«Мой любимый герцог»

Мой любимый герцог (fb2) - Мой любимый герцог [It's All About the Duke - ru/litres] (пер. Анна Юрьевна Фролова) (Сент-джеймсские повесы - 3) 3036K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Амелия Грей

Амелия Грей Мой любимый герцог

Amelia Grey

IT’S ALL ABOUT THE DUKE

© Amelia Grey, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

«Мои дорогие читатели!

Холодной снежной зимой нам так не хватает улыбок и тепла! Возможно, кому-то поднимут настроение мысли о солнце и весне, а также последние сплетни грядущего сезона. Увы, злословие не будет слишком уж захватывающим, поскольку два главных распутника Лондона теперь женаты и, насколько я слышала, вполне счастливы. Пусть так, но все же остался еще один из сент-джеймсских повес – герцог Ратберн, которого еще никому не удалось даже повернуть в сторону алтаря, так что нам будет о чем поговорить.

Для всех юных девиц, которые, вероятно, обдумывают возможность уронить свои кружевные платочки к начищенным до зеркального блеска сапогам герцога, я недавно написала небольшую брошюру, которая убережет их от безрассудств. Купите или возьмите у подруг эту крайне полезную книжицу и внимательно прочтите, прежде чем решите рискнуть своей репутацией. Называется она «Мудрые советы юным леди».

Еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф

Глава 1

Распутник может появиться у ваших дверей совершенно неожиданно.

Мисс Труф

Любой мужчина, утверждающий, что не испытывает никаких сожалений, – лгун. Рат был в этом убежден. Кому об этом знать, как не ему. Он о многом сожалел в своей жизни и раньше, и после того как пять лет назад стал герцогом. Пусть и считается, что аристократам не пристало иметь такие слабости, даже если они ведут столь безрассудный образ жизни, как Рат, но все это неправда.

Прийти к этому обескураживающему заключению было непросто, но именно поэтому Рат сейчас стоял, поеживаясь от холодного воздуха, перед скромным домом, расположенным рядом с сент-джеймсским парком, и, что весьма странно, с его собственным домом, и смотрел, как служанка копается в земле – похоже, что-то сажает.

Месяц назад, неслабо выпив, Рат, никогда не стремившийся к покаянию за свои грехи, внезапно словно переродился: ни с того ни с сего подписал документ, приняв на себя роль опекуна юной леди, которая жила в этом самом доме, что в тридцати шагах от него. Во время столь неожиданного прозрения его затуманенный и отравленный избытком спиртного мозг почему-то решил, что немного покаяния пойдет ему на пользу. Он и так нес на своих плечах немалое чувство вины – даже, пожалуй, непосильное для того, кому нет еще и тридцати.

Именно Рат предложил то злосчастное пари с письмами от тайных поклонников, которое до сих пор доставляет неприятности не только ему и его друзьям, Гриффину и Хоку, но и родственникам. В то время он считал себя везунчиком – ведь у него не было сестры, которую следовало выдать замуж, как у Гриффина. Ситуация изменилась в одночасье, когда старый друг его отца тяжело заболел и попросил Рата взять на себя заботу о его подопечной и подыскать для нее подходящую партию. Его первым желанием было решительно отказаться, но потом он решил, что, наверное, должен в память об отце сказать старику «да». При жизни отца Рат никогда не совершал поступков, которые не заслужили бы его одобрения: разве что научился заботиться о герцогских владениях и обеспечивать их процветание, – и теперь искренне надеялся, что такая любезность, оказанная лучшему другу отца, несколько сгладит впечатление от его бурной молодости.

Он подумал о мисс Марлене Фаст, и воспоминание оказалось не самым приятным. Эту девицу с шапкой непокорных рыжих кудрей и ободранными локтями он видел всего раз в жизни. Тогда ей было двенадцать: она взглянула на него огромными зелеными глазами – Рат еще подумал, что очаровал ее, – после чего швырнула ему в лицо лягушку.

Юные хулиганки крайне редко становятся благопристойными юными леди. Если мисс Фаст не изменилась к лучшему, с тех пор как он ее видел, едва ли есть надежда, что какой-нибудь подходящий пэр сделает ей предложение. Рат мог обеспечить ей хорошее приданое, но как же не хотелось опекать ее во время приближающегося сезона!

Он не собирался брать на себя обязанности опекуна и вовсе не намеревался заботиться о ее будущем до той самой ночи, когда обнаружил, что сидит один, пьяный, а на столе пустая бутылка из-под бренди. Он помнил, что Гриффин и Хок уже заплатили за то, что сделали много лет назад, и цена была весьма высока. Теперь пришел его черед. Не было никакого смысла снова и снова вспоминать ту ночь: дело сделано, и надо жить дальше. Он не в силах был ничего изменить для юных леди, которых поставил в неловкое положение письмами от тайных поклонников, зато определенно мог принять необходимые меры, чтобы мисс Фаст сделала хорошую партию. Возможно, тем самым он немного искупит свою вину и реабилитируется перед отцом за то, что никогда не был приличным джентльменом, каким он мечтал его видеть.

Рат опять посмотрел на дверь. Надо в конце концов решиться. Ему всегда удавалось все, что задумывал, и в этом деле он тоже не должен ударить лицом в грязь.

Глубоко вздохнув, он пошел к двери, пытаясь убедить себя, что вовсе не важно, насколько он был пьян, когда совершил достойный поступок, согласившись взять на себя эту возмутительную, хотя и, безусловно, благородную обязанность. Взявшись за дверной молоток, он громко постучал и тут же услышал яростный лай. Через несколько секунд из-за угла вылетела маленькая короткошерстная собачонка, весьма воинственно настроенная, остановилась в нескольких футах от него и грозно зарычала.

– Тише, дружок, – сказал Рат, снял перчатку, наклонился и протянул дворняжке руку, но та вовсе не намеревалась успокаиваться, а, напротив, словно хотела оповестить всех: к двери ее хозяйки подошел чужой.

Через несколько секунд дверь открыла дородная матрона в чепце и переднике и приветливо улыбнулась:

– Добрый вечер, сэр. Как о вас доложить?

– Я пришел к мисс Марлене Фаст, – сообщил Рат, снял шляпу и положил в нее перчатки.

Откуда-то издалека донесся звонкий голос:

– Тат, где ты? Что там стряслось?

– Сейчас вы ее увидите, сэр, – сообщила служанка. – Юная мисс через секунду появится из-за угла, чтобы выяснить, по какой причине ее драгоценная собака пришла в такое волнение.

Рат повернул голову в указанном направлении и действительно увидел высокую стройную девушку, легкой грациозной походкой вышедшей из-за угла. Ветер распахнул полы ее накидки, прижимая платье к ногам. Лица ее Рат не видел, потому что ее широкополая соломенная шляпка была низко надвинута на лоб, и это в такой пасмурный день.

– Тише, Тат, – мягко сказала она собачке. – Ты всем докучаешь.

Песик оглянулся на хозяйку, немного подумал и опять залаял.

– Ну хватит, хватит, – без всякого раздражения или строгости попросила она песика и сняла одну из перчаток, в которых явно копалась в земле. – Я здесь, с тобой, и у нас гость.

Собака продолжала лаять, но теперь подбежала к хозяйке и поднялась на задние лапки.

– Нет, на руки не возьму. Успокойся, иначе джентльмен может подумать, что ты невоспитанный пес и бросаешься на гостей.

Рат улыбнулся: неужели она подумала, что его испугает эта малявка? Впрочем, если ей нравится так думать, он не станет возражать.

Девушка подошла ближе, подняла голову, и Рат наконец увидел ее лицо. В глазах его зажегся интерес. Она оказалась очень привлекательной – большие глаза, маленький носик, соблазнительные губки. Даже грязь на щеке нисколько не умаляла ее очарования. Ее шляпку удерживала узкая лента цвета лаванды, завязанная бантиком. На руке висела маленькая корзинка с садовыми инструментами. В отличие от идеально чистого передника служанки ее фартук был в траве и земле.

Рата не удивило, что мисс Фаст сама копается в земле, как служанка или садовник. Судя по его воспоминаниям, чего-то подобного и следовало ожидать. Едва ли имело смысл надеяться, что с возрастом она приобретет утонченность и изысканность. Между тем замуж ее выдать будет не так сложно, как он опасался: она выросла настоящей красавицей.

Роскошные блестящие зеленые глаза взирали на него с откровенным любопытством. Остановившись, она сняла вторую садовую перчатку и положила обе в корзинку. На щеках вспыхнул румянец, сделав ее еще привлекательнее.

– Мисс Фаст, – проговорил Рат, стараясь не обращать внимания на собаку, которая внимательно обнюхивала его до блеска начищенные сапоги. – Я герцог Ратберн.

Ее красиво изогнутые брови удивленно приподнялись, рот слегка приоткрылся, и Рат понял, что она потрясена и испугана. Судорожно сглотнув, девушка присела в реверансе и тихо спросила:

– Что привело вас сюда, ваша светлость?

Она выглядела страшно напряженной, взгляд перемещался с него на дверь, потом на угол дома, словно она искала место, где бы спрятаться, куда сбежать, или, возможно, думала позвать кого-то на помощь. Ее била дрожь, и Рат мог побиться об заклад, что почувствовал в ней страх. Но почему?

Проклятье! Он вовсе не хотел ее испугать своим неожиданным появлением, хотя и знал, что порой один лишь титул может вызвать тревогу. Но чтобы такой страх… она взирала на него так, словно опасалась, как бы он не причинил ей физический вред. Даже ее прелестные розовые губки побелели.

Это его немало озадачило, а еще больше то обстоятельство, что она не боялась, пока он не назвал свое имя. Это совершенно точно. Скандальный листок мисс Труф, правда, весьма нелестно о нем отозвался. Возможно, мисс Фаст его читала?

Он так напряженно обдумывал ее странную реакцию, что забыл ответить на ее вопрос, и она его повторила:

– Итак, почему вы здесь?

Мисс Фаст с тревогой взглянула на его экипаж, стоявший неподалеку на обочине. Корзинка с садовыми инструментами, прежде свободно болтавшаяся у нее на руке, переместилась, и теперь она держала ее перед собой, вцепившись в нее обеими руками. У Рата появилось странное ощущение, что она словно защищается ею от него, как рыцарь – щитом.

– С вами приехал кто-то еще? – уточнила она с тревогой.

Прямота ее вопросов обескураживала. Надо как-то ее успокоить. Возможно, стоит напомнить, что они уже встречались, – иными словами, он не совсем ей чужой.

– Я один, – заверил он девушку, хотя понятия не имел, почему это так для нее важно. – Вы меня не помните? Мы встречались лет шесть-восемь назад.

– Смутно, – осторожно проговорила мисс Фаст.

Что-то подсказывало Рату, что девушка не вполне с ним честна, но он решил не уточнять: ей и так некомфортно, и он вовсе не хотел настраивать ее против себя.

Подумав, Рат снова заговорил как можно спокойнее:

– Мой отец был лучшим другом вашего опекуна, мистера Олингуорта, когда они учились в Итоне, Оксфорде, да и потом тоже. Мы приезжали к мистеру Олингуорту в его имение в Котсуолде, и вы были там.

– Да, но я не помню, зачем вы приезжали.

В это Рат поверил без труда.

– Я тоже. Возможно, у них было какое-то дело. Или это был обычный дружеский визит. В то время отец учил меня управлять нашими владениями.

Она опять окинула взглядом улицу у него за спиной.

– А с какой целью вы приехали сейчас?

Тот же вопрос. Что он должен сказать? Он не желал сообщать ей о цели своего визита, стоя на улице перед дверью дома, тем более когда она в такой панике. Он хоть и не самый терпеливый из мужчин, но все же не людоед. Впрочем, вероятно, не все с этим согласятся.

Рат мягко улыбнулся, всячески показывая, что у него и в мыслях нет ничего дурного. Наверное, именно такого поведения ожидал бы от него отец, весьма для него необычного. Никогда еще ему не приходилось никого успокаивать, как, впрочем, и пугать до дрожи, особенно леди. Очевидно, несколько лет назад, когда их дороги пересеклись, он не произвел на нее особого впечатления.

Рат никогда ни с кем не сюсюкал и не цацкался, но сейчас, подавив естественное желание повернуться и уйти, пробормотал:

– Я бы предпочел, если вы не возражаете, разговаривать не на улице, а в доме. Это возможно?

Девушка заколебалась.

– Если вы не одна, разумеется, – добавил он поспешно.

– Нет, не одна. Там, в доме, моя кузина.

Рат получил некоторое представление о мисс Фаст от мистера Олингуорта, когда заезжал к нему неделей раньше. Худой и бледный старик принял его в спальне, в постели, где полулежал, привалившись к горе подушек. Костлявые руки дрожали, бессильно вытянутые на простынях, голос был слабый и хриплый.

Потребовалось немало времени и усилий, но, в конце концов, Рат узнал, что мистер Олингуорт три года назад поселил мисс Фаст с кузиной в предместье Сент-Джеймс, чтобы начать подготовку к ее дебюту, но тот так и не состоялся из-за резко ухудшившегося здоровья опекуна. Он не смог присоединиться к своей подопечной в Лондоне и представить ее обществу, поэтому к ней и приехал Рат.

– Что ж, в таком случае вам тем более нечего меня бояться.

Мисс Фаст на мгновение нахмурилась, но потом расправила плечи и дерзко вздернула подбородок: по-видимому, не знала, что ее страх столь очевиден.

– Бояться? Вас?

– Возможно, мне показалось, – решил не спорить Рат.

– Я не помню только первые два-три года своей жизни, ваша светлость, но зато отлично помню следующие. Я жила с тетей и дядей, у которых было пятеро сыновей, и все старше меня, поэтому частенько вместе с мальчишками ходила по болотам и лесам, даже по старому кладбищу ночью. Если уж я тогда не боялась, не вижу причины, по которой должна бояться сейчас.

Если это правда – а у Рата не было повода сомневаться в ее словах, – становилось понятно, почему она не побоялась взять в руки лягушку и швырнуть в него при их первой встрече.

– Приношу свои извинения. Я не знал, что до мистера Олингуорта вы жили в другой семье, где получили столь… специфическое воспитание.

– Я никого и ничего не боюсь. Полагаю, для того, что я сейчас чувствую, больше подходит слово «беспокойство».

Возможно, она беспокоится из-за того, что ее застали копавшейся в земле, как обычную простолюдинку? Это определенно неподходящее занятие для юной леди. Раздраженный неудачными попытками ослабить напряжение между ними, Рат почесал затылок:

– Но почему мой визит так… обеспокоил вас?

– Я уже несколько раз спрашивала, почему вы здесь, но вы так и не ответили.

– Три раза, если быть точным, но что это?..

Рат сделал паузу, обдумывая неожиданно пришедшую в голову идею, совершенно неприемлемую, даже рискованную, но когда его это останавливало?

Приложив палец к губам, он шепотом сказал:

– Стойте спокойно. Не шевелитесь. Вы кое-что принесли из сада, и оно все еще у вас на щеке.

Ее тонкие брови взлетели на лоб, в глазах мелькнула неуверенность, и, поспешно опустив ресницы, она попыталась увидеть то, на что указал ей он.

– Что там? Я ничего не вижу! Вроде бы ничего не ползает…

Она оторвалась наконец от корзинки и поднесла было одну руку к лицу, но Рат остановил, сделав к ней шаг:

– Нет, не двигайтесь.

– Это пчела? Или божья коровка? – Она опустила руку и опять вцепилась в ручку корзинки. – Неужели паук? О, только не это! Они такие противные. Оно все еще там? Я ничего не чувствую!

– Ш-ш-ш, – повторил Рат и подошел еще ближе.

– Или даже оса? – продолжила перечислять девушка, проигнорировав его предупреждение. – Знаете, они ведь разные и, как правило, не причиняют вреда, если их не трогать. Впрочем, для ос еще слишком рано. Наверное, это какое-нибудь насекомое, но я их не боюсь.

Рат ей поверил. Девочка, которая способна швыряться лягушками или ходить по ночам на кладбище, не может бояться жуков. Между тем она продолжала болтать, хотя и не шевелилась:

– Они время от времени досаждают, особенно в сухие жаркие дни. Осы могут ужалить, но если приложить к месту укуса тряпочку, смоченную в уксусе, то боль и отек очень быстро проходят.

Рата обычно безумно раздражала нервная болтовня, но не сейчас: ему было любопытно и даже весело слушать мисс Фаст.

Он достал из кармана сложенный носовой платок и аккуратно вытер платком грязь со щеки девушки.

Ее голова непроизвольно дернулась, длинные темные ресницы затрепетали.

– Ну вот, – сказал он удовлетворенно.

– Его больше нет? – спросила она с тревогой.

– Нет.

– А что это было? Божья коровка? Она улетела?

Рат показал ей белый платок, на котором красовалось грязное пятно.

Мисс Фаст взяла платок, внимательно рассмотрела и удивленно уставилась на незваного гостя, но вскоре глаза ее вспыхнули негодованием.

– Грязь? – воскликнула она в гневе, смяв платок в руке. – У меня на щеке была всего лишь грязь?

Он кивнул, а девушка еще крепче вцепилась в ручку своей корзинки, едва не кипя от негодования.

– Вы все это задумали… заставили меня молчать, чтобы…

– Молчать? – рассмеялся Рат. – Это называется «молчать»?

Мисс Фаст фыркнула, а он заметил:

– Да вы не замолчали ни на мгновение, хотя я неоднократно просил вас об этом.

– Уверена, что вы ошибаетесь! – заявила девушка, а глаза ее метали молнии от возмущения. – В любом случае во всем виноваты вы. Все, что о вас говорят и пишут, – правда.

– Возможно, так и есть.

– Ни один приличный джентльмен не прикоснется к юной леди без ее разрешения.

– Я знаю правила, мисс Фаст, хотя не всегда им следую.

По правде говоря, Рат старался обходить стороной невинных девиц. Ну, возможно, была у него подружка-другая… или несколько – в ранней молодости, но это было так давно. Потом он осознал, как легко разбить девичье сердце, и теперь у него не было ни малейшего желания связываться с девственницами, и неважно, что его репутация в клубах и скандальных газетенках утверждала обратное.

Рат любил женщин и любил получать удовольствие, которое они ему дарили. Любовницы и вдовы охотно вступали с ним в отношения, но без всяких обязательств и уж точно не открыто, у всех на глазах, как юные девы. Опытные дамы искусны, щедры, угодливы и, как правило, думают лишь о наслаждении – своем и партнера. Они ничего не требовали, и это устраивало Рата.

Хорошо, что в глазах очаровательной мисс Фаст больше нет страха, только возмущение. Это было ближе и понятнее Рату.

– Мне необходимо обсудить с вами кое-что важное. Мы так и будем стоять здесь, на ветру, или, поскольку ваша кузина дома, пригласите меня внутрь?

– Да, конечно, – сказала девушка после некоторых колебаний и указала рукой на дверь, отцепив ее наконец от ручки садовой корзинки. – Пожалуйста, проходите в дом.

Тат опять залаял и побежал в дом, словно приглашение было адресовано ему. Служанка – или экономка? – распахнула дверь шире, но Рат кивнул мисс Фаст:

– Только после вас.

Когда она проходила мимо, он почувствовал слабый запах свежевскопанной земли и травы. Было в этом нечто первобытное, естественное и необычайно привлекательное. Рат вложил перчатки в шляпу, передал экономке и переступил порог.

– Миссис Додл, пожалуйста, разбудите кузину. Скажите, что у нас гость, и я прошу ее присоединиться к нам. А потом приготовьте чай.

– Хорошо, мисс. – Экономка положила шляпу Рата на столик, стоящий у стены под большой картиной, на которой был изображен цветущий сад, и отправилась выполнять поручение.

Войдя в дом, мисс Фаст поставила свою садовую корзинку, в которой теперь лежал еще и его испачканный носовой платок, на тот же столик рядом со шляпой и принялась нервно развязывать ленту, удерживавшую шляпку. Рат слышал, как она что-то тихо, но раздраженно бормочет. Судя по всему, затянула узел, вместо того чтобы развязать. Раздосадованная, что так и не справилась с узлом, она сбросила шляпу на спину, явив его взору потрясающую копну золотисто-рыжих волос, которые так сверкали, словно на них светило солнце. Неожиданно Рату захотелось уткнуться в них лицом.

Девушка завела руки назад, чтобы развязать передник, и тот, в отличие от узла шляпы, сразу поддался. Сняв передник, она положила его поверх корзинки, а Рат вдруг подумал, что с радостью помог бы ей справиться с этим предметом туалета, если бы возникли проблемы, рискуя опять вызвать ее возмущение.

Ему бы это понравилось.

Рат видел, как она глубоко вздохнула: округлые плечи поднялись и снова расслабленно опустились. Ему нравилось наблюдать, как она собирает волю в кулак: красивая мисс изо всех сил старалась успокоиться, прежде чем повернуться к нему, – а когда это, наконец, произошло, ее лицо было спокойным и уверенным. Так намного лучше, решил Рат.

– Кузина вскоре присоединится к нам, – сообщила она. – Мы подождем ее в гостиной.

Рат прошел за мисс Фаст по короткому коридору в небольшую, хорошо обставленную комнату, окинул взглядом обтянутые камчатной тканью диванчики и стулья, вполне приличные шторы, фигурки и лампы на столах. Все здесь было хоть и просто, но вполне приемлемо.

– Прошу вас, садитесь, – предложила мисс Фаст, жестом указав на диванчик, весь в ярких весенних цветах. – Подождем кузину.

– Ничего, я пока постою, – сообщил Рат, не в силах оторвать глаз от узла, в который запуталась шляпная лента.

Он явно давил ей на шею, доставляя дискомфорт. Интересно, как она отреагирует, если он попытается его развязать? Она возмутилась, когда он вытер платком ее щеку, а что будет, если развяжет узел? Ведь при этом его пальцы коснутся ее кожи. Одна только мысль об этом вызвала напряжение в паху, и он с шумом втянул воздух. Что ж, все объяснимо: она – привлекательная юная леди, а он – мужчина. Так и должно быть, только не у него: никаких планов на подопечную.

– Итак, ваша светлость, я вас в бог знает который раз спрашиваю: почему вы здесь?

А чего еще ожидать от леди, которая с детства не боится лягушек? Только вот всей правды он не мог ей сказать. Не признаваться же в том, что в какой-то момент горько пожалел о своей былой невоздержанности. Он подумал, что, заменив престарелого опекуна этой девушки, хотя бы в какой-то степени искупит свою вину перед теми юными леди, которым навредили письма от тайных поклонников, и загладит вину перед отцом, который не только оставил ему процветающие поместья, но и всегда был джентльменом.

Были и другие причины, которые мужчине еще труднее признать: слишком много бренди и то, что два лучших друга недавно женились, были счастливы в браке, больше не ходили по вечерам в клубы и не сидели ночи напролет за картами. Рассказывать об этом нет никакого смысла. Главное – он откликнулся на просьбу Олингуорта о помощи. Остальное не имеет значения.

Он достал из внутреннего кармана сюртука запечатанный конверт и протянул ей.

– Это письмо от вашего опекуна, мистера Олингуорта. Прочтите, и поймете, почему я здесь.

Мисс Фаст взяла конверт, несколько секунд смотрела на него, потом подняла глаза на Рата.

– Я в замешательстве. Откуда у вас письмо, адресованное мне мистером Олингуортом?

– Оно вчера пришло вместе с документами.

Улыбка слегка тронула уголки ее губ, и Рат поймал себя на том, что мысленно просит ее улыбнуться еще, даже засмеяться.

Вместо этого девушка сказала:

– Я всегда рада получить весточку от мистера Олингуорта, но не понимаю, почему ее доставили вы. Трудно поверить, что вы взяли на себя роль посыльного.

– И вы правы, мисс Фаст, – усмехнулся Рат. – Я не читал письмо, но знаю, о чем оно, поэтому решил, что мне лучше быть здесь, когда вы его прочтете, поскольку у вас могут возникнуть вопросы.

– И о чем же он пишет?

– О том, что здоровье его неуклонно ухудшается и он должен передать опеку над вами кому-то другому.

– Да. – Девушка тяжело вздохнула. – Я знала, что это рано или поздно произойдет: он уже давно болеет. Его письма стали редкими и сумбурными. В последнее время я несколько раз просила разрешения навестить его, но он всегда мне отказывал.

Неожиданно она замолчала и подошла к окну. Рат тоже молчал, давая ей возможность осознать полученную информацию, которая напрямую касалась ее будущего. Он никуда не спешил. Ему нравилось просто смотреть на красивую девушку.

К нему подбежал Тат, и Рат наклонился к песику, улыбнулся и погладил его мягкую теплую шерстку. На этот раз он понюхал его ладонь и лизнул палец.

Через несколько минут мисс Фаст повернулась к своему гостю, и на лице ее читалось явное недоумение.

Рат еще раз погладил собачку и выпрямился, встретив ее взгляд. Она несколько секунд с напряженным вниманием смотрела на него, потом опустила глаза на конверт, погладила его кончиками пальцев и, нахмурившись, спросила:

– Мне все же очень любопытно, ваша светлость, почему с этим письмом ко мне пришли вы, а не поверенный или мой новый опекун.

Время пришло. Он оттягивал этот момент сколько мог в надежде, что наконец появится ее кузина и он сможет сообщить новость в ее присутствии.

– Так ведь ваш новый опекун – я.

Глава 2

Мужчина, который так пристально смотрит в ваши глаза, что кажется, будто заглядывает в душу, может оказаться распутником.

Мисс Труф

Марлена Фаст с трепетом и изумлением взирала на герцога Ратберна. Все, что она слышала или читала о нем, оказалось правдой: высок, широкоплеч, элегантен и неправдоподобно привлекателен, – а свой высокий титул, привилегии и богатство носит так же небрежно, как шейный платок. Такой завидный жених, мечта любой дамы ее опекун?

Подумать только, ее опекун!

Нет, она его не боится. Она всегда убеждала себя, что не боится никого и ничего. Она говорила это себе много раз и, вероятно, столько же еще скажет. Родители всегда с ней, охраняют ее, как когда-то, заботятся о ней, не оставят и сейчас, с другим опекуном.

Марлена во все глаза смотрела на герцога. Ни у одного английского джентльмена не должно быть таких блестящих темных волос и проницательных глаз. Он больше походил на опасного пирата – она видела таких на картинах, – который ведет свой корабль по бурному морю, чем на высокородного аристократа. Вместо жилета на нем должна быть куртка с металлическими пуговицами, а вместо панталон из тонкой шерсти – штаны из грубой мешковины. На поясе ему следует носить широкий черный ремень с серебряной пряжкой, с которого свисают потрепанные ножны с кривым разбойничьим кинжалом.

Неудивительно, что она почувствовала легкое головокружение и даже панику – ненадолго, всего на несколько минут, – после того как он представился. Человек, стоявший перед ней во всем своем мужском великолепии, не кто иной, как повеса, о котором вот уже два с половиной года она писала в своем «еженедельном листке скандалов» под именем мисс Труф. Она же написала брошюру для молодых леди, чтобы не поддавались обаянию ему подобных.

Что же ей делать? В обморок упасть, что ли?

Судьба и так никогда ее не баловала, а теперь она и вовсе оказалась в опасности. Да, ей нужно время, довольно много времени, чтобы собраться с мыслями. Ведь поначалу она решила, что он намерен ее разоблачить как скандально известную мисс Гонору Труф: подумала, что сент-джеймсский повеса в конце концов вычислил, кто такая мисс Труф, и явился, чтобы препроводить ее в Ньюгейт, на каторгу или еще куда-нибудь похуже – словно что-то могло быть хуже. Слава богу, герцог не знает, по крайней мере в данный момент, что она и есть мисс Гонора Труф, и не собирается передать ее властям.

Это немного успокоило ее.

Он пришел к ней вовсе не с вооруженной стражей и не затем, чтобы бросить в тюрьму, а потому, что теперь он ее новый опекун.

Марлена в бессильной ярости сжала кулаки: все в ней протестовало против такого развития событий, – сделала несколько шагов к герцогу и выпалила:

– Это не может быть правдой.

– И тем не менее это так, – уверенно заявил герцог. – Олингуорт обратился ко мне с просьбой, и я, после долгих раздумий, основательно приправленных бренди, согласился.

Сердце Марлены забилось чаще. Ей казалось, что, если она будет ему противоречить, все окажется неправдой.

– Он не мог так поступить со мной – отдать под опеку…

– Повесы? – любезно подсказал герцог и усмехнулся. – Мисс Фаст, я отлично знаю, что собой представляю, и тоже не сразу поверил, что Олингуорт хочет поручить опеку над вами именно мне. Еще хуже мне было на следующий день, когда я осознал, что согласился, письмо уже отправлено и у меня нет ни одного шанса его вернуть.

– Вы согласились стать моим опекуном, когда были… в нетрезвом состоянии? – не поверила своим ушам Марлена.

Его черные глаза насмешливо блеснули.

– Боюсь, это единственная причина, которая объясняет столь необычное для меня отсутствие здравого смысла.

Марлена не думала, что ее можно оскорбить еще больше, и ошиблась. Где же его честь? Ах да, совсем забыла: у него ее нет. Герцог – живое воплощение всех грехов, о которых она слышала и читала (ну и писала, конечно).

Теперь, когда можно было больше не бояться, что ее вот-вот увезут в тюрьму, а потом отправят на виселицу, Марлена почувствовала себя значительно лучше.

– Не могу поверить, что вы признаетесь в таких возмутительных поступках.

– Это правда, и я не чувствую ни удовольствия, говоря об этом с вами, ни вины. – Он сделал паузу. – Знаю, вы уверены, что таким, как я, нельзя поручать опеку над невинной юной леди.

– Да, и не только, – прошипела мисс Фаст сквозь стиснутые зубы. – Это вообще сущее безумие.

– Согласен.

В голове Марлены металось слишком много мыслей, чтобы она могла в них сразу разобраться. Она вспомнила, с каким интересом герцог смотрел на нее на улице, хотя едва ли его можно за это винить. Хороша же она была – в испачканном переднике, садовых перчатках, чумазая.

– Но почему вы взяли на себя такую ответственность, осознавая, что вас, повесу, даже в обществе принимать не должны? Ведь, насколько я понимаю, никто не приставлял к вашей голове пистолет независимо от количества пойла, которое вы предварительно употребили.

Рат поморщился, и Марлена даже решила, что зашла слишком далеко, но лицо герцога тут же расслабилось и он усмехнулся – правда, невесело, – а еще хмыкнул – хрипловато, маняще и настолько интригующе, что Марлена по непонятной причине разволновалась сверх всякой меры. Этот мужчина выглядел таким естественным и привлекательным, так откровенно наслаждался ее возмущением, что ей захотелось топнуть ногой. Несправедливо это!

– Поставщик моего превосходного бренди, мисс Фаст, был бы обижен, услышав, что вы назвали его продукцию пойлом. Ну а если без шуток, Олингуорт хотел, чтобы я взял ответственность за вашу судьбу, потому что считал такой исход наилучшим для вас.

– Вы шутите.

– На сей раз нет.

Да, поняла Марлена, так и есть, и неожиданно взглянула на герцога совершенно другими глазами. Его воротничок не был накрахмален, а бант шейного платка совсем потерял форму. Или это вовсе не бант? Непонятно, но в любом случае этот предмет туалета был завязан так небрежно, словно ему даже не пытались придать модный вид. Большинство аристократов носили так сильно накрахмаленные воротнички, что едва могли поворачивать голову и были вынуждены ходить с задранным подбородком, что придавало им в высшей степени высокомерный вид. Согласно тому, что она читала и слышала, они и вели себя соответственно: заносчиво и жестко. А этот герцог совсем не выглядел таковым. Очевидная комфортность одежды лишь добавляла ему очарования и какой-то мальчишеской непосредственности.

– Олингуорт не сомневался, что мой отец сделал бы для него все, если бы был жив, поэтому и доверил позаботиться о вас мне. И я приложу все усилия, чтобы вы сделали хорошую партию.

Марлена посмотрела на конверт, который все еще держала в руках, внезапно почувствовала, что задыхается, и что есть силы дернула запутавшуюся полоску сатина, на которой висела шляпа. Но вовсе не эта невесомая соломенная вещица мешала ей дышать: в ней все бурлило и кипело негодованием. Если не считать потери родителей в раннем возрасте, опекунство герцога Ратберна – худшее, что могло произойти в ее жизни.

Сможет ли она и дальше писать о таких, как он? Да, это ее долг – во всяком случае, еще некоторое время, хотя бы до начала сезона. Возможно, какой-нибудь джентльмен сделает Евгении предложение, она больше не будет сидеть на шее у сестры, и тогда Марлена сможет отказаться от своих скандальных разоблачений, как и планировала ранее.

Но что ей делать, если герцог вдруг все же узнает, что она и есть мисс Труф?

Нет, что будет делать он, а точнее – что сделает с ней?

Впрочем, сейчас это не имеет значения, поскольку перестать писать она не может. Издатель хоть и платил ей не много, но ее доходов хватало для Евгении и ее замужней сестры Вероники: Марлена оплачивала им содержание дома. Нет, пока она не может отказаться от своей писанины, еще не время.

Но как быть с герцогом? У нее не было возможности повлиять на выбор опекуна, а управлять своим наследством она пока не могла. С этим ей придется смириться.

– Я не понимаю, – пробормотала Марлена скорее себе, чем Рату, и положила запечатанный конверт на стол возле лампы. – Мистер Олингуорт был очень добр ко мне все эти годы, всегда давал гораздо больше свободы, чем имеют большинство юных леди. Почему же теперь проявил такую жестокость?

– Если вам станет от этого легче, можете считать, что таким образом он хотел наказать меня, а не вас.

– Вас? – воскликнула Марлена.

Его высокомерие не знает границ! Но с другой стороны, он типичный аристократ, распутник и повеса. Чего еще от него ждать? Такие, как он, думают только о себе, не считаясь с желаниями окружающих.

– Каким образом? Вы определенно заслуживаете наказания за все свои художества, но в данном случае наказана я.

Рат нахмурился – первый признак того, что его терпение и благие намерения подходят к концу, – и сделал шаг к ней.

– Неужели вы считаете, что мне было легко взять на себя ответственность за будущее юной леди?

– Вы могли отказаться.

– Я бы, безусловно, так и сделал, если бы все дело было только в этом. Поверьте, у меня нет ни малейшего желания нести за кого-то ответственность, особенно за юную девицу, которая предпочитает копаться в земле, вместо того чтобы чинно сидеть в гостиной и учиться рисовать или вышивать.

Марлена стояла на своем.

– Мне просто нравится возиться в саду, и, слава богу, мистер Олингуорт никогда не запрещал мне этим заниматься, когда я жила в его дома в Котсуолде.

– Тогда все было иначе, – возразил герцог. – Вы, совсем еще девочка, жили в деревне, а теперь – в модном Лондоне. Юные леди не должны сами этим заниматься – для этого есть садовники, служанки, другой персонал. Не забывайте о своем происхождении и родственниках, пусть даже дальних, и ведите себя соответственно.

– Между прочим, я не бесприданница и имею средства к существованию. У меня есть наследство, пусть небольшое, и я вполне способна сама найти себе мужа, без вашей помощи.

– Вам должно быть известно, – сообщил герцог, раздраженно прищурившись, – что о ваших интересах кто-то должен заботиться: готовить к дебюту в обществе, знакомить с нужными людьми. Олингуорт выбрал меня, поскольку мог не бояться, что ваше приданое уйдет на оплату карточных долгов или какие-то другие нужды раньше, чем вам сделают предложение. Он знает, как, впрочем, и все общество, что я будут благожелателен к любому джентльмену, на котором вы остановите свой выбор.

– Вы говорите – общество? – уточнила Марлена, обдумывая его слова. – Значит, все дело в этом? Для вас важно, что подумают о вас окружающие?

Герцог поморщился, и Марлену удивило, что даже гримасы его не портят, но удивило еще больше, что с самого первого момента, когда увидела его, у нее подгибались колени.

– Меня перестало заботить мнение общества много лет назад.

– А мне так не кажется, – уверенно заявила Марлена.

– Значит, вы ошибаетесь.

– Не думаю. По моему мнению, вы хотите, чтобы общество знало, как вы добры к бедной родственнице графа, почти все земли которого были конфискованы королем еще до моего рождения только за критику заоблачных расходов короны.

– Граф делал это публично, мисс Фаст, что было неразумно.

Марлена тоже так считала. Ей приходилось не раз слышать, как дорого обошлись семье графа резкие слова, сказанные королю. А вот заботился ли герцог о своем положении в обществе, стоило выяснить, чтобы понять, с какой стати известный распутник решил занять место мистера Олингуорта.

– Быть может, вы считаете, что, взяв опекунство надо мной, заслужите прощение общества за свои давние проделки и вернете его благосклонность?

– По-вашему, мне это нужно? – Герцог усмехнулся, и у нее задрожали колени. – Скорее ад замерзнет и превратится в ледяную пустыню, чем я стану об этом думать.

Неожиданно для себя самой Марлена улыбнулась:

– Чудеса иногда случаются, не правда ли?

Он слегка кивнул, но возразил:

– Только для праведников, мисс Фаст, а мне бы не хотелось, чтобы меня когда-нибудь так назвали.

К сожалению, она тоже не хотела быть причисленной к этому слою общества. Ей потребовалось немалое присутствие духа, чтобы выговаривать ему за прошлые грехи, в то время как сама она писала анонимные скандальные заметки о таких, как он, под вымышленным именем. Хоть она никогда и не призналась бы в этом, многие могли сказать, что они – два сапога пара.

– Я не слишком хорошо знал вашего опекуна, – продолжил герцог, – но мой отец был его другом и глубоко уважал.

– А как насчет меня? Вы его спрашивали? Вам не хотелось узнать обо мне больше, прежде чем принять на себя ответственность за мою судьбу?

– Должен признаться, нет. Я поверил Олингуорту, который сказал, что вы девушка благородного происхождения и отчаянно нуждаетесь в наставнике, чтобы дебютировать, войти в общество и найти себе достойного джентльмена.

– Отчаянно?

Слово прозвучало как ругательство, и Марлена пришла в ярость. Если она чему-то и научилась, пока жила с кузенами, так это никогда и ни при каких обстоятельствах не отчаиваться. Необходимо всегда оставаться сильной и уметь справляться с любой ситуацией.

– Мистер Олингуорт не мог употребить такое слово применительно ко мне. Пусть я еще в младенчестве и осталась без родителей, но никогда не отчаивалась.

– Я не знал, что вы осиротели так рано.

Марлена видела, что герцог удивился, и лишь надеялась, что не сказала о себе слишком много.

– Хоть мы с вами и встречались, но никогда не разговаривали. Тем не менее я знаю, что вы потеряли мать еще до поступления в Оксфорд, а отца – несколько лет назад, – заметила она.

– Из газет и бульварных листков, естественно. Да, о титулованных джентльменах пишут больше, чем о других. Могу согласиться лишь с тем, что в отчаянии был скорее мистер Олингуорт. Он страстно желал, чтобы вы могли продолжать жить так, как привыкли, и чтобы этому не помешала его болезнь. Я всего лишь намерен выполнить данное ему обещание позаботиться об этом из уважения к их с моим отцом многолетней дружбе.

– Вы? – с усмешкой переспросила она. – Из уважения? Разве может говорить об уважении тот, кто скомпрометировал двенадцать юных леди в их первый сезон!

– Конечно. Почему нет?

– Вы, кто унизил их перед родителями, друзьями и поклонниками? Кто оставил их совершенно беззащитными?

– Пусть не намеренно, но да, – спокойно согласился Рат.

– То, что вы сделали, заставило их близких усомниться в их честности, порядочности и добродетели, подвергнуть сомнению их брачные перспективы.

– Не собираюсь ничего отрицать, и уверен: вы полагаете, что у меня много и других грехов.

– Не сомневаюсь! – заявила Марлена и сразу осознала, что он принимает ее ответы как вызов, а вовсе не как оскорбление.

Да, взять верх над герцогом нелегко. Она понятия не имела, откуда взяла силу духа, чтобы открыто дерзить ему. Возможно, все дело в том, что она писала о нем: осуждала, бранила, стыдила – почти три года, а поэтому чувствует себя относительно спокойно, наконец встретившись с ним лицом к лицу. Или все дело в том, что она знала, как сильно страдала Вероника из-за тех писем, как сказались они и на Евгении. Марлена до сих пор помнила горькие слова Евгении, что общество никогда не упрекнет трех герцогов за то, что сделали, и только потому, что они герцоги.

– Я знаю: сейчас уже ничего не изменишь, – сказал Рат, – но мы не стремились никому доказать, что строгая мораль и благородные манеры, привитые юным леди с рождения, в одночасье их покинут, стоит узнать о существовании тайного влюбленного. И да, я думаю, что, когда мы обдумывали или даже претворяли в жизнь эту идею, один из нас должен был бы проявить достаточно мудрости – или хотя бы здравого смысла, – чтобы сказать: «Это плохая идея». Но никто из нас не сделал ничего подобного, и, в конце концов, оказалось, что каждая леди хотела бы иметь тайного поклонника.

– Но ни одна из них не хотела, чтобы об этом узнал весь свет!

– Мы и не думали кого-то ставить в известность. Я признаю, что пари, заключенное нами когда-то, было очень большой глупостью. Но прошло уже столько лет! И, откровенно говоря, мисс Фаст, мне уже надоело постоянно оправдываться и признавать свою вину.

Марлена опять подумала о Веронике и Евгении, о том, как это нелепое пари повлияло на их жизнь. Если бы не те письма, Вероника не вышла бы замуж за мистера Портингтона, весьма, скажем так, своеобразного джентльмена, и они с Евгенией не были бы так несчастливы.

Отбросив все эти мысли, Марлена сказала:

– Вам надоело оправдываться? Если так, то, вероятно, дело в том, что вы никогда не страдали из-за этих писем.

Герцог пожал плечами и выпрямился.

– Я прибыл сюда не для того, чтобы обсуждать мои прошлые грехи. Я здесь из-за вас. И, как ваш опекун, первое, что я намерен сделать, – это перевезти вас вместе с кузиной в мой дом на Мейфэре.

– Перевезти? – Марлене показалось, что ее ударили в живот, да так сильно, что перехватило дыхание. – На Мейфэр? Вы не можете говорить это серьезно!

В ярости она дернула ленту, на которой висела шляпа: проклятая штуковина, похоже, собиралась ее задушить. Ну почему она никак не развязывается?

– Мой дом намного больше, и там достаточно прислуги.

У Марлены отчаянно забилось сердце. Уехать так далеко от Евгении? Но это невозможно! Подруга заботилась, чтобы материалы для скандального листка мисс Труф каждую неделю попадали к издателю. И если Марлена переедет, к кому Вероника обратится за утешением, когда ее супруг выкинет очередной фортель? А если Марлена не станет писать, где сестры возьмут деньги, чтобы содержать дом?

– Я не хочу переезжать! – заявила она, решив не сдаваться без боя.

– Я всего лишь пытаюсь улучшить ваши жилищные условия, мисс Фаст. Вам будет во всех отношениях удобнее жить во время сезона на Мейфэре.

Нет, она не может покинуть Сент-Джеймс. Если бы не сестры, ее жизнь была бы невыносимой. Они были нужны друг другу. Евгения и Вероника – ее подруги. Кузина старше и больше напоминает гувернантку: всегда говорит Марлене, что нужно делать и как именно. А теперь вот ей самой впервые предстоит позаботиться о ком-то – не о себе самой – и постараться не подвести тех, кто на нее рассчитывает. Она найдет выход из создавшейся ситуации, так же как в детстве находила выход из болот, лесов и со старых кладбищ.

Насколько могла припомнить, Марлена никогда не испытывала недостатка в чем-то важном, хотя, с другой стороны, и не желала многого. Ее тетя, дядя и кузены не нуждались в ней, когда она жила в их доме, а вот она в них нуждалась. Мальчишки научили ее быть сильной, решительной, а главное – храброй. Теперь ей приходилось заботиться о Евгении и Веронике, работать в саду, шить и читать. Все это ей нравилось, и она с радостью этим занималась, пока ожидала своего дебюта в обществе – без особого, впрочем, знтузиазма.

– Там вам будет удобно и комфортно и совершенно не о чем беспокоиться.

Марлена отбросила посторонние мысли, сосредоточившись на словах герцога.

– Спасибо за предложение, но я предпочла бы все оставить как есть, хотя крайне признательна за желание поселить меня в большом доме.

Герцог переступил с ноги на ногу, внимательнее вглядываясь в свою новую подопечную: по всем признакам она намеревалась стоять насмерть, – и сказал тихо, но твердо:

– Возможно, вы меня не поняли. Олингуорт позволил вам пропустить два прошлых сезона из-за своей болезни. У меня таких причин нет. Теперь я отвечаю за вас, так что, будьте уверены, очень скоро вы сделаете подходящую партию. В этом сезоне вы выйдете в свет и сможете познакомиться с самыми разными джентльменами, один из которых станет вашим мужем. Надеюсь, вам этот вариант подходит больше, чем быть моей подопечной.

– Но я этого не хочу! – воскликнула Марлена. – Во всяком случае, пока.

– Так живут все юные леди, мисс Фаст, – сказал Рат с ноткой раздражения в голосе. – И дело не только в том, что на Мейфэре вам будет лучше. Вам нужна компаньонка и тот, кто привьет правильные навыки, натаскает в нужном…

– Натаскает? – возмутилась Марлена. – Даже герцогу до́лжно выбирать выражения, ваша светлость! Я не собака, чтобы меня натаскивать!

Рат нахмурился и потер затылок, почувствовав головную боль.

– Согласен: слово выбрано неудачно.

– Рада, что вы это понимаете.

– Видите ли, я не привык спорить с юными леди относительно того, что лучше для их будущего.

– И не надо. Большинство таковых сами знают, что для них лучше.

– Очевидно, но не вы. Вам также лучше смириться с тем фактом, что я говорю не так, как вы привыкли. У меня нет стремления ссориться с вами, в чем-то убеждать. Я всего лишь хочу довести до вашего сведения мысль, что вам необходимо много такого, о чем я не могу позаботиться лично.

– Вот что я вам скажу, ваша светлость, – заявила Марлена. – Мистер Олингуорт уже позаботился, чтобы я получила образование во всем, что нужно. Я освоила математику, основы научных знаний, французский язык, игру на фортепиано, умею вести хозяйство и много всего другого. Короче говоря, я изучила все, что он требовал. И меня больше не надо натаскивать.

К ее немалому удивлению, выражение лица герцога смягчилось. На его губах появилась необычайно привлекательная улыбка, и по непонятной причине Марлена успокоилась, да и гнев куда-то исчез.

– Прекрасно, – сказал Рат, но, судя по скептическому выражению его лица, не поверил ей. – Пусть вам больше не нужны уроки: это очень даже хорошо, – но нужно многое другое, прежде чем вы сделаете реверанс перед королевой, дебютируете и войдете в общество. Вы должны познакомиться с нужными светскими дамами, которые обеспечат вам приглашения на балы, вечеринки и прочие мероприятия сезона, что предстоит посетить юной леди, если хочет найти мужа. Вам нужны новые туалеты, перчатки и всякие модные аксессуары, которые юные леди носят на балах. Я ничего в этом не понимаю, но найду для вас даму, которая сделает для вас все необходимое.

На это Марлене нечего было возразить: герцог сказал правду. У нее не было связей в высшем обществе, а знакомства Джастины ограничивались довольно узким кругом лиц. У Марлены не было также подходящей одежды и драгоценностей, в которых можно было бы появиться на балу. У нее никогда не возникало необходимости в шелковых платьях или бархатных ридикюлях. Ей не нравились непрактичные жесткие огромные шляпы, которые больше некуда надеть. Она предпочитала соломенные шляпки, удобные и легкие, а какие-нибудь ожерелья или колье на шее определенно будут мешать работать в саду. К дорогим тонким тканям она тоже не привыкла: надо все время следить, как бы за что-нибудь не зацепиться и не порвать, и очень аккуратно стирать.

– Итак, особой радости оттого, что я ваш новый опекун, вы не испытываете, – заключил герцог.

– Это еще мягко сказано, ваша светлость, – буркнула Марлена, не желая мириться со своим новым положением – подопечной герцога Ратберна.

– По правде говоря, – усмехнулся Рат, – я бы тоже хотел, чтобы все сложилось иначе.

– Не уверена, что для меня это очевидно.

– Тогда позвольте объяснить: неважно, по какой причине я принял на себя эту ответственность, но это произошло, а значит, теперь я должен о вас позаботиться. И лучше вам с этим смириться, поскольку ничего не изменится, пока вы не выйдете замуж.

– Хорошо бы, это произошло поскорее, – проворчала Марлена.

– Да, чем быстрее, тем лучше, – согласился герцог.

– Ну хоть в чем-то мы пришли к единому мнению.

– Вот и хорошо. Вы не можете не понимать, что вам чертовски повезло – оказались под опекой герцога.

Они несколько минут молча сверлили друг друга взглядами.

Марлену ошеломило заявление герцога, и, похоже, его самого – тоже. Если он искал способ прекратить затянувшийся спор между ними, ему определенно это удалось. Марлене нечего было возразить: не станешь же отрицать, что покровительство герцога дает множество преимуществ. Все, что он говорил, правильно. Точнее, было бы таковым, если бы на ее месте оказался кто-нибудь другой.

– И вот еще что: привыкайте, что иногда я могу и выругаться в вашем присутствии, – сообщил Рат.

– И почему это меня не удивляет? – усмехнулась Марлена.

– Судя по всему, нам обоим предстоит договориться по многим вопросам, но одно останется неизменным, мисс Фаст: я отвечаю за вас, а не наоборот. Знаю, вы считаете меня неподходящим опекуном, но никогда бы не подумал, что вы предпочтете спасаться бегством, когда вам бросили вызов.

– Как вы сказали? «Спасаться бегством»?

Марлена ахнула и сразу почувствовала, как к ней вернулся боевой дух. Если ей придется принять герцога в качестве опекуна, значит, так тому и быть. Она сделает это, но на своих условиях.

– Ни при каких условиях я не стала бы спасаться бегством. Потребуется куда более страшный зверь, чем вы, ваша светлость, чтобы обратить меня в бегство. Я готова дебютировать в приближающемся сезоне, но выбирать мужа буду сама и жить останусь здесь. Я в этом доме уже три года, привыкла, знаю всех соседей. Они хорошие люди. Кроме того, в соседнем доме живет мой близкий друг. Мое сердце будет разбито, если придется уехать.

Герцог недовольно прищурился.

– У вас есть любовник?

– Конечно, нет! Но я не удивлена, что вы подумали именно об этом. Для меня очень важна дружба с Евгенией Эверард. Ее мать умерла, когда она была еще ребенком, а отец – несколько лет назад. Она живет с сестрой Вероникой и ее мужем, и в силу некоторых обстоятельств мне нужно всегда находиться поблизости.

– Хорошо, будь по-вашему! – досадливо пробормотал Рат. – Если это все ваши условия. Возможно, так даже лучше: поскольку я живу всего лишь через улицу отсюда, мне будет удобно заезжать к вам и проверять, все ли в порядке.

– Вы живете в Сент-Джеймсе? – удивилась Марлена: услышанное шокировало ее.

– Нас называли сент-джеймсскими повесами, если вы помните, мисс Фаст, – ехидно ответствовал герцог. – Мне нравится жить в этом доме, хоть он и немного меньше мейфэрского, а там, как правило, живут мои гости, когда приезжают в Лондон.

– Да, мне следовало знать, что у герцога может быть не один городской дом.

Не говоря больше ни слова, Ратберн сделал шаг вперед, сократив и без того очень небольшое расстояние между ними, и носки его сапог коснулись подола ее платья. Марлена даже ощутила тепло, исходившее от его мощного тела.

Не успев издать ни звука или хотя бы вздохнуть, она почувствовала, как пальцы герцога коснулись ее руки, и обнаженную кожу словно обожгло. Она бы, наверное, не удивилась, если бы его губы даже накрыли ее рот. Вместо этого она ощутила прикосновение теплых пальцев к подбородку. Герцог не смотрел ей в глаза, пытаясь развязать узел на ленте ее шляпы.

Марлена понимала, что должна бы испытывать дискомфорт, но охватившее ее чувство не было страхом. Это было что-то иное, более тревожное. Притяжение?

Она оказалась во власти странных, совершенно необъяснимых ощущений, и никак не могла разобраться, что происходит. Он ее не душил, но дышать она не могла. Он не причинял ей никакого беспокойства, но она дрожала. Ей не было больно, но изнутри грызла тревога, ее охватило мучительное томление, и она не могла его ни описать, ни объяснить.

– Что, по-вашему, вы делаете? – пробормотала Марлена, не в силах поднять на него глаза.

– Целую вас, конечно: безумно и страстно, – ответствовал герцог, продолжая распутывать узел.

Марлена наконец изумленно взглянула на него. Герцог улыбался с совершенно невинным видом, и на какое-то мгновение ей показалось, что он говорит серьезно.

– Это нелепо! Как вы смеете такое говорить? Это возмутительно! – с немалым трудом вернув себе здравый смысл, воскликнула мисс Фаст. – Вы ничего подобного не делаете и знаете это. При чем здесь поцелуй, если вы развязываете узел на моей шляпке, хотя и это неприлично?

Рат опять сосредоточил свое внимание на неподдающемся узле.

– Если знаете, зачем спрашивать?

Марлена ничего не могла ответить, да и вообще утратила способность соображать, оттого что герцог находился так близко, что кончики пальцев касались ее шеи. Чувства, которые она испытывала, обескураживали – она не понимала, что с ней.

– Думаю, я хотела сказать не «что», а «почему», – выговорила она с трудом.

Герцог продолжал возиться с узлом.

– Потому что вы, пребывая в столь сильном волнении – не дай бог, конечно! – можете удушить себя.

– С чего вы взяли, что я волнуюсь?

– Не сомневаюсь, что у вас есть на то причины.

– Как бы то ни было, я спокойна.

– Полагаю, узел так запутался из-за вашей беспрестанной болтовни, – сказал Рат, решив больше не спорить, чего не скажешь о Марлене.

– Вы делаете какие-то странные заявления, ваша светлость! При чем здесь моя болтовня?

– Вы постоянно дергаете ленту, и от нее у вас на шее уже появилась красная полоса.

Марлена попыталась отстраниться, но герцог повысил голос:

– Стойте спокойно! И ваше молчание тоже было бы очень кстати. Я уже почти развязал его, так что через несколько секунд сможете дышать нормально.

Марлена вовсе не была уверена, что когда-нибудь обретет способность дышать нормально после его прикосновений. Она опустила глаза и уставилась на широкую грудь герцога, коричневый стеганый жилет с обтянутыми такой же тканью пуговицами, который сидел на нем как влитой. На теле у герцога не было, похоже, ни унции жира – сплошь мышцы.

Девушка очень старалась стоять спокойно, но это было невозможно, так что несколько раз она переступила с ноги на ногу, опустила руки, сцепила перед собой, потом за спиной и, в конце концов, скрестила на груди. Герцог требует от нее слишком многого! Неужели не понимает, что еще никогда в жизни мужчина не подходил к ней так близко? Если он провозится еще немного, она вполне может сделать что-нибудь возмутительно неподобающее… к примеру, начнет перевязывать его шейный платок.

Когда наконец его руки замерли, Марлена подняла глаза, и взгляды их встретились. В гостиной повисло напряженное молчание, но Марлена не знала, что сказать. Да и нужны ли здесь слова?

Ее шляпа упала на пол, но его пальцы все еще касались шеи – теплые, сильные, нежные. Это было удивительно приятно. Почему он не отодвигается? А почему не отодвигается она?

Как и в тот момент, когда герцог вытер платком грязь с ее щеки, по телу пробежала волна дрожи – интригующая, завораживающая. По причинам, которые Марлена не понимала, ей захотелось остановить время. Предвкушение чего-то нового – она не могла описать это словами – возникло где-то в глубине ее естества и стало быстро разрастаться внутри. Она не могла остановить то, что происходило между ними, да и не хотела.

Теплые пальцы герцога скользнули по ее шее, ладонь легла на затылок, лицо приблизилось к ее лицу. Марлена инстинктивно уставилась на его губы и слегка приподняла подбородок.

– Марлена, смотри, что я принесла! – нарушил волшебство момента женский голос.

Она обернулась: в комнату вошла Евгения с охапкой книг и замерла на месте, увидев подругу рядом с мужчиной. За ней с оглушительным лаем в комнату вбежал Тат и принялся носиться вокруг гостьи и прыгать, требуя внимания.

Смущенная и сбитая с толку, Евгения проигнорировала песика и пробормотала:

– О, прошу прощения. Я не вовремя?

Щеки Марлены стали пунцовыми. Хоть Евгения и прижимала книги к груди, было понятно, что герцог легко может прочитать заголовки – если пожелает, конечно. Ну что за невезение! Почему Евгении нужно было прийти именно в этот момент! Неужели судьба еще не устала испытывать ее на прочность?

Что же делать? Евгения принесла экземпляры брошюры Гоноры Труф «Мудрые советы юным леди», и герцог Ратберн с интересом смотрел прямо на них. Марлене срочно нужно было чудо.

Глава 3

Вы можете подумать, что он всего лишь хочет коснуться вашей руки, а он пытается добраться до самого сердца.

Мисс Труф

– Нет, что ты, Евгения, не говори глупости! – поспешно воскликнула Марлена. – Конечно же, входи. Герцог всего лишь помог мне развязать ленту шляпы.

Поискав глазами шляпу, к своему немалому ужасу, она отметила, что та валяется на полу довольно далеко от места, где они с герцогом стояли.

Она хоть и сказала Евгении чистую правду, но при этом чувствовала себя виноватой, и дело даже не в том, что позволила герцогу распутать этот проклятый узел. Ей надо бы поблагодарить свою счастливую звезду – если таковая имеется где-то на небесах – за то, что их застала подруга, а не кузина.

Как она допустила, что герцог оказался к ней так близко?

«Все дело в том, что он повеса и знает, как соблазнить невинную леди».

Ей следовало бы возмутиться, но она, несмотря на соображения здравого смысла, стояла как бесхребетная дурочка, позволив ему ужасные вольности. А все потому, что ощущения, которые она при этом испытала, оказались ошеломляющими, и ей хотелось испытать их опять.

– Ты сказала, что он герцог? – тихо спросила Евгения.

Встревоженный взгляд ее голубых глаз метался между подругой и привлекательным джентльменом, спокойно стоявшим посреди комнаты и бесстрастно наблюдавшим, как она прижимает к груди наглядные свидетельства тайных деяний Марлены.

Тем временем песик воспользовался ситуацией: подбежал и принялся скрести передними лапами сверкающие сапоги, оставляя следы от острых коготков на прекрасно выделанной коже, – но герцог, судя по всему, даже не заметил его, с увлечением наблюдая за дамами.

– Да, – пролепетала Марлена, непроизвольно дотронувшись до того места, которого только что касались мужские пальцы, отчего ее сердце забилось гулко и тревожно. – Понимаешь, у меня возникла проблема с лентой на шляпке: запуталась, – и я никак не могла развязать узел. Я дергала ее, дергала, но узел, похоже, только больше затягивался, стало трудно дышать, даже на коже появилась полоса, вот и…

– Мисс Фаст, – прервал это плетение словес герцог. – Быть может, вы оставите долгие объяснения на потом, а сейчас просто нас представите?

Марлена повернулась к нему, отчаянно надеясь, что ему хватит благоразумия помочь ей, а не усугублять ситуацию. Рат наклонился, поднял шляпу и положил ее на стол рядом с нераспечатанным конвертом от мистера Олингуорта.

Благодарная за передышку, она послала герцогу признательный взгляд и проговорила:

– Конечно, ваша светлость. Позвольте представить вам мисс Евгению Эверард, мою близкую подругу. Евгения, это герцог Ратберн.

Подруга попыталась сделать реверанс, отступила на шаг, но в этот момент книги выпали у нее из рук и с шумом разлетелись по полу. У нее от страха закатились глаза, и, не издав ни звука, девушка рухнула на пол.

Тат с лаем кинулся к ней; Марлена ахнула; герцог тихо выругался, а потом оба, обменявшись взглядами, не сговариваясь, бросились на помощь несчастной.

– Евгения!

Марлена опустилась на колени рядом с подругой.

– Мисс Эверард!

Герцог занял место с другой стороны и легонько встряхнул девушку за плечи.

Тат завыл, но Марлена прикрикнула на него, и он недовольно заворчал.

Лежавшая на полу подруга была бледна как бумага, но, похоже, дышала. С облегчением Марлена заметила, что ресницы ее дрогнули, она чуть пошевелила головой и, словно в бреду, пробормотала:

– Он… пришел. Не дай ему… забрать нас.

В этот момент Марлена с ужасом осознала простую истину: Евгения, так же как и она сама поначалу, решила, что герцог явился сюда, чтобы покарать «мисс Труф» и ее помощников. Надо что-то срочно предпринять, чтобы Евгения ненароком не выдала тайну.

– Все в порядке, – проговорила она медленно. – Ты меня слышишь? Все хорошо. Беспокоиться не о чем. Герцог не причинит нам вреда.

Ратберн поморщился.

– Что вы сказали? Это же полная ерунда! Я что, дал вам повод считать меня чудовищем?

– Конечно, нет! – заверила его Марлена, прилагая все усилия, чтобы выглядеть спокойной. – Просто Евгения испугалась, услышав ваше имя, и мне хотелось ее успокоить.

– Мое имя? – удивился Рат. – С какой стати она решила, что я могу ей навредить?

– Возможно, я проявила излишнюю осторожность, но мне не хотелось, чтобы она переживала.

– Ей необходима нюхательная соль, – заявил герцог и обвел взглядом комнату, словно пытался ее обнаружить. – Обычно помогает дамам прийти в себя.

– Боюсь, у нас ее нет. Если поможете довести ее до дивана, уверена: ей станет лучше.

Герцог кивнул и, вместо того чтобы помочь Евгении встать и дойти до диванчика, подхватил ее на руки и легко, словно она ничего не весила, понес через комнату.

Ресницы девушки дрогнули, она открыла глаза и огляделась, но тут ее затуманенный взгляд наткнулся на лицо герцога, и она опять лишилась чувств.

– Проклятье! – выругался Рат, осторожно опуская девушку на маленький диванчик.

Тат тут же запрыгнул следом, свернулся в клубок рядом с Евгенией и воинственно тявкнул.

Марлена с тревогой смотрела на подругу. Слава богу, Евгения не вполне пришла в себя и пока не задала никаких вопросов, которые могли бы раскрыть их тайну.

– Что это с ней? – в недоумении спросил герцог, выпрямившись. – Она часто падает в обморок?

– Нет, конечно. Возможно, она и не обладает особо крепким здоровьем, но в таком состоянии видеть ее мне еще не приходилось.

Евгения что-то пробормотала. Опасаясь, как бы подруга сгоряча не сболтнула лишнее, когда полностью придет в себя, Марлена слегка переместилась, чтобы оказаться между нею и герцогом, и, расправив плечи, заговорила с апломбом, которого не чувствовала:

– Лучше бы вы сейчас покинули нас, предоставив мне возможность позаботиться о ней, ваша светлость.

Рат несколько мгновений всматривался в лицо Марлены, потом с недоумением уставился на Евгению.

– Не знаю, что ее так напугало, но я не собираюсь никому вредить.

– Конечно. Рискну предположить, что ее обморок никак не связан с вами.

– Я не могу оставить вас с ней наедине, мисс Фаст, – хмуро заметил герцог. – Если она больна, ей нужен доктор.

– Чепуха! – возразила Марлена, из последних сил стараясь сохранить самообладание, чтобы не показать, что с радостью вытолкала бы его за дверь. – Миссис Додл окажет мне помощь, если потребуется, да и кузина скоро спустится. Поверьте: теперь, когда вы подняли Евгению с пола, я справлюсь. Спасибо. Поверьте, я вам очень благодарна.

– Тогда мне действительно лучше уйти. Думаю, она быстрее придет в себя. Похоже, у этой юной леди необычайно хрупкое здоровье: мне еще не доводилось видеть, чтобы кто-то дважды всего за минуту лишился чувств.

Марлена тоже таких не встречала, но в отличие от него понимала, что происходит. Евгения действительно испугалась кары за их дела, решив, что герцог явился за ней.

– Уверена: все дело в том, что она первый раз в жизни говорила с герцогом. Девушка совсем еще юная, едва исполнилось восемнадцать. Думаю, с ней все будет в порядке. Если бы у меня имелись какие-то опасения, поверьте, я непременно попросила бы вас послать за доктором.

Ратберн явно колебался, и в какой-то момент Марлене показалось, что он не согласится с ней, но, в конце концов, услышала:

– В таком случае, пожалуйста, передайте кузине мои извинения. Я непременно зайду на днях, чтобы познакомиться с ней.

– Да, так будет лучше. Я провожу вас.

– Нет, мисс Фаст. Не оставляйте вашу подругу без присмотра. Я найду дорогу. – И он кивнул, прощаясь.

Марлена напряженно наблюдала, как герцог прошел мимо Евгении и направился к двери, но только собиралась с облегчением вздохнуть, как он остановился. Она проследила за его взглядом и убедилась, что он смотрит на разбросанные по полу брошюры, а через мгновение наклоняется, чтобы их собрать.

– Нет-нет, ваша светлость! – Марлена бросилась к герцогу и рухнула на колени, стараясь закрыть их собой. – Вам не пристало этим заниматься. Я сама все подниму.

Она потянулась за брошюрами, которые уже были у него в руках, их пальцы соприкоснулись, и Марлену захлестнула теплая волна. Их взгляды встретились. Сердце забилось чаще. Она отдернула руку, прижала к животу и для верности накрыла другой рукой, словно хотела скрыть восхитительное, но тревожное чувство, охватившее ее. Ее лицо, а затем и шея, стали пунцовыми.

– Мне не трудно, мисс Фаст. Мой отец все время повторял, что я редко веду себя как джентльмен, и был прав. Мне предоставился случай это исправить.

Герцог отдал ей брошюры, которые уже держал в руках, и стал собирать остальные.

– Зачем мисс Эверард купила так много одинаковых книг? – спросил в недоумении герцог, передавая брошюры Марлене.

– Для нашего книжного общества, – выпалила та, не в силах придумать ничего более оригинального.

В действительности она понятия не имела, зачем Евгении столько книг. Она знала, что мистер Траут, владелец издательства, обещал им несколько бесплатных авторских экземпляров, но считала, что речь идет о двух-трех брошюрах, ну максимум о полудюжине.

Подобрав последнюю книжицу, он внимательно осмотрел обе обложки, включая их тыльную часть, словно ожидал увидеть что-то особенное, и заметил:

– Я думал, книжное общество интересуется чем-то более серьезным, чем подобное бульварное чтиво, которое не дает никакой пищи для ума.

Марлена нахмурилась, почувствовав себя оскорбленной до глубины души, и расправила плечи. Ей хотелось возразить ему, признаться, как непросто собрать в книгу мудрые изречения и советы относительно таких безнравственных людей, как он. Ведь что она знает о распутниках и негодяях всякого рода, которые не уважают нежные чувства юных леди? Да и о мужчинах вообще, если на то пошло? Абсолютно ничего.

Она поговорила с Вероникой, Джастиной и другими дамами, которые занимались вместе с ней шитьем и чтением, узнала их точки зрения на сей счет, но все равно много ночей провела без сна, пытаясь представить, как джентльмен должен вести себя в присутствии юной леди, чтобы та сразу распознала, кто перед ней.

Еще ей хотелось сказать герцогу, что брошюра могла стать книгой, если бы она встретила его раньше. У нее не было сомнений в том, что, если бы провела она еще пару часов в его обществе, ей хватило бы материала как минимум на еще одну такую же брошюру, причем началась бы она с фразы: «Если всякий раз, когда мужчина смотрит на вас, сердце начинает трепетать, вы влюбились, но берегитесь: он вполне может оказаться распутником».

Тем не менее ей пришлось отбросить все эти мысли и лишь сказать:

– Если кто-то и может совершить безрассудство, принимая знаки внимания негодяя, так это невинная юная леди, которая никогда не была в обществе мужчины. Нам необходимы советы опытных дам, чтобы не оказаться в губительных обстоятельствах.

– Значит, вы тоже приверженка столь низкопробного чтива? – удивился герцог, и в глазах его блеснули смешинки.

– Иногда читаю, – смущенно призналась Марлена, – так же как труды по истории и астрологии, поэзию. Я могу назвать множество тем, которые мы обсуждаем. В нашем книжном обществе у всех разные вкусы.

– Могу себе представить.

– Думаю, это всего лишь один из способов развлечения для лондонского общества наряду с театром, оперой, карнавалами в парках и сплетнями.

– Полагаю, вы правы: кого-то подобная писанина развлекает, – в противном случае ее не стали бы читать.

Герцог продолжал смотреть на брошюру, и Марлена тоже не сводила с нее глаз. Название и имя автора были написаны красивыми вдавленными буквами на светло-коричневом фоне. Книжица была хоть и тонкой, но в отличном переплете и выглядела весьма элегантно. Марлена почувствовала глубокое удовлетворение и улыбнулась, вполне довольная своей работой.

Герцог все еще рассматривал книжицу, и Марлена не смогла справиться с любопытством.

– Вам что-нибудь известно о ней?

– Не берусь утверждать, хотя, кажется, вчера кто-то что-то говорил. Вроде бы это новая публикация некой мисс Труф, которая пишет для «желтых» газетенок.

Марлена с трудом сдержалась, чтобы не возразить, и лишь кивнула.

– Я не читал, – задумчиво листая страницы, сказал герцог, – но, возможно, прочитаю.

– Зачем это вам? – поинтересовалась Марлена и быстро добавила: – К чему герцогам бульварное чтиво, предназначенное леди?

Ратберн пожал плечами, с трудом сдерживая смех:

– Знания не бывают лишними, мисс Фаст. Не исключено, что и мне полезно узнать, как распознать распутника.

– Для этого не надо ничего читать, ваша светлость. Смею предположить, что вам достаточно взглянуть в зеркало.

Больше он сдерживаться не мог и расхохотался.

– А вы остроумны, мисс Фаст!

Марлена не могла не улыбнуться в ответ. Похоже, ему и правда понравилось ее дерзкое замечание, а ей очень понравились смешинки в его глазах, которые изменили его до неузнаваемости. Но об этом она ему не скажет. Ни за что.

– Думаю, вы считаете, что эта книга не имеет к вам никакого отношения, ваша светлость.

– Если обществу за столько лет не удалось навесить на меня этот ярлык, то вам, мисс Фаст, понадобилось всего несколько минут. Но мне все же хотелось бы знать, как, по мнению дам, мужчины становятся распутниками.

Он пролистал несколько страниц и прочитал вслух случайно выбранную фразу:

– «Если джентльмен предпочитает верховые прогулки с друзьями катанию с вами, то скорее всего он повеса». – Герцог поднял глаза на Марлену в полном недоумении. – Все молодые люди увлекаются лошадьми, имеют друзей и ухаживают за дамами. Не понимаю. Разве нельзя эти развлечения совмещать?

– Я уверена: автор имел в виду, что если джентльмен ухаживает за юной леди, то должен уделять внимание только ей, а не увлекаться верховыми прогулками, охотой, карточными играми и прочими удовольствиями, которым так любят предаваться повесы.

На красивом лице герцога было написано искреннее удивление и любопытство. Хмыкнув, он полистал книжицу и наугад прочитал еще одну фразу: «Если свидания проходят под надлежащим контролем, то мужчина, который на них приглашает, настоящий джентльмен». Повертев книгу в руке, Ратберн посмотрел на Марлену:

– Вы позволите?

Она насторожилась. Он что, хочет это читать? То, что написано фактически про него самого и двух его друзей? Впрочем, что она могла ответить?

– Конечно, ваша светлость, пожалуйста, берите. Как видите, их у меня много, так что на всех хватит.

Евгения что-то пробормотала, Марлена дернулась к ней, и герцог поддержал ее за локоть, чтобы не уронила брошюры. И опять по телу разлилось тепло. Его рука оказалась сильной и надежной. Ей следовало бы держаться подальше и избегать его прикосновений, но очень уж приятными они были.

– Я верну ее.

– В этом нет никакой необходимости. Можете не беспокоиться, ваша светлость.

– Никакого беспокойства. Мне непременно нужно познакомиться с вашей кузиной, да и вообще я буду время от времени заезжать, чтобы справиться, как у вас дела. А теперь займитесь подругой. Не провожайте, я найду выход.

Марлена проводила герцога взглядом, не в силах понять, почему так реагирует на него. Возможно потому, что она слишком долго писала о сент-джеймсских повесах? Услышав, как хлопнула входная дверь, она сложила брошюры на стул и присела на диван рядом с Евгенией.

– Что со мной? – приподняв голову и оглядев комнату, слабым голосом спросила подруга.

– Только не пытайся встать: может закружиться голова. Ты упала в обморок.

Не было никаких причин расстраивать Евгению еще, и Марлена не стала сообщать, что это произошло дважды.

– Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Кажется, нормально. – Евгения прижала дрожащую руку ко лбу. – Не знаю. У меня какое-то странное ощущение. Нечто подобное случилось, когда умер папа и я узнала, что мне придется жить с Вероникой. Тогда мне было всего восемь, но я помню.

– Ты потеряла сознание, услышав о смерти отца?

– Нет. Тогда я была уверена, что это не может быть правдой. Папа не мог умереть. – Она огляделась. – Как сейчас. В комнате, когда я вошла, вроде был джентльмен, и ты сказала, что это герцог Ратберн. Но это же неправда. Здесь никого нет.

– Хотела бы я заверить тебя, что так и есть, но герцог действительно здесь был.

Евгения вздрогнула и приподнялась на локтях.

– Где же он? Пошел за стражей?

– Просто ушел, так что успокойся, – сказала Марлена, услышав в голосе подруги откровенную панику. – Все хорошо.

– Тогда зачем он приходил? Ему что, все известно? Он вернется? – Она снова опустила голову на подушку.

– Не волнуйся, все в порядке. – «Во всяком случае пока». – Я абсолютно уверена, что он ничего о нас не знает.

– Когда ты назвала имя, – сказала Евгения, – я решила, что меня сейчас закуют в кандалы, посадят в тюремный фургон и увезут.

– Признаюсь честно, эта мысль посетила и меня, когда он явился в наш дом, – невесело усмехнулась Марлена. – Но, поверь, герцог понятия не имеет, что мисс Гонора Труф – это я, а ты еженедельно доставляешь материалы мистеру Трауту.

– Я всегда знала, что это не для меня, – вздохнула Евгения.

– Чепуха! – возразила Марлена. – О чем ты говоришь? Мы занимаемся этим уже три года, и никто ни о чем даже не подозревает.

– Нам просто повезло, – обдумав ее слова, глубокомысленно изрекла подруга и, сделав паузу, добавила: – А этот герцог просто красавец.

«И это еще далеко не все».

– Но мы должны и дальше относиться к нему как к причине несчастливого замужества и периодических приступов тоски твоей сестры, – напомнила Марлена.

– Об этом я никогда не забуду. А зачем он сюда явился?

– По совершенно другой причине: потом расскажу. А теперь вот что: зачем мистер Траут выдал тебе так много экземпляров моей брошюры? Я сама едва в обморок не рухнула, когда увидела, какую кипу ты несешь.

– Не знаю. Все это принесла горничная мистера Траута без всяких объяснений.

– Думаю, это для того, чтобы как можно больше читателей о ней узнали: вырастут продажи.

Евгения нахмурилась.

– А это не значит, что книга плохо продается?

– Она появилась в магазинах всего неделю назад! – возразила Марлена. – Пока рано делать выводы. Мистер Траут говорил, что мой скандальный листок весьма популярен, а потому все, кто его читает, захотят приобрести и брошюру.

Евгения улыбнулась и села.

– Ты права. Не знаю, почему я так разволновалась.

– Это вполне естественно. Давай немного подождем, а если уж не начнут покупать, тогда и станем беспокоиться.

– Конечно. А теперь скажи, зачем приходил герцог Ратберн, если не с целью арестовать нас? – Она вдруг замолчала, и глаза ее испуганно округлились. – Ты же не думаешь, что он узнал о мистере Брамуэле?

– Нет-нет! – поспешила возразить Марлена. – Ты сама себя накручиваешь! Еще немного – и опять свалишься в обморок. Герцог не робкий юноша: если бы что-то узнал, то не ушел бы, не прояснив ситуацию. Да и откуда он мог что-то узнать?

– Ну, до него могли дойти слухи, что это мистер Брамуэл распустил сплетни в «Уайтсе».

– Вряд ли, – подумав, сказала Марлена. – Мистер Брамуэл скорее всего не возвращался в «Уайтс». Портингтон не оплачивал его счета два года, так что, вероятнее всего, его туда просто не пустят до тех пор, пока не рассчитается с долгами.

– Если рассчитается, – буркнула Евгения.

Марлена согласилась с подругой: такая перспектива не представляется вероятной, учитывая, сколько денег муж Вероники тратит на свои окаменелости и прочие экстравагантные покупки.

– Ты же не думаешь, что мистер Брамуэл ему скажет? – совершенно спокойно уточнила Евгения.

– Нет, разумеется: он же тем самым обвинит сам себя, да и не захочет, чтобы мы попали в беду.

– Никогда! Он очень интеллигентный и заботливый джентльмен, и всегда так добр ко мне! – Глаза Евгении стали мечтательными, а на губах появилась грустная улыбка, но почти сразу исчезла. – Он хотел бы иногда навещать меня, но Вероника не разрешает.

Вот уже несколько месяцев Евгения заговаривала об этом, но Марлена знала, что ее кузина никогда не согласится.

– Она просто заботится о тебе – как умеет, – поскольку уже давно не только твоя сестра, но и мать.

– Как бы я хотела, чтобы она оставалась лишь сестрой.

Марлена могла бы сказать подруге, что у нее тоже есть тайные желания. Ей очень хотелось бы иметь сестру, о которой она могла бы заботиться, а еще – чтобы дядя Фергус и тетя Имоджин не уехали вместе с сыновьями в Америку, оставив ее с мистером Олингуортом. И чтобы мистер Олингуорт внезапно не отправил ее в Лондон к кузине, которую она никогда не видела.

Чтобы не смущать подругу, она, конечно же, молчала. Ее всю жизнь бросали, от нее отказывались, но она справилась: научилась выживать, приспосабливаться к любой обстановке независимо от того, кто ее опекал.

Мысли Марлены прервала Евгения, поднявшись с дивана и в раздумье заметив:

– Не могу поверить, что здесь действительно был герцог. Если ему ничего про нас не известно, то зачем он явился?

Марлена сложила руки на коленях.

– Хоть и непросто свыкнуться с этой мыслью, но придется. Он мой новый опекун.

Евгения, совершенно ошарашенная, плюхнулась на диванчик.

– Опекун? Как такое возможно? Неужели мистер Олингуорт…

– Нет-нет, – поспешила заверить ее Марлена, – он жив, но очень болен, поэтому и решил передать ответственность за меня герцогу Ратберну, отец которого был его старым другом.

Марлена с грустью подумала о добром джентльмене, который всегда во всем ей потакал и позволял вести ту же вольготную жизнь, что у нее была с тетей, дядей и племянниками. Он заботился о ее образовании и не делал различий между ней и родными детьми. Те немногочисленные требования, которые он к ней предъявлял, были легковыполнимы. Сначала занятия, включая рукоделие и игру на фортепиано, потом все остальное, в том числе и работа в саду, откуда следовало вернуться в определенное время, чтобы успеть привести себя в порядок и переодеться к ужину. А еще, прежде чем лечь спать, она в течение часа играла с ним в шахматы или читала. Вот и все, и это не было ей в тягость.

Марлена сглотнула неожиданно застрявший в горле ком. Вскоре после ее рождения до их поместья докатилась эпидемия лихорадки и унесла почти всех его обитателей, включая родителей. Ее саму спасло то обстоятельство, что отец предусмотрительно отправил малышку с няней в дом своего брата, где они и жили, пока тот не женился вторично. Тогда ее взяли к себе тетя Имоджин и дядя Фергус. Она никогда не забудет жизнь с ними, равно как и то, что общение с мальчишками сформировало ее как личность.

К ее огромному разочарованию, когда ей было десять лет, дядя сказал, что она должна переехать к мистеру Олингуорту, потому что семья переезжает в Америку. Он считал, что они не имеют права увозить ее с родины. Она должна получить хорошее образование и воспитание, чтобы, повзрослев, могла сделать хорошую партию. Марлена не поняла, почему они не берут ее с собой и почему ей необходимо остаться в Англии, но приняла это: выбора все равно не было.

Когда здоровье мистера Олингуорта стало ухудшаться, он связался с одной из кузин Марлены, значительно старше ее, о которой она никогда ничего не слышала. И это было вовсе не удивительно: у одного из братьев ее отца было девять детей от трех жен. У Марлены имелось множество кузин и по отцовской, и по материнской линии, но она их почти не знала. Джастина к тому времени овдовела, поэтому ничего не имела против переезда сестры в ее дом и была готова подготовить девушку к дебюту в обществе, как только мистер Олингуорт окажется в Лондоне.

Но он так и не приехал. Здоровье мистера Олингуорта все ухудшалось, и дебют Марлены откладывался вот уже два года. Ее это совершенно не угнетало; огорчало лишь то, что опекун не разрешал ей навестить его, сколько ни просила.

– Что ты намерена делать со своим листком? – спросила Евгения.

Взглянув на подругу, Марлена тихо ответила:

– Не знаю.

В мечтательных глазах Евгении появилась тревога.

– Ты должна прекратить его писать.

– Я еще не решила.

– Помню, ты собиралась бросить это дело после первого сезона, но мистер Траут отговорил тебя и даже предложил увеличить гонорар, чтобы ты продолжила работу.

– Меня его предложение устроило.

– Только потому, что нам очень нужны эти деньги. Мы это знаем.

– Это лишь одна из причин, – возразила Марлена, но, почувствовав укол совести, сдалась. – Ладно. Возможно, сначала так и было. Да, я хотела вам помочь: друзья должны помогать друг другу, – но вместе с тем (мне трудно это объяснить) всегда существовал некий блуждающий огонек, неуловимая, недостижимая цель, от которой я не могла отказаться.

– У тебя хорошо получается описывать слухи и сплетни, – улыбнулась Евгения.

– Я стараюсь: всегда самым тщательным образом изучаю все, что слышу, и обдумываю каждое слово. Хочется, чтобы всем, кто читает мой скандальный листок, он нравился и никому не причинял вреда.

– За исключением трех повес, – серьезно добавила Евгения.

Марлена сжала губы, подумав о красавце герцоге. Он очень удивил ее, признавшись, что не проявил никакого любопытства и не расспросил о ней мистера Олингуорта. Возможно, ему так же неинтересны и остальные аспекты ее жизни, включая «мисс Труф».

– После сегодняшней встречи с герцогом, – сказала Марлена, – мне представляется, что он считает мой листок назойливой пчелой, от которой не может отмахнуться.

– Это хорошая новость! – засмеялась Евгения.

– Мистер Траут утверждает, что получает много хороших отзывов. Между тем ты понимаешь, что я не смогу продолжать писать, если Вероника не станет посещать разные светские мероприятия и рассказывать мне обо всем, что слышала. Джастина, конечно, тоже, но она по большей части говорит о себе.

– Вероника действительно приносит множество сплетен, – согласилась Евгения. – Вероятно потому, что всегда ведет себя очень тихо и в основном молчит. Большинство ее просто не замечают. Как бы мне хотелось, чтобы она была счастлива с мистером Портингтоном!

Между тем отношения у этой пары были таковы, что ни Марлена, ни Евгения не могли помочь.

– Мы обе думали, что небольшая месть распутникам поможет Веронике избавиться от отчаяния и депрессии.

Кузина время от времени посещала кое-какие мероприятия, полностью от светской жизни не отказалась, как поступил ее супруг, лишившись членства в «Уайтсе». Она не нашла способа излечить его от маниакальной привязанности к артефактам и окаменелостям, и возлагала вину за свое поспешное и несчастливое замужество с мистером Портингтоном, который был вдвое старше ее, на сент-джеймсских повес.

Вероника была одной из юных леди, дебютировавших в том самом году, когда распутники заключили то злосчастное пари с письмами от тайных поклонников. Общество пришло в смятение, когда выяснилось, что двенадцать юных леди приняли письма всерьез и ускользнули от родителей и компаньонок для встречи с обожателями. Им пришлось впоследствии убедиться, что это была всего лишь злая шутка: так развлекались сент-джеймсские повесы. Ни у одной из леди в действительности никаких поклонников не было.

Приступы глубочайшей депрессии у Вероники и стали причиной, побудившей Марлену заняться описыванием скандалов. Поселившись по соседству, она узнала, что кузина оказалась в безнадежной ситуации из-за жестокой шутки трех герцогов. У нее было очень незначительное приданое, и скандал почти не оставил ей шансов на удачное замужество.

Марлену возмутило, что из-за высоких титулов никто из виновных не был призван к ответу, и даже более того: общество никак не выразило своего неодобрения. Интересно, что бы они почувствовали, если бы жертвами подобных развлечений стали их сестры во время своего первого сезона?

Решив наказать распутников и, возможно, помочь Веронике, которая была вынуждена принять предложение мистера Портингтона, Марлена и задумала начать выпуск собственного скандального листка. Ей хотелось, чтобы все узнали и запомнили, как дурно сент-джеймсские повесы поступили с юными дебютантками.

Так родился еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф.

– Ты же не можешь продолжать писать об этом герцоге, если он стал твоим опекуном, – прервала воспоминания Марлены Евгения.

– Пока не знаю, – честно ответила та. – Деньги, которые я получаю, помогают вам с сестрой содержать дом. Я не могу думать о том, что вам придется переехать.

– А что, если герцог узнает?

– Может, и не узнает. – Марлена из последних сил пыталась сохранять оптимизм. – Нет никаких оснований считать, что он пытается выяснить, кто автор листка или кто распустил слух, что сестрам герцога Гриффина могут испортить репутацию в их первый сезон. Но даже если я ошибаюсь, ты не должна волноваться: ваши имена нигде не прозвучат. Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Евгения погладила подругу по руке.

– Нет, мы не позволим тебе взять всю вину на себя: ведь ты помогаешь нам.

– Но я настаиваю. Да и что он может со мной сделать? Разве что выдать поскорее замуж, чтобы избавиться от опекунства. Он и так к этому стремится.

– Ты собираешься замуж?

– Да, ведь мне скоро двадцать – и пора уже думать о браке, впрочем, как и тебе. Скоро начнется сезон, и мне не показалось, что герцог намерен нести на себе бремя заботы о моем благополучии слишком долго.

– Вероника тоже хочет, чтобы в этом сезоне мне кто-нибудь сделал предложение. Я была бы не против, но… – Она замолчала и тяжело вздохнула. – Впрочем, радует то, что все мероприятия сезона мы будем посещать вместе.

Марлена улыбнулась.

– Да, и заботиться друг о друге, как делали все последние годы. Как ты думаешь, твоя сестра сумеет сохранить спокойствие, узнав, кто мой новый опекун?

Евгения ахнула.

– Не знаю, но ведь все равно ей придется сказать.

– Конечно. Я объясню ей, что не следует переживать из-за этого, и, думаю, она поймет, что я не могу выбирать себе опекуна. Кроме того, в последние годы она неоднократно встречалась с герцогом Ратберном и его друзьями на разных светских мероприятиях. Все это время она их избегала – так и должно быть впредь.

Евгения кивнула.

– Я постараюсь ей все объяснить.

– Вот и хорошо. Понимаешь, я точно не знаю, что будет дальше, но что-либо менять причин не вижу. Вероника будет продолжать собирать слухи и сплетни, а я буду использовать их вместе с теми, что услышу от Джастины, в своем листке. Написанное буду передавать тебе, ты – горничной, а та – своей сестре, которая служит у мистера Траута. Все отлажено, и все будет хорошо.

«Во всяком случае, пока».

– Добрый день, ваша светлость. Сожалею, что заставила вас ждать…

Обернувшись, Марлена увидела входившую в гостиную кузину. Миссис Джастина Абернати вплыла в комнату, расправив плечи и вздернув подбородок, под шелест светло-зеленых юбок, колыхавшихся в такт шагам.

Глава 4

Если джентльмен говорит, что зайдет позже, чтобы поговорить с вашим отцом, но тут же спрашивает, когда увидит вас снова, берегитесь: это повеса!

Мисс Труф

Девушки встали, приветствуя кузину.

Ею невозможно было не восхищаться. Платье Джастины с низким вырезом больше подходило для модной вечеринки, чем в качестве повседневного для дома. На ее точеной шее – на толстой золотой цепи – висел крупный дымчатый топаз. Пепельные волосы, уложенные в затейливую прическу, украшали умело вплетенные зеленые ленты. В одной руке – затянутой в перчатку, разумеется, – она держала кружевной платочек.

Внимательно оглядев комнату, Джастина уставилась на Марлену, словно не верила своим глазам.

– Я уверена, что здесь был герцог Ратберн. Когда миссис Додл разбудила меня и сообщила о его приходе, я сначала не поверила, на цыпочках подкралась к двери и подсмотрела. Он стоял посреди комнаты и разговаривал с тобой. Я точно знаю, что это был он: не раз встречала его в обществе и даже была ему представлена на балу в прошлом году. Этот джентльмен божественно красив.

– Да, он был здесь. Очень жаль, что вы не встретились: он не мог больше ждать и ушел.

– Ах! – Высокая пышная фигура Джастины, казалось, даже слегка съежилась: очень уж разочаровало ее сообщение. – Я не думала, что так долго одевалась, но очень хотелось выглядеть наилучшим образом! Не могла же я принимать герцога, одетая, как… как ты, Марлена. Боже мой, как тебе только в голову пришло встретить его светлость в таком платье? Тебе следовало хотя бы попытаться выглядеть более презентабельно.

Миссис Абернати перевела взгляд на Евгению и уже открыла было рот, чтобы высказаться и по поводу ее платья, но передумала и опять обратила свое внимание на Марлену.

– Возможно, наша семья больше не принадлежит к сливкам общества – из-за неудачного для дяди стечения обстоятельств, – но в этом доме мы должны выглядеть и вести себя безупречно, тем более перед высокими гостями.

– Да, конечно, – согласилась Марлена, вспомнив, как спорила с герцогом и настаивала на своем праве остаться в этом доме: такое поведение определенно нельзя было назвать безупречным, – но не желая еще больше раздражать Джастину, добавила: – К сожалению, мы обе ничего не могли предпринять, поскольку не знали, что герцог придет.

– Значит, ты тоже его видела? – недовольно спросила Джастина Евгению.

Какая несправедливость: она потратила столько усилий на то, чтобы одеться со всей тщательностью, и все напрасно!

– Только мельком, миссис Абернати, – робко пробормотала та.

Джастина фыркнула и так тяжело вздохнула, что ее пышная грудь заколыхалась.

– А я была на улице, – пояснила Марлена. – Вышла из-за угла дома и обнаружила, что он стоит перед дверью. Мы, можно сказать, едва не столкнулись.

– Только не говори, что ты опять возилась в саду! – Джастина возвела свои темно-зеленые глаза к потолку и тяжело вздохнула. – Неужели ты никогда ничему не научишься? Нет, я ничего не хочу слышать. Не думала, что мне придется переживать еще и из-за этого. Как говорится, если молоко пролилось, его уже не вернешь в кувшин. Но как все-таки обидно, что он пришел повидать меня и не дождался. Мне следовало поторопиться. Я ведь даже танцевала с ним пару раз – до замужества с Уоллисом, конечно, – когда слыла первой красавицей сезона.

Марлена сомневалась в правдивости ее слов: по ее предположению, герцог по меньшей мере лет на пять моложе Джастины. Если верить кузине, она была королевой каждого бала, самой популярной вдовой на каждой вечеринке, и все приличные светские львы едва ли не сражались друг с другом за право сделать ей предложение.

– Герцог был сильно расстроен из-за того, что я не появилась вовремя?

Ратберн? Расстроен? Он слишком самонадеян для проявления таких человеческих эмоций.

– Никоим образом, – честно ответила Марлена, немного удивившись. – Вообще-то он должен был заранее известить о своем визите или хотя бы прислать записку, а он явился совершенно неожиданно. По-моему, это дурной тон.

– Ошибаешься, дорогая, – с апломбом заявила Джастина. – Герцог может явиться в любое время, и его следует принять со всеми почестями. Ты должна была немедленно извиниться, уйти к себе и одеться соответствующим образом.

Она неодобрительно взглянула и на Евгению, давая понять, что ее слова относятся и к ней.

Та стушевалась и решила, что ей лучше удалиться.

– Если позволите, миссис Абернати, Марлена, я пойду.

Джастина величественно кивнула, а Марлена прошептала, когда подруга, опустив голову, словно стараясь сделаться незаметной, проскользнула мимо:

– Мы поговорим позже.

Потом, опять взглянув на кузину, громко сказала:

– Обещаю уделять больше внимания своему внешнему виду. Думаю, нам всем нужно об этом помнить, потому что герцог обещал на днях вернуться.

– Правда? – живо заинтересовалась Джастина, но тут же, сделав над собой усилие, постаралась спросить как можно равнодушнее: – И когда же? Завтра?

– Он не сказал, когда именно. Просто сообщил, что обязательно зайдет еще раз.

– Думаю, что завтра или послезавтра. Интересно, чего он от меня хочет?

Марлена слегка расслабилась. Пусть лучше кузина, как обычно, целиком сосредоточится на себе. Хоть Джастина еще довольно молода – ей едва минуло тридцать пять, – Марлена никогда не чувствовала близости с ней. Кузину ни злой, ни сварливой вроде не назовешь, просто она была излишне дотошна в отношении приличий и не любила, когда ее выводили из равновесия – если, конечно, это делал не герцог. Марлена обычно уступала кузине, когда речь шла о прогулке в парке, званом обеде или походе в магазин за новой шляпкой или перчатками. Пусть они и были дальними родственницами, дом принадлежал Джастине, хотя мистер Олингуорт и платил ей за заботу о Марлене.

Больше всего раздражала в Джастине ее любовь к воспоминаниям о прошлом. Вероятно, ее не слишком радовало настоящее, поэтому она постоянно возвращалась в те времена, когда была моложе, и обожала рассказывать о джентльменах, добивавшихся ее руки, и множестве предложений, которые она отклонила в год своего дебюта. Список казался бесконечным. О чем бы ни шел разговор, заканчивался всегда воспоминаниями о ее блестящем дебюте в обществе.

– Рада слышать, что герцог вернется, – сказала Джастина, поглаживая пальцами крупный топаз. – Как я уже говорила, мы неоднократно встречались на разных мероприятиях. И танцевали, я уверена. Хотя это было давно, когда я была намного моложе. Он тоже, разумеется, но такой же красавчик. Да и я была первой красавицей сезона. Все так говорили. Не сомневаюсь, что он меня заметил. Многие джентльмены соперничали за право ухаживать за мной. Виконт Хартхил, к примеру. Наверное, мне следовало тогда выйти за него замуж, и сейчас я жила бы не здесь, а на Мейфэре.

Марлена знала эту историю наизусть: Джастина рассказывала ее по любому поводу, да и без всякого повода тоже.

– Конечно, тогда мне не хотелось замуж за виконта: он был намного старше Уоллиса и далеко не так красив. Все юные леди в тот сезон искали внимания Уоллиса, и я не могла ему отказать, когда он выбрал меня. Ты же знаешь: первая красавица сезона не могла не выйти замуж за самого популярного джентльмена. – Джастина мечтательно вздохнула. – Но я помню, как красиво за мной ухаживал виконт, словно это было вчера.

Миссис Абернати расправила плечи.

– Его светлость не сказал, какова цель его визита?

Марлена не знала, как лучше ответить на этот вопрос. Джастина нисколько не сомневалась, что герцог мог явиться только к ней. Тут ее взгляд упал на письмо, лежавшее на столе у лампы, и она взяла его.

– Он принес это письмо. Мистер Олингуорт, который был моим опекуном больше десяти лет, теперь передает ответственность за меня герцогу Ратберну.

– Что? – взвизгнула Джастина, словно наступила на горячий уголь.

– Он пришел познакомиться со мной. – «А сделал намного больше».

Марлена отчетливо помнила, как соприкоснулись их руки, когда он передавал ей книги. И еще – какими теплыми были его пальцы, когда он развязывал запутавшуюся ленту ее шляпки.

– Герцог? Твой опекун? Не может быть! Нет, я не верю. Тут какая-то ошибка. – Джастина одарила Марлену скептическим взглядом, потом выхватила письмо из ее рук, не дожидаясь, когда она сама его отдаст, и фыркнула: – Дай, я сама посмотрю. Ты всегда все оставляешь мне. Откуда ты знаешь, что там написано? Гром и молния, да ты ведь даже его не вскрыла!

– Его светлость пересказал содержание письма, и у меня не было причин сомневаться в его словах.

– Разумеется, нет, но я должна сама во всем убедиться.

Она сломала восковую печать, развернула лист бумаги и начала быстро читать, бормоча себе под нос. Чем дальше она читала, тем громче становилось ее бормотание, а глаза, в конце концов, стали круглыми как блюдца.

Опустив лист, Джастина широко улыбнулась, схватила Марлену в объятия и крепко прижала к своей необъятной груди. Кузина щедро поливалась духами с тяжелым мускусным ароматом хвои, ее грудь и плечи покрывал толстый слой пудры, источавшей острый запах лаванды, и Марлена изо всех сил старалась сдерживать дыхание, чтобы ненароком не расчихаться.

– Моя дорогая девочка! Если это правда, сегодня все святые нам улыбнулись! Это письмо изменило нашу жизнь навсегда: и твою, и мою. Моя девочка, моя кузина – подопечная герцога! Как я счастлива! Как нам повезло!

Марлена едва не задохнулась в крепких объятиях кузины, но, слава богу, та ослабила хватку, и уже в следующее мгновение она ощутила, что свободна и опять может дышать. Джастина еще никогда не проявляла своих чувств так открыто, и Марлена была потрясена.

Брови кузины опять поползли вверх.

– Если, конечно… если бы я была его подопечной или… впрочем, неважно. Поскольку такая возможность существует, я считаю, что он интересуется мной, иначе просто отправил бы своего поверенного, чтобы навестить нас и урегулировать все вопросы. Мне нужно все это выяснить.

Собравшись с духом, Джастина одернула платье и заявила:

– Думаю, нам не следует слишком радоваться, до тех пор пока я сама не поговорю с герцогом. Понимаю, письмо написано мистером Олингуортом, но он очень болен. Мы не знаем, как у него с рассудком. Я должна услышать из уст самого герцога, что он дал согласие. Я имею в виду, что пока не надо никому сообщать эту счастливую весть, пока не станет очевидна ее правдивость. Если вдруг окажется, что это ошибка, я не переживу такого позора.

– Герцог подтвердил свое согласие взять на себя ответственность, – заверила кузину Марлена. – К тому же дал понять, что все сделано официально и ничего изменить нельзя. Он даже хотел, чтобы мы переехали в его особняк на Мейфэре.

– О да! Иначе и не могло быть! Я буду на седьмом небе! – захлопала в ладоши Джастина. – Как это будет здорово – опять оказаться на Мейфэре, где я жила с Уоллисом, рядом с моей дорогой подругой леди Уэстербрук. Неужели моя сокровенная мечта станет явью!

Джастина часто говорила о доме на Мейфэре, где жила с мужем, и о том, какую активную светскую жизнь они вели. После смерти мистера Абернати его дядя, благотворитель, сократил ее содержание вдвое и заставил переехать из особняка на Мейфэре в более скромный дом в Сент-Джеймсе. Вполне возможно, Джастина так часто вспоминала о прошлом лишь потому, что никак не могла примириться с понижением своего социального статуса.

– Конечно, мы немедленно переедем. Я скажу горничной, чтобы начала паковать вещи.

Ощутив укол вины из-за того, что придется разочаровать кузину, которая всегда была добра к ней, Марлена пробормотала:

– Джастина, я отказалась.

– Ты о чем? – нахмурилась кузина. – Герцогам не говорят «нет».

– Я не желаю жить на Мейфэре.

– Это совершенно неважно, моя девочка, – отмахнулась Джастина. – Я хочу, и герцог хочет, чтобы мы переехали. Он предложил нам кров в престижном месте, и ты не можешь отказаться. Я не позволю.

– Извини, Джастина. – Марлена не понимала, что, проявляя упрямство, ведет себя недостойно, но была исполнена решимости стоять насмерть. Ей нужно оставаться рядом с Евгенией во время сезона и продолжать работать над своим листком. – Знаю, тебе бы это понравилось, но я отказалась и он согласился. Вопрос решен. Пусть у меня теперь другой опекун, но дом останется прежним.

Джастина несколько секунд задумчиво смотрела на кузину. Судя по выражению решительности на лице, уступать она не намерена.

– Ладно, пока оставим это. Как я уже сказала, никто ничего не узнает, пока не поговорю с герцогом.

– Спасибо за понимание, – тихо пробормотала Марлена.

– Разумеется, мы останемся здесь. – Джастина громко фыркнула. – Бедный мистер Олингуорт так много делал для тебя все эти годы. Мы его никогда не забудем. Жалко, конечно, что он умер. Но мы не будем расстраиваться слишком сильно, правда, дорогая? Новость о твоем новом опекуне слишком жизнерадостна, чтобы ей не придать должного значения.

– Но мистер Олингуорт жив, хотя и очень болен. Просто решил позаботиться о моем будущем, пока еще может.

– Ах так? Ну что ж, тем лучше для бедолаги. Как это мило с его стороны, что он не отдал тебя в руки канцлерских судей. Это было бы форменное безумие. Ужасно. Никогда не знаешь, кого назначат твоим опекуном. Им нельзя доверять. Они всегда отдают предпочтение своим дружкам и тем, кто им больше заплатит.

– А мне кажется, что так было бы даже лучше, – быстро парировала Марлена. – Сомневаюсь, что для меня выбрали бы опекуна с репутацией герцога Ратберна.

– Это правда. К герцогу даже не стали бы обращаться по такому вопросу. Титулованных особ обычно не беспокоят подобными проблемами – разве что речь идет о близком родственнике, – поэтому я должна все услышать из уст самого герцога. Я поговорю с ним и узнаю, почему он согласился. Возможно, все дело в том, что он помнит меня с прежних времен и пожелал помочь, ведь, как ты знаешь, я была первой красавицей сезона.

О боже! Марлена слышала об этом изо дня в день с тех пор, как поселилась в этом доме. Сначала она надеялась, что со временем привыкнет и перестанет обращать на этот бред внимание, но ничего не изменилось.

– Я обязательно все выясню, – повторила Джастина. – Для начала скажи: Евгения знает, зачем приходил герцог?

– Да, конечно. Я ей рассказала.

– Значит, ты должна немедленно отправиться к Портингтонам и предупредить ее, чтобы ничего никому не говорила, ни одной живой душе. Думаю, она уже успела поделиться с сестрой и мистером Портингтоном, но им тоже следует молчать.

– Джастина, думаю, об этом можно не беспокоиться.

На лице кузины отразилось откровеное недоверие.

– Мы не должны рисковать. Это будет моя новость, которую я расскажу всем, кому надо, когда придет время. Вероятно, прежде всего я сообщу леди Уэстербрук. Ей это понравится, и она поможет мне составить список тех, кого необходимо проинформировать в первую очередь. А ты немедленно отправляйся к Портингтонам. Сегодня вечером мы устроим небольшой праздник. Это будет вполне прилично, даже необходимо.

Оглядев Марлену с ног до головы, она добавила:

– Пойди к себе и переоденься: у тебя юбка в грязи. Наверняка опять полдня копалась в земле. Это заметно по цвету твоих щек.

За весь день солнце так и не показалось, так что вовсе не оно окрасило ее лицо нежным румянцем. Причина тому – герцог.

Марлена действительно проводила слишком много времени на воздухе, но всегда старалась надевать широкополую шляпу, даже когда не было солнца, а сегодня, вероятно, слишком часто поднимала голову и взирала на небо, пытаясь определить, как скоро темные низкие тучи прольются дождем.

– Надеюсь, герцога не слишком возмутил твой неряшливый вид, – продолжила Джастина. – И еще надеюсь, что теперь, когда у тебя появился столь высокородный опекун, ты станешь держаться подальше от сада. Скажу миссис Додл, что сегодня у нас праздничный ужин. Мы будем веселиться, как в прежние времена.

Помолчав и мечтательно улыбнувшись, кузина прижала холеные, унизанные кольцами руки к груди:

– Надо же, ты под опекой герцога! А это значит, что и я тоже, как член семьи! Герцог! С ума сойти! Какой все-таки прекрасной может в одночасье оказаться жизнь! Скажи, что я не сплю! Нет, лучше ничего не говори.

Она направилась к выходу, но Марлена окликнула ее.

– Подожди! Скажи, разве тебя не беспокоит, что распутник, известный всему Лондону повеса отныне станет управлять моей жизнью?

Джастина растерянно моргнула, явно не ожидая от нее таких слов, потом расплылась в улыбке:

– Никоим образом, девочка! И что, если он именно такой, как ты сказала, а не хуже? Но, гром и молния, дорогая, в чем проблема? Он же будет твоим опекуном, а не мужем!

– За что благодарю ангелов, которые охраняют меня на небесах, – тихо сказала Марлена.

– Я никак не пойму, что тебя тревожит, дорогая. – Джастина опять принялась вертеть пальцами топаз. – Кстати, не вижу ничего ужасного в том, что, возможно, у него есть планы на меня. Это вполне вероятно: он же хочет меня увидеть, – а я была замужем и знаю, как доставить удовольствие мужчине.

Марлена ахнула.

Джастина закатила глаза, демонстративно приподняла свои внушительные груди, потом кокетливо поправила прическу.

– Впрочем, об этом мы говорить не будем: такие разговоры не предназначены для ушей юных девиц. А теперь, пожалуйста, поспеши к Портингтонам, пока Вероника и Евгения не начали распространять слухи, лишив меня возможности оповестить об этом свет. А потом сразу переоденься. Сегодня мы будем ужинать так, как принято в обществе, к сливкам которого теперь принадлежим. Как это вовремя, однако! Мы будем наслаждаться каждым мгновением, пока герцог не расскажет мне о своих намерениях. Он, конечно же, найдет тебе подходящего мужа: не исключено, что у него уже есть кто-то на примете. Заполучив герцога Ратберна в опекуны, ты оказалась в очень выигрышном положении: можно сказать, стала первой красавицей сезона, хотя он еще не начался. Как и я когда-то – не так, впрочем, уж и давно. Так что будем веселиться.

Джастина с довольным смехом выплыла из комнаты, а Марлена поморщилась: слова кузины огнем горели в душе.

Муж. Что ей делать с этим мужем? И главное – что делать с еженедельным скандальным листком мисс Гоноры Труф…

Глава 5

Распутник посещает неподобающие заведения и получает удовольствие.

Мисс Труф

Повинуясь импульсу, Рат открыл дверь в магазинчик белья и разных приятных мелочей мисс Лолы, удивляясь, что никогда не был в этой обители мишуры и безделушек раньше. Он вошел уверенным шагом, снял шляпу и сразу оказался во власти приятных воспоминаний из своего бурного прошлого. Его словно окутали тяжелые ароматы, каждый из которых был связан с той или иной дамой, и ему показалось, что он попал в осиное гнездо отвергнутых любовниц, собравшихся вместе, чтобы задушить его в своих объятиях.

Первоначальная реакция оказалась недолговечной. Рат принюхался, огляделся и, конечно же, никаких женщин не увидел.

В помещении лишь царили запахи – разнообразные головокружительные ароматы, от которых воздух казался таким густым, что кружилась голова. Они пьянили, будоражили, вызывали непрошеные воспоминания.

Входя в магазин, Рат не знал, что ожидал увидеть, но уж точно не роскошную выставку соблазнительных корсетов, шелковых чулок, прозрачных пеньюаров и кружев в таком количестве, что можно было бы заполнить трюм торгового судна. Здесь все было рассчитано на то, чтобы сердце мужчины забилось чаще, а интерес к противоположному полу обострился до крайности.

Магазин, отнюдь не маленький, был буквально забит всевозможными аксессуарами и парфюмерией, призванными украсить дам, придать им еще больше привлекательности. Резные ручные зеркальца и серебряные щетки, украшенные драгоценными камнями расчески, тончайшие перчатки всевозможных цветов и оттенков лежали везде – на столах, стульях, прилавках. Их изображение можно было видеть даже на картинах, украшавших стены. Среди них в художественном беспорядке были разложены кружева и замысловатые бусы. Расставленные на столиках лампы наполняли комнату приятным мягким светом.

Здесь было все необходимое для дамы, которая вознамерилась бы очаровать и возбудить мужчину.

Рат, невзирая на свой немалый опыт, никогда не видел столько женских секретов и ловушек под одной крышей, поэтому почувствовал себя заинтригованным.

«Спасибо, мисс Фаст, за то, что вы, сами того не желая, подтолкнули меня в нужном направлении».

Он позволил себе отвлечься и представил ее нежное тело цвета слоновой кости, укрытое лишь кружевами и мерцающими жемчужинами, шелковистые волосы, ниспадающие на плечи и спину…

– Я к вашим услугам, сэр, – отвлек Рата от чувственных фантазий, хотя с наглядным свидетельством таковых было справиться не так-то просто, женский голос.

Проклятье!

Он переместил шляпу вниз, чтобы скрыть результат своих грез наяву, обернулся и увидел направлявшуюся к нему привлекательную даму средних лет – вероятно, хозяйку магазина – в платье цвета лилий, с корсажем и рукавами, украшенными кружевом.

– Мисс Лола, насколько я понимаю? – Его приветствие было теплым и уважительным: Рат высоко ценил предприимчивых дам.

– Вы правильно понимаете, сэр.

– Рат. Герцог Ратберн.

– Прошу прощения, ваша светлость. – Дама сделала изящный реверанс, но улыбка ее оставалась легкой и искренней. – К нам очень редко заходят джентльмены, титулованные или нет.

Рат улыбнулся: мисс Лола ему сразу понравилась – и, решив перейти к делу, спросил:

– У вас продаются нюхательные соли или мне следует зайти к аптекарю?

– Прошу меня простить, ваша светлость, но вы не выглядите человеком, склонным к обморокам. Впрочем, это не мое дело. Да, я действительно продаю средства, способные привести в чувство, и очень быстро.

Дама нравилась Рату все больше: деловая, свободная, не жеманная, – от такой несколько растерявшийся покупатель не выйдет без покупки. Рату было мало что известно о нюхательных солях: дамы, с которыми ему доводилось иметь дело, не имели обыкновения падать в обморок.

Хозяйка предложила ему пройти в заднюю часть магазина. По пути Рат заметил открытый ящик, наполненный чем-то непонятным, почувствовал цветочный аромат и опять вспомнил о мисс Фаст, представил, как она бежит по полю среди высоких желтых и голубых цветов. Ее ладони касаются нежных лепестков, а волосы развеваются на ветру. Эта мысль оказалась приличнее предыдущей, но такой же реальной и будоражащей.

Хозяйка магазина остановилась у длинной витрины, заполненной маленькими флакончиками с непонятным содержимым, между которыми помещались изящные сатиновые шарики, кубики и пирамидки с пришитыми к ним ленточками. Насколько понял Рат, в эти вещицы можно было положить нюхательную соль и носить на запястье, как ридикюль. Это очень подойдет для хрупкой подруги мисс Фаст.

– Любое средство на этой витрине способно привести в чувство даже в случае глубокого обморока, а также избавить от волнения, не вызывая головной боли.

Мисс Лола взяла синий флакончик с причудливой серебряной крышечкой, открыла и предложила Рату понюхать, но тот лишь попятился. Резкий запах нашатыря чувствовался даже на изрядном расстоянии.

– Достаточно. – Он еще немного отдвинулся. – Этот запах разбудит и медведя в зимнюю спячку.

– В опасных ситуациях это средство незаменимо, – заверила его мисс Лола.

– Пожалуй, куплю три флакончика и к ним три сумочки. Мне кажется, одна юная леди оказывается в опасных ситуациях куда чаще, чем хотелось бы.

– Хорошо, ваша светлость. Не хотите приобрести еще и флакончик духов? Прямо от французских парфюмеров. Могу вас заверить: парфюма много не бывает.

Рат в очередной раз подумал о Марлене: вспомнил, как она шла к нему в нелепой широкополой шляпе, как улыбалась. Позже, когда она прошла мимо, он уловил запах свежесрезанной травы, земли, свежего воздуха – аромат самой жизни. Едва ли ей нужны духи. Мысль о том, что она может ими воспользоваться, перед тем как отправиться работать в сад, вызвала у него улыбку. К ней со всей округи тут же слетятся пчелы, осы, божьи коровки и прочие насекомые.

– Нет, пожалуй, парфюма не надо.

– Понимаю, не каждой даме это подходит. Я отнесу часть ваших покупок на прилавок и вернусь за остальными.

– Нет необходимости. Я помогу.

Ратборн сунул шляпу под мышку, взял оставшийся флакон и три сатиновые пирамидки.

После того как покупки были упакованы в затейливую сумочку с кружевами и лентами: с такой ни один нормальный джентльмен не отважится пройтись по городу, – Рат со вздохом пожал плечами и направился к выходу. Но тут мелодично звякнул дверной колокольчик, дверь распахнулась, и магазин наполнился оживленными женскими голосами. Знакомыми до боли.

Рат ощутил, как все его внутренности скрутило в жгут, замедлил шаги и остановился.

Герцогиня Гриффин и герцогиня Хоксторн проплыли мимо него, не замечая, и сразу поспешили к отделу нижнего белья. Жены его лучших друзей, леди, которых он обожал.

– Ты только посмотри! Этого здесь не было, когда мы заходили в прошлый раз! – воскликнула Лоретта, взяла тоненькую сорочку и приложила к себе: – Ну как?

– Прелесть! Она абсолютно прозрачная: кажется, сквозь нее можно читать, – Хоку понравится. – Эсмеральда остановилась перед кружевным корсетом и задумалась. – Интересно, это мне подойдет?

– Примерь, – предложила Лоретта.

Обе дамы обернулись к прилавку и наконец заметили его. Лоретта вздрогнула и спрятала сорочку за спину, а Эсмеральда бросила корсет, как будто это была горячая кочерга. Обе подозрительно уставились на него, и у них для этого были все основания. Ему не следовало даже приближаться к этому магазину, а он позволил желанию оказать услугу мисс Фаст возобладать над здравым смыслом.

Золотисто-карие глаза Эсмеральды округлились, а синие Лоретты уставились на его шейный платок. Щеки обеих дам окрасил румянец. Они, безусловно, пребывали в шоке, понимая, что он все видел и слышал их разговор. Рату пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться. Очевидно, леди думали, что он никогда не видел шелковых чулок, кружевных корсетов и прозрачных сорочек, хотя на самом деле, вероятно, расшнуровал больше корсетов и снял чулок, чем они могли себе представить.

В создавшейся ситуации у Рата было два выхода: можно остаться собой и никак не комментировать свое присутствие здесь или изобразить, что тоже чувствует дискомфорт, поскольку дамы застали его среди вещей, о которых не принято говорить вслух, и продолжить свой путь к выходу из магазина.

Рат никогда не чувствовал смущения в неловких ситуациях, никогда ни перед кем не оправдывался. Кроме того, они трое никогда не стали бы сент-джеймсскими повесами, если бы позволяли себе как-то сгладить положение.

Иными словами, он не стал прятаться под прилавок или делать вид, что зашел сюда по ошибке. Вместо этого он продел указательный палец в петельку одного из многочисленных бантов на своей легкомысленной сумочке, покачал ее, словно маятник, и, широко улыбнувшись, проворковал:

– Эсмеральда, рад приветствовать. Ты сегодня потрясающе выглядишь. Как дела у Гриффина?

Не дожидаясь ответа, он потянулся к ее затянутой в перчатку руке и тут же повернулся к Лоретте.

– Как поживаете, красавицы?

– Должна заметить, мы несколько удивлены… – протянула Эсмеральда, обретя наконец дар речи.

– Я бы даже сказала, шокированы… – добавила Лоретта.

– Мы не ожидали встретить тебя здесь, – сообщили дамы хором.

Он же не почувствовал никакой неловкости, напротив: с улыбкой наблюдал как их взгляды переместились на нелепую вещицу в его руке. Обе явно изнывали от любопытства, но так и не осмелились спросить, что он купил и, главное, кому.

Эсмеральда скосила глаза на Лоретту.

– Знаешь, я не нахожу здесь того, что мне нужно. Быть может, зайдем в другой магазин?

– Совершенно с тобой согласна. – На прелестном личике Лоретты отразилось нескрываемое облегчение. – Надеюсь, ты нас извинишь, Рат, но мы пойдем.

Ему следовало попрощаться и уйти, не задавая вопросов и никак не комментируя встречу, как поступил бы другой джентльмен, но Рат не был бы собой, если бы следовал общепринятым правилам поведения. Если он игнорировал их всегда, то какой смысл что-то менять сейчас?

Даже если бы Лоретте и Эсмеральде не была известна его репутация, то посещение дамского магазина говорило о его презрении к условностям. Рат понимал, что должен позволить им уйти без лишних слов и не усугублять неловкость, но это было выше его сил. Кроме того, небольшое развлечение поможет леди успокоиться.

– А что, если не секрет, вы здесь хотели купить? – поинтересовался он невинно.

– Шелк! – быстро ответила Эсмеральда.

– Кружева! – одновременно с ней выпалила Лоретта.

Рату потребовалась немалая выдержка, чтобы не рассмеяться. Если что-то и было в изобилии в этом магазине, то именно шелк и кружева. Он знал, что леди обязательно расскажут мужьям, что видели его здесь, и те вдоволь поиздеваются над ним, поэтому не мог упустить столь редкую возможность их опередить.

– А я вот зашел, чтобы купить кое-что для своей подопечной. – Рат поднял сумочку на уровень их глаз и покачал на пальце. – Ей столько всего нужно.

– Подопечной? – воскликнула Эсмеральда. – У тебя есть подопечная?

– Да. Юная леди.

– Ты опекун? – в ужасе переспросила Лоретта.

– А что со мной не так? – как ни в чем не бывало поинтересовался Рат.

– Подумать только – ты делаешь покупки для своей подопечной здесь? – возмутилась Эсмеральда. – Ты не можешь отвечать за юную леди!

– Совершенно верно! – поддакнула Лоретта.

Рат наслаждался их реакцией, хотя поначалу ему показалось, что и для них придется приобрести нюхательную соль. Их уверенность, что он ни при каких условиях не может быть опекуном, конечно, его задела, но не так чтобы очень.

– Я вовсе не пытаюсь вас ввести в заблуждение и вполне согласен с вашим мнением относительно моей неспособности быть опекуном. Женщины меня любят, а я, в свою очередь, люблю и уважаю их.

– Кто бы сомневался, – буркнула Лоретта, а Эсмеральда выпалила:

– Как это несчастное создание угораздило попасть к тебе в лапы?

– Меня попросил об этом друг ее семьи, который высоко меня ценит. – Если это утверждение и не совсем соответствовало истине, то по крайней мере было близко к ней. – И хотя сначала мне показалась немыслимой перспектива взять на себя ответственность за юную леди, я тщательно все обдумал и согласился.

– Бедняжка! – пробормотала Эсмеральда, а Лоретта с вызовом поинтересовалась:

– Что ты знаешь об опекунстве?

– Пока ничего, – улыбнулся Рат: говорить правду всегда легче.

– Кто она? – спросила Эсмеральда.

– Мисс Марлена Фаст. Этот сезон будет для нее первым, так что вы едва ли ее знаете. Ее опекал лучший друг моего отца, но состояние его здоровья оставляет желать лучшего, вот он и передал ответственность мне.

– Рат, а Хок и Гриффин знают об этом? – не унималась Лоретта.

– Нет, но, уверен, сегодня узнают. – Он усмехнулся. – С нетерпением жду их реакции.

Случайная встреча с женами приятелей могла оказаться полезной для мисс Фаст, и Рат решил еще немного продлить разговор и воспользоваться ситуацией.

– Я рад, что встретил тебя, Эсмеральда.

Чего явно не скажешь о ней – вряд ли ее обрадовала встреча в магазине мисс Лоры.

– Я собирался зайти в агентство по найму мисс Фортескью. Насколько я помню, вы там с Гриффином и познакомились.

Эсмеральда хоть и выглядела несколько обескураженной, но все же кивнула.

– Мне нужна твоя помощь.

– Разумеется, буду рада тебе помочь, если это нужно. Ты же знаешь, я всегда готова помочь и сделаю все, что в моих силах. – Леди Гриффин быстро оглянулась, но в магазине больше никого не было и никто не видел, что она разговаривает с джентльменом слишком долго. – В пределах разумного, конечно. Что ты задумал?

– Мне нужна гувернантка… нет, не так: воспитательница… в общем, женщина, которая помогла бы моей подопечной подготовиться к дебюту. Поскольку она уже девушка взрослая, обучать ее не надо – об этом позаботился предыдущий опекун, – а вот отшлифовать…

Рат хоть и произнес эти слова, но точно не знал, что имел в виду. У него не было опыта общения с юными леди до дебюта, а те, которых он знал, были вполне адаптированы для общества. Также он понятия не имел, что входит в подготовку юной леди для выхода в свет: разве что советы в области моды и обеспечение ее приглашениями на лучшие балы и вечера, – но не раз слышал, как отцы семейств сетовали на то, что тратят состояния на дебют своих дочерей в надежде на их удачное замужество.

– Мне нужна опытная дама, которая подготовит мисс Фаст к сезону. Я имею в виду одежду, приглашения на балы, «Олмак» и так далее. Ты можешь кого-нибудь порекомендовать?

Его просьба о помощи звучала вполне искренне, и о своей подопечной он, похоже, беспокоился всерьез. Это заинтриговало Эсмеральду.

– Сколько ей лет?

– Девятнадцать-двадцать, точно не знаю, не спрашивал. Но приближающийся сезон у нее первый.

– О, тогда это непросто, Рат. Есть у меня несколько подходящих кандидатур, но смогут ли они тебе помочь сейчас, так поздно, я не уверена.

– Буду тебе очень признателен, если разузнаешь, если, конечно, это не слишком тебя затруднит.

– Вовсе нет.

– Вот и хорошо! – улыбнулся Рат. – Да, и передай, что все услуги будут щедро оплачены, можно не сомневаться.

– Я и не сомневаюсь, – сказала Эсмеральда. – Просто все опытные компаньонки уже заняты, но я поспрашиваю, а когда что-нибудь узнаю, свяжусь с тобой.

– Спасибо, – поблагодарил Ратберн с поклоном.

– Рат, – заговорила Лоретта, – ты знаешь, как мы тебя любим. Но, возможно, лучше передать ответственность за юную леди кому-то другому? Тому, у кого есть опыт?

Герцог насмешливо вскинул бровь.

– А по-твоему, у меня нет опыта в обращении с женщинами и я не в курсе их нужд?

– Прошу прощения, – вмешалась Эсмеральда, – но нам пора.

– Да, – кивнула Лоретта, – у нас… встреча. И мы уже опаздываем.

Пора было отпустить герцогинь с миром, но распутник в душе Рата опять поднял голову. Он не смог отказать себе в удовольствии и с улыбкой проворковал:

– Неужели так и уйдете, не взглянув на этот восхитительной шелк? И кружева?

Кончики его пальцев коснулись рулона кружев, потом рука переместилась на полку, где были разложены экзотические яркие шелка.

– Очень тонкая работа – вероятно, ирландская. И такой необычный оттенок синего.

Эти слова явно предназначались Лоретте, и та выпалила:

– Не сегодня!

– Но мы с радостью покинем тебя, чтобы не мешать делать покупки, – язвительно добавила Эсмеральда. – Сказать Гриффину, что ты в ближайшее время зайдешь?

– Пусть достанет бутылку своего лучшего бренди и держит наготове.

Дамы покинули магазин: об их уходе возвестило бодрое звяканье дверного колокольчика, – и Ратберн покосился на хозяйку магазина.

– Примите мои извинения. Из-за меня вы сегодня лишились двух покупательниц.

– Возможно, но я не в обиде: это было великолепное зрелище!

Герцог рассмеялся.

– Чтобы компенсировать вам убытки, куплю, пожалуй, флакон самых лучших духов.

Уверенной походкой он покинул магазин, снова и снова возвращаясь к мысли, правильно ли поступил, согласившись на роль опекуна. Он в силу своей беспечности и легкомыслия определенно не лучшая кандидатура на роль опекуна молодой леди, но уж коли согласился, теперь обязан позаботиться о мисс Фаст и удачно выдать ее замуж.

Подойдя к экипажу, он попытался выбросить из головы мысль о ее замужестве, поскольку сразу же представил рядом с ней единственного мужчину, которому позволил бы исполнить супружеский долг, – себя.

Глава 6

Если джентльмен обещает навестить вас в ближайшие дни, но не появляется неделями, значит, у него есть другие дела, поважнее.

Мисс Труф

– Пять дней! – возвестила Джастина, вышагивая перед диванчиком, обитым веселенькой тканью в цветочек. – Представляешь, сколько времени прошло с тех пор, как герцог почтил нас – точнее, тебя – своим присутствием.

О да, Марлена знала, и не потому, что кузина говорила об этом дважды в день. По какой-то непонятной ей причине никак не удавалось выбросить этого повесу из головы. Ничего не помогало: ни чтение, ни вышивание, ни игра на фортепиано. Она постоянно видела его лицо: с легкой ухмылкой и ироничным взглядом, – и сердце начинало трепетать словно крылья бабочки.

На вопрос кузины она не ответила: лишь неопределенно хмыкнула.

– Это никуда не годится, и я очень расстроена! – продолжила разглагольствования Джастина. – Он же должен понимать, как мне важно услышать такие новости от него лично.

Марлена не могла взять в толк, почему кузина не верит ни ей, ни письму, но перестала убеждать ее, а когда та в очередной раз заводила этот разговор, слушала и молчала.

– Может создаться впечатление, что он понятия не имеет о хороших манерах или просто не уважает нас, хотя это, конечно, неправда. Очевидно, у него просто нет времени – да, скорее всего так оно и есть. Он же герцог, а мы всего лишь жалкие родственники впавшего в немилость графа. Чем больше я о нем думаю, тем меньше нахожу привлекательных качеств. – Джастина помолчала, потом продолжила: – Он привлекателен, этого у него не отнять, но красота его какая-то дикая, даже, я бы сказала, разбойничья. Ты не находишь? А танцует он прекрасно. Если у него есть планы на меня, не стоит об этом забывать.

Марлена что-то промычала в ответ, но делиться с кузиной своими мыслями о герцоге не собиралась.

– Но все это не может служить оправданием. Уже целую неделю я вынуждена отменять дневной сон, совершенно необходимый для поддержания моей красоты, надеваю самые модные платья, заставляю горничную делать мне изысканные прически.

– В неделе семь дней, а не пять, – буркнула Марлена.

Кузина проигнорировала поправку, подошла к окну и выглянула на улицу.

– Поскольку герцог до сих пор не прислал записку или даже не направил к нам поверенного, чтобы обсудить его намерения относительно меня и планы на тебя, возможно, все это неправда.

– Возможно, у него не было времени, – рассеянно пробормотала Марлена.

Тат, тоже привыкший к монологам Джастины, лежал, свернувшись, у ног хозяйки, время от времени поднимая мордочку и вскидывая ушки.

– Его было предостаточно.

– Уверена, у него есть и другие дела, кроме нас.

– Гром и молния, Марлена! У нас тоже много дел, и тем не менее мы находим время, чтобы навести красоту и нарядиться. А он про нас забыл.

Марлена постаралась отвлечься от причитаний кузины, переключившись на обдумывание очередной статьи для еженедельника. Кузина никогда не спрашивала, что она пишет и кому. Взять в руку перо и написать письмо или хотя бы записку с благодарностью – это было последнее, чего хотела Джастина. Правда, сегодня она в очередной раз доказала, что в искусстве художественной декламации ей нет равных: спустившись в гостиную после обеда, еще ни на мгновение не замолчала.

Марлене трудно было поверить, но кузина не прочла ни одной книги. Джастина всегда утверждала, что ей хватает собственных мыслей, поэтому потребности в чужих не испытывает. Ей есть о чем подумать. А если надо поблагодарить хозяев вечеринки за приглашение, то это можно сделать лично, еще находясь в их доме, и нет никакой необходимости впоследствии делать это еще раз в письменном виде.

Возможно, все дело в том, что у Джастины ужасный почерк: некоторые слова было вообще невозможно прочитать. Она сама признавалась, что ей так и не хватило терпения освоить каллиграфию. Вместе с тем ее совершенно не интересовало, зачем Марлена так часто берет в руки перо и что пишет. Ее вообще не волновало, кто что пишет, если, конечно, это не относилось лично к ней.

Это для Марлены было очень удобно: можно не беспокоиться, что кузина проявит любопытство, – но на всякий случай приветствие «Дорогие читательницы!» и свой псевдоним в конце статьи не вписывала до тех пор, пока текст не будет готов для передачи Евгении.

Марлена взяла листок с еще не высохшими чернилами и прочла: «Зима еще не закончилась, но в воздухе уже чувствуется запах весны и предвкушение грядущих летних сплетен».

Нет, это недостаточно образно для начала колонки. Читательницам нужно нечто большее, чем предвкушение. Марлена немного подумала и ниже написала: «Над Лондоном еще собираются снежные облака, но солнечные лучи уже проникают в комнату сквозь покрытые морозными узорами окна. Вот так пробираются к нам и последние слухи».

Прочитав написанное, она решила, что так лучше, но все же недостаточно хорошо. Наверное, стоит дождаться, когда Джастина уйдет к себе, и попробовать еще раз. Ее постоянная болтовня и жалобы отвлекают. По какой-то причине сегодня кузина действовала ей на нервы больше, чем обычно.

Нет, не по «какой-то»: как раз причина ей была прекрасно известна – герцог так и не пришел, хотя обещал. Правда, он не уточнил, когда именно намерен их навестить, но Марлена решила, что это будет через день-два – возможно, три-четыре, но не больше.

Она взглянула на верхнюю полку секретера, где лежал носовой платок герцога – выстиранный, отглаженный и аккуратно сложенный по ее просьбе миссис Додл. Марлена хотела вернуть его герцогу таким же мягким и свежим, каким он коснулся ее щеки.

Взглянув на Джастину, Марлена увидела, что кузина пристально смотрит из окна на улицу, словно пытается силой воли заставить герцога появиться, взяла платок и понюхала, как делала это неоднократно все прошедшие дни. Ничего не изменилось: запаха герцога не появилось – только свежесть и отглаженная горячим утюгом ткань.

Марлена улыбнулась и вернула платок на место, где герцог его сразу заметит, когда наконец почтит их своим присутствием. Теперь, когда прошло время и к ней вернулась способность мыслить рационально, она осознала комичность ситуации. Герцог повел себя очень умно, заставив ее поверить, что у нее на щеке пчела или оса, в то время как там была всего лишь грязь. Такие, как он, умеют поддразнить, пусть даже осторожно, юную леди.

Его поступок и успокоил ее, и помог осознать, что он вовсе не намерен ее арестовывать, да и не знает, что писала о нем она. И хотя Марлена была уверена, что это не входило в его намерения, герцог взволновал ее, когда развязывал запутавшуюся ленту и его теплые пальцы касались ее кожи. Она не могла не думать об этом. А больше всего ее удивило, что не было никакого натиска, ничего агрессивного или неприятного. Он просто развязал узел, ничем ее не оскорбив, и не произвел впечатления распутника или злодея… Вел себя как джентльмен: всего лишь пожелал помочь даме.

– Герцог обещал нанять для тебя лучшую гувернантку, чтобы довести твои социальные навыки до совершенства, но не сделал этого, – пожаловалась Джастина.

– Что? – Марлена так задумалась, что не сразу поняла, о чем это она. – Ни о какой гувернантке речи не было. Я никогда ничего подобного не говорила. Кроме того, в это время они уже все заняты. А герцог просто сказал, что попытается кого-то нанять.

– Герцог может свернуть горы, моя девочка, и мы будем ждать, что это произойдет, – сказала Джастина, отойдя от окна. – Осталось совсем мало времени. Если он хочет, чтобы ты посещала лучшие светские мероприятия сезона, то надо бы поспешить. Знай мы все заранее, уже начали бы готовиться, но ведь мистер Олингуорт не информировал нас о своих планах в отношении тебя и мы понятия не имели, что в этом году планируется твой дебют. Денег от него не получали, платья не готовили. Между тем герцог может получить что хочет и когда хочет. Будем надеяться на это.

– Я поняла, Джастина, – вздохнула Марлена, уже подустав от ее постоянной болтовни. – Даже я усвоила, что нельзя ничего сделать, так как скоро сезон и все возвращаются в Лондон из зимних поместий. Быть может, тебе отправиться в спальню и прилечь, как обычно? Осталось всего полчаса до окончания времени светских визитов. Если беспокоишься, что герцог все еще может прийти, ложись прямо в платье – только аккуратно, – и тогда успеешь с ним увидеться.

Джастина обхватила руками свои мощные груди и энергично подняла.

– Как я могу лечь в этом ужасном корсете! О господи, он так туго зашнурован, что я могу просто задохнуться во сне. – Она поправила прическу. – Между нами говоря, я не сомкнула глаз с тех пор, как стало известно имя твоего нового опекуна. Мне бы очень хотелось с ним встретиться. Ты уверена, что он обещал вернуться? Может, ты его неправильно поняла и мы напрасно ждем?

– Я все поняла правильно, а ты слишком уж беспокоишься. Если не хочешь прилечь, иди прогуляйся в саду: там уже на некоторых кустах набухают почки.

Джастина взглянула на нее как на умалишенную.

– Ты считаешь, что мне может доставить удовольствие прогулка в саду, парке или даже по улице в зимний день? А что потом? Может, еще предложишь мне почитать тот ужасающе нудный памфлет, который ты принесла из Королевского общества садоводов? Мне не понять, почему надо давать непроизносимые названия обычным цветам!

– Ты говоришь о книге Ричарда Солсбери? А мне она очень понравилась. И ботанические названия цветов и растений показались мне читаемыми и вполне благозвучными.

– Ах, оставь!

Марлена встала.

– Они красивы и поэтичны.

Джастина возмущенно фыркнула.

Марлена могла бы добавить, что изучение и выращивание цветов в саду помогли ей заполнить дни, которые иначе были бы пустыми, но кузина этого понять не могла. Если Джастина думала о себе, любимой, у нее не возникало вопроса, чем занять свое время.

Будучи вдовой с вполне приличным содержанием, Джастина имела возможности, запретные для Марлены: могла ходить на чай, на вечеринки, иногда ее приглашали играть в карты. Иными словами, ей было чем занять себя. Марлена же должна была дожидаться, когда ей позволят сделать реверанс перед королевой и дебютировать в обществе, и только после этого могла посещать светские мероприятия.

Они с кузиной были очень разными. Марлене понравилась бы жизнь в небольшом поместье в деревне, с большим садом, в котором она могла бы гулять хоть целыми днями – и летом, и зимой. В ее саду росло бы множество кустов, деревьев, самых разных, и, главное, цветов. Там были бы арки, шпалеры, водопады, идеально встроенные в ландшафт. Нашлось бы место статуям трех граций, четырех времен года и херувимов. Она устроила бы английский сад, разбила клумбы, а еще посадила бы целое поле дикорастущих цветов.

Подумав об этом, Марлена довольно улыбнулась.

Возможно, сад будет главным условием, при котором она примет предложение руки и сердца. А о замужестве, судя по всему, ей придется всерьез задуматься в самое ближайшее время: герцог так и сказал, – хотя у нее и не было особого желания. Нет, когда-нибудь, конечно, все равно придется, и она станет хорошей женой, если ей не будут запрещать помогать садовнику готовить грунт, срезать цветы и бороться с сорняками… хотя бы иногда.

– Сегодня совсем не холодно, Джастина, – сказала Марлена. – Погода очень приятная. И я вовсе не собиралась предлагать тебе почитать свои материалы о растениях.

– Слава богу.

– Немного свежего воздуха пойдет тебе на пользу. Ты выглядишь утомленной.

– Ты права: так и есть. Это непростительно – заставлять меня так долго ждать, чтобы возобновить наше знакомство и рассказать о своих намерениях относительно меня. Ну и относительно тебя, конечно. Герцог ведь знает, что я была первой красавицей сезона, что мы с ним танцевали, и не один раз. Наверное. Может, стоит дойти до наших соседей, поздороваться с Вероникой и мистером Портингтоном, взглянуть на его последние окаменелости, черепки, гобелены – или что там еще он притащил в дом. Уверена, у него появилось что-нибудь новое после моего последнего визита. Он ими невероятно увлечен. По крайней мере, вещицы, которые он покупает, забавны на вид, и он знает, как правильно произносить их названия.

Тат навострил ушки при упоминании о Веронике и окаменелостях, вскочил и залаял, глядя на Марлену, возбужденно виляя хвостиком. Если кто-то идет к соседям, он побежит с ним.

– Это хорошая идея. Ты же знаешь: сестры всегда радуются твоим визитам. Возможно, Вероника посетила какую-нибудь интересную вечеринку, расскажет тебе последние новости, а ты поделишься со мной.

– Да, пожалуй, – со вздохом согласилась Джастина. – Это отвлечет меня от разговоров и мыслей о герцоге. Да, решено, я туда схожу. Вероника всегда знает, о чем говорят в обществе. А поскольку семья ее мужа в родстве с герцогом Норфолком, она получает больше приглашений, чем кто-либо. С удовольствием составлю ей компанию. Хочешь пойти со мной?

Марлена посмотрела на разложенные на столе бумаги: работа не клеилась, не было даже вступления.

– Нет, спасибо. Не сегодня. Мне нужно кое-что закончить.

– Опять ты со своей скукотищей, – пробормотала Джастина себе под нос.

Марлена услышала, но никак не отреагировала: пренебрежение и скептицизм кузины были ей только на руку.

– Небось опять о свои цветах пишешь, – буркнула Джастина.

– С тобой может пойти Тат, – примирительно проговорила Марлена и положила перо. – Если не возражаешь. Ты же знаешь, как он любит обнюхивать последние приобретения мистера Портингтона.

– Думаю, возьму его с собой, – милостиво согласилась Джастина, – но только нести его всю дорогу, как ты, не собираюсь. Ему придется идти самому.

Марлена усмехнулась: неужели Джастина думает, что за эти три года она не заметила, как часто кузина берет Тата на руки, гладит, чешет за ушками и даже выводит гулять в сад, – но в данном случае лучше ничего не говорить. Теперь, когда кузина согласилась прогуляться к соседям, Марлена не хотела, чтобы она задержалась или, хуже того, передумала.

– Тат любит бегать и все обнюхивать по дороге.

– Но если герцог все же придет, пообещай, что немедленно пошлешь за мной, – заявила Джастина.

– Даже не сомневайся! Тут же отправлю к тебе миссис Додл.

Глава 7

Если джентльмен преподносит леди подарок, который она не может показать матери, он повеса.

Мисс Труф

Через несколько минут после ухода Джастины с Татом Марлена вернулась к работе над своим листком. В тишине дело пошло быстрее, однако, написав всего несколько предложений, она решила, что слишком устала от болтовни кузины и ей тоже не повредит небольшая прогулка. Да и материала было маловато. В зимние месяцы не просто добыть новости, поскольку общество обычно зимовало в своих поместьях, мероприятий в Лондоне было очень мало. И если ни Вероника, ни Джастина не могли ничего рассказать, Марлене приходилось сочинять новый поворот старой истории.

Вероятно, и сегодня предстоит что-то подобное.

Как правило, материал уже бывал готов и передан Евгении еще до темноты, но сегодня конца работе пока не видно. Впрочем, это не важно. Марлена всегда могла использовать то, что они называли ночным планом. Между их домами имелась боковая калитка, и днем они часто останавливались там, чтобы поболтать. Там же могли встретиться и ночью.

Закончив работу, Марлена зажигала в своей спальне лампу, тем самым подавая знак Евгении, что будет ждать ее у калитки, и после этого выводила Тата на вечернюю прогулку. Поскольку скандальный листок выходил еженедельно, а не ежедневно, как того желал мистер Траут, обычно проблем со своевременной сдачей материала не было, и только в редких случаях им приходилось встречаться ночью.

Марлена убрала листок бумаги, на котором было написано всего несколько фраз, в ящик стола, накрыла чернильницу и уже направилась к двери за накидкой и перчатками, когда услышала стук в дверь.

Она остановилась и прислушалась. Сердце забилось чаще. Неужели герцог? Или это подруга Джастины леди Уэстербрук? Это может быть также мистер Брамуэл – он живет совсем рядом.

Миссис Додл вышла из кухни, вся в муке, и Марлена сказала:

– Я открою.

– Вы уверены? – с сомнением переспросила служанка. – А то я быстро помою руки…

– Не беспокойтесь, – ответила девушка, осознав, что затаила дыхание в предвкушении.

Глубоко вздохнув и попытавшись убедить себя, что у нее нет причин так волноваться, она подошла к двери и открыла ее. Рука герцога повисла в воздухе – очевидно, он собирался постучать еще раз. От его улыбки, Марлена могла поклясться, сердце ее перевернулось в груди.

В мире не могло быть мужчины красивее, чем тот, что стоял сейчас перед ней в черном плаще, с белым шейным платком. Он выглядел таким элегантным и таким… опасным, как все распутники, о которых Марлена писала. Женские желания, о существовании которых она даже не подозревала до встречи с герцогом, внезапно дали о себе знать. Ее дыхание стало частым, внизу живота появилась тяжесть, внутри все свернулось в жгут.

Герцог снял шляпу.

– Мисс Фаст.

Она сделала реверанс.

– Ваша светлость.

– Могу я войти? – поинтересовался он, и в глазах его опять блеснули смешинки. – Или предпочитаете сначала поговорить здесь, на ступеньках, как в прошлый раз?

Значит, он любит посмеяться и не держит зла. Это хорошо. Только Марлена не знала, сумеет ли справиться с отчаянно колотившимся сердцем, равно как и с женскими желаниями, пробуждавшимися всякий раз, когда она видела его.

– Сегодня удивительный день – солнечный, – заметила она таким же беззаботным тоном, улыбнулась и подняла глаза к небу, на котором не было ни облачка. – Скоро весна. В саду уже, наверное, летают пчелки. Не вижу причин спешить в дом. Вот только кузина будет недовольна, если я не приглашу вас в гостиную.

– Тогда приглашайте.

Марлена распахнула дверь и отошла в сторону, чтобы герцог мог войти, и только тогда заметила у него в руках весьма необычную вещицу – как если бы буханку хлеба завернули в цветную бумагу с белыми кружевами и перевязали синей ленточкой.

Закрыв за ним дверь, она сказала:

– Позвольте я возьму ваш плащ и шляпу.

– Сам справлюсь.

Он положил шляпу и то, что держал в руке, на столик у стены и туда же небрежно пристроил шерстяной плащ – судя по виду, очень дорогой, – оставшись в темно-коричневом сюртуке и более светлого тона жилете. Шейный платок был завязан так же небрежно, как в прошлый раз, но, похоже, именно эта легкая небрежность и добавляла ему очарования. Большинство джентльменов относились к завязыванию шейного платка едва ли не с благоговением, но только не герцог. И ей это нравилось.

– Я думал, что у дверей меня встретит ваш песик, – сказал Рат, оглядываясь. – Он в саду?

– Нет, – улыбнулась Марлена. – Он вместе с кузиной отправился к соседям.

Герцог взял ту вещицу, что принес, и протянул ей.

– Это вам, мисс Фаст.

Марлена в недоумении уставилась на сверток. Цветы, сладости и книги – вот, пожалуй, и все, что может принять от джентльмена молодая леди. Но здесь, судя по внешнему виду, явно что-то другое. Только, что бы там ни оказалось, Марлена была убеждена: это нельзя заворачивать в такие замечательные кружева, – поэтому взяла пакет неуверенно.

Он оказался совсем легким – значит, не книги. Сладости, наверное, подумала она, но все же спросила:

– Что это?

– Почему бы нам не пройти в гостиную? Там вы сможете сами посмотреть.

– Да, простите. Прошу вас.

Коридор был короткий, но широкий, и герцог шагал рядом с ней. Хоть их плечи и не соприкасались, Марлена чувствовала исходившее от него тепло и силу, уверенность и решительность.

У дверей гостиной она остановилась:

– Прошу меня простить, ваша светлость, но я должна послать миссис Додл за кузиной, которая ушла к соседям. Она жаждет опять увидеться с вами и поговорить.

– Опять? – удивился герцог. – Но мы с ней вроде бы так и не встретились в прошлый раз.

– Нет. Она говорит, что вы знакомы. И даже танцевали несколько лет назад.

Рат задумался.

– Не уверен, что помню ее. Мистер Олингуорт только сказал, что вы живете с недавно овдовевшей кузиной. Как ее зовут?

– Миссис Джастина Абернати.

Герцог пожал плечами:

– Нет, мне это имя ни о чем не говорит. Но если мы действительно встречались, то уверен, что вспомню ее, когда увижу.

– Располагайтесь, ваша светлость. Чувствуйте себя как дома. Я сейчас вернусь.

Направляясь в кухню, Марлена все гадала, что в пакете, и решила: должно быть, фруктовые тарталетки. Что же касается кружевной упаковки, то, вероятно, у герцогов принято так заворачивать подарки, хотя это и кажется странным.

– Миссис Додл!

Служанка, которая все это время энергично месила тесто на столе, подняла голову.

– Да, мисс? Я вам нужна?

– Я прошу вас сходить к Портингтонам и передать миссис Абернати, что нас навестил герцог. – Чуть помедлив, она, сама не зная почему, добавила: – Но вы можете сначала закончить с тестом.

– Спасибо, мисс. Я вот только переложу тесто в миску, чтобы подходило, и сразу же отправлюсь.

Марлена кивнула и направилась обратно в гостиную. Ей казалось, что она сделала что-то неподобающее, но почему-то угрызений совести не испытывала – скорее наоборот: ощущала странную легкость и даже радость. Она намеренно дала себе больше времени, чтобы побыть наедине с герцогом до возвращения Джастины. Возмутительно! Только Марлена никак не могла заставить себя возмутиться.

По правде говоря, чем меньше времени она проведет с герцогом, тем лучше для нее. Не следует забывать, что он главный персонаж ее скандальных историй, а значит, нужно вести себя с ним очень осторожно и уж точно не изыскивать возможность остаться наедине.

Выговор, сделанный самой себе, не помог: радость никуда не делась.

Когда Марлена вошла в гостиную, герцог стоял у камина, и – да поможет ей Бог! – сердце опять перевернулось в груди. Она и понятия не имела, что сердце способно совершать подобные кульбиты. Как он красив! Невероятно… божественно привлекателен! От него просто невозможно оторвать глаз. Да ей и не хотелось.

Надо принять самые решительные меры, чтобы избавиться от этих неожиданных желаний и совершенно неуместных чувств. Марлена подошла к герцогу и протянула ему пакет:

– Я очень вам благодарна, ваша светлость, но полагаю, что не могу принять от вас подарок. Это неприлично.

Герцог нахмурился, так что лоб перерезала морщинка.

– Я ваш опекун.

– И все равно я не могу это принять.

Рат заглянул ей в глаза, явно не намереваясь сдаваться без боя.

– Это не лично вам, мисс Фаст, а просто необходимые вещи.

Слова показались Марлене странными.

– Необходимые? Что это значит?

Герцог скрестил руки на груди и одарил ее дерзкой улыбкой – такие она видела на картинках в книгах про пиратов, – дразнящей и волнующей.

– Думаю, вам просто следует посмотреть, и все станет ясно.

Марлена вздохнула.

– Ну хорошо.

Раскрыв упаковку, она увидела простую жестяную коробочку, сняла крышку, но ощутила такой резкий запах, что перехватило дыхание. В коробочке лежало несколько маленьких сатиновых сумочек и три флакончика.

Ошеломленная, она подняла глаза.

– Вопреки тому, что вы думаете на этот счет, духи не являются предметом первой необходимости для леди. Это неприлично. Я не могу принять от вас такой подарок, и вы должны сами это понимать.

Морщинка между бровями стала глубже. Тень улыбки исчезла.

– Единственным неприличным моментом, связанным с этим подарком, была моя прогулка с ним от магазина до экипажа, но я это сделал. Между прочим, это не духи, мисс Фаст, а нюхательные соли. Я подумал, что вам будет удобно иметь их под рукой на случай, если мисс Эверард опять лишится чувств.

– Нюхательные соли продаются в маленьких прозрачных или коричневых пузырьках с простыми пробками, а не в изящных хрустальных флаконах с серебряными крышечками.

Герцог пожал плечами.

– Полагаю, все зависит от того, где их покупать: в аптеке или… – Герцог на секунду замолчал, потом продолжил: – …или в другом магазине. Впрочем, это не важно. Уверяю вас, это действительно нюхательные соли.

Он взял один из флакончиков, открыл и поднес к носу Марлены.

Она почувствовала острый запах и отшатнулась, закашлявшись, из глаз потекли слезы.

– О боже! Что это?

– Полагаю, в основном нашатырный спирт. Теперь вы мне верите, что это не духи?

Ратберн закрыл флакон и вернул в коробку.

Марлена опять закашлялась.

– Вы доходчиво объясняете, ваша светлость, но здесь три флакона и еще саше. Как по-вашему, сколько их нужно одной даме?

– Понятия не имею, – честно ответил герцог.

Он невозможен!

– Тогда позвольте просветить вас. Этого количества достаточно, чтобы привести в чувство каждый дом на этой улице.

Герцог рассмеялся: похоже, беседа доставляла ему удовольствие.

– Мисс Эверард часто падает в обморок.

– Вовсе нет. – Марлене хотелось затопать ногами от злости на саму себя: слишком уж сильные чувства вызывал он в ней. – Я вам говорила, что ей это, в общем, не свойственно. На моей памяти она лишилась чувств только однажды.

– Дважды, – напомнил Рат, и уголки его рта опять приподнялись в насмешливой улыбке. – Она дважды лишилась чувств, и я тому свидетель.

– Ну хорошо, – согласилась Марлена и поневоле тоже улыбнулась. – Только второй раз она лишилась чувств, когда очнулась на руках у незнакомого джентльмена. Уверена: в такой ситуации любая девушка ощутила бы… неловкость.

– Это слишком мягко сказано: была бы в ужасе.

Герцог прав, но это признание Марлена была готова унести с собой в могилу.

– Скорее – ошеломлена.

– Тогда, возможно, ей просто надо больше есть, мисс Фаст. Она выглядит худой как тростинка. Взяв ее на руки, я не почувствовал веса. Ей полезно иногда сопровождать вас в сад, чтобы на ее лице появились естественные краски, как у вас, независимо от того, модно это или нет.

Марлена поднесла руки к лицу и тронула подушечками пальцев щеки.

– Да, – тихо сказал Рат, вглядываясь в ее лицо своими темными горящими глазами, и подошел чуть ближе. – Мне кажется, что некий живописец окунул кисть в золотую пыль и нанес ее на ваши щеки.

Странное, но восхитительно приятное чувство охватило Марлену. Она ощущала покалывание в груди и жар внизу живота, отчетливо чувствовала, как в ней что-то расцветает. Ей казалось, что герцог смотрит на нее и думает, что она самая красивая девушка в мире.

Почему ее так тянет к нему?

Она даже не предполагала, что с радостью останется с ним наедине и будет наслаждаться их болтовней. Он не имел права заставлять ее испытывать такие удивительные ощущения. Он известный повеса. Своей безобразной выходкой он сломал жизнь Веронике, а значит, и Евгении, поскольку та жила с сестрой и каждый день видела, как та несчастна. Зная все это, Марлена должна была прийти в ужас при одном только взгляде на герцога, и всегда считала, что так и будет, если они когда-нибудь встретятся. Только вот вышло все иначе. Она почему-то не рассердилась, когда он подшутил над ней, заставив поверить, что у нее на щеке насекомое, а, напротив, поддалась его обаянию.

Чтобы скрыть сильные чувства, бурлившие в ней, она откашлялась и заметила:

– Здесь нет ни художников с кистями, ни золотой пыли, ваша светлость. А что касается этого… – Она взглянула на красивые флакончики и протянула коробку герцогу. – Это, безусловно, очень мило с вашей стороны: позаботиться о моей дорогой подруге, – но я не могу принять такой подарок. Флакончики очень красивые, и на них очень дорогие серебряные крышечки.

Рат даже не подумал взять коробку и демонстративно сцепил руки за спиной.

– Это олово, мисс Фаст, а не серебро. Вы перепутали.

Желая во что бы то ни стало вернуть подарок, она подошла к нему так близко, что коробка коснулась обтянутых бархатом пуговиц на его жилете.

– А вы не выбираете выражений.

– Так выходит, когда я с вами.

– Просто вы игнорируете принятые в обществе правила, а я вынуждена напоминать вам о них.

Рат сделал шаг вперед, и теперь коробка вдавилась ему в живот. Марлена этого никак не ожидала, поэтому на мгновение запаниковала. Что делать: отступить или продолжить прижимать к нему коробку? Нет, она не сдастся. Будет держаться до последнего.

Не вынимая рук из-за спины, герцог еще ближе придвинулся к ней. Или прижался к коробке?

– А вы развиты не по годам, как и много лет назад, когда мы впервые встретились, – заметил Ратберн.

– А вы, как и тогда, слишком самонадеянны! – не осталась в долгу Марлена.

– Вы всегда говорите что думаете?

– Да, но ведь это произвело на вас впечатление!

– Совершенно верно, – не стал спорить Рат и еще немного придвинулся к ней. – А ваши глаза такие же большие и яркие, как и тогда, когда вам было двенадцать.

Ах, он совсем не помогает ей избавиться от нахлынувших чувств и обрести силу. Она напрягла мышцы рук, удерживая несчастную коробку, которая подвергалась все более сильному давлению.

– Мне было десять лет.

– И у вас была буйная и непокорная шевелюра.

– Просто непричесанная.

– И лягушка в руке.

Марлена не знала, сколько еще сможет защищаться: герцог напирал на нее, то есть на коробку, все сильнее, – и выпалила:

– Это была жаба!

Герцог выпрямился, перестав налегать на коробку, но не отступил.

– Боже правый, неужели вы знаете разницу между ними?

Марлена засмеялась и наконец смогла расслабить руки, а заметив, что они слегка дрожат, задалась вопросом, от чего – от усилий или от близости герцога?

– Знаю, конечно: у жаб короче лапки, а кожа толще и грубее, чем у лягушек.

– Мне это известно, мисс Фаст. Просто не ожидал, что известно и вам. Впрочем, чему я удивляюсь?

Марлена почувствовала облегчение.

– Я всегда любила читать, особенно мне нравятся книги о растениях и устройстве садов. Еще в детстве благодаря кузенам я полюбила все живое. Они не позволяли мне играть с ними, пока не поймаю жабу. Поскольку поначалу я ловила одних лягушек, тетя сжалилась надо мной и объяснила разницу.

– Похоже, ваши кузены были маленькими бесенятами, – улыбнулся герцог, – но вам это нравилось.

Марлена кивнула.

– Да, вы правы и в одном и в другом.

– И еще вам нравится читать скандальные книжонки о… – Герцог заколебался, то ли вспоминая слово с обложки, то ли подыскивая другое, и Марлена услужливо подсказала:

– …повесах.

– Да, именно так.

Марлена разволновалась. Ей не хотелось задавать никаких вопросов – и не следовало задавать, – но любопытство, как обычно, одержало верх и она не смогла промолчать.

– Вы прочитали брошюру?

– Пока нет.

Это признание задело ее, и она пробормотала, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало раздражительных или обвинительных ноток:

– Ну… вы же просили книгу, чтобы прочитать.

Марлена сочла обидным, что он даже не удосужился ее открыть, хотя прошла почти неделя. Было бы желание, он прочитал бы ее за час, даже если читает по слогам, в чем она сомневалась.

Так почему даже не открыл книгу? Хотел разозлить ее?

– Когда-нибудь прочитаю, – сказал он небрежно.

«Когда-нибудь?»

Она почувствовала себя оскорбленной, даже униженной. Зачем просить книгу, если не обладаешь приличными манерами, чтобы ее прочитать?

Ужасный невежа!

Марлена не могла спустить такое с рук и сообщила несколько сварливее, чем следовало:

– Книга довольно информативна.

– Не сомневаюсь, что многие леди сочтут ее таковой, – не стал спорить герцог и опять придвинулся к ней.

– Надеюсь.

– Знаете, мисс Фаст, если я ее прочитаю, станет скучно. Мисс Труф детально поведает мне, как нельзя себя вести по отношению к леди, а когда все знаешь наперед, жизнь теряет интерес.

– Тогда вам надо поскорее приступить к чтению, ваша светлость, потому что вам еще многому предстоит научиться.

Герцог медленно покачал головой, пристально вглядываясь в глаза собеседницы.

– Хотите знать, о чем я сейчас думаю?

– О том, что кое в чем я осведомленнее вас?

– Нет, я думаю, очень ли обижу вас, если поцелую.

Глава 8

Если джентльмен не может позволить леди одержать верх в споре и для него главное – собственные амбиции, перед вами скорее всего повеса.

Мисс Труф

Марлена внезапно почувствовала такую легкость, что не сразу поняла, продолжает ли стоять на полу или воспарила над ним.

Герцог хочет ее поцеловать? Но боится обидеть?

Да!

Рат легонько коснулся ее щеки кончиками пальцев.

Это испугало Марлену, но она не отпрянула. Впрочем, при всем желании она не могла бы пошевелиться. Его прикосновение оказалось теплым, нежным. Ни мистер Олингуорт, ни какой-либо другой мужчина никогда не прикасался с такой откровенной чувственностью ни к ее руке, ни к щеке, ни уж тем более к сердцу, но…

Нет, она не позволит себе думать об этом.

Герцог хочет ее поцеловать? Но ведь и она тоже этого хочет и почему-то не чувствует себя оскорбленной.

Это неправильно! Это какое-то безумие! Она испытывает влечение к одному из сент-джеймсских повес! Неслыханно! А что еще хуже, ничего с этим не поделаешь.

Здравый смысл все-таки возобладал. Марлена, хоть и с трудом, взяла себя в руки, отступила на шаг и уперлась в секретер. Дальше некуда.

Герцог ехидно усмехнулся. Ему нравилось пикироваться с ней, и, похоже, он был настроен победить. Самодовольство, появившееся на его красивом лице, придало ей смелости.

Кузены, с которыми Марлена выросла, научили ее многому, в том числе никогда не дрожать от страха и не жаться в угол. Она вздернула подбородок и, пытаясь выровнять дыхание, посмотрела герцогу прямо в глаза. Ноги предательски дрожали, но ведь она храбрая… должна быть такой.

– Это же в высшей степени неприлично, ваша светлость, – проговорила она, игнорируя буйство чувств.

– Вы правы.

– Тогда почему вы этого хотите?

Рат наклонил голову, и лицо его оказалось в опасной близости к ее собственному.

– Такова человеческая природа, мисс Фаст. Вы молоды, красивы, смелы и остроумны, а я всего лишь мужчина, которого все это безумно привлекает.

– Мистер Олингуорт был моим опекуном на протяжении многих лет, но никогда не говорил ничего подобного и не заявлял, что хочет меня поцеловать. За все годы, что я прожила в его доме, он ни разу не прикоснулся ко мне, а вы дотронулись до меня дважды уже в первую нашу встречу.

Герцог склонился к ее лицу.

– Рад слышать, что и мистер Олингуорт, и мой отец истинные джентльмены, а вот я – нет. Я хочу вас поцеловать. И открыто говорю об этом. Думаю, вы тоже этого хотите, но по какой-то причине пытаетесь убедить меня в обратном.

О да, она хочет, еще как, но не может этого допустить, как он не может исполнить свое желание.

– Вы не должны меня целовать, – выдавила она.

– Знаю. И не намерен. Зато это можете сделать вы.

– Я? Поцеловать вас?

Рат кивнул, и неожиданно комнату наполнил запах вересковых пустошей, обдуваемых всеми ветрами морских берегов и бьющихся о скалы холодных волн. Марлена почувствовала себя слабой, поскольку всем своим существом хотела того, что предлагал герцог. Она не боялась этого поцелуя, и ее удерживала только мысль, что делать этого не следует.

Тем не менее желание ощутить прикосновение его губ было так велико, а сам он стоял так близко… А что, если она и правда его поцелует? Не долго страстно, конечно, а просто коснется его губ своими, и всего лишь раз. Так она в одночасье раскроет тайну, узнает, что такое поцелуй.

В свое время мальчишки подбивали ее прикоснуться к змее, залезть на дерево, перейти вброд ледяной пруд без туфелек и чулок. Все это было для нее опытом. Так может, и поцелуй считать опытом? После переезда в дом мистера Олингуорта ее учили танцевать, ездить верхом, вести хозяйство – словом, набираться жизненного опыта. Но ведь и поцелуй его составная часть…

Марлена закрыла глаза и скорее почувствовала, чем осознала, как поднимается на цыпочки, чтобы дотянуться до него. Его дыхание легко коснулось ее губ. От первого в жизни поцелуя Марлену отделяла пара секунд. Это было головокружительное чувство.

Прижимая коробку к животу, другой рукой она оперлась о столешницу секретера за спиной, чтобы удержаться на ногах. Ладонь нащупала кусочек ткани. Марлена, схватив его, поспешно просунула между их лицами и, задыхаясь, сообщила:

– У меня ваш платок.

Герцог медленно выпрямился и негромко рассмеялся:

– Совершенно верно.

А она не могла понять, что чувствует: облегчение или сожаление, что упустила шанс на поцелуй.

Рат взял у нее из рук платок и положил в карман.

– Остроумно.

Перед ней был открыт путь к спасению, но она вовсе не была уверена, что хочет им воспользоваться.

– Я знаю, что мы не должны целоваться, – сообщил герцог.

– Рада это слышать.

– Но это не мешает мне хотеть поцелуя.

Марлена тоже хотела, но не была такой смелой, как этот мужчина, поэтому промолчала.

Рат сделал шаг в сторону.

– Мой долг отвечать за вас, и я буду с честью его выполнять. Я ваш опекун и защитник, такой же, как мистер Олингуорт и другие ваши опекуны.

– Спасибо.

Герцог опустил глаза на коробку, которую Марлена все еще держала в руке.

– Скажите, мисс Фаст, вы бы приняли такой подарок от мистера Олингуорта?

Марлена тоже взглянула на красивые флакончики и призналась себе, что и глазом бы не моргнула, подари ей мистер Олингуорт нюхательные соли в такой великолепной упаковке. Но почему-то принять подарок от этого мужчины, который с первого взгляда заставил ее почувствовать себя самой красивой и желанной, казалось ей неприличным.

Лгать было ни к чему, и она просто ответила:

– Да.

– Тогда мне больше нечего сказать.

Марлена глубоко вдохнула, очень медленно выдохнула и неожиданно для них обоих заявила:

– Впрочем, я приму ваш подарок: нюхательные соли действительно должны быть в доме.

Поскольку секретер был рядом, она обернулась и открыла ящик, чтобы спрятать коробку от Джастины, по крайней мере на время, и взгляд ее наткнулся на незаконченный черновик листка. Еще мгновение, и герцог сможет прочитать его. У Марлены перехватило дыхание. Ей показалось, что сейчас и она – впервые в жизни – лишится чувств, тем самым подтвердив, что герцог преподнес ей полезный подарок. Несколько секунд она не могла пошевелиться, но в конце концов обрела способность двигаться и, резко задвинув ящик, опять привалилась к секретеру.

– Что-то не так? – в некотором недоумении поинтересовался Рат.

– Нет, просто ящик, оказывается, уже полон и коробка туда не поместится, – мгновенно сориентировалась Марлена.

«О господи! Едва не попалась».

Как она могла забыть, что в ящике черновик? Похоже, герцог ее очаровал… околдовал, заставил испытывать непонятные ощущения и еще более странные желания. Ей еще никогда не хотелось, чтобы ее целовали, ни разу в жизни не возникало желания прижаться к широкой мужской груди. Ей следует соблюдать особую осторожность. Возможно, Джастине и безразлично, что она там пишет, но мужчина, о котором она пишет, не может не проявить интерес.

– Если хотите, я помогу вам переложить вещи в ящике так, чтобы туда поместилась и коробка, – предложил герцог и взялся за ручку ящика.

– Нет-нет, спасибо! – быстро произнесла Марлена и, не осознавая, что делает, накрыла его руку своей.

Она всего лишь хотела удержать его, не позволить выдвинуть ящик, но сразу ощутила волну дрожи, пробежавшую по телу. Его кожа была теплой и гладкой, и Марлене захотелось сжать его пальцы. Вместо этого она отдернула руку и спокойно – насколько это было возможно – сказала:

– Я думаю, она отлично поместится во втором ящике.

Чуть подрагивающими пальцами она выдвинула следующий ящик и попыталась уместить туда коробку, но глубина его оказалась недостаточной. Ну что за напасть!

Из последних сил пытаясь сохранять спокойствие, она выдвинула нижний ящик. К счастью, коробка поместилась туда без проблем. С облегчением выдохнув, она выпрямилась и обнаружила, что герцог стоит непозволительно близко.

– Вы покраснели, – заметил Рат.

– Да, – не стала спорить Марлена, опять прислонившись к секретеру. – Я, знаете ли, не привыкла слышать от джентльмена, что он хочет меня поцеловать. – «Равно как и к собственному желанию поцеловать его».

– Согласен: мало кто об этом говорит, – однако, поверьте мне на слово, все думают.

Марлена услышала, как хлопнула входная дверь, и вздрогнула. Раздалось сначала тявканье Тата, а затем – цокот коготков по коридору. Со вздохом девушка осознала, что явилась Джастина. Тат влетел в комнату и сразу же направился к герцогу, энергично принюхиваясь. Марлена схватила кружевную упаковку и ленту и засунула в ящик, поверх черновика скандального листка. Герцог как раз наклонился, чтобы погладить собачку, поэтому ничего не видел.

В комнату ворвалась Джастина: шляпка, щедро украшенная перьями, съехала набок, дыхание вырывалось со свистом, – похоже, всю дорогу от дома Портингтонов бежала.

Сделав реверанс – низкий, словно кланялась королю, – она выпрямилась, и на лице ее расцвела улыбка, подобной которой Марлене еще не приходилось видеть. Протянув руку, Джастина пошла навстречу герцогу.

Судя по реакции, тот видел ее впервые, но, будучи джентльменом, легко коснулся губами ее руки и вежливо проговорил:

– Миссис Абернати, рад видеть вас… снова.

Джастина не обратила внимания на секундную паузу и расплылась в улыбке, прижав руку к груди:

– Ваша светлость, я так рада, что вы меня помните, как и наш танец. Впрочем, это же было не так уж давно, правда? Можно сказать, вчера. Должна признаться, я польщена и высоко ценю оказанную вами честь. Вы нашли меня, чтобы помочь моей дорогой кузине, когда ей это очень нужно. Спасибо вам, большое спасибо. Прошу вас, садитесь. Марлена, дорогая, ты распорядилась, чтобы нам принесли чай? Или вы желаете чего-нибудь покрепче?

Было видно, что Джастина сражена герцогом наповал, и Марлена ее отлично понимала. Да помогут ей Небеса! Она сама хотела, чтобы ее поцеловал известный распутник!

– Ничего не надо, спасибо. Я ненадолго: зашел только сообщить, что один из моих друзей взял на себя труд найти опытную даму, которая помогла бы мисс Фаст подготовиться к сезону. Надеюсь, в самом ближайшем будущем она приступит к выполнению своих обязанностей.

– Значит, это правда! – Джастина захлопала в ладоши. – Вы действительно новый опекун моей кузины? Ах как это приятно!

Герцог вопросительно взглянул на Марлену, и она пояснила:

– Я не сумела убедить кузину, и она пожелала во что бы то ни стало услышать это от вас.

– Естественно, я не хотела никому говорить, пока не услышу подтверждение лично от вас, – заявила Джастина. – Мистер Олингуорт уже давно серьезно болен, так что неизвестно, в здравом ли он рассудке. Я должна быть уверена, что его решение осознанно, ведь речь идет о невинной юной леди и герцоге.

– Не надо никаких объяснений, миссис Абернати. Я все понимаю.

– Вот и хорошо. Это просто замечательно, ваша светлость. Конечно, я научила Марлену всему, что могла, но, что касается посещения «Олмака» и приглашений на самые важные и популярные мероприятия сезона… их получить непросто. – Она кашлянула. – Несмотря на то что в год своего дебюта я была первой красавицей сезона, в свете этот факт почему-то игнорируют.

– Вам не следует об этом беспокоиться, миссис Абернати. Я позабочусь, чтобы мисс Фаст получила все, что нужно.

– Замечательно. Насколько я понимаю, вы желаете, чтобы я по-прежнему оставалась ее компаньонкой? – спросила она с надеждой в голосе.

– Пока это устраивает вас и мисс Фаст.

– О, нас все устраивает! Мы прекрасно уживаемся. Да, и пока вы здесь, хотелось бы знать, можем ли мы рассчитывать, что в нашем распоряжении будет экипаж и еще пара-тройка слуг.

– Джастина, – вмешалась Марлена, – мы отлично обходимся без этого.

Кузина проигнорировала ее слова и продолжила вещать:

– Миссис Додл и моя личная горничная служат здесь уже много лет, но больше у нас никого нет. И экипажа тоже. Но теперь, в свой первый сезон, Марлена должна иметь много чего еще.

Марлена едва не выкрикнула возмущенно: «Чего именно?» – но решила не ставить кузину в неловкое положение перед герцогом. У них не было никакой необходимости в дополнительных слугах. Они прекрасно обходились теми, что у них есть, в течение трех лет. И зачем им экипаж, если все покупки можно сделать, совершив лишь короткую прогулку?

– Я вас понял, миссис Абернати, и обо всем позабочусь.

– Чудесно! – Джастина явно воодушевилась и кокетливо повела плечами, явно пытаясь обольстить герцога. – Мистер Олингуорт был очень добр, но не имел возможности обеспечить нас всем необходимым. Полагаю, теперь, ваша светлость, у нас таких проблем не будет.

Герцог выглядел несколько ошарашенным, мельком посмотрев на Марлену, но ничего ей не сказал, а снова обратил свое внимание на Джастину:

– Если это все, позвольте откланяться.

Он тут же развернулся и направился к выходу, но отделаться от Джастины было не так-то просто.

– Один момент, ваша светлость, если не возражаете!

Ратберн остановился.

– Марлена сказала, что вы предложили нам пожить в вашем особняке на Мейфэре, но она отказалась.

– Джастина, – поспешила на сей раз вмешаться Марлена, зная, к чему клонит кузина, – я очень благодарна его светлости за любезное предложение, но мы останемся здесь. Мне важно жить рядом с Евгенией. Я согласна на многое, чтобы дебютировать в свете и выйти замуж: хоть желания такого у меня нет, я понимаю, что его светлость не может опекать меня бесконечно, – но в этом вопросе я не уступлю.

– Да, разумеется, моя дорогая. Я знаю, как ты близка с Евгенией, да и мне самой нравится иногда заходить к ним с сестрой в гости. Просто мне хотелось убедиться, что ты не передумала, а раз так, остается только поблагодарить его светлость за столь щедрое предложение. – Джастина кокетливо улыбнулась. – Большое спасибо, ваша светлость, а теперь позвольте проводить вас.

Герцог поклонился Марлене и, стараясь скрыть усмешку, последовал за Джастиной к выходу.

Оставшись одна, девушка задумалась, мог ли герцог что-то прочитать в черновике, и решила, что нет, поскольку никак этого не показал. У нее появилось ощущение, что ей удалось избежать пули, выпущенной из пистолета в грудь.

Глава 9

Распутник обожает делиться с друзьями своими успехами у леди.

Мисс Труф

Вот проклятье! – подумал Рат, входя в парадное. Эта мисс Фаст станет его погибелью. Он хотел поцеловать ее. Она всем своим существом желала поцеловать его. И поцеловала бы, не возобладай в ней в последний момент здравый смысл… или не подвернись под руку носовой платок.

Ратберн знал, что не должен был доводить до этого, но не смог обуздать свою натуру. Вспомнив, с какой находчивостью она справилась с ситуацией, герцог улыбнулся. Ничего не скажешь: впервые в жизни ему едва ли не в прямом смысле утерли нос.

Мисс Фаст – его подопечная, пусть и весьма привлекательная. Он обещал заботиться о ней и защищать ее, а выяснилось, что придется защищать даже от себя самого. По дороге домой он думал, почему так происходит: любая дама в Лондоне за его поцелуй была готова на все, а ему отчаянно хотелось ощутить вкус губ одной-единственной, причем той, что была ему недоступна.

– Проблема, однако! – пробормотал Рат, швырнув шляпу на столик у стены. – Запретный плод.

Пожалуй, без стакана портвейна и нескольких минут покоя в кресле у камина не обойтись. Надо успокоиться и взять под жесткий контроль свои первобытные инстинкты.

Для начала ему следует максимально ограничить время пребывания в доме мисс Фаст. Если всякий раз он будет испытывать такое сильное – можно сказать, непреодолимое – желание уложить ее в постель, ничем хорошим это не кончится. Во-первых, она его подопечная, а во-вторых, он давным-давно дал себе клятву не связываться с девственницами, и пока ее не нарушал. Ему, герцогу, которому вот-вот исполнится тридцать, нужно уметь держать слово, пусть и данное самому себе.

Он не должен думать о своей подопечной иначе как об ответственности, обязательстве, которое должно выполнить. Насколько все было бы проще, оставайся она до сих пор все той же неуправляемой хулиганкой с непослушной гривой волос и лягушкой – нет, жабой! – в руке, какой он увидел ее в первый раз.

Рат принялся стягивать тонкие кожаные перчатки, но, вдруг опять почувствовав раздражение, остановился. Кому, черт возьми, могло прийти в голову, что нюхательную соль нельзя подарить юной леди? Это весьма распространенный продукт, который должен быть в каждом доме. И какая разница, в какой емкости эта соль? Он считал, что все женщины любят, чтобы их окружали симпатичные безделушки.

Он мысленно выругался, начиная понимать, почему мистер Олингуорт позволял подопечной во многих ситуациях поступать по-своему. Ему, вероятно, не потребовалось много времени, чтобы понять: с ней проще согласиться, чем спорить. Неудивительно, что у нее хватило храбрости говорить с герцогом так прямо и уверенно. Жизнь в окружении мальчишек в деревне закалит кого угодно. Не то чтобы ему не нравились ее дерзкие ответы: напротив, даже доставляли удовольствие, что уже само по себе было необычно, поскольку говорить ему все, что думают, могли только сестры его лучших друзей: леди Вера, Сара и Адель. И все потому, что он всегда воспринимал их так, словно они и его сестры. Он был добр с ними так же, как со своими нянями, гувернантками, слугами, а позднее – с любовницами и молодыми леди, но даже эти сорвиголовы не позволяли себе говорить с ним так, как мисс Фаст. Она не испытывала ни страха, ни сожалений, не пыталась сгладить углы или казаться пай-девочкой.

– Ваша светлость, позвольте я помогу вам. – Снидс вышел в вестибюль настолько быстро, насколько позволяли его коротенькие ножки. – Я не слышал, как подъехал экипаж, иначе ждал бы вас у двери.

Новый дворецкий был вторым человеком, который его совершенно не слушал. Или не слышал. Рат подумал об этом с немалым раздражением, бросив перчатки к шляпе, но после словесных поединков с мисс Фаст был не в настроении в очередной раз объяснять жаждавшему угодить Снидсу, что ему не нужна помощь, чтобы снять плащ, шляпу или перчатки, поскольку это удобнее делать самому.

– Вас ожидают герцог Гриффин и герцог Хоксторн.

Рат вздохнул: придется попрощаться с надеждой отдохнуть в одиночестве перед камином, со стаканом портвейна в руке. Эсмеральде и Лоретте не потребовалось много времени, чтобы рассказать мужьям об утренней встрече, и вот они здесь.

– Я, как вы и приказывали в прошлый раз, пригласил их в библиотеку и предложил вашего лучшего бренди, – сообщил Снидс, с сопением помогая хозяину снять плащ. – Вы желаете, чтобы я принес бокал и вам или предпочитаете сразу отправиться к ним?

– Сразу к ним, Снидс. Я дам знать, если мне что-то понадобится.

– Как прикажете, ваша светлость.

Рат прошел по коридору, на ходу сняв сюртук, а перед тем как открыть дверь библиотеки, сделал несколько круговых движений плечами, разминая их. В своем доме, в компании друзей детства, он всегда чувствовал себя комфортно, но сегодня не знал, насколько приятной будет беседа. Впрочем, он справится, как всегда.

Трое молодых людей подружились, когда Ратберн поступал в Оксфорд. Он был на год младше Гриффина и Хока, но довольно быстро понял, что именно таких друзей хотел бы иметь: умных, смелых, до безрассудности справедливых, любивших хорошую эскападу и нередко попадавших в неприятности. В общем, в точности как он.

Гриффин и Хок тогда уже были друзьями, и Рат знал, как добиться их внимания. В саквояже с двойным дном новоиспеченный студент пронес в комнату бутылку бренди, и друзья с радостью помогли ее опустошить, как и все прочие бутылки, которые удавалось проносить позже.

Их дружба продолжалась долгие годы, но теперь все закончилось: Гриффин и Хок обзавелись семьями. На протяжении своей многолетней дружбы они постоянно соперничали: будь то карты, стрельба, скачки или борьба за благосклонность прекрасной дамы, – но еще ни разу не ссорились всерьез. Рат искренне надеялся, что так будет и впредь.

Переступив порог библиотеки, он увидел знакомую картину: друзья сидели на диванчике, обитом темно-синим бархатом, – оба высокие, хорошо сложенные и привлекательные. В отличие от большинства обладателей высоких титулов в них не было ни жесткости, ни высокомерия. Они относились к своему статусу так же легко, как к шейному платку. Их можно было бы принять за братьев, если бы не темно-каштановые волосы и голубые глаза Гриффина и светлая копна зеленоглазого Хока.

Оба герцога держали в руках по стакану бренди. Гриффин закинул ногу за ногу, а Хок вытянул ноги перед собой. Не было никаких сомнений, что друзья здесь уже давно и чувствуют себя вполне комфортно, как, впрочем, и всегда. Он тоже в их домах не испытывал неудобств. Рата удивило лишь одно: похоже, друзья вовсе не собирались пенять ему за то, что их жены застали его в совершенно непотребном для джентльмена месте.

– Кому налить еще? – швырнув сюртук на письменный стол и взяв в руки бутылку, поинтересовался Рат.

– Я пас, – отозвался Гриффин.

– Мне тоже пока достаточно, – отказался Хок.

Рат щедро налил себе янтарной жидкости, повернул стул спинкой вперед и уселся на него верхом лицом к друзьям. Первым заговаривать на щепетильную тему он не собирался, поэтому сделал большой глоток и стал ждать.

Наконец Гриффин нарушил молчание.

– Итак, у тебя появилась подопечная.

Рат ожидал вовсе не этого вопроса, поэтому, не придумав, что сказать, молча кивнул.

– Молодая леди, – добавил Хок.

Брови Гриффина сошлись на переносице.

– Которая должна дебютировать в этом сезоне.

Рат опять кивнул, поскольку не видел причин говорить о том, о чем его не спрашивали.

– Тогда почему мы об этом узнали только сегодня? – прозвучал наконец вопрос.

Рат пожал плечами.

– Все решилось несколько дней назад. Я думал, что встречусь с вами на этой неделе в «Уайтсе».

– Мы теперь ходим в клуб не так часто, как раньше, – заметил Гриффин.

Рат знал это и понимал почему, но поскольку оставался холостяком, проводил время не так, как эти два новоиспеченных мужа. Они теперь посещали другие мероприятия и казались вполне довольными. Рат был рад за них и временами даже размышлял, каково это – возвращаться домой, к жене и детям, но когда его посещали подобные мысли, старался побыстрее выбросить их из головы.

– Мы должны были узнать эту новость первыми, – обиженно заявил Хок.

– И уж точно раньше, чем наши жены, – добавил Гриффин.

Кроме Лоретты и Эсмеральды новость была известна мисс Фаст и ее кузине, они уже могли с кем-то поделиться, хотя вряд ли речь идет о многих. Будь это иначе, слухи уже распространились бы в «Уайтсе» или каком-нибудь другом клубе, где он обычно проводил время.

– У меня не было намерения держать вас в неведении: просто так получилось, – а Эсмеральде я рассказал, потому что рассчитываю на ее помощь.

– Да, так она и сказала, – заметил Гриффин и кашлянул.

Хок отпил из стакана и, в упор посмотрев на Рата, спросил:

– Кто она?

– И как тебя угораздило стать ее опекуном? – подхватил Гриффин.

– Надеюсь, тебя не вынудили?

– Ты проиграл пари?

– Или, может, выиграл?

Вопросы сыпались как из рога изобилия, и Ратберну пришлось поднять руку, чтобы остановить этот поток. Нет, в его жизни, конечно, случалось всякое, но все изменилось, пусть и не так, как у друзей. Теперь у него не было любовницы – как и у них, – но он, случалось, проводил ночи за карточным столом.

– Ничего подобного. Возможно, такое бывало… в юности, но теперь я остепенился и не заключаю пари на лошадей, дома, деловые предприятия и женщин.

– Тогда как ты все это объяснишь?

– Это долгая история.

Гриффин расположился поудобнее, Хок последовал его примеру, и друзья переглянулись, всем своим видом показывая, что никуда не спешат. Рат понял: они не уйдут, пока не получат всю необходимую им информацию, – хотя предпочел бы подвергнуться допросу относительно посещения магазина мисс Лолы, а не говорить об опекунстве над обворожительной мисс Фаст.

– Дело в том, что причин несколько. – Рат поерзал на стуле. Некоторые вещи трудно объяснить даже лучшим друзьям.

– Ничего, у нас есть время.

Рат развязал шейный платок и после минутного колебания отбросил в сторону. Отец не одобрил бы этого: джентльмен должен оставаться одетым в соответствии с регламентом до тех пор, пока не настанет время удалиться в спальню, – но Рат никогда даже не пытался стать таким, как отец, чем бесконечно его огорчал. Никак не удавалось ему всегда безупречно выглядеть и произносить вежливые фразы, даже если в них нет ни слова правды. Возможно, если бы его мать не умерла так рано – ему едва исполнилось шесть лет, – он стал бы лучше. Она была мягкой и доброй, ярким лучом освещала его жизнь, но слишком рано потускнела и угасла.

Сделав очередной глоток, Рат подумал, стоит ли рассказывать всю правду. Готов ли он назвать все причины, подтолкнувшие его написать то судьбоносное письмо мистеру Олингуорту? Мысленно он стал их перечислять. Во-первых, отец ожидал, что он наконец остепенится, станет джентльменом и сделает доброе дело для старика. Во-вторых, его преследовало чувство вины, поскольку то дурацкое пари было его идеей. Только все пошло не так, а у друзей имелись обязательства, которых не было у него: им нужно было выдать замуж сестер. Вот он и подумал, что, оказав помощь одной молодой леди, сможет искупить вину перед теми, которые попали в неловкое положение из-за тех писем.

И так далее.

Нет, не стоит. Сколько бы ни было причин, он оставит их при себе. Кое-чем нельзя делиться даже с друзьями, которых знаешь большую часть жизни.

– Как-то раз, поздно ночью, выпив несколько стаканов бренди, сидя за столом в этой самой комнате, я распечатал письмо от человека, которым мой отец восхищался всю свою жизнь. Я говорю о мистере Гарольде Олингуорте. Он просил меня взять на себя ответственность за его подопечную, поскольку его болезнь вошла в такую стадию, когда он не может выполнять свои обязательства. Я долго думал, и когда бутылка опустела, взял перо и ответил согласием. На следующий день, протрезвев, я пришел сюда, чтобы уничтожить письмо, но оказалось, что мой новый дворецкий, изо всех сил стараясь мне угодить, его уже отправил, о чем с восторгом и сообщил мне.

Гриффин расхохотался.

– Да, брат, стареешь: в юности ты не совершал подобных ошибок.

Хок заметил со смехом:

– Значит, судьба наконец-то перестала тебе улыбаться и удача покинула тебя? Грубо говоря, ты облажался?

Рат сделал еще глоток. О судьбе он не думал и вовсе не считал, что удача отвернулась от него. Мисс Фаст стала для него испытанием, и пока это его вполне устраивало.

– Ты мог поехать к старику и объяснить, что принял поспешное решение и считаешь, что тебе нельзя доверять заботу о юной леди.

Именно от Гриффина, самого уравновешенного из трех сент-джеймсских повес, и можно было ожидать подобного вердикта, хотя и его не назовешь святым. Вся троица, вместо того чтобы соответствовать своему статусу и почитать титулы, только и делала, что пускалась во все тяжкие. Друзья пили, играли, заключали пари, общались с дамами полусвета.

– Именно так я и поступил – тут же поехал к старику. – Рат подался вперед и оперся локтями о колени. – Как человек разумный, он не мог не понять, что совершает ошибку, поручая мне заботу о юной леди. И я собирался его в этом убедить.

– Но?..

– Но мистер Олингуорт был так плох, что у меня язык не повернулся отказаться от данного ему обещания. Он едва дышал, но при этом не переставал благодарить меня. Задыхаясь, он бормотал, какая она милая, умная и храбрая… Мне хотелось, чтобы он замолчал, поскольку разговор мешал ему дышать, поэтому я оставил все как есть.

– Значит, все плохо?

«Еще хуже».

Рат облокотился на спинку стула и задумался. Ему бы не хотелось, чтобы подобная сцена повторилась. Никогда. Мисс Фаст говорила, что не раз просила позволения мистера Олингуорта навестить его, но он ей не позволил, и Рат теперь мог это понять. Старик не желал, чтобы его видели в таком состоянии. Никто не должен был его видеть таким.

– Как ее зовут? – спросил Гриффин, поболтав остатки бренди в стакане.

– Марлена Фаст. Она леди из вполне респектабельной семьи. Ее приданое невелико, но я могу его увеличить.

– Она симпатичная? – спросил Хок.

«Нет… она красавица. А еще энергичная, здравомыслящая и смелая».

– Да, вполне.

– Вот и хорошо. Значит, проблем с поиском подходящей партии для нее у тебя не будет?

Рат сглотнул внезапно возникший в горле комок. О замужестве мисс Фаст ему думать не хотелось. И не важно, что его прямая обязанность именно в этом и заключается – в поисках для нее мужа, который станет заботиться о ней всю оставшуюся жизнь. Он поднял стакан и посмотрел сквозь жидкость на огонь. Почему-то в памяти всплыло, как румянец окрасил ее щеки, когда он коснулся их: мягких, теплых и невероятно нежных. Ни один из ароматов в магазине мисс Лолы не мог сравниться с неповторимым запахом кожи и волос мисс Фаст.

Он не должен был признаваться ей в своем желании ее поцеловать, но не жалел, что сказал: пусть знает, что его тянет к ней. Будет лучше, если она станет его остерегаться. Впрочем, с задачей держать его на расстоянии вполне справилась – с помощью носового платка.

– Да, я не вижу причин, которые помешали бы ей сделать хорошую партию, – сообщил Рат без всякого энтузиазма. – Правда, она довольно упряма: если решит, что ей никто не подходит, то не примет ни одного предложения, как бы хороши они ни были. И я ей не указ.

– А что ты сегодня делал у мисс Лолы? – как бы между прочим спросил Гриффин.

Ну наконец-то! Вот друзья и добрались до истинной причины своего визита.

– Знаешь, это равносильно визиту леди в клуб для джентльменов, – добавил Хок.

– Раньше я не задумывался над этим, но теперь буду знать, – язвительно заметил Рат, не воспринимая всерьез угрозу своей репутации из-за вторжения в мир дамских штучек.

– Ты наверняка также знаешь, что есть места, где дамы и джентльмены не должны находиться вместе.

Рат понятия не имел, что рассказали мужьям Эсмеральда и Лоретта, однако не сомневался: Гриффин и Хок не желали, чтобы он наблюдал, как их жены выбирают нижнее белье, – и не мог не признать, что чувствует некоторое замешательство. У Ратберна не было собственных братьев и сестер, и потому он относился к герцогиням так же, как к сестрам Хока и Гриффина. Они были его семьей. Иначе он никогда не стал бы дразнить и смущать их, а повел бы себя как истинный джентльмен – прошел мимо, не показав, что они знакомы. Впрочем, это им тоже вряд ли могло понравиться.

– Отец отчаянно старался сделать из меня джентльмена, но вам известно лучше, чем кому бы то ни было, что из этого получилось. – Рат вздохнул. – Кстати, если магазин предназначен только для дам, на двери должно быть уведомление об этом или у входа следует дежурить сотруднице, как в клубах.

Гриффин фыркнул.

– Хозяйка магазина, должно быть, не сомневалась, что ни одному джентльмену и в голову не придет переступить порог подобного заведения.

Хок улыбнулся.

– А что тебя туда привело?

Друзья откровенно потешались над ним, как и он повел себя по отношению к их женам, так что повода обижаться у него не было: Рат принимал их насмешки как должное. Кстати, это гораздо лучше, чем если бы они обрушились на него с упреками.

– Мне понадобились нюхательные соли для леди, вот я и решил, что в магазине их можно приобрести.

– А зайти к аптекарю не подумал? – полюбопытствовал Хок. – Или попросить экономку купить?

«Нет» на оба вопроса.

– Не пришло в голову, – признался Рат. – Просто шел мимо, увидел вывеску… Проклятье! Неужели вы думаете, что я следил за вашими женами или что в этом магазине такой… такой…

– Что? – хором спросили друзья.

– …такой богатый выбор нюхательных солей, за которыми я пришел.

Не говорить же им о тончайших тканях и горах кружевного белья, предназначение которых – вызвать желание у мужчины.

– Я приношу свои извинения, если поставил в неловкое положение или расстроил ваших дам.

– Расстроил? – удивился Хок.

– Вовсе нет! – усмехнулся Гриффин.

– Лоретта хохотала, когда рассказывала, какое выражение было у тебя на лице, когда она сначала рассматривала нижнее белье, а потом попыталась спрятать его за спиной.

«На моем лице? Лучше бы она посмотрела на свое!»

– А по словам Эсмеральды, ты так удивился, что у тебя задрожали руки и сумка, висевшая на пальце, раскачивалась словно маятник.

Какими все же коварными могут быть женщины! Дамы перевели стрелки на него и преподнесли историю так, словно это он ощутил неловкость и смущение. Умно, ничего не скажешь. Ему следовало предвидеть нечто подобное. Ни Гриффин, ни Хок не женились бы на простушках, не способных постоять за себя независимо от ситуации. Тем не менее на него произвела впечатление их находчивость. Надо же так все повернуть!

Впрочем, в первый момент он был действительно шокирован, это точно. Хотя признаваться в этом не собирался.

– Она сказала, что через несколько минут ты взял себя в руки и вы очень мило поболтали.

«Оказывается, это я взял себя в руки?»

– Лоретта заявила, что вряд ли еще когда-нибудь зайдет в этот магазин, – фыркнул Хок. – Кто бы мог подумать, что там можно встретить таких покупателей.

Рат был вынужден признать, что получил хороший урок. Вот что бывает, когда вторгаешься на чужую территорию. А ведь он всего лишь хотел купить нюхательные соли.

– Мисс Лола этого не заслужила. Там есть прелестные вещицы.

– Да, наверное, но наши жены заявили, что им не нравится выбирать нижнее белье под присмотром мужчины.

– Их можно понять. – Рат допил бренди.

– Зачем тебе понадобилась нюхательная соль? – спросил Гриффин. – Твоя новая любовница склонна к обморокам?

– Нет у меня никакой любовницы, – буркнул Рат, – и меня это вполне устраивает. Про нюхательную соль – еще одна длинная история.

Друзья всем своим видом дали понять, что у них полно времени, а Хок заметил:

– Что может быть лучше, чем рассказывать истории среди друзей, со стаканом бренди сидя у камина?

– История может быть долгой, – добавил Гриффин. – Главное – чтобы не была скучной.

– Впрочем, у тебя никогда ничего не бывает скучным, – сказал Хок и поднялся, чтобы налить всем бренди.

– Но прежде чем ты начнешь свой рассказ, – вмешался Гриффин с серьезным выражением лица, – у меня есть один вопрос, очень важный.

Рат ничего другого и не ожидал: нюхательная соль лишь повод узнать, что он видел в магазине мисс Лолы. Ему придется соблюдать большую осторожность, учитывая, что Эсмеральда и Лоретта уже перекроили рассказ в соответствии со своими интересами. Кроме того, вряд ли в этом магазине было что-то такое, чего Гриффин и Хок не видели раньше, – разве что немыслимое разнообразие фасонов и стилей. Что ж, он их просветит.

– Спрашивай, – разрешил Рат и сделал глоток. – Мне нечего скрывать.

Гриффин прищурился и нахмурился.

– Ты действительно думаешь, что Эсмеральде следовало купить ту шелковую синюю сорочку?

Рат вздрогнул и пролил бренди не только на свои идеально начищенные сапоги, но и на пол.

В следующее мгновение библиотека содрогнулась от дружного мужского хохота.

«Мои дорогие читатели!

Холодные рождественские дни уже прошли, и я с радостью сообщаю вам скандальную новость, которая распространяется по клубам, домам, улицам и паркам Лондона вместе с последними падающими снежинками. Настало время пробудить ваше воображение и заставить с нетерпением ждать приближающегося сезона. Из самого достоверного источника мне стало известно, что единственный холостяк из знаменитой троицы сент-джеймсских повес стал опекуном юной леди, которая должна дебютировать в приближающемся сезоне. Возможно, он был уверен, что ему никто не станет мстить за прошлые проделки, потому что у него нет сестер. Зато теперь все изменилось: у него есть подопечная. Мне повезло узнать ее имя, и я поделюсь им с вами. Это мисс Марлена Фаст. Так что в центре нашего внимания будет не только незамужняя сестра герцога Гриффина – наступающий сезон будет для нее третьим, – но и подопечная герцога Ратберна. Мы будем внимательно наблюдать за ними и первыми узнаем, получат ли юные леди в этом году предложение руки и сердца. Мы также будем помнить о слухах, которые циркулируют уже два года: падет ли месть за прошлые дела герцогов на головы невинных леди Веры и мисс Фаст».

Еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф

Глава 10

Мужчина-повеса может с легкостью довести юную леди до слез.

Мисс Труф

Хоть это и было для нее необычно, Марлена очень нервничала, и причин тому было несколько. А виной всему герцог. Он занимал все ее мысли. Марлена не могла выбросить его из головы с тех самых пор, как в момент тревоги из-за перспективы такого запретного деяния, как поцелуй, просунула платок между их губами, чтобы избежать того, чего так хотела.

Она постоянно продолжала спрашивать себя, почему не позволила их губам соприкоснуться, хотя стремилась к этому всем сердцем. Марлена и раньше думала о поцелуях, но только с неким безликим джентльменом, не имевшим определенных черт, а теперь это был вполне реальный мужчина, причем необыкновенно привлекательный, сильный и дерзкий – герцог Ратберн.

Определенно не было бы ничего ужасного, если бы их губы встретились. Это сразу приоткрыло бы завесу тайны. Все стало бы ясно, как тогда, в лесу с кузенами, когда они подняли засохшую ветку дерева, чтобы узнать, кто под ней живет, или когда она исследовала чердак в доме мистера Олингуорта. Не может быть ничего плохого в желании удовлетворить свое любопытство, изведать неизведанное. Она бы узнала, что чувствует женщина, когда к ее губам прижимаются губы мужчины. Марлена постоянно спрашивала себя, почему избежала этого поцелуя. Как все же не вовремя ей попался под руку носовой платок герцога!

Была и другая причина для нервозности. Мисс Гонора Труф. Сегодня утром увидел свет ее новый скандальный листок, первый с тех пор, как герцог стал ее опекуном. Евгения как раз направлялась в книжный магазин, в котором они с Марленой были постоянными покупательницами, чтобы купить листок и, как бы между прочим, спросить, как продаются «Мудрые советы», если вообще продаются.

Марлена в ожидании возвращения Евгении мерила шагами комнату – эта самая привычка безмерно раздражала ее в Джастине, – ходила взад-вперед перед камином и что-то бормотала себе под нос.

Марлена, Евгения и Вероника, когда начали свое предприятие, решили, что Марлена никогда не должна сама покупать скандальный листок, чтобы никому не пришло в голову связать с ним ее имя. Евгения тоже редко его покупала. Но сегодня Марлена очень хотела его получить.

Она ни разу так не волновалась с тех пор, как свет увидел третий или четвертый номер, тот самый, в котором говорилось о слухе, пущенном мистером Брамуэлом в «Уайтсе». После этого продажи листка взлетели.

После того как герцог ушел из их дома – это было пару дней назад, – она точно знала, о чем будет писать. Когда решение принято, исполнить его довольно легко. Раньше она никогда не писала о себе, а теперь увидит свое имя напечатанным в газете – свое, не чье-то другое. Марлена никогда не подозревала, что у нее появится повод писать о самой себе.

До того как познакомилась с герцогом, она никогда не писала о тех, кого знала или хотя бы видела. Теперь, когда повеса герцог Ратберн обрел лицо и стал реальностью, все связанное с еженедельным листком изменилось. То, что представлялось вымышленной историей о людях, которых она не знала, неожиданно обрело реальные черты.

В тот день она быстро закончила работу и передала листок Евгении, а та – своей горничной, и с тех пор Марлена места себе не находила. Ей пришлось упомянуть себя и герцога в этом номере, поскольку через неделю эту потрясающую новость уже будет знать весь город, Джастина позаботится. Если не сообщить новость немедленно, позже ее сочтут неактуальной, пусть и любопытной. Продажи снизятся, и очередная выплата Евгении и Веронике уменьшится. Марлена не могла этого допустить.

Делать было нечего. Едва убедившись, что письмо мистера Олингуорта – правда, Джастина не смогла сдержать радость и уже на следующий день после обеда отправилась с визитами. Начала с леди Уэстербрук, потом посетила миссис Барнес, заехала даже к сестре герцога Гриффина леди Вере. Они иногда встречались на светских мероприятиях, хотя кузина и признавала, что знает эту леди плохо. Просто ей хотелось поведать сестре герцога, что Марлена дебютирует в этом сезоне, а также пригласить на чай в любое удобное для нее время.

Марлена уже страшилась перспективы этой встречи, равно как и всех остальных, когда начнется сезон. Ей не хотелось даже думать о череде балов, карточных вечеров и прочих светских мероприятий. А о леди Вере и ее сестре-близняшке она писала до того, как леди Сара вышла замуж. Марлена никогда не писала о тех, чьи брачные перспективы уже определены, но и в их первый сезон лишь упомянула о сестрах герцога в связи с известными событиями.

Тем не менее Марлену мучили угрызения совести. Именно от нее пошел слух, что близняшкам могут мстить из-за прошлых проделок их брата. Этот слух, вероятнее всего, подпортил сезон обеим леди. Слава богу, ничего страшного не случилось. Впрочем, Марлена ничего плохого и не ожидала. Все же они сестры герцога. Кто рискнет причинить им вред?

Марлена не могла себе простить, что попросила мистера Брамуэла распустить этот слух, и всерьез собиралась прекратить писать свой листок после окончания первого сезона, но положение Евгении и Вероники только ухудшилось, а не улучшилось, как она надеялась, и пришлось продолжить, чтобы им помогать.

Теперь, когда ей предстояло выйти в свет, Марлена боялась встречаться с теми, о ком писала. Начиная скандальный листок, она не осознавала, что однажды выйдет в свет и встретится с теми самыми людьми, о которых сплетничала. И вот теперь это осознание легло на ее плечи тяжким грузом. Она все больше чувствовала себя виноватой.

Стукнула задняя дверь. Кто бы это мог быть? Определенно не Евгения и не Джастина. Тат выскочил из комнаты с лаем, но вполне дружелюбным, – значит, пришел кто-то свой. Марлена услышала быстрые шаги в коридоре, и через мгновение в гостиную вбежала Вероника, затравленно огляделась, рухнула на диван и зарыдала.

Марлена опустилась рядом с ней на колени.

– Что случилось?

Рыдания стали громче. Тат поставил передние лапы на диван рядом с головой девушки и завыл. Так случалось не единожды, и всякий раз собачка сильно расстраивалась. Тат еще немножко повыл, потом залаял.

– Тише, малыш! – сказала Марлена. – Я же пытаюсь ее успокоить.

Тат продолжал лаять, и через минуту в комнату вбежала миссис Додл, на ходу вытирая руки о передник, усыпанный гусиными перьями и мукой.

– Что случилось с миссис Портингтон на сей раз?

Марлена подняла глаза.

– Понятия не имею. Никаких ран – значит, просто из-за чего-то расстроена. – Марлена подхватила Тата и протянула миссис Додл. – Прошу вас, выведите его в сад, а я пока попытаюсь выяснить, в чем дело.

– Конечно, мисс. – Экономка забрала песика, но тот стал вырываться, понимая, что сейчас его выставят на улицу и он пропустит самое интересное. – Дайте мне знать, если бедняжке понадобится помощь. Ей в жизни столько пришлось испытать.

Марлена улыбнулась доброй женщине и кивнула.

– Спасибо.

Когда миссис Додл вышла, прижав к груди собачку, она погладила Веронику по плечу:

– Скажи наконец, что произошло.

Та не переставала рыдать, и пришлось ее слегка встряхнуть.

Зарывшись лицом в подушку, она пробормотала несколько слов, но Марлене удалось разобрать только одно: «Евгения».

Марлена похолодела.

– Что-то случилось с твоей сестрой?

Вероника кивнула, и по телу Марлены прокатилась волна дрожи. Неужели Евгению поймали? Кто-то обнаружил, что она причастна к скандальному листку мисс Гоноры Труф?

Ответа не было, и Марлена еще раз встряхнула рыдающую женщину.

– Она арестована? Ее увезли? Стукнули чем-то по голове? Вероника, прекрати рыдать и скажи толком, что произошло! Где Евгения?

Миссис Портингтон наконец-то понемногу стала успокаиваться, потом и вовсе затихла и села.

– Нет, с ней все в порядке. Я расстроилась из-за мистера Портингтона. – Вероника икнула, шмыгнула носом и вытерла свои огромные голубые глаза.

Марлена ничего не понимала.

– Но ведь когда я спросила, что случилось, ты сказала «Евгения». Так в чем дело? Что-то с мистером Портингтоном? Ты должна мне все рассказать, иначе я не смогу тебе помочь.

Она еще раз шмыгнула носом и выпалила:

– Мистер Портингтон купил яйца.

«О Небеса, даруйте мне терпение!»

Марлена предпочла ничего не говорить: рано или поздно все прояснится. Ей было хорошо известно, что Вероника излишне эмоциональна, склонна к истерикам. Бывали дни, когда она наотрез отказывалась от еды или не вставала с постели, но так расстраиваться из-за обычных яиц по меньшей мере глупо. Марлене очень хотелось втолковать ей простую истину, но при теперешнем душевном состоянии Вероники это было невозможно. Сделав над собой усилие, она ничего не стала говорить подруге, поскольку нет повода отчаиваться, а от ее слов она не почувствует себя лучше. Не приведи господь, опять начнется истерика.

Вздохнув, Марлена села на диван рядом с Вероникой и спросила:

– Почему тот факт, что он приобрел какие-то продукты, так тебя разволновал?

– Потому что это яйца мегалозавра! – воскликнула подруга, закрыла лицо руками и опять разрыдалась.

Марлена не знала, кто это, но предположила, что какая-то птица. Читать подруге нотации она не собиралась, но настало время проявить твердость.

– Прекрати рыдать, иначе мне придется выйти из комнаты, пока ты не возьмешь себя в руки.

Понимая, что рыдать в пустой комнате нет никакого смысла, Вероника вытерла глаза и опустила руки на колени. Рыдания сменились всхлипываниями.

– Не знаю, кто такой этот мегало…

– Мегалозавр. Он купил яйца мегалозавра. – Вероника достала из рукава платок и шумно высморкалась.

– Ну и что?

Подруга опустила глаза, уставилась на свои руки и выдавила:

– Мистер Портингтон взял все деньги, которые я отложила, чтобы заплатить модистке за платья, перчатки и шляпки для дебюта Евгении. Ей была нужна одежда к началу сезона, а он истратил деньги на яйца мегалозавра.

Марлена все еще не могла понять, почему Вероника в таком отчаянии: разница между стоимостью яиц и платьев весьма существенная. Он не мог истратить все деньги, отложенные для дебюта Евгении. Это же сколько яиц надо купить!

– Да кто такой этот мегалозавр? – воскликнула она в недоумении.

– Гигантская рептилия: больше, чем слон, и выше, чем жираф. Жила много миллионов лет назад.

Лишившись на несколько секунд дара речи, Марлена растерянно заморгала, потом наконец заговорила:

– Я читала о крупных костях, найденных в Англии и по всему миру, но не о яйцах. А слова «мегалозавр» и вовсе не слышала.

– Один из друзей Портингтона, мистер Уильям Бакленд, сказал, что эта рептилия еще не признана официально научным сообществом, но ее название означает «большая ящерица». Он сам его предложил и теперь рассчитывает, что оно будет одобрено еще до конца года, ну или в самом ближайшем будущем. Он находил кости рептилии, но не яйца, а другой друг Портингтона как раз нашел яйца и уговорил мужа их купить, заверив, что это настоящий артефакт, а когда название будет принято Королевским палеонтологическим обществом, стоимость их взлетит до небес.

Марлена почти ничего не знала об этом предмете, поэтому не могла о нем рассуждать. Ей было лишь известно, что мистер Портингтон постоянно покупал какие-то странные вещи, превратив дом в склад. У него имелись якобы окаменевшие останки вымершей птицы-додо, на которые он истратил все семейные деньги пару лет назад. Его самым ценным приобретением был кусок погребального савана, по его утверждению, доставленный из Египта. В нем якобы был похоронен египетский солдат времен Рамзеса II. Еще был клык какого-то давно вымершего животного, которое, по мнению Марлены, было обычным слоном.

– На что похожи эти яйца? – спросила она Веронику.

– Черно-серые куски угля размером с пригоршню, уложенные в нечто вроде окаменевшей корзины для хлеба.

Марлена не знала, что сказать. Надо что-нибудь почитать о мегалозаврах, чтобы понять, о чем идет речь, хоть это и ничего не изменит: мистер Портингтон истратил деньги, которые отец Евгении давным-давно отложил для ее дебюта.

Марлена знала, что муж Вероники уже истратил все деньги, оставленные ей родителями, и теперь, надо полагать, запустил руку в деньги Евгении. Вероника умоляла его не тратить такие огромные суммы на сомнительные окаменелости и артефакты, но без успеха. Он был глух к ее мольбам. Днями напролет он или читал книги об окаменелостях, или рассматривал их через лупу, или писал кому-нибудь письма о тех же окаменелостях.

– Ты уверена, что он все истратил?

Вероника кивнула.

– Да, я попросила у него денег, чтобы заплатить модистке, а он сказал, что их нет. Я не знаю, что делать. Евгения не сможет выйти в свет в этом году, если не будет должным образом одета.

– Давай пока не будем волноваться: до начала сезона еще есть время. Возможно, мы все же сумеем что-нибудь сделать. Можно купить не все, а хотя бы необходимый минимум, чтобы она выглядела прилично. Не расстраивайся. Сначала надо все обдумать.

– Я не могу себе представить, каким образом можно раздобыть необходимую сумму.

Марлена тоже этого не знала: пока не знала, – но не сомневалась, что сумеет что-нибудь придумать. А Вероника, похоже, впала в отчаяние. В последний раз она была в таком состоянии, когда Евгения рассказала ей, что новым опекуном Марлены стал герцог Ратберн. Тогда Марлене стоило огромного труда убедить Веронику, что появление нового опекуна никак не повлияет на выпуск скандального листка, равно как и на все, что она делает для помощи сестрам. Ведь только благодаря ее усилиям они продолжали жить в своем доме и сохраняли лицо в обществе. Вероника отчаянно желала, чтобы Евгения дебютировала, вышла замуж и обрела счастье в своем доме.

– Посмотри на меня и улыбнись, – попросила подругу Марлена. – Мы справимся. Даже не сомневайся. Мы бросили вызов трем повесам с помощью скандального листка, и теперь тоже что-нибудь придумаем. Мы же всегда справлялись, правда?

Вероника подняла голову, но не улыбнулась. Глаза ее были красными и безжизненными. Она уже явно ни на что не надеялась.

– Дай мне время подумать, – решительно продолжила Марлена. – Не знаю, принесет ли нам какие-нибудь деньги брошюра, которую я написала, но обязательно спрошу у мистера Траута, как она продается.

Вероника никак не отреагировала на ее слова, поэтому пришлось ее встряхнуть.

– Ты не можешь себе позволить в очередной раз слечь в постель. Понимаешь? Ты нужна Евгении! Пообещай мне, что будешь сильной!

Вероника кивнула.

– Вот и хорошо. Еще я спрошу у мистера Траута, сможет ли он выплатить мне аванс за будущие скандальные листки. За все время я не пропустила ни одной недели, так что, мне кажется, он пойдет нам навстречу. А если брошюра продается, мы и за нее получим какие-то деньги, так что не унывай: есть надежда, что мы сможет заплатить за одежду Евгении.

– Я знаю, что твоя книга хорошо продается, – слегка оживилась Вероника.

– Правда? Откуда ты знаешь?

– Я слышала разговоры. Леди читают ее и рекомендуют другим дамам.

– Это же здорово! – У Марлены поднялось настроение. Неужели Вероника не понимает, что это первое, о чем следовало рассказать, но она предпочла устроить истерику. Упрекать подругу она не стала, просто попросила: – Не говори Евгении, что мистер Портингтон истратил ее деньги: она очень расстроится.

– Да, мне бы тоже не хотелось, чтобы она знала об этом безобразном поступке.

– Договорились, – кивнула Марлена, но на всякий случай повторила: – Не вздумай слечь в постель из-за этого, и ни слова Евгении. Все образуется.

– Она должна выйти в свет и найти человека, непохожего на Портингтона. Не хочу, чтобы она вела такую жалкую жизнь, как я, – уж лучше остаться старой девой.

– У нее все будет хорошо. Кстати, ты знаешь, что ей нравится мистер Брамуэл? Он молод, привлекателен и неплохо обеспечен, тем более сейчас, когда унаследовал бизнес отца. Я слышала, что он к тому же любезный и приятный собеседник.

Вероника взглянула на нее почти с ужасом.

– Он же торговец! Евгения не может выйти за него замуж. Правда, я видела, как она смотрит на него, когда по утрам он проходит мимо наших окон. А еще они разговаривают через забор, когда думают, что я не вижу. Кажется, она ему тоже нравится.

– Думаю, да, – согласилась Марлена.

– Я ценю его помощь и ничего не имею против их общения через забор, но выйти за него замуж она не может. Ты же понимаешь, что ее никогда не примут в обществе, если она выйдет не за джентльмена.

Марлене было что на это сказать: «Ты предпочитаешь, чтобы она вышла замуж за джентльмена вроде мистера Портингтона, который не желает заниматься бизнесом, которому не нужен ни дом, ни семья? Или все же пусть выйдет за такого, как мистер Брамуэл, который успешно работает, не тратит деньги на разный хлам и нежно любит свою мать?» – но она придержала язык. Ей не следует вмешиваться в дела сестер еще больше. Она и так делает для них все, что может: пишет статейки в скандальный листок, написала книгу, а деньги отдает сестрам.

– Ты права, – согласилась Марлена. – Прости, не подумала.

А о чем она думала, когда начала писать о трех повесах и других джентльменах, которых никогда не видела? О том же, что и сейчас: Вероника и Евгения нуждаются в ней, – и так было всегда, с того самого момента, когда они впервые встретились. И пусть временами это бывало непросто, Марлене хотелось ощущать себя кому-то нужной.

Она думала, что Веронике станет легче, если она будет знать, что общество помнит о непозволительном поведении сент-джеймсских повес и о том, какой вред они причинили невинным юным леди своими письмами якобы от тайных поклонников, но ничего не изменилось: подругу все так же преследовали истерики и следовавшие за ними депрессии. Постоянное напоминание обществу о проделках повес не помогло ей справиться с отчаянием.

Когда Марлена написала первые четыре заметки и отнесла мистеру Трауту как образец, ей и в голову не приходило, что тремя годами позже она все еще будет продолжать писать. Но что еще она могла сделать, чтобы помочь подругам? Мистер Портингтон так безрассудно тратил деньги, что в семье временами нечего было есть, не говоря уже о том, чтобы содержать дом, и Марлене пришлось продолжить собирать сплетни и писать свой листок.

Почему муж Вероники вел отшельнический образ жизни и совершенно не заботился о семье? Что с ним не так? Он же обязан обеспечивать жену и сохранять наследство ее сестры, а вместо этого тратит деньги Евгении на покупку яиц гигантской ящерицы, в результате чего они все могут оказаться в ночлежке!

Тут Марлене в голову пришла идея. Она не знала, сможет ли что-то сделать, но попробовать стоило. Обернувшись к Веронике, она расправила плечи и спросила:

– Как зовут друга мистера Портингтона, который продал ему яйца?

Глава 11

Если мужчина не спешит выполнить простую просьбу юной леди, будьте осторожны: перед вами повеса!

Мисс Труф

Похоже, все лондонские кареты одновременно выехали на ту же улицу, что и экипаж Рата. Его кучер правил лошадьми медленно и осторожно, но все равно не обходилось без толчков, встрясок и периодических остановок. Крики раздосадованных возниц и пассажиров не ускоряли процесс движения.

Герцог напрочь забыл о зимнем карнавале в Гайд-парке. Судя по всему, весь народ в едином порыве выехал из дому пораньше в надежде занять лучшие места, чтобы потом приятно провести вечер с семьей и друзьями. Нельзя сказать, чтобы Рат сегодня переживал из-за такой толчеи. Чем дольше они будут добираться от конторы поверенного до дома мисс Фаст, тем больше у него будет времени на изучение газет.

Перелистывая страницы, Рат снова и снова получал одну и ту же информацию. Мистер Уильям Бакленд – светило науки. В разное время был священником, геологом, собирал окаменелости. Недавно его избрали членом Королевского общества. Это было немалое достижение. Рат был уверен, что своей репутацией и известностью в избранной сфере деятельности он обязан тому, что вхож к принцу, а значит, имеет доступ к финансовой поддержке. Внимание Рата привлек и тот факт, что этот человек холостяк.

Жизнь мистера Герберта Уэнтфилда совсем другая история. И это было странно.

Рат вообще не понял, почему мисс Фаст захотела узнать побольше именно об этих людях. С какой стати ее заинтересовала увлеченность мистера Бакленда копанием в земле в научных целях, чтобы доказать те или иные исторические факты, или в поисках всевозможных костей и окаменелостей? Почему ей надо знать, какие исследования он проводил и какие почести за это получил?

Рат опустил газеты на колени. Неужели она рассчитывает заполучить одного из них в мужья? Мысль ему не понравилась.

Если она желает именно этого, то чем думала, посылая ему записку с просьбой собрать всю возможную информацию о мистере Бакленде и мистере Уэнтфилде? Неужели она считает опекуна своим личным секретарем, который станет содействовать ей во всем, что касается выбора мужа?

Он усмехнулся. Именно в этом и состоит его обязанность. Но ведь она должна понимать, что Бакленд слишком стар для нее: ему уже небось под восемьдесят… – но уж за шестьдесят точно. Любопытно, откуда она узнала о никому не известном Уэнтфилде. Даже поверенный Рата не смог получить никакой информации о нем.

Поначалу Рат не отреагировал на ее необычную и щекотливую просьбу, но, в конце концов, ответственность за нее и любопытство одержали верх. Несколько дней он читал и перечитывал ее записку, и все-таки дал поручение поверенному собрать всю доступную информацию: все газетные статьи о самом Бакленде и те, которые написал он сам. Потом ему пришлось просмотреть чертовски много корреспонденции – надо было убедиться, что там нет ничего непозволительного для юной леди. Он не мог допустить, чтобы ей на глаза попалось что-то непристойное. К примеру, о его собственной жизни невинной юной леди уж точно читать недопустимо.

Хоть в этом и не было принято признаваться молодым леди, мисс Фаст не скрывала, что ей нравится рыхлить землю вокруг растений, вырывать сорняки и срезать цветы, а не просто гулять в саду и наслаждаться природными красотами. Возможно, нет ничего необычного и в том, что ее привлекают фанатики, готовые раскапывать землю в поисках древних скелетов. Как-никак она жила в доме с мальчишками и участвовала в их забавах до тех самых пор, пока не переехала к мистеру Олингуорту. Рат понимал, что кузены оказали значительное влияние на ее жизнь, и это было не так уж плохо.

Была и другая причина, побудившая Рата заняться сбором информации о Бакленде и Уэстфилде, хотя ему потребовалось некоторое время, чтобы признаться в этом самому себе. Опекунство над Марленой стало для него вызовом – ни с чем подобным он никогда еще не сталкивался. В годы юности и позже он безоглядно ввязывался во всевозможные безрассудные авантюры, аферы и рисковые предприятия и по большей части одерживал верх.

Самым стимулирующим стал вызов отца. Рат всегда, с раннего детства, знал, что рано или поздно станет герцогом и будет в ответе за все, что создано поколениями его предков. Но только когда отец ему бросил вызов, заявив, что для управления людьми, землями и бизнесом нужен грамотный специалист, Рат начал серьезно учиться. И преуспел.

Будущий герцог ездил вместе с отцом по поместьям, встречался с арендаторами, осматривал земли и проявлял недюжинную интуицию, ум и финансовую грамотность в обсуждении тех или иных проектов. Отец был очень доволен сыном, когда тот глубоко изучил работу ферм и шахт. Все эти новые знания Рат усваивал с необычайной легкостью, но при этом не мог освоить науку завязывания шейного платка и терпеть не мог выходить в свет.

В этом Рат так и остался непреклонен, и ничто не могло заставить его изменить свою позицию. На требования высокой моды он внимания не обращал: никакие уговоры не могли заставить его не только тщательно завязывать шейный платок, но и следить, чтобы сюртук и жилет были подобраны в тон. Еще в юношеском возрасте он наотрез отказался от помощи лакея при одевании и никогда не носил накрахмаленные воротнички, впивавшиеся в шею. Отец так и не смог принять его наплевательского отношения к одежде, как и образа жизни, который он предпочитал.

В то время Рат стремился брать от жизни все, что доставляет удовольствие, а не исполнять требования отца. Он почему-то был уверен, что его отец, уже многие месяцы не встававший с постели, не сомневался: сын со всем справится – в шейном платке или без оного.

Посмотрев в окно экипажа, Рат опять опустил пачку корреспонденции на колени. Сейчас его главная задача – ответственность за Марлену, с этим будет не так легко справиться, как с делами поместья: здесь хотя бы все предсказуемо, – чего не скажешь о женщинах. Но странное дело: заботясь о Марлене, он неожиданно для себя понял, что получает огромное удовольствие.

Когда экипаж остановился у дома мисс Фаст, Рат вышел, прижимая бумаги к груди, и направился было по дорожке к двери, но, взглянув на ярко-голубое небо, где сияло солнце и плыли редкие белые облачка, замедлил шаги, развернулся и пошел к заднему двору.

Тат услышал его первым, залаял и побежал к забору. Как он и предполагал, Марлена была в саду, в той же широкополой соломенной шляпе и накинутой на плечи и завязанной под грудью шали цвета старого бургундского. Тат стал с лаем прыгать на забор, и мисс Фаст наконец обратила внимание на гостя и открыла калитку.

Рат вошел, снял и небрежно засунул под мышку шляпу, наклонился погладить собачку и только потом повернулся к Марлене:

– Добрый день, мисс Фаст.

– Ваша светлость… – присела в реверансе девушка.

Она и сегодня была прелестна, как в день их первой встречи, даже лучше. Ему больше нравилось, когда шляпка не закрывала волосы дамы, но в случае с Марленой эта соломенная несуразность, казалось, только подчеркивала ее великолепие.

– Я подумал, что в такой погожий день вы скорее всего здесь, и не ошибся, – сообщил герцог, наблюдая за песиком, приплясывавшим на задних лапках, требуя внимания.

– Здесь лучше, чем в доме, – кивнула мисс Фаст. – И день такой чудесный…

Ее взгляд остановился на бумагах, которые он держал в руке, и, судя по блеску глаз, они ее здорово заинтересовали. Рата это еще больше заинтриговало. Если эта информация настолько важна для нее, то для него тем более.

– Просто я очень люблю бывать на свежем воздухе. Знаю, вы предпочитаете проводить время в доме, поэтому мы можем пройти в гостиную, и миссис Додл приготовит нам чай. Тат останется на улице и не станет вам досаждать.

– Мне здесь вполне комфортно, мисс Фаст, – возразил герцог и добавил, опять погладив собачку: – И Тат меня вовсе не беспокоит.

– Тат, веди себя прилично! – повысила голос Марлена. – Гуляй.

Песик вопросительно взглянул на нее, завилял хвостиком, но не двинулся с места.

Мисс Фаст подняла глаза на герцога.

– Он не слишком хорошо выдрессирован: это моя вина, должна признаться, – но если вы перестанете обращать на него внимание, уверена, он очень скоро оставит вас в покое. Он всегда находит чем себя занять. В траве так много интересного.

– Я ничего не имею против собак.

– Он мой друг и охранник, – сообщила Марлена, всегда с радостью говорившая о Тате. – Я бесконечно признательна Джастине за то, что позволила мне взять его у уличного мальчишки, который хотел от него избавиться. Он всегда со мной с тех самых пор, как я приехала в Лондон.

– Кузина очень добра к вам.

– Скажите, вам удалось раздобыть хоть какую-то информацию?

«Вот так: прямо к делу. Молодец, девочка!» – с улыбкой подумал Рат. Впрочем, она достаточно воспитана, чтобы только спросить, а не выяснять, что за бумаги он держит в руках.

– Вы вполне ясно выразились в своей записке, что вам нужна вся возможная информация.

Она нервно облизнула губы.

– Да, кажется, я так и написала, но, надеюсь, вы это не восприняли как требование.

Рат хотел было возразить, но вспомнил, что она предпочтет правду.

– Только так и воспринял.

– Нет-нет, ничего подобного! Это была просьба.

Она открыто смотрела ему в лицо, и Рату это нравилось, а против боевого духа он ничего не имел, напротив: был готов всячески его поощрять, – но ему хотелось увидеть и другие ее стороны.

– Все, что удалось найти.

– Большое спасибо. Я вам очень признательна.

Марлена протянула руку, и ее нетерпение получить бумаги заинтриговало Рата куда больше, чем следовало. До того как познакомился со своей подопечной, он вовсе не собирался с головой погружаться в ее жизнь, а теперь ни о чем другом думать не мог, только о ней. Для начала ему необходимо было узнать, почему она интересуется знаменитым Баклендом и неизвестным Уэнтфилдом.

Рат стиснул бумаги в руке.

– Боюсь, мне нужно больше информации от вас, прежде чем я отдам вам это, мисс Фаст.

Марлена заметно напряглась.

– Что вы имеете в виду?

Он скатал бумаги в рулон, распахнул плащ и, положив их в боковой карман сюртука, проговорил без намека на раздражение:

– Прежде всего мне хотелось бы понять, почему для сбора информации вы решили использовать меня.

– Вы мой опекун, – ответила она не раздумывая.

С этим не поспоришь.

– Но не ваш личный секретарь.

– Нет, что вы! Конечно, нет. Мне подобное и в голову не приходило. Мне нужна была ваша помощь, потому что самой собрать информацию было бы очень трудно.

Теперь напрягся Рат: ей нужна была именно его помощь, – но все равно пока непонятно зачем.

– Почему? Все эти материалы доступны любому, кто возьмет на себя труд просмотреть газеты, журналы и научные брошюры.

– Да, уверена, что так оно и есть. Только я редко имею возможность куда-нибудь выйти без Джастины, – вздохнула Марлена.

– Значит, вы не хотели бы, чтобы она увидела эти бумаги?

– Да, не хотела бы, но не потому, что в них есть что-то неприличное. Просто, если я скажу, что мне необходимы статьи об определенных мужчинах, она захочет знать зачем.

Рату оставалось только сделать вывод, что, если она не хочет, чтобы знала Джастина, зачем ей эта информация, не скажет и ему. Тогда почему она попросила о помощи его? Нет, он ни за что не уйдет отсюда, пока все не выяснит.

– Возможно, рассказать ей не такая уж плохая идея, – заметил он осторожно.

– Не уверена, что она позволила бы мне собирать информацию, даже если бы я ей рассказала, зачем она мне нужна. У Джастины несколько иные жизненные ценности, и мне бы не хотелось с ней ссориться из-за этого. А поскольку вы мой опекун, я подумала, что могу обратиться к вам за помощью.

Это просто невероятно!

– И вы не подумали, что я тоже пожелаю узнать, зачем вам информация об этих людях?

Марлена плотнее закуталась в шаль.

– Нет. Вы же сами сказали, что эти материалы доступны любому желающему и, возможно, никому не интересны.

Рат нахмурился: опять она его поставила на место! – и, не сдержавшись, раздраженно спросил:

– А вам не приходило в голову, что у меня есть более важные дела, чем копаться в бумажках? Я отвечаю за дела в моих поместьях, занимаюсь бизнесом, а еще я член парламента, где тоже много работы.

– Вы забыли упомянуть о карточных играх, – любезно подсказала Марлена, – бильярде, выпивке в «Уайтсе» и женщинах.

Однако! Ну и язычок! Ратберн скрестил руки на груди и улыбнулся: молодец, такую не запугаешь, – и спокойно согласился:

– И это тоже.

– По правде говоря, – добавила Марлена, которой этот диалог доставлял куда меньше удовольствия, чем ему, – я не думала, что вы займетесь этой работой сами: была уверена, что поручите кому-нибудь.

А он именно так и поступил.

– Итак, зачем вам нужна эта информация?

Марлена молчала. Легкий ветерок шевелил ее волосы и ленты шляпки, и она так надвинула шляпу на лоб, что из-под нее выпала рыжая прядь и золотом вспыхнула на солнце. Рат с трудом удержался, чтобы не потрогать ее, и вдруг выпалил:

– Вы намерены за кого-то из них выйти замуж?

– Что? – ахнула Марлена. – Это абсурд! Разумеется, нет. Я с ними никогда не встречалась, да и они совершенно из другого мира.

Ее удивление было таким искренним, что Рат ей поверил и, успокоившись, все равно спросил:

– Тогда зачем?

И опять последовало молчание, только теперь она серьезно задумалась. Но о чем? Намерена она и дальше избегать ответа или все-таки скажет хотя бы часть правды?

– Если вы не ответите на мой вопрос, мисс Фаст, я не отдам вам бумаги, а они, судя по блеску ваших глаз, вам очень нужны.

– Да, иначе я не обращалась бы к вам с просьбой, ваша светлость. – Она еще несколько секунд молчала, потом все же решилась: – Думаю, особых причин хранить тайну у меня нет за исключением одной: это не мой секрет, – так что вам придется пообещать мне, что никому ничего не скажете, иначе я буду вынуждена молчать.

Рат удивился: она ставит ему условия.

– Я должен молчать? Не кажется ли вам, что это слишком?

У нее определенно больше отваги, чем у всей королевской армии: вот что значит расти с мальчишками!

– Мне в целом нравится, что вы не выбираете выражений в разговоре со мной. Вероятно, мистер Олингуорт выполнял все ваши желания, не задавая вопросов.

– Он мне доверял.

Рат кивнул.

– Меня просто одолело любопытство. Возможно, нам удастся найти общий язык, если вы хотя бы попытаетесь идти вместе со мной, а не забегать вперед.

Она переступила с ноги на ногу. Тат убежал, а Рат терпеливо ждал. Пусть подумает. Это говорит не только о ее смелости, но и о недюжинном уме. А такие качества леди нельзя не уважать.

– Хорошо, – наконец сказала она нахмурившись. – Мне необходимо знать, что мистер Бакленд и мистер Уэнтфилд писали о яйцах мегалозавра.

– Что?

Глава 12

Мужчина может оказаться распутником, если ему достаточно заглянуть вам в глаза, чтобы соблазнить.

Мисс Труф

С губ герцога Ратберна едва не сорвалось ругательство. Надо тщательнее следить за своим языком в обществе этой потрясающей девицы и стараться быть джентльменом, как учил отец. Впрочем, большинство дам, с которыми ему доводилось общаться, не возражали против его «черт!» или «проклятье!».

– Что за яйца?

– Окаменевшие яйца гигантской рептилии, которая когда-то – много тысяч лет назад – ходила по земле.

Рат подозрительно посмотрел на собеседницу, но она казалась совершенно серьезной.

– Я никогда не слышал о такой рептилии. Нет ничего о ней и в тех бумагах, что я прочитал по дороге.

– Страшно подумать, что такое гигантское существо могло когда-то ходить по земле и еще может сегодня, – невесело усмехнулась Марлена. – Но вы уверены, что об этом ничего не пишут?

– Я прочитал каждую страницу.

– Полагаю, все дело в том, что «мегалозавр» не общепринятое название этой древней рептилии. Скорее всего такового просто нет: пока нет, – но обязательно будет. Мистер Бакленд надеется, что скоро: недавно он нашел гигантские кости и в настоящий момент их исследует. Мистер Герберт Уэнтфилд обнаружил не только кости дракона, но и яйца.

– Кости дракона? – Рат не мог поверить своим ушам.

– Да, – ответила она уверенно.

– Мисс Фаст, я читал, что несколько лет назад на севере откопали гигантские кости. Некоторые историки уверяли, что это останки дракона, но ученые установили, что в действительности это кости римских боевых слонов, которых сюда когда-то завезли, а драконов вообще никогда не существовало.

– А я и не говорю, что верю в их существование, – пожала плечами Марлена. – Но некоторые верят – в частности, мистер Портингтон и мистер Уэнтфилд.

«Еще мужчина?»

Рат изо всех сил старался не раздражаться.

– Кто это – мистер Портингтон?

Девушка сдвинула шляпу выше, и он понял, почему у нее такие золотистые щеки.

– Это мой сосед, муж сестры Евгении, Вероники. Он коллекционирует окаменелости, кости и разные артефакты со всего света. Что касается костей дракона, я могу лишь пересказать то, что слышала от мистера Портингтона. Он сказал, что было время, когда люди считали Землю плоской, и потому шар, наполненный горячим воздухом, не может поднимать людей ввысь, а потом благополучно возвращать на землю…

Чем больше она говорила, тем больше Рата интересовала эта возмутительная история.

– Вы, похоже, и так много знаете об этих трех джентльменах – Портингтоне, Уэнтфилде и Бакленде. Не понимаю, зачем вам понадобилась дополнительная информация. – Рат огляделся и увидел под деревом небольшую скамейку. – Почему бы нам не присесть? Тогда вы мне спокойно все расскажете.

– Не уверена, что Джастина одобрит, если я буду сидеть на скамейке в саду с джентльменом.

– Я ваш опекун и имею полное право находиться с вами наедине и даже называть по имени. Вижу, вы удивлены?

– Это кажется неприличным.

– Как вас называл мистер Олингуорт?

Она несколько секунд задумчиво смотрела на него, прежде чем ответить.

– Марлена, но это когда я была девчонкой с косичками и веснушками на носу.

Рат ненадолго задумался, после чего сказал.

– Я бы хотел, чтобы миссис Абернати присутствовала при нашем разговоре. Ее можно пригласить?

Марлена засмеялась и тряхнула головой.

– Это невозможно! Кузина разъезжает по городу в экстравагантном экипаже, который вчера доставили от вас. Ей хочется, чтобы все ее увидели. Не думаю, что теперь она хоть куда-нибудь пойдет пешком.

– У нее теперь нет в этом необходимости. А почему вы не поехали с ней?

Взгляд Марлены потеплел.

– Я уже говорила, что люблю проводить время на свежем воздухе, а кроме того, предпочитаю ходить пешком, а не ездить в душном экипаже.

Рат не понял почему, но ему понравилось, что ее не интересуют всякие модные штучки.

– Возможно, миссис Абернати не стала бы возражать, если мы проведем какое-то время наедине? Я же ваш опекун?

– Я допускаю, что это приемлемо. Мы часто оставались с мистером Олингуортом наедине, если не считать слуг, конечно. Но он не был такой… – Она заколебалась и неуверенно взглянула на Рата.

Он догадывался, что она хотела сказать. Джентльмен позволил бы ей промолчать, но повеса не мог этого допустить.

– Какой, Марлена? Вы же не робкая девочка. Договаривайте.

Она уверенно посмотрела ему прямо в глаза.

– Он не был так молод, красив и…

– Притягателен?

Марлена с шумом втянула воздух. Герцог озвучил именно то, о чем она думала, но была слишком смущена кипевшими внутри ее женскими эмоциями, чтобы произнести это слово вслух.

– Мистер Олингуорт в любое время оставался джентльменом.

– Ах вот как! Что ж, хорошо. Я рад.

Рат указал жестом на скамью, и они пошли к ней, но прежде чем предложить ей сесть, снял плащ и расстелил на сиденье. Расстояние между ними было таким небольшим, что ему пришлось вынуть бумаги из кармана и положить рядом с собой, придавив сверху шляпой, чтобы не унесло ветром.

Марлена начала свой рассказ: о муже сестры мисс Эверард и его непреодолимой страсти к собирательству всевозможных окаменелостей и артефактов; о том, что он позволил себе настолько увлечься, что истратил наследство мисс Эверард – деньги, предназначавшиеся для покупки ей всего необходимого для предстоящего сезона, – на яйца мегалозавра.

– Теперь вы понимаете, что больше всего меня интересует мистер Уэнтфилд, поскольку именно он получил эту крупную сумму. Я надеялась разыскать его, написать о поступке мистера Портингтона и попросить забрать яйца и вернуть деньги, чтобы не сорвать дебют Евгении. Уверена, Джастина настояла бы, чтобы я держалась в стороне от их дел, поэтому и не хотела просить ее о помощи.

– Согласен. Я на ее месте поступил бы так же.

– Но я не могу оставаться в стороне! Евгения мне очень дорога, и я обязана помочь им с Вероникой… если смогу.

– Понимаю. – Рат откинулся на спинку скамьи. – Но, боюсь, с этим возникнут трудности. Дело в том, что мой поверенный не сумел найти никаких сведений о мистере Уэнтфилде: нигде ни одного упоминания.

Марлена нахмурилась, осмысливая услышанное.

– Нигде? Ни в одной статье? Ни где учился, ни где живет? – Взгляд ее упал на толстую стопку бумаг, придавленных его шляпой. – Неужели ничего?

Рат почему-то почувствовал отчетливую неприязнь к этому мифическому мистеру.

– Ни слова.

К ним подбежал Тат, и герцог наклонился, почесал его за ушком, и песик свернулся у его ног с явным намерением вздремнуть.

– Трудно поверить, – медленно проговорила Марлена. – Мистер Портингтон покупал у него вещи и раньше – всего несколько месяцев назад приобрел кости дракона. Вот я и считала, что он так же хорошо известен в своей области, как мистер Бакленд.

Рат не стал делиться с ней своими подозрениями, что мистер Портингтон, по-видимому, стал жертвой мошенника. Использование вымышленного имени – очевидный признак этого. А мистер Портингтон, похоже, очень легковерен. Единственное, что герцог мог предложить, – это нанять сыщика с Боу-стрит, чтобы установил местонахождение мошенника.

Марлена некоторое время раздумывала, прикусив нижнюю губу, прежде чем сказать:

– Мне все же непонятно, как такое может быть. Ну хоть какие-то сведения об этом человеке должны существовать. Возможно, ваш поверенный плохо искал.

– Нет. Мой поверенный в высшей степени ответственный. Но я подумаю, что еще можно предпринять.

– Я буду вам очень благодарна за помощь Евгении. Честно говоря, ума не приложу, как это сделать, но ее нельзя лишать сезона.

– Вы уверены, что этот мистер Портингтон истратил все деньги?

– Так сказала Вероника. Ее очень расстроил безобразный поступок мужа. Она слишком слаба духом, и я боюсь за нее.

По выражению лица подопечной герцог понял, что она ничего не преувеличивает и не придумывает.

– Положение действительно серьезное.

– Да. Последние годы мистер Портингтон вел себя совершенно безрассудно: накупил множество необычных вещей. Весь их дом завален костями и окаменелостями, но он упрямо продолжает покупать. Он прямо-таки одержим приобретением всяких древностей и, похоже, не замечает, как это отражается на его супруге и Евгении.

– Мистер Портингтон не заботится о семье?

Марлена неожиданно забеспокоилась.

– Не думаю, что я должна была говорить вам так много. Мне не пристало обсуждать с вами их частную жизнь.

Рат успокоил ее, усмехнувшись:

– Я не распространяю сплетни, мисс Фаст. Все, о чем вы здесь сказали, дальше меня не пойдет.

Странно, но, похоже, его слова встревожили ее еще больше: она даже глаза отвела, – потом все же взяла себя в руки:

– Но я должна помочь сестрам, если это в моих силах. Мистер Портингтон не желает что-либо менять и не захочет избавиться от своих разорительных привычек.

Рат внимательно ее слушал и понимал, что она искренне переживает и пытается помочь. Многие мужчины имели пагубные привычки – выпивка, азартные игры, – которые были не в силах контролировать, хотя некоторые и пытались. Он был уверен, что такой человек в семье – серьезная проблема, хотя никогда не слышал о болезненной склонности к коллекционированию диковин. Впрочем, мужчина должен в любом случае контролировать ситуацию.

Марлене он сказал лишь одно:

– Скорее всего он не может справиться со своей привычкой.

Она сжала кулачки и уставилась на них.

– Не может или не хочет, но в любом случае сестры в беде.

– Вижу, вас это здорово тревожит, – заметил Рат, пристально вглядываясь в собеседницу.

– Больше, чем я могу сказать. Я уже давно немного помогаю им, но положение усугубляется, а мои возможности небезграничны.

Марлена старалась не смотреть ему в глаза, чтобы не пришлось сказать и то, о чем умолчала. Рат чувствовал, что она что-то скрывает, но решил не настаивать. Он, как настоящий джентльмен, может быть терпеливым. Даже отец отмечал это.

– Вы очень добры, но действительно не можете все тащить на своих плечах.

– Тем не менее я должна найти мистера Уэнтфилда и убедить забрать яйца и вернуть деньги.

Этот мистер Портингтон определенно старый осел и наплевательски относится к женщинам, которых должен защищать. Неудивительно, что мисс Эверард так слаба и склонна к обморокам, да и жизни ее сестры едва ли можно позавидовать. Глядя на Марлену – волосы растрепались, щеки и нос покраснели, – Рат сказал себе, что никогда не позволит ей выйти замуж за такого, как Портингтон.

Эта мысль не доставила ему удовольствия. Он вообще не желал думать о ее замужестве. Пока надо решить, как ей помочь. Помощь друзьям – дело благородное. Она так добра к этим двум женщинам, а он хотел быть таким же для нее.

– Обращаться к таким людям неразумно. Я не знаю, кто такой Уэнтфилд, но могу побиться об заклад, что возвращать деньги он не станет. Хотите, я сам поговорю с мистером Портингтоном?

Марлена встрепенулась, но сразу опять поникла.

– Не думаю, что это хорошая идея. Ему не понравится, что Вероника рассказала мне, а я – вам, что он потратил все деньги Евгении на какие-то яйца.

У нее так блестели глаза, когда она возмущалась несправедливостью и горела желанием ее исправить.

– Но я не собираюсь обсуждать с ним это: просто попрошу показать мне коллекцию.

– Вы интересуетесь окаменелостями?

– Нет, но мистеру Портингтону совершенно необязательно об этом знать. Могу даже у него что-нибудь купить на сумму, которая обеспечила бы сезон вашей подруге.

Марлена удивленно покосилась на герцога.

– Вы действительно это сделаете?

Он усмехнулся.

– Вы же иначе не успокоитесь, а пытаясь помочь подруге самостоятельно, можете попасть в какую-нибудь неприятность. Юной леди не пристало иметь дело с мошенниками. Я сделаю это, но сестре мисс Эверард придется позаботиться, чтобы вырученные деньги были использованы по назначению.

– Уверена, она сделает как надо. Даже не знаю, что сказать. Никогда не думала, что вы, герцог, согласитесь помочь человеку, которого даже не знаете.

Рат негромко засмеялся.

– Согласен, это несколько необычно, но иногда я помогаю и тем, кто меня об этом не просит.

Лицо Марлены осветилось радостью, и она воскликнула, повинуясь внезапному порыву:

– Как я счастлива!

А в следующее мгновение он буквально опешил: тонкие руки обхватили его за плечи, нежная щечка прижалась к его щеке, а холодный нос ткнулся в шею. Марлена прижалась к его груди, и тело отреагировало вполне адекватно. И хотя объятие длилось считаные секунды, этого было достаточно, чтобы увериться: он хочет большего. Его охватил такой сильный чувственный голод, какого он не испытывал уже давно.

Справившись с изумлением, он хотел было заключить ее в объятия и наконец поцеловать, но она быстро отстранилась. Рату пришлось собрать всю волю в кулак и выпустить ее.

– Я не должна была… простите! – Марлена опять сцепила руки на коленях, словно для того, чтобы не позволить себе его коснуться. – Это было слишком смело с моей стороны. Просто я привыкла обнимать Евгению, если она что-то сделает для меня, вот и…

Рат видел, что она шокирована не меньше, чем он сам, поэтому поспешил сказать:

– Не надо извиняться: это замечательный способ выражать благодарность.

– Я… Да? Ну ладно, – пробормотала мисс Фаст и поспешила сменить тему: – И куда вы денете те диковины, которые купите у мистера Портингтона, если, конечно, он согласится их продать?

Рат так далеко не загадывал, поэтому понятия не имел. В данный момент его больше, чем кости и яйца древней рептилии, интересовала Марлена и чувства, которые вызывала.

– Не знаю, – ответил он честно. – Возможно, подарю Музею Ашмола в Оксфорде, если тамошние специалисты установят аутентичность костей и захотят их получить. Так я смогу принести извинения заведению за все проблемы, которые я им создавал, когда учился там.

Марлена засмеялась. Господи, как же она прелестна!

– Вы были возмутителем спокойствия?

Он виновато кивнул.

– Я был главным смутьяном и даже хуже того: подбивал других студентов на авантюры. Ректор не раз грозил вышвырнуть меня оттуда, поскольку я показываю дурной пример и студенты перестают следовать строгим правилам, для них установленным.

– Тогда, уверена, они все забудут.

Рат смотрел на Марлену и думал, как давно не соблазнял женщин. Нет, не так: он их вообще никогда не соблазнял. Это они всегда соблазняли его. Стоило появиться в обществе, всегда находились такие дамы, и он им это позволял, конечно. Не то чтобы он этого не желал или его не интересовали женщины: просто ему никогда не приходилось целенаправленно ухаживать за леди.

А теперь он намеревался приударить за своей подопечной, что недопустимо.

Он не должен…

Рат достал из кармана аккуратно сложенный носовой платок и протянул Марлене. Она взглянула на белоснежную вещицу с откровенным любопытством и сказала:

– Я не собираюсь плакать, ваша светлость. Да, я всерьез обеспокоена судьбой Евгении и Вероники, но не думаю, что мои слезы им помогут.

– Я и не предполагал, что вы разрыдаетесь, и не для этого дал вам платок.

Марлена рассмеялась и ощутимо расслабилась: пожалуй, впервые почувствовала себя спокойно и непринужденно в его присутствии. Она улыбалась ему вовсе не потому, что ей что-то было от него нужно: внимания, участия, благосклонности, – просто нравилось быть рядом.

Герцог не ожидал такого от своей подопечной, но был очарован ею. Он страстно желал обнять ее, прижать к себе и поцеловать. И не важно, что это недопустимо.

– Должна предупредить, ваша светлость, что сейчас не удастся обмануть меня, как в день нашей первой встречи. Хоть мы и в саду, я точно знаю, что у меня на щеке нет ни пчелы, ни божьей коровки, ни какого-либо другого насекомого. Так что, если даже увидите у меня на лице грязь, травинку или сухой листок, пусть останется на месте.

– Как скажете, Марлена, но на этот раз я вовсе не пытаюсь вас обмануть. Можно сказать, я сама честность.

Рат подался к ней, хотя точно знал, что не должен ее целовать, но не мог… не желал останавливаться.

Ему и не придется. Она все сделает сама. Девочка способная.

Рат вложил платок ей в руки, все еще лежавшие на коленях.

– Это весьма эффективный способ напомнить, что мы не должны целоваться. Я отдаю платок вам, чтобы вы могли его использовать, если вдруг захотите поцеловать меня.

– Поцеловать вас?

Рат кивнул. Марлена посмотрела на платок, потом заглянула ему в глаза. Никакой другой реакции с ее стороны не было. Герцог счел это добрым знаком. Она думала. Рат не сомневался, что она хочет его поцеловать, но вовсе не был уверен, что поддастся своему желанию.

– Совершенно верно: если вы захотите поцеловать меня.

Глава 13

Повеса предлагает леди свой носовой платок вовсе не для того, чтобы смахнуть соринку или вытереть слезы.

Мисс Труф

Конечно, она хотела его поцеловать. Но разве не он должен схватить ее в объятия и поцеловать – жадно, страстно, безумно, хочет она того или нет? Он же повеса, а значит, обязан действовать соответственно.

Очевидно, нет.

Он знает, что она хочет поцелуя, умирает от желания ощутить его губы на своих губах. Почему же тогда не поступает так, как свойственно распутникам? Почему ждет от нее первого шага?

Марлена не шевелилась. Ратберн тоже.

Это несправедливо! С того самого дня, когда впервые вошел в этот дом, он обещал ей поцелуй – своими пленительными неотразимыми взглядами, провокационными словечками. Она жаждала его внимания. Почему же он не целует ее? Почему хочет, чтобы это она решила, быть или не быть поцелую? Странно, но она все время думает о нем. Так не должно быть. Ей следует стыдиться своих желаний.

Герцог Ратберн – повеса, распутник, шалопай и даже более того: косвенно виновен в том, что Веронике пришлось выйти замуж за мистера Портингтона. И Марлена не знала, жизнь еще скольких невинных юных леди в корне изменилась из-за тех дурацких писем, разосланных сент-джеймсскими повесами.

Интересно, почему после стольких лет распутной жизни он внезапно решил стать джентльменом и даже не поцеловал ее?

Возможно, таков был его план – план мастера-соблазнителя. Он не мог не знать, что, отказав ей в поцелуе, заставил хотеть его еще сильнее. Ее негодование по поводу его прошлого не могло уничтожить притяжения к нему, которое она испытывала. Он разбудил в ней эмоции – слишком сложные, чтобы она могла понять их сразу.

Марлена продолжала сидеть неподвижно.

– Почему вы хотите, чтобы это было мое решение?

– Вы невинны.

– А вам-то какая разница? Вы ведь целовали невинных юных леди раньше.

– Да, но очень давно.

– Почему?

– Вы не стесняетесь задавать личные вопросы, мисс Фаст.

– А как еще можно получить информацию?

Герцог усмехнулся, и Марлена поняла, что ей очень нравится, когда он на нее так смотрит. Когда ветерок растрепал его волосы, он тряхнул головой, уронив темную прядь на лоб, и опять стал похож на дерзкого пирата.

– Ладно, отвечу. Давным-давно я дал себе клятву не иметь никаких дел с невинными юными леди.

– После писем от тайного поклонника? – поинтересовалась Марлена.

– Нет, еще до них. Это случилось, когда я осознал, что юные леди слишком доверчивы и сердца их очень легко разбить, а еще считают, что после нескольких поцелуев джентльмен обязан жениться.

– С вами такое случалось? Какая-то леди ждала от вас предложения после нескольких поцелуев?

– Дважды – к большому огорчению моего отца. После этого я понял, что намного удобнее общаться с любовницами или веселыми вдовушками, которые не стремятся замуж.

Марлена кашлянула.

– Кажется, это больше, чем мне хотелось бы знать. Удивлена, что вы так много мне рассказали.

– Думаю, вы понимаете мужчин лучше, чем вам кажется, мисс Фаст.

– Почему вы так думаете?

– Вы не полезли бы за кузенами в болото или на кладбище, если бы не были уверены, что они приглядывают за вами и, если понадобится, придут на помощь. Их было пятеро, так что двое, несомненно, не упускали вас из виду, пока трое исследовали новые горизонты.

– Возможно, и так, – улыбнулась Марлена. – Мальчишки действительно меня многому научили, и не только отличать лягушку от жабы или лазить по деревьям. Мне их очень не хватает.

– Где они сейчас? Вы поддерживаете с ними отношения?

– Нет, я ничего о них не слышала уже несколько лет. Дядя – человек неугомонный – решил увезти семью в Америку, где, как он считал, можно разбогатеть. – Она вздохнула. – Тетя не хотела ехать, но не осмелилась ослушаться мужа. Что касается меня, она считала, что с родины, от жизни, которую хотели для меня родители, меня увозить нельзя. Тогда дядя договорился с мистером Олингуортом об опекунстве надо мной.

– Вы привыкли быть членом большой семьи. Скучаете?

О да, она ужасно скучала – во всяком случае, в первое время: много недель рыдала в подушку, спрятавшись в своей комнате.

– Сначала мне было очень плохо. Но мистер Олингуорт проявил доброту и позволил мне проводить много времени в его огромных садах. Он много говорил со мной об уехавших родственниках, убеждал, что они тоже меня помнят. Прошло совсем немного времени, и он занялся моим образованием. После этого мне уже было некогда скучать. Каждый день у меня были уроки, я читала, занималась рукоделием, но даже усвоив все, что должна знать юная леди, никогда не забывала уроков мальчишек-кузенов, которые научили меня ничего не бояться.

Марлена замолчала и улыбнулась, вспоминая те прекрасные беззаботные дни, которые сделали ее сильной – настолько, чтобы бросить вызов трем герцогам, пусть и анонимно.

– Они прижились в Америке?

– Да. Сначала они жили в городе Бостоне, а потом я узнала, что вроде бы перебрались на Запад. Больше никаких известий я от них не получала.

Марлене стало грустно, и она посмотрела на калитку в боковом заборе, ту, что они часто использовали. С какой стати она так много рассказала совершенно незнакомому мужчине, который сломал жизнь Веронике, а значит, и Евгении, и вынудил ее саму заниматься скандальным делом? Только вот он почему-то нисколько не походил на распутника и негодяя, которым она привыкла его считать.

Марлена устремила на собеседника пристальный взгляд.

– Если вы понимаете, как легко разбить сердце юной леди, зачем же рассылали письма с просьбами о встрече от имени тайных поклонников?

Обвинение не застало герцога врасплох. Он и глазом не моргнул.

– Я не могу объяснить безалаберные поступки самонадеянного молодого повесы, пьяного и не думавшего ни о чем, кроме собственных удовольствий.

– В это трудно поверить, – пробормотала Марлена. – Вы предложили помощь Евгении.

– У меня нет причины лгать вам. Могу только сказать, что все это издержки молодости. – Герцог оперся локтем о спинку скамейки. – Знаете, то, что случилось много лет назад, касалось не столько писем, сколько нелепого пари между тремя друзьями. Мы были уверены, что все юные леди сожгут письма в камине и больше не вспомнят о них, и даже подумать не могли, что они захотят встретиться с тайными поклонниками.

– И вы стали хвастаться.

– Нет, – совершенно искренне сказал герцог. – Мы не хвастались. Наш разговор подслушали.

– И вы предложили тому человеку деньги за молчание.

Герцог медленно покачал головой.

– Возможно, вы слышали именно такую версию, но на самом деле мистер Говард Дрейтон потребовал у нас деньги за молчание и хотел получать приличную сумму от каждого из нас каждый месяц. По его мнению, это был прекрасный способ исправить свое пошатнувшееся финансовое положение и оплатить карточные долги. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что мы должны были выполнить его требования, но тогда это было против наших убеждений. Мы не могли позволить какому-то выскочке запугивать нас. Не следовало ему угрожать, тем более что он был вхож к принцу. Это было глупо с нашей стороны. Проще было заплатить. Но, увы, никому не дано заглянуть в будущее. Если бы мы только могли представить, как долго этот скандал будет нас преследовать, что даже переживет мистера Дрейтона, то, безусловно, заплатили бы. Для всех было бы лучше.

– Все когда-то о чем-то сожалеют, – вздохнула Марлена, думая, что и она не исключение. – Кто-то больше, кто-то меньше. Вы утверждали, что уже давно не связываетесь с невинными молодыми леди, но ведь меня преследуете, ваша светлость, каждым словом и каждым взглядом…

Марлена увидела удивление на его лице.

– Вы так считаете? – изумился герцог.

– У меня нет причин лгать!

Выражение его лица изменилось: теперь это было нечто среднее между гримасой досады и грустной улыбкой.

– У меня не было такого намерения… ну, может, за исключением раза-двух: когда коснулся вашей щеки в день нашей первой встречи и когда прижал вас спиной к секретеру в гостиной.

– Намного больше, и вы это знаете, – заявила Марлена. – Я понимаю, что это неправильно и неприлично, но тем не менее хочу, чтобы вы подарили мне поцелуй, – он будет у меня первый. Полагаю, вы этого тоже хотите.

– Безусловно, но, как и вы, я же знаю, что это недопустимо, поскольку я ваш опекун и моя обязанность – защищать вас именно от таких, как я.

– Я уверена, что вы не перейдете границы дозволенного.

Герцог усмехнулся.

– На вашем месте я бы так не говорил.

Он протянул руку и положил ладонь ей на шею. Тепло его ладони успокаивало, вселяло уверенность. Марлена повернула голову, чтобы его ладони было удобнее, и несколько секунд он нежно ласкал подушечкой большого пальца чувствительную кожу под подбородком, потом его рука скользнула вниз, к корсажу платья, и вернулась обратно. Его прикосновения были легкими словно перышко, но все равно обжигали.

Рат не отрывал глаз от ее лица.

– Вы слишком многого требуете от меня – человека, который не привык сдерживаться, когда речь идет о его желаниях.

Его прикосновения, выражение его лица, его слова… – все это произвело на Марлену такое сильное впечатление, что ей стало трудно дышать, она чувствовала какое-то странное томление, по телу разливалось тепло и проникало в душу.

– Не думаю, что вы способны свое внимание навязывать леди.

– И вы правы. – В голосе его прозвучала нотка самодовольства.

Свежий запах его мыла для бритья будоражил, и Марлена нервно облизнула губы.

– Полагаю, для вас поцелуй не новость, ваша светлость, в отличие от меня. Неудивительно, что мне любопытно, действительно ли поцелуи так возбуждают, что поэты посвящают им стихи, а женщины рискуют репутацией.

– Случается, рискуют не только репутацией, но даже самой жизнью.

– Правда? – ахнула девушка.

– Я вовсе не подстрекаю вас – скорее предостерегаю.

Нет, подстрекал! Его пальцы ласкали шею, подбородок, уголки губ. От каждого медленного томного движения дыхание сбивалось, в груди нарастало странное теснение, а между ног становилось горячо.

Марлена заглянула ему в глаза. Он не отстранял ее, но и не целовал. Она опустила взгляд. Носовой платок герцога по-прежнему лежал у нее на коленях, как своего рода щит, но она не собиралась его использовать. Ветерок слегка шевелил уголки тонкой ткани, но не более того. Она могла взять его в любой момент: ведь спас же он ее однажды от величайшего желания поцеловать мужчину, – спасет и сейчас.

Девушка подняла глаза на герцога. Он смотрел на нее с таким напряженным вниманием, словно она для него весь мир и он готов свернуть горы, чтобы дать ей желаемое, и тем не менее не придвигался ближе.

Внезапно она все поняла: его удерживает клятва, честь или еще что-то такое, поэтому она должна сделать первый шаг. Они оба хотят этого поцелуя, а значит, роль нападающего она возьмет на себя.

Да будет так!

Стараясь унять нервную дрожь и отчаянно бьющееся сердце, Марлена подняла руки и потянулась к нему… Платок упал. Ну и ладно. Поцелуй – это совсем не трудно, сообщила она себе. Леди и джентльмены ведь целуются – и ничего: Земля не перестает вертеться, мир остается прежним.

Она медленно подняла руки и сцепила у него на затылке, потом придвинулась к нему и коснулась своими плотно сжатыми губами его рта. Его губы оказались мягкими и теплыми, на удивление нежными. Марлена замерла. Рат тоже.

Несколько секунд ничего не происходило, оба ждали. Сердце у нее колотилось сильно и часто, однако никакого желания, которое, по ее мнению, должно было сопровождать процесс поцелуя, она не ощущала.

Она открыла глаза. Их взгляды встретились, и Марлена очень медленно отстранилась, опустив руки.

– Вы разочарованы? – спросил герцог.

Разочарована? Вероятно, да, немного.

– Не думаю, – произнесла она вслух. – Я сама хотела, чтобы вы меня поцеловали.

– Моя дорогая невинная Марлена! Это вы поцеловали меня, а не я – вас.

Она нахмурилась: да, конечно, но…

– А вы разочарованы? – спросила она с дрожью в голосе, неожиданно заподозрив, что сделала что-то не так.

Рат усмехнулся одними уголками губ.

– Вовсе нет. Это было здорово. Я уже не помню, целовали ли меня когда-нибудь так целомудренно.

Марлена задумалась.

– Меня ведь учили чему угодно, только не этому. Я умею танцевать, читать и даже ловить рыбу.

– Рыбу? Этому тоже вас научили кузены?

– Да, пытались. Я всегда хотела быть как они, но с рыбалкой у меня не очень хорошо получалось, – сказала она с грустной улыбкой. – А что касается поцелуев, у меня не было учителей.

Герцог засмеялся.

– Этому не надо учить. Навыки приходят сами по себе – с практикой.

– Думаю, вы мастер в этом деле – ведь практику имели большую.

– Вам не удастся меня спровоцировать на исповедь, мисс Фаст.

– И в мыслях не было. Я всего лишь хотела, чтобы вы меня поцеловали: показали, как это делать правильно.

После недолгого молчания герцог спросил:

– Вы хотите поцелуя, потому что вам любопытно или потому, что чувствуете горячее желание почувствовать мои губы на своих?

– И то и другое.

– Такой ответ меня устраивает – пока.

Герцог обнял ее за талию и прижал к своей твердой груди. Марлена сразу ощутила силу его рук и тепло тела. Он наклонил голову, закрыл глаза и накрыл своим ртом ее губы. Губы его были все такие же мягкие и нежные, но ощущения на этот раз оказались совершенно другими. В животе все сжалось, груди стало покалывать, соски отвердели. Герцог не просто прижался к ней губами, нет: его губы все время двигались, касаясь то уголка ее рта, то подбородка, то кончика носа. Медленно, мягко и нежно, словно она величайшая в мире ценность, он целовал ее, и все вокруг замерло в предвкушении. Такими поцелуями она готова наслаждаться всю жизнь.

– Твои губы не должны оставаться неподвижными, – скорее выдохнул, чем сказал он, не прерывая легких поцелуев.

Марлена робко повторила движения его губ, обхватив руками за шею, и сразу же почувствовала, как он улыбнулся в ответ. Рат целовал ее еще и еще – соблазнительно, нежно, уверенно. Теперь Марлена почувствовала, какие ощущения от поцелуя охватывают все ее существо, и наслаждалась крепкими объятиями. Ее тело словно плавилось, сливаясь с его телом, руки будто изучали его широкие плечи и спину, обтянутые тонкой шерстью сюртука.

Совершенно новые ощущения возникли вроде бы ниоткуда, по телу разлилось сладкое тепло. Герцог вызвал в ней такую бурю эмоций, что она боялась вздохнуть – а вдруг все это в одночасье исчезнет!

Как же так получилось, что она потратила три года жизни, стараясь доставить ему неприятности, а теперь одним только прикосновением своих теплых уверенных губ он дарил ей такое наслаждение, о существовании которого она никогда не подозревала?

Герцог поднял голову и заглянул ей в глаза. Сердце ее колотилось, тело было напряжено, взгляд – растерян.

– Как вам такой поцелуй?

Судорожно вздохнув, Марлена ответила:

– Да, ваш намного лучше. Интересно, что будет дальше?

– Я бы с удовольствием продемонстрировал это вам, но не могу, так что придется довольствоваться поцелуем. И все.

Его губы легко коснулись ее губ, коротко и нежно, но тело мгновенно охватила дрожь и Марлена опять прильнула к герцогу. Теперь целоваться было куда интереснее: она знала, что надо делать, – и намного приятнее. Ее пальцы запутались в его густой шевелюре, она наслаждалась каждым мгновением в его объятиях.

– Ты пахнешь солнцем, – прошептал Рат.

Марлена счастливо засмеялась. Он так ей нравился: его запах, его вкус, – но больше всего ощущение надежности в его сильных объятиях. Тем не менее привычка докапываться до истины говорить правду победила, и она сообщила:

– Солнце не имеет запаха.

– Ты не права: имеет. Оно пахнет в точности как ты – теплый бриз в холодный солнечный день. Его запах – красота, тепло и благость.

– Вы все придумываете, ваша светлость. И я совсем не такая уж хорошая, – призналась она честно, осознавая, что он ничего о ней не знает и ей остается только молиться, чтобы не узнал.

– Как приятно держать тебя в объятиях, – прошептал Рат, целуя ее щеки, глаза, подбородок, шею.

Это уже не были мягкие, едва ощутимые прикосновения губ. На смену им пришли страстные безрассудные голодные поцелуи. Его руки крепко обнимали ее. Губы ее, словно сами по себе, раскрылись, и его язык проник ей в рот.

Она чувствовала нарастающее возбуждение. Ощущения, подобных которым она не испытывала никогда раньше, достигли самых потаенных глубин ее естества, вызвав отчаянное, почти болезненное желание узнать больше, почувствовать больше и больше отдать. Марлена не знала, откуда и почему взялись такие чувства, но не желала от них отказываться.

Впрочем, о чем здесь гадать: все эти восхитительные ощущения вызвали прикосновения распутника, который знал, как целовать, чтобы довести до такого состояния, когда не оставалось ни сил, ни желания сопротивляться.

Он ни к чему ее не принуждал, даже не сделал первого шага. Это она захотела узнать, что такое поцелуй, она страстно желала его.

Случилось то, чего Марлена никак не ожидала, о чем никогда не мечтала. Все дело было в герцоге Ратберне, в джентльмене, которого она под именем Гоноры Труф распекала на все лады, пытаясь вызвать в нем стыд, чувство вины и раскаяние.

А рука герцога уже поглаживала ее грудь сквозь тонкую ткань платья. Марлена тихо ахнула, почувствовав, как странные ощущения наполняют каждую клеточку ее тела. Из горла ее вырвался стон, по телу растекались волны наслаждения. Теперь она знала, что имели в виду поэты, когда описывали возлюбленных. Марлена всей душой хотела, чтобы ее соблазнили.

Их поцелуй с каждой секундой становился все более страстным. Язык герцога легко проникал в ее рот, исследуя все его уголки, наполняя ее голодом, и она была непоколебимо уверена, что только герцог сможет его утолить. Марлена жила чувствами и надеялась, что так будет всегда.

Неожиданно боковая калитка распахнулась.

– Марлена, я принесла нашу статью…

Молодые люди отпрянули друг от друга. Ей показалось, что сердце совершило немыслимый кульбит, подпрыгнуло к горлу и там застряло. Евгения сказала «нашу статью», и герцог не мог этого не слышать. Видела ли подруга, как они целовались? Разумеется, она же не слепая.

– Ой, я не знала, что вы здесь! – пискнула Евгения, что-то прижимая к груди и не сводя испуганных глаз с герцога.

– Да… вот. Мы сидели в саду, – пролепетала Марлена.

Евгения, продолжая взирать на герцога словно кролик на удава, пробормотала:

– Вы обнимались.

– Да, так и было. – Марлена вскочила со скамейки, и герцог тоже медленно встал, но хранил молчание. – Но я могу все объяснить.

Девушка посмотрела на Ратберна в надежде, что он вмешается и поможет ей: для него же подобные ситуации не новость, – но он молчал.

– Ты его целовала, – пробормотала Евгения.

– Да, но… – Марлена замолчала – да и что здесь скажешь.

Изумление на лице подруги внезапно сменилось страхом.

– Он что, принудил тебя?

Марлена ахнула.

– Нет, что ты! Он, конечно, распутник, но не дикарь.

Герцог потянулся к руке девушки и спокойно сказал:

– Ничего страшного не случилось, мисс Эверард, так что причин для тревоги нет.

– Но вы же целовались… – растерянно повторила Евгения. – И с такой страстью, что я… я… – Ее голос стих, слова будто растаяли в воздухе.

– Я не причинил мисс Фаст неприятностей; не сделаю ничего плохого и вам. Вашей подруге было любопытно узнать, что такое… О, только не падайте в обморок, мисс Эверард!

– Нет, Евгения, только не это! – воскликнула Марлена.

Но было уже слишком поздно. Глаза Евгении закатились, и она рухнула на землю раньше, чем ей сумели прийти на помощь. Скандальный листок, который она бережно прижимала к груди, спланировал на пожухлую траву рядом с ней.

Марлена и герцог подбежали к ней одновременно и опустились на колени.

– Евгения? – Она взглянула на герцога. – Похоже, опять…

– И вы продолжаете утверждать, что она редко падает в обморок?

– Клянусь, этого никогда раньше не было, – пробормотала Марлена. – Похоже, все из-за того, что она видела, как мы целовались. О боже! От такого зрелища кто угодно упадет в обморок.

– Возможно. – Он внимательно посмотрел на Евгению, потом перевел взгляд на выпавший листок. – Что она имела в виду, когда сказала «нашу статью»?

Марлена забыла, что надо дышать, но поняла, что должна соблюдать особую осторожность, как в тот первый день, когда герцог появился в ее доме, и быстро сообразила:

– Ну… в газете интересная статья, а поскольку мы покупаем одну газету на двоих, она и сказала «наша».

– Ах вот как.

– Она не ушиблась? – поспешила увести разговор в сторону от опасной темы Марлена.

– Не думаю. Земля здесь мягкая, да и удариться головой не обо что. – Помолчав, Рат спросил: – Она может рассказать вашей кузине о произошедшем?

Об этом Марлена не подумала.

– Евгения? Нет, что вы! Она и своей сестре ничего не скажет. В отличие от меня она девушка робкая и нерешительная, так что никому создавать проблемы, тем более мне, не станет.

– Верю, – сказал герцог. – Она действительно какая-то слишком уж впечатлительная.

Рат поднял газету, которая лежала на земле рядом с Евгенией, и, взглянув на нее, повернулся к Марлене.

– Судя по всему, вам нравится писанина мисс Труф.

– Да, – буркнула Марлена, подавив чувство вины.

– Вы читаете ее еженедельные творения?

Она кивнула, а герцог, опустив глаза на листок, вдруг сообщил:

– А вот это я еще не читал.

Господь милосердный! Неужели он собирается читать прямо сейчас, в ее присутствии?

Марлена с ужасом смотрела, как герцог внимательно читает скандальный листок, в котором упоминаются их имена – ее и его, – и где все, от первой до последней буквы, написано ее рукой. Вспомнит ли он слова из черновика, который случайно увидел в ящике ее секретера? Настало ли время признаться, что автор скандального листка, который неотступно преследовал его в течение трех лет, она?

Секунды бежали… точнее, тянулись. Обвинений с его стороны не последовало, и Марлена рискнула спросить:

– Вы читаете скандальный листок?

– Обычно да, – спокойно ответил герцог. – Он намного короче, чем брошюра, хотя ее вы, наверное, тоже прочли.

Она виновато кивнула, а он сказал:

– А вот я еще нет. Как-то все руки не доходят.

Интересно, сколько надо времени, чтобы прочитать такую тоненькую книжицу?

– Зато я слышал, что она неплохо продается. Удивительно.

Марлена тоже несколько удивилась, когда услышала об этом от Вероники.

– Не думаю, что вас может заинтересовать подобное чтиво, – заметила она со вздохом. – Скорее всего книжка вам не понравится.

– Но вам же нравится, – возразил герцог, – да и вашему книжному обществу тоже.

Марлена лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Глядя на герцога, на его темные волосы, которые шевелил ветер, Марлена вспомнила, какую страсть испытала в его объятиях, и ей захотелось немедленно провалиться сквозь землю. Двойная жизнь дала о себе знать, только она не могла позволить себе бояться. Все, что делала и делает, может быть, и не совсем прилично, но она всегда помнила, что цель у нее благая.

– Вас беспокоит, что мисс Труф узнала, кто теперь ваш опекун? Я имею в виду – что ваше имя появилось в этой «желтой» газетенке рядом с моим.

Да, это ее, безусловно, беспокоило. Она вообще не знала, как теперь сможет писать о нем. Все было намного проще, когда герцог Ратберн не имел к ней никакого отношения.

– Думаю, иначе и быть не могло. Джастина рассказывает об этом всем, кто соглашается ее слушать, – проговорила Марлена.

Герцог с интересом покосился на нее.

– Она знает, кто такая мисс Труф?

– Надеюсь, что нет.

– Почему? – не понял герцог.

– Тогда она и об этом всем расскажет.

Герцог усмехнулся.

– А вам это не понравится, и на один скандальный листок станет меньше.

Евгения зашевелилась и что-то забормотала, но Марлена не поняла. Ее страшила одна лишь мысль, как объяснить подруге, что произошло между ней и герцогом.

Рат протянул Марлене газету.

– Возьмите. Здесь напечатано ваше имя, так что вы, вероятно, пожелаете ее сохранить. Я отнесу мисс Эверард в дом. Думаю, пора использовать вашу нюхательную соль.

Глава 14

До чувств юной леди повесе нет дела.

Мисс Труф

– Еще раз, – скомандовала Джастина. – Шаг вперед, влево, влево, вправо, вправо, поворот, хлопок, реверанс. Продолжай: шаг вперед…

– О нет, больше не могу, – взмолилась Марлена, вытирая пот со лба, хотя в комнате было довольно прохладно. – Прошу тебя, позволь отдохнуть. Ты мучаешь меня уже целый час.

Джастина продолжала играть.

– Всего час? И ты жалуешься? Во время сезона ты будешь танцевать всю ночь напролет, причем каждую ночь, моя дорогая девочка, так что я ничего не хочу слушать. Возвращайся на средину комнаты, и продолжим.

– На балу я не буду танцевать одна, под одну и ту же музыку и без перерыва, а смогу отдохнуть, выпить пунша и поболтать с подругами.

Джастина убрала руки с клавиш.

– Надеюсь, что так.

– Правда? – Марлена почувствовала себя сбитой с толку неожиданным замечанием кузины.

– Если тебя признают первой красавицей сезона, как когда-то меня, то не пропустишь ни одного танца. Все холостяки будут выстраиваться в очередь и сражаться за право потанцевать с тобой, за твою улыбку, благосклонный взгляд. Кроме того, я сижу здесь и играю для тебя уже целый час, но ты же не слышала жалоб на то, что у меня устали пальцы и я хочу отдохнуть. – Она опять заиграла осточертевшую Марлене мелодию. – Вот видишь, мои пальцы двигаются, а ты – нет.

– Между нашими действиями есть разница, – парировала Марлена, хотя ничего не имела против танцев.

Если уж быть честной, то она даже не так уж устала, просто сильно нервничала. Этим утром был закончен очередной скандальный листок. Она искренне надеялась, что ей удалось сделать его достаточно возмутительным, чтобы лондонцы пожелали его купить. Если мистер Траут отметит рост продаж, то быстрее согласится выдать аванс, который она попросила. Вероника говорила о «Мудрых советах» со своими знакомыми, всем советовала купить брошюру, но Джастина наотрез отказывалась ей помогать и даже, наоборот, всем и каждому сообщала, что не читала эту ерунду и не собирается, хотя герцог слышал, что книга хорошо продается.

Марлена не знала, как еще заработать деньги для Евгении, которая никак не могла обойтись без новой одежды для сезона. Герцог сам сказал, что нес затейливо украшенную кружевами и бантиками сумочку с нюхательными солями по улице, значит, можно предположить, что его кто-то с ней видел. Понимая, что ему это не понравится, мисс Труф в красках живописала эту сцену. Марлена ни за что не стала бы это делать, если бы не необходимость помочь сестрам.

Она не могла перестать думать о герцоге, его поцелуях и разоблачительном скандальном листке, работу над которым только что закончила, и поэтому решила заняться сложной вышивкой в надежде отвлечься. Ничего не помогало. Нанося аккуратный рисунок на тонкое льняное полотно, Марлена еще напряженнее думала о герцоге.

Она хотела вышить садовый пейзаж. Начала с травы: высокие, склонившиеся к земле травинки перемежались более короткими и прямыми, – потом добавила цветы: над травой поднимались крупные головки с раскрывшимися лепестками и маленькие, еще не распустившиеся. Покончив с растительностью, она добавила пчелу, осу, божью коровку и двух бабочек: одна летала над цветами, другая сидела на лепестке.

Ей потребовалось довольно много времени, чтобы сделать рисунок, и еще столько же на подбор ниток. Завершив подготовку, Марлена вдела первую нитку в иголку, но тут в комнату ворвалась Джастина и потребовала, чтобы она занялась танцами. Переубедить ее было невозможно.

Марлене еще предстояло обдумать, как объяснить Евгении свое поведение с герцогом. К ее немалому удивлению, та поняла желание подруги испытать поцелуй. Было приятно узнать, что и другие молодые леди испытывают подобное любопытство. Оказалось, Евгении часто хочется, чтобы мистер Брамуэл забыл о приличиях и поцеловал ее, но пока этого не произошло. Евгения только не могла понять, почему первый поцелуй Марлене подарил именно герцог, и это было труднее объяснить. К тому же, похоже, подруга не поверила, хотя это была чистая правда, что она сама поцеловала герцога.

– Ты меня слышишь? – окликнула ее Джастина.

– Нет, извини, – честно призналась Марлена. – Я думала о сложной вышивке, которую начала, когда ты прервала меня. Что ты сказала?

Джастина заиграла надоевшую мелодию.

– Если тебе не хватит здравого смысла согласиться на переезд в особняк герцога на Мейфэре, нам обеим придется…

– Спасибо, дорогая кузина, – перебила ее Марлена.

Уж лучше танцевать, чем слушать постоянные жалобы на то, что они вынуждены жить вдали от престижных районов. Марлена отвернулась, проследовала в центр комнаты и остановилась, ожидая команды кузины.

– Возможно, тебе удастся сделать хорошую партию, у тебя будет свой дом, и твой супруг не посмеет запретить мне переехать вместе с тобой.

– Ты хочешь отказаться от этого дома?

– Ничего не имею против. Ну или хотя бы у меня должен остаться экипаж, выделенный нам герцогом, чтобы я могла в любое время навещать своих подруг.

– Ты вполне можешь пройтись пешком: здесь совсем недалеко.

Джастина тяжело вздохнула.

– Тебе еще предстоит так многому научиться. Теперь, когда у меня есть экипаж герцога, я не могу допустить, чтобы кто-то увидел, как я иду по Мейфэру пешком. Имидж чрезвычайно важен в обществе. С тех пор как герцог стал твоим опекуном, я получаю намного больше приглашений. Мне даже кажется, что я снова превратилась в первую красавицу сезона.

Нет, это невыносимо! Уж лучше танцевать.

Несколько секунд она играла молча, потом опять началось:

– Раз, два, три. Начинай. Шаг вперед, влево, влево, теперь вправо, вперед, влево, хлопок, реверанс. Все правильно. Еще раз. Шаг…

– Прошу прощения, миссис Абернати.

– В чем дело, миссис Додл? – спросила Джастина, не переставая играть и не глядя на экономку.

– Прошу прощения, но приехал герцог Ратберн и хотел бы повидать вас и мисс Фаст.

Обе руки Джастины с размаху опустились на клавиши, издав ужасающий звук, а Марлена замерла в предвкушении. Герцог здесь. Сейчас она его увидит. Все ощущения, которые испытала в его объятиях, немедленно вернулись, и, выпрямившись после реверанса, она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

– Это замечательно! – вскочила Джастина. – Я, наверное, слишком увлеклась и не слышала, как стукнула дверь. Он же был здесь всего несколько дней назад, и я была уверена, что теперь появится не скоро. Ведь герцог такой непостоянный!

Она расправила плечи, убедилась, посмотрев вниз, что в низком декольте шелкового платья видно достаточно пышной плоти, пригладила юбку и, повернувшись к Марлене, шепотом спросила:

– Как я выгляжу? Прическа в порядке? Платье нигде не морщит?

– Весьма презентабельно, – вздохнула Марлена.

Никаких иллюзий относительно собственной внешности после того, как целый час скакала по комнате, поворачивалась, кланялась и приседала, она не испытывала.

– Отлично. Пригласите его, миссис Додл, и потом приготовьте нам чаю.

Джастина внимательно оглядела Марлену и слегка сморщила нос.

– Ты немного растрепана, дорогая, но с этим мы уже не успеем ничего сделать: нет времени. Просто убери выбившиеся из прически волосы за уши.

Марлену гораздо больше тревожило ее внутреннее состояние, чем внешность и тем более непокорные пряди. Герцог и раньше видел ее с растрепанными волосами. В те времена, когда они впервые встретились, она вообще не обращала внимания на такие мелочи. Теперь она взрослая девушка и должна следить за прической, однако бывали дни, когда ей казалось, что у волос имеется собственный разум и они ведут себя как хотят. Она заправила растрепавшиеся пряди за уши и облизнула губы.

Она не должна так ликовать от предвкушения встречи с герцогом, но ничего не могла с собой поделать.

Герцог Ратберн вошел в гостиную решительным шагом, первым делом нашел глазами Марлену, и ей показалось, что сердце в груди моментально растаяло и медленно потекло к пальцам ног. Ее чувства при виде этого мужчины невозможно облечь в слова: она ощущала приятное тепло и комфорт, как в холодную ночь у горящего камина, ее непреодолимо к нему тянуло. Он был просто неотразим в этом темно-синем сюртуке, более светлого оттенка бриджах и высоких начищенных сапогах. Судя по выражению лица, он тоже рад ее видеть.

После взаимных приветствий Ратберн спросил:

– Я слышал музыку, когда вошел в дом. Надеюсь, не помешал?

– Вовсе нет. – Джастина подошла к герцогу ближе. – Я играла для Марлены, чтобы она как следует отработала танцевальные фигуры. Сезон начнется уже совсем скоро, а ей предстоит еще многому научиться.

– Собственно говоря, я пришел именно из-за сезона. Но сначала… – Он протянул Джастине коробку. – Это вам. Здесь сладости.

Физиономия кузины расплылась в такой улыбке, что затмила бы солнце, и Марлена невольно подумала, что и сердце кузины, похоже, тоже растаяло.

– Это для меня? – Одной рукой она взяла коробку, а другую прижала к своей пышной груди, ресницы затрепетали. – Как это мило! Благодарю вас, ваша светлость.

Кузина разорвала упаковку, заглянула внутрь и пробормотала:

– Да, очень-очень мило. Марлена, ты только посмотри.

Презент герцога кузине привел Марлену в состояние крайнего раздражения, хотя для него и не было никаких видимых причин.

Как он посмел! Ей пришлось принять крайне неприличные и чрезвычайно дорогие нюхательные соли, а Джастине приносят сладости в коробке, должным образом завернутой в коричневую бумагу и перевязанной простой ленточкой. Никаких кружев и шелковых лент. Это же надо: преподнести презент не ей, а Джастин после того как целовал ее, причем целовал с такой страстью, что она не в силах этого забыть.

В хладнокровии ему не откажешь. Ну и ладно. Ей все равно. Пусть дарит кузине все, что его душе угодно. Чем больше, тем лучше. Ей нет до этого дела. Она всего лишь хотела познать, что такое поцелуй, и он пошел ей навстречу. Тайна перестала быть таковой. Вопрос закрыт. Конец истории.

Внутренний голос услужливо напомнил ей то, что она в данный момент предпочла бы забыть. Она никак не ожидала, что поцелуй окажется настолько захватывающим и восхитительным. Она никак не могла выбросить его из головы, не могла не лелеять надежду, что герцог поцелует ее снова.

– Сладкое искушение, – проворковала Джастина, открыв коробку. – Глазированные абрикосовые пирожные. Вы вспомнили, что это мое любимое лакомство! Они божественны!

Герцог принял изъявления благодарности и обратился к Марлене:

– Вернемся к причине моего визита, мисс Фаст. Я говорил вам, что попросил знакомую найти для вас наставницу, которая будет направлять вас во время сезона и обеспечивать тем, чего не могу дать я.

– Конечно, мы помним, – ответила за нее Джастина, кокетливо улыбаясь герцогу. – Мы терпеливо ждали вашего решения.

Рат кивнул Джастине и опять обратил все свое внимание на Марлену.

– Сегодня я получил от нее записку. Такую даму она отыскала, и сегодня мы должны с ней встретиться здесь, в вашем доме.

– Прекрасно! – просияла Джастина. – Мы высоко ценим вашу помощь, ваша светлость. Надеюсь, это миссис Сигроув: она самая лучшая в этом деле – так мне говорили. Или мисс Провост. Хоть она никогда не была замужем, но, я слышала, буквально творит чудеса.

– Кто она? – насторожилась Марлена.

– Не знаю. Ее нашла герцогиня Гриффин. Она не назвала ее имени, но я вполне доверяю Эсмеральде. Вы скорее всего не в курсе, но ее светлость до замужества работала в агентстве по найму, так что знакома практически со всеми дамами, которые знают, как подготовить к сезону.

Герцогиня Гриффин появится в ее доме? Марлена знала многое о герцогине, потому что в свое время писала о ней в листке в течение всего сезона. А теперь вот ее светлость нанесет ей визит. Они наконец встретятся. При этой мысли Марлена ощутила дурноту, но нашла в себе силы вежливо ответить:

– Очень любезно со стороны ее светлости принять участие в моей судьбе.

Продолжая выпускать скандальный листок после окончания первого сезона, она должна была знать, что когда-нибудь ей это аукнется, но думала лишь о том, чтобы Евгении и Веронике не пришлось переселиться в ночлежку.

Она изо всех сил пыталась вспомнить, что именно писала о теперешней герцогине, когда та еще была только компаньонкой сестер герцога Гриффина, но ничего не получалось: с тех пор прошло больше двух лет, – так, кое-какие обрывки, что-то вроде: «Возможно, самая захватывающая сплетня с первого бала сезона была не о герцоге Гриффине и его сестрах. Всеобщее внимание привлекла их молодая компаньонка мисс Эсмеральда Свифт».

Ничего плохого в этом нет, напротив: скорее комплимент. Потом вроде бы она прокомментировала объявление о помолвке герцога и мисс Свифт.

Марлена не могла припомнить, писала ли что-нибудь недоброе о герцогине. Вроде бы нет. Все ее выпады, как правило, были направлены на сент-джеймсских повес и им подобных.

Послышался стук дверного молотка, и глаза Джастины зажглись.

– Это, вероятно, герцогиня. Мне неловко напоминать вам об этом, но ведь совершенно очевидно, что нам необходимы дополнительные слуги в доме. Миссис Додл готовит чай, но ей придется прерваться, чтобы открыть дверь и встретить гостей. Она у нас одна за всех.

– Я помогу ей с чаем, – предложила Марлена, радуясь возможности оттянуть встречу с герцогиней и собраться с мыслями.

– Гром и молния, Марлена! – Джастина поставила коробку на соседний столик. – Так нельзя! Никто из нас не должен выполнять обязанности горничной, но лучше уж этим займусь я, раз пока больше некому. Надеюсь, вы меня извините, ваша светлость.

Герцог кивнул.

– Я открою дверь, миссис Додл, – пропела Джастина и под громкий шелест многоярусных юбок выплыла из комнаты. – А вы заканчивайте свои дела на кухне и принесите еще две чашки.

Герцог подошел к Марлене поближе.

– Вы сегодня очаровательны, мисс Фаст.

– Правда? – не оборачиваясь, буркнула та, осознав, что все еще дуется на него из-за презента для кузины.

– Я мог бы это повторять каждый раз, когда вижу вас, но сегодня ваши щеки горят ярче, а волосы очень романтично выбились из прически и красиво обрамляют ваше прелестное личико.

Марлена хотела заправить пряди за уши, но герцог перехватил ее запястье.

– Нет, не надо. Вы и так неотразимы.

Марлена опустила глаза и уставилась на его руку, которая держала ее крепко и в то же время невероятно нежно. Когда она посмотрела ему в лицо, герцог улыбался уголками губ.

– Мне очень нравится ваша прическа.

– Вот такая, когда волосы всклокочены и пребывают в беспорядке? Кажется, вы предпочитаете называть их непокорными.

Герцог хрипловато рассмеялся, и опять все ощущения, которые она испытывала в его присутствии, вернулись.

– Ваша прическа не дает мне забыть, как вы невинны и благородны. А еще… очень желанны.

– Полагаю, не только я, но и Джастина, – неожиданно заметила Марлена и тут же осознала, что говорить этого не следовало, но остановить себя была не в силах. Интересно, почему это ее так раздражает?

Рат прищурился.

– Вокруг очень много весьма привлекательных дам.

– Поэтому после страстного поцелуя со мной вы приносите кузине сладости, а мне – нюхательную соль?

Герцог явно забавлялся: глаза его весело сияли, на губах играла улыбка, – а Марлена, напротив, была слишком взвинченна, чтобы контролировать свои эмоции.

– Похоже, вы ревнуете, мисс Фаст!

– Что? К кому? К Джастине? Что за чепуха! Я всего лишь констатирую факт.

– Вас обидело, что ей я принес сладости, а вам – нюхательную соль? – Рат нежно погладил тыльную сторону ее запястья подушечкой большого пальца.

Да, именно так, хотя это и нелепо! Самое ужасное, что герцог это понимает и, более того, кажется, наслаждается ее реакцией. Что с ней произошло? Какое ей дело до того, что он дарит Джастине? Ей должно быть все равно.

Но, увы, ей далеко не все равно.

Герцог Ратберн – ее опекун, а не любовник. Да, они обнимались и целовались, но ею просто двигало любопытство… Ладно, пусть не только…

– Да, мне не понравилось, что вы принесли мне нюхательные соли, да еще так много, пусть и очень красиво упакованные в восхитительные флакончики. Можно подумать, я кисейная барышня, которая падает в обморок по десять раз на дню.

Его привлекательная улыбка перешла в усмешку.

– А я решил, что коробка сладостей – самое малое, чем я могу компенсировать миссис Абернати тот факт, что совершенно не помню ни ее, ни наш танец.

Марлена чуть было не сказала, что скорее всего они действительно никогда не встречались и уж тем более не танцевали: Джастина не только жила воспоминаниями, но и каждый раз всячески их приукрашивала.

Рат отпустил ее руку.

– Мне следовало передать соли сразу вашей юной подруге, мисс Эверард. Из-за меня она постоянно падает в обморок. Кстати, как она? Последний обморок прошел без последствий? Сцена, свидетельницей которой она стала, наверняка была для нее огромным потрясением.

– Евгения в полном порядке, – успокоила его Марлена. – Что же касается того поцелуя, мы это не обсуждали: зачем вдаваться в подробности?

– Признаюсь, это весьма неожиданно, учитывая, какое впечатление на нее произвела сцена. Как вам это удалось? Я был уверен, что, придя в себя, она засыплет вас вопросами.

– Евгения очень застенчива: никогда ничего не обсуждает и не выспрашивает, – а я всегда предпочитаю говорить правду, которая в данном случае такова: я поцеловала вас первой. Ее тоже никто никогда не целовал, поэтому ей был понятен мой интерес.

– Вы так часто меня удивляете, что это само по себе начинает удивлять. Значит, это был всего лишь интерес?

– Конечно. Уверена: придет время, и мы с ней все подробно обсудим. Вероятно, это случится, когда она немного повзрослеет и на собственном опыте узнает, что такое поцелуй. Мой ответ на вопрос, что произошло между нами, ее вполне удовлетворил. Теперь, я надеюсь, мое объяснение удовлетворило и вас, и мы больше не станем об этом говорить.

– Нет, Марлена: мы будем не только говорить, но и целоваться.

Этого она и боялась.

Нет, не стоит себя обманывать: вовсе не боялась, а надеялась на это.

В коридоре послышались женские голоса.

– Но не сегодня, – добавил герцог. – А пока вы можете кое-что для меня сделать.

– Все, что угодно, – заверила Марлена, но тут же слегка насторожилась, поскольку понятия не имела, о чем пойдет речь.

– Вы можете устроить так, чтобы мисс Эверард не было дома, когда я приду посмотреть коллекцию мистера Портингтона? Очень уж неадекватно она на меня реагирует. Не хотелось бы еще раз расстраивать ее – тем более в собственном доме.

– Да, конечно, – согласилась Марлена, подумав, что лучше бы увести из дома не только Евгению, но и Веронику. – Вы очень внимательны.

– Я всего лишь хочу выполнить свое обещание уговорить мистера Портингтона продать мне часть своих диковин, чтобы вернуть деньги и мисс Эверард могла, как и планировалось, выйти в свет.

– О, я вам так благодарна… впрочем, вам это известно. – Она кашлянула и от греха подальше сцепила руки за спиной, чтобы не поддаться соблазну броситься ему на шею, как тогда в саду. Только теперь она не боялась, что за объятиями может последовать поцелуй. – Давайте договоримся на завтра. Я уговорю Евгению и Веронику отправиться в парк, скажем, в половине третьего. Вам в это время удобно?

– Да, вполне. А потом я загляну к вам и поделюсь своими успехами.

– Буду очень рада. Только не уверена, что удастся уговорить Джастину оставить нас даже на несколько минут наедине.

Рат улыбнулся.

– Не волнуйтесь: я обязательно что-нибудь придумаю.

– Не сомневаюсь.

В этот момент в гостиную вошли две леди ослепительной красоты, скорее юные, чем молодые, что удивило Марлену. Она была уверена, что дама, которая будет ее наставницей во время сезона, – это старая, умудренная опытом матрона, гораздо старше герцогини и даже Джастины.

Герцог дружески поприветствовал дам, и Марлена, когда услышала их имена – герцогиня Гриффин и леди Вера, – почувствовала головокружение и слабость в коленях. Это же одна из сестер герцога Гриффина! О ней она тоже писала.

Да поможет ей Бог! Что здесь делает леди Вера? Неужели герцог догадался, что это она мисс Гонора Труф, и специально привел дам, чтобы они осыпали ее упреками? Марлену опять пронзило острое чувство вины.

Встреча лицом к лицу с герцогиней и ее золовкой далась ей куда сложнее, чем первая встреча с герцогом. Он заслужил, чтобы о нем написали в скандальном листке, но две блестящие дамы, которые сейчас стояли перед ней, точно нет, и тем не менее их имена узнал весь Лондон, и все благодаря ее перу.

Марлена отчаянно пыталась вспомнить, что именно писала о леди Вере, и то, что пришло на ум, не обрадовало. О боже! Ей хотелось провалиться сквозь землю. Сестры наверняка опасались, что кто-то может причинить им зло или погубить сезон. Безусловно, самое ужасное, что они сделали с Евгенией, – это уговорили Брамуэла и Портингтона в «Уайтсе» распустить этот слух.

Марлена отлично помнила, что тогда сказала мистеру Брамуэлу, поскольку долго и тщательно обдумывала формулировку. «Сент-джеймсские повесы, разославшие девушкам письма от тайных поклонников, не заплатили за свое скандальное поведение. Быть может, время пришло? Станет ли достаточным наказанием для них, если пострадает репутация сестер герцога Гриффина в их первый сезон?»

Почему Марлена тогда решила, что это хорошая идея? Потому что была безрассудной семнадцатилетней девчонкой, которой хотелось сделать что-то хорошее и наказать того, кто сделал что-то плохое? Или потому, что ей совершенно нечего было делать в Лондоне, кроме как ждать своего дебюта в обществе? Или потому, что душа у нее гнилая?

Нет, она не хотела в это верить. Может, она всего лишь проявила излишнее рвение в желании помочь? Марлена не могла сразу разобраться во всем, поэтому решила пока сохранять спокойствие. И еще помнить, что родители наблюдают за ней с небес. Это всегда помогало ей успокоиться.

– Мисс Фаст, – проговорила герцогиня.

– Да, ваша светлость. – Марлена искренне надеялась, что в ее голосе не отразилась буря эмоций, с которой она тщетно пыталась справиться.

– Сестра его светлости герцога Гриффина любезно согласилась быть вашей наставницей во время сезона.

Марлена, окинув взглядом молодую леди со светло-каштановыми волосами и голубыми, как небо, глазами, брякнула:

– Вы будете моей гувернанткой?

– Боже правый, Марлена, что ты несешь? – потрясенно воскликнула Джастина. – Леди Вера не гувернантка!

– Конечно, нет! – живо отреагировала леди Вера. – Но я вас понимаю и могу заверить, что моя задача не воспитывать вас, а оказать помощь в вопросах этикета и некоторых особенностей сезона.

– Я не хотела проявить неуважение к вам, миледи, – покаянно буркнула Марлена. – Простите, если это выглядело именно так.

– Все в порядке. Меня не так-то легко шокировать, обидеть или смутить, мисс Фаст. – Словно желая подтвердить свои слова, она подошла к герцогу, взяла его под руку и заглянула в глаза. – Я делаю это для Рата. Он знает, что я его обожаю и давно хочу за него замуж, но не делает мне предложение. Возможно, если я ему помогу, он станет ко мне благосклоннее?

– Я всегда к тебе благосклонен, – заверил герцог.

Марлена, глядя, как нежно он улыбается леди Вере, почувствовала, что ее переполняет раздражение. Не приходилось сомневаться, что эти двое отлично знают друг друга. Как она ему улыбается! Как смело разговаривает с ним! Как прикасается! А как он ей отвечает!

Только теперь Марлена поняла, что отчаянно его ревнует, ревнует к Джастине, к леди Вере – вообще ко всем женщинам на свете.

С ума сойти!

Надо во что бы то ни стало справиться со своими чувствами, и как можно скорее. Вокруг много леди, жаждущих внимания герцога, и она не станет одной из них.

Джастина громко кашлянула, очевидно, тоже не одобрив столь открытого проявления чувств леди Верой, а герцог заметил с улыбкой:

– Ты же знаешь: на сестрах не женятся, – а я отношусь к тебе как к сестре.

– Это меня никогда не беспокоило, – поддержала она шутку.

– Зато беспокоит меня, – не остался в долгу герцог.

– Ладно, буду надеяться, что ты передумаешь. – Леди Вера обернулась к Марлене. – Наступающий сезон уж третий для меня, мисс Фаст, так что если кто и знает все о платьях, балах и джентльменах, так это я. С радостью помогу вам во всем и поделюсь слухами и сплетнями – а я их знаю немало.

Марлена мысленно ахнула (по крайней мере, надеялась, что только мысленно). Неужели герцог, леди Вера и герцогиня Гриффин все про нее знают, или она просто чувствует за собой вину и потому их слова ввергают ее в панику?

Она посмотрела на герцога и встретила его пристальный взгляд. Нет, он не из тех, кто бы промолчал, если бы что-то знал, – в этом она не сомневалась. Стоило ему заподозрить, что она ведет двойную жизнь, и никаких бы игр не было: он бы прямо спросил. Нет, она слишком подозрительна, хотя для этого вроде бы нет оснований. Знай они, кто перед ними, и вся их вежливость и учтивость исчезла бы без следа. В данный момент ей больше всего хотелось забыть о мисс Труф навсегда. Раньше ей и в голову не приходило, что когда-нибудь жизнь столкнет ее с теми, о ком писала. Марлена искренне сожалела, что многим причинила столько неприятностей.

– Давайте лучше я попытаюсь все объяснить мисс Фаст, – вступила в разговор герцогиня Гриффин, посмотрев на золовку с легким упреком. – Во-первых, я лично прослежу, чтобы леди Вера не научила вас тому, что не подобает знать приличной даме. Уроки вам не нужны, компаньонка – тоже: у вас есть миссис Абернати, – а потому рядом с вами должна быть приятельница – близкая вам по возрасту леди, – чтобы помочь с выбором тканей, фасонов, аксессуаров и всего прочего. Леди Вера точно знает, какие мероприятия вам необходимо посетить и как раздобыть на них приглашения.

– А еще я знаю, как отличить джентльмена с серьезными намерениями от повесы. – Леди Вера взглянула на герцогиню и добавила: – Есть еще кое-что… но об этом я вам расскажу, когда придет время.

Марлена чуть поклонилась обеим леди и поблагодарила за согласие ей помочь, а Джастина от избытка чувств захлопала в ладоши:

– Мы обе вам бесконечно признательны! Лучшей наставницы для нее не найдешь.

– Вот и славно, – улыбнулась леди Вера. – Начнем завтра же. Я заеду за вами и миссис Абернати в половине первого.

– Не могли бы мы перенести это мероприятие на послезавтра, миледи? – встрепенулась Марлена. – У меня уже есть планы на завтра.

– Какие еще планы? – грозно нахмурилась Джастина.

– Забыла тебе сказать, что пригласила Евгению и Веронику на пикник в парк. – Марлена повернулась к наставнице: – Послезавтра вам будет удобно, миледи?

Та улыбнулась.

– Вполне. Сначала мы заедем к моей модистке: снять мерки и тому подобное. У меня уже есть некоторые задумки, я к тому же присмотрела кое-какие ткани, что идеально подойдут к вашим волосам.

Марлена постаралась собрать всю свою волю в кулак. Похоже, с леди Верой ей предстоит проводить немало времени, так что успеет привыкнуть. Она сама взвалила на себя тяжкую ношу, чтобы помочь подругам, и теперь надо найти в себе мужество справиться с последствиями.

Леди Вера ехидно поинтересовалась:

– Насколько я понимаю, ваша светлость, в средствах нас вы ограничивать не станете?

– О чем речь! – Лицо герцога исказилось от притворного ужаса. – У меня и в мыслях не было ничего подобного. Я ведь очень хорошо знаю, что любые ограничения обошлись бы мне слишком дорого.

– Именно это я и хотела услышать.

– Я тоже, – добавила Джастина с широкой улыбкой. – А вот и чай. Давайте присядем и выпьем по чашечке.

Марлена заметила, что герцог наблюдает за ней и хмурится. Возможно, почувствовал ее сомнения относительно леди Веры или, хуже того, ревность, хотя и не исключено, что она недостаточно искренне бурно выразила благодарность за помощь.

Марлена, украдкой поглядывая на герцога, вдруг подумала: а что, если бы он не был ее опекуном, а она – автором скандального листка? Могли бы они смотреть друг на друга так, как в первую встречу, когда она не знала, что перед ней герцог Ратберн?

«Дорогие мои читатели!

Последний скандальный слушок, о котором я намерена вам рассказать, не будет для вас новостью, если вы, конечно, не вдали от дома – к примеру, где-нибудь в Европе, но даже тогда вы сможете прочитать мой листок – говорят, он продается во Франции, Португалии и еще некоторых странах. Так что его не увидят лишь те, кто наотрез отказывается в путешествиях читать новости из дома, чтобы не испортить удовольствие.

Сегодня я поделюсь с вами слухами об известном повесе герцоге Ратберне. Мне известно из достоверных источников, что на днях герцог посетил популярный дамский магазин и вышел оттуда с украшенной кружевами и цветными лентами сумочкой в руке. Уже одно то, что он позволил себе зайти в дамский магазин, свидетельствует о его склонности к скандальному поведению, но тот факт, что он вышел с покупкой и у всех на глазах отнес ее в свой экипаж, возмущает сверх всякой меры. Мой источник информации хотел было последовать за экипажем Ратберна, чтобы выяснить, куда он поедет, но кони герцога оказались гораздо быстрее. Если кто-нибудь из вас слышал, кому предназначался этот подарок, дайте мне знать, и я сообщу об этом всем в своем следующем листке».

Еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф

Глава 15

Если джентльмен не верит в серьезность слов леди и все переводит в шутку, он может оказаться повесой.

Мисс Труф

Дождя не было, и серые небеса не показались Рату угрожающими, когда он вышел из экипажа и зашагал к дому мистера Портингтона, как и было условлено с Марленой. Если что-то помешало его подопечной увести на пикник сестер, Рат надеялся, что мисс Эверард не рухнет в обморок, увидев его. Ну а если все же лишится чувств, то, возможно, мистер Портингтон сможет пролить свет на причину столь частых обмороков.

Не многим удавалось поставить Рата в тупик, а вот мисс Эверард удалось. Очень странная эта юная леди. Ему хотелось знать, действительно ли она так сильно его боится, и если да, то почему. Если она впервые упала в обморок, едва увидела его, то можно было предположить, что она просто никогда лицом к лицу не встречалась с герцогом, но не три же раза подряд! Он бы мог прямо спросить ее, но справедливо опасался, что она лишится чувств раньше, чем даст ответ.

Шагая к дому мистера Портингтона, Рат вспоминал те две встречи. Оба раза она несла мисс Фаст какую-то писанину мисс Гоноры Труф. Но в чем проблема? Возможно, мисс Эверард знала, что автор листка постоянно пишет о нем самом, а раньше писала о его друзьях. Она не могла не понимать, что распространяет ерунду, написанную старой сплетницей, и, узнав, кто перед ней, так испугалась, что лишилась чувств. Правдоподобно? Вполне.

Рат, поднимая скандальный листок с травы, куда он упал рядом с мисс Эверард, успел пробежать глазами несколько предложений и понял, что речь в нем идет о его миссии и их с Марленой поцелуе, «жадном и страстном». По-видимому, это и спровоцировало обморок мисс Эверард.

Он не знал, зачем люди читают бульварные газетенки, зачем читает сам. Если верить мисс Труф, сент-джеймсские повесы не понесли никакого наказания. Ну и ладно. Если сама писательница и весь Лондон думают, что чувство вины не наказание, пусть так. Также Рат был уверен, что мисс Труф не объявила бы войну ему подобным, если бы кто-то не заявил, что награда должна найти своих героев. Не исключено, что этот человек намеревался отомстить повесам, повредив репутации сестер Гриффина.

Рату очень хотелось добраться до злоумышленника – об этом он и думал, когда взялся за дверной молоток. Не раз, конечно, Рат вел себя не как джентльмен, когда речь шла о леди, но никогда не стремился погубить ничью репутацию, тем более намеренно.

Слава богу, с сестрами Гриффина во время их дебютного сезона ничего серьезного не произошло: они не единожды доказали, что могут за себя постоять. И вот теперь мисс Труф предположила, что в следующем сезоне могут стать мишенями Марлена и Вера.

Мысль, что кто-то может попытаться как-то навредить той или другой, не давала Рату покоя. Он не хотел даже думать о том, как Марлена танцует с другими мужчинами, как чьи-то руки касаются ее, сжимают пальцы, гладят спину. Он уличил ее в ревности, но сам ревновал стократ сильнее.

Дверь открылась, и перед Ратом предстал высокий, плотно сбитый джентльмен, совершенно непохожий на рохлю, описанного Марленой. Чисто выбритый, аккуратно одетый, без седины в волосах, ничем не напоминал человека, которому уже давно перевалило за сорок, напротив: по мнению Рата, пребывал в отличной форме. Никаких признаков облысения и сутулости не наблюдалось, он не носил очков, на шейном платке и жилете не было пятен.

– Мистер Портингтон? – уточнил Рат.

– Да. С кем имею честь? – с откровенным недоумением вопросил мужчина.

– Я герцог Ратберн. Можно мне войти?

– Ваша светлость… – Мужчина поклонился. – Вы уверены, что не ошиблись дверью?

Он похлопал себя по карманам и оглянулся, словно что-то потерял, а Рат усмехнулся:

– Уверен.

– Ну тогда, прошу вас, заходите. Рад познакомиться.

– Благодарю вас.

Портингтон отошел в сторону, и Рат шагнул в помещение, которое вроде бы должно считаться вестибюлем дома, но вместо него представляло собой всего лишь тускло освещенный проход. Вдоль стен от пола до потолка стояли ящики. Рат отодвинулся – насколько это было возможно, – позволив Портингтону протиснуться вперед, чтобы показывать дорогу. Пробравшись по этому туннелю, они вошли в комнату, где каким-то чудом перед камином умещался маленький столик и два кресла. Все остальное пространство было занято урнами, черепками ваз и фрагментами статуй, доспехами с копьями и без, щитами, костями, клыками и коврами. Среди всего этого хлама стояли и висели чучела птиц и животных. Рат разглядел также несколько статуй херувимов, бюсты и статуэтки из бронзы и мрамора, агата, других камней, которые не смог на первый взгляд идентифицировать.

Марлена не преувеличила, когда сказала, что у этого человека есть реликвии и окаменелости всего, что только можно себе представить, и даже чего представить нельзя. Рату еще не приходилось видеть ничего подобного. Интересно, где можно все это купить?

– Прошу прощения, ваша светлость, но в моем доме нет свободного места, как и времени для развлечений, – пояснил Портингтон без намека на смущение. – Моя работа занимает все время и пространство.

Это еще мягко говоря.

– Позвольте, я возьму ваш плащ и шляпу. Присаживайтесь, пожалуйста. У меня есть портвейн. Правда, бутылка открыта довольно давно: месяца два назад, а может, и больше. Я пью довольно редко. Возможно, какой-нибудь вкус еще сохранился.

Рат не мог припомнить, когда пил прокисший портвейн, но поскольку пообещал Марлене, что справится с задачей, подвести ее не мог. Даже если этот портвейн превратился в уксус, он выпьет все до капли.

– Да, я бы с удовольствием выпил с вами.

Портингтон улыбнулся и, опять похлопав себя по карманам, словно надеялся обнаружить портвейн там, принялся оглядываться.

– Должно быть, бутылка в другой комнате. Или в кухне. Надеюсь, вы дадите мне минутку?

– Не спешите. – Рат снял плащ и повесил на спинку кресла. – Не возражаете, если я пока осмотрюсь?

– Пожалуйста, хотя большинство экспонатов хранится в ящиках. Реликвии довольно хрупкие, поэтому так безопаснее. Я скоро вернусь.

Очень скоро Рат убедился, что попал на склад, хозяин которого понятия не имеет об организации хранения. Здесь бесценные артефакты со всего мира соседствовали с очевидными подделками. На стеллажах, самые верхние полки которых терялись в полумраке, он увидел фарфор, статуэтки, часы и книги. Здесь были и камни – большие и маленькие, штабеля старых высушенных костей, среди которых попадались и очень крупные – слона или жирафа. В открытых ящиках он обнаружил заботливо переложенных соломой насекомых и мелких животных, навеки застывших в камне. Одна из окаменелостей ему даже понравилась – ящерица, поймавшая бабочку.

Рат ничего не мог сказать об аутентичности всей коллекции Портингтона, но она была настолько огромна, что в ней вполне могли оказаться и ценные экземпляры. И теперь он ясно видел, что имела в виду Марлена, назвав этого человека одержимым, и это еще слишком мягко сказано. Оставалось только посочувствовать миссис Портингтон: жизнь в такой атмосфере и с таким человеком вероятнее всего невыносима.

Осталось решить, как убедить мистера Портингтона расстаться с частью коллекции.

– А вот и я, ваша светлость. – Хозяин протянул гостю маленький стаканчик и указал на кресло.

– Браво, Портингтон, в вашей коллекции много ценных артефактов! – похвалил Ратберн, устраиваясь поудобнее.

– Знаю и горжусь этим. – Портингтон улыбнулся и сделал глоток портвейна. – Миссис Портингтон, к сожалению, часто жалуется, что моя коллекция ей мешает, и я совершенно не понимаю почему. Я делаю все возможное, чтобы ей было удобно: покупаю только самые ценные вещи. Их значение для истории и культуры невозможно переоценить.

– Понятно. Поэтому я здесь.

Портингтон устроился поудобнее.

– Насколько я понимаю, вы тоже коллекционер?

– Нет. То есть пока нет, но очень надеюсь, что вы поможете мне начать.

– Вот как? Теперь я понимаю цель вашего визита, – снисходительно улыбнулся Портингтон, и в голосе его появились покровительственные нотки. – Я работаю в контакте с несколькими джентльменами, которые добывают для меня интересные вещи, и с удовольствием свяжу вас с любым из них. К примеру, мистер Лейтон торгует керамикой, а мистер Хилсберг – статуями.

– Прекрасно, а с мистером Гербертом Уэнтсфилдом вы тоже сотрудничаете?

– Ах, значит, вы его знаете!

– Нет. – Рат пригубил портвейна и едва удержался, чтобы не выплюнуть. Надо будет прислать Портингтону бутылку. – Но слышал о нем.

– Правда, я послал ему уже два письма, но он не ответил. Странно. Обычно он отвечает очень быстро. Сегодня утром я даже заглянул к нему, но обнаружил, что дом пуст, чисто убран, словно никто никогда там и не жил. Не знаю, куда все делись. Соседям тоже ничего не известно. Наверное, что-то случилось: может, заболел кто-то из членов семьи. Уверен, он в самое ближайшее время даст о себе знать.

Информация об Уэнтфилде, если это настоящее имя мошенника, не удивила Рата.

– А вы, случайно, не знаете, где он? – полюбопытствовал Портингтон.

– Нет, я надеялся узнать это от вас. Давайте договоримся так: если вам станет что-нибудь известно, вы дадите мне знать. И наоборот.

Портингтон кивнул.

– Поскольку вы собираетесь начать коллекционирование, я обязательно это сделаю.

– Я видел в вашем доме кое-какие артефакты, которые помогли бы мне начать, – если, конечно, вы согласитесь их продать.

Портингтон засмеялся.

– Я высоко ценю ваше любезное предложение, мне чрезвычайно лестно также ваше мнение о моей коллекции, но я не заинтересован в продаже. Понимаете, я приобретаю только те вещи, которые меня особенно привлекают, и самым тщательным образом заношу в каталог: название, ценность для истории, стоимость, дата приобретения, – так что расстаться со своими сокровищами я не готов.

Именно такого ответа Рат и ждал.

– Значит, вы все записываете в гроссбух?

– Да, и у меня их несколько. Записей так много, что сразу в них не разобраться – понадобится время. Я с радостью покажу вам одну из книг и некоторые предметы из моей коллекции.

– Вы их складываете где-то еще или только здесь?

– Они у меня во всех помещениях дома. Я собираю коллекцию, можно сказать, с детства. Интерес к коллекционированию во мне пробудил отец, когда приобрел один из артефактов Парфенона. Это было задолго до того, как лорд Элгин вывез их из Афин, чем вызвал такой переполох, что теперь никто к ним и близко подойти не может.

Рат сделал вид, что глотнул портвейна, и устремил на Портингтона взгляд, полный благоговения, всем своим видом показывая, что такие уникальные ценности не могут храниться в частном доме. Если этот человек действительно столь фанатично предан своему делу, то почему приобретает такие откровенные фальшивки, как яйца мегалозавра?

– Где же мраморные останки? – поинтересовался Рат с должным почтением.

– Не в этой комнате. Туда не так легко добраться, иначе я бы непременно их вам показал. Понимаете, я уложил все в ящики и тщательно упаковал, чтобы предохранить от разрушения. Я многие свои вещицы храню именно так.

– И поступаете весьма мудро.

– Хотите посмотреть, какие артефакты хранятся в других комнатах?

– Да, конечно! С удовольствием познакомлюсь с вашей великолепной коллекцией.

Через полчаса мужчины вернулись в гостиную – точнее, в закуток, выполнявший эту функцию.

– Ваши знания поразили меня глубиной и основательностью, мистер Портингтон.

Тот с достоинством поклонился.

– Благодарю за теплые слова, ваша светлость.

– Уверены, что я не сумею убедить вас продать мне кое-какие артефакты, чтобы положить начало собственной коллекции? Обещаю не скупиться.

Портингтон опять похлопал по карманам.

– Уверен, но во всем остальном можете на меня рассчитывать, ваша светлость. Буду рад проконсультировать вас по поводу любой покупки. Поверьте, поиск нужной вещи доставляет ничуть не меньше удовольствия, чем ее приобретение.

– Теперь я понимаю.

– Если хотите, я пришлю вам список посредников.

– Буду очень благодарен.

Рат набросил на плечи плащ, взял шляпу и перчатки и уже протянул хозяину дома руку, когда услышал стук входной двери и женские голоса.

Проклятье! Неужели он пробыл здесь так долго? Он всячески старался ускорить процесс ознакомления с коллекцией, но это было практически невозможно…

Мистер Портингтон энергично пожал гостю руку, и в это время в гостиную вошли Марлена, мисс Эверард и еще одна леди – судя по всему, миссис Портингтон. Рат видел эту хрупкую девушку раньше, но не был ей представлен. Она выглядела такой бледной и испуганной, что, не подумав, герцог выпалил:

– Только не падайте в обморок, мисс Эверард!

– В обморок? – Портингтон добродушно рассмеялся. – Евгения никогда в жизни не падала в обморок. Она очень сильная, хотя и не выглядит таковой. Это моя супруга очень чувствительна. Позвольте, ваша светлость, представить вам мою жену, миссис Веронику Портингтон.

Рат поклонился, а дамы сделали реверанс. Было весьма странно слышать от Портингтона, что мисс Эверард никогда не падает в обморок: она и сейчас выглядела так, словно вот-вот рухнет на пол, как, впрочем, и ее сестра. Обе дамы держались друг за друга, словно боялись упасть. Вероятно, Портингтон не смотрел на жену, раз не замечал ужаса на ее лице. Впрочем, и множества неудобств, создаваемых его коллекцией, он тоже не замечал. В окружении обломков и окаменелостей Рат чувствовал себя так, словно попал в древнюю гробницу. Вряд ли кому-то понравится жить в гробнице.

Но почему мисс Эверард и ее сестра взирали на него с таким испугом? Эту тайну Рат намеревался разгадать. Неужели он так страшен? Быть может, это писанина мисс Труф превратила его в людоеда, которого теперь боятся все леди?

– Из-за тумана нам пришлось вернуться, – сообщила Марлена. – Устроим пикник в другой день.

– Очень жаль, – посочувствовал мистер Портингтон. – Прогулки в парке идут Веронике на пользу. И она их очень любит.

Леди молча взирали на него, уподобившись мраморным статуям, и Рат решил, что лучше поспешить раскланяться.

– Мисс Фаст, я ухожу. Если вы не против, могу проводить вас домой.

– Буду благодарна, вот только выложу приготовленные миссис Додл специально для Евгении и Вероники сладкие булочки и коричное масло, а за корзинкой зайду позже.

Когда Марлена распрощалась с подругами и они вышли из дома, их окутал такой густой туман, что не было видно крыш соседних домов. Дамы правильно сделали, что вернулись домой, пока еще что-то было видно. Туман очень быстро сгущался.

Марлена направилась было по дорожке к воротам, но Рат тронул ее за руку. Она остановилась и вопросительно взглянула на него. Хоть их и окружал плотный туман, Рат отлично ее видел: черная шляпка с узкими полями совершенно не скрывала лицо. Щеки казались влажными от тумана, глаза сверкали словно изумруды. Окруженная серой холодной дымкой, она была так прекрасна, что у него сбилось дыхание.

– Вы замерзли?

– Не успела: мы шли из парка быстрым шагом.

– Но сейчас похолодало… – Он накинул ей на голову капюшон и плотнее застегнул накидку. – Не хватало еще, чтобы вы простудились.

– Спасибо.

– Давайте войдем через ту боковую калитку, которой пользуетесь вы и мисс Эверард.

– Откуда вы… Впрочем, ладно, я поняла.

Она сменила направление и пошла к калитке. Рат следовал за ней по пятам.

– Вы слышали, как Портингтон заявил, что Евгения никогда не падала в обморок, что она вполне здорова и не страдает слабостью?

– Да, конечно. А что насчет коллекции? Он готов с чем-нибудь расстаться?

Было немного непонятно, почему Марлена всякий раз переводила разговор с реакции мисс Эверард на него, но Рат решил пока не заострять на этом внимание и обсудить то, что волнует больше.

– Во-первых, все, что вы говорили о мистере Портингтоне – правда. Он хоть и не выглядит фанатиком, но, вне всякого сомнения, таковым является. Я не эксперт, но, по моему мнению, многие артефакты в его коллекции действительно уникальные, хотя и немало подделок.

– Я тоже так считаю.

Рат открыл калитку. Марлена вошла во двор и остановилась, пока он опять закрывал ее на щеколду.

– Во-вторых, я уверен, что никакого мистера Уэнтфилда не существует.

– Но этого не может быть! Мистер Портингтон не мог выдумать эту историю с яйцами.

– Скорее всего он стал жертвой мошенника, поскольку дом, в котором жил этот «мистер Уэнтфилд», оказался пуст, и никто не знает, куда уехал хозяин. Подобные люди специально выискивают коллекционеров вроде Портингтона, одержимых своей страстью, выманивают у них крупные суммы денег и срочно переезжают в другой город под другим именем и с другим поддельным артефактом для продажи.

– Значит, вы считаете, что яйца – фальшивка?

– Я не эксперт в подобных вещах, но похоже, что так.

Марлена остановилась у ступенек перед задней дверью.

– Жаль, если его действительно обманули, тем более, что речь идет о деньгах Евгении. Мне трудно поверить, что он так безрассудно обошелся с ее наследством.

– Понимаю вас, – тихо проговорил Рат и, заметив, что лицо ее покрылось влагой, шляпка – тоже, предложил: – Давайте зайдем под навес. Там можно укрыться от противной мороси, и я расскажу вам, что еще удалось узнать.

Марлена согласилась и, едва оказавшись под навесом, спросила:

– Он согласился продать вам что-нибудь?

– Нет, как я ни пытался его в этом убедить.

Не такой ответ ему хотелось ей дать. Девушка изо всех сил пыталась помочь подруге, а он в свою очередь стремился помочь ей.

– Так попытайтесь еще раз! – воскликнула она раздраженно. – Вы же герцог! Вы можете кого угодно заставить сделать то, что вам нужно.

Рат проигнорировал ее резкость, граничившую с грубостью.

– В бизнесе – да, в парламенте тоже, поскольку всегда найдется причина пойти со мной на компромисс. Я всегда что-то предлагаю в обмен на то, что хочу получить. Даже если бы у меня было то, чего хочет Портингтон, не думаю, что он согласился бы на обмен: скорее захотел бы купить то, что есть у меня.

– Нет! – воскликнула Марлена, отказываясь признать поражение.

– Да. – Герцог обнял девушку за плечи. – Не знаю, сумею ли я толково объяснить. Мне кажется, он считает каждый предмет своей коллекции частичкой себя, а свою работу – стремлением спасти остатки прошлого, ценные или нет, для будущего человечества. Пообщавшись с ним, я понял: он никогда не продаст то, что имеет. Он заносит в каталог абсолютно все – каждый осколок.

Заметив, что Марлена чуть не плачет, он неуверенно предложил:

– Я бы мог просто дать денег, чтобы Евгения…

– Нет-нет! – прервала его Марлена. – Даже не заговаривайте об этом. Они ни за что не примут вашу помощь, и я не хочу, чтобы вы ее предлагали. Евгения еще не знает о финансовой катастрофе, и, я уверена, Вероника скорее предпочтет, чтобы она пропустила сезон, чем станет полагаться на вашу благотворительность.

Рат покосился на нее с откровенным изумлением.

– Многие дамы были бы счастливы иметь в спонсорах герцога.

– Но не все. Джастина наверняка будет рада принимать от вас любые подарки.

Он погладил ее по плечу.

– Значит, вы до сих пор обижены из-за тех сладостей?

– Нет, дело вовсе не в них. Я думала об экипаже, который вы предоставили в наше распоряжение. Она считает, что это дар Небес. Ее статус в обществе неизмеримо вырос, и она счастлива, что имеет возможность заехать за леди Уэстербрук и другими своими подругами и отвезти их на прогулку в парк. – Марлена замолчала и тряхнула головой. – Поверьте, мне бы не хотелось показаться неблагодарной, но я не могу не переживать за Евгению. Ей необходимо дать возможность появиться в обществе, потанцевать, познакомиться с достойными джентльменами, выйти замуж и обзавестись собственным домом.

– Я понимаю. Ваше стремление помочь подруге достойно уважения. Не отчаивайтесь. Во время беседы с Портингтоном мне пришла в голову одна идея, но я пока ничего не стану говорить: надо кое-что уточнить.

Марлена уверенно взглянула ему в глаза.

– Жизнь с кузенами научила меня никогда не сдаваться без борьбы. У нас – у меня и Вероники – тоже есть несколько идей.

– Да? Любопытно. – Герцог нахмурился, пытаясь сообразить, каким образом леди могут заработать деньги.

– Я тоже не стану об этом говорить. Пока.

– Надеюсь, вы не сделаете ничего безрассудного, Марлена.

Она покачала головой и опустила глаза.

– Я постараюсь, хотя было бы лучше, если бы кто-нибудь предостерег меня от этого пораньше. – Она опять взглянула на него. – Мне не следовало указывать вам, что делать, но я…

Марлена улыбнулась, и сердце Рата застучало как паровой двигатель. Он не пытался скрывать или отрицать, что его к ней безумно тянет, и не собирался начинать. В определенные моменты мужчина должен подчиняться своим инстинктам, и это, похоже, один из них.

– Вы знаете, о чем я думаю? – спросил он вдруг.

– Как я могу это знать? – удивилась Марлена. – Я не умею читать чужие мысли.

– А вот я знаю, о чем вы думаете, – с улыбкой сообщил герцог. – Потому что мы думаем об одном и том же.

– Этого не может быть.

– Лично я думаю о том, как мы целовались.

Марлена нахмурилась.

– Я же говорила, что хочу забыть об этом и больше не затрагивать эту тему.

Рат подошел к ней ближе и сразу почувствовал напряжение в паху. Ему хотелось бы целовать ее до тех пор, пока она не покорится его воле.

– А вы можете забыть наши поцелуи?

Она прижалась спиной к стене дома.

– Я уже забыла… почти, пока вы не напомнили.

– Думаю, это неправда, Марлена.

– Нет, я не… Ну, возможно, я думала о поцелуях – раза два, но не больше. – Она дернула плечами, словно хотела стряхнуть то, что сказала. – Между прочим, вы не должны были допускать, чтобы мы целовались и касались друг друга.

– Я? – усмехнулся Рат. – Значит, во всем виноват я? Между прочим, я сам дал вам свой носовой платок, чтобы вы имели возможность меня остановить.

– Вы знали, что я хочу этого поцелуя, потому что меня никогда в жизни не целовал мужчина и я сгорала от любопытства. Вы были обязаны сохранить хладнокровие и отказать мне, ради моего же блага.

– Ради вашего блага? Марлена, вы невероятны. Всякий раз, когда я думаю, что меня уже ничем не удивишь, вы удивляете снова и снова. Как же я мог вас остановить, если хотел поцелуя так же, как вы, если не сильнее? – Он подвинулся к ней ближе. – Знаете, я опять хочу целовать вас. Прямо сейчас.

Марлена облизнула губы.

– Если есть такое желание, ваша светлость, надо его исполнить.

«С удовольствием!»

– Я могу считать это разрешением? Пообещайте впредь называть меня по имени, а не «ваша светлость», и говорить мне «ты».

Ее глаза стали круглыми от изумления.

– Но я не могу…

– Для этого было необходимо только разрешение, и я его только что тебе дал. Мы стали слишком близки, чтобы соблюдать формальности.

Рат, не в силах не прикасаться к ней, провел кончиками пальцев по влажной щеке, губам, подбородку. Даже простое прикосновение к ее лицу вызывало в нем сильнейшее желание.

Он распахнул ее накидку, обнял за талию и прижал к себе, с удовольствием ощущая тепло ее тела, наслаждаясь ее близостью; погладил спину и плечи, потом наклонился и стал целовать лоб, щеки, уголки губ.

Подняв голову, Рат улыбнулся.

– У тебя лицо влажное от тумана.

– Это вам… тебе мешает?

«Это меня возбуждает».

– Нет. Уверен, мое лицо такое же.

Их взгляды встретились. Марлена подняла голову и коснулась рукой в перчатке его щеки.

Посчитав, что это приглашение, которого ему так не хватало, Рат склонился к ней и коснулся губами ее губ. Они были мягкими и бесконечно соблазнительными, но столь невинный, хотя и очень приятный, поцелуй не мог удовлетворить его голод. Он чувствовал, что и ее тоже неудержимо тянет к нему, и опять поцеловал: медленно, наслаждаясь вкусом губ, – а потом раздвинул их языком и проник в рот.

На улице было тихо и пустынно. Плотный туман разогнал прохожих по домам. Рат слышал только сильное и частое биение ее сердца и тихие вздохи удовольствия. Его бросило в жар. Он ощущал нестерпимое желание сделать ее своей и не желал его усмирять.

Один поцелуй переходил в другой. Рат гладил ее спину, бедра, груди, жадно исследовал языком глубины рта. Ее тело было таким женственно мягким, таким нежным. Рату казалось, что время остановилось: он мог думать лишь о том, как приятно обнимать ее и целовать.

По ее телу прокатывалась дрожь, и Рат почувствовал себя на седьмом небе. Ему было бесконечно приятно осознавать, что виной тому его руки, блуждавшие по ее телу. Он продолжал ласкать ее, наслаждаясь каждой минутой близости. Прикосновения к ее телу помогали унять чувственный голод и доставляли такое сильное удовольствие, что он никак не мог остановиться.

Марлена обвила руками его шею и прижалась к груди. Теперь вместо влаги на шее он ощущал бархатистую мягкость ее перчаток. Она с радостью принимала его ласки, что было безмерно трогательно. Он прижал ее еще крепче, всем своим сильным телом ощущая ее мягкость.

Их поцелуи становились все более жадными и требовательными. Рату нравилось, как она отвечала ему, и сам он был охвачен такой страстью, что она сжигала его, вызывала желание дать ей больше и больше потребовать взамен. Рат все целовал ее, не в силах остановиться, и она прошептала:

– Ты заставляешь меня испытывать ощущения, о которых я раньше даже не подозревала.

От ее слов дрожь пробежала по его телу. Он представил себе, как она утром просыпается рядом с ним в постели, прижимается к нему и шепчет его имя. Или вечером сбегает по лестнице его дома, когда он возвращается из парламента, и радостно окликает его. Еще приятнее было представлять, как она извивается под ним в порыве страсти и шепчет – ну или выкрикивает – его имя.

Эти мысли встряхнули Рата. У него еще никогда не возникало подобных мыслей о Марлене или любой другой леди, и он не был к ним готов. И все же эту девушку он желал больше, чем кого бы то ни было, и не понимал, почему она стала для него не такой, как все.

Он понятия не имел, что делать. Проблема заключалась в том, что он не знал, кто больше рискует, если они продолжат двигаться тем же курсом, Марлена или он.

Глава 16

Мужчина – распутник, если доводит леди до такого состояния, что она теряет голову, а потом надолго исчезает.

Мисс Труф

Марлена стояла на ящике и смотрела на свое отражение в высоком настенном зеркале в магазине миссис Масгроув. Известная модистка-француженка год назад вышла замуж за англичанина и обосновалась в Лондоне. Леди Вера с уверенностью утверждала, что эта дама творит чудеса с тканями, цветами и отделкой.

Больше недели Марлена кружилась в вихре выбора тканей, лент, кружев и множества других вещей, а теперь примеряла уже пятое платье. Оно было воистину великолепно. Чехол представлял собой довольно простого покроя рубашку из темно-розового сатина, а верхняя юбка – тончайшую паутинку из бледно-розового шелка. Ничего подобного Марлене еще не приходилось видеть. Завышенную линию талии, короткие рукава и подол украшала темно-розовая бархатная лента, а юбку – крохотные миленькие бантики. Марлена разглядывала это чудо портняжного искусства и думала, что с радостью избежала бы необходимости его надевать. Нет, она ничего не имела против бантиков, но не в таком же количестве! И потом, декольте: у нее совершенно точно никогда не было платья с таким низким вырезом. Леди Вера и миссис Масгроув убедили ее, что следует без стеснения демонстрировать то, чем так щедро одарила природа, так что к декольте придется привыкнуть, решила Марлена, да и к бантикам тоже.

В зеркале отражалось все, что находилось у нее за спиной: множество платьев, целый ворох оборок, тесьмы, лент, кружев и крошечных бантиков, шелковых розочек, чтобы нашивать на юбки. И все это было сделано для нее за нереально короткое время.

Марлена чувствовала себя куклой. Все ее платья всегда были сшиты из хороших тканей, отлично сидели, но были простых фасонов и без всякой ненужной мишуры. В одежде она всегда предпочитала практичность: чтобы годились и для дома, и для работы в саду, и для прогулок. Платье, которое сейчас было на ней, и те, что висели за спиной, выглядели слишком тонкими, даже эфемерными, чтобы к ним прикасаться, не говоря уже о том, чтобы надевать.

За прошедшую неделю Марлена смогла убедиться, что, когда леди Вера говорит, все слушают, а потом действуют. На миссис Масгроув работали больше дюжины женщин. Как только утверждался фасон и выбиралась ткань, закройщица и швея немедленно приступали к работе.

Марлена повнимательнее рассмотрела свое отражение. Пожалуй, в этом платье она выглядит хорошенькой. Впрочем, она и чувствовала себя такой. Она повернулась в одну сторону, в другую, рассматривая юбку. Вроде бантиков не так уж и много.

У нее никогда еще не было бальных платьев, да и балов она никогда не посещала. Интересно, почему сейчас, на своем первом балу, ей так хочется появиться под руку с герцогом Ратберном? А еще лучше, чтобы он заключил ее в объятия, прижал к себе, поцеловал. Ей хотелось опять почувствовать его поцелуи на своих губах, тепло его дыхания. Как же ее угораздило влюбиться в совершенно неподходящего мужчину?

Влюбиться? Да поможет ей Бог! Неужели она действительно влюбилась в герцога?

Должно быть, таким образом судьба решила ее наказать за скандальный листок, в котором она писала о ни в чем не повинных людях вроде леди Веры, заставляла их переживать из-за того, что прочтут в следующем номере.

Марлена закрыла глаза, вспоминая страстные поцелуи герцога под покровом тумана. Его губы были такими нежными, от тела исходило приятное тепло. Ей казалось, что, когда он целовал ее, ее тело таяло в его объятиях. А когда он сказал, что должен уйти, и скрылся в пелене тумана, она почувствовала себя шокированной, опустошенной и потерянной, но он не вернулся.

Она сделала что-то не так. Но что? Быть может, позволила ему слишком многое, и теперь он считает ее женщиной легкого поведения? Да, она не должна была ему позволять такие вольности, но почему-то ни о чем не жалела. Эти воспоминания были для нее очень важны, и она вовсе не желала от них отказываться.

Больше всего Марлену огорчало то, что ей приходилось продолжать писать о нем даже сейчас, потому что нужно было помогать Веронике и Евгении. Если подруге удастся во время сезона познакомиться с достойным джентльменом, а потом выйти замуж, то, возможно, ее муж позаботится о Веронике.

Марлена тряхнула головой. А что делать ей с собой? Она не знала. Герцог ожидает, что и она выйдет замуж. Мысль оказалась слишком неприятной, и Марлена постаралась выбросить ее из головы.

– Выглядите потрясающе, мисс Фаст, – заметила леди Вера, входя в примерочную. – Но почему-то очень задумчивы.

– Спасибо за комплимент, – пробормотала Марлена. – А думаю я вот о чем: не уверена, что хочу замуж, и не могу себе представить, зачем мне нужно столько платьев, не говоря уже о перчатках, шляпках и нижнем белье. Я знаю, что сезон длится несколько недель, но ведь я могу надеть платье не один раз.

– Конечно, можете. В этом платье еще остались булавки? – спросила леди Вера.

– Нет. Миссис Масгроув сказала, что оно сидит идеально.

– Я тоже так думаю. – Она протянула Марлене руку. – Давайте я помогу вам спуститься с этого пьедестала, и мы посидим, пока Джастина выбирает ткани и кружева.

Марлена благополучно спустилась с ящика, и когда они сели, леди Вера сказала:

– Вам предстоит посетить множество мероприятий, мисс Фаст, так что возможностей надеть все платья будет предостаточно. Кроме того, мы же готовим гардероб не только для сезона, но и для замужества.

Марлена беспокойно поерзала, но промолчала, а леди Вера улыбнулась и продолжила:

– Вы же понимаете, что сезон для этого и существует. По сути, это брачная ярмарка: каждый ищет подходящую пару. Возможно, вам сразу сделают предложение, которое вас устроит, и если джентльмен не пожелает тянуть со свадьбой, у вас уже будет все необходимое.

Со свадьбой?

Марлене стало холодно.

– Рат обязан выдать вас замуж, – напомнила леди Вера.

– Да, конечно. Я знаю, что должна выйти замуж: когда-нибудь, – но редко об этом думаю.

– Любопытно…

– Почему? У меня не было возможности общаться с джентльменами: все мое время и мысли занимали другие дела.

– Большинство юных леди только и думают о браке: мечтают найти подходящего мужчину и покинуть родительский дом, чтобы жить своей жизнью. Юные леди стараются выйти замуж во время своего первого сезона. Это было и мечтой моей сестры Сары, и ей удалось воплотить ее в жизнь. Она счастлива в браке и уже ждет первенца.

– Я очень рада за нее: хорошо, что она счастлива.

– Да, очень, – беззаботно сообщила леди Вера. – А я вот до сих пор не встретила мужчину, с которым хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь. Чем дольше ищешь, тем сложнее выбрать.

Марлена напряглась: ревность змеей вползла ей в душу.

– Вы ждете предложения от герцога Ратберна?

Леди Вера рассмеялась.

– Вот, значит, почему вы меня не любите, мисс Фаст! Из-за Рата?

– Что? – всполошилась Марлена. – Это не так! Вы мне очень нравитесь! Не знаю, как вы могли сказать такое, да еще с улыбкой на лице.

– Не лгите: я права, – но теперь, когда мне известна причина, ничего не имею против.

– Вы несправедливы ко мне! – заявила Марлена и нахмурилась. – Я вас очень уважаю и восхищаюсь вашей смелостью и честностью. Жаль, что не все леди такие… Вы зря думаете, что я вас не люблю, просто я … я … – Не желая открывать свои чувства, она замолчала.

– Что?

– Если хотите знать, я немного ревную, но вы мне нравитесь. Это удивительно, но мне очень комфортно в вашем обществе.

– Приятно слышать. – Леди Вера не переставала улыбаться. – Немного ревности – это хорошо. Главное – не переборщить. Ты ревнуешь, потому что я так свободно общаюсь с Ратом, или потому, что я сестра герцога Гриффина и не должна выходить замуж только из-за того, что именно этого от меня ждут?

– Из-за Рата, конечно, – честно ответила Марлена, понимая, что леди Вера и так все знает, но оставляет ей возможность утверждать обратное, если она пожелает.

А почему она должна отрицать очевидное? После того, что писала о леди Вере в своем скандальном листке, самое меньшее, что она могла сделать, – быть честной с сестрой герцога.

– Мне следовало догадаться раньше. В вечер нашей первой встречи я сразу заметила, как вы смотрели друг на друга. Я тогда еще подумала, что это шок от того, что меня выбрали на роль советницы и помощницы. В отличие от тебя мне нечем себя занять, поэтому и приняла предложение.

– Я пойму, если вы теперь откажетесь помогать мне.

Леди Вера рассмеялась.

– Похоже, вы меня совсем не знаете, мисс Фаст. Если бы я видела в вас конкурентку, то не отказалась бы помогать, но постаралась бы убедить миссис Масгроув сшить вам самые уродливые платья, которые только можно вообразить.

Марлена хихикнула: леди Вера права – они не конкурентки.

– Вы красивы и умны, вы сестра герцога и наверняка обеспечены приданым, о котором любая дебютантка может только мечтать, так что у вас нет и не может быть конкуренток, леди Вера.

– Рату не нужно приданое, так что вы можете выбросить эту мысль из головы. Скажите, почему вы не добиваетесь его внимания? Ведь у вас для этого есть исключительная возможность.

– Откуда такая уверенность?

– Он уже и так вам предан, как опекун.

Марлена посмотрела в зеркало, где отражались все платья, которые предназначены для того, чтобы привлечь внимание джентльменов, хотя был только один мужчина, внимания которого она желала: тот, который оказался не распутником, а джентльменом. Он был добр с Джастиной, пытался помочь Евгении – юной леди, которую даже не знал. Да, они целовались – джентльмен не должен был этого допускать, – но она сама спровоцировала его, он ее не заставлял.

А теперь бесполезно и мечтать о его внимании. Марлена сама решила свою судьбу, взявшись за перо под именем мисс Труф, хотя в то время этого не знала.

– Я никогда не осмелюсь.

– Что я слышу? – воскликнула леди Вера. – Вы хотите сказать, что жаждете внимания джентльмена, но не намерены за него бороться? Если так, беру на себя смелость утверждать, что вы не заслуживаете такого мужчины.

– Если бы речь шла о конкурентке, я готова бороться, но здесь дело в другом, в моем прошлом, о котором я не могу говорить.

– А вы честны: я заметила, что вас что-то тревожит.

– Да, есть кое-какие обстоятельства, которые я не могу изменить.

– Возможно, что-то проще принять, чем менять, мисс Фаст.

– Это невозможно. – Марлена опустила голову. – Речь идет не только обо мне: эта тайна касается других людей, – но я искренне благодарна вам за доброту. Скажите лучше, вы давно знаете герцога?

– С детства. Хок и Рат часто приезжали из Оксфорда вместе с Гриффином. Мы с сестрой очень ждали их визитов и даже писали им забавные детские письма.

– Поэтому вы так свободно с ним общаетесь? Прикасаетесь к нему?

Леди Вера расслабилась, откинулась на спинку кресла и закинула ногу за ногу. Марлена была потрясена таким раскованным поведением.

– Рат катал на спине меня, Сару – Хок, и они бежали наперегонки к финишу. Они оба очень высокие, красивые, сильные. Мы с Сарой не давали им покоя, но они все равно приезжали с Гриффином. Не сомневаюсь: им доставляло удовольствие наше внимание – во всяком случае, какое-то время.

– Здорово! – с некоторой завистью проговорила Марлена. – Несколько лет я жила у родственников, где было пятеро мальчишек, и они тоже катали меня на спине, всегда очень хорошо ко мне относились, но семья переехала, а меня отдали мистеру Олингуорту. У них не было детей, с которыми можно было бы играть, и я проводила много времени в саду, в окружении цветов и насекомых.

– Цветы – это хорошо, – согласилась леди Вера.

– Да, – кивнула Марлена. – Я никогда не чувствовала себя одинокой в саду. Цветы живут недолго, но зато в следующем году опять расцветают, и это приносит мне утешение. Скажите, леди Вера, а вы действительно хотите замуж за Рата?

– Конечно, хочу: а кто бы не захотел? – но никогда не выйду, и не потому, что не люблю его. Нет, я люблю его нежно и преданно, но как брата, а он любит меня как сестру, вы сами слышали его слова. Мы никогда не поженимся, но всегда будем близки. Рат не задумываясь придет мне на помощь, если возникнет необходимость. Хок тоже.

– Значит, у вас три брата? Это Божье благословение.

Леди Вера довольно улыбнулась.

– Вы правы. Если помните, несколько лет назад, когда мы с Сарой дебютировали, в скандальном листке воскресили ту историю с письмами от тайных поклонников, когда Гриффин, Хок и Рат, сами того не желая, причинили неприятность нескольким юным леди.

Марлену сковал страх.

– Мисс Труф утверждала, что месть за былые грехи трех повес может пасть на нас. – После недолгой паузы леди Вера продолжила: – Якобы кто-то может навлечь на нас позор во время нашего сезона, чтобы отомстить им. Вы помните эту историю?

Едва не расплакавшись от чувства вины, Марлена пробормотала:

– Да. Представляю, каково было вам: в каждом джентльмене, который имел смелость приблизиться к вам, видеть врага. Но, надеюсь, эти сплетни не причинили вам вреда?

– Да нет, мы никого не подозревали, – улыбнулась леди Вера.

Марлена ахнула:

– Не может быть!

– Мы с осторожностью, как и полагается леди, относились к джентльменам, а потому, что близнецы всегда были в центре внимания, но даже если бы и не были, то непременно сделали бы что-нибудь такое, чтобы выделиться. Так что эти слухи нам даже помогли: с их помощью мы обрели неслыханную популярность.

– Рада это слышать.

Леди Вера безразлично отмахнулась.

– Близнецы, как вы знаете, в наше время редкость. Нас с Сарой обсуждали все время, сколько я помню, и мы не хотели бы, чтобы в наш первый сезон ситуация изменилась. Скандальный листок нам никак не повредил, и мы наслаждались каждой минутой нашего первого сезона.

Марлена удивилась:

– И вы никогда не чувствовали себя в опасности? Не боялись, что кто-то испортит вам сезон или посягнет на репутацию?

– Ни в малейшей степени. С самого начала мы не верили, что кто-то хочет нам навредить. Никто и не хотел. О нет, подождите, это не совсем так. Был один джентльмен, лорд Дагуорт, молодой холостяк, настолько красивый, что птицы начинали петь, если он смотрел на них. Он и сейчас не изменился, но это был людоед в облике джентльмена. Однажды он решил навязать мне свое общество силой – если точнее, полез целоваться, – но всего несколько метких ударов по голове зонтиком быстро охладили его пыл.

Марлена была потрясена.

– Правда?

– Чистейшая! – гордо сообщила леди Вера. – Я была чрезвычайно горда собой, потому что показала ему, что, если леди говорит «нет», это означает «нет», а не «да» и не «может быть». Бедолага испачкал кровью белую рубашку и шейный платок. Всякий раз, когда я вспоминаю об этом случае, у меня улучшается настроение. Тогда ему пришлось неделю просидеть дома, чтобы зажили ссадины.

– Замечательно! – воскликнула Марлена и поспешно добавила: – Я имею в виду, что он получил ценный урок обхождения с леди. Надеюсь, опыт был не слишком жестким.

– Этим Генри Дагуорта не испугаешь. Вы наверняка встретите его на первом балу. Я слышала, что теперь он немного остепенился, стал истинным джентльменом, возит леди на прогулки в парк, и при встрече никто из нас не вспоминает о прошлом. Он кланяется и целует мне руку, а я киваю или делаю реверанс.

– А леди Сара? Ей никак не навредили слухи?

– Вовсе нет. С самого начала мы понимали, что кто-то хочет вывести из равновесия Гриффина. И он действительно сильно беспокоился. Хок и Рат тоже. А Хок так сильно переживал, что познакомил свою сестру с приличным джентльменом еще до начала ее дебютного сезона, обезопасив таким образом от неких злоумышленников, которые вознамерились ему отомстить.

Значит, виновники переживали, а ни в чем не повинные девушки никак не пострадали. Марлена поневоле ощутила торжество. Вероника и другие юные леди, которым доставили неприятности письма от тайных поклонников, хотя бы в какой-то степени были отмщены. Она также запомнила рассказ леди Веры, чтобы быть во всеоружии в случае встречи с лордом Генри, а вслух сказала:

– Рада слышать, что сплетни вам не повредили.

– Мне кажется, что, кто бы ни распустил этот слух, он может быть доволен собой, поскольку повесы всерьез беспокоились и, вероятно, еще будут беспокоиться до тех пор, пока я не выйду замуж. – Леди Вера мечтательно вздохнула. – Им хотелось бы знать, кто за этим стоит.

– Зачем? – осторожно осведомилась Марлена, подумав о добром симпатичном мистере Брамуэле. – Это было так давно.

– Так ведь говорят, что лишь у двух вещей нет срока давности.

– Что вы имеете в виду? – спросила Марлена, опасаясь ответа.

– Любовь и месть, конечно.

Марлена нервно облизнула губы. Даже если ее разоблачат, она должна сделать все возможное, чтобы мистера Брамуэла это не коснулось.

– Вы кажетесь встревоженной, мисс Фаст. Боитесь, что месть неведомого злоумышленника может пасть на вас, поскольку вы подопечная Рата?

– На меня? – Марлена улыбнулась и попыталась расслабиться. – Нет, это мне и в голову не приходило.

– Вот и хорошо. Во время дебютного сезона вредно волноваться.

Марлену опять охватило чувство вины: леди Вера искренне за нее переживала, – а пресловутые слухи действительно испортят ее сезон, но только по другой причине – из-за нее самой. Она не может признаться, что мисс Труф – это ее псевдоним, а значит, Рат никогда не узнает о ее отношении к нему!

– Я не буду, – пискнула Марлена.

– А знаете, – продолжила леди Вера, – мисс Гонора Труф выпустила книгу. Вы ее читали?

Обрадовавшись возможности сменить тему, пусть даже таким образом, Марлена сказала:

– Да, конечно.

– Забавное чтиво, правда?

Марлена кивнула, опять ощутив свою вину. Леди Вера, поведав, как тревожились распутники о благе своих сестер, помогла ей понять, что Вероника и ее подруги по несчастью в какой-то мере отмщены, но она не была уверена, что цена, которую они заплатили, не слишком высока.

– Жаль, что я не знаю эту женщину. Или мужчину.

Марлена растерянно моргнула.

– Мужчину?

– Да. Многие считают, что и скандальный листок, и книга принадлежат перу одного из служащих издательского дома, а возможно, и нескольких. Хотелось бы мне с ними познакомиться! Сейчас, когда у меня за плечами уже два сезона, я бы могла подкинуть им немало идей.

Марлена заинтересовалась.

– Например?

– «Мужчина может оказаться распутником, если смотрит на вас с противоположного конца комнаты, улыбается, но не подходит».

– Отличная идея!

Леди Вера подалась ближе к Марлене.

– «Распутник не оставляет вас в покое, даже после того как ваш отец велел ему держаться от вас подальше».

– Этот тезис мне тоже нравится, и я не сомневаюсь, что это правда, – кивнула Марлена, искренне сожалея, что не имела возможности воспользоваться помощью леди Веры во время работы над своим пособием для юных леди.

– А как начет этого? – взволнованно воскликнула леди Вера. – «Распутник улыбается вам даже после того, как получил пощечину за поцелуй».

– Замечательно!

– Теперь ваша очередь.

Марлена на мгновение задумалась.

– Ну, к примеру: «Джентльмен может оказаться распутником, если знает про ваши нежные чувства, но не обращает на них внимания и ухаживает за другой дамой».

– Превосходно! – засмеялась леди Вера. – Знаю, многих «желтая» пресса раздражает, но нельзя не признать, что это замечательное развлечение, и не важно, правдивы сплетни или нет. Я, например, с удовольствием читаю о себе и своих знакомых.

Заявление леди Веры определенно успокоило Марлену. Она наконец расслабилась, откинулась на спинку кресла и закинула ногу за ногу – в точности как гостья.

Было удивительно приятно вести легкую беседу, ничего не опасаясь. В жизни леди Веры не было одиночества, она безмятежно счастлива и ни в чем не нуждается, а у Марлены есть Евгения и Вероника, которым без нее не обойтись. Их жизнь никогда не была легкой, в ней редко звучал смех, им приходилось постоянно бороться за существование.

Евгения из-за робости не решалась общаться с мистером Брамуэлом, хотя было очевидно, что они нравятся друг другу. Веронику раздражало абсолютно все, что делал мистер Портингтон. Подруги несчастны, и им нужна ее помощь.

Леди Вера могла бы стать хорошим другом для Марлены, если бы не пресловутый листок. Не было смысла гадать, простит ли ее леди Вера, узнав правду, да это и не имело решающего значения. Марлена начала сомневаться, что готова и сама простить себя за то, что столько негатива выплеснула на герцога Ратберна, а главное – за то, что не остановилась.

Глава 17

Джентльмен, не желающий тратить время на ухаживания, вполне может оказаться распутником.

Мисс Труф

– Да, он тяжелый, миссис Додл. – Марлена с трудом перевела дыхание. – Но если уж вы помогли мне спустить этот сундук вниз по ступенькам, то уж будьте добры, помогите затащить под лестницу.

– Я устала, – заканючила экономка. – А мне еще ужин готовить. Да и не должны женщины поднимать такие тяжести.

– Не такой уж он тяжелый, просто громоздкий, и мне неудобно тащить его одной. Кроме того, мы его почти и не несли, а в основном волокли, так что ничего сложного.

– Почему вы не хотите сказать, что там, внутри? – спросила экономка.

– Потому что это не нужно вам знать, и я не хочу, чтобы вы знали.

– Этот сундук огромный и тяжелый. Туда вполне могла поместиться миссис Абернати. Вы поэтому ничего мне не говорите? Хотите избавиться от нее, пока никто ничего не узнал?

Марлена громко расхохоталась.

– Большое вам спасибо, миссис Додл. Я уже давно так не смеялась. Но повторяю: ничего не говорите кузине об этом сундуке, что бы вы ни думали о его содержимом. Давайте вытащим его в сад, пока Джастина не вернулась с прогулки.

Женщины взялись за ручки и потащили свою неудобную ношу дальше. Миссис Додл всю дорогу ворчала, но в конце концов сундук благополучно преодолел последние пять ступенек и оказался в саду. Тат тут же обнюхал непонятную штуковину и поднял было лапку, но был изгнан.

Марлена облегченно вздохнула, а миссис Додл объявила:

– Пожалуй, пойду приготовлю себе чашку чаю и несколько минут посижу с поднятыми ногами, чтобы прийти в себя после поднятия тяжестей.

– Ради бога, но лишь после того, как приведете сюда Евгению и Веронику, а я пока принесу из дома остальные вещи.

Миссис Додл подняла на Марлену удивленный взгляд:

– Какие вещи?

– Не забивайте себе голову пустяками. Главное – идите скорей и скажите, чтобы немедленно шли сюда.

Экономка ушла, что-то бормоча себе под нос, а Марлена бегом поднялась по лестнице, в своей комнате собрала вещи, которые, как ни старалась, не смогла впихнуть в сундук, завернула в черную накидку и поспешила вернуться в сад. Миссис Додл уже шла обратно.

– Сейчас придут, – сообщила экономка. – Они спросили, почему такая срочность, и я сказала, что не знаю.

– Спасибо, миссис Додл.

Экономка остановилась и подозрительно уставилась на тюк в ее руках.

– Если я спрошу, что это, полагаю, вы не скажете.

Марлена улыбнулась и покачала головой:

– А теперь, миссис Додл, отдыхайте и пейте чай.

– Марлена! – окликнула Евгения, вбегая в калитку в сопровождении Вероники. – Что случилось?

– Все в порядке, – улыбнулась та, обнимая подругу. – Я вовсе не хотела, чтобы миссис Додл вас напугала.

– Она сказала, что это срочно. – Вероника, запыхавшись, остановилась рядом с сестрой.

– Да, но только потому, что я хотела сделать это до возвращения Джастины. – Марлена протянула тюк Евгении. – Это тебе. И то, что в сундуке, – тоже.

– Что это? – в недоумении спросила та.

– Только не открывай все это здесь! – Марлена повернулась к Веронике. – Это одежда, мой вам подарок. В сундуке платья, и я хочу, чтобы они стали вашими.

Евгения растерянно посмотрела на подругу:

– Почему ты решила, что мне нужна твоя старая одежда?

– Нет, что ты, она не старая! Ну, кроме накидки, в которую я завернула вещи. Ты мне ее потом вернешь. Все, что в сундуке, – абсолютно новое.

– Я все равно не понимаю.

Как могла Марлена объяснить, что ей до слез жалко подругу, потому что муж сестры истратил ее деньги? Пусть Вероника ей все объясняет. Марлена лишь хотела, чтобы подруга выглядела не хуже, чем другие дебютантки сезона.

– Ты же знаешь, последнее время я каждый день ездила по магазинам с Джастиной и леди Верой. Они постоянно твердили, что мне нужно то, другое, третье. Я все время повторяла, что мне не нужно так много всего, но меня никто не слышал. У меня так много одежды для предстоящего сезона, что я решила поделиться с тобой.

– Это потому, что моя одежда не такая красивая, как твоя? И платьев у меня не много, всего три, – тихо проговорила Евгения.

Марлена ощутила ком в груди, который стал быстро увеличиваться. Она покосилась на Веронику в ожидании, что та вмешается и не запретит сестре принимать подарок.

– Я делаю это не потому, что считаю твою одежду некрасивой, а потому, что ты моя подруга и коллега. Я всегда относилась к тебе как к сестре, которой у меня никогда не было, но которую хотелось иметь. Даже когда я жила с тетей и дядей, меня окружали одни мальчишки. И вот теперь у меня есть вы с Вероникой, и я хочу поделиться с вами тем, что имею.

– Спасибо, Марлена. – В глазах Вероники стояли слезы. – Мы очень благодарны тебе за помощь. Я ломала голову, как сделать сестру первой красавицей сезона, и ты помогла мне решить задачу. Она с радостью примет эти вещи. Мы их немного переделаем, и все будет замечательно.

– Вы можете заменить банты, убрать кружева или, наоборот, добавить, укоротить рукава – иными словами, внести любые изменения, чтобы платья выглядели иначе и никто ни о чем не догадался.

Вероника кивнула.

– Мы все сделаем как надо.

– Значит, ты считаешь, что я могу принять этот подарок? – с надеждой спросила Евгения.

– Конечно. – Вероника всхлипнула и вытерла уголки глаз. – Мы будем считать Марлену твоей сестрой и благодетельницей. Большинство юных леди, которые готовятся к первому сезону, имеют таких, правда ведь?

– Конечно, – сказала Марлена, обрадовавшись, что Вероника наконец ее поняла.

Но Евгения вовсе не радовалась: наоборот, выглядела очень грустной, – и Марлена сказала, тронув подругу за плечо:

– Ты можешь не принимать все это, если не хочешь.

– Нет-нет, я, конечно, приму твой подарок, просто мне как-то не по себе. Я надеялась пропустить пару лет, как ты, чтобы стать постарше.

– О, дорогая, это ни к чему! Тебе нужен муж! – воскликнула Вероника. – Пора иметь свой дом, семью.

– Да, понимаю, – со вздохом проговорила Евгения.

И тут до Марлены дошло, что девушка думает о мистере Брамуэле. Именно за него она хотела бы выйти замуж, но знала, что сестра никогда не позволит: ведь он не принадлежит к сливкам общества.

Марлена взглянула на скамью, где целовалась с Ратом, и тут же будто ощутила прикосновение его рук и губ, теплые объятия. Он заставил ее почувствовать себя любимой, желанной. Неожиданно ей стало понятно состояние подруги.

Глава 18

Если джентльмен стремится остаться с леди наедине и воспользоваться ситуацией, он распутник и повеса.

Мисс Труф

Весна приближалась. С каждым днем становилось теплее. Сегодня Лондон окутал густой туман. До вечера было еще далеко, но небеса оставались серыми, и в комнате для игры в карты клуба «Уайтс» зажгли все лампы. Рат уселся за стол вместе с Хоком и Гриффином, предвкушая долгий вечер шуток, смеха, выпивки и приятного дружеского общения. Он не видел друзей с тех пор, как обнаружил их в библиотеке своего дома, за бокалом его лучшего бренди.

Он понимал, что этот вечер закончится не так, как бывало раньше. В прошлом они проводили в клубе ночи напролет: играли в карты, кости и бильярд, вспоминали бурную юность. Истории о тех временах рассказывались и пересказывались столько раз, что уже ничем не напоминали правду. Ночные посиделки закончились, когда Гриффин и Хок женились.

И это, вероятно, к лучшему.

Народу в «Уайтсе» было не много, что Рату понравилось. В это время, как правило, джентльмены наносят визиты или пытаются излечиться от похмелья, вызванного переизбытком бренди, вина или портвейна накануне. Друзья обменялись новостями об Эсмеральде и Лоретте, членах парламента и последнем скандале, в котором участвовал лорд-мэр. Когда перед ними поставили кружки с элем, Гриффин, сделав глоток, спросил:

– Ты давно видел мисс Фаст?

«Тринадцать дней, двадцать три часа и несколько минут назад».

Это безумие, но он действительно точно знал, сколько прошло времени с их последней встречи, – знал, потому что с трудом удерживал себя от очередного визита. Всякий раз, глядя на нее, Рат понимал, что хочет ее: и, судя по всему, она отвечала ему взаимностью, – но ведь он никогда не связывался с невинными девственницами. Это одно из немногих правил, из которых не было исключений.

Марлена – его подопечная, он обязан ее защищать, а значит, связь с ней не обычная проблема, это вопрос чести. Пусть Рат никогда и не был джентльменом, как считал его отец – и в большинстве случаев оказывался прав, – но сейчас намеревался исполнить свой долг. И до сих пор это ему удавалось, хотя, по правде говоря, ни одна юная леди не искушала его так, как мисс Фаст. Ему хотелось нарушить клятву при каждой встрече с ней, но ради ее же блага следует держаться от нее подальше. И ради собственного блага тоже, чтобы потом не пришлось объяснять, почему скомпрометировал девицу, которую должен был всячески защищать.

Проигнорировав вопрос друга, он достал из кармана золотую монету и бросил в центр стола, потом взял колоду карт и начал их тасовать.

– Я начну.

– Ты видел ее недавно? – спросил Хок.

Рат улыбнулся уголками губ:

– Напомни мне, что в твоем понимании «недавно»: два часа назад, две недели, два месяца?

Гриффин тоже ухмыльнулся:

– Это значит, что он видел ее накануне вечером.

Хотелось бы Рату, чтобы это было правдой.

– Нет. Чтобы больше не возникало вопросов, скажу: больше недели.

– Понятно, – кивнул Хок. – Но с чего ты взял, что мы перестанем задавать вопросы?

– И вы туда же? Считаете, что скандального листка этой проклятой мисс Труф недостаточно?

– Послушай, Гриффин, мне кажется, этот джентльмен слишом уж возмущается, – заметил Хоксторн.

– Кто-нибудь, наверное, заметил, как ты выходил из магазина, – кивнул Гриффин.

– Или хозяйке магазина заплатили за информацию о тебе, – предположил Хок.

Если мисс Лоле действительно заплатили, Рат ничего не имел против. Все же из-за него она, вероятнее всего, лишилась двух постоянных покупательниц. Но почему мисс Труф пишет о такой незначительной детали две недели подряд? Если бы он знал, кто эта особа, то сказал бы ей, что приобрел в магазине нюхательные соли.

– Знаешь, старина, я готов поклясться, что ты испытываешь к ней не просто интерес.

Да, это правда, но Рат, вовсе не собираясь в этом признаваться, сдвинул колоду и развернул карты веером.

– Так почему ты давно не заходил к ней? Она же твоя соседка.

– У меня много дел, – чопорно ответствовал Рат.

Гриффин и Хок засмеялись, понимая, что это дешевая отговорка, а Рату вдруг захотелось рассказать им о Портингтоне и о том, что намерен сделать, чтобы жизнь его жены и ее сестры стала чуть лучше. Только Хок и Гриффин сразу поймут, что он делает это скорее для Марлены, чем для ее подруг, так что сначала нужно кое-что устроить, а уж потом можно и поделиться с друзьями.

– Я вам говорил, что у Марлены есть подруга, которая всякий раз, когда видит меня, падает в обморок, – сообщил Рат, уводя разговор чуть в сторону.

– Да, вроде она дважды лишилась чувств при вашей первой встрече, – уточнил Гриффин. – Послушай, неужели твоя репутация стала настолько скандальной, что дамы, едва завидев тебя, падают в обморок?

– Да, – вступил в разговор Хок, – и тебе приходится посещать «Кружева мисс Лейси», или «Тонкие шелка мисс Линдси», или как там зовут хозяйку. Теперь все общество в курсе твоей эскапады в дамском магазине.

– Ее зовут Лола, мисс Лола, – уточнил Рат.

– И к тому же ты сам отнес сумку с кружевами и бантиками в экипаж, стоявший на другой стороне улицы. Неужели нельзя было хотя бы договориться о доставке? Ты должен был предвидеть, что тебя обязательно кто-нибудь заметит и эта мегера – мисс Труф – не обойдет столь вопиющий факт своим вниманием.

– Спасибо, друзья: вы ничего не упустили, – буркнул Рат и начал сдавать карты. – Только я до сих пор не понимаю, почему подруга Марлены опять лишилась чувств, когда увидела меня.

– Значит, было аж три обморока? – уточнил Хок.

Рат кивнул.

– Возможно, у нее слабое здоровье? – предположил Гриффин, забирая свои карты со стола. – Или слишком туго зашнурован корсет.

– Или, – продолжил Хок, медленно, по одной, собирая карты, – она увидела, как ты целовал Марлену, и лишилась чувств из-за этого?

– А ведь ты прав, Хок, – оживился Гриффин. – Я сразу не заметил, что он уже называет свою подопечную по имени.

– Мужчина, как правило, себе этого не позволяет, если продолжает держать юную леди на определенном расстоянии. – Хок усмехнулся и отпил из кружки.

От этих двоих чертовски трудно что-нибудь скрыть, а Рат не мог объяснить даже самому себе, почему так упорно старается это сделать.

– Она твоя подопечная, – заметил Гриффин, глядя на свои карты. – Разве это разумно?

Нет. Поэтому Рат и не видел ее уже две недели.

Проигнорировав комментарии друзей, он продолжил:

– Должна быть какая-то причина для этих обмороков. Это ненормально. Даже муж ее сестры, мистер Портингтон, утверждает, что она вполне здорова и никогда с ней не было ничего подобного. Что ее так во мне пугает?

– Все, – ухмыльнулся Хок.

– Ты говоришь, Эверард? – Гриффин прищурился, что-то припоминая, и почти сразу поморщился. – А джентльмен – Портингтон?

– Да, – подтвердил Рат. – Они соседи мисс Фаст.

– Не могу сказать, что знаю их, – вздохнул Гриффин, – но определенно знаю о них. Если сестра мисс Эверард – Вероника Портингтон, то это одна из юных леди, что получили письма от тайных поклонников.

Рат сложил карты и бросил на стол.

– Ты уверен? Я не помню это имя.

– Каждый из нас отправил по четыре письма. Вероника Эверард была из моей четверки.

Рат нахмурился, обдумывая слова Гриффина, а Хок добавил:

– Да, это было два года назад, когда мы пытались узнать, кто пустил слух о возможной мести сестрам Гриффина. Тогда мы выяснили, как сложились судьбы всех двенадцати юных леди, чтобы убедиться, что наши письма не причинили им вреда.

Рат никогда не забудет времена, когда эти слухи гуляли по Лондону. Ему все еще хотелось найти тех, кто их распространил, и вытрясти из них всю душу.

– Миссис Портингтон, насколько мне известно, вполне счастлива в браке. Ее супруг, правда, периодически попадает в финансовые неприятности, однако светские мероприятия она посещает и убитой горем не выглядит, – заметил Гриффин.

– Мы навели справки обо всех, кому отправляли письма, и ничего особенного не обнаружили, – добавил Хок.

Рат задумчиво постучал картами по столу, Гриффин глотнул эля, а Хок откинулся на спинку стула и принялся качаться на задних ножках.

Если верить Марлене, миссис Портингтон глубоко несчастна. Возможно, со стороны может показаться иначе, но достаточно переступить порог ее дома, чтобы понять: ни миссис Портингтон, ни мисс Эверард, ни любая другая леди не может быть там счастлива. Какая женщина захочет по собственной воле жить в доме, где все жизненное пространство отдано ящикам с артефактами, чучелам птиц, высушенным костям, слоновьим клыкам и окаменелостям?

Рат мог понять, почему мисс Эверард упала в обморок при первой встрече: ей было известно про их проделки. Миссис Портингтон определенно тоже не обрадовалась, увидев его в своем доме, но ведь не рухнула же на пол. Неожиданно ему показалось еще более важным то, что собирался сделать для Портингтона.

Некоторые ситуации начали обретать смысл, хотя и не все. Рат развернул карты и уставился на них. Гриффин и Хок сосредоточились на своих картах, и игра началась.

Неожиданно к их столу подошел служитель и поклонился.

– Простите, ваши светлости, что прерываю вашу игру, но у меня сообщение для герцога Ратберна.

– В чем дело? – спросил Рат.

– Там, на улице, посыльный от некой миссис Джастины Абернати: дама просит вас как можно скорее прийти по известному адресу.

Рат нахмурился. Неужели что-то случилось с Марленой?

– Кажется, речь идет о компаньонке мисс Фаст? – поинтересовался Гриффин.

Рат кивнул, подумав, что если бы произошло что-то действительно серьезное, миссис Абернати сказала бы больше, но тем не менее забеспокоился. Он поднял глаза на служителя:

– Тот, кто доставил сообщение, не был встревожен, испуган?

– Не могу сказать, ваша светлость. Он только сказал, что это срочно.

– Мы пойдем с тобой, – заявил Хок и встал.

– Нет, – возразил Рат, поднимаясь из-за стола. – Миссис Абернати свойственно делать из мухи слона. Не думаю, что там что-то серьезное, но на всякий случай надо проверить.

– Обещаешь послать за нами, если потребуется помощь? – спросил Гриффин.

– Даже не сомневайся. – Рат направился было к выходу, но остановился и оглянулся, успев поймать монету, которую бросил ему Хок.

У двери служитель уже держал наготове его шляпу, плащ и перчатки.

– Где посыльный?

– Не знаю, ваша светлость, но, думаю, ушел, когда я отправился за вами. Я взял на себя смелость подогнать ваш экипаж. Или не надо было?

– Спасибо, вы все правильно сделали: нужно как можно скорее выяснить, что случилось.

Хоть ему и показалось, что прошла целая вечность, в гостиную Марлены Рат вошел уже меньше чем через десять минут. Увидев ее стоявшей возле камина, он испытал неимоверное облегчение. Она не казалась испуганной, скорее наоборот: раздраженной и взвинченной. Увидев его, она скрестила руки на груди и попыталась улыбнуться.

Миссис Абернати сидела на диванчике, прикрыв одеялом поджатые ноги. Рат подумал, что она, должно быть, упала и ушиблась, но Марлена не выглядела встревоженной – иными словами, что бы ни произошло с кузиной, это было лишь ее проблемой.

В гостиной присутствовали мистер и миссис Портингтон, мисс Эверард, а также незнакомый Рату молодой человек. Опасаясь очередного обморока, на мисс Эверард он старался не смотреть. Джентльмены поклонились, леди сделали реверанс. Молча. Никто из присутствующих не улыбался. Все пребывали явно не в себе. Что-то произошло.

– Простите, что не встаю, ваша светлость, но я не могу спустить ноги на пол, – объяснила свою позу миссис Абернати и приложила к глазам платочек.

– А я прошу прощения за Джастину, которая отправила за вами мистера Брамуэла, – добавила Марлена, подходя ближе. – Я не успела ее удержать.

Не сводя с нее взгляда, Рат спросил:

– Так что все-таки случилось?

– Как выяснилось, у нас в доме грызуны, – вздохнула Марлена.

«Какие, к черту, грызуны?»

Рат ожидал услышать что угодно, но уж точно не сообщение о грызунах.

– Спасибо, что откликнулись на просьбу, ваша светлость, и пришли так быстро. Это такой ужас, такой кошмар! Мне даже пришлось принять успокоительное, чтобы не упасть в обморок. Марлена, прошу тебя, объясни, в чем дело: я не в силах повторить столь возмутительные слова.

Мгновение поколебавшись, Марлена представила герцогу мистера Стивена Брамуэла, добавив, что он тоже ее сосед – живет напротив Портингтонов.

– Это вы приходили за мной в клуб?

– Да, ваша светлость. – Молодой человек явно чувствовал себя не в своей тарелке: держался неестественно прямо, высоко вскинув голову и сцепив руки за спиной. – Я передал сообщение миссис Абернати служителю и сразу вернулся обратно, на случай если здесь нужна будет моя помощь.

Рат повернулся к Марлене и, вместо того чтобы нежно улыбнуться, как хотелось, и сказать, как рад ее видеть, буркнул:

– Может, наконец, скажете, что стряслось?

– Джастина увидела мышь.

– Мышей! – воскликнула миссис Абернати, с ужасом уставившись в пол. – Мышей! Скажи уж правду: никак не меньше полудюжины этих мерзких тварей разгуливали по полу словно полноправные хозяева.

– Я видела всего двух, – огрызнулась Марлена. – Ты так визжала, что, видимо, распугала остальных.

– Я не визжала! – вскинулась Джастина. – Мне не свойственно издавать столь неприличные звуки.

Марлена кашлянула.

– Значит, мне показалось. Тат очень громко лаял, и все соседи сбежались на помощь. Вероятно, в нем пробудился охотничий инстинкт. Мне пришлось вынести его в сад, чтобы успокоился, а когда я вернулась, Джастина уже послала за вами мистера Брамуэла. Я говорила ей, что в этом нет никакой необходимости и она зря подняла ви… шум, но только с тех пор она сидит с ногами на диване и наотрез отказывается двинуться с места.

Рат нахмурился. Миссис Абернати оторвала его от карточной игры с друзьями, с которыми он в последнее время очень редко видится, из-за какой-то мыши! Он мог бы побиться об заклад на золотую монету, которую Гриффин ему вернул, что в каждом лондонском доме есть мыши. Правда, произошедшее дало ему повод повидать Марлену, а значит, дама достойна снисхождения.

Глядя на ее взволнованное лицо, Рат мысленно усмехнулся: маленькая мышка, пробежавшая по полу, не могла испугать отважную исследовательницу лесов, полей и кладбищ.

– Ты не видела всех мышей, потому что к моменту твоего прихода они попрятались, – проворчала миссис Абернати.

– Сколько бы их ни было, я не боюсь мышей, Джастина. А ты так паникуешь, словно они карабкаются по твоей юбке.

Миссис Абернати фыркнула, Рат и мистер Портингтон захихикали, и только мистер Брамуэл сохранил полную неподвижность, словно оловянный солдатик.

– Вы можете пожить у нас, миссис Абернати, – предложила Вероника.

В этом доме не хватало места даже для трех его обитателей, подумал Рат. Интересно, где они собираются разместить истеричную соседку? Тем не менее предложение его искренне тронуло: миссис Портингтон предлагала соседке разделить с ними крайне ограниченное пространство, – и он пообещал себе сделать все возможное, чтобы его план, связанный с хозяином дома, был реализован.

– Спасибо, – поблагодарила Джастина. – Это так мило с твоей стороны. Но не хотелось бы вас стеснять. Надеюсь, его светлость позаботится о нас.

– Тем не менее предложение остается в силе, – уверенно заявил Портингтон. – Мы постараемся сделать все возможное. Ваша светлость, если, по вашему мнению, нужна наша помощь, мы останемся, а если нет, то, пожалуй, с вашего позволения, распрощаемся и не будем вам мешать.

– Нет-нет, теперь мы справимся, так что возвращайтесь домой. И вы, мистер Брамуэл, тоже. Спасибо, что откликнулись и пришли на выручку.

– Да, спасибо вам, джентльмены, и вам, Вероника и Евгения, – поспешила добавить Марлена. – Я провожу вас.

– У нас очень добрые соседи, – сообщила миссис Абернати, оставшись наедине с герцогом, и обратила на него умоляющий взгляд. – Я так рада, что вы согласились прийти, а то прямо не знала, что делать.

– Мисс Фаст права: мышка не причинит вам никакого вреда. Она слишком маленькая и боится вас куда больше, чем вы ее.

– Нет! Это неправда! Я не спущу ноги с этого дивана. Пусть даже мне придется на нем умереть. В этом доме настоящее нашествие мышей. Я не могу здесь жить… мы не можем! Я не хочу жить с мышами. А что, если к Марлене в гости придет джентльмен: например виконт, – и увидит мышей?

– Грызуны есть в каждом лондонском доме, даже в самом лучшем, так что никто не испугается мышки.

– Он прав, Джастина, – заверила кузину Марлена, возвращаясь в комнату. – Подожди несколько минут. Сейчас подействует успокоительное, и ты почувствуешь себя лучше.

– Только не в этом доме. Ни за что. Я не могу допустить, чтобы Марлена жила здесь, ваша светлость. Боится она мышей или нет – неважно; главное – я их боюсь до смерти. Нам все-таки придется переехать в ваш дом на Мейфэре. А к тому, что не сможет встречаться с Евгенией по несколько раз в день, Марлена привыкнет.

– Джастина, сколько раз повторять: никуда я не поеду! – позволила себе повысить голос Марлена.

– Боюсь, это уже в любом случае невозможно, миссис Абернати, – объявил герцог. – Мой дом на Мейфэре занят.

Джастина выпрямилась.

– Как это? Почему? Вы же предлагали! Вы отказываетесь от своих слов?

– Когда стало ясно, что мисс Фаст не намерена переезжать, я позволил, как обычно, занять его на сезон семье одной из моих кузин.

– Но почему же вы нам не сказали? – уязвленно, даже рассерженно, спросила Джастина.

– Не вижу необходимости обсуждать с вами свои решения, касающиеся моей семьи и моей собственности, миссис Абернати.

– Но вы же предлагали… – никак не могла успокоиться Джастина.

– И предложение было отвергнуто, – напомнил ей герцог. – А сейчас я даже не смогу снять дом для вас: уже поздно, перед началом сезона все занято.

– Ничего страшного, – заявила Джастина, упрямо вздернув подбородок. – Вы можете попросить семью своей кузины уехать, потому что дом нужен вашей подопечной и мне. Она поймет.

– Джастина! – возмутилась Марлена. – Как ты можешь говорить такое! С какой стати герцог должен отдавать предпочтение нам?

– А что такого я сказала? Ты подопечная его светлости и должна быть для него на первом месте.

– Миссис Абернати, – вмешался Рат, не в силах больше слышать крики. – Я ничего не стану менять: люди уже устроились, – так что разговор окончен.

Джастина отбросила одеяло и возмущенно вскочила на ноги, позабыв про мышей.

– Но, возможно, у вас есть другой дом, куда мы могли бы переехать?

– Боюсь, что нет.

– Но не в гостинице же нам жить! – с пафосом воскликнула Джастина. – Одному Богу известно, кого там можно встретить. Не желаю даже думать об этом. А здесь мы не можем оставаться, пока не выведут мышей. Если уж у вас нет другого дома на Мейфэре, нам придется поселиться в вашем доме в Сент-Джеймсе. Вместе с вами.

Марлена потрясенно уставилась на кузину:

– Джастина, это невозможно, и тебе это известно даже лучше, чем мне. Незамужняя леди не должна находиться под одной крышей с… с распутником.

Рат нежно улыбнулся ей и с удовлетворением заметил, что ее раздражение от наглости кузины улеглось. Надо же: удалось усмирить Марлену одной только улыбкой. Миссис Абернати даже не догадывалась, какую услугу им оказала, но они-то знали: сама того не ведая, она преподнесла распутнику великолепный подарок – Марлена будет жить в его доме. С ним.

Мысль так вскружила голову, что перехватило дыхание.

– Громы и молнии, Марлена! Он же твой опекун, а значит, обязан заботиться, чтобы ты жила в надежном и безопасном месте, а этот дом сейчас таковым не является. Какие-то несколько дней погоды не сделают, а здесь за это время уничтожат мышей.

Слушая эту перепалку и наблюдая за Марленой, Рат постепенно расслабился. Распутник в его душе с радостью принял предложение миссис Абернати, не думая о соображениях чести и последствиях. И не важно, что отец ни за что не одобрил бы его поступок: наверняка потребовал бы, чтобы сын поступил как джентльмен, – но часто ли он слушал отца в вопросах, не имевших отношения к управлению поместьями? Научиться этому ему было не трудно: незадолго до смерти старый герцог признался, что гордится достижениями сына, – а вот стать джентльменом оказалось намного труднее. Отец, всю жизнь старавшийся добиться этого от сына, так и не преуспел. Проявлять осмотрительность в любой ситуации было очень нелегко тому, кто привык предаваться запретным наслаждениям, которые предлагала ему жизнь: пил, играл в карты, предавался утехам с доступными женщинами.

Зато теперь все изменилось: он думал только о Марлене.

– Миссис Абернати права: кому, как не мне, знать, что такое скандал, мисс Фаст. Заверяю вас, что сделаю все, дабы ваше пребывание в моем доме было как можно непродолжительнее.

Марлена удивленно ахнула.

– Спасибо, ваша светлость, – довольно улыбнулась Джастина. – Я знала, что вы меня поймете и проявите гостеприимство в час нужды. Как может общество нас осудить? Все поймут, сколь гибельна ситуация, в которой мы оказались.

– Уверен, что так и будет, миссис Абернати. Я немедленно распоряжусь, чтобы вас с мисс Фаст сегодня же перевезли в мой особняк, и обещаю, что репутация моей подопечной останется незапятнанной. Я намерен все время проводить в одном из клубов, до тех пор пока вы не вернетесь в свой дом.

– О, вы истинный джентльмен! – заявила Джастина. – Я всегда это знала. Да-да, так будет приличнее, конечно. Просто я ни за что не рискнула бы требовать, чтобы вы покинули собственный дом.

– Я тоже, – вмешалась Марлена. – Ваша светлость, это сущее безумие. У нас нет причин покидать свой дом и уж тем более выживать вас из вашего из-за какой-то маленькой мышки. Они наверняка есть и в вашем доме.

Рат улыбнулся.

– Вы совершенно правы, но, полагаю, вам все же придется пойти на это ради спокойствия миссис Абернати.

– Нет, как раз ради ее спокойствия нам лучше остаться здесь. До первого бала сезона всего несколько дней. Вы даже представить себе не можете, сколько вещей придется упаковать. Лично я и думать об этом не хочу.

– Все это мелочи, дорогая! – очаровательно улыбнулась Джастина (во всяком случае, ей казалось, что ее улыбка способна очаровать). – Теперь благодаря его светлости у нас больше слуг, так что упаковка вещей не займет много времени. Все будет хорошо. Я так рада, что его светлость понял, какая у меня тонкая душевная организация. Что касается тебя… – Это уже относилось к Марлене и было сказано без улыбки. – Не смотри на герцога так, словно готова разорвать его за доброту и щедрость. Он помнит, что я была первой красавицей сезона, и ценит мои чувства. – Она расправила плечи, выпятила грудь и добавила: – Кстати, не сомневаюсь, что у герцога есть сад. Тебе понравится там гулять и любоваться тем, что вырастил садовник. А здешних подруг ты уже завтра забудешь.

Рат внимательно наблюдал за Марленой. Нет, легко она не сдастся, и это замечательно. Неожиданно при мысли, что сад – идеальное место для прогулок, разговоров, запретных ласк и поцелуев, его охватил чувственный голод. Он и сам любил наслаждаться ароматами пряных трав, свежевскопанной земли, цветов.

Глава 19

Если джентльмен пытается привлечь ваше внимание, делая что-то для тех, кто вам небезразличен, он может оказаться распутником.

Мисс Труф

– Скажи ему, чтобы осторожно обращался с моими сундуками, Снидс! – распорядилась Джастина в вестибюле дома герцога. – Я буду в отчаянии, если хотя бы один флакончик моих духов разобьется.

– Помолчи ты, ради бога! – прошипела Марлена, прижимая к груди Тата. – Слуги его светлости отлично знают, как обращаться с багажом, так что с твоими вещами ничего не случится.

– Надеюсь, – сквозь зубы процедила Джастина и обратилась к дворецкому: – Мне бы хотелось знать, какой аромат любит герцог.

– Я не обсуждаю привычки его светлости, мадам, – совершенно ошарашенный, заявил тот, отпрянув и сцепив руки за спиной.

– Что ж, узнаю сама. – Джастина посмотрела вслед двум лакеям, тащившим ее сундук вверх по лестнице. – Ты сказал ему, что я намерена расположиться в комнатах герцога?

Снидс расправил узкие плечи, вздернул подбородок и приподнялся на цыпочки, но все равно был намного ниже Джастины.

– Пока нет, мадам.

– Так сделай это! Герцог пожелал, чтобы я жила именно там. Подождите! – крикнула она лакеям, которые тащили ее сундук. – Эй, вы, остановитесь!

Те подчинились и повернулись к ней.

– Это несите в комнаты герцога.

– Нет, – громко и внушительно заявил Снидс. – Несите сундук туда, куда я сказал.

– Послушай, любезный, – возмутилась Джастина, – герцог хотел, чтобы мы устроились в самых больших комнатах.

– Боюсь, это невозможно, мадам, – невозмутимо заявил дворецкий.

– Гром и молния! Но почему? Его светлость все равно не будет ночевать в своих покоях, пока мы здесь. – Она сделала паузу и многозначительно добавила: – Если не захочет, конечно.

Марлена невольно так сильно сжала песика, что тот возмущенно тявкнул.

– Джастина, следи за своими словами!

– А что такого я сказала?

– Герцог никаких распоряжений не давал, миссис Абернати, поэтому использовать его личные апартаменты вы не сможете.

– Снидс прав, мы не имеем права вторгаться в личные апартаменты герцога, – вмешалась Марлена, надеясь положить конец неприятному спору. – Мы проведем в этом доме всего несколько дней, так какая разница, в какой именно комнате?

– Независимо от того, сколько времени мы здесь проведем, я намерена наслаждаться каждой минутой пребывания в этом доме, а для этого я должна жить в комнатах его светлости. Он разрешил нам располагаться как дома, и я хочу воспользоваться своим правом.

Марлена покачала головой: порой кузина вела себя словно капризный ребенок.

Снидс повернулся к лакеям, застывшим на лестнице с тяжелой ношей:

– Несите сундук в гостевую комнату.

– Ты не понимаешь, Снидс! – высокомерно заявила Джастина. – Пока мы здесь, хозяйка дома я, и все слуги должны выполнять мои распоряжения.

– У меня такой информации нет, мадам. И пока я не получу соответствующий приказ герцога, все слуги будут выполнять только мои распоряжения.

– Ну, это мы еще посмотрим.

Открылась входная дверь. Тат тявкнул на руках у Марлены, попытался высвободиться и спрыгнуть на пол. Вошел Рат и снял шляпу, и девушка в который раз поразилась: с ним в дом словно вошел свет и тепло – и вздохнула с облегчением: сейчас хозяин дома разрешит затянувшийся спор.

– Добрый день, миссис Абернати, мисс Фаст, Снидс. Вот пришел проверить, все ли в порядке.

– Вы вовремя, ваша светлость, – мстительно улыбнулась Джастина.

– Ваша светлость, позвольте, я помогу вам, – потянулся за плащом герцога дворецкий.

Взгляд Рата задержался на лице Марлены, но тут затявкал Тат.

– Кажется, я забыл поприветствовать песика. – Он взял собачку из рук Марлены. – Как дела, дружок? Ты уже успел все обнюхать в доме?

Герцог почесал песика за ушком и похлопал по спинке, вызвав тем самым бурю эмоций в душе девушки.

– Нет, он еще нигде не бегал, поскольку все время был у меня на руках. Мы только что приехали.

– И я как раз говорила Снидсу, – заявила Джастина, втиснувшись между герцогом и Марленой, – что вы не будете возражать, если я расположусь в ваших апартаментах.

Она несколько исказила свои слова, но Марлена предпочла не вмешиваться. Тем не менее ей не понравилось, что кузина так бесцеремонно заслонила от нее герцога, и она чуть отошла в сторону, чтобы его видеть. Рат опять почесал песика за ушком, и тот довольно зевнул.

– Думаю, вам было бы лучше осмотреть другие комнаты, и лишь потом принять решение, миссис Абернати.

Джастина сладко улыбнулась герцогу, потом Марлене и, наконец, даже Снидсу.

– В этом нет необходимости, ваша светлость. Я уверена, что ваши комнаты лучшие, и они меня вполне устроят.

– Все же я настаиваю. – Рат повернулся к Снидсу. – Покажите миссис Абернати все комнаты, и пусть она сама выберет любую.

– Все комнаты? – Дворецкий явно удивился.

Рат кивнул.

– Слушаюсь, ваша светлость. – Дворецкий повернулся к Джастине и, не глядя на нее, указал рукой в сторону лестницы: – Прошу вас, миссис Абернати.

Марлена проводила кузину взглядом – та вышагивала с видом победительницы – и заметила:

– Джастину занесло. Вы слишком снисходительны: не стоило потакать ее желаниям.

Герцог с улыбкой пожал плечами.

– Это мелочи.

– Возможно, для вас – да, но не для нее. Не думаю, что она простила мне отказ переехать в ваш особняк на Мейфэре, когда был шанс.

– Надеюсь, теперь она станет чуточку добрее. Кстати, – усмехнулся Рат, – пока она пройдет по всем комнатам, мы сможем побыть наедине.

Сердце Марлены забилось чаще, но она дерзко улыбнулась:

– По-моему, Джастина имеет на вас виды: похоже, собирается заманить в ловушку.

Герцог нахмурился.

– А мне кажется, что миссис Абернати не видит никого, кроме себя, любимой. Кроме того, повесу невозможно поймать, если он сам того не пожелает.

– О, вы, наверное, прочитали мою… – Марлена поперхнулась. – Я хотела сказать, мой экземпляр брошюры мисс Труф.

– Нет, я еще ее не читал.

Марлене стало грустно, оттого что он не нашел времени прочитать. Почему ей так важно, чтобы он оценил ее работу? Все должно быть наоборот: для нее же лучше, если он никогда ее не прочитает.

– Я вот о чем подумала: раз уж вы сами упомянули о повесах, должно быть, вы их понимаете лучше, а потому у вас нет причин читать эти заметки. Кому, как не вам, знать, о чем думает распутник…

Рат усмехнулся и погладил Тата.

– Поскольку вы уже одеты, давайте выйдем в сад: пусть песик побегает, а мне нужно кое-что вам сказать.

Марлена замерла в предвкушении:

– Что это? Или мне лучше не знать? У вас хорошая новость или плохая?

– Просто хочу поговорить о повесах… и миссис Абернати.

– Тогда ничего страшного, – с надеждой улыбнулась Марлена и ощутила, как по телу разливается тепло.

Как только Рат открыл входную дверь, Тат вывернулся у него из рук и соскочил на ступеньки, а потом помчался с лаем вниз, возвещая соседям, что теперь он здесь хозяин.

Марлена, осматриваясь, шла рядом с Ратом. Вечерело. По небу плыли темные облака, дневной свет сменялся сумерками. Прохладный ветерок, который ощущался, когда экипаж подъезжал к дому, стих, а возможно, ей просто стало теплее, как было всегда рядом с ним.

Ее удивило, что этот сад был почти таким же, как у Джастины, – возможно, чуть шире. Здесь тоже произрастали кустарники и фруктовые деревья, на которых уже набухали почки. Из-под земли кое-где показались острые зеленые травинки и подснежники. Центр сада занимал фонтан с тремя херувимами, и Тат обнюхал его с особым вниманием.

Они медленно шли по каменистой тропинке, что вела к задней калитке, и Марлена наконец не выдержала:

– Вы хотели мне что-то сказать.

– Заинтригованы?

– Конечно. Надеюсь, вам удалось найти мистера Уэнтфилда, чтобы вернуть деньги, которыми мистер Портингтон расплатился за яйца гигантской рептилии.

– Не думаю, что мы когда-нибудь его найдем, во всяком случае под этим именем.

– Что ж, – вздохнула Марлена, – я, наверное, тоже не рискнула бы появиться в обществе, если бы продала кому-нибудь что-нибудь подобное.

Рат усмехнулся:

– Этот мифический Уэнтфилд, похоже, мастер своего дела. В Королевском обществе мне сказали, что он обманул не только мистера Портингтона: есть и другие пострадавшие.

– Неприятная новость.

– Согласен, но я хотел поговорить не об этом.

Они уже оказались в дальней части сада, и Марлена, остановившись, заглянула герцогу в глаза.

– Это что-то серьезное?

– Для вас, возможно, да, но я надеюсь, что нет.

У нее к горлу подступил комок.

– Что случилось?

– Сегодня, после того как мы расстались, я разговаривал с мистером Портингтоном.

– О чем? – испугалась Марлена.

– Я не собирался раскрывать свои планы так скоро: хотел сначала урегулировать кое-какие вопросы, – но сегодня пришлось забежать вперед и сказать мистеру Портингтону, что намерен финансировать создание музея, куда он мог бы поместить свою коллекцию, чтобы ее могли видеть все. Те сокровища, что у него есть, не должны храниться дома в ящиках.

Музей?

Марлена не могла понять, зачем это нужно герцогу, поэтому удивленно посмотрела ему в лицо, но оно оставалось непроницаемым, а темные глаза смотрели спокойно.

– Это потребует весьма значительных вложений.

– Да, но у меня есть друзья, которые наверняка не откажутся принять участие в создании музея.

– Троица сент-джеймсских повес, – констатировала Марлена безо всякой приязни в голосе.

– Да.

– Почему вы решили пойти на это?

Рат мягко улыбнулся.

– По нескольким причинам. Во-первых, Портингтон не хочет ничего продавать. Ну и не надо. Все экспонаты так и будут принадлежать ему, он станет их хранителем и куратором музея. Идея у меня возникла после того, как побывал в его доме, но я промолчал, поскольку не знал, что потребуется для создания музея. Я и сейчас пока не все знаю. Для начала я попросил его принять у себя некоторых членов Королевского общества, и он согласился. На основании моих слов они пришли к выводу, что Портингтон располагает некоторыми уникальными экспонатами, причем тщательным образом задокументированными, которые могут быть вполне выставлены в музее. Кое-что, конечно, останется, так сказать, в запасниках для дальнейших исследований.

– Яйца мегалозавра?

– В том числе.

– Я не знаю, что сказать. Вы очень добры, но…

– Но вы не понимаете, какое все это имеет отношение к деньгам мисс Эверард? – подсказал Рат.

– Да.

– Никакого. Именно об этом я и хотел с вами поговорить и повторить свое предложение лично позаботиться о ее сезоне. В конце концов, не обязательно это афишировать: благотворитель вполне может оставаться анонимным.

Марлена смотрела в его глаза и отчаянно хотела лишь одного: поцеловать, – но вместо этого тихо сказала:

– Не думаю, что вы действительно такой, каким хотите слыть.

– Не сомневайтесь – так и есть.

– Ладно, тогда я должна отклонить ваше предложение. У Евгении будет достаточно туалетов и всего необходимого для балов и тех мероприятий, которые она захочет посетить.

Рат было нахмурился, но через мгновение лицо его разгладилось:

– Вы поделились с ней своими вещами, не так ли?

– Это пришло мне в голову после того, как я устала спорить с леди Верой и Джастиной относительно того, что мне необходимо, и они стали скупать все подряд. Мне столько ни к чему. Вероника и ее горничная переделают платья так, что мои патронессы их не узнают.

– Вы весьма находчивы и предприимчивы, раз обошлись без моей помощи.

Марлена не могла не заметить откровенного восхищения, с каким смотрел на нее герцог.

– Это вовсе не сложно при наличии щедрого опекуна.

Рат склонился к ней и запечатлел на губах короткий поцелуй.

– Что вы! Вдруг Джастина увидит?

– Она будет расстроена: мне придется долго объясняться, – но что я мог с собой поделать? К тому же это всего лишь поцелуй. Кстати, мы, распутники, обожаем такие ситуации. Что толку слыть грешником, если не можешь украдкой поцеловать красивую девушку в собственном саду?

Неожиданно он схватил ее в объятия и завладел губами в долгом страстном поцелуе. Марлена только сокрушенно вздохнула, когда он отпустил ее и сделал шаг назад.

«Мои дорогие читатели!

Дни становятся длиннее, а слухи – горячее. Кое-кто в свете считает последние новости о герцоге Ратберне скандальными, в то время как другие утверждают, что он ни в чем не повинен и, напротив, повел себя как истинный джентльмен. Как к этому относиться, решать вам, а я лишь передаю слухи. Герцог на несколько дней покинул особняк в Сент-Джеймсе, чтобы приютить свою подопечную мисс Фаст и ее компаньонку, пока в их доме травят грызунов. Лично я не склонна доверять тем, кто перевирает Шекспира, но думаю, что соглашусь с персонажем, который решил, что учуял крыс[1].

Еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф

Глава 20

Распутник украдкой целует вас в саду, а потом не приглашает на балу.

Мисс Труф

Марлена вышла из экипажа, который так нравился Джастине, и ее охватило чувство, близкое к благоговению. Парадный зал сиял огнями. Из распахнутых окон и дверей лился свет. По лестнице к главному входу шествовали дамы в восхитительных туалетах и великолепно одетые джентльмены. Марлена слышала доносившиеся из зала голоса и музыку, а за спиной – цокот копыт и стук колес.

На улице было довольно прохладно, но в черной бархатной накидке она чувствовала себя вполне комфортно. Ее платье было сшито из тончайшего шелка цвета алебастра, с рукавами и подолом, обшитыми лентой из золотистой парчи. Такие же ленты проходили по завышенной линии талии и украшали прическу.

– Каждый раз, когда прихожу сюда, чувствую себя восемнадцатилетней, как в свой первый сезон, – задумчиво проговорила Джастина, шагая рядом с Марленой.

Ее черная накидка распахнулась, открыв взорам платье красно-коричневого цвета, обшитое по линии декольте маленькими шелковыми розочками.

Марлена с улыбкой повернулась к кузине:

– Джастина, сколько тебя знаю, ты всегда чувствуешь себя восемнадцатилетней. Никогда не видела, чтобы ты выглядела, говорила или действовала как вдова, почтенная матрона, готовая занять место на стуле у стены бального зала и наблюдать, как танцуют другие.

– Гром и молния! Очень надеюсь, что такой никогда не стану. Но скажи: если ты никогда не была на балу, откуда тебе известно о вдовах, что сидят у стены?

– Гувернантка, нанятая мистером Олингуортом, мне много чего рассказывала и много чему научила, в том числе и танцевать, поэтому мне больше не нужны были уроки, хоть ты и настаивала. Она же посвятила меня во все тонкости этикета: с кем можно заговаривать первой, как пить шампанское. От нее мне известно, что не следует пить больше двух бокалов, танцевать дважды с одним и тем же кавалером и не принимать больше двух приглашений на прогулку от джентльмена, если не уверена, что готова выйти за него замуж.

Джастина возмущенно фыркнула:

– Два бокала? Полная ерунда! Впрочем, она права: поскольку ты совсем не пьешь вина, неизвестно, как оно на тебя подействует.

– Заболит голова?

– У некоторых – да, но, к счастью, не у меня. А сейчас давай-ка зайдем внутрь, а то у меня начинают мерзнуть ноги.

Внутреннее убранство зала превзошло все ожидания. Свет тысяч свечей с сотен канделябров заливал помещение золотистым сиянием. Благодаря обилию высоких зеркал на стенах создавалось впечатление, что с потолка свисает бесчисленное множество сверкающих хрустальных подвесок, а коринфских колонн, задрапированных тюлем и цветами, что очерчивали пространство для танцев, значительно больше. Марлена никогда не видела такого количества статуй греческих богов и богинь, как и ваз с великолепными, источающими дивные ароматы букетами.

В зале уже было многолюдно, звучала музыка, а в центре кружились в танце изысканные пары: леди в платьях всевозможных цветов и оттенков и джентльмены, одетые в черное с белым. Все вместе это создавало удивительную картину – ни одна наставница не смогла бы подготовить ее к такому. Каждое движение танцующих казалось настолько точным и выверенным, что Марлена усомнилась в своей готовности к танцам, в которой раньше была уверена.

Вспомнив о герцоге, она принялась искать его глазами сначала среди танцующих, потом в толпе остальных гостей, но его нигде видно не было. Ее охватило жгучее разочарование. Она, правда, не спрашивала опекуна, намерен ли он посетить первый бал сезона, полагая, что иначе и быть не может.

– Скажи, моя дорогая девочка, ты чувствуешь себя принцессой? Посмотри, сколько вокруг привлекательных джентльменов. Как ты думаешь, есть среди них твой?

– Не могу сказать, ведь мне пока никого не представили.

– Ну, это мы сейчас исправим. Я вижу, в нашу сторону направляется Дагуорт, – сообщила Джастина.

– Наследник графа Берквудса?

– Да, красив как бог, богат как Крез и холост. Можешь не сомневаться: наступать тебе на ноги во время танца не станет и твои нежные чувства не оскорбит. Этот джентльмен – идеальная партия для любой юной леди. Лорд Генри! – проворковала Джастина.

Кузина оказалась права: граф действительно обладал классической красотой – ни дать ни взять Давид Микеланджело, изображение которого Марлена не раз видела в книгах по искусству мистера Олингуорта. Волосы лорда Дагуорта были уложены в том же стиле – аккуратными густыми волнами. И все было бы замечательно, если бы не одно обстоятельство: именно этот лорд получил в свое время зонтиком от леди Веры. Очевидно, Джастина не знала об этом казусе, и Марлена не собиралась ее просвещать.

– Лорд Генри, могу я попросить вас уделить мне несколько минут? Или вы спешите?

– К вашим услугам, миссис Абернати. – Дагуорт склонился к ее руке, глядя при этом на Марлену.

– Вы очень любезны. Позвольте вам представить мою кузину, мисс Марлену Фаст.

Молодые люди надлежащим образом поприветствовали друг друга, и Марлена не могла не признать, что джентльмен не только очень привлекателен, но и обладает безупречными манерами. Он сделал ей комплимент, поинтересовался, нравится ли ей бал, а услышав, что они приехали совсем недавно, сразу же пригласил на танец.

Марлена заколебалась: ей хотелось, чтобы на первый танец ее пригласил герцог, – но его не было.

– Она с удовольствием принимает ваше приглашение! – заявила Джастина, чтобы сгладить неловкость.

– Да, благодарю вас, сэр! – с опозданием пискнула Марлена, а когда Дагуорт отошел, буркнула: – Знаешь, я вполне способна сама принять или отклонить приглашение.

– Тогда тебе придется реагировать быстрее. Гром и молния, Марлена! Какая леди откажется танцевать с лордом Генри! – возмутилась Джастина, но тут же тон ее изменился. – А вот и леди Белхейвен. Давай подойдем к ней. Сегодня здесь будет ее племянник. Она утверждает, что это очень симпатичный молодой человек, который к тому же намерен жениться. Я спрошу, пришел ли он.

Марлена опять огляделась, но ни Рата, ни Евгении или Вероники не увидела, зато заметила леди Веру, с которой очень хотела поговорить.

– Если не возражаешь, я подойду через минуту: хочу поздороваться с сестрой герцога Гриффина.

– Отлично. Пойдем вместе.

Марлене вовсе не хотелось, чтобы кузина весь вечер не отходила от нее ни на шаг и принимала за нее решения.

– Нет, лучше узнай у леди Белхейвен, здесь ли ее племянник.

– Хорошо, но потом сразу же подойду к вам.

Джастина скрылась в толпе, а Марлена направилась к леди Вере, которая рылась в своем ридикюле.

– Добрый вечер. Надеюсь, не помешала?

Девушка подняла глаза, и Марлена сразу поняла, что ошиблась: у этой леди совсем другие глаза – мягче, добрее, и улыбка гораздо красивее.

– Прошу прощения: я ошиблась.

– Ничего страшного: нас часто путают. А кто вы?

– Я мисс Марлена Фаст. Леди Вера…

– Ах да, сестра мне рассказывала про вас: говорила, что прекрасно провела время, когда помогала вам подготовиться к сезону. – Девушка придирчиво осмотрела Марлену с ног до головы. – Похоже, у нее все получилось: ваше платье не только превосходно сидит, но и очень вам идет. Вы в нем обворожительны.

– Спасибо. Она действительно очень мне помогла. Мне говорили, что вы похожи, но я не думала, что настолько.

– Ну, скоро различать нас станет совсем просто. – Она приложила ладонь к животу, и стала заметна беременность.

Марлена слегка растерялась: не сообразила, что сказать, – поэтому лишь пробормотала:

– Это чудесно. Вы, наверное, очень счастливы.

– Вы правы. А как вам нравится ваш первый бал?

– Мы только приехали, но определенно могу сказать, что не была готова к такой роскоши, – призналась Марлена.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но на своем первом балу я чувствовала себя так же.

– Вы? Сестра и дочь герцога? – усомнилась Марлена.

– Все мы люди, мисс Фаст.

К леди Саре подошел высокий широкоплечий мужчина, с нежностью взял ее руку и поднес к губам. Марлена решила, что это ее муж, но тут услышала:

– Как себя чувствует моя дорогая сестричка? Не думал тебя сегодня здесь увидеть.

Марлена вздрогнула: герцог Гриффин, брат леди Веры и леди Сары, один из сент-джеймсских повес, о котором она так много писала. Как и Рат, он вовсе не походил на людоеда, каковыми она их себе представляла. И голос у него тихий и приятный, а в глазах – ни коварства, ни злобы: вполне нормальный джентльмен и брат.

– Я как раз показывала мисс Фаст, как хорошо платье скрывает мое положение. Вы знакомы?

Герцог взглянул на Марлену, и сердце у нее в груди пропустило удар. Ей даже показалось, что он это заметил. Что она о нем писала? В памяти всплыла цитата: «Уверена, что многие в обществе со мной согласятся: леди Саре и леди Вере не повезло, что организацией первого сезона и подбором кандидатов в мужья будет заниматься их брат, герцог Гриффин. Тот факт, что всем хорошо известный повеса теперь является покровителем и защитником невинных юных леди, удручает, однако, возможно, является наказанием, которого герцогу Гриффину долго удавалось избежать. Быть может, распутник раскается?»

Марлена могла дать слабину раньше, когда впервые оказалась в лесу, увязавшись за кузенами, но не теперь, когда могла собраться и владела хорошими манерами.

– Не имел удовольствия, – проговорил герцог.

– Тогда позволь представить тебе мисс Фаст, – сказала леди Сара. – Марлена, познакомьтесь с герцогом Гриффином.

Девушка улыбнулась, сделала реверанс и, гордо выпрямившись, пропела:

– Ваша светлость.

– Я много слышал о вас, мисс Фаст.

– Как и я о вас, ваша светлость.

– Ах да, – усмехнулся Гриффин. – У меня же такая репутация, что жизни не хватит для искупления прошлых грехов.

– Леди Вера о вас очень высокого мнения, – вежливо заметила Марлена. – Уверена, что и леди Сара тоже.

Гриффин рассмеялся.

– Очень грамотный ответ, мисс Фаст. Мне известно, что вы знакомы с моей супругой, леди Эсмеральдой: она приходила к вам вместе с сестрой.

– Да, леди Гриффин оказала мне такую честь. Ваша супруга не только красива, но и исключительно добра.

Гриффин кивнул.

– А что вы думаете о герцоге Ратберне? Вы довольны своим опекуном?

– У меня нет оснований жаловаться, ваша светлость.

– Приятно слышать. Но если вдруг ситуация когда-нибудь изменится, я с радостью решу с ним все вопросы от вашего имени.

Марлена, глядя на герцога, чувствовала потрясение и в то же время была очарована им. Он не просто вел с ней светскую беседу ни о чем, не просто говорил то, что она хотела бы услышать, а был совершенно искренен. И это безмерно удивляло, если не сказать – шокировало. Какое ему до нее дело? Какая ему разница, кто и как к ней относится? Она была уверена, что ему наплевать на чувства леди – кроме своих сестер, разумеется. Не только Ратберн оказался не таким, как она себе представляла, но и герцог Гриффин тоже.

– Ах вот вы где! – раздался незнакомый голос. – И Сара? Вот уж кого не ожидал здесь встретить. Ты уверена, что тебе следовало приезжать сюда?

Взору Марлены предстал еще один потрясающий джентльмен. Она неоднократно осматривала зал в поисках герцога, но мужчины, попадавшиеся ей на глаза, были далеко не так привлекательны, как ее опекун, лорд Дагуорт или герцог Гриффин. И вот теперь она лицезрела еще одного невероятного красавца мужчину.

– Ни минуты не сомневаюсь в правильности своего решения. Я прекрасно себя чувствую! – Леди Сара засмеялась. – Таким вниманием джентльменов я не пользовалась со своего дебютного сезона.

– Ты же знаешь, мы беспокоимся, – проговорил джентльмен и только после этого перевел взгляд на Марлену.

Заглянув ему в глаза, она сразу поняла, что перед ней третий сент-джеймсский повеса. Чутье подсказало ей, что ни один мужчина на Земле не может носить свой титул и привилегии с такой легкостью и уверенностью, как эти трое.

Память услужливо напомнила, что в свое время было написано про герцога Хоксторна. «Ходят слухи, что неприятности уже близко, причем зло может быть направлено и против леди Адель, сестры одного из сент-джеймсских повес. И причиной всему – их прошлые забавы».

– Леди Фаст, позвольте вам представить Солана Нокса, герцога Хоксторна, – сказал герцог Гриффин.

Знакомство с третьим сент-джеймсским повесой прошло так же гладко, как и с первыми двумя. Марлена стояла рядом с ними, и ее сотрясала внутренняя дрожь. Никто из них не знал, кто она на самом деле, и ей оставалось лишь взывать к Небесам, чтобы не узнали.

– Я помню вашу кузину, миссис Абернати: мы с ней даже как-то танцевали, но давно, несколько лет назад.

– Правда? – невольно воскликнула Марлена.

– А почему это вас удивляет?

– Мне казалось, что дамы обычно запоминают, если танцуют с герцогом, а она мне никогда о вас не говорила, зато много раз вспоминала, как танцевала с герцогом Ратберном. Думаю, она просто спутала вас с ним.

– Я, вероятно, так ей представился, – рассмеялся Хоксторн. – Мы любили тогда пошутить.

– Возможно, – улыбнулась Марлена, и их беседа продолжалась весело и непринужденно.

Марлена отвечала на вопросы, но ни на минуту не забывала, что когда-то писала о каждом из них. Она привыкла считать всех троих негодяями высшей пробы, у которых нет ничего святого, а они проявили к ней внимание, поинтересовались ее настроением и позаботились об их с Джастиной благополучии – в общем, повели себя как обычные благовоспитанные джентльмены, для которых понятие о чести не пустой звук.

– Леди Ламберт.

Марлена обернулась и увидела лорда Дагуорта, склонившегося к руке Сары. После обмена приветствиями с герцогами он, наконец, повернулся к ней.

– Мисс Фаст, вы обещали мне танец.

Марлена, обрадовавшись возможности оказаться подальше от этой компании и успокоить бурю, бушевавшую у нее в душе, приветливо улыбнулась.

– Да, конечно, я готова.

– Лорд Дагуорт, – вдруг вмешался герцог Гриффин, – быть может, вы уступите танец с мисс Фаст мне? Если она, конечно, не возражает.

О боже! Конечно, возражает! Еще как возражает. Ей хочется оказаться как можно дальше от всей этой компании, а если быть честной, то забыть и скандальный листок, и саму мисс Труф как кошмарный сон.

– Нет уж, Гриффин, ты уступишь эту честь мне, – вмешался герцог Хоксторн. – А сам останешься здесь, со своей сестрой. Вы не возражаете, мисс Фаст?

Чувствуя, как внутри все переворачивается, Марлена растерянно пробормотала:

– Нет, конечно, но я не знаю… меня ведь пригласил лорд Дагуорт.

Граф отступил, поклонился по очереди обоим герцогам и невесело улыбнулся ей:

– В другой раз, мисс Фаст.

И тогда Марлена все поняла. Памятуя, как он обошелся с леди Верой, герцоги дали ему понять, что она тоже находится под их защитой и ему лучше держаться от нее подальше. Если бы не сильное потрясение, то она непременно расплакалась бы.

– Прошу вас, мисс Фаст, – сказал герцог.

Марлена не представляла, как сможет танцевать, тем более вальс, если оцепенела настолько, что с трудом переставляла ноги.

Они заняли место в центре зала, музыканты уже взяли инструменты, и в этот момент наконец появился Рат: возник откуда-то из-за спины герцога Хоксторна.

– Я украду у тебя партнершу? – раздался его голос.

– Ну слава богу, а то я уж подумал, что не успеешь, – с облегчением заявил Хоксторн.

– Сначала я должен был убедиться, что вы исполните свой долг, – ухмыльнулся Рат.

– Приятно было познакомиться. – Хоксторн улыбнулся Марлене и ушел.

Глядя на герцога, Марлена всегда успокаивалась. Вот и теперь, хоть ничего и не понимала, сразу почувствовала себя лучше. Оцепенение прошло, ноги вернулись к жизни. Едва его рука обняла ее за талию, зазвучала музыка, и они закружились в вальсе. Рат вел ее так уверенно, что она почувствовала себя свободной, как птица, словно и не кружилось вокруг еще множество пар. Какая-то пара задела плечо Рата, но он не обратил на это никакого внимания, а вот Марлена заметила, как пристально смотрит на нее дама, и улыбнулась. Леди надменно вскинула бровь. Интересно, что не так? Быть может, она считает, что подопечная не должна танцевать со своим опекуном? Только теперь Марлена заметила, что на них смотрят все, только одни скрывают любопытные взгляды за веерами, а другие таращатся открыто. Гости явно обсуждали их с герцогом.

– Весь зал смотрит на нас, ваша светлость.

– Возможно. Полагаю, они считают скандальным мой танец со своей подопечной.

– А это действительно так? – нахмурилась Марлена.

– Только не для меня. Вы были очень напряжены перед моим приходом, мисс Фаст. Почти так же, как в день нашей первой встречи у дверей вашего дома. «Беспокойство» – кажется, этим словом вы тогда описали свое состояние.

Веселые искры в его глазах и насмешливый изгиб губ говорили о том, что он подтрунивает над ней.

– Если вы заметили, то меня окружали совершенно незнакомые люди. Кроме того, сегодня мой первый бал и меня пригласили на первый танец. Полагаете, этого недостаточно для беспокойства? – Она помолчала, потом продолжила: – Я спутала леди Сару с леди Верой, вот и… Мне хотелось узнать у леди Веры, как Евгения, – она тоже должна быть здесь.

– Ах да, мисс Эверард, ваш вечный приоритет.

– Вы же знаете, она очень ранима, чувствительна и скромна. Возможно, ей не так просто оказаться в такой обстановке.

– Я видел ее по дороге в бальный зал: прекрасно выглядит в желтом платье с бантиками на юбке и в волосах. Ничем не хуже других.

Марлена заулыбалась.

– В желтом? Прекрасно. Вы с ней не говорили?

Глаза Рата вспыхнули.

– У меня была такая мысль, но я решил, что под рукой ни у кого может не оказаться нюхательной соли, так что будет лучше, если я приглашу на танец не ее, а вас.

Марлена засмеялась.

– Вам бы все шутить, ваша светлость.

– Про танец – да, пошутил, а о том, что видел ее, нет. Если вы так за нее переживаете, могу незаметно устроить, чтобы она получила два-три приглашения.

– Вы можете это сделать? Тайно?

– Считайте, что уже сделал.

– Даже не знаю, как вас благодарить: опять вы ей помогаете.

– Некоторым джентльменам, – задумчиво проговорил Рат, – непросто подойти к леди, которая выглядит слишком робкой, из опасения получить отказ, но бывает достаточно двух-трех танцев, чтобы девушка перестала стесняться и ее начали приглашать другие джентльмены.

– Понимаю. Спасибо. Мне очень хочется, чтобы она чувствовала себя хорошо. Скажите, а платье ей идет?

Рат рассмеялся.

– Да, я вам уже сказал, что она прекрасно выглядит, но все же не так, как вы. – Конец фразы он произнес совершенно серьезно, глядя ей прямо в глаза. – Здесь нет никого красивее вас, Марлена, и ни с кем я не хотел бы танцевать – только с вами.

Ее сердце затрепетало. Судя по выражению лица, Рат не кривил душой. Она хотела ответить и даже открыла было рот, но тут вспомнила, что она мисс Труф, а значит, должна молчать о своих чувствах.

Глава 21

Только распутник может задумать тайное свидание с невинной юной леди.

Мисс Труф

Марлена открыла входную дверь, и в дом, весело тявкая, вбежал Тат, принюхиваясь, словно собирался устроить очередную охоту на мышей, хотя она искренне надеялась, что их здесь больше нет, а значит, у Джастины не будет повода оставаться в доме герцога. Рат, конечно, ни словом об этом не обмолвился, но она не сомневалась, что ему не терпится вернуться домой.

Тат пробежал по коридору и скрылся из виду. Миссис Додл можно уже не звать: пес всех известил о ее приходе. Марлена остановилась в вестибюле, чтобы снять накидку, шляпку и перчатки, не переставая удивляться, почему собачка с такой радостью вернулась в собственный дом, несмотря на то что у герцога было полно мест для исследований.

Снимая новую темно-синюю накидку, Марлена улыбнулась, вспоминая, как легко приспособилась к жизни в доме Рата. Джастина расположилась и вовсе со всеми удобствами, словно герцогиня, которая долго отсутствовала, но наконец-то вернулась. Всего за несколько дней она успела довести дворецкого Снидса до невменяемого состояния бесконечными требованиями и придирками. Пора ей возвращаться домой.

Марлена положила накидку на столик и сняла перчатки, наслаждаясь ощущением прикосновения мягкой шелковистой ткани, которую помогла выбрать леди Вера. В особняке герцога ей понравилось, хоть она и не считала, что из-за каких-то мышек следовало бежать из дому. С Ратом они виделись почти каждый день. У него всегда находился повод заехать, чтобы провести с ней несколько минут до того, как появлялась леди Вера и они отправлялись в гости или по магазинам.

Ему нужны были то бухгалтерские книги, то документы для поверенного, то серый фрак. Рату хватало времени, чтобы улыбнуться ей, немного поболтать и так пристально заглянуть в глаза, что ей хотелось броситься в его объятия, не обращая внимания на присутствие Джастины.

Создавалось впечатление, что кузина чувствовала какой-то подвох, поэтому никогда не оставляла их наедине, хотя герцог не единожды пытался. Как-то раз он пригласил Марлену погулять в саду, зная, что Джастина ненавидит пешие прогулки, но кузина тут же заявила, что тоже с радостью подышит свежим воздухом. В другой раз он прислал Снидса передать мисс Фаст просьбу уделить ему несколько минут по важном делу, и кузина, не дав ей открыть рот, заявила, что и ее дела подождут. Марлене удалось избавиться от ее контроля только в самый первый день, когда герцог отправил Джастину выбирать себе комнату. Она опасалась, что напряжение, возникшее между ней и Ратом, не ускользнуло от внимания кузины.

Положив на столик шляпку и перчатки и краем глаза заметив какое-то движение, она обернулась: по коридору шагал герцог с Татом на руках, она замерла.

– Ваша светлость, вы меня напугали.

– Я не хотел.

– Понимаю. Я ожидала увидеть миссис Додл или ее новую помощницу по кухне, но не вас.

– Я так и подумал, что мое появление здесь станет для вас сюрпризом.

Рат наклонился поставить собачку на пол, и только теперь она обратила внимание на то, что на нем нет ни сюртука, ни шейного платка. Раньше она не замечала, как безупречно обтягивает его широкие плечи и грудь рубашка, какие у него узкие бедра и длинные ноги. Эталон мужской красоты. Он тоже пожирал ее глазами, и Марлена порадовалась, что одета в красивое новое платье из легкой бледно-зеленой шерсти.

– Вы без сюртука – это так… необычно.

Тат залаял и принялся прыгать, то касаясь лапами юбок Марлены, то царапая герцога, требуя внимания хоть кого-то, но тщетно: оба его игнорировали.

– Джентльмен, как правило, надевает сюртук утром и снимает только на ночь, перед тем как лечь спать. Раньше снимать считается неприличным, какой бы ни была причина, тем более в присутствии леди. Я чужд подобных предрассудков, поэтому, чтобы чувствовать себя комфортно, довольно часто вообще не надеваю ни сюртук, ни шейный платок. Надеюсь, мой внешний вид не оскорбляет ваши нежные чувства?

Скорее наоборот: он выглядел потрясающе.

– Вовсе нет. Просто я не ожидала вас здесь застать.

– Мне сказали, что работа по уничтожению грызунов закончена и вы можете возвращаться. Миссис Абернати не поверила. Очевидно, поселившись в моем доме, она наслаждается вниманием общества и потому не спешит его покинуть.

– Так и есть.

– Поэтому я решил лично все проверить. Тогда я смогу заверить ее, что ни одного маленького хвостатого дьяволенка больше нет в доме, а значит, нет причин откладывать возвращение.

Марлена захихикала.

– Ни вы, ни кто-либо другой еще не нашли способ заглянуть внутрь стен, чтобы проверить, не живут ли там мыши или кто-нибудь еще.

– Так-то оно так, но ведь миссис Абернати этого не знает. Надеюсь, она почувствует большее желание освободить мой дом, если я заверю ее, что проверил все сам.

– Сожалею, что мы доставили вам столько беспокойства: фактически навязали еще одну подопечную.

Рат подошел ближе, не отрывая глаз от лица Марлены, и она ощутила дрожь во всем теле.

– Я так не думаю, – возразил Рат.

Тат тявкал и прыгал, привлекая к себе внимание, и Марлене пришлось прикрикнуть:

– Успокойся! Сидеть!

Песик зарычал, завилял хвостом, но команду выполнил.

– А хотите знать истинную причину моего прихода сюда, Марлена?

– Конечно.

– Я слышал, как вы вчера сказали миссис Абернати, что собираетесь повидаться с мисс Эверард и заодно проверить, как миссис Додл управляется со своими новыми помощниками.

– Совершенно верно, но пока еще никого здесь не видела. Вы не знаете, куда все подевались?

– Понятия не имею, – пожал плечами герцог. – Я сказал прислуге, что должен внимательно осмотреть каждую комнату в доме, и предпочел бы, чтобы мне не мешали. А еще добавил, что не знаю, сколько времени займет инспекция, поэтому дал им денег и отпустил до полуночи.

Марлена улыбнулась.

– Понятно, но зачем вам это, если…

– Если я все равно не вижу сквозь стены?

Ей нравилось, как его взгляд скользит по ее лицу, зажигая искры желания.

– Вы считали, что я не удивлюсь, увидев вас?

Рат пожал плечами.

– Не знаю. В любом случае я хотел дождаться вашего прихода, потому что мечтал увидеть вас. Одну.

Марлене тоже этого хотелось. Сердце так бухало в груди, что стало трудно дышать.

Рат наклонился, взял собаку на руки и оглянулся на Марлену:

– Я сейчас вернусь, только собачку выведу погулять.

Рат прошел по коридору, открыл заднюю дверь и, выпустив собаку в сад, медленно направился к ней: высокий, стройный и невероятно, просто возмутительно привлекательный. Судя по выражению его лица, он был во власти желания. Марлене тоже больше всего на свете хотелось оказаться в его сильных объятиях. В этот момент она поняла, почему никак не может выбросить его из головы, почему он постоянно занимает ее мысли и мечты, почему, стоит его увидеть, сердце того и гляди выскочит из груди. Она влюбилась, безоглядно, всей душой, хотя отлично понимала, что не должна, тому было множество причин, а главная заключалась в том, что он не должен узнать, кто такая мисс Труф.

Рат подошел к ней, порывисто обнял и с жадностью завладел губами. Поцелуй был долгим и страстным. Ее губы раскрылись, впустив в рот его язык, и он принялся исследовать бархатные глубины ее рта, потом стал покрывать поцелуями лицо. Губы его скользнули вниз по подбородку и шее и вернулись обратно. Марлена с восторгом отметила, что он хотел ее поцелуев ничуть не меньше, чем она – его.

– Я так долго ждал, – прошептал он между поцелуями.

– Почему же не сказал, что придешь?

– Хотел сделать сюрприз.

Рат продолжал целовать ее лицо, а руки его жадно шарили по спине, ласкали груди, сжимали ягодицы. Марлена была в восторге от восхитительной твердости его сильного тела. Его губы опять скользнули ниже – по нежной шее, к выпуклостям грудей в вырезе платья. Он спустил с плеча один рукав, и поцелуи его стали походить на укусы, отчего Марлена откинула голову и выгнулась ему навстречу. Он ласкал ладонью ее шею, плечи, грудь, зажигая во всем теле огонь желания. Охваченная страстью, она даже не сразу осознала, что его натиск ослаб, поцелуи стали не такими жадными, а ласки приобрели необычайную нежность. Ей хотелось оказаться с ним в постели и позволить делать все, что он пожелает.

Рат коснулся губами ее лба и несколько секунд просто держал в объятиях, стараясь успокоиться, потом шепнул:

– Мы должны остановиться, Марлена.

Она облизнула губы.

– Почему?

Рат нежно погладил ее по спине.

– Не делай вид, что тебе неизвестен ответ на этот вопрос.

Он наклонил голову, впился в ее губы поцелуем и одновременно натянул рукав платья на плечо, а потом, оторвавшись от нее, прошептал:

– Я уже говорил, что не трогаю невинных девиц, хотя безумно желаю сделать тебя своей здесь и сейчас.

Марлена покосилась на лестницу, что вела на второй этаж. Если подняться по ней, до ее спальни можно добраться за несколько шагов. Подняв глаза, она сказала:

– Да, понимаю: ты не можешь.

Рат кивнул, и она опустила глаза, но он приподнял пальцами ей подбородок и коснулся губ – медленно и нежно. Желание ее становилось все сильнее, трепетало и разрасталось в ней, разливалось по всему телу горячей волной. Она теснее прижималась к нему, стараясь передать всю глубину своих чувств, но Рат прервал поцелуй и резко отстранился.

– Да, не могу, хотя ты отлично знаешь, как сильно этого хочу.

– Да, хочешь, но не можешь, – дрожащим голосом рассеянно проговорила Марлена; восхитительное предвкушение переполняло ее.

Хватит ли ей сил сказать ему то, что хочет? Если она решила, то сейчас самое время. Она улыбнулась.

– Ну а я хочу и могу пригласить тебя в свою постель.

– Ах, Марлена. – Он покачал головой, обхватил ладонями ее лицо и принялся жадно целовать. – Ты сама не знаешь, что говоришь. Не важно, чья это будет постель: твоя или моя, – результат один. Я из последних сил пытаюсь быть джентльменом, а ты лишь усложняешь мне задачу.

– И намерена продолжать в том же духе.

– Но я не могу так поступить с тобой! Ты моя подопечная, невинная леди.

Марлена поднялась на цыпочки и обняла его за шею, для верности сцепив руки на затылке. Рат не двигался, позволяя ей делать все, что хочет.

Она же не испытывала ни сомнений, ни сожалений. Они оба хотели одного и того же. Она не думала о будущем, поскольку понимала, что прошлое сделало их совместное будущее невозможным, но хотела его безумно и отступать не намеревалась.

– Зато я могу, а ты, как истинный джентльмен, не можешь отказать даме и просто обязан взять то, что она сама тебе хочет отдать. – Марлена протянула ему руку. – Третья дверь направо.

Время замедлило свой бег, но Рат не протянул ей навстречу свою, хотя она видела, с каким трудом он сдерживается. Прошло еще несколько секунд, и она стала опасаться, что он сейчас повернется и уйдет. Побежит ли она за ним, как когда-то, много лет назад, за своими кузенами или останется на месте, проявив уважение к его решению?

Она уже совсем было пала духом, когда Рат вдруг резко выдохнул и поцеловал ее так, что у нее перехватило дыхание, а потом подхватил на руки, словно она была легче перышка, и едва ли не бегом понес по лестнице вверх.

Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы добраться до ее комнаты и захлопнуть за собой дверь, а потом опустить на кровать и накрыть своим телом. Их желание было слишком сильным, чтобы медлить. Не отрываясь друг от друга, они избавились от одежды, и Рат вытянулся рядом, слегка отстранившись, но Марлена сразу потянулась к нему.

– Нет, не спеши: дай мне посмотреть на тебя, – попросил Рат.

Марлена повернулась на спину и замерла, а он, приподнявшись на локте, коснулся кончиком пальца ее щеки и улыбнулся. Его взгляд скользнул по изящной шее, упругим полушариям, животу, ногам и опять вернулся к лицу.

– Ты прекрасна, – выдохнул Рат, вытаскивая гребни из ее волос.

– Я рада, что тебе нравится.

Она провела ладонью по его широкой груди, плечам, спине, с удовольствием ощущая тепло его обнаженной кожи, погладила узкие бедра и прошептала:

– Ты такой сильный, такой желанный…

– О боже, Марлена, я не в силах сказать тебе «нет»!

– Я хочу, чтобы все произошло, – успела она сказать, прежде чем Рат опять завладел ее губами.

Он целовал ее, ласкал сильными нежными руками, и постепенно Марлена расслабилась, вверила ему свое тело, давая возможность показать, как мужчина любит женщину. По ее телу то и дело пробегала дрожь, дрожь предвкушения. Она наслаждалась его ласками, но желала большего.

– Твои прикосновения всегда так легки… нежны. Я думала, что, когда мы останемся… наедине, как сейчас, ты будешь более настойчивым, жестким.

Рат уставился на нее с откровенным недоумением.

– Откуда такие мысли?

– Ты же повеса, вот я и думала, что такие, как ты, думают только о себе, а на леди им наплевать.

– Ты не перестаешь меня удивлять! Ожидая от меня такого поведения, все равно захотела лечь со мной в постель?

– Признаюсь честно, я не знала, чего ждать, но мне очень нравится то, что ты делаешь со мной. Твои прикосновения вызывают во мне удивительные ощущения.

Рат поцеловал ее и прошептал:

– Ты права: распутники могут быть настойчивыми, возможно – бессердечными, но не жестокими.

– И я счастлива, что это так.

Марлена плыла на волнах наслаждения, купалась в томительной неге удовольствия, а почувствовав на себе тяжесть его тела, задрожала, желание захлестнуло ее.

Он овладел ею с такой нежностью, что она была потрясена до глубины души. Его движения были медленными, чувственными, осторожными. Он целовал и ласкал ее тело, каждый его дюйм, и Марлена почувствовала, как в ней накапливается нечто странное, но удивительно приятное. Это нечто зародилось в нижней части живота и между ног и постепенно разлилось по всему телу. Ее бедра словно сами по себе стали двигаться ему навстречу, сразу уловив ритм. Он не останавливался, и Марлена тихо стонала, наслаждаясь происходящим чудом. Она была не в силах осознать, что с ней произошло, да и не желала этого. Когда ощущения стали слабеть, она удовлетворенно вздохнула и всем телом прижалась к нему, любимому, и почувствовала себя абсолютно счастливой.

Они долго лежали так: без движения, обнявшись. Марлена была слишком переполнена эмоциями, чтобы думать о будущем. Что ей делать теперь, лишившись невинности? Она медленно покачала головой. Невинность? Какой смысл обманывать саму себя? Она лишилась ее уже давно, когда взяла псевдоним мисс Труф.

Рат удивленно взглянул на нее.

– Кажется, я слышал смех?

Как же он хорош: невероятно, неправдоподобно, – даже со спутавшимися волосами и каплями пота на лбу.

– Возможно. Видимо, это был момент, когда я говорила себе, что о завтрашнем дне подумаю завтра.

– Ну уж нет, – возразил Рат и нежно поцеловал ее в губы. – Давай поговорим об этом сегодня, прямо сейчас. Для начала позволь сообщить, что я больше не желаю быть твоим опекуном.

Марлена почувствовала комок в горле. Эти слова хоть и стали для нее шоком, но она его поняла: теперь он действительно не мог оставаться ее опекуном.

– Но ты же никогда и не горел желанием им оставаться. Разве не так?

Рат убрал с ее лица непокорную прядь и нежно улыбнулся:

– Нет. Я подумал и решил, что мне больше нравится называться мужем.

Марлена вздрогнула:

– Шутить изволите, ваша светлость?

– В постели я не «ваша светлость», Марлена. И да, я улыбаюсь, но при этом совершенно серьезен. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, и сегодня позволил себе лечь с тобой в постель только по одной причине: не желаю, чтобы ты искала себе мужа. Ты единственная, на ком я готов жениться.

Марлена, не в силах пошевелиться, не могла отвести глаз от его лица, но это не помешало ей почувствовать болезненный укол в самое сердце. Неужели он действительно произнес те самые слова, которые ей больше всего на свете хотелось услышать, признание, на которое она не могла ответить?

– Я не ожидал от тебя молчания, – произнес Рат, явно обескураженный.

– А я не ожидала от тебя предложения, – ответила Марлена и отвела глаза. – Я не могу выйти за тебя замуж.

Он нежно, но твердо повернул ее голову к себе.

– Ладно. Наверное, я не с того начал. Прежде всего я должен был сказать, что люблю тебя, Марлена. Да, это так. И еще, как выяснилось, я чертовски ревнив. Не желаю, чтобы другие джентльмены танцевали с тобой, приносили тебе шампанское, но пока был вынужден это терпеть. Впервые увидев тебя, я понял, что не смогу относиться к тебе как к другим женщинам, но упрямо не желал в это верить. Я и сейчас не верю, что ты безраздельно завладела моим сердцем.

Ей очень хотелось уткнуться лицом ему в грудь и признаться во всем, надеясь на прощение: она даже была готова умолять его о прощении, – но вина перед ним не позволяла посмотреть ему в глаза, и она не желала, чтобы он об этом узнал.

– Не говори больше ничего, прошу тебя, – выдавила она с трудом, чувствуя, как усиливается боль в сердце.

Она попыталась встать, но герцог удержал ее, поэтому просто отвернулась.

– Посмотри на меня, Марлена.

Это было трудно, но она справилась. Он сказал, что любит ее, хочет на ней жениться. Она должна чувствовать себя самой счастливой на свете, но вместо этого ощущала, как сердце ее разрывается на части.

– Я бы не просил тебя стать моей женой, если бы не любил и не хотел с тобой идти по жизни рука об руку. Я люблю тебя, и когда мы были там, внизу, колебался вовсе не потому, что не был уверен в своих чувствах.

Марлена почувствовала, как к глазам подступили слезы, и собрала волю в кулак, не давая им пролиться, потому что категорически не желала, чтобы Рат увидел ее плачущей. Кузены всегда говорили о ней: «Она, может, и плачет, но никто этого никогда не видел».

– Прошу тебя, ничего больше не говори: я не могу выйти за тебя замуж, – повторила Марлена и до боли закусила губу.

– Но ведь ты же любишь меня, я знаю! – в отчаянии воскликнул Рат.

– Да, люблю больше жизни, но ты совсем меня не знаешь.

Рат усмехнулся.

– Ты тоже не все обо мне знаешь, и слава богу.

– А я не смогу с тобой жить, если между нами не будет полного доверия. Я же не могу открыть тебе свою тайну, потому что она принадлежит не только мне.

– Тебе и не придется. – Рат помолчал, пристально глядя ей в глаза, полные слез, и вдруг сказал: – Я и так знаю, кто такая мисс Гонора Труф.

Глава 22

Распутник не нуждается в извинениях леди.

Мисс Труф

В спальне воцарилась тревожная тишина. Марлена молча смотрела в глаза любимому мужчине и была спокойнее, чем он ожидал. Ему казалось, что его признание вызовет больше эмоций.

Рат понимал, почему она не согласилась принять его предложение. Этого следовало ожидать. Как и она, он тоже не смог бы жить без полного доверия, поэтому и признался, что ему все известно.

– Как ты узнал? – спросила она наконец.

– Скажу честно, у меня были подозрения с самого начала, но окончательно я убедился в своей правоте в тот день, когда миссис Абернати увидела мышь.

Марлена нахмурилась.

– Почему же ты не сказал сразу?

– Не хотел, чтобы ты переживала. Я не мог понять, почему мисс Евгения Эверард при виде меня падает в обморок, пока не догадался, что она и есть мисс Труф.

– Евгения? Нет, что ты!

Марлена вскочила, но на сей раз Рат не пытался ее остановить: наблюдал молча, как ее длинные золотисто-рыжие волосы тяжелой копной упали на плечи и спину. Ему очень хотелось, чтобы эта роскошная женщина вернулась в постель, однако он понимал, что этого не произойдет, пока они не доберутся до истины.

Марлена подняла с пола сорочку и надела. Рат тоже встал и, натянув панталоны, заметил:

– Ты не могла не догадываться, что рано или поздно я узнаю. Или, во всяком случае, допускала такую возможность.

– Почему ты заинтересовался автором скандального листка только сейчас? Ему ведь уже три года. – Она разыскала корсет, надела и повернулась к Рату спиной.

– Мы пытались узнать, кто это, с тех самых пор, как она взялась за письма от тайных поклонников. А еще мы хотели выяснить, кто тот негодяй, который распустил слухи в «Уайтсе»: я бы лично позаботился, чтобы больше у него не возникло такого желания. Никогда.

Марлена хранила молчание и, стоя к нему спиной, старательно зашнуровывала корсет, стараясь затянуть как можно туже. Он вспомнил, как впервые вошел в этот дом. Тогда она, в точности так же отвернувшись от него, пыталась развязать ленту на шляпке.

Рат обошел ее и высвободил из рук шнурки. Марлена было воспротивилась, но он сказал:

– Я эту проклятую штуковину с тебя снял, так что вполне способен и вернуть на место. Стой спокойно.

Она послушно опустила руки, и Рат принялся зашнуровывать корсет, не переставая говорить.

– Не хочу, чтобы ты переживала из-за того, что я узнал правду о Евгении.

– Это не она, – тихо сказала Марлена.

– Я не собираюсь ей мстить, поверь, хотя наказания она, безусловно, заслуживает. Правда, она достаточно деликатна. Я видел ее писанину в ящике твоего стола, когда ты в спешке пыталась спрятать нюхательные соли, и теперь знаю, что ты, вероятнее всего, читала незаконченный труд мисс Эверард.

– Это не Евгения, – повторила Марлена.

– Сначала я ничего не понял, но потом, когда мисс Эверард упала в саду в обморок, скандальный листок оказался на траве, и я прочитал снова. Еще тогда я подумал: что-то знакомое, – но потом решил, что мисс Труф всего лишь в очередной раз перебирает старые сплетни. Были и другие мелочи.

Рат закончил шнуровать корсет, поднял с пола платье и протянул ей.

– Спасибо, но ты ошибаешься. Да, у Евгении была брошюра мисс Труф, был и скандальный листок, но они есть у многих леди, – заметила Марлена, расправляя платье. – Даже у леди Веры.

Рат застегнул панталоны, чувствуя, что теряет терпение: Марлена упорно отрицала очевидное.

– Тогда почему мисс Эверард каждый раз, когда меня видит, падает в обморок? – надевая сапог, спросил он раздраженно.

– Больше не падает, – упорно отрицала она очевидное. – Ты был у нее в доме, и все обошлось.

– В тот день обе сестры выглядели так, словно с радостью оказались бы в любом другом месте. Честно говоря, меня удивило, что они не сбежали. – Раздражение ее упрямством все росло. – Нет смысла ее защищать. Кроме того, мне известно, что ее сестра – одна из тех, кто получил письмо, вот она и мстит.

– Повторяю: Евгения здесь ни при чем.

Глаза Марлены опять наполнились слезами, и это удивило Рата.

– Тогда это Вероника Портингтон. Или они обе.

– И опять ты не прав. Это я. Мисс Гонора Труф – мой псевдоним.

Рат быстро натянул второй сапог и выпрямился. Она, конечно, всего лишь защищает подруг, что достойно всяческого уважения.

– Не пытайся взять на себя чужую вину: я не позволю.

– Я говорю правду. – Ее голос был спокойным и бесконечно усталым. – Это была с самого начала моя идея.

Рат поднял свою рубашку.

– Ты не получала письма от тайного поклонника, а миссис Портингтон получила. Ты всегда помогала сестрам, вот и пытаешься их выгородить.

– Только не в этом случае. – Марлена надела туфли, расправила плечи и высоко подняла голову. – Мне едва исполнилось семнадцать, когда я переехала к Джастине. Евгении нужна была подруга, и я ею стала. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять: сестры несчастны в доме мистера Портингтона. О письмах от тайных поклонников юным дебютанткам, одной из которых оказалась Вероника, мне действительно рассказала Евгения. Девушки подверглись осуждению, их добродетель была поставлена под сомнение. Веронике пришлось принять предложение и выйти замуж без любви. Зато с сент-джеймсскими повесами ничего не произошло. Мне показалось, что это несправедливо.

Рат замер: ее слова начали обретать смысл.

– Ты утверждаешь, что решила начать писать скандальный листок после того, как услышала эту историю?

– Да, так и было. Не надо ничего усложнять. Я просто хотела им помочь. Мне ничего не было известно о «желтой» прессе, но я всегда обладала способностями сочинять, а кроме того, очень быстро учусь. Листок не слишком хорошо продавался, денег не хватало, я и написала о слухах, распущенных в «Уайтсе». Тогда продажи стали неуклонно расти. Я не собиралась заниматься этим так долго, но… Вот и вся правда.

Рат слушал молча. Верить ей не хотелось, но, похоже, ничего другого не оставалось: Марлену научили ничего не бояться.

Проклятье! Оказывается, мисс Труф вовсе не робкая Евгения и не ее сестра, а Марлена, смелая красивая леди, что стояла сейчас перед ним, та, что завладела его сердцем, та, чьей добротой, преданностью и умом он восхищался, та, которую полюбил, и та, что потратила три года жизни, чтобы наказать его самого и его близких друзей за грехи молодости.

Или она еще не закончила?

Рата бросило в жар, и он, инстинктивно сжимая кулаки, шагнул к ней:

– Так вот зачем ты отдала мне свою невинность: хотела наказать, заставить всю жизнь испытывать чувство вины?

– Что? Нет!

Рат отшвырнул рубашку на кровать.

– Марлена, это слишком важно, чтобы лгать! Ты знала: я поклялся никогда не прикасаться к невинным леди, – но знала и то, что я отчаянно хочу тебя. Я все время твердил «нет», но ты настояла.

– Да, потому что хотела этого.

– Правда? Что-то не верится: мне кажется, это часть твоего плана мести. Ты же не знала, что я люблю тебя, вот и решила, что это надежный способ заставить меня на тебе жениться.

– Да как ты мог такое подумать! – возмущенно воскликнула Марлена.

– У меня есть для этого все основания. Возможно, ты сама и предложила мистеру Олингуорту передать мне опекунство? Таков был твой план, Марлена?

– Да я тогда даже не знала тебя! – выкрикнула она в отчаянии.

– А мне это представляется вполне допустимым, – сказал Рат с усмешкой. – Ты только что призналась, что задумала скандальный листок, как только переехала в Лондон. Почему я должен верить, что ты не собиралась продолжать свою деятельность?

– Потому что мои чувства к тебе чисты, – устало вздохнула Марлена. – Я тебя не предавала и ни за что не написала бы о тебе ни строчки, если бы могла хотя бы предположить, что когда-нибудь встречу и полюблю.

– Дело не только во мне! Ты писала о моих друзьях, о леди Вере и леди Саре, а они были так добры к тебе…

– Я тогда понятия не имела, какие они – леди Вера и герцогиня Гриффин. Ты ведь тоже не мог предположить, какой вред причиняешь тем леди своими письмами.

От гнева и разочарования Рат едва владел собой, но теперь злился не на Марлену, а на себя самого и все, что с ним произошло после их встречи.

– Мы задумывали это как шутку, а ты намеренно, ради увеличения продаж, подвергла сестер Гриффина опасности. Возможно, леди Вере и сейчас кто-то хочет причинить вред, чтобы добраться до нас.

– Нет! – вышла из себя и Марлена. – То есть да, мне такое приходило в голову, но я считала, что никому не придет в голову причинить вред сестрам герцога. Кто может оказаться настолько безалаберным или смелым до безрассудства?

– Ты, Марлена.

Она дернулась словно от удара. Рат видел, что его слова глубоко ранили ее, но уже не мог остановиться.

– Я никогда не стремилась кого-то подвергать опасности, да и вообще не считала ее реальной. Мне было всего семнадцать, и я не предполагала, что джентльмен может причинить вред леди. Я думала, на это способны только распутники.

Рат был очень зол, но это ничуть не уменьшило его восхищения ее смелостью. Она же продолжила:

– Я никогда не оправдывала свои поступки дурными привычками и не заключала сомнительных пари.

– Да пойми ты наконец: я тоже себя не оправдываю, – но ведь Вера и Сара были такими же невинными юными леди, как те, которым мы посылали письма.

– Да, сейчас я это понимаю. – Марлена тяжело вздохнула. – И мне бесконечно жаль. Вера говорила мне, что к ней приставал лорд Генри Дагуорт.

– А ты собиралась с ним танцевать. – Рат скрипнул зубами. – Надо было нам не вмешиваться.

– Это все устроила Джастина. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я с самой первой встречи с леди Верой постоянно испытываю чувство вины… нет, скорее после встречи с тобой. – Она судорожно вздохнула, стараясь справиться с рвавшимися наружу рыданиями. – Я рассчитывала покончить со скандальным листком после первого сезона, но обстоятельства сложились иначе. Мне очень жаль, поверь.

Рат чувствовал, что она еще не все сказала. Что еще ей было известно? О чем умолчала?

От пришедшей в голову мысли он напрягся.

– Марлена, ты знаешь, кто распустил слухи в «Уайтсе»?

Она судорожно сглотнула.

– Кто-то из твоих коллег? Из тех, что печатают этот твой листок?

– Чтобы ты мог наказать их?

– Черт возьми, да! – взорвался Рат. – Пусть ты была тогда наивной семнадцатилетней девчонкой, но в «Уайтсе» таких нет. Завсегдатаи клуба точно знают, что говорят и зачем.

Он вдруг схватил ее за плечи и встряхнул:

– Кто, Марлена?

– Я не могу сказать.

Его глаза метали молнии, лицо исказилось от гнева:

– Но почему? Ты отдалась мне сегодня, сказала, что любишь. Неужели эти слова для тебя пустой звук? После того, что было между нами, ты вполне могла понести!

– Я не настолько невинна, чтобы не понимать этого, но, что бы ни случилось, хочу, чтобы ты знал: все было по любви, и я ни о чем не жалею.

– Вот как… Если это правда и ты действительно меня любишь, то скажешь, кто распустил слухи, и мы просто обо всем забудем.

– Нет, – заявила она и высвободилась. – Если ты не готов оставить все как есть и простить того, кто распустил слух, значит, не простишь меня.

Рат опустил руки, со стыдом заметив на ее плечах красные пятна, и тихо, почти шепотом, произнес:

– Это не так: я же люблю тебя.

– Мне очень жаль, Рат. Я не знаю, откуда приходит раскаяние: от нас самих, от других или откуда-то свыше, – но одно мне известно точно: я больше никому не причиню вреда. Под именем мисс Гоноры Труф я израсходовала отпущенный мне лимит.

Марлена развернулась и быстро вышла из комнаты.

Глава 23

Вы отдаете распутнику свое сердце, и он его безжалостно разбивает.

Мисс Труф

– Ты все трудишься, дорогая? С тех пор как мы вернулись домой, ты работаешь, не поднимая головы, – заметила Джастина.

Марлена и сейчас не оторвалась от своей вышивки. Когда наносила рисунок на ткань, она не осознавала, сколько в нем мельчайших деталей. Ей понадобится уйма времени, чтобы закончить работу, которая очень важна для нее, хотя она не сразу это поняла. Каждый стежок должен быть идеальным, каждый цвет – живым.

В отличие от тех, что уже нибирали бутоны в саду, эти цветы никогда не умрут и всегда будут с ней как напоминание о герцоге и о том, как много он для нее значил. И хочется верить, что настанет день, когда ее сердце перестанет болезненно сжиматься при одной только мысли о нем.

Марлена всячески старалась скрыть свою грусть от кузины. Ей вовсе не хотелось, чтобы та устроила ей допрос с пристрастием из-за плохого настроения. Надежда, что герцог простит ее, быстро угасла: она не видела его ни на одном мероприятии. Она даже спрашивала о нем леди Веру, но и та ничего не могла прояснить.

– Ты что, меня не слышишь? – вторглась в ее мысли Джастина.

Марлена подняла голову и отложила вышивку.

– Прости. Кажется, я слишком увлеклась.

Джастина загадочно улыбнулась:

– Ну и как я тебе?

– По-моему, очень красиво: шикарное платье.

– При чем здесь платье? – в негодовании воскликнула кузина. – На мне накидка, перчатки и шляпка, а значит, что?

Марлена уставилась на нее.

– Ты куда-то собралась?

– Не я, а мы, дорогая. На прогулку в парк. Сегодня прекрасная погода. Не думаю, что она продержится долго, поэтому надо ловить момент. Сейчас разгар сезона, и нас должны видеть как можно чаще. Как ты можешь привлечь внимание подходящего джентльмена, если не посещаешь места, где для этого есть возможность? В парке на тебя вполне может обратить внимание лорд Генри Дагуорт.

Марлена улыбнулась.

– Я уже говорила, что сейчас меня не интересует ни лорд Генри, ни кто-либо другой. Ты можешь сегодня отправиться на прогулку одна? Я и так много времени провожу на свежем воздухе.

– Как хочешь. Тогда я возьму Тата: он, в отличие от тебя, обожает прогулки.

– Кроме того, если уж гулять в парке, то пешком: в экипаже душно.

– Жаль: любоваться природой из окна экипажа намного лучше, да и комфортнее.

Марлена вернулась к работе, а Джастина отправилась за песиком и вскоре отбыла на прогулку. Сделав несколько стежков, Марлена поняла, что не может сосредоточиться на вышивании, и решила тоже пройтись. Надев накидку, шляпку и перчатки, она вышла в сад и с удовольствием вдохнула прохладный чистый воздух. В саду она всегда чувствовала себя лучше, чем в гостиной, и тем более в спальне, где все напоминало о том, что было с Ратом. Воспоминания оказались куда ярче, чем ей бы хотелось, и доставляли куда больше боли. Всякий раз, входя в спальню, она видела его – обнаженного, сильного, с по-мальчишески всклокоченными волосами, совершенно неотразимого.

Он принадлежал ей совсем недолго, что было вполне ожидаемо, поэтому она и не хотела ему ничего говорить, тем более о мистере Брамуэле.

Марлена опустилась на скамейку, где впервые поцеловала Рата. Здесь тоже все напоминало о нем – зеленая трава, набухшие почки на деревьях, пробивавшиеся из земли подснежники – вестники весны. После смерти родителей Марлене всегда было очень одиноко до тех пор, пока ее не отправили к тете Имоджин и дяде Фергусу. Нет, о ней заботились, мистер Олингуорт дал ей образование, воспитал как леди, но жизни ее учили мальчишки, дружбе и преданности – Вероника и Евгения. А герцог научил любви.

Сбежав от него в тот день, Марлена почувствовала себя уничтоженной, а в груди у нее на месте сердца образовалась дыра.

Он считает, что она заманила его в постель из мести, чтобы заставить испытывать чувство вины. От этой мысли ей не хотелось жить. Наверняка он презирает ее и за скандальный листок, и за то, что подвергла опасности леди Веру, и за то, что не сказала, кто распустил слух в «Уайтсе». И его гнев она заслужила.

Марлена не жалела о том, что между ними произошло, напротив: была счастлива – ведь получила то, чего отчаянно желала, от мужчины, которого любила всем сердцем. С трепетом и величайшей нежностью она вспоминала каждое мгновение из тех часов, что они провели вместе, и всегда будет помнить те невероятные ощущения, что он вызывал в ней, каждое его прикосновение, каждый поцелуй.

В газетах не появлялось разоблачительных статей о мисс Труф, и Марлена пришла к выводу, что Рат никому ничего не сказал, во всяком случае – пока. Не исключено, что он просто не решил, что с этим делать, или спешно подыскивает ей нового опекуна.

У Марлены голова шла кругом от роившихся в ней невеселых мыслей. Правда, одно из опасений она теперь могла уверенно отбросить: сегодняшнее утро принесло уверенность, что занятия любовью с герцогом обошлись без последствий. Слава богу!

Небо было таким голубым, а солнце светило так ярко, что мысли ее опять возвращались к герцогу – его объятиям, поцелуям, ласкам…

– Марлена! Марлена!

Боковая калитка распахнулась, и в сад вбежала Евгения, размахивая листком бумаги, но тут же резко остановилась и огляделась по сторонам.

– Герцог здесь?

– Нет, я одна, – улыбнулась Марлена. – Посиди со мной и расскажи, что тебя так взволновало. Что случилось? Ты выскочила на улицу без накидки и перчаток.

– Чтобы не тратить время на одевание, я прихватила шаль.

– Ты, должно быть, очень торопилась.

Глаза Евгении лучились радостью.

– Ничего: если замерзну, войдем в дом, – но мне нужно было показать это тебе. – Она протянула подруге листок. – Ты должна прочитать это немедленно. И вслух, пожалуйста, я с удовольствием послушаю еще раз.

– Хорошо. – Марлена развернула листок и начала читать: – «Моя дорогая…»

Письмо было от мистера Траута. Ни она сама, ни издатель никогда не подписывали свои письма и не называли друг друга по имени – на случай если их корреспонденция попадет в чужие руки.

– Да, это от мистера Траута! – подтвердила Евгения. – Моя горничная забыла мне его отдать. Он наконец нам ответил. Читай!

– «С огромной радостью сообщаю вам, что брошюра продается очень хорошо, так что мы готовим второе издание. Я добавлю пятьдесят фунтов на ваш счет в день отправления этого письма». Пятьдесят фунтов! – воскликнула Марлена. – Это же целое состояние! Не могу поверить!

– Я тоже. Читай дальше.

– «Вы можете ожидать серьезных пополнений вашего счета и в будущем. Искренне ваш».

Марлена откинулась на спинку скамейки и задумалась. Легкий ветерок шевелил уголки письма.

– Не могу поверить, что мы заработали так много.

– Мистер Траут не стал бы обманывать. – Евгения обняла подругу. – Надо же, они готовят второе издание! Я так счастлива!

Марлена погладила девушку по руке.

– Теперь у вас будет достаточно денег, чтобы купить все необходимое, а новых поступлений хватит, чтобы прожить лето, осень и даже часть зимы.

– Я рада, что книга так хорошо продается, но мне стыдно из-за того, что все деньги уходят на меня. Ты ни разу не взяла себе ни пенса.

– Я рада помочь, так что не стоит об этом и говорить.

– Мне больше ничего не нужно для этого сезона, всего хватает. – Евгения вздохнула. – Да и не хочу я ходить на бесконечные балы и вечеринки.

– Почему? Я видела, как ты танцевала с разными джентльменами, и мне показалось, что тебе нравится, ты чудесно проводишь время.

– Я люблю танцевать, но мое сердце уже занято, поэтому, как мне кажется, будет нечестно поощрять ухаживания других джентльменов.

– Да, – задумчиво проговорила Марлена, – я понимаю.

Глаза Евгении наполнились слезами.

– Ну почему Вероника не разрешает мистеру Брамуэлу ухаживать за мной?

– Все здесь понятно: он не джентльмен, стоит ниже тебя на социальной лестнице. Если ты выйдешь за него замуж, тебя перестанут принимать в обществе, а это разобьет Веронике сердце.

– А как насчет моего сердца? – Евгения впервые за все время их знакомства всерьез разозлилась. – С ним можно не считаться? Кроме того, ей разбивать уже нечего – об этом позаботился ее супруг. Так надо еще и мое – за компанию?

Страсть Евгении удивила и обрадовала Марлену: наконец-то она нашла силы постоять за себя.

– Я вовсе не это имела в виду, но ты права.

– Мистер Брамуэл зарабатывает больше, чем получает в качестве содержания мистер Портингтон.

– Возможно, тебе удастся вернуться к разговору с сестрой в конце сезона. Если не найдешь подходящего кандидата в супруги, то вполне сможешь сказать ей, что старалась, но ничего не получилось, и она, надеюсь, станет более покладистой.

– Я не хочу обманывать: мне нужно, чтобы она считалась с моими желаниями. Вероника прекрасно знает, что мистер Брамуэл будет лучшим кормильцем для меня, чем мистер Портингтон – для нее.

Марлена решила промолчать, а Евгения продолжила:

– Ты ведь тоже больше не хочешь посещать мероприятия сезона. Разве не так?

– Да, ты права, – призналась Марлена. – Как и ты, я хочу выйти замуж за того, кого не могу получить.

– Это герцог Ратберн.

Евгения никогда не отличалась особой наблюдательностью, поэтому Марлена удивилась:

– Откуда ты знаешь?

Подруга засмеялась.

– Я видела, как вы целовались.

– Ах да, я забыла.

Глаза Евгении округлились.

– Ты забыла, как целовалась с герцогом Ратберном?

– Нет, конечно, – вздохнула Марлена. – Я забыла, что ты стала свидетельницей части этой сцены.

– Только части? – захихикала подруга. – Было что-то еще?

Марлена отвела глаза.

– Мне бы не хотелось говорить об этом.

– Если честно, я и не хочу ничего знать: просто тогда позавидовала тебе.

– Позавидовала? – Марлену буквально ошарашали ее слова. – Ты же всякий раз при виде герцога падала в обморок!

– Нет, я позавидовала твоей храбрости: у тебя хватило духу позволить себе поцелуй, – а я так и не смогла, хотя мистер Брамуэл очень этого желал.

– Мы с тобой очень разные: не забывай, что я на два года старше тебя. Кроме того, мир был бы очень скучным и серым, если бы все думали и поступали одинаково.

– Конечно. Но скажи: поцелуи действительно так чудесны, как о них говорят и пишут?

– Да. Ты даже не представляешь, какие восхитительные ощущения при этом испытываешь. Их невозможно описать словами, надо самой почувствовать.

– Я так и думала.

Марлена сложила письмо и вернула подруге.

– Поскольку мы получили такие хорошие новости… Знаешь, я давно хотела тебе это сказать, но никак не могла решиться.

– Я догадываюсь: все уже давно к этому шло, – спокойно отреагировала на ее слова Евгения. – Ты намерена закончить писать?

– Да, я вынуждена.

– Понимаю. Что ж, я бесконечно благодарна тебе за помощь: ты и так продержалась очень долго.

– Мне нравилось писать, особенно брошюру, и я рада, что мой труд оценили читатели. Кроме того, заработанные мной деньги помогли вам решить некоторые бытовые проблемы, хотя, к сожалению, так и не избавили Веронику от депрессии. – Марлена убрала непослушную прядь за ухо. – Есть еще кое-что, о чем ты должна знать: герцогу известно, кто такая Гонора Труф.

– Что? – Евгения в панике вскочила, словно собралась убежать.

– Не беспокойся. – Марлена взяла подругу за руку и усадила на скамейку. – О твоей роли в нашем предприятии ему ничего не известно. Он почему-то решил, что автор скандального листка – ты, но я разуверила его.

– Но ведь я тоже к этому причастна: каждую неделю передавала посыльным материалы для издателя.

– Это мелочь: не думаю, что для него важны детали. Я ничего не говорила о Веронике и даже не упоминала о том, что с ней случилось после замужества, так что не волнуйся.

– Спасибо, ты очень добра, – пробормотала Евгения.

– Как ты знаешь, – продолжила Марлена, – ему известно, что мистер Портингтон тратит огромные суммы на свою коллекцию. Одно время я надеялась, что герцог сможет как-то на него повлиять, но ошиблась: ничего не изменится.

Евгения кивнула, а Марлена после паузы добавила:

– Больше всего Ратберн хотел узнать, кто распустил слухи в «Уайтсе».

Подруга вздрогнула, и она успокаивающе похлопала ее по руке, заглянув в глаза:

– Запомни: он никогда не должен узнать, что по нашей просьбе мистер Портингтон пригласил мистера Брамуэла в «Уайтс», для того, чтобы он распустил этот слух. Если даже он когда-нибудь спросит тебя, ничего ему не говори.

– Да я опять грохнусь в обморок, если он заговорит со мной.

Марлена засмеялась.

– Как раз в подобной ситуации это будет весьма кстати. Полагаю, герцог готов к такому повороту, и почувствует разочарование, если этого не произойдет.

Евгения нахмурилась.

– Ты считаешь, он может навредить мистеру Брамуэлу?

Марлена не стала лгать:

– Не знаю. Он все-таки джентльмен, хотя большую часть жизни это отрицал. Джентльмены порой вызывают друг друга на дуэль и по куда менее значительным причинам.

Евгению затрясло.

– Дуэль? Ты думаешь, что герцог может вызвать Стивена?

– Не думаю: ведь он не джентльмен, – но ты должна все равно молчать, что бы ни случилось. Джентльмен скорее простит дурное поведение даме, чем мужчине. Мистер Брамуэл распустил слух по нашей просьбе, пострадать из-за этого не должен.

– Хорошо, что ты мне все это рассказала, но несправедливо взваливать весь груз ответственности на свои плечи.

Марлена подумала, что, если даже с кем-то разделить вину, все равно от своей не освободишься. Придется нанести визит сестрам герцога Гриффина, признаться в своих прегрешениях и извиниться. Евгении же она сказала:

– Чем меньше народу будет об этом знать, тем лучше.

– Больно, правда? – вдруг спросила Евгения.

– О чем ты? – опешила Марлена.

– Больно, когда любишь, но не можешь сделать так, чтобы любимый был рядом.

– Да, – тихо согласилась подруга, едва сдерживая слезы. – Очень.

Глава 24

Ослепленный сознанием своей правоты, повеса не видит, что у него прямо перед глазами.

Мисс Труф

В душе Рата поселилась черная тоска, которая изматывала, не давала покоя, лишала сна. Он аккуратно положил бритву на полку, смыл остатки мыла с лица и шеи, потом схватил полотенце и швырнул в стену. Проклятье! Ему так ее не хватало! Он признался, что любит, предложил руку и сердце, и что услышал в ответ? Оказывается, это она под псевдонимом мисс Труф все эти годы создавала проблемы ему самому, его друзьям и их близким.

Впрочем, с этим он мог бы смириться: его не слишком задевали сплетни. Она призналась, что затеяла свое предприятие, когда ей было всего семнадцать. Если Марлена не боялась болот и старых кладбищ, лягушек, змей, пчел и всех прочих тварей, когда ей было десять, то вполне могла пуститься в такую авантюру, как скандальный листок, когда чуть повзрослела.

Рат тут же представил, как ей понравилась пришедшая в голову идея сделать что-нибудь настолько возмутительное. Она хотела наказать трех джентльменов, которые своей злой шуткой испортили жизнь ни в чем не повинным леди и до сих пор не заплатили за это. Он вполне понимал ее негодование и не осуждал. А простить ее оказалось вовсе не сложно, потому что любит. Но ведь кто-то же распустил слухи в «Уайтсе»! Леди Сара и леди Вера оказались в опасности. Она знала, кто это сделал, но наотрез отказалась назвать имя. Вот этого Рат принять не мог, но даже такая ситуация не мешала ему продолжать любить ее и безумно желать.

В принципе он мог понять ее нежелание выдавать чужие тайны, но они не смогут жить вместе, если между ними останется что-то недосказанное. Они оба это понимали, поэтому он держался в стороне от нее и не посещал те вечеринки, где бывала она и где танцевала с другими джентльменами.

Рат надел рубашку, заправил в брюки и потянулся за шейным платком. Издатель и все его сотрудники, как один, утверждали, что не знают, кто распустил слух. Этого следовало ожидать, но не попытаться что-то выяснить Рат не мог.

– Простите за беспокойство, ваша светлость.

– Все в порядке, Снидс, – буркнул Рат, пытаясь завязать платок.

– Вам помочь, ваша светлость?

– Нет.

– Как скажете. К вам с визитом юная леди и джентльмен.

Рат вздрогнул.

– Мисс Фаст?

– Нет, ваша светлость. Она представилась как мисс Эверард. С ней молодой человек – мистер Стивен Брамуэл.

Герцог вспомнил: это тот самый молодой человек, которого миссис Абернати присылала за ним в клуб.

– Какого черта им здесь надо? – буркнул Рат, опять уставившись в зеркало.

– Они не объяснили, ваша светлость. Я пытался отослать их: еще слишком рано для визитов, – предлагал обратиться к вашему секретарю, чтобы он организовал им встречу с вами, если вы того пожелаете, но юная леди оказалась весьма настойчивой. Она утверждала, что вы примете ее и…

– «И…» что?

– Мне показалось, что эта особа того и гляди лишится чувств, если я по крайней мере не доложу вам о них.

Рат фыркнул.

– Узнаю мисс Эверард. И она права: придется принять. Проводи их в гостиную и скажи, что я скоро приду.

– Как прикажете, ваша светлость.

Рат наконец завязал шейный платок и надел сюртук. Что им здесь надо? Неужели Марлена отправила их к нему в качестве переговорщиков? Впрочем, эту мысль он сразу отбросил. Если бы она хотела с ним поговорить, явилась бы сама. Быть может, с ней что-нибудь случилось? Вероятнее всего, их послала миссис Абернати.

– Лучше всего спуститься вниз и все выяснить, – сказал он самому себе и вышел из спальни.

При его появлении мисс Эверард и мистер Брамуэл почтительно встали, приветствуя его. Мисс Эверард была бледна до синевы и, судя по всему, дрожала словно листок на ветру. Рат купил нюхательные соли и подарил Марлене, утверждая, что они должны быть в каждом доме, но понятия не имел, есть ли что-то подобное в его собственном доме. Интересно, что он будет делать, если они понадобятся мисс Эверард. Мистер Брамуэл тоже выглядел не лучшим образом, но держался прямо, и хотя было непохоже, что он вот-вот рухнет в обморок рядом со своей спутницей, Рат чувствовал, что у молодого человека дрожат колени.

– Прошу вас, присядьте, пока не случился обморок.

Оба с готовностью сели: очевидно, как и предполагал Рат, чувствовали слабость в ногах.

– Спасибо, ваша светлость, – проговорил мистер Брамуэл. – Мы знаем, что еще рано для визитов, но хотели застать вас, прежде чем вы уедете по делам.

Его голос тоже дрожал, как и ноги.

– Прежде всего предлагаю вам выпить. Понимаю, еще рано, но я не знаю, зачем вы пришли, и, боюсь, так и не узнаю, если вы не успокоитесь. Не хотелось бы, чтобы вы оба лишились чувств.

Рат подошел к столу, плеснул в два бокала бренди, открыл шкаф, достал другую бутылку и налил чего-то в третий. Подойдя к гостям, он протянул бокал Евгении.

– Я еще никогда не пила спиртного, ваша светлость, – пролепетала девушка.

– Ничего, вам не повредит: это херес. Пейте маленькими глотками.

Евгения растерянно посмотрела на бокал, потом на своего спутника. Мистер Брамуэл кивнул, и она сделала маленький глоточек, но тут же закашлялась.

– Пейте! – скомандовал герцог. – Еще глоточек, и он станет приятнее на вкус.

Евгения опять подняла глаза на мистера Брамуэла, и когда тот кивнул, поднесла бокал к губам. Молодой человек взял протянутый герцогом бокал, поспешно сделал глоток и наконец приступил к делу:

– Мы поговорили с мисс Эверард… обсудили… и решили… В общем, вы должны кое-что узнать.

Может, все-таки их прислала не миссис Абернати? Расположившись в кресле напротив, Рат кивнул:

– Я вас слушаю.

– Вы не должны винить Марлену за то, что она писала скандальный листок, – едва слышно сказала Евгения.

– А я и не виню, – скокойно сказал Рат и только сейчас понял, что это правда. – Она была молода, энергична и достаточно безрассудна, чтобы затеять рискованное предприятие.

– Но были и другие причины. Она сама никогда ничего не скажет, поскольку дала обещание моей сестре.

– О чем вы? – заинтересовался наконец Рат.

– Вероника не всегда была такой: нервной, отчаявшейся, склонной к депрессиям. Во время своего первого сезона она наслаждалась жизнью, лучилась счастьем, у нее было множество поклонников.

Рата удивило, как изменилось лицо мисс Эверард, когда она заговорила о сестре: порозовела, озарилась улыбкой. Хотя нет: пожалуй, не порозовела, – просто с ее лица исчезла синева.

– Она была королевой каждого бала, на котором появлялась, – с воодушевлением продолжила мисс Эверард. – Несколько весьма достойных джентльменов приходили к нашему отцу просить разрешения ухаживать за ней. А потом разразился скандал с письмом от тайного поклонника. – Улыбка девушки исчезла, голос опять стал едва слышным. – Одни называли случившееся шуткой, другие – розыгрышем, но чем бы это ни было, для Вероники оно обернулось катастрофой.

Мисс Эверард сделала еще один глоточек и подняла глаза на герцога.

– После этого никто из претендентов так и не сделал ей предложения. Наш отец поговорил с одним из джентльменов, которые ухаживали за ней, чтобы узнать причину охлаждения. И тот сказал, что боготворил Веронику, считал, что она не способна на столь непристойное поведение: именно это его в ней и привлекало, – но потом оказалось, что она такая же, как все. Поскольку других предложений не последовало, опасаясь остаться старой девой, она была вынуждена принять предложение мистера Портингтона, который был намного старше ее, ничем, кроме науки, не интересовался, но имел хорошее содержание. Она его не любила, но рассчитывала, что смыслом и счастьем наполнят ее жизнь дети, которые у нее будут. И первые год-два брака она принимала свою замужнюю жизнь такой, как она есть.

Рат все сильнее хмурился. Было нелегко сидеть и слушать рассказ девушки, почти девочки, о страданиях, выпавших на долю ее сестры из-за тех проклятых писем.

– Но только мистер Портингтон стал покупать все больше и больше странных вещей. Папа умер, и я была вынуждена переехать к ним. В доме стало очень тесно. Денег не хватало даже на уголь и еду. Мистер Портингтон продолжал повторять, что все будет хорошо, только хорошо не было. Вероника чувствовала себя несчастной. Надежда, что у нее будет ребенок, которому она отдаст всю свою любовь, таяла с каждым днем, потому что ее муж…

Евгения беспомощно взглянула на своего спутника.

– В общем, отказался делить с супругой постель: его намного больше интересовали окаменелости. Веронику он вскоре отправил в мою комнату.

Проклятье!

Мисс Эверард заговорила быстрее:

– Марлена задумала убедить Веронику, что кто-то хочет отомстить вам и двум другим джентльменам, рассчитывая, что это поможет ей выбраться из депрессии. Но когда поняли, что скандальный листок ей не поможет, мы уже не могли выжить без денег, которые он приносил: нам не на что было бы содержать дом, в котором живем. Марлена никогда не брала ни пенса из тех денег, все отдавала нам. Если бы не ее помощь, мы давно уже жили бы в ночлежке. Прошу вас, не обвиняйте ее: она хотела прекратить писать сразу после первого сезона, но была вынуждена продолжать из-за нас. Без нее мы лишились бы дома.

– Спасибо, что пришли и все мне рассказали, мисс Эверард. Признаюсь, мисс Фаст многое утаила. Теперь я лучше понимаю ситуацию.

Рат видел, что Евгения явно что-то хочет добавить, но колеблется.

– Вероника не знает, что мы здесь, и я просила бы вас ничего ей не говорить: она очень рассердится и станет еще несчастнее. Ей стыдно из-за того, что она спит в моей комнате, а не в спальне мужа, и она не хочет, чтобы об этом кому-то стало известно. Марлена тоже не знает, что я решила нанести вам визит, – только мистер Брамуэл.

– Я никому ничего не скажу.

– Благодарю вас.

– Это еще не все, ваша светлость, – заговорил и мистер Брамуэл, явно взволнованный.

– Продолжайте, – кивнул Рат.

Спутник мисс Эверард встал, одним глотком допил бренди, поморщился, поставил пустой бокал на стол и сказал:

– Мисс Фаст не сказала вам – и я благодарен ей за верность слову и честность, – но ради ее блага должен открыть всю правду. Это я распустил тогда слух в «Уайтсе» о сестрах герцога Гриффина и не жалею: при необходимости сделал бы это снова.

Герцог медленно поднялся, стиснув в руке бокал, но, к счастью, тот оказался крепким.

– Мне неприятно это слышать, мистер Брамуэл.

– Я сказал бы вам раньше, но не мог нарушить слово, данное мисс Эверард. – Он взглянул на свою бледную как смерть спутницу и улыбнулся. – Она мне очень дорога. Но как только она сочла необходимым открыть вам истину, я решил, что тоже должен во всем признаться.

Рат уставился на до смерти перепуганного юношу: у него, казалось, даже глазные яблоки дрожали.

– Вы же, насколько мне известно, занимаетесь торговлей. Как вы попали в «Уайтс»?

– Меня провел мистер Портингтон, которого я попросил, сославшись на то, что всегда мечтал побывать в этом клубе. Он сам там бывал редко, но согласился. Когда мы уходили, я громко, так чтобы слышали окружающие, сказал: «Сент-джеймсские повесы всегда выходят сухими из воды: никогда не платят за свои выходки, – зато теперь пришло время». Мистер Портингтон пробормотал, что мне следует выбирать слова и говорить тише. Я, напротив, повысил голос и добавил: «Разве не будет справедливо, если кто-нибудь испортит первый сезон сестрам герцога Гриффина?»

Брамуэл забрал бокал из рук Евгении и поставил на стол. Она испуганно поднялась и, словно опасаясь лишиться чувств, придвинулась к нему.

– Теперь вы знаете все, ваша светлость. Можете поступать со мной, как пожелаете: я готов, – но извиняться за то, что помог Евгении и мисс Фаст, не стану.

Рат подался вперед, схватил юношу за шейный платок и притянул к себе. Мисс Эверард ахнула и закрыла рот рукой.

– Ты подверг двух юных леди опасности, – медленно, едва слышно, процедил герцог голосом, который вселял страх в окружающих. – И речь идет не только о репутации.

– Мне жаль, – выдавил юнец.

– И кто знает: возможно, леди Вере до сих пор что-то угрожает.

– А вам не приходило в голову, что ваши дурные шутки тоже могут иметь последствия? Тем юным леди ваши письма тоже причинили вред, пусть и не физический, насколько мне известно.

– Это единственная причина, по которой ты еще жив.

– Ваша светлость! – воскликнула мисс Эверард.

Рат оглянулся на эту невинную жертву, разжал пальцы и отступил от юноши.

– По словам Вероники, в обществе сказали лишь одно: повесы останутся повесами. Благодаря своему положению в обществе вы продолжили жить как жили, вас никто не призвал к ответу, а Веронике пришлось выйти замуж без любви, а теперь она еще и лишилась надежды иметь детей, потому что ее супругу ничего, кроме окаменелостей, костей и других реликвий, не нужно.

Евгения выплеснула всю боль, что была у нее в душе. Рат никогда не видел ее такой решительной.

Потом она неожиданно заявила:

– Вы должны как следует подумать, ваша светлость, от чего отказываетесь. Я говорю о Марлене. Вы ее не заслуживаете, но она вас любит.

Рат смотрел на этих отважных юнцов и видел последствия своих необдуманных поступков.

– Мисс Эверард, мне искренне жаль, что ваша сестра пострадала от того письма. Теперь я понимаю, что это был ужасный поступок, но тогда мне казалось, что мы просто пошутили.

Евгения кивнула.

– Теперь вы все знаете. Как вы поступите с Марленой – ваше дело, но мне не хочется, чтобы она была несчастна, как моя сестра.

Рат обернулся и позвал дворецкого, который, похоже, стоял у двери:

– Снидс! Проводите мисс Эверард и мистера Брамуэла.

Когда парочка удалилась, он налил себе щедрую порцию бренди, хотя и понимал, что еще слишком рано для выпивки. Плевать! Ему многое предстояло обдумать.

Вероятно, иногда полезно вспомнить некоторые истины, которые пытался донести до него отец. Все эмоции: злость, возмущение, жажда мщения, – переполнявшие его на протяжении нескольких дней, исчезли без следа, и Рат даже не думал их вернуть. Осталось лишь одно чувство, большое и чистое: любовь к Марлене, – которое прочно обосновалось в его душе, и с этим надо было считаться.

Итак, сейчас важнее всего вернуть Марлену. Он не остановится, и неважно, сколько на это потребуется времени.

Глава 25

Вряд ли повеса признается в своей неправоте, даже если это очевидно окружающим.

Мисс Труф

– Очень странно, что герцогиня Гриффин не пригласила на чай и тебя, – удивилась Джастина, уже одетая к выходу, заглянув в гостиную.

Марлена нисколько не переживала по этому поводу, скорее напротив: была рада, что сможет несколько часов спокойно поработать. Она писала свое последнее обращение к читателям, но Джастина всегда находилась рядом и говорила без умолку, не давая сосредоточиться. В ее отсутствие в доме воцарится благословенная тишина.

– Ты, наверное, сказала или сделала что-то не так, и герцогиня обиделась, хотя… Нет, все-таки странно, что ты не получила приглашение!

Марлена почувствовала боль в сердце. Если герцог Ратберн рассказал друзьям, их женам и сестрам, кто разносил под псевдонимом мисс Труф сплетни по Лондону, двери их домов закроются перед ней навсегда. Впрочем, пусть будет что будет. Она устала от постоянной тревоги. У нее была мысль посетить леди Веру и леди Сару – и других, о ком писала на протяжении трех лет, – и извиниться перед всеми, но их оказалось слишком много.

– Возможно, она мне скажет, в чем причина. А сама ты припоминаешь, чем могла оскорбить герцогиню?

«Конечно».

– Скорее всего сказала что-то не подумав. Ты же знаешь, я не всегда тщательно подбираю слова, да и сезон слишком утомителен.

– Да как можно утомиться от балов, обедов и шикарных вечеринок! – воскликнула Джастина. – Отныне и впредь посещение светских мероприятий и танцы с джентльменами станут неотъемлемой частью твоей жизни, так что привыкай.

Марлена улыбнулась. Для нее существовал только один джентльмен, с которым она хотела бы танцевать. И не только. О других и думать не хотелось. Каждый день она ждала сообщения, что герцог отказался от опекунства и передал ее кому-то другому.

– Что-то я давно не видела герцога Ратберна, – заметила Джастина, словно умела читать мысли. – Ты о нем что-нибудь слышала?

– Нет, – ответила Марлена, в полной уверенности, что и не услышит. – Я вижу, экипаж уже готов. Ты не опоздаешь на чаепитие к леди Гриффин?

– Нет. Если тебе станет одиноко без меня, можешь помузицировать или продолжить работу над той чудесной вышивкой, которую мне показывала.

– Я ее уже закончила, – со вздохом сообщила Марлена. – И сразу стало нечем заняться. Наверное, начну другую.

– Ты не должна киснуть, моя дорогая. Приглашения на чай, карточные вечеринки, прогулки в парке – тебе это необходимо. Ты раньше постоянно гуляла, даже в холодную погоду, а теперь все больше сидишь дома.

– Я погуляю, – успокоила кузину Марлена. – Обязательно.

Джастина наконец ушла. Марлена села за стол, приготовила бумагу, чернильницу и перо. Надо приступать к работе. Можно начать, к примеру, так: «Зима наконец закончилась, за окном весна. Нет больше голых деревьев, заснеженных пейзажей, покрытых льдом прудов. Время летит; весна закончится, начнется лето – так и проходит жизнь».

Громкий стук дверного молотка заставил Марлену вздрогнуть. Тут же залаял Тат и послышались шаги миссис Додл.

Когда экономка проходила мимо открытой двери гостиной, Марлена окликнула ее и предупредила:

– Кто бы ни пришел, отсылайте всех. Я сегодня не принимаю.

– Да, мисс.

Марлена вернулась к работе: «Все имеет начало и конец. И сегодня я должна с вами попрощаться», – перечитала написанное, и оно ей не понравилось. Придется начать заново. «Сезон всегда приносит нам новые слухи и сплетни, о которых вам неустанно сообщала мисс Гонора Труф в своем скандальном листке. Сегодня она тоже намерена сообщить вам важную новость: этот листок последний».

Марлена прочитала написанное и невесело рассмеялась.

– Вижу, ты не скучаешь.

Услышав знакомый до боли голос, она так резво вскочила, что опрокинула стул.

– Я тебя испугал? Прости, не хотел.

Он был возмутительно красив – в темно-синем сюртуке, песочного цвета панталонах, начищенных до зеркального блеска сапогах и с Татом на руках, который пытался лизнуть его в подбородок. Это несправедливо! Он обнимает песика, а не ее! Ей так хотелось броситься в его объятия, но она понимала, что это невозможно. Каковы бы ни оказались последствия, она ни за что не выдаст мистера Брамуэла.

Марлена взглянула на лежавший на столе листок бумаги и на мгновение напряглась, но сообразив, что ей больше не надо ничего прятать, положила перо и спросила:

– Похоже, это вошло у тебя в привычку.

– Просто совпадение.

Марлена расправила плечи, стараясь не думать, с какой целью он пришел: пусть сам скажет. Рат же, опустив песика на пол, молча смотрел на нее. Интересно, он уже рассказал всем о ней? Может, и от опекунства отказался?

– У тебя ко мне какое-то дело? – наконец не выдержала она.

Герцог медленно подошел к ней и остановился. Она понимала, что должна отстраниться, но не могла: ей так не хватало его близости.

– Я рад видеть тебя, Марлена.

Девушка отвернулась и уставилась в окно, чтобы он не видел, как рада… нет, счастлива она сама.

– Ты же знаешь, чем я был занят в последнее время.

– Не уверена, что мне хочется слышать то, что ты собираешься сказать.

– Нет, сегодня ни о чем неприятном говорить не будем.

– Это радует. Прошу, присаживайся.

– Нет, давай лучше прогуляемся в саду, если ты не против, – предложил Рат. – Только захвати шаль: на улице прохладно.

– Да, с удовольствием.

Марлена взяла серую шерстяную шаль и хотела было накинуть на плечи, но герцог перехватил ее запястья и закутал ее в шаль сам. Она почувствовала запах его мыла, чистой кожи, и сердце подскочило куда-то к горлу. Нет, не надо ее касаться, чтобы не было о чем вспоминать.

За ними в сад потрусил и песик. Деревья и кусты покрылись нежной зеленью, а в небе среди серых туч проглядывала голубизна.

– Цветы еще не распустились, – заметил Рат.

Обхватив себя руками и вцепившись в уголки шали, словно это было спасение, Марлена пробормотала:

– Но ты же пришел сюда не для того, чтобы прогуляться по саду и полюбоваться цветами.

Рат остановился у скамейки, и Марлена последовала его примеру.

– Нет, конечно. Я пришел сказать, что работа по созданию музея идет полным ходом. Члены Королевского общества побывали у мистера Портингтона дома, осмотрели некоторые артефакты и согласились ему помочь начать подготовку экспозиции.

– Разве сент-джеймсские повесы не передумали финансировать это предприятие? – искренне удивилась Марлена.

– Конечно, нет: нашлись и другие состоятельные горожане, которые изъявили желание к нам присоединиться.

– Я очень рада.

Она отвернулась, не в силах смотреть в его горящие страстью глаза, потому что боялась показать, как сильно любит его и хочет. Ах если бы все было по-другому…

– И вот еще что. Я сказал, что музей он оставит в наследство своему сыну.

– У него нет детей, – заметила Марлена.

– Да, он мне сказал: считает, что его жена слишком слаба, поэтому оставил мысль о детях, опасаясь за ее хрупкое здоровье, из-за которого она иногда целыми днями не встает с постели.

– Да, не встает, но вовсе не по этой причине! – возмутилась Марлена. – Он тратит свое месячное содержание на артефакты, и ей порой просто нечего есть. Кроме того, его ничто, кроме костей и камней, не интересует: откуда же взяться детям?

Марлена испуганно зажала рот рукой.

– Ой, мне не следовало это говорить.

Рат улыбнулся, и на душе у нее сразу потеплело. Интересно, что его так развеселило? Радуется, что она допустила оплошность и сболтнула лишнее?

– Не беспокойся, все в порядке: ты сказала лишь то, что я и так знаю.

– Знаешь?

Рат кивнул.

– И хочу тебя заверить, что мистер Портингтон теперь очень даже заинтересован в рождении детей, чтобы было кому передать музей.

Глаза Марлены наполнились слезами.

– Это правда? Ты от него самого слышал?

– Да, из его собственных уст.

Марлена так обрадовалась, что едва не бросилась к нему на шею. Но нет: надо сдерживать себя – только вот как в таких обстоятельствах?

– Это же замечательные новости! – У нее даже перехватило дыхание от охвативших эмоций. – Я счастлива это слышать.

– Есть еще кое-что, – загадочно проговорил Рат. – Вряд ли вы с миссис Портингтон одобрите мой поступок, но мне не впервой вызывать всеобщее неодобрение.

Теперь Марлена почувствовала, что сердце бьется в ушах. Ну вот и все. Сейчас она узнает, какая кара ее ждет за скандальный листок, за брошюру и за то, что не выдала мистера Брамуэла. Ничего, она справится, всегда же справлялась.

– То же самое можно сказать не только о вас, ваша светлость. Так что говорите все, что хотели. – «Я больше не вынесу ожидания».

– Я предложил мистеру Брамуэлу и мисс Эверард свой экипаж, и примерно пять часов назад они отправились в Гретна-Грин. Сейчас их уже никто не сможет догнать, чтобы помешать свадьбе.

Марлена только ахнула и прижала ладони к губам.

– Возможно, это слишком бесцеремонно с моей стороны, но, позволь заметить, я сделал это не для мистера Брамуэла, а для Евгении. Думаю, это было правильно при сложившихся обстоятельствах.

– Каких обстоятельствах? – Марлена наконец обрела дар речи. – Нет таких обстоятельств, которые оправдали бы этот поступок. Он всего лишь торговец, а не…

– Он влюблен в мисс Эверард, – прервал ее Рат. – Лично у меня нет причин любить этого юнца, но его любит твоя подруга, и я сделал это для нее.

Марлена стянула уголки шали на груди и прошептала:

– Я хоть и не склонна к обморокам, но, полагаю, мне необходимо сесть.

Рат подхватил ее под руку и подвел к скамейке.

– Точно не упадешь в обморок? А то, может, принести нюхательные соли?

– Боже правый, нет! Мои кузены загнобили бы меня, упади я в обморок. Что касается Вероники… Она так расстроится, что опять сляжет в постель и, боюсь, больше уже не встанет.

– Мистер Портингтон все знает: мы с ним вместе это придумали.

Марлена опешила и опять лишилась дара речи.

– Он со мной полностью согласен, а жене он скажет сегодня вечером и позаботится, чтобы она свыклась с этой новостью.

Рат смотрел на нее и улыбался, а Марлена чувствовала себя опустошенной, словно воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Что-то тут не так…

В саду посветлело – из-за тучки выглянуло солнце. Марлена нахмурилась и всмотрелась в темные глаза Рата.

– Откуда ты знаешь, что мистер Брамуэл влюблен в Евгению? Не она же тебе это сказала: ведь всякий раз, когда видит тебя, она лишается чувств.

– Между нами больше нет никаких тайн: они нанесли мне визит и все рассказали.

– Все? – Марлена вскочила. – Ты знаешь, что это он…

– Все! – торжественно подтвердил Рат и взял ее за плечи. – Брамуэл сам признался, что это он распустил слухи в «Уайтсе».

Марлена с шумом втянула воздух, а Рат продолжил:

– Евгения помогла мне осознать истину: даже если джентльмен просто общается с юной леди, для развлечения, последствия могут оказаться непредсказуемыми и способны изменить не только жизнь самой леди, но и ее родных. Вывод: джентльмен должен быть осторожен как в словах, так и в поступках.

Марлена опустила глаза и пробормотала:

– И ты не попытался его придушить?

Рат засмеялся.

– В первое же мгновение! Но не переживай: он не пострадал.

– Ну слава богу!

– Я должен тебе еще кое в чем признаться.

Марлена вымученно улыбнулась.

– Не уверена, что способна адекватно воспринимать новости, да еще такие шокирующие. Кроме того, вероятно, скоро вернется Джастина.

– По этому поводу не беспокойся: я попросил Эсмеральду задержать ее на весь вечер.

Марлена несколько секунд молча глазела на него, приоткрыв рот, потом выдавила:

– Так это ты все придумал?

– Я знал, что разговор предстоит долгий, и хотел быть уверенным, что нам никто не помешает. – Он достал из кармана ее книжицу. – Вот возьми.

Марлена скосила глаза на брошюру и ощутила прилив гордости: ее наставления юным леди опубликовали, и, судя по росту продаж, она понравилась читателям. Вероятно, хотя бы это ее деяние никому не принесло вреда.

– Да мог бы и не возвращать. Впрочем, ладно: раз уж ты ее не читал, подарю кому-нибудь.

– Но я ее прочитал.

Марлена нахмурилась и с недоверием взглянула на собеседника.

– Правда?

– Я же обещал.

– А, понимаю: надо было сдержать слово, – буркнула она, внезапно ощутив вспышку раздражения.

– Признаюсь честно: поначалу я решил, что это чепуха, бессмысленное бульварное чтиво.

Что ж, неприятно, зато откровенно.

– Но по мере того как узнавал о тебе и твоем окружении, заинтересовался и прочитал, а потом еще и порасспрашивал кое-кого, чтобы узнать мысли окружающих на этот счет. Мне хотелось узнать, действительно ли мужчина распутник, если неподобающим образом прикасается к леди, как ты утверждаешь, а еще понять, почему джентльмен распутник, если предпочитает играть в карты с друзьями, а не везти свою даму на прогулку в парк, ну и так далее.

О боже! Он не только прочитал ее писанину, но и с кем-то обсудил.

– С кем? Со своими друзьями, сент-джеймсскими повесами?

– Не только, но и с теми, кто счастлив в браке, вел вполне благопристойный образ жизни или остепенился, а также с леди Сарой и леди Верой, Эсмеральдой, Лореттой и Евгенией.

«С Евгенией?!»

Марлена ушам своим не верила. Что он задумал? Ведь явно хочет ей что-то сказать.

– Ну и к какому выводу ты пришел?

Рат улыбнулся.

– Ты очень храбрая девушка. Надеюсь, твои советы помогут леди не попадаться в сети таких распутников, как я.

Солнце согревало ей спину и так сверкало в глазах герцога, что сулило разогнать мрачные тучи в ее сердце.

– Я никогда не считала тебя распутником: ты всегда вел себя по-джентльменски.

– Даже когда мы оказались в твоей спальне? Ты же знала: это я устроил так, чтобы мы остались наедине.

– Именно этого я и хотела, – призналась Марлена. – И ты меня не разочаровал.

– Может, мы тогда продолжим разговор, который начали в тот день? – предложил Рат.

Нет, этого ей не хотелось. Она наслаждалась сегодняшним днем и не желала ничего менять. Очень уж ей тогда было плохо: пришлось уйти, оставив его в гневе.

– Все зависит от того, что ты хочешь сказать.

Рат улыбнулся и, положив брошюру на скамейку, обнял ее за талию и медленно привлек к себе, а Марлена помимо воли прильнула к нему.

– Для начала напомню: я сказал, что люблю тебя и хочу на тебе жениться, но ты ничего не ответила.

Марлена вздохнула:

– Тогда между нами было препятствие, которое казалось мне непреодолимым.

– Совершенно верно. – Герцог коснулся губами ее уха. – Но твои друзья, те самые, которым ты так боялась навредить, пришли тебе на помощь, чему я очень рад.

– От этого моя вина не стала меньше. – Марлена нахмурилась и слегка отстранилась. – Когда я говорила, что моя любовь к тебе чиста, то не кривила душой, но это ничего не меняет. Я своим листком способствовала распространению слухов и сплетен о людях, которых никогда не видела.

Уголки его губ дрогнули.

– Мы ведь не ангелы, а люди, и каждый из нас имеет грехи. Я восхищаюсь Гонорой Труф, но все же предпочитаю мисс Марлену Фаст. – Он прижал ее к себе теснее и заглянул в глаза. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Марлена. Помоги мне всегда оставаться джентльменом, как и хотел мой отец.

Марлену накрыла теплая волна. Она понимала, что никогда не будет счастлива без Рата. Теперь она получила его. Мужчина, которого она полюбила всем сердцем, попросил выйти за него замуж, и она готова сказать ему «да».

Она едва могла дышать, не то что говорить, но все же сумела пробормотать это самое «да», а потом, вернув себе дар речи, повторила, громко и уверенно:

– Да.

Рат чмокнул ее в щеку.

– Знаешь, если бы ты это не сказала, мне пришлось бы применить силу.

– Потому что ты распутник?

Он покачал головой.

– Нет, потому что я не смогу жить без тебя. И кроме того… – Он замолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить то, что собирался.

– Что еще? – неожиданно испугалась Марлена.

– Кто-то ведь должен руководить садовыми работами в моем поместье.

Марлена облегченно рассмеялась.

– И большой там сад?

– Если тебе не хватит, мы всегда можем его расширить.

– Мне бы хотелось как-нибудь туда съездить.

– До свадьбы или после? – ухмыльнулся Рат.

Марлена засмеялась.

– Конечно, после.

Рат обнял ее: такой сильный, такой теплый… – и скрепил их договоренность страстным поцелуем.

– А ну прочь руки! – вдруг раздался воинственный клич, а следом за ним внушительный хлопок.

– Проклятье! – Рат выпустил Марлену из рук и обернулся – как раз в тот момент, когда миссис Абернати подняла зонтик для следующего удара.

– Джастина, нет! – воскликнула Марлена и попыталась вклиниться между кузиной и герцогом. – Положи это, пока никого не убила.

– Я не позволю ему обесчестить тебя! – Кузина потрясла зонтиком. – Пусть твой опекун он, но отвечаю за тебя я и не позволю ему сбить тебя с пути истинного, унизить и опозорить.

– Да ничего подобного! Он…

– Позвольте мне все объяснить, миссис Абернати, – вклинился Рат.

– Что тут объяснять? – завопила Джастина, выпучив глаза. – Я все видела своими глазами! Стыд и позор. Вы ухаживали за мной, изображали интерес ко мне, и все лишь для того, чтобы дотянуться своими шаловливыми ручонками до моей дорогой невинной Марлены. Я не позволю!

– Да ничего подобного! – воскликнула Марлена. – Не надо возводить напраслину!

– Как ты не понимаешь! – Джастина аж побагровела. – Кроме привлекательной внешности и обходительных манер, ничего не видишь. Он же распутник!

– Ты несправедлива!

– Пожалуйста, Марлена, не спорь! – попросил герцог. – Пусть выскажется: ей это необходимо.

– Да, я все скажу! – выкрикнула Джастина. – Я видела, как вы гуляли в вашем саду. И потом все время старались остаться с ней наедине. О, я видела, как вы обнимали ее во время танца на балу, а ведь свой первый вальс она должна была танцевать с другим джентльменом – лордом Генри Дагуортом. Да и сегодня, когда герцогиня пригласила на чай меня одну, я сразу заподозрила неладное и поняла, что вы приложили к этому руку. Как видите, оказалась права. Пользуясь ее невинностью, вы ведете себя совершенно непозволительно!

– Да, вы совершенно правы, миссис Абернати: я виновен в этом и еще во многом другом, – спокойно согласился Рат.

Джастина нисколько не удивилась.

– Я все поняла с самого начала. Вы пытались отвлечь меня сладостями и комплиментами для того лишь, чтобы видеться с Марленой. Знала, что и сегодня вы явитесь. Вы и экипаж мне предоставили, чтобы иметь возможность чаще видеться с ней. Заявляю прямо, ваша светлость: больше вы не станете соблазнять Марлену, я не допущу!

– Согласен, миссис Абернати. Все будет так, как вы решили, – с улыбкой произнес Рат и добавил: – Если, конечно, Марлена, моя будущая жена, не против.

– Что вы сказали? – прохрипела Джастина, прижав руку к груди.

– Герцог сделал мне предложение, – подтвердила Марлена с улыбкой. – И я его приняла.

– Если вы не против, можете жить с нами, как доверенная компаньонка миледи, а если не хотите, я устрою вас на Мейфэре в любом доме, который выберете, – добавил Рат.

Джастина уронила зонтик.

– На Мейфэре? И экипаж останется в моем распоряжении?

– Даже не сомневайтесь!

– Конечно, – поспешно согласилась Джастина и машинально поправила прическу. – Я непременно останусь ее компаньонкой.

– Может, вы хотите с кем-нибудь поделиться новостью? Ваш экипаж ждет.

Марлена взяла герцога под руку и, с любовью глядя ему в глаза, сказала:

– Он мой опекун и защитник, Джастина, и не сделает мне ничего плохого.

Кузина расплылась в улыбке:

– Ну если ты так говоришь… И его светлость прав: пожалуй, несколько дам хотели бы узнать о предстоящих переменах первыми, тем более что у меня есть разрешение его светлости.

Рат поднял зонтик и передал Джастине.

– Я вернусь через пару часов, – сообщила миссис Абернати и поспешно удалилась, а герцог опять обнял Марлену.

– Ты же понимаешь, что у меня не было никаких планов в отношении миссис Абернати?

Марлена сначала нахмурилась, но, не выдержав, расхохоталась.

– Я-то верю, но, боюсь, она с этим никогда не смирится.

– Думаю, ты права, и надеюсь, что она предпочтет жить на Мейфэре, среди элиты.

– Свой дом на Мейфэре – ее давняя мечта, – уверенно сказала Марлена. – Я люблю тебя, Рат.

– И я тебя люблю. – Он наклонился и завладел ее губами.

«Мои дорогие читатели!

Всему рано или поздно приходит конец – будь то весна, интересная книга, бутылка портвейна или сама жизнь. Этим обращением я ставлю точку в еженедельном скандальном листке мисс Гоноры Труф.

Из достоверных источников нам известно, что последний из сент-джеймсских повес в конце недели вступает в брак со своей подопечной, мисс Марленой Фаст, которая была таковой всего несколько недель. Это последнее сообщение в формате листка, и я уже думаю о новой книге. Спасибо всем, кто читал мои сочинения на протяжении трех лет, и надеюсь, мы еще встретимся».

Еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф

Эпилог

Если джентльмен старается безмерно удивить леди, будьте осторожны: он может оказаться распутником.

Мисс Труф

Рат наблюдал за Марленой, которая болтала с Эсмеральдой и Лореттой, пила шампанское и улыбалась. Для него не стало неожиданностью, что три герцогини за прошедшие полтора года подружились, и он сожалел лишь о том, что их поместья расположены так далеко друг от друга. Весной и летом было проще: дамы часто встречались в Лондоне, – а вот зимой, когда жили в зимних поместьях, общаться им было труднее.

Марлена вовсе не возражала бы жить в поместье круглый год, потому что любила деревенскую жизнь, в ее распоряжении были сады и оранжереи, где она проводила много времени в компании Тата.

Герцог оглядел помещение, одно из шести, выделенных в доме, и самое большое, поскольку оно было также входом в палеонтологический музей, где теперь выставлялись сокровища Портингтона.

Строительство стало для Рата сущим кошмаром. Ему пришлось организовать круглосуточную работу, чтобы успеть к заранее назначенной дате открытия. Пожалуй, за свои героические усилия он может позволить себе лишний бокал шампанского.

Все экспозиции были отгорожены канатами – на этом настоял Портингтон, а члены Королевского общества его поддержали. Рат не возражал, ведь всегда существует вероятность, что кто-нибудь задумает прихватить один из мелких экспонатов или потрогать очень острый меч. Артефакты следует сохранять для истории, а не подвергать опасности кражи или порчи.

На первом этаже было оборудовано помещение для хранения экспонатов, подлежащих сертификации: уложенные в ящики, они стояли на стеллажах. Рат верил, что когда-нибудь – пусть даже в далеком будущем – человечеству станет известно больше о планете Земля именно благодаря таким вот собраниям древностей.

Портингтон странный человек, спору нет, но вполне обоснованно не желает, чтобы кто-то трогал его сокровища. Рат улыбнулся, взглянув на супругов: свободный покрой платья миссис Портингтон ясно свидетельствовал о беременности, но она не пожелала пропустить открытие музея своего мужа. Рядом с миссис Портингтон стояла ее сестра Евгения. После долгих и бурных выяснений отношений Вероника все же простила сестру за то, что вышла замуж за простого торговца, занимавшего более низкое положение на социальной лестнице. Теперь в мисс Эверард – нет, миссис Брамуэл – не осталось ни капли робости. Взгляд Рата задержался на ее супруге, и герцог в который раз подумал о правильности своего решения отправить юную пару в Гретна-Грин на своем экипаже. Это самое меньшее, что он мог сделать для мисс Эверард: ему доставляло удовольствие видеть ее счастливой. Брамуэл ему не слишком нравился, но это и не важно: им вовсе не обязательно встречаться часто.

Все участники встречи уже собрались – ждали прибытия гостей. Герцог и герцогиня Гриффин, чета Хоксторн, Портингтоны, Брамуэлы и миссис Абернати стояли у входа и вполголоса обменивались впечатлениями от музея.

Рат внимательно наблюдал за входом. Гости опаздывали, хотя должны были приехать до того, как музей откроют для посетителей. Чтобы скрыть волнение, он сделал еще один глоток шампанского и услышал, как Гриффин спросил:

– Ты спишь, что ли, Рат?

– Прости, что?

– Ничего не видишь и не слышишь.

– Разве можно меня за это винить? – удивился Рат. – Взгляни, как она красива.

– Ах вот оно что… Ну так иди к ней.

– Да уж, – добавил Хок, – ты сегодня не лучшая компания, так что лучше мы пойдем к женам.

Рат усмехнулся:

– Не могу поверить, что когда-то мы запросто могли распить на троих бутылку бренди, а теперь пьем глотками шампанское.

Друзья рассмеялись и направились к своим вторым половинкам.

Рат обнял Марлену за талию и привлек к себе.

– Давай подойдем ближе к входу.

– Не думаю, что это правильно, – возразила она с улыбкой. – Сегодня звездный час мистера Портингтона, а нам лучше оставаться в тени.

– В тени? Хм. Заманчивое предложение.

– Рада, что тебе понравилось.

– А я рад, что ты теперь пишешь стихи и короткие рассказы, а не скандальные листки.

– Мне тоже нравится этим заниматься, – усмехнулась Марлена, – хотя иногда я думаю…

– Нет! – воскликнул Рат.

– А если еще одну книгу мудрых советов и наставлений? – невинно полюбопытствовала Марлена.

– Мисс Труф больше не существует. Она исчезла навсегда. Хотя… – Герцог многозначительно посмотрел на супругу.

– «Хотя» что? – с надеждой спросила Марлена.

– Не думаю, что я стал бы возражать против пособия по садоводству.

Марлена засмеялась и сжала руку мужа.

– Да, это было бы здорово! И почему я сама об этом не подумала?

– Возможно потому, что тебе больше не надо беспокоиться о миссис Портингтон и миссис Брамуэл.

– Вот и хорошо. Теперь Вероника счастлива, и все это благодаря тебе, Гриффину и Хоку: это вы в корне изменили ее жизнь.

– Знаешь, иногда мне не хватает тех эмоций, которые испытывал во времена, когда нас называли сент-джеймсскими повесами.

– В таком случае… – Марлена улыбнулась, подняла голову и потянулась к мужу. – Наверное, тебе придется сделать что-нибудь скандальное и напомнить мне, что ты распутник.

– С удовольствием. – Он нежно коснулся губ жены и в этот момент краем глаза заметил, как открывается дверь. – Ну наконец-то.

Ратберн отпустил жену и повернулся к входной двери.

– Марлена, взгляни, кто у нас в гостях.

Она проследила за его взглядом, нахмурилась, но через несколько секунд глаза ее загорелись и рот приоткрылся от удивления.

– Не может быть! – Марлена покачнулась и сделала шаг к двери.

Рат подхватил ее под руку.

– Этого не может быть… Как ты смог их найти?

– Да вот нашел, – рассмеялся Рат, – хотя, честно признаюсь, для этого потребовалось время. Твоя тетя Имоджин и дядя Фергус, а также двое их сыновей, смогли приехать. С тремя другими тоже все в порядке, но у них семьи и они не смогли отправиться вместе с ними. Я знаю, что ты скучала и хотела их повидать.

Марлена со слезами радости обняла мужа и уткнулась ему в грудь.

– Не могу поверить, что ты сделал это для меня! Даже не знаю, что сказать.

Рат взял ее за плечи и заставил поднять голову.

– Я люблю тебя, дорогая, и готов делать все, чтобы ты была счастлива. А теперь скажи мне, что любишь меня, и иди к гостям. Они смотрят на тебя, улыбаются и ждут.

Марлена всхлипнула последний раз, вытерла глаза и со счастливой улыбкой воскликнула, прежде чем броситься к родственникам:

– Я люблю тебя, Рат!

Герцог Ратберн довольно улыбнулся.

Примечания

1

«Учуять крысу» (букв.) означает «почувствовать, что дело нечисто». – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg