«Другая заря»

Сандра Браун Другая заря

От автора

Когда я закончила работу над романом «В объятиях заката», передо мной возникла проблема: что делать с героями, которых я создала в том романе, — их нельзя было бросить просто так. Росс Коулмен, Лидия, Ма Лэнгстон и особенно Джейк (Бубба) Лэнгстон жили во мне еще долго после окончания книги. Я пришла к выводу, что они слишком хороши и я должна дать их жизни дальнейшее развитие.

Джейк Лэнгстон из «В объятиях заката» заставил меня буквально полюбить его. Весь его жизненный путь от подростка до мужчины был настолько болезненным, что я чувствую себя виноватой, заставив его пройти через такие страдания. И может, именно поэтому я подумала, что он заслуживает своей собственной истории. Вместе с тем мне было любопытно узнать, как живут Росс и Лидия и переплетется ли их жизнь с судьбой Джейка. Более того, будут ли тайны прошлого преследовать их в будущем. И вот это неотступное желание узнать, что произошло дальше, закончилось новым романом — «Другая заря».

В 1890 году, то есть почти через двадцать лет после переезда Джейка в Техас, развивается действие всей этой истории на ранчо, в воображаемом округе Ларсен, в восточном Техасе. Джейк — ветеран в деле перегона скота, поэтому я поселила его в начале книги в самый драчливый, самый дикий, самый пестрый город Старого Запада — Форт-Уэрт. Главные события этого романа происходят именно в Форт-Уэрте.

Форт-Уэрт, иначе Каугаун (Коровий город), был самым типичным для Техаса, и ему пришлось многое пережить, прежде чем он стал цивилизованным городом в XX столетии. Авторы вестернов, такие как Луис Л'Амур и Фрэнк Грубер, часто обращались за материалом к истории Форт-Уэрта. Он показался мне хорошим фоном для романа о Джейке.

Я сама выросла в Форт-Уэрте и до тех пор, пока не начала собирать материал для «Другой зари», очень мало знала о его темном прошлом. Я обнаружила много удивительно интересного. Из исторических книг узнала о Джимми Длинные Волосы, Коуртрайте, шерифе с сомнительной репутацией, в которого стрелял и убил его собственный друг, картежник Люк Шорт, а также о проститутке, известной под именем Сэлли, которая, без сомнения, канула бы в забвение, если бы не то, что ее убийство осталось нераскрытым. Ужасная судьба Сэлли слишком будоражила ум, и потому я включила ее в роман.

Именно такие герои и сделали Хеллз-Хаф-Эйкр (Пол-акра ада) районом красных фонарей Форт-Уэрта. Он стал знаменитым на рубеже столетий благодаря тому, что являлся штаб-квартирой банды «Дикая кучка», руководимой Бучем Кэссиди и Малышом Сандансом, но в действительности был известен уже несколько десятков лет. В этой части города с дурной репутацией, где располагались салуны, тиры, грязные дома, игорные залы, кишевшие ковбоями, людьми вне закона, а также государственными деятелями и бизнесменами, которые искали здесь отдохновения.

Как много из того, что написано о Хеллз-Халф-Эйкр, правда, а сколько выдумано? Действительно ли люди, населявшие его, были совсем падшими, или их имена просто обросли легендами? Может, продюсеры и сценаристы Голливуда приукрашивали историю? А вообще имеет ли это значение? Но лично я чрезвычайно заинтригована яркой историей Техаса, ибо она — часть моего духовного наследия.

И мне приятно думать, что герои этой книги были и жили там.

Сандра Браун

Арлингтон, Техас

Пролог

Мужчина вскочил на ноги, быстро вытащил револьвер из-за пояса, взвел курок и прицелился.

Крепким бедром он задел за угол стола, тот зашатался, и стаканы, налитые до краев, покачнулись. Сигара скатилась с пепельницы и прожгла дырочку в зеленом сукне.

Джейк Лэнгстон устало вздохнул. Он пришел сюда, чтобы сыграть партию-другую в покер, пропустить стаканчик ядреного виски, а может, и побаловаться в постели наверху с одной или двумя девицами и таким образом скоротать часы до прибытия поезда.

А вместо этого сцепился с забулдыгой и картежником по имени Кермит, который, он был уверен, лучше обращается с плугом, чем с оружием.

— Ты называешь меня шулером? — тяжело выдохнул фермер.

Не привыкший пить ничего, кроме пива по субботам, сейчас он был слишком пьян, и хотя держался на ногах, но стоял в такой же позе, как моряк на палубе суденышка во время шторма. Его мясистое потное лицо раскраснелось, а револьвер, направленный в грудь Джейка, качался.

— Я сказал только, что хотел бы увидеть сразу все тузы, которые ты припрятал. А не наблюдать, как они выскакивают на сукно то из одного рукава, то из другого.

С беззаботностью, способной взбесить сильнее, чем длинная бранная тирада, Джейк потянулся за стаканом и лениво отпил виски. Нервно оглядевшись, фермер внезапно испугался — что за представление он тут устроил. В комнате, похожей на пещеру, стало тихо, никто не двигался. Музыка умолкла, игроки, только что сидевшие за столом, рассеялись.

Мужчина изо всех сил пытался казаться грозным.

— Ты лжешь. Я не блефовал. Ну иди, иди сюда. Ну давай.

— Ладно.

Все случилось невероятно быстро, и только стоявшие поблизости видели, что на самом деле произошло. Как акробат, Джейк мгновенно вскочил со стула и молниеносным движением выбил оружие из рук фермера. Оно со стуком упало на пол.

У Кермита перехватило дыхание. Он смотрел в глаза, холодные и колючие, как сосульки, свисающие с карниза после крепкого январского мороза на севере. Они пугали сильнее револьвера, чье дуло неприятно щекотало кончик носа. Кермит уставился на парня, который весил фунтов на сорок меньше, чем он, но был намного сильнее, поскольку прекрасно владел своим телом.

— Забирай половину выигрыша. Думаю, ты заработал это более или менее честно.

Фермер засуетился над монетами и банкнотами и начал распихивать их по карманом штанов. Он походил на обезумевшую лисицу, готовую перегрызть себе лапу, только бы вырваться из капкана.

— А теперь спокойно возьми свой револьвер и вали отсюда.

Кермит подчинился. Лишь чудом оружие не выстрелило, когда трясущимися руками он засовывал его за пояс.

— Советую не возвращаться до тех пор, пока не научишься блефовать так, чтобы тебя на этом не ловили.

Униженный, фермер все же испытывал огромное облегчение от того, что жив, не истекает кровью от огнестрельной раны на затоптанном полу и ему не придется возвращаться домой без копейки денег к жадной ворчливой жене. Выходя, он поклялся себе никогда больше не переступать порог этого заведения.

И снова забренчало фортепиано, игроки вернулись к столикам, удивленно качая головами, в пепельницах задымились сигары, бармен быстро наполнил пустые стаканы.

— Прошу прощения за беспокойство, — доброжелательно сказал Джейк игрокам, собирая свою долю выигрыша. — Остальное поделите. — Он кивнул на деньги фермера, предусмотрительно оставленные тем на столе.

— Спасибо, Джейк.

— Да ладно.

— Ты вообще-то мог его пристрелить, он ведь наставил на тебя пушку.

— Конечно, мог. И мы были бы на твоей стороне. Джейк пожал плечами и отошел. Вынув из кармана рубашки тоненькую сигару, он откусил кончик, сплюнул на пол, зажег спичку и прикурил, шагая между столиками к дубовой стойке бара, протянувшейся через все помещение. По слухам, этот бар в разобранном виде доставили на пароходе из Сент-Луиса в Форт-Уэрт и потом собрали здесь. Он был с резным орнаментом и зеркалами и весь уставлен бутылками и стаканами, вымытыми до блеска. Хозяйка не терпела пыли.

Вообще-то плевать на пол в «Саду Эдема» Присциллы Уоткинс не разрешалось, для этой цели вдоль стойки бара стояли медные плевательницы.

Джейк улыбнулся, сбросив пепел сигары на отполированный пол, которым мадам так гордилась, и испытал странное удовольствие, заметив, что поцарапал его каблуками своих ковбойских сапог.

Улыбка чуть скривила тонкие губы. Присцилла… Стоило ему подумать об этой женщине, как он тут же увидел ее на нижней ступеньке винтовой лестницы, разодетую как царица Савская. В ярко-красном атласе с черными кружевами, она притягивала взгляд каждого мужчины. И так было всегда. Когда Джейк, почти двадцать лет назад, впервые встретил Присциллу, она носила застиранное платье из набивного ситца. Но и тогда головы всех мужчин поворачивались в ее сторону.

Светло-пепельные волосы были собраны на затылке и украшены страусовым пером, тугой локон спускался по щеке вниз, как бы заигрывая с высоко поднятыми сиськами. Она держала голову по-королевски.

Этот бордель принадлежал Присцилле, и она управляла им как настоящий деспот. Если посетителям или работникам это не нравилось, они немедленно вылетали отсюда. Но в Техасе все знали, что «Сад Эдема» в Форт-Уэрте самый лучший дом терпимости во всем штате.

Присцилла, выставив ножку в домашней туфельке, спустилась, гордо прошествовала к бару, оставляя после себя запах духов, привезенных из Парижа, и подошла к Джейку в тот момент, когда он поднес стакан виски к губам.

— Ты лишил меня клиента, мистер Лэнгстон. Джейк и не посмотрел в ее сторону, но кивнул бармену, чтобы тот налил еще стаканчик.

— Думаю, ты можешь позволить себе расстаться с одним или двумя, Прис.

Ее чертовски раздражало, что он называл ее так. Джейк же испытывал от этого такое же удовольствие, как и от шарканья подбитыми металлом каблуками по полу салуна. Только старый друг вроде Джейка мог позволить себе подобное.

Кто они на самом деле — друзья или враги? Она никогда бы точно не сказала.

— Почему так выходит — месяцами дела идут прекрасно, а стоит тебе появиться, как начинаются проблемы?

— Неужели?

— Всегда.

— Он поднял на меня оружие. И что я, по-твоему, должен делать? Подставиться?

— Ты сам его спровоцировал.

— Он блефовал.

— Не хочу больше никаких беспорядков. Шериф на этой неделе приходил уже два раза.

— По делу или для удовольствия?

— Я серьезно, Джейк. Город сейчас наводнен оружием…

— Хорошо. Я сожалею.

Присцилла вздернула подбородок и захохотала:

— Сомневаюсь. Ты всегда так — или начинаешь беспорядки за игорным столом, или устраиваешь переполох среди моих девочек.

— Как это?

— Они соперничают из-за тебя, сам прекрасно знаешь, — резко бросила Присцилла.

Джейк с ухмылкой посмотрел на нее.

— Правда? Так это здорово, будь я проклят! Она окинула его оценивающим взглядом — отлично выглядит, дерзкий, надменный, таким он стал за прошедшие годы. Это уже не прежний неотесанный парнишка, а мужчина, с которым вынуждены считаться все. Присцилла похлопала его по груди веером из перьев.

— Но иметь с тобой дело трудно. Наклонившись, он тихо прошептал:

— Но почему в таком случае ты всегда рада меня видеть? Присцилла поджала губы, но не устояла перед его улыбкой.

— У меня виски получше, чем здесь. — Она дотронулась до его рукава. — Пошли.

Все головы повернулись в сторону пары, пересекающей помещение. Не сыскался еще мужчина, которого не пленила бы Присцилла. Рассказы о том, что она вытворяет с их братом, делали ее живой легендой. Даже при том, что мужчины склонны преувеличивать свои сексуальные победы, в историях о Присцилле Уоткинс было гораздо больше правды, чем вымысла. Мужчины, конечно, хотели бы увидеть и в глазах своих жен такой знойный, бесстыдный блеск, но видели его только у проституток.

Как правило, их желания пробуждали не воспоминания об удовольствиях, а любопытство и безудержная фантазия. Мало кто из них изведал наслаждение с Присциллой, ибо она была разборчива. И даже если они могли заплатить столько, сколько она запрашивала, немногих из них Присцилла пускала во внутренние покои. Ее комната хранила волнующие секреты. И все, кто сидел в салуне, завидовали сейчас Джейку Лэнгстону.

Но если мужчины смотрели на него с ревностью, то женщины с тоской и желанием. Проститутки разбрелись по салуну, развлекая гостей в этот ранний предвечерний час. Они работали и знали цену доллару. Время — деньги. Девицы старательно соблазняли клиентов, но любая из них, заимей она несколько лишних долларов, с радостью провела бы часок наедине с таким ковбоем, как Джейк Лэнгстон, и одарила бы его ласками бесплатно.

Этот длинноногий мужчина с узкими бедрами двигался грациозно, как кот, и был таким же рыжеватым. Штаны туго облегали его, будто вторая кожа. Ремень, к которому был пристегнут револьвер, низко обхватывал бедра, подчеркивая его силу. Умение Джейка владеть оружием внушало уважение мужчинам и возбуждало женщин. Чуя исходящую от этого человека опасность, заводились даже респектабельные дамы. Плечи Джейка были такими же широкими, как и грудь. Гибкий, он не ходил, а выступал. Девицы, которым посчастливилось развлечься с ним, клялись, что Джейк дерзок во всем и умеет работать бедрами не только при ходьбе.

Присцилла вынула ключ и отперла дверь в свои личные владения. Как только они вошли, она бросила веер на модное крутящееся кресло, направилась к маленькому столику и налила Джейку спиртное из тяжелого хрустального графина. Ее глаза метнулись к мужчине и встретились с его взглядом. Присцилла разозлилась, почувствовав, как быстро забилось ее сердце. Проведет ли он с ней ночь?

Такая комната могла бы принадлежать любой хозяйке дома, если бы не картина, изображавшая нагую Присциллу. Ее нарисовал один из посетителей, судя по всему, расплатившийся своим искусством. Без сомнения, художник был любовником Присциллы, иначе ему не удалось бы передать на полотне позу праздной сытости. На покрытой атласом софе громоздились подушки с шелковой бахромой. На окнах висели муаровые занавески с оборками, на столе лежали вязаные салфетки.

Масляные лампы походили на большие глобусы, расписанные цветами. Пол был покрыт толстым ковром. В углу в высокой фарфоровой вазе, украшенной изображениями бесстыдных, гологрудых пастушек, искушающих пастухов, стояли перья павлина.

Джейк медленно обошел комнату. Он бывал здесь много раз и никогда не переставал ею восхищаться. Присцилла сама пробивала себе дорогу в жизни. Ее властная мать, сущий тиран, подавила и запугала отца. Джейк, а тогда все звали его Бубба, брал ее на вспаханных под пар полях и в грязных бухточках. Но когда доходило до этого, место не имело никакого значения. Проститутка везде проститутка, где бы она ни занималась своим ремеслом.

Присцилла, разумеется, не догадываясь, о чем думает Джейк, подала ему виски. Вынув у него изо рта сигару, она поднесла ее к губам, глубоко затянулась и медленно выдохнула.

— Спасибо, вообще-то я не позволяю своим девочкам курить, поэтому не должна подавать им дурной пример. Пойдем-ка в спальню. Мне надо переодеться к вечеру.

Джейк последовал за ней. Комната, утопающая в кружевах, была типично женской, но совершенно не подходила Присцилле, слишком крупной для всех этих рюшей. Однако Джейк догадался: Присцилла явно хотела, чтобы клиенты видели ее именно такой — нежной и хрупкой.

— Джейк, пожалуйста, помоги мне. — Женщина повернулась к нему спиной. Он зажал сигару крепкими белыми зубами, сощурился от дыма, отставил стакан и ловко расстегнул длинный ряд крючков на спине. Присцилла взглянула на него через оголенное плечо и хрипло сказала:

— Спасибо, дорогой. — И отошла.

Джейк ухмыльнулся и плюхнулся на обитый парчой диван прямо в грязных ковбойских сапогах.

— Почему тебя так долго не было? — спросила Присцилла, легко и сноровисто сняв платье с глубоким декольте.

Джейк выпустил в воздух колечко дыма и потянулся за своим виски.

— Работал в Панхэндле, сооружал ограду.

Она, выразительно выгнув бровь, сбросила туфли. Платье так и осталось на полу, Присцилла не потрудилась поднять его. Это составляло часть распутного образа жизни. Когда дело доходит до постели, мужчинам не нужна женская аккуратность, и пренебрежение к вещам привносит в оплаченный секс ощущение спонтанности. Мягко усмехнувшись, она спросила:

— Ты что, записался в бродяги?

Обычно ковбои, которые больше не занимались перегоном скота и не могли найти приличную работу, соглашались натягивать колючую проволоку. Ею ограждали пастбища.

— Ну что ж, я к этому привык, — согласился Джейк, не упуская ни одного соблазнительного движения Присциллы.

Корсет был так туго затянут, что выталкивал роскошную грудь, которая едва не вываливалась. Джейк помнил эти большие и тугие полушария. Расправив нижние юбки, Присцилла села на маленький круглый стульчик перед туалетным столиком. На нем стоял трельяж, позволявший ей рассмотреть себя со всех сторон. Она пуховкой попудрила шею, плечи и грудь.

— Так у тебя что — отпуск? Джейк грубовато усмехнулся:

— Да нет. Мне просто надоело смотреть на перекати-поле да на пыль. Я взял и уехал.

— И что собираешься делать?

Что он собирался делать? Ну поболтаться, пока не подвернется работа. Именно этим Джейк и занимался большую часть своей взрослой жизни. Он мог бы заработать деньги на родео, и ему хватило бы на жизнь и на лошадь, поиграть в покер и отдохнуть где-то вроде «Сада Эдема».

— А сколько перегонов ты сделал, Джейк? Я уже со счету сбилась, вспоминая, сколько раз ты возвращался в Форт-Уэрт после бросков на север.

— Да я сам сбился со счету. Я ходил в Канзас-Сити несколько раз. Один раз дошел до Колорадо. Не понравилось. Чертовски холодно.

Он скрестил руки за головой, с вожделением глядя на ее затвердевшие соски.

Она запустила пальцы в баночку из толстого стекла, извлекла оттуда хорошую порцию какого-то крема и покрыла им груди. Потом почти с любовью втерла, поглаживая.

— А что ты, Присцилла? Давно стала тут хозяйкой?

— Уже пять лет.

— И во сколько тебе это обошлось?

"Во много часов, проведенных на спине, — хотела сказать она. — Много часов с потеющими толстопузыми фермерами, которые жаловались на жен и, не желая больше иметь детей, отказывались выполнять супружеские обязанности; с грубыми ковбоями, воняющими скотным двором». Сначала Присцилла работала в Джефферсоне, на самой границе. Но когда через тот город прошла железная дорога, она подалась в Форт-Уэрт, где сходились все пути из разных штатов, в шумный город, наполненный ковбоями, стремящимися поскорее потратить деньги, заработанные на перегоне скота.

Присцилла следила за своей репутацией и сполна отрабатывала деньги клиентов. Иногда даже больше, чем они ей платили. И на нее всегда был спрос. Она постоянно экономила, а когда собрала достаточно, пошла к банкиру, своему преданному клиенту, и заставила его тайно оформить покупку салуна. Они выкупили его у бывшей хозяйки и превратили в дом удовольствий высшего класса, привлекающий не только горластых ковбоев, но и тех, кто нанимал их на работу. С банкиром Присцилла расплатилась за два года, и никаких финансовых проблем с заведением, расположенным на территории городка, известного как Хеллз-Хаф-Эйкр, у нее не было, если не считать гнева «добропорядочной» общины.

— Если тебе нужна работа, могу нанять тебя вышибалой, или будешь следить за карточным столом.

Джейк рассмеялся и поставил пустой стакан на столик рядом с диваном.

— Нет, спасибо, Присцилла. Я ковбой. Меня стены давят. И потом, если я стану тут торчать все время, твои девицы будут постоянно в возбуждении. А мы ведь не можем такое допустить?

Присцилла нахмурилась, облачаясь в черное атласное платье. Яркое перо в волосах она заменила на черное, украшенное искусственным бриллиантом. У Джейка Лэнгстона стало тесно в штанах. Заметив это, она улыбнулась. У него там всегда было слишком тесно. Когда дело доходило до мужской работы, он, конечно, проявлял себя самым лучшим образом.

Присцилла украдкой взглянула на него, натягивая длинные черные кружевные перчатки по локоть. Да, он теперь зрелый мужчина и чертовски хорош собой. Неудивительно, что у него такое самомнение. В молодости у Джейка были светлые волосы, теперь стали цвета спелой пшеницы, правда, по бокам есть светлые пряди, привлекающие внимание женщин, которые тянутся к нему, как бабочки к пламени свечи.

Он сильно загорел, и за долгие часы, проведенные им на воздухе, кожа его приобрела медный оттенок, подчеркивающий голубизну глаз. Резкие морщины сбегали вниз, к уголкам рта. Но они не портили Джейка, а, напротив, придавали ему шарм, больший, чем в молодости.

В нем ощущались сила, загадочность и опасность. Казалось, за его ленивой ухмылкой скрыта какая-то тайна. Ухмылка намекала на то, что это тайна дурного свойства и Джейку до смерти хочется ею поделиться. А петушиный гонор был своего рода вызовом, особенно искушающим женщин.

Присцилла помнила мальчика, которого когда-то соблазнила. Их встречи были жаркие, частые, неистовые. А как сейчас? Он наверняка уже многому научился.

— Ты задержишься в Форт-Уэрте?

— Сегодня я еду на восток. Ночным поездом. Ты помнишь Коулменов? Их дочь завтра выходит замуж.

— Коулмен? Тот, что ехал в соседнем фургоне? Росс? Не так ли? — Присцилла прекрасно знала, о ком идет речь, но ей хотелось подразнить его, как и Джейку ее. Давняя игра, которую они затевали при каждой встрече. — А как зовут ту женщину? На которой он из милости женился?

— Лидия.

— Ах да, Лидия. Без фамилии. Меня всегда интересовало, что она скрывает. — Вынув пробку из хрустального флакончика с духами, Присцилла провела ею за ушами, вокруг шеи и по груди. — Я слышала, у них хорошо идут дела на ранчо, они, кажется, держат лошадей.

— Да. Точно. Моя мать живет на их земле. И мой младший брат Мика.

— Тот малыш?

— Ну, сейчас он взрослый. Один из лучших коневодов, каких я видел.

— А что с ребенком мистера Коулмена? С тем, которого Лидия кормила грудью до того, как они поженились?

Джейк задумался, нет ли злобного намека в словах Присциллы. Наконец ответил:

— Это Ли. Они с Микой два сапога пара. Всегда шум поднимают.

Присцилла осмотрела себя в зеркале и поправила прическу.

— И у них есть дочь на выданье?

Джейк ласково улыбнулся:

— Что-то вроде того. В последний раз, когда я видел ее, она ходила с косичками. Постоянно таскалась за Ли и Микой, умоляя позволить ей объезжать норовистого жеребца.

— Что, девчонка-сорванец? — оживилась Присцилла. Она помнила, какими телячьими глазами смотрел Джейк на Лидию Коулмен. Все мужчины в том обозе были неравнодушны к ней, хотя поначалу их жены вообще не желали ее принимать. Если бы Лидия не вышла замуж за Росса Коулмена, Присцилла страшно ревновала бы ее. Она с удовольствием подумала, что дочь Лидии — неуклюжая, нескладная девчонка.

— Она наверняка изменилась с тех пор, раз уж выходит замуж.

Присцилла подняла веер и, красуясь, помахала им перед Джейком.

— Ну?

Платье плотно облегало талию, широкое и низкое декольте едва прикрывало груди и было отделано кружевами, такими же, как на перчатках. Спереди юбка спускалась воланами к черным атласным туфелькам, а сзади переходила в короткий шлейф. Модный турнюр придавал фигуре силуэт песочных часов.

Джейк цинично и дерзко оглядел Присциллу.

— Очень хорошо. Я всегда говорил, ты самая лучшая из всех известных мне проституток. — Заметив, что в ее синих глазах вспыхнул гнев, он засмеялся, схватил женщину за руку и увлек за собой на диван. Присцилла выронила веер, перо в ее волосах покосилось, но она не думала сопротивляться.

— Ты специально для меня выставляешь все свои прелести? Правда, Прис? А? Ну ладно. Пожалуй, самое время дать тебе то, чего ты просишь.

И он прижался к ней губами.

Ее жадные губы открылись, чтобы принять его язык. Да, девочки вовсе не преувеличивали. Джейк знал, что делает. Он безошибочно находил самые соблазнительные места и целовал их, а они тотчас отзывались на его ласки. Тело его было крепким и поджарым, и Присцилла выгнулась навстречу Джейку, запустив пальцы в его густые волосы.

Умелая рука мужчины скользнула под юбку, нащупала кружевную подвязку и погладила теплое бедро. Присцилла подняла колени.

— Да, Джейк, да, — прошептала она, когда Джейк целовал ее.

Его рука спустилась ниже, и Присцилла подумала, что он хочет раздеться. Но Джейк достал карманные часы и поднес их к глазам. В полном недоумении она уставилась на него.

— Извини, Прис. — Он цокнул языком. — Мне надо успеть на поезд.

Женщина гневно оттолкнула его.

— Ублюдок!

Джейк со смехом повернулся:

— Разве так разговаривают со старым другом? Присцилла вышла из себя, хотя это случалось с ней крайне редко.

— Безмозглый деревенщина! Бревно! Неужели ты вообразил, что я хотела заниматься с тобой любовью?

— Конечно. — Он подмигнул ей и направился в гостиную. — Извини, что разочаровал, — Я уже недостаточно хороша для тебя? Джейк обернулся.

— Хороша. Даже слишком хороша. Я не хочу тебя. Потому что ты лучшая проститутка в округе.

— Да ты же постоянно спишь с проститутками.

— Не зная их, я притворяюсь, будто между нами есть что-то еще. Делаю вид, что я у них единственный. Ты же в этом деле с тех самых пор, как я тебя узнал. И десятки мужчин побывали у тебя в постели. Никакой романтики!

Присцилла позеленела, и Джейк подумал, что сейчас она отвратительна.

— Это из-за твоего брата? С тех пор как он умер, ты больше не был со мной ни разу.

— Заткнись!

Он произнес это так холодно, что женщина в ужасе отступила. Но при этом все же не желала сдаваться.

— Ты остался таким же тупым деревенщиной из Теннесси. Ну да, ты научился лучше говорить, а благодаря крутому нраву приобрел определенную репутацию. Тебя уважают мужчины, ты умеешь обходительно вести себя с женщинами, но у тебя нутро Буббы Лэнгстона, глупого провинциала.

Джейк остановился у двери. В его глазах уже не было озорства, взгляд стал тяжелым и холодным, морщины возле рта углубились.

— Нет, Присцилла, того мальчика, Буббы, давно нет. Ярость Присциллы улеглась. Прищурившись, она посмотрела на него:

— Я докажу тебе, что ты все еще хочешь меня. Обещаю. В один из этих дней я заставлю тебя вспомнить, как это происходило у нас. Мы были, конечно, детьми. Похотливыми, горячими и до смерти этого хотевшими. И так будет снова. — Откинув голову, Присцилла положила руку ему на грудь. — Ты снова будешь моим, Джейк.

Он очень хорошо помнил их первый раз, день, оставивший в нем неизгладимый след. Но сейчас убрал ее руку.

— Не рассчитывай на это, Присцилла.

Закрыв за собой дверь, Джейк осмотрелся и прислушался. Вечерние развлечения были в самом разгаре. Полуодетые девицы фланировали по гостиной, по игровым комнатам, смеялись и флиртовали, выставляя напоказ свой товар. Кое-кто из них бросал на него манящие и выжидательные взгляды.

Он улыбнулся, но никого не поощрил. И дело не в том, что у него не возникло желания. Джейк уже несколько недель жил без женщины. И хотя он не взял Присциллу, перед глазами стояла она, раздетая, Джейк ощущал ее запах, и это распаляло его. Может, еще стаканчик виски? Еще одну партию в карты? Или часок с кем-то из девочек наверху в спальнях?

— Привет, Джейк. — Одна из проституток робко подошла к нему.

— А, привет, Шугар. — Шугар Долтон работала на Присциллу с тех пор, как Джейк стал частым посетителем сапуна. — Как дела?

— Не жалуюсь. — Солгав, она улыбнулась. Морщинки, заметные, несмотря на пудру, свидетельствовали о том, что дела идут плохо и жизнь ей опротивела. Но Шугар мирилась с жизнью и очень старалась угождать всем. — Я могла бы улучшить тебе настроение сегодня вечером, Джейк, — сказала она с надеждой.

Джейку было жаль ее. Ради нее он почти готов был уступить и пойти наверх. Однако покачал головой.

— Возьми мою шляпу и проводи меня. Шугар кинулась выполнять его просьбу, а когда вернулась, Джейк дал ей на чай пятьдесят центов, гораздо больше, чем того стоила услуга.

— Спасибо, Шугар.

— Всегда пожалуйста, Джейк. Она посмотрела на него с откровенным желанием. Должен ли он проявить к ней благосклонность, равно как и к своему Телу? Нет. И Джейк решил поспешить к выходу, пока не передумал. Нужно обязательно успеть на последний поезд. Завтра утром его ждут в Ларсене. Бэннер Коулмен выходит замуж.

Глава 1

Наступил день свадьбы Бэннер Коулмен.

Она чувствовала себя настоящей невестой, стоя в церкви за украшенной цветами ширмой и глядя на людей, пришедших в субботний день посмотреть, как она выходит замуж за Грейди Шелдона.

Приглашен был почти весь Ларсен, и, судя по толпе, заполнившей церковь, все, кто получил приглашение, разоделись в самое лучшее и пришли.

Бэннер переминалась с ноги на ногу, наслаждаясь тем, как шелестит шелковое платье при каждом ее движении. Из-под ее юбки, по-модному зауженной, виднелись атласные туфельки. Присобранная сзади ткань падала вниз мягким каскадом, переходя в короткий шлейф. Тюлевая кокетка, украшенная мелкими жемчужинами, заканчивалась стоячим воротником. В этом наряде девушка напоминала стебелек лилии. Разрез чуть приоткрывал ложбинку между грудями, и это выглядело очень соблазнительно, тем более что платье плотно облегало ее. Кружевная вуаль, заказанная лучшей белошвейкой Ларсена в самом Нью-Йорке и доставленная прямо оттуда, прикрывала темные волосы и лицо девушки.

Вообще-то Бэннер любила светлое, но это платье цвета слоновой кости слишком контрастировало с черными как ночь волосами. И лицо девушки было цвета спелого абрикоса, а не бледное, словно молоко, как полагалось по моде. Она проводила много времени на солнце без зонтика, тогда как леди считали его предметом совершенно необходимым. От матери Бэннер унаследовала веснушки на переносице, и портнихи отметили этот изъян с деланным сочувствием.

— Такая хорошенькая. Вот если бы она получше защищалась от южного солнца.

Бэннер давно все поняла про свое лицо. Его никто не назвал бы красивым в классическом смысле, но она предпочитала нетрадиционность во всем. Поэтому нечего волноваться из-за каких-то веснушек. К тому же у матери они тоже есть. А мать красавица.

Глаза она унаследовала обоих родителей, хотя у отца они зеленые, а у матери цвета виски. У самой же Бэннер что-то среднее — золотистые с зелеными крапинками. Такие называют кошачьими, но это не совсем точно. В них нет серого. Только топаз, золото и немного зелени.

Толпа пребывала в ожидании и возбуждении. Раздались робкие, словно неуверенные звуки органа. Бэннер охватило счастье, и щеки ее залились румянцем. Она знала, что хорошо выглядит. Знала, что любима, и чувствовала себя, как положено невесте.

Все скамьи в церкви были заполнены. Центральный проход попросили освободить для церемонии. Слабый южный ветерок проникал в высокие окна — по шесть с каждой стороны — и нежно овевал лица гостей, пришедших на свадьбу в этот теплый весенний день. Мужчины смущенно подергивали шеями, стесненными тугими, давящими воротничками, а дамы, утопающие в рюшах, обмахивались веерами и тонкими носовыми платками. В воздухе плыл аромат роз, срезанных в это утро, и капли росы еще сверкали на бархатных лепестках. Бэннер выбрала цветы всех оттенков — от рубиново-красных до снежно-белых. Три подружки невесты стояли впереди, в нескольких шагах от нее, в платьях пастельных тонов с широкими поясами и казались такими же хрупкими, как и цветы, украшавшие церковь.

Это была самая прекрасная свадьба, какую только могла вообразить Бэннер Коулмен.

— Ты готова, принцесса?

Она подняла голову и сквозь вуаль посмотрела на отца. Девушка не слышала, как он подошел к ней и встал рядом.

— Папа, ты такой красивый!

Росс Коулмен широко улыбнулся. Его улыбка до сих пор пленяла женщин. Зрелость сделала этого мужчину еще более привлекательным. Несколько серебристых прядей на висках и в широких густых бакенбардах украшали его.

В свои пятьдесят два года высокий, широкоплечий Коулмен остался стройным. Физическая работа позволяла ему сохранять форму. В темном костюме и белой рубашке с высоким воротничком он был очень импозантен, и каждая невеста хотела бы, чтобы именно так выглядел ее отец.

— Спасибо. — Коулмен слегка поклонился.

— Неудивительно, что мама вышла за тебя замуж. Ты был такой же красивый в день свадьбы?

Глаза его на секунду метнулись в сторону. В тот день шел дождь, и Коулмен вспомнил группу усталых переселенцев, окруживших его фургон, и испуганную Лидию, казалось, готовую убежать, и себя, обиженного и сердитого. Его заставили жениться, и он был в ярости. Но очень скоро Росс убедился, что это лучший поступок из всех, какие он совершил в жизни. Его мнение о Лидии стало меняться с той минуты, когда священник сказал: «Теперь можешь поцеловать свою невесту». И тогда Коулмен впервые поцеловал ее.

— Вы поженились во время путешествия?

— Да.

— Бьюсь об заклад, мама не слишком огорчилась, что ты был не так разодет.

— Думаю, ты права.

Глаза Коулмена блуждали по церкви, пока он не увидел женщину, которую только что провели к передней скамье.

— Она сегодня необычайно хороша, — сказала Бэннер, — проследив за взглядом отца.

На Лидии было шелковое платье цвета меда, расшитое бисером. Солнце, проникавшее через окна, вспыхивало красным пламенем у нее в волосах.

— Да, очень хороша.

Бэннер насмешливо ткнула его локтем:

— Ты всегда считаешь, что она красавица. Росс повернулся к дочери:

— Я и тебя всегда считаю красавицей. — Он оценивающе оглядел платье Бэннер и вуаль, делавшую ее таинственной и недоступной. Дочь скоро будет принадлежать другому. И он, Коулмен, уже не будет самым главным мужчиной в ее жизни.

При мысли, что теперь их отношения навсегда изменятся, у него перехватило дыхание. Он хотел, чтобы Бэннер осталась маленькой девочкой, его принцессой.

— Ты потрясающая невеста, Бэннер. Мы с матерью любим тебя. Нам нелегко отдавать тебя даже такому замечательному парню, как Грейди.

— Я знаю, папа. — На глаза девушки навернулись слезы, она поднялась на цыпочки и поцеловала отца в тугую щеку. — Я тоже вас люблю. Но ты же понимаешь, как сильно я люблю Грейди, если готова оставить вас с мамой и выйти за него?

Бэннер окинула взглядом церковь как раз в тот момент, когда дверь за хорами открылась. Их священник, Грейди и три дружки жениха торжественно заняли места возле арки, украшенной гирляндами цветов.

Слезы ее мигом высохли, а губы расплылись в радостной улыбке. Грейди был великолепен в темном костюме. Его тщательно расчесанные каштановые волосы блестели. Прямой, высокий, немного напряженный, он был сейчас таким, каким Бэннер в первый раз увидела его. Это было на похоронах отца Грейди. Она тогда еще не знала Шелдонов. Мать Грейди умерла до того, как они переехали в Ларсен и открыли свою деревообрабатывающую фабрику. Смерть мистера Шелдона ничего не значила для Бэннер. Ее смущало лишь то, что родители велели ей сопровождать их на церемонию похорон. Это означало, что весь день она проведет в платье, а не в штанах, в которых бегала по ранчо, и пойдет в церковь, вместо того чтобы смотреть, как ковбои объезжают резвых кобыл. Ей тогда было четырнадцать. Она ясно помнила, какое впечатление произвел на нее двадцатилетний Грейди, с таким мужественным видом стоявший возле могилы. Он остался совсем один в этом мире. Бэннер, окруженной людьми, любившими ее, такое казалось немыслимым. Самое худшее из всего, что случается с человеком, — одиночество. Оглядываясь назад, девушка поняла, что, наверное, мужество Грейди и пленило ее. Теперь она пользовалась каждой возможностью поехать с отцом на деревообрабатывающую фабрику. Но Грейди заметил ее только через год, когда она вошла на лесосклад с Ли и Микой. Сначала он принял Бэннер за мальчишку, но, когда она сняла шляпу и черные густые волосы рассыпались по плечам и груди, уже вырисовывавшейся под бесформенной хлопковой рубашкой, Грейди открыл рот от изумления.

Вскоре Грейди стал заезжать к ним по воскресеньям в двухместной коляске, приглашал Бэннер на танцы, садился рядом с ней в церкви. Многие молодые люди добивались ее внимания. Но из всех поклонников она выбрала его.

В тот день, когда он официально попросил у Росса разрешения ухаживать за ней, Бэннер вышла следом за Грейди из дома, села на Вихря и спустилась по тропе.

— Грейди! — воскликнула девушка, соскочив с лошади, и побежала к нему, когда он остановил коляску. Она бросилась в его объятия с сияющими глазами и раскрасневшимися щеками.

— Что сказал отец?

— Он сказал «да»!

— О Грейди, Грейди! — Бэннер крепко обняла его, потом, сообразив, что ведет себя так, как не подобает леди, отстранилась и посмотрела сквозь густые ресницы. — Раз ты теперь мой официальный жених, то можешь меня поцеловать, если хочешь.

— Я… А это можно? Ты уверена?

Ее черные локоны запрыгали, так неистово она закивала. Ей казалось, что она умрет, если Грейди ее не поцелует. Она просто жаждала его губ.

Грейди склонил голову и целомудренно прикоснулся к ее щеке.

— И это все?

Он прочел удивленное разочарование на ее лице. И поскольку Бэннер даже не попыталась скромно отстраниться, как ожидал Грейди, он прижался к ней губами.

Это было очень приятно, но все равно не то. Не из тех поцелуев, которые страстным шепотом обсуждали Ли и Мика, не подозревая, что Бэннер слышит их. Они говорили об этом во всех подробностях, упоминая про языки. Мама и папа так не целовались, целуясь, они даже не прикасались телами друг к другу.

Бэннер из любопытства импульсивно обвила Грейди руками за шею и прижалась к нему. Он испуганно вскрикнул, потом сам обнял ее. Но рта не открыл.

Почти не дыша, Грейди через несколько секунд оттолкнул от себя девушку.

— О Боже, Бэннер. Что ты со мной делаешь? Она жарко покраснела. Все тело пылало как в лихорадке. Ей хотелось, чтобы они поженились прямо сейчас. Ей хотелось, чтобы медленный огонь горел в ней, пока… ну в общем… до этого.

— Извини, Грейди, я знаю, леди так себя не ведут, но это только потому, что я очень сильно тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. — Он поцеловал ее очень целомудренно еще раз, потом сел в коляску и попрощался.

Хотя над ней безжалостно насмехались Ли и Мика, она стала реже болтаться вокруг загона вместе с рабочими и больше времени проводила с Лидией и Ма в доме. Ма Лэнгстон научила Бэннер вышивать, и она сосредоточенно трудилась над наволочками и кухонными полотенцами, которые потом аккуратно гладила, складывала и убирала в сундук с приданым.

Домашнее хозяйство обычно наводило на нее скуку, и девушка старалась увильнуть. Но теперь она начала помогать Лидии, предлагая передвинуть мебель или сменить занавески в гостиной.

Время, которое Бэннер проводила с Грейди, казалось ей необычайно романтичным. Она без памяти влюбилась, и когда Грейди попросил у Росса ее руки, девушка была на седьмом небе от счастья.

И вот сейчас она смотрела на Грейди с любовью, которая и привела ее к алтарю. Сердце Бэннер затрепетало при мысли о предстоящей ночи. С каждым днем становилось все труднее подавлять в себе желание, просыпавшееся от их поцелуев. Несколько дней назад, когда она провожала его до коляски, стоявшей под ореховым деревом на переднем дворе, Грейди потерял контроль над собой.

Он обнял ее, щека Бэннер оказалась на его груди, и было слышно, как быстро бьется его сердце, так же быстро, как и ее.

— Осталось только пять ночей, и нам уже не придется расставаться. Мы скажем друг другу «спокойной ночи» в нашей собственной постели.

Грейди застонал:

— Бэннер, дорогая, не говори так.

— Почему? — Она подняла голову и посмотрела на него. Он убрал с ее щеки выбившуюся прядь волос.

— Потому что от таких слов я хочу тебя еще сильнее.

— Правда? — Зачем притворяться, будто она не понимает, чего именно он хочет. Бэннер выросла на ранчо, где разводили племенной скот, и знала о спаривании все.

— Да, — со вздохом сказал Грейди, — я хочу тебя. — И приник к ней жадным поцелуем. Ее губы раскрылись, и он нерешительно коснулся их языком.

— О, Грейди…

— Извини, я…

— Нет. Не останавливайся. Поцелуй меня так еще раз. И он поцеловал Бэннер по-новому, да так, что у нее перехватило дыхание и закружилась голова. Но она испытала не облегчение, а еще больше напряглась и теснее прижалась к нему.

— Бэннер… — Рука Грейди скользнула с плеча к талии, наткнувшись на пышную грудь, и стиснула ее.

Ощущение, охватившее девушку, было столь неожиданным и сильным, что она в испуге оттолкнула его.

Грейди опустил голову и уставился на свои башмаки, жалкий и пристыженный.

— Бэннер… — начал он.

— Пожалуйста, не извиняйся, Грейди. — Услышав ласковый голос, он снова поднял голову. — Я сама хотела, чтобы ты трогал меня. И все еще хочу. Я знаю, девушкам не положено вести себя так, будто им нравятся… низменные отношения в супружеской жизни… Я не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне. Поэтому и остановила тебя.

Грейди стиснул ее руки, поднес их к губам и начал покрывать поцелуями.

— Я не думаю о тебе плохо, я люблю тебя. Она рассмеялась хриплым гортанным смехом, от которого уже не один ковбой, нанятый ее отцом, терял сон, размышляя, каково было бы переспать с Бэннер Коулмен.

— Твоя невеста, Грейди, не из робких. Тебе не придется уговаривать меня лечь с тобой в постель.

Когда, простившись с Грейди, Бэннер вошла в дом, она услышала тихие голоса Росса и Лидии в гостиной.

— Думаешь, она уже готова к замужеству? Ей едва исполнилось восемнадцать, — сказал отец. Лидия тихо рассмеялась:

— Она наша дочь. Росс. Всю жизнь Бэннер видела, как мы любим друг друга. Едва ли супружеские отношения для нее тайна. Да, она готова. А что до возраста, большинство ее подруг уже замужем. А кое у кого уже есть дети.

— Но они не мои дочери, — возразил Росс.

— Иди посиди со мной. Перестань ходить туда-сюда, а то протрешь коврик до дыр.

Бэннер услышала, как отец сел рядом с матерью на диван. Она представила себе, как он обнял Лидию, а та уютно прильнула к нему.

— Тебя беспокоит Грейди?

— Нет, он весь на виду. Крепкий, тщеславный. Похоже, он на самом деле любит Бэннер. Боже мой, пускай так и будет, иначе ему придется держать ответ передо мной.

Девушка почти воочию видела, как мать взъерошила волосы отца.

— Если что, Бэннер заставит его побегать за ней. Она у нас своевольная. Или ты еще не заметил?

— Интересно, в кого бы это? — усмехнулся отец. Последовало молчание. Бэннер знала, что Росс и Лидия сидят обнявшись. Это всегда поражало ее друзей, никогда не видевших своих родителей такими. Она услышала шуршание одежды — они сели поближе и стали целоваться. А потом Росс сказал:

— Я в общем-то многого хотел для наших детей. Гораздо больше, чем мы с тобой имели в детстве.

— Я ничего не помню из того, что было до встречи с тобой.

— Нет, помнишь, — мягко возразил он. — И я помню. Я особо не волнуюсь насчет Ли, он сможет постоять за себя. Но Бэннер… — Росс вздохнул. — Я убью любого мужчину, который причинит ей боль. Сейчас я чувствую облегчение от того, что худшие из моих опасений не оправдались.

— А какие?

— Что какой-нибудь недостойный ковбой явится сюда в один прекрасный день и девочка потеряет голову.

— Ковбои не в ее вкусе. Она выросла рядом с ними.

— Но ей только что исполнилось восемнадцать лет. А такое выражение в глазах появилось в шестнадцать.

— И что за выражение?

— Ну, примерно как у тебя, когда я начинаю расстегивать свою рубашку.

— Росс Коулмен! Ты вообразил… — начала Лидия. Страстная речь матери внезапно оборвалась, и Бэннер не сомневалась, что отец закрыл ей рот поцелуем.

— Нет, ничего подобного. Я так не смотрю… — хрипло пробормотала Лидия.

— Да, да, смотришь. — Росс понизил голос. — Иди сюда, ко мне, — прошептал он, а потом стало тихо.

Улыбнувшись, Бэннер погасила лампу в холле и пошла к себе в комнату. Она посмотрела в зеркало над туалетным столиком, прижалась к нему носом и уставилась в глубину своих глаз.

На самом ли деле у нее такой взгляд? Может, поэтому Грейди посмел коснуться тех запретных мест, о которых шептались ее подружки? Неужели она такая плохая, если ей хочется, чтобы ее вот так трогали? А Грейди? Он тоже плохой, раз тоже желает этого?

Если ей так трудно устоять перед искушением плоти, каково тогда Грейди? Он мужчина, и ему гораздо труднее держать под контролем физические потребности.

Бэннер легла в постель и попыталась уснуть, но была слишком взволнованна, а тело жаждало испытать неизведанное.

"Ну что ж, не так долго осталось ждать», — подумала Бэннер, наблюдая за подружками невесты, которые шли по главному проходу церкви, отрепетировав все за день до свадьбы.

— Теперь наша очередь, принцесса. Готова?

— Да, папа.

Бэннер была готова. Она была готова к тому, чтобы ее любил мужчина, и к тому, чтобы угли, тлеющие в ее теле, разгорелись в полную мощь. Бэннер мечтала принадлежать тому единственному, который будет обнимать ее ночью. Она устала от поцелуев украдкой и от чувства вины в те моменты, когда страсть угрожала перейти все границы приличия.

Росс вывел ее из-за ширмы, как только орган после паузы заиграл громче. Все смотрели на Бэннер Коулмен, медленно идущую по главному проходу. Все эти лица, излучавшие дружелюбие, она знала с детства. Банкиры, купцы, торговцы, юристы, соседи, владельцы ранчо и ферм, их семьи — все пришли на свадьбу Бэннер Коулмен. С непривычной для невесты смелостью Бэннер улыбалась, отвечая на их улыбки.

Все Лэнгстоны сидели в следующем ряду за Лидией. Вначале Ма, которая с трудом удерживала сентиментальные слезы, дальше Анабет, ее муж Гектор Драммонд, их дети. Потом Мэринелл. Мика стоял между Мэринелл и Ли, единокровным братом Бэннер.

Ее мучители.

Даже сейчас, украдкой взглянув на них, она поняла, с каким трудом они сдерживают смех.

Мальчики стали молочными братьями, когда Мика переехал в Ривер-Бенд со своей матерью. Сначала Бэннер ужасно ревновала Ли к Мике, который украл у нее единственного друга по играм. И он до сих пор помнил, как девочка положила репей под седельное одеяло и лошадь скинула его, но Мика, слава Богу, остался цел и невредим, хотя шестилетняя Бэннер желала ему смерти.

Она всегда таскалась за мальчишками, умоляя принять ее в свою компанию, и они частенько брали ее с собой, но лишь для того, чтобы Бэннер стала козлом отпущения, когда их всех поймают.

Несмотря на это, она любила их обоих страстно, а сейчас они были такие красивые. Ли темноволосый, с блестящими карими глазами, унаследованными от матери, Виктории Генри Коулмен, и Мика такой же светлый, как все Лэнгстоны.

Взгляд Бэннер упал на мужчину, сидевшего с краю в этом ряду, и она одарила его самой чарующей из своих улыбок.

Джейк.

Джейк, которого она обожала с тех самых пор, как начала осознавать себя. Бэннер живо помнила каждый из его редких приездов. Он подбрасывал девочку высоко над головой и держал улыбаясь, пока она не начинала болтать ногами, умоляя о пощаде и надеясь, что Джейк ее не отпустит.

Джейк был самым высоким, сильным и лихим. Ни у кого не было таких светлых волос. Никто не мог так высоко раскачать качели. Никто не умел лучше рассказать страшные истории о привидениях.

Он был ее героем. Ее рыцарем в сверкающих доспехах. Бэннер охватывало счастье, когда Джейк приезжал в Ривер-Бенд, потому что при нем все становились счастливыми. Ма, Лидия, Росс, Ли, Мика и старый Мозес, пока был жив. Все ждали приезда Джейка. Огорчало только одно: он слишком быстро уезжал, а приезжал очень уж редко.

Повзрослев, Бэннер поняла, что печаль разлуки с ним заглушает радость встречи. Она не могла в полной мере наслаждаться его обществом, зная, что он уедет, и надолго. Пройдет целая вечность, прежде чем Бэннер снова увидит Джейка.

Вот почему в то утро в доме случился настоящий переполох, когда Мика и Ли пришли завтракать, а Ли объявил:

— Посмотрите, кого мы нашли спящим в нашем сарае.

И он подтолкнул Джейка в открытую заднюю дверь. Тут же со смехом домочадцы окружили его, заговорили все разом, перебивая друг друга.

— Джейк!

— Сынок!

— Ну, будь я проклят!

— Росс, следи за языком. Здесь дети.

— Ты что, спал в сарае?

— Вчера вечером, когда мы сходили с поезда, под подкову моей лошади попал камень.

— Мы тоже приехали на поезде, дядя Джейк.

— Да! Она боялась, а я не боялся.

— А вот и не боялась я!

— Когда же ты приехал?

— Откуда? Из Форт-Уэрта?

— Да, из Форт-Уэрта. Было слишком поздно. Я никого не хотел беспокоить.

— Как будто ты мог кого-то побеспокоить. Ма крепко обняла его, прижала к своему могучему телу и прищурилась, потому как переполнявшие ее чувства собирались излиться слезами. Потом, возбужденная, стала сокрушаться, что он такой худой.

— Садись, и я принесу тебе лепешки и подливку. Неужели эти фермеры в Пэнхэндле не могут кормить своих рабочих как следует? Я видела змей, которые гораздо толще тебя. Ты вымыл руки? Мэринелл, оторви нос от книги и налей своему старшему брату кофе. Анабет, успокой малышей внизу. От них больше шума, чем от камней в ведре.

Маленький Драммонд уцепился за ногу Джейка, другой малыш схватил его шляпу и попытался примерить, а тот, что еще не умел ходить, ползал у ковбоя между ног и колотил ложкой по его сапогам. Анабет обошла своих детей, перешагивая через них, чтобы поцеловать брата в щеку.

— Ма так беспокоилась о тебе, — шепнула она ему. После этого оттащила детей от Джейка и шикнула на них, велев старшему не спускать глаз с малыша.

Лидия бросилась в объятия Джейка.

— Я так рада, что ты здесь. Мы волновались, вдруг ты не сумеешь приехать.

— Ну я же не мог пропустить такое событие. — Он переводил свои голубые глаза с одного лица на другое. — Привет, Росс. — Джейк потянулся через Лидию и пожал руку Россу. — Как дела?

— Прекрасно, прекрасно. А у тебя, Бубба?

Каждый раз его старое прозвище всплывало из прошлого.

— Думаю, вполне сносно.

— А как насчет работы?

— Оставил ее.

— Оставил? — Ма повернулась к нему от плиты, держа в руках тарелку с горячими лепешками.

Джейк пожал плечами, явно не желая портить праздничное настроение разговорами на скучную тему.

— Я ведь должен был приехать и увидеть невесту. Где она, кстати?

Он обвел глазами всех, намеренно не замечая Бэннер. Она же специально выжидала случая поздороваться с ним отдельно, ибо не желала делить его ни с кем.

— Джейк Лэнгстон, это я невеста, сам знаешь. — И Бэннер бросилась к нему в объятия. Он обнял ее за талию и приподнял. Джейк совершил с ней полных два круга, прежде чем поставил на пол.

Слегка отстранив девушку от себя, он сказал.

— О, не может быть, что ты невеста. Бэннер Коулмен, которую я знаю, ходит с косичками, у нее расцарапанные коленки и панталончики. Дай-ка мне посмотреть на твои панталончики, я хочу убедиться.

Джейк наклонился, словно собираясь приподнять ее платье. Девушка пронзительно завизжала и шлепнула его по руке.

— Больше ты никогда не увидишь ни моих панталончиков, ни царапин. Я уже выросла. Или ты не заметил? — Она приняла надменную позу, свидетельствующую о ее зрелости уперлась одной рукой в бедро, другую заложила за голову и сильно откинулась назад.

Ли захохотал. Мика неприлично свистнул и захлопал в ладоши. Джейк оценил дочь Коулмена, которую знал с колыбели.

— Да, верно, — серьезно заметил он. — Ты взрослая. — Джейк положил руки ей на плечи и поцеловал в щеку. А потом, к изумлению Бэннер, сильно шлепнул ее по заду. — Но для меня 1ы все еще сорванец. Найди-ка мне стул, чтобы я сел и поел лепешек, пока они не остыли Бэннер слишком обрадовалась ему и не обижалась, несмотря на хохот окружающих.

А сейчас ее сердце затрепетало, когда она, идя по церковному проходу, поймала его взгляд Девушка гордилась тем, что этот мужчина со светлыми волосами и яркими голубыми глазами принадлежит к ее семье.

Джейк сменил свою ковбойскую одежду на белую рубашку и черный кожаный жилет, шейный платок на узкий черный галстук. Но ремень с оружием был на бедрах, как всегда, и Бэннер понимала, как трудно избавиться от некоторых привычек.

Она понимала и другое — его поведение не всегда было безукоризненным, возможно, кое о чем из того, что он совершил, блюстителям закона лучше не знать. Девушка не сомневалась, что Джейк пил, играл, имел дело с доступными женщинами, о существовании которых, предполагалось, она и не догадывалась. Но ничто было не способно помешать ей любить его. От него исходили опасность и безудержная смелость, и это делало его еще более привлекательным. Без сомнения, любая девушка, приглашенная на свадьбу, хотела бы, чтобы ее представили ему.

Голубые глаза, окруженные выжженными солнцем ресницами, прикрылись. Джейн подмигнул Бэннер. Она подмигнула ему в ответ, вспомнив, как Джейк поверял ей свои секреты, которые, как он клялся, не мог рассказать Ли и Мике И девушка верила этому, потому что хотела верить. Они ревностно охраняли свою дружбу. Каждое слово, которое шептал ей Джейк, было драгоценно для Бэннер. Но уж если он проявлял к кому-то внимание, она ревновала ужасно.

Бэннер знала: между ним и ее родителями, особенно матерью, была какая-то таинственная связь, но они никогда не говорили об этом. Однако детская интуиция подсказывала, что-то есть. Не важно, что именно, но это радовало Бэннер — значит, Джейк всегда будет в их жизни Она посмотрела на мать, когда они с Россом поравнялись с первой скамьей.

— Я люблю тебя, мама…

— Я… Мы… любим тебя тоже, — прошептала Лидия В глазах ее стояли слезы, но она улыбалась.

Бэннер улыбнулась родителям, потом остановилась перед священником. Росс встал между нею и Грейди — Кто отдает эту женщину в жены? — спросил (-вишенник.

— Ее мать и я.

Росс посмотрел на Бэннер, и его зеленые глаза увлажнились. Стиснув руку дочери, он отдал ее Грейди, а сам отошел к Лидии.

Каждый раз его старое прозвище всплывало из прошлого.

— Думаю, вполне сносно.

— А как насчет работы?

— Оставил ее.

— Оставил? — Ма повернулась к нему от плиты, держа в руках тарелку с горячими лепешками.

Джейк пожал плечами, явно не желая портить праздничное настроение разговорами на скучную тему.

— Я ведь должен был приехать и увидеть невесту. Где она, кстати?

Он обвел глазами всех, намеренно не замечая Бэннер. Она же специально выжидала случая поздороваться с ним отдельно, ибо не желала делить его ни с кем.

— Джейк Лэнгстон, это я невеста, сам знаешь. — И Бэннер бросилась к нему в объятия. Он обнял ее за талию и приподнял. Джейк совершил с ней полных два круга, прежде чем поставил на пол.

Слегка отстранив девушку от себя, он сказал:

— О, не может быть, что ты невеста. Бэннер Коулмен, которую я знаю, ходит с косичками, у нее расцарапанные коленки и панталончики. Дай-ка мне посмотреть на твои панталончики, я хочу убедиться.

Джейк наклонился, словно собираясь приподнять ее платье. Девушка пронзительно завизжала и шлепнула его по руке.

— Больше ты никогда не увидишь ни моих панталончиков, ни царапин. Я уже выросла. Или ты не заметил? — Она приняла надменную позу, свидетельствующую о ее зрелости: уперлась одной рукой в бедро, другую заложила за голову и сильно откинулась назад.

Ли захохотал. Мика неприлично свистнул и захлопал в ладоши. Джейк оценил дочь Коулмена, которую знал с колыбели.

— Да, верно, — серьезно заметил он. — Ты взрослая. — Джейк положил руки ей на плечи и поцеловал в щеку. А потом, к изумлению Бэннер, сильно шлепнул ее по заду. — Но для меня ты все еще сорванец. Найди-ка мне стул, чтобы я сел и поел лепешек, пока они не остыли.

Бэннер слишком обрадовалась ему и не обижалась, несмотря на хохот окружающих.

А сейчас ее сердце затрепетало, когда она, идя по церковному проходу, поймала его взгляд. Девушка гордилась тем, что этот мужчина со светлыми волосами и яркими голубыми глазами принадлежит к ее семье.

Джейк сменил свою ковбойскую одежду на белую рубашку и черный кожаный жилет, шейный платок на узкий черный галстук. Но ремень с оружием был на бедрах, как всегда, и Бэннер понимала, как трудно избавиться от некоторых привычек.

Она понимала и другое — его поведение не всегда было безукоризненным, возможно, кое о чем из того, что он совершил, блюстителям закона лучше не знать. Девушка не сомневалась, что Джейк пил, играл, имел дело с доступными женщинами, о существовании которых, предполагалось, она и не догадывалась. Но ничто было не способно помешать ей любить его. От него исходили опасность и безудержная смелость, и это делало его еще более привлекательным. Без сомнения, любая девушка, приглашенная на свадьбу, хотела бы, чтобы ее представили ему.

Голубые глаза, окруженные выжженными солнцем ресницами, прикрылись. Джейн подмигнул Бэннер. Она подмигнула ему в ответ, вспомнив, как Джейк поверял ей свои секреты, которые, как он клялся, не мог рассказать Ли и Мике. И девушка верила этому, потому что хотела верить. Они ревностно охраняли свою дружбу. Каждое слово, которое шептал ей Джейк, было драгоценно для Бэннер. Но уж если он проявлял к кому-то внимание, она ревновала ужасно.

Бэннер знала: между ним и ее родителями, особенно матерью, была какая-то таинственная связь, но они никогда не говорили об этом. Однако детская интуиция подсказывала: что-то есть. Не важно, что именно, но это радовало Бэннер — значит, Джейк всегда будет в их жизни.

Она посмотрела на мать, когда они с Россом поравнялись с первой скамьей.

— Я люблю тебя, мама…

— Я… Мы… любим тебя тоже, — прошептал а. Лидия. В глазах ее стояли слезы, но она улыбалась.

Бэннер улыбнулась родителям, потом остановилась перед священником. Росс встал между нею и Грейди.

— Кто отдает эту женщину в жены? — спросил священник.

— Ее мать и я.

Росс посмотрел на Бэннер, и его зеленые глаза увлажнились. Стиснув руку дочери, он отдал ее Грейди, а сам отошел к Лидии.

Бэннер услышала, как приглашенные усаживаются, взглянула на жениха и поняла, что в этот момент в мире нет женщины счастливее ее. Грейди — тот, кого она выбрала, чтобы прожить с ним всю жизнь. Они будут любить друг друга так же, как ее родители. Бэннер сделает счастливым каждый день их жизни, чего бы это ни стоило. Она была абсолютно уверена в любви Грейди.

Священник начал церемонию. Торжественные слова обрели новое значение для Бэннер. Да, эти фразы полно и точно выражали ее чувства к…

Бум! Торжественная тишина церкви нарушена. Эхо, словно звяканье посыпавшихся острых осколков стекла, ударило по ушам Бэннер.

Раздались крики. Ропот толпы нарастал. Бэннер быстро повернулась. Грейди осел на пол подле нее.

Кровь из зияющей раны пропитала его темный свадебный костюм.

Глава 2

— Грейди!

Пытаясь поднять его, Бэннер упала, но тут же сев, положила голову Грейди себе на колени. Она ослабила галстук и воротник. Звуки, похожие на рыдания, рвались из ее горла.

Глаза Грейди были широко открыты, он беззвучно шевелил губами.

Но Грейди еще жив! Бэннер, заливаясь слезами, вознесла благодарность Господу. Она старалась закрыть рукой его рану, остановить хлещущую из нее кровь.

Все произошло в долю секунды, Джейк выхватил револьвер, направив его на мужчину, стоявшего за ближайшим окном снаружи. Тот держал в руке револьвер, нацеленный в церковь.

— Следующую пулю получит невеста. — Предупреждение было произнесено злобным скрипучим голосом. И подкреплено взмахом руки с оружием в сторону алтаря.

Не только Джейк, но все рабочие Ривер-Бенда, пришедшие на свадьбу, вытащили оружие. Все стволы были направлены на мужчину в окне. Испуганные женщины зарылись головой в колени, прикрываясь руками. Мужчины сгорбились между скамейками, защищая детей от опасности, непонятно откуда исходившей.

— Все до единого бросьте оружие! — закричал мужчина.

— Росс? — спросил Джейк.

— Делай, как он говорит.

При первом выстреле Росс инстинктивно потянулся к своему «кольту», но обнаружил, что его нет. Кто мог подумать, что на свадьбе дочери понадобится шестизарядный «кольт»? Он тихо и яростно выругался. Джейк скрепя сердце бросил револьвер на пол. Рабочие Ривер-Бенда тоже. Только тогда мужчина перекинул ногу через низкий подоконник и шагнул в церковь, втащив за собой молодую женщину. Упершись ей в поясницу, он толкнул ее вперед.

— Я Догги Берне, а это моя драгоценная дочь Ванда. Но этим двоим не надо было представляться. Догги Бернса в восточном Техасе знали все. Покупатели преодолевали много миль, чтобы получить рецепт его лучшего виски. Всем было известно, что этот человек изворотлив, коварен и злобен.

И он, и девица были в грязи. Мышиного цвета волосы Ванды тощими засаленными прядями болтались на плечах. Под мышками на мятой рубахе Догги проступали застарелые пятна пота. Одежда, рваная и неряшливая, местами была заштопана. Они оскверняли своим видом церковь, особо торжественно убранную по случаю свадьбы.

— Мне, конечно, очень жаль, что я прервал церемонию. — Берне насмешливо приподнял шляпу перед Лидией, а затем снова нахлобучил ее на голову. — Но, как отец, я обязан остановить бракосочетание.

Грейди застонал от боли, зажимая рану в плече.

— Ну пожалуйста, кто-нибудь! — закричала Бэннер. — Помогите ему! — Она откинула вуаль, глаза ее казались огромными на бледном лице. Лидия дала ей платок, чтобы заткнуть кровоточащее отверстие в плече Грейди.

— Он не умрет, девушка. — Берне перекатывал отвратительную табачную жвачку из одного угла рта в другой. Коричневые слюни засохли вокруг губ. — Если бы я хотел убить его, он бы даже не почувствовал пули. Я остановил свадьбу из-за того, что этот ублюдок сотворил с моей дочерью.

Когда собравшиеся поняли, что их жизни ничто не угрожает, они стали поднимать головы. Все забормотали, вновь зашевелились веера.

— Что тебе нужно? Как ты осмелился оскорбить Бога в его доме? — строго спросил священник.

— Придержи коней, священник. Еще успеешь произнести заготовленные слова, но уже не над этой парочкой.

Лидия встала сразу же, как только раздался выстрел. Росс, защищая, обнял ее. Теперь он убрал руку и вышел вперед.

— Хорошо, Берне. Мы слушаем тебя. Чего ты хочешь?

— Видишь брюхо моей дочери? — Берне указал стволом на огромный живот девицы. — Это ребенок Шелдона.

— Не правда! — прохрипел Грейди.

— Почему? Я не понимаю! — воскликнула Бэннер, вдруг осознав происходящее. До сих пор Грейди, мучившийся от боли, полностью владел ее вниманием. — Зачем ты явился сюда и расстроил мою свадьбу? Ну почему?

Церковь гудела от возбуждения. Ничего подобного в маленьком Ларсене еще не случалось, и рассказы о происшедшем десятилетиями будет передаваться из уст в уста. Все жадно ловили каждое слово.

— Из справедливости. — Берне отвратительно улыбнулся. — Разве справедливо, что ты выходишь за него замуж, когда он заделал ребенка моей Ванде, а?

Грейди зашевелился и, несмотря на державшие его руки Бэннер, поднялся. Шатаясь, как пьяный, от боли, он с трудом сосредоточил свой взгляд на Борисах.

— Не от меня она беременна. От каждого произнесенного слова толпа ахала. Бэннер встала рядом с Грейди, взяла его за руку и с вызовом посмотрела на отца и дочь, расстроивших ее свадьбу, такую же прекрасную, какой обещала стать вся дальнейшая жизнь. Она даже не заметила, что ее платье залито кровью жениха. Бэннер не обращала внимания и на реплики гостей.

Несколько мужчин смущенно потупились. Ли переминался с ноги на ногу, избегая встречаться с бешеным взглядом Догги Бернса или угрюмым молчащей Ванды. Мика конвульсивно сглатывал слюну. Ма Лэнгстон смотрела на него так, что любой пришел бы в замешательство.

— А вот Ванда говорит, что это ты, Шелдон, — насмешливо сказал Догги. — Разве не так, Ванда? — Он толкнул женщину вперед, чтобы все увидели ее огромный живот.

Ни капли стыда в глазах Ванды не было, они лукаво блуждали по толпе. Губы ее самодовольно надулись. Многие мужчины, находившиеся здесь, были виноваты в том, что у Ванды столь скверная репутация. Сейчас они жалели о том, что когда-то прикоснулись к ней, и благодарили Бога, что уличен только Грейди Шелдон.

— Да, это его ребенок, — мрачно подтвердила Ванда. — Он приставал ко мне, когда папы не было дома. Он… он…

— Ну давай, Ванда, детка, расскажи им, что он сделал. Выдержав паузу, она опустила голову, повертела пуговицу на платье и пробормотала:

— Ну, он меня поимел.

— Это бесстыдная ложь! — закричал Грейди, перекрывая поднявшийся гвалт.

Берне шагнул вперед, потрясая револьвером.

— Ты называешь мою милую дочурку лгуньей?

— Если она говорит, что я насиловал ее, да. Грейди побледнел сейчас больше, чем от потери крови, шока и боли, ибо понял, что сам загнал себя в ловушку. Глаза его метнулись к Бэннер, белой как полотно, потом к Россу, почерневшему, как сам дьявол.

— Я… мм… я имею в виду…

Росс бросился к нему, схватил за лацканы пиджака и рывком дернул к себе. Они в упор смотрели друг на друга.

— Ты крутился с этой швалью, когда собирался жениться на моей дочери? — зарычал он.

Джейк в мгновение ока оказался рядом с Россом. Когда Грейди, застонав от боли, пробормотал, что с ним слишком грубо обращаются, Джейк наклонился и взял свой револьвер. Берне даже не попытался остановить его. Публика заволновалась. Все как один переводили взгляды с Борисов на Шелдона.

Джейк взвел курок «кольта» и сунул ствол под подбородок Грейди.

— Ну, мистер, мы ждем.

Грейди со страхом смотрел на мужчин.

— Может, я и был с ней несколько раз.

Костяшки пальцев Росса белели на темном пиджаке Грейди, рычание вырвалось из его груди. Грейди, заикаясь, продолжал:

— Почти все мужчины в городе спали с ней. Это может быть чей угодно…

— Но все мужчины в городе не собирались жениться на моей дочери! — закричал Росс и оттолкнул Грейди так резко, что тот чуть не упал.

— Как же ты мог? — в напряженной тишине спросила Бэннер.

Грейди с трудом проглотил слюну и качнулся в ее сторону.

— Бэннер! — Он умоляюще протянул к ней руки.

— Не прикасайся ко мне! — Девушка отпрянула от него. — Мне невыносима мысль, что ты дотронешься до меня теми же руками, которыми… — Она повернулась и посмотрела на Ванду Берне. Та подбоченилась, и на лице ее читалось откровенное злорадство.

Бэннер развернулась и быстро направилась по проходу, держась независимо, воинственно и гордо. Мать следовала за ней. Все Лэнгстоны понуро брели сзади. Ковбои Ривер-Бенда, как маленькая армия, вышли во двор и сдвинули ряды вокруг Лэнгстонов, пока те седлали лошадей и усаживались на них.

Росс все еще стоял у алтаря, покачиваясь от ярости, его била дрожь, а глаза потемнели от гнева. Так, чтобы его слышали все, он предупредил:

— Если ты когда-нибудь приблизишься к моей дочери, я убью тебя. Понял?

Росс повернулся и деревянной походкой вышел из церкви. Джейк, не сводя с Грейди холодного взгляда, опустил револьвер и снова сунул его за пояс.

— Как бы я хотел убить тебя прямо сейчас.

И когда он шел по проходу, звон его шпор был единственным звуком, который раздавался в церкви.

Бэннер уже сидела в коляске в объятиях своей матери. Ее рыдания раздирали душу. Все были подавлены и не смотрели друг на друга;

Джейк вскочил в седло и, предоставив Россу позаботиться о дочери, возглавил процессию.

— Мика, Ли, давайте сзади. Если кто-то последует за нами, дайте знать. Все развернитесь веером, рассредоточьтесь и смотрите в оба.

Всадники беспрекословно подчинились приказу и образовали прикрытие, как люди, преданные своему феодалу и готовые защитить его семью.

Джейк тронул поводья, поравнялся с коляской и поехал вперед. Росс с твердым, как гранит, лицом правил лошадьми, а Бэннер и Лидия, заключив друг друга в объятия, сидели и плакали. Росс взглянул на Джейка, когда тот поравнялся с ним.

— Спасибо.

Джейк только кивнул.

Ривер-Бенд был украшен по случаю свадебного приема, который так и не состоялся. При виде аллеи, ведущей от реки к главному дому, у Бэннер болезненно сжалось сердце: каждый столбик изгороди был выкрашен в белый цвет и увит цветами и ленточками.

Еще более несчастной она почувствовала себя, посмотрев на дом. Перила крыльца были украшены гирляндами и цветущей жимолостью, столы на переднем дворе уставлены едой и питьем. Все это готовилось несколько дней подряд для множества гостей, которые никогда уже не придут.

Росс спрыгнул на землю и помог Лидии выйти из коляски. Джейк спешился и протянул руку Бэннер. Она сидела как парализованная, оцепеневшая от горя, и не заметила Джейка, пока он не прикоснулся к ее руке и не назвал ласково по имени. Увидев его лицо, исполненное сочувствия, девушка вымученно улыбнулась и приняла его руку.

Ковбои поехали к дому для рабочих. Обычно веселые и шумные, сейчас они были непривычно мрачные. Один из детей Анабет хныкал и просил пить. Другой ребенок, совсем маленький, плакал на груди у отца, а Гектор похлопывал его, наверное, чуть сильнее, чем надо. Молчаливые и мрачные, как на похоронах, они вошли в дом.

Тут Бэннер пришлось выдержать еще одно испытание. Лидия украсила парадную гостиную корзинами с цветами. А на столах, покрытых кружевными скатертями, лежали свадебные подарки, уже доставленные, но еще не раскрытые.

Бэннер содрогалась от рыданий. Росс подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи.

— Принцесса, я…

— Папа, пожалуйста, — быстро проговорила она. — Мне надо побыть одной.

Высоко подобрав юбки, как делала много лет назад, когда была девчонкой-сорванцом, Бэннер побежала вверх по лестнице. Через несколько секунд все услышали, как захлопнулась дверь ее спальни.

— Сукин сын, — тихо обронил Росс, скинув с себя сюртук и расслабив галстук. — Мне следовало прикончить этого ублюдка голыми руками.

— Не могу поверить. Правда, не могу. О Росс, сердце Бэннер, должно быть, разбито… — Лидия прильнула к мужу и расплакалась. Росс повел ее в гостиную.

Ма отнеслась к случившемуся спокойно.

— Анабет, уведи малышей на кухню и отрежь им по куску торта. Незачем ему пропадать. А вы. Ли и Мика, отнесите остатки торта рабочим.

— Мэринелл, разлей пунш по стаканам, думаю, все захотят попить. Гектор, ты потеешь сильнее, чем другие мужчины. Снимай сюртук и галстук, пока совсем не растаял.

Из-за свадьбы Бэннер все Лэнгстоны были в сборе. Семья пропутешествовала из Теннесси в Техас; дружба между Коулменами и Лэнгстонами была неподвластна ни расстояниям, ни времени.

И Ли, и Бэннер считали бабушкой Ма Лэнгстон, высокую, статную, сильную физически и духовно и очень нежную. Ее замечания порой резали слух, но всегда были продиктованы любовью.

Зик Лэнгстон умер давно, и Бэннер его не помнила. Несколько лет после его смерти Ма пыталась работать на их фермерской усадьбе к западу от Остина, за это время двое ее детей, Атланта и Сэмюэль, умерли от скарлатины.

Анабет, старшая дочь Лэнгстонов, вышла замуж за соседа-фермера, Гектора Драммонда, вдовца с двумя маленькими дочками. У них родились два мальчика. Гектор управлял землей Лэнгстонов и своей и при этом имел небольшое стадо коров, которое надеялся увеличить.

Мэринелл, синий чулок, уехала из дома, училась в школе в Остине, потом служила официанткой в ресторане в Санта-Фе, в железнодорожном депо, чтобы заработать на учебу. Теперь она стала учительницей. Мэринелл не была замужем и, как утверждала, не собиралась.

Росс и Лидия убедили Ма поселиться у них, когда Гектор стал заниматься хозяйством. Она согласилась, не поставив никаких условий, но отказалась принимать помощь от Коулменов. Ма заявила, что будет отрабатывать свое содержание, как и Мика, младший из Лэнгстонов, которого наняли ковбоем.

Росс построил для Ма маленький домик, она сама расчистила за ним землю, выращивала и собирала урожай, который попадал на стол в Ривер-Бенд. Ма обшивала всю семью и рабочих, поскольку Лидия так никогда и не научилась владеть иголкой.

Лэнгстоны были очень близки с Коулменами. Ма охотно давала советы и тем и другим, и никто не сомневался в их правильности.

В гостиной Джейк налил Россу стаканчик виски, молча протянул ему, и тот поблагодарил его взглядом. Вытерев слезы, Лидия подняла голову с плеча мужа.

— Я должна поговорить с ней, но не знаю, что сказать.

— Черт побери, если бы я знал. — Росс залпом выпил виски.

Лидия встала, поправила юбки, подошла к Джейку и коснулась рукой его щеки.

— Как всегда, мы полагаемся на твою поддержку. Он накрыл ее руку и прижал к щеке.

— Пусть так и будет, — ответил Джейк.

Бэннер казалось, что кровь, залившая подвенечное платье, вытекла из ее разбитого сердца. Глядя на свое отражение, она не могла поверить, что лишь несколько часов назад смотрела в зеркало, счастливая, ничего не подозревающая и совершенно невинная.

Теперь подвенечное платье выглядело как издевка, и Бэннер желала одного — немедленно освободиться от него. Не дожидаясь ничьей помощи, она нетерпеливо отрывала крючки на спине, если не удавалось расстегнуть их.

Наконец девушка сняла платье и отшвырнула его. Нижнее белье тоже оказалось в крови. Она сдирала его с себя, пока не осталась совершенно голая, а потом долго и ожесточенно мылась над тазом. Слезы ручьем лились из глаз. Бэннер, надев первое попавшееся платье, упала поперек кровати.

Как он мог так поступить с ней? Самым ужасным было не то, что все открылось. Узнав, что Грейди был близок с другой женщиной, Бэннер испытала шок. Как же он мог взять эту дрянь, клянясь в любви к ней? Вот самое жестокое и самое подлое из всех видов предательства. Да, клянясь в страстной любви к ней, Грейди изливал эту любовь на Ванду Берне.

При мысли о том, что он спал с Вандой, Бэннер затошнило. Услышав, как тихо открылась дверь, она приподнялась. Лидия молча села на край кровати и прижала дочь к груди.

Они долго не разжимали объятий и тихонько раскачивались, пока наконец Бэннер не выплакалась. Она зарылась головой в колени матери, а та гладила дочь по волосам, таким же волнистым, как у нее, но темным, как у Росса. Локоны не слушались ни щетки для волос, ни заколок.

— Мы с отцом переживаем не меньше, чем ты.

— Я знаю, мама.

— И мы сделаем все, все, чтобы помочь тебе это пережить.

— Знаю. — Вэннер всхлипнула и вытерла нос тыльной стороной ладони. — Почему он так поступил? Как мог так жестоко обидеть меня?

— Он не хотел причинить тебе боль, Бэннер. Грейди — мужчина и…

— И поэтому то, что он сделал, правильно?

— Нет, но…

— Я не жду от жениха невинности. Я не настолько наивна. Но разве, признавшись в любви и попросив женщину выйти за него замуж, он не обязан хранить верность?

— Так думаю я и большинство женщин, но только не мужчины.

— Неужели он не мог держать себя в руках? Неужели ради меня нельзя было подождать?

— Он не сравнивал тебя с той девицей, Бэннер. Это же ясно.

— Я мечтала об этой стороне брака так же сильно, как и он! Я даже говорила ему об этом!

Многие матери от таких слов упали бы в обморок, но Лидия знала, что такое сексуальное желание. Она надеялась, что дочь насладится близостью с мужем так же, как и она, и не считала разговор об этом постыдным.

— А что, если бы я пошла к другому мужчине? — сердито проговорила Бэннер. — Как бы Грейди почувствовал себя? И простил бы он меня?

Лидия вздохнула.

— Нет. Но так уж устроен мир. Мужчины могут иметь свои… приключения. Просто Грейди попался. И заплатит за это. Но и ты тоже. Это, конечно, нечестно. — Лидия погладила дочь по щеке.

— Я нетерпелива или нетерпима? Мне следует его простить? Ты бы простила папе какие-нибудь приключения? — Бэннер посмотрела матери в глаза. — У папы были другие женщины после того, как вы встретились?

Лидия вспомнила ночь, когда Росс помогал мадам Ларю и стайке проституток, возившихся с повозкой. Он пробыл там допоздна, явился совершенно пьяный, от него несло дешевыми духами. Росс клялся тогда и позже, что пошел к мадам, но между ними ничего не было, и Лидия поверила ему.

— У Росса было много женщин до меня. Но после встречи со мной — нет. Я понимаю, как тебе сейчас больно.

— Думаю, Грейди не любил меня так, как папа любит тебя.

— Но кто-нибудь полюбит так, дорогая.

— Вряд ли, мама. — И девушка снова залилась слезами.

Когда Лидия ушла, Бэннер, лежа на кровати, смотрела невидящим взглядом в потолок. Необходимо разобраться в своих чувствах. Что сейчас острее — боль или злость?

Не исчезла ли ее любовь к Грейди в ту секунду, когда она узнала о его предательстве? Бэннер гневалась на него за то, что он опозорил не только ее имя, но и всю семью. Люди Ларсена долго не забудут этот день. Такова уж человеческая природа. И не важно, что Коулмены не виноваты. Грейди опозорил их так же, как и себя.

Бэннер охватила ярость. И это чувство было гораздо сильнее боли и обиды. Она не хотела, чтобы Грейди вернулся. Ни за что на свете. Девушка больше переживала за родителей, чем из-за него. Как постелешь, так и поспишь. Ничего лучше и не придумаешь для такого случая.

Может, она и не любила его так, как ей казалось? Если бы обман не раскрылся сегодня, Бэннер не узнала бы, какой у него слабый характер, и оставалась бы в блаженном неведении. И была бы любящей женой. В этом она не сомневалась, и это злило ее.

Девушка лежала, не замечая времени; лишь когда в комнате стемнело, она поняла, что уже вечер.

Внезапно, поднявшись с постели, Бэннер поклялась, что не станет прятаться от людей, поскольку ни в чем не виновата. Да будь она проклята, если позволит Грейди Шелдону и всем городским сплетникам одолеть ее!

Бэннер умылась холодной водой, чтобы никто не заметил, как у нее опухли от слез глаза, надела домашнее платье, пригладила волосы и спустилась вниз. Все собрались на кухне ужинать. Когда она вошла, разговор оборвался, и все с сочувствием посмотрели на нее. Даже дети Анабет замолкли. А чего они ожидали? Что Бэннер затворится у себя в комнате на всю жизнь? Станет беспомощной? Оденется в рубище? И превратится в тоскливую старую деву?

— Я хочу есть, — объявила она. — Что-нибудь осталось? Сначала, увидев ее, все замерли, как на рождественской открытке. Сейчас родственники зашевелились, стали двигаться, освобождая место за столом. Бэннер принесли тарелку, приборы, передавали блюда с едой, но при этом говорили непривычно громко, улыбались слишком широко, а глаза у всех слишком сильно блестели.

— Ты, Гектор, упоминал о твоих новых быках, — сказал Росс так громко, что малыш Анабет заплакал.

— Ах да. Ну так вот…

"Бедный мистер Драммонд», — подумала Бэннер, глядя в свою тарелку. Он заметно нервничал и никак не мог поддержать обычный разговор. Она же сама говорила мало. Вообще-то Бэннер не слишком хотела есть, но заставила себя.

Кто-то, возможно Ма, распорядился убрать все украшения в доме. Теперь ничто не напоминало о намечавшемся свадебном торжестве, кроме фруктового пунша, который они пили. Лидия унесла разорванное свадебное платье из спальни дочери, и Бэннер надеялась, что его сожгли. Корзин с цветами тоже не было. Двор выглядел буднично. Лидия просила не беспокоиться насчет подарков, пообещав проследить за тем, чтобы их вернули. Не увидев завернутых в красивую бумагу коробок, Бэннер решила, что мать наверняка уже начала заниматься этим.

Со стороны это выглядело как обычная вечеринка. Бэннер отметила, что чувствует себя даже свободнее, чем другие.

Все с тревогой поглядывали на нее, будто опасаясь, как бы она не начала рвать на себе волосы.

Когда дети поели, Мэринелл предложила вывести их погулять. Ли и Мика, поев, тут же встали и что-то пробормотали насчет игры в покер в доме для рабочих. Ма начала мыть посуду.

— А ты сиди, — твердо сказала она, когда Лидия поднялась. — Я сама управлюсь, и очень быстро.

Вскочила Анабет, желая помочь. Гектор и Росс обсуждали дела на ранчо.

Лидия слушала, не сводя глаз с Росса. Джейк тихо пил кофе, поглядывая на Лидию.

Все было нормально.

— Пожалуй, я выйду на крыльцо. — Бэннер встала из-за стола.

— Пойдем вместе, — торопливо предложила Лидия. — Там прохладнее. Джейк, Гектор, берите свой кофе, если еще не допили.

Когда все кухонные дела закончились, Мэринелл проводила Ма в ее домик. Анабет и Гектор пошли с ними, чтобы уложить разгулявшихся детей в постель. До Бэннер долетали обрывки фраз, когда она спускалась с крыльца во двор.

— Бэннер?

— Я просто пройдусь, папа, — бросила она через плечо, заметив тревогу в его голосе.

Девушка отошла подальше к забору, служившему границей одного из пастбищ. Жеребенок играл с кобылой в густой весенней траве.

— Похоже, резвый.

Бэннер повернулась и увидела Ли и Мику.

— Да, наверное. Разве не Спартан его отец?

— Да, он один из лучших. Как думаешь, Мика?

— Ты прав.

— Вы что, пришли сюда обсуждать жеребят? Я думала, вы уже по уши в покере.

— Продулись вчистую. — Мика вывернул карманы. Лунный свет посеребрил его волосы, и они казались сейчас такими же светлыми, как у Джейка. Но все же не совсем такими.

— А кто это недавно хвалился, что может обыграть в карты любого? — съязвила Бэннер.

— Ты никогда ничего не забываешь, — улыбнулся Мика. Привычной шуткой они хотели разрядить напряжение. Вести непринужденный разговор было трудно всем, кто вышел из церкви.

— И чего вы сюда явились? — спросила Бэннер.

Ли бросил взгляд на Мику, и тот, подбадривая, кивнул ему.

— Ну, мы просто хотели… Ну… поговорить с тобой о том, что случилось в церкви.

Она скрестила руки на перилах загородки и подалась вперед.

— О чем это?

— Ну, знаешь, Бэннер, Грейди не один виноват.

— Что ты имеешь в виду?

Ли тяжело сглотнул и посмотрел на Мику, надеясь на поддержку. Тот сделал вид, будто наблюдает за пони, и не пришел ему на выручку.

— Мы хотим сказать, что… ну, понимаешь… Многие парни были с той потаскушкой. Она, должно быть, указала не на того.

— Да, — вдруг вмешался Мика. — Можно было обвинить полсотни мужчин в городе. Но Шелдон для нее просто удача. Еще бы, такого подловить! Он ведь хозяин лесопилки и много чего еще. Понимаешь?

— Если Грейди и был с ней, это вовсе не значит, что он заделал ребенка. Вот что мы пытаемся тебе объяснить. Может, тебе станет легче, — закончил Ли.

У Бэннер перехватило дыхание.

— Мне на самом деле легче, но только от того, что вы заботитесь обо мне. — Она обняла Ли, потом Мику, который в ответ неловко обнял ее. Они росли вместе, и он не был для нее чужим.

Мика всегда поддразнивал Бэннер, хотя раньше ее брата заметил в ней перемены и то, как она выросла.

Мика был неравнодушен к ней, но у него хватало ума сохранять дистанцию. Он не хотел бы сердить Ма и уж тем более Росса или жертвовать дружбой с Ли, начав ухаживать за Бэннер.

Она не для ковбоев. А сам Мика из них. Это неоспоримый факт. В мире много девушек, возможно, Бэннер одна из лучших, но ни одна женщина не стоит настоящей дружбы, да и рисковать из-за нее Мика не стал бы.

— Спасибо вам за заботу, — ласково сказала Бэннер. — Грейди, может, и не отец ребенка, но виноват в том, что был с ней, в чем и признался. Выходит, как ни посмотри, он меня предал.

— Да, наверное, ты права. — Мика знал: будь он сам обручен с Бэннер Коулмен, он ни за что не изменил бы ей, как бы ни хотел женщину. Много дураков на свете, но Шелдон — самый большой дурак, какого он видел.

Ли ковырял землю носком башмака.

— Мне жаль парня, ведь он попался на том, что все мы делали… Да там же прошла целая армия. Но я с удовольствием разбил бы ему морду.

Бэннер коснулась его руки.

— Не надо, но спасибо за хорошую мысль. Ли улыбнулся своей единокровной сестре.

— Бэннер, говорят, в Тайлере открыли новый магазин. Думаю, это нечто. Мы с Микой собираемся прогуляться туда как-нибудь в субботу, вот только жеребенок подрастет. Поедешь с нами?

Она поняла, как велика их любовь. Бэннер всегда приставала к ним, умоляя взять ее с собой. Но они отказывались.

— Спасибо. С удовольствием поеду. — Она одарила их улыбкой.

Мальчики ушли, растаяв в темноте. Их тихие голоса доносились издали, а потом девушку окутало безмолвие. Она направилась к дому. Прислонившись к стволу орехового дерева, Бэннер смотрела на мирную, спокойную картину.

Дом белел в темноте. Масляные лампы освещали окна золотистым, призывным светом. Виноградные побеги уже поползли по шести колоннам, по три с каждой стороны крыльца. Циния и живокость уже зазеленели на клумбах перед кухней. Все как прежде, как до трагедии, которая обрушилась на семью, живущую в этом доме.

Когда Росс и Лидия впервые ступили на эту землю, они жили в крытой повозке Мозеса. При первой же возможности Росс построил хижину, где кухня отделялась от жилого помещения широким коридором. Хижина была маленькая, неудобная, но Лидия не выказывала недовольства, понимая, что прежде всего они должны наладить бизнес.

Бэннер родилась в этой хижине, и ей исполнилось десять, когда родители построили новый дом. Даже по городским стандартам он был хорош и с четырьмя спальнями наверху, хотя Ли предпочитал спать вместе с рабочими. Внизу располагались две гостиные — большая и маленькая, а также столовая, которую они редко использовали, поскольку обычно ели на кухне. В задней части дома находился кабинет Росса.

Слезы застилали глаза Бэннер. Она предполагала оставить свой дом, выйти замуж и переехать туда, где будет царить их с Грейди любовь. Сердце защемило от боли — теперь этого никогда не случится.

Росс и Лидия сидели на ивовом диване-качелях, а Джейк прислонился плечом к дереву. Его сигара светилась красной точкой, и Бэннер чувствовала ее аромат. Джейк казался очень одиноким, стоя поодаль от Росса и Лидии.

Бэннер видела, как Росс погладил Лидию по щеке и положил ее голову себе на плечо, потом наклонился и поцеловал жену. Она положила руку ему на бедро.

Две слезинки выкатились из глаз Бэннер. Вот об этом она и мечтала, к такой любви и тянулась. Надежной, спокойной. Для этих прикосновений и ласковых взглядов, казалось, не существовало окружающего мира. Бэннер хотела такого же единения с мужчиной, и ее разочарование было столь глубоким, что она ощущала его как физическую боль.

Ее охватили отчаяние и безнадежность. Девушка быстро вышла из тени дерева, пожелала всем спокойной ночи и поднялась к себе.

Бэннер подошла к сундуку, в который складывала приданое, и вынула ночную рубашку, приготовленную для первой брачной ночи. Рубашка была сшита из белого батиста, присборена у шеи, с длинными рукавами, собранными на запястьях. Желтые вышитые розочки и один ряд узкого кружева украшали ворот. Просто, элегантно и соблазнительно. Сквозь тонкую ткань просвечивало голое тело.

Одинокая, Бэннер легла в постель, горюя об утрате. Так плохо ей никогда еще не было. Каждый проводит с кем-то эту ночь. Ма Лэнгстон с детьми и внуками, собравшимися под ее крышей. Росс с Лидией. Ли с Микой, они друзья. Даже Мэринелл не одна, а со своими книгами. И только невеста совсем одна. В полном одиночестве.

Она слышала, как родители поднялись к себе и закрыли дверь. Сердце Бэннер болезненно сжалось. Ее обманули. Почему Грейди не мог полюбить ее так, как любят друг друга ее родители? Кто исключение из правила — он или они?

Тело Бэннер жаждало того, к чему она мысленно приготовилась, — тепла другого тела. Мужского тела.

Чтобы мужские руки обнимали и нежно ласкали ее. Она мечтала соединиться с любящим мужчиной.

Взволнованная Бэннер отбросила легкую простыню и подошла к окну. Холодный ветерок обдувал щеки, но не охлаждал ярость, кипевшую в ней. Прекрасная ночь словно купалась в серебряном свете неполной луны. Звезды мерцали. В воздухе плавал аромат клевера.

Внезапно Бэннер заметила какое-то движение. Красная точка, описав дугу в воздухе, погасла, как светлячок. Сигара Джейка. Через несколько секунд он спустился с крыльца. Его шпоры тихо позвякивали, когда Джейк пересекал двор, направляясь к старому сараю, где стояла его лошадь с поврежденным копытом.

Джейк.

Не только она одинока. Джейк тоже одинок. И вдруг Бэннер подумала, что он всегда одинок. Даже рядом с Коулменами и Лэнгстонами. Что-то отделяло его от всех. Джейк говорил и смеялся, как другие, но все равно был один. И Бэннер догадывалась, в чем причина. Ее сердце сдавила печаль. За него.

Она видела, как Джейк вошел в сарай, и через минуту тусклый огонек фонаря замерцал сквозь пыльные окна.

Вот такая у нее брачная ночь. Бэннер отвергли. Она страдала от самого тяжелого для женщины оскорбления, которое трудно пережить. Невеста, стоявшая в преддверии блестящего будущего, отвергнута и унижена при всех.

И тут Бэннер поняла, что должна снова обрести уверенность в себе как в женщине. Сегодня же ночью. Иначе отчаяние не пройдет. Необходимо, чтобы кто-то обнимал ее, говорил, что она красивая, уверял, что она так же желанна, как та Ванда Берне. Бэннер нужна любовь. Но не родительская. Не целомудренная.

Ей нужна любовь мужчины.

Сердце ее неистово заколотилось. В голове зародилась мысль и, как зерно, брошенное в землю, начала прорастать в благодатной почве растревоженного ума. Ничто не способно остановить развитие этой мысли.

Подойдя к туалетному столику, Бэннер посмотрела на себя, пытаясь представить, какой увидит ее мужчина, одинокий и лишенный любви в эту ночь, как и она сама.

Не давая себе времени на размышления, девушка завернулась в длинную шаль, тихонько спустилась по лестнице и вышла через главный вход.

Глава 3

В старом сарае пахло сеном, лошадьми и кожей. Бэннер нравился этот запах. Она бесшумно проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Теплый мускусный воздух обволакивал ее. Жеребые кобылы отдыхали в стойлах. В ночной тишине пели сверчки.

Для Бэннер все это было привычным и хорошо знакомым. Ей разрешали бодрствовать по ночам, когда кобылы мучились, разрешаясь жеребенком. Необычным было лишь одно: то, что она стояла здесь в ночной рубашке, а рядом находился мужчина, которого она помнила с детства.

Девушку охватил страх — то, что она собиралась сделать, слишком смело. Еще вчера это вообще было бы немыслимо. Но вчера Бэннер не знала, какой жестокой удар готовит ей судьба, не подозревала о том, как трагически изменится ее жизнь.

Что ж, она приняла решение и зашла слишком далеко. Пути назад нет.

Солома колола босые ноги. Бэннер на цыпочках пробралась к маленькому островку света в одном из задних стойл. Лошади так привыкли к ней, что даже не заржали.

Шляпа Джейка с широкими полями и узкой тульей висела на гвозде на одном из столбов. Девушка коснулась ее края и улыбнулась, увидев, что пальцы потемнели от пыли.

Она заглянула в стойло. Джейк сидел на корточках у правой передней ноги лошади, рассматривая ушибленное копыто.

Бэннер обрадовалась, что может незаметно понаблюдать за ним. Сейчас она видела в Джейке не своего всегдашнего защитника, близкого друга родителей, идола Ли и Мики и сына Ма. Все это не имело для нее значения. Бэннер изучала его как мужчину, смотрела на него глазами посторонней женщины.

То, что она увидела, ей очень понравилось, хотя всю жизнь Бэннер любила его по-другому. Это никак не сказалось на ее восприятии.

Каждая прядь его светлых волос словно ловила отсвет фонаря. Джейк, сильный и крепкий, отлично владел собой, но вместе с тем не признавал ни ограничений, ни дисциплины. Даже волосы у него вились капризными, своенравными завитками. Бэннер не могла представить себе Джейка напряженным, как Грейди. Джейк никогда и ни за что не уступит насилию.

Он отпустил длинные волосы то ли из пренебрежения к общепринятому порядку, то ли просто ему это нравилось, Бэннер не знала. При каждом движении Джейка они терлись о воротник рубашки. Баки цвета спелой ржи доходили до середины уха. Они были кудрявее, чем волосы, и более пушистые. Бэннер захотелось прикоснуться к ним, ощутить контраст с бархатистой мягкостью мочки уха. Джейк сейчас так сосредоточился, что его брови сошлись на переносице.

Бэннер пристально изучала лицо, знакомое с детства. Лоб слегка нависал над глазами, а скулы немного выступали. Несмотря на впалые щеки, лицо не казалось изможденным, оно дышало силой. Тяжелая, четко обрисованная челюсть придавала его облику решительность. Джейк, несомненно, мог бы бесстрашно бросить вызов любому. Если бы у Джейка была борода, то, конечно же, светлая, хотя сейчас слабый свет падал на него так, что щетина казалась темной.

Бэннер подумала, как бы выглядел Джейк с такими густыми усами, как у ее отца. И тут же отогнала эту мысль. Рот у Джейка был широкий, нижняя губа чуть полнее верхней, хотя и верхняя тоже красивого рисунка. Глядя на его рот, девушка ощутила что-то странное в животе. Более того, она решила, что прятать такой красивый рот под усами — настоящее преступление.

Бэннер заметила, что Джейк переоделся, как только все вернулись домой из церкви. Сейчас, как и за ужином, он был в голубой рубашке, рабочих брюках, старых разбитых башмаках, с выцветшим красным платком на шее. Бэннер не заметила привычного ремня с «кольтом», а также жилета и кожаных ковбойских штанов. Рукава рубашки он закатал по локоть, поэтому девушка увидела его мощные мышцы.

Руки Джейка двигались уверенно, когда он осматривал ногу лошади, а пальцы, изящные, длинные и сильные, легко массировали ее. В животе у Бэннер возникло странное незнакомое ощущение.

Она никогда не задумывалась о том, что такое мужественность. Настоящая, зрелая. Да и с какой стати задумываться, если вокруг нее всегда полно мужчин — Ли, Мика, рабочие. Но никого из них она не изучала так, как сейчас Джейка. И никогда не подозревала, что это произведет на нее такое впечатление.

Джейк был мужчиной, который лишал покоя. Бэннер даже испугалась такой откровенной ясности. Все, что в ней было истинно женского, страстно потянулось к нему. Именно это развязало ей язык и заставило заговорить, а не выскользнуть незаметно из сарая. Поступив так, девушка долго и удивленно спрашивала бы себя, что бы произошло, если бы у нее хватило мужества осуществить задуманное? Однако Бэннер так и не убедила себя уйти.

— Как твоя лошадь? Джейк резко вскинул голову.

