Задняя стена комнаты представляла собой аспидную доску, и всю ее покрывали уравнения, написанные мелом. Поднимаясь на носках, чтобы быть выше, инженер писал с необыкновенной быстротой, интегрировал, дифференцировал, сокращал, подбегая по временам к краю доски записать результат своих вычислений. Кончив, он стер все ненужное одним взмахом губки, сел на складной табурет в четырех шагах от стены и стал созерцать свое решение, свертывая папиросу.
Мевиль вошел, предшествуемый аннамитским боем лет четырнадцати, который двигался вперевалку, как женщина.
— Ты работаешь?
— Я кончил, — сказал Торраль.
Они не признавали ни приветствий, ни рукопожатий; такие церемонии не имели места в ритуале их дружбы.
— Что нового? — спросил инженер, поворачиваясь на своем табурете.
Этот табурет являлся единственным сиденьем в курильне. Но по полу были разбросаны камбоджийские циновки и подушки из рисовой соломы, и Мевиль растянулся на них, подле лампы для опиума.
— Фьерс приезжает сегодня вечером, — сказал он. — Я получил от него телеграмму с мыса Святого Иакова.
— Прекрасно, — отвечал инженер. — Надо его встретить. Ты приготовил что-нибудь?
— Да, — сказал Мевиль. — Мы пообедаем в клубе, я пришел пригласить тебя. Нас будет только трое, разумеется.
— Отлично… Хочешь выкурить трубку?
— Никак невозможно, — заявил врач, имитируя туземный жаргон. — Это не годится для меня с некоторого времени.
— Правда? — сказал Торраль. — Твои подруги на тебя бывают в претензии после сеансов?
Таково известное свойство опиума — охлаждать пыл любовника.
— Да, бывают, — подтвердил философски очаровательный доктор. — И самое грустное то, что они правы. Увы! Мне уже тридцать лет.
— Мне тоже, — сказал Торраль.
Доктор окинул его взглядом, пожимая плечами.
— Это отражается не столько на наружности, сколько на мозге, — сказал он. — Каждый стареет по-своему. Жаль, все-таки жизнь стоит того, чтобы жить.
— Притом же, — отозвался инженер, — наши матери с нами не посоветовались, прежде чем зачать нас. Почему, собственно, Фьерс приезжает? Ведь еще не время.
— Его крейсер приходит из Японии; никто не знает, чего ради. Впрочем, нелегко разобраться в философии морских маневров. Возможно, что Фьерс знает об этом не больше нас, а этот старый дурак адмирал еще менее.
Комментарии к книге «Последняя богиня. Цвет цивилизации», Клод Фаррер
Всего 0 комментариев