«Леди Дерзость»

Сьюзен Робинсон Леди Дерзость

1

Когда я была молода и привлекательна и успех сопутствовал мне, многие стремились добиться моей любви…

Елизавета 1

Северная Англия. Декабрь 1564 года

Насколько Ориел помнила себя, молодые аристократы обычно смотрели мимо нее, не замечая, словно она была пустым местом И теперь, когда она стала наследницей крупного состояния, ее раздражали их алчные взгляды. Последние восемь лет из своих двадцати она, оставшись без родителей, жила на попечении двух теток, находясь от них в полной зависимости. Они были сущие ведьмы.

В этот холодный декабрьский день, последний день уходящего года, Ориел укрылась от этих фурий в кабинете своего двоюродного дедушки Томаса, в комнате, до потолка забитой книгами, рукописями, диковинными часами и прочими вещами. Когда Ориел вбежала в кабинет, как всегда, запыхавшись от бега по лестнице, она застала его за важным занятием: он давал указания слугам, вешавшим на стену только что приобретенную им картину-портрет королевы Анны Болейн. Встретившись с дедом взглядом, Ориел улыбнулась ему. Томас, вздохнув, покачал головой: он понял, что она вновь прячется от своих теток.

— Малышка, сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не носилась как угорелая по дому. Девушке твоего положения и воспитания не подобает так себя вести.

— Тетя Ливия ищет меня, — ответила Ориел, рассматривая модель печатного станка. Она взяла ее в руки, словно желая узнать, насколько тяжела эта штуковина. — Дедушка, почему вещи падают вниз, а не летят вверх?

Сэр Томас дал слугам знак выйти из комнаты.

— Это что? Твоя очередная загадка?

— Нет, этот вопрос пришел мне в голову только сейчас.

— Ты всегда задаешь вопросы, на которые трудно ответить. Вряд ли ты найдешь себе подходящего мужа, если будешь такой умной.

Ориел перевела взгляд на портрет Анны Болейн.

— А она ведь была умной женщиной, ты сам, дедушка, говорил об этом, и, однако, стала женой Генриха VIII.

— И в конце концов сложила голову на плахе. Сэр Томас, покряхтывая, опустился на стул. У Ориел его солидный возраст вызывал чувство восхищения и преклонения: старик так много повидал и испытал за свои шестьдесят с лишним лет. Худой, как жердь, он ходил прямой, негнущейся походкой, его кожа была почти прозрачной, руки подрагивали, но он мог, приложив гусиное перо к бумаге, писать четким, каллиграфическим почерком. В детстве он учил ее греческому и латинскому и утешал, когда она получала от тетки Ливии подзатыльники за свой острый язычок, или же когда тетка Фейт делала предметом насмешек ее непокорные темно-рыжие кудри.

— Бог даст, дедушка, мне повезет больше, чем королеве Анне.

С нижнего этажа раздался голос Ливии, извергающей проклятия.

Сэр Томас взглянул на Ориел.

— Эта брань не для твоих ушей.

— Она хочет, чтобы я носила юбку с фижмами и корсет. — Сморщив носик, Ориел взглянула на свое незатейливое, но зато удобное шерстяное платье. — И еще хочет, чтобы я надела шелковое платье. Вот я и попросила Нелл сказать ей, что я отправилась на прогулку верхом. Думаю, сегодня должен приехать еще один кандидат в женихи. Дедушка, мне до смерти надоели все эти смотрины.

Сэр Томас нагнулся и поднял с пола свой дневник-толстую тетрадь в кожаной обложке, украшенной золотистыми дубовыми листьями.

— Будь терпеливой. Некоторые девушки расцветают позже других. Ты еще дождешься своего часа. Ориел опустила глаза.

— Дедушка… — Она собралась с духом. — Ты же знаешь, мне уже двадцать лет, и никто еще не пытался поцеловать меня. Наверное, я не такая, как все.

Томас сделал знак внучке подойти ближе и нежно похлопал ее по руке.

— Это, наверное, ужасно: видеть, что молодые люди не проявляют к тебе внимания.

Ориел молча кивнула.

— На мой взгляд, ты очаровательна.

— Ты на самом деле так думаешь?

— Клянусь.

— Даже если я не облачаюсь в парчу и шелка?

— Даже без них. Но несколько новых платьев тебе не помешают, — сказал Томас. — То, что на тебе, стягивает грудь, девочка, делает ее плоской.

Ориел поспешила перевести разговор на другую тему.

— Расскажи мне о своей новой картине. Ты ведь знал королеву Анну много лет назад?

— Да, — Томас откинул голову на спинку стула и взглянул на портрет. — На картине этого не видно, но в жизни Анна Болейн отличалась пылким темпераментом и отменным бесстрашием. Наша добрая королева Елизавета похожа на нее. Ум и отчаянный характер Анны покорили сердце старого короля Генриха.

Томас вздохнул и взглянул на Ориел. Прошло какое-то время, прежде чем он вновь заговорил.

— Но ее сердце принадлежало другому. Его звали Генри Перси, упокой Боже его душу.

— Что это за история? — спросила Ориел. Она никогда не слышала об этом.

— Подробностей уже не помню. А не рассказывал ли я тебе об одном замечательном итальянце — да Винчи?

— О-ри-ел!!!

— О Боже, она идет сюда!

Торопливо поцеловав дедушку Томаса, Ориел выбежала из комнаты. Промчавшись по гостиной и небольшому коридору, она через черный ход сбежала вниз. Затем, довольная, что ей удалось ускользнуть от тети Ливии, быстро проскочила схваченную морозцем лужайку у восточного крыла Ричмонд-Холла и вновь юркнула в дом.

Подкравшись к ступенькам парадной лестницы, она глянула вверх, заметив, как мелькнул на лестничной площадке и скрылся краешек юбки тети Ливии. Ориел, крадучись, стала подниматься вверх по ступенькам. Проскользнув в свою комнату на третьем этаже, она схватила новую накидку, отороченную беличьим мехом, и снова помчалась вниз. Спускаясь, она слышала, как громко ругалась Ливия в кабинете дедушки Томаса. Когда-нибудь Ливию хватит удар из-за ее же собственной злости.

Тетя Ливия заставляла Ориел носить юбку с фижмами, а также платье — жесткое, как невыделанная кожа. Ориел не могла объяснить подобные пристрастия родственницы: мотивы, которыми руководствовалась Ливия, никогда не имели разумного объяснения. Довольная тем, что ей удалось остаться незамеченной, Ориел поспешила к конюшне. Она должна теперь отправиться на прогулку верхом, иначе ее служанку Нелл обвинят во лжи.

Ориел вернулась спустя час. Последние несколько миль она гнала лошадь галопом, поэтому по возвращении в Ричмонд-Холл ее лицо раскраснелось, а на лбу выступили капельки пота. Ливия уже ждала ее на лестнице. Увидев тетку, Ориел оторопела, но, постояв минуту в нерешительности, взялась за перила. Однако Ливия сошла к ней сама. Эта высокая женщина, большая любительница охотиться верхом и державшая для этой цели с десяток лошадей, имела привычку раздувать ноздри, словно сама была одной из них. В росте Ориел не уступала Ливии, но та значительно превосходила ее в весе. В прошлом Ориел имела привычку пятиться, боясь получить от тетки очередной тычок, но теперь все изменилось. Ориел подняла подбородок, расправила плечи и твердым, немигающим взглядом посмотрела в глаза Ливии. Та в очередной раз принялась бранить племянницу. Ее массивные руки подрагивали, и Ориел невольно поглядывала на них: она знала, на что способны огромные кулачища тетки. Та продолжала отчитывать ее:

— Ты совсем отбилась от рук, девочка. Долго ты еще будешь испытывать мое терпение?

— Это как вам будет угодно.

— Пожалуйста, не умничай, — отрезала Ливия. — Ты не забыла, что сегодня приезжает лорд Фитцстивен с сыном? Ты, конечно, не пара его сыну, но лорд Эндрю знал твоего отца и почему-то захотел повидаться с тобой.

— Ничего удивительного, тетя. Как-никак я считаюсь богатой наследницей, или вам изменила память? Дедушка позаботился о моем будущем.

— Ты сама, как я вижу, ничего не помнишь. Почему, ты думаешь, твоя тетя Фейт и я…

— Кто, вы сказали, приезжает к нам сегодня?

Ливия чуть не задохнулась от гнева.

— Выходит, сумев выучить французский, итальянский, латинский и греческий языки, ты не можешь удержать в памяти имена своих гостей? Вчера ты даже забыла спуститься к ужину.

— А, так это еще один поклонник, — с тяжелым вздохом произнесла Ориел.

Каждый новый визит очередного жениха приносил ей моральные страдания. Ее родной дедушка несколько месяцев назад умер, и тетки хотели как можно быстрее избавиться от нее. К их досаде, дедушка оставил Ориел часть своего состояния — несколько шкатулок с драгоценностями, которые он собирал всю жизнь. Ливия как жена его старшего сына рассчитывала на большую часть этого богатства. Фейт, вдова среднего сына, надеялась получить все. Ориел, единственная дочь младшего сына, по их мнению, не имела никаких прав на эти сокровища. И теперь они завидовали ей черной завистью.

Ориел была живым напоминанием об утраченном богатстве, и они хотели, чтобы она поскорее покинула замок. Поэтому ее заставляли принимать любого потенциального жениха, приезжающего в Ричмонд-Холл. Не отличавшаяся особой красотой и получившая после смерти родителей более чем скромное наследство, Ориел большую часть времени занималась науками с двоюродным дедом или же совершала конные прогулки. Дочери тетки Фейт — Агнес и Эми — были слишком юны, чтобы с ними можно было общаться, а их старшие сестры — Джейн и Джоан — питали по отношению к Ориел чувство какой-то злобной зависти. Источник ее был Ориел непонятен.

Напрашивалось только одно объяснение: Джейн и Джоан были такими же бесцветными, как и их имена, и они испытывали неприязнь ко всем, кто хоть в чем-нибудь превосходил их. Сыновья Ливии были значительно старше, за исключением Лесли, но тот большую часть времени проводил вне дома.

— Миледи! — Один из слуг приблизился к ним. — Лорд Фитцстивен и его сын уже здесь.

— Слава Богу! — Ливия подтолкнула Ориел к лестнице. — Будь в своей комнате — я пришлю за тобой. И надень приличное платье, дуреха.

Ориел стала подниматься, но, остановившись на площадке третьего этажа, глянула через перила вниз. Она увидела, как мелькнули полы темного плаща, и услышала звук трущихся о пол ножен шпаги и звяканье шпор.

Затем до нее донесся голос. Он явно принадлежал молодому мужчине. Низкий и мягкий, слегка вибрирующий, этот голос привлек ее внимание, заворожил и очаровал. Не осознавая своих действий, она потихоньку спустилась на второй этаж — туда, откуда доносился этот дивный голос. Он звучал все тише — гости перешли в комнаты. Ориел подалась вперед, внимательно прислушиваясь.

Что так привлекло ее внимание? Она напряженно искала ответ на этот вопрос, в то время как молодой человек что-то говорил ее тетке. Было нечто необычное в этом голосе. Что-то еще, кроме завораживающей глубины и мягкости тембра. Наконец она догадалась — акцент.

Молодой человек говорил с акцентом. Едва уловимый, он, однако, придавал голосу особую выразительность. Легкое грассирование, протяжные гласные. Французский акцент. Интересно, откуда у сына английского лорда французский акцент? Пусть и небольшой. Помнится, Ливия что-то говорила ей о визитерах, но она, как всегда, пропустила ее слова мимо ушей.

Ориел вновь прислушалась к звукам голосов, приглушенно доносившихся из гостиной. Девушка тихо прокралась по галерее — длинному коридору с зарешеченными окнами и развешанными вдоль стен картинами — и остановилась у дверей большой гостиной-комнаты, где обычно принимали важных гостей.

Ориел расслышала голос Ливии.

— Может быть, вы хотите отдохнуть с дороги? Я послала за своей племянницей, однако ваш комфорт для меня важнее всего, милорд.

— Спасибо.

— Мы не можем долго задерживаться у вас, — ответил молодой человек. — Меня ждет корабль, отправляющийся во Францию.

— Жаль, — ответила Ливия. — Хотя я, конечно, понимаю: ваши французские владения нуждаются в присмотре. Насколько я знаю, ваша дорогая мама была француженкой и от нее вы получили свой титул?

— Да, миледи. Меня зовут сир де Расин. Но для близких я просто Блэйд.

Ориел заглянула в открытую дверь и увидела свою тетку, стоящую у камина. Большая гостиная оправдывала свое название — это была самая просторная комната в замке. Высокий потолок, обшитый резным полированным деревом, роскошный камин, облицованный итальянским мрамором, на полу — великолепные турецкие ковры с причудливыми узорами — предмет гордости Ливии и Джорджа. На одном из этих ковров, рядом с Ливией, стоял пожилой грузный мужчина высокого роста. На его лице застыло выражение крайнего раздражения. Именно с этим выражением он взирал на мужчину, стоявшего к ним спиной и смотревшего в окно. Ориел смогла разглядеть лишь высокую фигуру в темном плаще, серебряный эфес шпаги и туфли, забрызганные дорожной грязью.

Молодой человек вновь заговорил, повернувшись теперь лицом к собеседникам. Ориел увидела серые глаза, настолько яркие и блестящие, что они отливали серебром. Прямые брови, темные пряди ниспадающих из-под головного убора волос придавали его лицу еще большую выразительность. Теперь, когда лицо незнакомца, освещенное потоками света, струившегося из окон, было обращено к Ориел, она смогла разглядеть линию его плотно сжатого рта с несколько пухлой нижней губой. Его рука покоилась на рукоятке шпаги, а средний палец украшал тяжелый золотой перстень.

Молодой человек сделал несколько шагов по направлению к стоявшим у камина. Одна из его бровей изогнулась, а все лицо выражало смесь нетерпения, скептицизма и едва скрываемой издевки. Однако все это смягчалось учтивостью манер, явно приобретенных при французском дворе. Небрежно откинув плащ, он поставил ногу на мраморное основание камина. Ориел следила за ним, очарованная грациозностью его движений. Незнакомец двигался так, словно танцевал. Она перевела взгляд на его длинные ноги, мускулистые бедра, и в этот момент он внезапно повернул голову и заметил ее. Его глаза удивленно расширились, он смотрел на нее, не говоря ни слова.

Завороженная этим немигающим, магнетическим взглядом, Ориел вышла из своего укрытия. Она не слышала, как ее о чем-то увещевала тетка. Она не бросила даже мимолетного взгляда на старого лорда .Фитцстивена. Все ее внимание било сосредоточено на этом изящном молодом человеке с чарующим голосом и пламенными глазами. Они молча стояли друг против друга, и Ориел поймала себя на мысли, что хочет сохранить в памяти каждую черточку облика сира де Расина. Он же смотрел на нее с некоторым недоумением-никто никогда так не пожирал его глазами, как эта девушка. Наконец он решил прервать затянувшуюся паузу.

— Леди, — обратился он к ней.

Звук его голоса не только не вывел ее из оцепенения, но лишь еще больше загипнотизировал. От такого жениха она не станет прятаться. Не получив ответа, он вопросительно взглянул на Ливию.

— Ориел!

Она вздрогнула. Металлический голос Ливии вернул ее к реальности. Что же она наделала?! Вошла без приглашения, подкралась к молодому мужчине, словно охотник, преследующий оленя. Ориел мысленно обругала себя за подобную бестактность. Ей нужно что-то сказать в свое оправдание.

— Я, я… — Он снова взглянул на нее. Какая у него гладкая кожа, волевой подбородок и эти потрясающие глаза! — Как вас зовут?

Его лицо выразило недоумение.

— Леди, неужели вы не помните имена своих гостей?

— Ориел! — Ливия подскочила к ней и схватила за руку. — Меня поражает твоя невоспитанность. Посмотри на себя. Твое платье ни на что не похоже. А что с твоим лицом? С волосами? Тебя разве не учили, как пользоваться булавками, или ты не знаешь, что такое головной убор? О пресвятая Мария! Идем со мной.

Ливия кивнула обоим мужчинам.

— Я распоряжусь, чтобы принесли вина и хлеба, милорды. Отдохните немного.

Закрыв за собой двери гостиной, Ливия напустилась на Ориел.

— Никчемная девчонка, твоя голова забита всякой ученой чепухой, а толку мало. Я иду на кухню. Отправляйся в свою комнату и приведи себя в порядок.

Ливия поспешила вниз по лестнице, а Ориел бросилась в свою комнату, крича, чтобы Нелл помогла ей поскорее сменить платье.

Раньше она никогда бы не поверила, что тетки могут пригласить в дом молодого человека, которого она захочет видеть своим женихом. Однако тот, кого она сегодня встретила, звучание его голоса, стройная фигура заставили поверить в невозможное. Это был мужчина, которого она могла представить прикасающимся к ней — вещь немыслимая, когда речь шла о других многочисленных кандидатах в женихи, приглашаемых тетками в Ричмонд-Холл.

Пока Нелл шнуровала корсет и застегивала пуговицы, Ориел в нетерпении переминалась с ноги на ногу, боясь, что молодой человек исчезнет, а она так и не узнает его имени.

Как он себя назвал? Кажется, Блэйд? Да, точно-Блэйд. Наконец Нелл закончила, и Ориел поспешила обратно в большую гостиную. Одна из дверных створок была наполовину открыта, и Ориел не смогла отказаться от соблазна заглянуть внутрь-чтобы еще раз увидеть молодого лорда.

Они как раз приступили к трапезе. Старый лорд сидел за столом, на котором стояли графин с вином, два бокала и поднос с хлебом. Лорд Фитцстивен по-прежнему был чем-то недоволен, его лицо раскраснелось. Он налил себе вина, выпил и шумно вздохнул. Его сын расхаживал по комнате, полы его плаща раскачивались в такт его шагам. Неожиданно он остановился у камина и обернулся к отцу. Старый лорд отломил кусок от каравая хлеба и принялся есть.

— Черт бы тебя побрал! — сказал Блэйд. Ориел собиралась было распахнуть дверь, но, услышав голос молодого человека, замерла в нерешительности. Отец ничего не ответил сыну, его рот был полон, и он продолжал жевать.

— Это уже четвертая девушка, которую ты мне прочишь в невесты. И самая худшая. Может, хватит?

— Ее надо лишь одеть и причесать, и она будет не хуже других. Видел, какие у нее роскошные волосы? Темные, с красным отливом. Это наверняка говорит о горячем темпераменте.

— Меня это не волнует. Не хочешь ли ты подкупить меня и заставить вернуться к тебе, принеся мне в жертву девственницу?

— Твой долг остаться со мной и произвести на свет наследников.

Блэйд скрестил на груди руки.

— Мой долг не убивать тебя. Вот почему ты еще жив, дорогой отец.

Лорд Фитцстивен отставил свой бокал таким резким движением, что вино выплеснулось на скатерть, и, встав, бросил гневный взгляд на сына.

— Я не поднимал руки на тебя с тех пор, как ты связался с этим разбойником с большой дороги — Джеком Миднайтом.

— Нет, отец, ошибаешься. Ты был вынужден оставить меня в покое, когда мне исполнилось шестнадцать лет и я уже мог дать тебе отпор. Я не забыл, как ты избивал меня до полусмерти и как однажды после очередной порки запер в темном чулане. Тогда мне было всего четырнадцать.

Кулак старого лорда обрушился на стол с такой силой, что графин с бокалами едва не полетели на пол.

— Мой наследник должен жить в Англии, а не во Франции. Ты по-прежнему боишься меня, иначе не рвался бы отсюда.

— Не фантазируй, — отрезал Блэйд. — Я уже говорил тебе, что вернусь назад только тогда, когда тебя не станет. Нет ничего, что могло бы удержать меня здесь, особенно после того, как ты вогнал в гроб мать.

— Твоя мать была слабым человеком, а ты — жалкий трус, коль не можешь жениться на такой девушке, как Ориел.

— Боже милостивый! — Блэйд двинулся было в сторону отца, но остановился и, сжимая рукоятку шпаги, выругался. — Жениться на этой?! Ее глаза, словно сушеные горошины, а остренькое личико, как рыльце куницы. Она даже не помнит, как меня зовут!

Ей пришлось призвать на помощь все мужество, чтобы остаться на месте. Его презрительные слова прозвучали для нее так неожиданно, что до нее не сразу дошел их смысл. Но потом она поняла, что, когда несколько минут назад восхищалась им, ему было тягостно ее присутствие/В памяти Ориел пронеслись картины ее прошлой жизни, когда молодые люди не замечали ее, — балы, где она подпирала стены, глядя, как танцуют другие; дни одиночества, проведенные среди книг или отданные охотничьим забавам, в то время как другие девушки находили себе более приятные развлечения.

До сегодняшнего дня она и не стремилась добиться симпатии со стороны мужчин, ибо это могло обернуться для нее моральной травмой. Но, увидев этого темноволосого молодого человека с глазами небесного цвета, она забыла о своих страхах и потеряла голову. И вот теперь расплачивалась за это.

При ее появлении мужчины замерли. Затем Блэйд двинулся к ней, но Ориел сделала знак рукой, чтобы он остановился. Он застыл в нерешительности

— Если вы не против, милорд, пусть между нами не будет недомолвок — Ориел чувствовала, как дрожит ее голос. — Я вижу, что не нравлюсь вам и что у вас нет желания узнать, какова я в действительности Я также не считаю нужным продолжать знакомство со столь невоспитанным человеком, будь он при этом самой приятной наружности и обладай громким титулом.

— Леди, моя грубость и несдержанность объясняется тем, что я нахожусь рядом со своим отцом

— Как бы то ни было, у меня нет более желания общаться с вами. Всего хорошего, милорд.

Ориел повернулась к Блэйду спиной и, едва сдерживая слезы, медленно пошла по галерее к лестнице. Она была почти у лестницы, когда Блэйд окликнул ее. Мужской силуэт неожиданно возник в полосе света, бьющего из окна галереи. Она ощутила запах кожи, исходящий от его одежды. Он положил руку ей на плечо, но она резким движением сбросила ее.

— Леди, послушайте…

— Меня ждут дела, милорд. — Она должна добежать до своей комнаты, прежде чем из ее глаз хлынут слезы.

— Клянусь, мои необдуманные слова объясняются лишь гневом на отца. Когда я долго нахожусь с ним, то становлюсь сам не свой: думая уязвить его, я обидел вас. Клянусь Богом, ни одно из моих грубых слов не соответствует истине.

— Когда мы даем волю своим словам и эмоциям, милорд, то подчас выдаем свои сокровенные мысли.

Ориел стала подниматься по лестнице, стараясь по возможности казаться невозмутимой.

Блэйд стоял внизу, подняв на нее глаза.

— Леди, я скоро отправляюсь во Францию, но я не уеду, пока не услышу от вас слова прощения.

Ориел бросила сверху взгляд на Блэйда. Даже оттуда, с высоты лестницы, было видно, как он статен и красив. Всего за какой-то миг она была очарована и отвергнута им. Она чувствовала, что если повременит еще секунду, то бросится на пол и разрыдается, оплакивая свою так неожиданно вспыхнувшую и тут же растоптанную любовь.

— Как христианка я не могу отказать вам в прощении. Считайте, что вы его получили. Кажется, это единственное, что вас задерживает в Ричмонд-Холле. Еще раз всего хорошего, милорд.

2

Я видел опасность в любви к тем, кто любил меня

Томас Уайет

Франция Январь 1565 года

Долина реки Луары-сердце Франции. Если шпиону требуется выведать секреты двора, ему нужно только завести знакомство со знатью, чьи замки украшают берега этой лазурной реки. Вот почему Блэйд скакал вдоль берега Луары в направлении замка Клод де ла Марш, любовницы принцев, кардиналов и шпионов. Эти места он любил, но сейчас ему было не до красот тронутого инеем леса. Блэйд уткнулся носом в мех, которым был обшит капюшон плаща, и беспокойные мысли вновь овладели им.

Неужели у него нет других забот, как только думать об этой юной леди, которая не могла даже запомнить его имя. И все-таки ее образ неотступно преследовал его. Тогда, в Англии, он дал волю своему проклятому языку, своему гневу и ранил ее, хотя целил в отца. Привычку крепко выражаться он заимствовал у Кристиана де Риверса и считал в определенных ситуациях ее полезной.

Мордочка куницы — какая чушь! Он хорошо запомнил это лицо-с некрупными чертами, с широким лбом и заостренным, подбородком. Оно скорее напоминало лицо феи, а ее глаза он сравнил бы с нежной майской листвой. Она не ответила на его письмо, в котором он приносил извинения.

Однако сейчас ему нужно сосредоточиться на серьезных вещах и не думать об Ориел Ричмонд. Ему вообще нельзя думать о чем-либо, связанном с Англией, ибо в данный момент он во Франции, и любая промашка — в речи или в манерах — может окончиться для него плачевно. Он обернулся на своего слугу и телохранителя — Рене. Блэйд помнил его с детских лет. Рене служил в доме матери Блэйда и остался с ним, когда та умерла восемь лет назад. Леди Фитцстивен просила Рене охранять ее сына, и ничто, даже возражения со стороны Блэйда, не могло заставить его отказаться от выполнения данного поручения. Даже сейчас, будучи взрослым, Блэйд часто обращался к нему за советом и помощью.

— Послушай, Рене.

— Да, месье.

— У меня тревожно на душе, Рене. Наша королева очень рискует со своим планом. Мария Стюарт может быть королевой Шотландии, но цель ее жизни — свергнуть с английского престола Елизавету. И ее чертовы французские дядюшки намерены ей в этом помогать. Наша королева забыла, что Мария Стюарт унаследовала в характере больше от Гизов, чем от Стюартов. А Гизы-воплощение коварства и жестокости.

— Да, милорд, не каждый сможет раскусить интриги, замышляемые Дюком де Гизом или кардиналом Лоранским.

— Именно кардинал и представляет наибольшую угрозу. Он бы и первенца своего не пощадил и принес в жертву, если б за то получил власть над Францией или Англией. Я полагаю, что при таком обилии любовниц у него все-таки есть первенец.

— Поэтому, — заключил Рене, — мы и отправились в дорогу в такую промозглую погоду. Очаровательная Кдод де ла Марш наконец сложила оружие?

— Я получил ее приглашение по возвращении из Англии. Разве ты не читал его?

— Письмо было запечатано, милорд.

— А ты никогда не читаешь запечатанных писем?

— Только те, над которыми у меня есть время поработать, милорд.

— Хорошо, я запомню.

Блэйд выпрямился в седле: они только что выехали из леса.

— Смотри! Я никогда не устану любоваться видом замков, хотя, на мой взгляд, лучше моего нет.

Примерно в миле от них, словно из вод Луары, возник замок. С высокими белыми башнями, зубчатыми стенами и коническими крышами — замок, казалось, повис между рекой и берегом. Лучи тусклого январского солнца играли серебром на башенках. Замок Клод был намного меньше, чем у короля или его приближенных, но по своей архитектуре не уступал классическим итальянским образцам. Его украшали лиственный орнамент, фестоны, пилястры и канелюры.

По сравнению с этим произведением искусства, замок Ла Рош — его английский дом — казался просто огромной пещерой. Впрочем, на его отношение к дому в Англии, возможно, повлияли события прошлого. Хотя целые эпизоды детства выпали из памяти, того, что он помнил, было достаточно, чтобы бежать во Францию сразу, как только он смог это сделать. Он помнил беспрерывные скандалы, постоянный страх, что любой проступок матери или его самого вызовут очередной приступ бешенства у отца. Он вспомнил, как стремился найти спасение в учебе и как неожиданно обнаружил, что и сам подвержен вспышкам гнева.

Поначалу он приходил в ярость, когда учителя критиковали его работу. Затем стали сниться кошмарные сны. Ему снилось, что он кого-то убивает, какого-то мужчину, который настолько разгневал его, что он, набросившись на него, забивает до смерти. После таких снов он просыпался в поту, тяжело дыша. Потрясенный, он простаивал часами в молитве, прося у Господа прощения за свои ночные видения. Он дал клятву, что никогда не будет срывать зло на других, как делал его отец.

С возрастом его ночные кошмары стали иными. Мужчина, которого он убивал, превратился в одного из учителей. Но однажды, когда ему было шестнадцать и снова снилось, что он душит учителя, тот неожиданно превратился в отца. Он с воплем проснулся. Тогда-то он и решил покинуть замок Ла Рош.

Два года спустя ему удалось убедить отца отправить его в Оксфорд, но по дороге туда его захватила банда Джека Миднайта. Его так ударили по голове, что он лишился памяти и какое-то время ему пришлось провести среди бандитов. Когда память стала возвращаться, его главной заботой стало скрыть от тех, кто его знал, существование изверга-отца, а также свои собственные припадки гнева. Поэтому имение во Франции стало для него поистине небесным даром.

Блэйд сильнее сжал поводья и удобнее устроился в седле. Он позволил себе погрузиться в воспоминания-опасная роскошь перед встречей с Клод. Взглянув на шпили замка, он произнес про себя несколько французских поговорок, чтобы вернуть форму. Через некоторое время он уже въезжал в ворота замка. Войдя внутрь, он стряхнул с волос кусочки льда. Слуга вкрадчивым голосом произнес, что мадам ждет его в своей комнате. Блэйд последовал за ним вверх по винтовой лестнице восточной башни замка. Ступени из белого мрамора обвивались вокруг центральной опоры, уходя вверх. Казалось, они парят в воздухе.

Он поднялся на второй этаж и вошел в гостиную. Слуга постучал в дверь, ведущую в соседнюю комнату, открыл ее и кивнул, приглашая Блэйда войти. Блэйд пригнулся, чтобы не стукнуться о притолку, и оказался в комнате, увешанной огромными гобеленами, на которых были изображены сцены охоты и сюжеты из греческой мифологии. Клод ждала его у стола, установленного кушаньями и напитками. Позади возвышалась позолоченная кровать под бархатным балдахином. Замок и его хозяйка создавали атмосферу тепла и уюта, а интимность, которая сопровождала прием, располагала к плотским наслаждениям. Клод медлила, давая возможность гостю оценить в полном блеске ее красоту, и только затем пошла навстречу с распростертыми объятиями.

— Ах, мой дорогой Николас! Как долго ты добирался ко мне. Я была так одинока.

Белые пухлые руки обвились вокруг него. Блэйд ответил на ласку поцелуем. Запах сирени

ударил ему в нос, дорогая брошь, украшавшая ее платье, царапнула руку. Внезапно он вспомнил Ориел Ричмонд в ее простеньком шерстяном платьице, с распущенными вьющимися волосами.

Красота Клод была такой же броской и телесной, как и ее замок. Но самой большой ее драгоценностью были волосы. Бледно-золотистые и блестящие, они ниспадали каскадом на ее плечи.

— Ты так долго не замечал меня, дорогой, — я стала думать, что ты забыл обо мне.

Блэйд высвободился из ее объятий. Не стоит демонстрировать чересчур пылкие чувства по отношению к Клод: достаточно того, что по меньшей мере два десятка титулованных французских дуралеев увивалось за ней.

— Нет, мадам, я просто не хотел быть излишне назойливым. Тем более что находился в Италии, где навещал старого друга.

Клод сделала жест рукой, чтобы он не оправдывался, и стала разливать вино в бокалы.

— Тебя кто-нибудь сопровождал во время путешествия?

— Клод, клянусь честью, ты хочешь выведать, есть ли у меня любовница.

— Ха, это я уже знаю.

Блэйд отпил немного вина, стремясь скрыть свою настороженность. Чтобы отвлечь внимание Клод, он провел языком по верхней губе, и, когда ее взгляд остановился на его губах, произнес:

— Ты так хорошо осведомлена о моих пристрастиях?

— Весь двор знает о твоих привычках. Мои друзья придумали новую игру, выслеживая светских дам и их любовников. Виконт де Талларт побился об заклад, что через три месяца ты бросишь Луизу Сен-Мишель ради Марии де Бурбон. Но я спутала ему все карты.

— Значит, я что-то вроде негласного участника в вашей игре?

Клод поставила бокал и коснулась рукой его щеки.

— Нет, моя радость, ты — самый ценный приз.

Она подтолкнула Блэйда к кровати, бросившись туда же сама, и притянула мужчину к себе. Он пробыл в ее постели до поздней ночи. И только когда комната погрузилась во тьму и лишь от тлеющих угольков шел слабый, красноватый свет, Блэйд поднялся, закутавшись в шелковое покрывало, подошел к камину и устремил свой взгляд на мерцающие угли.

Он не в первый раз приносил свое тело в жертву королеве и стране, но никогда раньше не испытывал подобного упадка душевных сил, как сейчас. Первое время его возбуждали интрига и новизна ощущений, Но затем эта сторона его миссии стала все больше угнетать его. Заниматься любовью, не питая при этом никаких чувств, — тяжелое испытание. Все больше И больше он ощущал, что его тело отделяется от него, становится просто инструментом.

Его жаждали многие дамы, приближенные ко двору французского короля, впрочем, как и некоторые мужчины. Каждая женщина, которая ему отдавалась, в его сознании также превращалась в некое подобие инструмента, даже в большей степени, чем он сам, хотя, безусловно, никто не догадывался о его сокровенных мыслях. Так или иначе, с наступлением Нового года он остро почувствовал потребность в чем-то большем. Он не мог бы сказать конкретно, чего он желал, но чувство неудовлетворенности, недовольства собой постоянно мучило и терзало его

Блэйд взглянул на кровать; Клод по-прежнему спала. Через несколько дней он попытается разговорить ее-это будет выглядеть обычной светской болтовней, — чтобы выяснить кое-что относительно Шарля де Гиза-кардинала Лотарингии, приходившегося дядей Марии Стюарт — нынешней королеве Шотландии. Его друг — Кристиан де Риверс — и Сесил, государственный секретарь королевы Елизаветы, недооценивали возможности кардинала вмешиваться во внутренние дела Англии. Блэйд знал больше них. Шпионы кардинала заполонили дворы всех европейских монархов. Даже будучи занятым преследованием французских протестантов и попытками установить контроль над малолетним королем Франции, кардинал не оставлял мысли усадить на английский трон свою племянницу.

Ни Кристиан, ни Сесил не знали в полной мере Шарля де Гиза. Блэйд сразу понял, что это за человек, когда увидел его смеющимся на публичной казни сжигаемого заживо протестанта-еретика. Кардинал сочетал в себе фанатическую приверженность католицизму и неистребимую жажду власти. Елизавета считала, что стремление кардинала лишить власти Екатерину Медичи, мать французской королевы, а также религиозные распри во Франции надолго отвлекут де Гизов от вмешательства в английские дела.

Но Блэйд знал, что одним из искушений, которое кардинал не мог преодолеть, было желание видеть свою родственницу властительницей Шотландии и Англии одновременно: он постоянно внушал племяннице, что корона Англии по праву принадлежит ей как племяннице Генриха VIII. На банкете в честь посла английской королевы кардинал беседовал со многими гостями из Англии, после чего Блэйд стал проявлять особую осторожность.

Одеяло зашевелилось, и над ним показалась светловолосая головка.

— Николас?

— Иду.

Он проскользнул под одеяло. Клод начала гладить его грудь, плечи и все тело, особенно задержавшись на упругих ягодицах. Он с трудом сдерживался, чтобы не оттолкнуть ее. Наконец она, покончив с ласками, уселась на него верхом и, скрестив руки на груди, расплылась в улыбке.

— Мне очень хорошо с тобой. Я отбила тебя у Луизы Сен-Мишелъ и получила такое удовольствие, о каком и не мечтала. Виконт будет в бешенстве. — Клод рассмеялась.

Блэйд стряхнул ее с себя и попытался освободиться из опутавших его простыней. Протестующе взвизгнув, Клод вновь притянула его к себе.

— Тебе не нравится?

— Не люблю, когда со мной обращаются как с игрушкой, которой хвастаются перед друзьями.

— О бедный мальчик. Я уязвила твою гордость. Тебе разве не льстит, что многие добиваются твоего внимания? Виконт отдал бы часть своего состояния, чтобы оказаться на моем месте.

Блэйд пристально посмотрел на нее.

— Надеюсь, ты не пригласила его.

— Конечно, нет.

— И никого другого?

— Нет. Не хочу делить тебя с кем-либо еще. Но ты же знаешь двор. Даже кардинал насмехается над моей слабостью к тебе.

Блэйд постарался сохранить невозмутимость.

— А что ему известно? Мне не приходилось с ним встречаться.

— Две недели назад я с ним серьезно поругалась Он посмел оставить меня одну в постели лишь для того, чтобы усесться писать письма. — Клод шлепнула Блэйда по груди. — Писать письма! Я сказала, что он, видимо, недостаточно потрудился, если в силах взяться за перо. Он рассвирепел. Его лицо стало багровым, он шипел, как подгоревший пудинг.

— Я не верю тебе. Кардинал? Боже праведный, Клод, ты хочешь придать себе вес, причисляя к своим любовникам такого влиятельного человека, — Блэйд покосился на нее.

— Вовсе нет. Он на самом деле мой любовник.

— Святая дева Мария, этого не может быть!

Клод выпрямилась и немигающим взглядом уставилась на него.

— Это правда! Можешь спросить у виконта или у своей глупой Сен-Мишель.

— Это вряд ли возможно. Я же не могу спрашивать у людей, что они знают о любовницах кардинала.

— Хорошо. Тогда я докажу тебе это иначе, по-другому. Я видела письма, которые он писал.

Вытянув руки и позевывая, Блэйд покачал головой.

— Ты можешь сочинить любую небылицу и сказать, что прочла это в письме кардинала.

— А вот и нет. Письмо было очень странным. Его необычность станет моим доказательством, так как речь в нем идет о давнишних временах и о событиях, не имеющих отношения к Франции.

— Скажи-ка лучше, чтобы принесли поесть. — Блэйд приподнялся, чтобы соскочить с кровати.

Клод схватила его за плечо.

— Ты не получишь еды до тех пор, пока не признаешь, что я достаточно красива, чтобы заполучить кардинала Лоранского.

— Лучше вставай, — сказал Блэйд.

Она слегка шлепнула его по щеке, и он сморщился. — Ну хорошо, расскажи об этом загадочном письме. Может, я и поверю тебе.

— О, оно было очень странным. Кардинал писал кому-то о старом английском короле Генрихе. Просил выяснить все, что касается второй жены Генриха. Как ее звали? Кажется, Анной? Просил разузнать что можно о мужчине, с которым она была до того, как стала королевой. Его тоже звали Генрихом. Представь себе, кардинал Лоранский хочет выяснить, имела ли покойная королева возлюбленного.

Блэйд промолчал, позволив Клод вновь увлечь себя в постель. Она снова принялась тискать его.

— Ты слушаешь?

— О чем ты?

— Я спрашиваю, ты веришь моим словам?

— Возможно. История и впрямь какая-то странная. Думаю, сама ты не могла бы сочинить ничего подобного.

Клод продолжала щебетать о том, как она предстанет перед виконтом и сообщит о своей победе.

Никогда прежде Блэйду не приходилось вести свою партию так осторожно и тонко, как в последующие несколько дней. Уехать раньше времени означало вызвать возмущение Клод. Он не считал ее достаточно умной, чтобы она могла догадаться о причине, вызвавшей его внезапный отъезд. Однако он не мог и подвергать себя риску пробудить любопытство кардинала, который, безусловно, следил за действиями Клод, как и за действиями многих других в этой стране.

В результате прошло две недели, прежде чем он смог покинуть болтушку Клод и отправиться в Париж. Только благополучно добравшись до своего городского дома, он наконец-то почувствовал себя в безопасности, позвал Рене — тот распаковывал его багаж.

Развалившись на стуле, Блэйд вытянул ноги, скорчив гримасу от боли в мышцах, затекших от многодневного пребывания в седле. Когда Рене вошел, Блэйд сидел, зажмурив веки от яркого солнечного света, льющегося из окна.

— Месье.

Блэйд открыл глаза и сделал знак рукой.

— Мы отправляемся ночью в Кале, — устало проговорил Блэйд. — Приготовь мою дорожную одежду и немного еды. Я должен попасть в Лондон как можно скорее. Сообщи всем, что зиму я проведу в загородном доме.

— Но мы же только что…

Блэйд посмотрел на Рене.

— Я позабочусь об этом.

Менее чем через неделю Блэйд уже поднимался на палубу речного суденышка, стоящего у лондонской пристани, — оно должно было доставить его ко дворцу королевы в Уайт-Холле. Когда он добрался до дворца, солнце уже садилось. Блэйд направился не к воротам королевской резиденции, а в близлежащую таверну, предварительно отослав Рене с особым поручением. Затем поднялся в комнату для гостей, растянулся на кровати и погрузился в сон. Но спал он меньше минуты.

«Лишь с колыбельной можно забыться, лишь с колыбельной можно уснуть…»

Звук голоса заставил Блэйда схватиться за кинжал, который он предусмотрительно положил на подушку, и резко повернуться. Тот, кто вошел к нему в комнату и теперь, сидя у изголовья, напевал у него над ухом, даже не шелохнулся, хотя острие кинжала коснулось его шеи.

— Вижу, ты такой же кровожадный, как и прежде, старина.

— Кристиан! Ах, ты, сукин сын!

Кристиан де Риверс со смехом выхватил у Блэйда кинжал и с силой метнул в дверь. Лезвие впилось в дверной косяк и, подрагивая, застыло.

— Лишь несколько лет провел при французском дворе, а уже выражаешься, как последний бродяга.

— Только в твоем присутствии, Кристиан. — Блэйд потер глаза и зевнул. — Рене нашел тебя? Который час?

— Далеко за полночь. Королева недовольна, что ты не известил ее о своем прибытии.

— У меня не было времени. Я добыл сведения, которые нельзя сообщать в письме или же доверить посыльному. — Блэйд посмотрел на дверь. — Рене там?

— Да. Так что же, дружище, заставило тебя так спешно покинуть гнездо цивилизованных негодяев?

— Анна Болейн.

— Покойная королева?

— Да. Мать нашей королевы.

Кристиан встал, взял кочергу и стал мешать угли.

— Что может связывать Францию и Анну Болейн?

— Кардинал Лоранский.

Блэйду доставляло удовольствие видеть, как его наставник пребывает в недоумении. Лишь несколько раз за все время ему удавалось так озадачить друга.

— Ну, хватит, старина. Ты уже достаточно потешился.

— Кардинал проявил неожиданный интерес к отношениям между Анной Болейн и лордом Генри Перси, наследником графа Нортумберлендского.

Кристиан отбросил кочергу.

— Почему?

— Могу лишь предполагать.

— Выкладывай.

— Думаю, кардинал хочет найти доказательства того, что Анна Болейн и Генри Перси были обручены. — Блэйд вытянул ноги и улегся поудобнее.

— Кардинал Уолси помешал их союзу, — сказал Кристиан. — Они были помолвлены, но окончательно брак не был оформлен. А…

— Хорошо, а если брак был бы заключен по всем правилам?

— Тогда церковь имеет все основания считать их последующие браки недействительными. И…

— И тогда женитьба короля Генриха VIII на Анне ничего не будет значить в глазах церкви — как протестантской, так и католической, а наша королева станет в таком случае незаконнорожденной. Плодом внебрачной любовной связи.

Кристиан подошел к кровати и оперся о ее спинку. Блэйд лежал неподвижно, прикрыв ладонью глаза.

— Католическая церковь считает Марию Стюарт законной претенденткой на трон, промолвил Блэйд, — и если будет доказано, что наша Елизавета — внебрачный ребенок, то многие начнут требовать возвести на английский престол Марию. История брака Анны Болейн и старого короля Генриха заинтересовала де Гизов только по этой единственной причине. Эта интрига — часть более широкого плана, касающегося Марии Стюарт и католиков Северной Англии. Но где они хотят откопать доказательства законности брака Болейн и Перси? Это для меня загадка.

— Дай подумать.

Кристиан уткнулся лбом в спинку кровати. Блэйд почти заснул, но тут Кристиан вновь сел рядом. Блэйд взглянул на старого друга: на лице того застыло тревожное выражение.

— Нашей стране грозит гражданская война.

— Я знаю, — ответил Блэйд. — Все последние пять лет я наблюдаю, как это происходит во Франции. В Васси я видел, как герцог Гиз и его люди убивали протестантов только за то, что те слишком громко пели. Они насиловали женщин, а затем вешали тех на стенах домов, используя в качестве живых мишеней.

— Слава Богу, Блэйд, что мы избавились от этой гнусной Марии Тюдор.

— Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я так спешил к тебе?

— Да, дружище. — Кристиан улыбнулся. — Вижу, что мои труды не пропали даром.

— Ты бы не мог порыться в документах королевского двора, особенно в тех, что относятся к кардиналу Уолси? Должны же остаться какие-то свидетельства об этом. Нам нужно найти то, что интересует де Гизов.

— Я начну прямо завтра.

— Пока ты будешь работать, я навещу твою очаровательную жену. Может, она накормит меня. Не видел Нору больше года.

— Только смотри не объедайся, дружище. У меня предчувствие, что тебе снова придется седлать коня, несмотря на эту мерзопакостную погоду.

— Мне?

— Не смотри на меня, как на врага рода человеческого. Ты сумел проникнуть в замысли братьев де Гиз, будь они прокляты, и теперь тебе придется искать средство обезвредить их.

3

Иисус Христос и святой Бенедикт, огради этот дом от дурных людей.

Джеффри Чосер

Северная Англия. Январь 1565 года

Ориел вспомнила отрывок из книги Аристотеля «Политика», которая ждала ее в библиотеке дедушки, Томаса. Там говорилось, что все правители похожи друг на друга. Если бы тетка Фейт или кузен Джордж знали, о чем пишется в сочинениях Аристотеля, то они сожгли бы все древние греческие книги: они не любили ничего экстравагантного.

С неохотой она вернулась к реальности — к очередному ухажеру и жареной баранине Январь на исходе, приближается время Великого поста, а значит, снова придется есть только рыбу, которую она ненавидела почти так же, как Хью Уоторпа. Ориел украдкой взглянула на своего гостя. Они сидели за обеденным столом в большой гостиной: ее тетки, семеро кузенов и кузин-все жадно поглощали содержимое своих тарелок. Хью Уоторп отпил из бокала, и струйка вина тут же потекла по его подбородку. Он вытерся салфеткой и громко откашлялся.

— Леди, я говорил вам, что моя родословная идет от короля Эдварда? — Хью не стал дожидаться ее ответа. — Очень немногие ведут родословную от королевских фамилий, и еще меньше — от Плантагенетов.

От доброй порции перепелиного мяса Ориел впала в сонное оцепенение. Она позволила Хью и дальше бубнить о своих благородных предках — единственном козыре этого претендента на ее руку. Она старалась не замечать его неотесанности, зная, что он еще ребенком был заточен в Тауэр королем Генрихом и получил свободу, лишь когда на трон взошла Елизавета. Поэтому он мало знал об окружающем его мире, хотя и упорно стремился преодолеть свое невежество.

— Леди Ориел, вы хорошо себя чувствуете? — Голос Хью вывел ее из дремоты.

— Мне кажется, я съела слишком много мяса.

— У лорда Джорджа прекрасный стол, — сказал Хью, обводя глазами гостиную.

Слуги внесли десерт В честь Хью, по указанию Джорджа, повар-француз выпек в форме гербового щита Уоторпов изысканный марципан. Джордж был старшим сыном тетки Ливии. Он унаследовал титул лорда Ричмонда, а также массивное телосложение своей мамаши. Джордж был любителем традиций и старых ритуалов. Каждый раз, превращая трапезу в некое театральное действо, он настаивал на точном соблюдении церемонии, и поэтому слуги отвешивали поклоны при подаче каждого нового блюда. Блюда вносились в зал также в строгом соответствии с ритуалом.

Ориел находила эти тонкости скучными и утомительными, как, впрочем, и младший брат Джорджа, Лесли. Она слышала, как тот что-то говорил об этом Джорджу в подчеркнуто любезном тоне, который он всегда напускал, когда хотел вывести братца из себя. Их мать благоволила Лесли, а он не стесняясь пользовался этой ее слабостью, чтобы тиранить своих братьев. Ориел опять посмотрела на Хью. Она приготовила ему еще один вопрос-загадку.

— Лорд Хью, а как деревья узнают, где им раскинуть свои ветви?

— Ветви? — Хью повернул к ней свой длинный нос и посмотрел так, словно она изъяснялась с ним по-китайски.

— Да. Почему ветви располагаются на стволе в определенном порядке? Откуда они знают, где им расти?

— На то воля Господня, чтобы они росли именно там, где следует, так Бог определяет и судьбы всех живущих на земле.

— Но как?

— Леди, это бессмысленный вопрос.

Тетка Фейт, худая, костлявая женщина, хмуро поглядывала на нее. Тетка была взбешена тем, что Ориел привалило такое богатое наследство, а между тем ее собственные четыре дочери также находились на выданье. Джейн и Джоан было пятнадцать и семнадцать лет. Но вряд ли и та и другая смогут покинуть Ричмонд-Холл до того, как их сестры Агнес и Эми закончат учебу. У всех сестер волосы имели мышиный цвет, будто их посыпали пеплом. Ни у одной не было толком бровей, и только у самой младшей — Эми — имелось нечто, напоминающее подбородок. Когда они надевали платья с высоким воротником, их короткие шеи совершенно исчезали. Ливия, сидевшая рядом с Хью, пробасила:

— Ориел, я вижу, вам с Хью есть о чем поговорить. Покажи-ка ему наш западный дворик.

Ориел ничего не оставалось делать, как покорно отправиться с гостем вниз по лестнице. Ричмонд-Холл имел прямоугольную форму: галерея, соединяющая два крыла здания, делила его пополам. Три яруса зарешеченных окон смотрели во двор с обеих сторон галереи. Тетка Фейт распорядилась подстричь растущий во дворе кустарник так, чтобы каждый куст представлял из себя какую-нибудь геометрическую фигуру — шар, конус или куб.

В январе все это закрыли защитные щиты, поверх которых лежал снег. Закутанные в теплые меховые накидки, Ориел и Хью ходили взад и вперед по заснеженным дорожкам, ибо тетки наверняка следили за ними и не позволили бы раньше времени закончить прогулку. Они продолжали мерить шагами дорожки, когда Хью внезапно остановился.

— Это безнадежно, — сказал он, обращаясь к Ориел.

— Что, милорд?

Он отвернулся и высморкался в шарф.

— Возможно, вы не заметили, леди, но я… я не совсем уверенно чувствую себя на людях, особенно в обществе женщин. Пока Ее Величество не освободили меня, единственными моими собеседниками были тюремные надзиратели.

— Это, наверное, ужасно — так долго сидеть в тюрьме.

— Моя комната была довольно просторной — я мог разминаться. Но вы же умная девушка. Я это вижу по вашим глазам. — Хью облизал губы и продолжал:

— Вы, конечно, знаете, насколько я беден.

— Да. Тюдоры имели привычку убивать или пускать по миру всех, кто представлял хоть какую-то угрозу трону.

— Мне стыдно. Все говорят, что я должен гордиться своей родословной, но как смотреть людям в глаза, если мои штаны заношены до дыр, а туфли давно прохудились? Я так долго жил подачками знатных особ, что те теперь, услышав о моем появлении, запирают двери.

Ориел взглянула на ноги Хью и сразу поняла, что его ботинки давно промокли. Взяв мужчину за руку, она подтолкнула его ко входу в западное крыло замка.

— Побудьте здесь, я сейчас вернусь.

Она быстро взбежала по лестнице. По пути в свою комнату она заскочила к дедушке Томасу, чтобы захватить пару туфель и пару ботинок. Дедушка питал слабость к обуви. Его коллекция хранилась в десятке шкафов и сундуков: туфли из бархата и парчи, комнатные туфли, туфли с вышивкой, отделанные драгоценными камнями, и даже пара, сшитая из птичьего пера. В дорогу он обычно брал около сорока пар башмаков.

Пристрастие деда к обуви забавляло Ориел. Он будет сожалеть о старых туфлях, которые она взяла.

В своей комнате она достала шкатулку с драгоценностями и вынула оттуда дорогое ожерелье и несколько пуговиц из драгоценных камней. Сунув их в бархатную сумочку, она вернулась в галерею, где томился Хью. Убедившись, что они одни, она достала из-за пазухи туфли и ботинки.

Хью покраснел, но все-таки взял обувь трясущимися от холода руками и спрятал под плащом.

— Никто не будет ругаться, когда узнают о пропаже?

— Нет. Я скажу дедушке Томасу, что отдала их бедному крысолову и нищему.

Лицо Хью стало пунцовым.

— Вы очень добры, леди Ориел. Я… Если хотите, я могу жениться на вас.

— Ш-ш-ш. Не говорите об этом. Тетка Фейт может оказаться поблизости.

Они огляделись. Галерея по-прежнему была пуста. Ориел подошла к Хью вплотную и прошептала:

— У меня кое-что есть для вас. Но только обещайте, что никому не скажете, откуда это у вас.

Она открыла сумочку и высыпала на ладонь четыре рубиновые пуговицы в золотой оправе. Затем к ним добавилось ожерелье из чистого золота, усеянное жемчугом и бриллиантами. Хью, открыв рот от изумления, уставился на Ориел. Та положила драгоценности обратно в сумочку и сунула ее ему в руки. Он продолжал смотреть на нее широко открытыми глазами.

Ориел предупреждающе подняла палец.

— Они ваши, и, надеюсь, с их помощью вы поправите свое положение. Но обещайте уехать и не просить моей руки.

— Леди, вам не нужно подкупать меня. Я и так не стал бы настаивать.

— Знаю, но у меня десяток коробок и шкатулок, набитых подобными безделушками. Мне их оставил дедушка. Они мне не нужны: ваше нынешнее положение волнует меня куда больше. Примите этот маленький подарок хотя бы ради меня. Клянусь вам, я не смогу спать спокойно, если вы откажетесь.

Глаза Хью наполнились слезами.

— Хорошо. Если вам когда-нибудь потребуется моя помощь, я всегда сделаю для вас все, что в моих силах, дорогая Ориел.

— Спасибо. А теперь идите в свою комнату и просушите ноги. Всего вам хорошего, милорд.

Она поспешила из галереи в библиотеку дедушки Томаса, опасаясь, что Хью может передумать. По правде говоря, библиотека принадлежала владельцу дома — Джорджу, но ее двоюродный дедушка Томас жил со своей семьей в Ричмонд-Холле так долго и находился в этой комнате так часто, что она стала считаться его владением. Подходя к дверям библиотеки со стороны галереи, Ориел услышала, как Томас с кем-то спорил, и замедлила шаги, узнав голос Лесли.

То, что Лесли находился в замке, было необычно: он предпочитал большую часть времени проводить на юге страны, в Лондоне. Ему нравилось бывать при дворе, он также любил азартные игры и пирушки-то, чего не бывало здесь, в деревенской глуши. Самым большим его желанием было получить по милости королевы важный государственный пост, который дал бы ему возможность управлять имущественными делами королевства и компенсировать все минусы его положения младшего сына.

К удивлению Ориел, голос Лесли звучал раздраженно. Лесли — единственный среди Ричмондов-обладал острым умом, привлекательностью и умел сдерживать себя. Когда она оказалась в Ричмонд-Холле, он проявил к ней сочувствие и дружеское расположение. Ему было тогда тринадцать лет, ей-двенадцать. Он защищал ее от придирчивых нападок своих старших братьев — Джорджа и Роберта. Ориел сразу поняла, что он занимает привилегированное положение в Ричмонд-Холле. Тетка Ливия считала его чуть ли не гением, а над теткой Фейт он вообще мог измываться как угодно: никто не осмеливался сделать ему замечание. До Ориел донесся голос дедушки Томаса.

— Я могу сказать, что нет…

— Мне плевать, можешь ты сказать или не можешь. Ты сам был. Я же знаю эту историю.

— Наглый щенок! Убирайся отсюда, чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Ориел взялась было за ручку приоткрытой двери, но дверь вдруг резко распахнулась, и из библиотеки выбежал Лесли. Он чуть не сбил Ориел, успев в последний момент поддержать ее, и, что-то пробормотав в извинение, устремился вниз по лестнице. Ориел смотрела, как он несется, перепрыгивая через ступени, — такой же высокий и стройный, как и она, с такой же, как у нее, темно-рыжей шапкой волос на голове. Повернувшись, она вошла в библиотеку.

— Дедушка?

Томас поднял на нее глаза. Он стоял за столом, на котором возвышалась груда книг. Впрочем книгами была забита вся комната.

— Дедушка, что случилось с Лесли?

— Ничего особенного. Ты же знаешь Лесли. Всегда у него в голове какая-нибудь сумасбродная очередная попытка сделаться богачом. Прошлой весной намекал, чтобы я финансировал его эксперименты в алхимии. Хотел получить золото.

— О нет. Думаю, после всех своих неудачных опытов он вряд ли захочет заниматься чем-то подобным.

Ориел подошла к столу и взяла одну из книг. Переплет книги потрескался, пряжка на нем проржавела.

— Откуда ты ее взял, дедушка?

— Эти книги из моего старого дома в Лондоне. Я распорядился привезти их сюда, опасаясь, что они там плохо хранятся, и, к сожалению, оказался прав.

— Я помогу тебе, — успокоила его Ориел. — Нужно составить список всех книг, аннотацию к каждой из них и пометить, в каком они состоянии. Ты не сможешь все сделать один.

— Ты хорошая девочка. — Томас потер переносицу. — Надо пойти подышать свежим воздухом. Я работаю с самого утра.

После того как слуга принес плащ и трость, Томас предложил Ориел пройтись вместе с ним.

— Я иду в церковь. Дорога сегодня скользкая из-за мокрого снега, дай мне свою руку, девочка.

Церковь располагалась неподалеку от Ричмонд-Холла на широкой лужайке. К ней вела вымощенная камнем дорога. Церковь была сложена из каменных плит кремового цвета около трехсот лет назад. Построенная предком Ричмондов по его возвращении из Франции, она была уменьшенной копией французских собкоров в Сен-Дени и Шартре.

Они вошли в церковь. Время вечерней службы еще не наступило, и алтарь, освещенный свечами, был пуст. Ориел никогда не пропускала вечернего богослужении, всегда любуясь заходящим солнцем, бросающим последние лучи в розу-круглое окно над главным входом в храм, и превращающим его внутреннее пространство в место причудливого сочетания света и тени. Красные, зеленые, голубые блики играли на рифленых сводах и мраморном полу церкви. В эти часы храм превращался в таинственное место, где божественное и человеческое сливались воедино.

— Пойдем, — сказал Томас. — Я хочу посмотреть надпись на моем будущем надгробии.

Внутри было по-прежнему безлюдно. Ориел зажгла факел от свечи в алтаре, и они двинулись вдоль южной стены храма. Наконец они подошли к винтовой лестнице, которая вела в подвал, где и размещался фамильный склеп. Толкнув массивную, обитую железом дверь, Ориел приподняла над головой факел. Пропустив вперед Томаса, она прошла вслед за ним. Склеп был таким же пустым, как и храм, и утопал во мраке. Томас кашлянул, и этот звук эхом отозвался в тишине.

— Раньше ты боялась спускаться сюда.

Ориел оглянулась вокруг. В свете факела она разглядела длинный ряд надгробий с изображениями лиц умерших, закругленные своды и массивные колонны.

— Я уже взрослая, и, кроме того, духи и привидения не появляются в дневное время.

— Верно.

Томас подошел к длинному мраморному ящику, рядом лежала рабочая одежда и инструменты для резки по камню. На крышке была выбита свежая надпись. Ориел поднесла факел и прочла по-латыни: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…»

— Очень хорошая работа, дедушка. — Ориел перевела взгляд на мраморный бюст сэра Томаса.

— Да, — согласился дед. — Но запомни: твое лицо должно быть запечатлено, пока ты молода, чтобы потомки могли знать, как ты выглядела. Оригинал, с которого скульптор копировал этот бюст, изваяли, когда мне не было и тридцати. — Он дотронулся до кончика мраморного носа. Ориел было улыбнулась, но вновь посерьезнела, видя, как нахмурился дедушка Сэр Томас задумчиво разглядывал своего мраморного двойника.

— Ах, Ориел, дитя мое. Когда я покину этот мир, ты, возможно, осознаешь, сколько мудрости и смысла содержит надпись на моем надгробии. Мир, в котором мы живем, — очень опасное место.

— Я это запомню, дедушка.

— Не сомневаюсь в этом. — Сэр Томас, повернувшись, двинулся к выходу. — Я никогда не встречал девушки с такой острой памятью, как у тебя. Думаю, что ты могла бы выучить наизусть Библию — и по-латыни, и по-английски.

Она взяла его под руку, помогая подняться по винтовой лестнице.

— Дедушка, ты знаешь, что братья Роберт и Джордж вновь поссорились? Вчера вечером Роберт заявил, что все бандиты и грабители с большой дороги — это еретики, обирающие благочестивый католический народ. Джордж едва не разорвал ему камзол.

— Роберт смешон. Он никак не может смириться с тем, что вера его семьи изменилась. Упрямый, фанатичный молодой осел. Я уверен, что одна из причин, по которой он держит этого толстяка — переодетого католического священника — и отправляет мессу, — его желание досадить Джорджу. Роберт — ничтожество.

Ориел со вздохом кивнула.

— Если он не придержит свой язык, то привлечет внимание Ее Величества. Королева не стремится контролировать мысли своих подданных и не следит за тем, кто каких обрядов придерживается, если люди тихо молятся у себя дома. Но Роберт никогда ничего не делает тихо, а сейчас даже отказывается посещать официальную церковь.

— Если бы старый король Генрих был жив, — сказал Томас, — то торчать бы голове Роберта на лондонском мосту.

Оказавшись вновь в тепле библиотеки сэра Томаса, Ориел взяла бумагу и перо и принялась за составление каталога дедушкиных книг, в то время как он рассортировывал их. Увлеченная содержанием, она подолгу задерживала внимание на каждой книге. Она как раз читала поэтический сборник сэра Томаса Уайета, когда ее двоюродный дед, задремавший в тепле, проснулся, фыркнул и, поправив колпак, защищавший его лысую голову от холода, приподнялся на стуле. Он поднял книгу, которая выпала у него во время сна, и положил ее на стол, за которым работала Ориел.

— Я вспомнил кое о чем, — сказал он. — Твои тетки постоянно твердят Джорджу о твоем замужестве. Говорят, что это позор для семьи: тебе уже двадцать лет, а ты еще не замужем. Кстати, что ты ответила этому парню, Хью?

Ориел захлопнула книгу.

— Дедушка, его можно только пожалеть. Они его там, в Тауэре, чему-то учили, но он и не представляет, что такое охота, танцы или, к примеру, фехтование. Он чувствует себя неполноценным. Бедный Хью.

