«Алмазный король»

Патриция Поттер Алмазный король

Пролог

Шотландия, 1747 год

Алекс Лесли изо всех сил погонял лошадь, и все же небольшая кавалькада, которую он возглавлял, двигалась слишком медленно. В иных обстоятельствах Алекс помчался бы вперед, как ветер, но что он мог поделать, имея на руках десятерых ребятишек в возрасте от пяти до двенадцати лет, при том, что лошадей было всего пять, да и те едва не падали от усталости?

А ведь солдаты герцога Камберлендского, прозванного якобитами Мясником за жестокость, с которой он расправлялся с отпрысками даже самых знатных родов Шотландии, рыскали совсем рядом. Алекс убедился в этом, когда ненадолго оставил своих подопечных и осторожно вернулся назад: небольшой патрульный отряд англичан крутился вокруг, выискивая тропу, по которой ушли беглецы. Скоро солдаты возьмут след, кликнут подмогу и бросятся в погоню…

Увы, помешать им Алекс не в силах, ему оставалось только торопить ребят. При этом он прекрасно понимал, что спасти их может лишь чудо, ведь шансов вовремя добраться до побережья, куда в урочный час за ними придет шхуна французских контрабандистов, почти нет. Но если беглецам повезет, контрабандисты переправят их в безопасное место — во Францию.

Алекс скрипнул зубами — проклятие, меньше всего на свете он хотел оказаться за пределами Шотландии! Если бы он мог, то остался бы здесь, на своей многострадальной родине, чтобы мстить англичанам, безжалостно истреблявшим горцев целыми семьями. К сожалению, он не вправе распоряжаться собой, ведь теперь на нем лежит ответственность за будущее осиротевших из-за этой бойни детей…

Какая ирония судьбы! Алекс Лесли, отважный искатель приключений, страстный поклонник женской красоты и большой любитель веселых застолий, всегда всеми силами старался избежать какой бы то ни было ответственности. К несчастью, эта привольная жизнь кончилась два года назад — всего два года, а кажется, что с той поры прошла целая вечность…

И вот теперь отнюдь не по своей воле, а в силу обстоятельств Алекс вынужден опекать несчастных сирот, хотя более неподходящего для этой роли человека даже трудно себе представить. Но что поделать — бедняжки сами пошли за ним, как дети из сказки, зачарованные звуками колдовской дудочки Крысолова. Разумеется, Алекс не мог их бросить — на милость герцога Камберлендского, родственника английского короля, рассчитывать не приходилось. «Ну ничего, ваша светлость, дайте мне только доставить ребят во Францию, — подумал Алекс, — а потом я вернусь и заставлю вас заплатить за все ваши преступления!»

Смеркалось, по земле поползла густая белая дымка, при виде которой у лорда Лесли горестно сжалось сердце. Вообще-то он любил родные туманы, не раз помогавшие ему уходить от англичан, но сейчас эта сырая мгла была совсем некстати — у замерзших детей и так зуб на зуб не попадал, а завернутый в тонкое одеяло малыш, которого Алекс посадил перед собой в седло, дрожал от холода всем своим худеньким тельцем.

Но ребенок не плакал, и это больше всего угнетало Алекса. «Наверное, у бедняжки просто не осталось слез, — решил он, — ведь у него на глазах англичане убили мать. Стойкий маленький солдатик, вот он кто, этот малыш».

На долю других подопечных Алекса выпали не менее страшные испытания. Неудивительно, что они были самыми молчаливыми детьми на свете, которые никогда не болтали, не смеялись и не играли. Более того, Алекс ни разу не слышал, чтобы они плакали или жаловались. Наверное, они разучились вести себя, как обычные дети.

Алекс надеялся, что не навсегда. Больше всего на свете ему хотелось защитить своих обездоленных подопечных, дать им покой и надежный кров, чтобы они вновь обрели способность смеяться. «Новая семья — вот что вернет сиротам украденное детство», — считал он.

Но это потом, а пока надо постараться уйти от погони и к полуночи во что бы то ни стало добраться до побережья, чтобы не упустить шхуну, а с ней и свой последний шанс на спасение. Значит, никаких привалов, хотя, видит бог, после целого дня трудного пути по горам дети очень нуждались в отдыхе.

Стараясь избежать встречи с английскими патрулями, Алекс вел свой маленький отряд подальше от дорог по тайным охотничьим тропам, часто едва заметным среди густо разросшегося леса; пробираясь через него, и люди, и лошади совсем вымотались.

Следом за Алексом ехал самый старший, Робин, с одним из малышей; за ним — Ивен и Кольм; на четвертой — одиннадцатилетняя Мэг с тремя младшими товарищами по несчастью, а завершал процессию Берк, слуга и помощник Алекса в воровских делах, который взял на себя заботу о последней подопечной — пятилетней девчушке, чья мать месяц назад, не вынеся голода и холода, заболела и умерла, оставив свое дитя на руках у Алекса и Берка.

К удивлению хозяина, Берк, закоренелый преступник и безжалостный убийца, отнесся к сиротам по-доброму. Впрочем, преступником он, как и сам Алекс, стал после кровавой бойни при Каллодене, развязанной Мясником. Что руководило Алексом? Жажда мести за соотечественников, которых безвинно сгубил Камберленд. Берк же просто любил риск и плевал на закон.

Но во всем, что касалось детей, Берк был сама добродетель. И дети его полюбили, хотя Алекс не мог понять, за что.

Словно почувствовав, что хозяин думает о нем, Берк подъехал поближе.

— Скоро перевал, милорд, — сказал он. — Как бы нам не попасть там в засаду. Я разведаю, ладно? А вы пока позаботьтесь о малышке и подержите моего коня — как вам известно, наездник я неважный, так что я лучше пешком. — И Берк мрачно ухмыльнулся.

Кивнув, Алекс остановился и спешился, потом посадил рядом со своим маленьким спутником девочку, которую вез Берк, и взял поводья обеих лошадей: пусть хоть немного отдохнут от своего тяжелого груза.

Если удастся вернуть их Нилу Форбсу, то бедным животным будет обеспечен отличный уход. Нил умелый хозяин и прекрасный муж — как он заботится о своей жене, которая приходится ему, Алексу, сестрой! Вообще-то более неподходящей пары, чем она, истинная Лесли, и проклятый соотечественниками отступник Форбс, трудно представить, но этот отступник, как ни крути, спас жизнь и жене, и ее брату, и его подопечным. Алекс испытывал к Нилу чувство глубокой благодарности за спасение сестры и детей, но никак не за свое: на собственную жизнь ему было наплевать.

Наблюдая, как рослая фигура Берка бесшумно скрылась в наплывавшем тумане, Алекс еще раз подивился природной ловкости своего спутника, впрочем, бесследно исчезавшей, стоило только Берку сесть в седло.

Потянулись томительные минуты ожидания. Алекс стиснул зубы — время поджимало, но ехать дальше было опасно, ведь некоторые из его юных спутников принадлежат к кланам, объявленным англичанами вне закона, и встреча на перевале с патрулем не сулит этим детям ничего хорошего, как, впрочем, и остальным членам их маленького отряда.

Быстро темнело. Скоро, совсем скоро к берегу подойдет французская шхуна, чтобы забрать беглецов, она не станет ждать!

Внезапно ночную тишину разорвало несколько выстрелов. Дети поспешно спрятались за ближайшими деревьями, и старшие зажали ладошками лошадиные морды, шепотом уговаривая испуганных животных успокоиться.

— Оставайтесь здесь! — вполголоса приказал Алекс, передавая поводья Робину. — Если я не вернусь, постарайтесь добраться до нашей пещеры, переждите там несколько дней и отправьте Мэг в Бремур, это в двух днях пути на восток. Там вам помогут.

Но едва Алекс шагнул вперед, как со стороны перевала раздался знакомый свист — так свистеть мог только один Берк. Слава богу, он жив, значит, путь свободен! Знаком приказав Робину позвать остальных, Алекс двинулся вперед, ведя за собой двух лошадей, свою и Берка.

Через несколько минут кавалькада миновала два неподвижных тела, распростертых на земле у костра — он шипел и сыпал искрами, потому что один из убитых, падая, порвал самодельный экран, защищавший пламя от ветра и влаги. Чуть поодаль лежали еще два человека, один из которых, по-видимому только раненый, застонал. Алекс остановился, раздумывая, что предпринять, Берк же вытащил из-за пояса кинжал и направился к раненому с явным намерением его добить.

— Не надо, — приказал Алекс. — Просто свяжи его.

Разумеется, им двигало не сострадание к англичанину, он жалел детей — хватит с них насилия, они и так видели слишком много крови. Берк, недовольно скривившись, все же подчинился. Отрезав от солдатских панталон два длинных лоскута, он крепко связал ими англичанина. Алекс нашел брошенный солдатами фонарь, — к счастью, он не погас, — и маленькая процессия продолжила путь. Берк сожалел, что не смог избавить детей от этого кровавого зрелища, но ему просто не хватило времени спрятать трупы.

Теперь тропа шла под уклон. Сколько времени осталось до прибытия шхуны? Похоже, никак не больше четырех часов. Надо было поторапливаться. Алекс прибавил шагу, и тотчас рана на ноге отозвалась привычной тупой болью. Конечно, ему лучше поберечься и снова сесть в седло, но если, не дай бог, измученная долгим переходом лошадь не выдержит, где взять другую? Замены не найдешь до самого побережья.

Бледная луна утонула в плотной пелене облаков и тумана, и только тусклый колеблющийся свет фонаря едва освещал убегавшую во мрак тропинку. Алекс тихо выругался — с больной ногой спускаться с горы в такой темноте было очень трудно. Стараясь не думать о боли, он стал смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть.

Дорога вниз заняла около часа. Оказавшись у подножия, Алекс огляделся — слава богу, горы остались позади, дальше беглецов ждала безлесная холмистая местность, пересечь которую не составит особого труда, к тому же среди холмов проще обойти английский патруль.

Одно плохо — мучительно ныла нога, некогда задетая мушкетной пулей. Впрочем, он сам виноват: не довел до конца лечение. Все бы ничего, обычно давняя рана не напоминала о себе, если Алексу не приходилось много ходить, но сейчас она отдавала болью при каждом шаге.

А ведь когда-то он с легкостью мог пройти миль десять кряду… При мысли об этом у Алекса перехватило горло — как странно устроен человек: он ценит только то, что теряет…

— Вам лучше ехать верхом, милорд, — заметил поравнявшийся с Алексом Берк. — Вы же не хотите, чтобы из-за вас мы опоздали?

Алекс кивнул — разумеется, он не собирался рисковать всем из-за глупой гордости — и рывком вскочил на лошадь. Берк же побежал вперед — разведать дорогу.

Через три часа они благополучно достигли побережья и в назначенном месте встретились с контрабандистами. Алекса и Берка обыскали, забрав кошелек с золотыми монетами, подаренный Алексу маркизом Бремуром. Это не слишком огорчило лорда Лесли, потому что часть денег он предусмотрительно зашил под подкладку камзола.

Сквозь дымку тумана над морем блеснул луч фонаря, и контрабандисты тотчас подали ответный сигнал. Алекс прижал к себе малышку Елизавету и Патрика Маклеода, некогда наследника предводителя могучего клана, а теперь несчастного сироту, вынужденного искать пристанища за границей. Берк взял на руки еще одного ребенка, а остальные семеро сбились в кучку рядом.

Из клубившегося над водой тумана вынырнул большой баркас и заскользил к поджидавшим беглецам. Одновременно с его появлением со стороны холмов послышались яростные крики, с каждым мгновением становившиеся все громче. Незнакомцы, обступившие беглецов, моментально растворились в темноте, а Берк с Алексом и их подопечные прыгнули в холодную воду и устремились к быстро приближавшемуся баркасу.

Позади прогремел выстрел, потом еще один.

Баркас подошел вплотную к беглецам, и кто-то из детей не выдержал, вскрикнул от страха и нетерпения. Навстречу потянулись мускулистые руки гребцов, и взрослые принялись передавать им детей. Когда все подопечные заняли места в баркасе, настал черед Алекса и Берка: тяжело перевалившись через борт, они тоже оказались в спасительной лодке.

В тот же миг гребцы взмахнули веслами, и баркас понесся прочь от берега. Воздух тотчас огласился гневными воплями и ругательствами, но вскоре все стихло, и спасенных, и их спасителей со всех сторон окутала густая мгла.

Неожиданно Алекс уловил едва слышное всхлипывание. Он тревожно огляделся — плакала малышка Елизавета. На ее мокром от воды платьице расплылось темное пятно. Бедняжка ранена!

— Потерпи, детка, — ласково проговорил Алекс, с замирающим от жалости сердцем ощупывая и перевязывая рану. — Клянусь, все будет хорошо, — добавил он, ободряя не столько девочку, сколько самого себя. В мозгу у него билась лишь одна мысль: «Только бы у французов на шхуне был хирург!»

Малышка перестала плакать и прильнула к Алексу — она ему поверила.

И эта вера камнем легла ему на сердце, ведь он считал себя недостойным этого чистого чувства, по крайней мере сейчас, когда собирался осуществить кое-какие планы. Но, несмотря на все сомнения, Алекс прижал к себе хрупкое тельце девочки, готовый защищать сироту, чего бы ему это ни стоило.

1

Шотландия, 1748 год

Дженет Кемпбелл перевела взгляд на письмо, которое держала в руке.

— Это решит нашу проблему, — сказал ее отец.

— Мою проблему, — поправила она.

— Нет, нашу, — не согласился отец. — Мы ведь тебе не чужие, и подозрение в колдовстве легло на всю семью.

— Он знает об этом? — спросила девушка, касаясь родимого пятна на своем предплечье, прикрытом длинной плотной перчаткой. Из-за этого пятна она практически никогда не снимала перчатки.

— Да.

— И все же делает мне предложение?

— Он доброго нрава и из хорошей семьи, Дженна. — Отец не смотрел на нее, вертя в пальцах гусиное перо. — Вдовец, он из-за детей не может покинуть сейчас Барбадос, чтобы найти себе новую жену на родине, но его детям нужна мать.

— Короче, он в таком же трудном положении, что и вы, отец, — ответила она сухо.

— И ты тоже, Дженна. Подумай сама: тебе уже двадцать пять, а ты все еще не замужем, и здесь, в Шотландии, шансов на семейное счастье у тебя нет.

У Дженет горестно сжалось сердце — как жесток с ней отец! Впрочем, она никогда не чувствовала себя своей в отчем доме, напротив, родные чуть ли не с самого рождения давали ей понять, что считают ее тяжким бременем, нет, хуже, позором семьи, ведь на ее теле была «дьявольская отметина». Как отнесется к такой невесте заокеанский жених? Не станет ли она позором и для него? Предупредил ли его отец об этом ее недостатке?

Но что может быть хуже этого холодного дома и родных, принявших сторону захватчиков, которые расправляются с шотландцами с поистине варварской жестокостью? Разумеется, до Дженет дошли ужасные слухи о битве при Каллодене и резне, устроенной после нее англичанами, которые не щадили никого — на раненых мужчин, ни женщин, ни детей. Говорят, английские офицеры смеялись, делясь друг с другом леденящими кровь подробностями…

— Значит, вы предложили ему мою руку без моего согласия? — не удержалась от последней колкости девушка, прекрасно понимая, что волю отца лучше выполнить.

— Я был уверен, что ты обрадуешься долгожданному замужеству.

— А мой жених знает, что меня считают старой девой и «синим чулком»?

— Все в твоих руках, Дженна. Мы ведь понимаем, почему ты предпочитаешь чахнуть над этими проклятыми книгами и портить себе глаза.

— Что, если я откажусь?

— Тогда тебе придется покинуть наш дом.

— Мама тоже так считает?

— Да.

У Дженны снова заныло сердце от тоски и безысходности. Отец с матерью ни разу за всю жизнь не приласкали ее, а сестры в детстве жестоко издевались над «меченой», потом, повзрослев, принялись изводить ее жалобами, что она испортила им жизнь, поскольку с такой родственницей у них не было шансов выгодно выйти замуж: считалось, что у «меченой» дурная кровь, и возможные женихи боялись перенести проклятие на себя и своих будущих детей.

Барбадос… Девушка знала, что это остров в Карибском море и что английское правительство отправляло туда пленных якобитов в рабство на плантации…

Для нее уехать на Барбадос значило покинуть опостылевший дом, убежать от ненависти, которой окружили Кемпбеллов горские кланы, даже те, что поддержали англичан при Каллодене: никто из них не забыл убийство Макдональдов в Гленко, хоть с той поры и прошло немало времени.

Дженет прогнала недобрые мысли о родных, хоть они и плохо к ней относились. От обиды ей хотелось заплакать, но она сдержалась: отец не должен почувствовать, как ей больно. Похоже, предложение уехать на Барбадос не лишено смысла — там ее ждет новая жизнь, собственная семья… Единственное «но»: если отец обманул ее, говоря, что сообщил жениху о родимом пятне, то не исключено, что, приехав бог знает в какую даль, она опять будет отвергнута… Хватит ли у нее сил, чтобы пережить этот удар?

И все же другого шанса у нее может не быть: в родных местах женихов не прельщало даже огромное приданое, которое давали за Дженет, уж очень они боялись, что у детей, которых она родит, тоже будет «дьяволова отметка».

«Что ж, — подумала девушка, — если достопочтенный Дэвид Мюррей меня отвергнет, я наверняка смогу получить место гувернантки. В колониях, похоже, большая нехватка женщин, если мистер Мюррей готов жениться неизвестно на ком. Значит, там должен быть спрос и на гувернанток».

Она подняла глаза на отца и сказала:

— Я согласна.

Как всегда, она надеялась заметить хоть какой-то знак одобрения с его стороны и, как всегда, ошиблась — во взгляде отца читалось только облегчение.

— Я напишу твоему жениху и сделаю необходимые распоряжения, — ответил он. — На подготовку к твоему отъезду уйдет не меньше трех месяцев. Корабль на Барбадос отплывает из Лондона.

Девушку охватили противоречивые чувства: печаль — оттого, что никто в родном доме не пожалеет о разлуке с ней, и нетерпение — это было первое в ее скучной, однообразной жизни приключение, да какое — путешествие за океан! В книгах ей часто встречались описания путешествий в заморские страны, и она жаждала посмотреть мир. Но она не смела и надеяться на нечто подобное, потому что из-за «метки» ее не брали даже в Эдинбург, хотя сестры в поисках женихов ездили туда не раз.

И вот теперь Дженет увидит и Эдинбург, и Лондон, и океан, и кто знает, может быть, если господь будет милостив к ней, в конце этого путешествия она обретет душевный покой и доброго мужа.

Франция, Париж

Алексу повезло — ему удалось без особого труда подыскать почти всем сиротам приемных родителей. Без постоянной крыши над головой остались только старшие дети, Мэг и Робин, да и то лишь потому, что отвергли опекунов, которые согласились их принять. В Париже собралось большое якобитское землячество, и единомышленники охотно пошли Алексу навстречу, предложив кров несчастным сиротам, но одиннадцатилетняя Мэг и двенадцатилетний Робин, которые видели своими глазами гибель родных от рук безжалостных убийц, а потом в течение восемнадцати месяцев умудрялись уходить от английской погони, мужественно снося все лишения, голод и холод, отказались покидать своих защитников: они доверяли только Алексу и Берку.

Дети так и заявили Алексу и, как ни пытался он их переубедить, ничего не хотели слушать. Он отвез было Мэг и Робина во временное пристанище — дом одного французского аристократа, отца троих детей, но оба упрямца без промедления сбежали и снова оказались у дверей Алекса.

Увидев их лукавые мордашки, Алекс вздохнул и дал себе слово найти для них опекунов во что бы то ни стало. Но в глубине душе он был даже рад, что они вернулись, ведь за долгие месяцы, что Алекс спасал и защищал детей, он очень привязался к ним, хотя ему казалось, что его ожесточенное страданиями сердце давно окаменело. Он не чувствовал одиночества, пока рядом были маленькие спутники. Они в нем нуждались — чем не повод жить дальше? Теперь же придется искать новый…

Алекс взглянул на себя в зеркало, висевшее на стене, — глубокий шрам рассекал правую щеку, приподнимая уголок рта, словно с его лица не сходила ухмылка, из-за которой мужчины смотрели на Алекса с удивлением, а женщины — либо со страхом, либо с похотливым интересом. Последнее особенно раздражало Алекса, еще помнившего времена, когда женщины встречали его совсем другими взглядами — восторженными и многообещающими.

Тогда у него не было недостатка в любовницах, а незадолго до Каллоденской резни он даже начал подумывать о женитьбе. Где нынче его нареченная, красавица Мэри Фергюссон, да и жива ли она? Алекс этого не знал, как не знал и того, где будет теперь его дом и что его ждет в будущем. Впрочем, на милость судьбы ему, нищему, рассчитывать не приходилось. А ведь были времена, когда он, разряженный по последней моде, не моргнув глазом, просаживал в карты огромные деньги. Увы, все в прошлом, теперь каждый грош на счету.

Блестящий лорд Алекс Лесли, мот, гуляка и любимец женщин, превратился в жалкого бродягу без титула, будущего и даже без имени — узнай англичане, что он не только остался в живых, но и долгое время нападал на их обозы и заставы, они бы выместили свою злобу на близких ему людях: сестре и маркизе Брему-ре, который неожиданно для Алекса в трудную минуту пришел ему на помощь. Вот почему Алекс взял себе другое имя — Уилл Мэлфор. Хотя кое-кто из живших в Париже беженцев знал, кто он на самом деле, или догадывался, что под личиной простолюдина Мэлфора скрывается высокородный вельможа, тем не менее никто не задавал лишних вопросов. Спасенные дети рассказали, как он много месяцев водил англичан за нос, уходя от погони, и этого оказалось достаточно, чтобы земляки, сами несчастные беженцы, сразу приняли Алекса. В шотландском землячестве даже прошел слух, что он и есть знаменитый разбойник Черный Валет, задавший жару англичанам.

Алекса реакция соотечественников на его появление совершенно не волновала, он хотел одного: избавиться от груза ответственности за детей и мстить ненавистным захватчикам, разорившим его страну. Разумеется, предстоящая борьба требовала денег, а чтобы их добыть, все средства хороши. Но он связан по рукам и ногам, пока не все дети обрели семью…

Что делать? Пожалуй, неплохо было бы разложить пасьянс, это поможет сосредоточиться… Алекс вытащил колоду карт, которую таскал с собой во время скитаний по Шотландии, и сел за стол. Он взял первую карту — пикового валета — подумал немного, порылся в колоде и вытащил вторую — червовую даму.

Эти карты вновь пробудили в нем воспоминания о семье и родине — образ легендарного Черного Валета помог ему спастись, облегчив побег из Шотландии; что же касается червовой дамы, то так называл его сестру ее муж, которого Алекс когда-то презирал и ненавидел, а сейчас от всей души уважал. Ничто не помешало супругам глубоко и верно любить друг друга — ни принадлежность к враждующим сторонам, ни последствия резни при Каллодене. Алекс стиснул зубы — сам он никогда не забудет пережитого тогда ужаса и не простит англичанам безвинно пролитой крови.

Стук в дверь прервал его мрачные размышления.

Берк тотчас поднялся со своего места и направился к двери. Он неплохо справлялся с обязанностями дворецкого, камердинера и телохранителя, хотя и не обладал необходимой для слуги внешностью. «На вид настоящий разбойник, — подумал Алекс, провожая его взглядом, — но человек верный».

Когда Берк открыл дверь, на пороге стоял господин лет тридцати пяти, в парике, одетый по последней моде. Алекс тотчас узнал непрошеного гостя — это был граф Этьен де Рошмон, игрок, по слухам, выигравший и снова спустивший за игорным столом не одно состояние. Шотландец видел его на званом вечере, устроенном одним из друзей принца Чарльза, который несколько месяцев скрывался на одном из островов и лишь недавно вернулся в Париж.

— Месье Мэлфор? — спросил граф.

— Да, — кивнул Алекс. — Пожалуйста, входите. Надеюсь, вас не смутит скромность моего жилища.

Губы графа сложились в благожелательную улыбку. Он вошел, снял перчатки, открыв белые холеные руки, и с интересом оглядел нищенскую обстановку. Его взгляд на мгновение задержался на Берке, который рядом с этим щеголем сильнее обычного походил на бандита с большой дороги.

— Вы позволите предложить вам немного бренди, ваша светлость? — спросил Алекс, когда граф представился. — Смею вас заверить, оно весьма недурное — мне подарил его один капитан.

— Он случайно не контрабандист?

Алекс не ответил, только неопределенно пожал плечами.

— Мне говорили, вы и сами когда-то водили корабли, — продолжал Рошмон. — Это правда?

— Да. Моя семья владела частью большой судоходной компании, и отец, желая проверить честность компаньонов, приобщил меня к морскому делу. К его досаде, я увлекся морем…

— Куда вы плавали?

— В Филадельфию, это в Виргинии.

— А в Карибском море бывали?

— Да, но не капитаном, а первым помощником.

— Сколько лет вы ходили в море? — поинтересовался граф.

— Один год в качестве представителя владельцев, два — как первый помощник и три — уже капитаном.

— Вам доводилось стрелять по другому кораблю?

— Нет, но я умею обращаться с пушкой, — ответил Алекс. Во взгляде Рошмона промелькнуло разочарование.

— Впрочем, это не так важно, найти опытных людей не проблема… — пробормотал он.

— Что вы имеете в виду? — не понял Алекс.

— Известно ли вам что-либо о каперстве, месье? — не отвечая на его вопрос, спросил граф.

— Что это очень опасное занятие, — сухо заметил Алекс. — Как только враждующие страны подпишут мирный договор, капера могут счесть пиратом, даже если он еще не знает о заключении мира.

— А я-то надеялся, что вас не заботят подобные проблемы, — усмехнулся граф.

— Но почему вы заговорили о каперстве? — спросил Алекс, предпочитая разыгрывать неведение, хотя он уже догадался, куда клонит гость, и его сердце радостно билось в предвкушении грядущих перемен.

— Я слышал, что вы честный и отважный человек, — продолжал Рошмон. — Но, говоря по правде, чаще вас называют безрассудным.

— Я сумел уйти от англичан, что правда, то правда, — сухо ответил Алекс. — Называйте это как хотите. Что до чести, то ее у меня давно нет: я потерял ее в битве при Каллодене.

— Камберленд больше года охотился за вами, мистер Мэлфор, а вы все-таки ускользнули от него — это дорого стоит.

— Лес — не море, — бросил Алекс. — В море уйти от преследования гораздо труднее. Граф кивнул.

— Понимаете, мне очень нужны деньги, — без экивоков признался он, — а каперство — самый быстрый способ их добыть… — Он окинул Алекса многозначительным взглядом и добавил: — У меня есть корабль, но нет капитана.

— А почему бы вам самому не стать им?

— О, я совсем не моряк по натуре, к тому же мне не хотелось заниматься каперством лично, — улыбнулся Рошмон. — Франция и Англия могут со дня на день подписать мирный договор, и мне бы не хотелось покидать родную страну, если все откроется. Вы — совсем другое дело: вы оказались на чужбине, к тому же, очевидно, нуждаетесь в деньгах; кроме того, как мне кажется, вы бы не отказали себе в удовольствии встретиться с англичанами, скажем так, на более или менее равных условиях.

Откровенность графа обезоруживала, но Алекс подозревал, что его гость именно на это и рассчитывал.

— А как мы будем делить добычу? — спросил шотландец.

— Сорок процентов вам, сорок мне, — поспешно ответил граф, — а оставшиеся двадцать — французскому правительству. Ваша доля включает в себя жалованье экипажа.

— Вооружение?

— Соответствующее задаче.

— Я бы хотел осмотреть корабль, — заметил Алекс. — А как насчет экипажа?

— Вы можете сами его подобрать. В Гавре найдется немало шотландских и французских матросов, которых обрадует возможность хорошо заработать. Самое главное — отобрать из них настоящих моряков, на которых можно положиться.

— А припасы? — уточнил Алекс. — Их оплатите вы?

— Разумеется, месье. Значит, вы принимаете мое предложение?

— Да. Мне терять нечего.

— Нам всем есть что терять, месье. Жизнь, например. Она бесценна…

Алекс мог бы поспорить с гостем на эту философскую тему, но ему не хотелось затягивать разговор.

— И потом, мне кажется, что, кроме меня, у вас просто нет никого на примете, — добавил он.

— Вы правы, — снова улыбнулся Рошмон.

— Я могу вам доверять?

— Расспросите обо мне у своих друзей, — пожал плечами француз.

— У меня нет друзей, граф.

— Тогда земляков, и они скажут, что, несмотря на постоянную нужду в деньгах, я всегда плачу свои долги.

— Если вы постоянно нуждаетесь в деньгах, откуда у вас корабль?

— Я выиграл его в карты, — усмехнулся граф.

— Вы можете его продать, месье.

— Да, но сейчас, когда война близится к концу, цены на морские суда упали, так что я вряд ли смогу выручить хорошие деньги, тогда как каперство принесет гораздо больше.

«Корабль наверняка нуждается в ремонте», — подумал Алекс, а вслух сказал:

— Ремонт тоже за ваш счет, месье де Рошмон.

— Ну, насколько мне позволят средства… — снова пожал плечами граф.

«То есть ремонт будет самый скромный», — догадался шотландец. И все же предложение Рошмона казалось очень привлекательным, ведь, помимо средств к существованию, оно давало возможность хотя бы отчасти отомстить англичанам за пережитые страдания.

Да, похоже, граф обратился по адресу. Разве может он, Алекс Лесли, безвестный беглец с изуродованным лицом, с израненной ногой, без семьи и друзей, объявленный на родине предателем, отвергнуть такое предложение? Тем не менее осторожность не помешает…

— Я дам окончательный ответ, когда увижу корабль, — решил Алекс.

— Спасибо, месье Мэлфор, — расплылся в довольной улыбке француз. — Или лучше сказать «милорд»?

— Просто Уилл, — поправил его Алекс. — Если я приму ваше предложение, то мы подпишем надлежащим образом оформленный контракт. Кроме того, я хочу получить официальное каперское свидетельство.

— О, с этим проблем не будет! — махнул рукой граф. — Французское правительство не очень-то жалует англичан, которые норовят захватить наши американские колонии, да и двадцать процентов от добычи — хороший куш, не лишний в государственной казне. — Он поколебался и добавил: — И, пожалуйста, зовите меня просто Этьен.

— Как тебе предложение графа? — повернулся Алекс к Берку, когда француз ушел.

— Терпеть не могу моря, — буркнул тот с самым мрачным видом.

— Лошадей ты тоже терпеть не можешь, однако же проехал верхом через все Нагорье, и ничего.

— Скажете тоже! — хмыкнул Берк. — Что мне оставалось делать, ваша милость…

Он осекся и испуганно покосился на Алекса.

— Но ты пойдешь со мной в плавание? — не отставал тот.

— Да уж не брошу вас, — буркнул Берк.

— Значит, один матрос у меня уже есть, — весело заметил Алекс. У него было легко на душе — впервые за много месяцев он вновь почувствовал себя хозяином своей судьбы, хотя от затеи графа попахивало откровенной авантюрой. Хватит ли у Рошмона средств на снаряжение похода на должном уровне? Плавание с неопытной командой, слабым вооружением и скудными припасами могло закончиться полной катастрофой.

И все же Алекс с трудом сдерживал радость.

Гавр, Франция

К удовлетворению Алекса, корабль графа оказался фрегатом, длинным, с низкой посадкой судном, которое отличалось завидной быстроходностью. Очевидно, первоначально это был боевой корабль, который затем переоборудовали в торговый, убрав большую часть пушек. Несколько орудий тем не менее остались на своих местах, наверное, для защиты от пиратов.

Для каперского промысла требовалось по меньшей мере двадцать восемь пушек, способных стрелять двенадцати и восемнадцатифунтовыми ядрами, тогда как на графском фрегате было только четырнадцать пушек, да и те стреляли только двенадцатифунтовыми ядрами.

Кораблю требовался ремонт, но в целом он выглядел неплохо, лучше, чем Алекс ожидал. Если поставить дополнительные пушки, то за три-четыре недели можно подготовить судно к плаванию. Шотландец понимал, что время работало против него: если мирные переговоры французов с англичанами завершатся успешно и стороны подпишут мирное соглашение, ему не только не дадут никакого каперского свидетельства, но и не разрешат выйти в море. Но даже если это не произойдет, то, выйдя в море, он будет рисковать головой — англичане без разговоров вздернут капера на рее, если им удастся захватить его корабль.

Поднявшись на палубу, Алекс первым делом внимательно осмотрел пушки. Он кое-что понимал в артиллерии, поскольку некоторые из торговых кораблей, на которых он плавал за океан, имели легкое вооружение на случай нападения пиратов. Но ему так и не довелось участвовать в настоящем бою, поэтому он решил первым делом найти опытного моряка-артиллериста. Следующей по важности шла должность первого помощника. Имея хорошего канонира и опытного первого помощника, подобрать экипаж, нужное вооружение и припасы было уже гораздо проще.

На палубе Этьен терпеливо ждал, пока Алекс осмотрит корабль. Интересно, думал шотландец, сколько денег граф может потратить на подготовку к походу, если мы станем партнерами? Корабль ему нравился, но он не хотел рисковать жизнями тех, кто доверится ему и пойдет в плавание.

Алекс всегда любил море — он был прирожденным моряком. Выходя в плавание, он словно вступал в спор с морской стихией и ветром, заставляя их подчиняться своей воле. Стоя на палубе рассекавшего волны корабля, он просто пьянел от ощущения свободы, какого никогда не испытывал на земле. Как давно это было… Но теперь у него снова появилась такая возможность — о, как жаждал Алекс ею воспользоваться!

Закончив осмотр, он вернулся на палубу к графу.

— По вашим словам, Этьен, — заметил он, — корабль достаточно хорошо вооружен. Это далеко не так, нам потребуется еще по меньшей мере четырнадцать пушек.

— Я могу позволить себе купить не более десяти, — покачал головой француз.

— Тогда о нашем партнерстве не может быть и речи, потому что выход в море с таким вооружением для меня и экипажа равносилен самоубийству.

На лице графа не дрогнул ни один мускул.

Алекс держал паузу.

— Хорошо, — не выдержал француз, — я посмотрю, что можно сделать. Знаете… — Он замялся, но продолжал: — Моп ami, есть еще кое-что, о чем вы должны знать. В Бразилии добывают алмазы. Продав трофеи, можно отправиться в эту страну и купить на полученные деньги алмазы, которые там наверняка намного дешевле, чем в других местах.

— Вы уверены?

— Конечно! В Бразилии их находят повсюду, и как португальцы ни стараются взять добычу под свой контроль, у них ничего не получается, потому что туземцы считают алмазы своим достоянием и прячут их. Если вам удастся установить связи с туземцами, то вы сможете купить, алмазы за малую часть их настоящей стоимости.

— Я думал, алмазы добывают только в Индии, — пожал плечами Алекс. — Впрочем, рассказывали что-то и про бразильские алмазы, но потом прошел слух, что найденные там камни только похожи на драгоценные, а на самом деле ничего не стоят…

— Ничего удивительного, — улыбнулся Этьен. — Эту ложь распространяют торговцы алмазами, чтобы не упали цены на рынке. С этой же целью бразильские алмазы вывозят на кораблях в Индию, в Гоа, а уже оттуда в Европу под видом индийских.

— Вот как? — удивился Алекс. — Как вы об этом узнали?

— Благодаря картам, Уилл. Год назад мне довелось играть с одним торговцем алмазами. Он слишком много выпил, проигрался, а платить оказалось нечем, и сей достойный человек рассказал мне о бразильских алмазах, оплатив таким образом карточный долг. Тогда-то у меня и созрел этот план, и я ждал подходящего случая, чтобы его осуществить. Мой партнер по картам пообещал купить все привезенные из Бразилии алмазы, объявив их индийскими.

— И вы поверили этой сомнительной истории? — удивился Алекс.

— Я хорошо разбираюсь в людях и могу отличить правду от лжи.

— Зачем же вы посвятили в свой секрет меня?

— Я вам доверяю… Может быть, потому, что вы, рискуя собственной жизнью, спасали чужих детей. К тому же вы, как я вижу, разумный, рассудительный человек, иначе бы согласились выйти в море на этой посудине, не требуя ни ремонта, ни дополнительных пушек, ни достаточных припасов.

«Что это — вызов или оскорбление?» — мелькнуло в голове у Алекса, но неприятную мысль тотчас вытеснило радостное предвкушение встречи с морем. Плавать по экзотическим морям, грабить английские суда, а потом на вырученные деньги покупать алмазы, которые туземцы похищают у своих хозяев-португальцев, — об этом можно только мечтать!

— Мы можем начать набирать команду завтра же, — сказал он. — Когда вы доставите дополнительные пушки?

— На следующей неделе, — улыбнулся его энтузиазму Этьен.

Набрав команду, Алекс собирался вернуться в Париж, чтобы привести в порядок свои дела, написать сестре и передать оставшиеся деньги семьям, приютившим его подопечных. При мысли о детях у Алекса мучительно сжималось сердце. Видит бог, он сделал все, чтобы не позволить себе к ним привязаться. Он старательно внушал себе, что эти дети — тяжкое бремя, что, спасая их, он всего лишь отдавал последний долг родной стране. Увы, теперь Алекс понимал, что все его старания пошли прахом — он всей душой любил храбрых малышей, которые вместе с ним восемнадцать месяцев стойко переносили голод и холод. В море ему будет их очень не хватать…

2

Париж, две недели спустя

Прощание далось Алексу даже тяжелее, чем он ожидал.

Он планировал уехать в Гавр в полдень, чтобы сразу заняться установкой новых пушек, а потом погрузить на корабль припасы, которые должны были доставить баржей из Парижа. Если баржа придет вовремя, можно будет отправиться в плавание уже в конце недели…

Перед отъездом Алекс навестил своих бывших подопечных. Большинство из них казались вполне довольными жизнью в новых семьях, и только старшие, Мэг и Робин, смотрели на Алекса так, словно он их предал.

— Возьмите нас с собой, Уилл, — попросили они.

— Не могу, милые, это слишком опасно.

— Подумаешь, — с обидой проворчала Мэг, — кто-кто, а я не робкого десятка.

— Знаю, девочка моя, ты ничего не боишься, — ответил Алекс. — Но каперский корабль — неподходящее место для детей, поверь. К тому же, все время беспокоясь о вас с Робином, я не смогу сосредоточиться на работе.

— Господи, да зачем о нас беспокоиться? — пожал плечами Робин. — Мы с Мэг умеем за себя постоять. И вообще, я слышал, что на морских судах полно юнг гораздо младше меня.

— И мне это очень не нравится, — покачал головой Алекс, кладя руку мальчику на плечо. — Тебе нужно учиться, а не плавать в море.

— А вы учите нас тому, что знаете сами, — предложил Робин, умоляюще глядя на старшего друга, — и одновременно мы будем изучать морское дело.

— Вы с Мэг и так видели столько горя, сколько довелось не каждому взрослому, — возразил Алекс. — Хватит с вас, пришло время опять стать детьми.

— Я уже никогда не смогу снова стать ребенком, — проговорила Мэг с вызовом, поднимаясь во весь рост.

У Алекса дрогнуло сердце — похоже, девочка права. А вдруг случится чудо? Разве можно лишать их такого шанса? Они должны хорошо питаться, жить в тепле, ходить в школу, играть, наконец…

— Нет, вы останетесь в Париже, — отрезал он, но, взглянув на детей, добавил уже мягче: — Обещаю, мои дорогие, я обязательно к вам вернусь.

Алекс прекрасно понимал, что может погибнуть, и не собирался им ничего обещать, но эти слова сами сорвались у него с языка, когда он увидел безнадежность и тоску в глазах своих любимцев.

— Я беру с собой Берка. Обещаю, мы обязательно привезем вам подарки.

Дети молчали, но их лица горестно сморщились, как будто они собирались заплакать. Но Алекс не мог остаться, как не мог и взять их с собой.

— Вы нужны здесь, чтобы присмотреть за младшими, — схитрил он. — Вы позаботитесь о них?

— Но у каждого из них теперь есть своя семья, — буркнула Мэг.

— Вас ведь тоже взяли…

— Да, но, мы там пришлись не ко двору, — возразил Робин.

Действительно, пристроить Робина и Мэг оказалось труднее всего. Они были очень разные — Робин происходил из семьи богатого маркиза, и если бы не происки англичан, отнявших и громкий титул, и обширные земли, рано или поздно унаследовал бы все это от отца; Мэг же не могла похвастаться благородным происхождением: она была дочерью деревенского кузнеца. Как и многие другие, девочка вместе с матерью последовала за отцом в Каллоден, а когда отца убили, они обе бежали и укрылись среди холмов; там, в одной из пещер, мать Мэг умерла от воспаления легких.

Разумеется, девочка не отличалась хорошими манерами, но общение с Робином оказывало на нее благотворное влияние, к примеру, она стала более грамотно говорить. Дети очень сдружились и, оказавшись в Париже, наотрез отказались расставаться, что, конечно, очень затрудняло поиски новых опекунов.

— Этьен пообещал вас навещать, — сказал шотландец. Граф любил поболтать с детьми и даже как-то свозил их на прогулку, и они привязались к нему, видимо, распознав во французском аристократе такого же авантюриста, как и их спаситель.

При имени графа лицо Робина просветлело.

— Этьен обещал научить меня играть в карты! — похвастался он.

Алекс нахмурился — он хотел для мальчика совсем другого. Впрочем, сам он вряд ли мог служить для Робина примером, ведь последний год-полтора он только и делал, что грабил и убивал.

— Нет, мои дорогие, — покачал он головой, — вам обоим нужно прежде всего получить хорошее образование.

Дети обменялись быстрыми взглядами — похоже, они придерживались иного мнения. Но переубеждать их уже не было времени — Берк, оставшийся на улице с лошадьми, совсем заждался хозяина. Алекс неловко замер, боясь подойти для прощания поближе — это было бы слишком тяжело и для него, и для детей.

Доведется ли свидеться с ними вновь? Он прекрасно понимал, насколько опасно предстоящее путешествие. Если его захватят англичане, он вряд ли останется в живых, даже имея французское каперское свидетельство. Да и бразильские туземцы, судя по рассказам Этьена, относятся к европейцам отнюдь не дружелюбно…

Однако больше медлить было нельзя. Алекс пожал Робину руку, как взрослому мужчине, потрепал Мэг по плечу и вышел, изо всех сил стараясь не думать о покинутых детях. Он сделал для них все, что мог, и даже больше…

Впереди его ждала масса дел. С помощью Этьена удалось найти первого помощника, Клода Торбо, который, в свою очередь, порекомендовал в качестве канонира своего знакомого, французского морского офицера в отставке. Оставалось лишь полагаться на его мнение и надеяться, что отставка офицера была вызвана только окончанием войны с Австрией, а не профессиональными огрехами. У Алекса тоже нашлось несколько знакомых матросов, которые с радостью выразили желание присоединиться к экипажу, — шотландец счел это добрым знаком.

«Удастся ли поладить Берку и Клоду?» — беспокоился он. Берк, в отличие от первого помощника, ничего не понимавший в мореходном искусстве, годился только для самой черной работы, хоть она и пришлась ему не по вкусу. Что ж, он сам виноват, ведь Алекс дал ему право выбора: уйти в море вместе с ним или жить во Франции, взяв остаток денег, и Берк выбрал море. Так что теперь ему придется подчиняться первому помощнику, как это ни претит его свободолюбивой натуре.

— Проклятый лягушатник… — с презрением пробормотал Берк и сплюнул сквозь зубы, когда хозяин вышел на улицу. По-видимому, он тоже думал о будущей службе.

— И все-таки ты должен слушаться Клода, — покачал головой Алекс. — Я и сам буду выполнять его указания, потому что хотя и знаю море, ни разу в жизни не участвовал в морском бою.

Клод нужен нам как воздух, к тому же дисциплина на корабле — первое дело.

— Бой всегда бой, на суше он или на море, — хмыкнул Берк. — Главное, у нас должен быть волынщик, чтобы дать сигнал к атаке. А кто с этим справится лучше меня?

— Вот как, ты играешь на волынке? — изумился Алекс. Неужели печально знаменитый разбойник Берк еще и музыкант? Впрочем, он сам, Алекс, со дня на день станет пиратом, так что чему удивляться!

— Да, милорд. Правда, мне уже давно не доводилось играть — я бросил свой инструмент на поле битвы: что пользы оплакивать мертвых? Но если вы позволите, я знаю, где купить новый.

— Хорошо, купи, — согласился Алекс. — Даю тебе на это два часа, но не больше, потому что в Гавре нас уже ждет граф. И, пожалуйста, больше никаких «милордов» и «сэров», — напомнил он.

Слуга безразлично пожал плечами.

— Ты понял меня, Берк? — нахмурившись, спросил он.

— Да, сэр! — дерзко откликнулся разбойник, и Алекс махнул рукой — этого паршивца не переделаешь. Бог с ним, сейчас не до него, ведь до выхода в море надо решить тысячу проблем.

И Алекс погрузился в мысли о делах. Но в его памяти то и дело возникали опечаленные мордашки Робина и Мэг.

Лондон

Столица изумила Дженну ослепительным великолепием, кипучей энергией и непролазной грязью.

Первым, что бросилось в глаза неискушенной провинциалке, были именно кучи отбросов на улицах, которые к тому же распространяли отвратительную вонь. Зажав платочком нос, Дженна отвернулась от окна и постаралась умерить свое любопытство, но, когда нанятый ею экипаж покатил по булыжной мостовой Стрэнда, главной торговой улицы Лондона, девушка не удержалась и снова выглянула наружу. Улица кишела прохожими, и Дженна заметила, что среди хорошо одетых дам и джентльменов то и дело попадались попрошайки и лоточники, наперебой расхваливавшие свой товар. Контраст между богатыми и нищими, между прекрасными домами и грязью на тротуарах поразил Дженну до глубины души.

Ей, «синему чулку» из сельской глуши, любой город, а тем более Лондон, представлялся чудесным местом, где сбываются мечты. Столица совсем не походила на свой воображаемый образ. Тем не менее Дженна не могла не признать, что вид фланировавших по улице модно одетых мужчин и женщин, с ледяным равнодушием не замечавших нищих, не лишен некоторого очарования.

Она раздала нищим несколько монет — немного, но большего она потратить не могла: все ее достояние составляли пятьдесят гиней да мешочек с драгоценностями, которые выдал ей отец. Этого хватит на некоторое время, но если будущий муж ее отвергнет… Очень смутно представляя себе свое будущее, девушка знала точно только одно: в Шотландию она уже не вернется — разве можно забыть выражение облегчения на лицах провожавших ее родителей и сестер? Она для них обуза, бремя, от которого они давно хотели избавиться. Что ж, она им в этом поможет.

— Дженет, даме неприлично так пялиться на прохожих! — послышался сварливый окрик.

Вздрогнув, девушка отвернулась от окна — с Мэйзи Кемпбелл, крупной, дебелой женщиной, вечно чем-то недовольной, лучше не спорить. Мэйзи была компаньонкой Дженны, и мысль о том, что следующие несколько месяцев придется провести в ее обществе, приводила девушку в ужас. Положение скрашивало только присутствие горничной Селии.

И все же на душе у Дженны было радостно — ее не оставляло предчувствие, что с ней произойдет нечто необыкновенное. Может быть, она встретит кого-то, кто полюбит ее или просто будет в ней нуждаться и, в отличие от родных, примет ее такой, какая она есть…

Корабль на Барбадос отплывал через семнадцать дней, и до отъезда Дженна должна была обзавестись гардеробом — несколькими туалетами, очень легкими, как советовал отец, поскольку на острове большую часть года стояла жара. Там другой климат, другое полушарие, другой мир…

Дженна сумела дважды ненадолго ускользнуть от бдительного ока Мэйзи и прогуляться по Аондону в компании Селии — она считала, что быть в столице и ничего не увидеть — просто преступление. Увы, девушки не могли самостоятельно отправиться на более длительную экскурсию, для которой требовались экипаж и сопровождение. Однако в один прекрасный день им все-таки удалось прокатиться по Лондону, и эта поездка доставила Дженне огромное удовольствие, даже несмотря на присутствие Мэйзи.

Они отправились в модный салон — Дженне еще не доводилось бывать в подобных заведениях, потому что дома для нее шила приходящая портниха. Девушка жалела только о том, что ко всем ее новым платьям с короткими рукавами придется носить длинные перчатки — в теплом климате это наверняка покажется странным и, кроме того, будет очень неудобно.

Не обращая внимания на негодующие взгляды миссис Кэмпбелл, она с любопытством смотрела в окно экипажа на пробегавшие мимо роскошные дома, аллеи парка… Наконец колеса застучали по мостовой Стрэнда, и экипаж остановился перед одним из магазинов. Кучер спустился с козел, чтобы помочь пассажиркам выйти, но швейцар, стоявший у дверей, опередил его. Он подал руку сначала Дженне, потом миссис Кемпбелл и Селии и проводил их внутрь. Лавируя между манекенами в элегантных нарядах и столами, заваленными отрезами тканей самых разнообразных рисунков и расцветок, навстречу посетительницам уже спешила хозяйка ателье — крупная дама в летах.

— Рада вас видеть, мадам, — поклонилась она. — Вы, должно быть, леди Дженет Кемпбелл? Мы вас ожидали. Не хотите ли взглянуть на фасоны и ткани, которые я для вас подобрала? Ваш отец сообщил, что вы хотите заказать полный гардероб, и распорядился не экономить. Все расходы будут записаны на его счет. Ах, миледи, вам предстоит такое восхитительное, романтичное путешествие! Я счастлива, что могу предложить вам свои услуги…

Она распиналась в том же духе еще несколько минут, и Дженна перестала слушать ее болтовню, с грустью размышляя о том, чем вызвана щедрость отца. Чувством вины или радостью освобождения от тяжкого бремени, угнетавшего его всю жизнь?

Фасоны, предложенные хозяйкой ателье, оказались на редкость вычурными — с фижмами и кринолинами на китовом усе. Памятуя о жарком климате Карибского моря, Дженна оставила только одно платье с кринолином и объяснила портнихе, что остальные должны быть самого простого покроя с длинными или короткими рукавами, но к платьям с короткими рукавами нужны еще перчатки в тон.

Настало время снимать мерки. Дженна в сопровождении своей горничной, хозяйки и одной из портних направилась в примерочную. Селия помогла ей снять платье и корсет, и на девушке остались только сорочка и чулки.

При виде багрового родимого пятна, змеившегося от кисти до локтя и выше, миссис Койл изменилась в лице, но через мгновение ее губы вновь сложились в любезную улыбку. В отличие от нее, молоденькая портниха не смогла сдержаться и ахнула. Нахмурившись, миссис Койл отобрала у нее мерную ленту и взялась за дело сама.

— О, миледи, у вас прелестная фигурка, — с преувеличенным восторгом заметила она. — Шить для вас будет подлинным наслаждением.

Но настроение Дженны уже было безнадежно испорчено — она с трудом достояла до конца процедуры, чувствуя себя униженной, словно ее, как какого-нибудь циркового уродца, выставили на всеобщее обозрение. С сочувствием поглядывая на свою госпожу, Селия помогла ей одеться, и Дженна с облегчением натянула перчатки.

— Примерка на следующей неделе, миледи, — предупредила миссис Койл.

Кивнув, Дженна направилась к двери, в которые входили новые посетительницы. «Им-то длинные перчатки не нужны», — с завистью и горечью подумала она.

Неужели до конца ее дней на нее будут смотреть как на прокаженную?

Сможет ли жених разглядеть ее душу, или он, как все остальные, только ахнет и с отвращением отвернется?

Погруженная в свои невеселые мысли, Дженна села в экипаж.

На море

Стоя на палубе фрегата, Алекс задумчиво смотрел вдаль.

Корабль, которому он дал имя «Ами», вышел из Гавра четверо суток назад, в темную безлунную ночь. За это время новоиспеченному каперу трижды встречались английские купеческие суда, но ни разу его путь не пересек военный корабль, хотя Алекс отлично понимал, что англичане держат море вокруг гавани противника под неусыпным надзором. Чтобы не накликать беды, Алекс предпринял ряд предосторожностей: он распорядился тщательно прикрыть пушки и сложенные рядом с ними боеприпасы просмоленной парусиной, а также поднял английский флаг. Охотиться предстояло в Карибском море, и не стоило раньше времени дразнить гусей.

Команда подобралась неплохая — в основном шотландцы, ирландцы и французы; был также один матрос-португалец и несколько американцев, которые, по их словам, списались на берег в Гавре, недовольные чересчур крутым нравом своего прежнего капитана. Прежде чем взять американцев в команду, Алекс побеседовал с ними лично, стараясь определить, не буяны ли они, но, похоже, жители заокеанских колоний говорили правду. Буянить они не собирались, им, как и другим кандидатам, хотелось одного — получать долю добычи, а не жалкое матросское жалованье.

Только пятеро из команды имели опыт обращения с пушками, поскольку раньше служили канонирами во флотах разных стран, поэтому Клод решил провести артиллерийские учения, как только «Ами» отойдет подальше от оживленных торговых путей.

Члены команды, похоже, неплохо ладили, объединенные неприязнью, даже ненавистью к англичанам, хотя американцы относились к общему недругу наиболее терпимо.

Алекс предполагал добраться до Карибского моря менее чем через три недели. «Ами» развивал неплохую скорость — качество, очень важное для каперского корабля. Капитан решил, что скоростные качества, дружественные порты и добыча — английские суда, груженные товарами из колоний или сахаром и черной патокой из Вест-Индии, — основные слагаемые успеха затеи с каперством. Мысль о скорой мести англичанам, пусть даже мелкой, несопоставимой по масштабам с их преступлениями против Шотландии, заставляла Алекса дрожать от нетерпения.

Увы, до этого момента еще больше двух недель, пока же можно позволить себе беззаботно стоять на палубе, наслаждаясь свежим ветром, нежарким солнцем, голубизной бескрайнего неба… Денек и впрямь выдался отличный, из тех, о которых мечтают все моряки. Нежась на солнце, Алекс впервые за последние два года почувствовал себя свободным человеком, хозяином своей судьбы. Здесь, в море, он мог наконец забыть про свой шрам и раненую ногу, потому что на корабле на его увечья никто не обращал никакого внимания.

Внезапно его благостное состояние нарушил вопль одного из матросов:

— Капитан, капитан!

— Сейчас же отпусти меня! — выкрикнул мальчишечий голос, и еще один детский голосок громко выругался.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Алекс повернулся на крики и увидел матроса, тащившего за собой две отчаянно сопротивлявшиеся тщедушные фигурки.

— Тайно пробрались на борт, сэр, — доложил матрос. — Обнаружены в кормовом трюме, в пороховом погребе, — добавил он, неодобрительно цокнув языком.

Это были Робин и переодетая мальчиком Мэг. Помрачнев, Алекс приподнял шапку, прикрывавшую ее головенку, и невольно вздрогнул — от роскошной рыжей шевелюры, которая так украшала Мэг, остались только неровно остриженные вихры. Девочка смотрела на своего спасителя с вызовом, чумазая, как трубочист.

Робин же, тоже походивший на трубочиста, хорохорился, стараясь держаться с достоинством, однако сквозь внешнюю браваду в нем проглядывала неуверенность.

— Как, черт побери, вы сюда попали? — рявкнул капитан. Мэг молчала, упрямо выпятив нижнюю губку.

— Приплыли из Парижа на барже, капитан, — доложил мальчик.

— На какой такой барже?

— Мы слышали, как вы говорили о доставке припасов для предстоящего плавания на барже из Парижа, поэтому пошли к реке и разузнали, какая баржа идет к вам в Гавр, ну, а пробраться на нее не составило никакого труда.

— И вы, бросив своих опекунов, тайком приплыли в Гавр?

— Да.

Алекс только сердито хмыкнул. Что он мог сказать этим негодникам? Что без спросу забираться на корабль нехорошо? А разве сам он, вор и разбойник, не нарушал законы божеские и человеческие? Нарушал, и не один раз! И дети это прекрасно знали. То, что он шел на преступление ради их спасения, не имело никакого значения, к тому же, если откровенно, он делал это не только ради них, но и ради себя — хотел остаться в живых, чтобы отомстить англичанам. Так что пример он детям подавал плохой и не ему упрекать их в непослушании.

— Вы пообещали выполнить мою просьбу и нарушили слово! — ухватился он за единственный разумный аргумент.

— Господи, да когда мы обещали-то — год назад! — ухмыльнулась явно нераскаявшаяся Мэг.

— Слово есть слово, если дали — держите, — возразил Алекс, чувствуя, что роль воспитателя ему удается плохо. Он больше года старался им стать, но всегда смотрел на свои новые обязанности как на нечто временное и не самое важное. Раньше он никогда по-настоящему не имел дела с детьми и не думал обзаводиться собственными, поэтому, взяв на себя заботу о сиротах, он не пытался заменить им отца, а просто делал для них все, что мог, до тех пор, пока не нашлись люди, готовые предоставить детям надежный кров и родительскую любовь.

Увы, в выжженной горем душе Алекса любви не было, только гнев. Дети, пережившие не меньшие страдания, тоже были очень ожесточены, а он не знал, как вернуть им душевный покой, как научить их тому, чего сам он уже давно лишился, — любви, доброте, чести…

Но он четко понимал, что пиратство и дети — несовместимые понятия. Это занятие для таких, как он. Что ему еще осталось в жизни? Ничего. У него нет будущего, нет и не будет семьи.

— Проклятие, да как они здесь… — всплеснул руками подбежавший Берк.

— Приплыли из Парижа на барже, — опередил его вопрос Алекс. — А вот как они сумели пробраться к нам на борт, это требует отдельного разговора.

Робин и Мэг переглянулись, и мальчик уставился в палубу.

— Ты что-то хочешь сказать, Робин?

— Только то, что попасть на «Ами» было легче легкого. Когда мы увидели, что вы отплываете, то взяли немного фруктов и поднялись на борт, сделав вид, что хотим продать их матросам, а когда те отвлеклись, мы спрятались.

— Боже, если бы мы напали на встречный корабль, и он ответил бы нам огнем… — пробормотал Алекс, бледнея. Для него была невыносима сама мысль, что дети могли пострадать.

— Но ничего же не случилось, милорд, — возразил Робин. — Мы с Мэг так хотим пить…

— И есть, — добавила девочка. — Мы еще вчера доели все фрукты, которые захватили с собой.

— И когда вы собирались выйти из трюма? — продолжил допрос Алекс.

— Далеко в море, чтобы вы не смогли вернуть нас обратно, — ответил мальчик, — но Мэг так проголодалась…

— Ты тоже есть захотел! — запальчиво воскликнула его подружка.

У капитана дрогнуло сердце — бедные, они четверо суток провели в полной темноте почти без еды и питья. Суровое испытание для детей, хотя Мэг и Робину случалось голодать и раньше. Ну разве можно не любить и не жалеть этих сорванцов? А он-то думал, что после визита в Париж покончил с сантиментами…

— Что, «зайцы»? — спросил первый помощник Клод, подходя к детям, которых уже окружили моряки.

— Они самые, — кивнул Алекс.

Клод встал возле капитана. Плотный, плечистый, дюйма на два выше, первый помощник казался настоящим великаном рядом с Алексом, который, правда, тоже отличался немалым ростом, но за два года мытарств очень похудел. Он и потом, когда появилась возможность наверстать упущенное, ел мало. На корабле, доставившем Алекса и спасенных им детей во Францию, многие малыши с жадностью набросились на еду, другие же беглецы, включая Алекса, ели понемногу, только чтобы заглушить голод. Алекс до сих пор не смог побороть эту привычку, как, впрочем, и Мэг, которая со времени исхода из Шотландии, казалось, не набрала ни грамма веса.

— Давайте выбросим их за борт, — предложил Клод сурово, но Алекс увидел в его глазах веселые огоньки. Первый помощник, человек на редкость дисциплинированный и выдержанный, обладал своеобразным чувства юмора, которое сделало его любимцем команды. Однако капитан предпочел не заводить дружбы с Клодом, боясь слишком близкого знакомства с подчиненным, которого, возможно, вскоре придется послать на смерть.

— А что, это идея, — поддержал его шутку Алекс.

— Выкинуть за борт таких хлюпиков — пара пустяков, — с самым серьезным видом заметил Берк.

— Да, за борт, и весь разговор, — продолжал сурово Клод. — Нам и без них может не хватить припасов.

— Двоих мы, конечно, не прокормим, но кого-то одного могли бы, пожалуй, оставить… — добавил капитан.

Мэг испуганно прижалась к Робину, но тот, поглядев на взрослых, только ухмыльнулся.

— Капитан, что-то они вас не боятся, — Клод покачал головой и улыбнулся: розыгрыш явно не удался. — Сдается мне, вы знаете этих пострелят?

— К сожалению, знаю, — ответил Алекс сухо. — Распорядитесь их напоить и накормить, а потом мы обсудим, что с ними делать.

В отличие от шутливой угрозы Клода, холодность старшего друга детей испугала по-настоящему.

— Вы должны раз и навсегда зарубить себе на носу, что нельзя лезть туда, куда не просят, — упрекнул их Берк.

Глаза девочки наполнились слезами, Робин повесил голову — они от души привязались к этому грубому человеку, и его упрек привел их в отчаяние. Увидев, какое действие произвели на них его слова, суровый разбойник смягчился.

— Ладно, ребята, пошли-ка отсюда, — буркнул он, махнув рукой, — пока кто-нибудь из этих лягушатников действительно не решил выбросить вас за борт. — Он неожиданно ухмыльнулся и добавил: — Ну и задам же я им тогда, хоть и ненавижу драться!

Робин не смог удержаться от улыбки — Берк любил хорошую драку больше всего на свете, — но потом посерьезнел и вновь посмотрел на Алекса.

— Простите нас, сэр, нам просто не хотелось с вами расставаться, — пробормотал он.

Алекс на мгновение прикрыл глаза и уже гораздо мягче, чем прежде, произнес:

— Ладно, ступайте приведите себя в порядок, поешьте, а потом мы подумаем, что с вами делать. — Увидев, что мальчик не двигается с места, он добавил с усмешкой: — Добраться до Гавра на барже — это ты ловко придумал.

— Вы были хорошим учителем, сэр, — с намеком ответил Робин. Алекс хотел сказать что-нибудь в том же духе, но не успел — мальчик вместе с Мэг и Берком пошли вниз, в каюту.

— Поворачиваем обратно, капитан? — спросил Клод.

— Нет, это было бы гораздо опасней, чем продолжать идти вперед, — повернулся к нему Алекс. — Вокруг шныряют патрульные корабли англичан, для которых Робин — желанная добыча.

— Что ж, пусть остается — у нас как раз нет подносчиков пороха. На этой работе используют мальчиков гораздо младше его.

— Нет, он не будет подносчиком, — насупился шотландец. — Пусть дети работают на камбузе, убирают каюты, но им не место в пороховом складе. Я не для того убивал и грабил ради этих детей, чтобы они теперь взлетели на воздух.

В глазах Клода зажглась искорка интереса, но он промолчал. Эта черта — отсутствие праздного любопытства — тоже нравилась в нем Алексу. Что он знал о своем первом помощнике? Только то, что бывший офицер французского флота Торбо хотел получать пять процентов от стоимости груза каждого захваченного судна, причитающиеся ему по должности, и что он очень доверял Этьену. Больше Алексу ничего не удалось о нем выяснить, хотя он уже четыре дня обедал со своим помощником. За едой они говорили лишь о делах.

В свою очередь, Клода интересовало прежде всего, насколько Алекс опытен в навигации, и он исподволь старался это выяснить, одновременно воздерживаясь от оценки военных навыков капитана. Что касается человеческих качеств, то, ничего не зная о характере нового командира, бывший флотский офицер не спешил разделить с ним каюту. Однако постепенно они узнавали друг друга. Вот и сейчас откровенное признание Алекса, похоже, стало для первого помощника маленьким открытием. И странное дело: по тому, как тот понимающе усмехнулся, шотландец понял, что по какой-то причине его темное прошлое только укрепило доверие между ними.

Впрочем, сейчас Алекса больше всего волновала судьба несчастных ребятишек. Как обеспечить их безопасность? Взять Робин и Мэг с собой? Чрезвычайно опасно. Возвращаться в Гавр — тоже. Да и останутся ли они во Франции, если удастся их доставить туда целыми и невредимыми? Очень сомнительно, ребята наверняка снова постараются хитростью проникнуть на «Ами»…

Черт побери, как Мэг и Робин выдержали четверо суток в пороховом погребе? Он бы не смог, а вот они выдержали…

Только ради того, чтобы не расставаться с ним…

Лондон

Наконец подошло время последней примерки.

Дженне было не по себе: придется снова неподвижно стоять несколько часов под взглядами портних, терпеть неосторожные уколы булавками и ради чего? Чтобы получить «гардероб невесты», который, возможно, ей даже не понадобится…

Впрочем, примерка стала хорошим предлогом, чтобы хоть на время покинуть опостылевшую гостиницу. Мэйзи в последнее время не давала Дженне и шагу ступить самостоятельно, стараясь при этом лишний раз не выходить из номера: по мнению миссис Кемпбелл, Лондон кишмя кишел мошенниками и негодяями, которые только и думали, как бы навредить почтенным леди. Но присмотр за «гардеробом невесты» входил в обязанности компаньонки, и вдова скрепя сердце согласилась покинуть спасительные стены.

По мере приближения даты отплытия Мэйзи становилась все мрачнее и Неразговорчивее, то и дело принимаясь бормотать себе под нос что-то про пиратов и прощание с цивилизованным миром. Очевидно, предстоящее путешествие ее совсем не радовало. Дженна догадывалась, что компаньонка вызвалась сопровождать ее по просьбе отца, от доброй воли которого целиком и полностью зависела. Такие, как она, не смели перечить лорду Кемпбеллу.

Овдовевшую Мэйзи взяли в дом Кемпбеллов по прихоти матери Дженны, которой вдруг понравилось играть роль благотворительницы. Бедная вдова заняла в семье странное положение — то ли компаньонка, то ли секретарь миледи, не родственница, но и не служанка. Понимая шаткость своей позиции, Мэйзи из кожи вон лезла, чтобы угодить своим благодетелям.

Слушая ее нудные причитания, Дженна с ужасом думала о том, что ей придется почти месяц провести с этой женщиной в тесной каюте.

Единственной отдушиной были короткие часы дневного отдыха Мэйзи — тогда Дженна и Селия уходили из гостиницы и посещали близлежащие торговые ряды или прогуливались в парке, стараясь вернуться до того, как проснется их цербер, иначе нарушительниц спокойствия ждали многочасовые нотации и угрозы написать об их непристойном поведении лорду Кемпбеллу. Ах, как хотелось Дженне побывать в ресторане, побродить по Сент-Джеймскому парку, посмотреть спектакль в театре Ковент-Гарден, но, увы, это было невозможно…

Разумеется, в назначенный срок Дженна с радостью отправилась в ателье, несмотря на свои страхи, туман, окутавший город, и противный мелкий дождь. Как обычно, швейцар помог дамам выйти из экипажа и распахнул перед ними дверь. Дженна уже переступила порог, как вдруг за ее спиной раздался душераздирающий крик и глухой звук удара о землю чего-то тяжелого.

Девушка обернулась — на тротуаре распростерлась Мэйзи Кемпбелл, которая, очевидно, споткнулась или поскользнулась на мокрой от дождя булыжной мостовой. Одна нога вдовы торчала из-под пышных юбок под неестественным углом. Бедняжка попыталась приподняться и снова вскрикнула.

— Надо позвать доктора, — озабоченно поглядев на нее, проговорил швейцар и побежал вниз по улице.

Двое слуг подхватили пострадавшую и перенесли в ателье. Не зная, как облегчить муки несчастной, Дженна наклонилась над ней и заглянула в искаженное страданием лицо — по щекам бедной Мэйзи струились слезы.

Прибывший в скором времени врач поставил диагноз, очевидный и без него:

— Миссис Кемпбелл сломала ногу. Я наложу гипс. После чего ей придется провести в постели несколько недель.

— Но через три дня мы должны уехать, — пробормотала Дженна.

— На Барбадос, — любезно пояснила хозяйка ателье.

— Этой леди лучше отложить путешествие, — покачал головой врач, — если только она хочет снова ходить.

Лицо Мэйзи сморщилось, слезы хлынули в три ручья, но в ее глазах Дженна явственно заметила облегчение. Это не удивило девушку, для которой не было секретом, что перспектива долгого и опасного путешествия пугала ее компаньонку. Правда, еще больше бедная вдова боялась гнева лорда Кемпбелла, поэтому, несмотря на боль и свое жалкое состояние, она сказала прежним, не терпящим возражения тоном:

— Мы вернемся домой.

— Нет, — возразила Дженна, — мы с Селией продолжим путешествие, потому что меня ждет мистер Мюррей.

— Но вы не можете ехать без компаньонки! — Глаза Мэйзи округлились от ужаса. — Это немыслимо, это просто скандал!

Понимая причину ее страха, — скандал был самым худшим из того, что могло случиться с особой, которой лорд Кемпбелл поручил оберегать доброе имя дочери, — Дженна тем не менее продолжала настаивать на своем:

— Мы уже оплатили места на судне, и, если мы откажемся плыть, деньги нам, скорее всего, не вернут. А следующий корабль на Барбадос отплывает только через несколько недель, и я не думаю, что отец одобрит такую задержку с отъездом, ведь он дал мистеру Мюррею слово.

— Ваш отец… — нахмурившись, заметила компаньонка, явно не убежденная доводами подопечной.

— Мой отец хочет, чтобы я покинула Шотландию, — резко оборвала ее девушка, не заботясь о том, что их могут услышать посторонние. Обида занозой застряла в ее сердце — Дженна знала, что не может вернуться домой.

Мэйзи потупилась, потому что ее подопечная была права, но все-таки сделала последнюю попытку повлиять на строптивицу:

— Вы запятнаете свою честь…

— Неужели это будет хуже того позора, на который я обречена с самого появления на свет? — нахмурилась Дженна. — Из-за родимого пятна меня считают нечистой, даже порочной, здесь у меня нет будущего. Возможно, барбадосское общество окажется более терпимым.

— В таком случае я снимаю с себя всякую ответственность за вас, — выпалила Мэйзи, вспыхнув.

— Мне уже двадцать пять, я сама в состоянии о себе позаботиться.

Вопрос был решен, и Дженна стала обдумывать практическую сторону дела. Теперь ей понадобится только одна каюта, тогда как отец оплатил две — одноместную и двухместную. Если удастся получить деньги за одноместную обратно, можно будет, в случае необходимости, уехать с Барбадоса. Дженна предпочла бы американские колонии, где, по слухам, о людях судили по их достоинствам, а не по внешности и не по положению в обществе.

От этой мысли полегчало на сердце — предстоящее путешествие давало ей уже не одну надежду на успех, а две: если Дэвид Мюррей ее отвергнет, она пустится в новое приключение.

С помощью хозяйки ателье Дженна устроила свою компаньонку в одном частном доме, где ей пообещали обеспечить необходимый уход до тех пор, пока вдова не сможет вернуться в Шотландию. Кроме того, девушка отправила с кучером письмо отцу, в котором извещала о случившемся и о своем решении продолжить путь без миссис Кемпбелл — оно должно было попасть к адресату через много дней после ее отъезда.

Быстро справившись с делами, Дженна смогла наконец заняться своим гардеробом. На последней примерке портниха предложила ей удлинить у одного из платьев рукава, и девушка, не думая, согласилась — разве могла она в этот момент думать о каких-то рукавах? Все складывалось так удачно: она наконец свободна от Мэйзи Кемпбелл и в придачу получит обратно деньги, заплаченные за ненужную каюту!

Это был добрый знак — путешествие сулило удачу.

3

Карибское море, месяц спустя

Алекс захватил свои первый английский корабль легко — у этого торгового судна не было пушек, к тому же «Ами» намного превосходил его в скорости, поэтому хватило одного выстрела, чтобы английский капитан сдался.

Добыча оказалась богатой — ром и сахар, и новоиспеченный капер решил отправить ее во Францию, чтобы помочь Этьену оплатить счета за переоснащение «Ами». Вместе с ней Алекс планировал отослать во Францию и Мэг с Робином. Для этого он хотел откомандировать на захваченное судно часть своего экипажа, а английскую команду высадить на принадлежавший Франции острой, расположенный далеко от торговых путей. Благодаря такой предосторожности новость о захвате судна дойдет до Англии через много месяцев, и оно будет в безопасности на пути к французским берегам. По крайней мере, в большей безопасности, чем ощетинившийся пушками «Ами»…

Добычу со следующего захваченного судна шотландец собирался продать на Мартинике. Разумеется, во Франции за судно с грузом можно выручить больше, но отослать его туда уже будет не с кем: сократившейся команды едва хватит для управления «Ами». И все-таки, по расчетам Алекса, вырученных денег должно быть достаточно для плавания к берегам Южной Америки и покупки алмазов.

Капитану очень хотелось, чтобы его планы осуществились как можно скорее, ведь контрабандный вывоз драгоценных камней, о котором они с Этьеном договорились в Париже, — занятие куда более безопасное, чем каперство, потому что перспектива подписания мирного договора между Англией и Францией становилась реальней день ото дня.

Приняв решение, Алекс приказал своим людям, отобранным для транспортировки трофея во Францию, отплыть на захваченное судно. Их капитаном он назначил второго помощника, по словам Клода, знающего и верного человека.

Когда к отплытию готовилась уже последняя шлюпка, Алекс отдал распоряжение привести Мэг и Робина, чтобы отправить их во Францию, но детей нигде не могли найти, не помог даже тщательнейший обыск всего фрегата. Наверняка они спрятались где-то в трюме, но как их оттуда извлечь? Похоже, сорванцам помогал кто-то из команды. И неудивительно, ведь за месяц, что Мэг и Робин провели на борту, делая черную работу, от которой отлынивали матросы, они стали всеобщими любимцами. Алекс только качал головой, глядя, с каким старанием они чистили овощи на камбузе, драили палубу и гальюны.

Ожидание чересчур затянулось, и шотландец скрепя сердце приказал последней шлюпке отплывать: задерживать отбытие трофейного судна было опасно и для его новой команды, и для «Ами» — никто не должен был видеть эти корабли рядом.

Когда захваченное судно скрылось из виду, на палубе появились Мэг и Робин — убежденные в своей правоте, они серьезно смотрели на Алекса, готовые выслушать очередную нотацию. Шотландец растерялся. Он сам когда-то учил их прятаться, и теперь они в полной мере воспользовались его уроками — разве он вправе наказывать их за это? Он попался в силки, которые сам же расставил. «Ну, погодите, — подумал Алекс, — в следующий раз я запру вас в каюте».

— Мы вам нужны, — начала Мэг, упрямо выпятив нижнюю губку.

— Да, — кивнул Робин. — Микки говорит, что мы чистим картошку гораздо лучше других.

Представив себе, что этот мальчик, аристократ до мозга костей, с радостью чистит картошку под руководством кока-ирландца, Алекс было улыбнулся, но тут же нахмурился: ему претило, когда им пытались манипулировать, даже если это делали дорогие его сердцу Мэг и Робин.

Пока каперам везло, и капитан опасался, что это обстоятельство создало у детей ложное ощущение безопасности. Действительно, все складывалось на удивление удачно: по существу, до сих пор фрегат не встретил ни одного военного корабля, да и первая добыча далась легко: единственный выстрел, и купеческое судно покорно приспустило флаг. Интересно, способствовала ли молниеносной сдаче противника волынка Берка? Мрачный вояка стоял с ней на палубе и раздувал ее мехи с такой силой, словно снова был на поле битвы. Англичане не могли не слышать ее громких резких звуков, и, поскольку моряки — народ суеверный, музыка Берка наверняка подействовала на них устрашающе.

Но так будет не всегда, рано или поздно «Ами» встретит корабль, команда которого не испугается ни скромной артиллерии капера, ни волынки Берка…

— Ладно, оставайтесь пока, — неохотно кивнул Алекс своим подопечным.

На самом деле у него не было выбора. Трофейное судно ушло; можно, конечно, отвезти детей на Мартинику, но что дальше? Оставить их одних? Ни за что — за ними нужен глаз да глаз! Однако теперь, с отъездом части команды, для присмотра за ослушниками оставить некого.

Услышав вердикт своего покровителя, дети радостно переглянулись и поспешили исчезнуть, пока он не передумал.

На борту «Шарлотты»

Стоя на юте корабля, тяжело рассекавшего огромные волны, Дженна с наслаждением вдыхала пряный воздух тропической ночи. Селия осталась в каюте — бедняжку сразила морская болезнь. Она осунулась, побледнела, глаза ввалились и потускнели. Госпожа и служанка поменялись ролями: видя бедственное положение Селии, Дженна принялась за ней ухаживать.

Новые обязанности отнюдь не были ей в тягость, потому что она не любила сидеть без дела, и, кроме того, ей было приятно чувствовать себя нужной.

Еще один плюс — появился лишний повод выйти на свежий воздух. Хотя девушкам отдали самую большую из шести пассажирских кают, тем не менее новое пристанище трудно было назвать просторным, и воздух там всегда стоял спертый. Все же Дженна была благодарна капитану, ведь сначала он наотрез отказался взять ее на борт без компаньонки, однако потом, когда один господин выразил желание выкупить каюту Мэйзи по более высокой цене, согласился принять необычных пассажирок, правда, весьма неохотно.

Но, несмотря на прижимистость, капитан Тэлбот оказался настоящим джентльменом. Включив Дженну в число пассажиров, он счел своим долгом ее опекать. Еду по просьбе Дженны доставляли в каюту, но иногда она обедала или ужинала с капитаном и остальными восемью пассажирами. Селия, будучи служанкой, не обладала такой привилегией. Однако в глазах Дженны, хоть молодая леди Кемпбелл всю жизнь пользовалась услугами горничных, Селия давно перестала быть просто служанкой, превратившись скорее в подругу и союзницу. Чтобы не оставлять ее одну, девушка и предпочитала есть в каюте.

Когда судно достигло теплых широт, длинные рукава и перчатки стали все больше тяготить Дженну. Увы, позорная тайна определяла весь стиль ее жизни, и девушка знала, что ей придется смириться с жарой, столь непривычной после холода, пронизывающих ветров и моросящих дождей родных гор.

Качка совсем не беспокоила молодую путешественницу, и плавание ее по-настоящему увлекло. Капитан даже как-то заметил, что из нее бы получился отменный моряк. Его слова польстили Дженне — она решила, что непременно посвятила бы свою жизнь морскому делу, родись она мужчиной. Море нравилось ей даже в шторм, тогда как бедняжка Селия лежала без сил на койке, хватая ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба.

— Хороший попутный ветер, и мы будем на Барбадосе уже через каких-нибудь два дня, — заметил, подходя к Дженне, капитан Тэлбот.

— Я буду скучать по морю, — ответила она.

— А вы с ним не расстанетесь. Барбадос не такой уж большой остров, и в какой бы его части ни жил ваш жених, это наверняка недалеко от побережья.

— Пожалуйста, расскажите мне о Барбадосе, — попросила Дженна.

— О, этот остров — настоящий рай на земле, миледи! Уверен, он вам понравится.

Дженна не решилась ему рассказать, что едет к совершенно незнакомому человеку — ей было стыдно, что она не смогла выйти замуж, как другие девушки. Как признаться славному капитану, что ее жених просто попал в трудное положение и ему все равно, на ком жениться, а ее родители стремились во что бы то ни стало от нее избавиться? «Нет, будь честной хотя бы сама с собой, — мысленно упрекнула себя Дженна, — признайся, что ты тоже хотела уехать от них».

Она досадливо закусила губу и стала смотреть на небо — тропическая ночь окутала его темно-синим бархатом, украшенным огромным золотистым диском луны и мириадами сияющих, как бриллианты, звезд. Дженна вдруг почувствовала себя такой ничтожной, такой незначительной… Скоро этот бездонный купол станет частью и ее жизни.

— Как ваша горничная? — поинтересовался Тэлбот.

— Ждет не дождется, когда мы причалим к берегу. — Предупредите ее, что несколько дней после приезда она будет нетвердо держаться на ногах.

Дженна посмотрела на него с удивлением.

— Да-да, миледи, — улыбнулся капитан, — первое время после возвращения из плавания людей, бывает, качает посильнее, чем на море.

Она перевела задумчивый взгляд на темную, с золотистой дорожкой лунного света морскую даль, и спросила:

— Вы встречали здесь когда-нибудь пиратские корабли, мистер Тэлбот?

— Нет, большинство пиратов, бороздивших эти воды, уже пойманы.

— Мне доводилось о них слышать, — заметила Дженна, зябко поведя плечами, хотя ночь выдалась на редкость теплой. — Значит, кое-кто все-таки остался на свободе?

— Да, — подтвердил капитан, — но их можно сосчитать по пальцам одной руки. Они называют себя «каперами», хотя на самом деле самые настоящие пираты. Здесь основательно поработал наш военный флот, и морских разбойников почти не осталось.

Дженна задумалась о том, что за люди идут в пираты. Говорят, это настоящий сброд — воры, насильники, садисты, которым нравится убивать… Мысль о том, что подобные типы, возможно, рыскают поблизости, заставила девушку вздрогнуть.

— К счастью, у нас есть пушки, — пробормотала она, поеживаясь.

— Всего четыре, да и те старые, — разочаровал ее Тэлбот. — Остались от прежних времен, когда в этих местах было неспокойно.

Корабль врезался в высокую встречную волну, и капитана с Дженной обдало фонтаном брызг.

— Пожалуй, вам лучше вернуться в каюту, миледи, — забеспокоился Тэлбот. — Ветер усиливается, похоже, скоро будет шторм. Вам не стоит пока выходить.

— Спасибо, вы очень добры, сэр, — поблагодарила она, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Не за что, миледи, к вам трудно относиться иначе. По правде говоря, я боялся, что молодая девушка в сопровождении одной лишь горничной доставит мне массу хлопот, потому и почти отказал вам поначалу. Но, к счастью, вы оказались очень приятной пассажиркой. Знаете, нам будет вас не хватать — и мне, и всему экипажу.

Дженна от души порадовалась словам капитана, но не удивилась, ведь она единственная из пассажиров не пренебрегала общением с членами команды и с удовольствием слушала их увлекательные рассказы о портах, штормах и пережитых приключениях.

— Знаете, я полюбила море, — призналась она капитану.

— Из вас бы вышел хороший моряк, миледи, — с улыбкой повторил тот. — Ведь вы единственная из пассажиров не поддались морской болезни.

Лестное для Дженны мнение имело под собой все основания — она словно не замечала качки и на корабле чувствовала себя так же уверенно, как на земле. По-видимому, ее цветущий вид раздражал других пассажиров, и девушка не раз ловила на себе их недоброжелательные взгляды. Помимо нее и Селии, пассажирские каюты на «Шарлотте» занимали два государственных чиновника, посланных правительством на Антигуа, плантатор с женой, направлявшиеся туда же, и бухгалтер, нанятый одной из судовых компаний Барбадоса. Именно он и выкупил каюту, освободившуюся после несчастья с Мэйзи.

В начале плавания мужчины проявляли к Дженне большое внимание, хотя им было известно, что она направляется к жениху. Однако когда корабль покинул относительно спокойные воды, джентльменам стало не до любезностей — их всех уложила в постель морская болезнь, и последние два дня девушка их даже не видела.

Капитан поклонился и направился к штурвалу, а Дженна решила еще немного постоять, чтобы вдоволь надышаться свежим морским воздухом перед возвращением в душную каюту.

«Осталось всего два-три дня, и все это кончится…» — подумала девушка, и у нее сжалось сердце — она представила себе, какое разочарование, даже отвращение отразится на лице мистера Мюррея, когда он увидит ее родимое пятно… Зябко поведя плечами, она пошла вниз, в каюту.

— Вижу парус! — воскликнул впередсмотрящий. Алекс оглядел горизонт, но ничего не заметил.

— Дай нам бог удачи, — пробормотал стоявший рядом с ним у штурвала Клод.

— Где он? — крикнул шотландец, задрав голову — наблюдательная площадка, или, как ее называли, «воронье гнездо», располагалась высоко на мачте.

— Справа по борту! — ответил тот.

Поднеся к глазам подзорную трубу, капитан стал всматриваться в морскую даль и вскоре действительно обнаружил судно — это был купеческий корабль под британским флагом. Хвала острому зрению впередсмотрящего!

Алекс заколебался — стоит ли начинать охоту? У него сейчас мало людей, ведь часть команды пришлось отправить во Францию. К тому же продажа на Мартинике второго захваченного судна вместе со всем товаром принесла немало денег. По расчетам, их должно было хватить на покупку алмазов.

Продав корабль, Алекс не стал задерживаться на Мартинике — подписание мирного договора между Англией и Францией все приближалось, и местный губернатор, который очень нервничал из-за этого, посоветовал новоявленным каперам прекратить их деятельность.

Алекс так и собирался сделать, но появление неповоротливого купеческого судна под английским флагом заставило его изменить решение.

— Ну что, возьмем его, капитан? — спросил Клод. — Не худо бы нам еще подзаработать.

Он был, конечно, прав — лишние деньги не помешают. Кто знает, во что может обойтись покупка алмазов в Бразилии и сколько придется дать местным чиновникам в виде взяток.

К тому же купеческий корабль на горизонте выглядел богатым и безобидным — это была заманчивая добыча, а шотландец еще не утолил свой охотничий голод.

Пока что ему везло — оба трофейных судна сдались без боя и никто из моряков ни на них, ни на «Ами» не пострадал. Но удача изменчива, да и в Англии рано или поздно прослышат про капера, нападающего на английские суда в Карибском море. Нет, охоту и впрямь пора сворачивать. Но этот купеческий корабль выглядит так соблазнительно…

Ладно, пусть он будет третьим и последним трофеем! В конце концов, он пригодится для плавания в Бразилию, надо только изменить название и завести новый, поддельный, судовой журнал.

— Мы можем его взять, капитан, — уверенно сказал Клод, улыбаясь одними уголками рта.

К удивлению Алекса, первый помощник ненавидел англичан не меньше, чем он сам. Но они никогда не говорили ни об этом, ни о причинах, побудивших их стать каперами.

Тем временем, услышав новость о появлении неизвестного судна, на палубе появился Робин и, подойдя к Алексу, тоже стал всматриваться в даль.

— Я хочу, чтобы вы с Мэг спустились в мою каюту, — потребовал капитан. Его каюта располагалась на противоположном от порохового погреба борту судна.

— Я же могу подносить канонирам порох! — запротестовал мальчик. Загорелый, лохматый, босой, в порванных штанах, грязной, пропахшей потом рубашке, он уже ничем не напоминал юного маркиза, которого Алекс спас в Шотландии. Впрочем, Мэг тоже очень изменилась — коротко стриженная, вихрастая, одетая в матросские рубаху и штаны, она больше походила на парнишку.

Глаза Робина светились радостью — похоже, жизнь на пиратском корабле пришлась ему по душе. Алекс больше не предпринимал попыток вернуть своих подопечных к нормальной жизни. Это был их выбор, и они ясно дали понять, что готовы на все ради того, чтобы остаться на «Ами».

— Нет, — отрезал Алекс, — я запрещаю тебе появляться возле пушек. Поклянись, что выполнишь мой приказ!

Он знал, что Робин не посмеет нарушить клятву. Но тот молчал.

— Поклянись, или я запру тебя и Мэг у себя каюте до тех пор, пока не представится случай отправить вас во Францию!

К ним несмело приблизилась девочка, очевидно, слушавшая их разговор. Посмотрев на Алекса, она кивнула, следом кивнул и Робин.

— Нет, вы должны сказать, что клянетесь, — настаивал капитан.

— Клянемся! — выпалили в один голос дети.

— То-то же, — смягчился Алекс. — А теперь марш в мою каюту!

Понурившись, дети пошли вниз, но Робин то и дело оборачивался, высматривая английский корабль.

Когда они скрылись из виду, Алекс распорядился поднять английский флаг и дополнительные паруса, и матросы бросились выполнять его приказание. Хотя на Мартинике удалось нанять несколько человек взамен отплывших во Францию, все же нехватка рабочих рук ощущалась очень сильно, и поредевшей команде приходилось трудиться не за страх, а за совесть. Тем не менее Алекс не слышал от своих товарищей по команде ни одной жалобы.

Солнце заливало золотом лазурный небосклон и изумрудно-синие воды. Алекс окинул взглядом эту лучезарную картину, корабль на горизонте, и в его сердце снова шевельнулось сомнение — стоит ли искушать судьбу? Может быть, лучше повернуть «Ами» и плыть в Бразилию, как планировалось?

Он снова взглянул в подзорную трубу — у противника было всего четыре пушки, да и те небольшие. «Вот она, английская самонадеянность — гордые британцы уверены, что никто не посмеет посягнуть на их корабль», — с горечью подумал Алекс, и его рука невольно коснулась шрама на щеке — ему вспомнилась боль давних ран, крик Камберленда: «Не щадить никого!», стоны и мольбы раненых, которых безжалостно приканчивали английские солдаты и их шотландские союзники…

Алексу повезло — когда солдаты наклонились над ним, он притворился мертвым, затаив дыхание. Это было страшно: казалось, еще секунда, и он на самом деле умрет от удушья. Однако солдаты наконец оставили его в покое, перейдя к следующей жертве. Этих ужасных мгновений ему не забыть никогда.

Нет, надо все-таки наказать английского купца за высокомерие: пусть знает, что не все трепещут перед британским флагом.

— У англичанина пушки, — заметил шотландец своему первому помощнику.

Тот взял у него подзорную трубу, оглядел потенциальный трофей и констатировал:

— Жалкие орудия! Их не сравнить с нашим вооружением.

— Но у нас на борту дети…

— Имея такие пушки, только глупец окажет нам сопротивление.

Уверенность Клода победила последние сомнения Алекса.

— Ладно, — сказал он. — Мы атакуем. Поднять бом-брамсели!

— Есть, сэр! — Глаза первого помощника блеснули от радости. Он во весь голос повторил приказание капитана для команды, и часть матросов принялась ставить дополнительные паруса, а оставшиеся побежали заряжать пушки.

Алекс вернулся на ют и встал к штурвалу. Корабль легко летел вперед, послушный рулю и ветрам, раздувавшим его паруса.

«У меня больше пушек, больше парусов и маневренности, чем у англичанина, — решил Алекс. — Он будет легкой добычей».

Дженне не спалось — ее тревожила Селия, которая, несмотря на все старания своей госпожи и уменьшение качки, по-прежнему мучилась от морской болезни. Наверное, бедняжке станет лучше только на берегу. Что касается самой Дженны, то она бы с радостью согласилась никогда не покидать борт «Шарлотты».

Когда в иллюминатор начал просачиваться рассвет, девушка поднялась и оделась, чтобы сходить за утренним кофе. На корабле она настолько полюбила этот горьковатый напиток, что стала предпочитать его традиционному чаю. Путешествие принесло и другие открытия, которые помогли ей лучше понять саму себя. У нее появилось неведомое прежде ощущение свободы. Море, иногда спокойное, иногда бурное, то приводило ее в состояние душевного умиротворения, то пьянило разгулом стихии. Дженна одинаково полюбила и штиль, и шторм.

Слегка покачиваясь в такт с кораблем, она прошла на камбуз за кофе, а оттуда, стараясь не расплескать ароматный напиток, — на палубу, куда обычно выходила любоваться восходом солнца.

Матросы тянули веревки, распуская паруса, и судно слегка вздрагивало, словно откликаясь на их усилия.

— Вижу корабль! — послышалось сверху.

Дженна вытянула шею, пытаясь рассмотреть чужака, но, несмотря на превосходное зрение, не заметила ничего, кроме воды и неба. Происходило что-то необычное — матросы помрачнели, стали двигаться быстрее, слаженнее, чем всегда. Дженна подошла к капитану, стоявшему рядом с рулевым.

— Доброе утро, миледи, . — поздоровался Тэлбот. — Я смотрю, вы снова на ногах чуть свет. Как себя чувствует мисс Селия?

— Увы, моряком ей не быть, — вздохнула Дженна. Поглядев в ту сторону, где якобы появился неизвестный корабль, она спросила: — Неужели там действительно виден корабль? Я ничего не заметила.

— Мой Уильяме самый зоркий впередсмотрящий в здешних местах, — не без гордости ответил Тэлбот.

— Как вы думаете, что это за судно? Купеческое?

— Скорее всего, — спокойно сказал капитан, но в его глазах мелькнула тревога.

Отпивая маленькими глотками кофе, девушка всматривалась в морскую даль, но по-прежнему безуспешно. Наконец из глубины моря показался алый шар солнца. И тут Дженна едва не выронила чашку — в его лучах был ясно виден крошечный силуэт корабля.

— Он идет к нам! — снова послышался голос впередсмотрящего.

— Под каким флагом? — закричал капитан, задрав голову. Похоже, он встревожился не на шутку.

— Не вижу! — последовал ответ.

— Возьми в наветренную сторону, — повернулся Тэлбот к рулевому. — Посмотрим, последуют ли они за нами.

Дженна ничего не понимала. Почему все так взволнованы? «Шарлотта» не раз встречала по пути другие суда, но все заканчивалось вполне мирно. Неужели «Шарлотте» угрожает опасность…

Конечно, капитан мог бы объяснить, что происходит, но он что-то обсуждал с первым помощником и рулевым, и девушке не хотелось отвлекать его вопросами. Она подошла к поручням и стала смотреть на море.

Солнце поднималось все выше, заливая безбрежную даль моря золотым светом. «Шарлотта» повернула и на всех парусах устремилась в противоположную от него сторону. Силуэт чужака исчез из виду. Но на палубе кипела работа, капитан был по-прежнему занят, и девушка решила пока сходить за чаем и печеньем для Селии. Бедная девочка так страдает! Скорее всего, ей не удалось выспаться, потому что с ускорением хода корабля качка усилилась.

Кок-индиец только белозубо улыбнулся, глядя, как леди Кемпбелл берет сухое печенье и чай для своей горничной и кофе, хлеб с сыром, соленую рыбу для себя — высокородная шотландка единственная из пассажиров радовала его отменным аппетитом.

Несмотря на опасения своей госпожи, Селия спала. Порадовавшись за нее, Дженна поставила поднос на привинченный к полу стол, села и, глотнув горячего кофе, принялась читать поэтический томик, предусмотрительно захваченный из дому.

Прошло около часа. Внезапно из-за двери послышались торопливые шаги, и зычный голос закричал: «Леди Кемпбелл, леди Кемпбелл!»

— Что, что такое? — пробормотала разбуженная Селия, приподнимаясь на койке.

Дженна открыла дверь — на пороге стоял матрос.

— Что случилось? — воскликнула Дженна.

— К нам приближается судно, — ответил он, — и капитан опасается, что у него враждебные намерения.

— Какой ужас… — пробормотала Селия.

— Да, мэм, поэтому капитан просил всех пассажиров не покидать каюты, — сказал матрос, переходя к следующей двери.

Дженна обернулась — смертельно побледнев, Селия откинулась на подушки.

— Только, пожалуйста, никуда не выходи, — строго сказала ей Дженна. — Я пойду посмотрю…

— Но капитан приказал всем оставаться на своих местах, — слабо запротестовала горничная.

— Ничего, я только на минутку! — пробормотала девушка и выскользнула из каюты, прежде чем Селия успела ей возразить. Матрос, оповещавший о распоряжении капитана других пассажиров, не заметил этого. Торопливо поднявшись на палубу, она беспрепятственно прошла на ют — по дороге ей никто не встретился.

На юте, спрятавшись за шлюпкой, она взволнованно оглядела море и на сей раз без труда заметила неизвестное судно — его изящный силуэт, казалось, не плыл, а летел по волнам. Разительно чужак отличался от медлительной, тяжело нагруженной «Шарлотты»! Почему это Тэлбот решил, что у него враждебные намерения? Не потому ли, что он, похоже, преследует «Шарлотту»?

Неужели этот красивый корабль несет зло? А вдруг он принадлежит пиратам? От этой мысли Дженна похолодела. Замерев, она не сводила глаз с медленно приближавшегося чужака. Солнце высвечивало в его открытых оружейных портах приготовленные к бою орудия.

Ошеломленная этим зрелищем, Дженна словно приросла к месту.

— Он поднял французский флаг! — послышался с мачты отчаянный крик.

Палуба ответила взрывом ругательств, которые почти сразу утонули в оглушительном рокоте, пронесшемся над водой.

Чужак открыл по «Шарлотте» огонь.

4

Тяжелое английское судно сделало неуклюжую попытку скрыться от погони, но куда там! С таким же успехом черепаха могла бы попытаться удрать от лисицы.

Подождав, пока «Ами» приблизится к англичанину на расстояние выстрела, Алекс приказал дать залп перед бушпритом противника. Канониры уже хорошо набили руку, и ядро полетело в цель.

«Шарлотта» — прочел Алекс название своего будущего трофея. Что ж, прекрасное английское имя. Это только подогрело его охотничий азарт.

Алекс был уверен, что, увидев французский флаг вкупе с немалым числом пушек, англичанин струхнет и сдастся без сопротивления, как это сделали капитаны двух предыдущих кораблей. Однако этого не случилось. Англичанина не остановил даже предупредительный выстрел — «Шарлотта» снова повернула, на сей раз в сторону Антигуа, очевидно, в надежде на помощь.

Шотландец усмехнулся — пустая надежда! В Европе еще ничего не знают о новом карибском капере, потому что известие о первых двух захваченных кораблях вряд ли скоро дойдет до Лондона. Привыкший к насилию, ожесточившийся сердцем Алекс не испытывал никакого сочувствия к будущей жертве. И все же отчаянная смелость английского капитана не могла не вызвать уважения. Похоже, этот англичанин, как и сам Алекс, верил, что безвыходных положений не бывает.

Шотландец приказал своим канонирам выстрелить еще раз через бушприт «Шарлотты», и те с блеском выполнили задачу — ядро упало по ту сторону спасавшегося бегством корабля, футах в двадцати пяти от корпуса.

И все же англичанин не остановился.

«Может быть, он везет особо ценный груз? — подумал Алекс. — Дай-то бог!» В подзорную трубу он увидел, что на палубе противника несколько матросов нацеливают на «Ами» четыре слабенькие пушки.

— Этот капитан, должно быть, спятил, — заметил он стоявшему рядом Клоду.

— Похоже, — отозвался тот. — Что будем делать?

— Брать его, конечно. Видно, он везет что-то очень ценное, раз рискует своей шеей. Пусть канониры целятся по его мачтам.

Расстояние между противниками стремительно сокращалось. «Ами» вздрогнул от отдачи: одно за другим выстрелили два его орудия — первое ядро упало в воду, не долетев до «Шарлотты», второе же снесло верхнюю часть ее бизань-мачты.

Алекс ждал немедленной сдачи англичанина, но, к его изумлению и досаде, вместо капитуляции тот тоже дважды выстрелил по «Ами». К счастью, первое ядро также не достигло цели, но второе ударило в палубу, взметнув в воздух тучу щепок.

Шотландец быстро оглядел матросов — если не считать нескольких царапин от разлетевшихся щепок, все вроде бы остались целы и невредимы.

— Мы должны взять этого англичанина во что бы то ни стало! — сдавленным от ярости голосом проговорил он, и тотчас, как будто услышав его, вновь громыхнули пушки «Ами» — одно ядро врезалось в грот-мачту «Шарлотты», а второе проломило палубу. Английский корабль заволокло дымом.

И все же он сделал ответный выстрел — ядро шлепнулось в воду всего в пяти футах от «Ами».

Алекс снова отдал приказ стрелять через бушприт — он хоть и рассердился, все же не хотел уничтожать «Шарлотту». Он решил дать залп одновременно из всех своих пушек — пусть английский упрямец наконец поймет, что капер не собирается шутить.

Так и случилось: тотчас после этого залпа флаг английского корабля пополз вниз — англичанин сдался. Назначив матросов для осмотра захваченного корабля, Алекс решил отправиться вместе с ними: ему хотелось взглянуть на капитана столь же смелого, сколь и безрассудного, и на груз, который этот капитан защищал, рискуя собственной жизнью и жизнью своих матросов.

Но, едва на воду спустили шлюпку, как к шотландцу подбежал один из самых молодых членов команды.

— Капитан, пойдемте скорее! — выпалил он.

Встревоженный Алекс последовал за юношей, и тот привел его к распростертой на палубе Мэг — в плечо девочки впилась здоровенная щепка. Робин стоял возле подруги на коленях, поддерживая ее раненую руку. Девочка стиснула зубы от боли, но с ее губ не сорвалось ни стона. От этого зрелища у Алекса чуть не разорвалось сердце.

— Вот как вы держите свою клятву! — повернулся он к мальчику.

Робин потупился.

— Он не виноват, — тут же встала на его защиту Мэг. — Он пытался меня удержать, но я вырвалась и побежала наверх.

— Приведите Хэмиша! — приказал Алекс матросам. Хэмиш был единственным из членов команды, кто имел хотя бы отдаленное отношение к медицине. Вообще-то он занимался изготовлением и починкой парусов, но при необходимости врачевал раненых и недужных. Готовясь к плаванию, Алекс так и не смог найти судового лекаря, готового разделить все тяготы каперской экспедиции, правда, тогда это не сильно огорчило шотландца: он не верил в искусство врачей, лечивших кровопусканием тех, кто и так потерял много крови.

Оторвав окровавленный лоскут, закрывавший рану, Алекс оглядел обломок палубной доски, впившийся в плечо девочки, — три дюйма шириной, он пронзил детскую плоть практически насквозь, затянув в глубину обрывки грязной ткани. Шотландец представил себе, какую боль испытывает бедняжка.

Закусив губы, чтобы не стонать, отважная девочка подняла на своего покровителя огромные, голубые, как шотландские озера, глаза. «Когда-нибудь она станет настоящей красавицей», — мелькнуло в голове у Алекса. Впрочем, сейчас с ним бы мало кто согласился: чумазая, с коротко и неровно остриженными волосами, девочка нисколько не походила на будущую властительницу мужских сердец.

В первый момент Алекс почувствовал злость на ослушницу, но гнев тут же сменился отчаянием и чувством вины — ну почему он не запер детей в своей каюте, почему не заставил их вернуться во Францию?

Наконец появился Хэмиш.

— Что с девочкой? — озабоченно спросил он и, не дожидаясь ответа, опустился возле раненой на колени. — Держись, милая, я сейчас вытащу эту штуку.

Мэг кивнула.

— Крепко сожми руку своего приятеля, — посоветовал лекарь.

Вынув из своей сумки лоскут чистой материи, он дал его Робину в свободную руку, а сам крепко ухватился за щепку и вытащил ее. Хлынула кровь. Мэг побледнела, как смерть, но не издала ни звука. У Алекса все перевернулось внутри от сострадания.

Хэмиш промокнул кровь чистой тряпкой и осмотрел рану.

— Надо вытащить обрывки рубашки, иначе начнется воспаление, — заключил он.

Шотландец заметил, как вздрогнула Мэг, как ее пальцы еще сильнее стиснули руку мальчика. Вторую руку она сжала в кулачок. Алексу захотелось встать возле нее на колени и держать, как это делал Робин, но он знал, что не может позволить себе открыто проявить сочувствие.

— Хорошо, вытаскивайте, — кивнула девочка. — Ничего, потерплю. Я ведь сама виновата: Уилл нас предупреждал…

«Нет, ты не виновата!» — хотел сказать Алекс, но вовремя одумался. Детей надо научить слушаться, иначе своеволие доведет их до беды…

— Команда для осмотра захваченного судна готова, сэр, — доложил Клод, вертя в руках шляпу. — Вы отправитесь с ней?

— Разумеется, — ответил Алекс, хотя на самом деле душа его рвалась остаться здесь, с Мэг. Но он решил этого не делать. Вот уже несколько месяцев Алекс старался отдалить от себя детей — ведь недалеко то время, когда они его покинут, чтобы самостоятельно строить свою жизнь. Каково тогда ему будет в разлуке?

Словно почувствовав настроение старшего друга, Робин поднял на него виноватые глаза:

— Простите… Я должен был ее удержать.

Боясь сорваться и выдать свои истинные чувства, Алекс молча развернулся и пошел к готовой отплыть шлюпке. Усевшись на корме, он постарался прогнать тревожные мысли и сосредоточиться на том, что предстояло сделать. Задача перед трофейной командой стояла непростая, но ведь все ее члены хорошо вооружены, да и английский капитан явно дал понять, что сдается… Однако как ни старался Алекс не думать о Мэг, ее искаженное мукой лицо стояло у него перед глазами.

На борту английского судна к ним кинулся человек в синей морской форме. Его глаза метали молнии.

— По какому праву вы обстреляли английское судно?! — набросился он на Алекса, безошибочно угадав в нем главного.

— По праву, данному мне французским правительством, — спокойно ответил тот. — У меня есть каперское свидетельство.

— Вы называете себя капером? Нет, вы просто отъявленный пират! Ну погодите, вы еще попадетесь, я еще увижу, как вы болтаетесь на рее!

— Возможно. А пока попрошу вас отдать мне судовой журнал и накладные на груз. Можно узнать ваше имя?

— Капитан Джон Тэлбот. А вы кто? Скажите, чтобы я знал, кому посылать проклятия, когда вас будут вешать!

— Капитан Мэлфор, — поклонился Алекс. — И советую вам вести себя разумно, если хотите дожить до этого вожделенного момента.

Тэлбот замолчал, но на его шее пульсировала гневная жилка. Очевидно, ему была невыносима сама мысль о том, что кто-то осмелился напасть на английский корабль. «Типично британское высокомерие», — с презрением подумал Алекс.

— Что везете? — спросил он.

— Вино, муку, лярд, свечи, инструменты, мебель.

— Стоило ли из-за такого груза рисковать жизнями матросов и своей собственной?

— Вы — шотландец… — процедил сквозь зубы Тэлбот так, словно принадлежность к шотландской нации была равносильна преступлению.

— Какая проницательность! — усмехнулся Алекс.

— И проклятый якобит! — рявкнул англичанин.

— И еще я капер, который захватил вас и ваш корабль, прошу об этом не забывать. Скажите все-таки, зачем вы отстреливались? Вы же прекрасно видели, что орудий у нас гораздо больше.

Лицо Тэлбота налилось кровью.

— Я же не знал, что вы с нами сделаете. Может, захотите убить, — процедил он. — Впрочем, вы и так могли нас убить. Цивилизованные люди не палят из пушек по себе подобным.

— Ну вот, вы опять за свое, — с безнадежным видом махнул рукой Алекс.

— Черт бы вас побрал! Что вы намерены с нами делать?

— Мои люди отведут «Шарлотту» на Мартинику и продадут вместе с грузом. Вы и ваша команда перейдете на мой корабль, где все, кроме офицеров, будут заперты в трюме до прибытия на Мартинику.

Англичанин помолчал, что-то обдумывая, потом сообщил:

— На «Шарлотте» есть пассажиры.

— Мы не причиним им никакого физического вреда, — ответил Алекс, сделав ударение на слове «физический». Он не собирался давать никаких гарантий, что пассажиры не понесут материального ущерба, по крайней мере, до тех пор, пока не узнает, кто они.

Тэлбот хотел было что-то добавить, но промолчал.

— Итак, прикажите своему экипажу и пассажирам собраться на палубе, — распорядился Алекс. — Пусть ваш помощник покажет моему человеку, где находится оружие. — Он махнул рукой в сторону Берка. — Отдайте судовой журнал и все документы на груз и корабль моему первому помощнику. Как только документы и оружие окажутся в надежном месте, мы перевезем вас на «Ами».

— Среди пассажиров несколько дам, — наконец выдавил Тэлбот. — Я требую, чтобы вы и ваши люди относились к ним с должным почтением.

«Так вот почему он отстреливался! Принял нас за пиратов и рисковал собой, чтобы защитить дам», — с уважением подумал Алекс.

— Я никогда не поднимал руки на женщин в отличие от вас, англичан, — заметил он.

— Вы меня оскорбляете!

— Ничуть. Видно, вы не были в Шотландии после Каллоденской битвы и не знаете, что там происходило.

— Вы лжец, сэр! — с оскорбленным видом воскликнул Тэлбот. — Мы, англичане, почитаем женщин.

— Если только они не шотландки и не ирландки, — буркнул Алекс, невольно сжимая кулаки.

— Поклянитесь, что дамам, которые имели несчастье попасть вам в руки, не причинят вреда! — рявкнул капитан, заливаясь гневным румянцем.

— Зачем вам моя клятва, если я лжец? Не думаю, что таким способом вы сможете чего-то добиться.

— Я не сдвинусь с места, пока вы не дадите слова.

— Что ж, считайте, что я его уже дал. Уверяю вас, ваши опасения напрасны: нас, каперов, не интересуют худосочные бледные англичанки.

— Да? Между прочим, среди моих пассажирок есть и одна шотландская леди.

— Как ее зовут?

Тэлбот заколебался, боясь, что сболтнул лишнее.

— Не хотите говорить? Ладно, я прочту ее имя в судовом журнале, — с напускным равнодушием проговорил Алекс.

— Леди Дженет Кемпбелл, — сказал англичанин, поняв, что увиливать бессмысленно.

— Неужели? — Алекс снова сжал кулаки. Кемпбеллов он ненавидел всеми фибрами души, считая их предателями, из-за которых погибли многие другие кланы Шотландии. К тому же когда-то его сестра стала женой одного из Кемпбеллов, оказавшегося отпетым негодяем.

— Вы дали слово… — напомнил Тэлбот, очевидно, почувствовавший, как подействовало на капера имя высокородной пассажирки.

— Это уже неважно, капитан, — холодно бросил шотландец и повернулся к морякам с «Ами». — Берк! Выясни, где хранится оружие, и поставь там трех человек для охраны, потом выведи из кают пассажиров. А вы, мистер Торбо, принесите из капитанской каюты судовой журнал и все инструменты, которые могут нам пригодиться.

— Есть, сэр! — щелкнул каблуками Клод.

Каперы принялись сгонять английскую команду в носовую часть, потом вывели на палубу пассажиров. Их было семь человек, включая трех женщин. Алекс тотчас понял, кто из дам леди Кемпбелл по ее простому, без кринолина, но явно дорогому платью. Кроме того, она держалась с большим достоинством, хотя на ее руке, затянутой в длинную перчатку, обессилено повисла худенькая девушка.

Один из пленников ринулся было к Алексу, крича, что нападать на англичан — неслыханная дерзость.

— На вашем месте я бы поостерегся сейчас хвалиться своим происхождением, — оборвал его Алекс, нарочно утрируя шотландский акцент. — На моем корабле англичане не в чести.

Он не сводил глаз с леди Кемпбелл, прикидывая, какой выкуп получит за нее, если, конечно, сможет выдержать ее присутствие на «Ами» достаточно долго. Худая, небольшого роста, с растрепанными русыми волосами, она показалась Алексу малопривлекательной, но, возможно, в нем просто говорила ненависть, мешавшая объективно судить о женщине из презренного клана. Загар на ее лице наводил на мысль, что леди Кемпбелл не часто надевала шляпу — большая редкость среди дам, стремившихся даже в жаркую солнечную погоду сохранять интересную бледность. Пренебрежение головным убором и короткие рукава простого платья совершенно не гармонировали с длинными перчатками, закрывавшими руки миледи выше локтя. Пожалуй, хороши у нее были только глаза — большие, сине-зеленые, как воды Карибского моря. Правда, эти глаза смотрели на Алекса с откровенной злостью и презрением.

Ничего удивительного, у него и самого была причина злиться.

— Насколько я понял, миледи, — спросил он пленницу, — я имею сомнительную честь видеть одного из членов клана Кемпбеллов?

— Да, я Дженет Кемпбелл, — ответила она, выпрямившись в полный рост, что, впрочем, не помогло — девушка по-прежнему смотрела на Алекса снизу вверх. Он не без удивления отметил, что в отличие от многих, очень многих, она не задержала свой полный презрения взгляд на шраме, уродовавшем его лицо.

«Похоже, у нее есть характер», — решил Алекс.

— Кемпбеллы — это позор Шотландии, — проговорил он. Бледная как смерть девушка, которую поддерживала Дженет Кемпбелл, пошатнулась — очевидно, она страдала морской болезнью. Леди помогла ей удержаться на ногах. — Кто это, миледи?

— Селия, моя компаньонка, — последовал ответ. — И если вы хоть пальцем ее тронете, я сделаю все, чтобы вас повесили!

— Ах, какая вы кровожадная, — ухмыльнулся Алекс. — Впрочем, чему удивляться, все Кемпбеллы таковы.

— Да, я из рода Кемпбеллов, а вы кто такой? Не хотите представиться? — дерзко спросила девушка. Похоже, она была намного смелее остальных пленников.

— Уилл Мэлфор к вашим услугам, — поклонился Алекс. — Соберите свои вещи — ровно столько, сколько сможете унести, не больше; один из моих людей вам поможет.

— А что будет с остальными вещами?

— Я решу позже.

— Я никуда без них кс поеду, — бесстрашно заявила Дженна.

— Поедете, еще как поедете. Иначе мои люди перевезут вас силой, и вы останетесь совсем без вещей.

— Но почему я не могу побыть здесь, на «Шарлотте»? — побледнев, спросила она. — Что вы собираетесь с ней сделать?

— Продать со всем содержимым. Короче, все пленники должны перебраться на мой корабль, чтобы я мог держать их под наблюдением. «Шарлотту» поведут мои люди. Учтите, миледи, я не обязан перед вами отчитываться, так что больше не ждите никаких объяснений.

Покраснев от гнева, Дженет Кемпбелл, видно, хотела съязвить в ответ, но заставила себя сдержаться.

— Куда вы собираетесь нас отвезти? — дерзко глядя ему в глаза, спросила пленница.

— На Мартинику.

— Но мне надо на Барбадос!

— Как и вашему славному капитану, полагаю, — усмехнулся Алекс. — К несчастью, мне придется разочаровать вас обоих.

— Но мне обязательно нужно попасть на Барбадос! — настаивала Дженет.

— Что так, миледи?

— Я еду к жениху, он меня ждет…

— Ничего, подождет еще немного, — махнул рукой Алекс. У этой Кемпбелл, по крайней мере, была возможность создать семью, а у него — нет. Проклятые англичане вкупе с ее отцом и другими предателями лишили его такой возможности.

Он развернулся, словно Дженет Кемпбелл для него больше не существовала, и отдал распоряжение своим людям:

— Начинайте перевозку пленников. В первую очередь — членов команды.

Краем глаза он заметил, как Дженет Кемпбелл подхватила под руку свою компаньонку и в сопровождении двух матросов с «Ами» стала спускаться вниз, к каютам. У Алекса полегчало на душе — кажется, она не из тех дам, которые вечно стремятся настоять на своем. Это открытие особенно порадовало его после выходок Робина и Мэг.

Один из пассажиров, солидный господин в годах, выступил вперед, обнимая одной рукой дрожавшую женщину, очевидно жену. Бледный от страха, он тем не менее решительно сказал:

— Я требую, чтобы вы гарантировали безопасность всем присутствующим здесь женщинам.

— Ваше имя? — спросил Алекс все с тем же холодным выражением лица.

— Джеффри Кэрфор, — представился пассажир. — Со мной моя жена. Мы направлялись на Антигуа, на свою плантацию.

Алекс несколько мгновений молча смотрел на него, думая о том, есть ли у мистера Кэрфора рабы-шотландцы. Возможно, есть — ходили слухи, что англичане отправили часть захваченных в Шотландии пленных в свои заокеанские владения.

— Успокойтесь, никто из женщин не пострадает, — пообещал он. — Что касается вас, Кэрфор, то вы сможете перебраться с Мартиники на какой-нибудь нейтральный остров, а оттуда — на Антигуа. Советую побыстрее собрать вещи. С вами пойдет мой человек, и предупреждаю: если попытаетесь пронести на мой корабль какое бы то ни было оружие, отправитесь вообще без вещей. Кстати, это относится ко всем! — добавил он, обращаясь к другим пленникам. Потом повернулся к Тэлботу: — Капитан, малейшая попытка пронести на «Ами» оружие, и вы вместе со своим экипажем будете закованы в кандалы до конца плавания.

Следующим был самый молодой из пассажиров.

— Ваше имя? — обратился к. нему шотландец.

— Дэвид Эдварде. Я тоже направлялся на Барбадос.

— Вы сопровождали Дженет Кемпбелл? — спросил Алекс, нарочно опуская титул девушки.

— Нет, нет, я просто получил место в судоходной компании на этом острове.

— А как насчет вас, джентльмены? — спросил шотландец двух следующих пассажиров, нервно переминавшихся с ноги на ногу. Они только молча переглянулись. — Вы что, языки проглотили?

Тогда тот, что был пониже ростом, выступил вперед.

— Я — Джонатан Пруитт, меня… э-э… послали на Антигуа, — запинаясь, пробормотал он.

— Что значит «послали»?

— Я… э-э… работаю на правительство.

— На британское правительство? — уточнил Алекс.

Задрожав, как осиновый лист, Пруитт кивнул. Он, несомненно, слышал разговор капера с капитаном Тэлботом и знал, как шотландец относится к Англии и ее властям.

Алекс перевел взгляд на второго джентльмена — крупного, с большим круглым лицом; парик джентльмена, надетый, очевидно, второпях, съехал набок.

— Ваше имя? — спросил шотландец.

— Томас Терви. Я… тоже работаю на правительство, — робко ответил пленник.

— Вы тоже можете взять с собой вещи, но немного, только самое необходимое, — напомнил Алекс. — Надеюсь, вы приняли к сведению мое предупреждение насчет оружия? Если прихватите на мой корабль хотя бы нож, вам несдобровать!

Помимо опрошенных, оставалось еще трое пассажиров, которые показались Алексу вполне безобидными. Решив, что они не стоят его внимания, он собрался уходить. В этот момент появился Клод с судовым журналом и накладной на груз.

— Неплохая добыча, — заметил он, протягивая и то и другое своему капитану. — Правда, винцо так себе, не то что наше, французское.

— Вы что, его уже попробовали?

— Конечно, — усмехнулся Клод. — Мы же должны знать, чем владеем, не так ли?

— Ладно, тогда займитесь перевозкой людей на «Ами», надо поскорей все закончить — не стоит здесь задерживаться.

Клод кивнул и тут же принялся отдавать распоряжения. Под дулами ружей и пистолетов первая группа офицеров и матросов «Шарлотты» спустилась по веревочной лестнице в шлюпку. Когда она отчалила, оставшихся членов команды Тэлбота выстроили в ряд; один за другим на палубе стали появляться собравшие вещи пассажиры.

Капитан Тэлбот встал возле них, очевидно, преисполненный решимости быть рядом с доверившимися ему людьми до конца. Алекс посмотрел на него с уважением, но продолжал хранить высокомерный вид — пусть англичане считают его суровым, жестоким человеком, не то еще, не дай бог, начнут сопротивляться. Путь до Мартиники неблизкий, поэтому надо сразу подавить их волю, заставить подчиниться. А что могло удержать их в узде лучше, чем страх за свою жизнь?

Опустевшая шлюпка вернулась, приняла новую группу матросов «Шарлотты» и отвезла ее на «Ами». Еще одна ходка, и весь английский экипаж будет на каперском корабле.

Собравшиеся на палубе пассажиры безропотно ждали своей очереди. У всех на лицах явственно читался страх — у всех, кроме Дженет Кемпбелл. В длинных, нелепых для жаркого климата перчатках, в шляпе, которая ей совершенно не шла, девушка тем не менее казалась воплощением достоинства и грации. Но разгневанным воплощением — ее прекрасные глаза метали молнии, как будто она хотела взглядом испепелить Алекса.

«Да, эта леди — истинное дитя своего клана: такое безграничное высокомерие отличает только Кемпбеллов, — подумал он. — Смотрит на меня так, будто я сам дьявол. И, может быть, она не так уж и далека от истины». Он порадовался, что произвел на нее столь сильное впечатление.

Вскоре в очередной раз вернулась шлюпка — настал черед пассажиров покинуть злополучную «Шарлотту». При виде плясавшей на волнах лодки, к которой надо было спускаться по осклизлой от воды веревочной лестнице, даже мужчины заробели, стушевались.

— Леди Дженет! — громко произнес Алекс, гадая, хватит ли у ненавистной Кемпбелл смелости и ловкости перелезть через перила ограждения, а потом спуститься вниз во всех этих длинных неудобных юбках.

— Нет, нет, миледи, я не могу! — воскликнула слабым голосом горничная высокородной шотландки. — Я упаду в воду!

— Не бойся, милая, я пойду первой, и ты увидишь, как это просто, — ответила ее госпожа.

К удивлению Алекса, непонятно откуда взявшийся Клод предложил девушке руку:

Гордо отвергнув ее, Дженет перелезла через ограждение и стала медленно, осторожно спускаться по лестнице. В какой-то момент она поскользнулась, и Алекс затаил дыхание. Ему всегда нравились женщины с характером, и смелая Дженет, хоть и принадлежала к ненавистной семье, невольно вызывала симпатию. Да, темперамента у нее хоть отбавляй, как и у его сестры… Впрочем, его сестра обладала такими качествами, о которых он в свое время даже не подозревал.

Двое матросов подхватили Дженет под руки и помогли спрыгнуть в шлюпку. Мелькнули кипенно-белые оборки нижних юбок и среди кружев — маленькая ножка. Усевшись на скамью, леди Кемпбелл подняла глаза, ища свою компаньонку, и тотчас покраснела, заметив откровенный взгляд капера.

— Как видишь, Селия, — воскликнула она, поспешно переведя глаза на горничную, — тебе не дадут упасть. Смелее, дорогая!

Селия только испуганно покачала головой.

— Я ей сейчас помогу, капитан, — выступил вперед Берк.

И без того бледная Селия побледнела еще больше. С исказившимся от страха лицом она метнулась к ограждению и стала неловко спускаться вниз, но вдруг остановилась и замерла, крепко вцепившись в веревочную лестницу. В нос шлюпки ударилась большая волна, ее подбросило вверх, и горничная истошно закричала. «Если она сейчас выпустит из рук веревки и упадет, — подумал Алекс, — то угодит в море как раз между лодкой и корпусом корабля, а это — верная смерть».

Он сорвался с места и, не обращая внимания на боль в раненой ноге, полез по веревочной лестнице к парализованной страхом девушке.

— Все хорошо, милая, — поравнявшись с ней, сказал он ободряюще, почти ласково. Господи, как давно он уже ни с кем так не говорил! — Ты прекрасно справляешься сама, но на всякий случай я буду рядом. Не бойся, я не позволю тебе упасть.

Повисев еще мгновение, показавшееся Алексу вечностью, и вздохнув так, словно это был последний вздох в ее жизни, бедная девушка наконец решилась продолжить спуск. Алекс двигался одновременно с ней, готовый подхватить ее, если нужно. Когда они спустились вниз, то оказалось, что шлюпку немного отнесло от «Шарлотты». Пришлось подождать, пока сидевшие в ней матросы подгребли поближе.

— Прыгай, — скомандовал Алекс. — Матросы тебя подхватят.

Она посмотрела на него васильковыми, полными ужаса глазами, выпустила из рук лестницу и упала навзничь в руки гребцов.

Не глядя на спасенную девушку, Алекс быстро вскарабкался обратно на палубу и объявил:

— А теперь миссис Кэрфор, пожалуйста.

Названная дама, тоже бледная от страха, обиженно надула губы:

— У меня есть муж, который поможет мне спуститься.

— Как угодно, — охотно согласился Алекс. — Но если вас через две минуты не будет в лодке, то все ваши вещи полетят в океан.

Его слова оказали магическое действие: Джеффри Кэрфор стал спускаться по веревочной лестнице с, ловкостью обезьяны, что было весьма неожиданно для джентльмена его возраста и комплекции. Глядя, как он старается, Алекс подумал, что неплохо бы проверить багаж супругов. Конечно, он не собирался нарушать данное слово, но его так и подмывало очистить их карманы от неправедно нажитого богатства. Между тем мистер Кэрфор в своем раже не заметил, что шлюпку опять сносит, и, поставив в нее одну ногу, второй угодил в воду. К счастью, на помощь снова пришли гребцы — ухватив незадачливого пленника за жилет, они втащили его в лодку.

Кляня вполголоса мерзавцев шотландцев, почтенный джентльмен уселся на скамью и стал дожидаться жены. Вскоре семья благополучно воссоединилась.

После миссис Кэрфор в шлюпку один за другим спустились и остальные пассажиры. Подавленные, они молча собирали летевшие вслед пожитки и усаживались на скамьи. Наконец на палубе «Шарлотты» остались только Алекс, Тэлбот, Клод и второй помощник, Марсель, которому было поручено отвести трофейное судно на Мартинику.

— Я всецело полагаюсь на тебя, Марсель, — проговорил Алекс. — У тебя достаточно опыта для такого плавания. Надеюсь, вы доберетесь до Мартиники без приключений. Кстати, на всякий случай — мало ли что? — поднимите английский флаг. До встречи!

— Да, сэр, — азартно блестя глазами, сказал Марсель. Алекс повернулся к Тэлботу:

— Займите свое место в шлюпке, капитан.

Тот молча повиновался; Алекс и Клод последовали за ним.

Матросы взмахнули веслами, и шлюпка двинулась к каперскому кораблю. Устроившийся на заднем сиденье Алекс принялся наблюдать за пассажирами. Кэрфоры опасливо прижимали к себе свой саквояж, двое представителей правительства походили на агнцев, которых ведут на заклание, а капитан Тэлбот не сводил глаз со своего корабля, очевидно, мысленно с ним прощаясь. Мисс Кемпбелл с гордо поднятой головой сидела рядом со своей компаньонкой и тоже смотрела на «Шарлотту». И Алекс впервые заметил на ее лице смятение, неуверенность. Однако девушка держала себя в руках, более того, она даже утешала свою компаньонку, время от времени нашептывая ей что-то на ухо. «Подумать только, какой характер, — с невольным восхищением отметил Алекс, — никаких жалоб и требований. Только ярость полыхает в глазах».

Удивительно, но эта девушка из клана Кемпбеллов совсем его не боялась, и ее взгляд никогда не задерживался на его шрамах. Почему? Этот вопрос взволновал Алекса куда больше, чем ему хотелось…

5

Отвергнув предложенную помощь, Дженна с мокрым, тянувшим вниз подолом и выбившимися из-под шляпы волосами самостоятельно поднялась на борт «Ами». Ее мысли всецело занимали захватившие их каперы.

«Ами» — «Друг»… Странное название для пиратского корабля, ощетинившегося десятками пушек, экипаж которого своим свирепым видом мог напугать даже самых отчаянных смельчаков. Один пират посмел предложить ей руку — каков наглец!

На самом деле негодование девушки было скорее уловкой, призванной замаскировать охвативший ее страх. И больше всего на свете Дженна не хотела, чтобы о ее истинных чувствах догадался главный негодяй — капитан пиратского судна. Пусть это останется для него тайной, как и то, что до его появления на борту «Шарлотты» она успела зашить в подол платья свои лучшие драгоценности.

Этот капитан с вечной усмешкой на губах из-за глубокого шрама, изуродовавшего пол-лица, показался Дженне сущим дьяволом. Всякий раз, когда на ней останавливался пронизывающий взгляд его синих глаз, у нее по спине полз холодок. Говорил он правильно и свободно, как джентльмен, но при этом вел себя как разбойник, грабитель с большой дороги, насильник, убийца — короче, как самый отъявленный преступник. Вообще-то сам по себе его шрам не произвел на Дженну отталкивающего впечатления — она уже имела случай убедиться, что внешность бывает обманчива и по ней нельзя судить о внутреннем мире человека, его характере. Но капер вел себя столь вызывающе безжалостно, столь презрительно смотрел на пленников, что девушка сочла его крайне опасным человеком.

Опасные люди часто бывают непредсказуемы…

Дождавшись, пока на борт пиратского корабля поднимется Селия, Дженна обняла ее. Компаньонка казалась еще бледнее, чем утром, впрочем, как и остальные пассажиры, один за другим поднимавшиеся на палубу «Ами» — похоже, они боялись, что пираты нарушат обещание никого не трогать. А чего еще ждать от негодяев, обстрелявших мирный купеческий корабль? Хорошо хоть, что никто не пострадал от ядер.

Дженна огляделась — ни матросов, ни офицеров с «Шарлотты» не было видно, только капитан Тэлбот стоял рядом, как будто охраняя своих пассажирок. Должно быть, английских моряков сразу отвели вниз, в трюм.

Последним на борт «Ами» поднялся капитан пиратов, и Дженна снова почувствовала, как у нее по спине побежал холодок: едва ступив на палубу, этот странный человек впился в нее глазами, словно хотел заглянуть в самую душу. Она отвела взгляд, с досадой подумав, что, должно быть, ужасно выглядит в мокром платье, с растрепанными волосами и в шляпе, сбившейся набекрень, как парик у мистера Терви.

Ее совсем не волновало впечатление, которое она произведет на пирата, просто Дженна не хотела показывать ему свою слабость. Когда выглядишь как мокрая курица, трудно сохранить чувство собственного достоинства. Однако Дженна все же попыталась сохранить хотя бы его видимость. Не выпуская Селию, она выпрямилась во весь рост (при этом тулья ее шляпы едва доходила пирату до подбородка) и гордо подняла голову, готовая дать негодяю бой, если потребуется.

Краем глаза она заметила, что палуба возле люка разбита в щепки и забрызгана подсохшими каплями крови. Похоже, одним из выстрелов с «Шарлотты» здесь кого-то ранило.

Неожиданно капитан пиратов, переговоривший о чем-то с одним из своих матросов, снова повернулся к пассажирам и вперил в Дженну свой проницательный взгляд, как будто почувствовал, о чем она думает. В следующее мгновение он так же внезапно отвернулся, как будто потерял к ней всякий интерес.

— Из-за нехватки места мы не сможем обеспечить каждую даму отдельной каютой, — объявил он, оглядывая пассажиров. — Предлагаю всем трем женщинам разместиться в каюте моего помощника. Остальные пассажиры будут ночевать в кубрике вместе с моей командой, а команда «Шарлотты» — на гауптвахте.

— Я возражаю! — послышался вдруг голос плантатора с Антигуа. — Вы не имеете права разлучать меня с женой!

— Значит, вы против? — мягко, даже доброжелательно переспросил главный пират.

Но Дженну его тон не обманул — она ощутила в нем раскаты приближавшейся бури. Господи, неужели мистер Кэрфор не понял, с кем имеет дело? Неужели не мог промолчать?

— Да, я против, — продолжал плантатор, видимо, расхрабрившийся после первого испытания, которое он выдержал относительно легко. Даже находившиеся поблизости пираты испуганно примолкли, но мистер Кэрфор не обратил на сгустившееся в воздухе напряжение никакого внимания.

— Берк, — повернулся капитан к стоявшему рядом моряку самого разбойничьего вида, — проводи мистера Кэрфора на гауптвахту к пленным матросам.

— Вы не посмеете… — пролепетал плантатор, побелев, как бумага.

— Посмею, не сомневайтесь, — заверил пират и добавил, обращаясь к остальным пленным: — Кому-нибудь еще не нравятся мои распоряжения?

Разумеется, Дженна, как и остальные, промолчала, хотя ей совсем не улыбалось провести несколько дней в одной каюте с Бланш Кэрфор. Плантаторша избегала ее с первого дня путешествия, ясно дав понять, что считает общение с шотландцами, даже лояльными английскому королю, ниже своего достоинства. Впрочем, сейчас эту заносчивую особу оставалось только пожалеть, ведь в течение некоторого времени самая ее жизнь будет зависеть от прихоти шотландского отступника.

— А где наше имущество? — не унимался Кэрфор, видимо, все еще не понимая, что играет с огнем.

— Вам его доставят в положенное время, — по-прежнему спокойно, к удивлению Дженны, ответил пират, разглядывая плантатора с гадливым любопытством, как какое-то отвратительное насекомое.

— Но я бы хотел…

— Идите за мной, — положил руку на плечо пленнику разбойник, которого капитан называл Берком.

Плантатор и тут хотел было возразить, но разбойник многозначительно коснулся рукояти большого ножа, висевшего у него на поясе, и пленник тотчас сник. В следующее мгновение он уже брел за разбойником к люку, бросая горестные взгляды на жену.

Их вещи были свалены на палубу неподалеку, равно как и имущество Дженны. Ей очень хотелось поскорее получить его обратно, но после того, что случилось с мистером Кэрфором, она не решилась настаивать. Впрочем, остальные тоже не посмели прекословить грозному предводителю пиратов. Промолчал даже капитан Тэлбот, который то и дело оглядывался назад, на свою «Шарлотту». У него был такой вид, словно он только что потерял самого верного друга. На английском судне между тем кипела работа: пираты снимали с уцелевших мачт разорванные ядрами паруса, взамен поднимая новые.

К несчастью для Дженны, она снова стала объектом пристального внимания капитана разбойников.

— А у вас, леди Дженет, есть причины для недовольства? — пригвождая ее к месту тяжелым взглядом, спросил он все тем же мягким, почти дружелюбным тоном, каким разговаривал с Кэрфором.

— Разумеется, есть, и немало, — холодея от собственной дерзости, ответила она. — Мое недовольство вызывает не наше размещение, а пиратство вообще.

К удивлению Дженны, в синих глазах капера на мгновение вспыхнул странный огонек. Она попыталась разгадать его смысл, однако ухмылка, навечно застывшая на изуродованном лице, надежным щитом прикрывала чувства пирата от посторонних глаз. От этого предводитель морских разбойников показался девушке еще более зловещим, чем раньше.

И все же она не могла не отметить, что в профиль лицо пирата было поразительно красивым. Кроме того, еще на «Шарлотте» девушка обратила внимание на его хромоту — по-видимому, он был ранен, и, возможно, недавно. При других обстоятельствах раненый наверняка вызвал бы у нее сочувствие, но не теперь. Где мог быть ранен пират? Скорее всего, при нападении на таких же мирных, ни в чем не повинных людей, как она сама, как другие пассажиры и моряки с «Шарлотты»…

Чтобы побороть страх, девушка постаралась смотреть негодяю прямо в глаза, холодные и загадочные, как воды оставшейся позади Северной Атлантики.

Наконец пират прекратил этот безмолвный поединок и обратился к своему офицеру:

— Обыщите пассажиров, чтобы никто не пронес оружие, и отведите их в кубрик. Да, еще осмотрите их вещи и изымите все ценное. А я пока проведаю Мэг.

— Да, — по-французски ответил офицер, высокий, плотного телосложения мужчина, скромно, но опрятно одетый. В отличие от другого подручного, Берка, он производил приятное впечатление.

Дженна заметила, что предводитель подкрепил свое распоряжение многозначительным взглядом, и офицер ответил ему тем же, как и остальные оставшиеся на «Ами» моряки немного раньше. Этот молчаливый обмен взглядами свидетельствовал о более глубоких, неформальных отношениях между пиратами. Как разительно они отличались от моряков «Шарлотты»! Капитан Тэлбот хоть и не был солдафоном, требовал от своих людей только одного: дисциплины.

Девушка обратилась в глаза и уши — ей хотелось запомнить все подробности. Сколько веревочке ни виться, а конец придет: когда-нибудь негодяя, напавшего на «Шарлотту», поймают, и он заплатит за свое преступление, а до тех пор нужно остаться живой и невредимой и позаботиться о Селии. Пока они в относительной безопасности, но это не значит, что так будет и дальше. Возможно, тот факт, что всех трех женщин поместили в одной каюте, свидетельствует о недобрых намерениях пиратов, поскольку дамы лишились защиты опекавших их мужчин.

Помимо страха, у Дженны была еще одна причина не вступать в пререкания с пиратом: перед захватом «Шарлотты» девушка спрятала под корсетом завернутый в шейный платок нож, которым до этого резала сыр, и теперь это оружие, запрещенное к проносу на пиратский корабль, грозило в любой момент вывалиться из тайника.

Поэтому Дженна с облегчением вздохнула, когда ее вместе с тремя другими дамами повели в предназначенную для них каюту. По пути она старалась запомнить дорогу, отмечая про себя каждый поворот, каждую дверь, мимо которой проходила: не исключено, что это могло когда-нибудь пригодиться.

У нее не выходило из головы женское имя, которое упомянул капер. Кто эта таинственная Мэг? Раз на корабле женщина, шансы спастись от насилия возрастали, ведь женщина не потерпела бы, если… Этих «если» было так много, что думать о них уже просто не осталось сил.

Наконец маленькая процессия добралась до нужной каюты. Сопровождавший дам пират распахнул дверь, и Дженна увидела довольно тесное помещение, гораздо меньше ее прежней каюты. Кроме того, там была только одна койка, длинная и узкая. «Придется либо спать по очереди, либо на полу», — мелькнуло в голове у девушки.

Обернувшись к пирату, она спросила:

— Скажите, а кто такая Мэг?

— La jeune fille, — буркнул тот, бесцеремонно разглядывая пленницу. Дженна решила, что он, как и его капитан, не жалует англичан. — Ее ранило обломком доски, когда ваш капитан вздумал отстреливаться, — добавил он уже по-английски.

Дженна оглядела новое жилище — в углу стоял небольшой сундучок, на прибитом к косяку крючке была аккуратно развешана одежда.

— Это моя каюта, — не очень любезно пояснил пират, очевидно, недовольный временным переселением, и принялся собирать свои вещи. Первым делом он вынул из ящика стола пистолет и нож, потом снял с крючка одежду и обернулся: — Капитан приказал вам оставаться здесь, если не будет других распоряжений. Я пришлю вам еще пару одеял.

С этими словами он вышел, громко хлопнув дверью.

Бланш Кэрфор тут же бесцеремонно устроилась на единственной койке.

— Уступите ее Селии, она больна, — попробовала урезонить заносчивую англичанку Дженна.

— Ну и что? Я тоже плохо себя чувствую! — последовал возмущенный ответ. — Селия всего лишь горничная.

— Ей гораздо хуже, чем вам, миссис Кэрфор, — настаивала шотландка.

Если бы плантаторша могла, она бы испепелила ее взглядом.

— Я занимаю гораздо более высокое положение в обществе, чем вы, — прибегла к последнему аргументу Дженна, — но я отказалась от постели в пользу больной.

— Нет, нет, миледи, — запротестовала слабым голосом Селия, — я не могу занять ваше место!

— Не спорь, ты ляжешь, и точка, — решительно сказала ее госпожа. — Тебе нужно отдохнуть. Мы должны помогать друг другу, чтобы выжить.

Она расстегнула платье и достала завернутый в шейный платок нож.

По лицу Бланш Кэрфор потекли слезы.

— Господи, что будет с Джеффри… — испуганно запричитала она. — И со мной…

Дженна обняла ее за плечи и принялась успокаивать:

— С ним все будет в порядке, и с вами, и со всеми нами тоже. Не надо так расстраиваться…

— Но вы взяли с собой нож, а тот страшный человек сказал, что нас накажут, если найдут оружие.

— О ноже никто не должен знать. — Дженна держалась спокойно, уверенно, но на душе у нее было смутно. Правильно ли она поступила, принеся нож? Капитан пригрозил запереть ослушника до самой Мартиники, а также конфисковать его пожитки, а сомневаться, что он выполнит свою угрозу, не приходилось. Дженна боялась потерять оставшееся на палубе имущество, состоявшее из книг, нескольких новеньких, с иголочки, платьев и кое-каких драгоценностей, которые она не успела зашить в подол.

Но кто же такая эта Мэг? Как она оказалась на пиратском корабле и сколько ей лет? Может быть, Мэг тоже пленница, захваченная на каком-нибудь другом корабле? Серьезна ли ее рана?

Мысли о неизвестной девочке не выходили у Дженны из головы. Она обожала детей, очень хотела иметь собственных, и это желание стало одной из главных причин, побудивших ее принять предложение заокеанского вдовца. Она заметила одну странность: при упоминании имени девочки голос свирепого предводителя пиратов заметно смягчился. Неужели таинственная Мэг — его дочка?

Бланш закрыла лицо руками и разрыдалась.

«Боже, дай мне терпения», — вздохнула Дженна. Дорога до Мартиники обещала быть утомительно долгой…

Перенесенная в одну из кают, временно превращенную в лазарет, Мэг держалась молодцом, не плакала и даже не стонала, хотя ей наверняка было очень больно. Чтобы облегчить ее страдания, Хэмиш дал ей немного опийной настойки и смазал рану одним из своих целебных снадобий. Для человека без медицинского образования он на редкость хорошо справлялся с обязанностями лекаря: он уже несколько раз пользовал больных моряков «Ами», и все они благополучно выздоровели. Помимо опыта и знаний, он обладал еще и сильными умелыми руками, натренированными многолетним изготовлением парусов.

«Мне очень повезло, что он есть в команде, — подумал Алекс. — И еще Клод».

— Простите меня… — снова виновато пробормотала Мэг.

— Не волнуйся, я знаю, ты жалеешь, что не послушала меня, — ответил капитан, присаживаясь на стул возле ее койки.

— Поверьте, я больше никогда так не буду…

Алекс вздохнул — разумеется, она больше не будет, потому что он не позволит ей своевольничать: он не уедет с Мартиники, пока не найдет возможности отправить детей во Францию.

— Я дал себе слово заботиться о тебе и сделать все, чтобы ты осталась живой и здоровой, — тихо сказал он, кладя руку ей на плечо. — Но не сдержал его.

У него дрогнул голос. Бедная девочка, сколько страданий и утрат выпало на ее коротенькую жизнь! Англичане убили двух ее старших братьев, а потом и отца; мать на ее глазах истаяла, как свеча, от изнурительной болезни на груде тряпья в горной пещере без лекарств, без медицинской помощи; рядом был только он, Алекс, но что он мог сделать?

Мэг попыталась улыбнуться, но улыбка больше напоминала гримасу.

— Дайте ей это выпить, — Хэмиш протянул ему чашку и пояснил: — Тут вода с несколькими каплями настойки опия. Вообще-то, детям не стоит ее давать, но немного можно — пусть девочка поспит, сон подкрепит ее силы.

Поколебавшись, Алекс осторожно приподнял голову Мэг и поднес к ее губам чашку. Девочка жадно осушила ее, и шотландец догадался, что она сильно страдает от боли.

— Робин не виноват, — повторила она.

— Не волнуйся, я знаю, — кивнул Алекс. Действительно, уж если Мэг на что-то решилась, остановить ее было невозможно. Господи, ну и мститель же из него получится, если он не может справиться с двумя детьми…

Через несколько минут девочка забылась сном, и Алекс вернулся на палубу, чтобы посмотреть, как разместились пленники. Он считал, что сами по себе они угрозы не представляют, дело было в их количестве — раньше он брал на борт гораздо меньше пленников; сейчас же их было чуть ли не больше, чем членов экипажа.

На палубе на бухте каната сидел, уставившись в море, Робин.

— Простите меня, я так виноват… — пробормотал он, поднимая на Алекса несчастные глаза.

— Ладно, не расстраивайся, — постарался тот утешить мальчика. — Хэмиш хороший лекарь, он быстро поставит Мэг на ноги. Иди, побудь с ней.

Алекс от души надеялся, что окажется прав, хотя и знал, что при ранениях, подобных ранению Мэг, всегда есть угроза воспаления. У него просто не укладывалось в голове, что такое юное создание, наделенное к тому же огромной волей к жизни, может умереть.

Робин посмотрел на него долгим проницательным взглядом, потом кивнул и направился к люку, который вел вниз, к каютам.

Алекс оглядел палубу и постарался сосредоточиться на делах. Итак, все пленники размещены на «Ами» и особой угрозы больше не представляют; матросы слаженно работают, ставя паруса, «Шарлотта» идет следом, не отставая. Если удастся добраться до Мартиники, не встретив английских военных кораблей, то появится шанс выручить немалую сумму за добытые трофеи. Неплохо бы уйти подальше от основных торговых путей, но тогда возникнет риск посадить корабль на рифы…

— Как себя чувствует мадемуазель Мэг? — спросил Клод, оторвавшись от английских карт, захваченных на «Шарлотте», которые он изучал месте с рулевым.

— Неважно.

— Очень жаль, — помрачнел первый помощник. — Как бы она совсем не отбилась от рук, когда подрастет.

— Боюсь, это уже произошло, — буркнул Алекс.

— Ей нужна строгая женщина-воспитательница.

— Да, только где ее взять?

— А дамы с «Шарлотты»?

— Мне бы не хотелось, чтобы Мэг переняла английские манеры.

— Как насчет шотландской леди?

— Дженет Кемпбелл? Ни в коем случае! — отрезал Алекс, всем своим видом показывая, что не намерен обсуждать этот вопрос.

— Ну, раз вы так считаете… — проворчал с недовольным видом Клод. — Вы капитан, вам и решать.

«Лучше уж никакой воспитательницы, чем кемпбелловское отродье», — решил про себя шотландец, а вслух сказал:

— Не беспокойтесь о Мэг, Клод, она выкарабкается, я уверен. С ней сейчас Робин. Пошлите за мной, когда она проснется.

Клод понимающе кивнул. Его наблюдательные глаза явно замечали больше, чем хотелось Алексу.

— Не корите себя, капитан, — неожиданно проговорил первый помощник. — Вы совершенно не виноваты в том, что произошло с девочкой.

— Нет, виноват, — сурово ответил шотландец. — Ничего бы не случилось, если бы я не позволил детям остаться на «Ами». Моя вина в том, что мы слишком сильно друг к другу привязались. Но я больше не повторю своих ошибок.

— Мэг не просто привязана к вам, капитан, она вас очень любит, — заметил всезнающий Клод, пожимая плечами. — Есть чувства, которые даже вы не в силах контролировать.

Однако Алекс считал иначе — он как раз изо всех сил старался подавить терзавшую его жалость к раненой девочке, изгнать из памяти ее бледное, искаженное страданием лицо, закушенные губы, с которых не сорвалось ни стона… Будь проклята «Шарлотта», будь проклят и он сам, Алекс, поставивший под угрозу жизнь и здоровье детей…

— Вы взяли с «Шарлотты» какие-нибудь навигационные инструменты? — спросил он, чтобы переменить тему.

— Да, мы нашли там отличный хронометр и подзорную трубу намного лучше нашей.

— Странно, что Тэлбот, имея такую оптику, проморгал приближение «Ами».

— Оптика здесь совершенно ни при чем, — резонно заметил Клод. — Кстати, я отнес подзорную трубу к вам в каюту и велел сложить там же вещи пассажиров.

— Как пленный экипаж? Есть проблемы?

— Нет, если не считать бурных протестов капитана Тэлбота.

— Я пойду к себе, а вы держитесь в пределах видимости «Шарлотты», — распорядился Алекс и после некоторого колебания добавил: — Обязательно пошлите за мной…

— Когда проснется Мэг, — закончил за него Клод. — Не беспокойтесь, капитан, я помню.

Шотландец спустился в люк, быстро, перепрыгивая через две ступеньки, сбежал по лестнице, миновал каюту первого помощника, отданную пленным дамам, и вошел к себе. Скромная, но удобная капитанская каюта обычно блистала чистотой и порядком. Мебель — койка несколько шире обычного, за это Алекс ее очень ценил, стол, несколько стульев, конторка, книжный шкаф и сундук — была либо привинчена к полу, либо поставлена так, чтобы ее не сдвинула качка. Каждая вещь занимала место, отведенное ей строгим хозяином, — Алекс терпеть не мог беспорядка.

Однако сейчас в его каюте царил хаос — на полу громоздились сваленные в кучу пожитки пассажиров: саквояжи, дорожные сундуки, коробки. Все это Алексу предстояло просмотреть, чтобы реквизировать ценности, но до мелкого воровства он опускаться не собирался.

Шотландец решил начать с дорожных сундуков супругов Кэрфор, которые раздражали его, пожалуй, даже сильнее, чем трусливые чиновники британского правительства. Впрочем, больше всех пленников, вместе взятых, его выводила из себя эта Кемп-белл с ее показной отвагой.

Подумать только, в его руки попала девица из ненавистного клана Кемпбеллов! Будь на ее месте мужчина, он мог бы поплатиться головой за такое родство и уж наверняка стал бы заложником, но как быть с Дженет Кемпбелл? К тому же она оказалась не робкого десятка, да и как могло быть иначе, если она решилась плыть к жениху за тысячи миль от дома… Да, от такой особы жди неприятностей, Алекс это чувствовал нутром.

Тряхнув головой, чтобы прогнать тревожные мысли, шотландец откинул крышку одного из дорожных сундуков Бланш Кэрфор, открыл первый попавшийся ящик и оторопел от блеска золота и бриллиантов. Плантаторша явно возомнила себя особой королевской крови, иначе зачем ей понадобилось брать с собой столько драгоценностей? Алекс заколебался. Отнимать у пленных золото, в общем, то же самое, что грабить экипажи на большой дороге, чем он и занимался в Шотландии. Но тогда у него не было другого выхода — оставшиеся на его попечении сироты просили есть.

Чем он объяснит грабеж сейчас? Заботой о будущем своих подопечных? Местью стране, принесшей столько зла его родине? Желанием помочь Франции, которая без зазрения совести предала его соотечественников, втянув их в борьбу с англичанами и бросив союзников в самый трудный для них момент?

Шотландец нахмурился — раньше он никогда не сомневался в правильности своих решений. Откуда взялись эти сомнения теперь? Ему вспомнился полный презрения взгляд Дженет Кемпбелл. Разве ее мнение имело для него значение, как и мнение Кэрфоров, к примеру? К высокомерным супругам, несомненно рабовладельцам, как все карибские плантаторы, Алекс не испытывал ничего, кроме отвращения.

Если не считать драгоценностей, в багаже неприятной четы, а также в скромных пожитках колониальных чиновников не оказалось ничего интересного. Настала очередь дорожного сундука Тэлбота. Бережно осмотрев его вещи (капитан «Шарлотты», изо всех сил защищавший доверившихся ему людей, вызывал у Алекса уважение), шотландец отодвинул в сторону и их.

На крышке следующего сундука красовалось имя владелицы — «Кемпбелл», — выведенное аккуратным почерком. Удивительно, что эта леди обошлась всего одним сундуком, против трех, принадлежавших миссис Кэрфор. Не желая идти просить ключ, Алекс вскрыл замок и заглянул внутрь: среди стопок белья и новеньких, с иголочки, платьев, лежало то, что он искал, — мешочек с украшениями. Высыпав их на ладонь, шотландец осмотрел находку. Он прекрасно разбирался в драгоценностях с юных лет, когда жил в замке отца-маркиза — его мать частенько надевала фамильные украшения, которые столетиями передавались в их семье из поколения в поколение.

Драгоценности леди Дженет Кемпбелл разочаровали Алекса — он ожидал добычу побогаче. А вот ее платья ему понравились — разноцветные, в том числе небесно-голубые, бледно-зеленые, сиреневые, они, должно быть, очень украшали свою владелицу. Шотландец представил себе леди Дженет в зеленом платье. Как оно, наверное, идет к ее удивительным глазам! Таких чудных, похожих на аквамарины глаз Алексу еще никогда не доводилось видеть. В них, как в зеркале, отражалась вся гамма ее чувств — ярость, страх, презрение…

Заглянув в глубь сундука, капер обнаружил пять пар длинных, до самого локтя перчаток: три пары в тон платьев, одну черную и одну белую. «Странно, зачем ей столько длинных перчаток?» — удивился он. Две другие женщины вовсе не носили перчаток, даже чопорная мисисс Кэрфор. А вот Дженет Кемпбелл не сняла перчаток даже тогда, когда они намокли. «Черт возьми, какое мне до нее дело!» — одернул он себя. Взвесив на руке драгоценности своей пленницы, он на мгновение задумался, потом ссыпал их в мешочек и положил обратно в сундук.

Если бы его спросили, почему он так поступил, Алекс бы не сумел ответить.

Близился вечер, и в каюте стало темнеть, но Дженна продолжала мерить шагами тесное помещение, подавленная тем, что ее посадили под замок. Несколько раз она подходила к двери, дергала за ручку, но запертая снаружи дверь не поддавалась.

Как ни странно, несмотря на болезнь и пережитое потрясение, Селия сразу погрузилась в сон — Бланш Кэрфор все-таки уступила ей койку на день, правда, при условии, что Дженна отдаст ей спальное место ночью. Девушка охотно согласилась, чувствуя, что заснуть ей все равно не удастся.

Ей вспомнилось, с какой неприязнью на нее смотрел предводитель пиратов. Несомненно, он презирал ее за то, что она одна из Кемпбеллов. Похоже, он принадлежал к тем шотландцам, которые пошли за Младшим Претендентом и потерпели сокрушительное поражение. Осуждая жестокие репрессии, которые обрушили на их головы англичане, Дженна все же никак не могла понять, почему часть ее соотечественников поддержала Карла Стюарта и восстала против законного короля. Попытка силой посадить на трон Младшего Претендента была исключительно безрассудным шагом, с самого начала обреченным на провал.

Но этим прегрешения капера не исчерпывались. Он не имел права нападать на «Шарлотту», когда со дня на день ожидалось подписание договора о мире между Англией и Францией — Дженна знала о нем из разговоров отца с приезжавшими к нему англичанами. Ясное дело, некоторые шотландцы, особенно из числа предателей Короны, ненавидят Кемпбеллов за их тесные связи с англичанами; очевидно, капитан пиратов — один из них. «Вероятно, он специально морит нас голодом, — подумала Дженна. — Какие еще пытки у него на уме?» У нее урчало в животе и пересохло в горле. Если бы не боязнь потревожить забывшуюся сном Селию, то она принялась бы колотить в дверь, требуя еды и питья.

Бланш Кэрфор тихо плакала в углу, уверенная, что пираты ее непременно ограбят и пустят по рукам, и не было таких слов, которые убедили бы отчаявшуюся женщину в обратном.

Устав от бессмысленных уговоров, Дженна скинула шляпу и с отвращением посмотрела на опротивевшие перчатки: они совершенно промокли. Вот бы и их снять! Но у нее не было с собой смены… Поколебавшись, девушка все же стянула перчатки — в конце концов, пусть пираты увидят «дьявольскую метку», и, кто знает, возможно, это проклятие всей жизни даже убережет ее от насилия. Она с опаской взглянула на Бланш, ожидая какой-нибудь бестактности, но плантаторша продолжала тихо рыдать, лишь на мгновение у нее от изумления округлились глаза.

Освободившись от мокрых печаток, Дженна испытала огромное облегчение. Она расчесала гребнем спутанные волосы, раздумывая, не заплести ли косу, но потом решила оставить волосы распущенными и устроилась на полу с книжкой, чтобы почитать, пока окончательно не стемнело.

Корабль сделал поворот и стал быстро набирать скорость, увозя Дженну от Барбадоса и будущего мужа. Впрочем, даже доберись она до вожделенного острова, ее положение все равно было бы незавидным, ведь пираты наверняка обчистят ее до нитки и у нее не останется ничего, кроме припрятанных драгоценностей. Печальная перспектива.

Она уже потеряла счет времени, когда неожиданно открылась дверь и в каюту шагнул матрос с подносом в руках. На подносе была еда — хлеб, сыр и тушеные бобы, — кувшин воды и три кружки.

— Унесите это обратно! — с видом оскорбленной принцессы потребовала Бланш Кэрфор.

— Нет, оставьте, пожалуйста, — перебила ее Дженна. — Большое спасибо вам за заботу.

Посуровевший было матрос смягчился.

— Ужин немного задержался, — извиняющимся тоном проговорил он, обращаясь к шотландке. — У повара были другие дела.

Девушка решила перехватить инициативу.

— Скажите, кто такая Мэг? — спросила она. — Я слышала, что ее ранило.

— Да, было такое. Мэг — одна непослушная девчонка, которая живет на нашем судне, — ответил матрос.

У него был ирландский акцент. Похоже, весь экипаж корабля состоял из ирландских и шотландских бунтовщиков, разбавленных некоторым количеством французов, и всех их объединяла ненависть к англичанам и их союзникам.

— Мэг — дочка капитана?

— Да нет, она просто пробралась на «Ами» тайком, она и ее приятель по имени Робин.

У Дженны защемило от жалости сердце, когда она представила себе маленькую раненую девочку, тайком пробравшуюся на пиратское судно. Бедная, она так страдает, и рядом нет ни отца, ни матери, которые бы о ней позаботились!

— Могу я ей как-то помочь? — взволнованно спросила девушка.

— Я спрошу у капитана, — ответил матрос. Его взгляд скользнул по родимому пятну собеседницы, но никакой реакции не последовало.

Когда за матросом закрылась дверь, послышался звук запираемого замка.

Дженна села на пол, обдумывая его слова. Значит, пираты приютили двоих детей, тайком проникших на «Ами»…

Может быть, предводитель пиратов не такой уж закоренелый разбойник?

Она представила себе его изуродованное шрамом лицо, холодные глаза, презрительные взгляды, которые он бросал на пленников… Нет, не может быть, первое впечатление ее не обмануло — он внушает страх, он опасен и непредсказуем.

Девушка попыталась продолжить чтение, но тусклое освещение и поток мыслей, проносившихся в ее голове, мешали сосредоточиться на содержании книги. Действительно ли Дэвид Мюррей знает о «дьявольской метке», сделавшей ее изгоем в собственной семье? Она очень в этом сомневалась. Но это было еще полбеды. Самое ужасное, что теперь, после. пиратского плена, она будет опозорена в глазах будущего мужа потому, что с ней не было компаньонки. О, если бы Мэйзи не сломала ногу, а отправилась бы в плавание… Наверное, сегодня бедняга просто умерла бы со страху.

Господи, что подумает о своей нареченной досточтимый Дэвид Мюррей? Не исключено, что он отвергнет ее из-за родимого пятна, а пребывание в плену станет отличным предлогом для отказа от нежелательного брака.

Если только она вообще доберется до Барбадоса…

6

Всю ночь Алекс провел без сна — он вел корабль, сменив Клода у штурвала, а потом сидел у постели Мэг. Девочку лихорадило, рана явно причиняла ей сильную боль, но упрямица не пролила ни слезинки. Робин не отходил от подруги ни на шаг.

Героическое поведение подопечной донельзя расстраивало Алекса — она же ребенок, а держится, как сумеет не всякий взрослый. Лучше бы Мэг поплакала…

Ближе к утру начала портиться погода: ветер набирал силу, по небу побежали тучи. Задача у пиратов была не из легких: благополучно довести до Мартиники «Ами» и не потерять трофейного корабля. Неспокойное море делало ее трудной вдвойне — теперь требовалось больше людей, чтобы управиться с парусами, а значит, придется сократить число матросов, охранявших пленников.

— Боюсь, надвигается шторм, — заметил Клод, вглядываясь в темные облака, заполонившие предрассветное небо. Алекс молча кивнул.

— Шон сказал, что шотландская мадемуазель хочет ухаживать за Мэг, — поколебавшись, добавил первый помощник. — Это освободило бы Хэмиша.

«Нет, только не Дженет Кемпбелл!» — чуть не сорвалось у Алекса с языка, но он сдержался. Клод говорил дело: в штормовом море каждая пара рабочих рук на счету, а Хэмиш — один из самых опытных моряков на «Ами».

К тому же кто-то должен был сменить Робина, который уже давно не отдыхал, и лучше, чтобы это была женщина.

— Хорошо, я подумаю, — буркнул Алекс.

Спустившись в каюту, он увидел Хэмиша, озабоченно склонившегося над маленькой пациенткой. Алекс заглянул ему через плечо — рана по-прежнему кровоточила; Мэг лежала с открытыми глазами, но, похоже, была в забытьи.

Рядом с Хэмишем стоял Робин.

— Она все время сбрасывает повязку, — с тревогой проговорил лекарь.

Корабль тряхнуло, и мальчик качнулся назад, едва устояв на ногах.

— Женщина из клана Кемпбеллов предлагает помощь, — сообщил Алекс ровным голосом, ничем не выражая своего отношения к этому предложению.

— Я нужен наверху, — заметил Хэмиш.

— Но мне бы не хотелось оставлять ее с девочкой наедине, — возразил капитан.

— Вы боитесь, что она причинит Мэг вред? — спросил Робин.

Алекс вспомнил глаза этой Кемпбелл: в них читались страх и презрение, но отнюдь не злость.

— Пока пусть с ней побудет Робин, — не отвечая мальчику, резюмировал капитан. — Как только освободится Шон, я пришлю его на смену.

Шон, старательный молодой матрос, впервые вышедший в море, все еще чувствовал себя не очень уверенно, особенно во время шторма, и Алекс тревожился всякий раз, когда юноша лез на мачту убирать или ставить паруса. Но капитан не мог открыто опекать матроса, чтобы не вызвать раздражения у остальных членов экипажа.

— Я вернусь, как только смогу, — с явным одобрением ответил Хэмиш.

«Что ж, видно, делать нечего, надо все-таки позвать эту Кемпбелл», — решил Алекс и скрепя сердце направился к каюте, отведенной, для пассажирок.

Прежде чем отпереть замок, он предусмотрительно постучал — не дай бог, пленницы не одеты, — выждал несколько секунд и открыл дверь.

Прямо перед ним стояла Дженет Кемпбелл. Алекс почувствовал, как по телу пробежал невольный трепет. Девушка выглядела иначе, чем утром: по ее плечам водопадом струились длинные волосы, прежде собранные под шляпой, — русые, со светлыми прядями, золотившимися в свете фонаря. И на ней не было перчаток! Краем глаза Алекс заметил у нее на одной руке длинное багровое пятно, тянувшееся от кисти до предплечья. Теперь понятно, откуда у нее странное для жаркого климата пристрастие к этой детали дамского туалета!

Их взгляды встретились. Удивление и настороженность в глазах Дженет сменились вызовом. Меньше всего Алексу хотелось дать ей почувствовать, что он заметил ее физический изъян, — видит бог, для человека с таким лицом, как у него, бросать камни в товарищей по несчастью двойной грех.

С другой стороны, он не собирался ни перед кем расшаркиваться, тем более перед девицей из рода Кемпбеллов.

— Мне передали, что вы изъявили желание ухаживать за раненой девочкой, — сухо произнес он.

— Да, — кивнула она. — У меня есть в этом деле опыт.

— Женская забота ей, безусловно, нужна, но дело в том, что Мэг не жалует англичан.

— Я не англичанка.

— Кемпбеллы — английские прихвостни, а это еще хуже. Она не ответила, просто молчала, даже не пытаясь спрятать от него свое родимое пятно.

— Пойдемте, — бросил Алекс. «Нет, Кемпбеллы не достойны ни симпатии, ни сочувствия», — решил он.

— Одну минутку, я только предупрежу свою компаньонку. — Пленница отошла в глубь каюты и через мгновение вернулась.

Алекс отметил, что она так и не надела перчаток. Похоже, ей все равно, что о ней подумают пираты… Тем лучше.

— Значит, вы мне доверяете? — спросила девушка, видимо, желая начать разговор.

— Только потому, что отныне от судьбы Мэг зависит и ваша собственная, — сказал он намеренно холодно, но она не испугалась. Завидное самообладание!

Когда они вошли в каюту, превращенную в лазарет, возле Мэг хлопотал Хэмиш.

Бедная девочка только что пришла в себя, ее лицо исказилось от боли, и с губ сорвался стон, но она тут же замолчала, заметив Алекса. Как она старалась быть мужественной! Впрочем, Мэг и так была в глазах своего старшего друга самой смелой девочкой на свете. И прежде, в Шотландии, укрываясь в пещерах от людей Камберленда, страдая от голода, холода и всяческих лишений, она никогда не жаловалась и не плакала. Даже когда умерла мать, оставив ее круглой сиротой, девочка не пролила ни слезинки. Несмотря на суровые испытания, она до конца оставалась душой маленького отряда Алекса. Не думая о себе, она заботилась о младших, которым было еще хуже, чем ей. Алекс считал, что без помощи Мэг и Робина он не смог бы спасти малышей.

— Позволь познакомить тебя с леди Дженет, — произнес Алекс, намеренно опуская фамилию пленницы, потому что ее род был слишком хорошо известен всем якобитам Шотландии. — Она хочет с тобой посидеть.

— Не нужно, мне и так хорошо, — упрямо выпятив нижнюю губку, пробормотала девочка.

— Понимаю. Но, видишь ли, Хэмиша ждут на палубе, а Робин нуждается в отдыхе, и мне больше некого с тобой оставить.

— А откуда она взялась, эта леди Дженет? — поинтересовалась девочка, похоже, не собиравшаяся сдаваться.

— Она плыла на корабле, который мы захватили.

— На том, который нас обстрелял?

— На том самом. Но мы первые открыли по нему огонь.

— А другие корабли совсем не стреляли… — Мэг бросила на Дженну неприязненный взгляд.

«В логике малышке не откажешь, но и беспристрастной ее назвать трудно», — с нежностью подумал Алекс.

— Мне пора идти наверх, — добавил он с ноткой предостережения в голосе. Иногда девочка обращала на это внимание, но чаще — нет.

Развернувшись, он вышел из «лазарета», прежде чем юная пациентка успела найти очередной довод против новой сиделки.

В первый раз в жизни Алексу стало жаль кого-то из Кемпбеллов.

Прекрасно понимая, почему капитан не упомянул ее фамилии, Дженна задумчиво посмотрела на раненую девочку. Лет восьми-девяти на вид, она казалась до предела истощенной — кожа да кости; коротко и кое-как обрезанные рыжие волосы торчали во все стороны неряшливыми клоками, делая ее похожей на дикарку; впечатление довершал неприязненный взгляд.

— Что у вас с рукой, леди? — с детской непосредственностью спросила Мэг, заметив «дьявольскую метку».

— Всего-навсего родимое пятно.

— Оно, наверно, причиняет вам боль?

«Да, но не так, как ты думаешь», — хотела сказать девушка, но разве ребенок поймет причину ее страданий?

— Нет, нисколько, милая, — ответила Дженна. — А вот твоя рана, похоже, очень болит.

— Нет, нисколько, — повторила девочка ее же словами.

— Тебя зовут Мэг?

Бросив на собеседницу подозрительный взгляд, девочка кивнула.

— Сколько тебе лет?

— Одиннадцать.

У Дженны сжалось сердце — на вид бедняжка была младше года на три. Очевидно, она долгое время голодала, поэтому и задержалась в росте. Бог знает, через что этой несчастной пришлось пройти. Проклятая судьба…

Движимая сочувствием, девушка села на стул возле койки и осмотрела рану, прикрытую пропитанной каким-то снадобьем повязкой. Интересно, что это за мазь?

— Чем я могу тебе помочь? — спросила Дженна. — Дать попить?

— Робин подаст мне воды, — покачала головой Мэг, бросив на новую сиделку подозрительный взгляд.

— Кто такой Робин?

— Это я, — послышался со стороны двери мальчишеский голос, в котором ощущалась не меньшая подозрительность, чем во взгляде девочки.

Дженна повернулась — в дверном проеме стоял мальчик лет двенадцати, и в его взгляде, обращенном на нее, читалось презрение.

— Говорят, вы из Кемпбеллов, — ее фамилию он произнес с таким же отвращением, что и капитан.

Видимо, ненависть к этому клану передалась ему от Мэлфора.

— Так вы леди Кемпбелл?! — с негодованием выдохнула Мэг.

— Да, она самая, — ответил за девушку Робин.

— Уходите! — сердито бросила девочка и отвернулась.

— Но капитан просил меня побыть с тобой. Он рассердится, если я уйду, — растерялась Дженна. Она привыкла к тому, что ее отвергают из-за уродливой «метки», но никак не из-за имени, которое в Шотландии произносили с уважением и страхом.

— Нет, не рассердится. Нам здесь не нужны Кемпбеллы, — буркнул мальчик.

— Да, я одна из Кемпбеллов, и с этим ничего не поделаешь, — покачала головой Дженна. — Но я могу помочь твоей… сестре?

— Мэг мне не сестра.

— Тогда подруге.

Его правильная речь, полная достоинства манера держаться, более благородная и естественная, чем у Мэг, наводили на мысль, что Робин, в отличие от своей подруги, происходит из знатной семьи, как, впрочем, и капитан пиратского корабля: Дженна поставила бы последнюю крону за то, что они оба были когда-то обладателями или наследниками громких титулов.

Ее сердце переполняла жалость к обездоленным детям, но к человеку, из-за которого они попали в столь опасное положение, она не чувствовала ничего, кроме презрения. Она всегда любила детей и умела с ними ладить, но враждебность Робина и Мэг, вдвойне обидная потому, что лично она, Дженна, не сделала им ничего плохого, привела девушку в замешательство. Как найти с ними общий язык?

— Нам Кемпбеллы не по нутру, — нарушила паузу девочка.

— Бывает, и мне тоже, — вполне искренно призналась Дженна.

— Правда? — с сомнением переспросила Мэг, буравя ее взглядом.

— Не всегда. Мне не нравятся некоторые поступки и друзья моей родни. Вот почему я села на корабль и покинула Англию.

Девочка несколько мгновении пристально вглядывалась в ее лицо, словно пытаясь угадать, не лжет ли она, И вдруг сказала:

— Уходите, оставьте нас!

— Мне кажется, раз Уилл прислал сюда мисс Дженну… — помявшись, начал было Робин.

— Уилл? — спросила девушка, радуясь, что мальчик наконец сменил гнев на милость.

— Да, так зовут нашего капитана, — пояснил он.

— Он ваш родственник? — решила продолжить расспросы Дженна. Хотя матрос-ирландец утверждал, что Мэг капитану не дочь, как он, решила поначалу, должна же между ними быть какая-то связь?

— Нет, черт возьми, никакой он нам не родственник! — воскликнула Мэг.

— Тогда почему вы здесь? — спросила Дженна, обескураженная тем, что столь юное создание позволяет себе чертыхаться.

— Просто он о нас заботится, — продолжала девочка, и в ее голосе прозвучала гордость.

— Англичане убили родителей Мэг, — снова вмешался Робин. — И моих тоже.

— Уилл спас нас от солдат Мясника Камберленда, — добавила Мэг, похоже, не желавшая мириться с тем, что последнее слово останется за товарищем. — Наш капитан прикончил уйму англичан и предателей-шотландцев, в том числе и Кемпбеллов! Он любит пускать им кровь.

В ее голосе слышалась угроза — в отличие от Робина девочка явно не спешила сдаваться. Но сердце Дженны трепетало от сочувствия: бедные дети слишком рано осиротели, и судьба, забросившая их на пиратский корабль на милость бездушного, свирепого капитана Мэлфора, обошлась с ними очень жестоко…

— Если бы не Уилл, нас бы давно не было в живых, — подтвердил Робин. — Он нашел нас в горах, когда англичане уже шли по нашему следу, и спрятал в пещерах.

— Неужели, вас, детей, выслеживали англичане? — с сомнением переспросила Дженна. — Я слышала, они охотились только за преступниками.

— Моя мама не была преступницей, — сердито бросила девочка. — Робин тоже, но он один из Макдональдсе, а Кемпбеллы хотели перебить весь его клан.

Не веря своим ушам, Дженна уставилась на юного Макдональда.

— Это правда, — кивнул тот. — Они охотились на нас, как на диких зверей. Женщин и детей загоняли в амбары и сжигали живьем. Мне повезло, удалось бежать, но я слышал…

У Дженны перехватило горло. Девушка не раз замечала, как солдаты ее отца что-то обсуждали вполголоса, но когда она приближалась, тут же замолкали. Она слышала и о патрульных отрядах, разыскивавших якобитов, укрывшихся в горах после Каллоденской битвы, о многочисленных казнях и ссылке уцелевших преступников в колонии — власти не желали повторения восстания. Но репрессии против женщин и детей… неужели это правда? Дженна не могла в такое поверить. Конечно, ее отец, лорд Кемпбелл, жесток и безжалостен, но разве может цивилизованный человек убивать женщин и детей?

Она проглотила подкатившийся к горлу комок, не зная, что сказать в свое оправдание. Да, она одна из Кемпбеллов, о которых на родине рассказывают столько самых невероятных историй, — ее семью обвиняют чуть ли не во всех злодеяниях, совершенных в горной части страны, во всех бедах и напастях, которые обрушиваются на местных жителей. С другой стороны, Кемпбеллов уважает и принимает у себя лояльная английскому королю знать. И многие, очень многие завидуют благорасположению, которое выказывают им англичане…

На чем же зиждется уважение к Кемпбеллам? Неужели на страхе из-за их влияния на герцога Камберлендского?

Дженна поежилась. Мэг и Робин уверены, что Кемпбеллы виновны в массовом убийстве слабых и беззащитных. Не потому ли таким холодом веет от капитана Мэлфора, когда он разговаривает с ней?

Уилл Мэлфор… Это имя совершенно не подходило предводителю пиратов, который держался с прирожденным достоинством настоящего лорда. Сражался ли он при Каллодене с вассалами ее отца? Каким образом он стал защитником и покровителем осиротевших детей? Или он просто использует их для прикрытия своей неблаговидной деятельности?

Мэлфор оставался загадкой для Дженны. Правда, девушка и не думала биться над ее разрешением — для этого она слишком презирала пирата. Иное дело Мэг и Робин. За то недолгое время, что она провела вместе с ними, обездоленные дети стали ей близки и дороги. Дженне захотелось, чтобы они почувствовали то же самое по отношению к ней и начали бы ей доверять, а не отталкивали, как это сделала ее собственная семья, которую они так ненавидели.

Она посмотрела на Мэг — та напоминала волчонка, готового укусить протянутую руку, даже если это рука помощи.

Благодаря хорошим манерам Робин казался более мягким, но внешность обманчива — Дженна чувствовала, что у него внутри как будто спрятан железный стержень. Пожалуй, мальчику будет нелегко ее принять, ведь маленький Макдональд даже не пытался скрыть, что относится к новой сиделке с большим подозрением.

Как и Уилл Мэлфор… Впрочем, капитана наверняка на самом деле зовут иначе: Дженна еще не встречала человека, которому бы так не подходило его имя.

— Расскажите мне еще об Уилле, — попросила она.

Мэг тут же снова повернулась к ней лицом, и глаза девочки, прежде то тускневшие от боли, то сверкавшие гневом, наполнились ровным, мягким светом любви.

Однако она промолчала.

— Уилл нашел способ перевезти нас во Францию, — ответил Робин. — Он мог бы нас бросить — так было бы легче спастись, но он, рискуя своей жизнью, доставил нас на французский корабль. В Париже он нашел нам приемных родителей, но…

— Они нам не понравились, — не выдержала Мэг. — Мы хотели вернуться к Уиллу.

«Похоже, они преданы своему обожаемому Уиллу до мозга костей, — решила Дженна, — и как бы я ни пыталась открыть им на него глаза, мне не поколебать их веры».

— А как вы с ним встретились? — спросила она.

— Ну, прошел слух, что в одном укромном месте собираются те, кому повезло вырваться из лап Мясника, — осторожно сказал Робин с таким видом, будто ждал от Дженны какого-то подвоха. — Первым из нас там оказался я, а потом пришла Мэг со своей мамой.

— Сколько вас там было?

— Несколько человек, — ответил он уклончиво.

— Как Уилл вывез вас из Шотландии?

— Он раздобыл денег, ограбив нескольких знатных господ вроде вас, — пробормотала девочка и тут же осеклась под предостерегающим взглядом Робина.

— Не бойтесь, я не выдам вашего друга, — попыталась побороть их недоверие девушка.

— Вы ведь из Кемпбеллов, — мрачно напомнила ей Мэг.

— Я прежде всего шотландка.

Лицо девочки вновь исказила гримаса, но скорее от боли, чем от недовольства.

Дженна поднялась и, взяв со стола, привинченного к полу, как и остальная мебель, чашку, налила в нее воды из бочки и протянула девочке. Мэг опустошила чашку жадно, одним глотком. Дженна намочила чистую тряпочку и вытерла ее мокрое от пота лицо. Она заметила, что глаза девочки словно выцвели, — очевидно, ей было очень больно.

Робин тоже обратил на это внимание.

— Пойди, спроси, нельзя ли дать ей еще настойки опия, — посоветовала Дженна.

Коротко кивнув, мальчик исчез за дверью.

Мэг устремила на добровольную сиделку затуманенный страданием взгляд, в котором тем не менее явственно читалась враждебность. Дженна решила молчать, чтобы случайным словом не расстроить девочку и не ухудшить ее состояния еще больше. Ей надо отдохнуть, почувствовать, что она в, безопасности.

И, конечно, за Мэг надо помолиться, хоть она, наверное, не захочет, чтобы за нее молилась женщина из ненавистного клана.

Дженна оглядела небольшую каюту — лазарет она напоминала мало. Помимо узкой койки Мэг, стола и двух стульев, там было только несколько гамаков, сумка, из которой выглядывали медицинские инструменты, и привинченная к стене аптечка с несколькими стеклянными банками — в них хранились лекарства. Хотя на банках не было этикеток, девушка без труда определила на глаз их содержимое — экстракт конопли, красная смола драконова дерева, розмарин, кора рябины, имбирь, сера, льняное семя и какое-то растительное масло.

Опий или его настойка могли бы снять боль, но где они? И какое снадобье здешний лекарь накладывает на рану? Некоторые лекари используют с этой целью корпию, пропитанную маслом, другие — смесь молока и хлеба…

Дженна обладала немалым опытом по части врачевания, ведь она с детства выхаживала больных птиц и мелких животных, которых подбирала возле дома, а потом ей случалось пользовать и людей. Одна старая повивальная бабка даже как-то сказала, что у молодой леди Кемпбелл дар настоящей целительницы, однако отец Дженны, прознав о ее успехах, пришел в ужас: в сочетании с «дьявольской меткой» слава целительницы могла привести его дочь к обвинению в колдовстве. И Дженне строго-настрого запретили не то что заниматься врачеванием, но даже упоминать на людях названия целебных трав.

Опыт подсказывал ей, что Мэг в опасности — девочке угрожало заражение крови. На памяти Дженны в аналогичных обстоятельствах жертвами воспаления стали несколько человек, и девушка с ужасом думала, что такая же участь может постигнуть и Мэг.

Через несколько минут вернулся юный Робин; он привел с собой моряка средних лет.

— Девочка вся горит, и боль не утихает, — сообщила Дженна.

— Меня зовут Хэмиш, — представился моряк и улыбнулся одними уголками рта. — Вообще-то я по большей части чиню паруса, а не людей.

— Может быть, я смогу чем-то помочь? — волнуясь, предложила девушка. — Вы позволите мне сменить девочке повязку?

— Конечно! — охотно согласился судовой лекарь. — Я накладываю на рану корпию и масло. Оно в аптечке в зеленой бутылке.

Он вытащил бутылку и вылил несколько ложек ее содержимого в одну из чашек, подозрительно попахивавшую бренди. Дженна открыла было рот, чтобы возразить, но передумала — еще, не дай бог, отошлют обратно в каюту к Бланш Кэрфор.

Безропотно приняв из рук Хэмиша чашку, девушка приготовила припарку и подошла к койке. Напряженная, как натянутая струна, Мэг не произнесла ни слова, когда Дженна сняла подсохшую, запачканную кровью повязку. Увидев то, что под ней, девушка едва не вскрикнула от ужаса: большая рана, очищенная от обрывков ткани и аккуратно зашитая, все еще кровоточила, кожа вокруг нее покраснела и отекла. Дженна осторожно наложила на раненое предплечье девочки свежую повязку и про себя помолилась, прося спасти ребенка от воспаления.

Мэг, по-прежнему хранившая упорное молчание, залпом проглотила разбавленную настойку опия, которую поднес к ее губам Хэмиш.

— Она скоро уснет, — сказал моряк Дженне.

— Скажите, вы давно плаваете? — спросила она, глядя на него с любопытством.

— С самого детства, — ответил он. — Мальчиком прислуживал в каютах, потом научился чинить и шить паруса и стал работать у одного парусных дел мастера. Но тут меня заела такая тоска по морю, что хоть вешайся, и я ушел в плавание. Надо сказать, мастер по парусам — весьма уважаемая среди моряков профессия.

— Тогда почему вы присоединились…

— К пиратам?

— Да, к пиратам.

— Это длинная история, — снова, улыбнулся Хэмиш. — Когда торговое судно, на котором я ушел в плавание, прибыло в Лондон, я впервые увидел английский флот — он произвел на меня большое впечатление, и я завербовался на один из военных кораблей. Если бы я знал тогда, какой ад меня ожидает! Четыре года я плавал с англичанами, и все это время нас не отпускали на берег, чтобы мы не сбежали. И еще нас постоянно били, видимо, мы казались офицерам недостаточно проворными. У меня до сих пор вся спина в рубцах от английских розог. Думаю, будет справедливо, если англичане заплатят мне за унижения и побои тех лет.

— Ваши товарищи тоже, наверное, не жалуют англичан?

— Большинство — да. Правда, среди нас есть и такие, которых привели к пиратам любовь к приключениям или нужда.

— А почему стал пиратом капитан Мэлфор?

— У него были на то свои причины, — уклончиво ответил Хэмиш.

— Он собирается потребовать за нас выкуп?

Вопрос о выкупе имел для Дженны огромное значение. Если Мэлфор и впрямь потребует за нее кругленькую сумму, то безвозвратно погубит этим ее репутацию: досточтимый Дэвид Мюр-рей наверняка возьмет обратно свое предложение, как только станет известно, что его невеста скомпрометирована пребыванием в плену у пиратов. Да и выкупа никто платить не будет, ведь родне безразлична ее судьба. Это печалило Дженну больше всего.

— Вам не стоит бояться нашего капитана, — поспешил успокоить собеседницу Хэмиш, увидев, как помрачнело ее лицо. — Конечно, у него характер не сахар, но он справедливый человек, он не воюет с женщинами и детьми, как некоторые, — в его голосе зазвучали знакомые нотки осуждения, и Дженна снова подивилась тому, что многие здешние моряки склонны приписывать англичанам и их сторонникам чудовищную жестокость.

А разве сам Мэлфор не жесток? Даже с детьми он сдержан и суров, не говоря уже о пленниках. Вот и ей, Дженне, он только потому и разрешил ухаживать за раненой девочкой, что Хэмиш и Робин нужны на палубе.

— Ну, положим, с детьми он хоть и не воюет, но все же слишком строг, — с сомнением покачала головой девушка.

— Господи, да он в них души не чает! — воскликнул лекарь. — Просто ему кажется, что они должны его бояться, иначе не будут слушаться. Беда в том, что он заблуждается — у детей нет страха, потому что они знают: если понадобится, он отдаст за них жизнь. Он ведь действительно несколько раз был на волоске от смерти, когда спасал их от Камберленда.

— Боюсь, он использовал детей в своих темных делах.

— То есть вы подозреваете, что капитан сделал их ворами? — с ухмылкой спросил Хэмиш. — Нет, напротив, он из кожи вон лез, чтобы Мэг получила воспитание настоящей леди, правда, все впустую. Что касается Робина, с виду такого учтивого и любезного, то он ненавидит англичан так же сильно, как и капитан.

— Мэлфор — его настоящее имя?

— Вам лучше спросить об этом его самого, миледи. На нашем корабле не принято задавать вопросы о чужом прошлом.

— Сколько судов вы захватили?

— Ваше — третье по счету.

— На первых двух были женщины?

— Нет.

— Значит, вам неизвестно, как Мэлфор поступает в таких случаях, как наш…

— Вы очень сообразительны, миледи, но я же говорил: не надо волноваться. Капитан — справедливый человек, и хотя мы плаваем с ним всего три месяца, любой из нас отдаст за него жизнь.

По спине девушки пробежал холодок — Дженна надеялась найти союзников среди моряков «Ами», но, как видно, напрасно… Внешне члены экипажа пиратского корабля походили на отъявленных разбойников — в отличие от щеголявших красивой формой моряков «Шарлотты», они были одеты кто во что горазд, носили устрашающие усы, были вооружены пистолетами, а некоторые и саблями и смотрели сурово. Говорили они на разных языках, Дженна различила только гэльский и французский, о других она не имела представления. Однако работали они очень слаженно — это заметила даже Дженна, не разбиравшаяся в морском деле.

Предводитель пиратов — она думала о Мэлфоре только так — внешне такой же разбойник, как и остальные, с общего согласия командовал экипажем, и ему беспрекословно подчинялись все.

Удивительно, что этот страшный человек, который без зазрения совести нападал на торговые корабли и похищал мирных граждан, по словам Хэмиша, от всего сердца любил двух обездоленных сирот.

Интересно, где он получил ужасный шрам, навеки изуродовавший это некогда красивое лицо? Как ни странно, шрам не производил на Дженну отталкивающего впечатления, в отличие от ледяного безразличия в его глазах.

— Мне пора, — заторопился Хэмиш. — Если понадобится, пошлите за мной Роба. И не волнуйтесь понапрасну, миледи, — повторил он. — Капитан Уилл не даст и волоску упасть с вашей головы.

— Но я уже пострадала, — пожаловалась Дженна, — ведь на карту поставлена моя репутация. Мой жених на Барбадосе может отказаться от меня из-за того, что я побывала в плену у пиратов.

— Если он так поступит, грош ему цена, — проворчал Хэмиш и вышел.

Дженна взглянула на Мэг — под воздействием опийной настойки девочка наконец успокоилась. Робин тоже тихо сидел в уголке. Во время беседы взрослых мальчик молчал и, казалось, не слушал их, погруженный в свои мысли, но девушка не сомневалась, что он не пропустил мимо ушей ни слова.

Мэг пошевелилась, и Дженна начала вполголоса напевать свою любимую песню. Девочка смежила веки, и страдальческая гримаса постепенно сошла с ее лица.

Дженна продолжала напевать. Хороший голос — одно из немногих достоинств, которые признавал за ней отец, лорд Кемпбелл, но она редко пела на людях. Памятуя о своей скромной внешности и «дьявольской метке», девушка пряталась от чужих глаз или, если ее присутствие было необходимо, например, во время визитов гостей, старалась держаться в тени. Лишь в одиночестве, уйдя с книгой в лес, на любимую полянку, она пела в свое удовольствие.

Вот и теперь, напевая любимые строки, Дженна почувствовала, как на ее душу нисходит покой. Закончив, она снова взглянула на свою подопечную — Мэг заснула. Более того, заснул и примостившийся в уголке Робин.

Девушка откинулась на спинку стула и погрузилась в размышления, глядя на детей. Ее сердце было готово разорваться от жалости — что ждет этих несчастных сирот, о которых печется один-единственный человек на свете, да и тот — пират, обреченный на смерть от рук палача, такая же неприкаянная душа, как и они?

Господи, что будет с Мэг и Робином, когда их покровителя схватят? Или, не дай бог, англичане арестуют и их? Ведь в тюрьму попадают и дети помладше… А в застенках холодно, сыро, грязно, там люди умирают от голода и лишений… Или якобитских сирот отправят в какую-нибудь далекую страну в качестве рабов?

«Нет, так быть не должно!» — решила Дженна и стала думать, как спасти детей.

7

Алекс остановился у двери «лазарета» и прислушался — за дверью женский голос пел шотландскую песню. У этой Кемпбелл, оказывается, прекрасный голос, чистый, сильный, звучный, и песню она поет чудесную — колыбельную, с детства знакомую каждому шотландцу…

Капитан почувствовал жгучую боль одиночества — ему вспомнился дом, которого больше не было.

Как могло случиться, что они двое — он и леди Кемпбелл, соотечественники, которым матери пели в детстве эту милую песенку, — стали врагами? Где его семья и где ее? Кемпбеллы разорвали Шотландию пополам…

Он гнал от себя мысль о том, что в несчастьях, обрушившихся на его родину, есть и вина его единомышленников-якобитов. Слабое руководство, неразумная тактика, слишком большое доверие к обещаниям французов, предательство кланов, казавшихся верными союзниками, самовлюбленный принц, даже не знавший родного языка и говоривший только по-французски…

И величайшая, беспримерная отвага…

Все, все это кануло в Лету за несколько часов схватки на Каллоденской пустоши…

Алекс покачал головой. Девушка, певшая за дверью, принадлежала к роду Кемпбеллов, а на Кемпбеллах лежала вина за многие беды Шотландии. Кемпбеллы, будь они неладны, двуличные, подлые, продажные твари!

Он открыл дверь и вошел в каюту. Девушка сидела возле Мэг. Глаза девочки были закрыты, руки, прежде стиснутые в кулаки, спокойно лежали на покрывале. Закончив песню, новая сиделка посмотрела на Мэг с такой нежностью, что у шотландца сжалось сердце.

Погруженная в свои мысли, девушка, похоже, не заметила его прихода. В мятом несвежем платье, с волосами, неряшливо падавшими на лицо, она растеряла былую изысканность и казалась совсем непривлекательной. И все же было в ее облике что-то очень трогательное… Может быть, выражение искреннего сострадания, с которым она смотрела на раненую девочку.

«Она одна из Кемпбеллов, — напомнил себе Алекс и добавил: — К тому же далеко не красавица». Но почему же он испытывает волнение при виде этого невзрачного существа?

«Она выходит замуж», — снова одернул себя Алекс.

Однако пела эта леди Кемпбелл чудесно — в ее голосе было столько искренности и свободы! И совсем не чувствовалось страха. Или ей удалось его спрятать? Неужели она все еще боится, что жестокий пират Мэлфор ее обесчестит? Господи, да он скорее отрубит себе руку, чем прикоснется к женщине из ненавистного рода!

— Мисс Кемпбелл, — позвал Алекс, снова нарочно не упомянув ее титула.

Хотя он постарался произнести ее имя как можно мягче, девушка вздрогнула от неожиданности. Отметив про себя, что Робин тихо посапывает на стуле в противоположном углу комнаты, шотландец спросил:

— Как Мэг?

— Ей очень больно, но она изо всех сил старается это скрыть, — ответила Дженна.

— У нее большой опыт по этой части.

— Давно она с вами?

— Больше года.

— Что вы намерены с ней делать?

— Найти ей приемных родителей. Я надеялся… — Алекс осекся: с какой стати ему с ней откровенничать?

В ожидании ответа девушка смешно, как воробей, склонила голову набок — растрепанная, невзрачная, она и впрямь походила на эту неказистую пичугу, только удивительные глаза манили, завораживали неземной красотой…

— Так на что же вы надеялись?

— Что Робин и Мэг приживутся в одной семье в Париже, которая согласилась приютить их обоих, — удивляясь самому себе, продолжил объяснения шотландец, — но через четыре дня после отплытия из Марселя сорванцов обнаружили в трюме.

— Значит, вы хотели от них избавиться? — сурово спросила Дженна, сверля его глазами.

— Детям лучше жить в семье, — ответил Алекс, изумленный тем, что она обернула против него даже попытку помочь детям обрести кров. Похоже, эта странная женщина осудила бы его и в том случае, если бы дети остались в Париже, потому что в ее понимании он бы бросил их на произвол судьбы. Ну и черт с ней, с этой Кемпбелл, разве ему интересно, что она о нем думает?

Бросив на собеседника презрительный взгляд, девушка повернулась к нему спиной и обратила все свое внимание на раненую. Уязвленный ее демонстративным пренебрежением — подумать только, его пленница не желает с ним разговаривать! — Алекс не нашелся, что еще сказать в свое оправдание. В каюте повисла неловкая тишина.

— Теперь мы сами позаботимся о Мэг, — наконец нашелся шотландец. Ничего, он сумеет поставить на место наглую аристократку. — Можете возвращаться в свою каюту.

— Я бы хотела остаться с девочкой.

— Но здесь так мало места, что вы не сможете передохнуть.

— Если угодишь в змеиное гнездо, то уже не до отдыха. — В голосе девушки послышалась горечь.

— Вам грех жаловаться, ведь вы родились и выросли среди самых отвратительных гадов на свете.

В глазах добровольной сиделки мелькнула боль, и Алекс понял, что задел ее за живое.

— В какой бы семье бог ни судил мне родиться, я никогда не бросала сирот на произвол судьбы, — выпалила она.

— Они осиротели по вине Камберленда, единомышленника вашего отца.

— Пусть так, Камберленд сделал их сиротами. А вы не нашли ничего лучше, чем превратить их в преступников!

— Да, чтобы спасти от смерти.

— Понимаю… — неожиданно мягко согласилась девушка. Легонько коснувшись лба Мэг, она добавила: — Жар не спадает… Я не могу оставить бедняжку в таком состоянии.

Впервые в ее тоне не было ни гнева, ни презрения, только просьба.

— Учтите, я не позволю вам использовать детей в своих целях, — подозрительно глянув на нее, предупредил Алекс — с этими Кемпбеллами надо держать ухо востро.

— И какие же у меня, по-вашему, цели, капитан?

— Всеми правдами и неправдами добраться до Барбадоса. Или свадьба с тамошним плантатором вас не так уж и привлекает?

— Разумеется, я хочу выйти замуж, — ответила Дженна поспешно, но не очень уверенно, как заметил Алекс. Интересно, что нашел в ней жених? Она далеко не красавица, разве что глаза… И голос… К тому же она чересчур прямолинейна и любит спорить… И еще не знает своего места. Впрочем, бог с ней и с ее женихом.

— Ладно, я позволяю вам остаться, — сказал Алекс, давая понять, что здесь только он вправе решать. Однако, по правде говоря, он не имел ни малейшего понятия, как ее остановить, если она вдруг осмелится ему перечить, ведь шум перепалки мог разбудить раненую Мэг.

Девушка перевела на него взгляд чистых, хотя и непроницаемых глаз, и Алекса снова поразила их аквамариновая глубина.

— Вы можете остаться, — повторил он. — Но не выходите из каюты без сопровождения.

— Спасибо, милорд.

Алекс вздрогнул. Она произнесла последние слова с явственным сарказмом — неужели каким-то образом прознала, кто он на самом деле? Это было бы катастрофой, ведь дойди известие о том, кто верховодит пиратами в Карибском море, до Англии, пострадает репутация его зятя, Нила Форбса, — по общему мнению, верного подданного английского короля. Не дай бог, может всплыть и то, что Нил помог своему шурину с несколькими сиротами-якобитами покинуть Шотландию, — тогда совсем беда: Нил поплатится за доброе дело жизнью.

Глаза девушки вспыхнули пониманием: секундное замешательство Алекса подсказало, что она попала в точку. Значит, «милорд» — всего лишь догадка, но очень, очень опасная. Впредь с этой сообразительной особой надо быть поосторожней, новых промахов допустить нельзя…

Сидя на стуле у койки девочки, Дженна и не заметила, как погрузилась в сон.

Когда она проснулась, ей сразу вспомнился разговор с предводителем пиратов. Она назвала его «милордом» случайно, в каком-то дерзком порыве, а получилось, что попала в цель — мелькнувшая в его взгляде растерянность ясней ясного свидетельствовала, что ее догадка верна. С самого начала правильная речь капитана, врожденное благородство его осанки, которую не могла испортить даже легкая хромота, как-то не вязались с грубым обликом пирата, и в душе девушки зародилось смутное подозрение, что капитан не тот, за кого он себя выдает. Теперь это подозрение превратилось в уверенность — да, он наверняка из знатной, титулованной семьи. Но кто именно?

Дженне очень захотелось проникнуть в тайну капитана. Но не опасно ли это? Не захочет ли он избавиться от свидетельницы его «подвигов», которая слишком много знает? Нет, даже страх не мог остановить Дженну…

Она подумала о человеке, что ждал ее на Барбадосе с тремя детьми, которых злая судьба лишила материнской заботы. Какие у него глаза — голубые или карие, добрые или холодные? Как он посмотрит на «дьявольскую метку» — с отвращением, как большинство людей, или безразлично, как капитан «Ами»?

Дженна перевела глаза на мирно посапывавшего Робина, заботливого друга своей подопечной. Дети наверняка знали гораздо больше того, что рассказали. Пожалуй, для начала нужно расспросить о капитане их.

Потом — экипаж.

И после всех — самого капитана.

Отгоняя дурное предчувствие, Дженна дала себе слово, что не отступит от задуманного.

Алекс изо всех сил пытался заснуть — видит бог, он на ногах уже больше суток, и ему нужно хоть немного отдохнуть, чтобы сохранить бдительность, — но разве уснешь, когда в ушах все время звучит напевная колыбельная, а перед глазами, стоит смежить веки, возникает загорелое лицо с колдовскими глазами?

Да, в смелости этой Кемпбелл не откажешь, ведь она бросила ему вызов, хотя, судя по удивленному выражению ее глаз, отнюдь не была уверена в своей правоте. Это было единственное мгновение, когда девушка выдала свои чувства. Похоже, в отличие от большинства остальных женщин, у которых все эмоции были написаны на лице, она привыкла скрывать их от окружающих.

Очевидно, она приобрела эту привычку неспроста.

Алекс поднялся и стал мерить шагами каюту. Как всегда после хлопотливого дня, каждое движение отдавалось резкой болью в раненой ноге, лишний раз напоминая ему о ее существовании. Иногда Алекс даже нарочно старался натрудить ногу, чтобы вновь ощутить — он не калека, хотя не так давно едва им не стал.

Бросив взгляд в большой иллюминатор (еще одна приятная особенность капитанской каюты), шотландец с облегчением вздохнул — к счастью, ночь выдалась безлунной и беззвездной, небо сплошь покрывали облака. Пока что все складывалось удачно, но расслабляться нельзя, ведь до Мартиники остался еще целый день пути. Только там «Ами» будет в безопасности.

А потом — прощай, Карибское море! Продать «Шарлотту», распрощаться с пленными пассажирами, от которых одни хлопоты, и — вперед, в Бразилию с ее алмазами…

Но надо хоть немного поспать…

Господи, когда же он в последний раз спокойно спал ночью — без кошмаров и тревоги о будущем, без сердечной боли за сирот, столь опрометчиво доверивших ему свои жизни? Как давно это было… А теперь еще новая напасть — он никак не может выбросить из головы пленную шотландку, которая так чудесно поет печальные песни родины.

Нет, он не должен думать о ней иначе, как об обычной пленнице, такой же досадной помехе на его пути, как и остальные пассажиры «Шарлотты». Вообще говоря, это только справедливо, что девица из рода Кемпбеллов ухаживает за Мэг, пострадавшей от англичан и их шотландских прихвостней!

Алекс опустился на свою просторную койку, в который раз порадовавшись ее удобству. Из-за высокого роста ему не подходили ни обычные койки, ни даже гамаки, которыми пользовались остальные члены экипажа. Он закрыл глаза, хотя и знал, что все равно не заснет.

Дженну разбудил негромкий стон. Она испуганно взглянула на раненую — девочка с пылающими от жара щеками и лихорадочно горящими глазами металась и стонала. Проснувшийся одновременно с Дженной Робин кинулся к койке.

— Мэг, Мэг, что с тобой? — испуганно позвал он.

Чтобы унять лихорадку, требовался лед или хотя бы очень холодная вода. Но где их взять в тропиках? Чуть не плача от бессилия, Дженна налила в чашку теплой воды из кувшина и поднесла к губам девочки. Та жадно выпила.

Робин смотрел на подругу с ужасом и отчаянием.

— Приведи Хэмиша, — попросила его Дженна. Намочив тряпку, она отерла лицо Мэг, и девочка подняла на нее глаза — в них больше не было ни враждебности, ни презрения, только мольба о помощи.

Девушку затопило сострадание. Едва за Робином закрылась дверь, она снова намочила тряпку, подняла сорочку Мэг и принялась протирать ее покрытое испариной тело, про себя ужасаясь его худобе. Для бывшей беглянки, уже несколько недель имевшей возможность питаться как следует, девочка была все же слишком тощей — еще один камень в огород Уилла Мэлфора.

Какие отношения связывают детей друг с другом, с капитаном и остальными членами экипажа? Увы, к своему разочарованию, Дженна так и не смогла этого понять, и чем дальше, тем непонятней становилась для нее фигура Мэлфора — как только девушка начинала думать, что у него все же есть сердце, новый поворот событий заставлял ее усомниться в этом.

Протерев тело Мэг, Дженна сняла повязку и осмотрела рану — краснота усилилась, и на первый взгляд дело обстояло даже хуже, чем прежде. Но девушка заметила, что рана чуть-чуть подсохла — это был добрый знак.

Вновь натянув на девочку сорочку, Дженна подошла к аптечке и поискала бутылочку с опиумной настойкой. Для свежей припарки требовалась горячая вода, но Дженна решила пока не ходить на камбуз, чтобы не оставлять раненую одну.

Когда она поднесла к губам девочки новую порцию разведенной настойки, та едва слышно пожаловалась:

— Меня знобит!

— Ничего страшного, дорогая, — ласково ответила Дженна, — потерпи, все будет хорошо, ты скоро поправишься.

Не зная, как еще облегчить страдания несчастной, она затянула новую колыбельную — о том, как девочке подарили пони.

— Папа часто пел мне эту песню, — прошептала Мэг, благодарно ловя взгляд своей добровольной сиделки.

— А мама не пела?

— Она говорила, что у нее нет времени на такое пустое занятие.

— Музыка и пение — вовсе не пустое занятие.

Девочка сердито поджала губы, и Дженна сообразила, какую ошибку совершила — Мэг решила, что она осуждает ее покойную мать, о которой она, аристократка и дочь заклятого врага якобитов, ничегошеньки не знает. Более того, бедная сиротка наверняка считает ее хоть и косвенно, но причастной к гибели матери.

— Расскажи мне о своей маме, дорогая, — попросила девушка, прервав неловкое молчание.

— Моя мамочка работала от зари до зари… — тихо начала Мэг. — А когда папа пошел вместе с лэрдом защищать нашего доброго принца, мама отправилась следом — она стирала ополченцам одежду, готовила им еду. Меня она взяла с собой, потому что не с кем было оставить… Папу убили, и английские солдаты принялись хватать всех, кто пошел за принцем. Мы прятались, нам пришлось перебираться тайком из одной пещеры в другую, чтобы нас не убили… В пещерах так сыро, так холодно… Мама заболела…

Мэг замолчала и закрыла глаза — то ли подействовал опиум, то ли она просто не хотела больше говорить. «Не надо было спрашивать, — укорила себя Дженна, — ей слишком тяжело вспоминать».

Она утомленно откинулась на стуле — усталость брала свое. Кроме того, Дженне приходилось бороться с собой, подавляя некоторые естественные потребности, — ей уже давно требовалось отлучиться, но она боялась оставить Мэг одну.

Внезапно дверь отворилась, и на пороге показался Хэмиш с ведром горячей воды в руке.

— Как девочка? — с беспокойством спросил он, подходя к койке.

— Неважно, — ответила Дженна. — Мне не нравится, как выглядит рана. Что это было — осколок ядра?

— Нет, кусок палубной доски, — покачал головой матрос. — Вместе с ним в ране оказались и обрывки ткани; я, конечно, постарался их вытащить, но… — Он поднял глаза на девушку и поспешно добавил: — Да вы и сами сейчас свалитесь от усталости, миледи! Идите-ка к себе и поспите.

— Но капитан велел мне оставаться с девочкой…

— Нет, уходите, хватит с меня и одной пациентки, — проворчал Хэмиш, но его взгляд, обращенный на девушку, светился дружелюбием.

— А где Робин? — встревожилась она.

— Пошел за капитаном, который очень беспокоится о Мэг и просил позвать его, если что-то пойдет не так.

— Неужели? — с сарказмом переспросила Дженна. Не ответив, Хэмиш склонился над девочкой и стал осматривать рану.

— Я хотела сделать новую припарку, но у меня не было горячей воды, — объяснила шотландка.

— Теперь у нас полно кипятку. — Лекарь показал на принесенное ведро.

— Если позволите, я все приготовлю.

— Ладно, но как только придет капитан, вы сразу отправитесь к себе.

Хэмиш был прав, и Дженна решила подчиниться, хотя ей хотелось остаться с несчастной девочкой. Приготовив снадобье и смочив в нем повязку, девушка подошла к раненой.

— Не хочется будить бедняжку, — пробормотала она. — Ей снова будет больно.

— Ничего, предоставьте это мне, — сказал Хэмиш и снова наклонился к девочке. — Мэг, проснись!

Она открыла затуманенные наркотическим сном глаза.

— Сейчас я наложу новую припарку, — предупредил ее Хэмиш. — Держись, милая.

Взгляд девочки приобрел осознанное выражение, и в следующее мгновение ее глаза расширились от испуга. Конечно, она вовсе не была так неуязвима для боли, как стремилась показать, просто прежде она это умело скрывала, чересчур умело для одиннадцатилетнего ребенка; но она потеряла слишком много сил, чтобы продолжать притворяться, — полный ужаса взгляд выдавал ее с головой.

— Спойте мне еще, пожалуйста… — попросила раненая Дженну.

У девушки перехватило горло от жалости, и она растерянно посмотрела на Хэмиша. Тот коротко кивнул.

Откашлявшись, Дженна затянула дрожащим голосом новую песню. Ей хотелось взять худенькую ручку девочки в свою, но она не осмелилась. Мэг не сводила с нее глаз, ловя каждый звук, и, казалось, забыла о Хэмише. В самый трудный момент, когда лекарь положил на рану горячую повязку, малышка только глубоко вздохнула. У Дженны все перевернулось внутри, но она продолжала петь, вкладывая в знакомый с детства напев любовь и сострадание, переполнявшие ее сердце. И в песне звучала неизбывная печаль.

Как они, в сущности, похожи — маленькая деревенская девочка и дочь всесильного сэра Кемпбелла! Обе оказались выброшенными из прежней жизни, обеих судьба занесла в новые, полные опасностей места, и у обеих не было для защиты иного оружия, кроме гордости и твердости духа. Правда, Дженне повезло все-таки больше, ведь у нее имелся хоть какой-то выбор, а за Мэг все решали другие…

Слушая песню, малышка постепенно снова смежила веки.

Внезапно девушка ощутила странную неловкость — похоже, в «лазарете», помимо нее, Мэг и Хэмиша, был еще кто-то, хотя она не слышала, как в каюту входили, — наверное, ее слишком увлекла песня. «Неужели это Мэлфор?» — мелькнуло у нее в голове, и она тотчас осеклась.

Рядом с ней действительно стоял предводитель пиратов, причем вблизи он показался Дженне еще выше и внушительней, чем раньше. Его непроницаемые синие глаза смотрели сурово, поджатые губы превратились в узкую полоску, на щеке нервно билась жилка.

— Вы хорошо поете, миледи, — огорошил он пленницу комплиментом.

— Песня облегчает страдания девочки, — растерянно объяснила она.

— Понимаю, — кивнул он, устремив на нее пристальный взгляд, и Дженне захотелось провалиться сквозь землю — он оглядел ее с головы до ног, как будто специально отмечая недостатки. Когда безжалостные глаза Мэлфора, скользнув по ее обнаженным рукам, задержались на правой, словно он только что заметил багровую змейку родимого пятна, девушка почувствовала себя так, словно он бросил ей в лицо ненавистное прозвище: Меченая!

— Выглядите вы неважно, — покачал головой пират. — Возвращайтесь к себе и отдохните. Кто-нибудь из моих людей принесет вам поесть.

— У меня в каюте не очень-то отдохнешь, — хмуро усмехнулась она.

— Можете воспользоваться моей, — неожиданно предложил капитан.

Видимо, на лице ошеломленной внезапной любезностью Дженны отразился такой ужас, что пират усмехнулся, — девушка заметила, как приподнялся и второй, не изуродованный шрамом уголок рта. Однако дружелюбной эту ухмылку назвать было трудно, да и глаза пирата смотрели с вызовом, мол, я вижу тебя насквозь и понимаю, как вы, проклятые Кемпбеллы, относитесь к людям вроде меня.

— Вы напрасно испугались за свою честь, миледи, — продолжал он с иронией. — Даже позволь я себе опуститься до связи с женщиной из рода Кемпбеллов, уверяю вас, вам бы ничего не угрожало: вы не в моем вкусе. Впрочем, я еще никогда не падал столь низко и, надеюсь, не упаду. Так что днем моя каюта в вашем распоряжении, а ночью можете возвращаться к Мэг в лазарет. Только не думайте, что мною движет сентиментальность — просто я считаю, что возле Мэг должен дежурить выспавшийся, полный сил человек. Кроме того, я не хочу, чтобы на моей совести была ваша смерть, по крайней мере, сейчас.

Дженна вздрогнула — он пытается ее запугать! Впрочем, для этого не надо прилагать больших усилий, потому что она хоть и храбрится, но боится его как огня: ей слишком хорошо известен жестокий нрав мужчин и их полное пренебрежение к чувствам других людей, в особенности женщин.

— Спасибо, но я думаю, мне лучше остаться на прежнем месте, — пробормотала Дженна. Нет, Мэлфору ни в коем случае нельзя доверять, кто знает, что может случиться с ней в его каюте.

— Мне безразлично, что вы думаете, мисс Кемпбелл! Робин, отведи ее в мою каюту и накорми.

— Есть, сэр! — живо откликнулся стоявший у двери мальчик, хотя, похоже, приказ капитана привел его в некоторое замешательство. Чуть поколебавшись, он с тревогой взглянул на Дженну: — Как вы считаете, мэм, Мэг поправится?

— Не волнуйся, — нахмурившись, ответил за нее капитан, видимо, недовольный тем, что мальчик обратился к пленнице, а не к нему, — мы не допустим беды.

Лицо Робина прояснилось, как будто эти ободряющие слова произнес сам господь бог, а не разбойник с большой дороги, и со словами: «Пойдемте, миледи!» он вышел из каюты.

Дженна осталась стоять, не уверенная, что ей следует подчиниться. Но разве у нее был выбор? Она целиком зависела от воли Мэлфора. Вздумай он покуситься на ее честь, здесь, на пиратском корабле, не нашлось бы ни одного человека, который бы посмел вступиться за нее, бросив вызов капитану.

Так пусть будет что будет! Дженна наклонилась к Мэг, ласково погладила ее по щеке и последовала за Робином.

Девушка ушла, но ее печальная колыбельная все еще звучала в ушах Алекса, навевая тяжкие мысли о погибших надеждах юности, о родных, которых давно не было на свете, о разлуке с отчим домом и собственной навеки загубленной жизни. Когда-то он был уважаемым человеком, который выше всего ставил свою честь…

Капитан чуть не застонал — воспоминания причиняли ему почти физическую боль. Проклятие! Теперь у него нет чести, и об этом нельзя забывать!

Сейчас для него главное — деньги. Он должен во что бы то ни стало раздобыть денег, много денег, чтобы устроить судьбу Робина и Мэг и, конечно, чтобы осуществить давний план мести англичанам за поруганную родину, за свою загубленную жизнь. Как страстно мечтал Алекс о мести! После Каллодена он и выжил только благодаря этой мечте.

Если ради своих целей ему придется потребовать за леди Кемпбелл выкуп, он не станет колебаться. Но для этого надо держаться от нее подальше, чтобы не видеть ее осуждающих глаз, не слышать прекрасного голоса, который бередит душу, заставляет вспоминать навеки утраченное счастье… Она — дочь мерзавца Кемпбелла и, значит, не заслуживает ничего, кроме презрения. К ней нельзя относиться как к обычному человеку, наделенному живой душой… Но пленница, несомненно, знала, что такое страдание, — об этом ясней ясного говорила печаль, с которой она пела о мире и покое семейного крова, о маленьком пони, которого отец подарил своему ребенку…

Размышляя, Алекс досадливо хмыкнул — господи, ну почему леди Кемпбелл не похожа на свою товарку миссис Кэрфор? Будь шотландка такой же надутой гусыней, откажись она помочь якобитским сиротам, насколько бы легче было решить ее судьбу!

Но она совсем другая, эта девушка из рода Кемпбеллов… Алекс почувствовал себя виноватым: после долгого дежурства у постели Мэг она, должно быть, очень устала и проголодалась… Тем не менее упрямица не только не жаловалась, но даже попыталась отказаться от очевидной привилегии — права отдыхать в его каюте. При мысли о ее отказе Алекса охватило негодование — как она посмела подумать, что он может покуситься на ее честь! Впрочем, чего ждать от Кемпбеллов…

Нет, она непременно должна перейти жить в его каюту, а он пока устроится где-нибудь еще, на худой конец, в одном из гамаков — видит бог, ему случалось ночевать и с гораздо меньшими удобствами. Все равно в последние дни он почти не спал, а ворочаться без сна на койке, пусть даже такой удобной, как у него, — мука-мученическая…

Поднявшись на палубу, Алекс глубоко, всей грудью вдохнул свежий воздух и осмотрелся — на востоке небо над горизонтом посветлело, предвещая скорый восход солнца.

Он любил эти короткие мгновения, потому что при свете нарождавшегося дня даже самое безумное, самое потаенное его желание — обрести когда-нибудь семью, детей, вернуть себе доброе имя, жить спокойно и счастливо — не казалось таким уж неосуществимым. Но в глубине души Алекс всегда понимал, что этой мечте никогда не сбыться.

Может быть, мисс Кемпбелл тоже считала, что ей уже никогда не обрести семейного счастья…

Черт побери, и зачем только Тэлбот взял на борт пассажиров!

Только теперь Алекс смог оценить, как ему повезло с первыми двумя трофеями — на тех кораблях не было никаких пассажиров, одни члены экипажа, и кое-кто из них только обрадовался возможности покинуть невезучий корабль.

Надо было подчиниться первому порыву и пропустить «Шарлотту», тогда бы и Мэг не пострадала, и «Ами» уже спешил бы на всех парусах в Бразилию, прочь от оживленных торговых путей, облюбованных англичанами… Теперь же он может запросто наткнуться на военные корабли неприятеля, пушки которых не идут ни в какое сравнение с пиратскими, поскольку предназначены для настоящего морского боя, а не для запугивания невооруженных купцов…

— Доброе утро, капитан, — поздоровался стоявший у штурвала первый помощник. — Фортуна пока к нам благосклонна: на горизонте ни одного паруса.

— Доброе утро, Клод. Как спалось?

— Прекрасно. А вот у вас, видимо, опять бессонница, раз вы на ногах в такую рань.

— Я просто вышел полюбоваться восходом, — пожал плечами Алекс.

— Как чувствует себя малышка?

— Неважно.

— Жаль. Она такая славная и очень храбрая.

— Нет, она глупая, непослушная девчонка.

— Вам меня не провести, капитан, — лукаво прищурился Клод. — Можете бранить малышку как угодно, но я знаю, как вы к ней привязаны.

— Я забочусь о ней, потому что она мне доверяет, — вздохнул Алекс. — А я совершил ошибку, атаковав «Шарлотту».

— Как, отказаться от такого трофея? — изумился Клод. — Мы же получили хороший куш!

— И кучу неприятностей в придачу.

— Думаю, никто из команды с вами не согласится.

— Ладно, что пользы теперь спорить. Идите-ка отдохните немного, а я поведу корабль. Кстати, можно я посплю в вашей каюте, когда вы будете на вахте?

— Вы капитан, разве я могу вам отказать?

— Понимаете, свою каюту я отдал девушке, которая вызвалась ухаживать за Мэг.

Клод удивленно поднял брови.

— Вы капитан… — повторил он безразличным тоном, но его глаза лукаво блеснули. Алекс постарался придать своему лицу самое мрачное выражение, на которое только был способен, но это не помогло: берясь за штурвал, оставленный первым помощником, он услышал за спиной его сдавленный смешок.

8

Разбуженная горячими лучами полуденного солнца, Дженна сладко потянулась и перекатилась на другой бок, благо койка, широкая и удобная, позволяла понежиться всласть.

«Боже мой, я же в каюте Мэлфора!» — вспомнила девушка, и с нее мигом слетели остатки сна.

Она села и огляделась — действительно, все в этом незнакомом месте напоминало о капитане. Прежде всего, его запах, смешанный с ароматом моря, мыла и чего-то пряного; на вбитых в стену гвоздях аккуратно висела одежда: свежевыстиранные полотняные рубашки, камзолы и бриджи.

К ее удивлению, в каюте, помимо карт, были и книги, причем не какие-нибудь морские уставы и лоции, а художественные произведения на английском и французском языках. Неужели морской разбойник любит литературу или книги достались ему в наследство от прежнего владельца корабля? Может быть, он их просто захватил вместе с остальной добычей с какого-то ограбленного судна? Странно, очень странно…

Но этим странности не ограничивались — хотя хозяин покинул каюту, в ней по-прежнему царило ощущение его жизненной силы и неукротимой энергии, совершенно не гармонировавшее с царившим кругом порядком. Что-то еще усиливало дисгармонию в представлении Дженны о капитане — ах да, его имя — Уилл Мэлфор. Слишком уж оно благополучное, слишком уж английское для такого человека — варвара и шотландца до мозга костей. Похоже, на самом деле пирата зовут совсем иначе.

Дженна выглянула в иллюминатор — когда она заснула, небо закрывали облака, а теперь над морем ослепительно сверкало солнце. Интересно, далеко ли отсюда до Барбадоса, где ее ждет жених, и сколько осталось до Мартиники, где пираты обещали отпустить пленников?

Но разве можно уйти, когда раненой девочке так плохо?

Обуреваемая сомнениями, Дженна с досадой посмотрела на свое мятое платье — ложась спать, она не стала раздеваться, потому что в одежде чувствовала себя в большей безопасности, хотя и понимала, что это глупо. К тому же Уилл Мэлфор, или как там его зовут на самом деле, дал ей ясно понять, что она не интересует его как женщина…

Встав с постели, она взяла кувшин с водой и торопливо умылась. Вдруг ее взгляд упал на стоявший в углу дорожный сундук — ее сундук. Значит, пока она спала, сюда входили! Дженна поежилась, представив себе эту картину. Но стоит ли сейчас, когда опасность миновала, пугаться или злиться? Ее не тронули, и слава богу.

Девушка вздохнула и открыла сундук. В нем явно основательно порылись, но мешочек с драгоценностями оказался на месте. Вытащив небрежно сложенное чужими руками светло-зеленое платье, которое было самым легким в ее гардеробе, она сняла грязную одежду.

Потом, скользнув в вырез чистой сорочки, приятно холодившей тело, девушка надела выбранное платье — шнуровка лифа располагалась спереди, так что справиться с ней не составило никакого труда — и принялась расчесывать и укладывать волосы. Корсет, сброшенный ночью, она решила не надевать.

Плодом ее усилий стал простой узел на затылке — Дженна знала, что он ей не идет, но намеренно не меняла прически. Зачем? Люди никогда не смотрели на нее, только на багровое пятно у нее на руке — ведь, по общему убеждению, так дьявол метит своих приспешников. Странно, но сама Дженна никогда не ощущала над собой его власти.

Она закрыла глаза, вспоминая горькие годы в отчем доме. Всеми отверженная, ненужная даже собственным родителям, она влачила поистине жалкое существование. Но, как бы тяжела ни была ее доля, Дженна никогда не добивалась ничьего сочувствия и сама не жалела себя. Ей хотелось только одного — любви и возможности любить самой. Ах, как она могла бы любить детей, таких, как Мэг, например…

Она открыла глаза и оглядела себя в зеркало — тяжелый узел волос оттягивал голову назад, придавая ей высокомерный вид, и Дженна с досадой распустила его. Потом, подумав немного, заплела рассыпавшиеся по плечам волосы в косу — тоже не очень красиво, зато удобно.

Пора было идти в «лазарет», но у двери Дженна вспомнила о зашитых в платье драгоценностях и остановилась. Что, если их украдут? Но в памяти вдруг возникло бледное личико Мэг, заснувшей под колыбельную, и у Дженны перехватило дыхание. Как она там, бедняжка? Девушка опрометью выскочила из каюты.

Когда она вошла в «лазарет», в первое мгновение ей показалось, что там никого нет — так там было тихо. С тяжело бьющимся сердцем она приблизилась к койке.

Возле нее сидел, сгорбившись, Робин, а на стуле в углу устроился с книжкой в руках Хэмиш. Услышав шаги, он поднял на Дженну глаза.

— Хорошо, что вы пришли, миледи! — улыбнулся он и добавил, посерьезнев: — Тут надо кое-что прочесть, а я в грамоте не силен. Вы мне не поможете?

— Конечно, помогу, — кивнула девушка.

— Понимаете, как мы ни стараемся, ничего не помогает. Боюсь, воспаление усиливается, — сказал лекарь, протягивая ей книгу.

Это был медицинский труд с описанием различных снадобий и способов лечения; на его обложке красовалось название разграбленного судна: «Шарлотта».

— Мы позаимствовали ее на вашем корабле, — смущенно пояснил совестливый Хэмиш.

Пролистав объемистый фолиант, девушка нашла главу под заголовком «Лечение воспаления тканей» и пробежала ее глазами. Первый совет — кровопускание. Дженна отмела его сразу: как можно делать кровопускание Мэг, и так ослабленной потерей крови и жаром? Следующий совет — снять жар холодными обертываниями. Дженна чуть не застонала от досады: она и сама это прекрасно знает, но где взять лед и холодную воду? Ей захотелось зашвырнуть подальше бесполезный том, но она сдержалась, ведь на нее с надеждой смотрел Хэмиш.

Она ободряюще улыбнулась ему — или ей так показалось? — и сказала:

— Здесь написано, что надо сделать кровопускание, но я сомневаюсь, что оно поможет.

— Похоже, что так, миледи.

— Поступим по-другому: охладим тело Мэг, чтобы сбить жар, снимем нагноение… — предложила девушка и, поколебавшись, добавила: — И еще будем за нее молиться.

— Разве молитвы Кемпбеллов доходят до господа? — послышался знакомый рокочущий голос, и в каюту вошел предводитель пиратов.

— А у вас есть идеи получше, милорд? — повернулась к нему девушка.

— Почему вы меня так называете?

— Не станете же вы отрицать, что у вас есть титул?

— Я не обязан ни отрицать, ни доказывать вам что-либо, — отрезал капитан. Подойдя к раненой девочке, он осторожно коснулся ее лица.

— Уилл… — прошептала она, открыв покрасневшие, запавшие глаза.

Дженна удивилась такой фамильярности: дети всегда называли Мэлфора в лицо не иначе, как «капитан».

— Да, милая, — пробормотал он, казалось, не замечая допущенной вольности. — Я здесь, с тобой.

— Мы хотим остаться с вами, не отсылайте нас с Робином, пожалуйста…

Неожиданно лицо пирата исказила такая боль, что Дженна отвела взгляд, словно нечаянно подглядела что-то глубоко личное, запретное для чужих глаз. Итак, у него все-таки есть сердце, он любит несчастных сирот!

— Ну что ты, малышка, — справившись с собой, ответил Мэлфор и с нежностью погладил девочку по лбу, по коротким всклокоченным волосам. — Как я могу тебя отослать, ведь мне очень нужны твои острые глаза.

— Я и впрямь вижу лучше всех, — похвасталась девочка со слабой улыбкой.

— Да уж, особенно когда надо выследить англичан, — подтвердил капитан. — Но впредь ты должна меня во всем слушаться.

— Есть, сэр, я буду слушаться.

— Что-то я сомневаюсь, — подмигнул он, и Дженне впервые открылось, почему команда «Ами» так любит своего капитана: из-под личины мрачного, жестокого и грубого пирата выглянул совершенно другой человек — добрый, обаятельный и ироничный.

Но Мэлфор поднял глаза на Дженну, и озорной огонек в них погас.

Мэг тоже перевела на нее взгляд — в нем сквозила апатия, еще больше встревожившая девушку.

— Ты выглядишь уже лучше, малышка, — проговорила Дженна, решив, что маленькая «ложь во спасение» делу не повредит. — Мне кажется, немного супу пойдет тебе на пользу.

— Мне совсем не хочется есть, — слабо запротестовала девочка.

— Нет, тебе надо поесть, и суп как раз то, что тебе нужно, — поддержал Дженну Хэмиш. — Хотя наш кок не слишком хорошо его готовит.

— Тогда суп сварю я, — взяла девушка инициативу в свои руки. Она была счастлива, что может хоть чем-то помочь девочке. Правда, готовить суп она совсем не умела, но дома, в Шотландии, не раз видела, как это делает повар.

— Что ж, — пожал плечами Мэлфор. — Робин отведет вас на камбуз.

«Мне по-прежнему не доверяют», — догадалась Дженна.

— Мы с Мэг не раз помогали коку, так что общими усилиями как-нибудь сварим, — шепнул ей мальчик у двери, видимо, понимая ее сомнение в своих кулинарных способностях и желая ободрить. Он тоже стал заметно дружелюбнее, чем раньше.

На камбузе было жарко, как в преисподней; бурливший на плите котел источал запахи, отнюдь не способствовавшие аппетиту: похоже, на большее, нежели безвкусные бобы, вареная картошка и черствые галеты, которые Дженне уже довелось попробовать, здесь рассчитывать не приходилось.

Увидев посетителей, маленький человечек, суетившийся возле плиты, остановился и широко улыбнулся щербатым ртом. «Не от здешних ли галет?» — испугалась девушка.

— Нам бы супу для Мэг, — попросил мальчик.

— Для нашей малышки — все, что угодно! — весело ответил кок и повернулся к Дженне: — Хэмиш сказал, вы помогаете бедной сиротке, миледи. Вам воздается за вашу доброту.

— Девочке нужен горячий бульон, — перешла сразу к делу шотландка.

— Но у нас нет свежего мяса… — растерялся кок.

— А картошка?

— Есть.

— А какие-нибудь коренья, травы?

Кок уставился на нее с таким выражением, словно у нее было две головы.

— Ясно, — кивнула она. — Ну, раз нет свежего мяса, сгодится и солонина.

Порезав с помощью кока кусок соленой свинины, несколько картофелин и небольшую луковицу (единственную, которую удалось найти), Дженна залила все это горячей водой и поставила вариться. Конечно, немного специй сделали бы «суп» более приятным на вкус, но сойдет и так, лишь бы он подкрепил силы раненой девочки.

«Бедная Мэг, как она страдает! Интересно, почему дети не остались в приемной семье в Париже, а пустились вслед за Мэлфором? Что в нем такого, из-за чего они никак не хотят с ним расстаться? В чем причина их безграничного доверия к нему? Или все дело в детской любви к приключениям, которая и привела в конце концов к столь печальным последствиям? Может, стоит поговорить об этом с Робином?» — размышляла Дженна, помешивая варево.

Мальчик тем временем занялся чисткой картофеля, но не переставал наблюдать за новоявленной поварихой — она постоянно чувствовала на себе его подозрительные взгляды. Нет, пожалуй, не стоит его ни о чем расспрашивать, а то он снова начнет обвинять ее семью в каком-нибудь ужасном преступлении. Послушать пиратов, так Кемпбеллы виноваты чуть ли не во всех смертных грехах.

Неужели у этих обвинений есть основания? Несмотря на близость раскаленной плиты, по спине Дженны побежал холодок.

Но разве она может быть виновата в преступлениях, о которых до того даже не слышала? Она негодующе встряхнула головой — нет, конечно, это просто абсурд! И все же речь шла о ее семье и, значит, о ней тоже… Непостижимо, но у нее и впрямь возникло чувство вины. Почему? Дженна и сама не понимала. Она всего лишь плыла на английском корабле на Барбадос. Если кто-то в чем-то и виноват, то это капитан Мэлфор, который взял в опасный рейс двух маленьких детей и открыл огонь по мирному торговому кораблю.

И все же она почувствовала себя виноватой перед пиратами, перед осиротевшими детьми, хотя и не могла объяснить, в чем именно состоит ее вина.

При мысли о несчастных детях на глаза навернулись слезы — вспомнилось бледное личико Мэг, ее стоически стиснутые губы, страдальческий взгляд, который, казалось, проникал в самое сердце. Дженна и сама удивилась, почувствовав, как сильно привязалась к девочке. Впрочем, кому, как не ей, «меченой», понимать несчастного ребенка, ведь она с детства знала, что такое страдание и каково это — скрывать от всех боль и страх, не пускать никого к себе в душу?

— Мэг поправится, правда? — вдруг спросил Робин. Дженна вздрогнула от неожиданности.

— Конечно, поправится, — ответила она нарочито бодрым голосом. — Разве может быть иначе?

— Мэг только делает вид, что ей все нипочем, а на самом деле она трусиха. Потому-то она так себя и ведет, — объяснил мальчик и опять сурово поджал губы.

— Понимаю, — кивнула девушка. — Она пытается обмануть судьбу.

Дженне и самой много раз приходилось притворяться — изображать безразличие, когда сердце разрывалось от боли.

Робин опустил голову и снова занялся картошкой. По его смущенному виду девушка поняла, что он чувствует себя предателем.

— Тебе совершенно нечего стыдиться, — постаралась она его успокоить, — ведь ты хочешь помочь Мэг. И ей нечего стыдиться, потому что только по-настоящему отважные люди могут переступить через свой страх.

— Я пытался ей это объяснить, но она, похоже, мне не верит. Может быть, у вас получится…

— А послушает ли она дочь лорда Кемпбелла?

— Вы совсем не такая, как другие, — покачал головой Робин. — Они бы ни за что не стали петь колыбельные для девочки из якобитской семьи. У вас такой чудесный голос, — добавил он, слегка покраснев.

— Спасибо, — улыбнулась Дженна. — Я рада, что мои песни кому-то по душе.

— Разве дома, в Шотландии, было иначе?

— Да, там меня не очень-то жаловали, — тихо ответила Дженна, изумленная недетской проницательностью Робина.

— Почему?

— Из-за моего родимого пятна. Некоторые люди считают его дьявольской меткой.

— Неужели? — сдвинул брови мальчик. — Я так не думаю. У моего брата тоже родимое пятно, правда, не такое… — он осекся, боясь ее обидеть.

— Большое? — догадалась Дженна. Удивительно, но его слова не причинили ей боли, наверное, потому, что «метка» в отличие от имени «Кемпбелл» не вызвала у него никакого неприятия. Девушка почувствовала облегчение.

— Знаете, поначалу я его даже не заметил, — дипломатично добавил мальчик, и это было чистой правдой, потому что, как припомнила теперь Дженна, он не глазел на ее руку, как, впрочем, и Мэг, и Хэмиш, и капитан. Может быть, из-за того, что у них есть другие, гораздо более серьезные причины для неприязни?

И все-таки здесь, на пиратском корабле, Дженна хоть и стала пленницей, но чувствовала себя гораздо свободнее, чем у родителей, которые прятали «меченую» от гостей и даже не принимали ее в расчет, когда строили планы относительно замужества дочерей. А ведь, по убеждению Кемпбеллов, брак с достойным человеком — единственная цель, к которой должна стремиться женщина.

Однако, как ни странно, положение Дженны имело и одно преимущество: пока ее сестры учились хорошим манерам и красовались на балах и приемах перед отпрысками знатных английских и шотландских родов, она запоем читала книги, в воображении совершая вместе с их героями путешествия, полные головокружительных приключений.

Отъезд на Барбадос показался ей прекрасной возможностью испытать хоть малую толику того, о чем она читала, в реальной жизни, правда, удовольствие от путешествия отравляла мысль о позоре, который неизбежно обрушится на голову отвергнутой невесты, если мистер Мюррей окажется чересчур щепетильным.

Однако Дженна даже не могла себе представить, что станет пленницей пиратов — это приключение было похлеще книжных.

В любовных романах, которые ей довелось прочесть, — их привозили с собой молодые женщины, гостившие у Кемпбеллов, — герои, сплошь отличавшиеся исключительным благородством, боролись с отпетыми негодяями, пытавшимися украсть у них их достояние. Не было случая, чтобы герой романа воровал, разбойничал и убивал. Мэлфор же от них разительно отличался — чего стоил один обстрел «Шарлотты», в результате которого могли пострадать многие невинные люди, включая и ее, Дженну, а Мэг фактически оказалась на грани смерти… Нет, определенно, в Мэл-форе не было ничего, что бы хоть сколько-нибудь напоминало героев любимых романов Дженны. Он мог в одночасье погубить ее жизнь.

Девушка снова почувствовала злость — как она могла поверить, пусть всего на несколько мгновений, что у Мэлфора есть сердце?

В молчании время тянулось медленно. Она помешивала бульон, а Робин чистил картошку. Исподтишка наблюдая за ним, Дженна невольно залюбовалась: серьезный, с тонким умным лицом и гордой осанкой — ни дать ни взять юный лорд — он с головой ушел в работу и делал ее с поразительной ловкостью. Да, мальчик мог сколько угодно утверждать, что он «просто Макдональд», но его внешность и полная врожденного изящества манера держаться выдавали знатное происхождение, как бы плохо он ни был одет и чем бы ни занимался.

— Расскажи о своей семье, — попросила Дженна.

— У меня никого не осталось, — пробормотал он, бросая на нее подозрительный взгляд.

Он все еще ей не доверял… Неужели боялся, что после освобождения она сообщит о нем английским властям? Но с какой стати ему верить дочери Кемпбелла? И вообще, собираются ли пираты отпускать ее на свободу? Может быть, и нет…

Девушка взглянула на нож в руке Робина. Мальчик перехватил ее взгляд и сильнее сжал рукоять, словно прочтя мысли пленницы.

Она перевела глаза на кока — одобрительно улыбаясь щербатым ртом, тот наблюдал, как мальчик чистил картошку. Дженне вспомнился страх, охвативший ее, когда она попала на «Ами»: вооруженные до зубов морские разбойники имели такой зверский вид, что, казалось, им ничего не стоило убить пленников. Теперь же, немного пообщавшись с ними, она увидела, что им не чужды человеческие чувства — любовь, сострадание, уважение к ближнему. Да-да, эти изгои, преступившие и божеский, и человеческий закон, оказывается, трепетно любили маленькую раненую девочку и уважали Робина — не за благородное происхождение, а за добросовестный труд на общее благо.

«Пираты — и те заботятся друг о друге, — с болью подумала девушка. — Только меня никто не любит, даже собственные родители».

Наконец суп сварился. Дженна взяла половник и налила немного варева в миску, которую ей протянул кок.

— Позвольте, я понесу, — предложил Робин, отбирая у девушки миску. — Я не боюсь качки.

Дженна, которая за три недели плавания совершенно свыклась с жизнью на корабле, тоже не боялась качки, но спорить не стала.

— Спасибо вам, — поблагодарила она кока.

Он кивнул, и она снова заметила в его глазах одобрение. Интересно, что они знали про нее, эти пираты, кроме того, что она шотландка и дочь Кемпбелла? Неужели среди них нет никого, кто бы отнесся к ней с пониманием и сочувствием? Может быть, стоит рискнуть и поискать союзников? Но Дженна тут же отвергла эту мысль, вспомнив, с каким уважением пираты относились к своему капитану. Нет, они не пойдут против его воли…

Мэлфор так и не покинул «лазарета» — он беспокойно мерил шагами маленькую каюту, и в его присутствии она казалась еще теснее. Глаза Мэг были плотно закрыты, даже зажмурены, и Дженна поняла, что она не спит.

Взяв у Робина миску, девушка села на краешек койки и позвала:

— Мэг…

Та не шевельнулась. Мэлфор, Хэмиш и Робин озабоченно наклонились к раненой. Сразу догадавшись, почему она притворяется спящей и не хочет «просыпаться» в присутствии мужчин, Дженна попросила их:

— Пожалуйста, выйдите.

Капитан удивленно посмотрел на нее и хотел было возразить, но Хэмиш поймал его взгляд, отрицательно покачал головой и направился к двери. За ним последовал Робин, потом, после некоторых колебаний, капитан.

— Они ушли, Мэг.

Девочка открыла глаза, в которых читались боль и мольба.

— Пожалуйста, мисс, помогите… — пробормотала она. — Мне нужно…

— Понятно, — кивнула Дженна и оглянулась в поисках сосуда для естественных надобностей; найдя, она помогла девочке им воспользоваться, и Мэг обессилено откинулась на койку.

Через несколько минут она перевела дух, и на ее губах появилась робкая улыбка.

— Хочешь немного поесть? — спросила терпеливо ожидавшая Дженна. — Тебе надо подкрепиться.

В бледно-голубых глазах Мэг промелькнуло удивление.

— Разве вам не все равно?

— Нет. Я хочу, чтобы ты поскорее поправилась. — Слова Дженны прозвучали с обезоруживающей искренностью — она вложила в них все свое сострадание, весь страх за Мэг, за собственного ребенка, который когда-нибудь у нее, Дженны, родится, и за всех детей на свете… Прежде она никогда не чувствовала за собой такой ответственности, но теперь, возле койки раненой Мэг, ей открылась непреложная истина: защищать эти нежные, слабые создания, которые не могли постоять за себя сами, — ее первейший долг. Правда, Дженна даже не представляла себе, как взяться за столь сложную задачу, но чувствовала, что должна хотя бы попытаться.

И еще ей было очень стыдно за себя — ведь она жила, никогда не испытывая нужды, голода, пользуясь услугами горничных, и даже не задумывалась о том, что не так далеко от ее дома в лесах и пещерах прячутся от верной гибели несчастные сироты, о которых некому позаботиться, кроме отпетого разбойника…

Она поднесла ложку бульона к губам девочки, и та его послушно проглотила. Постепенно, ложка за ложкой, она опорожнила почти всю миску.

Дженна осмотрела рану — красная, воспаленная, она по-прежнему сочилась сукровицей. Пока варился «суп», лекарь поставил новую припарку. Оставалось только протереть лицо и худенькую грудь Мэг влажной тряпкой, что девушка и сделала, намочив в воде кусок чистой холстины.

Ресницы девочки затрепетали, как будто она изо всех сил боролась с дремотой.

— Постарайся уснуть, дорогая, — тихо проговорила Дженна.

— Спой еще ту песню, — сонно попросила Мэг.

— Хорошо, милая, как скажешь.

И Дженна запела колыбельную, так хорошо ей знакомую, — с этой песней ее в детстве укладывала спать няня Мэри, единственный в целом свете человек, который ее любил. HHHJ не уставала повторять, что она славная и хорошенькая девочка, а ее родимое пятно не что иное, как знак свыше, от бога, а не от дьявола.

Став взрослой, Дженна старалась не забывать ее слова.

Печальный напев наполнил тесное пространство каюты, и из тщедушного тельца, распростертого на койке, ушло напряжение, а тонкая ручонка ребенка нашла и сжала руку Дженны. По щекам девушки поползли слезы, долгие годы копившиеся в ее душе, — не прерывая песни, она плакала обо всех раненых, осиротевших и погибших детях на свете.

Глаза Мэг наконец закрылись в благотворном забытьи, но Дженна все пела и пела, изливая свою скорбь о страдающих и навеки загубленных невинных душах…

— Господи, ну что могут знать о детях избалованные дамочки вроде леди Кемпбелл? — возмутился Алекс, беспокойно меряя шагами коридор у дверей «лазарета».

— Она прежде всего женщина, — рассудительно заметил Хэмиш. — И потом, из трех дам, которые оказались у нас на борту, она лучше всех подходит на роль сиделки. Бывают моменты, когда девочке не годится просить помощи у мужчин.

— Но раньше она нас совсем не стеснялась!

— Раньше Мэг не была так беспомощна.

— Если бы ее мать осталась жива…

— Но мать умерла. А что сделали для Мэг вы?

У Алекса горестно сжалось сердце — на корабле он самоустранился, ушел в сторону, предоставив заботиться о ней Робину. Почему? Да потому, что боялся за нее, за ее жизнь. Повидав на своем веку слишком много смертей, он просто не вынес бы, если бы с его подопечными что-то случилось. А будущее не предвещало ничего хорошего — Алекс был уверен, что Шотландии никогда не видать былого спокойствия и благоденствия. Потому-то он и бросился с головой в гущу событий, оплакивая в душе горькую судьбу родины. Но он не только оплакивал ее, он с неистовой силой восставал против этой судьбы, против самого господа бога, против Камберленда и его приспешников, в особенности тех шотландцев, которые в угоду англичанам хладнокровно убивали своих соотечественников.

Дженет Кемпбелл не участвовала в кровавой оргии на шотландской земле, но у ее родных руки по локоть в крови…

Довод более чем сомнительный… Алекс понимал, что он несправедлив к ней, ведь женщины не играли никакой роли в политических делах, а про военные и говорить нечего. Тем не менее всякий раз, когда он смотрел на нее, в его памяти возникала страшная картина: солдаты, одетые в цвета клана Кемпбеллов, методично обходят поле боя и безжалостно добивают раненых…

Он прислушался к доносившемуся из-за двери пению и покачал головой. Колыбельные бывают нежными, лиричными, иногда мечтательными и грустными, но в них всегда есть надежда, в песне же Дженны слышались только печаль и безграничное одиночество.

— Вижу парус! — донесся сверху крик впередсмотрящего. Алекс бросился по лестнице на ют, перепрыгивая через две ступеньки.

У штурвала по-прежнему стоял Клод, на наблюдательной площадке замер в напряженной позе впередсмотрящий.

— На горизонте английский военный корабль, — доложил первый помощник.

— Он нас уже заметил? — спросил капитан.

— Нет. Но на всякий случай я приказал поднять английский флаг.

— Что с «Шарлоттой»?

— Она далеко, англичане ее вряд ли обнаружат. Алекс оглядел небо — на западе клубились, заволакивая горизонт, темные грозовые тучи.

— Курс на запад! — приказал он. Хороший шторм был бы очень кстати, ведь в бушующем море легче улизнуть от англичан.

— Похоже, там собирается буря, — озабоченно проговорил Клод.

— Надеюсь, — серьезно ответил Алекс.

— Не повредит ли это мадемуазель Мэг?

— Если нас захватят англичане, ей придется гораздо хуже. И всем нам тоже. Ложитесь на новый курс!

— Есть! — буркнул первый помощник и принялся отдавать команды матросам, которые тотчас бросились их выполнять.

Приложив к глазам подзорную трубу, Алекс стал рассматривать противника — по-видимому, на английском корабле их только что заметили, потому что на палубе суетливо забегали матросы. К счастью, пока волноваться нечего: еще несколько часов «Ами» будет вне зоны досягаемости английских ядер. Но успокаиваться нельзя, ведь у противника больше скорость, и рано или поздно он нагонит добычу. Единственный шанс на спасение дает надвигающаяся буря.

Конечно, идя на запад, «Ами» удаляется от своей цели — Мартиники, но что значит небольшое отклонение от курса по сравнению с перспективой угодить под огонь английских пушек? Главное — уцелеть, а потом — какой-нибудь день пути, и вот она, вожделенная Мартиника.

Пока же надо как можно скорей добраться до района шторма.

9

Неожиданно корабль резко качнуло, он начал набирать скорость, и Дженна, мысленно возблагодарив бога за отсутствие морской болезни, с тревогой подумала о своей горничной — бедняжке, должно быть, приходится несладко.

Селию уже давно следовало навестить, посмотреть, не третирует ли ее миссис Кэрфор, но из-за хлопот с Мэг Дженна, которая даже собиралась просить капитана перевести ее компаньонку к ней в его каюту, так ничего и не предприняла.

«Спи, моя девочка, спи, — мысленно внушала она Мэг. — Сон поможет тебе выздороветь».

Сверху доносились выкрики офицеров, хлопанье парусов, шум беготни — на корабле явно происходило что-то серьезное. Но что? Пиратам встретился новый трофей? Или военный корабль, который может напасть на них?

Сердце Дженны взволнованно забилось — может быть, скоро ее ждет свобода…

Но какой ценой? Как англичане поступят с Мэг и Робином, с капитаном и другими пиратами, которые, как она теперь знала, бежали из Шотландии после тяжких испытаний, чтобы спасти свою жизнь? Трудно поверить, чтобы англичане и их сторонники-шотландцы, цивилизованные люди, подняли руку на детей. Но тогда почему Робин и Мэг так их боятся? Дженна всем своим существом чувствовала этот страх…

А капитана Мэлфора англичане, конечно, без всякого снисхождения повесят — как якобита за измену и за пиратство.

Зато она, Дженна, обретет наконец свободу… Девушка тяжело вздохнула: к ее собственному удивлению, эта мысль ее уже не радовала.

В «лазарет» вернулся Робин. Бесшумно закрыв дверь, он осторожно приблизился к койке и заглянул в лицо Мэг.

— Она заснула, — почти беззвучно произнесла Дженна. Он кивнул.

Девушка встала со стула и отошла в другой конец каюты, знаком позвав за собой Робина. Мальчик последовал за ней.

— Что происходит? — тихо спросила она.

— Мы наткнулись на английский военный корабль и пытаемся уйти туда, где нас скроет от него шторм.

— Он нас заметил?

— Да, и начал преследование. Капитан послал меня сказать, что будет нелегко, — Робин опять посмотрел на Мэг и сурово сдвинул брови, совсем так, как это делал Мэлфор. — Он велел мне остаться с вами, чтобы помочь.

«Боже, да он же во всем копирует капитана! — изумилась про себя Дженна. — Должно быть, Мэлфор в его глазах настоящий герой».

Ей снова стало безумно жаль этого несчастного ребенка — какая судьба его ждет, если он пойдет по стопам своего кумира, и что станет с Мэг, которая, по-видимому, души не чаяла в них обоих? Нет, детей нужно во что бы то ни стало вырвать из рук разбойника. Но что скажет почтенный Дэвид Мюррей, увидев свою невесту с «дьявольской меткой» и с двумя маленькими якобитами на руках?

А пока ей предстояло пережить погоню и шторм… Дженна прошлась по каюте, убирая все, что не было закреплено. Покончив с этим, она спрятала в аптечку лекарства и задула фонарь. Каюта погрузилась в полумрак, и девушка поняла, то уже вечер — сквозь маленькие иллюминаторы внутрь почти совсем не пробивался свет.

— Мэг поправится, да? — снова спросил Робин. Видимо, страх за раненую не давал ему покоя, заставлял искать поддержки.

— Конечно, — ответила девушка. — Она же такая упрямая и отважная, ни за что не поддастся болезни.

Робин, до этого момента державшийся со сдержанностью взрослого мужчины, вдруг пытливо заглянул Дженне в глаза, как будто старался прочесть, что у нее на сердце.

— Что вы собираетесь делать, когда мы прибудем на Мартинику? — спросила она.

— Уедем с Уиллом в Бразилию.

— Вот как? — удивленно подняла брови Дженна.

Робин поджал губы и помрачнел. Она поняла — мальчик на мгновение забыл, что перед ним дочь заклятого врага, лорда Кемпбелла, и теперь ругает себя за болтливость.

«Ами» приподнялся и, вздрогнув всем корпусом, провалился вниз. Дженна наклонилась над Мэг и осторожно прижала ее к койке, стараясь не разбудить.

Внезапно снаружи раздался грохот, и Дженна похолодела — неужели англичане догнали «Ами» и открыли огонь? Но в следующее мгновение снаружи сверкнула ослепительная вспышка молнии, на миг залившая каюту мертвенным светом, и девушка успокоилась — это была всего-навсего гроза.

— Я сбегаю наверх и сразу вернусь, — послышался голос Робина, когда каюта вновь погрузилась в темноту.

— Может, не стоит? Там, наверное, сейчас опасно? — спросила девушка, представляя себе, что творится сейчас наверху. Впрочем, в каюте в подобных обстоятельствах было ненамного лучше.

— Нет, мы везде натянули для безопасности лини… Присмотрите за Мэг, хорошо? — похоже, Робин больше волновался за девочку, чем за себя.

Дженне хотелось его остановить, но как это сделать, если приходится держать Мэг, чтобы та не свалилась на пол? Просить было бесполезно — разве мальчик послушал бы ее. И все же его надо остановить…

— Робин, послушай…

— Лорд Робин, — с горькой иронией поправил он и выскользнул за дверь, прежде чем Дженна успела сказать что-то еще. Итак, она оказалась права — Робин действительно происходил из знатной семьи. И, похоже, он сожалеет о тех мгновениях, когда потерял бдительность, позволив пассажирке с захваченного корабля проникнуть в свою тайну.

При одной мысли, что с ним может случиться беда, Дженну прошиб холодный пот — такого страха она не испытывала даже во время обстрела «Шарлотты». Страх за несчастных детей был гораздо сильнее опасений за собственную жизнь.

Корабль снова резко качнуло, и Мэг проснулась.

— Все хорошо, милая, не бойся. — Дженна прижалась к ней, удерживая от падения и защищая своим телом.

— Нас опять обстреливают… — пробормотала девочка, и ее лицо, еле различимое в темноте, исказилось от страха.

— Нет, нет, это всего лишь гроза.

— Папа, папочка! — испуганно позвала Мэг. У Дженны перехватило дыхание — похоже, бедняжка начала бредить.

— Где мой папа? — крикнула Мэг, погружаясь в бездну пережитого ужаса.

— Не волнуйся, милая, — пробормотала девушка. Нащупав влажную тряпку, она снова обтерла раненой лицо — кожа девочки была горячей и сухой. — Все хорошо, мы в безопасности.

Но девочка, разумеется, ее не слышала.

— Только не умирай, папочка, — заплакала она, — пожалуйста, не умирай!

Хлопнула дверь, и в следующий миг над койкой склонился Робин. Почувствовав, что ей на руку упало несколько холодных капель, Дженна обернулась к нему — промокший до нитки Робин трясся, как в лихорадке.

— Что с тобой? — спросила она.

— Ничего, я в полном порядке, — ответил он, стуча зубами.

По другую сторону койки не было стула, поэтому Робин встал на колени на пол, и при свете очередной молнии Джен заметила, что он стиснул руку Мэг.

— Не умирай, папочка! — опять выкрикнула девочка. Внезапная догадка поразила Дженну в самое сердце.

— Неужели Мэг была в Каллодене? — потрясенно спросила она.

— Да, была, — ответил Робин. — После боя они с матерью пошли разыскивать отца. И нашли — весь израненный, он умер у них на глазах. А потом явились англичане со своими шотландскими прихвостнями… Они изнасиловали мать. Самой же Мэг удалось спрятаться, но она все слышала… Потом она увела мать в лес, но та так до конца и не оправилась от потрясения и умерла, когда мы все с Уиллом прятались в пещерах.

Дженна с трудом подавила подступившие к горлу рыдания. Что пользы плакать? Надо держать себя в руках, иначе девочке не помочь.

Она вдруг вспомнила слова капитана Мэлфора: «Каждый из этих детей может рассказать такое, что вам не приснится и в страшном сне». О, как он был прав…

Но и сам он поступает ужасно, превращая их скорбь в ненависть. Зло порождает только зло.

Новая вспышка молнии осветила худые, измученные лица детей, загремел гром, и корабль легко, словно щепку, швырнуло вперед. Дженну охватил ужас: теперь судьба детей и ее самой зависела не от людей, которых можно как-то урезонить, уговорить, а от слепой стихии… «Господи, спаси нас!» — мысленно взмолилась девушка.

Очередной удар грома потряс корпус судна.

Мэг испуганно вскрикнула.

— Не бойся, дорогая, это всего лишь гром, — прошептала ей на ухо Дженна.

Под ударами волн корабль сильно накренился на бок, и если бы добровольная сиделка не приникла всем телом к своей пациентке, та наверняка скатилась бы с привинченной койки на пол.

Дженна едва не закричала от страха, но удержалась, опасаясь напугать девочку еще больше, и только сильнее сжала ее худенькую ручку. Кренясь то на один бок, то на другой, жалобно скрипя всем корпусом, корабль несся вперед по воле стихии; яростно завывал ветер, то и дело гремел гром, хлопали сорвавшие задвижки двери, из аптечки доносился звон пузырьков, а предусмотрительно погашенные фонари раскачивались так, словно не желали больше оставаться на своих крюках.

— Не бойтесь, миледи, — ободряюще проговорил Робин, повернувшись к Дженне. Молния осветила его лицо — он побледнел от волнения, но в его глазах светилась отвага, которая бы сделала честь взрослому мужчине. — Наш капитан знает свое дело.

Дженна позавидовала его уверенности — капитан был всего-навсего удачливым пиратом, но обладал ли он способностями и опытом мореплавателя, без которых в такую бурю корабль не спасти? Очень сомнительно…

Но пусть лучше мальчик окажется прав. Ей случалось несколько раз попадать в шторм во время плавания на «Шарлотте», но ни одна из тех бурь не шла ни в какое сравнение с той, в которую угодил «Ами». Волны швыряли корабль, как щепку… «Боже, помоги нам!» — снова и снова повторяла про себя девушка, не решаясь молиться вслух, чтобы не выдать своего страха.

Мэг всхлипнула, напряглась и так стиснула руку Дженны, что ее ногти впились той в ладонь.

— Поплачь, детка, тебе станет легче, — прошептала девушка.

— Нет, не то нас услышат англичане, — тоже шепотом ответила Мэг.

У Дженны горестно сжалось сердце — малышка продолжала бредить, снова и снова переживая былой ужас.

— Господи, что же нам делать? — испуганно пробормотал Робин. — Как ей помочь?

Если бы Дженна знала! Остановить шторм, прекратить убивавший девочку жар, вылечить воспаление так же невозможно, как предотвратить войны и уничтожить царящее на земле зло… Никогда еще за всю свою жизнь она не чувствовала себя такой беспомощной.

Вдруг ей в голову пришла одна мысль.

— Поговори с Мэг, — попросила девушка, — возьми ее за руку, пусть знает, что ты тоже здесь, с ней. Еще ты можешь за нее помолиться.

— Бог не слышит наших молитв, — с горечью ответил мальчик. — Или его просто нет.

Девушка ошеломленно замолчала — она была протестанткой, якобиты, по всей видимости, католиками, но ей еще не встречались люди, которые хотя бы на словах не признавали себя верующими. В ее понимании, сомневаться в существовании бога могли только еретики.

Дженна не понаслышке знала о ереси и еретиках. В детстве, врачуя увечных животных, она и сама едва не прослыла еретичкой: четвероногие пациенты слушались ее, как будто она знала волшебное слово; заметив это, люди из близлежащей деревни начали перешептываться, что странная девочка с «дьявольской меткой» — ведьма, а их дети принялись ее дразнить. Именно тогда родители отвернулись от нее не столько из-за суеверий, сколько из страха, что ужасные подозрения падут на всю семью.

Она стала тогда такой же отверженной в собственной семье, как много лет спустя — дети якобитов в родной Шотландии. Подумать только, их травили, на них охотились, как на зверей, а она пальцем о палец не ударила, чтобы им помочь! Правда, она ничего не знала об их печальной участи, но неосведомленность не оправдание — Дженна должна была узнать, должна была хотя бы попытаться помочь.

А вот капитан Мэлфор помог… Девушка поморщилась: хорошо думать о Мэлфоре — это уж слишком!

Он ненавидел ее и ее мир, она же ненавидела его и его мир, где в порядке вещей считалось отвечать на насилие насилием, разбойничать и убивать ради мести, похищать безоружных людей и подвергать опасности детей.

Он сказал, что они тайком пробрались на корабль? Может быть, и так, но почему Мэлфор потом не отослал их во Францию, на Мартинику, словом, в безопасное место? Дженна поймала себя на том, что спорит сама с собой, — с одной стороны, капитан помог детям, когда они попали в трудное положение, с другой стороны, вверг их в новое испытание. Но что толку спорить, раз она все равно не в силах ничего исправить…

Увы, она совершенно беспомощна, она пленница пиратов. В ее положении есть, по крайней мере, один плюс: она сохранила свою честь. А вот облегчить страдания девочки не смогла…

Могучие удары волн то и дело сотрясали корпус корабля, легко, как пушинку, бросая его то вверх, то вниз. Мэг, бедная Мэг… Алекс просто физически ощущал, как страдает от адской качки девочка, но, увы, ничем не мог ей помочь.

Шторм был их единственным шансом на спасение, и Алекс без колебаний повел «Ами» ему навстречу, но он даже не мог себе представить, каким мощным окажется разгул стихии.

Капитан гнал мысли о раненой девочке, стараясь сосредоточиться на деле, но Мэг не выходила у него из головы. Теперь осталась одна надежда — на добровольную сиделку и Робина. Мальчик порывался остаться с ним на палубе, но Алекс приказал ему вернуться в «лазарет» и не спускать глаз с пленной девушки. Все-таки внизу, в каюте, Робин будет в безопасности…

Если в такой ужасный шторм можно быть в безопасности…

Алекс застонал как от боли — господи, ну почему он не отправил детей в Париж, когда они только появились на корабле? — и с тоской огляделся.

По темной палубе хлестал дождь; черное небо то и дело разрывали вспышки молний, заливая бесновавшееся море мертвенным светом, и гремевший вслед за ними гром почти заглушал команды, которые выкрикивал Клод. И тем не менее на судне кипела работа: матросы протянули вдоль всего корпуса, от носа до кормы, лини, чтобы никого не смыло за борт, и стали сворачивать паруса. Рассудив, что у первого помощника больше опыта по части управления судном в шторм, Алекс передал ему командование, а сам засучил рукава и принялся работать с матросами, во весь голос клявшими непогоду и молившимися всем святым о спасении.

Работать под дождем на уходящей из-под ног палубе было очень тяжело. Алекс до нитки промок и совершенно вымотался, но когда один из свернутых парусов вдруг развернулся и захлоал на ветру, грозя сорвать главный рей, капитан, не раздумывая, полез на мачту — ему и в голову не пришло приказать это сделать кому-то из матросов.

Едва он добрался до рея и начал сворачивать строптивый парус, как налетевший шквал бросил «Ами» в пропасть между двумя гигантскими волнами. Парус резко натянулся и неминуемо сбросил бы Алекса вниз, если бы тот не вцепился изо всех сил в такелаж и не обрезал удерживавшие строптивца фалы. Ветер тотчас подхватил освобожденную от пут парусину и унес из виду. Потрясенный могуществом стихии, Алекс перевел дух и осторожно спустился с мачты. Стертые веревками руки горели, ныла от напряжения раненая нога.

Клод отметил его маленький подвиг одобрительным кивком, и Алекс преисполнился гордости за себя, что не часто случалось в его прошлом. До встречи с принцем Чарли он вел очень приятную, благополучную жизнь — ни в чем не нуждаясь благодаря богатству отца. Он получил прекрасное образование, а потом, исполняя детскую мечту, ушел в море, правда, тогда ему не пришлось лазить на мачты, как простому матросу.

Но поражение при Каллодене не оставило и следа от былого благополучия, а вместе с ним ушли в прошлое и доверие к людям, и самонадеянность богатого юнца; разбитые надежды и лишения довершили падение Алекса, превратив его в вора и разбойника.

Он видел, с каким презрением смотрела на него дочь лорда Кемпбелла, и это презрение ранило его, может быть, больше, чем презрение любой другой женщины.

Берк, поначалу посланный проведать пленников, а потом, как все члены команды, вышедший убирать паруса, встретил спустившегося вниз патрона недовольным бурчанием про идиотов, которых хлебом не корми, только дай полазить по мачтам. Однако Алекс отнесся к его воркотне благодушно: только еще больший идиот, ненавидя море, будет в самый шторм столбом стоять на палубе, дожидаясь своего непутевого хозяина.

— Что, что ты говоришь? — воскликнул он, видя, что Берк продолжает шевелить губами.

Но ветер заглушил ответ.

Алекс махнул рукой и двинулся было к юту, но огромная волна обрушилась на палубу, подхватила и понесла к борту одного из матросов. Его бы смыло в море, если бы не капитан — он успел схватить матроса за руку. Оба они, как и остальные моряки, спрятались под фальшбортом, держась за нагели и за все, что можно.

Долго еще барабанил по палубе ливень и бесновался, завывая, как раненый зверь, ветер, но мало-помалу шторм стал стихать, ход корабля замедлился и начал выравниваться. Клод приказал поднять для устойчивости несколько парусов и взять курс на юго-запад. Море еще не успокоилось окончательно, и крупные волны продолжали перекатываться через палубу, не давая открыть люки. Алексу оставалось только гадать, что творится внизу, и молиться — богу ли, дьяволу, ему было все равно, — чтобы девице Кемпбелл и Робину удалось защитить маленькую Мэг. К несчастью, он не мог даже послать к ним на помощь Хэмиша, потому что парусных дел мастер был нужен на палубе.

Алекс со щемящим сердцем оглядел морской простор вокруг, и корабль показался ему крошечной скорлупкой, подхваченной огромным водоворотом, над которым низко — протяни руку и достанешь — летели хмурые облака. Однако через некоторое время небо начало проясняться, а качка стихать, и вскоре по кораблю уже можно было передвигаться относительно спокойно, ни за что не держась.

Когда вода наконец перестала переливаться через палубу, Алекс, призвав на помощь одного моряка, открыл задраенный люк, который вел к каютам, и, несмотря на боль в раненой ноге, мучившую его сильнее обычного, поспешил в «лазарет».

Там не было света. Через несколько мгновений, когда глаза капитана привыкли к темноте, он различил в глубине каюты Дженет Кемпбелл — одной рукой она обхватила худенькое тельце Мэг, а второй держалась за привинченную к полу ножку койки. С другой стороны к девочке приник Робин — он держал подругу за руку и прижимал к койке ее ноги. Еще девочку удерживала от падения веревка, сделанная из разрезанного на лоскуты одеяла, но, по-видимому, сиделка и мальчик сочли ее недостаточно надежной.

«Бедняги, долго же им пришлось оставаться в такой неудобной позе», — мысленно пожалел своих помощников Алекс, а вслух сказал:

— Буря стихает. Как самочувствие Мэг? Из-за темноты он не столько увидел, сколько почувствовал, что на него уставились две пары глаз.

— Она бредит, — ответила Дженет Кемпбелл, — зовет отца.

Алекс подошел к ней и стал один за другим отрывать ее пальцы, намертво вцепившиеся в ножку койки.

— Все хорошо, — проговорил он ободряюще. — Все уже позади.

Только тогда он заметил, что девушку сотрясает мелкая дрожь.

Из-за сильной еще качки он боялся зажигать свечу или фонарь.

— Робин, проводи… миледи в ее каюту, — попросил Алекс, слегка запнувшись на титуле, которого раньше избегал.

— Нет, я хочу остаться с Мэг, — запротестовала Дженна.

С его губ уже были готовы сорваться резкие слова о том, что ему нет дела до ее желаний, что она всего лишь пленница и ответственность за ее жизнь и здоровье лежит на нем, но он осекся и только спросил:

— С какой стати вы беспокоитесь о дочери якобита, безвестной сироте?

— Я ей нужна, — ответила девушка, упрямо выпятив подбородок.

Хорошо представляя себе, каково это — провести много часов возле раненой, застыв в такой неудобной позе, Алекс, несмотря на свою безграничную ненависть к Кемпбеллам, ощутил невольное восхищение самоотверженностью одной из них.

— Мэг будет только хуже, если вы упадете без сил, — уже мягче проговорил он, по-прежнему чувствуя на себе ее взгляд.

— Но вы, должно быть, тоже устали и нуждаетесь в отдыхе, — строптиво возразила она.

— Я привык, миледи, потому что много месяцев провел в бегах, спасаясь от англичан и их приспешников — на отдых времени почти не было, — объяснил Алекс, подумав: «Интересно, она упряма от природы или просто не хочет уступить мне?»

— Вы определенно решили, что я бессердечная аристократка, которой нет дела до бедных и гонимых!

— Я слишком мало вас знаю, чтобы делать подобные выводы, речь идет об отдыхе, который необходим каждому живому существу. Словом, сейчас же отправляйтесь к себе в каюту, я пришлю кого-нибудь вам на смену.

Однако Дженна и не думала выполнять его приказ.

— Пожалуйста, пусть она останется, — раздался вдруг с койки слабый, едва слышный голосок.

— Мэг! — едва не задохнувшись от радости, воскликнула девушка, и Алексу показалось, что она вот-вот заплачет.

Отведя взгляд, он наклонился к девочке и пощупал худенькую щечку — она по-прежнему была сухой и горячей, но, похоже, температура немного спала. Или ему просто хочется так думать? Он уже давно не верил в молитвы и чудеса, но, может быть, господь его все-таки услышал?

Алекс опустился на колени рядом с Робином и погладил девочку по щеке.

— Ты хочешь, чтобы миледи осталась, малышка? — спросил он.

— Да, пожалуйста…

— Хорошо, будь по-твоему.

Реакция Мэг удивила его, тем не менее он не мог пренебречь ее желанием.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, беря ее маленькую, тонкую ручку в свою.

— Чертовски хорошо! — нарочито бодро ответила девочка.

Мисс Кемпбелл поежилась. «Да, мы с Берком не смогли привить малышке хороших манер», — заметив это, с сожалением подумал Алекс.

Мэг пошевелилась и охнула от боли. Он озабоченно потрогал припарку, оказавшуюся влажной и липкой на ощупь, — она была в крови.

— Вы давно давали девочке настойку опия? — спросил Алекс.

— Давно, — последовал ответ. — Я не могла отойти. Мы привязали ее, но Мэг вела себя неспокойно, и я испугалась, что она причинит себе боль.

Алекс помолчал, прислушиваясь к своим ощущениям, — качка продолжалась, но корабль уже не швыряло, как щепку. Он глянул в маленькое окошко — волнение стало намного тише.

— Пожалуй, ее можно отвязать, — наконец объявил он. — Самое худшее позади.

Теперь надо было остановить кровотечение. Мэг, стиснув зубы, стоически выдержала болезненную процедуру. Взяв из аптечки пузырек с настойкой, Алекс отлил из него в чашку — совсем немного, чтобы не вызвать у девочки опасной привычки к опию, — и огляделся в поисках воды. Кувшин, вставленный в специальное гнездо в стене, благополучно пережил шторм, но опустел — его содержимое расплескалось.

— Робин, сходи на корму, принеси воды, — приказал Алекс.

— Есть, сэр! — с готовностью отозвался мальчик, вскакивая на ноги.

Прекрасно воспитанный, он был намного обходительней, чем Мэг. После того как Алекс принял под свое командование «Ами», Робин, который до того называл его просто «Уилл», стал обращаться к старшему другу не иначе, как «сэр». Настоящего имени своего благодетеля он не знал, а если и знал, то помалкивал, ни разу не проговорившись. Пожалуй, только Берк мог бы рассказать, кто такой на самом деле капитан Уилл Мэлфор, но болтливость не входила в число его недостатков.

Стараясь не пролить настойку, Алекс направился к Мэг. Внезапно корабль сильно качнуло, и в тот же миг девушка рванулась к раненой, чтобы не дать ей упасть. Это был искренний порыв, продиктованный не чувством долга, а идущей от сердца заботой. Ничего удивительного, что Мэг не хотела отпускать от себя свою сиделку. Он припомнил мелодию колыбельной, щемящее одиночество и печаль в голосе девушки…

Бедная Мэг, как давно она не видела ласки и нежности! По меньшей мере, все время, пока длился их побег из Шотландии. Впрочем, наверное, дольше, потому что мать девочки — Алекс сам был тому свидетелем — заботливая и любящая женщина, предпочитала прятать свои чувства под маской суровой сдержанности. И конечно, она не пела дочке колыбельных песен.

Мэг трогательно ухаживала за ней, когда та заболела, но несчастная женщина умерла — у нее не было той воли к жизни, которая поддерживала сейчас ее дочь, и она просто сдалась болезни.

Алексу вспомнились сухие, без слез глаза девочки, когда она смотрела, как он хоронил последнего самого близкого ей человека. Бедняжка словно окаменела, спрятав свое горе глубоко в душе. Но теперь она, раненая, худенькая, с всклокоченными, коротко обрезанными волосами, больше, чем когда-либо, казалась беззащитным ребенком, нуждающимся в заботе и ласке, которые может дать только женщина.

Пусть даже эта женщина — дочь лорда Кемпбелла. Дверь распахнулась, и порог «лазарета» тяжело переступил Робин с небольшим бочонком воды в руках. Нацедив оттуда в чашку воды, капитан смешал ее с небольшим количеством настойки опия и подал Мэг: — Пей, дорогая.

С несвойственной ей прежде кротостью девочка послушалась, и вскоре ее прерывистое, хриплое дыхание стало гораздо ровнее. У Алекса немного полегчало на душе. Он посмотрел на Дженет Кемпбелл, ожидая одобрения, но она молчала. В следующее мгновение корабль снова сильно качнуло, и она опять прильнула к девочке, оберегая ее от падения. Убедившись, что девочка больше не страдает от боли, капитан нащупал в ящике с инструментами кремень с огнивом и попытался высечь искру. При всем его опыте удалось это не сразу, но в конце концов трут вспыхнул и каюта осветилась слабым пламенем свечи.

Мисс Кемпбелл взяла из аптечки чистый кусок ткани и с его помощью осторожно обмыла девочке рану — воспаленная, со швом, кое-где прорвавшим кожу, она выглядела ужасно.

— Нужно сделать припарку из молока, — с тревогой сказала девушка.

— Только где его взять? — нахмурился Алекс.

— Молочная припарка — лучшее средство от воспаления.

— Хэмиш так не считает, — холодно бросил он.

— Но масляная припарка, похоже, совершенно бесполезна, — так же холодно ответила Дженна.

— Может, вы знаете подходящее заклинание и можете наколдовать нам козу или корову?

Он заметил, как она вздрогнула и посмотрела на него со страхом и болью.

Алекс тут же пожалел, что обидел ее, — в конце концов, она ухаживала за Мэг и делала это с полной самоотдачей.

— Отправляйтесь к себе и отдохните, — повторил он свою просьбу. — Утром вы снова понадобитесь.

— А разве вам не надо отдохнуть?

— Я посплю потом.

— Если нам не встретится еще один английский корабль.

— Да. — Он сурово посмотрел ей в глаза.

— Что, в этом случае вы снова найдете шторм и — черт с ней, с Мэг, да?

Алекс опешил, пораженный не столько нелепым обвинением, сколько неожиданной для леди грубостью, но потом перешел в наступление:

— А вы представляете, что будет с Мэг, если нас захватят англичане?

— Уверена, хуже, чем сейчас, уже быть не может.

— Вы не знаете, на что способны англичане, миледи.

— Вы просто спасаете свою шкуру!

— Да, потому что остался кое-кому должен и собираюсь сполна расплатиться.

В глазах Дженны вспыхнул огонек — она очень хорошо поняла, что он имел в виду.

— Я могу поправить шов, — сказала она, переводя взгляд на раненую.

— Нет уж, идите к себе, — ответил Алекс. Он понимал, что чересчур резок, но эта мисс Кемпбелл почему-то задевала какую-то важную, потаенную струну в его душе, что ему очень не нравилось. — Скоро придет Хэмиш, а до того с Мэг побуду я. Она спит, и вы ей не нужны.

— Вы болван, капитан Мэлфор, — бросила она и гордо, как королева, выплыла из каюты.

10

Дженна еле сдерживала гнев — как он посмел, этот негодяй, так нагло ее прогнать? Кем бы он ни был в прошлом, каким бы образованным и воспитанным джентльменом ни казался, он вел себя как уличный грубиян! Разумеется, несмотря на его возмутительную бесцеремонность, Дженна ни за что бы не покинула раненую девочку, если бы та не уснула. Но опийная настойка сделала свое дело, и Дженна была этому рада — она действительно устала, да и присутствие предводителя пиратов начало ее тяготить.

А ведь был момент, когда она решила, что ошиблась в Мэлфоре и что на самом деле под его грубой внешностью прячется чувствительное сердце: он с такой нежностью погладил по щеке несчастную Мэг… Однако это впечатление оказалось обманчивым — через несколько минут его варварская натура снова дала о себе знать. Дженна поежилась, вспомнив полный ненависти взгляд, которым он ее проводил.

Да, очевидно, он ее ненавидел, причем, похоже, только из-за ее происхождения, а отнюдь не из-за «дьявольской метки», на которую совершенно не обратил внимания. Или не заметил? Наверное, его ослепляла ненависть к дочери проклятого якобитами лорда Кемпбелла…

Но как можно не заметить такого крупного, яркого родимого пятна? Просто Мэлфор не подал виду, что заметил его, посчитав божьим знаком. Впрочем, нет, вряд ли, скорее дьявольским, как думали и многие другие.

Но что ее так волнует в этой истории или, вернее, кто?

У нее не выходило из памяти измученное лицо Мэг, ее ужасная рана… И капитан Мэлфор — промокший до нитки, с влажными черными прядями, облепившими высокий лоб, вокруг пронзительно синих глаз собрались усталые морщинки, черты лица заострились, и от этого шрам стал еще заметнее: он уже не казался частью странной полуулыбки, скрывавшей мысли капитана от посторонних непроницаемой броней, а напоминал безобразную гримасу.

Когда он осторожно провел рукой по лицу раненой девочки, у Дженны дрогнуло сердце — не верилось, что безжалостный убийца может с такой нежностью ласкать ребенка. И все же… Даже кровожадный тигр, без пощады пожирающий более слабых животных, ласкает своих малышей…

Дженна решила, что уж она-то ни за что не попадет в число жертв хищника.

Когда она постучала в дверь своей каюты, та оказалась заперта, и поблизости не было никого, кто мог бы ее отпереть. Девушка постучала, но никто не открыл, однако из-за двери послышались причитания и всхлипывания.

— Селия, — воскликнула она с тревогой, — с тобой все в порядке?

— Да, миледи, — ответил из каюты слабый голос.

— Почему же ты плачешь?

— Это леди Бланш, она тоже заболела.

— А как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, — последовал ответ, хотя по голосу было понятно, что это не так. — Как ваше самочувствие, миледи?

— Хорошо, со мной все в порядке. Я попрошу капитана, чтобы он разрешил тебе перейти в мою новую каюту.

За дверью громко всхлипнули. Дженна покачала головой: бедная Селия, иметь такую соседку, как Бланш, — наказание почище морской болезни.

Решив не ждать, пока отопрут каюту, а сразу вернуться в «лазарет» и попросить капитана за Селию, чтобы не упустить благоприятный момент, Дженна отправилась в обратный путь.

Когда она, приоткрыв дверь, заглянула в каюту, там было темно и тихо. Робин спал на стуле в углу, а возле койки раненой сидел, подогнув длинные ноги и уронив голову на грудь, капитан — он то ли задремал, то ли погрузился в тяжкие размышления.

На скрип двери он пошевелился и поднял голову, потом поднялся на ноги и медленно, хромая сильнее, чем обычно, пошел навстречу девушке. В душе у Дженны что-то дрогнуло: впервые он предстал перед ней не свирепым разбойником и убийцей, а бесконечно усталым, страдающим человеком.

— Да? — недовольно спросил Алекс, выйдя к ней в коридор и прикрыв за собой дверь.

Ни «миледи», ни хотя бы «мисс» — Мэлфор как будто совершенно забыл об учтивости.

— Селия, моя компаньонка… — растерянно начала девушка, — разрешите ей переселиться ко мне. Она больна и…

— Вам нужна горничная? — перебил капитан. — Нет. Хоть вы и из Кемпбеллов, но теперь вам придется обходиться без слуг.

Он отвернулся, собираясь вернуться в каюту.

В темноте Дженна не разглядела его глаз да и лица тоже, но она слышала голос — резкий, холодный, он совершенно не соответствовал впечатлению, возникшему у нее за несколько мгновений до этого. Ее охватил гнев — она-то подумала, что благодаря общим заботам между ней и Мэлфором возникло некоторое понимание. Какое легковерие! Его слова ясно доказывают, что перемирие невозможно.

— Вы ошибаетесь, — сердито ответила она, — горничная мне не нужна, я всего лишь хотела помочь бедной Селии.

Мэлфор, уже взявшийся было за ручку двери, обернулся. «Наверное, ему тоже не видно моего лица», — мелькнуло в мозгу Дженны. Но она чувствовала на себе его пугающе пристальный взгляд, как будто он и впрямь, как хищное животное, видел в темноте.

Несколько мгновений он молчал, по-видимому, что-то прикидывая в уме, и девушка почти физически ощущала исходившую от него враждебность. Еще бы, ведь Дженна «из Кемпбеллов», и что бы она ни делала, что бы ни говорила, все только углубляло пропасть между ней и пиратом. И изменить этого обстоятельства Дженна была не в силах.

Она тоже молчала, отказываясь сдаваться.

— Ладно, — наконец сказал капитан. — Отправляйтесь в каюту, а я пошлю кого-нибудь из своих людей за вашей компаньонкой.

— Спасибо, — стиснув зубы, поблагодарила Дженна, подчиняясь свойственному ей прагматизму — что пользы злиться на несправедливое отношение и отвечать грубостью на грубость? Так вряд ли добьешься чего-то путного.

— Вы останетесь там до тех пор, пока я не разрешу вам выйти, — продолжал Мэлфор презрительно. — Я не хочу, чтобы вы слонялись по кораблю.

— О, не волнуйтесь, я с радостью стану затворницей, чтобы только не видеть вас, — вскипев, высокомерно произнесла Дженна.

— В таком случае, вопрос решен к обоюдному удовольствию, — резюмировал Мэлфор, и она снова почувствовала на себе его взгляд. — А теперь уходите.

Девушка поспешно повиновалась, чтобы не дать ему времени передумать. «Господи, и зачем мне понадобилось затевать с ним разговор?» — корила она себя в душе. Ответ был прост: на долю секунды ей почудилось, что в этом негодяе осталось что-то человеческое.

Но она ошиблась…

«Пойду-ка пока в каюту Клода», — решил Алекс. Он очень не любил покидать свою каюту с такой удобной койкой, но что делать? Этой девице Кемпбелл тоже надо дать как следует отдохнуть, а под стенания миссис Кэрфор не очень-то поспишь.

Он потер воспаленные от бессонницы глаза. Вообще-то ему было не до отдыха, но сил уже почти не осталось — он даже задремал у постели Мэг, — так что делать нечего, придется на время покинуть свой пост.

— Пойду наверх, посмотрю, освободился ли Хэмиш, — сказал Алекс, разбудив Робина. — Если он занят, тебя сменит Берк, и ты сможешь поспать. А я буду в каюте Клода.

Мальчик кивнул, потом бросил взгляд на неподвижное тело, распростертое на койке, и с тревогой посмотрел на старшего друга.

Тот отрицательно покачал головой, и Робин облегченно вздохнул.

— Мисс… то есть леди Дженет… — начал он неуверенно, — была очень добра с Мэг…

— Она так старается, потому что хочет остаться в живых, — бросил Алекс и направился к выходу. Каждый шаг давался ему с трудом, и в коридоре шотландец сквозь зубы выругался — проклятая нога болела все сильнее. Поберечь бы ее, чтобы она совсем не вышла из строя…

На палубе кипела работа — матросы под руководством Хэмиша чинили порванный парус, и Алекс решил не беспокоить лекаря. Дождь продолжался, однако впереди сквозь облака тоненькими лучиками уже просачивалось солнце. Волны и ветер потеряли былую свирепость, но до штиля было еще далеко, и опытные моряки не спешили снимать лини безопасности.

— Появилась ли в поле зрения «Шарлотта»? — спросил Алекс у Клода, стоявшего у штурвала.

— Нет. Надеюсь, она не очень пострадала от шторма, — отозвался тот.

— Берк! — позвал капитан.

— Я здесь, — тотчас послышался ответ. Капитан повернулся — Берк, как всегда, стоял рядом и выжидательно смотрел на него.

— Побудь с Робом и Мэг в лазарете, — приказал Алекс, слегка вздрогнув, — удивительная способность старого товарища появляться в нужный момент как из-под земли его даже немного пугала.

— Ладно.

— И отведи в мою каюту горничную этой Кемпбелл.

— А как же вы? — удивленно поднял брови Берк.

— Делай, что велено.

Первый помощник хмыкнул, бросив на капитана испытующий взгляд.

— Если не возражаете, Клод, я побуду в вашей каюте, — невозмутимо сказал Алекс. — А через два часа сменю вас у штурвала.

— Да, как скажете, капитан, — ответил француз, и в его глазах вспыхнули веселые искорки.

Разумеется, он все не так понял, но Алекс скорее бы провалился сквозь землю, чем стал объяснять свое решение. Поэтому он предпочел не заметить скептической усмешки первого помощника и поспешил ретироваться.

На душе у него было неспокойно. Правильно ли он поступил, пойдя на уступку девице Кемпбелл? Да, ведь он уступил не потому, что заботится о ней, просто она не сможет как следует ухаживать за Мэг, если будет все время сидеть у ее койки да еще и волноваться о своей горничной…

Господи, где это видано, чтобы Кемпбеллы беспокоились о слугах? Они хитры и коварны, как сам дьявол, подлость и бесчестье у них в крови, и эта Дженет наверняка такая же, будь она проклята!

Слаба богу, через день-другой она освободит «Ами» от своего присутствия.

Бедная Селия не знала, как выразить хозяйке благодарность за заботу — при виде своего нового жилища, казавшегося просто роскошными апартаментами по сравнению с крошечной каютой, которую она делила с миссис Кэрфор, измученная морской болезнью и привередливой соседкой девушка чуть не потеряла дар речи от радости.

На нее было жалко смотреть: бледная, как смерть, в грязном мятом платье, со спутанными волосами, она еле держалась на ногах.

— О мисс, я так за вас волновалась, — призналась Селия, когда немного пришла в себя.

— А я — за тебя, — ответила Дженна.

— У вас очень усталый вид.

— Пустяки. А вот ты, похоже, совсем расхворалась.

— Да, честно говоря, я была бы рада поскорей добраться до берега, — призналась Селия. — Как вы думаете, пираты нас отпустят?

— Конечно, — уверенно произнесла ее хозяйка, решив оставить свои сомнения при себе, чтобы не расстраивать подругу по несчастью.

— Ой, посмотрите, нас не заперли! — с радостным удивлением заметила служанка, показывая на дверь.

— По недосмотру. Или сочли, что мы слишком безобидны, чтобы сидеть взаперти, — сухо отозвалась Дженна и добавила, кладя руку на плечо компаньонки: — Давай поможем друг другу раздеться: сначала я тебе, потом ты мне.

Горничная кивнула; хозяйка, аккуратно расстегнув пуговицы на ее платье, стянула его вниз; затем Селия сняла платье с хозяйки, и обе девушки остались в одних нижних сорочках.

— Ложитесь на койку, миледи, — самоотверженно предложила горничная.

— Тут хватит места нам обеим.

Они переглянулись и двинулись было к койке, как вдруг в дверь постучали.

Дженна застыла как вкопанная — разумеется, у нее не было ключа, чтобы запереться, и на какое-то мгновение ее охватил страх, что Мэлфор все-таки решил почтить ее своим мужским вниманием. Однако она быстро справилась с собой — где-то в глубине ее души по-прежнему жила уверенность, что капитан Мэлфор при всем его презрении к Кемпбеллам не только не тронет ее сам, но и не позволит обидеть ее другим пиратам — и открыла дверь.

У порога стоял молодой матрос с кувшином в одной руке и корзинкой в другой.

— Это от капитана, мисс, — сказал он, передавая их Дженне. — Вино, хлеб, галеты и сыр.

— Спасибо, — пролепетала ошеломленная девушка.

— Не за что, всегда к вашим услугам, — кивнул матрос и ушел.

Дженна застыла у раскрытой двери, уставившись на щедрые подношения. Несомненно, Мэлфор проявляет к ней внимание только как к своей пленнице, не более. Но как странно уживаются в одном человеке пират и джентльмен!

Алекс проснулся в дурном расположении духа: раскалывалась голова, ныла и отказывалась повиноваться раненая нога и еще его снедало страшное недовольство собой.

Он не должен больше ни видеть девицу Кемпбелл, ни разговаривать с ней!

Господи, а как там Мэг? Несомненно, его бы разбудили, если бы ей стало хуже, но все же…

Махнув рукой на бритье, он начал поспешно одеваться. К его радости, в иллюминаторе вновь голубело небо, но корабль по-прежнему качало, значит, волнение еще не улеглось.

Когда Алекс вошел в «лазарет», Мэг не спала. Возле нее сидели Берк и Робин.

— Как ты себя чувствуешь? — Капитан пощупал ее лоб. Жар явно начал спадать.

— Боже, Уилл, у вас ужасный вид, — укоризненно покачала головой девочка.

— Не о том речь.

— Вы беспокоитесь обо мне? — улыбнулась она, явно довольная его вниманием, хотя улыбка на ее мертвенно-бледном лице вышла больше похожей на гримасу. «Милая Мэг, как сильна в ней женская природа! И ей определенно лучше», — отметил про себя Алекс, а вслух сказал:

— Конечно, беспокоюсь, дорогая. Мне будет плохо, если с тобой, не дай бог, что-то случится.

— Почему?

— Потому что я буду по тебе очень скучать, — с нежной и одновременно лукавой улыбкой ответил он. Господи, как же давно он ей так не улыбался!

— Нет, правда?

— Чистая правда. Но мне было бы намного приятнее скучать по тебе, если бы ты осталась в Париже.

— Там я пришлась не ко двору.

— Ты не права, иначе бы тебя не захотели приютить.

— Мне не нужна милостыня, — гордо ответила девочка, и Алексу стало окончательно ясно, что ей лучше.

Он хорошо понимал ее нежелание остаться с чужими людьми. Но она совершенно не задумывалась о том, в какое положение поставила его и насколько трудно ему, капитану каперского корабля, с одиннадцатилетней девочкой, лишенной всякого представления о хорошем воспитании и послушании.

Разумеется, Алекс бы очень тосковал по ней и Робину, не проберись они тайком на его корабль. Но последние события ясно показали, какой опасности подвергаются дети, оставаясь с ним.

Тем не менее пока с этим ничего поделать нельзя, надо ждать возвращения на берег. В последние часы Алекс вновь принялся размышлять, не высадить ли детей на Мартинике или каком-нибудь другом французском острове. Загвоздка заключалась в том, что их некому было доверить — кто поручится, что выбранные «опекуны» не сбегут с деньгами, оставленными Алексом на содержание детей, бросив их самих на произвол судьбы? Для Робина и Мэг это было бы не менее опасно, чем пребывание на «Ами».

Мысли о судьбе детей укрепили шотландца в желании как можно скорее покончить с каперством и переключиться на торговлю алмазами, как, собственно, и предполагалось вначале. Все, решено окончательно: после продажи своего трофея — «Шарлотты» — он сменит название «Ами» и отбудет в Бразилию. Пленников же отпустит на все четыре стороны.

А как быть с мисс Кемпбелл? Хоть это и неприятно сознавать, но она помогла Мэг, значит, он в долгу перед дочерью своего врага. Хорошо, она и ее горничная получат деньги на дорогу до Барбадоса — Алекс всегда возвращал долги, особенно Кемпбеллам и их английским союзникам.

Разбуженная горячими лучами солнца, лившимися сквозь иллюминатор, Дженна осторожно, чтобы не разбудить спавшую у стенки Селию, встала с широкой капитанской койки. Качало уже гораздо меньше, чем раньше.

Выбрав платье, которое можно было надеть самостоятельно, девушка стала рыться в своих вещах, ища иголку и нитки, чтобы перепрятать драгоценности, зашитые в платье, в котором ее застало пиратское нападение. В случае опасности эти золотые безделушки могли бы купить ей и Селии свободу и даже жизнь, и, уж конечно, без них нечего было и думать добраться до Барбадоса, так что Дженна не хотела их лишиться.

Не захвати пираты «Шарлотту», она бы сейчас уже ступила на благословенный берег райского острова. Интересно, будет ли волноваться жених, не встретив ее ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра? Сколько недель уйдет на дорогу к нему?

Найдя шкатулку с принадлежностями для шитья, девушка быстро распорола подол грязного платья, извлекла свое достояние и споро зашила его в подол свежего наряда; потом, стараясь не шуметь, оделась и зашнуровала корсет, благо шнуровка находилась впереди. Как и значительная часть ее платьев, это тоже было с короткими рукавами. Дженна хотела было надеть перчатки в тон, но передумала: многие уже видели «дьявольскую метку», и слух о ней, наверно, уже пошел по кораблю, так какая разница?

Приведя себя в порядок, девушка взялась за ручку двери — удивительно, но она снова оказалась незапертой — и осторожно выглянула наружу. Разумеется, Дженна помнила о запрете покидать каюту, но ей очень хотелось проведать раненую девочку, а надежды на то, что кто-то позаботится отвести пленницу в «лазарет», не было.

Никого не заметив, она выскользнула в коридор и крадучись направилась к «лазарету».

Сквозь открытые люки вниз лился солнечный свет, прогоняя мрак и промозглый холод минувшей ночи. Подойдя к нужной двери, девушка остановилась и прислушалась: внутри было тихо. Тогда она робко постучала и вошла.

Девочка сидела на койке, а устрашающего вида пират по имени Берк кормил ее с ложечки. Сердце Дженны радостно дрогнуло: Мэг выглядела гораздо лучше, чем накануне.

— Привет, милая, — поздоровалась девушка. — Как ты себя чувствуешь?

— Берк говорит, что я пошла на поправку, — ответила Мэг. Ее не по годам серьезные голубые глаза снова глядели на Дженну с опаской.

— И он, похоже, прав! — весело заметила девушка; подойдя поближе, они наклонилась над Мэг и осмотрела рану — воспаление несколько уменьшилось. Очевидно, масляные припарки все-таки действовали не хуже молочных.

Дженна пощупала лоб девочки: жар был, но уже не такой сильный, как ночью. К тому же у Мэг появился аппетит — еще один добрый знак.

Робин, поднявшийся при появлении посетительницы на ноги, мялся, не решаясь к ней подойти, но наконец пересилил себя.

— Спасибо… что присмотрели за Мэг ночью, — проговорил он, запинаясь. Похоже, эти слова дались ему с трудом.

— Не надо меня благодарить, ведь ты помог Мэг ничуть не меньше. Ты хороший друг, — растроганно ответила Дженна и, поколебавшись, спросила: — Тебе удалось хоть немного поспать?

— Да, миледи.

Они смотрели друг другу в глаза — девушка и мальчик, разделенные давней враждой, войной, предрассудками и много чем еще — и оба испытывали неловкость. Прошедшей ночью их сблизило страстное желание спасти Мэг, но при свете дня ощущение единения исчезло. В глазах мальчика сквозил холод — разве можно доверять дочери врага?

— Я хочу вам помочь, — сказала Дженна, охваченная неприятным предчувствием.

— С какой стати? — резко спросил Робин. — Вы же из Кемпбеллов, какое вам до нас дело?

— Я хочу помочь потому, что люблю… — она чуть не сказала «детей», но осеклась, ведь Мэг и Робин уже давно вступили во взрослую жизнь, и закончила по-другому, — чувствовать себя полезной.

— Неужели вам не понятно? Ваша помощь здесь больше не нужна, — грубо вмешался в разговор Берк.

К глазам девушки подступили слезы, и ей стоило немалого труда не расплакаться. Почему? Она и сама не понимала. Она давно сжилась с ощущением неприкаянности, ненужности, но сейчас отказ от ее помощи показался особенно обидным, может быть, потому, что ее оттолкнули дети, которым она от души сочувствовала.

Не говоря ни слова, Дженна вышла из каюты, но в коридоре остановилась. Конечно, памятуя суровое предупреждение капитана, самым разумным было бы вернуться к Селии, но после пережитого только что разочарования хотелось побыть одной, и девушка решила выйти на палубу подышать свежим воздухом.

По ее расчетам, Мэлфор должен был еще спать, но на всякий случай Дженна огляделась по сторонам и, никого не увидев, крадучись стала подниматься по лестнице.

Наверху царила деловая атмосфера — четверо матросов, взобравшись на мачты, возились со снастями, еще несколько под присмотром Хэмиша чинили паруса, плотник ремонтировал сорванную штормом со своего места шлюпку. На Дженну никто не обратил внимания.

Найдя уединенный уголок на полубаке, она уселась на влажную после шторма бухту каната и стала смотреть в небо. После дождя оно казалось невероятно голубым — Дженна еще никогда не видела такого яркой лазури. Пухлые облака, пополнявшие собой скопление туч у самого горизонта, быстро проплывали по небосклону.

Она глубоко вдохнула. Прохладный воздух, насыщенный запахом моря, приятно щекотал ноздри. Внезапно у нее над головой раздался пронзительный крик чайки, и Дженна посмотрела вверх: над кораблем и впрямь кружила одинокая белая птица.

Похоже, земля совсем близко. Интересно, чья она — французов, англичан, голландцев?

Значит, близится разлука с Мэг и Робином… У Дженны горестно сжалось сердце — она и сама не ожидала, что за считанные дни так сильно привяжется к несчастным сиротам. Испытает ли она то же чувство к детям Дэвида Мюррея?

Будущая жизнь на Барбадосе показалась ей чем-то очень далеким, почти нереальным…

Еще раз глубоко вздохнув, девушка поднялась на ноги. «Хорошо бы выпить здесь, на воздухе, чашку чаю или кофе, как раньше», — подумалось ей.

Неожиданно налетевший ветер сорвал с ее головы ленту, разметав собранные на затылке волосы, и Дженна принялась быстро, без особого усердия заплетать косу, понимая, что та, ничем не закрепленная, продержится недолго; однако возвращаться в капитанскую каюту за новой лентой не хотелось, — казалось, за время путешествия вольный морской ветер освободил ее от гнета условностей, пробудив в душе неведомое дотоле ощущение независимости.

Закончив с косой, Дженна решила пройтись, но, сделав несколько шагов, застыла как вкопанная: впереди у штурвала маячила знакомая фигура — капитан!

Девушка пригляделась, и у нее захватило дух — Мэлфор походил на какое-то языческое божество, повелевающее морем и небесами, — столько в нем было мощи, свободы и варварской красоты. Одетый в белую рубашку с открытым воротом и бриджи, плотно обтягивавшие длинные ноги, он стоял к Дженне боком, отчего она видела только его медальный профиль, не обезображенный шрамом. Темная щетина придавала его и без того красивому волевому лицу еще большую мужественность. Тяжеленный штурвал поворачивался в руках капитана легко, как пушинка, выдавая недюжинную физическую силу. Мэлфор пристально смотрел в морскую даль, как будто видел там нечто, недоступное простым смертным.

Отныне Дженна всегда будет видеть его таким — могучим и свободным повелителем морей, а не вечно насупленным разбойником, хромым калекой с безобразным шрамом.

Дженна встряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, — какой там повелитель морей, ведь он пират, грабитель, чьи руки наверняка не раз обагряла кровь! И еще он лютой ненавистью ненавидит ее и мир, в котором она живет…

11

Алекс любил выходить на палубу после шторма — небо в эту пору казалось особенно ярким, а воздух — особенно свежим. Вот и сейчас над неспокойным еще морем дул бодрящий ветер, заставляя «Ами» резво бежать по волнам.

Клод с радостью уступил своему капитану место у штурвала. А перед этим они внимательно просмотрели карты и лоции и пришли к выводу, что до Мартиники осталось не больше дня пути. Слава богу, там можно будет починить разбитую ядром палубу, пополнить запасы и избавиться от надоевших пассажиров.

Последнее, как ни странно, не радовало Алекса. Как он ни пытался выкинуть из головы печальную колыбельную Дженны Кемпбелл, нежная мелодия все еще звучала у него в ушах, пробуждая дорогие сердцу воспоминания.

Он снова видел свою сестру Джейн — она улыбалась, как в их последнюю встречу. Ее муж Нил Форбс оказался порядочным человеком, чего Алекс совсем не ожидал от шотландца, переметнувшегося к англичанам. Но Нил — исключение из правила.

Правда, говорят, что там, где есть одно исключение, найдутся и другие…

Алекс вздохнул — не его это дело, судить людей. Но только если речь не заходит о Кемпбеллах…

Ветер пронес мимо какую-то красную„полоску, и шотландец оглядел палубу, пытаясь понять, что это было. Возле баковой надстройки его взгляд наткнулся на тоненькую женскую фигурку с распущенными золотисто-русыми волосами, обрамлявшими покрытое легким загаром лицо.

Алекс сразу узнал ее — девица Кемпбелл! Странно, но теперь она вовсе не казалась невзрачной: распущенные волосы на солнце зазолотились, придавая хозяйке чарующе-женственный вид, и хотя во взгляде и самой позе девушки сквозила былая неуверенность, по тому, как она держалась, не отступая под напором ветра, в ней чувствовался характер; а довершал ее новый облик яркий румянец, выступивший на загорелых щеках.

Чувствовалось, что ей по душе и солнечный денек, и легкий бег «Ами» по еще неспокойному морю. Алексу эта радость была так знакома!

А как же приказание не покидать каюту? Он нахмурился — леди явно пренебрегла дисциплиной. Но мог ли он приказать ей уйти после того, как она с неожиданной для него самоотверженностью всю ночь провозилась с Мэг?

— Возьми штурвал, — попросил он стоявшего позади рулевого.

— Есть, сэр!

Передав ему управление кораблем, шотландец направился к пленнице. Заметив это, Дженна вздрогнула, но не отступила. Алекс уже имел случай отметить ее отвагу ночью, когда бушевал шторм, — девушка ничем не выдала своего страха и держалась на удивление мужественно.

— Я просто вышла подышать свежим воздухом, — начала она с вызовом.

— Да, и такое утро хорошо посидеть на палубе, особенно после трудной ночи, — не принял вызова капитан. В ее глазах мелькнуло удивление.

— Как ваша служанка? — спросил он.

— Селия мне не служанка, а подруга и компаньонка, — поправила она.

Теперь уже Алексу пришел черед удивляться.

— Наверное, головорезы вроде вас не имеют ни малейшего понятия о дружбе, — заметила девушка с прежней враждебностью.

— Я потерял достаточно друзей, чтобы знать ей цену, — буркнул Алекс. Он не собирался пускаться в объяснения, хотя ее слова уязвили его в самое сердце.

Дженна отвернулась и стала смотреть вдаль.

— Похоже, вы любите море, — поколебавшись, продолжил Алекс.

— Да, люблю, — коротко ответила девушка.

Она откровенно давала понять, что не хочет с ним разговаривать. Его это не только не обидело, но даже немного позабавило — подумать только, пленница не хочет разговаривать с тем, от кого зависит ее свобода и сама жизнь! Да, отваги ей не занимать, и это понравилось Алексу, хоть она и была из ненавистных Кемпбеллов.

— Хорошо, я разрешаю вам покидать каюту в любое время, когда захотите, — сказал он и пошел обратно к штурвалу, столь же огорошенный своей внезапной уступчивостью, как и пленница.

Разрешение остаться, полученное от пирата, моментально лишило пребывание на палубе былой привлекательности в глазах Дженны, особенно в последние несколько мгновений, когда воздух словно раскалился от напряжения, стал таким вязким, насыщенным электричеством, что ей даже показалось, будто к «Ами» вновь приближается буря.

Не желая признавать, что причина в Мэлфоре, Дженна обвинила во всем жаркое солнце и разыгравшееся воображение и стала внушать себе, что наконец-то одержала маленькую победу, одну из немногих в своей жизни.

Но она никак не могла выбросить из головы капитана — его образ заслонял все остальное, мешал думать… Досадуя на себя, Дженна вдруг заметила, что непроизвольно обхватила плечи обеими руками, как будто защищаясь.

Капитан тоже это наверняка заметил… Не дай бог, еще вообразит, будто она его боится! Нет, нет, она не испытывает страха, более того, вообще не думает о Мэлфоре — он ей совершенно безразличен. Господи, откуда же тогда эта слабость в ногах? Неужели из-за того, что она, Дженна, боится упасть в глазах отверженного обществом пирата, разбойника и убийцы?

Она просто переутомилась, всего лишь переутомилась…

Мэлфор вновь взялся за штурвал, и девушка отвернулась, чтобы не видеть, с какой сноровкой и грацией он ведет корабль, и ненароком не встретиться с пронизывающим взглядом его синих глаз, от которого ее сердце начинало трепетать, а по телу пробегала теплая волна.

«Он ни в коем случае не должен понять, что со мной творится, когда он рядом», — решила Дженна и снова стала глядеть вдаль, пытаясь вернуть краткие минуты удовольствия от встречи с морем и небом. Ей совсем не хотелось вновь испытать непонятное волнение и внезапную слабость в ногах — такого с ней еще никогда не случалось, но раньше она и мысли не допускала, что презренный морской разбойник может быть поразительно красив…

Да, он небрит, и шрам делает его лицо похожим на ухмыляющуюся маску, но в глубине его синих глаз иногда мелькает странное выражение, как будто он постоянно корит себя в чем-то и пробит прощения, и тогда помимо воли Дженны ее душа тянется к нему, наполняясь теплом и сочувствием…

У девушки перехватило дыхание — впервые в жизни ей захотелось быть рядом с мужчиной, ощутить прикосновение его сильных рук… «Господи, да это вожделение! — вдруг сообразила она, и ей показалось, что вся кровь бросилась ей в лицо. — Наверное, я сейчас красная, как рак», — с ужасом подумала Дженна.

Надо было искать путь к спасению. На ослабевших ногах она побрела вниз, думая только об одном — как бы не упасть с крутых ступенек.

Она будет ухаживать за Мэг, расскажет ей сказку, споет песенку, сделает еще что-нибудь и освободится от ужасной зависимости, в которую попало ее сознание, ее тело да и сама душа…

Дверь каюты была открыта. Робин, читавший медицинский фолиант, только мельком взглянул на непрошеную гостью и вновь углубился в чтение; девочка же спала — значит, помощи от них, увы, ждать не приходилось. Дженна тихонько села на стул, на котором обычно располагался Хэмиш, и стала размышлять, поглядывая на Робина и Мэг.

«Les enfants» — «дети» — называл их первый помощник-француз. Но детьми они, похоже, оставались только внешне, а внутренне, не имея иных наставников, кроме морских разбойников, уже давно повзрослели. Да, подопечным капитана Мэлфора жилось трудно, всех тягот их жизни даже невозможно, было себе представить, как и того, какое будущее их ждет.

Дженну очень волновало состояние раны Мэг, но бедняжка спала, и будить ее девушка не решалась, ведь в подобных обстоятельствах сон — главное лекарство. Надо было ждать. Время потянулось медленно, и постепенно глаза непрошеной гостьи сами собой закрылись… Но она тут же в ужасе их открыла, потому что перед ней вновь возник демонический образ Мэлфора. Господи, когда же наконец берег?

Как будто почувствовав ее беспокойство, Мэг открыла глаза и хотела было сесть, но вскрикнула от боли и снова откинулась на подушки.

— Милая, что с тобой? — Дженна мгновенно оказалась возле девочки.

— Болит плечо…

Несчастная впервые пожаловалась на боль, значит, она действительно очень страдала. Девушка пощупала ей лоб — жар явно начал спадать — и осмотрела рану: старая припарка требовала замены, к тому же шов в нескольких местах прорвал кожу, а Хэмиш так и не нашел времени их зашить.

«Может быть, послать за ним Робина?» — подумала Дженна. Нужно было срочно зашить рану, но лекарь, похоже, с головой ушел в свою основную работу…

— Ты позволишь мне поправить шов? — тихо спросила девушка, решив не беспокоить Хэмиша, ведь она в свое время набила себе руку на таких операциях.

Девочка несколько мгновений молча глядела на нее своими огромными, полными страдания глазами, видимо, не зная, что сказать. В ней уже не чувствовалось вчерашней враждебности, только недоверие.

— Ладно, я согласна, — наконец прошептала она. — Не хочется мешать Хэмишу.

— Ты никому и не мешаешь, — так же тихо заверила ее Дженна. — Просто все твои товарищи, включая капитана, очень заботятся о твоем здоровье.

— Он хочет оставить меня на берегу, — помрачнев, заметила Мэг.

— Не волнуйся, он обязательно сделает все, чтобы тебе там было хорошо.

— Мне не нужно, чтобы было хорошо, я хочу остаться с Уиллом на корабле.

У Дженны сжалось сердце — господи, опять он, Мэлфор!

Она хотела было спросить у девочки, настоящее ли это имя, но не решилась, потому что не хотела ради своих целей пользоваться ее бедственным состоянием.

Хэмиш хранил свои медицинские иглы и нити в аптечке, найти их не составляло труда, но перед операцией надо было дать Мэг какое-то болеутоляющее средство. Опять прибегнуть к опийной настойке? Как бы не ошибиться с дозировкой…

— Ты уже пила сегодня болеутоляющее? — спросила Дженна.

— Нет, — ответила девочка и храбро добавила: — Мне ничего не нужно, я и так справлюсь.

Но это, похоже, были только слова, потому что губы Мэг предательски дрожали, выдавая ее страх перед болью.

— Как ты, Мэг? — послышался голос Робина. Читая медицинский трактат, мальчик незаметно для себя задремал и теперь, пробудившись, сонно тер глаза.

— Я хочу заново зашить ей рану, — сообщила Дженна. — Пожалуйста, убеди Мэг выпить еще глоток опийной настойки.

— Лучше дайте мне рому, — вдруг предложила девочка.

Дженна не верила своим ушам: может быть, она шутит? А если не шутит? Неужели такая крошка будет пить ром? Разумеется, спиртное женщинам не возбранялось — пропустить стаканчик хереса или другого хорошего вина за обедом считалось обычным делом для дам. Но его никогда не давали девочкам, и уж, конечно, о роме не могло быть и речи.

— Не волнуйтесь, — по-своему понял колебания Дженны мальчик, — ром у нас есть, мы стянули бутылку, когда тайком пробрались на корабль.

У Дженны немного отлегло от сердца — по крайней мере, ром они получили не от Мэлфора. Но она по-прежнему не решалась дать согласие, ведь крепкий напиток надо еще как-то доставить в «лазарет».

— Я принесу, — с готовностью вскочил на ноги Робин, и прежде, чем Дженна успела что-то сказать, он уже был за дверью.

В ожидании его возвращения девушка пересела поближе к Мэг. Глядя на всклокоченные, грязные волосы девочки — похоже, красивого рыжевато-каштанового оттенка, правда, пока этого нельзя сказать наверняка, — на ее симпатичное личико с большими выразительными глазами, Дженна принялась мечтать о времени, когда бедняжку можно будет помыть и приодеть: отрастив волосы, надев платье, Мэг может стать прехорошенькой! Девушка ни за что не посмела бы высказать эти мысли вслух, ведь она Мэг не мать, не опекунша и даже не подруга, хотя и надеялась ею когда-нибудь стать.

Увы, пока до дружбы было еще далеко и в огромных глазах девочки, обращенных на добровольную помощницу, читалась только подозрительность. Дженна даже испугалась, как бы ее пристальное внимание не разрушило то хрупкое взаимопонимание, которого ей уже удалось достичь.

Она принялась тихонько напевать себе под нос.

— Спойте, — не попросила, а скорее потребовала девочка.

И пленница подчинилась, хотя понимала, что этого делать не стоит, потому что песню, которую захотела услышать Мэг, пела одна служанка, вскоре уволенная из их дома за фривольное поведение. Но запретная песня очень нравилась Дженне за мелодичность и жизнелюбие, звучавшее в каждой ноте.

Вот мчится по горам, по долам цыган молодой,

Скачет парень к зазнобе в тенистую долину.

От его задорной песни весело шумит зеленый лес,

А уж девичьи сердца тают, как снег на солнце, -

затянула она любимый напев.

— Я тоже знаю одну хорошую песенку, — сказала Мэг, дослушав Дженну. — Меня научили ей в Париже.

— Спой, — предложила девушка, надеясь, что пение поможет Мэг на время забыть о боли.

Мой любимый Чарли, Чарли, Чарли,

Он — мой любимый, прекрасный шевалье, -

пропела девочка тоненьким слабым голоском.

Дженна сразу поняла, что девочка ее провоцирует, потому что героем незамысловатой песенки был, по-видимому, принц Чарли, после изгнания из Шотландии обосновавшийся во Франции. Англичане и их союзники-шотландцы, в том числе и Кемпбеллы, презирали и ненавидели его, как никого другого.

Но Дженне он всегда нравился — она ценила в людях обаяние, а принц Чарли, по слухам, был наделен им в избытке. К несчастью для якобитов, в отличие от полководческих способностей, как говорил ее отец.

— Ты хорошо поешь, — мягко заметила девушка, нисколько не покривив душой: голос Мэг, хоть и слабенький еще, обладал удивительной чистотой, а это — настоящий божий дар.

В глазах девочки мелькнуло разочарование. По-видимому, в ее сознании шла борьба: одна часть измученной души была не прочь сразиться с дочерью лорда Кемпбелла, тогда как другая жаждала покоя. Дженна не была уверена, что прошла очередное испытание.

К счастью, в этот момент вернулся Робин — в руках он держал кружку, от которой резко пахло спиртным. Мэг выпила ее залпом, как бывалый матрос.

Дженна вытащила иголку Хэмиша, вдела в нее нитку и стала заново сшивать разорванную грубым швом кожу.

— Вижу землю! — послышался сверху крик впередсмотрящего.

Алекс посмотрел на запад, где, судя по картам, должен был появиться берег Мартиники, и передал штурвал Клоду, который поднялся на ют после кратковременного отдыха — выспавшийся, посвежевший и даже успевший побриться.

Никак не отреагировав на благотворные перемены в облике первого помощника, капитан поднес к глазам подзорную трубу и стал оглядывать горизонт, ища долгожданную землю и корабли — вражеские или дружественные. «Хорошо бы, конечно, встретить не англичан, а французов или голландцев, чтобы разузнать, заключен ли наконец мир с Англией», — подумал он.

Черт побери, как некстати тогда подвернулась «Шарлотта»! Если бы Алекс не поддался соблазну и не напал на нее, он бы уже шел на всех парусах в Бразилию. Впрочем, он сам виноват — надо было проявить благоразумную сдержанность. Но один вид английского флага толкнул его на опрометчивый поступок…

Что ж, теперь приходится пожинать плоды своей опрометчивости: на борту «Ами» не только толпа ненужных ему пассажиров, но и серьезно раненный ребенок…

На Мартинике долго задерживаться нельзя, потому что, как только англичане подпишут мир с французами, их военные корабли ринутся в погоню за каперами, и тогда «Ами» не защитят никакие письменные разрешения.

Размышления капитана прервали крики птиц — над судном кружились несколько чаек. Прищурившись, Алекс повернул подзорную трубу левее, и в окуляре возник далекий берег — темно-зеленая полоска над изумрудно-синим морем. «Боже, какая красота! — восхитился про себя шотландец. — Поистине, нет на свете ничего прекраснее островов Карибского моря!»

Увы, если мир будет подписан, райские острова станут для него столь же опасными, как и родная Шотландия. Они небольшие, скрыться на них негде, и англичанам не составит труда выследить по приметам и убить своего давнего врага Алекса Лесли.

Южная Америка — вот где человек с его прошлым может надеяться на будущее. Там бунтовщик Алекс Лесли и капер Уилл Мэлфор исчезнут, уступив место под солнцем благонамеренному торговцу алмазами…

Капитан еще некоторое время разглядывал горизонт, надеясь увидеть «Шарлотту», но тщетно. Удалось ли ей пережить шторм? Может быть, ее обнаружили и захватили англичане? Или она уже ждет «Ами» в Форт-Ройяле?

Терзаться в догадках бесполезно, скоро и так все станет ясно. Алекс опустил подзорную трубу и нахмурился. Пожалуй, надо сказать Дженет Кемпбелл, что скоро она сможет отправляться на все четыре стороны. Почему же у него так тяжело на душе, словно вместе с этой чужой женщиной из его жизни уйдет что-то очень важное?

Возле двери «лазарета» Алекс удивленно остановился — из каюты доносились два женских голоса, что-то напевавших.

Он рывком распахнул дверь, и открывшаяся его взгляду картина заставила его ошеломленно замереть на пороге: не сводя глаз со склонившейся над ней леди Кемпбелл, Мэг вместе с ней пела! Их голоса, красивый, звучный взрослый и тоненький, но чистый детский, сливались в трогательный дуэт.

У Алекса болезненно сжалось сердце — он и представить себе не мог, что его подопечная умеет петь. Да и откуда ему было узнать? Он намеренно не хотел сближаться с детьми, прекрасно понимая, что не сможет оставить их у себя, потому что его жизнь всегда будет полна опасностей как новых, связанных с его будущим ремеслом, так и старых: прознай англичане, что Алекс Лесли еще жив, они не успокоятся, пока с ним не покончат. Стоит ли говорить, что со своей хромотой и шрамом он стал весьма приметной личностью, поэтому его будущее определено раз и навсегда, и в нем нет места Робину и Мэг, по крайней мере, достаточно безопасного места…

Он слушал странный дуэт, затаив дыхание. Детский голосок звучал все слабее… Стоило ли Мэг тратить последние силы на пение? Леди Кемпбелл тоже стала петь тише, по-видимому, чтобы не заглушать девочку, во всяком случае, так показалось Алексу.

Но времени наслаждаться пением уже не было. Охваченный необъяснимым ощущением скорой утраты, он шагнул в каюту. Голоса тотчас смолкли, и обе певицы повернулись к нему.

— Мы подходим к Мартинике, — сообщил Алекс, обращаясь к Дженне. — Я поговорю с губернатором и помогу вам с отъездом на Барбадос.

— А как же девочка?

— Не беспокойтесь за нее, я найду ей врача.

— Вы хотите оставить ее на Мартинике?

По правде говоря, Алекс не знал, как поступить с Мэг, поэтому он молча, не удостоив девицу Кемпбелл ответом, приблизился к койке и спросил у своей подопечной:

— Как ты себя чувствуешь, милая?

— Хорошо, просто отлично, — невнятно пробормотала девочка и уронила голову на подушку.

Алекс внимательно присмотрелся к ней, потом наклонился и принюхался — от губ Мэг исходил запах спиртного.

— Так, вы дали ей рома?

— Мэг сама попросила, — ответил за Дженну Робин, внимательно наблюдавший за происходящим из своего угла. — И я его принес. Мисс Кемпбелл не виновата… — добавил он, чуть поколебавшись.

Робин ее защищал! Это стало неприятным открытием для Алекса, хотя он, правда, весьма неохотно, уже изменил свое мнение о пленнице в лучшую сторону.

— Ладно, Роб, все в порядке, — сказал он примирительно. — Иди, отдохни немного перед высадкой. Через несколько часов мы будем в Порт-Ройяле.

Но мальчик чего-то ждал, не двигаясь с места.

Алекс посмотрел на него, потом на Мэг и наконец на леди Дженет. У него появилось ощущение, что дети его предали.

— Роб! — требовательно повторил он, надеясь, что на этот раз подопечный не станет испытывать его терпения.

Так оно и случилось — бросив виноватый взгляд на девушку, мальчик медленно, словно из-под палки, направился к двери.

— Сколько времени вам потребуется на то, чтобы упаковать вещи, леди Дженет? — спросил Алекс, когда мальчик вышел. Он намеренно обратился к ней столь официально, рассчитывая, что это поможет ему держать дистанцию. Поскольку его самого король Георг лишил титула, то по общественному положению он и впрямь сильно уступал дочери лорда Кемпбелла.

— Совсем немного, — спокойно ответила девушка, но он заметил, что она напряглась.

В ее глазах читался вызов и что-то еще, но что — Алекс понять не мог.

— Как здоровье вашей компаньонки? — спросил он.

— Спасибо, ей лучше, — удивленная неожиданной любезностью, она потупила было взгляд, но потом снова твердо посмотрела на Алекса. — Я хочу знать, что будет с детьми.

— Вам не о чем беспокоиться, я позабочусь о них наилучшим образом.

— Возьмете их с собой на битву против всего английского флота?

— У вас есть другие предложения?

— Я могла бы забрать их с собой, по крайней мере, Мэг…

— Нет, ни за что, — подала голос девочка. — Я хочу остаться с Робином и Уиллом.

— Давайте поговорим в коридоре, — предложил Алекс, обжигая девушку мрачным взглядом. Ее неожиданная эскапада наводила на мысль, что он поторопился с выводами, и как ни крути, яблочко от яблони недалеко падает. — А ты, малышка, постарайся заснуть, — добавил он, погладив девочку по горячей щечке — ее все еще лихорадило.

Распахнув дверь, шотландец ждал, что девушка выйдет вместе с ним, но она стояла возле койки как вкопанная. Чтобы не торчать, как дурак, на пороге, он вернулся обратно.

— Миледи, выйдите, — проговорил он непререкаемым тоном, каким обычно отдавал приказы, но Дженет Кемпбелл даже не шелохнулась. — Не заставляйте меня тащить вас силой, — угрожающе добавил он, выждав несколько секунд.

Угроза как будто подействовала — девушка нерешительно переступила с ноги на ногу, но потом опять словно вросла в пол.

— Не думаете же вы, что сможете оставить Мэг у себя? — с вызовом спросила она.

— Но бросить ее я тоже не могу.

— Вы пират. Вам не приходило в голову, что если вас поймают и повесят, то такая же участь может постичь и ваших подопечных?

— Значит, вы все-таки признаете, что ваши английские друзья — варвары, которые убивают маленьких детей?

— Они не больше варвары, чем вы!

— Господи, да вы сами подумайте, на что вам сдался ребенок из якобитской семьи? — криво усмехнулся Алекс. — Разве ваш жених одобрит ваш поступок?

— Мне безразлично его мнение, — ответила Дженна после короткой паузы.

— Вы считаете, я отдам Мэг на воспитание англичанину, приспешнику преступного режима?

— Я не имею ни малейшего понятия о его политических взглядах.

— Вот как?

— Меня никогда это не интересовало, — гордо подняла голову Дженна.

— О, я вижу, идеальной жены из вас не получится, — ядовито заметил шотландец. — Поверьте моему жизненному опыту: ваш будущий муж вряд ли встретит двух сирот-беженцев с распростертыми объятиями.

— Но это же дети…

— А когда англичане и их союзники-шотландцы вроде Кемпбеллов жалели детей?

— Нет, они… то есть мы отнюдь не злодеи… — попыталась возразить Дженна, но куда там! Алекс даже не обратил внимания на ее лепет.

— Отправляйтесь в каюту и вместе с компаньонкой готовьтесь сойти на берег, — приказал он, всем своим видом показывая, что продолжать спор бесполезно.

Глубоко разочарованная, Дженна повиновалась. Проводив ее взглядом, Алекс поймал себя на мысли, что при всей нелепости и заведомой нереальности предложения девушки ее готовность помочь детям достойна восхищения, даже если благой порыв девицы Кемпбелл скоротечен, как большинство благих порывов англичан и их союзников.

Нет, Мэг ни в коем случае нельзя доверять людям, симпатизирующим англичанам. Тот, кто прощает столь страшные преступления, как массовое убийство жен и детей якобитов на Каллоденской пустоши, не достоин доверия. Сам Алекс никогда не забудет и не простит Каллоденскую резню…

Взглянув на рану своей подопечной, он сразу заметил новый шов. Поскольку Хэмиш все время хлопотал на палубе, руководя починкой парусов, от которых зависела маневренность судна, а значит, и жизнь всех, кто на нем находился, оставалось предположить, что шов наложила леди Кемпбелл. Шотландец снова мысленно похвалил добровольную помощницу: она справилась с задачей прекрасно, даже он, неопытный в лекарском деле человек, понял это с первого взгляда. Что правда, то правда: Дженна Кемпбелл не только прекрасно пела, но и, в отличие от большинства высокородных леди, умела лечить больных.

Не оставить ли ее на корабле, чтобы она и дальше заботилась о Мэг, пока та не выздоровеет? Нет, нет, это совершенно невозможно! Одно дело везти в безопасный порт пассажирку судна, захваченного как трофей, и совсем другое — удерживать ее силой. Так могли бы поступить только ненавистные англичане…

Но малышке нужна женщина-воспитательница, иначе Мэг превратится в отъявленного сорванца. Впрочем, может быть, она сорвиголова по своей природе, и с этим уже ничего не поделаешь? Однако время летит быстро, и через несколько лет Мэг начнет задумываться о замужестве. Разве она сможет удачно выйти замуж, не умея ни вести хозяйство, ни шить, ни готовить? В ней надо воспитывать будущую жену и мать… И она вроде бы неплохо относится к Дженет Кемпбелл…

Алекс покачал головой. «Нет, — сказал он себе, — выбрось эту идею из головы. Или ты растерял последние мозги и забыл, что сладкоголосая Дженет — дочь проклятого лорда Кемпбелла? Черного кобеля не отмоешь добела!»

Но мысль о Дженне преследовала его неотступно, словно какая-то часть его внутреннего «я», истинная, незамутненная годами тяжких испытаний, — как Алекс ни старался, ему так и не удалось заставить ее замолчать, — не хотела отпускать девушку, и вовсе не только из-за Мэг.

Дженна стала первой женщиной, которая, казалось, не замечала ни его шрама, ни хромоты. Его уродство не отталкивало ее, и если она относилась к нему с неприязнью, то лишь потому, что он не подходил под идеализированный образ, который рисовало ее воображение.

Алекс тяжело вздохнул. Да, он далеко не идеал… В последние два года он начисто утратил понятие о чести, которую когда-то так высоко ценил. Можно ли вновь стать человеком чести? Да и стоит ли, если для этого придется отказаться от мести врагам? Жажда мщения — вот единственное, что помогло ему выжить после Каллодена и ради чего он жил теперь.

Стараясь больше не думать о Дженет Кемпбелл, Алекс присел рядом с Мэг, взял ее за руку и держал до тех пор, пока не почувствовал, что девочка, измученная болью и опьяненная спиртным, крепко заснула. «Что ж, может быть, дать ей рому — не такая ух плохая мысль», — решил Алекс, хорошо знавший, сколь быстро вызывает привыкание настойка опия.

Что дальше? Как быть с Робином и Мэг? Дженет Кемпбелл задала самый наболевший вопрос из тех, что мучили шотландца.

«Как ты и планировал, — ответил сам себе Алекс, — устрой их в семью, только как следует постарайся, найди хороших людей. Денег будет достаточно, чтобы дать детям все самое лучшее. Правда, только после возвращения из Бразилии…» Если все пойдет, как задумано, через некоторое время он освободится от бремени ответственности за Робина и Мэг.

Решено: Дженет Кемпбелл покинет «Ами» вместе с остальными пассажирами, и его покой будут нарушать только воспоминания о прошлом.

Но, черт возьми, почему при мысли об этом становится так тяжело на душе?

12

Дженна жаждала вновь обрести свободу с того самого дня, как «Шарлотту» захватили пираты. «Слава богу, когда я буду свободна, — думалось ей в первые дни плена, — какой-то разбойник с большой дороги не сможет мне указывать, что делать!»

Когда она осознала, что и до пиратского плена не была свободной, находясь под властью чужих предрассудков и собственных сомнений? Трудно сказать, но постепенно все изменилось.

В обитателях пиратского корабля, даже в капитане, в самой атмосфере, царившей на «Ами», было что-то неуловимо привлекательное. Может быть, ощущение свободы? Именно на «Ами», став пленницей, Дженна освободилась от тяжких оков прошлого.

Казалось бы, плен и свобода — несовместимые понятия, но, как ни странно, факт остается фактом: у пиратов девушка почувствовала себя свободной. Хэмиш, Мэг и даже Робин принимали ее такой, какая она есть, более того, она стала им нужна. Родимое пятно, проклятие ее прежней жизни, воспринималось здесь всего лишь как некая физическая особенность Дженны — ни плохая, ни хорошая.

Вообще, несколько недель путешествия взбодрили девушку, возродили в ней желание жить. Она полюбила морской простор, ветер и солнце. Наконец, на корабле ее не мучили ни назойливый интерес окружающих, ни стыдливо потупленные взгляды родных. Пребывание на «Шарлотте» внутренне подготовило Дженну к свободе, окончательно обретенной на «Ами». Правда, на английском корабле ей приходилось прятать свою «метку» от других пассажиров, рискуя прослыть чересчур экстравагантной из-за пристрастия к длинным рукавам и перчаткам, но девушка, как всегда, старалась не волноваться о таких пустяках, как мнение окружающих.

А вот судьба Мэг ее очень волновала. Дженна искренне привязалась к девочке — может быть, потому, что почувствовала в обездоленном ребенке родственную душу? Что будет с бедной девочкой и с Робином, на вид таким бывалым, иногда даже циничным — и это в двенадцать-то лет? Нет, Дженна не может их покинуть: что бы ни думали капитан да и сами сироты, дети нуждаются в ней не меньше, чем она в них.

Как можно оставить их на корабле, который не сегодня-завтра захватят англичане? Если верить капитану, они не пощадят и детей.

Нет, Дженна не хотела сходить на берег, тем более что там ее ждало неясное будущее и жизнь рядом с совершенно незнакомым человеком.

Мысль о предстоящем замужестве приводила ее в отчаяние. Если до отъезда из Шотландии брак с Дэвидом Мюрреем казался единственным выходом из положения, то сейчас он представлялся ей ловушкой, капканом, из которого невозможно убежать.

«Что угодно, только не свадьба с почтенным Мюрреем», — решила Дженна и внезапно похолодела, осознав, что не хочет покидать «Ами» не только из-за Мэг и Робина, но и из-за капитана… Разумеется, ни о каких чувствах к нему не может быть и речи, да и он к ней, похоже, совершенно равнодушен… И все же он заинтересовал ее, как ни один мужчина до него. Правда, мужчин, с которыми она была знакома хотя бы шапочно, можно легко пересчитать по пальцам, ведь в прежней жизни Дженна старалась появляться на людях как можно реже…

Дженна чувствовала душевную потребность понять противоречивую натуру этого человека, в котором столь странно уживались грубость и нежность, цинизм и твердые нравственные принципы. Девушка с удивлением отметила, что все члены экипажа относятся к нему с уважением и любовью. О такой преданности со стороны подчиненных ее отец, лорд Кемпбелл, мог только мечтать: его солдаты выполняли приказы только из страха или за деньги. А команда Мэлфора слушалась своего капитана охотно, даже с радостью.

Дженна не могла не думать о человеке, захватившем ее в плен, и о том, как обманчиво было первое впечатление. Или она ошибается сейчас, думая о нем лучше, чем раньше?

Может быть, он просто разобрался, за какие ниточки дергать, чтобы использовать ее в своих интересах?

И все-таки главной ее заботой была Мэг. Робина Дженна тоже очень жалела и хотела спасти, но ей казалось, что Мэг ее помощь нужна больше. Разве можно оставлять девочку на судне, команда которого сплошь состоит из мужчин? Робин — другое дело, он — будущий мужчина и ему уже двенадцать лет, как раз тот возраст, когда мальчиков берут в юнги.

В сердце Дженны крепла решимость бороться за Мэг. Бедная сирота тронула ее своей неприкаянностью, кротким самоотречением и неизбывной тревогой во взгляде, которые так живо напомнили Дженне ее собственные переживания. Разница между ней и Мэг заключалась в том, что в бедах Дженны были виноваты природа и семья, не простившая ей физического изъяна, а в несчастьях девочки — человеческая жестокость.

Но как спасти Мэг, если капитан категорически не хочет ее отдавать?

Даже согласись девочка уйти с новой подругой, что вряд ли возможно, как вывести ее с корабля и переживет ли разлуку Робин? Дженна желала добра обоим детям, ей не хотелось их разлучать…

Открыв дверь капитанской каюты, она увидела довольную Селию, которая бродила по каюте, собирая вещи, — ей явно стало лучше.

— Говорят, берег совсем близко, — сообщила она хозяйке с радостной улыбкой.

— Да, сегодня к вечеру мы причалим.

— Слава богу! Какое это счастье — вновь почувствовать под ногами твердую землю. Должна вам признаться, миледи, все эти дни я просто умирала со страху.

— С тобой все в порядке? — спросила Дженна на всякий случай, нисколько не сомневаясь, что никто из команды не осмелился тронуть Селию в капитанской каюте.

— Да, миледи, но пираты такие страшные! Настоящие злодеи! — Служанка округлила глаза, показывая, как напугана. Видя, что хозяйка не спешит присоединиться к ее мнению, она добавила: — Но капитан поступил как джентльмен, отдав вам свою каюту. Эта миссис Кэрфор…

— Нет, он кто угодно, только не джентльмен, — сухо отозвалась Дженна.

— Не будь у него этого ужасного шрама, он был бы красавцем хоть куда, — неуверенно поглядывая на нее, пробормотала Селия.

— Да, я это заметила. — Дженне не хотелось развивать эту тему, ведь красота, считала она, идет от сердца, а внешность здесь совершенно ни при чем.

— Как себя чувствует раненая девочка?

— Плохо, — покачала головой Дженна.

Она выглянула из окна и ахнула, увидев берег, — прямо из изумрудно-синей глади моря поднимались пологие горы, сплошь покрытые зеленью.

— Скорей бы уже земля, — проговорила Селия, подходя к ней. — Ой, как красиво! Мы ведь побудем здесь немного, да?

— Не знаю…

— Мне не хочется сразу снова отправляться в плавание, миледи.

— Ты же знаешь, меня ждут на. Барбадосе, — возразила Дженна, но в ее голосе не было уверенности.

— Так вы все-таки туда поедете? — удивилась горничная, от которой не укрылась перемена в настроении хозяйки.

— Не думаю, что мистер Мюррей захочет теперь связать со мной свою жизнь, — ответила Дженна, мысленно добавив: «И взять Мэг с Робином».

— Что вы, конечно, захочет! Разве это ваша вина, что корабль захватили пираты?

— Он никогда меня не видел. Отец уверяет, что мистер Мюррей знает о моем родимом пятне и ничего не имеет против, но вдруг отец лжет?

Селия промолчала, по-видимому, вполне допуская такую возможность.

— А девочке очень плохо… — повторила Дженна. — Понимаешь, я еще точно не решила, что буду делать, — добавила она. — Я бы хотела взять девочку, но капитан…

— Не хочет отдавать ее дочери лорда Кемпбелла, — перебив, закончила фразу Селия с фамильярной бесцеремонностью, приобретенной за долгие годы службы. — Я слышала, как они вас оскорбляли, это отребье, недостойное даже стирать пыль с ваших туфелек!

— У них есть причины меня ненавидеть.

— Вы не сделали им ничего плохого!

— Они обвиняют Кемпбеллов во многих преступлениях, и, боюсь, не голословно.

— Разве вы виноваты в преступлениях своего клана? — снова возмутилась Селия.

— Как бы то ни было, этих людей можно понять. У Мэг в сражении при Каллодене погиб отец, мать изнасиловали солдаты, а потом она умерла от голода и лишений. Отца Робина тоже убили, и…

— И все-таки вам не за что себя упрекать, — не сдавалась Селия, хотя и без прежнего пыла — страдания сирот, конечно, не могли не найти отклика в ее сердце.

— Надо во что бы то ни стало помочь Мэг и Робину, — продолжала Дженна. — Если они попадут в руки англичан…

— И как им можно помочь?

— Ума не приложу… — призналась Дженна. — Но должен же быть какой-то выход!

— Ах, я не выдержу, если мне придется провести на корабле хоть один день! — в отчаянии заломила руки Селия. — Я бы на все пошла ради вас, миледи, но остаться на корабле…

— Понимаю. — Дженна и не собиралась требовать от девушки такой жертвы, потому что морская болезнь совершенно вымотала бедняжку.

— Что вы собираетесь делать, миледи?

— Еще раз попробую убедить капитана отдать мне Мэг.

— А как отнесется к вашему решению мистер Мюррей? Вдруг он не примет девочку?

— Тогда мне придется с ним расстаться.

— На что же вы будете жить?

— Пойду в гувернантки. Кроме того, у меня есть несколько золотых украшений, которые можно продать.

— Но вы же леди! — пришла в ужас Селия.

— По-твоему, раз я леди, значит, ни на что не гожусь? — усмехнулась ее хозяйка, снова устремляя пристальный взгляд на приближавшуюся землю. Мартиника, колония Франции, воюющей с ее родиной…

Чтобы не сидеть сложа руки, Дженна принялась складывать брошенное впопыхах грязное платье.

— Позвольте мне, миледи, — поспешила к ней Селия.

— Нет, милая, отдохни, ты еще очень слаба, — отводя ее руку, ответила хозяйка. — Видишь, я тоже не совсем бесполезное существо, — вырвалось у нее не столько от досады на компаньонку, сколько от осознания собственного бессилия: несколько часов она помогала спасать ребенка, и вдруг ее прогнали, как какую-нибудь ненужную собачонку, и капитан отказался отдать ей Мэг, даже не потрудившись вникнуть в ее доводы.

Ну ничего, у нее есть на этот счет одна идея.

Остается только найти в себе смелость ее осуществить…

Едва «Ами» вошел в гавань, как Алекс заметил стоявшую на якоре «Шарлотту». «Слава богу, уцелела!» — с облегчением вздохнул он и решил выдать второму помощнику Марселю, который столь удачно привел трофейный корабль к месту назначения, дополнительное вознаграждение. «Шарлотту» тоже потрепал шторм, но не так сильно, как «Ами», — видимо, ей удалось миновать эпицентр бури.

Марсель уже ждал Алекса на палубе.

— Я рад вас видеть, капитан! — воскликнул он на ломаном английском. — Я о вас беспокоился.

— А я о тебе, — ответил шотландец. — Вы встретили по пути английский фрегат?

— Нет.

— Нам пришлось спрятаться от него в самом центре шторма.

— Здесь все в порядке, английских солдат нет.

— Ты уже побывал в городе?

— Нет, я ждал вас, — улыбнулся француз. — Я знал, вы обязательно приплывете.

— Молодчина, спасибо тебе. Отпусти часть своих ребят в город, они это заслужили. Да, и выдай им по гинее.

— Есть, сэр!

Алекс поспешил вернуться на «Ами» — ему не терпелось встретиться с французским губернатором, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь новостей из Европы и по-прежнему ли привечают каперов хозяева-французы.

— Хэмиш! — подозвал он своего лекаря. — Мы с Клодом отправляемся в город, ты остаешься за старшего. Я постараюсь найти доктора для Мэг.

— Как быть с пленниками, сэр? После шторма на них просто жалко смотреть.

— Выпусти их на палубу, пускай подышат свежим воздухом, но не забудь выставить охрану. Надеюсь, через несколько часов мы сможем их отпустить.

— И леди Кемпбелл?

— Разумеется, ее тоже, — бросил капитан с досадой. Подумать только, эта девица успела очаровать даже пожилого, видавшего виды Хэмиша, который ненавидел Кемпбеллов так же сильно, как и он, Алекс!

Лекарь пожал плечами, но продолжал вопросительно смотреть на капитана.

— Она нам помогла, я согласен, — с неохотой пустился в объяснения Алекс, — но она — пассажирка «Шарлотты», и мы обязаны ее отпустить. К тому же на Барбадосе ее ждет жених.

— Сдается мне, не очень-то ей по душе эта затея со свадьбой.

— Глупости, все девушки мечтают о замужестве, — покривил душой капитан. Он прекрасно знал, что многие девушки вынуждены выходить замуж, чтобы выполнить волю родных или просто потому, что боятся остаться старыми девами.

Алексу не хотелось, чтобы такая судьба постигла Дженет Кемпбелл. Почему? Он бы и сам не смог объяснить.

— Спустить шлюпку, сэр? — спросил Хэмиш.

— Да… — кивнул капитан и вдруг, вопреки обыкновению, передумал. — Нет, подожди, не сейчас, чуть позднее. Пойду-ка я проведаю Мэг перед отъездом.

Глаза Хэмиша лукаво блеснули, и Алекс выругался про себя: лекарь наверняка решил, что он собрался навестить мисс Кемпбелл. Нет, нет и еще раз нет! Она ему абсолютно безразлична, пусть убирается с корабля на все четыре стороны!

Резко развернувшись, он зашагал к лестнице. Внизу, дойдя до коридора, который вел к его каюте, он нерешительно остановился, но, немного помявшись, все-таки повернул в противоположном направлении — к «лазарету».

На привычном месте возле койки раненой сидел Робин, и девочка вцепилась в его руку так, словно от этого зависела ее жизнь. Ее большие голубые глаза казались совсем светлыми от боли.

У Алекса от жалости перехватило дыхание.

— Мэг… — позвал он.

— Все хорошо, мне уже лучше… — пробормотала она.

— Да, милая, я вижу, — солгал он, с содроганием глядя на пятна лихорадочного румянца, вновь расцветившего ее впалые щеки.

Робин поднял на старшего друга испуганный взгляд. В его глазах и раньше мелькал страх, но сейчас в них была настоящая паника.

— Где леди Дженна, Уилл? — спросила девочка.

— Ты вот так запросто называешь леди Кемпбелл Дженной?

— Да, она сама меня попросила.

Дженна звучало гораздо симпатичнее, чем официальное Дженет, и больше подходило девушке, которая, похоже, чувствовала себя на шаткой палубе корабля как дома, не спасовала перед пиратами и сумела найти путь к сердцу маленькой сироты.

— Видишь ли, мы наконец добрались до Мартиники, леди Кемпбелл нас покидает.

— Нет, — покачала головой девочка.

— Я привезу тебе доктора, дорогая, он тебя вылечит.

— Нет, — упрямо повторила она, — мне нужна Дженна.

Алекс был поражен. Он, конечно, видел, что Мэг нравятся песни пленницы и по-женски нежная забота, которой девочка так долго была лишена, но он даже не мог себе представить, как сильно привяжется его подопечная к своей сиделке.

— Она же дочь нашего врага, ты разве забыла? — прибег он к самому сильному аргументу.

— Дженна не такая, как другие Кемпбеллы, — последовал ответ.

Алекс хотел возразить, что пленница просто старалась спасти собственную жизнь, но осекся, вспомнив, какой нежностью сияли ее глаза, когда она смотрела на раненую девочку. Нет, так притвориться невозможно…

Вздохнув, он продолжил наступление:

— Понимаешь, малышка, миледи никак не могла бы с тобой остаться, даже если бы очень хотела, потому что должна ехать к жениху на Барбадос.

— А если ее попросить? — В глазах Мэг застыла мольба.

— Скажи, почему для тебя это так важно?

— Мне становится легче, когда она рядом, как будто она меня и правда любит…

Алекс провел пальцем по ее нежной щечке и дрогнувшим голосом произнес:

— Ах, Мэгги, Мэгги… ты даже не представляешь, сколько людей тебя любят…

Он не верил своим ушам — неужели это сказал он, Алекс Лесли? Прежде он никогда не разговаривал так с детьми.

Глаза девочки наполнились слезами, и жалость к ней затопила его сердце. Он мог ей помочь, заставив остаться Дженну Кемпбелл — теперь он мысленно называл пленницу только так. Черт возьми, если его поймают англичане, они казнят его за куда более серьезные преступления!

Ему-то нечего терять, а вот Дженне Кемпбелл — другое дело. Имеет ли он право разрушить ее жизнь, пусть она и принадлежит к преступному клану? Она должна выйти замуж и вести спокойную, благополучную жизнь. Но останься пленница на «Ами», о спокойствии ей придется забыть да и о безопасности тоже.

Кто сказал, что судьба девочки для Дженны Кемпбелл важнее собственного благополучия?

Правда, в душе Алекса жила уверенность, что это именно так, может быть, потому, что помимо его воли привязанность к Мэг стала значить для него гораздо больше того, ради чего он жил раньше — мести и ненависти.

— Хорошо, — решился Алекс, невольно стиснув кулаки, — я с ней поговорю. Но если она откажется, настаивать не буду.

Мэг посмотрела на него своими огромными лучистыми глазами с благоговением, как на господа бога. Алекс только горько усмехнулся — будь он богом, то не позволил бы малышке страдать, исцелив ее одним прикосновением.

Но он не бог, значит, придется идти к Дженне Кемпбелл, и да поможет ему всевышний.

Дженна взволнованно мерила шагами просторную каюту. Капитан велел ей никуда не выходить, но она и не собиралась покидать корабль, не повидав Мэг. Девушка решила твердо: что бы ни случилось, она пойдет к малышке и попрощается… В глубине души Дженна надеялась, что простятся они только на время.

На берегу Дженна намеревалась обратиться за помощью к губернатору, рассчитывая, что он согласится передать девочку на ее попечение. В конце концов, Мэг капитану не родственница, он не имеет права распоряжаться ее судьбой! Если губернатор откажет, то есть другой путь: наняться на «Ами» матросом. А что? Морской болезни Дженна не боится да хоть и ростом не велика, но не уступит в ловкости некоторым членам экипажа. В конце концов, можно тайком пробраться на корабль, как это сделали Робин и Мэг, — раз это по силам детям, то Дженне и подавно.

Правда, тогда придет конец ее репутации… Ну и пусть.

Она остановилась перед зеркалом и оглядела себя — зеленое платье, в которое она только что переоделась, очень шло к ее глазам, придавая им изумрудный оттенок, как у здешних прибрежных вод. Дженна подумала, не надеть ли ей перчатки, но отказалась от этой мысли: какой в них прок сейчас, когда все уже знали о «метке»? Закрепив булавками чепец, чтобы ветер не растрепал волосы, и пожалев, что на корабле нельзя помыть голову, девушка повернулась к своей компаньонке.

— Оставайся здесь, Селия, я скоро вернусь, — приказала она и направилась к двери.

Каюта снова оказалась незапертой. Дженна прошла по коридору до «лазарета», не встретив ни одной живой души, — вероятно, матросы были на палубе. Не желая будить раненую, если она спит, девушка тихо открыла дверь и осторожно заглянула внутрь. Возле койки Мэг сидел капитан Мэлфор, держа ее худенькую ручку в своей огромной, темной от загара руке. Дженна замерла, пораженная силой их взаимной привязанности и безграничной нежностью, светившейся на всегда суровом лице капитана.

Но в следующее мгновение капитан обернулся, и при виде Дженны нежность на его лице погасла.

— Я только хотела проститься с Мэг, — испуганно пробормотала девушка.

Поднявшись во весь свой огромный рост, капитан подошел к ней. Дженна почувствовала себя карлицей рядом с великаном, по ее телу побежала знакомая дрожь — могучий, статный, с холодным пламенем в синих глазах и мрачной ухмылкой, навечно искривившей губы, Мэлфор снова показался ей хищным зверем, опасным и непостижимо привлекательным.

— Как себя чувствует Мэг? — спросила она, окончательно оробев, но не двигаясь с места.

— Неважно, — глухо ответил капитан. — Надеюсь, на берегу мне удастся найти доктора.

— Думаете, он предложит более действенный метод лечения, чем Хэмиш?

Мэлфор пожал плечами — жест беспомощности, хотя представить такого человека беспомощным было трудно.

— Вы очень хотите выйти замуж? — вдруг спросил он, глядя на Дженну в упор.

От неожиданности она опешила, но быстро нашлась:

— Мои личные дела вас не касаются, сэр!

— Не касаются, — согласно кивнул он. — Вот только Мэг…

Девушка растерянно моргнула — несмотря на устрашающий вид, капитан, по-видимому, действительно чувствовал себя неуверенно.

— Малышка просила вас остаться, — закончил он с видимой неохотой.

Сердце Дженны неистово забилось — наконец-то она кому-то нужна! Мэг, милая, несчастная Мэг просит ее остаться!

А как же долг, данное слово? Господи, да кого это волнует? Жених, мистер Мюррей, не получив желаемого, выпишет себе другую невесту, которая, может быть, устроит его гораздо больше. Но что будет, когда Мэг станет лучше и нужда в сиделке отпадет? Нет сомнения, пираты без разговоров высадят дочь своего врага на берег. Куда ей тогда идти?

— Хорошо, я останусь, пока вы будете на Мартинике, — ответила девушка, решив обдумать все позже.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил капитан.

— Какая вам разница, хочу я замуж или нет?

— Не желаю губить ваше будущее.

— Откуда такое сочувствие к Кемпбеллам?

— Не ко всем, только к вам.

Дженна могла бы многое сказать на эту тему, но не решилась, заметив, что капитан цедит слова сквозь зубы — видно, разговор давался ему с трудом.

— Я останусь с Мэг до тех пор, пока буду ей нужна, — пообещала она, — при условии, что вы отпустите Селию на берег, обеспечите ее безопасность и устроите так, чтобы она ни в чем не нуждалась.

— Будет исполнено, леди Дженет, — бесстрастно произнес пират. Девушка не ответила — он стоял близко, так близко, что она ощущала тепло его тела, ей даже показалось, что она слышит биение его сердца.

Он отодвинулся от нее. Пауза затянулась, стала неловкой. — Дженна, зовите меня просто Дженной, — нарушила ее наконец девушка.

«Лучше бы она отказалась или хотя бы возразила», — подумал Алекс, краем глаза наблюдая за стоявшей на палубе Дженной. Капитан был очень недоволен собой. К тому же он только сейчас сообразил, что девушка так и не ответила на его вопрос о замужестве. Она выглядела, пожалуй, даже радостной, как будто у нее с души сняли камень. Удивительная женщина — взяла и вот так просто согласилась остаться на пиратском корабле ради спасения совершенно чужого ребенка!

Алекс помотал головой, заставляя себя больше не думать о пленнице. Она, конечно, повела себя самоотверженно, но упаси бог проявить к ней симпатию, это ни к чему хорошему не приведет.

Надо признать, однако, когда он увидел ее в «лазарете» с белым чепцом на золотисто-русых волосах, в зеленом платье, которое так шло к ее выразительным глазам, она выглядела на редкость привлекательно. И когда Алекс заглянул в эти широко распахнутые глаза, он вдруг с изумлением ощутил, что ему хочется ее поцеловать. И если бы только поцеловать…

Ему потребовалась тогда вся сила воли, чтобы взять себя в руки и отойти от девушки. «Она же из Кемпбеллов, — сурово напомнил он себе, — и собирается выйти за другого. И еще, — признал он неохотно, — она сама чистота, хоть в ее жилах течет проклятая кровь».

Нет, роль коварного искусителя ему совсем не по душе.

«Ладно, пусть побудет на борту, пока мы не уйдем с Мартиники», — окончательно решил он.

Клод поглядывал на своего капитана с удивлением — Алекс был на редкость молчалив и думал, казалось, отнюдь не о делах, которые они обсуждали по дороге на берег. Между тем дела эти имели большое значение для будущего всей экспедиции — капитану и первому помощнику предстояло обговорить, что сказать французскому губернатору и какой взяткой его умаслить, дабы он разрешил им высадить пленных пассажиров и продать «Шарлотту» в своих владениях. Наверняка хитрец начнет набивать цену, ворчать, что он не хочет провоцировать англичан и что мирный договор между Англией и Францией может быть подписан с минуты на минуту.

Разумеется, потом губернатор не преминет потребовать изрядную долю добычи якобы для французского правительства, до которого на самом деле дойдут лишь жалкие крохи от полученной им суммы. Алекс уже один раз играл в эти игры, когда продавал второй трофейный корабль. Первый он потому и отослал во Францию, что хорошо представлял себе колониальные порядки. Увы, со вторым и третьим трофеем он так поступить не мог, чтобы не остаться совсем без команды.

— Когда матросы с «Шарлотты» вернутся на «Ами»? — спросил Клод.

— Надеюсь, сегодня после полудня, — ответил Алекс.

— А как насчет мадемуазель Кемпбелл?

— Она несколько дней пробудет с нами. Клод нахмурился, но от комментария благоразумно воздержался, только спросил:

— Что будем делать с имуществом пассажиров?

— Леди Дженет вернем все полностью, а остальным отдадим ровно столько, чтобы они могли добраться до пункта назначения.

Клод кивнул.

На берегу в ожидании их прибытия переминалась с ноги на ногу небольшая группка людей, в которой, как заметил Алекс, помимо штатских, были офицеры и солдаты в синей форме. Капитан и первый помощник обменялись многозначительными взглядами.

Едва они ступили на пристань, как их тотчас обступили военные.

— Вас желает видеть губернатор, — сообщил Алексу старший офицер.

Кивнув в знак согласия, шотландец наклонился к старшему гребцу и вполголоса по-гэльски приказал немедленно отправиться на «Шарлотту» предупредить Марселя, чтобы он ни в коем случае не отпускал матросов на берег.

— Что вы ему сказали? — подозрительно спросил французский офицер.

— Приказал никому не покидать корабля.

— Правильно сделали, потому что всякая попытка сойти на берег будет приравнена к акту агрессии, — многозначительно глядя на него, предупредил офицер.

Алекс похолодел. Неужели мирный договор уже подписан? Может быть, англичане поставили французам условие — захватить и выдать каперов?

Он кивком головы отпустил шлюпку и вместе с Клодом и солдатами двинулся к губернаторскому дворцу, теряясь в догадках о том, что все-таки случилось и не получится ли так, что он смотрит на мир глазами свободного человека в последний раз. Господи, что станет без него с Мэг и экипажем «Ами»?

И с Дженной Кемпбелл…

13

Стоя на палубе, Дженна заворожено рассматривала небольшой, но кипевший жизнью колониальный порт Форт-Ройяль.

Помимо «Ами» и «Шарлотты», в его вместительной естественной гавани степенно стояли на якорях еще несколько крупных судов по большей части под французскими флагами, а у причалов колыхалась на мелкой волне целая флотилия рыбацких лодок.

Городок, слепивший глаза беленными известью стенами, смотрелся на фоне высокой горы с покрытыми густой тропической зеленью склонами удивительно нарядно.

Но Дженну занимал не только красивый вид — она, не отдавая себе в этом отчета, ждала возвращения Мэлфора: с тех пор, как капитан, одетый в темно-синие бриджи и такой же жилет поверх обычной белой сорочки, отчего его хмурые синие глаза казались еще пронзительнее, а волосы — темнее, уехал в город, прошло уже несколько часов, и девушку охватило беспокойство.

Она не могла забыть искру, вспыхнувшую между ними во время недавнего разговора, и жаркую волну, пробежавшую по телу от одного его взгляда, в котором блеснул неведомый прежде Дженне огонь желания.

Еще никогда ни один мужчина не смотрел на нее так, как он, — его взгляд пьянил, как вино. Но Дженна знала, что надеяться ей не на что: союз с дочерью заклятого врага для Мэлфора немыслим, как для нее немыслим союз с разбойником, изгоем без роду и племени, объявленным вне закона, по меньшей мере в одной стране — на ее, Дженны, родине.

Нет, такой брак не для нее, ведь ей нужны мир, покой, дети. Но все же…

Мэлфор не выходил у нее из головы, как и его предложение остаться с Мэг, которое явно не вызывало восторга у него самого. Но ради своих подопечных он пренебрег своими чувствами и попросил ее остаться — настоящий подвиг во имя любви к детям. Мэлфор именно попросил, а не потребовал, и вообще постарался быть как можно любезней — даже поинтересовался предстоящей свадьбой с досточтимым Мюрреем. Но, судя по его помрачневшему лицу, он явно не одобрил ее планы.

Дженну тронуло самоотречение пирата. В самом деле, будь он законченным злодеем, смог бы он ради совершенно чужого ребенка унизить себя, обратившись с просьбой к той, которую считал своим кровным врагом?

Девушка бросила взгляд на лестницу, которая вела вниз к каютам, — там, в «лазарете», забылась тревожным сном раненая девочка. Это хорошо, сон ей на пользу. Плохо, что никак не снижается температура, потому что ослабленный многомесячными скитаниями в шотландских горах организм Мэг мог не выдержать лихорадки. Правда, девочка обладала сильной волей, а это дорогого стоит…

После разговора с капитаном Дженна вышла на палубу подышать свежим воздухом, в глубине души надеясь снова его увидеть. Однако он все еще не вернулся из поездки на берег. Время шло, без капитана экипаж стал нервничать. Очевидно, пираты чувствовали себя неуютно в зоне досягаемости французских пушек.

Дженна тоже почувствовала смутное беспокойство. Почему Мэлфора нет так долго?

— Он вернулся? — спросил подошедший Робин.

— Кто? — спросила девушка с деланным удивлением. Притворство ей претило, но мальчик ни в коем случае не должен был догадаться, что она тоже ждет капитана.

— Наш капитан, Уилл, — пояснил Робин.

— Не знаю… Но я могла его не заметить, потому что смотрю на город. Гора очень живописна…

— Это вулкан, Уилл рассказывал, когда мы были здесь в прошлый раз.

— А ты был знаком с Уиллом до… — нерешительно начала Дженна.

— Сражения при Каллодене? — Мальчик сразу понял, к чему она клонит.

— Да, именно.

— Нет, — отрезал он.

Испугавшись, что ее настойчивость нарушит доверие, которое только-только начало устанавливаться между ней и Робином, Дженна постаралась перевести разговор на другую, менее рискованную тему:

— Я заметила, что его любит команда.

— Да, любит, — кивнул Робин.

— Судя по всему, у него большой опыт в морском деле. Должно быть, он плавает с давних пор.

— Вам лучше расспросить об этом его самого, — покачал головой мальчик, снова обшаривая взглядом причал.

Разговор был окончен, и Дженна пошла проведать свою маленькую пациентку. Та спала, но когда через некоторое время девушка заглянула к ней снова, Мэг уже проснулась, и Дженна села рядом, чтобы развлечь ее беседой. При этом девушка дала себе слово не касаться болезненных тем и уж тем более не расспрашивать об «Уилле».

— Тебе нравится на море? — задала она вполне безобидный вопрос.

Однако он вызвал неожиданную реакцию — девочка помрачнела и с усилием выдавила:

— Да, нравится…

Она явно лукавила. Как может нравиться маленькой девочке суровая жизнь на корабле среди нескольких десятков суровых мужчин, с которыми нельзя поговорить о многом из того, что ее волновало? Или ужас последних восемнадцати месяцев затмил в ее сознании тепло отчего дома, навсегда канувшее в прошлое?

— Мне тоже нравится море, — вздохнула Дженна. — Оно раскрепощает…

— Что-что? — не поняла девочка.

— Я хотела сказать, что на море почувствовала себя свободной, — объяснила Дженна.

— А разве до этого вы не были свободной?

— Нет, милая, — призналась Дженна. Теперь уже ей самой пришлось отвечать на вопросы, но любопытство пациентки даже обрадовало ее: девочке будет полезно отвлечься от мыслей о своем недуге.

— Почему?

— Из-за родимого пятна, — честно призналась Дженна. — Многие сторонились меня, считая его дьявольской меткой. Мои родители даже жалели, что я появилась на свет.

— Но вы же не виноваты! — возмутилась Мэг. — И потом, пятно не такое уж заметное, я, например, даже не обратила на него внимания.

Разумеется, как и все обитатели корабля, девочка заметила «метку» сразу, стоило пленнице появиться без перчаток, но девушку поразила горячность, с которой Мэг встала на ее защиту: прежде никто даже не пытался ее поддержать, и то, что это впервые сделала измученная болью одиннадцатилетняя девочка, очень тронуло Дженну.

— Спасибо, милая, — пробормотала она.

— Раз вы собираетесь замуж, значит, для вашего жениха родимое пятно тоже не имеет никакого значения, да?

Дженна замерла, не в силах признать, что собирается замуж за человека, которого никогда не видела и который, возможно, даже не знает о «метке». О, это так унизительно — проехать полсвета ради брака с совершенно незнакомым человеком. Что подумают люди? И капитан Мэлфор…

— По крайней мере, мой жених так говорит, — нашлась она, вспомнив слова отца.

— Еще бы, ведь вы такая хорошенькая, — гнула свою линию Мэг.

— Спасибо на добром слове, милая.

— Нет, правда, Дженна, вы очень хорошенькая.

У девушки стало тепло на сердце — малышка называет ее по имени и искренно хочет поддержать. Удивительно, сколько в ней доброты.

— А ты просто красавица, — улыбнулась Дженна.

— Нет, я невзрачная — так говорила моя мама. Она считала, что у меня слишком непоседливый характер, чтобы я когда-нибудь смогла найти себе мужа, — сказала Мэг, пытаясь сесть. Видимо, движение потревожило рану, потому что лицо девочки исказилось от боли, но она даже не застонала.

— Знаешь, если больно, лучше не сдерживайся, не молчи, — проговорила Дженна.

— А толку-то что, — ответила девочка со спокойной уверенностью умудренного жизнью человека.

Дженна только покачала головой — девочка удивляла и трогала ее все больше.

Мэг улеглась поудобней, насколько позволяло раненое плечо, и облегченно вздохнула. Дженна озабоченно наблюдала за ней — жар не спадал, рана не заживала, и, похоже, девочку постоянно мучила боль.

— Где Уилл? — спросила Мэг.

— Поехал на берег.

— А Робин?

— Высматривает его наверху.

По лицу Мэг промелькнуло тревожное выражение, и Дженна подумала, что, возможно, она всегда волнуется, когда Мэлфора и Робина нет рядом.

— Не беспокойся, мы же на французском острове, здесь с капитаном не может случиться ничего плохого, — заметила девушка, чтобы успокоить подопечную.

— Вы не посмотрите, может, он уже вернулся? — жалобно попросила Мэг.

— Если ты так хочешь, дорогая.

Девочка кивнула, серьезно глядя на Дженну огромными глазами с покрасневшими веками. Она явно очень тревожилась за капитана. Или лучше сказать за Уилла? Теперь эти два образа — дерзкого, безжалостного и бесстрастного капитана и старшего друга Мэг Уилла, которого она так нежно любила, — слились в представлении Дженны в один, правда, не без некоторых усилий с ее стороны.

— Я скоро вернусь, — проговорила девушка, поднимаясь на ноги. Она уже открыла рот, чтобы посоветовать Мэг заснуть, но поняла, что это бесполезно: девочка не уснет, пока ее что-то беспокоит. По-видимому, какое-то шестое чувство подсказывало малышке, что дела пошли не так, как планировал капитан.

Поспешно вернувшись на палубу, Дженна увидела, что там в ожидании Мэлфора собралась уже почти вся команда. Сгустившееся напряжение, казалось, можно было потрогать руками. Один из ожидавших выказывал особенное беспокойство. Берк, всплыло в памяти Дженны его имя. Он несколько раз спускался в «лазарет» проведать Мэг, но никогда не обращался к Дженне, видимо, испытывая к ней такую же ненависть, как и капитан.

— Что случилось? — спросила она у Робина, который, казалось, за время ее отсутствия не тронулся с места.

— Капитан отменил разрешение сходить на берег, — ответил мальчик. — Такого еще не было. И его до сих пор нет.

— Наверное, надо кого-то послать в город, узнать, что происходит.

— Он велел ждать его на борту.

— Вы всегда выполняете его приказы? — спросила Дженна и осеклась, сообразив, насколько нелеп ее вопрос. Разумеется, моряки «Ами» всегда выполняли приказы Мэлфора, потому что для многих из них он был даже больше, чем капитан, — это девушка уже знала, хотя и не могла до конца понять причину такого отношения.

— Да, — серьезно произнес Робин и честно добавил, имея в виду, видимо, свое и Мэг появление на «Ами»: — В основном.

— Мэг нужен доктор, — напомнила Дженна. — Разве нельзя послать кого-нибудь привести врача, а заодно и разузнать, почему задерживается капитан?

Озабоченное лицо Робина просветлело. Повернувшись к Хэмишу, которого Мэлфор оставил за старшего, он спросил:

— Можно послать шлюпку за доктором?

— Почему бы и нет, — подумав, кивнул тот. — Капитан говорил, что собирается поискать врача для малышки.

Удовлетворенная, Дженна решила больше не докучать им — заронив в их умах зерно разумной мысли, надо проявить терпение, чтобы дать вырасти побегу. Если проявить несдержанность, предложение лишь вызовет ненужные подозрения.

«Я хочу выяснить, где Мэлфор, только ради Мэг, — сказала себе девушка. — Бедняжка очень волнуется за него, ее нужно успокоить».

Через несколько минут Хэмиш уже выкликал добровольцев для поездки в город.

Первым выступил вперед Берк, но Хэмиш с ходу отмел его кандидатуру:

— Капитану ты нужен здесь.

Отобрав двух добровольцев, судовой лекарь приказал спускать на воду шлюпку. Разумеется, к добровольцам присоединился Робин. Дженне очень хотелось поехать с ними, но она благоразумно промолчала — хотя пираты стали относиться к ней более терпимо, чем раньше, она по-прежнему была их пленницей.

Обдумывая сложившееся положение, Алекс просто кипел от ярости.

Беседа с губернатором Луи Ришаром прошла совсем не так гладко, как рассчитывали капитан «Ами» и его первый помощник: высокопоставленный француз буквально трепетал перед англичанами, которые в прошлом уже несколько раз нападали на благословенный остров, полностью беря его под свой контроль.

И основания для весьма серьезных опасений у него были — по словам месье Ришара, не так давно на Мартинику зашел корабль, принадлежавший одному нейтральному государству; его капитан передал губернатору письмо, в котором английская администрация острова Барбадос уведомляла о пирате, промышляющем в Карибском море нападениями на английские суда, и грозила французам суровыми карами в случае оказания ему какой-либо помощи. Поскольку подготовка договора между двумя морскими державами была уже практически завершена, то, пойди губернатор навстречу пиратам, его могли бы даже обвинить в нарушении этого договора.

Хотя Ришар уверял, что не сомневается в реальности английских угроз, Алекс подозревал, что на самом деле он боится не столько их, сколько расследования, которое может выявить, какие огромные суммы осели в его кармане, когда он разрешил пиратам продавать на своем острове отнятые у англичан товары.

Как бы то ни было, пока губернатор решал, как поступить, Алекса и Клода посадили, по сути, под арест, хотя просторная, светлая, прекрасно обставленная губернаторская резиденция ничем не напоминала тюрьму. «Разумеется, Ришар не захочет возвращать англичанам „Шарлотту“, — думал шотландец, — тем самым лишая себя комиссионных и взяток. Он с радостью захватил бы и продал вместо нее „Ами“, но не решается, не зная, насколько влиятельны мои покровители в Париже».

Очевидно, губернатор не ожидал увидеть каперов снова, тем более с английским судном и плененными в качестве трофея, и не был готов к встрече. Испуганный, совершенно сбитый с толку, месье Ришар настоял, чтобы Алекс и Клод стали на время гостями в его доме, правда, очень хорошо охраняемыми гостями.

Алекс начал было объяснять месье Ришару, что на «Ами» есть раненый член экипажа, нуждающийся в медицинской помощи, но тот даже не стал слушать — он боялся, что капер, воспользовавшись случаем, пошлет своим подчиненным записку с приказом немедленно покинуть гавань.

В ожидании решения своей участи Алекс мерил шагами комнату, а Клод невозмутимо потягивал вино, которое губернатор прислал им вместе с жареной курятиной, сыром и фруктами.

— Вы обязательно должны попробовать этот замечательный напиток, — сказал первый помощник. — У нашего хозяина отменный вкус.

— Наверное, он стянул это вино с предыдущего трофейного корабля, — презрительно фыркнул Алекс. — Его жадность поистине беспредельна. Он наверняка спит и видит, как бы присвоить себе наш корабль и умаслить англичан, вернув им «Шарлотту».

— С вашей головой в придачу, — согласно кивнул Клод.

— Надо как можно скорее выбраться отсюда. Если проклятый договор будет подписан…

— Да, — без тени уныния поддакнул первый помощник, — всем нам, как пить дать, придется болтаться на английских реях.

«Ох уж это мне галльское легкомыслие, оно когда-нибудь сведет меня с ума!» — сердито подумал Алекс, а вслух сказал:

— Чем острить, лучше подумайте, как нам выбраться из ловушки.

— Не проливая французской крови, чтобы моя страна по примеру Англии не объявила награду за наши головы на всех своих территориях, включая колонии?

— Вот именно.

— Трудновато, месье Мэлфор…

Алекс подошел к окну, под которым переминались с ноги на ногу двое часовых с ружьями на изготовку.

— Как вы думаете, Ришар действует по приказу правительства? — спросил он, разглядывая корабли в гавани.

— Нет, — покачал Клод головой. — Он действует по собственной инициативе, стремясь решить свои проблемы. Англичане сильны, а Франция плохо защищает свою колонию, значит, надо умиротворить англичан; еще одна проблема губернатора — его алчность. А близящееся подписание мирного договора — прекрасный предлог, позволяющий месье Ришару решить обе проблемы. Я согласен с вами: он, похоже, рассчитывает отправить «Шарлотту» обратно англичанам, а наш «Ами» взять себе.

Алекс выругался с досады — губернатор не понравился ему с первой же встречи, но он не послушался своего внутреннего голоса.

— Что, если попробовать сбежать и уйти в море?

— Если нам удастся покинуть гавань под огнем крепостных пушек, — пожал плечами Клод, — тогда месье Ришар уже практически не сможет нам помешать. Придавать этому делу широкую огласку не в его интересах: вряд ли французское правительство погладит его по головке, узнав о его непомерных аппетитах. Но он может помогать англичанам в охоте за нами, чтобы раз и навсегда пресечь слухи о взятках и убрать опасных для себя свидетелей.

— У нас больше не будет надежного пристанища.

— А разве сейчас оно есть, капитан?

— Тогда давайте поскорей выберемся отсюда!

— Надеюсь, моим здешним соотечественникам удастся избежать слишком сильного кровопускания, — пробормотал Клод, отпивая из рюмки.

К борту «Ами» подвалила вернувшаяся шлюпка, и Робин с обезьяньей ловкостью в одно мгновение взобрался по веревочной лестнице на палубу, где его поджидала взволнованная Дженна.

— Врач отказался поехать с нами, — сообщил он. — Но мы получили разрешение отвезти к нему Мэг.

— Где капитан?

— Не знаю. Говорят, у губернатора, но прошло уже восемь часов, а его все нет. И на причале полно солдат, которые не разрешают нам выходить на берег — такого раньше никогда не было. Правда, солдатам велено пропустить Мэг и тех, кто будет ее сопровождать.

— Я поеду с ней, — не выдержала Дженна.

— Не думаю, что капитан разрешил бы вам покинуть «Ами», — нахмурился мальчик.

— Но он в любом случае собирался меня отпустить…

— Ох, чует мое сердце, не к добру на пристани солдаты, — пробормотал, разглядывая берег, мрачный, как туча, Хэмиш, стоявший неподалеку от Дженны и мальчика.

— Отправь меня с Мэг, и мы разузнаем, где капитан, — обратился к нему Робин.

Его слова, похоже, приободрили лекаря. Не первый день наблюдая за ним, Дженна пришла к выводу, что по натуре он замечательный исполнитель, но не любит брать на себя ответственность, принимая решения самостоятельно.

Разумеется, девушка тоже сгорала от нетерпения выяснить, почему до сих пор не вернулся Мэлфор, подписан ли мирный договор и вообще, что случилось. «Мне нет дела до Мэлфора, — оправдывалась она перед собой, — но я боюсь за Мэг, Робина, Хэмиша и еще нескольких симпатичных мне людей из команды».

— Пойду предупрежу Мэг, — сказала она.

Робин вопросительно посмотрел на Хэмиша и кивнул.

— Решено, — махнул рукой лекарь, — отправим малышку на берег, и ты, Робин, поедешь с ней, поскольку умеешь объясняться по-французски.

— Я подготовлю девочку к отъезду, — добавила Дженна и направилась в каюту.

Мэг не спала. При виде Дженны и лекаря на ее искаженном страданием лице появилась вымученная улыбка.

— Уилл вернулся? — спросила девочка.

— Пока нет, но есть хорошая новость: тебя отвезут на берег, к врачу, — сообщила Дженна.

— Мне нужен Уилл… — жалобно протянула Мэг, и девушка заметила, что у нее задрожали губы, как будто она собиралась заплакать.

— Я знаю, как тебе дорог Уилл, Мэгги, но, может быть, Робину удастся на берегу разузнать, что задержало капитана.

Лицо девочки просветлело, совсем как у ее маленького друга, когда Дженна предложила навести справки о капитане, на берегу.

— Вы думаете, мы что-нибудь о нем узнаем? — с надеждой спросила Мэг.

— Конечно.

— Признайтесь, мисс, вам он тоже нравится, да?

— Я от души желаю, чтобы с ним было все в порядке — ради тебя, милая Мэг, — дипломатично ответила Дженна.

— Уилл очень красивый, — проговорила девочка, не обращая внимания на ее слова, и совершенно серьезно добавила: — Я выйду за него замуж, когда вырасту.

— А как же Робин?

— И за него тоже.

— Но ты не можешь выйти сразу за обоих.

— Ой, и правда… — усмехнулась Мэг, бросив на девушку лукавый взгляд.

— Давай-ка я помогу тебе одеться, а потом Хэмиш вынесет тебя на палубу.

— Пожалуйста, поедемте с нами, — неожиданно попросила девочка.

— Но мне запретили…

— Без вас я не поеду, — отрезала Мэг и с уже знакомым упрямым выражением выпятила нижнюю губку.

— Что ты, милая, поезжай! Тебе нужно обязательно показаться доктору.

— Думаете, он и впрямь мне поможет? — неуверенно, с опаской спросила девочка, снова превратившись в испуганного ребенка.

— Конечно, ведь у него наверняка есть лекарства, о которых мы в море не могли и мечтать. Тебе пора одеваться. Знаешь, у меня есть чистая нижняя сорочка, я как раз хотела тебе ее предложить. Великовата, правда, но ничего. Ты ведь, наверное, захватила с собой не так уж много вещей, когда вы с Робином тайком пробрались в трюм.

— Ах, мне бы хотелось родиться мальчиком, — горестно сморщила лобик Мэг.

Дженна только вздохнула, вспоминая, сколько раз сама жалела о том, что она не мужчина, который, в отличие от слабого пола, имеет право выбрать жизненную стезю в соответствии со своим вкусом и наклонностями.

Если бы ей повезло родиться мужчиной, она ни в коем случае не остановила бы свой выбор на военном поприще, а предпочла бы сугубо мирную профессию, например, стала бы врачом или моряком. Но что пользы мечтать о несбыточном?

— Если бы ты была мальчиком, то не смогла бы выйти замуж ни за Уилла, ни за Робина, — заметила Дженна с улыбкой. — Ну ладно, ты пока подумай, кто из них нравится тебе больше, а я пошла за сорочкой, — добавила она, заметив, что Мэг поджала губы и нахмурилась, размышляя над ее словами.

На палубе девушка рассказала о просьбе Мэг Робину, и тот взялся разрешить эту проблему. Вместе они подошли к Хэмишу, стоявшему на юте.

— Мэг не хочет ехать к доктору без леди Дженет, — без обиняков сообщил лекарю мальчик.

Тот посмотрел на обоих просителей так, как, наверное, грешники в аду смотрят на терзающих их чертей.

— Ладно уж, — неохотно выдавил он, — пусть едет и миледи. Я пошлю с вами Микки.

Едва сдержав радостную улыбку, Дженна поспешила в капитанскую каюту. Селии на месте не оказалось, и девушка от души за нее порадовалась, решив, что компаньонке полегчало, раз она уже начала покидать их совместное жилище.

Для поездки в город платье Дженны вполне годилось, переодеваться она не собиралась, но ее заботила другая деталь туалета — перчатки. Порывшись в дорожном сундуке, она нашла подходящие по цвету и принялась было натягивать одну на безобразное родимое пятно, но вдруг остановилась и задумалась.

Ни Мэг, ни Робина, ни капитана с Хэмишем, похоже, не волновало, что у нее на руке. А если так, то с какой стати переживать и мучиться из-за «метки»? В конце концов, не все ли равно, что подумают незнакомые люди? «Нет, — сказала она себе, решительно снимая перчатку, — я больше не буду прятаться от людей».

Она почувствовала огромное облегчение, как будто освободилась из застенка, в котором провела всю жизнь, и, наслаждаясь этим новым ощущением, принялась рыться в своем дорожном сундуке в поисках сорочки для девочки — ее можно будет потом подогнать по размеру, у Селии настоящий талант по этой части. Вдруг рука Дженны нащупала мешочек с драгоценностями, которые она не успела зашить в платье. Он почему-то уже давно не попадался ей под руку, и девушка считала, что он стал пиратским трофеем.

Оказывается, Мэлфор не польстился на ее добро…

Она опустилась на койку и задумалась, уставившись на сундук, перчатки и найденные драгоценности. Сколько событий произошло с ней в последние дни и сколько ждет в будущем… Встреча с женихом… Состоится ли она? Что будет с «Ами» и его обитателями? И почему так долго не возвращается капитан?

Очевидно, он попал в трудное положение, иначе бы уже давно был на корабле. Возможно, его арестовали и собираются передать англичанам, которые, несомненно, жаждут его крови.

Наверное, Дженне следовало бы радоваться беде своего недруга, но при одной мысли, что его могут повесить, у нее от ужаса замирало сердце. «Из-за детей, — убеждала себя девушка, — я тревожусь за него только из-за Мэг и Робина, которые его так любят».

Взяв отобранную для Мэг сорочку, девушка поспешила обратно в «лазарет». Медлить было нельзя, ведь французские власти могли запросто передумать и отменить разрешение на посещение врача, с которым Дженна связывала большие надежды — доктор наверняка превосходил Хэмиша если не знаниями и опытом, то уж выбором лекарств наверняка.

Переодев маленькую пациентку, она кликнула ожидавших в коридоре Хэмиша и Робина; лекарь взял Мэг на руки, и они вместе с мальчиком пошли наверх.

День уже клонился к закату, и на темнеющем небе проступила бледная россыпь первых звезд. Вечерний бриз навевал приятную прохладу. На палубе под оголенными мачтами царила непривычная тишина.

Внизу, на воде, ждала большая шлюпка с гребцами наготове.

Дженна перелезла через бортик и скрепя сердце стала спускаться по веревочной лестнице — это занятие явно не годилось для дам в длинных платьях и нижних юбках. «Пожалуй, малышка Мэг правильно сделала, отдав предпочтение мужской одежде», — подумалось ей.

Несколько крепких рук помогли девушке сесть в лодку. Следом за ней ловко и быстро спустился Робин; потом пришел черед Микки с Мэг на руках. Девочка обхватила его шею здоровой рукой и отпустила только тогда, когда он посадил ее на сиденье рядом с Робином. Коротко стриженная, в рубахе и брюках, она и впрямь очень походила на мальчика. Однако маленькое путешествие давалось ей нелегко: она еще больше побледнела, на лице застыла страдальческая гримаса и с губ сорвался едва слышный стон, когда девочка привалилась к Робину.

Путь до пристани занял всего несколько минут. Матросы привязали шлюпку и помогли выйти Дженне, а потом на руках вынесли Мэг. Стоявшие на карауле солдаты даже пальцем не пошевелили, чтобы им помочь.

Из строя вышел их командир.

— Где доктор? — спросила Дженна по-французски. Офицер только молча смотрел на нее.

— Да, и где наш капитан? — добавил Микки.

Француз пожал плечами, потом повернулся к солдатам, отдал распоряжение одному из них, и тот жестом приказал шотландцам следовать за ним. Робин двинулся вместе со всеми, но вскоре отстал, свернул на какую-то улицу и исчез из виду.

Дженна мысленно пожелала ему удачи. По словам Хэмиша, мальчик говорил по-французски — многозначительный факт, ведь в английском и шотландском высшем обществе была мода на французский язык. Дженна тоже знала французский и любила его за выразительность и благозвучие. «Любопытно, владеет ли французским Мэлфор? — подумала она. — Скорее всего, да, если мои наблюдения верны».

Солдат привел маленькую процессию к небольшому белому зданию, поднялся на второй этаж и постучал. Дверь немедленно открыл немолодой человек, — видимо, врач ожидал визитеров.

Микки внес Мэг внутрь.

— Ou est le garcon[1]? — рявкнул солдат.

— Наверное, вернулся к лодке, чтобы ждать нас там, — ответила ему Дженна по-французски.

Тот посмотрел на нее с сомнением, но ничего не сказал. Увидев рану Мэг, врач покачал головой.

— Как вы ее лечили? — спросил он на ломаном английском.

— Масляными припарками, — ответила Дженна. — А перед этим я очистила рану.

— Похоже, рану зашивали не один раз.

— Да, потому что шов порвался во время шторма.

— Я советую пускать больной кровь несколько раз в сутки, — сказал врач. — И давать хину, чтобы успокоить боль.

— Мы давали ей опийную настойку.

— К опию быстро вырабатывается привыкание, — поморщился француз. — Это плохо. Лучше давайте хину и делайте припарки из хлеба с молоком.

— У нас не было молока, — заметил Микки.

— Рана сильно воспалилась, — продолжал врач, — но гангрены пока нет. Нужно пустить кровь.

— Нет, — покачал головой матрос, — девочка слишком слаба.

Дженна посмотрела на врача и тоже отрицательно покачала головой. Она не видела ни одного раненого, которому бы помогли кровопускания. Как правило, ранения и так приводили к большой кровопотере. По медицинской науке, однако, в таких случаях следовало освободить тело пациента от «дурной крови», но это положение всегда казалось Дженне сомнительным. И все же…

— Кровопускание — общепринятый метод лечения воспаленных ран, — врач перешел на родной французский. — Кровопускания и хина. Хина облегчает боль, сужая сосуды, и сгущает гной.

Дженна перевела его слова для Микки и Мэг.

— Нет, кровь пускать не надо, — уперся матрос.

— Послушайте, вы пришли ко мне за советом, — начал сердиться врач, — я вам его дал…

— Да, большое спасибо, — ответила Дженна. — Мы обратились к вам именно потому, что нам рекомендовали вас как истинного знатока медицины, и я вижу, что мы не ошиблись. Но девочка и без того потеряла много крови… Нет ли еще какого-нибудь средства ей помочь?

— Сделаем так: я сейчас дам девочке порцию хины, — смягчился доктор, — а вам — небольшой запас этого лекарства, чтобы хватило на весь курс лечения. Давайте хинную микстуру каждые четыре часа и забудьте об опийной настойке. Не помешают и припарки из молока и хлеба. Еще я дам вам несколько пластырей, чтобы предохранить от разрывов шов. И, конечно, надо ограничить подвижность руки, чтобы не тревожить рану. Вот и все средства, которые может предложить современная медицина, за исключением кровопусканий, конечно. Остается только молиться, чтобы не было гангрены.

Дженна перевела для Микки и девочки его слова, за исключением последнего предложения, и спросила:

— Выдержит ли раненая морское путешествие?

— Ее пребывание здесь, на острове, уже вряд ли что-то изменит, — покачал головой врач.

Девушка понимающе кивнула. Поначалу она приготовилась не только остаться с девочкой на Мартинике, конечно, с разрешения Мэлфора, но и в случае необходимости тайно увезти малышку; однако потом отказалась от этого намерения — девочка так светилась от радости при появлении Робина и при одном только упоминании имени капитана, что Дженна поняла: их разлучать нельзя.

— Merci, — поблагодарила она любезного француза, который поспешил заняться приготовлением микстуры.

Когда он закончил и протянул склянку девочке, та только фыркнула, подозрительно глянув на отвратительного вида жидкость.

— Пей, милая, тебе станет легче. — Дженна приподняла девочке голову и поднесла лекарство к ее губам.

Мэг сделала глоток, содрогнулась всем телом и залпом опустошила чашку.

— До утра вы можете оставить девочку у меня, — предложил врач.

Микки отрицательно покачал головой.

— Нет, спасибо, — сказала Дженна. — Но если ей станет хуже, мы пошлем за вами.

Француз наложил на рану пластырь и сделал из бинтов повязку в виде петли, чтобы поддерживать раненую руку девочки. Потом он протянул Дженне бутылочку с хинной микстурой.

— Нет ли у вас молока? — спросила девушка.

— Утром вы сможете купить его в городе, — ответил он.

Дженна кивнула и еще раз поблагодарила за помощь.

Микки поднял девочку и пошел к двери. Вместе с французским солдатом, дожидавшимся на улице, шотландцы направились к пристани. Из тени бесшумно выскользнула тщедушная фигурка и зашагала рядом с Дженной — это был Робин.

— Капитан под арестом, — шепнул он.

— За что? — похолодев, тоже шепотом спросила девушка.

— За каперство. Англичане пригрозили захватить остров, если французы окажут ему помощь.

У Дженны упало сердце. Уилл, капитан Мэлфор… кем бы он ни был, англичане наверняка повесят его, если он попадет к ним в руки.

14

Под бдительными взглядами французских солдат шлюпка с шотландцами вернулась на «Ами». На этот раз подъем по веревочной лестнице дался Дженне уже легче, чем раньше, и, приободрившись, она стала ждать, когда Микки поднимет раненую девочку.

Оказавшись на корабле, Мэг попросила матроса поставить ее на ноги и несколько минут стояла, с наслаждением вдыхая запах моря. От слабости ее слегка качало. Потом Дженна проводила ее к себе в капитанскую каюту, решив, что на широкой койке девочке будет гораздо удобнее, чем в «лазарете». К тому же Селия поможет за ней ухаживать, а спать девушки могли бы по очереди на тюфяке…

Селия согласилась помочь сразу, без раздумий, но все же спросила, заглядывая хозяйке в глаза:

— Когда нас отпустят, миледи?

— Не знаю, — призналась Дженна. — Французы задержали капитана и приказали всем оставаться на корабле.

— Даже нам, пленникам?

— Да.

Лежавшая на капитанской койке Мэг с видимой тревогой прислушивалась к их разговору. Заметив это, Дженна подошла к ней.

— Не волнуйся, дорогая, я тебя не покину, — пообещала она, полная решимости сдержать слово. Отныне она всегда будет рядом с Мэг, останется ли та на острове или снова поплывет на корабле неведомо куда. Даже если капитан или французы будут противодействовать, Дженна найдет способ остаться с Мэг. — Постарайся немного поспать, — добавила девушка и, прикрыв раненую одеялом, жестом показала Селии, что хочет поговорить с ней в коридоре.

— Я остаюсь с девочкой, — сказала она компаньонке, когда они вышли из каюты. — Если хочешь вернуться домой, я дам тебе денег на дорогу, и ты поедешь на Барбадос, а оттуда — в Шотландию. Если не хочешь домой, можешь поселиться здесь или на Барбадосе. Ты умеешь ладить с детьми, и не исключено, что тебя пригласит к себе мистер Мюррей. Я дам тебе для него письмо.

— Нет, миледи, я не могу вас бросить, — покачала головой Селия.

— Не отказывайся от такой превосходной перспективы, милая, — возразила Дженна, которую мучило чувство вины. — Знаю, как тяжелы для тебя морские путешествия, но кто-нибудь из наших товарищей по несчастью, пассажиров «Шарлотты», поможет тебе перебраться на Барбадос и найти подходящее место. Ах, я так жалею, что увезла тебя из Шотландии!

— И напрасно, миледи, силком же вы меня не тащили. Я всегда мечтала о приключениях, вот и решила поехать с вами за тридевять земель. И надо сказать, все было бы хорошо, если бы не морская болезнь.

— Ты мне как сестра, — растроганно пробормотала Дженна, заключая компаньонку в объятия. — Мне так хочется, чтобы ты была счастлива!

— Тогда позвольте мне остаться с вами, миледи.

— Даже если нашим домом станет этот корабль?

— Да, — ответила Селия. — Знаете, здесь есть один джентльмен…

— Вот как? — удивилась Дженна. Ей казалось, что у ее ослабленной болезнью компаньонки не было возможности видеться с другими пленниками.

— Он один из членов команды, — уточнила Селия, — его зовут Берк. Когда вы ухаживали за Мэг, он приносил мне еду.

— Берк? — переспросила потрясенная Дженна. Она видела нового знакомого Селии несколько раз — похоже, между ним и капитаном существовала очень тесная связь, хотя Берк явно не принадлежал к числу офицеров. Здоровенный детина, он производил впечатление человека неотесанного, грубого, хотя, как заметила девушка, очень по-доброму, с какой-то неуклюжей нежностью относился к раненой девочке и регулярно посещал ее в «лазарете».

— Да, его зовут так, — подтвердила компаньонка. — Он приносил мне специальные отвары против морской болезни. По его словам, он тоже страдал этим недугом, но выздоровел. Берк уверяет, что я тоже справлюсь.

Дженна покачала головой. Их невозможно было даже представить рядом — хрупкую, хорошенькую, робкую Селию и огромного, угрюмого мужлана Берка, похожего на бандита с большой дороги.

— Ладно, поговорим об этом позже, — предложила она с улыбкой. — Побудь с Мэг, пока я вернусь, хорошо?

Дженна хотела поговорить с Микки, Хэмишем и Берком и выяснить их намерения. Она собиралась бороться за Мэг. И за себя…

Клод с сочувствием наблюдал за капитаном Мэлфором, который в бессильной ярости мерил шагами комнату, то придумывая какие-то планы действий, то оглашая воздух проклятиями. Он был на грани отчаяния — как выбраться из ловушки, не восстановив против себя французов?

Появись такая возможность, Алекс бы с радостью продал «Шарлотту» за сущие гроши и убрался бы из негостеприимных вод Карибского моря. Черт с ним, с губернатором, пусть старый мздоимец берет что его душе угодно, даже весь трофейный корабль с грузом, только бы отпустил восвояси его, Алекса, «Ами» и детей. Судьба детей особенно волновала капитана.

Между тем месье Ришар, очевидно, пока не решил судьбу своих пленников, иначе бы он не старался на всякий случай — вдруг все-таки придется отпустить? — ублажить их лучшей едой и выпивкой, какую только смог найти. Можно не сомневаться, они бы сразу почувствовали, определись он с выбором не в их пользу.

Малодушием и подлостью месье Ришар походил на тех приспособленцев-шотландцев, которые метались между двумя противостоящими сторонами, высчитывая, кому достанется победа. К одной из этих сторон принадлежали Кемпбеллы… Мысль о заклятых врагах вызвала в памяти Алекса лицо странной девушки, волею судьбы оказавшейся на его корабле. Ее глаза манили, притягивали, как магнит… Алекс вспомнил, как ему хотелось прикоснуться к ней, поцеловать… Нет, это было бы сродни предательству — лучше иметь дело со скорпионом, чем с кем-то из этого проклятого семейства!

Но Дженет совершенно не укладывалась в его представление о ненавистном клане. К тому же в их последнюю встречу она показалась ему намного красивее, чем раньше, возможно, потому, что поначалу он смотрел на нее только как на дочь лорда Кемпбелла, а не как на женщину, способную мыслить, чувствовать и сострадать…

Теперь же у Алекса как будто открылись глаза — Дженет, распустившая уродливый пучок на затылке и снявшая нелепые перчатки, предстала перед ним настоящей красавицей. Особенно хороши были ее пышные русые волосы с золотистыми прядями и колдовские глаза, от гнева вспыхивавшие изумрудно-голубым огнем, как Карибское море под лучами солнца.

Не ко времени и не к месту Алекс ощутил такое глубокое, сильное влечение к ней, какого еще не испытывал ни к одной женщине. Правда, появление Дженет с самого начала вызвало в нем неясное томление, но он объяснил его тем, что просто стосковался по женской ласке.

А потом была встреча в «лазарете»…

Тогда к Дженет, казалось, устремилась каждая частица его тела, и, что встревожило Алекса больше всего, к ней устремилась его душа — ему вдруг страстно захотелось, чтобы с лица девушки исчезла привычная настороженность, чтобы оно осветилось радостью. И лишь усилием воли Алексу удалось подавить желание погладить Дженет по щеке, приласкать ее, успокоить…

Как бы он хотел ей сказать, что ему наплевать на ее родимое пятно, которое, очевидно, доставляло девушке немалые страдания — об этом говорили привычка ходить в перчатках и напряженное выражение глаз Дженет, которое появлялось всякий раз, когда кто-нибудь бросал взгляд на ее руки или при встрече с новым человеком. Алекс и сам испытывал такое же чувство с тех пор, как охромел и его лицо обезобразил шрам. Но хромота и шрам — следствие его собственных действий, а родимое пятно досталось Дженет от природы. Разве справедливо ее в этом обвинять?

Похоже, она сама не сознает, как красива, как прекрасны ее глаза и волосы…

И все же она одна из Кемпбеллов… Ненависть к ним прочно поселилась в душе Алекса после сокрушительного поражения той Шотландии, которую он любил и считал своей родиной, а в горькие месяцы скитаний, последовавших за сражением при Каллодене, к ненависти присоединились безграничное отчаяние и опустошенность. Тогда Алекса спасли сестра и ее новый муж — если бы не они, он, наверное, стал бы таким же законченным негодяем и убийцей, как Камберленд.

Капитан на мгновение закрыл глаза, пытаясь представить себе, о чем сейчас думает Дженет. Может быть, она уже сбежала от Хэмиша и пытается перебраться на Барбадос, к жениху? Не исключено. Но почему эта мысль причиняет такую боль? Наоборот, нужно радоваться, что леди Кемпбелл больше не будет стоять на пути…

«Хватит отчаиваться, — приказал себе Алекс, — лучше подумай, как отсюда выбраться!»

Рассчитывать можно было только на себя. Берк бы, конечно, ради своего капитана поднял команду на штурм города, но Форт-Ройяль наводнен солдатами, и шансов на успех нет никаких. Слава богу, Хэмиш человек осторожный и вряд ли решится ослушаться приказа. А капитан приказал до его возвращения никому не покидать корабля.

Остается одно — побег… Тогда за «Ами» будут охотиться уже два флота — английский и французский. Но лучше уж бежать и бороться за свою жизнь, чем сидеть и обреченно ждать прихода англичан…

Алекс подошел к окну — на город уже опустилась ночь. Если утром они с Клодом не добьются аудиенции у губернатора, придется применить силу, чтобы вырваться отсюда. Вот только как? Ведь у них нет оружия…

— Ты же знаешь, у меня приказ, — упрямо повторил Хэмиш.

— Плевать мне на твои приказы! — рявкнул Берк. — Капитана арестовали, значит, мы должны его вызволить!

Поблизости от них, в тени одной из шлюпок, пряталась Дженна, на которую никто уже не обращал внимания — в последние двое суток матросы начали относиться к ней почти как к своей, поскольку она ухаживала за Мэг.

Слушая спор соратников Мэлфора, девушка размышляла над словами компаньонки о Берке — этот мужлан казался полной противоположностью Селии и всего того, что ей нравилось в людях, за исключением, пожалуй, такого похвального качества, как преданность.

— Никто больше не сойдет на берег до тех пор, пока я не свяжусь с капитаном, — упорствовал Хэмиш. — Я разрешил отнести девочку к доктору, потому что это собирался сделать сам капитан. Но про тебя, Берк, он ничего не говорил.

Дюжий шотландец с угрожающим видом двинулся было к лекарю, но ему преградил дорогу Микки.

— Хэмиш прав, — сказал матрос. — Нас осталось не так много, и, если французы кого-то арестуют, мы просто не сможем управиться с кораблем, чтобы выбраться отсюда.

— Тогда я пойду один, — проворчал Берк. — Я ведь ничего не смыслю в морском деле, от меня мало толку.

— Что правда, то правда, — ядовито заметил Хэмиш.

— Я с тобой, Берк, — выступил вперед Робин. Дженна решила, что настала пора вмешаться.

— Думаю, надо действовать, как прикажет капитан, — сказала она, выходя из тени.

— Но нас к нему наверняка не пустят, — покачал головой Хэмиш. — Как мы узнаем его новый приказ?

— К нему могут допустить его жену, и в этой роли выступлю я, — спокойно ответила Дженна.

Моряки от изумления потеряли дар речи.

— Не сомневайтесь, французский губернатор обязательно разрешит капитану свидание с женой, иначе он не француз, — добавила девушка.

— Откуда нам знать, можно ли вам доверять? — прищурился Микки.

— Подумайте сами, — пожала она плечами, — какой мне смысл предавать вас или капитана? Англия и Франция все еще находятся в состоянии войны, и, как вы знаете, Мэлфор все равно обещал меня отпустить вместе с остальными пленниками.

— Но почему вы решили нам помочь, миледи?

— Я забочусь о Мэг, — призналась Дженна, — а девочка очень любит капитана. Мне бы не хотелось, чтобы ее жизнь или жизнь Робина вновь оказалась в опасности.

Моряки переглянулись.

— Вряд ли это удачная мысль… — нерешительно протянул Микки.

— А я с тобой не согласен, — неожиданно поддержал девушку Хэмиш. — Нас к капитану наверняка не допустят, а миледи — могут, и тогда капитан расскажет ей, как мы должны действовать.

— Но французы никому не разрешают сходить на берег, — напомнил Микки.

— Давайте хотя бы попытаемся, — настаивал Хэмиш. — К тому же миледи может пронести пистолет для капитана.

Они обсуждали предложение Дженны так, словно ее не было рядом, но она не чувствовала обиды. Ее снедало беспокойство — на словах все было просто, а на деле… Справится ли она? Ведь, по сути, ей никогда в жизни не приходилось лгать и притворяться, да и в мужчинах она разбиралась плохо, ведь до этой поездки девушка общалась в основном с домочадцами. Вдруг губернатор не поверит, что Мэлфор мог жениться на такой дурнушке? Да и кто женится на женщине с «дьявольской меткой»? Не дай бог, если француз дознается, кто она на самом деле, или ее выдаст Мэлфор — тогда на ее будущем можно будет поставить крест: одно дело стать пленницей пирата и совсем другое — добровольно притвориться его женой, чтобы вызволить его из-под ареста…

И вообще, примет ли капитан помощь от дочери лорда Кемпбелла?

Кровь прилила к щекам Дженны — вспомнилось, как между ней и капитаном пробежала искра и с какой гадливостью он отшатнулся, словно она прокаженная…

— Нам ничего другого не остается, надо выручать капитана. — Рассудительный голос Хэмиша вывел девушку из задумчивости, и она расправила плечи, стараясь выглядеть уверенно, хотя ее одолевали сомнения. — Миледи права, она нас не предаст — хотя бы потому, что с ней пойдут Берк и Робин.

— С чего ты взял, что французы разрешат Берку сойти на берег?

— Мы можем сказать, что он мой слуга, — предложила Дженна.

Берк бросил на нее испепеляющий взгляд.

— Мне понадобится сопровождение, ведь дамы не разгуливают по городу одни, — добавила Дженна, заметив в глазах моряков нерешительность. Прикинув шансы на успех, они, похоже, тоже начали колебаться. В самом деле, от кого теперь будет зависеть жизнь капитана — от пленной пассажирки, мальчика и беглеца с сомнительным прошлым?

— Я поддерживаю план миледи, — подал голос Робин.

— Вам не разрешат сойти на берег, — проговорил Микки, поглядывая на огни города.

— Попробовать стоит, — высказался Хэмиш. — Нельзя сидеть сложа руки.

— Разве французов не удивит, что капитан никогда прежде не упоминал о жене? — усомнился Микки.

— Он не очень-то разговорчивый, наш капитан, — заметил лекарь.

— Но миледи посещала доктора, — напомнил Микки. — Она могла назвать ему свое имя.

— Нет, я не называла, — сказала девушка, и моряки обернулись к ней — казалось, обсуждая план Дженет, они совершенно забыли, что она тоже здесь. — Я справлюсь, вот увидите, — продолжала она, чувствуя на себе их испытующие взгляды. — И не бойтесь, я не предам.

— Хорошо, — подвел итог Хэмиш, — будем действовать по вашему плану.

— Уже ночь. Может быть, лучше подождать до утра?

— Нет, так правдоподобней, — покачал головой лекарь. — Не дождавшись мужа, миссис Мэлфор должна в панике броситься к губернатору еще до утра. — Он окинул Дженну проницательным взглядом и добавил: — Мне кажется, миледи, вы по натуре не паникерша. Как, сыграть сумеете?

— Постараюсь. Значит, решено. Я проверю, как там Мэг, и заодно переоденусь, — ответила девушка. Хэмиш был на ее стороне, это ясно, Робин тоже, а вот Берк с Микки продолжали сомневаться.

— У вас есть что-нибудь более… гм… нарядное? — спросил Хэмиш, глянув на ее платье.

Дженна кивнула и поспешила к себе. У нее было два нарядных платья — подвенечное и цвета морской волны, предназначенное для званых обедов и светских приемов.

Подвенечный наряд Дженна, разумеется, отвергла сразу. Что касается платья цвета морской волны, то, добавленное к новому гардеробу в последний момент, оно было самым роскошным и шло ей больше всех остальных платьев, поэтому Дженна решила надеть именно его. К нему полагалось изумрудное ожерелье, которое девушка еще не надевала ни разу, и перчатки в тон. Кроме того, она надеялась, что Селия сумеет сделать ей соответствующую наряду прическу, хотя из-за долгого отсутствия практики компаньонка-горничная наверняка растеряла былую сноровку, да и неухоженные волосы будет трудно привести в порядок.

Увидев свою добровольную сиделку, Мэг, за которой присматривала Селия, только улыбнулась слабой, вымученной улыбкой — малышку по-прежнему мучили лихорадка и боль.

Дженну снова охватили сомнения — правильно ли она поступает? Не подвергает ли опасности жизнь бедняжки, оставляя ее на корабле? Может быть, лучше отдать Мэг под наблюдение местного врача, который считает кровопускание самым действенным способом лечения?

У нее не было ответов на эти вопросы, но инстинкт подсказывал, что девочке будет лучше с теми, кого она любит и кто любит ее — с Робином, капитаном и Хэмишем. Дженна тоже привязалась к Мэг, но понимала, что та никогда не будет относиться к ней так, как к своему спасителю Мэлфору.

— Ты поможешь мне одеться и сделать прическу? — спросила Дженна компаньонку.

— Да, миледи. Какое платье вы выбрали?

— Цвета морской волны.

— О мисс, оно вам так идет! — одобрила ее выбор Селия.

Горничная затянула хозяйку в корсет, потом помогла надеть нижнюю юбку и юбку с кринолином. Дженна с сомнением посмотрела на громоздкое сооружение — как спускаться в нем по веревочной лестнице? Но кринолина требовал сам покрой платья…

В новом наряде девушка уселась перед зеркалом, и Селия занялась ее прической — зачесала волосы наверх и уложила, оставив распущенной только одну прядь, которая красиво падала на спину. Потом она застегнула на шее госпожи изумрудное ожерелье, помогла надеть шляпку с зеленой лентой и перчатки.

И наконец последний штрих — Селия коснулась щек Дженны пуховкой и окинула критическим взглядом плоды своих трудов.

— Миледи, вы просто красавица! — восхищенно воскликнула она.

— Что ты, я никогда не была красавицей, — отмахнулась Дженна, но все же взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее глядела прекрасная незнакомка с большими, таинственно мерцавшими глазами и чуть золотившейся от солнца кожей. Роскошный, отливавший зеленым наряд удивительно шел к ее глазам и русым волосам.

— Будьте осторожны, миледи, — посоветовала Селия, которой Дженна, пока одевалась, в нескольких словах рассказала о своем плане.

— Не волнуйся, мне ничто не грозит.

— Если станет известно, что вы помогаете пиратам…

— Никто не узнает, — ответила Дженна, но по спине у нее пробежал холодок. — Я должна им помочь.

— Мне бы так хотелось пойти с вами, — вздохнула Селия.

От ее самоотверженности Дженне стало не по себе, ведь она вовлекла бедную девушку в очень опасное дело.

Как изменилась за последний месяц ее жизнь… Прежде Дженна, униженная, отвергнутая, жила с ощущением своей ничтожности, ненужности, и только на борту «Шарлотты» она постепенно стала чувствовать себя нормальным, свободным человеком, а потом, на «Ами», впервые познала счастье быть нужной людям.

Селия смотрела на хозяйку со страхом и восхищением.

— Спасибо, дорогая, — обняла ее Дженна. — Ты — настоящий друг.

Щеки компаньонки порозовели от смущения.

— Не волнуйся, я скоро вернусь, — добавила Дженна.

— Бог в помощь, миледи.

Бросив прощальный взгляд на Мэг, Дженна вышла. По коридору ей пришлось пробираться боком — так широк был кринолин, и все равно он задрался вверх, обнажив ноги девушки чуть ли не до колен. «Представляю, что будет на веревочной лестнице», — с ужасом подумала она.

Когда самозваная миссис Мэлфор появилась на палубе, Берк выронил из рук моток веревки, Микки с Робином остолбенели от изумления, и только Хэмиш сохранил присутствие духа — после короткого замешательства он галантно поклонился и сказал: «Мое почтение, миледи».

В первый момент Дженна не знала, радоваться ей такой реакции или обижаться — неужели раньше она настолько плохо выглядела? Радость все-таки победила, правда, подпорченная боязнью упасть в море при спуске, распугав своей неловкостью новоявленных обожателей.

Похоже, Хэмишу, озадаченно оглядевшему кринолин, тоже пришла в голову мысль о предстоящем спуске в шлюпку.

— Миледи, вы сможете спрятать где-нибудь пистолет? — спросил он.

— Да, смогу, — ответила Дженна, надеясь, что ее голос звучит достаточно уверенно.

— У меня есть один с двумя дулами и кремневым замком, — продолжал Хэмиш. — Он длиной всего шесть дюймов.

— Его можно привязать повыше к ноге, а сверху натянуть… — Дженна хотела сказать «чулок», но осеклась, сообразив, что леди не пристало разговаривать с мужчиной о столь интимной детали туалета.

Она покосилась на моряков — Хэмиш, как ни странно, скромно потупил взгляд, Робин поглядел на нее с любопытством, а в глазах Берка появился плотоядный блеск — или этот разбойник всегда так смотрел? — и попросила:

— Принесите мне оружие и бинт.

— Как скажете, миледи, — пробормотал Хэмиш и бегом бросился выполнять ее распоряжение, хотя раньше Дженна никогда не замечала за ним особой прыти. И почему-то никого, кроме нее самой, не удивило, что пленница вдруг начала отдавать распоряжения.

Хэмиш вернулся через несколько минут и протянул ей пистолет. Дженна прикинула на руке его вес — оружие оказалось довольно тяжелым — и, захватив принесенный лекарем бинт, отошла за надстройку на баке, где ее не могли видеть мужчины. Там, с трудом задрав платье, она попыталась прибинтовать к бедру пистолет, но у нее ничего не получилось, потому что одной рукой приходилось все время поддерживать кринолин.

Тогда Дженна уселась на палубу, благо матросы содержали ее в идеальной чистоте, и предприняла еще одну попытку — не звать же, в конце концов, на помощь мужчин. Проявив чудеса ловкости, она смогла снять кринолин, потом прибинтовала пистолет к бедру и привела себя в порядок — кринолин и тут не хотел ей уступать, но из этого поединка она вышла победительницей.

Стараясь не обращать внимания на давящую тяжесть пистолета, Дженна проверила, не задралось ли где-нибудь платье, которое должно было полностью обтягивать каркас кринолина, и покинула свое убежище. И тотчас на нее устремились взгляды нескольких десятков моряков — видимо, весть о ее чудесном преображении с быстротой молнии облетела корабль, и все, кто мог, пришли поглазеть на самозваную миссис Мэлфор.

Дженна, которой еще не доводилось привлекать к себе столько внимания, во всяком случае, благожелательного, была готова провалиться сквозь землю от смущения. Разве она уже привела в исполнение свой план, добилась освобождения капитана? Нет, похоже, она добилась только одного — стала всеобщим посмешищем!

Хэмиш выступил вперед.

— Спасибо, мисс Кемпбелл, мы ценим ваши усилия, — сказал он и, не дав ей времени ответить, обернулся к Берку: — Спустишься первым, поможешь миледи сесть в лодку.

Берк молча повиновался. Дженна глянула вниз — ловко спустившись по веревочной лестнице, он спрыгнул в шлюпку, где уже сидели восемь гребцов, и посмотрел вверх. Девушка с тоской подумала о кринолине — скоро самозваная миссис Мэлфор предстанет перед этими людьми в весьма неприличном виде…

Следующим спустился Робин, потом Хэмиш подхватил Дженну, перенес ее через бортик и держал так, пока она, стараясь не думать о предательски задравшемся кринолине, не нащупала ногами веревочную лестницу.

Увы, поправить платье не было никакой возможности. Полыхая, как маков цвет, Дженна осторожно спустилась вниз и остановилась футах в четырех от плавно покачивавшейся на волнах шлюпки.

— Прыгайте, я вас поймаю! — воскликнул Берк.

Дженна нерешительно замерла, но выбора у нее не было.

Она отпустила веревки и рухнула вниз.

Легко поймав пленницу, Берк поставил ее на ноги, и она, шурша шелками, уселась на сиденье.

Однако успокаиваться не стоило — предстоял еще подъем на пристань. Что ж, Дженна была готова преодолеть и его, как и предыдущее препятствие, но она подозревала, что самым труднопреодолимым препятствием будет капитан Мэлфор. Он вряд ли обрадуется, узнав, что женат на дочери лорда Кемпбелла…

15

— Благодарю вас за согласие встретиться со мной, ваше превосходительство, — по-французски сказала Дженна, приседая в глубоком поклоне.

— По правде говоря, я и не подозревал, что капитан Мэлфор женат, — ответил губернатор Ришар, пожирая ее глазами.

— Уилл ревнив, ваше превосходительство. Наверное, он скрыл свою женитьбу, опасаясь соперничества с таким могущественным и видным кавалером, как вы.

Пухлое, все в красных прожилках лицо месье Ришара расплылось в самодовольной улыбке. От природы не лишенный привлекательности, он и впрямь мог бы быть красавцем, если бы не чревоугодие и чрезмерное увлечение горячительными напитками, наложившими явственный отпечаток на его внешность.

— Я очень о нем беспокоюсь, — продолжала Дженна. — Мы поженились не так давно, и, конечно, вы, с вашим богатым жизненным опытом, понимаете, как трудно молодоженам перенести разлуку…

— Да, мадам, — блеснув заплывшими глазками, согласился губернатор. — Вы превосходно говорите по-французски.

— Меня обучил вашему языку мой милый Уилл.

— Вы родом из Шотландии?

— Да.

— Беженка?

— Нет, ваше превосходительство, я не беженка, во всяком случае, в вашей прекрасной стране. Моя семья дружна с герцогом Д'Эсте, который участвовал в финансировании нашего плавания, — затараторила Дженна, припомнив имя влиятельного вельможи, которого в разговоре со своими английскими друзьями ее отец поносил за финансовую помощь принцу. — Я уверена, герцог высоко оценит помощь, которую вы нам окажете. Согласитесь, ведь между нами и вами, французами, много общего. Взять хотя бы общего врага, Англию… Но я начинаю сердиться на своего мужа — нельзя же, в самом деле, так задерживаться! И наверняка дело в горячительных напитках: в последнее время Уилл стал ими злоупотреблять. Мне придется обратиться за помощью к вам, ваше превосходительство!

— Мы с удовольствием принимали у себя вашего супруга, мадам, — отводя глаза, ответил губернатор, когда она наконец замолкла. — Но нам и в голову не могло прийти, что мы отрываем его от столь очаровательной жены.

— О, вы очень добры, ваше превосходительство. Я напишу герцогу о любезном приеме, который вы нам оказали, и его светлость наверняка найдет возможность выразить свою благодарность. Не могли бы вы проводить меня к мужу? Я хочу отругать его за то, что он отправился на берег без меня.

Губернатор замялся. Надо было как-то поддержать разговор, но Дженна понятия не имела, о чем говорить.

— Вы женаты, ваше превосходительство? — спросила она первое, что пришло в голову.

— Да, — охотно откликнулся месье Ришар.

— Тогда вы знаете, как тоскуют женщины по своим мужьям, как им не хватает ощущения надежного мужского плеча рядом и… и… — Она замолчала, не находя подходящих слов, но после секундного замешательства продолжила: — Пожалуйста, скажите Уиллу, что его долг быть рядом со мной, убедите его вернуться на корабль. — Она коснулась пальцами своего роскошного изумрудного ожерелья. — Я была бы вам за это очень благодарна.

Таким образом, Дженна давала губернатору шанс выпустить капитана и намекала, что она пользуется большим влиянием, хотя на самом деле у нее не было никакого.

Месье Ришар аж задрожал от волнения и буквально впился взглядом в ожерелье.

— Весьма недурные камни, — пробормотал он.

— Их подарил мне один поклонник во Франции, — солгала девушка, чтобы укрепить впечатление, будто ее знакомые на родине губернатора обладают достаточным влиянием и могуществом, чтобы делать такие богатые подарки. На самом же деле ожерелье принадлежало к числу фамильных драгоценностей и досталось Дженне в приданое — не могли же Кемпбеллы отправить дочь на Барбадос с пустыми руками!

На самодовольное лицо месье Ришара набежала тень беспокойства. «Неужели я совершил ошибку, задержав капитана?» — очевидно, подумал он, прикидывая, какое из двух зол больше — неприятности, которыми грозили англичане, или гнев влиятельных покровителей четы Мэлфор.

— Можно мне хотя бы увидеть мужа? — попросила Дженна. — Наверное, он опасается, что я буду его ругать, но вы, месье Ришар, как человек утонченный, понимаете, что… — Она сделала вид, что готова заплакать — это было совсем не трудно: Дженне стало казаться, что она переигрывает и вот-вот все испортит.

Ее терзал страх лишиться будущего, репутации, связей с семьей, какими бы слабыми они ни были. Но Дженна переборола себя, отбросила страх, ведь в ее помощи нуждались несчастные маленькие сироты, и, как ни странно, большой и сильный человек, который, считая ее своим врагом, отнесся к ней с большим пониманием и сочувствием, чем ее родные.

И эта мысль напугала Дженну больше всего. Губернатор несколько мгновений сосредоточенно размышлял, потом его лицо просветлело.

— Миссис Мэлфор, я приглашаю вас с мужем отужинать с нами, — сказал он. — Пойду предупрежу жену.

— Можно мне увидеться с мужем до ужина? — забеспокоилась Дженна, боясь, что Мэлфор невольно испортит хитроумную игру. — Я собираюсь… кое-что ему сообщить.

У губернатора округлились глаза — слова миссис Мэлфор прозвучали весьма недвусмысленно.

— Видите ли, я не говорила Уиллу, потому что не была уверена, — смущенно продолжала Дженна. — Но сейчас наконец пришло время открыть ему мою маленькую тайну.

Хотя она по-прежнему боялась переиграть, тем не менее у нее появилось ощущение, что губернатор вот-вот сдастся. Увы, она приняла желаемое за действительное.

— Милочка, вы порадуете супруга чуть позже, — разочаровал ее месье Ришар, — а до того я хочу познакомить вас со своей женой. Поверьте, у вас с ней много общего, особенно сейчас.

У Дженны упало сердце — губернатор явно намекал, что его жена в интересном положении. И он, похоже, еще не решил, как поступить с капитаном.

Дать ему время на размышление было бы ошибкой.

— Ах, пожалейте свою супругу, — предприняла отчаянную попытку девушка — внезапная, без предупреждения встреча с капитаном грозила полным провалом. — Из меня получится плохая собеседница, ведь я так волнуюсь за мужа!

Губернатор несколько мгновений пристально смотрел на нее, что-то обдумывая, потом подошел к двери, вполголоса сказал несколько слов одному из стоявших снаружи караульных и вернулся к Дженне.

— Не хотите ли выпить вина, мадам? — предложил он. Девушка запаниковала — неужели он приказал привести Мэлфора? Как отреагирует капитан на внезапное появление «жены»?

— Вы очень добры, ваше превосходительство, — ответила она, с трудом скрывая волнение.

— У меня есть превосходный херес, — продолжал губернатор, указывая на буфет.

Привыкшая к вину, разведенному водой, Дженна побоялась опьянеть:

— Благодарю вас, но я неважно себя чувствую…

— Конечно, конечно, я понимаю, — сочувственно пробормотал губернатор, наполняя для себя большой фужер. — Расскажите, как там сейчас в Париже?

Дженна похолодела — она никогда не бывала в Париже и вообще нигде, кроме родной Шотландии и Лондона. Не спуская глаз с двери, откуда в любую минуту мог появиться Мэлфор, она принялась лихорадочно вспоминать прочитанные некогда книги о путешествиях. «Господи, что я наделала?!» — мелькнула у нее в голове покаянная мысль. Но поздно, поздно…

Надо было как-то спасать положение.

— Париж, как всегда, великолепен, — начала девушка с самого очевидного. При этом она не погрешила против истины — в ее понимании великолепными были все города без исключения.

— А как салоны? Вы какой посещали?

— О, я бывала во многих! — улыбнулась Дженна, хотя от ужаса у нее чуть не остановилось сердце. — Когда принц в Париже, город оживляется, веселье бьет через край. Пожалуй, месье Ришар, я бы выпила капельку вашего хереса — на вид он действительно превосходен, — добавила она, надеясь хоть ненадолго отвлечь любезного хозяина от опасной темы.

— Ах, простите, — спохватился тот и поспешил к буфету, — простота колониальных нравов не способствует хорошим манерам.

В дверь постучали, и в следующее мгновение она распахнулась — на пороге стоял предводитель пиратов. Мрачный, как грозовая туча, он посмотрел на губернатора, на его гостью, потом опять на губернатора.

Дженна не растерялась — бросилась к «мужу» и обеими руками обвила его шею.

— Ах, я ужасно по тебе скучала! — воскликнула она жеманно. — Как ты посмел оставить меня так надолго, негодник?

В первый миг Мэлфор опешил, но, снова глянув на губернатора и на девушку, обнял ее за талию и прижал к себе.

Наклонившись, он коснулся губ Дженны своими и вдруг приник к ее рту так, как будто всю ее хотел вобрать в себя, и одновременно еще сильнее сжал объятия. Его поцелуй обжигал, опьянял, она таяла в руках новоявленного «мужа», едва не теряя сознание от доселе незнакомой неги. «Он только притворяется влюбленным, а на самом деле по-прежнему презирает меня», — крутилось в мозгу Дженны, и все же теплое, сладостное ощущение, родившееся в глубине ее естества, заставило девушку ответить на поцелуй.

Мэлфор отнял губы от ее рта и поднял голову — в его глазах, прежде непроницаемо-равнодушных, мелькнуло какое-то новое выражение, но Дженна не успела понять, какое. Любопытство? Восхищение?

Он медленно, словно нехотя, разжал руки.

— Я только что сказала губернатору, мой дорогой супруг, что очень хочу тебя увидеть, — негромко, слегка задыхаясь, проговорила Дженна. Получилось очень натурально, потому что ей не пришлось играть — она и впрямь еще вся трепетала от прикосновений капитана. — Я пришла сообщить, что у нас будет ребенок, и ты…

Она осеклась, борясь с подступившими слезами, впрочем, совершенно искренними, хотя и вызванными совсем иной причиной. На лице Мэлфора изобразилось удивление, но он тотчас нашелся и со словами: «Какая чудесная новость!» поцеловал «жену» в лоб.

— Ну, теперь-то ты наконец вернешься на корабль? — улыбнулась Дженна. — Бог с ними, с делами! Я так по тебе скучаю…

— Ах, дорогая, если бы это зависело от меня… — обнял ее за плечи Мэлфор.

«Как быстро он сориентировался, — с изумлением подумала Дженна. — Я бы так не смогла. Впрочем, он же преступник и, конечно, привык хитрить».

— Ты вернешься со мной на корабль, дорогой? — продолжала настаивать она.

Капитан вопросительно взглянул на губернатора.

— Я пригласил сегодня миссис Мэлфор и вас отужинать со мной, — пояснил тот и с упреком заметил: — Вы никогда даже не упоминали, что у вас такая красавица жена.

Капитан окинул «жену» взглядом, явно удивленный лестным мнением месье Ришара. У нее сжалось сердце — на самом деле Мэлфор видел в ней только недостатки, и в его объятиях, его поцелуе ни на йоту не было искренности.

— Да, она действительно красавица, — признал капитан, как показалось Дженне, не без некоторого усилия.

— Миссис Мэлфор рассказала мне о ваших влиятельных друзьях в Париже. Вы и о них мне ничего не рассказывали.

— Не имею привычки ни хвастаться, ни торговать дружбой, ваше превосходительство.

— А зря, иначе бы нам с вами удалось избежать кое-каких прискорбных недоразумений. — Голос губернатора звенел от напряжения.

— Я тоже не люблю недоразумений, — ответил капитан. — Мне хотелось бы сохранить ваше расположение.

— С вашей стороны было весьма любезно удостоить меня… нас своим визитом. Вы доставили мне искреннюю радость, согласившись воспользоваться моим гостеприимством.

— Для меня этот визит оказался весьма поучительным, — поклонился Мэлфор.

— Надеюсь, вы сообщите своим друзьям при дворе, что я принял вас со всей возможной учтивостью, — явно нервничая, продолжал губернатор.

Дженна поймала на себе пристальный взгляд капитана — сердился ли он или, наоборот, одобрял ее уловку? Она так и не поняла.

— Разумеется, сообщу, месье Ришар, — кивнул капитан, — особенно если мне удастся завтра завершить кое-какие дела и отплыть с вечерним приливом.

— К чему так спешить? — еще сильнее забеспокоился губернатор. — Разумеется, нам с вами нужно уладить некоторые финансовые вопросы, но это подождет, а пока, надеюсь, вы с супругой окажете мне честь поужинать со мной.

— С превеликим удовольствием, — кивнул Мэлфор, — но сначала я бы хотел поговорить с женой с глазу на глаз.

— Конечно, конечно, — засуетился губернатор, убежденный теперь, что его судьба больше зависит от Мэлфора, нежели от расположения англичан.

— Мой первый помощник хотел бы вернуться на судно.

— Я сейчас же отдам нужные распоряжения.

Поклонившись, капитан обнял «жену» за плечи и увлек к двери. Она пошла, чувствуя на плечах тяжесть его руки, близость всего его сильного тела.

— Ужин через час, — предупредил губернатор.

— Спасибо, мы обязательно придем, — кивнул через плечо Мэлфор.

Спустившись по величественной лестнице губернаторской резиденции, новоявленные «супруги» пересекли вестибюль и оказались в маленькой комнатке перед дверью, возле которой стоял часовой. Бросая на них любопытные взгляды, он отступил в сторону, чтобы пропустить внутрь.

Сидевший в одиночестве за столом с колодой карт Клод от неожиданности вскочил, опрокинув стул.

Капитан захлопнул дверь и повернулся к Дженне.

— Какого черта вы здесь делаете?.. — начал он.

— Миледи, как вы здесь оказались? — подал голос опомнившийся Клод.

— У меня не было другого выхода, — потупилась она. — Французы никому не разрешали увидеться с вами, вот мы и подумали, что, возможно, для жены они сделают исключение. — Она взглянула на капитана: — Вы нисколько не удивились, увидев меня, а я так боялась…

— Я уже давно ничему не удивляюсь, — оборвал ее Мэлфор. — Но скажите, зачем вы пошли на такой риск?

— Из-за Мэг, — просто ответила она. — Она очень ждет вашего возвращения. Со мной пошли также Робин и Берк, но вашего друга задержали на пристани.

— А что с Робином?

— Не знаю, он куда-то исчез.

— Губернатор знает, кто вы?

— То есть что я дочь лорда Кемпбелла? — уточнила Дженна.

— Именно.

— Нет. Он просто думает, что я ваша жена.

— Я и не знал, что вы такая прекрасная актриса.

— Я тоже.

— Вы сделали большую глупость — представляете, если кто-нибудь узнает, кто вы на самом деле? Англичане объявят вас вне закона и будут преследовать так же безжалостно, как и нас, не говоря уже о том, что ваша репутация погибнет безвозвратно и вы никогда не сможете выйти замуж.

Он говорил холодно, и каждое его слово причиняло ей боль. Разумеется, Дженна понимала, что ее попытка помочь вызовет только гнев Мэлфора, и не рассчитывала на благодарность. Но она не ожидала, что от бесстрастной отповеди капитана ей будет так больно.

— Команда не знала, что делать, — ответила Дженна, решив не обращать внимания на его слова о своем будущем. — Мне удалось убедить всех, что только я смогу добиться встречи с вами.

Мэлфор уставился на нее так, словно пытался проникнуть взглядом в ее душу, и процедил сквозь зубы:

— Хэмиш ответит мне за эту авантюру, и Микки тоже.

— Вы ничего не сможете сделать, если будете сидеть здесь взаперти, — сердито заметила Дженна. Мэлфор мог сколько угодно отчитывать ее, но платить черной неблагодарностью товарищам, которые его боготворили, это отвратительно! — Или вы предпочитаете болтаться на рее?

— Да, если меня будут заставлять жениться на девице Кемпбелл, — бросил капитан, но в его тоне ощущалось скорее замешательство, чем желание уязвить.

— И завести от нее ребенка, — язвительно добавила Дженна, вспоминая разговор с губернатором.

Капитан вытаращил глаза, словно у нее выросла вторая голова.

— Так, что еще вы наболтали этому болвану Ришару?

— Что у меня, то есть у нас, есть влиятельные друзья в Париже.

— Вы сообщили ему свое имя?

— Нет, он не спрашивал, называл меня просто «мадам», и все.

Капитан что-то сердито пробормотал себе под нос, а у Клода, смотревшего на Дженну с нескрываемым восхищением, вырвалось:

— Браво, миледи!

— Я принесла пистолет, — открыла свой главный секрет Дженна.

— Вот как? А вы знаете, что англичане могут обвинить вас в измене? Так что отмена свадьбы — самое меньшее, что вам грозит.

— Да бог с ней, со свадьбой! Мне все равно…

— Нет, я не могу этого допустить! — В голосе Мэлфора снова зазвучала злость.

— Успокойтесь, я пришла сюда не ради вас. Вы нужны Мэг, Робину, вашей команде. Без вас они не знают, что делать.

— Им нужно сняться с якоря и выйти в море.

— Они никогда не согласятся вас покинуть.

— Глупцы, вы все глупцы! — воскликнул Мэлфор, но девушке показалось, что за его резкостью скрывается глубокое волнение. Он продолжал сверлить ее взглядом, и от пламени, полыхавшего в его глазах, по ее телу побежала горячая волна.

Дженне вспомнилось прикосновение его губ, поцелуй… Неужели это было на самом деле? Ее еще никогда не целовал ни один мужчина, и Дженна не знала, всегда ли поцелуи вызывают у женщин подобный отклик. С замиранием сердца прислушиваясь к своим ощущениям, она совсем забыла о присутствии Клода и видела только Мэлфора. Его пронзительные синие глаза, вечная усмешка на лице и даже изящное движение, которым он откидывал со лба волосы, — все в нем стало казаться ей как-то ближе, роднее…

— Кто-нибудь из пассажиров знает, куда вы отправились? — продолжил расспросы капитан.

— Нет, они сидят под замком.

— Хорошо. А Мэг?

— Ей не до этого, ее по-прежнему мучает жар. Врач предложил пустить ей кровь, но мы с Хэмишем решили, что она и так слишком слаба.

— У врача вы не упоминали своего имени?

— Нет.

«Удивительно, — подумалось Дженне, — он, похоже, беспокоится не столько о себе, сколько обо мне».

— Теперь вам нельзя остаться на Мартинике, чтобы дождаться корабля до Барбадоса, — проговорил Мэлфор с сожалением.

— Я понимаю… — кивнула девушка. Ей вдруг стало трудно дышать — казалось, от напряжения в комнате сгустился воздух. Как тогда, в «лазарете», между ними снова возникла искра взаимного притяжения. Дженна шагнула к капитану и взглянула в его синие, потемневшие от волнения глаза.

Он провел пальцем по ее щеке и пробормотал:

— Боже, и как только вы умудрились спуститься в шлюпку в таком платье…

— Хэмиш буквально бросил меня за борт, — так же тихо ответила она.

— Вы, похоже, ничего не боитесь…

— Напротив, меня пугает очень многое, — призналась Дженна.

— Но не я?

— Нет, вас я боюсь больше всех.

— Тогда почему вы отважились на столь опасный шаг?

Дженна молчала. Она уже говорила, что пошла на это ради Мэг, но теперь ей казалось, что дело не только в девочке. И, похоже, капитан разделял ее сомнения.

Он снова провел рукой по ее щеке, легонько коснулся спускавшегося на спину локона и проговорил вполголоса:

— Вы прелестны, леди Дженет.

— Дженна, — поправила она.

— Дженна, — с усмешкой повторил он.

— Значит, вы больше на меня не сердитесь?

— Что вы, я вне себя от гнева! Спазм сдавил девушке горло.

— И напрасно, — сказала она, стараясь не выдать своего отчаяния. — Я думаю, наш план удастся и губернатор отпустит вас с миром, ведь он уверен, что у вас есть могущественные покровители.

— Не стану его разубеждать, пусть и дальше пребывает в этом заблуждении, — пожал плечами Мэлфор.

— Тогда вам не понадобится пистолет.

— Мне негде его спрятать… А как вам удалось его пронести?

— Я спрятала его… в чулке, — призналась Дженна, заливаясь краской.

— Наверное, неудобно? — спросил капитан, и на его губах заиграла улыбка — искренняя улыбка, а не всегдашняя саркастическая усмешка.

— Да… — протянула Дженет, чувствуя, как бешено бьется сердце. Под напором волнующих ощущений, которые в ней вызывал этот странный человек, от ее недавнего смущения не осталось и следа.

Неожиданно капитан сделал наг назад, потянул за ленты, завязанные бантом у Дженны под подбородком, и, сняв с нее шляпку, погладил русые, с золотым отливом волосы, с таким усердием уложенные Селией. Один из локонов тут же выбился из пучка и упал Дженне на лоб.

— Вы не перестаете меня удивлять, — признался Мэлфор.

Девушка могла бы сказать, что и сама не перестает себе удивляться в последние несколько дней и даже недель. С тех пор как она покинула отчий дом, ей открылась совершенно неизвестная сторона собственной натуры, прежде погребенная под грузом многолетних запретов. Ах, если бы в те годы ей не запрещали все на свете, а помогли понять себя и найти свой путь!

В комнате повисла тишина. Дженна и Мэлфор смотрели друг на друга как завороженные, им даже стало казаться, что неведомые чары перенесли их в какой-то далекий волшебный мир, где они были совершенно одни среди блаженной тишины и покоя.

Вдруг кашлянул, напоминая о своем присутствии, Клод, и волшебство закончилось. Дженна поспешно отступила назад.

Мэлфор ошеломленно огляделся, как человек, которого внезапно разбудили, и с его лица тотчас сошла улыбка — оно снова приняло знакомое настороженно-насмешливое выражение.

— Наверное, нам следует обсудить, как действовать дальше, — деловито предложил Клод.

Капитан кивнул в знак согласия и повернулся к Дженне:

— Губернатор случайно не делился с вами своими дальнейшими планами?

— Нет.

Он на мгновение задумался, потом распорядился:

— Отдайте пистолет Клоду на случай, если месье Ришар передумает угощать нас ужином. Мы спрячем оружие в этой комнате.

— Тогда отвернитесь, — потребовала Дженна. Перспектива предстать перед мужчинами в недостойном виде пугала ее не меньше предстоящей борьбы с кринолином.

Капитан и первый помощник послушно отошли к окну и повернулись к ней спиной. Девушка вздохнула, собираясь с духом, и принялась расстегивать многочисленные крючочки. Работа не ладилась, потому что у Дженны дрожали пальцы, она никак не могла освободиться от чар, за несколько мгновений до этого заставивших замереть целый мир.

Из окна открывался великолепный вид на гавань. Отыскав взглядом «Ами» и «Шарлотту» — они стояли так близко, что, казалось, крикни, и там услышат, — Алекс погрузился в печальные размышления.

Свобода была совсем рядом и одновременно недосягаемо далеко…

Впервые за последние несколько лет Алекс почувствовал себя совершенно свободным, когда «Ами» отплыл из Франции. Хотя состояние фрегата оставляло желать лучшего, он обладал отличными скоростными качествами, к тому же Хэмиш в качестве парусного мастера оказался поистине бесценным помощником, так что новоявленные каперы летели по волнам, как птицы. А дальше было еще лучше — воды Карибского моря встретили их ласковым теплом, и Алекс стал забывать промозглый холод, так мучивший его в шотландских пещерах.

Но теперь ему уже не нужно южного тепла, потому что он горит, как в огне… И из-за кого — из-за дочери своего заклятого врага, лорда Кемпбелла…

Алекс еще никогда не испытывал такого потрясения при виде женщины, как в тот момент, когда открылась дверь гостиной в доме губернатора и его взгляд упал на леди Кемпбелл. Конечно, он и раньше замечал ее красивые волосы, чарующие глаза, но превращение заурядной, как он считал, девушки в воплощение женственности и обаяния явилось для него полной неожиданностью. Изящные ли поля шляпки смягчили резковатые черты ее лица или в него вдохнул жизнь изумрудный огонь, полыхавший в глазах? Или, быть может, ее воодушевило ощущение опасности? Если так, то это очень странно для благовоспитанной девушки из хорошей семьи, и сам собой возникает вопрос: что за жизнь она вела дома? Может быть, родные держали Дженну в черном теле, лишая любви и радости, которой теперь светилось ее прелестное лицо? Как бы то ни было, девушка была чудо как хороша.

Но к восхищению Алекса примешивалась злость и отнюдь не от того, что поразившая его воображение красавица принадлежала к ненавистному клану. Нет, его глубоко возмутило то, с какой легкостью она поставила на кон свое будущее.

Она должна понимать, какой серьезной опасности подвергает не только свою репутацию, но и саму жизнь! Эта мысль сводила его с ума — он не хотел такой жертвы. Он вообще ничего не хотел от Дженет Кемпбелл, и меньше всего — быть у нее в долгу.

И, конечно, ему не хотелось поддаваться ее очарованию.

Но побороть его Алекс не мог. Глядя в окно, он слышал, как она вздохнула и потом долго шуршала шелками — видно, достать оружие из-под всех этих юбок было не так просто. Алексу стоило большого труда не броситься ей на помощь. Увы, он бы только напугал ее своим порывом… Он представил себе длинные, стройные ноги Дженны с привязанным к бедру пистолетом и, судорожно сглотнув, прогнал распалявшую воображение картинку. Надо было думать о другом — как выбраться из капкана. Стоит ли рассчитывать, что месье Ришар выпустит своих пленников, или лучше сразу пойти на прорыв?

Но как ни заставлял себя Алекс думать о деле, его мысли возвращались к женщине, стоявшей сейчас у него за спиной, дочери его врага, его пленнице, которая проникла в губернаторскую резиденцию с изобретательностью и самообладанием прирожденной авантюристки и при этом явно испытывавшая неловкость, когда ей приходилось лгать даже врагу.

Как быть с Робином, с Берком? Старый разбойник наверняка выбрал бы силовой путь. Но стоит ли сейчас полагаться на чье-то мнение? Нет, Алекс должен сам решить, как поступить.

— Можете повернуться, — прервал его размышления тихий голос Дженны с легким шотландским акцентом, от которого у капитана внутри что-то дрогнуло.

Мужчины повернулись — она протянула им пистолет с таким видом, словно он жег ей руки.

Клод взял его и осмотрел — пистолет был заряжен.

Алекс посмотрел на оружие, на девушку, которая с огромным риском для себя пронесла его через кордоны солдат, и ему захотелось снова подойти к ней и погладить ее по щеке. Она обладала качествами, которые он даже не надеялся найти в женщине — любовью к морю, добрым сердцем, дерзким умом и изобретательностью, не говоря уж о необычайном обаянии, совершенно очевидно, пленившем губернатора.

«Серенькая, как воробышек, девица Кемпбелл», — вспомнилось Алексу его первое впечатление. Как он ее недооценивал!

В Дженне удивительным образом сочеталось все то, что он ценил и жаждал найти в возлюбленной. Но она принадлежала к клану заклятого врага — Алекс не знал, сможет ли когда-нибудь переступить через это. Да и что он мог предложить этой блестящей женщине? Полную опасностей жизнь с изгоем, преступником и калекой?

В дверь постучали, и вошедший в комнату слуга объявил, что губернатор с супругой ожидают мистера и миссис Мэлфор.

Когда за ним закрылась дверь, капитан повернулся к Клоду.

— Если вас выпустят до нашего возвращения, — сказал он, — позаботьтесь о том, чтобы пленников не освободили раньше времени. Иначе здесь очень скоро станет известно, кто такая «миссис Мэлфор» на самом деле.

— А если вы не вернетесь?

— Если нас не будет до завтрашнего утра, снимайтесь с якоря и берите курс на Францию.

— Мы не можем вас бросить! — запротестовал Клод.

— Вы поступите так, как я говорю, чтобы спасти детей и команду.

— Как быть с «Шарлоттой»?

— Пусть остается. До утра скрытно переведите ее команду на «Ами» — вплавь или на лодках, но сделайте это обязательно.

— Есть, сэр.

— Судовые журналы и деньги спрятаны в моей каюте. Перед отплытием проверьте, на борту ли Робин, и позаботьтесь, чтобы он не сбежал по дороге.

— А как насчет Берка?

— Он должен уплыть вместе с вами. Если нужно, примените силу.

С сомнением хмыкнув, первый помощник кивнул головой.

Капитан повернулся к Дженне, внимательно слушавшей их разговор.

— Ну, так когда же мы поженились, миледи? — спросил он вполголоса.

— Достаточно давно, ведь мы уже ожидаем ребенка, — напомнила она.

— Значит, примерно год назад? — предположил Мэлфор.

— Да.

— И где произошло это событие?

— В Париже.

— Хорошо. Есть еще какие-нибудь детали, которые мне следует знать?

— О да, и их довольно много, — кокетливо улыбнулась девушка, но предательская дрожь в голосе выдала ее волнение. Судя по всему, роль миссис Мэлфор давалась ей не так легко, как она хотела показать.

В дверь снова постучали.

— Я буду соглашаться со всем, что вы скажете, — поспешно ответил Алекс.

— Вот как? — Она вскинула брови и с вызовом добавила: — Что ж, посмотрим!

— У меня просто нет другого выхода — вы очень ловко загнали меня в ловушку, миледи.

— Не думаю, что вас так легко поймать.

Алекс посмотрел ей прямо в глаза. Ему хотелось согласиться, но он бы солгал — она действительно поймала его в свою сеть, и дело было совсем не в сказке об их мнимой свадьбе. Но об этом он ей никогда не расскажет…

— Нам пора, — буркнул он, беря ее под руку.

16

Томимая воспоминанием об объятиях и поцелуе, потрясшем все ее существо не меньше, чем недавний шторм, Дженна принялась наблюдать за капитаном, изучать его.

Как легко он принял ее игру! Казалось бы, столь полное взаимопонимание между ними невозможно, но они с полуслова поняли друг друга. Очевидно, Мэлфор принадлежал к тем людям, которые умели приспосабливаться к любым обстоятельствам — он мог возмущаться, негодовать в душе, но при этом успешно оборачивать их в свою пользу.

К собственному удивлению, Дженна обнаружила в себе такую же способность.

Мэлфор старался не давать волю эмоциям, если не считать редких вспышек гнева и недавнего проблеска нового, теплого чувства, даже страсти, впрочем, тотчас им погашенного; поэтому, хотя капитан решил использовать ее план, Дженна не могла сказать, как он к нему относится.

А что ее ждет потом?

Отправиться на Барбадос? Или за последние несколько недель она слишком изменилась, чтобы стать женой совершенно незнакомого мистера Мюррея?

Да, после объятий и поцелуя Мэлфора это было бы очень трудно. Ощущение близости, влечение к этому странному человеку словно приоткрыло Дженне дверь в неведомый прежде чудесный мир, о котором уже невозможно забыть.

Но она понимала, что в этом мире нет места для ненавидящего ее клан пирата и убийцы — насилие отвратительно всегда, какими бы страданиями и утратами его ни пытались оправдать.

И все же Дженне пришлось признать, что знаки внимания этого разбойника, пусть и редкие, и мимолетные, ее глубоко взволновали. Впервые в жизни ей стало стыдно не за поступок, а за вызванные им мысли.

Между тем слуга, проводивший «супругов» в апартаменты хозяев, распахнул дверь гостиной. Капитан Мэлфор остановился, чтобы пропустить девушку вперед, и Дженну вновь обожгло странное ощущение связи с этим человеком, как будто между ними протянулась невидимая, но прочная нить.

Губернатор шумно, с преувеличенной сердечностью приветствовал «гостей», но капитан, как отметила Дженна, даже бровью не повел, воспринимая свои новые отношения с месье Ришаром как должное. Жена губернатора, мадам Габриэль, оказалась худенькой бледной женщиной, явно робевшей перед громогласным, экспансивный мужем. Однако женское любопытство возобладало над ее природной боязливостью.

— Луи говорит, вы не так давно из Парижа, — обратилась губернаторша к Дженне. — Как чудесно! Что там нового? Я очень скучаю по Парижу. По словам Луи, вы знакомы с герцогом Д'Эсте. О, это такой славный человек!

У Дженны душа ушла в пятки — кроме самых общих сведений, она ничего не знала ни о Париже, ни о герцоге.

— Да, он поистине душа общества, — пришел ей на помощь Мэлфор. — И он, и его супруга. Говорят, ее брат собирается жениться на одной из немецких принцесс.

— А что сейчас носят в Париже? — не унималась мадам Габриэль.

— В принципе, никаких заметных новшеств нет, — уклончиво ответила девушка, решив, что лондонская мода ненамного отличается от парижской.

— Парижанки наверняка позавидовали бы вашему платью, мадам, — ввернул ее «муж», и француженка вспыхнула от удовольствия.

Но светскую беседу прервал месье Ришар:

— Хватит о моде, дамы, прошу всех за стол!

С этими словами он повел гостей и жену в столовую, где уже ждал ужин, накрытый на одном конце длинного обеденного стола. От блеска хрусталя и начищенного серебра слепило глаза.

— А теперь, мадам Мэлфор, — проговорил губернатор, когда все сели, — расскажите нам поподробней, как поживает Париж.

В панике Дженна чуть не посмотрела на Мэлфора, умоляя о помощи, но вовремя спохватилась — этот взгляд мог ее выдать с головой.

— Дорогой месье Ришар, — спокойно произнес капитан. — Прежде всего, я бы хотел отправить на судно своего первого помощника.

— Как, вам пришелся не по душе прием, который мы вам оказали? — делано удивился губернатор.

Дженна затаила дыхание — в вопросе слышалась завуалированная угроза.

— Напротив, ваше превосходительство. У вас прекрасное вино, и мой помощник с удовольствием отдал ему должное. Но матросы — народ буйный, я бы не хотел, чтобы на «Ами» начались беспорядки.

Месье Ришар недовольно сжал губы, но потом неожиданно улыбнулся:

— Ладно, пусть ваш помощник отправляется восвояси.

— А мы с женой?

— А вас я прошу задержаться до утра, ведь после ужина нам надо обсудить несколько важных деловых вопросов.

Дженна чуть не выронила нож, который только что взяла, — остаться здесь до утра означало провести ночь в одной комнате с капитаном!

— Но моей жене не во что переодеться… — блеснув глазами, возразил капитан, впрочем, не очень решительно.

— Мадам Габриэль одолжит вашей супруге все, что необходимо, — успокоил его губернатор, — или, если хотите, пошлите за одеждой для нее на корабль. Мне доложили, что снаружи дожидаются двое ваших людей.

— Должно быть, мой слуга и юнга.

— Да-да, один из них еще совсем мальчик. Я приказал накормить их и отослать, но они никак не хотят уходить.

Дженна похолодела — вдруг Берк или Робин упомянули ее имя? Она взглянула на капитана, но его, похоже, подобная возможность ничуть не беспокоила, как и перспектива провести ночь в одной комнате с «женой».

— Что ж, в таком случае спасибо за приглашение, ваше превосходительство, — широко улыбнулся он, — моя жена с радостью им воспользуется. Она уже давно хотела немного отдохнуть от моря. А после ужина я отправлю мальчика на корабль.

Дженна заметила, что мадам Габриэль то и дело бросает на мужа тревожные взгляды. Должно быть, новые знакомые — мужчина со шрамом и молодая женщина в неуместных за ужином перчатках — произвели на нее странное впечатление. Но Дженна не жалела о том, что надела перчатки, ведь помимо «дьявольской метки» они скрывали и отсутствие обручального кольца.

В отличие от Мэлфора, явно наслаждавшегося превосходным ужином, девушка почти не чувствовала вкуса пищи — подавленная ощущением, что все больше и больше увязает в паутине собственной интриги, она была на грани отчаяния: впереди еще целый вечер, как избежать расспросов о Париже, которые неизбежно приведут к разоблачению? И как пережить ночь, которую предстояло провести в одной комнате с «мужем»?

Но тяжелее всего становилось при мысли, что Мэлфор приказал «Ами» отплыть утром со всеми членами экипажа на борту. Куда в таком случает денется она, Дженна?

С тех пор как пришло письмо от мистера Мюррея с предложением руки и сердца, ее несло по жизни, как подхваченное ветром перышко. Несчастье Мэйзи, плавание на «Шарлотте», нападение пиратов, знакомство с Мэг — дело случая, и только.

Но сегодня Дженна, нарушив эту цепь случайностей, по собственной воле совершила поступок, который, возможно, навсегда изменит ее жизнь. Если позволить себе думать о нем, то дурные предчувствия невыносимой тяжестью лягут на сердце. Какое будущее она себе уготовила? Несомненно, капитан использует ее в своих интересах и захочет поскорее избавиться от представительницы ненавистного клана…

— Вы не говорили, что герцог Д'Эсте тоже вам покровительствует, месье Мэлфор, — решил прощупать почву губернатор.

— У меня много покровителей, — политично ответил капитан. — И некоторые по политическим мотивам не желают афишировать свое участие в подготовке нашего похода. Моя жена не слишком разбирается в таких вещах.

— Да, да, немногим женщинам дано разбираться в политике, — закивал губернатор.

Дженна стиснула зубы, возмущенная их покровительственным тоном. Разумеется, она понимала, что капитан был вынужден так говорить, но все же ей было обидно.

Мадам Габриэль тоже бросила на мужчин негодующий взгляд.

«Бедная, — с сочувствием подумала Дженна. — Должно быть, от жизни с таким мужем можно сойти с ума. Неужели и я обрекла себя на это тихое умопомешательство, приняв предложение Дэвида Мюррея?»

— У вас есть дети? — спросила она губернаторшу.

— Да, два мальчика и две девочки, — просветлев лицом, откликнулась та.

— О, это прекрасно! Но, должно быть, воспитывать детей нелегко, — забросила наживку Дженна, рассчитывая отвлечь собеседницу от собственной персоны.

Ее уловка сработала. Губернаторша с жаром принялась рассказывать новой знакомой о своих отпрысках. Слушая ее вполуха, Дженна одновременно прислушивалась к разговору между мужчинами.

До конца вечера было еще далеко. А впереди ждало еще одно испытание — ночь в одной комнате с Мэлфором…

Алекс заметил смятение, промелькнувшее в глазах леди Дженет, когда любезный хозяин предложил им провести ночь в губернаторской резиденции. Капитану и самому это было не с руки — его пугала сила взаимного притяжения, возникавшая между ним и леди Дженет всякий раз, когда они оказывались рядом. Но что делать? Она сама лишила его возможности для маневра, заявив губернатору, что непременно хочет остаться с мужем.

Отказаться от роскошных губернаторских покоев значило бы оскорбить месье Ришара. Стоило ли рисковать, когда спасение так близко? Нет и еще раз нет. Оставалось только надеяться, что в эти несколько часов на Мартинику не заявятся англичане, а губернатор сдержит слово отпустить Клода и тот отправится на «Ами» вместе с Робертом и неуемным Берком.

Хотя перспектива провести ночь с леди Кемпбелл и не нравилась Алексу, за ужином его взгляд то и дело останавливался на «миссис Мэлфор». На ней опять были эти нелепые перчатки, под которыми она скрывала свое родимое пятно. Ему вспомнилось, как поначалу она боялась открыть руки и сбросила перчатки только тогда, когда они стали мешать ухаживать за Мэг. Похоже, леди Дженет очень стыдилась своего родимого пятна…

Если не считать перчаток, она была прелестна — на оживленном лице, чуть тронутом карибским солнцем, колдовским блеском сияли глаза, которые она застенчиво прикрывала длинными темными ресницами всякий раз, когда на ней останавливался взгляд Алекса. О, ничего более обольстительного он не видел!

Чувствуя, как по жилам быстрее струится разгоряченная кровь, капитан постарался сосредоточиться на словах губернатоpa, хотя леди Дженет по-прежнему, как магнитом, притягивала его взгляд.

— Понимаю — молодая, неутоленная страсть, — заметив состояние «гостя», доверительно наклонился к нему губернатор. — Сразу видно, что вы женились по любви. Завидую! Миссис Мэлфор — само очарование.

Да, она была именно очаровательна, хотя отнюдь не красавица — ее лицо с большим ртом, несоразмерно огромными глазами и широкими скулами не отличалось классической правильностью черт. И все же она не могла не восхищать удивительной искренностью выражения, светившимся в глазах живым, смелым умом и пленительной женственной незащищенностью, ощущавшейся во всем ее облике. Прежде Алексу и в голову не приходило, что женщина может быть помощником, партнером, но теперь, за ужином у губернатора, ему стало спокойней от мысли, что рядом с ним именно леди Дженет.

«Но она же дочь Кемпбелла, черт возьми!» — пронеслось у него в голове.

Их взгляды снова встретились, и в ее глазах полыхнул огонек недовольства. Наверное, она тоже ощущала всю нелепость их отношений. Зачем ей пират, разбойник и того хуже — убийца? Но ради бедной осиротевшей девочки она помогает ему, рискуя собственным будущим. Конечно, ее, как и его, не может радовать их неожиданное, неуместное влечение друг к другу…

— Да, — после длительной паузы ответил Алекс губернатору.

— О, я вижу, вы очень… рассеяны, — ответил тот с энтузиазмом. — Похоже, у нас с вами сладится сегодня одно дельце.

— Да, я хочу вам кое-что предложить, — кивнул капитан, пытаясь сосредоточиться.

Бросив быстрый взгляд на женщин, занятых оживленной беседой, месье Ришар торопливо проговорил:

— Ваша жена предложила мне свое чудесное изумрудное ожерелье.

Алекс почувствовал, как кровь бросилась ему в голову.

— Моя жена — весьма щедрая женщина, — ответил он. — Но я надеюсь, что мое предложение придется вам по вкусу больше.

Старый взяточник весь обратился в слух.

— Я хочу продать груз английского корабля, «Шарлотты», месье Севье, который купил предыдущий трофей. Думаю, и на этот раз товар ему понравится. Вам же я предлагаю взять сам корабль — верните его англичанам или продайте, как хотите. Если вы решите продать «Шарлотту», то я не сообщу об этом своим покровителям в Париже, а просто выплачу им их долю из денег, которые получу за груз.

Предложение и впрямь поражало щедростью, ведь корабль стоил гораздо дороже своего содержимого. По лицу месье Ришара было видно, что в нем борются алчность и природная осторожность — вернуть корабль англичанам значило не только отвести от острова угрозу нападения, но и избавиться от риска рассердить покровителей капитана.

Со своей стороны, прими он предложение, Алекс получил бы возможность покинуть Мартинику с изрядной долей добычи.

— Хорошо, я согласен, — наконец решился губернатор.

— Тогда утром я встречусь с Севье, а вечером мы уйдем в море.

— Я сейчас же сообщу ему о нашем соглашении, чтобы он, не откладывая, ознакомился с накладными на груз и осмотрел трофейное судно.

— Благодарю вас, — кивнул Алекс. — Кстати, ваше превосходительство, позвольте сделать вам комплимент: у вас отменное вино. Знаете, на «Шарлотте» среди прочих товаров тоже есть отличное вино. Я, пожалуй, не стану продавать его месье Севье, а подарю вам.

— О, вы настоящий джентльмен! — обрадовался губернатор. — Надеюсь, между нами больше нет никаких… недоразумений?

Алекс окинул его удивленным взглядом — месье Ришар, накануне такой высокомерный, холодный, даже презрительный, теперь буквально лебезил перед своим вчерашним пленником!

Неужели причина столь чудесной перемены — появление леди Кемпбелл?

Без сомнения. Теперь Алекс в долгу перед дочерью злейшего врага. Такое не могло ему присниться даже в самом страшном кошмаре.

Или настоящим кошмаром станет ночь в одной комнате с ней?

Дженне страстно хотелось, чтобы этот вечер скорее закончился и одновременно — чтобы он не кончался никогда.

Пока губернатор беседовал с капитаном, она изо всех сил старалась поддерживать разговор с мадам Габриэль. Это было нелегко, ведь в Шотландии Дженне не доводилось выходить в свет, и большую часть времени она проводила, у себя в комнате за чтением, избегая встреч даже с гостями, время от времени посещавшими дом ее родителей.

Разумеется, ее гувернантка пыталась привить своей воспитаннице умение вести беседу, но пребывала в убеждении, что оно не пригодится нелюдимой девушке, которая, впрочем, придерживалась того же мнения. По словам гувернантки, даме следовало ограничиться общими, ни к чему не обязывающими фразами о погоде и ни в коем случае не обсуждать ни политические вопросы, ни вообще какие-либо серьезные проблемы, иначе — о ужас! — ее сочтут «синим чулком» и ни один мужчина на ней не женится.

Но девушка не боялась прослыть «синим чулком», потому что мужчины и так ее сторонились.

Несмотря на отсутствие навыков, Дженна отлично справлялась со своей ролью. Время от времени задавая вопросы, она лишала этой возможности мадам Габриэль, которая с радостью принялась болтать о том о сем, польщенная вниманием новой знакомой. Дженна слушала, размышляя о своем. Казалось, волноваться не о чем, все идет к благоприятному завершению. Однако страх не отпускал девушку. Вдруг губернатор передумает отпускать капитана? К тому же впереди ночь, которую предстоит провести в одной комнате с Мэлфором… Выдуманный брак становился слишком похожим на реальность, чтобы девушка могла себя чувствовать спокойно, пусть даже речь шла только об одной ночи.

«Господи, что я наделала!» — не оставляла ее навязчивая мысль.

Время тянулось изнуряюще медленно. Наконец губернатор поднялся со своего места.

— Я вижу, что мой гость желает уделить внимание своей очаровательной супруге, и не хочу препятствовать воссоединению любящих сердец, — галантно заявил он и повернулся к капитану. — Мои люди проводят на судно вашего помощника, месье Мэлфор, и тех двоих, что пришли с мадам.

«Мадам», — повторила про себя Дженна. Как странно, что это говорят о ней…

Она встала на ноги и слегка пошатнулась: давали себя знать несколько бокалов превосходного вина, выпитых за ужином, — немало для девушки, до того ни разу не пробовавшей неразбавленного спиртного. За столом, прикладываясь к вину, она успокаивала себя тем, что этого требует элементарная вежливость, но на самом деле спиртным она пыталась заглушить страх.

Уверенная, что выпила в меру, Дженна шагнула из-за стола и очень удивилась, почувствовав, что ее плохо слушаются ноги. Тем не менее она подошла к хозяевам и принялась горячо благодарить их за гостеприимство, хотя и понимала, что делает это чересчур эмоционально.

Внезапно ее подхватил за талию капитан, и тут же мысль о предстоящей ночи отрезвила ее. Как Мэлфор поведет себя, когда они останутся наедине? О, он весьма снисходительно отнесся к ее уловке, когда они разговаривали о ней до ужина, но тогда с ними был Клод, а за дверью стояли солдаты…

От прикосновения Мэлфора по телу Дженны стала разливаться слабость. Она затрепетала и обессилено привалилась к плечу «мужа».

Вздрогнув, словно невидимый жар добрался и до него, он повернулся к губернатору.

— Если не возражаете, я с удовольствием выкурю с вами сигару и пропущу глоток бренди, — сказал он. — Только сначала провожу жену. Боюсь, после долгого плавания у нее с непривычки кружится на суше голова.

Дженне вспомнились слова Хэмиша, предупреждавшего о своеобразной «болезни моряков», при которой людей на суше качает, словно они стоят на палубе корабля.

— Да, — поддержала она «мужа», — мне немного нехорошо…

— Понимаю, — ответил губернатор и поклонился Дженне: — Надеюсь, вы хорошо провели вечер, мадам.

Мэлфор повел «жену» наверх, и на этот раз их никто не сопровождал. Дженна, ощущала странную податливость во всем теле — вино ли, жаркое ли прикосновение капитана, очевидный успех ее затеи или, быть может, просто усталость стали тому причиной, девушка не знала. Одно было несомненно: она добилась поставленной цели. Правда, при этом Дженна поставила под угрозу свой брак с Дэвидом Мюрреем, который мог дать ей все, чего она так желала — семью, детей, дом… Она повела себя слишком импульсивно и в своей любви к приключениям зашла слишком далеко, позволив себе слушаться сердца…

Девушку охватило уныние — под влиянием выпитого? Или она представила себе свое будущее: следующие несколько часов, дней, лет?

К великому сожалению Дженны, жаждавшей оттянуть этот миг, через несколько минут «супруги» уже стояли перед дверью комнаты, которую покинули несколько часов назад. Капитан распахнул дверь, и они увидели первого помощника Клода, сидевшего за столом со стаканом вина в руке.

— Губернатор вас отпускает, — сразу приступил к делу капитан. — Найдите Берка с Робином и возвращайтесь с ними на корабль. Мы отплываем завтра вечером. Непосредственно перед отплытием отправьте на берег пленных, но не раньше. Держите их в трюме до последнего, они не должны знать о том, что здесь произошло и какую роль сыграла леди… Дженна.

— Есть, сэр, — ответил Клод. — А когда вернетесь вы? Он перевел взгляд на девушку, которую капитан все еще прижимал к себе, обняв рукой за талию.

— Утром. Губернатор предложил нам воспользоваться его гостеприимством и провести здесь ночь на том основании, что я якобы пренебрегаю женой.

Клод изумленно поднял кустистые брови.

— У меня просто не было выбора, — устало объяснил Мэлфор. — Леди Дженна убедила его, что мы любящие супруги и к тому же важные птицы, имеющие множество влиятельных друзей во Франции. Отказ мог возбудить подозрения.

— Он позволит нам покинуть гавань?

— Думаю, да. Я пообещал отдать ему «Шарлотту» после того, как мы продадим груз. Мое предложение помогло его превосходительству преодолеть страх перед англичанами. Но он все еще может передумать, так что если мы с леди Дженной не вернемся утром, я приказываю вам уходить без нас. Сейчас новолуние, и при известной ловкости можно покинуть бухту без потерь, хотя пушки здешнего форта — грозное оружие.

— Вы предлагаете бросить вас? — не поверил Клод.

— Да, чтобы спасти детей и экипаж.

— Они предпочтут пойти на риск вместе с вами.

— Нет, я не могу позволить им рисковать, — покачал головой капитан. — Все, разговор окончен. Уходите, пока наш любезный хозяин не передумал.

— Есть, сэр… — неохотно кивнул первый помощник, но остался на месте.

— Выполняйте! — рявкнул капитан.

Клод моментально исчез за дверью.

Мэлфор подошел к окну. Дженна последовала за ним и тоже выглянула на улицу. Они увидели, как переминавшиеся с ноги на ногу у входа Берк и Робин бросились к вышедшему Клоду. Тот что-то сказал вполголоса, и все трое в сопровождении караульного двинулись к порту.

Капитан обернулся к Дженне:

— Пойду выкурю сигару с губернатором.

Не в силах произнести ни слова, она только смотрела на него широко открытыми глазами. Хотя она уже тверже стояла на ногах, ее все еще сотрясала легкая дрожь.

— Ложитесь на кровать, я буду спать на полу, — бросил Мэлфор.

Как видно, ему не терпелось побыстрее уйти… Радость Дженны от победы над губернатором тотчас испарилась, жар, разлившийся по ее телу от прикосновения Мэлфора, сменился мертвящим холодом. Ей стало больно — ее влекло к нему, хоть она и стыдилась этого чувства.

А он… Как сильно он, оказывается, презирает ее, раз бросает, едва оставшись с ней наедине… Она по-прежнему значит для него не больше, чем в день захвата «Шарлотты»… Как глупо было надеяться, что может быть иначе!

Дженна отвернулась, стараясь сдержать навернувшиеся слезы. У нее за спиной хлопнула дверь.

Однако через несколько мгновений в комнату постучали, и девушка с надеждой подбежала к двери — увы, на пороге стояла горничная с ворохом одежды в руках.

— Это от моей госпожи, — пояснила она, разложив на кровати пеньюар и великолепную ночную рубашку из тончайшего батиста — без рукавов, с бесстыдно низким вырезом.

— Спасибо, — растерянно поблагодарила Дженна, и служанка вышла.

Девушка медленно стянула перчатки, затем, скользнув мрачным взглядом по ненавистной «метке», отстегнула кринолин и переступила через него — тотчас зеленый шелк платья, освобожденный от жесткого каркаса, с тихим шорохом обвис.

Раздевшись до сорочки, Дженна с сомнением посмотрела на принесенное служанкой белье — может быть, вообще не стоит переодеваться? Конечно, ночная рубашка и легче, и удобней полотняной сорочки, но у нее такой откровенный фасон… Впрочем, не все ли равно? Ведь капитан ушел, а когда вернется, то вряд ли удостоит вниманием свою «жену»…

Поколебавшись, девушка надела ночную рубашку, распустила волосы по плечам и с любопытством погляделась в зеркало. Следовало бы, конечно, заплести на ночь косу, но не было настроения… Дженна решила поскорей лечь спать.

Подойдя к огромной кровати с балдахином, занимавшей чуть ли не полкомнаты, она нырнула под покрывало. Может быть, удастся заснуть?

Но сон не шел. Сердце Дженны разрывалось от обиды и тоски — такой одинокой и несчастной она не чувствовала себя даже в тот момент, когда ступила на палубу «Ами». Но тогда ее спас от отчаяния гнев против захватившего корабль негодяя. Ее сердце было защищено надежно, как броней…

Когда же эта броня дала трещину?

Дженна плотно зажмурилась, почувствовав на щеках теплую влагу, — из ее глаз бежали, скатывались на подушку непрошеные слезы.

Алекса бросило в жар — прикосновение к леди Дженет обжигало, как огонь. Но еще сильнее обжигала мольба, читавшаяся в ее глазах. За этот вечер он видел в них и тревогу, и страх, и радость. И каждый раз ее чувство находило отклик в его душе — прежде ему и в голову не приходило, что такое возможно.

Однако мучительнее всего было томившее его желание. Да, Алекс страстно желал свою «жену» — не было смысла лгать самому себе.

Он боролся изо всех сил, пытаясь убедить себя, что это просто потребность плоти, естественная для мужчины, почти два года не знавшего женской ласки. Но сегодня за ужином, наблюдая за своей «женой», он понял, что его чувство гораздо сильнее и глубже. Прежде всего, он искренно, от всей души восхищался леди Дженет, ее невероятной изобретательностью и смелостью — не каждый сможет придумать и осуществить то, что удалось ей. А с какой ловкостью девушка провела супругов Ришар — они пребывали в полной уверенности, что она действительно его жена и что у него полно влиятельных друзей в Париже!

Невероятно, но у нее все получилось! Как — у Алекса это просто не укладывалось в голове.

Еще он неожиданно поймал себя на том, что ему вдруг начали действовать на нервы плотоядные взгляды, которые бросал на леди Дженет губернатор.

Но еще сильнее Алекс удивился, когда неожиданно для себя вдруг принял приглашение губернатора выпить бренди, прежде отвергнутое из боязни вызвать ненужные подозрения. А ведь рисковать своим освобождением ему хотелось меньше всего на свете…

Нет, не совсем так — меньше всего на свете ему хотелось остаться в спальне наедине с леди Дженет.

За первым стаканчиком бренди как-то сам собой последовал второй.

— Странно, что вы не спешите к жене, — заметил губернатор. — Она так мечтала о встрече.

— Она сказала, что ей нездоровится, — вздохнул Алекс. — Говорят, у женщин в положении часто меняется настроение.

— Да, — подтвердил губернатор, помрачнев, — это истинная правда.

— Утром я куплю ей какую-нибудь вещицу в подарок, и она повеселеет.

— Вы — счастливчик: миссис Мэлфор очень интересная женщина.

— Да, — совершенно искренно согласился Алекс.

— Знаете, мне казалось, что вы по натуре — убежденный холостяк.

— Некоторые женщины могут разубедить даже такого, как я, — солгал Алекс.

Наконец губернатор поднялся.

— Не смею больше вас задерживать, капитан, — улыбнулся он. — Кстати, моя жена отослала вашей супруге пеньюар и ночную рубашку.

— Вы очень гостеприимный хозяин, месье Ришар, благодарю вас.

— Я еще раз прошу прощение за наше маленькое недоразумение, — снова принялся лебезить француз, льстиво заглядывая ему в глаза. — Вы, конечно, в курсе, в каком сложном положении оказалась Мартиника — под боком англичане, а войск для защиты колонии наше правительство присылает недостаточно. Мы можем рассчитывать только на форт, но если противник ударит с другой стороны…

— Понимаю, ваше превосходительство, и надеюсь на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество.

— О, я тоже надеюсь, — просиял губернатор. Он направился было к двери, но вдруг обернулся и сказал, поблескивая маслеными глазками:

— Да, капитан, передайте, пожалуйста, своей очаровательной супруге мое пожелание доброй ночи. Ах, как я вам завидую, счастливец!

Алекс проводил его мрачным взглядом. Если бы этот дамский угодник знал, что леди Дженет стала его «супругой» только ради двух несчастных сирот… Бедняжка, наверное, сейчас мучается, страдает — она тоже борется с некстати нахлынувшим влечением к новоявленному «мужу»… Увы, между ними пролегла пропасть, и не только из-за того, что она Кемпбелл, — их разделяет целый мир.

Похоже, ночлег на полу станет самым легким из грядущих испытаний.

17

Подойдя к дверям отведенной им комнаты, Алекс нерешительно остановился — ему захотелось повернуться и уйти. Но нет, этого ни в коем случае нельзя делать.

Наверняка леди Дженет уже в постели, может быть, даже спит — это было бы лучше всего… Надо постараться ее не разбудить.

Он осторожно отворил дверь — комнату освещал дрожащий свет масляной лампы, оставленной на столе, несомненно, для него.

Стараясь не шуметь, Алекс снял сапоги и жилет, сел на стул и с тоской посмотрел на кровать — огромную, с пуховой периной.

Дженна лежала с краю на боку, волосы разметались по подушке. Его потянуло подойти, коснуться их, насладиться шелковистой мягкостью… Он бы отдал многое, чтобы нырнуть в эту чудесную постель, стиснуть в объятиях лежащую в ней женщину и утолить наконец истомившее его желание… Нет, он не заснет этой ночью, во всяком случае, пока здесь леди Дженет.

Он огляделся — на стуле возле кровати аккуратно висели платье, нижняя юбка, сорочка. Значит, леди Дженет сбросила свою привычную защитную оболочку. Интересно, что на ней теперь?

Алекс попытался прогнать грешные мысли, но они не уходили. Стараясь не шуметь, он подошел к окну и стал смотреть в темноту. Милостивый боже, как ему хотелось убежать из этой комнаты и вернуться на корабль! Но этим он выдаст себя с головой — губернатор сразу поймет, что брак четы Мэлфор — фикция, а раз так, то и парижские покровители тоже…

Алекс тяжело вздохнул. Желать чего-то так сильно, что, кажется, можно сойти с ума, и быть так близко от того, что желаешь, но не сметь взять — поистине адская мука… Он вдруг осознал, что за весь вечер не сказал своей спасительнице ни одного доброго слова, даже не поблагодарил за помощь. Почему? Наверное, сначала он был слишком потрясен ее появлением, потом не представилось случая… Или не хотелось признавать, что отныне он в долгу у дочери ненавистного Кемпбелла?

Нет, неправда, он уже не думает о леди Дженет как об одной из Кемпбеллов. Она — потрясающая женщина, сумевшая переступить через условности и предрассудки, что, в его понимании, потребовало от нее куда больше смелости, чем требуют от мужчин их подвиги. Эта женщина с глазами цвета моря, большим чувственным ртом и нежным голосом волновала, кружила голову…

Алекс почувствовал, что весь горит, несмотря на принесенную бризом прохладу. Натянутые до предела нервы, казалось, звенели, как струны, в висках гулко пульсировала кровь.

Обернувшись, он увидел, что леди Дженет проснулась — а спала ли она? — и наблюдает за ним. Он подошел к кровати и сел на краешек. Девушка сразу отодвинулась.

— Я не успел поблагодарить вас, миледи, — тихо сказал Алекс, — но хочу, чтобы вы знали — я бесконечно благодарен вам за то, что вы сегодня для меня сделали.

— Мне, дочери Кемпбелла? — переспросила она, не веря своим ушам.

Он заметил у нее на щеках следы недавних слез, и у него дрогнуло сердце — прежде Алекс никогда не видел ее плачущей, несмотря на все испытания последних дней. Но сейчас, когда самое трудное и опасное осталось позади и рядом не было свидетелей ее слабости, она дала волю слезам.

Алекс почувствовал себя подлецом — как он мог презирать и ненавидеть Дженет только за то, что она родилась в ненавистной ему семье?

— Да, я благодарен вам, дочери Кемпбелла. Вы — прелестная и отважная женщина.

У нее округлились от изумления глаза.

— Еще я хочу поблагодарить вас за помощь Мэг.

— Помочь ребенку — мой долг. Я старалась не ради вас.

— Понимаю, — печально усмехнулся Алекс.

— Послушайте, что случилось? — спросила Дженна, подозрительно вглядываясь в его лицо. — Может быть, губернатор передумал нас отпускать?

— Да нет, вы так его околдовали, что ему и в голову не приходит сомневаться в вашей выдумке насчет нашей женитьбы и младенца, которого мы якобы ждем.

— Да, мне пришлось солгать, — согласилась Дженна, очевидно, еще не вполне уверенная, что он одобряет ее затею, — но я боялась, что иначе меня к вам не допустят.

— Надо сказать, ваше появление меня просто ошеломило.

— Мне так не показалось — вы замечательно сыграли свою роль.

— Жизнь приучила меня действовать в соответствии с обстоятельствами.

— Значит, я — одно из таких обстоятельств?

— Да, и очень интригующее.

— Интересно, почему? — с любопытством спросила девушка.

— Потому что вы без колебаний пришли на помощь мне, человеку, который захватил вас в плен, помешал вашей встрече с женихом. Не понимаю, как вы на это решились!

— Мне просто хотелось уберечь от опасности детей…

— Поставив под угрозу свое будущее?

— Я… никогда не встречалась со своим женихом и совершенно его не знаю, — судорожно сглотнув, призналась Дженна, и боль, которую он увидел в ее глазах, тронула даже его очерствевшее сердце.

— Как это получилось?

— Вы же видели мою руку…

— Видел — у вас родимое пятно. Ну и что?

— Многие люди считают его меткой дьявола, а меня… в каком-то смысле оскверненной. Поэтому меня сторонились даже родные… Никто не просил моей руки, и отец сам нашел мне жениха — мистера Мюррея, вдовца с детьми. Ему предложили хорошее приданое…

Алекс на мгновение закрыл глаза. Бедная, бедная, самые близкие люди отвергли ее из-за того, в чем не было ее вины! Он нежно коснулся ее щеки, провел пальцем по нежной коже.

— Почему же вы согласились на этот брак?

— Мне хотелось иметь семью, детей… — с горечью проговорила она.

«Похоже, она стала отверженной в собственном доме», — ужаснулся он. У Алекса все было иначе: он и его сестра Джейн просто купались в родительской любви. Память о ней — единственное, что у них осталось.

В первый раз Джейн вышла замуж по той же причине, которая толкала в объятия неизвестного жениха леди Дженет, — она тоже очень любила детей; поэтому, потеряв в юности любимого человека, сестра Алекса вышла замуж за вдовца с тремя дочерьми. Но мечта о семейном счастье не сбылась — муж превратил жизнь Джейн в ад.

Неужели леди Дженет ждет такая же судьба?

Алекс тяжело вздохнул — что он может сделать? Предложить ей руку и сердце? Этим он обречет ее на скорое вдовство и позорное клеймо до конца жизни. Нет, только безумная согласится стать его женой…

Но его тянуло к Дженет даже сильнее, чем раньше, и по ее глазам он видел, что она это понимает. Он мог сорваться, не выдержать… Что тогда? Разум подсказывал, что надо сейчас же встать и уйти. Но Алекс его уже не слушал. Он провел большим пальцем по темным бровям девушки, гладким и шелковистым на ощупь, а потом — по нежной коже щек.

— Не делайте этого, — шепнул он.

Она пошевелилась, вытащила из-под покрывала обнаженные до плеч руки. Глубокий вырез ночной рубашки почти не скрывал полную грудь, на шее в такт с сердцем тревожно билась жилка. Девушка молчала, но в ее глазах, обращенных на Алекса, читался немой вопрос.

— Видите ли, моя сестра вышла за одного вдовца тоже из любви к детям, — пояснил капитан, — и была с ним очень несчастна — он оказался настоящим чудовищем.

— Что случилось потом?

— Он умер, — коротко ответил Алекс, борясь с желанием обнять девушку и всей грудью вдохнуть запах ее кожи.

— Где ваша сестра сейчас?

Он помолчал, размышляя, что сказать. Между ними и так возникла слишком большая близость — это опасно. Нет, не стоит называть подлинных имен, ни своего, ни сестры, чтобы ненароком не поставить под удар Джейн и ее нового мужа.

— С ней все благополучно, — ответил он сдержанно.

Дженет кивнула, но он засомневался, понимает ли девушка, отвергнутая собственной семьей, что такое благополучие. «Меня сторонились даже родные», — сказала она. Поразительно, но в ее словах не было жалости к себе, просто констатация факта.

Горячее сочувствие к ней, переполнившее его сердце, удивило Алекса. Он-то считал, что уже давно потерял способность сопереживать чужому горю — слишком много смертей он видел, слишком много несчастий и боли перенес. Но Дженет Кемпбелл помогла ему понять, что это не так, что в нем еще сильна потребность бороться с несправедливостью, очевидной жертвой которой стала эта девушка.

Какая ирония судьбы, ведь он давно считал себя человеком без чести!

Дженна больше не задавала вопросов, словно догадавшись, что не получит ответов. Одной рукой она нервно теребила покрывало, а другую, с родимым пятном, скрывала от его глаз. Заметив это, Алекс отвернул край покрывала и взял ее руку в свою.

— Не надо ее прятать, — улыбнулся он.

— Я не прячу, — вспыхнула Дженет.

— И правильно делаете.

— Но пятно такое уродливое…

— Вовсе нет, — сказал Алекс и с нежностью, удивившей его самого, погладил пальцами длинную багровую полоску, которая змеей обвила руку девушки. — Пожалуйста, не прячьте его больше. Вам совершенно нечего стыдиться, ведь родимое пятно такой же дар природы, как нос, рот, глаза. А ваши глаза…

Он осекся. Когда-то ему ничего не стоило осыпать понравившуюся женщину комплиментами — в те времена у него было блестящее будущее, красивая внешность и громкий титул, благодаря которому он считался одним из лучших женихов… Теперь же у Алекса просто язык не поворачивался произнести слова, которые, быть может, окажутся роковыми и для него, и для леди Дженет…

Она ждала, не сводя с него своих колдовских глаз; русые волосы в свете масляной лампы отливали золотом. Ах, она была так хороша! Алекс положил ее руку обратно на покрывало и сделал то, против чего так восставал его разум, — прильнул к ее губам.

Это был поистине самый сладостный поцелуй на свете! От ее ответа, нерешительного, робкого, у него захватило дух — даже в богатой любовными приключениями юности не испытывал Алекс такого бурного восторга. Ему захотелось стиснуть Дженет в объятиях, защитить от людской жестокости и развеселить, чтобы ее глаза засветились от радости…

«Опомнись, хватит!» — одернул он себя. И вдруг почувствовал, как ее пальчики коснулись шрама — она словно знакомилась с ним, не испытывая при этом отвращения, будто безобразный рубец был знаком отличия, а не клеймом позора. Алекс ненавидел свое уродство — ему казалось, что шрам вверг его в мир варварства, навеки отделив от цивилизованных людей. Леди Дженет, похоже, так не думала — она погладила его обезображенную щеку с бесконечной нежностью, какой он еще никогда не чувствовал в прикосновении женщины. Ее легкие движения словно очищали его от скверны последних лет.

«Господи, как пуста моя жизнь», — вдруг подумал Алекс, и эта мысль пронзила его жгучей болью. Разумеется, у него были Мэг и Робин, но он намеренно держал с ними дистанцию, чтобы не испытывать страданий при неизбежном расставании. Или он пытался оградить от страданий детей?

«Две одинокие, отверженные души», — с горечью подумал он о себе и Дженет. С той только разницей, что он отчасти сам виноват в своих несчастьях: он сделал сознательный выбор в пользу якобитов, прекрасно понимая, что идет воевать за заведомо проигрышное дело. Последствия того давнего решения и погубили его жизнь…

Но прикосновения Дженет околдовывали, заставляли забыть обо всем. Алекс снова приник к ее рту — на этот раз поцелуй был глубже, полнее, чем раньше. Губы Дженет слегка раздвинулись, пропуская его язык. Руки Алекса скользнули по ее плечам, по предплечьям, и он ощутил восхитительную мягкость ее тела…

Его язык, ласкавший ее рот, вдруг утратил былой напор, стал более нежным и томительно медлительным, их дыхание смешалось. Он почувствовал, что она затрепетала, и догадался, что это не от страха, — он и сам дрожал от необузданного желания. Все доводы рассудка были забыты; природа взяла свое: Алекс снова впился в ее рот, а его руки лихорадочно блуждали по ее телу. Желание все нарастало, и, повинуясь ему, шотландец засунул руки за вырез ночной рубашки, стал ласкать грудь девушки — Дженет застонала и так напряглась, что капитан внезапно опомнился.

— Простите… — пробормотал он, отодвигаясь.

— Пожалуйста, еще… — шепнула она и вновь погладила его лицо с нежностью, перед которой он не мог устоять.

Алекс колебался, хотя жар желания становился невыносимым: она выглядела такой хрупкой, беззащитной, ранимой. Он сразу понял, что она девственница — по ее несмелым ласкам и робкому ответу на поцелуй, от которого у самого Алекса пошла кругом голова. Капитан еще никогда не имел дела с девственницами, он всегда выбирал женщин опытных и сговорчивых, легко мирившихся с его привычкой к кочевой жизни. Алекс покачал головой — он не имел права осквернять ее чистоту.

Надо было, конечно, встать и уйти, но как это сделать, когда Дженет смотрит на него своими колдовскими, затуманенными страстью глазами? Из ее припухшего от поцелуев рта вырывается прерывистое дыхание, сосок левой груди, которой касается его рука, затвердел — Дженет ждет его, она нуждается в нем… И он, Алекс, нуждается в ней, в сладостной истоме ее губ, в теплоте и нежности, которыми она может наполнить его жизнь, ставшую такой пустой и холодной.

Достаточно веская причина, чтобы лишить ее будущего? Неужели он такой подлец?

Капитан тяжело вздохнул и отстранился от нее. Дженет не спускала с него серьезных глаз.

— Нет, я не могу… — пробормотал он. — Вы собираетесь замуж… Я, конечно, разбойник и негодяй, но не до такой степени.

— Вы ошибаетесь, — тихо ответила она. — Я стала свободным человеком. Теперь я никогда не выйду замуж только потому, что так надо, из жалости или из-за денег. Кстати, я с самого начала решила уехать в Америку и зарабатывать там на жизнь, устроившись гувернанткой или учительницей, если мистер Мюррей не проявит ко мне искреннего интереса.

Она, разумеется, умолчала о том, что события последней недели наверняка еще больше усложнят ее дорогу к алтарю, ведь она не желала в дальнейшем лгать, будто помогала пирату по принуждению, — что бы ни случилось в будущем, Дженна не станет добавлять еще одного черного пятна на его и без того запятнанную репутацию.

И еще она решила в эту ночь с Мэлфором стать женщиной. Цена, которую ей придется за это заплатить, не имела значения. Ласки капитана пробудили в ней прежде дремавшее желание, все ее женское естество охватила истома, страстное ожидание чего-то неведомого, но прекрасного, что должно было стать частью ее нового мира. Сила нахлынувших чувств даже испугала Дженну, но она решила не поддаваться страхам — она хотела стать женщиной, чтобы потом не жалеть всю жизнь о том, что упустила.

Хотя капитан снял жилет, на нем все еще были галстук и тонкая полотняная рубашка, снежная белизна которой резко контрастировала с его загорелой кожей. Дженна обняла Мэлфора за шею, пробежала пальцами по густым черным волосам, потом ее руки скользнули к галстуку, сняли его и расстегнули ворот рубашки.

— Дженет… — прошептал Алекс, и по его голосу Дженна поняла, что он сдался.

Прямо в бриджах и рубашке он скользнул под покрывало и стал покрывать поцелуями ее глаза, щеки, нежную шею, и каждое прикосновение обжигало ее, навеки запечатлеваясь в душе. Потом он прильнул к ее рту и ласкал его до тех пор, пока по ее телу не побежала сладострастная дрожь.

— Ты прекрасна… — задыхаясь, шепнул он.

Разумеется, Дженна ни на секунду не поверила его словам, но, увидев его горящие страстью глаза, она впервые в жизни почувствовала себя желанной. Все остальное не имело сейчас значения.

Алекс слегка отодвинулся, и Дженна с замиранием сердца сняла с него рубашку и принялась гладить его теплую гладкую кожу. Поджарое, мускулистое тело Мэлфора напряглось, он сел и начал поспешно стягивать брюки. Дженна молча наблюдала за ним, прислушиваясь к властной, незнакомой доселе силе, которая росла внутри ее.

— Ты уверена, что хочешь этого, милая? — спросил, обернувшись, капитан. Он в первый раз обратился к ней так тепло и интимно.

— Да, — солгала девушка. Она слышала, что физическая любовь бывает болезненной и унизительной, и немного боялась, несмотря на свою решимость. По той же причине ее страшило и замужество, хотя она очень хотела иметь детей. Однако многие превозносили союз мужчины и женщины, считая любовь огромным благом, и теперь Дженна склонялась к их точке зрения — разве не чудо, что от прикосновений капитана ее тело буквально запело от счастья?

Она протянула к нему руки, и он улыбнулся ей своей странной кривоватой улыбкой, которая дошла до самого сердца Дженны, развеяв последние сомнения.

Сдернув покрывало, Алекс медленно, то и дело останавливаясь, чтобы осыпать тело девушки поцелуями, снял с нее ночную рубашку, приник к обнаженному телу и накрыл ее губы своими — на этот раз поцелуй был долгим и нежным. Дженна чувствовала, что, заботясь о ней, он сдерживает себя, и это помогло ей справиться со страхом.

Она провела рукой по его напряженному телу, потом коснулась его щеки, потрогала шрам. Алекс сразу отстранился.

— Не надо, — пробормотала она. — Мне нравится твой шрам, он придает твоему лицу характер.

— Страшно представить, что я мог бы остаться бесхарактерным, — ответил он серьезным тоном, но его улыбка стала шире. «Оказывается, он умеет шутить, — порадовалась про себя девушка, — но как умело он это скрывал».

Их губы снова сомкнулись в поцелуе, а руки его, коснувшись грудей, скользнули между ног и стали ласкать, исследовать ее лоно. Дженна затрепетала. Он продолжал жадно целовать ее, и эта лихорадочная страсть воспламенила ответный огонь. Она прильнула к нему, обхватила обеими руками его торс и вдруг почувствовала, что его плоть готова в нее войти. Девушка вскрикнула, бесстыдно приникла к нему и задвигалась, изнемогая от желания. Он почему-то колебался, и только когда она почувствовала, что больше не вынесет ожидания, Алекс медленно вошел в нее. Дженну обдало жаром, а потом была боль, такая острая, что девушка снова вскрикнула.

Он затих, и острая боль постепенно улеглась.

— Милая, как ты? — спросил Алекс.

Ей все еще было больно, но одновременно она изнемогала от желания. Она провела пальцами по его губам, и он снова двинулся вперед, медленно, осторожно. Боль ушла окончательно, и Дженна начала двигаться в такт. Алекс проникал все глубже, и когда ей стало казаться, что дальше уже невозможно, из сокровенной глубины ее женского естества исторглась волна такого острого наслаждения, что Дженну затопило несказанное блаженство. Алекс глухо застонал, но не отодвинулся от Дженны, и она еще несколько минут продолжала испытывать неведомые прежде ощущения.

— Дорогая, дорогая… — прошептал он.

Она только застонала в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Путешествие к тайнам страсти завершилось таким потрясением, что его было невозможно выразить словами.

Чуть отодвинувшись, Алекс убрал с ее лба влажную от пота прядь, и в этом движении было не меньше нежности, чем в объятиях и поцелуях.

— Прости, я не хотел делать тебе больно, — проговорил он, пристально глядя на Дженну.

Она закрыла пальцами его рот:

— Не надо извиняться, то, что ты дал мне, — это чудо… Он лег рядом, Дженна положила голову ему на грудь и стала слушать, как бьется его сердце. Алекс обнял ее.

— Дженна, этого не должно было случиться… — сказал он, и в его голосе, кроме нежности, слышалось раскаяние и отчаяние. Почему? Дженна не знала этого, но от недоброго предчувствия у нее сжалось сердце. Неужели ее счастью не суждено продлиться?

Потому что она — дочь его заклятого врага? Или по какой-то другой причине?

От его слов повеяло таким холодом, что она прижалась к нему, ища тепла.

18

В назначенный срок «Ами» поднял паруса и покинул гавань Форт-Ройяля. С наслаждением подставляя лицо морскому ветру, Алекс стоял на палубе, наблюдая, как отдаляются, постепенно растворяясь в темноте, огоньки города. Губернатор сдержал слово — никто не пытался ни остановить каперов, ни обстрелять их из пушек.

«Свободен, наконец-то свободен!» — хотелось крикнуть Алексу. Но в глубине души он знал, что, даже прячась от англичан в шотландских пещерах, он был свободнее, чем теперь. Потому что свободу потеряло его сердце.

Когда Алекс, задержавшийся в городе из-за продажи трофейного груза, поднялся наконец на борт «Ами», первая его мысль была о ней: где Дженет, что она делает? Клод доложил, что леди Кемпбелл по возвращении сразу отправилась проведать Мэг. Наверное, она и сейчас там.

Капитан досадливо тряхнул головой — сколько глупостей он наделал за одни сутки! Утром, когда они с Дженет проснулись, она ждала от него нежных слов, может быть, даже объяснения в любви… Но он не мог сказать то, чего она ждала, чтобы не навлечь на нее новых бед. Надо оборвать все в самом начале…

Он заговорил о другом — о предстоящих переговорах, торговле… Радостное ожидание на лице Дженны погасло, уступив место разочарованию и боли, а потом — деланному безразличию. Она страдала, это несомненно, но подать ей надежду значило бы разрушить ее жизнь…

Твердо решившись на разрыв, Алекс старался больше не прикасаться к Дженет. Поблагодарив любезного хозяина за ночлег, они покинули губернаторскую резиденцию, и Алекс проводил Дженет к кораблю, а потом вернулся в город и нашел месье Севье, который собирался купить груз «Шарлотты».

В сложившихся обстоятельствах о лучшей сделке нельзя было и мечтать, хотя за превосходные английские товары ему заплатили меньше половины их реальной стоимости. Алекс отдал губернатору документы на «Шарлотту» скрепя сердце, и все-таки такой выход из положения был куда лучше пребывания под арестом, побега и попытки прорваться к морю под грозными пушками форта. В течение последующих нескольких часов мысли Алекса постоянно возвращались в леди Дженет и к тому, что было утром, — она выглядела заспанной, но, когда взглянула на него, в ее глазах он прочел желание. Он боялся, что Дженна будет каяться или злиться — ничего подобного. Только слабая улыбка на губах, что было гораздо хуже, чем злость.

Но только до тех пор, пока он не притворился, что ничего не случилось, не изменилось…

Этим тихим вечером, стоя под усыпанным мириадами звезд небосклоном с тонким серпом месяца, Алекс думал о том, что может произойти после этой ночи. Вдруг у нее родится ребенок?

Страсть совершенно лишила его разума. Дженна заставила его забыть об осторожности. Ее колдовское очарование связало их, и впервые после катастрофы Каллодена Алекс почувствовал себя живым, способным испытывать не только ненависть человеком.

Теперь леди Дженет придется плыть с ними — она не могла не только остаться на острове, но и отправиться оттуда в какое-нибудь другое место. Стараниями Клода пассажиры и команда «Шарлотты» не подозревали, что леди Дженет и «миссис Мэлфор» одно и то же лицо. Они вообще не знали, что у капитана нет жены. Когда один из пленников спросил Клода о леди Дженет, тот просто ответил, что она — заложница и останется на «Ами» до получения выкупа.

Такая версия ее защитит на какое-то время, что бы Дженет ни решила предпринять.

Алекс решил, что его долг помогать ей, какой бы путь она ни выбрала, за одним исключением: Дженна не могла остаться в его жизни. Лесли и Кемпбелл так же несовместимы, как огонь и вода, представить их вместе можно только в кошмарном сне. Но почему тогда прошлой ночью им было так хорошо?

Наверное, не будь он беглым преступником, за голову которого назначена награда, все было бы гораздо проще — в душе Алекс больше не винил Дженну в грехах ее родни. Дженет была чужой в клане Кемпбеллов, это было очевидно: разве любящий отец выдаст дочь за тридевять земель замуж за незнакомого человека? У нее нет с ними ничего общего, она — потрясающая, необыкновенная, второй такой нет!

Но Алекс не мог позволить Дженет остаться, потому что его жизнь полна опасностей и тревог. Если ему удастся избежать английской петли, то лишь через несколько лет он сможет осесть где-нибудь подальше от Англии и ее колоний. И еще ему надо позаботиться о будущем десяти спасенных сирот — на все это потребуется много, очень много денег…

Перед отплытием из Форт-Ройяля, пока леди Дженет находилась рядом с Мэг, всех пленников, к их несказанной радости, переправили на берег и отпустили восвояси вместе с личным имуществом — одеждой и даже драгоценностями. Остальные вещи Алекс распорядился оставить на корабле. «Это мои законные трофеи», — убеждал он себя, пытаясь заглушить голос проснувшейся совести. Совесть… Он забыл, что это такое, после Каллодена, когда нужно было без жалости убивать, чтобы выжить самому. Так он, по крайней мере, тогда думал.

Неужели он начал меняться? Возможно… Но одно, он знал, не изменится никогда — его страсть к перемене мест. По натуре Алекс всегда был бродягой, с юных лет любил море, любил возвращаться под родной кров, зная, что отец с матерью и сестра всегда рады его видеть. Но всякий раз он через несколько месяцев снова начинал ощущать смутное беспокойство, толкавшее его в дорогу, — Алекс не желал быть очередным лордом, хозяином утратившей плодородие земли, которая уже не могла прокормить тех, кто ее обрабатывал. Он хотел найти в жизни свой путь.

«Ами» стремительно летел по волнам. Алекс снова был в своей стихии — он любил все это: ритмичное, в такт с волнами, покачивание палубы под ногами, хлопанье парусов над головой, прохладу ночного бриза и тающие огни удаляющегося берега.

Теперь, когда «Ами» стал единственным домом Алекса, только якорь корабля мог удержать^его на месте, иной жизни для себя он не мог и представить.

Мысль о Дженне не давала ему покоя. Интересно, думает ли она о том, что случилось прошлой ночью? Утром, проснувшись в ее объятиях, он намеренно вел себя отстраненно, даже холодно — один бог знает, скольких усилий это стоило, ведь ему безумно хотелось прижать ее к себе и сказать, что у их любви есть будущее.

Он призвал на помощь всю свою волю и сдержался — ради счастья Дженет. Самое лучшее, что он может для нее сделать, — дать ей свободу от самого себя. Она сильная, молодая, она еще встретит достойного мужчину. Зачем ей хромой, обезображенный шрамом пират, за которым охотятся англичане?

«Я поступил правильно», — сказал себе Алекс и вдруг снова с пронзительной силой ощутил свое одиночество, беспредельное, как звездная бездна над ним. С той только разницей, что в его бездне не было ни одного, даже самого слабого проблеска света.

Дженна смотрела на спящую Мэг. За те сутки, что они не виделись, девочке стало намного лучше. Что помогло — хина или время, — Дженна не знала, но, в конце концов, какая разница? Главное, что лихорадка спала и лицо Мэг больше не кривилось от боли.

Девочка встретила новую знакомую улыбкой, которую, как подумала Дженна, ей никогда не забыть.

— Я так боялась, что вы больше не вернетесь! — воскликнула Мэг.

Дженна тут же вытащила платье, купленное для девочки по пути в порт, — из небесно-голубого батиста, под цвет ее глаз.

Хотя при виде обновки эти глаза радостно блеснули, Мэг поначалу сделала вид, что новый наряд ее не интересует. Дженна догадалась, что платье ей очень понравилось, потому что девочка то и дело посматривала на него и даже украдкой пробовала на ощупь.

Радость Мэг согрела сердце Дженны, страдающее от равнодушия капитана. Она уже и так презирала себя за то, что в ней снова закипала кровь при одной мысли об объятиях Мэлфора, но, когда утром он обдал ее ледяным холодом, ее презрение к себе превратилось в ненависть.

Когда Дженна, разбуженная солнечными лучами, открыла глаза, Мэлфор, уже одетый, стоял к ней спиной и смотрел в окно. Когда он обернулся к ней, его глаза, в которых ночью отражалось столько чувств, были непроницаемы, как и во время их первой встречи.

— Я прошу у вас прощения, леди Дженет, — почтительно проговорил он.

— Дженна, — поправила она, желая придать их разговору прежний, интимный тон.

— Хорошо, Дженна, — согласился капитан. — Мне надо вернуться на корабль, пока губернатор не передумал.

— Мне кажется, ваши опасения напрасны.

— Не хочу рисковать.

— И куда вы так спешите?

— Надо кое-что сделать в городе. Вечером мы отплываем, и к этому времени я рассчитываю вернуться. Чтобы избежать вашей встречи с пассажирами, я высажу их только после того, как мы будем готовы к отплытию. В таком деле не стоит полагаться на случай.

— Капитан… Уилл, — начала Дженна, обращаясь к нему по имени, хотя и не сомневалась, что на самом деле его зовут иначе. Откуда взялась такая уверенность, Дженна и сама не смогла бы толком объяснить, Просто, когда его звали по имени, в его взгляде мелькала растерянность, и он всегда немножко запаздывал с откликом.

— Алекс. Меня зовут Алекс, — неожиданно сказал капитан, и напряженный взгляд его глаз на несколько мгновений смягчился.

Дженна ждала, что он назовет и свою фамилию — это было бы знаком доверия, — но Алекс ограничился только именем. И все же его признание ее очень обрадовало.

— Вы сильно рисковали ради меня вчера, — продолжил он, и его взгляд снова стал жестким. — Я позабочусь, чтобы вы получили вознаграждение.

У Дженны едва не остановилось сердце.

— Мне не нужно никакого вознаграждения, — пробормотала она упавшим голосом.

— Но я перед вами в долгу, поэтому просто обязан о вас позаботиться, — холодно объяснил он.

Его слова жалили, как ядовитые змеи. Дженна просто не верила своим ушам. Она помогала и отдалась ему по велению сердца, без всяких задних мыслей, поэтому предложение вознаграждения прозвучало оскорбительно, оно заставило ее почувствовать себя продажной женщиной. Господи, да с какой стати она решила, что он проснется утром и поклянется ей в вечной любви, забыв о своей ненависти к ее семье и о пропасти, которая их разделяет?

Впрочем, теперь пропасть исчезла — отныне Мэг и Алекс единственная привязанность Дженны, и если у нее есть какие-то обязательства, то только перед ними. Он наверняка это понимает и все-таки отвергает ее…

— Вы мне ничем не обязаны, — отрезала она таким же холодным тоном.

— Но вам нельзя остаться здесь, иначе губернатор тотчас догадается об обмане.

— Понимаю. А вам закрыта дорога на английский остров. Как, в таком случае, вы намерены поступить со мной?

— Да… В хорошенькую же историю мы попали… — протянул Алекс.

«Для него я всего лишь очередная „история“, — с горечью подумала Дженна. Волшебство кончилось: она больше не чувствовала себя ни прекрасной, ни желанной, как минувшей ночью.

Она потянулась, и это движение тотчас вызвало отголосок боли где-то глубоко внутри. Дженна прислушалась к себе — она испытывала странное ощущение полной удовлетворенности и одновременно желания, которое, как ей казалось, уже не угаснет никогда.

И еще она страдала от уязвленной гордости. Именно гордость некогда помогала ей сносить обиды от окружающих, пренебрежение родителей, недовольство сестер. Поможет она и сейчас… Дженна нашла скомканную ночную рубашку, которую Алекс снял с нее ночью, надела — не спеша, всем своим видом показывая, что нисколько не стесняется, — и нарочито спокойно попросила:

— Пожалуйста, выйдите на минутку, мне надо привести себя в порядок.

— Дженна… — проговорил он, отходя от окна.

— Выйдите, прошу вас, — повторила она. Алекс заколебался, но потом все-таки вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Оставшись в одиночестве, Дженна дала волю своим чувствам, и из ее глаз скатилось несколько слезинок. Но, полная решимости скрыть от Алекса свою боль и отчаяние, как раньше скрывала от окружающих обиды, нанесенные их едкими замечаниями и косыми взглядами, она взяла себя в руки, быстро оделась и стала ждать его возвращения.

Как ни странно, она нисколько не опасалась, что Алекс ее бросит — ведь не бросил же он Мэг и Робина. Пират не был лишен своеобразного понятия о чести. И она оказалась права — он вернулся и проводил ее на корабль. По дороге в порт Дженна старательно изображала равнодушие. Они почти не говорили, ограничившись только несколькими фразами о погоде.

Когда к причалу подошла шлюпка, чтобы забрать Дженну на судно, молодая женщина сделала вид, что не заметила протянутой руки Алекса, и спустилась в лодку, воспользовавшись помощью одного из матросов.

Ее сердце было разбито. Будь ее воля, то она сейчас же убежала бы куда глаза глядят, только бы не видеть больше холодных глаз Алекса. Но он прав, на Мартинике ей оставаться нельзя, губернатор сразу же раскусит их обман. Тогда, может быть, сойти с корабля на каком-нибудь близлежащем острове? Но что тогда будет с Мэг и Робином?

Раз Алекс с таким равнодушием относится к ней, то, возможно, для него не очень важны и дети, и он будет рад избавиться от всех троих, если удастся его убедить, что она будет заботиться о них, как о родных?

Дженна понимала, что возводит на капитана напраслину и должна стыдиться своих мыслей — Алекс искренне любил детей, это очевидно, — но как еще могла она укрепить свою решимость забрать Мэг и Робина?

И скрыть, какую страшную обиду он нанес ей этим утром…

Но на что ей обижаться? Она знала, на что шла, знала, что их роман мимолетен и ничем не кончится. Ей хотелось наконец почувствовать себя женщиной, и она добилась того, к чему так страстно стремилась, — такого ощущения беспредельной радости и свободы она не испытывала никогда…

Но последовавшая за этим холодность Алекса оказалась для Дженны неожиданностью, и она не знала, как справиться с постигшим ее разочарованием.

Отогнав тяжелые мысли, молодая женщина снова взглянула на спящую Мэг и улыбнулась, вспомнив, с каким благоговением та назвала ее «хорошенькой». Дженна тогда постаралась развеселить девочку матросской песенкой, услышанной на «Шарлотте».

— Как ты познакомилась с Уиллом? — спросила она.

— Услышала, что в холмах скрывается один человек, который помогает детям, и пошла туда.

— Значит, кроме вас с Робином, там были и другие дети?

— Да, вместе с нами — десять. И еще с ним был Берк, он тоже о нас заботился.

— И сколько времени вы пробыли с Уиллом и Берком?

— Около года.

— Вы прятались в холмах?

— Ив горах тоже. Мы мерзли и голодали, все время перебирались с места на место, но Уилл нас не бросил.

У Дженны тогда дрогнуло сердце — этот суровый, мрачный капитан, поразивший ее странной, неспешной улыбкой и нежными руками, в рассказе девочки представал на редкость добрым, великодушным человеком. Но сегодня утром он показался Дженне совсем иным…

Сколько противоречий! Какой же он на самом деле? И кто он на самом деле?

— А где теперь остальные дети?

— Уилл нашел для них приемные семьи во Франции. Для нас с Робином он тоже нашел опекунов, но мы с ними не остались, наше место рядом с Уиллом, — гордо сообщила девочка. — Должен же кто-то и о нем позаботиться, верно? — сказала она и вдруг округлила глаза, словно ей в голову пришла неожиданная, но удачная мысль: — А не могли бы вы о нем заботиться, миледи?

— Видишь ли, я помолвлена, — упавшим голосом ответила Дженна. — Ничего не получится, дорогая.

Она встала и подошла к окну — как раз в этот момент к кораблю подходила шлюпка с вернувшимся из города капитаном. Он наверняка захочет повидать Мэг, и Дженне не хотелось оставаться в каюте до его прихода.

— К тебе скоро зайдет Уилл, — сказала она, наклоняясь к девочке. — А я пока пойду переоденусь.

— Я очень скучала, пока вас не было, — улыбнулась Мэг, и от ее улыбки в полутемной каюте, казалось, стало светлее.

— Я тоже по тебе скучала, малышка, — призналась молодая женщина. У нее радостно забилось сердце: первый раз в жизни по ней кто-то скучал — это дорогого стоило, особенно после того, что случилось утром.

Дженна подоткнула покрывало и хотела было закрыть окно — становилось слишком свежо, но Мэг попросила оставить его открытым.

Вернувшись на «Ами», Дженна сразу осмотрела и перевязала свою маленькую пациентку — рана почти не мокла, да и болезненная краснота начала спадать. Движения, похоже, тоже больше не причиняли Мэг такой сильной боли, как раньше. Короче, признаки начавшегося выздоровления были налицо, поэтому Дженна надеялась, что девочка крепко проспит до утра после того, конечно, как повидается с Алексом и убедится, что в ее маленьком мирке опять царят мир и покой.

Но долго ли продлится эта идиллия? Как бы ни любил детей капитан, он явно не хотел обременять себя какими бы то ни было узами. Ему не нужны ни дети, ни семья — то, к чему так стремилась она, Дженна.

Может быть, теперь, когда Алекс уже не испытывает к ней былой враждебности, он согласится отдать ей детей? Надо только облечь свою просьбу в подходящую форму и выбрать для нее подходящее время. Пусть капитан ее отверг, пусть у нее никогда не будет мужа, но она может наконец обрести детей, которых будет любить больше жизни…

Она услышала, как загремела, наматываясь на лебедку, якорная цепь и заскрипели снасти — «Ами» отправлялся в очередное плавание. Значит, его капитан уже на борту и скоро будет здесь.

Ее мысли снова вернулись к предыдущей ночи и последовавшему за ней утру. Увы, они будут возвращаться в прошлое снова и снова… Дженна постаралась прогнать возникавшие в памяти образы — ей некогда предаваться воспоминаниям, у нее много других дел, например, переодеться наконец, а то она все еще в платье, в котором была у губернатора.

С палубы послышались нестройные шаги и голоса пленников, которых отправляли на берег. Молодая женщина замерла.

Внезапно открылась дверь, и в «лазарет» вошел матрос, который тотчас направился к фонарю и погасил его.

— Капитан приказал убрать все огни, — пояснил он из темноты. — А вам, миледи, ведено вернуться в его каюту.

Дженне оставалось только повиноваться.

Капитанская каюта тонула во мраке, как и весь корабль, но молодая женщина не сетовала на неудобство, уверенная, что у капитана были веские причины требовать полной темноты. Мало-помалу глаза Дженны привыкли ко мраку, но, к ее удивлению, Седин на месте не оказалось.

Гадая, куда могла уйти ее подруга, молодая женщина сбросила надоевший кринолин и кое-как расстегнула лиф, перевернув его на себе задом наперед, благо вырез оказался достаточно низким. Оставшись в одной сорочке, Дженна села на кровать и чуть не расплакалась от отчаяния и одиночества — на нее снова нахлынули воспоминания об утреннем позоре. Но стоит ли так жалеть себя да еще давать капитану повод для торжества? Решив, что не стоит, Дженна смахнула набежавшие слезы и принялась рыться в дорожном сундуке. Найдя простое домашнее платье со шнуровкой спереди, она надела его и подосадовала на неудобство женской одежды. Вот были бы у нее брюки и рубаха, как у Мэг, она бы носила их с огромным удовольствием — должно быть, мужская одежда дает такую свободу движений, какая женщине и не снилась.

Перчаток Дженна решила больше никогда не надевать, во всяком случае, для того, чтобы спрятать родимое пятно. Если кому-то это придется не по душе — пусть, это их дело. Господи, по крайней мере, Алекс помог ей избавиться от наваждения «дьявольской метки»…

Покончив с туалетом, молодая женщина взглянула в иллюминатор — вдали еще переливались огоньки Форт-Ройяля — и пошла к дверям.

«Алекс, Александр», — крутилось у нее в мозгу. Это имя, несомненно, подходило капитану гораздо больше, чем Уилл. Она попыталась вспомнить всех знатных шотландцев, имевших сыновей с таким именем, но безуспешно — их было слишком много. «Может быть, оно и к лучшему», — решила Дженна. Если она догадается, из какой он семьи, что ей даст это открытие, кроме новой боли? Нужно забыть о нем, а не бередить себе душу, размышляя, кто он такой. У нее и без того разрывается сердце…

Однако, несмотря на причиненную ей боль, Дженна знала, что никогда не сделает ничего, что могло бы причинить Алексу хоть малую толику ее страданий.

Без привычки в темном коридоре можно было запросто заплутать, но, к счастью, Дженна прекрасно ориентировалась и быстро нашла дорогу к лестнице, которая вела на палубу. Выбравшись из люка, она полной грудью вдохнула так полюбившийся ей морской воздух и огляделась — капитана видно не было; у штурвала стоял Клод, рядом — Берк и Селия, на плечах которой, как с изумлением заметила Дженна, лежала его рука.

Ей вспомнились сильные руки Алекса, и ее пронзило острое желание… Она отвернулась и стала смотреть на огоньки города — корабль ложился на курс, и они пропадали один за другим. Матросы поставили дополнительные паруса, «Ами» дрогнул и ускорил ход.

— Вижу судно! — неожиданно закричал сверху впередсмотрящий.

Берк тотчас снял руку с плеч Селии и подтолкнул ее к люку. Дженна ступила в тень, стараясь остаться незамеченной. «Где же капитан?» — мелькнуло у нее в голове.

В следующее мгновение рядом с ней из темноты раздался его голос:

— Какой флаг?

— Английский, — ответили сверху.

— Черт, они нас явно поджидали, — мрачно заключил Алекс.

— И французы это отлично знали, — пробормотал один из матросов поблизости от Дженны.

— Поставить бомбрамсели! Приготовить лиселя! — рявкнул капитан, перекрывая рокот голосов. — Канониры — по местам!

— Шли бы вы вниз, миледи, — посоветовал Дженне пробегавший мимо матрос.

Но она осталась стоять, где стояла, во все глаза глядя на огромный корабль, который на всех парусах мчался прямо на «Ами». Ее охватил страх, как несколько дней назад, когда за ними погнался английский фрегат, и «Ами» ушел от него, скрывшись за стеной шторма. Сегодня, однако, чистое ночное небо, подсвеченное месяцем и россыпью звезд, не предвещало спасительной бури.

Как ни торопились матросы, ставя новые паруса, «Ами» все еще не набрал предельной скорости, и Дженна с тревогой наблюдала за работой, кипевшей на мачтах, — с каждым новым развернутым парусом корабль ускорял ход, но она понимала, что этого недостаточно.

К люку поспешно подошел капитан — он, видимо, собирался спуститься вниз, но, заметив Дженну, остановился. Она решила, что он прикажет ей оставить палубу, но вместо этого Алекс подошел к ней и погладил по щеке.

— Губернатор хитрее, чем я думал, — сказал он тихо.

— Может быть, он не знал? — предположила Дженна. Ей не верилось, что любезный хозяин Мартиники мог оказаться таким коварным.

Сильный грохот разорвал ночную тишину, и по левому борту раздался громкий всплеск.

— Идите к Мэг, — посуровел капитан. — И помните: никаких ламп и фонарей!

— А как быть с Робином?

— Я приказал ему идти к девочке, но он не захотел, — признался Алекс. — Он знает, что нам не хватает рабочих рук, и рвется помогать. Но не беспокойтесь, я за ним присмотрю. Пожалуйста, позаботьтесь о Мэг.

Когда Дженна вошла в «лазарет», девочка, разбуженная грохотом, сидела на койке.

— Что случилось? — испуганно спросила она.

— За нами погоня, — пояснила Дженна. — У выхода из бухты нас поджидал английский корабль.

— Отведите меня на палубу, я хочу помогать Уиллу! — потребовала Мэг.

— Не стоит, милая. Ты будешь отвлекать своих друзей, потому что они сочтут своим долгом прежде всего заботиться о тебе, — ответила молодая женщина. Она тоже очень хотела помочь Алексу, но прекрасно понимала, что они с Мэг будут для капитана скорее помехой.

— Но Робин…

— Робин в отличие от тебя здоров, — возразила Дженна, зная, что Мэг ни за что не согласится остаться на том основании, что она девочка. — Хочешь знать один секрет?

— Конечно! — воскликнула Мэг, распахивая свои и без того огромные глаза.

— Мне тоже очень хочется вернуться на палубу и помогать остальным, но я не делаю этого, потому что понимаю: проку от моей помощи мало.

— Но вы же…

— Ты хочешь сказать, что я заодно с англичанами? Нет, милая, если я плыла на английском корабле, это не значит, что я одобряю все, что они делают. Я на твоей с Уиллом стороне.

Лицо Мэг просветлело.

— Я знала, знала! — воскликнула девочка.

— Мы с тобой останемся здесь и подождем, пока кто-нибудь к нам не спустится.

Дженна почувствовала, что корабль снова рванулся вперед, набирая скорость. Это было быстроходное судно. Но сможет ли «Ами» уйти от фрегата англичан?

Снова загремел выстрел, потом еще — на этот раз стреляли пираты. Дженна сжала руку девочки и замерла, объятая страхом.

Мэг задрожала — как она ни храбрилась, но грохот выстрелов ее напугал, по-видимому, напомнив о том ужасном дне, когда ее ранило.

«Ами» выпустил еще несколько ядер с перерывом в три-четыре секунды, и вдруг взорвался ликующими криками. Вздрогнув, Дженна вскочила на ноги — что-то случилось… Неужели пиратам удалось подбить английский фрегат?

Однако канонада продолжалась. От волнения у молодой женщины пересохло в горле — ей хотелось со всех ног бежать на палубу, но она не решалась оставить раненую девочку.

Несколько дней назад их тоже преследовали, и тогда было так же страшно. Наверное, к опасности невозможно привыкнуть, особенно когда на твоем попечении ребенок. Надо как-то отвлечь Мэг, помочь ей пережить эти трудные минуты… Дженна прибегла к испытанному способу — она запела, выбрав задорную песенку, памятную с детства. Вскоре к ее звучному голосу присоединился тонкий голосок девочки, и, когда они допели песенку до конца, страх куда-то ушел.

Молодая женщина почувствовала, что корабль снова дрогнул и устремился вперед еще быстрее, чем раньше, — похоже, матросы наконец поставили все паруса, потому что теперь он летел, как на крыльях.

Дверь открылась, и в «лазарет» вбежала Селия — раскрасневшаяся и радостная.

— Наши подбили англичан! — воскликнула она. — Сломали им мачту!

— Как, ты была сейчас наверху? — изумленно спросила Дженна.

— Да, некоторое время, — кивнула компаньонка. — Мистер Берк велел мне идти к вам вниз, но я задержалась возле люка. Матросы кричали от радости!

Дженна не верила своим ушам — робкая, страдающая от качки Селия оставалась на палубе во время боя? Неужели тоже почувствовала вкус к приключениям и к свободе?

— Как ты себя чувствуешь? — спросила молодая женщина. — Тебя больше не тошнит?

Селия взглянула на хозяйку удивленно, как будто уже успела забыть о своем недуге, но в следующий момент ее лицо вытянулось от изумления — оказывается, она и сама не заметила, как с ней произошла эта чудесная перемена.

— Нет, миледи, мне гораздо, гораздо лучше, — пробормотала девушка.

Дженна не удержалась от смешка — так забавно было удивление Селии. Может быть, бедняжка страдала не столько от качки, сколько от одиночества и страха? Как бы то ни было, компаньонка выглядела хорошенькой и здоровой, и это очень радовало Дженну. Одно оставалось для нее загадкой: почему эта хрупкая, милая, хорошо воспитанная девушка выбрала грубого увальня Берка? Более странной пары невозможно было представить.

Селия уселась на пол рядом с койкой Мэг.

— Моя госпожа говорит, что ты очень храбрая маленькая девочка, — начала она.

— Я не маленькая, — проговорила та, бросая на Селию подозрительный взгляд.

— Да, теперь я это вижу, — поправилась девушка. — У тебя славный голосок, и ты хорошо поешь, как и моя госпожа. Взгляд Мэг смягчился.

— Почему вы не сошли на берег вместе с остальными? — спросила она.

— Мне не хотелось оставлять миледи, дорогая. Девочка кивнула — она знала, что такое преданность, иначе не последовала бы за капитаном за тридевять земель. Дженна прислушалась — грохот наверху стих.

— Посиди пока с Мэг, ладно? — попросила она компаньонку.

— Конечно, с удовольствием.

Подобрав юбки, молодая женщина поспешила на палубу. Выйдя из люка, она огляделась — «Ами» действительно летел вперед на всех парусах, вздымая фонтаны брызг, врезаясь в волны, как плуг в землю. На носу белела свежая царапина — след вражеского ядра, но раненых видно не было.

— Мы сбили англичанам грот-мачту, — с гордостью сообщил Дженне один из матросов, — они и отстали.

— Никого не ранило? — с тревогой спросила она, беспокоясь не только о капитане, но и о Хэмише, Микки и о других членах команды, которых она только-только начала узнавать.

— Бог миловал, миледи. Капитан и мистер Торбо сейчас колдуют над картами, прокладывая новый курс подальше от морских путей.

— Значит, нам ничего не грозит?

— Пока что да, миледи.

Поискав глазами, Дженна заметила на одной из мачт Робина — прямо-таки светясь от гордости, он умело сшивал разорванный парус. Хотя Робину уже стукнуло двенадцать (во флот же мальчиков обычно принимали с восьми лет, главным образом, в качестве подносчиков пороха) и для своих лет он был довольно рослым, у Дженны невольно сжалось сердце — бедный парнишка, сколько опасностей его ждет впереди…

Выяснив все, что требовалось, молодая женщина поспешила обратно в «лазарет».

Несмотря на одержанную победу, ее снедала тревога за детей, вынужденных жить в постоянной опасности. Но где найти для них пристанище? В родную Шотландию дорога обоим закрыта, особенно Робину, семья которого, по-видимому, попала в черный список предателей трона.

— Все будет хорошо, миледи, — сказала Селия, заметив ее волнение.

Дженна кивнула, но в душе она в этом очень сомневалась.

Ее терзал такой страх, какого она не испытывала еще никогда в жизни.

19

Дженна не имела понятия, куда направляется «Ами», да ее это и не интересовало. Главное, им удалось бежать — она начала верить, что выбор за нее сделало само провидение. Английский фрегат с перебитой мачтой безнадежно отстал, а «Ами», легко скользя по лазурной глади моря благодаря попутному ветру, уходил от опасности все дальше и дальше.

Мэг быстро поправилась, и дня через два, когда лихорадка окончательно прошла, Дженна вывела девочку на палубу. Впрочем, удержать непоседу в каюте не смог бы, пожалуй, даже всесильный Уилл. «Пусть лучше малышка гуляет под моим присмотром, — решила молодая женщина. — Вдруг у нее с непривычки закружится голова или она, не дай бог, потеряет сознание?»

На прогулку она предложила Мэг надеть новое платье, но та покачала головой: «Больно уж оно красивое». Дженна не стала спорить, уверенная, что ее подопечная рано или поздно сама отдаст предпочтение женской одежде. А пока пусть ходит в мужской — возможно, это и к лучшему, ведь в команде как-никак одни мужчины. Пусть они считают Мэг кем-то вроде юнги.

Нет, все-таки на корабле женщинам удобнее носить брюки — во-первых, от воды палуба становится скользкой, и в длинных, до пят, платьях недолго и упасть, а во-вторых, из-за постоянного ветра они имеют обыкновение непристойно облеплять тело или вообще задираются вверх… Размышляя таким образом, Дженна придержала подол платья, то и дело норовивший взлететь под напором свежего морского ветра. Это было ее любимое домашнее платье, которое она часто носила в уединении своих комнат — простого покроя, белое неотрезное платье с голубой пелериной. Дома она надевала к нему кружевную шапочку, но сейчас ограничилась лентой, которая не давала волосам упасть на глаза. Ночью Дженна, потратив бог знает сколько драгоценной пресной воды, вымыла голову розовым мылом, захваченным из губернаторских покоев, и теперь чувствовала себя чистой и посвежевшей.

Несмотря на строжайшую экономию воды, она собиралась выкупать вечером и Мэг. А пока что с удовольствием наблюдала, как ее подопечная в сопровождении верного Робина, готового в любую минуту прийти ей на помощь, бродила среди матросов. Все были очень рады видеть ее на ногах — несмотря на недавнюю болезнь и очевидную слабость, девочка держалась на качавшейся палубе уверенно, как бывалый моряк. Солнце и ветер вернули ее бледным щечкам прежний румянец, она с удовольствием смеялась чужим шуткам и так же весело отшучивалась сама — казалось, малышка просто расцвела в компании этих простых, грубоватых людей.

«Наверное, так и должно быть», — с удовлетворением подумала Дженна. Теперь и она сама чувствовала себя среди них своей, потому что здесь, на корабле, друг о друге судили по делам, а не по положению и не по родословным, и, уж конечно, никто не косился на ее родимое пятно с отвращением или страхом. Если вначале к ней и отнеслись предвзято, то только из-за дурной славы ее семьи.

Обойдя свои «владения», Мэг наконец уселась на бухту каната передохнуть среди своих дружелюбных «подданных». «Да, наверное, ее место действительно здесь, среди тех, кто ее любит, хоть они и пираты…» — заключила Дженна, удивляясь переменам, которые в ней произошли.

Отведя взгляд от своей подопечной, она стала смотреть в безбрежную морскую даль. Денв выдался великолепный — от чистейшей небесной лазури и золота солнечных лучей, отражавшихся от глади моря, слепило глаза. Выполняя свое предназначение, быстроходный «Ами» мчал находившихся на нем людей к неизвестному будущему.

Алекс считал, что на корабле держать дистанцию с Дженной Кемпбелл будет легче, чем в спальне с одной кроватью, — какое заблуждение!

Все же он постарался взять себя в руки и сосредоточиться на делах. Прежде они с Клодом планировали идти прямиком в Рио-де-Жанейро, но теперь, после очевидного предательства месье Ришара, это было бы слишком опасно. Губернатор мог запросто рассказать англичанам о замыслах каперов — в первый свой визит на Мартинику Алекс, уверенный, что месье Ришар ненавидит англичан не меньше, чем он сам, имел глупость поделиться с ним некоторыми планами. Он не учел, что старый греховодник боится своих недругов больше, чем ненавидит.

Изучив карты бразильского побережья, Алекс решил направиться в Виторию, маленький островной порт с удобной бухтой, расположенный ненамного дальше от алмазных копей, чем крупные порты. Французский партнер посоветовал первым делом найти бандейранте — так в Бразилии называли людей, занимавшихся разведкой и эксплуатацией месторождений золота и алмазов. Бандейранте собирались в небольшие отряды с собственным флагом и даже священником. Кому-кому, а этим прирожденным авантюристам наверняка было известно об алмазах, которые португальское правительство отправляло в Гоа, где их выдавали за добычу индийских копей.

Готовясь к новому делу, Алекс как мог постарался замаскировать свой корабль: распорядился заменить прежнее название новым — «Исабель», а французский флаг — португальским. К сожалению, более радикальные меры были не в его силах, и, повстречай пираты своего преследователя, английский фрегат, обман тотчас бы раскрылся — англичане легко узнали бы каперское судно по парусам.

Но капитан надеялся на удачу. Еще каких-нибудь семь-десять дней, и вот она, Бразилия… Что тогда делать с Дженет Кемпбелл? Вряд ли в Витории обнаружится судно, которое могло бы доставить миледи на Барбадос. Впрочем, наверное, удастся найти какого-нибудь порядочного капитана, который отвезет ее в Рио-де-Жанейро, откуда наверняка можно будет добраться до Барбадоса.

Алекс представил ее себе женой англичанина-плантатора и чуть не застонал от душевной муки. Но он твердо решил дать Дженет шанс устроить свою судьбу. И, конечно, столько денег, чтобы она могла поехать куда пожелает и жить в безопасности.

Она заслуживает счастья, как никто другой, хоть и носит проклятое имя…

Капитан с тоской посмотрел на ее стройную фигурку у поручней и подумал, что он безумец, потому что только безумец мог отвергнуть такую прелестную женщину…

В последние дни, отказавшись от наглухо закрытых нарядов и длинных перчаток, перестав стягивать волосы в унылый узел на затылке, Дженет удивительно похорошела, стала живей, раскованней, уверенней в себе…

Он замер, залюбовавшись ею, — распущенными волосами Дженны играл ветер, щеки разрумянились, глаза радостно блестели, — и вдруг ощутил желание такой силы, что от него едва не расплавилось сердце. В этом чувстве слились воедино вожделение и страстная потребность быть рядом с Дженет, касаться ее и наконец услышать, как она смеется… Как разительно она отличалась от той неуверенной в себе, но дерзкой особы, которую он встретил на «Шарлотте». Ему вспомнилось, как потрясло его появление Дженны у губернатора: очаровательная, ошеломленная собственной смелостью, она нанизывала одну ложь на другую, — хотя за последние месяцы Алекс весьма поднаторел в искусстве обмана, Дженна его в этом превзошла, — и торжествовала победу, хотя в душе наверняка содрогалась от отвращения, ведь ложь не в ее характере, он это ясно видел.

А как она помогла с Мэг! Девочка просто на глазах выздоравливала, и не только физически: впервые за многие месяцы она стала обращать внимание на свою внешность.

В общем, заурядная на первый взгляд Дженет Кемпбелл оказалась сложной, глубокой натурой, тайной, на разгадку которой может уйти целая жизнь…

Алекс горько улыбнулся — ему вряд ли отпущено много времени. Да и стоит ли тратить его на женщину, какая бы исключительная она ни была?

Пока что ей хорошо — Дженна радуется выпавшим на ее долю приключениям, но ей, как и всякой женщине, обязательно нужны домашний очаг и семья, стабильность и респектабельность. Капитан каперского судна и будущий контрабандист уже никогда не станет респектабельным отцом семейства, так что надо и впредь «держать дистанцию» и постараться делать это куда лучше, чем сейчас.

Золотистые пряди блеснули на солнце — повернув голову, Дженна с улыбкой посмотрела на Мэг. У Алекса стало немного легче на душе — в конце концов, он тоже помог Дженне заново обрести себя, и это его очень радовало, хотя их роману, увы, было суждено продлиться так недолго.

Витория, Бразилия

Остров Витория, один из многочисленных островов, рассыпанных вдоль побережья, поражал пронзительной синевой прибрежных вод и ослепительно белыми песчаными пляжами, раскинувшимися вдоль берегов бухты. За широкой полосой пляжей виднелся небольшой порт.

На подходе к острову Алекс распорядился на все время остановки поставить впередсмотрящим самого зоркого матроса — нелишняя мера предосторожности в незнакомом месте.

Приказав бросить якорь, Алекс чертыхнулся про себя — на палубу, держа за руку Мэг, вышла Дженна. Он кивнул в знак приветствия, но не подошел.

Целую неделю он успешно избегал леди Дженет, работая часто как простой матрос — по восемнадцать-девятнадцать часов в сутки, а потом забываясь недолгим сном в каюте Клода. Алекс, конечно, прекрасно понимал, что его невнимание обижает Дженну, ему и самому тяжело давалась эта добровольная разлука, но он считал, что так будет лучше для них обоих.

Не может же он, в самом деле, предложить ей руку и сердце! Выйдя за него замуж, леди Дженет в лучшем случае станет изгнанницей до конца своих дней, а то и хуже — брачное свидетельство обернется смертным приговором.

Тряхнув головой, Алекс отогнал мрачные мысли и, мельком глянув на городок, в который предстояло отправиться, подозвал матроса-португальца Марко, своего будущего переводчика. Сам Алекс немного говорил по-испански — это облегчало задачу, ведь испанский и португальский, как известно, имеют много общего.

— Мы с тобой сойдем на берег одни, — сказал он матросу, пристально глядя ему в глаза. — Клод останется за капитана. Ты должен знать: я приказал ему немедленно отплывать, как только на горизонте появится чужой парус, так что мы рискуем остаться здесь.

— Что с того? Я рискую каждый раз, выходя в море, — пожал плечами матрос.

— Тогда собирайся. Шлюпка будет через полчаса.

Отпустив матроса, Алекс направился к Дженне, которая вместе с Мэг с любопытством разглядывали городок. Он заметил, как у молодой женщины напряглась спина — Дженна явно почувствовала его приближение.

— Мэг, — обратился он к девочке, — мне надо поговорить с леди Дженет. Будь добра, найди Робина и пришли его ко мне.

Девочка взглянула на него с удивлением, но просьбу выполнила беспрекословно. Несколько мгновений Алекс стоял молча, наслаждаясь ощущением странного умиротворения, которое всегда испытывал рядом с Дженной. Она не выказывала ни недовольства, ни нетерпения, только сдержанный интерес, как подобает воспитанному человеку.

— Я сойду на берег и, возможно, буду отсутствовать несколько часов, — сообщил он. — Клод получил приказ выйти в море, если на горизонте появится английский корабль.

Она молча кивнула. Ее сдержанность лишила его былой уверенности.

— Спасибо вам за искреннюю заботу о Мэг, — добавил он почти робко.

— Эта девочка мне небезразлична, — просто ответила Дженна.

— Что вы собираетесь делать дальше? Вы понимаете, я не могу отвезти вас обратно… к жениху, — последнее слово далось Алексу с трудом — сам того не желая, он ревновал, хотя и знал, что Дженна никогда не видела своего нареченного.

Она молча смотрела на него своими колдовскими глазами. «Неужели она колеблется?» — удивился про себя Алекс. Он видел ее всякой — дерзкой, злой, негодующей, а потом и страстной, но нерешительной — никогда.

— Если пожелаете направиться на Барбадос, я все устрою, — заверил он. — Найду подходящий корабль и дам значительную сумму на дорогу, чтобы вы могли поехать куда угодно, если… не захотите остаться…

— У меня достаточно денег, — отрезала она, гордо вскинув подбородок.

— Не забывайте, я видел все, что у вас есть.

— Нет, не все… — после небольшой паузы призналась Дженна. — Я зашила часть своих драгоценностей и денег в подол платья.

— Да, припоминаю, это изумрудное ожерелье, которое было на вас у губернатора. А я-то решил, что просто его не заметил, — пробормотал Алекс. Он был потрясен — ему и в голову не приходило осматривать платья пассажирок в поисках спрятанных драгоценностей. — Не боитесь делать мне, пирату, такие признания?

— Вы же предложили мне денег, значит, вряд ли отберете то, что у меня есть.

— Ваша правда. Но вы оказались здесь, в Бразилии, по моей вине, и я не могу позволить вам за это расплачиваться.

— Я ни о чем не жалею, — поспешно сказала Дженна. — Мне довелось пережить интересное приключение, благодаря которому я к тому же многое узнала.

— Это вы о пиратах? — усмехнулся он.

— Да, о пиратах, которые заботятся о несчастных сиротах. Помню, как мистер Тэлбот, капитан «Шарлотты», уверял меня, что английский флот давно очистил Карибское море от морских разбойников, и я ему верила… А потом появились вы — и у меня душа ушла в пятки!

— Мне так не показалось — вы напоминали разъяренную фурию.

Она улыбнулась — открыто и доверчиво. «Господи, как я мог считать ее дурнушкой? — с тоской подумал Алекс. — Где были мои глаза?» Его по-прежнему безумно влекло к ней, как не влекло ни к смазливым дочкам соратников-якобитов, ни к элегантным парижским красоткам. Последние, на вкус Алекса, злоупотребляли духами и пудрой, и волосы у них были жесткими, как пакля. Он мечтательно прикрыл на секунду глаза, вспомнив шелковистую мягкость русых с золотом прядей Дженны. Вот бы снова взять ее за руку, погладить по нежной щечке, по чудесным волосам, которыми сейчас играет ветер… Алекс вздрогнул и открыл глаза — черт возьми, не хватает еще заговорить стихами, как какой-нибудь слезливый стихоплет!

И все же, не в силах сопротивляться очарованию Дженны, он не удержался, обнял ее одной рукой за плечи… Она такая хрупкая, такая ранимая… О, попадись ему Кемпбеллы, с каким бы наслаждением он прикончил их за то, что они отвергли ее, достойную счастья, как никто другой!

И она должна быть счастлива!

— Я хочу остаться здесь, — вдруг сказала Дженна.

— Здесь? — опешив от неожиданности, переспросил Алекс.

— Да, на «Ами», то есть на «Исабель».

— Это очень опасно… — помрачнел он.

— Догадываюсь, — усмехнулась она. — Но как я могу бросить детей? Может быть, через какое-то время, мне удастся уехать с ними во Францию…

— Робин давно не считает себя ребенком, — заметил Алекс, стараясь скрыть замешательство. Дженна уже предлагала взять на себя заботу о детях, но тогда он с ходу отверг ее предложение: разве он мог допустить, чтобы она увезла их в дом жениха-англичанина? Но теперь Дженна хотела уехать с ними во Францию — это означало, что ради двух сирот, которые, увы, отнеслись к ней с таким пренебрежением в первые дни, она добровольно отказывается от своего счастья. И ничего не просит взамен…

Нежность затопила сердце Алекса. Ожесточенное, загрубевшее, оно оказалось совсем не таким непробиваемым, как он думал, — сострадание к маленьким сиротам пробило первую брешь, которую он пытался залатать показным равнодушием, а страсть к Дженне — вторую, и эта брешь стала поистине сокрушительной.

Он внушил себе, что у них нет будущего, он отверг Дженну, растоптал ее чувства. В ответ же — ни упреков, ни требований, ни признаний, ни даже намеков на былую близость. А он изо всех сил старался «держать дистанцию», ничего не обещать ни ей, ни себе. Кроме одного: никогда больше не подвергать ее опасности.

Дженна показала ему, что такое достоинство…

— Вы звали меня, капитан? — прервал его размышления подошедший Робин. Алекс тотчас снял руку с плеча молодой женщины, и ощущение трепетной связи между ними сразу исчезло.

— Да, мой мальчик, — кивнул он. — Мы с Марко сойдем на берег, и на время моего отсутствия тебе придется взять на себя заботу о Мэг и леди Дженне, — имя, которое она предпочитала, Алекс избегал произносить вслух, но оно вдруг сорвалось с его языка помимо воли. — Вот это от сундука в моей… в каюте леди Дженны, — продолжал он, передавая подопечному вынутый из кармана ключ. — Если меня долго не будет, возьмите лежащие там деньги — они предназначены для вас с леди Дженной и для остальных детей.

— Может быть, лучше отдать ключ Клоду? — засомневался Робин.

— Нет, ты — член моей семьи, поэтому я могу доверить его только тебе, — Алекс решил, что это единственный способ удержать Робина на борту во время стоянки на Витории. А вместе с ним останется и Мэг.

— Есть, сэр! — расправил плечи гордый ответственным поручением мальчик.

Дженна внимательно посмотрела на Алекса и понимающе улыбнулась, но ничего не сказала. Поразительная женщина…

Матросы спустили на воду шлюпку, в нее уселись гребцы, к ним присоединились Алекс и Марко, и шлюпка отчалила. Капитан поднял глаза — у поручней, обнимая одной рукой Мэг, стояла Дженна, рядом замер окрыленный оказанным доверием Робин, и все трое, не отрываясь, смотрели на него.

К горлу Алекса подкатил комок, и капитан, отвернувшись, стал разглядывать прибрежный городок, по виду больше напоминавший рыбацкую деревню.

Первую остановку Алекс сделал в местном питейном заведении. Разумеется, ей предшествовал визит к городским властям, которые уже с нетерпением ожидали капитана зашедшего в бухту судна. Алекс не обманул их ожидания, раздав чиновникам щедрые взятки.

После этого-деньги из судовой казны стали утекать рекой — Алекс закупил провизию, поскольку пополнение припасов было одной из официальных целей его пребывания на острове. Кроме того, потрепанное штормом судно нуждалось в ремонте, на который не нашлось времени на Мартинике. Еще Алекс намеревался починить паруса, для чего, естественно, требовалась парусина, и обменять кое-какие трофейные вещицы на кофе. Но о намерении купить алмазы он сообщать властям не собирался, тем более прибегать к их помощи.

Оставалось положиться только на удачу. Алекс и Марко отправились в одну из пивных, пользовавшуюся самой дурной славой и, по слухам, покровительством нескольких bandeirante, бывавших в штате Минас-Жерайс, знаменитом своими алмазными копями.

Один из солдат, получив от Алекса несколько золотых монет, посоветовал разыскать Томаса Фререса. «Если, конечно, вы, сеньор, не боитесь оказаться потом где-нибудь в канаве с перерезанным горлом», — шепнул он с кривой ухмылкой.

Но Алекс этого не боялся — в свое время он и сам отправил на тот свет немало народу таким способом.

Пивная — настоящая дыра с грязными полами и грязными стаканами — оказалась почти пустой: на моряков подозрительно таращил пьяные глазки единственный посетитель. Капитан облокотился на шаткую стойку и огляделся, предоставив говорить Марко — дюжий португалец, правда, был в Бразилии впервые, но он прекрасно знал, как делаются такие дела. Сын портовой шлюхи, выросший в доках, он прошел огонь и воду, как, впрочем, и остальные члены команды.

Делая вид, будто разговор Марко с хозяином пивной его совершенно не касается, Алекс отхлебнул из стакана и чуть не поперхнулся: по горлу и желудку словно растеклась жидкая лава. Ему, конечно, случалось прикладываться к спиртному не самого лучшего качества, это, однако, оказалось настоящим пойлом.

Беседа между тем приняла интересный оборот: выяснилось, что Томас сейчас в городе — его жена ждала ребенка, поэтому между экспедициями за золотом, алмазами и другими драгоценными камнями он довольно часто возвращался ее проведать. Но когда он зайдет пропустить стаканчик рома, хозяин не знал, а сказать, где Томас живет, не хотел. Благодаря неплохому знанию испанского, Алекс почти все понял, но продолжал сохранять незаинтересованный вид, решив, что его возможности должны пока остаться тайной для местных пройдох…

Отойдя от стойки, моряки уселись на хлипкие стулья и стали ждать, прихлебывая ром. За первой порцией обжигающего бразильского напитка последовала вторая, потом третья…

Багровый шар клонившегося к закату солнца низко — кажется, протяни руку и достанешь — нависал над землей, опаляя все живое нестерпимым жаром. Алекс вытер струившийся по лбу пот и задумчиво подпер щеку рукой. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться в родном краю и скакать верхом по тропе среди горных вершин и водопадов, наслаждаясь исходящей от них прохладой. Он представил себе заросшие вереском пустоши, домики из светло-коричневого камня под тростниковыми крышами… На его родине все скромное, неяркое — и дымка тумана, и холмы, и небо, и даже цветы… Здесь же, наоборот, краски сочные, броские: солнце ослепительно багряно, растительность не уступает зеленью драгоценным изумрудам, а цветы как будто спорят между собой, какой ярче.

Здешняя жара иссушает, лишает сил, а прохлада Шотландии, напротив, их придает…

Алекса охватила тоска по родине, по дому, по овсяным лепешкам и даже по запаху горящих торфяных брикетов, которыми топили печи…

Нет, не стоит обольщаться: он никогда не сможет вернуться в Шотландию.

Эта мысль, а может быть, и жгучая жидкость, которую он вливал в себя, настроила капитана на мрачный лад, и перед его мысленным взором возник еще один образ, который он тщетно пытался забыть, — пленительный образ молодой шотландки, ставшей для него воплощением того, что он так любил в родной стране: неброской, но берущей за душу красоты и несгибаемой внутренней силы.

Пинок под столом вывел Алекса из задумчивости. Марко выразительно посмотрел на него и показал глазами на двоих посетителей, только что вошедших в пивную. Посетители — загорелые до черноты мужчины в белых рубашках и таких же штанах — настороженно огляделись. Судя по чертам лица, в их жилах текла индейская и португальская кровь, возможно, с примесью негритянской.

Заметив новичков, незнакомцы окинули их презрительным взглядом и направились к стойке. Хозяин сказал им что-то на местном диалекте португальского, и один из мужчин подошел к столу моряков.

— Сеньор, я слышал, вы расспрашивали обо мне? — спросил он у Алекса.

— Да, я хочу предложить вам хорошую сделку, — ответил Алекс с акцентом, который выдавал в нем иностранца, но отнюдь не португальца. Однако в следующее мгновение, взглянув в проницательные глаза незнакомца, он решил, что притворяться не стоит. — Вы Томас Фререс?

Мужчина настороженно кивнул.

— Я хочу приобрести алмазы, а у вас, как я слышал, могут быть на примете подходящие камни.

— Поезжайте за алмазами в Сан-Паулу, — буркнул Фререс, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Но тогда мне придется платить налоги и отправлять камешки в Гоа, не так ли? Говорят, есть путь получше.

— Да, но только для воров.

— Понятно, — ответил Алекс.

Несколько секунд капитан и бандейранте смотрели друг другу в глаза. Марко и спутник Фререса безмолвно наблюдали за ними. Потом Фререс широко улыбнулся, обнажив золотые зубы, и сказал:

— Вы мне нравитесь, сеньор…

— Мэлфор, — представился после небольшой заминки Алекс. Его настоящее имя знал только Берк, и капитан решил и впредь оставаться инкогнито.

— А как вы относитесь к змеям, сеньор Мэлфор? — продолжал бандейранте. — Чтобы добраться до камней, придется пройти по таким местам, где шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на змею.

— Эка невидаль, — хмыкнул Алекс, — да я долго жил среди змей, только двуногих.

— О, двуногие как раз самые опасные, — кивнул Фререс. — Какое вознаграждение вы можете предложить мне за услугу?

— А что вы можете мне предложить?

— Увы, сеньор, пока ничего — я ведь только… Как называете это вы, англичане? Вспомнил — курьер, — проговорил он и хитро прищурился: — Отдайте мне ваши деньги, и вскоре я вернусь с товаром.

— Вы очень добры, сеньор Фререс, но мне бы не хотелось отпускать вас одного в столь опасный путь, — улыбнулся капитан. — И еще одно: я не англичанин, — добавил он.

Томас удивленно поднял брови.

— Когда-то я был шотландцем, пока англичане не украли у меня родину.

— В таком случае, у нас с вами есть кое-что общее, сеньор: у меня тоже украли землю предков.

— Вас заинтересовало мое предложение?

— Меня заинтересовали вы, сеньор.

— Вы меня тоже. — Алекс повернулся к португальцу и представил его: — Это мой друг Марко.

— Чем вы готовы рискнуть, чтобы заполучить алмазы? — спросил бандейранте Фререс, едва удостоив матроса кивком.

— Очень многим.

— Хорошо. Я знаю кое-кого, кто мог бы вам помочь. Но вам придется совершить довольно рискованное для новичка путешествие в глубь страны или, — Фререс лукаво улыбнулся, — довериться мне.

— А вы бы на моем месте доверились малознакомому человеку? — спросил Алекс.

— Да, вы мне нравитесь, сеньор, — ухмыльнулся бандейранте. — Мы выступим еще до рассвета.

20

Алекс вернулся на корабль. Решено: за алмазами отправятся он, Марко и Томас; Берк останется в городке с половиной всех денег. Путешествие, если верить тому, что ему сказали, займет минимум двадцать дней: восемь на то, чтобы добраться до лагеря на реке Жекитиньонья, четыре — на заключение сделки, еще восемь — на обратную дорогу.

Алекс пригласил Марко и Берка в каюту Клода. Капитан и его помощник склонились над картой.

— Приведите корабль вот сюда, — Алекс ткнул пальцем в точку к северу от Витории. — Это достаточно далеко от торговых путей. Вернетесь через двадцать один день.

— Вы доверяете этому проходимцу? — спросил Клод.

— Я не доверяю никому, — сухо ответил капитан. — Но если дело пойдет хорошо, мы все сойдем с корабля богатыми людьми.

Первый помощник с пониманием кивнул.

— Не спускайте глаз с детей и леди Дженет, они ни в коем случае не должны последовать за нами. Хотя, конечно, удержать их будет нелегко, — усмехнулся капитан.

— А что у вас легко? — проворчал француз.

— Ничего, дружище, вы справитесь, — похлопал его по плечу Алекс и посмотрел на остальных: — Мы уйдем до рассвета. Томас говорит — чем раньше, тем лучше.

— Вы уверены, что он не заманит вас в ловушку?

— Такая опасность есть всегда, — пожал плечами Алекс. — Но я предпринял некоторые меры предосторожности: Берк останется на Витории с большей частью денег, предназначенных для покупки алмазов, спрячет их в надежном месте и на случай непредвиденных обстоятельств сообщит вам, где их искать, хотя я уверен, что он способен выпутаться из любой ситуации. Никто не будет знать, что основная часть денег у него, а я возьму с собой только часть суммы, но достаточно большую, чтобы бандейранте поверили в серьезность моих намерений. Я не настолько глуп, чтобы брать с собой все, и, надеюсь, их алчность сохранит мне жизнь.

Из каюты Клода Алекс направился на верхнюю палубу, надеясь встретить там Дженну и детей. Они и впрямь уютно устроились на лестнице, которая вела на бак, и молодая женщина читала детям книгу. Эта умилительная картина очень тронула Алекса.

Дженна читала очень легко — чувствовалась богатая практика. В Англии таких, как она, с презрением называли «синими чулками», но Алекса ее способности, напротив, порадовали: он считал компанию начитанной, образованной женщины гораздо приятней общества недалекой домохозяйки.

Он подошел и сразу почувствовал, что Дженна, не поднимавшая глаз от книги, уже знает о его присутствии. Алекс посмотрел на название — это был сборник стихов Томаса Грея, приобретенный им во Франции.

— Вам нравятся стихи Грея, миледи? — не удержался он от вопроса.

— Да, они такие тонкие…

— Не все.

В огромных выразительных глазах Дженны застыла настороженность — ничего удивительного, он был очень жесток с ней, но только ради ее же блага… По крайней мере, так он оправдывался перед самим собой. Или его жестокость — всего лишь самозащита?

— Дети, принесите мне, пожалуйста, чаю, — попросила молодая женщина.

Робин и Мэг понимающе переглянулись и направились к люку, оставив взрослых вдвоем.

— Вы хотите мне что-то сказать, капитан?

Алекс не уставал удивляться ее прямоте — качеству, не свойственному женщинам, как он сначала считал. Потом он убедился, что оно не свойственно и мужчинам. Разве его собственный пример это не доказывал?

— Да, миледи, — кивнул он. — Через несколько часов я ухожу с экспедицией в глубь континента. Клод отведет корабль севернее, подальше от судоходных путей, и будет меня там ждать через три недели. Не могли бы вы остаться до моего возвращения и присмотреть за детьми? Понимаете, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они увязались следом за мной.

— Хорошо, капитан.

Легкость, с которой она согласилась на его просьбу, изумила Алекса — молодая женщина могла бы запросто уехать. Правда, что касается Парижа, то Алекс сомневался, что этот легкомысленный, погруженный в лихорадочную погоню за наслаждениями город, поразивший его фантастической роскошью и чудовищной нищетой, придется ей по сердцу.

— Я решила, что мне лучше уехать в Америку, — подтвердила его сомнения молодая женщина, — в Бостон, Филадельфию или Чарльстон. Судя по рассказам ваших матросов-американцев, там даже женщинам живется гораздо свободнее, чем в Европе.

— Я помогу вам с отъездом, когда вернусь, — пообещал Алекс.

Она закусила губку, совсем как в резиденции месье Ришара, когда в разгар своей блистательной интриги неожиданно попала в затруднительное положение. Эта манера придавала ей такой по-детски трогательный вид, что хотелось немедленно встать на ее защиту. Дженна была неотразима…

И Алекс не устоял — не заботясь о том, что их могут увидеть, он наклонился, скользнул губами по ее теплому лбу, слегка веснушчатому от солнца носу и приник ко рту. Ее губы были солоноваты на вкус, как море… С трудом оторвавшись от них, он провел пальцами по бархатистой щеке, по чудесным волосам Дженны.

— Мне пора идти — надо немного поспать перед уходом. Вряд ли удастся повидаться с вами утром, так что я еще раз благодарю вас за помощь и заранее прощаюсь. Если нам с Берном что-то помешает вернуться вовремя, Клод доставит вас в Америку. Возьмите деньги, которые я отложил для вас и детей.

Он заметил, что ее взгляд затуманился, как от навернувшихся слез. Неужели она боится, что он не вернется? Глупости! Она сильная женщина, переживет… Рано или поздно Дженна поймет, что разлука была суждена им с самого начала, и единственная ночь — не более чем случайный подарок судьбы.

— Нет, я ничего не возьму, лучше отдать все детям.

— Без денег вы не сможете дать им хорошее воспитание, — возразил Алекс.

— Вот как, вы цените хорошее воспитание? — с иронией спросила она.

У Алекса снова защемило сердце, может быть, из-за того, что она оказалась так тверда духом.

— Да, леди, но воспитание — штука непростая, — нравоучительно заметил он с утрированным шотландским акцентом. Дженна улыбнулась его шутке, хотя ее глаза не смеялись.

— Не волнуйтесь, я вернусь, — посерьезнев, сказал Алекс.

— Попробуйте только не выполнить обещания! — Она погрозила ему пальцем с наигранной веселостью. — Мэг этого не переживет, она же собирается за вас замуж.

— Вот как? — подхватил ее шутливый тон капитан. — Я думал, что она более благосклонна к Робину.

— Наверное, не может определиться с выбором.

— Нерешительность — типично женский недостаток.

— А пренебрежение к женщинам — типично мужской, — парировала Дженна.

Алекс любил их маленькие пикировки, потому что Дженна перед ним никогда не пасовала.

— Но вас нерешительной не назовешь, — уступил он. — Вы очень тверды и в поступках, и во мнениях.

— Конечно. Например, как считала вас пиратом с первого дня нашего знакомства, так и считаю до сих пор.

— Но разве ваше мнение о людях моего ремесла осталось прежним?

— Нет, — произнесла она тихо, — я никогда не думала, что пираты способны на такую самоотверженную заботу о других.

Алекс хотел сказать, что она ошибается, что он отъявленный преступник, но слова застряли в горле. Он просто смотрел в ее чудесные глаза и пытался понять, когда она стала ему такой родной и близкой, как ей удалось оживить его душу…

Но поздно, поздно — у него больше не было надежды. Она умерла и похоронена вместе с десятками его родичей на Каллоденской пустоши. Разве тот, кто своими глазами видел чудовищное зверство, с которым одни люди хладнокровно убивали других, может по-прежнему с надеждой смотреть в будущее, мечтать, верить в бога? Алекс пошел сражаться по собственному выбору, поэтому никого не винил в том, что с ним случилось, но страшная гибель сотен беззащитных, ни в чем не повинных женщин и детей — это совсем другое…

— Еще раз благодарю за помощь, миледи, — сказал он, выходя из задумчивости. — Мне пора. До встречи!

До встречи с Томасом оставалось всего несколько часов, и Алекс поспешил в каюту. Он должен обязательно поспать перед уходом — когда имеешь дело с такими типами, как Томас, нужно сохранять ясность ума. Но о какой ясности ума может идти речь, если рядом леди Дженет Кемпбелл?

И все же Алексу удалось без помех осуществить свое намерение — он неплохо выспался. Проснувшись около полуночи, он оделся и проверил, на месте ли оружие и боеприпасы — пистолет, порох, пули, кинжал и нож. Томас Фререс ему нравился, но особого доверия не внушал.

Алекс предусмотрительно разделил деньги, вырученные от продажи трофеев на Мартинике и предназначенные для покупки алмазов, на две части: основную отдал Берку, который должен был поселиться в одной из крошечных местных гостиниц, а небольшую решил взять с собой.

Натянув сапоги, он аккуратно сложил запасную рубашку и брюки, добавил к ним нож, завернул все в одеяло из грубой шерсти, а потом — в пончо, которое должно было сохранить пожитки сухими во время проливных дождей и переправ через бурные реки, которыми путешественников путали местные жители.

Закончив сборы, Алекс сел на койку и стал размышлять, не забыл ли он захватить или сказать что-то важное. На душе у него было неспокойно — ему казалось, что он взвалил на Клода и Дженну слишком большую ответственность. Но как иначе обеспечить безопасность тех, о ком он обязан заботиться?

Подвернись Алексу такое путешествие раньше, он бы только порадовался, потому что с детства обожал приключения и искал их где только мог. Но теперь в нем что-то изменилось — надоело мотаться по свету, захотелось покоя…

Он даже не заметил, как это случилось.

Покинув каюту, он поднялся на верхнюю палубу, по которой уже прохаживался, поджидая его, Берк. Алекс нисколько не удивился — его дюжий соратник, казалось, вообще не спал. На его грубом лице, в последнее время всегда выбритом в угоду Селии, пробивалась щетина, придававшая Берку еще более свирепый вид, чем обычно.

— Как Селия? — спросил капитан.

Берк изумленно вытаращил глаза — похоже, он и не подозревал, что его заигрывания с горничной Дженны уже давно ни для кого не секрет, — и только глухо рыкнул в ответ.

Алекс усмехнулся: более странной пары, чем отъявленный головорез Берк и робкая, женственная Селия, он себе и представить не мог, но на душе у него скребли кошки — самому впору зарычать…

— Пойдем за Марко, — сказал он Берку. — Ты при оружии?

Берк только хмыкнул в ответ.

— Ну, разумеется, — пробормотал Алекс себе под нос. Как можно сомневаться в Берке — даже любовь не заставит его забыть об оружии.

Капитан взглянул на небо: до рассвета оставалось еще часа два.

— Мы отплываем с утренним отливом, — сообщил подошедший Клод.

— Только сначала убедитесь, что все на борту, — напомнил Алекс.

— Вы имеете в виду детей?

— И миледи.

— Не беспокойтесь, я не спущу с них глаз.

Алекс обвел взглядом палубу — в глубине души он надеялся увидеть Дженну и озорную мордашку Мэг — и с трудом подавил разочарованный вздох: они не вышли его проводить.

У Алекса тоскливо сжалось сердце: беспросветное одиночество — вот его удел.

Дженна съежилась на стуле, обхватив руками колени. Рядом на койке спокойно спала Селия. Поначалу молодая женщина хотела остаться с Мэг, но в «лазарете» не было места, да и Мэг уже не нуждалась в сиделке, так что пришлось вернуться в капитанскую каюту, и теперь Дженна, призвав на помощь всю свою волю, чтобы не броситься на палубу или хотя бы к иллюминатору, ждала, когда Алекс покинет судно.

Снаружи донесся скрип лебедки — значит, спустили на воду шлюпку. Еще немного, и корабль, снявшись с якоря, двинется на север, уходя все дальше и дальше от своего капитана… Дженна представила себе, как он идет по тропическому лесу, и ей стало страшно — матросы рассказывали, что там, куда направляется Алекс, очень опасно: в лесах кишат змеи, чей яд убивает мгновенно, а в реках — страшные рыбы, которые до костей обгладывают попавших в воду людей, и аллигаторы-людоеды. Но, несмотря на эти леденящие кровь сведения, она жалела, что не может уйти с капитаном — возле этого пирата, разбойника, убийцы она чувствовала себя так покойно, так безмятежно, как еще никогда в жизни.

«Он меня не любит», — вертелась в ее мозгу горькая мысль. Похоже, Алекс не испытывал потребности в любви или, может быть, не мог любить… И он очень старался, чтобы окружающие, включая Мэг и Робина, это поняли. Правда, что касается Мэг и Робина, его усилия пропали даром — он все-таки полюбил несчастных сирот, их просто невозможно было не полюбить. А вот с ней, Дженной, он добился своей цели: ночь любви не затронула его сердца, только плоть. Почему бы и не воспользоваться случаем, когда под рукой девица, которая сама вешается тебе на шею?

Дженна чувствовала себя немного виноватой: она должна была раскаиваться в своем поступке, но она не раскаивалась и не жалела. Она провела с Алексом несколько ошеломляюще прекрасных часов, наполненных страстью и нежностью, которые, возможно, больше никогда не повторятся в ее жизни. Да, она стала падшей женщиной, но это стоило того!

Снова послышался скрип лебедки — на борт подняли вернувшуюся шлюпку, потом загремела цепь — «Исабель» снималась с якоря. Стряхнув оцепенение, Дженна встала и направилась в «лазарет». Там было темно, но, когда молодая женщина открыла дверь и свет фонаря из коридора проник в каюту, она заметила внутри какое-то движение и поняла, что Мэг не спит и что она не одна.

— Робин? — позвала Дженна, входя.

Мальчик вышел из-за полуоткрытой двери. Лежавшая на койке Мэг села. Даже в полумраке было заметно, что у обоих очень недовольный вид.

— Вижу, он и вас не захотел взять с собой, — буркнула девочка.

— Наверное, у него есть на это свои причины.

Со свойственной ей серьезностью Мэг задумалась над доводом старшей подруги, но признавать ее правоту не захотела, хотя и понимала, что из-за последствий ранения она не самая подходящая спутница в длительном и опасном путешествии.

— Честно говоря, я боялась, что ты можешь отправиться вслед за капитаном, — пояснила Дженна.

— Нет, я дала слово остаться, — торжественно заявила Мэг.

Молодую женщину удивило и порадовало, что девочка держит слово, а вместе с ней и Робин. Однако настороженно-виноватое выражение их лиц подсказывало, что они все-таки что-то замышляют.

— Он обязательно вернется, — сказала она.

— Знаю, — кивнула Мэг, — потому что он может все.

Дженна посмотрела на Робина — тот промолчал. О чем он думал? Может быть, осуждал ее, считая, что она не слишком взволнована уходом Алекса?

Но это было не так — она очень волновалась, хотя и сама не понимала, почему.

Чертова жара, думал Алекс, обливаясь потом.

Он старался не делать резких движений, пробиваясь сквозь джунгли вместе с Томасом и Марко, но все равно его тело, непривычное к такой высокой температуре и влажности, буквально плавилось, истекая влагой. Однако больше всего его беспокоила раненая нога — она болела все сильнее, грозя подвести в любую минуту.

Может быть, он себя переоценил и зря затеял этот поход за алмазами?

Но без алмазов вся затея с каперством лишалась смысла, а Алекс никогда не пасовал перед трудностями. Если дать себе поблажку один раз, то потом это войдет в привычку… Алексу казалось, что, добиваясь своего, он одерживает маленькую победу над англичанами. Он не мог позволить им выиграть и на этот раз.

И еще ему казалось, что трудный поединок с джунглями и самим собой поможет ему забыть Дженну. Увы, это удавалось плохо.

Натруженная нога болела нестерпимо. В какой-то момент она подвернулась, Алекс споткнулся и наверняка упал бы, если бы его не поддержал Марко. Португалец оказался прекрасным помощником: казалось, он совершенно не уставал; к тому же между ним и Томасом установилось полное взаимопонимание, для которого не требовалось слов, — похоже, они сразу почувствовали друг в друге родственные души.

Матрос протянул капитану палку, и тот принял ее, поблагодарив коротким кивком. Как ни претило Алексу расписываться в своей слабости, все же он понимал, что без палки ему не обойтись.

Маленький отряд остановился уже в сумерках, когда узенькую, и днем-то еле заметную тропу стало совсем невозможно разглядеть. Томас предупредил, что дальше им предстоит плыть вниз по реке на каноэ, и Алекс вздохнул с облегчением: наконец-то кишевшие всевозможными кровососами и змеями заросли останутся позади и больше не придется прорубать себе дорогу большим ножом — мачете. Капитан не сразу освоил новое оружие, но надеялся научиться владеть им не хуже, чем мечом.

Томас тотчас исчез — он уже делал так пару раз перед привалами, возвращаясь с какой-нибудь убитой зверюшкой в руках, часто уже освежеванной. Алекс не задавал лишних вопросов, понимая, что только так можно выжить в новых условиях. В Шотландии ему угрожали две опасности: англичане и голод, здесь же опасностей было неизмеримо больше, причем таких, о которых он не имел ни малейшего понятия. Стоило ли спорить с человеком, знавшим о них все?

Тяжело привалившись к стволу дерева, капитан поднял мокрую рубашку и принялся отрывать присосавшихся к спине пиявок. С каким наслаждением он бросил бы этих распухших от крови тварей в костер! Но после полудня прошел дождь, все кругом пропитано сыростью, и сухого хвороста для костра не найти… Одно хорошо — можно было наконец дать отдохнуть раненой ноге, терзавшей Алекса нестерпимой болью. Казалось, сделай он еще хоть шаг, и мышцы разорвутся, не выдержав чудовищного напряжения.

Свет взошедшей на небосклон луны не мог пробиться сквозь густые заросли, и мрак обступил Алекса со всех сторон. Но его пугал иной мрак, царивший в собственной душе. Она ослепла от любви, которая ему не нужна…

Он пощупал свое лицо — мокрое от пота, оно заросло колючей щетиной. Что бы подумала Дженна, если бы увидела его таким?

Доведется ли ей когда-нибудь встретиться с настоящим Алексом Лесли?

Дженна вышла на палубу полюбоваться закатом. Прежде она надеялась, что море отвлечет ее, поможет забыть человека, который отверг ее любовь, но получилось совсем наоборот: она видела его всюду — на баке, у штурвала, у поручней… Все вокруг дышало его присутствием.

Члены команды вели себя с ней очень вежливо, с подчеркнутым уважением, даже с некоторой робостью — догадались, что леди Дженет Кемпбелл стала любовницей их капитана? Возможно. Во всяком случае, Клод наверняка так думал и мог проговориться остальным.

— Жаль, что Уилл не взял нас с собой, — вздохнула, подойдя, Мэг.

— Мне тоже хотелось бы пойти с ним, — призналась Дженна, решив не притворяться с детьми, чтобы не потерять их доверия.

Она окинула девочку взглядом — румяная, хорошенькая, та была по-прежнему в мужской одежде — ив который раз пожалела, что Мэг не хочет надевать купленное на Мартинике платье. Оно бы ей очень пошло… Девочка молча уселась рядом и о чем-то задумалась. Благодаря сильному попутному ветру корабль стремительно летел вперед. Глядя на проплывающий мимо берег, обрамленный пышной тропической растительностью, Дженна с тоской размышляла о будущем.

Подумать только, впереди целых три недели неизвестности и тревоги за капитана…

А что потом? Куда он отправит ее, когда вернется?

Едва путешественники вышли на поляну, где расположился примитивный лагерь бандейранте, как их окружили люди такого разбойного вида, что Алекс с трудом подавил желание выхватить кинжал. Его матросу, похоже, хотелось того же, но поддаться этому поползновению значило подписать себе смертный приговор. Впрочем, возможно, они обрекли себя на гибель, когда отправились в дорогу…

Путешествие через изобиловавший опасными тварями лес, а потом по реке, кишевшей аллигаторами, вымотало Алекса куда больше, чем в свое время побег из Шотландии. Но, слава богу, десять дней пути позади, остается одиннадцать — на сделку и возвращение.

Представив спутников предводителю бандейранте по имени Жоржи Фильо, невысокому крепкому человеку с изуродованным несколькими рубцами лицом, смуглой кожей и прямыми черными волосами, в жилах которого, похоже, текла индейская кровь, Томас тут же исчез, и капитан снова, как в пивной, предоставил вести разговор своему португальцу.

Жоржи смерил Алекса презрительным взглядом, но в глазах стоявшего рядом с ним священника блеснул огонек интереса.

— Вы шотландец? — спросил падре.

— Да.

— Якобит?

— Да.

Падре улыбнулся одними уголками рта и заговорил на ломаном английском:

— Вы ведь не любите английских еретиков, правда?

— Не люблю, — признал Алекс.

— Что вам нужно — алмазы?

Жоржи нахмурился, но продолжал внимательно прислушиваться к их разговору.

— Да, — кивнул Алекс.

— У вас есть при себе золото? Алекс удивленно поднял брови.

— Вы мудрый человек, капитан… э-э-э…

— Зовите меня Мэлфор.

— С какой стати вы решили, что мы продадим вам алмазы?

— Я надеялся, что мы сможем найти общий язык, потому что у нас один враг — англичане, — сказал Алекс, прекрасно понимая, что ответы на эти вопросы интересуют не столько падре, сколько хмурого индейца-предводителя.

— Ваши отношения с англичанами нас не касаются.

— Говорят, вы не получаете за свои камни справедливой цены, потому что на алмазном рынке всем заправляют португальцы, которые отправляют их в Индию и продают как товар с тамошних копей, — продолжал Алекс.

Бандейранте и падре молчали, ожидая дальнейших объяснений.

— Мой друг-француз обещает продать ваши алмазы напрямую, без посредников, — раскрыл свой главный козырь капитан. — Мы дадим вам хорошую цену.

— Мы можем просто убить вас обоих и забрать деньги, не так ли?

— Вам это не выгодно: я налажу для вас постоянный канал сбыта камней.

Падре и индеец переглянулись.

— Не думаю, что вам по душе засилье португальских купцов, — гнул свою линию Алекс.

— Почему я должен вам верить? — сплюнув на землю, заговорил Жоржи.

— Потому что мы оба из тех, кто не любит власти. Индеец снова сплюнул, и Марко встревожено посмотрел на своего капитана. Но священник вдруг широко улыбнулся.

— Так у вас есть то, что нам нужно? — спросил Алекс, с подозрением покосившись на падре — он не доверял таким улыбкам.

— Скажем так: я могу это достать, — ответил Жоржи на местном диалекте. — Как насчет денег?

— Деньги частично у меня с собой, но большая их часть в Витории.

— Вы нам не доверяете?

— А вы мне?

Жоржи несколько мгновений смотрел ему в глаза, изучая, потом сказал:

— Вы смелый человек, сеньор, но я должен все обдумать и проверить.

— Мы должны вернуться в Виторию через десять дней.

— Это не моя забота, сеньор, я вас к себе не приглашал.

— Нас пригласил Томас.

— Он не имел права. Откуда мне знать, может, вас подослало ко мне правительство?

— Смотрите сюда, — сказал Алекс, откидывая налипшие на лицо волосы. — Разве у правительственных ищеек бывают такие шрамы?

— Вот это да! — ухмыльнулся Жоржи. — Что ж, может быть, мы и поладим.

Время тянулось медленно-медленно, каждый день становился новой пыткой. Дженна изнемогала от беспокойства — где Алекс, что с ним? Она никогда не думала, что может о ком-то так тосковать… Чтобы как-то отвлечься, она нашла себе занятие: стала учить Мэг грамоте. Поначалу девочка отнекивалась — в отличие от Робина, прежде она совсем не читала книг и не интересовалась ими, но Дженна внушила ей, что хороший моряк должен уметь читать, чтобы пользоваться лоциями, и Мэг взялась за учебу. Занятия пробудили ее живой, пытливый ум, и, раз начав, она уже не могла остановиться. Когда Дженна отдыхала, занятия вел Робин.

За несколько дней Мэг выучила алфавит и стала складывать слова.

На пятнадцатый день после ухода Алекса «Исабель» пришлось подойти к берегу, чтобы пополнить запасы пресной воды. Рядом стояло на якоре небольшое каботажное судно под португальским флагом.

Дженна была возле поручней, когда Клод свесился вниз и прокричал португальцам на ломаном испанском: «Что нового, сеньоры?»

Ответа молодая женщина не поняла, но у нее упало сердце — первый помощник побледнел, как смерть.

— Англия и Франция подписали мирный договор, — обернувшись к ней, сообщил он.

21

Следующие два дня Алекс и бандейранте торговались и пили — последнее, похоже, по местным представлениям, составляло неотъемлемую часть всякой сделки.

Если человек не пьет, значит, что-то скрывает и ему нельзя доверять, считали бандейранте, поэтому в первый день Жоржи Фильо наотрез отказался разговаривать о деле, и началась чудовищная пьянка. Поначалу Алекс пытался не отставать от своих новых партнеров, но куда там! Они наполняли свои деревянные кружки так часто, что вскоре шотландцу пришлось только делать вид, что он пьет, и тайком выливать большую часть крепчайшего пойла, которым его потчевали, под ближайший куст, — капитан не желал напиваться, как свинья, ему нужна была ясная голова.

К концу второго дня Жоржи и Томас куда-то исчезли.

Их уход очень обеспокоил Алекса, и следующие несколько часов его терзали ужасные опасения. Положение явно складывалось не в пользу гостей: Жоржи и Томас что-то замышляли, к тому же моряков сторожили — когда вконец упившиеся бандейранте попадали на землю и забылись пьяным сном, один человек остался бодрствовать — угрожающе сжимая рукоятку мачете, он сверлил Алекса и Марко ледяным взглядом.

Фильо вернулся один, объяснив, что Томас отправился по срочному делу в Виторию. При известии об этом в душе у Алекса шевельнулась тревога.

— Не беспокойтесь, сеньор, — усмехнулся Жоржи. — Вас проводит наш падре.

Перспектива возвращаться со святым отцом отнюдь не радовала капитана: падре казался ему таким же хитрым и опасным типом, как и остальные.

— Я принес вам образец товара, — сказал индеец, высыпая из мешочка на ладонь Алекса кучку разноцветных необработанных кристаллов. — Что скажете?

Капитан внимательно осмотрел камни. В Париже Этьен специально водил его к знакомому ювелиру, который показал, как отличать настоящие алмазы и определять их примерную стоимость. С этой целью шотландец даже захватил с собой небольшое увеличительное стекло.

Камни, принесенные индейцем, несомненно, были настоящими, правда, не самого лучшего качества, но в Париже их просто с руками оторвут, особенно если объявить, что они индийские.

— Мне случалось видеть камешки и получше, — резюмировал Алекс.

— Какой из них, по-вашему, самый ценный? — прищурился бандейранте.

Алекс снова оглядел алмазы — они поражали взгляд разнообразием оттенков, но его внимание привлек к себе камень с легкой голубизной.

Поколебавшись — стоит ли выдавать свою осведомленность? — Алекс все же решил ответить честно. Он достаточно хорошо разбирался в людях и понимал, что если начнет хитрить, то вряд ли доживет до следующего утра.

— Голубой, — спокойно ответил он.

— Правильно, — кивнул Фильо. — Он в сотню раз дороже остальных.

Алекс промолчал.

— Вы не такой, как остальные чужаки, — заметил индеец. — Большинство считает нас дураками, которые не видят дальше своего носа.

— Ну и как, они успевают понять свою ошибку? — поинтересовался Алекс.

— Вы мне действительно нравитесь, сеньор! — расхохотался Жоржи. — Думаю, дело у нас сладится. Понимаете, правительство платит за камни гроши. Гринго говорят, что наши камни ничего не стоят, но мы ведь на самом деле не простаки, понимаем: если бы камешки и впрямь ничего не стоили, то гринго не открывали бы рудники чуть ли не на каждой речке. Однако у нас нет выхода на рынок. — Он пристально посмотрел на Алекса и добавил: — Трудно найти достойного доверия человека.

— Потому что контрабанда алмазов — нарушение закона, а достойные доверия люди обычно закон чтят, — ответил капитан. — Вам нужно найти честного человека, живущего не в ладах с законом.

— Может быть, я уже нашел такого? — подмигнул индеец.

— Вам достаточно моего честного слова?

— Боюсь, что нет, — покачал он головой. — Вам придется доказать свои добрые намерения.

— Каким образом?

— Я хочу получить за эти камешки хорошие деньги. Давайте договоримся: если вам удастся их продать с большой прибылью, вы предложите нам в следующий раз более высокую цену.

— Как вы узнаете, что я вас не обманываю?

— Если вы вернетесь, сеньор, я узнаю.

— А если не вернусь?

— Мы все равно внакладе не останемся: вы дадите нам больше, чем «као».

Алексу не понадобилась помощь Марко, чтобы понять значение этого слова — «собаки».

Индеец наполнил своим ужасным пойлом две грубо выструганные деревянные кружки, поднял одну в знак приветствия и осушил. Алекс тоже приветственно поднял кружку, но выпил совсем немного, стараясь сохранить ясную голову, — они по-прежнему не доверяли друг другу. Капитан был уверен: если бы он явился к Жоржи со всеми деньгами, то был бы уже давно мертв.

Они оба были опасными людьми, поставившими перед собой трудно осуществимые цели. И именно поэтому могли заключить чертовски выгодную сделку.

— Я должна вернуться в Виторию и предупредить капитана, — беспокойно меряя шагами каюту, сказала Дженна, когда погрузка бочек с пресной водой подходила к концу. Тревога молодой женщины росла с каждой минутой.

— Он отдал совершенно ясный приказ, мадемуазель, — покачал головой Клод. — В Виторию мы вернемся только через шесть дней, а пока должны держаться подальше и не привлекать к себе внимания.

Пока грузили воду, первый помощник нанес визит на каботажное судно, чтобы подробнее расспросить португальского капитана, и тот рассказал, что в Рио-де-Жанейро зашел на ремонт английский военный корабль, который намеревался затем направиться вдоль побережья на поиски каких-то пиратов. По слухам, еще несколько английских фрегатов прочесывали Карибское море.

Что и говорить, новости были хуже некуда, и первый помощник мысленно похвалил себя за предусмотрительность: он загодя распорядился замаскировать «Исабель» под торговое судно: матросы спрятали пушки, завалили палубу бочками и ящиками и, кроме того, натерли землей и песком сверкавшее свежей краской название корабля, чтобы казалось, будто оно принадлежало ему изначально. А когда португальский капитан спросил, где же его коллега с «Исабель», Клод очень убедительно солгал, что патрон заболел, временно передав полномочия ему.

— Я заплачу португальскому капитану, чтобы он отвез меня в Виторию, — настаивала Дженна. — Я должна предупредить Мэлфора и Берка.

— Нет, мадемуазель, я не могу вас отпустить, — покачал головой Клод. — Это сделает кто-нибудь другой.

— Но вы не можете ни подойти к одному из больших портов, ни даже переждать здесь — это было бы нарушением приказа. А англичане начнут рыскать вдоль всего побережья.

Клод колебался — леди была права. Если англичане зайдут в порт Витория, то кто-нибудь из местных обязательно вспомнит, что видел прихрамывающего моряка со шрамом, и капитан угодит в ловушку.

— Я отведу туда «Исабель», — решил первый помощник.

— Чтобы подвергнуть опасности детей и весь экипаж? — нахмурилась молодая женщина. — Поверьте, для капитана главное — безопасность детей. — Она сделала паузу, чтобы до Клода как следует дошел смысл ее слов, и добавила: — Разве капитан не упоминал об одном островке к югу отсюда? Вы могли бы подождать нас на этом островке.

— Мадемуазель, поймите, я не могу вами рисковать…

— О каком риске идет речь? Я скажу португальцам, что бежала из пиратского плена и, подкрепив свою просьбу припрятанными деньгами, попрошу отвезти в Виторию, где можно сесть на большой корабль, который отвезет меня домой. Таким образом, я доберусь до Берка, а потом…

В душе Клода шла борьба — план миледи был очень разумен, но, как истинный француз и галантный кавалер, первый помощник не мог подвергнуть опасности даму.

— Нет, — покачал он головой.

— Но, по вашим словам, португальский капитан производит впечатление порядочного человека.

— И все-таки даме не стоит путешествовать без сопровождения.

— Это совершенно неопасно, потому что моя семья наверняка объявила награду за мое освобождение, — солгала Дженна. — Я уверена, что эта сумма намного превышает годовое жалованье португальского капитана, поэтому у него появится материальная заинтересованность в моем благополучном прибытии в Виторию. Он будет стараться еще больше, когда узнает о связях моей родни с королевским семейством.

— Нет, — упорствовал Клод, — я пошлю кого-нибудь из матросов.

— Кого? — удивленно подняла брови молодая женщина. — Кому можно доверить такое важное дело и кому удастся убедить капитана действовать по другому плану?

— Хэмишу.

— А кто будет заниматься парусами?

— Тогда Микки.

— Он ирландец и не говорит ни по-португальски, ни по-французски, — возразила Дженна, знавшая, что испанский капитана каботажного судна еще хуже, чем у первого помощника. — А я говорю. И еще я немного понимаю по-испански и владею латынью, потому что с детства любила заниматься языками.

Клод что-то пробормотал себе под нос.

— А как я обвела вокруг пальца губернатора? — напомнила она.

— Да уж, ловко, ничего не скажешь, — согласился первый помощник.

Дженна воспряла духом, решив, что он сдается. В самом деле, никто на борту больше не говорил по-испански и никто, за исключением отсутствовавшего Марко, не знал португальского, ведь команда состояла в основном из французов и шотландцев; Хэмиш рассказывал, как Мэлфор и Клод обрадовались, когда перед отъездом из Франции к ним присоединился Марко.

— Нет, мадемуазель, — отрезал Клод, развеяв ее надежды, и ушел.

Глядя, как матросы поднимают на борт последние бочки с водой, Дженна размышляла о детях, которые отправились на камбуз помогать Микки готовить ужин. К удивлению молодой женщины, утром Мэг робко вышла на палубу в новом платье. Матросы встретили свою любимицу одобрительными возгласами, а Робин, казалось, просто потерял дар речи. Потом он весь день ходил за Мэг, как собачонка.

Парочка была на редкость мила: мальчишеские вихры Мэг уже немного отросли и, вымытые накануне заботливыми руками Дженны, красиво вились, обрамляя хорошенькое личико; Робин же с его правильными чертами лица, врожденной грацией и благородством манер казался юным рыцарем из сказки.

«Мы обязательно встретимся вновь, мои дорогие, и очень скоро», — мысленно пообещала Дженна и принялась обдумывать план действий. Сначала надо было как-то перебраться на португальский корабль, а уж там она сумеет убедить капитана доставить ее в ближайший порт, откуда чудом бежавшая от пиратов заложница могла бы уплыть в Европу.

Между тем погрузка пресной воды закончилась, и это означало, что «Исабель» еще до рассвета снимется с якоря. У Дженны оставалось всего несколько часов на осуществление «побега», и она очень нуждалась в союзнике. Подумав, молодая женщина решила, что на эту роль лучше всего подойдет Микки, кок и по совместительству мастер на все руки, который от души ненавидел англичан и был готов на все, лишь бы им насолить.

Полюбовавшись на закат, Дженна огляделась — большую шлюпку уже подняли на борт, но на волнах покачивалась другая шлюпка, поменьше, поскольку в прибрежной деревне еще шли переговоры о покупке фруктов.

Молодая женщина вернулась в капитанскую каюту и стала собираться в дорогу. Отобрав белье и два подходящих платья, она взяла иглу с ниткой и взялась за уже привычную работу — стала зашивать в подол одного из платьев свои драгоценности.

— Клод — человек робкий, он, конечно, никогда не решится ослушаться приказа капитана. Что вы хотите — француз! — сказал кок, когда Дженна рассказала ему о своем плане.

Она без труда нашла подход к Микки, зная его маленькую слабость: ирландец, ценивший и уважавший только своих соотечественников, как заметила молодая женщина, делал исключение только для одного чужестранца — капитана. Мэлфор, перехитривший англичан, заставивший их заплатить за высокомерное презрение к своим соотечественникам, был в глазах Микки не просто вождем и героем, а почти что богом. Разве мог ирландец отказать ему в помощи? Сыграла свою роль и бунтарская натура кока, который не раз спорил с Клодом, не желая ему подчиняться.

После ужина Дженна немного почитала детям и, заметив, что Мэг начала клевать носом, уложила ее в постель. Робин тоже отправился спать. Через несколько минут девочка уже сладко посапывала в подушку. Погладив на прощание Мэг по щеке, молодая женщина выскользнула за дверь.

Когда она появилась на камбузе, Микки как раз собирался пропустить положенный по морскому обычаю стаканчик рома.

— Это вы, мисс? — вскочил он, увидев нежданную гостью.

Дженна знала, что, по его понятиям, она почти святая, ведь ей удалось вызволить из губернаторского плена самого капитана и поставить на ноги Мэг, поэтому она просто сказала:

— Мне нужна ваша помощь, Микки.

— Моя, мисс? — удивленно вскинул он свои густые черные брови. Как ни велико было его преклонение перед спасительницей капитана, он не мог себя заставить произнести традиционное «миледи».

— Да. Помогите мне «сбежать» на португальское судно, и я доберусь на нем до Витории.

Микки несколько секунд пристально смотрел на Дженну, размышляя, потом спросил:

— Вы хотите, чтобы я…

— Помогите мне сесть в шлюпку, которая пойдет за последними припасами. Думаю, я сойду за матроса, если переоденусь в мужскую одежду…

— И речи быть не может! Разве я могу оставить вас одну на чужом корабле?

— Можете сопровождать меня, если хотите. Португальцам я объясню, что вы — мой защитник, который помог мне бежать от пиратов.

— Лучше — что я ваш слуга, — хмыкнул Микки. — Это правдоподобнее.

— Как вам будет угодно.

— Вы хоть понимаете, на что идете? — нахмурился кок. — Если нас разоблачат, вам тоже не поздоровится, миледи.

— Окажись на моем месте капитан Мэлфор, он поступил бы так же, — ответила Дженна, вздрогнув от неожиданности: матрос впервые произнес ее титул. — Я не могу допустить, чтобы дети осиротели во второй раз.

— Считайте, что теперь у вас есть расторопный слуга-ирландец, — широко улыбнулся Микки. — Хотел бы я увидеть лицо французишки, когда он поймет, что случилось!

— Мне понадобится мужская одежда. Первый помощник не должен догадаться о моем побеге до возвращения шлюпки, — продолжала молодая женщина, чувствуя облегчение и одновременно нетерпение — скорее бы начать действовать! Она снова стала ощущать, что живет, а не существует.

— Я могу дать вам рубаху и брюки, — предложил кок, испытующе глядя на свою «хозяйку», — но, боюсь, они не очень чистые.

— Ничего страшного. Вы сумеете пронести в шлюпку небольшой мешок с моими вещами?

— Конечно. Скажу, что хочу кое-что обменять на продукты.

— Спасибо, Микки.

— Не благодарите меня, миледи, ведь я обязан жизнью нашему капитану: он подобрал меня в Париже, когда я просто помирал от голоду — никто не хотел нанимать на работу ирландца, — и взял на свой корабль. Как закончим плавание, поеду в Ирландию, может быть, смогу забрать оттуда свою семью.

«Боже, я же ничегошеньки о нем не знаю!» — впервые задумалась Дженна. Микки никогда о себе не рассказывал, но у него наверняка была своя печальная история — ведь не от хорошей же жизни он покинул родные места, оказавшиеся под властью англичан?

Ее сердце наполнилось жалостью и раскаянием: в мире столько горя, почему она этого прежде не замечала? Бедному Микки, наверное, пришлось хлебнуть лиха в прошлой жизни. И вот теперь она попросила его помочь, не задумываясь о том, что, по сути, подбивает его на авантюру, которая закончится неизвестно как.

— Когда окончательно стемнеет, большая часть матросов разойдется с палубы, — продолжал ирландец, не обращая внимания на внезапную нерешительность своей сообщницы. — Ближе к полуночи я принесу вам одежду, и мы уйдем перед сменой впередсмотрящего. Первый помощник будет уже видеть седьмой сон.

Обратная дорога давалась Алексу так тяжело, что он впервые в жизни усомнился в своих силах. Значительная часть пути проходила по каменистой, неровной земле, а потом снова начался густой тропический лес, удушливо жаркий и влажный. Дождь лил, не переставая, и шотландец, с трудом отрывая от себя то и дело наползавших пиявок, часто оскальзывался и падал.

Томас так и не вернулся, и маленькую процессию, направлявшуюся обратно в Виторию, возглавлял молчун с холодным взглядом убийцы. Он шел, не обращая никакого внимания на состояние капитана, и делал привал только тогда, когда капитан падал и не мог подняться даже с помощью Марко. Моряков сопровождал также священник, который должен был закончить сделку, — видимо, где-то в складках рясы он прятал мешочек с оставшейся частью алмазов.

Однако Алекс, грязный, заросший многодневной щетиной, терзаемый болью в раненой ноге, не терял надежды. Его поддерживала мысль о другом мешочке с алмазами, очутившемся в его кармане после того, как он вручил Жоржи Фальо нужную сумму. В этих камнях — будущее его и детей.

«Чертова жара», — досадовал Алекс, ощущая, что с ним происходит что-то неладное: казалось, с каждым шагом воздух вокруг накалялся все сильнее, очень хотелось пить, тогда как самая мысль о еде вызывала отвращение. «Шагай, шагай, — подгонял он себя, — раз-два, раз-два…» Алекс надеялся, что слабость скоро пройдет, но в глубине души знал, что это не так. Боль сделалась совершенно невыносимой, и его охватил ужас: вдруг нога совсем перестанет его слушаться и он не сможет ходить?

Чтобы отвлечься от черных мыслей, он попытался думать о детях, но их сразу заслонил образ Дженны. Приободрившись, Алекс стал вспоминать ее глаза, волосы, тонкую фигуру и постепенно забыл об ужасах окружавшего его леса.

Внезапно ему навстречу из зарослей метнулось что-то длинное, темное — капитан чертыхнулся от неожиданности. В ту же секунду суровый проводник обернулся и быстрым, почти неуловимым движением взмахнул своим мачете — разрубленная на две части змея, извиваясь, упала в каких-нибудь нескольких дюймах от Алекса.

Тот судорожно сглотнул, поглядев на издыхающую тварь, — бандейранте рассказывали, что укус такой змеи мог стоить человеку жизни, — и благодарно кивнул проводнику. Кивнув в ответ, тот двинулся вперед, прорубая дорогу в зарослях, которые, казалось, стали еще гуще за прошедшие полмесяца.

Алекс пришлепнул на щеке москита. Сколько дней осталось идти — три или четыре? Он представил себе зеленоватую морскую гладь, прохладный бриз, пахнущий солью и свежестью… Насколько на море легче дышать, чем в этом проклятом лесу, источающем тяжелые испарения…

Внимательно посмотрев на шотландца, священник приотстал и пошел рядом.

— Похоже, у вас болит нога, сеньор? — спросил он. — Может быть, попросить Роберто остановиться?

— На остановки нет времени, — ответил Алекс. — В назначенное время за нами вернется мое судно, и я не хочу заставлять его ждать.

— Вы сдержите свое слово, сеньор?

— О чем вы? — не понял Алекс.

— Вы обещали нам вернуться, — напомнил падре.

— Конечно, сдержу, — облегченно вздохнул капитан. — Если не смогу вернуться сам, пришлю вместо себя кого-нибудь другого. Не волнуйтесь, мои товарищи очень заинтересованы в нашем общем деле.

Падре ответил ему долгим пристальным взглядом.

— Мы люди недоверчивые, сеньор, — сказал он. — Контрабанда — серьезное преступление, за которое полагается строгое наказание. Увы, наш народ беден, поэтому нам очень нужны деньги. Но у нас нет посредника, который мог бы продавать наши камни, а приезжие торговцы обычно говорят, что алмазы, которые мы добываем, — низкокачественная дешевка.

— Они врут, — заметил Алекс. — Найдется немало торговцев, которые с удовольствием дадут за ваши камни неплохую цену. — Он на мгновение задумался и добавил: — Если не попаду в лапы англичан, обязательно вернусь и расскажу, какие камни пользуются особым спросом.

— Я вам верю, — улыбнулся священник.

Мужчины пошли дальше молча, думая каждый о своем. Когда солнце уже садилось, Роберто вывел спутников на берег реки и остановился. Алекс обрадовался — наконец-то можно смыть с себя пот и грязь! Не увидев поблизости аллигаторов, он подошел к воде и хотел было зачерпнуть ее рукой, но его остановил священник.

— Осторожно, сеньор, — предупредил он. — В реке полно водяных змей.

Алекс отдернул руку и с сожалением отошел.

Через силу поужинав каким-то загадочным местным блюдом, наскоро состряпанным проводником, капитан тяжело опустился на землю под деревом. Нога болела ужасно, но ему становилось легче от мысли, что его мучения будут вознаграждены сторицей: карман приятно оттягивал мешочек с драгоценными камнями. За них и за те алмазы, которые нес священник, в Европе можно выручить целое состояние…

Алекс смежил усталые веки, и тотчас перед ним возникла прелестная молодая женщина с колдовскими глазами и золотыми прядками в русых волосах…

— Уходи, оставь меня в покое, — пробормотал он, зная, однако, что это совершенно бесполезно.

В темноте — на «Исабель» уже погасили большую часть огней — Дженна и Микки подошли к веревочной лестнице. Пятерым оставленным на часах матросам ирландец заранее рассказал байку об особого сорта спиртном, которое якобы продают португальцы, и предупредил, что хочет быстренько сплавать за ним с другом. Поскольку он для убедительности налил часовым по стаканчику рома, они не нашли в его намерении ничего необычного, беспрепятственно пропустив припозднившихся товарищей к шлюпке.

До этого момента Дженна старалась не попадаться никому на глаза. Еще раз убедившись, что Мэг и Робин спят, она написала им записку, в которой все объяснила — ей не хотелось, чтобы у детей возникло ощущение, будто она их бросила.

В мужской одежде она чувствовала себя хоть и немного странно, но удивительно свободно, поэтому легко преодолела веревочную лестницу и спрыгнула в шлюпку. Микки сел на весла и взял направление на каботажное судно.

Заспанный матрос-португалец глянул на странную пару с удивлением.

— Нам нужно видеть вашего капитана, — потребовала Дженна на смеси английского языка с испанским и сдернула с головы матросскую шапку — по плечам рассыпались длинные золотистые волосы.

Недоумевающий португалец тем не менее сделал приглашающий жест, и беглецы поднялись на борт. Матрос исчез, видимо, пошел за капитаном. Оставалось только ждать. Дженна с беспокойством посматривала на темный силуэт «Исабель» — не ровен час, кто-нибудь из матросов доложит Клоду о визите двоих членов команды на португальское судно, тогда всей затее конец… Через несколько минут, однако, молодая женщина уже входила в капитанскую каюту, такую же чистую и аккуратную, как на «Исабель», но очень тесную: в ней хватило места только для койки и стола.

Капитан оказался немолодым дородным бородачом с всклокоченными волосами — незваные гости подняли его с постели, и одевался он в большой спешке, потому что из-под его потертого жилета, едва сходившегося на изрядном животике, торчали полы не заправленной в брюки рубашки.

Португалец ошеломленно взглянул на длинные волосы Дженны, потом на ее одежду и на Микки, который, как и большинство матросов Алекса, смахивал на настоящего головореза.

— Мне нужна ваша помощь, сеньор, — сказала молодая женщина по-французски. — Вы говорите на этом языке?

— Да, — поклонился португалец, — у меня был дедушка француз. Но что я могу для вас сделать?

— Отвезите меня в Виторию.

— Нет, это невозможно, — вытаращил глаза капитан.

— Почему?

— Мы направляемся на север.

— Вот, посмотрите… — Дженна порылась в своем мешочке и протянула португальцу свое роскошное ожерелье, вспыхнувшее в свете фонаря изумрудным огнем. — Я щедро оплачу вашу услугу.

— Не понимаю…

— Вы получите больше, гораздо больше, если отвезете меня в Виторию.

— Но почему вы не хотите плыть на своем корабле? Дженна знала, как ответить на этот вопрос. Бросив взгляд на не понимавшего ни слова Микки, готового, впрочем, в любую минуту броситься на ее защиту, она начала свой рассказ, отрепетированный за долгие часы ожидания на «Исабель»:

— Я — жертва пиратов. Они хотели потребовать выкуп за мое освобождение, но на Мартинике мне удалось бежать и тайком пробраться на борт «Исабель». Моряки отнеслись ко мне очень хорошо, но из-за неприятностей с бразильским правительством — боюсь, их подозревают в контрабанде — отказались везти меня в порт, где есть правительственные учреждения.

Насчет контрабанды она придумала на ходу, наблюдая за португальским капитаном, и сразу поняла, что попала в точку: эта деталь сделала ее историю более правдоподобной. Наверное, в бразильских водах контрабанда — обычный промысел. Может быть, португалец и сам немножко контрабандист?

— Увидев ваше судно, я решила обратиться за помощью к вам. Пожалуйста, отвезите меня в Виторию. Моя семья хорошо вам заплатит, а для начала я отдам вам свое ожерелье, — закончила свою историю Дженна.

— Мне хорошо заплатят, вы говорите? — переспросил капитан, разглядывая ожерелье с алчным блеском в глазах.

— Конечно. Я из очень знатной, богатой семьи, и мои родственники щедро отблагодарят вас за помощь в моем освобождении.

Капитан молчал, не сводя глаз с ожерелья, видимо, прикидывал, сколько можно за него выручить.

— Как можно отказать такой очаровательной сеньорите, — наконец сдался он, решив, что несколько дней, потраченные на дорогу в Виторию и обратно, окупятся с лихвой.

— Мне бы хотелось отплыть раньше, чем на «Исабель» обнаружат мое отсутствие.

— Вот как? Почему? — насторожился португалец. — Разве там не обрадуются, узнав, что вы на пути в безопасное место?

— Понимаете… — Дженна смущенно потупилась, — они, вероятно, тоже ждут вознаграждения за помощь, которую мне оказали, а у меня нет с собой ничего ценного, кроме ожерелья. Месье, ваш корабль подходит мне больше — вы благородный человек, я могу вам довериться и вы португалец, значит, без опаски заходите в любые порты.

Польщенный капитан отвесил ей низкий поклон — теперь он был сама любезность.

Дженна с улыбкой кивнула Микки — ирландец смотрел на «хозяйку» в замешательстве: он сообразил, что она добилась успеха, но не понимал, как ей это удалось, — и поблагодарила капитана.

Через полчаса португальское судно снялось с якоря и покинуло стоянку, не потревожив мирного сна «Исабель».

22

Письмо мадемуазель Кемпбелл все объяснило.

В первое мгновение Клод возмутился — своевольная особа, как она посмела! — но потом успокоился и даже почувствовал облегчение.

Первого помощника разбудил один из часовых, доложивший, что португальское судно уходит со стоянки вместе со шлюпкой, принадлежащей «Исабель». Клод бросился в капитанскую каюту и нашел на столе письмо.

Можно было, конечно, пуститься в погоню, но к чему это приведет? Мадемуазель Кемпбелл не захочет возвращаться, а португалец будет ее защищать — она наверняка уже поймала его в сеть своих чар, как губернатора, капитана Мэлфора и даже его, Клода… Зная мадемуазель Кемпбелл, можно не сомневаться, что она обязательно добьется своего — предупредит капитана о подписании мирного договора. И это очень радовало Клода.

Он не хотел ее отпускать по одной причине — из-за приказа Мэлфора. Клод слишком долго служил на флоте, чтобы столь вопиющим образом нарушить распоряжение командира — дисциплина и долг стали его второй натурой. Но старый служака отдавал себе отчет, в какой опасности находится человек, к которому за несколько месяцев совместного плавания он проникся глубоким уважением.

«И слава богу, что мадемуазель Кемпбелл взяла дело в свои руки», — с облегчением думал Клод. Если капитану Мэлфору еще можно помочь, то она это сделает, потому что более смелой и находчивой женщины нет на свете.

— Желаю удачи, мадемуазель, — прошептал француз, глядя в темноту.

Как и в первый раз, Витория встретила Дженну яркими красками и одуряющей жарой.

Дорога до острова заняла два дня, и все это время молодая женщина жила как на иголках. «Скорее, скорее! — мысленно подгоняла она корабль. — Только бы успеть!»

На закате второго дня, когда судно наконец бросило якорь в бухте Витории, к стоявшей на палубе Дженне подошел капитан.

— Почему у вас такой озабоченный вид? — спросил он. — Вы же так хотели вернуться домой.

— Я хотела спастись от пиратов, — уточнила она, — но мне предстоит ехать не домой, а к жениху… Видите ли, я обручена с одним джентльменом, которого совсем не знаю…

— Вы хотите сказать, что вам страшно? — лукаво улыбнулся капитан. — Ни за что не поверю.

— Разрешите мне сойти на берег, не дожидаясь утра.

— Пожалуйста, — пожал он плечами. — Вы достаточно хорошо заплатили, чтобы поступать по своему усмотрению.

— Вы получите еще, как я обещала…

— Обещания легко давать, но трудно выполнять. Я не в претензии — вы же попали в трудное положение.

— О, вы действительно благородный человек! — с радостным удивлением воскликнула молодая женщина.

— Только ради бога никому об этом не говорите, — ухмыльнулся португалец.

— Вы обязательно получите все, что я обещала, если не от моих родных, то…

— От человека, который скрывается от англичан? — перебил ее капитан.

Дженна изумленно воззрилась на него, не веря свом ушам.

— Я не глупец, сеньорита, — продолжал он, — и не поверил ни одному вашему слову, хоть вы и придумали складную сказочку. Но мне пришлась по душе ваша смелость.

— Вы женаты, капитан? — спросила Дженна, вновь обретя дар речи.

— Да, сеньорита.

— Ваша жена — счастливая женщина.

— Может быть. Только она все время ворчит, что я слишком много времени провожу в море.

— Почему же вы не берете ее с собой?

— А на кого оставить наших шестерых детей?

— О, ваша жена вдвойне счастливица — такой славный муж и столько детей! Спасибо вам, капитан, я не забуду, что вы для меня сделали.

— Не стоит благодарности, — португалец расплылся в довольной улыбке. — К тому же я не внакладе. А если, не дай бог, возникнут неприятности и выяснится, что вы прибыли на моем корабле, то я могу отговориться, что не знал, кто вы такая, и просто помог попавшей в беду женщине. С какой стати мне помогать властям? Они только и знают, что брать взятки.

— Где вас искать?

— Я из Порту-Алегри.

— Мы вас обязательно найдем, — пообещала Дженна, повторив про себя имя доброго капитана и его жены, чтобы не забыть.

Переодевшись в женское платье, она спустилась в лодку, и ожидавший ее Микки взялся за весла. Теперь оставалось только молиться, чтобы до встречи с Берком в Виторию не заглянули англичане или французы.

Утром Микки ушел на поиски Берка, оставив свою спутницу в гостинице, которую им порекомендовали как лучшую в городе. Дженна нашла, что, несмотря на простоту обстановки, там действительно неплохо — в ее номере стояла удобная кровать, а в широкое окно с моря дул прохладный ветер.

После ухода ирландца она спросила хозяина гостиницы, не сводившего с нее любопытных глаз, не заходил ли на остров английский корабль. Разговор шел трудно, потому что португалец, плохо понимавший ее ломаный испанский, не говорил ни по-французски, ни по-английски, но в конце концов выяснилось, что английского корабля он не видел.

Вернувшись к себе в номер, Дженна села у окна и стала ждать, глядя на бухту, которую в это время как раз покидало португальское каботажное судно.

Микки обещал вернуться часа через четыре. Молодая женщина порывалась пойти с ним, но он наотрез отказался взять ее с собой, заявив, что иначе он просто погибнет, защищая ее честь, поскольку собирается заглянуть в пивные, где женщине не место.

Время тянулось удручающе медленно… Казалось, прошла уже целая вечность, а ирландец все не возвращался. Дженна уже хотела отойти от окна, как вдруг в бухту вошел корабль. Она присмотрелась, и у нее замерло сердце — это был английский фрегат.

Она вскочила, бросилась к двери, но остановилась — куда бежать? Даже на таком маленьком островке, как Витория, свято соблюдалось правило: женщины не должны появляться в питейных заведениях без сопровождения. Вероятно, это особенно касалось тех сомнительных пивных, которым покровительствовали авантюристы. Дженна колебалась — нарушив это правило, она только привлечет к себе внимание. Что же делать? Надо подождать, посмотреть, что будет дальше. Может быть, английский корабль зашел на Виторию за водой и провизией? Вряд ли — это удобнее сделать в большом порту, например, Рио-де-Жанейро, где гораздо больший выбор.

Между тем англичане спустили на воду шлюпку, в которую сошел небольшой отряд солдат во главе с офицером в красной форме.

Что они будут делать в городе? Обойдут все гостиницы, расспросят жителей, заходил ли в порт «Ами»? Теперь у пиратского корабля другие название и флаг, но его размер, форма — их не изменишь. В Виторию не так часто заходят крупные суда, и «Ами» наверняка запомнили.

Господи, где же Микки? Знает ли он об английском корабле, сумел ли найти Берка или Алекса, да и здесь ли они? Но если они в Витории, то наверняка знают об англичанах — как в свое время появление «Ами», приход фрегата не мог остаться незамеченным, тем более что англичане и не думали маскировать своих мощных пушек.

Дженна бросила взгляд на свой дорожный мешок — ей пришло в голову еще раз воспользоваться мужской одеждой, но, поразмыслив, она передумала: среди бела дня у нее. нет шансов сойти за матроса.

Время шло, а Микки все не было. Молодая женщина снова взглянула в окно и похолодела — английские солдаты вместе с каким-то хорошо одетым джентльменом приближались к ее гостинице.

— Ты нарушил приказ! — гневно сверкнув глазами, рявкнул Берк.

— Миледи все равно сбежала бы, со мной или без меня. Такую остановишь, как же, — возразил Микки. Ему стоило большого труда отыскать берлогу Берка — маленькую грязную пивную с шаткими столами и стульями, которые, казалось, грозили развалиться от малейшей нагрузки. — Слушай, где капитан?

— Он велел дожидаться его здесь, а сам ушел за алмазами. Я снял комнату в доме у одного рыбака. — Берк снова нахмурился: — Но за каким чертом этой женщине понадобилось бежать?

— Леди Кемпбелл хотела предупредить вас, что англичане и французы подписали мирный договор, — встал на защиту Дженны кок, раздраженный непочтительным тоном товарища. Между ними с самого начала возникла неприязнь — отголосок давнего соперничества между ирландцами и шотландцами, усиленный завистью: близость Берка к обожаемому капитану была для Микки что кость в горле. — Кстати, это произошло еще до того, как мы захватили «Шарлотту».

Шотландец замер — кок принес очень, очень плохое известие. Не для него, Берка, и не для капитана, привыкшим к тяготам и лишениям, а для всех членов экипажа в целом: теперь их официально объявят пиратами, и они уже нигде на всем белом свете не найдут уголка, где можно было бы спокойно бросить якорь.

— Когда он возвращается? — спросил Микки и, когда Берк заколебался, не решаясь ответить, добавил: — Эй, ты забыл, что мы на одной стороне?

Но шотландцу не дали ответить: в пивную вбежал новый посетитель и стал о чем-то рассказывать — громко, взволнованно, бурно жестикулируя. Тотчас к Берку подошел высокий смуглолицый человек и на ломаном английском сообщил:

— В бухте бросил якорь английский корабль.

Берк вскочил, уронив хлипкий стул, который тотчас развалился на части, и, не говоря ни слова, ринулся вон. Микки метнулся за ним. Через каких-нибудь полчаса они уже были в порту. На их глазах от английского фрегата отделилась шлюпка с солдатами.

— Я должен предупредить леди Дженет, — бросил Микки и хотел уже бежать в гостиницу, но Берк его остановил:

— Не надо, она и сама все скоро узнает, а ты можешь себя выдать, и тогда англичане узнают, что мы в городе.

— Но она…

— Она — дочь лорда Кемпбелла, поэтому англичане не сделают ей ничего плохого. Самое главное сейчас — предупредить капитана.

Микки задумался. Конечно, если англичане застанут его с миледи, будет очень плохо. Но кто знает, на какой отчаянный шаг она решится, если не сообщить, что ее предостережение дошло до Берка?

— Нет, я иду к миледи, — решительно сказал ирландец.

— Как знаешь, — буркнул Берк, — но помни — ты рискуешь головой.

Добравшись до гостиницы, Микки оглянулся — английская шлюпка причалила, и из нее вышли офицер и штатский, к которым тотчас подошел человек в белом костюме, похожий на колониального чиновника. Больше не теряя времени, ирландец вошел в гостиницу с черного хода и поднялся наверх.

Леди Дженет открыла дверь после первого же стука.

— Микки, наконец-то! — ахнула она. — Ну как?

— Я нашел Берка. Он ждет капитана и, когда тот появится, предупредит его о договоре.

— Спасибо, спасибо тебе! — молодая женщина пожала ему руку так горячо, как будто он, по меньшей мере, спас ей жизнь.

Микки только кивнул и смущенно отвел глаза. Дженна же поспешила к окну — англичане уже стояли у дверей гостиницы. Должно быть, им сказали, где искать белокожую даму из Англии.

Она обернулась к ирландцу:

— Скорее уходите, англичане уже здесь. Где мы можем встретиться?

— Пойдемте со мной, миледи!

— Нет, они знают, что я здесь, и если не найдут, то начнут разыскивать, а это нам совсем ни к чему. Так где же мы можем встретиться?

Микки наморщил лоб, напряженно соображая, и через секунду сказал:

— Я буду подходить сюда, к задней двери, каждую ночь перед самым рассветом.

С этими словами он выскользнул из комнаты и бросился вниз по лестнице. Закрывая за собой заднюю дверь, он услышал за спиной топот солдатских сапог.

Поспешно поправив прядь, выбившуюся из пучка на затылке, Дженна надела маленькую кружевную шляпку, которую предусмотрительно захватила с «Исабель», и разгладила на платье складки. От волнения у нее дрожали руки. Особенно ее тревожил человек в штатском, сопровождавший военных. Кто он такой, почему приплыл сюда вместе с солдатами?

Может быть, все еще обойдется… Вдруг эти люди просто ищут, где остановиться? Нет, это маловероятно… Главное — ни в коем случае не допустить ошибки. Но что делать? Вернуться вместе с ними? Если нет, то под каким предлогом? И не решат ли англичане, видя ее нерешительность, начать охоту за «похитителем»?

Как можно его бросить, забыть обо всем, что ей дали эти несколько недель свободы?

В дверь комнаты постучали. Облизнув пересохшие губы, Дженна открыла — у порога стояли несколько мужчин: лейтенант флота, солдаты и один штатский, который окинул ее внимательным взглядом с головы до ног. Дженна вновь ощутила давно забытое напряжение — ей показалось, что незнакомец сейчас уставится на «дьявольскую метку».

Напрасное опасение — его взгляд не задержался на родимом пятне.

— Леди Дженет? — спросил незнакомец, снова поглядев ей в глаза.

— Да.

— Я Дэвид Мюррей. Слава богу, мы наконец вас нашли!

Алекса лихорадило, все тело будто горело в огне.

Он больше не чувствовал раненой ноги — от чудовищной боли она просто онемела. Или он заставил себя не чувствовать ее усилием воли? До города всего несколько часов пути — так сказал священник. Падре, оказывается, иезуит, а португальцы и испанцы не любят иезуитов, поэтому он не хочет заходить в город. Придется завершить сделку где-нибудь поблизости, если, конечно, не подведет нога и хватит сил…

После того как они спустились с холмов, жара стала совершенно нестерпимой — порывы прохладного морского воздуха до этого места не доходили; кроме того, на путешественников набросились тучи насекомых.

— Сеньор, — обратился к Алексу падре, — мне кажется, вам нужно отдохнуть.

— Некогда, — хватая ртом воздух, прохрипел тот. — Я должен успеть… к приходу… корабля…

Он двигался вперед только благодаря безумному желанию снова увидеть Дженну, чей образ все время стоял у него перед глазами: нежное лицо, которое как будто начинало светиться изнутри, когда он подходил к ней, чарующая улыбка и упрямый наклон изящной головки…

Пальцы капитана сжали лежавший в кармане мешочек — его содержимое и то, что несет падре, обеспечит сытую, благополучную жизнь для Мэг и Робина, свободу для Дженны, безопасность для него самого… Но разве он сможет жить без Дженны, без детей?

Раньше ему казалось, что самое лучшее — поскорее отослать их подальше от себя, от опасностей, которые он может на них навлечь; он даже не мог представить, что будет так по ним тосковать. «Надо поторапливаться — ради Дженны, ради детей», — твердил он про себя. Ах, если бы не проклятая нога и не слабость во всем теле…

На вечернем привале Алекс не смог проглотить ни крошки, ему хотелось только пить и спать.

— Вы обязательно должны поесть, сеньор, — настаивал священник, но капитан только покачал головой.

Падре озабоченно потрогал его лоб и нахмурился:

— Э, да у вас, кажется, потная немочь…

— Что это та… — хотел спросить Алекс, но не успел договорить: свет у него в глазах померк, и все вокруг поглотила тьма.

— Как вы меня нашли? — ошеломленно пробормотала Дженна, опускаясь на стул, когда Дэвид Мюррей вместе с лейтенантом зашли в комнату.

— Не имеет значения, — махнул рукой ее жених. — Главное, вы живы. Пираты… э-э… не причинили вам вреда?

— Нет, — потупившись, тихо ответила она. — Ни мне, ни моей компаньонке.

— Слава богу! — воскликнул Мюррей. — Я очень боялся за вас: говорят, это отпетые негодяи. Как вы здесь оказались?

— Меня отпустили возле одной деревушки к северу отсюда, и я направилась в Виторию на одном португальском судне… Но как здесь очутились вы, мистер Мюррей?

— До нас дошла весть о подписании мирного договора, — ответил он. — Вы не приехали в условленный срок, а в наших местах распространился слух о пиратах. Через некоторое время одно английское судно подобрало плантатора с женой, которые сообщили, что вы вместе с ними попали в плен к каперам. Но среди освобожденных пленников вас не было… Кто, кроме меня, мог о вас позаботиться? Вот я и отправился искать вас на военном корабле, который охотился за пиратами.

Дженна слушала, не веря своим ушам. Его появление, его рассказ ошеломили молодую женщину: оказывается, он ее ждал, беспокоился, даже отправился на поиски… Но самое удивительное — вопреки ее опасениям, Дэвид Мюррей не обратил никакого внимания на родимое пятно! Правда, на «метку» не обращали внимания ни Алекс, ни остальные моряки с «Ами», но они были сделаны из совсем другого теста, нежели те шотландцы и англичане, с которыми ей обычно доводилось общаться. Дэвид Мюррей — иное дело, она не знала, чего от него ожидать. Однако лицо жениха тоже не дрогнуло, когда его взгляд скользнул по ее правой руке. Похоже, его совершенно не волновало, что его невеста «меченая»!

Дженна вдруг осознала, что ее это тоже больше не волнует: она уже давно не испытывала болезненного желания прикрыть руку или спрятаться от чужих глаз, как это было дома долгие, долгие годы. Да что там — от былой затворницы в ней не осталось и следа: она начала познавать мир, пусть не совсем так, как мечталось раньше, но все равно ее существование наполнилось смыслом и самыми разнообразными радостями, так что каждое мгновение ее нынешней, полной опасностей и приключений жизни доставляло ей острое удовольствие. И вот теперь новый поворот — приезд Дэвида Мюррея…

Дженна внимательнее пригляделась к своему жениху. Рыжеволосый, голубоглазый, с красноватой кожей и морщинками вокруг глаз — то ли от жаркого барбадосского солнца, то ли от смешливости, — с большим улыбчивым ртом, он не был писаным красавцем, но в его облике ощущались большая внутренняя сила и природное обаяние.

— Как, вы оставили ради меня дом и детей? — спросила она, памятуя о том, что именно осиротевшие дети вынудили мистера Мюррея предложить руку и сердце совершенно незнакомой женщине.

— Разве я мог поступить иначе? Вы — моя невеста, я не мог бросить вас на произвол судьбы. Конечно, я не знал точно, вы ли та женщина, которую, по слухам, видели у пиратов, но я надеялся на удачу. К счастью, господь услышал наши молитвы — мою и ваших родителей — и привел меня сюда.

— Но они не могут знать о моем исчезновении, — смущенно пробормотала Дженна. Кого-кого, а родителей ее судьба волнует меньше всего.

— Когда вы не приехали, я им обо всем написал, — пояснил Мюррей.

Дженна разжала стиснутые руки и сделала глубокий вздох, надеясь, что это поможет снять напряжение.

— Скажите, почему пираты решили вас отпустить? — спросил Дэвид.

— До них дошли слухи о мирном договоре. Кроме того, я внушила им, что требовать выкуп бесполезно, потому что родные рады от меня избавиться… — проговорила Дженна, чувствуя, что впервые за несколько недель ее «история» звучит неубедительно. Может быть, потому, что она не хотела лгать, а сказать правду не решалась?

Бросив на нее проницательный взгляд, Дэвид Мюррей обернулся к англичанину:

— Лейтенант, не могли бы вы на время оставить нас одних? Тот согласно кивнул и вышел в коридор, где в ожидании командира толпились несколько солдат.

— Это правда, что пираты не причинили вам никакого вреда? — понизив голос, спросил Мюррей, когда за лейтенантом закрылась дверь.

— Да, — ответила Дженна.

— Будьте со мной откровенны, прошу вас. Если что-то случилось, вам нечего бояться, ведь это не ваша вина. Поверьте, я никогда вас ничем не попрекну.

Дженна молчала, пораженная его проницательностью и благородством до глубины души, ведь с самого начала в ее душе жила уверенность, что Дэвид Мюррей ее отвергнет из-за «метки» и из-за пиратского плена, тем более что плен продлился почти два месяца. Ах, как она была к нему несправедлива!

— Я сделал вам предложение и не откажусь от своего слова, — сказал Дэвид, заметив ее колебания.

— Но вы же не знали тогда о моем родимом пятне, — робко заметила она.

— Знал, потому что ваш отец мне о нем написал. И еще он написал, что у вас доброе, любящее сердце, — мягко проговорил он. Дженна едва не открыла рот от изумления: она не ожидала подобного от отца. — Это как раз то качество, которым должна обладать мать моих детей.

Никаких лживых признаний в любви… Так мог говорить только человек, предпочитавший во всем простоту и ясность. И этот человек предлагал ей то, к чему она стремилась больше всего на свете, — семью…

А вдруг он узнает, что она сыграла роль жены одного из пиратов и так вошла в образ, что провела с «мужем» полную бесстыдных ласк ночь?

Но все-таки зачем Дэвид Мюррей проплыл сотни миль в погоне за пиратами? Неужели действительно только ради ее спасения?

— Позвольте отвести вас на корабль, — предложил Девид. — Я уверен, там вам предложат условия, более подобающие дочери Роберта Кемпбелла, чем эта убогая комнатенка.

Имя отца прозвучало для нее как гром среди ясного неба — так вот в чем дело! Наверное, Мюррей не хочет упустить приданое, которое дал за ней отец. Или она снова несправедлива к жениху, на этот раз потому, что ее сердце уже занято? Она, без сомнения, влюблена — в мужчину, двоих детей и море… Правда, возлюбленный ясно дал ей понять, что она ему не нужна…

А Дэвиду она нужна… Но какую цену придется заплатить за семейное счастье? Он, правда, кажется приятным человеком, но разве первое впечатление не бывает обманчивым? Разве она не ошиблась в Алексе, приняв его за форменного головореза? Самое же главное заключается в том, что, каким бы ни был на самом деле Дэвид, он с радостью дает ей то, к чему она так стремилась: семейный очаг, покой, будущее, наконец.

«Прими его предложение!» — твердил разум Дженны. «Нет, ни в коем случае не принимай!» — возражало сердце.

Она не могла бы уплыть с Дэвидом хотя бы потому, что хотела повидаться с Мэг, с Алексом, узнать, как закончилась его экспедиция за алмазами…

— Скажите, Дэвид, английский корабль, отправится отсюда на Барбадос?

— Нет, — ответил Мюррей, — он продолжит охоту за пиратами, которые взяли вас в заложники. На Мартинике капитан узнал от представителя тамошних властей, что негодяи планировали перебраться в Бразилию, и отправился вслед за ними. Витория — уже третий прибрежный город, в котором мы побывали, и везде солдаты искали пиратов. Капитан и здесь собирается опросить местных жителей, не видели ли они каких-нибудь подозрительных личностей.

У Дженны сжалось сердце: англичане наверняка выяснят, что пиратский фрегат останавливался в Витории и что кто-то из команды сошел на берег. Может быть, также станет известно, что люди с пиратского корабля отправились в глубь страны и что Дженна покинула португальское судно не одна… Господи, действительно нет ничего тайного, чтобы не стало бы в конце концов явным…

— В таком случае, я предпочла бы пока остаться здесь, — заявила она. — От качки мне становится плохо, и ощущать под ногами земную твердь — большое облегчение.

Лицо Дэвида Мюррея приняло озабоченное выражение — он совсем не походил на алчного охотника за приданым.

— Ну, тогда и я останусь здесь, подле вас, — решительно сказал он. — Во-первых, мы сможем получше узнать друг друга, а во-вторых, в случае опасности я возьму вас под свою защиту.

У Дженны екнуло сердце — если он и впрямь останется в гостинице и будет караулить каждый ее шаг, как она узнает, что с Алексом? Ей будет трудно повидаться с Микки…

Может быть, лучше пойти с Дэвидом и попробовать уговорить английского капитана отвезти их на Барбадос? Тогда англичане, возможно, прекратят охоту на «Ами»… Нет, это маловероятно: они вряд ли откажутся от преследования преступников только потому, что дочке лорда Кемпбелла захотелось поскорее попасть в свой новый дом…

— Вам совсем не обязательно оставаться, — возразила она. — Я здесь в полной безопасности.

— Уверяю вас, миледи, после ваших злоключений я не стал относиться к вам с меньшим почтением, — ответил он, видимо, по-своему поняв ее тревогу, — и с нетерпением жду дня нашей свадьбы. Мне очень трудно одному, да и детям нужна материнская ласка.

— Сколько им лет?

— Младшей девочке всего год. Моя жена умерла, дав ей жизнь. Среднему, Саймону, четыре, а старшему, Дэвиду, — уже пять.

— Кто заботится о них в ваше отсутствие?

— Экономка.

Несколько мгновений Дженна молчала, пытаясь представить себе малышей Дэвида, но потом, глянув на жениха, спохватилась:

— Я вам очень благодарна за заботу, мистер Мюррей. Честно говоря, я сомневалась, что вы оставите нашу помолвку в силе после всего, что со мной случилось.

— А я очень благодарен судьбе за то, что вы живы и здоровы. — Он поднес к губам ее правую руку и поцеловал. — Клянусь, ваши похитители будут болтаться на виселице, все до одного! — добавил он, посуровев. — Кстати, а где ваша горничная?

Дженна закусила губу, силясь придумать правдоподобный ответ, и выпалила первое, что пришло в голову:

— Пираты ее не отпустили…

— Подлецы… — помрачнел Дэвид. — Ничего, леди Дженет, не отчаивайтесь, мы обязательно освободим бедную девушку. И вы можете нам помочь — поговорите, пожалуйста, с лейтенантом. Возможно, вы что-нибудь слышали о намерениях пиратов, пока были у них в плену.

— Что вы, сэр, откуда? — удивилась Дженна с самым невинным видом. — Меня почти все время держали взаперти. Я ничего не знала даже о том, где нахожусь, до тех пор, пока не попала на борт португальского судна.

— Негодяи, конечно, отобрали у вас все ценное?

Дженна замялась — ей не хотелось взваливать на Алекса и его товарищей новое обвинение, но, с другой стороны, отрицательный ответ в этой ситуации выглядел бы очень подозрительно.

— Да, частично, — ответила она. — Они взяли деньги и некоторые драгоценности. Но основную часть ценностей я зашила в платья, и ее не нашли.

Он посмотрел на нее с восхищением, и сердце Дженны болезненно сжалось. Бедный Дэвид, он и не подозревает, насколько она двулична. И вообще, ей ни к чему его восхищение, не то еще он, не дай бог, начнет ей нравиться…

«Господи, почему он оказался таким великодушным, понимающим, доверчивым? — с отчаянием подумала Дженна. — Будь он самонадеянным, мелочным, подозрительным, насколько проще было бы ему отказать!»

Конечно, она сама согласилась на помолвку, ее никто не принуждал, но обстоятельства изменились… И кроме всего прочего, она уже не девственница, значит, должна будет лгать Дэвиду, изворачиваться, притворяться… «Рано или поздно он узнает, что я не только помогала пиратам, но и принадлежала одному из них. Каким адом, должно быть, обернется тогда моя семейная жизнь!» — мысленно ужаснулась молодая женщина.

Но спор между сердцем и разумом продолжался… Она представила себе окруженный зеленью дом на берегу моря и троих малышей…

— Леди Дженет, что с вами? — прервал ее размышления встревоженный голос Дэвида.

— Ах, извините меня, пожалуйста, — опомнилась она и тотчас устало приложила руку ко лбу. — В последние два месяца мне пришлось столько пережить… Давайте отложим этот разговор, ладно?

— Понимаю, вам понадобится время, чтобы прийти в себя, — кивнул Дэвид, — и сделаю все, чтобы вас никто не тревожил. Думаю, лейтенант согласится подождать со своей беседой, я с ним об этом поговорю. Вы не откажетесь поужинать со мной сегодня? — спросил он с почтительным поклоном.

— Конечно, нет, — пробормотала Дженна, поднимаясь. Она была готова пообещать что угодно, лишь бы он поскорее ушел. — Спасибо за приглашение, вы очень любезны.

— Не стоит благодарности, миледи, — ответил Дэвид и, помедлив, заметил: — По правде говоря, я не ожидал, что моя невеста окажется такой прелестной девушкой.

Дженна не верила своим ушам: она — «прелестная девушка»? Она, «синий чулок», дурнушка, на которую никогда не обращал внимания ни один мужчина? Нет, определенно мистер Мюр-рей лицемерит, наверное, ему не терпится получить приданое и воспитательницу для осиротевших детей.

Как бы то ни было, впервые в жизни у нее появился выбор… Или это тоже только иллюзия? Разве совесть позволит ей обмануть Дэвида?

— Значит, договорились: я постараюсь оградить вас от расспросов ретивого лейтенанта, распоряжусь перенести сюда свой багаж и в шесть зайду за вами, — сказал Мюррей.

— Еще раз спасибо.

— Если вам что-то нужно… — Он замолчал, пытливо поглядев ей в глаза, и тихо закрыл за собой дверь.

23

Мокрому от пота лицу стало горячо, и Алекс понял, что взошло солнце. Он открыл глаза, хотел оглядеться, но различил только какие-то неясные тени. Он попытался пошевелиться, но тело не слушалось — с головы до ног его сотрясала дрожь от пронизывающего холода, шедшего откуда-то изнутри. Что случилось? Алекс ничего не понимал. Но ему еще никогда не было так плохо. Даже после Каллодена, он, израненный, ослабевший от потери крови и жара, чувствовал себя лучше…

До него донеслось бормотание священника, но он не понял ни слова. Он сделал попытку сесть и, не сумев, свернулся калачиком, надеясь хоть немного согреться.

Он почувствовал прикосновение грубой ткани — его накрыли одеялом, потом еще одним.

— Малярия, — произнес по-испански падре.

Слово прозвучало глухо, как сквозь какую-то плотную завесу, но сразу отпечаталось в мозгу — Алекс вспомнил, что уже слышал его: малярия — это болезнь, от которой умирали люди. Нет, только не малярия! Он не может сейчас умереть, ведь его ждут… Он задергался, стараясь встать на ноги, и прохрипел, лязгом зубов заглушая собственный голос:

— Надо… идти…

Падре заговорил о чем-то с проводником, и Алекс прислушался — мысль, что надо идти вперед, не давала ему покоя, он хотел, чтобы его товарищи поняли, как это важно. Но едва он открыл рот, как его снова затрясло и все мысли разом вылетели у него из головы.

Решив вернуться в пивную, где обосновался Берк, Микки дождался сумерек и двинулся по улице, время от времени опасливо замирая в тени и прислушиваясь: проклятые англичане превратили гостиницу, где остановилась мисс Дженна, в свой штаб и разбрелись по всему острову, стучась в каждую дверь — расспрашивали о пиратах. Хорошо одетый штатский, который пришел в. гостиницу вместе с солдатами, похоже, тоже не собирался оттуда уходить.

Впереди послышалась английская речь, и Микки, быстро надвинув на лоб шапку, чтобы спрятать свою рыжую шевелюру, привалился к стене — прикинулся пьяным. К счастью, все обошлось благополучно, англичане прошли мимо, не обратив на него внимания. Но сработает ли уловка в следующий раз? При мысли об опасности кок невольно сжал рукоятку кинжала, однако он отдавал себе отчет, что пускать в ход оружие бесполезно. Напротив — если он убьет кого-то из солдат, остальные только усилят поиски.

К безграничному разочарованию ирландца, Берка на месте не оказалось. Микки хотел узнать его адрес, но никто из троих завсегдатаев, сидевших в пивной, похоже, не понимал по-английски. В отчаянии кок попытался использовать свой скудный запас испанских слов — посетители отвечали только недоумевающими взглядами.

Внезапно снаружи донеслись громкие голоса — говорили по-английски. Ирландец испуганно замер. Тогда один из посетителей, смуглый бородач с иссиня-черными волосами, поднялся из-за стола и, поманив Микки за собой, направился к задней двери.

— Где Берк? — спросил Микки.

— Иди за мной, — буркнул бородач, сверля его горящими, как угли, глазами.

Дженна с грустью оглядела свой скудный гардероб — матросский костюм и два платья: простое дневное, которое она носила на португальском судне, и вечернее, которое полагалось надевать после обеда. Остальная одежда осталась на «Исабель».

Мельком взглянув на правую руку, она вздохнула с облегчением — нет, багрово-красная «метка», ставшая проклятием всей жизни, не исчезла, но ее власть над жизнью Дженны кончилась. Молодая женщина решила, что она никогда больше не будет стыдиться себя и прятать руку от чужих глаз. Разумеется, если не придется скрываться…

От этой мысли у нее по спине пополз холодок — такая перспектива была очень реальной.

Дженна с тоской посмотрела на отложенный в сторону матросский костюм — какой свободной она чувствовала себя в нем совсем недавно… А теперь она попала в ловушку. Или наоборот — освободилась от прежних пут?

Ведь у нее появился выбор… Интересно, какой ее увидел Дэвид Мюррей?

Она взглянула в зеркало над столом, но, странное дело, в первый момент не узнала себя: на нее смотрела не привычная бледная затворница с унылым пучком волос и безнадежностью в глазах, а молодая загорелая женщина с гордой посадкой головы и рассыпавшимися по плечам золотистыми волосами. Прежними остались лишь крупный рот и немного вздернутый носик, но их несовершенство уже не бросалось в глаза, как раньше. И главное, теперь каждая черточка ее лица дышала жизнью…

Неужели причина этой благотворной перемены — любовь?

Дженна смутилась и поспешно отошла от зеркала, осудив себя за глупое желание потешить свое самолюбие. И все же она ощутила огромное удовлетворение, вполне извинительное для женщины, которая долгие годы считала себя дурнушкой…

Между тем англичане, похоже, развили бурную деятельность: от берега к фрегату и обратно то и дело сновали шлюпки, а когда Дженна оглядела окрестные улицы, то у нее просто зарябило в глазах от красных мундиров. Похоже, лейтенант основательно взялся за поиски и, возможно, скоро выяснит, что с пиратского корабля на берег сошел прихрамывающий шотландец, а сам корабль сменил название и скрывается под португальским флагом.

Сколько времени ей удастся увиливать от расспросов лейтенанта? И когда наконец выяснится, где Алекс?

Она перевела взгляд на морскую гладь, и ей вспомнилось, как капитан стоял за штурвалом, играючи управляя многотонной махиной корабля. Послушное движение судна, покачивание палубы под ногами и свежий морской ветер, обдувавший разгоряченную кожу, доставляли капитану несказанную радость, которая передавалась и ей, Дженне. В такие минуты она чувствовала себя сильной, как никогда.

Неужели она больше никогда не будет стоять рядом с ним на палубе?

По ее щеке скользнула слезинка.

Где Алекс? Не суровый капитан Мэлфор, не безжалостный пират, а именно Алекс, который заставил ее поверить, что она не обреченная на прозябание в одиночестве посредственность, а женщина, достойная счастья?

Что будет, если она, послушавшись разума, уедет с Дэвидом Мюрреем, станет матерью его детям и у них родятся еще дети? Алекс ее не любит, но она отдала ему свое сердце. Сможет ли Дэвид довольствоваться меньшим? Да и нужно ли ему ее сердце?

А есть ли сердце у самого Алекса, или он в самом деле бессердечный истукан, каким хочет казаться?

Конечно, у него есть сердце — сомневаться в этом может только тот, кто не видел, как капитан смотрит на Робина и Мэг. Как жаль, что она не допущена в этот узкий круг его друзей — еще бы, ведь она из клана Кемпбеллов и будет носить это клеймо до конца своих дней, как бы ни старалась от него избавиться. Правда, Алекс все-таки подарил ей ночь любви и относился с должным уважением, но…

Дженна спохватилась: солнце уже начало клониться к закату. Ах, море, которое дало ей свободу и одновременно превратило в свою вечную пленницу, так заворожило ее, что она забыла о времени. Но скоро придет Дэвид, надо переодеться и привести себя в порядок. Может быть, за ужином удастся разузнать о нем побольше и это облегчит ей выбор? Нет, решая столь важный вопрос, надо принимать во внимание не его характер, а свой…

Ей вспомнились лица Мэг и Робина. Если она уедет с Дэвидом, то больше их не увидит, не дочитает им книжку… Да что там, они вырастут без нее. А что будет, если они, не дай бог, потеряют своего единственного защитника — Алекса? Она дала обещание помочь им, вырастить их достойными людьми, но как она его сдержит, если уедет на Барбадос?

Дженна чуть не застонала — разум и сердце пришли в полное противоречие. «Думай! — билось у нее в голове. — Не позволяй эмоциям взять верх. Что для тебя важнее всего? Это же твоя жизнь, и ты сама должна все решить!»

Внезапно у нее словно пелена упала с глаз — молодая женщина с необыкновенной ясностью поняла, что нужно делать.

Незнакомец долго вел Микки по каким-то задворкам, пока они наконец не вошли в сарай, в котором у кормушки с травой стояли несколько мулов. Навстречу вышел мрачный, как туча, Берк.

— Я никак не могу добраться до миледи, — пожаловался Микки. — Здесь просто шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на солдат. Ходят всюду, вынюхивают…

— Знаю, — зло сплюнул шотландец. — Они уже побывали и у моего хозяина, и в пивной. Похоже, им кто-то сболтнул, что здесь появлялись гринго. Ну, ничего, этот гад скоро поплатится за свой длинный язык.

Микки одобрительно кивнул — он терпеть не мог людей, которые лезли в чужие дела, особенно если они норовили поживиться за счет других, — и спросил:

— Что ты собираешься делать?

— Капитан должен был вернуться сегодня, но его, видно, что-то задержало. Томас пошел узнать, в чем дело.

— Томас?

— Тот человек, который свел капитана с бандейранте. Он вернулся раньше капитана, потому что его жене подошло время родить. Два дня назад он стал отцом, но ребенок кричит день и ночь, так что Томасу уход из дому даже в радость.

— Не нравится мне все это, — нахмурился Микки. — Непохоже, чтобы англичане собирались уезжать. А щеголь, который приплыл с ними, так тот и вовсе переехал с корабля в гостиницу. Один англичанин сболтнул, что он вроде жених миледи.

— Ха, — скорчил презрительную гримасу Берк, — какой-то английский ферт! Ей нужен кто-нибудь получше.

Они обменялись многозначительными взглядами: от команды не укрылось повышенное внимание, которое оказывал леди Кемпбелл их капитан, и по кораблю прошел слух, что Уилл Мэлфор влюблен, да они и сами не раз замечали, что он не сводит с нее глаз, когда думает, что его никто не видит. И это их радовало, потому что после того, как леди Кемпбелл вызволила капитана из заточения на Мартинике и помогла поставить на ноги Мэг, Микки и Берк перестали смотреть на нее как на дочь ненавистного лорда Кемпбелла — былое презрение сменилось сдержанным уважением.

— Мы не можем позволить англичанину ее увезти, — сказал Берк ирландцу, которого терпеть не мог.

— Ни в коем разе, — буркнул отвечавший ему тем же Микки.

— Но если мы сейчас уведем ее из гостиницы, то англичане перевернут здесь все вверх дном.

— Да, надо подождать до возвращения капитана.

— Не спускай с нее глаз, — приказал Берк.

— Кто ты такой, чтобы мной командовать? — вскипел Микки, но тут же понизил тон: — Я и сам собирался это сделать.

— Ненавижу ждать, — помрачнел шотландец. — Может, проще сходить за ним?

— Мы же не знаем, где он! И потом, к нему же пошел тот бандит, Томас. Я уверен, он не предаст — побоится.

— Надеюсь, ты прав. Я ясно дал разбойнику понять, что в случае чего ему не поздоровится.

— Ты останешься здесь?

— Да. Я пошлю за тобой, если что-нибудь узнаю. Микки поколебался — можно ли доверять этому шотландцу? Но ведь капитан ему доверяет…

— Ладно, — кивнул он. — Пойду посмотрю, что творится в гостинице, а чтобы англичане меня не схватили, притворюсь пьяным. — Он помолчал и добавил: — Знаешь, я уверен, что миледи не уедет с этим фертом, своим женихом.

Стоило Алексу решить, что приступ малярии — озноб, сменявшийся лихорадкой, за которой следовал пробиравший до костей холод, — миновал, как все начиналось сначала. Он едва осознавал присутствие Марко и священника. Падре, имени которого капитан по-прежнему не знал, вытирал ему лоб полой своей сутаны и накрывал своим одеялом, когда Алекс начинал дрожать от холода. Кроме того, он стал поить капитана водным настоем какой-то коры, которую называл «хиной». Капитан глотал жидкость с трудом — она была ужасно горькой.

Падре не только ухаживал за Алексом, но и молился о нем.

Капитану его молитвы казались пустой тратой времени — сам он уже давно не верил в бога. В самом деле, если бог безгранично милостив, как о нем говорят, почему он допускает, чтобы на земле творилось столько зла? Значит, одно из двух: он либо давно отвернулся от своих детей, либо рассказы о его милосердии — поповские враки. В любом случае, молиться такому богу бесполезно.

Алексу хотелось сейчас только одного — чтобы рядом была женщина с русыми волосами и глазами цвета морской волны, чтобы она спела ему своим чудесным голосом какую-нибудь шотландскую песню и улыбнулась.

Капитан чуть не застонал от досады на себя — как он посмел снова думать о леди Дженет? — но вовремя сдержался: сказалась привычка, приобретенная во время скитаний по Шотландии, когда любой шум мог выдать беглецов с головой. Даже в бразильском лесу, больной, измученный, он помнил об осторожности.

Короткий дождь намочил одеяла и припасы путешественников, потом выглянуло солнце, и от земли, от сырых листьев стал подниматься вверх пар. Алекс начал дрожать так сильно, что не мог говорить, то есть что-то бормотал, но сам не мог понять, что именно. Так продолжалось долго, Алексу даже показалось — несколько часов. Но дрожь наконец кончилась.

— Я могу идти, — сказал он священнику, спеша воспользоваться коротким затишьем перед новым приступом лихорадки.

Священник, который уже вырезал для Алекса трость, чтобы тому было легче идти, с сомнением оглядел своего пациента и протянул ему заскорузлую, коричневую от солнца руку. Марко и проводника поблизости не было — они ушли вперед прорубать дорогу. Ухватившись за руку падре, Алекс с трудом поднялся на ноги и привалился к стволу дерева, чтобы не упасть.

Проклятая слабость… Но он должен вернуться в Виторию во что бы то ни стало, ведь его там ждут… Алекс оторвался от спасительного ствола и сделал неуверенный шаг, потом другой… Главное — успеть пройти побольше, пока не возобновилась лихорадка. Он доберется хота» ползком до Витории или умрет на этой тропе среди чужого, враждебного леса.

Ему стало казаться, что путешествие никогда не кончится — изумрудная зелень, которая так нравилась ему вначале, мешала идти, хищно цеплялась за одежду, как будто не желая отпускать добычу, и даже в прекрасных тропических цветах Алексу чудилось теперь что-то смертельно опасное.

Когда начало темнеть, падре остановился. Капитан в изнеможении повалился на землю, и его снова обдало жаром: на него опять навалилась лихорадка, за которой, как он уже знал, неизбежно последует жуткий холод, а потом все повторится снова и снова… У него по-прежнему не было аппетита, и тут не помогала даже хина, которую он с трудом проглатывал по настоянию священника.

— Я не умру… — еле слышно пробормотал он, обращаясь не столько к священнику, сколько к себе самому. — Не поддамся англичанам…

— Что вы сказали, сеньор? — наклонился к нему падре, но Алекс уже не мог ему ответить.

Жалея, что рядом нет Селии, Дженна кое-как надела платье, потом тщательно расчесала волосы, но не стала укладывать их в привычный узел на затылке, — без помощи компаньонки он выходил не очень аккуратно, — а оставила распущенными, только надела маленькую шляпку. Несколько раз закусив губы и пощипав щеки, она посмотрелась в зеркало и стала ждать Дэвида Мюррея.

Увы, на душе у нее было неспокойно — за весь день Дженна так и не получила весточки ни от Микки, ни от Берка, ни от капитана. В отчаянии она даже стала прислушиваться к голосам солдат, наводнивших гостиницу, надеясь узнать хоть что-нибудь новое, но все напрасно. Оставалась последняя надежда — Дэвид. Может быть, он что-нибудь узнал от англичан? Надо постараться это выяснить, но ни в коем случае не обнаруживать своего интереса — если, не дай бог, станет известно, что дочь лорда Кемпбелла помогала пиратам, ее ждет суровое наказание, несмотря на все заслуги отца.

Ровно в шесть в дверь постучали — на пороге стоял тщательно одетый и причесанный Дэвид. Дженна не могла не отметить элегантность и добротность его костюма — светло-коричневых брюк, отделанной кружевами рубашки и небесно-голубого жилета, удачно дополненного белым галстуком. Тщательно напудренные волосы были заплетены в аккуратную косичку.

— Вы очаровательны, миледи, — улыбнулся он, оглядев ее столь же внимательно, как и она его.

— Спасибо, — поблагодарила Дженна, приседая в реверансе.

— Я попросил хозяина накрыть для нас столик в дальнем углу, — сказал Дэвид, предлагая ей руку.

Молодая женщина почувствовала себя виноватой — он так мил, так любезен, а она, вместо того чтобы наслаждаться его обществом, думает о разбойнике, который не подает о себе вестей.

— Здесь очень жаркий климат, — заметила она, когда Дэвид усадил ее за стол.

— У нас на Барбадосе тоже, — ответил он.

— Расскажите мне о нем.

— Там очень красиво. Думаю, вам понравится. У Дженны екнуло сердце — похоже, он не сомневается, что свадьба состоится.

— У вас плантация?

— Да, я выращиваю сахар, который в основном идет на изготовление рома. Усадьба находится на берегу моря, поэтому благодаря бризу у нас прохладнее, чем в глубине острова.

Дженна поежилась — у него сахарная плантация, значит, есть и рабы… Впрочем, она всегда это подозревала.

— Вы продрогли? — участливо спросил он.

— Нет, я просто подумала…

— Простите, я чувствую себя виновником ваших злоключений. Если бы не мое предложение, ничего бы не случилось — вы были бы дома, в безопасности.

«Да, и пряталась бы сейчас от чужих глаз, постылая и никому не нужная», — пронеслось в голове у Дженны.

— Вы ни в чем не виноваты, — попыталась она улыбнуться, хотя на душе у нее кошки скребли, — я ни о чем не жалею.

Дженна хотела было добавить, что от всего сердца полюбила море, но вовремя спохватилась: ведь она солгала, что страдает морской болезнью… Боже, как трудно вырваться из порочного круга лжи!

— Вы смелая женщина, — восхищенно посмотрел на нее Дэвид.

— Совсем нет, — покачала она головой, — просто у меня не было выбора.

«Снова ложь, — подумала молодая женщина. — Выбор был: я могла бежать на Мартинике».

— Поверьте, я не попрекну вас ни единым словом, — мягко произнес Дэвид. — Кстати, я уговорил лейтенанта оставить идею с допросом, сказал, что вас держали взаперти и что вы ничего не знаете. Но другие пассажиры дали весьма детальные описания внешности ваших похитителей.

— О, большое спасибо, — в который раз поблагодарила Дженна и подосадовала на себя: сколько можно!

Дэвид помолчал, как будто не решаясь что-то сказать, но отбросил колебания:

— Если вы не против, я бы хотел, чтобы мы обвенчались здесь, в Витории.

— Но вы меня совсем не знаете… — ошеломленно пробормотала она.

— Согласен. И признаюсь: я не испытывал особого желания вступать в брак по переписке, но мой дед, который устроил нашу помолвку с вашим отцом, уверял меня, что вы, умная и добрая девушка, станете прекрасной женой и матерью. И я не жалею, что доверился его выбору — действительность превзошла мои ожидания.

У Дженны от волнения перехватило дыхание.

— Разве на Барбадосе не было подходящих женщин? — справившись с собой, спросила она.

— По традиции у нас девушек выдают замуж рано, лет в четырнадцать-пятнадцать. А мне нужна женщина постарше, с образованием, чтобы она воспитывала и учила детей. Кроме того, я хочу, чтобы моя жена знала об Англии не понаслышке.

— Я из Шотландии, — напомнила она.

— Да, но вы же дочь лорда Кемпбелла.

Дженна вздрогнула, как от удара, — опять оно, ее имя. Для скольких людей оно стало символом вероломства и зла? Но Дэвид Мюррей не из их числа, поэтому он так любезен с ней. Как можно его обмануть? Он, похоже, уверен, что она порядочная, добродетельная девушка.

Оба молчали, думая о своем.

— Вы согласны обвенчаться со мной здесь, в Витории? — прервал затянувшуюся паузу жених.

— Простите, мистер Мюррей, но я бы этого не хотела… Я надеялась, что на Барбадосе мне удастся узнать вас поближе — тогда бы и стало ясно, подходим ли мы друг другу. Пока я не готова стать вашей женой. — Она хотела добавить, что после нескольких недель плена у нее просто нет сил принять такое важное решение, но не смогла солгать. Если бы Дэвид стал досаждать ей мелочной опекой, потребовал бы от нее отчета, признаний, то она бы солгала, не задумываясь. Но он был само терпение и такт, и у молодой женщины просто не поворачивался язык ему врать.

В его глазах мелькнуло разочарование, но он кивнул.

— Сколько лет вы живете на Барбадосе? — спросила Дженна.

— Пятнадцать.

— А как вам пришла в голову мысль там поселиться?

— Что ж, отвечу вам со всей откровенностью, — пожал плечами Дэвид, — все равно вы рано или поздно все узнаете сами. В юности я дрался на дуэли и убил человека. Поскольку я был третьим сыном, к тому же скомпрометировал свою семью, отец дал мне денег и велел убираться на все четыре стороны. Меня посадили на первое попавшееся судно, которое, по счастью, отправлялось на Барбадос. Вот так я там и оказался.

— И стали плантатором…

— Мне пришлось немало потрудиться, чтобы преуспеть.

— Ваша жена — уроженка Барбадоса?

Дэвид замялся.

«Он что-то скрывает», — догадалась Дженна.

Неужели по ней тоже было так заметно, что ей есть что скрывать?

Он смутился под ее испытующим взглядом. Интересно, почему он хочет обвенчаться так скоро, без оглашения и других принятых церемоний?

Дженне случалось видеть на лицах людей следы порока — алчности, жестокости, подлости, — но в Дэвиде она не заметила ничего подобного. С другой стороны, разве, глядя на нее, скажешь, что она без памяти влюблена в предводителя морских разбойников? Люди умеют прятать свои чувства…

— Нет, — наконец произнес Мюррей. — Она с Мартиники.

— Француженка? — удивилась Дженна.

— Да.

За столом снова воцарилось молчание. К счастью, его прервал слуга, который поставил на стол поднос с едой. Все блюда выглядели совершенно незнакомыми, но у Дженны засосало под ложечкой — только сейчас, вдыхая непривычно пряные ароматы, она поняла, как голодна, ведь весь день, полный тревог и сомнений, у нее не было во рту ни крошки.

Она положила себе на тарелку немного мяса, начала есть и чуть не задохнулась — во рту и горле как будто вспыхнул пожар: здешние повара использовали гораздо больше перца, чем их коллеги в Шотландии и даже на Мартинике. Дженна поспешно схватила бокал с вином и сделала несколько глотков, чтобы потушить разгоревшийся внутри огонь.

Дэвид усмехнулся, взял нож и тоже стал есть.

Как ни странно, Дженна не чувствовала себя рядом с ним неловко — в отличие от капитана, Мюррей, похоже, был легким в общении человеком. Да, у него есть какая-то тайна, ну и что с того? У нее, Дженны, тоже есть тайна, но из-за этого она не стала хуже…

Увы, теперь в отношениях с мужчиной ее мало привлекают легкость и спокойствие, ей нравится, когда от одного взгляда рождается искра взаимного притяжения, от одной мысли — трепет желания, когда объятия становятся райским блаженством… Ах, Алекс, Алекс, где он сейчас? Скрытный и безоглядно отважный, когда приходится защищать тех, кто ему доверился, и обожаемый всеми, кому посчастливилось войти в круг близких ему людей… Дженне показалось, она понимает его так, как он сам не в состоянии себя понять.

Она подняла глаза от тарелки — на нее в упор смотрел Дэвид Мюррей. Дженна вздрогнула, но не отвела взгляда, в который раз удивляясь происшедшей в ней перемене: год назад она бы ни за что не осмелилась так поступить.

Проводив Дженну к дверям номера, Дэвид Мюррей нерешительно остановился, потом взял ее руку и поцеловал.

— Надеюсь, вы еще передумаете, миледи, — проговорил он, очевидно, имея в виду свое предложение о заключении брака в Витории.

Но Дженна уже знала, что ничего не решит до тех пор, пока не узнает, где Алекс Мэлфор, и пока не выложит Дэвиду всю правду о себе, а он не откроет ей свою тайну. Возможно, она и тогда не примет его предложения, если оно, конечно, останется в силе, — познав любовь, так трудно смириться с ее потерей…

На город уже опустилась ночь. Молодая женщина выглянула в окно — под окнами гостиницы топтались несколько патрульных солдат.

Выждав еще два часа, Дженна стала готовиться к встрече: Микки: заплела волосы в косы и хотела было переодеться в матросские рубаху и брюки, но ей пришло в голову, что этим она себя выдаст с головой, если ее с коком застанут англичане, и молодая женщина решила не переодеваться: в случае чего, можно сделать вид, что она вышла подышать свежим воздухом.

К тому же такая отговорка была бы чистой правдой — Дженна просто задыхалась от волнения, не зная, что с Алексом и чего ждать от Дэвида — полный недомолвок разговор за ужином произвел на нее тягостное впечатление. Неизвестность просто сводила ее с ума…

Было уже далеко за полночь, и Микки, верный Микки, наверняка уже пришел и прятался где-то поблизости, но Дженна решила подождать еще.

Когда через час она посмотрела в окно, улица была совершенно пуста.

Молодая женщина выглянула в коридор — никого. «Интересно, в каком номере поселился Дэвид?» — подумала, она, но тут же прогнала глупую мысль — какая разница? — и, подобрав юбку, осторожно выскользнула из комнаты и стала бесшумно спускаться с лестницы. Сидевший за столом в вестибюле слуга клевал носом, поэтому Дженне не составило особого труда незаметно прокрасться к задней двери. Оказавшись в проулке, освещенном только луной и звездами, молодая женщина вжалась спиной в стену, чтобы спрятаться в ее тени.

Где же Микки?

Дженна почувствовала себя так одиноко, как еще никогда в жизни. Сердце сжалось от недоброго предчувствия — с Алексом что-то случилось, он не мог не давать о себе знать без веской на то причины… Молодая женщина попыталась прогнать тяжкие мысли, но они не уходили.

Внезапно от противоположной стены отделилась тень и скользнула к ней. Это был Берк. «Почему не Микки? Берк же должен был ждать капитана!» — мелькнуло в голове у Дженны.

— Я вас долго ждал, миледи, — прошептал он.

— Где капитан?

— В лесу. Он болен.

У нее упало сердце — она знала, знала, что с Алексом что-то случилось!

— Отведите меня к нему!

— Ладно, — кивнул Берк.

— Я только соберу кое-какие вещи, подождите.

Она нырнула обратно в гостиницу, торопливо, но стараясь не шуметь, поднялась по лестнице и… нос к носу столкнулась с Дэвидом Мюрреем.

24

Из-за скудного освещения — в коридоре горела лишь одна масляная лампа — Дженна не видела выражения его лица, но заметила, что он без жилета и рубашка распахнута на груди.

— Вы выходили в столь поздний час, миледи? — спросил он.

— Да, немного прошлась по свежему воздуху.

— Вы с кем-то разговаривали?

— Так, мимо проходил какой-то матрос.

Дэвид оглядел вестибюль — все двери были заперты.

— Нам надо поговорить, — сказал он. — Вы позволите мне зайти к вам в комнату?

Дженна испуганно замерла — вдруг он расскажет лейтенанту, что она ходит по ночам на какие-то подозрительные встречи, или задержит ее здесь, а Берк решит узнать, куда она пропала, и войдет в гостиницу?

— Извините, пожалуйста, я очень устала, — покачала она головой. — Может быть, завтра?

— Если бы я был настоящим джентльменом, я бы согласился, — последовал неожиданный ответ, — но я не всегда вел себя по-джентльменски, поэтому могу позволить себе отступить от правил. Мне нужна правда, леди Дженет.

— Вот как?

Он открыл дверь ее комнаты и буквально заставил Дженну туда войти, потом принес из коридора масляную лампу.

— Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого, — проговорил он, испытующе посмотрев на нее. — Поймите меня правильно: я не хочу потратить свою жизнь на бесплодные попытки спасти того, кто не желает быть спасенным.

Дженна чувствовала себя как на иголках, ведь где-то в лесу ее ждал больной, страдающий Алекс, которому она могла помочь!

— Я не совсем вас понимаю, мистер Мюррей, — пробормотала она.

— Вы не похожи на запуганную заложницу.

— Я шотландка, меня не так-то легко запугать.

— Ну конечно, если вы разгуливаете среди ночи по улице и беседуете с каким-то матросом, причем отнюдь не с английского корабля.

— Что вы хотите от меня услышать, сэр?

— Правду. Я не хочу влюбиться в женщину, которая принадлежит другому. Вы ведь уже принадлежите другому, не так ли?

— Но я помолвлена с вами…

— Заключая помолвку, мы оба понимали, что можем не подойти друг другу, — резонно заметил Дэвид.

— И вы считаете, что наши опасения оправдались?

— Нет, мы могли бы быть счастливы вместе, если бы вы не отдали свое сердце другому.

— У вас есть основания так думать?

— Признайтесь, леди Дженет, — ответил он, сверля ее глазами. — Поверьте, я вас пойму.

— Вы уверены?

— Сейчас вы поймете, почему я это говорю, — произнес он, отходя к окну. — Вы спрашивали, почему я не искал невесту поближе, на Барбадосе? На то есть своя причина. Дело в том, что моя покойная жена была квартеронкой, дочерью плантатора-француза и рабыни-мулатки. Отец позаботился о ее воспитании, дал ей свободу, но все равно в глазах нашего общества Симона оставалась низшим существом. Этот брак — несмываемое пятно на моей репутации, и теперь ни одна семья на Барбадосе не хочет выдавать за меня свою дочь.

— А ваш дед не считал, что вы себя запятнали?

— Он ничего не знал о Симоне, — Дэвид снова подошел к ней. — Я боялся, что вы уедете, как только узнаете.

— Нет, только не по этой причине.

— Моим детям нужна любящая мать. Мне сказали, вы любите детей, и я надеялся…

Дженна посмотрела в его серьезное лицо и подумала, что ему можно доверять. Впрочем, у нее просто не было другого выхода — Берк мог явиться за ней в любую минуту.

— Извините меня, пожалуйста, — проговорила она, — мне надо идти. Я очень нужна одному человеку.

— Да, именно этого я и боялся, — печально усмехнулся Дэвид. — Вы идете к капитану «Ами»?

Молодая женщина застыла как вкопанная.

— Благодаря Симоне я хорошо говорю по-французски, — продолжал он, — и на Мартинике мне рассказали, что с пиратским капитаном видели молодую женщину с русыми волосами, которая вовсе не походила на пленницу. Кстати, английский лейтенант не говорит по-французски, так что он вряд ли получил эти сведения.

— Как и у вас, на руках у капитана осиротевшие дети, — тихо сказала Дженна. — В Шотландии он спас от смерти десятерых малышей. Им очень нужна его забота.

— И ваша?

— Трудно сказать, нужна ли им конкретно я, — честно призналась Дженна, — но они нуждаются в материнской опеке.

— Мой дед прав, вы могли бы стать мне прекрасной женой, — вздохнул Мюррей. — Но что поделать, сердцу не прикажешь… Мне это известно лучше многих.

— Поверьте, если бы обстоятельства сложились по-другому, я бы с радостью приняла ваше предложение. Но теперь не могу…

— Вы в этом совершенно уверены?

— Да.

— Мне очень жаль.

— Вы не выдадите меня лейтенанту и солдатам?

— Что вы! Разве я им чем-нибудь обязан?

— А разве мне вы обязаны? Даже наоборот, это я в долгу перед вами: вы проделали такой путь, чтобы меня спасти…

— Исключительно из эгоистических соображений, потому что вы — мой последний шанс, — усмехнулся Дэвид, — по крайней мере, пока я живу на Барбадосе. Вы правильно поступили, открыв мне свои чувства, — у меня просто не поднимется рука отнять у вас любимого, ведь я знаю, что такое любовь и преданность.

— Вы можете снова попытать счастья в Англии…

— Это была неудачная идея, — махнул он рукой. — На Барбадосе мои дети навсегда останутся изгоями. Пожалуй, пора подумать о переезде в другие края, а там, возможно, найдется женщина, которая их полюбит.

— И вас тоже, Дэвид. Вы достойны счастья. Если бы я встретила вас первым…

— Не думаю, Дженет. Нельзя заставить себя полюбить человека, которого выбрал для вас кто-то другой, — покачал головой Мюррей и пошел к двери. Взявшись за ручку, он обернулся: — Желаю удачи! — и вышел.

Дэвид поступил так благородно и великодушно, что Дженна на какое-то мгновение даже пожалела, что не встретила его первым. Тогда бы все ее мечты осуществились самым чудесным образом…

Но разве любовь к Алексу не открыла ей дорогу к счастью? Надо слушаться сердца, а не разума, чтобы потом не жалеть всю оставшуюся жизнь. Молодая женщина понимала, что, возможно, совершает роковую ошибку, но сейчас для нее была важна только любовь. И ее возлюбленный в опасности…

Дженна стала быстро собирать вещи, молясь про себя, чтобы Дэвид Мюррей сдержал слово и не выдал ее. От мысли, что может быть иначе, у нее мурашки бежали по спине — если Дэвид обманет, она приведет солдат прямиком к Алексу…

Закончив короткие сборы, молодая женщина выглянула в коридор — там было тихо и темно, ведь единственный источник света остался у нее в комнате. Поспешно задув лампу, Дженна прокралась к лестнице, гадая, в какой комнате остановился Дэвид Мюррей и здесь ли он еще, не отправился ли доносить. На лестнице и в вестибюле ей никто не встретился, и молодая женщина благополучно выбралась в проулок. Рядом с ней тотчас возник Берк.

— Я уж решил, что вы раздумали, и собрался идти один, — буркнул он.

— Нас видел один человек, поэтому мне пришлось задержаться.

— Где он, в каком номере? — Шотландец угрожающе сжал рукоять кинжала.

— Не бойтесь, он нас не выдаст.

— Откуда вы знаете?

— Знаю, и все. И я не скажу, в какой он комнате. Берк бросил на нее испепеляющий взгляд.

— У нас нет времени на споры, — напомнила Дженна. Не говоря больше ни слова, он развернулся и двинулся прочь.

Молодая женщина последовала за ним. Стараясь держаться в тени, они быстро миновали городские улицы и оказались среди бедных рыбацких хижин, где их поджидали Микки и смуглый незнакомец. При появлении Дженны и Берка незнакомец ничего не сказал, только кивнул и сразу тронулся в путь. Вскоре молчаливая процессия оказалась на берегу реки. Незнакомец показал рукой на узкое каноэ, плававшее у берега. Микки ступил в него первым — утлая лодчонка так закачалась из стороны в сторону, что Дженна испугалась за ирландца: казалось, каноэ вот-вот перевернется. Но все обошлось, и молодая женщина с помощью Микки тоже кое-как устроилась в странной посудине. Последним в ней занял место молчаливый незнакомец. Он взял со дна весло и начал грести.

Дженна оглянулась — их никто не преследовал. Слава богу, Дэвид Мюррей сдержал слово.

Алекс с трудом проглотил очередную порцию растертой в порошок коры. Впрочем, снадобье не помогало — перемежающиеся приступы лихорадки и озноба не прекращались.

— Сеньор, нужно время, чтобы лекарство подействовало, — повторял священник.

Но Алекс не верил в чудеса, он чувствовал, что жизнь покидает его истерзанное малярией тело: ему хватало сил только на несколько шагов кряду, приходилось то и дело останавливаться, чтобы перевести дух, а ночью, во сне, его мучили кошмары — перед ним с пугающей ясностью вновь и вновь возникала кровавая вакханалия Каллодена.

Заросли вокруг сплелись в сплошную изумрудную пелену, которая окутала его, как паутина. В ушах отвратительной барабанной дробью отдавался шум бесконечного дождя.

— Боюсь… мне… не дойти… вовремя… — прошептал, задыхаясь, капитан.

— Ничего страшного, сеньор. Томас предупредит ваших товарищей, что вы задерживаетесь из-за болезни, — ответил священник.

— Они… не могут… долго ждать… Священник молчал.

— Передайте алмазы… моим людям… пожалуйста, — попросил капитан. — Там дети.

— Вы уже говорили мне о них, сеньор, вот почему я остался с вами. Сначала я не знал, что вы за человек, но теперь вижу: вы достойны уважения.

Алекс хотел ответить падре, но вдруг затрясся и застучал зубами — начался новый приступ лихорадки. Священник накрыл его одеялом, но оно насквозь промокло и совершенно не согревало. А о том, чтобы во время дождя развести костер, нечего было и думать.

Алекс уловил какой-то слабый шум и порадовался, что он в сознании. Сознание, однако, едва теплилось, и это пугало. Он хотел повернуться и посмотреть, что происходит, но непослушное тело затряслось с новой силой. Перед глазами все плыло и двоилось, а уши заложило — их словно заткнули ватой.

— Где капитан? — донесся до него далекий, но такой знакомый голос Дженны. «Это слуховая галлюцинация, — подумал Алекс. — Она на корабле за много миль отсюда».

Внезапно он увидел размытые очертания женского лица и сразу узнал чудесные глаза, которые так любил.

— Алекс, — позвала Дженна, и в следующее мгновение на его ледяное плечо легла ее теплая рука.

Он постарался сосредоточиться — несомненно, она была рядом, потому что он ощущал ее присутствие, видел и слышал ее, правда, как будто сквозь какую-то прозрачную плотную пелену.

— Дженна? — спросил он непослушными губами.

— Да, капитан, вам не удастся от меня так легко отделаться, — ответила она, и в ее голосе прозвучала не только тревога, но и горькая ирония.

Это очень расстроило Алекса, ведь теперь он каждой клеточкой ощущал, что она ему нужна, как воздух, и так было всегда.

— Что… с «Ами»? — прохрипел он.

— Он в безопасности. Клод спрятал его на одном из островков к югу отсюда и ждет нас.

— Англичане…

— Они буквально оккупировали Виторию, но нам с Берком и Микки удалось ускользнуть.

— Берк… тоже? Хорошо… Но как…

— Пожалуйста, не разговаривайте больше, берегите силы. Мы принесли еще одеял и палатку, чтобы защитить вас от дождя. Все будет хорошо…

Она с нежностью погладила его по щеке и затянула песню, которую когда-то пела для Мэг. Берк бережно накрыл капитана несколькими одеялами, а сверху накинул клеенку. Алекс благодарно кивнул и закрыл глаза. На него навалилась безмерная усталость.

Ужасный вид капитана напугал Дженну так, что она мигом забыла о трудностях путешествия — промокшей одежде, пиявках, то и дело присасывавшихся к телу, тучах москитов, поте, грязи, ноющих от усталости, поцарапанных и порезанных о листья руках и ногах. Все ее невзгоды не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось с Алексом.

Когда Берк сообщил, что капитан болен, Дженна и представить себе не могла, что застанет его в таком тяжелом состоянии — исхудавший, бледный, даже несмотря на морской загар, он весь трясся, и казалось, что жизнь в нем едва теплится.

Молодая женщина поговорила со священником, который рассказал, чем лечит капитана.

— Вы думаете, надо продолжать давать хину? — спросила она.

— Да, иначе болезнь его убьет.

Дженна опустилась на колени рядом с Алексом и сжала его руку в своей, пытаясь передать ему хотя бы немножечко своего тепла.

— Какая болезнь? — спросила она.

— Мы называем ее потная немочь, — покачал он головой. — Я уже видел нескольких европейцев, которые ее подхватили, — ужасное зрелище. Но от нее хорошо помогает кора хинного дерева, которую даже вывозят в другие страны, чтобы лечить людей.

— Давно капитан в таком состоянии?

— Четыре дня.

— Есть какие-нибудь улучшения?

— Пока нет, но лечение требует времени.

— Кроме хины, чем еще можно ему помочь?

— Только одним — теплом. Его очень сильно знобит.

— Я поняла, — сказала она и повернулась к остальным мужчинам: — Пожалуйста, оставьте нас с капитаном одних.

— Нет, — набычился Берк.

— Хорошо, сеньорита, — кивнул священник и посмотрел на троих европейцев: — Вы хотите, чтобы капитан выжил? Тогда выполните ее просьбу.

Берк снова хотел возразить, но тут до него наконец дошло.

— Ладно, мисс, — пробурчал он, — мы будем неподалеку. Священник протянул ей кожаный мешочек:

— Вот, я растер немного коры, давайте ему с водой на рассвете и на закате. И еще это, — он показал на пистолет, лежавший рядом с Алексом, — если что-то понадобится, выстрелите в воздух.

Кивнув на прощание, падре вместе со своим молчаливым спутником исчез в зарослях. Вслед за ним потянулись и остальные.

Дождь прекратился. Молодая женщина приподняла клеенку, залезла под одеяла к дрожавшему, как осиновый лист, Алексу и прижалась к нему, стараясь согреть своим телом.

— Все будет хорошо, мой родной, — шепнула она и начала тихонько напевать.

Постепенно сотрясавшая его дрожь ослабела, мышцы расслабились, и он заснул. Но Дженна продолжала прижимать его к себе, согревая и баюкая.

Алекс очнулся, чувствуя себя вконец обессиленным. Дрожь почти прошла, но он был слишком слаб, чтобы встать, поэтому просто лежал и смотрел на спавшую рядом Дженну.

Как она здесь оказалась? Должно быть, ей угрожала какая-то опасность, и Берк с Микки привели ее сюда. Откуда взялся Микки? Наверное, он присматривал за ней на корабле… От нее идет такое приятное тепло… А вдруг она тоже заразится малярией?

Эта мысль привела Алекса в ужас. Правда, ни падре, ни Марко, ни молчаливый проводник, к счастью, не заразились от него, но разве можно рисковать жизнью Дженны?

Он коснулся рукой ее щеки, бархатистой и теплой. Подумать только, эта прелестная женщина проделала такой долгий и опасный путь, чтобы предупредить его, быть с ним рядом… Почему? На Мартинике она тоже пошла на немалый риск, чтобы его спасти, но тогда он считал, что она рискует под влиянием порыва и ради детей.

Теперь ни о каком порыве не может быть и речи. Так почему же она столь самоотверженно борется за его жизнь? Вряд ли его можно назвать подходящим кандидатом в мужья, даже более того — он наихудший кандидат из всех возможных, особенно сейчас… Алекс с трудом поднял руку и пощупал заросший щетиной подбородок. Ну и видок у него, должно быть…

Он попытался отодвинуться от Дженны, потому что его внезапно охватил жар. Это состояние не сопровождалось дрожью, поэтому было менее мучительным, чем озноб, но ненамного — жар жег, иссушал, вызывал страшную жажду… С его губ сорвался тихий стон, но и его было достаточно, чтобы Дженна проснулась.

— Алекс? — с тревогой спросила она, всматриваясь в него своими дивными сине-зелеными глазами.

Ему показалось, что никогда еще его имя не звучало так красиво и романтично.

— У вас жар, — озабоченно сказала она, потрогав его лоб.

— Это от малярии… Вам лучше держаться от меня подальше, чтобы не заразиться, — предупредил он.

— После того как меня похитил один пират, я уже ничего не боюсь, — улыбнулась она.

Глядя на нее, он только усмехнулся в ответ.

Дженна поднялась и принялась размешивать в воде порошок из мешочка, который ей дал священник. На ней были матросские рубашка и штаны, подпоясанные веревкой, но даже если бы она спрятала под шапку длинную русую косу, которая болталась у нее за спиной, и тогда бы вряд ли сошла за мужчину — такой женственностью и грацией дышал ее облик. Но Дженна этого, похоже, не ощущала.

— Где Берк? — спросил Алекс, любуясь ею.

— Отошел вместе с остальными немного в глубь леса. Они близко, услышат, если мы их позовем, но я думала…

Алекс вспомнил, что она согревала его своим телом во время очередного приступа малярии. Неужели его товарищи оставили их одних, щадя ее скромность? Или падре считал, что она лучше позаботится о его пациенте?

— У них все в порядке? А как дети? Команда?

— Не волнуйтесь, все хорошо, — успокоила его Дженна, поняв, что он не помнит их предыдущего разговора. — Клод успел спрятать «Ами» до Прихода англичан.

Он смотрел на нее непонимающим взглядом.

— Англия и Франция подписали мирный договор, — напомнила молодая женщина.

— Значит… вы можете… вернуться домой.

— Нет, уже не могу.

Он попытался вникнуть в смысл ее слов, но не смог — мысли разбегались, оставляя за собой звенящую пустоту. Алекс закрыл глаза, почувствовав ужасную усталость.

Дженна поднесла к его губам чашку с разведенным водой порошком хины. Алекс тотчас открыл глаза и, поняв, что это, попытался оттолкнуть чашку — отвратительно горькое лекарство было особенно трудно принимать на пустой желудок.

— Выпейте, прошу вас, — настаивала молодая женщина. Одна мысль все-таки зацепилась за край его затуманенного сознания и крутилась в голове, раздражая, вызывая тревогу.

— Вы сказали… что уже… не можете… вернуться домой… Почему? — спросил он.

— Я отвечу, но сначала выпейте лекарство.

Борясь с тошнотой, он стал пить. Дженна помогала, поддерживая ему голову, — он так ослаб, что не мог без посторонней помощи даже выпить лекарство.

Наконец Алекс отвел ее руку, державшую чашку, и повторил вопрос:

— Почему вы… не можете… вернуться домой?

— В Виторию вместе с англичанами прибыл мистер Мюррей, — ответила Дженна. — По его словам, он отправился с ними, чтобы найти и спасти меня из пиратского плена.

— Как… почему… — не понял Алекс, которому ее слова показались полнейшей бессмыслицей.

— Видимо, англичан навел на след ваш друг губернатор или кто-то еще на Мартинике, кому вы открыли свое намерение посетить Бразилию. Дэвид Мюррей приплыл с ними. Англичане сейчас ищут нас по всему побережью.

— Почему… вы не уехали с женихом? Или… он оказался… — Алекс хотел сказать «недостаточно хорош», но осекся.

— Напротив, Дэвид Мюррей — весьма достойный человек. Представьте, он был так добр, что не стал меня останавливать, когда я решила идти к вам.

Алекс вопросительно посмотрел на нее.

— Я сказала ему, что не могу выйти за него замуж, — пояснила Дженна.

Смысл ее слов с трудом пробивался к его померкшему сознанию. Он попытался представить себе ее встречу с женихом, который примчался за сотни миль спасать похищенную невесту, и обнаружил, что она не нуждается в его помощи. Нет, это не укладывалось у Алекса в голове. Зачем она отказалась от выгодного замужества и, рискуя жизнью, отправилась в лес, чтобы предупредить его об очередной опасности? Это могли сделать Берк и Микки…

Алекс застонал — проклятый жар, от него не было спасения. Если час назад бившийся в ознобе шотландец мечтал о тепле, то теперь он жаждал хоть какой-нибудь прохлады. Жар иссушал мозг, лишал способности думать… Он в изнеможении закрыл глаза. Оставалось одно — надеяться, что отвратительное на вкус снадобье рано или поздно подействует.

На закате вернулся священник.

— Лихорадка спала, — сообщила ему Дженна. — Значит, теперь надо ждать озноба?

— Похоже, начала действовать хина, — ответил на ломаном испанском падре. — Капитан принимает ее уже три дня.

— А если дело не в хине и болезнь снова обострится?

— Тогда будем уповать на милосердие господа.

— Нет, я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как он мучается. Наверняка есть еще какие-то способы облегчить его состояние.

— Вы ведь не католичка?

— Нет.

— А капитан?

— Не знаю, он ведь якобит. Но не все ли равно?

— Нет, не все равно, — устало возразил падре, — я должен знать точно, если он…

— Нет! — вскрикнула Дженна, поняв, что священник имел в виду. — Он не умрет!

— Тогда молитесь за него, сеньорита. У капитана почти не осталось сил.

— Еда, ему нужна еда! — осенило молодую женщину. — Мы можем его накормить?

— Томас пошел на охоту. Если ему удастся поймать какую-нибудь дичь, мы сварим бульон.

— А Берк?

— Тоже, — улыбнулся священник. — Я послал его охотиться, чтобы он не нарушил ваше уединение. Он очень предан вашему капитану.

— Они не разлучались уже много лет…

— Тогда я пришлю его к вам. Просто я думал, что вы хотите побыть с капитаном наедине.

— Он наверняка позовет Берка, когда проснется.

— Решено: я скажу нашему шотландскому другу, чтобы он пошел к вам.

Падре скрылся в зарослях, а Дженна села возле капитана и стала наблюдать за ним. Ей показалось, что он стал дышать ровнее. Но, может быть, она ошибается, принимая желаемое за действительное? Дженна пощупала его лоб — он был по-прежнему горячим и липким от пота. Ей захотелось смочить лицо Алекса водой из кувшина, но она побоялась его разбудить. Сон был ему сейчас нужнее всего.

По мере того как солнце опускалось к горизонту, сырой, насыщенный испарениями воздух становился прохладней. Дженна не отходила от Алекса, ей хотелось быть рядом, если ему понадобится помощь. Как всегда, словно ниоткуда, возле нее появился Берк с каким-то свертком в руках. Он молча кивнул Дженне и сел рядом.

Она была удивлена — вопреки ее ожиданиям, мрачный шотландец вел себя на редкость тихо: никак не выразил своего недовольства ею, ни о чем не спросил. У нее тоскливо заныло сердце: поведение Берка подтверждало, насколько серьезно состояние Алекса.

Мало-помалу все вокруг погрузилось в кромешную тьму, но Дженна и Берк оставались на своих местах, лишь изредка меняя позу, когда затекали ноги. Молодая женщина и не заметила, как ее сморил сон…

Так она засыпала несколько раз, и всякий раз после пробуждения ей требовалось несколько секунд, чтобы понять, где она находится. Вспомнив все, Дженна легонько прикасалась к Алексу, чтобы убедиться — он здесь, и снова погружалась в оцепенение. Ей казалось, что жар постепенно начал спадать; озноба тоже не было. «Господи, спаси его!» — молилась она про себя, пока снова не погружалась в сон. В одно из пробуждений она услышала в темноте какое-то движение и почувствовала на себе взгляд Берка. Он по-прежнему хранил молчание, но Дженне показалось, что между ними наконец установилось взаимопонимание, как между близкими людьми, которым не нужно слов.

Серый рассвет разбудил Дженну окончательно. Она огляделась — неподалеку спал Берк, — потом посмотрела вниз и вздрогнула от неожиданности, наткнувшись на ясный взгляд Алекса. Не веря своим глазам, она пощупала его лоб — горячий, но никакого сравнения с тем, что было.

— Вам здесь не место, — проговорил капитан, поймав ее руку.

— Я не могла оставаться в стороне, зная, что вы в опасности.

— Сейчас же возвращайтесь в Виторию, а то, не дай бог, еще заразитесь от меня малярией.

— Нет.

— Откуда в вас столько упрямства? — усмехнулся он.

— От вас, конечно. Как говорится, с кем поведешься… Он вздохнул, и Дженна поняла, что ему едва хватает сил говорить. И все же он выглядел намного лучше, чем раньше.

— Хотите поесть? — спросила она.

— Да, — ответил Алекс и с удивлением повторил: — Да, я бы чего-нибудь съел.

— Раз появился аппетит, значит, болезнь отступила.

— Да, благодаря вашему теплу прошлой ночью, Дженна.

— Вы помните прошлую ночь?

— Я помню, как в меня вливалось ваше тепло… Вы не дали мне перешагнуть последнюю черту. — Он хотел подвинуться к ней, но не смог и поморщился, досадуя на свою слабость. Тогда Дженна взяла его руку и сжала в своей. Почувствовав слабое ответное пожатие, она возликовала: значит, у него еще остались силы!

— Берк принес ночью кое-какую еду от падре.

— Мне что-то уже расхотелось есть, — ухмыльнулся Алекс.

— Нет, не расхотелось. — Она погладила его по щеке, деликатно высвободив руку, и обернулась к Берку — тот в это время проснулся и сел, протирая глаза. — Вы принесли какой-нибудь еды, мистер Берк?

— Принес, если это можно назвать едой, — наморщил тот нос, берясь за сверток.

В нем оказался большой ломоть черствого хлеба и длинная полоска испеченного на костре мяса — змеиного, как показалось Дженне. Однако выбора не было, поэтому молодая женщина взяла у Берка сверток и предложила Алексу. Он принялся за еду, но Дженна заметила, что он откусывал и жевал с очевидным усилием. Каждый новый кусочек давался ему со все большим трудом, но он продолжал есть до тех пор, пока, вконец обессилев, не уронил хлеб и остатки мяса.

— Дать воды? — спросила Дженна.

— Да, пожалуйста.

Она поднесла к его губам чашку и поддержала голову, чтобы ему было удобнее.

— Как вы попали сюда? — спросил Алекс, выпив все до дна.

— Пешком, как остальные, — пожала она плечами. Из его горла вырвался смешок — короткий, сдавленный, но все-таки это был смех.

— Я вижу, вам действительно лучше, — обрадовано заметила она.

— Да, лучше. Но во время приступов я чувствовал себя ужасно…

— Да, я видела ваши муки и очень беспокоилась о вас.

— Вам следовало бы побеспокоиться в первую очередь о себе, милая.

Дженна улыбнулась — подумать только, он снова назвал ее «милой»! Это слово прозвучало очень интимно, как будто он наконец признал, что их связывают тесные узы.

— Я не забываю о себе, не волнуйтесь, — заверила она. — Просто мне кажется, что ваши жизнь и здоровье для меня не менее важны, чем мои собственные.

Алекс помолчал и вдруг спросил:

— А этот Мюррей… Чем он вам не понравился?

— Напротив, он мне очень понравился, — возразила Дженна.

— Но почему вы ему отказали? Он что, в чем-то вас обвинял?

— Нет, у него не было ко мне претензий.

— Тогда в чем дело?

— Я сказала Дэвиду Мюррею, что не могу выйти за него замуж, потому что люблю другого.

— Не может быть… — пробормотал он, отводя взгляд.

— Нет, это правда. Любовь не подчиняется ни воле, ни расчету.

Алекс закрыл глаза — он отказывался принять ее признание.

— Где мы сейчас находимся? — спросил он через мгновение, вновь поймав ее взгляд.

— В одном дне пути от Витории. Ваши компаньоны считают, что англичанам не под силу нас выследить, но принимают меры предосторожности.

— А где Берк?

— Здесь, с нами.

— Деньги при нем?

— Да.

— Хорошо… — устало вздохнул он, как будто эта беседа вконец его истощила.

— Отдыхайте, вам нужно набраться сил, — посоветовала Дженна.

— Нам нужно поскорее вернуться на корабль, — пробормотал Алекс.

— Еще есть время на отдых, — успокоила его она, радуясь, что он сказал «нам» вместо привычного «мне». — Мы тронемся в путь завтра.

Она снова пожала ему руку, и снова радостная неожиданность — ответное пожатие стало заметно сильнее.

И все же Алекс был еще очень слаб и болен.

Дженна гнала мысль о том, что будет, когда он окончательно выздоровеет. Возможно, он так и не примет ее любовь и снова станет тем нелюдимым одиночкой, которого она встретила в Карибском море… Она хотела только одного: увидеть, как в синих глазах Алекса вновь зажжется прежний упрямый огонек, так нравившийся ей когда-то, и капитан, быстрым уверенным шагом снова поднимется на палубу своего корабля.

За это Дженна отдала бы все блага мира.

25

К вечеру озноб все-таки вернулся. Алекса вновь затрясло, но уже не так сильно, как раньше: болезнь теперь протекала намного легче.

На следующее утро он вновь проснулся в объятиях Дженны и долго лежал без сна, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить свою спасительницу. От ее тела исходило живительное тепло, дававшее ему силу жить.

А волю к жизни и решимость бороться за нее помогла ему обрести сама Дженна.

Даже в грязном мужском костюме она была так прекрасна, что измученный и ослабевший Алекс вдруг почувствовал, как в нем шевельнулось желание — еще день-два назад он и представить себе не мог, что такое возможно.

Однако Дженна будоражила не только его плоть, но и душу. Он еще никогда не встречал столь замечательной, волнующей и непредсказуемой женщины. Впрочем, непредсказуемой она была только поначалу. Алекс остро ощущал их внутреннее сходство — их роднило отвращение к рутине, любовь к морю, приключениям. Это помогло ему понять Дженну настолько, что даже появление молодой женщины в лесу хоть и удивило его, но не стало полным сюрпризом: в глубине души капитан знал, что она сделает что-то подобное. То было самое изумительное: предчувствие неожиданности.

Но зачем она ради него пожертвовала браком с благородным джентльменом Мюрреем, семьей, благополучием? Алекс сомневался, что сможет дать ей то, чего ей так хотелось, чего она заслуживала. Похоже, он никогда не перестанет мстить англичанам, а значит, ему придется всю жизнь скрываться, особенно теперь, когда после подписания мирного договора на пиратов начнется охота по всей Британской империи.

Дженна не заслуживала участи вечно гонимой скиталицы… Словно почувствовав, что он думает о ней, молодая женщина пошевелилась и открыла глаза — когда они остановились на Алексе, в них вспыхнула радость. Дженна протянула руку и погладила его по лицу.

— Вам не стоит находиться так близко, — спохватился он, — а то еще заразитесь.

— Падре говорит, что малярия не передается от человека к человеку. К тому же вам стало намного лучше.

Она была права, хотя Алекса еще немного познабливало.

— И все же не стоит пренебрегать осторожностью, что бы ни говорил священник, — возразил он, беря ее руку в свою. — Должен сказать, милая, вы совершили ошибку, придя сюда, — вам следовало уехать с вашим англичанином подальше от этого леса, английских солдат и малярии. Я уверен, на Барбадосе вы бы обрели покой и безопасность.

— Но не была бы счастлива… — тихо проговорила Дженна, заглядывая ему в глаза.

«Увы, я не могу дать тебе счастье, родная», — с тоской подумал Алекс. Он уже давно поставил крест на своей жизни, и не только потому, что считал себя обреченным, нет. Его сердце, как и тело, тоже покрывали шрамы, и он боялся, что уже не способен любить по-настоящему. А Дженна, видит бог, заслуживала такой любви, как никто другой. Алекс же ощущал себя тысячелетним старцем… К тому же врач в Париже предупреждал, что раненая нога может в любой момент отказать окончательно, что грозило полной инвалидностью…

— Вы ошибаетесь, — пробормотал он.

— Нет, так подсказывает мне сердце.

— Отправляйтесь назад, в Виторию, вы наверняка еще застанете там своего жениха и сможете вернуть его расположение. К чему вам рисковать жизнью, оставаясь здесь? Ведь вы уже выполнили свою задачу, предупредили меня об опасности. Кто-нибудь из бандейранте проводит вас в город, и вы спокойно заживете на Барбадосе с мистером Мюрреем и его детьми.

— У мистера Мюррея есть свои проблемы, не похоже, чтобы он собирался задержаться в Витории.

Алекс недоумевал: почему она так упорно отказывается от брака со своим нареченным, ведь он, судя по всему, богатый плантатор из хорошей семьи, занимающий прочное положение в обществе…

— Дэвид Мюррей рассказал мне, что был женат на квартеронке, поэтому барбадосское общество не принимает ни его, ни его детей, — пояснила молодая женщина.

Капитан замер — он знал, каким позорным пятном считался подобный брак в английском обществе, даже если речь шла об отдаленной колонии. Неудивительно, что Мюррей согласился жениться на совершенно незнакомой женщине. Но он хоть был достаточно честен, чтобы рассказать ей о своей беде. Так вот почему Дженна отвергла беднягу и явилась сюда, в лес!

— Сочувствую, миледи, вам опять не повезло, — холодно проговорил он.

— Уж не считаете ли вы, что я отказала Дэвиду Мюррею из-за его брака с квартеронкой? — нахмурилась молодая женщина и, отдернув руку, отодвинулась.

— А разве нет? Представляю, как вы были разочарованы, — продолжал Алекс с прежней холодностью. Его пугала сама мысль о том, что Дженна проделала такой путь только ради него, не имея никакой другой причины.

— Ничего подобного! — воскликнула она, гневно сверкая глазами. — Я не была разочарована. Дэвид мне понравился, даже более того — услышав его историю, я стала восхищаться им, потому что он имел смелость вопреки всеобщему осуждению жениться на своей возлюбленной и после ее смерти воспитывать родившихся от этого брака детей. Мистер Мюррей не позволил страху взять над собой власть, поэтому он куда более достойный человек, чем вы!

В ее голосе звучало презрение, и у Алекса снова защемило сердце.

— Признайтесь, зачем вы сюда пришли? — спросил он. У него возникло смутное ощущение, что он уже задавал ей этот вопрос, но не был уверен — прежде его сознание было затуманено болезнью. Может быть, вопрос ему просто приснился?

— Я же уже говорила: чтобы предупредить вас о подписании мирного договора. Мне казалось, если я этого не сделаю, то, выйдя из леса, вы попадете прямо в лапы к англичанам.

— Послали бы кока.

— А как бы он добрался до Витории? Вернись туда «Ами», он мог бы угодить в ловушку. Вот я и упросила капитана одного португальского судна отвезти нас с Микки в Виторию, и он пошел мне навстречу…

Не ощущая прикосновения Дженны, Алекс чувствовал себя потерянным. Каким отчуждением веяло от нее в эти минуты… Она больше не хотела быть рядом с ним, он обидел ее позорным подозрением. Но, может быть, так лучше? Может быть, она все-таки уйдет и попытает счастья с англичанином?

Он закрыл глаза. Надо держать дистанцию… Леди Дженет еще может вернуться и устроить свою жизнь…

— Ему полегчало, — удовлетворенно кивнул головой падре, взглянув на заснувшего капитана. — Но больше здесь оставаться нельзя. Собирайтесь, сеньорита.

— В чем дело? — встревожилась Дженна. — Нас преследуют англичане?

— Да, и португальцы тоже. Здешним властям не нравится, что часть алмазов уплывает из их жадных рук. Я послал Томаса караулить наших преследователей, если что, он предупредит.

— Капитан еще слишком слаб.

— Нам надо идти, — жестко сказал священник. — Солдаты уже дышат нам в спину.

Дженна наклонилась было к Алексу, но ее оттеснил Берк.

— Я все сделаю сам, миледи, — буркнул он.

В его голосе снова слышалась враждебность. Почему? Может быть, до него долетели обрывки ее разговора с Алексом, и Берк тоже считает, что она отказала жениху из-за смуглой кожи его детей? Однако времени на споры не было: если англичане поймают Алекса, его, без сомнения, повесят. Дженне оставалось только смириться.

Берк потряс капитана за плечо.

— Что случилось? — спросил тот, открыв глаза.

— Я думала, здесь мы в безопасности… — начала молодая женщина.

— Должно быть, кто-то сболтнул лишнее, — прервал ее падре, — и теперь нас преследуют солдаты. Я выясню, как это произошло, когда вернусь.

«Неужели Дэвид меня все-таки выдал?» — подумала Дженна. Нет, ей не верилось, что он мог пойти на такую подлость. В конце концов, если бы он хотел ей помешать, то не стал бы ждать так долго…

— Нет, — твердо сказала она, поймав вопросительный взгляд капитана, которому тоже пришла в голову мысль о мести отвергнутого жениха.

Алекс не стал возражать. Он с трудом поднялся на ноги и со стоном обхватил Берка за плечи.

— Я… могу идти… — обливаясь потом, проговорил он.

— Неужели солдаты смогут нас найти среди этих зарослей? — с болью глядя на любимого, спросила Дженна.

— Боюсь, что да, сеньорита, — ответил священник. — У них наверняка есть опытные проводники. Томас, конечно, постарается запутать следы, но нам надо поторапливаться.

— Но капитан не пройдет и двух шагов сквозь эту чащобу, — наклонилась она к падре.

— Главное — добраться до реки, а дальше мы поплывем на каноэ. Они потеряют наш след.

— Вы можете остаться здесь, миледи, — предложил Алекс. — Англичане и португальцы не сделают вам ничего плохого, если вы скажете, что сбежали от пиратов и бандейранте.

— Нет, — поежилась Дженна, — остаться одной среди змей и ягуаров… Ни за что.

— Они доставят вас в Виторию, вы будете в полной безопасности…

Бросив на него уничтожающий взгляд, молодая женщина обернулась к священнику:

— Я готова идти, падре. Тот взглянул на Алекса:

— А вы, капитан?

— Я тоже, — последовал ответ.

Священник кивнул и тронулся в путь. Капитан снял руку с плеча товарища и, опираясь на палку, шагнул вперед. Дженна двинулась следом.

Через час они вышли к широкой полноводной реке. При виде двух каноэ у берега из груди Алекса вырвался вздох облегчения — короткая дорога до реки отняла у него последние силы. Его снова охватила лихорадка, от которой по лицу ручьями бежал пот, и Алекс с ужасом ждал неизбежного приступа озноба.

Он понимал, однако, что водный путь легче только на первый взгляд: река, похоже, изобиловала сильнейшими течениями, не говоря уже об аллигаторах и свирепых рыбах, стаи которых, по слухам, могли в считанные минуты превратить человека в обглоданный скелет. Господи, откуда в Дженне столько упрямства! Он так надеялся, что она, обиженная и разгневанная, останется в лесу дожидаться англичан…

Тяжело привалившись к стволу дерева, Алекс оглядел своих спутников: бесстрастного, как каменный истукан, проводника, озабоченного священника, помрачневшего Марко, взволнованного и оттого раздраженного Микки и верного Берка, который, как всегда, надежно прикрывал своего капитана с тыла. И наконец Дженна… Ее милое лицо покрывала грязь, пот лил ручьем, но глаза возбужденно блестели. Алексу вспомнилась их первая встреча на борту «Шарлотты». Разве мог он тогда себе представить, что эта хрупкая аристократка наденет матросскую рубаху и штаны и пойдет за ним через тропический лес? Да, в ней действительно сильна авантюрная жилка, и это делает их поистине родственными душами…

Боже, неужели он сломал ей жизнь, как сломал свою собственную, когда решил встать на сторону обреченного принца? Вступить в ряды восставших его заставило сердце, хотя разум подсказывал, что поражение неизбежно. Но тогда голос разума звучал втуне. Теперь же Алекс слушал свой рассудок, а не сердце…

Спутники помогли капитану сесть в каноэ. Он занял место на носу, Дженна — на корме, а между ними расположились Томас и падре, которые взяли по веслу. Берк, Микки, Марко и молчаливый проводник уселись во вторую лодку.

Когда беглецы, выплыв на середину реки, направили каноэ вниз по течению, солнце поднялось уже довольно высоко и над водой тучей висели москиты. Высохшая было одежда Алекса за время перехода снова промокла и покрылась грязью, но он не обращал на это никакого внимания — он смотрел на Дженну, которая с детским любопытством разглядывала проплывавшие мимо берега. Один раз она даже ахнула, показав рукой на яркое оперение попугая среди ветвей. Алекс только снисходительно усмехнулся — попугаи ему были уже не в новинку, а она, должно быть, еще никогда не видела этих диковинных птиц.

«Если с ней, не дай бог, что-нибудь случится, — подумалось ему, — то только по моей вине». Сможет ли он жить с таким камнем на сердце?

Проследив за Алексом, который с видимым трудом сел в лодку, Дженна оперлась на руку священника и осторожно последовала за капитаном. Каноэ казалось ей таким хрупким, таким ненадежным, что в иных обстоятельствах она, пожалуй, не рискнула бы в него сесть. Но сейчас выбора не было. Вскоре, однако, молодая женщина совершенно забыла о своих страхах, увлеченно разглядывая реку и росший по берегам лес, — на песчаных отмелях то и дело попадались зеленоватые туши гревшихся на солнце аллигаторов, в ветвях с пронзительными криками шныряли стайки обезьян, а то вдруг какая-нибудь яркая птица принималась громко возмущаться вторжением нежданных гостей.

Дженна была потрясена — как она могла не замечать этого великолепия раньше! Впрочем, по дороге из Витории она шла, не глядя по сторонам, думая только о том, чтобы не отстать от Микки и Берка; к тому же ее ужасно донимали жара и насекомые. Теперь же, когда она наконец смогла разглядеть лес и его обитателей во всех деталях, увиденное ее совершенно очаровало.

Она часто ловила на себе взгляды Алекса — он явно за ней наблюдал, и в его глазах читался не только интерес, в них горел огонек желания, хотя Дженна, оглядывая свою грязную, пропитанную потом одежду, думала, что сейчас нет на земле женщины менее привлекательной, чем она. Но Дженна все равно почувствовала удовлетворение — оказывается, капитан вовсе не так равнодушен к ней, как хочет ей внушить…

Мимо проплывал чужой, прекрасный и опасный тропический лес, и всматривавшейся в его красоту Дженне стало казаться, что ее сердце заблудилось в таком же волшебном лесу.

К ее удивлению, она не смогла долго сердится на Алекса после его нелепого обвинения — как всегда, ее подкупило беспредельное мужество капитана. Дженна видела пот, струившийся по его лицу, слышала его тяжелое дыхание и понимала, с какой мукой ему давался каждый шаг вперед, хотя Алекс ни разу не попросил падре остановиться на отдых. Большинство мужчин, знакомых ей по прежней жизни — светские щеголи или офицеры в безукоризненно сидевших мундирах, без удержу хваставшиеся перед дамами своими победами, — даже в подметки не годились мужественному предводителю пиратов.

Когда стемнело, беглецы причалили к песчаному берегу. Священник сразу предупредил молодую женщину, чтобы она ни в коем случае не приближалась к воде. Берк помог Алексу выйти из лодки. Прислонившись к дереву, Алекс ободряюще улыбнулся ей и стал наблюдать, как его товарищи расчищают небольшой пятачок среди зарослей, готовясь к ночлегу. Разумеется, ни о каком костре не могло быть и речи.

Дженна не знала, что ей делать. Подойти к Алексу? Хотя он улыбнулся ей, она полагала, что он по-прежнему постарается держать ее на расстоянии. Неужели он действительно верит, что она отвергла Дэвида из-за его брака с квартеронкой, или это обвинение — один из способов заставить ее уйти?

От грязи, пота и москитов саднила кожа, и Дженне очень захотелось вымыться и выстирать одежду. Молодая женщина посмотрела на спокойную гладь реки — более мирной картины невозможно было представить — и решила рискнуть.

Убедившись, что на нее никто не обращает внимания, она поспешила за пределы вырубленного в зарослях пятачка.

— Куда вы, сеньорита? — заметил ее маневр священник.

— Я только хотела немножко отойти, падре, ну, вы понимаете…

— Только не заходите далеко, — строго предупредил он. — Вы должны слышать наши голоса, иначе и заблудиться недолго.

— Конечно, падре.

Дженна скрылась из виду, даже не взглянув на Алекса и не, испытывая ни малейшего смущения. В прежней жизни, всего несколько недель назад, она бы предпочла провалиться сквозь землю, чем оказаться в подобной ситуации. Но перемены затронули и ее взгляды на низменную сторону бытия: Дженна смирилась с тем фактом, что у каждого человека есть естественные надобности, и больше не видела в этом ничего постыдного.

В нескольких шагах от прогалины голоса спутников звучали даже чересчур громко, поэтому молодая женщина отошла еще немного, остановилась и прислушалась — все в порядке, сквозь жужжание насекомых отчетливо слышались человеческие голоса.

Она справила нужду и уже затягивала на поясе веревку, как вдруг сверху на нее упало что-то большое, длинное, и Дженна тотчас почувствовала, что ей не хватает воздуха — огромная змея обвилась вокруг ее тела и как тисками сдавила грудь.

Услышав испуганный крик Дженны, Алекс вскочил как ужаленный — откуда только силы взялись? — выхватил из ножен кинжал, вырвал из рук проводника мачете и бросился на голос.

Далеко бежать не пришлось. Увидев Дженну, Алекс на мгновение остолбенел — глядя на него полными ужаса глазами, молодая женщина задыхалась, сдавленная кольцами громадной змеи. Голова отвратительной рептилии находилась совсем близко от ее лица, поэтому любой промах мог обернуться для Дженны серьезным ранением. Алекс сжал рукоятку мачете — он, правда, владел этим оружием еще не очень хорошо, но в подобных обстоятельствах кинжал не годился.

Молодая женщина снова закричала, и капитан понял, что промедление в полном смысле подобно смерти. Оставалось только надеяться, что сила, которую пробудил в нем страх за Дженну, не изменит ему в самый ответственный момент.

Подскочив вплотную к молодой женщине, он поднял мачете, примерился и, вознеся молитву, чего не делал уже долгие годы, одним махом снес змее голову. Извивающееся в предсмертных судорогах тело громадной рептилии рухнуло на землю. Дженна пошатнулась — ее едва держали ноги. Отшвырнув окровавленный нож, Алекс сжал в объятиях дрожавшую от пережитого кошмара, забрызганную кровью Дженну, потом, бережно поддерживая, повел обратно в лагерь.

Она была на волосок от смерти… При мысли об этом у него чуть не остановилось сердце от дикого, животного ужаса. Алекс Лесли, бесстрашно дравшийся под огнем пушек Камберленда, стойко переносивший все беды и несчастья, задрожал, как малое дитя, представив себе, что она могла погибнуть в смертоносных кольцах змеи. Если бы не он, Дженна не оказалась бы на краю гибели в этом проклятом лесу…

— Простите меня… — пробормотал он виновато, приглаживая пальцами ее всклокоченные волосы.

Она прильнула к его груди. Алекс склонился и стал, как безумный, покрывать поцелуями ее лицо. Дженна подняла на него расширенные страхом глаза, и он понял, что все попытки отгородиться от нее идут прахом. Барьеры, которые он возвел, чтобы «держать дистанцию», рушились один за другим, как подмытые наводнением речные берега. Алекс мог стоять бы так целую вечность, сжимая Дженну в объятиях, наслаждаясь дивным вкусом ее губ…

Увы, через несколько минут после неистового порыва, вызванного страхом за Дженну, силы вновь оставили его — он покачнулся и осел на землю, увлекая за собой молодую женщину, которая упала на него сверху. Когда их взгляды встретились, в ее глазах уже не было ужаса, напротив, в них горел озорной огонек.

— Ничего не скажешь, мы с вами отличная пара, — заметила она с усмешкой. — Оба не держимся на ногах.

Словечко «пара» в ее устах прозвучало так чарующе-соблазнительно, что у Алекса перехватило дыхание. Он осторожно перевернулся, и Дженна оказалась на земле.

— Мне надо помыться. — Молодая женщина бросила брезгливый взгляд на свою грязную, забрызганную кровью рубаху.

— Да уж.

— И вам, кстати, не помешает.

Алекс оглядел свою одежду — на нее тоже попала кровь.

— Господи, я и не знала, что бывают такие громадные змеи!

— Я о них до сих пор только слышал.

— Спасибо, вы спасли мне жизнь.

— Не стоит благодарности. Вас все равно спасли бы, не я, так кто-нибудь другой, — пожал он плечами с деланым безразличием, но взволнованный голос выдавал его истинные чувства. — Еще не поздно, леди Дженет, вы можете вернуться с англичанами в Виторию, — добавил он, беря ее за руку.

Она приложила палец к его губам:

— Не говорите так, прошу вас. Я пойду с вами до конца. Отныне наши судьбы связаны, хоть я вам совершенно безразлична…

«Если бы ты только знала, как ты ошибаешься…» — подумал Алекс. Он должен был заставить Дженну вернуться, но не мог. Глядя в ее колдовские глаза, он отвел волосы с ее лица, погладил по щеке…

Из зарослей вышел священник.

— Слава богу, вы целы, сеньорита, — пробормотал он. Дженна мгновенно отодвинулась от капитана и села.

— Мы принесли вам воды умыться, — продолжал падре, подходя поближе. За ним спешили остальные. Томас держал в руках два кувшина.

— О, мне ее понадобится очень много! — улыбнулась она.

— Ничего, здесь хватит и вам, и капитану.

— Господи, надеюсь, поблизости больше нет змей?

— Я очень на это рассчитываю, сеньорита. В следующий раз, пожалуйста, не заходите так далеко.

— Но я отошла только на несколько шагов…

— В этом лесу даже несколько шагов могут оказаться роковыми, — заметил священник и лукаво посмотрел на Алекса. — Но теперь вроде бы все в порядке, да, капитан?

Но капитан так не думал — ему казалось, что за несколько мгновений он постарел лет на двадцать. Змеи, аллигаторы, хищные рыбы, малярия — нет, с него хватит. Если ему повезет добраться до «Ами», то ноги его больше не будет в этой ужасной стране…

Поднявшись с земли, Дженна взяла из рук Томаса кувшин, оторвала лоскут от рубашки и, смочив его водой, тщательно обтерла себе лицо, а потом, оторвав другой лоскут, обтерла лицо Алексу. Ее прикосновения были так легки и нежны, что он закрыл глаза и отдался ее заботам. Усталость навалилась на него с новой силой. Хотя приступы лихорадки не возвращались, он все еще был очень слаб.

Чтобы привести себя и Алекса в порядок, Дженне понадобилось много воды, так что Микки и Томасу пришлось сходить к реке не раз и не два. Переодевшись в чистое платье, она выстирала свою одежду и рубашку капитана, а потом аккуратно развесила на ветках, надеясь, что к утру все высохнет.

Если бы не бледный свет луны, на прорубленном в зарослях пятачке царил бы полный мрак. Дженна старалась не думать о том, что с ней только что случилось, но стоило немного забыться, как кошмар возвращался: она вновь ощущала тяжесть змеиного тела, давление смертоносных колец… Ее не успокаивало даже присутствие семерых мужчин, хотя она тщательно скрывала от них свой страх. Да, теперь ей стало понятно, что скрывается за экзотической красотой здешних лесов…

Молодая женщина тихо легла рядом с Алексом. Ей очень хотелось, чтобы он обнял ее, но он, похоже, опять старался от нее отгородиться — иначе зачем просить ее вернуться к англичанам? Недавние объятия и поцелуи — всего лишь реакция на ужасное происшествие, капитан просто пытался ее успокоить. Но ей не нужна его жалость…

К удивлению молодой женщины, едва они оказались рядом, как Алекс, не говоря ни слова, притянул ее к себе и обнял. И случилось чудо: страх ушел, она вновь почувствовала себя в безопасности. Вот только надолго ли?

Громадная змея снова обвилась вокруг нее, не давая дышать, и Дженна закричала от страха. Она хотела сбросить с себя чудовище и не смогла. Ее объял ужас, но неожиданно кто-то стал нашептывать ей ласковые слова, а потом ее лица коснулись чьи-то губы…

— Все хорошо, родная, не бойся, — произнес голос Алекса, и она открыла глаза.

Капитан был рядом — сильный, добрый, готовый ее защитить. Она протянула руку и коснулась его теплой обнаженной груди. Они оба живы! Радость ударила Дженне в голову, пьянящая, как вино, по телу стал разливаться знакомый огонь, и молодая Зкенщина потянулась к Алексу, ощущая ответное влечение.

Он стал покрывать поцелуями ее лицо, потом приник к ее губам, и они припали друг к другу, как умирающие от жажды припадают к источнику. Пробудившаяся страсть захватила их целиком, заставив забыть и о недавнем потрясении, и об изнурительной болезни капитана, и о спавших вокруг людях, и о наблюдавшем за рекой караульном.

Поцелуи становились все более страстными, ласки — все более требовательными и откровенными. Изнывая от желания, Дженна хотела признаться, сказать о своей любви, но боялась, что Алекс отстранится от нее и снова замкнется в себе — она бы этого не вынесла, потому что теперь для нее не существовало ни прошлого, ни будущего, только Алекс, его горячее тело и страстные губы…

Под одеялом она расстегнула ему брюки, а он задрал ее платье, и Дженна снова нырнула в объятия Алекса. И после пылких ласк они стали единой плотью — без лихорадочной горячности первой ночи, но с таким неистовым желанием и нежностью, какого они оба еще не знали. Чувствуя, как в ее лоне разливается теплое семя, Дженна содрогнулась всем телом и растаяла от счастья.

Когда Алекс разжал объятия и лег рядом, она положила голову ему на грудь и под стук его сердца погрузилась в сон.

Алекс проснулся от солнечного света, бившего ему прямо в лицо. Дженна спала, притулившись к его плечу. Он хотел было убрать упавшую ей на глаза прядь волос, но побоялся разбудить — пусть отдохнет, бедняжка, ночью ее мучили кошмары, она вскрикивала и отбивалась от кого-то, видимо, снова переживая нападение змеи. Алекс стал баюкать ее, нашептывая ласковые слова, а потом…

Что было потом, лучше не вспоминать. Когда она наконец заснула, уютно положив голову ему на грудь, он еще долго не мог успокоиться и лежал без сна, проклиная себя за несдержанность.

Наверное, он далеко не так силен, как ему хотелось думать.

Как бы то ни было, он был теперь ее единственной опорой, как, наверное, и она для него. Дженна стала для него самым близким существом на свете. Разумеется, Алекс любил свою семью, души не чаял в младшей сестре, обожал спасенных им детей, но у него никогда еще ни с одним человеком на свете не возникало такого удивительного чувства единения, духовного родства, как с Дженной. Она просто стала частью его самого, вошла в его душу и сердце…

Лучшей спутницы жизни он не мог и желать. Но будет ли счастлива с ним она?.. Он очень в этом сомневался.

Молодая женщина пошевелилась, открыла сонные глаза, улыбнулась Алексу и томно потянулась. Капитан смущенно отвел взгляд, потому что она вновь пробудила в нем желание. Он прислушался к себе: если не считать томления плоти, с ним все было в порядке — ни лихорадки, ни озноба. Неужели болезнь ушла? Он боялся даже надеяться на такую удачу. Но удача была им очень нужна, ведь за ними по пятам шли солдаты.

Алекс стиснул зубы. Он просто обязан сделать все, чтобы Дженна наконец оказалась в безопасности. Главное — добраться до «Ами», а уж потом они найдут какую-нибудь тихую гавань.

Неожиданно его ноздри защекотал аромат жарящегося мяса. Алекс оглянулся и увидел Томаса, хлопотавшего возле костерка — огонь прикрывал маленький навес из листьев, который рассеивал дым. Над пламенем висели нанизанные на прутики кусочки жаркого.

Алекс убрал с лица Дженны выбившуюся прядку и как умел расправил задравшееся платье.

— Боюсь, вам будет жарко в этой одежде, — проговорил он, погладив ее по руке.

— Я собиралась надеть рубашку и брюки. Думаю, они уже высохли, — ответила она, и ее загорелое лицо осветилось улыбкой. — В них так удобно, что я, пожалуй, больше не стану носить платьев с этими ужасными корсетами.

«Слава богу, кажется, она избавилась от вчерашних страхов», — подумал он, а вслух сказал:

— Брюки идут вам гораздо больше, чем многим мужчинам.

— Правда? — Молодая женщина пристально посмотрела на него, подозревая подвох.

— Честное слово, — кивнул Он, наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Но я, должно быть, выгляжу ужасно: лохматые волосы, загорелая кожа… Моя мама внушала мне в детстве, что загар — это вульгарно, поэтому дамы должны беречь кожу от солнца.

— А мне, напротив, их бледные лица кажутся непривлекательными.

Молодая женщина посмотрела на капитана с удивлением. Впрочем, как он заметил, Дженну всегда удивляли комплименты в ее адрес. Алекс пожалел, что делал их так редко: наверное, в прежней жизни ее очень редко хвалили.

Между тем их спутники уже собрались в дорогу — все вещи, кроме сушившейся одежды, уже лежали на берегу.

— Похоже, нас уже ждут, — резюмировал он. — Немного перекусим — ив путь.

Поднявшись на ноги, Дженна расправила измятое после бурной ночи платье, посмотрела на жарившееся мясо и сморщила носик — ее явно собирались угощать вчерашней обидчицей. Очевидно, у лишенных сантиментов обитателей леса все шло в дело. Алекс понимающе кивнул — вряд ли Дженна сможет проглотить хоть кусочек.

Молодая женщина с опаской посмотрела на густые заросли — пришло время уединиться для утреннего туалета, но ей было страшно идти одной.

— На этот раз я вас одну не отпущу, — твердо заявил капитан.

Она поколебалась, решая, что хуже — нарушить приличия или оказаться одной в лесу, — и согласно кивнула.

— Знайте, дорогая, я больше никому не позволю причинить вам зло, — проговорил он тихо, чтобы не слышали остальные.

Дженна взглянула на него с сомнением — разве он еще вчера не уговаривал ее вернуться в Виторию? — но ничего не сказала и начала собираться. Сняв одежду, она посмотрела, все ли как следует просохло, а потом направилась в заросли.

Когда Дженна остановилась, Алекс внимательно оглядел все вокруг и, не обнаружив ничего опасного, кивнул ей, а потом деликатно отвернулся и стал наблюдать за прыгавшей с ветки на ветку обезьянкой. Через несколько мгновений молодая женщина была уже рядом с капитаном. Он взял ее за руку и притянул к себе. Она ласково погладила его по щеке:

— Болезнь ушла.

— На время. Священник предупредил, что малярия имеет обыкновение возвращаться, иногда через годы.

— Я люблю вас, Алекс, — неожиданно сказала она.

Капитан замер. Он, конечно, уже знал об этом — Дженна не из тех женщин, которые отдаются мужчине без любви. Однако раньше он внушал себе, что ее любовь — самообман, вызванный к жизни романтической страстью к приключениям. Теперь положение изменилось.

— Вы должны меня презирать, — ответил он. — Не будь меня, вы бы не оказались сейчас в этом страшном месте…

Она остановила его покаянную речь, прижав пальчик к его губам:

— Я пришла сюда по своей воле, меня никто не заставлял. С некоторого времени я сама решаю, как мне поступать.

— Но не будете же вы утверждать, что по своей воле попали на «Ами»?

— Не буду. Однако все, что было потом, случилось по моей воле.

— Поймите, дорогая, я — бездомный бродяга, обреченный на скитания, быть может, до конца своих дней.

— В душе я тоже бродяга, — улыбнулась она.

— Вы не знаете, что такое скитаться много лет, не имея пристанища. Вот уж когда человек ничего за себя не решает, подчиняясь обстоятельствам и чужой воле.

— Но в мире немало мест, где можно найти пристанище.

— Только не сейчас, когда Англия и Франция подписали мирный договор, — возразил Алекс.

— Вы ошибаетесь, я знаю такое место — это Северная Америка. Я слышала, американские колонии так обширны, что на их просторах легко затеряться.

— А я слышал, что там, чтобы выжить, надо быть очень сильным и телом, и духом…

— Ну уж вам грех жаловаться, — улыбнулась Дженна, и Алекс тоже невольно усмехнулся — какая она все-таки удивительная, непредсказуемая женщина!

— Мне кажется, вы видите лишь то, что желаете видеть, — пробормотал он.

— Я вижу сильного, честного и мужественного человека, готового при любых обстоятельствах выполнит свой долг, — ответила молодая женщина. — Берк говорил, что вы могли спокойно покинуть Шотландию вместо того, чтобы спасать детей. И еще он сказал, что вы постоянно наживаете себе неприятности, и поэтому мне лучше держаться от вас подальше.

— Вот это больше похоже на Берка, — усмехнулся Алекс.

— Он беспокоится о вас.

— Он больше беспокоится о собственной шкуре, — погрешил против истины Алекс, удивленный тем, что его скупой на слова товарищ вдруг разговорился с Дженной.

— Нам пора возвращаться, — напомнил Алекс, понимая, что разговор неизбежно зайдет в тупик. — А то наши спутники начнут терять терпение.

— Значит, придется есть это ужасное мясо?

— Наверное.

— Нет, я не смогу, — передернула плечами Дженна.

— Есть еще немного черствого хлеба.

— Прекрасно, — обрадовалась она, — с удовольствием съем кусочек.

Мысленно Алекс поставил ей еще один плюс. Другая бы на ее месте начала капризничать и жаловаться.

Они плыли по реке еще три дня, потом остановились, перенесли каноэ в другое русло и снова двинулись вперед. Алекс старался помочь товарищам, хотя еще не восстановил силы. Приступов малярии у него больше не было.

Дженна считала, что болезнь отступила благодаря железной воле капитана. К огорчению молодой женщины, он восстановил утраченные было позиции и в отношениях с ней — стал снова «держать дистанцию», хотя Дженна то и дело ловила на себе его взгляды, а на остановках он охотно предлагал ей руку, помогая выйти из каноэ или сесть в него.

Его сдержанность можно было бы понять, если бы им угрожала непосредственная опасность, но священник успокоил спутников, сказав, что погоня, похоже, сбилась со следа. Но, конечно, это не означало, что победа у них в кармане: англичане наверняка догадывались, что у побережья беглецов поджидает корабль, так что надо было добраться до «Ами» прежде, чем его обнаружат.

Падре знал остров, в бухте которого Клод должен был укрыть корабль. Теперь многое зависело от порядочности первого помощника: он мог бы присвоить себе долю трофейных денег, принадлежавшую капитану, и уплыть во Францию, сославшись на преследование со стороны англичан. Если Клод предаст или «Ами» захватят англичане, беглецы останутся один на один с португальскими властями, сурово каравшими за контрабанду алмазов, и английскими военными, которые уже давно мечтали вздернуть на рее капитана пиратов и его товарищей.

Утешало лишь одно: Алекс креп день ото дня, хотя по вечерам, когда беглецы причаливали к берегу и разбивали лагерь, становилось заметно, что ему по-прежнему тяжело ходить: давала себя знать раненая нога.

Спали всего по нескольку часов, когда реку окутывала кромешная тьма. Один раз Дженне вновь приснился кошмар, но Алекс снова обнял ее и успокаивал до тех пор, пока она не заснула. Но утром она проснулась одна…

Она больше не говорила ему о своей любви — капитан явно не верил, что у него есть будущее, и Дженна не хотела, чтобы он решил, будто она на него давит. Но недавний случай со змеей убедил ее, как реальна опасность погибнуть… Разве она могла покинуть этот мир, не заставив Алекса поверить, что он достоин любви?

Молодая женщина решила ждать, а пока постараться никому не быть в тягость. Если не считать мяса злополучной змеи, она не отказывалась ни от какой еды, ни на что не жаловалась и старательно стирала в реке одежду своих спутников, когда падре считал, что поблизости нет никаких опасных тварей. Она часто вспоминала свою жизнь в замке отца — там все делали слуги…

Но Дженна не жалела о прошлом и не хотела возвращаться к праздному никчемному существованию. В отличие от родной Шотландии, здесь ее ценили, и отнюдь не за знатность, не за высокое положение и богатство отца, а за ее собственные поступки и человеческие качества — и она этим гордилась.

— До побережья еще далеко? — спросил Алекс священника.

— Еще неделя пути, не меньше, — ответил тот. — Мы не можем выйти из леса, и это нас задерживает.

Дженна уже слышала об этом от падре — им приходилось избегать тех мест, где они могли наткнуться на патрули, золотоискателей или колонистов, а обходной путь через лес был не близок.

На очередном привале беглецы разожгли небольшой костер и подкрепились пойманной в реке рыбой. Усталый Алекс тотчас растянулся на одеяле и заснул, а Дженне не спалось.

Время шло, а сна все не было. «Может быть, и к лучшему, — решила Дженна, — а то, не дай бог, снова приснится кошмар». Хуже ночных кошмаров были только мысли о будущем. Она стала смотреть на одинокую звезду, приветливо мигавшую ей в просвете между деревьями. Но вскоре тусклый огонек исчез за тяжелыми темными облаками, и в воздухе потянуло сыростью. «Похоже, скоро опять польет, как из ведра», — подумала молодая женщина и со вздохом улеглась на одеяло — надо успеть хоть немного поспать до дождя.

— Положите весло, сеньор! — закричал Алексу падре, стараясь перекрыть рев разбивавшейся об огромные валуны воды. Капитан без возражений повиновался — священник и Томас очень искусно управляли каноэ, лавируя между порогами, и, очевидно, капитан, неопытный гребец, к тому же еще не восстановивший силы после болезни, им только мешал.

В утлых лодчонках плескалась вода — их не только захлестывало бурными волнами, но и заливало с небес: последние три дня шли проливные дожди. Правда, время от времени они прекращались, но тогда от земли и растений поднимались такие густые испарения, что становилось трудно дышать.

Падре уверял, что после порогов до побережья уже рукой подать — каких-нибудь два дня пешего перехода по безопасным местам. Он рассчитывал, что оттуда знакомый рыбак доставит моряков и Дженну на «Ами».

Пороги сделались выше и свирепей, но священника с Томасом это, очевидно, не смущало: они слаженно работали веслами, иногда перебрасываясь короткими, непонятными Алексу фразами. Побледневшая Дженна обеими руками вцепилась в борта.

Вторая лодка с Берком, Марко, Микки и молчаливым проводником следовала за первой на некотором расстоянии.

Когда падре и Томас направили свое каноэ в сторону от очередной груды валунов, оно вдруг клюнуло носом и обрушилось вниз. «Водопад», — сообразил Алекс. Но он ничего не успел сделать — последовал сильный удар о камни, капитана подбросило в воздух, и он ушел под воду. «Дженна не умеет плавать!» — мелькнуло у него в мозгу. Несколько дней назад молодая женщина упомянула об этом в разговоре.

Неистово работая руками и ногами, он выплыл на поверхность и осмотрелся — в бурлящей, покрытой белой пеной воде у подножия небольшого водопада виднелись только головы Томаса и падре. Озираясь, Алекс проплыл немного вперед, — Дженны не было видно. Тогда он нырнул и сразу увидел ее на глубине: она из последних сил боролась с подводным водоворотом, тащившим ее ко дну.

Он схватил Дженну и попытался вытолкнуть на поверхность, но, как все тонущие, она начала сопротивляться, похоже, не сознавая, что ее хотят спасти. Тогда Алекс обхватил ее одной рукой так, чтобы она не смогла ему помешать, и, преодолевая сильное течение, поплыл к берегу.

Оказавшись на земле, Дженна закашлялась, отрыгнула воду. Алекс перевернул молодую женщину на живот — изо рта снова полилась вода.

— А… остальные? — заикаясь, спросила молодая женщина.

Алекс посмотрел на реку: Томас помогал падре выбраться на берег, их перевернутое каноэ, покачиваясь на волнах, плыло вниз по течению. Вторая лодка благополучно миновала водопад и направлялась к берегу.

— Все нормально, — успокоил он Дженну.

Она обессилено обмякла. Встревоженный Алекс склонился над ней и понял, что это обморок от потрясения и переутомления. Он уселся рядом и стал ждать, когда Дженна придет в себя. Вскоре вокруг них собрались остальные беглецы, обеспокоено поглядывая на молодую женщину. Он кивнул им, показывая, что с ней все в порядке. Но это было далеко не так. «Она уже никогда не будет прежней после того, что с ней случилось за эти несколько дней, недель, месяцев», — подумал Алекс с тоской и чуть не застонал от душевной боли: виновником страшных испытаний, обрушившихся на Дженну, был он и только он.

26

На этом берегу беглецы и заночевали. Томас умудрился догнать и вернуть уплывшее каноэ, но узелок с пожитками Дженны — платьями, бельем и припрятанными на черный день деньгами и кое-какими драгоценностями — пропал безвозвратно. Молодая женщина не слишком расстроилась, радуясь, что осталась жива и что ее спасителем опять стал капитан. Но физически она чувствовала себя неважно — от шока и оттого, что наглоталась воды, долго не проходили боли в желудке и тошнота.

Алексу было плохо, пожалуй, не меньше, чем ей, но по другой причине: он злился на самого себя.

— Если бы с вами что-то случилось… — пробормотал он упавшим голосом.

— Но вы же успели вовремя.

— Счастливая случайность, ведь я мог и не найти вас под водой.

— Мне, должно быть, на роду написано все время попадать в какие-нибудь истории, — улыбнулась Дженна, пытаясь смягчить положение, но безуспешно: Алекс замолчал, замкнулся, и она поняла, что он винит во всем себя. И, значит, отдаляется от нее…

Марко и Томас разожгли костер, и молодая женщина подсела поближе к огню, чтобы поскорей обсохнуть. Как-то незаметно все, кроме нее и Алекса, разошлись то ли по каким-то своим делам, то ли желая оставить их одних. Дженне хотелось взять большую, натруженную ладонь капитана, прижать ее к своему лицу… Вместо этого она обхватила руками колени и застыла у костра.

Алекс явно не был расположен к нежностям. Почему он все время старался ее оттолкнуть? Она этого не понимала. Неожиданно ей пришло в голову, что она лучше его поймет, если побольше о нем узнает. А ведь ей неизвестно даже его подлинное имя.

Она подняла на него глаза — Алекс сидел, понурившись, стараясь не смотреть в ее сторону, — и спросила прямо, без экивоков, понимая, что с ним лучше не притворяться:

— Вы как-то говорили, что у вас есть сестра, помните?

— Да, — недоумевающе покосился на нее он.

— А еще есть родные?

— Нет, они умерли еще до Каллодена. Моя сестра тогда уже была замужем, — ответил Алекс и, помолчав, добавил: — За одним из Кемпбеллов.

— Вот как? — опешив, прошептала Дженна.

— Да, за вашим дальним родственником Аласдером Кемпбеллом, — холодно уточнил он.

Дженна едва не всплеснула руками: ну конечно, она слышала о сестре Алекса! Это был настоящий скандал — Аласдер Кемпбелл умер год назад, и вдову обвинили в убийстве, но потом оправдали: ни много ни мало сам герцог Камберлендский признал ее невиновной.

— Лесли! — воскликнула молодая женщина. — Вашу сестру зовут Джейн Лесли!

— Правильно. И ваш троюродный брат едва не утащил ее за собой в могилу.

— Так вы поэтому ненавидите мой клан? — изумилась Дженна. Ей всегда казалось, что ненависть капитана к ее семье имеет исключительно политические причины…

— Не только. Другой Кемпбелл обвинил Джейн в убийстве.

— Господи, да на земле тысячи Кемпбеллов…

— Да, и они — настоящее проклятие рода человеческого, — сурово добавил капитан.

Дженна закусила губу — теперь понятно, почему он так долго ей не доверял, скрывая даже свое имя.

Неожиданно взгляд Алекса смягчился. — Простите меня, — проговорил он, беря ее руку. — Я не должен был винить вас в преступлениях, о который вы даже не подозревали.

Дженна вздохнула. Так ли уж она невиновна? Она же знала, как жесток ее отец и другие родственники, она слышала, как они хвастались, что очистят Шотландию от якобитов. Может быть, не смолчи она тогда…

— Нет, милая, вы ничего не смогли бы сделать, — вдруг сказал Алекс, будто подслушав ее мысли.

Ни болезнь Алекса, ни нападение змеи, ни ужасное происшествие у водопада не заставили Дженну заплакать, но теперь все невыплаканные слезы разом подступили к ее глазам. Подумать только, ее родственники чуть не довели Джейн Лесли до гибели! Неудивительно, что брат несчастной женщины так ненавидит всех Кемпбеллов…

Его пальцы сжали руку молодой женщины, и Дженна посмотрела ему в лицо — обросший черной бородой, он и впрямь походил на настоящего разбойника. Его рубашка и штаны, подсохшие, но еще влажные, липли к телу. «Как он похудел, бедный», — с нежностью подумала Дженна.

— Моя сестра снова вышла замуж, — продолжил капитан после некоторого колебания, — за шотландца, который при Каллодене был на стороне англичан. Я тяжело ранил его, и он долгое время находился между жизнью и смертью.

— Но выжил?

— Да, и слава богу, потому что он оказался замечательным человеком. Я судил о нем, совершенно его не зная.

Дженна догадалась, что это, по сути, просьба о прощении, но она чувствовала, что его отчуждение так до конца и не исчезло. Более того, в голосе Алекса все еще ощущался скрытый гнев, правда, обращенный не на нее. Какой сложный, противоречивый характер… Сможет ли она когда-нибудь разобраться в нем и понимать так, как понимает ее Алекс?

— Значит, ваша сестра наконец обрела свое счастье?

— Думаю, да.

— Рада это слышать. Они помолчали.

— Вы всегда так откровенны и прямолинейны, Дженна? — спросил Алекс.

— О нет, что вы! Дома, например, я вечно пряталась в тени.

— Из-за родимого пятна?

— Да. И еще потому, что стеснялась своей внешности.

— Дженна, вы самая очаровательная женщина из всех, каких я знал.

— У вас, наверное, еще не прошел жар, — смущенно потупилась она, инстинктивно поправляя мокрые, спутанные волосы.

— Я хочу, чтобы вы поняли: я не знаю, смогу ли когда-нибудь вернуться к нормальной жизни. Я преступник, негодяй, едва не убивший достойнейшего человека. Ослепленный яростью, я, в сущности, стал своим собственным врагом.

Дженна застыла, пораженная до глубины души: так вот в чем, оказывается, дело! Алекса терзало отвращение к самому себе! Его ненависть к себе была куда сильнее ненависти к Кемпбеллам…

— Но вы совершили и много хорошего: спасли осиротевших детей, нашли им приемных родителей. Наконец, вы заботитесь о своих людях, и они готовы пойти за вами в огонь и в воду…

— Вывозя детей, я просто хотел насолить англичанам, — оборвал ее Алекс. — Не надо приписывать мне несуществующих достоинств.

У Дженны тоскливо сжалось сердце — неужели он никогда не поверит, что достоин любви?

Пять дней спустя беглецы наконец достигли побережья. Стараясь не вспоминать несчастный случай у водопада, Дженна заставила себя снова сесть в каноэ лишь с огромным трудом. «Что делать, надо плыть дальше, ведь на дорогу через лес уйдут недели, — говорила она себе. — Все будет в порядке, ничего больше не случится».

К счастью, так и произошло. Но Алекс словно забыл о ее существовании — он больше ни разу не поцеловал ее, не обнял, не взял ее руки в свои. Даже когда у него возобновились приступы малярии, он обратился за помощью к Берку, а не Дженне. Она очень переживала, глядя на его страдания, но стоило ей подойти, как он из последних сил старался отодвинуться от нее.

Наконец мудрый падре отозвал молодую женщину в сторону.

— Пожалуйста, не подходите к капитану, сеньорита, — посоветовал он. — Так будет лучше.

Дженна не могла не признать его правоту: Алексу становилось заметно хуже, когда она пыталась как-то облегчить его состояние. Слава богу, благодаря коре хинного дерева приступ длился недолго, и уже на следующий день капитан смог продолжить путь.

«Алекс Лесли, Алекс Лесли», — повторяла про себя Дженна. Теперь она знала о нем гораздо больше, чем раньше, но, увы, их отношения не изменились в лучшую сторону. Правда, теперь Алекс доверял ей, но по-прежнему не верил в себя. Он и в плавание на «Ами» отправился, считая, что, скорее всего, погибнет, но это его совершенно не волновало.

Дженна не знала, как заставить капитана вновь полюбить жизнь, как побороть отчуждение, которое снова возникло между ними. Почему Алекс старался отдалиться от нее? Потому что считал, что у него нет будущего? Или что ему нечего ей предложить? Или причина все-таки крылась в его застарелой ненависти к Кемпбеллам?

Дженна трезво оценивала свое положение: большая часть ее денег и драгоценностей осталась на корабле, а то, что она захватила с собой на всякий случай, потеряно навсегда; значит, если не удастся добраться до «Ами», она останется без единого пенни и даже не сможет вернуться домой. К тому же в колониях наверняка пойдут слухи о ее связи с пиратом, и репутация падшей женщины навсегда погубит ее жизнь.

А Мэг и Робин? Последние пять дней именно желание увидеть их гнало Дженну вперед, хотя сил у нее почти не осталось. Думая о детях, она мысленно разговаривала с ними, рассказывая о диковинных птицах — попугаях, о забавных обезьянках и роскошных цветах — словом, обо всем, чем поразил ее бразильский лес.

Первое, о чем спросила молодая женщина, когда на закате пятого дня беглецы достигли устья реки, — можно ли помыться и постирать.

— Только не заходите в воду глубоко, — строго предупредил священник, — оставайтесь у самого берега, а мы с Томасом постережем, чтобы с вами ничего не случилось.

Мыла у Дженны не было, поэтому она просто окунулась в реку прямо в рубахе и брюках, а потом промыла голову. Хотя вода показалась молодой женщине почти такой же грязной, как она сама, все же купание принесло значительное облегчение.

К ее удивлению, Алекс полез в реку вслед за ней. Его желание помыться было вполне объяснимо: после приступов малярии одежда на капитане заскорузла от пота, привлекая всевозможных кровососущих насекомых, но все же Дженна подозревала, что капитан по-прежнему считал своим долгом ее охранять, хотя, по уверению падре, аллигаторов поблизости нет, все же нельзя было исключить, что где-то рядом притаились змеи или еще какие-нибудь опасные твари.

Видя, как она радуется возможности помыться, добрый падре протянул ей маленький кусочек хозяйственного мыла, и Дженна с удвоенной энергией принялась скрести голову и одежду, а закончив, передала подарок священника Алексу. Она уже вылезла на берег, когда Алекс, намылившись, нырнул под воду, чтобы смыть с себя пену.

Наконец он тоже вылез на берег, отряхнулся и, сняв рубашку, принялся ее выжимать. Дженна снова отметила, что он очень похудел, но, слава богу, от былой бледности не осталось и следа.

Священник сказал, что дальше плыть опасно и надо идти пешком — в устье было оживленное речное движение, — и Дженна поняла, что костра они разжечь не смогут. Значит, придется долго ждать, пока высохнет одежда, да и спать они лягут без ужина. Можно было бы, конечно, поужинать и сырой рыбой, но молодая женщина решила, что она не настолько голодна.

Она села рядом с Алексом, молясь про себя, чтобы ночь выдалась достаточно теплой.

— Далеко еще? — спросил священника капитан.

— День пути, не больше. По моим расчетам, завтра вечером мы уже будем в деревне, а оттуда вас на рыбацкой лодке доставят к острову.

— Спасибо за помощь, падре, — просто сказал капитан. Священник и двое других бандейранте, с риском для жизни спасавшие своих нежданных партнеров, заслуживали куда более горячей благодарности, но Алекс не мог найти нужных слов.

— Не за что, — покачал головой священник. — Наши усилия будут вознаграждены, если вы вернетесь.

Алекс поколебался — он не хотел лгать этому отважному человеку, но у него появилось другое дело, не терпящее отлагательств.

— Кто-нибудь из нас обязательно вернется, — кивнул он. — Я дал вам слово.

— Мне казалось… — нахмурившись, начал священник, но капитан не дал ему договорить:

— Понимаете, падре, прежде всего мне надо обеспечить безопасность своих близких, потому что после подписания мирного договора за нами могут начать настоящую охоту. Но у меня есть партнер во Франции, который очень заинтересован в постоянном источнике алмазов. Вы сможете сбывать свои камни через моего первого помощника Клода или через Марка. — Алекс вопросительно взглянул на португальца, и тот кивнул. — Заметьте, Марко говорит по-португальски, это большой плюс. Он обязательно вернется к вам за камнями. В конце концов, — Алекс блеснул белозубой улыбкой, — когда-нибудь к вам загляну и я.

Священник кивнул.

— Мы сможем завтра завершить нашу сделку? — спросил Алекс.

— Если деньги при вас — пожалуйста.

— Да, золото у Берка. Слава богу, он плыл во втором каноэ.

Священник удивленно вскинул густые брови, но ничего не сказал. Так же молча он приготовил раствор порошка из коры хинного дерева и протянул его Алексу.

— Я дам вам небольшой запас порошка с собой, — проговорил он.

— Obrigado.

— He за что, — ответил священник. — Вы делаете успехи в португальском.

— Как вас найти? — кивнул капитан.

— Томас в Витории и рыбак, к которому мы идем, знают это. Кстати, я отправил Томаса вперед, он приведет мулов для вас и вашей сеньориты. — Священник кивнул Алексу и скрылся в лесу. Кто-кто, а он чувствовал себя там как дома.

За неимением гребня, утонувшего вместе с остальными ее пожитками, Дженне пришлось расчесывать волосы пальцами.

— Господи, надо было последовать примеру Мэг, — досадливо морщась, посетовала она.

— Что вы имеете в виду? — не понял Алекс.

— Надо было остричься.

— Ни в коем случае, у вас такие красивые волосы! — запротестовал он.

— Только не сейчас.

— Потерпите, скоро будем на корабле, там вы сможете мыть их, сколько душе угодно.

— А что вы думаете делать дальше?

— Плыть прямиком во Францию небезопасно, потому что теперь, после подписания мирного договора, английские корабли наверняка курсируют вдоль всего французского побережья. Я все обдумал и решил идти в Луизиану — это в Северной Америке. Там «Ами» можно отремонтировать и как следует замаскировать, чтобы отправить на нем алмазы во Францию.

— Вы тоже хотите туда вернуться?

— Нет, думаю, мне не стоит возвращаться. Сироты, которых я там оставил, живут у хороших людей, я пошлю им денег, и этого будет достаточно. Мэг же и Робина я решил устроить в Новом Орлеане.

— А как насчет меня?

Дженне показалось, что капитан помрачнел. Или ему на лицо упала вечерняя тень?

— Вы можете уехать на Барбадос, — ответил он.

— Это исключено, — отрезала она холодно. — Уж лучше я пойду в гувернантки или…

— Нет, такая работа не для вас — вы слишком упрямы, вас уволят на следующий же день.

— Но я с самого начала решила пойти работать, если мы с мистером Мюрреем не сможем пожениться.

— Разумным ваше намерение не назовешь, — покачал Алекс головой, и в его глазах зажегся огонек, которого Дженна не видела уже целых пять дней. — Я дам вам денег, чтобы вы могли устроиться в Бостоне, Нью-Йорке или Филадельфии…

— Я не возьму у вас ни фартинга! — прервала его оскорбленная Дженна.

— Тогда… Как вы посмотрите на то, чтобы стать воспитательницей Мэг и Робина?

— В Новом Орлеане?

— Да. Я бы смог навещать их там.

У Дженны упало сердце — он не собирался оставаться в Новом Орлеане, видимо, считая, так будет лучше для нее и детей.

— Я подумаю о вашем предложении, — сказала она.

— Надеюсь, вы примете решение до того, как мы поднимемся на палубу «Ами». — Его просьба прозвучала скорее как приказ.

— Хорошо.

Алекс поднялся и, прихрамывая, пошел прочь.

Он прекрасно понимал, что не должен был предлагать Дженне денег, но ему хотелось дать ей возможность сознательного выбора. Скорее всего, она согласится на последнее предложение и заживет в Новом Орлеане спокойной благополучной жизнью, чего, собственно, он, Алекс, и добивается.

Он представил себе Дженну и детей вместе — в Новом Орлеане им будет хорошо. Но такому пропащему человеку, как он, потерявшему честь, навсегда загубившему свою душу, рядом с ней места нет. К тому же он почти калека, не говоря уже о том, что на него будут охотиться англичане, которые не дадут покоя тем, кто с ним сблизится.

Если Дженна и дети наконец окажутся в безопасности, он сможет снова заняться делами, например, той же контрабандой алмазов.

Вскоре в лагере появились двое одетых в белое мужчин с тремя мулами.

— Один мул для сеньориты, второй — для капитана, а третий — для меня, — оживился священник. — Теперь дело пойдет быстрее.

Дженна, которая натерла себе волдыри рваными и вечно мокрыми туфлями, обрадовалась неказистым вьючным животным так, словно перед ней были благородные скакуны. Алекс подошел, чтобы помочь ей взобраться на мула. Опершись на его плечо, молодая женщина почувствовала под рукой твердость напрягшихся мышц. Дженна невольно задержала руку у него на плече — ей вдруг снова безумно захотелось очутиться в его объятиях.

Как ни странно, он не отодвинулся, как обычно, а взял ее руку в свою и сказал:

— Такой, как вы, больше на свете нет.

Это было похоже на признание в любви, но прозвучало оно с сожалением.

Молодая женщина промолчала — она знала, что ответить, но боялась, что он примет ее слова в штыки. Отстранившись, она положила руку на холку мула. «Удивительно, но они чем-то похожи — мул и капитан», — вдруг подумалось ей.

Алекс с сомнением разглядывал маленькую рыбацкую шхуну, на которой знакомые падре собирались везти гринго: обшарпанная посудина с рваными парусами имела мелкую осадку и явно протекала — на дне стояла вода. При хорошем ветре такое утлое суденышко могло запросто перевернуться, отправив на дно всех своих пассажиров. К тому же от него тошнотворно воняло тухлой рыбой.

«Наверное, и от меня пахнет не лучше», — философски подумал капитан. Избегая смотреть на Дженну — видеть страх в ее глазах было невыносимо, — он обернулся к священнику:

— Ваши друзья сумеют найти мой корабль, падре?

— Не беспокойтесь, они отлично знают здешние острова, — махнул тот рукой. — Правда, тут их не меньше сотни, множество потаенных бухт и проливов, кстати, с давних пор облюбованных пиратами и контрабандистами. К сожалению, я не смогу составить вам компанию — у меня морская болезнь, — он вынул из внутреннего кармана сутаны мешочек и протянул его капитану: — Вот, сеньор, возьмите, это оставшаяся часть алмазов.

Алекс развязал мешочек и высыпал на ладонь его содержимое.

— Дженна! — позвал он.

Молодая женщина, разговаривавшая с Микки, извинилась перед ирландцем и тотчас подошла. Капитан молча протянул ей камни. Она с огромным интересом взглянула на них, потом выбрала один, голубой, и поднесла его к глазам — он тотчас заиграл, заискрился на солнце. Это было потрясающе красиво.

Полюбовавшись немного, Дженна вернула камень Алексу.

— Нет, оставьте себе, — покачал головой капитан. — Он ваш.

— Но все камни — собственность команды…

— Я заплачу за него из моей доли. Кроме того, вы хоть и не член команды, немало сделали ради общего блага: если бы не вы, мы бы до сих пор сидели на Мартинике.

— В таком случае, я возьму камень, но после, а пока подержите его у себя.

— Хорошо, — пристально поглядев ей в глаза, согласился Алекс и повернулся к мрачному шотландцу: — Берк, отдай деньги.

Тот задрал рваную рубаху, отвязал от пояса кожаный кошель и бросил его священнику. Падре, даже не взглянув на содержимое, опустил кошель в карман.

— Вы даже не пересчитали, — удивился Алекс.

— А надо было, сеньор?

— Нет.

— Тогда дело сделано. И не сомневайтесь: у нас еще много, очень много камней.

Алекс и не сомневался — он отлично представлял себе, какими богатствами распоряжался падре, состоя в отряде бандейранте. При этом святой отец оставался бессребреником: все деньги уходили на то, чтобы помочь нуждающимся, купить рабам свободу. Ради такой богоугодной цели священник даже взял на душу грех, став контрабандистом. Знакомство с этим замечательным человеком, искренне преданным богу, поколебало неверие капитана.

— Надеюсь, вы помолитесь за эту посудину, падре, — не без иронии заметил он, показывая на шхуну.

— Обязательно, — усмехнулся тот.

— Тогда я, пожалуй, рискну на ней поплыть, — кивнул Алекс. — А вы? — спросил он Дженну.

— Я тоже, — ответила она и подала руку Марко, чтобы тот помог ей взобраться на борт.

Казалось, капитан должен был радоваться, что она предпочла опереться на руку другого — разве не он сам так упорно держал ее на расстоянии все это время? Но у него почему-то тоскливо заныло сердце.

Поначалу Дженна посчитала, что однодневное плавание на старой рыбацкой шхуне — это пара пустяков, но вскоре поняла, что жестоко ошиблась. На суденышке не было навеса от жаркого солнца, ужасно пахло и страшно качало: несмотря на совершенно спокойное море, шхуна все время зарывалась носом, и всякий раз казалось, что она прямиком пойдет на дно. Однако древняя посудина неизменно выравнивалась, окатывая пассажиров фонтаном брызг, и продолжала медленно, но неуклонно двигаться в нужном направлении.

Мимо один за другим проплывали небольшие островки. Дженна напряженно вглядывалась в них, надеясь, что вот-вот покажутся мачты «Ами». Ей хотелось, чтобы мучительное путешествие поскорей закончилось, но, увы, на глаза попадались только такие же жалкие рыбацкие суденышки, как и то, на котором она плыла.

А вдруг Клод решил, что капитан и его товарищи погибли или арестованы, и увел корабль обратно во Францию? Вдруг его захватили англичане? Эта мысль повергла Дженну в трепет. «Ами», милый «Ами», где же ты? — думала она, до боли в глазах вглядываясь в ослепительную синеву моря. — Как бы тебя ни называли теперь, для меня и для твоего капитана ты навсегда останешься только «Ами»…»

Молодая женщина взглянула на Алекса — он, не отрываясь, смотрел вперед. Он так и не сбрил бороду, но она, как ни странно, только добавляла ему мужественной красоты. Неистовый, непокорный, страстный — таким Дженна его любила, таким он останется для нее навсегда.

Внезапно сверху закричал впередсмотрящий — молодая женщина не поняла португальских слов, но догадалась, что он увидел корабль. Она бросилась к Алексу, который напряженно прислушивался к разговору рыбаков.

— Англичане? — со страхом спросила Дженна.

— Нет, кажется, португальцы, и судно военное, — ответил капитан.

«Если нас арестуют с алмазами в кармане, португальцы всех отдадут под суд», — молнией пронеслось у нее в голове.

— У нас не хватит скорости, чтобы уйти, — продолжал он.

— Сколько им понадобится времени, чтобы догнать нас?

— Не больше часа.

Рыбаки лихорадочно разворачивали все паруса, которые еще не успели поставить.

Сердце Дженны билось так, что, казалось, может выпрыгнуть из груди.

— Ничего, миледи, — улыбнулся ей Марко, казалось, даже довольный новым приключением. — Здешние рыбаки издавна не столько ловят рыбу, сколько промышляют контрабандой, уж они-то сумеют за себя постоять!

Дженна от души позавидовала его уверенности и самообладанию. Сама она трепетала от страха — крошечное пятнышко на горизонте, поначалу едва заметное, росло прямо на глазах.

Шхуна развернулась и направилась к узкой полоске воды между двумя островами. Пятнышко уже превратилось в огромный фрегат, летевший вдогонку на всех парусах. Это походило на гонки черепахи и зайца: безнадежно уступая в скорости, шхуна теряла фору, фрегат быстро их нагонял. Дженна с ужасом наблюдала за его приближением — поражение казалось неизбежным. Внезапно громыхнул выстрел и совсем близко в воду шлепнулось ядро.

Она поймала напряженный взгляд Алекса — он боялся за нее, но никак не мог ее защитить, ведь на шхуне негде было спрятаться даже от солнца, не то что от пушек. Неужели придется сдаться на милость победителя? Нет, это совершенно невозможно: слишком многое поставлено на карту, да и рыбаки из-за своих непрошеных гостей попадут в беду…

Алекс схватил лини и принялся помогать рыбакам. Снова громыхнуло — на сей раз ядро упало так близко, что брызги обдали Дженну с головы до ног. Шхуна между тем прошла узкий пролив между островками, налетевший ветер наполнил ее паруса, и она прибавила ходу. Но фрегат тоже прибавил ходу, и еще одно ядро едва не пробило корпус рыбацкого суденышка.

Сунув веревки в руки ближайшего рыбака, капитан бросился к Дженне и крепко обнял, как будто хотел закрыть ее от обстрела своим телом. Молодая женщина прильнула к нему, и ей показалось, будто все опасности уже позади. Он наклонился и что-то зашептал, но его слова заглушили восторженные крики. Дженна удивленно посмотрела на рыбаков: они весело гомонили, показывая на португальский фрегат — он почему-то остановился, суетившиеся возле пушек люди вдруг кинулись прочь, послышался оглушительный треск ломающегося дерева, и фрегат стал погружаться в воду — по всей видимости, он налетел на риф.

Затаивший дыхание Алекс облегченно вздохнул, поцеловал Дженну и сжал ее в объятиях так, словно уже никогда не собирался отпускать.

27

Наконец поиски увенчались успехом: «Ами» обнаружился в укромной бухте одного из относительно больших островов прибрежной гряды. Путешественников ждала теплая встреча — высыпавшие на палубу матросы радостно кричали и размахивали руками, Клод и Хэмиш торжественно отдали честь, а Мэг с Робином просто сияли от счастья.

Алекс помог Дженне подняться и пропустил ее вперед. Бросившись к детям, она прижала их к груди, и они обняли ее, даже мальчик, пересиливший свое смущение.

— Мне вас так не хватало, родные мои! — пробормотала молодая женщина, с трудом сдерживая слезы.

Потом она обняла Селию, которая поначалу робко стояла в стороне, но, увидев искреннюю радость хозяйки, тоже подошла.

Капитан был поражен — так могли встретиться только родные люди. Почему же раньше это не приходило ему в голову?

— Счастлив видеть вас в добром здравии, сэр, — восторженно улыбаясь, сказал ему Робин и, как взрослый, пожал руку.

— Я тоже очень, очень счастлива! — расплылась в улыбке Мэг.

Алекс отметил, что они не кинулись к нему на шею, как к Дженне., хотя в их любви и искренней радости у него не было сомнения. Сдержанность подопечных его задела, но он понимал, что сам в них ее воспитал.

— Вижу, волосы у тебя уже совсем отросли, Мэг, — произнес капитан единственное, что пришло в голову.

Но Мэг просияла и в первый раз за все время, что они были вместе, прижалась к нему, крепко обняв своими тонкими ручонками. Тая от счастья и любви, Алекс обнял одной рукой девочку, а второй — мальчика, удивленного и растроганного неожиданной лаской старшего друга.

Только теперь Алекс понял, что он потерял, прячась от любви, как последний трус. Нет, надо любить и уметь принимать любовь, обращенную к тебе самому. Он думал, что, отвергнув ее, он стал сильнее, хотя на самом деле, напротив, утратил силу. Но человеку так непросто побороть свои заблуждения…

Под одобрительные возгласы капитан поздоровался со всеми моряками, включая, разумеется, верного Клода. После дружеских объятий Алекс попросил у него немного денег, тот ушел и через несколько минут вернулся с небольшим мешочком в руках. Капитан перебрался на шхуну, уже готовую отправиться в обратный путь, и, пожав руки отважным рыбакам, отдал им заслуженную награду.

Когда он, провожаемый улыбками рыбаков, очень обрадованных неожиданным подарком, вернулся на «Ами», матросы уже поднимали якорь и вовсю разворачивали паруса. Снова встав к штурвалу, Алекс испытал огромное облегчение и уже подзабытый душевный трепет, который всегда охватывал его, когда он чувствовал под ногами покачивавшуюся палубу. «Теперь все будет хорошо», — сказал он себе, очень надеясь, что выбранный им курс поможет избежать нежелательных встреч.

Покинув свою тайную стоянку, «Ами» устремился в море. Постепенно и рыбацкая шхуна, двинувшаяся к родному берегу, и гостеприимный остров исчезли из вида.

Дженна, которая все это время стояла с детьми и Селией у поручней и искоса наблюдала за Алексом, словно вышла из забытья.

— Господи, мне же надо вымыться и переодеться! — всплеснула она руками и поспешила вниз. Селия устремилась следом.

Убедившись, что «Ами» лег на правильный курс, Алекс передал штурвал рулевому и ушел в каюту Клода — ему тоже не терпелось привести себя в порядок. Следом туда незамедлительно явился Берк, и капитан приказал принести воды — сначала для миледи, потом для него.

— Тебе бы тоже не мешало помыться, — заметил он, окидывая верного слугу критическим взглядом.

Сморщившись от отвращения, Берк вышел. Алекс проводил его смеющимся взглядом, гадая, хватит ли на корабле воды, чтобы отмыть всех пятерых путешественников.

Войдя в кают-компанию, Дженна вздрогнула от неожиданности — за столом сидел с колодой карт в руках Алекс, который, по ее расчетам, должен был находиться у штурвала.

— Я бы с удовольствием сейчас что-нибудь съела, — призналась она.

При ее появлении Алекс, как и подобает джентльмену, тотчас встал — чисто выбритый, в ослепительно белой рубашке с пышными рукавами, он был удивительно красив. Дженна снова поразилась тому, как он похудел за время скитаний по тропическому лесу — одежда сидела на нем гораздо свободнее, чем раньше. Впрочем, и на самой Дженне платье висело, как на вешалке. В первый момент молодая женщина даже поежилась, представив себе, как ужасно выглядит — в платье не по размеру, с мокрыми волосами…

Но, поймав взгляд Алекса, она успокоилась: похоже, он видел совсем другую Дженну — пленительную и желанную.

— А вы, оказывается, любитель карт, — удивилась она. Они сели.

— Да, я люблю раскладывать пасьянсы. А эту колоду мне подарил на память зять, — ответил он, и в его глазах зажегся странный огонек. Очевидно, капитан что-то задумал.

Он положил на стол одну карту — пикового валета — и многозначительно посмотрел на Дженну:

— Вам это ни о чем не говорит?

— Конечно, говорит, — кивнула она. — Я слышала легенду о Черном Валете, который творил чудеса, спасая якобитов. Англичане его боялись и ненавидели. Поговаривали, что он куда-то исчез на время, но потом появился снова. Постойте, вы хотите сказать, что Черный Валет — это вы?

— Что вы, нет. Я тогда еще только оправлялся от ран. Но я его знал.

— Вот как? Кстати, мой отец тоже его очень опасался.

— Как и мой зять, Черный Валет участвовал в Каллоденском сражении и видел своими глазами варварскую жестокость англичан. Позднее он женился на дочери лорда-якобита.

— Он жив?

— Надеюсь.

— А где он сейчас?

— В Америке.

— Я была уверена, что его убили.

— Он хотел, чтобы все так думали.

Дженна понимала, что рассказ Алекса — знак его полного доверия, иначе бы он ни за что не открыл ей столь важные сведения. Но ей хотелось знать больше, и главное — откуда все это известно самому Алексу. Она чувствовала, что есть причина, по которой он решил открыться ей именно сейчас.

Капитан, видимо, собирался сказать еще многое, и молодая женщина затаила дыхание.

— Я бродяга по натуре, Дженна…

— Понимаю.

— И еще я не могу жить без моря.

— Я тоже его люблю.

Ей показалось, что он принял какое-то решение и теперь не столько разговаривает с ней, сколько спорит с самим собой. Очевидно, былое отчуждение исчезло, как страшный сон, и, может быть, последним толчком послужил недавний обстрел, когда Алекс закрыл ее собой от пушечных ядер, — его поступок говорил красноречивее всяких слов, что она ему дороже самой жизни.

— Милая, я не знаю, смогу ли когда-нибудь осесть и обзавестись домом.

— Мы будем странствовать вместе.

— Но на моих руках кровь…

— Знаю. — Она нежно провела пальцами по его загрубевшим ладоням. — Вы убивали на поле боя, а потом ради спасения детей.

— Нет. Было время, когда меня одолевала жажда убийства… Она придвинулась к нему, погладила по угольно-черным волосам, коснулась шрама.

— Я хочу, чтобы вы знали: вы дали мне очень многое, Алекс.

— Да, — горько усмехнулся он, — череду опасных приключений и смертельный страх.

— Нет, веру в себя. Вы и представить себе не можете, как это для меня важно.

Он хотел возразить, но молодая женщина его опередила:

— Позвольте мне самой решать, что для меня важнее. Знаете, это большое счастье, когда человек может решать за себя сам. Как жаль, что до сих пор я была его лишена…

Алекс положил на стол даму червей.

— Так зять называл мою сестру.

«Нет, не надо больше историй про других!» — чуть не вырвалось у Дженны, с нетерпением ожидавшей счастливого завершения своей собственной «истории». Впрочем, полной уверенности в счастливом конце у нее не было.

Молодая женщина взяла из рук Алекса колоду и вытащила бубнового короля.

— Так называла меня сестра, — сказал он.

— Да она провидица, ведь вы настоящий алмазный король, — ответила Дженна. — Мне кажется, ваша сестра мне понравится.

— Наверняка, потому что у вас, как и у нее, чистое сердце, — сказал Алекс, поднимаясь из-за стола. — Я не хочу, чтобы оно из-за меня страдало.

— Его может ранить только ваше пренебрежение.

Он посмотрел на нее так, что сердце, о котором шла речь, едва не выпрыгнуло из груди, — в этом взгляде была не страсть, как раньше, а настоящая любовь, которую Алекс больше не старался скрыть.

— Милая моя, я могу пообещать вам только одно: я постараюсь сделать вас счастливой, — проговорил он тихо.

— Разве кто-то может обещать больше?

— Вы не перестаете меня удивлять, леди Дженна, — усмехнулся он.

— Не называйте меня так, я не хочу быть леди, — запротестовала она.

— О, вы — леди до мозга костей, дорогая, при всех обстоятельствах, даже если одеты в мужской костюм и вас только что вытащили со дна реки. Это я теперь не джентльмен.

— Я всегда считала, что джентльменов переоценивают. Алекс обнял ее. Она положила голову ему на грудь — его сердце билось так же неистово, как и ее.

— Но вы заслуживаете большего, чем я могу вам дать… — пробормотал он, продолжая спор с самим собой. Хорошо было уже то, что он все-таки не позволил сомнениям вновь взять верх — это говорило о многом.

Она подняла голову, и он припал к ее губам — сначала осторожно, нежно, потом требовательно, пылко, и она отвечала ему со всей страстью, которая накопилась за все это время. Дыхание влюбленных слилось, сердца стали биться в унисон.

Алекс капитулировал. Или торжествовал победу?

Две недели спустя «Ами» наконец добрался окольными путями до Нового Орлеана.

Алекс и Дженна стояли, обнявшись, на палубе и разглядывали проплывавшие мимо берега Миссисипи. С ними была Мэг, а Робин помогал матросам убирать паруса.

— Знаешь, мы можем продать здесь «Ами», — заметил капитан, — и купить судно поменьше, чтобы ходить за алмазами в португальские владения. Граф де Рошмон, пожалуй, будет очень доволен камнями, да и я внакладе не останусь. Куплю дом, а потом, пожалуй, открою судоходную компанию.

Мысль о Новом Орлеане появилась у него давно, но Алекс не торопился с окончательным решением — хотел убедиться, что чувства Дженны останутся неизменными, когда минуют все опасности. И еще он хотел убедиться, что у него хватит решимости окончательно расстаться со своими страхами и сомнениями, готовыми погубить его любовь.

Он многое передумал, сидя в кают-компании за картами. Не его первого одолевал демон сомнения, и многим мужчинам удалось с ним справиться. Может быть, и он, Алекс, сумеет это сделать. По крайней мере, надо попытаться — ради себя и ради Дженны.

Но прежде он должен был выполнить свои обязательства перед Этьеном де Рошмоном, который дал ему возможность начать новую жизнь. Отослав во Францию алмазы, Алекс хотел предложить графу совместно открыть судоходную компанию, чтобы вести торговлю между Францией и Новым Орлеаном и, возможно, плавать к бразильскому побережью. Клод уже выразил готовность снова отправиться за алмазами: плавание на «Ами» пробудило в нем авантюрную жилку и мечту о богатстве: несколько раз побывав в Бразилии, он мог сделать целое состояние.

Алекс много думал и о том, сможет ли он счастливо жить на одном месте, но так и не пришел ни к какому выводу, ведь он не знал счастья и покоя даже на родине в относительно мирные годы до злополучного восстания. Впрочем, тогда он искал то, что теперь у него было, — любовь и семью…

Ему потребовалось время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, потому что он уже давно даже не мечтал о таком счастье. Но на рыбацкой шхуне, когда Дженну едва не убило ядром, он вдруг осознал, что не должен идти на поводу у своих страхов и бежать от любви. Дженна столько раз рисковала ради него, почему он боится рискнуть ради нее? Да, он любил ее всей душой, всем своим существом и внушал себе, что должен заботиться прежде всего о ее благополучии…

Он посмотрел на молодую женщину. С удовольствием вдыхая прохладный осенний воздух (было уже 1 октября), она рассматривала заросшие деревьями берега и широкую спокойную реку, в которой, к счастью, не водились ни аллигаторы, ни пираньи, ни гигантские змеи.

Почувствовав взгляд Алекса, Дженна подняла на него вопрошающие глаза. О, как хорошо он знал это выражение!

Ночь после знаменательного разговора в кают-компании снова бросила Дженну и Алекса в объятия друг друга. Такой страсти они еще не знали: волнение, отчаяние и ужас последних дней остались позади, и влюбленные начали изучать друг друга — с благоговейным изумлением, трепеща от неистового желания. В первый раз Дженна раскрылась навстречу Алексу так полно, с такой радостью, что он не смог сдержать своего пыла и продлить ласки. Но во второй раз он усмирил свое нетерпение, и их тела медленно, сладострастно двигались в такт друг другу, пока их не затопила нега.

С той ночи Дженна и Алекс стали делить широкую постель в капитанской каюте.

«Ты — мое убежище, мое спасение, — подумал капитан, глядя на свою возлюбленную. Ее загорелое лицо светилось воодушевлением, чудесные глаза излучали радость, во всей ее фигуре, чуть наклонившейся вперед, чтобы противостоять ветру, ощущалась огромная энергия и готовность дать отпор всем бедам, которые подстерегают ее в новой жизни. — Господи, как же я тебя люблю, моя родная!»

Самое удивительное заключалось в том, что она тоже любила его — он чувствовал это каждой клеточкой своего тела.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он. — Мэг и Робину нужна семья.

— А тебе?

— Мне тоже, конечно.

— Что еще полагается говорить в таких случаях?

— Ты все-таки хочешь это услышать, дорогая? — усмехнулся Алекс.

Она только с вызовом посмотрела на него.

— Хорошо, родная, я скажу, — сдался он и добавил, с нежностью гладя ее по щеке: — Я люблю тебя. Я люблю тебя давно, только…

Дженна поднялась на цыпочки и закрыла ему рот поцелуем.

Эпилог

Новый Орлеан, девять лет спустя

Взволнованная до слез, Дженна стояла у алтаря и смотрела, как по проходу между рядами к ней шла Мэг в красивом свадебном платье. Встав рядом с Дженной, девушка взяла за руку сиявшего Робина — в торжественном наряде жениха он был чудо как хорош.

По другую сторону от Робина стоял Алекс. За прошедшие годы лучики морщин вокруг его глаз стали еще глубже, но уже не от скорбной гримасы, а от смеха и улыбок. Вот и сейчас его лицо, безупречно красивое с одной стороны и обезображенное шрамом с другой, освещала счастливая улыбка. О, Алекс давно ждал этого дня!

Дженна окинула молодых восхищенным взглядом — они тоже часть ее семьи.

Она всегда относилась к Мэг и Робину с такой же любовью и заботой, как к родным детям — восьмилетнему Рори, шестилетней Саре и четырехлетней Александре. Кстати, через шесть месяцев ожидалось пополнение, и Дженна надеялась, что это будет мальчик — для ровного счета: три девочки и три мальчика.

Алекс оказался прекрасным отцом, как она и предполагала, узнав о спасенных им детях. Другое дело, что тогда он боялся новых страданий, прятался под защитной броней показного равнодушия. Однако как только броня распалась, он стал отдавать себя Дженне и детям с таким же рвением, с каким прежде отвергал их любовь. Да, Алексу довелось пережить страшные времена, когда ему казалось, что он недостоин места под солнцем, но те времена прошли, и жизнь, прежде будто испытывавшая капитана на прочность, вознаградила его за муки сторицей — по мере того, как городской дом Мэлфоров (Алекс решил оставить это имя) наполнялся детским смехом, шумом и гамом, отец семейства улыбался все чаще, а мрачные воспоминания блекли и стирались из памяти.

В делах Алексу тоже необыкновенно везло: привезенные из Бразилии алмазы помогли сделать первоначальные инвестиции, а несколько вояжей к бразильским берегам — плод совместных усилий Алекса, Этьена и Клода — помогли закрепить успех. Теперь компания Мэлфора владела уже семью торговыми судами, плававшими по всему миру.

Супруги как-то совершили совместное плавание, но только один раз, до рождения Рори. Может быть, потом, когда молодые Мэлфоры вырастут, их родители тряхнут стариной, а пока удел Дженны и Алекса — дом и коммерческие дела…

— Дети мои, — начал свадебную церемонию священник, — мы собрались здесь перед лицом господа…

Алекс повернулся к жене и весело подмигнул. Она улыбнулась и постаралась сосредоточиться на происходящем, но не смогла: перед ее мысленным взором одно за другим возникали события собственной жизни — поспешная свадьба, чудесная брачная ночь, потом покупка дома, бракосочетание Селии и Берка, который охотно принял предложение остаться у Мэлфоров в качестве дворецкого и компаньона, и рождение детей…

Первые роды оказались долгими и тяжелыми, но Алекс, как мог, старался облегчить ее страдания, не отходя ни на минуту, несмотря на возражения врача. Вторые и третьи роды дались уже легче, и Дженна с умилением вспомнила потрясенно-счастливое выражение лица Алекса, с которым он рассматривал новорожденных дочек. Мысль, что он скоро снова станет отцом, наполняла его сердце гордостью и надеждой — ему тоже хотелось иметь еще одного сына.

Дженна искоса бросила взгляд на маленького Рори, черноволосого озорника, сидевшего рядом со старшим тезкой, и подумала, что первенец, видимо, копия Алекса в детстве. От нее ему достались только более светлые, чем у отца, глаза.

Зато тихая, робкая Сара, большая любительница детских книжек, очевидно, пошла в нее. Кстати, у девочки тоже было родимое пятно, правда, не такое большое и яркое, как «метка» матери. «Это знак счастливой судьбы, доченька», — объяснила Дженна. В конце концов, не будь злополучной «метки», им с Алексом вряд ли довелось бы встретиться…

А вот в малышке Александре, похоже, соединились черты обоих родителей, особенно их авантюрные наклонности: дерзкая, смелая, сообразительная, она не уставала удивлять окружающих кипучей энергией и озорством.

Дженна любила всех своих детей, не делая различия между приемными и родными.

Смахнув непрошеную слезу, она прислушалась: Мэг и Робин клялись друг другу в вечной любви и верности. Потом они скрепили клятву долгим поцелуем и, сияя счастливыми улыбками, обернулись к приемным родителям.

— Я люблю вас! — проговорила девушка, и молодые торжественно двинулись к выходу.

— Спасибо тебе за все, любовь моя, — тихо сказал Алекс жене, и в его взгляде она прочла то, что он не смог выразить словами.

— Ну, разве мы с тобой не молодцы? — спросила она, показывая глазами на новобрачных.

— О, еще какие! — гордо улыбнулся он, любовно оглядывая ее начавшую полнеть фигуру. — А впереди целых четыре свадьбы!

— Ты уверен, что только четыре? — лукаво усмехнулась Дженна.

— С тобой ни в чем нельзя быть уверенным, любимая.

— С нами, мой дорогой, с нами…

Алекс засмеялся и поцеловал жену — она, как всегда, была права.

Примечания

1

Куда делся мальчик? (фр.)

(обратно)

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

Эпилог

Реклама на сайте