«Мой бесстрашный герцог»

Мой бесстрашный герцог (fb2) - Мой бесстрашный герцог [A Duke Like No Other - ru/litres] (пер. Анна Юрьевна Фролова) (Игривые невесты (Playful Brides - ru) - 9) 2642K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валери Боумен

Валери Боумен Мой бесстрашный герцог

Valerie Bowman

A DUKE LIKE NO OTHER

Перевод с английского А. Ф. Фроловой

Компьютерный дизайн Э. Э. Кунтыш

В оформлении обложки использована работа, предоставленная агентством Fort Ross Inc.

Печатается с разрешения издательства St. Martin’s Press, LLC и литературного агентства Nova Littera SIA.

Серия «Шарм» основана в 1994 году

© June Third Enterprises, LLC, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

Моему отцу

Миноту Боумену-младшему

с любовью

Глава 1

Лондон, июль 1818 года

– Ты можешь получить повышение, Грим, но при одном условии, и, боюсь, это условие тебе не понравится.

Генерал Марк Гримальди сидел напротив престарелого лорда Аллена, своего начальника и одного из самых влиятельных политиков в стране.

Марку казалось, что он ждал этого дня всю жизнь. Во всяком случае, всю свою взрослую жизнь.

Он был безупречно одет. Брюки были превосходно отутюжены, рубашка идеально накрахмалена, а галстук завязан по всем правилам. Ботинки же были начищены до зеркального блеска, и на лице сияла улыбка. Марку было тридцать четыре года. Он работал как проклятый, неоднократно рисковал жизнью и отказался почти от всего – только бы поступить на службу его величества. Боже мой, он едва не умер ради этого повышения!

Условия? Плевать на условия! Ничто не сможет остановить его. Он станет министром внутренних дел, главой министерства внутренних дел… или умрет.

Марк нервно дернул манжету.

– Говорите! Нет условия, которое я не смогу принять.

Лорд Аллен встал. Заложив руки за спину, медленно обошел стол и остановился рядом с Марком, продолжавшим сидеть. Откашлявшись, он сообщил:

– Лорд Тоттенхем не хочет, чтобы эту должность занял холостяк. Ему нужен человек остепенившийся.

Лорд Тоттенхем управлял кабинетом министров и являлся начальником лорда Аллена. Именно Тоттенхем будет принимать окончательное решение по кандидатуре нового министра.

– Что вы имеете в виду? – прищурившись, осведомился Гримальди. – Что значит – остепенившийся? – Но он уже знал ответ – ответ подсказал холодок, внезапно возникший где-то в желудке.

– Нужен семейный человек, – пояснил лорд Аллен. – Ты должен жениться.

Жениться? Слово это ударило его, словно пуля, в грудь. А ведь он, Марк, добивался всего собственными силами. Абсолютно всего. Он ставил перед собой конкретную цель и добивался ее. Теперь он решил стать министром внутренних дел. Возможность неудачи даже не рассматривалась. Никакая жена не помешает ему добиться своего.

Он невольно сжал кулаки. Что за жестокая ирония судьбы? Горькая ирония… Он ведь отдал всю жизнь работе. Никаких уз. Никаких сожалений. Он отказался от всего, в том числе и от семейной жизни. И вот теперь, оказывается, ему нужна жена? Политики могут быть грубы и жестоки. А сегодняшнюю ситуацию можно было бы считать смешной, если бы только она не оказалась столь печальной…

– С женитьбой есть проблема, – со вздохом пробормотал Марк.

– Какая? – Лорд Аллен вернулся на свое место и снова сел.

Ну вот и настал момент истины. Ему придется признаться в том, о чем он умалчивал годами. На его губах появилась грустная улыбка.

– Видите ли, я… уже женат.

Глава 2

Сомма, Франция, конец июля 1818 года

Слегка наклонив голову, Николь скакала по лавандовому полю верхом на своей кобыле Аталанте. Ветер трепал ее волосы, а на губах играла торжествующая улыбка. Она испытывала чистое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Нет ничего приятнее, чем вызвать мужчину на соревнование и победить. Граф де Руссель скакал рядом. Точнее – отстал на два или даже три корпуса и тщетно пытался догнать ее. Генри – хороший человек и добрый друг, но Николь ни секунды не сомневалась, что победит его в скачках. В конце концов, скачки существуют именно для того, чтобы их выигрывать.

Поля были покрыты цветами. Николь с наслаждением вдохнула полной грудью воздух, напоенный ароматом лаванды, и подставила лицо теплому солнышку. Вероятно, теперь у нее появится больше веснушек – ну и ладно. Она обожала такие дни. Солнце стоит высоко, в полях сухо, а ветер развевает ее рыжие волосы. Она никогда не старалась убрать непослушные пряди, когда отправлялась на верховую прогулку. Развевающиеся волосы были для нее одной из обязательных составляющих свободы.

Краем глаза Николь заметила своего слугу Рошара, спешившего к ней по полю и размахивавшего шляпой.

– Мадам, мадам, у вас гость! – закричал он, приблизившись.

Николь остановила лошадь и, прикрыв ладонью глаза от солнца, посмотрела в сторону дома. Гость? Но сегодня она никого не ждала…

А потом она заметила мужчину и почувствовала, как сердце ее рухнуло… прямо в пятки. Она бы узнала его в любой толпе! Высокий, широкоплечий, темноволосый, безупречно одетый джентльмен. Ей не надо было приближаться, чтобы убедиться – это он. Только один человек на свете мог так выглядеть, мог стоять в такой позе и наблюдать за ней с непередаваемой смесью любопытства и плохо скрытой неприязни.

Проклятье! Муженек пожаловал!

Граф остановил коня рядом и тоже посмотрел на мужчину, стоявшего на краю поля.

– Гость? – спросил он на безупречном французском.

– Да. – Николь мысленно выругалась.

– Но кто он? Выглядит как англичанин.

– О да! – Николь в раздражении фыркнула. – Англичанин до мозга костей!

Этот тип определенно англичанин. И уж точно – настоящий осел. Она надеялась, что больше никогда его не увидит, по крайней мере живым. О, это было так похоже на Марка – свалиться без предупреждения, как снег на голову, после всех этих лет. И он был в полной уверенности, что его не вышвырнут за порог. Хотя… Ведь внезапность – его тактика. Предупреди он, что собирается нанести ей визит, она, конечно же, нашла бы благовидный предлог, чтобы отказать.

Николь вздохнула, сняла перчатку и пригладила волосы. Она не задавалась вопросом, как он ее нашел. Этот человек был опытным шпионом, так что обнаружить ее местонахождение ему было не трудно. Она выпрямилась, расправила плечи и снова вздохнула. Что ж, так тому и быть. Настал день, которого она ждала и боялась вот уже десять лет. Наконец-то она посчитается с Марком Гримальди!

Николь повернула Аталанту, пришпорила и поскакала к воротам, возле которых стоял Марк. Она спешилась, отбросила рыжие пряди за спину и направилась к мужу. Она не сводила с него недоброжелательного взгляда. Марк был не из тех, кто прощал слабость, поэтому она зашагала прямо к нему, а не отвела сначала лошадь в конюшню.

Приблизившись, Николь сняла перчатки. Ему придется принять тот факт, что она каталась на лошади в мужском костюме. Так ей было удобнее.

– Кого я вижу? Марк Гримальди? Чем обязана?.. – Ее голос был предусмотрительно лишен каких-либо эмоций за исключением разве что сарказма.

Марк демонстративно окинул ее долгим взглядом – с ног до головы – и тем самым заставил почувствовать себя уязвимой, почти голой. Что ж, в конце концов, он единственный мужчина, которому удалось поймать ее с поличным. Она нахмурилась, внезапно ощутив, как плотно ее облегают панталоны, а мужская рубашка открывает шею до самых грудей. Ох, плохо…

– Чем обязана? – переспросил Марк с усмешкой. Его голос оставался таким же низким, холодным и надменным, каким она его помнила.

– Приехал помучить меня? – Она делано улыбнулась и подбоченилась, упершись кулаком в бедро. В другой руке она сжимала мягкие кожаные перчатки для верховой езды – причем сжимала так сильно, что заныли пальцы.

– Да, возможно. – Марк обернулся к графу. – Но сначала… Разве ты не представишь меня своему другу?

Граф в этот момент как раз подъехал к ним. Николь прикусила губу, стараясь не сказать что-нибудь по-настоящему неприличное. Повернувшись к спешившемуся графу, проговорила:

– Граф де Руссель, это Марк Гримальди. – В ее голосе звучало холодное презрение. – Когда мы с ним встречались в последний раз, он был капралом. Зная его, могу предположить, что он уже стал премьер-министром. Месье Гримальди, это граф де Руссель.

Генри – его светлые волосы остались после скачки в идеальном порядке – улыбнулся и поклонился, приподняв шляпу.

– Генерал Марк Гримальди. – Марк протянул руку для традиционного рукопожатия.

Глаза Николь вспыхнули. Правда, она все равно не смогла удержаться от колкости.

– Даже не фельдмаршал? – осведомилась она с сарказмом.

Марк не сводил пристального взгляда темных глаз с графа.

– Я намерен игнорировать свое воинское звание, – заявил он. – Тем более… что войны уже окончились. Если, конечно, вы, живя здесь, об этом слышали. – И он сделал широкий жест рукой, как бы указывая на окружавший их идиллический пейзаж.

Николь нахмурилась. Граф же с задумчивым видом поглядывал то на мужчину, то на женщину, находившихся с ним рядом.

– А еще я ее муж, – внезапно заявил Марк. – Полагаю, вы не сказали об этом своему другу, мадам Гримальди.

Глаза графа округлились. Резко повернувшись к Николь, он уставился на нее в изумлении.

– Вы действительно женаты? – Он покосился на Марка.

– Да, я ее муж, – ответил Марк с усмешкой.

«Будь ты проклят!» – мысленно воскликнула Николь. И тут же пробурчала:

– Это правда. – Она тряхнула головой, и ее рыжие пряди словно ожили. Погладив пышную гриву своей лошади, она добавила: – Прошу прощения. Мне надо отвести Аталанту в конюшню. – Она отвернулась и тут же направила лошадь в сторону конюшни.

За спиной ее раздался смех Марка.

– Аталанта? Разумеется, ты могла назвать кобылу только именем женщины-воительницы, главная цель жизни которой – доставить неприятности своему мужу.

Николь стиснула в руке поводья, но не оглянулась. Вместо этого горделиво вскинула подбородок и ускорила шаг. Нет, она никому не доставляла проблем! Просто делала что нравилось, а ее за это презирали. Николь шла все быстрее, но мужчины от нее не отставали, под их сапогами громко хрустел гравий.

И тут снова раздался голос Марка:

– Мне кажется, Афродита – более подходящее имя. Лошадь женщины, наставившей рога мужу.

Николь резко остановилась и обернулась.

– А твоего коня наверняка зовут Зевс! Это имя человека, ломавшего жизнь всем, кто его окружал!

Марк насмешливо улыбнулся.

– Нет, у меня все тот же Юпитер. Он верой и правдой служил мне все эти годы. Кстати, Зевс – это бог, а не человек. Ты не знала? – Теперь он уже широко улыбался. – Или ты уподобляешь меня богу?

– Я говорю о твоем коне, а не о тебе. – Николь поджала губы и не сказала больше ни слова. Все равно ее колкости на него не действовали, даже наоборот: он, похоже, наслаждался ими. Но, как бы то ни было, она ни за что не допустит, чтобы он снова ворвался в ее жизнь и лишил ее покоя. Много лет она пыталась забыть его!

– Мадам, вы желаете, чтобы я ушел? – подал голос граф.

– Нет, месье, прошу вас, останьтесь, – быстро ответила Николь, решив позлить Марка – тот явно желал, чтобы Генри удалился. В какой-то момент она почувствовала укол вины. Было неправильно делать бедного, ни в чем не повинного Генри свидетелем ее обмена колкостями и язвительными замечаниями с Марком. Генри не заслуживал такого обращения. Подумав об этом, Николь твердо решила, что не станет отвечать на шпильки Марка.

Все трое в напряженном молчании добрались до конюшни, где Николь отдала поводья конюху. Затем она повернулась к мужчинам – руки скрещены на груди, каблук постукивает по земле.

– Сейчас мы пойдем в дом, где можно перекусить, но сначала… – Она уставилась в ненавистно красивое лицо Марка. – Ты намерен сказать, какого черта явился? Уверена, не для того, чтобы выпить чаю.

– Конечно. Но я надеялся поговорить с тобой. – Марк с явной неприязнью оглядел графа с ног до головы. – Надеялся поговорить наедине.

Не прошло и получаса, как граф уже был на пути домой, а Николь стянула волосы в тугой пучок на затылке, закрепив их заколками, которые обнаружила в кармане. Она наотрез отказалась подняться наверх и надеть платье – не желала делать вид, что является тихой английской женушкой, которая нужна была Марку. Если он хочет что-то ей сказать, придется ему смириться с ее мужским костюмом.

Правда, она все же была хозяйкой дома и потому провела его в гостиную и приказала принести чай.

– Прекрасно выглядишь, – заговорил Марк, когда она заняла место на обитом розовой тканью диванчике, стоявшем в середине комнаты.

Николь устремила на мужа пристальный взгляд, в котором не было ни капли приязни.

– Избавь меня от своих любезностей, – поморщилась она. – Мы оба знаем: тебе что-то от меня нужно. Иначе ты бы не явился. Не трать зря свое и мое время. Говори же: что тебе от меня надо?

Глава 3

Марк в очередной раз усмехнулся. Что ж, Николь всегда была прямой и откровенной. Именно ее прямота была одним из тех качеств, которые изначально привлекли к ней его внимание. Она понимала, что его внезапный приезд мог быть вызван только острой необходимостью. Что ж, очень хорошо. Он тоже предпочитал откровенность.

– Ты права. Мне действительно кое-что от тебя нужно.

– Говори же! – Она откинулась на спинку диванчика и положила ногу на ногу.

Даже под угрозой смерти Марк не смог бы отвести глаза от ее длинных стройных ног, соблазнительно обтянутых бриджами. А эта рубашка, открывающая грудь… У Марка внезапно вспотел затылок. Что ж, ладно. Пусть Николь, если желает, катается вокруг своего французского загородного дома в мужском костюме и с распущенными волосами на лошади по кличке Аталанта. Она устроила соревнование с графом и выиграла. Как это на нее похоже! Она обожала скачки и всевозможные состязания и ненавидела проигрывать. И поэтому… Чтобы иметь хотя бы минимальную надежду на то, что она согласится на его предложение, не стоило сразу настраивать ее против себя.

Марк осмотрелся. Гостиная была со вкусом отделана в розовых и кремовых тонах со штрихами зеленого. Сам дом был довольно большой и хорошо обставленный, но без претенциозности. Николь имела доступ к его деньгам, однако не истратила из них ни шиллинга, жила на собственные деньги или же на средства своей семьи.

– Что, никаких воспоминаний? – Марк положил обе руки на спинку дивана. – Никаких разговоров о приятных событиях в прошлом?

Николь вскинула темные брови.

– А они были, эти приятные события? По-моему, их было слишком мало, и они случались слишком редко, так что и говорить о них не стоит.

– Но ведь были. – В постели. Марк дернул свой шейный платок. Какого черта он вдруг стал таким тугим?

А она нервно теребила пучок волос на затылке. Только Николь могла так быстро собрать волосы в пучок – даже не глядя в зеркало – и выглядеть после этого весьма и весьма… Несколько длинных вьющихся рыжих прядей обрамляли лицо, на котором застыло выражение неудовольствия и раздражения.

– Ладно, хватит, – проворчала она. – У меня нет времени на пустые разговоры. Сегодня я иду на ужин, и мне надо переодеться.

Марк прикусил губу, но все же не сумел сдержать насмешливого замечания.

– Наденешь чистые бриджи? – Проклятье! Жена выглядела потрясающе в мужском костюме. Честно говоря, она в любом костюме выглядела великолепно. И годы были к ней добры. Детская пухлость лица уступила место тонкости и изяществу. Только губы остались такими же припухлыми, розовыми и манящими, а волосы – густыми, пышными и шелковистыми. Глаза же казались немного уставшими, но, как и прежде, светились умом и проницательностью. А фигура… хм… фигура, похоже, стала еще роскошнее. Вероятно, сказались длительные верховые прогулки. Черт побери, он бы многое отдал – только бы эти сильные изящные ноги снова обхватили его бедра.

– Несмотря на мой теперешний внешний вид, можешь не сомневаться: у меня еще есть платье… пожалуй, даже два. – Ее слова отвлекли Марка от непристойных мечтаний. Николь же напряженно улыбалась.

Марк встал, подошел к столику у стены и налил себе бренди.

– Собираешься опять встретиться с графом?

– А что?.. – В ее низком голосе, как и прежде, звучала хрипотца. – Неужели ревнуешь?

– Ревную? Понятия не имею, что означает это слово.

– Граф – мой друг, не более того.

Марк пожал плечами и плеснул себе еще немного бренди.

– Уверен, ты бы мне сказала, будь он не только другом.

– Уверена, что тебе наплевать.

– Ошибаешься. Ни одному мужчине не понравится представлять свою жену в постели с другим мужчиной. – Марк сделал большой глоток.

Николь закатила глаза.

– А ты, разумеется, все эти годы воздерживался от интимных связей, – проговорила она с усмешкой.

Именно так и было. Но Марк скорее умер бы медленной мучительной смертью – вроде той, что грозила ему в плену у французов, – чем признался в этом. Однако же… Они с Николь приняли совместное решение разъехаться и не виделись десять лет. А Николь – красивая женщина в самом расцвете сил. И… Черт побери, перспектива разбить графу нос или сломать челюсть показалась Марку в этот момент необычайно привлекательной.

– Я никогда не рассказываю о своих любовных связях, дорогая, – проговорил он наконец.

Николь напряженно улыбнулась. Чуть помолчав, решила сменить тему.

– Значит, ты стал генералом?

– Да, стал. – Марк подошел к окну, за которым простирались бескрайние лавандовые поля. Одну руку он заложил за спину, став очень похожим на полководца, осматривавшего поле битвы. Эта поза оставалась для него все еще привычной, хотя он уже довольно давно оставил действительную службу.

– Полагаю, тебя следует поздравить? – Тут принесли чай, и Николь наполнила свою чашку, в которую щедро плеснула сливок (Марк помнил, что она всегда пила чай со сливками, но без сахара).

– Нет, не стоит. – Он покачал головой и сделал еще глоток бренди.

Серебряная ложечка, которой Николь размешивала чай, звякнула о тонкий фарфор.

– Должна признаться, я часто думала, когда получу известие о твоей гибели, – проговорила она вполголоса.

Невесело усмехнувшись, Марк пристально уставился на жену.

– Ты так мало верила в меня? Или принимала желаемое за действительное?

– Ни то ни другое. – Николь поднесла чашку к губам. – Просто я хорошо знаю, насколько безрассудным ты можешь быть.

Марк опустил голову.

– Мог быть.

– Правда? – Она взглянула на него с искренним изумлением. – Ты приехал, дабы сообщить мне, что изменился?

– Я изменился, но все же не настолько, – ответил Марк с усмешкой.

– А знаешь… я почему-то не удивлена. – Николь поставила на стол чашку и скрестила руки на груди. – Скажи, Марк, зачем ты приехал?

Он отсалютовал ей бокалом. Янтарная жидкость сверкнула в лучах послеполуденного солнца.

– Видишь ли, мне необходима от тебя… одна любезность.

– В этом я не сомневалась. Какая именно? – Николь снова поднесла чашку к губам и сделала глоток.

Марк допил бренди и заглянул жене в глаза.

– Мне необходимо, чтобы ты на несколько месяцев вернулась со мной в Англию, прикинувшись моей любящей женой.

Глава 4

Николь поперхнулась чаем и надолго закашлялась. Если бы Марк заявил, что желает ее участия в генеральном сражении, она была бы не так удивлена.

Откашлявшись, она достала из кармана платочек, вытерла слезящиеся глаза и устремила на мужа пристальный взгляд.

– Чего ты от меня хочешь?

Марк поставил на стол пустой бокал и шагнул к жене.

– Уверен, ты меня хорошо расслышала. Видишь ли, моя кандидатура рассматривается на повышение. Очень хорошее повышение. Я собираюсь стать министром внутренних дел.

Николь невольно присвистнула.

– Министром внутренних дел? – Она всегда знала, что Марк необычайно честолюбив, и не сомневалась, что он далеко пойдет. Но все же… Неужели он будет вхож к королю? Неужели будет иметь такую огромную власть? Она опустила глаза, взглянула на свой мутный от сливок чай и постаралась придать лицу непроницаемое выражение. – Итак, твои политические амбиции наконец будут реализованы? Но при чем тут я?

Марк склонил голову к плечу и пристально посмотрел на собеседницу.

– К сожалению, ты имеешь к моему назначению самое прямое отношение. На эту должность нужен семейный человек.

Николь нахмурилась.

– Ты рассказал о своей семье?

Муж покачал головой.

– Нет. – От его короткого резкого ответа у Николь перехватило горло. – Моя семья здесь ни при чем. Просто им нужен женатый человек, а не холостяк. Вот и все.

Да, конечно… Ей не следовало говорить о его семье. Это для него такая же болезненная тема, как и раньше.

– Ты надеешься, что, продемонстрировав меня после всех этих лет, сумеешь укрепить свое положение?

Марк со вздохом кивнул.

– Да, что-то вроде этого.

Она поставила чашку на серебряный поднос перед ней на столике и окинула мужа взглядом. Ему придется многое ей объяснить.

– А почему бы тебе не найти какую-нибудь непритязательную послушную простушку, которая будет притворяться твоей женой?

– Есть люди, которые знают, что мы женаты, Николь. Их не много, но они есть. И если меня поймают на лжи, то мне придется забыть о повышении.

– Значит, ты рассматривал такую возможность? – Николь делано рассмеялась. – Ладно, можешь не отвечать. Я и так уверена, что ты думал об этом.

Марк снова склонил голову к плечу и вдруг спросил:

– Кстати, а как твоя семья относится к тому, что ты столько лет живешь здесь одна?

У Николь заныло сердце. После десяти лет разлуки он задает такой вопрос столь безразличным тоном, словно ведет разговор о погоде? Что ж, хорошо. В любую игру могут играть двое.

– Я не оставила им выбора, – ответила она.

– Ты никому не оставляешь выбора, – процедил Марк сквозь зубы.

Николь вздрогнула – и прижала руку к груди, где внезапно ощутилась ужасная пустота. Поднявшись на ноги, она пробормотала:

– Я пишу маме когда могу. Мы поддерживаем связь.

– А все это? – Марк окинул взглядом комнату. – Как ты со всем этим управляешься?

Проклятье! Как он смеет задавать подобные вопросы? У него нет на это права! За все эти годы она не взяла у него ни пенса!

– Кому, как не тебе, Марк, знать, что работа на министерство иностранных дел может приносить доход? Я тоже периодически выполняла кое-какие задания здесь, во Франции.

– Ах да, твоя карьера… Открыла отделение сыщиков уголовного полицейского суда в Париже?

Проигнорировав вопрос, Николь направилась к столику с напитками и налила себе бренди. Она не позволит насмехаться над собой. О, проклятье! Ну почему ей никак не удается стереть насмешливую ухмылку с его непозволительно красивого лица?

– Хочешь еще? – спросила она вежливым тоном радушной хозяйки дома. Впрочем, ее радушие едва ли показалось ему искренним.

– Да, – буркнул Марк.

С трудом заставив себя обуздать разбушевавшиеся эмоции, Николь налила бренди в бокалы и мысленно поздравила себя с тем, что руки у нее нисколько не дрожали, несмотря на отчаянно колотившееся сердце. Она спокойно прошла по толстому ковру и протянула мужу бокал.

Тот взял его и опять усмехнулся.

– Я вижу, ты, как и раньше, чужда условностей.

– А ты, как и раньше, думаешь только о работе. – Она резко отвернулась и вернулась на свое место.

Марк сел рядом, затем чуть наклонился вперед, упершись локтями в колени. Стакан он держал прямо перед собой.

– Так ты сделаешь это? – Он заглянул ей в глаза.

А она молчала. И ведь он даже не пытался ее уговаривать. Ему это не требовалось, ибо он излучал обаяние, не прилагая к тому никаких усилий. И он прекрасно это знал.

Николь мысленно выругалась. О, сегодня этот проклятый карьерист был даже красивее, чем десять лет назад. Он был таким же высоким, широкоплечим и мускулистым, обладал пышной темной шевелюрой и большими темными глазами, светившимися надменностью и острым умом. Только нос, пожалуй, стал немного другим. Идеально прямой десять лет назад, он приобрел горбинку, словно его ломали – раз или даже два. К несчастью, это небольшое несовершенство лишь добавило ему очарования. А его проклятые губы были, как и десять лет назад, преступно красивыми. Николь помотала головой – словно старалась отогнать подобные мысли.

Сделает ли она это? Черт, черт, черт! Какое право имел этот надменный сукин сын вернуться в ее жизнь и требовать от нее чего-то? Она ему абсолютно ничего не должна. Тем не менее кое-что ей требовалось взамен. То, что мог дать ей только он. Похоже, ей представлялась идеальная возможность это получить.

– Я подумаю, – сказала она, поглаживая указательным пальцем край бокала. – Но если соглашусь, лишь при одном условии…

Глава 5

Будь она проклята! Николь наотрез отказалась сказать ему, о каком условии шла речь, и отправилась к себе в спальню – переодеваться к своему чертову ужину. Сидя в гостиной с полупустым бокалом бренди, Марк обдумывал ситуацию. Николь явно наслаждалась своей властью над ним. И ее нельзя было за это винить. Он бы на ее месте тоже наслаждался. Марк вспомнил, как она выглядела в бриджах, обтягивавших ее словно вторая кожа, и его собственные брюки вдруг стали ужасно тесными. О дьявол! Он прибыл сюда вовсе не для того, чтобы мучиться от похоти, глядя на эту женщину. Он приехал, чтобы просить ее о любезности, вполне обоснованно подозревая, что в ней ему будет отказано.

Николь велела ему прийти на следующий день вечером, и тогда она озвучит свое условие. И она не предложила ему остаться в ее доме. Впрочем, Марк все равно бы отказался. Он заранее снял комнату в городской гостинице, не зная, как его примут (и примут ли вообще). Возможно, он уже сейчас мог возвращаться в Англию, так ничего и не добившись. И тот факт, что она не сказала сразу «нет», уже можно было считать маленькой победой. Но ее условие не давало ему покоя.

При мысли об этом Марк стиснул зубы. Чего же она может от него потребовать? Чтобы он держался от нее подальше, после того как получит назначение? Но ведь он и так десять лет ее не беспокоил… И она знала, что и на сей раз с этим проблем не будет. Может, увеличить ее содержание? Но эта женщина и так богаче, чем большинство английских и французских дам. Он выделил ей щедрое содержание, к которому она, между прочим, не притронулась. Нет, едва ли речь шла о деньгах.

Единственное, что приходило ему в голову, – это развод. Марк никогда не позволял себе даже рассматривать такую возможность. Он не считал развод необходимым. Развод – это неизбежный скандал и позор для них обоих. К тому же они оба и без развода вели вполне счастливую жизнь. Но, может быть, Николь влюбилась и хочет выйти замуж за своего графа? Если так, она вполне могла потребовать развода.

Марк нахмурился, представив себе Николь в постели с графом. Волосы разметались по подушкам, лицо напряглось в предвкушении наслаждения… Видение оказалось чертовски неприятным.

Марк невольно сжал кулак. Да, он вполне сможет нанести проклятому графу неслабый удар. Пусть это ничему не поможет, но по крайней мере станет ясно, сможет ли он, как в юности, уложить соперника одним ударом.

Он сделал еще один глоток и сосредоточился на текущих проблемах. Николь должна была понимать: поскольку ему необходима жена для получения вожделенного назначения, развод невозможен, причем ни сейчас, ни потом. Нельзя допустить скандала до получения назначения, но и потом скандал может стоить ему должности. Возможно, когда-нибудь в будущем, когда его положение станет прочным…

Марк взъерошил пятерней волосы и глухо застонал. Нет смысла гадать, что она может потребовать. Женщины непредсказуемы, а Николь – даже больше, чем другие. Оставалось только дождаться, что она скажет завтра. Но он вовсе не собирался сидеть весь вечер в своей комнате в гостинице и томиться от неизвестности.

Мимо открытой двери гостиной прошел лакей, и Марк окликнул его. Достав из кармана крупную французскую купюру, он помахал ею перед носом парня.

– Ты знаешь, куда мадам отправляется сегодня вечером? – спросил Марк на безупречном французском.

Лакей покачал головой.

– Нет, месье, но я могу спросить у горничной мадам.

Марк кивнул.

– Да, сделай это, и побыстрее. У меня и для горничной кое-что найдется, если она снабдит меня нужными сведениями.

Лакей кивнул и вышел, а Марк сделал очередной глоток. Огненная жидкость скользнула по горлу, сжигая тревоги о возможном разводе.

Он вздохнул. Будет нетрудно получить приглашение на прием – или куда там Николь собиралась. После окончания войны французы с удовольствием приглашали на свои вечеринки колоритных англичан. И у Марка появится отличная возможность понаблюдать за Николь и ее графом.

Глава 6

Этот заносчивый ублюдок тоже здесь. На вечеринке у герцога де Фронтенака! Николь стояла в углу гостиной, окруженная друзьями, а Марк – в самом центре комнаты. Вокруг него толпились французские девицы, млевшие от знаков его внимания, словно он принц королевской крови. На нем был первоклассный черный вечерний костюм, накрахмаленная белая рубашка и ослепительной белизны галстук. Он выглядел потрясающе, черт бы его побрал! Николь соскучилась по простой элегантности английской одежды. Франция – приятная страна, по праву славившаяся своими модельерами и модными домами, но Николь уже изрядно надоели кружевные рукава и цветные, чрезмерно украшенные сюртуки, которые носили здешние мужчины. А Марк выделялся, словно черная пантера на фоне стаи павлинов. И так было всегда.

Они встретились в доме ее бабушки. Та давала бал и пригласила группу солдат, только что вернувшихся с войны в Испании. Николь тогда было двадцать лет. Она выходила в свет уже два сезона, и, по существующим стандартам, явно засиделась в девицах. Мама и бабушка были преисполнены решимости выдать ее замуж в этом же сезоне! Ее изысканно одели, затейливо причесали и выставили напоказ – как призового поросенка на ярмарке. А ей было скучно. Бесконечно и безнадежно скучно. Балы и вечеринки ее не интересовали. Она предпочитала активные действия вроде верховых прогулок и скачек с кузенами по полям. У нее было слишком много энергии, чтобы заниматься тем, что общество предписывало юным девицам. Вышивание и игра на фортепиано? Невероятная скука! Чтобы этим заниматься, приходилось слишком долго сидеть на одном месте. Не говоря уже о том, что она искренне недоумевала – ну с какой стати колоть себе пальцы иголкой или музицировать? Зачем?!

Николь всегда хотелось делать что-нибудь полезное, и она в конце концов нашла себе такое занятие. У нее появился секрет, о котором мама и бабушка ничего не знали. Проведай они ее тайну, истерикам не было бы конца. Дело в том, что Николь, пусть даже тогда неофициально, стала одной из сыщиков с Боу-стрит.

Она тщательно готовилась к этому с того самого момента, как случайно прочитала объявление в газете. Элитная группа полицейских располагалась на Боу-стрит и публиковала в лондонских газетах объявления о разыскиваемых преступниках. Зная, что женщину не воспримут всерьез, если она не докажет, чего стоит, Николь начала действовать.

Одетая в бриджи и мужскую рубашку (купленную у одного из лакеев), она выследила двух преступников, грабивших женщин на Бонд-стрит. Она прекрасно знала: Бонд-стрит – район модных магазинов, часто посещаемых представительницами высшего общества. Если честно, эта пара воришек почти не пряталась, так что выследить их было легко. Они напали на мисс Уинни Симмонс и украли ее ридикюль, после чего побежали по улице к пассажу. Николь знала самый короткий путь и пробралась туда задворками раньше, чем воришки. Она остановила их, ткнув одного в спину пистолетом, позаимствованным из коллекции отца. Николь доставила обоих преступников на Боу-стрит – вся перепачканная, с оторванным рукавом и широкой улыбкой на лице. Еще никогда она не чувствовала себя более счастливой. Наконец-то ей удалось сделать что-то полезное!

А той ночью на балу у бабушки… Ох, она пряталась за развесистой пальмой в кадке, надеясь избежать танцев с маркизом Тинсли, которого и мама, и бабушка выбрали ей в качестве потенциального жениха. Скука оказалась невыносимой, и, в конце концов, она направилась к столу с закусками, рассчитывая, что ей удастся плеснуть немного вина в чашу для пунша, – ведь в прошлый раз же все получилось. Вино существенно улучшало вкус пунша и делало скучные вечера более терпимыми.

Краем глаза она заметила, что один из нанятых специально на этот вечер дополнительных слуг стащил со стола большую серебряную ложку и положил в карман. Когда он вскоре после этого выскользнул из комнаты, Николь воспрянула духом. Следовать принципам правосудия намного интереснее, чем делать вид, что не скучаешь на балу.

Отстав на несколько шагов, чтобы преступник ничего не заметил, она вышла за ним из зала и прокралась по коридору к лестнице, которая вела к помещениям для слуг. Тот, прежде чем спуститься, оглянулся. Николь вжалась в стенку и затаила дыхание. Преступник сбежал вниз по ступенькам. Николь мысленно досчитала до десяти и пошла за ним. Прячась в тени, она увидела, как он поспешно нашел свои вещи в пустой гостиной для слуг и оделся. После этого он взбежал вверх по другой лестнице, ведущей на небольшую веранду, выходившую в сад.

Снова досчитав до десяти, Николь пошла следом. К тому моменту как она вышла в темный сад, мужчина уже был на полпути к конюшням – еще немного, и скроется!

– Стой, воришка! – закричала она, не подумав. Да и когда ей было думать?

Но мужчина не остановился. Наоборот – побежал. Снова не подумав, она приподняла юбки и бросилась за ним. А бежать в тоненьких сатиновых туфельках по гравийной дороге было крайне неудобно. В какой-то момент мужчина задержался, чтобы открыть ворота, и Николь почти нагнала его.

Она уже открыла рот, чтобы опять закричать, но тут из темноты появилась какая-то тень… и сбила беглеца с ног.

Николь, остановившись, с изумлением наблюдала, как «тень» материализовалась в высокого широкоплечего мужчину. Она сделала шаг назад и шумно выдохнула.

Беглец же вскочил с явным намерением улизнуть, но широкоплечий мужчина одним ударом снова свалил его на землю. И тот уже не пытался подняться.

– Что он украл? – У широкоплечей тени оказался бархатистый баритон.

– Л…ложку, – пробормотала Николь, наконец-то осознав, что ей следовало побеспокоиться о собственной безопасности, – ведь она оказалась наедине с незнакомцем, который без малейших колебаний прибегал к насилию. Жаль, что она не захватила с собой пистолет отца. Но сбегать за ним уже не получится…

И теперь она во все глаза рассматривала незнакомца. Внутренний голос подсказывал, что его следовало бояться. Но с какой стати она станет прислушиваться к внутреннему голосу? Николь сделала неуверенный шажок к нему, надеясь разглядеть его лицо.

– Серебряную ложку, – уточнила она. Увы, лицо незнакомца скрывалось в тени.

– Ах да, конечно… Аристократия испытывает нежную привязанность к своему серебру, – с усмешкой проговорил незнакомец и наклонился к поверженному преступнику и стал обыскивать его карманы. Луч света из комнаты над конюшней осветил незнакомца, но Николь удалось рассмотреть только его спину. На нем была военная форма. Николь почувствовала некоторое облегчение. Военный-то ее не обидит. Или обидит?

Тут мужчина в мундире отыскал ложку, выпрямился и протянул ее Николь. И только теперь она, рассмотрев его лицо, невольно ахнула. Темные волосы, еще более темные глаза, высокий лоб, прямой нос, твердый подбородок, а губы… О боже, с каких пор она стала обращать внимание на мужские губы? Трудно сказать. Вероятно, с тех пор как обратила внимание на влажные и пухлые губы маркиза Тинсли. Маркиз часто утирал их платком, неизменно вызывая у Николь дрожь омерзения. Зато у этого мужчины губы были… Ох, их ужасно хотелось целовать!

– Это, вероятно, ваше, – сообщил незнакомец, отвлекая Николь от фривольных мыслей.

Николь опустила глаза, внезапно осознав, что он все еще протягивал ей пресловутую серебряную ложку.

– Да-да, конечно. – Она взяла ложку, и их пальцы на мгновение соприкоснулись. Оба были в перчатках, и тем не менее это соприкосновение вызвало незнакомое волнение в груди Николь.

– Похоже, кому-то придется искать нового лакея, – сказал красивый незнакомец, глядя на лежавшего перед ним воришку.

– Да, верно, – ответила Николь. Ей следовало учтиво поблагодарить незнакомца и как можно скорее вернуться в дом. И вообще, не надо ей было выбегать сюда. А сейчас следовало побыстрее сменить туфельки, прежде чем мама заметит, в каком они состоянии… И все же Николь не тронулась с места – не могла отвести глаз от красивого незнакомца.

– Как тебя зовут? – выпалила она, напрочь позабыв о годах обучения этикету и приличным манерам. Девушке не следовало спрашивать у мужчины его имя, тем более – в темноте и на заднем дворе.

Удивительно, но незнакомец весело рассмеялся. И ей понравился его смех. Он был веселый и искренний.

– А тебя? – поинтересовался он.

Николь лукаво улыбнулась.

– Почему ты не хочешь сказать мне свое имя?

– Дорогуша, а ты очень неглупа. Отвечаешь вопросом на вопрос, когда хочешь выведать что-либо. Это дает определенные преимущества.

Николь улыбнулась еще шире. Какой забавный собеседник! И еще он назвал ее дорогушей. За это следовало бы дать ему пощечину, но она не собиралась это делать. Ее еще никто и никогда не называл дорогушей – по крайней мере, никто из тех, кто ей нравился.

– Ты не собираешься со мной говорить? – спросила она. Николь никогда не сдавалась, когда чего-то хотела, а сегодня ей хотелось узнать имя загадочного незнакомца. Очевидно, он был одним из приглашенных бабушкой солдат.

– Достаточно сказать, что я тот, кто предпочитает прогулку в темном саду чопорному балу, устроенному для того, чтобы смягчить вину аристократии.

– Смягчить вину? – Николь в растерянности моргнула. Что этот человек имел в виду? – Бабушка пригласила сегодня только узкий круг друзей и военных, – добавила она.

– Бабушка? Значит, ты живешь здесь? – Он кивнул в сторону освещенного огнями дома.

– Да. И моя мама – тоже. – Покосившись на внушительное строение, возвышавшееся над садом массивной громадой, Николь вдруг почувствовала, что краснеет. Еще никогда она не стыдилась богатства своей семьи, а сейчас испытывала неловкость. Интересно, а где живет этот солдат? Может быть, ему раньше не приходилось бывать в таких богатых домах?

– А твой отец?.. – продолжил расспросы незнакомец.

– Он умер, когда я была совсем маленькой. – Почему она рассказывала совершенно незнакомому человеку так много подробностей о своей жизни? Кстати, она почти не знала отца. Ее дядя и кузен Генри заботились о ней, ее матери и бабушке.

– Очень жаль, дорогуша. Я тоже лишился отца в раннем детстве. – В голосе собеседника слышалось искреннее сожаление. – А кто, ты сказала, твоя мать? – Он чуть повернул голову, и его лицо снова оказалось в тени.

Николь усмехнулась и вскинула подбородок.

– Ты еще не назвал мне своего имени. Так почему я должна тебе представляться? – Что это? Она флиртовала с ним?

Незнакомец засмеялся – белая вспышка в темноте. Надо же, какие у него белые зубы!

– Молодец, дорогуша. Приз уже почти твой.

– Ты, наверное, простой солдат, – заметила Николь.

И снова раздался смех.

– Что же меня выдало?

Незнакомец откровенно забавлялся. Какая все-таки у него красивая улыбка! Он сделал шаг к ней.

– Твоя прическа.

Николь тоже задорно ухмыльнулась и сделала шаг навстречу. Этому солдату нравится, когда его дразнят? Что ж, в любом случае с ним намного приятнее разговаривать, чем с маркизом Тинсли, человеком, начисто лишенным чувства юмора.

– Ах да, как я сразу не понял? – Он снял головной убор и провел пятерней по своим немного вьющимся волосам, которые выглядели как черный шелк.

Николь сразу же захотелось тоже запустить пальцы в его шевелюру. Но вместо этого она сжала в руке ложку и сообщила:

– Сейчас я должна вернуться в дом. А прежде чем я уйду, даю тебе последний шанс назвать свое имя.

Его лицо было не просто красивым – оно завораживало.

– Зачем юной леди знать имя простого солдата?

– Чтобы я могла следить за твоей карьерой, – невольно вырвалось у нее. – Между прочим, дядя говорит, что нам предстоит еще много сражений. Возможно, ты когда-нибудь станешь капитаном.

Солдат выпрямился и расправил плечи.

– Я стану генералом, можешь не сомневаться. А как звали твоего отца?

Николь с усмешкой пожала плечами.

– Попытка не засчитывается.

– Но ты же не станешь винить меня за нее, дорогуша? – Его ослепительно белые зубы снова сверкнули в темноте.

Всякий раз, когда он называл ее дорогушей, у нее потели ладони, а сердце начинало биться быстрее. Немного помолчав, Николь добавила:

– Я вернусь в дом и попрошу Джозефа – это наш лакей – послать за стражником, чтобы увел этого человека. – Она указала на вора, все еще лежавшего на земле.

– Нет необходимости. Я все сделаю сам, – ответил красивый незнакомец.

– Хорошо, – кивнула Николь.

Ведь на Боу-стрит все равно мелкими воришками не очень-то интересовались. Она медленно удалилась, дважды оглянувшись. Красивый солдат вежливо ей поклонился. О, как же она надеялась увидеть его снова!

Громкий смех вернул Николь к действительности. Она и забыла, что находится на приеме у герцога де Фронтенака. И Марк – здесь! Ей вдруг стало душно. И оказалось, что ее туфельки из мягкой кожи немилосердно жали. Ей захотелось сбросить их и босиком выбежать на балкон.

Неудивительно, что Марк сегодня явился сюда. Он всегда добивался своего. Дерзкий и наглый! Она должна была догадаться, что так и произойдет. Такой человек, как Марк, не станет сидеть в одиночестве в деревенской гостинице и размышлять о жизни. Он человек действия. Эта черта у них общая. Вероятнее всего, он подкупил слуг, чтобы узнать, куда она собирается вечером. Впрочем, узнать это было несложно. Она сама допустила ошибку. Ей следовало предупредить слуг.

Внезапно толпа вокруг нее рассеялась, и Николь увидела прямо перед собой Марка. Да, нельзя было не признать, что он выглядел прекрасно. Неудивительно, что французские девицы так и вьются вокруг. Она испытала настоящий шок, увидев его. Шок и… ликование. И вовсе не потому, что она скучала по нему. Ничего подобного. Просто она постоянно ждала известия о безвременной кончине своего супруга.

Марк Гримальди был умен, расчетлив, и еще он был отличный шпион. Но при этом – безрассуден. Он был способен на все – только бы добиться своего. Собственная жизнь ничего для него не значила, когда он рвался к цели. Марк хотел стать лучшим шпионом, и он стал им. До Николь за эти годы доходило множество слухов о нем.

Он сумел выжить на войне, дослужился до генерала, и теперь она ему понадобилась, чтобы получить очередное повышение. Николь со вздохом привалилась к стене. Что ж, можно не сомневаться: он его получит. Карьера всегда была для него превыше всего. Ради нее он пожертвовал многим, в том числе – их браком.

Николь еще не сказала ему, в чем состояло ее условие. Пусть это мелочно с ее стороны, но она хотела заставить его ждать, гадать, нервничать. Для человека, который всегда и все держал под контролем, ожидание было пыткой. Но, с другой стороны, она пока не была готова озвучить свое желание. Однако же… Собственно говоря, она всегда знала, чего хотела от него. Ох, ему это не понравится. Он мог отказаться, даже если отказ будет стоить ему повышения. Именно поэтому ей требовалось время на раздумья, чтобы подобрать правильные слова. Она прекрасно знала, что с Марком надо соблюдать осторожность. Да, ей следовало быть очень осторожной…

Она вежливо кивнула кому-то из гостей и шепотом попросила графа принести ей бокал шампанского. Генри сразу же пошел исполнять ее поручение, а взгляд Николь снова обратился к Марку. Оживленно жестикулируя, он рассказывал какую-то историю, а собравшиеся вокруг девицы внимали ему с разинутыми ртами. Николь отправилась на этот прием, рассчитывая насладиться компанией друзей и найти правильные слова для предстоящего разговора с Марком. Увы, ничего не получилось. Что ж, может, утром что-нибудь придет в голову…

Она явно недооценила Марка. Забыла, что он привык добиваться своего. Марк вовсе не собирался этим вечером коротать время в одиночестве. Он отправился следом за ней. Ему захотелось узнать, чем она будет заниматься. Захотелось увидеть ее знакомых. Судя по всему, он рассчитывал, что сумеет угадать, какое условие она ему поставит. Вероятно, решил, что тогда будет иметь преимущество в завтрашних переговорах.

Генри вернулся с бокалом шампанского и церемонно подал его ей. А вот Марк никогда и ничего не делал церемонно. Это качество не было ему свойственно.

– Большое спасибо, – поблагодарила она графа с чарующей улыбкой и сделала глоток шампанского, стараясь не смотреть на мужа.

Все же невозможно отрицать очевидное. Он был великолепен в черном вечернем костюме. А юные француженки в платьях пастельных тонов вились вокруг него словно бабочки.

Не в силах сдержаться, Николь уставилась на Марка. Да-да, конечно же, он явился сюда с конкретной целью – хотел угадать ее условие. Ну и пусть. Все равно у него ничего не выйдет. О том, что ей нужно, он не сможет догадаться ни при каких обстоятельствах.

Глава 7

Марк изобразил самую очаровательную улыбку из своего арсенала. Ею он пользовался, когда находился на каком-либо светском мероприятии в окружении женщин, уделявших ему повышенное внимание. А сейчас он улыбался, кланялся и даже иногда подмигивал – самым смелым из юных дам, но ему не нравилась компания жеманных хихикающих девиц. Хотя со стороны казалось, что он уделял внимание каждой из них и наслаждался происходящим, все его внимание было приковано к Николь.

Она сменила обтягивающие бриджи на ослепительное бальное платье сапфирового цвета, которое плотно облегало пышную грудь и ниспадало к полу изящными складками. И выглядела она волшебно. Впрочем, так было всегда. Правда, Марк бы солгал, если бы стал утверждать, что не предпочитал ее в бриджах.

А проклятый граф не отходил от нее ни на шаг. Он даже позволял себе иногда касаться ее руки, и в такие мгновения Марк инстинктивно сжимал кулаки. Он уже кое-что выяснил о графе. Этот человек был отпрыском скучной, хотя и весьма уважаемой семьи. Ему принадлежало соседнее поместье, которое содержалось на доходы от продажи лавандового масла. Он был богат, но не чрезмерно. И ухаживал за Николь уже два года.

Марк сделал глоток шампанского (проклятье, ну почему на таких мероприятиях не подают бренди?) и ответил на беглом французском на какой-то вопрос, заданный одной из девиц. Француженки намного смелее и раскованнее англичанок. Они говорили и делали то, что в Англии могло бы вызвать скандал. Впрочем, Марку это нравилось.

Он заметил, что Николь весело рассмеялась, слушая графа. Затем подняла изящную руку, обтянутую тонкой белой перчаткой, и отбросила со лба рыжий локон, выбившийся из прически. Марк в задумчивости смотрел на красивую пару. «Влюблена Николь в графа или нет?» – спрашивал он себя. Узнать это можно было только одним способом – наблюдать. Чем он сейчас и занимался.

– Мадемуазель, вы должны разойтись, – проговорил мелодичный голос за его спиной. – Вы ведете себя как пчелиный рой. Генерал, вероятно, боится, что вы начнете его жалить.

Марк обернулся и увидел привлекательную блондинку лет тридцати или чуть больше. Она улыбнулась окружавшим его девицам, и те моментально разбежались, оставив Марка наедине с блондинкой.

– Могу я предложить вам еще шампанского? – спросила она.

Марк понял по выговору, что французский – ее родной язык. На ней было свободное золотистое платье, а на шее крупные рубины.

– Я бы предпочел что-нибудь покрепче, если это возможно, – сообщил Марк и одарил незнакомку улыбкой.

– Да, конечно. Николь права, вы очаровательны. – Женщина лукаво усмехнулась, затем щелкнула пальцами, и рядом тотчас возник лакей. Она велела ему принести гостю бренди, и слуга поспешил за напитком.

– Николь сказала, что я очарователен? – Марк был искренне удивлен. Впрочем, удивление было приятным.

Женщина протянула ему руку и проговорила:

– Я герцогиня де Фронтенак. Думаю, вы уже встречались с моим мужем.

Ах, значит, это хозяйка дома. Да, Марк встречался с ее мужем всего несколько часов назад. Он попросил герцога уделить ему несколько минут, и результатом короткой беседы стало приглашение на бал (как Марк и рассчитывал).

Марк низко поклонился и поцеловал хозяйке руку.

– Счастлив познакомиться, мадам. Спасибо за любезное приглашение на этот восхитительный бал.

Герцогиня звонко рассмеялась.

– Если верить моему мужу, вы сами себя пригласили, но я очень рада. Признаюсь честно, мне давно хотелось с вами познакомиться.

Марк спрятал улыбку, поднося к губам бокал. Французы иногда очень прямолинейны, и это хорошо. Конечно же, Николь тоже это нравилось. Марк медленно допил шампанское. Затем подошел лакей с напитками, и генерал заменил пустой бокал на полный.

– Вам давно хотелось со мной познакомиться? – с некоторым опозданием удивился он.

– Да, ваша жена много о вас рассказывала. Мы с ней старые друзья.

Странно, что Николь кому-то доверилась, тем более – француженке. Сам он испытывал некоторые проблемы с доверием, когда речь шла о французах.

– Уверен, ее слова были для меня весьма лестными, – с откровенной иронией заметил Марк.

– Некоторые из них действительно были лестными, – ответила герцогиня и пригубила шампанского.

– А остальные? – усмехнулся Марк.

– Остальные были… другими, – чуть помедлив, отозвалась собеседница.

– Понимаю. – Марк снова усмехнулся. – Николь давно здесь живет?

– Полагаю, вам это отлично известно, месье.

Да, конечно. Три года. До этого Николь жила в Париже. Но Марку хотелось знать, скажет ли его собеседница правду.

– Кроме того, – продолжала герцогиня, – разве не странно, что муж не знает, где его жена?

– Я полагал, Николь рассказала вам, что мы… живем раздельно.

– Разумеется. – Герцогиня покосилась на Николь и кивнула ей. – Мы очень близки. Я многое о ней знаю.

– Например?

Герцогиня сделала еще глоток шампанского и тихо вздохнула.

– Она умна, красива… и очень одинока.

– Одинока? – Марк едва не поперхнулся своим бренди. Ему пришлось приложить усилие, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость. – Но она вовсе не выглядит одинокой. – По подсчетам Марка, кроме графа вокруг Николь постоянно вилось от трех до пяти мужчин.

Он сосредоточился на ее лице. Да, действительно: несмотря на завораживающую улыбку, лицо было лишено живости и глаза казались грустными.

– Внешность может быть обманчивой, месье, и вам это, безусловно, известно, – проговорила герцогиня.

Марк снова обратил все свое внимание на блондинку. Сказала ли ей Николь, чем он занимается? Что он старый шпион? Похоже, что да.

– Вы правы. – Он не стал спорить. Да, внешность может быть обманчивой. Слова – тоже.

Он вспомнил ту ночь, когда впервые увидел Николь. Она показалась ему особенной, непохожей на других. И очень одинокой.

Марк взял ведро с водой, приготовленной для лошадей, и выплеснул на человека, укравшего серебряную ложку у загадочной молодой женщины – таких ему прежде не приходилось встречать. Плохо, что она аристократка. И дебютантка к тому же. Что может быть хуже? Наивная, невинная, находящаяся под постоянной бдительной охраной… Странно было встретить ее вне дома, да еще – преследующую вора. Весьма необычное развлечение для девушки благородного происхождения.

Очевидно, у нее не слишком много ума. Ведь ее могли убить или изнасиловать – и вор, укравший ложку, и он сам. Нет, Марк, конечно, не был ни убийцей, ни насильником, но ведь она этого не могла знать. Девушка проявила крайнее неблагоразумие, покинув дом в одиночестве, тем более – с такой внешностью. Рыжие словно огонь волосы, любопытные зеленые глаза, а лицо – словно написанное кистью великого художника. Марк играл с ней, не называя свое имя. Играл, сам не зная почему. Он делал вид, что не знал ее, но, разумеется, если она жила в этом доме, то приходилась внучкой вдовствующей графине Уитби.

Вор закашлялся и наконец-то открыл глаза. Затем приподнялся на локтях и, с трудом повернув голову, потрогал шишку, вздувшуюся на лбу.

– Какого черта? Что здесь происходит? – прохрипел он.

Марк присел рядом.

– Тебя поймали на краже, мой друг. Предлагаю тебе поскорее смыться. Ведь хозяйка дома вот-вот вызовет стражу.

Глаза воришки наполнились страхом.

– Так это ты меня свалил?

Марк выпрямился и насмешливо улыбнулся.

– Совершенно верно: это был я.

Мужчина похлопал себя по карманам, вероятно – в поисках ложки.

– Ее там нет, – любезно сообщил Марк. Он неторопливо раскурил сигару, наблюдая за воришкой.

– Ты ее взял?

Марк сделал глубокую затяжку.

– Я вернул ее законной владелице, которая сказала, что пошлет лакея за стражей. Я заверил ее, что позабочусь о тебе сам.

Незадачливый воришка поднялся на ноги и сделал шаг назад, глядя на Марка с подозрением.

– Ты не собираешься сдать меня властям? – пробормотал он.

Марк с усмешкой покачал головой.

– Нет, не собираюсь. У меня есть более интересные занятия, чем сдавать полицейским бедняков, принявших неверное решение. Советую тебе найти честную работу и отказаться от воровства. В армии всегда не хватает хороших людей.

Мужчина со вздохом пробормотал:

– Не такой уж я хороший человек…

– Но можешь им стать. Так что подумай об этом. – Марк достал из кармана визитную карточку и протянул воришке. – Если решишь изменить свою жизнь, найди меня. Если нет – прощай.

– Спасибо, спасибо… – забормотал мужчина, подобрав с земли свои вещи, поспешил удалиться.

А Марк какое-то время в задумчивости рассматривал дом, в который его привела судьба. Наконец, отбросив сигару, он раздавил ее каблуком сапога и тихо вздохнул. Пора было вернуться в зал. Он не сомневался, что вскоре пожалеет о своем решении, но очень уж ему хотелось рассмотреть рыжеволосую при ярком свете. Может, она редкостная красавица? Что ж, может, и так. Но был только один способ это выяснить.

Марк помотал головой, с некоторым усилием вернувшись к реальности. В данный момент он находился в бальном зале герцогини де Фронтенак и смотрел на красавицу Николь. Увы, воспоминания таили в себе опасность. Они могли заставить его пожелать невозможного: к примеру – стать совершенно другим человеком.

– Она здесь счастлива? – спросил он у герцогини и сам себе удивился. Он вовсе не собирался задавать подобные вопросы.

Герцогиня устремила на Николь задумчивый взгляд.

– Она проводит много времени в местном сиротском приюте – ухаживает за детьми.

Марк нахмурился. Сиротский приют? Это что-то новое. Или Николь хотела, чтобы он так думал, поэтому попросила герцогиню сообщить ему эти сведения?

– И это все? – спросил он.

Ведь Николь не могла все свое время уделять одному только приюту…

Герцогиня пожала плечами.

– Иногда она помогает местной полиции в расследовании преступлений.

– Жандармам? – Марк засмеялся слишком уж громко. – Что ж, это больше на нее похоже.

– Да, жандармам. И они ей очень благодарны.

– А граф знает, чем она занимается? – Марк не мог не задать этот вопрос. И он с удовольствием представил свои пальцы на шее графа.

– Можете задать этот вопрос самому графу, если хотите, – с усмешкой ответила герцогиня.

Марк пристально посмотрел на красивую пару. Потом вдруг спросил:

– Они любовники? – Если уж он сегодня задает столько нескромных вопросов, то вполне может спросить о том, что интересовало его больше всего.

Герцогиня прищелкнула языком.