— Да, он тебе не пара, девочка. Тебе нужен мужчина, который бы не пасовал перед твоим умом и мог бы защитить тебя. Роберт прав. Дороги, сама знаешь, нынче опасны, кишат всяким сбродом. А если вспыхнет бунт? Наши соседи-католики могут использовать в качестве предлога приверженность королевы протестантизму. Нехорошо, что молодой Блэйд, э-э, Николас Фитцстивен обидел тебя. Я слышал, он может пронзить шпагой птицу на лету и, появляясь во дворце, вызывает вздохи у всех фрейлин королевы.

— Он неотесанный и грубый.

— Я думаю, девочка, ты должна понять причину его несдержанности. Если бы мой отец бил меня лишь за то, что я громко засмеялся, или за то, что в девять лет упал с пони, я тоже дерзил бы и угрожал такому отцу. Я слышал много лет назад, что Эндрю Фитцстивен едва не забил мальчика кнутом. Это было, когда он начал хлестать его мать, а мальчик за нее заступился.

— Знаю, знаю, знаю. — Ориел закрыла уши ладонями. — Прошу тебя, не говори об этом. Разговоры на эту тему вызывают во мне желание прокрасться в замок Фитцстивена и подмешать старому лорду яду в бокал.

— Тогда ты должна простить мальчика.

— У меня нет другого выбора, дедушка, но я до сих пор не могу забыть его слова.

Ориел поднялась, подошла к окну и, нагнувшись, разглядывала свое отражение в стекле.

— Он прав. Мое лицо похоже на мордочку куницы, нет — хорька. — Она показала язык своему отражению.

— А может быть, ежа?

Ориел с улыбкой обернулась к Томасу.

— Или дельфина.

— Белки.

— Богатой белки-сказала Ориел и, сев у окна, подперла подбородок руками. — Итак, начну-ка я готовиться к замужеству.

— И как можно быстрее, черт бы побрал этих теток.

— Тогда ты помоги мне. Подумай, кого бы ты хотел видеть моим мужем. Я тоже составлю список и выберу сама себе мужа.

— Право выбора принадлежит Джорджу как твоему опекуну

— Думаю, смогу перетянуть Джорджа на свою сторону. — Ориел встала, подошла к Томасу и шепнула ему на ухо:

— Но если он поддержит кандидатуру Ливии или Фейт, я убегу с тем, кого выберу.

— Если сможешь запомнить его имя, дитя мое. Только если запомнишь его имя.

4

Нужно быть лисой, чтобы избежать ловушки, и львом, чтобы испугать волков.

Никколо Макиавелли

Блэйд выругался и швырнул бокал в камин. Тот разлетелся вдребезги, оставив на каминной облицовке след недопитого вина, похожий на струйку крови.

— Королева сошла с ума!

Кристиан де Риверс, стоявший недалеко от огня, с сожалением посмотрел на испачканный камин, но с места не сдвинулся.

— Почему ты так считаешь?

— Не притворяйся, что ничего не знаешь. Не сомневаюсь, что это твоя идея — послать Мэттью Стюарта в Шотландию. А ведь он женат на племяннице короля Генриха, и его сын-католик претендует на трон. Маргарет Леннокс всю свою жизнь только и думала, как прибрать к рукам Англию, и Мэттью так же опасен.

Блэйд посмотрел горящим взором на Кристиана. Это был один из тех немногих часов, когда они могли спокойно пообщаться: скоро Блэйд покинет Лондон, и каждый раз, расставаясь, они не могли с уверенностью сказать, что эта их встреча не последняя. Блэйд хранил благодарность Кристиану за то, что тот в свое время вызволил его из банды Джека Мнднайта.

Восемь лет назад Миднайт со своими головорезами напал на Блэйда и слуг, сопровождающих хозяина в университет. В этой стычке Блэйд был так сильно ранен в голову, что, когда очнулся, полностью утратил память.

Миднайт, обедневший крестьянин, лишившийся всего имущества, питал жгучую ненависть к носителям знатных титулов. Одержимый этой ненавистью, он жестоко мстил всем аристократам, которые имели несчастье попасть ему в руки. Он похитил Кристиана, когда тот был совсем ребенком, и обучил его разбойничьему ремеслу, но затем, позже, тот вырвался из его лап. В лице Блэйда Миднайт нашел замену — очень удачную, так как тот ничего не помнил, думая, что всегда был членом шайки.

Позже, вспоминая о том времени, Блэйд понял, что утрате памяти способствовали его детские переживания. Для него оказаться в шайке было предпочтительнее, чем поддаться искушению и в конце концов убить собственного отца. Кроме того, жизнь разбойника с большой дороги позволяла ему вдыхать воздух свободы и вседозволенности полной грудью. Такое же чувство испытал прежде и Кристиан.

Находясь у Миднайта, оба в совершенстве овладели разбойничьим ремеслом. Кристиана вызволил его отец, граф Вастернский. Во время новой неожиданной встречи с шайкой Джека Миднайта Кристиан лицом К лицу столкнулся с Блэйдом. Несмотря на бешеное сопротивление юноши, не желавшего расставаться с сомнительными удовольствиями разбойничьей жизни, Кристиан силой доставил его в графский дворец, а сам тем временем выяснил подлинное происхождение Блэйда.

Сейчас они находились в доме Кристиана на южном побережье Англии. Кристиан уже завершил свое расследование по поводу отношений Анны Болейн и Генри Перси. Он консультировался с первым министром Елизаветы Уильямом Сесилом, которого обеспокоила информация, добытая Блэйдом.

Двухнедельное бездействие вызвало в Блэйде состояние, похожее на то, что испытывает хряк, которого морят голодом.

Опасение случайно встретить французского посла заставляло его держаться подальше от двора королевы, а также от своих друзей, за исключением тех, в чьи обязанности не входило обязательное присутствие при дворе или же посещение резиденций послов. Репутация повесы, которую он всячески поддерживал, казалось бы, защищала его от подозрений в пристрастии к политическим интригам, но все-таки лучше, если б посол не знал о его присутствии в Англии.

Со временем Блэйдом все больше овладевали тревожные предчувствия, ибо он знал кардинала Лота-рингского, сеть агентов которого раскинулась по всему Лондону, и, как выяснил Кристиан, французский посол тоже входил в их число. Призрак гражданской войны витал перед глазами Блэйда. Ему были знакомы ее ужасы: он был свидетелем того, как кардинал и его союзники организовали публичное сожжение десятков французских протестантов, не щадя даже детей. Те же самые чувства испытывал и Кристиан, и это убеждало Блэйда в том, что последний ход, предпринятый Елизаветой, — величайшая глупость. Позволить такому опасному человеку, как Мэттью Стюарт, выехать в Шотландию к своим единоверцам-католикам — это выглядело актом безумия.

Но Кристиан же не был безумцем. Блэйд, сдвинув брови, пристально уставился на друга.

— Что за дурацкий план ты высидел вместе с нашей очаровательной королевой?

— Ничего я не высиживал. Я не курица.

— Нет, ты мерзкий, коварный, лживый змий. — Блэйд откинулся на спинку стула и вытянул ноги, скрестив их. — Как твой ученик я начал размышлять, в чем суть вашего замысла. Зная Ее Величество, можно предположить, что истинный его смысл спрятан глубоко под могильными плитами.

Кристиан все еще хранил молчание. Блэйд ехидно усмехнулся и продолжил:

— Поэтому, — он сделал вдох, — дай подумать! Сыном Мэттью Стюарта и его жены из семейства Тюдоров является Генри, лорд Дарнлей, в жилах которого течет кровь как Тюдоров, так и Стюартов. Но, как я помню, наш друг — кардинал Лотарингский — назвал лорда Дарлийского «подходящим дурачком»

Кристиан быстро отошел от камина и приблизился к Блэйду.

— Вижу, моя наука не прошла для тебя даром, дружок.

— В отличие от нашей королевы-девственницы, королева Шотландии собирается замуж: для нее и ее двоюродного брата было бы предпочтительнее получить в лице будущего мужа покладистого простофилю, нежели умника и упрямца.

— Раз ты раскрыл мои тайные замыслы, то, может, помолчишь немного и позволишь рассказать, что я узнал о свидетеле венчания Анны Болейн.

— Опасная это игра с участием лорда Дарнлея.

— Вдвойне опасная по той причине, что еще одним игроком является кардинал. Поэтому ты должен отправиться к этому свидетелю и получить подробные сведения о замужестве Анны Болейн. — Кристиан выпрямился, сложив руки на груди. — У тебя чутье на все, что таит в себе опасность, приятель. Я благодарю Бога, что ты понял важность полученной информации и сразу же приехал.

— Выходит, все обстоит так, как я и думал. Кардинал хочет во что бы то ни стало подорвать позиции Елизаветы как законной королевы, найдя доказательства того, что ее мать была обручена с Генри Перси.

— И в живых остался лишь один свидетель этого, старый друг Генри сэр Томас Ричмонд.

Годы, проведенные при дворе французского короля, научили Блэйда скрывать свои истинные чувства. Он опустил глаза и забарабанил пальцами по крышке стола.

— Сэр Томас Ричмонд, — повторил Блэйд, — а что, больше нет свидетелей?

— Нет, остальные мертвы и не оставили никаких записей, которые могли бы пролить свет на эту темную историю. Если кардинал намерен раздобыть злополучное брачное свидетельство, то получить его он может лишь от сэра Томаса. Тебе необходимо сделать это первым и, предпочтительнее, незаметно, выкрав нужные нам документы.

— Кристиан…

Кристиан подошел вплотную к Блэйду и положил руку ему на плечо.

— Счастливый случай, что именно ты разгадал замысел наших врагов, теперь я могу отправить тебя в Ричмонд-Холл. Я уже продумал план действий. Там живет богатая наследница из семейства Ричмондов, которая хочет выйти замуж за благородного дворянина. Ты, мой друг, как раз и будешь этим дворянином, претендующим на ее руку.

— Кристиан…

Друг хлопнул его по плечу и рассмеялся.

— Думаешь, я не слышал, как о тебе отзываются при дворе французского короля? Наша королева использует своих фрейлин в качестве шпионок-соблазнительниц. Я использую тебя подобным же образом.

— Черт бы тебя побрал, Кристиан де Риверс. — Блэйд сбросил с плеча его руку. — Ты мастер хитрых ходов, и этот был бы вполне удачным, если бы не одно маленькое препятствие.

— Какое?

— Не так давно я оскорбил наследницу Ричмонд-Холла, да так сильно, что она просто не выносит моего, вида.

Блэйд резко поднялся со стула и вопросительно посмотрел на Кристиана.

— Извинись, — почти приказал Кристиан.

— Я так и сделал, но ее отношение ко мне от этого никак не изменилось.

— Тогда переключи внимание иа другую девушку из Ричмонд-Холла.

— Никто из них не поверит в серьезность моих ухаживаний.

— Почему?

— Ты не знаешь леди Джейн или леди Джоан. Глупые маленькие ежихи. Удивляюсь, как их учителя могли хоть что-то вдолбить в их пустые головы.

— Притворись. Сыграй роль влюбленного.

— Бог с тобой, Кристиан. Даже я не могу делать того, что противно моей природе. Они глупы, дружище. Я ненавижу глупых женщин так же, как и глупых мужчин. Не будет никакого прока от такого лицедейства. Поверь моему опыту.

Кристиан опустился на стул. Блэйд, заложив руки за спину, ходил взад и вперед по комнате. Оба погрузились в раздумья. Наконец Блэйд прервал молчание.

— Мы должны найти кого-нибудь, кто смог бы отправиться в Ричмонд-Холл вместо меня.

— Нет, старина. То, о чем мы с тобой знаем, должно остаться тайной. Черт побери, Блэйд! Какая была нужда обижать эту девушку? Ты ведь всегда любезен и обходителен с дамами, даже с теми, которые куда менее привлекательны, чем она.

— Я был вместе с отцом, и он вывел меня из себя.

— Неудивительно. — Кристиан немного помолчал. — Я всегда жалел, что отправил тебя обратно к твоему отцу, когда выяснил, кем ты был до того, как попал в шайку к Миднайту. Почему ты тогда не сказал мне о нем всей правды?

— Почему не сказал? — Блэйд сделал несколько шагов по комнате. — Ты когда-нибудь рассказывал своему отцу о своих «подвигах» в шайке Миднайта?

— Избави Бог.

— Один учится лицедействовать перед людьми, другой притворяется, что он таков, каким его хочет видеть тот, кто повелевает им. Ты сам все это знаешь — эти навыки делают из нас отличных шпионов. Мы меняем расцветку, надеваем одну маску, другую, надеясь, что никому не придет в голову заглянуть под нее и обнаружить, что там прячется еще одна. — Блэйд взглянул на Кристиана. — У меня нет желания говорить на эту тему. Как я уже сказал, я обидел Ориел Ричмонд, и она питает ко мне неприязнь. И тут ничего не поделаешь.

Кристиан хлопнул ладонью по столу.

— И все же тебе придется поехать. Ты придешь к ней полный раскаяния и будешь молить о прощении. Ты покорен ее чарами. Ты страдал все время, что не видел ее.

— Я, кажется, не говорил, что Ориел Ричмонд глупа, речь шла о ее кузинах.

Кристиан встал и налил себе в бокал вина.

— Ты должен приложить все свое старание, чтобы убедить ее.

— Она подумает, что я хочу добраться до ее наследства или же что я круглый дурак.

— Если ты будешь прилежным соблазнителем и очаруешь ее, у нее не возникнет никаких подозрений.

— Это невозможно, — возразил Блэйд. — Она разоблачит меня в два счета.

Кристиан ухмыльнулся.

— Мужайся, друг. Любовь, которая достигается легко, ничего не стоит. Любовь же, завоеванная в борьбе, — вот истинная награда победителю.

— Кристиан де Рнверс, ты свинья.

Две недели спустя, в один из февральских дней, Блэйд двигался через заснеженный лес северной части Англии в сторону Ричмонд-Холла. Рене и четверо слуг ехали позади. Блэйд замерз и был недоволен собой: он так и не смог придумать ничего путного, что позволило бы ему быть принятым Ориел Ричмонд. Он написал лорду Джорджу и получил разрешение вновь приехать свататься к его кузине. Джордж — об этом нетрудно догадаться — желал как можно быстрее избавиться от нее. Она испытывала его терпение. Не вызывало сомнения, что Джордж хотел избежать новых стычек между своей матерью и Ориел.

Странно, но Блэйд почувствовал волнение при мысли, что снова встретится с Ориел. Она несколько раз снилась ему в виде какой-то фантастической феи с горящими рыжим огнем волосами. Он не рассказывал об этих снах Кристиану. То, что его не отпускали мысли о девушке, которую он оскорбил своей грубостью, не только позабавило бы Кристиана, но и сделало бы Блэйда в глазах друга посмешищем. А перспектива стать предметом насмешек была для него столь же унизительна, как и предстоящая встреча с Ориел.

Если бы речь не шла о безопасности королевы и страны, он никогда бы не решился на повторное путешествие на север Англии. Блэйд плотнее закутался в свой плащ и потерся носом о меховой край капюшона. Снег и ледяной дождь развезли дорогу, превратив ее чуть ли не в болото. Он еле сдерживал жеребца, в нетерпении гарцевавшего под ним: приходилось двигаться медленно из-за опасности оказаться в придорожной яме.

Накануне выпал снег, и дорога в Ричмонд-Холл едва просматривалась. Дорога вела через долину, поросшую густым лесом, который терялся далеко в дымке Огромные стволы уходили вверх, соединяясь белыми от снега кронами высоко над головами Блэйда и его спутников. Один из лесных великанов, не выдержав тяжести снега, упал посреди дороги.

Блэйд сделал знак рукой — всадники остановились. Он соскочил с коня и подошел к стволу сломанного дерева, чтобы посмотреть, можно ли убрать его с дороги. Упершись руками о ствол, он обернулся, чтобы позвать Рене, но тут услышал знакомый жужжащий звук и инстинктивно пригнулся. Рядом в ствол упавшего дерева вонзилась стрела. Крикнув Рене, Блэйд перескочил через поваленное дерево и, откинув плащ, выхватил шпагу. Навстречу с криком неслось около дюжины людей, они выскакивали из-за деревьев и снежных сугробов. Откинув назад капюшон плаща, Блэйд поднял шпагу, чтобы отбить атаку одного из них. Нападавший взмахнул клинком, Блэйд выбросил вперед свою шпагу — раздался звон металла. Блэйд успел нанести противнику удар ногой в живот и отбросить его. Ударившись о ствол упавшего дерева, тот вновь устремился на Блэйда, целя клинком в грудь. Блэйд ловко выбил у него оружие, нанеся одновременно удар по ноге.

Но тут на него прыгнули сзади. Блэйд присел и ударом локтя сбил врага с ног, успев выставить шпагу навстречу первому нападавшему, опять кинувшемуся к нему. Тот рухнул, пронзенный насквозь. Второй разбойник отполз в сторону. Блэйд краем глаза видел, как по другую сторону дерева Рене вместе с его людьми отбивались от наседавших лесных разбойников. Один из слуг упал, раненный стрелой лучника, который теперь целился в Рене.

Блэйд подбежал к стволу перегородившего дорогу дерева и уже собирался перескочить через него, как услышал звук шагов и обернулся. В этот момент что-то обожгло его, он скорчился от боли, левое плечо обагрила кровь. Бессильно привалившись к стволу, Блэйд встретился глазами с человеком, поразившим его.

— Миднайт.

Его противник опустил шпагу.

— Бог ты мой, это же мое потерянное сокровище. — Миднайт хрипло засмеялся. — Ну вот мы и встретились, дорогой. В конце концов, я, может быть, тебя не убью.

— Я тебе здесь не помощник. — Блэйд поднял шпагу, но Миднайт никак на это не отреагировал. Главарь шайки, упершись руками в бока, загоготал, несмотря на продолжавшуюся рядом схватку. Он свистнул три раза, и разбойники опустили оружие. Две группы сражавшихся стояли теперь лицом к лицу. Миднайт сделал шаг навстречу Блэйду, тот отступил, снова упершись в поваленный ствол.

Предводитель разбойников почти не изменился со времени последней встречи. В черных волосах заблестела седина, на подбородке появился шрам от меча, но глаза по-прежнему горели темным огнем в предвкушении сражения и запаха крови.

— Что ты делаешь здесь, на Севере, Миднайт? Твои владения намного южнее, в окрестностях Лондона.

— Ты же знаешь, малыш, что, благодаря нашей любимой королеве, охота в тех местах стала намного труднее. Блэкхит перестал быть местом шалостей и веселья. Здесь, на Севере, спокойнее. К тому же у меня здесь дела.

Шпага Блэйда по-прежнему была нацелена на Миднайта, но он почувствовал слабое головокружение.

— Убирайся, а не то я порублю тебя на кусочки, как кочан капусты. Ты знаешь, я могу это сделать.

— Да, я знаю, что ты умеешь обращаться с оружием лучше многих других. Но не сейчас, когда у тебя дырка в плече. — Миднайт сделал еще один шаг к нему.

— Не двигайся, грязный бродяга.

— И это говорит Блэйд, мой воспитанник. Ты был отличным разбойником. Ладно, я только почищу твои карманы. Обещаю, что не буду убивать тебя.

Миднайт сделал еще один шаг, и тут же шпага Блэйда серебристой молнией просвистела у его уха.

— Твое присутствие в этих краях, полагаю, не случайно. Еще раз спрашиваю, что ты здесь делаешь?

Миднайт перевел взгляд с окровавленного плеча Блэйда на его лицо. Некое подобие улыбки появилось на губах предводителя разбойников.

— Успокойся, мой ненаглядный. У меня нет секретов от тебя. Здесь живет мой покровитель, который ценит мои способности. Время от времени он нуждается в людях, готовых выполнить любую работу. Ты же знаешь, мне нужно накопить деньжат на мою старость.

Закусив губу, чтобы не потерять сознание, Блэйд по-прежнему держал наготове шпагу, но силы быстро покидали его.

— О каком покровителе ты говоришь?

— А вот этого, мое сокровище, я тебе не скажу.

Шпага качнулась в дрожащей руке Блэйда.

— Я спрашиваю, кто он?

— Посмотри, ты истекаешь кровью. Брось оружие, моя радость, — Миднайт засмеялся. — Сдавайся.

Слабеющей рукой Блэйд попытался замахнуться шпагой на двинувшегося к нему Миднайта, но колени его подкосились, и он упал бы, если б Миднайт не поддержал его. Падая, он услышал обращенный к нему крик Рене, но сил ответить уже не было.

Когда он вновь открыл глаза, то увидел, что лежит на земле, прислоненный к стволу упавшего дерева, а над ним склонился Миднайт, который, разорвав рубаху, накладывал на рану повязку.

Миднайт подозвал своих людей.

— Отведите тех, кто уцелел, в лес и бросьте там. Коней нам оставьте.

Блэйд почувствовал, как руки главаря разбойников ощупывают его пояс. Найдя кошелек, Миднайт сунул его за пазуху. Блэйд потянулся было к кинжалу, но Миднайт оказался проворнее, выхватив тот из ножен.

— Как не стыдно, моя радость. Ты всегда был маленьким кровожадным волчонком. Разве ты не хочешь вознаградить меня за уроки, которые я тебе преподал? Я спасаю тебе жизнь.

— Мои люди…

— Они живы, но лишь благодаря любви, которую я к тебе испытываю. — Миднайт помог Блэйду подняться и стал закутывать его в плащ. — Не пытайся сопротивляться, дурень. Ты истекаешь кровью, и я хочу усадить тебя на коня, прежде чем ты ослабеешь настолько, что не сможешь взобраться на него.

— Я отрежу тебе язык за твою болтовню.

Миднайт расхохотался и, подтолкнув Блэйда к лошади, подал ему поводья и помог сунуть ногу в стремя. Блэйд оказался в седле. Ему показалось, что никогда спина его жеребца не возвышалась над землей так высоко. Верхушки деревьев поплыли у него перед глазами.

— Ах, дьявол. — Миднайт, свесившись с седла, еле успел ухватить Блэйда за здоровое плечо, прежде чем тот свалился на землю. — Куда тебе ехать, радость моя?

— Ричмо…

— Ричмонд-Холл?

— Д-да.

— Тебе повезло. Ох, Блэйд, чувствую, я еще пожалею о своем дурацком милосердии.

Главарь спешился и взобрался на лошадь Блэйда.

— Черт побери, что ты надумал?

Блэйд попытался сбросить Миднайта. Но, лишь пошевелив раненым плечом, он чуть не потерял сознание от боли.

— Успокойся, — сказал Миднайт. — Думай лучше о своей ране.

— Ты не заставишь меня вновь заняться твоим ремеслом. Я не…

— Ты считаешь меня таким дураком? Да я лучше змею пригрею у себя на груди, чем вновь попытаюсь сделать из тебя настоящего разбойника. А теперь — не дергайся. Если я не доставлю тебя к замку, ты свалишься с лошади и истечешь кровью.

Блэйд слабо засмеялся; он чувствовал себя так, будто выпил бочонок вина. Миднайт стегнул лошадь, и они тронулись.

— Вместе с кровью ты теряешь сообразительность, — пробурчал он.

Пытаясь держать голову прямо, Блэйд продолжал тихо посмеиваться.

— Ты даже не представляешь, какую услугу ты мне оказал. Я не смог бы придумать ничего лучшего, даже если бы потратил на обдумывание целый месяц; Боже, почему земля так далеко…

— Держись! — Миднайт схватил Блэйда за воротник плаща. — Или ты перестанешь дергаться, или я оглушу тебя.

— Ссади меня у ворот Ричмонд-Холла. Я отдам себя во власть зеленоглазой феи, живущей там, — пробормотал Блэйд, улыбаясь с закрытыми глазами.

5

Несправедливый бог любви, что за закон такой, что любовь несет с собой муки и страдания.

Эдмунд Спенсер

Ее снова будут ругать за то, что она ездила верхом по снегу.

Ориел направила свою кобылу к конюшне. Она потеряла счет времени, пока совершала прогулку, а густые низкие облака мешали ориентироваться по солнцу. Она здорово проголодалась, видимо, время обеда уже давно прошло. Во время прогулки она думала о странном поведении дедушки Томаса.

Уже несколько дней подряд он испуганно вздрагивал, когда она входила к нему в библиотеку, к тому же ему стали приходить в голову какие-то странные идеи. Так, три дня назад он настоял, чтобы она прочла все стихотворения сэра Томаса Уайета. Ветхозаветный Уайет показался ей человеком, для которого земное существование потеряло всякий смысл. Ей представилось, что виновницей его страданий была женщина, к которой он испытывал неразделенную любовь, и все свои горькие чувства излил затем на бумаге.

Сегодня утром она завершила чтение и убежала из дома, чтобы сменить затхлую атмосферу старых трагедий на чистый воздух зимней природы. Уайет, должно быть, любил Анну Болейн больше жизни. Что испытывает женщина, когда в нее так безоглядно влюблен мужчина? Ориел вздохнула и потрепала лошадь по шее. Она не могла представить себя в подобной роли. Ей казалось, что она скорее раздражает молодых аристократов, чем внушает любовь

Глубоко вдыхая морозный воздух, она огляделась, любуясь белым ковром, укутавшим землю, и почувствовала прилив бодрости

И тут ее взгляд привлекла двигавшаяся к воротам Ричмонд-Холла лошадь с двумя всадниками. За ними следовала лошадь без седока. Едва они приблизились к красным кирпичным колоннам, к ним навстречу на коне помчался, что-то крича, Лесли.

Когда Лесли подъехал к всадникам, один из них неожиданно соскочил на землю и, пересев на другого коня, галопом устремился прочь. Другой всадник полулежал в седле Но при первом же движении лошади без чувств свалился с нее.

— Ориел, быстрее сюда!

Она ввела лошадь во двор и бегом по снегу поспешила к двоюродному брату. Лесли откинул капюшон плаща упавшего, и Ориел увидела, что это был тот самый молодой человек, который назвал ее куницей. Ее сердце на мгновение остановилось.

— Это, это…

— Николас Фитцстивен.

— Да, этот полуфранцуз, — сказала она, — Сир де… Он ранен?

— Само собой ранен, кряква. Побудь с ним, пока я позову людей, чтобы внести его в дом.

— Быстрее. Он закоченел и совсем бледный.

Ориел поднялась и, подойдя к коню, порылась в переметной суме. Она вытащила оттуда теплую попону и, вернувшись к раненому, накрыла его. Голова молодого человека лежала прямо на снегу, и она попыталась приподнять его. Ориел с трудом удалось, собрав все свои силы, приподнять раненого, и теперь его голова лежала на ее плече.

Приложив руку к его щеке, она обнаружила, что кожа почти такая же холодная, как снег. Полная тревоги, пощупала рукой камзол: он был пропитан заледеневшей кровью. Ориел прошептала слова молитвы и снова посмотрела на молодого человека. Его волосы были темными и гладкими, но мертвенно бледный цвет кожи, синева губ еще больше встревожили ее. Она вспомнила тот яркий, алый цвет его губ, запомнившийся ей во время их первой встречи.

Он лежал недвижно на ее руках, и страх все больше охватывал ее. Ориел уже собиралась звать Лесли, когда он, к ее великому облегчению, наконец явился сам, ведя с собой несколько слуг. Она не удержалась, чтобы не поторопить их. Хотя ей было тяжело держать неподвижное тело, она, к своему удивлению, без особой охоты передала его слугам.

Войдя вслед за ними в дом и не обращая внимания на истерические крики тетки Фейт, Ориел распорядилась, чтобы раненого отнесли в комнату для гостей — соседнюю с библиотекой. Пока она смотрела, как его укладывают в кровать, Ливия вместе с Джорджем и Робертом постоянно находились рядом. Ливия беспрестанно задавала вопросы ей и Лесли, в то время как Фейт, Джейн и Джоан крутились в дверях. Когда сестры начали слишком громко хихикать, Фейт рявкнула на них, и все трое убежали.

— Поймай ты этого бродягу вовремя, этого бы не случилось, — сказала Ливия Джорджу. — Вот уже два месяца они нападают на путников, а ты так ничего и не сделал.

Джордж недовольно посмотрел на мать.

— Я чуть не загнал лошадь, мотаясь за ними по всем окрестностям, спину разогнуть не могу.

Ливия сменила тему разговора.

— Я послала за лекарем. А тебе, Ориел, лучше выйти из комнаты — молодого человека нужно раздеть.

Ориел позволила Лесли вытолкнуть себя из комнаты, но сразу же вернулась, как только с молодого человека сняли лишнюю одежду и укутали одеялами.

Слуге она приказала:

— Растопи-ка посильнее камин. В этой комнате должно быть жарче, чем в августовский зной. И еще принеси горячей воды и полотенце. — Она взяла несколько подушек. — Джонатан, когда я приподниму его, подложи подушки ему под голову и плечи. Нужно, чтобы плечи были выше ног. Вот так. Теперь принеси побольше горячих кирпичей и положи между одеялами.

В комнату вбежал запыхавшийся лекарь, его черная шапочка съехала набок.

— Леди, это тот раненый молодой человек?

— Да. Это сир де… это сын лорда Фитцстивена.

— Сир де Расин? — Лекарь склонился над телом. — Н-да, н-да, н-да.

— Он будет жить?

— Думаю, да. Но он потерял, много крови. Он вспыльчивый человек?

— Я так не думаю.

— Вот и хорошо. А вы не знаете дату его рождения? Я должен свериться со звездами

— Может, вы лучше зашьете его рану?

— Да, леди. Я как раз и собираюсь это сделать. Прижмите вот здесь, рядом с раной, а я подготовлюсь.

Ориел была довольна собой. Хотя у нее кружилась голова при виде впивающейся в плоть иглы, она оставалась рядом, пока лекарь занимался раненым. Наконец рана была промыта, зашита и забинтована, после чего лекарь ушел. Он сказал ей, чтобы через некоторое время она перенесла подушки из-под головы молодого человека под его ноги.

Выполнив эти инструкции, Ориел подвинула стул к кровати раненого и, усевшись поудобнее, стала смотреть на него. Вошли слуги с горячими кирпичами, а за ними Лесли,

— Клянусь святыми, дорогая кузина, наш сонный дом поднят на дыбы. Представляю, какой переполох будет, когда он проснется.

— Что за человек передал его тебе? — спросила Ориел.

— Не знаю. Я никогда не видел его раньше. Странный тип. Сказал, чтобы я как следует позаботился о его сокровище — имея в виду Фитцстивена, как я полагаю.

— И затем ускакал?

— Да, — ответил Лесли. — Очень странная история.

— Ориел!

Ориел и Лесли вздрогнули. В дверях стояла Ливия.

— Ориел, почему ты здесь? Лекарь сказал, что ты его выпроводила.

— Я могу посмотреть за сиром де…

— Расином, — сказал Лесли.

— Я могу смотреть за сиром де Расином не хуже, чем лекарь. Нужно только не спускать с него глаз и следить, чтобы он был в тепле, — вот и все.

— После того, как ты вышвырнула сира де Расина из нашего дома, как какого-нибудь мелкого торговца, — сказала Ливия, — меня удивляет твое повышенное внимание к нему.

— Это просто христианское милосердие, тетя.

— Невероятно. Но, может быть, раз ты проявляешь такую заботу о нем, я увижу тебя наконец замужней дамой?

— Думаю, нет, — отрезала Ориел.

Ливия вышла, недовольно фыркнув. Лесли также ушел, и остальную часть дня Ориел провела у постели раненого одна. Она попросила, чтобы ей принесли книги, и занялась перечитыванием стихов Уайтта.

Уже к концу дня Лесли сообщил, что отыскались люди Фитцстивена: тот, которого звали Рене, требовал, чтобы ему дали возможность увидеть хозяина, отказываясь до этого принимать какую-либо помощь. Все они здорово поморозились и нуждались в уходе. Среди них был раненый.

К вечеру Ориел задремала у постели больного. Около полуночи пришел сэр Томас настоял на том, чтобы она отправилась к себе. Ориел согласилась лишь после того, как он обещал прислать вместо нее Нелл. Утром она вновь заняла прежнее место.

Из-за мыслей о том, насколько опасна рана, она плохо спала. Ориел ругала себя за то, что поглощена заботой о человеке, которого так и не смогла выбросить из головы. Она пообещала себе, что покинет комнату, едва он очнется. Ориел не хотелось, чтобы он знал, что она все это время крутилась у кровати, как собачонка.

Если бы она не была поглощена чтением стихов Уайета, она бы заметила едва уловимые движения раненого и убежала. Сейчас же, подняв глаза, она вдруг обнаружила, что он смотрит прямо на нее. Его лицо порозовело, а серебристо-серые глаза блестели от жара. Он смотрел на нее, а она на него. Ориел затаила дыхание, он же продолжал пожирать ее глазами. Затем прикрыл веки, улыбнулся и тихо промолвил:

— Какое прекрасное видение.

Он вздохнул, отвернувшись, так что она видела теперь лишь темные волосы и часть щеки.

— Останьтесь со мной, — прошептал он, вновь погружаясь в сон. — «Освежи меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви».

Ориел встала со стула, ее книги упали на пол. Он лежал неподвижно, и она склонилась над ним.

— Что означают эти ваши двусмысленные слова, милорд? Черт бы побрал ваше благородное лицо, ваше стройное тело… — Она осеклась.

Вновь усевшись на стул, она устремила сердитый взгляд на своего подопечного. В это время в дверях показались Джейн и Джоан.

— Мама сказала, что мы должны помочь тебе, — выпалила Джоан. Она была старше и посообразительнее.

Джейн закивала головой.

— Да, мы пришли помочь.

Ориел подняла глаза и тяжело вздохнула.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

— Сейчас принесут еду, — сказала Джоан. — Это мы распорядились. Больные нуждаются в питании.

Ориел, чеканя каждое слово, произнесла:

— Джоан, он не может есть — он спит, и я сама распоряжусь, чтобы принесли еду, если потребуется.

— Вот как. — Джоан села на краешек кровати.

— Отойди, ты можешь потревожить его.

— О-о..

Джоан начала раскачивать кровать, и спящий застонал. Ориел напустилась на нее.

— Такие сиделки скорее навредят, чем помогут.

Джейн уставилась на нее.

— Мама сказала, что мы должны тебе помочь.

— Мы можем ухаживать за ним не хуже тебя, — добавила Джоан.

— А что, если жар усилится? Толку от вас будет как от козла молока…

Ориел не закончила фразы: ее пациент повернулся и вздохнул, веки его слегка задрожали. Она быстро подтолкнула Джоан к стулу.

— Он просыпается. Не говори ему, что я была здесь. Вы поняли?

Обе сестры послушно кивнули. Ориел бросила последний взгляд на зашевелившегося в кровати молодого человека. Тот открыл глаза и устремил взор на спинку кровати, затем снова прикрыл веки. Ориел заторопилась из комнаты, но, не утерпев, на ходу бросила еще один взгляд на него. Когда он снова открыл глаза, Ориел уже не было.

Весь оставшийся день она старалась держаться подальше от комнаты, где лежал молодой лорд. Однако привычка брала свое: ее тянуло в библиотеку дедушки, находившуюся по соседству. На секунду ей показалось, что она услышала его дивный голос, дрожавший от гнева, но потом все стихло, и она продолжала составлять каталог дедушкиных книг.

После ужина они вместе с дедушкой Томасом опять работали в библиотеке, где они обычно спасались от остальных членов семьи. Джордж и два ее других двоюродных брата сели играть в карты, но Ориел не могла и думать о каких-либо играх: ведь в соседней комнате находился тот, к кому постоянно возвращались ее мысли. Она была убеждена, что слышала именно его голос. И тут она действительно услышала его, сопровождаемый сильным грохотом.

— Тысяча чертей! Убирайтесь отсюда, паршивые девки!

Ориел бросилась в комнату, где лежал молодой лорд. Следом поспешил Томас. В дверях они столкнулись с Джейн и Джоан, в руках у которых дымились горячие полотенца. Девушки проскочили мимо них, как испуганные котята, и припустились вниз по лестнице. Вбежав, Ориел увидела, что комната находится в полном разгроме. Молодой человек сидел на кровати, полураздетый, с повязкой на плече. Его ноги были прикрыты одеялом. Глаза его пылали от бешенства, он тяжело дышал. Рядом с кроватью лежал перевернутый таз, горячая вода растекалась по полу. Тут же валялись мокрые полотенца.

— Что случилось, милорд?

— Эти две гарпии хотели ошпарить меня. — Он поморщился и приложил руку к повязке. — Черт бы их побрал.

Сэр Томас, оглядев комнату, поднял стул и, сев на него, стал разглядывать молодого человека, который не сводил глаз с Ориел. Та, покраснев, отвернулась и стала вытирать лужу.

— Не беспокойтесь, юноша. Я предупрежу Джейн и Джоан, чтобы они больше не тревожили вас. Впрочем, я думаю, они и сами теперь сюда носа не сунут. Меня зовут сэр Томас Ричмонд.

— Благодарю вас, сэр. Мое имя Николас Фитцстивен, но, мне кажется, вы знаете, кто я. — Блэйд старался повернуть голову так, чтобы видеть Ориел, которая, стоя на коленях, подтирала тряпкой растекшуюся по комнате воду. — Я искренне тронут вашим милосердием и очень хотел бы, чтобы рядом находилась добрая сестра, которая не пыталась бы сварить меня заживо.

— Ориел защитит вас, — сказал Томас. — Она не отходила от вас с того дня, как вы оказались в нашем доме, а Джейн и Джоан подменили ее лишь, когда она совсем устала.

— Дедушка!

Ориел выпрямилась и умоляюще посмотрела на сэра Томаса. Тот отвел взгляд.

— А-а! — промолвил Блэйд. — Значит, то был не сон.

Она поспешила объяснить.

— Я интересуюсь многими вещами, в том числе врачеванием, и уже многое узнала от нашего лекаря. Поэтому я лучше других справляюсь с ролью сиделки.

Блэйд с улыбкой опустился на подушку, а девушка покраснела еще больше.

— Значит, сам Бог решил меня облагодетельствовать. Мог бы я побеспокоить вас единственной просьбой — поменять повязку? Ваши кузины намочили ее, и она жжет рану.

Сэр Томас поднялся.

— Я пошлю за лекарем.

— Дедушка, подожди.

— А ты, девочка, займись перевязкой.

Сэр Томас ушел. Он оставил ее наедине с этим молодым человеком намеренно: она поняла это. Надеясь, что он все-таки догадается прикрыть свою обнаженную грудь, Ориел повернулась к больному, какое-то время пребывая в нерешительности. Затем подошла к столику, стоявшему рядом с кроватью, взяла ножницы и, склонившись к молодому человеку, начала разрезать повязку. Хотя ее пальцы не касались его кожи, однако и через материю она ощущала жар его тела.

— Милорд, ткань кое-где присохла к ране. Я постараюсь быть очень осторожной.

— А-а-а!

— Фи, сколько шума из-за небольшой царапины.

— Небольшой? — Блэйд сделал движение, как бы прикрывая рану. — У меня ощущение, будто меня режут ножом.

— Если эта царапина заставляет вас кричать благим матом, то что же будет при серьезном ранении?

Блэйд, приподняв голову, смерил ее взглядом.

— Чем серьезнее рана, тем я спокойнее. Можете спросить у моего телохранителя Рене. Видите эту пометку?

Блэйд повернулся и поднял правую руку, показав глубокий шрам, шедший от спины к животу.

— Когда я его получил, то был тих и молчалив, как молящийся в храме.

Она взглянула на шрам и подняла бровь. — Похвальное мужество, милорд.

— Гм.

— Приподнимитесь, пожалуйста.

К Блэйду вернулось хорошее настроение, и он с улыбкой наблюдал, как Ориел разматывала мокрую повязку; При каждом витке ей приходилось приближать свое лицо почти вплотную к нему, и тогда она чувствовала на своей щеке теплое дыхание мужчины. Она ощутила легкую дрожь в теле и еще что-то такое, чего она никогда раньше не, испытывала.

Ориел снова склонилась над Блэйдом, вдохнув идущий от него запах леса. Ее грудь как будто что-то сдавило. Она лишь усилием воли заставила себя остаться подле кровати. Что-то бормоча, он подался всем телом навстречу ей, и, к счастью, она закончила разматывать повязку и смогла выпрямиться во весь рост. Ее пальцы подрагивали, и она молила Бога, чтобы Блэйд этого не заметил.

Пока Ориел занималась его плечом, он неотрывно следил за ней. Она чувствовала жар, исходящий от его тела, но, сумев все же сохранить на лице выражение полного спокойствия, размеренным шагом подошла к тазу с водой и бросила в него окровавленные бинты. Затем, спокойно вытерев руки, спросила:

— Рана вас не беспокоит?

— Более или менее.

— Дайте я посмотрю.

Она подошла ближе, вглядываясь в красный шов, перетянутый нитками. Слегка прикоснувшись к коже рядом со швом, посмотрела ему в глаза, встретившись с ним взглядом. Какой-то момент они оставались неподвижными: он — в полулежачем положении, и она — над ним, чувствуя, как кровь горячими волнами приливает к ее сердцу. Он сделал глубокий вдох и, подняв руку, прикоснулся к ее локону.

Это движение заставило Ориел встрепенуться. Она отдернула руку, однако он перехватил ее.

— Пожалуйста, оставьте. Тепло вашей руки облегчает мою боль.

— Мне нужно найти лекаря.

— Мне он ни к чему, пока вы здесь.

Его пальцы ласкали ее локон. Она мотнула головой и отпрянула от него, а, встав поодаль, дала волю своим чувствам.

— Бог мой, милорд, какое удовольствие вы можете испытывать в обществе куницы?

Он тяжело вздохнул и опустил голову на подушку. Одеяло соскользнуло к его ногам, но он, кажется, этого не заметил.

— Клянусь всеми святыми и апостолами, я думал, вы простили меня за мой несдержанный язык. — Его рука, сделав стремительное движение, ухватила ее за платье. — Я настаиваю на том, чтобы вы меня простили.

— Я это давно сделала. А сейчас отпустите меня.

Ориел попыталась вырваться, однако он притянул ее к себе и вновь ухватил за локон.

— Нет, вы этого не сделали, грозная фея. Я буду удовлетворен, когда услышу от вас настоящее прощение, а не просто слова вежливости.

— Я не намерена повторяться. — Она вновь попыталась освободиться.

Блэйд медленно приподнимался.

— Вы сделаете это, или же я вас поцелую.

— Нет!

— Спасибо за то, что вы такая упрямая, — сказал Блэйд, обнимая ее за плечи.

В отчаянии Ориел стала биться в его объятиях, но, даже раненый, он был сильнее ее. Он положил ей руку на затылок и притянул к себе. Его губы были теперь совсем рядом. Вскрикнув, она успела защититься ладонью, прижав ее к его рту.

— Я прощаю вас.

Его язык двигался под ее ладонью, и она вновь ощутила, как по ее коже ползут мурашки. Язык щекотал ее кожу, она отдернула руку от его лица, и он, смеясь, отпустил ее.

— Какая вы нехорошая, Ориел Ричмонд, вы лишили меня сладости ваших губ.

Ориел, отскочив на безопасное расстояние от своего мучителя, хмуро взглянула на него.

— Пойду приглашу лекаря, милорд. — Она резко повернулась и направилась к двери.

— Мне не нужен лекарь. Я бы предпочел, чтобы вы оставались со мной. Когда вы рядом, моя кровь закипает, а тело, — Блэйд положил руку на чресла, — а тело охватывает жар.

— Я пойду за лекарем, — повторила Ориел. Вся ее находчивость вдруг куда-то испарилась, когда она увидела откровенность этого движения руки. Он улыбнулся и произнес тихим, низким голосом, который так очаровал ее в первый же день:

— Не убегай, милая. Я не хочу тебя обидеть.

Ориел остановилась.

— Я не убегаю от вас. Я ухожу, чтобы позвать лекаря.

— Как вам будет угодно. Но к завтрашнему дню я уже буду на ногах, поэтому вам лучше привыкнуть к моему обществу. Я снова приехал свататься.

У нее непроизвольно открылся рот.

— Снова?

— Да, разве лорд Джордж не говорил вам?

Она отрицательно покачала головой.

— Да, с его благословения я вновь здесь. И поэтому вам нужно научиться принимать меня таким, какой я есть, и не убегать от меня.

Выходя из комнаты в галерею, Ориел обернулась. Он по-прежнему с улыбкой смотрел на нее, так и не накрыв себя одеялом. Несомненно, он хотел соблазнить ее своим стройным телом.

— Я не боюсь, и мне незачем убегать от таких, как вы, — сказала Ориел.

— Мы увидимся завтра, милая.

Ориел подняла подбородок.

— Нет, этого не будет.

Он не слушал ее. Он разглядывал ее лицо, ощупывал взглядом фигуру.

— Восхитительное зрелище, на тебя приятно смотреть.

Ориел что-то пробормотала и почти бегом понеслась по галерее — подальше от этих лукавых глаз и этого заливистого смеха.

6

Я молю Бога, чтобы любовь не погубила меня, подобно тому, как гибнет одинокий пловец в бурном, штормовом море…

Еврипид

Блэйд сидел в гостиной, расположенной между библиотекой сэра Томаса и своей комнатой, и полировал кусочком тряпки эфес шпаги. Он был в дурном расположении духа. Этот негодяй Миднайт застиг его врасплох, и что в результате? Раненое плечо и непреодолимое желание обладать Ориел Ричмонд.

Сначала он отнес охватившее его вожделение за счет раны. Очнувшись, он увидел девушку совсем рядом с собой, ее неубранные, падающие на лоб волосы, большие зеленые глаза. Ему даже почудилось, что это фея унесла его в свое жилище. Потом с каждым ее прикосновением он все больше превращался в обезумевшего от страсти сатира. Это наваждение обрушилось на него так неожиданно, что он даже не сумел скрыть его и испугал девушку.

Теперь она избегает его, и даже симулируемое им плохое самочувствие не помогало. По прошествии трех дней он стал таким же беспокойным, как его жеребец. По мере того, как текли часы, а Ориел не появлялась, его возмущение росло.

Кем она была, чтобы игнорировать его? Он покорял сердца француженок, итальянок, англичанок, женщин, которые занимали высокое положение в обществе. Блэйд был оскорблен до глубины души — нет, с ним обращались так, как будто он прокаженный. С каждым новым днем он злился все больше, пока не поклялся, что не позволит более этой девчонке издеваться над ним. Она бросила ему вызов. Он ответит на него.

Он был настолько уязвлен поведением Ориел, что почти забыл о своей главной миссии — получить сохраняемую Томасом Ричмондом в тайне информацию об обручении Анны Болейн и Генри Перси. Сегодня вечером он присоединится к семье за вечерней трапезой и попытается кое-что выяснить для себя. Надо постараться сойтись поближе со старым Томасом, использовав его привязанность к Ориел и сделав старика своим конфидентом. Сэр Томас несколько раз заходил к нему, и Блэйд пытался во время их бесед завоевать его расположение, всячески нахваливая Ориел. Сэр Томас, это было видно, души не чаял в ней, и, таким образом, с ее помощью он сможет подружиться с ее двоюродным дедушкой.

До ужина оставалось еще около двух часов, и он потратил их так, чтобы привлечь внимание этой неуловимой Ориел. Блэйд вынул левую руку из перевязи, на которой она покоилась, и поднялся с места. Подойдя к стоявшему у окна дивану, он взял в руки лютню из слоновой кости.

Гостиная была небольшой по размеру. Ее стены были обшиты красным деревом с орнаментом в виде резных прямоугольников. Эти прямоугольники шли от самого пола до потолка за исключением дверного проема, выполненного в виде узкой арки, и камина, отделанного белым мрамором. Размер комнаты, обшивка стен и камин — в сочетании — создавали ощущение тепла и уюта.

Блэйд вернулся к камину и тронул пальцами правой руки струны лютни.

Он попытался сыграть одну из знакомых ему мелодий.

Когда кто-то постучал в дверь, он подтягивал струны. Прежде чем он успел ответить, в комнату вошли трое братьев Ричмонд, а следом за ними старый Томас.

— Как вы себя чувствуете, милорд? — спросил сэр Томас. Движением головы он отказался от предложенного Блэйдом стула.

— Хорошо. Спасибо, сэр Томас.

Лорд Джордж наклонился к огню и протянул руки.

— Мы искали этих разбойников, которые напали на вас, — сказал он.

Лесли встал сзади Блэйда, облокотившись на спинку его стула.

— Да, но с тех пор, как этот человек доставил вас к нам, их и след простыл. Мы отправимся на поиски вновь завтра.

— Я не поеду, — сказал Блэйд, перебирая струны.

— Отчего же? — спросил Роберт. Он был самый высокий из братьев и от этого постоянно сутулился.

— Тот, кого вы ищете — Джек Миднайт, — человек, не обиженный умом и способностями. В настоящее время он наверняка болтается где-то на севере страны.

Томас, опершись на свою трость, внимательно изучал Блэйда.

— Вы знаете этого головореза, милорд? Как случилось, что вы знакомы с разбойниками?

— Мы встречались раньше, около Блэкхита, и он отпустил меня с миром в память о прошлом.

— Видимо, он самый добрый и милосердный из всех разбойников, этот Джек Миднайт, раз он пощадил вас и ваших людей, хотя в отношении других такого за ним не замечалось.

— Как я уже сказал, мы старые знакомые.

— Хороших же друзей вы себе завели, — произнес Роберт.

Лесли подвинулся ближе к Блэйду.

— Ах, разбой, грабеж. Я всегда думал о том, что неплохо было бы обчистить кого-нибудь из тех богатых дураков, которых приводит, с собой Джордж.

Джордж свирепо посмотрел на своего младшего брата. Но его опередил Роберт.

— Ты меня не удивляешь, питая отвращение и неуважение ко всякому честному труду. Но я бьюсь об заклад, что даже мама не одобрит этой твоей философии.

— Но даже и тогда, — с ядовитой ухмылкой ответил Лесли, — она больше будет печься обо мне, чем о тебе.

— Молодежь! — Окрик сэра Томаса заставил обоих примолкнуть.

Старик обратился было к Блэйду с новым вопросом, но голос Ориел, зовущий Джорджа, не дал ему договорить.

Она вошла в комнату, одетая, как обычно, в простое платье из красновато-коричневой шерсти и с непокрытой головой. После легкого реверанса, предназначавшегося Томасу, она полностью переключилась на Джорджа.

— Тетя Ливия просила найти тебя. Она негодует по поводу того, что один из наших слуг перестал ходить по утрам в церковь.

— Я уже наказал его, — ответил Джордж.

— Но тете Ливии этого недостаточно.

Сидевший на диване у окна Роберт тут же откликнулся:

— Нерадивые слуги и кровожадные разбойники. Это королевство находится во власти дьявола. Будь здесь истинная религия, подобные вещи никогда бы не произошли. Если бы на троне сидела законная королева…

— Роберт! — Лицо Джорджа налилось краской. — Я не потерплю подобных изменнических разговоров под крышей моего дома.

— Успокойтесь, — сказал Лесли. Он покинул свое место рядом со стулом Блэйда и приблизился к Роберту.

— Дорогой брат, почему бы тебе не держать свои религиозные пристрастия при себе? Ее Величество говорит, что ее не интересуют личные тайны людей, если они законопослушны.

— Быть послушным королеве-еретичке — значит совершать грех.

— Это уже переходит все границы, — с раздражением произнес Джордж. Он пытался было приблизиться к Роберту, но сэр Томас, устремившись за ним, встал между своими внучатыми племянниками. Джордж попытался обойти его, но Томас щелкнул его по ноге тростью. Джордж, взвизгнув, отскочил и. нагнувшись, стал тереть ушибленное место.

— Клянусь всеми святыми, я устал от ваших бесконечных ссор. Роберт, наша семья отказалась от прежней религии, когда королева Мария умерла. По этой причине королева Елизавета проявила к нам снисхождение, и даже ты пользуешься ее щедротами. Но твой длинный язык приведет к тому, что все мы окажемся в Тауэре.

Сэр Томас подошел к Блэйду, который хранил молчание, чтобы не привлекать внимания к себе, и положил руку ему на плечо.

— Милорд, у Роберта чересчур независимый и взбалмошный характер, однако он предан Ее Королевскому Величеству. Надеюсь, вы не примете всерьез то, что он здесь наговорил сгоряча.

— Если Ее Величество не стремится заглядывать в душу каждого своего подданного, мне ничего не остается, как последовать ее примеру.

Томас улыбнулся и стал подталкивать молодых людей к выходу. Ориел, не удостоив Блэйда взглядом, взяла деда за руку.

— Пойдем, девочка. У нас еще есть время до ужина, чтобы продолжить разборку книг.

Они покинули гостиную, оставив дверь неприкрытой, и Блэйд слышал их шаги в узком коридорчике, ведущем из гостиной в библиотеку. Подойдя к двери, Блэйд прислушался. Внучка с дедом мирно беседовали о переводах Платона, и Блэйд, тихо ступая, вернулся на место и вновь взялся за лютню.

Ричмонд-Холл был словно гудящий улей. Споры и раздоры никогда здесь не прекращались. Роберт не отличался умом, что хорошо знали его братья и сэр Томас. Только дурак или ярый фанатик мог открыто критиковать королеву, особенно в присутствии чужих людей. Подобных глупцов хватало среди молодых католиков-аристократов на Севере страны. Роберт водил знакомство с графами и герцогами. Большинство из них считалось законопослушными подданными Ее Величества, и все же здесь была благоприятная почва для реализации замыслов кардинала Лоранского

Нужно как можно больше узнать о Роберте. Возможно, в этом ему поможет Ориел. Но прежде он должен очаровать и увлечь ее и сделать это так, чтобы она ничего не заподозрила. Блэйд провел по струнам и улыбнулся. Лютня ответила чарующими звуками. Он подвинул свой стул поближе к двери и начал петь. Нет, то не была песня о любви… Ориел не наивная простушка. Если он хочет добиться желаемого, то двигаться к цели должен не прямым, а окольным путем. Поэтому Блэйд решил заворожить девушку не словами лирической песни, а самим звучанием — звучанием древнего французского языка и голосом — чистым, сильным, низким и влекущим. С этой целью он выбрал классическую «Песню о Роланде». Даже гимны о войне звучат на французском чувственно и проникновенно.

Я хочу защитить свой род.

И ни один человек на земле не заставит меня отказаться от моих близких.

Лучше умереть, чем прослыть трусом.

Закончив куплет, он увидел, как в дверном проеме мелькнул краешек красновато-коричневого платья. Он спел еще куплет и умолк. Платье больше не показывалось. Блэйд еще чуть-чуть помолчал, и тут лукавая мысль пришла ему в голову. Он снова запел, на этот раз это были слова древней поэмы, к которой он сам сочинил музыку.

Женщина-достойное создание,

Она служит мужчине и днем и ночью.

Все силы она ему отдает.

Так и течет ее жизнь в заботах и волнениях.

Блэйд улыбнулся, когда в узком коридоре вновь промелькнула тень. Он был так доволен своим успехом, что на мгновение забылся и сделал резкое движение. Боль пронзила раненое плечо. Он чертыхнулся, пальцы скользнули по струнам лютни, и инструмент выпал у него из рук. Сморщившись от боли, он поглаживал потревоженное плечо, но тут в дверь впорхнула фея и склонилась над ним.

Блэйд поднял глаза, и все его коварные замыслы и планы, которые он только что

обдумывал, испарились.

Ориел смотрела на него, не скрывая своего беспокойства. Он с трудом заставил себя не смотреть на манящие изгибы ее тела и сидел, не шевелясь, боясь, что она снова упорхнет-стоит ему лишь открыть рот.

— Милорд, вам плохо? Я… я была в библиотеке и слышала ваше пение.

Блэйд забыл о боли в плече. Правой рукой он уложил левую на перевязь. Ее взгляд метнулся от больного плеча к его лицу. Она глядела на него с серьезным выражением, и он улыбнулся ей чувственной, сладостной улыбкой, которую можно было принять за выражение благодарности.

— Спасибо, леди, неосторожным движением я вызвал боль. Музыка захватила меня.

Ориел повернулась к двери, и Блэйд стал лихорадочно придумывать предлог, чтобы задержать ее.

Его удивило то, что она сама пребывала в нерешительности.

— Я никогда не слышала голоса такой чистоты и силы, как ваш, милорд. Соловей мог бы позавидовать вам.

— Еще раз большое спасибо. — Блэйд поднял лютню. — Может быть, послушаете еще?

— Но ваша рана…

— У меня были куда более серьезные раны. Бездействие терзает меня больше, чем боль. Если вы не возражаете, я спою еще.

Она улыбнулась в ответ, взяла диванную подушку, бросила ее у камина и уселась на нее, опершись рукой о пол. Она сидела почти рядом с ним. Сделав вид, что ему зябко, Блэйд пододвинул стул ближе к огню.

Его колено касалось ее плеча — она не могла отодвинуться: жар от камина тогда опалил бы ее. Даже легкое прикосновение к ее телу вызвало у Блэйда прилив жгучего желания.

Блэйд выругался про себя и сделал глубокий вдох.

— А сейчас, госпожа, раз я буду играть для вас, вы должны дать мне обещание.

Она недоверчиво взглянула на него.

— Какое обещание?

— Обещайте, что не убежите, если мое пение не понравится вам.

— Я не могу даже предположить, что ваш голос может быть неприятным, милорд.

— Итак, вы обещаете?

— Да.

Хитрость оказалась удачной, и он начал петь — спокойным, ровным голосом, как пел он темными ночами в спальне Клод. Сначала он спел о Тристане и Изольде, об их несчастной любви, затем об Артуре и Ланселоте. Сгустилась темнота, и гостиная понемногу погрузилась во мрак, усиливший атмосферу интимности.

Блэйд почувствовал, как Ориел слегка отодвинулась от него, поэтому он чуть сдвинулся на стуле, и его колено снова коснулось ее плеча. Одновременно он стал петь тише, и девушке пришлось чуть податься вперед, чтобы лучше слышать слова. Она смотрела, как его пальцы пробегают по струнам, в ее глазах появился блеск, а на щеках — румянец. Захваченный этой переменой в ней, он забыл об инструменте, и его пальцы замерли.

Она смотрела на него снизу вверх, ее губы были приоткрыты, и он видел, как вздымается и опускается ее грудь. Никто из них не проронил ни слова, пока звук последней тронутой им струны не затих в тишине. Его тело тоже дрожало подобно струне.

Блэйд опустил лютню и стал медленно наклоняться, пока их губы не встретились. Сжав лицо девушки в своих руках, он сильнее прильнул к ее губам. Она сделала слабую попытку уклониться, но он, горя от нетерпения, жадно приник к ней. Он чувствовал вкус ее губ-теплых, сочных, притягательных. Лютня упала на пол, Блэйд крепко обнял девушку. Ориел пыталась сопротивляться, но борьба лишь усилила его пыл.

Его язык глубоко проник в ее уста, и на какое-то время она затихла в его объятиях, позволив ему провести языком по ее шее. Руки ее скользнули под его камзол, нежно поглаживая кожу.

Почувствовав прикосновение ее рук, Блэйд вновь впился поцелуем в ее губы, одновременно лаская грудь.

Ориел, вздрогнув, вскрикнула и уперлась кулаками в его плечо, почти рядом с раной. Он, приглушенно застонав, ослабил объятия, и она, неожиданно высвободившись, опрокинулась на спину, непроизвольно раскинув ноги. Блэйд хрипло рассмеялся, чтоб скрыть исступленное желание, которое вызвала в нем эта поза.

— Наглый и распущенный хам, — сказала она. Натянув платье, она встала на колени.

Блэйд подскочил к ней и сжал ее руки.

— Нет, госпожа, вы не можете уйти. Я бы хотел довести нашу сладостную игру до конца.

— Отпустите меня. — Она дернула руку, но он не отпускал ее.

— Уберите свои руки, грязный развратник. Вы лживый и…

Блэйд смотрел на нее, завороженный ее дрожащими губами, чистотой ее, по-детски открытого лица.

— Я вижу, вы испуганы.

Все еще стоя на коленях, Ориел резко ответила:

— Вовсе нет.

— Да, госпожа, вы бледны и дрожите, выглядите, как та испуганная пастушка, которую заманил в стог сена ученик мельника.

— Повторяю, я не боюсь вас, Блэйд Фитцстивен.

— Вижу, вы, наконец, запомнили мое имя.

Она встала.

— Меня ждут дела.

— Разве ваши слова ничего не значат?

— Что вы имеете в виду?

— Вы обещали не убегать от меня.

Он вновь взял в руки лютню.

— Я всегда держу свое слово, но вы перешли все границы, и поэтому мое обещание теряет свою силу.

— Из этого следует, что вы боитесь меня, милая, признайте это. Могу поспорить, что вы не останетесь и не послушаете еще одну песню.

Он видел, как ее лицо пылало от переполнявших ее эмоций.

— Нет сомнения, что вы сами себе не доверяете, когда находитесь со мной.

— Ха! — Она подошла к окну и села на диван. — Еще одну песню, милорд!

Он с ухмылкой посмотрел на нее и прикоснулся к струнам.

Лучшая девушка в нашем городе

Попросила меня об одной щедрости:

Подарить ей черенок моего грушевого дерева.

Когда я сделал это к ее полному удовольствию, она щедро потчевала меня вином и сладостями.

Ориел поднялась и направилась к двери, прежде чем он закончил петь. Блэйд тихо засмеялся.

— Милая, не будь такой пугливой. Ты же любишь, когда тебя целуют, Ориел Ричмонд. Иди ко мне, и я научу тебя играть на моей лютне.

В библиотеке хлопнула дверь. Он услышал звук ее удаляющихся шагов. Они затихли на другом конце коридора. Улыбка исчезла с его лица, как только он осознал, что полностью потерял контроль над собой и, оказавшись рядом с этой девушкой, забыл о главной цели своей миссии. Такого с ним раньше не происходило.

С другими женщинами он мог подчинять тело своей воле. Мог заниматься любовью с искушенной французской куртизанкой и одновременно выпытывать у нее интересующие его секреты. Когда же он целовал Ориёл, его мысли были самые что ни на есть простые, даже примитивные — непреодолимое желание немедленно удовлетворить свою страсть.

Он чувствовал себя не в своей тарелке. Единственная причина его настойчивых ухаживаний за Ориел заключалась в стремлении получить доступ к секретам Ричмонд-Холла. Да, он рисковал оскандалиться, преследуя ее так настойчиво, что едва не овладел ею на полу гостиной. Но, черт возьми, она искушает его своей неприступностью, своим презрением. Она бросает ему вызов.

Она ничего не знала о любовных играх. В отличие от нее, французские женщины знали толк в любви. Знали, когда нужно подчиниться воле мужчины, и, отдаваясь, получали наслаждение, к которому стремились. Но не она. Не леди Ориел Ричмонд. Несомненно, она считала себя слишком целомудренной, чтобы отдаться ему. Ну что ж, он докажет ей, что это не так. Ведь целомудрие становится бесполезной и скучной вещью и мгновенно испаряется, как только попадает в лавину страсти.

7

Любовь-это не что иное, как страсть.

Время — не что иное, как движение.

Тело-не что иное, как прах.

Сэр Уолтер Роули

Кардинал Лотарингский стоял в дверях одного из парижских домов с колоннадой в коринфском стиле. Была холодная зимняя ночь, дул пронизывающий ветер, улицы были темны и пустынны. Он глянул под ноги. Там, у основания мраморной лестницы, освещенной тусклым светом факела, лежало тело женщины. Ее звали Клод.

Судя по выражению лица, вид распростертого тела вызвал у кардинала чувство досады. Из темноты вышел молодой священник в черном одеянии с блестящими темными волосами. Он взглянул на тело, затем поднял глаза на кардинала. Шарль де Гиз вздохнул и стал медленно спускаться по лестнице. Он двигался плавным, скользящим шагом, и его красная мантия переливалась в свете факела. Отблески огня искрились в золотистых волосах кардинала и подчеркивали здоровый цвет его щек.

Кардинал остановился рядом с телом, засунул руки поглубже в рукава и обратился к священнику:

— Весьма неприятно, Жан-Поль. Полагаю, она думала избежать наказания. Предатели всегда должны помнить о возможности возмездия, прежде чем решаются на измену.

— Да, мой кардинал.

— Карету, Жан-Поль. Нам здесь нечего делать.

Карета тронулась, увозя их от дома с мраморной лестницей и неподвижного тела на ступенях. Лишь несколько фонарей освещали ночной город, и карета двигалась по темным улицам. Кардинал, закутавшись в мех норки, казалось, был погружен в раздумья.

— Значит, слуги дали тебе список ее друзей.

— Да, мой кардинал. И я выследил всех, кроме одного.

— Кто же этот неуловимый?

— Это как раз меня больше всего беспокоит. Никто из слуг не может дать вразумительного ответа. Он гостил у нее несколько дней, но имени своего не называл. Слуги сказали, что Клод была в веселом настроении во время его пребывания. Она просто упивалась им, называла его «несравненным». У него темные волосы и серые глаза, а у его слуги длинные седые волосы и крепкое телосложение. Но самое интересное-все слуги запомнили голос этого молодца.

— Его голос. Это вряд ли нам поможет, Жан-Поль.

— Может быть, это как раз и поможет, ваше высокопреосвещенство, ибо, думаю, не так уж много молодых аристократов приятной наружности, которые еще обладают голосом, способным очаровать и ангела. Именно так описали его слуги Клод.

— Мы должны найти этого человека. Пошли людей во все порты, в первую очередь в Кале и Гавр. Не нравится мне этот тайный визит. Она никогда не упоминала о красивом молодом человеке с голосом сирены. Я не люблю неизвестности и неопределенности.

— Да, ваше высокопреосвященство.

Кардинал соединил пальцы рук.

— Клод была слишком любопытной. Она подглядывала за мной, а потом сплетничала с кем попало.

Он вздохнул.

— Жалко, что служитель Бога не может никому доверять, и самое неприятное то, что теперь мне придется искать человека, который, возможно, является шпионом другого государства. Не нравится мне все это.

— Да, мой кардинал.

Кардинал погрузился в свои мысли. С помощью одного из своих агентов он узнал, что Клод выбалтывает его секреты, и теперь планы, связанные с его племянницей, оказались под угрозой. Он был неосторожен — ошибка, за которую он теперь расплачивался. Этот безымянный молодой человек приятной наружности и с ангельским голосом был плохим предзнаменованием. Означало ли это, что о его планах узнали Бурбоны, а, может быть, испанцы? Вполне возможно, что и эти надоедливые англичане могли пронюхать о его замыслах. Елизавета Тюдор оказалась более серьезным противником, чем он предполагал.

Как бы то ни было, он схватит шпиона, и очень скоро. И тогда это небольшое неудобство будет обращено в преимущество. В конце концов, Клод — не единственная, кто может упасть с лестницы и сломать шею.

После того, как Блэйд Фитцстивен поцеловал ее, Ориел убежала в библиотеку дедушки Томаса и заперла за собой дверь. Сэр Томас заснул было под звуки лютни, доносившиеся из комнаты Блэйда, но шум захлопываемой двери разбудил его.

Ориел подошла к столу и принялась перекладывать с места на место многочисленные книги. Одну из них она выронила, и та с шумом упала на пол, заставив ее вздрогнуть.

— Что-нибудь случилось, девочка?

— Ничего, дедушка.

— Он поцеловал тебя.

Ориел резко вскинула голову и широко открытыми глазами посмотрела на сэра Томаса.

— Нет, не поцеловал. То есть поцеловал, но… Почему он здесь? Ему не нужно мое наследство. У него самого огромный замок и поместья, разбросанные по всей Англии и Франции. Зачем он вернулся?

— Он тебя напугал? Да?

— Он нахальный, самодовольный и, и…

— И он заставил сильнее биться твое сердечко.

Ориел подняла книгу.

— Джоан мне рассказала о нем. Он перебывал в постелях всех французских придворных дам.

— Но не в постели королевы.

— И еще он был разбойником!

— Но, девочка, ты не должна осуждать его за это. Ведь тогда он потерял память.

— Однако он запомнил, как убивать людей. Джоан сказала мне, что он убил пять человек на дуэли. Из-за женщин.

— Чепуха, сплетни.

— Сенека писал, что сплетни лучше всего характеризуют человека.

— А Гесиод сказал, что поднять легко, а нести значительно труднее. Забудь о сплетнях. Совсем недавно ты мне жаловалась, что никто ни разу не поцеловал тебя. А сейчас тебе это не понравилось? Только говоря откровенно.

Ориел прикусила губу.

— По правде говоря, не знаю. Я еще не думала об этом.

— Тогда подумай.

Сэр Томас поднялся, подошел к ней и, похлопав по руке, улыбнулся.

— Хочешь, я открою тебе один секрет?

Она кивнула.

— Ты права. Молодой человек не нуждается в богатой наследнице. Он приехал сюда по другой причине.

— По какой же?

— Боже милосердный, ты не знаешь, девочка? Он вернулся из-за тебя. Я наблюдал за ним, и поверь, он сам не свой. Он терзается и мучается, потому что никогда раньше не страдал от душевных ран. С ним такого никогда не было.

— Какая душевная рана? Он прекрасно выглядит.

— Та, которую ты наносишь ему лишь своим присутствием, моя маленькая рассеянная ученица. Иной раз, Ориел, я понимаю, почему твои тетки приходят в отчаяние, общаясь с тобой.

— Ты не прав. Он, должно быть, хочет получить мои драгоценности и поместья.

— Думай как хочешь.

Эта загадочная покладистость деда заставила Ориел с подозрением взглянуть на него, но тот уже перелистывал книгу со стихами Томаса Уайета.

— Помнишь, что я сказал о надписи на моем надгробном камне?

— Что? О, конечно, дедушка Томас. Если меня будет что-то беспокоить или я буду в чем-то сомневаться, то пойду в церковь и прочту ее.

— Это поможет проникнуть в тайну.

Томас потер золотое тиснение книги.

— Уайет обладал большим даром. Мне его поэзия доставляет такое же удовольствие, как неразгаданные тайны и символический смысл цветов. Я тебе говорил, что нашел одну из своих старых книг, в которой рассказывается о языке цветов? Вот она — на столе. — Сэр Томас открыл книгу на середине и перевернул несколько страниц. — Колокольчик символизирует постоянство, горечавка — несправедливость, а ирис — любовное послание. Вспомни, Ирис был посыльным, у греческих богов и появлялся перед людьми в виде радуги.

Томас повернул книгу так, чтобы Ориел могла видеть цветные рисунки, и затем захлопнул ее.

— А теперь, почему бы тебе не отправиться в свою комнату и не надеть красивое платье? Пора спускаться к ужину.

— А что плохого в моем платье? — Ориел оглядела свое удобное простенькое платьице.

— Ничего. Только ты должна одеться получше для своего гостя.

— Я не одевалась для других женихов, даже для Хью Уоторпа.

— Никто из них не следил за каждым твоим движением и не смотрел на тебя, как этот.

— Ты не преувеличиваешь, дедушка?

— Ну, пусть это будет моей причудой. Переоденься ради меня.

Ориел вздохнула и, смягчившись, ответила:

— Только ради тебя.

— Конечно же, девочка. Я буду очень рад.

Она отправилась в свою комнату и попросила Нелл, чтобы та достала ей нарядное платье. Служанка посмотрела на нее с удивлением, и к Ориел опять вернулось плохое настроение. Затем наступил час пытки. Сначала ей пришлось влезть в юбку с фижмами, и Ориел показалось, что верхнюю половину ее тела насадили на конус. Нелл туго зашнуровала узорчатое парчовое платье, в котором преобладали зеленые тона, открытое спереди в виде перевернутой буквы «V», чтобы можно было разглядеть золотистую нижнюю юбку. Тяжелый золотой пояс стягивал талию, с него свисал серебряный футлярчик с ароматической солью.

Изо всех предметов туалета лишь мамино ожерелье не доставляло ей беспокойства, только его она по-настоящему ценила. Ожерелье представляло собой золотую цепь, с которой свисал кулон с зеленым камнем в окружении золотых бусин. Овальный камень был отполирован до блеска. Его цвет оттенял зелень ее глаз. Но ожерелье не могло компенсировать мучений, связанных с переодеванием.

Хуже всего было то, что ее волосы были утыканы шпильками и обвиты золотой цепочкой в форме спирали. Теперь она даже не знала, что больше всего ей мешает: ноги, грудь или голова. Если бы не обещание, данное дедушке Томасу, то она с радостью сбросила бы этот панцирь с тела и выкинула бы все шпильки из волос.

Во всех своих мучениях она винила Блэйда, из-за которого Томас попросил ее заменить привычную одежду на этот наряд. Она не желала, чтобы он оставался в ее доме. Блэйд приставал к ней, хотя она не давала ему повода, вызывал в ней странные ощущения, и вообще она не доверяла ему. Может быть, он наделал долгов во Франции и нуждался в богатой жене? Наверное, это и есть та самая причина, по которой он пытался соблазнить ее. Но скоро, он поймет, что она-не доверчивая дурочка, за которую он ее принимает. С этими мыслями Ориел спустилась по лестнице в большую гостиную, где к ужину уже собралась вся семья.

К ее облегчению, Блэйда там не было и он не видел, какое изумление вызвал у присутствовавших ее новый облик. Кузены, кузины и тетки уставились на нее так, словно в комнату вошло привидение. Джоан проницательно изрекла:

— Мама, Ориел надела платье.

— Зеленое платье, — добавила Джейн, как будто все вокруг сразу лишились зрения.

— Хорошо, — пробасила Ливия. — Наконец ты оделась так, как и подобает девушке твоего положения.

Лесли подошел к ней и поклонился.

— Сестричка, ты великолепна.

— Спасибо на добром слове, — ответила Ориел. У Лесли была привычка говорить приятное людям — даже своей матери Ливии. Ориел оглядела своих родственников. Долго они еще будут пялиться на нее? Нет ничего хуже, чем быть в центре внимания.

— Боюсь, сестричка, тебе придется приучить себя к тому, что на тебя будут смотреть все чаще — женщины с завистью, мужчины — с вожделением.

— Не пытайся задобрить меня фальшивыми комплиментами. Я слышала от дедушки Томаса, что ты проиграл все свои деньги, выданные на три месяца, и теперь хочешь выклянчить еще.

Лесли протестующе поднял руки.

— Святая Мария, я не прошу денег у женщин, сестрица. — Он нагнулся и прошептал ей в ухо:

— Я не такой дурак, чтобы долго оставаться без денег. Все думают, что я приятный малый, но без царя в голове. Но тебе я докажу, что они ошибаются. Я мужчина, в конце концов, и, хотя мне всего двадцать один год, тоже заслуживаю уважения.

— Никаких новых дуэлей, Лесли.

— Нет, сестрица, впрочем, оставим этот разговор. А вот и наш гость.

Ориел обернулась и увидела на пороге Блэйда. Какое-то время он стоял неподвижно, и раздражение вновь охватило Ориел при виде этого темноволосого красавца, чья одежда, выдержанная в черных и золотых тонах, еще больше подчеркивала его статность. Темный шелк усиливал серебристый блеск его глаз. Он вошел в комнату торжественным, парадным шагом, словно король в тронный зал. Наклонившись к руке тетки Ливии, он поцеловал ее, как принято во французском этикете, в отличие от английского, в соответствии с которым ему следовало целовать ее в щеку. Так или иначе, эта скромная демонстрация изящных манер привела Ориел в еще большее раздражение.

Поцеловав руку Ливии, он подошел к Фейт. Наклонившись к ее руке; он скосил глаза на Ориел, его взгляд был игривым и насмешливым. Оторвавшись от руки, он продолжал смотреть на нее, улыбаясь хищней улыбкой рыси. Затем что-то шепнул Джейн, отчего та начала хихикать.

Чувствуя, что начинает краснеть от его пристального взгляда, Ориел презрительно фыркнула и отошла к камину, где о чем-то беседовали Джордж и Роберт. Находясь в их компании, она, тем не менее, краем глаза невольно следила за каждым движением молодого человека, а ее ухо улавливало малейшие оттенки его низкого, мягкого голоса. Казалось, он мог очаровать любого, с кем ему приходилось общаться, — она видела, что с лиц Ливии и Фейт, пока они разговаривали с ним, не сходила улыбка.

Он сумел вызвать симпатию даже у Лесли, который сам обладал немалой долей мужской привлекательности. Несмотря на всю свою неопытность, она понимала, что с человека, который может очаровывать как мужчин, так и женщин, нельзя спускать глаз. Талант, которым он обладал, давал ему в руки сильное оружие — он попросту был опасен. Что ж, сир де Расин не застанет ее врасплох, когда вновь попытается применить свои хитрые уловки.

Ориел на полуслове оборвала беседу с Джорджем и Робертом, так как к ним подходил Лесли, ведя с собой Блэйда.

— Джордж, я только что говорил с Блэйдом о парламенте.

— Парламент, — повторил Джордж. — Что ты знаешь о парламенте, мальчик?

Лесли сжал рукоятку кинжала.

— Черт бы тебя побрал, брат. Я не мальчик, и знаю больше, чем ты думаешь.

Тут Лесли вспомнил о хороших манерах, и его рука опустилась.

— Мы говорили о порядке престолонаследия. Какое счастье, что наша королева назвала своей преемницей Екатерину Грей, тогда как старый король Генрих распорядился, чтобы наследниками были дети Фрэнсис Брэндон, его внучатой племянницы. Никто не хочет, чтобы на английский престол взошла королева Шотландии.

— Ты не прав, — воскликнул Роберт. — Мы — те, кто исповедует истинную веру, — знаем больше. Мария Стюарт — единственная законная наследница. Клянусь Богом, она должна быть на троне…

— Роберт! — Джордж насупил брови. — Я не желаю слушать что-либо об этой женщине. Она нанесла серьезный ущерб Англии, когда умерла Мария Тюдор. Какие могут быть еще доводы?

Ориел не раз в прошлом слышала эти споры. Ни Джордж, ни Роберт никогда ни на шаг не отступят от своих позиций, а значит, будут пререкаться весь вечер и испортят всем ужин.

— Кузены, — сказала она. — Я думаю, наш гость предпочел бы послушать разговор на более спокойную тему.

Лесли ухмыльнулся.

— Да, братья, давайте лучше поспрашиваем Блэйда о французских женщинах. Я слышал, что он мог бы о многих рассказать массу интересного.

Джордж открыл рот, чтобы в очередной раз отчитать своего младшего брата, но его спас слуга, объявивший, что кушанья поданы. К неудовольствию Ориел, ее место оказалось рядом с Блэйдом, о чем, видимо, позаботилась Ливия. И сразу же начались ее мучения.

— Я очень польщен, леди Ориел, что вы посчитали необходимым отметить мое первое появление за общим столом таким изысканным туалетом. Хотя, по правде, никакое, даже самое роскошное, платье не сможет соперничать с вашей красотой, и даже ваше ослепительное ожерелье меркнет на фоне зеленого огня ваших глаз.

Итак, он думает, что она решила сменить платье, потому что он поцеловал ее. Самодовольный наглец.

— По правде говоря, лорд Рэ… милорд, я переоделась по чистой случайности.

— Маленькая негодница, не может быть, чтобы вы забыли, как меня зовут.

— Клянусь, я запамятовала.

Он насадил на нож кусочек жареной капусты и внимательно стал его изучать.

— Хотите, я научу вас, как запомнить мое имя? Я знаю тысячу способов. Самых приятных и восхитительных.

— Чума на вашу голову. Я не хочу ничему у вас учиться.

Блэйд уронил салфетку на пол и наклонился, чтобы поднять ее. Выпрямляясь, он как бы случайно коснулся рукой ее талии.

— Вы не совсем откровенны, милая. Готов поклясться, что вам понравились мои уроки, которые я давал вам не далее как два часа тому назад.

— Держите руки подальше, милорд.

Схватив пустой бокал, Ориел с такой силой опустила его на стол, что слуга поспешил налить ей вина. Блэйд тем временем обвел стол внимательным взглядом.

— Ваш почтенный двоюродный дедушка не присоединился к нам. Он не болен?

— Нет, он часто ложится спать пораньше, особенно если днем много работает.

— Похоже, он сильно раздражает вашу тетушку Фейт, — сказал Блэйд. — Она жаловалась Ливии по поводу его скупости в отношении ее дочерей и сетовала, что он никак не отправится в мир иной, оставив Джейн и Джоан обещанное наследство.

— Вам не следует слушать тетку Фейт. Она воображает, что несет крест великомученицы. Дедушка Томас постоянно дает ей понять, что она далеко не святая, и Фейт ненавидит его за это.

Этот разговор напомнил Ориел о уверенности деда в том что этот навязчивый повеса влюблен в нее, и она фыркнула. Дедушка Томас слишком стар, он ничего не смыслит в любви.

— Чем я сейчас вас обидел, милая?

— Не называйте меня так. Я не одна из ваших возлюбленных, вы слишком много себе позволяете.

— Приношу извинения, мадам, что я украл у вас поцелуй. Если я этим обидел вас, если вы считаете, что я вел себя недостойно, скажите, что мне сделать, чтобы изменить ваше отношение?

Она потягивала вино, держа в руке бокал, и внимательно изучала этого опасного человека. Он представлялся ей безнравственным, двуликим порождением сатаны, а вовсе не героем любовной поэмы.

— Вы читали сэра Томаса Уайета?

— Не смотрите на меня, как на свинью, которая неожиданно завела разговор о Священном Писании. Хотите я докажу, что вовсе не такой невежественный, как вы представляете?

Блэйд кашлянул и положил руку на грудь. «Считаю величайшим грехом ставить жизнь выше чести и ради простого существования жертвовать тем, ради чего как раз и стоит жить». Или, может быть, вы предпочитаете Гомера? «Она заговорила и извлекла из своих недр разноцветный пояс, который содержал все ее соблазны. В нем были любовь и желание, в нем таилась такая соблазнительная сила, которая могла лишить рассудка любого мудреца».

Она старалась не смотреть на него, ибо он лукаво посмеивался своими серо-голубыми глазами, явно поддразнивая ее.

— Я думала, вы прохвост.

— Теперь, надеюсь, не думаете.

— Сейчас я вижу, что вы образованный прохвост.

— Давайте не будем ссориться, милая. — Он понизил голос. — Я не собираюсь уезжать, а поэтому вам лучше привыкнуть ко мне.

— Я не буду вас замечать.

— Попробуйте. — Он ухмыльнулся. — Но тогда мне придется дни и ночи напролет проводить под вашим окном, воспевая вашу красоту.

— Нет уж, не надо! — Она посмотрела на него, как на картежника-сифилитика.

— Хорошо. Тогда, моя упрямая госпожа Ориел, нам следует заключить перемирие.

— Клянусь Всевышним, с вами мало кто сможет ладить.

— Вы несправедливы ко мне. Я докажу вам свое благородство и целый день буду держаться в стороне, хотя мне это будет стоить труда. Но за это я попрошу вас познакомить меня поближе с вашим двоюродным дедушкой. Я восхищаюсь его знаниями.

— Целый день?

Он наклонился к ней совсем близко, заставив ее в страхе отпрянуть.

— Да, милая. Подумайте об этом. Целый день без моих назойливых преследований.

— Почему вы обещаете сделать то, что противно самой вашей природе?

— Я не такой легкомысленный, как вы думаете. И, кроме того, — он поднял бокал и изучающе посмотрел на его содержимое, — мне нужно многое узнать от вашего дедушки, а времени у меня не так много. В самом деле, мне крайне необходимо поговорить с глазу на глаз с этим почтенными и проницательным, джентльменом.

8

Тот, кто обуреваем плотскими страстями

И не знает, что такое душевная, сердечная привязанность,

Кто желает каждую женщину, которую видит,

Тот не любовник, а имитатор любви.

Андрсас Капелланус

Итак, ему удалось взять себя в руки и заручиться ее помощью в сближении с сэром Томасом. Но остаток вечера его мучило желание быть рядом с Ориел. Его слегка отвлек Лесли, у которого был такой же живой ум, как у его кузины. Лесли с юмором рассказывал о своих похождениях в лондонских злачных местах. Потом они немного пофехтовали, сыграли пару партий в кости, и Лесли пригласил его в свои лондонские апартаменты.

Блэйд принял приглашение. Затем между Лесли и его братьями завязалась очередная перепалка. Сначала Блэйд, думая о своем, не вслушивался в спор, но потом ему стало интересно.

Лесли на все лады высмеивал Джорджа.

— И затем бедный Джордж упал с несчастной лошади и приземлился на мягкое место. Клянусь Всевышним, он смотрелся в тот момент, как большая толстая репа.

— Джордж совсем не толстый, — процедил сквозь зубы Роберт

Ливия недовольно посмотрела на Роберта.

— Стоит Лесли начать рассказывать что-нибудь смешное, как ты придираешься к каждому его слову.

К концу вечера Блэйд понял, что постоянные споры между братьями провоцировала сама Ливия; она поощряла перепалки, задевая самолюбие сыновей. Эти наблюдения как-то отвлекли его от собственных беспокойных мыслей.

Как бы то ни было, но весь вечер он так и не смог выбросить из головы мысли об Ориел.

Когда он впервые встретил ее, она показалась ему маленькой порхающей феей, но стоило ей заговорить… Никто его так не выводил из себя со времени изнурительной муштровки под началом Кристиана де Риверса.

Блэйд вышел из большой гостиной вместе с Лесли. Вечерняя молитва была прочитана, и семья расходилась по комнатам. Но Лесли заявил, что отправляется в ближайшую таверну. Все цепочкой поднимались по лестнице, во главе процессии шел слуга со свечой. Стоило Джорджу услышать о планах Лесли, как он остановился посреди лестничного марша и обернулся к младшему брату.

— Если ты промотал выданные тебе деньги, больше ты ничего не получишь.

Лесли покраснел, но промолчал. Блэйд бросил на него сочувственный взгляд. У него не было старших братьев, которые могли бы поставить его в неловкое положение перед людьми, и сейчас он был благодарен судьбе за это. Он вряд ли смог бы смириться с таким испытанием — зависеть от милостей старшего брата, унаследовавшего имущество семьи. Такая зависимость может отравить душу и испортить характер любому. Поэтому Блэйд не осуждал Лесли за его выходки и стремление вырваться из Ричмонд-Холла.

Едва Лесли ушел, Блэйд глянул вниз на Ориел, которая печальным взглядом проводила кузена, в то время как Фейт и ее дочери неодобрительно зашикали ему вслед. К его удивлению, она улыбнулась ему в ответ.

При взгляде же на тетушку Фейт ему представилась посудина, в которой копошились лягушки и от которой шел смрад.

Слуга проводил Блэйда в его комнату. Там его ждал Рене, который уже оправился от долгого перехода пешком по снегу после стычки с шайкой Миднайта.

Блэйд сбросил одежду и накинул халат, ожидая, пока горячий металлический противень согреет постель. Рене разложил его вещи.

— Старик опять уснул в библиотеке, а слуга тем временем убирался в его комнате. Затем сэр Томас проснулся, поужинал у себя и снова лег спать. Я уже начинаю думать, что он решил вообще никогда не покидать этих комнат.

— Не падай духом, старина. У меня есть план, как заставить сэра Томаса и госпожу Ориел одновременно покинуть дом. — Блэйд укутался в халат и склонился над камином. — Я попрошу, чтобы меня сопроводили в церковь. Я сравню ее с лучшими соборами Франции. Они ходят туда каждый день и мою просьбу выполнят с удовольствием. Без сомнения, старый Томас будет рад поведать мне историю церкви.

— Мерси, месье.

Блэйд отправился в постель, довольный тем, как держал себя в продолжении вечера Он подумал, что стал недооценивать себя. Конечно, ранение вывело его из равновесия, и он стал жертвой фантазий в отношении Ориел. А ведь, если говорить честно, она мало чем отличалась от других женщин, которых ему приходилось соблазнять. Утром он проснется со свежей головой и сможет думать о ней как об обыкновенном источнике наслаждения, так оно и есть на самом деле. Пусть даже желанном и возбуждающем. Он заснул, и ему снились сцены соблазнения Ориел.

Блэйд проснулся неожиданно, за окном еще было темно. Что-то разбудило его, он сам не знал что. Потянувшись за кинжалом, лежавшим под подушкой, он услышал какой-то металлический звук, донесшийся с нижней площадки лестницы. Хлопнула дверь; он спрыгнул с кровати и набросил халат. Тут же со своей лежанки соскочил и Рене.

— Слышал что-нибудь?

— Да.

Блэйд выскочил в галерею, Рене за ним. Пока они спускались по лестнице, до них доносились крики и стенания. На лестнице уже стояло несколько человек. Роберт успокаивал Фейт, которая рыдала у него на плече. Джордж, держа в руке свечу и перегнувшись через перила, вглядывался в темноту. Блэйд присоединился к нему, но разглядел только что-то похожее на одежду на площадке первого этажа. Наверху хлопнула дверь — на лестнице появилась Ориел. Держа свечу, она торопливо спускалась к ним.

Джордж медлил, и Блэйд стал один спускаться по ступеням на первый этаж. Там он наткнулся на сломанную свечку, тут же рядом валялся подсвечник. То, что сверху казалось брошенной одеждой, было телом мужчины в черном бархатном халате, отороченном мехом Сэр Томас! Блэйд опустился на колени и перевернул тело. Старик был мертв. Блэйд поднял голову; с лестницы на него напряженно смотрели Джордж, Роберт и Ориел. Взяв свечу из рук Ориел, Блэйд другой рукой обнял ее.

— Тебе, милая, лучше не смотреть.

Орнел попыталась высвободиться, но он еще ближе прижал ее к себе.

— С твоим двоюродным дедушкой произошло несчастье.

— Дедушка Томас? — Она покачала головой и вновь попыталась вырваться из его рук. — Это невозможно. Этого не может быть. Только не дедушка Томас!

Он слышал, как рядом молится Джордж, но все его внимание было поглощено Ориел. У нее был потерянный взгляд, глаза широко раскрыты, голова раскачивалась из стороны в сторону.

— Я очень сожалею, милая.

Она перестала вырываться, глаза ее смотрели теперь куда-то мимо него.

— Ориел?

— Этого не может быть, — тупо произнесла она.

— Ориел.

Она смотрела на него, не веря в то, что произошло

— Не может быть, чтобы это случилось с дедушкой Томасом. Он не мог умереть. Он старый человек, но совсем не дряхлый. И никогда не падает Он твердо стоит на ногах. — Она умоляюще взглянула на Блэйда, как бы ища подтверждения своим словам. — Может быть, он ударился головой и сейчас придет в себя?

— Мне очень жаль, милая. Поверь мне, на своем веку я видел немало мертвых — твой двоюродный дедушка уже не очнется.

При этих словах Ориел вся сжалась, и душераздирающий крик вырвался из ее груди Крик души, пронзенный нечеловеческой болью. Блэйд пытался успокоить ее, но она билась в его руках. Он поднял девушку на руки и, не обращая внимания на удары, которыми она его осыпала, понес вверх по лестнице. Рыдания сотрясали ее тело; казалось, горе лишило ее рассудка.

Блэйд кивнул служанке, испуганно смотревшей на них с лестничной площадки.

— Проведите меня в ее комнату.

— Нет!

Ориел стала рвать на его груди халат. Он сжал ее руки, пытаясь успокоить ее рыдания.

— Послушай меня. Твой дедушка мертв, и тебе сейчас очень тяжело. Позволь мне помочь тебе.

Она замерла, закрыла глаза, полные слез, и застонала. При виде такого горя у него защемило от боли сердце. Положив ее голову себе на плечо, Блэйд поднялся по лестнице вслед за Нелл, минуя теток, кузин и кузенов, кричавших о чем-то друг другу и не обращавших на них никакого внимания.

В комнате он опустил ее на кровать. Ориел села и, обхватив колени руками, стала раскачиваться вперед и назад. Блэйд распорядился, чтобы Нелл принесла вина и, пока служанка не вернулась, находился рядом с Ориел. Глядя на нее, он ощущал свою полную беспомощность, не зная, что делать. Ничто не могло утешить ее, несмотря на все его старания.

Внезапно Ориел закрыла голову руками — тело ее сотрясали рыдания. Не задумываясь, он подскочил к ней и, взяв на руки, посадил к себе на колени, укачивая, как ребенка. Он не помнил, как долго ее утешал. Вошла Нелл с вином, посмотрела на них и поставила графин на стол. Затем вышла и вернулась, уже одетая в свое повседневное платье. Ориел продолжала рыдать.

Служанка накинула на их плечи теплую накидку, и Блэйд кивком поблагодарил ее. Ориел уткнулась лицом ему в шею. Был момент, когда она стала успокаиваться, и Блэйд хотел уже оставить ее одну. Но она тут же ухватилась за него, как младенец цепляется за мать в страхе, что его покинут, и он снова прижал ее к себе. Только на рассвете, выплакав все слезы, она затихла.

Ориел лежала у него на руках, устремив взор в никуда, и Блэйд шепотом подозвал Нелл.

— Сходи к моему человеку, попроси горячего вина. Он знает, что надо туда положить.

Нелл вернулась с Рене, который нес чашку с дымящимся вином.

Блэйд высвободил руку и взял чашку. Ориел отрицательно покачала головой.

— Милая, выпей это залпом. Ты не должна отказываться.

Блэйд поднес чашку к ее губам — девушка сделала глоток. Он наклонил чашку, и Ориел выпила ее до дна. Пока она не закрыла глаза, Блэйд находился рядом, а затем накрыл ее одеялом и встал рядом с кроватью. В уголках ее глаз показались слезы, и одна скатилась по щеке. Блэйд снова сел на кровать и взял девушку за руку. Через какое-то время вино подействовало, и она уснула.

Блэйд оставил Ориел на попечение Нелл и пошел к себе. Умылся, переоделся и пристегнул к поясу кинжал.

— Я не верю в случайные падения с лестницы, — бросил он Рене.

— Но он был старым человеком, месье.

— И вместе с тем вполне крепким. К тому же, он упал, перевалившись через перила, — довольно высокие. Или же перелез через них и прыгнул вниз, что на него непохоже. Его могли сбросить с лестницы.

— Все считают, что он поскользнулся на верхней площадке и покатился вниз по ступеням, — ответил Рене.

— В таком случае он не скатился бы вниз, а задержался на одном из лестничных маршей и остался бы жив. Нет, он упал в пролет лестницы, и кто-то помог ему в этом.

Блэйд расправил рукава камзола, и Рене набросил ему па плечи короткую накидку.

— Старина, потолкайся среди слуг, поговори с ними. Узнай, слышал или видел кто-нибудь Томаса Ричмонда после того, как все разошлись по комнатам? Кто не спал в этот поздний час? Но будь осторожен.

— Да, месье.

Прошло несколько дней, в течение которых Блэйд не видел Ориел, за исключением короткой встречи во время похорон ее двоюродного деда.

Он ничего не сказал о своих подозрениях лорду Джорджу или кому-либо еще. Если кто-то и убил сэра Томаса Ричмонда, то возможности выяснить причину и цель убийства не было. Пока он не узнает тайну этой смерти, пусть все остается как есть, решил Блэйд.

Рене выяснил, что никто из слуг не слышал ничего подозрительного вплоть до самой трагедии. Вся семья спала, за исключением Лесли, который вернулся под утро. Все сошлись на мнении, что Томаса разбудил какой-то шум или ему не спалось, тогда он вышел на лестницу, оступился и упал.

За восемь дней, прошедших после смерти сэра Томаса, жизнь дома вошла в обычную колею, и лишь траурные черные одежды напоминали о трагедии. Но Блэйд заметил, что Фейт и ее дочери, казалось, совершенно спокойно восприняли смерть родственника. Более того, Фейт с трудом скрывала свою радость: оставленное сэром Томасом завещание значительно увеличивало приданое ее дочерей. По мнению Блэйда, Томас верно оценил скромные шансы последних на замужество и материально компенсировал отсутствие у Джейн и Джоан каких-либо явных добродетелей. Кроме того, значительную часть своего состояния он оставил Ориел.

По правде говоря, никто в доме, кроме Ориел, не переживал смерть Томаса Ричмонда. Джордж вновь занялся делами по управлению собственностью, пользуясь советами своей мамочки Ливии, всюду сующей нос. Роберт совершал секретные поездки в обществе соседей-католиков. Блэйд без труда вызнал, где они собираются на свои тайные мессы.

Лесли, казалось, тоже был мало тронут смертью сэра Томаса, продолжая вести жизнь азартного игрока и кутилы.

Прошедшие дни изменили положение Блэйда в доме. Теперь, когда у дочек появилось солидное приданое, Фейт вбила себе в голову мысль заполучить Блэйда и выдать за него свою старшенькую, Джоан. К своему великому неудовольствию, Блэйд оказался почти насильно втянут в общество двух сестер, тем более что Ориел почти не покидала свою комнату.

Прошла еще неделя, к концу которой Блэйд был готов проклясть Кристиана де Риверса: лучше было попасть к чертям в преисподнюю, чем жить здесь. Каждая минута в обществе Джоан, ее сестры и мамаши казалась ему вечностью.

Они его опекали так плотно, что у него не было ни малейшей возможности проскользнуть в комнаты Томаса Ричмонда, чтобы попытаться найти документы, касающиеся брака Анны Болейн с Генри Перси.

Наконец Блэйд рискнул проникнуть в апартаменты сэра Томаса ночью. До этого он выдержал еще один вечер мучений, во время которого его упросили спеть для членов семьи. К его удивлению, Джоан умело аккомпанировала ему на спинете. Если б ее голова не уступала ее пальцам! В довершение ему предстояло пройти через пытку беседы с ней.

— Вы играли прекрасно, госпожа Джоан.

— Я люблю играть на спинете. Вообще — люблю музыку.

— В самом деле?

— Я упражняюсь почти каждый день.

Он прикрыл ладонью зевок.

— Еще я играю на лютне, но мне больше нравится играть на спинете. Я люблю музыку.

— В самом деле? Вы любите играть на спинете?

— Да, мне нравится этот инструмент.

Она никак не реагировала на его иронию, и к концу вечера он был готов задушить Джоан струной от ее любимого музыкального инструмента.

В довершение всего кошмара Фейт перехватила его, прежде чем он успел улизнуть, и стала нудно перечислять, какими достоинствами обладает Джоан.

— И кроме того, теперь, когда Томаса нет в живых, она — богатая наследница. — Фейт положила свою ладонь, напоминающую клешню, на его руку и нагнулась к нему. — Он был очень болезненным. Как только он смог так долго прожить?

Лишь его замечательное владение собой позволило Блэйду избавиться от Фейт, не нанеся ей обиды, и вернуться, наконец, в свою комнату. Он ждал до полуночи, потом выскользнул из комнаты, оставив Рене караулить в коридорчике, что вел в библиотеку сэра Томаса.

Он постоял немного, давая глазам привыкнуть к темноте, затем прошмыгнул в библиотеку. Дверь щелкнула и закрылась за ним.

— Кто здесь?

Прежде чем он осознал, что голос принадлежит женщине, его рука уже выхватила кинжал. То была Ориел.

Она сидела на диване у окна, настороженно глядя на него. Блэйд мгновенно спрятал кинжал в ножны, чтобы не напугать ее еще больше. В комнате царил мрак, поэтому он нашел свечу и установил ее на одном из столов.

— Почему вы здесь в такой поздний час? — спросил он.

Она вздохнула и, не отрывая взгляда, устремленного через окно на темный двор, ответила:

— Я не могу уснуть.

Блэйд находился в опасной близости от нее. Они не виделись с того самого трагического дня, и он не был уверен, помнит ли она, как прильнула к нему, когда он ее утешал.

— Вы не должны истязать себя. Ваш дедушка не одобрил бы этого.

Она передернулась, как от озноба; подойдя к окну, он опустил занавеску. Блэйд уже собирался проводить Ориел в ее комнату, когда она вдруг снова заговорила.

— Он был единственный, кто… — Ее голос прервался, на глазах выступили слезы. Смахнув их, она продолжала:

— После того, как мои родители умерли, он взял меня к себе и был единственным, кто по-настоящему заботился обо мне. Другие… для других я была лишь обузой. Тетя Ливия и тетя Фейт приходили в ярость по малейшему поводу… Кроме того, у меня никого не было. Он был такой добрый… Она улыбнулась сквозь слезы.

— Мне было всего двенадцать, когда я осталась сиротой, и мне казалось, что придется вечно жить одной. Хотя я видела родителей только во время церковной службы и за обеденным столом, они все же по-своему заботились обо мне. Оставшись одна, я впала в отчаяние, но тут приехал дедушка, он сказал, что теперь я буду жить с ним. И что он будет присматривать за мной и заботиться. Мои страхи постепенно рассеялись.

— И вот теперь вы снова одна.

Блэйд не хотел ранить девушку и тут-же обругал себя за вырвавшееся неудачное слово, видя, как она, закрыв лицо руками, расплакалась навзрыд. Обняв Ориел, он посадил ее себе на колени и стал гладить волосы.

— Простите меня, милая. Пожалуйста, не плачьте. Иначе вы доведете себя до полного истощения.

Ориел продолжала всхлипывать, а он гладил и успокаивал ее, пока она не перестала плакать и не подняла голову с его плеча.

— Ваша рана!

— Уже почти все зажило.

Блэйд нежно взял девушку за подбородок и посмотрел ей в глаза — едва различимые в тусклом свете свечи, но было видно, что они полны слез. Его губы почти касались ее губ, но она отвела лицо.

— Мне… мне нужно завтра начать разбирать вещи дедушки Томаса.

Глаза Блэйда пожирали ее профиль, но, поборов желание, он не преминул воспользоваться предоставившейся возможностью.

— Не беритесь за эту скорбную работу одна. Я могу помочь вам, если хотите.

— Вы? — Она посмотрела на него, губы ее подрагивали. — Я очень вам признательна, милорд. Другие — Джордж, Роберт, Лесли — недостаточно образованны для такой работы. А мои тетки способны лишь побросать все в сундуки и продать.

— Мы не допустим этого, — сказал он, не отрывая взгляда от ее губ.

— Вы уверены? — Она обвела взглядом библиотеку. — Работа будет скучной и утомительной: здесь много книг на греческом, латинском и даже на итальянском языках.

— Милая, не думаете ли вы, что я недостаточно грамотен для вашей работы?

— Так вы сможете?

— Насмехаясь, госпожа Ориел, вы рискуете потерять помощника.

Она неожиданно улыбнулась, и он вопросительно посмотрел на нее.

— Вы знаете, что произносите мое имя с акцентом?

— Чепуха.

— Нет, это действительно так. Вы говорите «Ори-елле».

Улыбка снова осветила ее лицо, и Блэйд ощутил тебя так, будто совершил огромный подвиг. Но тут он вспомнил о своем задании.

— Милая, я могу начать хоть с завтрашнего дня. Мне жаль, что я так и не смог по-настоящему поговорить с сэром Томасом, но, возможно, мы поговорим о нем во время нашей работы.

— Зачем вам все это?

— Вы не единственная в этом королевстве, кто интересуется науками. У меня есть собственная библиотека во Франции — больше, чем эта. Может быть, вы позволите мне приобрести для себя кое-что из собрания сэра Томаса?

— Возможно.

Она внезапно поднялась, будто только сейчас осознала, что они находятся в комнате одни. Блэйд тоже встал и взял ее за руку.

— Вы опять боитесь меня.

Она покачала головой, но все же попыталась высвободить руку. Накидка, которую она набросила сверху, чуть распахнулась, открыв знакомое ему домашнее платье, и он инстинктивно обнял ее за плечи.

— Милорд, вы слишком бесцеремонны.

Он сильнее притянул ее к себе, но она продолжала сопротивляться.

— Не надо, не надо вырываться. Вы сами не знаете, что делаете.

— Я пытаюсь освободиться.

Он вновь вспомнил о своей главной цели. Сжав зубы, он превозмог желание и выпустил ее.

— Прошу прощения. Я злоупотребил вашим доверием. Иногда мне кажется, что я теряю разум, когда прикасаюсь к вам.

Ориел зябко куталась в накидку.

— Вот здесь, милорд, я, пожалуй, соглашусь с вами. Несомненно, время, проведенное вами во французском высшем свете с его свободой нравов, сделало вас таким, таким… Вы должны изменить свое поведение.

— Помилуйте, это не подвластно разуму. Поверьте моему опыту.

— Мы даже не обручены, так что попытайтесь сдерживать себя.

— Лучше не говорить на эту тему. Вы только возбуждаете во мне еще больший интерес.

Блэйд сделал шаг навстречу, и она выпорхнула из комнаты. Он едва не рассмеялся — столь стремительным было ее бегство. Настроение его улучшилось — теперь у него есть доступ к вещам Томаса Ричмонда, а значит, его ночной визит принес плоды. Ему удалось также отвлечь Ориел от грустных мыслей, и он попытается добиться большего, что в конце концов должно принести ему наслаждение.

9

Поэтому я знаю точно: в каждом из нас заложены семена безрассудства, которые, оказавшись в благоприятной среде, могут дать обильные всходы.

Бальдассаре Кастильоне

Ориел украдкой взглянула на Блэйда поверх объемного тома, который она держала в руках. Он доставал с верхней полки тяжеленный фолиант, к которому сэр Томас не прикасался много лет из-за его неподъемного веса. Блэйд сбросил плащ и камзол, и Ориел видела, как под тонкой тканью его рубахи ходят мускулы. Едва он повернулся, она тут же спряталась за книгой.

Прижав горящую щеку к раскрытой книге, она выругала себя. В течение трех дней он помогал ей приводить в порядок библиотеку дедушки Томаса, и она не могла не признаться самой себе, что интересуется больше Блэйдом, чем работой. И без того мучившаяся, что не может принять смерть Томаса как волю Божью, она теперь корила себя за порочность-именно так, считала она, называется ее безотчетное желание быть постоянно рядом с этим соблазнительным молодым человеком.

Она отложила книгу и взялась за перо, чтобы занести в каталог краткое содержание тома. Сегодня она впервые вошла в библиотеку, сумев сдержать слезы. Нет, сейчас она не плакала дни и ночи напролет, но страдала в душе. Сердце ее обливалось кровью, когда она брала в руки вещи деда или когда просматривала книги на греческом языке, зная, что никогда теперь не прочтет их вслух для дедушки Томаса, как прежде.

Боль ни на минуту не оставляла ее, становясь иногда такой же острой и пронзительной, как в ночь, когда дедушка Томас умер. Ее страдания со временем совсем не уменьшались, она даже сначала решила отказаться от помощи Блэйда, но передумала. В конце концов, разве имеет значение, кто ей будет помогать.

Солнечный луч упал на руку, в которой она держала перо. Нет, с ее стороны глупость считать, что неважно, кто помогает. Еще как важно, особенно если речь идет о Блэйде. Контраст между молодостью и силой Блэйда и почтенным возрастом дедушки Томаса поражал ее. Она и не думала, насколько необычно будет оказаться за одним столом с этим подвижным и беспокойным молодым мужчиной, чей пронзительный взгляд повергал ее в смятение.

Теперь, когда она пришла в себя, она могла все спокойно обдумать и оценить его действия в тот трагический день. Когда умер дедушка, она была в отчаянии, на грани помешательства. Блэйд пришел ей на помощь, смог утешить в самую тяжелую минуту. Она и подумать не могла, что он способен на такое, — как не ожидала и от себя, что так доверится ему. В ту страшную ночь он крепко прижимал ее к себе, гладил ее волосы, и его мягкий голос, сильные руки вернули ее к жизни.

Неожиданный шум заставил ее вздрогнуть и повернуть голову. Блэйд шарил рукой по пустой книжной полке. Было немного странно, что книжные полки его интересовали больше, чем сундуки или сами книги. Ориел видела, как он поморщился от досады и спрыгнул с табуретки на пол.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

— Все в порядке.

Блэйд стряхнул пыль с рук и взял свой камзол. Надев его и набросив сверху короткий плащ, он молча уставился на Ориел, и ей пришлось опустить глаза. Затем подвинул табуретку и сел рядом. Ориел почувствовала, как кровь приливает к ее лицу, и тщетно пыталась сосредоточиться на своем занятии. Едва он полушепотом произнес ее имя, как по ее телу побежали мурашки.

— Ориел?

— Да.

Окунув перо в баночку с чернилами, она продолжала писать. На какой-то момент воцарилось молчание, затем он, фыркнув, выдернул из ее руки перо.

— Не бойся, милая. Я не такой законченный распутник, чтобы преследовать тебя в твоем нынешнем состоянии. Я еще не забыл, что такое рыцарские благородные манеры.

— У дедушки Томаса есть книги о хороших манерах

— Что?

Она сделала вид, что очень занята приведением в порядок разложенных перед нею бумаг.

— Меня всегда занимал вопрос — почему манеры разных людей так отличаются друг от друга?

— Прошу прощения?

— А вы задавали себе вопрос — что такое свет? — Она протянула руку к солнечному пятну на поверхности письменного стола. — Я вижу его, и он дает тепло, но я не могу его схватить. Как вы думаете, солнечный свет и свет огня — это одно и то же?

— Хватит! — Он обхватил голову руками. — Я сейчас сойду с ума.

— Вы когда-нибудь задумывались над этими вещами?

— Не знаю. Мне нужно поговорить с вами на серьезную тему.

— Вот как. — Она сложила руки на коленях и посмотрела ему в глаза.

— Я никогда не стал бы об этом говорить, но, похоже, у меня нет выбора. — Блэйд наклонился к девушке; она, напротив, чуть отодвинулась. — Но вы должны хорошо понимать: то, что я скажу, должно остаться между нами. Вы можете дать слово, что никому не расскажете о нашем разговоре?

— Я не могу этого сделать, пока не узнаю, о чем речь.

Он смерил ее долгим взглядом.

— Как бы то ни было, я должен доверять вам, тем более сейчас, когда вашего деда уже нет с нами.

Видимо, решение далось ему нелегко. Он чуть помолчал.

— Бог мой, если бы он узнал, что я доверился вам, он бы сбросил меня в Темзу… Ориел, мне не дает покоя смерть вашего деда.

— Да, страшное несчастье. Я теперь держусь за перила, когда спускаюсь по лестнице.

Он мотнул головой и понизил голос:

— Вы очень сообразительная девушка. Подумайте немного. Вашего дедушку нашли не у основания лестницы и не на лестничной площадке, а на полу лестничной шахты. Для того чтобы упасть туда, он должен был перевалиться через перила. Однако, хотя он и был пожилым человеком, но достаточно крепко стоял на ногах. Иначе говоря, чтобы оказаться в лестничном пролете, ему пришлось бы перепрыгивать через перила или же…

— Или же его должны были столкнуть.

Ориел посмотрела на Блэйда. Она старалась следовать логике его рассуждений. Он кивнул, но она продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами. Наконец к ней вернулся дар речи.

— Но это значит, что он или сам хотел умереть, или же кто-то…

— … убил его.

— Дедушка Томас не мог пойти на грех самоубийства!

Блэйд сделал жест рукой.

— Успокойтесь, милая. Я с вами полностью согласен.

— Как мило с вашей стороны.

— Постарайтесь не выходить из себя.

— Не надо со мной разговаривать так, будто я малое дитя.

Он слегка улыбнулся, но она все еще хмурилась. Его лицо вновь посерьезнело.

— Что за причина этого покушения?

Насупившись, она барабанила пальцами по столу. Наконец она кивнула.

— Вы правы. Мы должны держать свои подозрения при себе, пока не узнаем больше. — Она перестала отбивать дробь и распрямила ладонь. — В ваших словах есть логика, но мысль об убийстве кажется мне невероятной. Кто желал зла дедушке Томасу? Моих теток переполняют злоба и ненависть, но они не способны на убийство.

— Однако должна быть какая-то причина. — Блэйд откинулся на стуле. — Причин убийств множество; чаще всего убивают в приступе гнева или с целью грабежа, а то и для того, чтобы убрать свидетеля.

— Гнева? — Ориел покачала головой. — Не думаю, в это трудно поверить. Людей убивают грабители с большой дороги или те, кто стремится к власти. Дедушку Томаса не ограбили, и он не был столь заметной фигурой, чтобы у кого-то появилось желание его устранить.

Блэйд посмотрел на нее, словно она была оракулом.

— А как насчет секретов? Были у вашего двоюродного деда секреты? Для кого-то опасные секреты?

— Фи, милорд. Дедушка Томас жил долгое время вдали от суеты света. Он был ученым, а не каким-нибудь заговорщиком.

Блэйд неожиданно с силой ударил по табуретке, и Ориел чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Ради всех святых, думайте. Вы умная девушка и должны были заметить что-то, что может дать нам ниточку к разгадке тайной смерти сэра Томаса. Призовите в помощники весь свой ум и знания, девочка.

— Сударь, почему вы понукаете мной, как служанкой?

Он сложил руки на груди.

— Или вы не столь разумны, как я считал, или же вы сознаете, что в Ричмонд-Холле может находиться убийца.

— Ни один из членов нашей семьи не является убийцей. Так же, как и никто из наших слуг. — Ориел замолчала, встала со своего места и посмотрела ему прямо в глаза. Тревожная мысль пронеслась у нее в мозгу. — Но что мы знаем о вас?

Он рассмеялся и, наклонившись, поцеловал ее руку.

— Клянусь Всевышним, вы смелая девушка, раз так прямо высказываете мне в лицо свои подозрения. Но подумайте еще. Если бы я убил Томаса, стал бы я говорить об этом убийстве? Ведь все в доме считают, что его смерть — результат несчастного случая.

— О!

Она вновь села на стул и попыталась обдумать то, что он сказал. Мысль об убийстве по-прежнему казалась ей невероятной.

— Мне нужно время подумать.

— Вы хотите сидеть и раздумывать, пока убийца гуляет на свободе? — Блэйд резко вскочил. — Святая дева Мария, у вас, быть может, ум мужчины, но, стоит вам оказаться перед выбором, вы колеблетесь и теряетесь, как обычная женщина. Неужели вы не поняли? Речь идет о вашей безопасности!

Она тоже вскочила на ноги, ее щеки пылали, а кулаки сжимались от гнева.

— Колеблюсь? Теряюсь? Вы, чужой человек, приходите ко мне, говорите об убийстве, о своих подозрениях, об опасности, которая мне грозит, а когда я хочу спокойно обдумать услышанное, вдруг кричите на меня.

— Вы недостаточно внимательны и наблюдательны. — Блэйд повысил голос.

Она также заговорила громче:

— Что вы хотите от меня?

— Думайте, девочка, думайте.

— Вы заставляете меня думать за вас, потому что вам самому ничего не приходит в голову.

Он побагровел.

— Клянусь Всевышним, я не позволю всякой пустоголовой девчонке насмехаться надо мной.

— Да, сударь, вам больше подходит общение с моей кузиной Джоан. У вас с ней полная гармония во время ваших многочасовых музыкальных занятий

В ту же секунду она пожалела о своих словах, ибо он торжествующе воскликнул:

— Ах, вот оно что! Она, оказывается, у нас еще и ревнивица.

— Вовсе нет!

— Нет, ревнивица. И мне очень приятно.

— Но вы отнюдь не приятны мне, милорд. Вы надменный, самодовольный распутник, готовый поверить льстивым словам развратных француженок.

Он хищно посмотрел на нее, покачал головой и подошел поближе. Ориел быстро отскочила, спрятавшись за стул, как за бастион.

— Не приближайтесь ко мне, — сказала она.

— Как же мне не приближаться, если вы сами вынуждаете меня доказать, что все эти французские леди отнюдь не перехваливали меня?

Она отбежала к дальнему концу стола, но он приближался к ней с дьявольской улыбкой на губах.

— Мы говорили об убийце, милорд.

— Да, и теперь я должен находиться к вам как можно ближе, чтобы защитить от опасности.

Он дошел до конца стола и почти бросился навстречу ей. Ориел вскрикнула, схватила со стола увесистую книгу и швырнула в него.

Он неловко поймал книгу двумя руками, в то время как она, подхватив полы юбки, выскочила из библиотеки и помчалась к галерее. Обернувшись, она увидела, что он преследует ее. Подняв угрожающе вверх руку, Ориел предупредила его:

— Я позову Джорджа.

Он не отставал. Она ускорила шаг.

— Я позову тетю Ливию.

Он лишь ухмыльнулся.

Она поправила растрепавшиеся волосы.

— Хорошо, тогда я позову Джоан.

Он остановился.

— Джоан? Джоан — это сушеная вобла. Так же как и Джейн.

Она направилась к лестнице.

— Вернитесь.

— Как я уже сказала, мне нужно время, чтобы подумать.

— Если вам так уж нужно подумать, думайте в моем присутствии.

Ориел покачала головой и побежала вниз по лестнице, прежде чем он успел что-либо ответить. Она быстрее проглотит лягушку, чем признается ему, как трудно для нее думать о чем-то отвлеченном в одной комнате с ним. Наверняка он сам об этом уже догадался.

Опасаясь, что Блэйд будет искать ее, Ориел прямо из дома направилась в церковь. Было время обеда, и полуденное солнце щедро рассыпало свои лучи сквозь храмовую розу. Обменявшись несколькими фразами со священником, Ориел прошла к алтарю и замерла в снопе света, пытаясь успокоиться. Ее мысли вернулись к теме ее разговора с Блэйдом. Она не могла представить себе, что кто-то мог убить дедушку Томаса. Но Блэйд прав, говоря о странных обстоятельствах его смерти. Томас упал в лестничный проем, а не скатился по лестнице, значит, он не оступился. Ориел кивнула; больше ей ничего в голову не приходило.

Дорогой дедушка Томас говорил, что, если она будет испытывать какие-нибудь затруднения, ей следует отправиться на его могилу и прочесть надпись на надгробном камне.

Она решила последовать этому совету и спустилась вниз, в темноту фамильного склепа. Подземная галерея была освещена тусклым светом единственного факела. Она остановилась у могилы Томаса и стала внимательно читать выбитые красивым, четким шрифтом слова:

О, Господь Бог, всемогущий и милосердный, тот, кто принял на себя все грехи человечества.

Слова утешали, но она никак не могла понять, почему дедушка советовал ей спускаться в склеп и читать то, что она и так знала наизусть. После нескольких минут раздумья, так ничего и не открыв для себя, она вернулась в церковный зал. Там она зажгла свечу в память о дедушке Томасе, встала на колени у алтаря и помолилась за него.

Ее мысли вернулись к тому, о ком она думала все это время, — ее обворожительному гостю. Она стала понимать, что, несмотря на все его ехидные шуточки и шпильки, Блэйд вернулся в Ричмонд-Холл по собственной воле. Она была уверена, что никакие угрозы со стороны отца не могли бы заставить его вновь посвататься к ней, а в ее богатстве он не нуждался. Поэтому… Поэтому он, должно быть, искренне желал ее.

Ориел едва не вскрикнула от этой мысли, почувствовав, как тепло разливается по всему ее телу. Ей представился сразу же Блэйд: стройная высокая фигура, голос, способный заворожить любого. Никогда она не могла предположить, что вызовет интерес у такого обворожительного мужчины. И кроме того, он хотел ее, ибо не было ему иной причины возвращаться после того, как она грубо выпроводила его из дома. И теперь он выносит ее прохладное отношение, да еще в унылой атмосфере дома, погрузившегося в траур.

Да, он желает ее. Возможно, даже любит. Все это было для Ориел необычно, и она никак не могла поверить в свою счастливую звезду. Как она хотела, чтобы рядом оказался дедушка Томас. Дедушка Томас говорил ей, что Блэйд любит ее, но тогда она не поверила ему. А сейчас она нуждалась в его совете и помощи. Может быть, после того как она помолилась у алтаря, дедушка Томас пошлет ей знак: правильно ли она думает?

Общаясь лишь с кузенами и приезжавшими свататься молодыми людьми, она не представляла, что в мужчине могут сочетаться и острый ум, и физическая красота. Блэйд свободно говорил на нескольких языках, не уступал ей в уме и питал склонность к наукам. Если бы только он не был таким… таким деспотичным. Не взрывался и не неистовствовал, как дикий викинг, когда она отказывалась подчиняться. Впрочем, она не могла просить у Бога, чтобы он ниспослал ей ангела во плоти.

Колени заныли от стояния на жестком камне, и она, поднявшись, покинула церковь. Дома она сразу же столкнулась с Ливией, которая со второго этажа окликнула ее своим трубным голосом:

— Где ты была? Джоан сказала, что ты еще не выучила роль в спектакле.

— Каком спектакле?

— Иди ко мне, расскажу

Ориел поднялась на второй этаж и подошла к Ливии Массивная, как утес, Ливия была одной из тех женщин, которых Творец щедро наделил мужскими качествами. У нее были тяжелый подбородок и не менее тяжелая походка, а во взгляде» отсутствовал и намек на какую-либо женскую чувствительность.

— Я вчера говорила тебе, что Фейт решила устроить небольшое представление. Конечно, мы все в трауре, к тому же сейчас продолжается Великий пост, но небольшой домашний праздник мы можем себе позволить, раз у нас гостит сир де. Расин. Ты должна сыграть роль злой ведьмы

— Почему уродливую ведьму должна изображать именно я?

— Ты всегда играла ведьм и никогда раньше не возражала. Уже поздно что-то менять, тетя Фейт и так затратила столько сил на подготовку вечера.

— И все из-за того, чтобы Джоан покрасовалась перед сиром де Расином.

— Прекрати! Тебя, кажется, он мало интересует. Почему ты против того, чтобы отдать его кузине?

— Он не моя собственность, чтобы я его кому-то могла отдать, а кроме того, ему не нравится Джоан.

Ливия ухмыльнулась.

— Ты просто ревнуешь.

Второй раз за день ее уличили в ревности. Она хмуро взглянула на тетку, которая, хохотнув, затопала своей слоновой поступью дальше. Ориел не имела возможности ответить на выпад Ливии, но уязвил он ее не меньше, чем выходка Блэйда.

Она горделиво повернулась спиной к удаляющейся тетке и направилась к библиотеке. Ей необходимо теперь поговорить с Блэйдом: он уже, наверное, поделился своими догадками по поводу смерти дедушки с Джорджем. За дверью она услышала шум падающего стула и мужские проклятья, а войдя в комнату, увидела на полу клубок из переплетенных ног и рук.

Рядом с книжными полками валялась перевернутая табуретка, а возле нее распластался Блэйд. Сверху лежала Джоан, которая пыталась его поцеловать. Он стонал и силился ее оттолкнуть, пока наконец не сбросил.

— Черт возьми, моя голова…

Джоан вновь навалилась на него, и он снова вскрикнул от боли.

— Дева Мария, перестань упираться локтем в мой пах, ненормальная! Ориел!

— Ну вот, — саркастически произнесла она. — Наконец-то вы удосужились обратить на меня внимание.

— Ориел, — сказала Джоан, вставая с пола. — Он упал с табуретки.

Блэйд свирепо посмотрел на нее.

— Она набросилась на меня.

— Он упал и стукнулся головой, — сказала Джоан. — После этого мы поцеловались.

Ориел приподняла бровь, вопросительно глядя на Блэйда. Он поправлял на себе одежду, тихо ругаясь.

— Мы не целовались. Это она целовалась. А вот я отбил себе задницу.

— Не сомневаюсь.

Он посмотрел на нее, потом на Джоан, затем снова на Ориел и самодовольно ухмыльнулся. Ориел решительной походкой зашагала прочь. Блэйд бросился за ней вдогонку.

— Не убегай, милая. Мне очень приятно, что ты ревнуешь. Вспомни правила изысканной любви, которые гласят, что любовь и ревность идут рука об руку, и чем больше любовь, тем сильнее ревность.

От бешенства Ориел потеряла дар речи. Вскинув голову она пронзила его горящим взглядом и носком своей туфельки резко ударила его по ноге.

Он, вскрикнув, схватился за ушибленную ногу и запрыгал на месте. Это зрелище доставило ей удовольствие: подбоченившись, она наблюдала за его гримасами и прыжками.

— Вы забыли другую, не менее важную заповедь, милорд: юноши могут по-настоящему полюбить, лишь вступив в пору зрелости. Вы, милорд, еще не достигли этой поры.

Повернувшись спиной к Блэйду, который все еще тер ногу, она покинула поле боя победительницей.

Только войдя к себе в комнату, она вспомнила, что хотела расспросить его о разговоре с Джорджем.

Черт бы побрал этого ветреного типа. Нет, она, конечно, не права. Теперь, подумав, она считала виновницей Джоан. Впрочем, он ведь мог и убежать от нее.

— Тьфу, шут с ним. Он заслужил то, что получил.

Но через некоторое время ее стало одолевать беспокойство: какой же реванш Блэйд собирается взять у нее за полученный удар?

10

Измена никогда не будет в чести. Почему?

Потому что, если она будет в чести, никто не осмелится назвать ее изменой.

Сэр Джон Харингтон

Сославшись на головную боль, Блэйд избавился наконец от Джоан и вернулся к себе в комнату. Прижав лоб к спинке кровати, он громко стонал:

— Черт побери всех женщин!

Рене в это время чистил бархатную накидку Блэйда.

— Месье?

— Я доверился ей. Боже, спаси и сохрани. А что, если она проболтается одному из своих кузенов? Как я мог довериться ей?

— Госпожа Ориел? — Рене поглаживал накидку, сдувая с нее пылинки. — Но вы говорили, что она самая честная девушка из всех, кого вы знали, и самая умная.

— Да, но где уверенность, что она достаточно осторожна и осмотрительна?

— Думаю, милорд, хотя бы в том, что она все еще не уступила вам.

Блэйд поднял голову, бросив в сторону Рене недовольный взгляд.

— Вот как! Мой слуга потешается надо мной. — Он снова уперся лбом в спинку кровати. — Я должен ждать, но времени становится все меньше, а убийца по-прежнему на свободе. Сэр Томас убит, потому что знал некую тайну, и кто-то боялся, что он сможет кому-то ее открыть. Я в этом уверен. Если сэр Томас оставил об этом какое-либо упоминание, — Ориел единственная, кому он мог поведать, что держал у себя. Она сейчас хранительница его библиотеки и его вещей, а я помогаю ей разбирать их. Ты уверен, что в его личной комнате нет ничего подозрительного?

— Да, милорд. Может быть, вам попросить ее помощи?

— Это невозможно. Мне едва удалось убедить ее в том, что произошло убийство. А кроме того, как ты мне прикажешь действовать? Ввалиться к ней в комнату и заявить, что я один из секретных агентов королевы и не сможет ли она любезно разрешить мне порыться в вещах ее двоюродного дедушки? Если же сказать ей, кто я на самом деле, то под угрозой окажется ее жизнь. О Господи, ведь я это уже сделал.

Рене отставил работу и смотрел на Блэйда, как священник па кающегося грешника.

— Милорд, я никогда не видел вас таким обеспокоенным. Мы рискуем не больше, чем во времена ваших опасных миссий во Франции.

— Во Франции мне не приходилось беспокоиться об Ориел.

— А! — На лице Рене появилась улыбка. Блэйд стукнул по спинке кровати.

— Хватит скалить зубы.

— Слушаюсь, месье.

— Я сказал, хватит ухмыляться. Что ты себе вообразил?

— Ничего, милорд. Я только удивлюсь, что вы, проведя столько лет в окружении восхитительных француженок, ни одной из них не отдали своего сердца. У вас был такой выбор! Столько прекрасных и обворожительных аристократок! Но вы остались холодным и равнодушным.

Блэйд тихо выругался и направился к двери.

— Черт тебя побери! Я и сейчас не пылаю. А ухаживаю за этой девушкой, глупая твоя голова, по необходимости.

— Как прикажете, милорд.

— Я голоден и пойду на кухню, где пообщаюсь с простым и здравомыслящим народом — не в пример тебе.

Он спустился по лестнице на первый этаж, где размещались кухня и комната для прислуги. Рене совсем распустился. Вот что выходит, когда имеешь слугу, у которого сидел па коленях еще ребенком, — отсутствие почтительности. Но Рене не прав. Блэйда по-прежнему не волнует ни одна женщина и уж тем более такая невинная и бесхитростная, как Ориел Ричмонд. Видит Бог, он не поддался ее чарам, он равнодушен к ее вьющимся локонам и к ее наивным глазкам. Не так ли? Так. Иначе и быть не может. Представь, что она будет постоянно рядом. Или ты доконаешь ее, или она в конце концов доконает тебя.

Стоп! Он почувствовал удар.

Блэйд тряхнул головой и пришел в себя. Поглощенный мыслями, он ударился рукой об оконную раму в галерее и теперь чувствовал сильную боль в кисти. Потирая руку, он продолжил путь на кухню. Он уже несколько раз приходил сюда, немало удивляя тем прислугу. Дружба со слугами, поварами, рубщиками мяса, пекарем и пивоваром была необременительной и ни к чему не обязывающей. Он пел им песенки про героев-любовников и забавлял рассказами о прожженных француженках.

Когда он вошел на кухню, его лицо все еще хранило выражение недовольства. Кухня представляла собой огромное помещение — почти как большая гостиная, только вместо камина здесь располагались две большие печи. Это было царство горшков, котелков, кастрюль, сковородок, мисок, кувшинов, поварешек и другой кухонной утвари. Там уже толпились люди, хотя подготовка к вечернему застолью еще не начиналась. Посудомойки, горничные и слуги сгрудились у большого разделочного стола в центре кухни. Оттуда, из середины, раздавался голос, который, как сразу определил Блэйд, принадлежал бродячему торговцу.

— Белоснежно-белые, благоухающие перчатки, прекрасно сшитые рубахи и шнурки для юбок. Все, что душа пожелает! Гребешки из слоновой кости, ручные зеркальца для девушек, чтобы любоваться своим личиком.

Служанки со смехом рассматривали безделушки.

Блэйд подошел ближе. Торговец был одет в жалкое рубище-потертый кожаный мешок с прорезями для головы и рук — и обмотан шерстяными тряпками.

В этой необычной одежде он походил на неуклюжего медведя, только шея и узкие запястья, выглядывавшие из-под этой кучи тряпок, говорили о стройном телосложении. На голове у торговца — потертая вязаная шапка, из-под нее выбивались темно-рыжие, покрытые изморосью кудри, не потерявшие на этом жалком существе живого блеска.

Но больше всего привлекли внимание Блэйда темно-голубые глаза торговца, которые выделяли его и создавали впечатление, что они принадлежат другому человеку. Блэйд полез в шкаф за сушеным мясом и хлебом, а торговец тем временем продолжал потешать собравшихся.

— Да, девушки, я проделал путь на Север от самого Лондона, все население города веселилось, пело и плясало в день Рождества. А во дворце сама королева затеяла представления и даже маскарад, где можно было увидеть самые невероятные костюмы. — Он наклонился и подтолкнул локтем одного из слуг. — Все участники бала-маскарада держали в руках зажженные свечи — тысячи свечей! Никогда еще свет не видывал таких ярких одежд, столько блесток и серпантина! И скажу вам, я видел Ее Величество в роли распорядительницы рождественских увеселений.

Блэйд был больше поглощен едой, нежели болтовней торговца. Но когда он услышал слово людей своего круга — «увеселения», то чуть не поперхнулся мясом. Он откашлялся, глотнул из кружки эля и уставился на оборванца.

При более внимательном рассмотрении оказалось, что торговец намного моложе, чем казался на первый взгляд. Под глазами совсем не было морщин, и когда он подшучивал над кухарками, в них бегали озорные огоньки. Он протянул одной серебряную цепочку, и Блэйд увидел длинный глубокий шрам на его запястье, уходящий вверх по руке под одежду. Несомненно, это был след от удара шпаги. Бродячий торговец ни разу не взглянул на Блэйда и, закончив торговлю, стал складывать вещи в мешок.

Блэйд поспешил из кухни к себе в комнату. Там быстро набросил плащ и сменил туфли. Скоро он был уже на конюшне и поглаживал своего жеребца, в то время как конюх подтягивал седло. Выехав через задние ворота, Блэйд направил коня в сторону ближайшей деревни. Как только дорога вошла в лес из орешника и дуба, он увидел торговца, тащившегося пешком по слякоти. Блэйд пришпорил коня и вскоре поравнялся с ним. Торговец остановился и манерно раскланялся.

— Милорд?

— Подожди, торговец. Меня заинтересовал твой рассказ, о празднествах, бале-маскараде и «увеселениях».

Торговец улыбнулся в ответ и снял рукавицы. Взмахнув рукой, он, словно фокусник, извлек, как казалось, прямо из воздуха одну из своих вещиц и подбросил ее — Блэйд перехватил безделушку. Но это была не та безделушка, какими развлекаются горничные или посудомойки. На его ладони лежал плоский золотой круг с изображением серебряного дракона, стоящего на задних лапах. То был фамильный герб Кристиана де Риверса. Блэйд зажал кусочек металла в руке и перевел взгляд на торговца.

— Ты что, собираешься и дальше глазеть на меня, как пастух-простофиля? — спросил бродячий торговец и протянул Блэйду руку.

Блэйд помог ему усесться на лошадь позади себя. Они свернули с дороги и углубились в лес. Здесь коробейник спрыгнул на землю, Блэйд также слез с лошади.

— Черт бы побрал эту мерзкую погоду, — сказал торговец, — промерз до самых костей, и ноги промокли.

Опустив мешок, он порылся в нем, извлек пару кожаных башмаков — куда лучше его ободранной одежды! — и, сев на пень, надел их. Они пришлись ему впору. Вздохнув, торговец вытянул ноги и пошевелил ими,

— Удобно? — спросил Блэйд.

— Вполне.

— А теперь выкладывай, что там тебе ведено передать мне. Клянусь, никогда бы не подумал, что Кристиан может иметь таких помощников. Не на прогулку де мы сюда с тобой пришли.

Торговец быстрым движением сунул руку в мешок выхватил кинжал. Но Блэйд, мгновенно сделав выпад уперся острием своего кинжала ему в грудь. Какое-то время они не двигались, глядя друг на друга и как будто чего-то выжидая.

Неожиданно торговец улыбнулся и опустил руку, в которой сжимал кинжал.

— Он сказал, что ты владеешь оружием, как никто другой. Но я захотел убедиться сам.

— Бестолковая деревенщина, я ведь мог и убить тебя.

— Не раньше, чем услышал бы мое сообщение.

— Выкладывай.

— Кристиан в Шотландии и просил передать, что кардинал Лоранский отправился на похороны женщины по имени Клод.

Блэйд сунул кинжал в ножны и шепотом произнес:

— Клод, бедная Клод.

— Ты должен действовать быстрее, ибо, по словам Кристиана, он не единственный, кто предпринял поездку в Шотландию.

— Сын Стюартов?

— Да… Что мне передать?

— Скажи, что старика убили, но я, возможно, смогу отыскать то, что ищу, и без него.

Торговец поднялся и подошел вплотную к Блэйду.

— Уже убит? Плохие новости. — Он понизил голос. — Когда ставка в игре — целое королевство, жди много смертей. Советую быть осторожней. Возможно, я останусь в деревне.

— Премного благодарен, но передай Кристиану, что я не нуждаюсь в сиделке.

— Не горячись. Я сказал это от чистого сердца.

Блэйд засмеялся.

— Ты, вижу, не из числа самых отъявленных шалопаев Кристиана, иначе я бы услышал от тебя пару крепких словечек.

— Я приятель Норы. Она до сих пор благодарна мне за то, что я вытащил из воды ее тонувшего щенка. Для нее я что-то вроде Персиваля нашего времени.

— Это похоже на Нору, — сказал Блэйд. — Может подвезти тебя до деревни?

Торговец покачал головой.

— Моя лошадь и один из людей неподалеку отсюда.

— Тогда счастливого пути, коробейник.

— Некоторые называют меня Дерри, — сказал он поклонился и пропел:

— Давай, давай, прочищай дымоход, трубочист, гей-дерри 1, веселей работай, мастер, веселей, очищай его от копоти быстрей, гей-дерри, не лепись, мастер, сил не жалей.

1 Гей-дерри — английское междометие, устное восклицание (Здесь и далее примеч. перев.)

Еще раз поклонившись, Дерри со смехом взвалил свой мешок па плечо и отправился в путь. Блэйд смотрел ему вслед, любуясь, как легко шагает этот весельчак, словно у него и не было за спиной тяжелого мешка, доверху набитого всякой всячиной. Дерри был намного моложе, чем хотел казаться. Если Кристиан поручил ему, не очень-то подходившему для роли бродячего торговца, проникнуть в дом, где по меньшей мере находился один из врагов королевы, значит, Дерри не простой посыльный. Кристиан направил к нему того, кому он доверял, чтобы предупредить друга об опасности, а возможно, и спасти его. Впрочем, Блэйд считал такую заботу излишней.

Вечером Блэйд сидел в большой гостиной с Робертом и Лесли и ожидал начала спектакля, подготовленного Фейт, ее дочерьми и Ориел. Он почти закончил обследование библиотеки Томаса, ничего там не обнаружив, и уже стал сомневаться в возможности найти что-либо. Но почему тогда был убит Томас?

— Не могу больше выносить идиотизм деревенской жизни, — услышал он голос Лесли. — Никаких развлечений, даже охоты приличной — и той нет. Только люди, вроде Джорджа и Роберта, получают от такой жизни удовлетворение. Им бы только ходить да смотреть, как растет кукуруза. Когда-нибудь я построю собственный дом в Лондоне.

Роберт презрительно фыркнул:

— На какие деньги, осел?

— Кто осел? А ты шел бы в хлев-целоваться со своими свиньями.

Роберт бросился было к Лесли, но Блэйд остановил его.

— Джентльмены, не забывайтесь.

— Роберт, — подала голос со своего места у камина Ливия. — Оставь дорогого Лесли в покое. Не надо его сердить. Хоть один раз постарайся вести себя прилично.

Покраснев до ушей, Роберт что-то пробурчал, бросив в сторону младшего брата обиженный взгляд. Блэйд подумал уже, что ему снова придется вмешаться, но тут два музыканта заиграли па волынках, и все обратили взоры к занавесу, подвешенному над входом в холл. Четверо других музыкантов подхватили мелодию, играя на барабане, виоле, лютне и волынке. Из-за занавеса вынырнула Фейт в ниспадающей свободными складками одежде. В руках она держала свиток. Сделав зрителям реверанс, она развернула свиток и зачитала:

— Итак, слушайте, леди и джентльмены, историю ужасную и печальную. Историю о трех прекрасных девушках и страшной ведьме. Девушек звали Красота, Грация и Нежность, ведьму все знали под именем Зависть.

Блэйд равнодушно следил за происходящим. Из-за занавески показались три старшие дочери Фейт, изображавшие Красоту, Грацию и Нежность. Одетые в платье из серебристой воздушной ткани, они, шаркая ногами, вошли в гостиную. Блэйд предположил, что по сценарию они станут танцевать, но ничего похожего на танцы не увидел. Джоан, казалось, вообще забыла, зачем здесь оказалась. Остановившись, она озиралась по сторонам. Джейн же, в свою очередь, натолкнулась на нее. Агнес, наступив на подол своего платья, споткнулась, едва устояв на ногах. Наконец они проследовали к груде подушек, покрытых атласом. Развалившись на них и приняв не слишком грациозные позы, девушки напомнили Блэйду стадо овец на ночлеге.

— Злая ведьма Зависть узнала, где прячутся три красавицы-сестрички, и решила погубить их. — Фейт повернулась к занавесу, повторив:

— И решила их погубить.

Занавес зашевелился, и тут вышла Ориел. От неожиданности Блэйд даже зажмурился. На ней была черная мантия, посыпанная золой, черные перчатки а в руках она держала длинную черную палку. Растрепанные волосы были также вымазаны золой. Лицо закрывала черная маска с длинным заостренным крючковатым носом. Она прошаркала в глубь комнаты, чихнула, скинула маску и обвела взглядом зрителей.

— Я Зависть, жестокая и злая, ревнивая и мстительная. Моя цель — разделаться с Красотой, Нежностью и Грацией. Я не успокоюсь, пока не… Я не успокоюсь… О, я отомщу им. Где они? — Она сделала глубокий вдох и, повернувшись к кузинам, направилась в их сторону. — Какая удача, я нашла вас, и никто не спасет ваши души. Я уничтожу вас и буду царствовать над миром, сама став Красотой. — Импровизируя, она подняла клюку и стала тыкать ею Джоан.

Блэйд давился от смеха и был вынужден имитировать кашель.

Фейт снова принялась читать. Она вплотную подошла к Блэйду и, подбадривающе посмотрев на него, произнесла

— О, кто же спасет Красоту? О, кто, кто, кто?

Блэйд взглянул на хихикавших Роберта и Лесли, затем обвел взглядом и остальных членов семьи, все выжидательно поглядывали на него. Он встал, поклонился Фейт и с лукавой улыбкой произнес:

— Я спасу Красоту.

Обойдя Фейт, он направился было к возлежащим на подушках сестрам, но в последний момент резко развернулся и, подскочив к Ориел, схватил ее за руку. Она взвизгнула от неожиданности.

— Не бойся, Красота. Я спасу тебя от злой Зависти.

Ориел ударила его по плечу своей клюкой.

— А-а! Зависть так просто не сдается.

Он закружился вокруг Ориел, а та размахивала палкой, отбиваясь.

Вдруг Блэйд остановился, метнулся к ее ногам, схватил, взвалил ее на плечо и обратился к присутствовавшим:

— Злая Зависть должна быть посажена под замок. — Он повернулся к Джоан. — Не бойся, прекрасная Краса. Я унесу Зависть далеко отсюда, запру ее и буду сторожить, чтобы ничто не угрожало тебе.

Улыбнувшись Джоан, он повернулся и, миновав занавес, выбежал из большой гостиной.

— Сударь, отпустите меня!

— Никогда не слушаюсь ведьм.

Он проскочил мимо ошарашенной прислуги прямо к кухне. Повара были заняты приготовлением ужина. Он остановился перед поваренком.

— Где чулан?

Мальчишка испуганно заморгал.

— Не говори! — взвизгнула Ориел.

— Где чулан, мальчик?

Тот рукой показал на ближайшую дверь, и Блэйд, проскочив в нее, оказался на крутой лестнице, ведущей вниз, в темный подвал. Обернувшись, он крикнул, чтобы дали ключ и факел. Слуга принес ему и то, и

другое, и Блэйд стал спускаться вниз, в то время как Ориел извивалась у него на плече, исторгая проклятия. Изловчившись, она стукнула его под ребро.

— Веди себя прилично, иначе сброшу с лестницы.

— Отпустите меня.

Он не ответил. Спустившись вниз, Блэйд увидел еще одну приоткрытую дверь. Это был винный погреб, откуда доставлялось вино в большую гостиную. Он вошел туда, укрепил на стене факел и опустил Ориел на пол. Она отскочила от него, задыхаясь от возмущения и осыпая его ругательствами. Блэйд отстегнул от пояса ключ и запер дверь.

— Что означает ваша дурацкая выходка? — крикнула она, поправляя разметавшиеся волосы.

Он, улыбаясь, поднял вверх руки, как бы показывая, что у него пет дурных намерений.

— Леди, я видел, что ваша роль вам не по душе, и решил избавить вас от этого тягостного занятия. Они не найдут нас здесь.

— Все будут смеяться надо мной. — Она хмуро оглянула на него. — Вы тоже смеетесь.

— Да, — сказал Блэйд. — Я смеюсь. Поверьте, милая, в моей жизни было мало веселого. И я от всей души благодарен вам за доставленные минуты радости.

Ее лицо смягчилось, и она сделала шаг навстречу ему.

— Я заставила вас смеяться, или, может, насмехаться?

— Могу ли я насмехаться над такой очаровательной маленькой феей?

Он наблюдал, как она отреагирует на его слова

— О-о!

Она притопнула туфелькой. Облачко золы взмыло с ее платья — она чихнула. Блэйд достал платок из-за обшлага камзола и протянул ей. Ориел потерла нос затем стала смахивать пыль с лица и плеч.

— Позвольте, я помогу вам.

Он взял у нее платок и легкими движениями снял с ее лица остатки золы. Она стояла, не шелохнувшись, затаив дыхание. Он улыбнулся, вспомнив, как проникновенно она исполняла роль злой ведьмы. Его взгляд скользнул с ее вымазанных сажей бровей к алым губам и задержался на них. Он почувствовал сильное волнение в крови. Куда девалось его твердое намерение оставаться холодным соблазнителем? Он чувствовал, как воля уходит, а его охватывает страстное вожделение. Что ж, пусть оно одержит верх. У него нет другого выбора, кроме как сдаться. Он погладил ее по голове и притянул к себе. Их губы слились. Блэйд все сильнее приникал к губам девушки, его язык ласкал и заполнял ее уста.

К его удивлению, руки ее, скользнув по его одежде, обняли его за талию. Ориел прижалась к нему всем телом, а он стал медленно опускать ее на пол. Блэйд нежно положил ее голову на свою руку, продолжая целовать, а его тело легко уместилось между ее ног Рука девушки скользнула под его камзол, поглаживая его спину.

Блэйд приподнял зубами ворот, ее платья и стал покусывать ее шею, а рука его устремилась к ее груди. Ориел, вскрикнув, стала извиваться под ним. Он наклонил голову, стремясь припасть к соскам и прижимаясь все теснее к ее бедрам. Она изогнулась, пытаясь сбросить его.

— Не надо. — Он прижимал ее к полу, упираясь в низ живота девушки своей восставшей плотью.

— Подождите.

Охваченный страстью, он отрицательно потряс головой. Тело его горело, и он снова захватил своими губами ее губы. Она колотила его по спине, но он ничего не замечал, и только ее плач, в котором звучал детский страх, заставил его образумиться.

Он поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз.

— Ориел?

— Пожалуйста.

— Я тебя испугал?

Она не ответила, а лишь отвернулась, кусая губы. Закрыв глаза, он мысленно выругал себя за горячность и несдержанность. Она не должна знать, как близко он подошел к насилию. Этого он страшился и сам.

Дав себе несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя, он приподнялся, опершись на руки. Их глаза встретились.

— Я прошу прощенья, милая. Я опять повел себя дурно.

— Могу я подняться?

Он встал на колени и поднял ее, держа ее за руки

— Я не хотел испугать тебя.

— М-м, может быть, если…

— Черт возьми, я напугал тебя своим молчанием.

— Нет, — быстро ответила она. — Я хочу сказать, что… — Она сделала глубокий вдох. — В следующий раз я не буду такой испуганной.

— А, следующий раз. Ты не убежишь, если будет этот следующий раз?

Она опустила глаза и пожала плечами.

— Бог милостив.

— Пойдем, милая. Нам надо покинуть тайное убежище ведьмы Зависть, прежде чем твои тетки найдут нас.

— Клянусь, они рычат и рыскают по всему дому. — Ориел подняла его платок. — О, я должна была поговорить с тобой о дедушке Томасе, но у меня все вылетело из головы, когда я увидела тебя, целующего Джоан

— Не я, а она целовала меня!

— Знаю. Не перебивай. Я собиралась сказать тебе, что дедушка Томас настоятельно советовал мне прочитать надпись на его надгробии в том случае, если я окажусь в затруднительном положении. Он столько раз повторял мне об этом, что я ходила в склеп еще раз и прочитала изречение, но так ничего и не поняла.

— Святая Дева Мария, почему ты до сих пор ничего не говорила? О чем там идет речь? Быстрее, милая.

— Там лишь слова молитвы, — ответила она.

— Ты можешь мне их показать?

— Сейчас?

Блэйд взял ее за руку, и они вышли из погреба.

— После того как все уснут, я приду к тебе. — Он посмотрел на нее и прошептал:

— Какая удача! Я застану тебя в твоей постели.

— А вот и нет, сударь. Если вы решитесь прийти ко мне, то найдете там Нелл.

— Поверь, у меня был случай, когда мне пришлось доставить приятные минуты двум девушкам сразу, но я никогда не ожидал услышать подобное предложение от моей госпожи-девственницы.

Ориел швырнула платок ему в лицо. Его окутало облако пыли, он чихнул, потом еще и еще. Когда, наконец, он перестал чихать, Ориел уже скрылась из вида. Выбежав из погреба, он услышал вдали ее смех. Наверху, уже у самой двери, ведущей на кухню, мелькнуло ее платье, и он устремился вслед. По дороге Блэйд задавал себе вопрос, хватит ли у него смелости проникнуть в ее спальню? Он испытывал такую сумятицу чувств, какую не знал раньше. Каждая новая ночь все больше усиливала в нем неудовлетворенное желание, и теперь, когда Блэйд ощутил тепло тела Ориел, он знал, что не успокоится, пока не овладеет ею. Примет ли она его, невзирая на свои слова? Он не был уверен в этом, ибо, несмотря на весь свой ум и знания, госпожа Ориел отличалась такой же непредсказуемостью, как погода в северных широтах. Он уже начинал подумывать, что она не способна на страсть.

11

Твоя красота подобна вечернему небу, освещенному тысячей звезд.

Кристофер Марло

Ориел сидела на кровати, полностью одетая, раздумывая, решится ли Блэйд проникнуть в ее комнату. Балдахин над кроватью был отдернут так, чтобы видеть дверь, ведущую в гостиную. Рядом на лежанке расположилась Нелл, она тоже напряженно глядела на дверь.

— О госпожа, как же вы пойдете в часовню посреди ночи? Ведь в это время там бродят духи.

Поеживаясь, Ориел отбросила одеяло и укуталась в меховую накидку.

— Я буду там не одна.

— Старайтесь держаться к нему поближе.

Дверь тихо отворилась, и Ориел привстала с кровати. Она не сомневалась в решимости Блэйда, поэтому, немного вздремнув, теперь ждала его одетой. Из-за двери показалась сначала голова Блэйда, потом он вошел в комнату и недовольно посмотрел сначала на Нелл, потом на Ориел.

— Трусиха.

Ориел молча набросила на голову капюшон.

— О госпожа, возьмите с собой нож или что-нибудь в этом роде.

— Духов этим не отпугнешь.

Нелл опять охнула, а Ориел уже направилась к двери.

— Ты чересчур недоверчива, — шепнул ей Блэйд.

— Помилуй Бог, напротив, я как раз не сомневалась: ты можешь сделать то, что обещал там, в погребе.

В темноте они подошли к лестнице, и он взял ее за руку и заглянул в лицо. Она заметила, как блестят его зубы, и поняла, что он улыбается.

— Итак, ты отправляешься со мной туда, где царствуют мрак и тайна.

Освободив руку, она силилась разглядеть выражение его лица, но темнота мешала ей.

— Ты сказал, что желаешь увидеть могилу дедушки Томаса. Если ты опять будешь несдержан, я откажусь тебя сопровождать.

— Но, милая, ты говорила, что не будешь бояться меня в следующий раз.

— Я… я сказала так, потому что ты заморочил мне голову. Потом я хорошенько подумала и решила не забывать о своем целомудрии.

Она уже занесла ногу, чтобы шагнуть вниз по лестнице, но он остановил ее. Ориел почувствовала на щеке тепло его дыхания.

— Лгунья. Ты боишься.

Вырвав руку, она молча пошла вперед. Он был рядом, прошетав ей на ухо:

— Увы. Я встретил исключение из открытого Петраркой правила о том, что красота и целомудрие не уживаются вместе.

Услышав эти слова, она споткнулась, и он был вынужден подхватить ее. Ориел пристально взглянула на молодого человека — лицо его было совершенно серьезно.

— Ради Бога, девочка, будь осторожней. Ты отнимаешь у меня годы жизни каждый раз, когда проявляешь такую неосторожность.

Она вопросительно произнесла:

— Красота?

Все его внимание было сосредоточено на ступенях.

— М-м-м.

— Ты сказала «красота»?

— Да. Тш-ш-ш.

Они добрались до первого этажа и оказались рядом со спящим у главного входа швейцаром. Ориел молчала, пока они не выскользнули из дома через боковую дверь. У самых ворот она дернула его за плащ.

— Ты что-то сказал о красоте.

— Да, ну и что?

— Ты думаешь, я… — Она не решалась договорить до конца.

Он смотрел на нее. Даже при свете луны было видно, что его лицо выражало недоумение.

— Не говори мне, что ты считаешь себя уродиной.

— Не то чтобы уродиной, но самой обычной, ну и, может быть, чуть-чуть смешной.

Она чуть не вскрикнула, когда Блэйд, чертыхнувшись, резко схватил ее и перенес через ограду Поставив ее на ноги, он притянул девушку к себе.

— Ты думаешь, я извращен настолько, что только тем и занимаюсь, что соблазняю уродин? Нет, они меня не интересуют. Это твои проклятые тетки внушили тебе, что ты некрасива.

— Они никогда не утверждали этого, но я читала о красивых женщинах и считаю, что мало похожа на них.

— Значит, ты читала книги, написанные дураками.

Он приложил палец к губам и проскользнул в дверь церкви, увлекая ее за собой. Внутри было темно, и лишь у алтаря горело несколько свечей. Они осмотрелись и убедились, что церковь пуста. Ориел взглянула на Блэйда. Он считает ее красивой. Услышав от него это признание, она чуть не лишилась дара речи. Никто никогда не говорил ей ничего подобного. Когда он подхватил ее на руки и унес из большой гостиной во время спектакля, она сначала подумала, что он решил в очередной раз посмеяться над ней. Но, оказалось, он не шутил. Он страстно целовал ее, хотел близости и почти добился ее. До того момента, когда они оказались в погребе, она не могла поверить в то, что он ее любит. Теперь все представилось ей в другом свете. Этот молодой человек, за которого готовы драться многие женщины и который вскружил голову не одной светской даме, этот загадочный искатель приключений действительно хочет видеть ее своей женой. Иначе зачем ему говорить ей, что она красива? Если он собирается жениться на ней, то ему осталось лишь договориться обо всем с Джорджем и тетками, что будет совсем нетрудно… Да, его действительно влечет к ней.

Ориел всегда чувствовала себя одинокой, если, конечно, не считать дедушку Томаса. Теперь в этом доме нет никого, кто ждал бы ее, беспокоился, не больна ли она, кто радовался бы ее присутствию. В душе она верила, что такой человек появится, и вот он пришел — очаровательный темноволосый джентльмен, который хочет быть с ней постоянно — и днем, и ночью. Она мысленно поблагодарила Господа за такой подарок.

Блэйд шагнул вперед, выдернул факел из углубления в стене, зажег его от свечи, и они двинулись дальше. Вскоре они достигли каменных ступенек, ведущих к склепу. Они спускались вниз, и Ориел вспомнила о страхах Нелл насчет привидений и злых духов.

Там, в темноте склепа, она торопливо произнесла молитву, прося защиты у дедушки Томаса. Блэйд остановился у надгробия и приблизил факел к надписи. В мрачной тишине подземелья были слышны лишь их дыхание и потрескивание огня. Она заметила, что, читая выбитые на камне слова, Блэйд машинально поглаживал эфес своей шпаги.

— Domine Deus… Здесь покоится достопочтенный сэр Томас Ричмонд, сын…

— Все-таки странно, он столько раз напоминал мне, чтобы я прочла эту надпись, если окажусь в затруднительном положении, но я не вижу в ней особого, серьезного смысла.

Они стояли, прижавшись друг к другу, вновь и вновь перечитывая выбитые на камне слова. Наконец Блэйд вздохнул и оторвал взгляд от эпитафии. Обойдя могилу, он воткнул факел в углубление между двумя нишами, где разместились еще две могилы, и повергнулся. Неожиданно его глаза сузились.

— Милая, подойди-ка сюда. — Он вновь взял в руки факел и приблизил его к еще одной надписи, выбитой на задней стороне надгробия. Это было изречение на латинском языке:

NOLI ME TANGERE

Блэйд провел пальцами по камню.

— «Не прикасайся ко мне». Это из Библии. С этими словами Иисус Христос обратился к Марии Магдалине.

— Да, но это не похоже на дедушку Томаса. Зачем ему понадобилось предупреждать нас подобным образом? Он что? Не хотел, чтобы мы приближались к его могиле, или, может быть, он боялся воров, грабящих склепы?

— Воры здесь?

— Да, все это очень странно.

— Черт побери, здесь становится холодно. — Блэйд пристукнул башмаком о каменный пол склепа и взглянул на изображение эра Томаса. — Раз уж ты нам задал такую головоломку, то хотя бы призвал нас в более теплое место.

— Noli me tangere, — сказала сама себе Ориел. — Noli me tangere. Noli me tangere.

— Какой прок от того, что ты бубнишь эту фразу? — спросил Блэйд.

— Я где-то видела эти слова.

— Конечно, видела — в Библии.

Она покачала головой. Приложив руку к замерзшему носу, она, раскачиваясь на каблуках, пристально вглядывалась в латинский шрифт.

— Noli me tangere, — вновь повторила она.

Блэйд молчал и неотрывно смотрел на лицо девушки

— Noli me — сэр Томас Уайет!

— Что ты имеешь в виду?

Она схватила его за руку и чуть не запрыгала от возбуждения.

— За несколько недель до своей смерти дедушка Томас почти насильно заставил меня прочесть стихи Уайета. Он повторял, что для Уайета поэзия была больше, чем жизнь. Дедушка хранил целый том стихов Уайета и настоял, чтобы я прочла их все.

— Где сейчас эта книга?

— В библиотеке, я думаю.

Он схватил ее за руку и потянул к выходу Они так торопились, что почти бежали. Не дав Ориел перевести дух, Блэйд воткнул факел на прежнее место и быстро-быстро повел ее в Ричмонд-Холл. Когда они поднялись на второй этаж галереи, Ориел чуть не падала от изнеможения.

— Почему ты остановилась? — Он потянул ее за руку.

— Подожди-уф… уф… немного… — Она сделала глубокий вдох.

— Извини, милая.

Чтобы не терять времени, Блэйд поднял ее на руки и внес в библиотеку. Опустив девушку на стул, он, дав ей время прийти в себя, стал растапливать камин. Потом он скрылся в соседней комнате и вскоре вернулся оттуда с графином вина и бокалом. Едва плеснув в бокал, он протянул его ей. Ориел сделала глоток, потом еще и вздохнула.

— Где же книга?

— Вон видишь стопку рядом с моим столом? Я положила ее туда после того, как внесла в каталог.

Блэйд зажег свечу и стал лихорадочно перебирать книги. Ему пришлось порыться в книжных завалах, прежде чем он отыскал сборник стихов Уайета. Подойдя к Ориел, он вложил книгу ей в руки.

— Какое стихотворение?

— Сейчас не помню. Помню только фразу «Не прикасайся ко мне». Нужно будет поискать.

Она стала перелистывать страницы. Блэйд сел рядом, наблюдая за ее движениями. Наконец она повернулась к нему.

— Вспомнила. Здесь. Дедушка говорил, что этот стих посвящен Анне Болейн. Знаешь, Уайет был влюблен в нее, но король Генрих отбил ее. Дедушка говорил, что Уайет чуть не умер от горя, когда она бросила его, предпочтя короля.

Они прочитали сонет вместе.

«Кто бы ни выходил на охоту, я знаю, какую лань будет преследовать охотник. Но что касается меня, увы, мои душа и тело обессилены годами страданий, и мне не суждено догнать ее. И хотя мои мечты по-прежнему посвящены ей, я не тешу себя светлыми надеждами, ибо невозможно поймать в сети ветер… Тому же, кто хочет догнать быстроногую лань, скажу: не трать время, ибо из бриллиантов, обвивающих ее грациозную шею, сложены слова: „Не прикасайся ко мне, я принадлежу владыке. Я слишком своенравна и необуздана, чтобы меня можно было приручить“

Блэйд вздохнул:

— Что означают эти поэтические головоломки, неясные намеки? Ты догадалась, почему дед хотел, чтобы ты прочла это?

— Нет, но удивительнее всего, что он заботился о том, чтобы эти загадки могла разгадать лишь я одна. — Ориел встала и положила раскрытую книгу на стол. — Может быть, здесь и нет никакой тайны, а мы лишь вообразили ее себе.

— Если бы это было так, твой дед не погиб бы.

Ориел посмотрела на него растерянным взглядом. Блэйд подошел к камину, снял перчатки и протянул руки к огню. Она тоже сняла перчатки и встала рядом с ним.

— Наверное, ты прав, — сказала она. — Но какой же скрытый смысл может содержать этот сонет?.. — Прикрыв рот рукой, она зевнула: ее глаза слипались.

— Подумай, но ничего никому не говори. Ведь мы до сих пор не знаем, кто покусился на жизнь сэра Томаса.

На лице Ориел появилось выражение тревоги. Она опустилась на пол, судорожно сжав руками полы накидки.

— Я хочу лишний раз напомнить тебе об опасности, чтобы ты не оказалась в беде.

Ее глаза расширились от ужаса. Блэйд опустился на колени рядом с девушкой и сжал ее руки.

— Кто-то ведь действительно убил дедушку Томаса, — сказала она.

— Да, и мне сдается, что твой дед хранил что-то чрезвычайно важное. Видимо, он был убит как раз из-за этого.

— Значит, по нашему дому ходит убийца, — тихо произнесла Ориел.

Никогда раньше она не испытывала такого страха, как в эту минуту, и сидела, сжавшись в комочек.

— Пусть он будет проклят, кем бы он ни был. — Блэйд взял руки Ориел в свои и с нежностью посмотрел на нее. — Никто не посмеет причинить тебе зла. Я позабочусь об этом.

— Никогда раньше я не думала о смерти.

Блэйд притянул ее к себе, прижавшись губами к ее волосам.

Она услышала, как он что-то шепчет.

— Кто такая Клод?

— Тебе, наверное, послышалось. Я сказал «холодно» — Блэйд повернул ее лицо к себе, чтобы лучше видеть дорогие черты, и наклонился к ней. Она понимала, что он любуется ее лицом. — Клянусь, милая, я скорее погибну, чем допущу, чтобы кто-нибудь причинил тебе вред.

— Не говори так. Пусть лучше мне причинят вред, нежели ты будешь рисковать собой.

Его глаза на мгновение расширились, он обхватил своими руками ее лицо, и она увидела, что его взгляд нацелен на ее губы. На его шее под кожей учащенно пульсировала жилка, а сам он замер, словно хищник, готовящейся к прыжку. Затем приблизил свои губы к ее губам. Она пыталась отодвинуться, но он крепко сжал свои объятия. Он что-то шепнул по-французски, но она не уловила смысла слов и почувствовала, как все его тело напряглось.

— Я лучше вернусь к себе в комнату.

Он покачал головой и улыбнулся. Это была улыбка палача.

— Слишком поздно, милая. Слишком поздно.

Блэйд прижался к ее устам, и она почувствовала, как по всему ее телу разливается жар — точно как тогда, в погребе. Она сделала движение, чтобы освободиться.

— У меня… у меня никогда раньше не было жениха. Я хочу сказать, никого, с кем бы я хотела…

Он приложил пальцы к ее губам.

— Тише. Тогда я попытаюсь сделать так, чтобы это желание у тебя возникло.

В его глазах пылал огонь неукротимой страсти. Она жаждала этого огня. И она позволит ему разгореться. Притянув молодого человека к себе, Ориел прижалась к нему. Тот обнял ее и нежно опустил на ковер рядом с камином. Огонь отражался в его глазах, придавая им почти демонический блеск. Блэйд склонился над ней, его язык проник в ее уста, и они слились в страстном поцелуе. Ее руки и ноги, ее тело, к которому он прижимался, охватил жар. Без усилий он раздвинул ее ноги.

Его руки, скользнув к вороту меховой накидки, Распахнули его. Не отрываясь от ее губ, Блэйд освободил от одежды ее шею. Она обняла его за плечи, и он сбросил с себя плащ. Дыхание Ориел участилось, сердце колотилось все сильнее… Он поглаживал рукой ее обнаженную шею, продвигая руку все ниже и ниже. Сквозь ткань платья она ощущала жар, исходящий от его ладони, которую он теперь держал на ее вздымающейся груди. Его губы продвигались вслед за его рукой, и Ориел почувствовала, что ее платье каким-то образом расстегнулось. Оно скользнуло с ее плеч, а Блэйд все продолжал освобождать ее от одежды.

Когда он движением руки обнажил ее грудь, у нее перехватило дыхание. Он поцеловал ее соски. Губы его обхватили один из них; он стал ласкать его языком, отчего Ориел едва не вскрикнула. В низу живота сладко заныло, и, желая избавиться от этого ощущения, она задвигала бедрами.

Его дыхание стало таким же учащенным, как и ее. Он чуть переместился и теперь приник губами к другому соску. Ее наслаждение было настолько сильным, что она сама стала срывать с Блэйда одежду, пытаясь добраться до его тела. Целуя попеременно ее соски, он поглаживал ее ногу, поднимаясь по бедру все выше, пока рука его не коснулась самых тайных мест горячей девичьей плоти.

Ориел вздрогнула и попыталась отодвинуться; его настойчивая рука следовала за ней, а сам он ласково шептал ей нежные слова. Покусывая сосок, он заставлял ее стонать от наслаждения, так что, когда он немного приподнялся, Ориел в нетерпении вновь притянула его к себе, охваченная безотчетным желанием чувствовать на себе его тяжесть. Блэйд полностью оголил ее ноги и прижался к ней своим обнаженным телом, шепча что-то ласковое и ритмично двигаясь.

Все это вызвало в ней настолько острое желание, что она, раскинув широко ноги, стала двигаться ему в такт, но тут ее пронзила острая, жалящая боль, и она вскрикнула.

— Ш-ш. Не бойся, будет хорошо, милая.

Она открыла глаза и устремила свой взор на Блэйда. Он медленно, нежно успокаивая, вошел в нее. Ориел чувствовала внутри себя жар его плоти. Какое-то время он лежал неподвижно, лаская ее грудь, и к ней быстро вернулось желание.

Сначала медленно и осторожно, затем все быстрее он возобновил движения. С каждым его толчком острота ощущений в ней росла; с трудом сдерживая себя, чтобы не закричать, Ориел прижала к себе руками его ягодицы. Пальцы ее впились в них от желания, чтобы он вошел в нее как можно глубже. В следующую минуту внутри нее словно взорвался вулкан, и она издала крик. Блэйд вновь приник к ее губам и приглушенно застонал. Сделав еще несколько резких сильных толчков, он издал вздох облегчения и всем телом прижался к ней.

Он положил голову ей на плечо, и она обняла его руками. Ориел еще испытывала слабую боль, но упоительное чувство слияния воедино заставляло забыть о ней. Да, это было то, к чему они оба стремились. Она жаждала, желала его и хотела, чтобы он был с ней до конца ее жизни. Ориел положила руку ему на щеку. Та пылала. Она приподняла голову и увидела на его лице выражение тревоги.

— Я погиб.

— Не понимаю.

— Господи! Я имею в виду, милая, что поддался физической страсти и овладел девственницей.

— И это все?

— Этого достаточно! — Он смотрел на нее с изумлением, которое мгновение спустя сменилось улыбкой. — Я-то ожидал, что моя милая ведьма начнет плакать и рыдать, а она совершенно спокойна. Всему виной твои волосы, их огненный цвет разжег во мне пламя.

— Но, милорд, раз вы мой жених, все это не имеет особого значения, не так ли?

Он не слышал ее слов, а, закрыв глаза, вновь тесно прижался к ее телу, она же крепко обняла его.

— Так или иначе, — сказала она, в то время как он двигался в ней, — мы же собираемся обвенчаться.

Блэйд замер, открыл глаза и собирался что-то сказать, но шум в галерее заставил их вздрогнуть.

— Быстрее! Твое платье! — Он вскочил и помог ей подняться.

Блэйд приводил свою одежду в порядок, когда в библиотеку ворвался Джордж. В халате, со шпагой в руке, он остановился на пороге и уставился на них.

Ориел отвернулась — она еще не успела надеть платье. Джордж метнул в ее сторону злостный взгляд и взревел:

— Клянусь дьяволом, Фитцстивен, я пригвозжу тебя к стене за это!

12

Я обещаю своей леди, что отныне всем другим я предпочитаю ее.

Генрих VIII

Блэйд встал между Джорджем и Ориел.

— Надеюсь, вы воздержитесь от угроз, которые могут окончиться для вас печально.

Джордж взмахнул шпагой, что не вызвало у Блэйда ни малейшего испуга.

— Обещаю, Фитцстивен, ты ответишь мне за это. И благодари Господа, что у Нелл хватило благоразумия прийти ко мне и сказать, что Ориел покинула комнату и надолго пропала.

— Что случилось?

В дверях показался Роберт. Он посмотрел на Блэйда, потом перевел взгляд па Ориел.

— О!..

— Я бросаю тебе вызов и, клянусь, продырявлю тебя своей шпагой, — сказал Джордж.

В другое время Блэйд посмеялся бы над этими словами, но сейчас он был слишком огорчен и раздосадован тем, что не справился со своей страстью. Не успел он ответить, как Ориел метнулась к Джорджу.

— Джордж, ты не должен так говорить. Он и я, мы… Он же мой жених.

Блэйд выругался про себя и потянул Ориел за рукав, но она не обратила на него внимания.

Джордж опустил шпагу.

— Твой жених? Ты хочешь сказать, что вы намерены обвенчаться? Тогда почему ты до сих пор ничего не сказала?

— Подождите, — вмешался Блэйд.

Джордж, не обращая внимания на Блэйда, продолжил:

— Пока вы не станете мужем и женой, подобное не должно повториться. Помолвка состоится завтра утром. Я скажу священнику, чтобы он все подготовил. Венчание последует вскоре после обручения.

Джордж вновь поднял шпагу.

— Есть ли какая-нибудь причина, по которой венчание невозможно? Может быть, вы предпочтете дуэль?

Не успел Блэйд заговорить, как Ориел повернулась к нему и сжала его руку. Ее взгляд заставил его заколебаться. Она смотрела на него так, будто для нее он был единственным человеком в этом мире. Ориел улыбнулась, и он промолчал.

— Послушай, Джордж, — сказала Ориел. — Он уже несколько недель находится в этом печальном доме лишь для того, чтобы добиться моей руки. Мы согрешили до свадьбы. Это правда. Но завтра в церкви мы исправим ошибку.

Вновь опустив шпагу, Джордж взглянул на Блэйда.

— Что скажете вы, милорд? Венчание или дуэль?

Блэйд не сводил глаз с Ориел, она была явно влюблена в него. Да простит его Бог, он был неосторожен, не осознавая до конца, какая она наивная, несмотря на свой возраст и знания. Его опыт общения с другими женщинами, в большинстве своем не отягощенными нравственностью, а также дворцовые интриги и интрижки очерствили его душу. Ориел уверена, что попытки соблазнить ее — прелюдия к бракосочетанию, и сейчас он не мог лишить ее этой веры. Иначе ему придется убить ее двоюродного брата, и тогда уж ни о каких поисках тайного завещания Томаса Ричмонда не может быть и речи. У него нет выбора. Он должен согласиться, а потом попытается отложить свадьбу.

— Дуэль? — сказал он. — Как же я могу драться на дуэли с тем, кто является дорогим кузеном и опекуном моей невесты?!

Джордж окончательно опустил свою шпагу и кивнул. Роберт, ежившийся от холода в ночной рубахе, улыбнулся, довольный таким исходом. Подойдя к Ориел, Джордж притянул ее к себе.

— Больше никаких вольностей, — сказал он. — Я не буду распространяться по поводу твоего грехопадения, но до свадьбы ты должна вести себя, как подобает леди Ричмонд.

— Да, Джордж.

— А теперь-в постель.

Ориел, подскочив к Блэйду, поцеловала его в щеку. Затем в сопровождении двоюродных братьев выпорхнула из библиотеки, оставив Блэйда одного. Обхватив голову руками, он стал поносить себя самыми последними словами, какие только слышал в свое время от Джека Миднайта.

Он совсем спятил от своей страсти. Ориел заманила его в ловушку своей невинностью. Любая другая девушка ее возраста хорошо знает, что постель совсем не обязательно обещает дальнейший брачный союз. Черт бы побрал ее наивность! Если бы она не была такой порядочной, то не ожидала бы от него столь благородных поступков. И тетки тоже хороши. Вывозили бы ее почаще в общество — и она давно бы привыкла к свету и научилась любовной игре, а он не оказался бы в ложной ситуации. Ведь ему придется отвергнуть Ориел после того, как он завершит свою миссию в Ричмонд-Холле.

Блэйд опустил руки и вздохнул. Чему быть, того не миновать. Выйдя из библиотеки, он направился в свою комнату. Рене ждал его.

— Ты уже все знаешь? — спросил Блэйд.

— Да.

— Она влюблена в меня.

— Не первая. До нее были другие.

Блэйд набросился на слугу.

— Черт побери, прекрати молоть вздор. Она — не другие. — Он ухватился за пуговицу на своем камзоле и стал машинально крутить ее. — Ориел полностью доверилась мне, она подарила мне свою любовь. Разве ты не видишь? Дело вовсе не в наслаждении, которое я могу ей доставить. Она даже не думает гордиться или хвалиться тем, что у нее есть такой поклонник. Она отдала себя целиком, а я взял, не задумываясь, что я беру, а когда сообразил, было уже поздно.

Швырнув камзол Рене, Блэйд сел на кровать и стал стаскивать башмаки. Сняв один, он с силой запустил им в стену. На душе у него кошки скребли, и он знал причину. Мысль о возможной женитьбе была для него хуже зубной боли. Воспоминание о неудачном родительском браке заставляло его содрогаться при этом слове. Его детство было настоящей пыткой. Каждую ночь он метался в постели, слыша, как ругаются родители. Едва заслышав их крики, он начинал трястись от страха, плакать и молить Бога, чтобы они перестали ссориться, но этого не происходило.

Позднее их ссоры превратились в настоящую войну, и отец начал бить мать. Однажды Блэйд посмел вмешаться, пытался защитить мать и был зверски избит. Он всегда старался гнать от себя эти воспоминания, иначе бы не смог спокойно жить.

Если бы он женился, стал мужем, его воспоминания снова могли бы вернуться к нему. Хуже того — он мог стать таким же, как его отец. Блэйд унаследовал от отца склонность к приступам гнева, которые он тщательно скрывал. Многие ночи подряд ему снилось, как он убивает отца, и Блэйд, коря себя, считал, что тот, кто жаждет убить своего отца, не может связать судьбу с женщиной. Иногда он просыпался в поту, охваченный страхом, что его душа такая же кровожадная, как и его сны.

Вдобавок ко всему, он давно убедил себя, что женитьба ему противопоказана. В течение долгого времени — в очень юном возрасте — он был единственной надеждой и защитой слабой женщины. Смерть матери освободила его от этого бремени. Если он женится, то снова потеряет свободу. И кроме того, ему не удастся скрыть от Ориел свои ночные кошмары.

Утром Блэйд отправился в церковь, снедаемый дурными предчувствиями. В своих многочисленных интригах он никогда не заходил так далеко, чтобы обещать жениться, и никогда не приходилось ему морочить голову такой простодушной и бесхитростной девушке, как Ориел. Он вошел в храм и, подойдя к алтарю, приветствовал семейство Ричмондов, глубоко запрятав смущавшие его мысли. Все члены семьи поднялись спозаранку, чтобы быть готовыми к столь спешно проводимой церемонии. Ливия и ее сыновья обступили его.

— Это не в наших семейных традициях — проводить обряд обручения в такой спешке.

— Мама, мы так условились, — сказал Джордж. — Мы не хотели тебя обременять: тебе и так тяжело в твоей скорби по дедушке Томасу.

Блэйд повернул голову и столкнулся с внимательным взглядом Лесли.

— А ты, смотрю, время не теряешь! Не так ли, Фитцстивен?

— Твоя кузина покорила мое сердце умом и красотой.

— Ориел? — Казалось, Лесли раньше не думал об этих добродетелях двоюродной сестры. — Да, она не глупа, если, конечно, ты убедишь ее отказаться от этих дурацких вопросов-головоломок. Но — красивая? Ты действительно так думаешь?

— Ты слепой, если этого не видишь.

Лесли усмехнулся.

— Возможно, это потому, что я вырос вместе с ней. — Он подтолкнул Блэйда локтем. — Я стану для вас обоих чем-то вроде почетного телохранителя. Буду, как любимая собака хозяев, всегда под ногами.

— Тогда я посажу тебя на цепь и запру в конуре.

Блэйд продолжал пикироваться с Лесли, когда в церковь вошла Ориел в сопровождении Фейт и ее дочерей. Перешагнув порог, она остановилась у входа. Солнечные лучи через открытую дверь падали ей на голову, плечи, и казалось, что она вся светится золотым огнем. Яркий свет, сверкая в ее волосах, создавал впечатление золотой короны у нее на голове. На какое-то мгновение Блэйд забыл о своих тревогах, секретах Томаса Ричмонда и угрозах английскому королевскому престолу.

Она шла — легкая, воздушная фигурка; впечатление ее хрупкости усиливалось массивными колоннами и высокими сводами храма. Блэйд заметил, что Фейт уговорила его упрямицу надеть в честь их помолвки платье взрослой леди. Теперь он понял, почему, когда она вошла в церковь, ему показалось, что она вылита из чистого золота. На ней было платье, сшитое из золотой и серебристой шелковой ткани, украшенной золотой вышивкой и жемчугом. Ему даже захотелось зажмуриться, настолько ослепительным было ее одеяние.

Глядя на нее, он не мог сдержать улыбки, ибо, как всегда, она забыла о светских манерах и сжимала в руке веер из перьев так, будто то был кнут наездника. Позади нее вышагивали дочери Фейт, которые, хихикая и шепча что-то друг другу, стали рассаживаться на скамье. На лице Джоан застыло выражение великомученицы. Блэйд заметил, как, садясь, она нагнулась и дернула рукой Ориел за полу платья. Та, продолжая двигаться, неожиданно споткнулась и едва не упала. В тот же момент Блэйд бросился вперед и подхватил ее. Запах лаванды и прочих благовоний ударил ему в голову, и его вновь охватило острое желание.

Церемония была короткой. Они обменялись клятвами, во время которых каждый сказал: «Да» — на вопрос священника. Блэйд почувствовал облегчение: священник не внес в церемонию более подробные вопросы, что значительно осложняло бы в будущем разрыв, и поблагодарил Бога за то, что Джордж оказался не слишком предусмотрительным.

Блэйд позаботился об обручальном кольце заранее, прежде чем Джордж напомнил ему об этом. Он надел его на палец Ориел, с удивлением отметив, какой маленькой выглядит ее ладошка. Кольцо было его собственным, оно переходило в их семье из поколения в поколение, от одного наследника к другому. Тяжелое и толстое, с геральдическим знаком Фитцстивенов — щитом, на котором было написано «per pale» и изображены сокол — на левой стороне и шлем — на правой. Кольцо было слишком широким, и Ориел с интересом поглядывала на него, согнув палец, чтобы оно не соскочило с руки.

Он никак не ожидал, что и она, в свою очередь, тоже позаботится об обручальном кольце. Поэтому, когда она выдохнула — «Да» — и взяла его руку, он просто улыбнулся ей. Ориел улыбнулась в ответ и надела на его палец кольцо, от вида которого Блэйд оторопел.

Выплавленное из червонного золота, с выбитым на нем рисунком, оно было украшено массивным изумрудом квадратной формы. Кольцо было наиболее дорогим из всех драгоценностей Ориел, которые он раньше на ней видел. Он знал, что девушка — наследница крупного состояния, и сейчас еще раз убедился, насколько она безразлична к принадлежащим ей богатствам. За кольцо, которое она ему подарила, можно было купить целый замок.

Обмен кольцами завершил помолвку. Он вздохнул и поцеловал ее. Ориел ответила страстным поцелуем, и он крепко прижал ее к себе. От этого поцелуя Блэйд едва не забыл, где находится из состояния забытья его вывел только голос Фейт. Когда он поднял голову и посмотрел в глаза Ориел, то его вновь унесло далеко от всех, кто находился рядом. Теперь уже Ливия своим трубным голосом призвала их не отвлекаться. Они вновь преклонили колени перед алтарем. Пока священник что-то бубнил над ними, Ориел нашла руку Блэйда и крепко сжала ее. После того как и эта церемония была завершена, Блэйд подал руку Ориел, и они, покинув церковь, направились в Ричмонд-Холл, где уже был накрыт праздничный стол.

Им вновь овладело беспокойство: столько всего случилось за последние сутки. Он почти ничего не мог есть. Стояла середина марта — время Великого поста, — поэтому на столе были лишь рыбные блюда. Блэйд довольствовался тем, что съел немного лосося с тарелки Ориел. Она тоже отказалась от устриц и жареной трески и мило сморщила носик при предложении попробовать угря, чем привела его в удивление. В конце концов ему удалось уговорить ее съесть немного засахаренной клубники.

Танцев решили не устраивать — пост все-таки. К полудню он, наконец, избавился от внимания теток, кузенов и кузин; Ориел ушла еще раньше, чтобы переодеться; ее раздражал пышный наряд, сковывавший ее движения. Блэйд вышагивал по гостиной, представляя, как поведет себя Ориел в ответ на его неминуемую просьбу расторгнуть помолвку. Вдруг он услышал приглушенные всхлипывания, доносившиеся из библиотеки. Он быстро пересек коридор, разделяющий эти комнаты, и увидел Ориел. Та сидела на кресле сэра Томаса и заливалась слезами. Блэйд опустился на колени рядом с девушкой, спрашивая себя, не почувствовала ли она странности в его поведении и в ходе помолвки.

— Милая?

Всхлипывания прекратились. Она подняла голову. Ее глаза, щеки были мокрыми от слез, к носу она прижимала платок.

— Милая, что случилось?

— О, ничего.

Блэйд сжал ее руки в своих ладонях, она отвернулась от него.

— Скажи, кто обидел тебя? Я не выпущу тебя отсюда, пока не скажешь.

Она повернула к нему свое лицо.

— Я поссорилась с теткой Фейт.

— Она этого не переживет.

Ориел слегка улыбнулась.

— Она разгневалась на меня из-за… из-за…

— Вчерашней ночи.

— Да, но не из-за того, что я лишилась девственности. Она сказала, что я специально легла под тебя, чтобы женить на себе и чтобы ты не достался Джоан. Она сказала, что Библия осуждает таких блудных женщин, как я. Там сказано, что нет ничего хуже, чем оказаться в сетях такой женщины. И еще — что Бог жестоко меня покарает.

— Зачем ты слушаешь эту ведьму? — Он погладил ее по щеке. — Послушай лучше меня, милая.

И Блэйд процигировал строку старого стихотворения.

— «Какие чистые, какие невинные глаза у моей возлюбленной».

Ориел наградила его восхитительной улыбкой. Обхватив обеими руками его ладонь, она тихо произнесла:

— «Мой любимый подобен яблоне, поднявшейся среди дикого леса. Я сидела в тени ее листвы и наслаждалась чудесным вкусом ее плодов».

Ни одна женщина не имела такой власти над ним, как она. Что с ним случилось? Блэйд опустил глаза посмотрел на ее руки, спокойно лежащие в его руке.

— Блэйд, — сказала Ориел.

— Да.

— Ты знаешь, мне не по себе. Я назвала ее старой завистливой бабой.

Он засмеялся и поцеловал ее в щеку.

— Другого она не заслуживает.

— Блэйд.

— Я здесь.

Она потупила взор.

— Я… — Она осеклась. Потом, набрав побольше воздуха, продолжила:

— Я забыла о своей добродетели, но, поверь, это было выше моих сил — слишком уж влекло меня к тебе… Я никогда не думала, что встречу человека, который смог бы завоевать мое уважение и одновременно вызвать во мне… желание близости.

Ни одна из женщин, которых он знал раньше, не вызывала в нем такого чувства изумления и восхищения.

Когда Ориел смотрела на него, он видел в ее взгляде сочетание любви и страсти — то, чего не встречал прежде. Блэйд вдруг утратил дар речи, но, к его облегчению, Ориел, видимо, и не ждала от него ответных признаний.

— Я пришла сюда, чтобы подумать. — Перегнувшись через спинку стула, она взяла томик стихов сэра Томаса Уайета. — Я все думаю, почему дедушка так хотел, чтобы я чуть ли не наизусть заучила этот сонет Уайета?

Блэйд, давно уже желавший перейти к этой теме, удовлетворенно кивнул. Настало время перевести ее мысли в нужное русло.

— Томас Уайет, — сказал он, — много лет назад был влюблен в мать Ее Величества. Он любил Анну Болейн.

— Да, это видно из его стихов. А знаешь ли ты, что дедушка был в дружеских отношениях с человеком, за которого Анна Болейн едва не вышла замуж? Его звали Генри Перси, он был наследником графа Нортумберлендского. Однако кардинал Уолси расторг их помолвку. Дедушка говорил, что Генри Перси всю оставшуюся жизнь страдал из-за этой утраты. — Ориел подняла глаза от книги и внимательно посмотрела на Блэйда. — Анна, наверное, была женщиной огромной притягательности?

— Милая, мне сейчас пришла в голову мысль, что все загадки, которые оставил нам твой дед, связаны с Анной Болейн.

Она, подумав, кивнула.

— Пожалуй, да.

И снова погрузилась в раздумья.

Блэйд рассматривал ее тонкое, своеобразное лицо, широкие брови, наполовину скрытые под огненно-рыжими кудрями, подчеркнуто твердый подбородок.

— Дедушка Томас, — нарушила она молчание, — так близко к сердцу принимал все, касающееся матери Ее Величества, что даже приобрел портрет.

— Какой портрет?

— Вот этот.

Ориел повернулась, указывая на картину, висевшую за ее спиной. Блэйд встал и подал девушке руку.

Подойдя к картине, они стали внимательно ее рассматривать. Это был портрет женщины, одетой в темное платье, украшенное золотом и жемчугом, тонкую шею обвивали бусы из мелкого жемчуга. Кроме того, бусы украшала подвеска в виде буквы «В». С нее свисали три крупные жемчужины.

Женщина, изображенная на портрете, показалась Блэйду не столь привлекательной, какой могла бы быть, учитывая, что ради нее король Генрих VIII бросил вызов церкви и поставил королевство на грань войны. Лицо, пожалуй, излишне удлиненное, как и нос, зато рот слишком мал. Выражение лица строгое и самоуверенное. Темные, миндалевидные глаза смотрели с усмешкой, словно она догадывалась, какую головоломку задала ему.

Ясно, кто передал королеве Елизавете темные, горящие глаза и глубокий ум.

Глаза Блэйда остановились на длинной шее Анны — на той, что позже, когда Генрих VIII понял, что не дождется от Анны сыновей, оказалась под топором палача. Вдруг Ориел, ахнув, приблизила лицо вплотную к портрету, внимательно вглядываясь в фон, на котором была изображена Анна.

— Смотри.

Он посмотрел на то место, куда указывала Ориел. На темном фоне слегка проступало удлиненное пятно.

— Это изображение листа, — сказал он.

— Да, это лист, который как бы летит по воздуху. На заднем плане нет ни деревьев, ни кустов. Откуда же этот лист, да еще едва заметный.

— Может быть, это личный знак художника?

Ориел покачала головой.

— Но его же не было на картине, когда дедушка вешал портрет! Я точно помню, потому что мы внимательно рассматривали его тогда.

— Очень странно. Думаешь, это еще один из тайных символов, оставленных твоим дедом?

— Возможно, но почему лист?

Блэйд внимательно изучал неясные очертания листа.

— Это дубовый лист.

— Дедушка Томас любил дуб. Он рассказывал, что лучшие дни своей жизни провел на севере страны, в долине, поросшей дубом и орешником.

Блэйд в раздражении взмахнул рукой.

— Еще одна загадка сэра Томаса. Неужели мы должны обследовать эту его долину?

— Нет, не думаю, — ответила Ориел.

— Да у нас нет и времени на такие авантюры. Я уже начинаю терять терпение из-за всех этих бесчисленных головоломок, придуманных твоим дедом.

Она улыбнулась и шлепнула его по руке.

— Он был мастер задавать загадки.

— Ага! Вот вы где!

В библиотеку ввалился Лесли и остановился на пороге, глядя на них и ухмыляясь.

— Джордж обеспокоен тем, что вы ушли из-за стола. Поэтому я, ваш преданный пес, здесь, как и обещал, Фитцстивен.

— Вот черт! Думаешь, мы сидели и ждали тебя?

Лесли со смехом поклонился.

— Знаю, что нет. Поэтому предлагаю прогуляться верхом. Прогулка отвлечет тебя от любовных мыслей, и ты не станешь до свадьбы соблазнять мою прекрасную кузину.

— Лесли! — Ориел хлопнула его по плечу.

— Не ругай меня, сестричка. Я же знаю, что ты питаешь склонность к сероглазым удальцам.

— Заткнись, Ричмонд, — прервал его Блэйд, — и двигай-ка лучше к конюшне, пока я не надавал тебе по шее за оскорбление моей леди.

Молодые люди вышли из библиотеки сразу же вслед за Лесли. Когда они проходили галерею, Ориел схватила Блэйда за руку.

— Дубовые листья. Дедушка обычно использовал их для того, чтобы помечать страницы в книгах.

— Тогда в библиотеке мы можем обнаружить не один дубовый лист.

— Да, давай вернемся.

Блэйд покачал головой и потянул ее за собой.

— Нельзя. Лесли увяжется за нами. Нужно найти возможность улизнуть от него.

— Я знаю одно место, — задумчиво произнесла она, — где дубовых листьев больше, чем где бы то ни было.

— Где?

— В дневнике дедушки Томаса. Его обложка вся состоит из тисненых дубовых листьев. О! — Ориел сжала его руку. — Ты думаешь, дедушка убит из-за чего-то, что было в его дневнике?

— Возможно, милая, и если мы найдем это «что-то», то тоже окажемся в опасности.

13

Любовь, всепоглощающая и страстная, столь сильно захватила меня своим обаянием, что, как ты можешь видеть, не отпускает меня до сих пор.

Данте Алигьери

Любовь, которую она испытывала к нему, и опасность, которая грозила ей, были причиной того, что ее била мелкая дрожь. А может быть, причиной был просто холод. Они двигались верхом по лесной долине, в которой располагался Ричмонд-Холл. Лошадь Блэйда шла впереди. Несмотря на тревожные предположения Блэйда, Ориел переполняло ощущение счастья, ей казалось, что лошадь несет ее по воздуху.

Она потеряла голову, позволив ему вступить с ней в близость, и это был самый счастливый миг в ее жизни. Ориел и сейчас продолжала чувствовать тепло его рук, ласкавших ее тело. Эта страсть превосходила все другие радости, которые были в ее жизни. Да, она любила его.

Украдкой поглядывая на Блэйда, она любовалась его посадкой, отмечая, какие сильные и стройные у него ноги. Ее взгляд скользнул к его губам; она представила, как он целовал ее, и щеки ее зарделись. Лучше подумать о чем-нибудь менее волнующем, тем более что вслед за ними ехал Лесли.

Куда же она положила дневник дедушки Томаса? Незадолго до его смерти она как-то наткнулась на дневник, перебирая книги. Она тогда даже удивилась, что дневник хранился среди работ по математике, истории и других книг, которые она вписывала в каталог, тогда как раньше дедушка всегда держал его в своей комнате. Она так и не успела спросить его об этом. Дневник должен быть в библиотеке, среди сотен других книг, которые они еще не просмотрели.

Наверное, дедушка подозревал, что кто-то охотится за его дневником, иначе не спрятал бы его среди библиотечных завалов. Она отгоняла от себя мысль о том, что убить его мог кто-то из семьи, хотя и считала, что такую возможность отвергать было нельзя, Она решила сосредоточенно подумать об Анне Болейн. Что же важного могло быть связано с ней? Да, она была матерью нынешней королевы Англии. Да, когда-то она была помолвлена с сэром Генри Перси, но король Генрих У1Г1 добился отмены этой помолвки и приложил все усилия, чтобы его любовная связь с Анной была узаконена, и, таким образом, Елизавета являлась законнорожденным ребенком. Королю было важно, чтобы его дочь стала законной наследницей престола.

— Законной!

— Что ты сказала, милая?

Блэйд посмотрел на нее вопросительно. Она через плечо бросила взгляд на Лесли, и тот ухмыльнулся в ответ. Она жестом руки попросила его, чтобы он ехал чуть поодаль, и тот слегка притормозил коня, так что расстояние между ними увеличилось. Ее лошадь поравнялась с жеребцом Блэйда.

— Я думаю о том, что мог знать дедушка Томас и что он, возможно, занес в дневник. — Она оглянулась, чтобы удостовериться, что Лесли достаточно далеко и не может слышать их. — Может быть, он знал что-нибудь относительно рождения Ее Величества. Что-то, что оспорило бы и поставило под сомнение законность ее как наследницы английского престола. Знал то, что опасно знать. Неудивительно, что он никогда не говорил об этом.

— Ты так думаешь? — Блэйд нахмурился и на время задумался. — Нам следует быстрее отыскать этот дневник. Кто знает, какие замыслы вынашивает убийца?

— Убийца, — сказала она. — Может, это один из слуг? Я никак не могу поверить, что кто-нибудь из родственников мог убить дедушку Томаса. Нет, родные не должны позволять себе такое.

Он наклонился и потрепал по шее своего жеребца.

— Ты даже не представляешь, на что порой способны те, чьи отношения скреплены родственными и иными узами. Вспомни-ка, что сделал король Генрих со своими женами или как он обошелся с дочерью Марией. Твой кузен Роберт, милая, считает себя католиком, и он ведь один из тех, кто думает, что нынешняя королева Шотландии должна по праву занять и английский престол. Возможно, он решил помочь ей захватить трон и с этой целью стремится сделать все, что могло бы поставить под сомнение законность правления нашей королевы Елизаветы.

Она ответила не сразу. Ее первой реакцией было возмущение, как Блэйд мог предположить такое. Но она сдержалась, а затем, подумав, согласилась с Блэйдом и вынуждена была признать это предположение правдоподобным. Роберт действительно не делал никаких секретов из своих убеждений. И это было главной причиной, по которой Джордж и тетка Ливия недолюбливали его, А впрочем, Ориел была далека от разного рода интриг и тайных замыслов, и ее ум не был приспособлен к распутыванию всех этих политических хитросплетений. Впрочем, как ей показалось, Блэйда не страшили ни заговоры, ни опасности, грозившие тем, кто пытался эти хитросплетения распутать.

Теперь она начинала смотреть на Блэйда другими глазами. Несомненно, интриги и тайны составляли важную часть его жизни. Он уже рассказывал ей, что значительную часть прожитых лет он провел при французском дворе и даже встречался с королевой Шотландии, когда та была замужем за французским королем Франциском II. Он находился там, когда ее муж умер, и ей пришлось возвращаться в Шотландию. Он также говорил ей, что остался во Франции, чтобы надзирать за своими французскими владениями, а так-же из-за плохих отношений с отцом. Ориел почти ничего не знала о его отце, кроме, пожалуй, того, что тот был человеком жестоким, настоящим тираном.

— Милая, мы должны как можно быстрее отыскать дневник.

— Что? О да, должны. Но Лесли не оставит нас теперь вдвоем, мне придется искать его ночью одной.

— Ты не станешь этого делать. Разве я тебе не говорил, как опасно обнаружить то, за что, в конечном счете, был убит твой дед?

Ориел бросила в его сторону недовольный взгляд.

— Я должна поискать дневник сама. Мне известно, как он выглядит, и вообще я лучше знаю свою библиотеку.

— Тогда мы должны начать поиски в присутствии Лесли.

— Но ты же говорил, что нас никто не должен видеть.

Лицо Блэйда приняло невинное выражение.

— Верно. Поэтому, пока мы будем заняты поисками, Лесли будет спать.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты что-нибудь слышала о сон-траве?

Она кивнула и тут же выдохнула:

— Боже, ты собираешься что-то подмешать ему вино?

— Мы отправим слугу за элем, как только вернемся в Холл.

— Эта трава… Она не причинит ему вреда? Нет?

— Помилуй, ты что, думаешь, я хочу отравить его?

— Конечно нет.

Она обернулась, чтобы взглянуть на Лесли, и увидела, что кузен отстал и разговаривает с каким-то бродячим торговцем в рваной одежде и с большим мешком за спиной. Пока она наблюдала за этой сценой, голоса говоривших перешли на крик, и Лесли неожиданно ударил незнакомца в грудь ногой.

— Блэйд, смотри!

Они развернули лошадей, а Лесли уже спрыгнул с коня и набросился на упавшего торговца. Блэйд пришпорил своего жеребца и устремился к тому месту, где перекатывались на снегу, тузя друг друга, мужчины.

Блэйд на ходу соскочил с коня и бросился разнимать дерущихся.

— Прочь с дороги! — Лесли отскочил назад, обнажая шпагу. — Я хочу преподать этому ублюдку урок хороших манер. Научу его уважать тех, кто выше его.

— Презренный трус, ты же первый оскорбил меня, обозвав вонючим клопом.

— Клянусь, я еще не встречал подобного негодяя, он прямо напрашивается, чтобы его отправили к праотцам.

Лесли пытался достать своего обидчика шпагой, но Блэйд оттеснил его. Лесли отступил назад и выругался. Торговец тем временем поднял свой мешок, взвалил его на спину и направился в сторону Ориел. Поравнявшись с ней, он улыбнулся, протянул деревянную коробочку и подмигнул. Она с удивлением посмотрела на торговца, но тут ругань Лесли отвлекла ее внимание. Блэйд держал ее кузена медвежьей хваткой.

— Пусти меня!

— Возьми себя в руки, дуралей. Ты что, захотел устроить кровавое представление для Ориел?

Лесли перестал сопротивляться, и Блэйд отпустил его руки.

— Я слегка погорячился, — сказал Лесли. — Но этот грязный оборванец не захотел показать мне свои документы. Я уверен, что у него нет разрешения на занятия торговлей. Он смахивает на вора.

— Когда-нибудь, — сказала Ориел, — твоя несдержанность приведет тебя к беде, Лесли. — Она посмотрела вокруг, но торговец уже скрылся.

Блэйд свистнул своему жеребцу, и тот рысью поспешил к хозяину.

— В любом случае я не потерплю ссор и драк в присутствии Ориел. Ты достаточно его поколотил, и теперь, думаю, он вряд ли захочет здесь появиться.

Ориел перевела взгляд на деревянную коробочку, которую она держала в руках.

— Вот что он оставил мне. — Она открыла коробку. — Сладости, — сказала она.

— Сладости, — повторил Блэйд. — Видимо, таким образом он решил искупить свою вину.

Ориел взяла финик и надкусила его.

Когда они вернулись домой, Ориел сделала знак слуге, чтобы тот вышел из гостиной, и взяла со стола графин с элем.

— Давай я тебе помогу, милая.

Блэйд подошел к ней. Лесли, взяв со стула лютню, опустился на диван. У Ориел тряслись руки. Блэйд взял у нее графин и стал разливать эль по бокалам. Она украдкой бросила взгляд на Лесли, но он не смотрел на них, увлеченно перебирая струны лютни.

Ориел перевела взгляд на Блэйда и, к своему изумлению, увидела, как он, прикоснувшись к тяжелому перстню на правой руке, сдвинул в сторону вправленный в него камень, под которым оказалось углубление, заполненное темным порошком.

— Сыграй нам что-нибудь! — попросил он невозмутимо, наклонив перстень и высыпав его содержимое в бокал.

Нервно сглотнув, Ориел смотрела, как порошок быстро растворяется в бокале.

— Я предпочитаю, — ответил Лесли, — слушать тебя, Фитцстивен, а не позориться перед теми, кто делает это гораздо лучше меня.

Блэйд взболтнул эль и подал бокал Ориел. Она взяла его, и их взгляды встретились.

Он проделал это так спокойно, словно был священником, раздававшим пастве церковное вино. «Видимо, для него — это обычное дело», — испуганно подумала она.

— Кто ты? — спросила она шепотом, почувствовав внезапный страх.

Он перевел взгляд на бокал, потом снова взглянул на нее.

— Я Блэйд, — сказал он с улыбкой. — Пусть все попробуют эль.

Она не пошевелилась. Блэйд некоторое время смотрел на нее, затем сделал глоток из своего бокала.

— А теперь, — сказал он, — отнеси эль своему брату.

Ориел взяла в руки бокалы, подошла к Лесли и протянула ему тот, в котором было снотворное. Лесли передал Блэйду лютню, попросив, чтобы тот спел что-нибудь. Блэйд, усевшись на стул, начал петь, Ориел же синела, как на иголках,

Попав под обаяние этого красивого молодого человека, она совсем упустила из виду, что у

него собственная жизнь, о которой она не имеет никакого представления.

Да, она так ничего и не знала о нем, хоть и вступила с ним в близость. Он легко переезжал из Франции в Англию и обратно, часто бывал в обществе придворных дам и господ. Его острый ум легко проникал в секреты, которые для других оставались тайнами за семью печатями, и, кроме того, он умел ловко подмешивать в напитки снотворное. Впервые она ощутила, сколь много сокрыто от нее. Она ничего не знает о его убеждениях, привязанностях и привычках. Черт бы побрал ее наивность! Боже, она так увлеклась им, что обручилась, по существу, с совершенно незнакомым человеком — и лишь потому, что одно его прикосновение лишает ее разума, а магический голос действует гипнотически.

Блэйд кончил петь, прервав ее мысли. Она посмотрела на него, но он в этот момент изучающе разглядывал Лесли.

Кузен откинулся всем телом на подушки. Голова его свалилась набок, и он тихо похрапывал. Блэйд встал, отложил в сторону лютню, протянул ей руку и повел из гостиной в библиотеку. Плотно закрыв дверь, он обратился к ней.

— Итак, милая, с чего начнем поиски?

— Мы ничего не будем искать, пока ты не объяснишься.

Он поднял бровь, но ничего не сказал.

— Кто ты? Где ты так хорошо научился подмешивать в вино всякое зелье? Могу ли я тебе доверять?

— Ты же доверилась мне прошлой ночью.

— Не уходи от ответа.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Хорошо, — сказал он с лукавой улыбкой. — Если ты хочешь знать правду, я должен сказать ее. Возможно, ты слышала от сэра Томаса, каким несдержанным был мой отец. Когда я был ребенком, он был еще более буйным, настоящим монстром.

Он опустил ее руку, скрестил руки на груди и устремил взгляд в пол.

— Я никогда не говорю об этом, но он нещадно лупил меня за малейшую провинность. Однажды я опрокинул тарелку с супом на ковер. Он ударил меня так, что я полетел со стула, а затем стал хлестать кнутом. Целый месяц я не мог встать с кровати.

На лице Блэйда было выражение такой горечи, что Ориел не удержалась и погладила его руку.

— Я до сих пор вижу сны из своего детства, сны, в которых меня бьет отец, а я в ответ бью его. Порой мне снится, что я убиваю отца за те мучительства, которым он меня подвергал.

Блэйд умолк и перевел взгляд на ее руку, сжимавшую его ладонь.

— Милая, я многое знаю о разных снадобьях, потому что сам пользуюсь ими, когда ночные кошмары лишают меня сна и покоя.

Она не могла сдержать слез и прижалась к нему всем телом. Улыбнувшись, он приподнял ее лицо.

— Это было давно, милая, и сейчас он уже не может поднять на меня руку. Не плачь, ведь все уже прошло.

— Прости, — сказала она, — я представила тебя крошечным мальчиком, беззащитным и слабым, которого терзает этот тиран, и мне сразу захотелось убить его.

Она вытерла слезы и улыбнулась ему, но тут же вспомнила:

— Дневник! Мы должны поторопиться!

Они рылись в бесчисленных завалах книг, и после долгих перекладываний Блэйд обнаружил дневник под трактатом по геометрии. К счастью, остальные члены семьи редко бывали в библиотеке, ибо никого из них всерьез не увлекала наука, как сэра Томаса.

Блэйд открыл дневник, и они стали его перелистывать. В основном там были записи о личных впечатлениях и переживаниях сэра Томаса, но в самом конце они наткнулись на воспоминания о том времени, когда он служил в доме кардинала Уолси.

— Здесь, — сказала Ориел, указывая на начало страницы, и сама начала читать:

— «Когда я был еще мальчиком, мои родители отдали меня в дом кардинала Уэлси, главного советника короля, где я исполнял обязанности пажа. Там я познакомился и близко сошелся с Генри Перси, который позже влюбился в одну из фрейлин королевы, госпожу Анну Болейн. Мы часто сопровождали кардинала во время его визитов в королевский дворец, и потому у Перси было достаточно возможностей встречаться с этой девушкой. Они даже успели обручиться, и я был свидетелем их помолвки. Однако, узнав об этом, кардинал пришел в ярость. Он сказал, что ни отец Перси, ни король не одобряют этой связи, что семья Перси занимает слишком высокое положение, чтобы ему связываться с обычной фрейлиной. Перси был слабовольным человеком и уступил давлению кардинала и своего отца, он порвал с Анной Болейн, которая за это на несколько лет была отлучена от двора. Позже, как и следовало ожидать, она попалась на глаза королю, и он приблизил ее, а потом женился на ней».

Здесь запись обрывалась, и под нею Томас изобразил свой условный знак — дубовый лист в прямоугольном обрамлении. Ориел перевернула страницу, но обратная сторона была чиста.

— Здесь больше ничего нет, — недоуменно произнесла она.

— Их связывала клятва, — сказал Блэйд. — Но это не помешало расторгнуть помолвку.

Он взял дневник из ее рук и внимательно вчитался в написанное.

— Да, тут все в порядке. Ничего такого, что может быть использовано в неблаговидных целях. Теперь, когда дневник в наших руках, ничто не сможет исказить то, что в нем написано, в угоду каким-либо коварным замыслам. Я сохраню его у себя?

— Да. Я не сомневаюсь, что ты умеешь прятать то, что не должно попадаться на глаза другим.

Он промолчал.

— Итак, — сказала она, наблюдая за тем, как он прячет дневник в тайный карман камзола, — что тебя может беспокоить сейчас? А вдруг кто-то захочет воспользоваться дневником дедушки Томаса, чтобы поставить под сомнение законность пребывания на троне нашей королевы?

— Такую опасность нельзя исключить.

— И тогда может начаться гражданская война, — задумчиво произнесла Ориел. Она сидела в кресле дедушки Томаса, подперев руками подбородок. — На месте дедушки я уничтожила бы дневник.

— Возможно, он и собирался, но был убит, прежде чем успел это сделать.

Она поднялась и подошла к двери, ведущей в гостиную. Затем приоткрыла дверь. До них донеслось похрапывание. Лесли все еще спал.

— Как же нам быть с дневником? — спросила она.

Блэйд сидел на корточках, ставя на нижние полки разбросанные книги.

— Я должен забрать его с собой в Лондон.

— Зачем? Думаю, нам лучше сжечь его.

Блэйд посмотрел на нее снизу.

— Кое-кто, возможно, захочет познакомиться с содержанием дневника.

— Кто?

— Королева.

Ориел мгновенно прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

— Ты собираешься отвезти дневник Ее Величеству? Ты сумасшедший. Как ты добьешься аудиенции?

— У меня есть друзья, они помогут мне. — Блэйд отложил несколько книг в сторону.

— Послушай, Блэйд. Слишком опасно хранить у себя дневник. Нам лучше уничтожить его.

Он покачал головой.

— Ты должна довериться мне в этом. Ее Величество захочет посмотреть дневник сама.

— Откуда ты знаешь?

— Будь я королевой, то желал бы этого же. Это опасное занятие — сидеть на троне. Вспомни тех трех несчастных королев, от которых избавился король Генрих. Подумай о честолюбивых амбициях королевы Шотландии.

— Когда же ты собираешься отправиться в путь?

— Скоро. Но прежде я должен подготовить твоего кузена Джорджа, иначе он снова вызовет меня на дуэль.

— Он этого не сделает, если я поеду с тобой.

— Тебе нельзя. — Блэйд понизил голос. — Думаешь, твои родственники позволят тебе отправиться вместе со мной? О Боже, кто учил тебя скромности и благопристойности?

Ориел гордо подняла голову и с вызовом посмотрела на него.

— Ты сомневаешься в моей благопристойности?

— А разве от нее что-нибудь осталось? — сказал он с ухмылкой.

Ориел никогда не испытывала прежде такой ярости. В глазах у нее потемнело. Она резко ударила Блэйда кулаком в живот. Он, охнув, согнулся, и она успела пнуть его еще и по ноге. Он попытался схватить ее, но она увернулась, подскочила к столу и, подняв лежащую на столе книгу, запустила ему в голову.

Чертыхаясь, он отпрянул назад, а Ориел бросилась мимо него к двери. Она была уже на пороге, когда он схватил ее сзади и оторвал от пола. Она стала вырываться и пинать его, но он держал ее крепко. Прижав девушку спиной к столу, Блэйд обнял ее. Заставив Ориел посмотреть на него, он произнес:

— Я приношу извинения.

Она перестала сопротивляться.

— Правда?

— Да, я прошу прощения у тебя — той, которая подарила себя мне. И я, принявший этот дар, не имею права сомневаться в твоей честности и порядочности. — Он улыбнулся ей, но в глазах его пробежали задорные огоньки.

— Я только хотел подразнить тебя, моя милая. Ты самая достойная и уважаемая женщина изо всех.

— Я уже начинаю чувствовать себя старой и толстой вдовой.

Блэйд сильнее обнял ее, прижавшись к ней всем телом.

— Не старая и не толстая, а самая очаровательная, моя милая.

Склонившись над ней, он стал нежно ее целовать. Прошло всего несколько мгновений, но для Ориел уже ничего больше не существовало в этом мире, кроме его теплых губ. Его руки нашли ее бедра и развели их. Она обняла его за талию, а он, прижавшись к ее бедрам, стал медленно двигаться вперед и назад. Ее пальцы перебирали его кудри, как вдруг раздался голос.

— Сестренка, как вижу, я вовремя проснулся.

Блэйд резко отпрянул в сторону, а Ориел, заливаясь краской, соскочила со стола.

— Лесли, — сказала она. — Ты нужен нам здесь, как собаке пятая нога.

— Увы, такова моя доля.

Она бросила на него взгляд исподлобья.

— Пойду в свою комнату. Мне необходимо принять ванну после нашей прогулки.

— Позволь мне составить тебе компанию, — сказал Блэйд.

Лесли запротестовал, но Блэйд успокоил его жестом руки.

— Только до дверей, Ричмонд, только до дверей.

У входа в комнату Блэйд поцеловал ее руку и, наклонившись, шепнул:

— Я приду к тебе сегодня ночью.

Она улыбнулась, поцеловала его и прошептала в ответ:

— Нельзя. Там спит Нелл. Но я знаю место, где нас никто не побеспокоит.

Подставив ему щеку, она продолжала:

— Приходи в полночь в старый охотничий домик. Спроси у слуг, они скажут тебе, как его найти.

Блэйд выпрямился, заговорщицки улыбнулся и нарочито громко произнес:

— Всего хорошего, милая. Кажется, нам придется мириться с вынужденным ожиданием.

14

Безусловно, самое жалкое существо среди всех, кто дышит и движется на земле, — это человек.

Гомер

Его тело горело огнем неутоленной страсти — ощущение, которое он никогда ранее не испытывал. Ему пришлось признаться самому себе, что ни одна женщина не вызывала в нем такого жгучего желания. Да. Он вел себя, словно молокосос, впервые оказавшийся в публичном доме. Надо положить этому конец. Блэйд несколько раз ударил кулаком по косяку двери, ведущей в библиотеку.

— Проклятье, проклятье, проклятье.

Когда он увидел Ориел в первый раз, она показалась ему уравновешенной и спокойной. Но ее внешний вид оказался обманчивым. Позже он узнал ее лучше. И все же он не ожидал такого перевоплощения из застенчивой девушки в разъяренную львицу. Блэйд также не ожидал, что этот приступ гнева с ее стороны мгновенно распалит его, вызовет неодолимое желание и все его намерения не прикасаться к ней рассыплются в прах. Чем больше времени он проводил с ней, тем более страстно желал ее. Блэйд посмотрел на покрасневшие костяшки пальцев и снова выругался.

Хорошо, что хоть избавился от Лесли. Когда Ориел ушла к себе, ее двоюродный братец тоже исчез. Блэйд вышел из библиотеки и вернулся в гостиную. Там осталась деревянная коробочка из-под сладостей которую торговец Дерри сунул в руки Ориел. Еще когда они втроем были в гостиной, Блэйд незаметно спрятал ее под подушку.

— Тоже мне умник, — недовольно пробурчал Блэйд, рассматривая коробку по пути к себе в комнату. — Догадался вручить послание Ориел.

Ориел и Лесли на пару успели опустошить ее, и Блэйд рассматривал коробку, поворачивая ее и так и эдак. Потом он догадался повернуть ее дном кверху, сдвинул дощечку, под которой оказалось второе дно, и там увидел клочок бумаги. Вынув его, Блэйд задвинул дощечку на место и поставил коробку на стол рядом с кроватью. Прислушался. Было тихо. Он взял листок бумаги и стал его разглядывать. На нем были изображены птица в красном оперении и сокол.

Каждая деталь на картинке была четко прорисована, но сам рисунок выглядел странно: небольшая красная птичка впилась когтями в шею сокола, нацелившись клювом в сердце жертвы. Птица в красном оперении, несомненно, относилась к разряду кардиналов, а сокол был частью его фамильного герба.

Блэйд скомкал бумагу и бросил в огонь. Склонившись над камином, он смотрел, как огненные языки пожирают бумажных птиц. Итак, кардинал Лотарингский узнал о нем — возможно, от Клод. Блэйд раздумывал сейчас, сколько времени он еще сможет оставаться вне досягаемости Шарля де Гиза.

В комнату вошел Рене, неся в руках одежду хозяина. Блэйд едва взглянул на него. Рене нагнулся над сундуком и стал укладывать в него свежевыстиранные рубахи и камзол. Блэйд тихо заговорил с ним по-французски:

— Мы оказались в непростой ситуации, старина. Кардинал Лотарингский вынюхал, кем я являюсь на самом деле.

Рене повернулся к нему

— Наше счастье, что мы вовремя покинули Францию.

— У кардинала длинные руки. — Блэйд вздохнул. — Не сомневаюсь, что его люди рыскают повсюду, чтобы схватить нас. Нам еще повезло: мы все-таки обнаружили то, что искали.

Рене чуть не выронил рубаху из рук, выдохнув

— Наконец-то, месье. Значит, мы можем ехать.

— Я скоро поеду, а тебе придется остаться.

— Но, милорд, кардинал…

— Остается открытым вопрос относительно убийцы Томаса Ричмонда, — сказал Блэйд. — Преступник находится в доме, и я не могу оставить Ориел без защиты. Ты будешь охранять ее, пока я не вернусь, чтобы разыскать негодяя, а заодно и расторгнуть помолвку.

— Мой долг быть рядом с вами.

— Ты сделаешь так, как я сказал, — отрезал Блэйд.

Рене продолжал хмуро смотреть на хозяина, и Блэйд, подойдя к слуге, положил руку ему на плечо.

— Я уже достаточно виноват перед ней, заморочив ей голову этой помолвкой. И не хочу, чтобы ей досталось еще больше. Ты единственный человек, который, я уверен, сможет защитить ее.

— Хорошо, месье.

Блэйд вернулся к камину и облокотился на него. Изумруд на его пальце сверкнул зеленым огнем, напоминая о совершенной им глупости.

— Прости меня, грешного, — прошептал он и закрыл глаза.

— Милорд?

Он ответил не сразу. Открыв глаза, он уставился на изумруд.

— Рене, я проклинаю себя. Но кто бы мог подумать, что все так выйдет. Я зарекся не жениться, чтобы не подвергать ту несчастную, которой выпадет жребий быть моей избранницей, опасности жить рядом со мной.

— Но ведь это же ваш отец, а не вы, кто…

— Не говори мне ничего. Теперь, когда я поддался искушению, начну постепенно высвобождаться из ее сетей. Сегодня ночью я должен встретиться с ней в старом охотничьем домике. Это будет первый шаг.

— Встретиться в домике? — Лицо Рене приняло тревожное выражение. — Но, милорд, старый охотничий домик находится в нескольких милях от Ричмонд-Холла. Как это госпожа Ориел собирается добираться туда?

— Несколько миль? — Блэйд подошел к Рене. — Несколько миль… И она хочет среди ночи проделать подобный путь? Святой Бенедикт! Я думал, что она образумилась.

Поняв, какое опасное предприятие она задумала он был готов ругать ее последними словами.

— Простите, милорд, но мне кажется, что голова госпожи Ориел больше занята красотами латинского и греческого языков, нежели познанием реальной жизни.

Блэйд в раздражении повысил голос:

— Наивная дура! — Он направился к дверям. — Я сейчас ей все выскажу!. Я… я… — Он внезапно остановился. — Черт побери, она же сейчас со своей служанкой. Придется ждать до ужина.

Он в сердцах пнул ногой дверь и вернулся в комнату. Какие глупости она наделала до его приезда? Что она еще может натворить, едва он уедет? Сегодня он поговорит с ней — да так, что она надолго запомнит его урок.

После того как все отужинали в большой гостиной, Блэйду пришлось, уступая просьбам тетушки Ливии, вновь выступить в качестве певца и музыканта. Он настраивал лютню, сидя на табурете у камина, а Ориел примостилась на подушке рядом. Они почти не разговаривали, так как Ориел, постоянно отвлекаясь, все время смотрела на Лесли. Блэйд никак не мог понять, что ее вдруг так привлекло в двоюродном брате. Остальные в ожидании музыки расселись полукругом на стульях и подушках и негромко переговаривались. Подтянув струну, Блэйд прислушался, как она звучит. Все по-прежнему были увлечены разговорами, и он уже собрался отчитать Ориел за ее безрассудное решение отправиться ночью неизвестно куда, но тут к ним подошел Лесли. Он зевнул, потом лениво улыбнулся.

— Черт побери, я сегодня сонливый, как никогда. Вообще-то это не в моих правилах засыпать при людях, как я это сделал после полудня. Я снова должен извиниться перед тобой, Фитцстивен.

— Не стоит. — Блэйд подкрутил струну. Ориел молча наблюдала за кузеном.

— На меня это никак не похоже, — продолжал Лесли. Он не отходил и с некоторым подозрением поглядывал на Блэйда. Блэйд невинными глазами взглянул на него. Тот словно чего-то ждал.

В это время вмешалась Ориел.

— Два часа назад я снова поймала тебя с Нелл в комнате дедушки Томаса. Ты опять лапал ее, и если бы не я, можно догадаться, что произошло бы дальше. Почему так? Мужчины требуют от женщин целомудрия, а сами только и норовят совратить их? Почему, пока девушка никем не тронута, около нее толпы поклонников, но стоит ей уступить кому-нибудь, как ее готовы вымазать грязью? Почему, если мужчина имеет десяток женщин, он считается героем, а если женщина позволит себе подобное, ее считают распутной?

Блэйд посмотрел на Лесли, тот на Блэйда, оба молчали. Наконец Лесли попытался ответить:

— Мужчины отличаются от женщин.

— Мужчины не честны, и ты пример этому, — отрубила Ориел. — Теперь Нелл вынуждена прятаться, опасаясь моего гнева, и в этом виноват ты.

— Я не хочу слушать твоих глупых обвинений. — Лесли повернулся и направился к братьям.

Ущипнув струну, чтобы привлечь внимание Ориел, Блэйд хмуро уставился на нее.

— Откуда у тебя такие нелепые представления?

— Они не нелепые.

Блэйд поднял руку, давая понять, что не будет продолжать спор на эту тему, и заговорил с ней, заглушая свои слова звуками лютни.

— Ладно об этом, меня волнует другое. Я хочу поговорить о лесном домике. Я узнал, что он находится в нескольких милях отсюда. Черт возьми, ты испытываешь мое терпение! Я не позволю, чтобы ты пускалась в такие рискованные авантюры. Ночью… в темном лесу… одна!

— Я была в том домике много раз, — вполголоса ответила Ориел.

— Ночью?

— Ну, может быть, не ночью.

Блэйд сильнее ущипнул струну и еще более отчетливо прошептал:

— Ты не сделаешь ни шага из этого дома. Я запрещаю тебе.

Она выпрямилась и рассерженно ткнула пальцем в его камзол.

— Не пытайся приказывать мне, Блэйд Фитцстивен. Не путай меня со своими сговорчивыми французскими куртизанками.

— Помилуй! Я и не путаю. Ни одна куртизанка не решится отправиться ночью неизвестно куда. А у тебя хватает на это храбрости.

— Я буду поступать так, как пожелаю сама. — Она подалась вперед и гневным взором посмотрела на него. — Откровенно говоря, мне не нравятся твои деспотические замашки. Я не хочу, чтобы со мной говорили, как с невольницей.

— Ты моя леди, с которой я, кроме всего прочего, обручен. Ты должна подчиняться мне и слушаться меня.

— У меня собственная голова на плечах, милорд.

— Согласно Библии, жены обязаны слушаться мужей. Я буду твоим господином, и ты должна поступать, как я скажу.

Выведенная из себя его речами, Ориел незаметно пнула его по ноге.

— В Библии еще говорится, что невеста должна быть целомудренной, однако я что-то не вижу, чтобы ты следовал этой заповеди.

Фейт постучала своим веером по ручке стула.

— Ориел, перестань отвлекать Блэйда, не мешай ему настраивать инструмент. Мы все ждем.

Блэйд вновь занялся струнами, а Фейт продолжила:

— Я чувствую, мы должны не откладывая в долгий ящик начать обучать Ориел вести хозяйство. Ты провела столько времени, забивая голову бесполезной чепухой, что совершенно не готова к замужеству, тем более с лордом, который имеет владения и в Англии, и во Франции. Как называется ваш замок, Блэйд?

— Мирефлёр.

— Ах, какое дивное название. Какая жалость, что Ориел не сможет управлять замком надлежащим образом. Джоан, например, хорошо знает, как это надо делать, ибо я ее всему обучила.

Ориел вскинула голову.

— Я отдам распоряжения управляющему, и он сделает все не хуже Джоан.

— А откуда ты узнаешь, какие распоряжения нужно отдавать? — спросила Фейт. — Как ты выяснишь, следует ли управляющий твоим указаниям или морочит тебе голову?

— Я изучала математику.

— И в результате не знаешь, сколько стоит, к примеру, перец, — сказала Фейт. — Ты не представляешь, как нужно солить мясо, сушить фрукты или снадобья из лекарственных растений. Я уж не говорю, что ты и понятия не имеешь, когда нужно резать свинью.

— О!..

Блэйд, услышав растерянный вздох Ориел, поднял глаза и увидел, что щеки ее горят, взгляд потуплен, а руки сжаты в кулаки.

— Я уверен, что Ориел быстро научится тому, что от нее требуется, — сказал он. — Что касается меня, то я очарован ее умом, женской привлекательностью и другими достоинствами. Все остальное — мелочи по сравнению с этим.

Ориел подарила ему взгляд, в котором были и удивление, и благодарность.

— Тетя Фейт говорит правду. Она пыталась научить меня вести домашнее хозяйство, но я все пропустила мимо ушей.

— Ничего страшного, милая.

— Нет, это действительно необходимо. Надеюсь, со временем привыкну вести домашние дела.

— Как тебе угодно. Во всяком случае это заставит тебя находиться дома, а не делать то, чего не следует.

Он заглушил ее ответные слова звуками лютни и запел. Он исполнил несколько песен, не получая, впрочем, удовлетворения. Ему не терпелось возобновить спор с Ориел, ибо его продолжала беспокоить мысль, что она способна выкинуть еще какой-нибудь фокус. Она бросала ему вызов лишь потому, что он втолковывал ей, как поступать, а не потому, что он говорил неразумные вещи. Черт бы ее побрал! Он не собирается мириться с ее упрямством и непослушанием. Ее следует проучить.

Блэйд скосил глаза на Ориел. Она следила за его руками, перебиравшими струны. Блэйд усмехнулся и начал новую песню. Он видел, что слова песни заставили Фейт помрачнеть, в то время как Ливия и Лесли хлопали в ладоши и вовсю хохотали.

Когда он и я оказались под одеялом,

Я позволила ему прийти весь путь до конца,

И сейчас мой пояс не сходится на талии.

Боже мой, что же теперь мне делать?

Господи, я осталась одна,

Мою девственность отняли у меня.

Когда он закончил, все, кроме Фейт и Ориел, смеясь аплодировали. Блэйд привстал с табуретки и поклонился, затем, повернувшись к Ориел, предложил ей руку. У нее был отсутствующий взгляд, а лицо побледнело. Он ожидал от нее другой реакции-ярости, гнева…

Он еще раз поклонился и взял ее за руки.

— Милая?

Ориел разрешила помочь ей подняться и проследовала за ним к одному из столов, где стояли графины с напитками. Она молча смотрела, как он наполнял бокал. Когда он протянул ей бокал, она пригубила вино и прошептала:

— Возможно, и у меня будет ребенок.

Блэйд чуть не поперхнулся.

— Избави Боже. Надеюсь, что этого не случится. Я не хотел бы, чтобы ты обременяла себя заботами раньше времени: мы ведь совсем немного знаем друг друга. У тебя будет еще предостаточно времени завести ребенка.

— Я согласна с тобой. Как бы то ни было, я рада, что мы скоро поженимся. Джордж говорит, что это должно быть сделано в четырехнедельный срок.

— Он действительно так говорит?

— А ты разве против?

— Ну что ты. Я-то за. Четыре недели. Да, четыре недели… Теперь об этом охотничьем домике. Может быть, нам лучше воздержаться от интимных встреч? В конце концов мы помолвлены и…

— Тебе не хочется быть со мной?

— Что ты! Порой так хочу, что сатанею от неутоленного желания обладать тобой. Но приличия требуют от нас сдержанности.

— К черту приличия. — Ориел улыбнулась ему. — Давай увидимся сегодня в лесном домике, и я утолю твое желание.

— Боже, я же сказал, что будет лучше, если ты не будешь выходить за пределы дома в ночное время.

— Но…

Блэйд оглянулся, не смотрит ли кто на них, и, схватив ее руку, сжал. Глядя на нее как можно строже, он сказал:

— Ориел Ричмонд, если ты попытаешься ночью выйти из дома, я раздену тебя догола и запру в твоей комнате.

— Ты этого не сделаешь.

— Помилуй, ты сомневаешься в этом после того, что случилось между нами?

— Свинья.

Она вырвала руку и попыталась уйти, но он задержал ее.

— Пустите меня, — сказала она. — Меня коробит ваша надменность, милорд. Может быть, теперь мне и не захочется встречаться с вами — ни в охотничьем домике, ни где-либо еще.

Чувствуя, что победил, Блэйд не удержался, чтобы немного не подразнить ее.

— Не отталкивай меня, милая. Ты только лишний раз вынуждаешь меня напомнить, кто здесь хозяин.

Она вскинула голову, и от его игривости ничего не осталось — таким было выражение ее лица.

— Ах, так. Значит, я для тебя что-то вроде необъезженной лошади, которую можно укротить? Спасибо, что ты показал мне свое истинное лицо. Теперь я подумаю, стоит ли мне вообще выходить замуж. Я скорее останусь старой девой, нежели позволю, чтобы мною командовали. Всего хорошего, сударь.

15

Полны хитрости, полны коварства

Во все времена, всегда и во всем

Дети человеческого племени.

Аристофан

В Ориел все кипело, когда она вошла в свою спальню. Блэйд оставался все таким же властным и непреклонным. Он обращался с ней так, как будто она его рабыня! Если он беспокоится о ней, то мог бы просто попросить ее не отправляться в путь одной, ночью, а не разыгрывать из себя господина.

Ориел остановилась посреди комнаты и только сейчас заметила новую девушку из деревни, Мэри. Ориел спросила ее:

— Нелл все еще не вернулась?

Мэри сделала короткий реверанс.

— Нет, госпожа.

Вздохнув, Ориел повернулась, чем не замедлила воспользоваться Мэри, переставив несколько шпилек на прическе и убрав со лба волосы.

— Она сама не своя с тех пор, как ее застали в конюшне с этим наследником лорда Монтеню. Ну ладно. Завтра отправлюсь в деревню и разыщу ее там.

Ориел снова почувствовала, как ее переполняет гнев. И почему мужчины считают, что женщинам не дано обладать разумом? И все только потому, что у них другое строение тела? Она всегда убеждалась, что даже привлекательнейшие и красивейшие из мужчин скоро становятся невыносимы, когда принимаются изображать из себя господ. Она провела половину жизни, слушая постоянное шипение и ехидные замечания двух своих тетушек. Теперь у нее, наконец, появилась какая-то свобода, и она не собирается быть предметом чьих-то вельможных устремлений. А вдруг она беременна?

Ориел помогла Мэри натянуть себе на голову чепчик и забралась под одеяло. Она дала Блэйду слишком много власти над собой, с сожалением подумала Ориел, и потому он заставил ее забыть о добродетели. Ей стоит научиться управлять своими чувствами. Но как это сделать, если само его дыхание вызывает в ней невыносимое желание прикоснуться к его мускулистой груди, скользнуть рукой под вырез в его одежде…

Ориел безумно захотелось, чтобы дедушка Томас оказался рядом, и ему можно было бы доверить свои мысли и услышать разумный совет. Но он навсегда покинул ее, оставив свои советы в виде намеков и недомолвок. Дедушка был достаточно мудр, чтобы не раскрывать собственные тайны семье, и только Ориел понимала, что таилось за этими намеками.

Сэра Томаса наверняка беспокоила возможная угроза королеве с Севера, со стороны могущественных семейств: граф Вестморлендский и герцог Норфолкский были католиками. Большая часть Севера была католической, хотя сохраняла пока верность королеве Елизавете. Без сомнения, дедушка Томас подозревал, что затеваются какие-то интриги с целью свержения королевы, и стремился их раскрыть.

Ориел вспомнила, как дедушка Томас говорил ей, что восхищается королевой. Вот почему он прекратил свои ежедневные записи в дневнике. Ориел постаралась оживить в памяти его последние страницы. Эти строки читались очень легко, хотя писались уже дрожащей рукой. А в самом конце дедушка нарисовал лист дуба. Под листом было начертано его любимое изречение: «Fronti nulla fides» — «Не доверяй внешнему виду».

Ориел свернулась калачиком на кровати. Мэри опустила балдахин. До встречи с Блэйдом Ориел могла поговорить по душам лишь с дедушкой Томасом. Но теперь, конечно, все ее помыслы были только о Блэйде, его удивительном уме, о чарующем голосе, о благородных манерах. Ориел стала медленно погружаться в сон, но перед тем как заснуть, она еще успела дать себе слово — завтра вступить в непримиримую борьбу со своим деспотом.

Ориел снилось, что Блэйд лежит рядом. Внезапно в сон ворвались летящие дубовые листья. Они падали на Ориел и заслоняли от нее Блэйда, и, хоть она сбрасывала их, листья немедленно закрывали ее снова и скоро облепили полностью.

Но Блэйд почему-то не обращал на это внимания, он продолжал целовать ее, пока один из листьев не упал на ее лицо. Тогда она внезапно чихнула и проснулась.

Ориел открыла глаза. Затем села на кровати и потерла нос. Было слышно лишь дыхание Мэри, которая спала на лежанке около кровати. Ориел показалось, что она пробудилась от какого-то шума. Она прислушалась. Кроме тихого посапывания Мэри, никто не нарушал тишины. А Ориел, окончательно проснувшись, так и осталась сидеть, думая о том, как все во сне было сказочно прекрасно — и ее любовь, и эти листья…

— Листья дуба! Рисунок в конце дневника! Святые апостолы!

Дедушка Томас оказался вновь удивительно прозорлив!

Ориел, пошарив рукой, нашла пеньюар, набросила его на плечи и соскочила с кровати. Мэри так и продолжала спать, не услышав, как Ориел покинула спальню.

Бесшумно пройдя по темной галерее, Ориел на мгновение остановилась в лучах лунного света, льющегося из высоких окон, и прислушалась. Тишину нарушал только вой ветра. На цыпочках Ориел прошла библиотеку, коридор и наконец достигла дверей комнаты Блэйда. Когда Ориел осторожно отворила дверь, та тихонько скрипнула.

В этой комнате было так же темно, как и в библиотеке. Оконные ставни были наглухо закрыты, и кровать, стоящую в центре комнаты, окружал со всех сторон балдахин. Ориел стало зябко, она закуталась в пеньюар и подошла к кровати, потом приподняла край покрывала. И тут же кто-то схватил ее за руку и резко дернул. Ориел вскрикнула, пытаясь освободиться, и повалилась на кровать. Этот кто-то навалился на нее, и холодное острие кинжала уперлось ей в грудь чуть выше сердца.

— Ориел?

— О-о! — Она вгляделась в черную фигуру, которая говорила таким знакомым волшебным голосом.

За плечами Блэйда выросла черная тень..

— Хозяин?

— Ничего, Рене, все в порядке.

Тень исчезла.

— Мне больно, — сказала Ориел.

Блэйд убрал кинжал.

— Бог мой! Я же мог тебя убить! Мой кинжал был у твоего сердца. Твоя безрассудность могла погубить тебя. Что ты здесь делаешь?

Ориел дотронулась до его плеча — оно было обнажено. Ее рука скользнула по его телу — оно тоже было нагим. Дыхание его дрогнуло.

— Прекрати!

Он отодвинулся и натянул на себя одеяло.

— Что ты делаешь здесь? Когда мы расстались, ты вела себя, как сумасшедшая.

— Я не оцарапала тебе нос?

— Оцарапала.

— Вот и хорошо. Будешь вежливее в выражениях.

— Ориел, ты, похоже, становишься сварливой, как твои тетки.

— Нет. Это ты становишься тираном, и очень грубым. Теперь слушай меня. Я кое-что обнаружила в записках дедушки Томаса.

— И из-за этого ты прокралась в мою кровать?

— Да.

— А-а!..

В его голосе послышалось разочарование, но она это оставила без внимания, целиком захваченная своим потрясающим открытием.

— Оказывается, дедушка Томас оставил нам еще одну головоломку!

И она рассказала о рисунке с дубовым листом и о словах в конце дневника.

— Ты ведь помнишь этот рисунок?

— Да, но писатели часто завершают свои творения подобными изображениями.

— Только не дедушка Томас. И кроме того, эти дубовые листья я видела раньше.

— Их полно в библиотеке.

— Но там они не в прямоугольнике, как в дневнике.

— И…

— И я знаю, где можно найти множество таких листьев. В старом охотничьем домике!

В ответ послышался стон.

— Эта охота за головоломками когда-нибудь кончится?!

— Я думаю, эта — самая последняя, — сказала Ориел. — Больше нет библиотек и домиков с изображением листьев дуба.

— Дай Бог, чтобы ты оказалась права. — Блэйд сжал ее руку. — Хорошо, сокровище мое, завтра мы посетим этот домик. Ты поедешь будто бы на свою утреннюю прогулку, а я незаметно выскользну следом. Эта последняя загадка может быть действительно интересной. Здесь кроется, наверное, что-то важное, если сэр Томас включил это в свой дневник.

— Не знаю, но, Блэйд, в этом что-то есть!..

Он притянул ее, сжал так, что она не могла вздохнуть.

— Дорогая, я за тебя боюсь. Бог мой, я не могу даже подумать о том, что будет, если с тобой что-нибудь случится!

Прижавшись к нему, Ориел положила голову ему на плечо.

— Вот почему ты изображал тирана — страх сделал тебя таким.

— Я поступал разумно.

— Разумный человек должен все объяснять, а не диктовать другим свою волю, как Юлий Цезарь.

Поеживаясь от холода, Ориел забралась к нему под одеяло.

— Что ты делаешь?

— Мне холодно. Если мы и дальше будем продолжать нашу дискуссию, мне надо что-нибудь на себя набросить.

Она прижалась к нему.

Блэйд почти шарахнулся от нее.

— Уходи.

— Почему?

— Я же говорил тебе. Нам этого не следует делать, пока мы не женаты. К тому же ты можешь забеременеть.

— Но дедушка Томас говорил, что это естественно. И кроме того, а как же твои подруги? Во Франции и в других странах? Тогда ты тоже беспокоился о них?!

— Судьба заплатила мне за мое безрассудство.

— О чем ты говоришь?

Ориел потянулась, ища его руку, но ткнулась в бедро. Он перехватил ее руку.

— Боже мой, те женщины знали, на что шли, — большинство из них были замужем. Бог, к счастью, хранил меня, но у меня никогда не было связи с девушкой.

Ориел мало интересовали женщины из прошлого Блэйда. Душа ее отзывалась на его ласку, а низкий голос магнетически действовал на тело. Она прижалась еще теснее, зная, что он не может дальше отодвинуться, потому что уже лежит на краю кровати.

— Дорогая, остановись. Иди в свою комнату.

— Почему?

— Я же сказал тебе.

Она положила руки на его обнаженные плечи.

— Почему же это случилось тогда, в первый раз?

— Потому что я сошел с ума и не пришел в себя до сих пор. Ради Иисуса, не касайся меня, прошу тебя. Я думаю, что предпочел бы дыбу этим мучениям. Ориел, я стараюсь охранить твою честь и не получаю никакой помощи от тебя самой.

Она сняла свои руки и прильнула к его груди.

— Мне не нужна моя честь. Мне нужен ты.

Она сбросила пеньюар и швырнула им в Блэйда.

— Что ты делаешь? Надень сейчас же!

— Если хочешь, чтобы я вернулась к себе в комнату, отнеси меня туда.

— Я не прикоснусь к тебе!

Ориел скользнула ближе, и их тела соприкоснулись.

— Это ошибка, — процедил Блэйд сквозь стиснутые зубы. — Не делай этого.

— Ты уверен?

Ориел обнаружила, что ей принадлежат инициатива и даже некоторая власть, и это ощущение ей понравилось. Положение охотника имеет много преимуществ. Неожиданно обняв Блэйда, она коснулась губами его шеи. Он отдернулся, схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

— Черт подери, как ты не понимаешь, что я забочусь о тебе?

Может, она надоела ему своей настойчивостью? Ориел закусила губу и прошептала:

— Я тебе внушаю отвращение?

— Что?

— Я знаю, что не так привлекательна, как твои бывшие подруги, которые… как все твои подруги. Может быть, я одна из тех проклятых ненасытных женщин, которых так часто обличает церковь?

— Нет, ты не такая.

— Но, должно быть, все же именно такая, потому что, когда я дотрагиваюсь до тебя… и даже когда не касаюсь тебя, а только думаю о тебе, я вся начинаю пылать. А теперь, когда я лежу на твоей груди, мое сердце бьется, будто я поднялась на высокую гору. Что-то со мной не так, если я столь нецеломудренна.

Она услышала жалобный стон; внезапно он повернул ее, и она услышала его шепот:

— С тобой все в порядке. Ты чувственна, и это прекрасно. — Его губы покрывали поцелуями ее щеки. — Ты сводишь меня с ума своей страстностью. — Губы продолжали скользить вниз, по шее, к груди. — Ориел, прикажи мне остановиться. Умоляю, прикажи!

Но, околдованная звучанием его голоса, не в силах произнести ни звука, она прижалась к нему еще ближе. Его губы замедлили движение. Ее наградой был тот жар, которого она так страстно жаждала; Его руки нежно гладили ее бедра, раздвинули ноги и заскользили вверх, лаская все ее тело. Ориел отзывалась на каждое движение этих рук, обхватив ладонями бедра Блэйда. Она чувствовала, как его лицо становится все жарче. Вдруг Блэйд огпрянул, резко вдохнул и притянул ее к себе за руки. Ласки его стали новыми, унося в какой-то неведомый ранее мир безумия. Ориел, чуть не задохнувшись от страсти, впилась ногтями ему в спину и слегка куснула шею.

— О черт! — воскликнул Блэйд, отстраняясь от нее.

Дыхание его прервалось, но тут он снова обнял ее, и она ответила ему, плотнее прильнув к его телу. И тогда они вместе достигли вершины наслаждения. Она вскрикнула, затрепетав всем телом. Затем оба, уже без сил, лежали на смятых простынях с переплетенными руками и ногами.

Некоторое время Ориел молчала, стараясь восстановить дыхание и наслаждаясь ощущением тяжести его тела. Благодаря Блэйду, весь мир, казалось ей, был полон счастья. Она поцеловала его горячую щеку, и он шевельнулся, чтобы поцеловать ее в лоб. Ориел нежно прикоснулась к его губам кончиками пальцев.

— В те мгновения, когда я вижу тебя, я теряю дар речи, мой язык немеет, меня охватывает пламя нежности, мои глаза перестают видеть, мои уши глохнут, и холодный пот омывает меня, я чувствую только, как трепет охватывает меня всю…

На мгновение воцарилась тишина, затем Блэйд произнес, опустив голову:

— О дорогая, я проиграл сражение.

В одном из древних замков на реке Луаре, окруженном в эти утренние часы туманом и чуть покрытом изморосью, взмывает вверх высокая башня, вокруг вьется маленькая лестница. На самой вершине башни лестница подводит к двери из красного дерева, за ней — комната, стены которой покрыты персидскими коврами и шелковыми гобеленами. Перед окном — стол на кривых ножках, а на нем серебряная чернильница с подставкой для перьев и золотая чаща для питья, украшенная аметистами и жемчугом.

У стола стоит хозяин замка — кардинал Лоранский. Его золотистые волосы гладко причесаны и покрыты черной шапочкой. Но одет он не в сутану, как обычно, а в дорожное платье. Впрочем, и в таком наряде кардинал выглядит величественно. Сын герцога, наделенный большой властью и волей, не уступающей воле его главного противника — Екатерины Медичи.

И ныне он стремился воспользоваться своей властью. В руках он держал измятый листок, освещенный пламенем стоящей на столе свечи. А тот, кто передал ему это послание, человек в простой дорожной одежде, ждал, нервно постукивая себя по ботфорту кнутовищем и сжимая в руке шляпу. Наконец пронзительные черные глаза оторвались от письма.

— Итак, Ален, — сказал кардинал. — Старик умер, а его тайна осталась нераскрытой.

— Да, монсиньор.

— И мой шпион в Англии только сейчас предупрежден о сире де Расине.

— Да, монсиньор.

— Мне не нравится эта задержка. — Кардинал поднес листок к пламени и держал его, пока тот не вспыхнул. — Я не желаю, чтобы мне мешали какие-то англо-французские менестрели, которые валяют дурака при дворе и разрушают то, что мы с невероятными сложностями создавали целые годы.

Кардинал повернулся и подошел к окну, глядя на крыши и башенки замка, на туман, который стелился по земле.

— Я думаю, Ален, вам нужно заняться этим соловьем. Он слишком опасен, чтобы разрешить ему и дальше порхать на воле.

Кардинал повернулся к посланнику и продолжал, остановившись взглядом на кнуте.

— Вы вернетесь к моему английскому слуге и передадите мою волю. Я поручаю вам взять все в свои руки: англичане не отличаются тонкостью, а именно утонченность нужна в таком деле, как государственный переворот.

Побледнев, как покойник, Ален попытался улыбнуться, но у него получилась гримаса, придавшая его лицу выражение грешника, горящего в аду

— А сир де Расин, Ваше Преосвященство?

— А, сир де Расин…

Кардинал вновь повернулся к окну и распахнул его кончиком кнута, который держал в руках. Затем оперся на оконную раму, и его взгляд остановился на каменной стене замка.

— Тут есть над чем подумать. — Кардинал немного помолчал, похлопывая кнутовищем по ладони. — Французы, — наконец произнес кардинал, — народ Франции, Ален. Ты согласен?

— Да, мой кардинал.

— Даже те, чья кровь разбавлена варварской английской кровью.

— Да, Ваше Преосвященство.

— Тогда я поручаю вам это дело. Надеюсь, вы скоро вернетесь с теми доказательствами, которые мне нужны.

Ален вышел, а кардинал поднял тяжелую чашу к губам. Его тревожили поиски сира де Расина. Он всегда гордился тем, что был в курсе всех важнейших дел и интриг, но этот парень перехитрил его. Но ничего, тот, кто осмелился пересечь дорогу кардиналу Лоранскому, дорого заплатит за это.

16

Нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Евангелие от Луки, 8:17

Ориел пригнулась к шее лошади и стегнула ее плеткой. Миновав лес, лошадь обогнула деревья на опушке и оказалась на лугу, где ей уже ничто не мешало перейти на быстрый галоп, как ей и было приказано всадницей. Вскоре Ориел оказалась у старого охотничьего домика, стоявшего на самом краю леса и утопавшего в зарослях высокой травы. Стены этого приземистого кирпичного дома были почти не видны из-за травы и кустарников, и только металлические решетки на окнах, поблескивающие на солнце, были заметны издалека.

Ориел осадила лошадь у входа так резко, что галька разлетелась под копытами животного. Не успела она перевести дыхание, как из домика выскочил Блэйд и помог ей сойти с лошади. Взяв поводья, он повел лошадь за дом.

Блэйд посмотрел на Ориел и рассмеялся.

— К чему такая спешка? Я мог и подождать.

— Нелл. — Она вытерла лоб рукавом. — Это Нелл. Она упала в колодец — тот, что позади дома, на кухонном дворе Она погибла. А я-то думала, что она где-то прячется.

Они дошли до конюшни, где стояла лошадь Блэйда. Блэйд не произнес ни слова, снимая седло и вытирая пот с боков лошади.

— Бедная Нелл! Как она могла упасть в колодец?

Блэйд накинул на лошадь попону и закрыл дверь конюшни.

— Дорогая, в колодцы падают дети, а не взрослые женщины.

— Не совсем так. В тот же самый колодец около трех лет тому назад упала Алис.

— Она была дряхлой старухой.

Блэйд взял Ориел за руку, и они пошли к дому.

— Я только и успел что привязать свою лошадь, как появилась ты. Ты уверена, что нас никто здесь не найдет?

— Убеждена. Джордж и остальные заглядывают в этот домик во время охоты, но сейчас они в Норфолке — охотятся там на кабанов, — и здесь не появятся.

Они вошли в дом. Ориел провела Блэйда по коридору в большую комнату. Остановившись посреди комнаты, она развела руки, показывая на дубовые панели на всех четырех стенах.

— Я говорила тебе. Листья дуба. Посмотри.

Она указала на перекладину над дверью. Там были изображены два дубовых листа, а ниже — та самая надпись на латыни, которую они видели в журнале дедушки Томаса: «Fronti nulla fides» — «Не доверяй внешнему виду».

— Знаешь, дедушка Томас любил бывать здесь, когда был помоложе, тут и работал. Он даже забрал сюда многие книги и записи.

Блэйд взглянул на надпись, затем подошел к окну. Оно занимало по длине почти целую стену. Выглянув из окна, он изучающе оглядел окрестности.

— Что-нибудь не так? — встревоженно спросила Ориел.

— Очень странная эта смерть. Вторая — и так скоро. Ты уверена, что никто не знает, где мы сейчас?

— Да. Я выскользнула, когда все еще сидели за обеденным столом. Конюх хотел послать кого-нибудь сопровождать меня, но я отказалась.

Блэйд посмотрел на нее. Таким встревоженным она его еще не видела.

— Дорогая, все это очень опасно. Неужели ты не понимаешь?

— Конечно, понимаю, но нам надо продолжать наши поиски.

— Нет, ты не понимаешь. Та, что была предана тебе, — убита, и я очень за тебя боюсь. Я оставлю своего человека, его зовут Рене, на время, пока буду в Лондоне.

Блэйд еще раз посмотрел в окно, Ориел ждала, что он скажет что-нибудь еще, но молодой человек молчал. Потом медленно стянул перчатки, думая о чем-то своем.

— Хорошо. Мы нашли эти листья дуба. Что будем делать дальше?

— Думаю, нужно продолжить поиски.

Ориел подошла к шкафам у стены и стала поочередно открывать их. Блэйд помогал ей, но они нашли только старые торговые счета, сохранившиеся еще с тех времен, как сэр Томас жил здесь. Присев у комода, Ориел отряхнула с рук пыль. Блэйд осматривал последние ящики.

Наконец он обернулся и обвел взглядом комнату.

— А есть здесь шкафы для посуды или шкафы для одежды?

Он подошел к камину и прикрыл ладонью вырезанный на деревянной панели лист. Ориел следила за ним, и в ней шевельнулось смутное подозрение. Похоже, Блэйд Фитцстивен не в первый раз ищет чужое добро. Она задумчиво потеребила подбородок. Блэйд принялся внимательно простукивать панели на стене. Потом он остановился и бросил ей через плечо:

— Иди сюда, помоги мне.

Ориел вздохнула, поднялась и тоже попробовала простукивать панели, но это не дало никакого результата. Она дошла до длинного стола, стоящего у окна, взялась за его край и отодвинула от стены.

Соединение панелей с полом было покрыто гладкими изразцами. Ориел стала дальше простукивать панели, но вдруг ее взгляд задержался на одном из изразцов плинтуса. В отличие от остальных, на нем был рисунок — ирис. Пальцы Ориел замерли, так и не ударив по панели. Ирис!

— Блэйд!

Он оглянулся. Ориел носком ноги указала на то, что привлекло ее внимание.

— Ирис — сказал Блэйд, встретив ее взгляд. — Ты думаешь…

— Послание, — завершила она его мысль.

— Плитка всегда была здесь?

— Насколько я знаю — нет.

— И я так думаю, — сказал он. — На ней совеем нет трещин.

Блэйд достал кинжал и осторожно просунул кончик между изразцом с ирисом и соседним.

— Стой, — сказала Ориел и осторожно надавила на изразец кончиком туфельки. Послышался щелчок, и одна из деревянных панелей на стене слегка повернулась.

Блэйд с удивлением посмотрел на нее и улыбнулся:

— Меня всегда восхищала твоя сообразительность, Ориел Ричмонд.

Ориел зарделась от этой похвалы и повернула панель. Там лежал туго свернутый лист пергамента.

Блэйд взял его в руки и подошел к окну. Ориел закрыла панель, и тут же изразец на полу со щелчком вернулся на место.

Блэйд удивленно рассматривал печати, висящие на лентах.

— Церковные печати, — сказал он.

— А нам можно это читать?

— Нельзя не читать. Любое промедление может быть гибельно.

Блэйд сломал печати и развернул свиток. Внизу они увидели подписи сэра Томаса и Генри Перси, графа Нортумберлендского. Это была предсмертная исповедь Генри Перси. Он признавался, что в 1523 году он и госпожа Анна Болейн обручились. Граф просил прощения у Бога и вручал свою душу милосердию Христа. Документ был подписан тремя свидетелями — священником графа Перси, его управляющим и сэром Томасом. Все эти люди были уже мертвы.

— Господи Иисусе! — Блэйд отпустил палец, и пергамент свернулся.

Только тут Ориел почувствовала, как похолодели ее руки, хоть они и были в перчатках. Сняв перчатки, она увидела, что ее пальцы слегка подрагивают.

— Неудивительно, что дедушка Томас запрятал это так далеко, — сказала она.

— Но как он мог хранить это, зная, что это опасно? — спросил Блэйд. — Почему не уничтожил этот документ?

— Ты ведь знал дедушку. Он никогда не уничтожит то, что может понадобиться его друзьям, да и как ученый он понимал важность сохранения истины. Думаю, он спрятал это признание ради истории.

Блэйд повернулся к ней.

— В любом случае мы должны уничтожить этот документ.

Не успел он договорить, как дверь резко распахнулась.

— Не делай этого, если тебе дорога жизнь моей кузины!

В комнату вошел Лесли и следом — несколько вооруженных людей. Один из них сразу же направил свой лук на Ориел. Лесли подошел к ней и схватил за руку. Блэйд рванулся к Ориел, но лучник натянул тетиву, и Блэйд замер на месте. Лесли оттащил Ориел от него.

— Что ты делаешь? — воскликнула Ориел.

— Он предает свою королеву, — сказал Блэйд.

Ориел подняла глаза на Лесли.

— Ты?

— Да, я. Видишь ли, сестричка, я устал, что мои родные братья относятся ко мне, как к попрошайке. Устал быть лишним человеком, которому никто не доверит ни пенса, кто не может ни на что рассчитывать только потому, что имел несчастье родиться последним. А теперь наградой за мою услугу будет титул барона или, может быть, графа.

Лесли поднес свой кинжал к груди Ориел.

— Бумаги, Фитцстивен.

Ориел казалось, что все происходит во сне. Блэйд протянул пергамент, кто-то взял его и развернул перед Лесли, чтобы тот прочитал. Лесли читал медленно. Затем повернулся к Блэйду.

— Взять его!

— Лесли, прекрати! — крикнула Ориел.

Двое двинулись было к Блэйду, но он взялся за рукоять шпаги, и они остановились.

— Сдавайся, Фитцстивен. У тебя нет выбора, — и Лесли приставил кинжал к горлу Ориел.

— Лесли, ты не сделаешь этого! — Она старалась выскользнуть из его рук, но он грубо схватил ее за волосы.

— Мне очень жаль, сестричка, но у меня большие планы, а ты им мешаешь.

Стараясь сдержать выступившие от боли слезы, Ориел затихла, чувствуя, как к ее горлу поднесена холодная сталь.

— Не делай этого! — крикнул Блэйд.

Бросив шпагу, он поднял руки. Кто-то из слуг вытащил его кинжал, двое других связали ему руки за спиной. Только когда они затянули последний узел, Лесли освободил Ориел. Она крикнула ему:

— Продажный негодяй!

Лесли пощелкал языком.

— Сестричка, если бы ты была лишена всего, как я, ты бы сделала то же самое. А если бы дедушка оставил мне то, что оставил тебе, мне не пришлось бы убивать дедушку Томаса.

У нее перехватило горло. Ориел встретилась взглядом с Блэйдом, увидев в его глазах печаль, которую она уже видела раньше.

— Ты догадывался об этом?

— Да, дорогая. После того как ты сказала, что Нелл упала в колодец. Я думаю, она застала твоего дорогого братца в комнате сэра Томаса за поисками дневника.

Лесли пожал плечами.

— Она пригрозила рассказать вам, чем я занимаюсь, если не получит вознаграждения. Но хватит болтать!

— Ты убил дедушку Томаса!

Ориел кинулась к Лесли и стала отчаянно колотить его своими маленькими кулачками. Блэйд рванулся к ней, но был остановлен слугами Лесли. Ориел била и царапала Лесли до тех пор, пока один из его людей не оттащил ее. Лесли приложил руку к расцарапанной щеке. Ориел затихла, только когда ее скрутили так, что она не могла шевельнуться.

— Боже правый! Сестричка, ты прямо фурия. Неудивительно, что твой друг Фитцстивен такой же порочный, как похотливый боцман в борделе.

Ориел плюнула в него, но Лесли уклонился и рассмеялся.

— Мне действительно жаль, что пришлось сбросить старика Томаса с лестницы, но он не уступил моей просьбе рассказать правду об Анне Болейн. Он признался, что записал все, что знал, но так и не дал мне свой дневник, хоть я убеждал его как мог. Тогда я отправился на пирушку и вернулся, когда все спали беспробудным сном. Старый дурак опять не дал мне дневник и даже стал угрожать, что расскажет о моих розысках. — Лесли вздохнул и прибавил; — Что мне оставалось делать?

— Убить старого человека, конечно, — сказал Блэйд.

— Очень проницательное замечание, — ответил Лесли и, повернувшись к одному из слуг, приказал:

— Сэмюэль, возьми-ка их в горы, к Джеку Миднайту. Пусть он на этот раз уж выполнит свою работу.

— Мне следовало бы догадаться! — вздохнул Блэйд.

— Лесли!

Крепко схваченная одним из сообщников Лесли, Ориел не могла, даже при охватившей ее ярости, сделать что-либо большее, чем крикнуть.

Лесли повернулся. Что-то вроде жалости мелькнуло в его глазах, но тут же исчезло.

— Я бы не впутывался в эту историю, сестричка, если бы был на твоем месте. Но ты получила все состояние, на которое я рассчитывал, — и деда, и Томаса, и никогда даже не подозревала, что я думал, видя, как денежки плывут к такой дурехе, как ты.

— А я-то думала, ты меня любишь, — сказала Ориел. — Я никогда не хотела тебе зла и поделилась бы, если ты этого захотел.

Лесли подошел к ней и потрепал по щеке.

— Прости, сестричка, мне нужно все. Но если тебя это успокоит, первую дочку, которая появится у меня, я назову твоим именем.

Когда он замолчал, Блэйд окликнул его:

— Ричмонд!

Лесли повернулся.

— Королева заплатит за этот документ гораздо больше, чем кардинал Лоранский.

— Итак, — спокойно заметил Лесли, — тебе известно о Его Преосвященстве.

— Королева заплатит тебе золотом, а возможно, даст и графский титул.

Лесли рассмеялся.

— Неплохая попытка, Фитцстивен, но, думаю, наша королева охотнее запрет меня в Тауэр или отрубит голову, чем наградит. Но за себя вы не волнуйтесь-вас обоих Господь непременно отправит в рай.

Он махнул им рукой, натянуто улыбнулся и исчез.

— Лесли, вернись! — крикнула Ориел.

Никакого ответа — только с шумом хлопнула дверь.

Слуга, державший Ориел, сжал ее так, что она вскрикнула. Блэйд рванулся было к ней, но и его держали достаточно крепко.

— Спокойно, — прорычал Сэмюэль. — Не вырывайся.

Блэйд дернул ремни, стягивающие его запястья.

— Если вы сделаете с ней что-нибудь, я вырежу у вас сердце и брошу свиньям.

Один из тех, кто его держал, ударил Блэйда по ногам — тот согнулся пополам, повиснув в их руках.

— Давай покончим с ними прямо сейчас. Меньше хлопот.

— Парень, у тебя нет мозгов. Нужно доставить этих двоих к Миднайту, чтобы их не обнаружили в здешних владениях, а найдя там, решили, что они убиты грабителями.

— Подождите, — сказала Ориел. — Я заплачу вам. Больше, чем мой двоюродный брат. У меня есть целые шкатулки, доверху наполненные драгоценностями.

Она не могла понять, почему они засмеялись.

— Не утруждай себя, — сказал Блэйд. — Если они люди Джека Миднайта, то не возьмут взятку.

— Откуда ты все знаешь о Миднайте? — спросил Сэмюэль.

— Потому, дружок, что я в молодости служил ему.

Сэмюэль недоверчиво усмехнулся, а трое других дружно захохотали, выталкивая Блэйда и Ориел из дома.

— Служил Джеку Миднайту, — повторил Сэмюэль, как только Блэйда вывели. — Хороший сочиняла.

— Может, вы и слышали обо мне. Я Блэйд.

Смех мгновенно смолк. Ориел с удивлением переводила взгляд с одного лица на другое. На них читалась нерешительность, а Сэмюэль с минуту внимательно рассматривал Блэйда.

— Ты врешь, — сказал он наконец.

— Я сказал тебе это, чтобы вы не убили нас в горах раньше, чем мы доберемся до Миднайта: он будет недоволен.

— А ну-ка, держите его крепче, — приказал Сэмюэль, и Блэйда схватили за руки с двух сторон.

Сэмюэль внимательно обыскал Блэйда и вскоре нашел кинжал, затем обнаружил еще нож в тайнике на спине и по кинжалу в каждом ботфорте.

Ориел, как и остальные, с изумлением взирала на эти находки, Блэйд улыбнулся и пожал плечами.

— Вы обыскиваете меня перед тем как посадить на лошадь?

— Да, — сказал Сэмюэль.

Разбойник, державший Ориел, заговорил снова:

— Может, нам все же убить его? Сам видишь, кто он такой.

— Остынь, Джонни. Коль этот тот самый Блэйд, Джек Миднайт зажарит нас живыми, если мы не доставим его.

Джонни потащил Ориел к лошадям. Оглянувшись через плечо, она увидела, что Блэйда ведут следом. Когда-то он говорил, что ему довелось быть разбойником, но никогда об этом подробно не рассказывал. Джонни дернул девушку за руку, и она свалилась, ударившись о ногу лошади. Ее посадили на ее собственную лошадь, а Блэйда — на его. Молодому человеку завязали глаза, а руки стянули на этот раз спереди, чтобы он мог сидеть в седле. Сэмюэль держал поводья лошади Блэйда, а Джонни вел лошадь Ориел.

Ее глаза не были завязаны — вероятно, разбойники невысоко оценили ее способности к сопротивлению. То, что оба из едущих позади разбойников следовали за Блэйдом, укрепило ее в этой мысли. Сэмюэль возглавлял группу всадников, ведя на поводке лошадь Блэйда.

Когда кавалькада стала приближаться к горам, Ориел ухватилась за лошадиную гриву. Густой туман опустился на землю и теперь затянул даже вершины холмов. Ближе к горизонту холмы уже потемнели, а дальше едва вырисовывалась во мраке еще одна гряда. Сейчас Ориел думала только о том, как удержаться на лошади — настолько быстро они неслись. Всадники въехали на поросший репейником холм и спустились с другой стороны, обогнув озерко и трясину. Один раз Блэйд чуть не упал с коня, когда тот поскользнулся на камне, но мгновенно обхватил корпус коня ногами и удержался.

Ориел так и не успела снять дорожный плащ, и это было кстати, потому что солнце скрылось за облаками, и стало, довольно холодно. Ветер хлестал нещадно по лицу, но это ее только бодрило. Именно эти порывы ветра вывели ее из состояния смятения, в котором она пребывала, узнав о злодействе Лесли. Она должна что-то сделать! Блэйд не мог, и кроме того, он слишком полагался на старое знакомство с Джеком Миднайтом, которое могло их выручить. Но ее-то это может и не спасти. Почему она должна довериться разбойнику, особенно если он связан с Лесли?

Значит, она должна попытаться бежать; это даст и Блэйду шанс на спасение. Она ведь прекрасная наездница. И в конце концов, какая разница — умрет она чуть раньше или чуть позже — в руках у Джека Миднайта?

Удостоверившись в том, что Джонни занят поисками пути вверх по склону, Ориел заерзала в седле, стараясь твердо поставить ноги в стремена. Только бы не сломать шею!

Ориел глянула на Джонни. Его лошадь медленно шла впереди. Внезапно лошадь Ориел дернула головой, так как Джонни слишком сильно потянул ее за уздцы. Ориел не упустила этот шанс. Наклонившись вперед, она обхватила поводья обеими руками и дерзнула изо всех сил. От неожиданности Джонни отпустил руку и соскользнул с седла. Ноги вылетели из стремян, и, испустив крик, разбойник упал на землю. Ориел стеганула изо всех сил лошадь — та рванула вперед. Пока Сэмюэль и другие поняли, что случилось, она уже неслась вниз по склону. Сзади Ориел раздались крики, но у нее не хватило духу обернуться.

Пришпоривая лошадь, Ориел стремилась побыстрее достичь равнины. Вот, наконец, перед ней простерлось большое поле, и лошадь пустилась по нему, звонко цокая копытами. Лишь тогда, на ровной земле, Ориел рискнула обернуться.

Она увидела, как Блэйд ударил ногой в живот Сэмюэля, а Джонни и второй бандит торопятся с холма за ней. Ориел била ногами по бокам лошади и изо всех сил хлестала ее поводьями. Вдруг впереди показался глубокий овраг. Лошадь неслась к нему стрелой. С силой оттолкнувшись задними ногами, лошадь благополучно перелетела через ров.

Теперь Ориел предстояло обогнуть подножье холма, за которым показалось еще несколько холмиков. Она продолжала слышать за собой топот копыт. Выбора не было, и Ориел направила лошадь прямо вверх по склону. Если бы только взобраться на острую, как лезвие, вершину! Потом, спустившись с другой стороны, она бы оторвалась далеко от преследователей. Ориел снова стегнула лошадь. Но та внезапно оступилась, а после этого шарахнулась в сторону; Ориел потеряла драгоценные секунды, стараясь ее успокоить, и когда лошадь вынесла, наконец, ее на вершину, Джонни был уже совсем рядом.

Ориел услышала его брань и, обернувшись, увидела, как он протягивает руку, чтобы схватить ее. Она ударила по его голове вожжами. Он вскрикнул и схватился рукой за глаза. Лошади Ориел удалось вскарабкаться на вершину холма, а в это время второй бандит обогнал Джонни. Но теперь Ориел уже неслась вниз по склону к похожему на гигантское зеркало озеру.

Вдруг чья-то сильная рука схватила ее кисть. Ориел резко развернулась и вцепилась в эту руку зубами. Раздался вскрик, рука исчезла, но тут же появилась снова, схватив уже поводья. Лошадь дернулась, заржала, задрав голову, и Ориел почувствовала, как теряет опору и летит вниз.

Она упала на землю и больно ударилась головой о кочку. От сильного удара дыхание, казалось, покинуло ее тело, и она никак не могла вздохнуть. Джонни гарцевал рядом, отгоняя ее лошадь.

— Ах ты, сучка благородная!

Все, казалось, плыло; звуки становились почти неразличимы; она чувствовала только, как сильные руки схватили ее за шею. Джонни тряс ее, как щенка, и ее голова безвольно моталась из стороны в сторону. Когда Джонни отпустил ее, Ориел закрыла глаза, чтобы не видеть, как перед ее взором весь мир кружится в диком вихре.

Несколькими мгновениями позже она услышала лязганье стальных клинков. Кто-то вскрикнул. Ориел хотела привстать на локтях, но смогла только приподнять голову и увидела перед собой ноги одного из ее преследователей.

Она медленно перевела взгляд с кожаных ботфортов на длинные мускулистые ноги в черных чулках. Блеснула сабля, описав круг в воздухе, затем раздался звон клинков, сменившийся странным звуком, похожим на хрюканье. Ноги дрогнули, и тело преследователя рухнуло на траву. Кто-то медленно вытащил из поверженного окровавленную саблю.

Ориел попыталась подняться еще раз. Вышло уже лучше, но внезапно она почувствовала, как ее обхватили бережно чьи-то сильные руки.

— Дорогая, — раздался голос Блэйда.

— О, как хорошо!

Его губы коснулись ее, и она открыла глаза.

— Я боялась, что это Джонни.

— Ты цела? Как твои руки и ноги?

— Ты убил их?

— Ответь же, черт побери! Подумай хоть раз о себе!

Ориел согнула и выпрямила ногу, а потом подняла руку.

— Кажется, все в порядке. — Но вдруг застонала коснулась рукой лба. — Моя голова!

— Тебе еще повезло, что ты не сломала шею.

Он поднял ее и крепко обнял. От боли Ориел инстинктивно отдернулась. Блэйд осторожно поставил ее на землю, и она зарылась в его одежду, согреваясь его теплом. Обняв ее еще крепче, Блэйд склонился к ней. Казалось, он хотел ее проглотить, целуя так жарко, что она чуть не задохнулась. Когда он наконец оторвался от ее губ, она стала жадно глотать воздух.

Наконец Ориел смогла снова посмотреть в его глаза, и тут ее сердце кольнуло тяжелое предчувствие. Он никогда еще не смотрел на нее с такой яростью, смотрел так, будто она была ему совсем чужим человеком.

— Клянусь небом, сударыня, мне следовало бы не целовать вас, а отхлестать плеткой. Ты взяла на себя слишком много. Надо было довериться мне и подождать, что буду делать я. Разве я не говорил, что хорошо знаю Джека Миднайта?

И это было наградой за то, что она спасла их обоих!

Ориел вспыхнула от гнева.

— Ты, если хочешь, можешь доверять убийце и грабителю, но не я. — Она оттолкнула его. — У меня нет желания успокаивать твою уязвленную гордость; ты, похоже, забыл, что с каждой минутой Лесли уходит все дальше.

Она с трудом сдержала улыбку, когда, выругавшись, Блэйд рванулся к лошади. Но теперь она не позволит ему преследовать Лесли одному, не взяв ее с собой. Конечно, он будет спорить с ней, но Лесли слишком опасен, и Блэйд не должен оказаться с ним один на один. Он только что убил четверых, но это не значит, что ее помощь не пригодится ему в дальнейшем.

17

У ада нет пределов, нет границ,

Он только там, где мы живем,

И там, где ад, мы будем вечно.

Кристофер Марло

Блэйд ходил взад и вперед перед камином в комнате дядюшки Томаса в старом охотничьем домике. Ориел сидела в кресле, дрожа от холода и потирая плечи.

— Ты еще не пришла в себя? — спросил Блэйд.

— Нет.

Блэйд стал перевязывать ремень, поддерживающий ножны.

— Я только что убил четверых. Больше я не хочу подвергать тебя опасности. Мне придется скакать ночью. В спорах с тобой я потерял светлое время суток, и, если я ошибаюсь и Лесли поехал не в Лондон — я упущу его, тогда ты будешь виновата!

— Он отправился в Лондон. Лесли частенько там бывает, и ты же сам говорил, что он собирается встретиться с французским послом.

Блэйд начал выходить из себя.

— Ты не поедешь! Ты отправишься в Ричмонд-Холл и будешь там в полной безопасности.

— Я не буду в безопасности, и если ты оставишь меня, помни — я знаю здесь все стежки и короткие объезды. Я обгоню тебя.

Она взглянула на него, горделиво подняв подбородок. Даже гневаясь, он не мог не восхищаться ее мужеством. Блэйд снял руку с ее плеча и подошел к окну, в котором можно было видеть теряющийся в дымке лес. Она ничего не знала о мире, помимо своих книг и Ричмонд-Холла, но была готова рисковать жизнью, чтобы помочь ему. Но этого-то как раз и нельзя ей позволить. Блэйд никогда не испытывал такого страха, как увидев, что за ее лошадью устремились преследователи. Именно этим страхом была вызвана быстрота, с какой он, словно рысь, бросился на Сэмюэля и пронзил того насквозь его же собственным клинком.

Когда Блэйд представил, что Ориел могла умереть, он похолодел. Чего бы это ему ни стоило, он не даст ей впутаться в эту опасную игру. Видно, наступило время сказать ей правду.

Он расскажет ей все — пусть она даже возненавидит его, но зато будет в безопасности. Блэйд уперся лбом в холодное оконное стекло и произнес:

— Милая, мне нужно признаться тебе кое в чем.

— Поспеши, мы должны поскорее добраться до Холла, только там найдутся свежие лошади для нашего путешествия.

Он горько рассмеялся:

— Ты не поедешь, милая, и, чтобы ты не возражала, я собираюсь открыть тебе всю правду.

Блэйд повернулся к ней, но тут же отвел глаза, потому что встретиться с таким ясным взглядом было выше его сил.

— Помнишь пословицу, что хлеб обмана сладок для человека, но потом на его зубах остается песок?

— Ты хочешь сказать, что обманывал меня?

Блэйд чуть заметно кивнул и призвал на помощь все свое мужество, чтобы договорить до конца. Он вынул перчатки из-за пояса, похлопал ими по ладони и с усилием выдавил улыбку.

— Прости меня, милая, но во второй раз я прибыл в Ричмонд-Холл с секретной миссией. Ты была права, подозревая меня, когда я подмешивал снотворное твоему двоюродному брату. Я служу королеве и приехал выведать секреты у сэра Томаса, касающиеся законных прав Ее Величества на престол Англии.

— Ты находишься на службе у королевы, — она произнесла эти слова, как ученик, повторяющий за учителем.

— Эту задачу поручили именно мне, потому что я мог оправдать свое присутствие здесь влюбленностью в тебя и сватовством.

Ориел привстала, но тут же без сил опустилась в кресло, нервно ломая пальцы.

— Значит, ты никогда… Ты — лазутчик. Ты — шпион. Ты притворялся влюбленным, чтобы… чтобы я помогла тебе найти журнал дедушки Томаса и разоблачить Лесли.

Она замолчала, не в силах продолжать. Да и того, что она сказала, было, пожалуй, достаточно.

Блэйд опустил глаза, чтобы не видеть, как она сидит на краю кресла, сгорбленная, с поникшими плечами.

— Я не верю тебе.

Она поднялась и подошла к нему. Затем посмотрела ему прямо в глаза.

— Я помню, как ты касался меня и как говорил со мной. Не может быть, чтобы это была ложь!

— Человек многое может наговорить женщине, если старается ее увлечь. Тебя обманула твоя неопытность.

Он взял ее руку, не давая ей продолжать:

— Не надо, дорогая. Ты меня не знаешь.

Ее губы задрожали, и она сжала руки.

— Тогда произнеси эти слова. Скажи, что не любишь меня! И все, что ты говорил мне, все это — ложь! Возможно, тогда я поверю тебе.

— Боже Всевышний! — воскликнул Блэйд, взъерошив свои волосы. — Хорошо. Даже если бы я любил тебя, то никогда бы не женился. Видишь ли, милая, все, что я пережил, осталось со мной, и это может уничтожить женщину, которую я полюблю. Мой отец — чудовище, а я — его сын. Его кровь течет во мне. Она — во всем моем теле, она требует разрушать, калечить, убивать! Единственное мое спасение — избегать своего отца и никогда, никогда не жениться. На моей совести много недостойных и глупых вещей, но этого я делать не стану!

— Даже если ты любишь меня?

Он горько засмеялся.

— Ты знаешь, сколько молоденьких глупых девушек висло на мне? Избавь меня от необходимости вгонять тебя в краску подобными разговорами.

Наконец Ориел оторвала свои глаза от него. Отвернувшись, она тихо произнесла:

— Было очень любезно с твоей стороны открыться мне. Я освобождаю тебя от клятвы. Без сомнения, ты мастерски избавился от такой обузы. Я не хочу тебя видеть никогда в своей жизни, сир де Расин.

Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Подойдя к двери, Блэйд произнес, не глядя на нее:

— Мы сейчас же вернемся в Холл.

— Уходи. Я знаю, где мое место, и оно — не рядом с тобой.

— Ну, хорошо. Для твоей безопасности я пришлю сопровождающих.

Никогда еще Ориел не было так тяжело, как сейчас, когда она возвращалась из охотничьего домика.

Блэйд же, стараясь не думать об Ориел, поскакал в Ричмонд-Холл. Приехав в замок, он позвал Рене.

— Пошли конюхов в охотничий домик, чтобы проводить госпожу Ориел домой, — приказал он, опуская приседельный вьюк. — Лесли Ричмонд — изменник, и он бежал.

— Тогда я могу отправиться с вами, поскольку он покинул Ричмонд-Холл? — спросил Рене.

— После того, что произошло между нами, я сомневаюсь, что она желала бы видеть тебя в своем доме. Но мы оставим здесь двух человек в любом случае. Когда распорядишься насчет конюхов, скажи, чтобы мне привели свежую лошадь.

Джордж появился в комнате, когда Блэйд уже набил приседельный вьюк одеждой.

— Где ты был, Фитцстивен, и где моя двоюродная сестра?

— Ориел скоро будет дома. Она совершает верховую прогулку.

— А что ты собираешься делать?

Блэйд перебросил вьюк через плечо и взял плащ.

— Я отправляюсь в Лондон. У меня нет времени Ричмонд. Ориел тебе все объяснит.

Блэйд вышел из дома. Рене и его люди уже ждали. Его чалая лошадь была под седлом. Одним прыжком Блэйд вскочил на нее и двинулся в путь. Репе скакал за ним следом.

Блэйд направлялся в Лондон, стараясь отыскать на едва прикрытой снегом земле следы Лесли. Через полчаса бешеной скачки он заметил впереди всадника, свернувшего к ним на развилке дороги. Оба замедлили бег лошадей и настороженно съехались. Рене и все остальные остановились позади. Внимательно посмотрев на всадника, Блэйд разглядел золотистые волосы и тяжелый, отделанный норковой опушкой плащ. Только по глазам цвета растущей здесь повсеместно горечавки, слегка тронутой утренней изморозью, он узнал встречного:

— Дерри!

Человек с золотыми волосами наклонился вперед:

— Блэйд?

— У меня нет времени спрашивать — почему ты здесь до сих пор. Ты видел Лесли Ричмонда?

— Кого?

— Это та бешеная змея, что пыталась ударить тебя по лицу. Он сбросил с лестницы Томаса Ричмонда и пытался убить Ориел и меня.

— Ах, так это — Лесли Ричмонд… Да, я видел, как он скакал на юг, не далее как часа два назад.

Блэйд нагнулся к Дерри и пожал ему руку.

— Хорошо, что я тебя повстречал. Если хочешь оказать мне большую услугу, то скачи в Ричмонд-Холл. Защити Ориел ради меня. От меня она защиты не примет, она знает обо мне все, да и о своем двоюродном братце тоже. Я не хочу, чтобы она вмешивалась в это дело. Побереги ее.

Еще раз сжав руку Дерри, он стегнул лошадь.

— Подожди! — крикнул Дерри.

— Нет времени! — ответил Блэйд, обернувшись. — Позаботься об Ориел Ричмонд!

Дерри крикнул вслед:

— Почту за честь!

Блэйд несся по земле Англии, как будто черти из преисподней кусали его лошадь за ноги. Один из сопровождающих его людей упал, но они не остановились ему помочь. В тумане, в темноте потерялся второй. К тому времени, когда они достигли предместий Лондона, Блэйд уже и сам едва держался в седле. Он сразу же направил лошадь по дороге к таверне под названием «Лысый пеликан» на северном берегу реки.

Отослав Рене и остальных отвести лошадей на постой, Блэйд вошел в таверну, хорошо знакомую всем ворам и проституткам Лондона. Темный, с низким потолком, заполненный сбродом «Лысый пеликан» принадлежал Марвелос Мэг, которая когда-то служила у Кристиана де Риверса. Блэйд двинулся мимо столов, за которыми испытывали судьбу картежники или топили последние надежды в вине горькие пропойцы, к дальней лесенке, которая вела его в тот номер, где он останавливался всегда, к двери, облитой элем.

Марвелос Мэг вышла сама навстречу ему на площадку, ее соломенные волосы были взъерошены, а грудь, наполовину открытая большим декольте, колыхалась. Блэйд отбросил капюшон с головы. Лицо Мэг осветилось улыбкой, хотя и удивленной. Она положила руки на плечи Блэйда и нежно обняла его. Твердые складки у ее губ и глаз исчезли.

— Вернулся домой, к Мэг?

Блэйд отстранился и церемонно поцеловал ей руку.

— О-о-о-о, — изумилась она, — мы сегодня галантны. Давай, любимый, я тебя за это награжу.

Блэйд отрицательно покачал головой, но Мэг уже ухватила его руку и повела вверх по лестнице. Повернув за угол, она втолкнула Блэйда в свою комнату, и он оказался на кровати прежде, чем успел произнести хотя бы звук. Она уже прижалась к нему губами, но он быстро отстранил ее.

— Послушай, Мэг, я только что прискакал сюда с Севера, ни разу не отдохнув и не поспав.

Мэг взяла его руку и погладила ее.

— Как же ты оборвался! И бледный какой! Да, тебе нужен отдых, дорогой.

— Но сначала — работенка для тебя.

— Нет, ты для нее сейчас не годен.

— Мэг! — Он не хотел повышать голос, но усталость лишила его сдержанности. — Мне нужен человек. Один человек, не сто и не два, и не двадцать. Золотисто-каштановые волосы, высокий, любитель авантюр и щеголь. Очень красивое лицо, и при этом — человек, любящий убивать. Его имя Лесли Ричмонд.

— Никогда не слышала этого имени, дорогой, но если тебе это нужно, я найду его.

— Спасибо, Мэг. Если каждая женщина из тех, кто работает в твоем заведении, и каждый воришка начнут искать его, ты получишь кошелек с золотом.

— А если я найду его быстро — еще одна награда, более желанная и приятная?

— Я сделаю все, что ты захочешь, только найди его мне, Мэг. Не могу сказать, как это для меня важно!

— Не волнуйся так! Важная, поди, персона, если ты чуть не сломал шею, разыскивая его.

— Найди его, Мэг!

Блэйд почувствовал, как ее руки положили его на кровать. Он уже не мог справиться с усталостью. Глаза закрывались сами. Мэг сняла его сапоги.

— А пока отдохни, дорогой. Мэг сама найдет того, за кем ты охотишься. Здесь тебе будет покойно.

Блэйд пробудился от глубокого сна только на следующий день, почувствовав, как Мэг осторожно расталкивает его. Какая-то девушка, с таким же глубоким вырезом на груди, как и у ее хозяйки, стояла рядом, держа поднос с его завтраком.

Блэйд улыбнулся, заметив, что и Мэг тоже здесь.

— Ты нашла его?

— Потише, мой дорогой. Еще нет, но скоро найду.

Блэйд посмотрел на себя и вдруг понял, что совсем раздет. Он поспешно набросил на себя одеяло.

— Я должен его искать.

Мэг толкнула его на кровать.

— Вздор. Если не будешь есть, то не сможешь даже спуститься с лестницы, Рене говорил, что у вас крошки во рту не было во время всего пути. Это не дело. Я хочу, чтобы ты набил свой живот и, когда придет время, отблагодарил меня, как я того заслуживаю, за этого беднягу Ричмонда.

— Но я правда не голоден.

Мэг села рядом и взяла поднос у служанки. Та сразу же вышла. Мэг отломила кусочек хлеба и затолкала его ему в рот.

— Жуй! — приказала она.

Он подчинился. Затем у его губ появилась кружка эля, потом — баранина и сыр. Наконец он решительно отвел голову в сторону. Мэг поставила кружку на поднос и внимательно посмотрела на него:

— А теперь говори — кто она такая?

— О чем ты?

— Послушай, мой дорогой, ты не умеешь так замечательно ругаться, как Кристиан де Риверс, но, когда он по уши влюбился в свою госпожу Нору, он отпихивался от еды так же, как и ты сейчас. До сих пор я никогда не замечала, чтобы ты был равнодушен к ублажению желудка.

— У тебя, дорогая, язык без костей.

— Значит, я не права?

— Да, не права.

— Тогда докажи это, — сказала Мэг и положила поднос рядом с собой.

Она наклонилась к нему и коснулась губами его лица, он не ответил на ласку, а лишь безучастно глядел перед собой, пока она осыпала его поцелуями. Когда же ее губы прильнули к его губам, в его глазах мелькнуло выражение безысходной тоски.

Мэг поднялась и внимательно оглядела своего друга.

— Кто она такая, дорогой, почему разлука с ней так тебя изменила?

— Оставь, — сказал он резко.

— Ах, да, ты молод… На ее месте я бы не позволила тебе носиться одному по Лондону сколько угодно. Итак, ты хочешь знать, где находится Ричмонд?

— Так ты знаешь! — Блэйд вцепился в нее обеими руками и тряхнул так, что ее голова качнулась.

— Перестань, глупая твоя башка!

— Где он? — Блэйд отпустил ее, спрыгнул с кровати и стал торопливо натягивать одежду.

— В Лондоне. В доме на северном берегу, около Странда. Владелец дома — француз, но сейчас его нет в Лондоне. У того, которого ты ищешь, волосы каштаново-золотистого цвета, верно?

— Да.

— Прошлой ночью он послал за пятью красотками из заведения Гуди Дженса и обслужил всех пятерых. А потом очень щедро заплатил. Дамы остались довольны и много об этом говорили.

Мэг взяла кружку с элем и отпила глоток.

— Только не стоит спешить. Твоя добыча никуда не денется. Похоже, он кого-то ждет. Окна в доме открыты, и он кого-то упорно высматривает. Около дома — охрана из двух человек, они отгоняют от ворот даже торговцев.

Будто камень упал с души Блэйда. Он успел вовремя. Молодой человек решительно произнес:

— Нет нужды больше откладывать. Дай мне кого-нибудь, кто покажет, где находится Лесли Ричмонд. Прямо сейчас.

18

Радость любви так коротка!

Ей на смену приходит скорбь.

А то, что наступит за радостью,

Будет длиться вечно.

Томас Мэлори

Когда Ориел достигла Ричмонд-Холла, солнце уже почти скрылось за вершинами деревьев. Ориел чувствовала себя совершенно опустошенной. Мечты, надежды — где они? Всему конец. Тогда, в домике, приступ душевной боли сменился стыдом, от которого горело лицо, а затем наступило полное равнодушие ко всему на

свете.

Все же странно, что она забыла об элементарной гордости и не смогла противостоять домогательствам Блэйда Фитцстивена.

Как могла она вообразить, что мужчина с таким невероятным обаянием отдаст ей свое сердце? Это ей-то, с ее глазами цвета сухого гороха, волосами, непослушными, как мочалка, и с ее головой, набитой бесполезной книжной чепухой!

Ориел ударила ногами по бокам лошади, поторапливая ее.

Слава Богу, что он ниспослал на нее бесчувственность после той истерики, в какой она билась на полу охотничьего домика, оставшись одна.

Надо скрыть от всех, что произошло в тот день. Если тетушки обнаружат ее отсутствие, то привяжутся с расспросами и вытянут из нее все. И тогда им предоставится прекрасный повод жалить ее бесконечно.

Прибыв в Ричмонд-Холл, Ориел узнала, что прибыл какой-то гость, и ее тоже ожидают в зале по этому случаю — об этом ей сказал Джордж, встретившийся с ней в галерее.

— Где ты была? Тебя ждут уже несколько часов.

— Я поехала на прогулку верхом и заблудилась.

— Заблудилась? Ты? Матушка в ярости. А нам тут приходится развлекать гостя. — Голос Джорджа стал ядовитым, но он тут же сменил свой тон. — Сын виконта Мурфилда прибыл с приглашением от королевы. Она просит меня прибыть ко двору и проконсультировать ее министров по вопросам границ.

Джордж повел Ориел в большую гостиную.

— Постарайся держать себя с ним полюбезнее, Ориел. Лорд Дерри — друг того, с кем ты обручена. Кроме того, он пользуется благосклонностью самой королевы.

Войдя в большую гостиную, Ориел приветствовала посланника королевы, хотя, на ее равнодушный взгляд, он представлял из себя только кипу пышных одежд, кожаных и позолоченных тесемочек, увенчанную сверху копной льняных волос. Увидев ее, тетушки тут же принялись за стенания, ахи и вздохи, но Ориел оставила это без внимания. Побыв в гостиной для приличия несколько минут, Ориел извинилась и покинула комнату. Она подошла к лестнице, ведущей в ее комнату, но усталость заставила ее присесть на ступеньки, и в то же мгновение ей в голову пришла неожиданная мысль.

Лесли оказался человеком весьма хитрым и вероломным, и, пожалуй, не помешает обыскать его комнату. Может, это раскроет еще иные коварные замыслы, таившиеся в его голове? Нет ли еще людей, которым они могут угрожать? После того, что он пытался сделать с ней, она должна оградить других от его дьявольских происков. Блэйд наверняка сделал бы то-же самое, если бы ему не пришлось сейчас нестись по следам Лесли.

Эта мысль положила конец ее колебаниям, и Ориел направилась к противоположному крылу дома, где проживали Лесли и его братья.

Комната Лесли была небольшой. Как обычно, его вещи были разбросаны. Слева от двери стояла гигантская кровать, по ее углам высились четыре массивных резных столба Сверху над кроватью нависал балдахин, синий, как полуденное небо. Лесли выиграл его в Лондоне в кости. Другими призами за его рискованные авантюры были гобелены, украшающие стены.

Ориел оглядывала комнату, и горечь от предательства Лесли снова охватила ее. Все-таки она любила кузена; эта любовь исчезла, когда она узнала, что он убил дедушку Томаса и стал причиной ее собственных несчастий, но, хоть это и было нелепо, что-то от прежнего чувства осталось.

Ей нужно обследовать комнату Лесли и, если найдется что-то заслуживающее внимания, обязательно взять с собой в Лондон. Да, Лесли совершил убийство, но, несмотря на это, она будет его защищать, потому что его будут судить как предателя, а к предателям закон особенно суров. Их колесуют, им отрубают руки и ноги, выкалывают глаза, а потом сжигают. Ориел постаралась забыть все эти подробности.

Она прошлась по комнате, и ее внимание привлек тюк с камзолами и плащами. Он был распакован, и, судя по всему, в крайней спешке. Лесли всегда покидал Ричмонд-Холл очень поспешно, и к этому уже привыкли. Возвращался он столь же неожиданно.

Ориел огляделась, раздумывая, куда Лесли мог бы спрятать наиболее ценные бумаги. В конце концов она кое-чему научилась у Блэйда.

Она подошла к камину, постучав по его декоративной облицовке, но ничего подозрительного не обнаружила. Тогда она заглянула в ящик около кровати, но в нем были только сабли и прочее оружие. В шкафу у стены были беспорядочно набросаны перчатки, панталоны, платки и разнообразный хлам. Ориел заглянула во все вазы и, наконец, принялась осматривать половицы. Когда она уже занесла ногу над последней из половиц, в комнату внезапно вошел незнакомец. Ориел так и замерла.

— Кто вы?

— Ей-Богу, госпожа Ориел, вы убиваете меня таким вопросом.

— Вы — гость?

Человек кивнул.

— Ну что? Вспомнили?

— Ваше имя?

Он прижал руки к груди и вздохнул.

— Нет, так и не вспомнили, а ведь мы встречались совсем недавно. Я — Дерри!

— М-м… — Она наступила на последнюю половицу и разочарованно посмотрела на нее.

— Вы что, танцуете?

— Полагаю, вы просто ошиблись дверью, сударь. Сейчас я позову слугу.

Он тут же подскочил к ней.

— Не зовите никого, прошу вас. Я прибыл сюда по просьбе вашего господина, чтобы служить вам.

— Моего господина? У меня нет господина.

— Блэйда Фитцстивена.

— У меня нет господина, — решительно повторила Ориел. — Уходите.

Она перешла к стене напротив кровати и принялась тихонько простукивать деревянные панели.

Незнакомец занялся тем же самым, постукивая по панелям, до которых она не могла дотянуться.

— Мы этим шумом изгоняем демонов из замка?

— Уходите прочь!

Он нагнулся к ее уху:

— Я знаю все о вашем двоюродном брате. Блэйд послал меня помочь вам.

— Боже милостивый! — Она отстранилась от Дерри. — Я не хочу иметь ничего общего ни с ним, ни с его друзьями! — Она с удивлением заметила, что подняла свой голос до крика.

Дерри перестал простукивать панели и задумчиво уставился на нее.

— Вот как! Блэйд завел себе врагов даже среди женщин. Вы меня, признаться, озадачили. Но, прошу вас, не отказывайтесь от моей помощи. Я знаком с вашим господином довольно поверхностно.

— Я вам уже сказала, что он не мой господин.

— О, простите. Хотите — не станем говорить о нем вообще. Я пришел сюда с той же целью, что и вы, — найти среди вещей Лесли Ричмонда то, что изобличит его как заговорщика.

— А как я узнаю, можно ли вам доверять?

— Госпожа Ориел, сама королева дала мне такие полномочия, наградив поместьем за услуги, которые я имел честь ей оказать. У меня нет никакого желания, чтобы ее соперница — королева Шотландии — заняла место монархини, которая была так щедра ко мне и так поразительно умно использовала мои удивительные таланты.

Ориел не могла удержаться от улыбки: ей нравилась ирония, с какой Дерри говорил о себе и о своей службе. Она протянула ему руку, которую тот не замедлил поцеловать.

— Я тут все обыскала, но не смогла ничего найти.

— А в камине, в матрасе, в подушке?

Она отрицательно покачала головой.

— В валике под подушкой, над кроватью и под ней?

— Ничего.

— А в столбах?

— О чем вы? — спросила Ориел.

Дерри подошел к кровати и опустился на колени.

Он постучал по одному столбу, затем на коленях переполз ко второму, и тут, постучав, он услышал другой звук; внутри, по-видимому, была пустота. После внимательного обследования он обнаружил, что одна из граней открывается довольно легко. За ней, внутри столба, лежала деревянная шкатулка.

К изумлению, в шкатулке не было ничего, кроме пуговиц.

— Почему он спрятал пуговицы в тайнике? — спросила Ориел.

Дерри пожал плечами. Он снова опустился на колени, вывалив содержимое шкатулки на пол.

Несколько пуговиц были обтянуты шелком, несколько — фетром, остальные поблескивали золотом и жемчугом. Среди пуговиц попалось несколько брошей и запонок. Пять больших золотых пуговиц были сделаны в виде восьмиугольников, в центре которых свернулись вычеканенные змеи.

Ориел взяла одну из них. Ей показалось, что она слишком тяжела. Тогда она попробовала отделить верхнюю часть, и неожиданно ей это удалось. Внутри был кусочек туго свернутой бумаги.

Они долго разглядывали эту бумагу, не произнося ни слова. Сверху листка было изображение грифона. Ниже шли буквы, представлявшие в совокупности полнейшую бессмыслицу.

— Я знаю латынь, греческий, французский и итальянский, но это — другой язык, — сказала Ориел.

— Это — шифр.

Она глянула на него.

— Вы можете его разгадать? — спросила она.

Дерри покачал головой.

— Такая работа требует особых знаний.

Он принялся разбирать другие пуговицы. Каждая из них содержала маленький листок бумаги.

— И всюду — рисунок наверху, — заметила Ориел. — Это мифические животные, используемые в геральдике. Вот — единорог, а здесь — грифон, а вот это… Что это может быть?

Она показала на черного, похожего на леопарда зверя.

— Согласно геральдике, это — ирбис, — сказал Дерри, — а вот здесь — дракон. А этот водяной с рогом в руках называется тритоном.

— Единорог, грифон, ирбис, дракон, тритон… Вам не кажется, что все эти послания адресованы именно этим персонажам?

— Браво, из вас вышла бы неплохая шпионка, сударыня. Видимо, так оно и есть: за каждой из этих зверюшек скрывается конкретный адресат. Трудность заключается в том, чтобы определить — кто именно. Это будет трудно разгадать.

Ориел начала свертывать бумаги, как прежде, и запихивать обратно в пуговицы.

— Я должна захватить их с собою в Лондон.

— Боже мой! Вы не сделаете этого!

— Почему?

— Это я возьму их в Лондон.

Ссыпая пуговицы в шкатулку, Ориел твердо сказала.

— И меня тоже.

— А вот этого — не могу. Вы — дама, и я не хочу подвергать вас опасности.

— Тогда я отправляюсь сама.

— Нет, сударыня. Я попрошу вашу тетушку Ливию никуда вас отсюда не выпускать.

Ориел зажала шкатулку между колен.

— Тогда я расскажу моему кузену Джорджу все, и в вас вцепится вся моя семейка, включая и тетушек-ведьм.

— Я думаю, что я найду способ от них избавиться.

— Успокойтесь, сударь; все, что мне нужно-это разыскать двоюродного брата. Ко времени, когда мы доберемся до города, по-видимому, его уже схватят. Я хочу просить у королевы, чтобы его казнили без ненужной жестокости. Что вас в этом не устраивает?

— Сударыня, мне кажется, вы плохо знаете Фитцстивена. Если ваш кузен будет сопротивляться, он распростится с жизнью в первую же минуту. У Фитцстивена прозвище Кинжал, и получил он его не зря.

— Тогда я доставлю тело кузена домой. — Ориел направилась из комнаты и уже на ходу добавила:

— у меня есть обязательства перед семьей, какая бы она ни была. А еще — обязательства перед сэром Томасом, который погиб, охраняя свои секреты.

Неделю спустя Ориел была уже в Лондоне. Она улизнула из Ричмонд-Холла при помощи Дерри.

По прибытии в Лондон она захотела сразу же разыскать дом в Странде, где жил Блэйд, и добралась туда в сопровождении Дерри и его людей. При виде дома сердце ее на миг сжалось, но Ориел постаралась взять себя в руки. Пусть Блэйд не думает, что после всего, что он сделал, она раздавлена и не может посмотреть ему прямо в глаза.

Самого Блэйда в доме не было. Слуга, на которого произвели впечатление аристократические манеры Дерри, позволил приезжим подняться наверх. Слуга не мог ответить на вопрос, куда уехал Блэйд, сообщив, что здесь появлялся только Рене, забравший одежду хозяина.

Оставив Ориел в комнате для гостей, Дерри послал слуг на поиски Блэйда, а сам отправился почиститься после дороги.

Когда он вновь появился в комнате для гостей, Ориел без особого аппетита ковыряла вилкой рыбу, задумчиво глядя на шкатулку с пуговицами.

— Я послал людей к дому Уильяма Сесила и в некоторые таверны, — сказал он. — Мы скоро отыщем его.

Ориел отложила вилку, встала из-за стола и опустилась в кресло, куда не доходил запах рыбы.

— Вижу, ты страдаешь из-за него, — сказал Дерри.

— Что за глупости ты говоришь!

— Бог мой, а ты покраснела! Да и ручки дрожат!

Она глянула на свои руки и поскорее спрятала их в складках плаща.

— Похоже, мы становимся друзьями, — сказал Дерри. — Ты уже запомнила мое имя, а я знаю, о чем ты думаешь, и могу тебя успокоить.

— Что бы ты ни сказал — ничто меня не успокоит. Я знаю, что он меня обманывал. А я, дура, верила ему! Теперь я его ненавижу! Так бы и выколола свои глаза, чтобы не видеть его снова! Но это не поможет, потому что я продолжаю слышать его голос. Удивительный, прекрасный голос… О Боже, что ты делаешь с нами?!

Ориел смахнула слезинку со щеки, а потом вытерла глаза, боясь разреветься.

Некоторое время они молчали. Ориел тупо смотрела перед собой, а Дерри сосредоточенно резал рыбу маленьким ножичком.

— Ничего не понимаю, — сказал он.

— Что?

— Этот человек, который обращается с тобой так бессердечно… этот же самый человек специально посылает меня, чтобы охранять тебя от опасностей. Он рисковал жизнью, спасая тебя, хотя мог бы не шевельнуть и пальцем. Он ведь знал, что Джек Миднайт не причинит ему никакого вреда, но бросился в бой с четырьмя, чтобы тебя спасти. Насколько я заметил, у вас и выражение глаз стало одинаковым.

— Не надо, — сказала Ориел. — Не старайся уверить меня, что он меня хоть капельку любит. Иначе зачем бы ему говорить то, что я услышала от него?

Дерри воткнул нож в рыбу.

— Не знаю. Я знаю только, что он оказался в сложной ситуации. Если бы ты постаралась, то смогла бы понять, почему он так поступил.

— О чем речь?

От этого неожиданного вопроса, заданного входящим Блэйдом, Ориел вскочила со своего места. Шкатулка упала с ее колен на пол, и пуговицы рассыпались.

Дерри улыбнулся Блэйду.

— Рад тебя видеть, Фитцстивен. Мы принесли тебе подарочек.

Ориел нагнулась, чтобы собрать пуговицы, надеясь, что за это время сердце ее хоть немного успокоится и станет биться ровнее.

— Глаза у Блэйда от ярости стали стального цвета.

— Дерри, я готов проткнуть тебя шпагой за то, что ты не выполнил своего обещания. Зачем ты привел ее сюда, где ее на каждом шагу подстерегает смертельная опасность?

— Она угрожала посвятить в наши дела всех своих тетушек и доставить сюда всю свою семью.

Блэйд повернулся к Ориел.

— Почему ты здесь?

Она открыла рот, но не смогла произнести ни звука и молча протянула ему шкатулку. Блэйд открыл ее, увидел пуговицы и поднял удивленные глаза на Ориел. Тогда она раскрыла одну из пуговиц и извлекла шифровку. Блэйд молча развернул бумагу.

— Еще одна головоломка дедушки Томаса?

— На сей раз — головоломка Лесли, — сказала Ориел.

— У меня есть человек, который сможет это расшифровать.

Когда Блэйд брал у нее из рук пуговицу, она старалась не коснуться его руки.

— Я хочу быть здесь, когда схватят Лесли.

— Это невозможно, — сказал Блэйд.

Дерри повернулся к ней.

— Я ведь говорил тебе.

Она продолжала:

— Он — мой двоюродный брат.

— Он — предатель и убийца, — сказал Блэйд. — Я не хочу, чтобы ты видела его.

Он повернулся к Дерри.

— Этот ублюдок прячется в своем доме. Он…

— У Лесли нет дома в городе, — возразила Ориел.

Блэйд даже не взглянул на нее.

— Он находится в доме неподалеку отсюда, — повысив голос, продолжал он. — Живет здесь уже несколько дней и никуда не выходит, разве что в таверну. Он кого-то ждет, но этот кто-то — наверняка не французский посланник: с ним он мог бы встретиться сразу же. Мне надо узнать, кому он должен передать исповедь Перси. Потом я схвачу его.

Дерри задумчиво потер лоб.

— Но всякое промедление опасно.

— Ричмонд — всего лишь орудие. Чье оно? Вот что важно А сейчас тебе следует отвезти госпожу Ориел в дом ее кузена Джорджа.

Опять ее волю игнорируют! Вскочив, Ориел проскользнула мимо Блэйда и укрылась за Дерри.

— Я не позволю отсылать себя, как назойливого ребенка! Я тоже участвую в решении этой задачи и хочу довести дело до конца.

— Ты не будешь этого делать, — отчеканил Блэйд.

— Нет, буду!

Дерри засмеялся, прервав спор:

— Клянусь, таких скандальных возлюбленных я никогда не видел.

Ориел повернулась к нему.

— Мы — не возлюбленные.

Дерри удивленно поднял брови и перевел взгляд с нее на Блэйда. Тот не произнес ни звука, но его лицо заметно побледнело. Он явно избегал взгляда Ориел.

Она сделала шаг навстречу и коснулась его руки.

— Блэйд!

Он глянул на ее руку, помедлил и вдруг взорвался:

— Клянусь, я никогда не встречал более назойливой и настырной особы!

Ориел убрала руку. Против ее воли на глаза набежали слезы. Она уже ничего не могла видеть из-за слез, а только слышала, как, сквернословя и чертыхаясь, он уходит.

— Почему же ты такой подлый, лицемерный, отвратительный лгун? — прошептала она.

19

Любовь и война — одно и то же,

И потому уловки и хитрости

Допустимы и в той, и в другой.

Мигель де Сервантес

Он повесил бы Дерри за ноги за то, что тот доставил Ориел в Лондон.

— Отвратительный лгун! — услышал Блэйд ее слова и остановился. Ориел обогнула обеденный стол и подошла к нему.

— Я всего лишь шпион, — произнес Блэйд. — Вся суть моего ремесла — это обман.

— Ты сказал, что не любил меня, — продолжала Ориел, — что твои клятвы были притворством, маскировкой, чтобы находиться в Ричмонд-Холле.

— Да.

— Хорошо. — Она сложила руки на груди. — Повтори это снова.

— Зачем тебе это надо?

— Повтори мне, что всегда лгал и что ты меня не любишь.

— Я уже это говорил.

— Повтори!

Он открыл было рот, но не сказал ни слова, увидев ее побелевшее лицо, большие глаза. Но все же сказать нужно..

— Я… Я прибыл… в Ричмонд-Холл… Это невозможно!

К счастью для него, в этот момент дверь открылась и появился Рене.

— Хозяин! Только что к дому Лесли прибыло несколько французов. Сам Лесли пока еще в таверне.

— Благодарение Богу! — произнес Блэйд и повернулся к Дерри. — Нам надо спешить. Рене, охраняй эту даму.

— Я пойду с вами! — решительно заявила Ориел.

— Не пойдешь!

— Пойду!

— Нет, не пойдешь!

Дерри засмеялся:

— Я пытался не пустить ее в Лондон, и вот она здесь, Фитцстивен. Может быть, тебе стоит подписать почетную капитуляцию?

— Я не капитулирую перед маленькими ведьмами, у которых не хватает разума не ввязываться в большую драку.

— Но Лесли — мой кузен. И, кроме того, именно я спасла тебя от бандитов, иначе тебя бы убили.

— Ты рисковала своей жизнью, а следовало всего лишь подождать. Я бы тебя и так спас. А ты чуть не погубила себя, и мне пришлось рубить направо и налево, чтобы спасти жизнь нам обоим.

— Ты так сердишься, потому что спасла нас именно я!

От возмущения он даже не сразу нашел, что сказать.

— Боже, да думай, что хочешь!

Он подошел к ней и сгреб ее руками. Ориел замерла от неожиданности. Когда он поднял ее и понес из комнаты, она стала истерически биться.

— Блэйд Фитцстивен, отпусти меня!

— Я выпущу тебя из твоей комнаты, только когда вернусь.

Дерри прикрыл уши, чтобы не слышать воплей Ориел, пока Блэйд нес ее вверх по лестнице. Рене, как и положено хорошему слуге, показывал всем своим видом полную безучастность к происходящему.

На середине лестницы Ориел изловчилась и ударила Блэйда по ноге, но он перехватил свою ношу так, что Ориел уже не могла пошевелиться, и так дотащил ее до комнаты.

Но как только он опустил Ориел на кровать, она тут же вскочила и бросилась к выходу. Блэйд еле успел захлопнуть дверь прямо перед ее носом. Ориел отчаянно заколотила по дереву. Блэйд достал из кармана ключ и запер дверь. По лестнице поднимался Рене, и Блэйд вручил ключ ему.

— Не выпускай ее.

— Да, милорд.

Блэйд повысил голос:

— Прости, дорогая, но я не хочу подвергать тебя опасности.

То, что он услышал, заставило его повернуться к Рене:

— Что она сказала?

— Боюсь, милорд, что не осмелюсь повторить это.

Блэйд тяжко вздохнул.

— Легче иметь дело с Джеком Миднайтом, чем с этой особой. Стереги ее, пока я не вернусь.

Дом Лесли Ричмонда был совсем близко, и дорога туда много времени не заняла. Блэйд и Дерри оставили лошадей на соседней улице под присмотром слуги. Улица, ведущая к дому Лесли, была заполнена торговым людом. Она была столь узка, что на ней едва ли могли разминуться две телеги, и слуги расталкивали прохожих, чтобы проложить дорогу своим господам.

Дойдя до середины улицы, Блэйд остановился, его взгляд задержался на товарах, которые лежали перед одним торговцем. Это были разноцветные ароматические шарики. Высокий костлявый продавец, казалось, при ходьбе должен был запутаться в своих невероятно длинных ногах. Блэйд поднял с лотка серебряный шарик и принялся его изучать.

— Ну, Иниго, он уже вернулся из таверны? — произнес Блэйд вполголоса.

— Еще нет, — последовал ответ.

Блэйд поднял шарик к носу, затем положил обратно и взял другой.

— Кто-нибудь входил в дом?

— Два человека. Французы. Я их раньше никогда не видел. Сейчас они в его комнате.

Дерри тоже поднял шарик и понюхал его.

— Один из них, должно быть, его хозяин?

— По всей видимости, — сказал Блэйд. — Или посланник. В любом случае мы должны его схватить. Иниго, иди за мной. Остальным — следить за домом.

Логово Лесли Ричмонда окружала высокая каменная стена. Блэйд взобрался на нее с помощью Иниго и Дерри, а потом помог подняться им. Все они спустились по дереву вниз и осторожно прокрались по саду к дому. Проникнув через окно внутрь, они осмотрелись. Кроме двух охранников, на первом этаже никого не было. Первый охранник находился у лестницы, ведущей к внутренним комнатам.

Иниго извлек из-под одежды дубинку, на цыпочках прокрался к охраннику и ударил его по голове. Блэйд и Дерри оттащили бесчувственное тело на кухню. Второй охранник стоял у входной двери. Иниго и Дерри затаились по ее сторонам, а Блэйд постучал. Охранник немедленно открыл дверь.

— Добрый день, — приветствовал Блэйд появившуюся в дверном проеме голову.

Иниго снова опустил свою дубинку, Дерри же осталось только подхватить падающее тело.

— Спокойной ночи, — пробормотал Блэйд и закрыл дверь.

Иниго и Дерри оттащили и этого охранника вглубь дома. Затем все снова сошлись у входа.

Блэйд осторожно извлек шпагу из ножен и прошептал Дерри:

— Комната Ричмонда — третья направо на лестничной площадке.

Стараясь не шуметь, они быстро преодолели ступеньки и подкрались к комнате. Тьма окружала их. Из комнаты чуть слышно доносилась беседа. Блэйд осторожно приложил ухо к двери и взялся за ручку. Она легко поддалась. Тогда Блэйд осторожно приоткрыл дверь. Разговор в комнате не прервался. Блэйд отступил назад, глянул на Дерри и Иниго и ударил ногой в дверь.

Дверь распахнулась настежь, и они, со шпагами наготове, ворвались в комнату. Заходящее солнце тускло освещало стол у окна с лежащим на нем документом, который внимательно изучали три человека. Все они резко повернулись к двери, и их руки мгновенно легли на рукоятки шпаг. Блэйд кинул кинжал, и один из французов повалился на колени, так и не успев вытащить оружие из ножен. Лесли рванулся в сторону, но замер, увидев кончик шпаги Блэйда перед своим лицом.

— Ты будешь убит, если только дотронешься до своей шпаги!

Лесли и его компаньон подняли руки. Блэйд сделал им знак, и они отошли от стола. Иниго и Дерри тут же направили на них свои клинки. Блэйд взял в руки документ. К его облегчению, это было то самое предсмертное признание.

— Фитцстивен, — сказал Лесли. — Ты поступил подло — выжив. Полагаю, и моя горячо любимая кузина тоже жива?

— Если бы она не была жива, ты лежал бы уже с перерезанным горлом.

— Не буду больше иметь дел с Миднайтом: не в первый раз он меня подводит.

— Не Миднайт, — поправил его Блэйд, — Сэмюэль. Но я здесь не для объяснений. Иниго, зажги свечу. Надо сжечь эту бумагу.

— Стой! — Лесли положил руку на рукоять, но Дерри ткнул его шпагой, и Лесли отдернул руку. — Фитцстивен, ты мог бы потребовать огромные деньги, если б знал, что это за бумага. У меня есть союзник в одном деле…

— Я знаю твоего хозяина. Хозяина, а не союзника. Кардинал Лотарингский не имеет в союзниках такую мелкую рыбешку, как ты.

— Откуда ты знаешь… — прошептал Лесли. — Я недооценил твои способности, Фитцстивен. Я думал, ты — недоумок, путающийся под ногами… Похоже, я влип в серьезные неприятности.

— Нет, возмездие за шпионаж против своей страны — это не неприятности, — заметил Блэйд. — Думаю, ты и не представляешь, что тебя ждет. Тебе не стоило так беспечно играть собственной жизнью.

Лесли опустил голову.

— Ты меня никогда не поймешь. Ведь ты рожден первым в своей семье. А я с рождения зависел от прихотей старших братьев. У меня не было ничего. У них было все, хотя они бесконечно глупее. Мне постоянно приходилось угождать им. Мне некуда было деться без денег, и я раболепствовал, развлекал их, не в силах вырваться из этой клетки.

— Тут тебе повезло, — сказал Блэйд, — в эту клетку ты уже не вернешься. У тебя будет другая — в Тауэре, да и та — только до исполнения приговора. Иниго, если мне не изменяет память, наручники у тебя с собой.

Но Иниго не успел их достать. Внизу раздался крик, а затем — звон шпаг. Видимо, там начался бой.

Все одновременно взглянули на дверь, и этим воспользовался Лесли, пришедший в себя первым. Он ударил Дерри по руке, шпага того выпала и со звоном покатилась по полу. Блэйд прыгнул к Лесли, но слишком

поздно, чтобы помешать тому выхватить свою шпагу.

Размахивая наручниками, как оружием, Иниго кинулся к французу. Блэйд сумел оттеснить Лесли и дал тем самым возможность Дерри поднять шпагу. Крики внизу усилились. Видимо, французы превосходили числом, и люди Блэйда отступали. Вдруг внимание Блэйда отвлек крик Иниго.

Француз как-то накрутил наручники на шпагу и, сделав выпад, пригвоздил Иниго к стене. Тот упал на пол. Дерри немедленно обрушился на француза.

Лесли начал яростную атаку, прокладывая себе дорогу к столу. Блэйд едва успевал парировать удары. Наконец Лесли достиг стола и потянулся к бумаге. Тогда Блэйд выхватил кинжал и метнул его. Оружие впилось в руку Лесли. Тот вскрикнул, вырвал кинжал из руки, и, хрипя, кинулся на Блэйда. Их шпаги высекли искры. Блэйд сумел оттеснить Лесли и теперь стоял между ним и столом, на котором находился документ. Продолжая парировать удары, Блэйд протянул свободную руку назад и схватил бумагу. Затем, медленно отступая, двинулся к свече.

— Тебе придется повернуть голову, чтобы поджечь бумагу, — сказал Лесли. — Но это будет стоить тебе жизни. И тогда я, наконец, верну обратно этот проклятый документ.

Но Блэйд все же продолжал отступать, стараясь держать огонек свечи в поле зрения. Это было непросто — следить за огнем краем глаза, но все же он протянул документ к огню, и пламя лизнуло бумагу. Лесли тут же совершил прыжок. Две шпаги столкнулись, скользнули друг по другу и уперлись эфесами. Лесли рванулся, стараясь выхватить бумагу, но Блэйд оказался проворнее и быстро отдернул горящий документ.

Лесли вскрикнул в отчаянии. Пламя пожирало бумагу. Он перевел взгляд на Блэйда.

— Ублюдок!

В глазах Лесли пылала ненависть. Он обеими руками ухватился за шпагу.

Блэйд воспользовался этой паузой, чтобы вынуть еще кинжал.

— Тебе не стоит продолжать этот бой, Ричмонд. Меня ведь недаром зовут Кинжалом.

— Я еще заставлю тебя умыться своей кровью! — прорычал Лесли.

Блэйд шире расставил ноги, держа перед собой саблю и кинжал, и так встретил выпад Лесли. В комнате раздался лязг металла.

Не достигнув цели, Лесли атаковал снова, ринувшись вперед всем телом. И замер, напоровшись на кинжал Блэйда.

Лесли опустился на колени, удивленно посмотрел вверх, на Блэйда, затем глаза его закатились, и он рухнул на пол.

В это же мгновение раздался крик француза. Дерри пронзил того шпагой. Но ему самому не удалось даже вынуть шпагу из поверженного противника. Увесистая дубина, пролетев сквозь дверной проем, ударила его в голову. Выронив оружие, Дерри упал на француза.

В комнату ворвались пятеро человек. Они окружили Блэйда и наставили на него свои шпаги. Блэйд опустил оружие, бросив украдкой взгляд на бумагу. От нее остался только обугленный клочок.

Блэйд все еще держал в руке шпагу, когда в комнату вошел шестой. Сразу бросалось в глаза, что он невероятно худ и бледен, словно человек, проведший несколько дней в могильном склепе. Люди, окружавшие Блэйда, расступились. Человек осмотрел комнату, его взгляд задержался на горстке пепла, на телах убитых, а затем остановился на Блэйде.

— Добрый день, сударь, — сказал он.

— Кто вы?

— Прежде всего, вашу шпагу, — сказал человек.

Блэйд глянул вокруг и бросил шпагу на пол. Один из противников отбросил ее ногой подальше.

Собеседник Блэйда чуть наклонил голову:

— Я — Ален Ле Брюн. И я имею счастье беседовать с сиром де Расином.

— Все, ради чего вы прибыли сюда, уничтожено, Ле Брюн.

— Ну, нет, монсеньор, далеко не все.

Он снова оглядел комнату. Блэйд встревожился — нет ли еще какого-нибудь документа, о котором он не знает? Но Ле Брюн повернулся к нему и рассмеялся.

— Меня интересуете вы, Фитцстивен. Я пришел именно за вами. Вы кое-кому невероятно надоели, и он хотел бы с вами побеседовать. Обсудить некоторые строчки эпитафии, точнее, похоронной песни тому, кто любит путаться под ногами.

Слушая его, Блэйд перевел взгляд на дверь и внезапно вздрогнул, увидев руку, которая осторожно пыталась оттащить валявшуюся шпагу. Он узнал эту руку! Если он выживет, то запрет Ориел в какой-нибудь неприступной башне по крайней мере на год!

— Я почему-то думаю, что эта похоронная песня — не обо мне, — сказал Блэйд.

— Связать его! — приказал Ле Брюн.

Да человека схватили Блэйда, он не сопротивлялся. Он видел, как маленькая рука, сжимая шпагу, поднималась вверх. Двое связывали его руки кожаным ремнем. Когда узел еще не был завязан, Ориел впрыгнула в комнату и со всей силой обрушила на голову одного из связывающих шпагу.

Человек рухнул на пол. Блэйд толкнул в грудь другого, ударил ногой под ребра третьего и, схватив шпагу с пола, повернулся к Ле Брюну. Тот стоял, приложив кончик своей шпаги к шее Ориел.

Блэйд с размаха швырнул оружие на пол.

— Видишь, что ты наделала!

Ориел перевела взгляд с Ле Брюна на него.

— Я хотела тебя спасти.

— А где Рене?

— Тушит пожар в твоей комнате. Он думает, я лежу в обмороке на лестничной площадке.

— Боже мой!

— Потише. — Ле Брюн подошел к Блэйду. — Теперь, сударь, если вы хотите сохранить жизнь этой чертовке, то выполните одну мою просьбу.

— А вы можете гарантировать, что не причините ей вреда?

— Нет. Но можем гарантировать, что причиним, если вы не сделаете того, что я скажу.

Ле Брюн извлек из складок своего плаща бутыль — небольшую, но больше флакона для духов. Он откупорил бутыль и протянул ее одному из своих людей. Тот поднес бутыль ко рту Блэйда. Ле Брюн произнес:

— Выпей, мой мальчик, выпей, иначе она умрет.

Блэйд не смог сопротивляться: горлышко впилось в губы, кто-то зажал ему нос, и рот открылся сам собой.

По горлу побежала горькая струйка. Блэйда заставили сделать глоток, потом еще один. Наконец он оторвал голову от бутылки и с ненавистью глянул на Ле Брюна.

— Яд — изобретение трусов.

— Что за вздор! — Легкая пелена стала покрывать лицо Ле Брюна, и голос его, казалось, доносился откуда-то издалека.

— Не противься сну. Ты не хочешь ничего — только спать… Спать…

Ноги стали словно ватные. Он мог упасть, но его поймали и поддержали за руки. Холодная рука Ле Брюна коснулась его лица.

— Успокойся. Смирись с неизбежным.

— Ориел…

Он услышал ее крик, она билась в руках того, кто ее держал.

Ле Брюн сказал:

— Не бойтесь за нее, нам нет необходимости убивать вашу даму. И вашего друга, который лежит здесь, тоже.

Раздался бой часов, он доносился, казалось, издалека.

— Забудь обо всем. Времени больше не существует.

Его куда-то понесли. Голова Блэйда бессильно моталась из стороны в сторону. Он услышал удар в дверь, затем — крик Ориел. Мимо проплыли ступеньки. Затем раздался приказ остановиться, и Блэйда положили у входа прямо под лестницей. Там оказалась потайная дверь. Ее открыли, и Блэйда поволокли вниз. Кругом была тьма, только впереди горел факел, но в глазах Блэйда этот факел рассыпался на сотни маленьких огоньков… Он закрыл глаза.

Через какое-то время его опустили на землю. Он слабо сопротивлялся, но, когда его голову прислонили к стене, он затих. Снова бутыль надавила на губы. Блэйд попытался увернуться, но его силой заставили сделать глоток.

Затем раздался звон стекла. Перед глазами Блэйда поплыло темное облако, оно поглотило свет факела. Тело не слушалось его. Блэйд попытался сохранять сознание, но сопротивляться было все труднее и труднее, и в конце концов им овладел глубокий сон.

20

Тайный злобный демон на исходе ночи,

Навевая ужас, нагоняя страх,

Сокрушал все в гневе, разрывая в клочья.

Беовульф

Ориел бросилась на дверь. Она яростно колотила по ней, но это оказалось бесполезно: проклятые французы подперли дверь каким-то предметом. Тогда Ориел подбежала к окну. Из дома никто не выходил. По улице к дому шли пятеро вооруженных человек.

Застонал Дерри. Ориел подбежала к нему и повернула его лицом вверх. Он поднял голову, что-то невнятно прошептал и в бессилье уронил голову ей на колени. Ориел легонько тряхнула Дерри за плечо, пытаясь привести его в чувство.

— Дерри, очнись! Они забрали Блэйда! Нам нужно спешить! Дерри!

Тут ее взгляд упал на Лесли, лежащего в луже крови, и на мгновение она замерла. Когда-то Лесли был так добр к ней. Они были друзьями. А были ли?

Любил ли он кого-нибудь, кроме самого себя? Он хотел убить и ее, и Блэйда. Да она и сама бы убила его за то, что он покушался на жизнь Блэйда.

Но тут голос Дерри прервал ее мысли. Он снова попытался подняться и снова упал, произнеся имя:

— Иниго.

Человек, которого называли Иниго, медленно поднялся, упираясь спиной в стену, и дотронулся до своего окровавленного носа.

В это время на лестнице раздались, шум и топот сапог. Кто-то поднимался вверх.

Ориел снова стала тормошить Дерри.

— Дерри, они схватили Блэйда!

— Они убили его?

— Нет, заставили выпить какую-то жидкость и, когда он лишился чувств, утащили его с собой.

Дерри наконец-то сел и дотронулся до затылка. Ориел оторвала кусок от нижней юбки и перевязала его голову.

— Дева Мария! — воскликнул Дерри. — Зачем они его взяли? Кто они?

— Не знаю. Но их главный выглядел ужасно. Вылитый мертвец.

Дерри поднял глаза.

— Высокий человек с головой, подобной черепу, обтянутому серой кожей?

— Да.

— Ле Брюн. Я его знаю.

Дерри попытался встать, и Ориел помогла ему подняться. Он подошел к Иниго, который зажимал рукой рану на своем лице.

— От тебя сейчас никакой пользы, — с сожалением сказал Дерри.

Ориел снова стала пытаться открыть двери.

— Надо спешить, Дерри. Необходимо их догнать.

— Подожди, — сказал Дерри. — Надо подумать. Ле Брюн — это человек кардинала.

— Кардинала Лотарингского?

— Да. Похоже, что именно кардиналу и нужен Блэйд.

— В таком случае Ле Брюну потребуется корабль, чтобы переправить Блэйда во Францию.

Дерри кивнул, затем добавил:

— Если только мы не вмешаемся.

За дверью послышался скрежет, и она распахнулась. В комнату заглянул человек с пикой наперевес. Его взгляд упал на Дерри.

— Лорд Дерри, это вы? — Человек вошел в комнату. — Милорд, там, внизу, груда тел. Главным образом — французы. — Его небрежный тон как бы подчеркивал, что о них можно и не беспокоиться, коль они — иностранцы.

Этот человек и Ориел помогли Дерри спуститься вниз. Там, у лестницы, валялось несколько трупов. Около входа в дом их лежало еще больше. Дерри обратился к начальнику вооруженного караула.

— Вы видели, как кто-либо покидал дом?

— Нет, милорд.

Дерри отозвал начальника караула в сторону, чтобы Ориел не могла слышать их разговор. Когда они закончили беседу, тот отдал честь и направился вверх по лестнице, а Дерри вернулся к ней.

— Если Ле Брюн собирается во Францию, нам нужно отыскать его корабль, — сказала Ориел.

— Мне, а не нам, — поправил Дерри.

Ориел с трудом сдержалась, чтобы не ударить его.

— Вот ты отправился без меня и потерял Блэйда. Поэтому я еду с тобой.

— Но это безумно опасно. Я не разрешаю тебе этого.

Ориел приподняла край юбки и шагнула через мертвого француза.

— Этот спор бесполезен. Мы только теряем время. Я собираюсь в порт. Будешь сопровождать меня, или мы станем вести поиски раздельно?

Две недели спустя Ориел уже была во Франции. Она, Рене, Дерри и еще пять человек скакали через леса северной Франции.

Их попытки найти корабль с Ле Брюном и Блэйдом в порту не увенчались успехом. Дерри пустил слух, что Лесли убит в ссоре во время игры в кости с иностранцами, и послал письмо с этим известием в Ричмонд-Холл.

Каждый проходящий день увеличивал тревогу Ориел. Кто знает, не подвергают ли Блэйда пыткам, или не лежит ли он где-нибудь бездыханный? Ей хотелось ехать немедля и обыскивать каждый клочок французской земли, но ей пришлось смириться и признать правильным план Дерри: опрашивая посетителей таверн и гостиниц, выйти на след шайки Ле Брюна.

После нескольких дней поисков им улыбнулась удача. Дерри отвалил целый кошелек золотых за известие, что Ле Брюн направился в свои владения близ королевского замка в Амбуазе. Сам кардинал Лотарингский, как и король, в то время тоже пребывал в Амбуазе.

Ориел хотела, чтобы они с Дерри оставались в седле как можно дольше. Они и правда отдыхали крайне редко и скакали почти непрерывно, так что потеряли счет дням. Ее глаза слипались, суставы ныли, тело было разбито, но у нее не пропало желание перевернуть вверх дном всю Францию, но отыскать Блэйда.

Ярость по поводу его предательства исчезла. Да, он лгал ей, но эта ложь была ради нее же самой, и когда Ориел поняла это, она почувствовала себя счастливой. В его лондонском доме многое прояснилось. Блэйд уже не смог притворяться. Он любит ее, и она не позволит, чтобы кардинал отнял у нее Блэйда.

Они остановились. Дерри подъехал к ней.

— Владения кардинала уже недалеко, но до наступления темноты нам не стоит двигаться дальше. Надо найти место для привала.

Когда разыскали удобное место на поляне под раскидистым дубом, день уже клонился к вечеру. Зимний холод давал о себе знать. Дерри взял с нее слово немного поспать, в то время как он проведет небольшую разведку в усадьбе кардинала. Он растворился в темноте, а Ориел осталась лежать с открытыми глазами: сон не шел. Она не стала настаивать на том, чтобы последовать за Дерри, зная, что разведывательным способностям Дерри вполне можно доверять. Рене глядел на нее во все глаза, видимо, помня ее прошлое бегство. Конечно, он ее не простил.

Когда Дерри вернулся, Ориел с тревогой глянула ему в лицо, пытаясь угадать, какие вести он принес.

— Не нравится мне то, что я узнал, — хмуро сказал он. — Я разговаривал с одной из служанок в деревне. Эта деревня расположена в стороне от замка, но там о делах Ле Брюна знают довольно неплохо. Служанки всегда знают все на свете. Люблю иметь с ними дело.

— Не отвлекайся, говори, что узнал, — нетерпеливо перебила Ориел.

— Ле Брюн приехал два дня назад и привез с собой молодого дворянина, который очень болен.

— Блэйд…

Дерри опустился на покрывало, расстеленное под дубом, и прислонился спиной к стволу.

— В поместье этой зимой никто не жил. Ле Брюн вернулся внезапно. Наиболее вероятно, что Блэйда держат в башне, так как оттуда не сбежишь. Ле Брюн не послал за слугами — его гостя случайно видели проезжие торговцы.

— Понятно, — сказала Ориел. — Я думаю, что Ле Брюн держит Блэйда для какой-то цели. И, должно быть, заставляет пить свою отраву, чтобы он не вырвался. А может…

Она тронула застежку на своем плаще.

— Может, он при смерти.

— Не думай об этом, — сказал Дерри. — У Ле Брюна, наверное, есть причины сохранить Блэйду жизнь, если он вез его так далеко.

Ориел без сил опустилась на землю.

— Если Блэйд, как ты говоришь, действительно расстроил планы кардинала Лотарингского, кардинал захочет отомстить.

— Может быть, и так, — сказал Дерри.

— Сегодня мне в голову пришла такая мысль… Если бы я была кардиналом и захватила одного из лучших шпионов королевы, я бы захотела выведать у него как можно больше.

— Это значит…

— Это значит, что мы обязаны вытащить Блэйда из этого змеиного гнезда раньше, чем кардинал Лоранский попытается выпытать у него все секреты.

Комната была залита золотистыми лучами заходящего солнца. Через полузакрытые веки Блэйд видел, как в комнату стремительно вошел Ле Брюн. Сиделка, присматривающая за Блэйдом, встала и уступила свое место у кровати. Ле Брюн отпихнул ее стул с дороги.

— Ну как? Очнулся?

— Слаб, как ребенок, — ответила женщина, — и я не хочу, чтобы меня наказали, если он умрет.

Ле Брюн наклонился к Блэйду и с силой его тряхнул.

— Фитцстивен, открой глаза, черт подери!

Он ударил Блэйда по лицу. Голова Блэйда, безвольно качнувшись, вернулась на прежнее место.

— Он никогда не придет в себя, если вы будете его так бить, — заметила сиделка.

Ле Брюн убрал руки, и Блэйд откинулся на подушки.

— Его болезнь, — с раздражением произнес Ле Брюн, — наверняка — притворство…

— Если бы вы видели, как его рвало в первый день, то думали бы иначе.

— За два дня он мог бы и очнуться.

— Ничего не изменилось. Его по-прежнему рвет каждый день. — Женщина с сожалением покачала головой. — Жалко. Такой красивый.

Она взяла тарелку и медленно побрела из комнаты. Ле Брюн повернулся к Блэйду и пристально всмотрелся в его лицо.

— Слушай меня, Фитцстивен. Здоров ты или болен, но сегодня вечером ты встанешь на колени перед кардиналом. Ты слышишь меня?

Ресницы Блэйда дрогнули, но глаза так и не раскрылись.

Извергая ругательства, Ле Брюн покинул комнату. Щелкнул замок. Блэйд, оставшись в одиночестве, медленно приоткрыл один глаз, затем — другой, оглядел комнату и прислушался к удаляющимся шагам. Когда они стихли, он откинул одеяло и спрыгнул с кровати. На его лице появилась усмешка. Зимний холод тут же дал о себе знать, и Блэйд зябко поежился. От долгого лежания на кровати затекли мускулы. Он с трудом мог вспомнить, как оказался здесь. В памяти запечатлелись только отдельные моменты. Но, как бы коротки они ни были, каждый раз он хотел видеть Ориел. Блэйд проклинал себя за свою глупость. Ему следовало сказать правду, когда они были там, в его лондонском доме. Теперь такой шанс мог и не представиться. Слишком поздно он осознал, как необходима она ему…

— Блэйд Фитцстивен, ты — безмозглый болван, — произнес он вслух.

Блэйд заставил себя думать о другом — как выбраться отсюда. Он находился во Франции, следовательно, его перевезли через Ла-Манш на корабле. Он помнил лицо Ле Брюна, бутыль, из которой его заставляли пить снова и снова, скачку, во время которой его привязали к лошади, стук копыт…

Со временем Ле Брюн понял, что напрасно поил Блэйда столь усердно, и прекратил насильственные вливания. Тогда-то сознание и стало постепенно возвращаться к Блэйду, но у него хватило ума притворяться и дальше невменяемым, в надежде что это усыпит бдительность его стражей и поможет бежать. И в этом он частично преуспел, раз Ле Брюн сделал его сиделкой пожилую женщину.

Но время истекало — кардинал прибывал сегодня вечером. Блэйд должен бежать немедленно, иначе его ждет смерть. Сиделка ушла готовить пищу. Он знал, что ее не будет около часа.

Блэйд встал у окна и стал осматривать двор.

Рядом с башней находился домик с покатой крышей и маленькими окнами. Если бы удалось одолеть тридцать футов до этой крыши, он мог бы перебраться на следующий дом, а затем спрыгнуть на землю — правда, с риском сломать ноги. Блэйд пристально приглядывался к домику, пытаясь найти другое решение, когда вдруг из замка вышел один из людей Ле Брюна. Блэйд отдернул голову и затаился у стены, моля небеса, чтобы его не заметили. Но, как он ни вслушивался, ничего, похожего на тревогу, не последовало.

Блэйд на цыпочках подошел к ящику у кровати — сиделка положила туда его одежду. Он мог бы одеться, скрутить веревку из простыней и спуститься по стене дома. Было уже достаточно темно, чтобы попытаться уйти от назойливой опеки Алена Ле Брюна.

Только рука Блэйда легла на одежду, как внизу во дворе раздался стук копыт. Блэйд закрыл ящик и вернулся к окну. В последних лучах заходящего солнца он разглядел трех человек, слезающих с лошадей, один из которых выделялся своим высоким ростом. Он откинул капюшон, открыв голову в маленькой шапочке священника, из-под которой выбивались длинные золотисто-рыжие волосы. Это был кардинал.

Блэйд быстро вернулся на кровать и закрыл глаза. Скоро половицы за дверью заскрипели под ногами гостей. Щелкнул замок, и шаги замерли у самой его постели. Блэйд услышал шелест плаща, дыхание и больше ничего.

Чья-то рука тронула его щеку. Блэйд собрал всю свою выдержку, чтобы не вздрогнуть — рука была как лед. Эта же рука сдернула с него покрывало, затем вновь вернула его на место. И все это — в полной тишине.

За этим последовал сильный удар по голове. Блэйд слабо простонал. Его ударили еще и еще раз. Блэйд приоткрыл глаза, встретившись с взглядом темных глаз кардинала Лотарингского.

— Ну, наконец-то, сын мой, мне не нужно просить тебя, чтобы ты обратил на нас внимание.

Блэйд не ответил, а лишь глянул на кардинала и закрыл глаза.

— Сынок, не заставляй слугу Господа бить тебя снова.

Блэйд медленно открыл глаза, делая вид, что прилагает при этом невероятные усилия.

— Хорошо, — сказал кардинал. — Английский соловей наконец прилетел к нам обратно. Я узнал вас, сударь, хоть и не сразу. В прошлом году прекрасная Клод устроила маскарад — не очень-то он удался, — но вы на нем пели. И ваш голос сделал ночь подобной яркому дню.

Кардинал повернулся к Ле Брюну, и Ле Брюн с готовностью пододвинул кресло. Кардинал, не торопясь, сел, расправил складки плаща и внимательно посмотрел на Блэйда.

— Ты причинил мне большие неприятности, сынок. Я бы сурово наказал любого, кто сделал это, даже по глупости. Но я восхищаюсь твоими талантами. Они действительно удивительны. К примеру, по-французски ты говоришь не хуже меня. Но мы еще о многом поговорим в эти дни.

Блэйд прошептал, заботясь о том, чтобы сделать шепот как можно тише:

— Я не скажу ничего.

Как мучительно — лежать, не в силах что-либо сделать, позволяя играть с собой, как с собачкой!

Кардинал ответил своим мягким тихим голосом:

— Не зарекайся. Я заставлял говорить всех, кого хотел о чем-то спросить. К сожалению, у меня мало времени. И потому тебе лучше начать говорить сейчас, иначе у тебя будут большие неприятности. Первый мой вопрос — как ты узнал о пожилом джентльмене Томасе Ричмонде?

Блэйд глянул в глаза кардинала, но не произнес ни звука. Кардинал вздохнул.

— Жаль, сын мой, — сказал он, сложив руки на груди. — Впрочем, секреты Тома Ричмонда не столь важны, как твои. Что ты знаешь о планах Ее Величества?

— Ничего.

Кардинал опустил руки, насмешливо улыбнувшись.

— У меня есть аптекарь по имени Козимо. Итальянцы очень искусны в изготовлении различных снадобий из растений. Козимо учился у самого Нострадамуса и приготовил для меня весьма полезную микстуру. Полагаю, он смешал лаванду, душистую руту, мандрагору… Ты знаешь, что такое мандрагора? Это растение растет только под виселицами для убийц. Тот, кто попытается выкопать его корень, умирает: растение начинает кричать так душераздирающе, что люди падают от разрыва сердца. Поэтому для добычи корня используют собак.

— Я не собираюсь его выкапывать, — прошептал Блэйд.

— Это растение используют и в магии, у него колоссальные возможности.

Говоря это, кардинал извлек из своего плаща золотую цепочку. С нее свешивался прозрачный флакон, наполненный черной жидкостью. Кардинал поднял цепочку над головой Блэйда, и флакон начал крутиться, поблескивая при свете свечи.

— Я уже пробовал это снадобье на приговоренных к смерти, — сказал кардинал. — К сожалению, поначалу я был слишком щедр, и несколько человек умерли до казни. Но в конце концов я научился соблюдать меру. За считанные часы я могу превратить любого упрямца в послушного раба.

— Я не верю вам, — прошептал Блэйд.

— Это не играет роли. — Кардинал взял флакон в руки. — Хватит болтовни. Ты должен выбирать, сын мой. Я даю тебе снадобье Козимо, или ты садишься на свою лошадь — и мы с Ле Брюном доставим тебя, куда надо.

— Куда вы повезете меня?

— В королевский замок. Я не собираюсь тебя держать в подземельях Амбуаза. Но знай — оттуда никто не услышит твой крик.

Пальцы Блэйда сжались, он с трудом сдерживался, чтобы не броситься на кардинала. Теперь понятно, как этот человек достиг такого могущества. Он медленно и искусно отнимал надежду у своих жертв, а потом вырывал у них необходимые признания.

— Итак, твой ответ? — спросил кардинал. — Советую согласиться, потому что согласие раба не доставит мне радости. Согласись, и я буду милосерден.

Кардинал сделал, знак рукой, и один из его людей приподнял Блэйда. Блэйд обвел взглядом комнату. Кроме кардинала в ней находились Ле Брюн и пятеро охранников. Даже он не смог бы справиться с семью. Лучше всего в этих условиях не сопротивляться и получить шанс бежать по дороге в Амбуаз. Если повезет, они не привяжут его ноги к стременам.

Блэйда одели и повели вниз по витой лестнице, а потом вывели во двор, где их ожидали лошади. Охрана связала ему руки. По распоряжению кардинала кто-то набросил на него плащ. Блэйда усадили в седло, где он постарался выглядеть как можно более обессиленным, со сгорбленными плечами. С двух сторон его сопровождали охранники.

Кардинал выехал вперед, посмотрел на своего пленника и отдал приказ:

— Смотрите за ним в оба. Если он будет валиться, привяжите к седлу, и как можно крепче. Я не хочу, чтобы он упал и сломал себе шею.

Блэйд понял, что преуспел в своем замысле. Его считают болезненно слабым, не способным ни на что, кроме как повиноваться их командам.

По сигналу кардинала вся кавалькада тронулась в путь. Блэйд старался глубоко вдыхать морозный вечерний воздух.

Его тело наполнялось силой. Он был один и не вооружен, но в конце концов ведь он уже был не в тюрьме. Следующие часы либо принесут ему свободу, либо станут последними часами его жизни. В любом случае он отнял у кардинала Лоранского шанс погубить его королеву.

21

Человек благородного рода должен уметь достойно жить и достойно умереть.

Софокл

Ориел и Дерри стояли на опушке леса. Дальше простирались владения Ле Брюна.

Ориел поднялась на цыпочки, опираясь на плечи Дерри. У ворот поместья Ле Брюна копошились черные тени.

Она шепнула на ухо Дерри:

— Что они делают?

— Уезжают, — произнес Дерри. — Нам пора действовать. Кристиан возьмет на себя освобождение Блэйда, а я займусь кардиналом.

Ориел повернулась к Дерри.

— Ты сказал — кардинал? Он здесь? Ты уверен?

— Да. Дева Мария! Они уезжают вместе с Блэйдом!

Ориел вгляделась в ночную тьму.

— Они едут по дороге на Амбуаз. Нам нужно освободить его перед тем, как они доберутся до замка, иначе мы не освободим его никогда.

— Мы их опередим, — решительно сказал Дерри.

Отряд разделился. Ориел последовала за Дерри. Дерри и его спутники понеслись через ночной лес. Ветки деревьев нещадно хлестали по лицу. Она услышала сзади ругань — от удара о сук дерева один из всадников едва не вылетел из седла.

Наконец Дерри отдал команду остановиться, сам спрыгнул с лошади и выхватил из-за пояса кинжал. Всадники спешились, передав поводья Ориел.

— Помни, — сказал Дерри, — ты поклялась не ввязываться в драку.

— Я буду у лошадей. Если б я владела саблей, то обязательно бы ввязалась.

Дерри хмыкнул:

— Прошлый раз ты уже пыталась ею орудовать, и тебя чуть не убили.

— Забудем об этом. Я не буду вам мешать.

— Вот и хорошо.

По сигналу Дерри его люди заняли свои места. Сам Дерри забрался по стволу на дерево, затем перелез на сук свисавший над дорогой. Рене спрятался в ветвях дерева на противоположной стороне. Трое из людей Дерри положили стрелы на луки и притаились за стволами деревьев. Четвертый, сидя на дереве, натянул арбалет. Ориел же отвела лошадей в сторону, за заросли кустарника. Отсюда она почти не видела дороги, людей же Дерри темнота скрыла совсем.

Наступила тишина. Иногда ее нарушали шуршание сухих листьев и скрип ветвей, раскачиваемх порывами ветра. Наконец раздался крик совы. Дерри давал сигнал, что кавалькада кардинала приближается к засаде.

Вскоре послышался топот копыт. Затем на дороге появились силуэты всадников. Ориел почувствовала, как ее волнение нарастает с каждым мгновением. Когда всадники приблизились к засаде, ее начал бить озноб. Когда же раздастся сигнал к нападению? Она заметила, что два охранника скачут по бокам какого-то всадника, и вдруг узнала в этом всаднике Блэйда.

Послышался еще один крик совы; Блэйд выпрямился в седле, всматриваясь в ветви над своей головой.

Едва лишь всадники достигли дерева, на котором находился Дерри, тот спрыгнул вниз на одного из охранников Блэйда. Охранник грохнулся с лошади, в его груди торчал кинжал. В то же мгновение Блэйд ударом ноги попытался выбить второго стражника из седла. Но это ему не удалось, тот удержался и выхватил шпагу, но эта шпага так и замерла в воздухе. Стрела вонзилась ему в спину, и он замертво свалился на землю. Стрелы других лучников со свистом пронизывали воздух, заставляя людей кардинала падать, вскрикивая от боли.

Но французы опомнились быстро. Они выхватили шпаги, и завязался бой. Вот уже два лучника Дерри рухнули на землю под ударами французов. Третий, прижавшись к дереву, отбивался шпагой, потому что у него кончились стрелы. Француз, который ехал впереди Блэйда, развернул лошадь и с вытянутой шпагой устремился на Блэйда. Наперерез ему бросился Рене.

В это время Дерри, не обращая внимания на опасность, пытался разрезать ремни на руках Блэйда. Ориел крикнула им, но крик утонул в шуме сражения. Она замерла, понимая свое бессилие, но затем вспрыгнула на свою лошадь и помчалась к Блэйду, стремясь опередить француза.

Дерри разрезал последний ремень на руках Блэйда Ориел уже выбралась на дорогу и кричала им:

— Блэйд, оглянись!

Он оглянулся — и вовремя: в воздухе мелькнула шпага. Блэйд отклонился от удара, резко потянув лошадь за уздцы в сторону. Дерри кинул ему шпагу, Блэйд поймал ее и, когда стражник повторил атаку, парировал выпад и нанес короткий ответный удар. Стражник оцепенел на миг и рухнул.

А шпага Блэйда снова взвилась вверх — отбивать выпад еще одного врага. И тут Блэйд замер. Перед ним стоял кардинал.

Шпаги уперлись друг в друга и застыли — силы противников оказались равны. В глазах кардинала пылала ненависть.

— Вам, англичанам, всегда везет.

— Потому что мы, англичане, умеем постоять за себя, — ответил Блэйд.

Кардинал рассмеялся и громко позвал своих людей. Из темноты выехали три всадника, и все направили свои шпаги на Блэйда. Но Блэйд молниеносным движением поднес кончик шпаги к самому лицу кардинала. Тот в ужасе открыл рот, но, так и не произнеся ни звука, резко повернул лошадь и поскакал к поместью.

Французы последовали за ним.

Ориел и Дерри немедленно бросились к Блэйду.

Но сражение не было кончено. Из темноты выехал еще один всадник. Блэйд крикнул, предупреждая Ориел. Она попыталась повернуть лошадь, но та заупрямилась. Ориел с ужасом увидела шпагу, занесенную над ее головой. Эта шпага стала медленно, как ей показалось, опускаться; Ориел не могла предпринять уже ничего. И тут удар невероятной силы выбил ее из седла.

Ориел ударилась головой о дерево, и у нее от боли перехватило дыхание. Она не сразу пришла в себя. Наконец ей удалось вдохнуть воздух.

— Господи Иисусе! Дева Мария!

Сильные руки подняли ее с земли. Это был Блэйд.

— С тобой все в порядке? Что ты здесь делаешь? Погоди, я прислоню тебя к дереву.

Ориел наконец отдышалась. Она тронула его плечо и произнесла:

— Благодарение Всевышнему! Они не сделали тебе дичего плохого!

— Боже, дай мне терпение! Мне следовало бы тебя отшлепать!

Он заключил ее в объятия и прильнул к ее губам. Земля поплыла под ее ногами. Взяв его лицо в свои руки, Ориел тревожно спросила:

— С тобой действительно все в порядке?

— Да, дорогая. А с тобой?

Но тут раздалось громкое восклицание, и перед ними вырос Рене. Он стиснул Блэйда в крепких объятиях.

Их развел Дерри.

— Хватит нежностей. Сейчас все в порядке, но чем раньше, мы покинем это место, тем лучше. Садитесь на лошадей, чтобы не встретиться с кардиналом снова.

Дерри задержался, чтобы собрать своих людей. Ориел, Блэйд и Рене отправились в путь немедленно. Они скакали всю ночь и на рассвете уже въезжали в город, достаточно большой, чтобы там затеряться. Вскоре их нагнал Дерри. Двое его людей были легко ранены, и он поместил их в гостиницу. Ориел, Дерри и Блэйд остановились в обычной, малоприметной таверне.

Пока Дерри обеспечивал охрану, Блэйд провел Ориел наверх, в комнату на втором этаже. Он пропустил ее вперед, затем запер дверь и закрыл ставни. Прислонившись к стене, он скрестил руки на груди. Все это время он молчал. С тех пор, как они покинули поле сражения, он не произнес ни слова.

Сейчас он молча наблюдал, как Ориел бросила на пол свою дорожную сумку и уселась на нее верхом. Она улыбнулась ему, но улыбка замерла на ее лице, потому что он на нее не ответил.

Очень медленно Блэйд извлек кинжал из ботфорта и попробовал пальцем острие лезвия. Ориел охватило беспокойство. Все время, что он молча исследовал кинжал, это беспокойство росло.

Она не могла больше выдерживать эту затянувшуюся паузу.

— Я боялась, что они с тобой что-нибудь сделают.

В ответ не послышалось ничего.

— Как ты думаешь, они будут нас преследовать?

Молчание. Она нахмурилась.

— Плутарх говорил, что разумно промолчать, когда того требуют обстоятельства. Но сейчас обстоятельства не требуют этого.

Никакого ответа. Вдруг Ориел осознала, что они здесь одни. Странно, но эта мысль встревожила ее. Она не видела Блэйда очень долго, сейчас он казался ей совсем другим: молчаливым, замкнутым, чего не было раньше, а потому — таящим непонятную угрозу. Ее страх объяснялся и тем, что она первый раз увидела, как он убивал — быстро и без колебаний. Его шпага носилась, как ветер. Когда Блэйд расправлялся с людьми Джека Миднайта, она не видела этого — все происходило у нее за спиной. Может ли один человек сочетать искусство обольстителя с безжалостностью убийцы?

Наконец он, оттолкнувшись плечом от стены, направился к ней. Ориел насторожилась и быстро переползла на другую сторону кровати. Блэйд приостановился, глядя на ее передвижение, но затем все так же молча обошел кровать.

Слишком поздно Ориел заметила, что загнала себя в угол. С нарастающим беспокойством следила она за каждым его шагом, пока, отступая, не уперлась в стену около шкафа.

Блэйд подошел совсем близко и уперся рукой в стену над ее головой. Она хотела ухватиться за эту руку, но он перехватил ее кисть и прижал к стене.

— Что ты делаешь?!

Он прижал ее к стене своим телом.

Ориел попыталась вырваться. Но он припечатал к стене и другую ее кисть и изогнулся так, что его губы оказались совсем рядом.

— Нет! — воскликнула она.

— Молчи, моя дорогая. Это как раз тот случай, когда надо помолчать.

Их губы слились, а его рука легла на ее грудь. Он осыпал ее лицо легкими поцелуями, а второй рукой отыскал другую ее грудь.

Ориел почувствовала между своими ногами его колено. Она непроизвольно повторяла ритмичные движения его бедер.

Медленно, с каждым поцелуем, с каждым движением, каждым касанием его рук, тело ее начинал охватывать жар. Руки Блэйда потянули вверх ее юбку продолжили свой путь вверх — по открывшимся бедрам. Пламя охватило ее всю. Его прикосновения испепеляли ее.

Наконец Блэйд оторвал свои губы от ее.

— Дорогая, я и не думал уже увидеть тебя снова. Я мечтал увидеть тебя хоть на миг, чтобы сказать «прощай».

Она хотела ответить, но его губы не позволили ей этого. Целуя Ориел, он бережно поднял ее и легко, как пушинку, перенес на кровать. Затем нежно обнял ее.

Ориел чувствовала, как жесткий капюшон плаща трет ее шею. Она тряхнула головой, отводя его. Он поймал ее голову руками и снова стал целовать.

Он был прав. Это был тот случай, когда надо молчать.

Ориел проснулась только через несколько часов. Открыв глаза, она увидела, что Блэйд лежит на боку и, улыбаясь, любуется ею. Он отвел локон с ее лба.

— Я боюсь за тебя, милая. Мне не удается выбросить тебя из своего сердца, сколько я ни пытался.

— Не понимаю — чего ты так боишься?

Он перевернулся на спину и немного помолчал, глядя в потолок.

— Как ты думаешь, почему я так искусен в убийстве?

— Не знаю.

— Потому, что в моей душе горит адский огонь. Этим огнем я научился управлять. Я потратил на это много времени, оставаясь один. Когда я был моложе, то направлял этот огонь против других, не в силах справиться с собой. Когда-то я причинил страдания одной девушке — прелестной и невинной. Ее звали Нора.

— Ты убил ее?

Блэйд отрицательно качнул головой.

— Но я убивал других, людей, заслуживавших смерти. Мой огонь передавался шпаге и так уничтожал их.

Блэйд повернулся к ней, и его глаза сверкнули.

— Я боюсь этого огня. Боюсь своего гнева. Боюсь, что он может поразить и тебя. Эта ярость неотделима от моего тела, потому что я получил этот страшный Дар в наследство от отца.

Ориел поднялась и села рядом с ним.

— Ты уже говорил об этом. Но мы же часто были вместе, и ты не причинил мне никакого зла. Я вообще никогда не видела, чтобы ты поднимал руку на женщину.

— Когда мужчина и женщина живут вместе, в их отношениях может произойти всякое. Они могут начать ненавидеть друг друга. Я видел это. А ненависть часто переходит в насилие. Я не вынесу, если подобное случится с нами.

Ориел отодвинулась от него, укутавшись в одеяло.

— Ты все еще хочешь расторгнуть нашу помолвку? Из-за страха, что ты — такое же чудовище, как и твой отец?

Блэйд наклонился к ней. В его глазах была боль.

— Нет, я не хочу этого. Я понял, что для меня нет ничего страшнее разлуки с тобой. Никакие пытки, задуманные кардиналом, не сравняются со страхом потерять тебя.

Блэйд сел на кровати и погладил ее щеку рукой.

— Ты знаешь, кто я такой. Теперь ты должна решить, хочешь ли связать свою жизнь с моей. Дорогая, ты хочешь быть моей женой?

Она бросилась в его объятия, и Блэйд повалился на кровать под ее тяжестью. Ориел обрушила на него град поцелуев.

— Хочу! — ответила она наконец.

— Я полагаю, что должен жениться на тебе еще и для того, чтобы уберечь тебя от неприятностей. Как твой господин и повелитель запрещаю тебе подвергать свою жизнь риску.

Ориел шутливо ударила его в грудь.

— А кто виноват, что я ношусь по всей Франции? Если ты бросишь все эти интриги и заговоры и начнешь жить спокойной жизнью, мои приключения кончатся сами собой.

— Но мы все еще в опасности, — сказал Блэйд и поднялся кровати.

Сквозь занавески пробивались солнечные лучи. Ориел наклонила голову, наблюдая, как Блэйд умывается в тазу и натягивает одежду.

Он поднял свой сапог и сдернул с Ориел одеяло.

— Дорогая, пора подниматься. Уже полдень. Нам давно пора быть в пути. Кардинал может отправить своих людей за нами.

— Сейчас, — сказала Ориел. — Подумать только, я каждый день буду видеть, как ты раздеваешься!

Блэйд остановился, не кончив натягивать сапог. Его взгляд скользнул по ее телу и задержался на груди, он с трудом отвел его, тряхнув головой.

— Прекрати меня возбуждать, распутница. Пока ты одеваешься, я узнаю у Дерри, что с лошадьми.

Он ушел, а Ориел принялась умываться, потом оделась. Немало сил пришлось ей потратить, чтобы укротить свои буйные волосы, но наконец с помощью булавок и шпилек это удалось. Когда Ориел уже собирала дорожную сумку, за дверью раздался шум. Она взялась двумя руками за сумку. Дверь распахнулась.

— Не ворчи. Я уже готова.

— Мне следовало убить тебя еще в Лондоне!

Ориел повернулась и вскрикнула:

— Ле Брюн!

— Да, это я, чертовское отродье!

Перед ней стоял Ле Брюн — высокий, бледный, похожий на покойника. Она отступила. Ле Брюн поднял шпагу.

— Если ты закричишь, я тебя сразу прикончу. Когда он прибежит на твой зов, прикончу и его.

Но он наверняка осуществит свой план, независимо от того, что сделаю я, подумала Ориел.

Она еще не решила, как поступить, когда внизу вдруг раздался невообразимый грохот падающих на пол горшков, крики и лязг оружия. Блэйд позвал ее снизу. Ле Брюн усмехнулся.

Вдруг он взмахнул шпагой. Она вскрикнула и, рванувшись в сторону, избежала удара. Пока Ле Брюн поднимал свою шпагу снова, она перелетела через кровать, схватила сумку и бросила ее прямо на руку со шпагой.

Этим она сумела выиграть несколько мгновений. Она их использовала, чтобы схватить латунный канделябр и с силой запустить его Ле Брюну в голову. Он вскрикнул. У него на лбу выступила кровь.

Ле Брюн пошатнулся, выругался и поднял руку, чтобы вытереть кровь рукавом.

Теперь у Ориел оставалось только одно оружие — подушка. Когда Ле Брюн шагнул к ней, она ударила его подушкой, потом еще и еще. Но Ле Брюн подцепил подушку шпагой и отшвырнул ее в сторону. Ориел оглянулась. За ней была только стена.

— Стой спокойно, чертовка, и твоя смерть не будет мучительной!

Ориел смотрела, как кончик шпаги приближается к ней. В последний момент она успела отпрыгнуть. Ей удалось избежать и следующего удара, но потом ее нога запуталась в складках покрывала, и она упала на колени.

— Ты хорошо борешься за жизнь, чертовка. Но теперь я наконец прикончу тебя. Сегодня же я брошу твое тело к ногам кардинала вместе с телом твоего дружка!

Сжавшись, Ориел ожидала последнего удара. Ей уже было некуда деться. Она с ужасом смотрела на то, как шпага поднимается вверх, замирает на миг и обрушивается вниз, на нее. В отчаянии Ориел бросилась вперед, с мыслью, что на этот раз ее рискованная игра оказалась неудачной.

22

Гнев — это трава, ненависть — это дерево.

Блаженный Августин

Люди Ле Брюна напали на Блэйда, когда он вместе с Дерри направлялся в конюшню. Блэйд едва успел выхватить кинжал, чтобы пронзить им человека, напавшего на безоружного Дерри. Но следом за этим человеком их атаковало еще шестеро. За ними маячила голова Ле Брюна. Тот поднимался по лестнице, ведущей в комнату Ориел. Блэйд и Дерри принялись прокладывать себе дорогу сквозь строй нападавших. Один из противников упал, сраженный Блэйдом, другому Дерри обрушил на голову табуретку. Наконец Дерри выхватил свою шпагу и перекрыл дорогу к лестнице людям Ле Брюна, а Блэйд понесся через две ступеньки вверх.

Когда он выскочил на лестничную площадку, то услышал крик Ориел. За мгновение, что он достиг двери ее комнаты, он успел поклясться перерезать горло хозяину таверны, выдавшему их Ле Брюну.

Дверь распахнулась под ударом его ноги. В тот миг как Ориел бросилась на Ле Брюна, Блэйд прыгнул на него сзади. От этого толчка Ле Брюн пошатнулся, но устоял. Блэйд прыгнул на кровать. Ле Брюн повернулся к нему, и это дало возможность Ориел отскочить к стене.

Теперь, когда Ориел стояла за его спиной, Блейд позволил себе улыбнуться.

— Рад повидать тебя, Ле Брюн. Гляжу, ты ищешь смерти. Хорошо, иди сюда, Я сделаю тебе это одолжение.

В руке Блэйда сверкнула шпага, и Ле Брюн вскрикнул. На его подбородке остался кровавый след.

Блэйд извлек свой кинжал и, подбросив, ухватил его за лезвие.

— Надеюсь, Бог простит меня. Если не простит, я все равно тебя не пожалею: ты поднял руку на мою даму и потому умрешь.

Блэйд занес руку с кинжалом.

Ле Брюн поднял руку, стараясь его остановить.

— Подожди, Фитцстивен!

— Не доверяй ему! — крикнула Ориел.

— Бог мой, неужели ты думаешь, что я его не знаю!

Блэйд пристально глянул на Ле Брюна.

— Говори быстрее, я не хочу тратить много времени на такого подонка, как ты.

Ле Брюн сунул руку в складки одежды, медленно вытащил из потайного кармана запечатанное письмо и протянул его Блэйду. Тот вскинул брови.

— Я не простак. Положи письмо на стол и отойди.

Ле Брюн подчинился. Ориел вскрыла письмо.

— Удивительно!

— Что там?

— Это письмо гарантирует его подателю полную безопасность. Внизу — подпись кардинала.

— У меня были инструкции убить вас, — сказал Ле Брюн. — Но в случае неудачи я должен был передать это письмо вам, чтобы вы убрались из Франции как можно быстрее.

— Зачем ему это понадобилось? — не поверил Блэйд.

— Вам это объяснит другое письмо, — сказал Ле Брюн, опуская руку в карман. Но вместо письма он извлек из плаща нож и метнул его в Блэйда. Ориел и Блэйд пригнулись, и нож с силой вонзился в стену.

В руках Ле Брюна сверкнул клинок шпаги. Блэйд отбил удар, но Ле Брюн вцепился в его руку и вывернул ее так, что кинжал упал на пол.

Ле Брюн был дьявольски ловок и силен. Противники застыли со скрещенными шпагами, не в силах одолеть друг друга. Внезапно Ле Брюн нанес резкий удар ногой Блэйду в живот, и тот, не ожидавший удара, открыл рот, силясь глотнуть воздух и чувствуя что его рука слабеет. Шпага Ле Брюна была уже у горла Блэйда. Еще мгновение, и…

Ориел, как кошка, бросилась на Ле Брюна, царапая ему лицо. Ле Брюн пошатнулся, откинул Ориел, но потеряв равновесие, на мгновение отвел шпагу. Этого Блэйду было достаточно, чтобы подобрать кинжал и молниеносным движением вонзить его в сердце Ле Брюна.

Ле Брюн рухнул на пол.

Блэйд кинул взгляд на распростертое тело и повернулся к Ориел. Та лежала на полу, и с ее лба стекала струйка алой крови. Блэйд поднял ее и положил на кровать. Оторвав кусок от ее нижней юбки, он бережно обвязал ей голову.

В эту минуту в комнату стремительно вбежал Дерри.

— Что с ней? — крикнул он.

Блэйд осторожно вытер кровь с ее лба.

— Похоже, он задел ее, но, надеюсь, ничего страшного. Что там, внизу?

— Одного я уложил, другие бежали. Нам тоже надо поскорее смываться.

Блэйд молча показал Дерри рукой на письмо. Дерри поднял его с пола.

— Это письмо — гарантия нашей безопасности. Не странно ли?

— Кардинал очень коварен, это может быть какая-то из его хитростей.

— Хорошо бы эту хитрость разгадать, — произнес Блэйд. — Возьми письмо с собой и подумай, кому кардинал его послал. Я думаю, именно таким и был приказ, данный Ле Брюну. Он нарушил приказ, чтобы использовать момент против нас.

Его слова прервал стон Ориел. Дерри тут же поднес к кровати таз с водой. Блэйд смочил в воде кусок ткани и положил его Ориел на голову. Веки ее дрогнули, она открыла глаза и, увидев Блэйда, радостно улыбнулась. Лицо Блэйда сразу просветлело.

— Как ты себя чувствуешь?

— С тобой я чувствую себя всегда прекрасно.

Дерри бросил:

— Пойду седлать лошадей.

Он вышел из комнаты, и Блэйд нежно коснулся губами ее щеки.

— Нам пора ехать. Как ты, можешь?

— На лошади я удержусь, — решительно сказала Ориел, но, попытавшись приподняться, тут же снова упала на подушку. — О, Боже, у меня голова раскалывается от боли!

— Я тебе сейчас кое-что дам.

— Один из твоих порошков?

— Нет. Травку.

Она кивнула, но даже это движение отозвалось болью, которая заставила ее застонать.

Блэйд отправился вниз, к хозяину таверны. Угрожая местью, он заставил того найти нужные растения.

Вряд ли лекарство придется по вкусу Ориел, но выбора нет. Она уснет и всю дорогу до Англии будет покоиться на руках Блэйда…

До Ла-Манша они добрались без всяких приключений и пересекли его на торговом судне. Погони не было, и вся дорога была очень спокойной, если не считать того, что Ориел с ее свободолюбивым характером выводила из себя бдительная опека Блэйда. Но когда она поняла, что эта опека — проявление заботы, то смирилась. Через некоторое время Блэйд признался, что это не только забота, он мучительно боится потерять ее снова. Это признание подарило ему столько поцелуев, сколько он не получал за все время их знакомства.

Во время путешествия Блэйд пришел к заключению, что письмо с гарантией безопасности было одной из уловок кардинала. Если двое англичан разъезжают по Франции, имея письмо самого кардинала, это наверняка привлечет внимание, станет известным королеве и, без сомнения, вызовет у нее недоверие.

Корабль прибыл в Лондон в полдень. Рене сразу отправился на поиски лошадей, а Дерри попрощался с ними — он уезжал к Кристиану де Риверсу в Шотландию. Перед этим он намеревался доложить о поездке во Францию первому министру Уильяму Сесилу.

— А я займусь шифрами в пуговицах, — сказал Блэйд, — и, как только пойму, кому адресованы послания, пошлю вам весточку.

Дерри кивнул.

— А как Роберт Ричмонд?

— Ориел говорит, что он — не из тех людей, которые подкрепляют свои слова действиями, особенно если приходится рисковать жизнью.

— И ты полагаешься на ее слова?

— Я доверяю суждениям Ориел и ее наблюдениям. Это она привела меня к дневнику сэра Томаса.

— А теперь — привела к женитьбе!

Дерри шутливо ткнул Блэйда в плечо.

— Смотри, Фитцстивен, как бы тебе не стать ее рабом.

— Любовь — это не рабство.

— Может быть, если это любовь к такой, как Ориел, но таких, как она, — мало.

— И потому я не отдам ее никому.

Блэйд улыбнулся.

— Ну, прощай, лорд Дерри. И будь осторожен. Я не хотел бы услышать, что ты сломал шею, свалившись с какой-нибудь крутой шотландской горы.

— Я отправляюсь не в горы, а к королеве Шотландии. Она любит поэтов, музыкантов и французскую кухню. Хотелось бы, чтобы и ее дворяне были бы такими же цивилизованными, как она, но, боюсь, что это не так. Шотландские дворяне — дикие и не поддающиеся приручению волки. Но обещаю — буду осторожен. Прощай, Блэйд.

Дерри исчез в толпе. Блэйд почувствовал маленькую ручку Ориел в своей руке.

— Он ушел? — спросила она.

— Да, дорогая.

— Он поцеловал меня на прощание и…

— Поцеловал?

Ориел улыбнулась.

— По-братски.

Блэйд выругался.

— Ему следовало бы преподать урок.

— Посмотри туда, — Ориел показала на портовый причал.

Блэйд поднял руку, всматриваясь.

— Похоже, там собралось все твое семейство.

— Кроме Джоан и ее сестер. Но тетушки здесь. Наверняка они сейчас дышат яростью. Боже, и Джордж чдесь! А вон там — Рене с нашими лошадьми.

Блэйд повернулся к Ориел.

— Похоже, дорогая, это сражение будет посерьезнее того, что мы пережили во Франции.

— Тогда надо атаковать их первыми и разбить врага прежде, чем он соберется с силами.

Блэйд взял ее за руку и повел по сходням на берег. Ориел кивнула Рене. Тот приветственно поднял руку, но с места не сдвинулся. Как только Блэйд и Ориел ступили на землю, их заметила тетушка Фейт; она тут же громко созвала остальных. Ее голос удивительно напоминал скрежет металла. Джордж, Роберт и Ливия побежали за ней, и скоро Блэйд и Ориел оказались в кольце ее разъяренных родственников.

Первым начал Джордж.

— Клянусь распятием, Фитцстивен, я повешу тебя на самой высокой башне!

— Доброе утро, Джордж.

Джордж рванулся к нему, размахивая кулаками. Блэйд сунул руку в карман, и кончик его кинжала появился у носа Джорджа. Роберт схватил своего брата за руку и оттащил в сторону. Ливия взяла за плечи обоих своих сыночков.

— Ориел Ричмонд, вы опозорили свою семью! — заявила она. — После того, что я пережила, узнав о смерти нашего дорогого Лесли, твой вояж меня совсем доконал!

И Фейт, и Ливия, перебивая друг друга, кричали на нее:

— Все королевство будет знать о твоем распутстве!

— Нас никогда теперь не пригласят во дворец!

— Мои дочери останутся старыми девами!

— Мои сыновья не смогут составить хорошую партию!

— Я умру от позора и стыда.

Блэйд увидел, что Ориел закрыла руками уши и покачнулась.

— Тихо! — Он обнаружил, что может кричать даже громче, чем тетушка Ливия. Рот этой дамы остался открытым, она повернула голову и уставилась на него.

— Горе мне! Убирайся в свою Францию! И волочись там за девушками, сколько хочешь!

— Дьявол! Николас, что ты там натворил?

Блэйд обернулся и увидел отца, прокладывающего себе дорогу локтями сквозь толпу.

Его отец… На миг Блэйду показалось, что весь мир исчез, остался только этот темноволосый человек, который приближается к нему.

Эта фигура напомнила Блэйду его детство, унижения. Он вспомнил крики матери.

Лицо отца было изрезано глубокими морщинами. Наверное, такое же лицо будет и у него с течением времени.

Нет, — сказал себе Блэйд, и его рука непроизвольно легла на рукоять кинжала. Сейчас ему хотелось только одного — вонзить кинжал отцу в живот.

Ориел тронула его плечо. Блэйд взглянул на маленькую, беззащитную руку и отстранился. Он может уподобиться отцу и стать опасным для Ориел. Что за безумие охватило его, когда он решил жениться на ней?

Отец проревел:

— Ну, негодяй, либо эта девушка станет твоей женой, либо я оторву твой нос вот этой рукой!

— Давай, — сказал Блэйд тихо, — попробуй. У меня будет предлог разбить в кровь твою мерзкую рожу.

— Ах ты, щенок! Ты женишься на ней, слышишь?

— Нет, дорогой папенька. Только один взгляд на тебя убедил меня, что мне нельзя жениться. — И, обернувшись, произнес:

— Желаю всем всего хорошего.

И быстро пошел прочь, оставив позади побледневшую Ориел.

Отправив Рене за вещами, Блэйд направился в «Лысый пеликан». Он хотел заняться шифрами в пуговицах. Это займет его время и отвлечет от тоски, охватившей его.

Как ни старался он незаметно войти в таверну, это не удалось. При его появлении все посетители замолкли и повернули к нему свои головы. Одна из накрашенных красоток прошептала его имя, и оно прошелестело по залу. В двери комнаты появилась Мэг. Она улыбнулась ему.

— Мой дорогой, это ты! Наконец-то ты вернулся домой!

Все вернулись к своим занятиям, а Мэг, вытянув губки, послала Блэйду воздушный

поцелуй.

Она провела его по лестнице.

— Ты исчез, подобно легкокрылому эльфу, — так же стремительно.

— Раньше мои исчезновения не вызывали у тебя удивления.

— Но я никогда раньше не видела твоего Иниго с подбитым глазом и разбитым носом. Тут многие ополчились против тебя. Говорят, на тебя серьезно рассердился Джек Миднайт. Он тебя разыскивает.

— Если ему повезет — он меня не отыщет.

— Он носится везде, как ужаленный медведь, и кричит, что ты расстроил все его планы.

— Ну, кое в чем я ему действительно помешал.

Блэйд освободил руку и пошел вверх по лестнице. Мэг, идя рядом, тронула его за плечо.

— Джек Миднайт не прощает тех, кто перешел ему дорогу.

Блэйд задержался перед дверью в свою комнату

— Мэг, Джек Миднайт — ангел по сравнению с тем, у кого мы гостили эти несколько дней. А теперь, если ты пришлешь мне бочонок эля, я буду тебе очень благодарен. С его помощью я надеюсь о многом забыть.

23

Милосердный, учтивый и кроткий,

И с искусством песни слагать,

Хочешь, как дорогие находки,

Все достоинства в мире собрать.

Джон Скелтан

— Клянусь ранами Христа, это все наделали вы!

Голос Ориел звенел под сводами зала в доме ее кузена Джорджа. Ориел нервно ходила взад и вперед перед лордом Фитцстивеном, своими кузенами и тетушками, и юбка билась об её ноги.

— Мы должны были пожениться как раз сегодня!

— Я найду его, — сказал отец Блэйда.

Ориел повернулась к нему. Она наступала на лорда Фитцстивена, устремив на него пылающий взгляд.

— Если вы не покинете этот город немедленно я найму головорезов, чтобы они перерезали вам глотку. Сотню головорезов — лишь бы это было сделано быстро.

— Маленькая дрянь, тебя нужно выпороть. — Лорд Фитцстивен поднял руку.

Джордж, издав возмущенный возглас, стал между ним и Ориел, но она отодвинула его рукой. Шагнув вперед, она подбоченилась:

— Попробуй поднять на меня руку, и я оторву ее зубами. Я знаю, кто ты такой. Ты — тот, кто бьет женщин и детей. Благодари Бога, что я воспитана как христианка, иначе я вырвала бы с корнем твое мужское богатство за то, что ты сделал с моим Блэйдом.

Родственники смотрели на нее с изумлением, что-то беззвучно шепча. Ориел ткнула пальцем в грудь Фитцстивена. Тот так сморщился от ярости, что стал похож на спелое яблоко.

— Убирайтесь, сударь, или я попрошу своих кузенов выбросить вас на дорогу, и вы будете валяться там среди мусора и дохлых собак.

Лорд Фитцстивен что-то злобно прорычал, но, заметив, что Джордж и Роберт положили руки на рукояти шпаг, выбежал из зала.

— Ори-ие-ел! — повысила голос тетушка Ливия.

— Какая невоспитанность! Это меня убивает! — добавила Фейт.

Ориел пропустила эти замечания мимо ушей и повернулась к Джорджу и Роберту. Взяв Джорджа за плечо, она сказала:

— Прекрати ныть. Ты либо найдешь того, с кем я обручена, либо я найму людей, которые перережут тебе горло. Помни, что у меня есть пять шкатулок с драгоценностями, и я могу потратить их на эти цели. Давай, иди.

Роберт подтолкнул Джорджа к выходу. Ливия с изумлением смотрела, как послушно уходит ее сын, затем подняла голову и крикнула:

— Джордж!

Но Джордж уже исчез за дверьми, и она обрушилась на Ориел:

— Ты — бесстыдная маленькая шлюха!

Ориел поднесла кулак к ее носу.

— Моим самым большим желанием всегда было дать тебе в нос. Я мечтала об этом восемь лет.

Глаза Ливии стали круглыми и большими, как плоды граната.

— Ты не осмелишься.

— Из-за вас я потеряла любовь. Я осмелюсь на все.

Ливия вскрикнула, повернулась и бросилась из комнаты. Ориел направилась к Фейт, но та тоже подобрала юбки и побежала за Ливией. Ориел медленно разжала кулаки и закрыла глаза. Перед ее взором снова встали глаза Блэйда, глаза цвета штормового неба, смотревшие на нее и не видевшие ее, потому что в них застыла боль. В этих глазах пылали адское пламя и ненависть к себе.

Он полагал, что представляет опасность для нее, и был готов поступиться своими желаниями, лишь бы не причинять ей вреда. Она видела, что перемена произошла в нем именно в тот миг, когда он увидел своего отца. Тогда-то он и принял решение, и она осталась одна.

Но Ориел не позволит себя бросать. Она разыщет его и заставит выполнить обещание прежде, чем он впутается в какую-нибудь новую интригу. Она найдет его и посмотрит ему прямо в глаза; и это должно произойти как можно быстрее, пока его решение никогда ее не видеть не окрепло.

Джордж и Роберт шли по следам Блэйда три дня, пока не наткнулись на человека, которого звали Иниго. Притащив его к Ориел, оба сияли и были счастливы, как ищейка, притаскивающая хозяину фазана. Иниго глядел своими черными глазами на Ориел поверх повязки и говорил так, как будто в его носу была вата.

— Ты — Иниго?

— Да, леди. А вы — та, которую мы спасали. — Он бросил взгляд на Джорджа.

— Ты немедленно приведешь меня к Блэйду. Он не живет в своем доме. Видно, где-то скрывается?

— Я не могу сказать вам этого, леди.

— Иниго, меня похищали, били, я переправлялась через пролив и обратно, спала на земле и в грязи, и все это — чтобы потерять своего господина, как только вернусь домой?

Она выхватила спрятанный под одеждой кинжал и наставила его на повязку, закрывавшую лицо Иниго.

— Если ты не скажешь, где он, я докажу, что не только он заслуживает прозвище Кинжал.

Иниго быстро схватился за свой нос.

— Боже милосердный, вы такая же, как и он!

— Нет. Он всегда давал время для размышлений. А я отрежу твой нос немедленно.

Она поднесла кинжал ближе к его лицу.

— Подождите, леди! — Иниго отпрянул с быстротой змеи. — Вам не понравится, если вы узнаете, где он находится. Это место — не для вас.

— Я вырву тебе ноздри.

— Он находится в «Лысом пеликане».

— Покажи мне дорогу!

— Но он отрежет мне не только нос, если узнает, что это я навел вас на след.

Ориел подняла свой плащ со стула.

— Тогда выбирай. Или я заколю тебя сейчас, или ты вверишь свою судьбу провидению. Джордж, Роберт и ты будете меня сопровождать.

— Я не хочу попадаться ему на глаза, — сказал Роберт.

— И я, — сказал Джордж с виноватым видом.

— Их можно не брать. Я пойду, — сказал Иниго.

Они пришли к «Лысому пеликану» до наступления темноты. Дорога к таверне была заполнена телегами с сеном и животными; им попадалось навстречу множество торговцев, носильщиков и подмастерьев. Сама улица была тесной, стиснутой между двумя заборами так, что ничего, кроме маленькой таверны, там бы и не поместилось. Иниго ввел Ориел внутрь, и на мгновение она ослепла, попав в темноту. В те времена окна не открывались, и потому вонь от свечей заставила ее зажать нос. Ориел набросила капюшон на голову, но их появление все же привлекло внимание посетителей: здесь редко бывали люди, одетые, как Роберт и Джордж. Ориел оглядела таверну, и ее взгляд остановился на женщине с наполовину обнаженной грудью, которую ласкал какой-то молодец. Джордж не смог удержать вздох.

— Лесли любил посещать это место.

Ориел хотела рассказать ему кое-что о Лесли, но сдержалась. Это ничего не изменит, да и стоит ли причинять Джорджу боль?

— Идемте, леди. Не стоит здесь задерживаться.

Иниго повел ее по лестнице на второй этаж, и тут они натолкнулись на женщину с пышными соломенными волосами; она загородила им дорогу. Блондинка глянула на Иниго, затем — на Ориел и ее эскорт и снова на Иниго.

— Ты ошибаешься, Иниго, если думаешь, что можешь приводить сюда любого, кого тебе вздумается.

— Мэг, — сказал Иниго, — это — не кто вздумается.

Ориел откинула капюшон.

— Она это знает.

— Да, знаю. Мне описывали эти буйные кудри и зеленые глаза столько раз, что я была готова кричать от ярости. Он умеет заставить женщину кричать, этот Блэйд.

Ориел расстегнула свой плащ и отдала его Роберту.

— Это верно.

Мэг прислонилась к стене.

— Это верно, — повторила Мэг. — Но что касается вас, то вам лучше отсюда убраться. Он не хочет вас видеть. Он не хочет видеть никого, кроме меня.

— Ориел, покажи-ка, какого цвета у тебя монеты.

Джордж извлек на свет Божий туго набитый кошелек, но Мэг покачала головой.

— Дверь в его комнату закрыта, ключ от нее — у меня, и я его вам не дам.

— Ладно, если ты не хочешь пустить меня в комнату, то, может, посоветуешь моим кузенам, как им развлечься за их денежки.

Джордж подбросил кошелек. Мэг услышала звон и улыбнулась.

— Пойдемте, джентльмены. — Она взяла Роберта и Джорджа под руки и бросила Ориел:

— Уже пять дам пытались войти в эту комнату, но без успеха.

— Вы ей явно не нравитесь, — заметил Иниго, показывая Ориел путь к комнате Блэйда.

— Надеюсь, поскольку мне она просто противна.

Они остановились у двери в середине темного коридора. Ориел постучала.

— Уходи, Мэг.

— Блэйд Фитцстивен, покажи свое трусливое лицо!

Воцарилась тишина, затем за дверью послышалось невнятное бормотание. Иниго поежился и на цыпочках стал отступать. Ориел удержала его за шею и постучала снова.

Знакомый мелодичный голос сказал ей:

— Уходи.

— Я не уйду.

— Тогда стой там всю ночь!

Ориел снова постучала, но никакого отклика не последовало. Тогда она потянула к себе Иниго и прошептала что-то ему на ухо. Тот открыл от удивления рот.

— Он убьет меня.

— Ты все равно умрешь, рано или поздно.

Иниго застонал, по все же сложил руки рупором и крикнул в щель:

— Тут есть хорошенькая подружка, приятель, ха-ха!

Ориел, взвизгнув, выкрикнула имя Блэйда. Щеколда на двери упала, и Иниго бросился по лестнице вниз.

Ориел ворвалась в комнату. Блэйд вгляделся в нее и отступил.

— Ты обманула меня.

— Этому я научилась у тебя же, хоть и не имею еще столь богатой практики.

Ориел оглядела комнату. В ней был чудовищный беспорядок — разбросанная одежда, остатки пищи и около дюжины бутылок.

— Ты уйдешь отсюда, — сказал Блэйд.

Она повернулась к нему и отрицательно покачала головой Блэйд с явным усилием всматривался в нее, моргая, и Ориел поняла, что он пьян, хоть и держится на ногах довольно крепко. Растрепанные волосы, небрит, — казалось, ничего не осталось от благородного дворянина, но даже в самой ярости, с какой он на нее глядел, чувствовалась порода. Ориел подошла к нему и взяла за руки. Блэйд тут же вырвал руки и вернулся к столу, на котором валялись куски сыра и хлебные крошки. Ориел решительно захлопнула дверь и повернула в замке ключ.

— Но есть еще окна, — заметил Блэйд.

— И ты оставишь меня без защиты в таком опасном месте?

— Рене проводит тебя домой.

Ориел подошла к столу, оперлась на него локтями и заглянула в его серые глаза.

— Кто бы мог подумать, что знаменитый Блэйд — трус.

— Я? — удивился он. — Я не трус.

— Ты боишься меня любить.

Он отвел глаза в сторону.

— Это совсем другое дело.

— Блэйд, — произнесла Ориел мягким тихим голосом.

Он настороженно взглянул на нее.

— Боже мой! — воскликнула Ориел. — Ты боролся с предателями и этими французскими чертями, но боишься постоять за себя и за меня.

— Я боюсь за тебя и хочу, чтобы тебе было лучше.

— Ты когда-нибудь бил женщину?

Он покачал головой.

— А убивал?

Он покачал головой снова.

— Ты знаешь почему?

— Мой отец…

— Ага. Твой отец. — Ориел ухватилась за стол и отодвинула его в сторону. — Я выгнала твоего отца из города в тот же день, когда ты бросил меня в порту. — Она шагнула к Блэйду. Он попятился.

— Ты?

— Да. — Она продолжала двигаться к Блэйду, а он — отступать. — Он сказал, что ударит меня, но я ответила, что назначу хорошую цену за его голову, если он тронет хоть один мой локон.

— Ты не знаешь меня, — сказал Блэйд. — То, что ты видишь, — это только мое тело. А внутри я — неистовый, свирепый монстр.

— Если бы такое существо сидело в тебе, оно овладело бы тобой давно.

Ориел подошла к нему. Ее рука легла на его грудь, опустилась на туловище, коснулась его бедер, скользнув между ними. Он застонал.

— Здесь. Здесь единственное место, где ты — животное. И я уже знаю, что управлять своим зверем ты действительно не в состоянии.

Блэйд схватил ее руки и враждебно оттолкнул. Глаза его помутнели.

— Если мне понадобится заняться этим, я найду, с кем и под этой крышей.

Ориел задохнулась от негодования, кровь отхлынула от ее лица, а глаза наполнились слезами.

Снизу донесся голос Рене. Через несколько мгновений он появился в сопровождении человека в ливрее челяди лорда Фитцстивена. Блэйд отодвинул Ориел в сторону. Слуга подошел к Блэйду и вручил письмо. Блэйд сразу же сломал печать. Прочитав, он медленно сложил послание и вернул его посыльному.

— Рене, разыщи Иниго, пусть он проводит госпожу Ориел домой. Мы отправляемся в путь.

— Ты не уедешь без меня! — воскликнула Ориел.

Он остановил ее холодным взглядом.

— Он умер, мой отец. Я должен быть дома, в замке Ла Рош. Он умер, и когда умру я, наша династия вырожденцев пресечется. И никто, даже ты, Ориел, не изменит моего решения.

Когда он ушел, Ориел взглянула на Рене, который с сочувствием смотрел на нее.

— Я опасаюсь, леди, что его рассудок помутился, и он не понимает, что делает. Для людей, как он, подобные ошибки могут стоить жизни.

Рене и вестник ушли, и Ориел осталась одна. Помутненность рассудка, как сказал Рене. Душа — светлая, как клинок сабли, но разъедаемая ржавчиной жестокости, благодаря чудовищной наследственности.

Но Ориел не отступит, и это значит, что она последует за ним в замок Ла Рош. Теперь его порочный отец мертв, и она убедит того, с кем обручена, что его страхи — это только след кошмаров, которые мучили его в давнее время. Но, независимо от ее решимости, она не может предпринимать осаду этой кучи камней, которую представляет собой замок, по крайней мере, без армии. Итак, ей нужна помощь. Рене!

Выбравшись из комнаты на лестничную площадку, Ориел оглядела таверну сверху. Прислуга была занята уборкой следов недавней отчаянной драки между двумя картежниками. На остальных столах игра была в самом разгаре. Из двух комнат, примыкающих к лестничной площадке, появились, приводя в порядок свою одежду, Джордж и Роберт. Они уже хотели подойти к ней, но Ориел подняла руку, так как ее внимание приковала высокая фигура внизу, и они остановились.

Блэйд стоял у входной двери вместе с Мэг. Говорила она, а он, нахмурившись, наклонился к ней, чтобы лучше в этом гаме расслышать ее. Она шутила, смеялась, он же оставался безучастен. Потом Мэг обняла его, прижалась к его груди и замерла в долгом поцелуе. Ориел вцепилась в перила, чтобы удержаться и не закричать.

Наконец Мэг отпустила Блэйда, так и не добившись, впрочем, чтобы он перестал хмуриться. Он сказал ей что-то, она рассмеялась и глянула вверх, на Ориел. Блэйд посмотрел в том же направлении. Он смотрел на Ориел очень долго, не меняя выражения лица, затем повернулся и, не сказав ни слова Мэг, покинул таверну.

Только когда он ушел, Ориел снова обрела способность рассуждать ясно. Всего одна задача заслуживала того, чтобы ее решили немедленно. Перехватив взгляд Мэг, Ориел начала спускаться по лестнице. Мэг пошла навстречу, чтобы встретить ее внизу.

— Мэг, если ты дотронешься до него еще раз, я располосую твое лицо.

Мэг присвистнула и оглядела Ориел сверху вниз.

— Ты? Да я могу позвать своих ребят хоть сейчас. Они оторвут тебе голову и бросят в канаву.

— И тогда Блэйд убьет тебя.

Насмешливое выражение исчезло с лица Мэг.

— Я вижу — ты все понимаешь. Ни одной другой женщине я бы не спустила подобных заявлений, — и она толкнула Ориел. — Убирайся, проклятая ведьма!

— Где Рене?

— Он на кухне вместе с посыльным, но ты туда не пойдешь.

— Если хочешь, чтобы я покинула твое заведение, ты меня туда пустишь.

Мэг фыркнула и стала подниматься по лестнице. По ее виду было заметно, что ее самолюбие уязвлено. Подошел Джордж.

— Ориел, нам пора идти.

— Сейчас уходим, Джордж.

Вместе с ним она прошла на кухню, где весело сновали повара, поварята и прислуга. За столиком в углу сидели Рене и посыльный, уплетающие тушеную баранину. Рене увидел Ориел, удивленно поднял брови и встал из-за стола. Пошатываясь, пробормотал приветствие по-французски. Ориел ответила ему тоже по-французски. Даже лучше, если Джордж не будет посвящен в ее планы. Когда она объяснила, что им предстоит, глаза Рене заметно посветлели, и в конце он отдал рукой честь:

— Есть, госпожа. В час ночи.

— Спасибо, Рене. Пока.

Все было улажено, и она покинула кухню. Джордж поспевал следом.

— А что будет в час ночи? О чем вы говорили? Я не хочу играть роль дурака, Ориел. Наступило время…

— Помолчи, Джордж. Умер отец Блэйда.

— Но он ведь только что покинул город.

— Он умер по дороге домой. Возможно, от ярости. Ему не угодил конюх, и он захотел его выпороть, но, когда замахнулся, стал весь пунцовый и скончался. Похоже, Бог есть. А где Роберт?

Она махнула рукой кузену, который влюбленно взирал на свою новую подружку.

— В любом случае, — сказал Джордж, — я готов защитить твою честь.

— Спасибо, пока в этом нет необходимости. — Ориел взяла Джорджа за руку. — Я сказала, что мои проблемы с Блэйдом улажу сама, — и уладила. Теперь я еду в замок Ла Рош и выхожу там замуж.

— Вот и отлично.

Они покинули таверну. Джордж заметно оживился вдохнув свежий бодрящий воздух. Ориел помолилась про себя и просила Бога не наказывать ее за ложь. Она должна отправиться на север, в Ла Рош, и ей понадобится сопровождение Джорджа. К тому времени, когда он раскроет обман, будет слишком поздно поворачивать назад.

24

Мое сердце не забьется при виде тебя,

Потому что тебя я не увижу больше.

Нас навсегда разделила лавина,

Сокрушающая все — рыцарей и их королей.

Сэр Томас Мэлори

На деревьях уже появились первые зеленые листочки. Май и весна, наконец, пришли на Север Англии. Блэйд тронул сучковатую ветку яблони, и она дрогнула под его пальцами. Закрыв глаза, он подставил лицо лучам солнца. Каждый год будет приносить новую весну, но в его душе навсегда останется зимний холод.

Он окинул взглядом замок Ла Рош. Главная башня высоко вздымалась над зубцами стены. На ней реял штандарт, свидетельствующий, что хозяин замка находится в своей резиденции. Кроме башни над стеной возвышалась часовня. В ее склепе Блэйд этим утром похоронил отца. Странно, но при этом он не почувствовал ровным счетом ничего.

Как ему когда-то хотелось, чтобы этот день настал! Но, как оказалось, он не принес никакого облегчения. Блэйд вдруг понял, что он никогда не хотел потерять отца. Он просто верил, что произойдет чудо, и отец станет любящим, заботливым человеком, каким был, например, родитель у Кристиана де Риверса. Он надеялся на чудесное превращение, и теперь эта надежда исчезла… И теперь жизнь будет похожей на опустевшее здание…

Блэйд медленно шел по аллее, стараясь гнать от себя мрачные мысли, но это ему не удавалось. Он навсегда потерял отца. Он никогда не увидит Ориел, не будет проводить с ней дни, читая Овидия или Томаса Уайета, и никогда не притронется к ее локонам.

Блэйд произнес вслух:

— Но, в конце концов, она будет защищена-защищена от меня!

Он мог бы, не жалея, раздать все владения отца. Все, что он видел вокруг, рождало тяжелые воспоминания. Возможно, родственникам это не понравится, но это не имеет никакого значения. Они не могут ничего предпринять, потому что именно он теперь владелец замка Ла Рош.

Блэйд вышел из сада и пересек внутренний двор. Замок был окружен двумя рядами стен. Вот здесь, в доме, позади главной башни, прошло детство Блэйда. Прежние владельцы построили замок по велению короля Генриха II для охраны границы между Англией и Шотландией, но он же этот замок у них и отобрал, так как он стал использоваться не столько для охраны, сколько для разбойничьих набегов. Замок переходил от семейства к семейству до той поры, когда король Эдуард III не передал его предкам Блэйда.

Теперь настал черед Блэйда охранять границу, служа своей королеве, но из-за смуты, разгоревшейся сейчас в Шотландии, эта задача будет достаточно опасной.

Впрочем, ему предстоит опасаться не столько королевы Шотландии, сколько своей собственной монархини. Поскольку Блэйд унаследовал титул своего отца, она будет настаивать на его женитьбе — на свет должен явиться наследник. Елизавета весьма настойчиво принуждала своих лордов выполнять эту обязанность, хотя сама и не была замужем. Блэйд не мог представить себя рядом с какой-нибудь жеманной и бледной девицей. Только Ориел с ее непокорными вихрами он хотел видеть рядом.

Блэйд прошел ворота и оказался во дворике между двумя крепостными стенами.

Старший конюх объезжал молодого коня, обучая его искусству выносить всадника из битвы. Почти все обитатели замка собрались посмотреть на тренировку. Блэйд прошел мимо, ответил на поклоны стражников у внешних ворот, пересек мост через канал и спустился вниз с холма, на котором стоял замок Ла Рош.

Сразу по прибытии в Англию Блэйд послал письмо кардиналу Лоранскому. Этот факт он утаил от Ориел, чтобы не доставлять ей повод для беспокойства. Блэйд отлично понимал, что кардинал не оставит его в покое только потому, что Блэйду удалось пересечь пролив.

В письме содержались скрытые предостережения. Кардиналу следовало бы угомониться. Теперь Блэйд ожидал ответа. А пока он усадил своего человека за разгадку шифров.

— Сударь!

Блэйд обернулся и увидел спешившего к нему Рене.

— Сударь, вам не следует покидать замок без сопровождения.

— В этом нет нужды. Возвращайся обратно.

— Но, милорд…

— Я запрещаю, — сказал Блэйд, повысив голос. Он перебросил плащ через плечо, и Рене увидел шпагу.

— Я могу себя защитить сам. Кроме того, мне хочется побыть в одиночестве. Иди назад.

Не дожидаясь ответа, Блэйд повернулся и продолжал путь вниз, к лесу, через усеянные валунами холмы. Здесь в изобилии росли кустарники, а деревья сплелись ветвями, образовывая как бы одну крону.

И вновь тепло солнечных лучей, которые Блэйд ощутил на лице, напомнило о весне.

Блэйд углубился в лес, и скоро замок потерялся за зарослями. Этот лес его предки сохранили для охоты, и потому ближайшая к замку деревня находилась за несколько миль.

Блэйд поднял с дороги сухую ветку и стал разламывать ее на кусочки. Тени ветвей скользили по его лицу. Он вспомнил, как локоны Ориел блестели в солнечном свете, когда она склонялась над каталогом книг Томаса Ричмонда. Женщины, которых он встречал ранее, всегда оценивали Блэйда по-своему, но только оценка Ориел приближалась к его собственной.

Ветка в его руках хрустнула. Блэйд тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Но тут рядом хрустнула еще одна ветка. Блэйд мгновенно обернулся и взялся за шпагу. Из-за дерева выступил человек. Он был очень молод. Сразу бросалось в глаза, что это — состоятельный человек, об этом говорили шелковые узорчатые одежды, золотые запонки и цепочки. Человек поднял руку, как бы говоря, что у него миролюбивые намерения, и улыбнулся.

Направив шпагу на незнакомца, Блэйд огляделся. Тот спокойно ждал, пока Блэйд осмотрит лес. Наконец взгляд Блэйда снова устремился на молодого человека. У него было красивое лицо, шелковистые черные волосы и улыбка ангела или херувима. Но, хотя это юношеское розовое лицо, похоже, еще не знало бритвы, шпага висела на поясе у незнакомца так, как ее носят бывалые наемники.

— Сир де Расин, — сказал молодой человек. — Его Преосвященство вами очень недоволен.

Блэйд поднял шпагу, направляя ее на незнакомца.

— Я им тоже. Кто вы такой?

Молодой человек поклонился:

— Я — Жан-Поль.

— Вы принесли ответ на мое письмо кардиналу?

— Я и есть это письмо.

Блэйд с удивлением вскинул брови. Жан-Поль склонил голову.

— Откровенно говоря, вы не выглядите как субъект, сующий нос в чужие дела, и как человек, способный ускользнуть от Его Преосвященства.

— Что вы хотите?

Жан-Поль вздохнул и, оттолкнувшись плечом от дерева, сделал несколько шагов к Блэйду, остановившись на расстоянии всего двух шпаг.

— Мне говорили, что вы — наполовину француз. Значит, вежливость для вас — закон, даже если это вежливость ко врагу.

— Но я наполовину англичанин, и потому мало доверяю французам. Говори, что тебе надо, или вытаскивай свое оружие.

Жан-Поль опят вздохнул и перекрестил Блэйда:

— Мир тебе, сын мой!

— Кровь Господня! Да они прислали священника! — Блэйд опустил шпагу на пару дюймов. — И довольно болтливого.

Чуть заметная улыбка тронула губы Жан-Поля.

— Пока меня не взял к себе на службу кардинал, я жил в монастыре, где получил превосходное образование. Но ближе к делу. Его Преосвященство крайне недоволен вашим письмом.

— Я полагаю, что и королева Франции тоже будет недовольна, узнав о связях кардинала с английскими католиками и его стремлении посадить свою племянницу на английский трон. Я жил во Франции. Эта страна растерзана борьбой протестантов и католиков, а король из династии Валуа и его мать оказались между двумя жерновами. Они вынуждены балансировать между католиками — Гизами и протестантами дома Орлеанов. Узнав о замыслах кардинала, королева будет более чем недовольна.

— Я вас хочу предупредить, что Его Преосвященство подумывает, не конфисковать ли ваши владения во Франции…

— Королева может так сильно встревожиться, что даже обвинит кардинала в государственной измене…

— Еще кардинал очень беспокоится о состоянии вашего здоровья…

— Дом Орлеанов будет ходить ходуном при известии о проделках кардинала в Англии и, без сомнения, пошлет своих людей помочь королеве арестовать Его Преосвященство.

— …а также здоровья госпожи Ориел Ричмонд.

Блэйд улыбнулся Жан-Полю.

— И, без сомнения, король Франции устроит кардиналу аутодафе, и это будет для всех

необычайно интересно. Ни одного кардинала до сих пор не четвертовали.

— Хороший удар, Фитцстивен, — засмеялся Жан-Поль и положил руку на эфес своей шпаги. — Никакие угрозы вас не пугают. Его Преосвященство предлагает сделку. Ваше молчание в обмен на его терпимость. Вас оставят в покое и даже сохранят ваши земли.

— Это весьма щедро, учитывая, что он знает: у меня есть пять секретных писем о его делишках, которые, случись что со мной или с моими друзьями, будут отправлены к соответствующим заинтересованным лицам.

— Его Преосвященство всегда внимателен к здоровью своих друзей.

— Убирайся!

Жан-Поль рассмеялся, сложил руки на груди, и пять человек вышли из-за деревьев, встав за его спиной.

— Мне нужно ваше твердое согласие, сударь. Как видите, я — предусмотрительный человек.

— Ты — без меры самоуверенный и напыщенный сопляк.

Блэйд свистнул. За спинами французов немедленно выросли его люди, возглавляемые Рене. Жан-Поль мрачно усмехнулся и дал знак своей свите ничего не предпринимать.

— Неплохо сыграно, Фитцстивен. — Он холодно взглянул на Блэйда. — Так что же мне передать кардиналу?

— Он знает ответ. Пока кардинал не тянет руки к английскому пирогу, на ступеньках храмов Франции не появится перечисление его славных подвигов.

— Хорошо, на этом я вас и покину.

Жан-Поль оглянулся на людей Блэйда. Блэйд кивнул Рене, и англичане отошли, позволяя французам убраться восвояси. Жан-Поль изящно поклонился, собираясь уходить.

— Мои люди проводят вас в Лондон, святой отец, и посадят на корабль.

— Забота о нашей безопасности — великодушный жест с вашей стороны, но он совершенно излишен, — возразил Жан-Поль.

— Я считаю ваш отъезд из Англии великим благом для меня и моей королевы. Прощайте.

Блэйд долго смотрел вслед Жан-Полю, который удалялся в сопровождении своих людей, за которыми, в свою очередь, следовали люди Блэйда. К Блэйду подошел Рене, убирая шпагу в ножны.

— Вы пошли за мной, несмотря на мое распоряжение? — спросил Блэйд.

— Конечно, милорд.

— А ты теперь будешь до судного дня распекать меня за мою беспечность?

— Бог вам судья, милорд.

— Тебе необходимо связаться с Иниго. Пусть удвоит число людей, охраняющих госпожу Ориел. По крайней мере до тех пор, пока я не узнаю, что кардинал принял мои предложения.

Он двинулся к замку вместе с Рене.

— Раньше вас никогда нельзя было застать врасплох — до того, как вы покинули госпожу Ориел. После разрыва с нею вы стали похожи на щенка, потерявшего хозяйку.

Блэйд остановился и повернулся к Рёне.

— Не забывай свое место, иначе я отошлю тебя обратно во Францию.

— А сами будете бродить вокруг замка, как несчастный любовник в пьесе, — неустрашимо продолжал Рене.

Чтобы отвязаться от своего мучителя, Блэйд резко свернул и стал взбираться по склону к замку.

— Прекрати эту пустую болтовню. Я говорил тебе, что не свяжу свою судьбу ни с одной женщиной. Женщину надо постоянно опекать, направлять, давать советы — все они беспомощны. Я не хочу быть навеки связанным с вечно больной, постоянно хныкающей дамой.

— Вы говорите о госпоже Ориел Ричмонд?

Блэйд бросил испепеляющий взгляд на Рене и не ответил. Они прошли мост. Постучав в ворота, Блэйд повернулся к Рене и тихо произнес:

— Боже милосердный! Ты ведь знаешь, почему я оставил ее! Знаешь почему!

Рене заложил большой палец за пояс.

— И всю оставшуюся жизнь вы будете приставлять к ней людей? И когда она выйдет замуж?

— Выйдет замуж? — Блэйд уставился на своего слугу, как будто тот заговорил вдруг по-китайски. — Выйдет замуж?

— Да, выйдет замуж, — повторил Рене. — Ее двоюродные братья не позволят ей засиживаться в невестах, особенно теперь. Да, особенно теперь. Они найдут для нее какого-нибудь мужа, который будет совсем не прочь получить такое приданое.

— Этого не будет, если он хочет жить, — процедил Блэйд, — и не смотри так на меня.

Он выругался и решительно двинулся прочь от Рене, рисовавшего перед ним столь «радужные» перспективы, но тут же увидел слугу, который спешил ему навстречу.

— Милорд, к вам прибыл гость.

— Святые мощи! Надеюсь, на этот раз не француз?

— Лорд Брейтвейт, милорд, посланец королевы.

Едва сдержав возглас удивления, Блэйд направился во внутренний двор и оттуда прошел в главное здание. Наверняка королева узнала о смерти его отца и прислала Брейтвейта с выражением соболезнования. Блэйду придется соблюсти ритуал, хотя его настроение и не располагало к этому.

Блэйд вошел в зал, большую палату с узкими высокими окнами, построенную несколько столетий назад, и приветствовал лорда Брейтвейта.

Лорд был человеком в летах. Его голова имела несколько странную форму — как у плода айвы. Лорд поклонился и протянул послание королевы.

В письме выражалось сочувствие по поводу потери отца и добрые напутствия новому барону.

Брейтвейт щелкнул пальцами, и к нему подошел слуга, который с поклоном протянул длинную позолоченную шкатулку.

— Ее Величество посылает этот знак своей доброй воли, благодарит лорда Фитцстивена за его службу и надеется, что тот будет также преданно служить и в будущем.

Брейтвейт передал шкатулку Блэйду. Открыв крышку, Блэйд увидел кинжал. Это был золотой кинжал для придворных церемоний. Ручка кинжала была усыпана изумрудами и бриллиантами, символизирующими цвета королевы — зеленый и белый. У основания лезвия были выгравированы инициалы королевы: ЕК — Елизавета Королева. Блэйд взял в руки это оружие и от волнения не произнес ни слова.

— Ее Величество прислала также еще письмо и дала указание передать вам, что с, этого момента она именует вас своим Кинжалом.

Блэйд взял письмо и — как во сне — услышал свой голос, произносящий слова благодарности Брейтвейту.

Затем гостю был предложен завтрак, но посланец королевы поблагодарил и отказался, сославшись на то, что он проделал долгий путь и очень устал. Блэйд провел гостя в спальню и оставил его отдыхать.

Вернувшись, он запер кинжал в ящике своего стола, а затем, сломав королевскую печать, прочитал письмо:

«Наш верный и возлюбленный Кинжал, Мы получили известие от нашего Дерри о Вашей неусыпной заботе о Нашем государстве. Вы можете быть уверены, что Ваша верная служба и отвага навсегда останутся в Нашем сердце и что Мы не забудем эту преданность.

Наш подарок не может оплатить и половину Нашего долга перед вами. Берегите себя, милорд. У Нас есть известия о заговорах, идущих из Франции, и Мы надеемся, что Вы сможете оградить себя от всех опасностей.

Ваша любящая монархиня Елизавета К»

Блэйд сложил письмо, снова открыл ящик и положил письмо в шкатулку рядом с кинжалом. Затем он сел в дубовое кресло у окна.

Милость королевы была неоценимой.

Многие теряют жизнь, доказывая преданность своему монарху, поскольку это — путь к богатству и славе. На него снизошла благосклонность королевы, но ни одна струна в его душе не дрогнула — и это было невероятно.

И также невероятно было то, что одна лишь улыбка Ориел поднимала в его душе целую бурю чувств. От таких мыслей голова могла пойти кругом.

Уайет мог бы дать ответы на его вопросы: его тоже заставили отказаться от своей любви.

Блэйд потер глаза. Ему следует, наверное, отправиться на верхний этаж башни и побеседовать со своим шифровальщиком, разгадывающим послания из пуговиц. Блэйду на ум пришла одна из песен Уайета. Он поднялся, подошел к окну, распахнул его, вдохнул чистый воздух, полный свежести и запаха сена, и тихо произнес:

«Я должен научиться жить в покое, без жалости распроститься с желаньями, я так измучен своим желанием достичь мечты. Я должен научиться жить в покое».

25

Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву.

Псалтырь 36; 35

Джордж целую неделю готовился к поездке в замок Ла Рош, и это было на руку Ориел, у которой подготовка тоже заняла уйму времени. Она набрала пять новых слуг и приказала им отправляться в деревню около замка и там ожидать ее прибытия.

Главной ее головной болью был страх, что Ливия и Фейт увяжутся следом. Но, к ее радости, никто не выразил намерения ее сопровождать. После ссоры в порту, когда эти дамы позорно бежали с поля боя, попыток испытывать судьбу в подобных баталиях они больше не повторяли.

Ориел отправилась в дорогу в сопровождении только Джорджа и Роберта. В дороге ей пришлось проявить немало терпения, слушая жалобы Джорджа. Добрую часть пути он испортил своим нытьем, которое мало чем отличалось от завывания волынки. Он невероятно раздражал этим Ориел; к счастью, после привала и обильной еды Джордж заметно веселел, смиряясь на время с неудобствами путешествия. Ее ошибкой было то, что она поставила во главе всей кавалькады Джорджа, а не Роберта. Джордж постоянно замедлял шаг; и Роберт, и она его часто обгоняли.

— Тебе следовало бы попросить сопровождающих у Фитцстивена, — сказал Джордж. — Мне нельзя надолго покидать Ричмонд-Холл. И я еще не пришел в себя после известия о гибели Лесли.

Но Ориел не заметила ни одной слезинки на его щеках при упоминании имени Лесли. Роберт же вообще не обращал никакого внимания, когда слышал это имя. Лесли был любимчиком Ливии. Она потратила на него весь свой скудный запас нежности и любви, и все об этом знали.

— И как это случилось, — продолжал Джордж, — что твой суженый водит компанию с такими громилами, как Иниго? И почему мы обнаружили его в трактире под опекой этой белобрысой девки? И почему на него и Лесли напали грабители и в конце концов вы оказались во Франции? Что-то я не верю в историю о похищении. Кто может похитить Фитцстивена?

— Я уже говорила тебе. Один придворный послал бандитов схватить Блэйда и доставить его во Францию.

— Все это довольно подозрительно.

— Джордж, ты же сам видел, что происходит с женщинами, когда он входит в комнату, где они находятся. Помнишь Джоан и Джейн?

— Ему следовало бы остановиться.

— И не идти в комнату?

Джордж поглядел на, нее.

— Не обманывать больше женщин.

— Это зависит не от него. Джордж, зачем опять обсуждать то, что давно прошло? Пусть тебя успокоит то, что я выхожу замуж и навсегда покидаю Ричмонд-Холл.

Джордж натянул вожжи и глянул на нее.

— Я буду скучать по тебе.

Она чуть не упала с седла.

— Правда?

— Да. Ты единственная, кто держал в рамках мать и тетю Фейт. Для меня было большим удовольствием слышать, как она надрывается, выкрикивая твое имя, когда ты от нее пряталась. Роберт и я спорили — лопнет или не лопнет она от ярости. Я специально направлял ее туда, где, я знал, тебя не было.

Ориел положила руку ему на плечо.

— Ты — хороший парень, Джордж.

— Только не очень решительный, к сожалению.

Они поскакали дальше, поскольку замок Ла Рош был все еще далеко, и Джордж опасался, что до рассвета они не доберутся до места. Бедный Джордж, как он будет разочарован, узнав, что она и не собирается приближаться к замку.

Ориел планировала остановиться по крайней мере в нескольких милях от замка, сославшись на недомогание. Затем, когда все уснут, она отправится в Ла Рош одна. Рене будет ожидать ее у крепостной стены, чтобы помочь проникнуть внутрь, и тут уж она приступит к осаде лорда Фитцстивена. Он даже и вообразить не может, несмотря на свой богатый опыт при французском дворе, что она придумала.

Кавалькада въехала на вершину холма и двинулась по дороге к долине, поросшей лесом.

На миг зажмурившись от ярких лучей солнца, Ориел оглядела долину. Джордж сказал, что они уже близко от Ла Роша.

В небе кружил ястреб. Ориел встревожилась. Это было плохой приметой. Впрочем, скоро она успокоилась. Но крик птицы, совсем рядом, насторожил ее не на шутку: этому крику подражал человек.

Ориел обернулась. Из кустов выскакивали какие-то люди. Сверху, из ветвей дерева, выпрыгнул здоровенный громила.

Разбойники врезались между Ориел и Джорджем, разлучив их. Джордж попытался было выхватить шпагу, но свалился, получив сильный удар камнем. Ориел окликнула Джорджа, но тот, видимо, лишился чувств. Молодой грабитель быстро потащил Джорджа в сторону.

Ориел огрела кнутом одного из нападавших. Краем глаза она заметила, что Роберт с криком убегает с места сражения. Кто-то из слуг скакал за ним следом.

— Роберт, трусливая дрянь, вернись!

Внезапно рядом с ее лошадью вырос черноволосый человек и потащил ее вниз. Ориел стегнула его плеткой по голове, и он вскрикнул от боли. Грабители захохотали. Человек вырвал у Ориел кнут и так ее встряхнул, что у нее голова пошла кругом. Она ничего не видела. Но у нее все же сохранилась способность слышать.

— Неплохо сделано, пьянчуга Вилли! Я приказывал тебе никого не убивать. Оставь эту птичку, иначе за нее будут мстить, а я устал уже бегать от всех подряд.

Ее перебросили через круп лошади, и лошадь пустилась в галоп. Колено человека, захватившего ее, при скачке больно било ее по голове.

К счастью, довольно скоро лошадь замедлила бег, а потом и совсем остановилась. Ориел стащили с лошади, и она упала на четвереньки. Она никак не могла прийти в себя от скачки и от страха. Маленькую надежду внушали только услышанные ею слова, что никого нельзя убивать.

Сапоги человека, сделавшего Ориел пленницей, снова появились у ее головы. Она посмотрела вверх. Человек ухмыльнулся, потом помог ей подняться и обратился к ней с насмешливой церемонностью:

— Госпожа Ориел Ричмонд! — сказал он. — Надо же, такой костлявый цыпленочек, а стоит так дорого!

Он галантно поклонился, продолжая разглядывать ее.

— Джек Миднайт, сударыня, ваш хозяин на этот вечер.

Ориел оглянулась, думая о возможности выбраться отсюда, но люди Миднайта окружали ее со всех сторон, хотя большинство занималось дележом награбленного.

— Миднайт? Мне кажется, я слышала это имя. О Боже, Джек Миднайт! Это ты напал на Блэйда Фитцстивена!

— Да, сударыня, и даже не однажды.

Он протянул руку, но, поскольку она не подала свою, сам взял ее под локоть и повернул к поваленному дереву.

— Присядьте. Пока все идет так, как я и задумал и, если мой план осуществится полностью, вы будете в замке Ла Рош раньше полуночи.

Немного успокоенная его приветливым обращением, Ориел села на дерево.

— Какой план?

— А, — сказал он — Очень забавный, сударыня. Месть и грабеж в одно и то же время.

Один из разбойников протянул Ориел кожаный мешок с водой. Пока она пила, Миднайт продолжал:

— Видите ли, ваш жених помешал мне получить деньги, которые я рассчитывал отложить на спокойную старость. В городе я напал на его след, но он ускользнул. Теперь вы сами попались в мои сети, за что я вам крайне признателен.

— Деньги на почетную старость? Рано или поздно вас вздернут. Вы не доживете до старости.

— Я отправляюсь на материк. — Миднайт тоже отпил глоток, и зловещая ухмылка вернулась на его лицо. — И обеспечит меня для этой поездки ваш суженый.

— Он вас прикончит.

— Не-ет. Мы — старые друзья, хотя, надо признать, и старые враги. Блэйд — умный малый. Он заплатит за вас, и я исчезну. Мой связной уже в пути. Вам не стоит бояться — я редко убиваю женщин.

Ориел эти планы по сердцу не пришлись.

— А что с Джорджем?

— С кем?

— С человеком, который ехал со мной.

— Он очнется через несколько часов. Вилли крепко ударил его по башке, но с ним все будет в порядке. Другой ваш спутник позорно бежал.

— Знаю.

Миднайт изучающе глянул ей в лицо.

— Ваша речь довольно грубовата, учитывая ваше благородное происхождение.

— Жизнь научила. Я жила с двумя вздорными тетушками и целым выводком кузенов и кузин.

— У вас нет семьи?

— Мои родители умерли.

Миднайт сел верхом на дерево.

— У меня могла быть дочь вашего возраста. Но меня прогнали с моей земли как раз те, кто имел благородное происхождение.

— За что?

— Благородным господам не нужна причина. Они могут выбросить честного человека из его дома, как голубя из гнезда. Знаете, я получил удовольствие, глядя, как ваш Роберт улепетывает, как заяц.

— Зачем вы мне это говорите?

Он улыбнулся и отхлебнул еще воды.

— Видите ли, сударыня, в последние годы я стал уставать. Даже моя бритва стала такой старой, что почти не бреет. Но я к ней привык и потому не меняю.

— И вы хотите прекратить грабить на дорогах и провести остаток дней на покое?

— Вы уловили мою мысль. — Он мягко улыбнулся ей, но потом его взгляд стал жестким. — Моя жена и наша малютка умерли от голода, как и многие, когда лорды начали захватывать наши земли. Странно, прошло не так уж много лет, а я уже не могу вспомнить их лиц…

Казалось, на лице Миднайта обозначились морщины еще жестче.

— Но нам уже пора в путь, сударыня.

Миднайт поднялся и подал ей руку.

— Куда мы отправляемся?

— В место, где вы будете в безопасности, пока не прибудет Блэйд. Ему уже должны передать место и время нашей встречи. И цену вашей свободы.

Темнота опустилась на лес. Место, где они теперь находились, было ничем не примечательным — обычная поляна под огромным деревом. Миднайт приказал разжечь костер; пламя тут же разгорелось до небес, и его немного притушили. Миднайт сделал знак, и все его люди, кроме одного, растворились в темноте леса.

— Госпожа Ориел, — сказал Джек Миднайт, — познакомьтесь с нашим Длинным Вилли. Вилли, твое время пришло.

Вилли подошел к ней и, обхватив огромными ручищами, поднял в воздух. Сопротивляясь, Ориел закричала, но Вилли поспешил заткнуть ей рот. Ей удалось стукнуть его по подбородку, но Вилли так ее стиснул, что весь воздух, казалось, вышел из ее легких, и Ориел затихла.

Все это Миднайт наблюдал молча, уперев руки в бока. Наконец он произнес:

— Вам стоит вспомнить хорошие манеры, леди. Скоро сюда прибудет вас суженый. Ему сказано прийти к костру. Конечно, это ему не понравится, но выбора нет. Вилли, вам с госпожой Ориел пора в путь.

Вилли взвалил ее на плечи, и Ориел почувствовала что они оба поднимаются в воздух. Она поняла, что Вилли взбирается на дерево. Земля быстро удалялась и Ориел перестала биться, судорожно вцепившись в его пояс.

Когда движение прекратилось, она открыла глаза и тут же пожалела об этом. Вилли забрался почти на самую вершину дерева. Она не подозревала, что так боится высоты. Сучья ниже казались такими маленькими, что, упади она, они обломились бы моментально. Джек Миднайт тоже выглядел отсюда совсем крошечным.

Вилли усадил ее на толстый сук рядом со стволом. Ориел тут же вцепилась в ствол обеими руками. Вилли достал нож и приставил к ее животу.

— Теперь сиди тихо.

Ориел глянула на нож, потом увидела, как далеко находится земля, и прижалась к дереву, закрыв глаза. Наступила тишина, только потрескивали ветки в костре.

Казалось, она провела на дереве около полугода. Каждый раз, как Ориел набиралась храбрости глянуть вниз на Джека Миднайта, у нее тут же перехватывало дух. Она никогда не покинет это дерево! Так и состарится в этих ветвях.

Вилли шевельнулся, и она решилась еще разок глянуть вниз. К огню приближалась фигура в плаще с капюшоном на голове. Джек Миднайт произнес имя Блэйда, и тут же послышался звук выхватываемой из ножен шпаги. Блэйд направил ее на Миднайта.

Ориел забыла свой страх.

— Миднайт, — произнес Блэйд, подходя к огню. — Ты — самый большой негодяй.

— Ты уже оправился после той маленькой баталии, мое сокровище?

— Спасибо, Рене, — сказал человеку за своим плечом Блэйд и повернулся к Миднайту — С меня хватит мошенничества и обманов за последнее время. Что тебе нужно?

— Вернуть вам госпожу Ориел.

— И только?

— Или ты этого не хочешь? — удивился Миднайт.

— Почему же, хочу. Она неуправляема и постоянно ввязывается в опасные переделки, хотя должна была бы сидеть дома и заниматься вышиванием. Но тем не менее она довольно состоятельна.

Ориел крепче сжала ствол. Вилли хмыкнул.

— Куда же вы ее запрятали? — нарочито безразлично спросил Блэйд…

— Она недалеко. А где мои денежки?

— Тоже недалеко.

Миднайт засмеялся и поднял голову.

— Вилли!

Вилли дернул Ориел за руку, и она вскрикнула.

Внимание Блэйда отвлеклось, и Миднайт отпрыгнул, выхватив шпагу. Блэйд тут же бросился на него, направив свою шпагу ему в грудь.

Миднайт парировал удар и предпринял ответную атаку. Блэйд отпрыгнул и наотмашь ударил по шпаге противника. Все разбойники выпрыгнули из-за кустов, где прятались до сих пор, но их предводитель знаком приказал им остановиться.

Забыв свой страх, Ориел следила за происходящим.

Противники исполняли что-то вроде ритуального танца, и свет костра бросал зловещие отблески на клинки.

Миднайт снова ринулся в атаку, но Блэйд ушел в сторону. И тут же Миднайт нанес следующий удар. Шпага Блэйда его парировала, затем описала молниеносный полукруг, и оружие Миднайта вылетело из его рук.

Блэйд шагнул вперед и приставил конец шпаги к горлу Миднайта.

Внезапно настала жуткая тишина. Блэйд улыбнулся Миднайту, который никак не мог отдышаться.

— Прикажи своим людям опустить ее вниз.

— Так не пойдет, мое сокровище. Мне нужно золото. И я не верю, что ты убьешь меня.

— Ты плохо знаешь меня. Я просто отрежу твой нос.

— А мои люди отрежут твою красивую голову.

После этих слов Ориел решила, что пора вывести из равновесия своего мучителя. Сейчас она находилась на одном уровне с плечами Вилли. Ориел незаметно подобрала ногу и ударила Вилли в живот.

Вилли вскрикнул и сорвался вниз. В воздухе мелькнули его ноги. Раздался треск ломающихся ветвей, но наконец, далеко внизу ему удалось все-таки уцепиться за толстый сук. Ориел снова прижалась к стволу дерева. Наступила тишина.

— Ориел?

— Госпожа?

Ориел глянула вниз. И Блэйд, и Джек Миднайт встревоженно подняли головы, причем Блэйд продолжал держать шпагу у шеи Миднайта. Она снова закрыла глаза.

— Это твоя работа, Миднайт?

— Как я мог знать, что она скинет Вилли с дерева?

— Если она упадет, то разобьется, черт тебя подери!

Раздался стон Вилли. Джек Миднайт повысил голос.

— Я хочу мое золото!

— Я хочу ее видеть.

Не открывая глаз, Ориел крикнула Блэйду:

— Он хочет только что-нибудь на свою старость! Он хочет прекратить разбойничать!

— Не сорвись! — крикнул Джек Миднайт.

— Ты? — сказал Блэйд. — Тебе нужны деньги помогать предателям, а не для спокойной старости.

— Я не знаю ничего о предательстве.

— Ты отрицаешь, что служил Лесли Ричмонду?

— Ричмонд и я были партнерами, мой дорогой Блэйд. Я давал ему возможность заработать. Он сообщал мне о путешественниках, которые должны были ехать по моей дороге, и я немножко грабил их. Добычу мы делили.

— Все равно, какие у вас были причины! — крикнула Ориел. — Помогите мне спуститься!

Миднайт показал вверх, на Ориел.

— Ваша прекрасная дама хочет освободиться.

— Ориел, спускайся вниз! — сказал Блэйд.

— Если бы я могла, то не сидела бы здесь!

Миднайт наклонился к Блэйду и тихо сказал:

— Любопытная задача, мой драгоценный. Если ты поможешь ей, то упустишь меня. Если позволишь ей спускаться вниз самой, она погибнет.

Миднайт тихо засмеялся.

— Упадет и умрет у твоих ног. Итак, дорогой, какой твой выбор?

26

Прийди ко мне и стань моей любовью.

Я унесу тебя на берег золотой

К кристальному ручью и брошу к изголовью

Ажурные шелка с серебряной каймой.

Джон Донн

Блэйд глянул в глаза своего старого врага.

— Ты знаешь, как близко стоишь к могиле?

— А ты? — ответил Миднайт.

— Если ты ей причинил вред, я тебя повешу и отрублю голову, а потом сделаю то же самое со всеми твоими людьми.

Улыбка Миднайта стала натянутой.

— И это говорит мой любимый ученик?

— Да. — Блэйд тронул Миднайта кончиком своей шпаги. — И, если с ней что-нибудь случится, пока она будет спускаться с дерева, я наколю твою голову на пику и воткну на своей башне. Рене, возьми мою шпагу.

Рене появился из темноты.

Передав Рене шпагу, Блэйд снял пояс и ножны и бросил их на землю.

Сумерки уже опустились на лес, и было трудно разглядеть Ориел среди ветвей, едва освещаемых тонким месяцем и звездами. Блэйд начал осторожно подниматься вверх.

Ориел сидела на изогнутом толстом суку, крепко сжимая ствол. Блэйд вскарабкался на сучок, который был напротив.

— Ориел, иди ко мне.

— Я боюсь разжать руки.

— Ну иди же сюда, — Блэйд дотронулся до ее руки, но Ориел быстро убрала ее и зажмурила глаза.

Ухватив все же ее за кисть, Блэйд осторожно потянул Ориел к себе, но та вскрикнула, и он отпустил ее руку. Она так боялась, что бесполезно было ее убеждать. Тогда Блэйд сам перебрался на сук, где сидела Ориел. Устроившись рядом, он прижал Ориел к себе и тихо проговорил:

— Милая, я пришел, чтобы помочь тебе спустить;я. Со мной ты будешь в безопасности.

— Мы упадем оба!

— Я никогда не падал. Хотя забирался на деревья много выше, чем это.

Он взял ее за руки, оторвав их от ствола. Ориел снова вскрикнула от страха, но Блэйд положил ее руки себе на плечи. Как он и хотел, она тут же крепко ухватилась за его шею и прижалась лицом к его груди. Она держалась так цепко, что Блэйд с трудом мог вздохнуть.

— А теперь обхвати меня ногами.

Ориел подчинилась. Для Блэйда это было нелегким испытанием, но, подбадривая, ее шепотом, он начал осторожно спускаться вниз.

— Еще немного, дорогая, и мы будем на земле…Последний сук — Блэйд спрыгнул и приземлился на ноги, а Ориел так и не разжимала рук.

— Мы на земле. Теперь можешь открыть глаза, и прекрати меня душить, дорогая, ты уже можешь встать на ноги.

Он бережно поставил ее на землю. Ориел открыла глаза и подняла голову. Блэйд обнял ее.

— Я была на дереве, — сказала Ориел.

— Я знаю.

— Это было ужасно высоко!

Он улыбнулся.

— Ты говоришь, как Джоан.

— Страх делает людей проще.

Она глубоко вздохнула, затем глянула на Джека Миднайта.

— И что мы будем делать дальше?

— С тобой все в порядке? — спросил Блэйд.

— Да.

— Тогда я не буду его убивать, — сказал Блэйд и обратился к Миднайту. — Я сыт тобой по горло. Убирайся отсюда и кончай грабить, иначе я действительно тебя убью. И еще один совет: не служи предателям.

Миднайт усмехнулся.

— А откуда мне было знать, что Ричмонд предатель? Я только хотел заработать немного деньжат честным трудом.

— Честным!?

Подняв руку, Миднайт упредил комментарий Блэйда.

— Как я уже говорил вашей даме, я бросаю жизнь грабителя на большой дороге. Но, подозреваю, ты так и не принес мне деньги? Верно, мой дорогой?

— Ты меня знаешь.

— Этого я и боялся. — Миднайт щелкнул языком. — А я собирался перестать грабить! Придется отложить это до лучших времен.

— Но не в этих краях.

— А почему? Я слышал, в нашем замке появился богатый юный лорд.

— Миднайт, если ты…

— Стой, — сказала Ориел.

Блэйд с удивлением смотрел на нее. Ориел приподняла юбку и вытащила пухлый мешочек, державшийся на подвязке. Она покопалась в мешочке и достала брошь.

Гранаты и жемчужины образовывали на ее поверхности букву Р. Ориел протянула брошь Миднайту.

— Что ты собираешься делать? — спросил Блэйд, разглядывая брошь.

— Я хочу уберечь тебя от беспокойства, а также сохранить несколько жизней, — и она вручила брошь Миднайту. — А теперь уходите и не возвращайтесь никогда. Если вы появитесь здесь снова, я не шевельну пальцем, чтобы помешать Блэйду сделать то, что он обязательно сделает.

Миднайт перевел взгляд с броши на Ориел, затем посмотрел на Блэйда. Взгляд Блэйда был мрачным, что, похоже, развеселило Миднайта. Он рассмеялся и попытался похлопать Блэйда по щеке. Тот отодвинулся.

— Убирайся, Миднайт, пока я не заставил тебя проглотить эту брошь.

— Я обожаю тебя, бесценный мой, — Миднайт сделал знак своим людям. — Прощай. Вверяю эту леди твоим заботам. Она будет насмехаться над тобой и испытывать тебя беспощаднее, чем это делал я, и это доставит мне большую радость. И вырази нашему другу Кристиану мое сожаление по поводу того, что у меня не было времени проститься с ним.

И Миднайт со своими людьми растворился в темноте ночи.

Глядя ему вслед, Блэйд думал, действительно ли грабитель сдержит свое слово. Ориел тронула его руку.

— А где Джордж и Роберт?

— Я послал людей, чтобы их разыскали. Сейчас они, наверное, уже в замке.

Блэйд взглянул на Ориел. Взъерошенные волосы делали ее похожей на эльфа, но эльф выглядел очень усталым. Под ее глазами лежали черные тени. Блэйд хотел взять ее на руки, но сдержался. Вместо этого он взял шпагу из рук Рене, надел пояс и убрал шпагу в ножны. Рене привел лошадей, и не успела Ориел произнести хотя бы слово, как ее уже подняли на лошадь.

— Блэйд.

— Я буду впереди. Мне нужно собрать людей, которых я оставил недалеко отсюда.

Он вскочил на лошадь, не осмеливаясь встретиться с Ориел взглядом.

— Я дам тебе возможность переночевать в замке. Потом ты уедешь вместе с двоюродными братьями.

Блэйд ожидал, что Ориел будет возражать, но ответа не последовало. Он глянул на нее через плечо и увидел, что Ориел перешептывается о чем-то с Рене.

Вид этих двоих, что-то заинтересованно обсуждающих, удивил Блэйда. Что они могут сказать друг другу? Неважно. Он уже принял решение и будет действовать в соответствии с ним. Ориел Ричмонд должна понять, что будет так, как хочет он, а не она.

Когда к Блэйду присоединились все его люди, он направился в Ла Рош, где ему удалось избавиться от Ориел, вручив ее кузенам, встретившим родственницу с радостью и облегчением.

Блэйд отправился спать, стараясь заставить забыть себя, как совсем недавно, в ветвях дерева, тело любимой было так близко. Но вместо этого пришло воспоминание, как они лежали когда-то, обнявшись…

Сон был короток, и рассвет застал Блэйда сидящим на кровати и обдумывающим, как избежать пытки прощания с Ориел. Он может, конечно, прислать Рене с извинениями, и тот проводит гостей от поместья до конца дубравы.

Блэйд натянул дорожное платье и спустился в зал, намереваясь пройти на кухню и взять там хлеб и масло в дорогу.

Он сбежал с лестницы и опешил — дорогу загораживали пятеро незнакомцев громадного роста, которых он никогда прежде не видел. Когда Всевышний создавал человека, он явно не поскупился на этих пятерых. Все пятеро смотрели на Блэйда с безмятежным спокойствием, как взирают на мир сытые быки.

— Кто вы и что делаете в моем доме?

Двое из гигантов подались в стороны, и из-за их спин появилась Ориел.

— Доброе утро, милорд. Это — мои слуги.

— Ориел, что это значит?

Ориел повернулась и показала на первого.

— Это — Холл. Следующий, это … это … не говорите, я вспомню его имя. Это … Эдмунд, следующий — Бевис, затем — Джемми и последний — Мартин … Мартин Холиден. Они — братья.

Ориел сложила руки на груди и лучисто посмотрела на Блэйда.

— Я наняла их и приказала встретить меня здесь. Это — моя новая охрана.

Блэйд оглядел гигантов еще раз.

— Для чего они тебе?

Ориел взяла его за руку и потащила к креслу около окна. Забравшись в кресло, она улыбнулась. Озадаченный, Блэйд прислонился к стене.

— Эти братья Холидены должны охранять тебя по дороге домой?

Ориел расправила платье и несколько мгновений изучала его рисунок, прежде чем взглянуть на него.

— Нет, Блэйд, они — ответ на твои страхи.

— Не понимаю.

— Ты говорил, что боишься причинить мне вред. — И она показала на пятерых великанов. — Вот мой ответ — ты не сможешь.

Блэйд уставился на нее с изумлением. Ориел быстро глянула ему в глаза и улыбнулась.

— По-моему, ты сошла с ума, — наконец проговорил Блэйд.

Она обхватила руками колени.

— Ударь меня!

— Нет!

— Но ты говорил, что сможешь!

— Только в гневе. И ты полагаешь, что я — совсем пустоголовый, если считаешь, что эти Холидены что-то меняют. Боже мой! Если я женюсь, то буду владеть ими так же, как и ты, и смогу отослать их прочь.

— А потом?

— А потом… — Он остановился, раздумывая. — А потом я мог бы когда-нибудь…

— Ударить меня?

Он молча кивнул.

— Очень хорошо. Предположим, ты это сделаешь хотя, вообще-то, это противоречит твоей натуре. Ты ударишь меня. Но, Блэйд Фитцстивен, я могу обещать одну вещь. Ты ударишь меня только раз.

— Как? Но я могу ударить очень сильно.

— Тогда, сударь, вам лучше не ложиться спать…

Никогда Блэйду еще не угрожала женщина! Он вообще не слышал, чтобы женщина угрожала мужчине. Может быть, она получила никудышное воспитание, сделавшее ее настолько развязной. Кровь бросилась Блэйду в голову.

— Ты — наглая девка. Ты наняла этих громил, что-бы угрожать мне!

Ориел поднялась и вся расцвела улыбкой, как будто ее пригласили во дворец.

— Да, это так.

В ярости Блэйд крикнул ей:

— Я этого не потерплю. Здесь хозяин я, а не ты, и я не испугаюсь никого.

— Но я люблю тебя. — Ее глаза округлились, и она в замешательстве попыталась взять его руку.

Он отпрянул.

— Неважно. Слышишь? Меня это не интересует.

Он был настолько охвачен яростью, что даже не заметил, как слезы побежали по щеке Ориел.

— А сейчас у меня — важное дело. И надеюсь, когда я вернусь, вас всех здесь уже не будет. Если вы останетесь, я сам выброшу вас из замка.

И Блэйд выбежал из зала. Ни разу не остановившись, он пересек внутренний двор замка и почти вбежал в конюшню. Обезумев от гнева, Блэйд закричал на конюха, неспешно, как ему казалось, седлавшего лошадь. Но слезы Ориел стояли перед его глазами и смущали его душу. Ни одна женщина не относилась к нему так бесцеремонно. Блэйд вспрыгнул на лошадь и принялся погонять ее так, как будто он бежал от тысячи чертей, а не от одной юной леди со слезами на глазах.

Ориел видела, как стремительно уходит Блэйд. Он ничего не понял и теперь ненавидит ее. Она подбежала к двери и остановилась. Шаги Блэйда удалялись. Он был сердит на нее. И все потому, что любил. Он бежал от нее, ведь не мог же он убежать от себя.

С этой мыслью Ориел бросилась следом за ним. Но ей никак не удавалось разыскать Блэйда. Она забежала в кузницу, в каретный сарай во дворе и подбежала к конюшне. И только тогда заметила Блэйда, садящегося на лошадь. Стараясь перехватить его, Ориел бросилась к воротам замка.

Он не видел ее. Лошадь пошла шагом, но затем перешла в галоп. Ориел видела перед собой только ворота. Если он доскачет до ворот раньше, чем добежит она, его уже не догнать. Ориел помчалась так, что оказалась впереди лошади. Но тут лошадь вдруг сделала резкий скачок и Ориел почувствовала, как огромная масса ударила ее сзади в спину. Ориел вскрикнула и как подкошенная рухнула на землю.

Удар головой о гравий был так силен, что на миг она едва не потеряла сознание, чувствуя только нестерпимую боль.

Она все-таки дернулась, чтобы приподняться, но тело совсем не слушалось ее, и она безвольно свалилась на землю.

Ей казалось, что жизнь медленно уходит из тела. И только откуда-то издалека доносился голос Блэйда. Должно быть, он уже покинул замок…

В себя Ориел приходила медленно. Голова, казалось, превратилась в пульсирующий шар и увеличилась, по крайней мере, вдвое. Ныл каждый сустав, а веки было невозможно разлепить. Ориел пробовала поднять правую руку, но та была как привязанная. Со стоном Ориел поднесла другую руку к голове. Нет, голова была прежних размеров, но что-то тяжелое придавило правую руку. Ориел удалось приоткрыть веко, и она обнаружила, что на руке покоится голова Блэйда. А она сама находится в той комнате, где спала прошлой ночью.

— М-м.

Ориел приподняла голову и увидела Блэйда, в глазах которого ужас сменился радостью.

— Ориел? — Он сжал ее руку, и Ориел вскрикнула.

Тогда он бережно поцеловал эту руку.

— Дорогая, ты меня слышишь?

Она с трудом кивнула головой.

— Молчи. Я уже послал за врачом. Бог мой, как же ты оказалась под моей лошадью?

Блэйд прижал ее руки к своим щекам и внимательно посмотрел в ее полуоткрытые глаза.

— Клянусь Богом, я думал, ты мертва. Я больше никогда не позволю тебе так рисковать собой.

Она едва слышно прошептала:

— Это моя вина.

Блэйд придвинулся ближе.

— Что?

— Ты бежал от меня. Трус.

Ориел отвернулась от него и попыталась подняться. Но почувствовала такую боль в голове, что, дико вскрикнув, повалилась прямо на Блэйда. Он осторожно положил ее на подушки. Когда она снова открыла глаза, то заметила в глазах Блэйда злость и ярость.

— Ориел Ричмонд, ты пыталась покончить с собой, бросившись под мою лошадь. Я клянусь, что, если ты не откажешься от этой безумной мысли, я не проживу и месяца.

— Я только хотела…

Он приложил палец к губам Ориел.

— Молчи. За тот час, пока я здесь, ты преподала мне хороший урок. Когда я увидел, что лошадь сбила тебя и ты расшиблась о землю — я думал, что умру. Я делал все, чтобы не причинить тебе вреда, и все напрасно.

— Я хотела тебе сказать… — Ориел снова погладила свою голову в надежде, что боль хоть немного утихнет и даст ей высказаться. — Если бы я допускала мысль, что ты нанесешь мне вред, я бы ушла. У меня достаточно драгоценностей и богатства. Я сохраню и приумножу их. — Ориел взяла его руку. — У меня сильная воля, которая не пасует ни перед кем, даже перед тобой, и я могу постоять за себя. Но еще я знаю, что ты никогда не совершишь того, чего так панически боишься.

— Успокойся, дорогая моя. — Блэйд положил ее голову на подушку. — Дай скажу я. — И он глубоко вздохнул.

— Я много думал. Вот сейчас, даже я едва не убил тебя. Если же ты будешь одна и вдалеке от меня, кто защитит тебя? Я не смогу спокойно жить, зная, что ты, при твоем характере, способна попадать из одной опасности в другую. Я был бы спокоен, если бы знал, что ты будешь проводить время только в библиотеке своего дядюшки и не будешь ввязываться в рискованные авантюры.

Она отрицательно мотнула головой. Блэйд внимательно посмотрел на нее, но не понял, что она хотела сказать. Потом его глаза стали радостными, и он облегченно вздохнул.

— Слава Богу!

— Не понимаю.

— Я думаю, дорогая, единственный способ, дающий уверенность в твоей безопасности, — сделать тебя своей женой. Ты позволишь мне стать твоим господином?

Она рассерженно оттолкнула его.

— Ну а почему же тогда я ввязалась во все это?

Он сказал спокойно:

— Ну, теперь, дорогая, поскольку я — твой муж, ты должна разговаривать со мной почтительно.

— О, невыносимо болит голова!

Улыбнувшись, он ласково поцеловал ее и встал.

— Посмотрю, не пришел ли лекарь.

Скоро Блэйд вернулся с лекарем, который дал Ориел чай на травах и велел не вставать с постели. Чай облегчил страдания, и Ориел уснула. Ее рука так и осталась в руке Блэйда.

Проснулась она одна. Солнце золотило комнату своими закатными лучами. Ей снилось, что Блэйд вернулся навсегда. А вдруг он опять покинул ее, и все, что она видела, ей пригрезилось в бреду? Страх сжал ее сердце, и она приподнялась. Голова разламывалась от боли, но Ориел превозмогла себя и на цыпочках босиком пересекла комнату.

Ее страх усилился. Его нет нигде, он покинул ее, и она снова одна, без его сильной руки, ясного ума и магической власти над ней. Ориел распахнула дверь и увидела стоящих людей. Они сразу же повернулись, и кто-то отделился от остальных.

— Дорогая, тебе не следует носиться по замку.

Блэйд взял ее за плечи, и она ухватилась за его куртку. Он улыбнулся и нежно поднял ее на руки. На кровать он ее опустил так бережно, будто она была хрупким изделием из хрусталя.

Выразить свои добрые пожелания пришли Джордж и Роберт, но сумрачный взгляд Блэйда смутил их и заставил ретироваться.

Блэйд запер дверь и вернулся к Ориел.

— Тебе нужно отдохнуть, дорогая.

Она нежно прикоснулась к его щеке.

— Тогда спой мне.

Он взял ее за руки и запел. На его голос отзывалась каждая клеточка ее тела. Ориел посмотрела на его губы, затем ее взгляд скользнул по его телу. Он перестал петь.

— Дорогая, тебе не следует этого делать.

— Что?

— Смотреть на меня, как в Амбуазе, в той спальне…

Видно, это воспоминание вывело его из себя, его тело напряглось, он судорожно сглотнул и обеими руками сжал покрывало.

— Нет, Ориел, нет.

Она поднялась, и ее ладонь скользнула под его куртку, погладила его плечо. Ориел проговорила:

— «Побежденный желаниями юности перед прекрасным творением Афродиты…»

— Но ты даже не выздоровела, — нерешительно сказал Блэйд и снял ее руку с плеча.

Ориел обвила его шею руками и опустилась на покрывало, потянув его вниз. Она прижалась к нему всем телом. Перед тем, как поцеловать ее, Блэйд еще успел сказать:

— А ты уверена, что я не причиню тебе вреда?

— Я все знаю. Целуй меня и молчи.

Он опустился ей на грудь.

— Как прикажешь, дорогая. Теперь все будет так, как ты скажешь.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

Реклама на сайте