«Нампара»

Нампара (fb2) - Нампара [Nampara - ru] (пер. «Исторический роман» Группа) (Сага о Полдарках - 13) 1345K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сюзанна Маккарти

Перевод группы «Исторический роман», 2019 год.

Над переводом работали: liudmila511, nvs1408, djey36, Lenchik, gojungle, Arecnaz, TuzBuben, Agnishka, Elliadriar, zloyzebr и Oigene.

Домашняя страница группы ВКонтакте:

Подписывайтесь на нашу группу ВКонтакте!

Помощь группе:

Яндекс Деньги

410011291967296

WebMoney

рубли – R142755149665

доллары – Z309821822002

евро – E103339877377

PayPal, VISA, MASTERCARD идр.: -76316199

Глава первая

Зимой северное побережье Корнуолла мрачно и неприветливо. Неистовые бури с Атлантики перемежаются затяжными промозглыми холодами и омрачают и без того короткие дни, закрадываясь в каждый уголок.

В 1836 году неумолимый холод не отступал весь март и апрель, пробирал до костей, наводил тоску.

Но апрель сменился маем, и долгожданная весна распустилась пышным цветом. Дни радовали чистым голубым небом с белыми прожилками облаков, а фиолетовые скабиозы и желтые лютики оживили луга.

К третьей неделе месяца белыми цветами покрылся боярышник, что рос у ручья, огибающего сад Нампары, а по утрам с рассвета до полудня звонко распевали дрозды и зяблики.

Свадебная процессия готовилась преодолеть короткий путь до церкви Сола, была в сборе и прекрасном расположении духа, как и положено при счастливых событиях.

Впереди шли родители жениха. Даже перешагнув семидесятилетний рубеж, Росс Полдарк сохранил стройный мужественный облик, несмотря на хромоту — отголосок давнего пулевого ранения. Тростью он пользовался в тех редких случаях, когда его удавалось убедить не отбрасывать ее с омерзением.

Его полностью седые волосы оставались густыми и вьющимися, как в молодости. Зато почти исчез шрам на щеке — еще один подарок, доставшийся после приключений на войне. По-прежнему худощавое телосложение и волевое лицо делали его привлекательным.

Рядом шла его жена Демельза, все такая же цветущая. Грациозная, с легкой походкой и блеском в глазах, она выглядела на двадцать лет моложе своего возраста, что многие годы забавляло Росса, потому что малознакомые люди принимали ее за вторую жену.

Нехотя уступая идущим годам, Демельза перестала краситься и бороться с сединой, и теперь ее волосы были такими же серебристыми, как у мужа. На ней было весьма модное небесно-голубое платье с тонким поясом и широкой юбкой, хотя она никогда не придавала значения нарядам в той степени, как дамы лондонского общества.

Позади Демельзы и Росса двигалась веселая кавалькада. Двое их дочерей: Клоуэнс, леди Фитцморис, в бледно-зеленом шелковом наряде, держала за руку Беллу. Поглощенные беседой, они взахлеб обменивались новостями, как будто месяц не виделись. Позади следовали их мужья, с не меньшей серьезностью обсуждавшие крикетный матч на поле Лорда между Марилебонским крикетным клубом и Сассексом.

Далее шла кузина Росса Верити Блейми под руку с сыном Эндрю, красавцем-моряком. Их сопровождала его жена Томасин с тремя детьми. За ними — Кьюби, вдова Джереми, старшего сына Росса и Демельзы, а также ее дочь Ноэль с мужем, сэром Питером Меридью. Позади шли со своими мужьями и детьми дочери Дуайта и Кэролайн Энисов София и Мелиора, эффектные и стройные, все в мать.

Замыкали процессию несколько слуг из Нампары в лучших воскресных нарядах.

Когда они добрались до ворот, чтобы затем свернуть на хорошо утоптанную дорогу в направлении Сола, Демельза оступилась. Росс настороженно повернулся и спросил:

— Что с тобой, любимая?

Покачав головой, она ответила:

— Ничего, просто я...

— ...Вспомнила.

Она поняла по его глазам, что он тоже вспомнил, и эти воспоминания все еще ранили даже через столько лет. Другая свадьба в Соле и высокий, худощавый молодой человек в парадной форме, который вернулся домой как раз вовремя.

Только Джереми уже никогда не вернется домой — больше двадцати лет он покоится на тихом кладбище в далекой Бельгии вместе с отцовской саблей.

Демельза вздохнула, волевым усилием отбросив прошлое, как часто поступала в жизни.

— Сегодня все должны быть счастливы, — улыбнулась она. — Все должны быть счастливы. И мы тоже.

Росс взял ее за руку и поцеловал пальцы, затем слегка укусил за большой палец, глядя на Демельзу с бесконечной любовью.

— Ты всегда была моим счастьем.

Она взяла его под руку и прислонилась головой к его плечу.

— А ты моим.

Приятная прогулка в солнечный день по обрывистому берегу спокойного сине-зеленого моря. Волны лениво катились к берегу длинными холмами, пока не превращались в изящную кружевную пену, которая плавно скользила по берегу, влажному песку и возвращалась за следующей волной.

Высоко в небе порхала пара жаворонков, их веселая песня перекликалась с жалобными криками чаек, парящих низко над морем вдоль побережья в поисках рыбы. Шмели лениво плясали в желтом дроке, растущем по краю вересковой пустоши.

Церковный двор заполнили доброжелатели, собравшиеся из окрестных деревень, чтобы разделить с Полдарками радость этого волнующего события и пожелать им счастья. Росса с Демельзой приветствовало множество старых друзей — Мартины, Дэниэлы, Нэнфаны. Дети и внуки тех, кого Росс знал с детства — его арендаторы, фермеры и шахтеры.

В таком суровом краю, как север Корнуолла, не много формальных различий между владельцами земли, и теми, кто ее обрабатывает. И, разумеется, с обеих сторон присутствует взаимное уважение.

В старой церкви с покосившейся колокольней, которая чудом выжила под ветром диких корнуольских штормов, скамьи уже наполовину заняли. Ноэль и девочки Энисов этим утром пару часов расставляли вокруг алтаря вазы с цветами — сирень, розы и нигеллы из сада Демельзы, их сладкий запах наполнял воздух.

Демельза застыла на пороге, восхищенная этой картиной.

— Ох, ну разве не прекрасно? Они все замечательно сделали. — Она тихонько вздохнула. — Помнишь день, когда мы здесь венчались?

— Только с парой свидетелей — Джудом и Пруди.

— И преподобный Оджерс глядел на меня свысока, — рассмеялась Демельза.

Росс улыбнулся в ответ.

— Ты жалела когда-нибудь, что у нас не было настоящей свадьбы?

— То была настоящая свадьба! — возмутилась Демельза. Прекрасный взгляд затуманили давние воспоминания. — Это было прекрасно, прекрасно.

Муж сжал ее руку.

— Вот что мне всегда в тебе нравилось, — поддразнил он. — Тебе так легко угодить.

— Вовсе нет. — Она озорно взглянула на Росса. — Я всегда хотела самого лучшего. И получила.

— Тс-с! Ты заставляешь меня краснеть.

— Я за полвека ни разу не видела, как ты краснеешь!

Когда они проскользнули на свою скамью впереди, жених повернулся к ним, широко улыбаясь. Генри — Гарри, как обычно его называли родные — их самый младший ребенок, доставлявший меньше всего хлопот, удачное сочетание целеустремленности отца и солнечной теплоты матери.

Демельза невольно подумала с долей гордости, как привлекательно он выглядит — высокий и темноволосый, как Росс, элегантный в черном сюртуке поверх простого серого жилета и с безупречно белым шейным платком.

— Что ж, наконец-то! — прошептал Гарри, едва сдерживая волнение. — Я так долго ждал этого дня.

— Не так уж и долго, — возразил его отец. — Вы только в декабре обручились.

— Ты же знаешь, что я хотел жениться на Рейчел с тех пор, как приехал из Оксфорда!

Демельза нежно рассмеялась и стряхнула с его плеча пылинку. Через проход занимала свое место мать невесты.

— Харриет прекрасно выглядит, — сказал Росс, кланяясь даме.

Демельза посмотрела на него искоса.

— Хочешь пересесть?

Он с тихим смехом покачал головой.

— Я весьма доволен своим местом, благодарю.

Демельза тоже засмеялась, подаваясь вперед, чтобы обменяться теплой улыбкой с женщиной, которая за последние десять-пятнадцать лет неожиданно стала самой близкой подругой для нее, а также и для Росса, несмотря на то, что эта женщина была замужем за его вечным противником Джорджем Уорлегганом.

Леди Харриет Уорлегган всегда выглядела элегантно, хотя и не трудилась следить за последней модой. Сегодня на ней было шелковое платье роскошного изумрудно-зеленого цвета, плотно облегающее талию, с буфами от локтей до запястий. Блестящие темные волосы убраны под отделанный пеной кружев капот с большим бантом, небрежно повязанным чуть ниже уха.

Рядом сидела падчерица Харриет, Урсула, которая никогда не выглядела красавицей. Плотно сбитая, с тусклыми и довольно редкими волосами и живым взглядом зеленых глаз, она нисколько не походила на свою мать Элизабет. Из всех детей Джорджа Урсула больше других напоминала отца. Она, как и Харриет, не проявляла особого интереса к нарядам, за исключением пристрастия к бриллиантам, довольно претенциозным.

Будучи богатой наследницей, она, конечно, стала объектом внимания пылких поклонников, однако ни к кому из них интереса не проявляла. По-настоящему Урсулу интересовали лишь банки и бизнес. Взяв в руки дело отца после его кончины, она вела его весьма успешно, поражая серьезных буржуа Корнуолла, которых глубоко шокировала необходимость вести дела с женщиной.

Третьим на той скамье был молодой человек, одетый не более щегольски, чем можно ждать от любого, кто готовится поступать в Оксфорд — Джордж Уорлегган, до сих пор именуемый Джорджем-младшим, хотя Джордж-старший уже почти четыре года покоился в могиле. Его мать Селина отсутствовала — она к тому времени в пятый раз вышла замуж за богатого фабриканта и теперь жила в Лидсе.

Зазвучал орган, когда-то сооруженный Беном Картером, управляющим на шахте Росса, и все головы повернулись, чтобы видеть невесту, идущую по проходу под руку с кузеном Фрэнсисом Осборном, бароном Годольфином.

Преподобный Профитт заступил на свое место, и началась церемония бракосочетания мисс Рейчел Мари Уорлегган с достопочтенным Генри Веннором Полдарком.

— Харриет, сад выглядит превосходно!

— Да — благодаря Демельзе. Розы, которые ты мне дала, превзошли все мои ожидания, а мальвы и впрямь оживляют стену.

Три дамы — Харриет, Демельза и Верити — сидели рядом на деревянной скамейке, укрывшись от солнца изящными зонтиками и пышной листвой большого куста сирени. У ног Харриет примостился огромный датский дог, похрапывая во сне.

— Приятно видеть, как старые места обретают новую жизнь, — проговорила Демельза, — этот дом всегда казался таким суровым, но только из-за того, что никто о нем как следует не заботился.

— С тех пор как уехали бедолаги Келлоу, здесь побывало немало арендаторов, — заметила Верити, — и никто из них не продержался больше полугода. Поговаривали, что это место проклято.

— Вздор и чепуха! — отрезала Харриет. — Хотя признаюсь, слухи сослужили мне добрую службу. Я заплатила вдвое меньше, а всего-навсего пришлось избавиться от плюща и срубить несколько деревьев.

Демельза вздрогнула, мрачные воспоминания промелькнуло в ее голове.

— Не такие уж они бедные, эти Келлоу, — сказала она. — Но нужно обладать твоей прозорливостью, чтобы разглядеть потенциал этого дома.

Для всех соседей явилось сюрпризом, когда леди Харриет Уорлегган в первый год после смерти мужа обменяла утонченный и величественный Кардью, огромное поместье, купленное ее бывшим свекром, с обширной территорией и видом на долину Рестронгет, на обычный сельский дом, чьи земли простирались только до деревни Сол.

Это место пользовалось дурной славой. Когда-то дом принадлежал Томасу Чоуку, важному местному лекарю, а после смерти доктора его жеманная женушка сдала дом каким-то родственникам за символическую арендную плату. Чарльз Келлоу владел транспортным предприятием, но прогорел, две его дочери умерли от чахотки. А сын Пол... Но Демельза предпочитала не думать о Поле Келлоу. Вот уже больше пятнадцати лет он содержался в надежной тюрьме для умалишенных преступников.

Даже в те времена, когда там еще жили Келлоу, дом выглядел печально, сад зарос, через окна свистели сквозняки, и однажды Демельза видела ползающих по ковру муравьев. За годы, прошедшие с тех пор, как последние Келлоу покинули его, дом оказался в еще худшем состоянии. А когда умерла старая Полли Чоук и ее племянник решил продать поместье, оно казалось почти заброшенным.

Но Харриет успешно справилась со всеми проблемами.

— Впервые в жизни, — заявила она, — я вольна устроить такой дом, какой хочу. И так я и поступлю.

Как только вырубили огромные старые сосны, полностью закрывавшие солнечный свет, а также поставили новые оконные рамы без щелей, дом заиграл новыми красками.

Внутри снесли несколько стен, чтобы увеличить комнаты, перестелили полы, а новые ковры и предметы интерьера были закуплены с веселым азартом, и в этом с большим удовольствием приняли участие Демельза и Кэролайн Энис.

Сад тоже давно изменился благодаря поддержке Демельзы, чей сад в Нампаре был ее удовольствием и гордостью. Здесь сад был более формальным, с широкими гравийными дорожками, невысокими изгородями и маленьким элегантным фонтаном в центре.

Демельза закрыла глаза и вдохнула аромат цветущей сирени.

— Люблю этот запах, — вздохнула она. — Всегда сразу вспоминаю большой старый куст, растущий перед нашей парадной дверью.

— О да, — ответила Верити, — его посадила еще матушка Росса. Интересно, этот куст посадили в то же время?

— Не знаю. А кто здесь жил до Чоуков?

— Я не помню, а ты, Росс?

— Что нужно вспомнить? — Росс прогуливался позади них вместе с Софией, старшей дочерью его самого дорогого, самого старого и, к сожалению, уже ушедшего друга, Дуайта Эниса.

— Кому принадлежал Фернмор до того, как его купили Чоуки?

Росс рассмеялся и покачал головой.

— Постой, это было так давно. По-моему, семейство Хоттен, но я не уверен. Зачем тебе это?

— Просто нам стало любопытно, кто посадил этот куст сирени. Не представляю, чтобы это сделала Полли Чоук.

— Я тоже, — согласилась Верити, — это было на редкость пустоголовое создание. Уверена, ей даже в голову такое не пришло бы. Ну, а доктора Чоука интересовала только охота. Даже пациенты были на втором месте. К слову о старых домах, Росс, по пути сюда мы проехали мимо Плейс-хауса. Как думаешь, Джордж-младший сделает с ним что-нибудь, когда повзрослеет? Сколько лет эти руины мозолят глаза...

— Сомневаюсь, — заметил Росс, — он все еще получает кое-какой доход от шахты, но сам дом... Дом его не сильно интересует.

Он потер плечо, поврежденное пятнадцать лет назад в том ужасном пожаре, разрушившем дом и погубившем отца Джорджа-младшего.

На другом конце сада вышеупомянутый молодой человек довольно неловко пытался приударить за одной из дочерей Годольфина. С последнего посещения Корнуолла два года назад он вытянулся на пару дюймов и обладал нескладной фигурой — плечи были слишком узкими для его роста. Белокурой шевелюрой он пошел в мать. И это к счастью, с грустной усмешкой подумалось Россу, ведь благодаря этому, да и с течением времени старые слухи о происхождении мальчика стерлись из памяти.

К тому же Джордж-старший, возможно, по мудрому настоянию Харриет, в конце-концов дал понять, что принимает внука, и в завещании в равных долях разделил капитал между ним, Урсулой и Рейчел.

Таким образом воцарилось некое подобие мира, хотя за его внешне спокойной поверхностью по-прежнему скрывалось множество воспоминаний.

— Как там Киллуоррен? — Харриет посмотрела на высокую красивую девушку рядом с Россом.

София покачала головой.

— Мама не хочет даже приближаться к нему.

— Как жаль, что она не нашла в себе сил выбраться из дома и приехать на свадьбу.

— Она и слышать не желает о Корнуолле. Слишком скучает по папе, — грустно улыбнулась София.

Демельза накрыла ладонью руку Росса, лежащую у нее на плече. Она знала, как сильно муж скучает по своему лучшему другу. Хотя Дуайт, кажется, так никогда полностью и не восстановился после заключения во французской тюрьме в молодости, он доказал, что обладает силой и выносливостью, не просто выжив, но даже преуспев впоследствии в нелегком труде местного доктора, несмотря на все опасения Кэролайн.

Но прошлым летом он подхватил обычную простуду, и через неделю его не стало.

Какое-то время все молчали. Но потом тень прошлого исчезла, слишком уж по счастливому поводу все собрались, чтобы долго предаваться грусти о потерянных друзьях.

— Какая чудесная свадьба! — сказала Демельза, глядя на черноволосую и элегантную невесту в платье из тонкого бледно-золотого шелка. — Рейчел такая красавица!

— А как же! — с гордостью ответила Харриет, лукаво взглянув на Росса. — Она достаточно хороша для сына виконта?

Росс рассмеялся, качая головой.

— Прошу, не напоминай мне об этом, уж по крайней мере, здесь, в Корнуолле, я могу притвориться, что такого титула не существует! Я совершенно его не заслужил — мне его присвоили чисто из политических соображений.

— Все титулы присваиваются из политических соображений, — парировала Харриет, — мои предки получили свои титулы только за то, что удачно угадали, чью сторону лучше занять во время войны. Когда сын Гарри унаследует титул, имя виконтов Полдарков из Нампары станет здесь одним из самых уважаемых. И кроме того, — добавила она, злорадно усмехнувшись, — было так забавно сообщить об этом Джорджу. Он из кожи вон лез, чтобы прибавить к своему имени ничтожную приставочку, которую даже не передашь по наследству. Его чуть удар не хватил, когда он узнал о твоем титуле. Уверена, именно это и свело его в могилу.

— Ох, не говори так, — укорила ее Демельза, с трудом подавляя смех.

— Да, так и есть. И должна сказать, это плюс к тому добру, что ты сделал для мира, Росс. А теперь добавляется новое оскорбление — добрая часть состояния, ради которого Джордж продал душу, перейдет к семье Полдарков через брак. Лучшего я бы и не желала. Разумеется, Урсула охотнее отдала бы эту долю в приют, но у Джорджа это вызвало бы такое же недовольство.

— Не мог бы ты уделить нам пару минут, дядя Росс?

Росс с улыбкой обернулся к племяннику Джеффри Чарльзу, который теперь занимал его прежнюю должность члена парламента от Труро.

— А, дорогой. Ты собираешься нагонять на меня скуку политикой?

— Всего на минуту. Прошу прощения, возможно, это не слишком подходящая тема для свадьбы, но мы все собрались здесь, и такую возможность нельзя упускать.

— Что ж, ладно. — Росс вздохнул и обнял Демельзу. — Прости, любимая.

— Да, конечно.

Когда мужчины отошли, Харриет откинулась на спинку скамейки с довольным вздохом.

— Ну что, ремонт дома закончен, дочь удачно вышла замуж, денег у меня предостаточно, чтобы содержать в конюшне трех жадных и прожорливых скакунов... Чего мне еще не хватает? Как думаете, может, мне завести любовника?

— Харриет! — потрясенно воскликнула Верити.

Харриет расхохоталась — низко, почти по-мужски.

— Ой, вы поверили что ли? Мужчины утомляют, им нужно уделять много внимания. Я бы рассмотрела только мужчину, живущего в Лондоне, а лучше во Франции, который ненадолго навещал бы меня летом.

Харриет лениво подала знак лакею, чтобы наполнил бокалы канарским вином цвета соломы.

— Хорошее вино, — сказала Демельза, делая глоток.

— Довольно приятное, — признала Харриет. — Хотя с тех пор как умер старый Хьюберт Тренкром, никогда не угадаешь с качеством. Может, даже придется платить налоги, чтобы получить достойный товар!

Свадебный прием продолжался. В теплый солнечный день гости прогуливались по саду и дому.

— Кьюби хорошо выглядит, — отметила Верити.

— Да, — согласилась Демельза, мельком взглянув туда, где ее овдовевшая невестка разговаривала с Клоуэнс. Кьюби никогда не была красавицей, но обладала прелестными глазами и улыбкой, которая освещала лицо. Вдова до сих пор носила светло-лиловое траурное платье, которое подходило к ее темным волосам.

— Кто этот джентльмен с ними? — спросила Харриет.

— Его зовут Том Гилдфорд. Поначалу я его не узнала, пока Клоуэнс не напомнила. Он был одним из ее многочисленных поклонников, пока она не вышла замуж за Эдварда. Он много лет прожил в Индии, я не знала, что он вернулся.

— Выглядит преуспевающим, — сказала Верити.

— И явно интересуется Кьюби, — добавила Харриет.

— Да, и в самом деле. Я бы хотела, чтоб она с кем-нибудь познакомилась. Я беспокоюсь за нее — теперь, когда Ноэль вышла замуж, она совсем одна в этом уединенном доме, так близко к вересковым пустошам.

— Удивляюсь, что она не переезжает жить к сестре, — задумчиво сказала Верити.

Демельза лукаво улыбнулась.

— Может, она считает, что это несколько бестактно, поскольку Филип сначала сделал предложение ей. Клеменс, наверное, изо всех сил старается не ощущать себя второй. Я слегка расстроилась, когда Кьюби ему отказала, потому что Филип замечательный человек, и она заслуживает счастья. А с Джереми она провела так мало времени.

— Может, как раз поэтому она решила больше не выходить замуж, — заметила Харриет с той проницательностью, которая частенько пугала Демельзу. — У нее так мало воспоминаний, что Кьюби хочет сохранить их в первозданном виде.

Росс последовал за Джеффри Чарльзом в дом, где в библиотеке собрались его зять сэр Эдвард Фитцморис, новый родственник со стороны невестки сэр Фрэнсис Осборн и еще несколько человек. Он поприветствовал всех кивком.

— Что мы тут замышляем? — осведомился Росс, занимая удобное кресло с подлокотниками у камина, который Харриет украсила цветами, и взял бокал бренди у расторопного лакея.

— Ты слышал, что билль об адвокатах для заключенных проходит последнее чтение? — спросил Джеффри Чарльз. — В конце июня обсуждается в Палате общин. Потом его передадут в Палату лордов.

— Да, я читал в «Таймс». Думаешь, на этот раз закон может пройти?

— Считаю это возможным, если сумеем собрать большинство в Палате общин. Линдхерст настроен очень решительно, и Коллегия адвокатов наконец выступила в поддержку.

Росс поднял темную бровь.

— А как же Палата лордов?

— Там трудно, чертовски трудно, — сказал сэр Фрэнсис. — Нам требуется каждый голос.

Росс вздохнул.

— И вы хотите, чтобы я опять потащил свои старые кости в Вестминстер, в моем-то возрасте?

— Прости, дядя Росс, — рассмеялся Джеффри Чарльз. — Я знаю, задача не из легких.

— Придется убедить меня, что я еще школяр, — иронично возразил Росс. Но, оглядевшись, он понял, что шутка была неудачной — он был старше всех собравшихся как минимум на десять лет. Когда это случилось? — Ты серьезно? Мы и в самом деле можем провести этот закон?

— Надеюсь, что так, — сказал Джеффри Чарльз. — Линдхерст имеет большое влияние, как и доктор Лашингтон. И наконец-то становится ясно, что несправедливо, когда судьба обвиняемых из разных слоев общества столь разнится, а также зависит от нрава судей. Все это отлично показывает, что им остается рассчитывать только на милость суда, а многие ведь не находят слов или мужества для собственной защиты.

Росс неспешно кивнул. Да, милость суда... Его мысли обратились к прошлому. Сколько же лет прошло? Было время, когда он сам стоял на скамье подсудимых в зале суда, где был обвинен в мятеже и разбое. В тот день он как-то нашел слова в свою защиту, но тень виселицы была очень близка.

А за несколько лет до того он пытался добиться снисхождения суда для молодого человека, работавшего в его усадьбе, Джима Картера, отца Бена Картера. И ничего не смог сделать. Джим был приговорен к двум годам и умер в тюрьме, в наказание за попытку прокормить семью.

— Что ж, хорошо, — согласился Росс. — Я там буду.

— Бабушка, идем, попрощаетесь с Рейчел и дядюшкой Гарри. — К ним, приплясывая, подбежала Грейс, младшая из двух дочерей Клоуэнс. Они с сестрой были подружками невесты, как и младшие Осборн, кузины Рейчел. — И вы тоже, пожалуйста, леди Харриет.

— Хорошо, моя милая, мы идем, — отозвалась Демельза. — Верити?

— Нет, дорогая. Вы идите, а я с удовольствием посижу здесь.

Демельза с тревогой взглянула не нее, но ничего не сказала. За последнее время Верити стала как-то слишком легко уставать. В прошлом году она неудачно упала, и прошло несколько месяцев, прежде чем поправилась. Нельзя забывать, что ей теперь почти восемьдесят, ненамного меньше, чем было Агате, тетушке Росса, когда Демельза впервые с ней встретилась.

Жених и невеста сменили свадебные наряды на более подходящие для путешествия — они отправлялись в Фалмут, а оттуда морем в Италию, где проведут медовый месяц.

Рейчел, переодевшаяся в платье из нежно-розового шелка, взволнованно прощалась со всеми, глаза у нее сияли, она старалась сказать несколько слов на прощание каждому гостю. Подойдя к Демельзе, Рейчел взяла ее руки в свои и отвела чуть в сторону.

— Должна сказать вам нечто очень особенное, дорогая матушка. Ох, как странно вас так называть, зная вас почти всю жизнь!

Демельза сжала руки невестки.

— Я очень рада играть эту роль, — улыбнулась она.

— Я счастлива. Но я хотела сказать... — На милое личико вдруг набежала тень. — Понимаете, когда я потеряла Энн... я словно лишилась собственной половинки. Не знаю, как объяснить. Как будто... быть близнецами...

— Тебе незачем объяснять, — сказала Демельза. — Детьми вы были с ней неразлучны, как две горошинки из одного стручка. Всегда где одна, там и другая.

— Да. Мы думали одинаково, чувствовали боль и радость друг друга. Вы помните, когда она упала с пони и сломала руку? Я тоже неделями чувствовала боль в руке. А после ее смерти... И я никогда больше не ощущала себя цельной. До Гарри. Теперь он дополнил меня. Ох, наверное, я не умею как следует объяснять...

Демельза нежно ее обняла.

— Дорогая, я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Да, — улыбнулась Рейчел. — Я думаю, вы понимаете. Ведь вы и сэр Росс...

— Послушай, теперь, когда ты член нашей семьи, забудь это «сэр», — рассмеялась Демельза. — Просто Росс и Демельза — отлично нам подойдет.

Глаза невесты засияли от радости.

— О, значит, Росс и Демельза. Я только хотела сказать вам, как рада. И если мы с Гарри можем быть так же счастливы, как и вы...

— Просто помни, что в браке не все всегда идет гладко, — с мягкой улыбкой сказала Демельза. — Иногда... Знаешь, было время, когда нас с Россом сотрясали страшные бури. Но нам всякий раз удавалось каким-то образом вырулить и обойти скалы, уверена, что и вы сумеете. А теперь поспеши, не то пока вы достигнете Фалмута, совсем стемнеет.

— Да, до свидания. До свидания сэр... Росс, — добавила она, когда Росс подошел к жене.

Встав на цыпочки, она порывисто поцеловала его в щеку и уехала, весело помахав им на прощание из покачивающейся на дороге кареты.

— Что сказала тебе Рейчел перед отъездом? — спросил Росс, когда тем вечером они улеглись в постель.

— Знаешь, Росс, это было так мило.

И она пересказала их разговор.

Он кивнул, заключая Демельзу в кольцо своих рук.

— Думаю, они будут счастливы. Она очень славная девочка, и Гарри от нее без ума.

— Как странно, правда? — сказала Демельза, устраиваясь поудобнее. — Он у нас самый младший, почти нежданный, и, наверное, самый избалованный из детей. И все-таки только он никогда не доставил даже минутного беспокойства.

— Все доставленное им беспокойство — только лишь до его рождения. Было время, когда я боялся тебя потерять.

— Глупый.

Демельза потянулась и поцеловала его.

— Я тогда так не думал.

После тех трудных родов он на время попробовал воздержаться от физической близости, которой они всегда наслаждались, опасался возможных последствий. Но Демельза не позволила ему этой глупости.

И хотя годы шли, и они стали доставлять друг другу это удовольствие чуть реже — а точнее, чуть менее энергично, чем в пылкой юности, это делало страсть во многом только ценнее и глубже.

Росс еще несколько дней, пока не разъехались гости, не говорил Демельзе о том, что принял предложение Эдварда и Джеффри Чарльза. Было так приятно опять остаться в доме наедине и сидеть в старой гостиной, где они всегда проводили время вдвоем, предпочитая ее новому крылу с западной стороны отцовского дома, заброшенному еще до рождения Росса, а теперь достроенному.

— Думаешь, тебе стоит ехать? — спросила Демельза, наливая бренди в его бокал и портвейн себе.

— Да, считаю, что должен, хотя и не в восторге от этой затеи. — Он вздохнул. — Ведь именно ради этого я согласился взвалить на себя дурацкий титул — чтобы заседать в Палате лордов, помогать проталкивать закон о реформе. Пусть в итоге это и не понадобилось.

— Но ведь были и другие проблемы, которые ты считал важными — «Акт о рабстве», попытка бороться с несправедливым «Законом о бедности».

— И мы тогда проиграли борьбу. А теперь... что же...

Демельза кивнула.

— Если ты решил, что надо ехать, значит, мы поедем.

— Ты поедешь со мной?

Росс был рад, хотя и не хотел ее просить — ведь Демельза так любила свой дом и никогда не стремилась в Лондон.

—У нас будет возможность опять повидаться с Кэролайн, — мечтательно произнесла она. — Я по ней так скучаю, Росс.

Он кивнул, не сводя взгляда с бренди. Тут и обсуждать было нечего.

Глава вторая

Весна плавно перетекла в прекрасное лето. Демельза с долей печали оставляла сад, именно сейчас требующий наибольшего ухода и внимания, но дала Бетси Мартин, их экономке, подробные указания, что нужно сделать. А ей самой не терпелось провести время с Кэролайн, сходить за покупками и в театр.

Поездка в частном, а не в почтовом экипаже — определенно приятная роскошь. Клоуэнс и Эдвард предоставили им свою карету, и Полдарки ехали неспешно — переночевали в Кредитоне, две ночи провели в Бате, и еще две в Рединге, так что когда они подъехали к высокому и узкому городскому особняку на Хаттон-Гарден, который Кэролайн унаследовала от тетушки Сары, оба устали, но не валились с ног.

Кэролайн поприветствовала гостей на пороге и расцеловала их в щеки.

— Ох, мои дорогие, проходите. Хотите сначала сменить дорожную одежду или выпьете чая и отдохнете?

— Сначала чай, будь добра, — вздохнула Демельза с подлинным желанием, — если наша пыльная одежда тебе не помешает.

— Ни в коей мере. Грэшем, подайте чай в гостиную. Росс, на свой страх и риск предположу, что ты, наверное, хочешь бренди?

— Не откажусь.

— До чего же здорово наконец вылезти из экипажа. — Демельза передала у двери плащ молоденькой горничной и последовала за Кэролайн наверх. — Хотя поездка была с удобствами... просто так приятно ощущать землю под ногами!

Навстречу выскочил маленький мопс Гораций Пятый или Шестой, Демельза уже давно сбилась со счета, а когда заметил, что они поднимаются наверх, бросился наперегонки с ними обратно в гостиную.

Прохладная и относительно пустая комната благодаря вмешательству Кэролайн изменилась и теперь выглядела наилучшим образом. Кэролайн оставила изящный письменный стол из орехового дерева, принадлежавший престарелой родственнице, а также овальные буфеты, но заменила протертые кушетки и кресла куда более удобной итальянской мебелью.

Кремовые падуанские шторы на высоких окнах с видом на улицу пропускали больше света, нежели драпированные бархатные портьеры, которые помнила Демельза, а толстый ковер добавлял щепотку роскоши.

Демельза устроилась в кресле, вытянула длинные ноги и подавила зевок.

— Я так и поняла, что сегодня вечером тебе не захочется идти куда-нибудь, поэтому поужинаем дома втроем, — сообщила Кэролайн. — Вы здесь, так что мы еще успеем нагуляться.

— Это нас вполне устраивает, — с готовностью согласилась Демельза и с легкой тревогой бросила взгляд на Росса, который откинулся в кресле и прикрыл глаза. Выглядел он бледновато, на лице, всегда таком худом, отражалась усталость после поездки. — Вряд ли сегодня у меня хватит сил, чтобы слоняться по городу.

Легкий стук в дверь возвестил о приходе дворецкого с подносом, где стояли серебряный чайник, молочник, две чашки и тарелка с миндальным печеньем. За ним пришел лакей с графином бренди и бокалом для Росса.

— Спасибо, Грэшем, это все, — поблагодарила Кэролайн. — Я сама разолью.

Дворецкий поставил поднос на низкий столик рядом с ней и, чуть поклонившись, удалился.

Кэролайн передала подруге чашку чая; отпив глоток, Демельза с наслаждением вздохнула.

— Ах! Вот так-то лучше. Я всегда считала, какую бы вкусную еду ни подавали, ни на одном постоялом дворе не приготовят чашку хорошего чая.

— Ты получила письмо от Гарри с Рейчел? — поинтересовалась Кэролайн.

— Рейчел написала мне на прошлой неделе. Гарри не стал, как всегда! — Демельза весело рассеялась. — Даже не жду от него. За все время учебы в Оксфорде мы получили от него только два письма.

— И оба раза он просил денег, — добавил Росс, садясь и наливая себе бренди.

— В письме говорится, что они отправились во Флоренцию, куда Рейчел уговорила Гарри поехать, чтобы посмотреть картины — само по себе чудо. Затем они поехали в Рим, но остались там только на пару дней из-за жары. Они видели фонтан Треви и Испанскую лестницу, на Рейчел это произвело впечатление. Теперь они поехали в место под названием Сирренти, нет, Сорренто, город стоит на побережье, в нескольких милях южнее Неаполя. По ее словам, это красивейшее место, там белые утесы и ярко-голубое море.

— Когда ты ждешь их домой?

— Через несколько недель. Самое главное, чтобы они благополучно вернулись.

— Демельза до сих пор твердо убеждена, что все чужие края по сути своей опасны, — с улыбкой заметил Росс.

— Ничего подобного! — со смехом возразила Демельза. — Я не прочь отправиться в Париж, когда там снова станет спокойно. Мы ведь замечательно провели там время, правда, Кэролайн? И я влюбилась в Мадрид и Вену, хотя ты был по горло занят в своем комитете по металлам. И Рим просто чудесный... я бы пробыла там в два раза дольше. Но ты ведь знаешь, в это время года велик риск подхватить холеру.

— Если бы существовал повод для беспокойства, Гарри бы точно, уж не сомневайся, мигом увез оттуда Рейчел. Рисковать он бы не стал.

— Росс прав, — согласилась Кэролайн. — Поразительно, какой у вас рассудительный сын. А как поживает Верити?

Мимолетная тень скользнула во взгляде Демельзы.

— Не очень. Ее сильно утомила свадьба, и Томасин говорит, у нее часто отекают ноги, она с трудом поднимается по лестнице. Эндрю привык поднимать ее и спускать, но когда его нет дома, Верити прикована к своей комнате — не хочет заставлять прислугу. Поэтому маленькую столовую переделали в спальню и небольшую гостиную, чтобы Верити любовалась на сад и море.

— Очень любезный поступок с их стороны.

— Согласна. Верити говорила на свадьбе, какое они для нее утешение. Только вспомнить, какое все-таки беспокойство Эндрю причинял матери в молодости своей выпивкой и азартными играми!

— С подачи Валентина Уорлеггана, — уточнила Кэролайн. — Такое влияние пагубно скажется на любом юноше.

Чашка звякнула о блюдце, и Демельза осторожно поставила ее на стол. К счастью, Кэролайн не заметила ее реакцию, поскольку наклонилась покормить печеньем Горация — тот вежливо просил лапкой угощения.

Валентин… Она покосилась на Росса, но его лицо оставалось непроницаемым.

Само собой, Кэролайн ни о чем не подозревала — спустя столько лет она вряд ли помнит старые слухи, и всей истории тоже не знает. Никто не знает, кроме Демельзы и Росса, а сами они об этом не говорили — слишком болезненно.

Они еще немного поболтали об общих знакомых, недавнем скандале, связанном с лордом Мельбурном и его близкой подругой Кэролайн Нортон, и как скоро построят железную дорогу из Лондона до Бата.

— Это определенно облегчит условия поездки, — согласился Росс.

— При условии, что паровой двигатель не взорвется!

Демельза промолчала — если она начнет думать о паровых машинах, то сразу вспомнит о старшем сыне Джереми, питавшем к ним нешуточный интерес. Если бы он пережил сражение при Ватерлоо, то стал бы великим изобретателем и строил железные дороги.

— Я ничего не имею против паровых машин, — продолжал Росс. — Современные куда надежнее. А благодаря им мы можем копать глубже и дольше не закрывать шахты. Грейс закрыли бы еще раньше, да и Лежер бы истощилась. Хотя мы не зашли ниже сотой сажени, но вряд ли там достаточно меди, чтобы оправдать затраты, и это почти на пределе безопасности для шахтной клети.

— Но куда лучше старых лестниц, — высказала мнение Демельза. — Как они умудряются карабкаться вверх и вниз, особенно после долгой смены, ума не приложу.

— Как странно думать, — задумчиво сказал Росс, — что все эти годы, когда над нами висели долги и угроза разорения и мы с трудом добывали из-под земли несколько жалких тонн меди, мы владели целым состоянием — фарфоровой глиной под поросшим кустарником дальним полем.

Демельза мысленно улыбнулась. Она знала, что, несмотря на богатство, принесенное фарфоровой глиной, душа Росса навсегда останется с медными шахтами — с ожиданиями и разочарованиями в поисках неуловимой жилы под землей. Это у него в крови.

— Так выпьем же за фарфоровую глину, — Кэролайн подняла чайную чашку в шутливом тосте.

— Приятно осознавать, что у Гарри появится собственный надежный доход, — рассуждала Демельза. — Ох, знаю, с деньгами Рейчел он станет состоятельным человеком, но…

Кэролайн приподняла изящную бровь.

— Мужчине лучше иметь свои деньги, нежели зависеть от жены?

— …Ой… Я не хотела…

Кэролайн рассмеялась и покачала головой.

— Демельза, я знаю тебя столько лет и понимаю, что именно ты имела в виду. И в целом согласна с тобой. Наша ситуация с Дуайтом… — ее голос дрогнул, когда она произнесла его имя. — Так вот, это совсем другое. Я всегда знала, его бы только обрадовало, если бы я отказалась от большей части своего состояния, но я считала это исключительной глупостью. Кроме того, я бы предпочла отдать деньги родным детям, с чем он не мог не согласиться. Хотя, как оказалось, деньги им вряд ли понадобятся, поскольку обе удачно вышли замуж.

— И счастливо, — подчеркнула Демельза.

— Вроде да, насколько я могу судить.

— Кэролайн выглядит получше, — заметила Демельза позже, когда они с Россом ложились спать. — В прошлом году она сильно исхудала.

— Хорошо, что настроение у нее поднялось. А то обычно, когда она падает духом, то увядает, как цветок без воды.

— Интересно, вернется ли она когда-нибудь домой?

— В Корнуолл? Вряд ли, мне кажется. Корнуолл никогда особо не был для нее домом, как для нас с тобой. Она жила там из-за Дуайта. Вероятно, Лондон ей подходит куда больше, она хотя бы сможет отвлечься и развлечься. Я так понял, она становится хозяйкой салона для политиков.

— Как ее тетушка Сара. К тому же здесь живут обе ее дочери.

Росс подошел к ней сзади и положил руки на плечи, пока она сидела за туалетным столиком и с усилием расчесывала вьющиеся волосы.

— Мне показалось, ты беспокоишься за Верити.

Демельза медленно кивнула.

— Думаю, нам не помешает навестить ее, когда вернемся домой.

— У тебя предчувствие?

— Надеюсь, что ошибаюсь. — Ее лицо помрачнело. — Но она не молодеет.

— Как и все мы. — Росс сел на край кровати. — Хотя некоторые ухитряются это скрывать.

Она тихо рассмеялась.

— Ты про Кэролайн?

Теперь уже Росс рассмеялся и покачал головой.

— Глупая шутка, как обычно. Ты ведь знаешь, о чем я.

— Что мои волосы поседели?

— Превратились в чистое серебро. А сама ты — чистое золото. — Росс протянул руку. — Пошли уже в постель.

— Росс, ну серьезно! — шутливо возразила Демельза.

— Росс, ну серьезно, — передразнил тот. — Может, я и не молодею, но еще не забыл, зачем мне жена.

— И только для этого?

— А еще чтобы досаждала своей ревностью и тратила деньги на всякие глупости.

— Еще чего! Пусть лучше дамочки домогаются моего мужа, чем боятся приблизиться на пушечный выстрел. А что касается растраты твоих денежек, то ты всегда был щедрым. Но ты ведь знаешь, я любила тебя, даже когда ты бедствовал.

— Любила, — повторил Росс, притягивая ее к кровати и целуя. — Любила.

На следующее утро все вместе отправились в театр «Адельфи», посмотреть на Беллу в последнем спектакле. Демельзу до сих пор изумляло, что ее маленькая Изабелла-Роуз, которая носилась вокруг Нампары и распевала во весь голос, теперь стала известной актрисой, и публика стоит в очереди, чтобы ее увидеть.

Театр располагался на Стрэнде. Огромный зрительный зал вмещал почти тысячу человек — по большей части в партере, но Белла забронировала для них ложу рядом со сценой. Перед спектаклем, объявленным в афишах комической оперой, они не увиделись с дочерью, однако к ним присоединился Кристофер, ее муж.

— Автор — француз, Даниель Обер, — пояснил он. — Пьесу только что перевели на английский, специально для Беллы.

В зале чувствовалось волнение. Тяжелый бархатный занавес дрогнул и распахнулся, открывая яркую сцену — рыночную площадь какого-то вымышленного итальянского городка.

А потом посреди сцены в ярких огнях появилась Белла.

Спектакль, легкая романтическая комедия в трех актах, оказался очень приятным. Белла играла главную роль, Зерлину, публика зачарованно слушала ее пение, чистый глубокий голос заполнял весь зал. Зрители ахали, когда злой разбойник Фра Дьяволо похитил ее приданое, и ей теперь не выйти замуж за любимого, и весело хохотали над проделками Беппо и Джакомо, пары неуклюжих подручных злодея.

Труппа вышла на поклон, и после того как гром аплодисментов затих, Крис провел их вглубь театра, в уборную Беллы. Всю комнату заполняли цветы — розы, лилии, фрезии и пионы, воздух был насыщен их ароматом.

Белла в очаровательном пеньюаре из розового шелка сидела у туалетного столика, но немедля вскочила, едва появились родители.

— Мама, папа! Тетушка Кэролайн! Я так рада вас видеть.

— Мы никак не могли пропустить спектакль, — заявил Росс, целуя дочь в щеку. — Ты была восхитительна.

—Ты всегда повторял, что я кричу вместо пения, — лукаво напомнила отцу Белла.

Росс поднял руки, признавая поражение.

— С тех пор как я так говорил, минуло много лет.

Демельза с удовольствием смотрела на молодую актрису. Нелегко представить, что эта прекрасная и талантливая молодая женщина — ее дочь. А сама Белла словно не повзрослела и сейчас казалась не намного старше, чем в тринадцать, когда встретила в Париже юного энергичного лейтенанта, ставшего потом ее мужем. Правда, тогда она выглядела куда взрослее тринадцати.

— Мама, папа, я хочу вас кое с кем познакомить.

Белла провела их в другой конец комнаты, к высокой изящной женщине лет шестидесяти, беседовавшей с несколькими мужчинами. Дама была модно одета — в платье из бирюзово-синей тафты, глубокое декольте осмотрительно задрапировано пеной бледно-золотистого кружева, тюрбан в тон на голове стильно украшен золотистым пером.

— Это миссис Миддлтон, Джен Скотт в девичестве, — представила ее Белла. — Тридцать лет назад она и ее отец открыли этот театр. Мисс Скотт управляла театром, написала множество пьес и играла в них главные роли.

— Очень рада познакомиться, мэм, — сказала Демельза.

В воздухе что-то витало что-то особенное, Демельза это чувствовала.

— О, леди Полдарк, я столько слышала о вас от Беллы. А этот привлекательный мужчина, должно быть, ее отец. — Неисправимый и неприкрытый флирт, невзирая на возраст. Росс нагнулся, поцеловал ее в щеку, и она просияла от удовольствия. — Теперь я вижу, от кого Белле досталась прекрасная внешность.

— Но не голос, — улыбнулся в ответ Росс. — Это от матери.

— Мы думаем, — вставил Крис, что Белла может последовать примеру мисс Скотт.

— Открыть свой театр? — Демельза в изумлении воззрилась на дочь.

— Да, мама. — Глаза Беллы сияли волнением. — Я сделала прекрасную карьеру на сцене, но ведь я не могу всю жизнь играть инженю.

— Говоришь как старушка! — рассмеялась Демельза. — Ведь тебе только чуть за тридцать!

— Тридцать четыре. И по какой-то причине пьес, где есть хорошие роли для более зрелых актрис, писать никто не желает. Не могу понять почему! А я буду писать собственные.

— Писать пьесы? — удивленно переспросил Росс.

— Она уже написала одну, — сказал Крис. — И хотя я должен признаться в некоторой предвзятости, но все же считаю, что она очень хороша.

— Это действительно так. — Миссис Миддлтон погладила руку Беллы. — Я уже несколько лет удалилась от дел, но, как вы понимаете, у меня по-прежнему огромный интерес к современному театру. Я с самого начала следила за карьерой дорогой Беллы, и мне кажется, мало видела подобных актрис — непосредственных и разносторонних. Белла более чем оправдала мои ожидания. Вы можете гордиться дочерью.

— Мы очень ею гордимся, — произнесла Демельза, слегка растерянно.

— А теперь эта новая пьеса... Уверена, она будет иметь огромный успех.

— Я не намерена публиковать ее под именем Беллы Полдарк, публика слишком хорошо знает меня как актрису. Назовусь И.Р. Хавергал — плюс в том, что это мое настоящее имя. Ну, а если люди предпочтут думать, что пьесу писал мужчина, я не стану развеивать их заблуждения.

— И мы поставим ее в собственном театре, — добавил Крис. — Мы ищем подходящее место на Друри-лейн или в Ковент-Гардене. У нас есть акционеры, которые нам помогут. Надеюсь, мы будем готовы открыться в начале следующего года.

Демельза рассмеялась, качая головой.

— Вы и слова не сказали, когда приезжали на свадьбу!

— До сих пор это было что-то вроде мечты. Но с прошлого месяца события развиваются быстро — заинтересовалась мисс Скотт, несколько важных людей очень хорошо отозвались о моей пьесе. Так что теперь... Это действительно случится!

— Ну так как? Что думаешь? — нетерпеливо спросила Демельза, когда они усаживались в карету, направляясь обратно на Хаттон-Гарден.

— Неожиданно. Но вынужден признать, они с Крисом действительно знают, что делают.

— Эта мисс Скотт — вернее, теперь уже миссис Миддлтон — давным-давно известна в театральных кругах, — сказала Кэролайн. — Если она считает, что игра стоит свеч, так оно и есть, уж поверьте.

— И она вкладывает в это дело свои средства.

— Все это очень волнует Беллу, — рассуждала Демельза. — Меня лишь беспокоит, что она никак не находит время на рождение детей.

— Может, она не хочет их иметь, — предположила Кэролайн. — Не всякая женщина хочет. Разумеется, я тоже не хотела... пока не родила. Харриет тоже не особо о них думала, насколько мне помнится.

В глазах Демельзы заплясали озорные искорки.

— А когда родились близнецы, Росс сказал, что ей надо назвать их Кастор и Поллукс, в честь своих огромных догов!

Все расхохоталась.

— Что ж, одна надежда на Гарри и Рейчел, что они произведут на свет потомство, — заключила Демельза. — У нас трое внуков, и все девочки.

Росс сидел в тени, прикрыв глаза. Три? Не совсем точно. Но время накрывает пеленой раны прошлого... не стоит бередить почти забытое. Ради Демельзы и в память о женщине, которая много лет покоится на тихом церковном кладбище в Соле. Так будет лучше.

Следующим мероприятием для них стал званый обед в красивом особняке лорда Линдхерста на Ганновер-сквер. Они обедали там уже несколько раз за последние годы, после того как Росс попал в Палату лордов.

Самого первого обеда Демельза боялась до ужаса, но потом нашла общество сэра Джона весьма занимательным. Это был красивый мужчина за шестьдесят, с длинным тонким носом, очень умный и любитель искусства, а также имел репутацию одного из лучших юристов страны.

Разумеется, Кэролайн тоже пригласили. Глядя на нее через длинный стол, Демельза видела, что подруга чувствует себя здесь как рыба в воде, она невольно вспомнила, что когда-то Кэролайн должна была выйти замуж за Анвина Тревонанса, в то время члена парламента от Бодмина. Она бы стала для него замечательной женой.

Но Кэролайн своевольно отвергла подобную жизнь и выбрала себе в мужья небогатого сельского доктора. И вряд ли хоть раз в жизни об этом пожалела.

Еда на столе оказалась превосходной: спаржевый суп, нежные телячьи котлеты, тонко нарезанная говядина и баранина, устричный паштет и пирог с лососем, яйца ржанки в желе. Темы для бесед в той же степени отличались разнообразием.

— Чесни считает, что строительство канала вполне осуществимо. Он выяснил, что нет существенной разницы между уровнем восточной части Средиземного моря и Персидским заливом.

— Возможно, — отозвался кто-то. — Но это канал будет открыт для любого государства. Ост-Индская компания предпочитает маршрут по земле.

— Главное препятствие — паша. Нам следует заручиться согласием Египта.

— Что ж, решение надо принять побыстрее. А то французы тоже проявляют интерес.

Первые и вторые блюда убрали со стола, принесли десерт — персиковые оладьи, силлабаб, лед с фруктами и взбитые сливки с ананасом.

— Маловероятно, что бедная королева выносит ребенка, — отметил кто-то. — Ей уже сорок четыре — поздновато для попыток.

— Значит, остается принцесса Виктория. Печально, что герцогиня так упряма.

— Печально, что король так сильно ее ненавидит. Он надеется дожить до восемнадцатилетия Виктории, чтобы герцогиня не стала регентшей.

— Вам не по душе эта тема, леди Полдарк?

Демельза повернулась к джентльмену справа, который представился как Ричард Остлер.

— По-моему, неправильно и жестоко так говорить о бедной королеве. Она пережила столько трагедий, а к ней относятся как к свиноматке, ожидая поросят.

Повисло неловкое молчание. Демельза вздернула подбородок. В свое время она бы устыдилась столь откровенно выражать спорную мысль, особенно на подобном собрании, но теперь она виконтесса и привыкла вращаться в высших кругах.

За столом Росс поймал ее взгляд и ободряюще улыбнулся. Лорд Линдхерст рассмеялся.

— Ей-богу, Полдарк, ваша супруга права, — заявил он. — Тогда давайте пожелаем бедной даме здравия и закончим на этом.

Вскоре обед подошел к концу, и дамы, обменявшись взглядами, поднялись из-за стола и удалились, оставив мужчин наслаждаться бренди и сигарами. Кое-кто из мужчин переместился на опустевшие места, когда разговор коснулся политики.

— Следует признать, Бентам в чем-то прав. — Говорящий задумчиво вертел пальцами сигару. — Слишком много бедняков предпочли бы требовать помощи, нежели трудиться. Единственный способ убедиться, что затраты на создание системы не станут непомерно высокими — принять меры против тех, кто отказывается от работы с достаточным жалованьем, чтобы свести концы с концами.

— Предполагается, что у них будет возможности найти подходящую работу, — заявил Ричард Остлер. — С достаточным жалованьем, чтобы обеспечить семью. И которая не подорвет их здоровье.

— Разумеется, жалованье зависит от рынка труда. Если рабочих станет больше, оплата моментально снизится. Затем численность населения сократится, и проблема исчезнет.

— Под сокращением численности населения, — вмешался в разговор Росс, наблюдая, как зажженные свечи на люстре над головой просвечивают сквозь багряно-коричневое бренди в бокале, — вы имеете в виду смерть людей?

— Ну… да. Это ведь неизбежно.

— Возможно. Но вот что интересно: это кажется неизбежным только по отношению к низшему классу. — Росс остановил на собеседнике жесткий взгляд. — Но не по отношению к политикам, которые обрекают других на голодную смерть.

— Полдарк, вы здорово подметили, как обычно, — улыбнулся над бокалом бренди лорд Линдхерст. — И само собой, некоторые также считают неизбежным, что рабочие объединятся против снижения жалованья, в чем мы уже убедились. Правильно ли это, а может, даже возымеет действие — время покажет.

Разговор сменил русло.

— Полдарк, вы сражались в Америке. Что вы думаете об успехах Соединенных Штатов?

Наверху у дам появилась возможность поправить прически и ослабить шнуровку корсетов, а также посетить зловонную уборную в конце коридора.

— Хотела еще раньше тебе сказать, — произнесла Кэролайн, помогая Демельзе уложить непослушные серебристые пряди, — какое красивое ожерелье. Это Жоди тебе оставила?

— Сделала из тех камней. Помнишь, я спрашивала, можно ли разобрать ожерелье? Камни такие тяжелые, но бриллианты и впрямь очень красивы.

— Разумеется, ты поступила правильно. Украшения часто переделывают с каждым поколением.

— Росс сказал то же самое. Поэтому я взяла два ожерелья и переделала для себя, Клоуэнс и Изабеллы. — Демельза залилась смехом. — Одно из них вроде бы подарил ей маршал Ней. Это своего рода компенсация — я ведь правильно выражаюсь? — за ужасное время, которое мы провели в Париже в 1815 году, когда у меня на три месяца отобрали Росса. — Демельза потрогала бриллианты на шее. — По-моему, на парочку еще хватит — для Кьюби и Рейчел.

Дамы стали расходиться, Демельза и Кэролайн последовали за остальными вниз по лестнице.

У дома была несколько необычная конструкция. Его построил богатый и, очевидно, чудаковатый итальянец. В центре находилась просторная комната с окнами на потолке, и там же висела коллекция картин лорда Линдхерста, многие из которых написал его отец, довольно известный художник.

— Мне нравится вот эта, — указала Демельза на реалистичный портрет мальчика лет шестнадцати. — Как думаешь, это Джон?

— Не знаю даже…

— Нет, это Генри Пелэм, дядюшка Джона. — К ним приблизилась элегантная темноволосая девушка. — Леди Полдарк, миссис Энис, как поживаете? Я Джорджиана Голдсмит. Мой отец — друг Джона. Хотите кофе или вина?

— Благодарю, кофе не помешает. — Демельза любезно улыбнулась. Она так до конца и не привыкла к обращению «леди Полдарк», хотя прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как принц-регент пожаловал Россу титул баронета — как раз перед поездкой в Париж, которая чуть не закончилась катастрофой, когда они оказались в самой гуще событий, связанных с побегом Наполеона с Эльбы. — Кто это? — шепнула она Кэролайн, пока они шли следом за девушкой в гостиную.

— Дочь Льюиса Голдсмита. Он немного с причудами — наполовину француз и когда-то был без ума от Наполеона, но потом с той же страстью обратился против него. Говорят, она станет следующей леди Линдхерст.

— Вот как...

Кофе подали в изящных фарфоровых чашечках. За время богатого на события пребывания в Париже Демельза распробовала этот напиток. Ко многим воспоминаниям тех дней она предпочитала не возвращаться, однако пристрастие к кофе отчего-то осталось — правда, не затмевая любви к портвейну.

Но она уже выпила за обедом несколько бокалов канарского, а с возрастом обнаружила, что если не отказывать себе в вине, на следующее утро почти наверняка проснешься с мигренью.

— Значит, Харриет удалось привести дом в порядок до свадьбы? — заметила Кэролайн, когда обе потягивали напитки, удобно устроившись на диванчике.

— Да, она замечательно все устроила. Должна признать, что сначала, когда она купила тот дом, я сочла это просто безумием. Место было такое мрачное и заброшенное. Помню, когда я приходила туда с визитами к бедняжке Дейзи, воздух там казался спертым и душным. И не удивительно, что говорили, будто там водятся призраки.

— О, я хорошо знаю Харриет, — ответила Кэролайн. — Ее старыми сказками не напугаешь. А если в том доме и жили призраки, от нее они все разлетятся в страхе!

Обе рассмеялись.

— Я думаю, ей хотелось найти себе дело, — размышляла Демельза. — Что-нибудь, чтобы занять себя.

Кэролайн подняла тонкую бровь.

— Ты же не думаешь, что она в самом деле скучает по Джорджу-старшему?

Демельза задумчиво покачала головой.

— Не в том смысле, как ты по Дуайту. Ваша любовь была так прекрасна.

— По большей части, — согласилась Кэролайн.

— Это самое лучшее в жизни, — сердечно сказала Демельза, но в ее памяти закружились воспоминания о собственных бурных временах в отношениях с Россом. — Харриет ни за что не признается, что любила Джорджа, она всегда говорила, что вышла за него из-за денег. Но мне постоянно казалось — истина где-то посередине. Росс как-то сказал, что ее влекло к Джорджу, как могла бы привлечь строптивая лошадь.

— Да, в близости есть свой риск, — лукаво хихикнула Кэролайн. — Нам с тобой очень повезло, дорогая, наш выбор пал на мужчин, достойных и уважения, и любви. Это редкость.

— Ты права. Надеюсь, Рейчел испытывает то же к Гарри.

— Гарри очень привлекательный молодой человек — благодаря вам обоим. Ты не возражала против его выбора, дочери Джорджа Уорлеггана?

— Нисколько. Она больше похожа на мать, чем на Джорджа-старшего. И я знала, что Гарри на нее засматривался с того дня, как вернулся из Оксфорда. Хотя думаю, Росс и Харриет были правы, когда настаивали, чтобы они не спешили — Рейчел лишь восемнадцать, а Гарри немногим более двадцати.

— Когда ты вышла за Росса, тебе было семнадцать.

— Да, но... в те дни девушки куда быстрее взрослели.

— Ты говоришь так, словно это было сто лет назад!

— Почти полстолетия. Ты только подумай! Куда ушли все те годы?

— Они как песок протекли сквозь пальцы. Но это были хорошие годы. Россу удалось сохранить шахты работающими и успешными, когда столько их закрывалось, теперь он пэр Англии, а ты — знатная дама.

— Не слишком знатная, особенно когда ползаю на коленях по саду, выдергивая сорняки. Росс принял титул лишь ради того, чтобы иметь голос в Палате лордов, когда проводили Акт о реформах, и отказывается использовать дома. С тех пор Росс бывал в Палате не больше полудюжины раз. И я думаю... надеюсь, что этот вызов последний.

— Ты больше не хочешь приезжать в Лондон?

— Нет, наверное. Он так далеко и становится таким шумным и многолюдным. Правда, я буду скучать по тебе.

— Как и я. Но давай не будем об этом. Ты здесь еще на несколько дней. Давай воспользуемся ими как можно лучше.

Глава третья

Как и обещал, Росс добросовестно присутствовал в Палате лордов на рассмотрении билля об адвокатах для заключенных. Демельза решила не ходить — она уже как-то бывала там, когда Росс впервые занял место в Палате, и наблюдала происходящее из галереи для посетителей в глубине зала. Росс был прав — зрелище довольно скучное.

Когда она оказалась здесь впервые, ее восхитило это место — это было еще до разрушительного пожара. Называли это Малым залом, хотя он был просторным, и название показалось Демельзе шуточным. Росс объяснил ей, что это бывший банкетный зал.

Это был величественный зал с огромным троном под балдахином, где восседал король, с потолка свисали массивные люстры на сотню свечей, а стены украшали яркие гобелены с сюжетами о победе над испанской Армадой.

И Демельза получила удовольствие от церемонии: Росс в алом плаще с белыми и золотыми полосами шествует с двумя поручителями, отдает выданное ему предписание короля лорду-канцлеру, надевает и снимает шляпу, а затем произносит твердым и четким голосом присягу на верность.

Демельза чуть не лопалась от гордости, хотя прекрасно знала, что Росс считает все это мероприятие полным вздором.

Обсуждение акта, предусматривавшего право обвиняемого пользоваться услугами адвоката, затянулось на три дня, и каждый день Росс возвращался домой к Кэролайн очень поздно, взвинченный до предела всем этим процессом.

— Ни туда и ни сюда, топчутся на месте. Думаешь, что уже добился согласия, а затем кто-нибудь встревает с очередным возражением или Палата общин придирается ко всякой ерунде, — жаловался он Демельзе, ложась спать на третий день пребывания в гостях.

— Но теперь-то все согласны?

— Закон опять переходит на рассмотрение в Палату общин. Будем надеяться, что до конца сессии вопрос решится.

— Нам придется задержаться?

Его рука скользнула по плечам жены.

— Эдвард вернется в Бремхилл через пару недель, и я, наверное, поеду с ним. И если мне придется вернуться, то сделать это будет куда проще, а ты можешь пока пожить с Клоуэнс, если захочешь.

— Неплохая мысль, — согласилась Демельза, уютно прижимаясь к мужу. — Может, Кэролайн тоже придет ненадолго.

На том и порешили.

С тех пор как Клоуэнс вышла замуж за Эдварда, они часто останавливались в Бремхилле, однако Демельза не переставала удивляться тому, что дочь живет в таком роскошном доме и к тому же невестка маркиза.

Определенно ее семья занимает место в обществе, размышляла Демельза, сидя за туалетным столиком в чудесной спальне с видом на ухоженный сад, которую они с Россом обычно занимали, когда приезжали в гости. Некоторые ее младшие братья и племянники до сих пор работали шахтерами, как и покойный отец.

Дочь шахтера. Она шарила по трущобам в поисках пищи, а отец время от времени лупил ее ремнем по спине, когда приходил домой пьяным. Все это длилось до тех пор, пока она не вздумала пойти на ярмарку в Редрат, переодевшись в потрепанную одежду брата, и в итоге случайная встреча изменила ее жизнь навсегда.

И какая это была жизнь! Первое время пришлось очень тяжело, пока шахты Росса не стали приносить прибыль. И даже после Полдарки пережили достаточно радостей и горестей. Но несмотря на все это — хотя были времена, когда другие люди, другая любовь, другие заботы чуть их не разлучили — между ними протянулась незримая золотая нить, которая их связала.

Взгляд Демельзы скользнул по кровати, куда Росс бросил рубашку и переоделся в свежую, чтобы спуститься к обеду, и на губах заиграла легкая улыбка. Демельза знала каждую складку, которая появится, когда он надевает рубашку, знала легкий аромат, надолго остающийся на тонком батисте.

Все эти маленькие интимные подробности, накопившиеся за столько лет… По таким моментам, связанным с Дуайтом, наверняка скучает и Кэролайн. Каждый прожитый день Демельза считала за счастье, пока Росс с ней. Хотя, конечно, время движется неумолимо, и когда-нибудь настанет день…

С легким вздохом Демельза отбросила прочь эту мысль. Подошла к кровати и забрала рубашку, аккуратно сложила и повесила на спинку стула, а затем спустилась вслед за ним к обеду.

Они погостили чуть больше двух недель, затем Росса и Эдварда вызвали обратно в Лондон, и Кэролайн уехала с ними. Демельза пообещала себе, что не станет плакать во время прощания с подругой, не зная, увидит ли когда-нибудь ее снова. Но когда экипаж скрылся из виду, слезы потекли сами собой.

— Ох, мама! — Клоуэнс обняла ее. — Не плачь.

— Прости, — Демельза промокнула слезы платком. — Просто... Я прощалась с ней в прошлом году, и это было тяжело, а ведь так замечательно увидеть ее снова. Но прощаться во второй раз оказалось еще тяжелее.

— Ты снова увидишься с ней. Приедешь в Лондон или, может, она вернется в Корнуолл.

— Да, может быть. Но это так далеко. Удаленность от всего — это и самое большое достоинство, и самый большой недостаток Корнуолла.

Обе рассмеялись, пока возвращались назад в дом. Откуда-то раздавались звуки истязаемого фортепиано, и Клоуэнс закатила глаза.

— Грейс упражняется в гаммах! — вздохнула она. — К сожалению, у нее отсутствует музыкальный талант тетушки Беллы.

Демельза с печальной улыбкой оглядела красивую прихожую с полированными деревянными панелями и картинами на стене.

— Какой же чудесный дом.

— Правда? Эдвард подумывал передвинуть конюшню, чтобы расширить западное крыло, но мне как-то не хочется что-либо менять.

Демельза пытливо воззрилась на дочь.

— Клоуэнс, могу я задать тебе вопрос? — отважилась она.

— Разумеется.

— Я про... ты не обязана мне отвечать, если не хочешь, но все же... Как считаешь, ты сделала правильный выбор? В смысле, что вышла за Эдварда.

Клоуэнс посмотрела на нее, а затем громко расхохоталась.

— Ох, мама, ты что, все эти годы переживала? Да-да, я определенно сделала правильный выбор. — Клоуэнс взяла руки матери в свои. — Ох, знаю, как это выглядит. Мои слова после смерти Стивена. Но если бы я не вышла за Стивена, то не сумела бы оценить Эдварда по достоинству. Это совершенно другая любовь — более спокойная, безопасная. Я могу ему доверять и уважаю его, тогда как... со Стивеном не всегда так получалось.

В глазах Демельзы стоял вопрос, но Клоуэнс покачала головой.

— Все давно в прошлом, и я не хочу его ворошить. Но сказать тебе, почему я выбрала Эдварда? Все дело в его глазах. В них всегда таится улыбка. Понимаешь, хотя Бен и Филип оба меня любили, но они такие... такие впечатлительные и серьезные. А мне хотелось радости. Может, поначалу я не была уверена в своих чувствах к нему, но ты ведь помнишь, как сама говорила, что любовь может возникнуть? Так вот, с Эдвардом я ощутила, что чувства появятся. Так оно и вышло. Поверь мне, раз я говорю, что я люблю Эдварда так же глубоко и по-настоящему, как и он меня, то так оно и есть.

Росс и Эдвард вернулись в Бремхилл неделю спустя, радуясь, что наконец закончили с парламентскими делами, и довольные исходом. Через два дня Росс и Демельза уселись в карету Эдварда, чтобы вернуться домой.

Предстоит проехать две сотни миль по скверной дороге, хорошо хоть в карете с рессорами, да еще с упряжкой из четырех отличных лошадей. Они планировали переночевать в Бодмине, а затем останется всего полдня пути по северному побережью Корнуолла в дорогую Нампару.

Отведав остывший ланч в Лонсестоне, они собирались выехать в два часа, чтобы пересечь мрачное болото, но задержались более чем на час, когда направили лошадей по неверному пути и поэтому заблудились, после чего пришлось искать место, откуда именно они начали плутать.

Наконец, они выбрались на верный путь. Демельза со вздохом откинулась на спинку сиденья. Не считая удобства мягкой обивки и пружинящего эффекта, преимущества поездки в частном экипаже включают возможность побыть вдвоем и отсутствие отвлекающих внимание незнакомцев.

Какое-то время она смотрела из окна на пустынный не продуваемый всеми ветрами пейзаж, простирающийся по обе стороны горизонта. Голая поверхность серого гранита высилась на фоне неба, а шумные ручейки на пути приходилось пересекать вброд.

— Что ж, поездка вышла отменной, но дома все-таки лучше, — со вздохом заметила Демельза.

— Ты рада, что съездила?

— Здорово было увидеть выступление Беллы. И снова повидаться с Кэролайн. Ты не поверишь: постаревший Анвин Тревонанс опять вертится вокруг нее!

— Тревонанс? — рассмеялся Росс. — Боже всемогущий, ему же не меньше восьмидесяти!

— Кэролайн сказала, что восемьдесят один. Но согласись, он весьма настойчив в надеждах на нее. И ему больше не нужны ее деньги для финансирования своих политических амбиций.

Росс криво усмехнулся.

— Помню, когда впервые навестил ее на Хаттон-Гарден и чуть ли не волоком потащил к Дуайту. Были времена почти сразу после их свадьбы, когда меня мучил вопрос, правильно ли я поступил по отношению к обоим.

Демельза вопросительно покосилась на него.

— Я всегда считала, что она бы завоевала тебя, если бы повстречала раньше, чем я.

В улыбке Росса сквозило давно знакомое высокомерие вперемешку с легкой шутливостью.

— Вполне возможно.

— А ты? — не унималась Демельза. — Завоевал бы ее? Если бы встретил ее раньше? Или... позже?

В голове Росса пронеслись воспоминания о давней поездке домой из Лондона. Они вдвоем с Кэролайн. И одна ночь на постоялом дворе, когда оба осознали физическое влечение друг к другу, и при этом каждый заявил о преданности своим избранникам.

— Не стану отрицать, что находил ее привлекательной, — признался Росс. — Определенно, в ней всегда было что-то... загадочное.

— А Харриет?

Демельза ощутила укол разочарования. В их золотой нити отношений все равно не обошлось без узелков, и порой она не могла удержаться от искушения их потеребить — если их распутать, нить порвется или уцелеет?

Росс посмеялся и покачал головой.

— Сейчас ты городишь бессмыслицу.

— А все-таки?

Со вздохом Росс сдался.

— Да, была вспышка. Но не такая, чтобы разжечь пламя. При этом рядом с Кэролайн находился мой лучший друг, а с Харриет — заклятый враг.

Росс дотянулся до Демельзы и взял за руку.

— А еще имелась очень важная причина, куда более важная. Гораздо важнее их обоих. И это ты. Однажды я уже изменил тебе и чуть не потерял самое главное в своей жизни — твою любовь. Больше я такого не допустил бы.

Демельза склонила ему голову на плечо и улыбнулась. За столько лет эта сердечная улыбка так и не потеряла для него своего очарования. Росс знал, что, несмотря на явное удовольствие быть супругой и матерью его детей, временами она нуждалась в романтических признаниях.

Те давние времена, когда он считал, что до сих пор влюблен в Элизабет — а может, и правда любил? — оставили шрамы. На следующий день после того, как он впервые переспал с Демельзой, та вошла в старую гостиную с букетиком колокольчиков и обнаружила там Элизабет...

А может, эти мрачные тени как раз-таки и подпитывали их взаимную любовь и сохранили ее ценность для обоих. И еще моменты опасности, когда из благих и неблагих побуждений он рисковал жизнью. Два раза особенно запечатлелись в его памяти, когда жизни Демельзы угрожала опасность: первый — от гнойной ангины, когда они потеряли малышку Джулию, а второй — от безумца, убившего множество женщин.

— Каким был Джордж, когда вы вместе учились в школе?

Росс удивленно покосился на нее.

— Джордж? А почему ты спрашиваешь?

— Да просто… интересно. Откуда началась ваша взаимная неприязнь. Знаю, вы с ним никогда не дружили, в отличие от Фрэнсиса. У него были друзья?

— Да не особо. Но его никогда и не травили. А вот над Фрэнсисом издевались.

— Над Фрэнсисом?

— Да. Джон Тренеглос и его брат Ричард. Джон был старше нас обоих на два года, и всегда задирался. Так что, само собой, я вмешивался, и случались драки. И почему-то именно у меня случались из-за этого неприятности, — задумчиво усмехнулся он.

— А с возрастом ничего не изменилось, — пошутила Демельза. — То в одну драку лезешь, то в другую.

— Это точно. И частенько именно с Джорджем. Что касается твоего вопроса… — Росс нахмурился, погружаясь в давние воспоминания и пытаясь трезво оценить свои проступки и поступки Джорджа. — Даже не знаю. Почему-то… он всегда из кожи лез вон. Всегда одевался лучше всех, каждый семестр — новый изящный костюм, туфли из выделанной кожи. И только и ждал возможности рассказать всем, сколько они стоили. Чрезмерно чувствительный к своей персоне, чуть что — сразу обижался, даже когда никто и не думал его задеть.

— Но Фрэнсису он нравился?

— Не знаю, я бы так не сказал. Но Фрэнсис всегда был отзывчивым и… По-моему, он немного жалел его. И Джордж прилип к Фрэнсису, чтобы подлизаться к нашей компании. Но ты ведь знаешь, какими бывают мальчишки. Когда мы разделялись на команды для игр, его брали самым последним, когда уже никого не оставалось. А когда затевали какую-нибудь проделку, почему-то никто не спешил сообщать ему об этом.

— Зато ты был всегда в самой гуще событий.

— Само собой, если дело доходило до проделок. — Росс задумчиво рассмеялся. — Однажды мы раздобыли стадо свиноматок и прогнали их по Принцесс-стрит. Старика Холса чуть удар не хватил. За это он отхлестал меня березовой розгой по заднице. А по правде сказать, розгой он хлестал меня обычно каждую неделю!

— Как же его, наверное, возмутило, когда ты выступил на суде в защиту Джима Картера, что нельзя отлупить тебя как раньше.

— Хотя он не удержался от искушения отчитать меня. Прямо как в детстве…

Вдруг экипаж резко остановился, лошадиные копыта скрежетнули по дороге. Демельза чуть не упала с сиденья, но Росс успел ухватить ее за руку и удержал рядом с собой. Когда дверцу рванули и показалась чужая голова с натянутой до глаз повязкой, Демельза испуганно вскрикнула.

— Кошелек давай, — послышался грубый голос с резким акцентом, и мужчина направил пистолет Россу в лицо. — Давай, дедуля, шевелись.

— Росс, отдай ему кошелек, — рваным шепотом взмолилась Демельза.

— Да забирай, — холодно огрызнулся Росс, доставая потрепанный кошелек из кармана и швырнув в разбойника. Тот неловко поймал его, все еще сжимая пистолет. — Не повезло тебе, ты остановил нас по дороге домой — сама кожа куда ценнее, нежели оставшиеся внутри монеты.

Цепкий взгляд из-под повязки на лице сверкнул, окинув внутреннее убранство экипажа.

— У вас есть потайной ящик? — спросил он требовательно, заприметив под сиденьем сейф, и потянулся за ним, но тот оказался прицеплен к корпусу экипажа. — А ну, давайте ключи.

Окаменевшая от страха Демельза подтолкнула Росса, не спешившего передавать ключ. Его худое лицо застыло, и, прикрыв глаза, он вынул ключ из кармана. Грабитель выхватил его, вставил в замок и резко вытащил оттуда бархатный мешочек. Да, там находились бриллианты Демельзы, но да ладно, это всего лишь бриллианты.

— Давай живее, старина, — послышался голос снаружи. — Пока не стемнело.

— И еще жемчуг, что на вас, мэм. С вашего позволения я его забираю.

Демельза едва дышала. Непослушными пальцами она расстегнула застежку ожерелья на шее. И тут взгляд разбойника упал на тонкое обручальное кольцо на безымянном пальце ее левой руки.

— Это тоже, — рявкнул он и указал на кольцо.

Демельза невольно отдернула руку, но грабитель схватил ее.

— Нет. — Демельза не уступала и сопротивлялась изо всех сил. — Это мое обручальное кольцо.

Тот замахнулся, чтобы ударить Демельзу по голове, но Росс оттолкнул ее. В этот момент послышался оглушительный хлопок чуть не у самого уха. Демельза завизжала. Грабитель упал навзничь и наполовину вывалился из экипажа. Из зияющей дыры на его горле хлынула кровь.

Из пистолета в руках Росса показалась тонкая струйка дыма.

В карету заглянул еще один человек, только что спрыгнувший с лошади, и тоже с наполовину закрытым лицом. Едва бросив взгляд на своего компаньона, он навел пистолет на Росса.

— Напрасно вы это сделали, — голос звучал холодно, и от этого еще более угрожающе. — Надо было просто отдать денежки, без шума и пыли. Хороших напарников найти непросто.

— Он пытался забрать обручальное кольцо моей жены, — с ледяным презрением ответил Росс. — Я не мог этого допустить.

Незнакомец подался вперед, всматриваясь вглубь кареты, и неожиданно рассмеялся.

— Будь я проклят — это же капитан Полдарк!

Он стянул с лица шарф, и Демельза воззрилась на него с изумлением. Было в этом лице что-то смутно знакомое...

— Джейсон Каррингтон — собственной персоной, — вызывающе произнес он. — Мой отец был женат на вашей дочери Клоуэнс.

— Я вас помню, — подтвердил Росс, однако голос его оставался холодным. — Мы встречались всего несколько раз. На похоронах Стивена и пару раз после, в Пенрине.

— Я уж не забыл бы вас, сэр, хоть прошло уж почти двадцать лет. Да и шрам у вас все тот же.

Ошеломленная Демельза растерянно переводила взгляд с одного на другого — эти двое так спокойно беседовали над телом мертвого грабителя. Они что, оба рехнулись?

— Да, неудачная вышла встреча, — заметил Джейсон. — По крайней мере, для старого Джаррода. — Он потянулся, бесцеремонно выволок из кареты труп своего напарника, и тот упал на дорогу. — А шустры вы стрелять-то, сэр, несмотря на ваши седины.

— Я полагаю, старые навыки никогда не подводят. Но как же ты дошел до такого, Джейсон? Живешь разбоем?

— О нет, это не так уж и часто, — с улыбкой, так похожей на отцовскую, возразил Джейсон. — На самом деле, от случая к случаю, в тяжелое время. Думаю, вы согласитесь, это лучше, чем помирать с голоду.

— Я думал, ты занялся предпринимательством.

— Так и есть, занимался, только недолго. Не могу пожаловаться, после смерти отца ваша дочка была ко мне более чем щедра. Я пытался торговать тут и там. Только лучшие дни уж миновали, война с французами кончилась, никаких шансов на каперство, да и на контрабанду не много.

— Ты избрал не слишком хорошее занятие. Даже работный дом лучше виселицы.

— Это как посмотреть, — ответил Джейсон. Его голос был похож на отцовский — с той же ноткой высокомерия и вызова. — Увы, не могу долго здесь задерживаться для беседы, — добавил он с такой исключительной галантностью, как будто прощался с ними в лучшей гостиной. — Летние месяцы чертовски неприятны, слишком светло по вечерам. Да и вам лучше добраться домой до темноты. Прошу прощения, что задержал.

Он вскинул руку, изображая нечто вроде салюта, потом проворно захлопнул дверцу кареты и крикнул кучеру, чтобы гнал лошадей. Карета рванулась вперед, а на дороге, быстро тая в подступающих сумерках, остались всадник, конь без наездника и валяющийся на земле труп.

Во время этого краткого разговора Демельза затаила дыхание. Теперь, едва не захлебываясь, она судорожно хватала воздух, упав в объятия Росса и прижимаясь к нему, худенькое тело сотрясали рыдания.

— Боже, боже! Я думала, он тебя убьет.

— Я тоже так думал, — невесело усмехнулся Росс. — Возможно, это и глупо, в моем-то возрасте. Но это кольцо было на твоем пальчике почти пятьдесят лет, с тех пор как я его надел.

Она вытянула руку, глядя на тонкий золотой ободок, так давно ставший частью ее жизни, что она его и замечала нечасто.

— Умереть за такую мелочь.

— Как он и сказал, это как посмотреть.

— И ты убил его, — Демельзу вдруг затошнило. — Ты его убил.

— Я лишь опередил палача. — Росс заметил, что его немного знобит, дрожащей рукой он засунул пистолет в кобуру, зажатую между сиденьем и корпусом экипажа.

Он совершил это инстинктивно. Оказывается, давняя способность к насилию не угасла с годами, укрывшись под респектабельностью, богатством и титулом как под накинутым на плечи плащом.

За свою жизнь он убил довольно много людей, хотя по большей части в военной форме и в основном из ружья. Из пистолета ему довелось выстрелить только раз, холодным осенним утром на исходе прошлого века, в Гайд-парке. Воспоминания о мокрых листьях под ногами, о запахе дыма и звоне далекого церковного колокола никогда его не покидали.

— Ох, Росс. — Демельза покачала головой, отыскивая носовой платок. — Джейсон... Я не могла поверить, что это он. Как грустно, что он дошел до такого. Клоуэнс так огорчится.

— Ей незачем знать. — Росс нагнулся, чтобы подобрать брошенную грабителем добычу. — Лучше не надо.

— Но карета... кровь...

Кровь была размазана по полу, сидения забрызганы.

— Большую часть можно очистить, — заверил Росс. — Я проинструктирую кучеров, чтобы не болтали лишнего, вернувшись домой. — Он поднял люк на крыше кареты. — У вас там все в порядке?

— Да, сэр. Прикажете остановиться, сэр?

— Нет. Позжайте в город, и как можно быстрее.

— Хотела бы я сегодня же вернуться домой, — вздохнула Демельза. — Обратно, в Нампару. И больше ни за что ее не покину.

Росс снова обнял жену и нежно поглаживал серебристые волосы, пока она тихо всхлипывала, уткнувшись в его плечо. Непослушные кудри, связанные лентой, струились тяжелыми волнами — точно так же, как и в тот день, когда он подобрал ее на ярмарке в Редрате, с тех пор прошла целая вечность.

Сидя на коне, Джейсон наблюдал, как экипаж исчезает вдали.

— Ты чего-то раскис, старик, — пробормотал он себе под нос и, покачав головой, рассмеялся. — Нет, ты не стал бы грабить капитана Полдарка, даже ежели поистратишься до последнего фартинга.

Полдарки были ему почти как семья, и он очень уважал их обоих. Они были добры к нему, когда умер отец, а Клоуэнс — совершенство, он сам почти влюбился в нее.

Вздохнув, он выскользнул из седла и принялся рассматривать своего покойного компаньона, теперь распростертого в пыли на обочине дороги, огромная зияющая рана на горле до сих пор кровоточила.

— Ты малость промедлил, Джаррод, дружище, — упрекнул он. — Тебя обошел старик... ему, должно быть, сейчас под семьдесят. Что делать, придется тебя вытаскивать — бросить здесь, на съедение воронам, было бы недостойно. Давай-ка тебя поднимем.

Он свистом подозвал лошадь Джаррода, бродившую неподалеку, пользуясь возможностью пощипать свежей травы. Джейсон подхватил убитого и, крякнув от натуги, рывком поднял на ноги.

Ухватившись за ворот и штаны, он сумел вскинуть Джаррода на спину лошади. Уравновесив труп, стащил с него чулки и пояс и использовал их вместо веревок, надеясь, что лошадь не взбрыкнет и не рванется вперед. Потом он забросал пылью кровавые пятна на дороге, вскочил на свою лошадь и поскакал вперед через вересковую пустошь.

До наступления темноты оставалось не меньше часа, а он не хотел подвергаться риску быть замеченным, и потому держался в стороне от привычных дорог — к счастью, эту местность он знал как свои пять пальцев и мог отыскать дорогу, даже когда вечер угас и путь освещал только слабый свет белой луны.

Когда, наконец, опустилась ночь, у Джейсона появилась возможность двигаться немного ближе к придорожным селениям. Он искал подходящее место, чтобы оставить тело.

Это будет не слишком трудно — в деревнях есть церкви, а у церквей — колокольни, прекрасно заметные на фоне звездного неба. А рядом с церковью непременно есть и церковный погост. Хороший шанс, что на нем имеется свежевырытая могила.

К тому времени, как Джейсон нашел то, что нужно, его карманные часы, украденные у направлявшегося в Бат торговца сыром, показывали чуть больше двух. Безмолвная деревушка, пустой погост, ни одна собака не лает — и холмик свежей земли, указывающий, что здесь недавно был погребен кто-то из местных.

Джейсон выскользнул из седла, освободил Джаррода от неуклюжей привязи и взвалил себе на плечи. Оставив обеих лошадей мирно щипать траву, он потащил тяжелую ношу через покойничьи ворота к могиле.

Рядом с ней очень кстати лежала лопата, и, опустив старого друга наземь, Джейсон выпрямил спину, подобрал лопату и принялся раскапывать рыхлую почву над свежей могилой.

Хотя риск, что кто-то случайно окажется рядом и увидит его, был невелик, работал он торопливо, и вскоре весь взмок от пота. Он не считал необходимым докапываться до гроба ничего не подозревающего нового соседа Джаррода — нужно только вырыть на глубину, достаточную, чтобы от сильных дождей тело не показалось из-под земли прежде, чем та снова осядет.

Пара часов тяжелой работы — и наконец, Джаррод упокоился в священной земле, правда, даже без савана, а могила опять засыпана. Хотя он был некрупным, но все же осталось довольно много лишней земли, и Джейсон рассыпал ее у подножия деревьев, стараясь по возможности скрыть.

Потом он вернулся к краю могилы и остановился, держа в руках шляпу.

— Ну что же, старый приятель, я сделал для тебя что мог, как и ты, я уверен, поступил бы со мной. Надеюсь, что старина святой Петр не особенно удивится, когда прозвучит трубный глас и ты встанешь из этой могилы рука об руку с тем, кто лежит внизу.

Он поднял взгляд на предрассветное небо.

— Прошу, святой Петр, не будь к нему слишком строг. Ну да, он был вором, но честным и никогда не отбирал последнего. Я не могу сказать тебе его полное имя, ведь, понимаешь ли, я никогда его и не знал. Его звали просто Джаррод.

Глубоко вздохнув, он отошел от могилы, потом повернул назад.

— Да... Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — поспешно добавил он. — Знаю, что это полагается говорить. — Он нахлобучил на голову шляпу. — Ну, значит, прощай. Мне лучше уже уходить, не то застанет рассвет.

Утро Джейсон встретил за много миль от места своих ночных злоключений. Он испытывал подлинную печаль из-за смерти напарника — они были вместе почти десять лет, достаточно долгий срок. Но к тому времени как солнце прошло половину пути вверх по небу, его главной проблемой стал голод.

Он направился обратно в более населенные районы — отрадные сердцу лесистые долины, где стоят уютные фермерские дома. Наконец, он добрался до хорошо знакомого сельского дома. Въехав во двор и распугав цыплят, Джейсон спешился и замотал поводья обеих лошадей на коновязь.

Чудесный аромат испеченного хлеба защекотал ноздри, когда он прошел на кухню. Пухлая девица у стола нарезала яблоки для пирога. Джейсон подкрался к ней, радостно склонился и крепко обнял за талию.

— Ну, как тут моя милая? — весело произнес он.

— Ах... — она подпрыгнула от неожиданности и, повернувшись, оттолкнула его. — Ты? Чего тебе надо?

— Да что ж еще, моя милая, как не повидать тебя? Скучала по мне?

— То есть, за прошедшие восемь месяцев, если не больше? Да я и как звать-то тебя едва не забыла.

Джейсон рассмеялся — по румянцу на ее круглых щеках он понял, что это ложь.

— Ну, милая, не будь жестокой. Может, дашь мне кусочек чего-нибудь вкусненького, а потом мы с тобой обновим давнее знакомство?

— Ну, кусочек я тебе дам, но потом быстро ешь и исчезни. Муж вернется.

Джейсон протянул руку и ухватил ломтик яблока.

— Да ну? Неужели муж? Значит, ты меня не ждала?

— Ждать тебя? Этак я до Страшного суда бы ждала. А теперь у меня добрый муж. Взял меня и ребенка, с которым ты меня бросил, на которого ты и не глянул ни разу, и весточки не прислал, не спросил. Мы бы оба с голода померли от твоей заботы.

— Ну что ты, милая...

— Я тебе больше не милая. Ладно, возьми вот, — она сунула ему толстый ломоть хлеба и кусок сыра. — И проваливай.

— Что? Даже без стаканчика эля?

— Налей себе сам.

Взяв глиняную кружку, он прошагал в угол, к бочонку, и наполнил кружку из крана.

— Можно мне повидать ребенка? Моего сына?

— Это дочка. Лежит вон там в кроватке. И смотри не разбуди ее, — яростно добавила она. — Я долго не могла ее уложить.

Джейсон подошел к кроватке и посмотрел на розовое личико запеленатого младенца. Заметил нос пуговкой, приоткрытый розовый ротик и золотистые кудряшки из-под белого чепчика.

— Смотри, как на меня похожа.

— Надеюсь, что не похожа.

— Ах, милая, не говори так, — подлизывался Джейсон. — Мы ведь с тобой взаправду друг друга любили.

— Любили. А теперь убирайся-ка, пока мой Том не вернулся.

— Том? Том-пастух? — Джейсон рассмеялся, покачал головой. — И что тебя заставило за него выйти? Ему ж лет пятьдесят, если не больше.

— Ему только за сорок, — с достоинством возразила она. — И он захотел жениться на мне, даже с ребенком. Куда тебе до него.

— Ах, милая, ведь я говорил, что не из тех, кто женится. Но если бы ты только чуток подождала, так может, ради ребенка я бы исправился.

— Кому другому скажи, а я не поверю. Мне выпал шанс, и я за него обеими руками ухватилась, и очень счастлива.

— Что, правда? — Джейсон вернулся к ней, и девушка оказалась в ловушке, когда его руки ухватились за кухонный стол с обеих сторон от нее. Она отпрянула, но Джейсон склонился к ней. — Ну же, милая, подари мне на память последний поцелуй.

Издевательская ухмылка Джейсона так и подмывала ее отказать, но Джейсон знал, что она не станет. С тихим вздохом губы раскрылись, и Джейсон незамедлительно этим воспользовался, целуя так, как не должен целовать мужчина замужнюю женщину.

Джейсон обнял ее, наслаждаясь прикосновением мягкого бюста к его груди. Но он зашел слишком далеко, когда опустил руки и начал задирать юбку. Девушка оттолкнула его — она сильная, когда захочет — и повернулась к нему плечом.

— А теперь уходи, — потребовала она. — И больше не возвращайся. Между нами все кончено.

Какое-то время он раздумывал, сумеет ли побороть ее нежелание, но девица выглядела весьма решительно, а ее рука потянулась поближе к ножу, которым она резала яблоки для пирога. Так что, криво пожав плечами, Джейсон взял со стола дольку сыра и двинулся к двери.

— Ну, прощай тогда, милая, не забывай меня.

Ответ ее прозвучал неразборчиво, когда Джейсон шагнул за порог.

Глава четвертая

Существовало не так много мест, где можно было переправиться через Теймар, держа путь из Корнуолла, если не углубиться далеко к северу. Джейсон выбрал старый каменный мост близ Лонсестона. Приятно было скакать верхом по живописным, утопающим в зелени окрестностям Девона, чувствуя солнечное тепло на плечах, с вольным духом странствий в сердце.

Ему удалось сбыть лошадь и седло Джаррода цыганам, с которыми он повстречался возле Лифтона — он не получил хорошую цену, но ему нужен был покупатель, который не станет задавать слишком много неудобных вопросов.

По крайней мере, теперь пригоршня гиней ободряюще позвякивала у него в кармане — достаточно для нескольких недель с сытным ужином и комфортным ночлегом в тавернах поприличней. Но осторожный внутренний голос советовал ему быть экономным. Ныне жизнь джентльмена с большой дороги уже не та, что прежде. Пожива скудна, а риск высок.

С развитием сети платных дорог возникла необходимость содержать их в приличном состоянии, что, в свою очередь, способствовало строительству более быстрых дилижансов — и даже если они не проносились мимо слишком быстро, так что невозможно остановить, не исключено, что кучер вооружен новомодным капсюльным пистолетом.

Однако и частные экипажи вряд ли стоили риска, сумей Джейсон остановить один из них. В наши дни люди редко носили с собой много наличных — для перевода денег они предпочитали пользоваться проклятыми банками. Даже если они и таскали наличные с собой, то чаще всего банкноты, а не золото, а банкноты довольно легко отследить.

К счастью, не так уж сложно найти место, где он мог бы остаться на пару ночей, не платя за кров и еду, да в добавок еще и порезвиться на уютном сеновале со смазливой сельской девкой — а то и с фермерской женой, если бы муж ее очень кстати оказался вдали от дома.

А если бы не выгорело с этими маленькими развлечениями, в такие теплые летние ночи можно поспать и под звездами. Джейсон держался преимущественно в стороне от главных дорог и больших деревень, будучи слишком известным в определенных кругах — не хотелось подвергать себя риску, привлекая излишнее внимание.

Из-за такого извилистого пути ему потребовался почти месяц, чтобы добраться до Бедминистер-Дауна, откуда он увидел расположенный за рекой Эйвон суетливый Бристоль, с его оживленными доками и разросшимися трущобами.

Где-то там его жена и двое замечательных сыновей. Однако прошло добрых пять лет со времени их последней встречи — и он не особо рассчитывал на радушный прием. Кроме того, чтобы отыскать их среди такого скопища людей, требовалось время, а между тем он рисковал столкнуться со своими кредиторами. А Джейсон не горел желанием окончить дни в долговой тюрьме.

Не обошлось без уколов совести, когда он свернул в сторону, но другого выхода не было.

В сентябре еще стояли теплые деньки. Джейсон какое-то время брел по живописным холмам к северу от Бристоля, пока не добрался до приятной сельской местности между Тьюксбери и Вустером.

Он не очень хорошо знал эти места, так что пришлось немного разведать обстановку, выясняя, какие маршруты пролегают подальше от оживленных дорог и где расположены наиболее уединенные постоялые дворы.

Пару раз он пытался приударить за миловидными фермерскими женами, но либо женщины в этой местности были не столь раскрепощенными, как на юге и западе, либо он начал терять сноровку. Его не покидало неприятное ощущение, что скорее имеет место последнее — возможно, не стоило приближаться к Бристолю, чтобы не будить воспоминаний о жене, которую он совершенно незаслуженно предал.

Но лето не могло длиться вечно. И как бы ни были красивы пейзажи с одевающимися в осенний наряд деревьями, они не компенсировали холод ночей, когда сон под кустом означает промокшую одежду или неустроенность дешевых меблированных комнат, где клопам обеспечен лучший рацион, чем постояльцу.

Он подумывал даже, не вломиться ли в какой дом, но не смог заставить себя опуститься до такого. Может, настало время подыскать себе пристойную работу.

Но затем — а он всегда верил, что это рано или поздно случится — ему выпала удача. На повороте дороги где-то недалеко от Уодборо Джейсон наткнулся на небольшую карету, одним колесом застрявшую в канаве.

Кучер настолько увлекся, пытаясь заставить испуганных и непослушных лошадей тянуть одновременно, что и не заметил приближения Джейсона.

И тут кучер заметил наставленное на него дуло. Невольно взгляд его метнулся к собственному пистолету, который он необдуманно бросил в экипаже.

Джейсон помотал головой:

— Даже не пытайся, если тебе дорога жизнь. — Он подвел лошадь поближе и подобрал пистолет. — Окажи-ка любезность, открой дверцу.

Видно было, что бедняга не особо-то спешит подчиниться, но обитатель кареты оказался более покладист и сам распахнул дверцу.

— Леппинг, ну что там еще? — проворчал он раздраженно. — Я должен быть в… Ох…

— Добрый день, — приветствовал его Джейсон с деланной учтивостью, к которой всегда прибегал — отчасти, чтобы разрядить напряжение, которое могло толкнуть некоторых его жертв на необдуманные поступки, а отчасти из-за того, что ему нравилось быть именно Джентльменом с большой дороги.

— Что за... Это возмутительно. Как ты смеешь? Леппинг, как ты мог это допустить?

— Простите, сэр, — робко пытался оправдаться несчастный кучер, — я как раз управлялся с лошадьми, и…

— Я не желаю слушать твои отговорки. Как только мы доберемся до Сайренсестера, я вышвырну тебя без рекомендаций.

Джейсон взирал на пассажира экипажа с откровенной неприязнью. Одинаковый в высоту и ширину коротышка с длинным красным носом на румяном лице, что свидетельствовало о неумеренной страсти к еде и портвейну.

— Леппинг, вы определенно сделали все возможное, — любезно заметил он неудачливому кучеру. — А теперь, сэр, передайте свой кошелек.

— Я не стану этого делать, — вскипел толстяк. — Это возмутительно.

Джейсон вздохнул и устало покачал головой, словно устраивал выговор непослушному чаду.

— Другого варианта предложить вам не могу.

Он угрожающе помахал пистолетом.

— Негодяй. Отнимать у порядочных людей с трудом заработанные деньги. Так вот, прямо скажу, тебе меня не запугать...

Джейсон быстро оценил обстановку. Средь бела дня он стоял на незнакомой дороге, и беда могла нагрянуть неожиданно из-за поворота, как возник здесь он сам.

Но с другой стороны, частный экипаж и роскошная одежда толстяка как минимум обещали неплохую поживу, а ведь наличные средства подходили к концу.

И Джейсон принял решение.

— У меня нет на это времени. — И выстрелил в экипаж. Пуля вошла в спинку сиденья, как он и хотел, на парочку ладоней от плеча толстяка, который тут же взвизгнул, будто пуля угодила в него.

Наконец это возымело действие. Повозившись в пальто, толстяк вытащил коричневую кожаную сумку и протянул Джейсону.

— Леппинг, будь добр. — Джейсон жестом велел кучеру передать ему сумку. Он сразу ощутил ее приятную тяжесть и потряс. Внутри звякнуло. Джейсон перебросил сумку через седло и отвесил обоим издевательский поклон.

— Благодарю, джентльмены. Доброго вам денька.

Он радовался чуть ли не в голос, пока уезжал восвояси.

Как и отец, он свято верил в свое везенье и неоднократно убеждался в этом, не теряя оптимизма. Достаточно вспомнить тот последний дерзкий налет на французское судно много лет назад.

Первой удачей стал тот куттер, возвращавшийся из Америки и нагруженный всевозможными товарами, которые легко продать. Вторая удача их настигла после встречи с французским фрегатом, когда их собственный корабль, «Адольфус», сумел смыться и исчезнуть в тумане.

И пусть самого его схватили и заперли в вонючем рыбном подвале, отец пришел вызволить его из беды, и Джейсон прекрасно знал о том, что непременно вызволит. С победой они поехали домой вместе с богатым трофеем, и в самое время, потому что, когда война закончилась, подобная авантюра стала считаться противозаконной.

Само собой, у его отца...

Что-то ударило в левую руку чуть выше локтя. Камень что ли? Но кто его метнул? А когда Джейсон приподнял руку, то заметил на рукаве дыру и кровь.

Он оглянулся через плечо и обнаружил посреди дороги кучера, перезаряжающего ружье. Сейчас не время медлить и восхищаться меткостью выстрела с такого расстояния — неужто с четырехсот ярдов?

Подстегивая лошадь, он помчался прочь, матеря мешающие увернуться высокие кусты.

Джейсон проскакал не меньше мили, когда наконец добрался до перекрестка. Со вздохом облегчения повернул налево — по каким-то непонятным причинам преследователи всегда поворачивают направо. Галопом проскакал еще с пару миль, сделав несколько поворотов, чтобы как можно дальше оторваться от преследования.

Стало жарко; пчелы жужжали над головой, его мучила нестерпимая жажда. Первоначальное онемение в руке прошло, и стало больно, но кровотечение в ране хотя бы замедлилось. Похоже, всего лишь глубокая царапина, пуля повредила мышцу, но не кость.

Надо поскорее где-нибудь остановиться, по возможности перевязать рану. Лучше сарай какой-нибудь — с такой подозрительной раной Джейсону не хотелось заходить на постоялый двор или даже в сельский дом. Можно передохнуть одну ночь, а наутро ему полегчает.

Теперь у него есть деньги, целая куча денег. Когда он засунул руку в сумку, то обнаружил там золотые соверены. Рана — всего лишь неудобство, он молод и здоров, так что скоро поправится.

Когда стемнело, он нашел то, что нужно — просторный сарай, на отшибе и тихий. Поодаль, на холме, он различил дымок — скорее всего, из дымохода сельского дома. Но до рассвета никто сюда не явится.

Джейсон сполз с седла, застонав от боли в руке. У сарая обнаружились водокачка и корыто. Джейсон снял сюртук с рубашкой и осмотрел рану. И впрямь не такая уж серьезная.

Он оторвал кусок от рукава, чтобы промыть рану. Тяжело управляться с водокачкой одной рукой, но у него получилось. Смочив тряпицу, он смыл кровь, затем отжал воду и приложил к ране, закрепив повязку другим оторванным рукавом.

Лошадь побрела к нему, чтобы попить из корыта, Джейсон тоже напился и умылся. В кармане оставалось немного хлеба и сыра от последней трапезы — к счастью, он не слишком проголодался. Он взял сумку, перекинул через плечо и пошел осмотреть сарай.

После недавнего сенокоса там лежала куча свежего сена, можно прекрасно выспаться. На гвозде за дверью висела старая молескиновая куртка — местами заношенная и немного потрепанная, но вполне заменит порванную.

Теперь у него куча денег — завтра он заедет в ближайший город и купит себе новый и крепкий сюртук самого модного покроя. И новую пару сапог — старые совсем износились.

Он завел лошадь внутрь и закрыл дверь, а затем с удобством завалился спать. Хорошо, что в итоге все обошлось.

Его разбудили звуки во дворе, цокот лошадиных копыт. Кто-то дернул дверь сарая, и внутрь проник солнечный свет, ослепив Джейсона. Он проспал дольше, чем намеревался.

Он с трудом уселся, но, забыв о ранении, оперся на больную руку. Руку пронзила резкая боль, и перед глазами все поплыло. Когда волна головокружения схлынула, Джейсон увидел перед собой троих мужчин с пистолетами.

— Подымайся.

Он мгновенно оценил свои шансы выхватить собственный пистолет и другой, который стащил у того проклятого меткого кучера. Но сейчас явно не самый подходящий момент. С тремя он не справится.

Нет, он повременит и дождется подходящего случая. Кроме того, даже если случится наихудшее, в нынешнее время его не повесят за ограбление.

Однажды, много лет назад, он видел, как вешают человека, и зрелище было не из приятных. Самая позорная смерть, как бы ни бахвалился приговоренный, когда его ведут на виселицу. Висельник задыхается, лицо багровеет, язык вываливается, он сучит ногами так, словно пытается сбежать. И чаще всего, как слышал Джейсон, кишечник с вонью опорожняется.

Нет, это такого с ним не случится, поразмыслил он, встал и осторожно поднял руки. Надо попытаться удрать: воспользоваться любой небрежностью охраны или подкупить кого-нибудь. Как жаль, что нет старины Джаррода, он бы помог выбраться из такой передряги.

А теперь его приговорят к отправке в колонии.

Глубоко вздохнув, Джейсон остановился в дверном проеме и огляделся. Заканчивался великолепный сентябрь, солнце омывало золотом поля, с которых собрали урожай, небо как никогда насыщенного голубого цвета.

Однако на носу зима. Может, провести пару недель в теплой камере не так уж и скверно. Только вот обидно терять добычу, все эти чудные золотые соверены. Но, в конце концов, как пришли, так и ушли.

— Ладно-ладно, — проворчал он, когда один мужчина подтолкнул его к телеге, которую явно пригнали сюда специально, чтобы отвести его в тюрьму. — Спокойно, ладно? Я ведь не пытаюсь сбежать, мне руку подстрелили.

Высылка в колонии. А не так уж и плохо. Смышленый человек и там найдет возможности. Австралия. Он слышал от моряков в Бристоле, что это отличная страна, где всегда солнечно. Ему бы как раз подошло.

Лишь бы тот глупый толстяк из экипажа не начал блеять в суде, что Джейсон пытался его убить. Если бы хотел убить, то уж точно не промахнулся бы. На суде это точно поймут.

Нет, за такое его точно не осудят.

Он лег в телегу, прикрыл глаза и подставил лицо солнцу. Ну что, Австралия? Похоже, не так уж и плохо для него складываются обстоятельства.

Демельза была потрясена несчастным случаем больше, чем она призналась даже Россу. Но он знал ее достаточно хорошо, он не нуждался в словах, и больно было видеть ее такой потухшей.

Росс скучал по ее шагам, когда она бесцельно склонялась по дому, скучал по песням, которые она постоянно мурлыкала. Даже Гарри и Рейчел не подняли ей настроение, когда вернулись из Италии.

Несколько раз упоминали про визит к Верити, но почему-то не получалось ее навестить. А в последнюю неделю октября пришло письмо.

Росс пошел с Гарри к фарфоровому карьеру на юге долины Нампара. За последние годы Росс очень сблизился с сыном. Когда они с Демельзой приняли решение отправить мальчика в Оксфорд, Росс боялся, что тот впоследствии откажется возвращаться домой.

Но Гарри страстно любил Корнуолл, и горное дело было у него в крови, как и у отца. Он просто обожал возиться под землей с Билли Нэнфаном или Марком Картером, чуть ли не разнюхивать вероятные следы меди или олова. С подростковых лет у него появилось чутье к нахождению стоящих жил.

Именно так, отыскивая новую оловянную жилу, они обнаружили фарфоровую глину. Своего рода разложившийся гранит, который местные называют турмалиновым, эту глину добывают в избытке на юге графства, в районе Сент-Остелла, уже больше восьмидесяти лет. Здесь, на севере, она встречается редко, но немного обнаружили на Бодминской пустоши.

Во времена отца Росса глину обнаружили на Уил-Грейс, но тогда ее считали бесполезной или по дешевке продавали на кирпичи. А потом аптекарь по фамилии Кукворти нашел ей применение для изготовления тонкого фарфора, не уступающего китайскому, и внезапно спрос на глину резко возрос, как и цена. Без примесей и шелковистую на ощупь, ее называли белым золотом.

В отличие от меди и олова, добываемых на Уил-Лежер глубоко под землей, глину извлекали поверхностным методом. Выкапывали огромную круглую яму на глубину пятнадцать саженей. Выше ямы с ручейка Меллинджи к сероватому камню сбегала канавка, и вода превращалась по пути в глинистый раствор, который вытекал в отстойники пониже, где очищался от лишней слюды и песка, а затем его высушивали, получая фарфоровую глину.

Отец с сыном стояли у края ямы, наблюдая за деятельностью внизу. Вереницы работников взбирались по выбитым в склоне ступенькам и несли частично просушенные пласты, чтобы высушить их до конца на поверхности.

— Это почти последний из летнего сбора, — сообщил Гарри. — Эти поддоны мы заполнили в июле.

Росс кивнул.

— Как считаешь, на какую глубину еще надо опуститься?

— Еще чуть-чуть. Некоторые слои в Сент-Остелле глубже пятнадцати саженей. Проблема состоит в накоплении пустой породы. На каждую тонну чистой глины приходится по пять и более тонн породы. Я подумывал сбросить часть в старые выработки, но это не совсем практично.

Росс бросил взгляд на растущие бледные отвалы неподалеку от ямы.

— Что ж, места вполне хватит — почва здесь не годится для земледелия. Жаль, что ничего не вырастет, даже трава. Но хотя бы это место скрыто от дома деревьями. Сколько рабочих останется на зиму?

— Все мужчины и большинство женщин. Я подумываю установить вон там конный ворот, — он указал на дальнюю сторону ямы. — Когда копнем поглубже, поднимать бруски станет тяжелее. С помощью ведра и каната работа пойдет быстрее. И когда яма расширится, остальных мужчин направим на другой промывочный желоб, увеличив производство.

Росс замолчал. Когда-то он вел похожую беседу со старшим сыном о шахте Уил-Лежер. В то время высокий, широкоплечий молодой человек, стоящий сейчас рядом, был смышленым буйным карапузом, и Росс поделился с Демельзой опасениями, что никогда не сблизится с ним так, как с Джереми.

Однако вышло почти наоборот. Пока рос Джереми, Росс в основном отсутствовал дома. К своим обязанностям члена парламента он относился с большей добросовестностью, нежели большинство его коллег, часто уезжал в Лондон или за границу с какой-либо миссией.

Но он подал в отставку, когда Гарри было всего пять, поэтому стал проводить больше времени с семьей. Росс посадил сына на первую лошадь и учил ездить верхом, грести и править лодкой, рыбачить и метко стрелять.

А Гарри с материнской лучистой улыбкой и простыми, но своеобразными манерами мог очаровать кого угодно.

— Мне надо кое-что с тобой обсудить, — начал Росс.

Гарри пристально на него посмотрел, ощутив серьезность в голосе.

— Что обсудить, папа?

Росс поднял взгляд на небо, где дрозд-деряба распевал флейтовые рулады.

— Слышал о целевом фонде, который я учредил из наследства старика Хьюберта Тренкрома?

— Тот, который оплачивает богадельню в Соле? Слышал, конечно.

Росс кивнул.

— У меня появилась идея назначить тебя и Джеффри Чарльза попечителями вместе со мной. Я уже давно подумываю о том, чтобы... обеспечить преемственность, — улыбнулся он. — Пора бы доказать, что деньги, которые я посылал тебе в Оксфорд, потрачены не зря.

Гарри принужденно рассмеялся.

— Ну что ж, если ты считаешь, что у меня получится, то я должен радоваться. Шахта и карьер работают прекрасно и почти не нуждаются в моей помощи, и я не прочь принести пользу в чем-нибудь другом.

— В этом ты точно принесешь пользу, если бы я считал иначе, то не стал бы и предлагать. — Росс повернулся, и оба двинулись обратно через рощу, которая закрывала дом от глиняного карьера. — Когда мы ездили в Лондон, я беседовал с тетушкой Кэролайн о ее планах на Киллуоррен. Пока рано загадывать, и твоей матери я пока не рассказывал — разговор о Кэролайн ее расстраивает, а переживаний за последнее время ей и так хватило.

Гарри кивнул.

— Ты уже говорил с...

— Капитан Росс, капитан Росс... — окликнула их экономка Бетси Мартин, спешащая к ним по склону.

— В чем дело? — прямо спросил Росс, заметив тревогу на широком лице.

— Хозяйка...

— Что?!

Росс перешел на быстрый шаг, ругая на ходу хромую лодыжку. Гарри добежал до дома раньше него, и Росс увидел, как сын беспомощно стоит в дверях старой гостиной. Демельза сидела у стола, голова покоилась на руках, худая фигура зашлась в рыданиях.

— Любовь моя... — он нежно дотронулся до ее плеча. — Что такое?

Не поднимая голову, она отдала ему письмо, которое сжимала в кулаке. Росс быстро пробежал его глазами. Писала Тамасин, жена Эндрю Блейми. У Верити снова случился приступ, и она умерла еще до прихода доктора.

— Мы должны были поехать к ней, — всхлипнула Демельза, — это не так уж далеко, да и дороги хорошие. Быстро бы добрались. Всегда ведь ездили без проблем. А сейчас сможем приехать только на ее похороны.

Росс тяжело опустился на соседний стул и потер глаза рукой... Верити... милая малышка Верити... Его дорогая кузина... Верити, которая поддержала его в те мрачные первые месяцы, когда, вернувшись из Америки, он обнаружил весь свой мир лежащим в руинах. Верити, которая помогла Демельзе освоиться в роли супруги мелкопоместного дворянина.

Верити, чья собственная романтическая история зарождалась прямо здесь, в этой самой гостиной, — роман, который позже нанесет болезненный удар его собственному браку и почти полностью разрушит его дружбу с кузеном Фрэнсисом.

Верити...

Демельза, все еще не поднимая головы, протянула ему руку, и ее длинные тонкие пальцы сплелись с его пальцами.

Что ж, мы все стареем, думал Росс, глядя на мерцающее пламя в камине. Верити ведь была всего на пару лет старше меня? Вот она, цена за прожитые годы — мы теряем тех, кого любим.

Кого-то, правда, мы потеряли уже много лет назад — Джереми и малышку Джулию, их чудесного первенца. Фрэнсиса, так глупо утонувшего во время азартной охоты на медные месторождения. И Элизабет.

И однажды неизбежно наступит день, когда один из них — он или Демельза — один из них уйдет, оставив другого в одиночестве.

Росс ощутил горячий ком в горле, перехвативший дыхание. Эгоистично ли надеяться, что, будучи лет на десять старше жены, он, как и положено, уйдет первым?

Входить в дом, понимая, что ее там нет, просыпаться одному в их постели, зная, что весь день не услышишь звука ее голоса, не кинешь мимолетный взгляд на худое плечо, перед тем как она исчезнет за дверью, не сможешь понаблюдать из окна, как она нежно ухаживает за садом...

Он даже думать об этом не хотел.

Похороны были мрачные. Ветер гнал по небу серые штормовые тучи, а ледяной дождь, казалось, хлестал со всех сторон сразу. Даже укрывшись под зонтиком, Демельза чувствовала, стоя там, у могилы, как холод и сырость пробирают ее до костей, и к возвращению домой она совершенно продрогла.

В гостиной всех ждал добрый камин с отборным кардиффским углем, а у Бетси Мартин был готов для них горячий суп. После похорон Гарри и Рейчел остались на ужин. За столом все сидели почти в тишине — ни у кого не хватало духу начать беседу.

Демельза рано легла спать, а Росс остался в гостиной, пообщаться с Гарри и Рейчел, пока те не отправились обратно в сторожку, которую превратили в уютное жилье. Потом он уселся с трубкой в зубах, взирая на языки пламени и слушая дождь, тарабанящий в окно, и далекий шум моря.

Напротив тихонько покачивалось кресло-качалка, сооруженное для Демельзы ее младшим братом Дрейком. С недавних пор она стала подкладывать под спину подушку, повторяющую очертания ее тела.

Откинувшись в своем кресле, Росс прикрыл глаза. Итак, теперь он последний из старого поколения Полдарков. Верити... Они близко дружили с детства: она была для него больше, чем сестра — друг.

Старше их с Фрэнсисом только на два года, она опекала обоих по-матерински, предостерегала, чтобы они не прыгали через ручей Меллинджи, ругала, когда они взбирались на яблони, рыдала от ужаса, когда увидела, что оба карабкаются по утесам на пляже Хендрона.