– Мой дорогой генерал, вам придется выяснить это у своей жены. Я не распространяю чужие секреты.

– Да, верно, французы любят тайны… – протянул он, поморщившись.

– Да, вы правы. – Герцогиня опять пригубила шампанского.

Марк кивнул в сторону Николь и ее поклонников.

– Граф хочет ее, не так ли?

Губы герцогини дрогнули в слабом намеке на улыбку.

– Разумеется. Они все хотят. Но ее сердце принадлежит только одному мужчине.

Глава 8

Граф открыл двери на балкон, и Николь почувствовала легкий ветерок. Она вышла, облокотилась о перила, прикрыла глаза и вдохнула густой запах лаванды.

Сзади подошел граф. Николь не слышала его шагов. Он, как всегда, двигался почти бесшумно.

– Тебе здесь нравится? – спросил он.

– Очень. – Она открыла глаза и делано улыбнулась. – Мне просто нужен был глоток свежего воздуха.

Граф оглянулся на бальный зал.

– Его присутствие тебя тревожит? Если хочешь, я могу попросить его уйти.

– В этом нет необходимости. – Николь не стала говорить о том, что просить Марка уйти – занятие совершенно бессмысленное. Этот человек делал только то, что хотел и когда хотел.

– Зачем он приехал? – спросил Генри. Его синие глаза тревожно блестели, а светлые волосы теребил ветер.

Николь тяжело вздохнула. Она уже хотела ответить, но тут двери распахнулись и на пороге появился Марк с двумя бокалами бренди в руках. Он уверенно направился к жене и протянул ей один из бокалов.

– Я решил заменить слабое шампанское на то, что тебе больше нравится.

– Ты, как всегда, тактичен, – усмехнулась Николь.

Одернув полы своего желтого, украшенного вышивкой шелкового сюртука, Генри откашлялся и проговорил:

– Месье, мы с леди имели приватный разговор, и я…

– А теперь приватный разговор будет у леди со мной, – перебил Марк, взял у Николь бокал с шампанским, сунул его в руку графа и жестом указал на дверь. – Надеюсь, вы отнесете это в кухню. Мадам Гримальди будет вам очень благодарна.

Ноздри Генри затрепетали. Он, конечно, предполагал, что англичане могут вести себя грубо, однако же… К несчастью для себя, он понятия не имел, насколько упрямым и грубым мог быть этот конкретный англичанин. Николь пришлось срочно вмешаться, чтобы разрядить обстановку.

– Все в порядке, Генрих. Очевидно, генерал хочет мне что-то сказать.

– С тобой все будет в порядке? – спросил Генри с беспокойством.

– Да, – ответила Николь и улыбнулась.

Марк закатил глаза, и Николь в раздражении прищурилась. Но француз больше не задавал вопросов и молча удалился.

Николь устремила взгляд на лавандовые поля и снова улыбнулась. Она попросила Генри выйти с ней сюда по одной-единственной причине – хотела выяснить, пойдет ли Марк за ними. И сейчас она всем телом ощущала его присутствие.

– Спасибо за бренди. – Николь сделала маленький глоток.

– Не за что, дорогая.

Ах, она уже успела позабыть, какой у него приятный голос.

Николь нахмурилась. Да, он пошел за ней, но вовсе не потому, что ревновал. А если даже испытывал ревность, то совершенно иную. Просто ему не нравилось присутствие другого мужчины рядом с тем, что он считал своим, будь то женщина или, например, пистолет. Марк самодоволен и склонен к соперничеству. Если бы граф вышел на балкон с его коробкой сигар, Марк направился бы следом и потребовал возврата своей собственности. А если серьезно, похоже, Марк просто искал ссоры. Надо будет предупредить Генри, чтобы держался в стороне.

Она вздохнула и тихо спросила:

– Итак, о чем ты хотел поговорить со мной наедине? Я же сказала, что изложу свои условия завтра. – Только теперь Николь поняла, как давно не говорила на родном языке. Хотя она учила французский с раннего детства, английский оставался ее любовью.

Марк подставил лицо легкому ветерку, наполненному запахом лаванды. Сейчас он стоял совсем близко, и его запах – легкий аромат одеколона – будоражил чувства и пробуждал воспоминания.

– Ты собиралась здесь целоваться с графом?

Брови Николь взлетели на лоб, но она постаралась скрыть удивление. Это было не так уж трудно, поскольку на балконе царил полумрак.

– А ты собирался целоваться здесь с бабочками? – спросила она с усмешкой.

– С какими еще бабочками? – Марк нахмурился.

– С роем молодых девиц, не отпускавших тебя весь вечер.

Марк был явно озадачен. И Николь вдруг заметила, что он с утра не брился, – его подбородок уже покрылся короткой щетиной. Вспомнив, как эта щетина когда-то щекотала ее лицо, она ожесточенно заработала веером – словно старалась таким образом отогнать непрошеные воспоминания.

– Девицы не в моем вкусе, – сообщил Марк. – Я предпочитаю женщин.

– Правда? – Она сделала еще один глоток бренди, стараясь не думать о женщинах, которых он… «предпочитал» с тех пор, как они расстались.

– Да, чистейшая.

– И какие женщины тебе особенно нравятся? – Она затаила дыхание в ожидании ответа. Ох, как ее угораздило начать такой опасный разговор?

– Такие, как ты.

Николь невольно вздрогнула, но тут же справилась с собой и рассмеялась.

– Пытаешься мне польстить, чтобы я выполнила твою просьбу?

Марк какое-то время молчал, глядя куда-то вдаль, потом, не поворачиваясь к ней, спросил:

– Мне это удается?

– Это зависит от многих обстоятельств.

– От каких например?

– Главным образом от того, согласишься ли ты на мое условие.

– Какое условие? – На его губах заиграла улыбка, но он тотчас отвернулся и снова стал смотреть вдаль.

«Интересно, что он там видит? – подумала Николь. – Ведь темно!» Снова вздохнув, она ответила:

– Скажу тебе об этом завтра. Пока я еще не готова, но… Признаюсь честно, я восхищена твоим упорством.

Марк покосился на жену.

– Ты знала, что я буду здесь, не так ли?

– Конечно.

– Поэтому ты вышла на балкон с графом? Чтобы заставить меня ревновать?

Николь коснулась кончиком пальца серьги в ухе.

– А ты ревнуешь?

– Еще как! – В его ответе была такая порция сарказма, что Николь невольно поморщилась.

Глотнув бренди, она сообщила:

– Генри хочет на мне жениться.

Муж не смотрел на нее, но краем глаза она заметила, как напряглось его лицо.

– Ты уже замужем, – проворчал он.

Николь ощутила странное волнение. Она его больно задела, – а ведь лишь очень немногим удавалось одержать верх над Марком Гримальди.

– Ну, это всегда можно изменить, – заметила она с усмешкой.

Глава 9

Стиснув зубы, Марк наблюдал, как Николь, покачивая бедрами, возвращалась в бальный зал. Он испытывал сильное возбуждение. Что за черт? Он не мог припомнить, когда в последний раз так сильно желал обладать женщиной. Разумеется, он периодически занимался самоудовлетворением, однако это был чисто физический акт – как еда или сон. Однако же, когда Марк занимался этим, всегда представлял рыжие волосы, розовые губки и глаза Николь – синие как море.

Он отвернулся от бального зала и снова вперил взгляд в темнеющие поля. Теперь он не сомневался! Будь оно все трижды проклято! Герцогиня ведь сказала ему, что Николь влюблена в графа. И она хотела попросить его, Марка, о разводе. Таково ее условие. Ну и ладно. Если она хотела именно этого, у него оставался только один выход – договориться с ней об отсрочке.

Согласится ли она называться его женой еще год или два? Год – это минимальный срок, на который он мог согласиться. Ему требовалось время, чтобы утвердиться в новой должности. Нужно время, чтобы проработать политические аспекты развода. Если поговорить с правильными людьми, призвать на помощь друзей, они, возможно, смогут провернуть дело без лишнего шума и сплетен. Проблема крайне деликатная. А что, если придется сослаться на мужское бессилие? Или на ее безумие? Нет-нет, это неприемлемо. Надо будет что-то придумать, чтобы развод был тихим. Марк перебирал в уме все возможности, но ничего не мог придумать.

Проклятье! Он на мгновение зажмурился. Как его угораздило попасть в такую ситуацию? Ирония судьбы в его случае очевидна. Он почти два десятка лет верой и правдой служил короне. Корона потребовала от него полной самоотдачи – преданности, времени, жизненных сил. У него просто не было возможности вступать в отношения с женщинами. Неудивительно, что они с Николь разъехались и стали чужими друг другу. Останься они вместе, она бы наверняка его бросила.

А теперь, когда он решил пожертвовать всем ради этой должности, корона потребовала, чтобы он остепенился и начал изображать счастливого отца семейства. Хотя когда-нибудь ему все равно пришлось бы разобраться с Николь. Нелепо думать, что окончательного разрыва вообще можно избежать.

Она ждала сообщения о его гибели. И едва не дождалась. Это было пять лет назад. Он попал в плен к французам. Его немилосердно пытали, и он оказался на волосок от смерти. Тогда его спас верный друг Рейф Кавендиш. Рейф с друзьями проник во французский лагерь среди ночи, убил стражу и выкрал его. А потом ему пришлось восстанавливаться много месяцев. У него было сломано больше десятка костей помимо носа.

Марк грустно улыбнулся. Да, он пожертвовал всем ради карьеры. Он даже не мог ни с кем по-настоящему подружиться. Рейф и Кейд, братья-близнецы, были его единственными друзьями, но и с ними приходилось соблюдать дистанцию. Ведь он был их командиром, поэтому не мог подпустить к себе слишком близко. Вот такую цену он заплатил…

Николь понятия не имела, что приложила руку к его спасению. Каждый день в том французском лагере он думал о ночах, проведенных с ней, думал об их недолговечном счастье. Воспоминания о ней помогли ему справиться с самыми тяжелыми моментами в жизни, но он бы скорее вернулся обратно в лагерь военнопленных, чем признался ей в этом. Она бы швырнула такое признание ему в лицо.

Марк снова повернулся к бальному залу. Поставив бокал на перила, он достал сигару и подошел к горящей свече, стоявшей на столе. Прикурив, с наслаждением вдохнул сладковатый дым.

Николь оказалась не такой, как он думал, когда женился на ней. Он очень быстро узнал, что она коварная лгунья. Но тогда, в лагере, он представлял ее себе совсем другой – юной невинной девочкой, любившей свободу. Такая девочка могла выбежать вслед за вором на темный двор и очаровательно флиртовать с простым солдатом.

Марк глухо застонал. Вероятно, такой конец был неизбежен. Рано или поздно она все равно потребовала бы развода, чтобы выйти замуж. Герцогиня сказала, что Николь одинока. Но он, Марк, в это не верил. Вокруг нее было слишком много мужчин, жаждавших ее внимания. Возможно, говоря об одиночестве, герцогиня имела в виду совсем другое… Очевидно, Николь нуждалась в свободе, чтобы выйти за графа.

Хотя Марку очень хотелось сломать ему челюсть, он не мог винить графа. Николь – роскошная женщина. Умная и полная жизни. Она станет отличной женой… правильному мужчине.

Марк и Николь ни в чем не винил. Она вовсе не должна всю жизнь страдать ради брака, которого, по сути, не было.

Вернувшись к перилам, Марк осушил свой бокал. Все будет хорошо. Они обязательно найдут приемлемое решение, и оба будут счастливы.

Глава 10

Николь стояла в гардеробной и в растерянности озиралась. Что надевает женщина для крайне неприятного разговора с мужем, которого не видела десять лет?

В конце концов она выбрала простенькое розовое платье с рукавами-буф и кружевами на корсаже. Больше всего в этом платье ей нравился низкий вырез, выгодно подчеркивавший грудь. Марк накануне обратил внимание на ее декольте. Он, разумеется, старался смотреть незаметно, но от нее его интерес не укрылся. И ей было приятно, что греха таить. А сейчас ей требовались все возможные преимущества в предстоящем разговоре, и если их обеспечивало декольте, открывавшее ложбинку между грудями, то так тому и быть.

Горничная помогла ей одеться и уложила волосы в элегантную прическу, оставив несколько прядей, которые красиво обрамляли лицо. На шею Николь надела жемчужное ожерелье – фамильную драгоценность. Образ завершили несколько капель лавандовых духов. Закончив, Николь остановилась перед большим зеркалом в деревянной раме, висевшим в спальне. Какой ее увидел Марк? Заметил ли произошедшие в ней перемены? Перемены в его облике были для нее очевидны. Он оставался самим собой, но стал намного привлекательнее. Его лицо похудело, а в уголках глаз появились тонкие морщинки, что придавало его внешности больше властности. Горбинка же на носу… Почему-то Николь неудержимо хотелось провести по ней пальцем. Интересно, что он думал о ней теперешней? Постарела? Некогда пышный цветок отцвел?

Негромкий стук в дверь вернул ее к реальности.

– Пришел месье генерал, мадам, – сообщила горничная.

Николь посмотрела на часы, висевшие на стене. Марк явился вовремя. Впрочем, он никогда не опаздывал. Коллеги называли его каменным человеком. Лишенный эмоций, спокойный, собранный, ответственный, пунктуальный. У него не было друзей. Друзья могли предать. У него не было семьи. По крайней мере, он так считал. Он действительно был словно камень. Статуя, а не человеческое существо. Он никогда не позволял себе такого недочета, как опоздание. Что ж, очень хорошо. Теперь он здесь, и она должна изложить ему свои условия. Следовало покончить с этим. А самое худшее, что могло случиться, это если он скажет «нет». Но она к этому готова.

Николь сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. Был только один способ встретить этот жизненно важный момент. Его следовало встретить смело. Если она не выскажет свою просьбу сейчас, то никогда не получит желаемого. А ее супруг едва ли еще раз появится у нее на пороге со шляпой в руке и с просьбой о любезности. Так что надо воспользоваться случаем. Тем не менее от нервного напряжения у Николь дрожали колени. Она медленно вышла из спальни, прошла по коридору к лестнице и судорожно вцепилась в мраморные перила. Спустившись в вестибюль, подошла к двери гостиной и остановилась. Сердце ее гулко стучало. Выждав немного, Николь судорожно сглотнула и рывком распахнула дверь.

Марк стоял у камина. На нем были серые брюки, сапфирового цвета жилет и белая рубашка. Сапоги, как всегда, начищены до блеска.

Как только дверь распахнулась, он обернулся. Ну почему, скажите на милость, этот мужчина всегда столь непозволительно красив? Если не считать сломанного носа, его лицо могло бы служить моделью для статуи какого-нибудь римского божества. Волосы, как обычно, лежали безупречно – волосок к волоску, – даже если он позволял себе взъерошить их пятерней. Каким-то непостижимым образом они неизменно возвращались на положенное им место. Вот и сейчас темные блестящие пряди лежали ровно – словно солдаты, замершие в строю.

Николь взглянула в глаза мужа, и ее пронзило какое-то странное чувство. Что это было – желание? Тяжело дыша, она потупила взор. Вожделению не место в этом разговоре. Она должна сохранять холодную голову. Ей предстояли переговоры с мастером своего дела.

Николь подошла к диванчику и села.

– Хочешь, я прикажу подать чай? – спросила она и тотчас поняла, что голос прозвучал слишком неуверенно.

– Нет, – сказал он и сделал шаг к ней. – Я хочу только одного – услышать твое условие.

Она кашлянула и невесело усмехнулась.

– Всегда прям до неприличия.

– А ты ожидала от меня чего-то другого?

– Нет. Присядь, пожалуйста, Марк. – Это была грамотная переговорная тактика. Если он сядет, они будут на равных.

Скорчив недовольную мину, Марк неохотно сел. Он выбрал стул, стоявший под прямым углом к дивану, уперся локтями в колени и слегка наклонился к жене. Сейчас он находился так близко, что она чувствовала запах его одеколона – пряный и хвойный. Она закрыла глаза. Что же это такое? Ничего не помогает!

– Послушай, – заговорил Марк; ему явно надоело ждать. – Я знаю, что ты хочешь сказать.

– Знаешь? – Николь нахмурилась. Она видела, как накануне он разговаривал с Луизой, герцогиней де Фронтенак. Но ведь подруга не могла сказать ему, что ей надо, чего она так давно хотела…

– Да, – ответил Марк. – Я думал об этом всю ночь. Уверен, есть способ решить, как это сделать.

Николь едва не рассмеялась.

– Как это сделать? Я думала, ты уже знаешь, как это делается.

Он пожал плечами.

– Знаю, конечно, но существуют осложнения. И тебе это хорошо известно. Все очень непросто.

Николь поджала губы. Из груди ее рвался смех.

– Я никогда не считала, что это просто. Но что ты подразумеваешь под осложнениями?

– Обычные сложности. Юридические формальности, сплетни… и все прочее. И потом, существует проблема выбора времени.

Николь прищурилась. Черт возьми, о чем он говорит?

– Выбор времени? Юридические формальности? – пробормотала она в растерянности.

Марк со вздохом кивнул.

– Да, конечно. Учитывая мое новое назначение, выбор времени чрезвычайно важен. И ты должна это понять. Развод неизбежно вызовет скандал, в который будем вовлечены не только мы, но и наши семьи.

– Развод?.. – Николь ахнула и прижала руку к груди.

– Да. – Марк снова кивнул и тут же спросил: – Разве ты не этого хочешь?

Николь откинулась на спинку дивана. Сердце ее бешено колотилось в груди, и она чувствовала одновременно раздражение и трепет.

– Нет, я не хочу развода. Пожалуй, наоборот. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

Глава 11

Марк замер в изумлении. Слова Николь ошеломили его и лишили дара речи. Некоторое время он безуспешно пытался осмыслить услышанное. При этом рот его то открывался, то закрывался, но он не мог произнести ни слова и лишь молча таращился на жену. Разумеется, ему и раньше приходилось ошибаться: раз или два в жизни, когда он был ребенком, то есть очень давно, – но чтобы так ошибиться, понять что-либо с точностью до наоборот – такого с ним еще никогда не случалось. Подобную ошибку можно было сравнить лишь с ошибкой Наполеона при выборе времени начала сражения при Ватерлоо.

Осознание того, что он мог совершать такие грубейшие ошибки, было для Марка Гримальди совершенно неожиданным. В результате он, утратив свое обычное спокойствие, в растерянности переспросил:

– Заняться любовью… с тобой?

Тут Николь вскочила на ноги и, скрестив руки на груди, прокричала:

– Да, идиот! Черт возьми, кто тебе сказал, что я хочу развода?! Я хочу ребенка, вот чего я хочу! – Она немного покраснела, став еще привлекательнее. Николь становилась потрясающей красавицей, когда злилась.

– Но только вчера ты сама сказала, что граф хочет жениться на тебе, – пробормотал Марк – и снова замер. Стоп! Что она сказала?.. Хочет ребенка?..

– Он действительно хочет жениться на мне. Но это вовсе не означает, что я хочу за него замуж.

Марк тоже встал и шагнул к жене. И также скрестил руки на груди. На время отложив разговор о ребенке, он спросил:

– Тогда зачем ты об этом сказала?

Николь едва заметно повела плечиком.

– Тебя слишком занимало его присутствие, вот и сказала…

Марк прижал пальцы к тому месту на лбу, где начала зарождаться головная боль. Проклятье! Как он мог настолько неправильно оценить ситуацию?

– Но ведь герцогиня сказала, что у тебя толпа поклонников!

– Да, это правда. И что же?.. – Николь изобразила безразличие.

– Так-так, погоди… – Марк помотал головой, все еще не в силах осмыслить слова жены. – Значит, ты говоришь, что не хочешь развода?

– Верно, я не хочу развода, – отозвалась Николь и вдруг со злостью выпалила: – Ты что, спятил? Ведь развод – это позор для наших семей!

– У тебя роман с графом? – Марк прищурился.

Николь одарила мужа яростным взглядом.

– Это не твое дело. Но если тебе важно знать, то нет у меня с ним никакого романа. Ребенок, которого я буду носить, будет твоим, если ты согласишься на мое условие, – в этом можешь не сомневаться.

Марк со вздохом отошел от жены и запустил пятерню в волосы. Проклятье! Условие Николь оказалось настолько неожиданным, что он никак не мог его осмыслить. И уж точно не знал, что ответить, чего с ним никогда раньше не случалось. А ведь обычно он точно знал, что в тот или иной момент скажет его собеседник. Как же он не предвидел такого развития событий? Значит, ребенок? Но ребенок означает, что они и впрямь будут заниматься любовью… Хм… любопытно.

Марк протер кулаками глаза и хмуро уставился на жену.

– Выходит, ты хочешь ребенка? – пробормотал он.

– Да, хочу, – ответила Николь и для верности еще и кивнула.

– От меня? – Вопрос был идиотским, но удивление действительно превратило его в идиота. Ему только хотелось верить, что это ненадолго.

Николь вскинула голову и с отчетливым сарказмом ответила:

– Так уж случилось, что ты – единственный муж, который у меня в данный момент имеется.

О боже! Марк прижал пальцы к вискам, пульсировавшим болью.

– Но почему ты раньше никогда не говорила об этом?

Жена закатила глаза.

– Потому что ты избегал меня в течение десяти лет. Или уже не помнишь?

– Я не избегал тебя в течение десяти лет. Все это время ты жила во Франции.

Николь изобразила удивление.

– Вот как? И ты, разумеется, за эти десять лет ни разу не был во Франции?

– А ты разве ни разу не приезжала в Англию?

– Нет никакого смысла сейчас спорить об этом! – Николь в раздражении всплеснула руками. – Теперь ты знаешь мое условие. И волен согласиться или отказаться. Карты в твоих руках, генерал. Играй.

Марк строевым шагом отошел в другой конец комнаты. Будь все проклято! Он был готов к разводу. Он собирался принять развод. Но ребенок?.. Он понятия не имел, как к этому относиться. Он ведь никогда не думал о ребенке и принял как данность тот факт, что останется бездетным. Учитывая же состояние других членов его семьи… Возможно, это был наилучший выход.

– Но почему? – спросил он наконец. И снова приблизился к жене.

– Я хочу ребенка, а ты – единственное средство, с помощью которого я могу его получить, сохраняя респектабельность, – тотчас же последовал ответ.

– Я спрашиваю, почему ты хочешь ребенка. Ведь у меня нет титула, который можно было бы ему передать.

Николь вздрогнула и сжала кулаки. Присмотревшись, Марк понял, что она дрожит, и вероятнее всего – от едва сдерживаемого гнева.

– Ты считаешь, что титул – единственная причина хотеть ребенка?

– Скажи мне, почему? – настаивал Марк, стиснув зубы.

– Какая тебе разница? – Николь отвела глаза, и Марку показалось, что в них появились слезы. Или у него просто разыгралось воображение?

– Мне любопытно, вот и все, – ответил он.

Николь повернулась к нему спиной и пробурчала:

– Любопытство не является предметом наших сегодняшних переговоров. Достаточно сказать, что я хочу стать матерью. А ты получишь наследника. Ребенком буду заниматься только я. Тебе не придется даже пальцем пошевелить.

Марк не мог отвести глаз от ее изящной шеи и рыжих прядей, выбившихся из прически.

– То есть ты хочешь, чтобы какое-то время я спал с тобой, сделал тебе ребенка, но никогда его не увидел?

Николь вздохнула.

– Ты сможешь приезжать, если захочешь. Ребенку нужно знать своего отца. Мне всего лишь показалось, что ждать от тебя этого не стоит.

Марк нахмурился. Проклятье! Каким же монстром она его считает! Он обошел жену, чтобы видеть ее лицо.

– И ты всерьез считаешь, что я оставлю своего сына во Франции?

Николь посмотрела ему в глаза и покраснела.

– Я могу оставаться в Англии, пока ему не исполнится… скажем, десять лет.

– А потом?

Она пожала плечами.

– Обратно во Францию. В Африку. Куда угодно.

– Что, если родится ребенок женского пола?

– Значит, так тому и быть. – Николь вздохнула. – Просто хочу ребенка.

– А если я хочу именно наследника? – Марк прищурился.

Николь пожала плечами.

– Я считала, что тебе наплевать, иначе ты бы появился раньше.

Это было настолько близко к правде, что Марк стиснул зубы. Некоторое время оба молчали. Напряженную тишину нарушало только тиканье часов.

Наконец Марк собрался с силами и снова всматривался в лицо жены, пытаясь разглядеть… что именно? Он и сам толком не знал.

– Значит, речь идет об одном ребенке, мужского или женского пола – все равно. И мы с тобой… мы будем заниматься любовью, пока ты не убедишься, что беременна, а потом прекратим. Я правильно все понял?

– Да, совершенно верно, но… – Она прикусила губу и стала рассматривать свои туфельки. Ее щеки, до этого розовые, стали пурпурными.

«О господи! Это добром не кончится!» – мысленно воскликнул Марк.

– Что еще? – пробурчал он.

Николь снова подняла голову. Щеки ее пылали огнем.

– Только мы не будем заниматься любовью. Это будет просто постель… ради воспроизводства вида.

Марку стало трудно дышать. О чем говорит эта женщина? Он в полном недоумении развел руками.

– Я не вполне понимаю, о чем ты…

Она откашлялась и пробормотала:

– Ну, мы же не будем… получать удовольствие. Я только это имела в виду.

Голова Марка дернулась – словно он получил сильнейший удар в челюсть.

– Милая, я так или иначе все равно получу удовольствие.

Николь непроизвольно разинула рот, но тут же закрыла.

– Да-да, конечно. Я всего лишь хотела сказать, что это будет всего лишь… соитием.

– Соитием?.. – Марк поморщился; он был искренне раздосадован. – Если помнишь, время, проведенное в постели, не было нам в тягость. – Он понизил голос. – Мы всегда наслаждались близостью, Николь, и я, и ты. И никогда речь не шла… о соитиях.

Она взглянула мужу в глаза и сразу отвела взгляд.

– Марк, тебе обязательно надо усложнять и без того нелегкое положение?

– Да. Полагаю, что да, – ответил он, опершись рукой о каминную полку.

Николь снова сжала кулаки.

– Ох, ты невозможен. Просто скажи, «да» или «нет».

Марк выпрямился, одернул сюртук, развернулся и направился к двери.

– Куда ты? – спросила Николь, и на сей раз в ее голосе звучала паника.

– Обратно в гостиницу. Теперь уже мне необходимо время на размышления.

Глава 12

В течение нескольких часов Николь пыталась отвечать на письма. Ей регулярно писали кузины из Англии. Мама тоже писала довольно часто. Как обычно, письма ее начинались вопросом, поддерживает ли она связь с Марком. Кроме того, ей писали многочисленные подруги из Англии и Франции. Николь неделями не отвечала на письма, предпочитая верховые прогулки или другую активную деятельность сидению за письменным столом и описыванию того, что уже произошло.

Ее больше интересовало, что будет и как она сможет в этом будущем участвовать. Именно поэтому она выбрала такую жизнь. И поэтому приехала во Францию. Французы не столь склонны кого-либо осуждать, как англичане. Они не обращают внимания на такие вещи, как бриджи для верховой езды на женщине, равно как и на замужнюю женщину, годами живущую без мужа. Лишь немногие за все эти годы задавали ей вопросы о муже. Герцогиня же расспрашивала ее о муже довольно подробно, но ей-то можно, она близкая подруга. Даже Генри не приставал к ней с расспросами. Было много причин, заставивших Николь покинуть Англию. И все же, несмотря на широкий круг новых друзей и активную жизнь во Франции, она по-прежнему чувствовала себя одинокой.

Упершись локтями в письменный стол, она подпирала щеку ладонью. В другой руке она держала перо, которое так и не донесла до бумаги. Что скажет Марк? Он должен сказать «да»! Иначе и быть не может. Он больше всего на свете хотел повышения, и она весьма доходчиво объяснила ему, что ребенок не станет для него обузой. Николь вспомнила, каким стало его лицо, когда она сказала, что это будет просто соитие. Ох, он ужасно разозлился…

Этот человек очень гордился своими подвигами в постели, и Николь не могла винить его за это. Он действительно был фантастическим любовником, и ночи, проведенные с ним, оставались незабываемыми. Она и теперь, спустя десять лет, иногда просыпалась вся в поту, вспоминая их.

Николь тяжко вздохнула. Очевидно, она поспешила. Надо было дождаться его согласия, а уж потом говорить про соитие. Но очень уж ей хотелось как-то ранить, уязвить его. Ведь было чертовски неловко просить собственного мужа о том, чтобы спал с ней какое-то время. Десять лет назад он отверг ее. А раз так, то он ни в коем случае не должен был подумать, что она предвкушала их близость.

Чувствуя смутное беспокойство, Николь отбросила перо. Неужели она действительно предвкушала их близость? Неужели с нетерпением ждала ее? С тех пор как он приехал, она старалась не думать, каково это будет – снова оказаться с ним в постели. Хотя дело не всегда доходило до постели. Ее губы тронула улыбка. Постель вовсе не обязательное условие. Этому Марк научил ее. С правильным партнером можно получить море удовольствия, просто прислонившись к стене. А Марк, черт бы его побрал, был правильным партнером. После свадьбы они были вместе всего несколько месяцев, и за это время он изучил каждый дюйм ее тела и точно знал, где к ней прикасаться и как. Он научил ее понимать и его тело тоже. Она знала, что ему особенно нравилось и как…

Николь бросило в жар. Вспыхнув, она схватила со стола тонкий веер и начала энергично обмахиваться. Проклятье! За один только день после появления Марка она краснела гуще, чем за все предыдущие десять лет. Как это у него получалось? Ведь она давно уже не та скромная робкая девушка… Теперь она взрослая женщина.

Николь думала об этом всю прошедшую ночь. Думала о том, как снова ляжет в постель с Марком, чтобы зачать ребенка. И она не станет бередить старые раны, которые успели зарубцеваться за прошедшие годы. Она этого не допустит. А единственный способ этого не допускать – не повторять те страстные ночи, которые они проводили вместе, когда были молоды и влюблены (по крайней мере, она). Иначе все опять закончится разбитым сердцем. В тот, первый раз она едва пережила их разрыв. Второй раз это уж точно не случится. Чтобы их сделка сработала, ей следовало строго выполнять собственное условие: между ними будет просто физическая близость, а не любовь.

Впрочем, Николь прекрасно понимала: мужчина получает удовольствие вне зависимости от того, испытывает ли его женщина. Но Марк-то никогда не оставлял ее неудовлетворенной. И он даже радовался, видя, что она получала удовольствие. Причем всякий раз она достигала пика наслаждения раньше, чем он. Конечно, этот мужчина упрям как мул: всегда старался быть главным во всем, – но, видит Бог, он потрясающий любовник.

Ей будет очень трудно лечь с ним в постель, так как это сделает ее уязвимой – и не только тело, но также разум и сердце. А с сердцем играть опасно. И если Марк не согласится на ее условие относительно простого и ни к чему не обязывающего соития, так сказать, механического акта, то придется…

При этой мысли у нее участился пульс. Что ж, тогда она снова получит удовольствие, о котором почти забыла за прошедшие десять лет. Да-да, если это обеспечит ей ребенка, то пусть так и будет. Игра стоит свеч. Ведь ребенок будет любить ее безо всяких условий и никогда ее не покинет. Она же сможет посвятить ему всю свою жизнь.

Николь закрыла веер и бросила на стол. О ребенке она мечтала уже много лет. И теперь, когда войны наконец-то закончились, ее время пришло. Правда, она лучше умерла бы, чем сама бы отправилась к Марку с этой просьбой. К счастью, он внезапно появился на ее пороге и попросил об услуге… Она невольно улыбнулась. Да-да, это совсем другое дело. И она будет дурой, если не постарается извлечь пользу из создавшейся ситуации.

Николь встала, подошла к окну и, отдернув занавески, посмотрела на расстилавшиеся за окнами поля. Внезапно ей стало холодно. Она представила себе малыша, играющего на зеленой травке, и у нее защемило сердце. Она почувствовала странное томление, не такое, как то, что некогда испытывала рядом с Марком, но не менее глубокое и сильное.

Марк спросил, почему она хотела ребенка. Такого вопроса Николь не ожидала. Она скорее согласилась бы умереть самой мучительной смертью, чем сказала бы ему настоящую причину. Она ужасно одинока, и ей необходимо хотя бы одно живое существо в этом мире, которое будет любить ее без причин и условий. Ее отец умер, когда она была ребенком, а мать никогда не делала секрета из того, что не согласна со всеми решениями дочери. Именно поэтому переезд во Францию много лет назад дался ей так легко. Таким образом она спасалась и от катастрофического брака, и от надзора матери. Единственным человеком, по которому она действительно скучала, была бабушка. Когда три года назад Николь сообщили о ее смерти, она рыдала много дней. Ей не удалось даже проститься с бабушкой. Письмо пришло через две недели после похорон.

Она стала машинально водить пальцем по оконному стеклу. Да, у нее были сложные отношения с матерью, только она никогда не допустит, чтобы такие же отношения сложились у нее с собственным малышом. Ребенок – это ее шанс создать счастливую семью, которой у нее никогда не было. Ребенок будет рядом каждый день, и она ему будет нужна. И тогда – конец одиночеству.

Но если она все это скажет Марку, то он поднимет ее на смех. Он всегда считал, что она коварная лгунья. Увы, прошлое сделало его никому не верящим сукиным сыном (даже когда речь шла о его собственной жене). А ведь поначалу он казался ей таким открытым, и он так отличался от маркиза Тинсли и других женихов, выбранных для нее мамой и бабушкой. Но она вышла за Марка, потому что он совершенно не походил на других мужчин. Ей казалось, что ему не нужна жена – послушная марионетка, которая делает и говорит только то, что велит муж.

Вскоре после свадьбы стало ясно: он точно такой же, как и все остальные. Марк нисколько не ценил ее неординарности, не оценил тех черт, которые отличали ее от других молодых девушек ее круга. Он постоянно обвинял ее во лжи и утверждал, что она была нечестна с ним до свадьбы. В общем, разрушил их брак.

Николь резко задернула штору и медленно направилась к письменному столу и привычной скуке переписки, дававшей, однако, благодатное спасение от болезненных мыслей о прошлом. Все эти мысли теперь не имели значения. Важным был лишь один факт: у нее наконец появился шанс получить то, чего больше всего хотелось.

Главное, чтобы Марк сказал «да». В результате они оба кое-что получат от этого ужасного брака. И все же… Если Марк согласится, следующие несколько месяцев будут необыкновенно мучительными… При мысли об этом Николь невольно вздрогнула. Ведь тогда она вернется в Англию и станет играть роль любящей жены. Интересно, как Марк объяснит все это окружающим? И действительно, почему генерал внезапно воспылал любовью к женщине, о которой не вспоминал десять лет? Впрочем, это его проблема. Пусть выкручивается как хочет.

Ей же в любом случае придется находиться в его обществе в течение многих недель. И в его постели… Чтобы он выполнил свою часть сделки. Вероятно, для этого потребуется… не больше нескольких месяцев, разве не так? Да и он сам просил ее о нескольких месяцах. Так что пусть будет три месяца (столько же длился их счастливый брак). За три месяца окружающие поверят, что они настоящая любящая пара. Да-да, пусть так и будет.

Вернувшись к столу, Николь снова села и бесконечно долго расправляла юбки. Она не любила писать письма, пусть даже они на время отвлекали от неприятных мыслей. Марк говорил о своем возможном присутствии в жизни ребенка. Что ж, она позволит ему это. Отказать невозможно. В конце концов, по закону и она, и ее ребенок принадлежали ему. Она сможет счастливо жить и в Англии. Возможно, решит приобрести небольшой коттедж. Ребенок сможет общаться с отцом, а она – со своей семьей и старыми друзьями. Все это будет не так уж плохо. Только сумеет ли она пережить несколько месяцев в обществе Марка…

Был только один способ это выяснить, поэтому…

Внезапно в дверь постучали, и Николь вздрогнула. Вошел дворецкий и протянул ей записку на серебряном подносе.

– Мадам, это только что принесли для вас, – сообщил слуга, поклонившись.

Николь встала, прошла по толстому синему ковру, взяла записку и сразу узнала восковую печать. То была большая и внушительная буква Г (начальная в фамилии Гримальди) на зеленом фоне.

– Спасибо, – сказала она дворецкому, и тот сразу же вышел.

Николь же вернулась к письменному столу, с помощью серебряного канцелярского ножа сломала печать и пробежала глазами короткую записку.

«У меня есть условие к твоему условию. Обсудим за ужином. Буду в восемь».

Глава 13

Едва успели подать вино и первое блюдо, как встревоженная Николь поставила бокал на длинный обеденный стол, взглянула на мужа, сидевшего у дальнего конца стола, и сказала:

– О каком твоем условии к моему условию идет речь?

Марк внимательно посмотрел на жену и ухмыльнулся. Сегодня она выглядела роскошно. Николь всегда становилась удивительно соблазнительной, когда ее настроение соответствовало огненному цвету волос.

Поднявшись, Марк взял тарелку, столовые приборы и бокал, затем прошествовал вдоль всего стола и сел по левую руку от жены.

– Что ты делаешь? – Она взирала на него с подозрением.

Марку же хотелось позабавиться. Снова ухмыльнувшись, он проговорил:

– Сажусь к тебе поближе. Или ты предпочитаешь говорить о подробностях нашей интимной жизни во весь голос?

– У нас нет никакой интимной жизни, – прошептала Николь.

Марк придвинулся к ней еще ближе, и теперь его дыхание щекотало ее шею.

– В данный момент нет, но скоро будет, дорогая.

Николь поспешно взяла бокал и, сделав большой глоток вина, проворчала:

– Что еще за условие? Говори же…

Марк откинулся на спинку стула и тоже сделал глоток вина.

– А как ты думаешь?

Николь закатила глаза и склонила голову к плечу.

– Нам обязательно играть в эти игры?

– Хотя бы одна догадка! – Марк в очередной раз ухмыльнулся.

– Ладно, хорошо. Если родится сын, он будет больше времени проводить с тобой – это твое условие?

Марк весело рассмеялся, и смех его прозвучал совершенно неуместно в огромной чопорной столовой.

– Ты думаешь, мне будет все равно, если я стану отцом дочери?

Николь пожала плечами, поставила на стол бокал и съела ложку черепахового супа.

– Думаю, дочь будет для тебя менее важна.

На сей раз глаза закатил Марк.

– Это показывает, как хорошо ты меня знаешь. Так вот, я бы, пожалуй, предпочел иметь дочь.

– Что?.. – Николь в растерянности заморгала. – Но почему?

– Я знаю, что английские аристократы предпочитают наследников мужского пола. Но мой-то отец из Италии. А там нежно любят и почитают девочек.

– Да, но твоя семья…

– Мне бы не хотелось говорить об остальной части моей семьи, – процедил Марк сквозь зубы.

Николь натянуто улыбнулась.

– Да, конечно… Я знаю, какой это для тебя больной вопрос.

– Вот и хорошо. Значит, мы оба согласны его не обсуждать. – Марк несколько минут сосредоточенно перекладывал с места на место серебряные столовые приборы, лежавшие рядом с его тарелкой.

Николь же вновь заговорила:

– Твое условие касается проведения времени с ребенком? Я же сказала, что это можно будет устроить. У меня нет никаких возражений.

– Нет-нет, я не о том… – покачал головой Марк.

Семья… Самые близкие люди… Это всегда был для него крайне болезненный вопрос. Он очень любил мать и отца, а они любили его. Но других своих родственников он не знал – ни с материнской стороны, ни с отцовской. Его мать долгие годы пыталась убедить своего отца принять ее мужа и сына. Не получилось. После последнего оскорбления, которое Марк хорошо помнил, хотя ему тогда было всего восемь лет, мать отказалась от дальнейших уговоров, и их маленькая семья переехала в небольшой городок в Девоншире, где они вели тихую счастливую жизнь. Отец там шил обувь. А мать, насколько Марку было известно, больше не пыталась наладить связь со своими родственниками. Что же касается родственников отца, то они жили в Риме, то есть почти на другой планете. Из Италии приходили письма, но оттуда никто никогда не приезжал и родитель никогда не возил маленького Марка в Рим. Он впервые встретился со своими итальянскими родственниками, уже будучи взрослым.

В детстве Марк очень переживал из-за обид, нанесенных родственниками его матери. И он на всю жизнь запомнил, как она страдала. Ну а потом…

Марк недолго ухаживал за Николь. Они поженились почти сразу после знакомства. Он еще не успел как следует подумать об их будущем, – а они уже отдалились друг от друга. В последующие годы Марк всецело сосредоточился на своей карьере, и ему даже в голову не приходило, что из-за их с Николь разрыва он лишился возможности иметь наследника. Он попросту не думал об этом.

Теперь же такая возможность появилась. Она, можно сказать, сидела рядом с ним. Оказавшись в этой ситуации, Марк испытывал смущение. Он не был готов к такому повороту событий, однако точно знал, что не намерен давать жизнь ребенку, которого он потом не будет знать. Кроме того, идея интимной близости только ради рождения ребенка представлялась ему отталкивающей. Ребенок должен быть зачат в любви, страсти и удовольствии – в этом Марк нисколько не сомневался.

– Да, я хочу проводить время с моим ребенком, – проговорил он наконец. – Но мое условие о другом…

– Тогда что же у тебя за условие? – Глаза Николь метали молнии; она явно теряла терпение.

Марк несколько секунд всматривался в ее лицо, потом его взгляд опустился к декольте.

– Я нахожу твою идею совершенно неприемлемой. Не может быть интимной близости без страсти. Мы будем заниматься любовью – или никаких сделок.

Глава 14

Николь уронила ложку в тарелку, расплескав ее содержимое по белоснежной скатерти. Вскочив на ноги, она закричала:

– Нет, нет, нет! – «Этот человек рехнулся!» – добавила она мысленно.

– Не понимаю, почему это тебя так расстраивает, – с невозмутимым видом проговорил Марк.

Упершись ладонями в стол, Николь устремила на мужа горящий взгляд.

– Нет, это абсолютно исключено, – заявила она. – Просто нет, и все. Я не могу, я не буду… – Она не могла объяснить, почему не сможет принять такое условие. А он почему-то всегда все усложнял!

– Николь, я не вижу никаких причин. Вспомни, мы ведь очень неплохо проводили время в постели, – добавил Марк с улыбкой.

О, как же ей хотелось стереть эту наглую улыбку с его красивого лица. Да уж, время в постели она прекрасно помнила, хотя и делала все от нее зависевшее, чтобы не помнить.

– Прошлое сейчас не имеет значения, – тихо сказала Николь.

Марк поднял свой бокал и в задумчивости уставился на него, легонько взбалтывая вино.

– А я полагаю, это имеет огромное значение. Если мы намерены зачать ребенка, то вполне можем насладиться процессом.

– Нет, исключено.

Он намеренно провоцировал ее. Вероятно, пытался унизить, поставить в неловкое положение.

В столовую вошел лакей. При виде Марка, переместившегося ближе к хозяйке, он явно удивился, но тут же овладел собой и поспешил поставить перед ним тарелку с очередным блюдом. Марк дождался его ухода, затем снова поднял взгляд на жену. И все это время он продолжал вертеть в пальцах бокал с вином.

– Значит, ты отказываешься? – спросил он.

Николь пристально взглянула на него. Что ж, она еще поборется. В конце концов, в эту игру играют двое. Он ведь хочет получить это новое назначение, не так ли?

– Да, я отказываюсь. – Она вскинула подбородок.

– Ладно, хорошо. – Марк поставил бокал на стол и скрестил руки на груди. – Тогда я вернусь в Англию и постараюсь получить назначение без тебя. А ты останешься бездетной.

Николь стиснула зубы. Будь он проклят! Он разгадал ее блеф.

– Ты готов отказаться от высокого поста ради такого нелепого требования?

– Я не желаю, чтобы меня использовали в качестве жеребца-производителя. У меня есть шанс получить назначение и без тебя, а у тебя нет ни единого шанса родить законного ребенка без меня.

Николь до боли прикусила губу. И тут же ощутила во рту привкус крови.

– Ублюдок… – процедила она сквозь зубы.

Марк улыбнулся и сделал глоток вина.

– Уверяю тебя, я не ублюдок. Когда я родился, мои родители состояли в законном браке. Зато возможность родить незаконнорожденного малыша есть у тебя. Обратись к графу. Думаю, он с удовольствием оплодотворит тебя. Довожу до твоего сведения: я буду здесь еще два дня. Никто тебя не осудит, если ты через девять месяцев после этого родишь ребенка.

Николь хотелось рычать и топать ногами.

– Ты же знаешь, что я этого не сделаю, – тихо ответила она.

– Ничего я не знаю. Более того: похоже, я и тебя совсем не знаю.

– А когда-нибудь знал? – Николь уставилась на свой бокал.

Ее муж не ответил. И оба они сидели в молчании несколько секунд, показавшихся им вечностью. Наконец, осушив свой бокал, Николь пробормотала:

– Будь ты проклят. Зачем ты все так усложнил?

Марк в задумчивости посмотрел на жену.

– По-моему, это ты все усложнила, дорогая. Если ты хочешь ребенка, моего ребенка, законного наследника, то должна всего лишь согласиться получать удовольствие в постели с мужем. Я ведь прошу совсем немногого. И я совершенно не понимаю, почему ты так противишься.

Внезапно сообразив, что некоторое время сдерживала дыхание, Николь шумно выдохнула. Ей следовало мыслить рационально, исключить эмоции. Этот человек был прав. Пусть он провалится в преисподнюю, но он прав! Она вела себя глупо. Он ясно обозначил свое требование, заявив, что через два дня возвращается в Англию. Она знала мужа довольно хорошо и не сомневалась: если он выдвинул какое-либо требование, его треклятая гордость не позволит ему изменить решение.

И если она хотела ребенка, законного наследника, то ей придется играть по его правилам. Он переиграл ее. Проклятье! Она не сможет выдать незаконного ребенка за его сына или дочь. Так уж ее воспитали. Она ведь дала брачную клятву перед Богом… Пусть ее брак не стал счастливым, только она все равно всегда серьезно относилась к своим обязательствам и не собиралась обманывать мужа – и не важно, чем он сам занимался все эти годы. Правда, до нее никогда не доходили слухи о его любовницах. Хотя… Возможно, дело в том, что она жила от него слишком далеко. К тому же… Слышать новости о нем было больно, и она категорически запретила матери писать о нем. Конечно, это не помешало ей регулярно задавать вопросы о ее замужестве, но зато Николь была избавлена от сплетен.

Она встала и швырнула салфетку на стул.

– У меня пропал аппетит. Думаю, ты уже договорился о нашем возвращении в Лондон?

На красивое лицо мужа мгновенно вернулась ухмылка.

– Да, естественно.

– Вот и хорошо. Я согласна на твои условия и хочу выехать завтра на рассвете. Чем быстрее все кончится, тем лучше. – Она отвернулась и быстро вышла из комнаты.

Глава 15

Марк подъехал к дому Николь на рассвете. Над лавандовыми полями еще стелился утренний туман, а на обочины длинной грунтовой дороги, которая вела к дому, выскакивали, резвясь, олени. Он вдохнул прохладный и чистый утренний воздух, напоенный ароматом лаванды. Франция была бы прекрасной страной… если бы здесь не жили его враги.

В городе он нанял экипаж, чтобы доехать до Кале, где они поднимутся на борт парохода до Дувра. Все путешествие займет два дня. После ужина накануне вечером Марк покинул дом Николь с торжествующей улыбкой на лице и остаток вечера провел в поисках самого комфортного средства передвижения, которое только можно было найти в срочном порядке. В конце концов ему удалось отыскать экипаж с трезвым и благоразумным (по крайней мере, на первый взгляд) кучером. И, что еще важнее, кучер согласился довезти их до самого Кале. Деньги, как известно, могут творить чудеса.

Николь опаздывала. Впрочем, так было всегда. Марк прохаживался по вестибюлю, заложив руки за спину. Он уже в третий раз взглянул на свои карманные часы, когда, наконец, на лестнице появились Николь и ее горничная. Марк поднял глаза – и его сердце забилось быстрее. Намного быстрее. В сером дорожном платье, в серебристой накидке и такого же цвета шляпке Николь выглядела королевой, отправляющейся в путешествие. И одевалась она для него, одевалась для их совместного путешествия. Внезапно у Марка возникло странное чувство… Казалось, он везет домой любимую жену.

Два лакея несли большой сундук, а Николь в одной руке держала небольшую дорожную сумку, в другой – серый шелковый ридикюль. Она окинула Марка хмурым взглядом и, не останавливаясь, быстро прошла мимо него к двери.

– Я нанял достаточно большой экипаж, чтобы твоя горничная могла ехать с нами, – сказал Марк, догнав жену.

Он не взял в это путешествие своего слугу, но рассчитывал, что горничная Николь будет ее сопровождать.

– В этом нет необходимости. Жаклин с нами не поедет. Ее сестра со дня на день должна родить, и она предпочла остаться здесь.

– Ты не берешь с собой горничную? – удивился Марк.

Николь вздохнула.

– Нет. Мне придется нанять кого-нибудь на время, когда мы приедем в Англию.

– Это не проблема. – Марк открыл дверцу экипажа, пытаясь скрыть смятение. Они будут наедине весь путь до Кале. По какой-то непонятной причине эта перспектива тревожила его, вселяла неуверенность. Он планировал стать веселым спутником для жены и ее горничной, но остаться с Николь наедине…

Лакеи погрузили сундук Николь рядом с дорожной сумкой Марка, значительно уступавшей ему в размерах. Марк помог жене подняться по ступенькам и устроиться на сиденье. Она не посмотрела на него, когда он занял место напротив. Николь положила дорожную сумку на пол у своих ног, а ридикюль – рядом с собой на сиденье.

И в тот же миг из дома выбежала женщина с большой плетеной корзиной и втолкнула ее в экипаж, сказав по-французски:

– Мадам, я приготовила еду для вас и месье. Для вашего путешествия…

– Спасибо, мадам Дюваль, – ответила Николь тоже по-французски. – Я высоко ценю вашу заботу.

– Когда вы намерены вернуться, мадам? – спросила женщина. Ее глаза были полны слез.

Николь покосилась на мужа.

– Пока не знаю. Я обязательно напишу, когда появится какая-нибудь ясность.

– Мы будем скучать, мадам, – сказала кухарка.

– Я тоже буду скучать, мадам Дюваль. – Николь ласково ей улыбнулась.

Кухарка окинула Марка враждебным взглядом и отошла от экипажа. Лакеи подняли ступеньки и закрыли дверцу. Марк дважды стукнул по потолку экипажа, давая знать кучеру, что можно ехать. Экипаж медленно покатил по подъездной аллее к дороге.

– Полагаю, ты сообщила графу о своем отъезде? – спросил Марк, не удержавшись.

– Сегодня утром я отправила ему записку, – ответила Николь, глядя в окно.

Марк внимательно наблюдал за женой из-под полуопущенных век. Ее тело чуть покачивалось в такт движению экипажа, поза казалась напряженной, а ноздри слегка раздувались. Было очевидно, что Николь злилась. Конечно же, из-за того, что ей пришлось принять его условие. «Ну и прекрасно», – подумал он. Любовные игры с разгневанной супругой станут истинным удовольствием. Хотя… Может, он был слишком настойчивым и потребовал слишком многого? Время покажет. Он подумает об этом позже, а пока… Пока что он мог праздновать победу, ведь ему удалось добиться своего. При мысли об этом его губы тронула улыбка.

– Как дела у твоих близких? – спросила Николь, все еще глядя в окно.

– Если ты имеешь в виду семью моего отца, то там все в порядке. Я был в Риме меньше года назад.

– А семья твоей матери? – Николь открыла ридикюль и принялась рыться в нем. На мужа она так и не взглянула.

– Насколько я слышал, там тоже все в порядке. Более или менее. Мой кузен Джон недавно объявил о помолвке. Во всяком случае, так писали в газетах.

– Ты узнаешь о делах своей семьи из газет? – Жена наконец взглянула на него.

– Это тебя удивляет? – Марк усмехнулся.

– В общем – нет. – Николь оставила в покое ридикюль и начала расстегивать перчатки, готовясь к долгому путешествию. – Кто же юная счастливица?

– Невеста Джона? – уточнил Марк. – А счастливица она потому, что когда-нибудь станет герцогиней? – Он продолжал украдкой наблюдать за женой.

Неторопливо стягивая с пальчиков перчатки, та ответила:

– Нет, я имела в виду не это. – Ее голос был резким. – Она счастливица, потому что твой кузен хороший человек.

– Да-да, разумеется, ты имела в виду именно это, – с усмешкой отозвался Марк. – Я и забыл, что ты его знаешь. – Он нахмурился и устремил взгляд в окно.

По-прежнему занимаясь своими перчатками, Николь продолжала:

– А как твой дядя?

– Не слишком хорошо. У него какая-то болезнь легких. Доктора не питают больших надежд.

– Об этом тоже писали в газетах? – В голосе жены прозвучало удивление.

– Нет. Но я слежу за его здоровьем.

– У тебя там шпион?

Марк снова усмехнулся.

– Да, что-то вроде этого.

Марк не собирался в этом признаваться, но он вовсе не был безразличен к семье своей матери. Согласно его источникам дядя находился на смертном одре. Марк намеревался в ближайшем будущем навестить его, чтобы попрощаться. Он считал своим долгом это сделать. Но Николь не должна была об этом знать. Он и ее все эти годы не упускал из виду. Всякий раз, когда кто-то из коллег отправлялся во Францию, Марк получал подробный отчет о ее жизни. Правда, никто из коллег ни разу не упомянул о графе. И о сиротском приюте. «Надо будет с ними поговорить», – подумал он.

– Мне очень жаль, что здоровье твоего дяди ухудшилось, – сказала Николь. Она наконец сняла вторую перчатку, аккуратно расправила обе и положила рядом с собой на сиденье.

– Спасибо, – буркнул Марк.

– Он так и не признал тебя публично? – Еще один укол.

– Насколько мне известно – нет, – ответил Марк, стараясь изобразить безразличие.

Николь покачала головой и вздохнула.

– Никогда не могла понять, почему ты не рассказал своим начальникам в министерстве внутренних дел о семье. Хотя… Они ведь все шпионы и, наверное, уже сами все выяснили.

Марк снял шляпу и бросил на сиденье рядом с собой.

– Некоторые знают. Самые проницательные.

– Правда?

– Да. И они также знают, что я не имею ничего общего с этой семьей.

– А другие? – Николь не отставала.

Он пожал плечами.

– Другие не шпионы, а политики, поэтому интересуются только собой. Они даже представить себе не могут, что можно быть родственником такого человека, как мой дядя, и не пользоваться этим. Так что утаить от них правду несложно.

Николь, похоже, была искренне удивлена.

– И ты хочешь стать одним из них?

– Да, я хочу заниматься политикой, но по другим причинам. Я хочу многое изменить, – со злостью в голосе проговорил Марк – и сам себе удивился. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Поигрывая пуговицами накидки, Николь с любопытством взглянула на мужа.

– И, несмотря на это, ты отказываешься воспользоваться связями ради карьеры? Ты предпочел разыскать меня во Франции и вернуть в Англию, хотя мог бы публично объявить, что являешься внуком герцога?

– Если я воспользуюсь родством с дедом и дядей, то стану не лучше, чем они все, – проворчал Марк и уставился в окно, обдумывая слова жены.

Что ж, Николь знала, как вывести его из себя… И она одна из немногих, кому это удавалось. Однажды среди ночи, после страстных объятий, когда они лежали в постели обнаженные, Марк сказал ей, что не желает иметь ничего общего со своими английскими родственниками.

Это и стало началом конца их отношений, потому что именно тогда началась ее ложь, во всяком случае – явная.

– А кто они, твои родственники? – спросила она, изображая воплощение невинности и делая вид, что ей наплевать на деньги, титулы и родословные. Ей было прекрасно известно, кто его дед, но она притворялась как истинная представительница высшего общества.

Вспомнив о той ее первой лжи, Марк улыбнулся и проговорил:

– Видишь ли, отыскав тебя во Франции, я получил дополнительный приз, которого был бы лишен, если бы заявил о своих родственных связях.

– Какой же? – Николь сбросила с плеч накидку.

Улыбка Марка стала еще шире.

– Я получил возможность заняться любовью с необычайно красивой женщиной.

Глава 16

Николь проснулась, когда экипаж подпрыгнул на ухабе. Она в растерянности заморгала, не в силах понять, где находится. Когда ее глаза привыкли к темноте, она осмотрелась и все вспомнила. Она находилась в экипаже с Марком и впервые за десять лет возвращалась в Англию.

Потянувшись, Николь тяжело вздохнула. Что ж, жизнь непредсказуема… Если бы неделю назад кто-нибудь ей сказал, что выйдет именно так, она бы сочла этого человека безумцем. И вот теперь она здесь, в наемном экипаже, в непосредственной близости от своего супруга… с позволения сказать.

– Уже ночь? – пробормотала Николь сонным голосом.

– Почти.

Она не видела его лица, зато глаза горели в темноте как у дикого зверя. Марк наверняка ни на минуту не задремал. Всю дорогу он бодрствовал, ожидая появления разбойников или каких-нибудь других проблем на дороге. Николь не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, поэтому спокойно уснула. В своей огромной удобной кровати во французском загородном доме она спала намного хуже.

Еще раз потянувшись, Николь поняла, что уже давно не спала так крепко, как сегодня, на жестком сиденье наемного экипажа.

– Гостиница далеко? – спросила она.

– Еще около часа.

Днем они останавливались в придорожной гостинице, чтобы немного отдохнуть и воспользоваться удобствами. Пока меняли лошадей, супруги перекусили, благо кухарка снабдила Николь достаточным количеством провизии. Марк сообщил жене, что они переночуют в гостинице, а на следующий день, к ночи, доберутся до Кале.

Вскоре после того как путешествие в экипаже возобновилось, Николь крепко уснула, использовав свою накидку вместо подушки. А Марк укрыл ее уютным теплым одеялом – вероятно, достал из своего багажа. Николь невольно улыбнулась. Он мог быть очень заботливым, когда забывал о том, что должен командовать.

Николь вспомнила, как когда-то (они еще были вместе) она слегла с ужасной простудой. Марк сварил ей тогда куриный бульон, уложил в постель и периодически подходил к ней, чтобы проверить температуру. Он даже приготовил отвар из каких-то неизвестных ей трав и сказал, что от него она сразу поправится. Судя по запаху, больше всего в отваре было чеснока. Она с огромным трудом влила в себя эту отвратительную жидкость и уже на следующее утро была почти здорова.

Усевшись поудобнее, Николь сбросила одеяло на колени. Внезапно почувствовав, что ужасно проголодалась, она стала ощупью шарить в корзинке с провизией. Марк же открыл окошко, впустив в экипаж лунный свет.

– Хочешь чего-нибудь? – спросила она, достав льняную салфетку, а также сыр и хлеб и разложив все это у себя на коленях.

– Да, не откажусь.

– Я долго спала? – Николь передала мужу ломоть хлеба и сыр.

– Несколько часов.

Ей хотелось сказать, что она никогда не спит несколько часов подряд и что у нее вообще проблемы со сном, но зачем говорить об этом?

– А ты спал? – спросила она.

– Нет.

– Наверное, ты очень устал.

– Я уже давно научился подолгу обходиться без сна.

– Жаль, что я этому не научилась.

– Почему? – удивился Марк.

– Ах, глупости… Не обращай внимания. Видишь ли, меня часто мучает бессонница.

Марк в задумчивости уставился в темноту за окном, потом пробормотал:

– Знаешь, у меня тоже такое случается. В последнее время. – Он невесело усмехнулся. – Не спал спокойно ни одной ночи, с тех пор как…

– С каких пор? – Николь внимательно наблюдала за мужем.

– Да это у меня… Не имеет значения. – Сделав паузу, Марк спросил: – Герцогиня де Фронтенак сказала, что ты много времени проводишь в сиротском приюте. Это правда?

Николь судорожно сглотнула. С какой стати Луиза рассказала ему об этом? Интересно, что еще он узнал от нее?

– Да, это правда. Я провожу некоторое время в приюте.

– Почему?

Николь улыбнулась, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.

– Потому что я люблю детей.

– Я не знал, – тихо отозвался Марк.

Николь открыла глаза и снова принялась за еду.

– Разумеется, не знал. Ведь я была намного моложе, когда мы с тобой поженились.

– И еще она сказала, что ты одинока. Это тоже правда?

Николь нахмурилась. Луиза не имела права так говорить. И она ведь никогда не жаловалась подруге на одиночество… Неужели это так очевидно? Тихо вздохнув, Николь ответила:

– Не знаю.

– И это невзирая на то, что рядом с тобой был граф? – допытывался Марк.

– Давай не будем о нем! – поморщилась Николь.

Она думала о Генри до того, как уснула. Перед отъездом она написала ему короткую записку, в которой сообщила, что на некоторое время возвращается в Англию, и попросила Жаклин отнести ее адресату. Разумеется, в записке ничего не говорилось о том, что она надеялась вернуться в интересном положении. Это можно обсудить и позже.

Генри сказал, что любит ее, и он хороший человек. Николь с радостью вышла бы за него замуж, если бы не была уже замужем. К тому же сердце ее принадлежало не Генри… Он замечательный друг, который поддерживал ее в тяжелые минуты. Но, увы, она не могла ответить на его любовь. Выходит, даже лучше, что она уехала. Последнее время они проводили вместе слишком много времени, и он, возможно, решил… Ох, это несправедливо по отношению к нему.

– Хорошо, – кивнул Марк. – Тогда о чем же ты хочешь поговорить?

Николь окинула мужа задумчивым взглядом. Его волосы были немного взлохмачены, и ей захотелось их пригладить.

– Давай поговорим о том, почему ты упрямо скрываешь ото всех, что твой дед…

– Нет, выбери другую тему, – тут же перебил Марк и, стиснув зубы, снова уставился в окно.

Николь тяжело вздохнула. Почему он так упрям? Ей никак не удавалось заставить его рассказать о своей семье. Какое-то время они молча жевали хлеб и сыр. Внезапно Николь щелкнула пальцами и проговорила:

– Ты все время спрашиваешь меня о Генри, но упорно отказываешься говорить о своей семье. Может, заключим сделку? Ты ответишь… скажем, на три вопроса о своей семье, а я – на три твоих вопроса о Генри.

Марк в растерянности заморгал.

– Генри?.. Его зовут Генри?

– Да. И это первый мой ответ. Теперь ты должен ответить на первый мой вопрос.

Марк закрыл глаза и проворчал:

– Хорошо, спрашивай.

– Скажи, почему ты так упорно отказываешься использовать имя своего деда? Ведь оно могло бы помочь тебе в твоей политической карьере.

– Потому что мое новое назначение не имеет ничего общего с моей семьей.

– Но ведь может иметь, – настаивала Николь. – Возможно, семейные связи очень тебе помогут.

Марк со вздохом открыл глаза.

– Ну хорошо. Если тебе так хочется знать… Я обещал отцу, что не стану пользоваться родственными связями матери, чтобы сделать карьеру.

Николь тихо ахнула.

– Но почему он потребовал это от тебя?

– Насколько я понимаю, сейчас моя очередь задавать вопрос, – заявил Марк.

– Да-да, хорошо. Задавай.

– Ты любишь Генри?

Николь взглянула на мужа прищурившись.

– Ты спрашиваешь, люблю ли я Генри? Или о том, занималась ли я с ним любовью?

– Это вопрос. Но ты еще не ответила на мой.

Николь пожала плечами.

– Ладно, отвечаю. Так вот: я не люблю Генри.

Тут взгляды их встретились, и Марк спросил:

– А ты занималась с ним любовью?

Николь погрозила мужу пальцем.

– Нет, сейчас моя очередь спрашивать.

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Почему я дал такое обещание отцу, верно?

– Да. Ответь, пожалуйста.

Марк несколько мгновений молчал, потом тихо проговорил:

– Мой отец умирал. Мне тогда было пятнадцать.

– Он потребовал этого обещания на смертном одре? – Глаза Николь наполнились слезами.

Марк опять повернулся к окну.

– Да. Родственники моей матери ненавидели моего отца. Эти люди не приняли его. И едва терпели меня.

Николь прикрыла рот ладонью.

– Но это… не может быть правдой, – прошептала она.

– Это чистейшая правда, могу тебя заверить, и одна из причин моей неприязни к аристократам. Многие из них не понимают, что такое любовь и семья.

Николь вздрогнула. Ну вот… Она дала ему очередной повод для ворчания.

– Но все-таки… почему? Почем он потребовал от тебя такого обещания?

– Мой отец был гордым человеком и считал, что сын должен добиться всего сам. Отец не любил англичан, потому что они слишком полагаются на семейные связи. И еще – деньги. В детстве он часто говорил мне, что деньги не самое главное в жизни.

Николь кашлянула.

– Значит, обещание, данное отцу, для тебя значит больше, чем назначение?

Зубы Марка сверкнули в улыбке.

– Я обязательно получу это новое назначение. Я получал все свои должности, не упоминая имени герцога Колчестера. Получу и это. Исключительно за свои заслуги.

Николь скрипнула зубами.

– Но почему ты…

На сей раз Марк погрозил ей пальцем.

– Теперь моя очередь задавать вопрос.

Николь кивнула.

– Хорошо. Ты хочешь знать, спала ли я с Генри. Но прежде, чем я отвечу, подумай как следует, захочешь ли рассказать, с кем спал ты. Что, если таким будет мой следующий вопрос?

Марк с изумлением взглянул на жену.

– Ты серьезно?

– Да, вполне. Подумай об этом. Ты все еще хочешь знать, спала ли я с Генри?

– А ты собираешься спросить, с кем я спал?

– Могу спросить. Имей это в виду. – Николь для верности энергично кивнула, чувствуя, как колотится сердце. Нет-нет, ей совершенно не хотелось знать, с кем он спал!

– Очень хорошо. И все же я хочу знать, – довольно-таки резко произнес Марк.

– Ладно. Но только я тебе об этом уже говорила – неужели не понял? Так что ты зря истратил вопрос. Нет, я не спала с Генри. – Показалось ей – или плечи Марка действительно чуть расслабились?

Тот усмехнулся и сказал:

– Значит, ты хочешь знать, с кем я спал?

– Нет-нет, – поспешно ответила Николь. Возможно, даже слишком поспешно. И отвела глаза.

– Нет? – удивился Марк.

– Совершенно верно. – Николь наклонилась и положила остатки сыра и хлеба обратно в корзину. – Я решила оставить свой третий вопрос на потом.

Губы Марка сложились в некое подобие ухмылки.

– Но мы так не договаривались.

Николь вскинула подбородок.

– Я вовсе не говорила, что все три вопроса надо задать сразу.

Марк вздохнул и пожал плечами.

– Как хочешь. Оставляй свой вопрос на потом.

Тут экипаж остановился, и Марк выглянул в окно.

– Приехали, – сообщил он.

Николь кивнула и тоже выглянула в окно. Они остановились у небольшой, с виду симпатичной гостиницы, окруженной плотной живой изгородью. Окна же были открыты, из них лился яркий свет и доносился умопомрачительный запах жаркого. После долгого пути эта гостиница казалась сущим раем. Но все же… По телу Николь пробежала дрожь. Ведь ей предстояло делить комнату с Марком. Готова ли она? И будет ли готова когда-нибудь?

Прикосновение его пальцев заставило ее вздрогнуть. Николь судорожно сглотнула и стала рассматривать фасад гостиницы. Кучер обещал проследить, чтобы багаж доставили в их комнату.

В гостиницу они вошли вместе. Николь стояла у окна, вглядываясь в темноту, пока Марк беседовал с хозяином. В конце концов произошел обмен денег на ключ, и Марк жестом указал супруге на узкую лестницу с потертыми перилами.

Усилием воли подавив дрожь, Николь зашагала по ступенькам впереди мужа. Вскоре они подошли к первой двери в начале коридора, и Марк открыл ее ключом.

– Только одна комната? – спросила Николь, чувствуя, как заколотилось ее сердце.

Марк взглянул на нее с насмешливой улыбкой.

– Женатые пары, как правило, спят в одной спальне. Или ты забыла?

Ни на секунду. Николь не могла отвести глаз от кровати, и сердце ее трепетало как заячий хвост.

В дверь постучали, и она в испуге вздрогнула.

– С тобой все в порядке? – спросил Марк, направляясь к двери.

– Да. Думаю, что да.

На пороге стоял кучер с сундуком Николь. И еще какой-то парнишка – вероятно, работник конюшни – принес вещи Марка. Они поставили багаж у стены и получили по монете, после чего, весьма довольные, поспешно удалились.

Марк обернулся к жене.

– Я спущусь вниз и выпью кружку эля, чтобы дать тебе немного времени раздеться.

Николь кивнула, но, когда муж направился к двери, пробормотала:

– Подожди. Мне… понадобится помощь.

Марк мгновение помедлил, потом ответил:

– Да, конечно.

Николь шумно выдохнула и повернулась спиной к мужу, являя его взору длинный ряд мелких пуговиц.

– Ты должен только расстегнуть их и расшнуровать корсет. Справишься? – Проклятье! Что за идиотский вопрос? Уж кто-кто, а Марк прекрасно знал, как все это делается.

– По крайней мере, я попытаюсь, – ответствовал он с ноткой сарказма в голосе.

Платье было закрытое, застегивалось до самой шеи. Марк начал с верхней пуговицы. Его руки были теплыми и нежными. Николь задрожала и прикусила губу. Хорошо хоть, что он не видел ее лица. Николь закрыла глаза. Даже от самого легкого прикосновения по ее телу прокатывались волны удовольствия.

Марк же не торопился. Его пальцы медленно спускались по ее спине, то и дело касаясь обнаженной кожи. И это была сущая пытка. Николь из последних сил старалась держать себя в руках. Он наверняка делал это специально. Жаклин каждый день расстегивала и застегивала пуговицы на ее платьях, но у нее все получалось очень быстро и ловко. Или у него было мало практики? Маловероятно, конечно, но эта мысль очень ей понравилась.

Когда последняя пуговица была наконец расстегнута, Николь с облегчением вздохнула.

– Теперь корсет, – прошептала она.

Справиться с корсетом оказалось труднее. Он был туго зашнурован, причем – крест-накрест. Марк безумно медленно вытаскивал шнурки – сначала слева, потом справа. Когда корсет стал свободнее, Николь получила возможность дышать полной грудью, но вместо этого затаила дыхание и стиснула зубы, стараясь не наслаждаться каждым прикосновением мужа. Она не желала вспоминать ночи, когда они делали все то же самое, будучи счастливыми молодоженами. Тогда они падали друг другу в объятия и не могли оторваться.

Наконец с корсетом было покончено, и Марк убрал руки.

– Что-нибудь еще, миледи? – спросил он, по-прежнему стоя у нее за спиной. Его дыхание, согревавшее кожу у нее на затылке, казалось обжигающим.

– Нет, это все. – Ее голос дрогнул, и Николь возненавидела себя за это. – Дальше я сама… Спасибо.

– Хорошо, тогда я пойду вниз.

Николь резко повернулась и взглянула в лицо мужа.

– Марк…

– Да, слушаю.

Она в смущении откашлялась.

– Марк, мне нужно время, чтобы снова узнать тебя. Вспомнить. Я не могу… спать с тем, кого не помню. Я хочу подождать, прежде чем мы… – Она не могла заставить себя произнести ужасные слова и отчаянно надеялась, что он все понимает.

Марк со вздохом кивнул.

– Да, конечно.

– Надеюсь, ты меня понимаешь… – пробормотала она с вымученной улыбкой.

Скрывая острое разочарование под своей обычной маской невозмутимости, Марк снова кивнул.

– Да, разумеется. Только не забывай, что все это твоя инициатива. Ты же хочешь ребенка, не так ли?

– Конечно, хочу.

– И мы будем вместе только до тех пор, пока ты не забеременеешь?

– Да, именно так.

Марк несколько секунд всматривался в лицо жены, а та упорно отводила глаза. В конце концов он вздохнул и пробормотал:

– Хорошо. Это твой выбор. Я буду спать в гамаке.

– А здесь есть гамак? – Николь в растерянности осмотрелась.

– Гамак есть всегда. Где-нибудь. Я найду. – Он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Проводив его взглядом, Николь с огромным облегчением вздохнула и улыбнулась. И теперь, когда у нее появилось время все обдумать, к ней вернулась уверенность в себе. Да, она приняла нелепое требование мужа, чтобы они не просто совокуплялись, а занимались любовью. Но она сама решит, когда это произойдет.

Она сказала ему, что ей нужно время, и это правда. Однако теперь ей казалось, что она никогда не будет готова. Путешествие в Лондон займет несколько дней. Будет ли она готова к тому времени, как они приедут?

Конечно, Марк прав: это она хотела ребенка, – следовательно и постели. И вот теперь именно она тянула время. Никакой логики! Николь прекрасно это понимала, но ей нужно было привыкнуть к мысли, что между ними снова возникнет близость. Да, ей требовалось время, чтобы стать жесткой и подавить в себе чувства, которые неизбежно возникнут от их близости.

А помнит ли она, как вести себя с мужчиной в постели? Что, если она за десять лет все забыла и теперь выставит себя полной дурой? И ведь сейчас все изменилось… Марк уже не любящий муж, каким был, когда они в последний раз занимались любовью, а незнакомец, чужой человек, который ее ненавидит. Или же… Во всяком случае, он к ней равнодушен. Она нужна ему только для достижения его политических амбиций. Следовательно, все у них будет совсем не так, как раньше. Именно это больше всего ее пугало.

Стоя у двери, которую только что закрыл за собой, Марк ерошил пятерней шевелюру. Будь оно все проклято! Он должен был знать, что она найдет способ отыграться. И она не преминула это сделать. Весь день он терзался и думал о ночи, которую они проведут вместе, впервые за десять лет. А сейчас, когда он помогал ей раздеваться, желание стало просто невыносимым… А Николь вдруг заявила, что ей, видите ли, нужно время. Она, видите ли, должна привыкнуть к мысли, что будет спать с ним в одной постели.

Ужасная женщина! И ведь все это – ее идея! Он-то был готов никогда к ней больше не прикасаться. Но она попросила ребенка и…

Марк в несколько шагов преодолел коридор и сбежал вниз по лестнице. В гостинице должен быть гамак. Не может не быть. Он заплатит за него и заберет с собой на корабль. А как объяснить потребность в гамаке, если он делит комнату со своей женой, – это другой вопрос.

Часом позже, получив гамак и выпив две большие кружки эля, Марк вернулся в комнату. Николь лежала в постели.

Она подняла голову, взглянула на узел из толстых веревок, который муж сжимал под мышкой, и спросила:

– Нашел гамак, да? – Ее лицо выражало такое облегчение, что Марк разозлился.

– Нашел. – Он швырнул гамак на пол, наклонился, развернул его и повесил на крюки, которые еще раньше заметил на одной из потолочных балок. Сняв сапоги, сюртук и галстук, он взял одну из подушек – Николь предусмотрительно оставила ее на краю кровати, – швырнул в гамак и сам рухнул следом.

– Спокойной ночи, – проговорила Николь.

Марк стиснул зубы. Интересно, у него разыгралось воображение – или в ее голосе действительно прозвучала насмешка?

– Спокойной ночи! – рыкнул он. И отвернулся. Что ж, счет один – ноль в пользу его коварной жены.

Глава 17

На следующее утро Николь проснулась в пустой комнате. Гамака не было. Марка и его вещей – тоже. Как же долго она спала… Николь досадливо поморщилась. Марк, наверное, стоял сейчас возле экипажа и всячески выражал свое нетерпение.

Николь достала из сундука одно из дорожных платьев и позвала гостиничную служанку, чтобы та помогла ей с корсетом. Одевшись, она поспешила вниз. Как выяснилось, Марк сидел за столом и завтракал.

– Долго спите, миссис Гримальди, – сказал он, широко улыбнувшись.

Николь остановилась и скрестила руки на груди.

– Я думала, ты меня подождешь.

– Так я и жду. Хочешь позавтракать перед отъездом?

– Да, конечно. – Подхватив юбки, Николь уселась на скамью перед столом, за которым завтракал муж.

Марк заказал ей завтрак и велел хозяину гостиницы передать кучеру, чтобы тот отнес сундук Николь в экипаж. Пока она ела, Марк, ухмыляясь, рассматривал ее.

Не выдержав, она спросила:

– Почему ты на меня так пристально смотришь?

– Разве это называется «пристально»?

– Я бы сказала, что да.

– Ты очень красивая, Николь.

Что он сказал?.. Нет, не может быть. Ей наверняка послышалось. Это было похоже… на флирт. Ох, если он собирался флиртовать с ней, то у нее не было шансов устоять. Она в мгновение ока окажется в постели. Этот человек мог быть воплощением очарования. Когда хотел.

Не прошло и получаса, как они уже ехали дальше. Марк купил в гостинице еще хлеба и сыра, и Николь наполнила опустевшую корзину. Лошади хорошо отдохнули, багаж был надежно закреплен, и экипаж быстро катил в направлении Кале.

Почти все утро они молчали, а если же говорили, то лишь о том, что не пробуждало воспоминаний, то есть о погоде, пейзажах и еде. Николь тщательно избегала неудобных вопросов, таких, например, как взаимоотношения Марка с его родственниками.

– Какие у тебя планы? – спросила она, когда они наконец остановились, чтобы сменить лошадей и перекусить.

– Планы? – удивился Марк.

– Да. Ну… после того, как ты получишь новое назначение.

На его лице отразилось изумление. Похоже, такого вопроса он от нее не ждал. Вот и хорошо. Пусть удивляется. Быть предсказуемой – это ужасно скучно.

– Не сомневаюсь, что у тебя обширные планы, – продолжала Николь.

Марк улыбнулся.

– Да, конечно. Как же без них.

– И каковы же они?

Он несколько секунд внимательно смотрел на нее – словно хотел определить, действительно ли ей интересна его жизнь. Наконец проговорил:

– Я намерен создать в Лондоне полицейские формирования.

– Полицейские формирования? – удивленно переспросила Николь.

– Да. Город в них остро нуждается. Я начну с Лондона и постепенно распространю этот опыт на всю страну.

Николь кивнула. Что ж, Марк всегда умел удивлять.

– Да, понимаю… – пробормотала она и откусила кусочек сыра.

– И что же ты об этом думаешь? – спросил Марк, снова удивив жену. Неужели его и в самом деле интересовало ее мнение?

– Думаю, что давно пора, – ответила Николь. – Мне хорошо известно, как мало помощи получают люди, когда становятся жертвами преступников. Особенно бедняки…

– Согласен, – кивнул Марк, – агентов маловато. Конечно, у городских ворот стоит стража, но нужны еще и те, кто будет следить за порядком в городе.

– Речь, наверное, только о мужчинах? – с язвительной усмешкой спросила Николь.

Марк тоже усмехнулся.

– Мне и с мужчинами-то будет трудно получить финансирование от правительства. А уж если в этих подразделениях будут еще и женщины…

– Я пошутила, – буркнула Николь и отщипнула кусочек хлеба. – Хотя я точно знаю: женщины могут стать прекрасными детективами. Мы не глупее вас.

Марк молча пожал плечами, а его жена продолжала:

– Но я действительно считаю, что это блестящая идея. Сыщики с Боу-стрит работают только за вознаграждение. А оплачиваемые правительством полицейские силы будут расследовать те преступления, которые сегодня остаются без внимания.

– Совершенно верно, – кивнул Марк. – Но убедить в этом парламент будет нелегко.

– Если кто-то и сможет их убедить, то только ты, – с улыбкой произнесла Николь и отвела глаза. Почему-то эти слова показались ей слишком интимными.

– Спасибо, Николь. – Марк тоже улыбнулся.

– Если тебе понадобится помощь умной женщины, обращайся. – Она весело ему подмигнула.

Улыбка Марка стала еще шире.

– Буду иметь в виду, миледи.

Спустя три дня они прибыли в Лондон. Во время путешествия до Кале и потом, на пароходе в Англию, они обсуждали детали плана, касающегося полиции. Николь предложила ряд усовершенствований, и Марк с готовностью согласился. К ее немалому удивлению, он поинтересовался ее мнением по целому ряду вопросов и выслушал ее ответы с большим вниманием. Время пролетело быстро и приятно. После инцидента в гостинице неловких моментов больше не возникало. Марк спал в гамаке, а Николь – в постели. Единственную ночь, которую они снова провели в гостинице – на пути из Дувра в Лондон, – Марк спал на матрасе, на полу. И он всячески старался дать жене понять, что именно она должна решить, где и когда они проведут ночь вместе.

Николь ничего не спрашивала о том, где они будут жить в Лондоне. Будучи молодоженами, они жили в скромной квартирке, расположенной над магазином в Кингсхеде. Ничего другого Марк не мог себе позволить на жалованье капрала. Он упорно отказывался от какой-либо помощи, которую постоянно предлагала богатая семья Николь, и она с ним в этом соглашалась. Поэтому она очень удивилась, когда экипаж, нанятый в Дувре, остановился у прекрасного особняка на Мейфэре.

– Твой? – спросила она, разглядывая большой четырехэтажный дом с массивной дверью, на которой выделялась крупная медная львиная голова – дверной молоток.

– Наш, – буркнул Марк. – И если тебе интересно, то имей в виду: я не взял ни шиллинга у своих родственников.

– Не сомневалась, что так и будет, – пробормотала Николь, не в силах отвести глаз от своего нового жилища.

Было ясно: Марк многого добился. Конечно, она всегда знала, что он сумеет пробиться в жизни, но приобрести такой особняк, не прибегая к помощи родни… Это очень впечатляло. Ей захотелось поскорее зайти внутрь и посмотреть, как он обставил дом.

Дверь открыл симпатичный и, судя по всему, знающий свое дело дворецкий, который назвался Эбботом. Николь вошла и тотчас же стала осматриваться. Внутри дом оказался даже более впечатляющим, чем снаружи. Мраморные полы. Красивая мраморная лестница, опирающаяся на мраморные же колонны. Вестибюль был оформлен в беловато-серых и голубых тонах. У стены стоял чиппендейловский столик с позолоченными подсвечниками и строгими золотыми часами. Здесь не было ничего вычурного и аляповатого. Все соответствовало характеру Марка. Никакой бронзы, никаких антикварных безделушек. Много свободного пространства, безупречная чистота и легкий запах лимонного воска.

Передав Эбботу накидку и шляпку, Николь пошла вверх по лестнице следом за двумя хихикавшими горничными. Как выяснилось, их звали Луиза и Сюзанна. Коридор наверху тоже был просторным и чистым. На одной из стен висела дорогая, судя по виду, картина. Других украшений не было. Горничные прошли вперед, а Николь задержалась у картины. На ней был изображен мужчина, устремивший взгляд на раскинувшееся перед ним поле. Внезапно Николь стало грустно, хотя у нее вроде бы не было поводов для грусти. Может, она просто соскучилась по дому? Может, ей не хватало ее добродушной кухарки и дворецкого? Николь тихо вздохнула. Что толку обманывать себя? Во Франции у нее не было семьи. Ее семья здесь, в этом городе, в этом доме. И ей очень нужен ребенок…

У нее заныло сердце, когда она представила маленький теплый сверточек у своей груди. Но она никогда не станет матерью, если будет отказывать Марку в близости. В том-то и проблема… Она не могла прыгнуть к нему в постель – словно и не было последних десяти лет, – ей требовалось время, чтобы узнать его заново, чтобы вспомнить его, чтобы примириться с тем фактом, что они опять станут близки. Ох, ведь они даже не нравятся друг другу, а уж о любви и речи нет. В общем, ей было о чем поразмыслить.

У нее перехватило дыхание, когда горничные ввели ее в роскошную спальню.

– Эта комната ждала вас, миссис Гримальди, все эти годы, – сказала Луиза. – Генерал велел нам постоянно поддерживать в ней безупречный порядок.

– Она все эти годы пустовала?.. – изумилась Николь и тут же покраснела.

– Разумеется, – ответила Сюзанна.

Николь в растерянности заморгала. Какая удивительная новость! Интересно, как долго Марк здесь живет? Выходит, он держал комнату для жены, которую до последнего времени не желал даже видеть. Интересно зачем? И как относились к этому его любовницы? Или он их в этот дом не допускал? При мысли о любовницах Марка сердце Николь болезненно сжалось. Как странно… С одной стороны, ей отчаянно хотелось что-нибудь узнать о них, с другой же – она предпочитала оставаться в неведении. Чтобы не переживать.

– Он вам сказал, что вернется вместе со мной? – спросила она.

– Да, мадам. – Девушки энергично закивали. – Поэтому мы хорошенько проветрили комнату и поставили цветы.

Только теперь Николь заметила распахнутые окна и огромную вазу с белыми розами на туалетном столике. Она мысленно усмехнулась. Марк, вероятно, чувствовал себя достаточно уверенно, если предупредил слуг, что приедет вместе с ней. А впрочем… Чего еще от него ожидать? Ведь второе имя этого человека – Самоуверенность.

Николь прошлась по комнате. Она была оформлена в бледных тонах – лавандовом, белом, серебристом. Ее любимые цвета. Но ведь он не мог этого знать… Значит, совпадение. Она не станет ничего выяснять у слуг. Девушки и так сбиты с толку: не понимают отношений между хозяином и его женой, – и любые ее вопросы наверняка вызовут всевозможные сплетни.

Кровать была установлена на возвышении. Элегантная кровать из темно-вишневого дерева, явно дорогая. Примерно такую же кровать она бы и сама для себя выбрала. Еще здесь был серебристый гардероб, а также два обитых лавандовой тканью кресла, небольшой книжный шкаф и серебристый туалетный столик с обитым лавандовой тканью табуретом. На столике лежали серебряные туалетные принадлежности – щетка для волос, баночка для румян и многое другое. На стене висела картина, подозрительно напоминающая Лоуренса[1].

Приходилось признать, что Марк оформлял эту комнату специально для нее. Николь все еще не могла осмыслить тот факт, что это ее комната. И с каким вкусом украшенная! Неужели Марк собирался когда-нибудь разыскать ее? Нет, такого просто быть не могло. Немыслимо!

В дверь постучали, и девушки поспешили ее открыть. Два лакея внесли сундук Николь.

– Сюда, пожалуйста. – Она указала им на свободное место рядом с гардеробом и добавила: – Merci. – Потом вдруг рассмеялась, вспомнив, где находится. – Я хотела сказать, спасибо.

Молодые люди покраснели, поклонились и вышли.

– Вы их сразили наповал, миссис, – хихикнула Сюзанна.

– Что?.. – Глаза Николь округлились. – Я?.. Их?..

– Да, конечно, – кивнула горничная. – Я слышала их разговор, когда вы выходили из экипажа. Кто мог ожидать, что у нашего каменного хозяина такая удивительная красавица жена. Так они говорили.

Луиза тоже кивнула, и девушки опять захихикали.

А Николь молча покачала головой. Конечно, глупо было бы думать, что слуги очарованы ею, но слышать такое было приятно. Хм… а может, Марк тоже считает, что она удивительная красавица? Как бы то ни было, а уж она-то точно считала его красавцем, поэтому ей так трудно представить себя с ним в постели. Если бы он стал старым и уродливым, если бы покрылся шрамами, она могла бы закрыть глаза… и все. Но один только взгляд на этого красавца – и ее колени начинали подгибаться. Совсем как тогда, много лет назад, когда они только встретились…

Когда юная Николь минут через двадцать увидела его снова, у нее перехватило дыхание. Да, это был он, тот самый солдат. И сейчас он стоял у стола с закусками в окружении ее подруг. Ему следовало бы быть вымыслом, плодом ее воображения, сотканным из воздуха и ее представлений о том, как должен выглядеть по-настоящему красивый мужчина, но он оказался живым человеком из плоти и крови. Его волосы были такими же темными и взъерошенными, как ей показалось у конюшни, а глаза при ярком освещении бального зала казались черными угольками. И он был еще красивее, чем ей помнилось.

Тут он вдруг взглянул на нее и поднял вверх бокал с вином, как бы приветствуя ее. Николь покраснела и отвернулась. Значит, он ее узнал. А она-то думала, что тогда, у конюшен, он ее не рассмотрел. Что ж, один ответ она получила. А сейчас получит и другой.

– Мама, кто этот человек? – Николь кивнула в сторону солдата и окружавших его девиц.

– Какой человек? – Взгляд матери заскользил по залу.

– Тот, который стоит рядом с леди Элизабет.

Мать прищурилась.

– Понятия не имею… Но это наверняка какой-то незначительный человек. Иначе я бы его знала. – Мать тут же отвернулась, чтобы продолжить разговор с друзьями.

Но слова матери не остановили Николь. Она обошла группу маркиза Тинсли и направилась в другой конец зала, где царила ее бабушка.

– А вот и ты, дорогая. – Графиня Уитби понизила голос. – Маркиз пригласил тебя на танец?

– Пока нет. – Николь не стала говорить, что весь вечер тщательно избегала маркиза. Он никак не мог пригласить ее на танец, потому что не видел. Но зачем беспокоить бабушку?

– Ох, нехорошо, – пробормотала пожилая леди. – Здесь, среди нас, старух, он тебя уж точно не найдет. Иди развлекайся с молодежью.

– Сейчас пойду, бабуля. Я только хотела тебя кое о чем спросить.

Пожилая дама повернула к внучке голову, на которой красовался пурпурный шелковый тюрбан.

– Ну, слушаю тебя…

– Кто тот человек, что стоит возле стола с закусками? Он солдат?

Графиня Уитби прищурилась и посмотрела в нужном направлении. Нахмурившись, она достала лорнет и посмотрела еще раз.

– А… вот кто тебя заинтересовал. Это капрал Марк Гримальди.

– Гримальди? Что за странная фамилия?

– Звучит не очень-то по-английски, верно?

– Да, конечно.

– Его отец итальянец, а Марк… Говорят, он очень способный молодой человек. – Пожилая леди с улыбкой смотрела на солдата.

– А ты еще что-нибудь о нем знаешь? – спросила Николь.

Бабушка взглянула на Николь с откровенной насмешкой.

– Боюсь, что нет. Ну иди же… Ты заставляешь маркиза ждать.

С огромной неохотой Николь удалилась. Она станцевала один танец с маркизом, чтобы не огорчать маму и бабушку. Пока они вальсировали, Николь старалась не смотреть на влажную нижнюю губу маркиза, но усилия ее оказались тщетными – она ничего не могла с собой поделать. Так бывает, когда смотришь на дорожную аварию – не хочешь видеть ничего ужасного, но все же не можешь отвести глаз.

Когда танец, наконец, закончился, маркиз отвел ее к стенке и остался рядом. Николь уже давно знала, что лучший способ избежать его назойливого внимания – послать за чем-нибудь, а самой исчезнуть.

– Вы не хотели бы пунша? – очень кстати спросил маркиз.

– Да, пожалуйста. Это было бы замечательно.

Вовсе нет. Пунш не всегда бывает замечательным. Только в тех случаях, когда в нем достаточно вина, которого сегодня, увы, не было. Но маркизу, похоже, нравилось, когда она говорила подобные глупости. Николь улыбнулась и проводила его взглядом. Как только он скрылся из виду, она подхватила юбки, развернулась и… врезалась в стену. Вернее, ей показалось, что это была стена. На самом деле «стена» оказалась грудью капрала Гримальди.

– Развлекаетесь? – поинтересовался он.

Николь в растерянности моргала, а капрал Гримальди весело ухмылялся. «Какие же у него широченные плечи», – думала Николь. К тому же он был очень высокий. И вообще выглядел восхитительно в красном мундире.

– Ах, это вы, капрал Гримальди… – Николь улыбнулась. – Прошу меня простить. Я вас чуть не сбила, но зато получила возможность еще раз поблагодарить вас.

– Нет, это я виноват. – Он поклонился. – Я стоял слишком близко. А вы уже узнали мое имя?

– Да. – Она снова улыбнулась.

– Я тоже времени зря не терял, и теперь я знаю, что вы Николь Хантингтон, внучка вдовствующей графини Уитби и дочь покойного графа.

– Да, верно, – кивнула Николь. – Но вы ведь это уже знали…

– Но не знал, как вас зовут.

Николь украдкой осмотрелась. Она боялась, что маркиз вот-вот вернется. Надо было срочно прятаться.

– Пройдитесь со мной по залу, – выпалила она.

Марк явно удивился.

– Разве это не вызовет нежелательные разговоры?

– Может, и вызовет. Но, оставаясь здесь, я нахожусь в опасности. Мне придется пить пунш, который вот-вот принесет маркиз Тинсли, а это намного хуже любых сплетен.

– Вы так боитесь пить пунш? – рассмеялся Марк.

– Очень боюсь, потому что пунш сегодня отвратительный, да и общество маркиза – тоже.

Они сделали круг по залу и остановились возле французских дверей, но не вышли на балкон. Вместо этого Николь прислонилась к стене и оглядела зал. Марк тоже прислонился к стене.

– Если вам так неприятно общество маркиза, почему же вы с ним танцевали? – спросил он.

– Потому что этого требовали мама и бабушка.

– Вы не можете им отказать?

Николь тихонько фыркнула.

– Сразу видно, что вы не знаете мою бабушку. Куда проще сделать то, что она хочет, чем спорить с ней.

– Графиня Уитби грозная женщина?

– О, еще какая! Кстати, именно она сообщила мне ваше имя.

– Правда? Удивлен, что она меня запомнила.

– О да! – засмеялась Николь. – Вы произвели на нее впечатление. Она сказала, что вы итальянец.

– Наполовину итальянец, – поправил капрал.

– Значит, ваша мать англичанка? – спросила Николь. Она вдруг поймала себя на том, что не может отвести глаз от этого красавца.

– Да, англичанка.

– А кто она? Как ее зовут?

– А меня интересует, почему вы преследовали вора. – Марк перехватил ее взгляд и чарующе улыбнулся. – Так что давайте лучше поговорим об этом.

Николь досадливо поморщилась.

– Видите ли, мне редко удается быть послушной и делать то, что велят мама с бабушкой. Мне всегда нравилось наблюдать за людьми и подмечать детали.

– Какие, например?

Николь обвела взглядом зал.

– Ну, например, у сэра Уинстеда из кармана торчит носовой платок, испачканный губной помадой явно не того оттенка, который предпочитает его жена. Леди Хайдмор отчаянно пытается не смотреть на лорда Пенгри, который танцует со своей женой. А женился он совсем недавно, бросив леди Хайдмор в прошлом сезоне. Лорд Маркем дергает плечами и размахивает руками – словно отбивается от пчелиного роя. Так случается всякий раз, когда он слишком много проигрывает, а он вышел из кабинета, где игра, не сомневаюсь, еще в самом разгаре.

Капрал осмотрелся. Он не знал людей, о которых говорила собеседница, но без труда отыскал их взглядом, после чего покосился на Николь с нескрываемым уважением.

– Вам никто не говорил, что из вас получился бы превосходный шпион?

– На самом деле я… – Николь замолчала, заметив подошедшую к ним бабушку.

– Капрал Гримальди, рада вас видеть, – сказала вдовствующая графиня. – Хочу познакомить вас с лордом Уорреном, главой министерства внутренних дел. Он здесь и уже спрашивал о вас.

Глаза Марка загорелись неподдельным интересом.

– Я уже несколько недель пытаюсь попасть на прием к лорду Уоррену, но тщетно, – сказал он и виновато улыбнулся, взглянув на Николь.

– Ну так идите. – Она не хотела мешать его встрече с лордом Уорреном, равно как и игнорировать бабушку, которая явно старалась освободить ее для маркиза Тинсли. А тот уже направлялся к ней со стаканом отвратительного пунша…

– До встречи, капрал. – Николь улыбнулась – и мгновенно исчезла в толпе гостей, скрываясь от маркиза.

Еще один стук в дверь отвлек Николь от воспоминаний. На сей раз постучали в боковую дверь ее роскошной спальни.

– Войдите, – сказала она.

Дверь открылась, и на пороге появился Марк. Он уже переоделся. Бриджи обтягивали его словно вторая кожа, ничего не оставляя воображению. Николь поспешно отвела глаза.

Служанки, распаковывавшие вещи Николь, тотчас захихикали и выбежали в коридор.

– Устраиваешься? – спросил Марк.

– Очень красивая комната, – пробормотала Николь.

– Я надеялся, что тебе понравится.

– Луиза и Сюзанна сказали, что ты предупредил их о моем возвращении.

Марк лукаво улыбнулся.

– Уверенность еще никогда никому не мешала.

– Тем более – тебе. – Николь тоже улыбнулась. Указав на картину, спросила: – Это Лоуренс?

– Конечно, нет. Я шпион, а не арабский принц.

Николь подошла к картине поближе.

– Очень похоже на Лоуренса. – На ту картину, которую она много лет назад в присутствии мужа назвала своей любимой.

– Не знаю, о чем ты говоришь. – Он отвел глаза. – Я ничего не понимаю в искусстве. Эту картину я увидел на рынке, и мне показалось, что она будет хорошо смотреться в твоей комнате.

Николь решила сменить тему. Указав на дверь, в которую Марк вошел, она спросила:

– Там твоя комната?

– Да.

– И ты хочешь, чтобы я осталась здесь… в соседней комнате?

– У мужа и жены, как правило, смежные комнаты. Или ты успела забыть об этом за десять лет жизни во Франции?

– Нет, не забыла. – Николь покачала головой.

– Это особенно удобно для мужа и жены, которые собираются зачать ребенка, – добавил Марк.

Николь молча кивнула.

– Тебе понравились цветы? – спросил Марк, повернувшись к вазе.

– Белые розы – мои любимые, – тихо ответила Николь и тотчас же вспомнила тот день, когда муж последний раз покупал ей розы. Ох, как давно это было…

– Разве? – Его голос был, как всегда, бесстрастным.

Николь взглянула на него, прищурившись. Нет, это не могло быть совпадением. Было ясно: Марк собрал в этой комнате почти все, что она любила. Черт возьми, что же это значило? С какой стати он так расстарался? Но она не собиралась задавать этот вопрос, потому что не сомневалась: муж сошлется на случайное совпадение.

Близилась их первая ночь в Лондоне, и она почти сказала ему, что они проведут ее вместе. Но готова ли она? Должна быть готова. Если она хочет ребенка, то глупо тянуть время.

Марк подошел к ней и поднес к губам ее руку.

– Я оставлю тебя, чтобы ты могла отдохнуть и приготовиться к вечеру. Мы едем на прием к лорду Аллену. Пора тебе начать играть роль любящей жены.

Глава 18

От этого приема зависело очень многое. Перед отъездом во Францию Марк обещал лорду Аллену, что вернется к этому дню. И едва не опоздал. Если бы Николь колебалась на день дольше, он бы пропустил этот прием. А на нем будет и лорд Тоттенхем, который хотел присмотреться к генералу Гримальди, как к потенциальному кандидату на высокую должность.

Марк покосился на жену, сидевшую вместе с ним в экипаже. Она была совершенно спокойна и смотрела в окно. На ней сейчас было дорогое платье из ярко-синего шелка с кружевной отделкой, а волосы она уложила в замысловатую прическу. Наряд довершали длинные белые перчатки и усыпанный бусинами ридикюль. Николь выглядела богиней, и сегодня она являлась для Марка безупречной спутницей. Принадлежа к элите лондонского высшего общества, она точно знала, как преподносить себя на подобных мероприятиях. И она его не подведет. Дочь графа станет очередным плюсом для Марка Гримальди, хотя он и не собирался говорить лорду Тоттенхему, из какой она семьи.

Экипаж остановился перед внушительным особняком, также расположенном на Мейфэйре. Лакей опустил ступеньку экипажа, Марк вышел и помог сойти жене. В этот момент он уловил исходивший от нее аромат лаванды. Николь подняла голову, улыбнулась ему, и Марк ощутил жгучий огонь в паху. Он вздрогнул и стиснул зубы. Займутся ли они сегодня ночью любовью? Он, разумеется, ничего не имел против, но после первой неудачи по пути в Англию ему не хотелось торопить Николь. Его гордость не смогла бы перенести повторного отказа. Ей придется дать ему знать, когда она будет готова.

Ее глаза задержались на его губах.

– Готов? – спросила она чуть хрипловатым голосом.

Вопрос удивил Марка. Не имела же она в виду…

– Я имею в виду… готов ли ты идти на прием, – пояснила Николь, явно забавляясь его растерянностью.

Генерал Гримальди стал невозмутимым – как всегда.

– К этому я был готов уже давно. А ты готова?

Николь улыбнулась.

– Я уже немного подзабыла, как вести себя на английских великосветских приемах, но не сомневаюсь, что навыки быстро вернутся.

Марк тоже улыбнулся. В данный момент Николь явно была на своем месте. В светском обществе она всегда чувствовала себя как дома. Идеальная жена для человека с политическими амбициями.

Бальный зал вдовствующей графини Уитби был ярко освещенным и ужасно шумным. Танцпол то и дело заполняли танцующие пары, а столы ломились от сладостей и напитков. Но здесь было ужасно душно.

Марк дождался появления бреши в плотной толпе, протиснулся в нее и уже через несколько секунд стоял рядом с леди Николь. На губах ее играла чарующая улыбка, но Марк видел, что ей невыносимо скучно: в глазах девушки застыла тоска, и улыбка их не коснулась.

Он никогда еще не встречал женщин, похожих на нее. Впрочем, мужчин – тоже. Она нисколько не ценила аристократические титулы, в раздражении отмахивалась от маркиза, обладала чувством юмора… и авантюрными наклонностями. При этом юная мисс была весьма решительной и смелой. Он даже не предполагал, что такая девушка, одетая в великолепное бальное платье, может преследовать вора во дворе у конюшни.

Он наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Все еще развлекаешься?

Ее улыбка стала шире.

– Разумеется.

– Здесь жарковато, – сказал он.

– Да. – Теперь улыбка наконец-то коснулась ее глаз. – Обожаю гулять в саду, – добавила Николь.

Она сказала именно то, на что Марк и рассчитывал.

– Если тебя не волнуют разговоры, встретимся там через десять минут, – прошептал Марк.

Он ушел в полной уверенности, что она придет. Но в то же время его одолевали довольно странные мысли. Если она такая авантюристка, какой кажется, то обязательно придет. Если же нет… Тогда он уйдет, подождав несколько минут, и больше никогда ее не увидит.

Ему пришлось прождать пятнадцать мучительных минут, прежде чем Николь наконец появилась. Она обошла дом с другой стороны и встретилась с Марком в увитой розами беседке. Под лунным светом светились розовые кусты и аккуратные живые изгороди, их окружающие. Воздух же наполняли сладкие цветочные ароматы.

– Мне пришлось немного пройтись и убедиться, что никто не сел на хвост. Вокруг никого нет, кроме нас, – сообщила Николь.

«Сел на хвост»? Странная лексика для дочери графа. Так могла бы говорить профессиональная шпионка.

– А это хорошо или плохо? – поинтересовался Марк.

– Хорошо. Очень хорошо. Нам не нужны сплетни.

Марк скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на свою собеседницу.

– Но что скажет ваша бабушка, если узнает, что вы отправились на свидание с капралом?

Губы леди Николь чуть скривились.

– Конечно же, что этого делать не следовало и что я должна вернуться к маркизу.

– А почему ты этого не желаешь?

– Потому что у маркиза толстая и всегда влажная нижняя губа. Когда я смотрю на нее, меня бросает в дрожь. А у вас… – Николь покраснела и потупилась.

– Что у меня? – Марк подошел к ней поближе.

– У вас с губами все в порядке, – тихо проговорила она, пристально рассматривая розу.

– А как бы вы описали мои губы?

Николь задрала голову и уставилась на его губы.

– Твердые, – сказала она. – И соблазнительные.

Марк вскинул брови.

– Соблазнительные?

– Да, – кивнула Николь.

– Насколько? – Марк едва не рассмеялся.

Она сделала шаг к нему и прошептала:

– Мне никогда раньше не хотелось поцеловать мужчину. А сейчас хочется.

«Опять эта прямолинейность», – промелькнуло у Марка.

– А вас когда-нибудь целовали? – спросил он таким тоном, словно они вели светскую беседу о погоде. Он боялся отпугнуть ее.

Николь покачала головой. Глаза же ее были широко раскрыты и полыхали огнем.

– Тогда надо срочно это исправить. – Марк заключил девушку в объятия и впился поцелуем в ее губы.

Двери дома лорда Аллена распахнулись. Марк тотчас отвлекся от воспоминаний и понял, что слишком уж сильно сжимает руку жены. Воспоминания об их первом поцелуе явно отвлекли его от реальности. Николь вопросительно взглянула на него, и он ослабил хватку. Дворецкий провел их в гостиную, где уже было много гостей – и аристократов, и политиков. Лакей предложил гостям шампанское. Марк обменялся приветствиями с несколькими знакомыми, прежде чем рядом с ним появились лорд Аллен и лорд Тоттенхем.

– Гримальди, рад тебя видеть. Слышал, что ты уехал из страны, и не был уверен, что успеешь вернуться, – с улыбкой сказал лорд Аллен.

– Я вернулся всего несколько часов назад. Джентльмены, позвольте представить вам мою супругу Николь.

Николь сделала грациозный реверанс и протянула обтянутую перчаткой руку сначала лорду Тоттенхему – тот коснулся ее губами, – потом лорду Аллену, сделавшему то же самое.

– Миссис Гримальди!.. – Лорд Аллен снова расплылся в улыбке. – Я счастлив наконец-то познакомиться с вами. Хотел бы сказать, что много слышал о вас от вашего мужа, но полагаю, он вполне заслужил свое прозвище «каменный человек». Еще несколько недель назад я даже не подозревал о вашем существовании.

– Николь некоторое время жила во Франции, – поспешно вмешался Марк; было ясно, что он все же не до конца ей доверял и боялся, что она может сказать что-нибудь непозволительное.

– Да, понимаю. – Лорд Аллен смотрел на Николь с явным одобрением.

– Семейные дела… – проговорила Николь. Так было безопаснее (они уже обсудили свою историю в экипаже и пришли к выводу: чем меньше подробностей, тем лучше).

– Гримальди, очень рад вас видеть, – обратился к нему лорд Тоттенхем. Марк пожал протянутую руку. – Я не знал, что вы женаты. Да еще на такой красавице! Почему вы прятали такое сокровище? – Выразительно приподняв кустистые брови, он взглянул на Николь.

– Но вы же меня знаете… – Марк изобразил улыбку. – Я стараюсь, чтобы моя личная жизнь оставалась личной.

– Да-да, понимаю… Шпионские секреты!.. – Лорд Тоттенхем рассмеялся и тряхнул гривой седых волос. Его отнюдь не маленький живот заколыхался. – Признаюсь, я был рад услышать, что вы семейный человек.

Николь окинула мужа насмешливым взглядом, после чего обратила все свое внимание на лорда Тоттенхема. Одарив его сияющей улыбкой, проговорила:

– Рада познакомиться с вами, милорд.

– Но как, скажите на милость, этот субъект сумел убедить такую потрясающую женщину выйти за него замуж? – спросил лорд Тоттенхем и расхохотался.

– Он знает методы, – ответила Николь.

Марк почувствовал, что жена искоса смотрит на него, но не знал, что должен был делать в данный момент.

Тут Аллен повернулся к лорду Тоттенхему и проговорил:

– Я ведь уже сообщил вам, что Грим – мой основной претендент на должность министра, и вы, кажется, не возражали.

– Именно поэтому мне бы очень хотелось украсть несколько минут вашего драгоценного времени, лорд Тоттенхем, и поделиться своими идеями, – вмешался Марк. – У меня много…

Лорд Тоттенхем с улыбкой отмахнулся.

– Да-да, конечно, генерал. Но у нас будет еще много времени на деловые разговоры. А сейчас… Мой бокал почему-то опустел! – Он осмотрелся в поисках лакея.

Лорд Аллен щелкнул пальцами, и тотчас же перед ними возник лакей с подносом – словно вырос из-под земли.

– У Марка очень много идей. Уверена, вы захотите о них узнать, – сказала Николь Тоттенхему. – А его планы создания полицейских формирований особенно впечатляют.

Настроение Тоттенхема явно улучшилось, когда в руке его появился полный бокал, но минуту спустя он взглянул на стоявшую перед ним пару и со вздохом сказал:

– Вы же знаете, Гримальди, у нас никогда не было на этой должности итальянца.

Марк с трудом удержался – ужасно хотелось швырнуть свой бокал в стену. Только человек, думающий прежде всего не о деле, а о родословной, мог приплести сюда его отца. Он уже собрался выпалить что-то о «породистых снобах», но тут вдруг почувствовал, как рука Николь сжала его запястье. И в тот же миг по телу его как будто прокатилась горячая волна. О боже! Неужели она прикоснулась к нему по собственному желанию? Наконец-то! Понятно, что она хотела помочь ему, хотела его успокоить, но все же… Внезапно все барьеры, стоявшие между ними, показались Марку вполне преодолимыми, и он забыл о словах лорда Тоттенхема.

Сделав глубокий вдох, Марк наконец овладел собой. Было ясно: не стоит говорить резкости человеку, от которого зависит твое будущее. Николь знала его нрав, поэтому поняла, когда следовало вмешаться. В каком-то смысле она спасла его. О, она прекрасно его понимала…

Тут жена, наконец, выпустила его руку, и Марк сделал глоток шампанского. Ему требовалось время, чтобы придумать подходящий ответ. А Николь, обращаясь к Тоттенхему, проговорила:

– Мой муж наполовину англичанин и всю жизнь служил короне.

– Да, знаю, – кивнул высокородный лорд. – И еще у него совершенно очаровательная жена. – Голубые глаза лорда взирали на Николь с явным одобрением.

– Пора ужинать! – объявил лорд Аллен всем собравшимся.

Гости тотчас разобрались по парам и стали проходить через двойные двери, ведущие в столовую.

– Спасибо тебе, – тихо сказал Марк жене.

– Обращайся, – улыбнулась Николь.

– Ты здесь кого-нибудь знаешь? – спросил Марк, когда они уже подходили к столу.

– Пока что никого не узнаю. Лондон сильно изменился с тех пор, как я была здесь последний раз.

– Это точно.

Внезапно тот очевидный факт, что он не видел жену десять лет, показался ему непостижимым. Их недолгие романтические отношения были в другой жизни. С тех пор очень многое изменилось. И он сам изменился. А она?

Они заняли места в середине длинного стола из розового дерева. Огромная столовая лорда Аллена освещалась множеством свечей, и они отбрасывали золотистые блики на желтовато-кремовые стены, увешанные портретами предков хозяина, а также изображениями выдающихся исторических личностей, среди которых были Генрих VIII и Карл II. Суровые лица мрачно взирали на гостей.

Пока вокруг суетились лакеи, Марк и Николь вели беседы ни о чем со своими соседями по столу. Прошло не более пяти минут, когда в столовую вдруг вошел дворецкий с запиской на серебряном подносе, приблизился к лорду Аллену, поклонился и что-то прошептал ему на ухо.

Глаза лорда Аллена расширились, и он взглянул прямо на Марка и его супругу.

– Генерал Гримальди, это срочное сообщение для вас. – И он жестом приказал слуге отнести записку Марку.

Дворецкий тотчас исполнил приказ. Марк, нахмурившись, взял записку. Николь внимательно наблюдала за ним с некоторым беспокойством. Марк развернул записку и быстро пробежал ее глазами. Он не видел этого почерка уже много лет, но узнал почти сразу же. Записку написал его дядя.

«Пожалуйста, приезжай немедленно. Мне нужна твоя помощь. Твой кузен Джон мертв».

Глава 19

Николь с беспокойством всматривалась в лицо мужа. Было очевидно: что-то случилось. Он заметно побледнел и крепко сжал губы – так, что они даже побелели. Но что же в записке?.. Вероятнее всего, что-то по службе.

Тут Марк скомкал салфетку, лежавшую у него на коленях, и встал.

– Мы должны уйти, – сказал он вполголоса.

– А что случилось? – спросила Николь, вставая.

– У вас все в порядке? – спросил лорд Аллен.

– Семейные проблемы. – Марк посмотрел на жену. – Я получил плохие новости. Боюсь, мы должны немедленно уйти.

– Да-да, конечно. – Лорд Аллен приказал дворецкому, чтобы приготовили экипаж генерала.

Марк и Николь попрощались с гостями. Лорд Тоттенхем явно был огорчен их неожиданным уходом. Они вышли из столовой в сопровождении хозяина.

– Так что же произошло, Гримальди? – спросил лорд Аллен, когда они шли к выходу.

– Один из моих кузенов умер, – ответил Марк. Его лицо, казалось, окаменело.

Николь ахнула, но, взглянув на мужа, поняла, что ей лучше помолчать, пока лорд Аллен рядом. Вероятно, умер Джон, но Марк, конечно же, не хотел, чтобы его связь с этой семьей стала известна.

– О боже! – воскликнул лорд Аллен. – Я тебе очень сочувствую. Может, нужна помощь?

Марк покачал головой.

– Нет, но спасибо за гостеприимство. Надеюсь, мы все-таки сумеем встретиться в спокойной обстановке. Может быть, в следующий раз в нашем доме? Не возражаете?

– Хорошо, договорились.

Дворецкий подал Марку шляпу. Мгновением позже перед входом остановился экипаж. Марк открыл дверь, взял жену под руку и повел вниз по лестнице.

Когда они уселись в экипаж, Николь спросила:

– Это Джон?

Марк кивнул.

– Я немедленно должен ехать туда.

– Конечно. – Николь тоже кивнула. – Когда ты в последний раз видел Джона?

Марк подался вперед, уперся локтями в колени и, опустив голову, уставился в пол.

– Я видел его… мимоходом.

– Я знаю, что ты не виделся с Региной семь лет, – заметила Николь.

Регина была кузиной Марка и внучкой леди Харрет.

Марк прищурился.

– Откуда тебе это известно?

– Я переписываюсь с Региной.

– Понятно… – Марк открыл маленькое оконце в потолке экипажа – для связи с кучером. – Если хочешь, я могу высадить тебя у нашего дома.

Николь покачала головой.

– Нет, я еду с тобой.

– В этом нет необходимости, – заявил Марк.

Николь скрестила на груди руки и вскинула подбородок.

– Возможно, ты прав, но я все равно еду с тобой.

– Как знаешь. – Ему явно не хотелось спорить с ней в такой момент.

Николь знала, что Марк никогда не был близок со своими родственниками, тем не менее кровь всегда была для него важна, даже если это голубая кровь английских аристократов. В конце концов, Джону было всего тридцать лет. Но что же могло произойти? Может, он болел? А может, дорожное происшествие?

Марк сообщил кучеру адрес дяди. Через четверть часа экипаж остановился перед особняком герцога Колчестера. Марк помог жене выйти, и они поспешили к парадной двери.

Марк постучал дверным молотком, но открыли не сразу. Наконец на пороге появился престарелый хмурый дворецкий.

– Его светлость не принимает, – прогнусавил он словно сонный.

Марк отодвинул старика в сторону, вошел в вестибюль и увлек за собой Николь.

– Я генерал Марк Гримальди, – сказал он властным голосом. – Племянник герцога. Он просил меня приехать.

Дворецкий чуть приподнял густые брови и попытался свысока посмотреть на возвышавшегося над ним Марка (ведь у его светлости не могло быть племянников, которых он, старый дворецкий, ни разу не видел бы). Однако старик не готов был спорить с человеком, имевшим такие внушительные габариты.

– Хорошо, идите за мной, – изрек он.

Они проследовали за дворецким вверх по лестнице, затем прошли по длинному коридору. Наконец старик остановился у двери спальни и, постучав, громко сказал:

– Ваша светлость, пришел генерал Марк Гримальди, который хочет видеть вас. Он утверждает, что является вашим племянником.

– Проводите его ко мне, – послышался из комнаты голос герцога.

Николь покосилась на мужа. Его ноздри раздувались, а в глазах была тревога. Он не желал этой встречи, но выполнял свой долг. Долг всегда был для него превыше всего.

Дворецкий распахнул дверь, и супруги вошли. В комнате царил полумрак. Пахло мятой и скипидаром. Сиделка, дремавшая на стуле в углу, тотчас вскочила и вышла.

Николь осталась у двери, а Марк подошел к кровати, по которой были разбросаны носовые платки и бумаги.

– Спасибо, Бигсби. А теперь оставьте нас, – сказал герцог дворецкому.

Тот поклонился и удалился, напоследок одарив Николь неодобрительным взглядом.

Марк же присел на корточки рядом с кроватью его светлости.

– Что случилось? – тихо спросил он.

Герцог несколько секунд молчал, вглядываясь в лицо Марка. Наконец произнес:

– Я рад тебя видеть, мальчик мой.

Лицо Марка на мгновение окаменело. После чего он повторил свой вопрос:

– Так что же случилось?

– Случилось с Джоном. – Голос герцога был полон грусти и боли; судя по всему, он понял, что племянник не настроен на воссоединение с семьей.

– Он умер? – тихо спросил Марк.

Его дядя надолго закашлялся. Он попытался сесть, и Марк помог ему, затем поправил подушки у него за спиной.

– Насколько мне известно, ему внезапно стало плохо и он упал во время ужина. Я получил сообщение всего час назад.

Марк скрипнул зубами.

– Господи, он же совсем молодой. Подозревают сердечный приступ?

– Думаю, что да, – ответил герцог. – Что еще могло убить человека в самом расцвете сил? Не могу поверить, что все это происходит со мной, – со вздохом добавил пожилой лорд и закрыл глаза.

Марк немного расслабился.

– Утром я поеду туда и узнаю подробности, – пообещал он.

– Спасибо тебе, мой мальчик. – Герцог открыл глаза и снова закашлялся.

Когда приступ кончился, старик протянул дрожащую руку и похлопал Марка по щеке.

– Хорошо иметь в семье опытного шпиона.

Николь не видела лица Марка, но легко могла себе представить, как трудно было ему принять эти крупицы нежности.

– Я рад тебя видеть, Марк… даже при таких ужасных обстоятельствах, – продолжал герцог.

– Я слышал о вашей болезни и собирался нанести вам визит, – пробормотал Марк.

– Конечно, конечно… – Герцог снова вздохнул.

– Но я понятия не имел, что Джон тоже болел. Я… – Марк умолк, стиснув зубы.

Старик покачал головой.

– Нет, он не болел. Хотя… Может быть, скрывал от меня. Он недавно объявил о своей помолвке с леди Арабеллой Данвуди. Милая девочка. Они хотели устроить свадьбу до того, как я оставлю этот мир.

– Не говорите так… – пробормотал Марк.

– Просто так удобнее. Не надо ждать, пока пройдет год траура. Я не винил его за спешку и старался продержаться как раз по этой самой причине. – Рука герцога упала на одеяло. – А теперь мне незачем жить.

– Прошу вас, не говорите так, ваша светлость. – Постороннему человеку голос Марка мог бы показаться вполне естественным, но Николь слышала в нем боль. За внешним спокойствием скрывались неуверенность и грусть. Ситуация была для него тягостной. Он очень любил мать, и этот старик был единственной его связью с ней. Кроме Регины и леди Харриет, конечно же.

Герцог опять зашелся в кашле, а затем повернул голову и прохрипел:

– Николь, это ты? – Он смотрел прямо на нее.

Николь вздрогнула. Она делала все от нее зависящее, чтобы оставаться невидимой, так как чувствовала себя здесь незваной гостьей.

А герцог поднял дрожащую руку и махнул ей, подзывая к себе.

– Иди сюда, девочка. Не думал, что увижу тебя снова.

Глаза Николь наполнились слезами. Она подошла к кровати старика и тихо сказала:

– А я не думала, что когда-нибудь увижу вас.

Склонившись над кроватью, Николь обняла старика. Они встречались лишь два-три раза, причем – без Марка, но герцог был к ней добр и мать говорила ей, что он одобрил выбор племянника. Он отправил им свадебный подарок – великолепную серебряную чашу для пунша. Только они ею никогда не пользовались. Марк не пожелал воспользоваться щедрым даром. Он вообще продал все экстравагантные свадебные подарки и передал деньги на нужды инвалидов – ветеранов войны. Он тогда сказал, что этим людям деньги нужны больше, чем им с Николь бесполезные дорогостоящие вещи. Она, конечно, согласилась.

– Красивая, как всегда. – Герцог ласково ей улыбнулся. – Я рад, что вы снова вместе. – Он повернулся к Марку. – Твоя мать любила бы вас обоих.

Марк хранил молчание. Николь понимала, что он не станет говорить умирающему старику, что они вовсе не вместе. По ее щекам струились слезы. И ей вдруг стало ужасно грустно. Она тоже ничего не станет говорить старику. Ведь он только что потерял сына, и было бы жестоко отнимать у него последние крохи радости.

Мать Марка умерла уже давно, до его встречи с Николь. На тумбочке у кровати герцога всегда стоял ее миниатюрный портрет. Николь знала, что ее звали Мэри. У нее были темные волосы и ярко-синие глаза. Она очень походила на кузину Марка Регину.

Марк кашлянул и пробормотал:

– Мне очень жаль, ваша светлость… Поверьте, я вам искренне сочувствую. Само собой разумеется, я окажу вам любую помощь. Если надо организовать похороны или же потребуется что-то еще – я к вашим услугам. С радостью уведомлю того, к кому перейдет титул. Думаю, вы захотите, чтобы я это сделал.

Николь мысленно вздохнула. Как это похоже на Марка – сразу приступать к делу. Его сила – в умении улаживать все дела и осуществлять контроль. В создавшейся ситуации он делал то, что мог: брал на себя заботу о рутине, о вещах, которые мог контролировать. Николь сомневалась, что герцог был в настроении обсуждать похороны или следующего наследника титула, но Марк больше ничего не мог ему предложить.

Следующим наследником считался какой-то дальний родственник, но Николь не знала его имени.

– Нет-нет, мой мальчик. – Герцог в очередной раз закашлялся. – Видишь ли… поэтому я тебя и позвал.

Марк нахмурился.

– Да, понимаю. Я готов помочь. Просто скажите, кто…

Тут герцог вновь закашлялся; казалось, он волновался. Николь и Марк молча ждали.

– Не переживайте так, ваша светлость. Мы приехали, чтобы вам помочь, – сказала, наконец, Николь, убирая волосы с покрывшегося испариной лба герцога.

– Марк не понимает… – Теперь старик обращался к Николь. Сжав ее руку, он добавил: – Теперь твой муж – наследник титула.

Глава 20

Марка бросило в жар, потом – в холод. По спине пробежали мурашки. Он подергал свой галстук – ему казалось, что это петля висельника, которая вот-вот удушит его. От запаха скипидара к горлу подступила тошнота.

Нет-нет, то, что сказал дядя, неправда, не может быть правдой! Такие высокие титулы, как герцогский, не передавались по женской линии. Старик ошибался. Николь скажет ему. Она знает. Ей известны все эти правила…

– Полагаю, что наследник – кто-то по мужской линии, – пробормотал Марк. Он бросил отчаянный взгляд на Николь, умоляя ее объяснить герцогу, что он заблуждался.

– Да-да, действительно… – закивала Николь. – Разве наследником титула не является человек, находящийся в родстве с вашим отцом? Какой-нибудь троюродный брат… или кто-то в этом роде?

Марк с облегчением вздохнул. Ну вот, Николь все знала… Герцогство не передавалось по женской линии, и, следовательно, он, Марк, не мог быть наследником. Это попросту невозможно.

– Послушай меня… – Герцог сжал руку Марка. – Герцогство Колчестерское – титул, отличный от других. Его когда-то даровал моему прапрапрадеду король. Мой предок спас ему жизнь. А у короля в то время была только дочь, и он очень тревожился о своих наследниках. В результате, когда были подписаны документы, даровавшие моему предку герцогский титул и земли, к ним было сделано дополнение, позволявшее передавать титул и по женской линии, если в ней имеется наследник мужского пола. Ты наследник мужского пола. Поэтому теперь, когда Джона не стало, ты следующий на очереди.

– Нет! – Марк в отчаянии помотал головой. – Это какая-то чудовищная ошибка. – Он попятился от кровати.

Но Николь остановила мужа и тихо сказала:

– Успокойся и выслушай его светлость.

Марк с трудом сглотнул застрявший в горле ком. Нет, это неправда! Ничего подобного не могло произойти. И вообще: он никогда не думал о возможности унаследовать титул. Он всегда считал, что титул ему не грозит.

Тут герцог взглянул на бумаги, лежавшие на его постели, и проговорил:

– Их недавно принес мой поверенный. Я попросил его об этом в ту самую минуту, когда узнал о смерти Джона. Нет никакой ошибки. Посмотри сам, если не веришь. – И старик дрожащей рукой протянул Марку стопку бумаг.

Тяжело дыша, Марк снова шагнул к кровати и взял документы. При этом его рука тоже дрожала. Ему ужасно не хотелось смотреть эти бумаги, и он пробормотал:

– Такого просто быть не может.

– Дай мне.

Николь взяла бумаги из онемевших пальцев мужа, подошла к ближайшему столику, на котором стояло несколько свечей, и быстро просмотрела документы, задержавшись на страницах, содержавших нужную информацию. Подняв голову, Николь посмотрела мужу в глаза и сказала:

– Его светлость прав: здесь сказано, что следующим в очереди на титул считается наследник мужского пола, причем независимо от того, потомком по какой линии: мужской или женской, является он.

– Прекрасно. – Марк отошел от кровати и яростно взъерошил ладонью волосы. – Если так, то я откажусь. И если настанет такой день… – Он покосился на смертельно больного старика. – Я просто откажусь и передам титул тому, кто следующий в очереди. Поскольку у меня у самого наследников нет.

Он посмотрел на Николь. Разумеется, им придется об этом поговорить, но она едва ли будет требовать, чтобы их будущий ребенок унаследовал герцогский титул. Выходя за него замуж, она ведь не знала, что есть такая возможность. Или знала?

– Нет, Марк, ты не можешь… – Шепот старика был едва слышен.

Марк принялся мерить шагами комнату.

– Еще как могу! Даже король может отречься от престола, если пожелает.

– Мой мальчик, все эти годы мы пытались связаться с тобой. – Голос старика стал совсем слабым. – Твоя тетя, я, кузены… Только твоя мать отказывала нам. Она была очень гордой женщиной. Но мы никогда не переставали ее любить. Ее и тебя.

Марк резко отвернулся и закрыл глаза. Сердце бешено колотилось. Он не желал все это слушать.

– Не вижу никакой связи с…

– Послушай меня, Марк. Мы с Мэри помирились. Когда она умирала, ты воевал в Испании и не мог приехать домой.

– Знаю! – рыкнул Марк. Ему не надо было об этом напоминать.

– Но ты не знаешь, что я обещал твоей умирающей матери. Обещал, что если понадобится, то сумею убедить тебя взять то, что тебе положено по праву рождения. Она этого хотела, Марк.

На какое-то время воцарилась тишина. Марк невольно сжал кулаки. Ему ужасно хотелось что-нибудь разбить. Проклятье! Что происходит? Как может жизнь так радикально измениться всего за час? Герцог не должен был брать на себя так много. Почему он дал такое обещание без его, Марка, ведома? Кроме того… Он ведь тоже дал клятву – дал клятву отцу, когда тот намерен ее сдержать. Марк обещал отцу, что не станет полагаться на родственников матери. Проклятое герцогство! Не нужен ему этот титул!

Резко развернувшись на каблуках, Марк заявил:

– Нет, я не могу. Это совершенно невозможно.

Водянистые глаза герцога вглядывались в лицо племянника.

– Но почему? Даже сейчас ты уже неофициально маркиз Коулфорд (то был титул кузена Джона).

– Нет, это не так! – решительно покачал головой Марк.

Такого просто быть не могло. Все это происходило не с ним. Он привык всегда все держать под контролем. И так будет и впредь. С Божьей помощью…

Герцог кашлянул, и его изможденное тело задрожало. Сделав над собой усилие, он вновь заговорил:

– Ты можешь отрицать истину сколько твоей душе угодно, но от этого она не перестает быть истиной. Не понимаю… почему ты упрямишься?

– Есть много причин, – буркнул Марк. – Но сомневаюсь, что вы их поймете.

– Я все понимаю, Марк. Поверь, понимаю. А ты должен обещать мне… Должен обещать, что во имя памяти твоей матери по крайней мере подумаешь. У меня есть письмо от нее. Оно…

– Хватит, прошу вас! – взмолился Марк. О, это невыносимо! Он бы предпочел вернуться во Францию, в камеру пыток. Физическую боль можно выносить: она когда-нибудь заканчивается, и становится легче, – а душевная преследует тебя постоянно, грызет сердце, разъедает душу и никогда не ослабевает.

– Он подумает, – твердо сказала Николь, подошла к мужу и положила руку ему на плечо.

Марк тяжко вздохнул и в упор взглянул на герцога.

– Дядя, вам известно так же хорошо, как и мне, что дедушка не желал бы этого.

– Почему ты так говоришь? – Дядя нахмурился.

– Герцог Колчестер – наполовину итальянец? Да дед ведь в гробу перевернется.

– Нет, мой мальчик. У моего отца были высокие идеалы, но он любил тебя, Марк.

Марк точно знал, что это неправда.

– Нет, он любил мою мать, а меня терпел из-за нее.

– Он знал о дополнении и понимал, что такая вероятность существует.

– Вероятность? Да, возможно, – усмехнулся Марк. – Но вероятность очень небольшая – можно сказать, мизерная.

Герцог молчал, обдумывая ответ. Некоторое время он пристально смотрел на племянника, и в глазах его стояли слезы.

– У меня никогда не было второго сына, – проговорил он наконец. – И дочерей тоже. Что же касается Джона… Теперь его нет. И я прошу тебя, мой мальчик, исполнить свой долг.

Долг… Марк в отчаянии сжал кулаки. Этому понятию он не мог противиться.

Обратная поездка домой началась в молчании. Марк развалился на сиденье напротив Николь – после визита к герцогу он был в изнеможении. Николь же снова и снова вспоминала только что произошедший разговор и полагала, что муж занят тем же.

– Твоя мать никогда не говорила тебе об этом дополнении? – спросила она наконец.

– Нет, никогда, – простонал он, массируя пальцами виски.

Экипаж остановился перед особняком Марка. Супруги вышли и медленно направились к парадной двери. Войдя в дом, они – еще медленнее – поднялись на второй этаж и свернули в коридор, ведущий к спальням. Николь остановилась у двери комнаты мужа. Учитывая события этого вечера… Сейчас было явно неудачное время для выполнения их соглашения, но она вдруг почувствовала, что ближе к мужу, чем прежде, то есть ближе, чем в тот момент, когда впервые увидела его во Франции после десяти лет разлуки. Он позволил себе слабость в спальне дяди, а также потом в экипаже. Оказалось, что этот человек был все-таки не каменный…

– Ты примешь титул? – тихо спросила она.

– Не терпится стать герцогиней? – Его голос был резким и грубым.

Николь отпрянула – словно получила пощечину. Он сделал ей больно, но она не позволит ему уйти от ответа.

– Мне плевать на все титулы вместе взятые, идиот! – выпалила она. – Речь идет о твоем долге перед семьей.

Лицо Марка исказила гримаса боли.

– Мы должны думать не только о себе, – продолжала Николь. Немного помолчав, добавила: – Наш сын когда-нибудь станет герцогом.

В глазах Марка промелькнуло удивление.

– Насколько я понял, ты наконец-то решила потребовать от меня исполнения обязательств?

Николь вскинула подбородок и посмотрела мужу прямо в глаза.

– Да, решила.

Марк медленно поднял руку и провел ладонью по ее щеке.

– Ты знала об этом? – спросил он. – По этой причине ты и захотела ребенка?

Николь резко отпрянула.

– Что?.. Неужели ты говоришь это серьезно?

– Ты всегда уделяла слишком много внимания титулам и положению в обществе.

– Марк, ты несправедлив ко мне. Я никогда не мечтала о титулах. Кстати, тебе не приходило в голову, что ты слишком уж пренебрегаешь титулами?

Марк внимательно посмотрел на жену.

– Ладно: возможно, ты действительно не знала о дополнении, – но станешь ли ты и сейчас делать вид, что вышла за меня замуж по любви, а не потому, что знала о герцогском титуле моего деда?

Николь отвела глаза. Да, она знала. По каким-то непонятным ей тогда причинам Марк ничего не желал говорить ей о своей семье. Он предпочитал делать вид, что являлся сыном сапожника и не имел никаких связей с аристократией.

Спустя три месяца после свадьбы Марк обвинил ее во лжи: мол, она знала, из какой он семьи, однако ничего ему об этом не сказала. Очевидно, он до сих пор ей не доверял.

– Тебе отлично известно, что я знала о титуле, – сказала Николь, по-прежнему глядя в сторону.

– Знала – и все же притворялась, что вышла за меня по любви, – со злостью в голосе проговорил Марк.

– Я никогда не притворялась, – процедила Николь сквозь зубы.

Марк открыл дверь в свою спальню, переступил порог, затем повернулся к жене.

– С нашей сделкой придется подождать, – заявил он. – Боюсь, сегодня я не в настроении заниматься с тобой любовью.

Глава 21

На следующее утро, сидя в своем кабинете, Марк пытался заняться кое-какой бумажной работой, но безуспешно. В данный момент он мог думать только о двух вещах: во-первых – о смерти кузена Джона, а во-вторых – о том, что накануне отказался заниматься любовью с Николь. И оба эти обстоятельства казались ему непостижимыми.

Джон умер. Но почему эта мысль вызывала у него чувство вины? Может быть, потому, что он никогда открыто не признавал их родства? Но ведь они принадлежали к совершенно разным социальным кругам. Джон был любимцем высшего общества и проводил время на приемах и балах, в театрах и клубах. А он, Марк, работал. Он много лет защищал свою страну от французов, всегда был в первых рядах, не единожды рисковал жизнью, а когда приезжал в Лондон, как правило, проводил время с людьми, на которых работал, и с теми, кто работал на него. Он никогда не думал о балах и приемах, если их посещение не было выгодным с политической точки зрения. Но и тогда они оставались для него всего лишь работой.

Время от времени он видел Джона. И всякий раз у него создавалось впечатление, что Джон хочет с ним поговорить. Но он так ни разу к нему и не обратился, и Марк решил, что ему просто показалось. «Вероятно, у Джона такая манера себя вести», – подумал он. Теперь у него уже не будет шанса узнать кузена поближе. Пусть Марк слыл каменным человеком, но он никогда никому не желал смерти. У него заныло сердце, когда он увидел, какое ужасное впечатление произвела на дядю смерть его сына. Старик ведь потерял своего единственного сына, единственного ребенка…

Отбросив перо, Марк провел по лицу ладонью. Оказалось, что его положение только ухудшилось. Теперь, вдобавок ко всему, ему еще придется официально отказаться от герцогского титула. Интересно, можно это сделать втайне – так чтобы никто не узнал? Надо будет навести справки. Черт, черт, черт!

А с Николь он повел себя вчера как последний мерзавец. Ох, что же с ним не так? Она ведь приехала сюда, чтобы зачать ребенка. И он согласился. После стольких одиноких ночей ему следовало бы ликовать! Марк пытался убедить себя, что отказал жене из-за смерти кузена. Отчасти, разумеется, так и было, но лицемерие с самим собой – последнее дело. Марк никак не мог утверждать, что траур – единственная причина. В конце концов, он почти не знал Джона и сожалел о смерти кузена только из-за дяди. Несчастный больной старик едва ли такое переживет.

Марк откинулся на спинку стула и прикрыл ладонью глаза. Уж если быть честным до конца, то он сожалел о смерти Джона и из-за себя тоже. «Почему кузен заранее не позаботился о наследнике?» – спрашивал он себя. Мысль, конечно же, была недоброй, и Марк это понимал, однако и настроение у него было недоброе.

Накануне вечером он разозлился на Николь не из-за всего этого. Он повел себя как негодяй, потому что внезапное превращение в маркиза всколыхнуло чувства, обуревавшие его в самом начале их брака. Николь не стала скрывать, что знала о герцогском титуле его деда, и Марк сразу понял: она вышла за него только поэтому, хотя и делала вид, что вышла замуж по любви. Любовь? Ха-ха! Ведь она дочь графа, а у подобных юных леди только одно на уме – выгодное замужество. И все же вчерашний отказ лечь с ней в постель был глупостью. Марк понимал, что наказал себя не меньше, чем ее. Больше он не повторит подобной ошибки.

Он снова взялся за перо. Ему надо все же закончить бумажную работу до полудня.

Его прервал стук в дверь.

– К вам посетитель, генерал, – сообщил дворецкий.

– Кто такой? – Марк прищурился.

– Он сказал, что его зовут Оуклиф. Дэффин Оуклиф.

Марк знал этого человека.

– Пусть войдет, – сказал он.

Дэффин Оуклиф был другом Кейда и Рейфа Кавендишей – его коллег и приятелей. Он командовал агентами с Боу-стрит – частным полицейским подразделением, расследовавшим преступление за вознаграждение.

Оуклиф вошел в кабинет, что-то тихо насвистывая.

– Доброе утро, генерал.

Визитер был высоким широкоплечим блондином, внешне очень похожим на близнецов Кавендиш, только у них были голубые глаза, а у Оуклифа – зеленые. Марк слышал, что Кейд Кавендиш, агент, имевший больше личин, чем актеры из «Друри-Лейн», раз или два изображал Оуклифа. Но сейчас человек, стоящий перед ним, безусловно, являлся именно Дэффином Оуклифом.

Марк оторвался от осточертевших ему бумаг и сразу приступил к делу.

– Присаживайся. Чем обязан? – Марк говорил спокойно и приветливо, но недобрые предчувствия уже овладели им.

Гость устроился на стуле рядом со столом.

– Я хотел бы поговорить о смерти твоего кузена, – ответил он.

Марк кивнул. Этого следовало ожидать. Оуклиф знал, с кем он в родстве.

– Я собираюсь сегодня побывать в доме Джона. Дядя сказал, что ему стало плохо за ужином. Сердечный приступ.

Оуклиф поерзал на стуле и устремил на Марка пристальный взгляд.

– Ему действительно стало плохо за ужином. Но это был не сердечный приступ, – заявил он.

Марк молча всматривался в лицо гостя. Чего-то в этом роде он и ожидал. Агенты с Боу-стрит никогда не интересуются чьей-либо смертью, если не подозревают преступление.

– Что имеется в виду? – спросил он.

– Мы подозреваем, что это было убийство. Лорд Тоттенхем направил меня к тебе.

– Я подозреваемый? – удивился Марк.

Оуклиф ухмыльнулся.

– Наоборот. Он хочет, чтобы ты помог в расследовании. И у тебя, между прочим, железное алиби. Когда Джон умер, ты находился на приеме у лорда Аллена вместе с лордом Тоттенхемом, разве нет?

– Да, верно, – ответил Марк. И все же странно… Почему Тоттенхем решил привлечь его к расследованию? И почему смерть Джона так его волнует?

Марк со вздохом покачал головой. Конечно же, все дело в наследовании герцогского титула. Голубая кровь всегда привлекает внимание. Проклятье! Становилось все труднее скрывать факт своего родства с герцогским семейством. Особенно теперь, когда он стал официальным наследником. Чертовски неудобное положение.

– Так ты поможешь? – спросил Оуклиф.

– Да, конечно, – ответствовал Марк, решив, что будет заниматься этим делом с особой осторожностью. – Мой дядя… Он еще не знает, что вы подозреваете преступление?

Оуклиф покачал головой.

– Нет, мы ему не сказали. Нам известно, что он тяжело болен.

Марк кивнул.

– Да, хорошо. Давайте сначала разберемся. Если потребуется, я сам ему скажу.

Марк встал и обошел стол, чтобы проводить гостя к выходу.

– Я слышал, Николь вернулась. Возможно, она тоже поучаствует в расследовании? – с невиннейшим видом проговорил Оуклиф, словно понятия не имел, какой это для Марка больной вопрос.

– Верно, Николь вернулась. Наверное, сразу же узнал, – проворчал Марк. – Вы там на Боу-стрит всегда суете свой нос в чужие дела.

Оуклиф громко расхохотался.

– Забавно слышать это от шпиона. Между прочим, Николь – отличный дознаватель.

– Николь не будет этим заниматься, – заявил Марк.

– Ушла на покой?

– Нет. Она часто помогала французской полиции. Но этот случай я буду расследовать сам.

– Надеюсь, с моей помощью. – Оуклиф хохотнул.

– Куда же я без тебя? – ухмыльнулся Марк. Он распахнул перед агентом дверь. – Прошу…

Не прошло и получаса, как Марк с Оуклифом находились в столовой лондонского дома Джона. Тело покойного унесли в одну из гостиных, чтобы подготовить к похоронам, но все остальное, насколько можно было судить, осталось без изменений. На столе все еще стояли блюда, поданные накануне, а отодвинутые от стола стулья стояли в беспорядке, словно сидевшие на них люди только что в спешке покинули комнату. Причем стул, находившийся во главе стола, лежал на полу, а вокруг него валялись тарелки и столовые приборы.

Марк внимательно все осмотрел, не упуская ни одной детали. Кивнув в сторону опрокинутого стула, спросил:

– Место Джона?

– Да, – кивнул Оуклиф. – А разве ты не бывал здесь раньше?

Марк отрицательно покачал головой, стараясь не выдать своих эмоций.

– Нет, не бывал. И буду очень тебе признателен, если ты оставишь при себе информацию о моем родстве с этим семейством.

– Понял, – ответил Оуклиф, он присел на корточки и стал внимательно изучать предметы, разбросанные возле стула Джона (тут были столовые приборы, тарелки и два бокала).

– Что же, по твоему мнению, здесь случилось? – пробормотал Марк.

– У нас есть основания полагать, что он был отравлен, – ответил агент.

Марк снова окинул взглядом комнату. Оказалось, что один из бокалов закатился под стол, а его содержимое вылилось на ковер. Причем пятно казалось почти черным.

– Его друзья, ужинавшие с ним, рассказали, что он выпил вина и тотчас упал, – продолжал Оуклиф.

Марк присел и забрался под стол. Вокруг винного пятна он заметил черный ободок. Взяв бокал, понюхал его.

– Довольно странный… металлический запах, – заметил он. – Вовсе не винный…

– Точно, – согласился Оуклиф.

– Кто еще был здесь вчера? – Марк выпрямился и стал считать тарелки.

– Всего восемь человек, – сказал Оуклиф. – Джон, его невеста, леди Арабелла, и ее мать, леди Элоиза. Еще были мистер Мэтью Картрайт, мисс Молли Лестер и ее мать Табита, а также лорд Энтони Роулинс и лорд Майкл Хилленбранд.

Имя Мэтью Картрайта показалось Марку знакомым, но он не мог вспомнить, где его слышал. Имен молодых леди и их матерей он точно никогда не слышал. А лорд Роулинс и лорд Хилленбранд – оба пэры. Он мельком встречался с ними несколько раз.

– Мы должны поговорить с каждым из гостей.

– Да, конечно, – ответил Оуклиф.

Марк взглянул на бутылку вина, из которой, вероятнее всего, был налит роковой бокал. Бутылка по-прежнему стояла на столе перед тарелками Джона. Странно, что лакей не унес ее. Во время ужина лакей обычно наливает вино всем гостям и уходит с бутылкой. Марк взял бутылку и понюхал. Тот же самый металлический запах.

– Кому могла быть выгодна его смерть? – пробормотал он. – Есть идеи?

Оуклиф отошел к буфету, чтобы заглянуть в накрытые крышками тарелки с блюдами. Пожав плечами, ответил:

– Его отец тяжело болен. Джон вот-вот должен был унаследовать герцогский титул. Узнаем, кто следующий в очереди, и у нас появится подозреваемый.

Марк откашлялся и повернулся к агенту.

– Видишь ли, есть одна проблема.

– Какая? – Оуклиф поднял крышку серебряной супницы, заглянул в нее, затем вернул крышку на место.

Марк тяжко вздохнул. Не было ни малейшего смысла скрывать факты от лучшего сыщика с Боу-стрит. Рано или поздно он бы и сам все узнал.

– Так уж получилось, что следующий в очереди я.

– Что?.. – Глаза Оуклифа округлились. – Каким образом?

– Это был сюрприз и для меня тоже. Дядя рассказал мне об этом вчера вечером, после того как сообщил о смерти Джона.

Сыщик с недоверием взглянул на собеседника.

– Ты не знал, что наследуешь герцогство?..

– Моя мать была сестрой нынешнего герцога, а такие высокие титулы обычно не передаются по женской линии. Как оказалось, наш случай – исключение. – Марк прошелся по комнате и взъерошил пятерней свою и без того не безупречно причесанную шевелюру. – И снова я вынужден просить тебя не распространяться об этом.

Оуклиф пожал плечами и пробормотал:

– Как скажешь… – Немного помолчав, добавил: – Кстати, а кто, по общему мнению, является наследником титула?

Мэтью Картрайт! Марк вдруг вспомнил, где он слышал это имя.

– Насколько мне известно – мистер Картрайт. Впрочем, это надо будет уточнить. Дело в том, что я никогда не был близок с моими родственниками по материнской линии. Я вообще не думал о подобных вещах до вчерашнего вечера.

– Понимаю. – Оуклиф продолжал исследовать блюда на буфете. В очередной раз наклонившись, он понюхал содержимое какой-то емкости. – Но скажи, кто-нибудь еще знает, что ты наследник титула?

– Не думаю… – протянул Марк.

Оуклиф выпрямился и несколько секунд пристально смотрел на собеседника. Потом сказал:

– Бьюсь об заклад, если бы дядя подозревал тебя, то не стал бы сообщать такие подробности.

– Он мне доверяет, – заметил Марк. – К тому же он еще не знает, что Джона убили.

Оуклиф прищурился и тихо спросил:

– Могу я спросить, почему он никогда не признавал тебя своим племянником?

– По моему требованию. Ему известно, что мне не нужен титул. И не нужны связи с родственниками моей матери. Мы никогда не были близки.

– Надо же… – Оуклиф задумался. – Грим, а ты еще что-нибудь можешь мне сказать, прежде чем мы продолжим расследование?

Марк почесал в затылке. Оуклиф вел себя на удивление разумно. Учитывая обстоятельства…

– Нет, это все.

– Понятно, – кивнул сыщик. – Знаешь, как правило, я не допускаю, чтобы люди, состоящие в родстве с жертвами преступлений, помогали в расследовании, но тебя рекомендовал Тоттенхем. Впрочем, он ведь не знает о вашем родстве…

– Обещаю быть беспристрастным, – торжественно заявил Марк. – И обо всем сообщить Тоттенхему, когда придет время.

– Вот и хорошо. – Оуклиф снова кивнул. – А пока что нам надо поговорить со всеми, кто был здесь вчера вечером.

– И со слугами, – добавил Марк. – Надо задать им несколько вопросов.

– Конечно, – отозвался Оуклиф и вышел из комнаты, чтобы собрать слуг.

Не прошло и десяти минут, как он вернулся в сопровождении встревоженного дворецкого и насмерть перепуганной служанки. Повернувшись к ним, сыщик спросил:

– Вы не заметили вчера вечером, когда прибыли гости, не произошло ли чего-нибудь необычного?

– Например? – Дворецкий сильно потел и выглядел совершенно несчастным.

– Кто-либо из гостей покидал гостиную? Делал ли что-нибудь необычное?

– Нет, сэр, – пробормотал дворецкий.

– Твой хозяин говорил тебе вчера что-нибудь странное? – поинтересовался Марк.

– Ничего такого, сэр. Лорд Джон вчера был в отличном настроении. Он всегда радуется, когда видит леди Арабеллу. Пусть даже вместе с матерью.

– Мать невесты раздражала его? – Оуклиф усмехнулся.

– Не больше, чем любого мужчину может раздражать будущая теща, – ответил дворецкий.

Марк достал из внутреннего кармана визитную карточку.

– Если вспомнишь что-нибудь выходившее за рамки обычного, сразу сообщи мне.

– Конечно, сэр. – Дорецкий поклонился.

Марк отпустил дворецкого и ласково улыбнулся служанке. Было заметно, что женщина долго плакала, и теперь у нее был вид осужденной, приговоренной к смертной казни. Ее бледное лицо покрылось ярко-красными пятнами.

– Кто был здесь вчера вечером? Я имею в виду… кто прислуживал за столом? – спросил Марк.

– Обычные слуги. Лакеи Мэтью и Тимоти.

– Их сейчас здесь нет, – пояснил Оуклиф.

– А где же они? – насторожился Марк.

Служанка еще больше побледнела.

– Они пошли с другими слугами в паб выпить эля, помянуть лорда Джона. Все были ужасно напуганы. А мистер Картрайт дал им денег.

– Мистер Картрайт? Один из гостей? – переспросил Марк.

– Да. Говорят, что теперь он станет маркизом вместо лорда Джона. Кажется, он щедрый человек.

Марк и Оуклиф переглянулись.

– Вчера ужин готовила ваша обычная кухарка?

– Да, миссис Уотли. Она пошла в паб вместе с остальными.

– Понимаю. – Марк дал женщине монету и вытащил еще одну визитную карточку. – Когда они вернутся, пусть лакеи и кухарка придут по этому адресу. Они получат деньги, если придут.

– Хорошо, сэр. – Служанка сделала реверанс и выбежала из комнаты.

Марк в задумчивости прошелся по комнате. Оуклиф спросил:

– Ты знаешь этого Картрайта?

– Лично – нет. Мы никогда не встречались.

Оуклиф скрестил на груди руки.

– Думаю, он наш первый подозреваемый.

– Согласен, – ответил Марк. – Давай встретимся в вашей конторе во второй половине дня.

Оуклиф кивнул и тут же поинтересовался:

– А ты сейчас куда?

Марк тяжело вздохнул и, опустив голову, ответил:

– Я должен выполнить крайне неприятную обязанность – сообщить дяде, что его единственный сын убит. Нам понадобится его помощь.

Глава 22

Николь в очередной раз опустила глаза на лежавший перед ней чистый лист бумаги. Она никак не могла собраться с духом и сообщить матери о своем приезде в Лондон. В это время года мать обычно жила в поместье, так что у Николь не было шансов столкнуться с ней в городе. Зато мать вполне могла узнать о появлении дочери на приеме у лорда Аллена от кого-нибудь из знакомых. И все же ей ужасно не хотелось писать. В письме ведь придется слишком многое объяснить, а к этому Николь пока что не была готова. Она не хотела лгать матери, но рассказывать всю правду и посвящать ее в свои личные дела тоже не желала.

У нее давно уже были секреты от матери. Что ж, значит, теперь их станет больше. Она не рассказала матери, как когда-то, еще в пятнадцать лет, украдкой проскользнула вечером в конюшню и ускакала в темноту. Она никогда не говорила матери о своей работе на Боу-стрит. И, конечно же, не стала говорить, как целовалась с капралом Гримальди на балу у бабушки.

Ах, ее никогда раньше не целовали, и теперь она находилась во власти непередаваемых ощущений. Марк поцеловал ее! Да-да, поцеловал! О, это было… Так бывает, когда пьешь из прохладного источника в жаркий летний день. И она никак не могла напиться – ей все было мало. Николь обняла капрала за шею, а он крепко прижал ее к себе, так что не только их губы сливались воедино, но и тела. Когда же он, наконец, отстранился от нее, оба они тяжело дышали.

– Почему ты остановился? – Николь покраснела; юной леди не следовало задавать такие вопросы, но слова сами собой сорвались с ее губ.

Марк отступил на шаг и, пытаясь отдышаться, пробормотал:

– Милая, если бы я не остановился, ты бы получила намного больше, чем хотела.

Николь, конечно, понимала, что между мужчиной и женщиной многое происходит наедине, – она точно не знала, что именно, но догадывалась, что это нечто восхитительное. Вероятно, капрал Гримальди намекал именно на это. Но поцелуй был воистину волшебным, и Николь не хотелось, чтобы он прерывался.

– Я не знала, что мы будем целоваться, когда согласилась встретиться с тобой, – сказала она.

– Я тоже, – ухмыльнулся Марк.

Она сделала маленький шажок к нему.

– Но если мы уже поцеловались, то почему бы не повторить?

Капрал Гримальди немного помедлил – вероятно, обдумывал ее предложение. Потом он обнял Николь, привлек к себе, и – о чудо! – их губы снова слились в поцелуе. Она тихо застонала и приподнялась на цыпочки – он был слишком высок для нее. И тут Марк, крепко прижимая Николь к себе, чуть приподнял ее, отрывая от земли. В кольце его сильных рук она оказалась точно в клетке, которую ей ужасно не хотелось покидать.

Треск ветки, послышавшийся из-за конюшни, заставил Марка поднять голову. Теперь им владела не страсть, а тревога. Он осторожно, с явной неохотой, опустил девушку на землю. Убедившись, что она твердо стоит на ногах, он сразу же отступил на несколько шагов и теперь молча взирал на Николь словно на богиню.

И тут она, коснувшись пальцем своих чуть припухших от поцелуя губ, прошептала:

– Спасибо за поцелуй.

На лицо Марка вернулась улыбка.

– Это я должен тебя благодарить, – ответил он.

– Меня никогда раньше не целовали, – сообщила Николь. – Это было… очень необычно.

Марк несколько минут молчал, поглядывая по сторонам, потом снова посмотрел на девушку.

– Я не пошутил, когда сказал, что пришел сюда не для поцелуя.

– Я тоже. – Николь тщетно пыталась собраться с мыслями. Она вовсе не была уверена, что после этого поцелуя когда-нибудь станет такой, как прежде.

Несколько минут они молча смотрели друг на друга так, словно видели нечто удивительное.

– Я должен отвести тебя обратно в дом, – сказал, наконец, Марк. – Там ты будешь в безопасности.

Николь долго вглядывалась в его лицо, потом тихо сказала:

– Я в безопасности там, где ты.

Николь тяжело вздохнула. Их первый поцелуй был неожиданным и волшебным. Они еще раз поцеловались, после чего Николь поспешила обратно в зал, взяв с Марка слово, что он зайдет к ним на следующий день. Он не обманул.

Она на мгновение зажмурилась, затем, открыв глаза, снова уставилась на ненавистный лист бумаги, все такой же девственно-чистый. Надо было отвлечься. Николь решила спуститься в кухню и узнать, не остались ли еще вкуснейшие малиновые тарталетки, которые ей подавали на завтрак. Встав из-за стола, она услышала громкий стук в дверь.

– Войдите, – сказала Николь, ожидая увидеть Луизу или Сюзанну.

Она попросила Сюзанну стать ее личной горничной, и девушка все утро под разными предлогами заходила, чтобы узнать, нравится ли хозяйке ее новая прическа и не хочет ли она дать какие-нибудь распоряжения относительно гардероба.

Дверь открылась, и в комнату вошел Марк.

Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять: произошло что-то очень неприятное… Николь вцепилась в спинку стула с такой силой, что даже костяшки пальцев побелели, и, судорожно сглотнув, спросила:

– Что случилось?

– Мне нужна твоя помощь.

– Да-да, пожалуйста, все, что угодно…

Марк тяжко вздохнул и провел ладонью по лицу.

– На Боу-стрит считают, что Джона убили.

– О нет! – Николь прижала к губам пальцы. К горлу внезапно подкатила тошнота.

– Яд, – мрачно изрек Марк.

– О господи! Нет! – Николь в отчаянии помотала головой. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. После чего она тихо спросила: – У тебя есть подозреваемые?

Щека Марка дернулась.

– Да, есть. И, видит Бог, я все узнаю.

– А что требуется от меня? – спросила Николь.

Муж, конечно, пришел не для того, чтобы просить ее помочь в расследовании, но… Надежда, как говорится, умирает последней. Неужели он действительно хотел ее помощи?

– Мне нужно сообщить дяде. – Марк кашлянул. – Я бы хотел, чтобы ты поехала со мной.

Увы, надежда все-таки умерла, но ее тотчас сменила решимость помочь Марку хоть в чем-нибудь. И сейчас следовало сообщить ужасную весть смертельно больному старику.

– Да, конечно, – кивнула Николь.

На самом деле это было даже трогательно… Ведь Марк все же думал о ней и заехал за ней домой, сделав изрядный крюк. Значит, он верил в нее. Или просто боялся остаться с дядей наедине? Немного подумав, Николь отбросила эту мысль. Марк не трус. И он сейчас попросил сопровождать его только ради дяди. Он знал, что она нравилась старику, и ее присутствие должно было хоть немного его успокоить.

Подхватив юбки, Николь направилась к гардеробу.

– Я надену накидку и встречусь с тобой внизу.

Полчаса спустя экипаж Марка остановился у дома герцога. Дверь открыл все тот же унылый дворецкий.

– Его светлость ждет вас, милорд, – пробормотал он.

– Не милорд! – в раздражении воскликнул Марк. – Никакой я не милорд!

Дворецкий насупился и пробурчал:

– Вероятно, произошла какая-то ошибка. Его светлость предупредил меня, что вы теперь маркиз Коулфорд.

Марк прошагал мимо него в вестибюль, бросив через плечо:

– Это неофициальная информация. Я не лорд.

Николь наблюдала за мужем с нескрываемым весельем. Строго говоря, Марк был прав. Он не станет маркизом Коулфордом, пока не будут готовы официальные бумаги, одобренные палатой лордов и подписанные лорд-канцлером. Но его дядя, вероятно, считал возможным использование титула уже сейчас, что, в общем-то, не являлось большой редкостью.

Супруги молча проследовали за дворецким к спальне герцога. Постучав в массивную дубовую дверь, дворецкий распахнул ее и объявил:

– Маркиз Коулфорд!

Марк метнул в слугу убийственный взгляд и, что-то тихо проворчав, вошел в комнату. Николь вошла следом за ним.

На этот раз в спальне больного было светло – тяжелые темные шторы раздвинули, а окна открыли. По-прежнему пахло мятой и скипидаром, но теперь эти запахи перебивал аромат лимона. Вероятно, мебель недавно натерли воском.

– Входи, мой мальчик, – сказал герцог. Он сидел в постели, опираясь на подушки.

Сиделка – не та, что была в комнате герцога накануне, – тотчас же встала и направилась к двери.

– Не расстраивайте его, – строго сказала она и вышла из спальни.

Марк и Николь переглянулись.

– Проходите же, присаживайтесь… – Герцог указал на два кресла, придвинутых к его кровати.

Николь села поближе к больному. К горлу ее подкатил комок: было до слез жаль несчастного старика, которому предстояло узнать ужасную новость. Марк же, заложив руки за спину, остался стоять.

– Есть новости от доктора? Уже известно, что вызвало сердечный приступ? – спросил герцог и тут же зашелся в кашле. Он был так слаб, что едва сумел поднести к губам платок.

Марк молча ждал, когда кашель утихнет, затем тихо произнес:

– Новости не очень-то приятные. – Он решил сразу приступить к делу. – Сегодня утром я был на Боу-стрит. Мне трудно это говорить, но… они подозревают преступление.

– Преступление? – в смятении переспросил герцог. Дыхание со свистом вырывалось из его горла.

Марк утвердительно кивнул.

– Да, они считают, что Джона отравили, ваша светлость.

– Нет! – вырвалось из горла герцога. Он закрыл глаза, и по его впалым щекам покатились слезы.

Николь достала из сумочки платок и протянула старику. Потом взяла его за руку и тихо проговорила:

– Мне бесконечно жаль, ваша светлость.

– Я сделаю все возможное, чтобы найти убийцу, – звенящим от ярости голосом произнес Марк.

Старик открыл глаза. Его дыхание было тяжелым и хриплым. Николь напряженно следила за ним. Она боялась, что у больного может начаться сердечный приступ. Наконец взгляд герцога прояснился, в глазах его появилась решимость.

– Ты должен обещать, что отомстишь за него, – прошептал он.

Марк кивнул.

– Милорд, обещаю, что я найду убийцу. И он предстанет перед правосудием.

– Чем я могу помочь? – спросил герцог. На его бледных щеках появился лихорадочный румянец. Он был стар и болен, но не перестал быть мужчиной.

«Как это ужасно… – подумала Николь. – К концу жизни лишиться единственного сына… Будучи прикованным к постели…»

– Наше расследование пойдет быстрее, если мы сможем собрать всех тех, кто находился в гостях у Джона в тот вечер, – сказал Марк.

Герцог кивнул и попытался сесть поудобнее. Николь помогла ему, поправив подушки у него за спиной.

– Ты хочешь, чтобы их собрал я? – спросил герцог. – Здесь? – Он снова зашелся в кашле.

– Нет, – ответил Марк, когда кашель стих. – Нам придется опрашивать их в течение некоторого времени. На подготовку уйдет два-три дня, возможно – немного больше. Но чем раньше мы начнем, тем лучше. Вы должны пригласить их в ваш загородный дом на поминки.

– Договорились, – тут же ответил герцог. – Однако… А что, если кто-то откажется?

– Я подумаю об этом позже, – пробормотал Марк. – И еще вы должны сообщить им, что после поминок намерены назвать имя следующего герцога. Намекните, что это будет сюрприз.

– Превосходно… – выдохнул герцог.

Николь подняла глаза на мужа и тихо спросила:

– Ты уверен, что это правильное решение? Учитывая состояние его светлости…

– Со мной все будет в порядке, – перебил старик и опять закашлялся.

Марк несколько секунд смотрел на дядю с печалью в глазах.

– Это будет непросто, – сказал он. – Но если вы сумеете добраться до Суррея и собрать там всех гостей Джона… Тогда, полагаю, мы добьемся успеха в расследовании.

– А почему бы не пригласить всех сюда, в этот дом? – спросила Николь. – В таком случае его светлости не придется подвергать себя риску тяжелого путешествия.

– Если мы пригласим гостей сюда, они смогут уехать в любой момент, когда пожелают. А в загородном доме они будут вынуждены остаться и отвечать на вопросы в течение как минимум нескольких дней. Кроме того, все полагают, что Джон упокоится там же, в Колчестер-Мэнор. Это отличный повод пригласить гостей именно туда. А желание узнать имя следующего герцога не позволит им сразу же разъехаться.

– Да-да, я согласен! – воскликнул герцог, немного оживившись. – Я сделаю все, что необходимо. Только скажите, когда надо их пригласить. И кого…

– Трех джентльменов и четырех дам. То есть всех, кто присутствовал на последнем ужине Джона. И еще – нескольких слуг, если я не сумею вычеркнуть их из списка подозреваемых. – Марк перечислил имена.

Герцог позвонил в колокольчик, вызывая лакея. Когда тот явился, он приказал ему немедленно послать за своим секретарем.

– Мы разошлем приглашения сегодня же, – оживленно заявил герцог. Вероятно, желание отомстить за сына придавало ему сил.

Николь погладила больного по руке, а Марк, снова заложив руки за спину, поклонился и проговорил:

– А теперь мы вас оставим, ваша светлость.

Супруги вышли из дома герцога и сели в экипаж в полном молчании. Только отъехав довольно далеко от дома, Николь, наконец, отважилась заговорить:

– Ты не думаешь, что твой дядя может и не пережить такого испытания, как прием гостей в загородном доме?

– Но ему не придется ничего делать. Там ведь десятки слуг. К тому же он сам сказал, что цеплялся за жизнь только ради Джона. Думаю, теперь он будет цепляться за жизнь, чтобы узнать, кто убил его сына. А нам нужна его помощь.

– Я все понимаю, – тихо сказала Николь. – Просто мне страшно подумать, что смертельно больной старик вынужден принимать в своем доме убийцу сына. – Она невольно вздрогнула.

– Согласен. – Марк отвернулся и стал смотреть в окошко. Его лицо казалось высеченным из камня. – Ради дяди нам придется узнать правду как можно скорее, – процедил он сквозь зубы.

Николь прижала пальцы к вискам – у нее вдруг ужасно разболелась голова.

– Кого именно из гостей ты подозреваешь? – спросила она, не в силах удержаться.

Марк шлепнул перчатками по колену и проворчал:

– На данный момент все они подозреваемые. Но мистер Картрайт, вероятнее всего, считает себя наследником титула, и это весомый мотив для убийства.

– Ты прав, – сказала Николь. После недолгой паузы спросила: – Как насчет твоих планов на новую должность?

– Мне пока что не до этого, – ответил Марк. – До отъезда на поминки я нанесу визит лорду Тоттенхему и уведомлю его, что в течение какого-то времени буду отсутствовать. Он не станет возражать, ведь сам просил привлечь меня к этому расследованию.

– А если он узнает, что ты маркиз? – спросила Николь, глядя мужу в глаза.

– Я не маркиз. – Марк скрипнул зубами. – Я намерен просить дядю хранить новость в секрете в течение некоторого времени. Я еще не решил, приму ли титул, но если действительно стану маркизом… Сначала хочу получить назначение.

Глава 23

Следующие дни прошли в лихорадочной подготовке. Приглашения на поминки были отправлены всем семерым участникам злополучного ужина. И все они приняли приглашение.

Марк читал письмо от своего агента на севере Англии, когда в дверь кабинета постучал дворецкий.

– Да, войдите.

– Извините, сэр, но пришли три человека, которые хотят с вами поговорить. Слуги, судя по виду. Они говорят, что вы велели им прийти, – добавил дворецкий с некоторым неодобрением.

Трое слуг? Судя по всему – кухарка Джона и два лакея.

– Спасибо, Эббот. Проводи их сюда по одному.

Дворецкий поклонился и вышел. Спустя три минуты порог кабинета робко переступила полная женщина средних лет, с ярко-голубыми глазами. Ее волосы были прикрыты чепцом.

– Входите же, – сказал Марк, вставая.

Женщина нерешительно прошла в комнату. Ее лицо покрылось красными пятнами; она явно нервничала.

Марк указал на стул, стоявший перед его столом.

– Присядьте. Я генерал Марк Гримальди. А вы кто?

Женщина подошла к стулу и опустилась на него, не сводя глаз с лица Марка.

– Я миссис Уотли, кухарка лорда Джона. То есть… я была его кухаркой. Теперь я ничья кухарка. – Ее глаза наполнились слезами.

Марк посочувствовал несчастной женщине.

– Спасибо, что пришли, миссис Уотли, – проговорил он мягким голосом. – У меня к вам несколько важных вопросов.

– Конечно, сэр. – Женщина кивнула. – Задавайте.

– Вы готовили ужин в тот вечер, когда умер лорд Джон?

– Да, сэр. – Женщина снова кивнула. – Ох, это ужасная трагедия…

Марк невольно вздохнул.

– Скажите, а кто подавал на стол?

– Тимоти и Мэтью. – Голос кухарки дрогнул. – Они оба пришли сегодня со мной, но дворецкий сказал, что я должна идти к вам первой.

– Да, верно. – Марк откашлялся. – А кто подавал вино?

– Вино?.. – Миссис Уотли почесала чепец на затылке. – Вино обычно приносят из погреба, сэр. Помню, я заметила, что Тимоти украдкой попробовал глоток, прежде чем отнес его в столовую. Тимоти любит выпить, но в остальном он отличный работник.

Марк внимательно наблюдал за женщиной.

– А Мэтью? Вы видели его с вином?

Миссис Уотли энергично потрясла головой.

– Нет, сэр. В самом начале ужина Мэтью мне помогал, потому что я, неуклюжая, опрокинула супницу. Пришлось ее мыть и все убирать.

– Мэтью все это время был с вами?

– Да, сэр.

– А что вы думаете о лорде Джоне? – спросил Марк.

Глаза миссис Уотли наполнились слезами. Она утерла их носовым платком, который достала из рукава.

– Он был очень хороший человек и справедливый хозяин, сэр. Нам всем будет его не хватать.

Марк ненадолго задумался. Было очевидно, что кухарка любила и уважала своего хозяина.

– Миссис Уотли, а что вы знаете о мистере Картрайте?

– О мистере Картрайте? – в растерянности моргая, переспросила кухарка.

– Да. Он ведь присутствовал на ужине, не так ли? Говорят, он станет следующим маркизом.

Глаза кухарки округлились.

– Ах да, конечно, мистер Картрайт! Весьма приятный молодой человек. Он дал нам немного денег.

– Сколько именно?

– По фунту каждому, сэр.

– Так много? Он объяснил, чем вызвана такая щедрость?

– Нет, сэр. И он никогда не говорил, что станет следующим маркизом. Мы слышали об этом от одной из горничных. Но мы решили, что он хотел помочь нам продержаться, пока будут решаться вопросы с завещанием… и прочее.

– Спасибо, миссис Уотли, – сказал Марк. – Это все. Пожалуйста, пришлите ко мне Мэтью. – Марк открыл ящик, достал кошелек и, вытащив оттуда фунт, протянул деньги кухарке. – Еще раз спасибо за помощь, – добавил он.

Кухарка взяла монету и расплылась в улыбке.

– Всегда рада помочь, сэр, – сказала она. – Всегда рада…

Через несколько минут в комнату заглянул черноволосый и черноглазый юноша. В руке он держал шляпу.

После того как юноша подтвердил, что действительно прислуживал за столом, Марк спросил:

– Ты подавал вино?

– Нет, – ответил лакей. – Вино подавал Тимоти.

– Ты уверен? – Марк прищурился.

Мэтью подергал свой воротник.

– Да, сэр, я… Я видел, как он выпил маленький стаканчик, до того как понес вино наверх.

– Ты уверен? – спросил Марк.

– Да, сэр. – Лакей еще раз дернул воротник. – Это… Тимоти всегда так делает. Но в остальном он отличный работник. Да-да, поверьте!

«Очень интересно… – размышлял Марк. – И миссис Уотли, и Мэтью защищают Тимоти, несмотря на его склонность к хозяйскому вину». Эти трое явно дружили. Но важнее всего другое… Если Тимоти пил хозяйское вино, то ни у кухарки, ни у второго лакея не было оснований добавлять туда отраву. Ведь они знали, что Тимоти обязательно немного выпьет. Это исключало и самого Тимоти из числа подозреваемых. Правда, он мог отравить вино уже после того, как снял пробу: по пути в столовую, – но такой вариант представлялся Марку маловероятным. Возможно, беседа с Тимоти прольет какой-то свет…

– Что ты думаешь о лорде Джоне? – спросил Марк.

Лакей грустно улыбнулся.

– Он был хороший человек. Очень хороший. Я ни разу не слышал от него ни одного грубого слова.

Марк на несколько секунд задумался, потом задал очередной вопрос:

– Где ты находился, когда увидел, что Тимоти пьет вино?

Мэтью явно смутился и покраснел.

– Ну отвечай же… – Марк подался вперед.

– Я был в кухне, сэр. – Слуга помолчал и со вздохом добавил: – А также в коридоре, прилегающем к столовой.

– И что же?.. – Марк нахмурился. – Может, ты увидел что-то… странное?

– Видите ли, сэр, Тимоти сначала пропустил глоток-другой под лестницей, а потом, уже перед входом в столовую, выпил еще немного. Он для этого всегда носит с собой свой собственный стаканчик.

– Неужели?.. – пробормотал Марк и в задумчивости откинулся на спинку кресла.

– Да, сэр. – Мэтью тяжело вздохнул. – Только, пожалуйста, не говорите ничего мистеру Картрайту. Тимоти, конечно, иногда выпивает, но он очень держится за это место. У него больная мать и маленькая сестра. Если его выбросят на улицу… Что станет с его семьей?

Марк кивнул.

– Да, понятно. Не волнуйся, я ничего не скажу мистеру Картрайту. Кстати о нем. Он тебе что-нибудь говорил?

– Он дал нам по фунту, сэр, – с готовностью ответил лакей. – Мне, Тимоти, кухарке и горничным. Экономке и дворецкому он, наверное, дал больше, но об этом лучше спросить у них.

Марк пристально взглянул на собеседника.

– Он сказал, почему дает вам деньги?

– Нет, сэр. Но одна из горничных говорила, что слышала разговор двух дам, бывших в гостях. И они сказали, что мистер Картрайт – наследник герцога после лорда Джона. Вот мы и решили, что он наш новый хозяин.

– Понимаю. – Марк достал из кошелька еще одну монету и протянул Тимоти. – Спасибо за помощь.

Мэтью одарил генерала щербатой улыбкой и направился к двери.

– Прислать к вам Тимоти? – спросил он, обернувшись.

– Да, пожалуйста.

Рассказ Тимоти ничем не отличался от других рассказов. Слуга подтвердил получение фунта от мистера Картрайта, причем тот не упоминал о том, что станет следующим маркизом. На вопрос, что он думает о лорде Джоне, Тимоти искренне ответил:

– Он был прекрасным человеком, сэр. Он знал о моем пристрастии к вину, но смотрел на это сквозь пальцы.

– Да? – Марк едва заметно улыбнулся. Похоже, слуги любили его кузена. И Марк почувствовал себя виноватым из-за того, что не удосужился узнать его лучше.

– Да, сэр. – Тимоти понурил голову. – Даже увидев как-то раз, что я пробую вино, предназначенное для ужина, он ничего не сказал.

– Погоди… – Марк насторожился. – После того как ты сделал последний глоток вина, ты понес его прямо в столовую?

Тимоти судорожно сглотнул, но взглянул Марку прямо в глаза.

– Да, сэр. Я налил себе немного в стаканчик, выпил, а потом понес вино в гостиную. Я так делаю почти каждый вечер.

– Что ж, спасибо за рассказ, Тимоти. – Марку приходилось сталкиваться с самыми разными странностями, но слуга, который не может удержаться, чтобы не попробовать хозяйского вина, и тем самым создает себе алиби, – это для него было внове.

Вытащив из кошелька три фунта, генерал положил их на стол, прямо перед лакеем.

– Что это, сэр? – спросил Тимоти, в изумлении глядя на монеты.

– Как видишь, это деньги. Один фунт для тебя, другой – для твоей матери, а третий – для сестры, – пояснил Марк.

Слуга взял деньги.

– Спасибо вам, спасибо, сэр, – пробормотал он. – Вы очень добры.

– Но если я услышу, что ты потратил хотя бы шиллинг из этих денег на выпивку, – поверь, тебе не поздоровится.

– Нет, сэр. Что вы, сэр. Я понимаю, сэр. – Молодой человек быстро поднялся и выбежал из комнаты, сжимая монеты в кулаке.

А Марк надолго задумался. Было ясно: никто из троих не был виновен в отравлении маркиза. Судя по всему, они даже не знали, что их хозяина отравили. Кроме того, у них не было причин желать смерти лорду Джону. Они любили его, и служба у него обеспечивала их средствами к существованию. Более того, эти трое обеспечивали друг другу алиби. Следовательно, они не нужны в доме дяди в Суррее. Но кто же тогда отравил вино его кузена? И как это произошло?

Марк стал машинально перебирать бумаги, лежавшие на столе. В данный момент он был не в состоянии выполнять даже такую рутинную работу. Ему хотелось побыстрее оказаться в Суррее и начать расследование. Его вещи уже были упакованы, и он подробно обсудил с Оуклифом стратегию. Генерал Гримальди чувствовал прилив энергии. Он всегда испытывал воодушевление, начиная охоту за преступником, будь то шпион или обычный убийца.

Встав из-за стола, Марк подошел к окну. Да, он был вполне готов к началу расследования. А вот к чему он оказался не готов, так это к жизни в одном доме с собственной женой.

Марк глухо застонал и провел ладонью по лицу. Они с Николь все эти дни почти не виделись. И уж тем более не прикасались друг к другу. Жили в одном доме… как соседи. Николь ходила по магазинам, а также осматривала дом и беседовала со слугами. А он вместе с Оуклифом планировал расследование и выполнял свои служебные обязанности – управлял деятельностью английских шпионов. По службе у него стало меньше работы. После окончания войн с Францией обстановка стала намного спокойнее. Хотя, конечно, были странные попытки вернуть Наполеона на трон… Генерал криво усмехнулся. Одну такую попытку он вместе с братьями Кавендиш пресек в прошлом году. Но в основном работа его заключалась в борьбе с контрабандистами и всеми теми, кто нарушал законы на английских берегах.

Марк хотел выйти на политическую арену и провести масштабные изменения. Стране требовалась полиция. Сыщиков с Боу-стрит явно не хватало, и в этом Николь была с ним согласна.

Николь?.. Жена скорее всего решила, что он окончательно лишился рассудка. Она практически предложила ему себя, а он с презрением отверг ее – назло самому себе. Это было верхом глупости по целому ряду причин. Во-первых, он лишился очевидного удовольствия. Во-вторых, он обещал жене сделать ей ребенка. Из этого следовало, что он не просто осел, а бесчестный осел, не выполняющий собственных обещаний.

Марк прижался лбом к стеклу и уставился в окно невидящим взглядом. Он испытывал неловкость. И эта неловкость лишь усилится, потому что они вместе поедут в Суррей, где все на них будут смотреть – герцог, его сестра тетя Харриет, его кузина Регина, внучка Харриет… и бог знает кто еще. Проклятье! Следовало во что бы то ни стало перебороть себя и побыстрее уложить Николь в постель. И ему не будет с ней скучно. Время с Николь никогда не бывало скучным.

Недели после встречи с Николь на балу в доме ее бабушки пролетели незаметно. Они украдкой встречались и целовались. Марк использовал любую возможность, чтобы поухаживать за прелестной леди Николь Хантингтон. Странно, но ее мать и бабушка не возражали. Впрочем, Николь в какой-то момент прояснила ситуацию. Мать с бабушкой якобы сказали, что уверены в правильности ее выбора. Под правильным выбором, разумеется, подразумевался маркиз Тинсли.

Маркиз же приезжал в дом бабушки Николь с той же регулярностью, что и Марк, но предприимчивый капрал все чаще обводил его вокруг пальца. Когда приезжал лорд Тинсли и просил разрешения увидеть леди Николь, как правило, оказывалось, что Марк прибыл раньше и уже увез Николь на прогулку в парк, или поесть мороженого к Гюнтеру, или еще куда-нибудь. И им было не важно, куда именно ехать, главное – чтобы ехать вместе. Марку нравилось обманывать не слишком сообразительного маркиза, и он зачастую получал награду в виде поцелуя прелестной леди Николь.

Примерно через месяц после их первой встречи молодые люди отправились на прогулку в сад бабушки. И Николь со вздохом сказала:

– Мне следует скоро вернуться. Иначе мама будет искать меня.

Они подошли к розовой беседке, где впервые поцеловались. Не говоря ни слова, Марк повернулся к девушке, увлек ее за собой в беседку и обнял. Воздух был напоен ароматом роз. Их губы встретились. И он почувствовал ее вкус – вкус клубники. Николь ответила на поцелуй, причем с такой страстью, что Марк стал мечтать о холодном душе.

Когда же он, наконец, оторвался от ее губ, Николь, упершись лбом ему в грудь, прошептала:

– Я все время мечтаю, что мама застанет нас целующимися.

– Что?.. – изумился Марк.

– Ты прекрасно все слышал. Если мама нас увидит, я буду обесчещена и ты, как честный человек, должен будешь на мне жениться.

– В таких радикальных мерах нет никакой необходимости, – с усмешкой пробормотал Марк.

– Ты так считаешь?

– Да. – Марк опустился на одно колено и взял девушку за руку. – Леди Николь Хантингтон, вы окажете мне величайшую честь, согласившись стать моей женой?

Николь молчала, и у него упало сердце. Неужели он ее неправильно понял? Он-то полагал, что она влюбилась в него так же страстно, как он в нее. Судя по ее отдельным словам и намекам, она ожидала предложения, и ей было наплевать, что он простой капрал. Значит, он ошибся? Значит, ее все же интересует общественное положение будущего мужа?

Молчание затягивалось, и в какой-то момент Марк вдруг заметил, что глаза девушки полны слез.

Он встал и снова заключил ее в объятия.

– Только не плачь, милая. Если ты не хочешь…

– О, нет-нет! – Николь почти кричала. – То есть я хотела сказать, что да. Я выйду за тебя замуж. Просто я так долго ждала, когда ты попросишь меня об этом…

Марк улыбнулся, и их губы вновь слились в поцелуе. А спустя несколько минут он сообщил:

– Любимая, я сделаю тебя самой счастливой женщиной в мире.

Подхватив Николь на руки, Марк закружил ее в воздухе. И оба весело смеялись.

– Это хорошо, – сказала она, когда Марк опустил ее на землю. – Потому что я намерена сделать тебя самым счастливым мужчиной на Земле. Пойдем скажем маме.

При воспоминании об этом у Марка заныло сердце. Они обещали сделать друг друга счастливыми. И оба оказались лжецами.

Удивительно, но и мама, и бабушка Николь охотно дали свое согласие на этот союз. Марк полагал, что они, зная об упрямстве Николь, не захотели идти против ее воли, раз уж она уже что-то вбила себе в голову. Или, возможно, они понимали, что он добьется в жизни большего. Марк знал, что поверенные графини наводили о нем справки. Неужели они узнали о его родстве с герцогом? Нет, едва ли. Об этом почти никто не знал.

Спустя три недели было сделано официальное оглашение, и ровно через два месяца после их первой встречи состоялась свадьба. Марк договорился на службе о продлении отпуска до конца лета. Молодожены проводили долгие жаркие дни в постели или же обустраивали свою новую квартиру. Это было счастливейшее время в жизни Марка. А потом все пошло не так…

Марк вздрогнул, отвернулся от окна и нехотя пошел обратно к столу. Не было смысла предаваться воспоминаниям. Прошлое должно остаться в прошлом. Он обвел глазами кабинет. До поездки в Суррей на поминки кузена Джона осталось сделать совсем немного.

Часом позже он стучал в дверь дома лорда Тоттенхема. Дверь открыл дворецкий, который тотчас же проводил генерала в кабинет хозяина.

Увидев гостя, лорд Тоттенхем воскликнул:

– Рад встрече, Гримальди! Пришли, чтобы пригласить меня на ужин? Аллен говорил, что так и будет.

Марк протянул Тоттенхему руку для рукопожатия.

– К сожалению, нет, милорд, – ответил он. – Пока нет. Как вам известно, я помогаю в расследовании смерти сына герцога Колчестера.

Лорд Тоттенхем жестом пригласил гостя сесть. Сам же расположился в массивном кресле.

– Ах да-да… – закивал он. – Чертовски неприятная история. Джон был совсем молодым человеком. Я рад, что вы занялись этим делом. Есть подозреваемые?

– Да, есть, несколько человек, – ответил Марк. – И мы решили собрать всех тех, кто был в доме Джона в тот вечер, в поместье герцога. Мы хотим понаблюдать за ними. Герцог пригласил их всех в Колчестер-Мэнор на поминки. И я пришел к вам предупредить, что несколько дней буду отсутствовать.

Лорд Тоттенхем раскурил трубку и выпустил в потолок кольцо дыма.

– Да, знаю. Я тоже там буду, – сказал он.

Марк в растерянности пробормотал:

– Вы, милорд?

Еще одно кольцо дыма проплыло в воздухе.

– Да, я, – кивнул хозяин кабинета. – Ведь Колчестер намерен назвать имя будущего герцога. Ходят слухи, что общество ждет сюрприз. Как я слышал, данное герцогство передается по наследству не совсем обычно. Решив, что это будет весьма любопытно, я попросил разрешения герцога присутствовать. Я его дальний родственник, поэтому он дал свое согласие. Ни за что не пропущу такое мероприятие.

– Значит, вы будете в Суррее?.. – Марк все еще не мог прийти в себя.

– Да. – К потолку поднялось третье кольцо дыма. – И я очень надеюсь, что вы привезете в Суррей вашу прелестную жену. Мне бы хотелось познакомиться с ней поближе.

Пять минут спустя Марк сбежал вниз по лестнице и направился к своему экипажу. Лорд Тоттенхем едет в Суррей? Что ж, замечательно! Ведь все равно рано или поздно ему, Марку, придется рассказать о своем родстве с герцогом. Но им с Николь все это время следует притворяться любящей парой. В их взаимной любви не должен усомниться человек, от которого зависело его, Марка, будущее.

Глава 24

Они выехали в Суррей на следующий день рано утром. Николь надела темно-синее дорожное платье, накидку того же цвета и новую шляпку, купленную на Бонд-стрит. Супруги договорились не надевать черных траурных одежд, чтобы хоть на время не раскрывать родственных связей с герцогом, но все же в знак уважения к его светлости оделись в темное.

Очередной поход по магазинам стал для Николь разочарованием. Она надеялась встретить старых знакомых, а ее никто не узнавал. Впрочем, она понимала, что не следовало удивляться. Все-таки прошло десять лет. А те, юные дебютантки, с которыми она когда-то общалась, теперь были замужними дамами с детьми и, вероятно, ходили по магазинам в другое время. Тем не менее было приятно гулять по Лондону в сопровождении лакея и горничной. До сих пор она не осознавала, как ей не хватало английских чайных и шляпных лавок. К тому же было очень приятно говорить по-английски и видеть, что никто не воротит от тебя нос.

Ее поход по магазинам пробудил множество воспоминаний, которыми не с кем было поделиться. Купив кое-какие мелочи и вернувшись домой, Николь села за стол и снова уставилась на чистый лист бумаги, на котором должно было появиться письмо к матери. Она втайне надеялась встретить мать на Бонд-стрит, что избавило бы ее от необходимости писать. Но мать всегда это время года жила в поместье, так что ничего удивительного…

Вид чистого листа бумаги вызвал у Николь чувства, близкие к ненависти. В конце концов она бросила листок в ящик стола, задвинула его и – для верности – провернула в замке ключ. Она решила, что напишет матери, когда вернется из Суррея.

Николь покосилась на мужа. По его лицу, как обычно, нельзя было понять, какие мысли и чувства им владели. Вот уж воистину каменный человек. Печалит ли его то, что он лишился кузена так рано? Пусть даже Марк его почти не знал, – Джон все равно был его родственником. Сожалел ли он о том, что не узнал кузена поближе, когда тот был жив? Ругал ли он себя за невнимание к смертельно больному дяде? Скорее всего нет. Марк не из тех, кто сожалеет о чем-либо. Или все же сожалеет? Если да, то о чем именно?

Тихо вздохнув, Николь стала смотреть в окно. Она хотела задать мужу множество вопросов, но не знала, что она значила для него. За все прошедшие дни он не сделал ни одной попытки к ней прикоснуться. И она не собиралась его торопить. На него навалилось слишком много проблем. Едва ли следовало требовать нежности от человека, чей дядя находился при смерти, а кузен был убит на днях.

Интересно, что сейчас чувствовал Марк? Конечно, ему не требовались утешения – мужчины никогда их не ждут. Она внимательно посмотрела на него. Он сидел, уткнувшись в газету. Нет, не похоже, что он грустил. Скорее злился. Злился на убийцу. Он обязательно узнает, кто отнял жизнь у его родственника, – в этом Николь ни секунды не сомневалась. Марк не из тех, кому можно нанести удар, не получив сдачи. Так что убийцу ждала неминуемая расплата.

Николь старалась придумать какую-нибудь безопасную тему для беседы. А Марк по-прежнему сидел, глядя в газету. Молчание становилось невыносимым, и Николь, откашлявшись, проговорила:

– Скажи, а кроме тех людей, что были тогда на ужине у Джона, кто еще приедет в Суррей?

Марк оторвался от газеты и, медленно сложив ее, ответил:

– Будут лорд Тоттенхем и Дэффин Оуклиф.

– Дэффин? – обрадовалась Николь. На ее лице расцвела прелестная улыбка.

Марк поджал губы.

– Не знал, что вы близки и называете друг друга по имени.

Николь пожала плечами.

– Мне он всегда нравился.

– Да, я знаю. А он восхищается тобой, – прорычал Марк и вернулся к чтению.

– Он меня еще помнит? – удивилась Николь. Ее воспоминания о Дэффине были исключительно приятными.

– Разумеется, он тебя помнит. Не каждый день ему приходится нанимать дебютанток для участия в расследовании, – холодно ответствовал Марк из-за газеты.

– Это уж точно! – засмеялась Николь.

Пора было менять тему. Она всегда уважала Дэффина, и он ей нравился. Но Марка явно раздражали ее отношения с сыщиком. Ей хотелось бы думать, что муж ревнует. Между ней и Дэффином никогда не было ни намека на романтические чувства. Их отношения всегда оставались сугубо профессиональными, хотя и не вполне обычными. А вот ревность Марка… Ревность могла означать, что жена ему все-таки небезразлична? Хм… подобное маловероятно.

Окончательно запутавшись, Николь поняла: она не знала, что именно не понравилось Марку в их разговоре о Дэффине, – но в любом случае следовало сменить тему.

Немного поразмыслив, Николь спросила:

– Как долго ты намерен умалчивать о своих родственных связях с герцогом? Когда ты сообщишь о них лорду Тоттенхему?

Марк опустил газету на колени.

– Я намерен держать язык за зубами… Ну, по крайней мере до тех пор, пока герцог не сделает официальное объявление.

Николь склонила голову к плечу.

– Ты имеешь в виду объявление о наследнике?

Марк утвердительно кивнул.

– Нет, ты должен сказать ему раньше! – воскликнула Николь. – Нельзя допустить, чтобы это стало для него неожиданностью.

Марк пожал плечами и снова взялся за газету.

– Решу по ходу дела, – пробормотал он.

Николь тяжко вздохнула.

– Все еще надеешься на чудо? Думаешь, найдется выход?

– Я намерен задать ряд вопросов коллегам из Уайтхолла. Уверен, найдется способ тихо отказаться от герцогства.

Николь молча кивнула, обдумывая слова мужа. Она еще никогда не встречала человека, желавшего добровольно отказаться от герцогского титула. Впрочем, и от любого другого титула.

– Если ты не примешь титул, то кто же его получит? Мистер Картрайт?

– Понятия не имею. Может быть, он. – Марк опять сложил газету, поместил ее на сиденье рядом с собой и стал смотреть в окно. Там не оказалось ничего интересного – одни лишь бескрайние зеленые поля. – Возможно, его примет Регина, – добавил он.

– Регина? – Николь в удивлении заморгала. – Но ведь она женщина…

Губы Марка слегка дернулись, что при наличии воображения можно было бы принять за улыбку.

– Да, я в курсе, – кивнул он.

– И она не замужем, – добавила Николь.

– Интересно, откуда ты это знаешь? – Марк прищурился. – Ах да, ты говорила, что переписываешься с ней.

Николь вскинула подбородок.

– Моя мать информирует меня обо всех светских новостях, особенно, если они касаются тех, кто мне симпатичен. А Регина мне всегда нравилась.

– А как насчет леди Харриет? – поинтересовался Марк.

– Харриет – очень милая пожилая дама.

Леди Харриет, бабушка Регины и тетя герцога, была маленькой сухонькой старушкой, отличавшейся чувствительностью и удивительной болтливостью. А ее внучка была умна, имела трезвую голову на плечах и категорически отвергала все предложения руки и сердца, считая, что они исходят только от охотников за приданым и от людей, желающих повысить свой общественный статус. У Регины и Марка, по сути, было много общего, только она не отказывалась от семьи – всего лишь старалась дистанцироваться от нее. В свои двадцать девять лет Регина была убежденной и общепризнанной старой девой. Мало кто нравился Николь больше, чем она.

– Регина была бы лучшей герцогиней, чем я – герцогом, – пробурчал Марк. – Чертовски несправедливо, что закон дает все права мужчинам.

– Какой ты прогрессивный! – фыркнула Николь.

– Ты же знаешь, я никогда не сбрасывал со счетов женщин. Уверен, их нельзя недооценивать.

Сердце Николь затрепетало.

– Да? Кого ты обманываешь – меня или себя? Ты забыл, что был крайне недоволен моими контактами с агентами с Боу-стрит?

Марк скрипнул зубами.

– Я был недоволен твоими контактами с Боу-стрит потому, что…

– Давай не будем спорить, – перебила Николь и уставилась в окно. Из этого разговора все равно не вышло бы ничего хорошего. Она тихонько вздохнула и вновь заговорила: – Да, я с тобой согласна, Регина была бы хорошей герцогиней. Но я также считаю, что ты бы мог стать отличным герцогом. – Николь в нерешительности покосилась на мужа.

– Я не предназначен для герцогства, – заявил Марк.

Его жена усмехнулась.

– Иногда жизнь заставляет нас становиться совсем не теми людьми, которыми нам хотелось бы стать.

Марк хмуро взглянул на жену и отвел глаза.

А она продолжала:

– И все же я уверена: ты должен рассказать обо всем Тоттенхему до того, как герцог сделает свое объявление.

Марк кивнул.

– Я так и сделаю. Но не сразу. Мне нужно найти правильную формулировку и, разумеется, объяснить, почему я скрывал все это раньше.

– Да, это будет непросто, – заметила Николь.

Марк опять развернул свою газету, потом пробормотал:

– А пока мы с тобой должны изображать любящую пару.

Николь поморщилась. В горле у нее пересохло. Ей, конечно же, следовало сказать, о чем она думала уже много дней. То, от чего ее сердце болезненно сжималось.

– Знаешь, если ты примешь титул маркиза, я тебе буду не нужна. Лорд Тоттенхем узнает, что ты член прославленной семьи Колчестер, и тогда вопрос с твоим назначением будет решен.

– Глупости, – буркнул Марк, не поднимая глаза от газеты.

– Мы оба знаем, что это вовсе не глупости, – возразила Николь. О, как же ей хотелось вырвать эту проклятую газету из рук мужа и вышвырнуть в окно экипажа.

Муж наконец-то оторвался от газеты и проговорил:

– Тогда ты должна радоваться, что герцогство не входит в мои намерения. Кроме того… Ты ошибаешься. Твое присутствие мне очень поможет. Тоттенхему нужен семейный человек. Ты мне нужна.

Их взгляды встретились, и Николь со вздохом сказала:

– А ты, Марк, нужен мне.

Она больше ничего не сказала, и Марк – в который уже раз – уставился в газету. Но казалось, что их последние слова еще долго звучали в экипаже.

Глава 25

Когда вдали появился Колчестер-Мэнор, Марк невольно стиснул зубы. Это огромное поместье было по-настоящему великолепно: просторные лужайки, парки, сады, луг, заросший полевыми цветами, и озеро с чистейшей водой, – ничего подобного в округе больше не было. Марк приезжал сюда дважды, еще ребенком. Мать привозила его одна, так как отца здесь не принимали.

Марку всегда казалось, что в этом поместье было что-то странное, – пожалуй, даже нелепое. Слишком большое, слишком величественное, слишком богатое… В общем, здесь всего было слишком. Ему становилось очень неуютно, когда он видел своих суровых предков, взиравших на него с портретов, которыми были увешаны все стены. И он не чувствовал себя здесь дома.

Когда Марк приехал сюда в первый раз, дедушка взирал на него сверху вниз – как на какое-то насекомое, и на его лице было написано явное неодобрение. Только кухарка была с ним ласкова, она дала ему печенья и погладила по головке – единственное приятное воспоминание о первом пребывании в поместье. Остальные же воспоминания… Об этом очень хотелось бы не думать.

Когда они приехали сюда во второй раз, мама попросила его поиграть наверху в старой детской, пока она поговорит с дедушкой. Марку тогда было почти восемь лет, и ему быстро надоедали любые занятия – впрочем, такое с ним происходило всю его жизнь. И вот, заскучав, он покинул детскую и стал бродить по дому, открывая все двери подряд и заглядывая в замочные скважины, если двери были заперты. Так он добрался до первого этажа, где болтался без всякой цели, пока не услышал голос матери, доносившийся из кабинета деда. Марк уже взялся за дверную ручку, чтобы войти и спросить у мамы, когда они поедут домой, но тут вдруг услышал злобный голос деда.

– Он же наполовину итальянец! – воскликнул герцог.

– Да, мой муж итальянец. И что же из того? – Голос матери был резким и тоже недобрым. Такого Марк еще не слышал.

– Он тебе не муж! – прорычал дед.

– Отец, ты безумен. Конечно, он мой муж, и я его люблю, – возразила мама.

– Ха! Любовь не имеет никакого отношения к браку. – В голосе деда звучало раздражение. – Не знаю, почему ты этого так и не смогла понять.

– Нет, отец, ошибаешься. Любовь – это главное в браке, – снова возразила мать. – Не знаю, почему ты так упорно отказываешься это понимать.

– Еще не поздно! – закричал дед. – Ты можешь получить развод. Мы аннулируем брак. Кроме того… вы ведь венчались только в католической церкви, следовательно, это не настоящий брак.

Марк услышал тихий возглас матери и в испуге стиснул дверную ручку.

– Пусть это не твоя религия, отец, – проговорила мама уже спокойным голосом, – но уверяю тебя, наш брак вполне реален и абсолютно законен.

Внезапно раздался грохот, видимо, дед стукнул кулаком по столу.

– Ты не в состоянии мыслить логически, Мэри! – завопил он. – Если ты откажешься от этого мезальянса, мы все уладим.

– У меня восьмилетний сын, отец. Или ты об этом забыл?

– Можешь оставить его при себе, – проворчал дед. – Мы отправим его в Итон. Это будет не первый ублюдок, закончивший Итон.

Раздался скрип – судя по всему, мама встала со стула.

– Ублюдок? Да как ты смеешь?! Марк не ублюдок! – Мальчик услышал шорох юбок – мама шла к выходу. И Марк поспешно отошел от двери. – Если ты отказываешься принимать моего мужа и моего сына, тогда ты мне больше не отец. Можешь считать, что у тебя нет не только внука и зятя, но и дочери.

– Ты не посмеешь… – послышался голос деда.

– Еще как посмею! Я ухожу и больше не вернусь.

Дверная ручка повернулась, и Марк затаил дыхание.

– Мэри, если ты сейчас уйдешь, двери этого дома будут для тебя навсегда закрыты.

– Прощай, отец.

Марк отбежал подальше и сделал вид, что внимательно рассматривает стоявшую у стены лампу.

Когда мама распахнула дверь и вышла в коридор, в ее глазах были слезы.

– Пойдем, Марк, – сказала она и раскрыла для сына объятия. – Нам пора домой.

В тот день он видел деда в последний раз. И последний раз был в этом роскошном поместье. Дед его ненавидел. Ненавидел своего единственного внука. Марк слышал это собственными ушами. Он назвал его ублюдком. Правда, дядя утверждал, что дед к старости смягчился, что он помирился с дочерью и они все трое согласились, что Марк достоин герцогского титула, если до этого когда-нибудь дойдет. Но Марк-то знал: он не имел морального права на герцогство. Да, он чужой и прибыл сюда лишь для того, чтобы провести расследование. Выполнив свою работу, он отсюда уедет и больше никогда не вернется.

Глава 26

Николь смотрела в окно, чуть приоткрыв рот. Великолепие Колчестер-Мэнора и впрямь производило впечатление – этого Марк не мог отрицать. Конечно, Николь слышала рассказы об этом поместье, но раньше никогда здесь не бывала. И, судя по всему, зрелище оказалось даже более величественным, чем ей представлялось.

На лестнице перед входом в дом стояли Регина и ее бабушка, леди Харриет. Когда экипаж остановился, женщины поспешили навстречу гостям.

Кучер опустил ступеньку, а Марк открыл дверцу, выбрался из экипажа и помог выйти жене.

– Марк и Николь! Не думала, что увижу вас снова! – воскликнула леди Харриет. – Тем более – вместе! – Пожилая дама взмахнула черным носовым платком, и Марку почудилось, что рядом с ее черным тюрбаном пролетела летучая мышь.

Николь весело подмигнула мужу.

– Готовься, – прошептала она. Николь знала леди Харриет и Регину еще с тех пор, как была молоденькой дебютанткой.

Регина – она тоже надела черное платье – крепко обняла Николь. Ее темные волосы и синие глаза сияли на солнце.

– Должна сказать, что я мечтала об этой встрече, но никак не ожидала, что такой день настанет, – проговорила Регина. Затем, отстранившись, посмотрела на Николь с радостной улыбкой – словно на старую подругу, которую наконец-то увидела после долгой разлуки.

Николь также смотрела на нее с улыбкой. За прошедшие десять лет Регина стала еще красивее, расцвела. Правда, она выглядела немного усталой, но для того, безусловно, имелась причина.

– Регина, как же я рада тебя видеть! – воскликнула Николь со слезами на глазах.

Леди Харриет покачала головой.

– Ах как жаль, что мы встречаемся при таких печальных обстоятельствах! – Она промокнула глаза платочком и раскрыла гостье объятия.

– О, леди Харриет!.. – Николь поцеловала ее в щеку.

Марк кашлянул и переступил с ноги на ногу. Его никто не обнимал, ибо он всем своим видом олицетворял каменного человека – прямо-таки памятник какой-то, а не живой мужчина: плечи расправлены, ноги – на ширине плеч, а руки заложены за спину. «Что ж, если он собирается держать своих родственников на расстоянии, то у него это прекрасно получается», – подумала Николь.

Она тихо вздохнула. Значит, вот как пройдет их кратковременное пребывание в этом доме. Отказываясь признавать семью, Марк будет являть собой беспристрастного следователя, одновременно делая вид, что влюблен в свою жену. Приятная перспектива…

Конечно же, ни одна из дам не была подозреваемой в убийстве Джона. Обе они находились в Колчестер-Мэноре в тот вечер, когда умер маркиз, и слуги это уже подтвердили письменно. Так утверждал Оуклиф, выяснивший местонахождение всех членов семьи. И дамам не сказали, что речь шла о преступлении, – об этом Марк сообщил Николь. Леди Харриет не смогла бы хранить тайну, а Регина только расстроилась бы.

– Рада вас видеть, кузен Марк. – Регина сделала изящный реверанс.

– Взаимно, леди Регина, – ответствовал Марк и поклонился. – Леди Харриет… – Последовал еще один церемонный поклон.

Регина же улыбнулась Марку и проговорила:

– Вот уж не думала, что снова увижу вас в Колчестер-Мэноре.

– Поверьте, я тоже… – отозвался Марк; он по-прежнему держал руки за спиной. – Вы выглядите прекрасно – как всегда.

– Благодарю вас… – Регина снова улыбнулась. – Говорят, вы претендуете на должность министра внутренних дел.

Марк прищурился и покосился на Николь, но та лишь пожала плечами, давая понять, что она тут ни при чем.

– Откуда вы знаете? – Марк взглянул на кузину.

– О, в обществе многое говорят… – с усмешкой ответила Регина.

– Об этом писали в газетах? – спросила Николь.

– Пока нет.

– Значит, министр внутренних дел? – леди Харриет задрала голову, чтобы взглянуть на Марка. – Во имя всего святого, зачем вам такая ответственность?

Марк прикусил губу, пытаясь скрыть улыбку.

– Эта должность была моей целью в течение долгого времени, миледи.

– Я не понимаю молодых людей и их амбиций. Для меня они не имеют смысла. – Леди Харриет махнула платочком в сторону дома. – Давайте наконец зайдем внутрь. Вам надо передохнуть. Вы приехали первыми.

То есть все было в точности так, как планировал Марк.

Дамы провели гостей в дом, затем все вместе прошли через вестибюль и вошли в гостиную в светло-голубых тонах. Ничего более роскошного Николь еще не приходилось видеть. Комната оказалась вдвое больше, чем гостиная в поместье ее семьи, и она была заполнена бесценными старинными вещами, прекрасными коврами и великолепными гобеленами.

– Присаживайтесь.

Леди Харриет опустилась на изящный стул розового дерева, стоявший в середине комнаты, и, расправив черные юбки, принялась водить по ковру мыском черной туфельки. Черный тюрбан, украшавший ее голову, угрожающе наклонился, и казалось, он вот-вот свалится на пол.

Регина села на чиппендейловский стул рядом с бабушкой, а Николь и Марк – на небольшой диванчик напротив хозяек. Причем сели так, чтобы между ними оставалось довольно-таки большое пространство. Заметив это, Регина и леди Харриет молча переглянулись.

– Вы должны рассказать нам, как вы снова сошлись, – заявила леди Харриет. Ее черный платочек снова взметнулся в воздух.

Николь откашлялась и проговорила:

– Я решила вернуться: соскучилась по Англии, – да и вообще… пора. – Во время долгой поездки они с Марком обговорили все возможные нюансы такого разговора, и было принято совместное решение – чем меньше подробностей, тем лучше.

– Я очень рада за вас, – сказала Регина. – Просто я удивлена. Ты ведь никогда ничего не писала о своем возможном возвращении.

Николь опустила глаза.

– Это было неожиданное решение, – ответила она. – Кроме того… Ты же знаешь, как я не люблю писать письма.

И то и другое было правдой, но тогда откуда же взялось чувство вины – как будто она солгала?

Регина улыбнулась.

– О, я не виню тебя. Я тоже не слишком люблю писать письма.

– Да-да, вам давно пора было снова сойтись, – вмешалась леди Харриет, и каждое ее слово сопровождалось взмахом платочка. – Вы должны подумать о детях. И чем скорее, тем лучше.

– Бабушка!.. – Регина укоризненно взглянула на пожилую леди.

– И нечего мне затыкать рот, юная мисс. – Леди Харриет уставилась на внучку. – Ведь ты же отказалась выходить замуж, чтобы подарить мне внуков. Так что мне остается надеяться только на них. – Она махнула платочком в сторону Марка и Николь.

– Вы отказались от замужества, Регина? – спросил Марк, изобразив удивление.

Николь не могла не восхититься тем, как ловко он увел беседу в сторону.

Регина пригладила ладонью волосы.

– Не могу сказать, что я отказалась от самой идеи замужества. Но я пока что не встретила мужчину, за которого захотела бы выйти замуж. Не говоря уж о том, что я уверена: выходить замуж надо только по любви. И только за того, с кем ты могла бы провести всю оставшуюся жизнь. – Она сделала паузу, потом добавила: – Можете считать меня безумной.

Николь порывисто сжала руку Регины.

– Я вовсе не считаю тебя безумной.

– Вы говорите, как моя мать, – заметил Марк.

– Да, возможно. Мне и раньше говорили, что я пошла в тетю Мэри. Бабушка даже утверждает, что я на нее похожа внешне.

– Я видела только ее миниатюрный портрет, – сказала Николь.

Регина хлопнула в ладоши и улыбнулась.

– Мы это обязательно исправим. В левом крыле есть ее большой портрет. Я обязательно покажу его тебе.

– Я бы очень хотела его увидеть, – призналась Николь и покосилась на мужа. А тот, погруженный в свои мысли, смотрел в окно.

– Уверена, вы смертельно устали с дороги, – громко заявила леди Харриет. – Я покажу вам вашу комнату. Для вас мы выбрали ту, что расположена в самом конце коридора. Она большая, удобная и находится довольно далеко от других. – Она лукаво улыбнулась. – Так что там вам никто не помешает заниматься производством наследника. А сейчас это, когда бедного Джона больше нет с нами, – дело чрезвычайной важности.

Николь едва успела осмыслить эти удивительные слова, как пожилая леди добавила:

– В сущности, у нас нет никаких планов до самого ужина. Так что можете начать прямо сейчас.

Глава 27

Часом позже Марк, переодевшись и немного отдохнув, постучал в дверь кабинета герцога. До этого они с Николь проследовали за леди Харриет к своей комнате и тихо посмеялись, когда пожилая дама удалилась, многозначительно поводя бровями. Они-то ожидали, что леди Харриет будет предельно чопорной – учитывая траур, – но оказалось, что все совсем не так. Очевидно, этой даме не было знакомо слово «деликатность».

Супруги решили, что им следует переодеться и немного отдохнуть, а леди Харриет пусть думает что угодно. Николь тотчас уснула, а Марк какое-то время лежал рядом с ней на кровати, потом понял, что глупо делать вид, будто он отдыхает. И вообще сейчас не время заниматься любовью, хотя сама идея казалась весьма привлекательной…

Осторожно выскользнув за дверь, Марк отправился на поиски выпивки. И сейчас, нахмурившись, смотрел на дверь кабинета. В этой комнате когда-то сидел надутый индюк – его дед. Дверь же, казалось, стала меньше и больше не являлась непреодолимым барьером, за которым скрывался ужасный злобный старик. Это была самая обычная дверь, ничего особенного.

Наконец послышался слабый голос дяди:

– Войдите…

Марк распахнул дверь и вошел, старательно пряча болезненные воспоминания в самые дальние закоулки памяти. В кабинете пахло деревом и лимонным воском. И все тут было не таким впечатляющим, как прежде: легкая резная мебель… довольно большой стол, стоявший перед окном, но это был всего лишь стол, не более того. Человек же, сидевший за столом, был совершенно другим. И вообще обстоятельства существенно изменились.

Герцог сидел в кресле за столом и выглядел очень бледным и худым, хотя был не так уж стар: по прикидкам Марка, не больше шестидесяти пяти лет, – но болезнь сделала свое дело, да еще и смерть сына… Казалось, после их последней встречи дядя постарел еще лет на десять.

Пожилой джентльмен поднял дрожащие руки и развел их в стороны, как бы указывая на комнату.

– Все это скоро будет твое… очень скоро, – проговорил он все тем же слабым голосом.

Марк скрипнул зубами и посмотрел в окно. Оно выходило на зеленый луг, весь в полевых цветах. Герцог же вдруг закашлялся и поднес к губам платок, до этого лежавший у него на коленях.

Марк сел на стул, стоявший по другую сторону стола, и стал ждать, когда дядюшкин кашель стихнет.

– Ничего еще не решено, – сказал он наконец. – И вы обещали…

Дядя резко взмахнул рукой.

– Да-да, знаю. Я знаю, что обещал никому не говорить, что ты мой племянник. Но когда я назову имя наследника…

– Мне нужно всего несколько дней, – перебил Марк. – Это поможет расследованию.

А будет ли он когда-нибудь готов стать наследником герцогского титула? Нет, вряд ли.

– Ладно, хорошо. – Герцог вздохнул. Он немного откатил назад кресло на колесиках, в котором сидел, и достал из ящика стола пожелтевший от времени конверт.

– Я должен тебе кое-что показать, Марк. Скажу честно, я надеялся, что мне не придется это делать. – Герцог дрожащей рукой подтолкнул к племяннику конверт.

Марк заметил, что на нем написано его имя.

– Неужели? – воскликнул он, не сдержавшись.

Дядя утвердительно кивнул.

– Да, это от твоего деда. Я не послал его тебе, поскольку был уверен, что ты порвешь его, не читая. То, что совершаешь в гневе, нельзя изменить. Надеюсь, теперь ты достаточно повзрослел, чтобы прочитать это письмо, вне зависимости от обуревающих тебя эмоций.

Марк взял письмо. Он не хотел его читать, но и не имел намерения рвать.

– Читай же, Марк, – сказал дядя. – Надеюсь, это поможет тебе немного понять своего деда.

– Вы думаете, я хочу его понимать? – процедил Марк сквозь зубы.

– Я только хотел…

– Я прекрасно его понимаю. Он отрекся от родной дочери из-за меня и моего отца.

– Прочитай, – повторил старик. – Прошу тебя. Пожалуйста.

Их разговор прервал стук в дверь. Дворецкий привел Дэффина Оуклифа, на котором был красный жилет сыщика с Боу-стрит.

– А… вот и ты, Оуклиф. – Марк поздоровался с агентом. Приход Оуклифа отвлек его от неприятного разговора с дядей и потому оказался весьма кстати. Письмо же так и осталось лежать на столе.

Дворецкий удалился, и Марк, повернувшись к дяде, сказал:

– Ваша светлость, позвольте представить вам Дэффина Оуклифа. Он сыщик с Боу-стрит и считается лучшим в своем деле. Дэффин, это мой дядя, герцог Колчестер.

Агент поклонился.

– Рад познакомиться, ваша светлость.

– Я тоже, мистер Оуклиф.

– Дэффин знает все подробности о вашей… нашей семье, а лорд Тоттенхем – нет, – продолжал Марк, немного смутившись. – И я прошу вас, дядя, чтобы все оставалось так же и дальше.

– Как скажешь, Марк, – ответил герцог и обратил все внимание на сыщика. – Спасибо, что помогаете нам найти убийцу Джона.

– Я сделаю все, что в моих силах, ваша светлость, – сказал Оуклиф. – Что же касается лорда Тоттенхема, то он намерен приехать завтра утром.

– Хорошо, – прохрипел герцог.

– Ты узнал что-нибудь новое о гостях? – спросил Марк.

– Да. – Оуклиф расстегнул жилет и достал из внутреннего кармана блокнот. Открыв его на нужной странице, он начал читать. – Сначала – о мистере Картрайте, который считает себя наследником титула. Не очень-то понятно, с какой стати сэр Джон пригласил его в свой дом. Судя по всем свидетельствам, они не были близки.

– Это правда. Они были едва знакомы, – подтвердил герцог.

– Мисс Лестер и мисс Арабелла – подруги, – продолжал Дэффин. – Обе – дебютантки этого сезона, и они пришли в сопровождении матерей.

– Дальше, – кивнул Марк.

– Лорд Энтони – близкий друг Джона, – сообщил Дэффин.

– Не представляю, что сейчас чувствует Энтони. Буду рад его увидеть, – пробормотал герцог.

– А что представляет собой последний гость, лорд Хилленбранд? – поторопил сыщика Марк.

Оуклиф перевернул страничку в блокноте.

– Насколько мне известно, он просил руки мисс Арабеллы и получил отказ. Она отвергла его, после чего отнеслась весьма благосклонно к ухаживаниям сэра Джона.

Марк провел ладонью по подбородку.

– Хм… интересно. А Хилленбранд – он виконт?

– Да, но мы не знаем, ревнив ли он, – ответил Оуклиф. – То есть достаточно ли он ревнив, чтобы убить…

– Понятия не имею, – прошептал герцог. – Я встречал его несколько раз, но, насколько помню, Джон не говорил о нем ничего особенного.

– Вы можете сказать нам что-нибудь еще, ваша светлость? – поинтересовался Оуклиф, устремив проницательный взгляд на герцога. – Любая мелочь может помочь нам в расследовании.

Старик долго молчал, устремив невидящий взгляд куда-то вдаль. Наконец покачал головой.

– Нет, ничего сказать не могу. Но если что-нибудь вспомню, то обязательно сообщу.

– Спасибо, ваша светлость. – Оуклиф поклонился.

– А теперь мне нужно отдохнуть, – со вздохом проговорил герцог. Он позвонил в колокольчик, в кабинет сразу вошли два лакея и выкатили кресло из комнаты.

Марк и Оуклиф молча проводили его взглядами. Дождавшись, когда за герцогом закроется дверь, Марк повернулся к сыщику.

– Как ты думаешь, кто это сделал?

Оуклиф пожал плечами.

– У нас есть два верных подозреваемых – Картрайт и Хилленбранд. У обоих были причины желать смерти сэра Джона.

– Картрайт наследует герцогский титул, – заметил Марк.

– То есть он так думает, – уточнил Оуклиф.

– А Хилленбранд мог затаить злобу на удачливого соперника, – продолжал Марк.

Оуклиф утвердительно кивнул.

– Да, совершенно верно.

– А как начет других?

Сыщик подошел к окну и окинул взглядом пейзаж.

– Здесь не так уж плохо, Грим, – заметил он. – Не понимаю твоего упорного отказа.

– У меня свои причины, личные… – пробурчал Марк. В этот момент перед его внутренним взором возникло лицо отца.

– Да, конечно, – отозвался сыщик. – И я уверен, что ты считаешь их разумными.

– Я спросил о других гостях Джона, – напомнил Марк, едва заметно нахмурившись.

Оуклиф насмешливо взглянул на приятеля.

– И ты еще удивляешься, почему тебя называют каменным человеком? – Сыщик засмеялся, но прежде, чем Марк сумел придумать достойный ответ, сказал: – Я не нашел никаких признаков разлада между Джоном и Энтони. Похоже, что эти двое – закадычные друзья. Также я не вижу повода для убийства Джона у молоденьких леди и их матерей. Они ничего от этого не выигрывали.

– Понятно. – Марк откинулся на спинку стула. – А что еще?..

– Мы исследовали всю еду и вино. Яд был только в стакане лорда Коулфорда.

– И это понятно. Как насчет остальных гостей? Все намерены прибыть завтра?

– Насколько я понял – да. – Оуклиф потянулся и с улыбкой спросил: – Скажи, Грим, где же твоя очаровательная супруга? Сто лет ее не видел и не могу дождаться встречи.

Глава 28

Сидя в гостиной, Николь пила чай с леди Региной. Она с радостью удостоверилась, что эта леди с возрастом стала не только еще красивее, но и, к счастью, не утратила ни здравомыслия, ни остроумия. Женщины уже обсудили мать Николь, последние моды в Лондоне и в Париже, а также категорический отказ Регины от замужества. После чего Регина спросила:

– А почему ты никогда не приезжала в гости?

Николь вздохнула и провела пальцем по краю своей чашки.

– Во-первых, потому что я была нужна во Франции. Я там работала… на военное министерство.

Регина кивнула.

– Да, я что-то об этом слышала. А когда войны окончились?

– Не знаю… – Николь пожала плечами и опустила глаза. – Думаю, я оставалась на одном месте по привычке. Я привыкла там жить, у меня появились друзья. И еще мне очень нравилось жить в деревне, когда вокруг бескрайние лавандовые поля.

– И там можно было не встречаться с Марком, – тихо заметила Регина и поставила фарфоровый чайник на серебряный поднос, стоявший между ними на столе.

Николь поднесла к губам чашку и сделала глоток.

– За прошедшие десять лет он много раз был во Франции. Легко мог найти меня, если бы захотел. Но он меня не искал. Значит, не хотел.

– Он там едва не погиб. Ты об этом знала?

– Что ты сказала?.. – побледнев, пробормотала Николь.

Регина уставилась в свою чашку, в которой размешивала сахар. Немного помолчав, проговорила:

– Он много месяцев провел во французском лагере для военнопленных. Там его едва не забили до смерти. Трижды сломали ему нос.

Николь невольно вздрогнула и поставила на стол чашку. К горлу подкатила тошнота.

– Я… не знала. – прошептала она со слезами на глазах. – О, как же так?

Регина пожала холодную руку подруги.

– Но теперь-то все в порядке. Ведь он вернулся.

Но Николь словно не слышала слов подруги. Перед глазами стояло красивое лицо Марка – израненное, окровавленное… И этот образ, казалось, разрывал ее сердце. Но где же была она, когда он находился так близко от смерти? Ведь она могла бы отыскать его, могла бы попытаться помочь… Ах, если бы она только знала… Оказывается, он едва не умер. Ее муж… едва не умер.

Их свадьба стала… весьма частным мероприятием. Удивительно, но мама и бабушка не возражали. Николь готовилась к активной затяжной войне, думала, что они будут настаивать на свадьбе с маркизом, но они помогли ей со свадебной церемонией и даже приняли требование Марка, желавшего устроить лишь небольшую скромную вечеринку. И никто не посылал приглашений членам высшего общества. Оглашение, разумеется, было сделано, да и объявление в газете появилось. Там было сказано, что капрал Марк Гримальди женится на леди Николь Хантингтон. Если у кого-то и были особые мысли на этот счет, – молодоженам о них не говорили.

Лишь за несколько дней до свадьбы Николь узнала, за кого выходит замуж. Ей было известно, что родителей ее будущего супруга уже нет в живых, а братьев и сестер у него не имелось. Но ведь наверняка у него были дяди и тети, кузены… или какие-то другие родственники, с которыми он желал бы поделиться радостью. Она хотела сделать сюрприз жениху, пригласив на свадьбу его семью, но сумела узнать лишь про тех, кто жил в Италии. Она написала им, и они ответили, пожелав молодоженам счастья, но объяснили, что приехать не смогут – слишком далеко. Она не могла их осуждать и лишь сохранила их письма – чтобы показать Марку после свадьбы.

За несколько дней до свадьбы Николь приняла судьбоносное решение – решила попросить о помощи Дэффина. Придя в его контору на Боу-стрит, она сказала:

– Понимаешь, я хочу найти хотя бы одного человека, его родственника с материнской стороны. Только одного. Должен же у него быть хотя бы один родственник в Англии.

Дэффин даже не счел нужным оторваться от бумаг.

– Конечно, есть, – буркнул он.

– Как, ты знаешь? Кто же это?

– У него есть дядя, две тети и двое кузенов.

Николь склонила голову к плечу.

– О ком ты говоришь, Дэффин?

Тут сыщик, наконец, отодвинул в сторону свои бумаги и, пристально взглянув на Николь, сказал:

– Я говорю о родственниках твоего жениха по материнской линии. Они живут в Лондоне… когда приезжают в город из своих поместий.

– Из поместий? – переспросила Николь в недоумении. – Ты, должно быть, ошибаешься.

Дэффин тяжко вздохнул. Когда же он вгляделся в лицо гостьи, на лице его отразилось изумление.

– А разве ты не знала, что родственником Грима по материнской линии является герцог Колчестер? – осведомился он.

– Какой еще герцог? – вскричала Николь. – Ведь он же всего-навсего капрал!

Сыщик досадливо поморщился.

– Проклятье… Я и подумать не мог, что он тебе ничего не рассказал. Наверное, мне следовало бы держать язык за зубами. Обещай, что сохранишь мой рассказ в тайне.

– Но почему он ничего мне не сказал? – воскликнула Николь.

Теперь ей стало ясно, почему мама и бабушка не возражали против этого брака. Но ведь и они ничего не объяснили!

– В каком именно родстве он состоит с герцогом? – спросила она, немного успокоившись.

– Герцог – брат его матери. Прежний герцог был его дедом. А маркиз Коулфорд – его кузен.

Позже Николь спросила мать, почему от нее скрыли такую важную информацию.

– Но, дорогая, ведь совершенно очевидно, что капрал Гримальди не желает раскрывать свои связи с этой семьей, – ответила мать. – И не наше дело открывать тебе глаза. Честно говоря, мы с бабушкой думали, что ты захотела выйти за него замуж именно потому, что он ничей не родственник. Узнав, что он внук герцога, ты могла бы пойти на попятный.

– Значит, вы с самого начала знали? – спросила Николь.

– Нет, дорогая. Сначала мы думали, что он никто. Но потом стало ясно, что ты к нему привязалась, и твоя бабушка наняла человека, чтобы узнать его подноготную.

– Вы шпионили за ним? – Николь задыхалась от возмущения.

– Ах!.. – Мать отмахнулась. – Дорогая, я бы не назвала наши действия таким словом. Нам просто надо было знать, в кого ты влюбилась. Мы же не могли позволить тебе выйти замуж за первого встречного.

Николь промолчала. Конечно, плохо, что мама и бабушка действовали за ее спиной, но их, в конце концов, можно было понять. Более того, ей не нравилось, что жених скрыл от нее такую важную информацию, но она была безумно влюблена и хотела стать его женой. Поэтому она ничего не сказала Марку и продолжала подготовку к свадьбе, будучи уверенной, что когда-нибудь он сам ей все расскажет, но он не рассказал. И решение не говорить ему о том, что она знала, стало для нее роковым.

Марк был явно доволен тем, что на свадьбе оказалось совсем мало гостей. В церкви, конечно, присутствовали мать и бабушка Николь. А герцог Колчестер и его супруга тихонько проскользнули в церковь, когда церемония уже началась, немного постояли в самом дальнем ряду и ушли раньше, чем другие. Но Николь сделала вид, что не заметила их, Марк – тоже. И он ни слова не сказал ни им, ни ей. Она не могла понять, почему муж не желал общаться со своими родственниками, и у нее болело за него сердце. Ну, ничего… – говорила она себе. Теперь его семьей станет она. Она и дети, которые у них с Марком родятся.

Она с нетерпением ждала того момента, когда они начнут трудиться над производством потомства. И всякий раз, когда она представляла, как они займутся любовью, у нее учащалось сердцебиение. Мать провела с ней беседу, в процессе которой в общих чертах объяснила, что должно было произойти. Николь же, храня непроницаемое выражение лица, кивала и даже задала несколько вопросов. Но она не боялась, а с нетерпением ждала. Все время помолвки они постоянно держались за руки, а теперь ей ужасно хотелось узнать, что она почувствует, когда их тела сольются воедино.

После праздничного обеда в доме бабушки Марк повез ее в свою квартиру. Они молча поднялись по лестнице и вошли в его комнаты. Квартира была маленькой, но чистой и уютной. И в ней пахло Марком, точнее – его превосходным одеколоном. Он показал ей небольшую гостиную, а также крохотную кухоньку и спальню. Николь замерла на пороге, а он вошел в комнату, зажег лампу на столике у кровати, затем вернулся, взял ее за руку и провел к кровати. После чего взял за плечи и, заглянув в глаза, спросил:

– Боишься?

– Нет. – Она покачала головой. – Я ведь так давно этого ждала… – И она лукаво улыбнулась.

Марк засмеялся и заключил жену в объятия. Их губы встретились, и его смех сразу же стих. Марк начал вытаскивать булавки из волос жены, потом, справившись с этой задачей, принялся расстегивать пуговицы на ее платье. На Николь было платье очень простого фасона, из белого сатина. Оно ей очень нравилось, но теперь ей не терпелось от него избавиться.

Пока муж расстегивал пуговицы, которых было довольно много, Николь развязала его галстук и бросила на пол. Следующей задачей стали пуговицы у него на жилете. Их движения стали необычайно быстрыми – обоим не терпелось избавить друг друга от одежды.

Очередной поцелуй прервался лишь для того, чтобы Николь могла стащить платье через голову, а Марк тем временем отбросил рубашку. После чего их губы снова слились воедино. Марк быстро расшнуровал корсет. Когда это орудие пытки упало на пол, Николь сама сняла сорочку и теперь стояла перед мужем абсолютно голая – на ней оставались только чулки.

– Теперь ты, – прошептала она, не сводя глаз с его брюк.

Марк опустился на край кровати, сбросил сапоги и откинулся на подушки, а Николь расстегнула пуговицы его брюк, затем склонилась над ним и поцеловала. Марк же, мгновенно избавившись от брюк, уложил жену на спину и навис над ней. Ее ноги раздвинулись как бы сами собой, а муж, нежно целуя ее, прошептал:

– Ты великолепна, Николь.

– А забавно… – хихикнула она. – Я подумала то же самое о тебе.

Марк немного отстранился, чтобы лучше ее видеть. Николь тоже смотрела на него во все глаза. Ее взгляд задержался на его восставшей плоти. Впечатленная его размерами, Николь ощутила острое желание потрогать его, что и не замедлила сделать. Она инстинктивно сжала его, и Марк тихо застонал.

Лукаво улыбнувшись, Николь спросила:

– Тебе нравится?

– О да… – Муж проложил поцелуями дорожку к ее груди, затем поднял голову и прошептал: – О боже, райское наслаждение…

Наклонившись, он припал губами к ее груди и чуть прикусил отвердевший сосок. Николь вскрикнула и выгнулась ему навстречу; ее тело было наполнено желанием. От грудей к сокровенному местечку внизу словно пробегали искры. Нечто подобное возникало всегда, когда Марк целовал ее, но сейчас это было стократ сильнее. А его губы тем временем ласкали сосок, а пальцы – чувствительную плоть между ног. Николь то и дело содрогалась от наслаждения.

Не в силах противиться некой неведомой силе, она запрокинула голову и глухо застонала. Когда же палец Марка скользнул в ее лоно, Николь вцепилась обеими руками в его плечи и со стоном воскликнула:

– О боже, Марк!..

– Тише, – прошептал он, на мгновение оторвавшись от ее груди. – Не надо сопротивляться. Отдайся чувствам. Пусть это произойдет.

Но что именно должно было произойти? Николь этого не знала, но отчаянно желала узнать. Палец мужа продолжал восхитительные ласки, а губы снова накрыли сосок, потом стали спускаться все ниже и ниже…

Николь прикусила губу, чтобы не закричать. Она понимала, что Марк намеревался сейчас сделать, и боялась пошевелиться – из страха, что он остановится. В ожидании она затаила дыхание.

Когда же он стал ласкать языком ее нежный бутон, она громко застонала и прохрипела:

– Только не останавливайся…

– И не подумаю, – с усмешкой ответил Марк.

Прошло еще несколько томительных мгновений, и Николь почувствовала, что мир вокруг нее – или внутри – как будто взорвался ярким калейдоскопом красок. Она забилась в сладостных судорогах – спина выгнулась, голова запрокинулась назад, а волосы разметались по подушке. Она пыталась понять, что с ней произошло, но не находила этому объяснения.

– Это было… – Она словно лишилась дара речи, и оставалось лишь надеяться, что временно.

– Это было самое эротичное зрелище, которое мне когда-либо доводилось видеть. – С этими словами Марк поднес к губам ее руку и поцеловал костяшки пальцев.

– Но ты не… – Она вспыхнула и замолчала.

– Что я «не…»? – усмехнулся муж.

– Мама рассказала мне, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, – сообщила Николь, не глядя ему в глаза. – Но ведь этого не было…

– Разве? – Марк изобразил удивление.

– Не надо смеяться, – пробормотала она, покраснев. – У меня нет опыта в таком деле, и тебе это хорошо известно.

– Это упущение надо срочно исправить, – заявил Марк и накрыл ее тело своим.

Он стал медленно проникать в нее, и Николь приготовилась к боли, о которой предупреждала мать. Только боли не было. И ее глаза округлились.

– Что-то не так? – спросил Марк.

– Мама говорила, что будет больно.

– Ну, это совершенно необязательно, если партнер знает, что делает. – Марк улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

У Николь не было времени обдумать эту весьма неоднозначную фразу, потому что Марк начал двигаться. И в тот же миг все мысли вылетели у нее из головы, а слова застряли в горле. Горячая плоть мужа двигалась в ней, вызывая непередаваемые ощущения. Он еще раз довел ее до высшей точки наслаждения и только после этого дал себе волю. Выкрикнув ее имя, излил в нее семя, а потом уложил ее на себя и, поглаживая шелковистые волосы, прошептал:

– Я люблю тебя, Николь.

– А я люблю тебя, Марк, – тотчас отозвалась она. – Люблю тебя так, что не могу выразить словами.

Молодые супруги провели следующие несколько дней в постели, познавая друг друга. В перерывах они беседовали о самых разных вещах – от лошадей до ее любимой картины кисти Лоуренса. Николь никогда не была счастливее, чем в те чудесные дни.

Регина негромко кашлянула, и Николь вернулась к реальности. В данный момент она сидела за столом напротив подруги в залитой солнцем комнате. У нее разрывалось сердце при мысли о Марке – человеке, пробудившем в ней страсть, – которого французы избивали в лагере для военнопленных.

– Все это было давно, – сказала Регина, протягивая подруге платок. – Я не писала тебе об этом, потому что…

– Потому что я просила не упоминать о нем в письмах, я помню. – Николь вздохнула и утерла слезы. – Но как ты узнала о его плене? Он же не поддерживает с вами связи.

– Дядя Эдвард внимательно следит за его жизнью. О Марке часто пишут в газетах. Мы знаем о нем намного больше, чем он думает. – Регина всмотрелась в лицо подруги. – Прости, я не хотела тебя расстроить.

– Я не расстроена. Я… – Господи, да что же это с ней? Много лет она старалась избавиться от эмоций, связанных с Марком. Сколько раз она представляла себе, как читает письмо, сообщающее о его безвременной кончине. Но вот сейчас, узнав, что он и в самом деле находился на волосок от смерти, она была потрясена. Сложив платок, Николь еще раз промокнула глаза.

– Проклятье, я ведь не плакса!

– Конечно, нет, – проговорила Регина. – Ты моя бесстрашная кузина, которая работала на сыщиков с Боу-стрит и на военное министерство. Давно хочу тебя спросить, как это тебе удавалось. Вполне возможно, я выберу тот же путь. Расскажи…

Николь улыбнулась. Регина отлично умела сменить тему разговора.

– Не знаю, как насчет бесстрашия, но я всегда хотела заняться хоть чем-нибудь полезным.

– И все же я не могу себе представить, как дочь графа стала агентом с Боу-стрит.

– Я никогда не была официальным агентом. Просто помогала. Они не собирались включать меня в свои ряды. – Николь посмотрела в окно на кусты боярышника, и на нее снова нахлынули воспоминания.

Она вошла в контору на Боу-стрит, дрожа от страха. Сыщики посмеются над ней? Или сразу вышвырнут за дверь? Оба варианта были вполне возможны. А двое воришек шагали сейчас прямо перед ней под дулом ее пистолета. Вероятно, оба были слишком потрясены тем фактом, что их задержала леди, потому и не пытались бежать.

В приемной, за столом, казавшимся слишком большим для него, сидел щуплый молодой человек в очках в серебряной оправе.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, леди? – пробормотал он, с удивлением глядя на гостью и ее пленников.

– Да, пожалуйста. – Николь расправила плечи. – Хочу увидеть кого-нибудь из агентов. Мне необходимо передать вам этих людей. Они разыскиваются за воровство.

Глаза молодого человека заметались за стеклами очков. Он подергал себя за галстук – вероятно, слишком туго завязанный.

– Оуклиф! – выкрикнул он наконец.

И почти сразу же в приемную вышел молодой светловолосый бог. На нем были черные бриджи, черные сапоги, белая рубашка и красный жилет. Сюртук он, вероятно, оставил в кабинете. Увидев Николь, сыщик вынул изо рта сигару и присвистнул.

– Будь я проклят… – пробормотал он.

– Меня зовут Николь Хантингтон, – сообщила гостья, намеренно не добавив к своему имени «леди». – Я пришла, чтобы передать вам этих двоих. Они воры, – добавила она, глядя прямо на агента.

Светловолосый бог по имени Оуклиф подошел к задержанным и окинул их внимательным взглядом. После чего с широкой улыбкой сказал:

– Доброе утро, мисс Хантингтон. Меня зовут Дэффин Оуклиф, и у меня к вам есть вопросы.

– А вы агент? – спросила Николь.

– Совершенно верно.

– Тогда я с радостью отвечу на ваши вопросы. Только сначала пусть уведут этих людей.

– Но кто они? – нахмурился Оуклиф и снова взглянул на воришек.

– Я ведь уже сказала, что это два вора, о которых писали во вчерашней газете, – сообщила Николь.

Оуклиф на мгновение разинул рот.

– Паркер и Смит?.. Так это вы их нашли?..

– Да, я, – с гордостью заявила Николь и улыбнулась.

– Но почему вы привели их к нам? – Дэффин прищурился.

Собравшись с духом, Николь выпалила:

– Я хочу, чтобы вы взяли меня на службу.

– О, леди! – Улыбка вернулась на лицо Дэффина. – Расскажите о себе побольше.

Так начались ее отношения с Дэффином и агентами с Боу-стрит. Ему не очень-то понравилось, что она леди, но Николь сумела убедить его в том, что сумеет быть полезной. Против аристократии совершалось довольно много преступлений – и кто сможет лучше наблюдать за преступниками, оставаясь незамеченной, чем юная леди из высшего общества? Ни один преступник, идущий по улице, никогда не заподозрит, что молодая красавица, только что прошедшая мимо, высматривает именно его. В общем, Николь в конце концов убедила Дэффина в своей полезности, но он не разрешил ей называться агентом, и она стала ассистентом. Большего в тот момент она не могла добиться, поэтому готова была довольствоваться и этим. Пока.

Николь доказала свою полезность и убедила сыщиков в том, что нужна им. Они не могли официально взять на службу женщину, но принимали ее помощь и делились с ней вознаграждением. Она не отказывалась.

Дэффин понемногу учил ее. Он познакомил ее с приемами тайного наблюдения, а также обучил искусству вести допрос подозреваемых и многому другому. Николь оказалась прекрасной ученицей и с помощью Дэффина вскоре добилась больших успехов. Проработав почти два года, она стала одним из лучших сыщиков. Именно поэтому она следила за вороватым слугой, когда встретила Марка.

Николь надеялась, что муж порадуется ее достижениям, но вместо этого, узнав о ее связях с Боу-стрит, он пришел в ярость. Ей неоднократно – через Дэффина – предлагали поработать в военном министерстве, и после разрыва с Марком она приняла предложение. Так что у нее было достаточно причин, чтобы покинуть Англию.

– Я тоже хочу помочь, – сказала Регина, снова вернув Николь к реальности.

– Помочь… в чем?

– Я хочу помочь найти убийцу кузена Джона, – заявила Регина.

Глава 29

Марк направил Оуклифа в гостиную, где в последний раз видел Николь. Он испытывал огромное искушение пойти за ним и посмотреть на встречу своей «любящей» жены со старым другом, но воздержался. Мало ли что? Вдруг придется дать ему в зубы? А ведь этот человек и так оказывал любезность его семье, приехав сюда. Кроме того, в этот момент у Марка были и другие заботы.

Он долго смотрел на письмо, которое так и лежало на столе дяди. Наконец протянул к нему руку – и сразу отдернул, словно его ужалила оса. Проклятье! Ну почему давно умерший человек сохранял над ним такую власть? В конце концов, это ведь всего лишь листок бумаги, не более того.

Тяжело вздохнув, он взял письмо, развернул его и начал читать.

Марк, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Твои родители тоже умерли. Мне очень жаль. Я знаю, как тебе трудно. То же самое случилось и со мной, когда мне едва исполнилось двадцать лет. Я тогда не знал, как быть герцогом, Марк. Бывают дни, когда я понимаю, что до сих пор не знаю этого. У нас с твоей мамой всегда были непростые отношения. Она упрямо отказывалась исполнять все мои желания, а я был слишком глуп, чтобы подойти к этому с пониманием. Если бы можно было вернуться в прошлое и сказать ей об этом, я бы так и сделал. Увы, это невозможно.

Я плохо знал твоего отца. Уверен, он был хорошим человеком. Знаю, что он обожал твою маму. Этого должно было быть для меня достаточно, но, увы, в то время все было не так. Сожаления преследовали меня долгие годы. Также мне известно, что твой отец был очень гордый человек. Твоя мама сказала, что он велел тебе держаться подальше от нашей семьи. Не могу винить его за это. Хочу, чтобы ты знал: семья была важна и для меня тоже. Я любил обоих моих детей больше жизни. Я не всегда соглашался с действиями твоей мамы, и это отдалило нас друг от друга. Поверь, я бесконечно сожалею об этом, но ничего не могу изменить.

Прошу тебя, Марк, подумай об этой части твоей семьи сейчас. Я разговаривал с Мэри перед ее смертью и сказал ей, что люблю ее. Она мне ответила тем же. Твой дядя при этом присутствовал. Она просила нас обоих вот о чем… Если возникнет такая необходимость, нам следует убедить тебя в том, что ты должен занять принадлежащее тебе по праву место в нашей семье и стать герцогом. Поэтому я и пишу это письмо.

Знаю, стать герцогом – последнее, что тебе нужно. Но подумай о своей матери. Ее вины нет в том, что я, руководствуясь исключительно тщеславием и стремлением все контролировать, оттолкнул ее когда-то. Полагаю, ты станешь прекрасным герцогом. Мне же остается только надеяться, что ты не повторишь моих ошибок. Не отталкивай от себя людей, которых любишь и которые любят тебя, только потому, что они отказываются быть такими, как ты хочешь. Герцогство Колчестерское нуждается в тебе. Твоя мама, которая никогда в жизни ничего от тебя не требовала, просит тебя об этом. Не обмани ее доверия.

Марк оторвался от письма. Ад и проклятье! Разочарование и ярость поднялись из глубины его души и подступили к горлу. Ему хотелось кричать. Хотелось проломить кулаком ближайшую стену. Единственное, что могло противостоять требованию отца на смертном одре, – такая же просьба его матери. Бумаги выскользнули из его пальцев и упали на стол. Марк прижал пальцы к вискам и зажмурился. Он не был рядом, когда умирала мама. Он не слышал ее просьбы. Он не держал ее за руку, не говорил, что любит ее. И она умерла. А ему пришлось узнавать обо всем много лет спустя.

Но она по крайней мере не была одна. Очевидно, перед смертью мать помирилась со своими родственниками. Черт возьми, ну почему все так сложилось? Он ведь с ранней юности тщательно планировал свою жизнь, ставил перед собой цели и достигал их, и ни один из его планов никогда не включал в себя получение герцогского титула. Титул не являлся его целью.

Марк открыл глаза и взглянул на лежавшие на столе бумаги. Он уже прочитал письмо деда, но там была еще одна страница. Он отодвинул листок с письмом деда и уставился на второй. Потребовалось несколько минут, чтобы он осознал, что видит почерк своей матери.

– Нет, – прошептал он и зажмурился. – Все, что угодно, только не это.

Марк заставил себя снова открыть глаза и сосредоточиться на письме. Листок бумаги дрожал в его руке.

Мой дорогой Марк, сейчас ты в Испании. А моя болезнь быстро прогрессирует, и, боюсь, мне не суждено больше тебя увидеть. Но есть некоторые вещи, о которых ты должен знать. Мы с твоим отцом очень любили тебя. Но именно я стала инициатором разрыва со своей семьей. Я оттолкнула их, потому что они хотели внести изменения в мою жизнь. И теперь я об этом глубоко сожалею. Марк, я хочу, чтобы ты их узнал, чтобы не утратил с ними связи. Они любят тебя. И я не сомневаюсь: если ты дашь им шанс, они это докажут. Мне бесконечно жаль, что ты вырос, не узнав своих кузенов. Мне жаль, что ты вырос, не зная тети и дяди. Я сожалею, что ты вырос, не зная своего деда. Ты не знал его лишь потому, что это я так решила, – не ты, не они, а я. Знаю, твой отец потребовал, чтобы ты держался от них подальше, ни в чем не полагался на них. А я прошу тебя, и считай, что я этого требую… Марк, позволить им положиться на тебя. Если ты читаешь это письмо, значит, Джона уже нет в живых. Я попросила Эдварда передать тебе это письмо. Ты уже состоялся в этой жизни, Марк. Ты сам себя сделал, стал достойным человеком, причем – без какой-либо помощи от моей семьи. Настало время помочь им, и я прошу тебя об этом. Я умоляю тебя не отворачиваться от них. Ради меня. Я знаю, ты поступишь правильно. Долг всегда был важен для тебя. Теперь твой долг – принять титул герцога Колчестера.

Я всегда тебя любила и буду любить.

Марк аккуратно сложил письмо и вдруг понял, что все это время сдерживал дыхание. Только аристократы могли писать душераздирающие письма, которые должны увидеть свет в случае смерти наследника. Для аристократов самое главное – сохранение титула.

Проклятье, что же теперь делать? Марк втайне надеялся, что дед солгал и мама вовсе не помирилась с ним. Тогда все бы стало намного проще. Он мог отвернуться от всех этих людей и не испытывать никаких угрызений совести. Но, к сожалению, ошибки не было. Письмо, которое он прочитал, было написано рукой его горячо любимой матери. Он словно слышал ее голос. Мама умерла от чахотки. Она находилась в здравом уме и твердой памяти. И на смертном одре она просила его помочь ее семье…

Он склонился над столом и уткнулся лицом в ладони. Будь все проклято! Это письмо все изменило.

Глава 30

Николь в недоумении уставилась на подругу.

– Что? Но откуда ты…

Регина откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

– Даже не пытайся это отрицать, Николь. Ведь Джона убили. Я в этом не сомневаюсь.

– Но как ты узнала?

– Значит, я права? – Регина снова подалась вперед. Ее глаза сверкали.

Николь побарабанила пальцами по столу, затем кивнула.

– Да, ты права.

– Я так и знала! – воскликнула Регина.

Николь взглянула на нее, прищурившись.

– А если честно? Как ты узнала?

Регина передернула плечами.

– Я прочитала о его смерти в газетах. У Джона не могло быть сердечного приступа. Он был абсолютно здоров. Когда же дядя Эдвард попросил нас всех собраться здесь, я поняла: мои подозрения верны. Здесь будет расследование? Приедут сыщики?

Николь осмотрелась – словно желала убедиться, что они в комнате одни.

– Да, здесь будет мистер Оуклиф, – ответила она.

– Кто такой мистер Оуклиф? – спросила Регина.

– Мистер Оуклиф… Дэффин – лучший из сыщиков с Боу-стрит. Мы когда-то работали вместе.

– Здесь будет настоящий сыщик с Боу-стрит? – изумленно переспросила Регина. – Не могу дождаться, когда увижу его. А ты и кузен Марк… Вы здесь из-за расследования?

– Да, – призналась Николь. – Конечно, я не должна принимать участие в расследовании – так считает Марк, – но я хотела бы посмотреть, как он меня остановит. – Она весело улыбнулась.

Регина рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Вот за это я тебя люблю, Николь. Ты говоришь как настоящая Колчестер.

Николь мысленно вздохнула. Увы, она не Колчестер и никогда не будет носить это имя. Но может быть, его будет носить ее сын. Если, конечно, у них с Марком дело когда-нибудь дойдет до постели.

– Я только одного не понимаю, – продолжала Регина. – Вы с кузеном Марком приехали в Лондон вместе еще до того, как убили кузена Джона. Значит, ваше совместное возвращение не связано с его убийством?

У Николь перехватило дыхание. Что она могла ответить?

– Это правда, – сказала она после паузы. – Мы вернулись в Лондон еще до смерти Джона.

Регина посмотрела на подругу с некоторой настороженностью.

– А ты не хочешь рассказать, почему вы вдруг воссоединились после стольких лет?

Николь вздохнула.

– Ну, скажем так: твой кузен приехал во Францию и сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться.

Регина разинула рот.

– О нет, ты должна рассказать мне больше…

Стук в дверь прервал беседу, и женщины тотчас повернули головы. Затем Николь вскочила, подхватила юбки и поспешила навстречу вошедшему.

– Дэффин! Как же я рада тебя видеть! – воскликнула она.

Ей показалось, что сыщик стал еще выше, чем был раньше, а волосы у него стали еще светлее. Его зеленые глаза ярко сверкали, а губы расплылись в широкой улыбке. Он был очень красив, и Николь непременно влюбилась бы в него, если бы могла влюбиться в кого-то, кроме своего проклятого супруга. Кроме того, Дэффин был хорошим человеком. Он был готов поделиться последним и никогда никому не отказывал в помощи, если она требовалась. Николь высоко ценила его дружбу.

Дэффин Оуклиф распахнул объятия, и Николь с радостью обняла его.

– Рад тебя видеть, Ник, – сказал он и рассмеялся.

– Ты должен познакомиться с моей кузиной Региной! – воскликнула Николь, увлекая его за собой. – Она кузина Марка и стала моей кузиной благодаря нашему браку. Она только что говорила, что ей не терпится познакомиться с тобой.

Регина встала. Ее глаза блестели, а щеки пламенели. Дэффин же остановился перед ней, и на некоторое время в комнате воцарилась тишина. Николь в растерянности поглядывала на Дэффина и кузину. Ей показалось? Или между ними и впрямь пролетела искра? Слишком уж напряженно они смотрели друг на друга.

Сообразив, что еще не представила их друг другу, Николь сказала:

– Леди Регина Хавершем, это мистер Дэффин Оуклиф.

Регина сделала изящный реверанс.

– Рада знакомству, мистер Оуклиф.

– Мистер Оуклиф, это леди Регина, племянница герцога.

Дэффин склонился над рукой молодой женщины.

– Миледи, счастлив познакомиться. Соболезную вашей утрате.

– Спасибо, мистер Оуклиф. Я высоко ценю вашу помощь.

Николь продолжала смотреть на обоих. Да, определенно между ними что-то возникло…

– Вы еще привлекаете к работе на Боу-стрит дам? – спросила Регина с дерзкой улыбкой.

Глаза Дэффина вспыхнули.

– Хотите стать нашей добровольной помощницей?

– Да, – тотчас ответила Регина. – Очень хочу. Особенно… если буду работать с вами.

Глава 31

Марк залпом осушил бокал. Они с Оуклифом уже час пили бренди в кабинете герцога. В тени ожили дедовы часы, пробившие полночь.

– Почему женщин в вашей семье так тянет расследовать преступления? – спросил Оуклиф, закончив рассказ о знакомстве с Региной.

Марк пожал плечами.

– Не могу этого объяснить. Загадка природы.

– Николь сказала, что я должен привлечь твою кузину к работе, – сообщил Оуклиф.

Марк принялся двигать пустой бокал по столу, обдумывая слова сыщика. Наконец произнес:

– Регина очень умна. Всегда была умна. Она не могла не догадаться, что Джона убили. Мне следовало бы это учесть.

Оуклиф почесал в затылке и пробормотал:

– Да уж… Обе дамы целый час изводили меня вопросами. Правда, леди Регина все же обещала держать эту информацию в секрете.

– Вот и хорошо. – Марк поерзал на стуле. – А как ты нашел мою жену после долгой разлуки?

– Очень красивая женщина. – Сыщик допил бренди и поставил бокал на стол.

Марк как раз собирался как-то отреагировать на это заявление, когда Оуклиф добавил:

– И леди Регина – тоже.

Марк стиснул свой бокал; ему ужасно хотелось швырнуть его в камин. Черт побери! Ничего хорошего не получится, если он сейчас поругается с Оуклифом. Сыщик явно его дразнил. Больше никакого спиртного! Пора отдыхать. Они с Николь сегодня будут спать в одной спальне. И сыщик прав: она действительно очень красивая женщина.

Интересно, будет ли Николь рада ему в постели? Или предложит ночевать в кресле, в углу? Мысль была нелепой, но… Когда они были наедине в экипаже, жена сказала, что он ей нужен. И он понял, что она имела в виду. Она выполнила свою часть сделки. Теперь ему пора выполнить свою.

Да, в конце концов он должен быть мужчиной и заняться с женой любовью. Хотя ему крайне не понравилось упоминание Николь о его недовольстве ее связью с сыщиками с Боу-стрит. Во-первых, она ничего не говорила об этом до свадьбы. А во-вторых – и это самое главное, – он действительно был недоволен ее работой на Боу-стрит. Но вовсе не по тем причинам, о которых она думала.

Сыщики ежедневно рисковали жизнью, преследуя воров и убийц. Николь нравились приключения, но она подвергала себя риску, сотрудничая с Дэффином. Всякий раз, размышляя об опасности, которой она подвергалась, Марк безумно боялся за нее. Разумеется, он знал, что женщины вполне способны о себе позаботиться. Ведь его лучшими шпионками были Дафна и Даниела Кавендиш, жены Кейда и Рейфа. Этим женщинам он доверял бесконечно. Николь он тоже доверял, но разница заключалась в том… Проклятье! Разница в том, что он любил Николь. Его жена – единственный близкий человек, и он не смог бы пережить ее потери. Впрочем, тогда он так и не смог произнести эти слова вслух. А теперь уже слишком поздно. Он скорее откусит себе язык, чем скажет ей об этом.

Он и так уже надавил на нее, потребовав, чтобы они занимались любовью, а не просто совокуплялись, как животные. И если уж она не желала заниматься с ним любовью, то наверняка не пожелает слышать от него подобные признания.

Марк застонал и провел ладонью по лицу. Он тоже хотел ребенка, но ведь ребенок сделает его уязвимым… Лукавить с самим собой смысла не было, и потому Марк говорил себе: если есть ребенок, значит, его можно потерять. Он видел, как тяжело дядя перенес смерть сына. А если ребенка нет, то жить проще. Поэтому идея жены не вызвала у него особого энтузиазма. Тем не менее он согласился на условие Николь и не откажется от своего слова. Сегодня он выполнит свое обещание. Время пришло.

Марк встал и направился к двери.

– Доброй ночи, Оуклиф.

– Доброй ночи, лорд Коулфорд, – усмехнулся сыщик.

Марк в ответ лишь зарычал.

Николь попросила Сюзанну помочь ей облачиться в чрезвычайно пикантное изделие из кружев и шелка, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать ночной рубашкой. Она распустила волосы и расчесывала, пока они не стали блестеть, затем выпила немного вина, чтобы успокоить нервы, и забралась в постель в ожидании Марка.

Спустя пять минут он распахнул дверь спальни и тотчас же направился в гардеробную, на ходу развязывая галстук. На нее он даже не взглянул. Не заметил?

Через несколько минут Николь выбралась из постели и, стоя рядом с кроватью, негромко кашлянула. При этом она уперлась ладонью в бедро, принимая весьма соблазнительную позу. По крайней мере, она надеялась, что эта поза действительно соблазнительная. Марк же вышел из гардеробной, где оставил сюртук, жилет и сапоги. Рубашка на нем была расстегнута. Он прислонился к дверному косяку и взглянул прямо на Николь. Но она ничего не смогла прочитать на его лице.

А он знал, чего она ждала, – это было очевидно. Николь сделала неуверенный шаг к мужу, продемонстрировав ему – благодаря разрезу на рубашке – обнаженную ногу до самого бедра.

– Вижу… ты еще не спишь, – судорожно сглотнув, пробормотал Марк.

– Я и не собиралась спать. Без тебя.

Марк направился к жене, и у нее отчаянно заколотилось сердце. Сорвав с себя рубашку, он бросил ее на пол. В следующее мгновение Николь оказалась прижатой к стене рядом с кроватью. Собственно говоря, муж к ней даже не прикоснулся, а просто стоял очень близко. Его губы находились в каком-то дюйме от ее губ, а руки уперлись в стену рядом с ее плечами. От его тела исходил жар желания. И он был совсем рядом…

– Ты уверена, что хочешь именно этого? – тихо спросил он.

– Абсолютно.

Тут губы их слились в поцелуе, и Николь, обхватив мужа за шею, крепко прижалась к нему. Это было восхитительное ощущение – прижиматься к его сильному мускулистому телу, упиваться его вкусом, чувствовать на себе его руки… Николь не испытывала такой страсти с тех пор, как рассталась с Марком, и сомневалась, что когда-нибудь испытает снова. Поэтому она собиралась сполна насладиться теми немногими ночами, которые им предстояло провести вместе. Насладиться и запомнить.

Чуть наклонившись, он задрал ее рубашку, а Николь легко справилась с застежкой на его брюках. И он сразу же вошел в нее. Марк был настолько охвачен страстью, что даже не подумал о ее готовности принять его. Но это не имело значения, поскольку она уже вполне была готова.

Николь тихонько всхлипнула, а муж прерывисто вздохнул. Они замерли на несколько секунд, заново познавая друг друга, привыкая к тому невероятному факту, что их тела, как и десять лет назад, идеально подходили друг к другу. А потом она запрокинула голову, а Марк стал покрывать поцелуями ее шею. Боже, каким изумительным было чувство наполненности! Она слишком давно его не испытывала. Только сейчас Николь поняла, как сильно ей не хватало этой близости.

Марк одной рукой поддерживал Николь, а другой уперся в стену за ее головой, чтобы удержаться на ногах. Проклятье! Он не хотел, чтобы их первая за много лет близость была такой. Он собирался обольщать ее, медленно раздевать, долго ласкать в постели, а уж потом… Но получилось так, как получилось. Она издавала безумно соблазнительные звуки, а он вонзался в нее снова и снова – словно похотливый бык. Стоило ему прикоснуться к ней, вдохнуть лавандовый запах ее волос, почувствовать мягкость губ – и он уже не смог остановиться. Марк не был с женщиной десять долгих лет, и тот факт, что он сейчас занимался любовью с той, о которой думал все эти годы, лишь усугублял ситуацию. Он никак не мог ею насытиться. Возможно, Николь хотела, чтобы он унял пыл, но никак этого не показывала. Напротив, она едва ли не душила его, обвивая руками его шею. И ее реакция еще больше усиливала желание. Марк скрипнул зубами. Видит Бог, он хотел, чтобы все было по-другому, но ничего не мог с собой поделать. Он зашел слишком далеко и совершенно обезумел от страсти.

– Дорогая, тебя слишком давно не было, – прошептал он. – Прости, но я не могу остановиться.

Николь никогда не слышала ничего более приятного, чем это объявление мужа о капитуляции. Да поможет ей Всевышний, но она вовсе не хотела, чтобы он останавливался. Его слишком давно не было в ее жизни. Она отвечала на каждое его движение с неменьшей страстью, обхватив его бедра ногами. С каждым новым толчком Марк все сильнее прижимал ее к стене, и в конце концов ей показалось, что ее плоть вот-вот воспламенится. Впрочем, между ними всегда так происходило…

Муж сказал, что ее слишком давно не было. Это, конечно, не означало, что он не спал с другими женщинами. Он всего лишь давно не имел близости с ней. Впрочем, размышлять на эту тему Николь было некогда, поскольку Марк продолжал в нее вонзаться.

– Все нормально, – задыхаясь, проговорила она. – Продолжай.

Тут его руки сжали ее бедра, а губы снова овладели ее губами. Поцелуй же был страстным и требовательным. Последовал еще один толчок – и Марк замер, потом содрогнулся, и Николь почувствовала, как в нее изливается его горячее семя. Губы же Марка стали мягче, а потом и вовсе оторвались от ее губ, и он стал судорожно хватать ртом воздух.

– Черт… – пробормотал он хриплым голосом. – Я не хотел, чтобы все так вышло.

– А мне очень понравилось, – сообщила Николь, продолжая обнимать его руками и ногами.

Тут он подхватил жену на руки и уложил на кровать. Окинув ее взглядом, прохрипел:

– Я хочу сорвать с тебя эту штуку.

– Так сделай это, – улыбнулась Николь. – Только сначала избавься от брюк.

Марк опустил глаза. Он так изголодался по жене, что даже не удосужился снять брюки, и они до сих пор болтались у него на бедрах.

Сев на край кровати, Марк снял их с себя. А его жена тем временем успела снять рубашку и теперь, совершенно обнаженная, стояла на коленях в середине кровати. Марк не мог налюбоваться ею – чудесные груди, чуть округлившийся живот, изящные бедра… Она была очень красива – как и раньше. И даже еще красивее. Ее красота стала зрелой и более женственной.

Марк вмиг оказался с ней рядом. Запустив пальцы в шелковистые волосы, он впился в ее губы поцелуем.

– Ты прекрасна, – прошептал он, прервав, наконец, поцелуй.

– Я рада, что ты до сих пор так думаешь, – тихо сказала Николь.

Марк, казалось, искренне удивился.

– Как я могу думать иначе? – пробормотал он.

– Ты тоже неплохо выглядишь. – Николь хотела рассмеяться, но не успела, поскольку муж уложил ее на спину и накрыл своим телом – твердым и мускулистым.

– Я снова хочу тебя, – сообщил он, раздвигая коленом ее ноги.

– Да!.. – выдохнула Николь и закрыла глаза.

– Я заставлю тебя хотеть меня так сильно, что ты будешь выкрикивать мое имя, – прошептал Марк.

Его теплое дыхание согрело ее ухо, и Николь задрожала в предвкушении…

– Это вызов? – спросила она, стараясь сохранить остатки рассудка. Но из этого ничего не вышло, поскольку пальцы мужа в тот же миг нащупали чувствительный бугорок меж ее ног.

Николь вздрогнула всем телом и громко застонала. А Марк прохрипел ей в ухо:

– Нет, это обещание.

Он прекрасно изучил ее тело и точно знал, где надо ласкать, чтобы вызвать моментальный отклик. Его пальцы нашли средоточие наслаждения сразу же – как будто и не было десяти лет разлуки. А Николь тем временем проводила ладонью по его волосам. Ей хотелось коснуться их с того самого момента, как она увидела его во Франции. Тогда муж посмеивался над ней, это он всегда умел. А еще он умел возбуждать. Его ласки сводили ее с ума, заставляли желать большего.

И сейчас он продолжал ласкать ее, вглядываясь в ее лицо.

– Я хочу видеть тебя в момент разрядки, – сообщил он. – Я этого очень долго ждал.

У нее не было времени обдумать эти слова. Николь словно обезумела от желания. Ее бедра то и дело устремлялись навстречу его руке, и она уже была близка к вершине наслаждения.

– Назови меня по имени, – потребовал Марк.

– Нет. – Николь тоже умела дразнить и насмехаться.

Его рука замерла, и ласки прекратились.

– Нет! – воскликнула она.

– Говори же… – Муж ухмыльнулся, возобновив свои изощренные ласки.

– Марк! – выкрикнула она.

– Чего же ты хочешь? – Он прижался губами к ее груди.

– Хочу тебя! – прохрипела Николь. Она отчаянно жаждала наслаждения, жаждала разрядки, которая была уже совсем близко.

И тут муж, чуть передвинувшись, убрал руку и одним рывком вошел в нее. Не выдержав, Николь закричала:

– Марк, о, Марк!..

А он стал медленно двигаться, внимательно наблюдая за ее лицом. И вот, наконец, дождался. Николь задрожала, забилась под ним и, снова выкрикнув его имя, погрузилась в волны наслаждения настолько глубоко, что теперь уже почти не почувствовала, как его движения становились все быстрее и быстрее. Вскоре он тоже достиг пика блаженства и, содрогнувшись, затих.

Его голова лежала на груди Николь, и она теребила пальцами его волосы. О, как же ей этого не хватало!

И еще Николь поняла, что у нее возникли серьезные проблемы.

Глава 32

На следующее утро, едва открыв глаза, Марк увидел самую восхитительную на свете спину. И еще – очаровательную попку. На него тотчас нахлынули воспоминания о минувшей ночи, и он ухмыльнулся. Выходит, он снова провел ночь с Николь. А ведь был уверен, что такого никогда больше не случится. Ее плечи были гладкими, спина – изящной, а задик… Он вспомнил, как увидел ее во Франции в мужском костюме, и снова почувствовал желание.

Они всю ночь занимались любовью, и это было даже лучше, чем раньше. Что-то в ней изменилось, причем не только тело, превратившееся из девичьего в тело зрелой женщины. Изменилась манера поведения. Стиль. Она больше не была робкой юной девицей. Впрочем, она и прежде не была застенчивой, просто приобретенный ею жизненный опыт сделал ее еще более раскованной в постели. Но Марк категорически не желал думать, что Николь приобрела новый опыт с другим мужчиной, тем более – с мужчинами.

Накануне вечером он оказался не на высоте, был нетерпеливым и пылким, словно подросток. Марк даже поморщился, вспомнив об этом. Его гордость была уязвлена. Следовало срочно все исправить. Николь раньше спала очень крепко. Интересно, изменилось ли это сейчас? Пожалуй, он разбудит ее, но постарается, чтобы пробуждение стало как можно более приятным.

Марк принялся медленно и осторожно переворачивать жену на спину, и вскоре ее нагое тело распростерлось под ним. Он принялся целовать ее лицо и шею, потом переместился к грудям, животу, после чего спустился еще ниже – к бедрам и треугольнику рыжеватых волос между ног. Он раздвинул ноги Николь и стал ласкать ее языком. Она тихо застонала, а Марк, мысленно усмехнувшись, продолжил ласки.

Николь снился сон, необычайно эротичный сон. Впрочем, она привыкла к подобным снам. Как правило, действие в них разворачивалось в роскошном тропическом лесу. С Марком, естественно. В этих снах всегда присутствовал водопад и большой водоем, из которого выступал плоский камень, согретый солнцем. Марк укладывал ее на этот камень, нависал над ней и всегда ласкал и дразнил, отказываясь войти в нее, пока она не станет просить. Когда же он, наконец, давал ей то, чего жаждали они оба, она издавала ликующий крик и обхватывала его ногами. А Марк врывался в нее снова и снова. Это был ее любимый сон.

Но в этот раз что-то было не так. Она была на том же месте, лежала на горячем камне, и легкий ветерок ласкал ее разгоряченное тело. Вот только Марк не входил в нее, а ласкал языком.

Открыв глаза, Николь увидела у себя между ног темноволосую голову Марка. И это было куда лучше, чем сон. Хотя то, что Марк проделывал своим языком… Вероятно, это было не очень-то прилично. Но он, похоже, так не считал и продолжал ее ласкать. Из горла Николь вырвался глухой стон, и она прошептала:

– Марк, о, Марк…

А он только шире раздвинул ее ноги, не прерывая дерзких ласк.

Так продолжалось до тех пор, пока Николь не закричала, не в силах сдержаться. Она даже прослезилась от счастья. А Марк ухмыльнулся, переместился повыше, и его твердая плоть уперлась в ее самое чувствительное местечко. Но он не вошел в нее, а стал двигать бедрами, и его фаллос тоже двигался – словно исполнял какой-то странный танец, обещавший райское блаженство. Николь крепко обняла мужа и нащупала у него на спине шрамы, напомнившие ей о том, что он едва не погиб во французском плену. Слезы опять подступили к глазам. Только теперь Николь поняла, как много муж для нее значил. И она расплакалась.

Марк тотчас же замер. Потом утер ее слезы, поцеловал в лоб и посмотрел ей в лицо.

– Милая, что случилось? Ты меня не хочешь?

Николь не сразу смогла ответить. Наконец, судорожно сглотнув, пробормотала:

– Я хочу тебя так сильно, что это меня пугает.

Муж снова улыбнулся и сказал:

– А я хочу тебя. – В следующее мгновение он вошел в нее и добавил: – Очень хочу.

Наслаждение оказалось настолько сильным, что Николь едва не задохнулась. Такое могло происходить только между любящими людьми, но ведь это не их случай… Как же вышло, что все пошло не так и в то же время так чудесно? Будь ее воля, она бы приковала его к кровати цепью на ближайшие три месяца. Что ж, идея была весьма привлекательной. Николь улыбнулась своим мыслям и приготовилась снова уснуть.

– Почему ты заплакала? – тихо спросил Марк, после того как она устроилась рядом и закрыла глаза.

Глаза ее опять открылись. Муж напряженно смотрел на нее, ожидая ответа, который, судя по всему, был для него очень важен. Что же происходило между ними?

Николь отвела глаза, но успела заметить, как муж нахмурился. Повернувшись на бок, она натянула на себя простыню и пробормотала:

– Не обращай внимания, это глупости.

Марк еще некоторое время не сводил глаз с ее лица, потом осторожно убрал с ее лба рыжую прядь и сказал:

– Я не хочу сделать тебе больно, Николь.

Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. В груди пульсировала тупая боль, когда она с усилием говорила:

– Я сама потребовала, чтобы мы сделали это.

– Да, но я настоял, чтобы это было не просто соитие. Я хотел…

– Все в порядке, не надо ничего объяснять, – перебила Николь. Нельзя допустить, чтобы они начали обсуждать свои чувства. Если это случится, ей не удастся выйти из переделки, сохранив сердце в целости.

Марк поднес к губам ее руку и нежно поцеловал.

– Я не умею иначе, – ответил он.

– Да, понимаю. – Она продолжала смотреть в потолок.

Марк приподнялся на локте и чмокнул жену в кончик носа.

– Было забавно, не правда ли?

Николь попыталась улыбнуться.

– Это уж точно.

Марк перекатился к краю кровати и сказал:

– Мне пора вставать и заниматься делами. Но, признаюсь честно, я буду с нетерпением ждать вечера, когда мы сможем повторить это снова.

Николь проводила его взглядом.

– Я тоже, – прошептала она. – В этом и заключается проблема.

Глава 33

– Все прибыли, – сообщила Марку леди Харриет, встретив его в утренней гостиной. – Я показала гостям их комнаты и согласно твоим инструкциям попросила их всех собраться в голубой гостиной в половине двенадцатого.

Леди Харриет радостно улыбалась, и Марк задался вопросом, не узнала ли она каким-то неведомым образом, чем они с Николь занимались ночью. Пожилая дама лукаво посматривала на него и вроде бы даже что-то тихо напевала себе под нос. Что ж, ему, Марку, сегодня утром тоже хотелось запеть.

За завтраком он старался думать лишь о беседах, которые намеревался вести весь день, но мог думать только о ночи с Николь. И у него вовсе не разыгралось воображение. Все оказалось лучше, чем он помнил. Дикая, страстная, необузданная Николь доводила его до безумия своими хриплыми криками. Марк невольно вздохнул. Хм… интересно, через какое время женщина узнает, что беременна? Через месяц, наверное. Или меньше? Он очень надеялся, что они пока еще не зачали ребенка. Ему бы хотелось продолжать как можно дольше.

Быстро покончив с яйцами и кофе, Марк встал из-за стола и извинился перед леди Харриет.

– Я буду в гостиной ровно в половине двенадцатого, – сообщил он. – Увидимся там.

В гостиной было много хмурых лиц, а лорд Энтони выглядел особенно подавленным – он сидел, неестественно выпрямившись, и его лицо казалось бледным и осунувшимся. Светловолосая и хрупкая леди Арабелла держала в руке платочек, который периодически прикладывала к глазам. Ее мать сидела с ней рядом. Опустив глаза, она громко вздыхала и в перерывах между вздохами что-то шептала дочери, похлопывая ее по руке. Лорд Хилленбранд изображал стоика. Мистер Картрайт выглядел взволнованным. Мисс Лестер сидела рядом с мистером Картрайтом, а ее мать – с другой стороны от нее. Обе леди были одеты в черное и не улыбались.

Оуклиф стоял в центре комнаты рядом с Марком. Лорд Тоттенхем уже приехал, но его пока что не пригласили в гостиную. Оуклиф хотел, чтобы для начала собрались только участники памятного ужина.

Вскоре прибыл герцог. Его кресло вкатили в гостиную два лакея. Все гости встали и поклонились. Старик же взмахнул рукой.

– Сидите, пожалуйста. – Когда гости снова расселись, он продолжил: – Я рад, что вы все приехали. Для меня очень важно почтить память Джона именно здесь, в нашем семейном поместье. Поминальная служба состоится завтра на фамильном кладбище за холмом. На следующий день я назову наследника. Надеюсь, вы сумеете расслабиться и хорошо провести время – насколько позволяют обстоятельства, конечно. Если кому-нибудь что-нибудь понадобится, пожалуйста, обращайтесь к слугам, и вы сразу получите все необходимое.

Гости оживленно закивали. А герцог, указав на Марка и Дэффина, произнес:

– Эти джентльмены – следователи. Мне сказали, что в случае неожиданной смерти представителя высшей аристократии обязательно проводится расследование.

Гости с удивлением переглянулись.

– Генерал Гримальди и мистер Оуклиф будут задавать вам вопросы о том вечере, когда умер Джон, – сказал герцог. – И я очень прошу вас рассказать им все, что вам известно.

Марк внимательно следил за реакцией гостей, но не заметил ничего необычного. Никто не казался испуганным или встревоженным. А ведь это собрание в гостиной было устроено специально для того, чтобы посмотреть, кто испугается расследования…

– Лично я очень рад помочь, – сказал лорд Энтони, сидевший в углу комнаты. – Спрашивайте что хотите.

– Да-да, конечно, – добавил лорд Хилленбранд, водивший носком ботинка по ковру. – Все, что угодно.

Остальные тоже выразили свое согласие.

Марк вышел вперед и, скрестив руки на груди, проговорил:

– Я бы хотел для начала поговорить с леди Арабеллой. Вы не возражаете, миледи? – И он приветливо ей улыбнулся.

Арабелла кивнула и в очередной раз промокнула платочком глаза. Ее мать собралась было сопровождать ее, но Марк сказал:

– Мы будем беседовать наедине, если вы не возражаете.

– Но это неприлично… – Мать Арабеллы поджала губы и нахмурилась.

– Я буду их сопровождать. – Леди Харриет вскочила на ноги со скоростью, едва ли позволительной для дамы ее возраста. Тюрбан пожилой дамы угрожающе съехал набок.

Пока леди Харриет поправляла свой головной убор, мать Арабеллы вознамерилась спорить, но дочь погладила ее по руке и примирительно сказала:

– Все в порядке, мама. Это ненадолго.

– Даже не сомневайтесь. – Марк поклонился обеим дамам.

Он проводил прелестную блондинку в соседнюю гостиную, оформленную в зеленых тонах. Леди Харриет, выглядевшая словно кошка, объевшаяся сметаны, шла следом.

– Вам что-нибудь принести? – спросил Марк, когда они вошли в гостиную.

– Нет, спасибо, – покачала головой леди Арабелла и приложила платочек к кончику носа.

Она выглядела спокойной и собранной, но черные одежды делали ее бледную кожу еще бледнее. Под ее красивыми глазами залегли темные круги, и создавалось впечатление, что она в последнее время очень мало спала.

– Соболезную вашей потере, – сказал Марк и жестом предложил девушке сесть.

Леди Харриет поспешила взять ее за руку и усадить на софу. Сама же, разумеется, расположилась рядом.

Марк подождал, когда дамы устроятся поудобнее, потом поставил перед ними стул и, усевшись, спросил:

– Вы давно знали Джона? – Он говорил мягко и с откровенной симпатией. Марк решил не вести никаких записей, чтобы не нервировать девушку, – хотел, чтобы она чувствовала себя настолько комфортно, насколько было возможно. При допросе это очень важно, особенно если хочешь, чтобы собеседник вспомнил все мелкие детали.

– С апреля, – тихо ответила Арабелла. – Мы встретились на балу у Бакстеров.

– У Бакстеров всегда хорошие балы, – вмешалась леди Харриет.

Марк одарил тетку укоризненным взглядом, но та его проигнорировала.

– А в этом сезоне у вас был дебют? – спросил он.

– Да, – кивнула блондинка.

– Через какое время после первой встречи Джон сделал вам предложение? – поинтересовался Марк.

На бледном лице леди Арабеллы промелькнула улыбка.

– Он сделал мне предложение в начале июля.

– Июль – хороший месяц для помолвок, – со вздохом заметила леди Харриет.

Последовал еще один укоризненный взгляд Марка.

– О, да-да, простите… Обещаю закрыть рот на замок и выбросить ключ. – Леди Харриет жестом показала, как запирает рот и отбрасывает ключ.

– А до июля Джон за вами ухаживал?

Леди Арабелла снова кивнула.

– Да, некоторое время. Хотя сначала создавалось впечатление, что он выбрал Молли.

Марк нахмурился.

– Молли? Молли Лестер?

– Да. Он несколько раз танцевал с ней, и мы обе думали, что он сделает ей предложение.

– Я не была знакома с мисс Лестер до сегодняшнего дня, – снова вмешалась леди Харриет. – Кажется, она славная девушка.

– О да… – Леди Арабелла улыбнулась. – Я знаю ее всю жизнь.

– У вас были другие поклонники? – спросил Марк.

На щеках леди Арабеллы появился едва заметный румянец.

– Да. А у меня было еще одно предложение.

– Два предложения за один сезон? – воскликнула леди Харриет. – Вы определенно пользовались успехом, дорогая.

Марк кашлянул, и болтливая тетушка опять умолкла.

– От кого еще вы получили предложение, леди Арабелла?

– От лорда Хилленбранда. – Она произнесла это так тихо, что Марк едва расслышал.

– Хилленбранд? Что ж, приятный молодой человек. – Леди Харриет достала носовой платок и принялась им обмахиваться.

На сей раз обошлось без кашля и укоризненных взглядов. Старушка прижала платочек к губам и пробормотала:

– Ну простите меня, простите… Не умею я долго молчать.

– И вы отвергли Хилленбранда из-за Джона? – продолжил расспросы Марк.

– О нет! – Леди Арабелла выпрямилась. – Нет, что вы, вовсе не из-за Джона. Мне нравился Джон, но я не хотела мешать. Мне ведь казалось, что он ухаживал за Молли. И только когда я поняла, что он за ней не ухаживает, я позволила себе присмотреться к нему получше и влюбилась.

– Вы большая умница, дорогая, – заявила леди Харриет.

Марк прищурился.

– Как вы узнали, что он не ухаживал за Молли? – обратился он к леди Арабелле.

Девушка покраснела и отвела глаза.

– Он мне сам сказал.

Леди Харриет ахнула и тут же прикрыла рот платком.

– И тогда вы отказали лорду Хилленбранду? – продолжал Марк.

– Нет, я отказала ему еще до этого. – Леди Арабелла вздохнула. – Лорд Хилленбранд очень милый, но, боюсь, мы не подходим друг другу.

– Разумно, – сообщила леди Харриет из-под платка.

– Хилленбранд разозлился, получив отказ?

Арабелла в задумчивости мяла платочек.

– Был недоволен – точно, но что разозлился, мне не показалось.

Марк подался вперед и вгляделся в лицо девушки.

– Вспомните, он никак не проявил свое недовольство – вами или Джоном?

– Нет. – Леди Арабелла помотала головой, и ее золотистые кудряшки пришли в движение. – Мы все остались друзьями. Честно говоря, я надеялась, что он увлечется Молли. Они могли бы подойти друг другу. – Арабелла подняла на Марка глаза, тотчас наполнившиеся слезами. – Вы же не думаете, что Джон… не сам умер и что это был чей-то умысел?

Леди Харриет издала сдавленный звук, но не произнесла ни слова. Она упорно держала платочек у губ: казалось, еще немного – и засунет себе в рот. Марк не стал бы возражать.

Откинувшись на спинку стула, он тихо проговорил:

– А теперь мне надо, чтобы вы мысленно вернулись в тот вечер, когда умер Джон. Итак, ужин… Вы заметили в тот вечер что-нибудь необычное? Быть может, Джон говорил что-то особенное?..

Губы девушки задрожали. Через несколько мгновений она покачала головой.

– Нет, я… Мама, Молли, ее мать миссис Лестер и я… мы приехали все вместе.

Теперь леди Харриет молча взирала на леди Арабеллу, ожидая ее ответов.

– И вы весь вечер были вместе? – задал Марк очередной вопрос.

– Да.

– И никто никуда не отлучался?

Девушка была явно сбита с толку.

– Нет, мы почти все время были в столовой. А почему вы спрашиваете?

– Скажите, лорд Хилленбранд или мистер Картрайт делали или говорили той ночью что-то необычное?

Девушка несколько секунд молчала, потом ответила:

– Нет, мы все разговаривали, смеялись и веселились, пока Джон не упал.

Глаза леди Харриет наполнились слезами. Она утерла их платочком и похлопала леди Арабеллу по руке.

Тут Марк наконец-то достал из кармана блокнот. Открыв его на чистой странице, он подошел к письменному столу, где нашел перо и чернильницу. Нарисовав большой овал, в верхней части которого написал «Дж. К.», он вернулся к Арабелле и показал рисунок.

– Джон сидел здесь, правильно?

– Да.

– А где сидели все остальные?

Леди Арабелла взяла из рук Марка перо и добавила нужные инициалы. Леди Харриет заглядывала через ее плечо.

– Я сидела справа от Джона, – пояснила девушка. – Потом мама, Молли и миссис Лестер. Лорд Энтони сидел слева от него, а потом – лорд Хилленбранд и мистер Картрайт.

Марк взял у нее блокнот.

– Спасибо, леди Арабелла. Осталось всего несколько вопросов.

– У вас все отлично получается, дорогая, – сообщила леди Харриет так, словно ежедневно участвовала в допросах.

Леди Арабелла кивнула.

– Да-да, я готова отвечать.

Марк вернулся на свой стул и заглянул девушке в глаза. Задавая следующий вопрос, он хотел видеть реакцию.

– Когда Джон упал, что произошло? Кто-нибудь попытался прийти ему на помощь?

Глаза леди Арабеллы наполнились слезами.

– Я… хотела. Я встала и бросилась к нему, но меня остановили лорд Хилленбранд и мистер Картрайт. Они сказали, что мы должны дождаться доктора.

– О, моя дорогая, это, должно быть, было ужасно, – не выдержала леди Харриет.

– Что делали другие? – спросил Марк, не сводя внимательных глаз с лица Арабеллы.

– А что они могли сделать? – Девушка порывисто вздохнула. – Все вскочили со своих мест, только в основном смотрели. Правда, лорд Энтони подбежал к Джону. Он хотел понять, дышит ли он.

Леди Харриет промокнула глаза платочком и кивнула.

– Ужасно, дорогая… Просто кошмар…

– Еще один вопрос… Скажите, у Джона ни с кем не было конфликта тем вечером? Вы ничего не слышали? Может, он вам что-нибудь на сей счет говорил?

Леди Арабелла немного подумала и покачала головой.

– Нет. Мистера Картрайта он мало знал, а с лордом Энтони и лордом Хилленбрандом он дружил.

Марк закрыл блокнот и сунул его в карман, затем отошел к столу, чтобы положить на место перо. Мысленно он дал себе зарок никогда больше не позволять леди Харриет присутствовать на допросах.

– Спасибо, леди Арабелла. Вы нам очень помогли. Это все.

Глава 34

Николь и Регина не отходили от зеленой гостиной, по очереди прижимая уши к двери.

– Там Марк с леди Арабеллой, – доложила Николь.

Ее охватило возбуждение. Она любила сам процесс расследования, даже если ее не приглашали в нем участвовать.

И вообще лучше подслушивать у двери, чем раздумывать о том, что происходило между ней и Марком в постели накануне ночью. Это было… чудесно. Незабываемо. Но в данный момент она делала все от нее зависевшее, чтобы забыть об этом. А если она станет вспоминать… О, тогда стены, которые она упрямо возводила вокруг себя целых десять лет, рухнут в одночасье, и тогда она попросту сойдет с ума. Куда благоразумнее сосредоточиться на расследовании: по крайней мере на той его части, в которой они с Региной могли помочь, – это отвлекало от нежелательных мыслей.

Подруга кивнула и тут же спросила:

– С кого начнем?

– Они подозревают мистера Картрайта и лорда Хилленбранда. Но нам никто не позволит допросить их. Поэтому предлагаю начать с мисс Лестер и ее матери. Конечно, они ничего не знают, но мы начнем снизу и станем прокладывать путь наверх.

– Превосходный план, – согласилась Регина.

Николь улыбнулась.

– Нам остается только пройти в гостиную. – Дамы решили, что их неофициальное расследование должно иметь форму обычного гостеприимства, проявляемого хозяевами к гостям. Они будут задавать ненавязчивые вопросы за чаем. Прямой допрос вызвал бы подозрения.

– Тогда пошли, – сказала Николь.

И подруги направились к голубой гостиной. Перед дверью Николь помедлила.

– Обращай внимание на вопросы, которые я задаю, – сказала она. – Меня учил лучший в своем деле – Дэффин Оукленд.

Регина кивнула, и дамы, распахнув дверь, вошли в комнату. Их тотчас представили гостям, после чего они устроились на стульях в непосредственной близости от диванчика, на котором сидели мисс Лестер и ее мать. Мистер Картрайт вышел в коридор, лорд Хилленбранд – тоже, а мать леди Арабеллы отправилась к двери в зеленую гостиную – дожидаться дочь. В комнате остались только мисс Лестер, ее мать Табита и лорд Энтони.

Принесли чай, и Николь начала разговор с мисс Лестер. Предварительно она внимательно рассмотрела девушку. Молли Лестер была бледной, худощавой и меланхоличной особой с неприметными каштановыми волосами, невыразительными светло-карими глазами и веснушками на лице. Она выглядела так, словно большую часть жизни провела в больничной палате и только недавно вышла на солнышко. Иными словами, Молли Лестер оказалась полной противоположностью своей красивой подруги леди Арабеллы.

– Не хотите ли чаю, мисс Лестер? – спросила Николь.

– Да, пожалуйста. – Голос мисс Лестер слегка подрагивал, а ноги беспокойно ерзали по полу. На ней было дешевое черное платье и ожерелье из поддельного жемчуга. Мать Молли стояла у окна и смотрела на лужайку. Вот и хорошо. Это давало возможность побеседовать с девушкой наедине.

Лорд Энтони так и сидел в углу, погруженный в свои мысли.

Николь приготовила чай для мисс Лестер.

– Один кусок сахара или два?

– Два, пожалуйста.

Николь передала чашку девушке, после чего налила чаю себе и Регине.

– Как жаль, что мы встретились при таких печальных обстоятельствах, – сказала она. Николь говорила очень тихо, чтобы их разговор никто не подслушал.

– Согласна. Обстоятельства действительно ужасные. – Мисс Лестер тяжело вздохнула.

Николь медленно размешивала чай в своей чашке.

– Я вам искренне сочувствую, – продолжала она. – Даже не могу себе представить, каково это – стать свидетельницей такого кошмара.

Девушка шмыгнула носом, и ее глаза наполнились слезами. Она взглянула на собеседницу и проговорила с дрожью в голосе:

– О да, миссис Гримальди. Я едва не умерла от страха.

Регина молча пила чай, внимательно слушая разговор. А Николь сказала:

– Расскажите, как это случилось.

Мисс Лестер со вздохом кивнула.

– Нам сначала было так весело… Мы все болтали и смеялись. И вдруг лорд Коулфорд схватился за горло и начал задыхаться, а потом упал на пол, и вино из его бокала разлилось по ковру. Мы послали за доктором, но когда тот приехал, было уже слишком поздно. – Последние слова девушка произнесла едва слышным шепотом.

Николь потянулась к ней и сжала ее руку.

– Ему кто-нибудь пытался помочь?

Регина подалась вперед, но продолжала хранить молчание. Ее глаза блестели.

Мисс Лестер прижала бледную руку к щеке.

– Леди Арабелла бросилась к нему, но мистер Картрайт и лорд Хилленбранд удержали ее. Наверное, не хотели, чтобы она увидела вблизи такие страшные вещи. Вполне вероятно, они спасли ей жизнь. Если бы она вдруг прикоснулась губами к губам лорда Джона, то могла тоже отравиться и умереть.

– Отравиться?.. – Николь едва не выронила чашку. – Кто вам сказал, что лорд Джон был отравлен?

– А разве нет? – робко спросила мисс Лестер и отвела глаза. – Лорд Хилленбранд сказал мне, что так все говорят. Ваш муж и мистер Оуклиф здесь, чтобы провести расследование. Они подозревают, что лорда Коулфорда убили. То есть отравили…

– Моего мужа попросили провести расследование, но ничего пока не известно, – сказала Николь, тотчас решив, что надо расспросить лорда Хилленбранда, откуда-то узнавшего об отравлении.

– О, миссис Гримальди, леди Регина!.. – воскликнула мисс Лестер. – Кто же мог сделать такое? Да еще с бедным лордом Коулфордом… Он же такой милый… был. – Девушка опустила глаза и сделала глоток чаю.

– Вы его хорошо знали? – вмешалась Регина.

Мисс Лестер покачала головой.

– Нет, что вы… В начале сезона я с ним несколько раз танцевала, но это было до того, как его покорила Арабелла.

– Вы дружите с леди Арабеллой? – спросила Николь.

– Да, мы дружим много лет. Мы же одного возраста и вместе дебютировали в этом году. Только Арабелла очень красивая. У нее много поклонников.

– Вы знали других гостей, присутствовавших в тот вечер за столом? – спросила Николь, внимательно вглядываясь в лицо собеседницы. Ей показалось – или та действительно в какой-то момент нахмурилась?

Мисс Лестер вспыхнула и отвела глаза.

– Мистер Картрайт был очарователен. Он мне очень понравился.

Подруги переглянулись.

– Вы встречали мистера Картрайта раньше? – спросила Николь.

– Только один раз. На другой вечеринке. Он и тогда был очень мил и приветлив.

– А других вы не знали?

– С лордом Энтони я никогда раньше не встречалась, – ответила мисс Лестер. – А лорда Хилленбранда видела несколько раз. Знаете, он делал предложение Арабелле.

– Да, я слышала. – Николь на мгновение задумалась. – А он не затаил зло из-за отказа, как вы думаете?

– Нет-нет. – Девушка бросила взгляд на мать. – По крайней мере, я так не думаю.

Николь нахмурилась.

– Что вы имеете в виду?

Мисс Лестер сделал еще глоток чаю.

– Я имею в виду, что он вел себя вполне обычно до…

– До чего? – Николь подалась к собеседнице. Сердце ее забилось чаще.

– До того злосчастного вечера. – Мисс Лестер стала говорить еще тише. – Тем вечером я видела, как он совершил… кое-что необычное.

Глава 35

– Гримальди, вот вы где! Рад вас видеть! – разносился по коридору голос лорда Тоттенхема. – Как идет расследование?

Марк пригласил гостя войти в кабинет герцога.

– Я только что побеседовал с леди Арабеллой, – сообщил генерал. – Следующий на очереди – мистер Картрайт. Как вы доехали?

– Неплохо. Насколько это возможно, конечно. – Лорд поморщился. – С моей подагрой поездка в экипаже едва ли может быть приятной, – добавил он со смехом.

Марк жестом предложил ему сесть.

– Хотите выпить?

– Я всегда хочу выпить, – ответствовал лорд и снова засмеялся.

Марк подошел к столику у окна и налил два бокала бренди. Когда он повернулся, лорд Тоттенхем уже устраивал свое грузное тело в одном из массивных кожаных кресел, стоявших у стола герцога.

– Поминальная служба утром? – спросил он, взяв бокал.

– Да. – Марк внимательно посмотрел на своего потенциального начальника. Зависит ли его назначение от того, насколько быстро он сумеет найти преступника? Он предполагал, что зависит.

– У вас уже есть подозреваемый?

– Оуклиф сейчас беседует с лордом Энтони. Мы его не подозреваем, но он может обладать информацией, которая направит нас в нужном направлении.

– Звучит неплохо. – Тоттенхем сделал глоток бренди.

Марк сел в такое же кресло напротив гостя и кашлянул.

– Скажите, милорд, как вы связаны с семейством Колчестер? – спросил он. Ему не приходилось слышать, что Тоттенхем являлся родственником герцога, но, с другой стороны, все аристократы так или иначе связаны друг с другом, не так ли?

– О, я всего лишь дальний кузен, – ответил лорд. – Очень и очень дальний. Даже мистер Картрайт ближе. – Тоттенхем в очередной раз засмеялся и сделал еще один глоток.

Марк вглядывался в лицо собеседника, но ничего подозрительного не находил. Он опасался, что Тоттенхему уже известно о его близком родстве с герцогом, но сейчас понял, что тот ничего не знал. Что ж, рано или поздно он будет вынужден открыть тайну. А пока следовало вернуться к расследованию.

– Кстати, о мистере Картрайте. Мы с Оуклифом решили попросить герцога уведомить Картрайта о том, что он не наследник титула.

Кустистые брови Тоттенхема взлетели на лоб.

– Я не знал…

– Видите ли, герцог сказал об этом только нам… в надежде, что это поможет расследованию. – Марк откашлялся. Проклятье. Ему никак не удавалось увести разговор от опасной темы. – И мы хотим оценить его реакцию на эту новость.

– Понимаю. Думаю, это правильное решение. Действительно, очень интересно узнать, как он себя поведет. Наверное, ужасно огорчится. – На сей раз Тоттенхем опять засмеялся так, что живот его заколыхался. Лорд явно пребывал в отличном настроении.

– Согласен.

Марк колебался. Сейчас было самое подходящее время признаться, что он племянник герцога. Однако гордость заставляла его молчать. Он не хотел ничего говорить, пока лорд не примет решение относительно его назначения.

– Милорд, вы уже решили, кто станет следующим министром внутренних дел? – спросил он.

Тоттенхем уже почти опустошил свой бокал.

– Вы всегда думаете в первую очередь о делах, да, Гримальди? Поэтому вас и прозвали каменным человеком. – Лорд усмехнулся. – Так вот что я вам скажу… Узнайте, кто убил Коулфорда, до того как герцог назовет имя наследника, и место ваше.

Марк в недоумении заморгал. Нет-нет, все не могло быть так просто. Найди убийцу – и получи место? Интересно, сколько бренди уже выпил сегодня Тоттенхем? Впрочем, не важно. Это не играло никакой роли. Он выдвинул свое условие, и он, Марк, в случае необходимости напомнит ему о нем. Только побыстрее бы провести расследование… Если ему удастся установить убийцу до дядиного объявления, он скажет об этом Тоттенхему и получит должность раньше, чем станет известно о грозившем ему титуле. Вроде бы идеальное решение. Если, конечно, Тоттенхем не придет в ярость из-за того, что он, Марк, держал свои родственные отношения с герцогом в тайне. Но об этом можно будет побеспокоиться, когда придет время. А сейчас следовало сделать главное – завершить расследование.

– Да, именно так, – подытожил Тоттенхем. Взглянув на свой бокал, он добавил: – А теперь налейте мне, пожалуйста, еще бренди. У меня в бокале, по-моему, пусто.

Спустя два часа Марк вошел в кабинет герцога. Мистер Картрайт находился в комнате один. Он стоял у окна и смотрел куда-то вдаль.

– Я только что говорил с герцогом, – сказал Картрайт, не оборачиваясь.

– Да?.. – протянул Марк. По его мнению, в голосе молодого человека звучала скорее покорность судьбе, чем раздражение.

Картрайт шумно выдохнул и проговорил:

– Герцог хотел, чтобы я все знал до официального объявления, и он показал мне документы. Я не займу его место.

– Он очень болен, – заметил Марк. – Ему это было очень нелегко.

– Знаю. – Картрайт чуть повернул голову и покосился на собеседника. – Вас, генерал, можно поздравить, – добавил он.

Марк заложил руки за спину и покачал головой.

– Нет, уж я-то точно не хочу получить этот титул.

– Трудно в это поверить, – с язвительной усмешкой отозвался Картрайт.

– Думайте что угодно – мне все равно. – Марк привалился бедром к столу. – Но мне хотелось бы рассчитывать на вашу скромность. Мы не хотим, чтобы правду узнали до официального объявления в среду.

– На мою скромность вы можете рассчитывать. – Картрайт снова усмехнулся.

– Спасибо, – кивнул Марк. – А теперь скажите: вы хорошо помните тот вечер, когда умер Джон?

Картрайт вздохнул.

– Хотите и меня допросить?

Марк скрестил руки на груди и прищурился.

– Мы расспрашиваем всех.

Картрайт провел ладонью по лицу. Судя по морщинкам в уголках глаз, он был сильно утомлен. Молодой человек отошел от окна и устроился в одном из кресел.

– Да, я хорошо все помню, – ответил он. – Честно говоря, я посчитал то приглашение странным: ведь мы с Джоном были едва знакомы, – но в записке было сказано, что леди Арабелла хочет со мной встретиться.

Марк нахмурился. Это действительно было странно.

– Леди Арабелла? Он объяснил почему?

– Нет. В записке не было никаких подробностей. Я подумал, что какой-то из дам не хватает кавалера, и решил пойти. Кроме того, мне всегда было интересно посмотреть на дом маркиза.

– Ну и как? Вам понравился дом?

– Он выглядел в точности так же, как любое логово аристократа, – отозвался Картрайт.

– Тем не менее вы стремились стать одним из них?

Марк внимательно смотрел на молодого человека. Картрайт являлся типичным представителем нетитулованного мелкопоместного дворянства. До аристократа ему было довольно далеко. Но, став маркизом, он бы весьма существенно продвинулся вверх по общественной лестнице. Выходит, перед ним убийца?

– Мечты – это всего лишь мечты. – Картрайт снова вздохнул и взглянул Марку прямо в глаза. – Вы считаете, я убил его ради титула? Вам не кажется, что это уже слишком?

– А кто сказал, что он был убит? – Марк не сводил глаз с собеседника.

Картрайт поморщился.

– Только не надо со мной играть. Слухи, понимаете? Да и сыщик с Боу-стрит просто так сюда бы не приехал. Что он расследует, если расследовать нечего?

– Что ж, хорошо, – кивнул Марк. – Но если это не вы, то кто же, по вашему мнению, мог его убить?

Молодой человек нахмурился.

– На вашем месте я бы расспросил лорда Хилленбранда. Он имел виды на леди Арабеллу и, судя по тому, что я слышал, был вне себя из-за отказа.

Глава 36

Как только Николь вошла в спальню, Марк заключил ее в объятия, прижал к стене и стал целовать. Изловчившись, он ногой захлопнул дверь, задрал юбки жены и стал расстегивать брюки.

Николь ему охотно помогала. Она решила, что так ей нравится больше всего. Муж не мог удержаться. Его желание было таким сильным, что он взял ее прямо у двери, прислонив к стене. У стены – теперь ее самая любимая позиция.

– Я думал об этом весь день, – заявил он и сразу же вошел в нее.

– Я тоже. – Она запрокинула голову, насколько позволяла стена, а муж покрывал ее шею поцелуями, снова и снова входя в нее.

– Неужели? – Марк усмехнулся. – Но о чем же именно ты думала?

– Я думала о… – Николь застонала, и муж приглушил ее стон, накрыв ее губы своими.

Когда поцелуй прервался, Марк вернулся к теме.

– Так о чем же ты думала?

– Я думала о… о твоих ласках с помощью языка, – призналась Николь, обхватив мужа за шею, а он поддерживал ее под ягодицы, не прерывая восхитительных движений.

– Хочешь повторить?

– Да, – шепнула она.

– Ваше желание для меня закон, миледи.

Марк отнес жену к кровати и уложил на спину. Опустившись на колени, он подвинул Николь к себе и, одарив чарующей и дерзкой улыбкой, приник губами к ее самому сокровенному месту.

Николь с криком выгнулась ему навстречу и судорожно вцепилась в покрывало. Ох, этот мужчина мог творить чудеса! Как же он хорош! Слишком хорош…

И сейчас он делал именно то, чего ей больше всего хотелось, делал то, чего она ждала. Вне себя от наслаждения, Николь выкрикнула его имя.

Через несколько мгновений Марк чуть передвинулся и стремительно вошел в нее. Он тотчас начал двигаться, продолжая сладостную пытку, и Николь, не в силах ее вынести, громко стонала.

– О… о чем ты думал весь день? – спросила она задыхаясь.

– Об этом. – Он замер на мгновение. – И еще о тех доводящих до безумия звуках, которые ты издаешь.

Николь опять застонала – она не могла сдерживаться.

– Я мечтал снова услышать эти звуки, – продолжал Марк, чуть изменив направление своих толчков, так что наслаждение вспыхнуло с новой силой.

У Николь перехватило дыхание. Понимал ли он, что сказал? Что он имел в виду? Он мечтал о звуках, которые она издавала? Мечтал все эти годы?

– О чем ты думал? – решилась она спросить.

Он снова замер на несколько секунд.

– Нет! – воскликнула Николь, привлекая его к себе; она желала, чтобы он продолжал.

– Об этом, – ухмыльнулся Марк и опять начал двигаться.

– А о чем еще?

Он дернул за корсаж ее платья, обнажив груди, приник губами к твердому, словно бусинка, соску.

– О-ох! – вскрикнула Николь и прижала к груди голову мужа.

– И об этом, – сообщил Марк, по-прежнему совершая ритмичные толчки.

– А еще?

– А еще… вот об этом.

Тут он просунул руку между их телами и отыскал потайное самое ее чувствительное местечко – средоточие желаний, жаждавшее его прикосновения. Его движения, его ласки – все это было мучительно медленно, и Николь, не в силах больше терпеть, взмолилась о пощаде. И только тогда Марк стал двигаться быстрее. Получив наконец все, чего желала – и даже больше! – Николь закричала, причем так громко, что Марк прикрыл ей рот ладонью и с улыбкой прошептал:

– А вот об этом я мечтал больше всего.

Потом он еще несколько раз с силой вонзился в нее и, выкрикнув «Николь!», затих в полном изнеможении.

Прошло довольно много времени, прежде чем она отважилась пошевелиться. Николь чувствовала себя совершенно измотанной, удовлетворенной… и как-то даже непозволительно счастливой. Сладко потянувшись, она повернулась лицом к мужу. Николь до сих пор вспоминала о тех словах, которые он произнес в порыве страсти. Он говорил о доводящих до безумия звуках, которые она издавала. Неужели Марк действительно желал ее все эти годы? Или это было сказано под влиянием момента? Уточнить она не решалась – боялась, что откроются старые раны, которые она считала залеченными.

И тут вдруг раздался голос мужа:

– Скажи, ты думала обо мне все эти годы?

Вопрос Марка взволновал ее… и даже испугал. Выходит, он взял на себя труд задавать подобные вопросы? Чуть помедлив, Николь ответила:

– Да, думала. – И это была истинная правда. – Думала… время от времени. – А вот это уже была чистейшая ложь. Она думала о нем каждый день. – А ты думал обо мне? – Да поможет ей Бог! Но вопрос уже был задан.

– Да, – ответил Марк. – Да, я думал. – И он крепко прижал жену к себе.

Сильный удар кнута по спине заставил бы его рухнуть на колени, если бы он не был привязан к двум столбам толстыми веревками, врезавшимися в запястья.

– Где твои соотечественники? – выкрикнул француз и снова хлестнул Марка кнутом по уже и без того покрытой ранами спине.

– Какие соотечественники? – спросил Марк на хорошем французском. Он знал, что французу не нравилось слышать свою родную речь из уст англичанина, тем более такую – почти без акцента.

Кнут просвистел в воздухе и вновь обжег спину Марка, у которого потемнело в глазах. Боль была невыносимой. Избиения обычно прекращались, когда он терял сознание.

– Я устал от твоих игр, лейтенант! – заорал француз. – Скажи мне, где они, или я тебя убью!

Марк стиснул зубы.

– Ты ошибся, я генерал-лейтенант, а не просто лейтенант.

Кнут опять просвистел в воздухе. И снова спину обожгла боль.

– Да хоть фельдмаршал! Можешь не сомневаться: твой труп не будет иметь звания! – Француз был в ярости.

– Шел бы ты к черту, – процедил Марк сквозь зубы. Было ясно: еще немного потерпеть – и наступит благословенное забытье.

А кнут все свистел и свистел – француз спешил выместить на пленнике свою злость. Еще три, четыре, пять ударов… По спине Марка струилась кровь, собиравшаяся в лужицы вокруг его босых ног. Наконец перед глазами его все поплыло, и в какое-то мгновение он увидел перед собой прекрасное лицо, обрамленное копной ярких рыжих волос. А через несколько секунд его поглотила тьма.

Он очнулся в крошечной грязной камере. Губы пересохли и растрескались, и было тяжело дышать. Спина болела так сильно, что он не мог пошевелиться. Ему раз в день давали черствую горбушку хлеба и полчашки грязной воды. Возможно, все это уже находилось у двери. Надо только подползти и взять. Но ползать он пока не мог.

Французы хотели узнать местонахождение лагеря, где Марк до недавнего времени находился вместе с элитной группой шпионов. Все они работали во Франции. Он пожертвовал собой ради остальных и увел французов от лагеря, когда те подошли к нему слишком близко. Французы его, разумеется, схватили. Вероятно, именно это Николь называла безрассудством. Что ж, значит, он безрассуден, поскольку предпочел бы умереть – лишь бы не выдать соотечественников, зависевших от него.

Морщась от боли и едва не теряя сознание, он чуть приподнялся, но повернуть голову не смог. «Надо сосредоточиться на фактах», – сказал он себе. Да-да, факты – это отвлекало. Итак… Франция. Он во Франции. Николь – тоже. Но Николь в Париже, а он – в лагере у реки.

Увидит ли он еще когда-нибудь Николь? Или она получит извещение о его смерти? Возможно, она так никогда и не узнает, как умер ее муж. Его пленение было тайной и могло остаться таковой навсегда. Хотя… Кейд ей все расскажет. Кейд отыщет ее и расскажет правду. Будет ли ей больно? Или все равно?

Марк продолжал ее любить. И всегда будет любить. Будет любить ее до своего смертного часа… который вполне может наступить уже сегодня.

Николь прикрылась простыней.

– Как продвигается расследование? – спросила она, чтобы уйти от скользкой темы. Марк вздрогнул, услышав этот вопрос, и она поняла, что отвлекла его от каких-то мыслей. – Ты все еще подозреваешь Картрайта и Хилленбранда?

Марк покачал головой. Немного помолчав, сказал:

– Хилленбранд выглядит все лучше и лучше.

– Я разговаривала с мисс Лестер, – сообщила Николь. Пора было признаваться. Если муж разозлится, то так тому и быть.

– С мисс Лестер? – удивился Марк. – И что же она сказала? Мне она показалась маленькой серой мышкой.

– Так и есть, – проговорила Николь. – Но она сказала кое-что интересное о лорде Хилленбранде.

– Да? И что же? – Марк приподнялся на локте и уставился на жену.

– Она сказала, что в ту ночь, когда умер Джон, лорд Хилленбранд сделал кое-что необычное. – Марк слушал с напряженным вниманием, а Николь тем временем продолжала: – Так вот, она сказала, что он принес с собой вино и настоял на том, чтобы все его пили. Гости, конечно же, были удивлены.

– Но у Джона наверняка было полно хорошего вина, – заметил Марк.

– Да, разумеется. – Николь тронула пальчиком подбородок мужа. – Но согласно утверждению мисс Лестер Хилленбранд не позволил никому отказаться от вина, которое принес.

– Очень интересно… – протянул Марк. – И соответствует тому, что сказал Картрайт.

Николь всмотрелась в лицо мужа.

– А что он сказал?

Марк убрал с ее лица прядь волос и заправил за ухо.

– Он сказал, что на самом деле Хилленбранд ужасно злился из-за отказа леди Арабеллы, только не показывал этого.

– Неужели?

Марк кивнул и в задумчивости проговорил:

– И это делает его главным подозреваемым.

– Но тебе же потребуются доказательства… – Николь прикусила губу. – Знаешь, я могу помочь их добыть.

Марк застонал и пробормотал:

– Мы с Оуклифом вполне способны…

– Никто и не утверждает, что вы не способны. – Николь погладила мужа по щеке. – Я просто говорю, что могу помочь.

– Хочешь вернуться к прежней профессии? – с усмешкой спросил Марк. – Или надеешься проводить больше времени с Дэффином?

– Ты о чем?.. – Николь нахмурилась и отдернула руку от его лица. – Ты это серьезно?..

– Но ты же говорила, что являешься его поклонницей. – Слова Марка были на первый взгляд безразличными, даже чуть-чуть насмешливыми, но за ними ощущалось нечто большее.

– Ты ревнуешь? – изумилась Николь.

– Вовсе нет. – Марк откинулся на подушки и закинул руки за голову.

– Да-да, ты ревнуешь! – воскликнула Николь. Ей хотелось расхохотаться, и она едва сдерживалась. – Ты ревнуешь к Дэффину! И, между прочим, совершенно напрасно. Вовсе не я положила на него глаз.

Марк грозно нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что наш сыщик очень понравился Регине. И могу побиться об заклад, что симпатия взаимна.

Марк снова повернулся к жене.

– Ты серьезно?

– Абсолютно! Удивлена, что ты сам ничего не заметил. А ведь ты так гордишься своей способностью замечать мельчайшие детали в поведении людей. Где твой прославленный глаз, генерал?

– Полагаю, утонул в сосуде с ревностью. – Марк глухо застонал.

Николь вздрогнула и даже села в постели, чтобы лучше видеть мужа.

– Неужели признаешься? – спросила она.

– Черт побери… – пробормотал Марк.

И, к величайшему изумлению Николь, его скулы порозовели. Она впервые видела краснеющего каменного человека. У нее никогда и в мыслях не было, что такое возможно.

– На этой неделе я так часто слышал, как вы с Дэффином восхищаетесь друг другом, что не смог справиться с ревностью. И вообще: лучше бы у него были честные намерения в отношении Регины. Иначе ему придется иметь дело со мной, – произнес он, взмахнув кулаком.

Николь расхохоталась и откинулась на подушки.

– У меня создалось впечатление, что не стоит беспокоиться за них обоих. Видишь ли, у Регины вполне определенные намерения…

Марк ухмыльнулся и улегся на жену.

– У меня в данный момент – тоже, – сообщил он и впился в ее губы страстным поцелуем.

Спустя час Николь с улыбкой наблюдала за мужем – тот встал с постели и, весело насвистывая, направился в гардеробную: пора было переодеваться к ужину. Николь же устроилась поудобнее, накрыла голову подушкой и зажмурилась. Ах, этот мужчина был необычайно хорош в постели, к тому же – очень красив. Последние ночи с ним были волшебными, но ей не следовало так уж наслаждаться ими. Ведь если она к нему привяжется… О, об этом даже думать не хотелось.

Глава 37

На следующее утро все домочадцы – в том числе и слуги – собрались на небольшой, заросшей травой площадке рядом с семейным кладбищем. Два лакея принесли герцогское кресло, которое поставили рядом с могилой. Еще двое отправились в дом за его светлостью. Все собравшиеся ждали герцога.

Пришел викарий из церкви, находившейся в соседней деревне. Гроб с телом Джона уже был опущен в могилу. Герцог сказал несколько слов, потом небольшую речь произнес лорд Энтони. Викарий благословил могилу, рассказал о детстве Джона и о том, каким он был хорошим человеком. Когда церемония окончилась, почти ни у кого глаза не оставались сухими.

Только у Марка не было слез – он приехал сюда, чтобы работать. Они с Оуклифом, а также Картрайт и Хилленбранд, были единственными, кто не плакал. К тому же Марк постоянно напоминал себе, что он каменный человек. Интересно, если бы они с Джоном росли вместе, он вел бы себя иначе? Горевал бы? Может, хоть расстроился бы? Трудно сказать. Во всяком случае, пока что он чувствовал себя незваным гостем в горюющей семье.

Марк со вздохом покачал головой. Слишком поздно сожалеть. Надо работать.

Он украдкой наблюдал за поведением гостей во время надгробной речи. Особенно его интересовали Хилленбранд и Картрайт. Оба были серьезны. Правда, Хилленбранд казался смирившимся, а Картрайт – раздраженным. Леди Арабелла, судя по всему, ужасно горевала. Ее мать – тоже. Мисс Лестер и ее мать периодически подносили к глазам платочки.

Когда церемония подошла к концу, Регина и леди Харриет положили на могилу по белой лилии. Герцог наклонился и коснулся рукой земляного холма, под которым покоилось тело его единственного сына. Марк же со вздохом отвернулся.

Только после того как герцога увели в дом и все приглашенные тоже собрались уходить с кладбища, Марк подошел к человеку, которого намеревался допросить.

– Лорд Хилленбранд, мне надо с вами поговорить, – окликнул он его.

Хилленбранд обернулся и прищурился, глядя на Марка, затем усмехнулся и сказал:

– А я все ждал, когда вы наконец явитесь за мной. Давайте побыстрее покончим с этим.

Гости медленно направились к дому. Оуклиф же задержался у небольшой клумбы немного поодаль. А Марк остался у кладбищенских ворот. Он не хотел, чтобы им с Хилленбрандом помешали.

– Это не займет много времени, – сказал он. – У меня всего несколько вопросов.

Хилленбранд неприязненно взглянул на собеседника.

– Хотите спросить, не я ли убил его?

– А что, убили вы?

– Нет, конечно! – Хилленбранд всплеснул руками. – Что за нелепость? С какой стати мне его убивать?!

Марк внимательно смотрел на стоявшего перед ним аристократа. Инстинкт подсказывал ему, что с этим человеком лучшая тактика – откровенность.

– Мне известно, что вино в бокале Джона было отравлено. И я слышал, что вино в тот вечер принесли именно вы, – произнес Марк.

Физиономия Хилленбранда стала ярко-пунцовой.

– Я… я… Да, я принес вино. Но это вовсе не значит, что я его отравил. Мы все его пили. И я тоже.

– А почему вы так настаивали на том, чтобы все пили ваше вино? – поинтересовался Марк.

Хилленбранд скрипнул зубами.

– Я недавно получил целую партию. Новая поставка из Франции. Это было прекрасное бургундское, и я хотел поделиться им с друзьями. Вы же не можете утверждать, что один лишь этот факт делает меня убийцей?

Марк ненадолго задумался. В принципе Хилленбранд был прав. Тот факт, что этот человек принес вино, ничего не доказывал. Французское вино всегда высоко ценилось, и после окончания войны англичане снова получили возможность свободно его заказывать. Тем не менее именно Хилленбранд принес вино, которое, как впоследствии выяснилось, оказалось отравленным. Кроме того, именно у него имелись основания злиться на Джона.

– А как насчет леди Арабеллы? – продолжил допрос Марк. – Разве вы не ревновали и не злились из-за того, что она предпочла вам Джона?

Хилленбранд фыркнул.

– Ну, сначала я был, разумеется, уязвлен, но не слишком долго. В Лондоне нет недостатка в привлекательных женщинах.

– Таких, как Молли Лестер?

Хилленбранд явно смутился.

– Ну… Нет-нет. Она не из тех женщин, которые меня привлекают.

Марк кивнул. Он чувствовал, что собеседник скорее всего не лгал.

– И еще один вопрос. В тот вечер вы видели кого-нибудь другого с вином? Или, может быть, заметили что-то подозрительное?

Хилленбранд медлил с ответом. Наконец пробормотал:

– Нет, я ничего подозрительного не видел.

Марк нахмурился.

– Что ж, если что-то вдруг вспомните… Надеюсь, вы немедленно сообщите об этом мне.

– Да, конечно. Я могу идти?

Марк кивнул.

– Идите.

Когда Хилленбранд удалился, подошел Оуклиф.

– Ну, что он сказал?

– Отрицает, что отравил вино, но признает, что принес его с собой.

– Думаешь, он говорит правду? – спросил сыщик.

– Не знаю. – Марк пожал плечами. Он действительно не знал, что думать. – Вроде бы все указывает на Хилленбранда, но здесь есть что-то еще…

– Согласен, – уверенно кивнул Оуклиф.

– А как у тебя дела? Тебе повезло больше? – спросил Марк.

Оуклиф криво усмехнулся.

– Увы, нет. Лорд Энтони так расстроен, что ничем не может помочь, а мать леди Арабеллы думает только о своей дочери. Никто из них не помнит ничего странного или необычного в тот вечер. Так что, боюсь, мне нечем похвастаться.

Марк ткнул приятеля локтем под ребра.

– А может, тебе следует попросить о помощи Регину?

Глаза сыщика расширились, но он тотчас взял себя в руки и с самодовольной ухмылкой ответил:

– Поосторожнее с советами, а то я могу им последовать.

Марк хотел что-то сказать, но Оуклиф его опередил:

– Кстати, о дамах. Как у тебя дела с Николь? Вы уже наконец поцеловались и помирились?

Марк нахмурился и пробурчал:

– Черт возьми, с какой стати я должен тебе отвечать?

Они с Николь не только поцеловались, но и провели довольно много времени в постели. И Марк постоянно думал об этом; ему было дьявольски трудно сосредоточиться на чем-либо другом. Уложить Николь в постель и вернуться в ее жизнь – все это оказалось на удивление просто. Уж не влюбился ли он в нее снова?

Оуклиф пожал плечами.

– Ты глупец, генерал, если сейчас же не уладишь все недоразумения между вами.

Марк что-то проворчал себе под нос. Слова Оуклифа совпадали с его мыслями. Неужели он действительно был идиотом, отказавшись от нее много лет назад?

– Я давно знал, что Николь особенная, – продолжал сыщик. – Знал с тех самых пор, как впервые увидел ее в своей конторе на Боу-стрит. Она тогда потребовала, чтобы ее взяли на работу.

– Да-да, конечно… И забыла сообщить об этом собственному мужу, – проворчал Марк. Вспомнив вчерашний разговор с Николь, он снова начал злиться.

– Я бы гордился такой женой, – заметил Оуклиф с улыбкой.

Проигнорировав слова сыщика, Марк сказал:

– Черт возьми, Оуклиф, давай вернемся в дом. – Развернувшись на каблуках, Марк зашагал следом за гостями. – Нам еще надо поймать убийцу, – бросил он через плечо.

Глава 38

– Это тетя Мэри, – указала Регина на большой портрет красивой женщины, очень похожей на нее саму.

Она стояла рядом с Николь в восточном крыле дома. Регина привела подругу сюда специально, чтобы показать портрет ее свекрови.

Николь почтительно взирала на портрет, выполненный маслом. Марк был немного похож на мать. У нее был такой же нос, как у Марка когда-то. И еще – линии вокруг рта, а также – смешинки в глазах. Даже глаза каменного человека могли смеяться.

– Какая красивая женщина… – прошептала, наконец, Николь.

– А еще она была такой же дерзкой и непокорной, как мы с тобой, – сообщила Регина. – Жаль, что я ее почти не знала.

Николь улыбнулась, кивнула и тихо сказала:

– Герцог говорит, что она была уверенной в себе женщиной и твердо знала, чего хочет.

Регина покосилась на подругу и закатила глаза.

– Ох, терпеть не могу, когда мужчины так говорят. Она, видите ли, знала, чего хочет! Все люди знают, чего, и женщины, и мужчины. Уж я-то точно знаю, чего хочу.

Николь рассмеялась.

– Я в этом не сомневаюсь, дорогая подруга. – Она обняла Регину за плечи. – К примеру, ты хочешь Дэффина Оуклифа, верно?

Регина покосилась на подругу и лукаво ухмыльнулась.

– Ну… во-первых, я в трауре. К тому же это не очень-то деликатный вопрос.

– Ох, извини…

– А во-вторых… Кто бы не захотел такого мужчину? – Теперь Регина широко улыбалась. – Он выглядит так, словно сошел со страниц книги о греческих богах. – За неимением веера она стала обмахиваться рукой.

– Да, он очень красив, – согласилась Николь. – Этого у него не отнять.

– А еще у него есть дубинка и наручники, – добавила Регина и театральным жестом прижала руку к груди, словно желала успокоить отчаянно бьющееся сердце.

– У него еще есть пистолет, – заметила Николь и подмигнула.

Регина кивнула.

– Очень надеюсь.

Николь не выдержала и расхохоталась.

– Вот за это я тебя люблю, Регина! Ты дерзкая и непочтительная.

– А что я должна почитать? – Регина вздохнула и проговорила: – Я чувствую себя ужасно из-за смерти Джона. И, честно говоря, эта трагедия заставила меня задуматься.

Улыбка сползла с лица Николь.

– Задуматься? О чем же?

– О том, например, как ужасно коротка жизнь. Мне необходимо что-то изменить. Я должна добиваться того, чего хочу.

– А чего ты хочешь?

– Именно это я и намерена обдумать. – Регина снова вздохнула. – Почему ты никогда не рассказывала мне, что случилось между вами с Марком? Почему уехала и отсутствовала десять долгих лет?

Николь подняла глаза на роскошный портрет свекрови, которую никогда не видела, и вновь погрузилась в воспоминания.

Прошло три месяца после их свадьбы, и все полетело в тартарары.

Николь вернулась домой после встречи с Дэффином Оуклифом, а дома ее ждал Марк, мрачный и очень сердитый. На столе лежало вскрытое письмо и букет белых роз.

– Что случилось? – спросила она.

Он указал на письмо.

– Вот это.

Она взяла письмо. Оно было написано рукой ее матери.

– Ты прочитал адресованное мне письмо? – спросила Николь.

Она не очень-то встревожилась. Обычно в письмах матери содержались сплетни или скучные новости об их поместье. Но что же могло вывести Марка из себя?

– Оно адресовано нам обоим, – буркнул он.

Николь перевернула листок. Да, верно. Письмо было адресовано «моим дорогим Николь и Марку».

– Ну и что? О чем она пишет? – В душу Николь начало проникать беспокойство.

А муж скрестил руки на груди и устремил на нее яростный взгляд.

– Прочти сама!

Николь пробежала глазами послание. На первой странице, как обычно, были никому не интересные слухи и сплетни, но, перевернув листок, она прочитала слова, которые, вероятно, будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь. У нее даже дыхание перехватило.

Я надеюсь, ты помирился со своей семьей, дорогой Марк. Мы бы хотели пригласить герцога и герцогиню на рождественский ужин к нам в Суссекс.

Николь подняла глаза.

Марк, с трудом сдерживая гнев, спросил:

– Значит, ты знала?

– Что я знала? – Сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди, а руки, державшие письмо, вспотели.

– Николь, клянусь, если ты мне солжешь… – Муж скрипнул зубами и на секунду прикрыл глаза. – Ты знала, из какой я семьи?

Николь не могла сказать, что узнала это от Дэффина, так как обещала ему молчать. Лихорадочно подыскивая слова, она пробормотала:

– Видишь ли, я узнала только…

Марк повысил голос.

– Ты знала? Знала до того, как мы поженились?!

Николь тяжело вздохнула. «Я должна быть честной с мужем», – сказала она себе.

– Да, я знала, но не понимаю, какая…

– Твоя мать и бабушка тоже знали?

– Да, но…

Марк вскочил на ноги.

– Почему ты не сказала мне, что знаешь? – Каждое его слово звучало как выстрел из пистолета.

Николь тоже разозлилась. Вскинув подбородок, она встретила гневный взгляд супруга и не отвела глаза.

– А почему ты ничего не сказал мне? Ты был обязан!

– Я никогда публично не признавал эту семью и не намерен это делать, – выпалил Марк. – Для меня ее не существует. Поэтому ничего не сказал.

– Значит, ты должен был так мне и сказать! – Николь тоже повысила голос. – А ты предпочел скрыть это.

Марк ударил ладонью по столу с такой силой, что Николь невольно вздрогнула.

– А почему ты меня не расспросила, когда все узнала? Ты предпочла вынюхивать украдкой и изображать неведение!

Николь подбоченилась и заявила:

– Я хотела, чтобы ты сам мне сказал!

Марк перевел дыхание и процедил сквозь зубы:

– А может, есть что-то еще, о чем ты предпочла умолчать?

– Да, есть! – Она расправила плечи и взглянула мужу прямо в глаза. Теперь, вспоминая, как неосмотрительно тогда вела себя, Николь поежилась. – Возможно, тебе следует знать, что я неофициально работаю с сыщиками на Боу-стрит. Я помогаю им в расследованиях за вознаграждение, когда в этом возникает необходимость.

Марк подошел к ней так близко, что она ощутила тепло его тела.

– А я знаю, – сказал он.

Николь ахнула.

– Что?.. – Сердце ее болезненно сжалось.

– Меня долго учили быть шпионом. Неужели ты думаешь, что я не выяснил, где бывает моя жена?

– Ты шпионил за мной?.. – Такого предательства она не ожидала.

– Потому что ты ничего мне не сказала, – пояснил Марк.

Николь едва сдерживалась – ей ужасно хотелось наброситься на мужа с кулаками.

– Это тебя тоже не устраивает? – осведомилась она. – Ты хочешь, чтобы твоя жена была тихой серой мышкой? Тогда ты не на той женился.

Гнев исказил красивые черты Марка, которые она так любила.

– Я начинаю думать, что понятия не имею, на ком женился, – заявил он.

– Ты прав. Меня ты совсем не знаешь. – Николь отвела глаза, чувствуя, что к ним подступили слезы. Но она скорее умрет, чем покажет этому каменному человеку свою слабость.

– Я знаю, что ты лгунья и интриганка, – продолжал Марк, и слова его пронзали ее сердце словно кинжал. – Что еще я должен узнать, моя дорогая жена?

Николь резким движением сбросила со стола злосчастное письмо и цветы.

– Еще ты должен знать, что я не собираюсь здесь оставаться и выслушивать твои оскорбления.

– Прекрасно. Тогда убирайся. – Марк подошел к двери и распахнул ее с такой силой, что она ударилась о стену. – Беги обратно в свою аристократическую жизнь. Живи в роскоши среди высшей знати – испорченной, избалованной, сумасбродной, бездарной. Будь такой же бесполезной, как и все эти люди. Если ты ожидала, что я буду жить как внук герцога, то с прискорбием должен тебе сообщить: ты ошиблась. Я никогда не опущусь до высокой знати.

Слезы, обжигавшие глаза, наконец пролились, но Николь не позволила мужу на них полюбоваться. Она выбежала из дома и на ближайшем углу остановила экипаж, который отвез ее в дом бабушки. В ту ночь она выплакала все глаза. Значит, вот что Марк о ней думал? Думал, она одержима титулами и деньгами, потому и притворилась, что не знала о его родстве с герцогом? Что ж, если муж действительно так думает… Значит, он совсем не знает ее.

Мама попыталась утешить ее, а бабушка долго уговаривала вернуться к мужу и попросить прощения. Но они тоже ее не знали, если решили, что она, униженная, вернется к этому человеку. Выходит, никто ее не знал.

Спустя какое-то время она имела серьезный разговор с Дэффином. Он уже говорил ей, что в военном министерстве искали женщину-шпиона. Им требовалась дама, которая могла бы вращаться в высшем парижском обществе. Тогда Николь отказалась, потому что хотела остаться с Марком. Теперь Дэффин заверил ее, что она получит эту работу, если захочет. Хотя он был немало удивлен ее стремлением как можно быстрее покинуть Англию.

Николь никому не сказала о разрыве с мужем. Она провела несколько бесед с представителями военного министерства и действительно получила назначение и все это время она молилась, чтобы Марк приехал за ней, прислал письмо, записку, извинился – сделал хоть что-нибудь! Но он ничего не сделал. И Николь уехала. Во всяком случае, теперь у него не было оснований думать, что она желала войти в семью герцога. Марк был уверен в этом – и ошибся.

Тем вечером стала очевидной непреложная истина: они поженились слишком поспешно, поскольку совершенно не знали друг друга. Они несовместимы. Им не суждено быть вместе.

– Прости меня. – Голос Регины отвлек ее от печальных воспоминаний. – Я не должна была проявлять любопытство.

– Нет-нет, все в порядке. – Николь вздохнула и помассировала пальцами виски, где зарождалась боль. – Это длинная и неприятная история: я расскажу… когда-нибудь, когда не будет так больно. Только не знаю, настанет ли когда-нибудь такой день.

– Конечно, настанет! – улыбнулась Регина. – А пока давай вернемся к нашему расследованию. Что ты думаешь о словах леди Арабеллы?

Они уже поговорили с ней сразу после поминальной службы. А сейчас продолжили экскурсию по портретной галерее.

– Она определенно сообщила нам кое-что интересное, – сказала Николь, немного помолчав.

Регина энергично кивнула.

– Да, конечно. Например, сообщила, что попросила Джона пригласить мистера Картрайта по просьбе Молли.

– Судя по всему, наша предприимчивая мисс Лестер положила глаз на следующего наследника герцогского титула, – пробормотала Николь.

– А что ты думаешь о словах самой мисс Лестер? – спросила Регина.

– Мне представляется чрезвычайно интересным тот факт, что Джон вроде бы сначала ухаживал за ней, а уж потом за Арабеллой.

– Я тоже об этом думала. – Регина остановилась перед портретом прежнего герцога. – С кем, по-твоему, мы должны поговорить теперь?

– С миссис Лестер, – ответила Николь не задумываясь.

Регина улыбнулась.

– Ты читаешь мои мысли.

Час спустя молодые дамы уже сидели в гостиной с миссис Лестер. Эта женщина являлась полной противоположностью своей субтильной и тихой дочери – была широкоплечей, коренастой и болтливой. Она говорила, ни на секунду не умолкая.

– В тот вечер я так испугалась, так испугалась… – тараторила Табита Лестер, доставая из рукава черный носовой платок. – Увидев, как лорд Коулфорд упал на пол, я сразу поняла, что дело серьезное.

– Вы видели что-нибудь необычное? – спросила Регина.

– Нет, что вы… Если, конечно, не считать необычным то, что лорд Хилленбранд принес вино. Он настоял, чтобы мы все его пили. Он даже сам его наливал, дождавшись, когда лакей уйдет. Молли говорила вам об этом?

– Да, Молли что-то такое упоминала… – Подруги переглянулись.

– Вы и ваша дочь ожидали предложения от лорда Коулфорда? – спросила Регина. – Я имею в виду… до того как он сделал предложение леди Арабелле.

Миссис Лестер нахмурилась.

– Лорд Коулфорд никогда не делал предложения моей Молли. – Голос женщины был полон негодования.

– Но вы ожидали этого? – допытывалась Николь.

– Нет! – выкрикнула миссис Лестер и отвернулась. – На самом деле он приглашал Молли танцевать только для того, чтобы расспросить об Арабелле. По крайней мере, так она позже сказала дочери.

– Похоже, подруга вашей дочери не слишком деликатна, – заметила Регина.

– Это не важно, – проворчала миссис Лестер. – Зато мистер Картрайт уделяет моей Молли много внимания. Мы ожидаем от него предложения со дня на день. Если бы не этот ужасный случай с лордом Коулфордом, он уже сделал бы ей предложение. – Дама окинула собеседниц вопросительным взглядом – вероятно, ожидала от них восторженных охов и ахов.

– Мистер Картрайт официально ухаживает за Молли? – спросила Николь. Она впервые услышала об этом потенциальном союзе.

– Ну, возможно, неофициально, – неохотно призналась миссис Лестер, но тут же с уверенностью добавила: – Но он определенно охвачен страстью.

Николь и Регина снова переглянулись.

– Молли примет его предложение, если, конечно, оно последует? – спросила Регина.

Миссис Лестер с удивлением взглянула на собеседницу.

– Конечно, примет. Она же не дура. Вы же знаете, что мистер Картрайт – наследник герцогского титула.

Николь резко поднялась, чтобы положить конец беседе. Ей осточертела Табита Лестер и ее самодовольная глупость.

– Спасибо, миссис Лестер. Вы нам очень помогли.

Миссис Лестер покинула гостиную. По коридору она неслась на всех парах, и попавшийся ей на пути Дэффин был вынужден отступить и вжаться в стену, чтобы не быть растоптанным.

Сыщик вошел в гостиную и остановился перед Региной, все еще сидевшей на диванчике. Николь стояла рядом с ней.

– Что это было? – пробормотал Дэффин. – Она меня едва не сбила с ног, но, похоже, не заметила этого.

Николь отмахнулась от вопроса. Эта женщина показалась ей слишком уж неприятной.

– Так что же случилось? – допытывался сыщик.

– Думаю, даме не понравились вопросы, которые мы ей задавали, – с улыбкой ответила Регина.

Дэффин тоже улыбнулся и опустился на диванчик рядом с ней.

– А о чем вы ее спрашивали?

– Мы спросили, была ли ее дочь оскорблена, когда ее бросили ради Арабеллы, – сказала Регина.

– Вы серьезно? – Дэффин ухмыльнулся.

– О да! – Регина рассмеялась.

– Ну и что же?.. – поторопил Дэффин.

– Судя по выражению ее лица, ей хотелось нас отшлепать, – ответила Регина.

– Посмей она поднять на вас руку, я бы обязательно пришел вам на помощь, – сообщил галантный мистер Оуклиф.

– Я сама могу за себя постоять! – возмутилась Регина.

– Не сомневаюсь, – ухмыльнулся сыщик.

Николь почувствовала себя лишней. Она тихо направилась к двери, но тут в гостиную вошел Марк. И Николь снова охватило желание. Проклятье! Она в беде! В большой беде… Ох, ей надо побыстрее отвлечься.

Николь откашлялась и проговорила:

– А вот и ты, Марк. Что же сказал лорд Хилленбранд? Он признал, что принес вино?

– Да. Но он утверждает, что все пили из одних и тех же бутылок. И тот факт, что он принес вино, еще не делает его убийцей. В этом он прав.

– А как начет его ухаживания за леди Арабеллой? – спросила Николь.

Марк пожал плечами.

– Он сказал, что в Лондоне очень много привлекательных женщин, так что страдать, не получив одну из них, было бы глупо.

– И ты поверил ему? – спросила Регина, отводя, наконец, глаза от Дэффина.

– Да, – уверенно кивнул Марк.

Николь опустила глаза и принялась рассматривать ковер. Объяснения Хилленбранда выглядели вполне логичными.

– А мистер Картрайт? – спросила она.

– С ним пока не все ясно. Он определенно зол из-за утраты надежд на титул.

– Но если бы ему было что скрывать, то он не выказывал бы раздражения, – отметил Даффин.

– Может быть, он просто не может сдержаться? – предположила Николь. – Помнишь лорда Хартуэлла?

– Да, конечно, – кивнул сыщик. – Возможно, ты права.

– Вероятно, это дело, над которым вы работали вместе? – полюбопытствовал Марк с сарказмом в голосе.

– Расскажите, прошу вас! – взмолилась Регина. Она сложила руки на коленях и придвинулась поближе к Дэффину.

– На самом деле это отвратительная история. – Николь поморщилась. – Лорд Хартуэлл задушил свою жену, но изображал скорбящего вдовца до тех пор, пока мы не стали задавать ему весьма специфические вопросы относительно деятельности его супруги. И тогда он так разозлился, что уже не мог себя контролировать. Его едва не хватил удар.

– В конце концов он во всем сознался, – сказал Дэффин.

– Так всегда бывает с преступлениями, причина которых – низменные страсти, – добавил Марк. – Если эмоций слишком много, их трудно скрывать. – И он бросил взгляд на жену.

Николь мысленно вздохнула. Страсти? Эмоции? Он говорил о ней? Об их, если можно так выразиться, семье? Она не знала, что и думать. А может, что-то изменилось за десять лет? Может, они оба изменились и теперь у них возникнет нечто большее, чем просто постель?..

Размышления Николь прервал приход леди Харриет – та вплыла в комнату, и черный платочек, похожий на летучую мышь, трепетал в ее руке.

– Поминальная служба была очень хорошей, не правда ли, мои дорогие? – сказала она.

Все дружно кивнули, а леди Харриет с печалью в голосе продолжала:

– Эдвард совсем слег. О, несчастный! Это форменный кошмар – похоронить единственного сына!

– Да, верно, – буркнул Марк. – Могу себе представить…

Леди Харриет продолжала размахивать платочком.

– Теперь нам остается только ждать. Завтра будет объявлен наследник титула, – сообщила она, обращаясь к Марку и Даффину. – Как продвигается расследование?

Николь и Регина переглянулись.

– У нас есть еще один важный вопрос, – сказала Николь, немного помолчав.

Глава 39

На следующее утро Марк снова сидел в кабинете. Справа от него расположился Оуклиф, а дядя сидел за столом. Марк должен был принимать активное участие в разговоре об объявлении наследника, которое должно было состояться во второй половине дня, но его мысли все время возвращались к Николь.

Они провели еще одну страстную ночь, и Марк почти не спал. Впрочем, к этому он был привычен. Но ему казалось странным, что после очередной бурной ночи они с женой в течение дня общались словно обычные знакомые. И если бы не выразительные взгляды, которыми они изредка обменивались, то Марк бы решил, что их совместные ночи всего лишь плод разыгравшегося воображения. Днем Николь была весьма сдержанной и замкнутой. Когда же взгляды их встречались, она почти сразу отводила глаза. Он то и дело придвигался к ней поближе, а она вставала и уходила. И только ее реакция на его прикосновения в постели была настоящей – он чувствовал. Она наслаждалась их близостью – в том не было никаких сомнений. Он тоже наслаждался. Тогда в чем проблема?

Задав себе этот вопрос, Марк тут же на него ответил: проблема была и остается в одном – в той ночи, когда их брак распался.

Весело насвистывая, он вернулся домой с букетом белых роз, купленным у уличной торговки возле цирка. Николь не было дома. Опять ушла в контору к сыщикам? Еще в самом начале их знакомства Марк заподозрил, что у нее были какие-то дела, о которых он ничего не знал. Проследить за ней оказалось очень легко. Он доверял Николь, но хотел убедиться, что она в безопасности. И в тот самый момент, когда он понял, что она сотрудничала с сыщиками, его охватил панический страх – такого с ним еще никогда не случалось. Причем этот страх оставался с ним и днем и ночью. Он знал, что ему придется со временем поднять этот вопрос, но все-таки рассчитывал, что Николь сама все расскажет. Она должна была доверять ему, должна была поделиться своей тайной. Если подобная работа для нее так много значила, он, конечно, позволил бы ей продолжать, но он точно знал, что страх за нее всегда будет его преследовать.

Он уже собирался подняться по лестнице в их квартиру, когда его окликнула миссис Оллуорти – владелица дома. Марк остановился, улыбнулся женщине и взял почту.

– Это цветы для вашей прелестной жены? – спросила миссис Оллуорти.

– Да, – ответил Марк. – Белые розы – ее любимые.

Миссис Оллуорти нахмурилась.

– Жаль, что мой муж не такой внимательный, – заметила она.

Марк вытащил из букета розу и с поклоном протянул хозяйке дома.

– Это вам, миледи.

– Спасибо, капрал, – сказала женщина, принимая цветок.

Марк снова принялся насвистывать и побежал вверх по ступенькам.

Он вошел в квартиру и бросил цветы и корреспонденцию на стол, стоявший в углу их крохотной кухоньки. Затем огляделся в поисках вазы или какого-нибудь другого сосуда, куда можно было бы поставить цветы. И тут его внимание привлекло одно из писем. Моим дорогим Николь и Марку. Он взял письмо. На нем стояла печать Уитби. Леди Уитби – мать Николь, – как правило, не писала им обоим. Она не так давно отбыла в свой загородный дом в Суссексе. Марк улыбнулся. Наконец-то новая семья начала его признавать. Было очень приятно чувствовать, что ты не один на свете. Когда же он в последний раз получал письма, не касавшиеся службы? Уже и не вспомнишь…

Марк вытер ладони о штаны и развернул письмо. На первой странице – многочисленные сплетни, слухи и жалобы на слуг, которые плохо проветрили дом к ее приезду. А вот на следующей странице…

Я надеюсь, ты помирился со своей семьей, дорогой Марк. Мы бы хотели пригласить герцога и герцогиню на рождественский ужин к нам в Суссекс.

Он перечитал эти слова трижды, прежде чем до него дошел их смысл. Выходит, леди Уитби знала, кто его дядя. Знала и упомянула об этом в письме как бы между прочим, словно они с Николь уже неоднократно обсуждали это. Вероятно, так и было. Николь тоже знала!..

Марк шумно выдохнул – и вдруг все стало на свои места. Наконец-то он понял, почему графиня согласилась, чтобы ее дочь вышла за него. Вдовствующая графиня заверила его, что они ждут от него больших свершений на службе, однако это была ложь. Они вовсе не верили в него, а принимали как внука герцога. Они одобрили его кандидатуру только потому, что он был членом знаменитого рода Колчестеров. И Николь все знала. Знала – и скрывала это от него!

Он рухнул на стул, стоявший около стола, и закрыл лицо ладонями. Значит, она такая же, как его дед, такая же, как и все остальные члены семейства его матери. Николь лишь притворялась, что ей безразличны семейные связи и все высшее общество в целом. Она даже согласилась с ним, когда он заявил, что им не нужны дорогие свадебные подарки, полученные от ее семьи.

Со стороны лестницы послышались легкие шаги. Николь… Марк заставил себя расслабиться. Не следовало делать поспешных выводов. Сначала он ее спросит. Возможно, у нее имелось какое-то объяснение. Возможно, его тайну знала только ее мать, которая только предполагала, что они с Николь говорили на эту тему. Да-да, еще есть надежда…

Но Николь ничего не отрицала. Она не только призналась, что знала обо всем, но и попыталась обвинить его – как будто у него были какие-то обязательства перед тем семейством! А потом призналась, что хранит от него еще один секрет: сказала, что постоянно рискует жизнью, сотрудничая с людьми с Боу-стрит. Сопоставив все факты, Марк понял, какая она на самом деле. Ведь ничего же ему не сказала!

И тогда он осознал, что понятия не имел, на ком женился. Влюбленность в Николь Хантингтон ослепила его. Они с ней вовсе не прекрасная пара, а совсем разные, совершенно несовместимые люди. А он, Марк, просто идиот, одержимый похотью. Именно похотью, а не любовью. Как можно любить того, кто с тобой нечестен? Как можно любить женщину, которую не знаешь?

Следующие недели стали для него сущей пыткой. Сотни раз он собирался пойти к ней. Он хотел получить от нее объяснение, которое все вернет на круги своя: тогда бы и они зажили как прежде, но проклятая гордость не позволила. Когда же он, наконец, явился в дом ее бабушки, чтобы узнать, где его жена, оказалось, что она покинула страну. И уехала – куда бы вы думали? – во Францию. Уехала во Францию, чтобы стать шпионкой. Какая жестокая ирония судьбы!

Марк десять лет пытался ее забыть. Он говорил себе, что трех месяцев, прожитых с нею, никогда не было и что он вообще никогда ее не встречал. Что же касается службы… Если не считать кошмар французского плена, то на службе ему постоянно сопутствовала удача, – правда, лишь до тех пор, пока желание получить вожделенную должность не привело его к ее порогу.

Итак – назначение… Что ж, у него еще будет время обдумать их сложные взаимоотношения с Николь. А пока ему необходимо раскрыть убийство кузена. До объявления наследника осталось всего несколько часов, так что следовало поторопиться.

– Если мы до объявления наследника не сможем доказать, что Хилленбранд – убийца, – сказал Марк, – у меня будет в высшей степени неприятный разговор с лордом Тоттенхемом.

– Ты думаешь, это Хилленбранд, а не Картрайт? – спросил герцог.

– Пока не знаю. – Марк взъерошил пятерней волосы. – Я намерен еще раз поговорить с Картрайтом.

Оуклиф пошевелился на своем стуле и устремил на Марка пристальный взгляд.

– Генерал, времени совсем не осталось. Мы должны допросить их по всей строгости. Хватит играть в вежливость.

Внимание Марка привлекло мелькание красок у двери. А в следующее мгновение он увидел Николь и Регину. Дамы стояли у порога. На Регине было черное платье, а на Николь – красивое темно-зеленое. Ее волосы были уложены в высокую прическу, на лице же играла улыбка. И в тот же миг Марка снова охватило желание.

– Входите, леди, вам что-нибудь нужно? – спросил герцог и закашлялся в платок.

Дамы переступили порог.

– Думаю, мы знаем, кто отравил вино, – сказала Николь, покосившись на мужа. – Но нам нужна ваша помощь, чтобы это доказать.

Марк вскочил на ноги.

– Что?.. Кто?.. – пробормотал он в растерянности.

– У нас есть план, – продолжала Николь. – Вы должны спросить лорда Хилленбранда, настаивал ли он на том, чтобы лично разливать вино.

– Это сделал Хилленбранд?.. – удивился герцог.

– Пока не знаю, – ответила Николь. – Но мы должны знать, наливал ли он вино.

– Почему? – Дэффин пристально посмотрел на женщин.

– Потому что нам это сказала Молли Лестер, – ответила Регина.

Николь кивнула.

– Да. Или лорд Хилленбранд лжет – или лжет Молли Лестер.

Десятью минутами позже Марк и Дэффин остались в кабинете одни с лордом Хилленбрандом.

– Вы утверждаете, что не оставались наедине с вином тем вечером? – Марк смотрел молодому человеку прямо в глаза.

– Оно находилось у меня в экипаже, если вы имеете в виду именно это, – ответил Хилленбранд. Его лицо покрывалось пятнами. – А дворецкий внес его в дом.

– Он открывал бутылки? – спросил Дэффин.

Лорд Хилленбранд скрипнул зубами. Он то сжимал кулаки, то разжимал их.

– Нет. Это сделал я. Послушайте, господа, мы ведь уже говорили об этом.

– Да, но Молли Лестер утверждает, что вы вели себя… странно. – Оуклиф тоже не сводил глаз с подозреваемого.

– Что?.. – Физиономию Хилленбранда исказила ярость, а на шее вздулась жилка.

– Она сказала, что вы лично наливали вино в бокалы, – сказал Марк и отошел к окну. – Причем вы сами на этом настояли.

– Маленькая лгунья! Именно она настояла на том, чтобы налить вино!

Глава 40

Николь заглянула в гостиную. Все гости собрались в ожидании герцога. Как она и предполагала, Молли Лестер сидела рядом с Картрайтом и что-то нашептывала ему на ухо. Николь и Регина пришли к заключению, что Молли и есть убийца. Только надо было заставить ее признаться.

Лакей был спешно отправлен к мистеру Картрайту, чтобы передать ему просьбу зайти в соседнюю комнату, где дамы его уже ждали.

Картрайт явился – и в изумлении уставился на дам.

– Миссис Гримальди?.. Леди Регина?.. Вы хотели меня видеть?..

– Да, – ответила Николь. – Мистер Картрайт, нам нужна ваша помощь.

Он нахмурился и пробурчал:

– Что я должен сделать?

– Вы должны заранее сказать Молли Лестер, что вы не наследник, – с улыбкой ответила Регина.

Картрайт со вздохом покачал головой.

– Нет, это невозможно. Герцог и генерал Гримальди настоятельно просили меня молчать до официального объявления.

– Да, мы знаем, – кивнула Николь. – Но вы должны сказать об этом одной только Молли Лестер. Мы будем наблюдать через замочную скважину. И герцог, и мой муж в курсе.

– Но вы же… не подозреваете мисс Лестер?.. – изумился молодой человек.

– Пожалуйста, мистер Картрайт, выполните нашу просьбу. Лакей приведет сюда мисс Лестер и ее мать. Вам надо только поведать ей о том, что вы узнали от герцога.

– Ладно, хорошо, – со вздохом ответил Картрайт, и дамы, весьма довольные собой, тотчас же вышли из комнаты.

Через несколько минут лакей привел мисс и миссис Лестер. Николь же с Региной присели у дверей, где к ним присоединились Дэффин и Марк.

– А теперь внимательно слушайте, – прошептала Николь, стараясь не смотреть на мужа, но по телу ее то и дело прокатывались волны тепла.

Мужчины молча закивали. А дамы по очереди заглядывали в замочную скважину.

– Мистер Картрайт!.. – Молли поспешила к нему и села рядом на диванчик. Ее мать осталась у дверей. – Что случилось?

– Я должен вам кое-что сообщить, мисс Молли. – К удивлению Николь, Картрайт вел свою партию безупречно. – Мне необходимо с кем-то поделиться. О, это убивает меня! – воскликнул он.

– Но что же случилось? – Девушка заглянула ему в глаза. – Мне-то вы можете сказать все, что угодно.

Картрайт рывком ослабил галстук.

– Герцог… – Он кашлянул. – Он позвал меня сегодня к себе в кабинет… и он сказал… сказал, что я не наследую титул.

– Что?.. – Молли покраснела, а глаза ее стали круглыми точно блюдца. – Нет, здесь какая-то ошибка. Конечно, вы наследуете титул. Кто же еще?

– Это не может быть правдой, – вмешалась миссис Лестер; она поспешила к диванчику и тоже села.

Картрайт украдкой покосился на дверь и пробормотал:

– Боюсь, это правда. Увы, я не наследник. Титул переходит к генералу Гримальди. Оказалось, что он племянник герцога по материнской линии.

Лицо Молли пошло красными пятнами.

– Генерал Гримальди? – воскликнула она. – Вы шутите! Он такой же родственник герцога, как я.

– Откуда он взялся, этот генерал Гримальди? – выкрикнула миссис Лестер.

– К сожалению, я не шучу, – продолжал Картрайт. – Гримальди – его родной племянник. Это стало сюрпризом для всех – даже для самого генерала. Я имею в виду не тот факт, что он племянник, а то, что он наследник.

– Нет-нет… – пробормотала Молли. – Этого не может быть.

А Николь, стоявшая за дверью, выпрямилась и улыбнулась.

– А теперь дайте мне пять минут. – Она повернулась к мужу. – Твой дядя знает, что надо делать?

Марк утвердительно кивнул. И в тот же миг Николь распахнула дверь. Переступив порог, она с чарующей улыбкой воскликнула:

– О, мисс Лестер, миссис Лестер, мистер Картрайт! Как приятно вас видеть! Я не знала, что вы здесь. – Она прикрыла за собой дверь.

– Все в порядке, миссис Гримальди, – сказал Картрайт, явно почувствовав облегчение. – Я как раз говорил мисс Лестер и ее матери, что я не наследник герцога. Впрочем, вам это наверняка известно.

Николь кивнула.

– Да, конечно. Оказалось, что Марк – наследник титула. Никто из нас этого не знал.

– О чем вы тут болтаете? – взвизгнула Молли и вскочила на ноги. – Вы все ошибаетесь! Вы безумны!

Миссис Лестер стала обмахиваться платочком.

– Нет-нет-нет, – твердила она, покачивая головой.

– Боюсь, никакой ошибки нет, – сказала Николь, пристально глядя на мисс Лестер. – Герцог сказал нам об этом в ночь смерти Джона. Я сама видела документы. Это было сюрпризом и для Марка, и для меня.

– Прекратите! – Молли зажала уши ладонями. – Я не желаю больше слушать этот бред! Мистер Картрайт – наследник! Об этом все знали! Даже лорд Коулфорд!

– Джон не мог знать, что Марк – наследник, – спокойно объяснила Николь. – Его отец не видел смысла посвящать сына в подробности. Марк не желал раскрывать свои родственные связи с герцогом. Он никогда публично не признавал семейство Колчестер своими родственниками. Они его – тоже.

– Что за чушь? – воскликнула Молли. – Ведь любой признает свои связи с герцогом.

– Вы так говорите, потому что не знаете моего мужа. – Николь усмехнулась и покосилась на дверь.

– Вы лжете! – закричала Молли, с ненавистью глядя на Николь.

Та пожала плечами.

– Зачем мне лгать?..

Тут Молли наконец повернулась к мистеру Картрайту.

– Вы давно знаете об этом?

– Со вчерашнего дня, – ответил тот, с беспокойством поглядывая на Николь.

– Вы знали, что не являетесь наследником, и ничего не сказали? А я-то таскалась за вами словно идиотка, потерявшая голову от любви.

– Осторожнее, мисс Лестер, – усмехнулась Николь. – Мистер Картрайт может подумать, что вы интересовались только титулом, а не им самим.

– Разумеется, она интересовалась титулом! – выкрикнула миссис Лестер. – Кому нужен нищий мистер?

Картрайт нахмурился. Молли же раскрыла рот, но не успела ничего сказать, поскольку раздался стук в дверь. В следующее мгновение дверь распахнулась, и Марк объявил:

– Герцог просит всех собраться в гостиной. Пора назвать имя наследника.

Молли и ее мать переглянулись и вместе вышли из комнаты. Николь и Картрайт последовали за ними. Уже в коридоре Картрайт на секунду остановился и, взглянув на Николь и Марка, с улыбкой пробормотал:

– Кажется, вы оказались правы.

А затем все поспешили в гостиную. Переступив порог, они сразу же увидели герцога, сидевшего в своем кресле у стены. Все остальные расселись на стульях и в креслах. Завещание лежало на столике рядом с креслом его светлости. Как только Марк закрыл дверь, герцог откашлялся и обвел глазами собравшихся. Все смотрели на больного старика с напряженным вниманием.

– Мы собрались здесь сегодня, чтобы огласить завещание моего сына Джона, – сообщил герцог. – Это сделает мой поверенный мистер Брукс. – Маленький человечек в очках с толстыми стеклами молча поклонился, а его светлость продолжал: – Но сначала я хочу сделать то, чего все ждут: назвать имя следующего герцога.

В комнате воцарилась тишина. Все затаили дыхание.

– Я знаю, многие считают, что следующим герцогом будет мистер Картрайт… – старик сделал паузу и снова откашлялся.

Николь же внимательно наблюдала за Молли, лицо которой, казалось, превратилось в маску ненависти.

– И вы правы, – продолжил герцог, – мистер Картрайт действительно наследник титула.

– Что? – Молли вскочила, топнула ногой и сжала кулаки. – Но он ведь только что сказал мне, что не является наследником! – закричала она. Ее лицо покрылось красными пятнами.

– Что здесь происходит? – Миссис Лестер обвела глазами собравшихся.

Молли же бросилась к Картрайту.

– Это правда? Вы наследник?

Картрайт покосился на герцога.

– Я действительно наследник? – спросил он.

Его светлость кивнул.

– Совершенно верно.

Молли рухнула на колени рядом с креслом Картрайта.

– Простите меня, умоляю вас, простите… – бормотала она. – Я была груба с вами, но просто я очень удивилась и…

Лицо Картрайта, казалось, окаменело.

– Полагаю, ваша мать уже все сказала, – процедил он сквозь зубы.

– Нет-нет, она совсем не то имела в виду, – бормотала Молли. Повернувшись к матери, она закричала: – Скажи ему, что ты не имела в виду ничего плохого!..

– Да, конечно, – кивнула миссис Лестер и поспешила к Картрайту. – Поверьте, сэр, я ничего плохого не имела в виду…

Николь кашлянула и выступила вперед.

– А как насчет того, что вы говорили о лорде Хилленбранде? – спросила она.

Молли оглянулась. На ее лице было написано откровенное недоумение.

– Вы сообщили мне и Регине, что лорд Хилленбранд захотел сам наливать вино и настоял на этом, – пояснила Николь.

Вскочив со своего места, Хилленбранд воскликнул:

– Мы оба знаем, что это ложь! – И он указал пальцем на Молли. – Это вы, мисс Лестер, разливали вино у бокового стола тем вечером. И ваша мать была рядом с вами.

– Это неправда, – пробормотала девушка. – Я ни в чем не виновата, это…

– Это правда, – перебил Картрайт. – Теперь-то я вспомнил. Вы наливали вино у стола в углу. А ваша мать была рядом с вами. Вы дождались, когда уйдут слуги, а потом…

Мисс Лестер со стоном опустилась на пол. И не произнесла ни слова.

– О, Молли! – Леди Арабелла бросилась к подруге. – Молли, скажи им, что это ложь! Да, это ты разливала вино тем вечером, но ты же не могла… – Арабелла разрыдалась и рухнула в кресло.

– Да заткнись ты… – Молли взглянула на подругу. – Ничего ты не понимаешь. Ты всегда получала все, что хотела, не пошевелив даже пальцем. А мне всегда приходилось оставаться на вторых ролях.

– О чем ты говоришь, Молли? – Арабелла едва говорила – ее душили слезы.

– Я говорю, что не собиралась стоять в стороне и смотреть, как ты станешь маркизой, а потом и герцогиней, а мне опять не достанется ничего! Мистер Картрайт – наследник титула, и у меня впервые появилась возможность обойти тебя.

– Ты убила человека, чтобы получить титул? – ужаснулась Арабелла.

– Мне бы никого не пришлось убивать, если бы не ты! Ведь это ты вцепилась в лорда Коулфорда, когда он явно интересовался мной. И ты увела его! А если бы я вышла за него замуж, то никто бы не умер.

Молли окинула взглядом комнату – все смотрели на нее в изумлении – и закричала:

– На меня никогда не обращали внимания! Всем было на меня наплевать! Ни один приличный молодой человек ни разу не взглянул на меня дважды! Лорд Коулфорд тоже не замечал меня. Он пригласил меня танцевать, но лишь для того, чтобы расспросить об Арабелле. А мистер Картрайт был внимателен и добр ко мне. Он смотрел на меня и видел человека. – Выражение ее лица на мгновение смягчилось. – И я подумала… Подумала, что вот наконец встретила человека, которому я небезразлична. И… Он был так близко к тому, чтобы стать маркизом. Ему оставался до этого только один шаг… полшага. Я не могла допустить, чтобы лорд Коулфорд женился на Арабелле. Ведь она могла родить ему наследника, и это бы все осложнило.

– Вот поэтому мы и должны были избавиться от него пораньше, – подхватила миссис Лестер.

Молли же вскинула подбородок и обвела глазами собравшихся. И казалось, что она бросала вызов всему миру. Никто не произносил ни слова, и она заявила:

– Я знаю, что поступила неправильно, но они тоже были не правы.

– Кто? – негромко спросил Дэффин.

– Все, кто не обращал на меня внимания, не замечал, недооценивал меня! – снова закричала Молли. – Только мистер Картрайт был добр ко мне. Он увидел меня такой, какая я есть на самом деле.

Картрайт в ужасе отпрянул.

– Нет, Молли, это не так. Я не сумел разглядеть вас такой, какая вы есть. Я думал, что вы милая тихая девушка, которая ищет спутника жизни и которую не смущает отсутствие у меня титула. Мне и в голову не приходило, что вы можете пойти… на такое.

Молли в изумлении уставилась на Картрайта.

– Значит, вы тоже от меня отказываетесь?

Картрайт помотал головой. Затем с удивлением взглянул на девушку.

– Но вы ведь убили лорда Коулфорда… Конечно же, я от вас отказываюсь.

Молли взвизгнула и бросилась на Картрайта – казалось, она хотела выцарапать ему глаза. Но дорогу ей преградил Дэффин и ловко защелкнул на ее запястьях наручники.

Молли отчаянно вырывалась, но сыщик негромко сказал:

– Осторожно, мисс. Не вынуждайте меня использовать дубинку.

Регина, стоявшая у дверей, улыбнулась Николь.

Дэффин вывел упиравшихся Молли и ее мать из комнаты. Остальные гости молча переглядывались.

– Примите мои извинения, – сказал, наконец, герцог, обращаясь ко всем присутствующим. – Я был вынужден солгать, чтобы заставить мисс Лестер признаться. И я очень рад, что так и вышло.

– Солгать? – переспросил лорд Энтони.

– Да. Дело в том, что мистер Картрайт не наследует титул. – Его светлость взглянул на молодого человека. – Спасибо за помощь, мистер Картрайт.

Картрайт поклонился и проговорил:

– Я рад, что мы нашли преступника. Хотя признаюсь честно…

– Так кто же наследник? – внезапно подал голос лорд Тоттенхем, до этого тихо сидевший в углу.

Глава 41

Марк развернулся на каблуках. Пора. Он должен был сказать правду.

– Лорд Тоттенхем, – проговорил генерал, – до того как его светлость сделает объявление, могу я переговорить с вами наедине?

Тоттенхем недоуменно нахмурился, но кивнул и последовал за Марком к двери.

– Мы ненадолго, – сообщил Марк гостям и по пути шепнул Николь: – Пожалуйста, присоединись к нам.

Регина подтолкнула подругу к двери.

– Иди же…

Николь вышла из комнаты вслед за мужчинами, и все трое вошли в зеленую гостиную.

Как только дверь за ними закрылась, Тоттенхем повернулся к Марку и одернул жилет, бугрившийся над его объемистым животом.

– Я знаю, что вы хотите сказать, Гримальди. Я обещал вам новое назначение, если вы раскроете дело. Не беспокойтесь. Я человек слова. Вы его получите. Думаю, нет необходимости задерживать из-за этого объявление. Лично мне не терпится услышать новость.

Марк в упор взглянул на Тоттенхема.

– Узнав, что именно я хочу вам сообщить… Думаю, тогда вы признаете, что этот разговор был необходим, милорд.

– Так говорите же! – Тоттенхем снова нахмурился. – Я вас внимательно слушаю, Гримальди.

– Для начала хочу заметить, – сказал Марк, подойдя к окну, – что не сумел бы раскрыть это дело без помощи жены. – Он улыбнулся, взглянув на Николь. Она еще никогда не была такой красивой. По крайней мере, так ему в тот момент казалось. – Я был убежден, что убийца – лорд Хилленбранд или мистер Картрайт. И именно Николь, переговорив с мисс Лестер, заподозрила ее.

– Возможно, я должен назначить министром вашу жену? – Лорд Тоттенхем рассмеялся.

– Что ж, это был бы отличный выбор, милорд, – со вздохом заметил Марк. Он снова взглянул на Николь – и на него нахлынуло какое-то странное чувство, перед которым померкла гордость. Его бросило в жар. А к горлу подкатил комок.

– Но я вовсе не хочу быть министром. – Николь тоже засмеялась. Потом подошла к мужу и, взяв его под руку, добавила: – А мой супруг хочет, и он с радостью примет ваше предложение, милорд.

– Прекрасно, – кивнул Тоттенхем, и его мясистый подбородок чуть дрогнул.

Марк поморщился и пробормотал:

– Но сначала я должен вам кое-что сказать. Это будет для вас сюрпризом.

– Да говорите же! – крикнул Тоттенхем.

Марк сделал глубокий вздох. Ну вот и настало время… Если он сейчас произнесет эти судьбоносные слова, обратной дороги не будет.

– Когда герцог сделает объявление, он назовет наследником титула меня, – сообщил Марк понурившись.

Николь сжала руку мужа, и тот поднял голову. Он знал: сейчас решится его будущее.

Глаза лорда Тоттенхема округлились.

– Что?.. – Больше он ничего не смог произнести.

Марк расправил плечи.

– Дело в том, что я сын Мэри Гримальди, сестры герцога. В документах содержится дополнение, согласно которому титул переходит к следующему наследнику мужского пола независимо от того, по мужской или по женской линии. И это – я.

Тоттенхем какое-то время молчал. Потом радостно воскликнул:

– Замечательно! Выходит, мой новый министр еще и маркиз?

– Боюсь, что да, милорд, – со вздохом ответил Марк.

Лорд Тоттенхем уставился на него в изумлении.

– Вы это серьезно?.. Но ведь все прекрасно! Все сложилось наилучшим образом.

Марк снова вздохнул.

– Я не стремился к этой роли, – пробормотал он. – Я имею в виду… роль маркиза.

– Гримальди, да вы в своем уме? Представьте, какое влияние получит новый министр, имея титул маркиза.

– Я тоже говорила ему об этом, – сказала Николь улыбаясь.

– Я не рассматривал ситуацию под таким углом, – признался Марк.

– Так начинайте рассматривать, Коулфорд. Теперь вы сможете провести любые реформы – какие только пожелаете.

Марк замер на мгновение. Неужели он действительно сможет сделать больше добра, став аристократом? Такую возможность он решительно отвергал всю свою сознательную жизнь. Проклятье! Значит, он глупец, если не понял этого раньше?

– Я вас не подведу, милорд, – сказал Марк и поклонился.

Тоттенхем сделал шаг к генералу и похлопал его по плечу.

– Я знаю, Гримальди, знаю.

– Может, вернемся к гостям? – спросила Николь. – Думаю, всем не терпится услышать новости.

– Разумеется! – воскликнул Тоттенхем и устремился к двери.

Все трое вернулись в гостиную, где их терпеливо ждали. Марк бросил взгляд на герцога и кивнул. Тот в ответ улыбнулся и, повернувшись к притихшим гостям, громко объявил:

– Настало время представить вам наследника титула герцога Колчестера, моего племянника Марка Гримальди!

Гости ахнули, а герцог снова улыбнулся. Марк же принялся отвечать на вопросы, объясняя собравшимся, как он связан с семьей Колчестер и почему наследует титул.

Леди Харриет и Регина сияли. Гости наперебой поздравляли Марка. И даже обделенный мистер Картрайт выглядел вполне довольным.

– Только не забудь, что теперь тебе нужен наследник, – сказала леди Харриет и ткнула Марка локтем в бок.

Марк и Николь украдкой переглянулись.

Два часа спустя они вместе с Региной пришли в вестибюль, чтобы попрощаться с Дэффином, который возвращался в Лондон.

– Я очень рад, что мы все вместе смогли установить истину, – с улыбкой сказал Дэффин. – Миссис Лестер и Молли уже на пути в Лондон, где предстанут перед судом.

– Благодаря Николь, – улыбнулся Марк.

– О нет, это не только моя заслуга, – возразила Николь. – Я ничего не смогла бы сделать, если бы не помощь Регины. Не сомневаюсь, она станет отличным сыщиком.

Регина радостно улыбнулась.

– Что ж, две женских головы лучше, чем одна.

– Но почему вы заподозрили именно Молли? – поинтересовался Дэффин.

– Честно говоря, мы начали расспрашивать ее только потому, что она была там, – призналась Николь. – Но мы смогли ее понять лучше, чем кто-либо другой, поскольку не понаслышке знаем, каково это – быть в ее возрасте и искать спутника жизни.

– Об этом мы с Оуклифом действительно ничего не знаем, – с усмешкой заметил Марк.

– Неужели ты признаешь, что женщины могут быть хорошими сыщиками? – удивилась Николь.

Марк покосился на жену и расхохотался.

– Да, я признаю, что некоторые из них и впрямь могут быть отличными сыщиками.

– А я признавал это с тех пор, как начал с тобой работать, Ник, – сообщил Дэффин и поклонился Николь. – Отличная работа, миледи. – Он повернулся к Марку. – Увидимся в Лондоне, Грим.

Марк похлопал сыщика по плечу.

– Да, конечно. Ты должен прийти к нам в самое ближайшее время на ужин.

– С удовольствием. – Оуклиф с улыбкой взглянул на Регину. – Вы тоже там будете? – спросил он.

– Если уговорите присоединиться к вам, – ответила Регина. – Хотя следующие три недели я еще буду в трауре.

– Разумеется. – Дэффин приподнял шляпу. – До встречи, миледи.

Сыщик вышел, сбежал вниз по ступенькам и сел в ожидавший его экипаж. Регина проводила его взглядом и томно вздохнула.

Закрыв за собой дверь кабинета, Марк взглянул на герцога, сидевшего за столом.

– Вы хотели меня видеть, ваша светлость?

– Да. – Герцог закашлялся.

– Я к вашим услугам, ваша светлость.

Старик внимательно посмотрел на племянника.

– Спасибо, что нашел убийц Джона.

Марк судорожно сглотнул.

– Я обязан был это сделать, ваша светлость, – пробормотал он.

– А ты не хочешь называть меня дядей?

– Но я… – Марк снова сглотнул.

– Так ты примешь его, Марк? Я имею в виду герцогский титул.

Марк опустил голову. Теперь он не сомневался, что этот момент настанет, и был к нему готов. Он уже успел осмыслить последнее письмо своей матери.

– Да, – выдохнул он. – Я приму его, когда придет время.

– Я очень болен, – тихо сказал старик. – Так что это время придет скоро. Мне очень многое нужно рассказать тебе. Ты должен будешь многое узнать.

Марк кивнул.

– Да, я понимаю.

– Поэтому предлагаю вот что… – продолжал герцог. – Ты должен приходить в мой лондонский дом… Ну, скажем, дважды в неделю. Мы обсудим проблемы поместий и арендаторов, а также просмотрим бухгалтерские книги.

– Как скажете, ваша светлость. Я поговорю со своим поверенным. Не возражаете, если он тоже придет?

– Хорошая идея, – кивнул старик.

Марк повернулся к двери, собираясь уйти.

– Подожди! – остановил его дядя.

– Да, слушаю вас.

– А как насчет Николь? Вы действительно опять сошлись? Она станет твоей герцогиней?

Марк невольно вздохнул. Вероятно, их игра оказалась не такой уж талантливой. И он не стал лгать больному старику.

– Нет, ваша светлость. Она вернулась, чтобы мне помочь. Все это время она оказывала мне любезность.

– В обмен на что?

Марк переступил с ноги на ногу.

– Видите ли… достаточно сказать, что мы оба получаем желаемое. Но она потом вернется во Францию.

– А ты ее любишь?

Этот неожиданный вопрос застал Марка врасплох, и он замер на мгновение. Сейчас ему надо было только повторить то, что он твердил себе каждый день все последнее время. Ведь если повторять одно и то же достаточно долго, в итоге начинаешь в это верить, не так ли?

– Оказалось, что я ее почти не знаю. Мы с ней не должны были вступать в брак.

– И тебе не будет жаль отпустить ее?

Конечно же, будет! Но что он мог поделать?

– Мы с Николь – слишком разные люди.

– Это не ответ на мой вопрос. Я спросил, будет ли тебе жаль отпустить ее. Отвечай же.

Марк вздохнул и уставился в окно. Все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. И чем скорее завершится этот разговор, тем лучше.

– Для нас обоих будет лучше, если мы вернемся к нормальной жизни как можно быстрее, – процедил он сквозь зубы.

Глава 42

И снова Николь таращилась на лежавший перед ней чистый лист бумаги. Она уже достаточно долго откладывала с этим письмом. А в ее доме во Франции уже наверняка множество маминых писем. И мама, вероятно, волновалась. Ну почему же так чертовски трудно сообщить матери о том, что она опять жила под одной крышей со своим мужем? Возможно потому, что все неприятности когда-то начались именно с письма…

Николь со вздохом отбросила перо.

Они с Марком уже два дня жили в Лондоне, но Марк к ней не прикасался. Она спала в своей спальне, смежной с его комнатой, и ждала его. Но он не приходил. И сегодня скорее всего также не придет. А после того, что он сказал дяде (она подслушала), он, возможно, уже не вернется в ее постель.

«Для нас обоих будет лучше, если мы вернемся к нормальной жизни как можно скорее». Эти слова врезались в память. Впрочем, сама виновата – не надо было подслушивать. Она тогда искала Марка, чтобы спросить, когда они вернутся в Лондон. Услышав его голос, доносившийся из кабинета, она направилась к двери и уже подняла руку, чтобы постучать, когда услышала вопрос герцога: «Ты ее любишь?» У нее замерло сердце и перехватило дыхание. Она оцепенела в ожидании ответа Марка. «Я ее почти не знаю», – сказал он. Николь закрыла глаза, охваченная болью. Она сделала слишком далеко идущие выводы из их совместных ночей. Она влюбилась, а он всего лишь выполнял свою часть сделки.

Она прижала пальцы к глазам. После того как Марк получил вожделенное повышение, ее все чаще посещала мрачная мысль: она ему больше не нужна. Он получил что хотел. Даже больше. Герцогство станет удачным дополнением к посту министра. В ней, Николь, больше не было необходимости. И его слова подтвердили это. Он хотел как можно скорее вернуться к своей «нормальной» жизни.

Николь тяжело вздохнула. Хотелось плакать, но она не плакса. Она самостоятельная взрослая женщина и умеет принимать решения. Вот и теперь она его приняла. Прежде всего она бросила лист бумаги в корзину для мусора. Она не станет писать матери из Лондона. Вполне можно будет написать ей из Франции, когда она там окажется. А вернуться она решила как можно скорее. Она сделала то, о чем просил Марк, и не станет больше надоедать ему. А ребенок – это глупо. Глупо и эгоистично. Сама идея была нелепой. И даже если бы она захотела тут остаться, все равно не смогла бы. Не смогла бы выносить ежеминутную пытку. Ночи с ним в Суррее были волшебными, но они повлекли за собой обязательства – сложные, запутанные…

Николь смахнула с ресниц слезы. Что ж, она с самого начала знала, что не сможет снова лечь с ним в постель и ничего не почувствовать. Когда Марк касался ее тела – словно виртуоз, играющий на виолончели, – она понимала, что не сумеет отключить эмоции. Так и вышло. Она снова влюбилась в этого человека, а он продолжал винить ее в том же, что и десять лет назад. Ничего не изменилось.

Оставаться с человеком, который ее не любил, Николь не могла. Это убило бы ее. И неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы она забеременела. А что, если этого вообще не случится? Иными словами, им придется жить вместе месяцы, а то и годы. И ее сердце не выдержит. Так что надо уезжать. И как можно скорее. Чем дольше она будет оставаться с ним, тем тяжелее будет уехать.

Николь встала, отодвинула кресло и направилась к двери. Имелся только один известный ей способ убедить Марка отпустить ее без вопросов. Мысль о расставании делала ее больной, а мысль о продолжении совместной жизни – несчастной.

Николь выпрямилась, расправила плечи и утерла ладонями мокрые от слез щеки. Ох, когда же она успела стать плаксой? О господи! Нет-нет, ей надо взять себя в руки.

Негромкий стук в дверь, отделявшую ее спальню от комнаты Марка, заставил ее вздрогнуть.

– Войдите, – сказала она делано бодрым голосом.

И тотчас же вошел Марк. На нем были только брюки и расстегнутая почти до пояса рубашка, так что открывалась мускулистая грудь. Он пришел, чтобы заняться с ней любовью? О, как она этого хотела! Отчаянно хотела!

– Ты уже пришла в себя после путешествия из Суррея? – спросил муж, остановившись в нескольких шагах от нее.

– Д-да. А ты? – Она не могла посмотреть ему в глаза – боялась разрыдаться.

– Да, пожалуй.

Николь вдруг стало холодно.

– Ты ведь получил все, что хотел, не так ли? – пробормотала она.

– Да, я получил то, что хотел, но я никогда не стремился к титулу герцога.

– Конечно-конечно. – Николь подошла к нему и, чуть поколебавшись, тронула его за локоть. – Марк, мне кажется, тебе не следует принимать титул, если ты так уж этого не желаешь.

Муж взглянул на нее в недоумении.

– Что ты сказала? – пробормотал он.

– Я сказала, что игра не стоит свеч. Твой дядя все решит. Герцогом может стать кто-нибудь другой. Всегда ведь найдется претендент.

Марк прикусил губу, обдумывая ее слова. Потом сказал:

– Ты не устаешь меня удивлять. Значит, не хочешь стать герцогиней? Не хочешь получить герцогство для нашего будущего ребенка?

Николь не могла говорить с ним о ребенке. О неродившемся ребенке.

– Я никогда не хотела стать герцогиней или матерью будущего герцога, – ответила она.

И на какое-то время воцарилось молчание. Марк не сводил с нее внимательных глаз, а Николь упорно смотрела в пол, потому что понимала: стоит ей взглянуть на мужа – и она разрыдается.

Покачав головой, Марк подошел к окну и устремил взгляд в чернильно-темное ночное небо.

– А ты, Николь, получила то, что хотела? – спросил он. И ей показалось, что его голос дрогнул.

Она прижала ладонь к животу. Момент настал – пора было освободиться от безумной сделки, которую она заключила скорее всего в помрачении рассудка.

– Да, – кивнула Николь. – Думаю, что да.

Плечи Марка поникли. Он задернул шторы и повернулся к жене.

– Уверена? – спросил он.

– Более или менее. – Ее голос дрожал – впрочем не слишком.

Пусть Господь покарает ее за ложь, но она не видела другого способа выйти из положения с минимальными потерями. Только так Марк поймет, почему она уезжает. О последствиях ее лжи она побеспокоится позже. Потом можно будет написать ему, что она ошиблась… или потеряла ребенка.

– Значит… – Марк не стал продолжать.

А она, откашлявшись, сказала:

– Я хотела бы вернуться во Францию и там дожидаться рождения ребенка. Если тебе это не повредит.

– Ты этого хочешь?

Николь уставилась на стену и прикусила губу.

– Я бы предпочла именно такое решение, – пробормотала она.

– Ладно, хорошо, – кивнул муж. – Ты же знаешь, что я не стану удерживать тебя силой.

– Спасибо, Марк.

Тут он направился к двери в свою комнату, и это привело ее в отчаяние.

– Марк, остановись! – воскликнула Николь.

– Да, слушаю. – Он остановился у двери.

– Ты сердишься из-за того, что я вмешалась в расследование?

Марк едва заметно усмехнулся.

– Нет, конечно. Ты одна с самого начала шла по правильному пути.

Николь улыбнулась.

– Честно говоря, удивлена, что ты это признаешь.

Марк опустил голову и некоторое время рассматривал носки своих туфель.

– Я больше не тот высокомерный и нетерпимый молодой человек, которым был в юности, Николь. За десять лет я повидал жизнь и знаю, какой жестокой она может быть.

Глаза Николь снова обожгли слезы, но теперь они были вызваны не душевной болью, а состраданием. Она никогда не слышала от мужа подобных признаний.

– Я всегда думала, что ты злишься на меня из-за того, что я работала на Боу-стрит, – проговорила она.

– Николь, я ничего не имел против твоей работы там. Меня оскорбило другое. Ты ведь мне ничего не сказала… – Он сделал несколько шагов к ней. – И твоя работа на Боу-стрит меня пугала. Пугала до безумия. Я боялся, что с тобой случится беда. И еще мне было очень неприятно думать, что ты знала о моей семье. Я был убежден, что ты лишь притворяешься влюбленной: хотела выйти замуж не за капрала, а за внука герцога.

Николь пожала плечами.

– Мне всегда было наплевать на твое родство с герцогом. Я всегда любила капрала. Но теперь-то ты мне веришь, Марк?

В его глазах промелькнула боль.

– А какая теперь разница?

Николь с силой ущипнула себя за руку, чтобы не разрыдаться.

– Наверное, ты прав: никакой, – прошло слишком много лет.

– Ты все еще хочешь уехать? – спросил он.

И в его голосе слышался… страх? Николь, сделав над собой усилие, кивнула.

– Да. Я должна.

Марк сделал глубокий вдох. Закрыв глаза, с шумом выдохнул и тоже кивнул.

– Вот и хорошо. – Он открыл дверь в свою комнату. – Пусть горничные помогут тебе уложить вещи. Я прикажу, чтобы приготовили экипаж для поездки в Дувр.

Она позволила себе разрыдаться только после того, как за Марком закрылась дверь.

Глава 43

В таверне «Любопытный козел» были обычные полуденные посетители – мужчины пили и смеялись, какая-то одинокая женщина тихо сидела в углу и потягивала эль, а дети продавали газеты на улице у входа.

Марк вошел в зал и сразу увидел своих коллег, сидевших за круглым столом. Близнецы Кавендиш и Дэффин Оуклиф выглядели как троица скандинавских богов, по какому-то недоразумению оказавшихся среди смертных. Марк подошел к ним и уселся на стул верхом – спинкой к себе.

– Кого я вижу? Сам каменный человек! – Рейф Кавендиш похлопал приятеля по плечу.

– А кого вижу я? – не остался в долгу Марк. – Виконт-шпион, не так ли?

– Нет ничего смешного в том, что у некоторых из нас есть титулы, Грим. – Рейф усмехнулся. – Я слышал, ты со дня на день станешь маркизом.

– Это правда? – подал голос Кейд Кавендиш. – Не могу поверить: генерал, маркиз, будущий герцог…

– Да, это правда, – ответил Оуклиф. – Теперь только у меня одного – из всех вас – нет титула. О горе мне!..

– Заткнись, Дэффин. – Кейд Кавендиш ткнул сыщика локтем в бок. – Мы все тебе из-за этого завидуем.

– И поэтому время от времени изображаете меня? – проворчал Оуклиф.

Кейд пожал плечами и расплылся в улыбке.

– Видишь ли, тогда я был персоной нон грата в Лондоне, и мне нужно было какое-то имя. А мы с тобой немного похожи. По крайней мере, мне так говорили. Хотя мне кажется, что я намного привлекательнее тебя.

– Значит, ты не будешь возражать, если когда-нибудь, оказавшись в затруднительных обстоятельствах, я назовусь твоим именем? – осведомился сыщик.

Кейд изобразил недовольство, но тут же улыбнулся.

– Ну, я ведь перед тобой в долгу…

– Замечательно! – воскликнул Оуклиф, поставив кружку на стол. – В следующий раз я буду изображать морского разбойника под твоим именем.

Все засмеялись.

– Что ты здесь делаешь, Грим? У тебя есть для нас задание? – Рейф подозвал служанку и велел принести еще эля.

– Нет, – ответил Марк. – Никаких заданий. Теперь, став министром, я работаю над новым планом. Собираюсь учредить полицию.

Оуклиф присвистнул.

«Полицейский» звучит не так гордо, как «сыщик».

Марк бросил на приятеля насмешливый взгляд.

– Да, возможно. Но я намерен получить финансирование, чтобы вы, сыщики, не полагались только на вознаграждение.

– Не скажу, что я против вознаграждения. Ведь только получая вознаграждение, я стал небедным человеком. – Оуклиф усмехнулся и добавил: – Если план с созданием полиции заработает, я займусь частной практикой, то есть останусь при своих.

– Никто не станет тебя винить, Оуклиф. Полицейские никогда не будут получать столько, сколько ты.

Тут появилась служанка, поставившая перед Марком кружку эля.

– Где же твоя жена, Грим? – спросил Кейд. – Я надеялся, что ты нас наконец познакомишь.

– Да, Дафна и Даниела хотят пригласить вас на ужин, – добавил Рейф. – Они никак не могли поверить, что ты тайно женат уже десять лет.

– Этот факт никогда не был секретом, – сообщил Марк. – Просто я не всем об этом сообщал.

– Ты говоришь как настоящий дипломат, – заметил Рейф. – Так когда же вы придете на ужин?

Марк со вздохом покачал головой. Потом поднес кружку к губам и отпил немного.

– Боюсь, с ужином ничего не получится.

– Почему? – удивился Кейд.

Марк утер ладонью губы и поставил на стол кружку.

– Потому что миссис Гримальди, которая скоро станет маркизой Коулфорд, сейчас находится на пути во Францию.

Оуклиф закашлялся, подавившись элем. Потом, стукнув кулаком по столу, воскликнул:

– Какого черта? Я-то думал, что вы наконец-то наладили отношения!

Марк сделал несколько глотков, затем сказал:

– Я тоже так думал. Но, как выяснилось, ошибался.

– Грим, послушай… – Рейф уперся локтями в стол и подался к Марку. – Знаешь, у меня и у Кейда тоже были проблемы с женами, можешь мне поверить. Расскажи, в чем дело. Мы поможем.

Марк пристально посмотрел на приятеля. Казалось, он не мог решить, что делать – возмущаться или смеяться.

– Ты это… серьезно? – пробормотал он наконец.

– Да, разумеется, – ответил тот.

Тут снова подошла служанка, которая принесла еще две кружки – для близнецов. Рейф подвинул одну из них Кейду и продолжил:

– Я знаю, о чем ты думаешь, каменный человек. Тебе претит говорить о личной жизни с бывшими подчиненными. Но мы же больше на тебя не работаем. Ты, конечно, теперь большой человек, министр, но не наш начальник.

Марк долго смотрел на Рейфа, прикидывая возможные варианты. Не исключено, что ему действительно пора было с кем-то посоветоваться.

– Да-да, – вмешался Кейд. – Теперь мы просто друзья. А друзья делятся друг с другом наболевшим, верно?

Марк покосился на Оуклифа. Сыщик пожал плечами и проговорил:

– Не скажу, что много знаю о том, как удержать жену, поскольку сам я холостяк. Но я всегда готов выслушать друга и помочь, если смогу.

Марк тяжело вздохнул. Было ужасно неловко. Ведь у него никогда не было настоящих друзей – на это просто не хватало времени. Хотя… Ведь эти люди – его друзья, разве не так? И они ведь действительно хотели ему помочь! И кто знает: может, Оуклиф и братья Кавендиш и в самом деле посоветуют что-нибудь дельное? Всякое же случается. Николь уехала. И если он сейчас расскажет друзьям о ней, то хуже не станет. Терять все равно нечего.

Марк взял свою кружку. Посмотрел на нее, снова поставил на стол, а затем в течение следующих десяти минут пересказывал основные моменты своего последнего разговора с Николь.

– Она беременна? – Ярко-голубые глаза Рейфа Кавендиша округлились.

– Да, возможно, – ответил Марк. – По крайней мере, так она сказала. Хотя… Подозреваю, она таким образом просто хотела отделаться от меня.

– И ты позволил своей жене и, возможно, еще не рожденному ребенку уехать во Францию? Почему ты не остановил ее? – Оуклиф в изумлении таращился на приятеля.

– Это ее решение, – сказал Марк. – Я не могу ей приказывать после всего, что было. Я все же не пещерный человек.

– А что, если она ждала, что ты ее удержишь? – закричал Оуклиф. – Ты об этом подумал? Ты просил ее остаться?

Марк с удивлением посмотрел на сыщика: Оуклиф даже женат не был, – но почему же именно его слова прозвучали так разумно? Немного помолчав, Марк ответил:

– Нет, не просил.

– Но почему? – в полном недоумении спросил Рейф.

– Я не думал, что она согласится. – Марка бросило в жар, ему ужасно захотелось поколотить своих друзей.

– Иными словами, гордость помешала? – возмутился Оуклиф.

Марк скрипнул зубами.

– Да, что-то вроде этого.

– То есть ты не знаешь, что она могла ответить? – допытывался Кейд.

Марк дернул себя за галстук – стало трудно дышать.

– Ну, так прямо… официально я ее не просил.

– Тогда ты официальный идиот! – Оуклиф стукнул по столу кружкой. – Ступай за ней. Найди ее. Скажи, что хочешь прожить с ней всю жизнь. Объясни, что хочешь видеть ее – и ребенка – каждый день до конца жизни.

Марк молча таращился на друзей. А ведь они были правы. А он – глупец. И поэтому… Марк решительно поднялся на ноги. Теперь главное – успеть. Пароход в Кале отходит утром, так что придется добираться до Дувра без отдыха.

Марк швырнул на стол несколько монет и по-настоящему улыбнулся друзьям, впервые за много дней, недель, месяцев, да что там – впервые за много лет!

– Пожелайте мне удачи, парни.

– Удачи, Грим! – хором воскликнули друзья и чокнулись кружками.

Марк развернулся на каблуках и бросился к двери.

– Вы это видели? – присвистнул Рейф Кавендиш. – Похоже, наш каменный человек сделан не только из камня.

Глава 44

Николь и Сюзанна стояли на причале, ожидая посадки на пароход. Поездка в Дувр заняла два дня. Николь чувствовала себя абсолютно больной и несчастной. Покинув Марка, она не спасла свое сердце. Оно было давно и непоправимо разбито. И ведь она даже не беременна! Все-таки она идиотка. Ей следовало понимать с самого начала, что в их сделке выиграет он, а она при любых условиях проиграет. Она десять лет выстраивала вокруг своего сердца стены, чтобы не подпустить к нему этого мужчину, а потом сама же разрушила их всего за несколько недель. Да-да, сама виновата!

Сюзанна согласилась поехать с ней. Девушка никогда не была во Франции и горела желанием увидеть чужую страну. Николь сказала ей, что, добравшись до места назначения, Сюзанна сама решит, как ей дальше жить. Она сможет остаться, если захочет, а если пожелает вернуться, Николь оплатит ее обратную дорогу.

Только веселая болтовня Сюзанны отвлекала Николь, которой мысль броситься в пролив, чтобы разом покончить со своими страданиями, с каждой минутой казалась все более привлекательной. Она была искренне признательна девушке, которая согласилась составить ей компанию. Подошла их очередь, и они начали медленно подниматься по сходням. Николь казалось, что ее ноги налились свинцом. Каждый следующий шаг давался труднее предыдущего.

– Мы были так удивлены, когда вы приехали, – тараторила Сюзанна. – Луиза не думала, что вы останетесь, а мы все-таки надеялись на это. При вас генерал стал намного счастливее. Скажу честно, мне будет жаль вернуться и увидеть его в печали.

– Извини… Что ты сказала? – Николь остановилась и уставилась на девушку. Неужели та сказала, что Марк стал счастливее, когда она приехала в Лондон? Но это… невозможно. Или все-таки возможно?

Горничная уже хотела ответить, но в этот момент с причала, заполненного людьми и экипажами, раздался какой-то шум, а потом какой-то молодой человек, запрыгнув на штабель бочек, размахивая руками, закричал:

– Дорогу, дорогу, пропустите экипаж герцога Колчестера! Это срочно!

Колчестер? Сердце Николь забилось быстрее. Это какая-то ошибка. Юноша что-то перепутал. Она заслонилась от солнца рукой и попыталась разглядеть, что происходит.

– Будь я проклята! – воскликнула Сюзанна. – Да ведь это правда. Там экипаж герцога Колчестера! Даже я его вижу!

Огромный черный экипаж с внушительным ярко-зеленым гербом прокладывал себе дорогу через беспорядочное скопление экипажей, уступавших ему дорогу. Раскрыв рот, Николь наблюдала, как этот экипаж медленно, но верно приближался к причалу. Наконец он остановился прямо перед сходнями. И в тот же миг дверца открылась, и из экипажа выскочил Марк. Он сразу нашел глазами Николь. И их взгляды встретились.

– Это вы герцог Колчестер? – закричал какой-то мальчишка у причала.

Но Марк уже бежал к сходням. Бежал, перепрыгивая через саквояжи и сундуки.

– Однажды я им стану! – крикнул он мальчишке.

Николь затаила дыхание, прижав руку к сердцу. Неужели это не сон?

– Неужели это правда, миледи? – пробормотала Сюзанна. – Не верю своим глазам.

А глаза Николь наполнились слезами. Колени же задрожали.

– Николь! – Через несколько секунд Марк оказался рядом и заключил ее в объятия. Он задыхался. И где-то по пути потерял шляпу. Волосы же его растрепались. И еще никогда он не казался ей таким привлекательным.

– Я чертовски рад, что успел, – пробормотал Марк и прижался лбом к ее лбу.

– Я подожду на причале, миледи, – сообщила Сюзанна. Девушка сделала реверанс и направилась по сходням вниз.

– Что ты… здесь делаешь? – Николь провела ладонью по щеке мужа – ей надо было прикоснуться к нему, дабы убедиться, что он настоящий, что это не сон.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, милая. – Марк привлек жену к себе. – Прошу тебя, останься. – Голос маркиза был хриплым от переполнявших его чувств.

– Но… почему?

– Потому что ты создана для меня. И так было всегда. Ты не пасуешь передо мной. Ты не спускаешь меня с крючка, и тебе даже не приходит в голову мысль заискивать передо мной.

– Насчет этого ты прав. – Николь засмеялась, а в глазах ее стояли слезы.

Марк прижался губами к ее щеке.

– Ты принимаешь меня таким, какой я есть. Я никогда ничего ни у кого не просил, никогда не использовал имя или состояние моей семьи для достижения своих желаний. И ты понимаешь… почему.

По ее щекам потекли слезы.

– Да, понимаю. Потому что ты гордый и сильный. Потому что ты сам себя сделал и полагаешься только на себя.

– Да, верно. Но я еще и идиот. Я был настолько преисполнен решимости оттолкнуть свою семью, что это стоило мне счастья. Это стоило мне тебя. И все это – из-за проклятой гордости! – Он прижался лбом к ее лбу. – Милая, ты когда-то сказала мне, что иногда жизнь вынуждает нас идти по пути, который мы считали для себя немыслимым. И ты была права. Мне бесконечно жаль, что я понял это только сейчас. Я многое начал понимать только сейчас. И главное – я не могу и не хочу жить без тебя.

Николь поднесла к губам его руки и поцеловала их.

– О, Марк, ты тоже создан для меня. Ты не позволяешь мне самоуправствовать. Ты видишь меня такой, какая я есть, пусть даже я не такая, как большинство женщин. Ты понимаешь, почему я делаю то, что делаю. Ты подходишь мне и умственно, и физически.

– О, ты бриллиант, и ты… – Его губы приблизились к ее губам.

Николь всмотрелась в его лицо и тихо сказала:

– Помнишь, когда мы ехали в Лондон, у меня оставался еще один вопрос, который я так и не задала?

– Да, – кивнул Марк. – Так вот знай: после нашего разрыва я ни разу не был ни с одной другой женщиной. И все эти годы я хотел только тебя.

– Я хотела спросить не это! – засмеялась Николь. – Но не стану скрывать, что слышать это рада.

Марк нахмурился.

– Что же тогда?

– Ты меня любишь? – Николь пристально посмотрела в глаза мужа, понимая, что его ответ определит их будущее. Собственно говоря, ответ был ясен по тому, как смягчились его черты. Тем не менее ей надо было услышать эти слова. – Так ты меня любишь, Марк?

– Николь, моя Николь, я люблю тебя больше всего на свете.

– Даже больше своей службы?

Он прижал жену к себе так сильно, что ей стало трудно дышать.

– Даже больше ее, дорогая!

Часом позже сундуки были погружены и надежно закреплены. Марк и Николь расположились в экипаже герцога, а Сюзанна, которой было обещано скорое путешествие во Францию, согласилась ехать обратно в экипаже Марка.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – сказала Николь. – Это очень важно.

– В чем дело?

– То, что я тебе скажу, может повлиять на твои чувства ко мне.

В голове Марка звякнул тревожный колокольчик.

– Ну, говори… – пробормотал он.

– Я солгала тебе, – сказала Николь и покраснела.

Марк закрыл глаза и стиснул зубы.

– В чем?

– Я не беременна. По крайней мере, я так не думаю.

Марк испытал сильнейшее, ни с чем не сравнимое облегчение. И радостно засмеялся.

– А я-то подумал, что ты солгала, сказав, что любишь меня.

– Нет-нет. – Глаза Николь затуманились, а лицо осветилось улыбкой. – Я действительно люблю тебя. Я хотела уехать, чтобы защитить свое сердце, поскольку думала, что мое чувство к тебе безответно.

Марк внимательно посмотрел на жену.

– А что ты мне собиралась сказать, когда в положенное время ребенок не родился бы?

– Мне очень стыдно. – Николь поморщилась. – Я хотела написать тебе и сообщить, что ошиблась… или что потеряла ребенка.

– Я хочу, чтобы ты осталась, Николь. Я хочу, чтобы ты осталась, потому что люблю тебя. – Марк говорил вдохновенно и пылко. – Я хочу, чтобы ты осталась, потому что ты моя жена. Я хочу, чтобы ты осталась и чтобы мы вместе создали семью. Но больше – никакой лжи. Договорились?

– Договорились, – пробормотала Николь. Ее щеки все еще оставались пунцовыми. – А ты не сердишься… из-за этой лжи?

– Я разочарован, но скажу честно: я догадывался, что ты, возможно, сказала неправду. Мы были вместе всего несколько дней. Мне казалось, что нельзя узнать о зачатии по прошествии такого короткого времени. – Он ухмыльнулся и добавил: – Но если ты не беременна, то мы должны пытаться снова и снова…

Николь улыбнулась в ответ.

– Да, нам придется снова начать попытки.

– Я на все готов ради моей требовательной жены. – Он уткнулся носом ей в шею и вдохнул запах лаванды. – Мне предстоит тяжелая изнурительная работа.

Николь рассмеялась и шлепнула его по плечу.

– Могу я задать еще один вопрос? – спросила она через несколько минут.

– Если только я тоже смогу задать вопрос, – ухмыльнулся Марк.

Николь какое-то мгновение колебалась, потом кивнула.

– Что ж, очень хорошо. Так вот: скажи, ты оформлял мою спальню в Лондоне специально для меня? Ты знал, что я вернусь?

У него перехватило дыхание.

– Да, – ответил он. – Я надеялся. Несмотря ни на что.

Николь вздохнула и прильнула губами к его губам.

– Мне кажется, я никогда не смогу насытиться тобой. Я должна видеть тебя, чувствовать, слышать биение твоего сердца. – Она снова поцеловала мужа, насладилась ответным поцелуем и, наконец, спросила:

– А какой у тебя вопрос?

– Когда я был у герцога де Фронтенака, – начал он, нежно поглаживая жену по спине, – герцогиня сказала, что твое сердце принадлежит только одному мужчине. В то время я думал, что это граф.

– Ты хочешь знать, имела ли она в виду тебя? – Николь положила голову на плечо мужа.

Марк еще никогда не чувствовал себя таким уязвимым.

– Ну… да, верно, – пробормотал он.

Николь не колебалась ни секунды.

– Да, это был ты, Марк. Это всегда был только ты.

Он чмокнул жену в макушку.

– А мое сердце всегда принадлежало только тебе, Николь.

Глава 45

Три месяца спустя маркиз Коулфорд и его супруга вошли в бальный зал дома Бакстеров. Об их приходе объявили, и все гости стали явно или украдкой смотреть, как они спускаются по лестнице.

Марк сжал руку Николь.

– Ты только посмотри вокруг. Кто бы мог подумать еще год назад, что мы будем здесь вместе, в центре всеобщего внимания?

– Уж точно не я. – Николь покачала головой. – Но сегодня я намерена наслаждаться жизнью. Очень скоро я не смогу посещать подобные мероприятия до самой весны, когда родится наш малыш. – И она похлопала себя по животу.

– Я хочу, чтобы мой ребенок родился здесь, в Англии, конечно. Но потом мы сможем совершить путешествие во Францию, если захочешь. – Они уже решили, что обустроят один дом в Англии, а другой – во Франции, и слуги будут путешествовать вместе с хозяевами.

– Я бы хотела привезти ребенка во Францию, чтобы показать друзьям, – сказала Николь. – Но пока нам лучше оставаться в Англии. Сомневаюсь, что мама позволит мне уехать, даже если я очень захочу. Она вне себя от радости, что мы вместе и что ее первый внук уже на подходе.

– Тут мы с твоей матерью полностью единодушны. И, пожалуйста, больше никаких расследований до рождения ребенка. – Марк ласково улыбнулся жене.

Они спустились в зал и пошли сквозь толпу, улыбаясь и кивая знакомым.

– Ладно, хорошо. Тем более что Регина взяла дело в свои руки и проявляет острый интерес к расследованиям.

– Ты серьезно? – Марк взглянул на жену.

– Да, конечно. Она на прошлой неделе говорила мне, что собирается нанести визит Дэффину на Боу-стрит.

Марк покачал головой и тихо засмеялся.

– Я искренне надеюсь, что она осознает: ничего хорошего не может выйти из ее брака с Оуклифом. Это мезальянс. Он охотник за головами, а она племянница герцога.

Николь ткнула мужа локтем в бок.

– Кто бы говорил!

Марк застонал.

– Проклятье! Похоже, три месяца в шкуре маркиза вскружили мне голову. Ты, пожалуйста, следи за мной.

– Кроме того, – невозмутимо продолжила Николь, – я не убеждена, что Регина желает… вступить в брак.

Марк поморщился и проворчал:

– Но ты же не имеешь в виду… обычную интрижку?

Николь дернула плечиком.

– Почему бы и нет? Она ведь отказалась от поисков мужа в высшем обществе, а Дэффин очень красивый мужчина.

Марк покосился на жену.

– Если ты мне еще раз скажешь, что Дэффин красивый мужчина…

Николь рассмеялась.

– Я просто говорю, что на месте Регины я бы непременно нанесла визит на Боу-стрит.

– Для работы, разумеется, – ухмыльнулся Марк.

– И для работы… в том числе. – Николь лукаво подмигнула мужу.

Марк огляделся: со всех сторон их окружали нарядно одетые люди – и, покачав головой, пробормотал:

– Слава богу, здоровье дяди Эдварда немного улучшилось, но я все равно не могу поверить, что когда-нибудь стану герцогом.

– О, мой дорогой… – Николь прижалась щекой к плечу мужа и улыбнулась. – Однажды ты действительно станешь герцогом, но будь уверен: ты будешь особенным герцогом, не таким, как все остальные.

Примечания

1

Лоуренс Альма-Тадема – британский художник, писавший картины преимущественно на исторические сюжеты. – Примеч. ред.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg