в убийственном настроении. Ослепляющий, кровавый туман ревности постепенно рассеивался в голове Рэма, но ледяная рука ненависти и злобы все сильнее и сильнее сжимала его сердце. Призрак Александра несся рядом с племянником.

«Вернись, вернись назад, — повторял он. — Валентина в опасности!»

Лицо Сорвиголовы словно закаменело, эротичный портрет продолжал стоять перед его глазами.

«Колин отравил Дамарис и Малкольма, он вожделеет к Тине. Она в ужасной опасности», — продолжал твердить Алекс.

Разум Рэмсея отказывался верить в то, что произошло, слабое сомнение, поселившееся в его душе, начинало расти и крепнуть. Как могла его красавица-невеста отдаться Колину? Черный Дуглас знал — калеке нельзя было верить. Ведь именно Колин так щедро снабжал Чокнутого Малкольма выпивкой все эти годы, а внезапная смерть старика еще более усилила подозрения лорда. В то время все его мысли занимала Тина и ее выздоровление, но сейчас? Как можно было оставить ее без защиты в Грозном замке? Александр волновался все больше — расстояние, отделявшее его от фамильного поместья, увеличивалось.

«Вернись, Рэм! Если ты любишь ее, поворачивай назад!»

Бандиты Дугласа в изумлении уставились на своего предводителя, внезапно резко натянувшего поводья. Жеребец Рэма Бандит, понуждаемый развернуться, поднялся на задние ноги, а передними лягнул воздух. Лорд взмахнул рукой.

— В замок!

Отряд понесся с такой скоростью, что предыдущая скачка казалась прогулкой. Но ни один из вояк не мог догнать Сорвиголову.

— На все воля Божья, — бормотал Рэм. — И все же я знаю, она меня любит и не могла сделать ничего дурного.

Мсье Бюрк с ужасом смотрел на свою любимицу, находящуюся в лапах убийцы. Как Тина могла так безумно рисковать? Колин, сжимавший ее шею и угрожавший ножом, выглядел, точь-в-точь как сумасшедший. Повар нерешительно топтался на нижней ступеньке, не зная, успеет ли он разделаться с преступником, если кинется вверх по лестнице и попытается обезоружить того раньше, чем будет нанесен смертельный удар.

Внезапно Выпивоха учуял кошку Дамарис. Фолли фыркнула на пса и бросилась бежать. Волкодав забыл обо всем и в предвкушении хорошей трепки, которую он сейчас задаст этой негодяйке, понесся вверх по лестнице и задел Колина. Тот потерял равновесие, подвернув свою искалеченную ногу. Тина упала на четвереньки, а калека покатился по ступенькам и внизу наткнулся на выставленную шпагу мсье Бюрка. Ада и два коренастых охранника Дугласа стали свидетелями этой финальной сцены. Повар, белый как мел, весь трясся. Мужчины хлопали его по спине, превознося искусство француза во владении шпагой и его храбрость при спасении леди. Мсье Бюрк избавил замок от притаившейся гадюки и этим оказал неоценимую услугу их хозяину, решили бандиты. Красавец-повар сразу вырос в их глазах. Аде было сказано увести госпожу, пока они не занялись грязным делом извлечения шпаги из скрюченного тела мерзавца. Тина на подгибающихся ногах с трудом дошла до скамейки перед камином. Уставившись на огонь, она сидела, словно в трансе. События шестнадцатилетней давности смешались в ее голове с происшествиями сегодняшнего дня. Прошлое исчезло, растворилось, и время перестало существовать.

Однако настоящее вновь стремительно ворвалось, представ перед Тиной в образе Рэма. Жених в кожаной одежде, кольчуге и шлеме стоял перед ней, впиваясь взглядом в лицо женщины. Огонек приподнялась и, словно защищаясь, подняла руку.

— Рэм.

В этот момент сознание покинуло ее. Лорд поднял женщину, прижав ее к себе. Когда Тина очнулась, обеспокоенный Дуглас сидел рядом с ней на кровати. Увидев, что его невеста открыла глаза, Рэм поднес ее руки н губам и покрыл их поцелуями. Налив немного виски, он попробовал спиртное, потом сказал:

— Выпей это. — Лорд погладил огненные кудри Тины. — Ты сможешь простить меня еще раз? — запинаясь, произнес он.

— Почему ты вернулся?

— Почувствовал: тебе что-то угрожает. Когда ревность уступила место рассудку, я понял, ты не стала бы изменять мне с Колином.

— Тебе рассказали все, что произошло?

— Да. Я прочту сам, что написал Малкольм?

Тина передала ему страницы.

Закончив чтение, Рэм поцеловал ее в лоб.

— Слава Богу, что история не повторилась. Неудивительно, что души Дамарис и Алекса все еще бродят по замку.

— Может быть, теперь, когда выяснилась правда, они обретут покой.

— Я сожгу все картины и наброски, которые он сделал с Дамарис и тебя. Можно только догадываться, чем этот мерзавец занимался за закрытыми дверями своей комнаты.

— Это третья смерть в семье Дугласов, — прошептала Тина. — Когда тебя захватили в плен, я боялась, что третьим после Малкольма и ребенка окажешься ты.

Рэм крепко обнял ее.

— А я боялся, что погибнешь ты, особенно после того, как я собственной рукой дал тебе яд. — Его голос дрогнул. — Моя лисичка, сможешь ли ты снова доверять мне?

Огонек, утопая в серых, как штормовое море, глазах любимого, улыбнулась.

— Это тебе придется научиться доверять.

Она спрыгнула с кровати.

— Что ты делаешь?

— Я не собираюсь валяться целый день. Давай, помогу тебе снять кольчугу.

— А я и забыл, что она все еще на мне, — ответил лорд, освобождаясь от громыхающего наряда.

— Жаль, что приходится отвлекать тебя от твоих обязанностей, но, говоря по правде, я рада, что сегодня ты здесь. Когда ты со мной, я чувствую себя в полной безопасности.

— К черту обязанности! Долг перед семьей — прежде всего, так всегда было и всегда будет. Но ты права — я до сих пор не научился никому доверять. Ни королеве, ни даже королю. И я бы не стал доверять Ангусу. Посмотри — ведь и Дэвид, и Колин предали нас, а в их жилах — наша кровь. Всю жизнь я рассчитывал только на себя. Я говорю тебе о своей любви, а на деле не доверяю и тебе.

Рэм покачал головой, не в силах разгадать эту загадку.

Тина положила голову на плечо жениху.

— Знаешь, я думаю, что мы действительно любим друг друга, а вот друзьями еще не стали. Доверие — это основа любой дружбы.

Они проговорили несколько часов. Молодые еще никогда не были так близки, даже в самые сокровенные моменты. Один за одним рушились барьеры, разделявшие их прежде; опасения, надежды, мечты — все теперь стало для них общим. Такое чувство зарождалось между Дугласом и его невестой и раньше, но всегда обстоятельства оказывались сильнее и снова разводили их. Сейчас Валентина была уверена — ничто не нарушит больше их единения. Она поклялась, что ни семья, ни король, ни даже сам дьявол не разлучат их. С этой минуты они станут одним целым, одним сердцем, одной душой. Она — женщина Черного Рэма и гордится этим.

Лорд задержался еще на два дня, чтобы убедиться, что его невеста не пострадала от шока. Они покидали свою спальню, только чтобы прогуляться под луной по хрустящему свежему снегу. Тина набрасывала меховую накидку, и рука об руку с лордом наслаждалась видом замерзшей реки. Один раз они остановились у березы, под которой были похоронены Дамарис и Александр.

— Раньше я думал, что она не может обрести покой, потому что их могилы рядом. Но теперь я уверен — так и должно быть. Может, пригласить епископа, чтобы он освятил эту землю, или лучше перенести останки Александра в фамильный склеп?

— Пусть они навечно останутся вдвоем, — прошептала Тина, смахивая слезу.

Рэм и Огонек вернулись в свою комнату, где их ждал пылающий камин и еще одно непреодолимое искушение в виде ужина, приготовленного мсье Бюрком. С трудом разомкнув объятия, Дуглас прошептал на ухо Тине:

— Ты выйдешь за меня?

Она ответила:

— Мм, наверное. Спроси снова, когда вернешься а не сейчас, когда уезжаешь.

Глава 38

Поклявшись в верности своему королю, Рэмсей выполнял долг. Ему удавалось сделать больше любого лейтенанта Джеймса Стюарта, он объезжал страну, привлекая под знамена шотландского монарха все ветви кланов Дугласов, Кеннеди, Кэмпбеллов, Драммондов, Эрскинов и Грэхемов. Рэм старался не нарушать свое обещание Валентине и возвращался в замок, когда находился не дальше чем в 50 милях от него. И все же им удавалось видеться не чаще, чем раз в месяц. Долгая разлука делала каждую их встречу все более желанной, и вместе они мечтали о том времени, когда смогут не расставаться и не опасаться угрозы надвигающейся войны.

Медленно, но верно в течение всех зимних и весенних месяцев войско Джеймса Стюарта росло. Подготовить такую большую армию, какой Шотландия не имела никогда раньше, было неимоверно трудно. Ведь требовалась не только людская сила, но и лошади для кавалерии, быки, чтобы перевозить продовольствие, фургоны и повозки, сотни тяжелых пушек и тысячи единиц другого оружия — шпаги, палаши, кинжалы, копья и стрелы для аркебуз. Рэм налаживал сообщение между различными частями войска. Основное его время занимали поездки за пополнением. Аргайл был назначен главнокомандующим армией, Аран — адмиралом флота. Король решил оставить головорезов Ботвелла в резерве. Все остальные пограничные кланы объединялись под руководством лорда Хоума, за исключением Дугласов, поскольку это семейство насчитывало огромное количество членов, в том числе и проживавших далеко от границы, всеми ими станет командовать лорд Рэмсей. Графу Ангусу возраст уже не позволял воевать. Графы Хантли и Леннонс были поставлены во главе горцев, а сам король возглавлял Стюартов и Линдсеев, составляющих центральную нападающую силу шотландского войска.

Так как наиболее укрепленная цитадель находилась в Стерлинге, именно здесь Джеймс решил собрать всех верных ему вождей. 15 графов, 5 епископов и множество лордов принесли клятву Стюарту. Каждый вкладывал свои ладони в руки короля и обещал, если потребуется, отдать свою жизнь и богатство, так же как жизни и имущество подвластных ему людей, на благо страны.

В Шотландию пришла весна, а вместе с ней и радостная весть — Генрих Тюдор вместе с войском переправлялся через Ла-Манш, готовясь напасть на Францию. Чувство облегчения охватило сердце каждого шотландца. И горожане, и сельские жители гнали прочь мысли о войне, с надеждой ожидая наступления лета. Только самые мудрые и проницательные приближенные короля знали, что война неизбежна. Джеймс Стюарт, граф Ангус и Рэмсей Дуглас сами имели возможность убедиться в захватнических амбициях Тюдора. Он не гнушался ничем — ни убийством, ни подлой интригой, ни подкупом — все эти средства в арсенале английского короля будут направлены на то, чтобы подчинить себе Шотландию. А английская аристократия в жадности ничем не уступает своему монарху.

Рэм оставил Эдинбург с обыкновенным сопровождением из 40 бандитов и через два часа прибыл в Грозный замок. Стража доложила Тине о возвращении лорда, и она выскочила на парапет, размахивая знаменем Дугласов, чтобы жених мог издалека ее заметить. Потом Огонек опрометью сбежала вниз, Рэм, спрыгивая с седла, спешил обнять и поцеловать подругу.

— Конфетка моя, я так по тебе соскучился.

Тина сияла от счастья. Предзакатное солнце играло в ее волосах цвета расплавленного золота. Глаза женщины затуманились, она не замечала ни пыли, ни пота, покрывающих возлюбленного, ощущая лишь близость его могучего тела, твердых, как гранит, мускулов.

— Я люблю тебя, — задыхаясь, произнесла Огонек.

Закружив ее, лорд поставил Тину на землю и склонился над ней в долгом поцелуе. Затем твердо произнес:

— Ты будешь моей женой, лиса, я — твоя судьба!

Любовь и гордость смешались в душе Тины. Она никогда не сделает его ручным, покорным — даже сейчас он не спрашивает, а утверждает. Но леди Кеннеди была больше не в силах отвергать Рэмсея. Одной рукой обнимая свою невесту, Дуглас подозвал Джока:

— Привези священника и поторопись.

Оглушительный победный клич закаленных вояк клана потряс стены замка. Выпивоха, возвращавшийся из леса после своей ежедневной охоты, одним гигантским прыжком перемахнул через ров и обрушился на молодую чету.

Рэм и его люди сами расседлали коней, не доверяя животных грумам. Тина оставалась рядом с женихом, пока он занимался Бандитом, а потом они подошли к стойлу Индиго. Прекрасная кобыла лежала на соломе. На вопрос лорда главный конюх ответил, что до сегодняшнего дня лошадь чувствовала себя великолепно. Дуглас опустился на колени, ощупывая шелковистое брюхо животного.

— Думаю, время уже подошло. Скоро у нее будет жеребенок.

Когда леди стала гладить шею кобылы и шептать ей ласковые слова, та попыталась встать. Рэм нахмурился. Берберийская кобыла была слишком изящно сложена и рождение жеребенка от такого гиганта, как Бандит, могло причинить ей какой-нибудь вред. Лорд не стал ничего говорить, но приказал груму немедленно известить его, когда начнутся схватки.

Джок и священник ждали их уже во дворе.

— Пожените нас здесь и сейчас, пока эта лиса не передумала, — произнес Сорвиголова.

Нетерпение было написано на его лице, и Тина решила, что вряд ли ее жених дождется конца церемонии. Все обитатели замка высыпали наружу, не желая пропустить такое знаменательное событие. Валентина притворилась рассерженной:

— Ты что, даже не собираешься сначала вымыться, дикарь?

Лорд ухмыльнулся.

— Это мы проделаем вместе, исполнишь свою первую обязанность как жена Дугласа.

Он притянул женщину к себе, и священник начал обряд.

— Мы собрались здесь перед лицом Господа нашего, для того чтобы соединить этого мужчину и эту женщину союзом, освященным церковью и самим Богом. Что Господь соединяет, человек да не разъединит. Я спрашиваю вас обоих, как спросится с каждого в судный день, когда раскроются все тайны, не существует ли какого-либо препятствия вашему браку? Берешь ли ты эту женщину себе в жены? Обещаешь ли любить и беречь ее, почитать в болезни и здравии, в богатстве и бедности, хранить ей верность, пока смерть не разлучит вас?

— Обещаю, — торжественно произнес Рэм.

— Берешь ли ты этого мужчину себе в мужья? Обещаешь ли подчиняться и служить ему, любить, почитать и беречь его в болезни и здравии, богатстве и бедности, хранить ему верность, пока смерть не разлучит вас?

— Обещаю, — звонко ответила Огонек.

— Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине?

Последовало долгое молчание, никто не выходил вперед. Наконец мсье Бюрк решил взять на себя эту миссию и под приветственные крики толпы отдал лорду руку Валентины.

— Я, Рэмсей Нейл Дуглас, беру тебя, Валентина Кеннеди, в жены, отныне и навсегда, и обещаю любить и беречь тебя в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Тина с удивлением смотрела, как он из кармашка своей кожаной куртки достает обручальное кольцо.

— Пусть это кольцо будет залогом моей верности, клянусь почитать тебя и душой и телом и все мое имущество отныне разделяю с тобой.

Огонек повторила клятву. Священник объявил их мужем и женой. Вояки Дугласа только и дожидались этого момента, они подхватили молодых и понесли их в замок с криками:

— В постель! В постель!

Рэму удалось вырваться. Он поднял руку.

— Успокойтесь! С этим я сам разберусь, а вы можете открывать бочонки и веселиться.

Бандиты попытались протестовать, но их предводитель был тверд:

— Я исполню свою клятву. Разве я не обещал чтить ее и душой, и телом?

Услышав эти слова, Валентина подхватила юбки и попробовала сбежать. Преследование закончилось тем, что она оказалась лежащей в объятиях Дугласа на огромной кровати в их спальне.

Дамарис и Александр с восторгом наблюдали за возвращением Рэма и последующей церемонией, быстрота которой ошеломила их. Молодые просто созданы друг для друга, решили призраки. Наконец кланы Дугласов и Кеннеди объединялись кровной связью, которая принесет великолепных сыновей и дочерей. Дамарис держала Александра за руку.

«Прекрасный конец истории, но для Рэма и Тины это только начало».

Алекс сжал ее ладонь.

«Это конец нашей истории, дорогая. Нам пора уходить».

«Нет, Алекс, мы не можем их сейчас оставить. Приближается война, и что, если Тина опять забеременеет?»

«Милая, мы не можем прожить за них жизнь. Я тоже хочу знать, чем закончится война, но наше время вышло. Теперь это их время».

«Алекс, я боюсь».

«Я буду с тобой, девочка моя. Мы уйдем вместе. — Его глаза сверкнули. — Ты доверяешь мне, ведь правда?»

Дамарис вспыхнула. Она не верила мужу в течение 16 лет, но продолжала его любить. Доверие — самое главное в любви, и она только недавно поняла это. Дамарис поднялась на цыпочки, целуя мужа.

«Я верю тебе. И, хотя уже не могу доверить свою жизнь, знай, моя душа — в твоих руках».

«Пойдем на парапет».

Она вгляделась в лицо Алекса. Ни один из них до этого не подходил к проклятому месту.

«Не бойся, милая, верь мне».

Призраки молча проскользнули к каменной террасе.

«Этот другой мир меня пугает, — с сомнением произнесла Дамарис. — Чем он окажется? Адом или раем?»

«Может, ни то и ни другое, но это последнее испытание нашей любви и верности», — ответил Алекс.

«Ты так решителен, так смел. А что делать мне?» — В голосе женщины послышалась дрожь.

«Просто шагни в вечность или останься здесь навсегда, но одна, без меня».

«Нет!» — вскрикнула она и убежала прочь, скрывшись за стенами Грозного замка.

Сердце Александра больно сжалось. Он так надеялся, что его жена любит его и не оставит в последнем долгом путешествии. Почему он не смог убедить ее? Алекс ни минуты не сомневался — нельзя было откладывать то, что должно было случиться 16 лет назад. Огромная печаль охватила его. Сколько еще лет потребуется Дамарис, чтобы понять — другого выхода нет? Надо принять это как должное и сделать шаг вперед. Ему стало холодно и одиноко, но жребий брошен и придется идти без нее. Внезапно мужчина увидел подлетающую Дамарис со своей любимицей-кошкой на руках. Жена рассмеялась при виде мрачного лица мужа.

«Я же не могла оставить Фолли!»

Боль отпустила сердце Александра, он обнял Дамарис, подумав, что теперь они никогда не расстанутся.

Рэм был обнажен, Тина — в шелковой ночной рубашке. Они стояли на коленях возле кровати, прижавшись друг к другу.

— Скажи снова, что ты любишь меня, — потребовал Дуглас. — Ты так долго это отрицала.

— Да, да, я люблю и обожаю тебя!

Тина не стала говорить, что опять носит в себе его ребенка. Пусть это останется секретом еще немного. Она с облегчением подумала, что Дуглас настоял на женитьбе до того, как узнал о ее беременности. Их обручение стало самым убедительным доказательством его любви к ней, просто как к женщине, а не как к будущей матери его наследников.

Послышался тихий стук в дверь, и Рэм с проклятием отворил ее, не обращая внимания на свою наготу. За дверью стояли Ада и мальчишка-конюх, моментально покрасневший до ушей. Он открывал и закрывал рот, но не мог произнести ни слова. Ада сообщила:

— У Индиго начались схватки.

— Я сейчас приду, — ответил лорд.

— Ты хотел сказать, что мы сейчас придем. — Тина уже набрасывала меховую накидку поверх рубашки.

Они поспешили в конюшню. Выпивоха направился следом. Кобыла вела себя беспокойно и тихо, жалобно ржала. Рэм снова ощупал ее живот.

— Арабские лошади очень нервные. Жеребенок еще недостаточно продвинулся. Думаю, жена, у нас впереди долгая ночь ожидания.

Огонек пыталась успокоить кобылу, казалось, их присутствие придало лошади сил. Дуглас соорудил ложе из душистого сена в соседнем стойле и молодожены улеглись, накрывшись накидкой Тины. Волкодав, уткнувшись носом в передние лапы, пристроился у них в ногах.

— Никогда бы не подумал, что в свою свадебную ночь я буду исполнять роль повитухи, — пробормотал хозяин замка, обнимая молодую жену.

— Ты делаешь это для меня, зная, как я беспокоюсь об Индиго. Это так мило с твоей стороны и так романтично.

Пальцы женщины перебирали волосы на его груди, ей нравилось касаться тела мужчины, ощущать его запах, смешивающийся с запахом сена. Рэм прикоснулся губами к виску Тины.

— Никакой я не милый, а просто эгоист, раз женился на тебе, перед тем как идти на войну.

— Но ведь опасность миновала, поскольку Англия сражается сейчас с Францией?

Дуглас молчал несколько минут, потом произнес:

— Я слишком хорошо знаю Стюарта, Он будет воевать.

— В твоем голосе слышна нотка сожаления, — тихо проговорила Огонек.

— Я всегда больше доверял силе и до сих пор считаю, что надо быстро и жестоко мстить за каждое нападение врага, но нам не следует покидать Шотландию. Лучше сделать все возможное для того, чтобы наши границы стали непроходимы для врага. Джеймс поступил правильно, собрав такую огромную армию и подчинив себе все кланы, но одной демонстрации мощи уже достаточно.

— Ты думаешь, он поведет армию в Англию? — с недоверием спросила Тина.

Рэм не ответил на ее вопрос и перевел разговор на другую тему.

— Я заслуживаю хорошего пинка за то, что даром потерял столько времени. Есть так много мест, которые я хотел бы показать тебе, куда бы мог тебя свозить.

Она плотнее прижалась к мужу.

— Расскажи мне о них.

— Можно было бы вдвоем отправиться на север, за дикими лошадьми. Там горы покрыты такими непроходимыми лесами, будто время не коснулось их. Есть что-то сверхъестественное в молчаливых, величественных туманных чащобах. Животные там дикие и свободные, и поймать их очень-очень трудно. Мы могли бы провести целый год, объезжая все владения Дугласов. Если бы тебе удалось увидеть Танталлон! Это нечто особенное — шпили из розового песчаника, вид на море. Крепость Данбар еще красивее, она возведена на грудах огромных камней, вздымающихся прямо из моря и соединенных между собой крытыми коридорами, как мостами. Удивительное зрелище!

— Зловещий, должно быть, вид у этого сооружения, — предположила Тина.

— Только для врагов. А еще я хотел бы взять тебя в плавание из залива Форт до острова Мэй. Зимой это опасно, но летом Северное море совсем другое. Волны разбиваются о скалы у ног, и ты чувствуешь себя, как Бог на вершине мира. Остров необитаем, и тысячи буревестников и чаек кружат над головой, ничего не боясь. Весной здесь появляются на свет сотни маленьких тюленей. Расщелины в скалах образуют заводи — от дюйма до десяти футов глубиной. Сам король часто отдыхает на острове. Тебе бы понравилась вся эта возвышенная красота.

Услышав, как громко заржала Индиго, оба вскочили с сена. Огонек гладила кобылу по голове.

— Тише, тише, моя девочка, — успокаивающим голосом повторяла Тина.

Рэм определил положение жеребенка.

— Он продвинулся. Появилась нога.

Тина заметила обеспокоенный взгляд мужа.

— Что-то не так?

— Одна задняя — этого недостаточно, — ответил он, вдавливая ногу назад.

Кобыла вращала глазами, тяжело дышала, и крупный пот покрыл ее бордовую шкуру. Леди прикрыла круп лошади пледом, Рэм принес ведро с водой, чтобы животное могло напиться. Он старался облегчить боль, массируя живот Индиго. Это продолжалось почти час, наконец кобыла легла на бок, не в силах удерживаться больше на дрожащих ногах.

— Рэм, сделай же что-нибудь! — умоляла Тина. — Если он слишком крупный, надо ей помочь.

— Ну-ну, лиса, мы так просто не сдадимся.

Положив на колени веревку, Дуглас осторожно ввел руку внутрь вздувшегося крупа лошади. Прошло немало времени, прежде чем он удовлетворенно кивнул, и Тина увидела, как появилась его ладонь, сжимавшая два крошечных копытца. Лорд принялся терпеливо обматывать ноги жеребенка веревкой и осторожно стягивать ее. Огонек не переставала удивляться тому, как ловко и бережно загрубевшие руки ее мужа выполняли эту работу, удерживая скользкие ноги жеребенка. Она продолжала успокаивать кобылу, поглаживая ей морду и следя через плечо за действиями лорда. Даже такому мощному мужчине потребовалось немало усилий, чтобы помочь рождению отпрыска Индиго. Жеребенок появился на свет через час, с громким хлюпаньем и окруженный пленкой. Рэм быстро освободил его рот и нос, чтобы детеныш мог дышать, а кобыла уже обнюхивала своего первенца. Обтертый соломой, жеребенок пытался удержаться на длинных подкашивающихся ногах.

— Это мальчишка! — с восторгом выкрикнул лорд, — Красавец! А как мы его назовем?

— Больше всего подходит кличка «Сорванец», — рассмеялся Рэм.

Огонек наблюдала за лошадью и малышом, пока ее муж отмывал руки в поилке и вытирался пледом. С сияющим лицом женщина произнесла:

— Это было возвышающее душу зрелище!

— Чепуха! — возразил лорд. — Это была чертовски тяжелая работа. — С порочной улыбкой он оглядел свою жену, лежащую на сене: — Вот теперь я тебе устрою нечто, возвышающее душу!

Упав рядом с ней, Сорвиголова принялся яростно целовать Тину, но в этот момент около них появился какой-то незнакомец.

— Лорд Дуглас? — с сомнением спросил он.

— Да, — нетерпеливо ответил Рэм.

— Я привез послание от короля, мой господин.

Вздохнув, лорд поднялся с сена. Огонек, смущенная, попыталась скрыться в тени. Дуглас протянул руку за письмом и с непроницаемым лицом произнес:

— Не вздумайте принять мою жену за какую-нибудь девку.

— О нет, мой господин, — последовал ответ.

— Кажется, уже рассвело. Можете пройти в замок и перекусить. Я присоединюсь к вам, как только вымоюсь и переоденусь.

Направляясь в свою комнату, Тина смущенно хихикала, но как только узнала, что Рэму надлежит немедленно отправляться в Эдинбург, веселое настроение покинуло ее. Ада была послана отдать слугам необходимые приказания. Вскоре Дуглас уже сидел в заполненной водой ванне.

— Дорогая, мне так жаль, что нам не удалось провести нашу свадебную ночь как следует.

— Ты должен уезжать сегодня? — печально спросила Огонек.

— Иди ко мне, — хрипло проговорил лорд.

Опустившись в воду и почувствовав прикосновение его рук, Тина застонала. Страсть охватила все ее существо, она лежала между согнутых ног мужа, прижимаясь грудью к его груди. Дрожь пронизала тело женщины, и, ощущая шелковистость ее кожи, Рэм сам возбуждался все больше и больше. Весь мир, за исключением его тела, перестал существовать для Тины. Она прижималась лицом к его груди, пока ей не стало казаться, что стук сердца мужа будет вечно звучать в ее ушах. Огонек хотела стать частью него самого, вечно отдаваться, подчиняясь его желанию. Душа ее разрывалась от любви к Рэму. Обхватив тонкую талию жены, он поднял ее над водой.

— Медленно обними меня ногами, — проговорил он.

Тина осторожно села верхом на мужчину, чувствуя пульсацию между его бедер. Вначале движения лорда были удивительно бережными, он словно испытывал ее готовность к игре. Затем мощь мужского тела не в силах сдерживать себя стала проникать все глубже. Женщина радостно отвечала, покоряясь его силе. Град поцелуев не прекращался ни на секунду. Страсть молодоженов была так огромна, что казалось, они не насытятся никогда. Ритм движений, становясь все более интенсивным, швырнул их в море пылающего огня. Потом они долго сжимали друг друга в объятиях, зная, что разлука может стать бесконечной. И, хотя Рэм не открыл содержания королевского письма полностью, Тина догадывалась, о чем оно.

— Возьми меня с собой, — умоляюще произнесла она.

— Ты же знаешь, что я не могу, — одеваясь, ответил лорд. — Останься здесь, я зайду попрощаться. И не одевайся!

Она кивнула, комок в горле не позволял ей говорить. Зная, как муж ненавидит слезы, Огонек попыталась сморгнуть их. Сборы в дорогу займут некоторое время. Бандитам требовалось захватить оружие, оседлать лошадей, подготовить повозки с продовольствием и снаряжением, запрячь вьючных лошадей и быков. Только после этого кавалькада покинет замок. Мысль о том, что Дуглас не зайдет попрощаться, напугала ее. А вдруг он решит, что так легче расстаться.

Наконец Тина услышала шаги мужа и кинулась к нему в объятия. Один взгляд на герб на его груди — Кровоточащее сердце Дугласов — окончательно лишил ее спокойствия. Мрачное предчувствие охватило Огонька, словно она отдавала мужа в лапы смерти. Будущее предстало перед ней со всей неизбежностью, и Тина с трудом подавила рыдание.

— Прощай, леди Дуглас. Будь смелой, моя лисичка.

Набросив накидку, она кинулась вслед за Рэмом. Он ни разу не оглянулся. Во дворе замка, казалось, царил хаос. Только положив руку на седло, лорд оглянулся и обнял молодую жену. Ее накидка распахнулась, и хриплый вопль вырвался из груди Дугласа, прижавшего ее обнаженное тело к своей кольчуге.

Выпивоха, навострив уши, стоял рядом с Бандитом. На этот раз он не оставит хозяина. Запрыгнув в седло, Рэм увидел, как Огонек, почти упав на волкодава, с трудом удерживает его.

Глава 39

«Собрать армию!» Джеймс Стюарт разослал указ по всей Шотландии, каждому клану. Все собрались в пригороде Эдинбурга, на большом поле, поросшем вереском, где обычно проводились учения шотландской армии. Все уголки королевского замка заполняли графы, епископы и лорды, каждый представитель клана прибыл с твердым намерением высказать свое мнение и не изменять его. Все ожидали, что Джеймс объявит открытую войну Англии. Епископы доложили о решении Папы отлучить Стюарта от церкви, если тот посмеет нарушить священный союз между государствами. Король немедленно послал протест, перечисляя все нарушения и преступления Генриха Тюдора против шотландских подданных. Ярость Джеймса только возросла, когда протест остался без ответа. Епископ Элфинстоун советовал сохранять спокойствие и выдержку, но Стюарт и его аристократы не могли снести такого оскорбления.

В Эдинбург прибыла еще одна группа посланцев, на этот раз из Франции, король Людовик XII просил о помощи. Генрих Тюдор высадил армию во Фландрии, пытаясь захватить и подчинить себе Гвен, бывший когда-то английским владением. Союз, заключенный между Францией и Шотландией, обязывал каждую из сторон вступить в войну, если одной из них угрожала опасность.

Число прибывающих все увеличивалось, и уверенность Джеймса Стюарта росла. Множество знамен и штандартов гордо реяли на летнем ветру. Лучи солнца слепили, отражаясь от десятков тысяч стальных кольчуг. Король знал, что собирается величайшая армия, которую Шотландия когда-либо имела и сможет иметь.

На море противостояние между двумя странами не прекращалось ни на минуту. Английский адмирал Томас Ховард весь свой флот и тысячу моряков бросил на то, чтобы вытеснить флот Шотландии. В свою очередь, граф Аран завязывал битвы повсюду от мыса Святого Эбба до устья реки Тэй. Шотландский адмирал руководил сейчас мощным флотом, в состав которого входили не только военные суда «Маргарет» и «Великий Майкл», но и множество вооруженных купеческих судов, переданных от каждого клана.

Рэм Дуглас хотел бы быть на месте своего брата Гэвина или кузенов Иана и Драммонда, которые управляли кораблями Дугласов и отгоняли английских пиратов от острова Мэй и от дельты реки Форт, оберегая тем самым столицу Шотландии.

Рэмсей был назначен командующим всеми солдатами клана, поскольку возраст Ангуса не подходил для битв. И глава клана и Рэм знали, что их небольшое войско не подчинилось бы приказам кого-нибудь другого.

Ряды армии росли с каждым днем, под руководством вождей своих кланов прибывали все новые и новые бойцы. Джеймс Стюарт каждый день проверял готовность войска и каждый вечер устраивал большой совет в зале Эдинбургского замка. Этим вечером Рэм почувствовал изменение в самой атмосфере королевской крепости. Волнения среди аристократии росли, и потребуются железная рука и стальная воля, чтобы предотвратить взрыв. Король встал и поднял руку, требуя тишины:

— Я получил послание от королевы Франции. Генрих Тюдор отклонил ультиматум о том, что он должен немедленно покинуть Тьерзанн во Фландрии. Война между Англией и Францией началась! Французская королева обращается ко мне как к ее защитнику с просьбой вступить на территорию Англии и нанести ответный удар.

Оглушительный рев волной пронесся по залу. Рэм почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Беспокойство охватило Дугласа, ведь он только что получил донесение от Хита, в котором говорилось, что двадцатитысячная английская армия собралась в Ньюкасле.

Графы Мортон и Крофорд выступили с предложением немедленно напасть на Англию. Вопль сотен глоток подтвердил готовность шотландцев начать военные действия хоть завтра, если будет приказ короля. Джеймс обратился к Аргайлу с вопросом о количестве пушек и повозок для их доставки. Граф ответил, что их около 50 тысяч штук. Затем король поинтересовался, какое время займет переход такой колонны до границы с Англией. Лорд Хоум, превосходно знающий дорогу от Эдинбурга, ответил: не менее 5 дней. Стюарт не раз обращался к Ангусу за советом, когда дело касалось предметов огромной важности. На этот раз Арчибальд Дуглас произнес:

— В этой войне нашим кланом руководит лорд Рэмсей: Он хочет предупредить вас. Выслушайте его.

Рэм поднялся в полной тишине. Крики стихли, и взгляды, устремленные на него, были недоверчивы и злы. Никто не желал выслушивать предостережения. Голос лорда разнесся по всему залу:

— Сегодня я получил донесение о том, что английская армия, по количеству равная нашей, стоит в Ньюкасле.

Крики заглушили его следующие слова. Собравшиеся не хотели верить, что такое возможно, раз Тюдор с войском воюет во Франции.

Рэм возвысил голос:

— Этими солдатами командует тот, кого вы все знаете — лорд Ховард, граф Серрей.

И снова шум заставил его замолчать. Джеймс Стюарт встал рядом с Рэмом и поднял руку, требуя тишины.

— Мои осведомители подтверждают это. Пусть Дуглас продолжает, — произнес король. — Я выслушаю его совет.

Глаза Рэма потемнели, лицо словно окаменело.

— Нам потребуется пять дней, чтобы добраться до границы. Я считаю, что наша армия должна остаться на этом берегу Твида. Шотландскому войску следует быть в Шотландии. Пусть Англия попытается напасть! Не думаю, что когда они увидят нашу мощь, то посмеют это сделать!

Вопли и проклятия оглушили его. Кто-то соглашался, но большинство были против, завязалась драка. Обвинение в трусости Рэмсей не смог бы вынести ни от кого, и он прогрохотал:

— Я бросаю вызов всем и каждому из вас, кто считает, что я испугался! Я не боюсь напасть на Англию и сам поведу свой клан, чтобы поджечь Карлайл и Ньюкасл! Но я все равно полагаю, что лучше всего нашей армии оставаться на нашей же земле!

Ангус посмотрел в лицо короля и понял, что тот хотел услышать не эти слова. Джеймсу не терпелось показать свою безрассудную смелость. Граф решил смолчать. Король желает воевать — ну что ж, быть посему. Стюарт поднял бирюзовое кольцо, присланное ему королевой Франции.

— Людовик передал нам двадцать тысяч пик. Используем их как надо!

В эту ночь, когда он наблюдал за игрой огненных отблесков в волосах Джанет Кеннеди, у Джеймса появилось предчувствие, что их любовь подходит к концу.

— Джан, дорогая, это наша последняя ночь вместе.

Ощущая, как ледяная рука сжимает ее сердце, любовница короля все же улыбнулась самой чарующей своей улыбкой. Ни один мужчина не выносит женских слез. Она заметила, что Стюарт, чтобы доставить ей удовольствие, снял свой железный пояс, и в душе взмолилась — пусть он не надевает его и на битву. Джанет знала, что король не будет довольствоваться ролью наблюдателя и проклятое железо причинит ему массу неудобств. Но говорить, однако, ничего не стала.

На этот раз соски ее грудей были позолочены, и их цвет напомнил Джеймсу что-то важное.

— Джан, в нижнем ящике моего письменного стола ты найдешь золото. Наутро забери его все. Оно послужит тебе лучше, чем драгоценности.

Любовница попыталась поцелуями заставить его замолчать, но король был намерен сказать все:

— Береги нашего сына, объясни ему, что он — сын короля и брат короля, но никогда не должен претендовать на престол.

— Любовь моя, он станет служить Джеймсу V после тебя, но у нас впереди еще годы.

Стюарт поднес к губам пылающие локоны женщины.

— Спасибо Ангусу за то, что одолжил мне тебя ненадолго, — произнес он, и Джанет расхохоталась.

Она заметила на мизинце короля бирюзовое кольцо, подаренное королевой Франции, и подумала, что он никогда не мог ответить отказом даме. В эту прощальную ночь они любили друг друга со всем неистовством.

На следующий день Джеймс Стюарт и его придворные присоединились к войску, стоящему в пригороде Эдинбурга, и в последний день августа шотландская армия выступила в поход. Разворачивалась величественная картина военной мощи. Ряды солдат в клетчатых одеждах протянулись более чем на две мили. Погода стояла чудесная, и через пять суток, как и было предсказано, армия пересекла реку Твид и вступила на территорию Англии. Знаменосцы шли впереди, неся шотландский флаг с гордо реющим Красным Львом на Золотом Поле. Джеймс возглавлял кавалерию, красный, черный и золотой цвета его наряда оповещали противника о приближении короля Шотландии. Каждый клан сопровождали собственные волынщики.

Стюарт выслал вперед разведчиков, которые должны были донести о продвижении английской армии в Шевиотовых горах и выбрать наиболее выгодное место для битвы. Была выбрана огромная поляна, расположенная среди трех холмов над долиной Твида. В центре возвышалась гора Машлоз, налево и направо естественными укреплениями выступали холмы Брэнкстон и Флодден. Этим ранним сентябрьским утром Джеймсу удалось занять наилучшую позицию и переиграть графа Серрея.

Под командованием Рэма было свыше четырехсот Дугласов, менее сотни из них — верхом. Только его собственные бандиты и люди Ангуса владели палашами, остальные, прибывшие из отдаленных крепостей, несли с собой копья, как и большинство солдат в шотландской армии. Все имели ножи и кинжалы, некоторые умели обращаться с пушками и аркебузами, и при эффективном использовании эти орудия наносили врагу серьезные потери. Рэм знал, что ему не придется нянчиться со своими бандитами перед боем. Джок, его первый помощник, мог руководить людьми и без указаний лорда. Поэтому Дуглас особое внимание уделил копейщикам[28], которым было приказано надеть шлемы и не снимать ни при каких обстоятельствах, а также применять только хорошо знакомые им короткие копья и ножи, оставив неудобные семифутовые французские пики.

Граф Серрей направил к Джеймсу посланца под защитой Красного Креста, предлагая устроить сражение через два дня на открытом месте у подножия холмов. Ответ короля обрадовал Рэма: он гласил, что шотландцы будут биться там, где стоят, а не там, где выбирает английский граф.

Дуглас и Ботвелл задумали укрепить позиции, и, поскольку это была их идея, сами занялись ее воплощением. Восточный склон Флоддена покрыли заостренные копья, врытые под углом, что остановило бы нападение любой кавалерии.

На следующее утро англичане выстроились на восточном берегу реки Тилл. Серрей заметил, что вся болотистая низина покрыта артиллерией шотландцев, и решил изменить позицию. Он отвел войско севернее и перестроился у горы Брэнкстон. Дуглас и Ботвелл предложили королю начать атаку на англичан, когда те переправлялись через Тилл. Можно было разбить армию, отступающую по единственному мосту, но Джеймс отказался давать приказ покинуть возвышенность.

Еще один день принес с собой дождь. В густом дыму от походных костров Джеймс перевел войско с гребня Флоддена на вершину Брэнкстона, на четыре сотни ярдов выше англичан. И вновь Ботвелл и Дуглас настаивали на немедленной атаке под прикрытием дождя и дыма. Сырая трава, болотца, ручьи — все мешало людям Серрея образовать четкую линию фронта, но шотландский король не отдавал приказа до самого захода солнца. К этому времени англичанам удалось окончательно расположить свою артиллерию.

Наконец главный пушкарь короля получил приказ открыть огонь. Стреляя снизу, англичане не могли причинить большого вреда шотландским орудиям, но нанесли урон живой силе. Сейчас Джеймсу Стюарту следовало бы оттянуть войска за дальний гребень горы и дождаться, пока солдаты противника, запыхавшись, взберутся по крутому склону. Однако нетерпение и ярость короля достигли предела, и он с безумной смелостью повел армию сквозь дождь и дым. Джеймс возглавлял одну из двух центральных колонн, вторую вел граф Крофорд. Шотландцы продвигались медленно, опустив копья, но вскоре заскользили по мокрой траве.

Рэм Дуглас, лорд Хоум и граф Хантли со своими людьми составляли левый фланг. Им выпало сражаться с жителями Чешира, возглавляемыми третьим сыном графа Серрея, Эдмундом. Бандиты Дугласа наголову разбили противника. Отовсюду неслись грохот стали, боевые кличи и ржание лошадей. Рэм, верхом на Бандите, в самой гуще битвы лицом к лицу столкнулся с Дэвидом Кеннеди. Мальчишка выступал под знаменем графа Кассилиса. После своего предательства младший Кеннеди покинул Дун и скрывался от людей Ангуса и своего клана, опасаясь петли.

Когда была объявлена война с англичанами, Дэвид крадучись вернулся в родной замок, умоляя позволить ему смыть позор, сражаясь на стороне своего короля. Он знал, что в битве можно покрыть себя неувядаемой славой, и вообразил, что сможет достичь этого. Отец и братья предателя отвергли его и отказались даже разговаривать с ним, но глава клана решил, что в войне может потребоваться каждый Кеннеди.

Ужас отразился на лице мальчишки, когда темные глаза Дугласа впились в него. Дэвид ожидал неминуемой смерти от руки, сжимавшей сейчас окровавленный палаш. Рэму стало противно. Даже здесь, сейчас, когда решалась судьба страны, в рядах шотландского войска не было ни порядка, ни дисциплины. Лорд не думал о предательстве — он хотел знать, зачем потребовалось посылать в кровавое месиво этого сопляка, не достигшего и 15 лет. Окровавленной рукой он выхватил у Дэвида поводья:

— Беги! Беги отсюда, мальчишка!

Тот повернул лошадь и последовал приказу Дугласа и своему собственному внутреннему голосу. К этому времени бандиты Рэма уже опрокинули ряды англичан и кинулись к их лагерю.

Лорд Дакре во главе полутора тысяч кавалеристов скакал им наперерез. Дэвид Кеннеди обрадовался появлению лорда, которого знал всю свою жизнь. Судьба на этот раз улыбнулась ему — злейший враг Дуглас отпустил мальчишку живым и невредимым, а впереди его ждал друг. Вздох облегчения слетел с губ Дэвида, и сразу же за этим выражение крайнего удивления исказило его черты. Дакре со смертоносной точностью направил свое оружие. Он пронесся мимо, а разрубленный пополам Дэвид медленно сползал с седла на землю.

Между английской кавалерией и шотландцами завязался кровавый бой. Графы Леннокс и Аргайл наблюдали за ним сверху, когда вперед внезапно выступили лучники противника. Дождь из стрел почти мгновенно лишил вождей кланов всех их людей. Центр поля превратился в бойню. Английская пехота была вооружена алебардами — боевыми топорами, имевшими с одной стороны нечто вроде крюка. Шотландцы, которые несли длинные французские пики, на крутом склоне теряли равновесие. Короткие копья тоже не помогали — англичане просто отрубали острие, и их противник становился беззащитным. Покончив с горцами, лучники сэра Стэнли зашли войску Стюарта в тыл. Пощады не было, шотландские графы погибали бок о бок со своими людьми.

Джеймс пробивался в глубь отряда англичан, стремясь достичь одной только цели. Он знал, что в поединке с Серреем выйдет победителем. Так бы и случилось, но ненавистный враг увидел уже только тело короля, утыканное стрелами и с разрубленной головой.

Рэмсей по-прежнему возглавлял левый фланг, сражавшийся успешнее других. По счастью, им было неизвестно, что Джеймс Стюарт, король Шотландии, погиб в этой битве при Флоддене, унесшей жизни еще двенадцати графов, двух епископов, пятнадцати лордов и около десяти тысяч других храбрых защитников страны.

Уже почти стемнело. Рэм видел, как прямо перед ним сражается Джок и ему угрожает опасность. Дуглас поднял палаш, и смерть настигла первого англичанина, затем второго. Лорду удалось еще ранить третьего, когда Бандит, пятясь, поднялся на задние ноги и развернулся. Глаза Рэма расширились — откуда появились все эти англичане? Он оказался один, окруженный противником со всех сторон. Кажется, и Бандит и его хозяин были ранены одновременно. Жеребец упал, Рэм попытался выбраться из-под него, но бесполезно. Копье пронзило живот Дугласа и воткнулось в землю. Он не чувствовал ног, но ощущал огромную тяжесть, словно Бандит все еще придавливал его. Рэм запрещал себе думать о боли, но что-то теплое, успокаивающее постепенно охватывало все его существо, туманило сознание. Так вот какая она, смерть. Лорд глубоко вздохнул, и его окружила тьма. Кровь жеребца и его хозяина, смешавшись, стекала по их телам и впитывалась в землю.

Глава 40

Леди Валентина Дуглас не могла ни на чем сосредоточиться. Она чувствовала себя пленницей в собственном замке. Если бы она была мужчиной! Им легче, они знают, что делать в этой славной битве. Рэм покроет себя славой, а потом приедет к ней домой.

Тина сдержала слезы и снова выбежала на парапет. Она прижимала руку ко рту, зная, что если заплачет, то уже не сможет остановиться. Ну когда, когда же он вернется? Прошел целый месяц с того дня в начале августа, когда они поженились и Рэмсей уехал воевать. И все-таки в войне нет ничего славного, решила леди. Это — грязь, мерзость, безумие. Она вытерла глаза и принялась вглядываться в горизонт, как делала это каждый день после отъезда Рэма. Никогда раньше Тина не поддавалась страху. Когда он только начинал зарождаться, она душила его, смеялась над собой, и страх чудесным образом отступал. Так было всегда. Но сейчас он забрался в ее душу, и Огонек начинала терять над собой контроль. Дрожащими руками она обхватила живот. Удивительно, что после всего пережитого ей удалось забеременеть так быстро. Неужели судьба опять обманет ее? Она ничего не сказала Рэму о ребенке, а если бы он знал, то, вероятно, был бы осторожнее в битве и вернулся бы к ней — любой ценой. Тина проклинала себя.

Словно что-то вспыхнуло в голове леди: еще один день в ожидании и в полной неизвестности, и она лишится разума.

— Ада, Ада! — Тина спешила найти гувернантку. — Я еду но двору. Новости до Эдинбурга дойдут быстрее, чем до нас.

— Ты думаешь, так лучше? — с сомнением произнесла Ада, уверенная, что долг верной жены — сидя дома ожидать возвращения мужа.

— Лучше? — воскликнула Тина. — Когда это, черт побери, я делала то, что лучше?! Собирай вещи, отправимся на рассвете. Я больше не буду ждать! — Тут колени у нее подкосились, и молодая женщина почти упала на стул. — Ада, дело в том, что я просто не могу больше ждать. В воздухе словно носится какое-то несчастье. Я не в состоянии освободиться от чувства надвигающейся беды.

— Не думаю, что кто-либо из охранников оставит свой пост, чтобы сопровождать тебя в Эдинбург. Они не посмеют нарушить приказ Рэма.

— Мсье Бюрк! Мы возьмем с собой его! Ты собирайся, а я пойду его предупрежу.

Увидев свою любимицу и услышав истерические нотки в ее голосе, повар тотчас понял, что Тина больше не может пассивно ждать. Он осознавал, что, видимо, она поступает неверно, но в этой ситуации любое действие было лучше бездействия.

— Кто-то скачет! — донесся крин от крепостных ворот.

Огонек моментально забыла о мсье Бюрке. Ноги уже несли ее через зал, к выходу и во двор. Она пробежала по подвесному мосту и замерла, увидев, как спешился подъехавший Хит. Цыган обнял сестру.

— Все пропало! Наша армия разбита. Король убит. Ни один граф, что сражался вместе с ним, не остался в живых. На Флодденском поле груды мертвых тел!

— Нет! — выкрикнула Тина.

— Да, родная. Шотландцы проиграли. Мне жаль, но это так. Полное уничтожение.

Он ласково пригладил растрепанные рыжие кудри женщины.

— Нет! Не прикасайся ко мне! — взвизгнула она.

Хит поднял ее и понес в замок.

— Ангус приедет через час. Я встретился с ним вчера вечером. Он вне себя от горя. — В зале цыган потребовал: — Виски!

Усадив Тину на скамью, Хит поднес бокал к ее губам. Ада вошла в тот момент, когда леди швырнула бокал на пол. С горящими от гнева глазами молодая женщина попыталась подняться, но цыган сильной рукой удержал ее. Он повторил все, что знал, Аде.

— Я прискакал с поля боя. Цыгане стояли табором в Келсо, менее чем в десяти милях от Флоддена. Арчибальд Кеннеди убит. О нашем отце я ничего не знаю.

— Нет! Отпусти меня! — прокричала Тина.

— Куда ты пойдешь? — устало спросил Хит. — Тише, детка, тише. Все потери еще не подсчитаны, но список и так огромен. Король, Крофорд, Аргайл, Ленноне, Монтроз и даже Ботвелл. — Его голос сорвался. — Среди погибших — сто Кеннеди и двести Дугласов.

— Нет! — Теперь Тина стояла, уперев руки в бока, отбросив назад копну волос. — Пусть король мертв, а может быть, и все, кого ты перечислил, но Черный Рэм Дуглас не может погибнуть, и не повторяй больше эту ложь!

Ада побелела и дрожала, они с Хитом обменялись взглядами. Оба понимали, что Тина сейчас вызывает больше беспокойства, чем когда-либо в своей жизни.

— Ты готова? Мы поедем сегодня, а не завтра! — решительно произнесла Огонек.

Гувернантка вновь посмотрела на цыгана.

— Мы собирались отправиться завтра в Эдинбург. Может, для нее действительно лучше быть при дворе. Тина посмотрела на Аду, как на сумасшедшую.

— Я не собираюсь в Эдинбург, я еду в Англию, на Флодденское поле.

— Тина, прекрати! — сурово прикрикнул Хит. — Тебе нельзя туда. Это место резни. Огромное поле, покрытое обезображенными трупами.

— Ты не понимаешь, — с надрывом произнесла Валентина. — Мы с Рэмом поженились до его отъезда. Теперь я — леди Дуглас. Я должна найти своего мужа.

С болью в сердце цыган продолжил:

— Я отправлюсь на поиски тела Рэма. Если повезет, то привезу его сюда.

— Спасибо, Хит, в этом нет необходимости. Я поеду сама.

Хит всерьез встревожился, зная: если сестра что-то вбила себе в голову, то ее не остановить. Он уже начал обдумывать, как задержать Тину силой или, может, напоить, когда во двор замка въехал Ангус с небольшим эскортом. Хит обратился к Аде:

— Надеюсь, здесь достаточно виски. Это первое, что потребует граф.

Слуга был послан за бочонком. Арчибальд Дуглас вошел в зал, и первым его словом было:

— Виски!

Ангус рухнул в кресло. Тина положила руку на плечо графа. Казалось, он постарел лет на десять со времени их последней встречи.

— Мои соболезнования, Ангус, по поводу гибели короля.

Старик посмотрел на нее, решив, что Тина — самая стойкая девчонка из всех, раз успокаивает его, когда ей самой требуется утешение.

— Потеря Рэмсея значит для меня гораздо больше, чем потеря короля, — признался он.

— Рэм не погиб, Ангус. Мы поженились перед его отъездом, и теперь я собираюсь отыскать его и привезти домой.

Граф вгляделся в лицо леди, потом перевел взгляд на Хита. Тот беспомощно пожал плечами.

— Незачем, Валентина. Мои люди найдут его. Мы отправляемся за нашими погибшими, как и все другие кланы Шотландии. Сердца Дугласов, героически павших на поле боя, всегда будут покоиться под алтарем фамильной церкви.

Тина заткнула уши.

— Прекрати! Вы все смотрите на меня, как на чокнутую, но я знаю, что он жив! Мы с Рэмом не просто муж и жена, между нами кровная связь, мы — одно целое! Я бы почувствовала его смерть! — вскричала Огонек. — Идите, собирайте мертвых, Ангус. Брат сказал мне, что там лежат более сотни Кеннеди и двести Дугласов. Я не оставлю Рэма в Англии. Я уже однажды нашла его там и отыщу снова. Ищите мертвых, а я буду искать живого. Простите, я должна посмотреть, собрался ли мсье Бюрк.

Все повернулись вслед Тине, которая уверенной походкой покинула зал.

— Это временное помешательство, которое не дает нам полностью сойти с ума, если вы меня понимаете, — сказал Ангус.

— Я понимаю, — тихо ответил Хит, — Тина не сдастся, пока сама не увидит всю безнадежность поисков, — невозможно найти одного среди десяти тысяч трупов. Я поеду с ней. Ей потребуется моя помощь, когда Флодден предстанет перед ней.

Ада проговорила:

— Я тоже поеду.

Граф вздохнул:

— Да будет так. Отправляемся вместе.

Огонек помогала французу подготовить все для поездки, и он, единственный в замке, не считал ее временно помешанной. Мсье Бюрк лишь удивлялся тому, как сильно повзрослела его любимица за прошедший год. Она отдавала все силы, всю себя без остатка тому, к чему стремилась, — в этом и был ее секрет. Вот почему ни один мужчина не мог устоять перед Тиной. Она умела жить, принимая все радости так же, как и беды — полностью и до конца, ни на минуту не сдаваясь, каким бы тяжелым ни был удар. Вот и сейчас, вместо того чтобы забыться в горе, Огонек проявляла практичность, деловитость и жизнестойкость.

— Нам может потребоваться ткань для повязок, — напомнила она повару. — А что еще унимает боль, кроме макового отвара и руты?

— Я бы советовал прихватить с собой что-нибудь кровоостанавливающее.

Тина кивнула и, перекрестившись, добавила:

— И еще я возьму нитки и иголку, вдруг пригодятся.

Через час все уже были в седле. Погода стояла прекрасная, ярко сияло солнце, природа словно стремилась раскрыть себя во всем великолепии. И казалось неправдоподобным, что в это самое время весь цвет Шотландии лежал в грязи, разбитый на поле боя. Должно быть, даже ангелы на небесах плакали при виде этой униженной красоты и гордости.

Тина сидела в седле очень прямо. Волкодав Рэма несся рядом, никто не стал возражать, когда леди решила взять его с собой. Ангус не собирался торопиться, но решения сейчас принимал не он. Валентина скакала с такой скоростью, что только Хит не отставал. Жена Дугласа не обращала ни на кого и ни на что внимания, перед ней была одна только цель. Стемнело, и она намеревалась продолжать скачку, но цыган мощной рукой перехватил у нее поводья. Он знал — сестра безрассудна настолько, что может отправиться дальше одна, и поэтому привел аргумент, единственный, который был способен остановить ее:

— Тина, если ты сейчас поскачешь дальше, то заголишь лошадь. Я знаю, что тебе наплевать на старина Ангуса, но гибель животного окажется на твоей совести.

Леди мгновенно умерила свой порыв. Все расположились на ночлег, и Огонек, завернувшись в плед, принялась дожидаться рассвета. Ее кулаки нетерпеливо сжимали шерстяную ткань; часы тянулись как никогда медленно. Наконец Тина была предоставлена самой себе, не было этих жалостливых взглядов и утешающего бормотания со стороны других. Чего они ожидали от нее? Слез? Обмороков? Истерик? Разве могли все эти женские штучки передать ту ярость, что царила сейчас в ее душе?! Ей хотелось разрушить весь мир, уничтожить всех и вся. Внутренний голос, словно издеваясь, произнес: «Незачем разрушать Шотландию, она сама себя уничтожила!» Тина закусила губу. Если бы она могла поражать молнией! Нескольких молний вполне бы хватило — одна для Генриха Тюдора, другая для этой уродины Маргарет Тюдор, а остальные для Ховардов и этой скотины Дакре, который арестовал Рэма. Если бы можно было обрушить на их головы пламя и ввергнуть их всех в пучины ада!

Рассвело, и не оставалось ничего иного, как взобраться на лошадь, выпрямить спину и гордо нести голову навстречу всем бедам. Чем ближе к английской границе они подъезжали, тем чаще встречались на их пути группы всадников. Все ехали с одной целью — забрать мертвых, раненых, искалеченных. Вороны кружили в небе над Флодденским полем, зловоние заполняло воздух. Горячий ветер смешал запахи пороха, крови, экскрементов, разлагающихся человеческих тел и лошадиных туш в нечто ужасное, что заполняло ноздри, рты и глотки всех приближавшихся к месту битвы. Ангус надеялся, что, увидев своими глазами весь тот кошмар, что представляет нагромождение тел после битвы, Тина откажется от мысли отыскать здесь Рэма. Однако Хит и мсье Бюрк знали ее лучше. Они последовали за сжавшейся фигурной, медленно ступавшей по полю. Стараясь никого не задеть, Огонек осторожно брела среди обезображенных тел. Некоторые из них были еще живы, и Тина заткнула уши, чтобы не слышать их жалобных стонов. Ада попыталась помочь воспитаннице в ее поисках, но тошнота не позволила ей ступить ни шагу. Тина тотчас же подскочила к гувернантке и, оторвав полоску от своего белья, обтерла женщине лицо. Это было все, что она могла сейчас для нее сделать.

Огонек пошла дальше, ведя лошадь за поводья. Вскоре животное принялось трясти головой, шумно от-фыркиваться и наконец унеслось прочь, к группе уцелевших в битве скакунов, терпеливо дожидавшихся своих хозяев на берегу реки, чьи воды были все еще красны от крови.

Теперь и Тина в душе признавала, что поставила перед собой непосильную задачу. Через четыре часа все трупы стали казаться ей одинаковыми. Еще через час, наклонившись, чтоб растереть уставшие ноги, она заметила, что они до колен покрыты грязью и кровью. Внезапно беспокойство за дитя охватило Огонька. Она не может причинить вред этому бесценному сокровищу! Пока жив его ребенок, Рэм тоже не умрет. Начинало уже темнеть, и Тина решила прервать поиски. Силы оставили женщину, она споткнулась, и Хит подхватил ее на руки. Когда он нес ее мимо бывшей стоянки англичан, послышался лай Выпивохи. Хит позвал пса, который, видимо, что-то нашел. Огонек принялась вырываться из рук цыгана, и вдвоем они поспешили к волкодаву, перешагивая через мертвых англичан.

Тело Рэма было наполовину накрыто тушей Бандита. Распоротое брюхо жеребца придавало животному жуткий вид. Бескровное лицо его хозяина, напротив, выражало покой и умиротворение. Копье прошило его насквозь. Хит позвал остальных. Ему удалось извлечь копье, когда до них добрался мсье Бюрк.

— Кровоостанавливающее, — прошептала Тина. И, хотя француз подумал, что бесполезно сыпать драгоценный порошок на труп, он сделал то, что велела леди. Затем он туго перебинтовал Дугласа. Только подошедшие люди Ангуса смогли все вместе освободить тело лорда из-под погибшего жеребца. Огонек дотронулась до руки Хита.

— Если удастся пригнать фургон, я отвезу его домой.

Комок в горле мешал цыгану говорить. Он поймал лошадь и поскакал к табору, в Келсо. Двое бандитов разговаривали с Ангусом. Пора было располагаться на ночь, но не в этом же проклятом месте! Мсье Бюрк опустился на колени рядом с Тиной, сидевшей у тела своего мужа. Почти совсем стемнело, и повар ошара-шенно заморгал глазами, увидев, что грудь Рэма слегка приподнялась и опустилась.

— Боже мой, неужели он еще жив?

— Конечно, мсье Бюрк. Разве вы в этом сомневались? — спокойно ответила Тина.

Вернувшийся с фургоном Хит не поверил своим ушам, когда услышал, что лорд Дуглас жив. Рэма осторожно уложили на повозку, и, глядя на его неровно вздымавшуюся грудную клетку, цыган подумал, что, должно быть, это Тина каким-то чудом вызволила мужа из царства мертвых. Горечь захлестнула внебрачного сына Кеннеди — теперь его сестре предстоит принять последний вздох Дугласа, который скончается у нее на руках.

Ангус растерял все свое мужество, и Аде стоило больших трудов успокоить рыдающего старого графа, впервые в жизни позволившего слабости одержать над ним верх. Отряд продвигался очень медленно, и лишь через пять дней они добрались до замка. Все это время Рэмсей не приходил в сознание: это было плохим признаком. Тину утешало только то, что ее муж не ощущал тряски, когда старый фургончик тащился через рытвины и канавы. Она знала, что везет Рэма домой умирать.

Глава 41

У моей любви

Черные нам смоль волосы,

Чистые, как озера, глаза,

Теплые, как хлеб, руки,

Все прекрасно в нем, дате земля,

На которой он стоит…

Старинная шотландская баллада

Лорда внесли в спальню и положили на кровать. Отклонив всякую помощь, Тина сама вымыла и переодела его. Она не знала, что будет с ней, с замком, со всей страной после этой победы англичан, но она твердо решила, как поступить с телом Рэма после его смерти. Она его жена, леди Дуглас, и не позволит никому резать его тело, чтобы извлечь сердце Рэмсея и похоронить в шкатулке, как того требует традиция. Сердце лорда принадлежит ей. Это все, что Тина может сделать для своего мужа. Очень осторожно она легла рядом с ним и взяла руку Рэма.

По счастью, рана Дугласа оказалась не смертельной. Копье пришпилило его к земле, разорвав мышцы, раздробив кости и разрезав кровеносные сосуды, не задев, однако, ни одного жизненно важного органа. Но Рэм потерял много крови — три дня она сочилась в землю, был близок к смерти. Теперь, когда кровопотеря была остановлена, тело Рэма стало постепенно набирать силы. На мгновение задремав, хотя и намеревалась бодрствовать всю ночь, Огонек в ужасе открыла глаза. Боже мой, а вдруг он уже умер. Пальцы лорда сжали ее руку в последнем, предсмертном пожатии. Рыдание вырвалось из горла Тины. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и ей показалось, что муж внимательно смотрит на нее. Она задержала дыхание, не смея даже надеяться.

— Рэм? — прошептала Тина.

Движение его губ было почти незаметным, но теперь она знала, что он жив и будет жить, раз ответил ей. «Лиса!» Он прошептал это слово, самое любимое из всех, что она слышала. Слезы градом посыпались из ее глаз, омывая лицо Дугласа. Огонек вскочила с кровати и опрометью бросилась сообщать всему миру о том, что хозяин замка не умрет.

Прошло совсем немного времени, и лорд встал на ноги. Как-то, зайдя в спальню, Тина не смогла сдержать тревожного вскрика, видя, как он одевается.

— Господи помилуй, да что это ты? Еще и третья неделя не минула с тех пор, как ты лежал на поле боя!

— Англичане не смогли убить меня, но, ей-богу, вы с Адой и мсье Бюрком с успехом их замените, если я останусь в постели еще хоть на день!

— Что ты имеешь в виду? — Леди была оскорблена в своих лучших чувствах.

— Если ты еще раз попытаешься перевязать меня, я удушу тебя бинтами, а если француз притащит мне еще хоть одну миску бульона, я разобью эту миску о его голову!

— Мы сделали все, чтобы вернуть тебя к жизни. Слуги ходили на цыпочках, я не допускала никаких посетителей, чтобы не беспокоить тебя рассказами о войне. Часами я развлекала тебя игрой в шахматы. Нет, все же вы, мужчины, просто невыносимы, когда болеете!

— Когда болеем? — Глаза Рэма опасно сузились. — Я не болен и не младенец. И, кстати, мне нужна не нянька, а женщина! Иногда я готов был поклясться, что ты довольна моим состоянием, ведь это позволяет тебе отдавать приказы. С сегодняшнего дня, леди Дуглас, можете приступать к выполнению своих обязанностей жены. Ты обещала любить и почитать меня, а также подчиняться мне. И можешь не дергать плечиком, лиса! — Он застегнул пояс и натянул сапоги. — Я слышал, что прибыл Ангус, и собираюсь поговорить с ним. А ты пока можешь перенести сюда свои вещи.

— Я не хотела тебя беспокоить, — тихо попыталась протестовать Огонек.

— Ты и так беспокоишь меня всякий раз, когда я слышу твой голос и ощущаю запах, или вижу грудь, когда ты наклоняешься, чтобы накормить меня этим чертовым бульоном!

Впервые со времени их свадьбы Тина улыбнулась. Должно быть, он и в самом деле выздоровел.

Рэм застал Ангуса и его людей за третьим бокалом виски. Граф обошел племянника вокруг.

— Ты выглядишь намного лучше, парень, чем в последний раз, когда я тебя видел.

Лорд подавил в себе желание обнять старина. Арчибальд сильно сдал, и видно было, что долго он не протянет. Но любое проявление привязанности граф сочтет за жалость, и поэтому младший Дуглас решил, что лучше будет сказать правду.

— Хотел бы я, чтобы это относилось и к тебе, но ты вовсе не цветешь, Ангус. Что, дела так плохи? Нас всех ждет бесславный конец?

Граф осушил бокал и налил еще. Он не мог, да и не хотел скрывать от лорда правду, какой бы горькой она ни была. И Рэм тоже знал, что сейчас услышит самое худшее.

— Не буду отрицать, мы потерпели сокрушительное поражение при Флоддене. Кланы потеряли тысячи членов. Джеймс повел себя, как дурак, но он погиб, а о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего. Даже англичан поразила его безумная храбрость, мне тут попалась в руки их писанина: «О, какое благородство и смелость со стороны короля сражаться в битве бок о бок с простыми солдатами!»

— Что же будет дальше, раз все графы убиты?

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но ничего особенно не изменится. Новый граф Аргайл возглавит Кэмп-беллов, а новый Леннокс — Стюартов. К счастью, у всех есть сыновья, чтобы занять их место. И ты недооценил Маргарет Тюдор, а я знал, как она поступит. Она не позволит Генриху проглотить ее владения, победил тот или нет. Маргарет добьется, чтобы на престоле Шотландии был ее сын, а не брат. У нас новый король, Джеймс V, и до тех пор, пока он сам не сможет править, регентами стали Маргарет, Дуглас, Аран и Хантли.

— Значит, потеря мужа для нее — это ничто, — с презрением проговорил Рэм.

— Ну, парень, тебя-то я никогда не считал наивным. Она собирается замуж за моего сына Арчи. Ты не знал, что он овдовел несколько недель назад? Его бедняжка-жена всегда была слаба здоровьем.

Лорд проницательно взглянул на старого графа. Что в этой ситуации было подстроено Ангусом — он не знал и не хотел знать. Он даже цинично подумал, что глава клана наверняка не оставил Джанет Кеннеди в ее горе.

— Не хочешь перебраться в столицу? — продолжил старик. — Сейчас Шотландии как никогда требуются сильные личности.

Рэм обдумывал слова графа. Тот предлагал ему очень многое. В этот момент в зал вошла Валентина, и через секунду решение было принято.

— Спасибо, Ангус, но я решил попробовать себя в роли мужа. Я и так слишком мало внимания уделял молодой жене. Через месяц вернусь к патрулированию границы, пусть Джеймс V спокойно восседает на троне. Мне же сейчас надо находиться не в Эдинбурге, а здесь, в замке Дугласов.

Через несколько дней приехали Гэвин и Камерон, кузены которых погибли в морском сражении. Но они знали, что их семье повезло больше, чем другим. Навестить молодоженов пожаловал из замка Дун Роб Кеннеди. Он рассказал, что Дэви погиб при Флоддене, а Донал и Дункан выздоравливают после ранений. Когда наконец все гости разъехались, Рэм, обняв Тину, предложил:

— Сегодня такая хорошая погода, немного осталось теплых деньков в этом году. Пойдем на рыбалку.

Как она могла отказаться? Тина помнила тот счастливый день, когда они вместе ловили рыбу.

Лорд и его жена лежали на берегу реки. Чудесный обед мсье Бюрка исчез без следа, и Рэм, запутавшись в кружевах Тининого платья, произнес:

— Давай искупаемся?

Огонек смолчала, зная, что, раздевшись сейчас, раскроет свой секрет. Через минуту она произнесла:

— Однажды мне приснилось, что мы купались вместе в трехъярусном водопаде. Это было самым красивым местом из всех, что я видела в жизни. Мы стояли на краю, а потом нырнули в нижнее озеро.

— Такое место и на самом деле существует, на границе Киркудбрайта и Дугласдейла. Я часто нырял там. Думаешь, у тебя хватило бы смелости прыгнуть в водопад в жизни, а не только во сне?

— Конечно, — не колеблясь, ответила Тина, зная, что никогда бы этого не сделала.

— Врунишка! — принялся поддразнивать ее лорд. — А сейчас боишься даже раздеться, чтобы поплавать со мной.

— Думаешь? — улыбнулась Тина, поднимаясь и отбрасывая свою пылающую гриву.

С нарастающим напряжением Дуглас наблюдал, как она снимает последние предметы туалета.

— Ах ты бессовестная, щеголять нагишом в таком положении! — радостно вскричал он, поняв наконец, в чем дело.

Огонек рассмеялась.

— Сам напросился!

Рэм обнял жену, медленно целуя ее.

— Мы назовем его Арчибальдом, — насмешливо прошептал он.

— Вот уж черта с два! Никаких Арчибальдов! Мои дети должны носить красивые имена — Нил или Робин, если это будет мальчик, и Кейт или Ребекка — если девочка.

— Нет, — обводя ее губы кончиком языка, ответил Дуглас. — Если будет девочка, мы назовем ее Лисичкой!

Примечания

Note1

Кеннеди — реально существовавший клан шотландских феодалов. — Прим. ред.

(обратно)

Note2

Сорт светлого густого пива. — Прим. ред.

(обратно)

Note3

Палаш (венгерск.) — холодное рубящее и колющее оружие, сменившее в XVI в. меч. — Прим. ред.

(обратно)

Note4

Стюарты — королевская династия в Шотландии в 1371-1714 гг. — Прим. ред.

(обратно)

Note5

1 миля — 1, 609 км .

(обратно)

Note6

Дугласы — шотландский феодальный род, обладал в ту эпоху фактически неограниченной властью в землях Шотландии, примыкавших к Англии. Дугласы вели постоянную войну против пограничных английских и шотландских феодалов, не желавших подчиняться их власти. — Прим. ред.

(обратно)

Note7

Рэм (англ.) — Овен. — Прим. перев.

(обратно)

Note8

Амазонка — женское платье для верховой езды. — Прим. ред.

(обратно)

Note9

дюйм — 0, 0264 м .

(обратно)

Note10

Грум (англ.) — слуга, верхом сопровождающий всадника или экипаж. — Прим. ред.

(обратно)

Note11

Стюарты — королевская династия в Шотландии (1371-1714 гг.) и в Англии (1603-1649 гг., 1660-1714 гг.). — Прим. ред.

(обратно)

Note12

Алебарда (франц.) — старинное оружие, секира на длинном древке. — Прим. ред.

(обратно)

Note13

Аркебуз(а) (франц.) — старинное фитильное оружие, заряжающееся с дула. — Прим. ред.

(обратно)

Note14

Паланкин — крытые носилки, служащие экипажем для богатых и знатных лиц на Востоке. — Прим. ред.

(обратно)

Note15

Регент (лат.) — правитель государства, временно осуществляющий верховную власть вместо монарха. — Прим. ред.

(обратно)

Note16

Плюмаж (франц.) — украшение из перьев. — Прим. ред.

(обратно)

Note17

Штандарт (нем.) — знамя, флаг. — Прим. ред.

(обратно)

Note18

Каперс (греч.) — род кустарника, его почни, приготовленные с уксусом и солью, употребляются в качестве приправы к еде. — Прим. ред.

(обратно)

Note19

1 фут — 0, 3048 м .

(обратно)

Note20

Файф — область в Шотландии. — Прим. ред.

(обратно)

Note21

Пинта = 0, 57 л .

(обратно)

Note22

Пандора — персонаж греческой мифологии, жена брата Прометея Эпиметея, которая, увидев в доме мужа ящик, наполненный бедствиями, открыла его, несмотря на запрет. Все беды и несчастья, от которых страдает человечество, распространились по Земле. — Прим. ред.

(обратно)

Note23

Тюдоры — королевская династия в Англии (1485-1603). — Прим. ред.

(обратно)

Note24

Гофмейстер (нем.) — придворная должность в средние века. — Прим. ред.

(обратно)

Note25

Мальвазия — сорт виноградного вина (по имени города в Греции). — Прим. ред.

(обратно)

Note26

Вольтижировщик (франц.) — ловкий, искусный наездник. — Прим. ред.

(обратно)

Note27

Крез — обладатель несметных богатств (по имени легендарного лидийского царя Креза). — Прим. ред.

(обратно)

Note28

Копейщик (или копейник) — воин с копьем. — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Реклама на сайте