И тихо сидела с ним на скалах у Дамсель-Пойнта, когда в десять лет ему невыносимо было находиться в доме, где умирала мать. Верити не сказала ни слова, пока Росс мужественно силился сдержать слезы.

Потом, в семнадцать, она так стремилась попасть на бал в Труро, а ее отец Чарльз хохотал от одной только мысли о крепкой малышке Верити, танцующей гавот, с ее-то унылым видом.

— Зачем ты туда ходишь, чтобы стоять в углу и глазеть на других? Пфф! — бездумно вопил он в своей жестокой манере. — Лучше дома сиди, больше пользы принесешь.

Но в итоге победа осталась за ней. Она вышла замуж за Эндрю Блейми наперекор семье и мнению общества и прожила много счастливых лет с мужем в их славном доме во Флашинге.

А сын, хотя и доставил им проблем в юности, теперь стал капитаном пакетбота. В 1826 году Росс с Демельзой отправились с ним в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать пятидесятую годовщину декларации независимости. Между делом Росса весьма впечатлило, каким уважением пользуется Эндрю среди матросов, не прибегая к привычным жестоким мерам воздействия.

Часы на каминной полке пробили одиннадцать, и Росс вытряхнул трубку, поставил заслонку перед камином, задул свечи. Прежде в такие зимние вечера, когда ветер дул с северо-востока, они поддерживали огонь в очаге гостиной всю ночь напролет, но не в спальне, потому что ветер попросту задует дым обратно в дымоход.

Но с этой проблемой Росс разобрался уже с десяток лет назад, когда они начали строительство нового крыла дома с роскошной парадной дверью, которой редко пользовались, светлой гостиной и просторной столовой только для гостей, широкой главной лестницей и дополнительными спальнями наверху.

Сейчас он поднимался по узкой задней лестнице с привычным скрипом — в комнату, где спал всегда, сколько себя помнил, в спальню, которую делил с Демельзой почти пятьдесят лет.

Она почти уснула и дышала с легким хрипом. Демельза редко простужалась, но похоже, на сей раз заболела.

Раздевшись и натянув холщовую ночную сорочку, Росс осторожно, чтобы не разбудить жену, пробрался в кровать, откинулся на подушки и лениво намотал на палец ее длинную седую прядь.

Да, печально потерять Верити, но она прожила счастливую жизнь. И именно Демельза изменила ее судьбу, свела с Блейми. Демельза знала ее без году неделю, однако же поняла ее сердце гораздо лучше, нежели сам Росс, знавший ее всю жизнь.

Именно Демельза настаивала, что любовь важнее всего на свете, важнее медных шахт, семьи и всех мерзких сплетен вместе взятых. И она оказалась права, как, впрочем, и всегда, ведомая внутренним чутьем, которое Росс редко понимал, но научился доверять.

Были в его жизни времена, когда он держался за каждый момент счастья и при этом боялся, что оно мимолетно и может навсегда исчезнуть. Вполне возможно, боязнь возникла из-за смерти матери в том возрасте, когда утрата ощущается особенно остро, а вслед за этим через год последовала кончина младшего брата.

И похоже, этот страх оправдался, когда он вернулся домой после военных похождений и обнаружил, что любимая Элизабет бросила его ради кузена.

Однако уже много лет назад Росс пришел к пониманию, что счастье всегда находилось рядом с ним, только руку протяни. Случайная встреча на ярмарке в Редрате каким-то неведомым образом подтолкнула его спасти уличную замарашку и ее чумазого пса и привезти обоих домой в Нампару.

Зачем тогда зацикливаться на утраченном? У него есть дом, жена, дети, внуки. Он жив, у него есть будущее. Гарри и Рейчел нынче вечером доверили тайну, надежду — совсем скоро станет точно известно — и радость от этого события поможет сгладить печаль.

Завтра он расскажет об этом Демельзе — к тому времени она уже сможет разделить эту радость. Росс улыбался, глядя, как она спит подле него.

— Доброй ночи, любовь моя, — пробормотал он, подтягивая одеяло на плечи.

Глава пятая

Прежде такая цветущая Демельза вела теперь отчаянную борьбу с лихорадкой. Даже к Рождеству она все еще кашляла и ощущала упадок сил. Ей не очень-то хотелось обращаться к доктору — вот если бы Дуайт был здесь, она бы ни секунды не сомневалась.

Но Росс решительно отмел ее возражения, и в конце концов она согласилась вызвать доктора Лиддикоута, который недавно открыл практику в Сент-Агнесс. Она позволила себя осмотреть и даже проглотила несколько противных микстур.

По сложившейся традиции Полдарки из Нампары, Полдарки из Тренвита и Энисы из Киллуоррена по очереди устраивали рождественские приемы для соседей. В последние годы к ним присоединились Харриет и Рейчел из Фернмора, и вечера получались даже более веселыми.

В 1836 году эта приятная обязанность выпала Полдаркам из Тренвита.

Конечно, будет не хватать Энисов. Но статная испанка Амадора, жена Джеффри Чарльза, была рачительной хозяйкой, преисполненной решимости сделать все, чтобы ее гости хорошо повеселились. Несколько недель без отдыха она выбирала рождественские пудинги и пикантные вина, и плела праздничные украшения из плюща и остролиста, розмарина, омелы и длинных алых лент.

В сочельник Росс с Демельзой приехали на двуколке вскоре после полудня, тогда как Гарри и Рейчел отправились из сторожки пешком — Рейчел настояла, что прогулка пойдет ей на пользу, и Демельза поддерживала ее в этом. Сама она вовсю разгуливала на протяжении всей беременности — а однажды пошла на отчаянный шаг, отправившись ловить рыбу на весельной лодке.

Стоял ясный прохладный день. Тонкие полосы облаков застыли в белесом небе, словно их небрежно смели метлой. Росс с Демельзой ехали по старой тропе по утесу вдоль моря.

Надвигалась буря. Каждая волна медленно перекатывалась, затем пенилась на гребне, напоминая короткие перья гаги, нарастала и нарастала, пока наконец не опрокидывалась, а зимнее солнце отбрасывало с десяток радуг из-за тумана, образующегося на сломе волны.

Когда они проезжали деревню Грамблер, из длинной трубы шахты Грамблер струился дымок, плясавший от порывов неугомонного ветра с моря.

Теперь вид в корне отличался от прежнего заброшенного пустыря, с тех пор как Джеффри Чарльз снова открыл шахту почти пятнадцать лет назад. Тогда это место полнилось ржавым металлом, выбитыми окнами, полуобвалившимися крышами и беспорядочно растущим вьюнком и кипреем.

На шахте Грамблер основывалось благосостояние многих поколений Полдарков, а также благополучие окружающих деревень до тех пор, пока Джордж Уорлегган не закрыл ее в 1788 году.

Средства на возрождение шахты поступили из неожиданного источника: старые государственные облигации, оставленные тетушкой Агатой. Хотя она часто говорила о них, никто, в том числе и Джеффри Чарльз, не думал, что бумаги имеют такую ценность. Он даже не вспомнил о них, когда навсегда вернулся в Корнуолл после увольнения из армии.

Облигации так и пролежали в банке, пока Джеффри Чарльз не явился туда за мелкой ссудой на ремонт кое-каких домов арендаторов в деревне Грамблер. При проверке его счетов обнаружились эти облигации, и сразу возник вопрос, сколько они теперь стоят.

Они так и пролежали нетронутыми свыше сотни лет: Чарльз Вивиан, отец тетушки Агаты, завещал их дочери после смерти, и каждый год на облигации начислялось по три процента. В итоге сумма получилась внушительной.

Благодаря этим деньгам Джеффри Чарльзу удалось потихоньку выкупить акции шахты у банка Уорлегганов и установить новый усовершенствованный паровой насос, позволивший работать глубже и в полной мере обследовать перспективные залежи на уровне в восемьдесят саженей, где обнаружилась богатая медная жила, истощившаяся на уровне в шестьдесят саженей; та самая жила, на которую Джордж не обратил внимания, а предпочел закрыть шахту, чем позволить ей конкурировать с другими его горнодобывающими компаниями.

Для него это было взвешенное деловое решение, увеличивавшее норму прибыли. Меньшее количество меди на рынке позволяло поддерживать цены на руду, а закрытие шахты дало возможность снизить жалованье всем, кто отчаянно нуждался в работе. Для отца Джеффри Чарльза и деревни Грамблер это стало катастрофой.

Теперь шахта процветает, как и прилегающая к ней деревня. Дома отремонтированы, а народ в добром здравии, улыбается и машет рукой, когда мимо катится двуколка, подъезжая к воротам Тренвита.

У Росса всегда теплело на душе при возвращении в старый родовой дом. Построенный более трех столетий назад его предками, Тренвитами, дом стал свидетелем нескольких коренных перемен на глазах у Росса. Годы нужды, когда безответственность Фрэнсиса чуть не довела поместье до разорения, годы наносного лоска, когда дом находился в руках Джорджа Уорлеггана, годы вопиющего пренебрежения, когда Джордж совсем забросил его, пока Джеффри Чарльз не вернулся домой и не заявил на него права.

Шрамы пережитых лет почти стерлись с темно-золотистого камня и сводчатых окон. Как стерлись воспоминания о временах, когда его присутствие здесь было нежеланным и перед носом захлопывали дверь, а однажды даже вышвырнули в окно гостиной.

Когда они подъехали, широкая дубовая дверь распахнулась и Амадора с Джеффри Чарльзом вышли их поприветствовать в сопровождении славных детей: Хуаны, Карлы и юного Фрэнсиса.

— Давайте быстро в дом, — поторопила Амадора, взяв Демельзу за руку. — Боже, какой холодный ветер. Никак не могу к этому привыкнуть.

— Северное побережье гордится своей тусклой мрачностью, — донеслись слова Харриет. Она вышла из гостиной в зал, одетая в элегантную бордовую амазонку. Поцеловала сначала Демельзу, затем Росса. — Но в нем есть свое очарование, — добавила она, кокетливо покосившись на последнего.

— Особенно в последние годы, — ответил Росс в том же духе.

Демельза закатила глаза. Эта парочка уже долгие годы с удовольствием проводит время друг с другом. В каждом присутствуют определенная доля высокомерия, создающая взаимное притяжение. Но Демельза знала, что оба не придавали этому значения — ну, в основном не придавали.

Все перешли в гостиную, где за каминной решеткой потрескивал огонь, и устроились в креслах и на кушетках, лакей принес на подносе чай для дам. Джеффри Чарльз налил Россу и Гарри бренди.

— Ты приехала верхом? — спросила Демельза у Харриет.

— Да. Ох, знаю, тут идти всего ничего, можно и пешком, но Паше нужно размяться, так что я двинулась окружным путем. После Рождества, наверное, поеду на охоту. Если погода не испортится, будет отличная гонка.

Рейчел вытянула ноги к огню, Амадора тут же велела сыну принести ей подставку для ног.

— Ах, благодарю, — улыбнулась Рейчел. — Так гораздо лучше.

— А Дрейк с Морвенной не приедут? — спросила Демельза у Джеффри Чарльза.

Тот покачал головой.

— Они проведут Рождество с Лавдей. Внуки на первом месте!

— Разумеется.

— Вчера я получила письмо от Урсулы, — сообщила Рейчел матери. — Она передает наилучшие пожелания.

— Как мило, — сухо ответила Харриет. — Надеюсь, в ответ ты передала ей мои ответные.

Рейчел расхохоталась.

— А как же иначе, мама.

— Я тоже получила письмо от Беллы, — заговорила Демельза. — Они с Кристофером благополучно добрались до Нью-Йорка. У нее премьера в конце января в театре на Парк-Роу. Говорит, билеты уже распроданы на три недели вперед.

— А как Кьюби?

— У нее все хорошо. Проведет Рождество с Ноэль, которая к лету подарит нам правнука!

Посреди суматохи восклицаний и поздравлений Джеффри Чарльз тихо приблизился к Россу.

— Дядя Росс, не поднимешься со мной наверх? Мне надо кое-что тебе показать.

Росс вопросительно покосился на него, затем кивнул, они вышли в коридор и поднялись по главной лестнице. На первой площадке Джеффри Чарльз распахнул дверь, и Росс проследовал за ним в хорошо знакомую комнату. Кабинет его дядюшки Чарльза.

Он бывал здесь в детстве вместе с кузеном Фрэнсисом — просил денег в долг или объяснялся по поводу очередных хулиганских проделок. Комната не слишком просторная — у окна стоял письменный стол дядюшки Чарльза, где он дремал над счетными книгами, графин с портвейном под рукой, и храпящий спаниель у ног. Старое обшарпанное кресло стояло у камина, и у стены выстроились полки с книгами.

Всего один раз Росс заходил сюда в отрочестве: когда эту комнату запятнал своим присутствием Джордж Уорлегган. Но теперь все следы Джорджа исчезли. Росс огляделся и с улыбкой отметил возвращение кое-каких давних привычных деталей.

— Вижу, ты поставил обратно стол дядюшки Чарльза, — заметил Росс.

— Точно. Нашли его на чердаке, куда его выкинул мой отчим. И всего-то нужно было немного полировки. Хотя стулья новые.

— Понятно.

На стене над камином висел портрет дамы в голубом платье. Росса невольно потянуло к нему как магнитом.

— Харриет отдала его мне после кончины Джорджа, — уточнил Джеффри Чарльз. — Очень хорош, верно?

— Да. Она была… очень красивой.

Элизабет, его первая любовь. Одержимость ею преследовала его долгие годы, даже после ее смерти. Росс неотрывно смотрел на нежные безупречные черты, на тонкие белые руки, скромно сложенные на коленях.

Сколько же воспоминаний…

— Как думаешь, портрет похож? — спросил Джеффри Чарльз и подошел к Россу, чтобы взглянуть на портрет. В голосе даже послышались ноты благоговения — Джеффри Чарльз обожал мать. — Мне трудно вспомнить, ведь мне было всего пятнадцать, когда она скончалась.

— Сомневаюсь, что какой-либо портретист сумел бы в точности ее запечатлеть, — ответил Росс.

— Жаль, что отцовского портрета нет. — В голосе Джеффри Чарльза послышалась грусть. — Его я помню еще хуже, чем мать.

Росс заставил себя отвернуться от портрета и улыбнуться племяннику.

— В некотором смысле ты чрезвычайно похож на него.

— Правда?

— У тебя его глаза. И цвет волос — светлее, чем у большинства Полдарков. И некоторые его манеры, походка.

Джеффри Чарльз криво усмехнулся.

— Надеюсь, я не так глуп, как он.

— Глуп?

— Знаешь, я просматривал старые записи поместья. Деньги, которые так быстро ушли после смерти моего деда Чарльза. Такое могло случиться только из-за пристрастия к картам.

— Да, — признал Росс с неохотой. — Но не думай о нем только с такой стороны. Он был смышленым, самым смышленым среди нас в школе. А еще остроумным и отзывчивым...

— Наверное, тебе его очень не хватало, когда он умер.

— Нам всем его не хватало, — Росс глубоко и медленно вздохнул. Прошлое вдруг вихрем пронеслось мимо него — в этом доме, где столько всего случилось... — Такая огромная потеря.

Оба снова посмотрели на портрет.

— Мне вот что интересно... Порой я гадаю, зачем она вышла за Джорджа, — задумчиво произнес Джеффри Чарльз. — Из-за денег?

— Нет, конечно! — прервал его Росс и помотал головой. Джеффри Чарльз все-таки взрослый человек и заслуживает более исчерпывающего ответа. — Нет... Не из-за денег как таковых. По крайней мере, не думаю, что ее привлекло только огромное состояние Джорджа. Но... она находилась в очень трудном положении.

Давным-давно ему пришлось хорошенько над этим поразмыслить и в итоге смириться с малоприятной реальностью.

— Тебе известно о долгах — большую часть Фрэнсис задолжал Джорджу. И с закрытием Грамблера доход твоей матери стал совсем ничтожным. На руках у нее был ты, тетушка Агата и твои дед с бабкой, а также огромный дом, требующий вложений. Для молодой женщины это тяжкая ноша, к которой она оказалась совершенно неподготовленной. И помощи ей было неоткуда ждать — ни от дядюшки, ни от кузины. Я пытался ей немного помочь, но это крохи.

— Но почему Джордж? Почему именно он? — Джеффри Чарльз не скрывал презрения: он всегда недолюбливал отчима, с детства питал к нему неприязнь, и насколько знал Росс, они не общались друг с другом годами. — Ты же говорил, что она была очень красивой женщиной.

— И что? Думаешь, это помогло бы ей найти лучшую партию? Да, будь у нее возможность, она бы выбрала подходящего жениха. Но как? К тому моменту ее мать сильно хворала и не могла ее сопровождать в обществе. И к тому же здесь, в Корнуолле, особо не из кого выбирать. Вообще-то, я не припомню хотя бы одного подходящего жениха, готового взять в жены вдову с долгами и довеском, хотя и красавицу.

Он снова взглянул на портрет.

— Может, если бы она уехала в Лондон… Но без денег и родственников, с чьей помощью можно попасть в высшее общество, это было еще менее реально, нежели в Корнуолле. Так что, скорее всего, Джордж для нее оказался единственным вариантом. Определенно, именно он мог бы снять все проблемы с ее плеч и ради нее взять все на себя. И, конечно же, он обожал ее. — Росс мрачно усмехнулся. — А Джордж умеет убеждать и потому добивается желаемого.

Он глотнул бренди. Теперь все это звучало вполне здраво и логично. Но в тот вечер, когда Росс впервые услышал об их помолвке… Ярость затопила все разумные доводы. А уж последствия… С тех самых пор ему приходится с ними жить.

Росс кашлянул, отбросив воспоминания, и снова посмотрел на портрет.

— Я так понимаю, ты не портрет хотел мне показать, а что-то другое, верно? — спросил Росс.

Джеффри Чарльз прошел к столу, взял какой-то официальный документ и вручил его Россу.

— Поймали вашего разбойника.

Росс бросил на него пронзительный взгляд.

— Джейсона?

Джеффри Чарльз кивнул.

— Сведения поступили в министерство внутренних дел пару недель назад. Я попросил одного клерка сразу меня уведомить, как только о нем станет известно. Подумал, что не стоит об этом сообщать в присутствии дам, я ведь знаю, как это расстроит тетушку Демельзу.

— Благодарю. А где...

— В Першоре, в Вустершире. Он промышлял на дороге из Уодборо. К несчастью для него, кучер, на которого он напал, оказался старым воякой из 95-го полка и, соответственно, отличным стрелком. Кучер его ранил. Джейсон улизнул, но потом, похоже, стал блуждать по кругу и вернулся почти туда же, откуда сбежал. То ли заплутал из-за ранения, то ли просто заблудился, мы теперь не узнаем. Его обнаружили в усадьбе недалеко от места нападения и арестовали.

— Он предстанет перед судом?

— А потом его повесят. Двадцать седьмого октября.

Росс удивленно вскинул брови.

— Повесят? Ему не повезло, разбойников не вешают... уже больше двадцати лет.

— Скорее, больше тридцати. Но, очевидно, дело в том, что он стрелял в экипаж. Пострадавший — член городского совета и судья, и он настаивал на обвинении в покушении на убийство. Потребовал высшую меру.

Росс задумчиво покачал головой.

— Какой печальный конец. А ведь паренек мне нравился. Хотя неудивительно: я всегда боялся, что у его папаши на роду написано болтаться в петле. Честно скажу, что испытал облегчение, когда дурацкий несчастный случай отправил его на тот свет.

— Никогда его не видел, — сказал Джеффри Чарльз. — Однажды я навестил Клоуэнс в Пенрине, как раз перед Бельгией, но тогда он находился в море.

— Он был... интересной личностью, — пробормотал Росс. — Такие люди способны очаровать. Когда он хотел, то умело пользовался своим обаянием, однако оно казалось каким-то поверхностным и наносным. И опасным. Но только не для Клоуэнс, не для Джереми и даже не для Эндрю Блейми-младшего. Меня всегда беспокоило, что Стивен их во что-нибудь втянет.

Джеффри Чарльз замолчал. Давным-давно Джереми поведал ему тайну: как он с двумя приятелями вскрыл сейф дилижанса и украл круглую сумму денег. Случайно или нет, но Джереми ограбил его отчима Джорджа Уорлеггана.

Джеффри Чарльз с трудом верил, что этот порядочный и благовоспитанный юноша из хорошей семьи, сын любящих родителей, участвовал в подобном. Но под влиянием столь харизматичного молодого человека, как описал Росс? Все возможно.

Джереми так и не сказал, кем были двое других, но вполне вероятно, что один из них — и есть первый муж Клоуэнс.

Каким-то чудом их не раскрыли, иначе всех троих точно повесили бы. Для Росса и Демельзы такая потеря сына стала бы куда хуже, нежели его геройская гибель на поле боя при Ватерлоо, когда юношу повысил в звании сам Веллингтон.

Джеффри Чарльз взглянул на высокого, худого и седовласого человека, которого он всегда звал дядей, хотя на самом деле тот приходился ему двоюродным дядей. Джеффри Чарльз хранил тайну Джереми больше двадцати лет. Какой смысл рассказывать теперь...

Как обычно, Амадора устроила великолепный званый обед. Начали с изумительно испанского супа, наваристого и с макаронами в форме ракушек. Демельза пробовала макароны в Мадриде и Италии и они пришлись ей по вкусу, хотя она так и не отважилась приготовить сама.

Затем последовали очищенные креветки в салате из апельсинов и авокадо, которые прислали Амадоре кузены из Испании. После они насладились традиционно английскими блюдами: подали жареного гуся, откормленных голубей и филе баранины с овощами. Затем последовали сладкие пироги со взбитыми сливками и рождественский пудинг, изготовленный Амадорой по особому рецепту и щедро приправленный бренди, так что уже от одного кусочка кружилась голова.

За обедом гости больше настроились по достоинству оценить трапезу, нежели предаваться бессвязной беседе. Харриет рассмешила всех последними новостями о леди Констанс Бодруган, которая в возрасте семидесяти восьми лет на свою беду поехала на охоту и решила перепрыгнуть через барьер, в результате ей пришлось несколько недель провести в постели. Все это время, естественно, она ругалась как сапожник и доводила прислугу до белого каления.

По окончании трапезы заговорили о напряженной обстановке во Франции.

— Сейчас там вроде стало поспокойнее, — отозвался Джеффри Чарльз. — Народу нравится Луи-Филипп. Он гораздо умнее предшественников, готов пойти на уступки республиканцам.

— Допускаю, что в нем куда меньше самонадеянности и расточительности, чем у старого короля Карла, — поделился соображениями Росс. — Однако проблема никуда не делась. С одной стороны, ультрароялисты хотят посадить на трон Генриха де Шамбора, с другой — в народе растет возмущение. Нынешний режим расценивается как все более монархический, и положение рабочих ухудшается, поскольку богачи и дальше богатеют.

— О Господи, — вздохнула Харриет. — Надеюсь, мы не вернемся на двадцать лет назад.

Росс покачал головой.

— Сейчас там нет Наполеона, ожидающего своего часа. Если что и случится, то за пределы Франции не выйдет.

— Искренне на это надеюсь, — поддержал его Джеффри Чарльз. — Я слишком долго с ним сражался. Не хочется начинать все сызнова.

Его жена тепло рассмеялась.

— Что бы ты ни говорил, но по-моему, ты обожал армейскую службу.

Джеффри Чарльз улыбнулся.

— Да, по-своему любил. Само собой, страшно, когда погибает так много людей, в особенности близкие друзья. Но в каком-то смысле непосредственная близость к смерти помогает острее почувствовать жажду жизни. Помнишь тот день в Буссако, дядя Росс? Черт побери, клянусь, в том красном мундире, едва не лопнувшим в плечах, ты был похож на юного лейтенанта. Скакал по горам как кролик, надкусывал патроны и колол штыком.

Росс засмеялся.

— А ты поскользнулся на луже крови и чуть не грохнулся на того французика.

— И он попытался заколоть меня, а ты ударил его прикладом в лицо…

Тут он заметил, что глаза Демельзы гневно засверкали, и энтузиазм в его голосе поневоле резко поубавился.

— Видишь? Ты получал от этого удовольствие! — бросила она. — Чего стоят все твои пафосные речи о товариществе и понимании лучшей своей стороны. Для тебя все это просто забава — поскальзываться на крови и подставляться под штыки.

— Что ж, я…

— Тебе нужно было всего лишь наблюдать и держаться подальше. Но нет, ты ведь так не можешь. Чуть намечается что-то опасное, так тебе надо сразу ринуться в самую гущу. Ох, убить тебя мало!

— В таком случае, я мог бы участвовать в боевых действиях, чтобы моя гибель имела хоть какой-то смысл, ты согласна?

— Как всегда, у тебя на все готов ответ. Но лучше от этого не становится. — Демельза резко оттолкнулась и встала со стула. Другие дамы последовали ее примеру и вышли, оставив мужчин наедине с портвейном и бренди.

Джеффри Чарльз окинул Росса взглядом.

— Прости, если создал тебе проблемы, дядя Росс.

Росс холодно улыбнулся и покачал головой.

— Хорошо, что мы останемся здесь на Рождество. Дома бы мне пришлось ночевать в конюшне.

Поскольку Рождество — это неформальный семейный праздник, джентльмены довольно скоро присоединились к дамам. Когда Росс пересекал зал, Харриет спускалась с лестницы. Он улыбнулся ей, но в ответ получил осуждающий взгляд.

— Ты должен извиниться, — сказала она.

— Святые небеса! Да это случилось более двадцати лет назад, точнее, даже больше двадцати пяти лет. Это просто смешно.

— Это ведь Демельза. Дело не в твоих прошлых поступках, а что тебя это позабавило и ты не подумал о ее чувствах.

Росс со вздохом покачал головой.

— Ох, ну ладно, кажется, мне и впрямь стоит извиниться.

— Еще как.

Росс положил руку ей на плечо, наклонился и поцеловал сначала в лоб, затем в губы. Она приняла поцелуй, а потом отошла и похлопала его по щеке.

— Извинись.

Росс застыл и смотрел Харриет вслед, когда она вошла в гостиную. Эта элегантная дама разменяла шестой десяток, однако все еще имеет цветущий вид; волосы по-прежнему черны, а глаза блестят.

Между ними так и не исчезла искра физического влечения.

Порой Росс задавался вопросом, почему не стал добиваться большего, ведь большинство мужчин его положения в обществе давно бы это сделали. Росс точно знал, что прояви он решительность, то не встретил бы сопротивления.

Однако он никогда бы так не поступил. И проследовав за Харриет в гостиную, в лице сидящей там Демельзы получил ответ на свой вопрос.

Росс прошел к ней и сел рядом. Демельза хотела было встать, но Росс удержал ее за запястье. Он заметил, что остальные деликатно отошли, чтобы супруги наедине решили свои проблемы.

— Прости, любовь моя.

Демельза помолчала, а потом тихо произнесла:

— Ты тоже прости. Просто… иногда ты так безрассудно рискуешь жизнью. Как будто тебя не волнуют ни я, ни дети, ни дом.

— Да, признаюсь, может, иногда я безрассуден, но никогда не поступаю легкомысленно. А насчет того случая… Знаю, с моей стороны самонадеянно считать, что я и мое ружье представляем собой нечто большее, нежели крохотную щепку в масштабе войны. Но у многих мужчин, сражавшихся тогда, имелись жены и семьи; и ты думаешь, они любили их меньше? Более того, Джеффри Чарльз продолжал служить после женитьбы на Амадоре и даже вернулся в свой полк, чтобы драться при Ватерлоо. Думаешь, от этого он любил ее меньше?

Демельза повернула ладонь, и их пальцы сплелись.

— Наверное, с моей стороны эгоистично заботиться только о том, чтобы ты вернулся домой, когда многие не вернулись. Ужасное было время. Я понимаю, ты считал, что обязан внести свою лепту. Я просто рада, что все закончилось и мы мирно прожили столько лет.

Росс кивнул, поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы, затем легонько куснул большой палец. Оба знали без слов, что в действительности кроется за всплеском ее эмоций: память об их сыне Джереми, который так и не вернулся домой целым и невредимым.

— Ну же, ведь сейчас Рождество, — подбадривал Росс. — Давай просто хорошо проведем время.

Зима выдалась очень холодной. В январе нескончаемо шел снег, а в феврале вдобавок начались метели. Застревали экипажи, сильно пострадали посевы, олени и крупный рогатый скот погибали из-за бескормицы, и даже в марте были настолько сильные заморозки, что ягнята гибли сразу после рождения.

Но когда апрель перешел в май, жизнь, как и полагается, вновь заявила о себе. Весна поспешила наверстать упущенное. Солнце день за днем светило в безоблачном небе, белый яблочный цвет сплошь покрыл деревья, луга засияли чистотелом, хохлатками и мириадами бабочек, а высоко над землей сладкозвучно парили жаворонки.

И как раз в период радостного пробуждения природы Рейчел родила здорового мальчика, с копной темных волос и громогласным голосом.

Его появление на свет взбодрило Демельзу, хворавшую с самого Рождества и не перестававшую кашлять. А когда май сменился июнем, она стала каждый день выходить в сад, горя желанием побыстрее устранить разрушительные последствия зимы: отрезать подмерзшие ветки роз, подвязать мальвы, проверить, нет ли слизней на гвоздике и герани.

Днем часто приходила Рейчел, и они вместе гуляли с ребенком. Садились под кроной сирени и ставили корзину с ребенком между собой. Крошечная ручонка крутила край одеяльца, крепко вцепившись в него, чтобы никто не предъявил на него права.

— Эти крохотные пальчики, — с любовью проговорила Демельза. — Я всегда обожала пальчики младенцев с их бесподобными ноготками. Ты уже решила, как его назовешь?

— Да... В общем, мы тут подумали… Хотя не уверены, — нерешительно отозвалась Рейчел. — Подумали насчет Джереми Джошуа. Но если вы предпочтете…

— Ох, как замечательно! — Демельза заплакала от счастья. — Лучше и не придумаешь. В честь дяди и прадеда.

— Думаете, Росс согласится?

— Даже не сомневаюсь, — заверила ее Демельза. — Но может, добавить третьим именем Веннор? Разумеется, если не посчитаешь его лишним.

Таким образом, крестины Джереми Джошуа Веннора Полдарка наметили на конец июня. Гарри и Рейчел решили нарушить традицию и провести их не в воскресенье, а в субботу.

— Ох, это обычай нашей семьи, — весело объяснила Рейчел Демельзе, когда та поинтересовалась. — Всех Годольфинов крестили в субботу. Спросите у мамы.

— Мне хотелось помочь, а она не позволила, — жаловалась Демельза мужу за ужином за неделю до важного дня. — Такое чувство, будто от меня отгородились.

— Перестань вмешиваться, свекровушка, — посоветовал Росс с шутливой улыбкой. — Это ее день.

— Согласна, но… Но с рождения малыша Джей-Джея прошло чуть больше месяца. Меня беспокоит, как бы она не перенапряглась.

— Она молодая и энергичная. — Росс с улыбкой намазывал масло на рогалик. — Как и ты в ее возрасте.

— Что ж, хотя бы не будет как на крестинах Джулии, — размышляла Демельза. — Когда в самый разгар праздника явился мой отец и все испортил.

— Ничего он не испортил, — хохотнул Росс. — Хотя вышло бы отличное зрелище, если бы Джон Тренеглос помахался с ним кулаками.

— Росс! — с укором воскликнула Демельза, однако тоже расхохоталась.

— Так вот, если бы такое случилось, — он проглотил ложку супа, — я бы поставил двадцать гиней на твоего отца.

Росс сумел ее отвлечь, и вскоре Демельза хохотала, вспомнив, как у тетушки Агаты ветром сдуло парик, а сиреневый чепчик чуть не унесло течением ручья.

— Как же она ругалась! Клянусь, я даже таких слов не слышала! Та еще была штучка, престарелая тетушка Агата!

Стояла чудесная погода. Люди говорили, что не припомнят лучшего июня, хотя несколько преувеличивали после долгой и суровой зимы. Двадцать четвертого июня в безоблачном небе светило солнце; бирюзово-голубое море было спокойно, белая кайма волн лениво прокатывалась по золотым пескам пляжа Хендрона.

Росс зачем-то настоял, чтобы Демельза надела платье из тафты цвета слоновой кости, купленное в Лондоне в прошлом году.

— Ох, нет, Росс, — стала возражать Демельза. — Это слишком вычурно для крестин.

— Это крестины нашего первого внука, будущего виконта Джереми Джошуа Веннора Полдарка. Именно поэтому ты должна нарядиться в лучшее платье.

Совсем скоро она поняла, что спорить с ним не имеет смысла. Вообще-то, в последние недели Росс вел себя странновато, прятал письма вместо того, чтобы открыть их за столом и прочитать вместе, как обычно; проводил время на кухне, болтая с Бетси Мартин.

Росс решил надеть свой лучший мундир и одну из купленных в Лондоне батистовых рубашек.

— Демельза, ты не видела мои золотые запонки? — позвал он из спальни.

— Они на комоде. — Демельза кинула беспокойный взгляд на часы. — Давай быстрее, а то опоздаем. Белла и Клоуэнс ушли десять минут назад.

— Там нет запонок, — донесся приглушенный голос Росса. — И времени еще достаточно. Пешком они будут добираться дольше нас, ведь мы поедем в двуколке.

— Как-то глупо брать двуколку на такое короткое расстояние, — проворчала она уже в который раз. — Вполне можно дойти пешком.

— Замараешь платье.

— Еще одна причина его не надевать.

— Но ты в нем очень красива. — Росс прошел в комнату, ладонью коснулся ее щеки и чмокнул в лоб. — В общем, я нашел запонки в кармане. Вот... помоги мне их застегнуть.

— Вот же ты... Сам же вечно говорил, что не любишь запонки. Вполне довольствуешься пуговицами.

— Они модные. Пусть я на пороге старческого маразма, но это не значит, что я должен одеваться как в восемнадцатом веке.

— Да когда ты вообще интересовался модой? — возразила Демельза. — По-моему, ты потихоньку выживаешь из ума. Вот. А теперь можешь идти и разыгрывать из себя денди!

Росс рассмеялся и обвил рукой ее за талию, когда они прошли к двери.

— Мы выглядим великолепно, как и подобает милорду и леди Полдарк.

— Египетский бог, у тебя и впрямь началось старческое слабоумие!

Как Росс и сказал, до церкви Сола они доехали всего за несколько минут. Завершив ремонт дома, Росс выровнял дорогу, засыпал колдобины и выбоины толстым слоем ненужного песка и щебня с Уил-Грейс. Теперь даже во время зимних ливней можно было проехать на экипаже. Тогда же он и купил двуколку.

Они проехали мимо тисовой живой изгороди церковного кладбища, и Демельза изумленно ахнула.

— Сколько народу! Вся округа собралась!

Церковь обступили шахтеры с семьями из прилегающих деревень: Сола, Меллинаи Грамблера.

— Почему они не заходят внутрь? — забеспокоилась Демельза, когда Росс остановил лошадь и спрыгнул с двуколки, передав поводья одному из сыновей Дэниэла, стоящему неподалеку.

— Наверное, наслаждаются солнышком, — ответил Росс.

Демельза подозрительно покосилась на него. Может, стоит позвать доктора Лиддикоута, чтобы он осмотрел Росса?

Но когда он помог ей спуститься, Демельза поразилась еще больше — толпа одобрительно захлопала. Росс улыбнулся жене и положил ее ладонь в изгиб локтя.

— Ты ведь не забыла, что сегодня за день? — игриво спросил Росс.

— Нет, конечно, — чуть раздраженно ответила она. — Сегодня крестины Джей-Джея.

— А еще?

Супруги ступили в прохладную тень церковного крыльца, и Демельза замерла на полпути. Все скамейки оказались заняты, и не только членами семьи и друзьями из графства, которых она пригласила на крестины.

— Что за...

Росс тихо засмеялся ей в ухо.

— Пятьдесят лет назад в этот самый день я взял тебя в жены в присутствии всего двух свидетелей, старого Джуда и Пруди. Так вот, сегодня я хочу, чтобы все видели, как я люблю тебя и горжусь, что ты моя жена.

— Ох, Росс… Ты помнишь! И ничего мне не сказал.

— Ты тоже, — Росс протянул ей платок, прекрасно зная, что слезы вот-вот заструятся у нее по щекам.

— Я не хотела... все эти хлопоты с крестинами и всем прочим. Это казалось… Но организовать подобное и провернуть все втайне…

— Вот видишь? — поддразнил ее Росс. — Все-таки я еще не выжил из ума.

Музыка из сооруженного Беном Картером органа разливалась до высокого потолка, и супруги шли к алтарю рука об руку. Их постоянно останавливали люди, которых следовало поприветствовать.

Фицрой Сомерсет пришел с супругой Эмили, подружившейся с Демельзой с того самого визита в Париж в 1815 году, чуть не закончившегося катастрофой. Также прибыли лорд Линдсхерст с Джорджианой Голдсмит, на которой он женится через пару недель, и Генри Брум, а также многие коллеги Росса по Палате общин, а позже по Палате лордов.

Вся эта утонченная публика сидела на скамьях вместе с торговцами и владельцами рудников графства, рядом с младшими братьями Демельзы с семьями, некоторые из них до сих пор зарабатывали на жизнь в мрачных подземельях оловянных и медных шахт.

А впереди вместе с Харриет Уорлегган находилась…

— Кэролайн! — Демельза оставила Росса и бросилась обнимать давнюю подругу. Слезы, успевшие немного утихнуть, вновь хлынули из глаз. — Ты приехала… А говорила, что больше не вернешься в Корнуолл.

— Ты ведь не думаешь, что я пропустила бы такое? Вообще-то говоря, я первой узнала — Росс упомянул мне об этом в прошлом году, когда вы приехали в Лондон.

— Все это время? — Демельза уставилась на улыбающегося мужа. — Ох Росс! Как же я люблю тебя! — прошептала она и, взяв его лицо в ладони, дотянулась до него поцелуем.

Рука об руку они дошли наконец до алтаря, где ожидал преподобный Профитт.

— Дети мои, — он оглядел прихожан поверх острого, как у аиста, носа, — мы собрались здесь сегодня пред лицом Господа и всех присутствующих, чтобы благословить союз Росса и Демельзы, которые в этот день пятьдесят лет тому назад пришли в эту самую церковь, чтобы поклясться друг другу в верности…

Глава шестая

У нового западного фасада дома во всей красе раскинулась глициния, огромные кисти ароматных розовато-лиловых цветов свисали с толстых ветвей, обильно разросшихся почти до самой крыши. Демельза загорелась идеей посадить ее — она увидела такую в парке Кью и употребила все свое обаяние, чтобы заполучить у главного садовника черенок.

Когда Росс наконец решил, что нужно расширяться, пристроив несколько спален и большую гостиную для приема возросшего числа гостей, они задались вопросом, как это будет гармонировать с тем сельским домом грубой кладки, который они так любили.

Поэтому они использовали такой же песчаник и гранит для стен и делабольский сланец для крыши. Окна вышли большими и соразмерными, а дверь широко приветствовала гостей, Полдарки предпочли самое простое каменное крыльцо помпезным греческим портикам множества домов посолиднее.

Росс и Демельза задержались в церкви дольше остальных гостей. Слишком многие подходили к ним, желая поговорить, — казалось, здесь собралась добрая половина графства.

И теперь все оживленными группами неспешно возвращались по дороге из Сола, а в конце пути их ждали накрытые в саду столы, буквально ломящиеся от угощения — там были пироги с куропаткой, перепелиные яйца и пироги с лососем, а также пирожные с шафраном, маковые булочки и огромные кексы на пахте, бочонки с бренди и элем, корзины с канарскими винами.

Демельза обвела столы округлившимися глазами.

— Боже! Когда ты все это успел?

— Вообще-то, я мало чем помог, только предложил, — признался Росс. — В основном все хлопоты взяли на себя Рейчел, Харриет и Амадора. Еду готовили в Тренвите и Фернморе, а слуги доставили все, пока мы были в церкви.

— Но столько приглашенных? Где всех разместить? Здесь гости даже из Лондона, и все переполнено!

— О… над этим поработали Клоуэнс и Кэролайн. Сам Веллингтон гордился бы, проведенной ими тактической операцией. Они разместили людей чуть ли не в каждом доме округи.

— Должно быть, для этого потребовались весомые аргументы! — заметила она.

— Кэролайн всегда отличалась даром убеждения, и Клоуэнс от нее в этом не отстает. А теперь ступай разыгрывать роль молодой хозяйки перед своими гостями.

— Ах, Росс, я так тебе благодарна, — она коснулась его руки, — Это такой приятный сюрприз.

— Ты рада?

— Очень рада.

— Тогда поцелуй меня.

— Как? При всех? — запротестовала она.

— Почему бы и нет?

И Росс, не слушая дальнейших возражений, притянул ее к себе за талию и прильнул к губам в томительном и нежном поцелуе, который без следа рассеял ее смущение, невзирая на то, что более сотни человек смотрели на них и аплодировали.

— А ночью, — шепнул он ей перед тем как отпустить, — ты снова можешь сыграть невесту и отблагодарить меня должным образом.

Россу нравилось, что он все еще мог заставить ее покраснеть.

День выдался превосходный. Ослепительно-белое солнце сияло в чистом голубом небе, сад же словно светился от ярких цветов. Демельза научилась удобрять бедную песчаную почву отходами от сардин из Сола — хотя первые дни они ужасно воняли, но, безусловно, делали свое дело в земле. А стена, которую она возвела, защищала сад от злейших штормовых ветров, дующих с моря, которые прежде регулярно наносили урон ее обожаемым мальвам.

Высоко в небе раздавалась песнь жаворонка, сливаясь с восторженным визгом детей, которые играли в классики, расчертив их прямо на песке пляжа Хендрона — младшая дочь Клоуэнс, племянница маркиза, весело резвилась с детишками местных шахтеров.

Гости постарше, несмотря на традицию держаться людей своего круга, тоже не выказали особой неловкости и достаточно непринужденно смешались со всеми, сосредоточившись на еде и выпивке. Но, конечно же, нашлась одна особа, от которой не укрылся сей факт — Рут Тренеглос.

— Дорогая, какое удивительное событие, — воскликнула она, подплывая к Демельзе подобно линкору; ее солидная грудь была заключена в атлас поразительного темно-вишневого оттенка с низким вырезом, и, как всегда, щедро демонстрировала обнаженную плоть. — Пятьдесят лет — кто бы мог подумать?

— И впрямь, — ответила Демельза, вежливо улыбнувшись. — Кажется, время пролетело так быстро.

Она произносила слова с нарочито более глубоким, чем обычно, корнуоллским грассированием. Демельза отдавала себе отчет в том, что Рут имела в виду не прошедшие годы, а их мезальянс, в первую очередь — Полдарка, женившегося на своей судомойке. Особенно учитывая, что Рут сама имела на него виды.

— Это немного напомнило мне твой первый прием. Помнишь, по поводу крестин вашего первого ребенка. Я не помню его имени...

— Джулия, — Демельза поджала губы.

— Ах да, конечно. Однако же я рада видеть, что... все эти люди ведут себя более-менее прилично. Вы их проинструктировали на этот счет? Я припоминаю, в тот раз был один… субъект, который несколько бесцеремонно совал нос не в свое дело.

— Ах, верно, это ты про моего отца, — ответила Демельза с натянутой безмятежностью. — Он довольно пристрастно относился к некоторым тенденциям в женской моде. Но порой мне кажется, в чем-то он был прав.

Поскольку тот давнишний спор касался чрезмерной демонстрации Рут своей груди, укол Демельзы попал точно в цель. Слегка обнажив несколько пожелтевших зубов, та склонила голову и уплыла прочь.

— О чем говорила грозная вдова из Мингуза? — подскочила к ней Кэролайн.

— Ох, просто старается быть такой же язвой, как обычно. Мне жаль жену бедного Хорри, терпящую рядом такую свекровь, и пока не похоже, что она собирается переехать во вдовий домик.

— Да и пространства она занимает слишком много, — озорно прошептала Кэролайн.

Демельза рассмеялась:

— Ох, Кэролайн, я так рада, что ты пришла. Не могу поверить, что ты здесь. Где ты остановилась и надолго ли?

— Я остановлюсь у тебя, дорогая. Если примешь.

— Ну, разумеется, оставайся, сколько захочешь. Но ты ведь приехала не сегодня?

Кэролайн помотала головой.

— Я тут с четверга. Приехала вместе с Сомерсетами, и пару дней мы провели в Тренвите. Там яблоку негде упасть, но было довольно весело. Амадора в своей стихии, дорогая. Помнишь, когда Джеффри Чарльз впервые привел ее домой, она выглядела этаким пугливым воробушком?

— Несомненно, за эти годы она расцвела, — согласилась Демельза, мельком взглянув на свою испанскую племянницу по мужу, непринужденно болтающую с Ричардом, маркизом Уэллесли, с которым Росс сдружился в последние годы, участвуя в кампании по предоставлению прав католикам.

— Но должна признаться, — добавила Кэролайн, взяв ее под руку и увлекая по направлению к саду, — я предприняла это путешествие не только ради посещения вашего приема, хотя это было главной причиной. Я приехала, чтобы завершить передачу прав на Киллуоррен.

— Что? Демельза изучала бледное, утонченное лицо подруги.

— Я передаю его Корнуольской больнице для размещения людей с душевными расстройствами. Обе мои девочки удачно вышли замуж, и дом им теперь не нужен. А Дуайт всегда мечтал о месте, где можно приютить душевнобольных. — Ее голос еще слегка дрожал, когда она произносила имя покойного мужа. — Работы по переустройству предстоит много, но Росс решил выделить часть денег из фонда, учрежденного им из наследства старого Хьюберта Тренкрома. Так что он будет открыт уже в следующем году.

— Это же замечательно, — воскликнула Демельза, — Дуайт так гордился бы тобой.

— Место будет называться клиникой Дуайта Эниса. — Кэролайн на мгновение закрыла глаза, а вновь открыв, сделала небольшой глоток из своего бокала. Вдруг она улыбнулась. — Ну давай, я же знаю, что ты смерть как хочешь представить меня новым поколениям Полдарков, хоть и в курсе, что я никогда не любила нянчиться с детьми. Но еще один виконт Полдарк и ваша первая правнучка — это нельзя пропустить!

Дети находились в центре внимания. Обоих крестили после церемонии брачного благословения — маленькая Шарлотта, которой исполнилось полтора месяца, безмятежно проспала все действо, но Джей-Джей завопил, возражая, когда преподобный Профитт держал его над купелью, и с силой вырывался, Демельза даже боялась, что викарий его уронит.

Теперь он успокоился. А Гарри вживался в роль идеального отца, мягко покачиваясь и воркуя с младенцем, лежащим на плече. Маленький розовый кулачок решительно вцепился в его шелковый галстук, но Гарри, казалось, не смущало, что его столь аккуратно повязанный платок в стиле Осбальдестона на глазах теряет форму.

— Это твоя бабушка, — сообщил он младенцу, который с недоумением взирал на окружающих большими серо-голубыми глазами. — А это твоя двоюродная бабушка Кэролайн.

— Я бы предпочла, чтобы ты называл меня просто тетушкой, — возразила Кэролайн, — а то звучит так, будто мне уже пора обзаводиться креслом-каталкой и слуховой трубкой!

Гарри рассмеялся:

— Ну конечно же, к вам это совершенно не относится, дорогая тетушка Кэролайн, — он наклонился и чмокнул ее в щеку. — Так что вы думаете о моем мальчике? Красавец — весь в папу, не правда ли?

— И такой же неугомонный, — продолжила Рейчел, подходя к матери. — По правде сказать, Генри ведет себя так, будто он единственный человек на свете, которому посчастливилось стать отцом.

Эти двое обменялась взглядом, что так знаком был Демельзе — они с Россом часто смотрели так друг на друга. В нем читались доверие и нежность. Она знала — это то особенное, наполняющее счастьем, что таится в ее душе, и теперь у ее сына и невестки тоже это есть.

— А где тут моя маленькая Шарлотта?

Крошечный, обернутый кружевами сверток пробудился и во весь голос выразил свое неодобрение существующим положением дел.

— Что ж, определенно у нее здоровые легкие, — засмеялась Харриет.

— Ох, прости, дорогая, — с тревогой произнесла Ноэль. — Она капризничает с тех пор, как мы вернулись из церкви.

— Не волнуйся. — Демельза ободряюще улыбнулась. — Я тебе вот что скажу — давай унесем ее внутрь. Там прохладнее и тише. Дай-ка ее мне на минутку.

Как только крошка оказалась в руках Демельзы, так сразу и успокоилась. Глаза Ноэль округлились от удивления, в них читалась некоторая обида.

— Как это у тебя получается?

— Многолетний опыт, — ответила Демельза. — Шестеро младших братьев, пятеро своих детей, четыре внука, а также множество соседских ребятишек из окрестных деревень.

Они вошли через боковую дверь дома и очутились в старой гостиной — большинство приглашенных будут находиться в новом крыле, если им вообще захочется заходить внутрь. Сквозь окно солнце мягко освещало немного потертую, но такую родную мебель.

Демельза устроилась в кресле-качалке, держа малютку на коленях — по правде сказать, она обрадовалась этой короткой передышке, хотя никогда не призналась бы в этом.

Ноэль села напротив.

— Я люблю эту комнату, — сказала она. — В детстве мне нравилось играть здесь. Обычно мы плескались и ныряли на берегу, а потом приходили сюда, обсохнуть возле огня.

— Я помню.

Ноэль выглянула в окно на гостей, гуляющих в саду.

— Чудный вышел праздник. Так много людей.

Демельза засмеялась.

— Похоже, все так думают, кроме меня. Какой идиоткой я, должно быть, выгляжу.

— О нет, бабушка. Я очень рада, что тебе приготовили такой сюрприз.

— Я ведь думала, что мы просто отпразднуем крестины. Не ожидала, что Росс вообще вспомнит — он ведь не из таких. — Она задумалась. — Как ты относишься к тому, что Гарри и Рейчел назвали ребенка в честь твоего отца?

Ноэль улыбнулась — совсем как Джереми — и эта улыбка кольнула Демельзу в самое сердце.

— Мне очень приятно. Это в память о нем. Хотя я его не помню, разумеется.

— Что ж…

Демельза бросила взгляд на старый стул возле камина, на котором некогда плакала вдова Джереми, через четыре месяца ожидавшая рождения ребенка, а теперь эта малышка сама стала матерью.

— А... твоя мама? — мягко спросила она.

Ноэль качнула головой.

— Ее трудно понять. Но мне кажется... я уверена, что праздник пришелся ей по сердцу. Она улыбалась, когда читала твою записку. И потом спрятала ее в шкатулку.

— В шкатулку?

— Ну да, такой инкрустированный деревянный ящичек. Он был у папы во время службы в армии. Я не знаю, что там — она всегда держит ее запертой.

Демельза понимающе кивнула.

— Это память, — вздохнула она, — шкатулка ее воспоминаний.

Тем временем та, о которой шла речь, беседовала в саду с Клоуэнс и своим старым другом Томом Гилфордом. Спустя некоторое время Клоуэнс, извинившись, отправилась поговорить с Беном и Эсси Картер, оставив пару наедине. Том, завершив долгую и весьма успешную карьеру, уже почти два года как вернулся из Индии и с тех пор, не теряя надежды, осаждал Кьюби.

— Демельза хорошо выглядит, — заметил он.

— Да, трудно поверить, что она уже прабабушка.

— Верно, но и тебя язык не поворачивается назвать бабушкой.

Кьюби быстро взглянула на него, ее прекрасные карие глаза улыбались, смягчая достаточно строгое выражение лица.

— Том, какой же ты льстец.

— Вовсе нет. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.

Она тряхнула головой.

— Том, пожалуйста, не начинай.

— Я понимаю, сейчас не место и не время. Но пример Росса и Демельзы, которые после всех этих лет по прежнему счастливы вместе, наводит меня на мысль... позволяет надеяться... Почему мы тоже не можем быть счастливы? Одно лишь твое слово, дорогая Кьюби.

Она вздохнула.

— Прости, Том. Ты знаешь, что очень дорог мне, но... я больше никогда не выйду замуж.

— Но прошло ведь столько времени, — произнес он с мольбой в голосе.

— Не для меня. Кажется, будто прошла только пара недель. Нет, Том, я дорожу твоей дружбой, но между нами не может быть ничего большего. Прошу, не надо снова об этом.

Он разочарованно кивнул.

— Да, разумеется. Но если ты когда-нибудь передумаешь…

— Я не передумаю. А теперь, извини, мне нужно к Ноэль и ребенку.

День приближался к концу, когда Кьюби, Ноэль, ее муж Питер и малютка Шарлоттой отправились в прелестный коттедж Кьюби на окраине Бодмина. Ноэль и Питер решили задержаться еще на несколько дней, прежде чем вернуться домой в Плимут.

Они добрались домой уже к закату, и с облегчением сошли из экипажа. Кьюби улучила минутку полюбоваться садом.

Она заразилась страстью к садоводству от Демельзы, и почти все мальвы и розы перекочевали сюда из Нампары. Нынче легкий ветерок дул с пустошей, наполняя воздух их ароматом.

Ее экономка Дорри зажгла свечи и стала хлопотать на кухне, и к тому времени как они скинули с себя дорожные плащи, уже подоспел чайник и тарелка с горкой свежеиспеченных булочек.

Малютка Шарлотта большую часть пути проспала, убаюканная покачиванием экипажа, но в итоге проснулась и теперь хныкала, требуя еды.

— Пойду-ка я спать, мама, — сказала Ноэль, — эта маленькая мисс не успокоится, пока не поужинает.

— Я пойду с тобой, — заявил Питер. — Мы можем взять чай наверх.

— Конечно. Спокойной ночи, дорогие. — Ноэль подставила щеку, и они поцеловали ее, пожелав доброй ночи. — Я поднимусь к себе чуть позже.

Оставшись одна в гостиной, она перенесла чашку и свечи на письменный стол. Открыв крышку, она достала лист превосходной писчей бумаги, чернильницу и новое гусиное перо — все еще предпочитая их новомодным стальным перьям, хотя и пользовалась ими для обычных записей. Но для писем — нет, это должно быть только гусиное перо.

Аккуратно макнув его в чернила, она стряхнула лишнее и начала выводить четким, округлым почерком:

Мой любимый Джереми!

Ну вот, мы и добрались домой в целости и сохранности. День прошел чудесно, хотя, признаюсь, я немного утомлена. К счастью, погода выдалась на редкость хорошей, так что большую часть времени мы провели в саду.

Твоя мать выглядела ослепительно. Это оказалось полнейшим сюрпризом для нее — твой отец так умело держал все в секрете. Обычно от нее ничто не укроется!

Было столько людей, и многих из них ты, разумеется, знаешь. Фицрой Сомерсет, он крепко сдружился с твоим отцом, а также Ричард Уэллесли, он очень похож на брата, но совсем не такой напыщенный. А еще несколько наших старых друзей из Брюсселя: ты помнишь Гарри Бошана и Тома Грегора?

Малыш Джереми такой милашка, но мне кажется, что наша Шарлотта куда милее. Хотя, конечно, я говорю это как ее бабушка. Тебе тоже непривычно думать, что мы уже дедушка и бабушка? Кажется, совсем недавно Ноэль и сама была ребенком в коротком платьице с лентами в волосах!

Жаль, что мы не смогли остаться на фейерверк, Шарлотту пора было везти домой. И по правде говоря, мне кажется, Ноэль устала сильнее, чем хотела показать... В конце концов, после родов прошло совсем мало времени.

Разумеется, я много раз видела фейерверки, но это всегда так весело. Хотя было бы намного веселее, если бы ты был с нами. Ты знаешь, как мне тебя не хватает, я навсегда останусь твоей любящей женой,

Кьюби.

Она помедлила мгновение, еще раз перечитывая письмо, затем осушила его песком и осторожно сложила. Сняв с шеи тонкую серебряную цепочку с маленьким ключом, она потянулась к шкафу за письменным столом.

Кьюби открыла дверцу и достала деревянный ящичек наподобие тех, в которых армейские офицеры хранят небольшие личные принадлежности во время сражения. Она отомкнула замок, откинула крышку и положила письмо рядом с другими, что она написала: сотни писем, некоторые уже пожелтели от времени.

Закрыв и заперев ящичек, она спрятала его обратно в шкаф и задула свечи.

— Спокойной ночи, дружок, — прошептала она и тихо пошла в спальню.

На Нампару спускался долгий летний вечер. В затененной долине птицы начинали позднюю песню, синева моря, угасая, превращалась в серую дымку. Длинные ленивые волны шептались, накатывая на песок пляжа Хендроны.

В десять вечера длинная факельная процессия — несколько десятков молодых людей из окрестных селений — с громким пением под аккомпанемент импровизированного оркестра из двух скрипок, флейты и барабана начала свой путь вверх по холму.

Остальные потянулись следом — даже знатным гостям хотелось увидеть зрелище, в котором местные с таким рвением принимают участие. Некоторые молодые люди описывали широкие круги факелами, и кольца огня загорались на фоне углубляющейся синевы неба.

Огромный костер сложили на гребне холма, на руинах Уилл-Мейден, старой шахты, которая полностью выработалась задолго до рождения Росса. Из ее камней методисты построили молельный дом, а руководил им брат Демельзы Сэм.

Несколько лет назад Сэма призвал к себе Создатель, как он сам бы выразился, и теперь молитву вознес его преемник Джо Биллингс. Это стало частью традиции, ведущей начало от языческих костров праздника летнего солнцестояния.

В молодости Джо слыл одним из самых лживых и беспутных парней в деревне, зачинщиком травли Певуна Томаса. Но брак с Ханной Карн, дочерью Джона, брата Демельзы, исправил его так же успешно, как когда-то брак с благочестивой вдовой Чегвидден укротил пьяницу-отца Демельзы.

Конец молитвы стал сигналом, и факелы взметнулись к костру. Огонь легко занялся, и пламя осветило счастливые лица собравшихся.

Костер сложили из старой шахтной крепи и плавника из бухты Хендрона, а сверху прикрыли все это зелеными ветками боярышника и явора. Когда языки пламени взметнулись ввысь, к Демельзе шагнула рыжая дочка Милли Мартин и протянула букет из трав и цветов.

— Пожалуйста, мэм, будьте нашей Цветочной королевой, — произнесла она, приседая в реверансе, который оттачивала целую неделю.

Демельза улыбнулась, принимая букет. Хорошие травы — зверобой, бузина и клевер, и травы злые — крапива и плющ. Она много раз присутствовала на празднике солнцестояния, и уже неоднократно бывала Королевой цветов, а потому хорошо знала древние корнуольские песнопения, хотя понятия не имела, что они значат:

Otta kelmys yn-kemysks

Blesyow, may fons-y cowl leskys

Ha’n da, ha’n drok.

С последними словами она бросила букет прямо в середину костра. Затем дети, которым позволили остаться, и молодежь в праздничной одежде взялись за руки и без передышки начали водить хороводы вокруг костра и петь старинные народные песни — «Милый мой соловушка», «Жаворонок» и «Ласковый ветер».

На протяжении всего вечера продолжался непрерывный круговорот между костром и остатками празднества, прихваченными из сада. И когда рекой полились эль и вино, кое-кто из местных мелкопоместных дворян, а за ними и гости рангом повыше, добродушные и слегка захмелевшие, начали присоединяться к танцующим — и были приняты с тем же радушием.

— Устала? — поинтересовался Росс, обнимая Демельзу за талию.

— Ничуточки, — она положила голову ему на плечо.

— Кажется, всем очень весело. И фейерверк начнется через минуту.

Фейерверки каждый год покупали Эдвард и Клоуэнс, в дар жителям деревни. Запуском руководил Аарон Нэнфан, который обычно отвечал за насос на Уил-Лежер. Вскоре небо озарили ракеты и змеи, гербы и екатерининские колеса — пурпурные, розовые, желтые и зеленые — и танцоры замерли, любуясь и ахая от восторга.

И наконец, когда луна серебряной монетой поднялась в ночное небо, скрипучий оркестр завел безудержную джигу корнуольского танца, и вскоре почти все присоединились к хороводу вокруг костра.

Шаги были достаточно простыми — три прыжка и подскока, три вращения с партнером и снова прыжки и подскоки. Все начиналось достаточно спокойно, но это было обманчивое впечатление — чем дольше играла музыка, тем быстрее становился танец.

Росс успел завершить всего один круг, когда больная лодыжка заставила его остановиться и сесть, и Демельза была рада последовать его примеру. Внезапно у нее перехватило дыхание, что часто случалось после сильной прошлогодней простуды, хотя ей и в голову не приходило жаловаться.

Костер постепенно стал угасать, пока наконец не превратился в сноп искр. Горящие угли тускнели, и люди начали расходиться — местные семьями и маленькими группами шли в окружающие деревни, а прочие гости во временное жилье в лучших домах округи.

На то, чтобы попрощаться с каждым, казалось, потребуются часы, однако Демельза решила не упустить никого из оставшихся на весь долгий праздник. Когда они с Россом тоже двинулись вниз, в долину, она зевала, прикрывая ладонью рот.

Нампара под звездами казалась полной покоя. Во многих окнах заманчиво мерцали свечи. Демельза с Россом шли через сад, где воздух полнился ароматом роз. А ближе к дому они почуяли другой аромат, пьянящий и сладкий, с легким оттенком ванили.

— Надо же, как разросся, — отметил Росс, глядя вверх, на крупный вечнозеленый куст возле южной стены библиотеки, вознесший белые, похожие на восковые цветы почти до уровня крыши.

— Да, наконец-то. Я не надеялась, что он приживется.

— Ему требовалось время, чтобы приняться.

— Я думаю, все дело в стихах, — задумчиво сказала Демельза, склоняя голову на плечо мужа.

— В стихах?

Поколебавшись, она глубоко вздохнула.

— Хью Армитадж присылал мне стихи. — Полжизни она хранила этот секрет. — Я долго их хранила. А однажды решила, что... хватит их беречь. Я их порвала и зарыла здесь, под корнями. И после этого куст стал расти намного лучше. Прекрасные были стихи, — добавила она, и от печали в ее голосе сердце Росса заныло.

— Я знаю. — Он тоже колебался. — Одно стихотворение я видел.

Демельза испуганно взглянула на него с немым вопросом в глазах.

— В тот день, когда мы ходили к Боскауэнам, как раз перед смертью Хью. Помнишь, тогда шел дождь, и нам пришлось оставить одежду сушиться у очага. Я пришел одеваться раньше тебя, и когда перевернул твою юбку, письмо выпало из кармана. Я не намеревался читать, но...

На минуту они умолкли, слышно было только дыхание. Где-то рядом звенела ночная песнь соловья.

— Росс, я не хотела причинять тебе боль. Это не было даже...

— Тебе незачем объяснять. Все давно прошло. И думаю, в каком-то смысле мы квиты.

Взгляд Демельзы метнулся к его лицу.

— О нет, Росс, это не потому...

Он нежно коснулся пальцем ее губ, заставив умолкнуть.

— Да, я знаю. Я совсем не об этом. Но ты простила меня, и я должен был простить. Может, мне для этого потребовалось больше времени, но в итоге я понял, что вся любовь — это и есть способность понять и простить.

И они оказались в объятьях друг друга. «Может быть, мы слишком стары для поцелуев в лунную ночь летнего солнцестояния, — мелькнула мысль у Демельзы. — А может быть, для этого слишком старым стать невозможно».

Весть о смерти короля достигла Корнуолла на следующий день после праздника. Многие из тех, кто хотел задержаться подольше и полюбоваться летними красотами графства поспешно изменили свои планы и готовились к незамедлительному отъезду в Лондон.

Но Кэролайн среди отбывающих не было.

— Боюсь, все королям и королевам придется обойтись без меня, — объявила она. У меня есть куда более важные дела.

Кэролайн осталась на две недели. Пару раз к ним на чай заезжала Харриет, и все трое с удовольствием сплетничали, однако ей хватило мудрости на большую часть времени оставить старых подруг вдвоем.

Погода стояла прекрасная, и прогуливаться по берегу долгими вечерами, как часто делали в прежние годы. Они сидели на камнях, подставив лица теплому летнему солнцу. Прилив отступил далеко, и небо отражалось в длинных полосках воды на мокром песке.

— Ах, — Кэролайн сделала долгий глубокий вдох, — ничто не сравнится с воздухом Корнуолла. Вкус у него — как у шампанского, прямо из холодного погребка.

Демельза вопросительно посмотрела на подругу.

— Можно подумать, ты по нему соскучилась.

— Конечно, соскучилась. Ведь я прожила здесь большую часть жизни.

— Но, кажется, ты всегда предпочитала Лондон.

Кэролайн невесело рассмеялась.

— То была другая Кэролайн. Та, какой меня воспитали. Глупенькая и поверхностная, интересующаяся только модой и приемами. Та, от которой ждали брака с карьеристом вроде Анвина Тревонанса или с лордом Конистоном, либо с любым из десятка других подходящих джентльменов, которых мне представляли всевозможными способами. Временами меня так раздражает та Кэролайн.

— Но она же не настоящая Кэролайн, — сказала Демельза.

— Да. Настоящая Кэролайн жила внутри, но не знала, как выбраться. И та, другая, побеждала ее — до той поры, пока я не встретила Дуайта.

Она подобрала гальку и по косой швырнула над морем так, что камешек заскакал над волнами — она всегда ловко умела бросать блинчики, мальчишкой Гарри этому очень завидовал.

— Дуайт разглядел и понял меня настоящую. Разумеется, другая Кэролайн не сдавалась без боя. Время от времени она поднимала голову и требовала, чтобы я дала, что ей хочется. Но к счастью, Дуайт прекрасно с этим справлялся — не много найдется мужчин, согласных время от времени отпускать жену слоняться по Лондону. — Она вздохнула. — Он был особенный, мой Дуайт.

Кроншнеп ковырял длинным клювом мокрый песок, выискивая червей. А дальше по берегу над волнами стаей скользили сварливые чайки, раскидывая белые крылья. Демельза помолчала, глядя на них.

— Ты знаешь, в те давние дни мы иногда сомневались в том, что сделали доброе дело хотя бы для одного из вас, когда убедили тебя вернуться, — сказала она. — Казалось, у вас с Дуайтом так мало общего.

— О да, совсем ничего, — с готовность. согласилась Кэролайн. — Он не охотился, а я не посещала бедных. И он совсем не интересовался управлением поместьем, а потому с удовольствием переложил это на меня, и мне понравилось. Я ненавидела его опыты и препарирования, и он старался держать все это от меня подальше. И хотя я всегда опасалась, что он подхватит какую-нибудь ужасную инфекцию и принесет домой, должна признать, этого ни разу не случилось. Дети росли самыми здоровыми в мире. Разве что немного кашляли при простуде.

— Как хорошо, что ты опять можешь о нем говорить.

— Сказать по правде, легче мне не становится, — криво улыбнулась Кэролайн, — однако со временем как-то учишься с этим жить. Я думаю... такова цена любви.

Демельза тихонько кивнула.

— Да, какая верная мысль. Надеюсь, я сумею вспомнить эти слова, если... если что-то случится с Россом.

Кэролайн обернулась, встревоженно глядя на подругу.

— Росс? Неужели он болен?

— Ох, нет-нет, — покачала головой Демельза. А если и так, он бы мне ни за что не сказал. Как никогда раньше не говорил, что его ждет опасность. Когда он спускается в шахту... Конечно, я очень волнуюсь, но хоть знаю, из-за чего. А когда Росс уезжал с правительственными поручениями во время войны... Ты помнишь время, когда он уезжал в Португалию? В десятом или одиннадцатом, точно не помню. Когда они встретились с Джеффри Чарльзом.

— Да, помню, — кивнула Кэролайн. — Это тогда во время его отсутствия здесь появился Стивен Каррингтон?

— Именно. Значит, это случилось в десятом. Клоуэнс было шестнадцать. Ну так вот, Росса послали только как наблюдателя. Но он попал прямо в бой, вместе с Джеффри Чарльзом и его людьми. Он взял ружье и одолжил мундир, и был в самой гуще сражения.

Кэролайн рассмеялась.

— Но ему было уже пятьдесят! — возмутилась Демельза.

Кэролайн это еще больше развеселило.

— Ох, ну это же Росс! Ты можешь представить, что он окажется поблизости от сражения и останется в стороне? Да если бы он смиренно стоял в сторонке и наблюдал, то не был бы Россом!

— Согласно, но я хотела... — нехотя кивнула Демельза. — Да, ты права, — заключила она. — Я просто радуюсь, что теперь он слишком стар для таких приключений. Теперь он, кажется, рад посидеть у камина с трубкой.

Кэролайн искоса бросила взгляд на подругу.

— Не хочешь опять прогуляться? — предложила она. — Я уже немного устала сидеть.

И ни одна не высказала тех слов, что были в сердце. Завтра утром Кэролайн уезжает в Лондон. Скорее всего, им никогда больше не придется вот так рука об руку прогуливаться по берегу.

Глава седьмая

Хьюберт Тренкром создавал странное впечатление. Чрезвычайно коренастый, с вечно чахоточным голоском, как у полузадушенной мелкой собачонки, он поразил всех (включая самого себя), дожив аж до восьмидесяти четырех лет.

Помимо успешной контрабандной торговли, которой он занимался свыше шестидесяти лет с ведома, точнее даже с молчаливого согласия местных судей, он вкладывал средства в целый ряд законных мелких и средних предприятий на территории графства.

И хотя в результате он разбогател, но всегда жил скромно в обычном доме и никогда не одевался вычурно. Он не был женат, а когда скончался, из всех родственников у него осталось всего две внучатые племянницы, которых он ни разу в жизни не видел.

Однако самое странное впечатление произвело его завещание. Не имея филантропических замашек при жизни, он оставил все до последнего пенни Россу Полдарку, высказав пожелание, чтобы тот потратил средства на благо нуждающихся в округе.

Поначалу Россу не хотелось брать на себя ответственность, однако Демельза убедила его, сколько это добра может принести, и если мистер Тренкром положился на него, доверив распоряжение деньгами, и Росс просто обязан оправдать это доверие.

Более того, за последние двадцать лет деньги принесли огромную пользу. Многие вложения Росс так и не трогал, поскольку те приносили постоянные дивиденды, обеспечив работу и доход многим людям.

Прочие средства, в том числе от продажи куттера «Все как один», Росс потратил на открытие нескольких богаделен для ухода за стариками и немощными и профессиональное обучение местных парней и девушек.

Вполне можно было потратить часть средств на осуществление дальнейших планов Кэролайн в отношении Киллуоррена. К сожалению, не всех получилось убедить — кое-кто громко возмутился, мол, нечего шайке чокнутых шастать по улицам в каждое полнолуние и убивать спящих.

Так что Росса удивила посланная из Труро записка с просьбой о встрече с мисс Урсулой Уорлегган в Киллуоррене в два часа во вторник.

Когда Росс показал письмо Демельзе, та удивилась не меньше.

— Дочь Джорджа? Интересно, что ей нужно?

— Понятия не имею.

— Что ж, вот и выяснишь во вторник.

Для поездки верхом до Киллуоррена день выдался славный. По этой дороге Росс ездил много лет. Только последние два года Росс наведывался туда реже. Отсутствие в доме семьи уже стало заметно.

Не то чтобы чувствовалось запустение: Кэролайн оставила садовника и экономку для поддержания дома в порядке. Однако даже в нынешнем солнечном июле все вокруг тускло. Клумбы очистили от сорняков, но местами почва стояла голая — цветов не посадили. Большая часть окон выглядела пустой — плотно занавешенные шторами, они не пропускали солнечный свет.

У крыльца он спешился, привязал поводья Сеймура к коновязи и чуть отступил, чтобы взглянуть на дом. Впервые он увидел его вечером, в моросящий дождь в середине ноября 1792 года. Этот день запечатлелся в памяти, тогда над Россом нависла угроза банкротства и долговой тюрьмы, и поспособствовал этом Джордж Уорлегган — отец женщины, с которой он сегодня встретится.

Его старая кобыла по кличке Брюнетка потеряла тогда подкову…

Дверь открылась, и экономка Одри лучезарно улыбнулась.

— Ах, мистер Росс, сэр. До чего же отрадно вас видеть.

— Здравствуй, Одри. Как ты поживаешь? Как отец?

— Оба вполне здоровы, сэр. Отец живет потихоньку, хотя ужасно скучает по доктору.

— Как и все мы, Одри.

Боун, отец Одри, служил у Дуайта еще до его женитьбы на Кэролайн.

— Выпьете чая, сэр?

— У меня встреча с мисс Урсулой Уорлегган. Подай чай, когда она приедет.

Одри кивнула.

— В гостиной наверху?

— Да, пожалуй.

— Тогда я уберу покрывала с мебели.

Росс оглядел знакомый коридор. Стояла оглушительная тишина. Когда-то здесь смеялась Кэролайн, София с Мелиорой играли в детстве, Дуайт с готовностью рассказывал о новых открытиях в области медицины, а слушатели чаще всего едва понимали, о чем идет речь.

Росс глубоко вздохнул и вновь подошел к парадной двери, чтобы дождаться Урсулу Уорлегган.

Та появилась с точностью до минуты в роскошном тильбюри со сверкающими черными колесами и вороными лошадьми. Урсула была не очень хорошей наездницей, припомнил Росс, но отлично правила экипажем.

Урсула остановила лошадей у самой лестницы, ловко смотала поводья, и Мартин Дэниэл, муж Одри, поспешил принять лошадей. Урсула спустилась с экипажа раньше, чем Росс успел помочь, стянула перчатки, пока поднималась по лестнице, и протянула ему руку.

Росс тут же смекнул, что Урсула не ждет поцелуя. Поэтому он протянул руку, и Урсула крепко ее пожала.

— Добрый день, мисс Уорлегган.

— Можно просто Урсула. — Она вела себя прямолинейно и решительно. — Теперь ведь мы породнились. Я могу называть вас Россом?

— Разумеется.

— Ну и хорошо. — Урсула окинула взглядом дом. — Вижу, дом в хорошем состоянии после отъезда Кэролайн. Что ж, поведайте свои соображения.

Росс кивнул.

— Может, сперва осмотрим снаружи?

— Как пожелаете.

Они обогнули дом. В фигуре и походке Урсулы отсутствовало изящество, хотя бархатная темно-синяя амазонка шла ей куда больше, чем тот наряд на празднике в Нампаре.

Красотой она тоже не блистала. Прямые светлые волосы были хороши, однако она благоразумно убрала их в пучок на затылке, вместо того чтобы позволить модно виться у квадратного простецкого лица. Главным ее достоинством были глаза — серые и внимательные, ничего не упускающие из вида.

— Почти все основано на идеях Дуайта, доктора Эниса, — объяснил Росс. — Он представлял себе некий приют, тихое место, где бы люди с душевными расстройствами жили почти без ограничения свободы.

— Я так понимаю, он настаивал на этом в течение долгого времени. Но его идеи не поддержали.

— Не поддержали. Но он имел в виду определенные, не опасные для окружающих состояния. Например, тех, кто страдает от эпилептических припадков или получил травму голову. Даже некоторых ветеранов войны с психическими проблемами, особенно после пережитых жестоких сражений.

— Как у Филипа Придо.

— Что ж, пожалуй. Идеи доктора Эниса основаны на принципах французского доктора Пинеля, с которым он познакомился в Париже, когда мы поехали туда после заключения Амьенского мира. Тот призывал давать пациентам как можно больше свободы, хорошо кормить, чтобы они делали физические упражнения на открытом воздухе и занимались полезным трудом. Как видите, конюшню можно переоборудовать под столярные и металлургические мастерские, и тому подобное. Пациенты могут ухаживать за садом, выращивать для себя овощи, заботиться о домашней скотине в усадьбе.

— Понятно.

Урсула бродила вокруг, оценивая масштабы и состояние конюшни, пробежала взглядом по огороду и подошвой поддела комок земли.

Интересно, может, она хочет купить это место? Какую бы цену она ни назвала, Россу все равно придется обсудить это с Кэролайн, само собой, однако он сомневался, что та согласится. Трудно найти другой подходящий дом, а ей хотелось открыть больницу в память о Дуайте.

Они вернулись к парадной двери, вошли в дом и блуждали по узким коридорам мимо пустых комнат, пока Росс делился кое-какими задумками касательно преобразования дома. Наконец, они оказались в просторной гостиной, расположенной над конюшней.

Одри отдернула шторы и впустила июльское солнце. Здесь осталась кое-какая мебель, хотя на стенах недоставало картин и украшений. Одри принесла чай на подносе и налила каждому по чашке.

— Итак, — заговорила Урсула без всякого вступления, — сколько, по-вашему, будет стоить преобразование и содержание дома с учетом жалованья докторам, другому персоналу, а также домашней прислуге и работникам?

Определенно, она не ходит вокруг да около, а сразу переходит к делу, поэтому Росс ответил тем же и озвучил стоимость.

— И вы намерены профинансировать это с помощью наследства мистера Тренкрома?

— Совершенно верно. А также я надеялся получить пожертвования со стороны тех, кого смогу убедить, что не собираюсь подвергать их жизнь опасности.

— Желаю удачи. Как думаете, какую сумму сможет обеспечить фонд?

— Две трети точно.

— Но придется уменьшить финансирование других ваших проектов, к примеру, профессионального обучения.

— А вы хорошо осведомлены.

Росс никак не мог взять в толк, следует ли на нее злиться. Если она намерена торговаться, то напрасно тратит его время и свое собственное.

— А как же, — тут же кивнула Урсула. — Вот что я предлагаю. Мы с вами создадим общий фонд: я беру на себя две трети, вы — одну треть, чтобы покрыть первоначальные затраты и текущие расходы. Если получится убедить других присоединиться к нам, то их взносы погасят дополнительные расходы.

Росс откинулся на спинку стула и на некоторое время в недоумении умолк.

— Можно спросить… Зачем вам это?

Она на миг замерла, глядя на него, словно прикидывала, что сказать.

— Мне нравился Дуайт Энис. — Голос дрогнул, едва заметно и странно. — Он привел меня в этот мир. Моему отцу как-то пришлось вызвать его, когда я была маленькой — ветрянка, если я правильно помню. Мне он нравился куда больше, чем доктор Бенна, на чьих консультациях вечно настаивал отец. Став достаточно взрослой, чтобы иметь свою точку зрения, я предпочитала обращаться к Дуайту, хотя, к счастью, всегда отличалась отменным здоровьем. — Она бросила взгляд на окно, где пылинки плясали в луче теплого света солнца. — Но имеется еще и другая причина.

Росс терпеливо ждал.

— Вы хорошо знали моего отца.

— Я был с ним знаком много лет.

— Он вас не любил. — Она была очень прямолинейной. — Я могу даже больше сказать — он, в сущности, вас ненавидел.

— Да, пожалуй...

— А вы знаете почему? В смысле, не считая моей матери? Он ненавидел вас потому, что не мог контролировать. Еще одним человеком, неподвластным его контролю, был мой брат Валентин, и его отец тоже ненавидел. Разумеется, моя мачеха тоже никогда ему не подчинялась, но это совсем другое.

Она сделала глоток чая и осторожно поставила чашку на маленький столик перед своим креслом.

— Представляете, каково это — расти в такой обстановке? О, самообладание он терял крайне редко, да и не из-за чего было. Все его обхаживали, никогда точно не знали, что именно вызовет у него недовольство. И частенько, скажу откровенно, это случалось из-за вас.

— Очень об этом сожалею.

— Вы тут ни при чем. Помните, когда вам дали титул баронета? Это случилось за несколько месяцев до моего отъезда в школу. Он прочел об этом в «Таймс» и несколько недель подряд ходил как закипающий паровой двигатель, готовый взорваться в любую минуту. Он даже на время отменил подписку на «Таймс». Даже мне в пятнадцать лет такой поступок показался диким ребячеством. Потом эти ссоры с Валентином. Ох, затевал их чаще всего Валентин, и оба напоминали дерущихся медведей в берлоге.

— Я всегда считал, что отец души в вас не чаял.

— Это да. Но это не сильно мне помогло. У меня было все, но он не умел проявлять любовь. И естественно, я всегда знала, что не угодила ему только в одном.

— В чем именно?

— Что не родилась мальчиком. Особенно остро я это ощутила, когда отец разругался с Валентином из-за его женитьбы на Селине. И я могла бы загладить свою вину, согласившись на подходящего мужа. К несчастью, я уже тогда понимала, что на брачном рынке высоко ценится женщина, у которой есть либо красота, либо деньги, а лучше и то и другое. Поскольку у меня имеется много одного и очень мало другого, то я предпочла отказаться от всех галантных предложений. Поскольку мои кандидаты в мужья цедили свои предложения сквозь зубы, у меня пропало желание выходить замуж.

Урсула с достоинством вскинула подбородок.

— Я ни разу не пожалела о своем решении, — заявила она. — Наверное, вам под силу понять, что временами я с трудом выносила отца и из-за отсутствия матери чувствовала... я называю это глубокой тоской.

Взгляд ее омрачился.

— Дуайт понял. Благодаря ему я осознала, что не веду себя глупо и эгоистично. Он советовал мне уезжать на некоторое время, когда на меня накатывало такое настроение. У меня есть дом в Сент-Айвсе. Небольшой, но очень милый, с видом на такой же прекрасный пляж, как Хендрона. Осмелюсь даже сказать, что Дуайт спас мне жизнь. Определенно, он помог мне найти смысл в жизни. Поэтому, дабы почтить его память, я хочу исполнить его заветное желание.

Росс помолчал. Урсула вынула платок из кармана и промокнула глаза. У него самого наворачивались слезы, как бы ему тоже не понадобился платок.

— Так вот, — она резко пришла в себя. — Мои стряпчие составят договор для создания совместного фонда, и я пришлю его вашим стряпчим для ознакомления. — Урсула поднялась и снова протянула руку. — Доброго дня, Росс.

Когда она ушла, Росс решил повременить с отъездом. Неожиданная вышла встреча с очень необычной женщиной. Все эти годы он крайне редко и мало общался с ней, однако слышал, что ее неловкость на светских мероприятиях компенсировалась репутацией проницательной деловой женщины, управляющей банком Уорлеггана и многими предприятия, куда Джордж вкладывал средства.

К своему удивлению, Росс вдруг понял, что она ему нравится. Росс никогда особо не задумывался, каково ей вообще живется под грозовой тучей непредсказуемого Джорджа. У нее была бабка, которая ее обожала, но она умерла… да, через несколько месяцев после рождения Гарри. Урсуле тогда было всего двенадцать, и ей пришлось справляться со всем одной.

Пока не появился Дуайт. Его друг, самый давний и самый близкий, наверное, единственный его настоящий друг. Но Дуайт дружил со многими, спас стольких людей и повлиял на их жизни, от беднейшего шахтера, задыхающегося от чахотки, до самого титулованного пациента.

Он медленно встал, спустился по лестнице и вновь вышел на солнечный свет. Взобравшись на Сеймура, он напоследок окинул взглядом дом.

Тот не блистал великолепием; длинное, низкое и неказистое строение, немногим приличнее большого фермерского дома. Проникаются ли дома чувствами к живущим в них людям? Ведь многие годы здесь жила семья Энисов, а до этого — Пенвенены. Теперь черед новой эпохи.

Отбросив причудливую мысль, Росс поднял руку в приветственном и прощальном жесте и, повернув Сеймура, пустился в долгий путь.

Чудесная летняя погода в 1837 году стояла с июля по август; долгие и тихие солнечные дни изредка сменялись ливнями, в основном поздним вечером. На лугах зацвели скабиозы, ромашки, кервель, лютики, а сонные шмели сновали в желтых зарослях дрока. Даже море дремало, волны лениво перекатывались, чуть опрокидываясь на золотые пески пляжа Хендрона и окаймляя его белой пеной.

В начале августа Корнуолл чуть потревожила сильнейшая буря, нанесшая ущерб Сассексу и Кенту и слегка помешавшая выборам. В результате в правительство вернулись лорд Мельбурн и виги, хотя и с небольшим перевесом голосов.

Даже весть о долгожданной кончине старого короля, достигшая их ушей на следующий день после приема в Нампаре, не имела особого значения. Молодая принцесса Виктория, что теперь взойдет на престол, наверное, станет первой царствующей королевой Англии больше чем за сотню лет, однако Корнуолл слишком далеко от лондонских интересов и интриг, именно это и нравилось жителям графства.

Росс особенно этому радовался. После многолетней службы в Вестминстерском дворце он заслужил отдых. Домашнее хозяйство требует внимания; после затянувшейся холодной и сырой зимы посевы наконец постепенно созревают, однако, обсудив это с Гарри, Росс решил отложить сбор урожая на две недели; погода вроде наладилась, так что рискнуть стоило.

Белла и Кристофер вернулись в Лондон, дальше начнутся гастроли с театром вплоть до октября. К концу августа Клоуэнс с семьей приехали погостить на пару недель. Они возвращались через Фалмут из Франции, где гостили у школьного друга Эдварда — сына эмигранта, которому удалось вернуть родовой замок и поместье после восстановления монархии.

Росс с грустью вспомнил другого эмигранта, Шарля де Сомбрея, дружба с которым оборвалась куда печальнее.

Через день после отъезда семьи, когда Бетси Мартин убирала со стола остатки завтрака, пришел Гарри с экземпляром «Меркьюри» и пачкой писем, которые бросил на стол.

— Наткнулся на Шербурна по пути, вот и занес письма, — сообщил Гарри. — М-м-м... свежие булочки.

Он схватил одну с тарелки, когда ее уже уносила Бетси.

— Садись, если не завтракал, — побранила его Демельза. — Тебя не учили есть стоя.

— Не желаете намазать ее маслом, мастер Гарри? — осведомилась Бетси.

— Не балуй его. Росс, есть какое-нибудь интересное письмо?

— Одно для тебя от Кэролайн, судя по почерку.

Росс передал его жене и разобрал остальные, проверил несколько писем и отложил их на потом. Прочитав одно, нахмурился и передал его Гарри.

— Что такое? — спросила Демельза, подняв взгляд от своего письма.

— От Дрейка, — уточнил Гарри. — Он упоминал на празднике, что в последние месяцы заметил кражи на верфи. Сперва понемногу — снаряжение, складские запасы. Но похоже, ситуация ухудшается.

Демельза забрала письмо и пробежала глазами.

— Он очень обеспокоен.

Росс взял трубку и проверил ее чашу.

— Лучше съезжу верхом и сам все узнаю.

Демельза хмуро посмотрела на него.

— Путь неблизкий. Может, лучше взять двуколку?

Росс помотал головой.

— Думаю, управлюсь и так. По дороге придется остановиться в Труро, а я не хочу нагрянуть к Дрейку и Морвенне поздно вечером, так что пообедаю и переночую в Сент-Остелле.

— Я поеду с тобой, — охотно вызвался Гарри. — Я несколько лет не ездил в Лоо.

Росс взглянул на него и кивнул.

— Отличная мысль. Тебе не помешает познакомиться с верфью. Готов ехать через час?

— Схожу сообщу Рейчел.

Джем Картер оседлал Сеймура и подвел его к задней двери. Демельза вышла вместе с Россом и ждала, пока тот привязывал седельную сумку. Когда он взобрался на лошадь, Демельза протянула ему бутылку с водой и завернутые в бумагу пирожки.

— Осторожнее на дороге, — напутствовала она на прощание, когда Росс склонился к ней для поцелуя.

— Обязательно. До субботы не жди — понадобится несколько дней, чтобы выяснить, что к чему.

— Само собой. — Но Демельза на мгновение сжала ему руку, когда Гарри на красивом чалом жеребце Руфусе поцокал по двору. — Оба будьте осторожны, — повторила она.

Муж с сыном махнули ей и выехали со двора.

Когда они свернули на тропинку по направлению к Солу, Гарри усмехнулся.

— Мама вечно волнуется.

— Мама всегда волнуется. По-моему, она суеверна и считает, что если не напутствует меня быть осторожным, я об этом забуду, и меня постигнет ужасная участь.

Гарри рассмеялся.

Поездка вдоль берега получилась приятной. Рядом под теплым сентябрьским солнцем искрилось море. Коровы и парочка коз мирно пощипывали траву на поле под паром, над головой изящно кружила пустельга в поисках зазевавшихся полевок.

— Как думаешь, что происходит на верфи? — спросил Гарри.

— Трудно сказать. Дрейк уверен, что дело точно не в работниках — большинство трудится на него уже много лет. Еще одна причина для поездки — более свежий взгляд лучше оценит обстановку.

Гарри кивнул.

— Вижу, ты взял с собой пистолеты.

— Твоя мать не пустит меня в дорогу без них.

— Только по этой причине?

— Нужно быть готовым к любым неожиданностям.

— Девиз бывалого вояки?

— Нет, — усмехнулся Росс. — Всего лишь обычный здравый смысл.

К полудню они добрались до Труро. Россу сходил в банк подписать кое-какие документы, чтобы выделить средства из фонда Тренкрома для оплаты текущих работ в Киллуоррене. Затем они заскочили в «Красный лев» выпить кружку эля и перекусить перед поездкой в Сент-Остелл.

Порой ехали в полной тишине, нарушаемой лишь скрипом кожаного седла и цокотом копыт. В остальное время беседовали о фарфоровой глине, добыча которой приносила неплохую прибыль, о новой медной шахте в Карадоне, куда Росс вложил средства, о перспективах страны с восшествием на престол молодой королевы.

Когда они добрались до города, Росс втайне порадовался, что решил сделать здесь остановку. Как бы он ни сопротивлялся, но преклонный возраст иногда давал о себе знать.

Они остановились на постоялом дворе, куда обычно заезжал Росс. Последний раз — почти три года назад, однако его запомнили. Отец с сыном поужинали в отдельной комнате, отведав нежной говядины, каплунов и отличного яблочного пирога.

Росс неплохо выспался, хотя обычно плохо спал вдали от дома и своей постели, без Демельзы под боком. Даже странно, что он провел ночь без жены. Ему не хватало ее ровного дыхания, ее руки, которая во время сна иногда покоится у него на плече.

Росс встал рано. Гарри уже проснулся и брился.

— Ха! Ну привет, соня.

Росс уселся на кровати и проворчал:

— Уважай отца хоть немного. Который час?

— Еще нет семи. Я заказал завтрак.

— Отлично.

Росс встал с кровати, с удовлетворением отметив отсутствие долгих болезненных ощущений от вчерашней поездки.

Вскоре после завтрака они вновь пустились в путь, переплыли реку Фоуи на пароме у Бодинника и добрались до Лоо около полудня. Росс всегда считал этот городок красивым. Река здесь широкая, течет меж крутых зеленых холмов.

Число жителей слегка сократилось после окончания войны, однако недавно проложили канал, чтобы перевозить морской песок и известь для сельскохозяйственных нужд к Лонсестону. Если медная жила в Карадоне оправдает надежды, то руду будут загружать на корабли в гавани Лоо, чтобы везти в противоположном направлении.

Верфь находилась на восточном берегу реки, однако Дрейк с Морвенной жили на более тихом западном, в том же милом доме белого цвета, куда впервые въехали по прибытии в Лоо. Пятнадцать лет назад, когда Дрейк стал партнером Росса по верфи, он выкупил дом, который арендовал, а вскоре выкупил соседний и совместил оба, чтобы сделать жилье более просторным.

Не успели они спешиться, как к ним вприпрыжку подбежал худенький мальчик лет десяти с копной рыжих волос.

— Дядя Росс! Дядя Гарри! Дедуля сказал, что вы приезжаете.

Гарри подхватил его и подбросил вверх.

— Ну привет, Репка!

— Не называй меня Репкой, — пылко возмутился ребенок. — Меня звать Томом.

— Репка.

Гарри опустил его на землю и защекотал. Том взвизгнул от смеха, и на крыльцо вышла его бабушка.

— Росс! Мы ждали твоего приезда, но не думали, что так скоро.

— Письмо Дрейка показалось срочным. Надеюсь, мы вас не побеспокоили?

— Вовсе нет. Проходите в дом. Дрейк на верфи, но могу послать за ним Томми. Выпьете чая?

— Будем благодарны.

Росс выпил бы чего-нибудь покрепче, но пусть Дрейк никогда не был настоящим методистом, как его старший брат Сэм, однако не питал слабости к спиртному и не держал его дома. Крепче чая здесь ничего не водилось.

Внутри дома оказалось не менее уютно, чем снаружи: светлый и яркий, с цветастыми ситцевыми занавесками на окнах и плетеным ковриком на полу. Дрейк своими руками соорудил всю мебель — уже с молодости он мастерски умел плотничать, и Росс с радостью нанял его, когда они ремонтировали старую библиотеку в Нампаре. Дрейк и сейчас не потерял сноровки: по бокам камина поблескивали новые доски из красного дерева.

Годы пощадили Морвенну. Красавицей она не была, но редкое изящество полностью восполняло этот недостаток. Сейчас в красивых темных глазах за очками таилось беспокойство.

Она позвонила горничной, чтобы та принесла чай, затем села и нервно стала теребить длинные тонкие ладони на коленях.

— Росс, мы правда не знаем, что происходит. Дрейк очень расстроен. Сама мысль, что это один из наших… Мы ведь знаем их очень давно.

— Мы обязательно во всем разберемся, — заверил ее Росс.

— Сначала он думал, что где-то ошибся, но когда проверил книги три или четыре раза, то обнаружилось, что пропадают вещи. С каждым разом все больше и больше. — Казалось, Морвенна вот-вот расплачется. — Он у всех в городе спрашивал, но либо они не знают, либо не хотят говорить. Он так беспокоится, и я вместе с ним. Он не виноват, Росс. Понимаю, раз он управляющий, то несет ответственность за случившееся, но он не виноват.

— Само собой, его вины тут нет. Не волнуйся, Морвенна, я не собираюсь обвинять в чем-либо Дрейка.

Все оглянулись на звук открывающейся двери, возвещающий о прибытии Дрейка. Росс не уставал поражаться его сходству с сестрой — у обоих те же темные выразительные глаза и та же широкая интригующая улыбка.

Но сейчас Дрейк не улыбался, а выглядел уставшим и встревоженным.

— Росс! Спасибо, что приехал так скоро. Я уже и не знаю, что еще предпринять. — Взбудораженный, он ходил взад-вперед по комнате. — Я поговорил со всеми на верфи, и никто ничего не знает.

— Дрейк, сядь и выпей чая. Сразу скажу: я тебе полностью доверяю. Я знаю тебя уже много лет! Ты мой шурин, мой боевой товарищ и друг. А что касается этого дела, то мы во всем разберемся, не волнуйся.

Дрейк кивнул и сел на кушетку. Жена налила ему чая.

— В первую очередь, — начал Росс, — мне нужен список пропавших вещей, и когда ты обнаружил пропажу. Затем список всех людей и когда они работали.

— Да, конечно, у меня все это есть в кабинете.

— Хорошо. Затем я опрошу лично каждого работника. Знаю, ты уже их опрашивал, — Росс поднял руку, — но как посторонний человек я смогу получить от них несколько иные сведения.

Дрейк кивнул.

— Я это устрою. Когда ты хочешь начать?

— Как можно скорее. Начнем с бумаг, а завтра пойдем на верфь и поговорим с людьми. Морвенна, ты потерпишь нас у себя дома несколько дней? В принципе, мы можем перекантоваться в «Лебеде» или в «Корабле».

— Еще чего не хватало! — Морвенна разом отмела все возражения. — Естественно, я размещу вас здесь. Скажу Элли приготовить вам кровати.

— Благодарю.

Росс и Гарри весь день тщательно проверяли документацию. Спустя несколько часов Росс откинулся на спинку сиденья, поразмял плечи, чтобы расслабить мышцы, и снял очки, которыми иногда пользовался для чтения.

— Ничего нет. В документах ничего нет такого, что помогло бы нам разобраться.

— А что именно ты хотел найти, папа?

— Человека, который шнырял поблизости, когда что-либо пропадало, или наоборот, того, кого как раз не было поблизости. Но совпадений никаких.

— Так значит, придется допрашивать всех работников?

Росс хмуро кивнул.

— Мне не нравится таким заниматься, это бросает тень подозрения на всех. Но ничего другого не остается.

Гарри взял со стола список пропавших предметов.

— Из последней партии пропало: три рулона парусины, сотня локтей джутового каната... Все это тяжелые и громоздкие предметы, их не пронести тайно под курткой.

— Вот именно, — Росс на время замолчал, раскуривая трубку. — Этим явно занимаются по ночам.

— А значит, это не мелкая кража, а кое-что посерьезнее.

Росс кивнул.

— Он или они каким-то образом пробираются на верфь. Насколько я понял, только у Дрейка, Роберта Киттоу и Мэбли, управляющего мастерской, есть ключи, не считая еще одного запасного комплекта в кабинете. Надо проверить, вдруг тот комплект пропал.

— А кроме того, им бы понадобились мулы или вьючные лошади, чтобы увезти весь этот скарб, — предположил Гарри.

— Скорее всего, лошадь, — сказал Росс. — От мулов шуму много.

— Поэтому надо и это проверить. Завтра я могу этим заняться, если только не хочешь, чтобы я опрашивал людей.

— Не хочу. Куда полезнее с твоей стороны поспрашивать народ в окрестностях. Но будь осторожен.

— Ты прямо как мама говоришь.

— Вот бы твоя мать была здесь, у нее глаз наметан. У меня ощущение, что она в два раза быстрее докопалась бы до сути, чем мы с тобой вместе взятые.

Глава восьмая

К вечеру Росс еще сильнее пожелал, чтобы Демельза оказалась рядом и вывела его из унылого состояния после бесполезного и отвратительно прошедшего дня.

Ему была ненавистна роль судьи, допрашивающего каждого человека — от подобной должности он отказался много лет назад. Одни нервничали, другие мрачнели, третьи праведно возмущались. Но Россу так и не удалось определить виновника.

Он не успел всех допросить — продолжит завтра.

— Надеюсь, хоть у тебя удачнее сегодня сложилось, — сказал Росс сыну, сидя с зажженной трубкой у камина в удобной гостиной дома Дрейка.

— Да не особо. В городе есть только два кузнеца, поэтому я спросил у них, у кого можно взять напрокат мулов или вьючных лошадей, но они никого такого не знают в округе. Потом сходил в гавань и поболтал с рыбаками на счет кого-нибудь, кто по дешевке продает снасти. И снова ничего.

Росс откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, глубоко затянувшись трубкой. Он жутко устал: и от долгой поездки, и от неприятного задания, которым вынужден заниматься. Наверное, следовало передать это Гарри — тот вполне бы управился.

— Может, стоит назначить награду? — предложил Гарри. — Это развяжет языки.

— Надо бы подумать, — признал Росс. — Ладно, я иду спать. Утро вечера мудренее.

Но утром не стало лучше: все выглядели значительно хуже. Все четверо все еще ковырялись в завтраке, когда в дверь громко постучали. Вошла экономка Элли.

— Простите, мистер Дрейк, там юный Элфи с верфи. Говорит, у него сообщение.

Дрейк глянул на Росса, затем кивнул Элли.

— Впусти его.

В комнату прошел худой парень, сжимающий в руках вязаную шапку.

— Сэр, простите, сэр, но это опять случилось, — выпалил он. — В смысле, ограбление. Мистер Мэбли велел сообщить и позвать вас.

— Мистер Мэбли? — нахмурился Дрейк. — А почему не мистер Киттоу?

— Нет, сэр, простите, сэр, но мистер Киттоу еще не явился на верфь.

— Вот как… Спасибо, Элфи. Передай мистеру Мэбли, что мы скоро будем.

Парень нервно кивнул и удалился. Дрейк поднялся со стула.

— Нет, сядь и доешь завтрак, — настоял Росс. — Пара минут ничего не изменит.

Побледневший Дрейк бухнулся обратно на стул.

— Что стряслось с Робертом? — Он рассеянно теребил рогалик. — Не в его привычках опаздывать.

— А может, он заболел? — предположила Морвенна, хотя тоже побледнела.

Дрейк помотал головой.

— Он бы дал знать.

Росс понимал их беспокойство. Роберт Киттоу был не только помощником Дрейка, но и зятем, женатым на Лавдей уже почти пятнадцать лет, а также отцом троих подающих надежды детей, включая Томми, который их встретил.

— Схожу и узнаю. — Морвенна помедлила. — Уверена, он тут вообще ни при чем.

— Конечно, ни при чем, — тут же заверил ее Дрейк. — И правда, сходи на верфь, а потом расскажешь, как он там.

Троица молча спустилась с холма и пересекла длинный и узкий средневековый мост на восточный берег. Каждый погрузился в раздумья.

Как и Дрейк, Росс не мог представить, что Роберт Киттоу причастен к краже. Он припоминал широкоплечего бесстрастного мужчину — Демельза считала, что такой человек идеально подходит Лавдей, такой похожей на мать, с тем же тихим и застенчивым нравом и темными близорукими глазами.

Само собой, его отсутствие на верфи имеет разумное объяснение, однако надо признать, что в этом есть странное совпадение. Что ж, совсем скоро все выяснится.

Верфь находилась недалеко от моста, прямо у реки. Сухой док верфи граничил у дальнего конца с белой задней стеной хлопкового склада, а с двух других сторон стояла плотная колючая изгородь. На широких деревянных воротах виднелась надпись «Полдарк и Карн, судостроители».

За воротами находились две мастерские, большая и поменьше, склад, стапель и причал, где изящный сорокафутовый бриг дожидался завершающих отделочных работ перед выходом в море.

На верфи всегда кипела работа, но было особенно шумно. Два плотника уже подрались, поскольку один сказал другому что-то не то. Тед Мэбли, управляющий мастерской, стоял посреди двора с бумагой в руках, хмурый и взволнованный, пока работники бегали из мастерских на склад и обратно к нему с отчетом.

— Дрейк, капитан Полдарк, сэр, как хорошо, что вы здесь. Стало еще хуже, чем в прошлый раз: целая телега с материалами пропала. Большая часть отличного кедра, доставленного в прошлый понедельник, который мы еще даже не начали распиливать.

— Телега? — спросил Росс. — Они приплыли не на лодке?

— Нет, сэр, вряд ли. Видите, телега стояла здесь, — он повел их обратно за ворота, чтобы показать отчетливый след колес на свежепримятой траве у обочины гравийной дороги. — Наши телеги здесь не проезжали больше недели.

Росс кивнул.

— Точно подмечено. Получается, они сломали забор?

Он осмотрел деревянные панели и крепкий железный замок, но не обнаружил следов взлома.

Мэбли помотал головой.

— Нет, сэр, вот это и странно. Все замки заперли вчера вечером, как обычно, и наутро все было по-прежнему заперто.

Росс взглянул на Гарри и Дрейка.

— Выходит, у них есть ключи, — сделал вывод Гарри.

— А что насчет другой связки ключей, которая хранится в конторе? — спросил Росс. — Она все еще там?

Все как один повернулись к главной мастерской. Контора находился позади нее, только подняться по открытой деревянной лестнице, пристроенной к стене. Дверь была еще заперта. Все переглянулись, Дрейк вытащил связку ключей из кармана и вставил ключ в замок. Ключ плавно повернулся, и Дрейк толкнул дверь.

Это было небольшое тесное помещение с одним окном, выходящим на мастерскую, а другим — на город. Учетные книги теснились на полках, повсюду лежали чертежи и образцы древесины. Стояли стол и два стула.

Росс сел за стол, а Гарри подошел к окну и подергал створки. Все крепко заперто. Он открыл окно и выглянул наружу.

— Не заметно, чтобы кто-то влезал в окно, — заметил Гарри. — Оно выходит прямо на главную дорогу, а та изгородь помешает любому, кто решит забраться по приставной лестнице.

Дрейк отпер шкаф и вытащил оттуда сейф. Открыл замок. Внутри оказалось несколько серебряных монет, сложенные банкноты, а также связка ключей, в точности таких же, как и у него.

— Значит, остается только Киттоу, — сказал Гарри.

— Остается только Киттоу, — со вздохом повторил Росс.

Дрейк покачал головой, явно огорчившись.

— Не понимаю, зачем ему это понадобилось. Вот так пустить все под откос.

— Мы пока не уверены, что это он, — сказал Росс. — Давай подождем, может, еще что-то всплывет. Что там со сторожем? Он стоял снаружи?

— Да, сэр, — ответил Мэбли. — Это Дэн... Дэн Коуч.

— И где он?

— Лежит и не встает, сэр. Ему хорошенько досталось по голове.

— Он может объяснить, что случилось? Видел ли он кого-нибудь?

— Говорит, что не видел, сэр.

Росс кивнул.

— Ладно. Думаю, мне надо сперва поговорить с ним, если он в состоянии.

— Схожу, приведу его, сэр.

Минуту спустя он вернулся в сопровождении мужчины с обветренным пергаментным лицом. Штаны на нем сидели так, словно принадлежали человеку ниже ростом и более полному, а на плечах покоилось грубое одеяло.

Росс сразу узнал его, поскольку вчера допрашивал, как и остальных. Этот человек спокойно и старательно отвечал на вопросы, напомнив Россу шахтеров и арендаторов в Нампаре. Он искренне надеялся, что не ошибся в нем.

— Это Коуч, сэр, — пояснил Мэбли.

Росс кивнул и указал Коучу на стул перед собой. Дрейк и Мэбли переместились подальше к углу, а Гарри встал у двери и прислонился к стене, чуть расставив ноги и скрестив руки на груди. Росс тут же смекнул, что если этому человеку есть что скрывать, он посчитал бы такое соседство довольно пугающим.

— Ну что, Коуч, как самочувствие?

— Голова страшно болит, сэр.

Он тихонько тронул проступающую под спутанными волосами шишку.

— Других травм нет?

— Да вроде нет, сэр. Я скоро встану на ноги.

— Ну и хорошо. — Росс разговаривал деликатно: какой смысл нападать на несчастного, которому и так крепко досталось. — Ты в состоянии ответить на пару вопросов?

— Ага, сэр.

— Благодарю. Во-первых, расскажи, как так вышло, что вчера вечером именно ты вышел на дежурство.

— Мы делаем это добровольно, сэр. После той пропажи большой партии мистер Карн решил, что кто-то пробрался сюда ночью. Всем нам такое не понравилось, сэр, ведь мы здесь усердно трудимся, начиная от мистера Карна, и негоже кому-то проникать сюда и отнимать чужое. Это отличное место работы, капитан Полдарк, сэр, вы и мистер Карн всегда относились к нам справедливо. Так что каждый вызывался поочередно стоять на страже по ночам.

— И почему именно ты вчера дежурил?

— Мы тянули жребий, сэр.

— Понятно. — Росс бросил взгляд на Мэбли, ожидая подтверждения. Тот кивнул. — Тогда расскажи, что случилось вечером, когда закрылась верфь.

— Да, сэр. Так вот, сэр, все ребята ушли, я сам видел. Мистер Карн и мистер Киттоу заперли все сараи, как обычно, и пожелали мне доброй ночи. Затем я пошел в хибару, где мы завариваем чай и все такое, и посидел там кое-какое время. Вечер выдался славным, сэр, и я наблюдал за рыболовецкими лодками, солнце зашло, и появились звезды. Красота-то какая!

— Да-да, а как стемнело, чем занимался?

Росс привык к сумбурным объяснениям, присущим шахтерам и батракам. Требовалось терпение, чтобы выслушивать их.

— Ну, прошелся туда-сюда, потом снова сел и выпил еще чая, потом опять прошелся взад-вперед. Стояла полная тишина, сэр, никого поблизости не было. А потом я услыхал шум.

— Сколько времени тогда было?

— Точно не могу сказать, сэр, у меня ведь нет в кармане часов и всего такого, — он поскреб небритую щеку грязными ногтями. — Но сдается мне, время близилось к полуночи или около того.

— Так что конкретно ты слышал? — спросил Росс.

Он подозревал, что сторож мог заснуть, однако в таком состоянии мучить его вопросами жестоко. Разве что чуть погодя. Но его рассказ очень важен.

— Как я и говорил, сэр, шум. Как будто стучат. Тук-тук, тук-тук. — В глазах его читалась такая святая простота, что Росс не мог не поверить в его искренность. — Сперва я решил, что мне померещилось, а потом снова услыхал. Поэтому пошел проверить. И вот тогда-то меня и вырубили, сэр. Помню только, как очнулся весь мокрый в сухом доке, и начало светать.

— А когда тебя ударили, ты никого не увидел?

— Нет, сэр. Могу поклясться на библии.

Росс кивнул. История звучала правдоподобно. Падение в сухой док объясняло наличие одеяла и штанов не по размеру: частенько в сухом доке стояла вода. Ему повезло, что он не упал лицом вниз: в бессознательном состоянии человеку достаточно и пары дюймов воды, чтобы захлебнуться.

— Что случилось, когда ты пришел в себя?

— Ну, сэр, голова кружилась, и мне трудно было выбраться из сухого дока, поэтому я малость отсиделся. Потом пришли Ник Гик и Марк Нэнс и увидали меня. Дали мне вот эту сухую одежду и срочно послали за мистером Мэбли, — прошамкал Коуч беззубым ртом. — Простите, сэр, я должен был стоять на страже, но подвел вас. Простите.

Росс покачал головой.

— Ты сделал все, что мог, Коуч. И эта огромная шишка у тебя на голове. Мэбли, сходите за аптекарем, чтобы тот его осмотрел, а потом отведите его домой. Надо дать ему два оплаченных выходных. Но никакой выпивки до субботы, помни, ты себе только хуже сделаешь.

— Конечно, сэр. Спасибо, сэр, — он поднялся, неловко качнулся в поклоне и бочком вышел из конторы.

Росс оглядел всех троих.

— Ну, что думаете?

— По-моему, он говорит правду, — отозвался Гарри. — Вряд ли он бы выдумал такую историю. Не похоже, что он блещет умом.

— Не блещет, — согласился Дрейк. — Однако он хороший работник. Прилежный и старательный.

— Определенно, его крепко ударили по голове, судя по ушибу, — хмуро заметил Росс. — Кажется…

Его прервали торопливые шаги вверх по лестнице. Дверь отворилась, и на пороге возникла Морвенна. Все заметили ее побледневшее лицо и широко распахнутые глаза за очками.

— Ох! — Морвенна оглядела четверых мужчин и бросилась в объятия Дрейка. — Ох, Дрейк. Не знаю, что и думать. Роберт не ночевал дома.

Дрейк погладил ее по спине.

— Ну-ну, дорогая, — мягко ответил он. — Не торопись, давай-ка, спокойно расскажи нам, что стряслось.

— Лавдей ужасно расстроена, думает, что у него любовница.

Гарри хмыкнул.

— У Роберта?

Росс так глянул на него, что Гарри сразу замолк.

Морвенна подавила рыдания, и Дрейк аккуратно подвел ее к стулу, который совсем недавно занимал Дэн Коуч.

— Лавдей говорит, что в последнее время он поздно уходит, без каких-либо объяснений. — Морвенна сжала руку Дрейка и с тревогой смотрела на него. — Она боится у него спрашивать, куда он ходит. А прошлой ночью он ушел после девяти и не вернулся. Лавдей прождала его всю ночь, однако от него до сих пор нет никаких вестей.

Дрейк стиснул ее руку.

— Он не оставил записки?

Морвенна покачала головой.

— Нет. — Она обвела вопрошающим взглядом всех троих. В ее темных глазах стояли слезы. — Вы же не думаете… Не думаете же, что он как-то связан с этими неприятностями? — взмолилась она. — Только не Роберт.

Росс не знал, что и сказать. Он не думал, что такое возможно, однако не мог с уверенностью опровергнуть такую вероятность. Кто-то ведь воспользовался ключами и открыл ворота, как и склад. А ключи были у Киттоу.

Со вздохом он покачал головой.

— Мы пока что не знаем, что случилось. Послушай, Дрейк, отведи Морвенну к Лавдей и попробуй еще что-нибудь выяснить. Будем ждать тебя здесь.

Дрейк кивнул, помог жене встать и взял ее под руку, пока оба спускались по лестнице.

Росс положил локти на стол и соединил пальцы домиком.

— Ну, что думаешь? — спросил он.

Гарри покачал головой.

— Если честно, то, на мой взгляд, Роберт не из той породы, чтобы иметь любовниц. Но я не считаю, что он замешан в преступной деятельности. Зачем это ему? Ради ничтожной суммы, заработанной на кражах, потерять куда больше?

— Согласен. Естественно, не исключено, что его исчезновение никак с этим не связано. Но все же… Боюсь, на него напал тот, кто знал, что у Роберта есть связка ключей.

— Но где, в таком случае, он бывал в столь позднее время? — нахмурился Мэбли. — В понедельник вечером он мог пойти на городское собрание, он ведь член городского совета. Но вчера вечером не было городского собрания.

— Мы не узнаем, что произошло, пока его не найдем, — мрачно отозвался Росс. — Мэбли, можете дать нам каких-нибудь незанятых людей?

— Могу, сэр.

— Тогда пусть они попробуют найти любые сведения и следы Киттоу. Возьмите как можно больше людей.

— Понял, сэр.

Когда Мэбли покинул кабинет, Росс перевел взгляд на сына.

— Скверные дела, — сказал он. — Очень скверные.

День прошел безрезультатно. Поиски Роберта Киттоу не увенчались успехом: в городе его никто не видел и не мог хоть как-то объяснить его исчезновение.

Росс и Гарри поговорили с каждым из оставшихся работников с глазу на глаз. Постепенно Россу это надоело, и он пересел подальше, предоставив Гарри с этим разбираться. Но к полудню оба пришли к выводу, что это пустая трата времени.

Дрейк вернулся от Лавдей с одной лишь новостью: женщины по понятным причинам расстроены.

— Лавдей вбила себе в голову, что Роберт завел любовницу, вот почему она ничего не сказала.

— Она ведь не всерьез? — спросил Гарри.

Дрейк покачал головой.

— Кто знает, что творится в голове у женщины? Мы всеми силами старались оградить детей от неприятностей. Венна проведет с ней вечер.

Росс кивнул.

— Оно и к лучшему. Наверное, тебе тоже лучше остаться с ними. Мы с Гарри пообедаем в «Лебеде».

Дрейк посмотрел на него с благодарностью.

— Вы уверены?

— Разумеется. Если узнаешь что-нибудь, пошли нам записку.

Перед уходом они дали Мэбли указания, чтобы все работники получили дополнительный шиллинг к жалованью за ночные дежурства. А Дэн Коуч получил два шиллинга.

— Само собой, преимущество принятых мер, — бодро заметил Гарри, пока они шли по Фор-стрит на постоялый двор, — состоит в том, что вдобавок к обеду мы можем выпить по кружке эля. Дядя Дрейк — мой любимый дядя, учитывая, что Джеффри Чарльз не совсем мне дядя, а троюродный брат. Но вот методистские штучки насчет запрета на спиртное — точно не для меня.

— Тогда можешь купить себе эля, — ответил Росс.

«Лебедь» — уютный постоялый двор, всегда оживленный, но не слишком многолюдный. Хозяин хорошо знал Росса и помнил Гарри, когда тот еще ходил в школу и приезжал на верфь вместе с отцом.

— Так вы теперь женатый человек и даже отец? Господи, как же летит время.

Росс и Гарри заказали обед и заняли столик в тихом уголке.

— М-м-м, — Гарри сделал большой глоток пива. — Как же я этого ждал. Сегодня не наш день.

Росс откинулся на мягкую спинку скамейки и прикрыл глаза. Действительно, день прошел неудачно, а они даже не приблизились к разгадке случившегося.

Но, к своему удивлению, несмотря на неприятные сегодняшние события, Росс остался доволен, что провел время с сыном. Вдали от дома и семьи, в отсутствие женщин, какими бы желанными они ни были, Росс понял, что тот уже взрослый мужчина и сам отец. Росса поразило, как умело и правильно тот действует, как спокойно прибегает к власти, когда нужно.

Отец гордился сыном.

Хозяин постоялого двора не задержался с обедом. С молчаливого согласия они не стали обсуждать сегодняшние дела за едой, а решили поговорить о последствиях недавних работ на берегу реки.

— Ничего не получится, как бы они ни надеялись, — сказал Гарри. — Течение реки меняется. Один порядочный шторм — и грозит сильное наводнение.

— Членам городского совета не помешало бы наладить сотрудничество друг с другом. Граница между Восточным и Западным Лоо уже не имеет значения. Фактически это один город.

— Сомневаюсь, что их можно в этом убедить. Ведь пострадает их чувство собственного достоинства.

Росс иронично хохотнул.

— Да, дело всегда именно в этом!

Они пообедали и только собирались вкусить яблочного пирога, когда услышали громкий спор у бара. Один посетитель требовал, чтобы хозяин постоялого двора подал ему кружку джина и записал на счет. Хозяин явно не горел желанием этого делать.

— Проваливай, Клем Вайгус. Я уже говорил тебе много раз: никакой выпивки, если сразу не можешь расплатиться.

— Думаешь, у меня нет денег? — вскинулся посетитель. — Завтра у меня будут деньжата, целая куча. Завтра я всем куплю здесь выпить, вот увидишь.

— Ага, вот завтра и посмотрим, — стоял на своем хозяин. — Сегодня ничего не получишь, раз нет ни гроша.

Росс тут же скрылся в тени. Гарри удивленно посмотрел на него.

— Клем Вайгус, — объяснил Росс, понизив голос. — Внук старика Ника Вайгуса, жившего когда-то в Меллине. Что сын, что внук — оба пошли в него, от них одни только проблемы. Не знал, что он тут околачивается.

В конце концов Клем Вайгус громко хлопнул по барной стойке и потопал на улицу. Росс поднялся из-за стола.

— Пошли. Лишний раз не помешает проверить.

Начинало темнеть; на улицах было совсем немного людей. Вайгус шел впереди характерной шаркающей походкой бывшего каторжника.

Они не отставали. Вайгус свернул с берега реки и стал взбираться на холм, удаляясь от города. Вскоре дома кончились, и в сгущающихся сумерках они шли по тропинке под нависающими деревьями, не теряя его из виду.

Так прошло около десяти минут, и тут Гарри подтолкнул отца и указал на свежий след от колеса у обочины.

Росс кивнул. Его стала донимать лодыжка, однако в спешке он позабыл на постоялом дворе трость. И хуже того, оставил пистолеты на столе у кровати в доме Дрейка.

Но, к облегчению Росса, им больше идти не пришлось. Вайгус вдруг исчез с дороги. Осторожно пробираясь вперед, они поняли, что тот вошел в ветхую, почти заброшенную лачугу лесничего.

Они затихли у закрытого ставнями окна. Изнутри доносились голоса — точнее, два голоса. Росс прислушался: вроде бы не зять Дрейка. Свеча слегка освещала хижину, и сквозь щель ставень Росс различил двух людей за грубо сколоченным столом: один — Вайгус, а второго он не знал.

Гарри тронул его за руку и жестом указал, что осмотрит хижину с другой стороны. Росс кивнул, и Гарри бесшумно скрылся за углом.

Росс прислушивался к разговору тех двоих. Кажется, они кого-то дожидались — кто купит их поживу, что ли? Речь второго незнакомца звучала возбужденно.

— Говорил же тебе, я не участвую в убийстве. Тебя могут вздернуть.

— Если поймают. А нас не поймают, ясно тебе?

— Ну, я этого делать не стану, и точка. Ты сказал, что дождемся ее, вот она и решит, как быть.

Она?

Росс помрачнел. Здесь замешана женщина? Он снова приблизился к окну и заглянул в щель. На столе, за которым сидели мужчины, стояла пара толстых свечей и остатки от ужина в виде хлеба и сыра.

А также лежал пистолет.

В очередной раз он обругал себя, что оставил два своих пистолета. Вот тебе и подготовился к любым неожиданностям. Дело дрянь. Он отпрянул, и вдруг острая боль пронзила лодыжку, как будто ее скрутило.

Росс охнул и тяжело осел на землю, задыхаясь от боли. Прежде чем он успел подняться, из лачуги послышался треск стульев и топот ног — в дверях выросли две фигуры. Вайгус держал в руке пистолет.

— Что я вижу, черт меня подери, да у нас тут воришка. — Вайгус захохотал, смех был под стать уродливому лицу. — Чертов соглядатай везде сует свой нос. Че ты тут забыл, старикан? А? Давай-ка, вставай.

— Погоди… — Росс заметил тень, бесшумно крадущуюся у дальней стене лачуги. — Моя нога… Я повредил ногу.

Он старался совершать как можно больше суетливых движений, когда пытался встать на ноги, не обращая внимания на их издевательские ухмылки. Пока они заняты им...

Тень двигалась молниеносно. От точного удара в висок Вайгус грохнулся как подкошенный. Гарри поднырнул, когда замахнулся второй, и всадил ему в живот удар, будто заколачивал сваю, после чего свалил апперкотом в челюсть, и тот растянулся на земле рядом со своим приятелем.

Росс перекатился по земле, чтобы схватить пистолет.

— Чисто сработано, — отметил он не без нотки гордости.

Гарри рассмеялся:

— Что ж, по крайней мере, в Оксфорде я научился хоть чему-то полезному. Пусть и в боксерском клубе, а не на лекциях. Он протянул руку, чтобы помочь Россу встать на ноги. — Отец, ты ранен?

— Могло быть и хуже. — Он поморщился, перенося вес на лодыжку: — Матери об этом ни слова.

Один из мужчин зашевелился, и Гарри пнул его вскользь еще разок.

— Надо бы нам связать эту парочку. В фургоне есть какая-то веревка — он там, сзади, все еще груженый нашей древесиной.

Он вышел, всего через пару секунд вернулся с мотком веревки и быстро связал обоим руки и ноги.

— Их лучше занести внутрь, — сказал Росс. — Я слышал, они говорили, что кто-то еще придет. И надо заткнуть им рты.

Придя в сознание, оба приятеля обнаружили себя сваленными в углу лачуги словно мешки с картошкой. Гарри осматривался в поисках чего-нибудь похожего на кляп, и тут из задней комнаты послышалось сдавленное кряхтение.

Росс схватил свечу и поспешил вслед за Гарри. Комната оказалась размером немногим больше чулана. На полу валялся продавленный соломенный матрац, а то, что они поначалу приняли за груду тряпок, оказалось человеком, связанным по рукам и ногам, с мешком на голове.

Гарри поспешил освободить его. Когда он стянул мешок, Росс тотчас узнал широкое, немного оторопелое лицо Роберта Киттоу.

Тот с трудом сел, потирая запястья и лодыжки.

— Ох, благодарю вас, спасибо. — Он судорожно и глубоко вздохнул. Росс заметил, что бледное лицо Киттоу блестит от пота, хотя вечер выдался не особенно теплый. — Это был просто кошмар.

— Вы целы? Не ранены?

— Думаю, нет, только вот моя голова... Меня оглушили.

— Кажется, для них это обычное дело.

Киттоу смотрел на них, моргая от огонька свечи.

— Росс? Росс Полдарк? Что... как вы здесь оказались?

— Потом объясню. Подняться можете?

— Да, думаю, да.

Киттоу не слишком твердо стоял на ногах, поэтому Гарри помог ему проковылять в соседнюю комнату, где он плюхнулся перед столом.

— Вы проголодались?

Росс взял другой стул.

— С прошлой ночи не ел, — кивнул Киттоу.

— Тогда угощайтесь. Можете отведать их ужин, раз они так скверно обошлись с вами.

Гарри оторвал кусок мешковины для кляпов. В углу раздались возмущенные голоса — громкие, но безрезультатные. Китоу схватил ломоть сыра и набросился на него, будто умирал с голоду.

— Здесь также есть пиво, если вы не побрезгуете пить из их кружек.

— Не стану привередничать

Вдруг его лицо исказилось, он весь разом скрючился.

— Извините, просто я… я должен выйти… И, пошатываясь, он устремился к двери.

— Не спускай с него глаз, — шепнул сыну Росс.

— Ты ему не доверяешь?

— Возможно. Во всяком случае, осторожность не помешает. Кроме того, он может быть еще не в себе — этот скверный кровоподтек у него на голове... похоже, эти двое не слишком-то с ним миндальничали.

Но через пару минут Киттоу вернулся.

— Ах… простите. Мне уже полегчало.

— Вы можете рассказать, что произошло?

Киттоу снова сел за стол и прикончил остатки ужина своих похитителей. Он уже стал выглядеть немного получше. Сделав добрый глоток эля, он указал на Вайгуса.

— Этого человека, — произнес он, — Зовут Клем Вайгус. Пару месяцев назад он пришел на верфь в поисках работы. Он показался мне крепким парнем, поэтому я положил ему месячный испытательный срок в качестве поденщика. Но он слишком часто опаздывал или вообще не приходил на работу, так что пришлось его выгнать.

Вайгус злобно промычал сквозь кляп.

— Пару дней назад вечером, — продолжал Киттоу, — я возвращался домой с городского собрания и увидел, как он слоняется неподалеку от верфи. Было уже поздно, почти десять. После собрания я задержался — поговорить с коллегами по поводу строительства нового моста, старый уже недостаточно широк для нужд города.

— И вы заметили Вайгуса около верфи? — подстегнул рассказ Росс, возвращая Киттоу к главной теме.

— Да, — кивнул Киттоу. — Конечно, я задумался, что это он там шатается, когда ему нечего там делать. Тем более в такое время, да после всех недавних краж. В общем, я понаблюдал за ним некоторое время, но ничего не произошло. Однако подозрения у меня остались, и на следующий вечер в то же время я вернулся проверить — и он снова был там.

— Почему же вы не сообщили Дрейку?

— Я... я считал себя в некоторой степени ответственным за это, раз именно я его нанял. К тому же... настоящих доказательств у меня не было. Мне не хотелось обвинять невиновного.

Росс поразмыслил над его словами. Они вполне соответствовали тому, что он знал об этом человеке — совестливый, глубоко религиозный и, судя по всему, не обладающий воображением, чтобы выдумать такую историю.

— Что ж, продолжайте.

— Ну так вот, я решил понаблюдать еще один вечер, и это было как раз вчера. И он снова там объявился. Я опять скрылся за дверью. А потом... в общем, меня стукнули по голове. Больше я ничего не помню, в себя я пришел уже в том месте, где вы меня обнаружили.

— Вот, значит, как они заполучили ваши ключи? — спросил Гарри.

— О нет, ключи я оставил дома в сейфе. Судя по тому, что я подслушал, ключи у них уже были. Могу лишь предположить, что пока Вайгус у нас работал, он получил доступ к ключам и как-то умудрился их скопировать.

— Это совсем несложно, — сказал Гарри. — Нужно только сделать отпечаток на восковой пластине, а потом отлить новый ключ.

Росс покосился на него.

— Этому ты тоже научился в Оксфорде?

Гарри ничуть не стушевался.

— Что ж, ворота они вскрыли чертовски быстро.

— Поищите у них ключи, — попросил Росс. — И поторопитесь — их сообщники будут здесь с минуту на минуту.

Гарри и Киттоу тут же принялись выполнять приказ, Киттоу, пожалуй, даже излишне рьяно. Он обнаружил ключи в кармане у Вайгуса и отдал их Россу. Тот осмотрел ключи. Выглядели они и впрямь новехонькими и станут полезной уликой для суда.

Через несколько секунд послышался топот копыт. Росс проверил, взведен ли пистолет, и передал его Гарри.

— Вот, возьми и стой с другой стороны. Киттоу, отодвиньте свой стул подальше от света.

Свой стул он тоже отодвинул и затушил одну свечу. Они ждали, пока лошади не остановились перед дверью. В хижину вошли двое.

Первой была женщина с довольно пышной фигурой, в светло-зеленой бархатной амазонке и высокой шляпке с экстравагантным пером. За ней следовал высокий и худой мужчина, слегка сутулый, будто вечно извиняется за свое присутствие.

Когда женщина оказалось в кружке света, Росс, нахмурившись, изучил ее лицо. Что-то в нем показалось смутно знакомым.

— Вайгус? — спросила она, уставившись на Росса. Донесшееся из угла ворчание ее спугнуло, она резко обернулась. — Что за...

Она шагнула к двери, но там появился Гарри с пистолетом в руке и загородил дверной проем широкими плечами.

Женщина быстро опомнилась и вскинулась как возмущенная наседка.

— Что все это значит? — возмущенно спросила она. — Устроили засаду на невинных путников...

— Ровелла, — взмолился ее спутник. — Это ни к чему не приведет.

Росс нахмурился, и тут в голове всколыхнулись древние воспоминания. Ровелла...

— Ровелла Чайновет? — осведомился он.

— Солвей. — Она повернулась к своему жалкому мужу. — Зачем ты вообще открыл рот, болван?

— Прости, дорогая...

— Боюсь, что он прав, миссис Солвей. Это ни к чему не приведет. Подозреваю, что ваши малоприятные друзья вон там, в углу, с радостью во всем признаются судьям, чтобы спасти свои шеи. Что ж, уже темнеет, пора возвращаться в город. Уверен, в тюрьме для вас найдутся уютные постели.

Глава девятая

— И мы поехали обратно в город, — продолжал Гарри развлекать собравшихся за обеденным столом в Нампаре. По требованию Росса история была серьезно отредактирована, чтобы не огорчать Демельзу. — Никто из нас не любит разъезжать в дамском седле, поэтому мы позволили Ровелле ехать на ее собственной лошади. Правда, ей не особо нравилось быть привязанной к седлу. Она всю дорогу ругалась и изрыгала проклятия — не ожидал я услышать такие слова от дочери архидьякона! А бедного Артура и двоих других мы засунули в фургон — не очень-то им было комфортно подскакивать на бревнах всю ту замечательную ухабистую дорогу.

Все засмеялись.

— А что случилось, когда вы приехали в город? — спросила Харриет. В тот день она ненадолго заехала после обеда и заявила, что не сдвинется с места, пока не дослушает до конца всю историю.

— Киттоу отправился за приходским констеблем, и мы сдали всех в уютную городскую тюрьму. На следующее утро они предстали перед судьей, и мы видели, как их увозят в Лонсестон, дожидаться ближайшей сессии суда.

— Тебе придется туда пойти? — поинтересовалась Демельза, искоса глядя на Росса.

— Нет. — Он улыбнулся жене. — Свидетельств Гарри и Киттоу достаточно, я не нужен.

Она удовлетворенно кивнула.

— А эта Ровелла — сестра Морвенны? — спросила Харриет. — Должно быть, Морвенна потрясена. Что она говорит?

— Не проронила ни слова, — ответил Росс. — Я думаю, сестры не особо друг друга любят.

— Когда-то они были близки, — сказала Демельза. — Во время первого брака Венны с тем ужасным викарием — как его звали, Росс?

— Оззи Уитворт.

— Точно. Он всегда напоминал мне жирную жабу, — она обернулась к Харриет. — И одевался по самой последней моде, хоть и викарий. Самодовольный такой. Он был родней какого-то из друзей принца-регента, и всем об этом напоминал при каждой возможности.

— Конана Годольфина. Вот почему Джордж подталкивал Морвенну к тому браку. Надеялся, что эти связи помогут его парламентской карьере, однако, боюсь, он был жестоко разочарован.

Харриет рассмеялась низким, почти мужским смехом.

— Ах, как похоже на Джорджа!

— Во всяком случае, Ровенна на некоторое время переехала к ним, присматривать за двумя старшими дочками Оззи от первого брака, — пояснила Демельза. — Но они не поладили, я никогда не знала из-за чего. Морвенна об этом не говорила. Не думаю, что они с Ровеллой с тех пор общались, должно быть, уже... да, почти сорок лет.

— По-видимому, Ровелла время от времени появлялась у их дверей, жаловалась на бедность и просила денег, — добавил Росс. — Морвенна всегда отказывалась ее видеть, но Дрейк обычно давал ей что-нибудь.

— Как это похоже на Дрейка! — рассмеялась Демельза.

— Когда отец ее пристыдил, ей еще хватило наглости пожаловаться, что это Морвенна виновна в ее падении, — возмущенно продолжал Гарри, — поскольку никогда ничего не делала, чтобы помочь сестре.

Вошла Бетси Мартин с тарелками для главного блюда.

— Могу я уже подавать пирог? — спросила она.

— Да, пожалуйста, — сказала Демельза.

Вчера они с Рейчел приятно провели время после обеда за сбором ежевики, сегодня сварили джем и немного оставили для пирога. Он всегда был самым любимым.

— М-м-м, — восхищенно вздохнула Харриет. — Очень вкусно.

— Спасибо, мама, — улыбнулась ей Рейчел.

— А это ты приготовила?

— Ничего удивительного, — рассмеялась Рейчел. — Демельза научила меня готовить.

— Как думаешь, что с ними будет дальше? — спросила Демельза у Росса, опять возвращаясь к главной теме.

— Трудно сказать. Вайгуса и его компаньона обвинят в краже и двух нападениях. Подозреваю, что Вайгус уже сидел. Скорее всего, их приговорят к высылке. Что же до Ровеллы и Артура — для каторги они слишком стары, поэтому их, скорее всего, ждет тюрьма. Не знаю, переживет ли это Артур — выглядит он паршиво.

— Смею думать, для него будет просто праздником побыть вдали от жены, — со смехом добавил Гарри. — Он уже отбыл с ней пожизненное заключение!

— Значит, точно не поедешь в Лонсестон?

— Точно не поеду.

Росс удовлетворенно зевнул. Хорошо снова оказаться дома, в своей постели, где рядом тепло жены. Он большую часть жизни провел в поездках — в Америке, в Европе, даже в Бразилии побывал. Он почему-то заслужил репутацию человека, которого можно отправить куда угодно для решения самых сложных вопросов, будь то поле боя или что-нибудь, связанное с шахтами и горной добычей. А он, неугомонный и вечно ищущий приключений, все это с радостью принимал.

Но все, довольно. Теперь он дома, и здесь намерен остаться. Ответственность за усадьбу и шахты все больше берет на себя Гарри, и кажется, ему это нравится.

Как странно видеть, что сын сейчас старше, чем был сам Росс, когда впервые преисполненный надежд вернулся домой из Америки и обнаружил свой дом полным грязи, соломы и кур. Его поля задыхались от сорняков, в саду яблоки гнили на земле среди мертвых опавших листьев.

А Джуд и Пруди, старые слуги отца, вдрызг пьяные храпели в кровати, в той самой комнате, где сегодня семья Росса собиралась на ужин.

Та первая ночь в этой комнате была сырой и холодной, гнилая солома в матрасе воняла бог знает чем. Он попытался разжечь огонь, но в конце концов бросил это бессмысленное занятие и уснул в одежде, включая дорожный плащ.

Мрачное было время — приближалась зима с долгими темными вечерами, когда стены словно смыкались вокруг, его не волновали ни убогость мебели, ни рваные шторы.

Какие огромные изменения произошли здесь за эти годы! А все началось понемногу, с полевых цветов, которые собирала и ставила в вазы дикарка, работавшая на кухне.

Даже в те давние дни она, ничему не обученная, имела хороший вкус. Те букетики были такие изящные. Росс даже не помнил, когда они появились впервые — возможно, сначала, не обращая внимания ни на что вокруг, он их просто не замечал.

Он стал понемногу к ним привыкать, и временами ему даже доставляло слабое удовольствие это смешение форм и красок и сладкие ароматы, изгнавшие из гостиной остатки запахов плесени.

Потом он начал замечать и другое — блеск отполированного стола, починенные и заново повешенные гардины. Все мелочи, но они, как крошечные зеленые побеги, которые в зимние морозы укрываются под землей, стали первыми признаками того, что его собственная суровая зима заканчивалась, и в его жизнь постепенно входили любовь и тепло, которые в своих тонких, но умелых руках принесла женщина, лежащая сейчас рядом с Россом.

— Ты еще не спишь?

— Нет. Наслаждаюсь возможностью поваляться в собственной кровати.

— Ну, а я наслаждаюсь возможностью видеть рядом с собой тебя. Ты пробыл в отъезде дольше, чем я ожидала.

— Я предупреждал, чтобы ты не ждала моего быстрого возвращения.

— Ты сказал — в субботу. А сегодня среда.

Он рассмеялся, обнял Демельзу и привлек к себе.

— Ты никогда ничего не спускала мне с рук. Нам пришлось задержаться на день, чтобы изложить детали дела судьям.

— Это заняло воскресенье.

— А потом, по пути назад, мы ночевали в Сент-Остелле. И в Труро.

Она подняла голову, отбросила упавшие на глаза кудри.

— Ты задержался в Труро? У тебя там снова дела?

— Нет, любимая. Я просто устал. Ты была права, это долгий путь. И боюсь, тебе придется уже смириться с тем, что ты замужем за стариком.

— Не так уж ты стар, — рассмеялась Демельза, поцеловала его в лоб и опять опустилась на подушку. — Ну, раз уж сегодня вечер признаний, у меня тоже есть одно.

Росс приподнялся на локте и посмотрел на жену.

— И?..

— Думаю, лучше я сама расскажу, чем кто-то другой. Пока тебя не было, мне два дня пришлось провести в постели. Ох, ничего серьезного, — поспешила успокоить она. — Просто небольшая простуда.

— На тебя не похоже — лежать в постели при легкой простуде.

— Да ведь я уже немолода. Но это длилось недолго. Просто я до сих пор еще немного кашляю. — Прежде чем Росс успел о чем-то спросить, она взяла его за руку и стала рассматривать ссадину на ладони. — Что случилось?

— Это пустяки.

— И плащ твой выглядит так, словно его протащили сквозь изгородь.

— Споткнулся на лестнице. Ничего страшного. — Он обернулся и задул свечу. — Давай спать.

— Ладно. — Демельза прижалась к его плечу. — Спрошу у Гарри.

— Он ничего тебе не расскажет.

— Я думала, что рассказывать нечего.

— Тебе бы быть адвокатом.

Он легким поцелуем коснулся ее макушки. Хотя Росс отсутствовал меньше недели, он соскучился по жене. По свежему аромату ее волос, нежной мягкости ее щеки рядом со своей, знакомым изгибам любимого тела рядом с собой.

Да, теперь он останется дома.

Когда подошло к концу лето, кашель Демельзы вернулся — на самом деле, он и не уходил, просто стал полегче от теплой погоды. Но к ноябрю ей уже не удавалось скрывать кашель от Росса, и он настоял на том, чтобы опять пригласить доктора Лиддикоута.

Тот тщательно выслушал ее грудь и несколько раз простучал.

— Есть признаки легочной лихорадки, — глубокомысленно объявил он. — Отчетливо слышно воспаление справа. Я вынужден выписать отвар барбариса, желтокоренника и имбиря — это уменьшит инфекцию и поможет уснуть. И кроме того, я оставлю рецепт особенного бульона. В диете нужно уменьшить количество мяса, пациент должен находиться в тепле, и никакого волнения.

— Спасибо, доктор, — ответил Росс, глядя вслед Лиддикоуту, удаляющемуся от входной двери.

Сказать по правде, он доверял ему не больше, чем старому Тому Чоуку, но у этого хоть нет привычки говорить «мы» вместо «я». Вот если бы он мог вызвать Дуайта...

— Что он сказал? — спросила Демельза, когда Росс вернулся в гостиную.

— Спать побольше, и много бульона.

— Жду не дождусь.

Прошли недели, но улучшение не наступало. К ним каждый день приходили Гарри и Рейчел с маленьким Джей-Джеем, и Харриет стала частым гостем в доме. Как-то днем в середине декабря Росс столкнулся с ней, спускавшейся с лошади, когда сам прибыл в двуколке из поездки в Труро.

— День добрый.

— И тебе хорошего дня. — Она протянула поводья конюху Джему Картеру. — А я на минутку, проведать нашу больную. Как она?

Росс выпрыгнул из двуколки, глаза у него потемнели.

— Да без улучшений. Я написал Белле и Клоуэнс, чтобы они обязательно приехали на Рождество.

Она взяла его за руку с нежностью давнего друга.

— Дорогой, ты опасаешься, что все так серьезно?

— Не знаю. Она так редко хворала, но в этот раз...

Они прошли в старую гостиную, где у очага в кресле-качалке сидела Демельза и вышивала крошечный сюртучок для Джей-Джея. Росс склонился над ней, поцеловал в лоб, потом подкинул еще кусок угля в очаг.

— Харриет! Как мило, что ты заглянула, к тому же погода такая холодная.

— Совсем нет, вообще-то, довольно мягкая в сравнении со снежной прошлой зимой.

— Садись. Хочешь чая? А ты, Росс?

— Позже. Мне нужно сходить на шахту, в контору, но я вернусь часа через полтора, не позже.

Он бросил быстрый взгляд на Харриет, угадывая ее мысли. С ее последнего визита прошло всего полторы недели, но даже за этот короткий срок Демельза заметно ослабла, бледная кожа щек горела нездоровым румянцем, глаза казались огромными на исхудавшем лице.

Демельза всегда отказывалась, когда Росс предлагал написать ее портрет, но когда они в последний раз были в Париже, все же дала согласие сделать миниатюру. Теперь она висела в библиотеке. Контраст между портретом и тем, как сейчас выглядела жена, был таким болезненным, что Росс старался не заходить в ту комнату.

Ослепительно улыбаясь, Харриет опустилась на бархатный диванчик.

— Ну, дорогая, как ты себя чувствуешь?

— Не так уж плохо, разве что этот противный кашель. Но я думала, ты сейчас на охоте.

— Мы выезжали вчера. Должна сказать, меня никогда особо не вдохновляла охота на севере графства, но несколько раз у нас получалась весьма оживленная травля.

— Я рада, что ты решила переехать сюда, — Демельза отложила шитье и позвонила в колокольчик, чтобы Бетси подала чай. — Когда вы жили в Труро, мы почти не виделись, в Кардью — еще меньше.

— Ох, что касается Труро, я была счастлива его покинуть, — сдержанно улыбнулась Харриет. Клянусь, там с каждым днем все больше вони и шума. А Урсула его, разумеется, любит — это ближе всего к ее драгоценному банку. Что до Кардью, то, дорогая, я в жизни сильнее не радовалась, чем когда дом продали. Да и что бы мне делать с тридцатью комнатами? Тем более, мой дорогой супруг счел нужным оставить мне столько, что едва хватает на жизнь.

Демельза рассмеялась — она совершенно точно знала, что Джордж хорошо обеспечил Харриет, даже по ее высоким стандартам.

Но смех перешел в приступ кашля, сотрясавшего ее худенькое тело как подземный взрыв. Когда он закончился, Демельза постаралась скрыть от острого взгляда подруги измазанный кровью платок.

— Но знаешь, — задумчиво продолжала беседу Харриет, как будто ничего не случилось, за что Демельза была ей признательна, — как ни странно, я некоторым образом скучаю по Джорджу.

— Что ж, ты же двадцать лет прожила в браке с ним.

— Боже, да! — Харриет закатила глаза. — Вдвое дольше, чем была замужем за моим дорогим Тоби.

— Ты когда-нибудь любила его? — полюбопытствовала Демельза.

— Я его обожала! А, ты про Джорджа, — Харриет озорно рассмеялась. — Знаешь, может быть, да, немножко. Мне, наверное, суждено было выходить за мужчин, с которыми я воевала. А иначе была бы смертная скука. Что же до того, любил ли он меня...

— Разве ты сомневалась?

— Я всегда сомневалась. Он хотел меня, хотя ненавидел, когда инстинкты брали верх над рассудком. И он ужасно гордился женитьбой на сестре герцога, хотя та часть семьи практически отреклась от меня. Но рядом всегда стоял неотступный призрак.

— Элизабет, — тихо сказала Демельза, как будто боялась разбудить духа.

— Элизабет. — Прекрасно очерченные губы Харриет изогнулись в кривой улыбке.

Ее комната в Кардью оставалась неприкосновенной, как храм в ее честь. Ее щетки для волос на туалетном столике лежали так, как она их оставила в последний раз, на кресле висела шелковая ночная сорочка.

— Этого я не знала.

Стук в дверь возвестил о приходе Бетси с чайным подносом, который она поставила на маленький столик перед качалкой Демельзы.

— Странно думать, что Джордж мог быть... таким, — продолжила Демельза, когда Бетси вышла.

— Ох, мужчины — странные существа, — беззаботно пожала плечами Харриет и, увидев, как Демельза старается поднять чайник, легко наклонилась и налила чай.

— Он был женат на ней, — сказала Демельза.

— Но всегда знал, что не владеет ее сердцем.

— Да... — Демельза слишком хорошо знала, кому принадлежало сердце Элизабет.

Харриет потянулась к Демельзе и сжала ей руку.

— Я знаю об этой старой истории, дорогая. — Она невесело засмеялась. — Как ты и сказала, я двадцать лет прожила в браке с Джорджем, и будь уверена, постаралась узнать о своей сопернице все, что только могла.

— Но... — Демельза подняла удивленный взгляд на подругу.

— Разумеется, я все узнала. Это было нетрудно. Я много чего вытянула из Верити, хотя, благослови ее Бог, она была очень преданна семье. Частенько можно было больше понять из не из того, о чем она говорит, а из того, о чем умалчивает. Она рассказала, что Росс и Элизабет вообразили себя влюбленными в ранней юности, еще до его отъезда в Америку.

Демельза перевела взгляд на мерцающий в очаге огонь. Так больно снова касаться тех старых ран, того, что давно уже похоронено. Самый старый и самый запутанный узел золотой нити жизни.

— Когда они встретились, Россу было двадцать, — пробормотала она. — На три года больше, чем мне, когда я за него вышла.

— Но девушки раньше взрослеют. А молодой человек в таком возрасте... — Харриет покачала головой. — Ты знаешь, я не могу не думать, что если бы он не уехал, остался дома, то, скорее всего, их чувства угасли бы, прошли, как юношеское увлечение.

— Мне кажется, это было нечто большее, чем юношеское увлечение, — возразила Демельза.

Странно — в комнате словно запахло синими пролесками, хотя их здесь нет. Для них даже не сезон.

Харриет вопросительно подняла бровь.

— А ты никогда не задавала себе вопрос — если Элизабет была так важна для него, почему он уехал? Почему позволил разлучить себя с ней? Не зная даже, как долго продлится разлука, когда он сможет вернуться.

— Ну, потому что... у него были карточные долги, — Демельза нахмурилась, путаясь в объяснениях. — И еще проблемы с таможенниками.

— Чушь! — отмахнулась Харриет. — У кого нет карточных долгов? И он ведь сын джентльмена, а значит, любая проблема с таможенниками, скорее всего, разрешилась бы даже без суда. Нет, он ушел в армию, потому что он — Росс. Он искал приключений, и это для него было важнее Элизабет.

Демельза сделала глоток чая. Их кот Рамзес вбежал в комнату и прыгнул к ней на колени. Она позволила ему устроиться поудобнее, поглаживая мягкую серую шерстку.

— Росс такой же, как большинство сильных мужчин, — продолжала свою линию Харриет. — В нем есть довольно наивная романтическая жилка. Оказавшись вдали от дома, посреди жестокой войны, он достраивал собственные воспоминания, пока они не сделались чем-то бóльшим, чем были на самом деле — своего рода идеалом, мечтой. А потом вернулся домой и обнаружил, что она обручена с Фрэнсисом... Ты же знаешь мужчин? Они вечно хотят заполучить то, чего не имеют. И ты знаешь, какими они бывают упорными. Убедив себя, что отчаянно любит Элизабет, он не мог с легкостью отбросить эту иллюзию.

— Этому, конечно, способствовало и то, что она была очень красива, такая утонченная леди, — добавила Демельза. В ее голосе по-прежнему слышались обида и горькая ревность.

— Да, возможно. Но ты знаешь, дорогая, если бы они поженились, я уверена — он никогда не был бы счастлив с ней так, как с тобой.

Демельза растерянно смотрела на Харриет.

— Ты думаешь?

— Совершенно убеждена. Кэролайн мне много рассказывала об Элизабет. А ты знаешь, она женщина здравомыслящая.

— Но она не особенно хорошо знала Элизабет, — возразила Демельза.

— Достаточно хорошо. И поскольку сама была награждена красотой, она прекрасно ее понимала. Элизабет — женщина, нуждавшаяся в восхищении. О, я уверена, она имела много прекрасных качеств, — остановила она Демельзу, открывшую рот, чтобы возразить. — Но вот эта потребность в восхищении, в обожании... погубила многих прекрасных женщин.

Демельза молча слушала, глядя на подругу.

— Ты же помнишь, она росла единственным ребенком. Родители души в ней не чаяли, она была центром их мира. Красивая девушка, выросшая среди такого внимания, будет ждать его от всех, кого встретит, — губы Харриет изогнулись в улыбке. — Ну, а кроме того, ее воспитывали образцом изысканности и утонченности. С ранних лет Элизабет прививали понимание того, какая ее ожидает жизнь и какого брака ей следует ожидать.

— Ну откуда ты это знаешь? — возразила Демельза.

— Знаю, поскольку меня воспитывали точно так же. Только я отбросила все условности, а у Элизабет для этого недоставало сил. Влюбленность в Росса — а я полагаю, она действительно любила его — была ее единственным актом неповиновения.

— Значит, ей следовало за него выйти, — заявила Демельза, хотя нотки гнева в голосе говорили обратное.

Харриет покачала головой.

— Для девушки вроде нее немыслимо пойти против воли родителей. А по крайней мере, ее мать совсем не одобряла Росса — Верити мне сказала. Мать никогда бы не допустила этого брака.

— Ты знаешь, я временами радуюсь, что родилась не среди благородного сословия, — сухо усмехнулась Демельза. — Все эти проблемы с деньгами и родословными не... ничего не значат, когда двое по-настоящему любят друг друга.

— Не могу с тобой не согласиться, — ответила Харриет. — Хотя надо признать, даже в среде шахтеров паре нелегко заключить брак, если его не одобряют родители.

— Да... — задумчиво кивнула Демельза. — Думаю, ты права. Но если она любила Росса, почему предпочла выйти за Фрэнсиса?

— Потому что от нее ожидали такого брака. Девушка этого сословия — моего сословия, просто не может остаться одна, разве что она бесприданница или похожа на лошадь. Фрэнсис был признан как раз подходящим, и мать подтолкнула к нему Элизабет.

— Фрэнсис ее обожал, — сказала Демельза.

— Да, и Верити так говорила. И надо отдать Элизабет должное — думаю, девушка вроде нее могла убедить себя, что полюбила Фрэнсиса, по крайней мере, сначала. Но когда Росс вернулся... Я уверена, Фрэнсис был очень обаятельным молодым человеком, но в сравнении с Россом, должно быть, сильно проигрывал.

— Да...

— Некоторым образом, мне ее даже жаль, — продолжила Харриет. — Стать женой Фрэнсиса, но любить Росса. Должно быть, ей было ужасно важно знать, что она по-прежнему владеет хотя бы частью его сердца. Видя, что и это немногое ускользает, она изо всех сил старалась его удержать. Кэролайн рассказала мне о случайно услышанном разговоре — на том званом обеде, когда она впервые встретилась с Элизабет.

— Званый обед? — Демельза пыталась вернуться в глубины памяти. — Египетский бог, наверное, это тот вечер, когда мы ожидали объявления о ее помолвке с Анвином Тревонансом.

До этого приема отношения между ней и Россом были теплее, чем потом. Во время обеда он сел рядом с Элизабет, а Демельза, сидевшая дальше за длинным столом, наблюдала за ними.

По пути домой она ощущала в нем что-то...

— Разумеется, в высшем обществе вполне обычно, когда состоящие в браке люди флиртуют или даже заводят любовные связи. Но тогда... Кэролайн ощущала, что там есть нечто большее. Как она сказала — что-то вроде отчаяния, безрассудства проигрывающей женщины, которая пускает в ход свой последний козырь.

Долгую минуту Демельза молчала.

— Я тогда думала... Я долго думала, что он бросит меня, уйдет к ней. Даже когда Фрэнсис был жив, я боялась, что она бросит мужа, чтобы быть вместе с Россом.

— Точно так же думал и Фрэнсис, — мягко произнесла Харриет. — Он ревновал. Это разбило их брак, подтолкнуло его почти разрушить себя через пьянство, игру и продажных женщин. Почти то же случилось и с Джорджем, только в его случае это перешло в бессмысленную маниакальную ненависть к Россу.

— Они терпеть не могли друг друга еще до того, как Элизабет вышла за Джорджа, — неожиданно улыбнулась Демельза.— Знаешь, Росс однажды даже спустил его с лестницы. Это случилось в Труро — о, много лет назад. Потом я некоторое время боялась, что у Росса будут проблемы, но он сказал, что Джордж не захочет выглядеть еще глупее.

— Хотела бы я это видеть! — расхохоталась Харриет.

— Росс объяснил, это случилось из-за того, что ему не понравился шейный платок Джорджа! — с трудом выговорила Демельза сквозь всхлипы, ставшие результатом очередного приступа кашля. Когда он затих, она заговорила серьезнее: — Но почему ты считаешь, что если... если бы Росс с Элизабет поженились, они не были бы счастливы?

— Такова их природа, — уверенно объявила Харриет. — Весь этот аристократизм, все изящество вкуса... Росс возвел ее на пьедестал. Но чтобы удержать Росса, нужно больше, чем утонченная беседа и красота, ему нужна та, что способна разделить его дух и его огонь.

Демельза неспешно кивнула. Проницательность Харриет нередко поражала ее, и она не могла бы поспорить с ее оценкой Росса. В нем всегда было что-то... неугомонность, потребность в риске, неприятие респектабельной жизни деревенского сквайра или даже члена парламента.

— Поэтому совсем скоро ему стало бы недостаточно Элизабет, — продолжала Харриет. — Хотя, возможно, он сам даже не сознавал бы, что хочет от нее чего-то, что она не могла дать. Он стал бы проявлять недовольство той жизнью деревенского джентльмена, которую она вынудила бы его вести — охота, усадьба, походы на балы и званые вечера у соседей. Она не понимала бы его взглядов на мир, его искренней заботы о простых людях... Ох, разумеется, она отдавала бы должное благотворительности, но Росс всегда далеко выходил за такие рамки. Она старалась бы его усмирить, удерживать в комфортных границах стандартов своего сословия.

Демельза мягко улыбнулась собственным воспоминаниям.

— Задача невыполнимая.

— Именно. Почувствовав, что пьедестал крошится под ногами, она все сильнее старалась бы оставаться в центре его внимания — и добилась бы только того, что он отдаляется все больше. А он, в свою очередь, все больше бы раздражался и сопротивлялся ее привязчивости. В конце концов любовь обратилась бы в желчь и горечь, а брак для обоих превратился бы в ловушку.

Демельза некоторое время сидела молча, поглаживая теплую шерсть Рамзеса и размышляя над словами Харриет.

— Но ты знаешь, точно так же нередко бывало и в нашем браке, — задумчиво произнесла она. — Если жизнь на время становилась слишком тихой, его снедало беспокойство. А потом я узнавала, что он опять собрался затеять новое рискованное предприятие — поиск медной жилы, или поездка в Лондон, или куда-нибудь за границу.

— Да. Но ты понимала, что ему это необходимо — он всегда должен быть при деле. Ты его понимала, и у вас были общие ценности. Ты всегда позволяла ему свободу. И таким образом оставалась центром его мира.

Бледная улыбка осветила лицо Демельзы.

— Может, это уже ненадолго. И возможно... — она бросила взгляд на подругу, — когда я уйду, он женится во второй раз.

Харриет, смеясь, покачала головой.

— Не женится. Ты недооцениваешь себя, Демельза. Росс больше пятидесяти лет был с тобой. Таких отношений он никогда не найдет ни в ком другом, не станет даже пытаться. И если у тебя есть какие-то надежды на меня в этом смысле, — язвительно добавила она, — ты сильно ошибаешься. Я похоронила двух мужей и третьего не желаю — мне так понравилось быть хозяйкой самой себе. А что касается Росса, во многих отношениях мы слишком похожи, во многих — чересчур разные. Я его очень ценю как дорогого друга и надеюсь, он испытывает ко мне те же чувства. А зачем рисковать такой драгоценной дружбой ради столь ничтожной вещи, как брак?

Стук в дверь объявил о приходе Бетси с вопросом об ужине, и, не сговариваясь, Демельза и Харриет перевели разговор на нейтральные темы, хотя Демельза намеревалась попозже обдумать все сказанное.

Вернувшийся из конторы Росс застал их обсуждающими последние новости о юной королеве Виктории и о том, кого она выберет в мужья — принца Альберта Саксен-Кобурга или принца Александра Нидерландского.

— Мне хотелось бы, чтобы она предпочла Александра, — заметила Харриет. — По-моему, у него прекрасное чувство юмора.

— А Джефри Чарльз был знаком с его отцом во время войны на полуострове? — спросила Росса Демельза.

— Да, и я даже встречал его пару раз. Он был весьма популярен как офицер — доброжелательный, но достаточно мужественный. Он очень хорошо проявил себя у Катр-Бра, как раз перед главным сражением. И если его сын похож на отца, то станет отличным выбором.

Харриет уговорили остаться на ужин, потом она отправилась домой в сопровождении Джема Картера. Росс налил бокал бренди себе, портвейна Демельзе, которая продолжала шитье, и устроился с книгой у очага.

Ему нравились такие мирные вечера. Слышны были только потрескивания остывающего к ночи старого дома, далекий шум ветра и моря.

— Надеюсь, в этом году погода на Рождество будет получше, — сказала Демельза. — Я так хотела бы собрать всю семью.

— А для тебя это будет не слишком?

— Разумеется, нет, — улыбнулась она. — И я вообще сомневаюсь, что мне позволят перетрудиться. Меня изгонят из собственной кухни.

— И совершенно правильно. Ты заслужила отдых.

— Успею еще отдохнуть после смерти.

Ее слова Росс ощутил как острый нож в сердце. Он, разумеется, понимал, но мог притворяться, пока это оставалось невысказанным.

— Демельза... — слова застряли у него в горле. — Не надо...

Она невесело улыбнулась.

— Ох, Росс. Мы оба знаем, что это... эта болезнь — она похлопала себя по груди, — не собирается уходить. Мы отпразднуем Рождество, которого я так жду. Но после...

Она отложила свое шитье, подошла к Россу, с небольшим усилием опустилась на пол у его ног и положила голову ему на колени, как часто делала прежде. Он гладил ей волосы, и пальцы путались в длинных шелковистых кудрях, серебряных и золотых в танцующем свете пламени очага. Рождество...

Он тронул свои глаза и обнаружил, что они увлажнились.

Глава десятая

Рождество получилось именно таким, как хотелось Демельзе. Дом был украшен ветками остролиста и благоухал пряным ароматом глинтвейна. Гарри и Рейчел все больше времени проводили в Нампаре, нередко оставались на ночь, предпочитая не возвращаться домой, и, как Демельза и ожидала, ей почти не потребовалось заниматься приготовлением к празднику. Рейчел все делала быстро и безупречно.

Демельза не возражала. Она всегда с нежностью относилась к дочери Харриет и была очень рада видеть их с Гарри любовь и счастье. А больше всего она обожала сидеть в кресле-качалке у очага с малышом Джей-Джеем на коленях.

Харриет приехала верхом за день до Сочельника, и в тот же день после обеда прибыли Клоуэнс с Эдвардом и дочерьми. В Сочельник в сверкающей новой коляске явились и Белла с Крисом. В тот день Демельза проснулась поздно и завтракала в постели, но с радостью и готовностью встречала свою семью.

Джей-Джей, конечно, произвел фурор.

— Ну разве он не подрос? — восклицала Белла, подбрасывая малыша в воздух. — Он становится просто копией папы.

— Бедняжка, — сухо добавил Росс.

— Ну да, только глазки мамины, — продолжала Клоуэнс.

— А как же с моей стороны, совсем ничего? — шутливо возмутилась Харриет. — Благословляю его своей посадкой на лошади и состоянием Джорджа!

Джей-Джей выразил свое мнение по этому поводу, расплакавшись, и Белла поспешно передала малыша Демельзе.

— Ну вот, тебе лучше вернуться к бабушке. Боюсь, я не слишком хорошо умею обращаться с детьми.

Демельза с радостью приняла внука, но младшей дочери ответила вопросительным взглядом.

— Наверное, потому что у тебя пока нет своих?

— И слава Богу! — качая головой, рассмеялась Белла. — Уверена, дети это прекрасно, но мне они гораздо больше нравятся на расстоянии. — Но как ты, мама? — добавила она, садясь рядом с качалкой. — Как ты себя чувствуешь?

— Я так рада видеть тебя, дорогая. Мы прочитали в газетах про успех твоей пьесы. «Весь Лондон говорит о новом драматурге», ну надо же!

— О, это было восхитительно. — У Беллы заблестели глаза. — Театр каждый вечер полон, и мы даем два утренних представления в неделю. Ты знаешь, написать пьесу и наблюдать, как крошечная идея, родившаяся в твоей голове, реально живет, воплощаясь на сцене — это самое лучшее, что только можно представить!

— Но это реальная история — ну, почти, — заметила Клоуэнс. — То, как вы с мамой бежали из Парижа посреди ночи с драгоценностями французской короны!

— Согласна, но я изобразила события чуть более драматичными, чем в реальности, — призналась Белла. — Особенно сцену в гостинице. Отчасти я сохранил сцену с тетей Жоди и покером, но полностью исключила моего ужасного младшего братца!

— Эй! — возмутился Гарри из другого угла комнаты, где беседовал с зятем. — Я все слышал!

— Поверь, для меня те события были достаточно драматичными, — сказала Демельза. — Не знаю, как нам удалось выбраться оттуда живыми.

Демельзу уговорили подняться наверх, немного вздремнуть после обеда. Белла и Клоуэнс отправились в кухню, где Рейчел распоряжалась приготовлениями к ужину.

— Мама действительно нездорова? — обеспокоенно спросила Белла.

— Да, — кивнула Рейчел, — боюсь, что так. Но думаю... если позволите мне сказать... Наверное, лучше не говорить ничего, по крайней мере, пока не закончится Рождество. Она и ваш отец хотят насладиться праздником.

— Да, ты права, — с готовностью согласилась Клоуэнс. — Я так рада, что ты с нами, Рейчел, и ты, и малыш. Как раз то, что нужно маме.

Рейчел тепло улыбнулась в ответ.

— Спасибо. А я немного побаивалась, что вы решите, будто я навязываюсь.

— О нет, вовсе нет, дорогая! — Белла порывисто обогнула стол, чтобы крепко обнять невестку. — Ты же теперь в нашей семье. И папе ты нужна не меньше, чем маме. Он никогда особенно не показывает своих чувств, но ему сейчас так тяжело.

На долгий миг все три женщины замерли, держась за руки.

— Ой... у меня нет передника, — сказала Клоуэнс.

— Вот, — Рейчел протянула ей фартук. — Возьми пока мой.

Как обычно, когда семья собиралась вместе, ужин проходил шумно. Все много болтали и веселились, обмениваясь новостями. А младшим всегда хотелось послушать рассказы о прошлом. Один из любимых — о том, как папа и дядя Дрейк отправились во Францию выручать дядю Дуайта и как спаслись от французских солдат, выбравшись через дымоход.

Малышка Грейс слушала, разинув рот, не в силах представить, что ее обожаемый седовласый дедушка переживал подобные приключения.

— И это еще не самое интересное, — сказал ей Гарри. — Расскажи ей про контрабандистов, папа.

— Нет! — возмутилась Демельза. — Не забивайте ребенку голову такими историями.

— Нет, расскажите, — возразила ей Харриет. — Я никогда об этом не слышала.

— А ты откуда об этом знаешь? — спросил сына Росс, не слишком успешно делая вид, что сердится.

— Мне рассказал Билли Нэнфан, еще давно, — пояснил Гарри. — Он говорил, его дед помогал вырыть тайник под полом библиотеки.

— Что за тайник? — перебила Грейс.

— Секретное место.

— Ой, правда? — Грейс была вне себя от восторга. — А можно мне посмотреть?

— Мы его давно зарыли, — попыталась успокоить внучку Демельза. — Чтобы не накликать на твоего деда новые неприятности. — Они с мужем обменялись взглядами, понятными только им. — Кроме того, он сам ведь контрабандой не занимался. Мы только позволили разгружать корабли в бухте Нампары и перевозить товар по нашей земле.

— А как же та ночь, когда таможенники чуть не поймали тебя на берегу, а мама выбралась из окна спальни, чтобы предупредить о солдатах в доме?

— О Господи! — Демельза прижала ладони к щекам. — Теперь моя репутация погибла вместе с твоей!

— А как же ты спасся? — с любопытством спросила Грейс.

— Ну разумеется, спрятался в тайнике, — объяснил Росс. — С одной стороны там был секретный отсек, поэтому, когда солдаты решили, что поймали меня, и открыли люк, казалось, будто там никого.

Делать нечего, пришлось рассказывать всю историю с самого начала и в подробностях. Участие Демельзы в том приключении вызывало особенный интерес.

— Мама! Ты была такой храброй! — воскликнула Клоуэнс.

— Тогда мне так не казалось. Когда они обнаружили тайник, я думала, что упаду в обморок.

— Великолепно! — с восторгом объявила Белла. — Я сделаю из этого отличный сюжет для своей новой пьесы.

— Только не забудь изменить имена, — засмеялась Демельза. — Я не хочу, чтобы вашего отца пожизненно депортировали в Австралию!

И ужин, и история кончились, а звуки снаружи возвестили о прибытии деревенских певцов рождественских гимнов.

— Сэр, мне впустить их? — спросила от двери Бетси.

— Да, и проводи в гостиную. — Росс поднялся на ноги. — Пойдем, послушаем пение?

Грейс крепко сжала его руку.

— Не беспокойся, дедушка, — сказала она, глядя снизу вверх. — Я не позволю отправить тебя в Австралию.

— Спасибо, радость моя. Теперь мне гораздо легче.

Гарри наклонился к уху девочки.

— А если попробуют, можешь их пристрелить из тех древних дуэльных пистолетов, которые висят на стене в старой гостиной, — поддразнил он. — Я думаю, они у папы всегда заряжены.

— Гарри, если у ребенка сегодня ночью будут кошмары, то это твоя вина, — смеясь, упрекнула его жена.

— У меня не бывает кошмаров, — с гордостью объявила малышка. — И мне не понадобятся пистолеты. Папа научил меня стрелять из лука, так что я воспользуюсь луком и стрелами.

Каким-то чудом в гостиную удалось втиснуться всей семье, певцам рождественских гимнов, а также и слугам, пришедшим послушать. Певчие были из церковного хора Сола — восемь женщин и четверо мужчин во главе со старым Беном Триггсом.

Холодный ночной воздух заставил их всех закутаться в шарфы и шапки, теперь они их сняли. Потом Бен поднял руку и задал тон, и они начали со старинной «Mary Modr, Meke and Mylde», потом спали веселую «Кабанью голову», за ней «Да будет праздник и веселье».

Потом Бетси Мартин принесла кувшины с глинтвейном и блюда с печеньем, а когда с угощением было покончено, к гимнам прибавили старый и любимый «Чаша с рождественским пуншем», к которому все с энтузиазмом присоединились:

Мы пьем за вас

Мы пьем до дна

Заздравную чашу

Мы пьем за вас.

К тому времени как пение кончилось, малышка Грейс уже с трудом сдерживала зевоту и почти не спорила, когда мать отправляла ее в постель.

— Ты можешь остаться еще на полчасика, — сказала она Марианне, старшей сестренке Грейс. — Потом тоже спать.

— Мне кажется, тебе лучше подняться наверх, — тихонько сказал жене Росс. — У тебя был такой долгий день. А я не хочу, чтобы завтра ты была совсем без сил. — Увидев, что Демельза колеблется, он добавил: — Я только выкурю еще трубочку и тоже приду.

Когда спустя полчаса он на цыпочках вошел в спальню, жена как будто спала. Он тихо разделся, натянул ночную рубаху, задул свечу и скользнул в постель рядом с ней. Она вздохнула и, не совсем проснувшись, мягко прильнула к нему в темноте.

— Спокойной ночи, любимый, — в ее сонном голосе чувствовался рокочущий корнуольский говор.

— Спокойной ночи, дорогая, — прошептал Росс в ответ.

Дом был полон — к одиннадцати членам семьи прибавились гости из Тренвита. Демельза опять допоздна оставалась в постели и вниз спустилась, когда все уже возвращались из церкви и собрались насладиться поданными Бетси Мартин холодными закусками.

— А знаете, чем я хотела бы заняться сегодня после обеда? — объявила она. — Давайте пойдем на море.

— О да, давайте! — с присущим ей энтузиазмом подхватила Белла. — Когда я была маленькой, мы всегда ходили на берег в Рождество.

— Там холодно, — предупредил Росс, оглядываясь на жену.

— Да пустяки, ничего страшного. И я закутаюсь потеплее, обещаю.

Поэтому спустя полчаса, закутанные в пальто, шарфы и вязаные шерстяные шапки, они прошли по краю Длинного поля, через давным-давно перестроенные ворота, и по узкой полоске каменного песка и травы спустились к берегу.

Слабое зимнее солнце решило почтить их прогулку своим присутствием, но дул холодный ветер. Море выглядело спокойным — бледно-зеленое и полупрозрачное, с медленно движущимися гребнями волн, обрамленных кружевом белой пены, которая раскатывалась по песку, когда волны неспешно набегали на берег, догоняя друг друга.

Эдвард и Кристофер принесли несколько старых одеял и расстелили на подходящем камне, куда сели Росс и Демельза, чтобы понаблюдать, как остальные члены семьи прогуливаются по берегу в сторону Темных утесов, до которых еще пара миль.

Рейчел несла малыша Джей-Джея, привязанного к бедру в прямоугольнике ткани, как носят младенцев шахтерские жены. Юный Фрэнсис, сын Джеффри Чарльза, весело соревновался с Грейс в бросании камешков по воде, а его старшие сестры Клара и Марианн беседовали — должно быть, о моде — тесно сблизив головы, одна по-испански черная, другая светлая как у ангелочка.

— Они так быстро растут, — вздохнула Демельза. — Вот только что были милыми крошками, измазанными вареньем, но моргнуть не успеешь, как... Джеффри Чарльз уже почти дед.

Росс удивленно взглянул на жену.

— Хуана ожидает ребенка?

Она кивнула.

— Мне Амадора сказала. Так мило было бы, если бы и Хуана приехала на Рождество, но думаю, правильно, что она празднует его с семьей мужа. Но Джеффри Чарльз — дедушка! Тот маленький мальчик со светлыми волосами, который сосал большой палец и прятался в юбках матери.

— Который вырос и стал одним из самых бравых военных, каких я когда-либо знал.

Они ненадолго умолкли. Потом, бросив взгляд на мужа, Демельза спросила:

— О чем ты сейчас думаешь?

Он улыбнулся и покачал головой.

— Так, просто... о том, как проходит время. Я помню, как когда-то мальчишкой бегал рыбачить на этот берег с братьями Дэниэлсами, Заки Мартином и Уиллом Нэнфаном. Теперь их всех уже нет, а их сыновья — тоже деды.

Демельза фыркнула.

— А помнишь, как ты с Полом Дэниэлом, Томом Эллери и остальными пошел в море рыбачить сетью, и вас унесло течением, веллоу. Ты тогда вытащил из воды старого Джуда — еще в шляпе и с трубкой в зубах.

— О Боже, это случилось полжизни назад, — его голос вдруг стал серьезным. — В ночь перед тем, как я впервые встретился с Монком Эддерли.

Монк Эддерли. Они больше тридцати лет не упоминали этого имени, однако Демельза знала, что Росс его не забыл, как и она сама. Ее мысли вернулись в то время... к фатальной дуэли в Гайд-парке. Отчасти это случилось из-за нее, но в большей мере — она была в этом уверена — подстроено Джорджем Уорлегганом, в надежде, что Росс погибнет.

И дальше назад, к той ночи, которую упомянул Росс, когда впервые встретил этого человека.

Джордж устраивал большой прием в Тренвите, куда их с Россом, естественно, не пригласили. И по какой-то причине, которую Росс так никогда и не объяснил, он вздумал зайти взглянуть по секретной дорожке в парке, знакомую им с Фрэнсисом с детства.

Он встретился там с Элизабет и говорил с ней. Что, собственно, Демельза и считала причиной.

И еще дальше назад, в ночь, когда Росс получил письмо от Элизабет, уведомляющее о браке с Джорджем. Он в ярости поскакал в Тренвит и вернулся под утро.

Они с давних пор избегали разговоров об этом, хотя никогда так ничего и не прояснили. Но спор с Харриет заставил Демельзу мыслить в ином направлении, и вот теперь ей стало важно извлечь то прошлое из темноты и, может быть, наконец с ним покончить.

— Росс, — осторожно заговорила она. — Я кое о чем хотела тебя спросить.

— Да?

— Когда ты в первый раз встретил Элизабет?

Его непроницаемые глаза сощурились.

— Зачем ты спрашиваешь о ней сейчас, после всех этих лет?

— Меня всегда это интересовало, — смутилась она. — Но я никак... Никогда не смела спросить.

Росс вздохнул, и ей на миг показалось, что он не станет отвечать, однако он заговорил:

— Мы встретились в Труро, она ходила за покупками вместе с матерью. Элизабет только шестнадцать исполнилось, а мне едва стукнуло двадцать, и мне она показалась самой красивой девушкой на свете.

Демельза вздрогнула, но не от холода, и поплотнее запахнула на плечах одеяло.

— Мать осталась в лавке, Элизабет вышла поговорить с грумом. А я бежал, не помню теперь, по какой причине, — усмехнулся он. — В те дни я постоянно куда-то бежал, обычно к каким-нибудь неприятностям или от них. И едва с ней не столкнулся. Я начал было извиняться, но обнаружил, что растерял все слова. Она спросила — может, у вас кошка язык откусила?

Росс пристально смотрел вдаль, за горизонт, как будто глядел назад, в давно ушедшее прошлое.

— Наш разговор продлился всего несколько мгновений, пока ее мать не вышла из лавки. Элизабет сказала, что будет на балу в ассамблее, который состоится на следующей неделе — тогда Зал для собраний только что построили. Мероприятие не из тех, которые я имел обыкновение посещать, но я пошел, чтобы воспользоваться возможностью снова ее увидеть. Тогда мне досталось три танца с ней, и я вел ее на ужин.

За линией прибоя, широко раскидывая по ветру крылья, носились по воздуху рыбачащие бакланы. Демельза смотрела, как они один за другим складывают крылья и падают в воду. И в большинстве случаев выныривали ни с чем, с таким невинным видом, словно и не пытались ничего поймать.

— На следующий день я поскакал в Касгарн, — продолжил Росс, — поскольку узнал, что она живет там. — По голосу невозможно было понять, о чем он думает. — Я полагаю, ее мать ожидала, что я приду, и не позволила ей со мной встретиться. Она ясно дала понять, что я могу пару раз оказаться поблизости от ее дочери на балу или на частном приеме, однако она не рассматривает меня как подходящую партию. Может быть, я и Полдарк, это кое-что значит, но виды на наследство у меня были скромные, да и репутация отца была против меня. И по правде сказать, к тому времени я и сам заслужил определенную репутацию.

Один баклан наконец преуспел — вынырнул, держа в длинном загнутом клюве маленького песчаного угря.

— Разумеется, препятствия только крепче связывают. — Он опять рассмеялся, посмеиваясь над собой. — И весь следующий год мы встречались, как только могли, правда, не наедине — Элизабет была слишком послушна, чтобы сделать что-либо, чего мать могла не одобрить.

— Где тогда был Фрэнсис? — осторожно поинтересовалась Демельза. — Он не был знаком с Элизабет?

— Он был за границей. Отец отправил его в большой тур по Европе вместе с парой друзей из школы. Забавно — я завидовал Фрэнсису, когда он уезжал, но после встречи с Элизабет порадовался, что остался.

Все остальные дошли до дальнего края пляжа, до утесов, и повернули обратно. Росс продолжил рассказ.

— Остальное тебе отчасти известно. Отцу надоели мои растущие карточные долги, он угрожал отказаться по ним платить. Поэтому я занялся контрабандой со старым Хьюбертом Тренкромом — не ходил на «Все как один», только помогал с выгрузкой. Это выглядело как игра — все в округе так или иначе были вовлечены в такую торговлю. И я никогда не задумывался об опасности.

— Я помню, ты говорил, что иногда ходил с отцом в Гернси.

— Да, но это по мелочи, для себя. Но думаю, это вторая причина того, что я ни видел в этом плохого, хотя и не говорил отцу, чем занимаюсь. А потом, в третью ходку или в четвертую, нас едва не поймали таможенники на берегу. — Он улыбнулся, вспоминая ту вылазку. — Случилась жуткая драка, я стукнул одного так, что он свалился с утеса и сломал руку. К несчастью, меня узнали, пришлось признаться во всем отцу. И он решил, что лучше отослать меня в армию, чем подвергать риску суда.

— Что означало покинуть Элизабет.

— Да. Но я с готовностью пошел в армию — для парня моего возраста, никогда не выезжавшего из Корнуолла, это было невероятное приключение. Я приехал в Касгарн попрощаться — у них был какой-то прием, но Элизабет удалось выскользнуть в беседку. Она обещала ждать и выйти за меня, когда я вернусь, что бы ни говорила мать.

Он снова посмотрел вдаль, на горизонт.

— Не знаю... Так глупо все вышло. Мы были молоды, в таком возрасте все кажется огромным и важным. Может быть, ее мать не так уж была против меня... может, если бы я не уехал... Возможно, наша привязанность сама бы угасла со временем. Но в том страшном военном месиве, эти воспоминания... придавали мне сил, стали воспоминаниями о доме. А потом я вернулся и обнаружил, что она обручена с Фрэнсисом...

Демельза наблюдала, как семья возвращается к ним той же дорогой. Слова мужа тесно перекликались с тем, что говорила Харриет. Возможно, она права.

— Я никогда по-настоящему не задумывался о своих чувствах, — медленно продолжил Росс. — Когда ты молод и думаешь, что влюблен, это невозможно. А Элизабет... временами она давала понять, что все еще любит меня.

— Я всегда считала, что она тебя любила.

— Возможно... Да, думаю, что любила, — заключил Росс. — И в этом ее трагедия. Она изо всех сил старалась стать такой, какой, по ее мнению, должна была быть, но никогда целиком не контролировала веления своего сердца.

— Для окружающих это тоже была трагедия, — печально произнесла Демельза. — Для Фрэнсиса, может быть, больше всех. В какой-то степени и для Джорджа.

— Да, и для Джорджа. Он хотел получить ее с той самой минуты, когда увидел, однако любовь для него — скорее желание владеть чем-то прекрасным. Но я не думал, что она выйдет за него замуж.

— И ты...

— В ту ночь, когда я получил от нее записку... Это было как шторм, потрясший мою душу, яростный шквал, как те, что приходят с моря. Пусть бы это был кто угодно, только не Джордж...

— Кто угодно?

Он улыбнулся, чуть криво.

— Что ж, может быть, не Хью Бодруган. Но Джордж... — Он вздохнул и покачал головой. — Думаю, я был разгневан как никогда. Зол на то, что она предала Фрэнсиса — Джордж довел его почти до банкротства, потворствуя своему гнусному кузену Сансону, который мухлевал в карточной игре. Вынудил закрыть Грамблер, хотя шахта приносила прибыль, пусть и небольшую. Я был зол, потому что после того, как старался помочь Элизабет ценой нашего собственного комфорта и безопасности, она обратилась к человеку, которого, как она знала, я ненавидел. Все это подогревалось чувствами, которые я когда-то испытывал к ней и был не в силах признать угасшими.

Демельза вопросительно посмотрела на мужа.

— А они угасли?

— Да... То, что я испытал к тебе, это было... совсем другое. Глубже, ярче, более... более цельное. Наверное, как любовь отца к моей матери. Без тебя... Я, наверное, стал бы таким, как он после ее смерти — он вечно искал чего-то, что невозможно найти. Но я нашел — если бы только мне тогда хватило ума понять.

Росс опустил взгляд вниз, на свои руки, воспоминания затуманивали лицо с резкими скулами.

— То, что я сделал той ночью, та боль, которую причинил тебе... а на самом деле, и ей... — Демельза слышала напряжение в его голосе, ему всегда было непросто говорить о собственных чувствах. — После... — Он запнулся, потом продолжил: — После этого я не уснул. Я лежал без сна, смотрел в потолок и постепенно начинал понимать — то, во что я столько лет верил, то, к чему столько лет стремился... я на самом деле совсем этого не хотел. В некотором смысле, как Джордж, я желал владеть чем-то столь прекрасным. Но... лишь как картиной или как китайской статуэткой с каминной полки. Несмотря на то, что я этим восхищался, даже мог коснуться, протянув руку, это никогда не станет частью меня. И ради этого я едва не отбросил нечто гораздо более ценное.

Он тихонько вздохнул.

— Я поднялся и вышел в сад, растоптал пару ни в чем не повинных роз. А потом вскочил на Брюнетку и скакал по вересковым пустошам не меньше часа. Часть меня хотела просто умчаться — или куда угодно, подальше от того, что я натворил. Но в голове оставалась единственная здравая мысль — мне не жить без тебя. И еще — слова Фрэнсиса.

— Фрэнсиса?

— Да. В то, первое Рождество. Я тогда не совсем его понял. Он сказал: «Мы завидуем тому, что есть у кого-то другого. Однако на самом деле, может статься, тот человек этого не получил, а у нас оно есть».

— Что он имел в виду?

— Я думаю, он сказал, что не стоит завидовать его браку с Элизабет — у меня есть жена, подлинное сокровище. Он был знаком с тобой меньше дня, но уже тогда это понял.

— Бедный Фрэнсис, — вздохнула Демельза.

— Бедный Фрэнсис.

— Я решила, что ты собирался меня оставить. Когда ты переселился в старую комнату твоего отца...

— Как я мог поступить иначе? Я подумал, мне не место в нашей постели.

— Да, пожалуй, — с тихим смехом согласилась она. — Только я предпочла бы сама тебя выгнать.

Он рассмеялся с ней вместе, укутывая ее голову и свои плечи одним одеялом. Руки Демельзы обнимали его, голова покоилась у него на плече, они укрывались от холодного ветра, согревая друг друга.

Такими и обнаружили их вернувшиеся через несколько минут дети.

— Идем, мама, становится холодно, — встревоженно позвала Клоуэнс. — Тебе лучше вернуться в дом. Ты сумеешь подняться по склону?

— Ну конечно, — рассмеялась Демельза.

Но в конце пути ей пришлось принять помощь Гарри и Эдварда. По-королевски устроившись в переносном кресле и обняв за плечи сына и зятя, она улыбнулась, поддразнивая супруга.

— Восхитительный способ путешествовать, Росс. Повезло тебе, что я обнаружила его только сейчас. А могла бы требовать всякий раз, когда мы выходили!

На землю ее опустили, едва зайдя за ворота, она подала Россу руку, и они вдвоем неспешно вошли в дом.

Как Росс и боялся, рождественский праздник потребовал от Демельзы больше сил, чем у нее оставалось. Она провела беспокойную ночь, с кашлем и небольшой лихорадкой, а утром не смогла встать с постели.

Белла с Крисом должны были уезжать, Клоуэнс решила отправить детей домой с Эдвардом, а сама осталась, чтобы помочь Рейчел.

— Ты пошлешь за доктором Лиддикоутом? — спросила она у Росса.

Он покачал головой.

— Он ей не нравится, и она не хочет, чтобы ее трясли и простукивали. Сказать по правде, я сомневаюсь, что он способен хоть чем-то помочь.

Дочь кивнула, взяла его за руку и мягко сжала. В уголках ее глаз появились слезы, но она не позволила им пролиться.

Дни проходили очень спокойно, и погода осталась мягкой. Пару раз по вечерам Демельза смогла спуститься по лестнице, посидеть час-другой у камина в старой гостиной. Но с приходом Нового года даже это для нее стало слишком трудно.

А потом сильно похолодало, окна каждое утро покрывались узорами льда, и вода по ночам замерзала.

Росс стал большую часть времени проводить у постели жены, она тихо дремала, день и ночь сливались воедино. Временами Демельза оживала и немного разговаривала, но такое случалось все реже.

Поздним вечером в конце января Росс внезапно почувствовал, что жена открыла глаза и глядит на него.

— Может, каплю бренди, дорогая? — мягко спросил он.

Она смогла улыбнуться в ответ.

— Ты ведь знаешь, что я предпочту. Бокал портвейна. Это меня согреет.

Росс тихо засмеялся.

— Ты всегда была неравнодушна к портвейну. Рейчел припасла здесь бутылочку для тебя.

Он налил вино в небольшой бокал и приподнял Демельзу за плечи, чтобы та могла сесть и глотнуть.

Она со вздохом откинулась на подушки.

— Ах, как хорошо. И всегда напоминает мне наше первое Рождество после свадьбы. В Тренвите. Помнишь?

— Помню. Ты боялась идти.

— Я подумала... — она прикрыла глаза, словно ей не хватало духу закончить фразу.

— Несмотря на это, ты имела огромный успех, — напомнил Росс. — Первый среди многих твоих триумфов.

Демельза даже сумела рассмеяться, хотя смех тут же перешел в кашель.

— Несмотря на Рут Тренеглос, — выдохнула она, когда кашель закончился.

— Несмотря на нее, — засмеялся Росс вместе с ней.

На мгновение в глазах Демельзы вспыхнули прежние искорки.

— Как ты думаешь, грешно радоваться, что она так растолстела? Прямо как Пруди!

— Нет, совсем не грешно.

Демельза прикрыла глаза, и ему показалось, что она опять засыпает, но она начала что-то бормотать, и Росс разобрал слова песни — той, что Демельза пела в то самое Рождество. В первом куплете она даже смогла передать тень мелодии, со знакомой хрипотцой в голосе.

Сорву я розу для любви моей,

Тот дивный алый цвет, что бриз морской колеблет.

Как показать мне, что в душе моей,

И солнце ясное перед тобою меркнет.

Но ко второму куплету ее голос стал угасать и почти превратился в шепот.

Шип острый на стебле, коснешься — брызнет кровь,

И алою росой на листья каплет.

Шипов острей сердца разит любовь.

И лишь твоя любовь лекарством станет.

А потом, когда даже шепот стал ей не по силам, Росс взял ее за руку и нежно проговорил для нее последний куплет.

Прижму я палец раненый к губам,

Пока тепло их кровь не остановит.

Сочиться кровью суждено и двум сердцам,

Пока любовь навеки их не свяжет.

Песня кончилась, и он поцеловал ее пальцы, осторожно прикусывая большой. Демельза больше не открывала глаза.

Когда-то, давным-давно, он сидел вот здесь, у этой постели, и держал жену за руку, умоляя вернуться к нему. Но сегодня она не вернется.

Ранним утром она задышала медленнее и неглубоко, паузы между вдохами становились длиннее и длиннее, пока дыхание не затихло.

Росс сидел рядом с ней до тех пор, пока сквозь шторы не начал просачиваться серый утренний свет. Он задул свечу, с трудом встал и пошел вниз по лестнице, в старую гостиную. Он опустился в свое любимое кресло напротив опустевшего кресла-качалки Демельзы и потянулся за трубкой.

Было холодно, и огонь в очаге погас. Дом затих — никто из прислуги еще не начал суетиться. Старые часы на каминной полке тикали, отстукивая секунды — часы, купленные в те давние времена, когда Уил-Грейс наконец начала отдавать свое богатство, на замену тем, что пришлось продать в черные дни, когда затея с «Карнморской медной компанией» закончилась крахом и они были на грани банкротства.

Как много поворотов у судьбы...

Он сидел в кресле, и время словно замкнулось и повернуло вспять, и годы таяли как утренний иней. Дни, когда подрастали внуки, времена неспокойной юности их с Демельзой детей — Джереми, Клоуэнс и Изабеллы-Роуз. И когда за этим столом весело собирались друзья, высокородные и не очень.

Время, когда биение их любви замирало на миг, а потом опять возвращалось, чуть иное, но всегда постоянное. Переброженное пиво в бочке выбивает крышку и разливается по полу...

Наверное, уже пора завтракать? А где Демельза? Из кухни, где обычно она напевает утром, дожидаясь, когда закипит чайник, и готовя утренний чай, не слышно ни звука.

Где-то в уголке сознания мелькнула смутная мысль — Демельзы нет...

Значит, нужно скорее оседлать Брюнетку и ехать за ней. Кажется, лодыжка стала немного получше — она не беспокоила Росса, пока он спешил в конюшню, захватив по пути старую треуголку.

Брюнетка обрадовалась поездке и галопом поскакала по краю утеса в солнечном свете, копыта едва касались земли. А вот и Демельза, идет по дороге к Солу, ветер треплет и путает ее кудри. За ней лениво тащится Гаррик, глупо свесив длинный красный язык.

— Демельза! — позвал Росс, догоняя жену.

Она обернулась и рассмеялась, он так любил этот заливистый и заразительный смех. Он протянул руку, Демельза ее приняла, легко, как перышко, взлетела в седло перед ним. Они поскакали дальше по краю утеса, и солнце плясало в сверкающих водах бухты Нампара.

Их похоронили вместе, в тихом уголке церковного кладбища в Соле, в тени раскидистого куста боярышника, рядом с могилами родителей Росса и маленькой дочери, которую они потеряли много лет назад. После смерти Росс сбросил тот титул, что всегда жал ему в плечах, и принял другой, который всегда его радовал.

Капитан Росс Веннор Полдарк

и его возлюбленная жена Демельза

1760-1838

1770-1838

Что предопределено любовью,

того нельзя отринуть иль презреть.

Перевод группы «Исторический роман», 2019 год.

Над переводом работали: liudmila511, nvs1408, djey36, Lenchik, gojungle, Arecnaz, TuzBuben, Agnishka, Elliadriar, zloyzebr и Oigene.

Домашняя страница группы ВКонтакте:

Подписывайтесь на нашу группу ВКонтакте!

Помощь группе:

Яндекс Деньги

410011291967296

WebMoney

рубли – R142755149665

доллары – Z309821822002

евро – E103339877377

PayPal, VISA, MASTERCARD идр.: -76316199

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg