«В сладком плену»

Под толстым одеялом океана,

Зарыв бушприты гордые в песок,

Морскою солью промывая раны,

Ждут каравеллы, что придет их срок.

Свершится чудо, вознесутся к волнам

И поплывут, как прежде, под луной,

Неся вино и злато в трюмах полных,

И чайка резко крикнет за кормой.

Так выпьем за людей, что в вечном море

Нашли могилу, и помянем тех,

Кто ждал на берегу, с судьбою споря.

И кто делил их боль, и соль, и грех.

Остров Тортуга. Лето 1688 года

— Келлз, не подходите, — сказала девушка, когда буканьер шагнул к ней.

Тот замер на месте, и лунный свет упал на его суровое лицо с прищуренными серыми глазами. Он был красив, высок, в белоснежной рубашке с широкими рукавами, расстегнутой па груди и подчеркивавшей его загар; у крепкого бедра небрежно болталась абордажная сабля, угрюмое выражение лица не сулило ничего хорошего.

— Почему же именно я остался не у дел? — вызывающе спросил Келлз. — Раз вы готовы предложить себя этим негодяям…

Девушка растерянно смотрела на буканьера, позабыв о том, что стоит перед ним в одной тонкой ночной рубашке.

— О чем вы говорите? Я никому себя не предлагала.

— Да? На кого же тогда бросали монету Череп с О'Рурком? Разве не на вас?

— Они бросили монету, чтобы решить, кому из них везти меня. — Девушка покраснела. — Вы же отказываетесь это делать.

Келлз снова шагнул к собеседнице, заставив ее испуганно попятиться. В недоброй улыбке сверкнули ровные белые зубы.

— Вы не смеете меня обвинять! Они пообещали отвезти меня куда пожелаю.

— Пообещали? И вы им поверили?

— А почему бы и нет? — спросила она, сбитая с толку угрозой, прозвучавшей в голосе буканьера.

— Вы согласились на матлотаж! — взорвался тот. — Неужели вам не известно, что это такое?

По правде говоря, она не понимала, о чем идет речь, хотя ни за что бы не согласилась признаться в своей неосведомленности.

— Конечно, известно. — Девушка вскинула голову, и лунный свет превратил ее волосы в каскад белого золота, падающего на округлые плечи. — Это… какое-то испанское слово, которое означает «делить металл». Я обещала им золото…

— Чье золото? — прервал ее Келлз.