— О Боже мой, девочка! Разве не знаешь, что нельзя вот так подкрадываться к людям? Ты чуть не испугала до смерти меня и Бурана. — Он окинул взглядом ее голые ноги и подол ночной рубашки. Все прочее скрывалось под длинной шалью с бахромой, которую Бэннер стянула на груди. — Что ты тут делаешь? Я думал, все уже легли спать.

Глаза его и впрямь были невероятно голубыми. Почему никогда раньше она не обращала на это внимания? Конечно, если бы кто-то спросил у нее, какого цвета глаза у Джейка Лэнгстона, она бы не задумываясь ответила: голубые. Но сегодня они, казалось, пронизывали Бэннер насквозь. Белки у Джейка были очень белые, а радужка такая ярко-голубая, как небо поздней осенью. В зрачках, черных как ночь, Бэннер видела свое отражение. Она впервые заметила, что ресницы у Джейка темные у основания, а концы выгоревшие, светлые.

Ей хотелось подольше посмотреть в эти необыкновенные глаза, рассмотреть их получше и незаметно для него. Но девушка не могла, поскольку Джейк выжидательно уставился на нее, надеясь услышать объяснение, почему она не в постели.

— Никак не могла заснуть. — Бэннер вдруг оробела и опустила голову.

— А-а. — Джейк поднялся и потрепал Бурана по шее, потом вымыл руки в ведре с водой. — Ну, это понятно, после сегодняшнего.

Бэннер подняла голову и взглянула на него снизу вверх. Джейк собирался что-то сказать, но вдруг увидел ее целиком. — Ох… — И замер. Глаза его впились в лицо Бэннер, он с трудом отвел их, заморгал, но уже успел заметить все. — Могут возникнуть неприятности, если станешь бродить в темноте в таком виде, — резко сказал Джейк.

— Неужели?

Лицо Джейка выразило смущение, губы приоткрылись, но он стиснул их, и они сошлись в твердую линию.

— Да, черт побери! Давай я отведу тебя в дом. — Он потянулся к ее руке, но Бэннер отступила и провела пальцами по ребрам коня.

— Ты мне не ответил, как Буран?

— Прекрасно.

— Правда?

— Копыто станет мягче уже через несколько дней. Ну а теперь пошли…

— А что случилось с Яблочком?

— Яблочко! — Джейк просиял. — Он был замечательный. Верно? Он знал все наперед; стоило дотронуться до него, и он понимал, чего я хочу. Я всегда говорил, что могу весь день проспать в седле, а он никогда не заблудится. Чертовски хорошая лошадь. Жаль, в прериях он ступил в нору и сломал ногу. Мне пришлось его застрелить. — Джейк склонил голову на бок. — Значит, ты помнишь Яблочко?

— Помню. — Бэннер все еще водила рукой по красновато-коричневой спине Бурана, сверкающей и лоснящейся. Как и все ковбои, Джек больше заботился о своей лошади, чем о себе.

Почему-то Джейк не мог отвести взгляда от нежной ладони, гладившей широкую спину коня. Шаль соскользнула с плеча девушки, сквозь прозрачный рукав рубашки он видел красивую руку Бэннер.

— Когда мне было двенадцать лет, ты приехал к нам. Всего на несколько дней, а потом уехал. Мама испекла хлеб, приготовила на обед горох, жареного цыпленка и яблочный пирог. Все мое любимое, но я ничего не могла есть. Я сходила с ума, потому что ты снова уезжал, хотя папа попросил тебя остаться. Папа велел мне вести себя прилично за столом или уйти. Я пошла к себе в комнату, надулась и отказалась с тобой прощаться. Из своего окна в спальне я видела, как ты выезжал со двора. — Бэннер повернулась к нему, прислонившись головой к лошади.

— Но я не могла этого вынести. Я спустилась и бежала за тобой до самой реки и звала тебя. Наконец ты услышал и остановился. Когда я поравнялась с тобой, ты посадил меня на Яблочко и обнял. Чтобы успокоить, пообещал вернуться на Рождество. — Глаза девушки светились сейчас топазовым светом и с укором смотрели на него. — Но ты не приехал.

— Очевидно, что-нибудь помешало мне, Бэннер.

— Ты не возвращался два года.

Только сейчас она поняла важность того дня в своей жизни, в жизни девочки-подростка. Еще долго после его отъезда Бэннер лежала в своей постели и горько плакала, чувствуя, что пройдет много времени, прежде чем она снова увидит его. Ее юное сердце было разбито.

Наверное, Бэннер влюбилась в него, как подросток во взрослого мужчину. Джейк был красивый, галантный и странно, возбуждающе действовал на нее. Он знал столько интересного! Временами подшучивал над Бэннер, но не обидно, как Ли и Мика. От его шуток она чувствовала себя взрослой.

Девушка оттолкнулась от лошади, выпрямилась и смело шагнула к Джейку. Так близко, что подол ночной рубашки коснулся его башмаков.

— Ты прокатил меня на Яблочке до ворот и попрощался со мной совсем по-особому, потому что никого возле нас не было. Только ты и я. — Она посмотрела ему прямо в глаза, закинув голову, и облако черных волос рассыпалось по плечам и груди. — И ты поцеловал меня.

Быстрый поцелуй в щеку, но Бэннер не забыла его. Неожиданно Джейк вскочил, как будто в него выстрелили, схватил девушку за плечи и повернул к выходу из стойла.

— Тебе пора спать. Ты должна хорошо выспаться. Она медленно переставляла ноги.

— А ты где собираешься спать? С рабочими?

— Нет, я не спущу глаз с Бурана и буду спать здесь, как и вчера. А теперь иди.

— У тебя есть на чем спать?

— На чем спать? — выкрикнул Джейк, сам не понимая, что его так раздражает. — Ты говоришь с мужчиной, который всю жизнь спит на земле под открытым небом, а не на кровати.

— Ну ладно, ты можешь, конечно, спать на земле, когда в этом есть необходимость. А когда нет — зачем? — дерзко спросила девушка.

И не успел Джейк ее остановить, как она развернулась и проверила каждое стойло, пока не нашла то, где лежали его постель и седельные сумки.

Подбоченившись, Бэннер посмотрела на него.

— Джейк Лэнгстон, что подумают люди, если узнают, что гости Коулменов спят как бродяги?

Теперь шаль раскрылась, и он увидел присборенный верх рубашки, а также и то, что под ней. Бэннер быстро стянула края шали на груди, но не изменила позы.

— Все в порядке, Бэннер, — натянуто пробормотал Джейк. Челюсть его, казалось, окаменела, он едва шевелил губами. — А теперь, если ты выйдешь отсюда, я наконец воспользуюсь своей постелью. Такой, какая есть.

— Нет, не воспользуешься. По крайней мере пока я не сделаю ее более удобной. Дай-ка мне несколько одеял, они чистые, я постелю тебе.

Джейк нетерпеливо провел рукой по волосам, отвернулся и достал одеяла.

— Только скорее. А то уже поздно, и тебе пора домой.

Не обращая внимания на его хмурое лицо и боясь думать о том, что это значит, девушка сложила в сторонке одеяла, а потом с излишней горячностью встряхнула первое, прежде чем постелить его на солому. Затем взялась за следующие, а сверху кинула то, которым Джейк укрывался, и, опустившись на колени, разгладила складки. Если она и заметила, что шаль соскользнула с плеча, потянув за собой и рукав ночной рубашки, то не сделала попытки удержать ее.

Груди двигались под прозрачной тканью. Бэннер чувствовала, как они раскачиваются, когда стелила постель. Мягкий батист слегка касался сосков, и они твердели. Тусклый свет фонаря придавал особый оттенок ее коже. Разглядел ли Джейк, что Бэннер уже не двенадцатилетняя девочка с заплаканным лицом?

Собрав все свое мужество, она встала и посмотрела ему прямо в лицо:

— Ну вот так. Это же намного лучше, правда? Джейк вытер вспотевшую ладонь о штаны. Морщины, залегшие по бокам рта, стали глубже. На виске пульсировала жилка.

— Да, лучше. Ну а теперь спокойной ночи.

Он отвернулся и начал вынимать вещи из седельной сумки, развешивая их на деревянной перекладине.

— Но я не хочу спать.

— Все равно отправляйся в постель.

— Не хочу.

— А я хочу, чтобы ты ушла.

— Почему?

— Потому что тебе нельзя находиться здесь в таком виде.

— Почему?

— Потому что.

Плечи его обреченно поникли, он чувствовал себя неуклюжим, с трудом вынул кружку для бритья и попытался пристроить ее на полке.

— Джейк? Он хмыкнул.

— Джейк, посмотри на меня.

Руки его застыли, прекратив бесполезную суету. Бэннер увидела, как плечи Джейка приподнялись, он глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха, и только потом повернулся.

Джейк смотрел не на нее, а в пространство над ее головой. Бэннер обхватила себя руками и стояла прямо, напряженно, тесно сдвинув ноги. Она облизнула губы.

— Джейк, займись со мной любовью.

Воцарилось глубокое молчание. Их сердца бились тяжело, ни один из них не шевелился. Наконец фыркнула лошадь. Джейк посмотрел на нее, потом перевел взгляд на свои ноги. Одну он поставил на пятку и, казалось, изучал носок своего башмака, будто видел его впервые. Потом сунул руки в карманы штанов, но тотчас вынул, словно обжегшись. Скрестив руки на груди, Джейк обвел взглядом ряд стойл, потолочные балки и мерцающий фонарь.

Лишь после этого он прямо посмотрел на девушку:

— Думаю, будет лучше, если ты сейчас же отсюда уйдешь. И давай забудем то, что ты сказала. Она покачала головой:

— Нет, не забудем. Я сказала, чего я хочу. Поэтому и пришла сюда. Джейк, пожалуйста, займись со мной любовью. Он, усмехнувшись, замотал головой:

— Бэннер, дорогая, миленькая, я не хочу над тобой смеяться, но…

— Не смей надо мной смеяться! Видит Бог, сейчас весь город этим занимается.

— Я никогда не стал бы над тобой смеяться, Бэннер. Но ты делаешь смешное предложение. И сама знаешь.

— Почему?

— Почему? — Джейк поморщился, когда испуганно заржали лошади. Он помолчал, дав им успокоиться, и понизил голос. — Это смешно. Я… Но мы… Ты… Ты же слишком молода.

— Я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж.

— Но не за меня же! Бэннер, я вдвое старше тебя.

— Сегодня я должна была стать замужней женщиной, Джейк. И узнать, что такое любовь мужчины. Меня обманули. Помоги мне. Ты мне нужен. Сделай это со мной.

— Не могу, — отрезал он.

— Можешь.

— Не могу.

— Ты постоянно спишь с женщинами!

— Чертовски неприлично для молодой леди говорить так.

— Но это же правда. Разве нет? Я слышала, как мужчины обсуждали твои победы.

Он нацелил на нее палец:

— А теперь, Бэннер Коулмен, прекрати немедленно этот грязный разговор. И отправляйся спать, пока я тебя не отшлепал как следует…

— Не смей говорить со мной как с ребенком!

— Для меня ты и есть ребенок. Она сбросила шаль и упала на сено.

— Посмотри на меня, Джейк. Я не маленькая девочка. Я женщина.

О Боже.

Внутри у него все застонало. Она на самом деле женщина. Красивая и соблазнительная. Джейк старался не замечать этого, но его собственное тело противилось ему. Когда она перестала быть для него дорогой малышкой Бэннер? Когда перестала быть любимой дочерью его лучших друзей? Ведь это Бэннер состояла из одних локтей и коленок и была неуклюжим созданием с растрепанными косичками. Из тощего жеребенка она превратилась в изящную красивую лошадку. Когда? Происходило ли это преображение постепенно, год за годом, или случилось в последние минуты?

Волосы черные как ночь, словно венок из мягких локонов, обрамляли овальное лицо. Мужские руки могут утонуть в этих волосах, заблудиться, потеряться. Джейк представил себе, как они накручиваются на его пальцы, он чувствовал их на своем лице, на губах, животе.

Он всегда считал Бэннер хорошенькой девочкой, но сейчас на него смотрел не ребенок. Томные глаза… А этот рот! Ему вдруг показалось, что если он не попробует его на вкус, то умрет.

Ее чувственное лицо провоцировало Джейка. Такие лица он видел у женщин без всякой морали, прекрасно умеющих обращаться с мужчинами и возбуждать их. Но эту милую невинную девочку он знал с колыбели. Да, это одна из самых жестоких шуток Бога!

Глаза Бэннер пылали огнем, над ними дутой выгибались темные брови; длинные черные ресницы окружали глаза, смелые, интригующие, призывные. Такая честность и откровенность слишком рискованна для целомудренной девушки. Только взглянув на этот чувственный рот, мужчина забудет о дружеской верности и преданности. Кто бы мог подумать, что старая дружба подвергнется подобному испытанию!

Веснушки на переносице сверкали золотом. Кожа казалась мягкой, как атлас, и теплой, как парное молоко. От нее пахло так, будто она только что умылась душистым цветочным мылом. Ему хотелось зарыться лицом в ее волосы и вдыхать этот аромат.

Под рубашкой ничего не было, но даже подумать о нагой Бэннер Коулмен он считал грехом. Точно! Джейк не сомневался, что Росс застрелит любого мужчину, который вообразит Бэннер обнаженной.

Но какой же мужчина, имеющий сердце, запретит себе мечтать о стройном теле под тонкой тканью, кто откажется соединиться с ним? Какой мужчина согласится не замечать упругую полную грудь, приподнимающую тонкую ткань при каждом вдохе? Вот черт! Если бы не видеть эти темные соски… Проклятие! Если бы не думать о стройных ногах и едва заметной тени между ними! Он не должен про это думать, иначе окаменеет и сойдет с ума или совершит то, за что его могут повесить.

Но соблазняло не только провоцирующее выражение лица и стройное тело. Ее дух — вот что прежде всего пленяло мужское воображение. В этой девушке чувствовалась какая-то дерзость, требующая обуздания и бросающая вызов тому, кто решится это сделать. Да, она искала мужчину, достойного покорить ее, и если не сломать, то хотя бы подчинить своей воле.

Эта изящная юная девица, воплощение женственности, явилась к нему и с жаром, восхитившим Джейка, просила его лишить ее девственности.

Но, как ни пленяла Джейка эта мысль, он не мог позволить себе прикоснуться к Бэннер.

Джейк любил ее такой, какая она есть. И не собирался жертвовать двадцатилетней дружбой ради двадцатиминутного удовольствия. Он клял себя за то, что не взял прошлой ночью какую-нибудь девицу у Присциллы. Тогда его тело не испытывало бы голода. И было бы легче сказать Бэннер «нет».

Джейк знал, как обязан поступить. Необходимо беспрекословно, но мягко отклонить предложение. Не рискуя отношениями. Не нанося ее гордости еще один удар.

— Я знаю, что ты уже женщина, Бэннер. Честно говоря, меня потрясло, когда я увидел, какой ты стала.

— Тогда возьми меня.

— Нет. От этого будет только хуже. Сегодня ты ранена, отвергнута ради другой женщины. Я понимаю, ты в отчаянии. Это нормальная реакция на поступок Шелдона по отношению к тебе. И ты пытаешься залечить рану. Этот сукин сын оскорбил тебя, и ты хочешь вот так вернуть себе свою гордость. Но это не тот способ.

— Тот! — с жаром заявила Бэннер.

Джейк покачал головой и положил руки ей на плечи. Он, конечно, рисковал, но все же сделал этот необходимый жест. Ему следовало убедить себя, что он может прикоснуться к ней, как любящий дядя. И Бэннер тоже должна понять, какие именно чувства Джейк испытывает к ней.

— Бэннер, давай не будем больше говорить об этом. Пожалуйста, иди домой. Утром тебе все покажется другим. Вот увидишь. Мы поедем кататься и…

— Джейк, разве ты не хочешь меня? Неужели я не вызываю желания?

— Бэннер, — застонал он.

— Если бы я была не я, ты бы хотел меня?

— Но ведь ты — это ты.

— А это так важно?

— Да, это все! Ты — Бэннер. Дочь Росса и Лидии. Я помню, как ты родилась.

Сердце ее забилось. Она положила руки на грудь Джейка и заглянула ему в лицо.

— Но если бы ты всего этого не помнил…

— Я помню. — Он отшатнулся, повернулся к ней спиной, опустил голову и крепко прижал ладони к глазам. Если бы только не видеть ее, не ощущать этот запах, если бы все чувства разом отказали ему! Но нет! Сексуальное возбуждение всегда подводило его, оно руководило им, а не разум.

Джейк ненавидел себя.

Да как же это? Его охватило возбуждение при взгляде на малышку, которую он еще недавно качал на качелях, а она визжала от радости? Но это так. Но?.. Ну почему же тело возобладало над разумом?

— Ты сегодня хочешь мужчину, Бэннер, — грубо сказал Джейк. — Что ж. Я могу посочувствовать и понять. Хотя это не решение проблемы. Клянусь, я не тот, кого ты хочешь. Я бродяга. Бездомный ковбой, от которого фермеры прячут своих дочерей. Я сам много чего натворил и видел такое, от чего ты пришла бы в ужас. Я избегаю ответственности. У меня нет ничего, кроме того, что лежит в седельной сумке. Когда заводятся несколько долларов, я их трачу на виски, карты и проституток. У меня их было слишком много. Мои руки недостаточно чисты, чтобы прикасаться к тебе. Подумай об этом.

— Я люблю тебя таким, какой ты есть, чтобы ты ни сделал. Мне это не важно. Я всегда любила тебя.

— Бэннер, я тоже тебя люблю. Но мы говорим о разных вещах. — Джейк в отчаянии опустил руки. — Я не тот, кто нужен тебе сегодня ночью, Бэннер.

— И я не та женщина, которую ты хочешь, Джейк. Ты хочешь мою мать.

— Что ты сказала? — Усталость его как рукой сняло. Самоуничижение исчезло. Лицо его напряглось, брови низко нависли над глазами, которые пристально всматривались в нее.

— Я сказала, что ты хочешь мою мать. Он сердито уставился на нее. Подбородок Бэннер слегка приподнялся.

— Ты любишь ее, Джейк.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— В глубине души я всегда это знала. Но окончательно до меня дошло только недавно.

Глаза Джейка не отрывались от Бэннер, пронизывая ее насквозь.

— Думаю, Ма тоже знает. Поэтому она никогда и не настаивала, чтобы ты здесь остался. Ведь правда? Ты и не остаешься здесь надолго, потому что не можешь видеть ее вместе с папой.

Его лицо исказилось.

— Росс — самый достойный мужчина из всех, кого я знаю. Он мой лучший друг. Бэннер улыбнулась:

— Конечно, Джейк. Может, ты папу любишь так же сильно, как и ее. Но иначе. Не оскорбляй меня, отрицая, что любишь маму. Уверена, это так.

Он снова отвернулся от нее, но не совсем, и девушка видела только его профиль. Джейк провел рукой по волосам, потом сцепил пальцы. Лицо его выражало вину и сожаление.

Сердце Бэннер щемило от сострадании. Она бросила козырную карту, но радости от победы не испытала. Бэннер всегда догадывалась, почему Джейк одинок. Сейчас ее догадка подтвердилась. Она прижалась к нему и обвила его руками за талию, как в детстве.

Только на этот раз было все по-другому. Как удивительно чувствовать его тело! Он выше Грейди, сильнее, более гибок. Что-то зашевелилось внутри Бэннер, восхитительное, но запретное. И оттого еще более заманчивое.

— Все хорошо, Джейк. Я не хотела тебя обидеть. Мы с твоей матерью, наверное, одни и догадались. Но никому не скажем. Ты не виноват, что любишь ее. — Она подняла голову от его груди. — Ты не можешь взять ее, так возьми меня.

Волосы Бэннер рассыпались по плечам и по спине. Забыв обо всем, Джейк обнял ее. Его смутило, что Бэннер догадалась о чувствах, которые он хранил к Лидии все эти годы, с тех пор как впервые увидел ее почти умирающей в дождливом лесу в Теннесси.

— Ты одинок, Джейк, ты мечтаешь о женщине, которую любишь все эти годы. Но она принадлежит другому и всегда будет ему принадлежать. Сегодня мне предстояло стать женщиной. Сомневаюсь, что когда-нибудь я полюблю мужчину, ведь Грейди очень унизил меня. Но мне надо знать, что я способна завоевать любовь мужчины. Верни мне прежнюю уверенность в себе.

Она подняла руки и коснулась его лица. Кончиками пальцев скользнула по нему, будто знакомясь на ощупь с каждым дюймом его тела. Удовлетворяя свое любопытство, Бэннер обнаружила, что баки у Джейка именно такие, как она предполагала, шелковисто-упругие, а мочки ушей нежные, как бархат.

Девушка провела по резким морщинам вокруг рта.

— Мы как раз то, что нам надо. Тебе и мне. Давай дадим друг другу успокоение и любовь этой ночью, Джейк.

Ее нежные прикосновения невероятно возбудили его. И слова тоже. Руки Джейка сошлись на ее спине. Он привлек Бэннер к себе, зарылся в ее волосы, оказавшиеся такими же, как у Лидии. Джейк застонал, когда она прильнула к нему всем телом.

— Бэннер, нельзя этого делать.

— Можно.

— Я нужен тебе меньше всего.

— Только тебя я могу попросить об этом.

— Ты девушка.

— Да.

— Тебе будет больно. Я сделаю тебе больно.

— Ты не сделаешь мне больно.

— Потом ты будешь страдать.

— Я буду больше страдать, если ты не сделаешь этого. — Губы ее коснулись его шеи. Кожа была теплая. Джейк вздохнул и слегка сдавил ее плечи.

— Это плохо.

— Ну разве это может быть плохо? Ты же целовал мои царапины, мои синяки, чтобы мне стало лучше. Поцелуй же меня теперь, Джейк. Избавь от ужасной боли, которая сидит внутри. Даже если тебе придется вообразить, будто это не я, а моя мать.

Его губы встретились с ее губами прежде, чем она договорила. Легкое прикосновение, обмен дыханием. Как нежные лепестки. Но и как огонь, как пламя. Еще раз. Теперь дольше. Потом Джейк прижался к ее губам и долго не отпускал их.

Руки ее робко обняли Джейка за шею, он почувствовал, как соски Бэннер коснулись его груди, и почти забыл, что не надо спешить. Рот его жадно впился в ее рот, надавил, губы девушки раскрылись, и его язык овладел ее ртом.

От испуга у Бэннер перехватило дыхание, что-то внутри дернулось, и она потянулась к нему, не в силах совладать с собой.

И вот они повалились на постель, приготовленную на сене.

— Бэннер, Бэннер… — Джейк прерывисто дышал. — Прекрати, я больше не могу. Это нехорошо.

— Пожалуйста, Джейк. Люби меня.

Все возражения, которые он хотел высказать, вылетели из головы, как пульки в тире, когда Джейк спустил рубашку с ее плеча и поцеловал Бэннер в шею. Потом просунул руку между их телами, пытаясь справиться с одеждой.

Ее обнаженная кожа ласково терлась о него, а ее женственность была для него как колыбель.

Мягкая и взывающая, притягивающая женская плоть.

Дорога в ад, устланная шелком.

— О Боже, о Боже, помоги мне не делать этого, — взмолился Джейк.

Но Бог, видно, был занят другими делами и не слышал горячую молитву Джейка Лэнгетона.

Он лежал на спине, уставившись на балки сарая, и прислушивался к тихому плачу. Потом повернул к ней голову, положил руку на плечо.

— Бэннер. — Имя царапнуло его горло.

Она лежала на боку, отвернувшись от него. При его прикосновении она свернулась калачиком и глубже зарылась лицом в свою согнутую руку.

Джейк сел, посмотрел на нее и обозвал себя всеми грязными словами, какие только вспомнил. Поднявшись на ноги, он застегнул штаны и вышел из сарая, давая Бэннер возможность побыть одной, понимая, что ей это нужно.

Когда Джейк вышел, она повернулась на спину, вытерла глаза и медленно села, опершись на локти, потом прерывисто вздохнула.

Дрожащими руками пригладила волосы, в которых запутались соломинки. Подняла шаль, встряхнула, завернулась в нее и попыталась встать. Рукой стиснула горло, чтобы унять рыдания, когда увидела кровавое пятно на одеяле. От страха у нее закружилась голова, и Бэннер оперлась о стенку стойла, прежде чем начать длинный путь к двери сарая.

Холодный воздух освежил кожу. Но облегчение было очень коротким. Уголком глаза она заметила движение и посмотрела в ту сторону. Джейк стоял, прислонившись к стене сарая, в тени. Увидев девушку, он нерешительно шагнул к ней.

— Бэннер?

Он видел, что она потрясена, и ее лицо при лунном свете казалось еще бледнее. В глазах Бэннер застыли тревога и боль, по щекам струились слезы, а губы распухли. Его жадные руки привели ее прекрасные волосы в полный беспорядок. Она куталась в шаль, словно опасаясь, что Джейк снова возьмет ее. Быстро отвернувшись от него, Бэннер пошла к дому и исчезла в тени.

Джейк снова привалился к стене. Стукнувшись затылком о доски, выкрашенные в белый цвет, с мрачной гримасой посмотрел на небо и сказал:

— Тьфу, черт!

Глава 4

Бэннер думала, что вчерашний день был самым худшим в ее жизни, но ошибалась. Сегодняшний был гораздо хуже. Сегодня она должна презирать не только Грейди Шелдона, но и себя за то, что натворила ночью.

Подтянув колени к груди, словно от нестерпимой боли в животе, Бэннер лежала на постели. Что на нее накатило, почему она пошла на такой шаг? Потому что надеялась избавиться от отчаяния. Но Джейк оказался прав: от этого поступка только усилился стыд.

Джейк, Джейк, Джейк. Что он теперь думает обо мне?

Он всегда боготворил Лидию, считал ее неизмеримо выше всех других женщин. Интуитивно Бэннер догадывалась, почему Джейк до сих пор не женился, более того, никогда не приближался к порядочной женщине, подходящей для брака. Он не изменял своей любви к Лидии. Джейк брал проституток, поскольку на них не надо тратить души. Он потакал своей плоти, но сердце оставалось верным Лидии. Джейк любил ее, Бэннер, потому что она дочь Лидии. Но теперь понял, что она ничем не лучше Ванды Берне. Бэннер бросилась к нему, умоляя взять ее. Она видела крайнее изумление Джейка, когда впервые подошла к нему, и это до сих пор стояло перед глазами. Его потрясло ее бесстыдство, возможно, Бэннер внушала ему отвращение, если не сразу, то наверняка потом, как только она…

Нет, Бэннер не могла даже думать о том, что натворила. Стыд терзал ее.

Она вспомнила, как после всего отвернулась от Джейка, спрятав лицо и предавшее ее тело от его глаз. Поведение Бэннер наверняка уничтожило даже остатки симпатии к ней. Теперь Джейк считает, что она ничем не отличается от проституток, с которыми он постоянно имел дело. Бэннер больше не заслуживает его уважения.

— Бэннер?

— Девушка порывисто села, вытерла заплаканные глаза, быстро пригладила волосы, даже провела рукой по груди. Может, она сейчас выглядит иначе? Догадается ли Лидия, чем занималась ночью ее дочь?

Бэннер вскочила с постели и натянула платье, словно ночная рубашка могла выдать тайну.

— Да, мама?

Лидия вошла в комнату, обставленную ею с особым тщанием. Здесь было все, чего сама Лидия никогда не имела в детстве, но о чем очень мечтала.

Белая железная кровать накрыта пестрым покрывалом — Лидия и Ма провели многие часы, подбирая лоскутки по цвету. На окнах висели белые занавески. На диване возле окна лежали подушки, набитые гусиным пухом, а на полу плетеные половички. Прикосновение любящей руки чувствовалось во всем. Бэннер всегда была настоящим сорванцом и прежде не слишком ценила все это.

Лидия нахмурилась. Дочь стояла перед окном, гордо вскинув голову, хотя, очевидно, проплакала большую часть ночи. Лидия закрыла за собой дверь.

— Мы начали волноваться. Я понимаю, почему ты не спустилась на завтрак, но уже почти полдень. Спустишься к обеду? Или принести тебе сюда? — От участливого тона Лидии у девушки снова навернулись слезы на глаза.

Что бы родители подумали про нее, увидев, как она вчера вела себя с Джейком? Стыд опалил ее горячим пламенем.

— Я ничего не хочу, мама. Спасибо тебе. Сегодня я побуду у себя.

Лидия сжала ее руку.

— Ты же спускалась вчера вечером. Неужели это было так ужасно? — Она надеялась, что Бэннер вернется к жизни, снова вскочит в седло, как делали все ковбои, когда необъезженные лошади сбрасывали их.

— Дело не в этом, — уклончиво проговорила Бэннер. — Мне надо побыть одной, подумать, как жить дальше. Лидия обняла дочь и погладила по голове.

— Я бы ни за что не сказала тебе этого вчера. Твои раны слишком свежи. Но сейчас выслушай меня и постарайся понять правильно. — Она помедлила. — Я испытала облегчение от того, что ты не вышла замуж за Грейди.

Бэннер отстранилась от матери и внимательно посмотрела на нее:

— Почему? Я думала, он тебе нравился.

— Да. И очень. Я всегда считала, что он хороший. — Ее янтарные глаза потемнели. — Может, дело в том, что Грейди слишком хороший. Я не верю мужчинам, у которых нет недостатков. Хотя бы маленьких изъянов.

Бэннер, почти забыв про свои несчастья, едва не расхохоталась.

— Мама, ты такая странная. Любая другая мать обрадовалась бы, что дочь выходит замуж за безупречного молодого человека, такого, как Грейди.

— Вообще-то я была бы счастлива, но просто сомневалась, есть ли у него характер. Ну во всяком случае, достаточно сильный для жизни с тобой. — Лидия всегда полагала, что Грейди слишком мягкий для Бэннер. И опасалась, что со временем дочь заскучает с ним. Лидия же была убеждена, что в браке нет ничего ужаснее, чем скука. Они с Россом спорили, любили, смеялись. И никогда не скучали; И она не хотела для дочери ничего другого.

Она нежно прикоснулась к щеке Бэннер.

— Тебе станет лучше. Уверена, ты встретишь замечательного парня, он уже ждет тебя. Я думала, что моя жизнь кончилась, и тут узнала Росса. И он чувствовал то же самое, когда умерла Виктория и оставила его с новорожденным. Мы и не помышляли, что получим еще один шанс. И вот смотри, какую прекрасную жизнь прожили вместе.

У Бэннер сдавило горло. Она обняла мать, чтобы та не заметила стыда в ее глазах. Если и есть на свете замечательный парень, который мог бы ее ждать, то теперь больше не ждет. Теперь на ней стоит клеймо. Но поставленное не Джейком, а самой Бэннер.

Джейк — мужчина. Настоящий. И если у нее были какие-то сомнения на его счет, то в прошлую ночь они рассеялись. Она провоцировала его так, что и святой не устоял бы. Он не виноват ни в чем, Бэннер переложила бы на него хоть часть вины, но не могла. Если у Джейка и есть недостатки, то в нечестности его не упрекнешь. Она получила то, чего просила. Теперь должна заплатить сполна.

— Мы тут с Россом поговорили, — сказала Лидия, — и подумали, не захочешь ли ты уехать на время. Отправляйся куда-нибудь в интересное место. В Сент-Луис или Новый Орлеан.

— Нет, мама. — Бэннер покачала головой. — Это не для меня. Я не стаду убегать и прятаться. Это Грейди виноват, а не я. Зачем мне уезжать из-за него от близких и из моего дома. — Она судорожно вздохнула. — Я хочу получить свою землю, переехать на другой берег реки и основать свое ранчо, как мы и планировали.

Лидия изумленно посмотрела на дочь:

— Дорогая, но ты собиралась сделать это вместе с Грейди, вступив с ним в брак. Одинокая женщина не может так поступить.

— Могу и собираюсь. — Голос дочери звучал решительно. В это утро, на заре, Бэннер осознала, что для нее есть только один способ спастись — это заняться работой, с головой уйти в дело, которое потребует всех сил, и умственных и физических, в работу, способную вернуть уважение к себе. — Я должна так поступить, мама. Разве ты не понимаешь?

Лидия вздохнула, внимательно глядя в решительное лицо дочери.

— Понимаю. Но не уверена, что Росс поймет. Бэннер сжала руки Лидии.

— Мама, убеди его. Я не могу сидеть тут и ждать, когда другой красавчик появится на горизонте. Если я ничего не предприму, то стану несчастной, бедной дочерью Росса и Лидии Коулмен, с несостоявшейся свадьбой, завяну и умру. Мне необходимо это сделать.

— Я поговорю с ним, — тихо пообещала Лидия. — А пока отдохни. Ты хорошо себя чувствуешь? По-моему, ты очень бледная.

— Со мной все в порядке. Поговори с папой. Очень прошу тебя. И чем скорее я займусь делом, тем лучше. Лидия поцеловала дочь.

— Посмотрю, что можно сделать. Не действуй импульсивно, Бэннер. Не принимай поспешных решений.

Почему мать не предупредила ее перед прошлой ночью? А послушалась бы она совета Лидии? Бэннер сомневалась в этом.

— Мама, я знаю, что делаю. — Она надеялась, что это действительно так.

— Я не хочу, чтобы ты слишком себя терзала. Разбитое сердце лечится временем.

Лидия намекала на Грейди. Но после прошлой ночи случившееся в церкви потускнело. То, что произошло между Бэннер и Джейком, почти свело на нет значимость предательства Грейди.

Когда Лидия удалилась, Бэннер подошла в туалетному столику, сняла платье и ночную рубашку. Намочив салфетку холодной водой, обмыла лицо, прижимая ее к горящим от слез глазам, потом посмотрела на свое отражение в зеркале. Удивительно, но оно не изменилось, хотя сама она изменилась безвозвратно. Внутри ее все сжалось, перевернулось, перестроилось, а потом встало на прежние места. Но тем не менее прежняя Бэннер исчезла.

Она нерешительно провела пальцем по губам, вспомнив первое прикосновение к ним Джейка. Дотронулась до шеи, на которой был синяк, но даже мать его не заметила, и воспоминания перенесли Бэннер в прошлую ночь.

Это невозможно. Ничего не случилось, ничего не произошло, ничего не было. Джейк вовсе не трогал ее, не целовал и не овладел ею. Нет!

Но она лгала себе. Тело убеждало ее в этом. Закрыв глаза, Бэннер снова чувствовала стальное давление Джейка внутри себя, ощущала его дыхание на коже и поцелуи. Такого не забыть. Ей очень хотелось бы избавиться от воспоминаний, закрыть их в себе крепко-накрепко, но горячая кровь не позволяла.** — Привет, Джейк!

Он вошел в дом и сразу направился к плите, на которой стоял огромный кофейник, полный и горячий.

— Да. — Джейк налил крепкий кофе в глиняную кружку.

— Росс хочет видеть тебя. Сразу после завтрака, — сообщил ему один из ковбоев. — Просил тебе передать. Кружка замерла на полпути ко рту Джейка.

— А он говорил, чего хочет?

— Не-а.

— Спасибо.

Ничего удивительного, если сегодня утром Джейка встретит нацеленный на него ствол револьвера Росса. Совершенно ясно, стоит Россу хоть что-то прослышать о случившемся этой ночью, он убьет его.

Однажды, несколько лет назад, Ли случайно услышал, как один ковбой брякнул что-то о созревающей фигуре Бэннер. Ли бросился защищать честь сестры; завязалась потасовка. Когда Росс разнял их, ковбоя заставили повторить сказанное. И тот повторил. Росс пришел в такую ярость, что забил бы парня до смерти, если бы Джейк и несколько других рабочих не оттащили его.

Никто из женщин про этот случай не знает. Но мужчины в Ривер-Венде никогда о нем не забывали. Они уважали Росса и как хозяина, и как мужчину и избегали его, когда он выходил из себя. Но с того дня ковбои даже искоса не поглядывали на Бэннер, хотя и велико было искушение. А новеньких сразу предупреждали: дочь хозяина — святое.

Джейк сел за длинный стол и начал мелкими глотками пить обжигающий кофе. Он покачал головой, когда ему предложили тарелку с лепешками и беконом.

Нет, Росс ничего не знает о прошлой ночи. Если бы знал, Джейка уже не было бы в живых. Даже дружба с Россом не защитила бы от его гнева.

Но как же он теперь предстанет перед этим человеком? Как? Разве можно посмотреть в лицо другу, взяв его дочь?

Он осквернил ее, милую маленькую Бэннер.

От отвращения Джейка к самому себе кофе чуть не пошел обратно.

— Ты только что из Форт-Уэрта, Джейк?

— Да.

— Наверное, заглянул в Хеллз-Хаф-Эйкр? — спросил другой ковбой.

Ли и Мика рассказывали про Джейка рабочим Ривер-Бенда, для них он настоящая легенда. Большинство парней были слишком молоды, чтобы перегонять стада на большие расстояния. Поэтому ковбои, которых нанимали на такую работу, пользовались особым уважением.

— Да, побывал я там.

— Ну и как?

— Шумно.

— И ты был в «Саду Эдема»? Говорят, у мадам Присциллы лучшие проститутки в штате. Их учили в Новом Орлеане. Неужели правда?

— В Новом Орлеане? — Джейк ухмыльнулся их доверчивости. Впрочем, какой смысл разочаровывать ребят? — Да, кое-кого из них точно.

— Ну, и ты с кем-нибудь переспал?

— Черт побери, еще бы нет! — фыркнул другой. — Да со всеми. Джейк действует на этих девиц как наркотик. Говорят, когда он уходит, мадам Присцилла не может стереть сладкие улыбки с их мордашек. И они бродят там с глупым видом. Как опоссумы.

За столом засмеялись. Джейк пожал плечами и отхлебнул кофе. Своей репутацией бабника он не особенно гордился, хотя сделал все, чтобы ее заработать. Джейк привык, что над его мужской силой подтрунивают, но в это утро он слишком нервничал перед беседой с Россом. Одинокие ковбои, месяцами не имевшие женщин, часто говорили о сексе. Джейк слышал все сальные истории, все непристойные шутки, которые потом сам повторял и пересказывал где-нибудь у костра. Но они больше не вдохновляли его в отличие от этих молодых мужчин, принимавших все за чистую монету и веривших всему.

Рассказы, насмешки, комплименты он пропускал сейчас мимо ушей, пока один ковбой не спросил:

1 — А как ты обходишься в такие ночи, как прошлая, Джейк? А может, все же сумел тайком затащить женщину к себе в сарай?

Джейк вскочил и выхватил револьвер так быстро, что смех застрял в глотках мужчин. Оружие было в дюйме от носа ковбоя, когда Джейк процедил сквозь зубы:

— Что ты имеешь в виду?

Тот замер от страха, ибо слышал, что Джейк Лэнгстон быстро впадает в ярость и потому опасен, а его характер довольно суров и он не из тех, с кем можно шутить. Теперь ковбой убедился, что это точно. И больше всего на свете хотел, чтобы Джейк убрал револьвер от его носа.

— Н-ничего, н-ничего, Джейк. Это только шутка. Джейк понял, что мужчина говорит правду, и смутился.

Конечно, если бы ковбой посмел намекнуть, что ночью видел Бэннер, Джейк застрелил бы его. Он вернул револьвер на место.

— Извини. Я не в настроении шутить. — Джейк криво улыбнулся, но прежней легкости за столом уже не было. Мужчины отнесли тарелки на кухню и, взяв шляпы, рукавицы и веревки, отправились на работу.

Джейк выпил еще одну кружку кофе и, поняв, что тянуть больше нельзя, пошел в дом. Анабет и Лидия сидели на крыльце, наблюдая за игрой маленьких Драммондов.

— Доброе утро, — осторожно промолвил Джейк.

— Привет, Бубба, — ответила Анабет. Лидия улыбнулась ему:

— Доброе утро, нам не хватало тебя за завтраком.

— Я прогуливал Бурана. У него копыто еще не в порядке.

— Ты поел?

Он кивнул, хотя это была не правда.

— Да, в сарае у рабочих. А где все?

— Гектор помогает Ма сооружать пугало, они хотят поставить его возле своей кукурузы. — Анабет улыбнулась. — Дети его сильно испугались, и я привела их сюда. Мэринелл, как всегда, занимается.

Джейк молча кивнул и посмотрел на детей, игравших в чехарду.

— А как… как Бэннер? — Это был совершенно нормальный вопрос, все беспокоились за нее после вчерашнего. Ни сестра, ни Лидия ничего не могли заподозрить в этом вопросе, разве что заметили напряжение в его голосе.

— Я ходила к ней наверх проверить, как она, — сказала Лидия. — Глаза припухли, видимо, плакала всю ночь. — Лидия посмотрела, как младший из Драммондов пытается забраться на спину к сестре, и не заметила, что лицо Джейка выражало сочувствие. — Мы поговорили. Думаю, со временем она оправится.

Чувство вины не отпускало Джейка. Бэннер, может, и придет в себя от проделок Шелдона, но оправится ли после прошлой ночи? Нет. Здесь ничто не поможет. То, что он сделал с ней, это навсегда.

— А Росс дома? Мне сказали, он хочет меня видеть.

— Да, хочет. — Глаза Лидии сверкнули. — Он у себя в офисе.

Джейк приподнял шляпу и направился к главному входу.

— Я беспокоюсь за него, — сказала Анабет.

— Беспокоишься? Почему?

— С тех пор как папа умер и Джейк занялся перегоном скота, он стал как чужой. Ну посмотри, как живет брат. На маленькие заработки, ничего не откладывая на будущее, и не имеет никаких перспектив на лучшее. Я бы хотела, чтобы он осел, женился, завел детей и перестал бродяжничать. Джейк — взрослый мужчина и мог бы жить, как все.

— Ма тоже беспокоится о нем, — заметила Лидия. — И я беспокоюсь.

— Знаешь что? — продолжала Анабет. — Думаю, он никак не оправится после убийства Люка. Понимаю, это кажется странным, ведь все произошло почти двадцать лет назад. Но с тех пор Джейк уже никогда не был прежним. Может, если бы мы узнали, кто убийца, и восстановили справедливость, Джейк не воспринимал бы случившееся так тяжело.

Лидия потупила взор. Джейк знал, что брата убил ее сводный брат Клэнси Рассел. И сам вынес ему смертный приговор. Джейку было шестнадцать лет, когда он отомстил убийце Люка. Вот чего он так и не мог пережить. Во всем мире только Лидия знала эту тайну, поэтому связь между ней и Джейком никогда не порвется.

Джейк прошел по коридору в заднюю половину дома и постучал в дверь. Он чувствовал себя очень неловко, когда впервые встретился с Россом. Однако прошли годы, Джейк возмужал, и разница в возрасте стерлась. И все же вина, которую он чувствовал сейчас за собой, заставляла его нервничать, как мальчишку перед трепкой.

— Росс?

Темная голова Росса поднялась от кипы бумаг на столе.

— Заходи, Джейк, садись. Спасибо, что пришел. Я ни от чего тебя не оторвал?

— Нет. — Джейк взял стул и сел по другую сторону стола, пытаясь вести себя естественно: скрестил ноги, снял шляпу, рывком бросил ее на кожаный диван у стены. — Я хочу большую часть дня провести с матерью.

— Хорошо, — серьезно отозвался Росс. — Она скучает без тебя.

— Да, знаю. — Джейк вздохнул, сознавая, что зря после смерти отца уехал из дома. Но он не выносил фермерскую жизнь. Его бесили попытки собирать урожай на каменистой почве. Джейк убеждал родителей, что она годится только для животноводства, но они знали лишь свое дело и не слушали его.

Он чувствовал себя виноватым, оставив мать. Джейк был старшим и потому считал себя ответственным за семью. Каждый раз, получая деньги, он посылал часть домой, но понимал, что нужен семье больше, чем деньги.

Джейк не оправдал надежд матери. А сейчас он встретился взглядом с человеком, которого подвел еще сильнее.

— Зачем ты позвал меня. Росс?

— Ну как обычно. Всякий раз, когда ты приезжаешь в Ривер-Бенд, я говорю с тобой насчет работы.

— Мой ответ все тот же. Нет.

— Почему, Джейк?

Джейк смущенно заерзал на стуле. Раньше причиной была Лидия. Бэннер попала в точку прошлой ночью. Он не мог оставаться долго в Ривер-Бенде, потому что слишком любил ее. Рано или поздно это могло открыться и положило бы конец дружбе, которая связывала их — его, Лидию и Росса. Рисковать было нельзя. Но теперь появилась новая причина. Бэннер.

Джейк сам во всем виноват. Она пришла к нему, это так. Да, Бэннер соблазняла его. Но он ответил. И, откровенно говоря, ей не так уж сильно пришлось стараться, Джейк ответил быстро, грубо, с жаром и жадностью.

Он ведь намного старше Бэннер и поэтому лучше понимал, что с ней творится. Она обижена, у нее разбито сердце, ее надо успокоить, утешить. Бэннер пришла к нему за одним, а просила о другом. Понимая это, зная, что рискует дружбой с Коулменами, он все же взял ее.

Господи, как Бэннер должна теперь презирать его! Когда все кончилось, она ужасно боялась его прикосновений, едва взглянула на него, а когда все же взглянула, то как затравленный зверек. Может, он причинил ей сильную боль? Оправилась ли она? Неужели он не проявил хоть немного нежности? О нет, Джейк напал на нее, как дикарь, а когда вошел в нее, забыл, что она нетронутая девушка.

Проклятие! Бэннер наверняка решила, что Джейк просто животное и чем скорее исчезнет из ее жизни, тем лучше. Конечно, он немного побудет с Ма и уберется отсюда. Сегодня же, если у Бурана заживет копыто.

— Не могу остаться, — заявил он Россу.

— Я бы хотел обсудить с тобой одно дело, прежде чем ты дашь окончательный ответ.

— Пожалуйста, но мы зря тратим время. Твое, не мое.

— Как насчет кофе?

— Нет, спасибо.

— Виски?

— Нет, — ухмыльнулся Джейк. — Ты что, хочешь меня подмазать?

— Если это поможет мне уломать тебя. Ты ведь знаешь, я хочу, чтобы ты работал со мной, с тех самых пор, как мы расстались в Джефферсоне.

— Тогда было невозможно. Из-за моих родственников. Но и сейчас тоже невозможно.

— Черт побери, почему? — Росс ударил кулаком по столу. — У тебя есть другая работа? Она ждет? Ты ведь сказал, что все бросил.

— Да, бросил.

— И что ты теперь собираешься делать?

— Найду что-нибудь.

— Ну почему? Я ведь предлагаю тебе работу здесь. И чертовски хорошую работу.

Росс встал с кресла и обошел стол. В его темных волосах появились серебряные пряди, но это был все тот же человек, которого когда-то обожал Джейк Лэнгстон. И снова его охватило отвращение к себе. Если бы Росс знал, что он сделал с Бэннер, он похоронил бы Джейка сейчас, а не просил остаться.

— Я хочу, чтобы ты был старшим рабочим на ранчо Бэннер, на том берегу реки.

Услышав ее имя, Джейк быстро поднял голову.

— Ранчо Бэннер? Какое ранчо?

Внезапный интерес Джейка вдохновил Росса.

— Я выделил несколько акров для каждого из них, для нее и для Ли, еще несколько лет назад. Я скупал по дешевке землю, кусочек здесь, кусочек там. Большей частью это целина, но я собирался дать Бэннер и Грейди ее долю в качестве свадебного подарка. — Его зеленые глаза потемнели. — Ты не представляешь себе, как я хотел убить вчера того ублюдка.

— Представляю. Я чувствовал то же самое. Джейк видел Росса в бешенстве. И хорошо знал, как он опасен. Смертельно опасен… Джейк не сомневался, что Росс способен убить и лишь провидение помешало ему вчера прикончить Шелдона. Это ничего не изменило бы, разве что усугубило бы ситуацию.

— Я убью любого, кто причинит боль моей дочери, — продолжал Росс. — Шелдон не сильно меня радовал как будущий зять, впрочем, для любого отца нет в мире мужчины, достойного его дочери. Шелдона я считал самым безопасным вариантом. По мере того как девочка росла, я больше всего беспокоился об одном: не явился бы сюда какой-нибудь никчемный ковбой и не потеряла бы она из-за него голову.

— У тебя есть все основания бояться этого.

— И что? Ну, женится он на ней. А что даст, кроме детей и нищеты? Будет тратить мои деньги на проституток, на карты и выпивку. — Джейк мрачно улыбнулся. — По крайней мере у Шелдона был бизнес, положение в обществе, я не думал о его морали. — Росс грязно выругался. — Во всяком случае, — продолжал он, проведя рукой по волосам, словно хотел отбросить мысли о Грейди Шелдоне, — мы построили маленький домик на той земле, где они могли бы жить. Бэннер уже сказала ему, что не хотела бы переезжать в город. А теперь Лидия говорит, что Бэннер намерена уехать из дома и заняться ранчо, как и собиралась. Без Грейди. И вообще без чьей-либо помощи.

— Но это же сумасшествие! Она не сможет.

Росс выразительно хмыкнул.

— Я обещал ей конный заводик, пару кобыл для начала. Бэннер хочет попробовать заняться крупным рогатым скотом на одном из менее плодородных пастбищ.

— Какого черта? Да что она знает о крупном рогатом скоте?

— Абсолютно ничего. И я тоже ничего, хотя люблю хорошо прожаренный бифштекс. — Глаза Росса впились в Джейка. — Но ты знаешь, земля — это самая надежная собственность. И ты способен сотворить с ним чудо.

В другое время Джейк подпрыгнул бы от радости. Такая возможность! Он будет отвечать за ранчо, руководить им, вести все дела. Господи, какое искушение. Прямо спелое яблочко, которое просится, чтобы его сорвали. Но нельзя принять предложение Росса. Даже думать не о чем.

Джейк встал и подошел к окну. Скользнул руками в задние карманы джинсов.

— Извини, Росс, не могу.

— Приведи хоть один разумный довод — почему?

— Бэннер, — сказал Джейк, повернувшись. Она же поднимет скандал, если услышит о таком решении. Он был уверен, Бэннер никогда больше не захочет видеть его. А уж тем более не позволит соблазнителю руководить ее ранчо. — Она предпочтет сама нанять старшего рабочего. Убежден, у нее есть соображения на этот счет.

Росс засмеялся:

— О да, конечно. Но факт остается фактом: я сохраняю контроль над землей. Я не предполагал, что девочка захочет заниматься этим после всего случившегося. Но она упорно заявляет, что переедет туда. — Росс наставительно поднял указательный палец. — Ей придется отказаться от этого. Пусть не надеется, что я позволю ей жить там одной и вести ранчо самостоятельно. Это невозможно даже физически. Бэннер, конечно, девушка сильная. Но она не готова к тому, что предстоит там делать. Ни одна женщина с такой работой не справится.

— Найми других рабочих. Росс вскинул темную бровь.

— Ковбоев, которые только и ждут, как наложить свои лапы на мою дочь?

Джейк быстро отвернулся к окну.

— После того, как люди услышат, что произошло вчера, а слухи быстро разлетятся, что станут говорить о ней мужчины? Скажут, мол, Бэннер настолько завела Шелдона, что он кинулся искать хоть кого-то и ему сгодилась даже такая сука, как Берне.

— Но Бэннер — красивая молодая женщина. Росс, — тихо проговорил Джейк. — И может, они правы.

— Да, может, и правы, — проворчал Росс, — но мы с Лидией воспитывали дочь правильно. Она не возбуждала его намеренно, клянусь тебе. И будь у него хоть капля твердости в характере… В любом случае я не хочу, чтобы мою дочь окружали распущенные ковбои, предлагая услуги в работе, а на самом деле желая поглазеть на нее. Это будет преследовать девочку еще долго. Мы с Лидией чертовски беспокоимся из-за этого. Бэннер сейчас очень уязвима. Она отчаянно хочет вернуть себе уверенность. И какой-нибудь жалостливый ковбой обязательно прискачет и попытается воспользоваться ее состоянием. Я, конечно, убью его на месте. Такой союз погубит Бэннер. Это уж точно.

Да, родители знали Бэннер хорошо. Джейк сжал кулаки. Ему хотелось разбить стекло и испытать боль как заслуженное наказание. Чувство вины было горьким, похожим на желчь, поднявшуюся к горлу.

Ненароком Росс усугубил эту боль.

— Ты единственный мужчина, кому мы с Лидией можем доверить ее, Джейк. Пожалуйста, сделай это для нас, согласись на работу. Будет польза и тебе, и Бэннер.

Джейк закрыл глаза, ему хотелось заткнуть и уши. Наконец он медленно повернулся, посмотрел на пол, потом на башмаки.

— Извини, Росс, не могу.

— Полторы сотни долларов в месяц. Это целое состояние.

— Дело не в деньгах.

— Тогда в чем?

— Не люблю сидеть на одном месте. Я бродяга, сам знаешь.

— Чепуха.

Джейк слабо улыбнулся:

— Ну допустим, допустим, я полон этого, полон дерьма. Ты же не хочешь, чтобы какой-нибудь старый хрен вроде меня руководил ранчо Бэннер?

— Черта с два не хочу. Ты лучше всех мужчин держишься в седле, кроме меня, конечно. — Росс хвастливо улыбнулся и снова стал серьезным. — Неужели мне не удастся изменить твое решение?

Джейк покачал головой.

— По крайней мере подумай, пока здесь. Джейк поднял шляпу и направился к двери. Он уже открыл ее, когда Росс остановил его:

— Даже если в ответ ты снова скажешь «нет», Лидия не согласится принять отказ. А ты знаешь, если она что-то решит, с этим уже ничего не поделаешь.

Лидия нашла его на берегу реки, где Джейк удил рыбу. Ни слова не говоря, она села рядом с ним на траву.

— Ловится? — Ничего не ловилось, но Джейку это было безразлично.

— Ты здесь случайно? — Он зажал тонкую сигару зубами. Они находились в полумиле от дома.

Лидия улыбнулась ему и стала похожа на двадцатилетнюю женщину, впервые пленившую его юное сердце.

— Ма сказала мне, где ты.

— И откуда только она знает? Ма всегда меня найдет, даже если я не хочу, чтобы меня нашли. Странное дело. Однажды она отловила меня в бухте, когда я баловался с Присциллой Уоткинс. Думал, голову свернет. Мне было шестнадцать лет. — Джейк выпустил колечко голубого дыма. — А сейчас мне тридцать шесть, но Ма все еще вмешивается в мои дела.

— Она любит тебя.

— Я знаю. — Джейк погрустнел. — В том-то и дело. Я ходил сегодня к ней. Мы там все вместе пообедали. Ма, Анабет с мужем, Мэринелл и Мика. Но скольких уже нет среди нас. Папы, детей — Атланты и Сэмюэля. Люка нет. — Он задумчиво уставился на воду. — Мне по-прежнему не хватает его, Лидия.

Она накрыла своей рукой его руку.

— И так будет всегда, Бубба.

Джейк покачал головой и тихо засмеялся:

— Так давно это было. Но иногда я мысленно слышу смех Люка и ловлю себя на том, что оглядываюсь, пытаясь его найти. Понимаешь?

— Я тоже скучаю по старому Мозесу.

Негр присоединился к ним, когда караван фургонов распался. Его бывшего хозяина Уинстона Хилла убили, и ему некуда было идти.

Мозес, друг Лидии, защищал ее в течение первых трудных недель брака с Россом. Они осели на своей земле; Росс строил первый загон для лошадей, она нянчилась с Ли, и помощь Мозеса была просто неоценима. Лидия до сих пор считала его своим лучшим другом.

— В день его похорон я вспомнила, как он внес тело Люка в круг повозок, в самый центр. Помню, с каким достоинством плакал, когда убили Уинстона. Он умел сострадать, как никто.

— То лето очень изменило нас всех. Правда? Уж меня и Росса точно.

Лидия взглянула на профиль Джейка. Взрослое лицо его не было знакомо ей по-настоящему, и она не переставала этому удивляться. Глядя на Джейка, Лидия всегда ожидала увидеть светловолосого мальчика с большими круглыми глазами, который нашел ее в лесу.

— Или тебя, Джейк. Думаю, после того ты изменился больше всех.

Ему пришлось согласиться. Его наивность, неопытность исчезли в то лето. Большая часть всех жизненных невзгод, казалось, пришлась на те месяцы в обозе, другому их хватило бы на всю жизнь. Бубба Лэнгстон быстро повзрослел, а если человек слишком быстро взрослеет, это не может не оставить следа.

Лидия потянула колени к подбородку.

— Я говорила с Россом.

— И он передал мой ответ.

— Я собираюсь переубедить тебя.

— Не рассчитывай на это, Лидия.

— Нет, рассчитываю. Надеюсь на твою дружбу.

— Да, я твой друг, но…

— Ты нам сейчас нужен. Помоги нам вывести Бэннер из этого состояния.

— Я не подхожу для такого дела.

— Именно ты и подходишь. У тебя есть опыт, необходимый на ранчо.

— Я не о работе. Дело… дело в Бэннер. Лидия рассмеялась:

— Я понимаю, с ней трудно. Она своенравная, порывистая, непостоянная. Уже взрослая женщина. Но мы с Россом не можем отпустить ее одну, боимся, что дочь совершит ошибки, о которых всю жизнь будет жалеть.

— Я не полицейский, — резко бросил Джейк.

— А я и не говорю, что ты должен им быть. Будь таким, как всегда, — другом, союзником. Тебе мы доверяем.

Черт побери! Хоть бы они перестали повторять это! Джейк чувствовал себя ужасно, ибо эти слова напоминали о его предательстве.

— Вы найдете кого-то другого, способного и, возможно, более достойного доверия. И Бэннер быстро освоит работу на ранчо.

— Ты не понимаешь, Джейк. Росс не даст ей ранчо, если ты не останешься и не займешься им. Джейк резко повернулся:

— Но это же нечестно. За мое решение он наказывает Бэннер.

— Но его уже не сдвинуть. Он сказал мне после вашего разговора, что не разрешит ей переехать туда, если ты не останешься.

— Проклятие! — Джейк вскочил и начал ходить взад-вперед. Его сигара погасла, он бросил ее в медленно текущие воды реки. Потом выдернул удилище и отшвырнул. — Но это шантаж, — заявил Джейк. — И Бэннер это не понравится. Росс должен понять, как ранчо важно для нее, особенно сейчас.

— Он понимает, но он упрям как мул. Ни слезы, ни скандалы не изменят его решения.

Джейк подошел к самой кромке воды и уставился в мрачную глубину реки. Плечи его подергивались под рубашкой, казавшейся ему тесной. Джейка приперли к стене, и его это злило. Может, Бэннер возможно к чему-то принудить, но его — нет. Он не любил оковы. Не выносил их.

Да к черту все это! Чем он им обязан?

И вдруг плечи Джейка обмякли, и он затих. Он обязан им всем, абсолютно всем после прошлой ночи. Он не в силах вернуть целомудренность Бэннер, но способен что-то исправить, если останется.

— Тебе в любом случае стоит остаться, — сказала Лидия. — Ма становится старше. Не хочу тебя огорчать, но она уже не так сильна, как раньше. Если ты уедешь на несколько лет, то, вернувшись, можешь не застать ее в живых.

Его каблуки вдавились во влажную землю, оставив ямки. Джейк повернулся и осуждающе уставился на Лидию. Она смущенно потупилась.

— Ма крепкая, как лошадь, — сказал он. — Ты тоже меня шантажируешь, Лидия.

Она поднялась изящно и грациозно не по возрасту. Подойдя ближе к нему, откинула голову и смело встретила его взгляд.

— Хорошо. Я не совсем честно борюсь, но речь идет о жизни моей дочери, поэтому мне не до гордости. Ты нужен ей. Ты всем нам нужен. Прошу тебя, Джейк, останься. Не покидай нас.

Он всмотрелся в ее лицо. Оно было таким, каким всегда жило в его сознании. Джейк любил это лицо так давно, что даже не помнил, когда не любил его. Он чувствовал, как его оборона слабеет, раскручивается, как старая веревка.

Если Лидия просит о чем-то, разве можно ей отказать? Ради нее Джейк однажды совершил убийство, избавил Лидию от сводного брата, который не принес ей ничего, кроме несчастья и позора. Клэнси Рассел оказался и убийцей Люка, такое совпадение было очень кстати.

— Не давай мне сейчас ответа. — Лидия ласково взяла его за руку и сжала ее. — Отложим разговор до завтра.

Она поднялась на холм и исчезла за ним. Джейк пошел вдоль берега. Трава под его ногами была высокая и зеленая, деревья над головой шелестели густой свежей листвой, в воздухе пахло полевыми цветами, но он ничего не замечал. Что ему делать? Как поступить?

Он обязан помочь Россу и Лидии во имя давней дружбы. Но даже если бы начиная с сегодняшнего дня и до конца жизни Джейк работал на них, разве ему удалось бы смыть с себя позор вчерашней ночи?

Они действительно считают его самым лучшим и самым умелым человеком для этой работы. Черт побери, да конечно, он справится с ней! Нет никаких сомнений. Но сможет ли смотреть в лицо Бэннер день за днем?

Он нужен и матери. Джейк подвел ее. Ма никогда не попросит его остаться подле ее юбки, но обрадуется, если он наконец осядет.

И Бэннер. Все мысли возвращались к ней. Ей нужно сильное плечо. Ей нужна защита. Аргументы Росса имеют смысл. Любой деревенщина, у которого чешется в паху, будет теперь приставать к ней. Джейк на все готов, чтобы защитить ее. Никто не коснется девочки, он прикончит любого.

Джейк удивился своей ревности и инстинкту собственника и убедил себя, что причина в одном: она дочь Лидии, а все прочее совершенно не важно — и то, как она отвечала на его поцелуи, и то, как сладко двигалась в его объятиях, и то, как чудесно он чувствовал себя в ее объятиях. Крепких, горячих и…

Черт! Выкинешь ли ты из башки все это и вернешься ли к главному?

Если Джейк не останется, Бэннер не получит землю. Росс упрям, как осел, и убежден, что действует в интересах Бэннер.

Неужели Джейк, лишив ее невинности, лишит и земли? В конце концов Росс, может, и передумает, но когда? Бэннер нужно это ранчо именно сейчас, чтобы забыть о Шелдоне.

Ну и что? Его ответ, стало быть, готов?

Он останется. Во всяком случае, до тех пор, пока Бэннер не встанет на ноги и не наладятся дела.

Ей это не понравится. Но ничего не поделаешь, придется рискнуть. Джейк несколько раз был свидетелем ее скандалов и знал, что она унаследовала характер обоих родителей. Конечно, он с самого начала даст ей ясно понять: то, что произошло ночью, они оба должны выкинуть из головы и притвориться, будто этого никогда не было.

Джейк убедит девушку, что остается ради ее блага. Понравится это Бэннер или нет, он будет ее старшим рабочим.

Мисс Бэннер Коулмен придется привыкнуть к мысли о том, что Джейк Лэнгстон будет рядом.

Глава 5

— Что?

Как Джейк и предполагал, разразился грандиозный скандал.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что нанял тебе Джейка старшим рабочим. Как только Росс произнес эти слова, щеки Бэннер побледнели, а потом порозовели, руки сжались в кулаки, спина напряглась, глаза вспыхнули от негодования.

Ее позвали в кабинет отца сразу после завтрака. Раньше она всегда умела обвести Росса вокруг пальца, а в это утро, поскольку ее будущее зависело от его решения, Бэннер приближалась к кабинету с волнением.

Увидев там и Джейка, девушка насторожилась. Он стоял к ней спиной, уставившись в окно. Дымок тонкой сигары вился над головой. Бэннер, увидев его, почувствовала слабость.

Может, родители уже знают? Может, Джейк признался? О Боже, только не это. Узнав, что она натворила, обожающие ее родители горько разочаруются. Конечно, нет, конечно, Джейк ничего им не сказал. Лица у них озабоченные, но не осуждающие.

Лидия ободряюще улыбнулась:

— Это твоя новая юбка-штаны? Мне нравится. И блузка очень хорошо сидит.

— Доброе утро, принцесса. — Росс шагнул навстречу дочери и нежно поцеловал в щеку. — Ты еще бледная. Почему бы тебе сегодня не побыть на свежем воздухе? Кстати, прогуляешь Вихря. — Он подвел ее к кожаному дивану и усадил осторожно, словно она была сделана из стекла и он боялся ее разбить.

— Пожалуйста, не суетитесь вокруг меня, — сказала Бэннер родителям, проявляя, как обычно, характер. — Я выживу.

Она испытала глубокое облегчение, поняв, что они не знают о Джейке, и потому позволила себе немного обидеться. Но Джейк все еще в комнате, его мрачное присутствие ощущалось, и ей с трудом давался каждый вздох. Сейчас девушка впервые увидела его после… того.

Она обратила внимание на то, чего раньше никогда не замечала. Например, как туго обтянуты штанами крепкие ягодицы. Неужели плечи у него всегда такие широченные? А поза такая праздная! А бедра такие мускулистые…

Его высокая гибкая фигура силуэтом вырисовывалась на фоне окна. Бэннер помнила каждый дюйм его мускулистого тела и все свои ощущения, когда прижималась к нему.

Она вспоминала то, что может знать только любовница, и от таких мыслей ее охватывало пламя и одновременно бросало в дрожь. Бэннер испугалась, что сейчас упадет в обморок.

— Мы вовсе не суетимся вокруг тебя, Бэннер, — дипломатично заметила Лидия. — Мы просто подумали, если ты выйдешь на воздух…

— Да, я прокачусь за реку, — перебила Бэннер мать. Длинные пальцы Джейка вертели сигару возле губ, и Бэннер быстро отвела взгляд, как будто увидела что-то очень интимное.

— Вот об этом я и хотел поговорить с тобой сегодня утром, — сказал Росс. — Твоя мать сказала, что ты собираешься переехать на свою землю и заняться ранчо.

— Да, папа.

Росс взглянул на Лидию, потом снова на дочь. Он надеялся, что поступает правильно. Бэннер казалась такой хрупкой, такой смущенной. Мысли его, убийственные и страшные, снова вернулись к Шелдону. Он не позволит этому сукину сыну разрушить жизнь дочери. Может, Лидия права? Может, Бэннер нужен этот шанс, чтобы вернуть жизнь в прежнюю колею? Она своенравная, энергичная молодая женщина. Бэннер никогда не потерпит праздности, и даже их нежная забота уже раздражает ее.

— Хорошо, мы даем тебе разрешение.

Глаза Бэннер наполнились слезами благодарности. Раньше она думала, что больше всего на свете любит Грейди, а сейчас поняла: главное для нее земля. Потерять землю куда страшнее, чем Грейди.

— Спасибо, папа.

— Джейк согласился быть твоим старшим рабочим.

И тут Бэннер вскочила с дивана как ужаленная и потребовала, чтобы Росс повторил это еще раз.

Когда ужасные слова дошли до нее окончательно, она резко повернулась к мужчине, молча стоявшему у окна. Тот не шевельнулся. Он вел себя как глухой и слепой, не реагируя на то, что происходило у него за спиной.

Бэннер снова посмотрела на родителей:

— Мне не нужен старший рабочий.

— Нужен, — возразил Росс. — Ты не можешь управлять ранчо одна.

— Могу!

— Нет. Даже если бы могла, я все равно не позволю тебе жить там одной.

— Это всего в нескольких милях отсюда.

— Я знаю, где это. — Росс чуть повысил голос. — И на этом кончаем разговор.

— Нет, не кончаем, папа! — Бэннер тоже повысила голос. — Это моя земля. Ты дал ее мне. Я сама приму решение.

— Земля твоя, но только с этим условием.

— Это нечестно!

— Может, и нечестно. Но будет так.

— Пожалуйста, успокойтесь, — решительно вмешалась Лидия. — Послушайте друг друга.

Бэннер и Росс подчинились, но оба кипели от гнева. Бэннер встретила пылающий взгляд Росса таким же огненным взглядом, и подбородок ее был так же упрямо вздернут.

— Бэннер, мы думали, ты обрадуешься, — примиряюще проговорила Лидия. — Разве не этого ты хотела? Почему ты отвергаешь Джейка? Ты всегда любила его и каждый раз, когда он уезжал, умоляла остаться.

Бэннер бросила косой взгляд на Джейка. Он все еще смотрел в окно, как будто разговор его не касался.

— Дело вовсе не в Джейке. — Бэннер нервно облизнула губы. — Просто меня незачем контролировать, я не ребенок. Неужели вы думаете, я не способна хорошо работать?

— Мы с матерью доверяем тебе во всем.

— Тогда позвольте мне вести дела на своем ранчо так, как я хочу.

— Джейк не собирается препятствовать тебе, — сказал Росс. — Джейк, почему ты молчишь? Ты ведь не собираешься препятствовать желаниям Бэннер?

Джейк медленно повернулся к ним, но на Бэннер не посмотрел, а уставился в пол.

— Я знаю, что надо делать, — отрывисто бросил Джейк. — Бэннер тоже знает. Уверен, мы прекрасно сработаемся. Но я не соглашусь на эту работу, пока она сама не захочет меня нанять. — Он многозначительно помолчал. — Ну как, Бэннер?

Нет. Она не могла. Она не могла даже посмотреть в эти глаза, опасаясь увидеть в них насмешку. Но выбора нет. Родители уставились на нее, ожидая ответа. Бэннер медленно подняла голову и взглянула на Джейка.

Лицо его оставалось непроницаемым. В холодных глазах не было ни упрека, ни злости. Пустой взгляд. Такая же пустота, какую Бэннер ощущала в душе два дня назад. Ей хотелось угадать, какие мысли скрываются за этой непроницаемой маской, но все ждали ее ответа.

— Это мое ранчо, — проговорила она. — И мне должны разрешить самой выбирать старшего рабочего.

Губы Джейка дрогнули, он быстро заморгал, боль исказила его лицо.

— Ты не считаешь меня достаточно квалифицированным?

И вдруг девушку охватила ярость. Если он так обязан Россу и Лидии, не надо втягивать в это ее! Его оборонительная позиция лишь усилила ее злость.

— Я знаю, ты квалифицированный работник, но родители, нанимая тебя, подыскали не работника, а няньку для меня. Мне не нужен сторожевой пес!

— О Боже! — Джейк воинственно направился к ней. — Полагаешь, я намерен тратить время на то, чтобы кормить тебя из ложечки? Юная леди, ты знаешь, какая тяжелая работа строить загоны, натягивать проволоку, косить сено и метать стога? Спроси Росса, как эта работа ломает спину и переворачивает все нутро. Ты не помнишь, сколько крови и пота Росс и Лидия вложили в Ривер-Бенд. А я помню.

Глаза ее угрожающе сверкнули.

— Я не дура, Джейк Лэнгстон. И прошу тебя не говорить со мной в таком тоне, будто я ничего не понимаю.

— Хорошо, тогда перестань скулить. Я не стану развлекать тебя. Ничего подобного не случится. Никогда.

— Развлекать? Ты? — Глаза ее метали искры. Росс скрестил ноги, сложил руки на груди и откинулся на спинку стула, откровенно наслаждаясь спектаклем. Джейк тоже виноват, он баловал Бэннер не меньше, чем другие. Росс полагал, что горячность дочери заставит Джейка поскорее принять решение и согласиться.

Лидия тихо сидела на диване, расправив юбку на коленях, ей тоже казалось, что она в театре. Вообще-то и она получала удовольствие от зрелища. Бэннер демонстрировала своенравие во всей своей красе. Разве она похожа на брошенную невесту? Куда там! Это очень нравилось матери.

— Я и не жду, что кто-то станет меня развлекать.

— Ну и прекрасно.

— Я просто собираюсь делать свое дело. — Бэннер нетерпеливо откинула волосы со лба.

— Черт побери, ты и будешь делать свое дело. — Джейк в такт словам тыкал пальцем в кончик носа Бэннер. Она отмахнулась от его пальца.

— Ну вот, мы и договорились. И перестань орать на меня.

— Я просто не хочу, чтобы ты упала в обморок, лишилась чувств, как только мы переедем через реку. — Я никогда еще не падала в обморок.

— Учти, голова у тебя будет болеть не только о ранчо, — продолжал Джейк, пропуская мимо ушей ее слова. — Тебе придется выполнять много обязанностей и каждый день. Например, готовить еду, качать воду из колодца и носить дрова.

— Я справлюсь и сумею прокормить себя, мистер Лэнгстон. Но не надейся, что я намерена торчать у плиты с утра до вечера. Иногда я буду отрываться от нее.

— Бэннер, тебе придется готовить еду Джейку. Девушка посмотрела на мать, открыла рот, но промолчала, ибо была слишком потрясена.

— Но… Но мы же не обязаны есть вместе с рабочими?

— Это чертовски неудобно, — заметил Росс. — Джейк будет жить с тобой. Мы подумали, что ему лучше спать в пристройке за сараем.

Бэннер устремила изумленный взгляд на отца, потом на мать. Наконец на Джейка.

— Ты согласился спать… жить… там?

Вопрос этот имел огромное значение и для Бэннер, и для Джейка. Они почти договорились о том, чтобы работать вместе на ранчо. Исполнять разные обязанности. Им не часто придется сталкиваться. Но каждую ночь спать почти рядом и есть за одним столом — новое испытание!

— Это часть работы, — с огромным трудом пробормотал Джейк.

Бэннер отвернулась. Возможно, возможно, работать вместе с ним на ранчо. Но жить бок о бок с ним, зная, что он постоянно смотрит на нее и всякий раз вспоминает ту ночь, — никогда!

Она взглянула на отца, горделиво вскинув голову.

— Я не принимаю такого условия. Я уже сказала тебе, что хочу независимости. Мне не надо, чтобы за мной следили, как за ребенком.

— Тогда весь этот разговор — пустая трата времени, — твердо сказал Росс. — Одна ты не поедешь туда жить.

Бэннер улыбнулась той самой улыбкой, которая всегда помогала ей уговорить отца.

— Ты ведь передумаешь, папа, правда?

— Не на этот раз, Бэннер. Если ты не возьмешь Джейка вместе с землей, останешься здесь.

Она вздрогнула, почувствовав твердую решительность в его голосе.

— Неужели это серьезно!

— Он говорит серьезно, Бэннер, абсолютно серьезно, — тихо, но отчетливо вставил Джейк, и Бэннер снова взглянула на него. — Сначала я отказался от работы. Я не хотел ехать с тобой так же, как и ты со мной. Но отец не даст тебе землю, если ты не примешь его условия.

Они молча смотрели друг на друга. Бэннер первая отвела взгляд.

— Мама?

— Я не могу спорить с Россом, Бэннер. Он считает, что тебе нужна защита Джейка.

Скрытая ирония этих слов поразила Бэннер, но она не решилась рассмеяться, опасаясь, что в таком случае уже никогда не остановится. Может, она склонна к истерии? Какая бы это была роскошь — кричать, плакать не помня себя, но Бэннер не могла отпустить поводья, иначе ей никогда не оправиться от всего случившегося.

Взгляд Джейка по-прежнему был совершенно пустым. О чем он думает? Что скрыто в глубине его глаз? Жалость? Да избави Бог! Может, он согласился на работу из сострадания к ней? Почему? Из-за того, что ее выставили дурой перед всем городом? Или потому, что она сама так глупо себя вела, пытаясь соблазнить его? И так неумело все проделала.

Бэннер еще выше вздернула подбородок. Это уж точно, никакого щедрого подарка она не примет от такого типа, как Джейк Лэнгстон, отвергнет все его предложения.

— Я подумаю и дам вам знать, — торжественно объявила девушка. Вскинув голову, Бэннер выплыла из отцовского кабинета.

Едва дверь закрылась за ней, Джейк выругался:

— Черт побери! Я говорил вам, Бэннер не понравится это предложение! Давайте считать вопрос закрытым. Росс засмеялся:

— Она одумается, Джейк. И очень скоро. Девочка хочет получить землю. Она просто упрямится. Ей не помешала бы хорошая порка для науки. Ужасно испорченная девчонка, она привыкла, чтобы все было по ее. Лидия не слишком строго держала ее.

— Я? — Лидия мгновенно выпрямилась и посмотрела на мужа с вызовом. — Не тебе говорить, Росс Коулмен. Ты всегда был как воск в ее руках.

А чье упрямство она унаследовала? А темперамент? Скажи-ка, дорогой? Росс ухватил ее за пояс и рывком дернул к себе.

— А темперамент… что ты там говорила о нем? — Росс поискал губами ее губы.

— Росс, прекрати. Я говорю — прекрати! Уже пора обедать, и мне надо идти…

Он по-хозяйски прижался к ней губами. Лидия, уже не сопротивляясь, обняла мужа за шею, чтобы было удобнее целоваться.

— Мне надо заставить Бурана поработать. — Джейк снял с крючка шляпу и напялил ее на голову. Дверь за ним захлопнулась, но Лидия и Росс даже не заметили этого.

После обеда Драммонды собрались домой. Мэринелл намеревалась ехать с ними до Остина. В суматохе прощаний, объятий и поцелуев Бэннер пыталась не смотреть на Джейка, чувствуя себя не в своей тарелке. Но если его и волновало, какое девушка приняла решение, то он никак этого не показывал. Джейк играл с племянницами, племянниками, горячо обсуждал с Гектором цену на продукты и посмеивался над тем, что Мэринелл старая дева, пока та не стукнула его по голове оловянной кружкой.

Бэннер распрощалась с отъезжавшими и, сославшись на головную боль, удалилась к себе в комнату. Деланное безразличие Джейка взволновало ее, мысли пришли в смятение.

Если бы отец назначил кого угодно, только не Джейка…

Подумав об этом, она вдруг застыла. А кого же еще, кроме Джейка? Ах если бы перевести часы назад на сорок восемь часов! И стереть из прошлого тот час в сарае! Тогда Бэннер пришла бы в восторг, узнав, что Джейк согласен работать на нее!

Но ситуация сложилась так, как сложилась, и по собственной вине Бэннер, и смириться с ней невозможно.

А что, интересно, он видит, когда смотрит на нее?

Видит ли Джейк ее в белой простой блузе и синей юбке в складку, или Бэннер навсегда запечатлелась в его памяти в прозрачной ночной рубашке, ничуть не мешавшей его опытным рукам ласкать ее?

Помнит ли Джейк тот момент, когда, почувствовав его язык во рту и оправившись от шока, она сама открыла губы ему навстречу? Ей никогда не забыть его дерзкого влажного языка и той медленно охватывающей, но пронизывающей до костей чувственности, которую вызвал этот поцелуй. О Боже! Бэннер застонала. Помнит ли Джейк, как она вцепилась ему в волосы, а когда он стал ритмично двигаться в ней, бесстыдно шептала его имя, будто молитву?

Да, конечно, помнит. Все помнит. Если ее воспоминания так живы, что сердце бьется неистово, а тело отзывается даже на мысли, словно все происходит снова, неужели Джейк не помнит?

Бэннер закрыла лицо руками. Должна ли она пожертвовать мечтой о собственном ранчо из-за ночного сумасбродства? Не слишком ли высокая цена?

Да, Бэннер совершила ошибку. Ей не уйти от ответственности. Но нельзя же мучиться весь остаток жизни! Джейк явно хочет забыть все случившееся и жить дальше. Неужели у нее не хватит духу последовать его примеру? Должна ли она постоянно бояться его? Да, черт побери, если она доставит ему такое удовольствие!

Бэннер подошла к подоконнику, села на него. Облачко пыли, поднятое повозкой, увозящей семью Анабет и Мэринелл в город, на вокзал, уже улеглось. Бэннер была такой рассеянной во время их визита, что не сумела насладиться общением с ними в полной мере. Сейчас она думала о них с печалью и любовью. Они ведь одна семья, хотя и не родные по крови.

Когда Бэннер росла, она всегда удивлялась, почему у нее нет двоюродных сестер и братьев, бабушек и дедушек. Впервые мысль об этом возникла у девочки, когда она пошла в школу и, сравнивая себя с другими детьми, обнаружила такую странность. Девочка донимала родителей вопросами: где ее бабушки, дедушки, тети, дяди, кузины? Почему у нее их нет, а у других детей есть?

Родители давали уклончивые ответы, которые совершенно не удовлетворяли Бэннер. Повзрослев, девочка поняла, что Росс и Лидия не хотят ничего объяснять, и перестала спрашивать. Казалось, у родителей не было прошлого до приезда в Техас. Даже детали их совместной жизни в обозе представлялись набросками жизни, эскизом, а не реальной картиной.

Эта неясность, неосязаемость, неопределенность корней всегда грызла Бэннер. Наверное, у Росса и Лидии есть какая-то тайна? Вот почему они часто улыбались друг другу, словно заговорщики. У них была своя тайна, к которой нет доступа ни ей, ни Ли.

Если бы Бэннер спросила себя, зачем ей знать все это, она бы не смогла ответить, однако почему-то хотела выяснить, кто ее родители, откуда они и что за поворот судьбы свел их вместе.

Если кто и владел ключом к тайне родителей, то только Джейк. Каждый день они будут видеть друг друга, а это невольно сблизит их, он станет более открытым и что-то расскажет ей. Может, какое-то небрежно брошенное слово даст Бэннер возможность сложить по кусочкам картину прошлого Росса и Лидии? А пролить свет на доселе закрытую страницу их жизни — разве не достойная цена за терпение, которое она проявит?

В общем, плюсы возобладали над минусами. Если не считать того, что встречаться лицом к лицу с Джейком каждый день неловко, все указывало на то, что следует взять его старшим рабочим. Конечно, от нее потребуются усилия, но за последние два дня Бэннер обнаружила, что способна справляться с собой. Первые восемнадцать лет жизни она пребывала в счастливом неведении, ей казалось, мир состоит только из роз и любви. Но романтическое видение мира не длится вечно, пора познакомиться с суровыми реалиями бытия.

Бэннер дожидалась ужина, чтобы спуститься вниз, и желала заставить Джейка понервничать лишний часок в ожидании ее решения. Кухня казалась слишком большой и слишком пустой без Лэнгстонов и Драммондов. Обычно Ли питался с рабочими, Джейка еще не было, и где он, никто не знал. За столом сидели только Росс, Лидия и Бэннер.

Девушка не заговаривала о ранчо до тех пор, пока не унесли тарелки. Росс, похоже, ни о чем не думал, попивая свой кофе.

— Я приняла решение переехать на ранчо как можно скорее, — вдруг объявила Бэннер. Росс выгнул бровь. Бэннер, подавив остатки гордости, добавила:

— И нанять Джейка старшим рабочим.

Родители обменялись удовлетворенными взглядами, но злорадства в них не было.

— Хорошо. — Росс отпил глоток из чашки. — На первое время я даю тебе двух производителей и пять кобыл для начала. Это на одну лошадь больше, чем было у нас с твоей матерью, когда мы начинали.

— И немного денег на самые неотложные расходы, — добавила Лидия. В этот момент она закончила мыть посуду и вытирала руки о кухонное полотенце.

Муж посмотрел на нее:

— На расходы?

Лидия спокойно встретила его хмурый взгляд. Прожив с ним два десятка лет, она уже не пугалась.

— Да, на расходы.

Росс сжал губы, но зеленые глаза его светились. В комнате стало тихо. Наконец он пробормотал:

— Да, и на расходы. — А потом снова принялся за кофе.

— Спасибо, папа. За год я верну тебе эти деньги с процентами. — Бэннер поднялась так царственно, как будто на уступки пошел он, а не она. — И пожалуйста, скажите Джейку, что…

— Охо-хо. Сама скажи ему. Он твой работник. Это ты настояла, чтобы тебе дали время подумать. Иначе утром все решилось бы. А поскольку ты взяла отсрочку, чтобы принять решение, я считаю, тебе самой следует обрадовать его приятной новостью.

— Но… — Бэннер прикусила язык, заметив, с каким любопытством родители смотрят на нее. Их не должно удивлять, что ей так трудно поговорить с Джейком. Кроме того, она должна привыкать к его обществу — ведь теперь они будут видеться каждый день. — Хорошо.

Громко стуча каблуками, она направилась к двери кухни. Спину Бэннер держала прямо, голову подняла высоко, хотя внутри все заледенело.

Девушка задержалась перед зеркалом. Волосы были причесаны, но от влажности локоны завились колечками и легли непослушной волной. Она казалась бледной после двух дней, проведенных взаперти, но, пощипав щеки, улучшила цвет лица. Вытерев руки о льняную блузку, слегка помявшуюся, Бэннер вздохнула и молча сказала себе: «Хорошо, надо действовать».

Она открыла дверь и вышла на крыльцо с тем же ощущением, с каким приговоренный идет на виселицу. Что, по их мнению, Бэннер станет делать? Пойдет к дому для рабочих и вызовет его? Ведь это одно из тех мест на ранчо, куда она не ходила никогда.

Не заглянуть ли вначале в сарай? Может, Джейк там и занимается Бураном? От этой мысли ноги приросли к земле. Бэннер показалось, что никогда в жизни она не сможет снова войти в сарай. Воспоминания о случившемся там еще слишком свежи.

Девушка в нерешительности стояла посреди двора, но, к счастью, судьба улыбнулась ей. Джейк сидел на заборе, окружавшем ближайшее к дому пастбище. Он зацепился каблуками за нижнюю перекладину, слегка ссутулился и смотрел вдаль. В темноте его профиль казался вырезанным из камня, а губы, как всегда, сжимали сигару.

Бэннер подошла так тихо, что Джейк не слышал ее, пока она не поравнялась с ним. Он резко повернулся к ней с глупым видом, а Бэннер отпрыгнула и прижала руку к груди так, словно пыталась унять колотившееся сердце.

— Я… Мне надо поговорить с тобой, Джейк.

Он соскочил на землю, быстрым движением снял шляпу, потом, спохватившись, нахлобучил ее и большим пальцем сдвинул на затылок. Прислонившись к жердям, на которых только что сидел, Джейк перегнулся через загородку. Лицо его выражало деланное безразличие. Если бы Бэннер знала, что его сердце бьется так же часто, как у нее самой, она, наверное, меньше нервничала бы. Но ей казалось, что Джейк прекрасно владеет собой, он держался спокойно, недоступно, отстранение и холодно.

Ее храбрость быстро испарилась в знойном ночном воздухе. Бэннер повернула голову и посмотрела в направлении его взгляда. Профиль девушки четко вырисовывался на фоне темнеющего фиолетового неба; ветерок, дувший с юга, трепал ее волосы, бросая черные локоны на щеку, а потом сдувая с нее.

Она провела языком по губам. Джейк, невольно уловив это непроизвольное движение, такое невинное и такое провоцирующее, закрыл глаза, чтобы подавить тотчас возникшее желание. Наконец, открыв глаза, он встретился взглядом с Бэннер.

— Я хотела бы, чтобы ты стал моим старшим рабочим.

— Хотела бы?

Она нетерпеливо взмахнула руками:

— Ну, у меня ведь нет выбора.

— Нет, есть, Бэннер. Вели мне упаковать вещи и уехать, и ты больше никогда меня не увидишь.

— Да разве это выбор? Родители решат, что мы поссорились. Подумают, что между нами было что-то нехорошее и я тебя выгнала, вместо того чтобы умолять остаться, как раньше. И что тогда? Ты уедешь, а я останусь здесь, пытаясь объяснить, в чем дело. — Когда Бэннер договорила, внутри у нее уже все клокотало, и она поспешно отвернулась. Уцепившись за верхнюю перекладину изгороди, девушка уткнулась лбом в руки.

Она услышала звон его шпор и поняла, что Джейк подошел ближе. Но не только слухом Бэннер уловила его близость, она спиной ощутила жар, исходящий от тела Джейка. Он отбросил сигару, но запах табака все еще плыл в ночном воздухе. И запах кожи. И мужчины. Бэннер почувствовала невесомость, которая сменилась тяжестью, устремившейся к животу и сосредоточившейся между бедрами.

— Бэннер? С тобой все в порядке?

Она подняла голову и посмотрела на него:

— Что ты имеешь в виду?

Джейк смотрел на нее особенным взглядом. В нем не было и тени притворства.

— Я имею в виду именно то, что говорю. С тобой все в порядке? Было ли тебе… больно?

И вдруг ей захотелось ударить его. Броситься на Джейка и измолотить кулаками его грудь. Сказать ему, что у нее шла кровь, ей было мучительно больно после того, что он сделал. Но она не могла. Потому что это была не вся правда. Джейк не сделал ничего, о чем она не просила бы. Покачав головой, Бэннер отвела взгляд:

— Нет.

Она услышала, нет, скорее угадала вздох облегчения. Напряжение покинуло его, как будто он долго сдерживал дыхание и наконец выдохнул.

— Боже мой! Я ужасно волновался. Я хотел спросить тебя в то утро, но… Но у нас не было возможности поговорить. — Джейку отчаянно хотелось, чтобы все обошлось. Он мечтал, чтобы Бэннер успокоила его, сказала, что с ней все в порядке, что все прекрасно и она прощает его. — Я же говорил, что тебе будет больно, Бэннер. — Я и ожидала этого.

— Значит, было больно?

— Немного.

— Мне следовало понежнее…

— Все в порядке.

— Я не хотел причинить тебе боль.

— Джейк, пожалуйста. — Девушка зажала руками уши, чтобы не слышать никаких напоминаний. К несчастью, это не спасло ее, и его слова звучали в голове Бэннер.

Я не хотел причинить тебе боль, Бэннер.

Тебе будет больно.

О Боже, ты такая сладкая.

А потом у нее внутри все затрепетало, Бэннер отчетливо помнила момент восхитительной боли, когда она поняла, что Джейк овладел ею.

Он смотрел на нее сверху вниз, чувствуя беспомощность и злясь на себя. Девушка казалась такой хрупкой и беззащитной. Ряд пуговиц сзади на блузке подчеркивал грациозный изгиб ее тела. Ему хотелось прикоснуться к Бэннер, успокоить ее, но он не смел дотронуться до нее.

Раньше не возникало никаких трудностей. Джейк мысленно или наяву прикасался к ней, крепко обнимал, а она радостно визжала, когда он таскал ее за непослушные пряди волос. Разве не так было даже в утро перед свадьбой, когда Джейк шутливо шлепнул ее по ягодицам? Сейчас невозможно даже подумать о чем-то подобном. Они сами себя обокрали, утратив возможность веселиться вместе.

— Я не хочу говорить про это, — мрачно сказала Бэннер, — отнимая руки от ушей.

— Мы должны поговорить об этом. Мы не сможем видеться каждый день, если это будет стоять между нами. И через неделю оба сойдем с ума.

Бэннер сердито посмотрела на него:

— А почему ты не подумал об этом раньше, Джейк? Зачем поставил меня перед выбором? Почему не отказался от работы и не уехал?

— Я пытался. Но мне не удалось.

— Почему?

Уже не стыдясь, не колеблясь, Бэннер снова подстрекала его. Все ее тело вибрировало от разочарования.

Как он жаждал ее! Джейк отдал бы все на свете, чтобы исправить случившееся! Как ему хотелось прижать ее податливое тело к себе и еще раз вкусить сладость этого рта. Ну хотя бы еще разок!

Воспоминания не оставляли его. Все стояло перед глазами и мучило Джейка, как красная тряпка быка. Сейчас он знал, какие живые у нее волосы, когда они локонами накручиваются ему на пальцы. Джейк помнил вкус ее кожи. Помнил сладкую мочку уха. Вопреки желанию глаза нашли ее грудь, ходившую ходуном от гнева. Неужели его руки на самом деле ласкали эту грудь, или он только мечтал об этом?

Но взгляд вернулся к лицу Бэннер и уперся в ее губы. Джейк осквернил эти губы, он впивался в них, насиловал языком. Даже некоторые низкопробные проститутки не допускают таких интимных поцелуев. Джейк ненавидел себя после всего этого и удивлялся, почему Бэннер тогда не остановила его. Но сейчас он думал только о том, чтобы такое повторилось. Ему хотелось еще раз вкусить сладость этих губ.

Вдруг Джейк отвернулся, поставил локти на верхнюю планку изгороди, сцепил руки и уперся большими пальцами в челюсть. Челюсть заныла от напряжения.

— Я чувствовал, что обязан остаться. Обязан ради тебя.

— Обязан? — с трудом выдавила она.

— Да, обязан. Только так я могу отплатить тебе за то, что взял у тебя.

— Не надо жертв. Ты не брал того, чего я сама не предлагала.

Мышцы на руках напряглись еще сильнее.

— Да, ты предлагала. Но мне надо было постучать по твоей дурной голове и отправить тебя домой. В безопасное место. — Глаза его скользнули по телу Бэннер. — А я не сделал этого. И теперь я твой должник. Я обязан присмотреть за твоим ранчо, чтобы дать ему хороший старт. Может, тогда я смогу уехать с чистой совестью.

— Мне не нужна твоя жалость!

Джейк повернулся к ней, и она сжалась от холодного блестящего света его глаз.

— Я не пожалел тебя той ночью, верно? Так что, черт побери, не из жалости я сделал то, что сделал. — Он взял ее за плечи. — Я хотел тебя. Все просто и ясно. Я тебя хотел. Ты возбудила меня, Бэннер. Настолько, что мне не удалось совладать с собой. Но если уж дошло до этого, то почему я не сделал все медленно, а набросился, как…

Позднее Джейк не помнил, почему вдруг умолк, а в голове стало пусто. Бэннер смотрела на него странным прозрачным взглядом, ее губы слегка раскрылись. Он уставился на девушку, очарованный нежным выражением ее лица.

Разговаривая, они оживляли мгновения горячей страсти, соединившей их в одно целое. Память о счастье не хотела покидать их, умирать. Все было слишком живо. Воспоминания стали осязаемыми, окружили их, как невидимая и бесшумная буря, потрясшая души до основания.

Потом вдруг все кончилось.

Бэннер первая отвела взгляд. Джейк снял руки с ее плеч. Тишина, казалось, длилась вечно. Оба были смущены. Бэннер опасалась, как бы Джейк не понял, что она все еще тянется к чему-то неизведанному и недосягаемому. Джейк размышлял, догадывается ли Бэннер, как он жаждет снова овладеть ею.

— Почему ты остался?

— Мне нужна работа.

Они говорили тихо, не глядя друг на друга. Но что-то все же придется сказать. Надо утрясти это сейчас, или они не найдут покоя.

— Ты же всегда можешь найти работу ковбоя.

— Да, но это не жизнь, во всяком случае, не для такого старого, как я. Мне нужна именно такая работа, Бэннер.

— Понятно. — И она на самом деле понимала. — Но только ли в этом причина?

— Мне надо быть поближе к Ма. — Джейк выдвинул тот же неубедительный аргумент, что и Лидия, когда говорила с ним на берегу. Но Ма действительно постарела. И кто знает, когда пробьет ее час?

— Да, понимаю.

— Но все же, когда Росс предложил мне в первый раз, я отказался. Ты должна знать об этом.

— Почему?

— Потому что я догадывался, как ты будешь себя чувствовать, если я останусь… после той ночи.

— И почему ты передумал?

— Из-за упрямства Росса. Он заявил, что не даст тебе землю, пока ты не согласишься нанять меня.

— Мы с тобой оба знаем, что в конце концов я заставила бы его изменить решение. — Бэннер посмотрела на него, боясь задать самый главный вопрос, но отчаянно желая знать ответ. — Так почему ты остался, Джейк?

Он честно и прямо встретил ее взгляд.

— Потому что меня попросила Лидия.

Молча кивнув, Бэннер побрела по тропе к дому. Ну что ж, она спросила. И Джейк ответил.

Девушка удивилась и немного испугалась, что его ответ причинил ей боль.

Глава 6

— И это все? — Ванда Берне, как всегда, грязная и неряшливая, подбоченилась и предстала перед своим новоиспеченным мужем. Она перебирала коробки, которые Грейди внес в хижину, где Ванда жила вместе с отцом. Платья, шляпы, туфли, перчатки валялись на голом замызганном тюфяке — Все? — прорычал Грейди. — Тебе мало? Да ты не сможешь ничего надеть, пока не выродишь свое отродье!

Он с отвращением взглянул на нее. Немытая, лицо раздуто, руки и лодыжки отекли, живот непристойно раздулся. Грейди сомневался, что это его чадо. Чего ради Ванда заставила его купить ей новый гардероб, он не понимал. Наверное, хочет лишний раз продемонстрировать свою власть и окончательно убедиться, что теперь она миссис Грейди Шелдон.

— Я должна одеться как настоящая леди, когда поеду с тобой в город, — заявила Ванда.

Грейди знал, что скорее умрет, чем отправится с ней куда-то, особенно в город, где и так все хихикали у него за спиной, стоило ему появиться на улице.

Он рассмеялся, когда Ванда потребовала новую одежду, но злобная ухмылка Догги, нежно погладившего дуло своего револьвера, мгновенно заставила его уступить. И Грейди послушно согласился привезти кое-что из тряпок, когда снова придет к ним сюда, в сосновый бор. Дело было не только в расстоянии, отделявшем их жилище от благ цивилизации.

Бернсы выставили Грейди круглым дураком, и ему это не нравилось. Он собирался что-то предпринять. И скоро. Но что? И когда?

— Они вроде ничего, подходящие, Ванда. — Догги вошел с двумя убитыми белками и швырнул их на стол, хотя они еще истекали кровью. — Как, муж хорошо тут с тобой обращается, золотко?

— Пожалуй, папа, но никак не хочет брать меня в город. — Ванда надула губы и повернулась к Грейди. Он с отвращением подумал: какого черта? Как он мог когда-то поцеловать этот поганый рот?

В первый вечер, когда Грейди увидел ее, она показалась ему довольно миленькой. Он приехал купить самогона к Догги, но его не застал, дома оказалась одна Ванда. Был прекрасный осенний вечер, полная луна низко висела над вершинами деревьев, прохладный воздух, казалось, ласкал его.

Ванда только что искупалась в ближайшем ручье и была чистой, по крайней мере относительно. Ее потертое платье облепило мокрое тело, и Грейди сразу понял, что под ним нет ничего. Она сделала все, чтобы соблазнить Грейди, виляла бедрами, проходя мимо него.

Ванда говорила тихо, будто делилась сокровенными секретами. Ему пришлось низко наклоняться, чтобы расслышать ее слова, но усилия Ванды не пропали даром. Сомнения Грейди улетучивались с каждой минутой.

Он был такой высокий.

Ей нравились его волнистые волосы.

Ванда даже притворилась, что ей не под силу поднять один бочонок, и благодарно заворковала, когда он предложил ей помочь принести его.

Какой же он дурак! В этом виновата Бэннер. Это она так распалила его! Вообще-то Грейди никогда не бросался на женщин. Если бы невинные поцелуи Бэннер не обещали столько страсти, он не захотел бы Ванду. Но стоило ему поцеловать Ванду и почувствовать пламя ее тела, ничто уже не могло остановить его. Ее тело оказалось податливым и щедрым.

После этого Грейди стало хорошо. Ванда вскрикивала от удовольствия, говорила, как он красив и что ни один мужчина не сравнится с ним в постели…

Она говорила то, что ему хотелось слышать. Грейди вообще-то досадовал, что такой статный, интересный мужчина, как Росс Коулмен, будет его тестем. Он с ревностью относился к Коулмену, но согласился бы жить в его тени, только бы получить Бэннер. От этого брака Грейди рассчитывал здорово выиграть. Но каждый раз, уезжая из Ривер-Бенда, Шелдон чувствовал себя несколько уязвленным. Ему никогда не сравниться с Россом Коулменом ни в глазах общины, ни в глазах Бэннер.

Ванда Берне вернула Грейди уверенность в себе. Она с готовностью обслужила его. После того первого вечера Грейди стал частенько заворачивать к ней. И каждый раз они занимались любовью пошло, грубо и дико. Физически она изматывала его. Но Грейди гордился, что достаточно возмужал и способен удовлетворить женщину с большим сексуальным аппетитом.

Беседуя кое с кем из мужчин в городе, он знал о репутации Ванды и считал эту женщину совершенно безопасной для себя. Шелдон делал то, что многие другие не считали зазорным: они пользовались услугами Ванды, когда их жены были нездоровы. Так почему же он должен сторониться Ванды и после того, как они с Бэннер поженятся?

Да, Бэннер ему очень нравилась. Она чертовски хороша, и, без сомнения, ее тело очень горячее, и их брачное ложе не будет холодным. Но Грейди был слишком прагматичным, хотя много говорил ей о любви.

Бэннер — очень выгодная партия для него. Брак с ней укрепит положение Грейди в обществе, потому что Коулменов все уважают. Бэннер хорошенькая, известная в городе — тоже выигрыш. А если уж говорить о собственности, которую она принесет с собой… Грейди всегда улыбался при этой мысли.

Бэннер делилась с ним своими мечтами о ранчо. Он все знал о лошадях, которых она хотела разводить, и о крупном рогатом скоте. Грейди слушал, изображая интерес, хотя на самом деле скучал до слез.

Его мысли насчет земли Бэннер сильно отличались от ее мыслей и желаний. Он позволит жене заниматься лошадьми и коровами, если ей так хочется, но ему эти акры нужны, потому что они граничат с одним из самых густых лесов штата. Грейди собирался построить там лесозавод в дополнение к фабрике, которую уже имел в городе. За год он утроил бы производство.

Конечно, ничего подобного он Бэннер не говорил, собираясь сказать после медового месяца. Но медовый месяц не состоялся из-за этой растрепы, стоявшей сейчас перед ним. Она раскрыла один из привезенных им зонтиков. А зачем ей зонтик?

Грейди снова вернулся к начатому раньше разговору.

— Я уже объяснил, почему ты не можешь переехать в городской дом. Он выставлен на продажу. Я решил продать его после обручения с Бэннер. Она хотела жить на своем ранчо.

Ванда громко расхохоталась.

— Ой, ну никогда не забуду физиономию этой задаваки, мисс Коулмен, — простонала она, изображая жеманную походку. — Эта леди всегда ходит по городу, задрав нос.

Ванда передразнила Бэннер довольно забавно, и у Грейди в душе поднялась злобная радость. Он и сам считал Коулменов чересчур самоуверенными, не мешало бы сбить с них спесь, особенно с Росса. Будь проклят этот человек, выставивший его дураком в день свадьбы! Да как он посмел угрожать ему? Грейди никогда, никогда не забудет этого и не простит Россу.

— Они получили свое в день свадьбы, правда, дорогой? — Ванда сбоку подкралась к нему и провела рукой по ширинке. Он отбросил ее руку. — Эти Коулмены навек запомнят Бернсов. Так ведь, Грейди, миленький? Все они и тот высокий блондин, который приставил револьвер к твоей глотке. — Она хихикнула, когда Грейди вспыхнул от ярости. — Как, ты сказал, его зовут?

— Лэнгстон. Джейк Лэнгстон. — Он подошел к столу и, не глядя на истекающих кровью белок, взял кружку и отпил большой глоток обжигающего пойла, сваренного Догги.

— Джейк Лэнгстон, — мечтательно повторила Ванда и медленно провела языком по губам, глядя на Грейди сквозь глаза-щелки. — М-м-м… Он, должно быть, друг Коулменов. Но мне нравится этот ковбой.

Догги рванулся к дочери и ударил так, что ее голова отлетела назад.

— Прекрати эти грязные разговоры! Ты теперь жена! И больше не будешь вести жизнь проститутки! Иначе я так отделаю твою морду, которой ты гордишься, что ни один кобель не посмотрит!

Она испуганно вытерла кровь, выступившую на губах.

— Я ничего такого не собиралась… папа.

— Я уезжаю. Займись белками. Грейди, ты остаешься на ужин.

— Я не могу. Я…

— А я говорю, остаешься, — тихо повторил Догги. Скрипучий голос дышал такой угрозой, что никакой крик не испугал бы сильнее. Глаза его превратились в бусинки под кустистыми бровями и маниакально блестели. Когда он злобно скалился в улыбке, обнажались темные от табака зубы. Догги толкнул кружку к Грейди. — На, хлебни еще, а потом объяснишь, с чего это Ванда не может поселиться в твоем городском доме вместе с тобой.

Грейди опустился в кресло, злой и разочарованный.

— Одна семья хочет купить дом. Я не могу взять туда Ванду, а потом, как только завершится сделка, везти ее обратно.

— Так не продавай. — Догги отпил из кружки и вытер губы грязным кулаком.

— Это не так просто.

Догги стукнул кружкой по столу, угодив в лужу липкой застывшей крови, вытекшей из белок. Ванда унесла тушки на крыльцо, чтобы снять с них шкурки. Она швырнула кишки гончим, и те начали яростно драться за них.

Грейди с трудом унял тошноту, подкатившую к горлу. Ну никак он не мог ужиться с этим отребьем. А выбора не было, ему пришлось жениться на Ванде. Причина заключалась не столько в священнике, сколько в револьвере Догги, весьма красноречиво, если не сказать больше, щекотавшем спину. Грейди запудрил им мозги насчет выставленного на продажу дома, чтобы не перевозить Бернсов в город, но эти объяснения уже выдохлись и не работали.

Ему необходимо что-то предпринять, прежде чем они лишат его разума, как уже лишили всего остального. В отчаянии Грейди Шелдон был готов на все, чтобы избавиться от этого дерьма.

Приняв окончательное решение, Бэннер начала действовать. На следующий день они с Лидией упаковали все необходимое для начала новой жизни. Коробки погрузили в повозку, чтобы переправить через реку.

— Я решила взять их с собой, — заметила Бэннер, вынимая стопку наволочек и кухонных полотенец, которые старательно вышивала и собирала в сундуке с приданым. — Думаю, они тоже пригодятся.

— Бэннер, что ты сейчас чувствуешь к Грейди? — спросила Лидия. — Его ведь заставили жениться на той девице, Берне? Во всяком случае, так говорят в городе, Росс сам вчера слышал.

Бэннер вздохнула и опустилась на пол рядом с матерью, которая складывала пахнущее лавандой постельное белье в коробку.

— Ничего не чувствую, мама. Странно, да? Я думала, что люблю его. Может, и до сих пор что-то осталось. Жаль, что его жизнь рухнула вот так. Вначале я злилась, а сейчас внутри нет ничего, кроме пустоты.

Лидия стиснула ее руку.

— Ты все правильно делаешь. Не горюешь о том, в чем не виновата. Я горжусь, что у меня такая дочь.

— О мама! — Бэннер посмотрела в лицо матери. Ничего удивительного, что Лидию любят двое мужчин. Она красива в классическом смысле слова. Красота ее настоящая, лицо яркое, фигура соблазнительная. Задолго до того, как Бэннер поняла причину, она замечала, что ковбои бросают работу и смотрят вслед матери, идущей по двору. Если бы Бэннер могла выбирать, она бы не выбрала себе в матери ни одну из рафинированных городских дам, бескровных и бледных в сравнении с Лидией. Она выбрала бы только ее, давшую ей счастье.

Бэннер подалась вперед и поцеловала мать в щеку.

— Я тоже рада, что ты моя мама. Я всегда горжусь тобой. Лидия хмыкнула, чтобы скрыть охватившее ее чувство.

— Прежде чем мы рассиропимся, давай лучше вернемся к работе.

И женщины усердно трудились до самого вечера. К тому времени, когда Бэннер поднялась к себе в спальню, она так устала, что сразу провалилась в сон без всяких мыслей, мешавших ей заснуть еще накануне.

Рано утром она проснулась свежая и отдохнувшая. Росс и Лидия были на кухне вместе с Ли, когда Бэннер спустилась к ним.

— Похоже, мы проводим вместе наше последнее утро, — сказал Ли.

— Ли! — воскликнула Лидия. — Не говори так обреченно.

— Да, пожалуйста, не надо, — простонал Росс. — А то она полночи проплакала.

— И ты тоже, — заметила Лидия.

Росс шлепнул жену чуть ниже талии, когда она проходила мимо него к плите.

— Правда, папа? — Бэннер улыбнулась отцу.

— Ты же моя принцесса. Разве нет?

— Да, всегда была и буду.

— Давай-ка завтракай как следует. Я велел в восемь собраться всем во дворе.

Через час Бэннер в последний раз оглядела свою комнату, желая убедиться, что ничего важного не забыла. Сердце защемило от тоски по дому, но она подавила эту боль. Пора уже заводить собственный дом, ведь сама захотела.

Бэннер спустилась и вышла во двор.

Ма сидела в повозке с вожжами в руках.

— Ты едешь с нами? — обрадовалась Бэннер.

— Хм, думаю, мне надо поехать и проследить, чтобы все было в полном порядке.

— Ты часто будешь ко мне приезжать, да?

— А ты приглашаешь?

— Еще бы.

Ма улыбнулась:

— Тогда конечно.

Лидия торопливо вышла из двери с корзиной в руках.

— Я захватила сандвичи. — Она уселась рядом с Ма в повозку.

Росс, Ли и Джейк выехали верхом во двор. За ними следовали трое рабочих из Ривер-Бенда. Росс представил ковбоев Джейку:

— Питер, Джим и Рэнди. Хорошие парни. Я сам выбрал их. Мальчики, ваш новый старший рабочий Джейк Лэнгстон. Уверен, вы его знаете.

Мужчины кивнули, а Джейк сказал:

— Рад иметь с вами дело.

Прошлой ночью Росс назвал ему имена мужчин, которые будут с ним работать. Джейк попробовал выяснить о них у Мики:

— Что ты про них знаешь?

— Пит — самый старший, седой. Много не говорит, но хороший рабочий. И жесткий. Не хотел бы попасть ему под руку, когда он не в духе. Но сам я не видел, чтобы он выходил из себя. Джим — со шрамом на лице. Он рассказывал, что напоролся на колючую проволоку, она ему вырвала половину губы. Вряд ли это на самом деле проволока. Ходят слухи, будто он заработал шрам в драке с полукровкой-команчи. Внешность из-за шрама у него отвратительная, но он приличный мужик. Лучший, кстати, ковбой из всех, кого я знаю. Рэнди объявился тут всего несколько месяцев назад, и с ним ни у кого не было проблем. Он любит виски, но пьет только по субботам вечером, правда, напивается в стельку. Блефует в покере и хохочет, когда его на этом ловят. И… Ах, Джейк, я бы не спускал с него глаз. Не забывай о Бэннер…

Джейк выслушал все молча. При последних словах слегка нахмурился:

— И почему?

— Говорят, имя Рэнди[1] ему здорово подходит. Джейк на секунду задумался.

— А что ты сам скажешь? — Джейк видел, что Мика не хочет отзываться плохо о ковбое, которого считает своим другом. — Ну?

Мика прикусил губу.

— Ну, я бы сказал, они, может, и правы, — нехотя ответил он. — Его в городе знают, он все время улыбается… Никаких проблем с женщинами. Ну, ты понимаешь, да?

— Да. — Джейк встал и выплюнул соломинку. — Я знаю, о чем ты.

И вот сейчас Джейк смотрел из-под широких полей шляпы на троих мужчин. Да, они похожи на хороших ковбоев. И если неделю будут работать как следует, не его дело, сколько они выпьют в субботу, в каких драках с полукровками сойдутся. Но что касается Бэннер, им лучше держаться от нее подальше.

— Ну, готовы ехать? — крикнул Росс, и, услышав общее «да», тронул коня и направился к воротам.

За ним поехал Ли. Ма цокнула языком и стегнула лошадей, они потащили повозку. Бэннер подошла к Вихрю. Горячий жеребец был привязан к столбу у крыльца.

Джейк не смотрел на нее, хотя постоянно держал в поле зрения. Сейчас, когда девушка повернулась к нему спиной, он позволил себе взглянуть на нее. Волосы Бэннер блестели на утреннем солнце, казалось, оно отражается в них, как в темном зеркале. Она надела шляпу с прямыми полями. Рубашка резко контрастировала с черной в складку юбкой, талию перетягивал широкий кожаный пояс, украшенный серебром. Росс привез его из Мексики, когда несколько лет назад ездил туда покупать лошадей. Джейк вспомнил, с какой гордостью девочка показывала ему пояс в один из его приездов в Ривер-Бенд.

Пояс туго стягивал талию, и это еще сильнее подчеркивало женственный изгиб бедер. Юбка облегала Бэннер, расширяясь книзу и заканчиваясь ниже колена. В черных кожаных ботинках для верховой езды, очень мягких, в обтяжку, икры казались особенно стройными.

Джейк видел, как девушка вставила левую ногу в стремя и вскочила в седло. При этом юбка натянулась, и округлость бедер стала еще заметнее. Бэннер научили садиться в седло раньше, чем ходить. Непогрешимая, безупречная поза. При взгляде на Бэннер у Джейка замерло сердце, во рту пересохло, ладони вспотели, а между ног потяжелело. Он увидел, как приподнялась ее грудь, когда Бэннер выпрямилась. Но не только поэтому… Джейк знал, что грудь у нее высокая, круглая и…

— Тьфу ты черт, — пробормотал он и тронул поводья Бурана, чтобы развернуть его.

Буран пошел ноздря в ноздрю с лошадью Рэнди. Ковбой наклонился вперед в седле, устремив взгляд на Бэннер точно так же, как и Джейк.

— Чего пялишься? — В голосе Джейка прозвучала угроза, и лучше бы парню задуматься над ответом.

— Н-ничего, Джейк, сэр.

— Тогда поехали. Вам троим придется переводить тех лошадей через мост.

Рэнди коснулся пальцами шляпы и пришпорил лошадь, чтобы догнать остальных.

— Рэнди похож на дьявола на этой лошади. Куда это он? Что с ним случилось?

— А ты не могла надеть ничего другого? Она удивленно посмотрела на него:

— Что?

— Ну, что-то другое, — нетерпеливо пояснил Джейк. Бэннер оглядела себя, не понимая, о чем он. Джейк и сам не знал, почему пришел в такое бешенство.

— Вот черт, ну ладно, не важно. Но давай выясним одну вещь прямо сейчас, Бэннер. Я не хочу никаких заварушек среди этих мужиков. Мне хватит забот и некогда будет разнимать кулачные драки. Держись от них всех подальше.

Ее глаза сердито вспыхнули.

— Единственный мужчина, который должен держаться подальше от меня, это ты. — И, стиснув коленями бока Вихря, девушка поскакала вперед. Копыта лошади загромыхали по гравию аллеи, но Бэннер направилась не к воротам, а перепрыгнула через изгородь.

— Вот какая своенравная, — процедил Джейк, зажав сигару между зубами. А потом, нахмурившись и плотно стиснув губы, направил Шторма к длинному каравану.

— Ну, допустим, все. — Ма свернула кухонное полотенце и аккуратно положила на полку. Джейк обвел глазами кухню.

— Очень хорошо. Уверен, Бэннер будет благодарна за то, что ты помогла ей распаковаться.

— Я начала готовить ужин. — Ма кивнула в сторону черной железной плиты в углу.

— Отлично пахнет.

Ма внимательно посмотрела на старшего сына. На самом-то деле Джейк не видел, что она сделала на кухне и не слишком замечал запах варящейся ветчины с фасолью. У него другое на уме. Она всегда знала: когда Джейка что-то беспокоило, он уходил глубоко в себя и теребил что-нибудь, как сейчас перчатку.

Даже в детстве Джейк вертелся возле нее, ожидая, когда она обратит на него внимание, и потом без особых усилий мать заставляла мальчика рассказать о своих тревогах. Чаще всего он признавался в каком-нибудь грешке.

А один случай она помнила очень отчетливо. Джейк вернулся со своего второго перегона скота в Канзас и заехал домой. После ужина задержался за столом. Ма, усмотрев в этом намек, нашла предлог удалить всех, чтобы остаться наедине с Джейком.

Она расспросила его о ковбойской жизни. Отвечал Джейк кратко, отрывистыми фразами. Наконец она задала прямой вопрос:

— Ты натворил что-то, и тебе стыдно?

Их глаза встретились, и мать поняла: ее Бубба больше не мальчик. Он мужчина и несет на своих плечах все тяготы мира.

— Я сделал то, что было необходимо, Ма.

Она прижала его к груди, и он разрыдался, как ребенок. Ма никогда не спрашивала, почему необходимо, догадываясь, что лучше ей об этом не знать. Но она беспокоилась о мальчике, который стал мужчиной, ведь расти так больно.

Сейчас Джейк казался таким, как тогда. Печальный, безнадежный взгляд означал, что он хотел бы в чем-то признаться ей, но не мог заставить себя.

Конечно, она всегда знала, что сын любил Лидию Коулмен. Ма страдала вместе с ним, подозревая, что и Лидия знает о его чувствах. Они делились секретами и тайными мыслями друг с другом многие годы, но об этом никогда не говорили. Словно боялись, что если произнесут это вслух, то уже никогда между ними не будет прежних отношений. И были правы.

Джейк поднял глаза от перчатки. Ма налила ему кофе.

— Ты ничего не сказала насчет того, что я тут остался. Ма села напротив него.

— А ты меня не спрашивал.

— Ну вот я спрашиваю сейчас.

Она глубоко вздохнула, отчего ее массивная грудь стала еще больше.

— Я рада, что ты наконец осел хоть где-то. Теперь мне не придется каждую ночь перед сном думать, где ты. Понимаю, это эгоистично, но мне бы хотелось всех вас собрать вокруг себя.

Джейк грустно улыбнулся:

— Тебе пришлось расстаться со многими из нас. Ма сморщила нос:

— Многие женщины похоронили своих мужей и детей. Я ничем не отличаюсь от них.

Джейк отбросил перчатку, взял чашку с кофе и стал крутить ею по столу, выводя причудливые узоры. Ма поняла, он не кончил разговор. То, что мучило сына, никак не отпускало.

— Как по-твоему, у нас получится? Сможем мы с Бэннер работать вместе?

Ма сразу ухватилась за эти слова, словно зверек, увидевший приманку. Бэннер. Бэннер? Может ли такое быть? Она пристально разглядывала Джейка, хотя тот не замечал этого. Он ерзал на стуле так, будто ему в штаны заползли муравьи.

Пальцы нервно теребили чашку. Да, похоже, это связано с Бэннер.

Девчонка — вылитая мать. Привлекательная и соблазнительная, мужчины не могут не обращать на нее внимания. Джейк и Бэннер? К этому надо привыкнуть. Такая разница в возрасте… Семнадцать, нет, восемнадцать лет. Он всегда относился к ней, как к младшей сестренке. Хотя иногда случаются странные вещи.

— Думаю, получится, — сказала Ма. — Но с ней будет много хлопот. Не допусти ошибки. — Она встала помешать фасоль, кипевшую на плите. — Девочку баловали все в Ривер-Бенде. И я тоже. А сейчас она испытала первое разочарование, и очень серьезное. Мне тот парень, Шелдон, не больно нравился. Если хочешь знать мое мнение, я скажу: то, что случилось, — к лучшему. Она должна понять, жизнь создана не для того, чтобы выполнять малейшие желания мисс Бэннер Коулмен. Может, это звучит сурово, но ты знаешь, я люблю эту девушку, как свою собственную дочь.

— Ее упрямство мне известно, Ма.

— Она как бочонок с динамитом, в любой миг готова взорваться. А мужчина, который поднесет спичку к запалу, будет жалеть об этом до конца дней своих или окажется чертовски счастливым. Но это уж зависит от того, каков мужчина.

Она заметила, как адамово яблоко запрыгало у сына вверх и вниз, пока не встало на место. Итак, Бэннер. Ну понятно. Ма повернулась к Джейку спиной и посолила фасоль.

— И откуда ты все знаешь? Ма рассмеялась:

— Потому что она дочка своей матери. И своего отца. Бэннер выросла, чувствуя жар между ними. То, как мужчина и женщина общаются между собой, для нее не секрет. Понимаешь, о чем я?

— О чем? — спросил Джейк каким-то чужим голосом.

— Едва ли она очень хотела выйти замуж за Грейди Шелдона. Бэннер просто хотела замуж.

— Я ничего про это не знаю.

Джейк вдруг встал, взял свою чашку, подошел к раковине, накачал воды и сполоснул, потом выглянул в окно. Бэннер прощалась с семьей. Ли наклонился и поцеловал сестру в щеку, она слегка шлепнула его, а он ткнул ее в живот, и оба засмеялись. Росс и Лидия, обнявшись, нежно улыбались.

— Но я тебе скажу одну вещь, — твердо начал Джейк, повернувшись и удивив мать запальчивостью. — Росс дал мне работу. Это чертовски хорошая работа, и я рад. Придется много потрудиться. Я не намерен возиться с Бэннер. Не стану терпеть ее выходки. И чем скорее она это поймет, тем лучше. Высказавшись, Джейк взял шляпу и вышел.

— Ну что ж, — вздохнула Ма и направилась во двор, — пора уезжать.

— А зерновой хлеб хороший получился?

— Да, прекрасный.

— Мог бы сказать что-нибудь.

— Я только что сказал: он прекрасный!

— Спасибо. — Бэннер выдернула у него тарелку и отставила в сторону. Руки Джейка, лежавшие на краю стола, сжались в кулаки, он медленно досчитал до десяти. Потом крепко закрыл глаза, пытаясь усмирить себя. В этот вечер они впервые вместе ужинали, хотя впереди еще много вечеров. Коулмены и Ма уехали. Ковбои потянулись следом, они вернутся сюда только с восходом солнца. А до тех пор Джейк и Бэннер одни.

Этот вечер определит, какими будут остальные. Если они выдержат сегодняшний, у них есть шанс справиться с жизнью на новом ранчо.

Открыв глаза, Джейк увидел, что Бэннер стоит возле раковины. Повернувшись к нему спиной, она мыла тарелки. Днем девушка сменила юбку-штаны и рубашку на платье из набивного ситца. Это скрадывало фигуру, но, прикрытая мягкой тканью, она казалась более доступной.

Однако Джейк не смел прикоснуться к ней. Он вообще должен выбросить из головы эту мысль. Немедленно. Джейк оттолкнул стул и понес оставшиеся тарелки к раковине.

— Не надо, — сказала Бэннер, когда он поставил их на полку.

— Тогда и ты не должна готовить мне ужин. Такова составная часть сделки. Я хочу тебе помочь. Не злись.

Джейк говорил заискивающим тоном, помня, что ни разу не терпел поражения, когда пытался улучшить ей настроение. Но теперь он видел перед собой не маленькую девочку, а лицо женщины, мягкое в свете лампы, влажные от горячей воды руки. Веснушчатое лицо Бэннер раскраснелось после нескольких часов, проведенных ею на воздухе.

Глаза у девушки просто восхитительные. Джейк всегда считал, что у Лидии замечательные глаза, но у Бэннер они еще и необычные. Увидев свое отражение в зеленых золотистых глубинах, он чуть не рассмеялся от этого открытия. Он выглядел каким-то обалдевшим, будто оттого, что прошел сквозь невидимую стену.

Джейк не рассмеялся бы даже под угрозой смерти. Но глаза отвести не мог — не хватало воли.

Стены дома словно сдвинулись вокруг них, домик стал совсем маленьким. Он и на самом деле невелик — в нем всего одна комната, одна спальня и кухня. Его возвели с расчетом на последующие пристройки, но нынешний размер дома, казалось, приблизил их друг к другу. И еще молчание, повисшее в воздухе, тоже действовало, создавая интимную атмосферу.

— Ты такая обидчивая, Бэннер, — прошептал Джейк, боясь говорить громче, чтобы не нарушить очарование момента.

— Ты тоже.

— Да, пожалуй, я тоже.

— Ты обижаешься на каждое мое слово.

— Нам не стоит и дальше так терзать друг друга, правда ведь?

— Да, не стоит.

— Я не могу относиться к тебе, как прежде. Она судорожно втянула воздух.

— Я понимаю. Уже никогда не будет так, как раньше.

— Ты жалеешь об этом?

— Да. А ты разве нет? Джейк кивнул.

— Я должна была подумать об этом раньше, до того, как попросила тебя… — Она прикусила губу, но вскоре продолжила:

— Та ночь будет теперь всегда стоять между нами. Как барьер. Нам никогда не удастся ее забыть.

О Боже, да конечно, он все помнил! И каждая клеточка его тела тоже помнила. Глаза Джейка не слушались тех команд, которые подавал разум. Он любовался совершенной формой ее губ. Если бы только забыть все тихие охи и ахи, которые вырывались у Бэннер из самого нутра, когда его язык впервые проник в глубины ее рта! Если бы только забыть момент пробуждения девушки, когда ее губы поняли, как отвечать на поцелуи.

И тогда Джейк прильнул к ней. Жар его тела слился с ее жаром, они стали единым, неразделимым целым, и он чувствовал биение жилки у основания ее шеи и прижимался к этой жилке губами снова и снова. До сих пор язык Джейка ощущал вкус ее нежной кожи на шее.

Грудь Бэннер снова привлекла его взгляд, соски напряглись под платьем; заметив это, Джейк захотел ее.

Невольный стон вырвался из его груди, но застрял в горле. В штанах стало тесно. Подняв глаза, он смотрел на девушку, на черное облако непослушных волос, обрамлявших лицо, и ему до боли захотелось ее.

— Бэннер…

— Да?

Вдруг Джейк понял, что мечтает поцеловать ее снова. Но если он это сделает… Если он это сделает, то уже не остановится, а зароется головой в ее грудь и будет целовать, будет тянуть этот сладкий сок губами, обнимет бедра Бэннер и притянет ближе, как уже случилось раньше, то есть снова произойдет немыслимое…

И, боясь поддаться искушению, Джейк отступил от нее.

— Ничего, увидимся утром. Если тебе что-то понадобится, крикни.

— А куда ты?

Было еще рано ложиться спать.

— Проверю временный загон, который сегодня соорудили. Рэнди не может и гвоздя прямо вбить.

— А я думала, он хорошо работает. Услышав, что Бэннер похвалила ковбоя, Джейк взорвался. Ему не удалось скрыть раздражения.

— Да? А по-моему, он не так уж прекрасно работает. Если Рэнди не справится с делом, его здесь не будет. — И с этими словами он вышел, хлопнув дверью.

Глава 7

Ночь выдалась невероятно темная. Бэннер даже не понимала до этого, какой маленький у нее домик и как он удален от людей, пока темнота не окутала его.

Со дня рождения она спала в доме, полном народу. А здесь одна. Совершенно одна. Впервые в жизни.

Сон помог бы справиться с одиночеством, но ни как не шел. Бэннер чутко прислушивалась к каждому звуку. Шум в доме никогда не тревожил ее. В Ривер-Бенде, в спальне Бэннер с широкими подоконниками, с кружевными занавесочками, никакие звуки не пугали. Там знакома каждая тень за окном.

Но здесь даже шорох листьев звучал зловеще. Потрескивание дерева казалось стоном, тени ужасали.

А что, если она совершила ошибку, покинув дом и семью? Бэннер никогда не понимала, как Ма Лэнгстон живет одна в своей хижине. Лидия и Росс часто уговаривали ее переехать к ним в дом и занять одну из спален. Но та всегда отказывалась. Бэннер даже не представляла, что можно предпочесть одиночество обществу любящих людей. Тех, кого сама любишь.

Одиночество страшно. Может, она слишком поторопилась, переехав сюда? А если ей придется прожить всю жизнь одной и провести все ночи в полном одиночестве? А вдруг она состарится тут одна? Какой же толк от того, что ранчо приносит прибыль, если не с кем поделиться радостью?

Злясь на себя за мрачные мысли, Бэннер сбросила покрывало и подошла к окну. По крайней мере луна, хотя и бледная, освещала двор. Она посмотрела в сторону сарая. Совсем новый, он казался почти нереальным. Он был не похож на старый в Ривер-Бенде, где они играли в прятки с Ли в детстве. Этот сарай казался чужим.

Но из одного окна пробивался слабый свет фонаря. Там Джейк, не так уж далеко отсюда, стоит крикнуть, и он услышит, если эта темнота и одиночество слишком уж станут на нее давить.

Бэннер немного успокоилась и, вернувшись в постель, заснула. Едва забрезжил рассвет, она вскочила и надела рабочую одежду.

Солнечные лучи уже проникали сквозь окна кухни, когда Бэннер начала готовить завтрак. Неяркий свет освещал комнату, и она казалась уютной, настроение у девушки улучшилось, оно уже не было таким, как в темноте ночи. Бэннер даже что-то напевала, нарезая бекон и укладывая толстыми ломтями на сковороду.

Но она сразу умолкла, когда увидела, что Джейк, вышел из сарая, и застыла. Ломтик бекона выскользнул из рук и упал на сковороду. Губы ее слегка раскрылись. Джейк почесывал в голове, проводя всей пятерней по волосам. Он казался залитым золотом в розоватом свете солнечных лучей. Джейк широко зевнул, обнажив белые зубы. Нижние слегка кривоваты, но это маленькое несовершенство было едва заметно.

Сцепив пальцы, он вывернул руки над головой и потянулся, изогнувшись всем телом.

Еще один ломтик бекона свалился на сковороду.

Джейк натянул штаны, надел ботинки… Но штаны не застегнул. И Бэннер заинтриговало не столько увиденное, сколько то, что она не могла увидеть.

Когда он с удовольствием потянулся и, широко расставив ноги, выгнул спину, Бэннер не удержалась и оглядела его мускулистый торс. Во рту у нее пересохло. Дело не в том, что она никогда не видела мужчину без рубашки, — видела, и много раз. Отца, Ли, Мику. Но она никогда не видела Джейка без рубашки. И Бэннер подумала, что он представляет собой живописное зрелище.

Плечи широкие, мускулы на предплечьях перекатывались, светло-каштановые волосы кустились под мышками. Грудь покрыта золотистыми волосами, легкими, светлыми на фоне загорелой кожи. Плотные соски спрятались в них, как камешки, и их нежно ласкал прохладный утренний ветерок.

Бэннер проглотила слюну и плотнее стиснула колени.

Мускулы на груди Джейка, казалось, вылеплены рукой скульптора. Все мышцы были четко очерчены.

Грудь переходила в плоский живот, мягкая линия соединяла волосы наверху с теми, что окружали пупок, и там становились темнее и гуще. Взгляд Бэннер скользил по волосам, исчезавшим в проеме незастегнутых брюк. Ее одолевало любопытство. Почему он подтягивает штаны так высоко?

Странно, Бэннер уже переспала с этим мужчиной, а впервые видит его не совсем одетым. Внезапная гордость вдруг овладела ею. Он прекрасен. Сильный и гибкий. Это ее первый и, возможно, единственный любовник, и он так хорош собой.

Джейк опустил руки, потряс ими, восстанавливая циркуляцию крови. Подойдя к насосу между домом и сараем, наклонился и стал плескаться водой, обливая голову и шею. Когда он выпрямился, закрыл лицо руками и встряхнулся, по его телу пробежала дрожь. Джейк тряхнул головой, и от него полетели брызги, похожие на бриллиантовый душ, и каждая капля сверкала на солнце. Он пошел в сарай надеть рубашку. Затем Джейк появился снова, уже совсем одетый, завернул за угол сарая и исчез из поля зрения Бэннер.

Несколько минут она все так же стояла, потом, как будто выйдя из транса, заморгала и глубоко, неровно вздохнула. Одна за другой мышцы расслабились, напряжение ушло. Девушка удивилась, обнаружив один из ломтиков бекона на полу.

Бэннер не слишком твердо держалась на ногах, но заставила себя закончить приготовление завтрака. Джейк может войти в любой момент, чтобы съесть горячее и выпить кофе.

Не слишком ли сильно пылают ее щеки?

Догадается ли Джейк, что она подглядывала за ним?

Ну и что, если догадается? Бэннер вдруг рассердилась. Нечего разгуливать полуголым! Она же не хотела за ним подглядывать. Случайно вышло. И вовсе не тянуло ее прикоснуться… ни к чему. Но Бэннер ощутила неясный укол сожаления. Ведь когда они в ту ночь занимались любовью, Джейк был в рубашке. Может, без нее и не вышло бы так хорошо, эти волосы и твердые мускулы касались бы ее груди…

Она прерывисто вздохнула.

Когда Джейк постучал в дверь, Бэннер подпрыгнула, как испуганный кролик, и закрутилась, засуетилась, чтобы не смотреть на него.

Джейк, сразу заметив ее возбуждение, поинтересовался:

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Ты уверена?

— Да, конечно. А что может случиться?

— Не знаю, потому и спросил. Бэннер отвернулась от него.

— Завтрак готов, — сообщила она.

Странно взглянув на нее, Джейк сел за стол. Она быстро подошла к нему с кофейником, потом перегнулась через его плечо, намереваясь налить кофе.

— Хорошо спала? — Джейк слегка повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и они оба застыли.

В той позе, в какой она сейчас стояла, ее грудь оказалась на уровне его лица. Бэннер была так близко, что стоило ему вытянуть губы и он бы коснулся ее. Сосок вдруг затвердел и это удивило Бэннер — ведь на кухне не холодно. Никогда еще она не чувствовала себя так неловко и неуютно, как сейчас.

Девушка налила кофе и отступила назад.

— Я спала прекрасно. А ты?

— Замечательно, замечательно. — Он стиснул зубы и слегка отодвинулся. Теперь Джейк смотрел перед собой, и казалось, в такой позе собирался остаться навсегда. Итак, урок номер один: никогда, никогда не поворачивай голову, если Бэннер кормит тебя. Он откашлялся.

Какая ложь! Джейк не мог заснуть этой ночью. Он вертелся и думал о том, как Бэннер одна в доме, беспокоился, не забыла ли запереть двери, не холодно ли ей, не жарко ли, не голодна ли она. Не боится ли. Джейк тысячу раз убеждал себя пойти к Бэннер, но очень хорошо понимал, что этого нельзя делать.

— Это лето не должно быть очень жарким, да? Она понимала, что надо завести какой-то разговор и скрыть свое напряжение. Бэннер поставила тарелки на стол.

— Если будет жарко, я могу спать на улице, я так поступал довольно часто.

Джейк говорил это в тот вечер в сарае. Почему, черт побери, он повторяет сейчас, словно напоминая о том, что произошло? Думает, что Бэннер не помнит? Но когда их глаза встретились, Джейк понял: она все помнит. Щеки Бэннер стали еще розовее, и она торопливо отвернулась.

И именно в этот момент Джейк заметил, что она в штанах.

Ишь, вырядилась! Интересно, это штаны Ли, ушитые на размер, или сшиты специально? Они обтягивали ее маленькую попку, как перчатка. Можно сойти с ума!

Черт! Неужели Бэннер полагает, что Джейк сможет проглотить хоть кусочек вкусной яичницы, когда она ходит по кухне в таких чертовски обтягивающих штанах? Их надо объявить вне закона. Потому что если раньше он мог только догадываться о форме ее бедер, то теперь незачем догадываться. Никакой тайны. Они удлиненные, стройные, изящные, и у любого мужчины потекут слюнки, стоит лишь взглянуть на них. Джейк видел в танцевальном зале девиц, которые выделывали разные па в скандально тонких трико, но даже они не выглядели так соблазнительно, как Бэннер в облегающих выцветших рабочих штанах. Лишь несколько дней назад он насмешливо шлепнул ее без всяких подобных мыслей. Ну что ж, теперь такие мысли появились, и от этого у Джейка стало покалывать ладони. Если теперь его рука когда-то и коснется этой мило округлой попки, то не ради шутливого шлепка, а ради ласки.

Убрав тарелку со стола, Бэннер села напротив Джейка. Он с облегчением вздохнул. Но облегчение длилось недолго. Грудь Бэннер притягивала его взгляд как магнит. На ней была простая рубашка из хлопка, ничего особенного, такую носят многие ковбои, но Бэннер изменила фасон. Если бы даже она и хотела, то ничего не сумела бы положить в нагрудные карманы, вся рубашка была заполнена грудью.

— Подливку?

— Что? — Джейк быстро отвел глаза от ее груди и посмотрел в вопрошающие глаза.

— Ты еще не пробовал мою подливку. Боишься? — Бэннер склонила голову набок.

Замечание было храброй попыткой вернуть все в привычное спокойное русло. Джейк вел себя так же странно, как и она. Возможно, его взволновал их вчерашний спор, вызвавший напряжение.

Бэннер тосковала по тем дням, когда они были добрыми друзьями и доверяли друг другу. Разве не Джейк прижимал ее голову к своей груди, когда она плакала из-за потерявшегося котенка? Но тогда у нее не возникало такого жгучего волнения в животе. Почему нельзя вернуть прежние дружеские отношения?

Что за бессмысленный вопрос? Она ведь знает почему. И никогда теперь не будет между ними прежних отношений. Может, им удалось бы притвориться, что ничего не было? Той ночи в сарае? По крайней мере Бэннер пыталась.

— Неужели ты думаешь, что я не умею готовить? Джейк хмыкнул и, зачерпнув большую порцию густой дымящейся подливки, полил ею лепешку.

— У меня железный желудок, иначе я бы не выдержал своей походной кухни. Надеюсь переварить и твою стряпню.

Он откусил кусочек, закрыл глаза и с наслаждением прожевал. Проглотив с комически преувеличенным усилием, Джейк открыл глаза и причмокнул.

— Вкусно.

Бэннер улыбнулась, ей стало намного легче.

— Я все думаю про название ранчо.

— Я считал, что оно у тебя уже есть. Девушка отпила кофе и покачала головой:

— Я не хочу, чтобы мое ранчо было просто частью Ривер-Бенда. У него должно быть собственное имя. Может, ты что-нибудь предложишь?

— Гм… Я не думал…

Она положила вилку на тарелку, сцепила пальцы и оперлась на локти.

— А как тебе Плам-Крик[2]?

— Плам-Крик?

— Так называется ручей, который течет по краю леса на границе с нашей землей. Он впадает в реку.

— Ранчо Плам-Крик? — словно размышляя вслух, произнес Джейк и нахмурился. — Звучит как-то… Гм… Слишком по-женски.

Бэннер ожидала, что Джейк просияет, услышав название, и обиделась, когда этого не произошло.

— Ну что ж, я ведь женщина.

Его взгляд сразу метнулся к ее глазам, но задержался на груди. На этот раз грудь Бэннер вздымалась от негодования. Руки у Джейка чесались, так ему хотелось прикоснуться к ее груди. Да, он не мог оспаривать тот факт, что Бэннер женщина.

Раздраженный, Джейк, снова посмотрев ей в лицо, бросил:

— Твое ранчо, называй как хочешь.

— Спасибо за разрешение. — Голос ее источал сарказм. Она резко отодвинула стул, собрала тарелки и унесла. Джейк тоже встал.

— Думаю, рабочим не слишком понравится работать на ранчо с таким чопорным названием.

— Это лишь вариант. Я окончательно не решила. Один нож соскользнул с тарелок, которые Бэннер несла в раковину. Она наклонилась за ним, и ее зад поднялся кверху.

"О черт, — мысленно выругался Джейк. — Кажется, девчонка сведет меня с ума». — Он повернулся к двери. — Скоро приедут рабочие. Мне пора.

— А что ты сегодня собираешься делать?

— Начну строить временный загон.

— Приду посмотреть, как идут дела.

В этих штанах, с распущенными волосами она и евнуха соблазнит. Наглые ковбои будут влюбленными глазами пялиться на Бэннер. Ему это надо?

— Хорошо. Только не появляйся в этих штанах.

— Что?

— Ты слышала.

— Почему?

— Мне куда легче охранять тебя, если ты не прыгаешь тут в таких обтягивающих штанах.

— Прыгаю? В штанах?

— Ну, они… они не очень приличные. Бэннер грохнула тарелки на полку.

— Не очень приличные! — закричала она в ярости. Но Джейк уже шагал через двор.

— О… Присцилла… Дорогая.

Глаза Даба Эбернати горели от желания. Лоб покрылся испариной, волосы с проседью, каждую прядь которых он лелеял, прилипли к влажному черепу. Пальцы суетливо расстегивали пуговицы жилета. Сюртук Даб снял, как только вошел. Он всегда так поступал, прежде чем выпить прекрасного виски, предложенного мадам. Женщина и виски были запретными удовольствиями, которые Даб позволял себе каждый вторник и четверг среди дня, а иногда и по субботам, и утром, если Присцилла соглашалась его принять, а ему удавалось изловчиться.

— Гм… — Даб застонал, стаскивая жилет и швыряя его на пол. Схватив стакан с маленького столика, он залпом осушил его. — И кончай.

Присцилла стояла перед ним в корсете, чулках и туфлях на высоких каблуках. Корсет поднимал ее грудь настолько, что она почти вываливалась. Перетянутая талия казалась осиной и подчеркивала пышность бедер. Подвязки спускались к черным прозрачным чулкам, резко контрастирующим с ее чистой кожей цвета слоновой кости.

Присцилле нравилось доводить Даба до предела. Он не скрывал желания и был бесстыдно непристоен в постели. За что ей и нравился. Даб не терял голову от страсти, давно решив, что это не имеет никакого отношения к любви. Он вовсе не обманывался идеалами, выдуманными мужчинами. Человеческие существа не в состоянии любить никого, кроме себя. Но зато они могут доставить друг другу удовольствие. Именно это они с Присциллой и делали. Медленный стриптиз был одной из эротических игр, в которые они играли ради развлечения.

Последние несколько лет Даб Эбернати был одним из постоянных и очень немногих клиентов Присциллы Уоткинс, выбранных ею. Ни одно свидание никогда не отменялось. Присцилле нравилась их возня, Даб любил разнообразие, не проявлял эгоизм и позволял ей тоже испытать удовольствие. Кроме того, он был весьма ценным другом по нескольким причинам, прежде всего потому, что занимал высокое положение в обществе.

Эбернати мог стать покровителем и защитником «Сада Эдема», как весьма уважаемый бизнесмен в Форт-Уэрте. Даб входил в правление одного из городских банков, был видной фигурой в баптистской церкви и активным деятелем городского совета.

И обманщиком.

По этой причине он тоже нравился Присцилле. Этот человек казался вполне добропорядочным гражданином, а на самом деле был совершенно испорченным. Присцилла обожала совращать столпов общества.

Она медленно подняла руки и вынула шпильки из волос. Один длинный локон, как ему и полагалось, упал на плечо и шаловливо дотянулся до груди.

Те губы, которые обращались к Господу в воскресной утренней молитве, сейчас произнесли его имя как богохульство. Присцилла улыбнулась кошачьей самодовольной улыбкой.

Она откинула назад голову и встряхнула ею, зная, что Дабу нравится смотреть, как волосы накрывают обнаженную спину.

— Лапай себя, — хрипло приказал он. Присцилла положила руки на грудь и легкими движениями принялась гладить каждую.

— О Боже! О Боже! О Боже! — задыхаясь, повторял Даб. Он расстегнул ширинку и раскрыл ее.

Его необузданное желание предстало глазам Присциллы во всей красе. Она жадно смотрела туда.

Потом прижала руки к груди, закрыла глаза и стала чувственно раскачиваться. Дыхание Даба участилось. Чтобы вознаградить друга за его желание, Присцилла оголила груди.

— Подготовь их мне, — прохрипел Даб.

Это было одно из их правил, одно из многих, но оно всегда возбуждало Присциллу. Она доводила этого мужчину до безумного желания. Даб влиял на ход голосования в городском совете, рассказывал об ужасах ада в воскресной школе, где преподавал, но когда приходил сюда, Присцилла брала над ним полную власть. Эта власть неимоверно возбуждала ее.

Ее пальцы играли сосками, сначала медленно, потом все быстрее, подстраиваясь под ритм учащенного дыхания Даба. Она пощипывала их большим и указательным пальцами и испытывала удовольствие от его стонов.

Наконец Даб сказал:

— А теперь неси их ко мне.

Она пошла к нему, виляя бедрами; эта походка гипнотизировала Даба. Когда Присцилла была в нескольких шагах от него, он вскочил с кресла, обхватил ее за талию, повалил на себя и снова рухнул в кресло. Даб жадно целовал грудь Присциллы. Она обхватила его голову, точно зная, как ему это нравится, а подушечки больших пальцев прижала к вискам Даба. Потом села на него верхом, удобно устроившись.

Рот его страстно двигался от одной пышной груди к другой, как если бы она кормила его молоком. Он лизал и прикусывал соски. Присцилле было больно. Она запустила руки ему за воротник и впилась ногтями в шею, при этом двигаясь все энергичнее.

А потом бизнесмен, владелец контрольного пакета акций многочисленных предприятий, председатель различных заседаний правлений, муж, и в помыслах не обижавший свою жену, взвыл, как животное в предсмертных судорогах, запуская свою восставшую плоть в лоно самой развращенной проститутки Техаса.

Поскольку он тоже доводил эту женщину до оргазма, Присцилла снисходительно относилась к тому, что его слюнявый рот ползает по ее груди.

Потом она грациозно встала и ушла за ширму, чтобы привести себя в порядок. Когда Присцилла снова появилась, Даб лежал голый на ее постели, ожидая продолжения игр. Омовение. Она начала обтирать его нагое тело теплым влажным полотенцем.

— Хочешь выпить еще? — ласково спросила проститутка.

Он играл ее грудью.

— Нет. Лучше не надо. У меня сегодня днем заседание. Присцилла бросила полотенце и легла рядом, подложив под себя подушки и устроив его голову на своей груди, что тоже было ритуалом. Сейчас наступала самая главная часть свидания. Она наслаждалась сексом, но сведения, которых Присцилла ждала, стоили дорого.

— Ну как мои железнодорожные акции?

— Ты уже удвоила свой капитал, — сказал он между поцелуями в щеку, — как я и говорил. Сталелитейная компания процветает. Хочешь вложить деньги в лошадиные бега?

— Звучит заманчиво.

— Я держу в поле зрения тренировки и дам тебе знать. — Даб приподнялся и посмотрел на Присциллу, кружа пальцами по груди. — Кстати, о лошадях. Не ты ли мне говорила, что знала Коулменов из Ривер-Бенда?

Пальцы, которыми она слегка царапала ему спину, замерли.

— Да, а что с ними?

— До меня дошли кое-какие слухи. Похоже, у них есть дочь.

— Да. Она вышла замуж. Даб захихикал:

— Она собиралась выйти замуж. Но свадьбу расстроил один подонок. Он приволок свою беременную дочь в церковь и заявил, что она понесла от жениха.

Глаза Присциллы загорелись. Она вспомнила неприятную сцену.

— Не может быть!

— Клянусь. Про это говорит весь город. Один из моих клиентов был приглашен на свадьбу, он мне рассказал об этом, ему незачем лгать.

— Ну, и что дальше?

Даб поведал ей все, что знал.

— Этому парню, жениху, толи Грейди, то ли Брейди Шелдону, пришлось жениться на соблазненной девице.

— И что же Коулмены?

— Вместе с друзьями уехали домой.

Джейк Лэнгстон, подумала Присцилла. Ее бесила мысль о том, что он у Коулменов, но она испытала огромное удовлетворение, узнав, что дочь Лидии не смогла заполучить мужика.

— Спасибо, что рассказал, — проворковала Присцилла. И чтобы отблагодарить его, провела рукой между их телами.

— Боже мой, девочка, ты собираешься меня прикончить? — Даб затаил дыхание, когда ее пальцы поиграли с ним.

— Тебе не нравится? — Она лизнула его в ухо. Ему очень нравилось. Ей не пришлось долго трудиться, в нем снова вспыхнуло желание. На этот раз Даб вел себя энергичнее, он просто рухнул на нее. Его самомнение достигало грандиозных размеров всякий раз, когда он брал Присциллу. Жена Даба, чопорная, правильная, даже не представляла себе, что человеческие существа могут вытворять подобное. Миссис Эбернати никогда не удовлетворяла мужа, и он только раз наградил ее ребенком, непривлекательной дочерью.

А разве Даб не достоин удовольствий, которые дает ему Присцилла, он ведь так тяжело работает? Приводя этот довод, Даб оправдывал себя и заглушал бы муки совести, если бы они у него были.

Присцилла помогала ему одеться, когда он заговорил о том, что интересовало обоих.

— Дорогая, я должен тебя предупредить. Будь осторожна.

— А что?

— Женское общество организует новое движение против Хеллз-Хаф-Эйкр, оно требует стереть его с лица земли. Присцилла провела щеткой по волосам.

— Оно уже пыталось, — небрежно бросила она, — и ничего не вышло.

Даб помрачнел.

— Ну, может, не в этот раз, но дамы уже получили поддержку нашего нового громовержца-проповедника. Присцилла отложила щетку и повернулась:

— А я думала, твоими стараниями он тут не появится. Даб пожал плечами:

— Я пытался предотвратить это, но не получилось. — Он положил руки ей на плечи. — Присцилла, это фанатик, пользующийся сильной поддержкой. Люди на его стороне.

— Может, фермеры и глупые…

— Нет, бизнесмены.

Она увернулась от него и заходила по комнате.

— Но, черт побери, мы же приносим пользу деловому миру Форт-Уэрта. Если нас закрыть, вся экономика пострадает. Ковбои приезжают сюда мотать деньги. Не только салуны получают от них прибыль, ты ведь понимаешь. Бизнес в любом городе выигрывает от притока людей, а мы этот приток обеспечиваем.

Присцилла взяла веер, провела по нему пальцем и швырнула его на туалетный столик. Она не на шутку разозлилась.

— Они что-то проповедуют, произносят напыщенные слова, воюют против нас, но всем давным-давно известно, что все это показуха. Им здесь, у нас, нравится.

Даб почувствовал раздражение — почему Присцилла закрывает глаза на реальность?

— Так было раньше. Но бизнес хорошо пошел и без ковбоев. Все больше семей переселяется сюда. Они хотят сделать город безопасным для добропорядочной публики.

Присцилла издала непристойный звук, но Даб как ни в чем не бывало продолжал:

— Форт-Уэрт перестал быть площадкой для ковбойских забав, местом, где они продувают заработанные деньги, играя в азартные игры, напиваясь до чертиков и подхватывая триппер.

Она посмотрела на него:

— Так сделай что-нибудь. Успокой всех. Соверши какой-нибудь театральный жест, как раньше. Помнишь прошлогодний пикет? Ведь почти каждый, кто держал плакат, был моим клиентом. Они организовали этот протест, чтобы успокоить своих жен, и это сработало. Так пускай сработает снова.

Даб не собирался сердить Присциллу. Он-то видел опасность, хотела этого Присцилла или нет. Дни «Сада Эдема» были сочтены. Присцилла станет богатой женщиной, она вела бизнес хорошо оплачиваемый, и до конца жизни проживет в благополучии. Но Даб понимал, как ей льстит, что она самая известная мадам в штате. Присцилла гордится этим, и никто без борьбы не сможет лишить ее завоеванного.

Он обнял ее, погладил по спине.

— Я бы не хотел тебя волновать, но будь осторожнее, всякое может случиться. Ситуация накаляется.

— Но она всегда и остывала. — Присцилла скользнула руками под сюртук Даба и обняла его. — Пока у меня есть такие друзья, как ты, которые на моей стороне, я чувствую себя защищенной.

— Верно. — Даб быстро поцеловал ее, стараясь, чтобы она не заметила неискренности.

После его ухода Присцилла долго сидела, размышляя о своем будущем. Ей очень не нравилось то, что она не владеет ситуацией.

Глава 8

Они прожили первые две недели вместе, и никто из них не совершил убийства. Если учесть их темпераменты, бесконечные ссоры и крики, это уже подвиг. Бэннер мысленно поздравила себя и Джейка с таким достижением. Сейчас она правила повозкой, подпрыгивающей на ухабах.

Был полдень. Солнце грело. Джейк и трое рабочих натягивали колючую проволоку, огораживая несколько акров пастбища. Бэннер, не находя места в доме от скуки и беспокойства, приготовила кувшин лимонада и повезла им. Она также прихватила корзину с сандвичами и пирожками.

Но ее бескорыстный труд не был оценен. Джейк хмуро взглянул на девушку. Он хмурился всякий раз, как смотрел на нее. Его брови сразу сходились, лицо выражало неодобрение. С того первого утра, когда Джейк велел ей переодеться и не носить штанов, Бэннер надевала их каждый день, даже по вечерам, когда Джейк приходил на ужин.

Какой-то воинственный демон, сидевший внутри, заставлял ее дразнить Джейка. Но почему, она не знала. Бэннер больше не могла выносить мрачную напряженную атмосферу в доме, пускай лучше грянет гром, и воздух очистится.

Она стегнула лошадь вожжами. Поездка по ухабистой дороге была трудной. На каждом ухабе Бэннер стискивала зубы. Она бы предпочла прокатиться верхом и заодно прогулять одну из племенных кобыл. До места работы ковбоев добираться недалеко, но лимонад и еду, которые девушка использовала как предлог для визита, в седле не увезешь. Вообще-то Джейк не разрешал ей там появляться.

Бэннер хотелось работать вместе с ними или хотя бы наблюдать. Однако Джейк категорически запретил:

— Это тяжелая работа.

— Я привыкла к ней.

— Но не к такой.

— К любой.

— Это опасно. Можно пораниться.

— Не поранюсь.

— Ты не поранишься, потому что тебя там и близко не будет. Занимайся домашними делами, а мне дай заниматься делами ранчо.

Бэннер бросила на него взгляд тигрицы.

— Я занималась работой на ранчо всю жизнь. Мне скучно дома, там нечего делать. Уже все сделано и так, как я хотела. Я закончила все дела к десяти утра. И что теперь? Сидеть сложа руки до вечера?

— Прогуливай Вихря.

— Где? По двору?

— Ну, найди себе какое-нибудь еще занятие, только держись подальше от меня и от мужчин.

И так было при всякой встрече с ней.

Ну ладно, сегодня она не останется дома. Сегодня первый по-настоящему летний день; Бэннер захотелось побыть на воздухе и насладиться теплом.

Она остановила повозку в тени дерева, там, где луг начинал переходить в лес. Увидев ее, трое рабочих подняли головы, вытерли пот со лба. Но, видимо, Джейк что-то выразительно сказал, и они тут же вернулись к работе.

Бэннер соскочила с повозки, взяла кувшин, корзину и направилась к мужчинам.

— Я решила, что вам пора отдохнуть, — весело сказала она, отвечая вызовом на грозный взгляд Джейка. Девушка очаровательно улыбнулась мужчинам:

— Лимонад, сандвичи, пирожки.

— Настоящий пикник! — воскликнул Рэнди, снимая шляпу и галантно кланяясь.

Смех Бэннер, как пила, прошелся по нутру Джейка. «Вы только поглядите на нее, — подумал он. Выставляет себя в этих проклятых штанах». — Он ненавидел их. Нет, они ему чертовски нравились. Но ведь эти штаны нравились и другим мужчинам, а этого Джейк вынести не мог. Он понимал, Бэннер нарочно надевает их, чтобы позлить его. Это Джейк стерпел бы. Но вот взгляды мужчин, направленные на нее, когда она была в штанах, он вынести не мог и скрежетал зубами.

— Очень мило с вашей стороны. — Обезображенный шрамом рот Джима изобразил подобие улыбки.

Пит молча, но одобрительно покосился на корзину. Мужчины принялись за ленч, пустили по кругу кувшин с лимонадом. Они обменивались любезностями с Бэннер, будто это был воскресный пикник, а не рабочий день. Никто из них не поинтересовался, разрешит ли им Джейк сделать перерыв. В конце концов, ведь он здесь старший. Однако мисс Коулмен — хозяйка ранчо. И как бы ему ни хотелось на правах друга семьи выругать ее за то, что она рискует, флиртуя с изголодавшимися мужчинами, он промолчал, отвернулся и стал закручивать проволоку вокруг недавно вкопанного столба.

— Джейк, а ты не хочешь чего-нибудь? — спросила Бэннер. Ее волосы блестели в ярком солнечном свете как вороново крыло. Казалось, буйство локонов, которые она даже ради приличия не связала наверху и не спрятала под скромной шляпкой, было вызовом ему. Щеки девушки пылали, а глаза Джейк едва видел сквозь лес темных ресниц, поскольку она прищурившись смотрела на него. Однако он знал, что эти глаза смеются.

Джейку хотелось одного — убрать улыбку с ее губ поцелуем.

— Нет, спасибо.

— Угощайтесь. — Бэннер обратилась к Рэнди, чей голос стал мягким, как тающее масло.

Ковбой здорово рассмешил ее. Девушка откинула голову назад, и черные волосы заблестели на спине, ее шея открылась, как и вырез на груди, а ковбойская рубашка натянулась еще сильнее. Груди распирали ее, казалось, ткань вот-вот лопнет.

Джейк взял молоток и начал вбивать гвоздь в столб, но попал по пальцу. Грубая брань на миг остановила веселье, царящее в нескольких ярдах от него, но оно возобновилось, когда Бэннер попросила Рэнди рассказать о том, как он последний раз участвовал в родео.

Джейк тоже получил немало призов за родео, но Бэннер никогда не спрашивала про его награды. Нет, не спрашивала.

Она тут же вовлекла мужчин в состязание, и когда Рэнди успешно накинул петлю на столб три раза подряд, Бэннер пришла в восторг и положила руку ему на плечо. Джейк окончательно вышел из себя.

— Праздник окончен! — Швырнув молоток на землю, он воинственно встал перед ними, хотя никто не собирался возражать ему, и угрожающе оглядел всех ледяным взглядом, способным испугать многих крепких ковбоев.

Джим и Пит поблагодарили Бэннер и покорно вернулись к работе. Они понимали: с Джейком лучше не связываться. В общем-то он честный старший рабочий и не требует от них больше, чем делает сам. Но они чувствовали, что когда дело касается девушки, он опасен, как тигр.

Рэнди оказался не столь проницательным.

— Позвольте мне отнести ваши вещи к повозке, Бэннер.

— Конечно, спасибо, Рэнди.

"Когда это они успели перейти на такой фамильярный тон и стали обращаться друг к другу по имени?» — удивился Джейк.

Он не возразил, когда Рэнди предложил помочь Бэннер, но стиснул зубы, как только та, улыбнувшись, сказала:

— Ты хорошо работаешь, Джейк, — как будто он наемный рабочий.

Джейк смотрел, как девушка удаляется, вместе с Рэнди, то и дело кокетливо поглядывая на парня. Челюсть его напряглась. Росс велел ему защищать Бэннер от таких ухаживаний. Но как, черт побери, это предотвратить? Когда девчонка вот такая, как сегодня, и использует все женские хитрости, чтобы зажигать кровь ковбоев?

Бэннер, весело болтая с Рэнди, думала совсем о другом. Она поглядывала на него с улыбкой, но при этом видела только Джейка, его холодные глаза, смотревшие на нее с ненавистью. Неужели он так сильно презирает ее?

Они с Рэнди подошли к повозке. Ковбой поставил корзину и кувшин, и девушка уже собиралась сесть, когда он жестом остановил ее.

— Ой-ой-ой, Бэннер, постойте, дорогая. — Он обхватил ее за талию.

— А что случилось?

— У вас на вороте гусеница. Должно быть, свалилась с дерева.

Услышав, что гусеница ползет по ней, она, как истинная женщина, завопила:

— Где? Убери ее, скорее!

— Погодите, погодите, о черт, она упала прямо за воротник.

Бэннер завопила, бешено завертелась.

— Вынь ее, Рэнди! О, я чувствую! Скорее! Скорее!

— Хорошо, но, пожалуйста, успокойтесь и стойте тихо. — Наконец он засунул руку за воротник. Бэннер выгнула спину.

— О, Рэнди! Нет!

— Тише, перестаньте визжать.

— Рэнди, пожалуйста!

— Отпусти ее!

Слова прозвучали резко и холодно, а стальное дуло револьвера чуть не уперлось в Рэнди. Ковбой и девушка застыли в странной позе, похожей на объятия. Четыре округлившихся глаза обратились на Джейка, прибежавшего на крик Бэннер.

Он стоял в нескольких ярдах от них, держа револьвер в вытянутой руке.

— Я сказал, убери от нее руки. — Он выталкивал слова сквозь стиснутые зубы.

Рэнди облизнул губы, но не двинулся.

— Полегче с оружием, Джейк.

— Отойди от нее! — рявкнул тот.

Рэнди медленно отошел, не желая, чтобы этот человек с холодными глазами по ошибке принял его движение за дурное намерение. Он убрал руку с талии Бэннер, потом вытащил другую из-под рубашки и наконец отступил. Девушка попятилась, глядя на Джейка.

Рэнди разжал кулак, и Джейк увидел мохнатую гусеницу, ползущую по его ладони.

— Я только вытащил вот это у нее со спины. — Рэнди стряхнул гусеницу на землю.

Джейк смотрел на руку Рэнди. В другой раз он бы посмеялся, но сейчас был слишком взбешен, увидев, как другой мужчина прикасается к Бэннер. Он спрятал оружие и дернул головой в сторону Джима и Пита. Те стояли у столба и качали головами, размышляя о том, как глупо ведут себя мужчины в присутствии женщины.

— Тебя ждет работа.

Рэнди сразу понял его, быстро коснулся пальцами шляпы, прощаясь с Бэннер, и отошел, радуясь, что уцелел.

— А ты в повозку, немедленно, — сказал Джейк девушке.

Слишком униженная и разозленная, она, не возразив, села на козлы и стегнула лошадь. Джейк свистнул, и Буран тут же прискакал из-за деревьев, где щипал траву.

Догнав Бэннер, Джейк поехал рядом с ней. Она прятала глаза, не желая смотреть на него, а уж тем более разговаривать.

Когда девушка въехала во двор перед домом, спустилась на землю и направилась к крыльцу, Джейк спешился и последовал за ней, поймав перед самой дверью.

— Я хочу поговорить с тобой.

Бэннер повернулась к нему. Такой ярости она не испытывала за все восемнадцать лет жизни.

— Я не желаю с тобой разговаривать. По крайней мере до тех пор, пока не успокоюсь. Иначе скажу такое, чего лучше не говорить.

— Что, например?

— Ты ведешь себя как задира с дурным характером.

— Это у меня дурной характер?

— Да.

— Ну ты тоже не можешь похвастаться своим, мисс Коулмен.

— Да, и у меня были причины злиться много раз за эти две недели. Тебе все не по вкусу: как я одеваюсь, как причесываюсь. Абсолютно все. Ты вечно зол и недоволен, когда приходишь на завтрак и на ужин. Я устала. Ты бесконечно ворчишь над тарелкой, даже избегаешь говорить со мной во время еды.

— Еще что-то? — прорычал он.

— Да. Я бы очень тебя просила не совать нос в мою личную жизнь. Это не твое дело! — Она повернулась и раздраженно направилась в дом.

Джейк следовал по пятам за ней и ногой откинул дверь, которую она пыталась закрыть у него перед носом.

— Я, черт побери, уверен, что это мое дело, когда ковбой вроде Рэнди лапает тебя. Я обещал Россу, что…

— Лапает меня? Он вынимал гусеницу.

— И делал это чертовски долго! — заорал он. — А почему ты тогда визжала?

— Я испугалась.

— Да, и меня испугала до смерти. Я не знал, что он с тобой вытворяет. Что я должен был думать?

— Это мое дело. Ты вообще ни о чем не должен думать.

— Значит, если ты вот так закричишь среди ночи, мне следует перевернуться на другой бок и продолжать спать, да?

Весь ее вид выражал презрение: ну до чего бестолковый осел!

— Так у меня же гусеница ползла по спине.

— Ну и зачем кричать? Я помню, как ты играла с гусеницами, мышами, червями и бог знает с чем.

Она, едва сдерживаясь, помолчала и набрала побольше воздуха. Может, это помогло Бэннер прийти в себя, но не Джейку. Он смотрел на ее вздымающуюся рубашку.

— Я изменилась с тех пор, когда играла с гусеницами. Ему никак не удавалось оторвать глаза от ее груди, поэтому пришлось согласиться, что это правда. Но Джейк был еще слишком взбешен.

— Ну что ж, в следующий раз, когда по тебе будет ползать гусеница, просто позови меня, и я ее выну.

— А чем ты отличаешься от Рэнди или кого-то еще?

— Я не открываю рот, когда ты появляешься в поле зрения, вот чем.

— Да это какое-то безумие, — удивилась Бэннер. — Они же не делают ничего такого.

— Не делают?. — : Джейк ткнул в; нее пальцем. — Я тебя предупреждал насчет этих тесных штанов и того, как ты выставляешься в них перед мужчинами.

— Выставляюсь! — Она отвела его палец в сторону.

— Да, выставляешься. — Джейк снял кожаные рабочие перчатки, швырнул их на пол. Шляпа его полетела следом. — Ты расхаживаешь, как королева, заводя их до…

— Я не расхаживаю. — Бэннер четко выговаривала каждое слово. — И никого, не завожу.

— Черта с два не заводишь!

— Я ношу штаны, потому что в них удобно работать на ранчо.

Он наклонился к ней и прошептал:

— Разве тебе не доставляет удовольствия знать, что все мужчины вокруг хотят тебя?

Бэннер сжалась, как будто Джейк ударил ее, и побледнела. Так вот что, оказывается, он подозревает? Неужели Джейк думает, что с тех пор, как она столь бесстыдно попросила его заняться с ней любовью, она готова сделать это с любым другим?

— Нет! — Девушка чуть не разрыдалась.

— Нет?

— Нет!

— Ну что ж, тогда советую тебе изменить свое поведение и держаться так, как подобает женщине. В следующий раз меня может не оказаться рядом, и я не смогу помешать Рэнди исполнить то, о чем ты попросишь его.

— О чем же, Джейк Лэнгстон? О чем я попрошу?

— Вот об этом.

Он потянулся к ней, прижал к себе так сильно, что почти выдавил воздух из легких. Их тела соединились, и Джейк впился в нее жадным ртом. Все чувства, которые бурлили внутри, прорвались уже не как гнев, а как страсть. Утопив руки в волосах Бэннер, он грубо наклонил ее голову набок, чтобы было удобнее целовать, язык прорвался сквозь губы и погрузился внутрь.

Злость Бэннер сменилась смущением. Что делать? Сопротивляться? И тем самым убедить его, что она вовсе не жаждет мужского прикосновения, в чем Джейк сейчас обвинял ее? Или подчиниться? Подчиниться этому сладкому насилию его языка?

Так вот чего она действительно хотела. Хотела потеряться в этом властном объятии. Вкушать поцелуи, смаковать чувства, захлестнувшие тело, как бурные потоки после весенних дождей.

Но выбора у нее не было. Ни о чем уже не думая, Бэннер отвечала ему. Ее руки обхватили его талию, потом скользнули по широкой спине, и все десять пальцев впились в мускулистое тело под рубашкой и жилетом.

Джейк застонал, его язык все нежнее входил в ее рот. Одной рукой он отвел назад волосы Бэннер, потом рука спустилась вниз по стройной спине до талии и замерла на изгибе бедер, которые так искушали и дразнили его все эти дни. Он стиснул их и притянул к себе.

Бэннер почувствовала, что желание Джейка созрело, и из самых глубин ее вырвался стон. Она не оттолкнула Джейка, а сильнее прильнула к нему. Бэннер уже ничего не стыдилась. Восторг поцелуя как бы смыл стыд, будто она вообще никогда не знала, что это такое. Она обхватила его за шею и притянула ближе к себе.

Джейк тоже не помнил себя. Красная ярость, пылающая и сжигавшая его лишь несколько минут назад, сменилась огнем неукротимого желания.

Ее рот, о Боже, ее рот! Снова и снова его язык погружался в сладкие тайные глубины, Джейк много раз набрасывался на него, но все равно ощущал голод.

А груди Бэннер, полные и зрелые, упирались ему в грудь. Да-да, он помнил то ощущение, когда держал их в руках. Они заполняли ладони целиком, нет, они больше его ладоней! Мягкая ткань ночной рубашки скользила по коже Бэннер, когда Джейк сжимал ее грудь. А большими пальцами он ласкал ее соски, и они отвечали, такие милые, твердые и маленькие.

Но Джейк не посмел тогда снять с Бэннер ночную рубашку. И не видел ее грудь, но так хотел! Только об этом он сейчас и думал, когда его язык крутился у нее во рту и сталкивался с кончиком ее языка. Как она выглядит? Какая на вкус? Что чувствует?

Где-то внизу живота разливалась истома. Он терся бедрами о Бэннер в тщетном усилии оказаться еще ближе. Боже, Джейк отдал бы все, чтобы оказаться в том шелковистом канале, который словно перчатка обхватывал его!

Со стоном он оторвался от губ девушки и уткнулся лицом в ее шею. Джейк молил Бога, чтобы воспоминания оставили его. Тогда он отпустил бы Бэннер и никогда больше не допускал и мысли о том, чего жаждало его тело.

Джейк живо вспомнил тот момент, когда вошел в нее. Он сокрушался, что придется причинить ей боль, но даже это не уменьшало восхищения и восторга, охвативших его в тот миг, когда она приняла его в себя.

Бэннер создана для любви — для его любви. Никогда еще ни одна женщина так не подходила ему. Джейк даже сомневался, стоит ли двигаться дальше. Бэннер не почувствовала бы разницы, а ему не пришлось бы жить с чувством вины за содеянное. В то же время какое-то наслаждение и он бы получил. Но никакая сила ни на небе, ни на земле не заставила бы его в тот момент оставить Бэннер. Он начал двигаться медленно, и ее тело вдруг напряглось под ним от боли, но вскоре расслабилось, и ему стало легче. Удар за ударом Джейк пробирался дальше, глубже, а потом внутри его что-то взорвалось и вылилось водопадом. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.

Потом Джейк оставил ее, совершенно ослабевший и истощенный, но, вспоминая сейчас об этом, мечтал испытать ту краткую смерть еще раз. Пот прошиб его, он скрежетал зубами, стараясь усилием воли победить свое желание. Но желание сосредоточилось болью в чреслах.

Наконец Джейк оттолкнул Бэннер, отвернулся от нее, глубоко дыша, но легче ему не стало. Его трясло как в лихорадке. Бросив на нее быстрый взгляд через плечо и заметив ее бледность — Боже, она теперь, наверное, ужасно боится его, — он рывком открыл дверь и крикнул, обернувшись:

— Я еду в город за продуктами! Не жди меня к ужину!

Бэннер посмотрела вверх на ветки орехового дерева, покрытые листвой. Она всегда лучше всех лазала по деревьям. Ее ноги постоянно были в ссадинах. Бэннер старалась переплюнуть Ли и Мику, и это удавалось ей много раз. Она так и не избавилась от своего детского желания залезть как можно выше и отыскать место для уединения и утешения где-то между небом и землей. Наверху можно спокойно думать, как будто земные проблемы не доходят туда.

День тянулся очень медленно, дом слишком давил, Бэннер была встревожена, и все ее мысли крутились вокруг одного и того же.

Джейк Лэнгстон. Что ей с ним делать?

Он стал неразрешимой проблемой, от которой нельзя избавиться. Та ночь в сарае… Желать, чтобы этого не было, или сожалеть о том, что произошло, бесполезно. После той ночи Бэннер навсегда стала другой. И нет пути назад. С этим придется смириться.

Но как смириться с настоящим? Они с Джейком не могут жить дальше так, как сейчас, в постоянной борьбе друг с другом. Они как изголодавшиеся хищники, которые дерутся над добычей, над тушей убитого животного. Они оба слишком упрямы, слишком своенравны и темпераментны, и оба чувствуют вину за ту ночь. Сейчас они терзают друг друга. В такой ситуации у Плам-Крик нет будущего. Они погубят ранчо.

Бэннер все равно назовет свое ранчо Плам-Крик, даже если ему это не нравится.

Девушка улыбнулась. Подумать только, она даже мысленно спорит с ним, когда его нет рядом. Но улыбка вышла кривой. Тот полуденный поцелуй оживил все воспоминания и возбудил беспокойство, и Бэннер не могла улыбаться, как обычно.

Ей понравился тот поцелуй. Очень. Гораздо больше, чем следовало бы. Гораздо больше, чем позволяют приличия. И это не оставляло надежды, что она скоро сможет забыть его.

А что спровоцировало поцелуй? Джейк орал на нее, и казалось, был готов задушить, а через минуту уже держал в объятиях и поцеловал так, что все нутро Бэннер перевернулось.

Что происходит, когда Джейк прикасается к ней? Что вызывает ощущения, прежде совершенно незнакомые? И почему она так жаждет снова и снова испытать их?

Бэннер поерзала на ветке и прижалась щекой к коре. Сама того не замечая, раскрошила лист, и его частички плавно опускались на землю. Сорвала еще один.

Она думала о том, что, зародившись; в голове, никак не отпускало ее. Это было бы невероятно смело, но Бэннер поступала невероятно смело в недавнем прошлом и знала, что никакие преграды не остановят ее.

Они с Джейком могли бы пожениться.

Бэннер произнесла это вслух, и мир не перевернулся. Ее не убила молния. Земля не разверзлась и не поглотила ее. И она не свалилась с дерева.

В конце концов, чем так уж нелепа эта мысль?

В ней есть смысл. Джейк нужен ей на ранчо, и ранчо нужно ему. Плам-Крик обещал ему солидное будущее. Многие годы Джейк бродил по свету, попусту тратя талант, силы, молодость на бесцельные занятия. Такой возможности, как эта, у него больше не появится. И почему ему не воспользоваться ею?

У Джейка явно нет никого, на ком бы он собирался жениться. Бэннер знала, кого он действительно любит. Но Лидия ему недоступна и никогда не будет доступна. Однако от этого Джейк не переставал быть мужчиной. Ему нужна женщина, и часто, а если вспомнить сегодняшний поцелуй и ночь в сарае, то он вовсе не считает, что Бэннер не подходит для такого занятия.

Поэтому у них не возникнет никаких проблем на брачном ложе. Это уж точно. Кроме того, они оба хотят детей.

Она вспыхнула при мысли о том, что будет спать с Джейком каждую ночь. Хорошо. Да, она страстная. Но что в этом постыдного? Родители научили ее, что этого не надо стыдиться. Но они же убедили дочь, что страсть следует ограничивать рамками брака.

Глупо притворяться, что ей не понравился поцелуй Джейка. Он ей даже больше чем понравился. Бэннер не хотелось, чтобы поцелуй кончался. И если бы Джейк повел ее в спальню, она бы с радостью пошла. Нет смысла лгать себе, что не пошла бы, хотя понятия о морали ей внушали с колыбели.

Инстинктивно Бэннер понимала, что чего-то не узнала в ту первую ночь. Почему Джейк так сильно задрожал, прежде чем ослабел, явно удовлетворенный, и почему даже не мог двигаться? Она же осталась разгоряченная, возбужденная, взволнованная. Да, кроме всего прочего, Бэннер хотела бы узнать, что бывает еще, поэтому пошла бы сегодня за Джейком в спальню.

Она не влюблена в него. Или влюблена? Он не тот, кого с самого начала Бэннер выбрала бы в мужья. Она всегда любила его, но иначе. Переход чувств из одного качества в другое — вот за что ей надо ухватиться.

Из-за этого, ну и еще из-за ее одиночества. Она не привыкла быть одна, и каждую ночь, когда Джейк уходил в сарай, оставляя Бэннер в доме, ее охватывало отчаяние. Девушка представляла себе, как они с Джейком сидят в гостиной: он курит свои сигары, а она штопает ему рубашки. Эта картина казалась очень домашней, просто до смешного, но доказывала, как сильно Бэннер жаждала близости с мужчиной. Джейк ведь не менее одинок, чем она.

Бэннер знала, как она уязвима, когда дело касается других мужчин. Если не Рэнди — а Бэннер понимала, хотя и отрицала перед Джейком, что ковбой флиртовал с ней и прежде, — то появится кто-то другой, И в конце концов, может, из-за одиночества она и подчинилась Джейку. Другой мужчина не станет так заботиться о ее репутации, как Джейк. Другой хвастал бы тем, что произошло, пока отец не услышал бы и не пристрелил его. А Бэннер обвинили бы в том, что она опозорила семью и привела к убийству.

Может, ей повезет, и она встретит того, кого полюбит, и согласится выйти замуж. Но вдруг он обнаружит, что она уже не девушка? Такое разочарование разрушит брак с самого начала. Нет, ни за кого другого Бэннер уже не выйдет замуж.

Кроме того она боялась, что в один прекрасный день они поссорятся с Джейком и он уйдет. Это было бы ужасно. Бэннер хотела избавиться от всех этих мыслей, но не могла. Они смущали и тревожили ее. Она представила себе, что, как в детстве, бежит по дороге, заливается слезами и умоляет Джейка не уезжать.

Эта мысль тоже терзала ее. Итак, если она не хочет выкинуть его из своей жизни, если не может жить с ним дальше так, как сейчас, борясь с чувством вины за случившееся и с желанием повторить это, какой у нее выбор?

Бэннер спустилась на нижнюю ветку дерева, спрыгнула на землю, стряхнула грязь со штанов, и ответ пришел сам собой: «Я заставлю Джейка жениться на мне».

Но не ставить же ему ультиматум? Он тогда убежит, и совсем, навсегда. Нет, пусть Джейк считает, что эта мысль принадлежит ему. Если она начнет действовать по-женски, он будет думать о ней по-другому. Она не должна больше выходить из себя. Она станет мягкой, уступчивой, то есть такой женщиной, какие нравятся мужчинам, во всяком случае, такой, как те, на которых они женятся.

Итак, план готов. Бэннер не верила в судьбу, полагая, что человек должен всего добиваться сам. Человек сам строит свое будущее, если чего-то хочет. Справившись с дурным настроением, Бэннер приготовила вкусный ужин, потом сполоснулась в спальне водой из таза, не желая греть воду на целое корыто. Все должно быть готово к его возвращению. Так что у нее есть время до захода солнца. И Джейк не оставит ее одну после того, как ковбои вернутся в Ривер-Бенд.

Когда повозка Джейка въехала во двор, девушка вышла из двери. Свет лампы, проникавший из окна, освещал ее волосы, собранные в пучок на затылке. Непослушные локоны падали на шею и щеки.

— Привет, Джейк, — ласково сказала она.

— Привет.

— Ты купил все, что хотел? Все, что надо?

— Да. Я потратился основательно. — Он соскочил с повозки. Чтобы Джейк не избегал смотреть ей в глаза, Бэннер сделала несколько шагов к краю крыльца. Если он и заметил, что она в платье, а не в штанах, ненавистных ему, то ничего не сказал.

— Но тебе не обязательно сегодня все разгружать, а?

— Лучше разгрузить. — Наконец Джейк взглянул на нее. Бэннер заметила, что глаза его расширились от приятного удивления. Но может, это ей показалось из-за слабого вечернего освещения? Она сложила ладони вместе.

— Тогда разгрузишь позднее, потому что ужин еще теплый. Я ждала тебя.

— Я сказал, не жди меня сегодня к ужину, — злобно бросил он.

Бэннер чуть не взорвалась, но все же сдержалась, загнала раздражение внутрь и прикусила губу. Немного успокоившись, спросила:

— А ты ел в городе? Джейк пожал плечами:

— Да что-то перехватил.

— Поешь еще. Стейк, картошку?

Словно раздумывая, он засунул большие пальцы за пояс.

— Да, может, и поел бы немного.

— Тогда заходи.

Она направилась к двери. И только услышав шаги и позвякиванье шпор, Бэннер с облегчением вздохнула.

Глава 9

Джейк последовал за Бэннер в гостиную. Он шел легкой походкой человека, которому только что отсрочили казнь. Девушка казалась довольно спокойной, но Джейк не доверял ее виду. Он должен заниматься ее ранчо, Бэннер ясно дала ему это понять, а вмешательство в ее личную жизнь она отвергает. Если ей хочется кокетничать с Рэнди, то кто он такой, чтобы мешать этому?

Днем Джейк поцеловал Бэннер. И что на него нашло? Целовать ее днем! Джейка охватила ярость, он придушил бы Бэннер, но нашел другой выход своим чувствам, кстати, более опасный. Джейк не удивился бы, если бы она накинулась на него в ту минуту, когда он появился во дворе. Однако она обращалась с ним как с королем, только что вернувшимся в замок.

— Повесь шляпу на вешалку, Джейк, — сказала Бэннер. — Думаю, тебе не понадобится сегодня и твой оружейный ремень.

— Бэннер, по поводу того, что было днем…

— Не говори об этом.

— Позволь мне извиниться.

— Если ты и должен извиниться, то перед Рэнди. Он не сделал ничего такого, чтобы наставлять на него пушку.

— Я извинюсь перед ним завтра. Не знаю, что на меня нашло. — Джейк беспомощно развел руками. — Наверное, это потому, что Росс велел мне защищать тебя. А когда я услышал твой крик…

— Понимаю.

— Да, и о другом…

— Неужели ты жалеешь, что поцеловал меня, Джейк? На ее лице отразилось напряженное внимание. Оно светилось бледным кремовым светом, золотистым на фоне лампы, окруженное облаком волос; глаза широко раскрылись в ожидании ответа, как будто этот ответ был для нее чрезвычайно важен. Губы Бэннер слегка дрожали и были влажными, словно зацелованные им.

Ответ Джейка был «нет», но, не решившись произнести это слово вслух, он промолчал.

Бэннер сама избавила его от возникшей неловкости.

— Пошли на кухню.

— Я еще не умылся.

— Умойся здесь. Я приготовила тебе теплую воду. Бэннер выплыла из комнаты, придерживая широкую юбку, колышущуюся на бедрах. На ней было простое широкое платье из хлопка, но на Бэннер ничто не выглядело просто. Зеленое, с кружевами кремового цвета, оно очень шло к ее коже. Фартук с рюшами годился скорее для выставки, чем для работы. Кокетливый бантик сзади, на талии, подпрыгивал всякий раз, когда ее каблучки стучали об пол, такой премилый бантик…

Она обернулась и перехватила его взгляд. На миг их глаза встретились.

— Помойся, пока я накрою на стол, — предложила Бэннер.

Джейк кивнул.

В центре стола стояла ваза с полевыми цветами. Стол был уже накрыт. Джейк чаще всего ел из оловянной миски у костра, и этот стол казался ему таким же, как в гостиной отеля Элис в Форт-Уэрте. Он был накрыт льняной скатертью с салфетками, сложенными аккуратными треугольниками. От печи исходил восхитительный аромат. Лампы были притушены, и пламя едва горело.

Если бы Джейк не знал Бэннер Коулмен, он не насторожился бы. Но он-то знал, что ничего хорошего такое начало не предвещает.

— Я готовила этот стейк целый день, чтобы он хорошо пропитался запахом лука, — сказала она от печи.

Стоя у раковины, Джейк расстегнул рукава рубашки и засучил их до локтей, — Пахнет чудесно. — Он намылил руки. — Я перехватил ветчины с яйцами в городе, в кафе Мэбел, но это не слишком вкусно.

Бэннер фыркнула:

— Это не еда для мужчины.

Она улыбнулась ему через плечо, и у него внутри все сжалось. Джейк безжалостно тер руки, будто хотел смыть вместе с грязью свой стыд. Он стряхнул воду с рук, а Бэннер объявила:

— Ну вот, все готово. Садись, Джейк. Он спустил рукава, застегнул манжеты, подошел к столу, сел и оглядел дымящиеся тарелки с едой, кружку с кофе возле своей тарелки, цветы. Все прекрасно, Джейк привык бы к такому королевскому отношению, и довольно скоро. Но подобный ход мыслей опасен. Лучше вернуть все на свое место.

— Ты совершенствуешься с каждым днем. Глаза Бэннер раздраженно вспыхнули. Это не то, что она хотела бы услышать. Но Джейк все равно был рад, что высказался. Если Бэннер затеяла какую-то каверзу, он, черт побери, должен про это знать заранее.

Она быстро справилась с собой и улыбнулась:

— Ну, если не хочешь отведать мою стряпню, я могу и сама все съесть. Я проголодалась.

Кладя еду ему на тарелку, Бэннер поинтересовалась, что Джейк купил в городе. За едой они поговорили о делах на ранчо, еда оказалась очень вкусная-, и Бэннер все время подкладывала ему на тарелку. Девушка была такая оживленная, такая веселая, постоянно шутила. С чего бы это? Джейка заинтриговало, почему она необычно мягка и женственна.

Он поймал себя на том, что любуется ее губами. Руки Бэннер двигались очень грациозно, когда она брала салфетку, подносила ко рту, потом снова расстилала ее у себя на коленях. Зеленые золотистые искорки сверкали в глазах Бэннер при каждом колыхании пламени в лампах. Один очень черный локон спустился на щеку.

Широкая кокетка платья расширялась вниз от плеча к груди. Кружево по краю кокетки вспархивало всякий раз, когда Бэннер двигалась.

Джейк не мог отвести взгляд то ли от этого кружева, то ли от ее губ. Или от глаз. Или от овала лица, или от волос. Она его просто завораживала.

Это было самое приятное время — ужин вдвоем, и вообще самое приятное за всю жизнь Джейка. Он жалел, что скоро это кончится. Бэннер слишком хороша, чертовски хороша, ему нравится смотреть на нее, наблюдать за ней, потому что она напоминает ему Лидию. И все-таки…

— Ты закончил, Джейк? Он похлопал себя по животу.

— Больше ни кусочка не войдет.

— Может, еще кофе?

Он ухмыльнулся:

— Пожалуй.

Бэннер унесла тарелки в раковину, потом вернулась с кофейником. Наполнила его кружку и улыбнулась.

— Тебя, должно быть, сильнее мучит жажда, чем ты думаешь.

Джейк нарушил свое главное правило и поднял на нее глаза. Бэннер смотрела на него сверху вниз. Ему показалось, что она специально задержала руки, наливая дольше, чем обычно. И тем самым позволила ему свободно осмотреть ее груди. Они заполняли лиф платья.

Проклятие! Его плоть сразу толкнулась, набухнув. Он быстро опустил глаза.

Когда Бэннер снова села напротив него и стала пить кофе, Джейк решительно отвел от нее взгляд. Они молчали. Бэннер поставила локти на стол и оперлась подбородком на руки. Ее лицо оказалось в рамке ладоней, словно она предлагала любоваться им.

— Джейк, тебе повезло, у тебя такая большая семья. Он удивился неожиданной теме разговора, но испытал облегчение. Тягостное молчание угнетало его, но Джейк не хотел выяснять отношения или спорить о чем-то.

— Да, большая. Но ты ведь знаешь, несколько братьев и сестер я уже потерял и отца тоже.

— Знаю, — печально вздохнув, она улыбнулась. — Ма рассказывала мне про каждого из них, о разных проделках в обозе, Там-то ты впервые и встретил моих родителей.

— Да. — Джейк отпил кофе.

— Расскажи мне о том времени. Он поставил чашку на стол.

— Что именно?

— Ну, как ты подружился с мамой и папой.

— Росс нанял меня ухаживать за лошадьми. У него было пять кобыл и один жеребец Счастливчик. Это самая лучшая лошадь, какую я когда-либо видел.

— Я его помню. Счастливчика пришлось пристрелить, когда мне было лет пять. Я плакала несколько дней, не просыхая. Большинство лошадей в Ривер-Бенде — потомки Счастливчика. — Бэннер складывала и раскладывала салфетку на краю стола. — А мама? Когда ты ее встретил?

"Чего она хочет? — размышлял Джейк. — Почему вдруг такой внезапный интерес к прошлому?» Он знал, Росс и Лидия хранят некоторые тайны своего прошлого от детей, и он уж точно не выдаст эти тайны.

— Мы с братом Люком нашли Лидию в лесу. Она заблудилась. И привели ее к Ма. Примерно в то время жена Росса умерла при родах Ли. Ма взяла Лидию к себе в повозку, чтобы…

Знает ли Бэннер, что Лидия кормила Ли? Знает ли, что мать ее родила мертвого ребенка, когда они с Люком нашли ее? Джейк думал, что нет, и не собирался рассказывать об этом.

— ..чтобы помочь ей нянчиться с Ли, — закончил он.

— А что она делала, почему заблудилась в лесу? Откуда пришла? Была ли у нее семья?

"Клэнси Рассел», — подумал Джейк. Лицо его потяжелело, и руки сжались в кулаки, едва он вспомнил о человеке, убившем его брата без причины, просто из злобы.

— Нет, — ответил он. — Я не знаю ни о какой семье. Бэннер настороженно посмотрела на Джейка, словно догадываясь, что он лжет.

— Я всегда хотела, чтобы у нас была семья побольше, с бабушками, дедушками, с кузинами, с которыми можно поиграть. И с кузенами.

— Так у тебя есть Лэнгстоны, — весело ответил Джейк, желая закрыть тему.

— Да, я очень рада. Но это не совсем то, что родственники по крови. Никто никогда мне не говорил, например: «Бэннер похожа на тетю». Не спрашивал: «Как дела, кузина?"

— Едва ли у Росса и Лидии были семьи, о которых можно рассказать.

— Да, так и есть. Они никогда не говорят про это! — воскликнула Бэннер. — Они никогда не упоминают умерших родственников. Как будто их самих не было до того, как они встретились друг с другом. И это меня всегда тревожило.

— Почему?

— Не знаю. — Она разочарованно развела руками. — Я чувствую, будто есть какой-то ужасный секрет и он однажды выплывет наружу и все рухнет. Вся жизнь.

У самого Джейка были секреты, которые приходилось скрывать. Он понятия не имел, что лучше — не знать ничего об этом и не разочаровываться или знать и жить с привидениями из прошлого.

— Тебе не о чем волноваться, Бэннер.

Она искоса посмотрела на Джейка;

— Примерно так говорил мне старый Мозес. Джейк улыбнулся:

— Он был предан твоим родителям. Он никогда бы не раскрыл тебе их тайны.

— Я очень любила его, — сказала Бэннер с грустью. — Он был одним из моих лучших друзей. Мозес всегда занимался со мной, когда маме и папе было некогда, а Ли не обращал на меня никакого внимания. Он брал меня с собой на рыбалку, учил строгать, а я так и не смогла научиться, первые мои игрушки сделал он. Я и обнаружила его в день смерти.

Увидев, что глаза ее наполнились слезами, Джейк импульсивно потянулся через стол и коснулся руки девушки.

— Я не знал об этом. Она закивала.

— Рано утром я пошла к нему в хижину. Мы собирались в тот день за ягодами. Он сидел на крыльце. — Вдруг она выпрямилась, и ее голос изменился. — Знаешь, он никогда не позволял папе что-нибудь сделать для него. Мозес говорил, что уже был рабом и больше не собирается ни от кого зависеть. Он не хотел, чтобы кто-то заботился о нем, и построил себе домик у ручья. — Джейк кивнул. — Ну так вот, — продолжала Бэннер, — Мозес сидел на крыльце. Подойдя ближе, я заметила, что он как-то странно держит голову. Я окликнула его, а он даже не пошевелился. И тут я догадалась, что он мертв. Я закричала и побежала домой.

Джейк большим пальцем гладил ее по руке.

— А ты знал Уинстона Хилла, человека, с которым Мозес ехал в Техас? — спросила она наконец, промокая глаза салфеткой.

— Да. Это был джентльмен с Юга, очень воспитанный.

— Мозес говорил мне, что он умер в дороге. «Но не так, как он сам умер», — подумал Джейк. Хилл был убит выстрелом в грудь, когда защищал Лидию от ее сводного брата. Никто этого не знал, кроме Джейка. Он подслушал, как Клэнси хвалился Лидии, что убил Уинстона Хилла и Люка. После этого Клэнси долго не прожил.

Джейку тогда было шестнадцать, он помнил пустой взгляд Клэнси Рассела в тот момент, когда нож, принадлежавший Люку, вонзился ему в живот…

Заметив, что слишком сильно стиснул руку Бэннер, Джейк немедленно отпустил ее. Посмотрев на девушку, он перехватил ее странный взгляд, Джейк не хотел, чтобы она узнала о его секретах, и заставил себя беззаботно пить кофе.

— Ничего особенного я не помню про то лето, — сказал он. — Люк. Люк. Люк. Он хотел бы поговорить с ней о Люке. Но нельзя таким образом облегчить душу. Даже после всех этих лет боль была слишком острой.

— Я просила маму и папу рассказать мне о той поездке, но они никогда не соглашались. А если и начинали говорить, то сразу умолкали, когда я задавала вопросы.

— Это было так давно, может, они почти ничего не помнят.

Она насмешливо посмотрела на него и хмыкнула.

— Да, может, когда ты родилась, у них голова пошла кругом, и они забыли все, что произошло с ними до этого. — Джейк перегнулся через стол и прошептал:

— Знаешь, я думаю, они зачали тебя еще в обозе.

Она прикусила губу и лукаво улыбнулась:

— Я тоже так думаю: подсчитала по дню рождения… Джейк засмеялся и откинулся на спинку стула.

— Воспитанная молодая леди не должна вести таких разговоров с мужчиной. Тебе вообще не следует знать обо всем этом.

Глаза ее подернулись поволокой. Бэннер медленно обвела взглядом его лицо и грудь, потом снова подняла голову.

— Но я знаю об этом, Джейк.

До него наконец дошло. Все, что ей теперь известно о мужчинах и женщинах, о том, чем они занимаются вместе, она изучила на седельном одеяле, расстеленном на соломе в сарае, и научил ее этому мужчина, не имевший никакого права учить.

Джейк потянулся к карману, вытащил сигару, потом засунул ее обратно и пробормотал:

— Извини.

— За что?

— За сигару. Большинство женщин не любит в доме запах сигарного дыма.

— А мне нравится, как пахнут сигары. Кури, если хочешь.

Понимая, что ему лучше уйти, пока разговор не перешел на личное, Джейк снова вынул сигару из кармана, отломил кусочек, осторожно положил его на блюдце. Зажав сигару в зубах, он стал шарить по карманам в поисках спички.

— Погоди, я сейчас дам тебе.

Не успел он возразить, как Бэннер вскочила, бросилась к плите, чиркнула спичкой и поднесла ее к кончику сигары. Джейк выдохнул, и облако дыма поднялось между ними.

Через этот серо-голубой туман Джейк смотрел на нее. Бэннер, не спуская с него глаз, сложила губы трубочкой и дула на спичку, пока та не погасла.

Джейк едва не поперхнулся дымом. Желание пронзило его. Чресла заныли. Он отвел взгляд от девушки, боясь, что если еще секунду посмотрит в это восхитительное лицо, то нарушит данные себе клятвы.

Бэннер снова опустилась на стул и оперлась подбородком на руки, наблюдая, как он курит.

— А вкус сигары так же хорош, как и запах?

— Иногда, как вот сейчас, да.

— Дай мне попробовать.

Бэннер выпрямилась, отчего кружева затрепетали у нее на груди.

— Нет.

— Ну пожалуйста!

— О чем ты думаешь, девушка?

— Хочу попробовать.

— Нет. Твои родители убьют меня.

— Джейк, ну пожалуйста, они же не узнают.

— Могут.

— Ты им скажешь?

— Нет.

— Я тоже не скажу. Ну пожалуйста. А что в этом плохого?

— Леди не курят.

— Некоторые женщины курят.

— Но не леди.

— А ты знаешь курящих женщин? — Она впилась в него глазами. Ее осенила внезапная догадка.

— Не много.

— А кого?

— Никого из тех, кого знаешь ты.

— Проститутки?

Джейк закашлялся, на глаза навернулись слезы.

— Где ты слышала это слово?

— Да оно и в Библии есть. — Бэннер, скептически сощурившись, призналась:

— От Ли и Мики.

— Они говорили с тобой о проститутках? — изумился Джейк.

— Не совсем, — защищая их, сказала она. — Но я иногда подслушивала.

Джейк покатился со смеху.

— Ну ты даешь. Тебе лучше быть поаккуратнее с этим. — Он ткнул в ее сторону сигарой. — Можешь такое услышать, что уши завянут.

— Но я не ребенок. Я, может, не знаю слова, но знаю, что оно означает. А теперь расскажи мне о женщине, которая курит. Она проститутка, и, бьюсь об заклад, это Присцилла Уоткинс?

На секунду Джейк онемел. Потом спросил:

— Откуда ты знаешь это имя?

— Ли и…

— Мика, — закончил он. — Боже мой! Они рассказали, да? Бэннер опустила ресницы.

— Они говорят, что ты знаешь ее. Эту женщину Уоткинс, которая такая знаменитая.

Джейк знал, что она наблюдает за ним из-под опущенных ресниц. В этот момент ни за что в жизни он не мог бы вспомнить лицо Присциллы. Или лицо какой-нибудь другой женщины. Джейк видел только Бэннер, но старался сохранять полное спокойствие.

— Да, я знаю ее.

— Они говорят, будто она твой друг. Он пожал плечами:

— Наверное, и ты можешь так сказать.

— Но ведь она на самом деле проститутка. Джейк поперхнулся и покрутил кончик сигары по краю блюдца, пока часть пепла не отвалилась.

— Да, проститутка.

— Ты ее навещаешь?

— Иногда.

— В ее неприличном доме?

— Да.

— А ты… — Тут она перешла на шепот. — А ты спал с ней? — Бэннер смотрела ему в глаза смелым обжигающим взглядом, который запрещал лгать ей.

— Нет.

— О! — тихо выдохнула Бэннер, поняв, что он говорит правду.

Джейк внимательно наблюдал за ней. Он мог бы поклясться, что Бэннер ревнует. Его мужское тщеславие было удовлетворено. Интересно, как бы она повела себя, если бы он признался, что был любовником Присциллы? Он проявил себя днем как мужчина-собственник, увидев руки Рэнди на Бэннер. А она явно приревновала его к Присцилле. Ревность между ними опасна, это Джейк хорошо понимал. И чем скорее закончится этот уютный вечерок, тем лучше для обоих.

Он оттолкнул стул и поднялся.

— Мне надо…

— Нет, погоди.

Бэннер вскочила, как отпущенная пружина, и сделала два быстрых шага к нему. Когда Джейк посмотрел на нее странным взглядом, она отступила на шаг, обхватила себя руками за талию и проговорила;

— Я хочу попросить тебя об одном одолжении. Если у тебя… если у тебя найдется время.

— А в чем дело?

— Там, в гостиной. У меня есть картина, которую надо повесить, и я подумала, что ты мне поможешь.

Джек посмотрел через плечо в гостиную. Маленькая лампа горела в углу, комната была полутемной, такой же интимной, как сарай. Сегодня днем они целовались в гостиной. Джейку лучше бы не вспоминать про это.

— Да я не очень-то большой специалист по развешиванию картин, — попытался увильнуть он.

— А, ну ладно. — Бэннер махнула рукой. — Ты ведь целый день работал. И потом, в обязанности старшего рабочего не входит развешивание картин.

Черт побери, девушка решила, что он не хочет ей помочь.. Бэннер казалась удрученной, разочарованной и смущенной — попросила о помощи, а ей отказали.

— Ну, наверное, это недолго, а?

— Нет-нет. — Она, сразу оживившись, подняла голову. — У меня все готово. — Бэннер метнулась в гостиную. — У меня тут и молоток, и гвоздь из сарая я принесла, пока тебя не было. Я пробовала повесить сама, но никак не могла определить, то ли место выбрала.

Бэннер тараторила без умолку. Джейк подумал, что она тоже нервничает не меньше его, снова оказавшись с ним в этой комнате. Но Бэннер даже не попыталась принести еще одну лампу, а направилась прямиком к дальней стене.

Может, тем самым она дает ему понять, что простила за сегодняшнее и не боится оставаться с ним в пустом доме после захода солнца? Было ли все, что делала Бэннер сегодня вечером, жестом примирения? Если так, то он ей благодарен. Продолжая прежние отношения, они или убьют друг друга, или…

Вот про это «или» лучше не думать. Особенно когда она снова оказалась перед ним — лицом к лицу.

— Ее можно повесить на эту стену, вот здесь. — Бэннер указала пальцем и склонила голову набок.

— Хорошо. — Джейк так же умел развешивать картины, как и выбирать женские шляпки в магазине.

— Вот так, на уровне глаз?

— На уровне чьих глаз? Твоих или моих? Она рассмеялась.

— Я поняла, что ты имеешь в виду. — Бэннер положила ладонь себе на макушку, потом повела ею вперед, пока не уткнулась ему в грудь. — Я тебе только до этого места дохожу, да?

Когда она подняла голову, у него перехватило дыхание. Неужели он когда-то считал это создание с колдовскими глазами и лукавой улыбкой ребенком? Джейк проводил время с проститутками, гордившимися тем, что знают абсолютно все о том, как зажечь кровь мужчины и довести ее до точки кипения. Но ни одна женщина не возбуждала его так, как эта. Пожалуй, кроме Лидии, в те месяцы, когда они были вместе в одном обозе.

Любовь к ней с тех пор стала спокойнее. Джейка больше не охватывало страстное желание всякий раз, когда он видел ее. В то лето, когда они ехали из Теннесси в Техас, Джейк был непрерывно на взводе. Он жаждал Лидию, жаждал Присциллу, вообще всех женщин.

Ему было шестнадцать, и такая сладостная живость молодости болезненно сказывалась на теле. То же самое испытывал Джейк сейчас, стоило ему взглянуть на Бэннер. Он снова чувствовал себя шестнадцатилетним и так же не мог контролировать свое тело.

Ее юбка шуршала где-то возле его штанов. Груди Бэннер были так близко от его груди, она пахла так восхитительно, что все происходящее казалось нереальным. Джейк наслаждался ароматом ее дыхания, когда оно долетало до него. Но, опасаясь утонуть в глубинах этих глаз, Джейк сказал:

— Может, мы лучше…

— О да, — сказала Бэннер. Взяв столик на трех ножках, она поставила его возле стены и, приподняв юбку, встала на него. — Картина на столе. Передай мне ее, пожалуйста. А потом отойди и скажи, ровно ли.

Джейк поднял картину в раме.

— В общем, хорошо.

Художник изобразил пасторальную сценку — лошади пасутся на зеленом лугу.

— Мне кажется, это похоже на Плам-Крик. — Бэннер посмотрела на него так, что он не посмел бы сказать что-то обидное о названии ранчо.

— А я ничего не говорил.

— Нет, но я знаю, что ты думаешь. — Она словно обвиняла его.

Джейк улыбнулся и подал ей картину.

Бэннер повернулась спиной, подняла руки и приложила картину к стене.

— Ну и как смотрится?

— Может, чуток ниже.

— Так?

— Теперь чуть правее.

Прижав картину к стене, она откинула голову.

— Ты на самом деле смотришь или просто так говоришь?

— Я стараюсь изо всех сил. — Джейк притворился обиженным. — Если не ценишь мою помощь, попроси кого-то другого.

— Например, Рэнди? — пошутила Бэннер. Но Джейк воспринял ее слова всерьез. Брови его сошлись на переносице, когда он представил себе, как она вскакивает на столик и поднимает руки, а при этом целых два дюйма кружев нижней юбки виднеются над щиколотками. Ее зад выпирает, а бантик от фартучка украшает его сверху и дразнит так, что ни один мужчина не устоит. А груди торчат… Не-ет, только не Рэнди. Да вообще никто, кроме него, Джейка.

— Немножко влево. Она подвинула.

— Вот так, сейчас прекрасно.

— Хорошо. Гвоздь надо вбить на шесть дюймов выше, потому что картина будет висеть на шнурке. Возьми молоток. Можешь вбивать, а я подержу картину.

Выполняя указания, Джейк тоже встал на столик и оказался позади нее. Он старался не касаться Бэннер и размышлял, как пристроить руки.

— Просто просунь одну руку между моими, а другую сверху.

Джейк сглотнул, задержал дыхание, пытаясь не замечать какая у нее грудь в такой позе, и приставил гвоздь к стене — нелегкая задача, потому что его всего трясло.

Это смешно! Со сколькими женщинами он переспал? «Перестань вести себя как ребенок, сделай то, о чем тебя просят, и убирайся отсюда к черту!» — приказал себе Джейк.

Осторожно поднимая руку с молотком, он локтем коснулся ее бока, а коленом задел бедро.

— Извини.

— Все в порядке.

Джейк ударил по гвоздю, молясь, чтобы тот вошел в стену сразу, но ничего не вышло. Он снова замахнулся молотком, еще раз, еще, пока не увидел, что гвоздь пошел. Потом ударил еще и вогнал его в стену.

— Ну вот, хорошо. — Джейк опустил руки.

— Да, по-моему, тоже. — Голос Бэннер звучал нетвердо, как и у него.

Она накинула на гвоздь шелковый шнурок и отстранилась от стены, чтобы рассмотреть картину.

— Ну и как?

— Прекрасно, прекрасно. — Джейк положил молоток и вытер рукавом взмокший лоб.

— Прямо?

— Немного криво слева.

— Так?

— Не совсем.

— Так?

"Черт побери!» — выругался он про себя. Надо убираться отсюда, или он взорвется. Джейк подошел к стене, желая выровнять картину поскорее и наконец уйти и вдохнуть свежего воздуха. Но второпях задел одну из трех ножек, и столик покачнулся.

Бэннер взвизгнула и замахала руками. Беспокойная жизнь отточила рефлексы Джейка — его реакция была мгновенной. Он обхватил ее и прижал к себе, прежде чем столик с грохотом упал на бок.

Одной рукой Джейк обнимал девушку за талию, другой прижимал ее грудь. И не давая упасть, невольно склонился над Бэннер.

Она коснулась ногами пола, но он не отпустил ее, а шире расставил ноги, чтобы удержать. Бедра Бэннер оказались прижатыми к его бедрам.

Щека Джейка касалась щеки девушки, он ощущал ее нежность, тепло и аромат. Он больше не мог противиться желанию, повернул голову и носом уткнулся ей в ухо. Руки сами собой стиснули Бэннер, и Джейк, застонав, прошептал ее имя.

Ну разве возможно отказаться от такого дивного ощущения? Боже, он так хотел ее! Зная в глубине души, что случившееся в сарае было непорядочно, Джейк снова жаждал того же самого. Зачем лгать себе, будто это не так? Однажды причинив ей боль, он поклялся никогда больше не прикасаться к Бэннер. Джейк предал дружбу, так много значившую для него.

Однако все эти доводы испарились, как туман в яркий солнечный день, когда он зарылся лицом в ее волосы и стал вдыхать запах духов, которыми она подушилась за ушами.

— Бэннер, вели мне оставить тебя, и я оставлю.

— Не могу.

Она склонила голову набок, тем самым открывая шею, и его губы тотчас коснулись ее.

— Не допускай, чтобы то повторилось снова.

— Я хочу, чтобы ты обнимал меня.

— Я хочу, я тоже хочу.

Он убрал руку с ее груди, прикоснулся к шее, потом к подбородку и легонько прикрыл лицо ладонью. Сквозь полуоткрытые губы она дышала горячо и порывисто; его ладонь ощущала ее дыхание.

Как слепой, Джейк изучал каждую черточку ее лица мозолистыми пальцами. Он провел по бровям, черным и очень красивым, по скулам. На них были веснушки. Джейк обожал каждую веснушку. Нос был совершенной формы, разве что чуть вздернутый.

Ее губы.

Он провел по губам, невероятно мягким, и от теплого дыхания, прорывавшегося между ними, пальцы Джейка увлажнились.

Он целовал ее в щеку, в ухо, в волосы.

Потом запустил руку под платье и коснулся ее нагой плоти. Джейк все еще боролся с собой, но ничто не могло его остановить. Он гладил совершенную, безупречную кожу на ребрах и груди Бэннер. Они стонали, возбуждая этим друг друга.

Зрелая грудь заполнила руку Джейка. Его большой палец теребил сосок, и это привело обоих в невероятное возбуждение.

— Джейк…

— Милая, милая…

— Такое иногда случается.

— Что?

— Это, — выдохнула она, когда его пальцы обхватили сосок. — Они делаются такими, когда я смотрю на тебя.

— О Боже, Бэннер, не говори мне этого!

— А что это значит?

— Это значит, что мне не следовало здесь оставаться.

— И это не проходит. Они так и стоят, такие твердые и колючие.

— Ой, замолчи!

— ..и когда я хочу…

— Чего?

— ..снова отказаться в сарае, и ты бы…

— Не говори этого.

— ..был внутри меня.

— О Боже, Бэннер, прекрати!

Джейк обхватил ладонью ее щеку, повернул лицом к себе, и она прильнула к нему всем телом. Ткань платья потянулась за ней, как морской прилив, разделяя их и в то же время соединяя.

Когда их глаза встретились и жадно уставились друг на друга, Джейк наклонился к Бэннер, засунул язык поглубже в ее рот и прижался к бедрам девушки своей раздувшейся под брюками плотью. И она, как в колыбель, приняла его…

Джейк оторвал от нее губы.

— Нет, Бэннер, я уже сделал тебе больно. Ты ведь помнишь?

— Да. Но я не поэтому плакала.

— А почему?

— Потому что мне стало так хорошо и я… я боялась, что ты возненавидишь меня за мое поведение.

— Нет-нет, — страстно зашептал он ей в волосы.

— Ты был такой… большой.

— Извини.

— Я просто не ожидала, что это может быть таким… и… и таким…

— Так тебе было хорошо, Бэннер?

— Да-да, но все слишком быстро кончилось. Он коснулся щекой ее щеки. Она дышала тяжело, и Джейк не шевелился.

— Слишком быстро?

— Мне показалось, еще должно было что-то случиться, но не случилось.

Джейк был ошарашен. Возможно ли такое? Он знал, что проститутки притворяются при этих актах. Но Джейк не имел дела с порядочными женщинами и уж тем более с девственницами. Никогда. Он никогда не овладевал женщиной, если испытывал к ней нежность.

Но сейчас нежность к Бэннер захлестнула его. Джейк взял ее лицо в ладони и вгляделся в глаза. Он не увидел в них страха, а лишь такое же острое желание, которое мучило и его самого. Застонав, Джейк снова склонился над ней.

— Эй, — раздался снаружи веселый голос. — Есть кто-нибудь?

Только тут они услышали позвякиванье сбруи. Во дворе остановилась повозка.

— Бэннер? Где ты?

Это была Лидия.

Глава 10

Бэннер наблюдала за восходом солнца. Лучи, розовые и золотые, проникали сквозь окно ее спальни. Она прижалась щекой к подушке. Слеза скатилась по щеке на мягкую подушку, как и все предыдущие.

Бэннер думала о прошлом вечере, удивляясь тому, какой все приняло оборот. До несвоевременного приезда Лидии все шло по плану. Джейк поддался созданному ею романтическому настроению.

Никогда раньше Бэннер не случалось соблазнять мужчину, кроме ночи в сарае, и она вспомнила все уловки, к которым прибегали ее подруги, чтобы заполучить мужа. Вкусная еда, мягкий свет, цветы, красивое платье, кротость — все, что должно взывать к чувствам мужчины и заставить его думать, как замечательно быть окруженным такой нежной любовной заботой всю жизнь.

Бэннер всегда считала, что эти уловки недостойны ее, а такое поведение смешно. Она говорила своим подругам, что ей не нужен мужчина, которым можно так ловко управлять, но они недоверчиво смотрели на нее.

Однако что-то есть в подобных женских хитростях, ведь у нее с Джейком все шло как по маслу. Пока Лидия не постучала в дверь.

Джейк подскочил, как от выстрела, перепрыгнул через рухнувший столик и только чудом не споткнулся и не растянулся на полу.

Бэннер пригладила волосы, прижала руки к пылающим щекам и на несколько секунд прислонилась лбом к двери. Потом открыла и сказала:

— Мама! Какой сюрприз!

— Привет, дорогая.

Лидия внесла с собой прохладный ночной воздух, казалось, окутавший ее волосы и одежду и наполнивший ароматом весь дом.

Сердце Бэннер екнуло. Лидия была очень хороша в простой блузе из сурового небеленого полотна и коричневой юбке. До сих пор мужчины оборачивались, увидев глаза цвета виски и волосы с оттенком корицы. Фигура у нее стройная, груди и бедра полные и округлые. Ну какой мужчина не захотел бы склонить голову на ее грудь? Лидия такая уютная, в ней есть все, о чем мечтает любой мужчина, стремящийся к счастью и удовлетворению.

— Привет, Джейк. — Она улыбнулась ему, и сердце Бэннер ухнуло вниз. Лидия улыбалась простодушно, открыто и дружески. Неужели он не растает от такой улыбки?

Джейк стоял с таким видом, будто проглотил что-то кислое.

— Привет. — Он кивнул светловолосой головой, и Бэннер поняла, что Джейк не доверяет своему голосу. Он собирался целовать одну женщину, а в комнату вошла та, которую Джейк желал всегда. Такое способно сбить с ног даже самого сильного мужчину.

Повисло неловкое молчание, но Бэннер шагнула вперед и указала на картину:

— Как тебе она? Джейк только что повесил ее.

— А я-то думала, почему вы так долго не отвечаете, — рассеянно проговорила Лидия, изучая картину. — Мне нравится. — Она медленно повернулась и оглядела гостиную. — Замечательно поработала над комнатой, Бэннер. Все очень хорошо и… уютно.

— Спасибо.

— Может, тебе нужна еще одна лампа? — Лидия нежно прикоснулась к ее щеке. — Здесь немного темновато.

Бэннер хотела провалиться сквозь землю, но спросила:

— Хочешь кофе?

Ей было необходимо чем-то занять руки.

— Нет, спасибо.

— А что-нибудь еще?

— Разве что сесть, — насмешливо ответила Лидия. Рука Бэннер вскинулась к груди.

— Ой, извини, мама, конечно, садись. Джейк… — Она повернулась к нему, указывая на другой стул.

— Мне надо выгрузить вещи. — Он направился к двери, где висели его шляпа и пояс с револьвером.

— Садись, Джейк, ради Бога, — сказала Лидия с некоторым раздражением. — Это же не официальный визит. Что с вами обоими?

— Ничего, — слишком торопливо ответила Бэннер. Она посмотрела на Джейка, ища поддержку, но он опустился на стул и уставился в пол. — Джейк недоволен, что я попросила его повесить картину.

— Росс такой же. Ненавидит эти домашние мелочи, как он называет все это.

Бэннер приободрила знакомая улыбка матери.

— Я рада, что ты приехала навестить меня, мама.

— Вы оба и носа не кажете в Ривер-Бенд. Мы подумали, уж не обиделись ли за что-то на нас. — Она все еще улыбалась, но в глазах застыл вопрос.

— Нет. — Бэннер фальшиво засмеялась. — Мы все время заняты, ты даже не представляешь себе, сколько здесь уже сделано.

— Да, мы слышали от рабочих, — отозвалась Лидия. — Джейк, они как, хорошо работают?

Он посмотрел на Лидию, выпрямился и стал похож на мальчишку, которого вызвали к директору школы.

— Да, хорошо.

— Откровенно говоря, я немного беспокоилась насчет молодого, Рэнди, — сказала Лидия.

Глаза Джейка метнулись в сторону Бэннер.

— Он довольно шумный, но мне удается держать его в рамках. А как Ма?

— Прекрасно, но немного сердится, что ты не навещаешь ее.

— Скоро навещу.

— Потому-то я сегодня и приехала. Хотела подождать до завтра, но Росс и Ли занялись своей бесконечной игрой в шашки, а вечер такой хороший, что я решила завернуть к вам. — Лидия помолчала, потом глубоко вздохнула. — В субботу вечером мы устраиваем прием.

— Прием? — удивилась Бэннер. — По какому случаю?

— Хотим показать людям, что наша жизнь, а особенно твоя, не перевернулась из-за той свадьбы.

Бэннер похолодела. Поднявшись, она начала расхаживать по комнате, что-то поправляя, сдвигая, смахивая невидимые пылинки.

— А что, все так и думают? — напряженно спросила девушка. — Что моя жизнь кончена и я чахну?

— Пожалуйста, пойми меня правильно. Мы с отцом не обращаем внимания на то, что думают и говорят люди. Мы давно поняли: они говорят и думают то, что им хочется. Но знаем, что такое приклеенный ярлык. Стоит ему прилипнуть — не избавишься всю жизнь.

— Что ты имеешь в виду?

Лидия посмотрела на Джейка, но он словно окаменел.

— Только одно: мы не хотим, чтобы у людей сложилось превратное представление о тебе. Потому что оно может надолго остаться. Росс несколько дней назад ездил в город. У него спрашивали про тебя таким тоном, будто ты смертельно больна, а Ли и Мика слышали, как болтают, что ты здесь прячешься от всех.

— Но ведь это же не правда! — воскликнула Бэннер. Щеки ее запылали. Она разозлилась, ее поза указывала на это, а осанка стала царственной. — Я себя чувствую здесь по-настоящему живой, живой, как никогда, работаю на своем собственном ранчо!

— Вот поэтому мы и устраиваем прием. Пусть люди увидят тебя такой, какая ты есть. Тем самым мы положим конец слухам, прежде чем они пойдут гулять дальше.

— Но прием? — удрученно повторила Бэннер, снова опускаясь на стул. Девушку охватило уныние, когда она представила себе, как все станут на нее глазеть. — Это необходимо? Я не была в городе ни разу после свадьбы. Может, мне приехать? Показаться?

— Ты знаешь, какие у нас люди. Они не подойдут к тебе и ни о чем не спросят, а будут болтать и сплетничать, прикрываясь веерами и делать свои собственные выводы. А на приеме им придется говорить с тобой, и они поймут, что ты в полном порядке. Прием не будет официальным, просто пикник на свежем воздухе. Ну, как ты на это смотришь?

— Пожалуй, ты права. — Девушка взглянула на Джейка, но тот опустил глаза, и Бэннер стало обидно. Неужели он обнимал ее только потому, что изголодался по женщине? С любой женщиной он так же поступил бы или нет? Может, сегодня вечером она просто подвернулась ему под руку? И теперь Джейк ненавидит ее и себя, поскольку осквернил этими объятиями свои чувства к Лидии?

Бэннер собиралась соблазнить его, склонить к мысли жениться на ней. Какая она глупая! Другие мужчины могут попасться на женские хитрости, но не Джейк Лэнгстон. Нет, никогда. Наверное, он понял, к чему клонит Бэннер, и поиграл с ней ради собственного развлечения. Но в любом случае она воспользовалась традиционными женскими хитростями и потерпела фиаско.

— Да, думаю, мне надо снова встречаться, с людьми. — Но под людьми Бэннер в данный момент подразумевала мужчин. Может, в этом-то и состоит смысл приема?

Лидия встала, давая понять, что сообщила все.

— Замечательно. Джейк, ты, конечно, приедешь. — Не ожидая ответа, она подошла к Бэннер и крепко обняла ее. — Мы с Россом очень скучаем без тебя. Но гордимся твоими деловыми успехами. Все тут у тебя в порядке?

— Да, мама, все прекрасно. Я буду навещать тебя почаще. — Бэннер поцеловала Лидию. — Ты так быстро уезжаешь?

— Да, я обещала Россу, скоро вернуться. Спокойной ночи. Встретимся в субботу.

— Я провожу тебя. — Джейк, взял шляпу и ремень с револьвером с вешалки. — Я как раз собирался уходить, когда ты вошла. Спасибо за ужин, Бэннер.

Бэннер стояла в дверях, когда они вышли на крыльцо и стали спускаться, Джейк заботливо поддерживал Лидию за локоть. Головы их почти соприкасались.

— С ней в самом деле все в порядке, Джейк? Мы так беспокоимся за нее, — услышала Бэннер шепот матери.

— С ней все в порядке.

— Мы с Россом сошли бы с ума, если бы ты не согласился присмотреть за ней.

— Стараюсь как могу. — Джейк помог ей сесть в повозку. — О чем думает Росс, разрешая тебе одной разъезжать в потемках?

— В чем дело, Джейк Лэнгстон? Я могу постоять за себя. Спасибо. — Лидия игриво похлопала его по руке.

— У тебя есть оружие? — спросил он.

— Да. Росс никуда не отпустил бы меня без него. Думаешь, что я слабая и беззащитная и обо мне надо постоянно заботиться? — Она улыбнулась.

— Осторожно переезжай через мост. Местами он не слишком надежный. Как только чуток освободятся руки, я им займусь как следует.

— Обо мне не беспокойся. Я нормально доберусь до дома. Все будет хорошо. Спокойной ночи. До встречи в субботу. А я сказала Бэннер время? — Лидия засмеялась.

— Я скажу. Возвращайся домой, пока не слишком поздно.

— Спокойно ночи, Джейк, — повторила Лидия, цокнула языком, и лошади тронулись.

После того как Лидия отъехала, Джейк долго стоял во дворе, глядя ей вслед. Бэннер наблюдала за ним, видела, как он смотрел вслед ее матери, возвращавшейся к мужу. Джейк смотрел с любовью.

Слезы появились в глазах Бэннер, они теперь часто наворачивались по ночам. В каком свете она себя выставила? Ну как только ей пришло в голову соблазнить Джейка, заставить полюбить себя хоть чуточку, когда его глаза, голова, сердце — все полно Лидией? Ее сердце разрывалось на части, когда она увидела, как Джейк возвращается в свой сарай, понуро опустив плечи.

Как она посмотрит ему в глаза теперь, после страстных объятий, после того как говорила с ним о… О Боже! Неужели она на самом деле выказала то, что чувствовала все последние недели? А ведь такие мысли стыдно, неприлично даже допустить! Неужели она отвечала на его страстные поцелуи с такой же страстью? Что хорошего принесло ей это? Он считает ее презренной, недостойной.

Бэннер проиграла дважды. Она бросилась к нему, а Джейк оттолкнул ее. После отъезда Лидии он не вернулся к ней, чтобы продолжить то, что прервала мать. Да и сколько Бэннер ни расспрашивала Джейка о прошлом ее родителей, он ничего не выдал. Джейк умолкал, как и все остальные, стоило ей задать самый невинный вопрос на эту тему.

Что-то там не сходится. Почему Лидия упомянула сейчас о ярлыках, которые приклеиваются к людям? Кто и когда мог приклеить ярлык к самой Лидии, идеальной жене и матери? Есть ли в прошлом родителей такое, что они хотят скрыть от Бэннер и Ли? Да, все, кто любит Росса и Лидию, крепко держат язык за зубами.

И субботний прием пугал Бэннер. Если бы то, что произошло в церкви, касалось ее одной, она бы утерла нос всем этим ларсенским сплетникам, пускай думают и говорят что угодно.

Но в неприятности вовлечены родители. Они всегда хотели сделать для нее все как можно лучше и все что возможно. Для них очень важно, как люди смотрят на всех Коулменов. Папа связан бизнесом с мужчинами в городе. У тех мужчин жены-сплетницы, выходит, мама права. Да, надо всем показать, что Коулмены ничуть не страдают от выходки Грейди Шелдона.

Но как пережить эту неделю, когда впереди маячит проклятый прием, Бэннер не знала.

Вода в ванне заметно остыла, пока Бэннер лежала в ней. Раньше, днем, она уже вымыла волосы дождевой водой, которую взяла из бочки на улице. Поэтому, перед тем как залезть в ванну, закрепила копну блестящих волос на темени.

Накачав холодной колодезной воды, она добавила в нее несколько чайников кипятка, и ванна на кухне была готова. Бэннер наслаждалась жизнью.

Обычно она с нетерпением и радостью ждала приема, но на сей раз готовиться к нему не доставляло ей удовольствия. Джейк ходил злой, как голодный волк, они говорили только о самом необходимом. Он, разумеется, избегал Бэннер, торопливо проглатывал еду, не оставался поболтать за кофе и выкурить сигару, а сразу уходил, бросив скупое «спасибо».

Бэннер, выгуляв утром лошадей, весь день проводила дома. Она старательно держалась подальше от ковбоев, не желая злить Джейка.

Что касается ранчо, то здесь за неделю кое-что изменилось. Они закончили обносить колючей проволокой пастбище, а как только мужчины уезжали на день, Бэннер красила в белый цвет планки загона.

Но это была напряженная неделя. Мужчины замечали подавленное настроение хозяйки и старшего рабочего, предполагали, что это из-за того случая с гусеницей, и держались с Джейком настороженно. В последние несколько дней в Плам-Крик не слышалось радостных голосов, смеха и веселья.

Бэннер старалась немного расслабиться в горячей ванне и снять напряжение в мышцах. Но надо еще одеться как следует, а значит, пора вылезать.

Она вышла из ванны как раз в тот момент, когда кто-то постучал в дверь.

— Бэннер? Джейк!

— Минуточку. — Девушка завернулась в полотенце и, оставляя на полу мокрые следы, поспешила к двери.

Джейк смотрел на Бэннер с непроницаемым выражением.

— Что ты делаешь?

— Принимаю ванну, — сладким голосом ответила она.

— Черт! — прошипел он сквозь зубы и бросил взгляд на трех ковбоев, сидевших на лошадях и ожидавших его. — Я пришел сказать, что не поеду на прием. Я уезжаю с парнями и пришлю за тобой Ли. И ради Бога, накинь на себя что-нибудь.

— Нет!

— Нет? — удивился он.

— Нет, ты не пропустишь сегодняшнего приема.

— Пропущу, черт побери! Я сам решу, как мне лучше провести субботу.

— Мне плевать, что ты делаешь в другие субботы, но сегодня поедешь на прием.

— Почему это?

— Потому что будет очень странно, если ты там не появишься. Я не хочу дать повод для сплетен и домыслов, будто у нас дела не клеятся.

Джейк посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. От раздражения его губы сжались в узкую тонкую полоску. Не оборачиваясь, он бросил через плечо:

— Поезжайте. Бэннер хочет обсудить со мной одно дело. Трое мужчин пробормотали «пока». Джейк подождал, когда они выедут со двора, и повернулся к Бэннер.

— Но между нами действительно что-то не так. Ее взгляд скользнул по шейному платку Джейка. Он никогда не расставался с ним, как и другие ковбои, но на нем платок особенно хорошо смотрелся, хотя всегда был не слишком чистым.

— Ты про тот вечер? — тихо спросила она.

— Я говорю обо всем. И о случае в сарае, и о том вечере, и вообще о том, когда между нами… — Он вдруг умолк, и Бэннер подняла глаза.

— Когда между нами… что?

Теперь Джейк отвел взгляд. Несколько дней подряд он проклинал себя за рискованный флирт с Бэннер. Он играл с огнем, с бочкой, набитой динамитом, держа в руках факел и не думая о том, что может произойти.

Что бы подумала Лидия, застав свою дочь в его объятиях? Этот вопрос преследовал Джейка, не давал покоя целую неделю. Она в ужасе всплеснула бы руками. О, Джейк знал, Лидия любит его как брата, она сделала бы для него все, о чем бы он ни попросил и что в ее силах. Она сделала бы все для любого из Лэнгстонов.

Но Джейк — ее зять? О нет! Он друг Лидии и Росса, и хороший друг, но как супруг их дочери? Охо-хо! Джейк знал, нечего себя обманывать. Бэннер — их принцесса, а он не тянет на принца. Никак.

А если бы Росс увидел, как он целует Бэннер? О, гнев Лидии по сравнению с яростью Росса — чепуха, детские шалости. Да Росс просто пристрелил бы его на месте. Он хорошо знает репутацию Джейка и наслышан о его отношениях с женщинами. Черт побери, разве не сам он рассказывал Россу о своих подвигах на этом фронте, самых невероятных и непристойных? Они ржали, как жеребцы, запивая истории о его похождениях с дамами крепким виски. И чем больше пьянели, тем разнузданнее были рассказы.

— Слушай, Джейк, боюсь, этот твой замечательный приятель, которым ты так гордишься, загнется, если ты не дашь ему отдохнуть. Или напрочь отвалится, — сказал как-то ночью Росс, вытирая слезы от смеха.

— Да ниспошлет мне Господь смерть от истощения, — заявил Джейк, самодовольно ухмыляясь.

Росс находил все это весьма забавным, но ведь те выходки Джейка не имели никакого отношения к Бэннер. И как драматически изменится его поведение с Джейком, если он узнает… О Боже! Разве Росс допустит, чтобы руки Джейка, касавшиеся проституток, теперь лапали его дочь? Конечно, нет, черт побери! И будет безумием или глупостью со стороны Росса не пристрелить его, Джейка.

Разумнее всего совсем отвалить отсюда, распрощаться, вскочить на Бурана и ускакать, и не возвращаться, пока до него не дойдут слухи, что Бэннер наконец вышла замуж.

Но Джейк не мог так поступить.

Он прирос к этому новому ранчо, прикипел. Ценил каждую каплю пота, которую пролил, возделывая это место. Мысленно Джейк уже видел ранчо Бэннер таким же большим и крепким, как и Ривер-Бенд. Он хотел стать его частью. Вот чем можно было бы отчитаться за прожитую жизнь. Джейк не хотел бросить работу незаконченной.

После убийства Клэнси Рассела он избежал суда. Но разве это достойно мужчины — постоянно увиливать от обязанностей и держаться подальше от того, что имеет какой-то смысл? Ему представился случай и, возможно, последний. Он должен доказать себе, что способен совершать правильные поступки в жизни. Просто обязан это сделать.

Но как удержаться подальше от этой девочки? Особенно когда она смотрит на него так, как сейчас? Глазами, в которых вспыхивают искры, то зеленые, то золотистые. Кожа ее влажная и душистая после ванны. О милосердный Боже! Неужели Бэннер не сознает, что халат облепил ее? Почти обнажил упругие груди, торчащие соски, обрисовал колонны тугих бедер и впадину между ними, то есть позволил Джейку увидеть все, что следует прятать? Неужели она не понимает, как соблазнительны ее волосы, небрежно забранные наверх, и эти выбившиеся пряди?

Неужели Бэннер не знает, как хочется целовать ее?

— Джейк, где ты? О чем ты думаешь? Ты же сказал: «Все разы, когда между нами…», а потом замолчал, а я хочу знать, что ты имеешь в виду?

Джейк силой вытащил себя из дурмана, навалившегося на него.

— Мы оба виноваты в том, что случилось. Мы больше, чем следовало…

— Говори о себе? Я получила то, что хотела той ночью И я об этом не жалею.

— Ну хорошо, — с яростью сказал Джейк. А если бы Бэннер вошла в сарай и там оказался кто-то другой, не он, все было бы так же хорошо? Окажись там парень помоложе? Посмазливее? Рэнди? — Тогда тебе надо поторопиться на сегодняшний прием. Ты будешь танцевать и флиртовать там со всеми молодыми мужчинами, до смерти желающими затащить в постель Бэннер Коулмен.

— Оказывается, ты умеешь быть жестоким.

— А для чего же еще все эти приемы? Разве не для этого?

— Для чего?

— Для того, чтобы разодеться в пух и прах и выставить свои прелести перед всеми более или менее подходящими мужчинами. Флиртовать, хихикать, обмениваться сплетнями с другими девушками, посещающими эти вечеринки и пока еще незамужними.

Бэннер закрыла глаза и медленно досчитала до десяти, стараясь не сорваться.

— Мы снова за старое, да?

— За старое?

— Ты говоришь со мной как с ребенком.

— По сравнению со мной ты и есть ребенок. Она подбоченилась, не сообразив, что влажная ткань натянулась на груди. Откинула голову — тоже неосмотрительно, потому что волосы рассыпались, а шея сильно открылась. Но Бэннер ничего не замечала, поглощенная спором.

— О да, конечно. Бедный старый Джейк Лэнгстон! Ты на самом деле одряхлел. Стал совсем Древний. Бьюсь об заклад, мама хочет, чтобы ты явился на прием понаблюдать за всеми нами, такими молоденькими и неопытными, возможно, слишком ветреными. Джейк стиснул зубы.

— Я не еду. — Он сделал ударение на каждом слове, будто учился говорить. Нос его опасно приблизился к ее носу и почти коснулся слегка вздернутого кончика, когда Джейк подался вперед.

— Тогда я не еду тоже. — Бэннер развернулась и хлопнула дверью. Дверь не закрылась до конца, а в следующую секунду Джейк дернул ее, схватил девушку за руку и повернул к себе.

— Что это значит?

— Только то, что я сказала. Если ты не поедешь, я тоже не поеду. А ты извинишься за нас обоих.

Джейк отпустил ее и швырнул шляпу на вешалку, но она не попала на крючок и спланировала в лужицу, оставшуюся после купания Бэннер. От души выругавшись, он запустил руки в волосы и пробормотал что-то неодобрительное об испорченной девчонке, которая превратила его жизнь в сущий ад, и жизнь всех окружающих тоже.

— Ладно, Бэннер, но это последний раз, когда тебе удается настоять на своем. И запомни: держись от меня подальше. Слышишь? Если уж ты вынудила меня пойти на этот проклятый прием, я там повеселюсь как следует. Поняла?

— Ну конечно, Джейк. И я поступлю точно так же. Разве не ты говорил, что для того и существуют вечеринки?

Ему ужасно хотелось схватить ее и отшлепать как следует. Но тогда Джейку пришлось бы дотронуться до Бэннер. А этого он не мог себе позволить: девчонка ведь почти голая. Кожа у нее розовая, теплая и…

Проклятие! Он повернулся к двери.

— Я зайду за тобой…

— А ты разве не примешь ванну?

Джейк остановился как вкопанный и обернулся к Бэннер:

— Что?

— Ванну. Я согрею воду.

— Искупаюсь в ручье.

Она сморщила нос, ее веснушки подпрыгнули.

— Это не одно и то же. Не так хорошо, как теплая ванна. Не ожидая ответа, Бэннер начала готовить воду. Она дотронулась до чайников на плите, вода в них все еще кипела. Что-то тихо напевая, Бэннер вылила из ванны воду в ведро и выплеснула за дверь. Потом налила кипяток в ванну и, добавив холодной воды, попробовала пальцами.

— Ну вот, все готово. — Она взглянула на него. — Ты ведь примешь ванну, правда?

Джейк стоял как дурак, девчонка снова обвела его вокруг пальца. Но, захваченный созерцанием ее тела, не мог пошевелиться. Халат облеплял бедра Бэннер, когда она наклонялась над корытом, словно вычерчивая мягкие изгибы специально для его жадных глаз. Полы распахнулись, когда Бэннер выливала воду из ведра, и на мгновение Джейку открылась сметанно-белая грудь.

Девушка казалась такой нежной, хрупкой, уязвимой. Пряди черных волос выбились и прилипли к мокрым щекам, голые ступни были слишком маленькие для взрослой женщины, и Джейку хотелось рассмотреть их поближе. Когда Бэннер проходила мимо, он жаждал кинуться к ней, защитить от всех невзгод мира.

Джейк вдруг услышал свой голос:

— Думаю, мне придется принять ванну, если уж ты ее приготовила.

— Я принесу свежее полотенце, а ты возьми себе чистое белье.

Когда Бэннер вернулась на кухню, его еще не было. Она с волнением посмотрела в окно. И, увидев, что Джейк выходит с одеждой под мышкой, облегченно вздохнула. К тому времени когда он открыл дверь, Бэннер уже суетилась, готовя принадлежности для мытья, укладывая их на столике, чтобы было удобно достать.

— Я тебя покидаю, — тихо сказала она.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Бэннер закрыла дверь между кухней и гостиной. Пошла к себе в спальню, но дверь оставила открытой. Что-то глубоко засевшее внутри, желание, которого она никогда раньше не замечала, помешало ей закрыть дверь. Раздевшись, Бэннер посмотрела на кухонную дверь, мечтая, чтобы та вдруг открылась и Джейк увидел ее обнаженной.

Но он не появился. Бэннер уже слышала плеск воды. Значит, Джейк в ванне. Пришедшая в голову мысль обожгла ее, между бедрами стало горячо, грудь поднялась, соски затвердели.

Поколебавшись, девушка дотронулась до одного из них, и живо вспомнила, как Джейк прикасался к ним, обучая тому, чего она не знала. Ее плоть немедленно отозвалась, Бэннер задрожала, а между бедрами вспыхнул жидкий огонь.

Она отдернула руку, боясь, что ее немедленно поразит Господь за то, что она такая развращенная.

Но образ Джейка в ванне не шел из головы. Бэннер росла вместе с братом и кое-что знала о строении мужского тела, как и многие ее сверстницы. Но она никогда еще не видела взрослого мужчину нагим. Правда, от замужних подруг, от тех, кто осмеливался говорить на запретную тему, слышала что это имеет устрашающий вид. Но странное дело, оно всегда представлялось ей прекрасным. В Джейке ведь все остальное красиво. Так почему это не должно быть тоже красивым? Чего ей пугаться? Бэннер росла на ферме и видела, что происходит с возбужденными самцами.

Кроме того, она уже была близка с мужчиной, и это совсем не страшно. Да, от первого удара было больно, но это лишь краткий миг, а потом Бэннер почувствовала его целиком, всю шелковую длину и стальную крепость. Но она не видела его и хотела взглянуть, как он выглядит.

Может, пойти и предложить Джейку помыть спину? Бэннер направилась к двери, но остановилась и передумала. Нет, это слишком рискованно. Наверное, она ужасно развращенная, но девушка была уверена, что когда-нибудь они с Джейком снова займутся любовью, и притом голыми. Одеваясь, Бэннер ощущала каждый дюйм своего тела. Прохладная одежда шуршала и словно о чем-то шептала, прикасаясь к воспламененной коже.

Девушка надела ярко-зеленое платье, присборенное у шеи и облегающее талию. Широкая юбка мягко колыхалась при ходьбе. Сзади шел длинный ряд пуговиц, и ей не удалось дотянуться до нескольких верхних, поскольку платье туго обтягивало грудь.

Бэннер посмотрела на кухонную дверь, все еще закрытую. Она не слышала плеска воды уже несколько минут, поэтому прошла через гостиную и постучала.

— Джейк?

— Да?

— Можно войти?

— Это твой дом.

Она распахнула дверь.

Джейк подтащил ванну к двери и, наклонив, вылил воду.

Бэннер застыла как громом пораженная. В черных брюках, босой, без рубашки, с мускулистыми руками и грудью, он невольно притягивал взгляд. Когда Джейк сделал шаг к ней, у Бэннер перехватило дыхание.

Вблизи его грудь была еще прекраснее, чем издали. Бронзовые кругляшки сосков сидели в курчавых золотистых волосах, как в гнездах. Наверное, если дотронуться и приласкать их, они тоже отзовутся, как и ее соски?

Взгляд Бэннер пополз по заросшей волосами груди к середине торса и дальше, вниз, туда, где волосы вились вокруг пупка прямо над пуговицей брюк. А ткань, словно чаша, накрывала его выпуклую плоть и так плотно облегала, что незачем было особенно напрягать воображение. Недавние мысли снова вернулись к ней. Девушку окатило горячей волной, у нее закружилась голова.

Она с трудом подняла глаза и посмотрела на Джейка.

— Поможешь мне с пуговицами? — интимным, чуть надтреснутым голосом спросила Бэннер.

Она подошла к нему, повернулась спиной и рукой приподняла волосы над шеей.

Джейк застегнул пуговицы скорее, чем ей хотелось. Сколько других пуговиц он застегивал? Или расстегивал? Эта мысль не понравилась ей. Похожа ли она на женщин, которых знал Джейк? Если нет, то станет похожей! Она должна стать для него самой лучшей. Она уж постарается. И не остановится ни перед чем и ни за что!

Держа волосы приподнятыми, Бэннер взглянула на Джейка из-под ресниц.

— Мы с тобой мылись в одной ванне. Ты помог мне одеться. Не означает ли это, что мы как будто поженились? А?

Лицо Джейка Лэнгстона окаменело. Голубизна глаз исчезла, растворилась, и они стали бесцветными.

— Нет, Бэннер. Если бы мы поженились и ты встретила бы меня у двери в таком виде, я сразу затащил бы тебя в постель, задрал юбку выше головы и занимался бы с тобой любовью так, что в ушах звенело.

Бэннер, хватая воздух ртом, отступила на шаг и подняла руки к груди так, будто он ударил ее. Побледнев, она быстро повернулась и выбежала из кухни. Джейк слышал, как хлопнула дверь спальни.

Уныло привалившись к косяку, он сжал кулаки.

— Прости, Бэннер, прости, — шептал Джейк, глядя в потолок.

Он не понимал, что на него нашло. Может, это сидело в нем всю неделю? Или его ударило молнией? Может, он понял все, когда был на полпути между сараем и домом?

Бэннер пыталась соблазнить его, затащить не в постель, а в брак!

Так вот что означал прошлый вечер! Благодушие, прекрасный ужин, внимание, молчаливое предложение разделить с ней постель. Господи, да он просто слепой идиот!

И это ведь почти сработало. Если бы не появление Лидии, Джейк уступил бы желанию и занялся с Бэннер любовью. Один раз, по ее просьбе, может, и простительно. Но дважды? Да никогда! Тогда ему непременно придется жениться на ней.

Джейк не осуждал ее. Она еще ребенок, взвинченная девушка с ущемленной гордостью. И в общем-то, с практической точки зрения, их брак имел бы смысл. Неужели у него тоже в глубине сознания, крутилась такая мысль?

А если нет, то почему после отъезда Лидии он не потянулся за этой женщиной, как всегда? Почему его больше влекло в дом, продолжить начатое с Бэннер? Джейка опечалило, что он не испытал прежних эмоций, когда Лидия оставила его, возвращаясь к Россу. Она очень красива, да, но для него уже не самая красивая. И когда же Бэннер стала для него идеалом, с которым он сравнивал других женщин? Ведь он любил Лидию… Какого черта? Что происходит? Они с Бэннер становятся слишком уже близки. Вот и все. Слишком. Они изолированы от всех и, как все одинокие люди, тянутся к тому, кто рядом и кто доступен. Это надо немедленно прекратить, пресечь. Он должен положить конец таким отношениям, прежде чем Бэннер увязнет в них, преувеличив их значение.

Джейк решил, что у него остался только один выход — обидеть Бэннер. Поэтому, вернувшись в дом принять ванну и увидев, как жадно она смотрит на него, он почувствовал, что тело выдает его, и сказал ту ужасную фразу.

Он обидел ее. И будет обижать впредь. Ничего другого не остается. Ее надо заставить понять одно, главное: между ними ничего не может быть.

Убеждая в этом Бэннер, Джейк надеялся убедить и себя.

Глава 11

Грейди Шелдон услышал крики задолго до того, как выехал на поляну и привязал лошадь к нижней ветке сосны.

"Наверное, Догги Берне избивает Ванду до полусмерти», — подумал он, но ошибся. Спешившись, Грейди увидел Догги на крыльце. У ног его сидели две собаки, а еще одна устроилась на коленях. Незваный гость подносил кружку с зельем к отвисшим губам и бормотал что-то невнятное. Взглянув на него, Грейди догадался, что это не первая кружка за день.

Еще один вопль раздался из глубины хижины. Грейди не спеша подошел к ветхому жилищу. Одна из собак с рычанием бросилась к нему, норовя схватить за пятки. Грейди пнул ее, и собака, заскулив, поползла под крыльцо.

Мутными глазами Догги посмотрел на зятя.

— Что там такое? — спросил Грейди.

— Твоя молодка рожает.

Раздался еще один крик, а потом тяжелое прерывистое дыхание, такое страшное, что у Грейди в животе все скрутилось.

— И это, — икнул Догги, указывая головой на дверь и вытирая рот после очередного глотка, — это целый день. Надоело до смерти. Орет, воет, никакого покоя мужчине, будто она первая баба, которая рожает. Глупая, проклятая сука.

При мысли о родах Грейди затошнило, он занервничал. Взглянув в пустоту открытой двери, Грейди увидел, как туда устремились тучи насекомых.

— А она… А ты пытался найти доктора?

Догги посмотрел на него остекленевшими глазами.

— Думаешь, я спятил? Зачем ей доктор? Чтобы рожать ублюдка? Этим чертовым знахарям только выманить тяжким трудом заработанные денежки. Нет. Мать Ванды родила ее в кровати без всякого доктора, и все нормально. Эти вопли и крики — одна показуха, парень. Так что не дай себя одурачить.

Следующий крик закончился дрожащим завыванием, от которого у Грейди застыла кровь.

— Но ей, похоже, на самом деле больно.

Догги скрипуче рассмеялся.

— Наверное, наверное. Божья кара за распутство. Он наказывает всех проституток, с тех пор как Ева нарушила заповедь. Заткнись, ты там! — заорал он так громко, что собаки вскочили и окружили его. Они подняли на хозяина глаза, а потом снова впали в спячку. — Иди туда, — сказал Догги — это твоя жена. И ради Бога, заткни ей пасть. Я больше не желаю терпеть этот вой.

Грейди вошел в мрачную дымную и душную комнату. Он старался не дышать, но отвратительные запахи лезли в нос.

Ванда лежала в постели на грубых простынях. Грейди проглотил комок, застрявший в горле. Простыни были в пятнах, поскольку воды уже отошли.

Колени Ванды были подняты и широко раздвинуты, лицо посерело и сморщилось, губы, сквозь которые вырывались страшные звуки, посинели и потрескались. Она кусала их, чтобы приглушить свои крики. Волосы ее слиплись от пота. Прикрыта была лишь верхняя часть тела.

От этого жуткого зрелища Грейди чуть не вывернуло. Груди, когда-то совратившие его, сейчас разбухли от молока, соски стали большими и темными. Ванда не вызывала у него никакой жалости, хотя он видел, как она дрожит, пытаясь сохранить силы для следующей схватки.

Оторвав плечи от матраса, Ванда схватилась за колени, подтянула их к груди, застонала и напряглась. Лицо ее побагровело, как свекла, и раздулось от натуги. Снова повалившись на подушки и открыв глаза, она увидела Грейди.

— Наконец-то явился, — пробормотала женщина между короткими быстрыми вдохами. — Смотри, что ты со мной сделал, сукин сын. Ты довел меня до этого.

— Ты уверена, что это я, Ванда? — напрягся Грейди.

— Ты или какой-то другой ублюдок. Все вы считали, будто слишком хороши, чтобы разговаривать со мной в городе, на улице, а сюда приползали, когда хотели получить удовольствие. — Она стиснула зубы, застонала, но не смогла сдержать крик, который потряс стены хижины.

— Ты беспокоишь своего отца. Он послал меня сюда, чтобы я велел тебе перестать вопить.

— Да пошел он к черту! И ты туда же!

— Очень мило, Ванда. Материнство тебе к лицу. — Грейди снова скользнул взглядом по раздутому телу и увидел, что голова ребенка уже высунулась. Его снова затошнило.

Ванда, крича изо всех сил, оперлась на локти и тужилась. Она уткнулась подбородком в грудь, и из нутра вырвался хрип, как у животного. Потом откинулась назад и завопила надтреснутым голосом.

— Я сказал, заткни пасть! — проорал Догги с крыльца. — Проклятые бабы, — пробормотал он, споткнувшись. Собаки кинулись врассыпную. — Налью себе еще кружечку. — И Догги поплелся за своим зельем.

Когда взгляд Грейди снова вернулся к Ванде, ее скрутили новые схватки.

— Помоги мне, Грейди, помоги! — умоляла она, ее злость исчезла. Боль смягчила женщину. — Иначе ребенок не родится, не сможет родиться. Помоги мне, сделай же что-нибудь! — закричала она, потому что он просто стоял и смотрел на нее.

— Твой отец велел мне заставить тебя замолчать. Голос его был таким же бесстрастным, как и лицо.

— Я не могу не кричать. Больно. — Она снова рухнула на пропитанную потом подушку. Потом ее тело конвульсивно дернулось от следующего приступа боли, Ванда открыла рот и завыла громко, длинно и протяжно.

Плечики ребенка толкались вперед. Еще немного, и он родится. Грейди Шелдоном, молодым, красивым, удачливым бизнесменом, попользуется еще один Берне. Мысль о том, что он посеял этого ублюдка в Ванде Берне, вызвала у Грейди отвращение еще большее, чем жуткое зрелище и омерзительные запахи. И ему придется кормить весь этот гнусный клан всю жизнь? Немыслимо!

Несколько недель Грейди думал, что делать. Он был в отчаянии, а отчаяние толкает на немыслимое.

— Догги велел мне заставить тебя замолчать. Видимо, мне пора это сделать. — Он взял подушку с кровати. — Ванда, кончай кричать.

Она смотрела на него стеклянными глазами, полными боли и страха.

— Что ты делаешь, а? О Боже! — Ванда стиснула зубы при новой схватке. — О Боже! О Боже! — твердила она, пока тело ее напрягалось, чтобы вытолкнуть новую жизнь.

— Не ори! — угрожающе предупредил Грейди.

— Не могу я… Не могу. — Рот ее широко открылся, и она издала вопль, перекрывший все остальные. Казалось, ее тело разорвалось, и ребенок выскочил.

Грейди начал действовать.

Он закрыл ей лицо подушкой, прижал к матрасу и держал. Ванда сопротивлялась, но слабо. Часы, проведенные в агонии, вымотали ее. Грейди держал подушку еще долго после того, как руки и ноги женщины перестали дергаться.

Когда он отнял подушку, пот стекал по нему холодными ручьями. Он не смотрел на Ванду, но взглянул на пищащего младенца, лежащего между ее ног. Грейди не интересовался, мальчик это или девочка. Какая разница? Все равно недолго протянет, если его план сработает. А он должен сработать.

Грейди повернулся, услышав шаркающие шаги Догги, на цыпочках подошел к двери, выглянул и увидел, что тот идет нетвердой походкой в хижину. На каждом третьем шаге останавливается, поднимает кружку, запрокидывает голову и делает большой глоток. Когда Догги добрался до крыльца, его затуманенный алкоголем разум все же уловил: что-то не так.

— Ну, чего? — Он качнулся вперед, споткнулся и едва не упал на одну из своих собак. Выругавшись, с трудом взобрался на крыльцо, ухватившись за один из столбов, и крикнул:

— Ты, чего там, а? Ванда? Шелдон? Родился этот ваш? — Догги нетвердо ступил вперед. — Почему тихо? А? Почему…

Догги так и не понял, что дубовое полено опустилось ему на темя в ту самую минуту, когда он переступил через порог, и тяжело рухнул на пол.

Затаив дыхание, Грейди склонился над Догги. Тот не двигался. Грейди вытер потное лицо рукавом.

"Это их судьба — умереть вот так, — убеждал он себя. — Они подонки и не должны ступать по той земле, на которой живут порядочные люди. Кто станет тосковать по Догги Бернсу и его замызганной дочери?» Грейди облагодетельствовал мир, избавив его от них. Он лишь немного помог судьбе. Вот и все. Грейди подошел к корзине, служившей прикроватным столиком, осторожно поднял керосиновую лампу и перевернул ее. Шар разбился об пол, а керосин разлился широкой лужей.

Никто бы не осудил его за это. Судьба не так уж добра к нему. Он потерял Бэннер, потерял настоящее имение, поддержку Коулменов, имевших большой вес в округе Ларсен. Грейди публично унизили, теперь его сторонились люди, прежде заискивавшие перед ним. Над Грейди смеялись. Он выдержал все, что способен выдержать человек. Разве не так? А теперь Грейди собирался использовать свой шанс.

Он чиркнул спичкой и зажег конец сигары, которую, слава Богу, взял с собой. Что ж, судьба уже благоволит к нему. Грейди вышел из хижины, втянул табачный дым и выдохнул длинно и медленно.

Все знают, что Бернсы жили как свиньи. Догги постоянно напивался. Ванда тоже. Никто не видел, как он, Грейди, уезжал из города. Да если бы и видели, кто с уверенностью скажет, что он отправился именно сюда? Надо покружить как следует, возвращаясь в город, и въехать с другой стороны. Грейди приветственно помашет знакомым, и они потом вспомнят про это, если у шерифа возникнут подозрения насчет пожара.

Кинув сигару в открытую дверь хижины, Грейди даже не подождал, когда займется огонь.

Сейчас судьба на его стороне.

Вечер был в полном разгаре, когда появились опоздавшие — Бэннер и Джейк.

Бесспорно, Коулмены умели устраивать такие приемы. Бумажные разноцветные фонарики весело раскачивались на нижних ветках деревьев. Столы протянулись через весь двор, от одного края до другого, и ломились от яств. Жаркое на вертеле пахло так, что невольно текли слюнки. Бочки с пивом выстроились в длинный ряд. Ма выставляла сосуды, налитые до краев пуншем и лимонадом для женщин. Гремела зажигательная музыка — две скрипки, банджо, гармоника и аккордеон играли одну веселую мелодию за другой. Репертуар музыкантов был столь же ограничен, сколь и мастерство, но они брали энтузиазмом.

Увидев знакомую повозку, въезжающую во двор, Лидия и Росс бросились встречать дочь и Джейка. Росс поднял Бэннер из повозки и закружил в воздухе.

— Я почти забыл, какая ты красивая, принцесса. От работы на ранчо ты ничуть не подурнела!

— Папа! — Бэннер крепко обняла отца за шею. Наконец он поставил ее на землю.

Бэннер и не догадывалась, как сильно скучала по отцу. От него исходило ощущение безопасности и силы. Ей хотелось подольше остаться в его объятиях, защищающих от всех невзгод мира. Но Бэннер разомкнула руки, сердце ее дрогнуло, и она подумала, что предпочла бы оказаться сейчас где угодно, только не на этой вечеринке.

Они с Джейком не разговаривали с того момента, как он произнес ту ужасную фразу. Конечно, она не знала слова, которое он употребил, но общий смысл фразы и колючий взгляд Джейка убедили ее в том, что оно непристойно!

Когда Бэннер, одевшись, вышла на крыльцо, Джейк сидел на повозке и курил сигару. Он почти не взглянул на нее, но поднялся и помог ей сесть. Девушка, уклонившись от его протянутой руки, сама забралась на сиденье. Он пожал плечами, вернулся на свое место, натянул вожжи и они молча покатили за реку, в Ривер-Бенд.

Бэннер сидела словно каменная, надеясь, что Джейк почувствует ее отвращение к нему. Снова она выставила себя дурой, но это в последний раз. Она больше не даст ему повода унизить ее. Их дружбе пришел конец. Она будет говорить с ним только о делах ранчо, и то в самых необходимых случаях. Бэннер не позволит ему есть на кухне, а станет оставлять ему поднос с едой на крыльце, как домашнему животному!

— Джейк, как дела? — Сердечный тон отца мгновенно вернул Бэннер к реальности. Росс радостно пожимал руку Джейку. — Вон там пиво, а кое-что покрепче у меня в кабинете.

— Я предпочитаю что-нибудь покрепче. — Джейк мрачно улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Хочу потолковать с тобой кое о чем.

— Росс, — простонала Лидия. — Да не говорите сегодня о делах. Вы не заметите вечеринку!

Росс потянулся к жене, привлек к себе, поцеловал в губы.

— Хочешь, побьемся об заклад, что нашу с тобой вечеринку я уже обдумал до мелочей, но она будет чуть позже!

— Росс, тише, пожалуйста, и отпусти меня. Все смотрят. — Щеки у Лидии порозовели, глаза возбужденно заблестели, как и у ее мужа. Еще раз торопливо поцеловав жену, Росс отпустил ее.

— Пошли, Джейк. — Росс хлопнул друга по спине и повел к дому.

— Ну и мужчины! — Раздраженная Лидия повернулась к дочери, но тут же улыбнулась. — Ты очень хорошо выглядишь, Бэннер.

— Спасибо, мама. — Ей было приятно это слышать. Джейк и не замечает, как она выглядит. Его безразличие задевало девушку сильнее, чем она предполагала. Это злило Бэннер. — Все так красиво. Тебе пришлось, как всегда, здорово потрудиться.

— Но мне помогали Ма и мальчики. — Мальчиками Лидия называла Ли и Мику.

— А где они, кстати? Я соскучилась по ним. Хотя почему, не знаю.

Лидия дотронулась до волос Бэннер, уложенных безупречно, Дочь собрала их наверху, а несколько вьющихся прядей падали на щеки и на шею. Зеленая атласная лента, в цвет платья, стягивала волосы.

— Мальчики, конечно, никогда в жизни не признаются, но и они по тебе скучают.

— Еще бы, им ведь некого мучить.

— Кстати, все твои подруги здесь, — тихо сказала Лидия, понимая, как трудно будет дочери предстать перед ними в первый момент. — Они вон там, под ореховым деревом.

— Пойду поздороваюсь с ними. — Бэннер стиснула руку матери, словно успокаивая.

— Желаю хорошо провести время.

Девушка кивнула и пошла сквозь толпу гостей. Она останавливалась по пути, чтобы перекинуться словом, улыбнуться, засмеяться, закинув голову, и показать всем, что не впала в уныние после случившегося в церкви. Опозорился Грейди, не она. Бэннер очень хотела, чтобы все это знали, и гордо держала голову.

— Джорджия! Би! Дави! Привет! — радостно проговорила она, подходя к стайке молоденьких женщин. Все они оделись в летние платья пастельных тонов, но когда Бэннер подошла к ним в ярко-зеленом, они померкли на ее фоне.

— Бэннер! — хором воскликнули гостьи, окружив ее. Они расточали комплименты, обменивались сплетнями. Бэннер не виделась с подругами несколько недель и совершенно отстала от жизни. Когда они спросили, правда ли, что она занимается ранчо, Бэннер рассказала о своей жизни с преувеличенным энтузиазмом. Однако интерес девушек к изгородям, загонам и к скрещиванию животных быстро иссяк, поэтому разговор вернулся к помолвкам, свадьбам, вечеринкам, младенцам, сервизам, и Бэннер скоро стало скучно. Она подумала: «Неужели и я такая же пустышка, как все?"

Извинившись, Бэннер отошла от подруг и подкралась сзади к Ли и Мике, стоявшим у дерева. Они не знали, что Бэннер так близко и слышит их. Между тем молодые люди говорили о вещах более интересных, чем ее подруги.

— Ты думаешь, дает?

— Да, черт побери. Это видно по ее глазам. Глаза всегда их выдают. А как насчет Лулу Бишоп?

— Хм, не знаю, может, и нет. Она слишком боится матушки.

— Да. Но я слышал, она открывает рот, когда целуется.

— Кто тебе сказал?

— Да парень один, он работает в магазине ее отца.

— Это тот, что с индейской территории?

— Да. Думаешь, врет?

— Может, и врет.

— А теперь эта, Бонни Джоунс…

— Вверху хороша, да? Груди большие, зрелые, как дыни. — Мика ткнул Ли локтем в бок, и они захихикали. — Бьюсь об заклад, и на вкус такие же сочные.

— А я как-то дотронулся до них, — похвастался Ли.

— Черта с два! — вспыхнул Мика и посмотрел на друга с вызовом.

— Богом клянусь.

— Когда?

— Да года два назад. Они уже тогда были ого-го. Мы праздновали Четвертое июля в церкви, вся молодежь собралась.

— В церкви? Врешь.

— Нет. Ты тоже должен был прийти.

— На мне оставались малыши, и Ма не пустила. Ну и что там было с Бонни? — спросил Мика.

— Мы удрали от всех. Знаешь то место на реке, где стремнина? Она на камне поскользнулась и чуть не шлепнулась в воду. А я потянулся удержать ее, вот тогда-то и задел.

— Врешь.

— Клянусь.

— А она что?

— О, она покраснела, поправила платье и сказала: «Ли Коулмен, смотри, куда тянешь руки».

— А я ответил: «Я и смотрю, дорогая Бонни», — а сам пялюсь прямо на них. Понимаешь? Мика хихикнул.

— Ну а потом что? У Ли вытянулось лицо.

— Потом вдруг из кустов нарисовался учитель воскресной школы, он собирал всех на фейерверк. Черт побери, если бы мы с Бонни провели вместе еще шестьдесят секунд, там был бы такой фейерверк, что будь здоров! — Он отшвырнул кусок коры, содранный им в волнении с дерева. — Я слышал, она выходит замуж за парня из Тайлера. Знаешь, что я тебе скажу? Он действительно славно угостится в брачную ночь.

— Вы оба совершенно отвратительные. — Бэннер вышла из тени, посмотрела на мальчиков с чувством превосходства.

— Черт побери! Бэннер! — сердито сказал Ли. — Мы не знали, что ты тут.

— Конечно, не знали.

— Опять за свои старые штучки? — Мика улыбнулся. — Шпионишь за нами?

Настроение у Бэннер улучшилось.

— На этой вечеринке вы самые интересные. Но как ты смеешь так говорить об одной из моих подруг? Бонни Джоунс — хорошая девушка, и если бы ты коснулся ее тела, уверена, она пришла бы в ужас и оскорбилась бы!

— Ну зачем ты подслушиваешь? — оправдываясь, сказал Ли. — Это мужской разговор.

— А откуда ты знаешь, что такое мужской разговор? Ли угрожающе нахмурился, но Бэннер ничуть не испугалась.

— А если кто-то вот так обсуждал бы меня? Молодые люди насторожились, готовые защищать ее.

— Я выдеру все волосы у того, кто откроет рот!

— Ну что ж, если бы у Бонни был брат… О, кто пригласил эту? — Бэннер умолкла на середине фразы, заметив появление еще одной молодой женщины под ореховым деревом.

— Кого? — Мика обвел глазами гостей.

— Дору Ли Дэнни. Терпеть ее не могу. Мальчики обменялись понимающими взглядами.

— Это почему?

— Она подлая, злая и фальшивая.

— Довольно хорошенькая, — заметил Мика.

— Фу! — Бэннер всегда казалось, что эта голубоглазая блондинка какая-то подсахаренная. Слишком ухоженная, одета с претензией, духи чересчур терпкие. Но больше всего ее раздражало в Доре Ли то, что она заискивала перед мужчинами, да и перед женщинами тоже. Дора Ли неизменно пыталась быть в центре внимания, причем ее любимой темой разговора была она сама. Девушка ворковала сладким, как сироп, голосом, и Бэннер остро чувствовала фальшь. Ей хотелось двинуть кулаком в эти обиженно надутые губки, чтобы увидеть наконец непосредственную реакцию.

— Я лучше пойду и послушаю, о чем она там мурлычет. Похоже, Дора Ли захочет убедить всех, что я попыталась совершить самоубийство после той свадьбы.

Бэннер отошла от мальчиков. Мика видел, как она снова протиснулась в кружок молодых женщин.

— Ну и что ты об этом думаешь?

Глаза Ли устремились туда, куда смотрел Мика.

— Мне все равно, нравится моей сестре Дора Ли или нет. Я бы не отказался попробовать эту Дору Ли. А ты как?

— Согласен. Ничего серьезного, ты ведь понимаешь. Просто так, поваляться в стоге сена.

— Да, — согласился Ли. — Глаза его сощурились и немного помутнели. — Ты думаешь, она дает?

— Ну, я бы не удивился. Это можно определить по…

— По глазам, — закончил Ли.

— И что ты можешь определить по глазам? — Услышав голос Джейка, оба парня смущенно подпрыгнули. Он рассмеялся.

Джейк вышел из дома после того, как побеседовал с Россом. Он очень сожалел, что ему пришлось посетить эту вечеринку. Он с большим удовольствием поехал бы в город и учинил где-нибудь скандал — спустил пар. Сейчас он нуждался в виски покрепче, в какой-нибудь непотребной бабенке и в партии в покер. Может, тогда образ Бэннер вылетел бы из головы, и он жил бы дальше, как прежде, до той проклятой ночи в сарае.

В голове живо возникали воспоминания, связанные с Бэннер, причем такие яркие, что казалось. Росс вот-вот прочтет его мысли. Бэннер в ночной рубашке. Бэннер в облегающих штанах. Бэннер подает ему ужин. Бэннер зажигает сигару. Бэннер на столике, спиной к нему. Бэннер после купания в ванне. Бэннер, Бэннер, Бэннер! Она вытеснила из его головы все мысли. И он бы не удивился, если бы Росс выругал его, вскочил со стула с нацеленным револьвером и всадил бы пулю между глаз. Потому что за те мысли, которые бродят в голове Джейка, Росс должен пристрелить его не колеблясь.

Но Росс говорил с ним как обычно, отчего Джейк чувствовал себя еще хуже. Он обрадовался, когда Лидия позвала их, просунув голову в дверь кабинета. Она хотела, чтобы Росс приветствовал только что приехавшего мэра Ларсена. Едва Джейк вышел на крыльцо, он увидел Бэннер. Она смеялась вместе с подругами, и Джейк обрадовался, что у нее хорошее настроение. Бэннер казалась такой напряженной, такой ранимой после его дурацких слов, но ведь он и хотел задеть ее побольнее. А сейчас Джейк испытывал жалость к девушке, которую гадко оскорбил. Впрочем, лучше Бэннер увидеть его истинную натуру как можно раньше, прежде чем она увлечется выдуманным ею Джейком Лэнгстоном.

Пытаясь отвлечься от своих мыслей, он поплелся к Ли и Мике. Те, склонившись друг к другу, шептались, как заговорщики. Джейк догадался, о чем они говорят.

— Как же так, все девушки там, а вы тут вдвоем прячетесь? Боитесь их, да?

— Нет, — ответил Мика старшему брату. — Мы говорим о женщинах вообще. Ну и об одной конкретно.

— О какой конкретно? Они указали на Дору Ли.

— Что за птичка? — лениво поинтересовался Джейк.

— Да мы рассуждаем, правду ли о ней говорят, — начал Ли.

— И что за слухи? — Цепкий взгляд Джейка поймал девицу, которая без умолку болтала и жестикулировала, хлопая глазами. Джейк видел даже отсюда, что Дора Ли из тех женщин, которых он презирал. Слишком высокого мнения о себе и о своей внешности, как и Присцилла Уоткинс. Она явно гордилась собой, каждое движение, каждый жест были точно рассчитаны.

Но именно такого сорта женщина нужна ему сегодня вечером. Вот такая, не вызывающая нежных чувств.

— Ходят слухи, что она… ну, ты понимаешь… — Мика подмигнул ему.

Джейк вяло улыбнулся.

— Да? Ну, может, тогда и уладим это дело. — Он отошел от мальчиков, а они, оставшись вдвоем, восхищались им.

— Джейк, — шепнул ему вслед Мика. — Осторожнее, она дочь мэра.

Джейк улыбнулся такой улыбкой, от которой сердце замирает.

— Так это просто здорово! — Он подмигнул мальчикам, а те ткнули друг друга под ребра, услышав его ответ.

— Мама и папа хотели, чтобы я пошла в ту новую женскую школу в Уэйко, но я…

Дора Ли оборвала свою хвастливую речь и уставилась на приближавшегося мужчину. В свете фонарей его волосы светились белым, хотя кожа была темной от загара. Даже издали она видела, что у него глаза невероятной голубизны.

— Кто это? — прошептала Дора Ли.

Бэннер проследила за ее взглядом. Джейк продвигался среди танцующих пар. Бедра его покачивались, когда он шел своей расслабленной ковбойской походкой вразвалочку. Глаза ее невольно устремились туда, где ремень с револьвером разделял его фигуру надвое. Если даже она заметила его явную сексуальность, то что говорить о похотливой Доре Ли?

Нельзя было не оценить его широких плеч под белой рубашкой. Кожаный жилет казался мягким, как масло. Красный платок вокруг шеи придавал ему щегольской вид. Он походил на хитрого кота, подкравшегося к мыши. Однако Джейк не менее опасен, чем лев во время охоты.

Джейк остановился, вынул сигару изо рта, бросил ее под ноги и растоптал ботинком. Каждое движение было чувственное, медленное, рассчитанное.

— Да это Джейк Лэнгстон, — сказала Бэннер. — Он у меня старший рабочий.

Дора Ли горько пожалела, что не поехала на свадьбу Бэннер. Вообще-то она пропустила это событие намеренно, отправившись в гости к кузине, чтобы не пришлось праздновать «день Бэннер Коулмен», как язвительно говорила эта особа. Доре Ли никогда не хотелось делить внимание с кем-то. И особенно с Бэннер, во всем превосходившей ее.

Но, вернувшись из гостей и узнав, что произошло, Дора Ли пришла в ярость. Пропустить такое! Не увидеть заслуженное возмездие, постигшее Бэннер! Она слышала разговоры о ковбое, который встал на защиту Коулменов, однако думала, что восторги в его адрес слишком преувеличены. Но сейчас Дора Ли видела его своими глазами. Нет, не преувеличены, ничего подобного.

Джейк подошел походкой хищника и остановился в нескольких шагах от Доры Ли, стоявшей с открытым ртом.

— Потанцуем?

Больше он не добавил ни слова. Но этого было достаточно. Впервые в жизни растерявшись, Дора Ли скользнула к нему, отдалась его объятиям и вместе с ним отошла от стайки завидовавших ей молодых женщин.

У Бэннер внутри все опустилось. Он даже не посмотрел на нее! Глаза его были устремлены на девицу, которую она считала самой ветреной, самой противной, самой болтливой и не внушающей симпатии. Ну ладно! Пусть он с ней! Они стоят, друг друга.

— А чего мы застряли здесь? — сказала Бэннер наигранно весело. — Давайте вытащим танцевать всех джентльменов.

Бэннер закружила в толпе, одаривая всех улыбками, которыми когда-то, еще до знакомства с Грейди, пленяла молодых людей. Через несколько секунд у нее появился партнер, потом еще и еще. Она кружилась в вихре вальса, весело смеясь, улыбаясь, вселяя в своих партнеров надежду завоевать ее сердце, а тем самым убеждая и родителей, что не сломалась, хотя прошла через ужасные испытания.

Но Бэннер отмечала каждое движение Доры Ли и Джейка. Она видела, когда его рука напряглась и прижала девицу ближе к себе. Видела, что Дора Ли подчинялась и позволяла это. Она не пропустила и тот момент, когда они исчезли за сараем.

Сам Джейк уже через несколько минут проклинал себя за то, что увлек Дору Ли за собой. Девица глупа, тщеславна, но он это знал, когда подходил к ней. И догадывался, что с Дорой Ли будет ужасно тоскливо. Она притворялась застенчивой и скромной, но уступала ему без всякого сопротивления.

Одержав такую легкую победу, Джейк ничуть не взволновался, когда расстегнул ее платье и оголил грудь при лунном свете.

— Я обычно не позволяю мужчине…

— Позволяешь, позволяешь. — Джейк поцеловал девицу в шею, поднял голову и посмотрел, как она отреагирует, если он не станет изображать рыцаря.

Дора Ли подняла на него свои пустые глаза и облизнула губы.

— Это правда. Признаться, ты мне нравишься, Джейк.

— Тогда докажи, — хрипло прошептал он. Она высунула язык быстро, как змея. Неприятный вкус напоминал прокисшее лекарство. Джейк совсем не хотел Дору Ли, но заставил себя взять ее пышную грудь в руку. Плоть его отозвалась на прикосновение к женщине, однако желание так и не пробудилось. Он мог взять ее и, возможно, утолить страсть, копившуюся в течение нескольких недель, но облегчение будет временным. Голод вернется уже завтра, потому что это голод по другой женщине.

Да, он, конечно, не слишком хорошо поступает с этой девушкой, глупой и эгоистичной. С каких это пор Джейк Лэнгстон, разбивший столько женских сердец, начал думать о своей честности? С той ночи в сарае. Он становится мягким и сентиментальным к старости. Обычно таких потаскушек, как Дора Ли, Джейк брал без малейших колебаний.

Внезапно он оттолкнул ее.

— Нам лучше вернуться. — Теперь, торопясь избавиться от нее, Джейк возился с пуговицами платья. Видя, что девушка собирается возразить, он поспешно добавил:

— Я не хочу, чтобы твой отец отправился искать нас.

Желая сохранить лицо, Дора Ли сделала вид, будто сама прекратила все это, и дрожащими руками быстро поправила волосы.

— Я не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне. Я только на минуту потеряла голову, когда ты прикоснулся ко мне. Надеюсь, ты сохранишь ко мне уважение. — Она болтала до тех пор, пока они не вернулись к гостям.

Джейк извинился перед ней и пошел выпить пива. Он хорошо хлебнул, когда появились ошеломленные Ли и Мика.

— Ну?

Джейк печально улыбнулся их наивности:

— Дора Ли, конечно, дает. Желаю удачи.

Вечер шел к концу. Джейк провел некоторое время с Ма, к которой так давно не приезжал. Она отдыхала в кресле-качалке на крыльце, обмахиваясь веером. Он пытался сосредоточиться на разговоре, но глазами постоянно искал Бэннер, которая танцевала со всеми мужчинами, с молодыми и старыми.

Она хорошо проводит время. Но неужели Бэннер непременно должна держать голову вот так, чтобы обнажилась шея перед тем парнем? Не слишком ли тесно этот болван прижимает ее к себе? Кому это она там машет? Для кого эта пленительная улыбка? И если этот чертов Рэнди еще раз пригласит Бэннер на танец, то пусть поостережется… Придется кое-что предпринять, чтобы этот жеребец раз и навсегда забыл про нее. Но что делать? Что-что! Кастрировать!

Джейк довел себя до бешенства. И когда гости разошлись, пошел к ожидавший их повозке. Внутри у него все скрутилось в тугой узел, ему хотелось обрушить на что-то удар.

Они начали прощаться.

— Интересно, что это значит? — Росс посмотрел в сторону горизонта, на северо-восток. Небо окрасилось в тускло-красный цвет.

— Пожар, — ответил Джейк, проследив за взглядом Росса. Мика присвистнул сквозь зубы.

— Должно быть, очень сильный пожар, если такое небо.

— Интересно, что бы это могло быть? Довольно далеко от города, — заметила Лидия.

— Может, кустарник? — предположил Росс. — Нужен хороший дождь. И вообще нынешняя весна слишком сухая.

Казалось, общее любопытство было удовлетворено, но этот пожар полыхал далеко не так ярко, как зеленая ревность в глазах Бэннер.

Глава 12

— Росс, ведь это…

— Замолчи и поцелуй меня.

— Но…

Росс ухмыльнулся.

— Сегодня вечером я вытерпел всю эту респектабельность, все эти манеры, и теперь мне надо чего-то настоящего, из прежних времен, чего-то такого, что напомнило бы о моей порочной молодости.

— Так вот почему ты затащил меня на стог сена, вместо того чтобы пригласить в уютную, хорошо обставленную спальню!

— Знаешь, заниматься любовью в стоге сена — это совсем другое, особенное дело. Верно?

— Тебе лучше знать, — сказала Лидия с насмешливой строгостью. — Ты уже не раз таскал меня сюда среди дня. И я всегда боялась, как бы дети не застукали нас, играя в прятки.

Росс рассмеялся, расстегивая пуговицы у нее на груди.

— А это только больше возбуждает. Лидия провела рукой по темным волосам мужа и приподняла его голову, чтобы лучше видеть лицо.

— Но мне незачем сильнее возбуждаться, когда я занимаюсь с тобой любовью, ведь и так…

— Подобный разговор, леди, может вызвать массу проблем, — предупредил Росс низким вибрирующим голосом.

— Знаешь, эта дикость в тебе мне нравится, — прошептала Лидия. — Жилка Санни Кларка все еще жива. Кому это лучше знать, как не мне? Ты мой человек вне закона, и я люблю тебя. Какая разница, под каким именем ты живешь.

Глаза его, обращенные к ней, светились изумрудным огнем. Чувства, отражавшиеся на лице женщины, были так же неуправляемы, как и его чувства.

— Я люблю тебя.

— Ты не охладел ко мне за все годы совместной жизни? — Она позволяла ему делать все, что он хотел, с ее грудью, а Росс знал, от чего Лидия испытывает самое большое наслаждение. Он взял соски в рот.

— Росс! Росс! Росс! — И она упала ему на грудь, испытывая сладостный восторг.

Он тоже чуть не умер, но лишь для того, чтобы обновиться, освежиться и снова возродиться. Лидия неизменно возвращала ему столько, сколько получала.

Они тихо лежали, учащенно дыша и прислушиваясь к песне цикад. Лидия расстегнула его рубашку и поиграла волосками на груди. Они бормотали друг другу слова любви, целовались так, как целуются любовники, очень близкие и преданные друг другу. Наконец они заговорили более осмысленно.

— Кажется, Бэннер в порядке. Как думаешь? Росс вздохнул и привлек Лидию к себе.

— Думаю, да. Она умница. И упрямая, как все женщины. Нужен кто-то, у кого характер покрепче, чем у Грейди Шелдона, чтобы справиться с Бэннер.

Лидия усмехнулась и дернула за волосок на груди Росса.

— Но ты разве не беспокоился о ней? Ну хоть немного?

— Беспокоился, конечно. Я не могу свыкнуться с мыслью, что наша девочка уже не ребенок. Бэннер — женщина и должна прочно стоять на ногах. Она сама теперь отвечает за свои решения. Меня это пугает. Слишком импульсивна наша дочь. Легче позволить Ли что-то решать, к тому же он мальчик. А вот Бэннер мне хочется защищать. — Он уперся подбородком в макушку Лидии. — Я люблю обоих наших детей так сильно, что боюсь за них.

Лидия крепко закрыла глаза. Она знала, о каких родительских опасениях говорит муж. Каждый раз, когда Ли и Бэннер были не рядом с ней, отчаяние охватывало ее. Она всегда боялась, что, может быть, в последний раз видит их. Такие ощущения, конечно, глупые, но они понятны всем родителям.

Высвободившись, Лидия посмотрела на Росса.

— Может, мы не так тревожились бы за детей, если бы мы… если бы я могла иметь их еще.

Ну вот опять, снова.

Росс взглянул на жену. Он все еще считал это лицо самым красивым из всех, какие видел в жизни. Оно не смазливое, но в нем много жизни, характера, духовности. Ее глаза цвета хереса светились умом, это глаза личности. Росс впитывал каждую черточку любимого лица, смотрел на каскад разметавшихся волос и распухшие от поцелуев губы.

— Лидия, ты давала мне такое счастье все эти двадцать лет! Я даже не думал, что это бывает. Я говорил тебе, мне не важно, сколько у нас детей.

Лидия задумчиво опустила глаза.

— Да, ты говорил. Надеюсь, это так и есть.

— Так и есть. Я бы ничего не хотел изменить в нашей жизни с того дня, как мы уехали из Джефферсона вместе с Мозесом и ребенком.

— Я так рада, что у тебя уже был Ли. И благодарю Бога за то, что он дал нам Бэннер. Но как бы я хотела иметь много детей от тебя! Мне очень, очень жаль. Росс.

Об этом они говорили с давних пор, много раз. Лидия никак не могла смириться с тем, что так и не забеременела после рождения Бэннер. Росс постоянно просил ее не переживать, успокоиться. Он не чувствовал себя обделенным. Росс любил Ли, рожденного от другой женщины, но воспитанного Лидией. Он любил Бэннер, дочь, созданную им вместе с Лидией. Это было что-то особенное.

Росс хотел, чтобы печальное выражение исчезло с лица Лидии навсегда. Но понимал: оно все равно вернется. И он делал то, что мог, снова и снова успокаивал жену.

Росс нащупал ее грудь, полную и теплую, нашел сосок и стал крутить его большим пальцем, пока тот не затвердел.

— Нам не о чем жалеть, Лидия, — ласково сказал он. — Ты постоянно доставляла мне удовольствие. И так было всегда. — Росс прижался губами к ее груди. Лидия видела, как усы окружили ее сосок, а губы прихватили его.

Лидия закрыла глаза, выдохнула несколько раз его имя и подумала: может быть, она несет наказание за то, что любит Росса больше, чем Бога. Муж перевернул ее на спину и накрыл своим телом. Он снова пришел в возбуждение, и Лидия снова жаждала его. Росс приподнялся и одним сильным рывком вошел в нее.

Бэннер вырывала шпильки, распуская в темноте волосы. Она боролась с каждой шпилькой, они цеплялись, как рыболовные крючки, и стоило ей освободить одну, она тотчас бросала ее в повозку. Девушка была страшно возбуждена.

— Черт побери, что ты делаешь?

— Распускаю волосы.

— Почему?

— Потому что не могу больше этого выносить.

— А в чем дело?

Она затрясла головой, волосы разлетелись во все стороны. Шелковый локон коснулся лица Джейка, но он отмахнулся от него.

— Прекрати!

— У меня голова болит от всего этого. Я хочу, чтобы ее продуло ветром. И вообще это не твое дело.

Джейк скрипнул зубами и уставился на круп лошади, тащившей повозку.

— Хорошо, сиди спокойно, а то вывалишься и сломаешь шею.

Бэннер кипела. Слишком возбужденная, она не находила себе места и вся ощетинилась от злости. В детстве Бэннер обычно толкала Ли головой в живот, чтобы начать ссору, когда злилась на него. Этого хотелось ей и сейчас. Она жаждала драки и готова была ухватиться за любой промах Джейка.

Но он ничего такого не делал, просто управлял повозкой и курил свою чертову сигару. Наверняка все его мысли вьются вокруг той соплячки, Доры Ли. Бэннер не могла забыть момент, когда они возвращались к гостям.

Дора Ли посмотрела на нее злорадно и очень многозначительно. Джейк что-то шепнул Ли и Мике, и те расхохотались. Без сомнения, он сказал им что-то возмутительное и непристойное. Бэннер с радостью поколотила бы их всех.

Однако она танцевала, смеялась, притворяясь, будто от души веселится, а по правде говоря, никогда еще не была такой злой и несчастной. Стоило представить себе — Джейк целует Дору Ли точно так же, как и ее, и отравленное жало ревности пронзало Бэннер. Яд проникал во все клетки, превращая душу во что-то черное и маслянистое. Даже до того, как Джейк приехал на ее свадьбу, Бэннер ревновала, если он проводил время с другими людьми. Сейчас ревность разрослась до невообразимых размеров, но она ничего не могла с собой поделать.

— Тебе понравился вечер? — отрывисто спросила Бэннер. Если бы она не нарушила напряженного молчания, то наверняка треснула бы, как ореховая скорлупа.

— Угу, — пробормотал Джейк, глядя вперед.

— Ну конечно, понравился, еще бы. Ты наверняка хорошо провел время, судя по тому, как выхаживал перед всеми женщинами. — Бэннер откинула назад голову, выгнула шею и посмотрела на звезды, изображая всем своим видом беззаботность. — Я тоже. Люблю танцевать. Ноги завтра будут болеть от танцев! — Ей хотелось напомнить Джейку, что недостатка в партнерах не было.

— Ты можешь попарить их, если болят.

— Попарю. — Черт побери этот его холодный тон! — Думаю, Доре Ли тоже придется попарить ноги.

— Вот как?

Бэннер невесело рассмеялась, потом коротко и раздраженно выдохнула:

— Ха! — Это вышло у нее с натугой. — Этой девице все равно, с кем танцевать, лишь бы это был мужчина.

— Правда? — Он перекинул сигару из одного угла рта в другой.

Бэннер очень хотелось вырвать ее изо рта Джейка, но она не посмела.

— Весь город знает про ее отношение к мужчинам.

— Гм, — задумчиво произнес Джейк. — А я думал, она хорошая.

— Хорошая! Конечно, ты так думал.

— Так я и думал.

— Не жалеешь, что везешь домой меня? Уверена, ты предпочел бы провожать Дору Ли.

Джек молча пожал плечами, но с таким видом, который только подлил масла в огонь.

— Я видела, как вы вместе ускользнули. Ну и что? Она такая, как о ней говорят? — И, не дожидаясь ответа, продолжала:

— Убеждена, так и есть. Я видела эту глупую улыбочку на ее физиономии, когда вы возвращались. Ну просто стыд! — Бэннер покачала головой. — Не сомневаюсь, ты целовал ее. Не говоря уж про все остальное. Ты ведь ее трогал, да? Я слышала, она позволяет… Ну, я даже не могу это произнести. — Бэннер снова откинула голову. — Она непристойно грудастая. И еще гордится этим! И вся эта ее детская пухлость, которая еще не прошла… Наверное, на тебя произвела впечатление ее фигура. Она тебе что-нибудь показывала?

Джейк затянулся сигарой, медленно выпустил колечки дыма, потом швырнул ее в реку, когда повозка въехала на мост.

— Если я целуюсь, то никогда про это не говорю, Бэннер. — Он уставился на нее своими проницательными голубыми глазами. — И ты особенно должна бы этому радоваться.

Если бы Джейк ударил ее, она не была бы так поражена, обижена, ранена. Бэннер озадаченно уставилась на него. Весь воздух словно вышел из ее тела. А с ним и воинственный дух. Бэннер отвернулась, не в силах больше смотреть на него.

Джейк выругался про себя. Он тоже кипел от ревности. И тут же ему передалось настроение Бэннер. Казалось, повозка вспыхнет огнем, если они оба потеряют над собой контроль. Подавив собственные чувства, Джейк позволил ей высказаться. Он ненавидел себя за то, что ему пришлось сделать. Но проявил жестокость из добрых побуждений.

Но может, он был слишком жесток? Может, ему следовало обнять ее и извиниться? Может, он должен просто…

Нет, Джей. Если ты обнимешь ее, твои добрые намерения полетят к черту.

Волосы Бэннер были такие темные, такие соблазнительные в ночи. Ему нравилось чувствовать щекой их шелковистое прикосновение. Когда Бэннер нет рядом, он скучает по ее запаху. Она такая прелестная в своем нарядном платье, ее грудь под кокеткой такая зовущая в серебристом свете луны.

Джейк уверял себя, что его нежность к Бэннер — это нежность дяди к племяннице, но аргумент был слишком неубедительным. Его чувства совсем иные, чем те, которые бывают при таком родстве. Не хватало к его грехам прибавить грех кровосмешения.

Нет, Джейк. Не прикасайся к ней. Вы уже совершили глупость. Причем она поплатилась за это. Не веди себя снова как дурак.

Когда повозка въехала во двор, Бэннер выскочила, торопясь поскорее и подальше убраться от него. Сердце Джейка разрывалось, когда он смотрел, как девушка, гордо выпрямившись, шла к двери. Джейк понимал, она слишком унижена, и не мог оставить ее вот так, ничего не сказав.

— Бэннер!

Она остановилась, слегка склонив голову, но потом снова вздернула ее и обернулась с вызывающим видом.

— Да?

— Мне не стоило это говорить.

— Но это ведь правда, не так ли?

Взгляд Джейка перескакивал с одного предмета на другой, только бы не смотреть на нее, не позволить себе увидеть страдания Бэннер. Однако он знал: ради безопасности нельзя облегчать ее муки. И все же Джейк не спешил пожелать ей доброй ночи, оттягивая этот момент.

— Росс рассказал мне об одном посреднике в Форт-Уэрте. Этот человек мог бы подобрать нам небольшое стадо коров по сходной цене. Что скажешь?

Но Бэннер не хотела говорить о коровах. Она собиралась спросить, почему Джейк Лэнгстон так ненавидит ее. Он на самом деле ее ненавидит? Презирает за то, что она с ним сделала? Может, смеется над неуклюжими попытками заманить его в брак?

— Делай, как сам считаешь нужным. Ты у меня старший рабочий.

— Понятно. — Джейк смущенно крутил поводья. — Пожалуй, поеду на днях в Форт-Уэрт и повидаюсь с ним.

— Поезжай, если надо. Он кивнул.

— Ну ладно, спокойной ночи.

Пожалуйста, Бэннер, не смотри на меня так. Мне хочется обнять тебя, но я не могу.

— Спокойной ночи.

Джейк, почему ты наказываешь меня за грех, совершенный нами обоими? Не надо меня так сильно ненавидеть за это.

— Запрись как следует, слышишь? Я помню, какая ты сладкая, Бэннер. Я хочу тебя. Но я не могу, не могу, не могу.

— Запру. Спокойной ночи.

Ты был такой милый той ночью. Такой нежный, заботливый. Почему сейчас ты суровый и грозный?

Бэннер вошла в темный дом и закрыла за собой дверь. Джейк дождался, пока загорится свет в ее спальне, а потом потащил повозку в сарай.

— О Боже!

Три полена с грохотом выпали из рук Бэннер на землю. Одна рука метнулась к губам, чтобы не вырвался крик. Другая легла на живот.

— Что ты тут делаешь?

Из темноты вышел Грейди Шелдон и нерешительно шагнул к ней.

— Как ты, Бэннер? — спросил он заискивающим тоном. Девушка оправилась от шока, хотя тревога не оставила ее. Джейк и ковбои работали далеко от дома. Она была одна в доме и ходила за дровами, сложенными за сараем. Сейчас Бэннер испугалась бы любого мужчину, поджидавшего ее на крыльце. И уж тем более этого.

Но она подавила свой страх, его вытеснила злость — подумать только, какая наглость! Бэннер наклонилась за упавшими дровами, а выпрямившись, посмотрела на него с полным безразличием.

— Как я, Грейди? А тебе-то что? И вообще, какая наглость — явиться сюда! Если не уберешься через десять секунд, я тебя пристрелю.

Бэннер направилась мимо него к двери, но он схватил ее за руку и заставил остановиться.

— Бэннер, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

— А мне не надо. Проваливай отсюда и никогда больше не появляйся.

— Ты слышала о моей… моей жене?

Она бросила дрова на крыльцо и одарила его уничтожающим взглядом. Ванда и Догги Бернсы сгорели в огне. Это событие, случившееся на следующий день после приема в доме Коулменов, потрясло город. Джейк рассказал ей все, вернувшись из поездки в Ларсен. Это произошло две недели назад.

— Мне жаль, Грейди. Такая трагическая смерть. Но это не имеет ко мне никакого отношения.

— Имеет, Бэннер, — сказал он взволнованно. — Я хочу с тобой поговорить. Объяснить. У меня никогда не было ни единого шанса объясниться с тобой. Ведь это нечестно, правда?

— Нечестно то, что ты сделал, Грейди. А теперь извини меня. Мне надо готовить ужин. — Бэннер вошла в дом и повернулась, чтобы закрыть дверь. Но прежде чем это сделать, сказала:

— Не хочу больше тебя видеть. Никогда.

Грейди привязал свою лошадь на другой стороне загона. Поэтому Бэннер не заметила ее, пересекая двор. Сейчас из окна гостиной она наблюдала, как Грейди уезжает. И только теперь поняла, что сильно дрожит. Вытирая мокрые руки о штаны, Бэннер пошла на кухню готовить ужин.

Она решила не говорить Джейку о визите Грейди. Он только разозлится, и все. После того приема они вполне сносно уживались друг с другом. Правда, Джейк, закончив ужин, уезжал в город. Бэннер не хотела думать, куда он ездит и зачем. В салун? К Доре Ли? Однако она никогда не могла уснуть до его возвращения.

Появление Грейди могло нарушить мирное сосуществование и разжечь ярость Джейка, поэтому незачем ему говорить. Бэннер была уверена: у Грейди не хватит духу вернуться.

Но он вернулся. На следующий день, примерно в то же время. Бэннер подумала, а не специально ли Грейди подгадывает, выяснив, когда она остается в доме одна? Ведь мужчины работают далеко отсюда. На этот раз он постучал в заднюю дверь. Бэннер открыла дверь и увидела Грейди Шелдона с букетом цветов.

Она уставилась на цветы, но не потянулась к ним.

— Я запретила тебе приезжать.

— А можно мне войти?

— Нет. Уходи, Грейди. Я думала, что сказала все ясно… — Бэннер, пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Она внимательно посмотрела на него. Грейди изменился. Лицо его уже не было по-мальчишески красивым, вызывающе чистым, открытым и честным. Появились усталые складки вокруг рта и тени под глазами. Он выглядел измученным. Перемены, конечно, не слишком явные, но вполне очевидные.

Сердце Бэннер сдавила жалость. Наверное, Грейди страдал так же сильно, как она? Хотя это невозможно. Мужчины обычно выходят из таких скандалов без потерь. Лидия говорила ей.

Может от жалости, может, потому, что она больше не боялась его, Бэннер разрешила ему войти. Грейди робко переступил порог. Она не предложила ему сесть. Он неловко держал в руках цветы, потом положил букет на стол.

— Бэннер, я знаю, ты должна ненавидеть меня.

— У меня нет к тебе ненависти. И вообще никаких чувств. Все, что было раньше, умерло в тот момент, когда я узнала о твоем предательстве.

Грейди уставился на свои ботинки. Черт побери, сегодня ему не хотелось изображать кротость, мягкость или покаяние. Он вообще хотел бы послать ко всем чертям этих Коулменов. Но они ему могли здорово пригодиться. Две последние недели в его жизни были самыми худшими.

Вначале Грейди делал вид, что он в шоке из-за пожара, погубившего Борисов. Потом выдержал испытание следствием. Пожар и связанная с этим смерть — привычное дело, но Грейди не нравились подозрительные взгляды шерифа и горожан.

Грейди Шелдону нужны союзники, такие могущественные, как Коулмены. И если бы ему удалось восстановить отношения с ними, город снова принял бы его. Бизнес Грейди все еще процветал, потому что он владел единственной в окрестностях деревообрабатывающей фабрикой и складом стройматериалов. Но уважение людей он потерял, в их глазах читал презрение.

И потом, черт побери, Грейди хотел заполучить те акры леса, которые принадлежали теперь Бэннер Коулмен, и ради этого он готов был унижаться перед ней. Нужно явиться к ней сломленным, женщинам нравится прощать мужчин. Они не могут устоять, когда чувствуют себя выше. Бэннер Коулмен не исключение. Грейди Шелдон мог поклясться в этом.

— Бэннер, то, что случилось в церкви, ужасно. Мне было так плохо, я больше страдал из-за тебя, чем из-за себя. Я понимал, каково тебе это пережить и что ты будешь думать обо мне.

— Ты опозорил меня и мою семью перед всеми.

— Знаю.

— Не думаю, что могу скоро обо всем забыть и тем более простить, Грейди.

— Но надеюсь, со временем сможешь, — после того как я хоть что-то объясню насчет Ванды.

— Не хочу ничего слышать. Уходи.

— Пожалуйста, Бэннер. Ну пожалуйста, выслушай меня. — Грейди облизнул губы и шагнул вперед, с мольбой протягивая к ней руки. — Я ужасно чувствую себя из-за ее смерти, из-за ребенка, и вообще… Я будто приговоренный к пожизненному заключению, которого внезапно освободили. Поверь: такая девица, как Ванда, для меня никогда ничего не значила.

— Так ты же с ней занимался любовью! — воскликнула Бэннер.

Грейди опустил голову.

— Знаю, знаю. Но поверь, с тех пор я жалею о каждом своем вздохе. Я был с ней один раз, Бэннер. Клянусь. Только один раз, — лгал он. — И это не было любовью, это что-то совершенно другое. Вряд ли я отец ребенка. Молю Бога, чтобы это оказался не я. Но нет никакой возможности доказать!

— Все это не важно. Главное, ты предал меня и любовь, в которой клялся.

— Я понимаю, тебе тяжело как женщине, как леди, понять такого рода страсть. — Грейди опустил глаза и поэтому не видел, как побледнела Бэннер. — Иногда такое случается. Прежде чем поймешь, что произошло, уже приходится сожалеть о случившемся.

Когда Грейди рискнул поднять голову и посмотреть, какое впечатление производит его признание, Бэннер уже отвернулась к окну.

— Это произошло так быстро, — поспешно продолжал он, полагая, что Бэннер молчит, размышляя над его словами. — Я поехал к ним купить немного виски. Она была дома одна. Она… Она… ну, ты можешь представить себе, как нескромно она вела себя. А я как раз возвращался после встречи с тобой. Я так ужасно хотел тебя. И когда Ванда… ну… Ну, я вообразил на несколько минут, будто целую тебя. Она не останавливалась, Бэннер, продолжала и продолжала, трогала меня. Мне не следует говорить с тобой о подобных вещах, я понимаю, но она трогала меня в интимных местах, понимаешь, и говорила мне такое, что…

— Пожалуйста, — прошептала Бэннер, ухватившись пальцами за край полки так сильно, что они заныли. — Прекрати.

Как издевка звучали теперь в ушах собственные слова Бэннер, когда она умоляла Джейка взять ее. Она умоляла, уговаривала, подбадривала, произнося все, что только могла придумать в тот момент. Бэннер даже дошла до того, что напомнила ему о его любви к ее матери. Обжигающие слезы ослепили девушку. Боже, неудивительно, что Джейк относится к ней с таким же презрением, как Грейди к своей проститутке.

— Бэннер, будь ты мужчиной, ты поняла бы меня. Когда дело доходит до определенной точки, пути назад нет. Мужчина теряет над собой власть. Я после этого ненавидел себя. Не мог поверить, что я это сделал. Клянусь, я не трогал Ванду и никакую другую женщину после нее. Я всегда хотел только тебя. Я люблю тебя.

Бэннер вытерла слезы. Настроение Грейди поднялось, он думал, что она плачет из-за него. Но Бэннер повернулась к нему и спросила:

— А чего ты хочешь от меня? Зачем ты пришел?

— Я хочу вернуть тебя. Хочу, чтобы мы поженились.

— Это невозможно.

Он упрямо замотал головой:

— Нет, возможно. Возможно, если ты простишь меня. Бэннер, умоляю тебя. Я сделал ошибку. Одну несчастную ошибку. Это был самый ужасный миг в моей жизни. Пожалуйста, не заставляй расплачиваться за него вечно. Обещай мне подумать. Я не могу жить без тебя. Я слишком сильно тебя люблю.

Бэннер изумилась, что слова Грейди Шелдона кажутся ей такими пустыми. А ведь несколько недель назад она думала, что любит его так же сильно, как он ее. Но любила ли она Грейди на самом деле? И что сейчас чувствует? Только жалость. А любовь? С каждой минутой это слово представлялось Бэннер все более бессмысленным. Оно применимо к совсем разным чувствам, наверное, потому, что люди не придумали другого всеобъемлющего слова.

И кто она такая, чтобы судить Грейди за его падение, когда сама пала не менее низко, чем он? Грейди предал ее любовь, да. Но разве Бэннер не предавала тех, кто ее любит? Родителей? Ма? Ли? Мику? И самого Джейка?

Джейк. В него она влюблена. И это надо признать.

Она любила Джейка всю жизнь. Это счастливое бурлящее чувство выплескивалось на поверхность, переливалось через край всякий раз, когда Бэннер видела его. Но это была естественная любовь, которую можно выражать открыто.

Но эта любовь — совсем другая. Она не принесла ей ничего, кроме несчастья. Такую любовь прячут. От нее нельзя ликовать.

Грейди предлагал ей выход. Выйдя за него замуж, она станет жить — ну если не счастливо, то по крайней мере снова жить. Она освободится от борьбы, рвущей ее сердце на части. Надо бы подумать о предложении Грейди. Он, конечно, уже не прежний щеголь, уверенный в себе и своем будущем. Позор его поступка еще долго будет преследовать его. Его извинения, похоже, искренни, но сможет ли она снова поверить ему?

Словно читая ее мысли, Грейди сказал:

— Я понимаю, ты не веришь мне. Но все, что я сказал, правда, Бэннер. Я обожаю тебя. Ты мне так нужна!

Бэннер подумала: а захочет ли Грейди взять ее в жены, узнав, что она больше не девственница? Если Грейди изменился, то и она изменилась. О, еще больше. Нет уже прежней веселой Бэннер Коулмен, которой когда-то Грейди сделал предложение. Ее больше не существует.

— Сомневаюсь, что мы сможем вернуться к прошлому… Грейди поднял руку:

— Не отвечай мне сейчас. Просто подумай об этом. Бэннер вдруг ощутила страшную усталость, такую, что боялась упасть. Ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.

— Я подумаю. Мне нужно время.

— Понимаю. — Грейди набрался мужества, взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал. Потом рука безжизненно упала. — Я не отступлюсь, Бэннер, пока ты не скажешь «да». — Он повернулся и вышел.

Бэннер опустилась на стул, закрыла лицо руками и расплакалась. После приема у родителей и ужасного дня, который предшествовал ему, она не позволяла себе плакать из упрямства. А теперь слезы горячим соленым потоком хлынули из глаз.

Какой простой была бы ее жизнь, если бы свадьба состоялась! Она была бы счастлива и никогда бы не узнала, как Грейди развлекался с Вандой Берне и с кем-то еще. Они с Джейком остались бы друзьями. Между ними не было бы никакой вражды. Ну как только она додумалась пойти к нему в сарай в ту ночь?

Услышав шаги Джейка во дворе, Бэннер резко вскинула голову. Коротко постучав, он открыл дверь и окликнул ее. Она отвернулась, но Джейк успел заметить следы слез.

— Что случилось? Что?

— Ничего.

— Ты плачешь. — Он быстро пересек кухню, зазвенев шпорами, и опустился перед ней на колени. — Плачешь, не обманывай.

Джейк сдвинул назад шляпу, и прядь светлых волос упала на лоб. Сердце ее переполнилось любовью, и лицо запылало.

— О Джейк!

И вдруг он обнял ее, а Бэннер уткнулась ему лицом между шеей и плечом. Воротник его тут же промок от ее слез.

Джейк зарылся лицом ей в волосы и притянул к себе. Он не отстранял Бэннер до тех пор, пока она не выплакалась и рыдания не сменились тихими всхлипываниями, приглушенными его шейным платком.

Только после этого Джейк отстранил от себя Бэннер и посмотрел ей в лицо.

— Ты скажешь, что случилось?

— Не поверишь. Сенная лихорадка. Он посмотрел на цветы.

— У тебя никогда не было ее в детстве.

— Откуда тебе знать? Ты всегда куда-то уезжал и бросал меня.

Взгляд его остановился на губах Бэннер, произносящих эти упреки, и тогда Джейк поднес руку ко рту и стащил сильными белыми зубами кожаную перчатку, не сводя глаз с ее губ.

— Прости. Каждый раз, покидая тебя, я так или Иначе приношу тебе боль. Прости, Бэннер. — Джейк притронулся к ее щеке. Другой рукой он обнял девушку за талию и привлек к себе. Ее грудь прижалась к его груди. Джейк наклонился и поцеловал Бэннер.

Затрепетав, она обняла его, ее руки сошлись у него на спине; казалось, она сцепила пальцы вокруг твердой колонны.

— Кто учил тебя целоваться, Бэннер? — спросил Джейк.

— Ты.

— Я не так учил. Открой рот.

— Я не хочу, чтобы ты подумал, будто я такая же проститутка, как Уоткинс, или потаскушка вроде Доры Ли.

— О, ради Бога! — вздохнул он. — Поцелуй меня как следует.

У Бэннер не было выбора. Язык Джейка протиснулся между ее губами, и они раздвинулись. Он наклонил ее голову набок решительно и уверенно, язык проник глубже, касаясь неба, тыльной стороны зубов, заскользил по губам. Это возбуждало Бэннер невероятно.

Но Джейк не прекратил ласки, даже отпустив ее губы. Она доверчиво прильнула к нему, такая слабая, такая нежная, и он слизнул остатки слез с ее век, коснулся кончика носа языком и словно рассыпал поцелуи по заплаканным щекам. Как хорошо, и как волнует! Замечательно!

— Почему ты плакала, Бэннер?

— Я же сказала тебе, сенная лихорадка. Джейк запустил пальцы в ее волосы, приподнял их и прихватил мочку уха зубами. Бэннер вскрикнула, а он улыбнулся.

— Так если у тебя сенная лихорадка, зачем же ты собирала цветы?

— А я их не собирала.

— Откуда же они?

— Грейди принес.

Джейк резко поднял голову и долго смотрел на нее в упор. Потом снял шляпу, непонятным образом удержавшуюся на голове во время их объятий, и ударил ею несколько раз по бедру, подняв облачко пыли.

— Надеюсь, я не так понял.

— Грейди принес их мне, — повторила Бэннер, и лицо Джейка ей совсем не понравилось.

— Грейди Шелдон? — Сердечный тон, каким он произнес это, предательски выдавал его напряжение. Бэннер встала.

— Да, Грейди Шелдон.

И тут Джейк взорвался. Он швырнул шляпу на вешалку у двери. Вышло удачно: она повисла на крючке с первого раза. Джейк стоял перед Бэннер, уперев кулаки в бедра.

— Ты позволила ему войти?

Его поза и лицо говорили Бэннер, что он о ней сейчас думает: дура, каких поискать. Бэннер стало нехорошо, — А почему бы и нет? — Она пошла к раковине и без всякой необходимости начала яростно накачивать в нее воду.

— Почему бы и нет? — заорал Джейк так, что задрожали стекла в окнах.

— Почему бы и нет? Если помнишь, я когда-то собиралась выйти за него замуж.

— Да, помню. — Джейк подошел к ней, стащил вторую перчатку и кинул на стол к первой. — Я помню также, как в него стреляли и проделали ему дырку в плече в день твоей свадьбы за то, что он обрюхатил какую-то девку.

Бэннер быстро повернулась.

— Ты так старомодно выражаешься, — заметила она с сарказмом.

— И о чем ты думаешь, впуская его в дом? Теперь, когда Джейк указал ей на это, Бэннер поняла, насколько глупо себя вела. Ли говорил, что в церкви Росс угрожал убить Грейди. А человек, такой гордый, как Грейди, не мог забыть этой угрозы. Вдруг он приходил сюда мстить, а не искать прощения? О нет. Но даже усомнившись в том, что ей стоило впускать Грейди, Бэннер не призналась в этом Джейку. Она посмотрела на него холодно и отчужденно.

— Он извинялся и просил меня выйти за него замуж. Джейк уставился на нее, не веря ни ушам, ни глазам. Наконец покачал головой и безжалостно расхохотался.

— Надеюсь, ты не обдумываешь это предложение?

— Может, и обдумываю.

Глаза Джейка угрожающе сощурились. Он не доверял Шелдону, считая слишком странным пожар, в котором погибли Ванда и ее отец. Уж очень много совпадений, и как начался пожар, никто не мог объяснить до сих пор. Джейк возненавидел этого сукина сына, как только увидел его в церкви. Он тут же понял, что Шелдон не тот человек, который нужен Бэннер. Джейк терпеть не мог изворотливых, раболепствующих, амбициозных ублюдков вроде Шелдона.

— Этот недоносок угрожал тебе?

— Нет.

— А что он сказал?

— Это мое дело.

— Не хитри со мной, мисс Коулмен. Росе убьет Шелдона, если узнает, что тот приблизился к тебе.

— Полагаю, ты сейчас же полетишь в Ривер-Бенд и доложишь.

Его обветренное лицо выразило презрение.

— Я не доносчик, Бэннер. А ты не ребенок.

— Это верно. Я не ребенок. И вольна принимать цветы от любого мужчины, если захочу. А ты старший рабочий на Плам-Крик. Я советуюсь с тобой по делам ранчо, но пока не попрошу твоего совета по личным делам, держи свои советы при себе.

Джейк не знал, что разумнее — задушить ее или поцеловать. Но он был настолько не в себе, что не мог решиться ни на то, ни на другое. Схватив свои перчатки, Джейк сорвал шляпу с крючка и вылетел за дверь. Шпоры его зазвенели, когда он тяжелой походкой шел по утоптанной земле. И в ритм шагам произносил ругательства.

Испорченная дрянь. Она не понимает, что хорошо и что плохо. Не понимает, что он хочет лишь защитить ее от скользких типов вроде Шелдона или соблазнителей вроде Рэнди.

И черт побери, как она могла целовать его, когда эти проклятые шелдоновские цветы лежали рядом на столе?

Да какого черта? Почему это должно волновать его? Джейк не понимал. Он обещал Россу присмотреть за ней. Хорошо. Но он же не виноват, если Бэннер снова заводит шашни с этим дерьмовым Шелдоном? Черт побери, нет, он не сможет присмотреть за ней. Если Бэннер вляпается во что-то, значит, именно этого она и заслуживает.

Но Джейк знал, что убьет Грейди Шелдона, прежде чем тот посмеет коснуться Бэннер Коулмен. И это так же неотвратимо, как завтрашний восход солнца.

Глава 13

Холодные серые глаза скользнули по колонке цифр в книге счетов и итоговой цифре внизу. Она показывала солидную прибыль. И пусть церковные общины маршируют со своими глупыми лозунгами, обещая осуждение и гнев Божий. Пусть священники грозят адом и преисподней. В «Саду Эдема» дела идут хорошо, как никогда.

В дверь постучали. Присцилла посмотрела на золотые часики на столе. Это время Даба Эбернати.

— Входи. — Проститутка аккуратно заперла книгу счетов в нижнем ящике стола. Да, она богата. Никто не знал, насколько богата, и Присцилла предпочитала не распространяться на эту тему. Даб всегда врывался стремительно, внезапно, как первый северный ветер в начале осени. Так же он влетел и сегодня, но потом повернулся и тихо прикрыл за собой дверь, не желая будить спавших наверху девиц.

Даб часто удивлялся выносливости Присциллы. Она не ложилась до зари, до закрытия «Сада Эдема». Карточные шулеры и проститутки спали до полудня, после чего начинали готовиться к очередному вечеру, а она без устали работала в офисе и развлекала своих личных клиентов. Даб знал, что он не один, но число любимцев Присциллы было весьма ограничено.

Неудивительно, что салун Присциллы самый доходный в городе. Только такая преданность делу способна привести к успеху. Даб и сам очень энергичный и никогда не удовлетворялся достигнутым, всегда хотел большего, был жадным до дела. Поэтому признавал и ценил подобную жадность в других.

— Присцилла, дорогая. — Даб положил котелок и трость на кресло возле двери и вошел в комнату.

Присцилла поздоровалась с ним заметно холоднее обычного:

— Привет, Даб.

Он хотел обнять и поцеловать ее долгим крепким поцелуем, но Присцилла, уклонившись от его объятий, направилась к буфету и налила виски из графина в стакан.

— Выпьешь?

— Конечно. — Даб видел ее сдержанность и понимал причину, но про себя выругался. Эта связь начинала осложнять его жизнь. Ему нравилась Присцилла, а еще больше то, чем они занимались вместе в постели, но скоро ему придется подумать о чем-нибудь другом.

В их церкви недавно появилась очень привлекательная вдова. Она жила одна в тихой части города, в хорошеньком домике за дощатым забором. Только вчера вдова приходила к нему в банк за советом насчет своих финансовых дел. С ней явно можно попробовать. Вряд ли у вдовы такой опыт, как у Присциллы, но ее можно подучить. Разве вдовы не изголодались по любви? Любовная связь такого рода не слишком осложнит жизнь. А это большой плюс.

Присцилла подала ему виски и налила себе. Когда она поплыла в спальню, Даб пошел за ней, как преданный щенок.

— Ты пропустил свидание на прошлой неделе, — заметила Присцилла, глядя на себя в зеркале шкафа.

— Извини, дорогая, внезапно созвали заседание правления, и мне пришлось на него пойти. Не успел предупредить тебя. Надеюсь, ты не волновалась.

— Нет, не волновалась, — сказала она своему отражению в зеркале. — Я прибавила обычную сумму к твоему счету. — Присцилла улыбнулась, но тепла в ее улыбке не было.

Даб, сдержав раздражение, с раскаянием спросил:

— Ты сердишься на меня?

Она повернулась к нему. Волосы разметались по плечам. На ней был голубой атласный халат с длинными рукавами, отделанными серебристо-перламутровыми кружевами. Атлас плотно облегал пышные формы, а одно полное бедро виднелось между полами.

— Не сержусь, Даб, я разочарована. В последний твой визит ты обещал избавить меня от этих фанатиков.

— Я не обещал.

— Ну как бы обещал? Я думала, ты на самом деле способен влиять на общественное мнение.

— Один человек вряд ли может совладать с толпой.

— Но толпа — это стадо овец. Она идет туда, куда ее гонят. Отвлеки толпу на что-то другое.

— А как, по-твоему, это сделать?

— Понятия не имею. — Присцилла начала расхаживать по комнате, сердито вскинув голову. — Я никогда ни о чем тебя не просила, Даб. И не прошу сейчас. Все, что я хочу, это заниматься своим бизнесом, как любой другой гражданин. Какая разница между мной и, положим, мясником, пекарем? Или тем, кто производит свечи? Но никто не выступает против их бизнеса. — Она ткнула в него пальцем. — А я могу поклясться своими прибылями, что они не столь честны в бизнесе, как я.

Даб устало опустился в кресло и потер глаза. Все это сегодня ему совсем не нужно. Он ускользнул из банка ради того, чтобы порезвиться в постели с Присциллой, выпить прекрасного виски, вот и все. Никаких ссор, никаких сцен, этого ему и без нее хватает.

Даб опустил руку и посмотрел на Присциллу. Она была в ярости. Гнев волнами исходил от нее, глаза блестели холодным блеском. Он никогда раньше не замечал морщинок вокруг ее рта. И когда они появились?

— Ну, Присцилла, вряд ли твой бизнес можно сравнить с бизнесом пекаря, — насмешливо сказал он. — Да как я могу помешать толпе выражать недовольство твоим заведением, если в этой части города постоянно происходят беспорядки? Только на прошлой неделе была убита одна из твоих девиц.

Присцилла села на мягкий стул перед туалетным столиком, взяла пуховку из пудреницы, попудрила ладони и подмышки.

— Это риск, всегда присутствующий в нашем деле. И каждая девушка, приглашающая клиента к себе в спальню, об этом знает. Должно быть, ей не повезло. Той девушке попался фермер, который вначале взял ее, а потом решил, что обязан перед Богом наказать проститутку за то, что она совратила его с пути истинного. — Присцилла выразительно пожала плечами. — Такое постоянно случается. «Еще одна убитая падшая голубка», — процитировала она известный заголовок.

— На прошлой неделе на улице была стрельба. Три ковбоя устроили перестрелку после покера. Два из них мертвы.

— Это не у меня.

— Но добропорядочные граждане не…

— Добропорядочные граждане! — Присцилла вскочила и заходила по комнате. — Надоели мне добропорядочные граждане. Что их делает такими уж добропорядочными? Они пытаются помешать моему бизнесу. Это называется добропорядочностью? А то, как священник заставляет их поступать, разве хорошо? — Она повернулась к Дабу. — Сделай с ним что-нибудь.

— Не могу. У него много последователей, и число их растет. Я тебя предупреждал, Присцилла. Он дарит на шерифа. Рано или поздно шериф вынужден будет обратить на это внимание. На стороне священника слишком много избирателей. А нынешний год — год выборов. Если придется закрыть заведение, шериф пойдет на это ради победы на выборах.

— Он обманщик. Проводит здесь чуть не каждую ночь вместе с теми, кого потом тащит в суд.

— Я знаю, — терпеливо сказал Даб. — И ты знаешь. Но они, — он кивнул в сторону города, — нет. А если знают, им на это плевать до тех пор, пока он поддерживает порядок.

— Черт! — Присцилла снова села на стул и закинула ногу на ногу. Халат раскрылся, обнажив бедра. Ее голубая атласная туфелька на высоком каблуке, без задника, спереди отороченная пухом белой цапли, раскачивалась, как маятник.

Даб был очарован длинными красивыми ногами. Ему надоел этот разговор, не затем он улучил время и примчался сюда. Глаза его отвлеклись от ноги и добрались до колен, потом нашли грудь, подрагивающую от волнения. Твердые соски торчали, и вожделение в его чреслах дало о себе знать.

— Детка, — сказал он примирительным тоном, — я вижу, ты нервничаешь.

— Конечно, нервничаю.

— Я делаю что могу.

— Этого мало.

— Ну, буду стараться. — Даб уже терял терпение. Как смеет проститутка так разговаривать с ним?.. Дабом Эбернати? Как будто он такой же, как все. Та хорошенькая вдовушка была кротка, как ягненок, вчера в его кабинете. Говорила нежно, тихо плакала, смотрела на него влажными глазами, полными боязливого уважения к нему. — Ну, давай, Присцилла. Ты что, собираешься попусту потратить мой час? — Даб надул губы, как маленький мальчик.

Это не произвело на Присциллу никакого впечатления. Даб был хитрый и умел обращаться с людьми. Она это знала. Но знала и другое — если дело дойдет до того, кого защищать — ее или себя, то выбор его не затруднит. И такая эгоистичная неверность лишь подтверждала давно известную истину: каждая девушка должна сама о себе позаботиться. Если она заодно может еще и хорошо провести время, то ей чертовски везет.

Присцилла медленно встала, развязала пояс, и халат упал к ее ногам.

— Не хочу спорить с тобой, Даб, но понимаю тебя. Твои визиты ко мне так драгоценны для нас обоих и коротки. Не стоит зря тратить время и говорить о делах. — Присцилла провела руками по бокам, погладила бедра, прошлась пальцами по волосам между бедрами. — Может, лучше приходить к тебе в банк и там говорить о делах?

Даб оторвал взгляд от заветного треугольника. Присцилле понравилось, что его мясистые щеки внезапно побледнели. Он нервно засмеялся и неловко поерзал.

— Мы с тобой понимаем, что этого нельзя делать. — Даб вяло улыбнулся, не зная, шутит она или говорит серьезно.

Присцилла сделала несколько мелких шажков к нему.

— Поэтому я предлагаю тебе заняться делом и отвадить от меня этого священника, чтобы мы здесь не тратили столько времени на разговоры о делах.

Она уже стояла перед ним. Даб протянул руку, чтобы поиграть ее грудями, животом, бедрами.

— Ну, так что скажешь, Даб? Ты сделаешь это для меня?

— Конечно, Присцилла, конечно. Можешь не волноваться. Я всегда ведь о тебе забочусь?

— Всегда. Не разочаруй меня и на этот раз.

— Не разочарую, не разочарую, — забормотал он ей в живот, просунув руку между бедрами.

Присцилла поцеловала его и потянулась к ширинке.

— Я завишу от тебя, — шептала она, расстегивая ему брюки. Потом присвистнула, притворно удивляясь и обводя пальцами его плоть. — Ты такой сильный…

Даб крепко закрыл глаза. Он бормотал что-то бессвязное и давал какие-то обещания, в то время как искусная рука делала массаж. И потом его ожидал рай, устроенный ему одним из самых прославленных ангелов Сатаны.

— Ли! Мика! — Бэннер радостно бросилась обнимать их. Они прошли вслед за Джейком через заднюю дверь дома на кухню. — Я не ждала вас сегодня.

— А ужин для нас остался?

— Надеюсь. — Бэннер обрадовалась им. При появлении на кухне этих долговязых мальчиков Бэннер, казалось, стала меньше, но ей были приятны шум и суматоха, которую они принесли с собой. В последнее время в доме было слишком тихо.

— Мы решили приехать пораньше, чтобы дотемна осмотреть тут все. — Ли поцеловал ее в щеку. Мика высокомерно опустился на стул.

— Мы должны засвидетельствовать, что одобряем твое ранчо.

Она метнулась к нему, пытаясь пинком выбить из-под него стул, но парень оказался проворнее и успел соскочить, прежде чем стул опрокинулся.

— Располагайся как дома, Мика, — сказала Бэннер.

— Я так и сделаю. — Он осторожно положил руку на верхнюю часть обитого кожей кресла и огляделся. — Садиcь, Ли.

Вдруг Бэннер ощутила робость и занервничала. Ей никогда не приходилось готовить ни для кого, кроме Джейка. Не поднимут ли гости ее на смех?

— Ты тоже садись, Джейк, — предложила Бэннер, перехватив его спокойный взгляд. — Ужин готов.

— Спасибо.

Бэннер и Джейк не слишком много разговаривали после того, как Грейди заявился к ней. Но Бэннер заметила, что он теперь проводил больше времени поближе к дому, занимаясь разной работой, желая постоянно держать дом в поле зрения.

Джейк выполнял данное Бэннер слово оградить ее от Шелдона. Она негодовала и вместе с тем была благодарна ему. Девушку возмущала его неусыпная бдительность, но радовало то, что ей не придется скоро увидеть Грейди. Что бы она ни сказала Джейку, Бэннер вовсе не собиралась выходить замуж за Грейди и надеялась потянуть время с отказом.

— У меня тушеная говядина. — Бэннер начала раскладывать еду. — Это рецепт Ма, а мы все знаем, что никто не умеет так, как она, приготовить тушеную говядину.

Ли сунул в рот кусок, почмокал, обмахивая рот — еда оказалась слишком горячей, — потом сказал:

— Хорошо, детка.

— Неплохо. — Мика подмигнул.

Джейк промолчал.

Бэннер радовалась, что пшеничный хлеб, золотистый, пышный, с хрустящей корочкой, вовремя подоспел. Ма, давая рецепт, уверяла, что он никогда не подведет.

Бэннер села за стол, но почти не успевала прикоснуться к еде, поскольку то и дело смеялась. Ли и Мика непрерывно рассказывали разные смешные истории, как всегда, лишь отчасти правдоподобные. Они клялись, что все это истинная правда, но Бэннер сильно сомневалась в этом.

Ей было приятно посмеяться. Джейк в последнее время в основном молчал. Они беседовали только о ранчо. Джейк больше не ездил в город после наступления темноты, и Бэннер понимала причину: он не хотел, чтобы Грейди явился в его отсутствие.

Не было уже и нежных поцелуев, как после тех слез. Они старались не дотрагиваться друг до друга.

— У меня нет десерта, кроме прошлогоднего ежевичного варенья.

— Мне годится, — сказал Мика, отрезая огромный ломоть хлеба.

— Мне тоже.

— Если бы вы дали знать, что приедете ужинать, а не свалились как снег на голову, то я бы получше приготовилась.

— Это я виноват. — Джейк встал. — Я встретил мальчиков на реке и предложил им переночевать у нас. Утром можно раньше поехать.

Бэннер вернулась из кладовки с банкой варенья, — Куда поехать?

— Мы собираемся в Форт-Уэрт за скотом, — возбужденно сообщил Ли. — Разве Джейк тебе не сказал? Бэннер взглянула на Джейка.

— Наверное, забыл сказать.

— Я тебе говорил в тот вечер, когда мы вернулись с приема.

— Но не сказал когда.

— О, завтра великий день! — Мика положил полную ложку варенья на кусок хлеба. — Мы собираемся…

— Мика! — Ли указал на Бэннер и закатил глаза.

— Собираетесь погулять? Мика проглотил хлеб.

— Я имел в виду…

— Знаю, что ты имел в виду. Я не дура. Видимо, Джейк познакомит вас со своей подругой Присциллой.

Ли уронил ложку и, разинув рот, уставился на сестру.

— Ты знаешь о ней!

Бэннер смело посмотрела на Джейка. Его светлые брови сошлись на переносице.

— Джейк много мне рассказывал о ней. Она курит сигары. Мальчики уставились на Джейка. Он неопределенно махнул рукой.

— Бэннер просто догадывается. Девушка расхохоталась:

— Что ж, может, мне стоит самой встретиться со знаменитой Присциллой Уоткинс. Как долго мы там пробудем?

— Мика, Ли и я пробудем там несколько дней, — не дрогнув, ответил Джейк.

— А как насчет меня?

— Ты не едешь.

Бэннер промокнула рот салфеткой и подняла на него глаза, полные решимости.

— Нет, еду.

На виске Джейка запульсировала жилка.

— Не в этот раз, Бэннер.

— И в этот раз, и во все другие разы я сама решу, ехать или нет. — В ее голосе звучал вызов.

— Нам пора идти. — Мика поднялся так быстро, что опрокинул стул. Выругавшись, он поставил его на место.

— Да, нам надо кое-что сделать. Идем же, Мика, Мальчики направились к двери.

— Мне надо вытряхнуть седельное одеяло.

— И… да… И что еще нам надо сделать. Ли?

— Мы будем спать в сарае. Увидимся утром. Бэннер и Джейк, не обращая на них внимания, смотрели друг на друга, как приготовившиеся к бою боксеры.

— Я еду.

— Нет.

— Посмотрим.

— Я не беру женщин в Форт-Уэрт за коровами.

Она вскочила:

— Это мое ранчо! Надеюсь, ты не считаешь, что со мной не надо советоваться насчет покупки скота? Джейк тоже вскочил:

— Я с тобой советовался!

— Но ты не упоминал никаких деталей.

— Я их не знаю. После приема Росс говорил с посредником. И условился, что мы встретимся с ним в эту пятницу. Вот и все детали. Но ты никуда не поедешь.

— Тебе понадобится помощь.

— Я попросил Ли и Мику сопровождать меня, потому что не хочу отрывать Пита и Рэнди от работы.

И тут в нее словно вселился бес. Бэннер не могла более сдерживаться.

— Разве ты не беспокоишься, что Рэнди попытается воспользоваться твоим отъездом?

Джейк шагнул к ней с угрожающим выражением лица.

— Ты не останешься здесь одна, а отправишься в Ривер-Бенд и будешь там, пока я не вернусь. Я обо всем договорился с Россом и Лидией.

— Придется все переиграть. Я еду в Форт-Уэрт.

— Я уже купил билеты на поезд.

— Я тоже куплю себе билет. — Бэннер вздернула подбородок.

Джейк увидел, что спорить с ней бесполезно. Борьба пробуждала в Бэннер все большее упрямство. Он попытался воззвать к ее разуму.

— Это трудный город, Бэннер.

— Я там уже была.

— Когда?

— Несколько лет назад. С родителями.

— Это другое дело. Тебе там не понравится. Город небезопасен для одинокой женщины.

— Я не одинока. Ты, Мика и Ли со мной.

— Но не все же время! — закричал Джейк. Бэннер насторожилась.

— А почему ты так не хочешь, чтобы я ехала? Мне плевать, чем вы там будете заниматься. Думаешь, я не позволю вам играть в карты, пить и развлекаться с проститутками? Напрасно беспокоишься. Я не буду вмешиваться.

— Черта с два ты не вмешаешься!

— А почему ты кричишь?

— Ты тоже кричишь.

— Зачем тебе ехать так далеко, чтобы потакать своим порокам? Все то же самое ты можешь получить в Ларсене? Ведь ты за этим отправлялся каждый вечер в город?

— Да, за этим, — согласился Джейк. — Но в последнее время я там не был. То, что может предложить Ларсен, мне не по вкусу.

— Не верю в это!

Они стояли в воинственных позах и тяжело дышали. Наконец Бэнмер твердо сказала:

— Я еду.

Джейк едва не взорвался. Он слишком хорошо знал этот тон: теперь ее не остановить.

— Мы уезжаем рано, — бросил Джейк.

— Хорошо.

Бэннер не задержала мужчин ни на минуту. Она собралась рано и уже сидела в тележке, когда Джейк вывел Бурана из сарая. В тележке лежала их поклажа.

Джейк окинул девушку презрительным взглядом, отметив про себя, что шляпка с вуалью подобрана в тон платью сказал «Доброе утро» и отвернулся.

Но Бэннер не обратила внимания на его мрачное настроение, поскольку сама была в очень приподнятом. Когда пришли трое рабочих, она сообщила, что едет в Форт-Уэрт. Пит с беспокойством посмотрел на Джейка.

— Едет? — многозначительно спросил он.

Джейк пожал плечами и вскочил в седло. Они решили оставить лошадей на платной конюшне в Ларсене, а потом, когда погонят скот домой, заберут их.

Мика и Ли были оживленны и веселы. Они ехали по обе стороны тележки и то и дело смешили Бэннер. Джейк, вероятно, предавался размышлениям.

На станции было пусто в этот утренний час. Джейк спешился.

— Пойду за билетом для Бэннер и узнаю, вовремя ли будет поезд. Потом отведем лошадей и тележку на конюшню и вернемся обратно.

Пока Ли и Мика обсуждали, чем будут заниматься в Форт-Уэрте, Бэннер наблюдала за Джейком. Он производил внушительное впечатление: широкие плечи, узкие бедра, ковбойская походка. Свой лучший костюм он положил в седельную сумку, намереваясь надеть его на встречу с посредником. Сейчас Джейк был в привычной ковбойской одежде. Войдя в здание вокзала, он снял шляпу. Теплые солнечные лучи играли в его светлых волосах.

Бэннер старалась не думать о том, что он самый красивый мужчина, какого она когда-либо видела. Ведь Джейк собирался оставить ее дома! И за это Бэннер ненавидела его.

Почему он ничего не сказал про ее платье? Абрикосовый цвет ей очень к лицу, а в перчатках и шляпке она выглядела особенно женственной и прелестной. Но Джейк лишь насмешливо посмотрел на нее.

Бэннер подтянула перчатки. Неужели он не постарается встретиться со своей подружкой Присциллой, пока они будут в Форт-Уэрте? Как же этому помешать? И как справиться с болью, если он все же с ней встретится?

При мысли, что Джейк будет с другой женщиной, ее охватил гнев. Неужели он способен ласкать другую так, как ласкал ее? Целовать с той же страстью? Бэннер представила себе, что Джейк занимается любовью с другой женщиной, и закрыла глаза, чтобы прогнать видение.

Она не заметила, как хмурый Джейк вышел из здания вокзала и нахлобучил шляпу.

— Что такое? — удивился Ли.

— Не знаю, но надеюсь, что виноват не я, — пошутил Мика.

— Поезда не ходят, — мрачно сообщил Джейк.

— Не ходят?

— А почему? — спросила Бэннер.

— Забастовка рабочих. Они перекрыли пути в нескольких местах, отсюда до Далласа. Железнодорожное начальство старается избежать беспорядков, но у них нет возможности убрать забастовщиков с рельсов без стрельбы. Перевозки прекращены. Пока идут переговоры. Ждут, что все утрясется. Черт побери! — Джейк сердито топнул ногой.

— Что же делать? — нерешительно проговорила Бэннер.

— Если бы я знал.

— А твоя встреча с мистером… мистером…

— С мистером Калпепером.

— Да, с мистером Калпепером в пятницу, верно?

— Да. У нас есть несколько дней, но… — И вдруг Джейка осенило:

— Мы поедем верхом. Ребята, не возражаете против ночевки в лагере? — Он посмотрел на Ли и Мику, совершенно павших духом и распрощавшихся с мечтой о сказочном путешествии.

— Отлично! Правда, Ли?

— Конечно.

— Тогда о'кей. — Джейк решительно кивнул. — Вы оба поезжайте в магазин и купите все, что нам понадобится. Банки с фасолью, фунт или два бекона, немного кофе и маленький пакет муки. Коробку пуль. Да, и кастрюлю или две и кофейник подешевле. Вам не понадобятся одеяла, будете спать на своих седельных. — Мальчики кивнули. — Ладно, давайте. Я встречусь с вами через десять минут, и мы погрузимся. Нам надо взять еще одну лошадь. Так что я еду на конюшню.

Мальчики помчались выполнять указания Джейка, совсем позабыв о Бэннер. Джейк взглянул на нее:

— Бэннер, дорогая, ты можешь вернуться одна в Ривер-Бенд?

— Конечно.

— Прекрасно, объясни своим, что случилось. А я верну билеты, чтобы покрыть расходы в магазине. Мы, должно быть, теперь проведем в пути больше времени, а может, поезда пойдут к нашему возвращению. Начальник станции сказал, что забастовка ненадолго. До свидания. — Джейк прижал Бэннер к себе, быстро чмокнул в губы, вскочил на Бурана и направил его к конюшне, даже не обернувшись.

— ..и тогда, в пятницу вечером. Все дела мы уже закончим, и можете развлекаться. — Зубы Джейка сверкали в свете костра, а губы расплылись в широкой улыбке. — Ну как? Хороший план?

Мика подпрыгнул в траве. Ли пробормотал что-то невнятное.

— А можно провести там и ночь на субботу?

— Конечно. — Джейк растянулся на спине и положил голову на седло, всегда служившее ему подушкой. Он говорил тоном доброжелательного босса. — Я же сказал, что вы отлично проведете время.

— О, не могу дождаться, пока…

— Ш-ш-ш…

— Что? — спросил Ли, понизив голос. Мика махнул ему рукой.

— В чем дело?

— Мне показалось, что кто-то есть возле лошадей, — шепнул Мика.

Джейк, насторожившись, весь обратился в слух. Он быстро вытащил свой шестизарядный «кольт».

— Тихо, — выдохнул Джейк.

Все напрягли слух, но услышали только шелест листьев и потрескивание костра. Вокруг все безмолвствовало.

Но потом захрустели ветки под чьими-то ботинками, и из темноты показался незнакомец. Три пары глаз устремились на него. Молодой ковбой вступил в круг света. Одет он был так же, как и они: хлопковые штаны, рабочая рубаха, жилет, шейный платок. Он был строен и худ, а шляпа с широкими полями скрывала его лицо.

Они увидели, как бледная изящная рука стащила с головы шляпу и облако волос, черных как ночь, рассыпалось по плечам, слишком узким для мальчика любого возраста. Знакомый насмешливый женский голос прозвучал в тишине:

— Добрый вечер, джентльмены.

Глава 14

Джейк вскочил.

— Дьявольщина! Что ты тут делаешь? Бэннер, пропустив вопрос мимо ушей, подошла поближе к костру и села перед ним на корточки.

— Хм, кофе хорошо пахнет.

Джейк схватил ее за руку и рывком поднял на ноги.

— Я чуть не застрелил тебя! — закричал он. — Неужели не понимаешь, что ни к кому нельзя подкрадываться вот так?

— А я и не подкрадывалась. — Бэннер дернулась, чтобы освободить руку. — Я гналась за вами целый день. Хорошо, что я не грабитель и не команчи. Вы все были бы уже покойниками.

Мика и Ли не могли скрыть разочарования. Они любили Бэннер, но очень ценили общество Джейка, их идола. Мальчики с нетерпением ждали, когда он познакомит их с ночной жизнью Форт-Уэрта. Неожиданное появление Бэннер, без сомнения, испортило Джейку настроение, ведь он с самого начала не хотел брать ее с собой.

Тем не менее смелость сестры восхитила Ли. Никакая другая девчонка не рискнула бы одна, верхом на лошади, проскакать весь день.

— И когда ты решила последовать за нами? — спросил он. Бэннер бросила свою седельную сумку на землю и, посмотрев на Джейка, опустилась на колени, чтобы найти кофейную кружку.

— Давно. Но вы все кинулись врассыпную, и я не успела сказать о своем решении. Я не собиралась отказываться от поездки из-за каких-то маленьких неудобств. — Она пригубила кофе, дымящийся, но невкусный. Но Бэннер пила его как нектар.

— Маленькие неудобства? — Джейк очень разозлился, но пытался сдержаться. Гнев клокотал в нем, как лава в вулкане. — Ты почти ничего не знаешь про неудобства, ожидающие тебя.

— Увидев, как вы выехали из города, я купила одежду для поездки, оставила повозку на конюшне, взяла свои вещи, написала письмо родителям и отнесла на почту. Через час я догнала вас.

Бэннер обращалась только к Ли и Мике, но ответил ей Джейк:

— И ты считаешь, что поступила умно, да?

— Я все сделала как надо.

— И не изображай, будто после этого у тебя задница не болит. Я-то знаю.

— Ничего ты не знаешь.

— Завтра у тебя появятся волдыри и…

— И к тебе это не имеет никакого отношения. Со мной все в порядке. Всю жизнь я мечтала путешествовать и спать у костра. Но мне не разрешали, потому что я девочка.

— И это должно тебе кое о чем говорить. Почему ты всегда пытаешься вести себя как мужчина? Неудивительно, что твой жених полез в койку к другой женщине.

— Джейк! — Мика никогда не думал, что его брат способен на такие жестокие слова.

— Ну почему, почему она не может стряпать, шить вязать, как все другие женщины? Не умеет Бэннер быть женщиной, вот почему… Она… Ох… черт! — Кипя от ярости, Джейк пошел к лошадям.

Ли и Мика переглянулись, потом сочувственно посмотрели на Бэннер. Она села на землю, когда Джейк ушел. Ныло все тело. Ли похлопал сестру по спине, Мика протянул ей тарелку вареной фасоли.

— Утром настроение его улучшится.

Но Джейк и утром метал громы и молнии. Он мрачно велел им свернуть лагерь, почти не дав времени съесть оставшиеся с вечера холодные лепешки и выпить кофе.

Джейк оказался прав: задница у Бэннер болела чертовски, но она не подала виду, вскакивая в седло.

— А где ты взяла эту лошадь? — спросил Джейк, поравнявшись с ней.

— Арендовала у мистера Дэвиса на конюшне. — Бэннер потрепала жеребца по шее.

— Арендовала? А мне пришлось купить.

Она весело улыбнулась ему, скрывая раздражение.

— Ну что ж, значит, я умею использовать женские чары. Если Бэннер смотрела на Дэвиса так, как сейчас на него, Джейк не удивился бы, если бы старый дурак отдал ей лошадь бесплатно.

Его злило, что девушка выглядит свежей и отдохнувшей. Он-то надеялся, что утром Бэннер с трудом поднимется из-за боли в суставах, глаза опухнут и под ними появятся темные круги. Но глаза ее светились, а на щеках играл румянец. Бэннер сидела на лошади прямо, отчего полная грудь прямо-таки выпирала из рубашки. Ах, черт!

— Если не будешь поспевать за нами, останешься, — предупредил Джейк и пришпорил Бурана, обдав Бэннер пылью.

Шли часы, но мрачное настроение Джейка не проходило. Они во всю мочь гнали лошадей, остановились ненадолго в полдень у ручья, напоили их и сами с жадностью напились воды. Было жарко и душно, но Бэннер не жаловалась. Она скорее отрезала бы себе язык. Тело болело, волосы под шляпой, защищавшей ее от солнца, слиплись от пота.

Днем, когда они ехали на запад, солнце безжалостно било в лицо. Бэннер молилась, чтобы хоть одна тучка, пусть самая маленькая, появилась на небе и закрыла светило. Но об этом нечего было и мечтать.

Даже мальчики, готовые отправиться за Джейком хоть в ад, приуныли и пригорюнились.

— Эй, Джейк, — сказал Мика.

— Да?

— Там дом наверху.

— Ну и что?

— Хорошо бы хлебнуть воды из колодца. Холодной. Бэннер хотелось расцеловать его. Она ни за что не призналась бы, что ее кружка пуста, даже под пыткой. Уже несколько часов во рту и в горле першило от сухости.

Джейк натянул поводья и внимательно оглядел фермерский дом на вершине холма.

— Ладно, остановимся и посмотрим, гостеприимны ли они. Мальчики пустили лошадей вскачь. Джейк взглянул на Бэннер. Девушка пожала плечами, сделав вид, что ей все равно, и медленно направилась вверх по холму.

Фермер колол дрова. Это было скромное; но ухоженное хозяйство. В сарае помещалось несколько дойных коров, мул и одна лошадь. За проволочной загородкой возились цыплята. Свинья хрюкала в своем загоне. Хорошо возделанный огород с рядами высокой кукурузы, с фасолью, луком, репой, тыквой и картофелем. Возле дома свисали со стеблей тяжелые зеленые помидоры.

Фермер отложил топор в сторону, увидев всадников, вынул из заднего кармана носовой платок, снял шляпу, промокнул лоб, потом снова надел.

Все это он делал медленно, и казалось, привычно. Но Джейк сразу заметил, что ружье стоит возле стены сарая, меньше чем в трех шагах от него. Что ж, мужчина обязан защищать дом и семью. Сейчас, когда безработные ковбои бродят по округе, а банды грабят поезда, надо быть готовым ко всему. Он хотел бы успокоить фермера.

— Привет.

— Здравствуйте. — Фермер не сделал и шага вперед, подпустив всадников поближе к себе.

— Не дадите ли нам воды? — вежливо спросил Джейк. Фермер внимательно посмотрел на него. Джейк держал руки на луке седла, и взгляд мужчины тотчас ухватил его оружейный ремень и кобуру. Мика и Ли, подражая Джейку, не шевелились. При виде Бэннер глаза фермера выразили удивление. Он снова посмотрел на Джейка.

— Вы откуда?

— Округ Ларсен. — Джейк давно научился сообщать о себе лишь самое необходимое. Почти все мужчины в дороге вели себя скрытно. Правильная тактика. Чем меньше человек знает о другом, тем лучше. — Мы едем в Форт-Уэрт покупать скот. А на железной дороге забастовка. Поезда не ходят.

Фермер кивнул. Он слышал о забастовке от соседа, проезжавшего мимо.

— Угощайтесь. — Фермер указал на корыто с водой для лошадей и на колодец ближе к дому.

Всадники спешились. Бэннер очень старалась не морщиться, хотя ее усталая спина давала о себе знать.

— Как дела, Бэннер? — спросил Ли. — Он нас… — И вдруг брат умолк, глядя куда-то поверх ее головы.

Бэннер обернулась и увидела молодую женщину примерно ее возраста, выходившую из дома. Ли тут же откашлялся, чтобы привлечь внимание Мики, а потом указал глазами на девушку.

— Привет, — робко сказала она, подойдя к ним. — Меня зовут Норма. Хотите колодезной волы? Ли и Мика кинулись вперед.

— Это было бы здорово. Норма. — Мика обольстительно улыбнулся. — Вы прямо прочитали мои мысли.

Бэннер посмотрела на молодых мужчин с нескрываемым раздражением. Неужели Ли не понимает, какое глупое у него сейчас лицо? Ну и что, если у Нормы большие карие глаза, нежный голос и красивая грудь под платьем из набивного ситца? Разве это причина для того, чтобы на нее пялиться?

Девушка бросила на Бэннер беглый взгляд и, тут же отвернувшись, повела Ли и Мику к колодцу. Джейк говорил с фермером о лошадях, тому понравился Буран. Опершись ногой о край корыта и сдвинув назад шляпу, Джейк наклонился вперед и облокотился на согнутое колено. Бэннер перехватила взгляд Нормы, устремленный на него, и уничтожающе посмотрела на девушку.

— Чья она жена? — спросила Норма мальчиков, опустошавших кувшины с водой так же жадно, как и пялились на Норму.

— Ничья, — засмеялся Мика. — Моя сестра. Ли не отрывал глаз от полной груди Нормы, когда она наклонялась вперед и опускала ведро в колодец. Наконец ребята переглянулись и кивнули друг другу, как бы придя к единому мнению.

— Не возражаете, если я тоже попью? — сердито спросила Бэннер. Она стояла возле колодца уже минуту, но никто не замечал ее. Норма небрежно подала ей кружку с водой.

— А он чей? — Норма посмотрела на Джейка, поившего лошадей.

— Мой.

Услышав ответ Бэннер, Мика и Ли удивленно уставились на нее. Она, прищурившись, смотрела на Норму.

— Он мой брат, — смущенно сказал Мика.

— А-а.

Самодовольный взгляд Нормы взбесил Бэннер. Она вдруг сообразила, что растрепана, тогда как каштановые волосы Нормы заплетены в косы и аккуратно уложены вокруг головы. От Нормы пахло свежеиспеченным хлебом, а от Бэннер потом и лошадьми.

— А ваш муж не слишком стар? — ехидно осведомилась Бэннер.

Норма вспыхнула:

— Это мой отец.

— А-а, — Бэннер передразнила Норму. — А можно еще выпить?

— Конечно.

Взяв у Нормы кружку, Бэннер понесла ее Джейку и сказала с улыбкой:

— Вот, Джейк, может, хочешь холодной воды?

Бэннер очень надеялась, что Норма наблюдает за ними.

Джейк с подозрением посмотрел на нее.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Бэннер одарила его ослепительной улыбкой. Норма, конечно, не знает, что они наговорили друг другу, но Бэннер хотелось, чтобы девушка наблюдала за ними. Вдруг у колодца раздался смешок. Взгляд фермера стал тяжелым, когда он увидел, что его дочь забавляют два молодых человека.

— Что там такое. Норма?

— Ничего, папа.

— Пора ехать, — быстро скомандовал Джейк. Ничто не может сравниться с гневом фермера, который чувствует, что его дочь в опасности. Особенно если рядом с ней техасские ковбои — беда всех родителей, у кого дочь на выданье. Дочерей надо защищать от ковбоев любой ценой. Об этом даже сложили песню, и Джейк помнил строчку из нее:

"Не пускай ее замуж за техасского парня».

Выплеснув остатки воды, он отдал Бэннер кружку.

— Отнеси девушке и поехали. Ли и Мика! Вперед. Немедленно.

Его тон не допускал возражений. Мальчики сняли шляпу, прощаясь с Нормой, как раз в то время, когда Бэннер сунула ей кружку в руку и по-кошачьи улыбнулась. Взгляд ее говорил; «Я вот поеду с ними, а ты тут будешь сохнуть в этой дыре с родным папочкой».

Джейк поблагодарил фермера, вскочил в седло и пропустил всадников вперед. Только когда они снова пустились в путь, он с облегчением вздохнул. Ему не нужны передряги в этой поездке, ведь с ними Бэннер. Вчера вечером Джейк готов был убить ее. Нельзя сказать, что он не обрадовался девушке. Наоборот, сердце его предательски дрогнуло, когда он увидел Бэннер в круге света от костра.

Но, подумав о ее импульсивности, Джейк похолодел. Тысячи опасностей подстерегали ее в пути, а она молодая женщина… Он намеревался избегать городишек по дороге. Без сомнения, Бэннер привлечет внимание всех молодых самцов.

Она упряма, действует спонтанно и не размышляет о последствиях. Удивительно, что до сих пор с ней ничего не произошло. Но Джейк опасался, как бы с ней чего не случилось в этой поездке.

Джейк смотрел, как она едет впереди. Наверняка девочка мучается от боли, но не жалуется. Упрямая малышка. Джейк невольно улыбнулся, заметив, как ее бедра подрагивают в седле. У нее самый замечательный…

Джейк немедленно отбросил эту мысль. Какого черта, о чем он думает? Пришпорив Бурана, Джейк крикнул:

— Как только увидим ручей, разобьем лагерь! — Теперь он постарается ехать впереди Бэннер.

Прошло много времени, прежде чем они увидели заросли ивы. Подъехав к ним, с радостью обнаружили журчащий ручей. Сезон был такой сухой, что вода стала редкостью. Бэннер предложила сварить кофе, вспомнив, какой отвратительный напиток они пили вчера вечером, и вызвалась приготовить еду, если они соберут сучья для костра.

Поев, все собрались возле костра. Вечер был теплый. Джейк, опершись о седло, закурил сигару. Ли пошел в кусты ответить на зов природы. Мика был странно молчалив. Джейк проследил за его взглядом, устремленным на Бэннер.

Сидя спиной к костру, она сняла рубашку, и нижняя сорочка белела в темноте. Бэннер расчесывала волосы.

Джейк смотрел, как она поднимает тяжелые пряди с шеи и слегка наклоняется, позволяя легкому ветерку обдуть кожу. Кожа казалась бледной в отсветах костра, пламя играло на черных прядях волос, медленно падающих на плечи.

Бэннер устало вздыхала, потягиваясь и выгибая спину. Ее грудь четко вырисовывалась в профиль на фоне бархатной черноты ночи.

Обескураженный своей бурной реакцией, Джейк отвернулся, снова увидел восторженное лицо Мики и пнул его в бок.

— Таким открытым ртом только мух ловить, — прошептал он.

Мика смущенно вздрогнул и еще раз украдкой взглянул на Бэннер.

— Красивая, правда?

Джейк тоже украдкой посмотрел на нее.

— Да, красивая. А теперь займись своими делами. Мика уловил недовольство в тоне брата.

— Я ничего не имел в виду, глядя на нее, Джейк.

— Ладно. Смотри куда-нибудь в другое место. — Он встал, когда вернулся Ли. — Пойду к ручью, прогуляюсь и освежусь. А вам всем предлагаю укладываться спать. Завтра нам предстоит тяжелый день.

Бэннер смотрела, как Джейк удаляется в темноту. Он был все еще не в духе и постоянно ворчал. Весь день она вела себя как образцовая путешественница и никому не доставляла хлопот. А он не сказал ей доброго слова. Какой упрямый! Вздохнув, Бэннер положила в седельную сумку щетку для волос и почувствовала себя немного лучше после того, как ополоснула лицо и шею. Она отдала бы все за ванну. «Завтра вечером, — мечтательно подумала Бэннер, — в отеле, я побалую себя ванной». Она легла на свое одеяло.

Мальчики тихо переговаривались между собой.

— О чем это вы там шепчетесь?

— Ни о чем, — слишком поспешно ответил Ли, возбудив у нее подозрения.

— Мы решили прокатиться, — сказал Мика.

— Прокатиться? — удивилась Бэннер. — Вы же весь день провели верхом.

— Да… но… мы…

— Ну, охладиться, — пояснил Мика.

— Ага, — подтвердил Ли, — охладиться. Он встал. — Скажи Джейку, что мы катаемся.

Не успела она открыть рот, как они оседлали лошадей и увели их от костра. Бэннер снова опустилась на свое ложе. Если они хотят посреди ночи как дураки шататься бог знает где, это не ее забота.

Джейк отнесся к их отъезду не так спокойно.

— И ты им позволила уехать? Не остановила их? — воскликнул он, вернувшись к костру и узнав, что произошло без него.

Бэннер села.

— А что я должна была делать? Они взрослые мужчины.

— Могла меня позвать.

— Это не мое дело.

— И давно они уехали?

— С полчаса назад.

Ругаясь, Джейк сел на свое одеяло.

— Я не могу искать их в темноте. Думаю, остается только ждать их возвращения.

Бэннер повернулась и оперлась на локоть, чтобы лучше видеть его.

— Знаешь, что я думаю?

— Что? — Почему она не надела другую рубашку? Если Бэннер полагает, что ночь скрывает ее, то ошибается. Эта ткань слишком тонкая, чтобы скрыть ее грудь, тем более когда она пребывает в такой позе, как сейчас. И одна грудь чуть ли не вываливается из кружевной оборки.

— Наверное, они поехали встретиться с той девушкой.

— С какой? — Джейк оторвал взгляд от ее груди. — С дочерью фермера?

— Да, с Нормой. Ты разве не заметил, как они пялились на нее?

— Заметил. — Джейк отвернулся. Он тоже обратил внимание на девушку. — Ее отец это тоже видел. Надеюсь, ребята не наделают глупостей. — Пронзительными голубыми глазами он уставился в темноту.

— Они с ума сходят по девочкам. Все время говорят о них, думают. До чего глупо! — Бэннер легла на спину и сложила руки на животе.

Джейк усмехнулся:

— Глупо? А о чем говорят девушки? А? О мужчинах.

— Ну, некоторые да, только не я.

— Да что ты?

— Не я.

— Ну, Бэннер Коулмен, скорее всего ты врешь. Бьюсь об заклад… — Джейк умолк на полуслове, услышав резкие хлопки в тишине ночи.

Бэннер быстро села.

— Что это?

И тут раздался еще один, совершенно отчетливый хлопок.

— Стрельба. Если не ошибаюсь, стреляют из ружья. Джейк побежал к Бурану, волоча за собой тяжелое седло. Бэннер вскочила со своего одеяла и помчалась за ним.

— Думаешь, это фермер стреляет в Ли и Мику?

— Очень возможно, — бросил Джейк сквозь зубы.

Он застегнул подпругу и надавил на стремя. Потом вынул револьвер, проверил, заряжен ли он, расстегнул чехол и убедился, что и с ружьем все в порядке. Бэннер испуганно следила за его четкими движениями.

— Погоди, я с тобой, — сказала девушка, когда Джейк вскочил в седло.

— Нет. Ты не поедешь. И на этот раз, Бэннер, я требую послушания. Ты останешься здесь и не двинешься с места.

Поняла?

Джейк резко дернул поводья и ускакал в ночь.

Хорошо натренированное животное подчинялось ему во всем. Джейк, крепко держась в седле, считал выстрелы, разрывавшие ночной воздух с пугающей частотой. Они доносились с близкого расстояния — стреляли явно не у дома. Может, он ошибается? Может, это просто охота на диких гусей? Если бы так! Джейк очень надеялся на это.

Но он не ошибся.

Джейк увидел в темноте вспышки пламени задолго до того, как перевалил через холм и посмотрел вниз на глубокий овраг, через который перебрались днем. Он помнил его. Глубина оврага двенадцать футов, а ширина сорок. С одного края на другой был перекинут узкий мостик. Джейк остановил Бурана и вынул ружье.

Ли и Мика съежились за копной сена, а фермер палил в них из ружья через овраг. Слава Богу, он не был искусным стрелком.

Лошади мальчиков стояли в рощице, среди зарослей дикой сливы. Джейк подкрался к ним, успокоил и проверил поводья.

Вернувшись к Бурану, он сел в седло, положил ружье на колени, вынул револьвер. Если ездить по краю оврага, ему удастся прикрыть мальчиков огнем, стреляя поверх головы фермера. Тогда они успеют добежать до лошадей. Как только Ли и Мика окажутся за оврагом, Джейк бросится за ними. Он сомневался, что фермер пустится в погоню. С ним была девушка. Джейк услышал ее мольбы, подъехав поближе:

— Папа, клянусь. Мы ничего не делали.

— Ты выскользнула тайком из дома, чтобы встретиться с этими наглыми ковбоями просто так? — Еще один выстрел прогремел в ночи.

— Ты мне совершенно не разрешаешь развлекаться.

— А тебе незачем развлекаться. Я обещал твоей матери вырастить тебя порядочной девушкой.

— Я и есть порядочная. Они хотели только поговорить со мной.

— Я знаю, чего они хотели. И думаю, я появился как раз вовремя: один из подонков целовал тебя.

— Ну один поцелуй, клянусь.

— Заткнись. До тебя я доберусь потом.

Можно было бы посмеяться, но сейчас Джейк понимал, что положение очень серьезное. Он крикнул так, что устрашил бы самого жестокого дикаря, пришпорил Бурана и пустил его в галоп. Казалось, сила земного притяжения утратила власть над ним. Джейк стиснул бока жеребца и поскакал вдоль края оврага, стреляя из револьвера и из дробовика, целясь поверх головы Нормы и ее разъяренного отца.

Ли и Мика не теряли времени даром. Убедившись, что неожиданно появившийся ночной путник — это Джейк, а не дьявол из преисподней, они выбрались из прикрытия и бросились к лошадям. Но фермера трудно провести. Когда мальчики перебрались на другую сторону, он снова начал палить, злобно ругаясь. Джейк направил Бурана назад вдоль края оврага и почти поравнялся с фермером, но тут столкнулся с другим всадником.

— Что за…

Он замер на полуслове, когда Бэннер молнией пролетела мимо него.

Дура! Почему она не надела рубаху? Нижняя белая сорочка превращала ее в отличную мишень для пуль, и когда они поравнялись, девушка закричала, перекрывая грохот стрельбы:

— Они уже добрались до лошадей? Джейк повернул голову и увидел, что Ли и Мика возле рощицы.

— Убирайся к черту отсюда!

Обернувшись, он выстрелил еще несколько раз для порядка. Бэннер следовала за ним.

Когда они проскакали мимо сливовых деревьев. Ли и Мика присоединились к ним.

— Спасибо, Джейк! — крикнули они.

— Гоните! — рявкнул он.

Из-под копыт лошадей взметнулись тучи пыли. Джейк обернулся и посмотрел, нет ли погони. Но, кроме пыли, не увидел ничего.

Возле костра он быстро спешился. Едва ноги Мики коснулись земли, Джейк ударил его кулаком в челюсть.

— Какого дьявола? Что ты творишь? Хочешь, чтобы всех нас прикончили? — в ярости орал Джейк. — Держи штаны застегнутыми, пока мы не доедем до Форт-Уэрта. Понял? Потом мне плевать, спи хоть с каждой проституткой! Но держись подальше от порядочных девушек!

Мика закивал.

— Да, сэр. — Ли облизнул губы сухим языком, моля Бога, чтобы Джейк не направил свой кулак в его челюсть. Кроме отца, он по-настоящему уважал только одного мужчину — Джейка. И Ли боялся проявления его темперамента.

— А теперь потушите костер. Этот фермер может охотиться за нами. Вытрите насухо лошадей, соберите постель. Бэннер, а ты… — Джейк обернулся, но увидел только смущенные лица Ли и Мики. — Где она?

Одуревший от удара, Мика не был уверен, что когда-либо вообще слышал такое имя — Бэннер.

Ли обвел глазами лагерь. Он очень хотел угодить Джейку и оправдаться перед ними, но Бэннер он не видел.

— Она ехала прямо за тобой.

— Бэннер! — закричал Джейк. Его сердце сжалось от страха. — Бэннер! — Но вокруг была непроницаемая тьма, и он слышал лишь учащенные удары своего сердца. — Кто-нибудь из вас видел ее?

Мальчики покачали головой.

— Я видел, она ехала прямо за тобой, как раз когда я добрался до своей лошади, — сказал Ли. — А потом я уже смотрел только вперед.

Джейк вскочил на коня.

— Оставайтесь здесь. — И снова умчался в ночь.

Джейк никогда не паниковал. Он просто становился холодным и жестким. Мужчины, знавшие его, видели, как Джейк хоронил друзей. Его голубые глаза не выражали никаких чувств. Стальные нервы. А в жилах вместо крови — застывшая вода.

Но если бы они видели Джейка в эту ночь, когда он ехал вдоль оврага, они так не сказали бы. Лицо его исказил страх.

А что, если этот проклятый фермер сделал хоть один меткий выстрел? Вдруг именно он настиг Бэннер? Нет! Этого не может быть. Она возвращалась вместе с ним. Разве не четыре лошади устремились в лагерь? Боже, из-за пыли и шума Джейк сейчас не мог бы поклясться, что это так. А если Бэннер целая и невредимая вернулась в лагерь, то где же она?

Подъехав к оврагу, Джейк пустил Бурана шагом. Бока лошади вздымались, шкура была в мыле, но Джейк ничего не замечал. Глаза его шарили по темной земле. Комок застрял в горле, когда Джейк понял, что ищет тело Бэннер, безжизненно лежащее на земле, в пыли, в луже крови, в рубашке с оборочками, пропитанной кровью.

Заставив себя выбросить эту картину из головы, он поехал дальше. На другой стороне оврага было тихо и спокойно. Джейк обследовал края оврага, потом вернулся. Он несколько раз проделал этот путь, но ничего не обнаружил. Бэннер не было, и ее лошади тоже.

Джейку оставалось только вернуться в лагерь. Может, Бэннер просто ушла в кусты по нужде и не слышала, как он ее зовет? Возможно. А он умчался, не дав ей времени вернуться. Наверное, они уже все в лагере и смеются над ним.

Но он не увидел лошади Бэннер в лагере. Мика и Ли сворачивали постель. Ли поднял голову:

— Нашел?

— Нет пока. Найду. Она должна быть где-то здесь. Поспите немного.

Боже мой, где же Бэннер?

Джейк вспомнил все жестокие слова, которые говорил ей. Он пожалел обо всех случаях, когда намеренно обижал Бэннер. Сейчас Джейк исступленно ненавидел себя. Он никогда себе не простит, если с ней что-то случится. Никогда.

А вдруг фермер выстрелил в Бэннер и, раненную, затащил к себе в дом? Что, если он оставит ее истекать кровью, пока она не умрет? Что, если… Что, если… Что, если… Боже, все эти «если» сведут его с ума.

Джейк еще раз объехал лагерь, пронзая глазами темноту, отыскивая ее следы. Он уже собирался поднять мальчиков на поиски и размышлял, как сообщит о смерти Бэннер Россу и Лидии, когда вдруг услышал какие-то странные звуки.

Мурлыканье.

Тихая мелодия без слов доносилась от ручья, и это вовсе не соответствовало окружающей обстановке. Джейк быстро спешился и, раздвигая кусты, осторожно направился к ручью.

Жеребец был привязан к дереву на берегу. Штаны и ботинки Бэннер лежали на камне. Она стояла в воде по пояс, зачерпывая воду и поливая себе плечи.

Напевает!

Услышав шаги Джейка, Бэннер обернулась.

— Ты до смерти меня напугал, — сказала она, задыхаясь.

— Я? Напугал тебя? Черт побери, где ты была все время? И чем тут занимаешься?

— Моюсь.

— Моешься! — Джейк бросил шляпу на землю и начал отстегивать пояс с револьвером. — Когда я до тебя доберусь… — Замолчав, он стащил сапоги и швырнул их в высокую траву.

Они говорили шепотом, непонятно почему.

— С какой стати ты на меня сердишься? Я же не удрала ночью из лагеря, как мальчики? Ты наказал их?

— Да, а теперь твоя очередь.

— За что?

— , Ты не послушалась меня. Я велел тебе оставаться в лагере. Какого черта ты устроила эту кавалерийскую атаку? Где взяла оружие?

— Папа подарил мне этот револьвер на шестнадцатилетие. Я не могла послушаться тебя, Джейк. Ли и Мика были в опасности. Неужели ты думал, что я стану сидеть сложа руки? Я собиралась помочь и помогла. Теперь они в полном порядке.

Джейк нетерпеливо расстегивал пуговицы на рубашке. Не справляясь с ними, он их просто отрывал.

— Почему ты не вернулась в лагерь?

— Я наглоталась пыли, мне было жарко и очень хотелось вымыться. А тебе-то что?

— Сейчас объясню. — Джейк снял рубашку, скомкал ее и кинул на землю. — Ты разве не слышала, как я тебя звал?

— Нет, я голову мыла. Окуналась несколько раз. Он зашел в воду. Бэннер отступила.

— Пока ты тут окуналась и охлаждалась, принимала ванну, — Джейк намеренно зло произнес последнее слово, — я прочесывал всю округу как сумасшедший, отыскивая твое тело!

— Мое тело?

— Да, я думал, что тебя убили! Тебя никто не видел после того, как мы вернулись в лагерь.

— И ты подумал, что меня застрелили? Да этот фермер не попадет в стену своего сарая!

— Ему могло повезти. А ты представляла собой хорошую мишень. Что нашло на тебя, почему ты так глупо себя ведешь? Ведь тебя могли убить.

— По-моему, ты зол и разочарован, что я не угодила под пулю. И вообще держись от меня подальше, Джейк Лэнгстон. — Бэннер протянула вперед руку, отстраняя его. — Что ты собираешься делать?

Штаны его раздулись от воды, когда он шел через ручей. Походка была уверенная и твердая, словно Джейк ступал по сухой земле. Он двигался к намеченной цели. И непреклонное выражение лица свидетельствовало об этом.

— Я собираюсь задать тебе хорошую трепку, и ты ее заслужила. Уверен, Росс поддержал бы меня.

— О нет, нет! Ты не посмеешь! — Бэннер устремилась к другому берегу. Она поскользнулась в мягкой тине и поползла на четвереньках. Девушка почти добралась до поросшего травой берега, когда рука Джейка стиснула ее лодыжку.

Она тихо вскрикнула и попыталась выбраться, но Джейк настиг ее.

Наконец Бэннер упала лицом в высокую траву. Он склонился над ней, схватил за плечи и повернул к себе.

Они оба дышали тяжело и неровно. Бэннер с вызовом встретила его сердитый взгляд.

— Я тебе приказал ради твоего же блага остаться в лагере, Бэннер. Ты ведь могла погибнуть.

В его глазах Бэннер видела не только ярость, но и страх. Только сейчас до нее дошло, о чем он говорит.

Она медленно подняла руки и запустила пальцы в его светлые волосы.

— А тебя это беспокоит? — прошептала Бэннер. — Беспокоит?

Джейк заморгал, наклонился над девушкой и впился в нее губами. Протяжный гортанный звук вырвался у него из горла. Бог сотворил его мужчиной, самцом. Возбужденный страстным желанием защитить самку, он жаждал теперь заняться с ней любовью.

Бэннер крепко вцепилась ему в волосы, сжав их в кулаке. А его язык тем временем ласкал ее язык, проникая в сладкие глубины рта. Он то впивался в нее, то отпускал. Его пальцы вдавливали плечи девушки в землю.

Она беспокойно пошевелилась под ним, потом раздвинула бедра, и он угнездился между ними. Бэннер была такая мягкая, а желание сделало его твердым. Женщина и мужчина. Идеально подходящие друг другу. Мучимые голодом. Джейк поднял голову и убрал мокрые волосы с ее щек.

— Боже, да! Меня это беспокоит. Я старался не волноваться, но не вышло.

Он убирал губами воду с ее лица, из ушей, с шеи. Потом поднял голову, чтобы получше рассмотреть Бэннер. Нижняя юбка задралась, оголив икры и бедра. Легкая ткань облепила тело.

Грудь не была больше таинством, высокая, округлая, красивая. Идеально круглый ореол сосков, уже затвердевших от страсти, Джейк потянул за ленточку, чтобы раскрыть рубашку. Пять перламутровых пуговиц привлекли его взгляд, они блестели на мокрой оголенной нежной коже.

Он дотронулся до ее груди, и Бэннер закрыла глаза.

— Джейк, — прошептала она опухшими от поцелуев губами.

Рука его была теплая — приятный контраст с ее холодной от воды кожей. Бэннер открыла глаза, внезапно ощутив, что не чувствует больше тепла. Джейк остановился, изучая ее, потом осторожно обеими ладонями взял ее грудь.

Он снова посмотрел ей в глаза и утонул в них.

Джейк начал мягко потирать ее соски подушечками средних пальцев.

Бэннер застонала, а Джейк снова посмотрел на нее, и их взгляды скрестились. Бэннер думала, что ее сердце выскочит из груди и соединится с его сердцем, так ритмично они стучали. Джейк улыбнулся ей с такой нежностью, какой она никогда у него не видела. Привычный холодный цинизм, казалось, составлявший часть его натуры, исчез, растворился в мягкой, извиняющейся улыбке.

Джейк взял в руку, как в чашу, грудь Бэннер и стал целовать ее. Потом прихватил губами сосок.

Бэннер едва дышала и только ахала. Она и вообразить не могла, что возможна такая ласка. Трогать — да. Но ртом? Нет. Но ведь это происходит! Она чувствовала жар его губ, которые стиснули ее сосок. Джейк легонько втянул его в рот и стал сосать.

— У тебя такая сладкая грудь… такая сладкая… Такая… Он целовал ее повсюду, где только мог, лизал, пока Бэннер не испугалась, что вот-вот сойдет с ума. Она приподняла бедра ему навстречу, чтобы было где устроиться предмету его мужской гордости. Бэннер вся раскрывалась перед ним, и тело ее жаждало соединиться с его телом. Чтобы он заполнил ее всю. Она отчаянно хотела Джейка, ее руки шарили по его груди.

— Да, — простонал он. — Гладь меня, Бэннер.

Пальцы ее погрузились в золотистые заросли на его груди, потрогали твердые мускулы. Скользнув вниз по волосам, она засунула палец в его пупок.

Джейк, застонав, снова приподнялся над ней и стал осыпать поцелуями. Когда губы Бэннер сомкнулись вокруг его языка, он чуть не закричал от возбуждения. Перевернувшись на бок, Джейк стал расстегивать штаны.

Расстегнув первую пуговицу, он вдруг застыл и вспомнил свои недавние слова: «Держи штаны застегнутыми, пока мы не доедем до Форт-Уэрта».

Его собственные слова вернулись к нему. Он ведь совершал все грехи, от которых предостерегал Ли и Мику. Джейк сел и опустил голову на колени.

Бэннер лежала совсем тихо. Глаза ее округлились. Она ничего не понимала и дрожала от желания. Ей хотелось дотронуться до его голой спины, гладкой и темной в слабом лунном свете. Но она не могла. Девушка попыталась вздохнуть, но у нее перехватило дыхание.

— Джейк. Я сделала что-то не так? Он застонал и покачал головой.

— Ты все еще сердишься на меня?

— Нет.

— Тогда почему ты перестал меня целовать?

— Не могу.

— Почему?

— Я не могу остановиться на поцелуях. Воцарилась напряженная тишина.

— Ты снова хочешь заняться со мной любовью? Да? Челюсть его окаменела.

— Да.

— Тогда почему?

— Сама знаешь, почему. Это плохо. Твои родители мне доверяют. Я слишком стар для тебя. — Он вздохнул. — Я недостаточно хорош для тебя.

Бэннер старалась сдержать рыдания, но слезы потоком хлынули из ее глаз.

— Ты просто не хочешь меня. Он впился в нее глазами.

— Хочу. Ты же сама чувствуешь. Я хочу быть внутри тебя…

О Боже! — Джейк закрыл лицо руками.

— Тогда почему? — Она всхлипнула. Джейк встал и пригладил волосы.

— Я назвал тебе причины. И хватит. — Он нырнул в ручей и поплыл на другую сторону. Когда Джейк вышел на другой берег, Бэннер все еще лежала в траве и тихо плакала.

Глава 15

Даже виски казалось кислым на вкус. Где знакомое тепло в животе, которое ему хотелось ощутить? И где шум в голове, такой приятный в конце трудного пути?

Ни одного из этих ощущений он не испытал после всего выпитого им виски. Джейк не опьянел, хотя вообще-то был не прочь напиться до чертиков. Но он словно одеревенел, и алкоголь не брал его. Джейк подумал бы, что Прис развела напиток водой, но все ковбои знали: в «Саду Эдема» самое лучшее виски и самое крепкое. И самое холодное пиво, которое можно найти в округе.

Клиенты понемногу собирались. Мужчины входили по одному, парами, шумными группами, заполняя комнаты и гостиные. Клубы дыма окутывали газовые люстры под потолком. Пианист наяривал веселые мелодии. Девушки становились все улыбчивее и, едва прикрытые, сновали в толпе, демонстрируя откровенную доступность. Они были великодушны, развлекали и завлекали, как их учила мадам.

Джейк сознался себе, что ему нравится на них смотреть. Некоторые очень хорошенькие и миленькие, среди них встречались даже утонченные, и казалось, им известно о мире все, а если они чего-то не знали, то это не важно. Здесь проститутки на все вкусы.

Он опрокинул еще одну порцию виски. Единственный результат — обожженное горло. А не сыграть ли ему в покер? Нет. Пожалуй, не хочется. И поэтому Джейк по-прежнему сидел, опершись о стойку бара, и пил, надеясь, что в конце концов виски подействует и он перестанет думать о том, где и с кем ему на самом деле хочется быть. Перед ним появилась Шугар Долтон.

— Привет, Джейк.

— Привет, Шугар.

Она выглядела более жалкой, чем в последний раз, когда он видел ее, в ночь накануне свадьбы Бэннер. Лицо опухшее, неряшливо нанесенная пудра почти не скрывала морщины и складки вокруг рта. Но печальные глаза были добрыми, как всегда, и говорили о том, что она относится к своим клиентам с материнской заботой и любовью. Некоторые мужчины нуждались именно в этом, особенно молодые, впервые пытавшиеся стать взрослыми. Джейк предполагал, что поэтому Присцилла и продолжала держать Шугар.

— Выпьем, Джейк? — предложила она.

Он только что опрокинул очередной стаканчик, но принял ее предложение, зная, что девушки получают какой-то процент от каждой выпивки, на которую подбили клиента. Среди молодых и более симпатичных соперниц Шугар, вероятно, было трудновато.

— Ну, если только и ты выпьешь со мной за компанию. Она понимала, что он оказывает ей любезность, но выпить очень хотелось. Перегнувшись через барную стойку, она шепнула бармену:

— Налей мне из той же бутылки, что и ему, а не из той, что мадам Прис держит для нас. — Шугар печально взглянула на Джейка. — Как дела?

— Не жалуюсь.

— А что делаешь в городе? Едешь на восток? — Она перекатила виски во рту, наслаждаясь напитком.

— Приехал купить скот. Завожу стадо. Она искренне улыбнулась:

— Так это здорово, Джейк. Я очень рада за тебя.

— Спасибо. Но это не мое стадо. Я просто старший рабочий на ранчо.

— Это прекрасно. Рада, что у тебя хорошая работа. И когда ты приехал?

— Сегодня днем.

Они поселились в отеле «Эллис». Если бы он был один с ребятами, они нашли бы что-нибудь поскромнее. Но Джейк заказал номера в «Эллис» ради комфорта и безопасности Бэннер. Он, Ли и Мика жили вместе, рядом с ее комнатой, на третьем этаже.

— Смотри, Бэннер, здесь и балкон есть, — сказал Джейк, открывая шторы. Окно выходило на Трок-Мортон-стрит, одну из самых шумных улиц в городе, и Джейк надеялся, что прохожие и беспрестанно проезжающие легкие повозки не дадут ей скучать.

Бэннер кивнула и попыталась улыбнуться.

— Да, хорошо, Джейк. Спасибо.

После того как они снялись из лагеря, Джейк и Бэннер перекинулись лишь несколькими словами. Ли и Мика тоже помалкивали, опасаясь реакции Джейка на их ночную выходку, и волновались, не отразится ли происшествие на жизни в Форт-Уэрте. Все молча вошли в вестибюль отеля.

Они были пыльные с дороги. Клерк, стоявший за регистрационной стойкой, не проявил к ним особого интереса. Однако когда Джейк упомянул мистера Калпепера и заплатил наличными за две ночи, клерк смягчился.

В «Саду Эдема», шумном и дымном, Джейк понял: ему совсем не хочется сидеть здесь. А ведь он с нетерпением ждал минуты, когда выйдет наконец из комфортабельных комнат отеля и окунется в привычную обстановку.

— Держи обе двери все время запертыми. Никому не открывай, кроме меня и мальчиков, — наставлял он Бэннер перед уходом. Мика и Ли уже ушли, сказав, что собираются поужинать. Джейк заказал ужин для Бэннер в номер, не желая, чтобы она спустилась вниз одна.

— Ты мне говорил это уже сто раз. Я все поняла. — Девушка стояла у окна и смотрела на улицу, как заключенный на волю. И Джейк догадывался, что так оно и есть. — Я хочу одного — принять ванну и заснуть.

— Очень хорошо. — Джейк вдруг почувствовал, что ему не хочется уходить, и добавил:

— До свидания.

— До свидания.

Голос ее звучал уныло, она была такой печальной, что Джейк подумал, не остаться ли с ней. Но, не давая себе времени на размышления, он вышел.

Теперь Джейк проклинал себя. Какого черта? Что он тут делает? Хотя Бэннер почти не разговаривала с ним после той ночи, Джейк все равно предпочел бы ее общество здешней шумной толпе. Он бы с большим удовольствием смотрел на ее лицо, пусть даже сердитое, чем на этих раскрашенных проституток, похотливо круживших по комнате. Шугар допила виски, и Джейк улыбнулся.

— Со мной тут два мальчика.

— Где же они?

Несмотря на дурное настроение, Джейк рассмеялся.

— На улице, наверное, — собираются с духом. У них есть работа на завтра, и я сказал им, чтобы пока развлеклись в тире. А завтра вечером я приведу их и познакомлю с тобой.

Шугар прикоснулась к его руке.

— Спасибо, Джейк. Я ценю это. — Ее взгляд потеплел, и она стиснула его руку. — Правда, сейчас я ничего такого не делаю… — Шугар с надеждой посмотрела на Джейка.

Уголки его губ опустились, и он покачал головой:

— Я не позволю тебе тратить драгоценное время на такого старого бродягу, как я. Поищи себе богатого клиента.

Джейк отказал ей деликатно, и она сумела принять отказ.

— Может, когда-нибудь один из богатых клиентов и влюбится в меня.

— Не сомневаюсь в этом.

— И уведет меня отсюда. От нее, — тихо добавила Шугар, кивая на Присциллу. Та стояла, упершись одной рукой в бедро, а в другой держа яркий веер.

Когда она направилась вперед, Шугар отошла от бара.

— До свидания, Джейк, спасибо.

— Минутку! — остановила Присцилла Шугар, когда та попыталась проскользнуть мимо нее, и сильно ударила ее по щеке. От звонкого шлепка мгновенно стало тихо.

Джейк выпрямился, готовый защитить приятельницу, но Присцилла, бросив на него пронзительный взгляд, не позволила вмешиваться.

И он не двинулся с места, понимая, что если вмешается, то после его ухода бедняжке будет еще хуже. Шугар прикрылась рукой.

— За что?

В общем-то за нежность Джейка, замеченную Присциллой. Он не просто смотрел на Шугар, а прощаясь, поцеловал ее.

— У тебя дырка на чулке под коленом. Иди и не спускайся сегодня вообще, — сказала Присцилла.

— Но мне нужны деньги, — возразила Шугар.

— Ты слышала, — холодно бросила Присцилла. Избегая любопытных глаз, Шугар кинулась вверх по лестнице.

Присцилла кивнула пианисту, и тот немедленно ударил по клавишам. Глаза ее, холодные и жесткие как металл, снова скользнули к Джейку, и она подошла поближе к нему.

— Что, Коулмены уже устали от тебя?

— Ну и сука же ты.

— Да, ты прав. Но это входит в мои обязанности.

— Причем эта обязанность нравится тебе больше других, верно?

— Ты хорошо знаешь, Джейк, — она соблазнительно улыбнулась, — что мне нравится больше всего.

— Почему ты ударила Шугар?

— Я должна присматривать за своими девицами.

— Это из-за порванного чулка? Что бедняжка Шугар тебе сделала?

— Бедняжка Шугар обходится мне во много долларов, когда слишком напивается, обслуживая какого-нибудь шумного ковбоя.

— И это единственное, что для тебя важно? Деньги?

— И большие дубинки между ног. Джейк с отвращением покачал головой:

— Да, ты и точно сука.

— Так ты ответишь на мой вопрос или нет? Это была знакомая почва, и Джейк почувствовал себя лучше. Спорить с ней доставляло ему удовольствие, потому что Присцилла заслуживала любого оскорбления, какое он только мог ей бросить.

— Я покупаю скот для Коулменов.

— Значит, дела двигаются?

— Да. — Джейк допил виски.

— Значит, празднуешь? Он пожал плечами.

— Тебе не нужен кто-то получше Шугар? — Присцилла подошла поближе, чтобы Джейк увидел ее груди во всей красе. Красное атласное платье обтягивало ее талию и так подпирало груди, что они, казалось, вот-вот вывалятся из-за черных кружев.

Джейк все это оглядел. Каждая деталь предназначалась для того, чтобы соблазнить и ублажить любого мужчину.

Кроме него.

— По-моему, что одна проститутка, что другая — одно и то же, — медленно протянул Джейк.

Присцилла прищурилась от злости. Он удивился, что в ответ на эти слова она не расцарапала ему лицо своими длинными ногтями. Но Присцилла потрясающе владела собой. Вместо того чтобы накинуться на него, она промурлыкала:

— Ну почему, Джейк? С тобой что-то случилось? — Рука ее скользнула по его ширинке. Она стиснула ее. — А ты не хочешь взять какую-нибудь девушку?

Он спокойно отбросил ее руку.

— Нет, не сегодня.

Именно в этот момент Джейк принял решение. Зачем он тратит здесь время? Ему надо быть рядом с Бэннер. Надо получше присмотреть за ней. Девушке вовсе не свойственны мрачность, молчаливость и подавленность. Он не узнавал Бэннер, и это пугало Джейка. Он предпочел бы ссориться с ней, только бы не видеть безучастного выражения лица, обычно такого живого. Ему не следовало оставлять ее одну в отеле. Особенно в этом городе.

— Лучше вернусь в «Эллис» и проверю, как Бэннер. — Джейк даже не понял, что высказал свои мысли вслух.

— Бэннер? — повторила Присцилла.

— Дочь Коулменов, я же говорил тебе о ней. Она приехала со мной. Мы покупаем скот. — Джейк рассеянно пошарил в кармане, отыскивая деньги, чтобы заплатить бармену за виски.

— А муж ее при ней? — спросила Присцилла, желая убедиться, правду ли сказал Даб.

— О нет, она не вышла замуж. Свадьба была… ну, отменена. — Джейк положил монеты. — До свидания, Прис.

Со смешанным чувством разочарования и ярости она смотрела, как Джейк уходит от нее. Он не похож на себя в этот раз, совершенно не похож. Когда ей сказали, что Джейк здесь, Присцилла сразу занялась своим туалетом и очень удивилась, обнаружив Джейка не за покерным столом, не в одной из кроватей наверху — то и другое было бы нормально. Но он пил один, почти один, поскольку с ним была только Шугар!

Вот это уже ни в какие ворота не лезет! Присцилла всегда замечала, если мужчины вели себя не так, как обычно. Кто знает, когда зернышко факта может превратиться в жемчужину — оружие шантажа?

Значит, дочь Коулменов с Джейком? Путешествует с ним? Интересно. Присцилла решила непременно познакомиться с Бэннер Коулмен. Ей хотелось увидеть, какова дочь Лидии и почему она так сильно занимает Джейка.

Присцилла проследила, как он завернул за портьеру и столкнулся с каким-то мужчиной, пересекавшим холл. Вероятно, незнакомец выиграл хорошую сумму в покер. Наклонив голову, он пересчитывал деньги и не видел Джейка, пока они чуть не сбили друг друга с ног.

Но когда они посмотрели друг на друга, в их глазах вспыхнула ярость, хотя это явно не имело отношения к данному моменту. Незнакомец отскочил, словно увидев привидение. Джейк, не думая, потянулся за револьвером, однако не вынул его. Они сверлили друг друга тяжелым взглядом, и даже через комнату Присцилла ощущала холодную вражду. Она знала это особенное выражение на лице Джейка. Оно стало суровым и замкнутым. Глаза ледяные и непроницаемые, как замерзшие озера.

Незнакомец очнулся первым и отступил на несколько шагов. Он явно боялся Джейка. Ни слова не говоря, мужчина поспешил к бару. Присцилла наблюдала за Джейком, пока он как вихрь не вылетел в дверь.

Присцилла испытала неимоверное облегчение и только тут поняла, как сильно напряглась, наблюдая за этой сценой. Джейк, казалось, готов был пристрелить мужчину на месте. Этого только не хватало, тогда все религиозные фанатики свалились бы на ее голову из-за еще одного убийства.

Она обмахивалась веером, пытаясь расслабиться. В конце концов, ночь обещала много интересного. Джейка, несомненно, интересовал этот незнакомец. А то, что интересовало Джейка, всегда разжигало ее любопытство.

Зная, что выглядит соблазнительно, Присцилла направилась к незнакомому мужчине. Он пил стакан за стаканом.

— Привет. — Голос ее был томным, как и взгляд. Он повернулся, взял двойную выпивку, охватил взглядом всю Присциллу и задержался на груди.

— Ну, привет.

— Я не видела тебя здесь раньше.

— А я никогда не бывал здесь. И не знал, что упускаю.

— Похоже, ты прилично выиграл, карманы раздулись. — Она опустила веер вниз, показывая на карманы его штанов, но при этом задевая не только карманы…

— Думаю, часть этих денег надо на кого-то потратить. На кого-то вроде тебя, такую же хорошенькую, — прошептал он. Она ухмыльнулась и со щелчком закрыла веер.

— Меня зовут Присцилла. Его глаза округлились.

— Та самая Присцилла?

— Так ты слышал обо мне?

— Нет ни одного взрослого мужчины в штате, кто бы не слышал.

Она улыбнулась.

— Разочарован? Я не соответствую своей репутации? — Ее взгляд скользнул к его губам.

Мужчина повернулся к ней лицом, при этом задев локтем ее грудь.

— Это надо проверить.

— Сто долларов. — И Присцилла смахнула невидимую пылинку с лацкана его пиджака. Он присвистнул.

— Многовато.

Присцилла слегка царапнула ногтем его нижнюю губу.

— Я стою этого.

Она нарушила свое правило никогда не пускать к себе в постель незнакомцев. Мужчина должен стать клиентом ее заведения, прежде чем Присцилла займется им сама. Кроме того, она всегда интересовалась его статусом — семейный он или нет, имена детей, слуг, где живет, каким бизнесом занимается, какую церковь посещает, что любит есть и пить и сколько того и другого, какой сорт сигар предпочитает, что делает в свободное время, что ему нравится в постели, где хранит деньги и сколько.

Но на этот раз Присцилла сделала исключение. Уж слишком странно вел себя Джейк. Что-то он имел против этого человека. И ее задача — узнать, что именно.

— Ну?

Мужчина полез в карман, вынул купюры. Она зажала их в руке и призывно улыбнулась:

— Сюда.

Как только дверь закрылась за ней, Присцилла обняла его за шею и поцеловала, прильнув к нему всем телом. Чем скорее она со всем этим покончит, тем скорее вернется к ночной жизни «Сада Эдема».

— Боже мой, ты так возбудила меня, что я, наверное, умру еще до того, как скину штаны.

— Ну, мы не допустим этого. Верно? Опытными руками Присцилла раздела его и вздохнула, увидев, что он совершенно готов.

— Ну, так как тебя зовут, победитель?

— Шелдон, — едва дыша, ответил он. — Грейди Шелдон.

— Кто там?

— Это я.

Силуэт Джейка заполнил проем между комнатами.

В комнате Бэннер было темно, одна лампа едва светила, свет от нее пересекал кровать узкой полосой. Джейк увидел, как девушка села в постели и натянула простыни выше груди. Ее волосы были в беспорядке, на волнистые пряди падал свет. Глаза округлились от страха. Она проснулась, когда он открыл дверь.

Бэннер в постели, мягкая, манящая.

Впервые за эту ночь Джейк ощутил желание. Почему эта девочка, да, девочка, ей ведь только восемнадцать, в невинной ночной рубашке, скромной, как у монахини, способна вызвать такое желание, какое не под силу ни Присцилле, ни ее проституткам, измученным, жаждущим, полуголым?

— Что ты делаешь? — Голос ее, хриплый от сна, долетел до него из темноты.

— Я просто пришел проверить, все ли у тебя в порядке. Бэннер снова откинулась на подушку и натянула простыню до самого подбородка.

— А Ли и Мика уже вернулись? Джейк покачал головой и усмехнулся:

— Нет, они еще гуляют.

— Что ты… куда ходил?

Ей стоило труда задать такой вопрос. Она не смотрела на него, а говорила, уставившись в потолок.

— Никуда.

— Но ты же ходил куда-то.

— Ни в одно из тех мест, о котором тебе следует знать.

— К ней?

— К кому?

— К Присцилле Уоткинс.

— Возможно.

— Значит, ты закончил с ней то, что начал со мной прошлым вечером?

— Черт побери, нельзя спрашивать о таких вещах!

— Так ты был?

— Не твое дело.

Бэннер выпрямилась как струна и снова села в постели. Простыня соскользнула до груди.

— Это мое дело, — сказала она, молотя кулаками по матрасу. Ведь ты запер меня в комнате, чтобы пойти и встретиться с ней. Мальчики пьют. Ты шляешься. А я заперта в этой комнате!

— Потому что мальчики могут о себе позаботиться.

— Я тоже могу.

Джейк вздохнул. Он надеялся, что все пойдет совсем не так. Но был рад, что Бэннер проснулась. Ему хотелось поговорить с ней, услышать ее голос, понять, что она прощает его за прошлую ночь. Может, он обнял бы ее, погладил по волосам, поцеловал в щеку. Сказал бы, как сожалеет о том, что причинил ей боль. Может, объяснил бы, что слишком заботится о Бэннер, поскольку относится к ней не так, как к тем женщинам, которым платит. И может быть, ну, может быть, она что-то поняла бы.

Но они снова ссорились.

— Бэннер, но у тебя ведь есть здравый смысл, пойми: тебе нельзя ходить одной по городу.

— Но ты мог бы меня сопровождать. Вместо этого ты сунул меня сюда, запер и ушел к своей проститутке. Ведь ты был там. Правда?

— Да, я встречался с Присциллой. Ну как, довольна? Посмотрев на него несколько секунд, Бэннер легла, натянула простыню и отвернулась.

— Тьфу, черт, — пробормотал Джейк и вышел, хлопнув дверью.

Оказавшись в своей комнате, он начал мерить ее шагами. Джейк размышлял, не вернуться ли к Бэннер и не извиниться ли за то, что запер ее. Может, предложить ей показать завтра город, когда они закончат дела с посредником?

Но Джейк не посмел вернуться к ней. Бэннер ведь думала, что он утолил желание с Присциллой. Она не знала, как он жалел, что ходил туда.

Джейк упал на постель. Должен ли он предупредить Бэннер, что Шелдон в городе? Вообще-то сегодня Джейк вполне спокойно мог пристрелить этого типа. Шелдон был угрозой для Коулменов. Одного этого хватило бы для ненависти. Но он представлял угрозу для Бэннер. И то, в чем состояла эта угроза, особенно обостряло чувства Джейка.

Шелдон не слишком долго горевал о смерти жены, нерожденного ребенка и тестя. Он не похож на человека, который волнуется, ожидая, примут ли его предложение. Грейди вел себя так самоуверенно, как будто ответ, которого он ждал, давно ему известен. Это бесило Джейка.

И что за черт? Что он делает в Форт-Уэрте? Джейк посмотрел на дверь, разделяющую комнаты. Неужели Шелдон услышал про их поездку? Бэннер не могла исчезнуть из Ларсена незамеченной, поскольку кое-что покупала перед поездкой верхом на столь далекое расстояние. Может, Шелдон погнался за девушкой, полагая, что здесь ей легче принять его предложение, чем дома и под защитой семьи?

Злится на него Бэннер или нет, но Джейк был намерен находиться рядом с ней неотступно. Он не позволит Шелдону и близко подойти к девушке.

Джейк посмотрел на руки и удивился, что они сжались в кулаки. И представил себе, как они сомкнулись бы на шее Шелдона. Он задушил бы любого, кто дотронется до Бэннер. Он не допустит, чтобы чьи-то руки касались ее.

Кроме его рук.

Выругавшись, Джейк упал на кровать и попытался выкинуть из головы воспоминания о том, как они были вместе. Бэннер, ее волосы, кожа, душистое мыло. Бэннер, ее поцелуи в ответ на его поцелуи. Бэннер и ее бедра, касающиеся его бедер. Бэннер и ее грудь, которая тает под его языком как сахар. Все эти образы мучили Джейка до тех пор, пока своей собственной рукой он не дал себе облегчения…

Горячие слезы текли по ее щекам ручьями. Слава Богу, что она не расплакалась прямо перед ним. Неужели Джейк догадался, что Бэннер плакала, когда он оставил ее одну у того ручья? Когда наконец она перестанет так унижаться перед ним? Когда научится этому?

Прошлой ночью Джейк подошел к этому так близко. Он уже готов был любить ее, и Бэннер понимала, что Джейк хочет ее. Страсть, с какой он целовал Бэннер, не могла обмануть. Как любовно Джейк целовал ее грудь… и это не плод воображения, нет, ведь она и не представляла себе таких сладостных ласк. Но почему Джейк остановился? Он сказал, будто слишком стар и недостаточно хорош для нее. Потому что он то, потому что это… Бэннер понимала — неубедительные объяснения. Настоящая причина в другом: она — не Лидия. Может, Джейк и хочет Бэннер, но все еще любит ее мать.

Бэннер прислушалась к звукам за дверью. Джейк готовился ко сну. До нее доносились плеск воды, когда он умывался, стук ботинок об пол, скрип под его тяжестью пружин матраса.

Интересно, он разделся? А когда Джейк один, в чем он спит? Не в ночной же рубашке? Он не из тех. В нижнем белье? В эту жару?

Может, ни в чем?

Бэннер ощутила слабость, вообразив, как Джейк лежит совсем голый в нескольких ярдах от нее, и перевернулась на живот, чтобы успокоить жар, разгоравшийся в теле.

Почему она так мучает себя? Неужели у нее совсем нет гордости? Ведь тело Джейка так не горит? Он зажег огонь желания в Бэннер, а сам успокоился с другой.

Присцилла Уоткинс. Никогда не видя ее, Бэннер презирала эту женщину.

Она полежала немного без сна, размышляя, заснул ли Джейк. А вспоминает ли он моменты страсти, которую они испытали вчера вечером? Или наоборот, оживляет в памяти вечер с Присциллой?

Уже к рассвету вернулись мальчики, спотыкаясь и хихикая, совершенно пьяные. Громким шепотом, проникающим сквозь стену, Джейк велел им успокоиться и идти спать, пока хозяин отеля не вышвырнул отсюда всю компанию. Бэннер слышала, как они укладывались.

Девушка все еще лежала без сна, размышляя, что за женщина Присцилла Уоткинс. Что она делает с таким мужчиной, как Джейк, чего не умеет Бэннер.

— Ах… ах… ах! — восклицал Грейди Шелдон.

Присцилла притворялась. Он был никудышный любовник. Грейди брал все, ничего не отдавая. И дело не в том, что ей трудно угодить, нет, не в этом. Но она даже не успела возбудиться, ни капли, поскольку Шелдон делал все быстро и сильно потел.

Присцилла водила своими длинными ногтями по его спине, легонько царапала и вздыхала: «Ах, как хорошо». А потом Грейди даже не понял как, но она уже откатилась в сторону, а он сам совершенно без сил уткнулся головой в ее плечо.

— Ну как, хорошо?

Она завела глаза к потолку. С теми, кто спрашивает, кстати, никогда не бывает хорошо.

— Очень, — тихо выдохнула ему в ухо Присцилла. Его рука нашла ее грудь и сильно сжала. Она не возражала. Грейди получил от нее то, что хотел, но сама Присцилла не испытывала удовлетворения. Она еще не получила свое и потому будет ублажать его дальше, оглаживать все, что надо.

— Ты будешь часто приходить ко мне? Ты, кстати, из местных?

— Нет. Я из Ларсена. — Ее руки на секунду остановились, но Грейди не заметил.

— Из Ларсена? Из восточного Техаса?

— Да. — Он ущипнул ее за шею. — У меня там деревообрабатывающая фабрика, самая большая на десять округов. Мне присылают лес прямо к задним воротам.

Присцилла положила руку ему на бедро. Видимо, он интереснее, чем ей показалось сначала. В финансовых кругах знали, что второй перспективной отраслью промышленности будет лесная в восточном Техасе.

— Осторожнее зубами, дорогой. — Присцилле уж никак не хотелось, чтобы на ней оставались следы. Еще одно правило, которое она установила для любовников, которых выбирала сама. Делай что хочешь, но никаких следов, заметных для следующего мужчины.

— Извини, — пробормотал Грейди. — Я всегда волнуюсь за свой бизнес. Сейчас, когда есть железные дороги, легче, чем на пароходе, перевозить лес.

— Понимаю, — сказала она задумчиво. — И ты не волнуешься, вот так оставляя свое дело?

— У меня дюжина работников.

Да, дружба с Шелдоном достойна продолжения. Присцилла не так глупа, чтобы верить в вечную жизнь «Сада Эдема». Бдительные церковники рано или поздно прикроют ее бизнес. И даже если нет, она все равно не хотела бы дожить до конца своих дней как хозяйка такого дома. Несколько лет Присцилла Уоткинс собиралась пожить легко, на скопленные деньги. Поэтому надо делать выгодные инвестиции.

— Откуда ты знаешь Джейка Лэнгстона?

Он впился острым взглядом в ее простодушное лицо.

— Я ошиблась? Но ведь ты его знаешь?

— Я не знаю его. Я знаю, кто он, — злобно бросил Шелдон. Она обняла голову Грейди и прижалась грудью к его губам.

— Я бы не спросила, если бы знала, что мой вопрос выведет тебя из равновесия. Пожалуйста, не останавливайся, делай то, что делаешь. Это так приятно.

Он целовал ее грудь, гася раздражение.

— Я впервые увидел его в день своей свадьбы.

— Он был гостем на твоей свадьбе?

— Не моим, а гостем моей жены. Или, вернее сказать, той, которая должна была стать моей женой.

Не может быть! Неудивительно, что его имя ей что-то напомнило. Ага, она впервые услышала его от Даба. Неужели она заполучила к себе в постель жениха этой коулменовской дочери? Редко судьба проявляет такую благосклонность. Присцилла едва скрывала радость. Но прежде чем сделать окончательный вывод, она должна убедиться. Присцилла заливисто рассмеялась:

— Грейди, ты как-то странно говоришь.

— Да нет. Ну, понимаешь, у меня возникли кое-какие проблемы в день свадьбы. И ее отменили прямо в церкви.

Она слегка приподнялась, ее глаза удивленно округлились.

— Не может быть! Ну расскажи мне, что случилось! Грейди повторил то, что Присцилла уже слышала от Даба.

— Этот ублюдок заявил, что я обрюхатил его дочь, — закончил Грейди свой рассказа.

Присцилла понимающе улыбнулась.

— Ну поскольку я уже с тобой познакомилась, Грейди, меня это не удивляет.

Он самодовольно рассмеялся:

— Полагаю, я достаточно силен, чтобы такое сделать.

— Ты должен поскорее прийти ко мне. Мы не допустим никаких детей.

Она поцеловала его, при этом работая языком так, как не умела ни одна женщина, даже Ванда.

— А какое отношение ко всему этому имеет Джейк? — спросила Присцилла, наконец завершив свой поцелуй. Ее сердце колотилось от волнения. Но не из-за поцелуя, а от того, что она надеялась услышать.

— Он помогал семейству моей невесты. Коулменам. Бэннер, так ее зовут, умчалась, не дав мне ничего объяснить.

— Бедняжка ты! — Присцилла снова повалилась на гору подушек и привлекла его к себе, словно жалея. Глаза ее сияли от радости, но она не позволила ему заметить это.

— Я был связан с этой Вандой и ее отцом.

— Был?

— А они умерли несколько недель назад, погибли в пожаре.

— Мне очень жаль.

Он поднял голову и подмигнул ей.

— А мне нет.

Молча, одним взглядом, Грейди признался ей в том, о чем не осмеливался сказать никому. Присцилла прищурилась, по-новому оценив Грейди Шелдона. Как и она, этот парень не позволял ничему и никому встать у него на пути.

— Да, пожары ужасная вещь. Согласен? — И она почесала ему ухо.

— Конечно.

Они рассмеялись. Он мял ее груди, потом стал жадно целовать, но Присцилла не все уяснила до конца.

— А какое отношение имеет к тебе Джейк сейчас?

— Он старший рабочий на ранчо у Бэннер. Ее отец дал ей землю. Это ранчо, предполагалось, будет и моим. У нее целые акры строевого леса, которые пропадают зря.

— А тебе их так хочется, — угадала она.

— Ты мне нравишься, Присцилла. Мы одинаково мыслим. — Грейди хитро улыбнулся. — Поскольку моя жена так скоропостижно скончалась, я пошел к Бэннер и встал на колени, умоляя ее простить и выйти за меня замуж, несмотря на все, что случилось.

— А она?

— Ну, пока ничего особенного. — Его губы горестно вытянулись в полоску. — Я не могу к ней приблизиться. Этот Джейк Лэнгстон не спускает с нее своего орлиного взора.

Присцилла провела рукой по его волосам и как бы рассеянно сказала:

— Значит, ты знаешь, что она здесь, в Форт-Уэрте.

— Что? — Грейди мгновенно сел. — Бэннер здесь? А ты откуда знаешь?

Присцилла рассказала ему то, что услышала от Джейка.

— Ну хорошо-о. Вот это да! Шериф в Ларсене слишком любопытствует насчет пожара, в котором погибли Бернсы, и я подумал, что мне лучше на время убраться из города. Но тянул из-за Бэннер, не хотелось уехать, не получив от нее ответа. — Грейди откинул голову и расхохотался. — Но когда Джейк займется покупкой скота, может, я смотаюсь в отель и увижусь с ней.

Он посмотрел на Присциллу. Та следила за ходом его мыслей с растущим обожанием. Ей нравились мужчины, умевшие любое событие обернуть себе на пользу. То есть поступать точно так же, как и она.

Какое оружие она заполучила! Презренного, отвергнутого жениха Бэннер Коулмен! Только одно ее тревожило — слишком уж Джейк опекает девушку. Присцилле это не нравилось. Что это значит? Судя по словам Грейди, Джейк живет с ней на одном ранчо. И сегодня вечером он убежал отсюда проверить, как у нее дела. Джейк не играл в покер, отказался от алкоголя, от девиц и даже от нее самой только ради того, чтобы вернуться к той.

Нет, этого она не допустит! Присцилла проследит за этим делом, что бы там ни было, позаботится о том, чтобы погубить Джейка. Пора ему получить свое за то, что он отвергает ее все последние годы. Она использует для этого Бэннер Коулмен.

— А откуда ты знаешь этого парня, Лэнгстона? — спросил с подозрением Грейди. — Может, он тут распространялся насчет пожара?

Медленная легкая улыбка Присциллы успокоила его. Она наклонилась, поцеловав Грейди долгим похотливым поцелуем.

— Я знаю его много лет. С самого детства. Он ничто, просто бродяга, который пьет в долг.

Казалось, Грейди остался доволен ответом. Кроме того, он был слишком пьян, чтобы мыслить разумно. Присцилла снова притянула его голову к своим грудям, и он опять окунулся в аромат ее духов. Мокрый рот Грейди ползал от одного соска к другому, но Присцилла не выражала неудовольствия.

Сердце его билось учащенно. Он встал на колени, и они оказались на уровне плеч Присциллы. Блестящими глазами Грейди смотрел на нее сверху вниз. Присцилла провела ногтями по его груди и кое-где даже показалась кровь. Грудь его тяжело вздымалась.

— Это будет стоить тебе дополнительных денег, — сказала Присцилла. Она всегда прямо говорила клиентам, сколько придется заплатить.

— Сколько? — хрипло спросил он.

Она взяла в руки его мужскую гордость, провела по ней сверху вниз.

— Еще пятьдесят долларов.

— Да. Хорошо. Сколько бы ни стоило.

Злорадно ухмыляясь, она подняла голову и открыла рот. То, что Присцилла узнала от него, была бесценно. И он заслужил поощрение.

Глава 16

Наутро Джейк и Бэннер позавтракали рано. Встреча с мистером Калпепером была назначена на десять часов.

— Вы оба похожи на чертей, — сказал Джейк Ли и Мике, когда те, спотыкаясь, неровной походкой добрались до столика в ресторане отеля. Лица были дряблые, серые, глаза красные. Ли плюхнулся рядом с Бэннер. Упершись локтями в стол, он поддерживал голову руками и тихо стонал, — Я чувствую себя паршиво. Бэннер, будь добра, плесни мне кофе. У меня руки дрожат, я едва побрился.

Неодобрительно фыркнув, она налила крепкого кофе ему и Мике, который до сих пор не проронил ни слова.

— Если пить не умеете, лучше не пить, — рассудительно заметил Джейк.

Он улыбнулся и подмигнул Бэннер.

Она холодно и презрительно посмотрела на него, казалось, выразив отвращение к мужскому полу вообще. Джейк провел из-за нее ужасную ночь, и такое отношение обидело его. Ему хотелось выместить дурное настроение на мальчиках.

— Поторапливайтесь, вливайте в себя этот кофе. Мистер Калпепер не должен думать, что имеет дело с пьяницами.

Они решили идти к Калпеперу пешком. Жизнь в Форт-Уэрте кипела. Несмотря на уныние, Бэннер заинтересовалась, ей передалось возбуждение, царившее в городе. В витринах красовались разнообразные товары, улицы были запружены повозками и фермерскими подводами, груженными продуктами, элегантными экипажами, в которых сидели нарядные дамы, верховыми ковбоями. Все куда-то спешили по делам. Вокруг бегали и глазели на все ребятишки.

Город дышал энергией, возбуждавшей людей. К тому времени когда они добрались до конторы мистера Калпепера, глаза Бэннер уже сверкали и даже у мужчин поднялось настроение. Джейк открыл дверь перед Бэннер.

— Ты сегодня очень хорошо выглядишь.

Она повернулась к нему. Может, в его комплименте кроется насмешка? Кажется, нет. Голубые глаза смотрели на нее искренне.

— Спасибо, Джейк.

Бэннер была в том же наряде, что и два дня назад. Она аккуратно везла его в седельной сумке, зная, что эта одежда пригодится ей для беседы с Калпепером. Сегодня утром она все погладила как могла. Девушка поправила шляпку. В ушах у нее были жемчужные серьги, и она знала, что выглядит по-деловому и при этом очень женственно.

И Джейк заметил это!

— Ты тоже хорошо выглядишь, — сказала Бэннер, когда они поднимались по лестнице.

— Спасибо, — смущенно пробормотал он. Суетливый клерк быстро провел их в кабинет Калпепера на втором этаже. Тот был явно поражен, увидев с мужчинами девушку, и предложил ей стул.

Мебель была покрыта пылью, стол завален бумагами, документами и счетами, явно важными. На полках теснились кипы амбарных книг со счетами и перечнем крупного рогатого скота.

Ли и Мика сели на диван у стены, набитый конским волосом, радуясь, что на них не падает солнце. Они вообще были довольны, что Джейк ведет деловые переговоры сам.

Вначале мистер Калпепер обращался только к Джейку. Но после того как Бэннер задала несколько деловых вопросов, он понял, что хозяйка ранчо, для которого покупают скот, именно она, и почувствовал уважение к хорошенькой молодой женщине.

Через полчаса они договорились насчет цены за небольшое стадо.

— Двадцать девять коров и бык. Калпепер задумался:

— У меня есть бык породы брахман, я бы назвал его… ну, в общем, романтичной натурой. — Калпепер старался выражаться деликатно в присутствии Бэннер. — Он дорого стоит, но вам я готов уступить. Вас это интересует?

Джейк покачал головой.

— Я хочу для начала быка такой же породы, что и коровы.

— Хорошо. Ну что, подпишем счет купли-продажи? — спросил Калпепер.

— Конечно, — ответил Джейк. — Но мне надо сначала посмотреть скот.

Калпепер немного смутился. Он полагал, что Джейк Лэнгстон всего-навсего ковбой. Сейчас он увидел в нем серьезного человека, и Калпеперу это понравилось.

— Вы правы. Давайте отправимся на скотный двор и посмотрим. Мы можем поехать в моей коляске. Джейк встал.

— Это было бы прекрасно.

Калпепер позвал клерка и велел подать коляску прямо ко входу. Все спустились вниз. Джейк взглянул на Ли и Мику.

— Отведите Бэннер в отель. Вам всем незачем ехать.

— Я еду, — заявила Бэннер.

— Бэннер, ты не можешь туда ехать, — возразил Ли.

— А что, женщинам нельзя заходить на скотный двор?

— Это место не для женщин, — пояснил Мика. — Там крутятся всякие подонки.

— Я собираюсь смотреть не на подонков, а на скот, который покупаю. — Она взглянула на Джейка так, что он был вынужден согласиться с ней.

— Ладно, идите, — сказал Джейк мальчикам, — увидимся позднее.

Взяв Бэннер за руку, он подвел ее к экипажу.

— А что, юная леди поедет с нами? — осведомился Калпепер.

— Да. — Джейк помог Бэннер сесть, едва сдерживая раздражение.

Они заключили сделку быстро и легко. Бэннер пришла в восторг от беломордых коров, темно-коричневые спины которых блестели на солнце. Но быка обошла стороной.

— Это племенные коровы, Бэннер, — сказал Джейк, когда девушка погладила одну из них по морде, — а не домашние щенки.

— Знаю. Но теперь они принадлежат мне, и я каждой дам имя.

Джейк снисходительно рассмеялся. Документ о купле животных лежал у него в кармане. Росс будет доволен сделкой. И к тому же есть хорошие новости с железной дороги. Стачка, как предполагалось, продлится до полуночи, и Джейк уже договорился, что их скот будет погружен на первый же поезд до Ларсена.

Испытывая приятное возбуждение, Джейк обхватил Бэннер за талию и приподнял.

— Ну, Бэннер, девочка, у нас теперь свое стадо!

— И это, Джейк, только начало.

— Конечно.

— Я затаила дыхание, — прошептала она, — опасаясь, что Калпепер не примет твое последнее предложение. Ты был просто великолепен, держался спокойно, так собранно. Хотя мне казалось, что ты выставил слишком трудные условия.

Она засмеялась, когда Джейк закружил ее, не замечая косых взглядов прохожих.

— Я на самом деле великий делец! Теперь ты знаешь!

Поставив девушку на ноги, Джейк не убрал рук с ее талии. Она же не снимала руки с его плеч. Джейк смотрел на ее лицо, залитое солнцем. Полуопущенные ресницы блестели. На скулах и переносице темнели прелестные веснушки.

Жаркий, пыльный, вонючий скотный двор казался ему раем, и Джейк подумал, что никогда в жизни не чувствовал себя лучше, чем сейчас. Глядя на оживленное лицо Бэннер, он ощущал почти юношескую окрыленность. Сейчас Джейк верил в то, что действительно чего-то стоит. Да, черт побери! Он купил первые тридцать голов и очень скоро приумножит стадо. Это будет великолепное стадо крупного рогатого скота, самое лучшее в их штате!

Впервые за долгое время Джейк искренне улыбнулся. Напряженное выражение глаз исчезло, скорбные складки у рта разгладились.

— И что бы ты хотела сделать?

— Что? Сделать? — Ей так хотелось прильнуть к этому улыбающемуся от счастья рту, узнать, какой он, когда Джейк в таком приподнятом настроении. Но гордость не позволила Бэннер поцеловать его.

— Сегодня твой день, — сказал Джейк, заметив ее растерянность. — Ты только скажи, мы все сделаем. Что хочешь посмотреть? Давай прокатимся по городу.

Бэннер было все равно, что делать. Джейк рядом с ней, и этого достаточно. Они поехали осматривать Форт-Уэрт, потом заказали ростбиф в хорошем ресторане и подняли тост за свое новое стадо, купив бутылку вина. Однако Джейк не разрешил ей осушить третий бокал.

Бэннер выразила желание походить по магазинам; Джейк неохотно согласился. Бэннер купила Лидии вышитый платок, Ма — новый фартук, отцу — трубку.

— А он разве курит трубку? — спросил Джейк.

— Теперь будет курить.

Она взглянула на него и улыбнулась. Если бы Бэннер сейчас попросила Джейка сжевать купленную трубку, он сделал бы это. Девушка была так пленительна, ее глаза светились, она улыбалась алыми чувственными губами. При воспоминании о поцелуях его сердце забилось. Он мог бы без устали смотреть на это живое лицо сотни лет. Только осторожное покашливание Калпепера вернул их на землю. Джейк заплатил за покупки, они вернулись в отель и легко поужинали.

Джейк согласился пойти с ней вечером в оперу на «Проделки моей сестры».

— А Ли с Микой придут? — спросила Бэннер, когда они пробирались к своим местам на балконе. Она слышала тихий разговор мальчиков из-за двери, разделявшей их комнаты, но не разобрала слов, а потом они ушли.

— У них другие планы на сегодня, — уклончиво ответил Джейк.

— А ты не предпочел бы опере «другие планы»?

— Нет.

Они улыбнулись друг другу и едва успели сесть, как представление началось.

Бэннер больше не спрашивала ни о чем, хотя и надеялась, что Джейк скажет ей правду. Этот день стал самым счастливым днем в ее жизни.

Когда они возвращались в отель, Джейк отпер дверь в комнату Бэннер и вошел туда первым.

— Сейчас все осмотрю. — Он зажег лампу, помог девушке снять жакет, открыл дверь шкафа, заглянул за драпировку, под кровать. — Все в порядке.

— Ну и хорошо. Спасибо за сегодняшний день, Джейк. Мы чудесно провели время.

— Я рад. Ты заслужила отдых. — Бэннер была такая красивая в золотистом свете лампы. Ему хотелось дотронуться до ее блузки, пощупать кружева, потрогать ее волосы. Прикоснуться к щеке. К губам.

Бэннер потрясла программкой, купленной в опере. Она собиралась ее взять домой, показать Лидии и Ма, а потом спрятать в коробочку, где хранились памятные вещи.

— Ты остался со мной только поэтому?

— Почему — поэтому?

— Ну, потому что считал, будто я заслужила отдых? — Она опустила глаза. — В общем, хотел отплатить мне. Джейк шлепнул шляпой по колену.

— Я не думаю беспрестанно о той ночи в сарае, Бэннер, а пытаюсь жить с этим дальше. Я провел этот день с тобой только потому, что мне хотелось.

Это была правда. Конечно, Джейк старался держать девушку подальше от отеля, чтобы Шелдон не увидел ее. Но за его благородным жестом крылась и вполне очевидная причина: Джейк наслаждался ее обществом. И он на самом деле чертовски хорошо провел время. Даже это глупое представление доставило ему удовольствие, потому что в темноте Бэннер сидела рядом с ним и ее локоть касался его руки.

Девушка подняла голову. В ее глазах блеснули слезы.

— Спасибо, что ты так говоришь. — Приподнявшись на цыпочки, она нежно поцеловала его в щеку.

Джейку снова пришлось бороться с собой. Если бы он обнял ее и поцеловал по-настоящему, то уже никогда не отпустил бы. Комната казалась слишком интимной, кровать слишком удобной. И даже если бы Бэннер сама захотела заняться с ним любовью, она уже утром снова возненавидела бы себя за это.

Он взял ее руку и поцеловал. Джейк скорее был грешником, чем святым, поэтому перевернул ее руку и горячо поцеловал в ладонь. Не дав себе времени опомниться, он решительно вышел из комнаты.

Бэннер проводила его взглядом, разочарованная тем, что Джейк не обнял ее, не поцеловал страстно. Однако сегодня он явно не собирался встретиться с Присциллой или с какой-нибудь другой женщиной. Джейк предпочел ее общество. И весь день был с ней очень учтив. Но Бэннер видела, что чувства бурлят в нем так же, как и в ней.

Итак, на нее работают время и общее дело. Они ведь должны вместе заниматься ранчо. Бэннер придется обратить себе на пользу и то и другое. Им предстоит жить рядом, и Джейк влюбится в нее. Она уж постарается, чтобы влюбился. Конечно, надо потрудиться, и немало, но цель уже близка. Удовлетворенная проведенным днем, Бэннер уснула, едва коснувшись щекой подушки.

Через несколько часов она проснулась, услышав шаркающие шаги за дверью. Бэннер улыбнулась в темноте Ли и Мика возвращались после ночной гулянки. До нее донесся быстрый шепот, дверь слегка приоткрылась, потом, мягко щелкнув, закрылась.

Значит, кто-то вышел. Не думая ни секунды, она откинула простыни, подбежала к двери, тихо приотворила ее и высунулась. Джейк удалялся по устланному ковром коридору, поправляя свой револьвер. Он спешил. Возле лестницы повернул и скрылся из виду.

Отчаяние охватило Бэннер, сковало душу льдом. Она уныло вернулась в постель.

Значит, Джейк ждал, пока вернутся мальчики, хотел убедиться, что Бэннер в полной безопасности, а потом выскользнул по-воровски и отправился к своей проститутке. То, что Джейк говорил и делал сегодня, — ложь. Он знал, что после прошлой ночи Бэннер слегка встревожена, и успокоил ее, усыпил бдительность. Бэннер начала молотить кулаками по подушке, представляя, что это лицо Джейка.

— Ненавижу! — со злостью шептала она. Но сердце ее знало, как сильно она его любит. Поэтому и обман Бэннер воспринимала с такой болью.

— Извините, сэр, у нас закрыто.

— Для меня не закрыто.

Джейк, оттолкнув вышибалу, вошел в «Сад Эдема».

— Мисс Присцилла…

— Я дам тебе под зад, если ты меня не впустишь.

Вышибалу наняли за мускулы, но не за мозги. Он был вдвое крупнее Джейка, но не так ловок и понимал это. Он слышал, что этот ковбой не станет колебаться, если дело дойдет до стрельбы, и знал, что глаза Присциллы Уоткинс начинают светиться, когда этот ковбой появляется у них.

— Она одна? — спросил Джейк.

— Думаю, хозяйка принимает ванну. Я видел, как горничная понесла туда кипяток.

— Она не рассердится, если я войду, — сказал Джейк вышибале и направился прямо к Присцилле. Услышал тихий плеск воды, он приоткрыл дверь и пошел на цыпочках, чтобы шпоры не звенели и не насторожили ее.

В дверях, ведущих в спальню, Джейк остановился. Присцилла лежала в ванне, глаза ее были закрыты.

Джейк прислонился к косяку и молча наблюдал за ней несколько минут. Внезапно что-то насторожило Присциллу, ей показалось, что она не одна. Присцилла открыла глаза и, увидев его отражение в зеркале, тут же выпрямилась, замотала головой и тихо вскрикнула.

— Привет, Прис. — Джейк говорил тихо, интимно, разглядывая ее грудь.

— О Джейк! — выдохнула она.

Он стоял высокий, поджарый, опасный, хотя слегка ссутулился. Из-под полей шляпы, которую он не удосужился снять, его глаза смотрели прямо и оценивающе.

На миг Присцилла смутилась. Сапфировые глаза, казалось, прожигали ее насквозь, ей хотелось прикрыться под пронзительным взглядом Джейка. Однако, овладев собой и поняв, что ведет себя, как влюбленная школьница, Присцилла сказала:

— Какого черта? Что ты здесь делаешь? Оттолкнувшись от косяка, Джейк вразвалку направился к ней.

— Разве ты не рада меня видеть?

Она настороженно смотрела на него. Присцилле хотелось верить, что Джейк пришел именно к ней, как она всегда мечтала, хотя и запрещала себе такие мысли.

— Я всегда рада старым друзьям.

Он вызывающе ухмыльнулся:

— Ты в этом уверена, да, Прис? Старые друзья?

Сердце Присциллы неистово забилось, когда он сел верхом на ванну, обхватив ее талию длинными ногами, и уставился на нее, как победитель. Черные штаны облегали его бедра, как вторая кожа. Рубашка, явно надетая второпях, открывала взгляду густые светлые волосы на медной от загара коже. На шее не было ни платка, ни галстука. Джейк, несомненно, торопился увидеть ее. Ну что ж, самое время!

Его взгляд неимоверно возбуждал Присциллу, разжигал страсть. Он словно хотел слегка наказать ее, причинить боль, а потом дать немыслимое наслаждение.

— Да, думаю, мы друзья, — тихо сказала она. На этот раз Присцилла не играла, говоря с придыханием. Ей хотелось прикоснуться к его бедрам, провести по ним руками, но не хватало смелости. Глаза Джейка сверкали холодным светом, он весь ощетинился, поэтому она опасалась протянуть руку.

Джейк наклонился и оперся рукой о край ванны. Другой рукой поймал мочалку, которую уронила Присцилла, увидев его в зеркале. Он нашел ее возле белого бедра, поднял и выжал над одной из грудей Присциллы.

— Ты такая розовая, пухленькая, как ребенок, Прис. Ее тело сразу отозвалось. Джейк выжимал воду ей на соски, уже затвердевшие от желания. Но Присцилла не хотела, чтобы он заметил, как сильно она жаждет его. Она насмешливо улыбнулась.

— Я слышала, тебе теперь нравятся молоденькие. Восемнадцатилетние. Вроде дочки Коулменов.

"Хорошо, — подумал Джейк. — Она облегчает мне задачу». Он спросил мальчиков о том, как они развлекались в «Саду Эдема», но узнал гораздо больше, чем надеялся.

— Это было здорово, — сказал Ли, падая на двуспальную кровать, которую делил с Микой. Он явно пресытился. — Шугар потрясающая! — вздохнул Ли. — Ну, не такая уж хорошенькая, немножко старовата, но хорошо поработала.

— А после нее у нас была… — Мика щелкнул пальцами, подыскивая словечко, — как там ее звали. Ли?

— Бетси, — ответил тот, мечтательно закатывая глаза. — О, вот это милашка! Кажется, я уже влюбился в Бетси.

Джейка насмешила наивность молодости. Он потянулся, чтобы потушить лампу.

— Лучше сотри с физиономии остатки похотливой улыбки, прежде чем Лидия увидит ее, иначе она никогда больше не отпустит тебя никуда со мной. А тебе еще одно задание, братец.

Мика, стаскивая ботинки, рассеянно сказал:

— В жизни не угадаешь, кого мы там увидели. Шелдона. Грейди Шелдона.

Рука Джейка задержалась на полпути к лампе.

— О? Он видел тебя или Ли?

— Нет, Грейди шел к самой мадам.

— А ты откуда знаешь?

— Я указал на него Бетси и сказал ей, что он из нашего города. Это произвело на нее впечатление. По словам Бетси, он почти целый день провел с Присциллой, а она обычно с мужчиной так долго не возится.

Джейк потушил свет, но сон пропал. Присцилла и Грейди Шелдон. Опасный союз. Ему это не нравилось. Что может состряпать такая парочка вместе? Джейк вскочил и быстро оделся. Мальчики тихо похрапывали, когда он выскользнул за дверь. Теперь Джейк смотрел на Присциллу и понимал, что все его подозрения справедливы. Он правильно сделал, что пришел. Как удачно, что именно она первая назвала имя Бэннер.

— Ее зовут Бэннер.

— А, да. Бэннер. Тебя весь город видел сегодня с ней.

— Неужели? Кто же тебе рассказал про это? Мой друг Шелдон?

Глаза ее выразили страх, но Присцилла изобразила удивление. Зачем ему знать, что она обхаживала Грейди? Ее чувства не ускользнули от Джейка, и он понял, что ему есть о чем беспокоиться.

— Так вы с Грейди друзья? — спросил Джейк. — А он мне об этом не говорил.

Не сдержав искушения, Присцилла положила руки ему на бедра.

— И что же Шелдон тебе сообщил?

— Что эта Бэннер подумывает выйти за него замуж. — Присцилла бросила пробный шар, желая посмотреть, что будет. И это сработало. Взгляд Джейка стал холодным и тяжелым. Под ее руками мышцы напряглись, потом снова расслабились.

— А он рассказал тебе о своей жене?

— Да.

— Ну и как она умерла?

— Сгорела.

Все так, как и предполагал Джейк. Шелдон из тех, кто готов выставляться перед проституткой.

— Что ж, очень умно с его стороны избавиться от нее и своего ребенка.

Руки Присциллы, стиснув его бедра, поползли вверх. Ей до боли хотелось снова испытать то, что было двадцать лет назад.

— Верно. Я ценю острый ум и амбиции Грейди. Кстати, он хочет Бэннер Коулмен. Не сомневаюсь, он получит ее.

Ага, так это Шелдон устроил пожар. Значит, на его совести убийство. И он хочет Бэннер.

— Не получит, если я этим займусь! — рявкнул Джейк. Присцилла расхохоталась и поднялась. Руки ее скользнули по его промежности, вверх по животу до груди. Она прижалась к нему всем телом.

— Так это правда? Грейди утверждает, будто ты следишь за девчонкой, как орел. Не больше ли это, чем преданность Коулменам?

Она, извиваясь, прижималась к нему, терлась о его промежность. Одной рукой обняла Джейка за шею, другой скользнула под рубашку.

— Так что же это? Может, большой плохой Джейк Лэнгстон влюбился в ребенка?

Джейк не поддался на провокацию.

— Я люблю Бэннер всю жизнь. Присцилла цинично расхохоталась.

— Ну да, так же, как любишь ее мать, жену своего друга? Не успела она моргнуть, как он железной хваткой стиснул ее запястья.

— Я не позволю, чтобы поганая проститутка говорила о ком-то из них.

Присцилла лишь улыбнулась.

— Ой-ой-ой, какой ты нервный. Уверена, в дочь ты влюбился не так, как в мать.

— Заткнись!

— Джейк, трудно ли любить безответно? А потом вымещать свою злобу на проститутках? Ведь тебе никогда не отдается женщина, которую ты любишь. Наверное, это ужасно, да?

— Я же сказал: заткнись!

— Так ты любишь Бэннер Коулмен?

— Не так, как ты думаешь.

— Точно?

— Да.

— Ну так докажи! — Ее дыхание обожгло его губы, горячее и тяжелое. — Возьми меня.

Он обхватил ее, вынул из ванны, жестоко впился в рот Присциллы и понес к кровати. Она трепетала, ликуя от своей победы; она прижалась к нему, обхватила мокрыми ногами Джейка, а языком искала его язык.

Руки Джейка скользнули к талии Присциллы и как щипцы стиснули ее. Потом он швырнул проститутку на кровать и стер ее поцелуй со своего рта.

— Никогда, Присцилла. Никогда. Потому что всякий раз, глядя на тебя, я вспоминаю тот полдень, когда мы были вместе. Тот полдень, когда мне следовало быть с братом. И он погиб из-за меня. Я никогда не прощу ни себя, ни тебя за это. И никогда не забуду, что ты только проститутка. Я никогда больше не стану пачкаться о тебя.

Присцилла лежала, тяжело дыша, опираясь на локти и широко расставив бедра. Грудь ее высоко вздымалась. Она смотрела, как Джейк уходит, и ее глаза пылали ненавистью. Он унизил ее последний раз. Она сделает все и причинит такую боль Джейку Лэнгстону, что он уже никогда не оправится.

И путь к этому лежит через Бэннер Коулмен.

Бэннер заснула поздно. Проснувшись, она постучала в соседнюю комнату, но не получив ответа, открыла дверь. Комната пуста, мужчин нет.

Ну что ж, Бэннер не собиралась сидеть взаперти в отеле. Если Джейк обманывает ее, то зачем беспокоиться, разозлит ли его самовольный уход Бэннер.

Она быстро оделась и позавтракала в ресторане отеля. В это яркое солнечное субботнее утро на улицах царило оживленное движение. Бэннер огляделась, размышляя, куда лучше пойти. Может, если подождать…

— Бэннер Коулмен?

Услышав свое имя, она обернулась. Что за женщина перед ней, Бэннер поняла сразу. Возможно, ее выдавали глаза — колючие и злые. Бэннер подумала, что жизнь оставила неизгладимый след в этих серых холодных глазах. На этом лице не было морщин, но печать позорного опыта непреложно свидетельствовала о прожитых ею годах.

Одежда женщины удивила Бэннер. Ее не поразили бы побрякушки, рюши и блестки. Но на ней был хорошо скроенный синий костюм, и только черное перо на шляпе, надетой на волнистые волосы, выглядело экстравагантно. Руки в перчатках держали маленький ридикюль на шелковой тесемке и закрытый зонтик, подобранный по цвету к костюму.

— Я…

— Я знаю, кто вы, мисс Уоткинс, — перебила ее Бэннер. Бровь Присциллы взлетела, но она ничего не сказала. Бэннер Коулмен оказалась красивее Лидии и ярче. Она унаследовала женственность матери и эффектность отца. Женщину с таким волевым лицом нелегко запугать. Присцилла полагала, что девица Коулмен придет в ужас, встретившись с ней, но та выказала твердый, как у матери, характер.

Присцилла торговала женщинами. На Бэннер Коулмен она составила бы целое состояние. Эта мысль разозлила ее. Девчонка так молода. Розовые краски на ее щеках совершенно естественны. Коулменов все уважают. Люди не поносят Бэннер на улицах. Молодость, красота, почет. Все, чего лишена сама Присцилла и чему тайно завидует.

— Так ты слышала обо мне?

— Да. — Бэннер замолчала, ничуть не смутившись, что проститутка заговорила с ней. Она ненавидела эту женщину только за то, что та делила постель с Джейком. Вместе с тем Бэннер разбирало любопытство.

— От кого? От Джейка?

— Да.

— Ах, Джейк! — Присцилла на миг закрыла глаза и глубоко вздохнула. Открыв глаза, она увидела злость на лице Бэннер и обрадовалась. Значит, эта цыпочка в него влюбилась? Отлично! — Джейк и я… Мы уже давно друзья.

— Я знаю.

— Он был мальчиком, когда мы с ним встретились. — Присцилла потупилась. — Но Джейк быстро стал страстным мужчиной, ты не находишь?

— Меня он всегда восхищал.

— Конечно, — сочувственно промолвила Присцилла. — Ты ведь никогда не знала его мальчиком. А как твои родители? Ты знала, что я с ними встречалась много лет назад?

— Да, в обозе. Они говорили мне.

— Неужели? Бэннер вспыхнула:

— Во всяком случае, я слышала, как они упоминали о вас. Присцилла осталась довольна.

— Да, ты должна была слышать. — Она склонила голову набок. — Ты похожа на них обоих. Ты очень привлекательная девушка.

— Спасибо.

— И твой брат. Тоже симпатичный. Если она хотела шокировать Бэннер, известив ее о том, что Ли был в «Саду Эдема», то ей это не удалось.

— Мне известно, что вчера ночью он был в вашем доме терпимости, мисс Уоткинс. Спасибо за комплимент. Я тоже считаю, что он симпатичный.

Присцилле все это не доставило той радости, на которую она рассчитывала. Девица оказалась гораздо смекалистее, чем ожидала Присцилла. Она хотела бросить вызов, но не вышло. Бэннер не замечала движения на дороге, не обращала внимания на взгляды прохожих. Она неотрывно смотрела на женщину, которую считала своим врагом. Присцилла Уоткинс таила в себе угрозу. Правда, пока не явную. Но то, что от нее исходит угроза, Бэннер ощущала каждой клеточкой тела.

Присцилла, бесспорно, красива, как спелое яблоко — румяное, соблазнительное. Но Бэннер знала, что внутри яблоко съедено червем.

— Кажется, он тебе брат по отцу? — спросила Присцилла, нащупав ниточку разговора.

— Да, его мать умерла при родах, это было до того, как мои родители познакомились. Впрочем, это известно вам, мисс Уоткинс, вы там были.

— Да-да, я была там. — Присцилла окинула Бэннер оценивающим взглядом. Насколько сильна эта девушка? Надо выяснить. — Я была там, когда Джейк и его брат Люк нашли твою мать в лесу. Она чуть не умерла, ты, наверное, знаешь.

— Да, Джейк рассказывал.

— Вообще этого следовало ожидать после того испытания, которое ей пришлось вынести. — Присцилла поправила перо на шляпе.

— Испытания?

Присцилла уставилась на Бэннер как ястреб, нацелившийся на жертву.

— Ну еще бы, родить под открытым небом. — Изобразив смущение, Присцилла приложила руку к груди. — Ой, мне жаль, может, я зря сказала. Но ты же знала о первом ребенке матери?

Глава 17

— О ребенке? — Бэннер побледнела. Видимо, это какая-то ошибка. Она же единственный ребенок у матери. А может, нет?

Мысли девушки пришли в полное смятение. Присцилле Уоткинс все же удалось ошеломить ее.

Ребенок! Вот в чем тайна Лидии и Росса, которую они хранили от нее и Ли! Может, в этом ключ к их прошлому, так тщательно спрятанный от Бэннер? И вдруг ей не захотелось об этом знать. Пусть тайны прошлого в прошлом и останутся. Эта Уоткинс не может приносить добрые вести.

Бэннер как загипнотизированная смотрела на Присциллу и на ее накрашенные губы, все еще надеясь, что не так поняла эту женщину.

— Никто не знал, кто такая Лидия и откуда она пришла и тем более чей ребенок.

— Вы лжете. Ребенка не было, — хрипло сказала Бэннер. — У моей мамы никогда не было детей, кроме меня.

— Ну что ты, дорогуша! Да был он, конечно. Ребенок умер где-то в лесу, в Теннеси. Ма и Зик Лэнгстон похоронили его. Они говорили, что мальчики нашли в лесу девушку и мертвого ребенка.

— Я вам не верю.

Присцилла захохотала:

— Да-да! Так и было. Но ты же умная девушка, ты всегда знала, что твои родители что-то скрывают.

— Нет!

— А разве твоя мама никогда не говорила тебе, что Росс Коулмен взял ее только затем, чтобы кормить его младенца Ли?

Губы Бэннер вытянулись в упрямую узкую линию. Она яростно затрясла головой:

— Не правда!

— Ну так спроси ее, — прошипела Присцилла. — Лидию взяли в обоз, потому что у нее грудь была полна молока.

— Нет, — А ты знаешь, что, когда грудь полна молока, значит, у женщины ребенок? Да я сама видела, как она кормила Ли, и много раз.

— Лжете.

— Или лжет твоя мать. Спроси ее и услышишь, что она скажет о том ребенке. Интересно, кто его отец? И порасспроси своего отца о его прошлом. Я вот никогда не верила…

— Присцилла!

Джейк направлялся к ним от дверей отеля. Обнаружив, что Бэннер нет в комнате, он ринулся на улицу и тут же увидел ее и Присциллу Уоткинс.

Это потрясло его. Но когда он заметил, как побледнела Бэннер, его сердце сжалось от страха.

«Чертова шлюха! Будь проклят день, когда я ее встретил! Если она чем-то обидела Бэннер, сказала ей что-то, чего девочке не надо знать, я убью Присциллу!»

— Какого черта? Что ты тут делаешь? — строго спросил он, подходя к ним. Он встал между женщинами, заслоняя собою Бэннер.

— Ведем приятную беседу с мисс Коулмен. Я просто интересовалась, как поживают ее родители.

Взгляд Джейка стал угрожающе суровым. Он не поверил медовому голосу этой шлюхи. Она всегда была совершенно безразлична ко всем, кроме себя самой. И ясное дело, не случайно встретила Бэннер. Наверняка кого-то наняла, чтобы ей указали на Бэннер. Обычно Присцилла не выставляла себя напоказ, особенно по утрам в Форт-Уэрте, на такой многолюдной улице. Нет, эта встреча тщательно подготовлена и, конечно, не из добрых чувств к Бэннер.

— Бэннер, иди в отель. — Джейк не сводил пронзительно-голубых глаз с Присциллы. Он говорил тихо, но настойчиво. Бэннер все еще стояла, потрясенная тем, что узнала от Присциллы. — Бэннер, иди в отель, — повторил Джейк.

Как лунатик девушка двинулась к отелю. Потом обернулась и посмотрела на Присциллу.

— Что ты ей сказала?

— Да что-что? Ничего особенного, Джейк.

— Что ты ей сказала? — закричал он.

— А почему бы тебе самому не спросить ее? — Присцилла надменно вздернула подбородок.

— Я спрошу. А ты помолись. Надеюсь, я не узнаю, что ты причинила ей боль.

Она презрительно улыбнулась:

— Бедняжка Джейк. Сначала мать. Теперь дочь. Ты прямо чемпион по неразделенной любви. Но когда сбежишь от них, приходи ко мне. — Она положила ему руку на грудь. — У меня есть то, чего ты действительно хочешь.

Он рассмеялся:

— Не-ет, Присцилла, ошибаешься. Это у меня есть то, чего ты хочешь.

Лицо ее исказилось от ненависти, и она прикрылась рукой, словно ждала удара. Потом повернулась, раскрыла зонтик и уверенной походкой пошла по улице, сердито шелестя юбками.

Мужчины боролись за нее. Одни напивались до чертиков, другие убивали друг друга. Но никто никогда не смеялся над ней, кроме этого ублюдка!

Как она ненавидела его!

От Присциллы не укрылось, что он защищал девчонку. Этот дурак, видно, влюбился в Бэннер, как и в ее мать много лет назад. Присцилла никогда бы не поменялась местами ни с Лидией, ни с Бэннер. Но ее раздражало, что Джейк предпочел этих женщин ей. Разве Джейк так спешил на помощь Присцилле? С того дня, когда был убит его брат, Присцилла стала для Джейка пустым местом, больше ничего не значила для него, он вытирал о нее ноги! А разве не то же самое делали и другие мужчины?

Они использовали ее, о да! Им нравилось все свои разочарования вымещать на ней, удовлетворять самые извращенные желания с Присциллой, но от них она получала только крохи. Никогда ни один мужчина не смотрел на нее с такой нежной заботой, как Джейк на эту молодую Коулмен.

Она презирала их всех.

И едва Присцилла подумала об этом, она увидела одного из тех, кому можно отомстить. Даб Эбернати переходил улицу со своей полной женой и дочерью. Он прикладывал пальцы к шляпе, приветствуя знакомых. Дочь глупо улыбалась, когда отец представлял ее джентльменам. Жена казалась откормленной и вполне довольной жизнью. С чего бы это? Ну еще бы, жена одного из городских лидеров! Присцилла подумала: а как бы отреагировала миссис Эбернати, узнав, чем занимается ее муж в «Саду Эдема»?

Не колеблясь, Присцилла грациозно приподняла юбку и шагнула на проезжую часть, пересекла улицу, привлекая к себе всеобщее внимание и не спуская глаз с Эбернати. Она видела, как Даб помог жене и дочери сесть в черный экипаж, запряженный прекрасным жеребцом. Даб уже поставил ногу на подножку, когда Присцилла подошла к нему.

Она испытала невообразимое удовлетворение, увидев ужас на лице миссис Эбернати. Дряблая челюсть женщины отвисла, а глаза дочери выразили изумление. Они знали, кто она такая, и это Присцилле понравилось.

— Добро утро, Даб, — проговорила она с интимной хрипотцой, недостаточно громко, чтобы все услышали, что Присцилла обращается по имени к самому Эбернати.

Даб застыл, одна его нога стояла на подножке экипажа, вторая на земле. Потом он медленно повернул голову и вперил взгляд в Присциллу. Если бы взгляд мог убивать, она была бы уже мертва. Ни слова не сказав, Даб влез в экипаж и сильно ударил лошадь.

Присцилла огляделась и лукаво улыбнулась. У нее были зрители. Это хорошо. Даба Эбернати следовало унизить. Ей очень хотелось бы услышать, что скажет он жене, когда они доедут до имения.

Хотя Джейк оттолкнул Присциллу, ее настроение теперь немного улучшилось, и она отправилась домой.

Бэннер неподвижно сидела в кресле у окна, когда вошел Джейк.

— Бэннер! — Он опустился перед ней на колени и накрыл ее руки своими. — Бэннер, что? Что она сказала тебе?

Девушка посмотрела на него невидящим взглядом. Только через несколько секунд она пришла в себя, покачала головой и улыбнулась дрожащими губами.

— Ничего, Джейк, ничего.

Он не поверил ей, видя перед собой искаженное лицо Бэннер. — Что она сказала тебе? Да поможет ей Бог, если она чем-то растревожила тебя. Я…

— Нет, — отрезала Бэннер. Никому в мире она не сказала бы того, что услышала от Присциллы. До тех пор, пока не осмыслит услышанного сама. Она должна понять, что это значит. Джейк знал о ребенке. Он нашел ее мать в лесу с мертвым младенцем. Вся ли это тайна?

Была ли мать замужем раньше? Если так, почему Бэннер никогда об этом не говорили? А может, она не была замужем, когда родила того ребенка? Нет! Это невероятно. Но как же все это объяснить?

Бэннер не могла притворяться, что ей не больно. Больно, и очень. Если бы она узнала все не от одной из любовниц Джейка, отвратительной, злой женщины, это не оскорбило бы ее настолько глубоко.

— Я в порядке, Джейк, правда. Но удивительно, что она посмела пристать ко мне на улице.

— Пристала к тебе?

— Ну, это слишком сильное слово. — Разволновавшись, Бэннер встала. Теперь, когда встреча уже произошла, ей хотелось обо всем забыть. Конечно, она не собиралась пересказывать Джейку разговор. Он так свято хранит тайну матери, опасаясь, чтобы о Лидии не подумали дурно. Он обожает ее. Это, кстати, тоже больно. — Присцилла просто поговорила со мной, спросила о родителях, потом упомянула о Ли. Она предполагала шокировать меня, рассказав, что он ходил к ней в этот дом. А я сказала, что знаю все, и тут ты подошел. — Испытывая неловкость от того, что ей приходится лгать, она сняла жакет и положила его на кровать. Бэннер не собиралась кататься по городу после всего случившегося. Теперь эта поездка не доставит ей никакого удовольствия.

Джейк сомневался в том, что Бэннер передала ему весь разговор с Присциллой. Но знал, что больше ему ничего не удастся добиться от девушки. Если Присцилла и упомянула о Грейди, Бэннер скроет это.

— Я спешил сообщить тебе, что мы уезжаем.

— Когда?

— Скоро. Поезда уже ходят. Я купил билеты. Сразу после полудня мы отправимся. Я велел мальчикам проследить за погрузкой скота, а сам пришел сказать, чтобы ты собирала вещи.

— Очень хорошо. — В другой ситуации Бэннер выразила бы желание провести еще несколько дней в городе, но сейчас все изменилось. Обычная жизнь закончилась, а впрочем, было ли вообще что-то обычное в ее жизни? Ну хоть когда-нибудь?

Зачем все эти секреты и ложь? Почему мать утаила от нее и Ли о том ребенке? Почему никто не рассказал? Мозес? Ма? Джейк? Как будто в этом было что-то стыдное.

— Ничего, если я ненадолго оставлю тебя одну? Джейк подошел близко к Бэннер, и она заглянула ему в глаза. Какие секреты таят эти глаза? Они так редко открывались миру, а еще реже открывали то, что Джейк думает или чувствует.

— Да.

Казалось, он хочет прикоснуться к ней. Джейк потянулся к Бэннер, но тут же опустил руки.

— Я вернусь за тобой около одиннадцати.

Она молча кивнула. Девушке хотелось, чтобы Джейк обнял ее. То, что он обманул ее прошлой ночью, и даже то, что не любит ее, не важно. Бэннер все равно хотела, чтобы Джейк обнимал ее, успокаивал, утешал. Она надеялась, что его сила позволит ей обрести покой. Ее тело искало безопасности в тепле его тела. Холод пробирал Бэннер до костей.

Но она уже однажды просила его о любви. И получила отказ. Больше она не станет просить.

Джейк пошел к двери и обернулся.

— Бэннер. — Он подождал, пока их глаза встретятся. — Ты уверена, что все в порядке?

— Да. — Она заставила себя засмеяться. — Ты, наконец, пойдешь к поезду и позаботишься о моих коровах? Если нет, я уволю тебя и найду другого старшего рабочего.

Джейк вымученно улыбнулся, нахлобучил шляпу и вышел. Стиснув зубы, спустился в вестибюль. Эта поездка оказалась сплошным кошмаром. Он не мог дождаться, когда они выедут из Форт-Уэрта.

Бэннер сложила одежду в седельные сумки, собрала остальные вещи, но не переоделась, зная, что, как только они доедут до Ларсена, ей придется поменять арендованную лошадь на их повозку в платной конюшне.

Сделав все, она вернулась к окну и задумалась о том, чем заняты люди на улице, какие у них проблемы. Наверное, их заботы мало отличаются от ее забот.

Неужели, взрослея, надо испытать все превратности судьбы? Ее матери тоже пришлось через многое пройти? Как жила Лидия до того, как Джейк и Люк нашли ее в лесу? Почему все они хранят тайну о мертворожденном младенце?

Почему Джейк ушел вчера ночью, хотя весь день держался с ней так мило? Почему предпочел постель Присциллы ее постели?

Почему, почему, почему?

Вопросы вспыхивали один за другим в голове у Бэннер, но ответов она не знала. А может, и никогда не узнает.

Время близилось к одиннадцати, когда в дверь постучали. Уверенная, что это Джейк, Бэннер сказала:

— Входи.

Услышав, как открылась дверь, девушка обернулась. Но на пороге стоял не Джейк. Не Ли и не Мика.

— Грейди!

— Привет, Бэннер.

— Боже мой, что ты тут делаешь?

— А Лэнгстон разве не сказал тебе, что я в городе? — Он бросил свой котелок на стол. Клетчатый пиджак и белая рубашка с высоким крахмальным воротником были безупречны. Но лицо его казалось нездоровым. Распутная ночь оставила на нем следы.

— Нет, а когда ты видел Джейка?

— Позавчера. Я пытался поймать тебя с того момента, но он все время был с тобой.

Вдруг Бэннер чего-то испугалась. Все-таки не по-джентельменски прийти к незамужней женщине в номер отеля. Однако она не думала об этом, оставаясь наедине с Джейком. Бэннер хотелось указать Грейди на дверь. Его взгляд и решительный блеск в глазах насторожили ее.

— А что ты делаешь в Форт-Уэрте?

— Занимаюсь бизнесом, — уклончиво ответил он. — Я не мог отказаться от поездки, иначе никогда не оставил бы Ларсен, не дав тебе знать. Так ты обдумала мое предложение, Бэннер?

— Да, я думала об этом.

— Ну и что?

Она встала за кресло, и теперь оно разделяло их.

— Я еще не приняла окончательного решения, — сказала Бэннер, очень надеясь, что Джейк вот-вот вернется.

Почему же он не сказал ей, что Грейди в Форт-Уэрте?

— Ты ведь уже согласилась выйти за меня замуж несколько месяцев назад. Что изменилось? Она удивленно посмотрела на него:

— Что изменилось? Все. Ситуация. Я. Ты.

— Я не изменился. Я все тот же, и ты та же самая женщина. Ситуация, как ты выражаешься, уже исправлена.

Как может Грейди говорить так спокойно о смерти жены и нерожденного ребенка в огне пожара?

— Я бы не сказала, что ситуация исправлена.

— Я бы тоже так не сказал, — Грейди быстро опустил голову. — Но я тебе уже говорил, что у меня такое чувство, будто мне дан второй шанс. Я все еще люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Неужели ты ничего не чувствуешь ко мне?

Бэннер вдруг поняла, что и на самом деле ничего не чувствует к нему. Она не питала к нему ни симпатии, ни любви, ни ненависти. Даже не жалела его, как раньше. Все, что касалось Грейди Шелдона, не трогало ее. И как только она могла вообразить, что влюблена в Грейди? Почему раньше не замечала мелочности его натуры?

Грейди недурен собой, но не трогал ее душу. Спать с ним в одной постели? Отдавать ему тело? Нет! Только с одним мужчиной на свете Бэннер может быть близка. Это Джейк.

Джейк.

Она любит его.

Сколько бы боли он ни причинял ей, она любит его. Мысль о том, чтобы провести жизнь с другим, внушала Бэннер отвращение. Она скорее останется одна, чем с кем-то, кроме Джейка.

Но нельзя же сказать все это Грейди. Бэннер не верила, что он так уверен в себе, как изображает. Грейди никогда не был таким. Он казался робким, кротким, особенно при ее родителях. Неужели Грейди такой, каким она сейчас видит его? Знала ли она раньше его истинное лицо? Или он пытался произвести благоприятное впечатление на Росса мягкостью и доброжелательностью?

Эта двойственность его натуры пугала Бэннер, и она ответила осторожно:

— Ну конечно, какие-то чувства к тебе у меня еще остались, Грейди. Но после того, что случилось… В общем, мне надо время, чтобы разобраться в себе и понять, чего я хочу в будущем.

Грейди посмотрел на нее тяжелым взглядом и, сделав решительный шаг к ней, сократил расстояние между ними. Бэннер стояла не двигаясь, будто вросла в пол. Ей очень хотелось отступить назад, но за спиной было только окно.

— Интересно, что в тебе изменилось? Или, вернее сказать, кто изменил твое мнение обо мне?

Бэннер облизнула губы. Который час? Где же Джейк?

— Что ты имеешь в виду? Грейди обвел глазами номер.

— Это большая комната. Слишком большая для одного человека.

Когда его взгляд вернулся к ней, она увидела в нем намек. И то, на что намекали его глаза, привело Бэннер в ярость.

— Ну-ка яснее, Грейди, — твердо проговорила она.

— По-моему, Лэнгстон стал твоей тенью. Я вот спрашиваю себя, а не превышает ли он свои полномочия? — Руки его сжались в кулаки, глаза угрожающее сверкнули.

— Джейк — давний друг нашей семьи. Он старший рабочий на моем ранчо. Он обещал моему отцу позаботиться обо мне. Вот чем он занимается.

Грейди хмыкнул.

— Но о его отношениях с женщинами ходят легенды. Лэнгстон — шальной и беспутный малый, послушала бы ты, что рассказывают о нем девицы из здешнего дома терпимости.

— Значит, ты бываешь там.

Грейди немного смутился, но все же продолжил обманчиво ласковым голосом:

— Да, бывал. Я же мужчина, Бэннер.

— Едва ли, — процедила она сквозь зубы. — Как посмел ты прийти сюда и вывалить на меня свою грязь только потому, что твои грехи выплыли на поверхность?

Он рассмеялся, но его смех напугал девушку.

— Бэннер, ты становишься очень красивой, когда сердишься. Может, мне стоит поблагодарить Лэнгстона? Может, ты хочешь, чтобы с тобой обходились грубее? Я просто не понимал этого. — Грейди подался вперед, схватил Бэннер за плечи, притянул к себе и жадно накрыл ее губы своими. Крик застрял у нее в горле. Она боролась не столько от страха, сколько от гнева. — Правильно, Бэннер. Сопротивляйся, — задыхаясь, сказал он и сунулся ртом в шею. — Именно так ты ведешь себя с Лэнгстоном? Да? Думаешь, я дурак? Думаешь, не знаю о том, что ясно всем, кто видит вас вместе?

— Отпусти меня! — Бэннер в неистовстве била его по лицу и отталкивала, когда ей удавалось высвободить хоть одну руку.

— Выходи за меня замуж, Бэннер! Мы будем хорошо проводить время.

Она пыталась кричать, но Грейди снова впился ей в губы. Его руки, как железные обручи, стиснули ее, не давая возможности вырваться. Бэннер, задыхаясь пыталась освободить рот, когда дверь, едва не слетев с петель, ударилась о стену.

— Отпусти ее. Иначе ты покойник, Шелдон! Грейди застыл, услышав щелчок взведенного курка. Но еще больше, чем этот звук, его напугал леденящий душу бесстрастный голос Джейка.

Все еще не выпустив Бэннер, Шелдон повернулся и взглянул на мужчину, который и раньше обещал убить его.

— Я убью тебя, если ты не отпустишь ее немедленно. Шелдон все еще колебался, прикидывая, насколько реальны угрозы Джейка.

— Не сомневайся. Мне и раньше такое случалось делать, — добавил Джейк.

То, что Присцилла проявила к нему интерес, укрепило уверенность Грейди в себе, но сейчас его охватил страх. В глазах Джейка сверкала неукротимая ненависть. Понимая, что Лэнгстон пойдет на все, Грейди отпустил девушку.

— Лэнгстон, это тебя не касается. Это наше с Бэннер дело. Я просил ее выйти за меня замуж. Глаза Джейка сверлили его.

— Бэннер, ты хочешь выйти за него замуж? Ослабев, она оперлась о спинку кресла. Волосы ее темным облаком закрыли лицо, когда Бэннер опустила голову.

— Нет. Нет.

— Леди сказала «нет», Шелдон. Так что проваливай отсюда. Грейди понял, что сейчас не время спорить. Решив сохранить достоинство, насколько возможно в данных обстоятельствах, он взял шляпу, чувствуя на себе неотступный взгляд Джейка. Дойдя до двери, Грейди обернулся и сказал Бэннер:

— Можешь развлекаться с ковбоем, мне все равно. Револьвер со стуком упал на пол, а Джейк рванулся к Шелдону. Один удар пришелся по носу, между глаз, другой угодил в живот. Грейди согнулся от боли, но Джейк схватил его за волосы и приподнял. Следующий удар был нанесен в губы. Потекла струйка крови. Еще один мощный удар кулаком пришелся по скуле.

— Я бы убил тебя, Шелдон, потому что мне очень хочется этого. Но меня останавливает то, что у Бэннер и ее семьи могут возникнуть неприятности. Однако если ты еще раз подойдешь к ней близко, я все же тебя убью. Понял? — Джейк встряхнул Грейди. — Понял?

Голова Шелдона моталась так, словно он выражал согласие. Джейк отпустил его, и Шелдон сполз вниз по стене. На коленях, с большим трудом, он пробирался к выходу. Кровь капала на пол покрытый ковром.

К тому времени когда Грейди добрался до лестницы в конце коридора, в голове у него перестало звенеть, но все нутро болело. Он опасался, что Джейк сломал ему ребра. Грейди бросил отчаянный взгляд в сторону комнаты, где все его надежды заполучить Бэннер и ее лес погубил этот никчемный ковбой.

— Вы за это заплатите, — поклялся он, задыхаясь от боли.

Настроение Присциллы не слишком улучшилось, когда она вернулась в «Сад Эдема». Насмешливое лицо Джейка и отвращение в глазах Даба преследовали ее. Она жаждала битвы. Присцилла разозлилась еще сильнее, увидев Шугар Дол-тон в одной из гостиных. Драпировки были закрыты, и комната казалась мрачной. Шугар сидела на диване, похожая на маленькое ночное животное, прячущееся от дневного света.

Содрав с себя перчатки, Присцилла набросилась на женщину, привлекающую слишком мало клиентов.

— Почему ты не отдыхаешь наверху? У нас впереди большой субботний вечер.

— Мне пришлось выпить побольше, чтобы заснуть, — пробормотала Шугар. С тех пор как мадам публично ударила ее, она старалась не попадаться ей на глаза. Шугар проклинала свою невезучесть — мадам и сейчас застукала ее.

— Я не могу спать.

Присцилла, прихватив ее подбородок большим и указательным пальцами и внимательно осмотрела опухшее лицо, пустой взгляд, тусклые волосы.

— Ты выглядишь черт знает как. Если не приведешь себя в порядок к вечеру, работать не будешь. А если не будешь работать сегодня вечером, считай, что ты уволена.

Шугар дернула головой, освобождаясь от руки Присциллы.

— Хорошо, хорошо. — И встала.

— И помойся ради Бога. От тебя воняет.

Та только засмеялась и потуже завязала халат.

— Неудивительно, у меня прошлая ночь выдалась тяжелая. Если бы ты сама не была слишком занята, то заметила бы. — И Шугар направилась к портьере. — Молодой Мика напомнил мне Джейка, каким он был несколько лет назад. Да и Ли Коулмен так же хорош, как его отец.

Присцилла посмотрела на нее отсутствующим взглядом, но что-то в словах Шугар вдруг привлекло ее внимание.

— Что ты сказала?

— Я сказала…

— Ладно, не важно. Когда ты встречала Росса Коулмена?

— А разве ты не помнишь? — удивилась Шугар. — Я рассказывала тебе. Когда ты меня наняла, мы обнаружили, что наши дорожки уже пересекались. Помнишь, мы еще говорили: какое совпадение? Я работала в Арканзасе на ту суку, что называла себя Ларю. — Шугар словно подталкивала память Присциллы. — И ты была там.

— Расскажи-ка мне снова, — потребовала Присцилла, указав Шугар на кресло и подливая ей виски. Она едва помнила о том дне, когда Шугар начала работать на нее. Забыла Присцилла и о том, что Шугар приехала в Техас из Теннеси со своими родителями. Она спросила тогда Присциллу, есть ли среди них человек по имени Коулмен. Потом пробормотала что-то неясное, и Присцилла сочла это пьяной болтовней проститутки, желавшей наняться на работу.

— Расскажи мне, как ты встретилась с Россом Коулменом. Шугар, улыбнувшись, потянулась за стаканом.

— Вообще-то на самом деле его звали не Коулмен. Понимаешь?

Глаза Присциллы засветились. Злобно ухмыляясь, она смотрела, как Шугар допивает третий стакан. Присцилла налила ей еще.

Монотонное покачивание убаюкивало Бэннер. В вагоне становилось все темнее. Горело лишь несколько тусклых лампочек.

Она смотрела на человека, сидевшего напротив нее. Он не отрывал глаз от окна, но, почувствовав на себе ее взгляд, повернулся.

Брови белели на загорелом лице. Из-под них смотрели невероятно голубые глаза. Их взгляды встретились. Бэннер опасалась, что по ее лицу он прочитает все. А между тем ее смущало прошлое матери, то, что она узнала о мертворожденном ребенке, брате или сестре, то, как перед ней унизили Грейди. Все это мучило Бэннер, и сейчас она чувствовала себя очень несчастной. Но когда девушка смотрела на Джейка, ее согревала любовь. Надо держаться за это, забыть обо всем и думать только о том, как необычайно заполняет этот человек ее сердце.

— Спасибо, — тихо выдохнула она. Но Джейк услышал и чуть улыбнулся.

— За то, что я избил того, кто этого заслуживал? — Он сжал пальцы. — За это не стоит благодарить, Бэннер. Я доставил себе удовольствие.

Она покачала головой:

— Нет, за то, что ты оказался там, когда был нужен мне.

— Я всегда буду там, где тебе нужен.

Произнеся вслух эти слова, Джейк понял, что говорит правду. К чему бороться с этим? Он уже устал убегать и притворяться, будто ничего такого не существует. Бэннер действительно проникла в его сердце, заполнила душу, и он стал ее жертвой, но по собственному желанию.

Черт знает, что теперь делать. Но что-то надо делать. Да, придется нанести визит Россу и стоять перед ним, теребя в руках шляпу. Конечно, он рискует быть застреленным после того, как во всем признается.

Джейк совершил насилие над Шелдоном в отместку за его насилие над Бэннер. Теперь, после многих часов размышлений об этом, он пришел к выводу, что совершил это только из ревности. Да, его ослепила ревность. Если бы Шелдон нежно обнимал Бэннер и страстно целовал ее, Джейк все равно пришел бы в такую же ярость и уступил бы неодолимому желанию убить мерзавца за то, что он прикасался к ней.

А что скажут Росс, Лидия и Ма, когда он объявит о намерении жениться на Бэннер? Конечно же, онемеют. Не важно. Все это не важно. Ни они, ни их мнение, ни даже мнение Бэннер, пробудившей в нем все эти чувства.

Даже мнение Лидии уже не имеет для него значения. Да, трудно с этим примириться, но все, что для него сейчас важно, — это Бэннер. И девушка снова заговорила:

— Это правда?

— Правда, что я хочу быть там, где нужен тебе? Она кивнула.

— Да, Бэннер. — И Джейк провел пальцем по ее губам. — Этот сукин сын причинил тебе боль?

— Нет.

— Нигде?

— Ты пришел как раз вовремя.

Джейк нежно взял ее за щеки и повернул лицом к себе. Если он будет и дальше держать Бэннер вот так, то может совершить какую-нибудь глупость. Но черт побери, люди, возможно, и в поездах целуются, а солнце, как всегда, встает и садится в свой урочный час.

Джейк посмотрел вдоль прохода, где Ли и Мика недавно играли в карты. Сейчас они прикрыли лица шляпами и заснули.

Джейк обнял Бэннер за плечи и привлек к себе. Наклонился, и губы их слились. Язык его нашел ее язык. Поцелуй получился длинный и самый сладкий из всех поцелуев.

Когда наконец Джейк отпустил Бэннер, она нежно улыбнулась ему.

— Поспи. Когда ты проснешься, мы будем уже дома.

Джейк положил ее голову себе на плечо, крепко прижал к себе и вытянул ноги.

Слово «дом» обрело новое значение для Бэннер, когда она уютно привалилась к Джейку. Впервые за эти дни девушка не чувствовала ни холода, ни отчужденности. Тепло его сильного гибкого тела проникало в нее, изгоняя все мрачные мысли и страхи. Ей нравился запах табака, навсегда пропитавший одежду Джейка, нравилось ощущать его дыхание на волосах и щеке.

Дождь, струями стекавший по окнам вагона, тоже радовал после месяцев засухи.

Глава 18

Дождь так и не прекратился, когда Джейк легонько толкнул Бэннер и, быстро поцеловав ее в висок, сообщил:

— Подъезжаем к Ларсену.

Она выпрямилась, потянулась, зевнула и открыла глаза. Когда девушка улыбнулась Джейку, он тоже просиял и обнял ее. Мика и Ли уже суетились в проходе. Другие пассажиры торопливо собирали веши.

Бэннер сидела прямо и от нечего делать разглаживала безнадежно помятую юбку. Возбужденная, она старалась чем-то занять руки, лишь бы скрыть свое состояние. Ей хотелось смотреть на Джейка, видеть его — он ведь обнимал ее все время, пока она спала, так долго… Впрочем, сейчас не до того, надо проследить, чтобы выгрузили скот из вагона, и добраться до дома. Погода для этого не самая подходящая.

Когда они вышли на платформу, Мика со вздохом сказал:

— Нам, конечно, нужен дождь, но, похоже, он сейчас польет как из ведра.

Джейк посмотрел на горизонт, на косую стену дождя, поморщился, чмокнул губами.

— Думаю, сегодня не стоит гнать наших коров на ранчо. — Он взглянул на Бэннер. — Ты сумела умаслить того типа на платной конюшне. Как по-твоему, он пустит наше стадо к себе в загон? Пусть животные переждут дождь, а мы оттуда перегоним их потом на ранчо.

Бэннер широко улыбнулась, радуясь, что Джейк попросил ее о чем-то и она может выполнить его просьбу.

— Надеюсь, я уговорю его. Джейк подмигнул ей.

— Соплячка. — Он усмехнулся. — Ну ладно. Пока мы проследим за выгрузкой стада, отправляйся. Как ты, ничего под дождем?

Она презрительно посмотрела на него.

— Лучше спроси мальчиков. — Бэннер смело двинулась по платформе.

— Бэннер привыкла, — заметил Мика. — Она нас заставляла играть под дождем. Джейк подавил улыбку.

— Ну пошли.

Убедившись, что лошади оседланы, они вывели их из поезда, потом положили трап для коров. Тяжелый край его плюхнулся в грязь.

— Давно льет? — спросил Джейк рабочего, когда коровы начали спускаться.

— С утра. Нам нужен этот дождь, но не такой же сильный! — Он сплюнул табак в лужу и пошел под навес.

Ли и Мика работали усердно. Они свистели, кричали.

— Спокойно, спокойно, — крикнул Джейк, перекрывая шум дождя и мычание коров. — Нам совсем не надо, чтобы они разбрелись.

Они прибыли на конюшню и узнали, что там все улажено. Без всяких приключений мужчины привели коров в загон, подготовленный для них. Хозяин, проявив понимание, обеспечил отдельный загон для быка. Его жеребца Бэннер вернула ему с благодарностью.

— Хочешь переночевать в городе? — заботливо спросил Джейк.

— Нет, лучше поехать домой.

Джейк внимательно оглядел девушку. Она промокла до нитки. Ее ботинки хлюпали.

— Давай-ка оставим пока здесь нашу повозку. Заберем ее, когда дорога подсохнет. Едва ли мы на ней сейчас проедем.

— Может, вам нужен на время жеребец? — спросил хозяин.

— Нет, спасибо, Бэннер поедет со мной. Но буду вам очень благодарен, если одолжите одеяло.

Они выехали из города через несколько минут в весьма плачевном виде. Мика и Ли, поникнув, покачивались на лошадях и, вспоминая о своем путешествии, жалели, что оно так быстро закончилось. Вода стекала с полей шляп и проникала за воротник.

Бэннер сидела перед Джейком, завернутая в одеяло, взятое напрокат. Он нежно обнимал ее, но даже тепло его тела не спасало от промозглого холода, пронизывающего до костей. Бэннер чувствовала себя плохо. Она давно мечтала ехать вот так, в объятиях Джейка, положив голову на его грудь, но сейчас даже от этого не получала удовольствия.

Добравшись до моста, отделявшего Ривер-Бенд от земель Бэннер, они остановились.

— Теперь куда? — спросил Джейк. — В Ривер-Бенд или к тебе?

Мысль о теплой сухой постели в спальне наверху, где она провела счастливое детство, мелькнула в мозгу. Но измученная Бэннер понимала, что сейчас не в силах говорить о поездке даже с матерью и отцом. Кроме того, ей очень хотелось к себе, в своей маленький уютный домик.

— Я хочу домой.

Джейку незачем было спрашивать, что она называет домом. Он пристально посмотрел на нее.

— Мы с Бэннер переберемся за реку, — сказал он Ли и Мике. — Сообщите там, что с нами все в порядке, поездка удалась и, если дождь будет так же лить завтра, передайте Джиму, Питу и Рэнди, чтобы не выходили на работу. Думаю, мы все заслужили отдых, особенно Бэннер.

— Будьте осторожны, когда поедете через мост, — предупредил Мика. — Река поднялась.

Джейк уже и сам это заметил. Лишь несколько футов отделяло мост от ревущей воды.

— Мы поедем медленно. А теперь отправляйтесь домой и скажите всем, что с нами все в порядке.

Джейк последил взглядом за мальчиками. Когда они исчезли из виду, крепче обнял Бэннер и направил упирающегося Бурана к мосту. Жеребец выбирал дорогу. Джейк был весь внимание.

Даже в темноте Бэннер видела головокружительные водовороты внизу, под ними. Дрожа в своем влажном одеяле, она все плотнее прижималась к Джейку. Если бы было хоть чуточку теплее или суше. Да, Бэннер чувствовала себя плохо, но не понимала почему и надеялась, что как только переступит порог своего дома, окажется в полной безопасности, ей сразу станет лучше. По крайней мере она всю дорогу убеждала себя в этом.

Наконец они перебрались на другой берег, и Джейк с облегчением вздохнул. Утром, если позволит погода, он займется мостом. Даже если придется еще день продержать стадо в Ларсене, необходимо починить мост.

Маленький новый домик на полянке казался заброшенным, но мужественно выдерживал ливень. Бэннер он никогда не был милее, чем сейчас. Джейк, спешившись, снял девушку и понес к крыльцу. Вынув ключ из сумочки, Бэннер отперла дверь, и они вошли. Джейк дрожащими пальцами зажег лампу на столе.

— Я наследил на полу. — Он указал на цепочку мокрых следов.

— Ничего. — Бэннер дрожала всем телом. — Пожалуйста, скорее затопи камин. Там есть сухие дрова?

— Полно. Джим, должно быть, позаботился. Скорее снимай мокрую одежду и приходи сюда. Когда вернешься, огонь будет пылать вовсю.

Джейк улыбнулся ей через плечо.

Эта улыбка согрела Бэннер. Она пошла в спальню, взяв с собой лампу и спички. Руки у нее дрожали так сильно, что она с трудом зажгла свет.

Сняв с себя мокрую одежду, девушка аккуратно развесила вещи на стуле, стуча зубами, надела фланелевую ночную рубашку, теплый халат и носки.

Никогда еще ее так не лихорадило. Может, она заболела? Почему ее знобит? Ведь на дворе лето. Или это от голода? И что-то странное в животе. Сама мысль о еде вызывает отвращение.

Она вернулась в гостиную и увидела, что пламя разгорелось в камине. Джейк ворошил поленья железной кочергой. Услышав ее шаги, он обернулся.

— Иди сюда. — Взяв Бэннер за руку, он подвел ее ближе к огню, решив, что она, наверное, простудилась. Глаза лихорадочно блестели. Джейк начал растирать ей руки. — Ну как?

— Лучше. — Она оперлась на него и тут заметила, что Джейк насквозь мокрый.

— Тебе тоже надо переодеться.

— Сейчас надену все сухое.

У нее упало сердце. Она и не подумала, что для этого ему надо вернуться в сарай. Бэннер казалось, что это ужасно далеко. Дождь туманным занавесом отделял дом от сарая. Джейк уйдет, а Бэннер хотелось, чтобы он продолжал обнимать ее, гладить по голове, говорить, что скоро она почувствует себя лучше, как делали когда-то родители. Но не просить же его об этом! Джейк решит, что это женские фокусы или детские капризы.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спросил он.

— Я заварю чай и лягу.

— Правильно. Тебе надо как следует выспаться. — Джейк погладил ее по щеке. — День был трудный. Бэннер печально кивнула:

— Да, мне надо поспать.

— Я буду недалеко, если понадоблюсь.

Нежно поцеловав ее в щеку, он ушел.

Дождь заливал порог. Бэннер невидящим взглядом смотрела туда, пока за Джейком не закрылась дверь. Живот схватывали спазмы, и она поняла, что стоит в дверях уже несколько минут.

Сделав над собой усилие, девушка пошла на кухню, налила воды в чайник. У нее не было сил развести огонь в плите, поэтому Бэннер понесла его к камину и поставила поближе к пламени.

С каждой минутой ей становилось все хуже. Спазмы повторялись регулярно. Ее тошнило, но она удерживалась от рвоты. Бэннер то дрожала от холода, то ее прошибал пот.

Чайник уже закипал, когда Джейк постучал в дверь.

— Бэннер! — Он быстро захлопнул за собой дверь. Она сидела на низкой табуретке перед камином.

— Там непорядок с сараем, я и не знал об этом.

— А что? — спросила она.

— Крыша протекает. — Он улыбнулся. — Мы с Бураном бросили жребий, кому спать в единственном сухом стойле. И он выиграл. Не возражаешь, если я посплю здесь? — Он указал глазами на диван.

— Мне будет лучше, если ты останешься рядом со мной. — Она сказала это очень искренне, потому что чувствовала себя отвратительно.

— Ты еще не выпила чай? — Джейк положил свою постель, принесенную из сарая, рядом с диваном на пол.

— Я как раз собиралась. Чайник закипает. Он вынул бутылку виски из своего белья.

— Немного добавлю тебе вот этого. Сразу согреешься. Сиди, не вставай. Я переоденусь на кухне, пока чай заваривается.

Джейк унес кипящий чайник и сухую одежду. Бэннер обхватила живот и согнулась пополам, как только он вышел. У нее болел живот и раньше, но никогда ничего похожего она не испытывала. Слава Богу, самый худший из приступов прошел, когда Джейк вернулся в сухой одежде с двумя чашками ароматного чая. Пар поднимался над ними. Одну он подал ей, потом уселся по-индейски, поставив чашку перед собой, и потянулся за виски. Открыл пробку и налил в чашки.

— Это только в медицинских целях. Понимаешь? Бэннер нахмурилась, когда Джейк плеснул виски и в ее чашку.

— Ма подливала мне виски каждый раз, когда я кашляла. Он рассмеялся и добавил себе.

— Она и нам подливала. Чистый напиток, честный. Дистиллирован в холмах Теннеси. — Джейк пожал плечами. — Однажды, когда у Люка было крупозное воспаление легких, ему это дело очень понравилось. И он стал просить у мамы еще. Тогда-то она и поняла, что Люк выздоровел. — Джейк улыбнулся и покачал головой.

Для Бэннер весь мир сейчас сосредоточился в Джейке. От пламени камина его волосы блестели, а лицо четко вырисовывалось в тени. Свет выхватывал высокие скулы и упрямый подбородок. Он улыбался, вел себя раскованно и говорил о своем любимом брате.

Если бы Бэннер не чувствовала себя так скверно, это был бы самый драгоценный миг в ее жизни. Они ведь как в коконе в этом светлом теплом доме, и дождь, барабанящий снаружи, отделяет их от всего мира. Черт побери! Но Бэннер было так плохо, что она не могла наслаждаться этим. Неизвестная болезнь злила ее, и она поклялась выздороветь.

Бэннер пила мелкими глотками обжигающий напиток. Он наверняка избавит ее от тошноты и спазмов в животе.

Джейк подкинул еще одно полено в огонь. Он застегнул не все пуговицы на рубашке и сидел в штанах и носках. Джейк расположился очень уютно и, похоже, вовсе не спешил оставить Бэннер одну, не уговаривал ее отправиться в постель.

— Тебе получше? — Он растянулся на полу перед камином, опершись на локоть. Рубашка слегка раскрылась, и Бэннер увидела его шею и грудь.

— Да, все в порядке, — солгала Бэннер. Ей хотелось растянуться рядом с ним — грудь в грудь, живот в живот, бедро к бедру. Как было бы чудесно лежать с ним, их губы часто соединялись бы, пока на них не налетела бы страсть. А тогда Джейк перевернул бы ее на спину, а сам оказался бы сверху.

Жаркая волна накрыла Бэннер, но лихорадка не отступала. Если бы у нее хватило смелости лечь рядом с ним! Интересно, оттолкнул бы Джейк ее в этот раз?

Но стоило девушке подумать про это, как какой-то ком снова поднялся изнутри и застрял в горле. Трясущимися руками она поставила чашку на пол. Ей совсем не хотелось оказаться перед Джейком в неприглядном виде. Если бы Бэннер стошнило при нем, было бы очень унизительно.

— Я и так почти спала, а виски меня совсем сморило. Думаю, мне пора в постель.

Джейк сел, его лицо выразило смущение и боль.

— Ну конечно, Бэннер. Спокойной ночи.

Она с трудом поднялась и побрела к двери спальни, охваченная слабостью и дурнотой. Потом обернулась. Джейк наливал себе еще виски, но уже без чая. По тому, как сжались его челюсти, Бэннер поняла, что он сердит и разочарован. Впрочем, и она испытывала примерно то же самое.

— Джейк, спасибо за все.

Он посмотрел на нее и молча кивнул. Потом залпом проглотил обжигающий напиток и снова потянулся к бутылке. Вздохнув с сожалением, Бэннер вошла в спальню и закрыла за собой дверь.

В комнате было сыро, простыни казались влажными, но она свернулась под ними калачиком и лежала так, понемногу согреваясь. Зубы уже не выбивали дробь. Но Бэннер не решалась вытянуть ноги, ей почему-то хотелось защитить свой живот. А может, у нее воспаление легких? Эта мысль вспыхнула и тут же исчезла, когда на Бэннер накатил новый приступ тошноты. К счастью, ей удалось сдержаться.

Девушка то впадала в забытье, то снова возвращалась к реальности. Забываясь тревожным сном, она то и дело просыпалась от бесконечных спазмов в животе. И каждый раз, когда Бэннер продиралась сквозь дебри какого-нибудь кошмара, чувствуя боль и тошноту, она, к своему ужасу, понимала, что это не сон, а реальность. Девушка стонала в подушку и мечтала забыться сном.

Дождь наконец прекратился, долгая ночь сменилась предрассветными сумерками.

Во сне Бэннер все время прижимала руки к животу и удерживала крик. Наконец она открыла глаза, понимая, что заснуть больше не удастся. Тяжело дыша, приподнялась, свесила голову через край кровати. Тело ее покрылось испариной, но Бэннер дрожала от холода. Уши горели огнем, а каждый стук сердца отдавался в них, словно удар кузнечного молота.

— Бэннер!

Дверь спальни открылась, поскольку она не ответила.

Джейк стоял в одних штанах.

— Бэннер!

Увидев зеленоватый цвет лица и запавшие, тусклые глаза, он вбежал в комнату, опустился на колени перед кроватью и взял ее голову в ладони.

— Что случилось? Тебе плохо?

— Уходи, — сказала она несчастным голосом. — Меня сейчас… меня сейчас…

Он вытащил горшок из-под кровати, и как раз вовремя. Ее рвало, она корчилась от спазмов. Джейк не раз наблюдал, как после ночных попоек выворачивало ковбоев, но никогда не видел человека в более плачевном состоянии, чем Бэннер. Из нее выходило что-то ужасное.

Наконец, Бэннер без сил упала на подушки. Джейк закрыл горшок крышкой, сел на край кровати и стиснул руки девушки, влажные и безжизненные. Лицо ее было белым, как простыни.

Он убрал волосы с ее мокрых впалых щек.

— Это то самое противное виски. — Джейк выругался, ненавидя себя за то, что налил ей виски в чай. Следовало понять, что для нее даже маленький глоток — уже мучение.

Бэннер открыла глаза, посмотрела на него и с трудом покачала головой:

— Нет. Мне было плохо и до этого. Паника охватила Джейка. Его сердце тревожно заколотилось.

— Когда ты почувствовала себя плохо, Бэннер?

— Как раз после… — Она умолкла, пережидая, когда отпустит боль в желудке. — Сразу после того, как мы сели в поезд, — закончила она, уже задыхаясь.

— Почему ты ничего мне не сказала? Ты что, вот так чувствовала себя всю ночь? Почему не позвала меня? Ну ладно, не надо, не отвечай. Что мне сделать? Хочешь чего-нибудь? — В отчаянии он стиснул ее руки.

— Просто будь со мной. — Бэннер пыталась сжать его руку, но сил не было.

Она вдруг испугалась, что умрет, а рядом с ней никого не будет. Бэннер в глубине души отвергала эту мысль, но не могла избавиться от ужаса, охватившего ее.

— Я буду здесь, дорогая. Даже на диких лошадях меня никто отсюда не утащит.

Несколько часов Джейк ухаживал за девушкой, поддерживал голову, когда ее рвало, освобождал горшок после каждого приступа, обтирал потное лицо прохладной тряпкой, говорил нежным, любящим голосом.

Он проклинал свою неуклюжесть, погоду, все на свете, ненавидел себя за то, что из-за дождя гнал лошадей без отдыха. А дождь все лил, так же сильно и яростно, как и накануне, и никто не отважился бы пересечь сегодня реку.

Никогда в жизни Джейк не чувствовал себя таким беспомощным. Все, что он мог, — смотреть, как Бэннер корчится в муках, но был не в силах ничем облегчить ее страдания.

Часы тянулись, и становилось ясно: жизнь Бэннер под угрозой. Он должен ехать за доктором.

— Бэннер! — Приняв решение, Джейк опустился на колени перед кроватью, взял ее руку в свои. Когда девушка открыла глаза, он сказал:

— Дорогая, я должен поехать за помощью.

— Нет. — Бэннер вцепилась в его рубашку. — Не оставляй меня здесь одну… умирать.

— Ты не умрешь, — твердо возразил Джейк, желая убедить в этом и Бога. — Я должен найти доктора и привезти его сюда.

— Не оставляй меня, Джейк. Джейк! Ты же обещал! Не оставляй, меня!

Собрав всю свою волю в кулак, он оторвал ее пальцы от своей рубашки и вышел. Слезы текли из его глаз, а умоляющие крики девушки звенели в ушах, когда он бежал к сараю седлать Бурана. Джейк едва сдерживал себя: ему хотелось вернуться к Бэннер, остаться с ней, но он знал, так нельзя поступить. Девушка недолго пробудет одна, он поедет в Ривер-Бенд и сообщит родителям о ее болезни. Кто-то из них приедет и останется с ней, пока Джейк не привезет доктора из Ларсена. Несмотря на скользкую от дождя дорогу, он подъехал к реке очень быстро.

— Черт побери!

Джейк от души выругался. Там, где был мост, кипела вода в бурлящем водовороте. От моста остались лишь обломки бревен. Его снесло мощным потоком.

Джейк быстро развернул Бурана. В город! Нужно только найти место, где он сможет перебраться на тот берег. Никто в Ривер-Бенде не знает, что случилось с Бэннер, а время идет. Главное сейчас найти доктора и привезти его сюда.

Город замер от непогоды. Большая часть торговцев закрыли свои лавки, улицы напоминали озера. Джейк спешился у главной почты и пошел узнать насчет доктора.

Почтмейстер недовольно посмотрел на посети — Мне срочно нужен доктор.

— Вы не похожи на больного.

— Это не мне. Моей… жене.

— А какой доктор вам нужен?

— А сколько их в городе?

— Два. Старый доктор Хьюит. И помоложе — Энглтон.

— Энглтон.

— Его сейчас нет. Неделю назад он уехал из города, навестить родственников жены в Арканзасе.

— А где первый? — напряженно спросил Джейк, злясь на этого типа, — ну сколько можно терпеть, пока он ответит?

Почтмейстер объяснил дорогу к доктору Хьюиту. Едва Джейк ушел, почтмейстер нахмурился, глядя на мокрые следы на полу, и снова уткнулся в книгу.

Дом доктора был окружен белым частоколом, на окнах висели кисейные занавески. Джейк привязал Бурана к столбу, подошел к двери и постучал. Дверь открыла полная седая матрона с огромной грудью.

— Доктор Хьюит дома?

Женщина настороженно оглядела Джейка.

— Я миссис Хьюит. Чем могу быть полезна?

— Мне надо увидеть доктора.

— Он завтракает. Его клиника отроется в три часа.

— Это срочно.

Женщина прищурилась, давая понять, что недовольна его вторжением. Джейк посмотрел на нее угрожающее, и она поняла, что лучше с ним не спорить.

— Минутку.

Дверь захлопнулась перед его носом, а когда снова открылась, Джейк увидел мужчину, такого же полного, как и его жена. Он вытирал рот клетчатой салфеткой и хмуро смотрел на посетителя, полагая, что этот человек — преступник и пришел просить извлечь пулю у раненого напарника. По крайней мере именно так описала пришельца жена, и доктор Хьюит подумал, что ее первое впечатление, как всегда, верно.

— Миссис Хьюит сказала, что у вас неотложное дело, — Молодую женщину ужасно рвет, она жалуется на спазмы в животе и совершенно ослабла. Вы нужны ей немедленно.

— Я осмотрю вашу жену днем, когда вы привезете ее ко мне.

Доктор хотел закрыть дверь, Джейк сунул ногу и не позволил этого сделать.

— Я не сказал вам, что вы нужны ей сегодня днем. Вы нужны ей сейчас, немедленно.

— Я обедаю.

— Мне плевать на то, что вы делаете! — закричал Джейк. — Вы немедленно отправитесь со мной!

— Послушайте, вы явились сюда и требуете…

— Вы знаете Коулменов? Губы доктора дрогнули.

— Росса Коулмена?

— Да, конечно.

— Это их дочь, Бэннер. А теперь, если не хотите схлопотать пулю из моего револьвера или из револьвера ее отца, предлагаю вам взять чемоданчик или с чем вы там ходите к больным и отправиться со мной. — Для большей наглядности Джейк вынул револьвер. — Сейчас же.

Миссис Хьюит подошла к двери, услышав крики, прижалась к стене и схватилась рукой за горло.

— Я никогда, никогда… — повторяла она снова и снова.

— Все в порядке, дорогая. — Доктор Хьюит успокоил ее, хотя сам был далек от спокойствия. Бросив салфетку, он надел пальто и шляпу. — Этот джентльмен — друг Коулменов. Он немного не в себе, но я поговорю о его грубом поведении с мистером Коулменом при первой же возможности.

Доктор посмотрел на Джейка, но тот равнодушно пропустил мимо ушей это замечание. Сейчас он видел перед собой только смертельно белое лицо Бэннер, слышал мольбу не оставлять ее одну.

— У вас есть лошадь?

— Повозка, на конюшне.

— Пошли.

Джейк сунул на место револьвер и отступил на шаг, прямо под дождь, пропустив вперед доктора. Потом последовал за ним к сараю, помог запрячь лошадь и повел повозку через дорогу. Он дрожал от нетерпения: каждая минута продлевала страдания Бэннер.

Казалось, прошли сутки, прежде чем Джейк добрался до дома.

Было тихо. Слишком тихо.

Джейк кинулся в спальню, охваченный смертельным страхом. Бэннер лежала без сознания под одеялами. Увидев, как едва заметно поднимается и опадает ее грудь, он чуть не разрыдался от облегчения и подтолкнул доктора вперед.

С медлительностью, сводящей с ума, доктор Хьюит снял пальто и аккуратно положил его на стул. Надев очки, он откинул простыни. Когда Джейк наклонился над Бэннер, доктор строго сказал:

— Я не могу осматривать молодую леди в вашем присутствии.

Если бы Бэннер так не нуждалась в докторе, Джейк пустил бы в ход кулаки. Но обстоятельства вынуждали его держать себя в руках, и он только выразительно посмотрел на доктора, после чего вышел.

Джейк расхаживал по комнате, то молясь, то ругаясь. Не способный ничем заняться, он подбросил дров в печку на кухне и зажег ее. Может, Бэннер захочет чаю. Может быть… может быть… может быть…

Все варианты насчет того, что может быть, проносились у него в голове, и один страшнее другого.

Наконец доктор вышел из спальни, протирая очки большим белым носовым платком. Он печально покачал головой, глядя на свои ботинки.

— Ну что? Что с ней? — нетерпеливо спросил Джейк доктора, казалось, ничего не видевшего, кроме своих очков.

— Желудочная лихорадка. Джейк перевел дыхание.

— Аппендикс тому виной, я так и думал, — добавил эскулап. — Извините, молодой человек, — доктор дотронулся до руки Джейка, — мне жаль вас, Бэннер и ее родителей, но я бессилен. Я могу лишь облегчить ее страдания, пока… пока все не кончится.

Глава 19

Джейк не мигая уставился на доктора. — Что это значит? Вы ничего не можете сделать?

— Да. Я попытаюсь ей помочь, насколько возможно, но…

— Что такое вы говорите?

— Пытаюсь объяснить…

— Заткнись, дурак!

— Я, молодой человек… не позволю вам говорить со мной в таком тоне! — Даже выпрямившись во весь рост, доктор казался рядом с Джейком карликом. — В случае операции могут возникнуть тяжелые осложнения.

— Объясните.

— Не стоит. Я все равно не буду делать операцию, — заявил он.

— Это почему же?

Доктор объяснил. Лицо Джейка исказилось от гнева.

— Несчастный лицемер, я притащил тебя сюда, чтобы ты спас ее! Вот этим ты и займешься.

— Я принадлежу к школе врачей, убежденных в том, что некоторые части человеческого тела лучше не трогать. А именно грудь, мозг и живот.

На Джейка слова доктора не произвели никакого впечатления. Он схватил Хьюита за лацканы и приподнял так, что его ноги оторвались от пола и доктор болтал ими в воздухе, пытаясь нащупать хоть какую-то опору. Его лицо оказалось на уровне лица Джейка.

— Да где тебя откопали такого? Таким, как ты, не место на земле!

Джейк прислонил доктора к стене, вытащил револьвер и поднес к носу Хьюита. Когда он медленно оттянул курок, лицо доктора покрылось испариной.

— Ты отправишься туда и начнешь делать операцию Бэннер Коулмен, удалишь ей аппендикс… Или умрешь. Ясно?

— Вы за это ответите перед мистером Коулменом, — выдохнул доктор.

— Если бы Росс был здесь, он сделал бы то же самое.

Сейчас я размажу по стенке твои мозги. Или как?

— Хорошо. Я сделаю операцию. Джейк опустил револьвер так резко, что чуть не сбил очки доктора. К счастью, они застряли на подбородке, и Хьюит поймал их.

Никогда еще доктор не был в таком виде. Он водрузил очки на нос и нервно застегнул пуговицы.

— Я даже не знаю, есть ли у меня с собой эфир.

Сейчас самый страшный враг — заражение. Нам надо создать барьер между раной и насыщенной микробами атмосферой. Карболка в моей сумке и бинты там же. Выньте их, пожалуйста, — быстро сказал Хьюит, желая умаслить этого дикаря. Взгляд Джейка был острее ланцета. Когда ковбой исчез в другой комнате, доктор подумал, не сбежать ли. Но вовремя понял, что не сможет удрать от человека, который верхом погонится за ним, а когда поймает… Хьюит передернул плечами.

Еще больше он боялся операции. Он не имел дела с современной медициной и не знал ничего из последних достижений хирургии. Доктор похлопывал роженицу по руке, успокаивая ее, залечивал отрезанные пальцы, готовил пилюли, лечил расстройство желудка.

Джордж Хьюит понятия не имел о таких новшествах, как, например, антисептики. Он жил в диком месте, далеком от научных медицинских учреждений. Доктор умел вытащить пулю, и очень быстро, если она не задела жизненно важных органов. Умел ампутировать конечности, тоже быстро. Но все, что касалось внутренних органов человека, было для него тайной и повергало в мистический ужас.

Когда все было готово, Хьюит посмотрел на бледную как полотно Бэннер Коулмен, и пот заструился ручьями по его лицу. Он поднял глаза на мужчину, заявившего, что будет присутствовать при операции. Хьюит согласился. Он нуждался в помощнике, который капал бы эфир на тряпочку и подносил к носу больной, если в том появится необходимость.

— Учтите, я не несу никакой ответственности за последствия, — твердо заявил доктор Хьюит. — Если аппендикс лопнул, она все равно умрет, что бы я ни делал. Вы должны понять это.

Джейк, не дрогнув, посмотрел на доктора ледяными голубыми глазами.

— Вы тоже должны понять. Если она умрет, то умрете и вы, доктор. Так что на вашем месте я бы постарался, чтобы этого не случилось.

Этот тип, несомненно, бандит. Головорез. Хьюит ничуть не сомневался. Он видел, что ковбой не шутит. Мысленно воззвав к Господу, доктор опустил скальпель на живот, покрытый пропитанной карболкой тканью, справа от пупка Бэннер.

Сердце Джейка замерло, когда он смотрел, как нож прорезал кожу и сразу же выступила кровь. Правильно ли он поступает? Да! А какой еще выход? Без операции она точно умрет. Мысль о том, что это может произойти, ужасала Джейка. Он сделает все, чтобы спасти Бэннер Коулмен.

Она не может умереть. Не может. Джейк не допустит этого. Бог не допустит.

Когда неуклюжие пальцы доктора Хьюита раздвинули надрез, Джейк впервые за многие годы стал молиться от всего сердца.

Хьюит поправил повязку, опустил ночную рубашку Бэннер и накрыл больную одеялом. После этого решился взглянуть на Джейка. Тот испуганно смотрел на девушку.

— Цвет лица не слишком хороший, — встревоженно проговорил Джейк.

— У нее был болевой шок, и я, как профессионал, считал, что этого не следовало допускать, если помните. — Доктор возблагодарил Бога за то, что девушка не умерла под ножом. Впрочем, он серьезно сомневался, что она переживет эту ночь. Доктор считал такие случаи безнадежными и предпочитал, чтобы пациенты умирали без вмешательства хирурга. — Постарайтесь сбить жар, прикладывая холодную тряпку. Не жалейте карболки для повязки, а при болях давайте лауданум.

Хьюит собрал свои вещи и побросал их в сумку в полном беспорядке, чего никогда не делал. Ему хотелось поскорее унести ноги из этого дома, до того как пациентка умрет. Убраться подальше от этого страшного типа. Разве можно вмешиваться в дела Господа? Ведь тот сам знает: жить человеку или умереть.

Но доктор не мог уехать, не поговорив с Джейком. Он не знал, что Росс Коулмен оставил дочь на попечение этого головореза, но помнил о скандально расстроенной свадьбе. И его кое-что смутило во время операции. Неужели эта девушка вела легкомысленный образ жизни?

Доктор всей душой желал поскорее вернуться домой и рассказать миссис Хьюит последние новости о Бэннер Коулмен. Конечно, он доверит ей все, но только под большим секретом. В городе ходили разные слухи, и вот сейчас все внезапно открылось его глазам. Хм… Конечно, Коулменов не стоит обижать, но приятель их дочери внушает подозрение и наводит на мысль о том, что ее поведение не слишком благопристойно.

Доктор надеялся, что жена сохранит цыпленка и яблоки в тесте теплыми на ужин.

А этот проклятый дождь все еще лил.

Джейк придвинул стул с прямой спинкой вплотную к кровати Бэннер. Упершись локтями в колени, он опустил подбородок на руки и не сводил глаз с девушки.

Дыхание ее было таким легким и поверхностным, что Джейк едва замечал его, но грудь все же чуть поднималась и опускалась. Ему было страшно. Он не знал, тревожиться ли из-за того, что Бэннер не приходит в себя, или радоваться, что она спит в самое тяжелое для себя время. Ее веки часто вздрагивали, как будто ей снился дурной сон. А что до всего прочего, то Бэннер не шевелилась и выглядела совершенно безжизненной.

Джейк встал со стула, охваченный желанием умереть. Он положил свои мозолистые ладони ей на лоб, оказавшийся холоднее, чем в последний раз. Когда же ушел доктор? Джейк даже не заметил этого. Сейчас он думал только о том, как спасти Бэннер.

В спальне Джейк увидел окровавленные простыни, оставшиеся после операции. Его затошнило. Кровь Бэннер. Джейк сгреб их в охапку и вынес из дома. Потом он постирает их.

Надев плащ и шляпу, Джейк пошел к сараю и занялся конем, о котором совсем забыл.

— Эй, парень, ты думаешь, я забыл про тебя?

Джейк освободил Бурана от тяжелого седла, вытер досуха и задал хорошую порцию овса.

Здесь, в тишине сарая, под печальные удары дождевых капель Джейк вдруг осознал всю серьезность ситуации.

Бэннер может умереть.

Вцепившись пальцами в гриву Бурана, он уперся лбом в его твердый бок.

— Нет, нет, — застонал Джейк. — Она не может умереть. Как Люк. Как отец. — Крупные слезы покатились по его щекам. Ему конец, если он потеряет Бэннер. Не потому, что Джейк любил ее как ребенка. И не потому, что она дочь его ближайших друзей. Джейк знал, что, если потеряет ее, жизнь его утратит смысл.

Боже, сколько боли он причинил ей! Намеренно обижал ее, постоянно оскорблял. Джейк убеждал себя, что делает это ради блага Бэннер. Сейчас ему пришлось признать истинную причину этого. Бэннер стала слишком важна для него.

Двадцать лет назад он запретил себе привязываться к людям, это казалось ему слишком опасным. Полюбишь кого-то, а потом потеряешь. Лучше не любить вообще. Правда, все эти годы он любил Лидию, но любовь ничего не требовала от него. Лидия все равно была для него потеряна. Но, любовь к Бэннер…

А он действительно любит ее?

— Не знаю, — прошептал Джейк.

Он знал одно: что перевернул бы небо и землю, лишь бы снова увидеть ее живое лицо, услышать смех, испытать ее гнев, увидеть, как она воспламеняется от страсти. Все что угодно, только не спокойная маска смерти!

Джейк бросился из сарая, перепрыгивая через грязные лужи, к дому. Спальня напоминала гробницу, как и перед его уходом. Возле кровати Джейк встал на колени.

— Ты не умрешь, Бэннер. Не оставишь меня. Ты нужна мне не только ради моей жизни. Я не позволю тебе умереть, — горячо шептал он, стиснув ее руку и прижав к губам.

Единственным ответом был стон, но он прозвучал музыкой в ушах Джейка.

Смеясь и плача от облегчения, он вскочил. Нельзя, чтобы она очнулась в таком мраке. Джейк в панике забегал по дому, зажигая лампы и желая сделать все живым и веселым. Ангел смерти не посмеет проскользнуть сюда при полном свете. Джейк понимал, что рассуждает как сумасшедший. Но не хотел дать смерти ни единого шанса.

Он поддерживал в камине огонь, подбросил поленьев в печь на кухне, согрел себе фасоль, поставил чайник, чтобы он был горячий, если Бэннер чего-то захочет, когда придет в себя.

После такого неистового порыва Джейк почувствовал усталость, сел рядом с Бэннер и вдруг заметил, что глаза у него слипаются. Он перешел в гостиную, разделся, лег на диван, накрылся одеялом и сразу заснул.

Ей было очень жарко. Что-то давило внизу. Какая-то пульсирующая боль ощущалась во всем теле, но она никак не могла понять, что это. Бэннер хотелось открыть глаза, но свет был слишком яркий, он бил в глаза, и они болели.

Постепенно глаза стали привыкать к свету, и она открыла их. Посмотрев на окна, девушка увидела, что ее постель отражается в них, а снаружи темно и все еще идет дождь.

Она задумалась, попыталась что-то вспомнить, но мысли разбегались. Большая комната вдруг стала сжиматься. Ноги, казалось, приблизились к носу, а потом отъехали на мили… Ее затошнило; она дышала глубоко, открыв рот и желая унять приступ рвоты.

Бэннер попыталась сесть, но боль в теле была такой резкой, что она упала на постель, глухо вскрикнув.

— Бэннер?

Растрепанный Джейк стоял в открытых дверях. Раздвинув руки, он уперся в косяк. Она, видимо, бредит. Наверное бредит.

Джейк голый.

Он кинулся к ней, опустился на колени, стиснул руки Бэннер, тревожно разглядывая ее.

— Как ты себя чувствуешь?

Она испуганно посмотрела на него.

— Не знаю. Как-то странно. А что со мной случилось?

— Тебе сделали операцию.

Ее зрачки потемнели, несмотря на яркий свет.

— Операцию? Ты хочешь сказать, меня резали, Джейк?

— Ш-ш-ш. Да, я покажу тебе. — Он взял ее руку и осторожно положил на бинты. Бэннер поморщилась даже от легкого прикосновения. — Осторожно, — предупредил Джейк. — Разрез еще совсем свежий. Разве не помнишь, как тебя тошнило?

Память возвращалась отрывочно. Поездка домой в дождь. Лихорадка, боль во всем теле. Тошнота, судороги. Ее рвало, а Джейк держал горшок.

— У тебя был аппендицит. Слезы покатились из глаз Бэннер.

— От этого можно умереть.

— Но ты не умрешь, — горячо сказал он. — Приезжал доктор и вырезал аппендикс. Я буду ухаживать за тобой. А через неделю-другую ты встанешь на ноги, совсем здоровая. Даже еще лучше, чем раньше.

— Очень больно, — прошептала она.

— Я знаю. — Джейк поцеловал ее руку. — Так будет еще несколько дней. — А как в остальном самочувствие?

Она заморгала.

— Слишком яркий свет. Джейк улыбнулся:

— Виноват. Не хотел, чтобы ты проснулась в темноте и испугалась.

— Так это ты за мной ухаживаешь?

— Да.

— А где мама?

Джейк коснулся ее щеки.

— Мне очень жаль, Бэннер. Я собирался привезти твоих родителей, но мост снесло. Пока дождь не прекратится и вода не спадет, до Ривер-Бенда не добраться. Боюсь, тут и моя вина.

Она лежала тихо с минуту, глядя на него.

— Я ничего не имею против, Джейк. — Бэннер подняла руку, чтобы коснуться его щеки, но от слабости уронила ее. — У меня кружится голова.

— Это от эфира и от жара. Тебе надо снова заснуть. Хочешь пить? — Бэннер кивнула, и он налил ей воды. — Отпей немного. — Джейк поддерживал голову Бэннер, поднося к ее губам стакан. Стекло звякнуло о зубы, она глотнула, потом еще раз. — Ну, пока хватит. — Он поставил стакан на стол и заметил пузырек с лекарством, оставленный доктором. — Тебе больно? Дать лауданума?

— Нет. Не уходи. Останься со мной.

— Остаться?..

— Спи со мной, как в поезде.

— Но, дорогая, ты…

— Джейк, пожалуйста.

Бэннер с трудом держала глаза открытыми, но все же потянулась к нему. Этого было достаточно, чтобы он отбросил все сомнения. Джейк приподнял простыню и скользнул под нее. Он положил руку под плечи Бэннер и прижал ее голову к своей груди. Она повернулась к нему.

— Нет-нет, лежи тихо. Иначе тебе будет больно. — Джейк положил другую руку ей на бедро, чтобы сразу заметить, если она пошевелится. Пальцы Бэннер легли на ее грудь, и он почувствовал на коже тихое слабое дыхание.

О Боже! Какое блаженство! И какой ад. Какая сладкая мука.

Бэннер забылась сном через несколько минут, и Джейк тоже сразу заснул.

Утром Джейк тихо обошел дом, опасаясь разбудить Бэннер. Он сходил к Бурану, принес дров, затопил печь, приготовил на завтрак бекон, который нашел в кладовке, лепешки, сварил крепкий горячий кофе.

Когда все было готово, Джейк снова занял свой пост возле кровати Бэннер. Вмятины от его тела все еще были видны на матрасе. Он опустил глаза, и необъяснимое удовольствие охватило его. Раньше ему никогда не приходилось спать целую ночь с женщиной. Джейк обычно использовал их и уходил. Проспать всю ночь с женщиной, делясь с ней теплом и смешивая дыхание, было очень необычно.

Но не с любой женщиной. А именно с Бэннер.

Джейк посмотрел на нее. Да, и удивительно было проснуться рядом с ней. О всемогущий Господь! Она такая теплая и сладкая. Джейк проснулся, почувствовав что ее рука лежит слева, возле его сердца. Слегка раскрытые губы прижимались к его груди. Его рука…

Он сглотнул, вспоминая, где была его рука. Самое мягкое, самое теплое, самое сладкое место из всех. Джейк прикрыл его, защищая. Но кто защитит Бэннер от него? Дело не в том, что он снова намерен причинить ей боль. Никогда! Напротив, Джейк жаждал избавить Бэннер от любой боли.

Долго ли он сидел, глядя на спящую Бэннер, Джейк не помнил. Но это не важно. Просто ему хотелось быть здесь все время.

Проснулась Бэннер заметно бодрее, но боль еще не отпустила ее.

— Кажется, я никогда больше не смогу ходить. Джейк улыбнулся. Нет, она не умрет. Или покровительство Бога, или его тяжелый характер помешали смерти забрать Бэннер. Что именно, он не знал. Но Бэннер не умрет.

— Уверен, очень скоро ты снова будешь скакать на Вихре. Она застонала, а Джейк рассмеялся:

— Конечно, нужно время, сама понимаешь. Хочешь чаю?

Бэннер кивнула, и он пошел за чаем.

Когда Джейк вернулся, она корчилась под простыней.

— Ах, Джейк… тут что-то…

— Что? — Озабоченный, он поставил чай на стол.

— Да ничего, ничего особенного, — сказала Бэннер, избегая его взгляда.

— Ну что, снова болит? Может, тебя опять тошнит? Щеки ее запылали, но он понял, что это не от жары.

— Нет.

— Тогда что? Тебе больно? Может, дать лауданум? Прими, если надо. Это…

— Мне не нужен лауданум.

— Тогда что тебе нужно? — Джейк терял терпение. — Ну, говори!

— Да по нужде мне нужно! Джейк глупо улыбнулся.

— О, я даже и не подумал про это.

— Ну так теперь подумай. И поскорее.

— Сейчас, сейчас.

Он побежал на кухню и вернулся со сковородкой.

— Пока не сможешь вставать, это будет вместо горшка.

— Что ты делаешь? — закричала она, когда Джейк откинул простыню.

— Как что? Это я сейчас подставлю под тебя. Ну вот. Нормально?

— Я и сама могу это сделать.

— Тебе нельзя двигаться.

— Справлюсь.

— Бэннер, не глупи. Я держал тебя за голову, когда тебя тут недавно выворачивало…

— Спасибо, что напомнил.

— И вообще стоял и смотрел во время операции. Я менял тебе ночную рубашку, когда доктор отказался это сделать, так что все видел. Понятно? А теперь давай-ка я засуну эту сковородку тебе под попку, пока ты не намочила постель.

— Я сама. Или буду терпеть, — заявила она, стиснув зубы.

— Ну и женщина! — сказал он, с негодованием хлопнув дверью.

Бэннер заметила, что уже выросла в его глазах из «соплячки» в «женщину». Какое достижение!

Через пять минут, когда Джейк постучал в дверь, она слабо отозвалась:

— Входи.

Он встревожился: Бэннер лежала неподвижно, вытянувшись на постели.

— Как ты?

Она открыла глаза и увидела его озабоченное лицо.

— Все в порядке. Я просто устала.

— Я понимаю. — Джейк незаметно убрал сковородку и поставил на пол. — Извини, что кричал на тебя. А теперь попробуй снова заснуть.

— Хорошо, Джейк, — послушно прошептала она. А веки, обрамленные черными ресницами, закрылись сами собой, и он не заметил, как Бэннер заснула.

Джейк ухаживал за ней весь день, до вечера.

— А ты снова останешься со мной, да? Он помедлил, поправляя простыни.

— Мне не следует делать этого, Бэннер.

— Ну пожалуйста.

— Хорошо. Но ты засыпай. У меня еще дела по дому.

— Ты обещаешь, что придешь?

— Да.

Ночью она спала хорошо и проснулась всего один раз, попытавшись повернуться. Бэннер застонала, и Джейк тотчас открыл глаза.

— Тихо, тихо. Ты должна лежать спокойно. — Он поцеловал Бэннер в щеку. Чтобы она не двигалась, Джейк приподнял свое бедро, как бы прикрывая ее и не позволяя шевелиться. Бэннер привалилась к нему, и на этот раз застонал он.

Потом Джейк долго не мог заснуть.

Утром Бэннер сказала, что хочет есть.

— Чаю мне мало. — Она отдала ему пустую чашку.

— Хороший знак.

— Что там, беконом пахнет?

— Да. Но вряд ли тебе стоит есть его.

— Я хочу есть. — Брови Джейка полезли на лоб. — В чем дело?

— Знаешь, в доме почти нет еды. Мне надо поехать в город, купить свежего мяса, молока. Ничего, если я оставлю тебя ненадолго?

При мысли, что она останется одна, совсем неподвижная, Бэннер испугалась. Но она не могла сказать Джейку о своих страхах. Он, не жалея сил, заботится и ухаживает за ней. Она должна постараться доставлять ему меньше хлопот.

— Конечно.

Джейк съездил в город очень быстро. Для Бэннер время тянулось нескончаемо, хотя она то и дело проваливалась в сон. А услышав, что Джейк открывает дверь, почти забыла про боль и чуть не села в кровати.

— Вернулся?

— А ты почему не спишь? — спросил он из кухни, снимая с себя мокрую одежду.

— Я уже не хочу спать.

— Так, ясно, уже проявляешь характер. Значит, дело пошло на поправку. — Джейк улыбнулся, чтобы успокоить Бэннер, но она от такой улыбки сразу оживилась. — Скучала без меня?

— А что ты мне привез? Стейк, картошку? Ветчину? Индейку?

— Мясо для бульона.

— Фу, бульон!

Джейк сел на край кровати.

— Сегодня бульон. А завтра, может быть, цыпленок. Но если будешь надувать губы, не получишь кое-что вкусненькое.

— А что? Что? — возбужденно спросила Бэннер. Джейк вынул из нагрудного кармана две сладкие палочки и протянул ей.

— Вишневые. Твои любимые. Она прижала их к груди.

— Значит, ты все помнишь.

— Еще бы! Когда ты была ребенком, я не осмеливался приехать в Ривер-Бенд без них. Бэннер коснулась его щеки.

— Но тебе я радовалась больше, чем им. Все равно спасибо, что ты такой же.

Чресла Джейка наполнились желанием, его даже затрясло. Он отодвинулся от нее, опасаясь вспомнить ощущение того, как Бэннер всем телом прижималась к нему ночью, ее сладкие поцелуи… Ей, конечно, гораздо лучше, но она еще больна. И Джейк не хотел бы после винить себя за то, что снова воспользовался ситуацией.

— Я пойду варить бульон, — пробормотал он, выходя из спальни.

Ту ночь Джейк не спал рядом с ней. И Бэннер не просила его об этом. Они оба поняли, что это было бы слишком рискованно.

Глава 20

Наутро ей явно стало лучше. Бэннер уже сидела, откинувшись на подушки. Целые сутки у нее была нормальная температура. Шов чистый. Ей просто нужно время, чтобы прийти в норму.

— Ты не хотела бы встать и немного походить? — спросил Джейк, снимая поднос с завтраком с ее колен.

Она съела яичницу с аппетитом, как изголодавшийся человек.

Бэннер подумала, что, конечно, хотела бы встать. И сейчас пришло время попытать силы. Но она колебалась. Живот еще очень болел. Подняться, сделать несколько шагов, а потом вернуться в постель казалось невыполнимой задачей.

— Думаешь, я могу? А что говорил доктор Хьюит? Джейк отвел взгляд, — Ну, он ничего про это не говорил. Но боль сама по себе не пройдет, если будешь все время делать.

— Так может, завтра попробуем? Джейк с вызовом посмотрел на нее.

— Тебе что, понравилось пользоваться той сковородкой? Глаза ее сверкнули знакомой воинственностью, которую он и надеялся спровоцировать.

— Хорошо. Я попробую.

— Я так и думал. — Джейк старался не выказать удовлетворения.

Бэннер бросила на него еще один убийственный взгляд, когда он откинул простыню и осторожно спустил ее ноги с кровати. Боль внизу усилилась, и девушка поморщилась.

— Бэннер, погоди. Может, я действительно тороплю тебя. Не лучше ли подождать до завтра?

Она покачала головой. Лицо было бледное, а глаза сверкали решимостью.

— Нет. Ты прав. Я должна снова встать на ноги. Когда бы я ни собралась, это будет нелегко.

Бэннер подвинулась к краю кровати. Джейк с состраданием смотрел на нее. Какая она хрупкая и маленькая с этими ножками, торчащими из-под подола ночной рубашки. Босыми ногами Бэннер пыталась дотянуться до пола. Он обнял ее за талию.

— Обопрись на меня.

Она так и сделала.

Нащупав ногами пол, Бэннер встала и повисла у него на руке.

— Я такая слабая, — выдохнула она. Комната стала медленно вращаться.

— Еще бы, после стольких дней в постели! Как, можешь сделать несколько шагов?

Вместе они доковыляли до двери и обратно. Джейк старался подстроиться под ее шаг. Она прильнула к нему, не замечая, что прижимает его руку к своей груди.

А Джейк сразу заметил это. Голова его закружилась. Ее спутанные локоны, щекотали его подбородок, когда он склонялся к Бэннер, то и дело спрашивая, больно ей или нет.

Наконец Джейк посадил ее на стул.

— Посидишь, пока я поменяю постель?

Она улыбнулась, глядя на него с видом победителя.

— Да. Для первого раза не так уж плохо. — Джейк посмотрел на Бэннер, убрал за ухо прядь волос, подошел к шкафу и вынул чистое белье.

— Думаешь, я смогу встать на ноги и ходить? — Она согнулась.

Джейк сменил простыни. Комната наполнилась запахом свежести.

— Конечно, сможешь. Когда убедишься, что шов не разойдется. — Он улыбнулся и начал взбивать подушки. Бэннер засмеялась.

— Что смешного? — Джейк прижал к себе подушку, пытаясь надеть на нее наволочку.

— Может, наймешься в госпиталь? Санитаром? Ну хоть на полдня, чтобы не забрасывать свою ковбойскую работу? Джейк нахмурился и бросил подушку на кровать.

— Я прощаю тебе эти слова только потому, что ты больна. Но стоит тебе выздороветь окончательно, смотри у меня, — шутливо пригрозил он.

Джейк помог Бэннер лечь, после чего она попросила щетку для волос. Бэннер минуту-другую расчесывала волосы, потом устало уронила руки.

— Ой, теперь я никогда с ними не справлюсь. Они запутались.

— Хочешь, помогу?

Джейк стоял у кровати и наблюдал, как Бэннер пыталась совладать с волосами. Она такая красивая, а он чуть не потерял ее. Внутри все скрутилось в тугой узел, когда Джейк подумал, как был близок к этому.

— Ты сможешь?

Сможет? Да он искал любой повод, чтобы прикоснуться к ней.

Джейк присел на край кровати.

— Скажешь, если будет больно.

— Нет, не скажу, — вздохнула Бэннер, когда Джейк провел щеткой по волосам.

— Тянет?

— Немного, но не больно.

За несколько минут Джейк распутал волосы у нее на затылке. Теперь ему стало легче водить щеткой по волосам, густым, непослушным и роскошным. Джейку ужасно хотелось зарыться в них лицом и шептать ласковые слова, выразить все, что скопилось у него на душе.

Шея у Бэннер была очень гибкой. Голова двигалась в такт его рукам. Каждое движение щетки напоминало любовную ласку. Руки, привыкшие натягивать колючую проволоку, клеймить коров, ловить с помощью лассо неклейменый скот, оказались нежными, как у любящей матери. Бэннер почувствовала его дыхание у себя на шее, когда он приподнял ее волосы щеткой. Бессильно она прислонилась к его груди.

— Ты засыпаешь? — спросил Джейк.

— Нет. У меня просто приятно кружится голова.

Каждая клеточка его тела, кажется, устремилась к ней навстречу. Гибкая спина легко прикасалась к груди Джейка, а под широкой ночной рубашкой он ощущал все формы девичьего тела. Ему очень хотелось положить руку ей на грудь, потому что каждый раз, когда Бэннер глубоко и устало вздыхала, ткань соблазнительно натягивалась на груди. Джейк мечтал трогать Бэннер, смотреть на нее, целовать.

Он возбудился до крайности.

Отложив щетку, Джейк взял Бэннер за плечи, привлек к себе, уткнулся лицом в ее блестящие волосы и закрыл глаза. Потрясенный до глубины души, он задрожал. Джейк так хотел ее, так жаждал оказаться в ней!

Он обнял Бэннер, и ее голова оказалась у него на плече.

Она подняла к нему лицо. Губы их встретились в легком нежном поцелуе.

А потом усилием воли Джейк отстранил ее от себя и встал.

— Сейчас, Бэннер, твои волосы в полном порядке.

— Спасибо, — тихо сказала она.

Девушка не могла скрыть разочарования. Она думала, что он займется с ней любовью. Его прикосновения были так нежны. В отношении к ней Джейка появилась необычайная заботливость. Бэннер хотелось, чтобы это продлилось подольше. Женская интуиция подсказывала, что грубоватость Джейка обманчива. В нем глубоко скрыты боль и обида, пережитые в далекой юности. Способный на сильное чувство, он боится рисковать. Оберегает себя, не позволяя никому увидеть его любовь, догадаться о ней. В стене, воздвигнутой им вокруг себя, были бреши, и Бэннер намеревалась каждую из них проверить, преодолеть эту стену, понять, что таится в непроницаемых, голубых глазах.

— Куда ты собираешься? — тихо спросила она, когда Джейк направился к двери.

Он обернулся и посмотрел на нее. Бэннер лежала на подушках, черные как смоль волосы разметались по белым простыням. Глаза увлажнились.

— Ты ведь все дела уже переделал. Джейк провел рукой по подбородку.

— Я еще не побрился., — Так брейся здесь, — предложила она.

— Что?

— Брейся здесь. За моим туалетным столикой. — Бэннер кивнула на столик.

Он вытаращил глаза.

— Я не могу.

— Почему?

— Потому что, ну… — Джейк искал разумное объяснение. — Ну, потому что нечего на меня смотреть, когда я бреюсь.

— Я и не стану смотреть.

— Ну ладно, если уж ты так хочешь. Джейк вышел, а Бэннер с удовлетворенной улыбкой откинулась на подушки.

— Надеюсь, ты понимаешь, что, развлекая тебя, я доставляю себе много хлопот? — Джейк разложил на столике бритвенные принадлежности и снова вышел.

— Не думай, что я не ценю этого! — крикнула ему вслед Бэннер.

Джейк что-то пробормотал, но она не расслышала ни одного слова, кроме «соплячка». Вскоре он вернулся с горячей водой, налил ее в фарфоровую чашку и тут заметил на ней желтые розочки.

— Никому не говори, что я брился из чашки с цветами.

— Буду нема как рыба. — Глаза ее лукаво сверкнули. Это свидетельствовало о выздоровлении и примирило Джейка с такой глупой ситуацией. С каждым часом Бэннер становилось лучше. Боль ослабевала, жар спал, силы возвращались.

Бэннер внимательно наблюдала за ним. Расстегнув верхние пуговицы рубашки, Джейк завернул воротник внутрь.

— А почему тебе вообще ее не снять?

— Почему бы тебе не отвернуться? — Джейк нанес пену на подбородок и провел по нему кисточкой. — Я занимаюсь этим много лет и без всяких советов.

— Мне показалось, что ты можешь капнуть… И тут пена упала на его рубашку. Джейк выругался, взял полотенце и вытер. Он нахмурился и посмотрел в зеркало, но ему не удалось прикинуться рассерженным, поскольку часть лица была покрыта пеной. Джейк взял бритву.

— А ты не правишь ее? — спросила Бэннер. Он не ответил. Склонив голову набок, Джейк провел лезвием от щеки к подбородку, потом сполоснул бритву и провел еще раз. Втянул губы, побрил над верхней губой.

— Ты мне очень мешаешь, — пробормотал Джейк.

— Это интересно.

— Ну да, интересно, — насмешливо повторил он. Выбрив нижнюю часть лица, Джейк нанес пену под подбородком и ниже, на шее. Откинув голову, приставил бритву к шее и повел вверх, через адамово яблоко.

— А ты можешь утверждать, что твой пенис больше, чем у большинства мужчин?

— Тьфу, черт! — Капля крови выступила у него на шее.. Джейк повернулся. — Проклятие, что такое ты спрашиваешь у мужчины, который приставил лезвие к горлу?

— Просто это только что пришло мне в голову.

— Может, лучше не вываливать все, что приходит тебе в голову? Ты когда-нибудь об этом думала? — Ну…

— Что — ну?

— Не твое дело.

Джейк повернулся к зеркалу, взял полотенце и промокнул струйку крови на шее.

— Что за вопросы ты задаешь, незамужняя молодая девушка? А даже если бы была замужем? Где вообще ты слышала это слово?

— Но это ведь так называется?

— Иногда. Но где ты услышала? Нет, дай-ка я сам отгадаю. — Он поднял руки ладонями вверх. — Ну да, от твоего и моего брата.

— Однажды в лесу они пошли облегчиться. Но думаю, они просто сравнивали свои…

— Не произноси больше этого слова.

— До того времени я считала, что это как и с женской грудью. У одних больше, у других меньше.

— О Боже! — ужаснулся Джейк.

— Что с тобой? Зачем так скромничать?

— Да уж конечно. — Он закончил бритье и ополоснул лицо водой.

— Ведь наше нынешнее положение с точки зрения правил приличия… Ну, сам понимаешь. Ты же спишь со мной голый в одной постели!

Джейк поднял голову и, не замечая, что вода стекает с его лица на пол, уставился на нее.

— А ты всегда так спишь?

— Откуда ты знаешь, как я сплю?

— Я видела.

— Когда?

— На следующую ночь после операции.

— Ты же была в бреду, в жару и мучилась от били.

— Ну уж не настолько в бреду. Думаешь, я не запомню голого мужчину у себя в постели?

Джейк вытер лицо полотенцем, отшвырнул его и стал застегивать рубашку. — Я больше не намерен разговаривать с тобой на эту тему.

— А знаешь, я никогда еще не видела совершенно голого мужчину. Неужели, по-твоему, меня не разбирало любопытство?

— Конечно, разбирало. Но я бы не стал на твоем месте рассказывать про это.

— А почему? Ты для меня первый голый мужчина.

— Да ты перестанешь, наконец?

— Ну только для того, чтобы ты не бесился. Ты ведь тоже видел меня голой.

Он ткнул в нее пальцем и строго сказал.

— Но это было необходимо, Бэннер. Я помогал доктору.

— Понимаю. — Бэннер потупилась. — Но я не собираюсь гоняться за тобой и сдирать с тебя одежду. Я не знала, когда проснулась и закричала, что ты ворвешься ко мне сюда голый.

— Да я всегда так сплю! — закричал Джейк. Она закинула руки за голову, устроилась поудобнее и улыбнулась, как кошка, только что съевшая канарейку.

— Правда?

Джейк пришел в ярость от того, что так попался. Он сказал ей то, что Бэннер хотела знать. Победный блеск в глазах девушки был так же соблазнителен, Как и ее поза в постели.

Чтобы сохранить лицо, ему придется проучить ее. Высокомерно подняв голову, Джейк медленно окинул взглядом Бэннер и своей техасской походочкой подошел к ней.

— Я должен удовлетворить твое любопытство? Верно?

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.

— По-моему, надо привести в порядок твои мысли. Глаза Бэннер расширились от удивления, когда Джейк начал расстегивать ремень. Она облизнула губы.

— Погоди-ка минутку.

Он остановился.

— Почему?

— А что ты делаешь?

Джейк улыбнулся.

— Расстегиваю штаны.

Бэннер села, выпрямившись в постели. Уже вовсе не искусительница, а сама скромность.

— Джейк, погоди!

Он расстегнул последнюю пуговицу на ширинке.

— Ты хочешь получить ответ на свой вопрос?

— Я…

— Ну так вот, он здесь. Какие-нибудь вопросы еще есть?

— Ты… ты… — Бэннер задохнулась от ярости.

— А теперь не заводись, Бэннер, и запомни: тебе надо отдохнуть. — Джейк увернулся от подушки, которой она запустила в него, и направился к двери.

Выйдя за дверь, он громко захохотал.

— Тук-тук. Можно войти и узнать, как ты себя чувствуешь, не рискуя получить подушкой в голову? — Джейк заглянул к Бэннер через несколько часов. Он занимался Бураном, запасся дровами и начал готовить суп на ужин. Готовить еду Джейк научился за годы своей бродячей жизни, и этот опыт сейчас очень пригодился ему. Еда, может, и не была роскошной, но вполне сытной.

— Нет.

Джейк ожидал застать ее в плохом настроении, но когда открыл дверь и подошел к кровати, понял, что она забыла об утренней стычке.

— Что такое, Бэннер?

Она замотала головой по подушке.

— Я понимаю, что это звучит глупо, но шов ужасно чешется.

— Чешется? Значит, заживает. — Джейк помолчал. — Но лучше все же посмотреть.

Бэннер доверчиво подняла глаза.

— Ну если надо, Джейк.

Откинув простыню и одеяло, он увидел ее маленькую фигурку в одной ночной рубашке, под которой вырисовывалась каждая выпуклость. В горле Джейка что-то сжалось. Он откашлялся.

— А ты не хочешь, как бы… — Джейк неопределенно покрутил руками, показывая, чтобы она подготовилась, и повернулся спиной к ней.

Бэннер подняла ночную рубашку и расправила ее так, чтобы обнажить только шов. Но одна нога и бедро остались оголенными, иначе не вышло.

— Я готова, — тихо сказала она. Джейк повернулся, избегая встречаться с ней глазами, и осторожно сдвинул повязку.

Бэннер охнула, и он быстро поднял голову.

— Тебе больно?

— Нет. Я только что поняла, что меня на самом деле резали. — Закрыв глаза, Бэннер проглотила слюну, потом, преодолев отвращение, продолжила:

— Он такой некрасивый, этот шов.

— По сравнению с теми ранами, которые я видел, работа Хьюита просто шедевр. Видишь, вот здесь сухая кожа? Она и чешется. Значит, все в порядке.

— Странно, что доктор Хьюит не приезжает навестить меня. Да, идет дождь, и наводнение, но он ведь должен приехать?

Джейк решил, что Бэннер больше не нужна такая большая повязка, и заменил ее квадратиком марли, оставленной доктором.

— Я должен кое-что рассказать тебе. Бэннер уставилась на его макушку. Волосы блестели от света лампы. Она чувствовала его дыхание на своем животе.

— А что именно?

— Про доктора.

— Да?

— Я привез его сюда под дулом револьвера. Губы ее слегка раздвинулись, но она не проронила ни звука. Джейк почувствовал, что должен все объяснить.

— Хьюит в общем-то не особенно упирался, когда узнал, кто его пациентка. Но, осмотрев тебя и поставив диагноз, предложил давать лауданум в любом количестве, чтобы облегчить твои страдания до тех пор, пока ты не умрешь.

— Он не собирался делать операцию?

— Нет, пока я не приставил к носу доктора револьвер и не пообещал его пристрелить, если он этого не сделает.

Бэннер сцепила руки на груди. Если бы она не любила Джейка прежде, то сейчас точно полюбила бы его. Она обязана ему жизнью. Джейк взял ее руки и сильно сжал их.

— Этот чертов знахарь ничего не собирался делать. Хотел дать тебе умереть, а лотом успокаивать твоих родителей. — Его взгляд стал напряженным от тяжелых воспоминаний. — Когда все было кончено, Хьюит бежал отсюда, как опоссум. Он не дал никаких указаний на случай твоего выздоровления, поскольку был уверен, что этого не произойдет.

— Но ты выходил меня.

Глаза его смотрели на нее в упор.

— Да.

— Джейк, доктор может потом обвинить тебя в принуждении.

— Ну и пусть. Я бы все равно поступил точно так же. И я убил бы его, если бы он не сделал операцию. Глаза ее наполнились слезами.

— Ты пошел на это, только чтобы спасти меня. Почему?

Взяв ее лицо в ладони, Джейк всматривался в него, наслаждаясь каждой любимой черточкой.

— Я не позволил бы тебе умереть. Я бы отдал свою жизнь, чтобы спасти твою.

Потом, уступив жажде, мучившей его несколько дней, Джейк поцеловал Бэннер. Приоткрыв влажные губы, она с наслаждением ответила ему. Язык его проник в ее рот и мягкими толчками все сильнее возбуждал Бэннер.

Она обвила руками его шею, а Джейк, прижав ее к подушкам, накрыл своим телом. Грудь ее распласталась под его грудью, и ритм их сердец казался единым.

Губы Джейка легко прикасались к ее губам, как бы собирая росу с губ Бэннер.

— Бэннер, Бэннер, — шептал он ей в шею, — я не позволил бы тебе умереть. Ты мне так нужна!

Потом они бурно целовались. Им стало трудно дышать. Джейк поднял голову, увидел полные, распухшие от его поцелуев губы и улыбнулся. Этот рот умел и давать, и получать страстные поцелуи, и Джейк проследит за тем, чтобы все было как надо. Уж он постарается.

— Я забыл спросить тебя, не хочешь ли ты есть. Джейк подхватил одну прядку волос. Она обвилась вокруг его пальца точно так же, как невидимая нить обвила его сердце.

— Я хочу есть. Сегодня надо подкрепиться как следует. Он встал и пошел на кухню.

— Горячий суп.

— Джейк! Он обернулся.

— Мне не нужен больше доктор Хьюит. Ты прекрасно ухаживал за мной.

Глаза его вспыхнули от избытка чувств. Джейк удовлетворенно вскинул голову и отправился готовить ужин.

Отношения между ними после той ночи изменились. Они больше не скрывали своих чувств друг к другу. Джейк целовал Бэннер на ночь, желая приятных снов, но дальше этого ласки не шли. Она не предлагала ему спать рядом с ней. Еще не настало время заниматься любовью, но оно приближалось. Они оба это понимали. А пока ждали и готовились.

Каждое утро, принося Бэннер чай, Джейк целовал ее. Всякий раз, когда он приближался к кровати, Бэннер брала его за руку, и они смотрели друг на друга. Джейк продолжал бриться в ее комнате, расчесывал ей волосы. По вечерам он сидел на стуле на расстоянии вытянутой руки от кровати Бэннер и читал ей о том, как выращивать крупный рогатый скот. Ведь они купили его в Форт-Уэрте. А она шила подушечки для стульев в гостиной, которые, как надеялась, они когда-нибудь купят.

— Джейк.

Он поднял голову от книги.

— Тебе это интересно?

— Нет. Я убиваю время.

— Но я не хочу тебя отвлекать. Он лукаво улыбнулся.

— Мисс Коулмен, ты отвлекаешь меня уже давно.

Бэннер покраснела.

Джейк отложил книгу. Это был особый вечер. Бэннер уже дошла до кухни и обратно, причем держалась прямо. Живот еще побаливал, когда она ускоряла шаг.

— А когда ты научился читать? — спросила Бэннер. — Только не обижайся, пожалуйста, большинство ковбоев не умеют читать.

Джейк улыбнулся.

— Это заслуга Лидии. Она начала учить Анабет во время путешествия, и, когда мы прибыли на место, Анабет решила, что и я должен учиться. — Взгляд Джейка затуманился, когда он вспомнил, как настойчиво сестра учила его и других грамоте. Она показывала им буквы и слоги, составляющие слова. — Вначале я считал это пустой тратой времени, но она напоминала мне, что Росс хорошо читает, а все, что умел Росс, хотелось уметь и мне.

— А почему ты ходил к ней?

Вопрос был совершенно не связан с темой и задан надтреснутым голосом, поэтому Джейк быстро взглянул на Бэннер.

— К кому?

— Да к той женщине, к Уоткинс. Почему ты меня тогда оставил в отеле после того, как мы так мило провели день вместе? И пошел к ней.

Почувствовав себя загнанным в угол, Джейк занервничал, тем более что увидел слезы в ее глазах. Он опустился перед Бэннер на колени и взял ее руки в свои.

— Ты видела, как я уходил?

— Да.

— Я ушел не за тем, о чем ты думаешь, Бэннер.

— Какая еще причина может заставить мужчину украдкой отправиться ночью в дом терпимости? Ты ведь мог заняться этим и со мной. Просто спросил бы меня.

— Нет, Бэннер. Я не мог тогда. Это было бы не правильно.

— А с проституткой правильно?

— Выслушай меня. — Джейк встряхнул ее руки.. — Пришли Мика и Ли. Я проснулся. Мика сказал мне, что видел в «Саду Эдема» Грейди Шелдона. Это меня насторожило. Я хотел предупредить его, чтобы он держался подальше от тебя. Я подумал, может, он специально поехал за тобой в Форт-Уэрт и планировал украсть тебя или еще что-то в этом роде. И я пошел к Присцилле, чтобы попытаться выяснить его намерения. — Джейк не упомянул о том, что Грейди и Присцилла отлично поладили.

— Так это была единственная причина? — спросила Бэннер. — Ты ведь не… — Джейк положил руку ей на голову. — Но наутро эта женщина говорила так, будто, ну, в общем, ты понимаешь…

— Все, что она говорит, — ложь. Присцилла хотела уязвить тебя, причинить тебе боль и вернуть меня.

— А я думала, вы друзья.

— Это совсем не так. Я тебе уже говорил, что я с Присциллой не сплю.

— По словам Грейди, девушки в том доме только и говорят о тебе. Ты считаешься там легендой.

Джейк улыбнулся, но, увидев, как потемнели глаза Бэннер, серьезно сказал:

— Бэннер, с той ночи в сарае у меня не было ни одной женщины.

— Это правда?

Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь.

— Мне самому трудно поверить, но клянусь, это чистая правда.

— И так будет всегда?

— Ну, это уж зависит от тебя, — тихо проговорил Джейк. — А чего хочешь ты?

— Я никогда не делала из этого секрета, Джейк. Он упорно смотрел в пол. Несколько дней назад, когда Бэннер была на грани жизни и смерти, Джейк понял, что у него к ней не просто физическое влечение. Да, конечно, он страстно желал ее, но так же сильно мечтал, чтобы соединились их сердца.

Эта девушка давно уже перестала быть для него дочерью Росса и Лидии. Это была Бэннер, женщина, необходимая ему и способная заполнить пустоту его души. Если кто и мог излечить его от цинизма и избавить от горечи, то только она. Джейк устал бороться с самим собой. Теперь их будущее решено окончательно. Правда, знал об этом пока он один.

Снова посмотрев на нее, Джейк улыбнулся:

— Хочешь принять ванну в постели?

Глава 21

— Ванну в постели?

Бэннер смотрела не мигая, как он подошел к туалетному столику, взял фарфоровую чашу с водой и двумя мягкими салфетками, поставил воду на столик возле кровати, а сам примостился с краю. Глаза его не отрывались от лица Бэннер. Джейк дотронулся пальцем до кончика ее дерзкого носа и улыбнулся.

— А я когда-нибудь говорил тебе, о чем я думал той ночью в сарае?

Она покачала головой. Во всем доме было тихо. Бэннер боялась звука собственного дыхания и шороха его одежды. Она как загипнотизированная смотрела на него.

— Я думал, что ты удивительная женщина. Немногие посмели бы прийти к мужчине с такой просьбой.

— Ты был потрясен?

— Признаться, да. Для меня ты всегда была маленькая Бэннер, симпатичная девчонка-сорванец с плохо заплетенными косичками и ободранными коленками. Даже в день твоей свадьбы я думал о тебе только так.

Задержав палец на ее подбородке, Джейк повел им по середине шеи до основания.

— В ту ночь я увидел тебя в новом свете. Ты была вся, целиком женщина, Бэннер, и я понял, что уже ни с кем никогда тебя не спутаю. Это было невероятно — жить постоянно рядом с тобой и помнить ту ночь. — Джейк криво усмехнулся. — Смакуя воспоминания о той ночи, я неистово желал, чтобы такое случилось тысячу раз. — Он наклонился и поцеловал ее. Поцелуй был нежный, но властный. Его рот двигался вокруг ее губ, раздвигая их, чтобы просунуть язык. Когда Джейк поднял голову и посмотрел на Бэннер, глаза ее сияли.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, поэтому и решил устроить эту ванну в постели.

— Ты хочешь, чтобы я сняла ночную рубашку?

— Нет, — ответил Джейк, ласково улыбаясь. — Я хочу сам ее снять.

Сердце Бэннер екнуло от радости, когда его руки взялись за перед рубашки. Ряд пуговиц шел от шеи до талии, и, когда Бэннер была без сознания, Джейк надел на нее эту рубашку и застегнул все пуговицы. Даже сейчас она покраснела при мысли об этом. Ловкие пальцы Джейка расстегнули пуговицы, но он не раскрыл рубашку. Его глаза прожигали узкую полоску обнажившейся кожи, но Джейк не касался ее.

— Ты могла бы сесть поудобнее? — спросил он. Бэннер села, а Джейк зашел сзади, как делал это, когда расчесывал ей волосы. Он положил руки ей на плечи и слегка спустил ночную рубашку, дюйм за дюймом, с плеча, с рук. Бэннер освободила руки, но придерживала вышитый перед, прикрывающий грудь.

Джейк оголил ей спину до нежного изгиба бедер, чуть ниже талии. Ее кожа блестела в свете лампы, золотистая и мягкая. Он намочил салфетку в чаше и слегка отжал, сдвинул волосы, прошелся по шее, по плечу. Он двигался медленно сверху вниз вдоль спины и потом опять вверх. Бэннер склонила голову набок, и волосы черным каскадом упали через плечо.

— Ну как? Хорошо?

— Да. — Она застонала, и Джейк надавил сильнее, заодно массируя тело, снимая болезненность, накопившуюся за многие дни, проведенные в постели без движения.

Потом сухой салфеткой снял остатки влаги. Наклонившись вперед, он обвил руками ее талию и прикоснулся губами к свежей бархатистой коже.

— Ты такая красивая, — прошептал Джейк, прихватив губами мочку уха.

Губы его скользили по шее, по щекам, нашли рот. Голова Бэннер откинулась ему на руки, и он осторожно опустил ее к себе на колени. Джейк жадно целовал Бэннер, и его поцелуи становились все крепче, жарче. И вдруг он обнаружил, что лежит на кровати, Бэннер сжимала ночную рубашку, прикрывавшую ее груди, не из страха или скромности, а от страсти.

Ей хотелось большего, чем поцелуи, и она чувствовала жажду тела каждым нервом, каждой клеточкой. Весь мир со всеми проблемами и заботами исчез и растворился, и. Бэннер охватило какое-то хрустальное ощущение неизбывного восторга, словно она попала в заоблачный мир, где нет и не может быть никаких невзгод, и Джейк в нем единственный хозяин и источник радости.

Но Джейк снова окунул салфетку в чашу, обтер ей шею и грудь, не пытаясь опустить ниже ночную рубашку, которую Бэннер все еще сжимала рукой. К ее досаде, он протер даже под мышками. Девушка смущенно отвернулась.

— Все твое тело прекрасно, Бэннер, так что тебе нечего стыдиться.

Джейк снова протер ее, поднес руку Бэннер к своим губам, поцеловал ладонь и каждый палец, потом прихватил мизинец и стал сосать. Зубы его слегка прижали подушечку мизинца. До сих пор Бэннер даже не представляла себе, как это чувственно.

— Джейк! — взволнованно воскликнула она. Неожиданная ласка вызвала острые ощущения в нижней части живота, страсть закипела в груди, соски напряглись. Она никогда не предполагала, что подушечки пальцев могут заставить пульсировать все тело.

Джейк поцеловал внутреннюю сторону запястья, и его губы медленно скользнули вверх по руке. Когда он добрался до сгиба локтя, она ощутила его ласковый язык. Джейк перевернул ее руку так, чтобы прихватить зубами мягкую, сладкую плоть предплечья. Бэннер тихо постанывала. Потом он начал целовать сильнее, поцелуи стали быстрыми, горячими: Джейк уже добрался до ее губ, неистово целовал шею и грудь.

Внезапно он посмотрел на Бэннер невероятно голубыми глазами и развел ее руки. Прохладный воздух овевал разгоряченную кожу Бэннер, когда Джейк сдвинул ночную рубашку с ее груди.

— Боже мой, Бэннер, — хрипло сказал он, — до чего ты хороша!

То, что Джейк видел раньше при лунном свете, сейчас озарялось дрожащим светом лампы и было великолепно. Бело-розовое молоко, само совершенство.

Он нежно поднял ее правую руку и согнул над головой, потом то же самое проделал с левой. Ее руки сложились рамкой в изголовье. Бэннер лежала, доступная, открытая, ее пальцы слегка согнулись, а груди теперь казались совсем легкой добычей.

Но Бэннер, не испытывая страха, спокойно позволяла ему любоваться собой.

Джейк долго не мог оторвать от нее взгляд. Наконец, снова намочив салфетку, обтер ее груди, бока и свежей салфеткой вытер досуха. Он любовался Бэннер, как художник, создавший лучшую работу в своей жизни.

— Не могу поверить, что я здесь, с тобой. Это так чудесно, чертовски чудесно. Но мне страшно: вдруг кто-то явится сюда и заберет тебя у меня.

— Но я не уйду, Джейк.

— Я никогда так не проводил время с женщиной, Бэннер. Так нежно и так мирно. Я брал их, использовал, но никогда не наслаждался. Может, я и не умею. И слишком стар, чтобы учиться. Но я хочу попробовать. Позволь мне поиграть с тобой.

Сердце ее переполнилось любовью от нахлынувших чувств, а глаза слезами. Она значила для Джейка больше, чем все проститутки, с которыми он спал. Джейк не сказал, что любит ее, но казалось, будто эти слова просились у него с языка.

Он обхватил ее груди ладонями и нежно сжимал их, восхищаясь этим удивительным воплощением женственности.

— Бэннер, Бэннер!

Она видела, как шевелятся его губы, но звука не слышала.

— Это значит, что я нравлюсь тебе? — робко спросила девушка.

— Нравишься? — Джейк тихо рассмеялся. — О да, нравишься!

Глаза его снова устремились на ее грудь. Теперь длинные пальцы ласкали мягкую кожу Бэннер, возбуждали соски, а когда они напряглись, он наклонился над ними.

Стоило его губам прикоснуться к соскам, как Бэннер унеслась в другой мир. О да, она рождена для того, чтобы дать наслаждение Джейку как великий дар. Вот для чего, оказывается, все это! Звуки, вырывавшиеся из его груди, походили на стон. В них слышались удовольствие, тоска, страсть и облегчение, неистовство желания и мечта об исполнении этого желания.

Голова Бэннер вдавливалась в подушку всякий раз, когда Джейк проводил языком вокруг соска. Потом он втянул его губами, и девушка напряглась, как натянутая струна.

Она погрузила пальцы в его волосы, ей нравилось ощущать их. В глубине между бедрами таяло от желания, ныло и пульсировало.

Джейк дрожал, и Бэннер понимала, что для него это такая же сладкая мука, как и для нее.

— Я так давно мечтаю о тебе, Бэннер. Много, много лет. Всю жизнь.

Он приподнялся над ней, крепко поцеловал в губы и, отпустив их, стал целовать волосы Бэннер и пропускать их сквозь пальцы. Она внимательно посмотрела на него.

— Ты что, не собираешься?..

— Нет, не собираюсь. Ты еще слаба, и я боюсь причинить тебе боль. — Его мягкие губы снова были на ее губах. — Но я хотел бы обнимать тебя всю ночь.

— О да!

Джейк потушил лампу, и Бэннер услышала шорох его одежды. Потом, совсем обнаженный, он лег рядом с ней.

— О Боже! — застонал он ей в волосы. Бэннер не оправила ночную рубашку, а сняла ее совсем. Их нагие тела соединились. — Будь осторожна, — прошептал Джейк, когда Бэннер придвинулась к нему.

— Ты не сделаешь мне больно, Джейк. — Она обвила его шею и прижалась губами к тому месту, где у него пульсировала жилка.

Он нежно обнимал ее, едва сдерживая свою страсть.

— Ради Бога, Бэннер, не шевелись.

Она уткнулась в его теплое плечо, и Джейк почувствовал, что Бэннер зевнула.

— Спокойной ночи, Джейк, — пробормотала она.

— Спокойной ночи, дорогая.

Размышляя о чуде, ниспосланном ему, он заснул.

— Доброе утро всем!

Джейк вскочил с кровати, пересек комнату и выглянул в окно. Как он и думал, всадники въехали во двор. Ночью дождь прекратился, и слабое солнце пробилось сквозь тучи.

Бэннер села, глаза ее округлились, простыня спустилась до талии. Она была почти обнажена. Джейк натягивал штаны.

— Что там, Джейк?

— Ковбои, они пересекли реку. — Взглянув на ее грудь, на розовое разомлевшие тело, он застонал. — Если бы они застали нас ночью… — Джейк не попадал в рукава рубашки.

Захватив свое одеяло и подушку, он бросился в гостиную, закрыл за собой дверь спальни и положил постель на диван, чтобы изобразить, будто он спал здесь.

— Эй, кто-то есть дома? — спросил Джим. Широко зевая, Джейк открыл входную дверь. Он лениво почесывал грудь, будто только что проснулся. Ничего необычного не было в том, что мужчина рано утром стоял босиком и в расстегнутой рубашке.

— Потише говори, — нахмурился Джейк. Посмотрев в сторону спальни Бэннер, он позволил трем наездникам оглядеть диван. Потом вышел на крыльцо, закрыл дверь и тихо сказал:

— Бэннер очень больна.

— Больна? — переспросил Рэнди. Казалось, всех изумило появление Джейка на пороге дома Бэннер. Три пары глаз с подозрением смотрели на него.

— Мне пришлось притащить сюда из города доктора Хьюита. У нее аппендикс чуть не прорвался. Он сделал ей операцию и вырезал его.

— Что такое ты говоришь, черт побери. — Питер испуганно посмотрел на дом. — А родители не знают?

— Я не мог сообщить им об этом, потому что не было возможности перебраться через реку, к тому же боялся оставить ее одну. — Он заметил, что расположил их к себе. — Бэннер была очень плоха. Даже передать не могу, как плоха. Я вообще думал, что мы ее потеряем.

Три ковбоя ужаснулись. У них возникли самые дурные предположения когда Джейк вышел из дома Бэннер. Но он говорит, что, если бы не его заботы, она вообще умерла бы.

Явно присмирев. Пит спросил:

— Мы можем что-нибудь для нее сделать?

— Нет, просто надо все привести в порядок после дождя. Вы когда-нибудь видели такой июнь? Я — нет. — Джейк перевел разговор на безопасную тему — о небывалом наводнении. — Как же вы перебрались через реку?

— Сделали плот, только вчера вечером закончили. Не такой уж большой, — Пит сплюнул табак, — но способный выдержать всадника. Росс приедет позднее.

— Да? — Джейк говорил спокойно, хотя сердце его екнуло от страха. — Хорошо, я пойду в дом, проверю, как Бэннер. Если кто-то оседлает для меня Бурана, буду очень обязан. Мы поедем и проверим изгороди, посмотрим, нет ли повреждений. — Джейк победоносно улыбнулся. — Вы должны посмотреть стадо. Самые лучшие коровы и самый резвый бык, какого вы когда-либо видели.

Рэнди присвистнул.

— А где они?

— В городе. Завтра пригоним домой. Пусть земля еще подсохнет за день.

Получив указания, ковбои отправились в сарай. Джейк вернулся. Бэннер ходила по своей спальне, совсем растрепанная, но он с облегчением увидел, что она надела халат. Даже с припухшими от сна глазами она выглядела очень сексуально и соблазнительно. Джейк подумал, что здорово рисковал жизнью, проведя с ней эту ночь.

— Как здоровье? — спросил он. Несмотря на свою чувственность, Бэннер походила на невинного ребенка, и Джейка охватило отвращение к себе, как к извращенцу, совратившему дитя. Нет сомнения, и Росс подумает о нем точно так же.

— Прекрасно.

— Уверена? — Он впервые усомнился в ее ответе. Прошлой ночью Джейк мог взять ее, но не сделал этого. А может, если бы сделал, тело так не выдавало бы его? Неконтролируемое возбуждение вызывало злость на нее, но еще больше на себя.

— Да, уверена. Что-то не так, Джейк?

Бэннер не хотела, чтобы он заметил ее слезы, но с трудом сдерживала их. Она ожидала, что утром Джейк будет таким же нежным, мягким, любящим, как и вечером, но он сердито хмурился. Бэннер, слишком хорошо зная это замкнутое, мрачное выражение его лица, испугалась.

— Все нормально. Но сюда собирается Росс. Бэннер молча наблюдала, как Джейк одевается.

— Папа? — переспросила она.

— Да. А теперь, ради Бога, надень ночную рубашку и марш в постель! — Россу придется сказать, что его дочь очень больна, значит, она должна выглядеть соответственно.

Джейк пошел на кухню заваривать кофе и готовить на завтрак кашу для Бэннер. Принеся все это в спальню, он похолодел. Его бритвенные принадлежности так и остались на ее туалетном столике. Проклятие! Джейк схватил их, унес в гостиную и положил вместе со своими вещами, чтобы убедить Росса: да, они живут рядом, но отдельно.

Бэннер не смотрела на него, когда молча ела кашу. Без сомнения, она жалела о том, что пригласила его к себе в постель.

Ликвидировав все следы своего пребывания в комнате Бэннер, Джейк отправился в кухню и сидел там, когда подъехал Росс.

— Бэннер? — Низкий голос прогремел, как гром, и напомнил Джейку о страшном Божьем суде.

— Я здесь, папа, — раздался слабый голос Бэннер.

— Все еще в постели, лентяйка?

Джейк услышал, как Росс протопал через гостиную и на правился к спальне дочери.

А сам он все сидел и пил кофе. Закончив, поставил чашку на полку и, собравшись с духом, пошел в спальню.

— После этого я мало что помню, — сказала Бэннер, когда вошел Джейк.

Росс сидел на том самом стуле возле кровати, на котором дежурил Джейк во время болезни Бэннер. Росс держал руки дочери в своих, его темные брови сошлись на переносице.

— Еще помню… когда я проснулась, Джейк… — глаза се метнулись к мужчине, стоявшему в дверном проеме, — сказал, — что доктор сделал мне операцию и удалил аппендикс;. И потом Джейк выхаживал меня.

Росс обернулся, увидел Джейка, поднялся и пошел к нему. В двух шагах от него он поднял руки, и Джейк едва не вздрогнул.

Но Росс положил руки ему на плечи.

— Спасибо.

Джейк пожал плечами.

— Не благодари меня. Росс. Должно быть, из-за меня у тебя будут неприятности. Проклятый знахарь считал, что Бэннер умрет, и отказывался делать операцию. Я приставил револьвер к носу доктора и пригрозил его убить, если он откажется.

Росс усмехнулся:

— Я сделал бы то же самое. Джейк кивнул:

— Я так и подумал.

— Нам следовало изгнать этого Хьюита из города, и давно. Есть новый доктор…

— Да, но того не было в городе. У меня не оставалось выбора.

— Не волнуйся, если доктор Хьюит поднимет скандал, я позабочусь о нем. — Росс повернулся к постели. — О Боже, принцесса. Не могу поверить, что ты все это выстрадала без матери и без меня. Лидия придет в ужас, узнав обо всем. Она хотела приехать утром навестить тебя, но ты знаешь, мать ужасно боится воды. Перебраться через реку на плоту для нее немыслимо.

Клэнси Рассел, сводный брат Лидии, был причиной этого страха. Когда-то он бросил ее в реку, девочка чуть не утонула. Росс много лет мечтал убить Рассела или поблагодарить того человека, который прикончил бы эту дрянь.

— Джейк очень хорошо заботился обо мне, — тихо сказала Бэннер.

Росс взглянул на Джейка.

— Я благодарен тебе, Джейк. Ты спас жизнь Бэннер. Джейк снова пожал плечами.

— Росс, вспомни далекое прошлое. Мы много сделали друг для друга, поэтому на выражение благодарности у нас уйдет целый день. А у меня есть кое-какие занятия на ранчо.

С этими словами Джейк ушел. Он задержался в гостиной, чтобы собрать свои вещи, лассо, кожаные перчатки, кожаные штаны, шпоры и шляпу.

Бэннер слышала, как дверь за ним закрылась. Джейк даже не взглянул на нее, не попрощался и вообще не сказал ни слова. Неужели он так рад избавиться от забот о ней? Неужели все, что он говорил ей прошлым вечером, ложь? Или появление Росса напомнило Джейку о женщине на том берегу реки, женщине, которую он действительно любит? Бэннер больше не могла сдерживать слезы, и, отец увидел их.

Он сел на край кровати и обнял дочь.

— Моя маленькая принцесса тебе еще больно? Ей было больно, но не так, как думал Росс. Бэннер устроилась в его объятиях, уткнувшись носом в плечо, отца… ;

— Со мной все в порядке, папа. Я очень рада тебя видеть. Я так по вас соскучилась. Расскажи, что происходит в Ривер-Бенде.

Росс провел у нее все утро. Он что-то приносил, уносил, суетился, и Бэннер раздражала его неуклюжесть. Отец, конечно, не был идеальной нянькой, но всей душой желал помочь. Днем, когда Бэннер заснула. Росс вернулся в Ривер-Бенд. Узнав о случившемся, Лидия и Ма развили бурную деятельность. Едва пробил полдень, Мика и Ли упаковали еду и много чего еще, закрепили корзины, чтобы не уронить их в воду, когда будут переправляться через реку. Несмотря на панический страх перед водой, Лидия заявила, что поедет к Бэннер. Но Росс и Ма убедили ее, что плот небезопасен, поэтому лучше избежать еще одной беды и остаться дома. Росс несколько раз повторил жене, что Джейк хорошо ухаживает за их дочерью.

Убедившись, что мальчики уже на другом берегу реки. Росс направил коня в Ларсен. Он поговорил с инженерами о строительстве нового моста на прочных стальных опорах.

Опасаясь последствий стычки Джейка с доктором Хьюитом. Росс решил встретиться с лекарем лицом к лицу и заплатить за лечение Бэннер.

Когда Ли постучал в дверь спальни, Бэннер расчесывала волосы.

— Бэннер?

Она тут же открыла дверь.

— А я думал, ты лежишь. — Он и Мика разразились хохотом.

— Я и лежала, но сейчас мне лучше. Как я рада вас видеть!

— А тот старый знахарь на самом деле резал тебя? — спросил Мика.

— Да. Во всяком случае, так мне сказал Джейк. И потом у меня шрам, хочешь посмотреть? — насмешливо предложила Бэннер.

Мальчики, примерно догадывавшиеся, где у человека аппендикс, покраснели до корней волос, и Бэннер рассмеялась.

— А тебе разве не надо лежать? — спросил Ли.

— Ой, да мне так надоела эта комната! — Бэннер надела шелковый пеньюар. Глубокий вырез на груди и просторные длинные рукава были отделаны кружевом. Она расчесала волосы и немного пощипала щеки, чтобы они порозовели.

— Думаю, тебе не повредит, если ты посидишь на крыльце. — Мика посмотрел на Ли, желая узнать его мнение. Тот кивнул. — Мы могли бы вынести туда из гостиной кресло-качалку. И ты посидела бы в тени.

Глаза Бэннер загорелись.

— Вот здорово!

Их забота, чрезмерная и комичная, раздражала.

— Может, принесете мне плед прикрыть ноги? — надтреснутым голосом сказала Бэннер, но оттолкнула руки Ли, когда тот попытался подоткнуть его под колени. — У меня не ревматизм.

— Мы должны рассказать Лидии и Ма, что ухаживали за тобой, как за королевой, иначе нам достанется. — Заметив сердитый взгляд Бэннер, Ли сложил плед и повесил на перила крыльца.

— Вы очень хорошо за мной ухаживаете, и я вам очень благодарна. Простите меня за нервозность. Но я слишком давно сижу взаперти и устала болеть.

— Ясное дело, — сочувственно вздохнул Мика. Он не помнил, чтобы кому-то делали операцию. Разве что Выдирали зуб или извлекали пулю. Мика с уважением посмотрел на Бэннер.

— Спасибо за еду, которую вы привезли. Только не знаю, как мне все это съесть.

— Тут и на долю Джейка.

— Да, конечно. — Сердце Бэннер разрывалось, когда она вспоминала, с каким безразличием Джейк смотрел на нее сегодня утром.

— Кстати, насчет еды, — кашлянул Ли, — дело близится к ужину.

— Верно. — Бэннер улыбнулась. — Мне будет спокойнее, если вы переправитесь на своем плоту засветло, Надеюсь» папа восстановит мост не слишком скоро и у меня тоже будет шанс переправиться на этом плоту.

Мальчики уезжали в, прекрасном, настроении, решив рассказать в Ривер-Бенде, что Бэннер, конечно, страдала. — но сейчас она уже приходит в себя.

Она сидела на крыльце в кресле-качалке, когда Джейк и трое его работников въехали во двор и привязали лошадей.

— Что ты здесь делаешь? — сразу спросил Джейк.

— Дышу свежим воздухом, — резко ответила она. Джейк злился, что Бэннер сидит на виду у трех мужчин в этом одеянии, способном перевернуть сердце любого, даже самого крепкого парня. Она такая женственная, трогательная! Кожа блестела от солнечных лучей, теплый ветерок овевал ее лицо и трепал волосы. Заходящее солнце окружило ее голову золотым нимбом.

Мужчины говорили с Бэннер почтительно, спрашивали о самочувствии. Смельчак Рэнди спрыгнул с лошади, поднялся на крыльцо и, не снимая перчатку, протянул ей букет роз.

— Я рад, что вы здесь, Бэннер. Эти розы дерзко подняли головки после ужасного ливня. Я хотел попросить Джейка передать их вам. Но сейчас я вручаю сам.

Растроганная, Бэннер взяла цветы, поднесла к лицу и понюхала.

— Спасибо, Рэнди, они очень красивые. — Девушка одарила его такой лучезарной улыбкой, что он едва не скатился со ступенек. Джейк стиснул зубы.

Бэннер понимала, что выглядит хорошо, — вся в кружевах, залитая солнцем. Она все основательно продумала, чтобы позлить Джейка, отлично сыграла сцену до самого конца, изображая ранимость, беспомощность и хрупкость. Эти проклятые розы он сам должен был ей преподнести!

— У нас завтра тяжелый день. Встретимся здесь на заре. Мы поедем в Ларсен и пригоним скот, — Мужчины сразу все поняли. Они приподняли шляпы перед Бэннер и уехали. Копыта лошадей, ступая в лужи, отбрасывали комья грязи.

Джейк спешился, и Бэннер поднялась. Впервые в тот день они посмотрели в глаза друг другу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он наконец.

— Намного лучше.

— Шов беспокоит?

Она покачала головой и повернулась к двери.

— Пока ты будешь мыться, я приготовлю ужин.

— Не надо.

Бэннер бросила на него сердитый взгляд.

— Наши матери прислали столько еды, что хватило бы для целой армии. Так что можешь как следует угоститься. — Сделав это не слишком церемонное приглашение, девушка пошла в кухню и громко хлопнула дверью.

Джейк появился там немного позже, после того как позаботился о Буране и помылся. Он сразу почувствовал, что атмосфера напряженная и враждебная. Бэннер молча посмотрела на него. Джейк бросил взгляд на розы, стоявшие в вазе на столе.

Совсем недавно он проводил много времени на кухне, готовя для Бэннер, и чувствовал себя здесь как дома. Поэтому сам налил себе кофе, встал возле раковины и начал не спеша пить.

— Мы не обнаружили особых повреждений после ливня, хотя земля еще какое-то время, особенно в тени, будет сырой.

— Так вы завтра пригоните стадо?

— Но лошади останутся в Ривер-Бенде, пока не возведут новый мост.

— Хорошо. — Бэннер вздохнула. — Пока я все равно не могу ездить верхом.

Джейк окинул взглядом стол. Там стояло несколько корзинок с едой, прикрытых салфетками, и еще много таких же было расставлено по всей кухне.

Он присвистнул:

— Вот это да!

— Сегодня у нас жареный цыпленок. Ма приготовила свеженького, сказал Мика. Кстати, она спрашивала про тебя. Я передала ей самые добрые пожелания от тебя. Мика сообщит ей, что с тобой все в порядке.

Она вопросительно взглянула на него. Джейк кивнул в ответ и отпил еще кофе. Бэннер подошла к корзинкам, собираясь накрыть на стол.

В корзинках оказались банки с консервированными овощами, фрукты, ветчина, фасоль, соленые огурчики, желе, несколько буханок хлеба, душистый пирог и печенье к чаю, припудренное сахаром, как любила Бэннер. Она уже попробовала его, оно таяло во рту. Только мама умела печь такое. Но молчание Джейка так огорчало Бэннер, что все это не доставляло ей настоящего удовольствия.

Из-под ресниц она украдкой смотрела на него. Джейк не снял кожаные штаны, и они раздражали ее, потому что плотно облегали бедра и подчеркивали выпуклость впереди, невольно привлекавшую взгляд. Вспоминая, как Джейк прижимал ее к себе ночью, Бэннер против воли смотрела туда.

Злясь на себя за то, что это так живо в ее памяти, девушка недовольно проговорила:

— Ты не мог бы снять эти кожаные штаны, прежде чем сеть за стол?

— А они не нравятся тебе?

Да, не нравились и раздражали, хотя Джейк не понимал, в чем дело.

— Ладно, мне все равно.

— Нет-нет! — Он расстегнул пряжку и снял их. — Я не хочу, чтобы ты нервничала.

Швырнув штаны на пол, Джейк опустился на стул. Бэннер мрачно посмотрела на него:

— Почему ты так строг со мной? Неужели последняя ночь для тебя пустяк? Разве эта неделя ничего не изменила между нами?

— Это ты сегодня утром даже не взглянула на меня! — взорвался Джейк.

— Потому что ты не посмотрел на меня. Ты был раздражен, недоволен и вел себя так, будто хотел, чтобы я вообще исчезла.

— Нет, погоди минутку, — сердито возразил он. — Ты вела себя так, будто стыдишься того, что пустила меня к себе в постель. Уверен, ты считаешь, что испачкалась об меня. Принцесса из Ривер-Бенда так низко пала, что спит с один из наемных работников!

Ярость охватила ее, и глаза засверкали.

— Ох! — Бэннер топнула ногой. — Ты самый тупой мужчина на свете! Я готова убить тебя за эти глупости! Я же люблю тебя, Джейк Лэнгстон! Я люблю тебя. — Слезы заблестели, как бриллианты, и Бэннер задрожала от чувств, переполнявших ее. Она была сейчас необычайно хороша. Желание прожгло Джейка насквозь, как раскаленное железо.

Он мигом схватил Бэннер за талию и привлек к себе. Его руки сомкнулись вокруг нее, и Джейк уронил голову ей на грудь.

— Это правда, Бэннер? Правда? — Его голос дрожал. Годы разочарований, отчаяния, безнадежности, горя, самообмана и сожалений были забыты.

Бэннер склонилась над ним и, как занавесом, накрыла его волосами.

— Да. Разве ты слепой, Джейк? Неужели не видишь этого?

Он поднял голову, и его напряженный взгляд впился в нее, желая узнать правду. Джейк заметил в глубинах глаз Бэннер знакомый блеск. Он погрузил пальцы в волосы девушки и прильнул к ее губам, сильно, почти жестоко. От неистовой страсти.

— Бэннер, Бэннер! — Он уткнулся лицом ей под подбородок, покрыл горячими влажными поцелуями шею, развязал поясок на пеньюаре и положил руки ей на грудь, слегка прикрытую прозрачной рубашкой. Темные соски упирались в ткань и возбуждали Джейка.

Он касался Бэннер благоговейно и страстно, приникнув к ней, как голодное дитя. Она отвечала на все его движения, выгибала спину, предлагая себя его ищущему рту, и Джейк самозабвенно целовал ее, терся о нее, тыкался в нее носом.

Бэннер поставила ногу на край стула и прижала Джейка к себе, задев его плоть, напрягшуюся от желания.

Он лизнул кончик ее груди, и казалось, молния прожгла ее насквозь. Голова Бэннер откинулась назад, волосы рассыпались по спине.

Его рот наслаждался волшебством ее груди. Его руки нырнули под рубашку снизу, и Джейк обхватил ладонями ее ягодицы. Он прижимал Бэннер все ближе к себе и крепче.

Джейк поднялся, поставил Бэннер на стул, снял с нее пеньюар, потом поднял на руки и понес сквозь окутанный сумерками дом в спальню, чуть розовевшую от лучей заходящего солнца.

Положив ее на кровать, Джейк быстро разделся и устроился рядом с ней. Он прижал Бэннер к себе, и губы их встретились в страстном поцелуе. Джейк приподнял подол рубашки и погладил шелковистое бедро.

Бэннер легла на спину, взяла руку Джейка и поднесла ее к покрытому волосами треугольнику.

— Боже мой! — прошептал он, зажмурившись. Ему нестерпимо захотелось признаться в своем маленьком грехе. — В то утро…

— Да?

— Когда я проснулся…

— Знаю.

Глаза его открылись и опалили ее голубым пламенем.

— Ты знала? Бэннер кивнула.

— Клянусь, я не нарочно, Бэннер. Кажется, я потянулся к тебе ночью и… — Она приложила палец к его губам. — Почему ты ничего не сказала?

— Думала, ты спишь.

— Я и сам так думал.

— А что бы случилось, если бы я не была больна, а ты бы не понял, что проснулся?

— То есть как сейчас?

— Да, как сейчас.

Его рука скользнула между ее бедрами, и они сразу раздвинулись. Пальцы Джейка разделили лепестки, нежно, легко, мягко, и он нашел то, что искал, влажное и теплое. Бэннер выдохнула его имя. Джейк наклонился и взял в рот ее сосок. Пальцы его скользнули внутрь ее, действуя так же, как язык — с соском. Он ласкал ее, пока Бэннер не охватила дрожь. Ее ноги терлись о его ноги. Он осторожно разместился между ее бедрами.

Бэннер была как в тумане, но открыла глаза, чтобы посмотреть на Джейка, когда его плоть проникла в нее.

— Скажи мне, если будет больно. , Она кивнула.

И он вошел в нее.

Затем Бэннер снова закрыла глаза, до краев переполненная чувствами. Джейк заполнил ее, большой, горячий, гладкий. Он двигался, гладил…

Джейк шепотом направлял ее, и Бэннер выполняла все, что он говорил ей. И поэтому ощущала его сильнее. По наитию ее руки двинулись к его бедрам, ягодицам. Мышцы Джейка перекатывались под ее ладонями, а его тело между тем ритмично двигалось.

Джейк стиснул зубы, почувствовав, что пик приближается. Он посмотрел на Бэннер и увидел ее в упоении страстью. Джейк простил себя за то, что взял девственницу, теперь это была женщина. Его женщина, которая двигалась вместе с ним, отвечала на все его движения, все ускоряя темп. Он был уже не в силах больше сдерживать и контролировать себя. Кульминация наступила.

Глаза Бэннер широко открылись, она впилась ему в спину, выкрикивая его имя. И когда ее тело стиснуло его, Джейк заполнил ее всю собою.

— Да, да, да, — повторял он, когда содрогалось ее тело.

Сам Джейк освобождался долго и упоительно.

Глава 22

— Ты лжец.

Она открыла зеленые глаза с золотистыми искорками.

— Почему? — засмеялся Джейк.

— Ты говорил, что это у тебя не больше, чем у других мужчин.

— Ничего такого я не говорил, а просто сказал, что это не твое дело.

— У тебя же огромный… — прошептала Бэннер.

— А с чем ты сравниваешь? — нахмурившись, поинтересовался он.

Она расхохоталась, а Джейк подмигнул ей. Он все еще не мог заставить себя отпустить ее. Ему было очень уютно в этой шелковистой глубине…

— Ничего удивительного, что все леди говорят о тебе.

— До тебя я никогда не был ни с одной леди, — серьезно возразил он.

— Ходят легенды о том, как ты занимаешься любовью. Джейк нежно поцеловал ее.

— А между прочим, сегодня я впервые занимался любовью. Бэннер коснулась губами его лица, рта.

— А вот всегда так, как было сейчас, во второй раз?

— Это никогда не бывает одинаково.

Джейк поцеловал Бэннер и, несмотря на ее протесты, вышел из нее. Глаза их встретились.

— Бэннер Коулмен, ты красавица.

— И ты тоже, Джейк Лэнгстон. Он смущенно покачал головой:

— Я старый, побитый жизнью, тощий, как пугало. В общем, бродяга.

Она подалась вперед и нежно погладила его.

— Но не для меня. Ты мой Ланселот.

— А кто это? — Джейк поднял светлую бровь. Бэннер рассмеялась:

— Ты обязательно об этом прочтешь и, уверена, останешься доволен сравнением. — Внезапно она нахмурилась. Ланселот любил жену короля. Будет ли Джейк любить Лидию после сегодняшней ночи? Бэннер попыталась отделаться от этой мысли. Она ни к чему сегодня. Джейк здесь, он любит ее, принимает ее любовь. Разве этого мало?

Бэннер коснулась его блестящих волос.

— Меня злит, когда ты так говоришь о себе.

— Как — так?

— Старый, пугало. Это не правда. Ты красивый. И почему ты все время называешь себя бродягой?

Джейк отвел взгляд, почувствовав неловкость.

— Я никогда о себе не думаю.

— Почему?

Он закинул руку за голову и уставился в потолок.

— Все это началось очень давно, Бэннер. В другой жизни. И тебе неинтересно про это слушать.

— Нет, интересно.

Он повернул голову и, увидев в ее глазах любовь, вздохнул. Может, Бэннер переменит о нем мнение, услышав его рассказ? Ну что ж, пусть лучше это произойдет сразу, чем потом. Он и так все эти годы держал в себе свое прошлое. В этот момент Джейк хотел бы рассказать обо всем, чтобы избавиться от прошлого раз и навсегда.

— Я потерял невинность и брата в один и тот же день. Это из-за меня убили Люка.

Бэннер лежала тихо, не шевелясь, глядя на него неотрывно.

— Присцилла заметила меня в тот день, когда наш обоз тронулся в путь. Я был шестнадцатилетний, сильный и напористый, как молодой бычок.

Спокойно, без эмоций, Джейк рассказал, как Присцилла доводила его до безумия в то лето, соблазняя и искушая…

— Однажды я уговорил Люка поработать за меня, а сам удрал на свидание с ней. Когда вернулся, довольно поздно, к нашим повозкам, Ма набросилась на меня, спрашивала, где мы с Люком пропадали. А потом появился Мозес и внес в круг повозок тело моего брата с перерезанным горлом.

Слеза скатилась по щеке Бэннер, но она молчала. Джейк открывался перед ней так, как никто другой до сих пор не делал. Сейчас не время говорить, а время слушать. Джейку отчаянно нужен кто-то, кто бы выслушал его. Не осуждал, не сочувствовал, а просто слушал.

— Я думал об этом все эти годы. Если бы я тогда не пошел с Присциллой, может, брат мой остался бы жив.

Джейк сел в постели, обхватив руками поднятые колени.

— Я знаю, ты и все другие думают, что я бывал у Присциллы. Но факт в том, что я не трогал ее больше. Пытался несколько раз, но всякий раз ненавидел себя еще сильнее. Мы расстались тогда же, когда распался обоз, я не видел ее много лет. Потом встретил в Форт-Уэрте, проезжая через город во время перегона скота. Я не удивился, обнаружив ее в доме терпимости. Она хотела продолжить наши отношения. Но стоило мне посмотреть на нее, передо мной возникали лицо Люка, мертвое, бледное, и его рубашка, залитая кровью.

Джейк встал, подошел к туалетному столику и налил себе стакан воды из графина, пожалев, что это не виски.

— Но это не все. Выслушай кое-что еще. — Он умолк, не зная, как объяснить про свою неразрывную связь с Лидией. Убийцей его брата был ее сводный брат. Насильник и мучитель Лидии. Джейк отомстил за обоих.

— Я убил его, всадил нож ему в живот и испытал от этого удовольствие. И было мне тогда шестнадцать лет. Всего шестнадцать, — повторил он.

Голова его упала на грудь. Бэннер, позабыв о недавней операции, вскочила и бросилась к нему. Почувствовав, что она рядом, Джейк повернулся.

— Вот с кем ты связалась, — сказал он.

— Я не жалею об этом. Человек, которого ты убил, заслуживал смерти.

— А Люк?

— Это не твоя вина, а просто стечение обстоятельств. Совпадение. Ты не можешь винить себя за это всю жизнь.

Нет? А что Джейк делал последние двадцать лет? Все эти годы он чувствовал презрение к женщинам. Он мстил каждой, как бы наказывая Присциллу за смерть Люка.

До сегодняшней ночи.

Бэннер вовсе не испытала отвращения к нему, а смотрела на него с пониманием и любовью. Джейку Лэнгстону казалось, что он очистился впервые после того, как соединился с Присциллой Уоткинс.

— Но я убил еще двоих.

— Расскажи.

— Один из них убил моего друга, совсем неопытного сопляка. Я взял его под свое крыло, он мне чем-то напоминал Люка. Другой парень, задиристый, все время избивал мальчишку — за то, что споткнулся, пролил кофе на его постель. Наверное, у мальчишки произошло внутреннее кровоизлияние. Поздно ночью он умер. И я подрался с его убийцей. Мы дрались с ним несколько часов, и в конце концов я… я сломал ему шею.

Бэннер положила руку ему на грудь.

— А другой?

— Другой был игрок в Канзас-Сити, он обманывал меня и других ковбоев. Заманивал нас играть в покер, давал немного выиграть, а потом обдирал как липку, мошенничая. Я предложил ему стреляться, он прицелился в меня, но я оказался проворнее.

Джейк взглянул на женщину, стоящую рядом с ним, и горькая улыбка искривила его рот.

— Ну вот, теперь ты все знаешь про мою убогую, жалкую жизнь.

Бэннер порывисто обняла Джейка и припала щекой к его груди.

— Те люди обижали других людей, Джейк. Так что ты не убийца.

Он отстранил ее от себя.

— Неужели ты не понимаешь? Я ведь снова могу это сделать, если придется.

— Именно этого я и жду от тебя. И от своего отца тоже. Не знаю, убивал ли он кого-то, но уверена, отец так и поступит, если увидит, что это справедливо.

— А разве это бывает справедливо?

— Да, — убежденно сказала Бэннер. — Да. Я верю, иногда — да. Он прижал ее к себе и зарылся ей в волосы.

— Не знаю, правы мы или нет, но спасибо за такие слова.

— Я сказала так не потому, что ты хотел это услышать. Думаю, мы все способны на насилие, если нас к этому вынудят. Ты убивал, защищая семью и друзей.

— Я об этом никогда не говорил даже Ма.

— А может, и стоило. Она мудрая женщина, Джейк, и лучше меня знает, что сказать. — Бэннер обхватила его лицо ладонями. — Ма любит тебя и не изменит своего отношения, что бы ты ни сделал. И я тоже.

Он убрал волосы с ее щеки.

— Знаешь, мне стало легче после того, как я тебе рассказал.

— Я рада. — Бэннер погладила его по спине. Джейк наклонился и нашел ее губы. Это был благодарный поцелуй. Почему он рассказал Бэннер то, о чем никогда никому не говорил? Джейк не понимал. Он открыл свое сердце, и слова, которые, не шли с языка, полились сами. Джейк почувствовал свободу, какой не знал с того лета, как потерял невинность. И снова обрел надежду в этой маленькой женщине, так доверчиво прильнувшей к нему.

— Ты так и не поужинала. Бэннер рассмеялась:

— Ужин прервали, как видишь!

— Но я не жалею об этом.

— И я тоже, — сказала Бэннер, прильнув к нему. Когда они наконец оторвались друг от друга, девушка внимательно посмотрела на Джейка. — Уверена, ты очень хочешь есть. И вообще стыдно, чтобы такая роскошная еда пропала.

— Тогда пошли, — Джейк легонько шлепнул ее по попке и повел из спальни.

— А что, разве есть только один способ?

Бэннер робко подняла глаза и посмотрела на него через стол. Она облизнула палец, провела им по тарелке и снова облизнула.

Джейк с обожанием смотрел на нее и чувствовал, как в нем поднимается желание. Несколько раз, пока они ели, кусок вставал у него поперек горла, когда Джейк смотрел на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам понимаешь.

Джейк ухмыльнулся.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, — сказала она, откинув волосы с плеча, — откуда мне знать? Ты же мой единственный любовник. Джейк коснулся ее руки.

— Мне очень стыдно из-за первой ночи, Бэннер, мне следовало быть нежнее с тобой, я пытался, но… — Он беспомощно пожал плечами. — Ты застала меня врасплох.

Она с восхищением смотрела, как свет отражается на его волосах, а нижняя часть лица остается в тени.

— А сейчас?

— Ты меня всегда застаешь врасплох, — прошептал Джейк. Бэннер подошла к нему, и он, слегка отодвинувшись, посадил ее к себе на колени. Одной рукой она обняла его за плечи, а другую запустила ему в волосы. Они целовались долго, словно смакуя друг друга. Бэннер наконец оторвалась от его губ.

— Джейк.

— Гм.

Он смотрел на ее пышную грудь, на твердые соски.

— Я хочу, чтобы ты меня учил.

— Учил тебя?

— Ну как… ну, ты знаешь, как все это делается.

Бэннер гладила его грудь, касаясь темных сосков.

У Джейка перехватило дыхание.

— Бэннер, тебя нечему учить…

— Нет, мне надо знать, как доставить тебе удовольствие. Джейк всегда думал, что Лидия, любящая жена, никогда не оставляла мужа неудовлетворенным. Росс не говорил с Джейком о своих постельных утехах, но все, кто знал его, видели в нем счастливого мужчину. Росс Коулмен, крепкий, мужественный и сильный, после женитьбы на Лидии не искал другой женщины. В этом Джейк мог бы поклясться.

Бэннер — дочь двух людей, которые явно наслаждались друг другом, и все же Джейк не переставал удивляться ее пылу и страсти. Это превосходило все, что он знал по опыту.

— Я не хочу, чтобы ты пошел к другой за тем, что я сама могу тебе дать.

— Бэннер…

— Так ты научишь меня?

Джейк коснулся ее волос, погладил их. Ее предложение искушало его, но ведь она после операции, не до конца еще поправилась… Боже, когда Джейк вспомнил, как Бэннер извивалась под ним, выгибалась… удивительно, как это шов у нее не разошелся! Черт побери, да о чем он думает, в конце концов?

— Не сегодня. — Джейк снял ее с колен. Округлые ягодицы Бэннер слишком соблазняли его. — По-моему, ты устала, так что отправляйся в постель, а я помою посуду.

Но не усталость легла грузом на ее плечи, а разочарование. Через полчаса Джейк открыл дверь спальни.

— Я думал, ты уже спишь.

— Нет, жду тебя. — Ее оголенные плечи освещала лампа. Тени фиолетовыми кругами лежали под глазами, но они лишь прибавляли страсти ее взгляду.

Джейк почувствовал себя виноватым в том, что отнимает у Бэннер силы. Но желание терзало его.

— Мы больше не можем спать вместе, Бэннер. Сегодня утром нас чуть не поймали.

— А я готова рискнуть.

Джейк упрямо покачал головой:

— Я не хочу. Ради тебя. Не ради себя. Я не хочу, чтобы твое имя трепали рабочие.

— Надеюсь, ты хотя бы поцелуешь меня на ночь? Он улыбнулся. На его зубах блеснул свет лампы, выхватив белую полоску на темном лице.

— Обязательно.

Матрас просел под ним, когда Джейк опустился на край постели. Их снова потянуло их друг к другу. Простыня упала, и Джейк увидел розовые набухшие соски.

Он тихо застонал.

— Не играй с огнем, Бэннер.

— Но я всегда нарушаю правила. Джейк опустил голову.

— Почему я никак не могу тобой насытиться?

— Джейк, пожалуйста! Не слишком ли долго мы ждем друг друга?

Он поднялся, снял рубашку и штаны. Бэннер с благоговением смотрела на его волосатую грудь, на мускулистые руки. Наверняка ни у одной женщины нет такого красивого любовника, как у нее, — гибкого, стройного, сильного.

Джейк лег рядом с Бэннер и тесно прижал ее к себе, обнимая очень нежно и боясь задеть повязку на шве. Но его поцелуй был, как всегда, жадный и страстный.

Пыл в крови нарастал, дыхание участилось, в ушах звенело.

Тяжело дыша, Джейк поднял голову и посмотрел на Бэннер.

— Я никогда раньше этого не делал, но…

Слова повисли в воздухе, как незаконченный вопрос.

— Не делал чего? — Ее голос был хриплым от страсти.

Джейк опустился на колени рядом с кроватью, придвинул Бэннер к краю и поцеловал треугольник вьющихся волос. Спина ее выгнулась, девушка вцепилась в простыни, руки ее беспокойно двигались.

Он медленно раздвинул бедра Бэннер и прижался губами к сокровенному месту. Сладкая ласка, казалось, длилась бесконечно. Поцелуями Джейк прошелся по каждому бедру от колена до нежного гнездышка.

Потом позволил себе попробовать ее. Вдохнул ее запах, как бы навечно запечатлев в памяти. Джейк притронулся к этому месту губами и стал целовать. Его язык настойчиво проникал все глубже.

Черная бархатистая пропасть становилась все шире, а Бэннер все ближе. Она, рыдая, произносила его имя и впала в состояние, напоминающее взрыв ослепительно яркого света. Все ее тело сотрясалось в небывалом экстазе.

Джейк клялся, что никогда больше не будет с ней таким, как в тот первый раз в сарае, но не мог сопротивляться, когда ее руки протянулись к нему… Он вошел в Бэннер быстро И СИЛЬНО.

— До чего ты прекрасна!

Бедра ее ходили ходуном под ним. Кульминация наступила почти сразу. Джейк задрожал, изливая в нее семя.

Наконец он оторвался от Бэннер, взглянул на нее, провел пальцами под глазами, по фиолетовым теням. Но сожаления не испытал, слишком уж драгоценным было то, что случилось.

— Я никогда не знала… — прошептала она.

— И я тоже.

Они нежно поцеловались, и Бэннер свернулась клубочком рядом с ним.

Засыпая, она прошептала:

— Я люблю тебя, Джейк.

Он лежал в полусне, прислушиваясь к мягкому ритму ее дыхания.

Да, другого решения нет.

Завтра он должен сказать ей.

Бэннер долго не могла открыть глаза, но все же наконец открыла. Предрассветный туман начинал рассеиваться за окнами.

— Почему ты поднялся? — спросила она. Джейк, одетый, сидел на краю кровати. Намотав ее локон на палец, он пощекотал Бэннер нос, чтобы она проснулась.

— Мужчины встают рано. Сегодня мы должны пригнать домой твой скот. — Джейк коснулся ее подбородка. — Я не хотел уйти, не попрощавшись.

Бэннер обиженно надула губы.

— Я бы хотела поехать с тобой перегонять скот.

— В следующий раз. — Он наклонился и поцеловал ее.

— Я люблю просыпаться рядом с тобой, Бэннер.

— Я тоже.

— Но мы не сможем продолжать жить вот так. — Джейк встал и пошел к окну, за которым небо слегка порозовело.

У Бэннер в ушах раздался похоронный звон. Она отбросила покрывало и вскочила.

— Что ты хочешь сказать?

— Мы не можем продолжать спать вместе вот так. Меня беспокоит твоя репутация. Кроме того, выходит, что я лгу Россу и Лидии всякий раз, когда прикасаюсь к тебе. Они тебя доверили мне, понимаешь?

Сердце Бэннер испуганно забилось. Неужели Джейк скажет ей сейчас, что уходит? Если так, она умрет.

Он нервно теребил поля своей шляпы.

— Бэннер, я думаю… — Джейк умолк, откашлялся, а она еле подавила рыдания. — Думаю, нам надо пожениться.

Испытав неимоверное облегчение, Бэннер бросилась к нему, обняла за шею и осыпала лицо поцелуями.

— О Джейк! Джейк! Я… О да, да, да!

— Так ты хочешь?

— Да, Боже мой! Конечно! Если бы ты не предложил мне стать твоей женой, я бы сама попросила! Я думала, ты скажешь мне, что уходишь.

Бросив шляпу на пол, Джейк заключил Бэннер в объятия.

— Осторожно, у тебя еще не зажил шов.

— О, Джейк, когда? Когда?

— Как можно скорее. — Он слегка отстранил Бэннер от себя и проницательно посмотрел на нее. Вдруг улыбка его померкла. — Бэннер, у нас мало времени, чтобы подготовиться к свадьбе. Я, кстати, уже получил разрешение. Уладил все в тот день, когда ездил в город за продуктами. Не возражаешь, если мы просто найдем священника и поженимся без всякой суеты, даже не скажем нашим, пока все не сделаем?

— Конечно, нет, — смутившись, ответила она. — Я вовсе не хочу очередной официальной свадьбы. Но почему не сказать родителям? Почему ты говоришь, что у нас нет времени?

Джейк положил руки ей на плечи.

— Из-за ребенка, Бэннер.

Она смотрела на него, совершенно ошеломленная.

— У тебя будет ребенок от меня. Ребенок! Ребенок от Джейка!

— Это, должно быть, случилось в первую ночь, в сарае, — продолжал он. Доктор, когда был тут, сказал мне про это. Вот почему он не хотел делать операцию. Боялся, что операция повредит ребенку.

У меня будет ребенок. Ребенок от Джейка.

Невероятная радость охватила ее.

А потом до Бэннер дошел смысл сказанного, и тут же счастье улетучилось. Она отбросила руки Джейка и отвернулась от него. Лицо ее омрачилось. Не успел Джейк опомниться, как Бэннер влепила ему звонкую пощечину.

— Ты подонок! Мне не нужна ни твоя жалость, ни твое милосердие. О, когда я думаю…

Бэннер была вне себя. Джейк занимался с ней любовью, предложил выйти за него замуж, но разве не из жалости? Как унизительно!

— Жалость? Милосердие? Черт побери! О чем ты говоришь? — строго спросил Джейк.

— Убирайся отсюда и оставь меня в покое! Вон отсюда! — закричала она.

Джейк много раз видел, как в детстве Бэннер устраивала скандалы, и понимал: это не розыгрыш и не шутка. Но положение разрешилось само собой: он услышал, как работники въезжают во двор.

— Поговорим об этом позже.

— Убирайся к дьяволу!

Джейк вышел из дома.

Бэннер захлопнула дверь спальни с такой силой, что задрожали оконные рамы. Закрыв лицо руками, она прижалась к стене. Тяжелые рыдания сотрясали ее.

Бэннер чувствовала себя более униженной и оскорбленной, чем в день свадьбы и даже после того, что произошло в сарае.

Униженной и несчастной.

Глава 23

Грейди Шелдон выздоравливал. Его ребра больше не врезались, как ножи, во внутренности каждый раз, когда он делал движение или вдох. Зубы сначала качались, но все же уцелели. Синяки на лице прошли фиолетовую стадию и стали желтыми, почти незаметными.

Раны тела заживали. Но ненависть в душе оставалась свежей, как зияющая рана.

Проклятый ковбой!

Росс Коулмен угрожал ему перед всем городом. Это унизительно. Но чтобы такая девчонка, как Бэннер Коулмен, предпочла бродягу ему, Грейди Шелдону, это вообще немыслимо. Лэнгстон намного старше ее. И у него в кармане, возможно, нет и двух пятицентовых монет. Немыслимо и непростительно!

Несколько дней Грейди сидел в комнате отеля, лелея свои раны и ненависть. Заниматься ранами было просто необходимо, а вот ненависть стала теперь смыслом его жизни. Все должны получить возмездие. И если это единственное, что осталось Грейди Шелдону, он уж это осуществит.

Грейди терроризировал горничных отеля, рыча на них, как дикий зверь. Он непрерывно пил виски. Вначале, чтобы унять боль, а потом из лени. Грейди не мылся, не брился, ничего не делал, только разжигал в себе ненависть к Джейку Лэнгстону и ко всем Коулменам.

В этот день он проснулся с похмелья с сильной головной болью. Болело все, от корней волос до ногтей. Грейди откинул пропитанные потом простыни, потребовал ванну в комнату и постепенно стал обретать человеческий облик.

Входя в «Сад Эдема», Грейди Шелдон снова чувствовал себя уверенно. Да, у него сейчас плохая полоса, черная полоса неудач, но она бывает у каждого. Теперь все изменится.

Его щеки порозовели после первого за две недели бритья. Клетчатый костюм был отутюжен, черные башмаки ему до блеска отполировали на углу улицы, и котелок был лихо заломлен на затылке.

Грейди, внутренне содрогнувшись при мысли о виски, попросил у бармена пива. Оглядывая толпу в гостиных и игровых комнатах, он не заметил, как бармен дал сигнал одному из вышибал и тот направился прямиком в апартаменты хозяйки.

Присцилла тут же вышла в бар с менее театральным видом, чем обычно. Она взволнованно ждала сообщений о том, где находится Грейди Шелдон. Его не видели несколько недель. Присцилла послала письмо в Ларсен, но ответа не получила. А то, что она собиралась ему сказать, не могло больше ждать. Сейчас, увидев, что он привалился к бару и потягивает пенистое пиво, Присцилла кинулась к нему.

— Грейди! — Она стукнула его веером по руке. — Противный, где ты был? Я очень хотела тебя видеть.

Он просиял. Неужели она так по нему скучала? Грейди распирало от гордости. У него самая знаменитая, самая прожженная проститутка в штате, и она хочет его!

— У меня были кое-какие проблемы.

На миг его карие глаза затуманились от воспоминания об ударах Джейка Лэнгстона и окончательном отказе Бэннер выйти за него замуж. Без всякого сомнения, они хорошо посмеялись над ним.

Уловив настроение Шелдона, Присцилла погладила его по руке и прижалась к нему грудью.

— Надеюсь, все уже позади.

Слова прозвучали мягко и успокаивающе, на радость израненному сердцу Грейди Шелдона.

— Нет еще. — Он улыбнулся. — Но ты поможешь мне решить мои проблемы, да?

Она призывно посмотрела на его губы.

— Даже не сомневайся. Помогу. Я по тебе соскучилась.

Присцилла не лгала. В последнее время мужчины куда-то утекали от нее. Даб Эбернати, разозлившись за выходку на улице, держался подальше от «Сада Эдема» и от Присциллы.

И у нее не было мужчины с… С тех пор, когда Джейк снова отверг ее. Она мысленно назвала его грязными именами, но ее тело жарко пылало от сексуального голода при воспоминании об узких бедрах Джейка, оседлавших ванну.

Присцилла посмотрела на Грейди очень внимательно. Пальцы ее бродили под его пиджаком и легонько почесывали грудь.

— Пошли со мной, Грейди. Сегодня ночью я осчастливлю тебя, — она жадно облизнула губы, — и несколькими способами.

Присцилла провела его в свои покои, и у дверей тихо перекинулась словом с вышибалой.

Грейди пропустил ее вперед и в тот миг, как она закрыла за ним дверь, повернулся к ней лицом. Присцилла бросилась к нему в объятия и жадно прижалась к его груди.

— О Боже, ты так хороша! — Грейди задохнулся, когда длинный поцелуй наконец завершился.

Она легонько коснулась губами его губ, но в голове у нее шла напряженная работа.

— Если я кое-что сделаю для тебя, Грейди, ты выполнишь мою просьбу?

— Например?

— О, я еще не решила, но в принципе?

— Конечно. — Грейди был готов на все, пока ее язык вот так ласкал его губы. — Услуга за услугу.

— Я так и знала.

Ее груди чуть не вываливались из низкого декольте, руки Грейди шарили по этим полушариям сметанного цвета, и губы уже приникли к ним.

— Черт!

Подняв голову, он оторвался от такого великолепного занятия, когда услышал стук в дверь.

Присцилла погладила Грейди по щеке:

— Не огорчайся, это важно для нас обоих, дорогой. Поверь мне. И прошу тебя, что бы я сейчас ни говорила, подыграй мне. — Она опустила руку ему на ширинку и стиснула плоть. — А потом мы позаботимся о нем.

Ее шепот прозвучал так обещающе, что Грейди даже не возразил, когда она выскользнула из его объятий и подошла к двери. Он очень удивился, увидев проститутку. Грейди сомневался, что женщина с таким опухшим лицом и обвислыми волосами может для кого-то представлять интерес, а уж тем более для него. Но Присцилла потянула проститутку за руку и, введя в комнату, плотно закрыла за ней дверь. Она усадила ее возле маленького чайного столика. Женщина налила себе виски и поднесла стакан к губам, с подозрением глядя на Грейди.

— Шугар, этот мистер Грейди Шелдон, юрист, о котором я тебе говорила.

Грейди насторожился. Присцилла спокойно расположилась напротив Шугар и кивнула Грейди, приглашая его сесть.

— Не хотите ли выпить, мистер Шелдон?

Усевшись и забыв об отвращении к виски, он крякнул.

— Да, пожалуйста.

— Я видела его тут раньше и думала, что он один из твоих, — пробормотала Шугар не слишком отчетливо. В последнее время Присцилла стала относиться к ней лучше. Она разрешала ей пить виски сколько угодно и, если Шугар была не в состоянии принимать клиентов, позволяла ей сидеть у себя в комнате. Шугар даже выдали новое платье, его-то она сегодня вечером и надела.

Шугар по опыту знала, что в жизни ничто не дается бесплатно. Что задумала Присцилла, почему знакомит ее с этим юристом? Кстати, по мнению Шугар, на юриста он совсем не походил. Слишком нервный, слишком бледный. Может, Присцилла намерена пришить ей какое-то дело и выставить ее? Избавиться? Подмасливает, чтобы потом поджарить?

— Мистер Шелдон — один из моих любимых клиентов, — проворковала нежным голосом Присцилла, — но сегодня он здесь по делу. Как тебе известно, «Сад Эдема» и Хеллз-Хаф-Эйкр привлекают слишком много преступных элементов. Мистер Шелдон счастливо сочетает приятное с полезным, поскольку очень напряженно работает.

— А чем он занимается? — Шугар нетвердой рукой налила себе еще виски.

— Ну, выслеживает преступников, конечно. Присцилла видела, что подозрительность в мутных глазах Шугар все усиливается. Проститутка окинула взглядом Грейди, и Присцилла ринулась в бой.

— Помнишь историю, которую ты рассказала мне о Россе Коулмене? Мистеру Шелдону хотелось бы ее послушать.

— С чего это? — дерзко спросила Шугар.

— Он хочет узнать, стоит ли проверить твой рассказ. Жаль, если объявленное вознаграждение пропадет зря.

— Какое вознаграждение? — Впервые с того момента как Шугар вошла в комнату, в глазах ее затеплился интерес.

— Какое вознаграждение, ты говорил, Грейди? — невинным тоном спросила Присцилла.

— А, да, пятьсот, — выдумал он на ходу.

— А мне казалось, тысяча.

— Ах, конечно, тысяча.

Грейди понятия не имел, о чем идет речь, но если дело связано с Коулменами, это ему интересно. Раз уж Присцилла представила его юристом, то наверняка хочет зацепить Росса Коулмена с какого-то боку. В его глазах, как и в глазах Шугар, вспыхнуло любопытство. Он заплатил бы королевское вознаграждение, только бы услышать что-нибудь стоящее от этой старой проститутки.

— Что? Ты дашь мне тысячу долларов, если я расскажу про Росса Коулмена? — Шугар скрестила руки на груди. — Боже мой, да с какой стати?

— Это очень важно, — уклончиво сказала Присцилла. Внезапно горячность Шугар исчезла, глаза погасли, женщина устало посмотрела на собеседников, напоминавших хищных птиц.

— Я не хочу никому неприятностей.

— Неужели ты предпочитаешь, чтобы преступник разгуливал на свободе?

Глаза Грейди впились в Присциллу. Коулмен — преступник? О Боже!

Он прокашлялся и веско сказал:

— Если ты знаешь что-то о нарушении закона и не сообщишь об этом представителям властей, то можешь быть признана соучастницей.

Присцилла посмотрела на него с уважением и одобрительно улыбнулась.

— Я не хочу никому зла, — повторила Шугар дрожащим голосом.

У нее возникло дурное предчувствие, она вспомнила двух приятных мальчиков, которые проявили к ней уважение, пытаясь с ее помощью удовлетворить свою похоть. И Джейка, всегда относившегося к ней по-доброму.

Шугар мечтала спокойно дожить свои дни в «Саду Эдема». Иначе ее ждут ночлежки, хлев, конюшни, смерть от голода. А она не хотела умереть в хлеву. По крайней мере в «Саду Эдема» у нее есть крыша над головой, постель, а иногда и бутылка виски.

Шугар занималась проституцией почти всю жизнь.

Присцилла положила руку ей на плечо:

— Расскажи мистеру Шелдону то же, что и мне. Шугар снова посмотрела на Грейди. Он попытался принять суровый вид, но не вышло. Присцилла не зря дала ему обещание, а на самом деле позаботилась о том, чтобы он получил факты, которые помогут поставить Коулменов на колени.

— Я работала в грязном городке в Арканзасе, — тихо начала Шугар, — после Гражданской войны…

— 1872 год, — подсказала Присцилла, вспоминая времена, когда вместе с родителями переехала в Техас из Теннеси. Год обретения его свободы, Шугар кивнула.

— Я работала на мадам Ларю. Но это не настоящее имя. Она была…

— Ближе к теме, про Росса Коулмена. — Присцилла едва скрывала нетерпение. — Когда ты его увидела в первый раз?

— Ну мы… наша повозка застряла в яме за городом, и мы разбили лагерь возле ручья. На помощь нам прислали мужчину. Вытащив нас из ямы, он поехал в город вместе с нами. Мы все хотели пойти с ним, он был такой красивый… Я не думала, что он возьмет кого-то из нас. Все мы развлекались уже с железнодорожниками, заводными, как стадо буйволов. С тех пор я больше его не видела.

Грейди вопросительно посмотрел на Присциллу. Один визит к проституткам, ну и что? Если бы за это сажали, почти все мужское население сидело бы давным-давно. Присцилла, словно угадав его мысли, многозначительно улыбнулась:

— Продолжай, Шугар.

Проститутка взбодрила себя очередной порцией виски.

— Мы бы и забыли про Росса Коулмена, если бы законник по фамилии Пинкертон не стал его разыскивать. Имя забыла, но с ним был тесть Коулмена.

— Что, отец Лидии? — спросил Грейди. Присцилла покачала головой:

— Нет. Должно быть, отец первой жены Росса.

— Мать Ли, — размышляя вслух, сказал Грейди. — А почему они искали Коулмена?

Шугар почесала под мышкой.

— Была убита одна из наших проституток. Никто не знал, кто ее убил. Мистер Коулмен не мог этого сделать, потому что в ту ночь его там не было.

— Я все еще ничего не понимаю. — Грейди помотал головой.

— Да, но странность заключалась в другом, на самом деле имя Коулмена не Коулмен!

— Не Коулмен? — Грейди выпрямился и подался вперед.

— Нет. Насколько я помню, Кларк. Санни Кларк. Он водил компанию с братьями Джеймс. Можно себе представить, как мы все, девочки, возбудились, узнав, что оказались с бандой Джеймсов в одном месте. Они были тогда в самой силе. И эта сука Ларю сколотила целое состояние своими россказнями о том, будто он бывал у нее в заведении. Конечно, после того как его убили, она…

— Убили?

— Вот отсюда все самое интересное и начинается, — промурлыкала Присцилла. — Расскажи-ка, Шугар.

— Ну, месяца через два мадам Ларю получила письмо от этого Пинкертона. Он писал, что Санни Кларка застрелили. Мы все опечалились, ведь он был такой красивый. И жена у него такая хорошенькая и прочее. — Шугар отпила виски. — Несколько лет я не вспоминала про это. Потом, начав работать на Присциллу, узнала, что и она была в том же обозе, мы разговорились. Она упомянула, что Коулмены жили в восточном Техасе, я и подумала: как странно! — Она пожала плечами. — В общем-то это не мое дело. Я всего раз видела Коулмена и его жену. И если бы не имя, я никогда бы про него и не вспомнила.

Грейди Шелдон сидел тихо, пытаясь выстроить в логическом порядке услышанное от Шугар. Росс Коулмен был в банде братьев Джеймс? Вор? Убийца? И живет под чужим именем все эти годы?

Ему хотелось кричать от радости, кататься по полу и весело кувыркаться. Но он, приняв серьезный вид, обратился к Шугар:

— Что-то еще?

— Нет.

— Вы очень помогли нам, мисс…

— Долтон, — чопорно сообщила она.

— Вознаграждение вы получите завтра.

— Спасибо, Шугар. — Присцилла поднялась, давая понять, что беседа окончена, и проводила женщину к двери. — Дорогая, ты выглядишь усталой, я знаю, для тебя это было испытанием. Пойди к себе и отдохни.

— А можно еще выпить?

— Я пришлю тебе кого-нибудь из мальчиков. Они принесут бутылку.

Закрыв за Шугар дверь, Присцилла вернулась к гостю, улыбаясь мстительно и злобно.

— Ну?

Грейди кинулся через комнату, схватил ее в объятия и закружил.

— Присцилла! Я одену тебя в меха, осыплю бриллиантами за это.

Она рассмеялась:

— Все, о чем я прошу, — это партнерство в твоем бизнесе. Думаю, твои идеи очень свежи. У меня есть кое-какие собственные, и я могу внести солидную долю, чтобы финансировать наши расходы.

Грейди опустил ее на пол. Он никогда не собирался брать Присциллу в партнерши. Как можно вести дела с проституткой? Но все это он уладит потом. Сейчас у него праздник.

— Я дам тебе все, что захочешь, Присцилла. Ты сделала меня счастливейшим человеком на свете. — Вдруг Грейди нахмурился. — А если она просто напилась и выдумала все это, чтобы привлечь к себе внимание?

Тем не менее все, что рассказала Шугар, походило на правду. Шелдон всегда интересовался, почему у Коулменов нет никаких родственников, ни с той ни с другой стороны. А характер у Росса довольно необычный. Грейди легко мог представить себе, что Росс Коулмен — человек вне закона, любитель пострелять по живой мишени. Однако он не предпримет никаких шагов, пока не проверит рассказ Шугар.

— Я уже все проверила, — сказала Присцилла. Глаза ее оживились, когда она стала излагать то, что выяснила. — Здешний шериф — мой друг. Он просмотрел свои папки с бумагами, но ничего в них не нашел. Я заставила его связаться с Мемфисом. Там действительно был человек вне закона по имени Санни Кларк.

Он еще ребенком мотался вместе с Джеймсами. Потом исчез, и считалось, что умер в 1869 году. Три года спустя его имя вдруг всплыло на поверхность, и законники взяли Санни под наблюдение, потому что под этим именем скрывался Росс Коулмен. Об этом доложил детектив Пинкертона по имени Мэйджорс.

— Это, вероятно, случилось в 1872 году.

— Да, даты сходятся.

Грейди стал расхаживать по комнате, предаваясь размышлениям.

— Все равно во всей этой истории есть дыры шириной в милю. Почему человек Пинкертона, доложивший о смерти члена банды, закрыл это дело навечно?

Но Присцилла зашла слишком далеко и не могла позволить этому лентяю Шелдону усомниться и разрушить все. Он должен выполнить грязную часть работы. Тогда она вернет Джейка, отвергшего ее, и покончит с той черноволосой с кошачьими глазами девицей, с которой он занимался любовью.

— А кто узнает? — спросила она. — Кого это заинтересует, когда ты заявишь на него? Ну, вообрази, — подстрекала его Присцилла, — все люди, которые смеялись над тобой, когда тебе пришлось жениться на Ванде, проникнутся к тебе уважением, будут смотреть на тебя со страхом и благоговением. Ты призовешь к ответу одного из членов банды Джеймсов. Прославишься. — Она бросилась к нему, вся сияя. — Даже я буду гордиться тем, что у меня такой мужчина.

Грейди клюнул. Власть, похоть, мстительность — все это разом соединилось в нем. У него ныло в чреслах. Он потащил ее в спальню и, сорвав с Присциллы атласное платье, разодрал его на полоски.

Когда их нагие тела соединились в постели, Присцилла, проговорила:

— Знаешь, что ты должен сделать? Неужели не знаешь, Грейди, дорогой?

Он погрузился в ее уступчиво-услужливое тело и прохрипел:

— Да, завтра я должен уехать в Ларсен.

Присцилла сгребла его волосы в горсть с такой силой, что у Шелдона выступили слезы на глазах, и впилась в мясистое плечо. Оба закричали, одновременно достигнув экстаза.

Ма Лэнгстон это не понравилось. Совсем не понравилось. Что-то там не так. Она это чувствовала нутром, как животное.

Ма появилась утром перед домом Бэннер, после того как стадо пригнали на ранчо. Она твердо заявила, что переплывет на плоту через реку, и остаток пути до дома прошла пешком.

Ма, то хмурясь, то выражая сочувствие, ловко орудовала ножницами. Осмотрев шов, она сказала что он заживает хорошо. Тем более что операцию делал такой невежда, как Хьюит.

Когда Бэннер припала к необъятной груди Ма и разрыдалась, та похлопала ее по спине, желая успокоить девочку. Она считала, что Бэннер все еще не пришла в себя после операции. Они вместе попили чаю, поболтали. Когда Ма собралась отправляться к себе за реку, Бэннер уже приободрилась.

Ма вдруг показалось, что девушку мучает еще что-то, но пока она не хочет сказать об этом. Может, скучает по маме? Неужели в этом причина слез Бэннер?

Ма направлялась к реке, когда ее догнал Джейк. Взглянув на сына, она подумала: «Нет, у Бэннер что-то более серьезное, чем тоска по дому».

— Ма, может, доедешь до реки на Буране? — спросил Джейк, спешиваясь.

— Хм, думаю, мои ноги не слабее, чем у Бурана. Я уж лучше своим ходом. Спасибо.

— А как Бэннер? — Джейк подстроился к шагу Ма и повел Бурана под уздцы.

— А ты разве не знаешь?

— Я не видел ее с прошлого вечера. Сегодня утром я был слишком занят.

— Ну, она чувствует себя вполне сносно. Выздоравливает. Но немножко не в себе. — Ма прищурилась, прикрыла глаза рукой и посмотрела на сына:

— А ты сам какой-то раздутый, как лягушка. Что это с тобой?

Джейк сжал зубами сигару.

— Ничего.

— Может, у тебя живот болит?

— Нет.

— Может, сходишь по кому-то с ума?

— Нет.

— Хм. — Ма давала понять, что не верит ни единому слову сына.

Когда они подошли к реке, она ступила на плот и взяла длинный шест, но прежде чем оттолкнуться, сказала:

— Позаботься о девушке, слышишь?

— Она и сама способна о себе позаботиться, — тихо пробормотал он.

— Нет, — отрезала Ма, размышляя, не слишком ли стар ее сын для хорошей порки. — Она еще не может заботиться о себе как надо. Бэннер пока слаба и телом, и душой. Она проплакала все утро.

Джейк, пряча глаза от матери, взял Бурана под уздцы.

— А она сказала что-нибудь?

— А должна была?

Он пожал плечами: любопытство матери насторожило его.

Ма погрузила длинный шест в воду, нащупала глинистое дно, всем весом налегла на шест и оттолкнулась. Что-то не так. И это связано с ними обоими. Она готова была поклясться жизнью.

Однако оба явно решили молчать. Ну, тогда, наверное, лучше оставить их в покое, пускай сами разбираются. Уезжая, она дала Джейку только один совет:

— Проследи, чтобы она ничего не натворила.

Бэннер подняла корыто и потащила развешивать белье на веревке. Наутро после отъезда Ма она решила, что тянуть со стиркой больше нельзя. Кроме того, работа отвлекала от мыслей.

Бэннер не хотела думать об этом.

Но только об этом и думала.

Джейк не любит ее. Он ее жалеет. Вся его нежность, и забота, и поцелуи — из жалости, а не от страсти.

Что ей теперь делать?

Бэннер знала, что люди думают о девицах, которые вступают в интимную связь до брака. Камнями в них не кидают, но их репутация навсегда погублена. Чаще всего мужчина, отец ребенка, остается неизвестен, а девушку отсылают с глаз долой. Семья, сгорая со стыда, выдумывает путешествие в Европу, болезнь родственников, живущих где-то далеко на западе, чтобы объяснить отъезд из дома, но все понимают: она уехала родить незаконное дитя. И часто ни девушка, ни ее ребенок не возвращаются.

Родители, конечно, никогда не простят Бэннер. Она не сомневалась в их любви и не боялась наказания. Как бы Бэннер ни опозорила их, они никуда не отошлют ее, но навсегда разочаруются в ней. Неужели она доставила им мало боли своим первым любовным приключением? Выдержат ли они еще одно?

А она сама выдержит?

Придется. Бэннер хотела бы умереть, но знала, что должна жить ради ребенка. Поставив корыто под веревкой, Бэннер выпрямилась и провела рукой по животу. Какое трогательное, благоговейное чувство — ощущать, что внутри тебя дитя. Дитя Джейка.

Она шмыгнула носом, и слеза поползла по щеке. Может, он больше и не хочет думать о том, что наградил ее ребенком? Джейк стал ее старшим рабочим вопреки своему желанию. Он чувствовал себя виноватым перед Россом и Лидией из-за того, что случилось в сарае. Хотел расплатиться за то, что лишил ее невинности.

Нет, ей не нужна жалость Джейка Лэнгстона! Что он о себе возомнил? Почему решил ее пожалеть?

Джейк разрушил все. Бэннер даже не радовало стадо рыжих коров, которых пригнали на пастбище. Она заставила себя улыбнуться и помахать рукой рабочим, когда они гнали коров мимо дома. На Джейка же бросила лишь холодный презрительный взгляд. Он это понял и с того дня, как они поссорились, не ужинал с ней и близко не подходил к дому.

Джейк, Джейк, Джейк.

Почему она никак не может выкинуть его из головы? Почему не может забыть его нежность, ласковый голос, прикосновение рук, вкус губ? У нее нет гордости! Тело Бэннер жаждало его, а разум отвергал. Почему она такая дура, что продолжает любить Джейка, даже презирая его?

Бэннер нагнулась над корзиной с бельем и поморщилась, слишком быстро выпрямившись, — натянулся шов. Она повесила нижнюю юбку и держалась за нее, глубоко дыша и надеясь справиться с навалившейся усталостью.

Конечно, она забеспокоилась, когда у нее прекратились месячные. Сначала, правда, не обратила на это внимания, потрясенная расстроившейся свадьбой, заботами о ранчо, хозяйстве. Ей и в голову не приходило, что она носит под сердцем ребенка Джейка.

Но потом она осознала реальность. Да, она беременна. Одышка и усталость — это не только последствия операции. Иногда у нее кружилась голова.

Как сейчас…

Глава 24

— Черт возьми, что случилось?

Трое мужчин, клеймившие коров, насторожились. Рэнди задал вопрос, вертевшийся на языке у каждого.

— Похоже на револьверные выстрелы, — ответил Пит, — Точно.

Джейк побежал к Бурану, стоявшему у изгороди, пролез под витой железной проволокой и увидел, что рабочие следуют за ним.

— Оставайтесь здесь. Выстрелы доносятся со стороны дома.

Если мы с Джимом не вернемся через пять минут, кто-то из вас должен отправиться за реку и привезти людей из Ривер-Бенда. Другой пускай проберется к дому и посмотрит, что там происходит.

Джейк вскочил на жеребца, пришпорил и пустил его в галоп. Несколько минут назад он отправил Джима в сарай за щипцами. Уж не стреляет ли Джим, призывая на помощь? Или что-то случилось с Бэннер?

Эта мысль поразила его как гром и с каждой секундой все больше укреплялась в мозгу. Да, это так, понял он, едва въехав во двор. Немолодой ковбой склонился над распростертой на земле под бельевой веревкой Бэннер. Джейк соскочил с лошади.

— Что произошло?

— Не знаю, Джейк. Я вышел из сарая и увидел ее. Она очень бледна. Я выстрелил, чтобы вызвать тебя.

— Ты все сделал правильно. — Джейк испытал облегчение, узнав что эти выстрелы лишь сигнал.

Опустившись на колени, он подложил руку под голову Бэннер и слегка приподнял ее.

— Бэннер! Принеси немного воды, — сказал он Джиму.

Джим кинулся выполнять просьбу.

Джейка поразила бледность Бэннер. Темные фиолетовые круги залегли под глазами. Он вспомнил предупреждение матери: Бэннер еще нельзя делать тяжелую работу. Почему, черт побери, она вбила в свою тупую башку, что ей надо постирать?

Когда Джим вернулся с холодной колодезной водой, Джейк побрызгал на лицо Бэннер. Веки ее затрепетали, она тихо застонала, и Джейк брызнул еще. Девушка подняла руку к лицу и смахнула капли.

— Она приходит в себя, — проговорил Джим. Бэннер открыла глаза и сощурилась от яркого солнца, бившего в лицо.

— Что случилось?

Паника Джейка немного улеглась.

— С ней все в порядке, — сказал он Джиму. — Думаю, просто обморок. Поезжай обратно и скажи другим, чтобы не поднимали на ноги всю округу.

Джим уехал. Джейк приподнял Бэннер и прижал к груди.

— Я могу идти.

— Ты даже ползти не можешь.

— Отпусти меня.

— Нет.

— Со мной все в порядке.

— Заткнись! — рявкнул он, глядя на нее.

— Не говори со мной таким тоном!

— Я буду говорить так, как захочу. Добравшись до крыльца, Джейк посадил Бэннер в кресло-качалку.

— Почему? Какого черта ты торчишь на солнце да еще стираешь?

— Мне нужна чистая одежда.

— Не могла подождать меня и попросить постирать?

— Я ни о чем не буду тебя просить. Никогда.

— Почему?

— Потому что я не хочу быть тебе обязанной. Мне не нужна твоя жалость. Я могу сама о себе позаботиться.

— И о ранчо? И о ребенке?

Она слегка вздернула подбородок. — Если придется, да.

Тихо выругавшись, Джейк ткнул в нее пальцем.

— А теперь послушай меня, юная леди. И внимательно. Ты испорченная, избалованная соплячка. Упрямая как мул. Твердолобая, безрассудная, гордая. Но о гордости придется забыть, Бэннер. Мы поженимся. Ты сегодня потеряла сознание. Это может случиться еще раз, Рабочие заподозрят неладное. Очень скоро ты уже не сможешь списывать все на операцию. Люди обо всем догадаются. Потом все станет заметно. Что ты будешь делать тогда?

У Бэннер дрогнули губы.

— Что-нибудь придумаю, — храбро заявила она.

— Ничего не придется придумывать. К тому времени мы будем женаты.

Его глаза горели, и говорил он непререкаемым тоном. — Как твой муж, я сотру в порошок любого, кто попытается непочтительно отозваться о тебе. — Джейк выпрямился и твердо добавил:

— А теперь иди и надень платье, в котором хотела бы обвенчаться. Сегодня мы едем в город. Да-да, сегодня. И еще, — продолжал он, взмахнув рукой, — если ты когда-нибудь ударишь меня, как на днях, будет большой скандал.

— Ты любишь меня, Джейк?

Этим тихим вопросом она заставила его забыть о строгости. Взгляд Джейка потеплел. Он опустился на одно колено перед креслом-качалкой и взял ее руки в свои, забыв о том, что на нем кожаные рабочие перчатки.

Джейк покачал головой и мягко засмеялся:

— Если бы не любил, разве стал бы терпеть такую, как ты? Бэннер не удалось сдержать улыбку.

— Знаешь, наверное, мне следовало бы принять предложение Грейди. Оно звучало более романтично и заманчиво. — Она сняла с Джейка шляпу. Ее пальцы утонули в его волосах. — Он пришел ко мне с цветами, с конфетами, сказал, какая я красивая. Сказал, что Бог, видимо, украл с небес одного из ангелов, когда посылал меня на землю.

— Этот шакал так и говорил?

— Слово в слово.

Джейк внимательно посмотрел на Бэннер, стащил зубами перчатку и дотронулся до бледной щеки девушки. Голос его дрогнул:

— Я тоже считаю тебя красивой. Ты лучше, чем я заслуживаю. Я люблю спать в одной постели с тобой.

Впервые в жизни это что-то значит для меня. Я хочу проводить с тобой каждую ночь и, просыпаясь, видеть тебя рядом. Я хочу смотреть, как ты кормишь моего ребенка.

Он наклонился и, нежно поцеловав Бэннер в грудь, прижался лицом к ее животу. А потом опустил голову и уткнулся в колени.

— Я не мог поверить, когда доктор сказал мне об этом. Меня так страшила мысль потерять тебя, что я даже не думал о ребенке. Но потом, когда ты спала, я, сидя рядом с тобой, думал о нем, и в душе появилось что-то теплое и нежное. Я едва не расплакался. Я никогда не представлял, что у меня будет ребенок. Если это мальчик, надеюсь, он будет похож на Люка. Если девочка, то я убью любого сукина сына, если он сделает с ней то, что я сделал с тобой. — Он нежно поцеловал живот Бэннер и поднял на нее глаза. — Я не очень богат, дорогая, мне нечего предложить тебе. Но я готов гнуть спину с утра до ночи, чтобы сделать ранчо самым лучшим местом для нас с тобой и нашего ребенка. Итак, если ты согласна приютить бродягу, то будешь миссис Джейк Лэнгстон уже к вечеру.

Слова его звучали как стихи и ласкали уши Бэннер. Да, надо соглашаться немедленно, чтобы Джейк не успел передумать. Но гордость не позволяла ей.

— А ты женишься на мне не только из-за ребенка? Я не хочу мужа-страдальца, который, сидя со мной у очага холодными вечерами, будет чувствовать себя несчастным от того, что не может бражничать с друзьями-ковбоями.

— А ты знаешь настоящего мужчину, который предпочел бы Бэннер Коулмен друзей-ковбоев? Его слова успокоили ее.

— Нет, Бэннер. Не только из-за ребенка. Сказать по правде, я рад, что ребенок заставляет нас вступить в брак. Но только из-за ребенка это было бы невозможно.

— Джейк, я так тебя люблю!

Они поцеловались, устанавливая мир. Желание, всегда снедавшее их, пробудилось с новой силой. Поцелуй затянулся. Наконец Джейк отстранился от Бэннер.

— Иди и сделай все, что положено невесте перед свадьбой. Я скажу рабочим, что мы едем в город. — А сколько у меня времени?

— Полчаса.

Бэннер кинулась в дом мыться и одеваться. Расчесывая волосы, она поняла: Джейк признался ей в любви!

— А куда мы едем?

— Ты способна сидеть спокойно, миссис Лэнгстон? Я хочу показать тебе кое-что.

Джейк взял поводья и направил лошадей домой.

— Сюрприз?

— Ну, считай это свадебным подарком.

— А у меня один уже есть. — Бэннер с гордостью подняла левую руку, на которую Джейк надел во время церемонии тонкое золотое кольцо.

— А когда ты его купил?

— Как только получил разрешение на брак.

— Ты был уверен, что я скажу «да»?

— Надеялся. — Джейк запечатлел нежный поцелуй на губах своей молодой жены и застонал, ощутив ответный поцелуй. — У тебя что, нет стыда?

— Нет. Когда дело касается тебя. И никогда не было. — Бэннер помолчала, о чем-то подумав. — По-моему, я ничем не лучше Ванды Берне.

Джейк быстро повернулся к ней:

— Придется отшлепать тебе как следует за такое сравнение.

— Но ведь это правда? Она тоже забеременела от мужчины, за которым не была замужем. Ну и какая разница?

— Огромная! — рявкнул он. — Ты была только с одним мужчиной. Вот в чем разница, и очень большая!

Ей не хотелось сердиться. В этот прекрасный день она была слишком счастлива. Бэннер привалилась к Джейку и положила голову ему на плечо.

— Да, я была только с одним. И должно быть, уже любила тебя, когда в ту ночь пришла в сарай. Иначе я не решилась бы на это.

— Хорошо, что это оказался я, — прошептал Джейк и поцеловал ее.

Через несколько мгновений он остановил лошадь перед аркой, образованной двумя стволами деревьев. Это напоминало перекинутый через дорогу мост. Обычно они ездили в город другой дорогой, и раньше Бэннер не видела этого сооружения.

— Что это?

— Сюрприз.

Бэннер быстро выскочила из повозки, и Джейк поспешил помочь ей.

— Теперь тебе надо быть осторожнее, дорогая. Она затрепетала, когда Джейк прикоснулся к ее животу. Он поцеловал ее в губы. По телу Бэннер разлилось сладостное тепло. Джейк повел ее под арку, а затем попросил оглянуться.

— Джейк! — Она всплеснула руками. На глазах заблестели слезы. На перекладине было написано: "Ранчо Плам-Крик». — Так ты согласен на это название?

— Нет. — Он покачал головой. — Я и сейчас считаю его дурацким для ранчо, где разводят крупный рогатый скот.

— Тогда зачем ты это сделал?

Обняв Бэннер за плечи, он повернул ее к себе.

— Мне хотелось обрадовать тебя. Ты должна улыбаться, а не заплакать. Я и так принес тебе много горя, не намеренно, но все равно принес. Мне захотелось хоть раз сделать тебя счастливой.

Бэннер упала в его объятия. Джейк уткнулся лицом ей в шею, наслаждаясь запахом напоенного солнцем жасмина. Они долго стояли обнявшись.

— Может, устроим пикник? — предложил Джейк. — Что там дала нам жена священника?

Бэннер радостно кивнула. Джейк отвел лошадь подальше от дороги, поставил повозку под деревом, залез под сиденье и вынул корзинку.

— А как тебе удалось умаслить ее? — спросила Бэннер. Джейк поступил мудро, подыскав священника не в Ларсене. Если бы он договорился с пастором церкви, прихожанами которой были Коулмены, то слух разнесся бы, как лесной пожар, и уж конечно. Росс и Лидия узнали бы о бракосочетании раньше, чем нужно. Но, слава Богу, незнакомый пастор охотно согласился провести церемонию.

Его статная жена играла на органе, а их дочь выполняла роль свидетельницы. Когда молодые уезжали, жена священника дала Джейку корзинку с едой и пожелала им долгой счастливой жизни.

— А я и не умасливал ее. Наверное, просто понравился, — самодовольно уточнил Джейк. Он нашел прелестную полянку с густым мягким клевером, окруженную орешником. Воздух был напоен ароматом сосен. Легкий ветерок и тень от густых ветвей спасали от жары.

— Ты говоришь о жене или о дочери? — насмешливо поинтересовалась Бэннер. — Дочь смотрела на тебя алчно.

— Не обратил внимания. Потому что смотрел на тебя. Джейк опустился на клевер и потянул за собой Бэннер. Его горячие губы приникли к ней. Язык двигался страстно, лаская ее грудь.

Возбужденную Бэннер переполняло желание. Когда он сел, она взмолилась:

— Джейк, ложись.

— Если я прямо здесь, в клевере, займусь с тобой любовью, мы испортим твое хорошенькое платьице.

Разочарованно вздохнув, она тоже села и сняла с себя шляпу.

— Плевать мне на платье. Он ущипнул ее за нос.

— Значит, ты еще не выросла. Помнится, все твои платья всегда были или без пуговиц, или разорваны.

Смеясь, Бэннер вынула шпильки, и локоны упали на спину темным каскадом.

— Да, Ма пришлось много работать иглой из-за меня. Но напоминать об этом не по-рыцарски.

В корзине, великодушно приготовленной для них, оказалось много вкусного. Ломти копченой ветчины, теплый хлеб, сливовый джем, свежие пирожки с персиками.

Управившись с лакомствами, Джейк улыбнулся.

— Ты похожа на лютик.

В желтом платье, легком и нежном, Бэннер действительно напоминала цветок.

— Спасибо, дорогой муж.

Неужели она могла бы влюбиться так сильно в кого-то вроде Грейди? Или в кого-то другого, когда на свете есть Джейк Лэнгстон? Высокий, гибкий, мускулистый, он ходил, чуть подрагивая бедрами, как свойственно всем ковбоям. Однако его ленивый вид был обманчив. В Джейке таилась необычайная сила, неудержимо влекущая к нему.

Его светлые брови выгорели на солнце и нависали над пронзительно-голубыми глазами. Бэннер нравилось все в его лице. Сила и даже упрямство.

Наблюдая за ним, она томно вздохнула.

— Устала?

Бэннер покачала головой.

— Готова ехать домой?

— Зачем?

Улыбаясь, Джейк прислонился спиной к стволу дерева.

— Ложись. — Он положил голову жены к себе на колени. Было лето, но жара не донимала их. Где-то поблизости жужжали неутомимые пчелы. Листья шелестели под легким ветерком. Белые облака лениво плыли по небу.

Влюбленных охватила сладостная истома. Но их слишком влекло друг к другу, и они не могли заснуть. Густые волосы Бэннер закрыли колени Джейка, как черная шаль. Ее грудь взволнованно вздымалась. Джейк нежно водил пальцем по лицу Бэннер.

— Вообще-то мне пора вернуться домой и заняться работой.

— Я начинаю подумывать, не уволить ли тебя. Он улыбнулся:

— Ты замечательная, Бэннер Коулмен!

— Бэннер Лэнгстон, — поправила она. Джейк склонился над женой.

Он целовал ее с безудержной страстью. Бэннер обвила руками его шею и выгнулась навстречу ему.

Расстегнув несколько пуговиц на ее платье, Джейк слегка сдвинул ткань и вынул грудь. Сосок, окруженный кружевами и лентами, напоминал цветок.

— Милая, милая девочка! — Джейк ласкал ее грудь кончиками пальцев, губами, языком.

Бэннер постанывала от удовольствия, возбужденно мотала головой. Вдруг Джейк отстранился и прижался к стволу дерева. Застонав, он замер. Бэннер посмотрела на его колени и все поняла.

— Джейк. — Голос ее дрожал, когда она дотронулась до ширинки.

Он дышал со свистом, стиснув зубы.

— Сейчас, через минуту все будет в порядке. Только…

— Только что?

— Бэннер, — попросил Джейк, — убери от меня голову. — Почему?

— Каждый раз, когда ты шевелишься… Ах, о Боже, и я чувствую твое дыхание, мне… от этого хуже.

Она посмотрела на его лицо, искаженное мукой, опустила глаза на то, что было прямо перед ней, и поцеловала.

— Ах… — Джейк вцепился ей в волосы, потом обхватил голову Бэннер руками и подвинул к себе. Казалось, не зная, что делать, он дышал тяжело и неровно. Глаза его были закрыты.

Бэннер снова поцеловала его и прошлась по нему губами.

Невнятные звуки вырвались из груди Джейка, но Бэннер поняла, что он произносит ее имя. Он повторял его снова и снова, с каждым движением ее губ вниз и вверх.

Ее губы были легкими и быстрыми, как крылья бабочки. Пряжка, пуговицы, одежда не мешали Бэннер. Да самого неба донеслись стоны Джейка, когда он почувствовал ее дыхание на своей плоти, бросил взгляд на ее нежные губы и ощутил прикосновение ее языка.

— Бэннер, Бэннер! — Он тихо произносил это имя, испытывая неземное наслаждение. Жизнь никогда не баловала его ничем подобным.

Джейк провел рукой по груди Бэннер, пробрался под нижние юбки, нашел округлое шелковистое бедро, нащупал кружевную отделку панталончиков. Рука его скользнула выше, расстегивая пуговицы, освобождая Бэннер от завязок, и наконец добралась до плоти, гладкой, как атлас.

Гнездо темных волос вобрало в себя его ласкающие пальцы, под которыми вдруг стало влажно. Ответ на его ласку, старый как мир.

Своими губами она открыла ему рай. Но мужчина способен долго наслаждаться счастьем. Сердце Джейка и его чресла снова загорелись. Поняв, что дошел почти до предела, он накрыл ее тело своим, нашел упоительный канал и вошел в него одним быстрым движением. Глаза их встретились. Он все глубже входил в нее и выходил лишь для того, чтобы погружаться снова и снова.

Никогда любовь не значила для них больше. Тело Бэннер отвечало на каждое его движение. Они словно качались в одной гигантской колыбели, которая уносила их в новый мир, прекрасный, сверкающий. Они парили над землей, их сердца пели гимн любви, и казалось, празднику не будет конца. Потом они так же плавно вернулись в реальный мир.

Они нежно обнимали друг друга. Потная одежда прилипала к их телам.

Ослабев, Джейк поднял голову с ее плеча. Лицо ее изменилось из-за игры тени и света, проникавшего сквозь листву, колеблемую ветерком. Глаза Бэннер медленно открылись, любящие, излучающее золотистое тепло.

Еще оставаясь в ней, Джейк страстно прошептал:

— Ты моя единственная женщина, Бэннер. Только ты. Неуверенно улыбнувшись она приподнялась и коснулась его губ, благодарная за эти слова. Любовь к нему захлестнула ее, как бурный поток. Но какой-то бесенок внутри вновь пробудил сомнения. А не имел ли в виду Джейк ее мать, Лидию?

Наконец они привели одежду в порядок. Бэннер вынула из волос сосновые иглы, но на платье остались зеленые пятна. Собрав вместе с Джейком остатки пикника, она пошла с ним рука об руку к повозке.

— Думаю, нам надо сказать обо всем твоим родителям. — Джейк, натянув поводья, посмотрел на Бэннер.

— Да, я бы хотела известить об этом весь мир. Он усмехнулся.

— Но неизвестно, обрадует ли родителей эта новость, Бэннер. Надо проявить осторожность. Сказать, что мы только собираемся пожениться. А про ребенка пока не надо говорить.

— Джейк, родители любят тебя с тех пор, как познакомились с тобой.

— Но не как зятя. Я особенно боюсь реакции Росса, — признался он.

Бэннер уверенно улыбнулась.

— Если возникнут трудности, предоставь папу мне. — Она положила руку ему на бедро. — Какая разница, одобрят они или нет. Ты мой муж, и ничего уже нельзя изменить.

Ее оптимизм приободрил Джейка. К тому моменту когда они переплыли на плоту через реку, Джейк уже чувствовал облегчение от того, что больше не надо скрывать свои чувства к Бэннер. Он мог прикасаться к ней без всяких опасений. Боже, она его жена! Джейк не мог дождаться мгновения, когда об этом узнают все. Он помог Бэннер выйти из повозки и, обняв за талию, повел к дому.

— Я растрепанная, да?

Он вынул клевер из ее непокорных прядей.

— Нет.

— Обманываешь. Думаешь, они не догадаются, чем мы занимались по дороге?

Джейк наклонился и прошептал:

— А это важно?

— Нет.

И он крепко прижал к себе жену.

— Черт побери, что тут происходит? — прогремел вдруг голос Росса.

Они смущенно отскочили друг от друга. Росс сидел на крыльце, : курил трубку, которую Бэннер привезла ему из Форт-Уэрта, и наблюдал, как они идут к дому. Радуясь, что они подоспели к ужину, он пошел к ним навстречу, но тут заметил эти нежности!

Гнев затмил глаза Россу. Он не заметил, какая любовь светится в их глазах. Росс видел лишь то, что его дочь обнимает мужчина, который не имеет права прикасаться к ней! Кровь Росса вскипела. Глаза его метали молнии.

— Убери от нее руки!

— Папа! Это ведь Джейк!

— Я знаю, черт побери, кто это.

— Росс… — начал было Джейк.

— Бэннер, иди в дом, — приказал Росс, намереваясь проучить Буббу Лэнгстона, но не желая, чтобы дочь при этом присутствовала.

— Не пойду. И перестань на нас так пялиться. Я не ребенок, папа. И…

— Ты мой ребенок! — заорал Росс. — И я не потерплю, чтобы какой-то ковбой лапал тебя, как девку!

— Хватит, Росс, — напряженным голосом сказал Джейк. — Успокойся и дай мне все объяснить.

— Мне не нужны никакие объяснения. Я сам все видел.

— Мы женаты, — тихо объявил Джейк. — Сегодня мы с Бэннер поженились.

Росс угрожающе шагнул вперед и резко остановился.

— Поженились?! — Глаза его заметались между ними. Грудь Росса тяжело вздымалась. Уронив трубку, он стиснул кулаки. — Ты так стар, что годишься ей в отцы.

— Но я не отец. Я ее муж. Давай пойдем в дом…

— Значит, у тебя была основательная причина, чтобы жениться. Я знаю твои отношения с женщинами. Они все дерутся за твой член!

— Папа! Прекрати! — закричала Бэннер. Ковбои услышали крики и выбежали из сарая посмотреть, что происходит во дворе.

— Женитьба заставит тебя измениться, Бубба. Возможна только одна причина, вынудившая тебя жениться. Но лучше бы, видит Бог, этого не было. Неужели ты?.. Ты что?.. Ты ублюдок! — И Росс кинулся на него. — Ее доверили твоим заботам! Ты, подлый сукин сын!

Он ударил Джейка в челюсть. Бэннер закричала и отскочила. Джейк упал на изгородь.

— Что происходит? — Лидия бежала к ним со всех ног. За ней спешила Ма с кухонным полотенцем в руках. Ли и Мика кинулись вперед, чтобы оттащить Бэннер.

Джейк еще не оправился от первого удара, когда Росс двинул его кулаком в живот. Джейк шлепнулся в грязь, встал на колени и тряхнул головой, желая прояснить мысли. Болело все, но он радовался тому, что у Росса нет с собой оружия. Иначе сейчас его уже не было бы в живых. Хорошо, что и сам он после пикника с Бэннер не надел ремень с оружием, поскольку в любую минуту мог потерять контроль, над собой.

— Росс, я не хочу драться с тобой. Но если ты снова меня ударишь…

Он не успел договорить, как мощный удар кулака обрушился на его голову. Джейк вовремя уклонился, и Росс рассек ему только губу.

Этого оказалось достаточно. Больше Джейк не желал выносить издевательств. Пригнувшись, он ринулся на Росса, и они оба повалились на землю в рукопашной схватке. Тела их сплелись, мелькали руки, ноги, кулаки.

Зрители молча смотрели на двух дерущихся друзей. Лидия ломала руки, слезы текли из глаз Бэннер. Лицо Мики исказила боль. Он интуитивно догадывался, из-за чего вспыхнула ссора. Ма тоже это знала. Ли не верил своим глазам.

Поглощенные происходящим, люди не заметили внезапно появившегося за воротами всадника. Удивляясь тому, что видит, он улыбнулся. Через несколько минут после драки их ожидает сюрприз. Приблизившись, всадник громко крикнул:

— Санни Кларк!

Голова Росса дернулась. Затуманенным взглядом он обвел людей, окруживших его, и задержал глаза на Лидии. Она побледнела, и ужас застыл в ее глазах. Лидия смотрела куда-то в сторону и вверх, а губы ее беззвучно шевелились. Росс прочитал по ним слово «нет!».

Поднявшись на корточки, он проследил за взглядом жены и инстинктивно потянулся за револьвером, но оружия с ним не было. Ему показалось, что человек на лошади поднял ружье.

И тут же раздался выстрел.

Лидия и Бэннер закричали. Одни ковбои пригнулись, другие схватились за оружие.

Не растерялся только Джейк. Он бросился к Мике, швырнул на землю ошарашенного мальчика, выхватил у него револьвер, дважды перевернулся и встал на колено.

Он всадил пулю прямо между глаз Грейди Шелдону.

Глава 25

Шелдон был мертв. На его лице застыла злоба. Джейк не смотрел, как он сползает с крупа лошади, падая на пыльную землю. Повернувшись, Джейк бросился к Россу. Лидия склонилась над мужем, повторяя его имя и нежно поглаживая по руке. Джейк оттолкнул ошеломленных рабочих.

— О Боже! — выдохнул он, пораженный тем, что Шелдон сделал такой меткий выстрел. Пуля не попала в сердце Росса, но прошла на волосок от него, проделав маленькую дырочку на его груди, очень близко к шраму над левой грудью. Джейк вздрогнул при мысли о том, в каком виде сейчас спина Росса.

— Лидия, — хрипло вырвалось из груди раненого. Лидия приподняла голову мужа. Лицо ее посерело, когда она посмотрела на него невидящим взглядом.

— Ему больно, Бубба. Сделай что-нибудь, — взмолилась Лидия.

Глаза Росса были закрыты, но был еще жив. Пока жив.

— Давай перенесем его в дом. — Джейк велел брату и рабочим помочь ему. Ли, окаменев от шока, смотрел на отца так, словно впервые видит его. Бледная Бэннер вцепилась в руку брата.

Джейк понимал, как они рискуют, перенося Росса, но не мог позволить другу умереть в грязи. Мужчины подняли Росса и осторожно перенесли его в дом. Лидия шла за ними как лунатик.

Они не рискнули поднимать его по лестнице, а внесли прямо в кабинет. Ма, угадавшая, чего хочет Джейк, уже расстелила одеяло на кожаном диване, и мужчины положили Росса.

— Отправьте кого-нибудь за доктором. Немедленно, — приказал Джейк. Он разорвал залитую кровью рубашку Росса. — И за шерифом. А Шелдона не трогайте.

Ковбои вышли, тихо переговариваясь.

— Что тебе нужно? — Ма подошла к дивану, где Джейк склонился над Россом, забыв о своем синяке под глазом, распухшей губе и кровоточащей ссадине на щеке. Он вообще забыл о их схватке.

Джейк посмотрел на мать, и она поняла, что сделать ничего нельзя. Повернувшись к потрясенной, смертельно бледной Лидии, он сказал:

— Принеси горячей воды и бинты.

Однако к двери молча направилась Ма. Она собрала все свои силы, всю волю. Похоронив пятерых детей и мужа, Ма была уверена, что умрет от горя. Взглянув на Лидию, взмолилась, чтобы эта женщина нашла в себе мужество пережить то, что выпало ей на долю.

— Ты сможешь вынуть пулю? — спросила Лидия Джейка. Он твердо посмотрел на нее.

— Нет, она слишком близко к сердцу. Это убьет его. Рыдания сорвались с ее дрожащих губ, и она, рухнув на колени возле дивана, снова сжала руку Росса.

— Он сильный, он выживет. Уверена. Росс был без сознания, но вдруг его веки затрепетали. Казалось, он пытался сфокусировать взгляд и наконец задержал его на жене. Собравшись с силами. Росс протянул руку и коснулся ее волос.

— Будь с…

— Буду, буду. — Слезы заливали ее лицо. Она склонилась над мужем. — Я не оставлю тебя. Я всегда буду с тобой.

Бэннер стояла возле дивана, сжав руки под подбородком, и смотрела на широкую грудь отца. Загорелый и сильный, Росс сейчас побледнел и осунулся. Волосы на груди выглядели особенно темными на фоне бескровного тела. Рана была под шрамом, всегда вызывавшим любопытство Бэннер. Отец говорил, что был ранен во время войны между штатами. Сейчас Бэннер усомнилась в этом. Все слышали, как Грейди выкрикнул какое-то имя, прежде чем выстрелить из ружья.

Санни Кларк.

Отец ее тогда быстро поднял голову. Он узнал это имя. И мама тоже. Что за тайна связала их? От кого был ребенок у ее матери? Тот, что родился в лесу, прежде чем Джейк нашел ее?

Но важно ли это? Почему такие обычные вещи волнуют ее? Отец умирает, и не все ли равно, как его звали на самом деле и как он женился на матери. Бэннер любила его и понимала, что очень важная часть ее жизни умрет вместе с ним.

Жизнь без папы. Без его яркой белозубой улыбки из-под усов, которые щекотали при поцелуе. Нет! О нет!

И, о Боже, они поссорились, перед тем как Грейди выстрелил в него. «Грейди, Грейди, чтоб ты сгорел в аду!» — билось у нее в голове. Слезы застилали глаза, и Бэннер закрыла их, но слезы текли по щекам в два ручья. И вторая ее свадьба закончилась трагедией.

Джейк промыл рану и перевязал Росса. Грудь раненого поднималась и тяжело опускалась. Он боролся за каждый вздох, и дыхание клокотало в горле.

Но сейчас он был в сознании и видел, что происходит вокруг него. Росс посмотрел на Джейка зелеными затуманенными болью глазами. Он должен был сделать кое-что, прежде чем умереть. И хотел успеть.

— Позови Ли и Бэннер. — Слова давались ему с усилием. Никто не посмел возразить.

Ма кивнула Ли, чтобы тот подошел, и мальчик сделал несколько неуклюжих шагов вперед. Слезы застилали ему глаза. Он не мог смириться с тем, что его отец, сильный, крепкий, способный предотвратить любую опасность, сейчас едва держится на грани жизни и смерти.

Бэннер опустилась на колени рядом с матерью. Ли тоже встал на колени возле дивана. Джейк и Ма отошли в сторону.

Глаза Росса остановились на Ли. Он одобрительно кивнул сыну от Виктории Джентри. Ли пришлось бороться за жизнь в первые дни после рождения. Это сделало его сильным.

Зеленые глаза устремились на Бэннер. Росс через силу улыбнулся, вспомнив, как она садилась к нему на колени и просила рассказать что-нибудь интересное. Он чувствовал запах ее фланелевых ночных рубашек, просушенных под солнцем, думал о маленьких розовых пальчиках, которые согревал в своих руках. Сейчас она женщина, красивая женщина, такая же энергичная, полная жизни, как ее мать.

Лидия. Глаза Росса остановились на ней. Казалось, всю свою жизнь, сколько себя помнил, он смотрел на Лидию. Его угасающий взгляд не мог оторваться от дорогих черт. Боже, как он любил ее! Как не хотел оставлять! Ничто на небе и на земле не сравнимо с той радостью, которую он находил с ней.

Впервые Росс пришел в ярость, поняв, что его тело бессильно противостоять смерти. Если бы он не подрался с Джейком, если бы надел пояс с оружием, если бы ему не пришлось ничего скрывать в этой жизни… Если бы… если бы… если бы…

Но все эти мысли тщетны. И Росс решил не тратить на них время. Вообще-то он должен был умереть двадцать лет назад, продырявленный пулями после ограбления банка. Бог же дал ему выжить, предоставил второй шанс, даровал ему бесценное сокровище — Лидию. И Росс покорился воле Всевышнего.

— Скажи им… — Слова эти с трудом прорвались сквозь прерывистое дыхание.

Лидия не спросила, о чем он.

— Ты уверен?

Он моргнул, подтверждая. Пусть его дети поймут, что ему лучше умереть насильственной смертью, чем оставлять их навечно в неведении. Зачем теперь хранить эту тайну? Разве они станут меньше любить его? Он посмотрел на их глаза, опухшие от слеза. Нет! Пусть знают все.

Лидия прикоснулась к его волосам и стала перебирать черные пряди, уже тронутые сединой. Легкая улыбка появилась у нее на губах.

— Я люблю тебя, Санни Кларк. — Она поцеловала его в губы. Потом посмотрела на детей. — Настоящее имя вашего отца Санни Кларк. Его мать была проституткой. Он воспитывался в борделе. После войны был объявлен вне закона и вошел в банду братьев Джеймс.

Решительным, спокойным голосом Лидия рассказала невероятную историю жизни Росса. Раненного, его бросили умирать, но Росса выходил и вернул к жизни Джон Сакс, пустынник, уединившийся в холмах Теннеси.

— Окрепнув, Росс изменил свою внешность и вернулся в долину искать работу. Он нанялся в конюшни Джентри. В те дни и встретил твою мать. Ли. Она была из аристократической семьи, но влюбилась в простого рабочего, и я понимаю ее.

Лидия ласково, посмотрела на мужа.

— Отец Виктории был категорически против этого брака, поэтому молодожены решили уехать в Техас и купить там землю при посредничестве Джона Сакса. Эта земля и стала Ривер-Бендом.

Виктория, не уверенная в их будущем, прихватила с собой мешочек драгоценностей из дома. Ее отец обвинил Росса в краже и стал преследовать их. Поскольку Виктория убедила Росса бежать, когда отца не было, тот не знал, куда они двинулись. Он даже не знал, что в то время она была беременна тобой, — сказала Лидия пасынку. — Не знал он и о том, что к тому моменту когда догнал нас в Джефферсоне, его дочь уже умерла. Тем временем он выяснил все о прошлом Росса. Не поверив, что ты его внук, он пытался убить Росса, чтобы отомстить за смерть Виктории. Детектив Мэйджорс выстрелил в него.

Росс сдавил ее руку.

— Стрелял… в тебя… — прохрипел он. Лидия опустила голову, потом снова посмотрела на удивленные лица детей.

— Да, у меня на плече шрам, — смутилась она. — Я пыталась спасти жизнь Росса.

В комнате стояла тишина. Только часы тикали в углу.

— А что случилось с тем детективом, Мэйджорсом? — спросил Ли.

— Мы никогда больше не видели его, — тихо ответила Лидия и улыбнулась Россу. — Он позволил Россу уйти. Думаю, он понял, что твой отец вовсе не преступник. Мы сохранили драгоценности для тебя, ведь они принадлежали твоей матери и ее семье. Мы собирались отдать их тебе в день, когда тебе исполнится двадцать один год.

— Никто ничего не знал о прошлом папы? — спросила Бэннер.

— Нет, даже Ма. — Лидия посмотрела на плачущую женщину. Мика похлопывал ее по плечу.

— И Джейк? — прошептала Бэннер.

— Я кое-что знал, — тихо ответил он, — но не все.

— А как же Грейди все это разнюхал? — удивилась Бэннер. Но ответа не последовало.

Тогда Бэннер спросила;

— Мама, у тебя был другой ребенок? До меня? До того, как ты встретила папу?

Лидия, и без того бледная, побелела. Растерявшись, она вопросительно посмотрела на Ма, и та покачала головой.

— Должно быть, Присцилла ей рассказала, — пояснил Джейк.

— Присцилла? Присцилла Уоткинс? Когда? Как?

— В Форт-Уэрте. Она остановила Бэннер на улице и что-то рассказала ей, прежде чем я успел вмешаться.

Внутри Лидии все оборвалось. Она подалась вперед. Величайший стыд всей ее жизни открылся в самый тяжелый для Лидии день. Она почувствовала, как Росс сжал ее руку, и прижалась ухом к его губам.

— Это… для меня никогда не имело никакого значения. Слезы Лидии полились ему на лицо. Она плакала, не скрывая своей любви к нему, заполнявшей ее сердце и душу.

— Росс, Росс, — рыдая, бормотала Лидия. Она опустила голову на грудь мужа.

Бэннер обняла мать, пригладила ее волосы.

— Ничего, мама. Это не важно. Правда, не важно. Я люблю тебя, а спросила просто так.

Лидия покачала головой:

— Нет. Лучше уж сказать все. — Она помолчала, собираясь с духом. — Я пыталась спастись бегством, когда упала в лесу и ребенок родился. Я думала, что убила его отца, моего сводного брата. Нет, не по крови, — торопливо добавила Лидия, увидев ужас на лицах детей. — Моя мама вышла замуж за человека по имени Отис Рассел, когда мне исполнилось десять лет. Он и Клэнси превратили мою жизнь в ад.

Она рассказала о смерти Рассела и о том, как унизил ее Клэнси.

— Он… он, в общем… я забеременела от него. Потом мама умерла, а я убежала. Он гнался за мной. Когда Клэнси догнал меня, я ударила его, и он упал головой на камень. Я думала, он умер, и побежала, боясь, что меня обвинят в убийстве. Я обрадовалась, что ребенок родился мертвым, и хотела умереть. Но, придя в себя, я увидела рядом Буббу.

Лидия посмотрела на него и улыбнулась. Сердце Бэннер болезненно сжалось.

— Лэнгстоны позаботились обо мне. Меня тогда взяли к Россу. Виктория только что умерла, оставив его с голодным Ли. Я кормила тебя. Ли, и любила как собственного сына.

— Я знаю. — Молодой человек боролся с собой, стараясь не расплакаться.

— Но Клэнси не умер. Догнав обоз, он узнал, что я замужем за Россом, и выяснил, кто такой Росс. Он узнал и то, что его подозревают в краже драгоценностей. Клэнси стал угрожать мне. Я боялась его. Боялась, как бы он не навредил Россу или Ли. — Она посмотрела на Ли. — Было время, когда Клэнси думал, что ты его сын. Считал, будто я обманула его, сказав, что ребенок умер. Он был способен на любую жестокость. Я это знала.

Лидия встала и подошла к Ма. Взяв ее руки в свои, она смотрела на морщинистое, дорогое ей лицо.

— Ма, это мой сводный брат Клэнси убил Люка. Прости меня, что не сказала тебе об этом. Мне было так стыдно.

Ма притянула Лидию к себе, похлопала по спине, успокаивая.

— Ты тут ни при чем. Не важно сейчас, кто убил его. Лидия отстранилась.

— Клэнси убил и Уинстона Хилла. Тот погиб, защищая меня. И это еще одна тайна, с которой мне пришлось жить.

— А что случилось с ним? — спросила Бэннер, ненавидя человека, которого, слава Богу, не знала.

— Он мертв. — Голос Лидии прозвучал так, что никто больше не осмелился сказать слова. Кроме одного человека.

— Я убил его.

Все ахнули и повернулись к Джейку. Даже Росс дернулся всем телом.

— Я слышал, как он угрожал Лидии, говорил, что предаст Росса правосудию, стоит нам приехать в Джефферсон. Клэнси угрожал убить Люка. Я выследил его в городе и дождался, когда он останется один в темной аллее. И всадил ему нож Люка в живот.

Джейк посмотрел на мать.

— Ма, если это может служить хоть каким-то утешением, возмездие настигло убийцу Люка уже много лет назад.

Она коснулась щеки старшего сына и обняла его своими пухлыми руками. Это многое объяснило ей. Его горечь, настороженность с людьми, одиночество. Джейк взял груз всей семьи на себя еще мальчиком, и она страдала за него.

— Бубба.

Хриплый голос окликнул его с дивана.

Джейк быстро подошел к Россу. Все понимающе отступили, оставляя их вдвоем. Джейк опустился на колени.

— Да, Росс.

— Спасибо.

Еле слышные слова исходили из сердца. Зеленые глаза были подернуты не только болью. В них стояли слезы благодарности.

— Жаль, что не я убил его. Джейк усмехнулся.

— Да, у меня и так было полно дел.

Росс попытался улыбнуться в ответ, но его лицо исказила боль.

— Прости…

Джейк покачал головой:

— Я понимаю, ты не собирался драться со мной. Росс. Так что не стоит извиняться. Просто мы тебя ошарашили.

— Бэннер… Ты будешь…

— Я люблю ее. Росс. Не думал, что такое возможно, но…

— Да, — Росс посмотрел на Лидию, — иногда так бывает.

— Но ты был прав. Она носит моего ребенка.

Зеленые глаза прояснились и снова наполнились слезами. Джейк поспешил продолжить:

— Не могу тебе сказать, как я горд, что у меня будет ребенок твоей крови, Росс. Это будет особенный ребенок. Губы Росса задрожали, но он все же улыбнулся:

— Твой и мой, да? Представляешь? Какой это будет сукин сын.

Джейк рассмеялся:

— Догадываюсь.

— Сообщи Лидии хорошие новости, они ей необходимы. У Джейка заблестели от слез глаза. Он кивнул.

— Ты стал прекрасным человеком, Бубба. Джейк крепко сжал веки, сдерживая слезы. Открыв их, он увидел лицо друга сквозь туманную пелену.

— Помнишь, я говорил, что никогда никого не любил так, как тебя? Разве что моего брата.

Росс улыбнулся и чуть качнул головой:

— Это и сейчас так. Я буду скучать без тебя, черт побери. Мужчины соединили руки. Годы дружбы и взаимопонимание научили их обходиться без слов.

— Заботься о Лидии и…

— Да, позабочусь.

— До свидания, друг.

— До свидания. Росс.

— Лидия, — сказал Мика от двери. — Доктор приехал. А тебя, Джейк, хочет видеть шериф.

Присцилла обвела пальцем папку, потом как бы поставила точку. Она приняла ванну, надушилась и попудрилась, готовясь к встрече с посетителем. Пеньюар цвета лаванды был в оборочках. Она закрепила волосы на затылке. Присцилла выглядела великолепно.

Злорадная улыбка искривила ее губы, а глаза хитро сощурились. Подумать только, что лишь несколько недель назад она всерьез задумалась о своем будущем. Теперь впереди ее ожидают светлые годы. Все указывает на это.

Если Грейди Шелдон думает, что живым покинет восточный Техас, застрелив Росса Коулмена (если сумеет это сделать, конечно), то он еще больший дурак, чем она предполагала. Присцилла вселяла в него уверенность, всячески возбуждала в нем гордость, лелеяла ненависть, и Грейди стал одержим мыслью убить Росса Коулмена.

Присцилла слышала, что Ривер-Бенд производит впечатление. Росс, разумеется, не из числа земельных баронов штата, но, без сомнения, имеет защитников. А уж они не станут стоять и смотреть, как его убийца уходит безнаказанным. И даже если это не так, Джейк прикончит Шелдона, как только тот убьет Росса.

Присцилла была убеждена, что ее партнер не задержится на этом свете.

О том, чтобы стать партнершей Грейди, она позаботилась прежде, чем он оставил ее будуар накануне. С помощью верного адвоката, работавшего с ней много лет, был состряпан контракт. Грейди здорово налился и прочитал не все параграфы, включенные Присциллой в документ с помощью адвоката. Один из них подтверждал, что в случае смерти одного из партнеров весь капитал и вся собственность компании переходят к другому. Присцилла могла точно предсказать, что, не вложив ничего в это дело, станет собственницей и будет контролировать деревообрабатывающий бизнес уже к завтрашнему утру.

Тихо напевая, она отложила папку и взялась за револьвер. Когда раздался стук в дверь, Присцилла спросила:

— В чем дело?

— Твой гость, мисс Присцилла, — объявил вышибала.

— Впусти его.

Музыка и шум на минуту усилились, но снова стихли, когда дверь закрылась. Присцилла молчала, держа в руках револьвер, пока не увидела, как Даб Эбернати пересек ее гостиную.

Склонив голову набок, она взглянула на него из-под опущенных ресниц.

— Ты сердишься на меня? — тихо спросила она. Да, он сердился. Несколько недель после встречи на улице Даб буквально кипел. Дерзость этой проститутки ужаснула его. Он легко мог свернуть ей шею. Присцилла превратила его домашнюю жизнь в ад, и только на этой неделе Даб вернул себе расположение жены, пообещав ей поездку в Нью-Йорк. А сегодня днем он получил благопристойное письмо, доставленное курьером, с просьбой: Присцилла просила навестить ее.

Изображая глубокое покаяние, проститутка положила револьвер и встала. Она позаботилась о том, чтобы полы ее пеньюара разошлись, и сделала несколько робких шагов к своему бывшему покровителю.

— Извини, Даб. Но я очень ревновала. — Присцилла развела руками. — Твоя жена имеет тебя все время. Я увидела, как ты ее подсадил в повозку, и на меня что-то нашло. Ведь это ужасно, что она всегда живет с тобой, а я должна ждать, пока тебе будет удобно прийти ко мне. — Она прошла еще немного вперед и, остановившись, прикоснулась к нему. — Прости, если я тебя смутила или доставила тебе неприятности. Прости меня.

Ее дыхание уже касалось его, и Даб почувствовал запах бренди. Тело Присциллы было гладким, как слоновая кость, теплым, как свежие сливки, а губы влажными, блестящими и жаждущими. Ему нравились туфли на высоких каблуках и чулки, и Даб знал, что под корсетом ничего нет. Груди соблазнительно колыхались, и когда Присцилла глубоко вздыхала, он видел ее соски. От этого его бросило в жар, пот выступил над верхней губой. Она проститутка, но равных ей нет. И пока Присцилла понимает и признает его авторитет, все будет прекрасно.

Даб швырнул шляпу и трость в кресло с удивительной ловкостью для человека его комплекции, рывком притянул к себе Присциллу и запустил толстые пальцы ей в волосы, стиснув их так, что проститутке стало больно. Другой рукой он обнял ее спину. Она выгнулась ему навстречу и прижалась к Дабу животом.

— Больше никогда так не делай. — Его губы были почти возле ее губ, и он жестоко набросился на ее рот. Когда наконец они оторвались друг от друга, глаза Присциллы горели возбуждением.

Она скинула пеньюар и он мягко скользнул на пол. Даб ухватился за крючки на корсете и рывком сдернул с нее. Как ему и представлялось в фантазиях, ее груди тут же заполнили его ожидающие руки. Соски уже покрашены красным, твердые и жаждущие. Даб стал их грубо сосать. Ей было больно, но она получала удовольствие.

Присцилла раздела его, и, голые, они двинулись к кровати. Даб упал на спину, потащил ее за собой и усадил верхом. Он входил в нее грубо, но и Присцилла действовала не менее грубо, царапаясь и кусаясь. Они разом пришли к кульминации, едва не задохнувшись.

Через несколько минут Присцилла, накинув на себя прозрачный пеньюар, подала Дабу рюмочку бренди. Он отпил глоток, наблюдая, как она укладывается рядом с ним на подушки. Даб раскрыл отороченный рюшечками пеньюар.

Присцилла закинула руки за голову и бесстыдно выгнулась под его горящим взглядом.

— Нравится? — промурлыкала она.

Он окунул палец в бренди, обвел им вокруг соска и слизнул.

— Нравится.

Руки Присциллы опустились на его голову, когда рот Даба совершал путешествие по ее телу, останавливаясь на особо лакомых местечках.

— Как жаль, что это наша последняя встреча. Увлеченный своим занятием, Даб не сразу поднял голову. В ее глазах горела не страсть, а что-то опасное.

— Что ты хочешь сказать?

Присцилла оттолкнула его и встала. Подойдя к туалетному столику, взяла щетку и провела по волосам.

— Я продаю «Сад Эдема» и уезжаю из города.

— Продаешь? Не понимаю. А куда ты едешь?

— Это мое дело, Даб. — Она увидела в зеркале его ошеломленное лицо. Даб выглядел сейчас совершенно нелепо: голый, вид как у жабы, которую внезапно выхватил свет фонаря.

Присцилла решила переехать в Ларсен. Уцелел Грейди или нет, не важно. Она теперь займется деревообрабатывающей компанией. Кроме того, в Ларсене живет Джейк. Он, может, и думал, что они расстались навсегда, но Присцилла считала иначе. Она не уймется, пока Джейк не приползет к ее кровати, как нищий, умоляя о крошке хлеба.

— Я собираюсь заняться другим делом.

Даб расхохотался, выбираясь из постели и одеваясь.

— Ну что ж, удачи, тебе. Но сомневаюсь, что ты сумеешь делать другое дело так же хорошо, как это.

Спина Присциллы напряглась. Ее лицо пылало, когда она повернулась к нему.

— Я рада, что тебе сегодня понравилось. Но полагаю, завтра ты не будешь смеяться так весело, мистер Эбернати. Завтра по почте уйдет мое письмо священнику. Я во всем честно призналась, особенно в том, как видных членов его паствы совращала с пути истинного.

Даб застыл, натягивая на себя жилет.

— Не может быть! — зарычал он. Она мило улыбнулась:

— О да, да. Я так и сделала. Составила послание с просьбой помолиться за меня, за мою грешную душу. Но назвала и имена. Твое идет первым и написано большими буквами. — Присцилла откинула назад голову и злобно посмотрела на него. — Ты всегда был готов забавляться со мной среди дня, но и не подумал избавить меня от всех этих общественных компаний. Ты дал бы погибнуть моему делу, не пошевелив для меня и пальцем. А на улице смотрел мимо меня. Ну что ж, пора тебе и всем таким лицемерам, сукиным детям, получить сполна за мои услуги!

— Ты, проклятая сука! — закричал он.

— Если ударишь меня, я покажу синяки самому священнику, — быстро сказала Присцилла, когда Даб замахнулся. Угроза остановила его. Он опустил руку, лицо его исказилось от ярости, а грудь тяжело вздымалась.

Непослушными пальцами Даб застегнул жилет.

— Дорогой, не забудь шляпу и трость, — проворковала Присцилла, увидев, что он шагнул к двери. Веселый смех звенел у него в ушах, когда Даб захлопнул за собой дверь.

Присцилла провальсировала по комнате и упала на постель. Апоплексическое выражение его лица стоило того, чтобы несколько недель готовить эту встречу, проводя время и мучаясь со слюнтяем Грейди Шелдоном.

Она громко расхохоталась и обхватила себя руками. Еще большую радость испытает Присцилла, когда благочестивые отцы Форт-Уэрта попытаются унизить ее.

Даб Эбернати, красный от ярости, расталкивал локтями пьяную толпу в салуне, пробираясь к выходу. Его глаза выхватывали потные лица, пока наконец не остановились на одном. Даб подал знак и тут же вышел из «Сада Эдема». Мужчина скоро присоединился к нему. Разговор был короткий, указания четкие.

Мужчина вернулся в салун, а Даб Эбернати пошел туда, где оставил свою повозку, вскочил в нее, цокнул языком и погнал лошадь сквозь теплую ароматную ночь к дому, где его ждала семья.

Шугар Долтон проснулась раньше обычного. Еще не рассвело, когда она повернулась и ощутила кислый вкус во рту. Левая рука болела и мешала спать.

Шугар подвинулась к краю кровати, села, трясущимися руками схватилась за голову и согнулась почти пополам, пытаясь встать с провисшего матраса, на котором много лет развлекала стольких мужчин, что и счесть невозможно.

Что такое она съела вчера вечером, почему так жжет сердце? Кстати, когда она ела в последний раз? Получив вознаграждение, Шугар тратила деньги только на виски.

Спотыкаясь, она спустилась по темной лестнице, решив сходить в уборную во дворе. Пройдя через мрачные комнаты, Шугар с трудом проскользнула через задний выход.

Рассвет был холодный, мокрый. Босые ноги Шугар ступили на узкую полоску травы между дверью и уборной. Она придерживала подол рубашки и старалась идти на цыпочках. Когда Шугар подняла глаза, крик застрял у нее в горле.

В сером влажном утреннем свете то, что предстало глазам Шугар, казалось еще ужаснее.

Хозяйка «Сада Эдема» была прибита гвоздями к стене уборной. Молоток все еще раскачивался возле ее шеи. Лицо Присциллы посинело, язык вывалился, глаза вылезли из орбит. Пряди пепельных волос развевались на ветру, похожие на испанский мох, свисающий с ветвей мокрых деревьев. Руки и ноги были раздвинуты. Кровь уже засохла на ладонях и ступнях, прибитых гвоздями.

Она была голая.

Шугар пыталась кричать, но у нее вырвался только хрип, похожий на карканье. Левая рука, казалось, онемела, но причиняла боль. Шугар хотела бежать, но колени подогнулись. Сердце, отравленное за столько лет алкоголем, перестало биться. Шугар упала на влажную землю.

На следующий день проповедник пришел в ужасное раздражение, узнав, что почта не доставила его послание приходскому священнику. Считая такой недосмотр непростительным, он сказал об этом почтальону. Но тут он увидел заголовки в утренних газетах. Страшная смерть Присциллы Уоткинс и Шугар Долгой подольет масла в огонь, когда он будет метать громы и молнии, как и собирался во время воскресной службы.

Горожане Форт-Уэрта качали головами, прочитав сообщения в газетах. Две падшие голубки умерли, одна из них насильственной смертью. Газеты выражали сожаление, но… что посеешь, то и пожнешь. В тот же день эти события уже перестали быть новостью.

Ничего особенного, проститутки умирали часто и, как правило, ужасной смертью.

Это казалось чудом, но Росс все еще был жив. Ночь длилась бесконечно. Лидия слышала бой часов, но не отходила от мужа. С каждой минутой дыхание его становилось все труднее.

Только отчаянные усилия помогли ей сдержать крик, когда доктор, печально покачав головой после осмотра раны, тихо сказал, что ничего нельзя сделать. Даже Джейк, презиравший врачей, не проронил ни слова. Все, в том числе и Лидия, понимали, что, не будь Росс таким сильным, он умер бы сразу после выстрела.

И сам Росс понимал это. Несколько часов назад он простился с детьми. Бэннер плакала, прижимаясь к отцу. Ли сдерживался, но слезы стояли в его глазах и хлынули потоком, когда он выскочил из дома, где лежал умирающий отец. Мика последовал за ним следом, бросив:

— Я лучше буду с ним.

С тех пор их больше не видели. Лидия не боялась за Ли. С ним будет все в порядке.

Она больше беспокоилась за дочь. Заливаясь слезами, они обнялись. У Лидии душа болела за Бэннер: какой безрадостный день свадьбы. Лидию, конечно, взволновала новость о том, что Джейк стал членом их семьи, хотя она и так считала его родным уже многие годы. Когда Джейк объявил о браке с Бэннер и объяснил, почему они с Россом подрались, было много слез и объятий.

Лидия прикоснулась к руке Джейка.

— Росс отреагировал как отец. Если бы он успел подумать об этом, то был бы так же рад, как и я.

— Мы помирились, — сказал Джейк.

Говоря с Бэннер, Росс взял ее руку, похлопал и улыбнулся.

— Я рад за вас с Джейком. Будь счастлива, — прошептал он. Но слова отца не сделали Бэннер счастливее. В ее глазах застыло безысходное отчаяние.

Никому не удавалось успокоить Бэннер, даже мужу. Ма наконец уговорила ее лечь в гостиной. Джейк сел рядом. Ма ночью дежурила на кухне, заваривая чай, которого никто не хотел. Она убеждала всех немного поесть и подкрепить силы. Сама Ма тоже не ела. Лидия вернулась к Россу в кабинет и закрыла дверь. Если это их последняя ночь с Россом, они должны провести ее наедине.

Сейчас она мысленно позвала его, он открыл глаза и ясным взглядом посмотрел на жену. Бог совершает мало благодеяний. Россу посчастливилось поблагодарить Джейка за то, что тот убил Клэнси. Бог даровал Россу силы попрощаться с женщиной, которую он любил больше жизни.

Без видимых усилий он поднял руку и провел пальцами по волосам Лидии.

— Помнишь… как я любил… играть с ними. Она склонила голову, не желая тратить драгоценные мгновения на слезы. Когда Лидия посмотрела на мужа, глаза ее сверкали.

— Да, ты всегда был хулиган.

— Мне нравится это. — Росс стал накручивать на палец прядь волос.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я знаю, — тихо ответил он. Рука его передвинулась от волос к щеке. — Я помню, когда впервые посмотрел тебе в лицо. Я растворился в тебе, Лидия.

Рыдания разрывали ей грудь. Она заставила себя улыбнуться.

— Тебе следовало тогда побриться.

— Я помню все.

— Я тоже. Каждый миг с тобой был прекрасен. Я не жила до тех пор, пока не встретила тебя. — Лидия потерлась лбом о его лоб. — Если бы Джейк не убил Шелдона, я бы убила его. Почему он выстрелил в тебя?

— Ш… ш… Это могло произойти в любой момент в последние двадцать лет. Мы так много времени провели вместе, что забыли об осторожности. Не надо быть слишком эгоистичными.

— Там, где дело касается тебя, я всегда эгоистична. Мне постоянно тебя не хватает. — И она страстно поцеловала ему руки.

Заметив, что Росса терзает боль, Лидия встала со стула, опустилась на колени, положила руку на живот мужу, а другую просунула ему под голову.

Когда прошел самый сильный приступ боли. Росс снова посмотрел на нее:

— Как я выживу на небесах, ожидая тебя?

— О Росс. — Ее лицо исказило страдание. Слезы хлынули из глаз. — Для тебя время пройдет быстро. А я? Как я буду жить без тебя? Я не смогу. Позволь мне уйти с тобой.

Он покачал головой и погладил ее. Росс думал о внуке, о котором Лидия еще не знала.

— Тебе нельзя. Ты нужна детям. Ли будет больно и тяжело. Так что присмотри за ним вместо меня. Бэннер…

— У Бэннер теперь есть Джейк. Они любят друг друга.

— Я желаю им… того, что было у нас.

— Ни у кого не будет того, что у нас. Росс улыбнулся:

— Все любящие так думают.

— В нашем случае так и есть. — Лидия прикоснулась пальцами к его губам, которые так любила. — Благодаря тебе. Глаза его затуманились от боли.

— Нет, любовь моя, благодаря тебе. — Росс потянулся к жене. Она схватила его руку и положила себе на грудь. — Лидия… Лидия… Лидия…

Так Росс перешел в иную жизнь, и Лидия не удержала его, потому что не могла видеть боли, от которой он страдал в этой жизни. Но еще несколько часов она продолжала обнимать его.

Бэннер внезапно проснулась. Она сразу поняла все. Розовый свет зари за занавесками гостиной проникал сюда. Всхлипывания Ма доносились из комнаты, где она наконец села на стул. Бэннер поняла, что отец ее умер.

И потом увидела, что Джейка нет в гостиной. Она скинула одеяло и тихо пошла в холл.

Возле портьеры Бэннер внезапно остановилась. В бледном солнечном свете, пробивавшемся сквозь окна, она увидела мать и мужа. Лидия прижалась к Джейку и рыдала у него на плече. А он крепко обнимал ее. Его руки нежно успокаивали Лидию, а губы двигались по ее волосам.

Бэннер отошла, пока ее не заметили.

Глава 26

— Мы с Ли едем в Теннеси. Завтра.

Тихо сказанные слова поразили всех сидящих за завтраком на кухне.

Лидия промокнула салфеткой губы и отпила кофе. Джейк, Бэннер, Ма и Мика безмолвно смотрели на нее. Только Ли не удивился такому заявлению.

Джейк положил вилку.

— В Теннеси? А зачем?

Ли громко откашлялся, избегая взгляда Мики. Тот уставился на Ли так, будто у него на лбу выросли оленьи рога. Они никогда ничего не скрывали друг от друга. У них не было никаких секретов с тех пор, как Мика и Ма Лэнгстоны приехали жить в Ривер-Бенд.

— Я хочу посмотреть, откуда родом моя мать, — смущенно сказал Ли. — Должно быть, у меня есть родственники в тех местах. Лидия хочет поехать со мной и показать то, о чем рассказывал папа. Нас, наверное, не будет несколько месяцев.

Прошло две недели после похорон. Каждое упоминание о Россе вызывало тягостное молчание, и все снова переживали боль утраты.

— Лидия, ты уверена, что хочешь поехать, и немедленно? — спросил Джейк.

Бэннер опустила глаза, а руки ее нервно сплелись на коленях. У нее и так был плохой аппетит, но и он совершенно пропал: ее тошнило. Беременность была не единственной причиной такого состояния. Каждый раз, когда Джейк смотрел на Лидию, в его глазах были внимание и забота. Сердце Бэннер болезненно сжималось.

— Уверена, — тихо ответила Лидия, — это путешествие будет полезно Ли. Ему надо узнать семейные корни со стороны матери. — Она вздохнула. — И мне лучше уехать. Этот дом, земля… все это Росс. — На глаза ее навернулись слезы. — Воспоминания слишком свежи.

Ли отодвинул стул и поднялся.

— Мика, поедешь со мной сегодня в Ларсен? Мне надо кое-что купить для путешествия.

Они сняли шляпы с вешалки и надели их.

— Извините нас, — сказали мальчики. Обычно они все время подтрунивали и насмехались друг над другом, теперь же смущались, встречаясь глазами. Ли чувствовал себя виноватым, потому что не сказал другу о поездке. Но Лидия просила держать это в секрете. Мика считал себя отвергнутым и преданным.

Но когда их взгляды встретились, дружеские чувства вернулись. Мика хлопнул Ли по спине и сказал:

— Дашь нам знать, где ты и как, ладно? Я слышал, там, в Теннеси, есть хорошенькие девочки. Может, прихватишь одну на мою долю? — И, обнявшись, они вышли.

— Джейк, как только закончишь, не зайдешь ли на минуту в кабинет? — спросила Лидия, вставая. — Я хочу убедиться, что все дела в порядке, прежде чем уехать.

— Я уже закончил.

Он поднялся и положил салфетку.

Рука его легла на талию Лидии, когда они направились к кабинету Росса.

С болью в сердце Бэннер смотрела им вслед. Она пила чай, казавшийся ей совершенно безвкусным. Бэннер отставила чашку и уставилась невидящим взглядом в окно, думая только о том, какая она несчастная. Ма тяжело опустилась на стул рядом с ней.

— Что тебя мучает?

— Тоскую по папе.

— А что еще?

— Ничего.

— Да, конечно. — Ма положила свои пухлые руки на колени и подалась вперед. — Помнишь, как я привязывала тебя к этому стулу и держала до тех пор, пока ты не доешь капусту? Ну что ж, я снова так сделаю, если ты сию же минуту не скажешь, что с тобой творится.

Бэннер вскинула голову:

— Только две недели назад я потеряла отца. Его застрелили у меня на глазах.

— Я не потерплю такого тона, молодая леди. Я знаю, что твой папа умер, и это ужасно. Тут и говорить нечего. Но ведь ты теперь замужем, а ведешь себя совсем не так, как счастливая молодая жена. Теперь говори, в чем дело. Что у вас с Джейком?

— Ничего. — Бэннер не желала ни с кем обсуждать это.

Хватит того, что она сама знает.

— Ты сказала ему о ребенке? Глаза Бэннер округлились.

— А ты откуда знаешь? Ма хмыкнула:

— Я, между прочим, с глазами. Если бы твоя мама в последнее время была не в таком состоянии, она тоже заметила бы. А Джейк знает?

— Да. — Бэннер теребила салфетку и мяла ее, потом разгладила указательным пальцем. — Он из-за этого и женился на мне.

— Сомневаюсь, что только из-за этого.

— Правда. Он меня не любит. Он любит… — И Бэннер прикусила язык, чтобы не произнести слова, стучавшие у нее в голове как тамтамы: «Он любит мою мать».

— Так кого же он любит?

— Не знаю. — Бэннер нетерпеливо вскочила со стула и подбежала к окну, чтобы Ма не увидела ее слез. — Не меня. И мы с ним ссоримся все время как кошка с собакой.

— Но так же вели себя твои родители, когда поженились.

— Там все было по-другому.

— Да что там по-другому? Я только двоих знаю, еще более вспыльчивых и упрямых, чем они. Это ты и Джейк.

Ма подошла к Бэннер и повернула ее к себе.

— Ты выйдешь сегодня из этого дома и подставишь свои щеки солнцу, чтобы они разрумянились. Как следует расчешешь волосы, будешь улыбаться Джейку при каждом удобном случае. Ты собираешься сказать матери о ребенке?

Бэннер покачала головой. По словам Джейка, Росс перед смертью узнал о ребенке и обрадовался этому. И они решили пока сохранить это в тайне от Лидии.

— Я не хотела бы говорить маме, иначе она откажется от поездки. Я знаю, как это важно для нее и для Ли. Ма потрепала ее по плечу.

— Я позабочусь о тебе. А когда она вернется, ты ее удивишь.

— Мама рассердится, что мы ей не сказали.

— Но новость отвлечет Лидию, ей это нужно. Понимаешь, твоя мама без Росса Коулмена никогда не станет прежней. К горлу Бэннер подступил комок.

— Да, Ма, я понимаю. Ма легонько толкнула ее:

— Посиди на крыльце. Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

Пройдя через тихие прохладные комнаты дома, Бэннер оценила совет Ма. Она вышла замуж за мужчину, который любит другую. Возможно, такое случается чаще, чем люди признаются в этом.

Но она не может провести всю жизнь, терзаясь и мучаясь. Бэннер Коулмен Лэнгстон должна достойно прожить свою жизнь и как можно лучше воспользоваться ею. Она будет продолжать любить Джейка, смирившись с тем, что занимает в его сердце второе место.

Но ее решимости хватило до следующего утра. Лидия покидала дом.

Печальная группа собралась в тени орехового дерева. — Я специально выбрала это место для дома, из-за дерева. — Лидия подняла голову и посмотрела на густые ветви. — Тогда оно не было таким высоким. Росс смеялся надо мной, говоря, что орехи будут постоянно падать нам на крышу. — Она улыбнулась, смахивая слезы. Все молча окружили ее. — Ну, — Лидия шмыгнула носом, — нам пора отправляться, иначе опоздаем на поезд. — Она обняла Ма. Как всегда, Лидия набиралась сил, крепко прижимаясь к ней. — Проследи за всем без меня.

— Ни о чем не беспокойся. Мы будем ждать тебя.

Лидия повернулась к Джейку. Они молча обнялись. Лидия положила голову ему на грудь, а он крепко закрыл глаза. Потом они отступили друг от друга на шаг. Слова были не нужны им, они долго и пристально смотрели друг на друга.

Лидия подошла к дочери. Сердце Бэннер сжалось, когда она увидела, как муж и мать обнимают друг друга. Но это не уменьшило ее любви к ним. Она приникла к матери, которая дала ей жизнь и сделала ее такой счастливой, Бэннер оплакивала Росса и страдала за мать.

Лидия посмотрела на дочь.

— Твои глаза становятся все больше похожи на глаза Росса. С каждым днем. — Губы ее задрожали. — Пожалуйста, ухаживай за его… его могилой.

— Конечно, мама.

— Да, я знаю. — Лидия снова обняла дочь. — Бэннер, мне так его не хватает. Молю Бога, чтобы вы с Джейком всегда были вместе и никому из вас не пришлось пережить такую боль.

Мать и дочь обнимались и плакали каждая о своем. Наконец Ли тихо сказал:

— Мама, мы можем опоздать.

Женщины отпустили друг друга. Бэннер вытерла глаза. Ли помог Лидии сесть в повозку, потом уселся сам. Бэннер заметила, как брат возмужал в последние дни. Он стал гораздо серьезнее, чем до смерти Росса. С братом Бэннер попрощалась раньше.

— Мы скоро вернемся, Бэннер, — сказал он. — Кстати, вы с Джейком меня удивили, но я рад. Ну, я имею в виду, черт побери, если бы у меня был старший брат, я хотел бы, чтобы он был таким.

— Спасибо, Ли. Позаботься о себе. И о маме. Теперь и Мика прыгнул в повозку. Он собирался проводить их и вернуться в Ривер-Бенд, но Лидия уговорила его остаться. Бэннер догадывалась, что матери хотелось оставить их всех вместе.

Лидия обернулась и помахала рукой, когда они выезжали из ворот. Бэннер видела, как она послала воздушный поцелуй, взглянув в сторону свежей могилы на холме, куда рано утром положила цветы.

Бэннер поняла, как трудно матери покидать того, кого она любила. Но насколько же тяжелее ей самой оставаться здесь.

— Что ты делаешь в темноте, Джейк?

Мика подошел и встал рядом с братом у забора, упершись каблуком в нижнюю перекладину и ухватившись за верхнюю. Точно так же, как и Джейк.

— Думаю. Хочешь покурить?

— Спасибо. — Мика взял сигару и зажег спичку. — Они уехали вовремя, — сказал он, раскуривая сигару. Джейк кивнул. — Мы с Ли вели себя как дураки. Глаза все время были мокрые.

Джейк улыбнулся.

— Нет ничего плохого в слезах. Особенно из-за друга, — тихо проговорил он и уставился на пастбище. Кончик его сигары выделялся красным пятном в темноте.

— Мне очень жаль Росса, Джейк. Я знаю, он был твоим лучшим другом.

— Да, умер замечательный человек, и так ужасно, застрелен на собственном дворе. — Он опустил голову на грудь. — Хорошо, что я убил этого сукина сына.

— А что шериф сказал?

В тот день все так были заняты Россом, что никто не интересовался Грейди Шелдоном.

— Он сказал, что это самозащита. Пальцы Грейди были все еще на спусковом крючке. Шериф считает, что мне ничего не оставалось, как пристрелить его. — Джейк невесело засмеялся. — Говорит, что я сделал ему одолжение. Его не удовлетворили те объяснения, которые Шелдон дал ему насчет пожара, в котором погибла его семья.

— Ты уже читал о Присцилле Уоткинс?

— Да. Не могу отделаться от мысли, что есть какая-то связь между ней и тем, что Шелдон убил Росса.

— Во всяком случае, они оба заслужили смерть.

— Именно так я и думаю.

Они покурили в тишине, потом Джейк проговорил:

— Мы с Лидией провели несколько дней, просматривая книги. Она хотела, чтобы я знал абсолютно все о Ривер-Бенде с того момента, когда они с Россом приехали сюда. Лидия назначила меня главным в Ривер-Бенде и Плам-Крик.

— А что такое Плам-Крик?

Джейк улыбнулся:

— Это ранчо Бэннер, и, кстати, предупреждаю, не говори ничего плохого про это название. Так или иначе, у меня" будет полно работы в этих двух местах до возвращения Ли. А потом он скажет, чего хочет. Ты поможешь мне?

— Конечно, Джейк. Незачем и спрашивать. Ведь ты догадываешься, как я буду скучать без Ли. Мне надо работать, чтобы занять себя.

— Лидия хочет, чтобы Ма переехала в дом до ее возвращения. Согласишься провести неделю-другую с ней, а не с рабочими? — Мика кивнул. — Мы с Бэннер завтра возвращаемся домой. Рабочие, конечно, присматривают там за всем, но я хотел бы сегодня поехать и проветрить дом.

Мика переминался с ноги на ногу.

— Я… ну… да… я… ну, в общем…

— Выкладывай.

— Ну, меня удивило, что вы поженились, — выпалил Мика.

— Я и сам удивился, — признался Джейк и усмехнулся.

— А давно? Я имею в виду, когда это началось?

Джейк пожал плечами:

— Ну, некоторое время назад. — Внимательно посмотрев на брата, он очень живо вспомнил себя в его возрасте. Но пусть лучше Мика узнает серьезность реального мира сейчас, чем потом.

— Она беременна, Мика. — Джейк заметил, что брат тяжело сглотнул. — Ребенок мой. Но не поэтому я на ней женюсь. Я люблю Бэннер. И если ты услышишь, что кто-нибудь отпустит замечание в ее адрес…

— Тебе незачем просить меня об этом, Джейк, — горячо отозвался Мика. — Если какой-то сукин сын хоть что-то скажет о ней, я тут же заткну ему рот.

Джейк положил руку на плечо брата.

— Спасибо. Знаешь, похоже, мое будущее связано с этим местом. Мы с Бэннер никогда не оставим ранчо. И мне не нужны те сто шестьдесят акров вниз от холма, которые муж Анабет сохраняет для меня. Может, переписать эту землю на тебя?

Мика, открыв рот, посмотрел на брата:

— Ты правда так думаешь, Джейк?

— Конечно. Ты провел в том месте больше времени, чем я. Пока ты будешь мне тут нужен, но когда захочешь начать свое дело, дай мне знать, и мы все это юридически оформим.

— О Боже, не знаю что и сказать.

— Говори «спокойной ночи». Уже поздно, а у нас много работы завтра с самого утра.

— Спасибо, Джейк. — Мика протянул руку, и Джейк торжественно пожал ее. — Спокойной ночи.

Бэннер сидела у окна своей спальни и смотрела на мужа.

Сколько раз сидела она там еще ребенком, глядя на звезды, луну, размышляя о будущем и пытаясь угадать, что оно ей сулит. Сколько раз она думала о Джейке Лэнгстоне. Бэннер думала, где он, что делает и когда она снова увидит его.

Но никогда в те времена она не представляла себе, что выйдет замуж за Джейка. Что у них будет любовь. Что у них будет ребенок.

Бэннер положила руку на живот. Частичка Джейка уже произрастает у нее внутри. Она благоговела перед свершающимся чудом. Каждый день ее тело становилось полнее от развития новой жизни. К счастью, операция не повредила ребенку. Бэннер интуитивно чувствовала, что ее дитя будет крепким, здоровым и самым красивым в мире.

Какие у него будут волосы: темные, как у нее, или светлые, как у Джейка и у всех Лэнгстонов? Она представляла себе светлоголового малыша с ясными голубыми глазами, который бегает по двору за Джейком и сравнивает свою маленькую ножку с большим следом от отцовского сапога. Задумавшись, Бэннер обхватила себя руками. Да, это будет замечательный ребенок! Она не могла дождаться, когда прижмет его к себе, вдохнет его запах.

Но ощущение полноты счастья исчезло, когда Бэннер увидела, как погасла сигара Джейка, описав дугу в темноте. Что это он там делает? Неужели предпочитает одиночество ее обществу?

Странно видеть Джейка спящим рядом в кровати, в которой она всю жизнь спала одна. Но никому не казалось странным, что они теперь живут вместе в ее спальне. Никому, кроме них самих. В этой комнате они редко разговаривали.

Чаще всего Бэннер была уже в постели, когда Джейк, закончив разговоры с Лидией, поднимался по лестнице и ложился рядом. Он относился к ней заботливо, но они спали, отвернувшись друг от друга, как чужие.

Однажды ночью Джейк повернулся к Бэннер, произнес ее имя. Она притворилась, что спит. Потом почувствовала, как его рука скользнула по ее волосам, погладила плечо. Теплое дыхание Джейка коснулось ее шеи. Бэннер мучительно хотелось повернуться и раствориться в его объятиях. Ее тело до боли жаждало его.

Но она не могла забыть, что он проводит все время с Лидией. Бэннер не могла забыть, как Джейк обнимал Лидию и что-то шептал ей в то утро, после смерти Росса.

О нет, конечно, ничего такого между ними не произошло. Бэннер не допускала подобной мысли. Она прекрасно знала, как беззаветно Лидия любила Росса. Джейк тоже любил Росса и никогда не оскорбил бы его память.

Но от этого Бэннер не становилось легче. Он знала: Джейк жаждет того, что ему недоступно. Вечером после отъезда Лидии Джейк был мрачным, подавленным, поникшим. Несколько часов Бэннер наблюдала за ним, когда он стоял у забора и смотрел во тьму, словно пытаясь увидеть Лидию.

Бедный Джейк. Какая ирония судьбы! Он женился на дочери за несколько часов до того, как ее мать стала свободна. Должно быть, он проклинает свой выбор.

И вдруг Бэннер разозлилась: судьба жестоко посмеялась над ней, и уже второй раз!

Что ж, хватит! Она устала от печального лица Джейка. Ей до смерти надоели его участливые слова.

Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ты выглядишь усталой.

Почему бы тебе не прилечь ?

Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты очень бледна. Хватит с нее! Бэннер не может и не станет жить с ним всю свою жизнь, зная, что он тоскует по другой женщине. Она как-то сказала ему, что не хотела бы видеть мужа-мученика рядом с собой. Не нужен ей мученик и в постели. Если Джейку недоступна Лидия, пускай найдет себе другую. Бэннер Коулмен не собирается никого замещать.

Она быстро поднялась и вышла, даже не накинув на себя шали.

Бэннер видела, как решительно покинула мать Ривер-Бенд.

Она поняла тогда, что Лидия не в силах остаться и видеть свежую могилу Росса каждый день. Это постоянно напоминало бы ей о реальности и было бы слишком мучительно.

Бэннер не могла бросить Джейка — ведь это все равно что вырвать из груди сердце. Но она не принесет ему в жертву свою жизнь, оставив все как есть. Бэннер не станет до старости мириться с его любовью к Лидии. Какая жалкая участь ожидала бы ее в таком случае! А что, если обида когда-нибудь прорвется? А что, если Джейк возненавидит жену? А что произойдет, когда тело ее станет некрасивым после родов? Он пожалеет жену? Нет. У Бэннер есть гордость, и она не позволит себе так жить. Бэннер сама преследовала его, это верно, сама бросилась к его ногам, сама умоляла его, но все, хватит. Больше никогда она не будет унижаться. Нельзя заставить Джейка полюбить ее. Это невозможно. Поэтому лучше решить все сразу, чем провести многие годы, тщетно пытаясь что-то изменить.

Бэннер, задыхаясь, подбежала к нему. Джейк услышал ее прежде, чем жена схватила его за рукав, резко дернула и повернула к себе. Ее ночная рубашка белела в темноте, как парус призрачного корабля. Луна отражалась в глазах Бэннер, и они светились, как у кошки. Волосы разметались и словно венцом окружали голову. Она казалась не земной женщиной, а прекрасной разъяренной богиней.

— Если хочешь ее, поезжай за ней! — закричала Бэннер. — Я не стану тебя удерживать. Я люблю тебя. Хочу тебя! Но не так! Я не желаю, чтобы ты лежал в моей постели, тоскуя по другой женщине! Иди за ней!

Бэннер быстро направилась к дому твердой и решительной походкой. Джейк схватил ее за рукав рубашки.

— Отпусти меня!

— Охо-хо! — Джейк притянул к себе жену и обнял ее. — Что за вожжа тебе под хвост попала, принцесса Бэннер? Раз начала ссору, доводи ее до конца.

Бросив на него сердитый взгляд, она вырвалась, но не попыталась убежать.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Что у тебя на уме?

— Во-первых, мне надоела твоя постоянная мрачность.

— Мрачность? Да ты сама и трех слов за несколько дней не произнесла.

— Я устала от твоего участливого тона. Уж лучше бы ты ругался и упрекал меня, чем подкладывать подушки мне под ноги.

— Да я не… Что за… Какие подушки?

— Думаю, тебе стоит переехать в дом к рабочим, потому что ты явно предпочитаешь мне общество лошадей.

— Кто это сказал? Ладно, я буду спать у рабочих. Спасибо.

— Ты ведь не хочешь спать со мной в спальне.

— Черта с два не хочу. По-твоему, я все время угрюмый и сердитый, хотя отношусь к тебе как к богине? Так вот, я хочу, чтобы моя жена вернулась ко мне.

Воинственность Бэннер сразу исчезла, и она удивленно уставилась на него.

— Что?

— Я хочу, чтобы моя жена вернулась ко мне. Что с ней случилось? В тот день, когда мы поженились, умер ее отец. Да, так уж произошло. Я понимаю, что несколько дней ты была в плохом состоянии. Но прошло уже две недели! — Джейк с трудом сдерживал гнев. — Мое терпение на исходе. Пора тебе научиться вести себя как подобает жене. Давай вернемся к тому дню, когда мы обвенчались, и начнем все сначала.

Он взволнованно покачал головой.

— Ты же помнишь тот пикник после церкви. Неужели забыла? Что ты делаешь со мной? Что вообще мы делаем? Боже, Бэннер, ты то горячая, то холодная. Один день страстно занимаешься любовью, а назавтра, стоит мне приблизиться, отворачиваешься. Ничего не понимаю. И как, черт побери, я должен себя вести?

— Но ведь ты же любишь ее!

— Да кого? — крикнул Джейк.

— Мою мать.

Ошеломленный, он отпрянул от Бэннер и в немом изумлении уставился на нее.

— Могу ли я вести себя как жена, заниматься с тобой любовью, зная, что ты любишь ее? Я видела, как ты обнимал Лидию утром после папиной смерти. Ты ни на шаг не отходил от нее, кроме тех часов, когда тебе приходилось спать со мной.

Слезы текли по ее лицу, она вытирала их кулаками.

— Я видела, как вы прощались с ней сегодня. Сердце разрывалось от того, как ты смотрел на нее. Ты не раз говорил мне, что я слишком горда. Так неужели же ты полагаешь, что я готова провести жизнь с мужчиной, влюбленным в другую женщину? Тем более что эта женщина — моя мать. Она держит в плену твое сердце двадцать лет. Я, конечно, не могу с ней соперничать. И не буду.

— Ты закончила? — спокойно спросил Джейк. Бэннер всхлипнула и вновь зарыдала. — Так вот в чем дело? Ты думаешь, что я люблю Лидию?

— Конечно.

— Да, я люблю ее. Я всегда буду любить Лидию, как любил и Росса. Что-то соединяло нас всех. Это невозможно объяснить. Лидия мне ближе, чем мои сестры. В тот день, когда Росс умер, мы горевали вместе. Разве нам нельзя было вместе горевать? Мы поддерживали и успокаивали друг друга.

— Не о такой любви я говорю, сам понимаешь. — Бэннер раздраженно тряхнула головой.

— Да, когда я был мальчишкой, мне казалось, что Лидия стоит на недосягаемой высоте. Она стала для меня идеалом женщины. И многие годы я внушал себе, что влюблен в нее. Я ревновал ее к Россу, завидовал, что такая женщина проводит каждую ночь в его постели. — Джейк глубоко вздохнул. — Но теперь я уже не влюблен в нее, Бэннер, так, как в тебя. И кстати, никогда не был в нее влюблен так, как в тебя. Задрожав, Бэннер судорожно вздохнула:

— Так ты влюблен в меня? Он поднял глаза к небу.

— А ты что думаешь? Конечно, влюблен с той самой ночи в сарае. Как по-твоему, почему я все это время такой сердитый? Потому что борюсь с собой. В ту ночь я почувствовал, что погиб, и с тех пор не могу оправиться. Я боялся испытывать такие чувства к женщине, и уж тем более к тебе. Ты была для меня только ребенком, дочерью моих лучших друзей. — Джейк протянул руку и ласково сказал:

— Ну иди ко мне.

Бэннер неуверенно шагнула к нему, и Джейк, взяв ее руку, притянул к себе.

— Бэннер! — Он вдохнул аромат ее волос, по которому так скучал. — Боже, как ты была хороша в тот первый раз. Все во мне перевернулось. С тех пор я влюблен как сумасшедший. А может, и задолго до этого. Может, все то время, когда ты росла, я просто не позволял себе это замечать.

— Ты никогда не говорил мне, что любишь меня. — Разве?

Бэннер покачала головой.

— Ну что ж, тогда скажу сейчас. Я люблю тебя, Бэннер. Он прижался к ее губам. Их губы слились. Джейк, застонав, обхватил жену и приподнял ее. Бэннер, обняв мужа за шею, прижалась к нему животом.

После долгого поцелуя Джейк заглянул в глаза Бэннер. В них отражалась луна.

— Много лет я притворялся жестким. Все вызывало во мне горечь. То, что так рано пришлось повзрослеть. Смерть Люка… Все. И это отразилось на мне. Думаю, мужчины уважали меня за то, что я хороший ковбой, умею обращаться с оружием, играть в карты. Но никто не знал, какой я па самом деле. Не могли разглядеть. Это удалось только тебе, Бэннер.

— Да. Я видела настоящего мужчину за этими холодными голубыми глазами. — Она поцеловала Джейка. — И твой характер меня ничуть не пугал.

Он рассмеялся и ласково погладил ее.

— Не тебе говорить о характере. Но мне нравятся наши стычки.

— Мне тоже.

— До тебя я был так одинок. Боже мой, я никогда не хотел бы снова испытать одиночество! — Джейк уткнулся ей в шею.

— Ты никого не подпускал близко к себе. А теперь у тебя есть я и ребенок.

— Пожалуй, пора расширять дом. — Слегка отстранив от себя жену, Джейк окинул ее любящим теплым взглядом. — Мне до сих пор не верится.

— А я верю. У меня фигура меняется.

— Да что ты? — Он коснулся руками ее груди. — Пожалуй, ты права. — Джейк подмигнул. Их губы слились в поцелуе. Бэннер положила голову ему на грудь.

— Джейк, у меня такой скверный характер! Проведя пальцем под ее подбородком, он приподнял голову Бэннер и заглянул в ее томные глаза.

— А знаешь, что это значит?

— Конечно, я слышала от…

— Знаю, знаю от кого. Поцелуй меня снова, прежде чем скажешь что-то неприличное.

Бэннер, прижавшись к мужу всем телом, ощутила выпуклость у него между бедер. Вынужденный воздерживаться целых две недели, Джейк сгорал от желания.

— Бэннер, дорогая, если мы сейчас же не прекратим, мне придется взять тебя прямо тут, у изгороди.

Ее глаза сверкнули.

— А это нам удастся? Он шлепнул ее.

— Вот бесстыдница! Но не в такую же лунную ночь, как сегодня.

— В другой раз?

Джейк насмешливо улыбнулся, сверкнув зубами.

— А сейчас идем, у меня есть мысль получше. Он подхватил жену на руки и понес через двор. Поняв, что Джейк несет ее в сарай, Бэннер закрыла глаза.

— А что ты подумал обо мне в ту ночь?

— Вначале — что обиженная маленькая девочка ищет сочувствия. Потом — что ты просто ведьма, посланная дьяволом искушать меня. Или ангел, посланный Богом с той же целью. В любом случае я вполне серьезно предполагал самое немыслимое.

Джейк закрыл дверь сарая, нашел свободное стойло, залитое лунным светом, и усадил Бэннер на свежее душистое сено.

— А потом? — прошептала она ему прямо ему в губы. Его язык поиграл в уголках ее рта.

— Подумал, что мне все привиделось. Ведь это было самое лучшее, что случалось со мной в жизни. — Джейк стиснул ее в объятиях. — Люби меня, Бэннер, — прошептал он со страстной мольбой, уткнувшись ей в волосы.

Они повалились на сено, губы их соединились. Джейк просунул руку под рубашку и взял в руки грудь Бэннер. Соски набухли от страсти, и влажный мягкий язык начал ласкать их. Бэннер казалось, что она умирает от наслаждения.

Джейк упивался ее нагим телом. Быстро встав, он сбросил с себя все, возлег на жену и рывком вошел в нее.

— Я люблю тебя, люблю тебя, — шептал Джейк, растворяясь в ней. И она страстно повторяла его слова.

Потом Джейк соорудил нехитрую постель, и они, прижавшись друг к другу, спали голые. А утром, когда солнце всходило над горизонтом, Джейк снова потянулся к полусонной жене. На этот раз они занимались любовью не так страстно… а ласково, медленно, мягко, как бы празднуя рассвет, который должен продлиться всю оставшуюся жизнь.

Примечания

1

Хамский, нагловатый.

(обратно)

2

Сливовый ручей

(обратно)

Оглавление

От автора

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26 . . .

Реклама на сайте