«Тайная наследница»

Тайная наследница (epub) - Тайная наследница 1304K (книга удалена из библиотеки) (скачать epub) - Люк Девениш

Тайная наследница

ЛюкДевениш

Наивная Ида Гарфилд хочет сбежать с деревенской фермы, и когда мисс Матильда Грегори, хозяйка дома Саммерсби, предлагает ей работу горничной, хватается за этот шанс. Но внезапно мисс Грегори умирает. Ида приходит на похороны в надежде, что кто-то из Саммерсби все равно примет ее на работу, и не ошибается: Сэмюель Хакетт, жених покойной, нуждается в горничной и… друге. Неожиданно оказывается, что у Саммерсби есть тайная наследница, имя которой тоже Матильда Грегори. Влюбленная в Сэмюеля Ида готова помочь девушке получить наследство. Но странные события ее преследуют. Она узнает о темном прошлом Саммерсби…

 

Люк Девениш

Тайная наследница

 

 

 

 

Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»

2017

 

© Luke Devenish, 2016

© Depositphotos.com / singkham, zhudifeng, 1000Words, обложка, 2017

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2017

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2017

 

ISBN 978-617-12-3708-7 (epub)

 

 

 

Никакая часть данного издания не может быть

скопирована или воспроизведена в любой форме

без письменного разрешения издательства

 

 

 

Электронная версия создана по изданию:

 

Наївна Іда Гарфілд хоче втекти із сільської ферми, і коли міс Матильда Грегорі, господиня будинку Саммерсбі, пропонує їй роботу покоївки, хапається за цей шанс. Але раптово міс Грегорі помирає. Іда приходить на похорон з надією, що хтось із Саммерсбі все одно прийме її на роботу, і не помиляється: Семюель Хакетт, наречений покійної, потребує покоївки і... друга. Несподівано виявляється, що в Саммерсбі є таємна спадкоємиця, ім’я якої теж Матильда Грегорі. Закохана в Семюеля Іда готова допомогти дівчині отримати спадок. Але дивні події її переслідують. Вона дізнається про темне минуле Саммерсбі...

Девениш Л.

Д25 Тайная наследница : роман / Люк Девениш ; пер. с англ. О. Буйвола. — Харьков : Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2017. — 432 с.

ISBN 978-617-12-3375-1

ISBN 978-1-922-05215-5 (англ.)

 

Наивная Ида Гарфилд хочет сбежать с деревенской фермы, и когда мисс Матильда Грегори, хозяйка дома Саммерсби, предлагает ей работу горничной, хватается за этот шанс. Но внезапно мисс Грегори умирает. Ида приходит на похороны в надежде, что кто-то из Саммерсби все равно примет ее на работу, и не ошибается: Сэмюель Хакетт, жених покойной, нуждается в горничной и… друге. Неожиданно оказывается, что у Саммерсби есть тайная наследница, имя которой тоже Матильда Грегори. Влюбленная в Сэмюеля Ида готова помочь девушке получить наследство. Но странные события ее преследуют. Она узнает о темном прошлом Саммерсби…

УДК 821(94)

ББК 84(8)

 

Впервые опубликовано на английском языке издательством “Simon & Schuster” UK Ltd, Великобритания

 

Переведено по изданию:

Devenish L. The Secret Heiress : A Novel / Luke Devenish. — Sydney : Simon & Schuster (Australia) Pty Limited, 2016. — 432 p.

 

 

Перевод с английского Олега Буйвола

 

Дизайнер обложки Владимир Волянюк

Роман о мрачных тенях и неслыханном вероломстве

 

Моим бабушкам Этель и Беа

 

Ида

Декабрь 1886 года

 

 

1

 

Высокий, ошеломляюще красивый, элегантно одетый джентльмен со светлыми курчавыми волосами, оливковой кожей, роскошными усами и глубокими, добрыми, синими как васильки глазами был, пожалуй, самым импозантным мужчиной из всех, кого довелось повстречать шестнадцатилетней Иде Гарфилд. На вид ему было лет двадцать, никак не больше. Ида уже знала, что его зовут мистер Сэмюель Хакетт. По ее мнению — мнению неискушенной молоденькой девушки, вся жизнь которой прошла на ферме, — он явно кого-то высматривал среди пришедших на похороны. Ида питала слабую надежду, что мистер Хакетт ищет глазами именно ее. В конце концов, он ведь живет в Саммерсби и работает секретарем. Благодаря местным сплетникам она кое-что узнала об этом джентльмене еще до того, как увидела его на похоронах. Впрочем, сведений было совсем немного.

Саммерсби был легендарным домом со звучным названием. Две недели назад оттуда к ним на ферму прикатила красивая мисс по имени Матильда Грегори. После долгого разговора Иде предложили место горничной в Саммерсби. Девушка была на седьмом небе от счастья, думая об открывающихся перед ней перспективах, однако, к ее немалому огорчению, все пошло прахом — через неделю, еще до того как Ида успела приступить к своим новым обязанностям, разнеслась весть о кончине мисс Матильды Грегори.

Мама Иды очень расстроилась, однако сама девушка отказывалась смириться с тем, что трагедия положила конец ее мечтам о Саммерсби. Как могут отобрать у нее то, что казалось ей чудесным даром? Никто официально не уведомил Иду о том, что в ее услугах более не нуждаются. То, что мисс Матильда Грегори умерла, еще не означает, что не нужно мыть полы в ее доме, и Ида прекрасно это понимала. Она еще раз взглянула на красавчика мистера Хакетта и почему-то исполнилась веры в то, что будет работать в одном доме с ним. Быть может, именно ему поручено отвезти ее в сей приют комфорта и красоты. Ей так бы этого хотелось! Сегодня, кстати, был тот самый декабрьский день, когда, как ранее говорила мисс Грегори, Иде предстояло приступить к работе. Именно поэтому девушка решила присутствовать на похоронах. Она даже прихватила с собой небольшую холщовую сумку, в которую уложила черное платье горничной. Всем, кто соглашался ее выслушать, Ида твердила, что все как-нибудь устроится. Мама не запретила ей присутствовать на похоронах, но велела взять с собой Эви, ибо считала, что явиться туда в одиночку будет неприлично.

Приехав к ним на ферму, ныне покойная мисс Матильда Грегори ни о чем особо Иду не спрашивала, а если и спрашивала, то девушка уже позабыла, о чем именно. Ее ослепили красота и элегантность мисс Грегори. Запомнился лишь один вопрос: «Смышленая ли Ида?» Мама, не подумав, ответила, что, к сожалению, нет, весь ум в их семье достался младшей дочери Эви. Ида поникла от унижения, хотя и осознавала, что мама права. Окружающие беспрестанно твердили ей об этом. А потом матушка поняла, что такой ответ может помешать ее непутевой дочери добиться успеха, и добавила, что, несмотря на недостаток ума, Ида весьма любознательна — до такой степени, что своими бесконечными вопросами может вконец измотать человека. По крайней мере, так говорят люди у них в городке. Некоторые даже считают, что любознательность — недостаток Иды. Девушка еще больше смутилась, хотя эти слова должны были звучать как похвала. Как бы там ни было, мисс Грегори не изменила своего намерения. Иде даже показалось, что она была довольна услышанным… Впрочем, теперь это не важно…

Учитывая то, что Ида была в неподходящей для похорон одежде, да еще и старалась держаться как посторонняя, не было ничего удивительного в том, что мистер Хакетт обратил на нее внимание. Поскольку красивый молодой человек интересовал ее больше, чем похороны, от нее не укрылось, что местечковые жители, соседи и слуги из Саммерсби загораживают ему обзор, однако, как ни странно, мистер Сэмюель Хакетт продолжал пялиться на нее. При этом он выглядел как человек, привыкший к тому, что все любуются его внешностью.

Ида повернула голову к своей сестре Эви. При крещении ее нарекли Евангелиной. Она была на три года младше Иды и ниже ее ростом, а потому мало что сумела увидеть, да и расслышала не так уж много. Похороны оказались скучными, и Эви отвлеклась.

— Видишь джентльмена с красивой прической? — спросила у нее Ида.

Сестра потерла нос.

— Нет.

Ида подмигнула ей.

— Я выйду за него замуж. Подожди, сама в этом убедишься.

Эви недоверчиво взирала на сестру.

— Когда я стану постарше, — прибавила Ида, — он увидит, какая я красивая. А я красивая.

— Тебе не помешало бы читать книги посерьезней, — заметила Эви.

Гроб с останками мисс Матильды Грегори засы`пали землей. Ида продолжала следить за тем, как мистер Сэмюель Хакетт идет к ожидающему его экипажу, по пути принимая соболезнования от тех, кто еще не успел их выразить. Она решила, что эти мужчины и женщины живут в округе Кастлмейн, а потому знают мистера Хакетта лично.

— Весьма прискорбно, когда женщина умирает в столь юном возрасте, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла немолодая дама, державшая в руке защищавший ее от солнца красный зонтик. — Когда разнеслась эта печальная весть, все были шокированы. Мисс Грегори умерла, прежде чем врач успел оказать ей помощь.

Ида оглянулась, ища, к кому могла бы обращаться эта леди, однако, никого не увидев, храбро ответила:

— Какая жалость! Мисс Грегори, наверное, была серьезно больна. Вы знаете, я встречала ее…

Леди оборвала ее прежде, чем Ида успела договорить.

— Камердинер обо всем позаботился. Никто вроде бы не осматривал ее тела. Откуда мы можем знать, что она была больна? Ничто не говорило об этом. Королевский магистрат тоже особо в дело не вникал. Они там, в Саммерсби, сами устанавливают себе законы.

— Да неужто? — удивленно спросила стоявшая рядом с сестрой Эви.

Ида не сводила глаз с мистера Хакетта, чья голова возвышалась над макушками тех, кто его окружал.

— Теперь трудно понять, кто живет, почитая закон, а кто нет, — продолжала леди с зонтиком. — Именно поэтому нам нужно больше констеблей, дорогуша.

Заинтригованные Ида и Эви ждали, что еще она скажет.

— Кто это? — прошептала Эви сестре на ухо.

Ида не знала.

— Когда года два назад умер мистер Грегори, прошла не одна неделя, прежде чем об этом узнали жители городка, — окинув взглядом толпу, добавила леди.

Она повернула зонт так, чтобы он лучше прикрывал ее от солнца, и дотронулась ладонью до затылка.

— А потом, когда нас уведомили о его смерти, выяснилось, что мисс Матильда была обручена с джентльменом из Англии.

Ида оторвала взгляд от Сэмюеля Хакетта.

— У нее был жених?

Немолодая леди, заметив в толпе кого-то из знакомых, заторопилась.

— Вот он, — ткнув зонтиком в сторону мистера Хакетта, сказала она.

Услышанное чрезвычайно удивило Иду.

— Но это же мистер Хакетт! Он секретарь…

Ее сердце таяло при виде того, с каким достоинством Сэмюель Хакетт справляется со своим горем. Оказывается, он хоронил возлюбленную!

— Что ни говорите, дела у него пошли в гору, — цинично заметила женщина.

Она выглядела утомленной. Ида вдруг испуганно подумала о том, что, возможно, разговаривает с особой, у которой дурная репутация. Девушке удалось разглядеть сквозь вуаль, что ее собеседница пользуется косметикой.

— Говорят, он всегда был щеголем, — беззаботно бросила незнакомка и ушла.

Ида и Эви переглянулись, одновременно заинтригованные и озадаченные.

— Эта женщина из тех, кого мама называет гулящими? — поинтересовалась Эви.

— У нее нарумянены щеки, — кивнув и расширив глаза, проговорила Ида.

Сэмюель Хакетт залез в экипаж, несмотря на то что некоторые все еще дожидались очереди, чтобы перемолвиться с ним словечком. Он вел себя так, словно люди уже разошлись. Ида зачарованно наблюдала за ним. Джентльмен вновь принялся искать кого-то в толпе, пока его глаза не остановились на ней. В ответном взгляде Ида постаралась выразить всю степень сочувствия его горю и сожаление о том, что судьба была к нему столь жестока, отобрав его суженую. А еще своим взглядом она заверила мистера Хакетта в том, что будет служить Саммерсби верой и правдой до конца своих дней. Это было гораздо больше того, что можно выразить без слов.

До нее донесся голос Сэмюеля Хакетта — приятный тенор, звеневший, как начищенное столовое серебро.

— Эй ты! Тебя ведь зовут Ида?

Девушка выглядела такой удивленной, словно могилы вокруг разверзлись и мертвецы выбрались на свет божий. Она была не в состоянии даже слово вымолвить.

Джентльмен улыбнулся, догадавшись, что напугал ее.

— Ты… да, ты… — Он дружелюбно махнул ей рукой. — Ты ведь мисс Ида Гарфилд?

Ида приоткрыла рот, а потом безвольно опять его закрыла.

— Да, это она! — крикнула в ответ Эви. — Это моя старшая сестра!

 

Ида удобно расположилась на мягком кожаном сиденье в экипаже мистера Хакетта. Эви осталась стоять снаружи. Ее рот приоткрылся от изумления. Девочка взирала на сидящую в великолепном экипаже сестру с таким видом, словно та вышла замуж за члена королевской семьи.

Мистер Хакетт сидел напротив нее, рядом с еще одним молодым человеком, которому также было не больше двадцати. Вот только Ида смотрела исключительно на Сэмюеля.

— Хочу представиться, — протягивая руку, сказал он. — Я Хакетт, Сэмюель Хакетт из Саммерсби… знаешь ли…

— Да, я вас знаю, — произнесла Ида, наконец обретя дар речи.

— Серьезно?

— О да, — сказала Ида.

Ей захотелось рассказать ему, что в Кастлмейне только о нем и говорят, о его приятной внешности и звучном голосе, но она промолчала.

— Ну хорошо… А это Баркер. — Сэмюэль указал на своего соседа. — Очень надежный человек. Я знаком с ним уже несколько лет.

Тот хмыкнул, словно подтверждая его слова, и отбросил назад спадающие на лоб черные волосы. Иду поразил контраст между молодыми людьми. По ее мнению, Баркер напоминал красавца-злодея. Он был стройным и загорелым, темная грива падала на его пронзительные черные глаза. Девушка вспомнила, что уже слышала о Баркере, как и о Сэмюеле, вот только не знала, что эти двое знакомы. Баркер был знаменит, но у него была дурная слава. Люди говорили о нем шепотом, околдованные его мрачным видом. Ходили слухи, что у него есть любовница, имя которой он хранит в секрете. Ида не понимала, как они могли зародиться.

— Ну что, Ида, — произнес Сэмюель, — печальный выдался день…

— Примите мои соболезнования, мистер Хакетт, — выпалила девушка. — Ужасная потеря. Я сочувствую вам всей душой. Ваша невеста мисс Матильда была самой милой молодой леди, которую я когда-либо видела… честное слово…

На лице Баркера появилась циничная усмешка, и удивленная Ида умолкла.

— Очень мило с твоей стороны, — произнес Сэмюель, не обращая на него внимания. — Как я уже говорил, сегодня день скорби, а потому нет ничего страшного, если чувства порой берут над нами верх.

— Я не знаю, есть ли теперь для меня место в Саммерсби, сэр, — сказала Ида. — Меня нанимала мисс Грегори, а нынче она мертва…

— Есть ли для тебя место? — удивленно переспросил Сэмюель.

— Я знаю, что грязные полы не вымоют себя сами, сэр, однако это мисс Грегори приезжала к нам на ферму, а те, кого она любила и оставила в этом мире, могут иметь на сей счет иные планы. Я так думаю…

Баркер внимательно наблюдал за девушкой, и ему с трудом удавалось сдерживать смех.

— Это место по-прежнему остается за тобой, — сказал Сэмюель.

— Извините?

— Разумеется, ты до сих пор нам нужна, — пояснил он. — В доме нет горничной. Мы будем рады видеть тебя в Саммерсби. Моя покойная невеста очень похвально о тебе отзывалась.

— А-а-а…

Это показалось Иде странным. С замиранием сердца она сказала себе, что должна устранить возникшее недоразумение.

— Мистер Хакетт, я видела мисс Грегори всего лишь раз в жизни — две недели назад она приезжала к нам на ферму и разговаривала с моей мамой. Она не могла похвально обо мне отзываться. Мисс Грегори меня почти не знала.

Ее слова явно оказались для мужчин полной неожиданностью.

— Моя невеста отзывалась о тебе как о весьма достойной девушке. Именно поэтому ей очень хотелось дать тебе место горничной.

Ида смиренно прижала руку к сердцу.

— Меня воспитывали в строгости, сэр. Мама у меня суровая, но справедливая. Возможно, это какая-то ошибка?

Теперь, когда ее восторг улегся, Ида задумалась. Она помнила, как удивилась мама, когда к ним на ферму приехала красавица мисс Матильда Грегори. Ее предложение было встречено с радостью. Насколько Ида знала (а ее сведения были весьма ограничены), матушка никогда не принимала у себя столь элегантных гостей. Маме так хотелось получше пристроить Иду, что она не стала задавать лишних вопросов. Одно это имя — Грегори — гарантировало солидность и надежность.

— Возможно, мисс Грегори меня с кем-то перепутала? — спросила Ида.

Сэмюель, улыбаясь, отрицательно покачал головой. Его улыбка произвела на девушку живительное воздействие. Она подумала, что могла бы купаться в ее лучах вечно.

— Раз моя невеста хотела, чтобы ты служила в Саммерсби, я с уважением отнесусь к ее желанию. Ты нужна нам, Ида, — бросив взгляд на Баркера, повторил Сэмюель. — Нам нужен друг.

Сердце девушки екнуло.

— Главное, что ты согласна.

Его взгляд переместился на небольшую холщовую сумку, которую Ида взяла с собой на похороны.

Девушка покраснела.

— Признаюсь, мистер Хакетт, я не теряла надежду на то, что смогу занять это место… Мне очень хотелось бы работать в Саммерсби. — Ида провела рукой по сумке. — Сегодня я должна была приступить к своим обязанностям. Я захватила униформу на случай, если…

 

Ида не предполагала, что ей придется сдерживать слезы, когда она выйдет из экипажа, чтобы попрощаться с сестрой.

— Ну… я поехала, Эви, — сказала она.

Они стояли у кладбищенских ворот недалеко от экипажа. Ида крепко сжимала в руке холщовую сумку.

— Скажи маме, что все устроилось наилучшим образом. Все вышло так, как мы и надеялись. Я буду писать ей каждую неделю.

Ида ожидала, что Эви расплачется от радости за нее, но ничего подобного не случилось. Сестра лишь улыбнулась.

— И когда же ты получишь жалованье?

— Откуда я знаю? — удивилась Ида. — Он не сказал мне этого.

Эви не понравился ее ответ.

— Через две недели? Через месяц? Когда они тебе заплатят?

— Я все узнаю, когда приеду на место, — сказала Ида, все еще радуясь своей удаче.

Эви нахмурилась.

— Помни: мне надо купить школьные учебники. Именно поэтому мама согласилась на то, чтобы ты пошла к ним в услужение.

— Знаю. — Ида крепко обняла и поцеловала сестру. — Я не забуду о твоих учебниках. Ты лучшая ученица в школе, Эви, ты самая умная девочка из всех, кого я знаю. — Она смахнула слезинку, все-таки покатившуюся по щеке сестренки. — Пока тебе не купят учебники, продолжай ходить в вечернюю школу.

Эви кивнула:

— Только старайся никому не докучать. Ты часто засыпаешь людей вопросами. Они на тебя жалуются.

Ида фыркнула.

— Я не дурочка. Мне известно, как следует себя вести.

Ида отвернулась и пошла, обходя встречных, к своему новому другу, красавцу мистеру Сэмюелю Хакетту и его слуге, которые терпеливо ожидали ее в экипаже.

 

Взглянув на Саммерсби, Ида решила, что запомнит этот миг на всю жизнь. Сначала она увидела огромный особняк издалека, сквозь закрывающие обзор кроны вязов и караджонгов[1]. Экипаж проехал через кованые железные ворота, мимо живой изгороди маклюр оранжевых[2], по длинной подъездной дорожке. Девушке казалось, что коляска, поскрипывая, катила уже несколько часов, хотя на самом деле прошло не так уж много времени. Ида всю дорогу сжимала в руках холщовую сумку, в которой лежала ее новая, сияющая чистотой униформа. Пока экипаж ехал через парк, особняк мелькал между деревьями, а потом внезапно дом, громоздящийся на плоской вершине холма, предстал перед ней во всей красе. Его окружали широкие зеленые лужайки. Все вокруг заливали потоки сверкающего солнечного света, настолько яркого, что казалось, будто ты никогда прежде не видел ничего подобного. Ида во все глаза смотрела на это чудо. Она сказала себе, что на всю жизнь запомнит встречающиеся под углом продолговатые крылья здания из харкортского гранита, возведенные в величественном итальянском стиле. О том, что дом выстроен в итальянском стиле, Ида слышала уже давно. Здание было трехэтажным, с башенкой посредине восточного крыла, выстроенной без соблюдения пропорций. Кое-кто у них в городке утверждал, что башня несимметрична, однако Иде, увидевшей ее с близкого расстояния, это не показалось таким уж большим недостатком. Лично она пришла в восторг от окон округлой формы и шеста на крыше, на котором развевался флаг британской колонии Виктории. Огромный дом был окружен крытой верандой, а балкон над ней опоясывал здание. Оттуда наверняка открывался чудесный вид на округу. Ида думала о том, что, даже лежа на смертном одре, будет вспоминать множество стеклянных французских дверей, распахнутых настежь, для того чтобы внутрь здания задувал ветерок. Ей удалось заглянуть в дом. Девушка сказала себе, что запомнит первую встречу с Саммерсби еще и потому, что это легендарное гнездо семейства Грегори станет и ее домом.

 

Ида, шедшая позади Баркера, остановилась на лестничной площадке верхнего этажа и позволила себе взглянуть на странного слугу, которого решила считать своим начальником.

— Сколько вы здесь служите, мистер Баркер? — поинтересовалась она, желая завязать разговор.

По виду Баркера можно было подумать, что ее вопрос он воспринял едва ли не как личное оскорбление.

— Некоторое время.

Ида кивнула.

— А как давно вы знаете мистера Хакетта?

— Еще дольше, — процедил он. — Я повстречал его в порту Мельбурна. Он как раз сошел на берег. Признаться, у него был жалкий вид. Я ему помог.

Услышанное задело Иду за живое — уж слишком непочтительными показались ей слова Баркера.

— А что вы здесь делаете? Каково ваше место в этом доме?

Молодой человек с явной неприязнью окинул взглядом тщательно умытое личико девушки, но беспечная Ида не обратила на это внимания. Вообще-то люди говорили, что она симпатичная.

— Я камердинер, — сказал Баркер.

Ида не знала, кто такой камердинер, но переспрашивать не стала.

— А кто из семьи Грегори здесь живет?

— Никто.

— Никто?

— Старик дал дуба еще до моего появления.

Ида постаралась вспомнить сплетни, которые слышала в городке, но не смогла. В ее голове все смешалось.

— А разве здесь не было еще одной девушки… сестры покойной?

— Не твое дело, была она здесь или нет.

— Значит, кроме слуг, здесь никто не живет?

Баркер хохотнул.

— Я передам его лордству, как ты выразилась.

— Я не называла мистера Хакетта слугой! — поспешила уточнить Ида.

— Называй его как хочешь. Он получает жалованье, как любой из нас. Ему платят за то, что он исполняет обязанности секретаря, — презрительно хмыкнул Баркер. — Хотя на самом деле он бьет баклуши.

— А сколько мне будут платить? — поинтересовалась Ида, перейдя к животрепещущей теме.

— Двадцать фунтов per annum. Обычное дело.

— Per annum? — не поняла девушка. — Какое смешное выражение…

Баркер опешил от ее слов.

— Это означает «за год», дура.

Ида улыбнулась.

— Выходит, я тут надолго, на год, не меньше?

Вместо ответа молодой человек что-то проворчал себе под нос и откинул пальцами упавшие на глаза волосы.

Ида решила, что двадцать фунтов — не так уж много. Впрочем, это больше, чем она зарабатывала прежде, ибо, по правде говоря, она еще ничего в своей жизни не заработала.

— Я согласна, — сказала девушка, словно действительно могла отказаться и вернуться домой.

— Кроме того, ты будешь здесь жить и столоваться, — проворчал Баркер.

Он машинально перебирал пальцами ключи, висевшие на большом медном кольце. Ида задалась вопросом, сколько же их.

— Как вам удается запомнить, каким ключом что открывать? — спросила она.

Не отвечая на ее вопрос, Баркер повернул ручку узкой двери. За ней находилась скромно обставленная комната. Меблировка состояла из небольшой железной кровати, застеленной стеганым одеялом, старого выцветшего кресла, которое, впрочем, выглядело вполне удобным, небольшого платяного шкафа, высокого соснового комода с шестью выдвижными ящиками и небольшого столика, на котором стоял тазик для умывания. Комната казалась простой, но довольно уютной. Ее заливали потоки света, льющегося сквозь окна, завешенные гардинами.

— Надеюсь, тебя это устроит, — произнес Баркер и с мерзким звуком кашлянул, избавляясь от мокроты, накопившейся у него в горле. — Невезуха, что ни говори, но ничего другого нет…

Иде не пришлось лукавить.

— Мне здесь нравится, мистер Баркер, спасибо, — сказала она.

Девушка провела рукой по одеялу. Оно было толстым и мягким на ощупь.

 

***

 

Баркер раздвинул шторы из дамаста, и лучи послеполуденного солнца ворвались в столовую. Открыв задвижку на одном из окон, он поднял нижнюю фрамугу, впуская в душное помещение свежий воздух.

Ида наблюдала за ним, стоя в дверном проеме.

— Что там у тебя? — спросил Баркер, словно только сейчас вспомнил о ее существовании.

— Я сюда не войду, — твердо заявила Ида.

Баркер посмотрел на нее из-под гривы спутанных волос.

— Лучше делай, как тебе велят, черт подери.

В ответ девушка наградила его одним из своих ничего не выражающих взглядов.

— Работай. Мы тебе за это платим.

— Она ведь тут умерла?

Камердинер пытливо уставился на Иду.

— Кто тебе это сказал?

— Никто. Это же очевидно, — ответила Ида. — Комната уже неделю как заперта, а стол накрыт к завтраку.

Баркер поджал губы, явно размышляя о том, как бы заставить ее подчиниться. Вскоре после того, как Ида согласилась работать в Саммерсби, она решила с самого начала установить четкие границы. Она с радостью стала бы выполнять распоряжения мистера Хакетта — он джентльмен и приятен в обхождении, а еще он хочет, чтобы они стали друзьями, а вот мистер Баркер — совсем другое дело.

— Ну ладно, она действительно умерла тут, — признал камердинер. — Ты когда-нибудь видела место, где кто-то умер?

Ида побледнела.

— Не думаю.

— Ты бывала в больнице?

— Я навещала маму в благотворительной лечебнице в Кастлмейне. Она попала туда после того, как родила Фрэнка, — сообщила Ида. — Во время родов у нее там все порвалось…

На Баркера ее слова не произвели никакого впечатления.

— И твоя бедная мать умерла?

— Нет. Она поправилась.

— Ты видела, как она лежала на койке?

Ида посмотрела на него как на дурачка.

— Ей повезло, но кому-то до нее нет, — сказал Баркер. — В лечебницах такое происходит на каждом шагу. Люди умирают на больничных койках. И в столовых. Такова жизнь. А теперь прибери, иначе мне придется как следует поучить тебя уму-разуму.

Ида не обратила внимания на его угрозу — если это действительно была угроза. Она осталась стоять в дверном проеме.

— А как умерла бедная мисс Грегори? Никто об этом не рассказывает.

Баркер расправил плечи, и швы его летнего пиджака затрещали.

— У нее случился припадок.

— Какой именно?

Терпению Баркера пришел конец.

— Живей подметай!

Ему все-таки удалось добиться своего. Ида влетела в столовую, звякнув совком для мусора, и принялась мести пол. Баркер ястребиным взглядом с минуту пристально смотрел на нее, а потом расслабился, довольный тем, что смог ее запугать. Он ушел, оставив горничную в комнате.

Ида еще некоторое время поработала, а потом остановилась и с печальным видом огляделась по сторонам. Она знала, что иногда люди умирают ни с того ни с сего, особенно здесь, на золотых приисках, особенно женщины. Как бы там ни было, но смерть красивой хозяйки Саммерсби была слишком уж скоропостижной, и это вызывало у Иды глубокую печаль. К сожалению, ей не доведется находиться в услужении у столь элегантной особы. Иде хотелось бы знать, где конкретно оборвалась жизнь мисс Грегори, где она сделала свой последний вздох. Сидела она или стояла? Упала ли на пол? Можно ли разглядеть вообще какие-нибудь свидетельства того, что здесь кто-то умер?

Вдруг в поле зрения Иды попал какой-то предмет, лежавший возле пыльной шторы, ниспадавшей складками на пол. Девушка попыталась разглядеть, что это. Предмет был ярко-голубым, не очень большим, твердым и сверкал на солнце… Стекло. Любопытство взяло верх, и Ида, прокравшись к окну, осторожно приподняла штору, чтобы взглянуть, что же это такое.

Это был премиленький стеклянный сосудик, похожий на парфюмерный флакон. Ида подняла его и поднесла к свету. Внутри была какая-то жидкость. Девушка потрясла флакон. Жидкость заколебалась. Это явно была не вода. Ида подумала, что, скорее всего, это духи. Горлышко флакончика было заткнуто стеклянной пробкой. Иде захотелось ее вытащить.

Девушка осторожно попробовала выдернуть пробку, но та не поддавалась. Ида уже хотела приложить силу, но потом решила лучше оставить все как есть. Она задумалась, не стоит ли положить флакончик туда, где она его нашла, но потом испугалась, что Баркер найдет его и решит, что она плохо подмела.

Теперь комната выглядела не такой мрачной, как прежде. Ида продолжила уборку. Особо не утруждаясь, она все же выполнила поручение дворецкого. Флакончик девушка оставила на обеденном столе. Она то и дело бросала на него взгляд, пока собирала на поднос то, что осталось от завтрака, приготовленного неделю назад: холодный чай, скисшее молоко, черствые ломти хлеба…

Ида облегченно вздохнула, когда наконец закрыла за собой двустворчатые двери столовой. Мусора в совке было довольно много. Держа поднос так, чтобы, чего доброго, его не уронить, девушка нырнула под лестницу и остановилась перед обитой зеленым сукном дверью, ведущей на кухню. Ида очень надеялась, что там есть кто-то, с кем можно будет посудачить.

Войдя на кухню, она обнаружила женщину с похорон, на лице которой были следы косметики.

— Ой! — удивленно воскликнула Ида.

Женщина перестала бросать овощи в кастрюлю с кипящей водой и повернула голову.

— Значит, он все же нашел тебя, дорогуша?

— Да… Я…

Ида была потрясена. Ничто из сказанного на похоронах не свидетельствовало о том, что эта женщина служит в Саммерсби. Незнакомка вела себя на кладбище так, словно была лишь посторонним наблюдателем. Похоже, ее позабавило замешательство, отразившееся на лице Иды.

— Меня зовут миссис Джек, — подмигнув, сказала она.

Ида заметила озорное выражение на ее нарумяненном лице, по которому катились капельки пота, ибо миссис Джек стояла, согнувшись над плитой.

— Я иногда готовлю здесь пищу, если возникает такая необходимость, но только когда у меня есть свободное время, а это, между нами говоря, случается все реже и реже. Я пошутила, — рассмеявшись, добавила она.

Ида не знала, что ей ответить.

Миссис Джек сняла фартук и бросила его на стул. Она была в той же одежде, что и на похоронах.

— Ладно, дело сделано. Приглядывай за супом, дорогуша. Пусть потомится на небольшом огне, потом накрой его крышкой и через часик сними с плиты. На ужин этого хватит. Если мы с тобой больше не увидимся, желаю всего доброго.

Она взяла сложенный зонтик с подставки, стоявшей рядом с буфетом, и направилась к двери, выходящей в сад.

— Куда вы? — спросила ее Ида.

— Домой, дорогуша. Ты же не думаешь, что я здесь живу? Как бы ни так!

И женщина ушла.

Озадаченная Ида уселась на табурет, не зная, что делать дальше. Только теперь до ее сознания дошло, что, несмотря на похороны, поминок не будет. Конечно, так ведут себя только скупердяи, однако, поразмыслив, девушка решила, что это к лучшему. Кто бы стал готовить? Явно не миссис Джек. В особняке, похоже, почти нет прислуги… какой-то обглоданный скелет вместо полноценного штата… Слово «скелет» вновь вселило в ее сердце тревогу. Ида вспомнила о флаконе, который сунула в карман фартука. Девушка вытащила его и принялась разглядывать. Флакон был красивым, однако Ида решила не оставлять его у себя. Нельзя, чтобы в первый же день работы ее сочли воровкой.

Ей нужны деньги, точнее, не ей, а ее сестре Эви. Мама и незамужние тетушки твердо решили дать Евангелине достойное образование. Сестра Иды была умной, гораздо умнее ее самой, и семья надеялась, что со временем это принесет всем пользу. Ида перестала посещать школу три года назад, после того как ей исполнилось тринадцать, а вот Эви, которой теперь тоже было тринадцать, продолжала учебу. Жалованье Иды было необходимо для того, чтобы семья Гарфилд стала уважаемой. Именно поэтому мама так обрадовалась, когда мисс Грегори предложила ее дочери место горничной. Именно поэтому Эви не разрыдалась, расставаясь с сестрой.

Кое-что не давало Иде покоя. Мисс Грегори поинтересовалась, смышленая ли она. Когда мама честно ответила, что нет, это не смутило леди. Ида была уверена, что не ошибается: мисс Грегори не сочла это недостатком.

Ида сунула стеклянный флакончик обратно в карман, решив позже подумать, как с ним поступить. Сидеть одной наскучило, и она направилась к обитой зеленым сукном двери. Уже выходя из кухни, девушка почувствовала, как поднимаются волоски на ее руках. Чувство было не из приятных. Ида почесала предплечья и ощутила, как кожа между пальцами немеет. Ей показалось, будто холодная мертвая рука легла ей сзади на плечо. Девушку бил озноб. Она опрометью выскочила из кухни и остановилась только в прихожей. Ида замерла и невольно оглянулась. Никого.

Она услышала, как кто-то топает и скребется где-то совсем близко. Этот звук оказался неожиданным, однако нельзя сказать, что он был ей незнаком. Девушке понадобилось пару секунд, чтобы понять, что же это такое.

— Собака, — сказала Ида.

Она прислушалась. Ошибиться было невозможно. Собачьи когти царапали лестницу — животное перескакивало с одной ступеньки на другую.

Обрадовавшись тому, что в Саммерсби есть пес, Ида побежала к парадной лестнице, чтобы на него посмотреть. Подняв глаза, девушка, впрочем, никого не увидела.

— Эй, малышка! — не теряя надежды, позвала она.

На ферме у Гарфилдов жила Дейзи, всеобщая любимица, и потому всех собак Ида называла исключительно «малышками».

Девушка взбежала по ступенькам до первой лестничной площадки, но животного по-прежнему нигде не было видно. Тогда Ида поднялась на следующий этаж и внимательно оглядела пустые коридоры. Она прислушалась. Стук когтей долетал теперь издалека, а затем и вовсе стих. Это озадачило Иду. Куда могла подеваться эта собачонка?

 

— Мистер Харгривз из Кайнтона, — войдя в гостиную, объявила Ида голоском, который едва ли подходил для того, чтобы сообщать о посетителях.

Со времени похорон минуло два дня. И Сэмюель, и Баркер одинаково отреагировали на ее писклявый голос. Ида подумала, что надо бы принести бренди. Она отправилась за напитком, однако совсем позабыла о посетителе, дожидавшемся в прихожей, и Харгривз Купер сам прошел в гостиную и предстал перед Сэмюелем Хакеттом.

— Харгривз! — Светловолосый красавец Сэмюель пожал широкую ладонь седеющего солиситора[3]. — Вы, должно быть, изнываете от зноя. Вам пришлось проделать верхом изрядный путь.

— Примите мои соболезнования, Хакетт, — произнес Купер.

Камердинер Баркер переводил взгляд с мужчин на Иду и обратно. Он привычным жестом убрал спадающие на глаза волосы. Возможно, все дело в освещении, но сегодня он выглядел менее мрачным, чем в прошлый раз. Так, по крайней мере, показалось Иде. Она решила, что демоны (если они и впрямь донимают камердинера) сегодня его не тревожат. В узком черном костюме Баркер выглядел более опрятным. Темные глаза еще выразительней сверкали из-под копны волос. Но, как бы то ни было, по сравнению с Сэмюелем Хакеттом он ничего собой не представлял. Ида по-прежнему считала, что Сэмюель — самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала. При виде него у девушки слегка кружилась голова. Тех трех случаев, когда мистер Хакетт заговаривал с ней за прошедшие два дня, ей не забыть никогда… Так, по крайней мере, казалось Иде. Он снился ей ночами.

Сейчас на ней была не та одежда, в которой она работала в первый день. Теперь на Иде была форма старшей горничной: креповое платье с турнюром[4] и фартук. Ее повысили буквально на второй день, и хотя она считала, что Саммерсби или, по крайней мере, мистер Хакетт, заслуживает лучшей прислуги, спугнуть свою удачу ей не хотелось. Мама часто повторяла Иде, что девушки, обделенные умом, должны знать хотя бы какой сегодня день, а если тебе известно, какой теперь месяц или год, это просто отлично. Ида понимала, что она получила шанс добиться чего-то в жизни. Вряд ли такая возможность представится ей еще когда-нибудь, а посему глупо ее упускать.

Ида принесла Сэмюелю и солиситору бутылку бренди, не забыв присовокупить к ней стаканы. Купер уже уселся в кресло. Сэмюель, обнаружив, что Иде не хватило ума налить бренди в стаканы, сам принялся разливать его.

— Смерть всегда печальна, — сказал он Куперу, — однако на этот раз мы оба знаем: я был предупрежден заблаговременно.

Солиситор взболтнул налитую в стакан жидкость, приподняв брови.

— Ну а разве не так? — произнес Сэмюель.

Ида огляделась в поисках Баркера и поняла, что он уже ушел. Она вышла из гостиной через большие двустворчатые двери и неплотно притворила их за собой. Чрезмерная любознательность заставила ее замереть с противоположной стороны двери. Девушка понимала, что это нехорошо, но все равно не смогла удержаться. Люди, живущие в Саммерсби, полностью занимали ее мысли, но никто из них до сих пор не удосужился уделить ей достаточно времени, чтобы она могла хорошенько обо всем расспросить. Лишенная радости общения, Ида чувствовала, что у нее нет другого выхода, кроме как подслушивать. Она оглянулась, пробежала глазами по вестибюлю, но камердинера нигде не было видно. Ида заглянула в щелочку между дверями.

— Когда вы объявили о своей помолвке, Сэмюель, мисс Грегори выглядела абсолютно здоровой, — донесся до нее голос Купера из гостиной.

— У меня есть отчет врача, — произнес Сэмюель.

— Фоул — хороший врач… как для Кастлмейна.

— Вот только он, к сожалению, склонен писать никому не нужные отчеты, — сказал Сэмюель. — Моя невеста, как вы уже, я уверен, уяснили, была какой угодно, только не здоровой, а я оказался простаком, думая иначе. Со стороны Фоула было весьма любезно изменить свое мнение, по крайней мере, после появления коронера.

Ида оставила довольно широкую щель и теперь через нее увидела, что солиситор находится в легком замешательстве, а Сэмюель доволен этим, хотя лично она понятия не имела, о чем они говорят. Кажется, речь шла о том, что мисс Грегори была не совсем здорова, вот только ее болезнь была не из тех, что легко может определить врач.

— Ее недуги, если таковые и были, имели не физическое происхождение, — напомнил ему Купер.

Сэмюель промолчал.

— Фоула нельзя ни в чем винить. С физической точки зрения мисс Грегори была вполне здорова.

— Я ни в чем не виню Фоула, — возразил Сэмюель. — Я виню во всем себя.

— С какой стати, ради всего святого?

— Виню себя за то, что полюбил ее.

Сердце Иды екнуло в груди.

— Бедняжка, — прошептала она.

Купер еще больше смутился. Ида решила, что, возможно, он увидел слезы на глазах собеседника.

— В любви к своей избраннице нет ничего предосудительного, — сказал солиситор.

Сэмюель взмахом руки дал понять, что не хочет об этом больше говорить.

— Вы приехали, чтобы огласить завещание моей покойной невесты. Неприятная формальность, однако я весьма благодарен за то, что вы сюда явились, Харгривз.

Он отставил стакан с бренди. Ида с опозданием вспомнила, что не принесла подставки под стаканы.

— Я думал, что дело может подождать еще неделю или около того, пока я не соберусь с силами и лично не приеду к вам в контору, — сказал Сэмюель, — но, повторяю, я весьма уважаю ваш профессионализм. В прошлом году, когда я и моя невеста составляли завещания, он произвел на нас большое впечатление.

Ида удивилась. С какой стати они отдали предпочтение юристу из Кайнтона, если есть местные солиситоры?

— Однако имеется еще одно, более позднее завещание, — сказал Купер.

Сэмюель оторвал взгляд от стакана с бренди.

— Я и Матильда подписали наши завещания в вашем присутствии…

— Да, однако спустя несколько дней после этого мисс Грегори поручила покойному Герберту Уолшу, моему коллеге, составить для нее другое завещание.

От любопытства Ида прикусила язык. Она не знала, в чем дело, но ей казалось, что услышанное весьма интересно. Сквозь щель девушка видела, как на лице Сэмюеля отразилось полнейшее изумление.

— Моя невеста поручила вам составить другое завещание? И это было сделано уже после того, как она подписала первое после нашей помолвки?

— Не мне, а Уолшу, — уточнил Купер. — Мисс Грегори сама решила встретиться с ним и, как я полагаю, попросила его составить другое завещание.

Судя по всему, Сэмюелю трудно было в это поверить.

— Но почему она ничего мне не сказала?

Купер не смог ответить на этот вопрос.

— Почему она даже словом не обмолвилась?

— Я не знаю.

— Но ведь у вас с Уолшем была общая контора на двоих?

Солиситор, кажется, начал обильно потеть. Ида также почувствовала влагу под мышками.

— Общие комнаты и мебель, но отнюдь не информация, — сказал Купер Сэмюелю. — Я ничего не знал об этом, Хакетт. О существовании этого завещания мне стало известно только в июне, после смерти Уолша, когда его дела перешли ко мне.

Сэмюель начал терять терпение.

— И вы ничего мне не сказали?

Купер, казалось, боролся с сильнейшим желанием продеть палец под высокий, туго накрахмаленный воротничок рубашки.

— Вы высоко отзывались о моем профессионализме, поэтому, полагаю, должны отдавать себе отчет, что я очутился в весьма щекотливом положении, — произнес солиситор. — Когда я узнал о существовании этого завещания, мисс Грегори была еще жива. Я не имел права уведомлять вас о том, что, воспользовавшись услугами моего покойного коллеги, она составила другое завещание. Только она могла сказать вам об этом, а не я… Как я понимаю, она предпочла ничего вам не говорить…

Солиситор запнулся.

— Пожалуйста, покажите мне завещание, — попросил Сэмюель.

Купер вытащил из стоявшего у его ног портфеля покрытый штемпелями и восковыми печатями конверт. Ида постаралась получше разглядеть его в щель, но не смогла.

— Это один из двух экземпляров, — сообщил Купер, — второй остался у меня в конторе. Разумеется, я не читал этого документа, поэтому ничего не знаю о его содержании.

Сэмюель взял конверт, внимательно осмотрел его и только тогда сломал восковую печать. Чтение заняло некоторое время. Наконец Сэмюель сложил документ, но не вернул его солиситору.

— Как я уже говорил, второй экземпляр остался у меня в конторе, — произнес Купер, когда стало ясно, что Сэмюель не заговорит первым. — По возвращении я распечатаю конверт и начну процедуру, предписанную мне как душеприказчику.

Сэмюель ничего не ответил, однако по его лицу было видно, что в душе у молодого человека идет борьба.

— Баркер! — Внезапно он вскочил на ноги с такой поспешностью, что Купер едва не подпрыгнул на месте. — Баркер! Ты мне нужен!

Ида, потеряв равновесие, влетела в комнату и натолкнулась на кресло, в котором сидел Сэмюель.

— Ида? — удивился тот.

Девушка покраснела до корней волос.

— Я… извините, мистер Хакетт… я, кажется, оступилась в коридоре…

Он положил руку ей на плечо.

— Ничего страшного. Боюсь, мистер Купер принес нежданные вести.

Вот только выражение его лица подсказало Иде, что дело очень серьезное.

— А где Баркер?

Ее лицо по-прежнему было пунцовым.

— Не знаю.

Сэмюель выглядел раздраженным, однако в присутствии девушки постарался не прибегать к резким выражениям.

— Что случилось, мистер Хакетт? — спросила Ида, застенчиво теребя плохо сидевший на ней передник.

Он принадлежал девушке, которую недавно уволили.

— Все хорошо… Тебе не о чем тревожиться, уверяю тебя, — сказал Сэмюель, выводя ее из гостиной в коридор. — И не забудь закрыть за собой двери. Баркер давал тебе какие-нибудь распоряжения?

— Мне повезет, если он вообще заметит меня хотя бы раз за целый день, — пожаловалась Ида и только потом поняла, что сморозила глупость.

Ей захотелось хорошенько стукнуть саму себя. Она устремилась к дверям гостиной и плотно затворила их за собой, несмотря на оказываемое ими сопротивление.

Очутившись в коридоре, девушка замерла, сходя с ума от осознания степени риска, на который пошла добровольно. Как бы там ни было, но ей хотелось узнать больше. Прижав ухо к закрытой двери, Ида все равно могла слышать то, о чем говорили в гостиной.

— Позвольте еще раз выразить вам искреннее сожаление, Хакетт, — произнес Купер.

Прошло несколько секунд, прежде чем Сэмюель ответил.

— Деньги Матильды… — Его голос звучал устало и напряженно. — Ее имущество отходит не ко мне. Второе завещание аннулирует первое, и я не являюсь ее наследником.

Услышанное произвело на солиситора сильное впечатление.

— Она назвала имя другого наследника?

— Да.

Сэмюель снова немного помолчал, словно хотел придать вес словам, которые собирался произнести.

— Она завещала все Матильде Грегори.

Купер ответил не сразу.

— Но у вашей невесты нет ни одного юридически установленного члена семьи.

— Ваша правда, ни одного юридически установленного, — ответил Сэмюель. — Она считалась последней в роду.

— Хакетт, это какая-то нелепица! — запротестовал Купер. — Неужели ваша невеста завещала наследство самой себе?

Ида услышала, как зашуршали документы, которые Сэмюель, должно быть, передавал солиситору.

— Мою покойную невесту звали не Матильда Грегори, как она утверждала. Ее настоящее имя — Маргарет Грегори. Она — сестра-близнец Матильды. В завещании об этом ясно написано.

Глаза Иды округлились.

— Это немыслимо, — произнес Купер.

— Похоже, ей хотелось, чтобы весь мир, и особенно я, верил, что она и есть Матильда. По крайней мере, пока она дышала, ей удавалось водить всех за нос, — продолжал Сэмюель. — Вот только в завещании она написала, что зовут ее не Матильда, а Маргарет… Уверен, вы можете представить себе возможные неприятные последствия этого, Харгривз.

Воцарилось молчание. Ида подумала, что гость сейчас, должно быть, побледнел.

— Позвольте мне прочесть вам завещание, Хакетт.

Ида замерла, готовая сорваться с места, как только услышит шаги, приближающиеся к дверям.

Но никто из мужчин не поднялся с кресла, а потом Купер принялся читать вслух:

— За несколько месяцев до смерти отца мне стало известно, что, согласно его завещанию, я, Маргарет Грегори, не получаю ничего в наследство — вся собственность переходит моей сестре-близнецу Матильде. Более того, согласно воле отца, я буду обязана после его смерти покинуть Саммерсби и перебраться в Константин-холл. Там я должна была бы получать небольшой доход с доверительного банковского фонда до тех пор, пока не покину стен этого заведения. В этом случае я лишилась бы всего, оставшись, что называется, без пенни за душой. Короче говоря, ни Саммерсби, ни занимаемое мной положение в обществе, ни богатство не были моими по праву.

Ида попыталась понять, что же все это означает. Казалось, она была близка к разгадке, но все эти противоречащие друг другу завещания были для нее внове.

— Я сочла, что завещание моего отца несправедливо по отношению ко мне, — продолжал громко читать Купер. — Оно являлось вполне достаточным доказательством того, что мой отец меня не любит, что он одержим манией безжалостно властвовать над моими сердцем и судьбой. Мысль о том, что мне придется покинуть Саммерсби, была невыносимой, и, когда отец был при смерти, я совершила подмену, как делала это уже много раз. Внешне мы с сестрой очень похожи, а посему поменяться местами нам никогда не составляло особого труда. К сожалению, моя сестра также весьма ранимый, впечатлительный человек, а еще очень наивный. Она согласилась разыграть всех, как мы часто делали в детстве. Вот только на этот раз она не знала мотивов, которые двигали мною на самом деле. По моей инициативе обман продолжался до самой смерти отца, а потом Матильду незаконно увезли из нашего дома, ибо все ошибочно думали, что она — это я.

Вновь наступила тишина. Ида напряглась, готовая убежать, если услышит скрип половиц, однако солиситор продолжил чтение.

— Я сохранила эту тайну, когда была помолвлена, но не могу унести ее с собой в могилу. Я всем сердцем люблю своего жениха и поэтому молюсь о том, чтобы однажды он понял причины, заставившие меня завещать Саммерсби, все движимое и недвижимое имущество не ему, а Матильде, у которой я отобрала все это самым бессовестным образом…

После непродолжительного молчания Сэмюель сказал:

— Матильда Грегори жива.

— Это невероятно! — воскликнул Купер. — Ужасная подмена, которая так долго оставалась нераскрытой… Признаюсь, мне просто не верится… А что такое Константин-холл и где он расположен?

— Это и есть самое поразительное во всем деле, Харгривз, — произнес Сэмюель. — Вам это понравится…

— Хакетт! Я и так нахожусь в замешательстве от происходящего, — перебил его Купер. — Это один из тех величественных домов, что построены на Балларине?[5]

— Ничего величественного в нем нет, — сообщил Сэмюель. — Константин-холл — лечебница для состоятельных больных, страдающих психическими расстройствами.

Ида охнула.

А в гостиной Сэмюель нанес coup de gra^ce[6].

— Настоящую Матильду Грегори отправили в сумасшедший дом.

Глаза Иды расширились. Ужас, вызванный услышанным, наконец пересилил желание узнать что-нибудь еще. Оторвавшись от двери, девушка вбежала в вестибюль и заметила там Баркера, который, скрестив руки на груди, стоял с противоположной стороны, сверля Иду взглядом. Девушка быстро оправилась от неожиданности.

— Вы можете отругать меня или даже лишить места, однако, если у вас достаточно здравомыслия, мистер Баркер, лучше спросите меня о том, что я услышала, — сказала она.

Камердинер продолжал сверлить ее колючим взглядом.

— Ну же? — произнесла девушка.

Баркер сделал шаг ей навстречу.

— Я имел дело с разными людьми, — сказал он, — но такую пройдоху, как ты, вижу впервые.

Ида, прикусив губу, решила не сдаваться.

— Значит, увольнение? Жаль, мистер Баркер. Вы многое потеряете, не узнав, что я только что слышала.

Гордо подняв голову, Ида попыталась с неприступным видом прошествовать мимо, а потому не заметила, как камердинер подставил ей ножку. Зацепившись, она плашмя растянулась на полу. Оглушенная падением, девушка неуклюже повернулась на бок, страшась получить удар носком сапога, но его не последовало. Лежа на полу, Ида в смятении взирала на Баркера снизу вверх.

— Никто тебя не выгонит, — сверкнув глазами из-под волос, сказал он, — если…

— Если что? — спросила она.

— Если то, что ты мне расскажешь, не будет таким же жалким, как ты сейчас.

И она все ему выложила.

Ожидая ответа Баркера, Ида видела призрачную улыбку, то появляющуюся на его губах, то исчезающую. Наконец стало понятно, что услышанное его позабавило. Ида догадалась: пока что ее никто выгонять не станет. Воспользовавшись представившейся возможностью, она поднялась на ноги и обрадовалась, когда Баркер не стал ее унижать.

— О чем вы думаете, мистер Баркер?

— Я о многом думаю, — с загадочным видом произнес он.

Иде его ответ ни о чем не говорил.

— Мисс Матильда даже не была мисс Матильдой, — рискнула заметить потрясенная девушка. — Настоящую Матильду заперли в сумасшедшем доме!

Баркер лишь скривил губы. Он стоял, словно статуя, и молчал.

— Разве вы не считаете это ужасным? — пробормотала она.

— Когда дело касается этих близняшек, меня ничто не может шокировать, — безучастно ответил камердинер.

Ида решила измерить степень его невозмутимости.

— Но поменяться местами… всех обмануть!..

Мужчина пожал костлявыми плечами.

— В детстве они только тем и занимались, что всех дурачили. Так мне говорили. Все зашло настолько далеко, что в конце концов никто не мог сказать, кто из них кто. Впрочем, никому до этого не было дела. Это были две дерзкие, озорные девчонки, которых приходилось держать в ежовых рукавицах. Неудивительно, что все закончилось именно так. Заслуженное наказание, только и всего.

Ида выглядела еще более испуганной.

— Ну, я никогда…

Камердинер внезапно зашевелился, словно часовой механизм, который снова затикал после сильного удара. Девушка провожала его изумленным взглядом, пока он шагал к кухонной двери, обитой сукном.

— Мистер Баркер! — крикнула Ида вдогонку.

Он остановился в дверном проеме и оглянулся, вытянув шею.

— Лучше позаботься о том, чтобы в спальнях было прибрано наилучшим образом.

— А что будет с настоящей мисс Матильдой?

— Не такой пронырливой вертихвостке, как ты, об этом думать. Пошевеливайся.

 

Ида решила, что одним из минусов работы в Саммерсби было общество, вернее, почти полное его отсутствие. Работа сама по себе была тяжелой, однако ей и дома приходилось трудиться в поте лица. Проблема заключалась в отсутствии приятной компании. Именно это грозило со временем ввергнуть ее в депрессию. За исключением красавчика мистера Хакетта, никто не старался хоть как-то скрасить ее дни.

Переехав в Саммерсби, Ида попыталась подружиться с Руби, служанкой, работавшей на кухне, однако их дружба закончилась, не успев начаться. Однажды утром, спустившись вниз, Ида узнала от Баркера, что Руби уволена и сейчас катит в город. Ида выбежала наружу, но смогла лишь проводить Руби взглядом. Та, сидя в высокой двуколке, уезжала прочь, исчезая в облаке пыли. Они даже не попрощались.

После увольнения Руби Ида принялась размышлять о том, с кем еще можно свести дружбу, и вскоре поняла, что выбор тут небольшой. Кухарка, которая прежде работала в Саммерсби, уволилась еще до появления Иды, а миссис Джек не проявляла особого интереса к домашнему хозяйству и тем более к тем, кто находится здесь в услужении. Хуже того: Ида опасалась, что миссис Джек подвержена странным иноземным веяниям, а мама Иды советовала дочери опасаться порочных нравов, идущих с Континента[7]. Миссис Джек нечасто появлялась в Саммерсби. В иные дни им приходилось довольствоваться запасами из кухонных кладовых и готовить что-нибудь для мистера Хакетта. «Им» — это Иде и Баркеру. Слуги, следившие за парком — кажется, их было двое, — не имели ничего общего с живущими в большом здании. У них был собственный маленький домишко. Завязать дружбу с кем-то вне стен Саммерсби у Иды не было ни малейшего шанса.

Тоскливей всего ей было по ночам, когда она лежала одна в своей постели.

— Сколько времени мы будем тащить все на себе? — спросила Ида у камердинера однажды за завтраком, состоявшим из овсянки.

— Не твое дело, — отрезал тот.

— Мое. Мне приходится работать за десятерых.

Баркер в это время разглядывал бугорки ее грудей под неказистым креповым платьем. Ида беспокойно заерзала на стуле, прекрасно понимая, что означает этот взгляд.

— Если хочешь уйти, уходи, — резко произнес камердинер. — Вот только до города далековато.

— Руби вы отправили домой в двуколке! — возмутилась Ида.

Баркер поперхнулся овсянкой, закашлялся и оплевал ею весь стол.

— Можешь поехать на пони Шенка, — сказал он.

И вновь набил рот кашей. Ида рассердилась, заслышав в его голосе пренебрежение, однако отступать не хотела.

— Значит, больше никого из слуг нанимать не станут?

— Это вопрос не ко мне, — заявил Баркер.

Ида тряпкой вытерла овсянку со стола.

— Вы ведь камердинер, — сказала она. — Почему бы вам не спросить?

То, что Баркер ничего ей не ответил, только утвердило ее во мнении, что его вполне удовлетворяет существующее положение вещей, хотя, признаться, девушка не могла понять причину этого.

— Но дом такой большой… Я просто не могу со всем справиться, мистер Баркер.

Овсянка опять грозила оказаться на столе, но на этот раз камердинер справился с собой.

— У тебя неплохо получается, — возразил он.

Услышанное удивило Иду. Он что, доволен ее работой? Девушка решила, что так и есть, и слегка улыбнулась Баркеру. Он взял чашку с чаем.

— Его лордство и я все равно скоро уедем отсюда, — сообщил Баркер Иде. — А после нашего возвращения все так или иначе войдет в колею.

Услышанное заставило ее немного приободриться.

— Ах! Будет так здорово еще с кем-нибудь пообщаться!

— Ни с кем ты общаться не будешь, — отхлебнув чай, заявил Баркер.

На Иду снова нахлынуло уныние. Впереди замаячили долгие дни, а затем и недели почти полного одиночества, которое не могли скрасить даже непродолжительные разговоры с Сэмюелем. Иде все трудней было сдерживать слезы. Она подумала о своей сестре Эви. Как ей счастливо и вольготно живется! В маленькой школе Кастлмейна все ее любят. Учитель ею гордится. Мама и незамужние тетушки превозносят до небес. А вот она, Ида, обречена на тяжелую домашнюю работу. Никто ей даже слова доброго не скажет. Девушка почувствовала себя никому не нужной.

— Я снова слышала собачьи шаги, — тихо произнесла она. — Она повсюду бродит, пока я убираю.

Баркер внимательно посмотрел на нее.

— Я слышала стук когтей. Собака бегала по половицам.

Камердинер опустил чашку на стол.

— Что еще за чертова собака?

— Пес, который здесь живет, — ответила Ида. — Он не позволил мне его погладить. Он даже увидеть себя не позволил. А жаль. Мне было бы не так одиноко. — Ида почувствовала, как к горлу подкатывают слезы. — У нас дома есть собака. Ее зовут Дейзи.

Баркер несколько секунд внимательно смотрел на нее своими темными глазами.

— В Саммерсби нет собаки.

Ида осторожно отпила чай из своей чашки.

— Есть. Я слышала, как она ходит по дому.

Чай уже остыл.

— Тогда это мертвая собака, — произнес Баркер.

Ида побледнела.

— Не нужно ее обижать! — сжимая чашку, воскликнула девушка. — Бедняжка не сделала ничего плохого! Ничего не натворила!

Баркер сохранял на лице ледяную невозмутимость.

— Эта собака уже мертва, маленькая дурочка. Она умерла в тот же день, что и ее хозяйка.

Ида заморгала.

— Они умерли вместе?

Баркер лишь фыркнул в ответ.

— Но… но… я слышала ее шаги, мистер Баркер!

— То, что ты слышала, было отголоском твоего идиотизма, — насмешливо произнес камердинер.

Ида отшатнулась, словно ее ударили.

— Через две минуты я открою дверь спальни, и, надеюсь, там не будет такого же беспорядка, как в собачьем вольере, — сказал Баркер.

Ида поперхнулась холодным чаем и выплюнула его.

— Какой именно спальни?

— Пока что не знаю, — дразня ее, произнес Баркер. — Я решу на ходу.

— Повсюду безупречная чистота. Клянусь! — воскликнула девушка, мысленно перебирая в уме комнаты, в которых убрала, и те, по которым только «прошлась».

— Судить буду я, — заявил Баркер, — и судить строго.

Ида вскочила из-за стола прежде, чем он успел пошевелиться.

 

Когда стало ясно, что в ближайшее время Баркер не собирается исполнять свою угрозу, Ида перестала паниковать и приступила к тому, что называла «доработкой мелочей». Всего ей приходилось убирать шесть или семь спален. Больше всего девушке нравилось бывать в комнате, где стояла ширма с пагодами и драконами (Ида назвала ее «китайской комнатой»). Она сочла, что это спальня для леди, хотя далеко не все здесь отвечало представлениям о женственности, и старалась сделать помещение как можно более уютным. Иде казалось, что прежде эта комната была обставлена в соответствии с вкусами хозяйки.

Необычное признание из могилы не давало Иде покоя. Бедная, горемычная женщина, настоящая мисс Матильда Грегори, томится сейчас в сумасшедшем доме, оказавшись там из-за происков сестры-близнеца. Ида испытывала невероятное волнение при мысли о том, что покойная леди, та самая, что приезжала к ним на ферму, такая элегантная и милая, оказалась способна на столь низкий поступок. Как такое возможно? У Иды было больше вопросов, чем ответов. Мысленно она вернулась к тому, о чем думала с первого дня в Саммерсби: ее наняли потому, что она любит задавать вопросы. Покойная мисс Грегори выдала себя за свою сестру, чтобы не попасть в сумасшедший дом, однако, как бы там ни было, ее обман заслуживал порицания. В то же самое время она взяла на работу Иду… Зачем? В общем, вопросов было достаточно…

Действительно ли мисс Матильду скоро выпустят на свободу?

За последнее время Ида перенесла в китайскую комнату множество вещиц, найденных в других помещениях. Все это, по ее мнению, должно было понравиться женщине, обладающей изысканным вкусом: рубинового цвета ваза со щербинкой внизу, немецкая фигурка пастушки и довольно миленькая небольшая плоская шкатулка с инкрустацией из слоновой кости в мавританском стиле. Она была пуста. С внутренней стороны крышки кто-то вывел чернилами: «Памятная шкатулка». Учитывая, что Ида никогда не встречала особу, наделенную столь разнообразными вкусами, ее предположения зиждились исключительно на прочитанных романах.

Ида поместила голубой флакон на туалетный столик среди прочих красивых вещиц. В течение нескольких дней она прятала его в кармане передника. Теперь же девушка почувствовала облегчение, придя к выводу, что столь красивая вещица должна стоять только в китайской комнате.

Поставив флакон на столик, Ида долго им любовалась, а потом подвинула на дюйм вправо. Ей вдруг опять ужасно захотелось открыть его. Взяв флакон, девушка поднесла стекло к льющемуся из окна яркому свету, а затем слегка встряхнула. Жидкость внутри заколебалась. Боясь передумать, Ида обмотала пробку тканью передника и снова попыталась вытащить. Она вышла наружу с легчайшим хлопком. Ида поднесла флакон к носу и понюхала.

Розмариновое масло.

Это было неожиданно. Хотя Ида не знала, что там внутри, обнаружить розмариновое масло она уж точно не рассчитывала. Девушка капнула себе на запястье немного масла и понюхала. Розмариновое, без сомнения.

Тут она испуганно обернулась и увидела Баркера, стоящего в дверном проеме. Он заметил флакончик в ее руке, но ничего не сказал.

— Комната сверкает чистотой, мистер Баркер, клянусь вам! — воскликнула Ида.

Она быстро сунула пробку-затычку обратно в горлышко и поставила флакон на туалетный столик.

Но Баркер, судя по всему, совершенно забыл об угрозе устроить ей проверку.

— Завтра ты едешь с нами, — сообщил он Иде. — Его лордство и я рано утром отправляемся в Мельбурн.

От удивления девушка приоткрыла рот.

— Я никогда не бывала дальше Бендиго.

Мужчина рассмеялся.

— Только не пытайся изображать из себя светскую даму. Городские легко догадаются, что перед ними деревенская — по навозу в твоих волосах.

Камердинер громко засопел длинным острым носом и самодовольно улыбнулся.

Обиженная до глубины души, Ида невольно понюхала воздух. Запах розмарина никуда не делся.

— Мы собираемся отыскать настоящую мисс Матильду? — спросила она.

Баркер, уже собиравшийся уходить, обернулся.

— Даже более того — мы вернем ее домой.

Ида почувствовала воодушевление.

— Бедная леди! Она будет так счастлива…

Баркер пожал плечами.

— Мистер Хакетт очень добрый, — продолжала Ида, а потом ей в голову пришла еще одна мысль. — Я не сказала ему, как сожалею о том, что подслушивала!

Девушка едва не расплакалась.

— О том, что ты шпионила под дверью?

Ида почувствовала себя неловко.

— Я не шпионила.

— Подленький поступок, должен сказать. — Похоже, Баркер получал удовольствие, дразня ее. — Ты должна быть благодарна мне за то, что я не рассказал ему об этом.

Ида решила, что будет разумнее сменить тему беседы.

— А что, по его мнению, произойдет, когда она сюда вернется?

Баркер бросил на девушку подозрительный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну…

Ида и сама не до конца понимала, что имела в виду. Девушка огляделась по сторонам.

— Она поселится в этой комнате?

Кажется, Баркер впервые обратил внимание на изменения, привнесенные служанкой. Он нахмурился.

— Это помещение не в моем вкусе.

— Это для леди!

Баркер отмахнулся от ее замечания.

— Как по мне, можешь ее хоть в бочку посадить.

Беседа стала казаться Иде утомительной.

— Мистер Баркер, вы ведь понимаете, что новая мисс Матильда теперь наша хозяйка? Разве нам не следует говорить о ней с почтением?

Он задумался, а затем усмехнулся и тряхнул головой так, что копна темных волос упала ему на глаза, скрыв их от ее взгляда.

 

Было просто невероятно, что в одном доме столько комнат, столько коридоров, столько окон и в придачу столько длинных лестничных пролетов. И все это полагалось держать в чистоте. Ида закрывала дверь чисто убранной комнаты только затем, чтобы войти в другую, грязную. По крайней мере, так ей казалось. Девушка сражалась с мусором, призвав на помощь швабры и бадьи, метлы и тазы, тряпки и уксус. Она пыталась убедить себя в том, что это не напрасно, что она жертвует лучшими годами жизни ради Эви. Придет время, и Ида, преждевременно состарившаяся, сломленная тяжелой работой, вернется к сестре.

Она часто воображала себе это заслуженное безделье, ожидающее ее в будущем. Перед ее внутренним взором представали образы: она сама, счастливая, вальяжная, располневшая, отдыхает, развалившись на подушках. Толстый кусок хлеба, щедро намазанный медом, лежит на фарфоровом блюдце с синим узором в китайском стиле. Эви едва сдерживает горячие слезы бесконечной признательности за ту жизнь, которую подарила ей сестра… Вот только Ида не совсем представляла себе, что за жизнь будет у Эви. Она понятия не имела, какое будущее ждет тех, кто получил хорошее образование. Лично она не знала никого, кроме Эви, кто продолжал бы обучение после того, как ему исполнилось тринадцать лет. Однажды Ида прочла роман о девушке, работавшей в большом доме гувернанткой. Эта должность не приносила ей особой радости, однако, как бы там ни было, это была настоящая работа. Все же лучше, чем выбивать пыль из половиков.

Прибравшись, хотя и не особо тщательно, в очередной комнате, Ида вынесла швабру в коридор и прикрыла за собой дверь. Поздравив себя с тем, что справилась с комнатами третьего этажа в рекордно короткий срок, девушка направилась к лестнице, но тут поняла, что пропустила одну дверь. В отличие от остальных дверей, она сливалась со стеной. Сверху она была оклеена обоями, снизу — панелями, однако это была самая настоящая дверь с ручкой и петлями. Иду встревожило, что прежде она ее не замечала.

— Одному богу известно, что там находится… — произнесла она вслух, представляя себе, что сказал бы Баркер, если бы обнаружил ее халатность.

Ида повернула ручку. Заперто. Она повернула ее до упора и навалилась всем телом. Дверь даже не шелохнулась. Ида огляделась по сторонам. Не скрывается ли камердинер где-нибудь в тени коридора и не наблюдает ли втайне за ней?

— Но как я могу убирать в закрытой комнате, мистер Баркер? — жалобно спросила девушка, представляя себе, что он сейчас выскочит из-за какого-нибудь угла и накинется на нее.

Она посмотрела на потолок, потом перевела взгляд на лестницу, пытаясь воскресить в памяти план дома и понять, что же это за комната.

— Должно быть, эта дверь ведет в башню… — вслух размышляла Ида.

Она сдалась. Дверь была закрыта — единственная запертая дверь во всем Саммерсби. Девушка прижалась к ней ухом… И услышала постукивание собачьих когтей о половицы. Ида отшатнулась, не дожидаясь, когда ее воображение сыграет с ней очередную злую шутку.

— Не позволяй себе этого! — вслух произнесла она.

 

Баркер последним забрался в карету и вальяжно вытянул ноги в черных брюках. Сэмюелю пришлось подвинуться.

— Осторожней, — поморщившись, произнес он.

Забившись в угол кареты, Ида наблюдала за мужчинами, думая о том, как бы воспользоваться представившимся случаем. Ей очень хотелось заговорить с ними, однако она решила дождаться, когда Сэмюель скажет что-нибудь первым. Ида попыталась определить, в каком он настроении.

Одетый во все лучшее для путешествия в главный город колонии, Сэмюель заерзал на сиденье, когда карета, накренившись, тронулась в путь, отъезжая от огромного дома. Громко жужжала оказавшаяся в западне жирная мясная муха. Сэмюель смотрел в окно на тянущиеся вдоль дороги высокие караджонги. Муха села на стекло и стала по нему ползать.

— Ну, и каков наш план? — разбил лед молчания Баркер.

Ида вздрогнула. Он обращается к ней?

Сэмюель ответил, не глядя на камердинера:

— Ты сам знаешь, что нам предстоит.

— Я не об этом, — сказал Баркер. — Мы едем в Мельбурн. Будет нехорошо не отведать всех лакомств Гоморры.

Сэмюель метнул в его сторону колючий взгляд.

— В бордель мы не пойдем.

Ида покраснела.

Вспомнив о ее присутствии, Сэмюель почувствовал себя неловко.

— Извини, Ида. — Он вновь отвернулся к окну, однако потом опять посмотрел на девушку. — Сегодня ты выглядишь довольно мило. Видно, что утром ты тщательно наряжалась.

Ида просияла.

— Спасибо, мистер Хакетт.

— Кто может нам это запретить? — проворчал Баркер, по-видимому, не собираясь сдаваться.

Сэмюель нахмурился.

— Тебе напомнить о том, что теперь я человек, занимающий определенное положение в обществе? — произнес он с таким видом, словно не верил собственным словам.

Муха взлетела и зажужжала возле его лица.

— Это ты-то, секретарь? — фыркнул Баркер. — Тоже мне, большая шишка!

Сэмюель виновато улыбнулся Иде.

Баркер нахмурился, глядя на его брюки.

— В чем дело? Твоя штуковина что, не работает? В таком случае нашей прежней хозяйке повезло…

Камердинер рассмеялся собственной непристойной шутке. Ида ушам своим не верила, а Сэмюель, судя по всему, едва сдерживался, чтобы не выразить порицание. Девушка пожалела, что сиденье кареты не может разверзнуться и поглотить этого сквернослова. Тогда бы Сэмюель, оставшись с ней наедине, смог поддерживать вежливую беседу. Лично ей ужасно хотелось расспросить его о разбитом сердце и ужасной лжи, на которую решилась его покойная невеста.

— Не волнуйся. Я уверен, что все сработает как часы, — заявил Баркер.

Муха уселась на обивку сиденья между ним и Идой, и камердинер прихлопнул насекомое ребром ладони.

В карете повисла гнетущая тишина. Экипаж покинул земли Саммерсби, проехав через кованые чугунные ворота, и покатил по усыпанной гравием дорожке к Кастлмейну. Баркер некоторое время разглядывал костюм Сэмюеля. Затем, потянувшись, вытащил из внутреннего кармана сигару.

— Огонька бы, — произнес он.

Сэмюель, с трудом сдерживая гнев, вытащил из кармана коробок спичек. Прикурив, Баркер оставил их у себя.

— Ладно, — сказал он. — Если ты так боишься подхватить лобковых вшей, в дом к кошечкам мы не пойдем.

Сэмюель устремил на него ледяной взгляд.

— Позволь напомнить тебе, Баркер: ты обещал помогать мне во время поездки.

— Да, обещал, — поднеся сигару ко рту и втягивая в себя воздух, ответил камердинер.

Ему никак не удавалось раскурить ее, и он вновь потянулся за спичками.

— Я, например, нашел для тебя эту первостатейную дуру Иду.

Девушка почувствовала себя так, словно он отхлестал ее по щекам. Если бы это было сказано в доме, когда они были наедине, она не стала бы особо переживать, но теперь, при мистере Хакетте…

— Это не вы нашли меня, мистер Баркер, — стараясь сохранять достоинство, произнесла Ида. — Меня нашла покойная мисс Грегори. А еще вы грубите мистеру Хакетту.

Баркер наклонился вперед, раскуривая сигару.

— Ей кажется, будто бы, пока она убирает, по дому бродит собака.

Он постучал себя по голове длинным пальцем.

— Полная дура.

Сэмюель опять взглянул на Иду. В его глазах не было жалости, лишь доброта.

— Прошу прощения за его поведение, Ида, — произнес он. — За это время ты стала мне другом — другом, которого я ценю, и не заслуживаешь того, чтобы тебе грубили. — Он кашлянул, смерив камердинера ледяным взглядом. — Баркер тоже мой друг. Он предан мне, а я — ему, но иногда я думаю, не слишком ли…

Камердинер хихикнул, ожидая, чем же все закончится.

— Кое-кто заметил, что нас связывают почти что братские отношения, а ты сама знаешь, что братья иногда могут ссориться и браниться, хотя это и не очень хорошо. У Баркера непростой характер. Ты и сама это уже поняла, наверное…

Ида с немым укором уставилась на камердинера, а тот тем временем продолжал раскуривать сигару.

Девушка решила направить беседу в интересующее ее русло.

— Мистер Баркер сказал мне, что стал для вас своим человеком сразу же после того, как вы прибыли из Англии, мистер Хакетт.

— И то верно, — подтвердил Сэмюель. — Я рад был с ним познакомиться… Пожалуй, мы оба…

Он смерил Баркера оценивающим взглядом.

— А вы давно сюда приплыли? — поинтересовалась Ида.

— В колонии я около четырех лет. Когда я сошел на берег, мне было чуть больше шестнадцати, примерно столько же, сколько тебе сейчас. Теперь мне кажется, что с тех пор минула целая вечность. Ты знала, что мы с Баркером одногодки?

Камердинер, зажав сигару в зубах, выглянул в окно. Рассказ Сэмюеля ему явно наскучил.

— А вы тоскуете по дому? — спросила Ида.

Сэмюель задумался, словно и впрямь не знал ответа на заданный ему вопрос, вот только Иде показалось, что он просто не готов откровенничать.

— Австралия — прекрасное место, — наконец произнес он. — Здесь есть возможности, которых у меня не было в Англии.

— Что это за возможности?

— Ну…

Сэмюель растеряно заморгал и скрыл замешательство за лучезарной улыбкой. В очередной раз девушке захотелось, чтобы эта улыбка вечно согревала ее своим теплом. Затянутой в перчатку рукой Сэмюель провел по ее ручке. Второй раз в жизни он к ней прикасался. Ида опьянела от наслаждения.

— Возможность общения с такими милыми молодыми леди, как ты, например, — произнес Сэмюель.

Ида едва не лишилась чувств, когда он назвал ее «милой».

— В Англии такое невозможно, — добавил он. — Люди здесь куда более открытые, а разница в социальном положении мало что значит. Каждый способен стать тем, кем он захочет.

— А разве вы не джентльмен? — удивилась Ида.

— Ну, — ответил Сэмюель, — пожалуй что джентльмен.

— А разве у джентльмена мало возможностей, где бы он ни жил? — поинтересовалась она. — Зачем ради этого плыть в колонию?

Улыбка Сэмюеля чуть увяла, и он убрал руку.

— Что случилось с телом Билли? — поворачиваясь к Баркеру, спросил он.

— Я выбросил его на свалку, — глядя в окно, ответил камердинер. — Пусть вороны полакомятся.

В голове у Иды возник неприятный образ.

— Так звали маленького песика?

— Заткнись! — крикнул Баркер.

Однако когда он снова повернул голову к окну, Сэмюель утвердительно кивнул.

— Моя невеста его обожала, — тихо произнес он. — Она не смогла расстаться с тем, кого любила… не смогла…

Ида уловила в его словах недосказанность. У нее сжалось сердце. Любила ли мисс Грегори своего жениха?

Мужчины замолчали. Карета продолжала катиться в Кастлмейн, где им предстояло пересесть на поезд, идущий в Мельбурн. Мысленно Ида вернулась в столовую Саммерсби. Она вспомнила место на ковре, где, по ее представлению, умерла мисс Грегори. Было очень страшно думать о том, что хозяйка и ее пес скончались в один и тот же день. Девушка решила, что когда-нибудь мистер Хакетт проникнется к ней доверием и его улыбка будет искренней, а не успокаивающей. Вот тогда она и расспросит его об обстоятельствах этих двух смертей. Даже Ида понимала, что сейчас задавать эти вопросы неуместно.

Баркер, который притворялся, будто бы задремал, развалился на сиденье, еще больше потеснив Иду. Его веки были опущены, руки сложены на груди.

— Думаешь, она вспомнит? — вдруг спросил камердинер.

Ида вздрогнула.

— О чем вспомнит?

Звук оплеухи был похож на ружейный выстрел. Ида увидела, как Баркер схватился за щеку. Карета накренилась, когда Сэмюель набросился на долговязого камердинера и схватил его за воротник.

— Думаешь, ты можешь мной помыкать? — требовательно спросил мистер Хакетт.

Баркер был прямо-таки ошеломлен таким поворотом.

— Нет.

— Дальше.

Сэмюель ждал, не убирая рук от его шеи.

— Дальше… — повторил он.

— Нет, мистер Хакетт.

Сэмюель тряхнул его так, что порвал воротничок.

— Нет, сэр, — сказал Баркер.

Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза. Наконец, отпустив порванный воротник Баркера, Сэмюель уселся на место.

— Так-то лучше, — сказал он.

Камердинер заерзал на сиденье.

— Это моя ошибка, — проскрипел он. — С какой стати ей что-либо помнить?

Он заметил, с каким изумлением Ида взирает на него, и усмехнулся ей широкой белозубой улыбкой.

За всю дорогу девушка больше не произнесла ни слова. Она решила, что так будет разумней. Вот только в ее голове все это время вертелись новые вопросы.

Во-первых. Мистер Хакетт позволяет камердинеру ужасные вольности. Почему? Что мешает ему избавиться от этого человека? Какова бы ни была причина, она перевешивает остальное. Что связывает Сэмюеля с Баркером?

Во-вторых. Что, ради всего святого, она должна помнить?

 

Иде не раз приходило в голову, что ее жизнь на новом месте станет более осмысленной, если она начнет прислушиваться к тому, что говорят другие. Теперь она решила, что так и впрямь будет лучше. Было неправильно считать подслушивание недостойным занятием. Ида оправдывала себя тем, что иначе ей вообще ничего узнать не удастся, а знать, что происходит, — неотъемлемое право каждого человека. В ее случае подслушивание было доказательством ее состоятельности как личности.

Ида дожидалась у плотно притворенной двери. Большая дверь из полированного дуба выглядела весьма респектабельно. Девушка прочла на ней: Г. П. Кларкенвелл, эсквайр, директор. Признаться, Константин-холл ее разочаровал. Она иначе представляла себе сумасшедший дом: угрюмое место со стенающими несчастными, прикованными цепями к стенам. На поверку же это оказался благоустроенный, богатый особняк, очень похожий на Саммерсби. Несчастных больных нигде не было видно. Ида даже засомневалась, есть ли они здесь вообще.

А тем временем за дверью мужчина и женщина вели напряженную беседу. Женщину, служанку этого дома, Ида видела только мельком, прежде чем та скрылась в комнате. Ида почтительно ей поклонилась. Женщина была чуть старше ее, пожалуй, ей было лет двадцать пять. Немного полноватая, впрочем, ее это не портило. Звали ее Агги Маршал. Ида уже догадалась, что она служит в Константин-холле личной горничной леди. Мужчину звали мистер Кларкенвелл. Наверняка он наниматель Агги… или нет? Это было не вполне ясно. Ида мельком видела его, когда горничная входила в его кабинет. Он был низкорослым и тучным. Глаза навыкате, как и у многих мужчин его комплекции и самомнения. Ида встала как можно ближе к двери, в то же время не забывая о том, что в коридоре может появиться кто-нибудь посторонний и застукать ее на горячем. После продолжительной беседы с мистером Кларкенвеллом Сэмюель Хакетт с Баркером отправились в сад. Иде приказали дождаться, когда ее проводят к мисс Матильде, ее будущей хозяйке. Девушка надеялась, что стоять под дверью придется не слишком долго.

Судя по всему, Агги Маршал едва оправилась от потрясения, вызванного тем, что мистер Кларкенвелл вкратце пересказал ей то, что недавно узнал от Сэмюеля. Подслушивая, Ида вспоминала собственную реакцию на это известие, принимая в расчет, что у нее было гораздо больше времени, чтобы подготовиться. Сначала ей показалось, что это невозможно, но постепенно произошедшее стало казаться не только вполне возможным, но и типичным. Обман и вопиющая несправедливость по отношению к бедной леди укрепляли веру шестнадцатилетней Иды в то, что такова жизнь: если ты молода и не замужем, никто за тебя не заступится.

— И что вы намерены предпринять, сэр? — Ида услышала в голосе горничной строгие нотки.

Мистеру Кларкенвеллу явно не понравился ее тон.

— Знайте свое место, мисс Маршал, — произнес он, и стул под ним жалобно заскрипел, — если хотите, чтобы мы и дальше работали вместе.

— Я работаю здесь уже четыре месяца, мистер Кларкенвелл. Мне кажется, что с меня довольно… Полагаю, мисс Грегори придерживается того же мнения… По крайней мере, до сегодняшнего дня она считала именно так. Когда вы сообщите ей о том, что я только что узнала, думаю, она будет вне себя…

Иде казалось, что теперь она легко может угадывать, что же происходит во время тягостных пауз. Мистер Кларкенвелл кашлянул. Ида представила себе, как горничная Агги внимательно смотрит ему в глаза, пытаясь понять, о чем он думает.

— Ну… а мне теперь все яснее ясного, — в голосе Агги звучал непередаваемый цинизм.

— Еще раз вынужден напомнить вам о вашем месте и об уважительном тоне, которым вы должны обращаться к вышестоящему лицу, — сказал мистер Кларкенвелл.

— Я личная горничная мисс Грегори, сэр, не более того, — ответила Агги.

Ида представила, как Кларкенвелл сжимает под крышкой стола свои жирные серые пальцы.

— И вы хотите, чтобы именно я сообщила ей о случившемся?

Судя по всему, этого мистер Кларкенвелл и добивался. Стул под ним жалобно застонал, но уже несколько иначе. Ида представила, как директор откидывается всем телом назад. Ей казалось, что мисс Грегори будет только рада, если ей сообщат, что ее заточение в сумасшедшем доме — ошибка. Почему же мистер Кларкенвелл так хочет спихнуть эту обязанность на кого-нибудь другого?

— Вы трус, — произнесла Агги.

Ида улыбнулась. Ей нравилась храбрость этой женщины.

— Ладно, — продолжала Агги, — я передам мисс Грегори то, что вы мне только что рассказали.

— Следует избежать скандала, — послышался из-за двери мужской голос.

— Да неужто? С какой стати? — спросила Агги. — Боитесь, что дело дойдет до суда? Ну, учитывая то, что вы мне сообщили, тревожиться вам есть о чем.

Ида услышала, как выдвигают ящик массивного письменного стола. Что же мистер Кларкенвелл оттуда вытащил?

— Пожалуйста, не оскорбляйте меня, — раздался ровный голос Агги.

— Десять гиней, — произнес мужчина.

Ида ощутила сильнейший душевный трепет. Неужели директор пытается подкупить Агги?

— Так много! — изумленно произнесла женщина. — Уверена, что на эти деньги я смогу купить себе что-нибудь очень миленькое.

Снова стало тихо. Ида услышала, как кряхтит мистер Кларкенвелл, и решила, что он выписывает Агги чек.

— Вот, — произнес наконец мужчина.

Послышался звук рвущейся бумаги. Мистер Кларкенвелл, задыхаясь, поднялся на ноги, резко отодвинув стул, на котором прежде сидел.

— Можете подавиться своими деньгами! — воскликнула Агги. — Я служу мисс Грегори, а не вам, и останусь ей верна.

— Константин-холл оплачивает вам… — начал мистер Кларкенвелл.

— Из денег покойного отца мисс Грегори, если уж на то пошло, — оборвала его Агги. — Что же до скандала, то его не будет, если вы на этот раз проявите почтение и порядочность, которых прежде моя хозяйка от вас не видела. Она не та, за кого вы ее все время принимали!

Горничная так сильно рассердилась, что уже, по-видимому, не отдавала себе отчета в том, что кричит.

По-прежнему восхищаясь нагловатой храбростью Агги, Ида вообразила, как трудно мистеру Кларкенвеллу сдерживать гнев. Она представила себе его пухлые кулаки, лежащие на столешнице.

— Позвольте напомнить вам, что покойный отец мисс Грегори считал, будто его дочь больна, — произнес мистер Кларкенвелл раздраженно. — Именно поэтому он решил направить ее в Константин-холл!

— Возможно, он и считал Маргарет Грегори больной, — не полезла за словом в карман Агги, — но моя хозяйка не Маргарет, мистер Кларкенвелл! Она Матильда. И была ею все время, пока жила здесь. Теперь Маргарет мертва, а Матильда — наследница состояния.

Ида представила, как одутловатое лицо Кларкенвелла исказилось от напряжения и глубокие морщины избороздили его дряблую кожу.

— Ситуация… весьма неординарная, — задумчиво произнес директор.

Ида вообразила, как он вытаскивает носовой платок из пиджака и вытирает лоб, на котором выступила испарина.

— Особенно для моей хозяйки, которую заперли здесь по ложному обвинению, — произнесла Агги.

— Такова была воля ее покойного отца, — попытался урезонить ее директор.

— Вы не только извратили ее, но и получили из возникшей ситуации максимальную выгоду, — напомнила Агги. — Ведь в этом суть скандала, сэр, не так ли? Постоянное проживание в Константин-холле обходится недешево, однако покойный мистер Грегори мог себе это позволить. Единственная проблема, как мы сейчас видим, заключается в том, что после его смерти никто не сможет подтвердить, что мы заперли здесь именно ту дочь, которая нуждалась в лечении. Уверена, что для вас будет выгоднее ничего не перепроверять.

Внезапно Ида почувствовала прикосновение к своим ногам и вздрогнула. Небольшой белый терьер, появившийся, казалось, из ниоткуда, уставился на нее снизу вверх, помахивая хвостом. Глаза Иды едва не вылезли из орбит. Собака была удивлена столь странной реакцией человека, но затем с удвоенным усердием попыталась проявить дружелюбие. Ида осторожно потянулась к ней и нежно погладила. Обрадованная собачка принялась лизать ей пальцы, а затем с довольным видом уселась у ног.

А тем временем мистер Кларкенвелл произнес за дверью:

— После того как вы сообщите мисс Грегори все, что мы узнали от мистера Сэмюеля Хакетта, скажите ей, что она свободна.

— И все? — спросила Агги Маршал. — Вы считаете, что так будет честно?

Ида поняла, что горничная сейчас откроет дверь, и отступила на шаг, чтобы Агги не подумала, будто она подслушивала их разговор. При появлении женщины маленький терьер подбежал к ней, махая хвостом.

— Гавкуня, маленькая негодяйка, — тихо произнесла Агги, нагнувшись и поцеловав собачку. — Вы подслушивали?

Ида покраснела.

Белый терьер застучал хвостом по полу и лизнул Агги в подбородок.

— Отстань! — приказала горничная, по потом снова поцеловала и крепко обняла собачку. — Хорошая девочка. Хорошая… Гавкуня была бездомной. Однажды она пришла к нам в сад и стала жить в этом доме.

— Очень мило, — улыбнувшись, произнесла Ида, не найдя, что еще сказать.

— Сначала она питалась объедками, пока я не взяла ее под свое покровительство, — выпрямляясь, сказала Агги. — Теперь она считает меня своей хозяйкой.

Ида вновь улыбнулась и вдруг почувствовала неловкость, заметив, что женщина смотрит на нее оценивающе. Живя в городе, Агги выглядела гораздо нарядней, чем она.

— Я только недавно поступила в услужение, — желая объяснить, что к чему, произнесла Ида. — Можно сказать, что я еще учусь.

— Вы прежде не жили в большом доме?

— Нет, я новенькая в Саммерсби.

Хмыкнув, Агги кивнула, принимая это объяснение.

— Полагаю, вам уже известно все, о чем я только что говорила с мистером Кларкенвеллом.

Ида не знала, как лучше ответить, чтобы не выдать себя. Как-никак, она подслушивала не один раз, а целых два.

— Я знаю только, что мы приехали сюда за мисс Грегори, по отношению к которой была проявлена большая несправедливость, — наконец произнесла девушка.

Агги нахмурилась, но глядела при этом не на Иду, а на Гавкуню.

— И что же нам теперь делать? Вот в чем вопрос.

— Вы ведь личная горничная мисс Грегори?

Агги кивнула.

— Разве ваши услуги не понадобятся ей в Саммерсби?

Похоже, женщина прежде не задумывалась об этом.

— А какие там порядки? — спросила она.

Ида постаралась рассказать обо всем как можно подробнее, прекрасно осознавая, что ей представился шанс обзавестись подругой. Если ей удастся убедить Агги поехать с ними, одиночеству придет конец. Ида попыталась описать, как ведется хозяйство в Саммерсби, хотя, признаться, и сама мало что в этом понимала. Особое внимание она уделила недостаткам, например, небольшому числу домашней прислуги.

— Как, ради всего святого, вы со всем справляетесь? — ахнула Агги.

Ида видела, что ее честный ответ не особо впечатлил молодую женщину, которая наверняка относилась к своей работе более добросовестно.

— Полагаю, ваша семья живет в Мельбурне? — спросила Ида, уже решив, что ей не удастся заманить горничную в Саммерсби.

Агги отрицательно покачала головой.

— Я одна на свете, — произнесла она. — Я родом из Бичворта, а не из Мельбурна. Все мои близкие уже отошли в мир иной. У мисс Грегори я служу последние четыре месяца, с тех пор, как прежняя прислуга, мисс Хайнес, рассчиталась.

— А-а-а, — протянула Ида, чувствуя, что в ее душе вновь появляется надежда. — А почему бывшая горничная захотела уйти?

Агги взглянула на нее так, словно услышала глупый вопрос.

— Я в услужении с пятнадцати лет, прошла путь от помощницы кухарки до личной горничной леди. Я посвятила этому почти десять лет, однако ничего не получила взамен, лишь подурнела и утратила надежды.

Лицо Иды, должно быть, выразило изумление и уныние, и Агги поспешила смягчить свои слова улыбкой.

— Впрочем, ничего ужасного в такой жизни нет. Ничего такого, о чем нельзя было бы на время забыть, отправившись на прогулку в такой вот ясный, солнечный день.

— В Саммерсби есть отличные места для прогулок, — сказала Ида. — Сами увидите.

Кажется, Агги наконец приняла решение.

— С моей госпожой поступили очень нехорошо.

Ида была полностью с этим согласна.

— Она заслужила доброе отношение к себе.

— Именно поэтому я и приехала сюда, — сказала Ида.

Агги бросила на нее подозрительный взгляд.

— Вместе с мистером Сэмюелем Хакеттом и его слугой мистером Баркером, — пояснила Ида. — Они ждут снаружи. Мы приехали сюда, чтобы попытаться исправить эту вопиющую несправедливость. Мы отвезем мисс Грегори домой. Мистер Хакетт — самый любезный и красивый джентльмен из всех, кого мне доводилось встречать. Подождите, вы сами его увидите.

Агги удивленно приподняла брови. Ида почувствовала смущение из-за того, что выказала свои чувства при постороннем человеке.

— Не то чтобы я встречала много джентльменов, — быстро добавила она, — однако уверяю вас: разочарованы вы не будете.

Агги взглянула собачонке в глаза.

— Когда-то я пообещала себе, что останусь рядом со своей доброй госпожой до конца своих дней, — тихо проговорила она.

— А мисс Грегори добрая? — поинтересовалась Ида.

Агги, подумав, произнесла:

— Она самая добрая из всех хозяев, что были у меня прежде.

Ида воспрянула духом.

— А еще она унаследовала особняк и большое состояние.

Пока Агги гладила собачонку, Ида наблюдала за ней. Было видно, что женщина размышляет. Ида подумала, что к личной горничной мисс Грегори следует проявлять должное уважение. Даже с ее любимой Гавкуней придется считаться.

 

Девушка стояла на пороге спальни мисс Грегори и смотрела на Агги, разглядывавшую отражение лица своей хозяйки в зеркале. Ида догадывалась, какие чувства бурлят в душе у горничной.

— Вы сегодня прелестно выглядите, мисс, — произнесла Агги.

Ида отметила, что хрупкая красота Матильды Грегори заставляет ее горничную обращаться с ней очень заботливо. Девятнадцатилетняя хозяйка Саммерсби казалась существом из иного мира, гостьей, заглянувшей на землю лишь для того, чтобы в скором времени отправиться отсюда прямиком на небо. Ида, видевшая Маргарет Грегори, удивлялась поразительному сходству обеих сестер, по крайней мере, внешнему. Они были похожи друг на друга как две капли воды.

Услышав слова Агги, Матильда просияла. Густые темные волосы, тщательно уложенные под элегантной шляпкой, обрамляли ее оливковое лицо. Карие глаза поражали глубиной. Агги взглянула на свое отражение в зеркале. Оттуда на нее смотрела невзрачная, ничем не примечательная молодая женщина. Красота Матильды затмевала ее.

— Мы готовы? — спросила горничная.

На лице мисс Грегори промелькнуло недоумение.

Прежде чем госпожа высказала его вслух, Агги напомнила ей:

— Мы покидаем Константин-холл. Это Ида, она нам поможет.

Взглянув на Иду, Матильда кивнула.

— Да… конечно… Мы, да… Я готова. Спасибо, Маршал. — Поднявшись на ноги, мисс Грегори в последний раз взглянула на себя в зеркало. — Желтое платье мне нравится.

— Думаю, в самое ближайшее время мы купим вам новые платья, — произнесла Агги, поглядев на Иду, которая улыбнулась ей в ответ. — Разных расцветок, на все времена года. Полагаю, это будет очень мило.

— Когда мы уезжаем?

— Как только покинем эти стены, — сказала Агги, слегка пожимая затянутую в перчатку ручку Матильды. — Это будет замечательно, верно?

— А когда мы вернемся? — спросила мисс Грегори.

Агги проявила завидное терпение.

— Мы не вернемся сюда. Мы больше не увидим Константин-холл, мисс.

Иде показалось, что Матильда обдумывает услышанное, словно до сих пор ей никто ничего не сообщил. В душу девушки закралось подозрение, что мисс Грегори не только кажется существом из иного мира, она на самом деле со странностями.

— В таком случае я должна попрощаться с мистером Кларкенвеллом.

Агги такая перспектива явно не обрадовала.

— Вы уже с ним попрощались, — заявила она, взмахом руки давая Иде понять, чтобы та открыла дверь, ведущую в коридор.

Ида так и поступила.

— Я уже попрощалась с мистером Кларкенвеллом?

Замешательство Матильды нарастало.

Сбитая с толку тем, чему только что стала свидетельницей, Ида отступила в сторону, наблюдая, как Агги выводит госпожу в коридор, а затем направляется вместе с ней к лестнице. Ида хотела прикрыть за ними дверь, однако Агги отрицательно покачала головой, и девушка, оставив все как есть, последовала за ними вниз.

— Вы забыли об этом потому, что это не важно, — продолжала импровизировать Агги. — Мистер Кларкенвелл поздравил вас с выздоровлением.

Она улыбалась и ободряюще кивала головой. Матильда тоже улыбнулась и закивала, словно имела дело не с фантазиями, а с настоящими воспоминаниями.

— Верно. Он меня поздравил. Мне и впрямь сейчас гораздо лучше, Маршал, лучше, чем я чувствовала себя… Господи…

Агги развеяла нарастающее замешательство еще в зародыше.

— Очень давно, — подсказала она. — Сегодня вы просто лучезарны. Уверена, что ваш родственник тоже это заметит.

Она положила ручку Матильды поверх перил и стала вместе с ней осторожно спускаться по ступенькам. Ида шла сзади, завороженная странностью происходящего.

— Мой родственник… — задумавшись, произнесла Матильда. — Да… у меня есть родственник…

— Да, мисс, родственник, — сказала Агги. — Ида говорит, что он очень приятный джентльмен, довольно молодой, но уже не мальчишка. Ида приехала вместе с ним. Вы помните, что я сказала вам насчет ее слов?

Матильда решила, что помнит…

— Его манеры… Ида говорила о его манерах, Маршал?

— Да, — ответила Агги и, оглянувшись через плечо, одобрительно улыбнулась Иде.

— Она сказала, что у него отличные манеры. Теперь я вспомнила. Она сказала: у него манеры истинного джентльмена.

— Вот именно, — поддакнула Агги.

— А какая у него прическа? Она сказала, что его прическа мне понравится.

— Да, — произнесла Агги. — Прическа очень аккуратная. Ида уверяет, что так оно и есть. Он очень элегантен.

Матильда улыбнулась.

— Я думаю, что он обязательно мне понравится.

Они вместе достигли лестничной площадки. Потоки солнечного света лились на них через витражное окно.

— Я тоже так считаю, — заверила Агги хозяйку, ведя ее по последнему лестничному пролету.

— И он меня ждет?

— Он снаружи, — сказала Агги. — Так ведь, Ида?

Красивая молодая леди посмотрела на Иду, и та в свою очередь указала рукой на украшенную резьбой входную дверь. Спустившись по лестнице и миновав прихожую, они окажутся снаружи.

— Он преодолел долгий путь ради встречи с вами, мисс, — произнесла Ида. — Он желает произвести на вас хорошее впечатление.

Матильда замерла.

— Зачем? — На ее лице мелькнуло разочарование. — Какое ему дело до того, что я о нем подумаю?

Ида запнулась, не зная, что на это ответить. Агги положила руку хозяйке на спину и легонько подтолкнула ее, однако молодая леди продолжала стоять на месте, вцепившись в перила.

— К чему все это, Маршал? — спросила она, не обращая внимания на прикосновение горничной. — Пожалуйста, скажи мне об этом заранее. Если мне не понравится то, что ты скажешь, я вернусь к себе в комнату и больше не позволю никому разговаривать на эту тему.

Ида с ужасом почувствовала вину в этой перемене настроения. Агги же снова ответила с большим терпением и тактом. Было видно, что она привыкла к непостоянству своей хозяйки.

— Он волнуется из-за того, что вы можете о нем подумать, исключительно потому, что осознает свою ответственность, — произнесла Агги. — Вернее, он бы хотел, чтобы вы позволили ему взять эту ответственность на себя.

Горничная подождала, когда сказанное дойдет до сознания ее госпожи.

Теперь настал черед Иды.

— Он знает, что вы не будете ему доверять, если он не сможет вам понравиться, мисс. Поэтому он волнуется. Понимаете?

Она взглянула на Агги, желая понять, одобряет ли горничная то, что она сказала, однако та была настолько поглощена хозяйкой, что даже не посмотрела на Иду.

Подозрительность Матильды растаяла, вновь сменившись смущением. Агги воспользовалась удобным моментом и опять зашагала вместе с леди вниз по ступенькам.

Они ступили на мозаичный пол вестибюля. Поток яркого солнечного света освещал внушительную входную дверь.

— О какой вообще ответственности идет речь? — спросила Матильда, вновь поймав нить разговора.

Агги, воспользовавшись моментом, увлекла ее дальше. Ида увидела, что дверь в приемную закрыта. Наверняка за ней прячется трусливый мистер Кларкенвелл. Гавкуня терпеливо ожидала у вешалки. Агги накинула на шею собачки веревку, которую использовала вместо поводка, и Гавкуня сразу потянула ее куда-то.

— Об ответственности за ваше благополучие, мисс, — ответила Агги на вопрос хозяйки.

Полированная медная ручка входной двери была уже совсем близко.

— Об ответственности за ваше здоровье и счастье…

Агги вытащила из кармана ключ от входной двери. Ида подумала о том, что, без сомнения, ей не терпится покинуть это здание.

Матильда вновь внезапно остановилась. Сердце Иды сжалось от опасения, что она вдруг передумает.

— Я сомневаюсь, — произнесла мисс Грегори. — Мне хочется вернуться к себе в комнату.

По выражению лица Агги Ида поняла, что она не собирается ослаблять хватку, а намерена бороться до конца.

— В чем вы сомневаетесь, мисс? Скажите мне.

Матильда задрожала всем телом. Казалось, она готова обратиться в бегство.

— Мне не нравится, что на меня оказывают давление, чего-то от меня ждут…

— Разве это давление? Мы предлагаем вам выйти из дому в этот чудесный солнечный день. На вас такое миленькое желтое платье и лучшая из ваших шляпок, а волосы уложены в чудесную прическу.

Пальчики Матильды коснулись прядей, которые Агги весьма искусно завила с помощью железных щипцов.

— Ты сказала, что он мне родня? — прошептала мисс Грегори.

На ее большие круглые глаза навернулись слезы.

Агги повернула ключ в замке и надавила на медную дверную ручку. Их залил поток солнечного света. Гавкуня первой выскочила наружу, натянув веревку — собаке не терпелось поскорее вытащить людей из дома.

— Он был помолвлен с вашей сестрой, бедной мисс Маргарет, которая умерла.

Агги взяла госпожу за руку и первой ступила на крыльцо.

Матильда увидела богато одетого, поразительно красивого молодого человека, который, похоже, был ее ровесником. Летнее солнце отливало золотом в его волосах. Сэмюель, бросив косой взгляд на Гавкуню, ступил вперед и улыбнулся, протягивая руку в серой перчатке.

— Он, можно сказать, ваш свояк.

Агги вложила руку своей хозяйки в ладонь Сэмюеля и отступила, сдерживая Гавкуню.

— Мистер Сэмюель Хакетт из Саммерсби, — представила хозяина сияющая Ида.

Матильда вышла на свет, на мгновение ослепивший ее. Солнце играло на загорелой коже Сэмюеля, на его губах, на золотых запонках для манжет и пуговицах жилета. Свободной рукой мисс Грегори постаралась заслониться от солнца. Сэмюель увлек ее чуть в сторону. Теперь солнце светило ей в спину, и Матильда смогла хорошенько рассмотреть джентльмена.

Он поднес к губам ручку в кружевной перчатке и поцеловал ее.

— Мистер Хакетт! Это мисс Грегори, — сказала Ида, — мисс Матильда Грегори, наша новая хозяйка.

Она видела, какое сильное впечатление произвела на леди красота Сэмюеля. Она и сама взглянула на мистера Хакетта с еще бо`льшим восхищением. Черты его лица были удивительно правильными и приятными, словно он сошел с картины. Ида понимала, как легко влюбиться в такое лицо.

— Мисс Грегори, нас свели вместе весьма печальные обстоятельства, — отпуская ручку Матильды, произнес Сэмюель. — Я уверен, что вы так же скорбите из-за кончины вашей любимой сестры, как я скорблю об утрате горячо любимой невесты.

Матильда взглянула на Агги и по ее виду поняла, что от нее ожидают ответа.

— Жаль, что она ко мне не приезжала, — произнесла мисс Грегори и вновь взглянула на горничную, ища в ее глазах одобрение.

Но не нашла.

— Она ни разу ко мне не приехала… по крайней мере… я не помню этого… — пробормотала Матильда. Она была явно не в состоянии вести связную беседу. — Почему она держалась в стороне от меня? Прежде она не любила, когда мы расставались.

Сэмюель ответил ей без тени неодобрения. На его лице читались глубочайшее сочувствие и, что особенно тронуло Иду, смущение.

— Я хотел бы объяснить поведение вашей сестры, но не знаю, что сказать.

Откашлявшись, он взирал на Матильду со смирением и серьезностью.

— С вами поступили очень нехорошо, мисс Грегори, однако я не знаю почему и как… В любом случае, все это в прошлом.

Матильда, похоже, совсем потерялась в его васильковых глазах.

Ида обратила внимание на ссутулившегося Баркера, темноволосого, угрюмого, взиравшего на происходящее из нанятого ими экипажа, оставленного на засаженной деревьями улице позади кованой ограды. Он не спускал глаз с Сэмюеля, глядя на него из-под взлохмаченных волос.

— Значит, больна была моя сестра? — осторожно осведомилась Матильда.

Агги выступила вперед.

— Да, мисс, я уже говорила вам об этом. Никто не считает вас больной… больше не считает. Правда ведь, мистер Хакетт?

Она повернула голову к Сэмюелю.

Джентльмен ответил дрогнувшим голосом, не сводя глаз с Матильды:

— Проблемы со здоровьем были у моей невесты.

Ида видела, как Баркер вошел в калитку и ступил на дорожку, ведущую к портику.

Сэмюель наконец справился с волнением.

— С вами поступили нехорошо, мисс Грегори. Я не знаю, как им это удалось. Я уже говорил, что это случилось до того, как я начал ухаживать за Матильдой… Маргарет, — поправил он себя, — до того, как я начал ухаживать за Маргарет и познакомился с вашим дорогим покойным батюшкой.

Ида внимательно прислушивалась к его словам. Очень многое оставалось для нее загадкой. Сэмюель обратил на нее внимание, когда Баркер подошел и встал рядом с ним. Мужчины переглянулись. По выражению их глаз нельзя было понять, о чем они думают.

— Я должен признаться, что не имел представления о вашем существовании до тех пор, пока не прочел завещание моей покойной невесты, — сказал Сэмюель Матильде и подвел черту под дальнейшими объяснениями. — Если бы я узнал правду раньше, то сделал бы все от меня зависящее, чтобы исправить несправедливость.

Ида моргала, пытаясь осмыслить услышанное. Вдруг Баркер кашлянул. Сэмюель с неохотой представил его.

— Это… мой камердинер Баркер, мисс Грегори, — несколько отстраненно произнес он, махнув рукой в сторону мужчины, одетого во все черное, — незаменимый человек.

Баркер широко усмехнулся, показав крепкие белые зубы. Ида отвернулась, чтобы не видеть этого.

— Для меня будет удовольствием заботиться о комфорте госпожи, — с заметным акцентом произнес Баркер.

— Ты не был тогда камердинером, — бросив взгляд на слугу, произнесла Матильда.

Улыбка Баркера застыла на губах.

— Ты работал в другом месте … У нас не было камердинера. Ты помогал на конюшне?

Баркер посмотрел на Сэмюеля.

— Уверен, что мисс Грегори права. У меня не такая хорошая память…

К ним подошла Агги.

— Память мисс Грегори иногда ее подводит, — тактично сообщила она.

Сэмюель виновато улыбнулся.

— Как и я, мистер Баркер живет в Саммерсби не очень давно. Возможно, он напомнил ей другого слугу.

Матильда снова взглянула на Баркера, а потом многозначительно улыбнулась ему.

— Ты тогда безумно влюбился…

Камердинер отступил назад, едва заметно поклонившись, и Ида заметила на его шее красный след, оставшийся после стычки с Сэмюелем.

Мистер Хакетт протянул Матильде руку. Она с непринужденностью вложила свою ручку в его ладонь, словно знала его уже по крайней мере несколько месяцев, а не пару минут.

— Позвольте мне проводить вас к карете, — произнес Сэмюель. — Я с нетерпением ожидаю, когда вы станете моей гостьей в Саммерсби, прежде чем решите, каковы будут ваши планы на будущее, мисс Грегори.

Ида удивленно вздрогнула.

— Разве Саммерсби не принадлежит мисс Грегори? — не подумав, спросила она.

Сэмюель и Матильда остановились.

— Ну да… конечно, — пробормотал джентльмен.

Он одарил Иду улыбкой, выражая благодарность за то, что она указала на допущенную им неточность.

— Согласно завещанию моей покойной невесты и учитывая завещание ее покойного отца, Саммерсби всецело принадлежит мисс Грегори. — Сэмюель повернулся к Матильде. — Это ваш дом, в котором я лишь гость.

Ида обрадовалась тому, что не ляпнула глупость, а также не выдала, что подслушивала под дверью, однако ей хватило одного взгляда на лицо Баркера, чтобы понять: она допустила ошибку.

Матильда выглядела растерянной.

— Саммерсби… Я ведь там когда-то жила?

Агги утвердительно кивнула.

— Полагаю, что так оно и было, — сказал Сэмюель.

Ида проводила их взглядом до кареты и уже собиралась последовать за ними, но тут Агги обратила внимание на то, как Баркер неодобрительно хмурится, глядя на Гавкуню. Собачка нетерпеливо натягивала веревку, которую горничная сжимала в руке.

— Это животное принадлежит вашей хозяйке? — спросил камердинер.

— Нет, мистер Баркер, — ответила Агги. — Я имею в виду… не совсем…

— Хорошо. Тогда избавьтесь от него, — отрезал Баркер. — В Саммерсби не место комнатным собачонкам.

И он зашагал по дорожке вслед за Сэмюелем.

Агги смущенно уставилась на Иду.

— Но… мистер Баркер! — крикнула она вдогонку.

Камердинер повернулся, уставившись на них. В его темных глазах не было ни капельки тепла.

— Я тоже еду с вами… — начала Агги. — Что моя хозяйка будет делать без меня?

— Меня это не касается, — ответил Баркер. — Если вы намерены ее сопровождать, то поторопитесь. Но собака с нами не поедет. Ясно?

Ида подумала, что с нее на сегодня довольно.

— Почему она не может взять с собой собачку? От такой крошки не будет никакого вреда.

Камердинер развернулся и снова подошел к ним.

— Ты хочешь спорить со мной, Ида?

Девушка решила не поддаваться.

— Саммерсби большой и просторный. Гавкуня не будет вертеться у вас под ногами. Не будьте таким бессердечным.

Баркер сжал кулаки.

— Нет.

Ида вспомнила о бедной собачке, которая умерла.

— Прежде там уже жила собака.

— И этого больше не повторится.

Лицо Баркера приняло прямо-таки убийственное выражение.

— Вы бессердечный ворчливый…

Агги положила ладонь на руку девушки, заставив ее замолчать.

— Все в порядке, Ида, — прошептала она. — Я не хочу ссориться с мистером Баркером. Я у вас новенькая. Гавкуне неплохо будет и здесь, в Константин-холле.

 

Усаживаясь во второй экипаж, поменьше, нанятый Сэмюелем для перевозки багажа, Ида бросила последний взгляд на собачонку, привязанную у входной двери Константин-холла. Бедное животное не понимало, почему же с ним не гуляют. При виде ее отчаяния сердце девушки сжалось. Ида понимала, что Агги очень тяжело, и решила, что лучше сейчас думать о новой хозяйке. Она была уверена, что теперь у мисс Грегори все будет хорошо. Агги останется при ней. Кто-нибудь в Константин-холле будет кормить Гавкуню… Ида пыталась убедить себя в этом…

Когда экипажи тронулись с места, Ида постаралась не обращать внимания на истошный лай Гавкуни, однако ничто не могло заглушить этих пронзительных звуков. Девушка стала перечислять в уме открытия, которые она сегодня сделала.

Во-первых. Сэмюель знал мистера Грегори, покойного отца сестер. Прежде Иде не приходило в голову поинтересоваться, когда он появился в Саммерсби, однако теперь ей было известно, что это случилось, когда мистер Грегори был еще жив. Но при этом Сэмюель до сегодняшнего дня не встречался с Матильдой.

Во-вторых. Матильда ошибочно приняла Баркера за слугу, которого знала прежде. Причем она сказала, что он был слугой, но не камердинером… Ида видела, как Матильда смотрела на Баркера. Она могла в равной мере на самом деле узнать его или обознаться. Матильда упомянула о том, что Баркер был влюблен… В кого?

В-третьих. Баркер категорически отказался брать с собой Гавкуню. Может быть, он был настолько привязан к псу покойной мисс Грегори, что не выносит даже мысли о том, что его может заменить другая собака? Ида решила, что вряд ли. Баркер даже не позаботился о том, чтобы похоронить бедного Билли. Вместо этого он выбросил его труп на помойку.

Покойная мисс Грегори наняла Иду за ее любознательность. Какой бы вероломной ни была покойница, девушка поклялась себе, что ничто не заставит ее сдаться. Мисс Грегори увидела в ней потенциал, в то время как большинство людей, включая ее собственную матушку, не заметили ничего подобного.

Ида твердо решила оправдать оказанное ей доверие.

Бидди

Декабрь 1903 года

 

 

2

 

Бидди Мак-Брайд, веселая симпатичная девушка шестнадцати лет, первая посудомойка в доме преподобного Арчибальда Флауэрса, взахлеб рассказывала что-то своей лучшей подружке Квини, пятнадцатилетней второй посудомойке в том же доме, когда они направлялись к магазинам, расположенным на Бридж-роуд. Речь шла о тайном романе Бидди с Томом, посыльным из бакалейного магазина «У Топпа». Бидди утверждала, что красавчик Том разглядит симпатичную девушку, даже если она будет одета в обноски. Теперь они с Бидди влюблены друг в друга, но говорить об этом никому не следует.

— Вот и не говори, — простодушно ответила Квини, выслушав нелепое бахвальство подруги.

Надеявшаяся на более горячий отклик Бидди продолжала фантазировать, шагая по идущей под уклон Леннокс-стрит.

— Я очень мучилась, — пытаясь расшевелить подругу, сказала Бидди. — Ты представить себе не можешь, каково мне было. Мое сердце пылало. Быть влюбленной просто замечательно. Все именно так, как описывают в романах, но в то же время ощущаешь такое бремя… ну, как будто ты заболела и слегла в постель. Для меня большое облегчение высказать тебе все, что накопилось.

Квини, казалось, умирала от скуки.

Бидди регулярно потчевала ее небылицами с тех пор, как полтора года назад Квини стала ее лучшей подругой. Некоторые из придуманных историй были настолько скандальными, что вызывали у Квини восторг, но сегодня она была не похожа сама на себя, и Бидди подозревала, в чем тут дело.

На этой неделе девушки подслушали разговор преподобного Флауэрса и миссис Реттрей, суровой экономки-шотландки, у которой посудомойки находились в подчинении. Речь шла о том, что необходимо найти горничную «наверх», и о трудностях, связанных с низкой квалификацией домашней прислуги в Мельбурне. Миссис Реттрей предложила обучить либо Бидди, либо Квини, сделав кого-нибудь из них «девушкой с верхних этажей». Экономка считала, что это предпочтительней, чем надеяться на волю случая и давать объявление в газету. Арчибальд Флауэрс согласился, что это разумно, хоть и напомнил экономке, что в его доме нет ни нижнего, ни верхнего этажей — он одноэтажный. Впрочем, интрига сохранялась недолго, ибо сразу же после этого миссис Реттрей сообщила преподобному, что из двух девушек предпочла бы Бидди, поскольку на нее гораздо приятнее смотреть.

Квини, подслушивавшая этот разговор за дверью вместе с Бидди, восприняла замечание экономки весьма остро, словно ей вонзили кинжал прямо в сердце. Она обратила на подругу полные слез глаза. Ужаснувшись глубине ее горя, Бидди не знала, что сказать. С тех пор они ни словом об этом не обмолвились. Бидди решила, что, если ей предложат повышение, она откажется. Лучше сохранить дружбу… Вот только шанса пожертвовать своими интересами ради подруги ей никак не представлялось, а Квини об этом даже не догадывалась. Если бы Бидди рискнула вновь поднять эту тему, ее подруга, без сомнения, опять начала бы лить горючие слезы. Воображаемый роман стал отдушиной. Бидди просто необходимо было о чем-то болтать, пока она обдумывала, с какой стороны подойти к главному.

Девушки дошли до места, с которого начиналась Леннокс-стрит. Стоял жаркий декабрьский день. Они вытерли потные лица носовыми платками и поправили широкополые соломенные шляпы, заслоняя лица от солнца.

Квини повернулась к подруге.

— Как мне вести себя, когда мы войдем в магазин? — спросила она. — Теперь, когда ты мне открылась, я боюсь, что не выдержу.

Бидди была рада, что подруга все же поверила ее романтической истории.

— Любой намек на то, что ты все знаешь, любое не такое выражение твоего лица, и старый Топп накинется на нас! Он против этого.

— А что насчет Тома? Как я смогу разговаривать с ним, после того как все узнала?

Бидди заметила странное выражение, промелькнувшее в глазах у Квини. Она понятия не имела, о чем думает ее подруга.

— Я рассказала тебе обо всем потому, что думала, будто тебе можно доверять.

Бидди все больше входила в роль, радуясь тому, что Квини ей подыгрывает.

Они свернули вправо, на пыльную Бридж-роуд, и теперь шли в тени, которую отбрасывали веранды стоящих друг возле друга магазинчиков.

— Просто у меня мало опыта в том, что касается тайных романов, — заявила Квини. — Понятия не имею, что я могу сделать или ляпнуть, ведь мысли у меня только об одном…

Бидди решила зайти с козыря.

— Поворачивай и возвращайся в дом пастора!

— Зачем?

— Немедленно!

Бидди демонстративно выхватила корзинку у Квини и повесила ее себе на руку.

— Бидди…

— Ты что, погубить меня хочешь? Я все вижу!

Бидди поднесла дрожащий палец к губам. Ее глаза увлажнились от воображаемого горя. Палец сменила ладошка, которая должна была унять рвущийся из груди всхлип. Бидди развернулась на носках туфелек и поспешила к входной двери в бакалейный магазин «У Топпа» с таким видом, словно первое действие пьесы закончено и занавес уже ползет вниз.

 

***

 

Бидди была единственной покупательницей в магазинчике. Она позволила глазам немного привыкнуть к полутьме, одновременно сочиняя второе действие. Бросив взгляд на стекло витрины, девушка увидела Квини, в нерешительности стоявшую снаружи. Бидди не знала, сколько времени ее подруга пробудет там, прежде чем решится войти в магазинчик.

— Добрый день, Бидди, — раздался знакомый голос у нее за спиной. — Снова развлекаетесь своими глупыми играми?

Развернувшись, она встретилась взглядом с улыбающимся Томом. Он был высок и строен, а еще, без сомнения, красив. Как и в большинстве случаев, ее искусная вышивка под названием «тайный роман» требовала нескольких стежков правдоподобия. Когда в магазине не было покупателей, Бидди и Том любили поболтать о том о сем. Хоть их беседы и не отличались особой глубиной, пустопорожней болтовней, которую часто можно услышать на улице, их также нельзя было назвать. Молодые люди обсуждали всякие любопытные факты, прочитанные, к примеру, в газете «Аргус» либо в какой-нибудь книге. Они делились взглядами на мир и интересных им людей.

— Не знаю, что сегодня с Квини, — подойдя к прилавку, сказала Бидди. — Настроение у нее меняется чуть ли не каждую минуту. Наверное, всему виной жара.

— Жара и впрямь просто ужасная, — согласился с ней Том. — Мне даже рукава пришлось закатать.

Бидди притворилась, что до сих пор не обращала внимания на его мускулистые руки, которые ей нечасто доводилось видеть.

— Но здесь, признаюсь, не так уж и плохо, — сказал он. — На ртутном столбике — всего восемьдесят пять[8]. На трамвайных путях сейчас, полагаю, гораздо жарче.

Бидди обмахивала лицо ладонью, но после его слов прекратила это занятие.

— Тут, как в кулгардийском сейфе[9], довольно свежо, — заявила она, несмотря на то что ей было так жарко, что, казалось, мозги вот-вот сварятся в голове.

Впрочем, ради Тома она согласна была немного потерпеть.

Он взял стоявший на прилавке кувшин с водой, наполнил стакан и протянул его девушке. Их пальцы на долю секунды соприкоснулись. Том улыбался, пока Бидди пила.

— Спасибо, очень мило с твоей стороны, — сказала она.

— Ты собиралась купить что-нибудь к ужину преподобного? — спросил Том.

— Да, для начала… — Бидди отвела взгляд от его лица и пробежала глазами список покупок, составленный миссис Реттрей.

Глянув на витрину, девушка увидела, что Квини разговаривает со сгорбленной старухой во вдовьем платье. Бидди нахмурилась. Почему-то ей стало не по себе. Она узнала пожилую миссис Довс, которая была слепа, вернее, почти слепа, и постоянно жаловалась на проблемы, которые возникали у нее из-за слабого зрения. Бидди считала миссис Довс вечно всем недовольной ханжой и понятия не имела, с какой стати Квини с ней заговорила. А потом она заметила, что содержимое корзинки старухи рассыпалось по земле, и догадалась, что Квини умудрилась с ней столкнуться.

Бидди снова повернулась к красавчику Тому.

— Надеюсь, у тебя остался приличный хлеб? — спросила она.

Он подал ей буханку.

— Вот.

— Он черный, — пренебрежительно произнесла Бидди. — Все знают, что черным хлебом не наешься. У тебя не найдется белого? Не идти же мне за ним в булочную.

— У меня хлеб прямо из пекарни, зазнайка. Самый свежий — для тебя.

Том взял более дорогую буханку белого хлеба и протянул Бидди. Девушка понюхала ее.

— Пахнет квасцами.

Том закатил глаза.

— В этом хлебе нет квасцов. Хороший белый хлеб из отличной пшеницы.

— Дай горячий нож, и я сама это проверю.

— Ты не коснешься этой буханки горячим ножом!

— А как мне еще удостовериться в том, что ты говоришь правду? — дразня Тома и получая от этого удовольствие, спросила Бидди. — Если там есть жженые квасцы, хлеб пристанет к лезвию, и я буду знать, что вы с Топпом нарушаете закон, продавая некачественные товары.

— Лучше клади эту чертову буханку к себе в корзину, — хмыкнул Том.

Бидди так и сделала. Она еще раз посмотрела в сторону витрины, но на этот раз не увидела ни Квини, ни вдовы. Бидди понятия не имела, куда они могли подеваться.

Когда все продукты из списка миссис Реттрей лежали в корзинке, девушка подумала, что из-за изнуряющей жары на этот раз не задержится, чтобы поболтать с Томом о том о сем, но тревога не успела зародиться в ее сердце, ибо Том упомянул о занимательной передовице, которую он прочел в утреннем номере «Аргуса». Он считал, что и ей интересно будет узнать, о чем там идет речь.

— Слушаю, — сказала Бидди, которая никуда не торопилась.

— Но, если я повторю то, что прочел, ты можешь на меня рассердиться, — предупредил Том.

— И не подумаю, — насмешливо ответила она.

Он развернул газетный лист из неплотной бумаги и протянул ей.

— Христиане, — процитировал Том, — в наши дни больше не хотят проповедовать, а если и проповедуют, миссионеры предпочитают держаться на безопасном расстоянии.

Бидди секунду обдумывала услышанное, а потом охнула. Том вновь рассмеялся, увидев выражение, появившееся на ее лице.

— В газете действительно так написано?

— Ага, и похлеще выражения есть, — забавляясь ее реакцией, произнес Том. — В «Аргусе» пишут, что в наши дни никто не желает слушать Слово Божье, которое вступает в противоречие с тем, чем дорожат большие шишки в Готорне и Кью.

— Неужели большие шишки в Кью не верят в Священное Писание?

— Ну… они утверждают, будто бы верят, говорят во время воскресных богослужений правильные вещи, но попроси их жить как истинные христиане, и никто не согласится, ибо на самом деле они верят только в то, что надо делать деньги, ведь выживает самый приспособленный. Они — наиболее приспособленные, и горе остальным.

У Бидди отвисла челюсть. Том еще пару секунд сохранял совершенно серьезное выражение лица, а потом подмигнул ей.

— Интересно, а преподобный прочел сегодня эту газету? — задумчиво проговорил он.

Бидди разразилась неистовым хохотом. Она прищурила глаза, окинула оценивающим взглядом фигуру парня с закатанными рукавами, а потом решила выдать лакомый кусочек из недавно прочитанного.

— Нет ничего удивительного в том, что люди перестали ходить в церковь, — сказала девушка. — Ты слышал о преподобном Дж. Биэ из прихода Ист-Мельбурна?

— Нет, а кто это?

— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь о преподобном Биэ, который поверг в невообразимый стыд свою паству? — изумленно спросила Бидди.

— Ну же, рассказывай, — попросил Том.

Она подалась вперед, прижалась к прилавку и произнесла, понизив голос:

— Он познал свою кухарку, не заключив с ней супружеских уз, а затем подкупил одного мужчину из Лилидейла, чтобы тот взял ее себе в жены.

— Ха-ха! — вырвалось у Тома.

— Потом преподобный распродал свою мебель и сбежал в Калифорнию. Просто отвратительно! Но это ничто по сравнению с тем, что натворил Четов Хьюс, преподобный из Балларата.

Том любил слушать Бидди независимо от того, правду она говорила или фантазировала.

— И чем же он отличился?

— Пригласил четырех девушек в свой роскошный дом, каждую угостил и воспользовался ими самым предосудительным образом. Через некоторое время врач обнаружил, что все четыре больны неизлечимой формой сифилиса.

Том вновь захохотал.

— Все эти истории были напечатаны в заслуживающих доверие газетах. Когда люди читают о таком, у них широко открываются глаза, — сказала Бидди. — Ты слышал о том, что преподобный Бут, методистский священник из Вангаратты, сделал с бедной собакой?

Они громко рассмеялись. В это время звякнул колокольчик над входной дверью, сообщая о появлении нового покупателя. Заслышав этот звук, Том вздрогнул и кивнул головой, но больше ничего делать не стал, поскольку покупательница тотчас же уселась на стул, явно радуясь возможности отдохнуть, и обслуживать ее пока что было не нужно. Бидди даже не потрудилась оглянуться, чтобы посмотреть, кто это. Ее распирало от желания как можно ярче разукрасить свой рассказ. Кажется, она даже не обратила внимания на то, что в магазине они теперь не одни.

— А еще преподобный Тейлор из баптистской церкви на Коллинс-стрит… — произнесла Бидди. Ее скандальные разоблачения достигли наивысшей точки. — Ты должен был о нем слышать, Том. Поговаривают, что ему пришлось сложить с себя сан за столь тяжкие прегрешения, что никакие земные муки не смогли заставить его хотя бы намекнуть, в чем они заключались…

Крик ужаса, раздавшийся у нее за спиной, заставил Бидди вернуться с небес на грешную землю. Оба вспомнили о страдающей от зноя покупательнице, которая обмахивала свое лицо, сидя на стуле. Это была миссис Довс.

— Постыдились бы! — воскликнула старуха, с трудом поднимаясь на ноги. — Что за мерзкая клевета! Какое бесчестье повторять ее!

С ужасающей определенностью Бидди подумала о том, что это Квини каким-то образом подослала сюда вдову, чтобы поймать ее на горячем.

— Миссис Довс, пожалуйста, позвольте вам помочь, — произнес Том и поспешил к старухе.

Бидди хватило присутствия духа наполнить стакан водой из кувшина, а затем протянуть его пожилой леди.

— Миссис Довс, вот, пожалуйста! Вы выглядите утомленной! Какой сегодня жаркий день!

— Бидди Мак-Брайд! Я сразу же узнала тебя по твоему бесовскому смеху, — прищурившись, произнесла миссис Довс.

— Миссис Довс, я…

— Ты служишь у преподобного Флауэрса, но при этом осмеливаешься говорить гадости о слугах божьих. Он подобрал тебя в сточной канаве!

Бидди залилась румянцем.

— Это неправда!

Старая история вернулась к ней, чтобы задеть за живое. Когда-то Бидди придумала себе сиротское прошлое в стиле романов Диккенса.

— Ты и сама прекрасно знаешь, что было именно так, как я говорю, неблагодарная девчонка! — принялась отчитывать ее миссис Довс, которой в свое время понравилась эта побасенка. — Ты жила без родителей, в грязи и позоре. Когда преподобный взял тебя в свой дом, у тебя ничего не было. И сейчас тоже нет.

Бидди покраснела до корней волос.

Том постарался сгладить ситуацию.

— Прошу простить нас за то, что мы говорили в вашем присутствии на неподобающие темы, миссис Довс. Не знаю, что на нас нашло. Мы просто обсуждали то, что написано в «Аргусе», и, кажется, немного увлеклись.

Вот только пожилую леди было непросто сбить с толку.

— Мои бедные глаза уже не те, молодой человек, но разум по-прежнему острый, — заявила миссис Довс. — Вы оба вели себя словно два безбожных анархиста.

— Это неправда! — вскричала Бидди. — Я пришла сюда, чтобы купить кое-что по поручению миссис Реттрей.

— Вы злословите под носом у своих хозяев. Ты все равно что ударила в спину добропорядочного преподобного Флауэрса! Такова твоя благодарность за проявленное им христианское милосердие?

Бидди заметила в витрине Квини. Та насмешливо ухмылялась. Теперь Бидди убедилась в том, что Квини нарочно направила старуху в магазин «У Топпа», надеясь, что у ее подруги возникнут неприятности.

— Миссис Довс, прошу вас… Мы не хотели ничего плохого… Это просто глупая болтовня, — продолжала уверять вдову Бидди.

— Это заговор против Церкви! Именно этим занимаются анархисты и прочие нигилисты. Они хотят перестрелять добрых христиан, пока те спят в своих постелях.

— Миссис Довс, могу ли я вам помочь? Что желаете приобрести? — очень вежливым тоном, настолько, насколько это было возможно, произнес Том. Одновременно он кивком головы дал Бидди понять, что ей пора уходить.

— Ну… я даже и не помню… Услышанное стало для меня таким потрясением…

— Разумеется. Прошу прощения. — Взглядом он приказал Бидди поторапливаться. — Мы больше не будем. Вы все нам объяснили. Вы имели все основания на нас сердиться. Мы и не заслуживаем лучшего обращения.

Бидди с ужасом взирала на Тома и слушала, что он несет, но он продолжал делать ей знаки, чтобы она ушла. Взяв корзину с продуктами, девушка выскользнула за дверь, очень огорченная тем, как закончился антракт в ее пьесе.

 

Бидди аккуратно отрезала кусочек свежего белого хлеба без жженых квасцов. Он лежал на почетном месте — на доске в конце кухонного стола миссис Реттрей. В доме преподобного Флауэрса хлеб был в почете. Полтора года службы здесь научили Бидди многому. Теперь она умела, например, красиво нареза`ть хлеб. Для уважаемого и благородного человека вряд ли найдется что-нибудь столь же оскорбительное, как толсто нарезанный хлеб. Рабочий люд уминает огромные краюхи, макая их в растопленный жир. На большее их скудных заработков все равно не хватит. Уважающий же себя муж будет есть только тонко нарезанный хлеб. Бидди положила ломоть хлеба на маленькую тарелочку, а затем размазала сверху полную ложечку варенья. Семнадцать месяцев практики научили ее наносить варенье очень-очень тонким слоем.

Сделав книксен, Бидди протянула тарелочку преподобному Флауэрсу и стала ожидать дальнейших распоряжений. До ужина оставалось еще несколько часов. Около четверти часа назад преподобный выпил чашечку чаю. Бидди нервничала, когда оказывалась с ним лицом к лицу, но понимала, что пастору нужна аудитория, которая будет внимать каждому произнесенному им слову. Сегодняшняя проповедь касалась мельбурнского лета.

— Плохо, хуже всего то, дитя мое, что эта жара оказывает пагубное действие на молодые организмы, — пробубнил пастор, почесывая бакенбарды.

— Да, преподобный.

— Ты со мной согласна? Ну разумеется, ты хорошая девочка. Австралийская жара иссушает, понимаешь ли… именно так… Особенно подвержены этой пагубе молодые… Жара лишает их сил и энергии…

— Да, преподобный, — произнесла Бидди, сжав ладони на животе.

— Именно вследствие этого я испытываю серьезные опасения касательно будущего нашей нации, дитя мое, — откусывая от ломтя хлеба, сказал пастор. — Именно поэтому я не могу разделять безосновательный оптимизм, свойственный нашим соотечественникам.

— Да, преподобный, — произнесла Бидди, не отрывая взгляда от хлеба.

Ей и самой хотелось отрезать от буханки кусок, только потолще.

— Какое будущее может ожидать нацию, чья молодежь напрочь лишена сил и энергии? Они страдают от вялости и лени. Эта нация истощена жарой!

Бакенбарды священника были испачканы абрикосовым вареньем.

— Так оно и есть, преподобный, — сказала Бидди, сжимая в руке нож для хлеба так, чтобы у постороннего наблюдателя не сложилось мнения, будто она намерена вновь отрезать от буханки хотя бы малость. — Я никогда прежде не задумывалась о том, что делает со мной летнее солнце, разве что иногда размышляла о солнечных ожогах, но теперь понимаю… Теперь я и сама тревожусь о своем здоровье.

— Ну, я не имел в виду девушек из рабочего класса, — отмахнувшись от нее, произнес преподобный, — или мужчин. Тебе нечего волноваться. Ты хоть все лето можешь тянуть за собой тачку на солнцепеке, и это не будет грозить тебе ничем, кроме крепких мышц на спине.

Бидди нахмурилась и принялась резать хлеб.

— Нет, только представители высшего класса способны испытывать неудобства, — сказал преподобный, отставляя пустую тарелку и поудобнее устраиваясь в кресле, — будущие лидеры нашей нации. Их эта отвратительная жара прямо-таки опустошает. Каждое последующее поколение будет становиться все слабее.

Бидди зачерпнула на хлеб как можно больше варенья и намазала поверх щедро отмерянного куска. Она уже намеревалась съесть его на глазах у преподобного, но тут встретилась со строгим взглядом миссис Реттрей, возникшей из-за ведущей в коридор двери.

— Бидди! Ломоть недопустимо толстый. Ты что, забыла все, чему тебя здесь учили?

— Ничего страшного, миссис Реттрей, — сказал преподобный, забирая хлеб с вареньем из рук служанки. — Из-за жары я проголодался. Бидди все сделала правильно. Мне сейчас нужен ломоть потолще.

— Хорошо, преподобный, — произнесла экономка. — Пока вы едите, я позабочусь о том, чтобы Бидди больше вам не докучала.

— Я и не докучала… — попыталась возразить девушка, но миссис Реттрей резко оборвала ее.

— Каковы твои обязанности, девочка? — спросила экономка. — Что тебе еще надо сделать, прежде чем придет время подавать чай?

— Украсить веранду к Рождеству веточками зелени, когда их привезут на тележке, — вспомнила Бидди.

— Веточки уже привезли, и Квини уже украсила, — сообщила миссис Реттрей. — Что еще?

— Проследить за гусем?

— Я не начинала готовить. До этого еще целый день.

— Я имела в виду: проследить за тем, чтобы гусь в леднике не протух.

— Бидди! Я терпеть не могу твоего легкомыслия, — заявила миссис Реттрей. — Что еще? Перестань впустую тратить мое и свое время.

— Обдать кипятком и натереть трехпенсовые монетки для сливового пудинга преподобного.[10]

— Вот именно. А теперь иди и приступай к работе.

— Да, миссис Реттрей.

Зазвонил колокольчик над входной дверью. Экономка отправилась открывать.

Преподобный Флауэрс уставился на буханку хлеба, но Бидди сделала вид, будто не заметила его многозначительного взгляда. Она повернула единственный кран над рукомойником, желая наполнить водой металлический чайник. Трубы задрожали, издав звук, похожий на кашель…

— Какая жалость! — воскликнула Бидди. — Воды нет.

— Все из-за жары… — пробормотал преподобный.

Бидди едва ли отдавала себе отчет в том, что в голосе миссис Реттрей, стоящей у входных дверей, звучит изумление, близкое к благоговейному страху.

— Мне думается, что мы слишком часто брали воду из запасов, — предположила Бидди. — Такое случается, преподобный. Стоит нам захотеть напиться в знойный день — и вот! Я оставлю кран открытым. Может, со временем из него что-то и польется…

Пастор выразил определенное беспокойство, принявшись дергать себя за бакенбарды.

— Мне бы хотелось принять прохладную ванну…

— Ах, какая жалость! — воскликнула Бидди.

Экономка вернулась, и, заметив выражение ее лица, девушка ощутила, как по спине пробежал холодок.

— Миссис Реттрей… я… я ничего не могу поделать. Последнее время выкачивают очень много воды, — сказала Бидди.

— Помолчи, — произнесла экономка.

Преподобный Флауэрс понял: что-то не так.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Глаза миссис Реттрей сверкали стальным блеском.

— В дверях дожидается ваша прихожанка, преподобный. Она пребывает в ужаснейшем смятении и, как ни неприятно мне вам об этом сообщать, пришла сделать заявление о весьма бесчестном поведении.

— Заявление? — вставая, переспросил пастор. — О каком бесчестном поведении идет речь?

— О неблагодарности, — уточнила экономка.

Бидди почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

— О чем, ради всего святого, вы говорите? Кто ко мне пришел, миссис Реттрей?

Экономка отошла в сторону, впуская наводящую ужас фигуру, облаченную во вдовье одеяние.

— Миссис Довс! — воскликнул преподобный, делая шаг ей навстречу. — О каком бесчестном поведении идет речь? Кто проявил неблагодарность?

 

Через час из крана тоненькой струйкой потекла вода. Она была коричневатого цвета и пахла серой.

— Единственная причина, по которой чай пользуется в этой стране такой популярностью, заключается в том, что сей напиток способен утаить от нас неприятный цвет жидкости, текущей из наших кранов, — произнес преподобный, принимая из рук миссис Реттрей чашечку подслащенного напитка.

— Лучший цейлонский чай значительно ее улучшает, — согласилась с ним экономка, прихлебывая напиток из своей чашки.

Они умолкли, прислушиваясь к шагам Бидди. Закончив складывать в сумку свои пожитки, она покинула маленькую комнатенку в задней части дома, которую делила с Квини, и теперь проходила мимо кухонной двери. Бидди остановилась и заглянула в кухню, до сих пор испытывая растерянность от того, как быстро ситуация приняла столь плачевный для нее оборот. Но дело сделано, решение преподобного было окончательным. После того что она наговорила, не могло быть и речи ни о каком повышении. Он больше не намерен смотреть ей в глаза или каким-либо иным способом признавать ее существование. Бидди приоткрыла было рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, однако ледяной взгляд миссис Реттрей пригвоздил ее к месту. Девушка промолчала. Стыд из-за случившегося и стремительность, с которой на нее обрушилось наказание, делали какие-либо разъяснения бессмысленными.

Преподобный и экономка сидели неподвижно на кухонных стульях, пока шаги Бидди не стихли. Девушка вышла на свежий воздух, держа в руках небольшую складную дорожную сумку.

На широкой веранде Бидди остановилась и принялась разглядывать рождественские украшения. Следовало признать, что Квини все сделала отлично. Длинные ветви, срезанные с эвкалиптовых деревьев, привезли на тележке с Гейдельбергских холмов. Квини продела ветви в ажурные украшения на опорах, поддерживавших крышу веранды. Выглядело это очень нарядно, а пахло просто чудесно. Вспомнив о счастливо проведенных рождественских праздниках, Бидди едва не заплакала, но она так долго сдерживала слезы, что решила и дальше не унижаться. Откашлявшись, она взяла себя в руки.

Квини вышла из-за угла с метлой в руках — видно, намеревалась убрать упавшие листья. Бидди надеялась, что ее подруга была слишком занята и не смогла подслушать ужасный разговор, имевший место между старой миссис Довс и преподобным.

— Ты надела свою лучшую блузку, Бидди? — спросила Квини. — Ты ее прямо с веревки сняла, что ли?

Бидди провела ладонью по складкам на своей линялой полосатой блузке, гадая, когда еще у нее появится возможность пройтись утюгом по этому самому нарядному из ее предметов туалета. Пуговица на высоком воротничке болталась. Бидди боялась, что она оторвется и потеряется.

Девушка стала сочинять на ходу.

— Я спешу, — сказала она. — Я ненадолго.

— Правда? — удивилась Квини.

— Мне нужно выполнить поручение преподобного.

— А в чем дело?

— Меня отправили к виноторговцу за кларетом.

— В воскресной юбке и шляпке?

Бидди кивнула, хотя все это звучало весьма неправдоподобно. Квини секунд пять взирала на небольшую дорожную сумку у нее в руке, прежде чем добавить:

— Как я понимаю, ужин придется готовить мне одной.

— Нет, не придется, — поспешно заверила ее Бидди. — Я успею вернуться и помогу тебе, как обычно. Вот увидишь. Я скоро приду.

— Ну хорошо, — произнесла Квини не очень уверенно.

Отвернувшись, Бидди почувствовала, что слезы вновь наворачиваются ей на глаза.

— Лучше не отвлекай. Не хочу, чтобы миссис Реттрей спрашивала у меня, почему я задержалась.

Призрак торжествующей улыбки скользнул по губам Квини, и Бидди поняла, что желание стать «девушкой с верхних этажей» у ее подруги намного сильнее, чем у нее самой. Хотя, посылая старую миссис Довс в магазин «У Топпа», Квини не могла представить, к чему это приведет, случившееся ее, без сомнения, только обрадует.

Квини принялась подметать листья. Бидди сошла с веранды и зашагала по садовой дорожке. У маленькой кованой чугунной калитки она обернулась, надеясь, что подруга хотя бы помашет ей на прощание, но взгляд Квини оставался холодным. Петли громко заскрипели, когда Бидди приоткрыла калитку. Девушке стало грустно, когда она поняла: ей больше никогда не суждено услышать этот скрип.

— Бидди! — крикнула Квини, когда калитка закрылась.

Бидди с надеждой посмотрела на нее.

— Ты все придумала или на самом деле идешь купить кларет?

Бидди вздохнула. Надежда развеялась, когда она увидела на лице Квини насмешливую улыбку. Нет, она никогда не была ей подругой. Бидди заставила себя собраться и выпрямила спину.

— Правда. Клянусь, — сказала она и зашагала прочь.

 

Стоя на противоположной стороне Бридж-роуд, Бидди наблюдала за тем, как покупатели входят и выходят из магазинчика «У Топпа». Мысленно она рисовала себе картины идеального Рождества. В своих фантазиях Бидди была маленькой девочкой, и мама Ида, совсем еще молодая, вела ее за руку к обшитому досками огромному сараю. Лицо холодил вечерний воздух. Ида пообещала, что в сарае Бидди увидит дерево необычайной красоты. И впрямь, войдя в широко распахнутые двустворчатые двери, Бидди узрела очень красивое дерево, установленное на возвышении. Ида назвала его «горным перцем»[11]. Впрочем, дело было не только в красоте самого дерева. Среди его листвы тот тут, то там Бидди заметила венки, сплетенные из разноцветной бумаги, а также свечи, которые зажгли, как только солнце скрылось за горизонтом. Среди ветвей висели небольшие пронумерованные подарки. Каждому ребенку вручили по картонке, на которой были написаны цифры. Когда все было готово, приятный на вид мужчина принялся выкрикивать по очереди номерки, и каждый ребенок, чей номер называли, подходил и получал подарок, висевший на дереве. Бидди достался тридцать второй. Ей подарили миленькую маленькую куклу, сшитую из лоскутков…

Девушке стало спокойнее. Так было всегда, когда Бидди начинала фантазировать, вот только на этот раз подробности, которыми она украшала свое видение, не отличались экстравагантностью, они были вполне тривиальными, а посему она быстро догадалась, что никакая это не фантазия, а воспоминание. Погружаться в прошлое ей не хотелось, однако, если дверь приоткрывается, закрыть ее не так уж просто, и воспоминание норовит предстать перед тобой во всей красе. Бидди вспомнила, как шла вместе с мамой домой, прижимая куклу к груди. Она все время смеялась от счастья. Ида тоже смеялась, а потом внезапно остановилась. Они дошли до перекрестка. Если бы они продолжали идти по той же улице, то добрались бы домой примерно за час. Если же свернуть за угол, то можно срезать путь и оказаться в кровати через полчаса.

— Что случилось, мама? Давай пойдем коротким путем, — настаивала Бидди, глядя на Иду.

Но той явно не хотелось поворачивать. Она осторожно заглянула за угол дома.

— Там нет плохих дядь, — капризно протянула Бидди.

Окинув взглядом обсаженный деревьями переулок, она увидела только большие красивые дома, окруженные садами. Чего им бояться?

Ида наконец уступила, и они свернули в переулок. Теперь уже никто не смеялся. Ида молчала, крепко держа Бидди за руку. Девочка чувствовала, что она нервничает. Широко распахнутыми глазами ребенок с любопытством рассматривал каждый дом, каждое освещенное газовой лампой окно, каждую аккуратно подстриженную лужайку, мимо которой они проходили. Что так напугало ее маму?

— Не понимаю, почему ты ведешь себя так странно, — наконец произнесла Бидди.

Ида не ответила.

А потом девочка все поняла.

— Ты здесь работаешь, мама?

Ида остановилась и испуганно уставилась на поднятое к ней лицо дочери. Это было равносильно утвердительному ответу.

— Пойдем скорей.

Потянув девочку за руку, Ида ускорила шаг. Больше не было произнесено ни слова. Бидди внимательно разглядывала восхитительные дома, пытаясь определить, в котором из них работает ее мама. Ида просила дочь никогда не спрашивать об этом, потому что она все равно ничего не расскажет.

Прежде чем Бидди удалось окончательно захлопнуть дверь воспоминаний, она увидела мысленным взором свою красивую маму. Молочного цвета кожа, каштановые волосы… Бидди лежала в своей кроватке, прижимая к груди новую куклу. Ида склонилась над дочерью и поцеловала ее…

Мимо стоящей под навесом Бидди развинченной походкой шел китайчонок, посыльный зеленщика. Мальчик о чем-то задумался. Его босые ноги покрывала дорожная пыль. На бамбуковом коромысле, перекинутом через плечо, покачивались корзины с несвежими овощами. Случайно взглянув на Бидди, китайчонок внезапно замер на месте.

— Бидди!

Это восклицание вырвало ее из мира фантазий.

— Джонни!

Китайчонок не верил собственным глазам.

— Но ты же пропала… умерла?

Девушка тяжело вздохнула.

— Ты сбежала из дому много месяцев назад, — взволнованно тыча в ее сторону пальцем, сказал китайчонок. — Все в Карлтоне считают, будто ты умерла. Твоя мама очень горевала. А ты, оказывается, в Ричмонде, живая!

— Прошу тебя, Джонни, — улыбнулась Бидди, стараясь заглушить тревогу в голосе. — Ты прав, я убежала из Карлтона, это произошло полтора года назад. Мама знает, где я. Я все ей рассказала.

Бидди пришлось нагло солгать, глядя мальчишке в лицо. Сохранять при этом спокойствие было ой как непросто.

— Честно?

— Честно. Я работаю прислугой. Тебе не стоит так тревожиться.

Китайчонок задумчиво разглядывал ее. Бамбуковая палка с корзинами покачивалась на его плече.

— Но почему ты вообще сбежала? Тебе привольно жилось. В чем дело?

Девушка с достоинством выпрямилась.

— Боюсь, это не твое дело…

Мальчишка задумался.

— Ну а теперь ты счастлива?

Бидди постаралась не думать о том, что случилось сегодня в доме пастора.

— Счастливей, чем прежде!

Китайчонок улыбнулся.

— Хочешь овощей, Бидди?

Рассмеявшись, девушка отрицательно покачала головой. Ее взгляд проследил за очередным покупателем, вошедшим в магазинчик «У Топпа».

— Не сегодня, Джонни… извини. Может, в другой раз, когда ты будешь в Ричмонде.

— Почему ты так вырядилась? Сегодня же не воскресенье.

Бидди уже собиралась придумать очередную отговорку, но затем лишь пожала плечами.

Паренек вытер лоб тыльной стороной ладони, сдвинул шапку кули[12] на затылок, так, чтобы лучше разглядеть выражение лица девушки, и пытливо уставился на нее.

— Очень жарко, — наконец произнес он. — Сейчас чуть полегче, но… Солнце заходит… Люди выходят…

— Ну да, — согласилась Бидди. — Теперь чуть полегче.

Она улыбнулась из вежливости. Про себя девушка молилась о том, чтобы Джонни пошел своей дорогой. Тот, казалось, догадался, о чем она думала, и засеменил вдоль сточной канавы.

— Я скажу твоей маме, что видел тебя, — крикнул мальчик, не оглядываясь.

— Хорошо, — крикнула в ответ Бидди. — Счастливого Рождества!

 

Последняя покупательница вышла из магазина «У Топпа», и там больше не осталось никого из посторонних. Приподняв подол платья, чтобы не запылить его, Бидди шагнула на усыпанную мелким гравием улицу и устремилась на другую сторону, перепрыгивая через навозные кучки. Она уступила дорогу бегущей иноходью лошади, запряженной в коляску.

Оказавшись на веранде магазина, девушка заглянула в витрину и заметила, что за прилавком стоит Том. Улыбнувшись от огромного облегчения, Бидди уже намеревалась войти и сообщить ему неприятную новость, но юноша, подняв голову, заметил ее через стекло и, нахмурившись, отрицательно замотал головой. Бидди опешила. Ее ладонь замерла на ручке двери. Том хмуро уставился на девушку через стекло витрины. На его лице не было даже намека на тепло и доброту. Через несколько секунд он отвернулся и уставился в лежащую на прилавке газету.

Второпях составленный план того, как ей жить дальше, рассыпался в прах, ибо он предполагал активное участие Тома. А вместе с этим развеялось впечатление, которое Том за прошедшие месяцы произвел на девушку.

Бидди поставила дорожную сумку на тротуар, открыла ее и извлекла последний оставшийся у нее листок писчей бумаги, который она уложила вместе с другими вещами. Порывшись еще немного, она нашла огрызок карандаша. Бидди прижала бумагу к стеклу витрины и быстро нацарапала на ней несколько слов, прекрасно отдавая себе отчет: если Том оторвется от чтения, он увидит, чем она занимается. Закончив, Бидди посмотрела через стекло и заметила, как взгляд Тома метнулся к газете. Значит, он за ней наблюдал. Бидди сложила лист бумаги вдвое и опустила его в щель на двери, предназначенную для писем.

 

Было ясно: Том счел, что она ушла, когда, подойдя к входной двери, извлек письмо из почтового ящика. Но Бидди никуда не уходила, просто, снова перейдя улицу, спряталась в тени.

Она видела, как Том стоит и читает. Девушка повторяла про себя написанные ею слова:

 

Пожалуйста, не волнуйся за меня, Том. У меня есть брат. Он работает администратором в универсальном магазине «Альстон-энд-Браун». Я сейчас иду к нему на Коллинс-стрит. Он будет рад меня видеть и приютит у себя. Повторяю: не волнуйся. Твоя подруга Бидди.

 

Том огляделся, словно заподозрил, что это одна из ее выдумок, но нигде Бидди не увидел. Потом еще с минуту вчитывался в записку. Бидди оставалось надеяться лишь на то, что ее почерк будет напоминать ему о девушке, которую он едва знал, о девушке, которая лишь чуть-чуть позволила ему разглядеть ее подлинное «я». Она видела, как Том сунул записочку в карман, но потом снова вынул ее и разорвал надвое, затем еще раз и выбросил обрывки на улицу.

 

Женщину звали мисс Евангелина Гарфилд. Бидди выяснила это, слоняясь возле дверей магазина «Альстон-энд-Браун». Продавщицы у входа приветствовали покупательниц, вернее, здоровались с теми, кого знали по имени. Мисс Евангелину Гарфилд встретили весьма любезно. С Бидди же никто не поздоровался. Никто не обратил на нее внимания, словно перед ними был мешок соли. По крайней мере, никто не попытался преградить ей дорогу, чтобы не пустить в элегантный универмаг, специализирующийся на дамской одежде. Здесь было немало покупательниц, и на их фоне Бидди не привлекала к себе внимания.

Высокая стройная мисс Гарфилд работает гувернанткой. Ей тридцать лет. Все это Бидди узнала, подслушав болтовню продавщиц. В это время мисс Гарфилд внимательно изучала представленный в магазине ассортимент. Она была неравнодушна к моде. По крайней мере, так утверждала она сама. Этот порок (или добродетель) проявлялся в нечастых, но запоминающихся визитах в «Альстон-энд-Браун». Всякий раз, снисходительно рассказывала одна из продавщиц, мисс Гарфилд восклицает, что со времени ее последнего прихода стиль одежды претерпел значительнейшие изменения. Продавщицам это казалось весьма забавным. Если бы так называемая слабость заставляла мисс Гарфилд бывать в магазине почаще, она бы заметила, что фасоны и покрой одежды от сезона к сезону почти не меняются. Одна из продавщиц заявила, что мода подвержена эволюции подобно животному миру, согласно теории мистера Дарвина. Новые модные веяния развиваются постепенно, а не возникают вдруг, уже полностью сформировавшись.

Продавщицы сходились во мнении, что мисс Гарфилд просто не знакома с леди, которые на самом деле помешаны на моде. У нее была лишь одна подопечная, девушка лет шестнадцати, которая тоже интересовалась модой, однако в силу налагаемых на нее ограничений могла заказывать одежду только по каталогам.

Эти сведения откладывались у Бидди в голове. Что-то в мисс Гарфилд, в ее манере держаться ей импонировало, хоть она и не могла бы объяснить, в чем тут дело… Разве что… у женщины были добрые глаза, и этим она напомнила Бидди маму. Мисс Гарфилд выглядела довольно мило. Бидди стала медленно приближаться к ней, стараясь по-прежнему не привлекать к себе внимания персонала.

Мисс Гарфилд тем временем озадаченно взирала на выставленные наряды.

— У вас глаза разбегаются? — стоя позади нее, дружелюбно поинтересовалась Бидди.

Мисс Гарфилд обернулась и увидела приятное личико. Губы Бидди растянулись в широкой улыбке, обнажив белые ровные зубки. Карие глаза сверкали. Каштановые волосы были тщательно уложены в стиле девушек Гибсона[13]. Их прикрывала широкополая соломенная шляпка. Бидди была ниже ростом и значительно моложе мисс Гарфилд. Ее простоватый воскресный костюм абсолютно не соответствовало роскошным нарядам, выставленным на продажу.

— Немного, — ответила мисс Гарфилд.

— В таком случае позвольте мне вам помочь, — произнесла Бидди. — Я знаю, что здесь к чему.

Прежде чем гувернантка успела хорошенько обдумать ее предложение, девушка взяла ее под локоть и увлекла к выставленным в ряд манекенам.

— Поглядите, какие премиленькие блузки! Это новый стиль, — сказала Бидди, надеясь, что женщина не обратила внимания на линялую, старую одежду, в которую была одета она сама. — Посмотрите на эти складки посредине спинки и на рукавах. Очень тонкая работа. А вот здесь кружевные вставки чередуются с плиссировкой. Неплохо, особенно с рукавами бишоп[14].

Мисс Гарфилд согласилась с ней.

— Хотите что-нибудь примерить? — спросила Бидди.

— Не знаю… — ответила мисс Гарфилд.

Теперь она вела себя гораздо непринужденнее, чем сразу же после того, как вошла в магазин.

— Вам непременно нужно что-нибудь примерить. Вы сами увидите, как это красиво, особенно в сочетании с одной из премиленьких расклешенных юбок, — произнесла Бидди, беря выставленный товар. — Ткань тонкая, как вы видите… Четыре гофрированные оборочки вдоль каймы и обратное плетение на спине.

— Ну… да, — сказала мисс Гарфилд, немного опешив от ее осведомленности и напористости.

Гувернантка внимательнее пригляделась к тому, что показывала ей девушка, а затем окинула беглым взглядом собственный гардероб. Было заметно, что это сравнение ей не понравилось.

— Признаться, мой туалет немного устарел, — тихо проговорила она.

Бидди сочувственно посмотрела на нее.

— Мой тоже. Время летит очень быстро. Просто уму непостижимо! Кто способен угнаться за этой переменчивой модой?

Мисс Гарфилд часто заморгала.

— Вообще-то я пришла сюда, чтобы взглянуть на новые шляпки.

— Отлично. Здесь большой выбор головных уборов и, кстати, цены вполне доступные.

Мисс Гарфилд задумалась.

— Знаете, у меня возник соблазн купить не только шляпку, но и что-то еще.

— Уверена, что мы вам что-нибудь подберем, — с торжеством заверила ее Бидди.

Мисс Гарфилд, по-видимому, решила, что может довериться этой продавщице, несмотря на ее несколько свободные манеры. Дружелюбие всегда высоко ценится, а Бидди знала, что умеет быть очень милой и любезной.

— Я уже бывала в этом магазине, — сообщила ей мисс Гарфилд, — и, признаться, ничто здесь мне по-настоящему не нравилось…

Бидди это откровение немного смутило.

— Иногда я даже уходила отсюда, так ничего и не купив, — добавила гувернантка. — Обслуживание тут оставляет желать лучшего… Правда… Временами я чувствовала себя лишней, словно собиралась расплачиваться монетами иностранного государства.

— Какой стыд! — произнесла Бидди, отнюдь не покривив душой. — Как по мне, любой магазин, в котором унижают леди, пожелавшую купить себе платье, недостоин этого названия. Скорее всего, ему недолго оставаться магазином.

Девушка с осуждающим видом огляделась по сторонам.

— Если вы увидите негодницу, которая обидела вас в прошлый раз, прошу вас, мисс, покажите ее мне. Нельзя допустить, чтобы она избежала заслуженного наказания.

Мисс Гарфилд вновь окинула Бидди пристальным взглядом, держась от нее на некотором расстоянии.

— Вы из деревни?

Бидди замешкалась, не зная, что ответить.

— А вы, мисс?

— Я родилась в Кастлмейне.

— И я, — рассмеялась Бидди, готовая, если понадобится, сочинить несколько живописных подробностей своей биографии.

— Как мило, — произнесла мисс Гарфилд еще более непринужденно, чем прежде. — Теперь я живу в Саммерсби. Слыхали?

Слабый перезвон в памяти Бидди свидетельствовал о том, что в далеком прошлом она пару раз уже слышала это название, но с тех пор прошли годы. Было в нем нечто волшебное, быть может, даже романтическое. Возможно, именно поэтому оно и запало Бидди в память. А может, это название встречалось ей в какой-нибудь газете?

— Мне кажется, что я о нем где-то читала, — уклончиво ответила Бидди.

— Вполне возможно, — сказала мисс Гарфилд. — Это большой дом, довольно известный в Кастлмейне. Я занимаю там должность гувернантки. Саммерсби также название небольшой деревушки, расположенной недалеко от особняка. Там очень красивая природа.

Бидди постаралась все хорошенько запомнить, хоть и не знала толком, зачем ей это.

— Я сразу же поняла, что вы из деревни, — добавила мисс Гарфилд, — по вашей манере общения.

— Правда?

— Вы очень добродушны. Деревенские девушки отличаются добродушием. Девушки же, выросшие в городе, зачастую важничают. Проблема в том, что почти никто из них не имеет права на такое высокомерие.

Бидди была полностью с ней согласна.

— Самозванки, вот они кто, — прошептала она.

Мисс Гарфилд тихо засмеялась.

Бидди наконец увидела брата. Она незаметно высматривала Гордона с тех пор, как зашла в магазин, но его нигде не было. Теперь же он появился в противоположном конце зала на первом этаже. Продолжая беседовать с мисс Гарфилд, Бидди украдкой разглядывала брата, напряженно что-то обдумывая.

Гордон Мак-Брайд выглядел довольно привлекательно, если не обращать внимания на его покрытые налетом зубы. Ему еще не было восемнадцати, но он вел себя так, словно был гораздо старше. Гордон держался с покупательницами скорее угодливо, чем любезно. Впрочем, Бидди считала, что продавцы часто путают одно с другим. Никто из младших администраторов не мог бы пододвинуть стул для леди с такой быстротой, как ее брат. Никто не мог бы отчитывать продавщиц с такой едкой суровостью, как он. Когда Гордон, бросив беглый взгляд, заметил, что мисс Гарфилд с улыбкой рассматривает юбки, блузки, шляпки и прочую одежду, он сразу же спросил себя, кто из продавщиц ее обслуживает. А потом, что называется, опешил: оказалось, что никто. Девушкой, которая с таким мастерством подталкивала мисс Гарфилд к сумасбродному расточительству, была не продавщица магазина «Альстон-энд-Браун», а его улыбающаяся сестра Бидди.

Гордон подошел к мисс Гарфилд как раз в тот момент, когда она с юмором описывала бедственное состояние кухни в особняке Саммерсби. Его лицо выражало тревогу. Бидди внимательно слушала мисс Гарфилд, отдавая себе отчет в том, что ее брат совсем рядом.

— Дела Саммерсби находятся в столь плачевном состоянии, что у нашей бедной экономки миссис Маршал не было другого выхода, кроме как нанять поваром китаезу, — тараторила мисс Гарфилд. — Можете себе представить?

— А разве китайская кухня не ужасна? — озадаченно спросила Бидди, с теплотой вспоминая восхитительное чоп-суи[15], которое подавали в закусочной дяди Джонни.

— Ужаснейшая, — согласилась с ней гувернантка. — Но он клялся, что умеет готовить английские блюда, а еще у него были рекомендации от отеля «Шемрок», расположенного в Бендиго, а посему миссис Маршал из христианского великодушия дала ему шанс. — Довольная собой, мисс Гарфилд перевела дух. — А потом…

Тут глаза Бидди, расширившиеся от проницательного предвкушения, встретились с глазами брата.

— А потом она выяснила, что Ах Синг вынимает косточки из изюма с помощью собственных зубов, — продолжала мисс Гарфилд, — а чтобы смочить муку, плюет в нее.

Охваченная радостным ужасом Бидди ахнула.

— Просто кошмар, — сказала мисс Гарфилд. — Миссис Маршал придется вновь давать объявление в газету. Возможно, она уже сделала это сегодня утром. Ни один уважающий себя дом не может смириться со столь вопиющими нарушениями. Пусть уж лучше у нас работает человек, нанятый по объявлению…

— Вижу, мадам сделала прекрасный выбор… — сказал в это время Гордон.

Мисс Гарфилд часто захлопала ресницами, и Бидди смогла вставить слово.

— Мадам присмотрела себе кое-какие симпатичные предметы туалета, — одарив брата лучезарной улыбкой, сообщила она.

— Позвольте мне отнести это к прилавку, мадам. Пусть одна из продавщиц все подсчитает и упакует, — предложил Гордон.

— В этом нет нужды, — сказала мисс Гарфилд. — Бидди обслужила меня наилучшим образом и, признаюсь, опустошила мой кошелек до дна.

Гордон неискренне рассмеялся.

— Я намерена дать ей щедрые чаевые, — добавила женщина.

Услышав это, он закашлялся.

Бидди улыбнулась и покраснела, удержавшись от замечания, что подобное великодушие ни к чему.

— Пожалуйста, мадам, мне совсем нетрудно упаковать ваши вещи, — продолжал настаивать Гордон, бросив на Бидди убийственный взгляд.

Быстрым движением, ускользнувшим от внимания мисс Гарфилд, молодой человек лягнул манекен. Тот зашатался.

— Берегись! — крикнул Гордон Бидди.

Девушка повернулась и увидела падающий на нее манекен.

— Ой!

Гордон, взяв мисс Гарфилд под локоть, увлек ее прочь. Бидди беспомощно провожала их взглядом.

Щелкнув пальцами, администратор дал указание двум настоящим продавщицам завернуть покупки и убрать в зале после устроенного им погрома. Мисс Гарфилд беспокойно оглянулась на Бидди.

— Она заслужила чаевые, действительно заслужила…

— Разумеется, мадам, — мягким тоном заверил ее Гордон. — Уверяю вас, Бидди получит то, что заслужила.

 

Выдуманная ею история казалась Бидди не прочнее папиросной бумаги, но на этот раз Гордон лишь рассмеялся. Она почувствовала облегчение оттого, что, по крайней мере, смогла его развеселить. Веселье, впрочем, оказалось недолгим.

— Чепуха! — заявил Гордон. — Тебя выгнали с никчемной работы, на которую ты устроилась после того, как сбежала из дому.

У Бидди перехватило дыхание, когда она услышала правду, высказанную столь прямолинейно.

— И что же ты натворила? — требовательно вопрошал брат, с осуждающим видом скрестив руки на груди. — Впрочем, не стоит, не утруждай себя. Я не хочу слушать твои очередные выдумки.

Бидди заерзала на ящике из-под чая, на который усадил ее Гордон, после того как они поднялись по служебной лестнице на чердак, где располагались складские помещения магазина. Здесь у Бидди почти не было шансов вновь поставить его в дурацкое положение.

— Я надеялась, что ты сможешь мне помочь… как брат, — отважилась она.

— Но я тебе не брат.

Девушка моргнула.

— Нет, ну ты… все равно что…

— Бидди, — начал Гордон, улыбаясь неестественно широкой улыбкой, словно обращался к умственно отсталой. — Ты помнишь… как полтора года назад в нашу дверь постучал джентльмен, назвавшийся мистером Сэмюелем Хакеттом?

Бидди не хотелось об этом вспоминать, но она знала: забыть тот день ей все равно не удастся. Сперва ее внимание привлекли волосы незнакомца. У них был медовый оттенок. Это были самые красивые волосы из тех, что она видела у мужчин, вот только ее мама Ида очень рассердилась, когда незнакомец возник на пороге их дома. Но он все равно принялся рассказывать о том, что, по его мнению, Бидди обязана была знать.

— Не надо снова об этом…

— Почему? Извини, ты, как я погляжу, намерена засунуть голову в песок. Со мной этот номер не пройдет.

— Пожалуйста, Гордон, давай не будем об этом!

Но он не собирался молчать.

— Мистер Сэмюель Хакетт приехал к нам домой и сделал несколько ошеломляющих заявлений. Не так ли, Бидди? Самое главное: именно он, а не мой бедный покойный папаша, на самом деле приходится тебе отцом.

Бидди захотелось умереть.

— Это неправда!

— Как раз наоборот, — возразил Гордон. — Это такая же истина, как и то, что я стою сейчас перед тобой. По выражению лица Иды мы сразу же все поняли. Твоя мама и мой отец нам лгали. Всю жизнь мы верили в их ложь, но от этого она не стала правдой. Мой отец не был твоим отцом. Твоя мама не была моей мамой. Мистер Хакетт объяснил нам все это предельно ясно. Наша семья на поверку оказалась большим мыльным пузырем.

Бидди стало совсем худо.

— Какое это теперь имеет значение?

Гордон рассмеялся.

— Для тебя это имело значение! Ты сбежала, словно испуганная крыса! Полагаю, ты удивилась гораздо больше, чем я. Помнишь, что мистер Сэмюель Хакетт сказал помимо этого?

— Не надо, Гордон! Пожалуйста, не надо!

— Он заявил, что твоя мама — не твоя мама! У тебя другие родители! Двойной удар, что ни говори!

Бидди ненавидела его за то, что он заставил ее вновь пережить этот ужас.

— Жаль, что Ида выставила мистера Хакетта за дверь, прежде чем он успел договорить. Иначе мы бы узнали, кто твоя настоящая мать. Тебе, должно быть, ужасно любопытно. К сожалению, Ида так и не сказала тебе правды, заявив, что унесет эту тайну в могилу, — присвистнув, продолжил Гордон. — Нет, я не могу винить тебя в том, что ты сбежала. Женщина, которую ты любила больше всех на свете, всю жизнь тебе лгала. Полагаю, тебе пришлось начать все с чистого листа, чтобы избавиться от этого вранья.

Молодой человек фыркнул.

— Признаюсь, я не удивлен, что, неожиданно появившись здесь, ты сочиняешь небылицы. Твой жизненный опыт свидетельствует о том, что правда — весьма условное понятие.

Бидди решила, что с нее довольно.

— Ида всегда была добра к твоему бедному отцу!

— А с какой стати ей не быть доброй? Она позаимствовала его чертову фамилию.

Бидди съежилась.

— Мак-Брайд — вполне достойная фамилия.

— Вот только не та, которая должна быть у тебя на самом деле. Хотел бы я знать, как тебя зовут, но сомневаюсь, что это когда-нибудь станет нам известно. Я отвернулся от Иды, как и ты, только, держу пари, тебе это далось куда тяжелее.

Бидди часто моргала, стараясь не расплакаться. Хотя прошло уже полтора года, эта рана до сих пор не зарубцевалась.

Гордон с презрением сплюнул на пол.

— И сколько, по-твоему, мне здесь платят?

— Мне не нужны деньги! — произнесла Бидди, а потом быстро добавила: — Я никогда тебя об этом не попрошу.

— Тогда зачем ты сюда пришла?

— Ну, — Бидди изобразила на лице улыбку, надеясь, что она выглядит подкупающей, — я обслужила эту милую леди…

— Ты не обслужила ее.

— Ну а как бы ты это назвал?

— Твой поступок был аморальным и даже незаконным. Ты представилась работницей магазина, в то время как на самом деле ею не являешься. Это мошенничество.

— Не надо! — взволнованно произнесла Бидди. — Если ты позволишь мне закончить…

— Заканчивай.

— Как я уже говорила… беседуя с той милой леди, я не собиралась ставить тебя в дурацкое положение. Клянусь.

— Ерунда!

— Клянусь!

— Попробуй еще раз.

— Я решила попробовать…

Гордон собирал во рту слюну для очередного плевка.

— Смогу ли я работать продавщицей? — наконец выпалила Бидди.

Вместо того чтобы плюнуть, Гордон разразился излишне продолжительным, по мнению девушки, смехом.

— Но мне это удалось! — возмущенно воскликнула она. — Или я не права? Я продала той леди юбки, блузки, шляпки и шарфики. Без меня она бы ничего не купила. Она призналась, что прежде терпеть не могла этот магазин. Здесь просто ужасное обслуживание.

Веселье Гордона увяло.

— Что тебе от меня надо?

— Работу.

— Ни за что.

— Гордон, послушай меня…

— Ты — ничто, навоз, который валяется на улице.

Эти слова ужалили Бидди.

— Но наш… твой отец любил мою маму. Они были хорошей парой…

— Тем хуже. Я молюсь тому, кто может меня услышать, чтобы ты сошла в могилу, никому не раскрыв этой тайны, — произнес Гордон. — Слава богу, мой старик уже упокоился с миром.

— Гордон!

— С самого начала эта связь была унизительной для нас. Поговаривают, что твоя мать прежде работала в доме для умалишенных. Если так, ее вполне могли бы там запереть. Она довела моего отца до сточной канавы.

Бидди передернуло. Ей стало очень больно.

— Он и так оказался бы там!

Гордон выпрямился.

— Разве? Тогда оглянись по сторонам, Бидди. Кому все же удалось чего-то достичь в этой жизни? У кого есть виды на будущее? Кто вылез из грязи? А кто купил себе старый грязный трамвайный билет в ночлежку, в которой окажется, предварительно побывав в борделях Литтл-Лона?[16]

Слезы, которые девушка сдерживала весь день, грозили излиться теперь обильным потоком. Посмотрев на то, как подергиваются ее губы, Гордон красноречиво сплюнул.

— У тебя жалкий вид.

— Я никогда не паду так низко, — все же смогла проговорить Бидди.

Гордон не ответил. Он видел, как по ее щекам катятся слезы, но не пытался их остановить. Бидди вытащила из кармана юбки старый носовой платок и стала вытирать лицо.

— Это несправедливо… — начала она.

Гордон отвернулся.

Бидди вновь собралась с силами.

— У меня другой план… — сказала она, но молодой человек резко прервал ее.

— Ты хочешь переехать ко мне?

— Я буду вести твое домашнее хозяйство, — пообещала Бидди. — Я многому научилась у миссис Реттрей.

— Где, по-твоему, я живу, Бидди?

— Не знаю. В Фицрое?

— Ты сидишь там, где я живу, — произнес Гордон.

Девушка озадаченно огляделась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я здесь сплю. Мой рабочий день — восемнадцать часов. Какой смысл платить ренту? У меня есть голова на плечах. Я коплю деньги, думаю о будущем, в отличие от некоторых.

Бидди тяжело сглотнула, чувствуя себя невероятно униженной. Ее пальцы сжали небольшой кошелек, лежавший в кармане юбки.

— Ты что-то говорил о деньгах, Гордон…

 

Призрак проституции, призванный Гордоном в чердачном помещении, показался Бидди еще более зловещим, когда она спустилась по пяти пролетам служебной лестницы, где ее не мог увидеть никто из покупательниц, и очутилась в замусоренном переулке. Гордон сделал призрак проституции более материальным, когда протянул Бидди золотой соверен на глазах у нескольких парней, которые вышли из магазина на перекур. Они засвистели, увидев это. Гордон взглянул на парней, но ничего не стал им объяснять. Они замолчали, но продолжали тихо посмеиваться, прикрывая ладонями рты.

— Это слишком много, — слабеющим голосом произнесла Бидди.

Монета показалась ей необычайно тяжелой. Никогда прежде она не держала в руках соверена.

— Знаю, но мне нужны гарантии, Бидди, — ответил Гордон.

— Какие гарантии?

Он наклонился к ее лицу. Его дыхание пахло мятой.

— Гарантии, за которые я тебе плачу´, дура, заключаются в том, что я вижу тебя сегодня последний раз в жизни. Держись от меня подальше ради своего же блага. Мне хочется забыть, что когда-то мы с тобой были семьей. Я не желаю знать, из какой крысиной норы ты заползла в мою жизнь. А больше всего мне хотелось бы, чтобы ты покончила жизнь самоубийством. Тогда бы я наверняка никогда тебя не увидел. Ты меня поняла? Эти деньги должны гарантировать, что с тобой покончено, Бидди.

Он оставил ее в замусоренном переулке, с совереном, лежащим на ладони. Бидди показалось, что она прекрасно понимает своего «братца». Лишь слабое мерцание жизнерадостности помешало ей запустить монетой в посыльных, а потом наблюдать за тем, как они выбивают друг другу мозги, сражаясь в грязи за золото.

Бидди вспомнила о мисс Евангелине Гарфилд, доброй гувернантке, живущей в красивом особняке с волшебно звучащим названием, затерявшемся в живописном местечке где-то возле городка Кастлмейн.

И принялась сочинять очередную историю.

 

Путешествие по железной дороге было совсем недолгим, учитывая масштабы этой страны, но Бидди, которой никогда прежде не доводилось ездить в поезде, путь показался невыносимо длинным. Купив билет, девушка вынуждена была несколько часов проторчать на платформе вокзала на Спенсер-стрит.

Поезда приезжали и уезжали. Бидди почувствовала себя отрезанной от мира, потому что ни один из них не следовал туда, куда ей было нужно. На короткое время, когда замысел наконец-то окончательно сформировался у нее в голове, Бидди подумала, не лучше ли будет сесть на электрический трамвай. До Карлтона рукой подать. Там она найдет Иду и как-нибудь сможет объяснить ей полтора года молчания. Однако подобная перспектива Бидди совсем не улыбалась. Их с Идой жизнь была чистейшим притворством. Бидди больше не желала в этом участвовать. Она пообещала себе, что все притворства и обманы в жизни будут возникать исключительно по ее инициативе. Для того чтобы иметь возможность хоть немного себя уважать, она не должна нарушать своего обещания, путь даже это может привести к смерти.

Но, несмотря на это решение, мысли Бидди все время возвращались к дорогому ей образу Иды. Девушке пришлось приложить определенные усилия, чтобы встряхнуться и вернуть себе жизнерадостность.

Платформу медленно заполняли пассажиры, которые собирались ехать тем же маршрутом, что и она. Время прибытия поезда приближалось. Большинство людей держали в руках покупки, подарки для себя и других. У некоторых были при себе чемоданы. Это свидетельствовало о том, что эти люди останавливались в гостиницах, прежде чем насладиться удовольствиями, которые может даровать Мельбурн. Бидди копировала выражения, замеченные на лицах окружающих; в основном это были усталость и восторг. Это давало ей возможность почувствовать себя с ними на одной ноге, девушкой, у которой есть семья и друзья, девушкой, проведшей жаркую предпраздничную неделю в столице, где она с удовольствием ходила по магазинам, приобретая подарки.

Когда наконец прибыл поезд и Бидди села в него, она тотчас же пожалела, что не раскошелилась на первый класс, а предпочла третий. Потом, впрочем, девушка мысленно укорила себя за показное тщеславие. Она будет ездить третьим классом до тех пор, пока не начнет зарабатывать. Бидди понадеялась, что кто-нибудь сядет рядом с ней — тогда ей, по крайней мере, будет не так скучно.

Она не взяла с собой ни книг, ни газет, поэтому ей пришлось всю дорогу пялиться в окно. Ничего особенно интересного видно не было, по крайней мере, с тех пор, как поезд оставил сияющий электрическими огнями Мельбурн и помчался на запад по освещенным газовыми фонарями железнодорожным путям пригорода. Вскоре, однако, газовые фонари исчезли, и за окном все утонуло во тьме. Бидди закрыла глаза, но так и не задремала, боясь пропустить нужную станцию. Волнение тревожило и бодрило ее разум.

Девушка так и не заснула. Паровоз, пыхтя, въехал в старый городок Кастлмейн, возникший в свое время благодаря золотой лихорадке. Было очень поздно. У Бидди не было часов, но мужчина в вагоне, прежде чем снова захрапеть, проворчал, что сейчас два часа пополуночи. Она не припоминала, чтобы когда-нибудь ложилась спать позже часа ночи.

С трудом переставляя затекшие ноги, Бидди выбралась из вагона, сжимая в руке дорожную сумку. Станционный смотритель, одетый в красивую униформу, дул в свисток и наблюдал за тем, как из товарного вагона выгружают пачки газет, мешки с письмами и прочий багаж. Вместе с Бидди с поезда сошло немало пассажиров. Все они зевали и здоровались со встречающими. А потом почти все куда-то подевались. Станционный смотритель замахал флажком и фонарем. Поезд тронулся с места и отъехал. А затем ушел последний пассажир.

И Бидди осталась на перроне совершенно одна. Она знала, как ей следует поступить, вот только не имела возможности воплотить задуманное в жизнь. Девушка разыскала слабо освещенный проход на другой перрон и увидела домик станционного смотрителя. На двери висела табличка «Сплю», что было, по ее мнению, не очень вежливо, ибо Бидди только что видела смотрителя вполне бодрым и отнюдь не спящим. Постучаться в дверь она, впрочем, не решилась, опасаясь скандала.

Бидди присела на лавку и стала дожидаться рассвета. Она надеялась, хотя и не была в этом уверена, что утром появится карета, а значит, ей удастся закончить путешествие.

На рассвете у нее и впрямь появилась возможность ехать дальше. Девушку разбудили крики сорок. Она не помнила, как заснула, сидя на лавке. Потом послышался цокот копыт и скрип колес по гравию. На дворик перед станцией въезжала почтовая карета «Кобб и компания», освещенная покачивающимися из стороны в сторону керосиновыми лампами, похожими в предрассветных сумерках на маленькие солнца. Приободрившись при виде экипажа, Бидди встала и улыбнулась, поджидая, когда карета остановится. Кое-кто из пассажиров вышел из нее, другие принялись слазить с крыши. Пока лошади подкреплялись овсом, Бидди объяснила кучеру, куда ей нужно.

— Очень живописное местечко, мисс, — ответил он.

— Знаю, — беззаботно сказала девушка, — одно из чудеснейших. Я не удивлюсь, если со времени моего последнего посещения кто-нибудь успел написать об этих красотах стихотворение.

Возница решил, что она забавная.

— Я еду как раз в ту сторону. Залезайте-ка.

У Бидди было достаточно денег, чтобы занять место в карете, но она подумала, что будет гораздо приятнее сидеть на крыше позади кучера. Воздух успел прогреться. Роса на кустах поблескивала в утреннем свете. Снаружи приятно пахло. Бидди решила, что путешествие на крыше кареты станет интересным приключением. Но потом она передумала. Пожалуй, хорошо воспитанные девушки не ездят на крышах, если есть другая возможность. Бидди заплатила и забралась внутрь. Она оказалась единственной пассажиркой. «Нужно поддерживать свое реноме, — решила Бидди, — даже если ничего, кроме него, у тебя нет».

 

Девушка едва не позабыла об осторожности, когда особняк Саммерсби открылся ее взору во всей своей красе. Прежде ей удавалось разглядеть кое-что урывками. Когда почтовая карета «Кобб и компания» свернула на длинную вьющуюся дорогу, проехав через кованые железные ворота, мимо живой изгороди и оранжевых маклюр, Бидди осознала, что особняк куда грандиознее самых смелых ее предположений, но еще не понимала, до какой степени, и поэтому могла сдерживать обуревающие ее чувства. Но потом карета вынырнула из-под полога листвы голландских вязов и караджонгов, и, увидев огромный дом, залитый потоками солнечного света, девушка чуть не позабыла небылицу, которую сочинила для кучера: будто бы она уже неоднократно бывала в Саммерсби.

Особняк состоял из двух крыльев, встречавшихся под прямым углом. Он был трехэтажным, а посередине восточного крыла высились еще два этажа внушительного вида башни. Окна здесь были весьма элегантные, округлой формы. Башню венчал шпиль, на котором развевался новый флаг Австралии. Вдоль нижнего этажа тянулась крытая веранда, защищавшая окна гостиных от солнца. Ее крыша одновременно являлась балконом второго этажа, опоясывавшим дом по периметру. Оттуда открывался вид на парк и дальше. Обилие двустворчатых застекленных дверей давало Бидди возможность разглядеть царящее внутри дома великолепие. Окна третьего этажа были поменьше. Там наверняка находились комнаты для тысяч слуг, необходимых, чтобы поддерживать порядок в столь огромном здании. Так, по крайней мере, подумала Бидди. Вот только пока никого из них не было видно, что, впрочем, вполне ее устраивало — она могла без зазрения совести пялиться на особняк. Парадный вход в Саммерсби находился в том месте, где соединялись два крыла.

— Упасть не встать! — ахнула Бидди, выходя из кареты.

— Нет ничего лучше этого дома, — произнес возница.

— Не видела ничего подобного.

Кучер удивленно приподнял брови.

— Не видела ничего подобного целую неделю, — уточнила Бидди, чтобы не выдать себя.

Кучер издал смешок.

— Саммерсби — самый большой дом во всей округе, — заявил он. — Не скажу, что у него нет соперников. Чирнсайд-парк, говорят, является почти точной копией Саммерсби. Туда можно доехать по Гилонгской дороге. Рупертвуд в Санбери тоже неплох. Но ни одно здание не может сравниться с Саммерсби. Это мое мнение.

— И мое тоже, — заявила Бидди. — Рупертвуд пал очень низко… во всех отношениях. Если вам не посчастливится туда попасть, вы сами в этом убедитесь.

— Вы серьезно, мисс?

— Я не вернусь туда даже за большие деньги, — сказала Бидди.

Кучер лишь хихикнул, а затем, взмахнув вожжами, заставил лошадей тронуться с места. Бидди стояла в стороне, сжимая в руке дорожную сумку. Карета развернулась. Чтобы кучер не подумал, будто она ниже его по социальному статусу, Бидди сделала вид, что направляется к парадному входу. Ее запыленные башмаки заскрипели по гравию, однако двигалась она не особенно проворно. Убедившись в том, что кучер ее уже не видит, девушка развернулась и зашагала обратно, намереваясь обойти особняк и отыскать вход для слуг.

 

Стоя на пороге черного хода, откуда можно было попасть прямиком на кухню, Бидди во все глаза глядела по сторонам.

— Видела бы меня сейчас миссис Реттрей! — тихо проговорила она и прикрыла рот рукой.

Вскоре Бидди, впрочем, поняла, что испугалась зря: никто не мог ее услышать. На кухне, как и в садике, не было ни души. От увиденного у девушки закружилась голова. Бидди вошла в чистое просторное помещение, и ей захотелось разглядеть все получше. Она радовалась, что никто ее сейчас не видит.

Было заметно, что сегодня утром здесь готовили еду и завтракали, но, несмотря на это, в кухне ничем не пахло. Бидди решила, что все это благодаря широким окнам и дымоходу.

— Хорошая тяга, — сказала она себе под нос.

Большая железная «колониальная» плита с двумя духовыми шкафами стояла под выходящей наружу печной трубой. На ней можно было одновременно жарить мясо, печь хлеб и стряпать еще множество разных блюд. Сбоку стоял большой бак с краном. Бидди с изумлением поняла, что оттуда можно набирать уже нагретую воду.

— Горячий чай, умывание, стирка и купание — по первому требованию, без задержек, — восхищенно произнесла девушка, коснувшись крана.

Впрочем, она не решилась посмотреть, как действует этот аппарат. Бидди проследовала дальше по натертым каменным плитам пола. Французская эмалированная раковина, шкафы, полные фаянсовой посуды, длинный выскобленный стол из сосновых досок, восемь венских стульев. На крючках, прикрепленных к потолку, висели медные сковороды и кастрюли… В глубине кухни виднелись двери нескольких кладовок. Бидди с замиранием сердца осознала, что по крайней мере одна дверь не заперта. Открыв ее, девушка увидела стену из металлических банок, в которых, надежно защищенные от сырости, хранились мука, изюм, чай и сахар.

Бидди остановилась и прислушалась. Никого. Она откинула крышку металлической банки, в которой хранился изюм, и зачерпнула пригоршню сушеных сладких плодов. Бидди со вчерашнего дня еще ничего не ела. Она вдохнула аромат изюма, а затем сунула горсть себе в рот и принялась жевать. Только после того, как Бидди сглотнула, до ее слуха долетели странные скребущиеся звуки, доносившиеся из соседней кладовой.

Испугавшись, девушка отпрянула. Звуки усилились. Кто-то или что-то находилось за дверью средней кладовки и отчаянно скреблось по деревянным панелям, которыми была обшита дверь.

— Эй! Есть там кто-нибудь? — как можно громче спросила Бидди.

Она подергала ручку. Дверь оказалась заперта.

— Эй! — еще раз позвала Бидди.

В двери, обитой темно-зеленым сукном, появилась пухленькая, невзрачного вида женщина средних лет. Эта дверь находилась чуть дальше от кладовых, и Бидди еще не успела до нее дойти. В руках женщина держала завернутый в коричневую бумагу пакет. При виде Бидди она оторопела и выронила пакет из рук на пол.

— Доброе утро! — воскликнула девушка.

Она стремительно отскочила от двери, возле которой подслушивала, и подняла упавший сверток, а затем затянутой в перчатку рукой протянула его женщине.

— Правда, чудесное утро? Я дожидалась вас здесь. Надеюсь, вы не возражаете? Я стучала, но мне никто не ответил.

Женщина взяла у нее сверток, осмотрела его, а потом, окинув Бидди несколько встревоженным взглядом, пожала ей руку.

— Что вам угодно? — холодно поинтересовалась она.

Бидди заметила быстрый взгляд, который женщина бросила на запертую дверь кладовки, и решила сделать вид, будто ничего не слышала.

— Давайте для начала я представлюсь должным образом, — улыбнулась девушка. — Меня зовут миссис Реттрей, миссис Бриджид Реттрей.

— Миссис?

— Я вдова, — кивнула Бидди, а потом принялась объяснять, ибо сама прекрасно понимала, что выглядит слишком молодо даже для того, чтобы быть замужней дамой, не говоря уже о вдовстве. — Прошло меньше недели после свадьбы, и Всевышний забрал моего мужа к себе. Супруг, к сожалению, оставил мне лишь свое имя. Мне трудно об этом говорить…

Женщина не знала, как реагировать на услышанное.

— Зачем вы приехали сюда, миссис Реттрей?

— Давайте не будем забегать вперед. Позвольте узнать, как вас зовут.

Женщина окинула ее недоверчивым взглядом с головы до ног.

— Я миссис Агата Маршал, экономка Саммерсби, — удивленно приподняв брови, сообщила она.

— Миссис? — переспросила Бидди.

Собственный жизненный опыт подсказывал девушке, что экономка почти наверняка старая дева, то есть «мисс». У настоящей миссис Реттрей тоже не было мужа.

Глаза женщины сверкнули. Она молча положила коричневый пакет в посудный шкаф.

— Ну да, конечно, — поспешила добавить Бидди. — Уверена, что мы подружимся.

Миссис Маршал смотрела теперь на нее с явным подозрением, чуть прищурившись.

— У нас не бывает праздных посетителей. У меня очень много работы. Могу ли я вам чем-то помочь? А не то мне придется с вами распрощаться.

— Помочь мне? — рассмеялась Бидди. — Ну, дела обстоят несколько иначе, миссис Маршал. Не вы мне, а я собираюсь вам помочь!

— Вы?

— Разумеется. — Бидди чувствовала, что женщина начинает сердиться, поэтому решила, что экстравагантности на сегодня достаточно. — Вы увидите, что я — ответ на ваши молитвы.

Миссис Маршал окинула ее ничего не выражающим взглядом, а затем взяла за руку и потащила по натертому полу к двери — с явным намерением захлопнуть ее у Бидди перед носом. Вот только девушка оказалась проворнее и сунула в образовавшуюся щель носок левой туфли.

— Да вы что! — вырвалось у экономки Саммерсби.

Бидди смутилась.

— Извините. Пожалуйста, могу я все объяснить?

— Я не намерена тратить на вас время, молодая особа, — заявила миссис Маршал.

— Я совсем не та, за кого вы меня принимаете, — заявила Бидди через щель.

— Сейчас же говорите, зачем сюда приехали, или уходите.

— Я приехала, чтобы работать, — вырвалось у Бидди.

Экономку ее слова застигли врасплох.

— Работать?

— Я понимаю, что мне не следует об этом распространяться, — сказала Бидди. — Я буду помалкивать. Ни один уважающий себя дом не захочет давать объявления, чтобы всякие лезли без спроса, поэтому я приехала сама, миссис Маршал, избавив вас от хлопот. Я не проходимка, клянусь вам, — взглянув на туфлю, произнесла она. — Моя одежда запылилась в дороге, но уверяю вас…

Щеки миссис Маршал порозовели. Она озадаченно глядела на Бидди.

— Вы же не претендуете на место кухарки?

— Напротив, претендую, — с торжеством заявила Бидди. — Я — ваша новая кухарка!

Экономка взирала на нее уже с неприкрытым ужасом.

— Откуда вы?

— Из Мельбурна, разумеется, — ответила Бидди. — Я готовила еду и поддерживала порядок в доме у преподобного Готорна. Это весьма уважаемый и богобоязненный джентльмен… был. Он умер. Ужасная трагедия, миссис Маршал… все случилось так быстро… Отравление серой. Он выпил воду, загрязненную серой. После смерти мужа это последнее, чего могло бы желать мое бедное сердечко… — Бидди подмывало пустить слезу, но она удержалась. — В любом случае преподобный ушел в лучший мир, туда же, куда ранее ушел мой муж. Я уверена, что оба они заслужили подобной участи. Но тем, кто остается, нужно как-то жить. Я ведь права?

Дверь резко распахнулась, и миссис Маршал затащила Бидди обратно на кухню. Девушка едва не упала. Когда она выпрямилась, экономка ткнула указующим перстом ей в нос.

— А теперь послушайте, юная особа…

— У меня, разумеется, есть рекомендации, — произнесла Бидди, от отчаяния опускаясь до опасной лжи.

— Мне нет дела до ваших рекомендаций.

— Но я хорошая кухарка. Вас удивит, сколько всего я могу состряпать почти из ничего.

— Вы и так произвели на меня неизгладимое впечатление.

Бидди расправила плечи.

— Надеюсь, вы не собираетесь сообщить мне, что место занято, — с чувством собственного достоинства поинтересовалась она, — теперь, когда я проделала столь долгий путь, полагаясь на обещание…

Глаза миссис Маршал едва не вылезли из орбит.

— Какое такое обещание? Как вы вообще узнали, что нам нужна кухарка?

Учитывая возможные осложнения, Бидди не хотелось прибегать к этому приему, но, поскольку дело приняло подобный оборот, ничего иного ей не оставалось.

— Моя хорошая подруга рассказала мне… — начала она, а потом шепотом добавила: — …о китаезе…

Миссис Маршал покраснела второй раз за несколько минут.

— Я никому и словом об этом не обмолвилась, — поспешно заверила ее Бидди. — Ну, это не то, что следует рассказывать каждому встречному. Уверена, что и моя подруга не говорила об этом посторонним.

— Как зовут вашу подругу? — требовательно спросила миссис Маршал.

Бидди слегка кашлянула. Сейчас она чувствовала себя, словно человек, который собирается стремглав броситься вниз головой с пирса в море.

— Мою лучшую подругу зовут…

Девушка вдруг осознала, что если у нее в целом свете и есть подруга, то только эта.

Бидди надеялась, что достойна ее дружбы.

— …Мисс Гарфилд. Она работает гувернанткой в вашем доме.

Несказанно удивленная услышанным, миссис Маршал не нашлась, что ответить.

Бидди заметила, что низкорослая дородная женщина помрачнела. Причина такой реакции была ей не совсем понятна. Быстро оправившись от изумления, миссис Маршал вновь напустила на себя равнодушный вид.

— Вы говорите, гувернантка?

— Да, — произнесла Бидди, чувствуя, как в ее душе вновь просыпается надежда. — Мисс Гарфилд обо всем мне рассказала, разумеется, конфиденциально. Полагаю, она поступила так исключительно потому, что знала: учитывая обстоятельства моей жизни, я смогу выручить вас в беде.

Миссис Маршал молчала. Бидди не знала, как еще можно уладить недоразумение, поэтому лишь приветливо улыбалась.

— Прошу прощения, я ненадолго отлучусь, — сказала экономка.

Бидди не успела ничего ответить, а миссис Маршал уже пересекла обустроенную наилучшим образом кухню и вышла через обитую зеленой тканью дверь. Девушка подумала, что она направилась туда, где находятся комнаты. Голос экономки разносился эхом. Бидди показалось, что она кричит кому-то наверху, стоя у подножья лестницы.

— Мисс Гарфилд! Вас не затруднит спуститься на минуточку на кухню?

Если ответ и последовал, Бидди, стоявшая на холодном сланцевом полу, не смогла его расслышать. Вскоре после этого миссис Маршал снова возникла в дверном проеме. Она окинула девушку внимательным взглядом. Бидди трудно было понять, о чем сейчас думает экономка, но она продолжала надеяться на благополучный исход. Она приободрилась еще больше, когда услышала наверху легкий перестук женских каблучков.

Девушка молилась о том, чтобы ее единственная подруга догадалась, насколько отчаянно она нуждается в этой работе. Наверняка мисс Гарфилд вспомнит, как весело им было вместе в магазине «Альстон-энд-Браун» до того, как Гордон все испортил. Наверняка она удивится внезапному появлению Бидди, однако, вспомнив о своем рассказе, все подтвердит…

Гувернантка возникла в дверном проеме. Свет, льющийся из кухонных окон, ослепил ее. Бидди успела разглядеть мисс Гарфилд, прежде чем та заметила, что в кухне, кроме миссис Маршал, есть кто-то еще. К своей немалой радости, Бидди увидела на высокой стройной женщине расклешенную юбку, которую посоветовала ей купить. В этом наряде фигура мисс Гарфилд казалась почти идеальной.

— Прошу прощения, что потревожила вас. Вы недавно вернулись из Мельбурна, — бесцветным тоном произнесла экономка. — Но здесь миссис…

— Реттрей, — закончила за нее Бидди.

— Да. И она говорит, что вы подруги.

Мисс Гарфилд встала так, чтобы солнце не светило ей в глаза. Она увидела каштановые волосы Бидди, ее покрытые пылью, давно не чищеные туфли, помятую, выгоревшую на солнце блузку и старую дорожную сумку, стоявшую рядом, но все еще не узнавала ее. Нет, разумеется, приятное личико девушки и ее менее приятная на вид одежда показались ей смутно знакомыми, вот только гувернантка никак не могла вспомнить, при каких обстоятельствах все это видела. Не хватало важного фрагмента головоломки… Но наконец все сложилось.

— Господи, Бидди!

— Верно, — просияв, произнесла девушка. — Мои подруги зовут меня именно так, хотя при крещении мне дали имя Бриджид.

Она повернула голову к миссис Маршал, желая все ей объяснить.

На лице экономки не появилось облегчения.

— Ваша подруга приехала, чтобы работать у нас кухаркой, — сказала она гувернантке.

У мисс Гарфилд перехватило дыхание.

— Вот именно, — произнесла миссис Маршалл, — на место повара-китаезы.

Бидди опешила, когда глаза ее подруги вдруг заблестели от слез, вызванных чувством вины. Губы миссис Маршал сложились в твердую линию.

— Господи! — еле слышно пробормотала гувернантка.

 

Бидди разбудило позвякивание колокольчика, раздающееся совсем недалеко от того места, где она спала. Девушка еще плотнее свернулась клубочком на своем импровизированном ложе, которое обнаружила здесь, в этой старой лачуге старателя. За окном было темно. Девушка решила еще немного поспать, но колокольчик продолжал упорно звенеть. Постепенно этот звук разбудил ее воображение, и Бидди попыталась представить себе колокольчик, который может издавать такой перезвон. Ему недоставало ни требовательности школьного звонка, ни веселости сигнала к обеду. На перезвон церковного колокола тоже было не похоже. К тому же Бидди уже знала, что поблизости нет церквей, а следовательно, она никак не могла слышать церковный колокол. Возможно, это колокольчик, привязанный к телеге? Звук то затихал, то возобновлялся. Если это телега, то лошадь должна через каждые несколько секунд останавливаться, а потом вновь идти дальше. Да, колокольчик движется, но только не на телеге. Бидди окончательно проснулась — гораздо раньше запланированного времени.

За треснутым стеклом незашторенного окна была угольная чернота. Внутри жилища также было темно. Бидди решила, что единственный способ избавиться от страха, когда все вокруг окутывает тьма, — это заснуть и проспать до рассвета. Но колокольчик вновь нарушил ее покой.

Он зазвенел опять, на этот раз ближе. Бидди порывисто приподнялась в постели. Она услышала снаружи тяжелые шаги. Это был тот, кто ходил с колокольчиком. Бидди понимала, что паниковать ни в коем случае нельзя. Она всегда придавала большое значение внешним проявлениям эмоций. Ее сердце испуганно стучало в груди, но Бидди не собиралась сдаваться. Она не была уверена, что в ее положении разумно зажигать свет, но все же решила рискнуть. Девушка нашла коробок спичек, чиркнула одной из них по пустому жестяному баку из-под керосина, служившему ей столом, а затем поднесла пламя к огарку свечи, который засунула в горлышко пустой бутылки в полпинты. Рассеянный свет лишь слегка озарил грубые, заскорузлые стены лачуги. Бидди встала со старых нар, на которых спала, нашла туфли и обулась. Другой рукой, пошарив в старом мусоре, она отыскала сломанное топорище.

Девушка прислушалась, не зазвенит ли вновь колокольчик, но было тихо. Когда колокольчик снова звякнул, она едва не выпрыгнула из собственной кожи.

Бидди поспешила к покосившейся двери, обитой листом жести, и порывисто распахнула ее, вглядываясь в ночь.

— Я слышу тебя! — крикнула девушка. — У меня хороший слух! Тебе повезло, что мой муж, который сейчас спит, глух как бревно. В противном случае ты имел бы дело с ним, а не со мной. Он и без топорища с тобой разберется!

Она напряженно ждала, каков будет ответ. Но было тихо.

Вновь звякнул колокольчик.

— Эй, грязный бродяга, покажись-ка!

Бидди двинулась во тьму. Отбрасываемые импровизированным светильником тени запрыгали и затанцевали вокруг нее, когда она из всех сил замахала вокруг себя топорищем.

— Думаешь, я тебя боюсь? Это ты испугаешься, когда я разбужу мужа!

Вдруг топорище угодило во что-то большое, но в то же самое время податливое. Бидди развернулась, выставив светильник перед собой. Послышалось жалобное мычание, и девушка не устояла на ногах.

— О нет! — вырвалось у испуганной Бидди.

Оказалось, что она ударила топорищем большого теленка, пасущегося возле куста. На шее у животного висел колокольчик, сделанный из листовой стали. Девушка и бычок несколько секунд смотрели друг на друга. Животное снова замычало, так же громко, как и в первый раз, а затем продолжило щипать траву, словно напавшая на него девушка не заслуживала внимания.

— Придурок! — крикнула Бидди, вставая на ноги и поднимая светильник, упавший на землю. — Чего ты шляешься в темноте?

— Думаю, он хочет сказать, что, по его мнению, сейчас самое время перекусить, — прозвучал мужской голос.

Взвизгнув, девушка вновь уронила светильник. На этот раз огарок свечи выпал из горлышка бутылки. Очутившись в сухой листве, горящий фитиль быстро нашел себе пищу, но большой кожаный башмак наступил на него сверху и погасил. Длинные пальцы подняли огарок и водрузили его обратно в горлышко бутылки.

— Так и до пожара в буше недалеко.

Башмак и рука принадлежали говорившему. Бидди едва различала его очертания, пока человек не вытащил из кармана коробок спичек и не зажег свечу снова. Девушка увидела худое загорелое лицо, растянутое в приветливой улыбке, но все равно еще долго оправлялась от потрясения, не в силах что-либо произнести. Ее рот оставался приоткрытым. Оттуда не доносилось ни звука.

— Ты ударила моего лучшего бычка. Зачем ты это сделала?

— Я…

— Что с тобой? Прежде ты, кажется, косноязычием не страдала.

Вспомнив, что топорище все еще зажато в ее руке, Бидди взмахнула им и задела концом мужчину по бедру.

— Ой!

— Держись от меня подальше!

— Что, черт побери, с тобой происходит?

— Не приближайся!

Бидди еще раз замахнулась и попала в то же самое место.

— Господь Всемогущий!

— Я могу хоть всю ночь махать топорищем, если понадобится.

— Понятно, злющая ты фурия, но сперва я, пожалуй, уберу этого малыша от греха подальше.

Только теперь Бидди заметила, что за пазухой у мужчины был спрятан щенок. Незнакомец расстегнул две верхние пуговицы рубахи и извлек на свет клубочек шерсти кремового цвета величиной с дыню — помесь терьера и пуделя. Щенок зевнул, потом жалобно заскулил и сел в пыли, куда хозяин его опустил, а затем, заметив Бидди, заинтересовался ею и принялся нюхать ее туфли.

Девушка опять не знала, что сказать.

— Ну? Чего ждешь? — спросил хозяин щенка. — Теперь поставь синяк и на второй моей ноге.

Бидди разжала пальцы, и топорище упало на землю. Присев, она погладила щенка. Затем посмотрела на мужчину, и он снова ей улыбнулся.

— Синяк! — хмыкнула Бидди. — Думаешь, я тебе синяк поставила? Ну и ну! Что ты за мужик, если позволил девчонке себя побить?

 

Кроме щенка, у Улыбчивого нашелся хороший цейлонский чай в коричневом бумажном пакете. У Бидди имелся чайник с проволочной ручкой, в котором можно было заварить приятный напиток из сушеных листьев. В дождевой бочке обнаружилась вода. Правда, у нее был рыжеватый оттенок, но, как бы там ни было, они выпили не одну кружку, дожидаясь, когда над землей забрезжит рассвет. Бидди не пила чай с тех пор, как уехала из Мельбурна. Впрочем, она не собиралась сообщать об этом Улыбчивому.

Звали его Льюис Фитцуотер. Он батрачил то тут то там, выполняя черную работу. Среди прочего, он искал заблудившихся бычков, ориентируясь по звону кондаминских колокольчиков[17]. Именно этот звук разбудил Бидди. Оказалось, что Льюис куда моложе, чем ей показалось вначале, когда она услышала его глубокий, весьма приятный баритон: парню был всего-то двадцать один год. У него были песочного цвета волосы, а темно-карие глаза светились теплом. Он был высоким, выше Тома, а еще шире его в плечах. Слушая, как Льюис рассказывает о себе, Бидди решила, что он такой сильный потому, что вынужден долгие часы проводить на свежем воздухе, полагаясь лишь на свои руки и ноги. Солнце сделало его кожу смуглой, как у туземца, но загар пристал только к лицу, шее и рукам. Грудь Льюиса под расстегнутой рубашкой была такой же светлой, как шелковистая шерстка щенка, которого он держал на руках.

— Где ты взял этого песика? — спросила у него Бидди.

— Что ты делаешь здесь одна?

— Кто сказал, что я одна?

— А разве нет? Ах да, прежде ты говорила, что у тебя тут муж.

— А с чего ты взял, что его нет?

— Ну, если у тебя есть муж, то он не только глухой, у него еще и заложен нос. В противном случае аромат чая уж точно поднял бы его с постели.

Льюис вытащил из-за пазухи небольшую плоскую коробочку с табаком и пачку папиросной бумаги «Талли-Хо» и свернул себе самокрутку.

Бидди, прищурив глаза, смаковала чай, отхлебывая из старой эмалированной кружки, которую вместе с другими полезными вещами нашла в этой хибарке.

— Кто сказал, что он не ушел по делам?

— Я не вижу здесь ничего, что свидетельствовало бы о присутствии мужчины… Ну, может, он умер, но только очень давно.

Бидди пропустила это замечание мимо ушей.

— Ты не ответил на мой вопрос. Где ты взял этого песика?

Льюис в ответ только улыбнулся. Он, подобно Бидди, предпочитал отвечать лишь на те вопросы, которые ему нравились.

— Я так полагаю, ты вообще не из этих мест.

Возможно, талант Бидди к сочинительству еще спал, поэтому она сказала Льюису правду, вернее нечто очень близкое к правде, чего за ней вообще-то не водилось. Всему виной было его продолговатое загорелое лицо, на которое ей приятно было смотреть, так же как в свое время на лицо Тома. Вот только Льюис симпатичнее, решила Бидди.

— Да, — ответила она, — я нездешняя.

— И еще мне кажется, что ты не деревенская.

— Ты хочешь сказать, что я не добродушная? — приподняв подбородок, спросила Бидди.

Молодой человек понятия не имел, почему она так подумала.

— Ни одна сельская девчонка не стала бы жить в этом грязном шалаше, — объяснил он, — а вот городская… могла бы. Если у нее черная полоса в жизни и она плохо разбирается в том, что это за развалина.

Бидди хотелось с ним поспорить, но добродушное выражение лица парня ее обезоружило.

— Не очень приличное жилье, — признала она.

— По крайней мере, тут много полезной рухляди. Как ты вообще оказалась в этом сарае?

— Я его унаследовала.

Льюис ждал продолжения, попивая чай.

— Я набрела на эту хижину, — призналась Бидди.

Он кивнул.

— Ничего предосудительного в этом нет. Эта лачуга пустует уже многие годы. Почему бы тебе здесь не поселиться, если она не нужна никому другому?

Бидди почувствовала прилив благодарности за то, что он ни в чем ее не обвиняет. Льюис был человеком, которому можно довериться. Возможно, он станет ей другом.

— У меня тяжелые времена, — тихо сказала Бидди.

Льюис кивнул, сочувственно скривив рот.

— Ничего непристойного, — торопливо заверила его девушка, — ничего такого. Просто мои начинания ни к чему не привели и я зашла в тупик.

— Гм-м, — только и произнес парень.

— То, на что я очень надеялась, ничем не закончилось.

— Расскажи.

— Место… Я думала, что получу эту работу, но мне указали на дверь. Я не знала, что делать, куда идти, поэтому просто побрела куда глаза глядят. Вначале я думала, что иду по дороге, но затем ее сменила колея… грунтовка, так, кажется, вы это называете. Я поняла, что иду совсем не по тому пути, по которому привезла меня сюда почтовая карета. Я заблудилась. Первую ночь мне пришлось провести на открытом воздухе. Это было просто ужасно. Вторую ночь я провела уже здесь.

— Тебе хотя бы известно, куда ты забрела? — изумленно спросил Льюис.

Бидди хотела бы это выяснить.

— Ну, когда я увидела эту лачугу и решила пожить тут некоторое время, я вернулась немного назад по дороге, по которой сюда пришла, и осмотрелась. Я вышла к маленькой деревне неподалеку отсюда и узнала, где нахожусь.

Услышанное произвело впечатление на Льюиса.

— Я решила немного пожить здесь. Внутри не холодно, есть нары и даже лохань для купания. Кто бы здесь ни обитал, после него осталось много полезных вещей.

Бидди надеялась, что парень не станет спрашивать ее о том, чем она питается.

— А чем ты вообще занимаешься, Бидди? Ну… По крайней мере, чем ты занималась до тех пор, пока не перебралась в наши края?

— Стряпала, — сказала она, но потом спохватилась, осознав, что вновь начинает завираться. — Ну, я немного умею готовить, не все, конечно…

Но Льюис уже загорелся какой-то идеей. Его глаза блеснули.

— Ты быстро готовишь?

— Ну… может… не совсем…

Льюис порывисто поднялся со ствола поваленного дерева.

— Готов поспорить, что сегодня твой счастливый день!

— С чего бы это?

— Есть тут местечко, где не хватает кухарки!

Бидди тоже встала.

— Ты пошутил?

— Ты совершенно права! Это местная шутка.

— Шутка?

— Ну да, местные над ней ухохатываются. Господи, Бидди! Тебя полюбят, как только увидят. Не тревожься, что ты не умеешь стряпать «всего». Если ты сможешь готовить хоть что-нибудь, они с радостью дадут тебе работу и заплатят хорошие деньги.

Бидди от восторга захлопала в ладоши. Щенок очнулся от дремы и вновь с интересом уставился на девушку.

— Льюис! Я сразу поняла, что ты мне друг!

— Э-э-э…

Молодой человек с подозрением уставился на нее.

— Ну, настоящий друг, тот, кто смотрит на жизнь так же, как я, и понимает, что в жизни всегда есть место надежде!

— Ну, я… в общем-то, такой…

— Ты подарил мне надежду, — просияла Бидди.

Льюис улыбнулся в ответ. В этот миг его осветило восходящее солнце. Бидди он показался похожим на ангела, спустившегося на землю. Солнечные лучи сияли на его песочного цвета волосах и белых зубах. Глаза парня сверкали.

— Мне очень стыдно, что я ударила тебя топорищем.

— Брось. Иногда от москитов больше вреда.

— А бедный бычок?

— Мне показалось, что аппетит ты ему не испортила, — подмигнув ей, сказал Льюис.

Молодой человек порылся в своей холщовой сумке и извлек оттуда потрепанную книгу в картонном переплете.

— У тебя есть чем писать?

Вернувшись в хижину, Бидди вытащила из своей маленькой дорожной сумки огрызок карандаша. Вернувшись обратно, она разглядела, что книга была сборником стихов мистера Патерсона[18]. Льюис намеревался оторвать задний форзац.

— Только не проговорись учителям в вечерней школе, — улыбнувшись, предупредил он девушку.

— Стой! — воскликнула Бидди. — Не порть книгу. Я сейчас найду, на чем можно написать.

И она устремилась обратно в хижину.

Бидди принялась оглядываться по сторонам, выискивая среди пыльного мусора клочок бумаги, который еще не успела скормить огню. В углу комнаты она заметила скомканный, порыжевший, грязный лист писчей бумаги. Подняв и разгладив его, девушка увидела, что одна сторона его исписана, а вот на другой еще можно что-то нацарапать. Она вернулась к костру.

Льюис написал на бумаге, как добраться до места, где так сильно нуждались в кухарке, а еще имя человека, к которому Бидди следует обратиться.

Затем он замер и спросил у девушки:

— Ты ведь умеешь читать?

Бидди кивнула, и он написал на бумажке что-то еще. Она как завороженная любовалась его красивым профилем, освещенным лучами восходящего солнца. Только под конец она взглянула на то, что он пишет, и ее сердце упало.

— Смело ступай туда, — сказал Льюис, с гордым видом протягивая ей бумажку.

Надежда покинула Бидди, но она не стала говорить ему об этом.

— Ты настоящий друг, — заверила она парня.

Девушка заметила, что он покраснел.

— Мне пора, — сказал Льюис.

Бидди улыбнулась, кивнула и опустила взгляд на слова, выведенные карандашом на бумаге. Приподняв голову, она неожиданно ощутила, как ее касаются его губы. В утренней прохладе они показались девушке теплыми и мягкими. Льюис поцеловал ее, а потом они смотрели друг другу в глаза, изумленные случившимся… На самом деле ничего подобного не произошло, просто воображение, подстегнутое желанием, сыграло с Бидди злую шутку. Она покраснела, опасаясь, что Льюис прочел ее мысли.

— Увидимся там, — произнес он, несколько удивленный странным выражением, застывшим на лице у Бидди.

Она коснулась пальцами губ, словно до сих пор ощущала на них его прикосновение. Впервые парень — наяву или всего лишь в ее воображении — позволил себе такое по отношению к ней. Как бы там ни было, ничего предосудительного или скандального она в этом не заметила.

— Увидимся там, — прошептала Бидди.

Льюис распутал привязь и повел бычка к хозяину.

Когда парень исчез из виду, Бидди еще раз взглянула на слова, выведенные на бумаге: Особняк Саммерсби. Спросить миссис Маршал, экономку.

Она бросила записку в потухшие угли костра. Лист приземлился другой стороной, и на секунду взгляд девушки замер на выцветших словах, написанных корявым почерком. Как выяснилось, написано было куда больше, чем ей сперва показалось. Внезапно почувствовав сильнейшее любопытство, Бидди схватила с углей бумагу, от которой уже поднимался дым.

Девушка прижала лист к влажной земле, чтобы он, чего доброго, не загорелся, а затем подняла его и принялась читать:

 

Дорогая Маргарет!

Жили-были две сестры-близняшки — ты да я. А еще в Саммерсби жил наш отец Генри Грегори, который нас любил. Мы с тобой были похожи во всем, отдавали предпочтение одинаковой одежде и прическам… Мы были похожи во всем, за исключением одного: в младенчестве с тобой случился несчастный случай. Говорят, тебя уронили. Последствия сказались на твоей памяти. Ты вспоминаешь то, что с тобой произошло, но редко именно тогда, когда тебе этого хочется. Вследствие этого происшествия я начала вести для тебя эти записки и складывать их в Памятную шкатулку.

Как все близнецы, в детстве мы получали огромное удовольствие, выдавая себя друг за друга. Вот только разыгрывали мы эту маленькую пьесу немного необычно. Лишь одна из нас занимала место другой. Я, сестра, чей разум здрав, говорила всем в Саммерсби, что я — это ты. Ты, чей разум некрепок, можно сказать, болен, называлась настоящим именем. В результате обитатели Саммерсби имели дело с двумя девочками, сводящими их с ума. Правда, притворялась только я. Слуг легко было одурачить, за исключением одного. На конюшне работал злобный, гнусный по своей натуре юнец, который умел нас различать. Лично меня его способности одновременно интриговали и пугали. В любом случае он ни разу не выдал нас, потому что влюбился в меня.

Когда мы подросли и достигли совершеннолетия, наш отец заболел. Его недуг был затяжным. У отца было достаточно времени, чтобы решить, как наилучшим образом обустроить наше будущее. Он больше любил тебя, вследствие имевшихся у тебя проблем с памятью. Возможно, со стороны может показаться несправедливым, что отец отдавал предпочтение одной из нас, но дело в том, что он не сомневался: я, в отличие от тебя, не пропаду. Я умная и эффектная. А еще хитрая и расчетливая. Ты, напротив, не способна позаботиться о самой себе, следовательно, всегда будешь зависеть от милости таких же бессовестных особ, как я.

Поэтому наш отец составил завещание, согласно которому бо`льшая часть его состояния, а также особняк Саммерсби должны отойти мне, той дочери, за будущее которой он не опасался. Но и о тебе не забыли. Желая оградить тебя от неприятностей, отец поручил заботу о твоем будущем лечебнице для душевнобольных в Готорне. Тебе было запрещено покидать ее, а также жить в Саммерсби. Папа надеялся, что этих мер будет достаточно для того, чтобы защитить твои интересы.

Твоя любящая сестра Матильда.

 

Бидди заинтересовало то, что она прочла. Даты нигде не было, но по всему выходило, что это написали очень давно. Как бы там ни было, но люди и события предстали перед ней, словно все происходило прямо сейчас. Слова сами по себе казались зловещими, словно предназначались для того, чтобы прокрасться в сердце читающего и убедить его в чем-то отвратительном. В письме говорилось об отчаянии, о скорбной душе и о негодяях, которые не знают никаких ограничений.

Кое-что из прочитанного показалось Бидди смутно знакомым, словно сказка, услышанная однажды, а потом благополучно забытая.

Только когда девушка вновь села, до ее сознания дошло, что Льюис оставил щенка. Растерянность, возникшая при виде маленького животного, спящего возле ствола, на котором недавно сидел его хозяин, заставила Бидди разжать пальцы, и ветер, вырвав листок из ее руки, послал его прямиком на тлеющие угли. Девушка не успела его спасти — бумага вспыхнула и загорелась.

Щенок, проснувшись, понял, что его бросили. Он заковылял к Бидди и слегка лизнул ей руку.

Бидди отдавала себе отчет в том, что, когда пропажа будет обнаружена, обитательницы Саммерсби неизбежно придут в смятение. Не то чтобы она боялась навлечь на себя подозрение — для этого Бидди была слишком хитра. Впрочем, то, что она делала, вызывало у нее чувство стыда. Она опустилась до воровства. Ограничиваясь кражей овощей на огороде и яиц в курятнике, девушка, впрочем, не сомневалась в том, что исчезновение еды не может не воспламенить воображение всякого, кто его заметит.

Бидди предполагала, что люди рассуждают следующим образом: животные тут ни при чем. Лисы время от времени лакомятся яйцами, но только не тогда, когда можно закусить цыпленком. Поскольку все куры остались целы и невредимы, бродячих собак и котов винить тоже не в чем, а вместе с ними — и синеязыких сцинков, ведь эти жадные ящерицы поедают свою добычу на месте преступления, оставляя скорлупу. Бидди боялась, что обитательницы Саммерсби очень быстро поймут: виновато не животное, а человек.

А еще она опасалась, что живущая в Саммерсби девушка (которая, судя по всему, была ее ровесницей) уж слишком сильно интересуется ее злодеяниями. Мисс Гарфилд была гувернанткой этой девушки. Однажды, когда она и ее подопечная сидели на покрывале, разостланном в тени разлогой белой акации, Бидди заметила, как девушка сначала округлила глаза, а потом часто заморгала, глядя в сторону огорода. Бидди постаралась спрятаться, заподозрив, что ее заметили. Но никто не закричал и не бросился за ней вдогонку.

Все же на душе у Бидди было неспокойно. Она надеялась, что незнакомка не смогла хорошо разглядеть ее с такого расстояния. Должно быть, со стороны она представляла собой довольно жалкое зрелище. Впрочем, если не брать во внимание плачевное состояние ее одежды, внешне она очень походила на эту девчонку. Если незнакомка все же увидела ее (а Бидди не была в этом уверена), оставалось молиться, чтобы та смогла разглядеть только то, что они примерно одного возраста и комплекции. Бидди распустила свои темные волосы, и они спадали вниз точно так же, как у незнакомки. И слава богу!

А еще Бидди опасалась, что, если девушка все же ее видела, она теперь будет постоянно об этом думать. На ее месте Бидди размышляла бы об этом день и ночь. Если девушка смышленая, она наверняка поймет, что Бидди знает распорядок дня в их доме и действует тогда, когда легче всего подобраться к особняку незамеченной. Как бы там ни было, в дневное время всегда оставался риск быть пойманной. Из этого вытекал резонный вопрос: почему не действовать ночью, когда все спят и ее никто не увидит? Если девушка сообразительная, она может догадаться, что Бидди боится темноты. Саммерсби стоит далеко от других домов. Решившись на ночную вылазку, Бидди пришлось бы в темноте совершить длительную пешую прогулку через буш.

Если у этой девушки есть мозги, она может догадаться, что в следующий раз Бидди не придет в Саммерсби в то же самое время, когда ее заметили. Девушка может догадаться, что Бидди выберет другое время, но обязательно явится еще засветло. Лето было в разгаре. Дни были длинными — солнце поднималось над горизонтом в пять часов утра и опускалось поздно вечером. Если красть еду на рассвете, добираться до Саммерсби придется еще затемно. А вот если Бидди явится туда на закате, вернее, незадолго до заката, она успеет вернуться в лачугу, когда путь будет освещен лучами заходящего солнца. Бидди опасалась, что девушка достаточно умна и обо всем догадается. Она бы на ее месте обязательно догадалась… Но голод заставил Бидди забыть об осторожности.

Она спряталась у калитки, ведущей в огород, и выглянула украдкой поверх каменной ограды. Бидди увидела, как девушка из Саммерсби ставит небольшую корзинку для домашнего рукоделия, наполненную едой, на каменную скамью у стены. Рядом росли абрикосы и персики, а также выращиваемые на шпалерах овощи. Девушка поставила корзинку под скамьей… потом вернула ее на прежнее место… Наконец, довольная делом рук своих, незнакомка задумалась. Должно быть, она размышляла, где же спрятаться. Изумленная Бидди наблюдала за тем, как она приседает за одной из проволочных высоких пирамид, к которым были привязаны стебли помидоров. Листья вполне надежно скрывали ее от глаз ничего не подозревающего человека.

Бидди вспомнила, что во всех прочитанных ею романах, герои которых сидели в засаде, авторы забыли упомянуть об одном важном обстоятельстве: ждать ужасно скучно. Девушка наверняка не учла этого, полагая, что все произойдет быстро, однако Бидди терпеливо ждала, позволяя секундам сливаться в минуты, которые в свою очередь превращались в часы. Бидди терпеливо ждала, хотя и она, и щенок очень хотели отведать снедь, оставленную в корзинке. Незнакомая девушка не отрывала взгляда от корзинки. Каменная стена нагрелась за день на солнце. Воздух посвежел. Подул ветерок. Спрятавшаяся за кустами девушка, по-видимому, не испытывала особых неудобств: она задремала.

Бидди угостила щенка и настолько увлеклась поеданием вкусностей, что вопрос, прозвучавший из-за кустов, застиг ее врасплох:

— Кто ты и зачем таскаешь у нас еду?

Бидди резко развернулась. Ее рот был набит сэндвичем. Теперь ей удалось разглядеть девушку получше. Она и впрямь была премиленькой. На ней был чудесный летний наряд. Пожалуй, Бидди еще не видела более красивой одежды на столь юной особе, если не считать иллюстраций к объявлениям в газете. Ее взгляд скользил по кораллово-розовой льняной блузке, отделанной бобинетовым шелковым кружевом «клюни», по элегантной юбке более темного оттенка, спадавшей почти до земли, так что были видны лишь носки розовых блестящих туфелек. Потрясенная Бидди таращилась на девушку. О такой судьбе, как у нее, сама Бидди могла только мечтать. Эта девушка жила в огромном доме с садом и огородом. Она словно сошла со страниц дамского журнала, а может быть, даже любовного романа или мелодраматической пьесы.

— Я Бидди… Бидди Мак-Брайд, мисс. Извините, что воровала у вас, просто я очень голодна… А еще этот бедный щенок…

Девушка смотрела на нее без враждебности.

— Ну а я — мисс Сибил Грегори.

 

Наевшись досыта, Бидди почувствовала прилив оптимизма. Песик тоже был вполне доволен жизнью. Он улегся и засопел, засыпая, пока его хозяйка вела разговор с девушкой, застукавшей ее на горячем. Мисс Сибил Грегори полагалось бы призвать Бидди к ответу, но подобные мысли явно не посещали ее головку. Зато ей не давали покоя многочисленные вопросы.

— Ты уже давно сюда приходишь? — округлив глаза, поинтересовалась Сибил, сидя рядом с новой знакомой на каменной скамье.

Бидди не ошиблась, когда заподозрила, что девушка давно ее заметила. Сибил весьма интересовали совершаемые ею преступления.

— Недели полторы, — ответила Бидди. — Впрочем, я потеряла счет дням. Сегодня среда?

— Четверг, — сказала Сибил. — А почему ты ведешь себя так аккуратно, например, обходишь кустики картофеля?

Бидди даже не осознавала, что поступает именно так.

— Ну… у вас очень ухоженный огород, мисс. Мне было бы неприятно, если бы кто-то подумал, будто я неуважительно отношусь к чужому труду.

Сибил удивленно посмотрела на нее, но удовлетворилась этим странным ответом.

— А тебе понравилась еда?

— Очень, — кивнув, произнесла Бидди. — Фрукты я ела прямо с дерева, а вот из овощей варила суп.

— Варила суп? А где ты себе готовишь?

— В небольшой хижине, — сказала Бидди. — Не могу назвать ее своей. Я поселилась там временно. — Ей в голову пришла неприятная мысль. — Она часом не ваша, мисс?

Сибил не смогла ответить на этот вопрос.

— А где она находится?

Бидди в общих чертах описала местоположение своего временного жилища.

Сибил пожала плечами. Она ничего не слышала ни о какой хижине. По правде говоря, ее этот вопрос нисколько не занимал.

— Полагаю, эта земля принадлежит Саммерсби, но ничего своего у меня пока что нет.

Бидди не поняла, что она имеет в виду, а Сибил не потрудилась объяснить.

— Я развожу костер и ставлю на него котелок, в котором варю суп, — принялась рассказывать Бидди. — Туда идет все, что я сумела раздобыть. У меня всегда была еда, но в тот день, когда вы меня заметили, я испугалась и перестала сюда приходить.

Сибил кивнула.

— Но вскоре я сильно проголодалась, — со стыдом призналась Бидди. — Суп закончился, и мне нечего было есть.

— Ты так мучилась от голода, что у тебя заболел живот? — спросила Сибил, завороженно глядя на нее.

— Ах, мисс, я собиралась когда-нибудь вернуть все, что украла, честное слово! Посмотрите, я даже список составила.

Бидди вытащила из кармана юбки лист писчей бумаги и развернула его. На нем карандашом был нацарапан полный перечень украденного.

Сибил поразило количество «позаимствованной» еды. На поверку оказалось, что рука у Бидди гораздо легче, чем она предполагала.

— Конечно, это будут не обязательно те же фрукты и овощи, что я здесь срывала, — продолжала Бидди, — возможно, похожие на них… И яйца, разумеется… Я воровала их для щенка. Я все верну, когда снова встану на ноги.

— Как по мне, это будет честно, — сказала Сибил, возвращая ей список. — Я правильно поняла: ты не любишь темноты?

— Не могу сказать, что я в восторге от нее, — ответила Бидди.

Она невольно испытала уважение к Сибил: та и об этом догадалась.

— Ты узнала, какой у нас тут распорядок дня, — продолжала высказывать свои суждения Сибил, — когда слуги работают в саду, а когда здесь никого нет…

— Я знаю, что в любом доме есть работа, и ее выполняют в одно и то же время, мисс, — ответила Бидди.

Сибил довольно улыбнулась. Уважение Бидди к этой девушке стало еще сильнее.

— Можно, я еще кое-что угадаю?

— Это что, игра?

— Ну, вроде того, — сказала Сибил. — Только не подсказывай…

Она окинула внимательным взглядом лицо Бидди, ее довольно грязные, как ни печально это признавать, волосы, выгоревшую на солнце блузку и юбку, знававшую лучшие времена. Бидди почувствовала смущение.

— Ты молоденькая, — наконец произнесла Сибил.

— И всего-то? А еще что-нибудь обо мне вы можете сказать? — поинтересовалась Бидди.

— Не старше меня. А если и старше, то совсем чуть-чуть.

— Мне шестнадцать.

Сибил подняла руку, призывая ее к молчанию.

— Я же просила: без подсказок. — Она продолжала внимательно разглядывать Бидди. — Ну да, я бы дала тебе шестнадцать… или около того…

Бидди рассмеялась.

Сибил вновь подняла руку.

— Твоя одежда плохо выстирана.

— Хвала небесам, что у меня вообще есть возможность стирать. Я могу делать это только потому, что отыскала в хижине старую лохань, а неподалеку протекает ручей. А вот мыла — ни кусочка, — призналась Бидди. Она стыдилась пятен на своей одежде.

— Ты любишь чистоту… Теперь я это вижу.

— Конечно, люблю! Надеюсь, вы не приняли меня за неряху, мисс?

— А убирать в доме ты любишь?

— Ну… признаюсь, я не знаю никого, кому бы нравилось заниматься уборкой, но такова уж жизнь. В противном случае мы будем ничем не лучше дикарей.

Сибил продолжала строить предположения по поводу Бидди.

— Ты живешь в хижине одна…

— Это вопрос?

— Утверждение. Ты брала еду только для себя и щенка… и то не очень много. Подозреваю, что у тебя нет семьи, по крайней мере, вместе с тобой никто не живет. Не сомневаюсь, что твои родители умерли.

Брови Бидди взлетели на лоб.

Сибил восприняла ее реакцию спокойно.

— Если они и живы, то находятся далеко отсюда. А может, ты убежала из дома? Если, конечно, тебе вообще известно, кто твои родители.

Вероятно, по выражению лица Бидди Сибил поняла, что игра перестает ей нравиться, и пошла на попятную.

— Ладно, не будем сейчас об этом, — сказала она. — Полагаю, родители — болезненная тема для нас обоих.

Бидди не стала спорить.

После непродолжительных размышлений Сибил продолжила:

— Ты явно не местная. Если бы ты была здешняя, все знали бы о твоих бедах. И кто-то обязательно позаботился бы о тебе. Женщины наверняка принесли бы вам со щенком еды, и тебе не пришлось бы воровать. Я знаю, какие у нас порядки. Да, очевидно, никому неизвестно, что ты живешь неподалеку. Ты одинока и сейчас переживаешь трудные времена. Все идет из рук вон плохо.

В горле у Бидди неожиданно зародился всхлип. Сибил читала ее словно раскрытую книгу.

— Извини, я не хотела тебя расстраивать.

— По крайней мере, у меня есть друг… — произнесла Бидди, однако всплеск эмоций заглушил ее последние слова.

Пытаясь скрыть смятение, она нагнулась и погладила щенка, который, проснувшись, преданно взглянул на нее.

— Вот мой друг, — наконец выдавила из себя Бидди. — Я не одинока. Он неплохой компаньон.

Она приподняла голову и вздрогнула, заметив слезы сочувствия, блеснувшие на ресницах у Сибил. Обитательница Саммерсби вытерла глаза, и несколько секунд девушки по-новому смотрели друг на друга.

— Теперь моя очередь, — сказала Бидди. — Можно, и я расскажу кое-что о вас?

Сибил рассмеялась.

— Ты тоже слышала о Шерлоке Холмсе?

Бидди ничего о нем не знала.

— Я верю собственным глазам, — загадочно произнесла она. — Не исключено, что я обладаю даром прорицательницы.

— А доказательство будет в пудинге[19], — скептически заметила Сибил.

Бидди прижала пальцы к вискам. Ее веки задрожали, как у заправской спиритуалистки, выступающей на сцене.

— Вы нечасто выбираетесь из дому, — наконец возвестила она.

— Чушь, я постоянно гуляю в саду.

— Я имею в виду, за ограду. Если бы Саммерсби принадлежал мне, я бы обследовала все вокруг, не только сад. А вы даже не слышали о хижине до тех пор, пока я вам о ней не рассказала. Вы живете как отшельница.

Сибил изумленно раскрыла рот.

— А еще вы любите модно одеваться, — указав пальцем на ее одежду, добавила Бидди. — Вот только ваш наряд отличается от тех, что можно увидеть в магазинах. Ваша одежда другая, она уникальна.

Замешательство вместе с легкой обидой нарастало.

— Это уж точно неправда! — заявила Сибил.

Бидди лишь передернула плечами.

— Ты хочешь сказать, что ни разу не видела, чтобы другая девушка одевалась в таком же стиле? — не унималась Сибил.

— Ну… таких оттенков розового я еще не видела, по крайней мере, в магазине «Альстон-энд-Браун». Но вам следует гордиться этим, мисс, особенно если принять во внимание, что за никчемный у них персонал.

Сибил часто заморгала.

— Ваша одежда выглядит очень мило, а еще дорого, — сказала Бидди. — Было бы неплохо, если бы какой-нибудь художник нарисовал вас в этом наряде. Тогда другие девушки смогли бы подражать вашему стилю.

Замешательство Сибил усилилось.

— Это, кстати, еще одно доказательство того, что вы оторваны от внешнего мира, — добавила Бидди.

— Для девушки, никогда не слышавшей о мистере Холмсе, у тебя на удивление развита дедукция, — с достоинством заметила Сибил.

— И у вас нет подруг, — сказала Бидди.

Последнее утверждение было словно пощечина, к тому же полученная в самый неожиданный момент. Слишком поздно Сибил осознала, что от внимания Бидди не укрылось то, чего она стыдилась больше всего на свете. Теперь настала ее очередь сдерживать рвущийся из горла плач.

— У меня есть… — начала было Сибил.

Бидди подняла щенка с земли и положила его Сибил на колени, прежде чем он успел окончательно проснуться. Песик все же приоткрыл один глаз, а потом снова задремал. Его ничто не встревожило.

— У вас теперь тоже есть друг, — сказала Бидди.

Сибил взглянула на щенка и рассмеялась.

Бидди бросила взгляд на запад, туда, где небо окрасилось багрянцем.

— Вы же не против, чтобы он пожил немного у вас, мисс? — спросила она, поднимаясь и стряхивая крошки с юбки.

— Что?

— Он ведь ваш друг? Щенок не доставит вам никаких хлопот. Мне кажется, он не отказался бы от чего-нибудь посущественней, чем яйца.

— А ты куда собралась? — спросила Сибил.

— Знаете, вы были совершенно правы, когда сказали, что я не люблю темноты. По правде говоря, я ее боюсь. Если я не уйду сейчас, то рискую очутиться на дне какой-нибудь заброшенной шахты… Спасибо за вкусную еду. Это было очень мило с вашей стороны.

Сибил выглядела огорченной. Ей явно не хотелось расставаться с Бидди.

— Пожалуйста, не оставляй у меня щенка. Я не смогу о нем позаботиться.

— Сможете, — заверила ее Бидди. — А завра утром я за ним зайду. Что тут сложного?

Сибил просияла.

— Правда? Ну, это будет просто замечательно. К твоему приходу я приготовлю еще одну корзинку съестного.

— Тогда до завтра, — сказала Бидди и повернулась, надеясь, что ничем не выдала своих истинных планов: уйти и больше никогда не возвращаться в Саммерсби.

— Подожди!

Она остановилась и обернулась.

— У тебя есть подруга.

— Что?

— Это я, — улыбнувшись, сказала Сибил. — С сегодняшнего дня ты моя подруга.

Бидди была очень тронута этим заявлением.

— А вы — моя, — произнесла она, а затем добавила: — Я очень рада.

Она повернулась и направилась прочь, намереваясь никогда больше сюда не возвращаться.

 

***

 

Бидди снова проснулась задолго до рассвета, но на этот раз кондаминский колокольчик был здесь ни при чем. По дороге в хижину она приняла окончательное решение, но потом все же подумала, что утро вечера мудренее. Возвращаться в Саммерсби нельзя. Общаться с Сибил было, конечно, приятно, весело и очень поучительно, но Бидди сомневалась, что кто-нибудь, кроме этой девушки, отнесется к ней так же доброжелательно. Особенно это касалось экономки и гувернантки. Обе женщины знали, что Бидди — обманщица. Как бы она ни старалась, ей уже не отмыться.

Она вернется в Мельбурн, как бы трудно это ни было, и, очутившись в этом городе, в полной мере доверится силе собственного воображения, а еще своей жизнерадостности и оптимизму. Она выдумает лучшую историю, которая обеспечит ее всем необходимым до конца дней.

Бидди сложила вещи в дорожную сумку, внимательно следя за тем, чтобы не прихватить ничего лишнего. Вещи из лачуги ей не принадлежали, следовательно, нельзя брать их с собой. Не исключено, что когда-нибудь еще один неудачник набредет на эту хижину и будет рад тому, что в ней найдет.

Когда первые лучи солнца окрасили восток, Бидди убрала помещение: подмела пол, вымыла оловянную тарелку и ложку, вытряхнула пыль из старого одеяла и сложила его аккуратно в изножье.

Когда полностью рассвело, Бидди вышла из лачуги, закрыв за собой обитую жестью дверь, и только тогда вспомнила о щенке. Возможно, Льюис когда-нибудь вернется сюда за ним… Бидди открыла дорожную сумку, выудила из нее последний клочок писчей бумаги и огрызок карандаша.

Грифеля почти не осталось, но Бидди все же сумела нацарапать следующее: Льюис Фитцуотер! Твой милый маленький щенок жив и здоров. Справься о нем у мисс Сибил Грегори из особняка Саммерсби. Она отлично за ним присматривает.

Бидди сложила записку пополам и уже собиралась положить ее на пороге, придавив камнем, но тут ей вспомнилось, как она вообразила прикосновение мягких губ Льюиса, и ее сердце забилось сильнее.

Девушка расправила бумагу и дописала: Я очень благодарна за то, что ты посоветовал мне обратиться туда в поисках работы. Я провела в Саммерсби несколько счастливых дней и осталась бы и дольше, если бы не заболел мой дорогой друг, преподобный Флауэрс. Мне придется вернуться в Мельбурн.

Это была ложь, необходимая ложь.

Бидди задумалась, что бы еще приписать, а затем добавила: Я часто думаю о проявленной тобой доброте. Это было очень мило с твоей стороны. Всего наилучшего, Бидди Мак-Брайд.

Она положила записку под камень на пороге старой лачуги. Было прохладно. Рука девушки машинально потянулась, чтобы погладить косматую головку щенка, подбежавшего и завертевшегося у ее ног. Бидди сразу же поняла, что песика здесь быть не должно. Сибил, не удержавшись, рассмеялась, стоя за деревьями и наблюдая за этой сценкой.

— Щенок! — воскликнула Бидди, поднимаясь. — Что ты здесь делаешь?

— Это замечательный охотничий пес! — с торжеством воскликнула Сибил, выходя из-за кустов. — Он прекрасно запомнил дорогу сюда.

Бидди поняла, что ее выследили. Она побледнела.

— Мисс Грегори…

— Называй меня по имени: Сибил. Мы же теперь друзья?

— Ну… да, но…

Щенок был просто счастлив, что привел Сибил к тому месту, которое считал своим домом. Он прыгал у ног Бидди до тех пор, пока она не взяла его на руки и не уткнулась лицом в его шерстку.

— На ужин он съел жаркое из баранины, — с довольным видом сообщила Сибил. — Миссис Маршал так ни о чем и не заподозрила. Видела бы ты, как быстро он все умял, а потом посмотрел на меня своими умильными глазками, прося добавки. Разумеется, я выполнила его просьбу. Как я могла отказать? Съев добавку, он, к сожалению, начал вести себя слишком уж беспокойно. Мне пришлось под самым носом у мисс Гарфилд тайком отнести его к себе в спальню. Это было совсем не просто, но я справилась — она ничего не заметила. Но я никак не могла успокоить щенка. Моя постель ему совсем не понравилась. Он все время убегал к двери и принюхивался.

— А он успел сходить по своим делам?

— Боюсь, что нет, — призналась Сибил. — Пожалуй, мне следовало проследить за этим до того, как я отнесла его к себе, но я опасалась, что нас заметят.

Бидди с трудом сдержала смех.

— Ты убрала за ним?

Сибил стало стыдно.

— Я не знала, как это делается… Просто бросила сверху старое полотенце и открыла окно.

Ее просто распирало от счастья.

Бидди украдкой посмотрела на лежащую под камнем записочку.

— Мисс… Сибил, — с трудом выдавила она из себя, — я действительно не могу… ну…

— Ты собрала свои вещи? — спросила Сибил, заметив дорожную сумку, стоящую у Бидди в ногах.

— Ну да… — сказала Бидди. — Я должна объяснить, почему…

— Не надо, — перебила ее Сибил. — Эта записка для меня?

— Не-ет…

Но Сибил уже нагнулась и схватила листок бумаги.

— Подожди! — воскликнула Бидди.

Однако ее новая подруга уже успела развернуть записку и почти дочитала ее до конца. Она удивленно взглянула на Бидди.

Та смущенно поежилась.

— Это для друга… для одного друга…

Сибил вернула записку обратно под камень.

— То, что я написала насчет работы, конечно, ложь, но невинная, клянусь. Я не хотела ничего плохого… У меня были основания так написать…

— Разумеется, были, — улыбнулась Сибил и восторженно захлопала в ладоши. — Ах, Бидди! Тебе в голову пришла та же мысль, что и мне! Ты ведь проснулась чуть свет, верно? Я вообще почти не сомкнула глаз. С этим щенком трудно уснуть. С первыми лучами солнца я приняла решение. Вижу, что могу даже не говорить тебе об этом: ты и сама обо всем догадалась.

Бидди озадаченно прищурилась.

— О чем ты?

— Ну, мы ведь подруги? А что такое дружба? Дружба — это когда читаешь мысли близкого человека, понимаешь его с полуслова.

— Сибил, — вновь заговорила Бидди, набравшись решимости, — я должна признаться, что ухожу отсюда…

— Конечно, уходишь, Бидди, — подхватила Сибил. — Как иначе я смогу привести тебя в Саммерсби?

— В Саммерсби? — испуганно переспросила Бидди. — Ну… это будет справедливо… Я дурно поступила. Если ты хочешь сдать меня в полицию, я согласна… хорошо…

Сибил бросила на нее недоверчивый взгляд.

— Бидди, — тщательно выговаривая каждое слово, произнесла она, — я собираюсь отвести тебя в Саммерсби для того, чтобы ты смогла занять там достойное место.

Бидди удивленно уставилась на нее.

— Неужели меня возьмут на место китаезы-повара?

— Китаезы? — недоуменно переспросила Сибил. — Святые небеса! Нет! Ты что, с ума сошла? Я собираюсь предложить тебе должность моей компаньонки. Это решено.

— Что?

— Дорогая Бидди! — с нежностью в голосе сказала Сибил, нагибаясь и поднимая с земли ее дорожную сумку. — Ты поселишься в Саммерсби в качестве моей близкой подруги.

 

Изумление, с которым поспешно спускавшаяся по лестнице мисс Гарфилд взирала на нее и Сибил, стоявших в прихожей Саммерсби, подсказало Бидди, что, предложив ей место компаньонки, ее новая подруга ни с кем не посоветовалась. Гувернантка понятия не имела о том, что Бидди собираются принять на работу.

— Это невозможно! — заявила мисс Гарфилд, опираясь на перила.

— В этом нет ничего особенного, — скрестив руки на груди, возразила Сибил. — Я хотела, чтобы у меня была подруга, и теперь она появилась.

— Ты ничего не понимаешь, Сибил. Это же Бидди!

— Мисс Бидди Мак-Брайд, девушка, которая нуждается в обществе сверстницы не меньше, чем я, мисс Гарфилд. Вам следует радоваться тому, что мы нашли друг друга к взаимному удовольствию.

— Но она не заслуживает вашего доверия!

— Как вы можете судить о человеке по внешнему виду? — удивилась Сибил.

— По внешнему виду?

— Одежда Бидди плохо выстирана потому, что у нее под рукой не было мыла, а не потому, что она неряха, — сказала Сибил. — Она терла эти пятна изо всех сил. Она так же любит чистоту и порядок, как и мы здесь, в Саммерсби.

Мисс Гарфилд показалось, что разум вот-вот ее оставит. Она с трудом уселась на стул, стоявший в прихожей. Бидди выступила вперед, держа на руках щенка.

— Я понимаю, почему вы испытываете ко мне недоверие… — начала она.

— Полагаю, вы считаете, что за одно это я должна быть вам благодарна? — спросила гувернантка, обмахивая раскрасневшиеся щеки ладонями.

— Я прошу не о благодарности, а лишь о возможности исправить допущенную мной ошибку, — сказала Бидди.

На Сибил эти смиренные слова явно произвели благоприятное впечатление.

— Боюсь, отстирать эти пятна будет проще, чем отмыть вашу репутацию, — вырвалось у мисс Гарфилд.

— Ну, вы могли бы проявить хоть немного благодарности за то, что я подобрала вам гардероб! — не подумав, огрызнулась Бидди.

Лицо мисс Гарфилд побледнело.

— Пожалуйста, говорите тише! Я не хочу отвлекать миссис Маршал от ее обязанностей, — произнесла она, а потом обратилась к Сибил. — Думаете, Тайная наследница стала бы себя так вести?

— Ох уж эта Тайная наследница! — крикнула Сибил, не только с раздражением, но и с негодованием. — Я уже давно не ребенок, мисс Гарфилд! Упоминание о Тайной наследнице, Зубной фее и об Отце Рождество больше не влияет на мое поведение. Мне уже известно, что все это — сказочные герои, которыми вы когда-то морочили ребенку голову.

Мисс Гарфилд еще энергичней принялась обмахивать лицо.

— Вы явно вознамерились меня шокировать.

— А кто такая Тайная наследница? — с озадаченным видом спросила Бидди.

Сибил не ответила. Ей на глаза навернулись слезы.

— Как вы не поймете, что мне нужна подруга? — с требовательными нотками в голосе спросила она.

Бидди наблюдала за тем, как гувернантка осторожно пытается выпутаться из сложившейся ситуации.

— Но у вас всегда была я.

— Я ни в коей мере не хочу задеть ваши чувства, мисс Гарфилд, — произнесла Сибил. — Вы всегда были очень добры и заботливы, отстаивали мои интересы. Я вам признательна, но вы мне не подруга, вы — моя гувернантка.

— Ваша родня запретила вам иметь подруг, — напомнила мисс Гарфилд, — вы и сами это отлично знаете, Сибил… всегда знали… Почему вы вдруг решили, что этот запрет можно проигнорировать?

— А мы не скажем об этом моей родне, — заявила Сибил.

Гувернантка не на шутку встревожилась.

— Сибил… Зачем рисковать всем ради какой-то блажи?

Сибил вздрогнула, а затем изрекла:

— Ради того, чтобы у меня была подруга… сестра…

Бидди поняла, что в этом доме происходит много такого, к чему она не имеет ни малейшего отношения, следовательно, ей трудно понять, что тут к чему. Бросив взгляд на Сибил, она заметила решимость, с которой девушка взирает на мисс Гарфилд, а также увидела ее страх и отчаяние.

— Я лучше пойду, — решительно проговорила Бидди. — Извините, мисс Гарфилд. Полагаю, вы заподозрили меня в коварстве, но это ошибка, клянусь вам. Мисс Сибил привела меня сюда, потому что у нее доброе сердце. Я не искала ее расположения и вообще ни о чем таком не думала.

Сибил расстроилась.

— Куда ты пойдешь?

— Куда-нибудь… в Мельбурн. Я уже собиралась идти туда, когда ты меня нашла.

Мисс Гарфилд молчала.

— Бидди! Ты не можешь этого сделать! — воскликнула Сибил.

— Почему? — спросила Бидди. — Ты ничего обо мне не знаешь, поэтому позволь сказать: я тебе не сестра, не компаньонка и не кто-либо еще, кого ты там себе нафантазировала. Не знаю, что за этим скрывается, но мое присутствие не пойдет тебе на пользу. Я вижу это по выражению твоего лица. И по выражению лица твоей гувернантки. Я буду тебе плохой подругой, если позволю этому случиться. Поэтому я ухожу.

На лице мисс Гарфилд появилось облегчение.

— Вы ведь согласны со мной, мисс Гарфилд? — спросила Бидди.

— Быть может, вы и станете Сибил хорошей подругой, но со временем, — тщательно подбирая слова, произнесла гувернантка. — Сейчас вы не можете остаться вследствие обстоятельств, настолько сложных и запутанных, что я не берусь их вам объяснить.

Сибил почувствовала, что с нее довольно.

— Бидди, пожалуйста! — взмолилась она. — Я хочу, чтобы ты осталась. Ты мне очень нужна. Ты говоришь, что я ничего о тебе не знаю… ну, ты ведь тоже ничего обо мне не знаешь. Но вскоре это изменится, как только мы начнем жить вместе. Если ты действительно моя подруга, ты мне поверишь. Не случится ничего плохого, если ты переберешься к нам. Я из-за этого не пострадаю. Моя родня даже не живет в Саммерсби!

— Довольно, Сибил, — произнесла мисс Гарфилд.

— Вы считаете их моими ангелами-хранителями, но на самом деле они — мои дьяволы-тюремщики! — с горечью в голосе воскликнула Сибил.

Бидди чувствовала себя прескверно, не зная, что происходит, почему Сибил и ее гувернантка так расстроены. Она обняла девушку за талию и поднесла щенка поближе к ней. Песик лизнул Сибил в лицо.

— Я не понимаю, о чем идет речь, но признаюсь, все это очень странно.

Сибил бросила хмурый взгляд на гувернантку, а та в свою очередь обратила на Бидди молящий взор.

— Мисс Гарфилд против того, чтобы я здесь жила. Я вижу, что она не хочет показаться жестокой и поэтому не говорит об этом прямо, — сказала Бидди, глядя в глаза гувернантке. — Она тоже твой друг, Сибил. И желает тебе добра. Послушайся ее, позволь мне уйти.

Сибил расплакалась.

— Вот, — произнесла Бидди, протягивая ей щенка, — возьми его. Он будет твоим другом. Вы ведь не возражаете, мисс Гарфилд?

Бидди снова перевела взгляд на гувернантку.

— Домашние животные не задерживаются в Саммерсби, — ответила мисс Гарфилд.

— Моя родня не разрешает даже этого! — сквозь слезы воскликнула Сибил. — Тебе придется взять его с собой.

Бидди опешила.

— Но… я не могу… правда…

— Моя родня не позволяет ничего, что могло бы принести мне радость!

— Откуда столько эмоций? — послышался голос со стороны парадной лестницы.

Похоже, мисс Гарфилд снова стало дурно. Она прижала руку к горлу.

— Смотрите, что вы натворили!

Из кухонной двери торопливо вышла экономка, вытирая испачканные мукой руки о передник.

Мисс Гарфилд встала со стула. На ее лице отчетливо читался страх.

— Миссис Маршал, вы должны мне поверить! Я понятия не имела о том, что эта не заслуживающая доверия девушка вновь появится в Саммерсби!

— Джоуи! — воскликнула экономка, замерев на полдороге.

Щенок заскулил и принялся извиваться всем телом, а затем, вырвавшись из рук Сибил, спрыгнул на пол и помчался к миссис Маршал. Экономка взяла его на руки и с радостью расцеловала.

— Малыш! — произнесла она. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу. Я боялась, что ты потерялся…

Мисс Гарфилд изумленно ахнула:

— Это ваша собака?

Экономка покраснела.

— Он ведь совсем крошечный. Я договорилась, чтобы его прислали сюда, — принялась сбивчиво объяснять она. — Понимаю, это немного странно, но я решила, что никакого вреда от этого не будет. А потом он потерялся…

Женщина замолчала, осознав, кто стоит между мисс Гарфилд и Сибил.

— Это ты?

Бидди смущенно поежилась.

— Что ты здесь делаешь?

Сибил понятия не имела, когда и при каких обстоятельствах Бидди и экономка свели знакомство, но увидела в этом посланный Господом счастливый случай.

— Это мисс Мак-Брайд, — произнесла она.

Ее слезы сразу же иссякли. Сибил сияла, глядя на экономку.

— Вам следует ее поблагодарить. Это Бидди нашла вашу собаку!

 

— Вы, должно быть, презираете меня, — простонала миссис Маршал, закрывая лицо испачканными мукой руками.

Джоуи, прежде известный как просто щенок, поскуливал. Женщина потянулась к нему и прижала к своей груди.

— Я двуличная, знаю, но я всегда любила собак, а тут такая возможность…

— Миссис Маршал! Вы утверждали, что собаки в Саммерсби под запретом, — сухо напомнила мисс Гарфилд. — Что подумает Сибил, если мы станем нарушать правила?

Девушки стояли возле обтянутой зеленым сукном двери, пока старшие женщины спорили, сидя за кухонным столом.

Бидди подозревала, что, несмотря на приставку «миссис», экономка никогда не была замужем и не рожала детей. Щенка ей подарил человек, которого она любит. Бидди было любопытно узнать, кто же этот неизвестный.

— Когда-то у меня была собака, — высморкавшись, сказала миссис Маршал, — много лет назад… Когда я перебралась сюда, мне пришлось от нее отказаться. Я так и не простила себе этого. — Она снова прижала к себе Джоуи. — Я решила, что теперь смогу искупить свою вину. Он так похож на мою Гавкуню…

Мисс Гарфилд слушала ее с безучастным видом.

— Кто подарил вам этого щенка?

Не отвечая на вопрос, миссис Маршал продолжила:

— Я пыталась его спрятать. Однажды он уже убегал от меня, но Льюис Фитцуотер его вернул. Он как раз искал отбившихся от стада бычков и не смог придумать ничего лучше, как принести щенка сюда. Большая удача, что он догадался: Джоуи — из Саммерсби. Но маленький негодник снова сбежал. Правда, Джоуи? — Она поцеловала щенка в голову. — Тебя надо искупать.

Эта сцена тронула Бидди. Теперь ей было ясно, что сбежавшего во второй раз Джоуи вновь отыскал Льюис. Парень намеревался вернуть щенка хозяйке, но наткнулся на топорище, которым умело размахивала Бидди. Он рассказал ей о месте кухарки и оставил щеночка, чтобы с помощью Джоуи она завоевала расположение экономки. Хотя выбранный ею путь оказался окольным, цель все же была достигнута (спасибо доброму Льюису!). Бидди принесла Джоуи в Саммерсби, и миссис Маршал ничего не оставалось, кроме как смириться с ее присутствием.

Мисс Гарфилд, кажется, мысленно решала дилемму, прежде чем принять окончательное решение.

— В следующем сообщении нашим работодателям я ни словом об этом не упомяну, — сказала она экономке. — Уверена, что вы тоже будете хранить все в секрете.

Миссис Маршал выглядела смущенной, но возражать не стала.

— Разве кто-нибудь может обойтись без друзей? — произнесла мисс Гарфилд.

Бидди с удивлением осознала, что решение принято и теперь гувернантка ожидает, что ей ответят. Девушка перевела взгляд на Сибил, и выражение ее лица подтвердило ее догадку.

— Бидди — бессовестная лгунья, — напомнила миссис Маршал.

Бидди съежилась.

— Она скорее фантазерка, — сказала мисс Гарфилд, бросив взгляд в сторону Бидди, — чье воображение ничем не ограничено. Мое сердце подсказывает, что она честный человек.

Бидди подмывало вставить слово, но она хорошо понимала, что лучше промолчать.

— Приехав сюда, она заявила, что является вдовой! Мы ничего не знаем о ее прошлом.

— Не думаю, что имеет смысл повторять, — сказала гувернантка. — Сибил обо всем ее расспросила. Уверена, в свое время мы все узнаем.

Сибил сжала руку Бидди.

— Она расскажет нам правду, когда ей надоест врать? — спросила миссис Маршал.

— Вполне возможно, — уклончиво ответила мисс Гарфилд.

Экономка пребывала в нерешительности.

— Как мы будем жить дальше?

— Следует думать об интересах Сибил, — ответила мисс Гарфилд. — Мы всегда так поступали. Она выбрала Бидди. Конечно, ее выбор мог бы быть более разумным, но что сделано, то сделано.

— Но это рискованно…

— С этим мы справимся, — сказала гувернантка. — Обдумайте все хорошенько, миссис Маршал. Если мы откажем Сибил, она станет искать замену Бидди. Такова уж молодежь.

Разговор оказался совсем непростым. Бидди внимательно наблюдала за экономкой, переваривавшей услышанное.

— Угроза Тайной наследницы больше не имеет силы, — тихим голосом произнесла мисс Гарфилд. — Жаль, но это правда. Мы давно этого ждали. Она начинает взрослеть.

Сибил нахмурилась. Они разговаривали о ней так, словно ее не было рядом.

— Если Сибил и преуспеет, то только благодаря решениям, которые принимает она сама, — заметила мисс Гарфилд. — Выбор должна делать она, а не вы или я. Да, мы можем воспитать и обучить ее… но не сможем действовать вместо Сибил, когда придет время, а поэтому следует позволить ей самой разобраться, какие последствия влечет за собой ее выбор. Это первое решение, принятое ею самостоятельно. Мы можем только удержать ее от падения, пока она находится в безопасности здесь, в Саммерсби. В конце концов, миссис Маршал, все мы учимся на собственных ошибках, разве не так?

Экономка долго смотрела на гувернантку, прежде чем согласиться с ней.

 

— Бидди станет вашей компаньонкой, — спустя несколько минут заявила мисс Гарфилд, обращаясь к Сибил, когда обе девочки уселись в великолепной гостиной Саммерсби. — Вы осознаёте в полной мере последствия этого решения?

Оптимизм Сибил дал трещину.

— Осознаёте? — повторила гувернантка.

— Кажется, да, — наконец произнесла Сибил.

Бидди внимательно наблюдала за ней и, признаться, не заметила особой радости оттого, что ей все же удалось настоять на своем.

— Вы боитесь? — спросила мисс Гарфилд.

Сибил, кажется, хотела кивнуть, но вовремя сдержалась.

— Нет, не боюсь.

— Вполне естественно, что, принимая важные решения, люди испытывают страх, — сказала мисс Гарфилд, — а это решение, что ни говори, является важным для всех нас.

Сибил выставила подбородок вперед.

— Теперь Бидди — моя подруга, и я очень этому рада.

— Замечательно, — произнесла мисс Гарфилд.

Гувернантка внимательно изучала Бидди. Признаться, девушке порядком надоели многозначительные взгляды, которыми окружающие то и дело обменивались между собой. По сдержанному выражению лица мисс Гарфилд она поняла, что та вряд ли согласится объяснить ей, что здесь происходит.

— А каковы обязанности компаньонки? — спросила Бидди у Сибил, когда мисс Гарфилд ушла, оставив их наедине в гостиной.

Сибил ответила неопределенно:

— Разные… Те же, что и у подруги…

— Например?

В романах, которые читала Бидди, описывались милые, изящные компаньонки, производящие на окружающих весьма благоприятное впечатление, вот только она припомнила, что в книгах почти не говорилось о том, чем именно они занимаются.

— Ты будешь составлять мне компанию, — сказала Сибил.

— Весь день?

— О нет, не думаю. Мисс Гарфилд не одобрит, если что-нибудь будет отвлекать меня от занятий. Полагаю, мы с тобой станем общаться во внеурочное время, Бидди. Ты будешь со мной до и во время завтрака, за обедом… потом мы встретимся за чаем и не будем расставаться до ужина, если, конечно, у меня не найдется других дел…

Все это она произнесла, не глядя Бидди в глаза. Та поняла, что бо`льшая часть дня у нее будет свободна.

— А меня не обвинят в том, что я сачкую?

Сибил понятия не имела, что означает слово «сачковать».

— И что я буду делать, когда буду составлять тебе компанию? — продолжала допытываться Бидди.

— То же, что мы делали, когда познакомились на огороде, — сказала Сибил. — Мы ведь весело провели время, Бидди?

— Да… конечно…

— Ну, будем продолжать в том же духе.

— Э-э-э… будем болтать?

— Да-да! — захлопала Сибил в ладоши. — Я очень люблю болтать!

— И что, мне больше ничего не придется делать? — удивилась Бидди.

— Ну, еще ты будешь развлекать меня, — сказала Сибил, — играть со мной в разные игры, шутить, веселиться, танцевать, петь и читать книги вслух. Все это получится у тебя наилучшим образом, Бидди, я в этом уверена.

Бидди кивнула и улыбнулась, демонстрируя уверенность в том, что, решись Сибил обыскать всю страну вдоль и поперек, она все равно не нашла бы девушки, более подходящей на должность компаньонки. Вот только в глубине души Бидди опешила от скорости, с которой менялась ее жизнь. У нее не было времени на то, чтобы хоть что-нибудь спланировать и подготовиться к предстоящей роли. Удача так неожиданно развернулась к ней лицом, что девушка понятия не имела, куда это все ее заведет.

— Пошли, Бидди, — сказала Сибил, морща носик, и встала, — найдем спальню, которую ты сможешь назвать своей… Пожалуй, это будет маленькая спальня…

 

Когда Бидди показали ванную комнату для слуг, расположенную на третьем этаже, она сделала вид, будто уже знакома с этим удивительным помещением, однако, стоило двери закрыться, Бидди возликовала. Никогда прежде она не бывала в комнате, предназначенной исключительно для того, чтобы там наводили телесную чистоту. В доме пастора не было ничего подобного. Прислуга и хозяин мылись в больших фарфоровых емкостях прямо в спальне. До знакомства с преподобным, у себя дома в Карлтоне Бидди жила в еще более суровых условиях. Впрочем, она любила чистоту. Бидди была не из тех, кто считает, будто ванна, которую принимают чаще чем раз в неделю, лишает тело природной защиты. Девушке нравилось чувствовать себя чистой. Бидди покрутила водопроводные краны, смешивая воду в подходящей для нее температурной пропорции.

Нежась в теплой ванне (что оказалось очень приятным времяпровождением), Бидди обдумывала несколько интересных наблюдений, которые она сделала в течение дня. Ее мама Ида любила раскладывать все по полочкам, и Бидди научилась этому у нее.

Во-первых. В этом доме существует интересное отношение к правде. Ее скрывали, что, по мнению Бидди, было безумием. В Саммерсби были тайны. Личный опыт научил ее, что с подобным нельзя мириться.

Во-вторых. Кто-то подарил миссис Маршал щенка Джоуи. Когда у нее поинтересовались, кто это сделал, она пропустила вопрос мимо ушей. Почему экономка это скрывает?

В-третьих. Над Саммерсби витает некая бука, и зовут ее Тайная наследница. Это было сродни красной тряпке для быка. Что это за личность? Что за призрак такой?

В-четвертых. На Сибил совсем не произвело впечатления непростое прошлое Бидди. Другая бы на ее месте отказалась от намерения взять Бидди в компаньонки сразу же после того, как мисс Гарфилд и миссис Маршал откровенно высказались по этому поводу, но Сибил не поинтересовалась, откуда она и как появилась в этих краях. Она даже не спросила Бидди об универмаге «Альстон-энд-Браун». Очевидно, желание обзавестись подругой пересилило осторожность. Либо Сибил очень одинока, либо у нее имеется еще какой-то резон держать Бидди возле себя.

Искупавшись, девушка с большой неохотой снова натянула на себя воскресный наряд. Большого выбора у нее не было: либо эта одежда, либо форма кухонной прислуги, которую Бидди сочла неподходящей. Она застегнула пуговицы на блузке.

Сибил попросила ее подождать в коридоре. Бидди так и поступила. Стула здесь не было, и ей пришлось стоять, опустив на пол дорожную сумку. В огромном доме царила гробовая тишина. Снаружи доносилось насмешливое передразнивание кукабарр[20], но внутри здания не раздавалось ни звука, если не считать приглушенного тиканья напольных часов с маятником, стоявших в передней двумя этажами ниже. Бидди ждала. Тиканье казалось ей все громче и громче. Часы пробили один раз… Через некоторое время (Бидди показалось, что прошло гораздо больше получаса) часы вновь пробили. Нервы девушки не выдержали.

— Зачем им знать точное время? — вслух произнесла она. — Почему они не могут просто посмотреть на солнце, как все нормальные люди?

Бидди нервно повернулась и увидела экономку с ключами в руке.

— Часы в этом доме установлены потому, что мы очень ценим пунктуальность, девочка, — сказала миссис Маршал.

Бидди подумала, что вряд ли это на самом деле так, учитывая то, сколько времени она проторчала здесь без дела.

— Ступай за мной, — распорядилась миссис Маршал.

И она повела Бидди по коридору. Экономка шла впереди, спрятав руку в карман юбки.

— Что дальше? — спустя несколько секунд поинтересовалась Бидди.

— Шесть дней из семи ты будешь исполнять обязанности платной компаньонки, — не оборачиваясь, заявила миссис Маршал. — Если проявишь прилежание и усердие, тебе, возможно, позволят по средам быть полностью свободной и покидать пределы Саммерсби.

Бидди подумала, что ослышалась — наверное, ей в уши попала вода.

— Вы сказали «платной компаньонки»?

— Разумеется. Ты же не думаешь, что у нас тут рабовладельческий строй?

Бидди покраснела от удовольствия.

— А сколько мне будут платить?

По выражению лица миссис Маршал можно было предположить, что она считает этот вопрос оскорбительным.

— Тридцать фунтов в год. Обычная плата.

Бидди подумала, что это совсем немного, но постаралась скрыть разочарование. За работу на кухне преподобный платил ей двадцать пять фунтов.

— Я согласна.

— Было бы глупо отказываться, — произнесла миссис Маршал. — Кроме того, ты будешь здесь питаться и жить.

Экономка остановилась и принялась позвякивать ключами, висевшими на большом медном кольце. Бидди задалась вопросом: сколько их? Как можно запомнить, какой что открывает? Только один ключ был помечен ниткой, продетой через кольцо. Миссис Маршал выбрала другой ключ и вставила его в замочную скважину узкой двери. Замок открылся без особых усилий.

За дверью находилась просто обставленная комната: меблировка состояла из узкой железной кровати, застеленной стеганым одеялом, старого кресла с выцветшей обивкой, небольшого платяного шкафа, соснового комода и маленького столика, на котором стоял тазик для умывания. В окно сквозь гардины струились потоки света. Никогда еще Бидди не жила в такой красивой комнате.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — сказала миссис Маршал, давая понять, что если не понравится, то самой же Бидди будет хуже.

На этот раз девушке не пришлось лгать.

— Очень хорошая комната, миссис Маршал. Благодарю вас.

Бидди прикоснулась к одеялу. Оно оказалось толстым и мягким.

— Кроме еды и жилья, ты получишь одежду, — сказала экономка.

Она окинула неодобрительным взглядом воскресный наряд Бидди.

— Предполагается, что у платной компаньонки есть гардероб… Однако у тебя ничего нет.

При других обстоятельствах Бидди обиделась бы, однако теперь она чувствовала, что ее ожидает приятный сюрприз.

— Пожалуйста, открой шкаф, — произнесла миссис Маршал.

Бидди подчинилась. Внутри оказалось с полдюжины туалетов: юбки, жакеты, блузки и даже одно платье. Все было выдержано в приятной цветовой гамме и сшито из тончайших тканей. Никогда прежде кожи Бидди не касалась настолько мягкая ткань. На платяном шкафу лежали две шляпные коробки. Девушка рассчитывала, что в середине обнаружит не менее элегантные шляпки. Внизу стояло несколько пар туфель — домашних и на выход.

— В ящиках комода ты найдешь чулки, перчатки и нижнее белье, — сообщила миссис Маршал.

Бидди переполняли эмоции.

— Я… не знаю, что сказать…

Экономка подняла руку.

— Это не подарок… Одежду тебе дали… на время. Она принадлежит мисс Сибил и уже вышла из моды. К счастью, у вас почти одинаковое телосложение. Если что-то не придется тебе впору, ты сможешь подогнать одежду по фигуре. В ящиках комода ты найдешь иголки и нитки.

Бидди кивнула, ожидая, что будет дальше. Экономка продолжала стоять на прежнем месте, с отстраненным видом разглядывая одежду Бидди, которая была ей больше не нужна.

— Вы хотите мне еще что-то сказать? — спросила девушка.

Миссис Маршал слегка вздрогнула. Ее пальцы сжались вокруг чего-то, лежащего у нее в кармане. Казалось, женщина на секунду позабыла о том, где находится. Бидди неожиданно заметила на ее лице целую гамму чувств.

— Прежде в Саммерсби не было компаньонки, — произнесла миссис Маршал. — Для нас все это внове… и для мисс Сибил тоже…

— Понимаю, — сказала Бидди.

— Не уверена, — резким тоном ответила экономка. — Возможно, ты сочтешь Сибил немного… странной, не похожей на других знакомых тебе девушек.

— Она очень богатая, — произнесла Бидди.

— Разумеется, но дело не в этом. Она… — Миссис Маршал вынула руку из кармана. — Она с самого начала находилась под защитой. Жизненный путь Сибил проложен так, чтобы можно было гарантировать ее полнейшее благополучие.

Бидди кивнула, как будто поняла, что все это значит, хотя, признаться, на самом деле это было не так.

— Об этом позаботилась родня мисс Сибил?

Миссис Маршал не ответила.

— Кто эти люди? Ее тетушки?

— Это не твое дело.

Бидди моргнула.

— Мне нельзя об этом знать?

— Нет.

Бидди постаралась не выглядеть обескураженной. Сегодняшний день представлял собой сплошную неразбериху, но ей не на что было жаловаться.

— Эти люди — единственная родня мисс Сибил, — сообщила миссис Маршал. — Если ты окажешься хорошей компаньонкой…

Бидди решила, что нужно что-то сказать, вот только дались ей эти слова совсем непросто.

— Вы можете на меня положиться, миссис Маршал. Я тоже хочу, чтобы у меня все получилось.

Экономка окинула ее пытливым взглядом.

— Если ты желаешь завоевать наше доверие, следи за тем, чтобы мисс Сибил не нарушала правила. Ты должна стать не столько ее компаньонкой, сколько нашей с мисс Гарфилд помощницей в выполнении порученного нам задания. Ты, Бидди, должна вместе с нами добиваться, чтобы мисс Сибил сопутствовал успех. Ясно?

— Разумеется, — ответила Бидди, хотя по-прежнему ничего не понимала. — Все, что вы говорите, вполне резонно. Не беспокойтесь.

Миссис Маршал вдруг повысила голос:

— Скандал! Я боюсь скандала! Ты меня поняла?

Бидди кивнула. Она была немного взволнована. Ей вспомнился мистер Хакетт и его изумительная прическа, вспомнилось, как он вторгся на кухню ее матери в Карлтоне, как говорил о том, что все, во что Бидди верила столько лет, является ложью. Ужасный скандал!

— Я не сделаю ничего такого, что могло бы бросить тень на этот дом, — пообещала Бидди как можно убедительней.

Миссис Маршал впервые улыбнулась ей.

— Понимаю, ничто из сказанного мной сейчас не имеет для тебя решительно никакого смысла, — произнесла она, — но придет время, и ты все поймешь.

— Конечно, пойму, — согласилась Бидди, полагая, что следует что-то ответить. — Вы можете на меня рассчитывать, миссис Маршал. Дайте мне шанс себя проявить.

 

Когда ее оставили одну, сердце девушки наполнилось радостью. Бидди встала посреди небольшой комнаты и принялась вертеться на месте, скользя взглядом по мебели, которой была обставлена эта аккуратная спаленка, и стараясь навсегда запечатлеть это в памяти, выгравировать в собственном сердце.

— Идеально, — прошептала она себе под нос.

Девушка присела на матрас и, к своей немалой радости, ощутила, какой он упругий.

— Настоящие пружины!

Подпрыгнув, она закачалась на кровати вместе со своей припавшей пылью дорожной сумкой. После очередного подскока видавшая виды сумка, соскользнув, упала на пол.

— Ой!

Опустившись на четвереньки, Бидди принялась подбирать с пола рассыпавшиеся вещи. Все, чем она владела, показалось ей грязным и дешевым по сравнению с предметами, которые были в этой комнате.

Бидди обнаружила, что потеряла огрызок старого карандаша. Сначала она решила, что в этом нет ничего страшного, карандашей в Саммерсби, должно быть, немало, но потом на нее нахлынула сентиментальность. Бидди вспомнила, как Льюис Фитцуотер сжимал этот огрызок, когда писал им.

Она заглянула под кровать. Оказалось, что карандаш закатился в правый угол. Девушка попыталась до него дотянуться, но не смогла. Стараясь не поцарапать пол, она осторожно отодвинула кровать. Между стеной и кроватью образовалась щель, в которую Бидди смогла просунуть руку. Достав огрызок карандаша, она заметила, что на плинтусе нацарапаны какие-то слова, но прочесть их было затруднительно. Бидди уже решила, что висящие в платяном шкафу наряды представляют для нее куда больший интерес, но потом желание прочесть эти слова стало в два раза сильнее. Ей просто необходимо было изучить послание, оставленное человеком, жившим здесь до нее. Казалось, что невидимый призрак ее предшественника просит об этом. Это чувство было странным, немного жутковатым, и Бидди не удалось от него отмахнуться.

Она еще дальше отодвинула кровать от стены и теперь смогла протиснуться в образовавшееся пространство и встать на колени. Плинтус был покрыт многолетним слоем пыли. По-видимому, служанки, которые здесь убирали, не особенно старались. Бидди вытерла плинтус пальцами. Слова проступили отчетливее: Ида, уходи.

По спине удивленной девушки пробежал холодок. Руки покрылись гусиной кожей. Бидди торопливо поставила кровать на место, чтобы не видеть этих слов. Имя матери произвело на нее сильнейшее впечатление, хоть Бидди и понимала, что это всего лишь совпадение. На свете живут тысячи женщин с именем Ида.

Теперь комната казалась Бидди не такой миленькой, как прежде.

— Не глупи. Комната отличная. Это всего лишь совпадение. Забудь. — Девушка перевела дух, чтобы немного успокоиться. — Совпадение! Не будь дурой, Бидди.

 

Двумя днями позже, облачившись в вышедший из моды наряд Сибил, который сидел на ней отлично, Бидди спустилась по лестнице. Часы пробили четыре часа. Уроки закончены, и настало время приниматься за свои обязанности компаньонки. Бидди вошла в гостиную во всеоружии, держа в руках книгу, которую собиралась почитать Сибил вслух.

Та уже поджидала ее и при появлении Бидди вскочила со стула и обняла ее.

— С днем рождения!

Бидди опешила.

— Мой день рождения был несколько месяцев назад.

— Тогда с прошедшим днем рождения! — произнесла Сибил с не меньшим восторгом.

— Ну, спасибо, — несколько озадаченно ответила Бидди. — Очень мило с твоей стороны.

— Ты же рассказывала мне, что твое шестнадцатилетие прошло не очень весело, — напомнила Сибил.

Бидди заморгала, вспоминая о том, как она, Квини и строгая миссис Реттрей в гробовом молчании за пять минут съели вчерашний бисквит, а потом экономка объявила, что «вечеринка по случаю дня рождения» закончена и теперь Бидди следует вымыть посуду.

— Хуже не придумаешь, — пожаловалась она.

— Я так и знала! — воскликнула Сибил. — Сейчас мы все исправим. Миссис Маршал, входите!

Ожидавшая в коридоре экономка вплыла в комнату, держа в руках поднос, на котором лежал кекс с цукатами и орехами, покрытый сахарной глазурью. Вслед за ней мисс Гарфилд осторожно внесла чашу с фруктовым пуншем.

— Ах! — вырвалось у удивленной Бидди.

Хоть она знавала и более шумные и веселые дни рождения (если не в доме у преподобного, то у себя дома уж наверняка), девушка все равно была растрогана. Бидди поклялась себе, что с благодарностью примет все необычные обстоятельства, которые дарует ей новое место работы, и не будет желать большего. Вот только эти пресловутые необычные обстоятельства не на шутку ее заинтриговали. Отсутствующие родственники Сибил, предполагаемые владельцы Саммерсби, установили некие «правила». Это было ясно…

— Как я узнаю, что рискую нарушить одно из правил, установленных твоей родней? — спросила Бидди, когда небольшое празднование в узком кругу закончилось.

По ее мнению, этот вопрос был вполне резонным.

— Не волнуйся об этом, — ответила Сибил.

— Но как мне убедиться в том, что я ничего не нарушаю?

— Давай сыграем в пинокль[21], — предложила Сибил. — Обожаю эту игру!

— Никогда не играла.

— Я тебя научу.

Бидди принесла карты и карточный столик и принялась перебирать колоду, бросая взгляды на Сибил. Та премило улыбалась, вот только за ее улыбкой Бидди разглядела неуверенность, впервые замеченную ею в тот момент, когда мисс Гарфилд разрешила ей взять компаньонку. Бидди ничего не сказала, пока Сибил обучала ее игре. Они разок сыграли, а потом Сибил заявила, что устала.

— Ты не ответила на мой вопрос, — сказала Бидди, когда ее подруга встала, намереваясь выйти из гостиной.

Сибил остановилась и бросила мрачный взгляд на свою компаньонку.

— Не надо мне докучать, Бидди. Боюсь, я вынуждена на этом настаивать.

— Извини. Я не хотела…

— Ага, а то мне показалось… — проговорила Сибил. — Что бы сказала на это Тайная наследница?

Она произнесла это, не задумываясь. Судя по всему, эта фраза часто звучала в стенах Саммерсби.

— Кто?

Сибил, кажется, только сейчас поняла, что именно сказала, и стушевалась.

— Я тебя прощаю. Все мы время от времени совершаем ошибки, но потворствовать собственным ошибкам непростительно. Ты ведь согласна со мной?

Бидди, опешив, кивнула.

— Да, мисс.

— Зови меня Сибил. Мы же договорились, — произнесла девушка, вновь улыбнувшись.

Ставя на место столик и пряча колоду карт, Бидди размышляла над тем, что компаньонка — отнюдь не подруга. Подругу считают ровней, ведь без равенства дружба невозможна. Компаньонку же ровней не считают.

Бидди очень не хватало друзей. Как ни печально, но подруга у нее так и не появилась.

 

— Мисс Гарфилд! Когда у вас выпадет свободная минутка, не будете ли вы столь любезны продиктовать мне заведенные в Саммерсби правила, которым я должна следовать?

Бидди застыла с карандашом и блокнотом в руках перед гувернанткой, сидевшей на диване в библиотеке. Та смерила ее взглядом.

— Мойте руки перед едой. Не бегайте по лестницам.

Сделав вид, будто ей это понравилось, Бидди быстро записала все слово в слово и снова застыла с карандашом наготове.

— Не чихайте, — продолжила мисс Гарфилд. — Звуки далеко разносятся по коридорам.

Записав это, девушка опять воззрилась на гувернантку.

— А разве это не общепринятые правила?

— Конечно, общепринятые, Бидди. Признаться, я не понимаю, почему мне приходится их вам повторять, — строгим тоном произнесла мисс Гарфилд. — Неужели вы ничему не научились на прежнем месте?

— Научилась, мисс Гарфилд. Миссис Реттрей многому меня научила.

— Та самая миссис Реттрей, за которую вы прежде себя выдавали?

Бидди вспыхнула румянцем.

— Отложите ваш дурацкий блокнот и уделите внимание Сибил. До ужина еще час, — сказала гувернантка. — Если вам удастся развлечь ее, значит, вы справляетесь со своими обязанностями.

Бидди оглянулась с таким видом, словно боялась, что ее могут подслушать.

— Я имела в виду правила, которые установила родня Сибил, — прошептала она. — Не могли бы вы мне о них рассказать?

Мисс Гарфилд, похоже, немного рассердилась.

— Эти правила не имеют к вам ни малейшего отношения.

— Будут иметь, если я их нарушу.

— Нет, не нарушите. Вам не стоит об этом волноваться.

— Пока я здесь, я не могу не волноваться, — не отступала Бидди. — Я ничего не нашла, никакой обтянутой кожей книги, в которую следовало бы занести столь важные правила.

— Бидди…

— Никакого гобелена в раме, на котором они были бы вышиты. — Бидди перевела дух, а затем выпалила: — Кто такая Тайная наследница?

Мисс Гарфилд встала с дивана. Она была на полголовы выше девушки и теперь смотрела на нее сверху вниз.

— Откуда вы об этом знаете?

— Подслушала, — теряя уверенность, призналась Бидди.

Мисс Гарфилд молчала, и девушка поняла, что ответа не получит.

— Я просто хочу быть хорошей компаньонкой для Сибил, — жалобным тоном произнесла она.

— Вам следует впредь отказаться от обсуждения этой темы, — наконец изрекла мисс Гарфилд.

Глаза Бидди сузились, когда она провожала взглядом выходящую из библиотеки гувернантку. В голове девушки раздался голос матери, озадаченно перечисляющий то, что не дает ей покоя…

Во-первых. С какой стати родственники Сибил стараются держаться в тени и окутывают все таинственностью? Почему они на этом настаивают? И по какой причине остальные следуют их воле? Почему другая сторона безропотно принимает все это?..

 

Постучав в комнату Сибил, Бидди застыла, ожидая. Было тихо, и она снова постучала. Когда и на этот раз ей никто не ответил, Бидди повернула ручку.

— Сибил! — позвала она. — Я пришла развлечь тебя перед ужином!

В комнате никого не было.

Бидди увидела сложенную записку, лежавшую на отороченной кружевами подушке на кровати Сибил.

Девушка проскользнула в комнату, закрыла дверь, взяла в руки записку и, устроившись на краешке кровати, принялась читать:

 

Сейчас меня не надо развлекать, Бидди. Когда ты позже увидишься с мисс Гарфилд или миссис Маршал, им не обязательно знать о моем отсутствии. Если они все же спросят, чем мы занимались, будет лучше, если ты заверишь их, будто нам было очень весело и ты в полной мере исполнила обязанности моей компаньонки. На самом деле ты побудешь в моей комнате одна и займешься чем-то, делая вид, будто мы вместе. Пожалуйста, не подведи меня! Это имеет большое значение для нашей дружбы. Если тебе удастся выполнить мою просьбу — а я ничуть в этом не сомневаюсь, — я и впредь буду просить тебя о подобных маленьких услугах. Твоя дорогая Сибил.

 

Бидди долго размышляла над содержанием записки. При этом с ее лица не сходила улыбка. Ее мысли постоянно возвращались к Льюису Фитцуотеру, красивому молодому человеку, которого она не видела с того памятного утра, когда он оставил на ее попечение маленького Джоуи. Бидди думала о прикосновении его мягких губ к ее губам… Впрочем, это была всего лишь фантазия.

Когда по прошествии часа Сибил вернулась к себе в комнату, Бидди успела уже несколько раз разложить пасьянс. Оторвавшись от карт, она улыбнулась Сибил, и та счастливо улыбнулась ей в ответ, не сказав, впрочем, где пропадала. Бидди спрашивать об этом не стала, даже о записке и словом не обмолвилась. До тех пор пока не позвонили к ужину, девушки занялись игрой в карты, требующей внимания, и иногда оглашали комнату смехом.

Похоже, Сибил не очень спешила в столовую. Она отстала от Бидди на одну ступеньку и шла, скрестив руки перед собой. Усевшись рядом с Сибил, Бидди по-новому взглянула на нее и продолжала смотреть, пока они поглощали свой незамысловатый ужин.

Все признаки были налицо: Сибил завела тайный роман. Именно поэтому ей понадобилось присутствие Бидди.

Она была для нее всего лишь ширмой.

 

***

 

Ища, чем бы себя занять, пока в ее услугах никто не нуждается, Бидди решила проникнуть в царство миссис Маршал. Как ни странно, но повара так и не нашли, и потому экономка сама кормила обитательниц Саммерсби. Бидди уже успела изучить ее небольшой, но при этом аппетитный кулинарный репертуар. Сидя на стуле за выскобленным сосновым столом, девушка молча наблюдала за работой миссис Маршал. Тишина редко была спутницей Бидди, а вот экономка привыкла к покою. Даже в лучшие времена она ограничивалась весьма скромным штатом прислуги.

Спустя некоторое время миссис Маршал вообще забыла о Бидди. Девушка, хоть никто ее об этом и не просил, сварила коричневый суп из мясных костей, оставшихся от ростбифа, который готовили в понедельник. Миссис Маршал, заметив, чем она занимается, отнеслась к этому с большим скептицизмом, но протестовать не стала. Наконец, когда Бидди отошла от плиты, экономка соизволила попробовать ее стряпню. Она ничего не сказала, но, судя по всему, осталась довольна супом, потому что его подали на ужин.

Бидди повторила эксперимент, снова ничего не сказав миссис Маршал. На этот раз она взяла кости барашка — в дело пошла шейная часть отваренной бараньей туши. Понуждаемая исключительно собственным почином, Бидди приготовила шотландский суп. Миссис Маршал попробовала и его. И выразила свое одобрение, подав его к столу.

— В Саммерсби нет мясорубки, — как-то пожаловалась Бидди экономке, пока та в очередной раз готовила на обед ростбиф.

Миссис Маршал удивленно посмотрела на нее.

— А зачем нам мясорубка?

Бидди пожала плечами.

— Если мы купим мясорубку, я смогу готовить на завтрак биточки из недоеденного мяса, — сказала она. — Преподобный очень их любил. Надо будет только добавить репчатого лука, а еще немного петрушки и тимьяна.

Миссис Маршал прищурилась. Бидди улыбнулась ей, сидя у стола.

— Коричневый суп пришелся ко двору, хоть я этого и не ожидала, — сказала экономка, — однако в обязанности компаньонки стряпня не входит. По правде говоря, это ниже занимаемого ею положения.

— Рубцы, — произнесла Бидди.

Покраснев, миссис Маршал отбросила кухонное полотенце.

— Что ты сказала?

— Рубцы и потроха, — с победным видом изрекла Бидди. — У меня они неплохо получаются. Рубец надо готовить с луком. Лучше всего подавать его к ужину, предпочтительнее в конце недели, когда в семейном бюджете намечается дыра. Рубец может спасти положение.

Экономка пристально поглядела на нее.

— Ты слышала, что я тебе сказала?

— Вы уже не ищете кухарку? Полагаю, это потому, что вам нравится готовить. Мне тоже это нравится, — сказала Бидди.

— Не твое дело, — проворчала экономка.

— Разумеется, не мое, но я забочусь о процветании Саммерсби, поскольку как бы являюсь его частью. Мисс Сибил нужна компаньонка, но только не тогда, когда она усердно трудится над уроками, что занимает бо`льшую часть ее времени, или отдыхает, что также иногда случается. Меня воспитывали не белоручкой, миссис Маршал. И мне все равно, приличествует компаньонке стряпать или нет. По-моему, еще одна пара рук на кухне не помешает. Я знаю, что смогу у вас кое-что перенять, и еще мне не будет скучно. Вы сможете обучить меня разным премудростям, как управлять таким большим домом, как Саммерсби. Я хотела бы многое узнать.

Экономка медленно разгладила складки фартука.

— Не уверена, что у меня будет время и желание кого-то чему-то обучать, в особенности пронырливую девчонку, которая пробралась в дом благодаря лжи и счастливой для нее случайности.

Эти слова укололи Бидди, однако она сохраняла выражение спокойного безучастия.

— Я себе цену не набиваю. Если хотите, спрашивайте.

— О чем?

— Обо всем, — сказала Бидди. — О том, как вести домашнее хозяйство, о кулинарии, об уборке, обо всем, что полезно знать женщине. Интересуйтесь. Задавайте вопросы. Я гораздо более осведомлена об этом, чем может показаться.

— Это бесполезно, — проворчала миссис Маршал.

— Вы уверены? Как вам не стыдно!

От такого нахальства экономка едва не свалилась на плиту, но все же сохранила равновесие и бегло оглядела кухню в поисках чего-то, с чьей помощью можно было бы сбить с этой девчонки спесь.

— Вон там, в миске. — Она указала пальцем на невзрачного вида коричневую емкость для смешивания, стоявшую на полке буфета. — Что в ней?

— Овес, — ответила Бидди.

— Неправильно! — радостно воскликнула экономка.

— Шотландский овес, — уточнила Бидди, даже не взглянув в сторону миски. — Он, конечно, отличается от обычного. Шотландский овес лучше.

— А что делает его лучше? — не сдавалась экономка.

— Ну, условия, в которых он произрастает. То, что овес растет в Шотландии, само по себя является чудом. Почва там почти бесплодная, каменистая, неподатливая. Климат суровый. Времени на то, чтобы созрел урожай, мало. Мне говорили, что овес убирают глубокой осенью. Каждое выращенное зернышко — настоящая победа. То, что несет с собой этот злак, — истинный триумф. Я бы варила овсянку только из шотландского овса. Рада, что и вы, миссис Маршал, придерживаетесь этих взглядов.

Рот экономки приоткрылся. Она не ответила, дав тем самым Бидди понять, что та не ошиблась в своем предположении. Миссис Маршал вернулась к недожаренному жаркому. Бидди, не теряя времени даром, встала из-за стола и подошла к подносу с абрикосами, которые принес помощник садовника.

— Очень хорошие плоды, — произнесла она, приподнимая поднос и неся его к раковине. — Из них получится вкусное варенье, миссис Маршал. Ни о чем не волнуйтесь. Я разобью косточки молотком. Белые серединки — лучшее в абрикосовом варенье. Меня удивляет, как мало людей об этом знают.

— Стеклянные банки найдешь в кладовке, — только и сказала миссис Маршал, оторвавшись от своего занятия.

Счастливая Бидди направилась туда, где экономка раскладывала остывающий хлеб и пироги, а также хранила всякую всячину. Когда девушка решила, что миссис Маршал не может ее увидеть, она от переизбытка чувств подпрыгнула на месте, потом еще раз… и еще… Бидди распирало от радости, однако, собрав волю в кулак, она сдержалась, не желая, чтобы со стороны показалось, будто она ведет себя демонстративно. Она принялась искать то, что нужно для варки варенья.

Впервые ей выпал шанс не спеша исследовать содержимое полок в кладовке миссис Маршал. Два аппетитных на вид торта стояли под стеклянными колпаками, дожидаясь, когда их покроют глазурью. Под полотенцем лежала буханка мягкого белого хлеба.

Банки были разного размера, и их оказалось изрядное количество. Бидди выбрала десяток из тех, что поменьше. Для завтрака — то, что нужно. Затем девушка стала вертеть в руках и разглядывать вещи, хранившиеся рядом с банками. Ее внимание привлекла стеклянная и хрустальная посуда с отбитыми краями, которая, как догадалась Бидди, имела для миссис Маршал особое значение. Вдруг девушка заметила сапфировую вспышку. Бидди была заинтригована. Отодвинув посуду, она обнаружила старый флакон, который засунули подальше. Бидди добралась до него, а потом поднесла к свету, льющемуся из расположенных вверху окон. Флакон засверкал у нее в руке, словно драгоценный камень. Он был пуст. Девушка уже собиралась вернуть его на место и заняться банками, но тут что-то заставило ее вновь на него взглянуть. Флакон выглядел весьма мило. Бидди подумала, что никто не хватится, если она сунет его в карман передника.

В конце концов она все же решила, что не стоит рисковать отношениями с экономкой ради какого-то флакона, и оставила его в покое, но тут же пала жертвой мягкого белого хлеба. Вспомнив о толстых кусках, которые ей не позволяли есть у преподобного, Бидди приподняла полотенце, которым была накрыта буханка, и отрезала себе кусок толщиной с запястье. В ноздри ей ударил аромат трав.

— Розмарин… — удивленно произнесла девушка, поднося ломоть хлеба к лицу.

Она понюхала. Все-таки розмарин.

— Как странно…

В любом случае, запах нельзя было назвать неприятным. Бидди принялась смаковать хлеб.

Ее голова дернулась назад, прежде чем она смогла съесть половину. Бидди почувствовала, что ее ноги и позвоночник трещат, раскалываясь. Она ударилась о каменный пол. Банки посыпались на нее сверху. Словно обезумев, она замолотила руками по камню. У нее начался припадок, и сознание покинуло ее.

В последние секунды перед забытьем Бидди думала не о красивом флаконе, а о банках, стоявших рядом с ним. Все они были пыльными и грязными, в отличие от флакона, который сверкал чистотой, хоть и находился в глубине полки, словно стоял там уже не один год.

Ида

Декабрь 1886 года

 

 

3

 

Ида рано легла спать. Она убрала после ужина и, задув стоящую на прикроватном столике свечу, отправилась в постель, против обыкновения не став даже читать на ночь. Она собиралась встать еще до рассвета. Теперь у нее новая хозяйка, и Иде не хотелось бы выставить себя в невыгодном свете перед ней и мистером Хакеттом. Она была твердо намерена с самого начала произвести на мисс Матильду наилучшее впечатление.

Без чтения оказалось тяжело заснуть. Уж слишком много волнений ей пришлось пережить за сегодняшний день. Наконец Ида все же задремала. Сквозь сон она почувствовала, как у нее на руке топорщатся волоски, и потерла их, мысленно приказывая себе не просыпаться. Все ее тело покрылось гусиной кожей, и Ида ощутила холодок в области позвоночника. Ей привиделась ледяная рука мертвеца, коснувшаяся ее в этом месте… Это заставило Иду открыть глаза. Она лежала на своей маленькой кровати, часто моргая и чувствуя, как на нее давит тьма.

Окончательно проснувшись, девушка услышала тихое постукивание собачьих когтей по половицам. Она помнила, что рассказывал ей Баркер. Зная, что этого на самом деле не может быть, что эти звуки ей только чудятся, Ида заткнула уши подушкой.

Девушка убеждала себя в том, что всему виной ее одиночество. Если бы у нее была подруга, Ида сейчас ничего бы не услышала. Все эти звуки слышны только ей одной.

Свернувшись калачиком, девушка снова попыталась уснуть. Ей не хотелось верить в то, что эти звуки на самом деле раздаются где-то снаружи, однако не думать о них она просто не могла. А вдруг это призрак бедного щенка, умершего вместе со своей хозяйкой? Могло ли животное бродить по коридорам третьего этажа за дверью ее комнаты? Иногда звук становился громче, словно его источник находился прямо у нее за дверью, а потом ослабевал — пес фыркал где-то на втором этаже. Вот только маленькие твердые когти продолжали стучать по деревянному полу. Бедное крошечное животное ищет свою хозяйку. Ида подумала, что Всевышний поступил не слишком милосердно, когда обрек маленькую безгрешную собачку на подобную участь.

Топот лап снова стал громче. Ида, затаив дыхание, укрылась одеялом с головой. Она молилась, чтобы Баркер оказался прав и это была галлюцинация. Она задерживала дыхание до тех пор, пока ее лицо не побагровело.

Шаги замерли.

Воцарилась полнейшая тишина. Иде пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы встать с кровати, подойти к двери и, приложив к ней ухо, прислушаться.

Что-то заскреблось в дверь, явно отчаянно стремясь проникнуть к ней в комнату.

— Я не твоя хозяйка!

Царапанье прекратилось.

Замерев от ужаса, Ида сказала себе, что должна открыть дверь и убедиться, что это собака из плоти и крови, а не призрак, не плод ее воображения. Только так она сможет доказать самой себе, что не сошла с ума.

Обхватив пальцами дверную ручку, девушка, набираясь храбрости, глубоко вздохнула и наконец широко распахнула дверь.

Темный коридор был пуст. Мягко ступая, Ида направилась к лестнице и прислушалась. Ни звука. Она стала спускаться по ступенькам и остановилась только тогда, когда добралась до второго этажа. Внезапно ее лицо обдало холодом и свежестью ночного воздуха. Он струился откуда-то сверху.

Девушка решила вернуться к себе в спальню. Ее не на шутку беспокоил вопрос, что все это может означать. В порядке ли ее рассудок? А потом она увидела неясные очертания фигуры, движущейся к ней по коридору. Ида пронзительно взвизгнула.

— Мистер Хакетт?

Одетый в ночную сорочку мужчина тоже едва не вскрикнул, однако, разглядев во тьме служанку, произнес:

— Ида? Ида! Что ты здесь делаешь?

— Я… — От испуга девушка с трудом подбирала слова. — Мне показалось, что я услышала что-то в коридоре.

— Ты тоже?

Внутри у нее все сжалось.

— Что происходит, мистер Хакетт?

— Что-то здесь не так, — прошептал он. — Я проснулся от странного ощущения… Я весь вспотел и задыхался. Мне захотелось выпить воды. В комнате так душно… — Он задрожал. — Мне показалось, будто что-то ждет меня за дверью моей спальни.

Сердце сильней забилось у Иды в груди.

— Ой, мистер Хакетт!

— Я ничего не слышал, но уверен в том, что почувствовал… Я не спал. Что-то поджидало меня за дверью.

В коридоре, кроме них, никого не было.

Пропитанная по`том ткань прилипла к его груди. Сэмюель повернул голову влево, в сторону парадной лестницы, по которой можно было спуститься на первый этаж.

В темноте ничего не было видно. Он повернул голову направо.

— Вам плохо, Сэмюель? — донесся из темноты голос Матильды.

Она появилась так внезапно, что Ида и Сэмюель отпрянули. При этом служанка пребольно ударилась локтем о стену.

Облаченная в ночную рубашку, босоногая Матильда очень напоминала в предрассветном сумраке привидение. Как долго она за ними наблюдает?

— Я вас испугала?

Матильда вела себя так, будто Иды здесь не было: все ее внимание было сосредоточено на Сэмюеле.

— Извините. — Мужчина уже оправился от неожиданности. — Я не ожидал вас здесь встретить.

Но Матильда ничуть не смутилась.

— Я вас испугала. Как неловко! Я просто не смогла уснуть.

Взгляд Сэмюеля остановился на ее ночной сорочке. Мягкая, не очень плотная ткань тесно облегала соблазнительные формы девушки. Он взглянул на собственную ночную сорочку и смутился, заметив, что она прилипла к коже. Ида отвела глаза. Сэмюель попытался прикрыться.

— Ваша спальня недостаточно удобная?

— Нет, — произнесла Матильда, — дело не в этом. Просто… ну… я снова дома. Мне захотелось опять увидеть все… все то, что я успела позабыть.

Ее взгляд остановился на его лице, а потом переместился вниз, на тело под промокшей от пота ночной сорочкой. Этот взгляд пробудил в Сэмюеле что-то такое… Матильда вновь посмотрела ему в глаза, и у молодого человека едва не перехватило дыхание от того, что он в них увидел.

— Мисс, — произнесла из сумрака Ида.

Вздрогнув, Сэмюель вспомнил о ее существовании.

— Мисс, вам нездоровится?

— Мисс Грегори не спится, — сказал Сэмюель.

Он надеялся, что Ида поймет, на что он намекает, и уйдет, но этого не произошло.

— Я отведу вас на кухню, мисс, — сказала она, беря хозяйку за руку. — Там есть настойка валерианы. Она поможет вам уснуть.

Матильда, отвернувшись от Сэмюеля, взглянула на горничную.

— Нет, спасибо, — только и ответила она.

Повернувшись, Матильда направилась к лестнице. Сэмюель проводил взглядом ее удаляющуюся фигуру.

— Мисс, — прошептала Ида, — будьте осторожней в темноте!

Ей захотелось побежать следом за Матильдой, однако она вдруг испугалась, что может чем-нибудь расстроить хозяйку. Сейчас в мисс Грегори не было ни хрупкости, ни уязвимости.

Ида посмотрела на Сэмюеля.

— Вам не кажется, что она… немного странная, мистер Хакетт?

— Я… я не знаю, — произнес он.

Мужчина вытер рукавом пот со лба и немного пришел в себя.

— Ступай к себе в комнату, Ида… Увидимся утром.

 

Мисс Грегори проснулась на рассвете, когда Ида и Агги вошли в китайскую комнату, в которой она спала. Сначала Матильда решила, что она в Константин-холле, но потом Агги раздвинула шторы… Открывшаяся взору девушки комната ничем не напоминала ту, в которой она жила на протяжении столь долгого времени.

Сев на кровати, Матильда огляделась.

— Где мы? Что случилось?

— Все в порядке, мисс, — заверила ее Агги.

Ида терпеливо ждала, держа в руках поднос с завтраком. Она пока что ни словом не обмолвилась о том, что видела прошлой ночью. Матильда посмотрела на нее, и Ида вышла из-за спины Агги и приблизилась к кровати.

— Мы в Саммерсби, — напомнила хозяйке ее личная горничная, — дома.

Ставя поднос на кровать, Ида украдкой бросила пытливый взгляд на Матильду. Мисс Грегори, судя по всему, кое-что вспомнила.

— Железнодорожная станция… Долгая поездка в карете… — пробормотала она.

— Верно, мисс, — поддакнула Агги.

— Мы приехали поздно вечером… Среди деревьев показался огромный особняк. Сначала он был едва заметен, пока деревья не расступились…

Агги улыбнулась.

— Вы все вспомнили. Да, вы не в Константин-холле и никогда туда не вернетесь.

Матильда похлопала по подушкам, и Агги уложила их немного иначе.

— Удобная кровать.

— Рада это слышать, — сказала Агги и подмигнула. — Моя тоже вполне…

Ида, следившая за разговором с алчным любопытством, решила тоже вставить словечко.

— Чудесно! — лучезарно улыбаясь, воскликнула она. — Это все моя работа, знаете ли. В этом доме нет такой комнаты, где бы я не прибирала.

Матильда удивленно уставилась на Иду, а потом перевела взгляд на Агги, которая выглядела несколько смущенной.

— Мистер Хакетт попросил, чтобы вы обращались к хозяйке «мисс Грегори», — напомнила Агги Иде.

— Конечно, — произнесла та. Затем немного помолчала и наконец прибавила: — Мисс Грегори.

Матильда застенчиво улыбнулась и стала есть вареное яйцо.

— Спасибо, Ида, — сказала Агги, желая побыстрей спровадить ее из комнаты.

Но Ида не поняла намека и продолжала выпрашивать похвалы за свое усердие.

— Пожалуйста, мисс. Я к вашим услугам. Как только вам что-нибудь понадобится, зовите меня, я сразу прибегу.

Матильда, продолжая есть, взглянула на нее. Ширма в китайском стиле была самым ярким предметом в помещении, и глаза мисс Грегори то и дело невольно возвращались к ней, пока она ела.

— Моя сестра спала в этой комнате? — спросила она.

Ида не знала, что на это ответить.

— Я так не думаю, — произнесла Агги, выкладывая одежду из сундука. — Мне кажется, что она ночевала в хозяйской спальне.

Матильда кивнула.

— Тут много красивых вещиц.

Ида пришла в восторг от этих слов.

Повернувшись спиной к хозяйке, Агги распахнула дверцы платяного шкафа и принялась развешивать одежду — прошлым вечером женщина чувствовала себя слишком усталой, чтобы этим заниматься. Взгляд Матильды остановился на плоской шкатулке в мавританском стиле, которую Ида поставила на прикроватном столике поверх небольшой стопки книг.

Довольная служанка наблюдала за тем, как Матильда приподнимает крышку шкатулки, однако удивилась, когда та вытащила оттуда фотокарточку, наклеенную на картон. Когда Ида ставила шкатулку на столик, та, без сомнения, была пуста. Девушка прищурилась, стараясь разглядеть фотографию с того места, где стояла. Ей удалось рассмотреть изображение какой-то богато одетой молодой женщины с густыми черными волосами, спадающими на спину. Матильда пару секунд изучала фотографию, а затем перевернула ее. Имя и дата были выведены ровным, красивым почерком. С такого расстояния Ида не смогла прочесть, что же там написано.

У раскрытой двери, улыбаясь, стоял Сэмюель. Заметив его, Ида вздрогнула, а Матильда спрятала шкатулку и ее содержимое под одеяло.

— Надеюсь, вы спали лучше? — поинтересовался он.

Матильда покраснела, явно не зная, что ответить. Она взглянула на Агги и увидела, что та тоже залилась румянцем. Женщина запоздало присела перед Сэмюелем в поклоне.

— Лучше, чем кто? — спросила Матильда.

Сэмюель замялся, ища в ее лице что-то такое, чего никак не мог найти. Он встретился взглядом с Идой.

— Минувшей ночью, — обратился он к мисс Грегори, — вы сказали, что не можете уснуть… когда я вас увидел…

Агги изумленно уставилась на него.

— Но… этой ночью мисс Грегори крепко спала, мистер Хакетт.

Ида покачала головой, давая тем самым понять, что это было совсем не так, однако Агги не обратила на нее ни малейшего внимания.

Сэмюель понял, что допустил какую-то оплошность.

— Извините, — произнес он. — Мы давно не принимали дам в Саммерсби. Я привык слоняться по дому. Простите, что потревожил вас.

И, слегка поклонившись, он вышел.

— Свояк Сэмюель! — крикнула ему вслед Матильда.

Агги повернулась к ней, но не успела ничего сказать: мистер Хакетт вновь появился в дверях, широко улыбаясь.

Матильда, кажется, опять утратила способность связно выражать свои мысли.

— Это… ну… красивая комната, — наконец смогла вымолвить она.

— Рад, что вам тут нравится, — сказал Сэмюель.

Похоже, он ожидал большего.

— Здесь жила моя сестра? — спросила Матильда.

Его лицо потемнело.

— Почему вы так решили?

Ида сказала себе, что Матильда собиралась показать ему фотографию, но в последний момент передумала.

— Тут так много вещиц… — неопределенно проговорила она.

Тучи развеялись.

— Все комнаты в Саммерсби красивы, — вновь улыбнулся Сэмюель. — Уверен, вы скоро все вспомните. Когда позавтракаете, спускайтесь. Я покажу вам дом.

Он ушел. Ида видела, как Матильда под одеялом водит пальцем по глянцевой поверхности снимка.

— Мне все же кажется, что эта комната принадлежала Маргарет, — спустя некоторое время сказала она, обращаясь к Агги. — Впрочем, не важно. Думаю, свояк Сэмюель боится, что мне это будет неприятно, но он ошибается. Как-никак, она моя сестра-близнец. Я знаю, что мы снова вместе, — девушка съела еще одну ложечку яичного желтка, — даже если она теперь мертва…

Иде ужасно хотелось сообщить Агги о том, что сегодня ночью Матильда вовсе не спала, но женщина была слишком занята и Ида не стала ее отвлекать. А еще девушка не решилась говорить об этом в присутствии Матильды. Похоже, их хозяйка успела обо всем позабыть…

 

С девяти часов утра Ида не знала, чем себя занять. Не решаясь сидеть без дела, она заглянула в каждую комнату, чтобы проверить, не надо ли сделать что-нибудь еще. Войдя в столовую, девушка уставилась на то место на ковре, где, как ей казалось, покойная мисс Грегори испустила дух. Постаравшись выбросить эти мысли из головы, Ида нагнулась, чтобы проверить, не пыльный ли пол. Она стала приподнимать тяжелые шторы и обнаружила слева мышиный помет. Поджав губы, Ида взялась за совок и метелку. Ее не удивило, что грызуны пробрались в дом, ведь здесь было так мало людей. Встав на четвереньки, девушка с удивлением увидела у дальней стены предмет, который сразу же узнала. Озадаченная Ида пересекла комнату и полезла под канапе.

Она вытащила флакон, который прежде отнесла в китайскую комнату. Ида задумалась, как такое возможно. Она попыталась вспомнить, видела ли флакон на туалетном столике у Матильды, но не смогла.

— Зачем кому-то его брать? — вслух произнесла девушка.

Она поднесла флакон к окну, чтобы проверить, сколько в нем осталось жидкости. Кажется, ее количество не уменьшилось.

Ида подумала, что иногда в этом доме происходят странные события. Сунув флакон в кармашек фартука, она возблагодарила звезды за то, что обнаружила его раньше, чем Баркер: он бы решил, что она не подметает за шторами. Повернувшись, Ида увидела камердинера. Ссутулившись, он стоял в дверном проеме и улыбался.

От неожиданности девушка вздрогнула.

— Да, не говори… Прошлой ночью она отчебучила, так отчебучила, — сказал камердинер.

Ида часто заморгала.

— Кто?

— Хозяйка, кто же еще? Дура!

Сбитая с толку Ида заморгала еще чаще.

— Знаю… Я ее видела…

Баркер посмотрел на нее так, словно она и впрямь была законченной дурой.

— Мисс Грегори была у двери в комнату его лордства. Только Всевышнему известно, что она там делала.

— Я тоже была там, мистер Баркер, и не видела вас.

Его улыбка стала нахальной.

— А на нем не было ничего, кроме ночной сорочки.

Ида почувствовала, что краснеет.

— Я не знаю, зачем вы мне это говорите. Если вы там были, почему ничего не сказали?

— Кому какое дело, о чем ты думаешь? — презрительно поинтересовался Баркер. — Тебя уже заждались, дура. Его лордство хочет взять тебя с собой на кладбище.

Флакон, казалось, потяжелел у нее в кармане.

— А что мне там делать?

Баркер фыркнул и пожал плечами.

— Не спускать с него глаз. Он ведь мужчина твоей мечты, не так ли?

Ида покраснела.

Баркер самодовольно улыбнулся, решив, что попал в яблочко.

— Что и требовалось доказать.

 

Гранитный могильный камень был новехоньким, его установили за день или два до возвращения Матильды. На фоне других, более старых памятников он казался чистеньким, свеженьким, без малейшего изъяна. Матильда провела затянутой в перчатку рукой по высеченным в камне позолоченным буквам. Ида в это время скромно стояла на том же месте, что и во время похорон.

 

Маргарет Луиза Грегори

1867—1886

Покойся с ягнятами Господними

 

— Я бы предпочла, чтобы здесь написали: «Любимой сестре», — заметила Матильда и вопросительно посмотрела на Сэмюеля.

Он покрепче сжал свою трость.

— Внизу осталось место. Я попрошу каменотеса добавить строчку, — сказал он.

Иде показалось, что Сэмюель пытается встретиться с Матильдой взглядом и уловить в ее глазах нечто такое, чего нельзя выразить словами. Что бы это ни было, взгляд мисс Грегори оставался непроницаемым.

— На свете еще не было такой же преданной сестры, — произнесла Матильда, — нигде и никогда… Маргарет ни перед чем не останавливалась, когда хотела выразить глубокую, всепоглощающую любовь ко мне… Она часто говорила, что любит меня. Все ее поступки свидетельствовали об этом.

Сэмюель, встретившись взглядом с Идой, смутился.

— Прекрасное место, чтобы покоиться с миром…

Матильда улыбнулась и кивнула головой. Ее лицо было закрыто вуалью, чтобы не докучали жужжащие повсюду насекомые. У Иды на шляпке не было вуали, а потому ей приходилось то и дело отгонять мошек от лица. Над головами собравшихся качали ветвями древние эвкалипты. Поросшие травой холмы, окружавшие кладбище, казались золотисто-желтыми. Растительность на них высушило солнце.

Матильда снова кивнула и повторила слова Сэмюеля:

— Прекрасное место, чтобы покоиться с миром… Вы правы, свояк.

Мужчина опять пытливо взглянул ей в лицо, но ничего особенного в нем, кажется, не увидел.

На кладбище появились два мальчика. Их сопровождал мужчина, чье лицо затеняли широкие поля шляпы.

— Хотите пройти к другим могилам? — спросил у Матильды Сэмюель, косясь в ту сторону, куда намеревался ее проводить.

Мисс Грегори, присев, провела пальчиками по лепесткам цветов, оставленных ею на могильном камне Маргарет.

— Как она умерла, свояк?

Иде показалось, что Сэмюель уже не раз отвечал на этот вопрос.

— Это случилось неожиданно, — сказал (а вернее, как подозревала Ида, напомнил) он. — У вашей сестры было слабое здоровье.

Молодой человек откашлялся. Казалось, он готовился произнести нечто весьма неприятное для него.

— Однако я считаю, что к столь печальному концу ее привели угрызения совести.

Мошки вились у него перед глазами, и Сэмюель отмахнулся от них так же, как и Ида.

Матильда посмотрела на него:

— О чем вы?

Он постарался ответить как можно мягче.

— Матильда! Ваша сестра не заслуживала доверия. Она иногда бессовестно лгала окружающим.

— И этого достаточно для того, чтобы человек умер?

Сэмюель кивнул. Мошки явно вознамерились довести его до белого каления.

Матильда смутилась.

— Уверена, что уже задавала вам этот вопрос и получала на него ответ, свояк. Извините. — Ее руки дрожали. — Моя память… никогда уже не будет прежней.

Ида украдкой бросила на нее взгляд. Что все это означает? Могла ли леди позабыть о том, что случилось с ней ночью, или это всего лишь притворство?

— Вам не за что извиняться, — заверил ее Сэмюель.

Он протянул Матильде руку, и леди взялась за нее так же естественно и безропотно, как тогда, когда Сэмюель вел ее прочь от Константин-холла.

— Пойдемте-ка к могиле вашего батюшки? — предложил он.

Матильда кивнула, соглашаясь.

Сзади раздался детский крик. Они обернулись. Один из мальчишек, вошедших на кладбище через калитку, теперь стоял невдалеке от них и с открытым ртом взирал на мисс Грегори, указывая на нее пальцем.

— Привидение!

Матильда покраснела под вуалью.

— Привидение! — Пронзительный крик мальчика встревожил другого ребенка, а также мужчину, который привел их сюда.

Иде показалось, что она уже видела его в городке.

Испуганная Матильда сжала руку Сэмюеля.

Мистер Хакетт поднял тросточку, словно хотел ударить ею ребенка.

— Несносный мальчишка! Разве так следует обращаться к леди?

Глаза мальчика расширились от страха, и он невнятно забормотал:

— Но она мертва! А теперь пришла на кладбище… Призрак!

Мужчина подошел к ним и встал позади мальчика. Другой ребенок следовал за ним. Ида наконец узнала мужчину. Это был мистер Скьюс, довольно своенравный молодой человек. Он был ровесником Сэмюеля, но вовсе не таким пригожим. Ида вспомнила, что мистер Скьюс служит в Кастлмейне фармацевтом у дряхлого доктора Фоула. Она взглянула на Сэмюеля и заметила, что тот выглядит немного смущенным.

— Прошу прощения, мистер Хакетт, — произнес Скьюс. — Господи, Джим! Где твои хорошие манеры?

А потом он разглядел лицо Матильды под сетчатой вуалью и почесал руки.

— Это мисс Грегори, — представил свою спутницу Сэмюель, заметив, как Скьюс смотрит на нее. — Она вернулась в Саммерсби после смерти сестры.

Фармацевт смущенно приподнял шляпу, придвинув к себе опешившего мальчишку.

— Прошу прощения, мисс. Мой сын Джим знал вашу сестру… мы все ее знали…

Он вновь почесал руки, бросил многозначительный робкий взгляд на Сэмюеля и отвернулся. Что бы все это значило?

Похоже, мальчик до сих пор не мог поверить собственным глазам.

— Вы ведь не та самая мисс Грегори?

— Я мисс Грегори… — начала Матильда.

— Это сестра той несчастной леди, — пояснил мальчику Скьюс, — сестра-близнец.

Матильда кивнула и, поддавшись внезапному порыву, приподняла вуаль, позволяя ребенку рассмотреть свое лицо. Глаза Джима снова округлились. Второй ребенок, прячась за спиной Скьюса, также смотрел на леди. На его лице была растерянность, словно он и верил, и не верил своим глазам.

— Мы пришли навестить могилу матери Джима, да упокоит Господь ее душу, — сказал Скьюс, указав на другую, более скромную могилу, расположенную ближе к кладбищенской ограде.

Упоминание об этом расстроило мальчика.

— Моя мама умерла от дизентерии, — сообщил он, — мама Лью тоже.

Другой мальчик понурился. Занервничав, Скьюс прикоснулся к шляпе, желая, по-видимому, поскорее удалиться.

— Моя мама тоже умерла, — произнесла Матильда.

Фармацевт и мальчики уже направлялись к выходу, но после этих слов остановились. Подумав, что леди сказала все, что хотела, Скьюс уже собирался увести детей прочь, но Матильда вновь заговорила.

— От тифа, — сообщила она. — Тогда, кажется, как раз закончили строить Саммерсби… — Она запнулась. Все терпеливо ожидали. — Моя память может сыграть со мной злую шутку, — виновато пояснила Матильда, — но это я помню… смерть мамы… мне не забыть… Я…

— Прискорбно это слышать, мисс, честное слово… — сказал Скьюс.

Матильда была тронута; должно быть, ей удалось разглядеть в его водянистых глазах неподдельное сострадание. Фармацевт потер переносицу. Ида наблюдала за ним как завороженная.

Мисс Грегори перевела взгляд на мальчиков и присела, чтобы посмотреть им в лицо.

— Потерять любимого человека очень больно, — сверкая глазами, произнесла она, — но я верю, что на самом деле близкие никогда нас не покидают. Они остаются вместе с нами, и не только в наших сердцах… Мы можем научиться видеть тех, кто уже покинул этот мир.

Как бы желая наглядно продемонстрировать то, что она имеет в виду, Матильда посмотрела в сторону, противоположную той, где стоял Сэмюель, а потом словно начала всматриваться в нечто, недоступное глазам остальных, но вполне видимое ей. После этого девушка снова взглянула на мальчиков.

— Вы заметили?

На лицах детей был написан благоговейный страх.

Ида не могла оторвать взгляд от лица мисс Грегори.

— А что вы там увидели, мисс? — спросила она.

Сэмюелю было явно не по себе.

— Давайте вернемся в дом, Матильда? — предложил он.

Он помог ей подняться и повел прочь.

— Вы правду говорите, мисс, — произнес Джим.

— Что? — обернулась Матильда.

— Вы другая мисс Грегори.

— Следи за своими словами, Джим… — предостерег его Скьюс, но мальчик говорил совершенно искренне.

— Ну… она была другая, — произнес он и снова перевел взгляд на Матильду. — Вы не похожи на нее. — Он повернулся к отцу. — Видишь, папа? Это очень милая леди, не просто красивая, но и милая.

Прежде чем отец увел его прочь от Матильды, мальчик успел улыбнуться ей и сказать:

— Та мисс Грегори милой не была. Ее почти никто не любил.

Направляясь к большому дому и пересекая загон для лошадей, Ида держалась от Матильды и Сэмюеля на почтительном расстоянии. В голове у нее вертелись докучливые вопросы, которые она не могла выбросить из головы. А всему виной — могила покойной мисс Грегори, место упокоения леди, которая разжигала ее любопытство.

Во-первых. Саммерсби покинули все слуги, за исключением самой Иды и миссис Джек, никогда не задерживавшейся здесь надолго. Почему Баркера совершенно не беспокоит то, что в доме некому работать?

Во-вторых. Почему Сэмюель и Баркер согласились принять ничего не значащее объяснение, будто бы смерть Маргарет последовала за «припадком»?

В-третьих. Вопрос менее интригующий, но все равно интересный. Почему мистер Скьюс разнервничался, когда узнал, что его сын был знаком с Маргарет Грегори и составил о покойнице собственное мнение?

 

— Я должна попросить вас вытащить все из кармана вашего передника, — раздраженно произнесла Агги, найдя Иду после второго завтрака в коридоре верхнего этажа.

Подобного рода заявление не вызвало у девушки ни удивления, ни негодования. Она извлекла из кармана черепаховый гребень и голубой флакон.

— Ой, я забыла, что положила его сюда, — пробормотала Ида.

Поджав губы, Агги забрала у нее гребешок.

— Попрошу впредь не трогать вещей мисс Грегори.

— Я и не собиралась их трогать, — ответила Ида, — просто хотела окунуть гребешок в уксус… вдруг на нем гниды… Я именно это имела в виду…

И она взмахнула зажатым в руке флаконом.

Агги, судя по всему, эти слова очень обидели. Она резко повернулась и направилась к лестнице.

— Что мне с этим делать? — крикнула ей вслед Ида.

— С чем? — не потрудившись остановиться, переспросила Агги.

— С этой миленькой стекляшкой.

Оглянувшись через плечо, Агги окинула флакон беглым взглядом.

— Он не принадлежит моей госпоже.

— Знаю. Это флакон ее покойной сестры.

Агги замерла, поставив ногу на ступеньку, ведущую вниз. Ида подбежала к ней, продолжая сжимать флакон в руке. Казалось, Агги изо всех сил старается сохранять самообладание.

— Не понимаю, к чему эта суматоха, Ида.

— Ну… я опять нашла его… Вы меня понимаете? На том же месте, что и в прошлый раз, — попыталась объяснить девушка.

— Да что вы?

— В комнате смерти.

Это выражение покоробило горничную.

— В таком случае следует вернуть флакон на место.

— Не думаю, что его место там. Сначала я нашла флакон за шторами, а потом под канапе. Странно все это…

Агги ждала.

Ида тоже.

— И что вы обо всем этом думаете? — наконец спросила она.

— Мне кажется, что сегодня вы немного рассеяны, — сказала Агги.

— А-а-а…

Ида уставилась на собеседницу широко открытыми глазами. Слова Агги немного обескуражили ее. Ида засунула флакон обратно в карман передника и изобразила на лице самую лучезарную из своих улыбок. Агги лишь покачала головой и начала спускаться по лестнице. Ида пошла следом за ней.

— Видите, я натерла здесь все до блеска, — произнесла она, чтобы изменить направление беседы.

Она догадывалась, что ее работа не осталась незамеченной, однако, к ее разочарованию, Агги не сказала, что она все сделала правильно.

— В Саммерсби не хватает прислуги, — неожиданно произнесла женщина.

— Ну… да, — согласилась Ида.

Агги замерла на ступеньке.

— Когда я спросила у мистера Баркера, в чем причина этого, он был немного резковат со мной, — сказала она, — очень резок, если уж говорить начистоту.

— А, Баркер, — пренебрежительно произнесла Ида. — А вы спросите у него, почему он ходит, словно у него кочерга в одном месте.

Агги нахмурилась.

— Ида… не следует так говорить…

И женщина снова стала спускаться по лестнице.

— Все здешние слуги попросили расчета, словно боялись запаршиветь, прикасаясь к дверным ручкам в этом доме, — не отставая от нее, заметила Ида.

— Простецкая речь вам не идет, — сказала Агги.

— Простите, — спохватилась Ида. — Прежде мне нечасто доводилось общаться с по-настоящему вежливыми людьми, мисс… Иногда я не знаю, что об этом думать.

Повернув голову, Агги посмотрела на нее и увидела, что девушка говорит вполне искренне.

— Я часто не подбираю выражений, когда хочу что-то сказать, — продолжала Ида. — У меня небольшой словарный запас, и я часто забываю о том, что уже не дома.

При мысли о доме лицо Иды сморщилось. Она и впрямь очень сильно скучала по своей семье.

— Вам, должно быть, тут очень одиноко, — уже мягче произнесла Агги.

Ида смахнула слезинку.

— Именно поэтому так хорошо иметь подругу, — сказала она и снова улыбнулась.

Она поняла, что сердце Агги принадлежит ей.

— Кто вас обучал? — спросила женщина.

Они продолжили медленно спускаться по лестнице.

— Никто, — ответила Ида. — Ну, не совсем. Мама научила меня выполнять домашнюю работу. Я приучена к труду.

— Но здесь вас никто ничему не учил? — уточнила Агги.

Ида покачала головой.

— Я всему училась на ходу.

Девушку не удивило, что именно эта фраза произвела на ее новую подругу наиболее сильное впечатление.

— Однако мистер Хакетт очень воспитанный джентльмен, — заметила Агги. — Я знаю, что Саммерсби принадлежит не ему, но он был помолвлен с мисс Грегори и продолжает жить в этом доме. Разве у него нет определенных требований?

Ида не знала, что на это ответить. Агги вновь остановилась.

— Почему уволились другие слуги?

У Иды были кое-какие мысли на этот счет, но, помня о своей привычке сначала говорить, а потом уж думать, она решила на этот раз промолчать.

— В чем причина? — продолжала допытываться Агги.

Иду раздирали противоречия, и, заметив это, собеседница решила не давить на нее.

— Не волнуйтесь так, — попросила женщина. — В конце концов, это не мое дело.

— Если я скажу то, что думаю, то могу навредить Эви, — разволновавшись, призналась Ида.

— А кто такая Эви?

— Моя сестра Евангелина, единственная в нашей семье, у кого есть мозги. Ей тринадцать, а она продолжает учиться в школе. Мама и тети питают на ее счет большие надежды. Мои деньги пойдут на ее учебники.

— Ясно, — ответила Агги, хотя на самом деле мало что поняла.

— Тех, кто слишком много болтает, увольняют, — прошептала Ида. — Я сперва не догадалась, с чего все началось, но потом… Слуги много болтали, а когда камердинер, тот, у которого кочерга в одном месте, подслушивал, о чем они говорят, их увольняли. — Девушка помолчала, предоставляя Агги в полной мере осознать значимость этих сведений. — Их выгнали! Уверена, что Баркер сделал только хуже. Теперь, когда слуги очутились за стенами Саммерсби, ничто не помешает им судачить обо всем, если найдутся те, кто захочет их слушать. Все в округе уже, должно быть, знают, что к чему… Если я скажу еще хотя бы слово, больше всего от моей болтливости пострадает Эви.

Приняв это к сведению, Агги произнесла уже с большей осмотрительностью:

— В таком случае ничего мне не говорите, Ида. Я не шучу. Если таковы правила этого дома, мне следует уважать их так же, как это делаете вы.

Немного поколебавшись, девушка кивнула. От благодарности, которую она испытывала к Агги, ей на глаза навернулись слезы.

— Успокойтесь, — с материнской нежностью погладив Иду по руке, сказала женщина.

— Я думаю, что мисс Грегори покончила жизнь самоубийством! — не выдержала Ида.

— Что?

— Мне кажется, она наложила на себя руки из-за угрызений совести, вызванных тем, что она сделала со своей сестрой. Я много об этом думала, и теперь все сходится. Именно поэтому никто не рассказывает о случившемся. Именно поэтому все говорят, будто у нее был припадок. Мисс Маргарет не смогла простить себе то, что натворила. И покончила жизнь самоубийством.

Агги застыла от ужаса.

— Люди говорят, что она была больной, — продолжала тем временем Ида, — душевнобольной… Ее подтачивало чувство вины. Полагаю, она просто не смогла этого вынести.

— Ах, Ида, — произнесла Агги и зажала рот руками. — Больше ни слова.

— Хорошо.

— Я настаиваю. Если то, что вы говорите, правда…

Агги побледнела.

— Я знаю, это великий грех… — пробормотала Ида.

— Гораздо хуже, — сказала Агги, — это ужасный скандал.

 

После этого разговора, который они вели вполголоса, Ида почувствовала себя гораздо лучше — она сбросила с души тяжкий груз и с необыкновенным воодушевлением взялась за выполнение привычной работы по дому. Теперь у нее была подруга Агги, настоящая подруга, Ида была в этом уверена. Если ей повезет, она обретет еще одну подругу в лице странной, но доброй мисс Грегори, которая была хозяйкой Агги. Ида напомнила себе, что с недавних пор мисс Матильда и ее хозяйка. Китайскую комнату, которая стала спальней леди, служанка драила до блеска. Раньше, работая в Саммерсби, она не проявляла такого усердия.

Вытирая пыль, девушка вспомнила о флаконе. Не найдя ему лучшего применения, она поставила его на туалетный столик, на то место, где он стоял прежде. Ида не могла понять, каким образом он снова оказался в столовой. Кто, ради всего святого, принес его туда и, главное, зачем?

Когда китайская комната сверкала чистотой, Ида направилась наверх, в спальню Агги, расположенную совсем недалеко от помещения, в котором поселили Иду. Девушка принялась за дело, твердо вознамерившись сделать так, чтобы эта комната стала такой же чистой, как и китайская.

Наконец в спальне Агги не было ни пылинки, и голову Иды посетила очередная чудесная мысль. Легко сбежав по ступенькам лестницы, предназначенной для слуг, и пройдя через кухню, девушка вышла в обнесенный каменной стеной огород, в котором, кроме овощей, росли еще и разные пряные травы и цветы. О цветах Ида знала только то, что они красивые. Она высматривала те из них, что уже распустились. Девушка не выходила за пределы ограды, боясь сделать что-то не то. Решив ограничиться цветами, растущими рядом с овощами, Ида взяла ножницы и срезала несколько цветков календулы, потом пару веточек сиреневой и голубой сальвии, а еще белый златоцвет девичий, очень похожий на маргаритки.

Вернувшись в дом, Ида вспомнила о чудесной хрустальной вазе, которую она видела в библиотеке. Девушке не нравилось, что столь миленькая вещица стоит в таком месте. С ее точки зрения это было сродни преступлению. Подобные предметы должны находиться в комнатах, где чаще бывают леди, а не джентльмены. Ида решила переставить вазу. Аккуратно положив срезанные цветы на стоящий в коридоре столик, девушка повернула ручку двери в библиотеку и, оказавшись внутри, торопливо направилась к невысокому шкафчику, на котором стояла ваза. Только завладев ею, служанка заметила, что находится в комнате не одна.

— Мисс Грегори! — ахнула Ида, едва не уронив вазу.

Матильда сидела, ссутулившись, за письменным столом. Перед ней лежали перо и бумага. Леди удивленно воззрилась на Иду, моргая, словно застигнутая врасплох мышь.

— Извините, мисс. Я не знала, что вы здесь, — произнесла Ида, приседая в поклоне с не свойственным ей хладнокровием.

Матильда смотрела на служанку, словно впервые ее видела.

— Я — Ида, — решила напомнить девушка и вновь присела в поклоне.

Матильда весьма критично оглядела ее с головы до ног. Ида чувствовала, как взгляд хозяйки задержался на вазе в ее руках. Повернувшись, девушка поставила вазу обратно, словно пришла сюда лишь затем, чтобы взглянуть на нее.

— Вам понравилась прогулка по кладбищу, мисс? — спросила Ида, желая нарушить молчание.

— Я работаю, — произнесла Матильда, оторвав от нее взгляд и обратив его на кончик пера.

— Простите, — весело сказала Ида и направилась к двери.

Проходя мимо стола, она бросила на него взгляд. Листы бумаги были покрыты жирным, неровным, совсем некрасивым почерком. А еще было много клякс. За такую пачкотню Ида в школьные годы получала от учительницы линейкой по пальцам — в том случае, если вообще осмеливалась ей это показать.

— Пишете письмо? — поинтересовалась служанка.

Матильда замерла, однако ничего не ответила.

Ида притворила за собой дверь, стараясь не шуметь. Она начала догадываться, что у хозяйки весьма переменчивый характер. На кладбище она казалась мягкой и доброй, а сейчас была холодной и отчужденной. Ида понимала, что придется привыкнуть к этому непостоянству.

Положив цветы в фартук, служанка первым делом поднялась наверх, в спальню Матильды, и составила там два небольших букетика. Взяв две вазы в других комнатах, девушка налила в них воды из кувшина для умывания, а уже потом поставила туда цветы. Букеты получились премиленькими.

А затем она услышала низкий голос Баркера, доносящийся из коридора.

— Тебе следует вытащить ее туда. Пусть проветрится, — проворчал камердинер.

— Мисс Грегори не открытая рана, которую надо всем показывать, — возразил Сэмюель.

Отношения между этими двумя ставили Иду в тупик, особенно гнев, с которым Сэмюель набросился на Баркера в карете, и высокомерие, с которым камердинер довел его до этой озлобленности. Многое между этими мужчинами оставалось невысказанным. А теперь они беседуют. Ида подкралась к двери и осторожно выглянула. Камердинер, ссутулившись, стоял в дверном проеме в другом конце коридора, ведущем в комнаты, занимаемые Сэмюелем. Ида не могла разглядеть самого мистера Хакетта, однако слышала его зычный голос. Правильность его произношения свидетельствовала о высоком происхождении.

— Да неужто? — произнес Баркер. — Кое-кто в городе может с вами не согласиться, мистер Хакетт, особенно сейчас, когда слухи сделали свое дело.

— Презираю сплетни, — бросил Сэмюель.

— Нет, эти сплетни презирать никак нельзя. Вы должны сказать мне за них спасибо. — Баркер коснулся пальцем своего длинного прямого носа. — И все благодаря мне и длинным языкам недовольных.

— Хватит! — закричал Сэмюель.

Его раскрасневшееся лицо возникло в дверном проеме, и Баркер немного попятился.

— Ты меня не понял, — произнес камердинер.

— Я как раз очень хорошо тебя понял, — возразил Сэмюель.

— Да неужто? Тогда давай подумаем. Что будет, если ты прислушаешься к доводам рассудка и начнешь ухаживать за идиоткой, которая находится у тебя в руках?

Сэмюель заставил себя усмирить гнев. Ида убедилась в том, что надежно спряталась, прижавшись к косяку двери, ведущей в китайскую комнату. Нельзя, чтобы мужчины ее заметили. Теперь она их не видела, однако их голоса отчетливо долетали до ее слуха.

— Ты называешь идиоткой свою хозяйку, — упрекнул камердинера Сэмюель.

Слуга держался с ним чрезвычайно холодно.

— Извини, я забыл, что ты тугодум, Хакетт. — Баркер изменил тон и теперь говорил так, словно перед ним ребенок. — Возможно, ты этого еще не заметил, но память у мисс Грегори — у другой мисс Грегори, той, что не умерла, — словно жестяной походный котелок, в который пальнули из дробовика. Одни дыры.

— Ты что, надеешься, что наше с ней появление на людях сможет пробудить у окружающих сочувствие? — По голосу Сэмюеля было слышно, что камердинер уже порядком ему надоел. — Жених и сестра покойной утешают друг друга…

— Ты меня удивляешь, — произнес Баркер. — Никто не станет испытывать сочувствия ни к ней, ни к тебе, и это к лучшему.

Ида снова отважилась украдкой выглянуть из своего укрытия. Она увидела, что Сэмюель взялся за дверную ручку.

— Спасибо, Баркер, но с меня довольно.

И он захлопнул дверь.

Ида решила, что поняла по крайней мере часть разговора. Было приятно осознавать, что она не ошиблась в своих подозрениях. Слухи, о которых упоминали мужчины, без сомнения, имеют отношение к самоубийству Маргарет Грегори. Учитывая интонацию, с которой Баркер об этом говорил, складывалось впечатление, что он считает, будто Сэмюель должен быть благодарен ему за то, что он поспособствовал распространению слухов по округе. Кому понравится подобный скандал? Впрочем, как бы там ни было, Баркер был прав. Сочувствие, вызванное появлением мисс Матильды на публике, может послужить смягчающим обстоятельством, которое не даст разгореться скандалу.

Иде была ненавистна мысль о том, что Сэмюель находится во власти этого ужасного камердинера. Как бы там ни было, Баркер имеет наглость давать ему советы. Сэмюель во всем лучше его… Красивый, воспитанный. Почему бы ему не избавиться от плохого слуги?

Когда девушка ставила самый большой из букетов на туалетный столик, ее настигло очередное потрясение.

Флакон исчез.

Ида огляделась, но вещицы нигде не было.

Девушка подумала о Матильде, которая писала что-то в библиотеке, о ее пальцах, испачканных чернилами. Ида подвинула вазу с цветами.

— Кто-то решил надо мной подшутить, — пробормотала она себе под нос.

 

Когда мистер Хакетт предложил Матильде поехать вместе с ним на бал, который устраивали для жителей округа Кастлмейн, она сразу же согласилась, однако, стоило Сэмюелю встать из-за стола, а Агги войти в столовую, как хозяйка высказала опасение, что не сможет выдержать от заката до рассвета, ведь именно столько обычно длится деревенский бал. Ида с интересом прислушивалась к ее словам, ставя грязную посуду на поднос.

— Я усну, — встревожено заявила Матильда, — и меня найдут где-нибудь под столом либо снаружи на травке. Я не смогу побороть сонливость.

Ида видела, как взгляд Агги остановился на том самом месте, где, по ее мнению, нашли мертвое тело.

— Я опозорю моего дорогого свояка Сэмюеля, — продолжала Матильда.

Агги повернулась к хозяйке и заверила ее, что подобное просто невозможно.

— Но откуда такая уверенность, Маршал? — спросила Матильда. — Ты никогда не бывала на балу.

Агги взглянула в висящее над камином зеркало на свое отражение.

— Мне просто так кажется, мисс, — произнесла она, отворачиваясь. — Я хочу, чтобы вы немного развеялись. Вам следует поехать на бал, если мистер Сэмюель вас приглашает.

— Я боюсь, — сказала Матильда.

— Но вы ведь согласились.

— Я не могла ему отказать. Он так добр ко мне…

Леди замолчала, явно встревоженная зыбкостью своего положения.

— Сочувствие, — произнесла Ида, — вы сможете вызвать сочувствие.

Матильда и Агги взглянули в ее сторону.

— Зачем? — спросила Агги.

Ее, кажется, задело, что Ида сует нос не в свои дела. По правде говоря, Ида сама не знала, зачем мисс Грегори чужое сострадание, и это ее тревожило. Подслушанный разговор, состоявшийся между Сэмюелем и Баркером, ничего не разъяснял. Однако, как бы там ни было, а сочувствие будет вполне уместно.

Матильда отвлеклась, разглядывая свое отражение в зеркале, висящем над каминной полкой.

— А теперь послушайте меня, — произнесла Агги. — Разве не правда, что, когда вы были маленькой девочкой, а ваш отец был еще жив, вы и ваша сестра мечтали о том, что когда-нибудь вас пригласят на бал и вы будете в упоении танцевать до самого рассвета?

Матильда посмотрела на горничную с подозрением.

— Откуда ты все обо мне знаешь, Маршал?

Ида видела, как взгляд Агги снова невольно обратился на то самое место на полу.

— Это ведь правда?

— Ну… — Казалось, в душе Матильды происходит борьба. — Может быть… Не знаю… Моя память…

Агги с многозначительным видом кивнула.

— Но я не понимаю, откуда вы могли все это узнать, — сказала Матильда.

— Любая девушка мечтает побывать на балу, мисс, — улыбнулась Агги. — Я ведь правду говорю, Ида?

Та вздрогнула, когда к ней обратились, и едва не выронила из рук блюдце.

— О да, — согласилась Ида. — Мне бы тоже хотелось поехать на бал.

Агги одобрительно кивнула ей. Вытащив гребешок из кармана платья, горничная принялась вынимать шпильки из прически своей хозяйки, а затем начала расчесывать ее длинные волосы.

— Ах! — вырвалось у Матильды.

Движение гребешка и красота собственного лица в зеркале сделали свое дело: она начала успокаиваться.

— Так лучше, правда? — спросила Агги.

Опустив веки, мисс Грегори кивнула.

— Матильда однажды ездила на бал… — пробормотала она.

Агги замерла, сжимая в руке гребешок.

— Это вы Матильда, — напомнила она госпоже.

Та открыла глаза.

— Нет.

Леди пытливо уставилась на отражение Агги в зеркале. В то же зеркало смотрела сбитая с толку Ида. Не зная, что делать, она вежливо кивнула отражению Матильды.

— Разве? — с растерянным видом произнесла мисс Грегори.

Агги сохраняла терпение.

— Мистер Кларкенвелл лгал вам… Помните? Другие тоже лгали. Вы никогда не были Маргарет. Так звали вашу сестру. Именно она была больна. Вы Матильда, и вы здоровы. — Агги подождала, пока ее хозяйка осознает то, что ей только что сказали, а потом закончила: — Это, должно быть, Маргарет ездила на бал.

Лицо Матильды выражало огорчение.

— Иногда я очень злюсь на свою сестру.

— Ну, никто не вправе осуждать вас за это, — сказала Агги, продолжая водить гребнем по волосам госпожи. — Все началось из-за нее.

— Я злюсь на сестру за то, что она лишила меня определенности.

Агги ничего не поняла. Матильда повернула к ней голову.

— Я была уверена. Я поверила ей, Маршал.

Агги по-прежнему ничего не понимала.

— Поверили во что, мисс?

— Поверила в то, кто я такая… после стольких лет неопределенности… — На глаза Матильды навернулись слезы. — Я и впрямь считала, что знаю…

— В этом-то и заключается ее жестокость: она ввела в заблуждение и вас, и всех вокруг. Вы есть и всегда были мисс Матильдой.

Похоже, леди готова была уступить.

— Ты права.

Агги продолжала расчесывать ее волосы, и веки мисс Грегори вновь отяжелели.

— Вам не удастся заснуть, Матильда.

Глаза леди распахнулись. Она, Агги и Ида обернулись к двери. На пороге стоял Сэмюель. Он уже переоделся для поездки в город.

— Ни в коем случае. — Улыбнувшись, он вошел в комнату. — Не стоит ни о чем тревожиться. Лишь пожилые джентльмены, выпившие лишнего, могут задремать во время бала. Остальные веселятся от души. Там царит такой кавардак, что никто даже подумать о сне не успевает.

Ида перевела взгляд на хозяйку. Та покраснела и не нашлась, что ответить.

— Мисс Матильда никогда прежде не бывала на балах, мистер Хакетт, — присев в поклоне, произнесла Агги.

Добрые синие глаза Сэмюеля встретились с глазами Иды. Было видно, что он хочет, чтобы его оставили наедине с Матильдой.

Застенчиво взглянув на молодого человека, девушка взяла поднос с грязной посудой и вынесла его в коридор. Там она остановилась, прислушиваясь, что же делают в комнате Сэмюель и Матильда, однако тут к ней присоединилась Агги, которая тоже вышла из столовой.

— Почему ты здесь стоишь, Ида? Почему не несешь посуду на кухню?

— Тс-с-с-с… — прошептала девушка.

— Люди танцуют до рассвета лишь потому, что это лучше, чем скакать во тьме по разбитым деревенским дорогам, — послышался из столовой голос Сэмюеля. — Однако мне известно, что в округе Кастлмейн бал проводят в полном соответствии с астрономическим календарем.

Агги с изумлением и недоверием уставилась на Иду.

— Стыдно подслушивать и подсматривать за хозяевами, — отчитала она девушку. — Сейчас же ступай на кухню!

Лицо Иды выражало страдание.

— Госпоже не спалось прошлой ночью. Она бродила по дому, — еле слышно прошептала девушка, — бродила возле спальни мистера Сэмюеля.

— Это неправда!

Ида покачала головой.

— Я видела их. Не произошло ничего предосудительного, но даже того, что случилось, вполне достаточно.

Агги привалилась к стене, чтобы не упасть. Услышанное, казалось, ужаснуло ее.

— А теперь мне можно подслушивать? — спросила Ида.

— Мы узнаем обо всем, если наша хозяйка посчитает нужным нам об этом сообщить, — заявила Агги, шокированная происходящим. — А теперь пошли.

И она потащила Иду за собой к обитой зеленым сукном двери.

— Согласно астрономическому календарю ночью будет ярко светить полная луна. Света будет достаточно, если мы пожелаем вернуться домой, не дожидаясь утра.

Ида не успела отойти далеко.

— Мистер Баркер все время подслушивает, — прошептала она, обращаясь к Агги. — Никогда не знаешь, в какую минуту он появится.

— Что за нелепица! Зачем ему это?

— А если будет пасмурно, свояк? — спросила в столовой Матильда.

Сэмюель расхохотался. Через несколько секунд Матильда тоже рассмеялась.

— А если будет пасмурно? — повторила она вопрос, на этот раз шутливым тоном. — Что тогда?

А затем раздался крик. Что-то ударилось о стол. Агги и Ида поспешили на шум. Распахнув двери, они застали Сэмюеля и Матильду смущенно отвернувшимися друг от друга.

— Я… мне показалось, что он хочет меня укусить, — произнесла Матильда.

Агги споткнулась на ходу.

Гладкая светлая кожа на шее Сэмюеля покраснела.

— Мисс Грегори…

— Я такая глупая, — сказала Матильда. — Он совсем не собирался этого делать.

Сэмюель вышел из комнаты, изо всех сил стараясь сохранять достоинство.

Агги некоторое время ничего не говорила. Потом ее взгляд невольно остановился на том самом месте на полу. Она отвернулась.

— Он хотел поцеловать вас, мисс? — мягко спросила Ида.

Она сама могла лишь мечтать об этом.

Матильда удивленно взглянула на девушку. Иде показалось, что леди оценивает ее, вот только до конца понять значение этого взгляда она не смогла. А потом Матильда кивнула головой.

— Да, Ида… Сначала я все неверно истолковала…

Сердце девушки сжалось. Сейчас Матильда казалась хрупкой, словно стекло, и такой же ранимой, как на кладбище или в тот день, когда они забрали ее из Константин-холла. Перемены в ее поведении были просто непостижимыми.

— Ну, если это вновь произойдет, мисс, вы же знаете, как себя вести? — мягким тоном поинтересовалась Агги, снова беря инициативу на себя. — Теперь вы будете к этому готовы.

А Иде так хотелось оказаться на месте Матильды!

 

Позже, когда Матильда отправилась прогуляться в парк, Ида почувствовала огорчение из-за того, чему она стала свидетельницей. Девушка постаралась сосредоточить внимание на работе, однако ей никак не удавалось забыть о случившемся. Все это казалось ей очень странным. Сэмюель попытался поцеловать Матильду, а значит, он быстро, очень быстро проникся к ней нежными чувствами. Можно ли назвать такое поведение приличным? Ида не могла бы ответить на этот вопрос. За поцелуем должно последовать официальное предложение, что само по себе является предметом желаний любой девушки… Но оставались еще события, которые привели к тому, что Матильда вернулась в Саммерсби.

Ида знала, что молода и слишком неопытна, как бы ей ни хотелось доказать обратное, однако даже ей было понятно, какие трудности может вызвать то, что Сэмюель был помолвлен с покойной мисс Грегори. Что подумают люди, если он обручится с Матильдой? Ида сказала себе, что с его стороны было бы вполне разумно заблаговременно заручиться сочувствием окружающих. Если люди будут их жалеть, они, возможно, более благосклонно отнесутся к подобному повороту.

 

Когда Сэмюель выбрался из кареты и направился к парадному входу в Саммерсби, Ида вышла из тени навеса. Горничная знала, что Баркер сейчас где-то в доме. Ей хотелось поговорить с Сэмюелем, не рискуя быть подслушанной камердинером.

— Вы приехали из города, мистер Хакетт? — спросила Ида, сообщая о своем присутствии.

Сэмюель вздрогнул, но тотчас же взял себя в руки и улыбнулся, давая понять, что рад ее видеть.

— Да, Ида.

— Можно с вами кое о чем поговорить? — спросила служанка, стараясь, чтобы ее улыбка оставалась любезной.

Сэмюель слегка нахмурился. Ида с тревогой подумала о том, что мистер Хакетт, должно быть, решил, будто все дело в поцелуе, и постаралась уладить это недоразумение.

— До моих ушей дошли неприятные слухи, мистер Хакетт, — сказала она. — Вчера у меня выдался свободный день, и я побывала в городе.

Сэмюель нахмурился сильнее, но продолжал улыбаться.

Ида стала излагать историю, которую сама же придумала:

— Меня это очень расстроило, мистер Хакетт… такие неприятные слухи… Ну… я и решила, что вам следует о них знать…

Она замолчала, видя, что выражение его лица совсем не изменилось.

— Что это за слухи? — дружелюбно осведомился Сэмюель.

Ида собралась с духом, незаметно, как она надеялась, изучая его.

— Поговаривают, будто бы покойная мисс Грегори наложила на себя руки.

Лицо Сэмюеля оставалось бесстрастным.

У Иды не выдержали нервы.

— Люди болтают такие гадости! — выпалила она. — Они не могут придумать ничего лучше, как сыпать соль на раны других! Если бы я лично не знала этих сплетников, я бы постаралась обо всем забыть… Я всего лишь горничная, и мне шестнадцать…

На глаза Сэмюеля навернулись слезы, и это заставило Иду замолчать.

— Это правда, — сказал он.

Девушка замерла.

— Моя невеста действительно наложила на себя руки.

Ида не знала, что на это ответить.

— Мне с самого начала хотелось рассказать тебе об этом, — продолжал Сэмюель. — С первого дня нашего знакомства твои доброта и сердечность не вызывали у меня сомнений, впрочем, как и твоя честность, твоя преданность, Ида. Но о подобного рода вещах трудно говорить…

Девушке стало стыдно.

— Мы нашли ее утром на полу, — произнес Сэмюель. — Тело было еще теплым, словно ее сердце продолжало биться в груди, но на самом деле, Ида, она была уже мертва.

— А кто это «мы»? — не подумав, спросила девушка.

Джентльмен слегка напрягся.

— Баркер и я.

— Баркер?

Сэмюель грустно улыбнулся.

— Я знаю, ты считаешь наши отношения несколько необычными, Ида. Временами Баркер бывает грубоват, но ты должна мне поверить: когда речь идет о моих интересах, он незаменим. Без Баркера я в тот день ничего бы не смог сделать. Ужасная утрата лишила меня возможности действовать… Баркер обо всем позаботился — сам, понимаешь? — а потом взял на себя приготовления к похоронам. Больше не было никого, кто мог бы этим заняться… Понимаешь?

Ида кивнула.

— Вот только я опасаюсь, что мы проиграли битву с местечковыми сплетницами, — тихим голосом произнес Сэмюель. — Люди обо всем узнали.

— Похоже, так оно и есть, мистер Хакетт. Мне очень жаль, — сказала Ида, коря себя за то, что поступила с ним столь бесчестно.

Сэмюель кивнул и улыбнулся ей с теплотой и благодарностью.

— Я не ошибся, когда назвал тебя другом.

Протянув руку, он коснулся кончиков ее пальцев, а потом убрал руку. Сэмюель прошел мимо Иды к парадному входу в особняк, остановился и, обернувшись, еще раз взглянул на нее. Дверь позади него стала открываться.

— Моя невеста была девушкой крайне чувствительного душевного склада. Ты понимаешь, о чем я? — спросил он.

Ида кивнула.

— Не уверен, что ты на самом деле понимаешь это, Ида, — мягко возразил Сэмюель. — Видишь ли, она очень хорошо скрывала от всех свое душевное состояние, но под конец ей становилось все трудней меня обманывать. Моя невеста решила себя убить и исполнила задуманное. Теперь я знаю, что к этому ее подтолкнуло чувство вины…

Ида приоткрыла рот, готовясь задать вопрос, который жег ее изнутри, но потом передумала.

— Ты ведь понимаешь, почему я хотел сохранить в тайне столь постыдный поступок своей невесты? — спросил Сэмюель. — Даже если это и было почти невозможно.

Ида снова кивнула:

— Вы боялись скандала.

— Я сделал это не ради себя, а ради нее, — сказал Сэмюель, сделав ударение на последнем слове, — ради ее доброго имени. Она была неплохим человеком, уж поверь мне на слово.

Дверь позади него распахнулась, и на пороге появился Баркер. Затянутые в перчатки руки камердинера то сжимались, то разжимались.

— Когда-то она была похожа на свою сестру, была такой же, как Матильда сейчас, — произнес Сэмюель, и Иде наконец стало ясно. — Обладала ее легкостью и невинностью. Твоя хозяйка выглядит так же, как моя невеста в то время, когда мы с ней обручились. После она изменилась…

— Понимаю, мистер Хакетт, — произнесла Ида.

Она на самом деле все понимала. Сэмюель любил Маргарет, а она предала его, опустившись до лжи. Теперь в его жизни появилась Матильда, и он надеется — возможно, тщетно, — что она заменит ему покойную невесту. Что тут предосудительного? Ида решила, что ничего. Никому от этого хуже не станет.

— Я понимаю, — повторила девушка.

Сэмюель с нежностью поглядел ей в глаза, а потом, отвернувшись, вошел в дом. Баркер чуть посторонился.

Переступая порог, мистер Хакетт бросил на ходу через плечо:

— Никогда не рассказывай своей хозяйке о том, как все было, Ида. Обещаешь?

Девушка закивала головой. Она ни за что не проболтается.

— Матильда очень похожа на свою сестру, — повторил Сэмюель. — Если Господь позволит, она сможет ее заменить.

— Да, мистер Хакетт, — расчувствовавшись, сказала Ида.

Сэмюель скрылся в доме.

Ида несколько секунд смотрела себе под ноги, присмиревшая и потрясенная тем, что только что узнала. А потом вспомнила вопрос, который так и не осмелилась задать.

— Как она это сделала? — даровав мыслям свободу, прошептала девушка. — Как она с собой покончила?

Подняв голову, Ида была неприятно удивлена, увидев, что Баркер не последовал вслед за Сэмюелем, а все еще находился здесь. Камердинер ступил на крыльцо. Белки его глаз сверкали под густыми волосами.

— Хороший вопрос, — сказал он. — А ты, дура, что бы выбрала?

Ида рассердилась.

— Прошу прощения, но…

— Я у тебя спрашиваю, — не отступал Баркер. — Как бы ты с собой покончила?

— Мистер Баркер, я не имела в виду… — начала Ида.

— Нет, имела, — сказал он. — Итак… Какой способ тебе больше по вкусу?

Ответа не последовало, и камердинер начал проявлять нетерпение.

— Ну же! Неужели ты и впрямь такая дура? Как бы ты ускорила свою встречу с Создателем?

Ида почувствовала, как напрягаются мышцы ее рук. Ей ужасно захотелось ударить этого человека, который был неизменно груб с ней. Для нее оставалось загадкой, с какой стати девушки в городке говорят о Баркере так, словно он и впрямь что-то из себя представляет. Он просто мерзок. Камердинер улыбался, но на его лице не было и тени веселости. Белые зубы оскалились. Темные глаза взирали на девушку.

— Повесившись? — предположила Ида.

— В столовой? — хмыкнул Баркер. — Тебе понадобилась бы приставная лестница, чтобы добраться до люстры. А еще я держу пари, что она не выдержит вес твоего тела.

Он смерил Иду взглядом с головы до пят, словно заблаговременно браковал ее формы, которых, впрочем, у нее не было.

Девушка крепче стиснула зубы.

— Ну же? — произнес Баркер. — И это все, на что ты способна?

— Пистолет, — нашлась Ида. — Я бы воспользовалась пистолетом.

— И не побоялась бы испачкаться? — рассмеялся камердинер. — Кровь и мозги повсюду на стенах. Такие пятна нелегко скрыть… Кстати, тебе не кажется, что в гостиной недавно меняли обои?

— Нет, — призналась Ида.

— Ну и?..

— Вы слышали.

Баркер схватил ее за запястье и слегка вывернул его.

— Ой! — вырвалось у девушки.

— Как еще? — настаивал камердинер. — Ты очень хочешь сдохнуть, но не знаешь как. Я бы сказал, что ты идиотка. Более того, ты полнейшее дерьмо.

По щекам Иды покатились злые слезы.

— Мне больно.

— Не больнее, чем было твоей хозяйке, — хихикнув, произнес Баркер. — Ей было так больно, что она решила покончить с собой.

— Яд! — вырвалось у Иды. — Я бы отравилась.

— Значит, у тебя есть хоть немного мозгов. — Баркер погладил себя по подбородку, делая вид, будто обдумывает услышанное.

Девушка высвободила руку.

— Можно спросить вас кое о чем, мистер Баркер? — сверкая глазами, произнесла она. — Откуда вам столько известно о глупых детских играх сестер Грегори? Так мне говорили, — сказали вы, чтобы объяснить, откуда вы все это знаете. Кто вам это говорил и когда?

Мужчина замер.

— И еще, — продолжала Ида. — Мисс Матильда, кажется, узнала вас в тот день, когда мы забирали ее из Константин-холла, но она сказала, что прежде вы не были камердинером. Она помнит, что в то время вы занимали другое место.

Баркер презрительно хмыкнул.

— Она ненормальная. Хорошо уже то, что она помнит, для чего служит чертов ночной горшок.

Ида обрадовалась, увидев, что он защищается.

— Вы уже работали здесь когда-то, быть может, много лет назад, еще до того, как познакомились с мистером Сэмюелем?

Темные глаза мужчины сверкнули.

— Хочешь получить пощечину вместо ответа?

— У вас там все в порядке? — послышался громкий голос.

Обернувшись, камердинер увидел Агги. Она же смотрела не на Баркера, а на Иду. На лице женщины читался страх.

— Возвращайся к работе, — резко приказал Баркер Иде.

От облегчения у нее закружилась голова.

— Я уже все сделала, — не отрывая взгляда от Агги, своей спасительницы и подруги, ответила девушка. — Больше работы нет. Можно, я сегодня устрою себе выходной?

— Как бы ни так!

— Но я устала. Разве мне нельзя прилечь и отдохнуть? — презрительно спросила Ида.

Камердинер замахнулся.

— Мистер Баркер! — крикнула Агги.

Он замер.

Агги, пройдя мимо него через дверь, взяла Иду под руку.

— Сейчас я найду тебе занятие, лентяйка, — пообещала она с предостережением в голосе. — Бедный мистер Баркер слишком уж разнервничался.

Служанки быстро пересекли вестибюль, а затем поднялись по мраморной лестнице. Они то и дело оглядывались назад, пока не достигли второго этажа. Только добравшись до тихой гавани китайской комнаты и заперев за собой дверь, подруги смогли перевести дух и взглянуть друг на друга.

— Она отравилась, — сообщила Ида, бледнея.

Агги кивнула, все еще испуганная тем, чему только что стала свидетельницей.

— Мистер Сэмюель сказал, что она была больна.

— Мисс Маргарет выдавала себя за свою сестру.

— Она уже тогда, должно быть, была больна, — произнесла Ида, стараясь убедить себя в том, что обман очевиден, — и ее мучили угрызения совести. Мисс Матильда угодила в Константин-холл из-за нее. Чувство вины, которое испытывала ее сестра, должно быть, было нестерпимым.

— Да… так, наверное, и было… — Агги запнулась.

— Бедный мистер Сэмюель, — произнесла Ида, — он такой молодой и красивый… На его долю выпал столь тяжкий удар…

— Да, — согласилась Агги.

Они умолкли.

— Как бы там ни было, а удивительно… — подумав, пробормотала Ида.

— Что?

— Удивительно, какой хитрой была мисс Маргарет. Она обманула даже бедного мистера Сэмюеля.

— К чему ты клонишь? — глядя на собеседницу, спросила Агги.

— Ну, мистер Сэмюель познакомился с ней, когда она жила под опекой отца, а он работал секретарем.

Ида смотрела на Агги, стараясь упорядочить в голове разрозненные факты.

— Ты говоришь, что мистер Хакетт сначала был секретарем у покойного мистера Грегори?

Ида кивнула.

— Именно так сказал мистер Сэмюель в тот день, когда мы приехали в Константин-холл за нашей хозяйкой. Как-никак, он джентльмен и ему следовало просить руки мисс Маргарет у ее отца.

— Девушка может принять предложение и без отцовского дозволения, Ида, особенно если он уже умер, — заметила Агги.

Ида хмыкнула.

— Как будто мисс Маргарет рискнула бы обручиться без соблюдения необходимых формальностей! Я не сомневаюсь, что она испросила соизволения у своего родителя, это уж как пить дать, даже если ее бедный папаша лежал тогда на смертном одре. Пусть мисс Маргарет и была немного не в себе, она получила надлежащее воспитание… И мисс Матильда тоже…

Агги покачала головой, выслушав ее умозаключения.

— Ну, я это знаю, — сказала Ида. — Я прочла много интересных романов и знаю, какими бывают леди. Если нашу бедную маленькую хозяйку отправили в Константин-холл по ложному обвинению, после того как ее отец преставился, значит, она жила тут в то время, когда мистер Хакетт, появившись в доме, влюбился в ее сестру. А где еще могла быть мисс Матильда в это время?

Хотя значимость сказанного каким-то образом ускользнула от сознания Иды, на Агги услышанное произвело сильнейшее впечатление.

— Ида! Ты что, только и делаешь, что подслушиваешь?

— Нет, — солгала девушка.

— А как ты могла обо всем этом узнать?

Ида отмахнулась от ее вопроса.

— Я думала об этом… много думала, — произнесла она с торжественным видом. — Можно только удивляться тому, какой хитрой была мисс Маргарет. Мистер Сэмюель так и не узнал, что сестру, с которой он обручился, на самом деле зовут Маргарет, а ту, которую отправили в лечебницу, — Матильда. Это кажется еще более удивительным, ведь отец должен был представить их, как только мистер Сэмюель появился в Саммерсби. Как бы там ни было, а мисс Маргарет удалось поменяться с сестрой местами и одурачить ее.

Агги стояла, уставившись на Иду.

— Что? — спросила та, заметив, как изменилось выражение лица ее старшей подруги.

— Господи, Ида, он все знал! — воскликнула ошеломленная Агги.

— Мы только что об этом говорили, разве нет?

— Нет, я имею в виду, что он точно знал, за кем ухаживает и кому делает предложение, — прошептала Агги. — Это с самого начала была Маргарет. Он знал ее настоящее имя. Он вообще обо всем знал.

Ида прищурилась, не совсем понимая логику умозаключений своей подруги, хотя все они были сделаны на основании ее собственных слов.

— Когда мистер Грегори умер и нашу хозяйку забрали в Константин-холл, — попыталась объяснить Агги, — она начала протестовать, утверждая, будто она не та, за кого ее принимают. Она наверняка заявила, что ее имя Матильда, а ее сестра лжет, утверждая, будто она — Маргарет.

— Слово одной сестры против слова другой, — заметила Ида. — Удивляюсь, как кто-то мог во все это поверить.

— Вот именно! — схватив ее за руку, произнесла Агги. — Почему остальные поверили в эту ложь? А потому, что кто-то, чье слово имело вес, все подтвердил.

Еще некоторое время Ида недоумевала и наконец поняла, к чему клонит Агги.

— Неужели мистер Сэмюель?..

Горничная кивнула.

— Он лгал ради Маргарет… Он все знал.

Услышанное поразило Иду.

— Он бы ни за что на это не пошел!

— Ну, полагаю, он ее любил, — сказала Агги, — а еще, будучи секретарем мистера Грегори, он мог знать, что написано в завещании.

— Мистер Сэмюель знал, что Маргарет отправят в Константин-холл?

— Да. Возможно, это далось ему непросто, однако он пошел на обман ради любви к ней… — Подумав, Агги продолжила: — Или же решил не упускать свой шанс.

— Какой шанс? — спросила Ида, весьма расстроенная коварством мистера Хакетта.

Она уже сожалела о том, что заговорила об этом.

— Шанс обогатиться, — пояснила Агги. — Маргарет была только рада такому повороту событий. Чтобы самой не попасть в лечебницу, ей нужна была помощь Сэмюеля. Они разработали план и одурачили целый свет.

Ида думала о втором завещании, содержавшем откровение, согласно которому покойная Матильда была на самом деле не Матильдой, а Маргарет. Если то, что говорит Агги, правда, Сэмюель знал обо всем заранее и то, о чем сообщалось в завещании, не стало для него откровением. Значит, он притворялся во время беседы с Харгривзом Купером и после отъезда солиситора. Но как он смог все это выдержать?

Ида дрожала, обхватив себя руками за плечи.

— Я не верю в то, что мистер Сэмюель… Нет, Агги. Это мисс Маргарет была порочна, а не он. Его тоже обманули, как и всех остальных. В любом случае Маргарет приняла яд, мучаясь раскаянием. Ведь так? Именно это Баркер хотел мне сказать. Почему мистер Сэмюель не чувствует за собой вины? — спросила она. — Это доказывает, что он ни при чем.

Агги криво улыбнулась.

— Он преодолел долгий путь до Мельбурна ради того, чтобы освободить из Константин-холла бедную мисс Матильду. Разве это не свидетельствует о чувстве вины?

Рот Иды искривился.

— Я не знаю, как насчет тебя, — сказала Агги, — но лично мне все это очень не нравится. Я собираюсь как следует приглядывать за своей госпожой… за нашей госпожой… — Скрестив руки на груди, она спросила: — Ты мне поможешь?

Ида постаралась не отводить глаз, но не смогла. Отвернувшись, она кивнула.

— Разумеется, помогу. Как же иначе?

Вот только она не собиралась вредить Сэмюелю. Ида знала, что он ни в чем не виноват. Ее пытливый ум не хотел молчать, что бы на сей счет ни возражало ее доброе сердце.

Во-первых. Сэмюеля и Баркера связывает нечто, о чем она не знает. Может ли это быть тайной настоящей хозяйки Саммерсби?

Во-вторых. Когда Ида поведала Баркеру о том, что подслушала разговор о неслыханном обмане и втором завещании, камердинер не проявил эмоций. Было ли это следствием того, что он уже знал правду?

В-третьих. Может ли все вышесказанное объяснять, почему Баркер ведет себя с Сэмюелем столь непочтительно? Мог ли якобы преданный камердинер использовать эту тайну в своих целях?

 

— У вас всегда так плохо с памятью? — без особого такта поинтересовалась Ида.

Она разглаживала шелковую ткань бального платья, которое надела Матильда.

Услышав слова Иды, Агги проявила беспокойство, но порицания не высказала. Минуло четыре дня с тех пор, как между подругами состоялся важный разговор, и теперь они помогали Матильде собираться на бал.

Хозяйка взглянула на Иду в зеркало и ответила:

— Не помню.

Улыбка появилась на губах Иды прежде, чем она сумела овладеть собой.

— Должно быть, ужасно не помнить того, что случилось с вами в прошлом? — произнесла она.

Агги держала в руках шпильки, намереваясь заняться прической госпожи. Ида видела, что Матильда обдумывает ее слова. Кажется, в большинстве случаев отсутствие воспоминаний не особенно тревожило мисс Грегори. Она просто не знала, как это, когда ты помнишь о своем прошлом. Ида догадалась, что с точки зрения Матильды нет вообще ничего, о чем легко можно было бы вспомнить.

— Вы помните, как впервые приехали в Константин-холл? — спросила Ида.

— Нет, — покачав головой, ответила Матильда. — Не помню.

— А как насчет вашей сестры и мистера Сэмюеля? — не отступала служанка, приподняв брови и глядя на Агги. — Вы помните, что они были помолвлены?

Агги нахмурилась, но ничего не сказала Иде. Ей хотелось услышать ответ Матильды. Женщина принялась закалывать красивые волосы хозяйки.

На лице леди появился испуг. Так было всякий раз, когда у нее в голове все перемешивалось.

— Однажды Матильда ездила на бал, — произнесла она.

Агги и Ида сочувственно переглянулись.

— Это вы Матильда, — мягко уточнила Агги.

— Я помню, что было на ней надето! — воскликнула мисс Грегори.

— Что было надето на вашей сестре, мисс, — заметила Агги, но Матильда вдруг вскочила с изящной резной табуретки и ринулась к столику, стоящему у ее кровати.

— Ваша прическа, мисс! Осторожно! — крикнула ей вдогонку Агги.

Матильда схватила инкрустированную шкатулку, выполненную в мавританском стиле, и поставила ее поверх сложенных стопкой книг. С помощью рычажка она открыла крышку и вытащила оттуда фотографию, которая так удивила Иду.

Девушка была еще больше озадачена, когда оказалось, что под снимком лежит кое-что еще. Она увидела какие-то бумаги и…

— Видите… видите, вот… — пробормотала Матильда и уронила шкатулку на кровать.

Она протянула зажатую в руке фотографию.

— Вот что на ней было. Правда, мило?

Ида и Агги с интересом смотрели на портрет.

— Красиво, — произнесла Агги.

Она перевернула фотокарточку. Обе служанки смогли разглядеть надпись, выведенную красивым каллиграфическим почерком: Матильда, 1884.

Леди вновь перевернула фотографию.

— Именно в этом она была на балу.

Но Агги больше интересовала обратная сторона снимка.

— Вы узнаёте этот почерк, мисс?

Матильда вгляделась в надпись.

— Это писала я, — наконец ответила она.

Агги кивнула.

— Вы написали свое имя и дату на обратной стороне фотографии более двух лет назад, незадолго до того, как умер ваш отец и вас отправили в Константин-холл. Вдруг это поможет вам вспомнить… — Она снова повернула фотографию так, чтобы Матильда ее видела. — Это же вы, правда?

Мисс Грегори неуверенно разглядывала красивое лицо.

— Разве?

Подняв взгляд, она увидела, как Агги и Ида ей кивают.

— Это вы, мисс, — сказала Ида. — Должно быть, это вы ездили на бал.

Немного приуныв, Матильда уселась на прежнее место.

— Я прошу у вас прощения, мисс, — закалывая госпоже волосы, сказала Агги. — Прежде вы говорили мне, что Матильда ездила на бал, а я возразила, что вы ошибаетесь и, должно быть, вы имели в виду мисс Маргарет, но теперь я понимаю, что вы имели в виду себя. Что еще вы помните?

Ида наблюдала за Матильдой. Служанке было любопытно, какие образы пытаются пробиться в сознание мисс Грегори… Быть может, ножки в танцевальных туфельках с туго завязанными на лодыжках лентами… пальцы на клавишах рояля… мужчина со скрипкой… просторный зал, в котором витают ароматы летнего вечера…

— Месье… и мисс Робертс, — вдруг произнесла Матильда. — Они давали нам уроки танцев… Матильде и… — Она помолчала, но затем продолжила: — Мне и моей сестре.

Ида повеселела.

— Это было частью вашего светского воспитания?

Матильда кивнула, также повеселев.

— Мы ездили в Кастлмейн, — сказала она. — Месье и мисс Робертс приехали из Мельбурна. Они давали уроки в помещении церкви. Обучали нас кадрили, вальсу, балморалу и менуэту…

Девушка задумалась.

— Папа очень хотел, чтобы мы научились танцевать. Он знал, что для молодой леди это так же важно, как вежливое обращение, элегантные манеры и сердечность.

Ида могла бы поклясться, что Матильда мысленно вернулась в прошлое. Слышала игру на пианино, наслаждалась комплиментами окружающих…

— Я не помню, чтобы достигла многого, — призналась леди. — Мне нравилось танцевать, но сестра оказалась более способной и старательной. Ее часто хвалили…

Взглянув на Иду и Агги, она заметила на их лицах легкое удивление.

— Что такое? — поинтересовалась Матильда.

— Я рада, что к вам возвращается память, — сказала Агги. — Полагаю, жизнь в отчем доме пойдет вам на пользу.

Матильда посмотрела на свое отражение в зеркале и, кажется, осталась довольна увиденным.

— О да, Маршал, — произнесла она, — ты права. Мое сердце ежедневно наполняется радостью.

Агги улыбнулась.

— Это потому, что вы снова стали собой, мисс, — сказала горничная тоном, который, как она отчаянно надеялась, показался молодой леди искренним. — Теперь вы хозяйка собственной судьбы и можете жить так, как сами хотите. Никто больше не будет за вас решать. Никто не станет вам указывать. Вы же это осознаёте, мисс?

Ида понимала, что в лице Агги Матильда видит лишь любовь и надежду.

— Да, — сказала леди. — Я сама буду принимать решения. Можешь за меня не тревожиться.

Агги решила воспользоваться удобным моментом. Ида понимала, что она завела весь этот разговор лишь ради подобного поворота.

— И, возможно, пришло время подумать о мистере Сэмюеле… — сказала Агги.

Матильда замерла.

— О свояке Сэмюеле?

Сердце Иды забилось сильней.

— О секретаре, мисс, — поправила ее Агги. — Джентльмену не обойтись без секретаря, а вот леди… не думаю, что леди нужен секретарь…

Воцарилась тишина. Иде хотелось, чтобы Агги прекратила. Она устремила на подругу молящий взгляд, но та не обращала на нее внимания.

— Мне следует уволить Сэмюеля? — наконец задала вопрос Матильда.

— Только не увольнение, — быстро уточнила Агги. — Учитывая обстоятельства, вам следует соблюдать приличия. Люди не должны сплетничать по этому поводу.

Матильда задумалась.

— Мне нужно попросить Сэмюеля уехать…

— Мисс!

Ида уже собиралась вступиться за мистера Хакетта, но Агги не позволила ей этого.

— Попросите его уехать, — гнула свое личная горничная леди. — Вы здесь хозяйка, вы пла`тите ему жалованье, и он вам не родственник, если уж на то пошло…

Ида бросила на подругу сердитый взгляд, однако та оставалась невозмутимой.

— Сделаете это после бала, — добавила Агги. — Незачем портить себе веселье.

Ида ждала, утратив от волнения дар речи. Мысль об отъезде Сэмюеля, впервые зародившись в голове у Матильды, обретала отчетливые очертания.

— Я никогда не думала о свояке Сэмюеле как о ком-то, кого можно просто… попросить, — прошептала леди.

Сердце замерло у Иды в груди.

— Не спорю, мистер Сэмюель очень милый молодой человек, — как можно более доступным языком, чтобы ее понимала не только Матильда, но и Ида, сказала Агги, — однако это вам решать, быть ему вашим секретарем или нет, вам, а не кому-либо другому. Мы просто хотим вам помочь. Вот и все!

Матильда резко поднялась со стула. Агги отшатнулась.

— Ты не права.

Агги смутилась.

— Мисс…

— Ты не совсем права, — нахмурившись, произнесла Матильда. — Решение принимать не мне… отнюдь не мне. Останется свояк Сэмюель в этом доме или уедет — не мне решать. Я очень сердита на тебя за то, что ты смогла помыслить о таком.

Подойдя к туалетному столику, хозяйка стала брать в руки и вновь ронять расставленные на нем предметы.

Происходящее напугало Агги.

— Но… если не вы должны принимать решение, то кто?

Матильда поставила свою фотографию, оперев ее о зеркало, а потом, никому ничего не говоря, направилась к выходу из комнаты.

— Мисс! — Агги бросилась вслед за хозяйкой. — Кто может принять это решение?

Матильда остановилась в дверном проеме и, обернувшись, взглянула на нее.

— Моя сестра. Она обручена с Сэмюелем, и все решения насчет него должна принимать она, и только она. Сестра всегда принимает решения самостоятельно. Ее любовь ко мне непоколебима. Я не предам ее.

Ида застыла, открыв рот, а вот Агги не утратила самообладания.

Матильда пристально оглядела служанок, по-прежнему стоя в дверном проеме.

— Меня огорчило, что вы могли подумать о таком.

 

Агги заметила на кровати маленькую сумочку, позабытую Матильдой.

Ида никак не могла успокоиться.

— Она на самом деле считает, будто ее сестра не умерла?

— Сейчас не время это обсуждать. Смотри, что она забыла.

— Иногда меня от нее в дрожь бросает, — призналась Ида.

— В таком случае накинь на плечи шаль, — проворчала Агги. — Я отнесу сумочку госпоже, пока она не уехала.

— Нет, я сама это сделаю, — выхватив сумку из рук горничной, сказала Ида.

Она быстро направилась в вестибюль, прежде чем Агги успела ей возразить. Иде хотелось замолвить словечко за Сэмюеля, сказать мисс Матильде, что лично она не думает о красивом секретаре ничего плохого.

Добравшись до лестницы, Ида взглянула в вестибюль. Матильды нигде не было.

— Мисс! — с надеждой в голосе позвала служанка. — Вы еще не ушли?

Ответа не последовало. Ида начала спускаться по ступеням.

— Вы забыли сумочку, мисс!

Дойдя до первого пролета, девушка почувствовала, как на ее руках поднимаются крошечные волоски. Это ощущение нахлынуло на нее внезапно. Под рукавом начало покалывать. Ида прикоснулась к этому месту ладонью и заметила, что оно покрылось гусиной кожей. Девушка задрожала. По спине пробежал холодок, словно кто-то коснулся ее железной рукой и толкнул вперед, явно намереваясь спустить с лестницы, чтобы, покатившись, Ида сломала себе шею. Схватившись за перила, она медленно оглянулась. Никого.

А потом девушка услышала наверху цокот собачьих когтей по половицам. Подул прохладный сквозняк, и Ида ощутила знакомое прикосновение свежего воздуха. Гусиная кожа добралась до плеч, затем до горла…

Постукивание собачьих когтей становилось громче… ближе…

Ида обернулась, на этот раз испугавшись по-настоящему.

— Мисс Матильда!

Никого.

Иде было страшно оставаться на прежнем месте, но мысленно она продолжала укорять себя за то, что испугалась без видимой причины. Крепко держась за мраморную балюстраду, девушка продолжала спускаться на первый этаж.

В гостиной никого не было. Ида с испугом подумала, что Матильда и Сэмюель уже уехали. Лучи заходящего солнца проникали в комнату. Ида направилась к входной двери, чтобы посмотреть, нет ли Матильды на крыльце. Девушка потянулась к ручке, но тут дверь резко открылась.

Это был Баркер.

— Осторожней! — проворчал он, недовольный ее неожиданным появлением.

— Где хозяйка? — спросила Ида, стараясь не робеть перед камердинером. — У меня ее сумочка.

Взглянув через его плечо, горничная увидела Матильду. Та стояла в тени на длинной посыпанной гравием дорожке.

— Отстань, — приказал Баркер. — Она сейчас занята беседой с мужчиной твоей мечты.

Ида окинула его презрительным взглядом.

— Не находите ли вы, мистер Баркер, что вам следовало бы более уважительно отзываться о леди, которая вам платит?

— Я делаю только то, что мне нравится, — сказал камердинер, показав крепкие белые зубы. — Отдай сумку мне.

И он протянул руку.

Прижав сумочку к груди, девушка проскочила мимо него. Самодовольно улыбаясь, Баркер остался стоять на месте, наблюдая за ней.

— Мисс! — позвала Ида. — Вот ваша сумочка, мисс!

Матильда обернулась. В мягком розовом свете заката ее лицо казалось неземным, словно леди не стояла здесь, в саду, радуясь теплому летнему вечеру, а находилась где-то очень далеко. Ида побежала к ней. Подошвы башмачков скрипели по гравию. Запыхавшись, девушка протянула сумочку Матильде. Иду поразило странное выражение, застывшее на лице госпожи.

Служанка решила сказать то, что намеревалась:

— Я не одобряю того, что Агги говорила там, в комнате, мисс, и хочу, чтобы вы это знали.

Матильда вопросительно уставилась на нее.

— Агги желает вам только добра. Она любит вас, мисс, просто очень за вас волнуется. Именно тревога заставляет ее говорить то, что не следует. Она и сама это понимает.

Только теперь до сознания Иды дошло, что, судя по всему, Матильда не имеет ни малейшего представления, о чем идет речь.

— С вами все в порядке, мисс? — спросила Ида.

Матильда задумалась.

— Все хорошо, — ответила она.

Ида прикоснулась ко лбу госпожи, проверяя, нет ли у нее жара. Матильда испуганно отпрянула. Служанка продолжала встревожено смотреть на нее.

— Я не хотела… Вы выглядите довольно вялой, и я решила проверить, не повысилась ли у вас температура.

Матильда смотрела на Иду с тем самым выражением, которое горничная впервые заметила у нее в библиотеке.

— Что случилось, мисс? — чувствуя неловкость, спросила служанка. — Вы уверены, что по-прежнему хотите ехать на бал?

Черты лица госпожи разгладились. Матильда постаралась придать лицу приятное выражение.

— Разумеется, хочу, Ида. Нельзя упускать такую возможность, — сказала она. — Да… Но сперва мне хотелось бы прогуляться. Какой замечательный закат! — Она указала рукой на красивое дерево. — Взгляни только, как последние солнечные лучи заливают золотом листья белой акации…

Матильда зажмурилась и вдохнула ароматы сада.

Ида посмотрела туда, куда показывала ее хозяйка, а затем снова взглянула ей в лицо.

— Ой, ваши волосы! — ахнула служанка. — Что с ними случилось? Агги уложила их совсем по-другому.

Матильда отмахнулась от нее.

— Ничего страшного. Распущенные волосы мне нравятся больше.

— Ну… должно быть, когда вы бежали по лестнице, шпильки выпали из вашей прически.

Они обернулись, услышав звук шагов по гравию. От одного из крыльев особняка к ним шел Сэмюель. Ида невольно ахнула, любуясь тем, как элегантно он выглядит в вечернем костюме. В последнее время она редко его видела и теперь залюбовалась этим самым красивым мужчиной из всех, кого ей довелось видеть. Вот только она не могла отбросить вопросы, роившиеся в ее голове. Притворялся ли он в Константин-холле, когда вел себя так, словно они с мисс Грегори виделись впервые? Матильда была вне подозрений из-за плохой памяти. А вот Сэмюель…

Мисс Грегори совсем не волновало, заметит ли кто-то ее восхищение молодым человеком.

— Вы великолепны! — прошептала она.

Сэмюеля застала врасплох подобная фамильярность, но внешность Матильды, похоже, произвела на него не менее сильное впечатление.

— А вы просто красавица, — произнес он.

Матильда задержала на нем взгляд. По ее губам скользнула кошачья улыбка. Иду шокировало похотливое выражение, вдруг появившееся на лице у госпожи. Именно с таким видом Матильда смотрела на мистера Сэмюеля в ту ночь, когда они случайно встретились в коридоре.

— Где карета? — спросила она.

Сэмюель, столкнувшийся с ее пылким взглядом, выглядел растерянным. «Что-то не так», — подумала Ида. Но что именно, она понять не могла. Ведь это та самая Матильда, которая испугалась, когда Сэмюель попытался ее поцеловать.

— Сэмюель! — требовательно окликнула его мисс Грегори.

— Никаких карет. У меня для вас сюрприз, — взяв себя в руки, произнес молодой человек. — Пойдемте со мной к конюшне.

Матильда посмотрела на Иду.

— Интересно, что там?

Служанка смутилась.

— Я теперь свободна, мисс?

— С какой стати? — рассмеялась Матильда. — Ты едешь с нами. Забыла?

Ида не поверила своим ушам.

Сэмюель протянул Матильде руку, и та, благодарно улыбнувшись, оперлась на нее, проведя кончиками пальцев по мускулам, выступающим под тканью рубашки.

— Мисс? — пискнула Ида.

— Ты едешь с нами, — уже тверже произнесла Матильда. — Как ты могла об этом забыть? Ты мне нужна.

Она повернула голову к Сэмюелю.

— Вы ведь не против?

— Ида нам не помешает, — ответил он, почти не замечая присутствия служанки.

Ида ничего не понимала. Прежде Матильда и словом об этом не обмолвилась.

— Но… но что я надену?

Госпожа отмахнулась от нее и, держа Сэмюеля под руку, направилась с ним вокруг дома.

Ида с отчаянием взглянула на свое неопрятное черное платье. Времени на переодевание не оставалось. Впрочем, ничего приличней у нее и не было.

— Я сбегаю за шалью! — крикнула она в спину хозяйке.

Ида вернулась к парадному входу. Баркер по-прежнему стоял там, сгорбившись. На его губах играла насмешливая ухмылка. В уголке рта была сигарета. Когда мужчина вдохнул табачный дым, ее кончик заалел. Он явно не собирался уступать Иде дорогу, и девушка решила, что ей снова придется протискиваться мимо него. Но камердинер вдруг выступил вперед, преграждая ей путь.

— Куда ты собралась?

— Пропустите, пожалуйста, мистер Баркер, — попросила Ида, не имея желания с ним пререкаться. — Я еду вместе с хозяйкой.

— Да неужели? Вот так поворот! Теперь гляди в оба.

— Зачем?

Баркер дотронулся до переносицы с таким видом, как будто Ида сама должна была обо всем догадаться. Он выпустил облако зловонного дыма. Иде все это надоело, и она попыталась пройти в дом, но камердинер ударом ноги захлопнул дверь у нее перед носом.

— Тебе следует пользоваться черным ходом, — крикнул он из-за двери.

 

Буйные, разухабистые пляски, которыми славился Кастлмейн в те времена, когда отец Матильды нажил состояние на золотых приисках, а деда Иды зарыли как нищего в общей могиле, остались в прошлом. Теперь городок разросся, и на дикое прошлое Кастлмейна смотрели несколько свысока, к неудовольствию и разочарованию Иды. Крепкие объятия и неистовое кружение, которыми старшее поколение наслаждалось в дни своей молодости, казались молодым жителям округа вульгарными и непристойными. Им хотелось создать в Кастлмейне светское общество. Иде же хотелось взглянуть на прошлое собственными глазами, увидеть, что было до того, как ханжи испортили веселье. С наступлением нового 1887 года, ознаменовавшего собой пятьдесят лет правления королевы Виктории, сливки Кастлмейна объединились в едином порыве, встав на защиту новых, современных танцев и «улучшенного» этикета. Для золотой молодежи, как и для тех, кто еще только взбирался по социальной лестнице, бальные танцы являлись величайшим достижением. Впрочем, наблюдая за кружащимися парами со стороны, Ида вскоре убедилась, что Матильда была, пожалуй, единственной, кому уроки месье и мисс Робертс пошли на пользу.

Сэмюель широко улыбался, наслаждаясь восхищенными взглядами, когда под руку с Матильдой ступил на полированные полы зала мэрии, чтобы закружиться в вальсе. Ухо Иды привыкло улавливать их голоса, и она в общих чертах смогла понять, о чем эта парочка разговаривает во время танца.

— Знаете, — голос Сэмюеля заглушал звуки музыки, — веселости австралийского общества могли бы позавидовать так называемые цивилизованные нации.

Иде показалось, что Матильда также осознавала, что все присутствующие любуются ее спутником. Впрочем, головка и ножки мисс Грегори полностью подчинялись музыкальному ритму, задаваемому оркестром. Она улыбнулась Сэмюелю счастливейшей из улыбок, позволив ему вести себя в танце.

— А леди из колонии Виктория, как я имел счастье убедиться, самые искусные танцовщицы во всей империи, — продолжал Сэмюель.

С губ Матильды не сходила улыбка. Ее ноги без видимых усилий двигались в такт музыкальным аккордам.

— Танцевальный талант у девушек из колоний столь же естественен, как у других способность ходить, — заявил Сэмюель, который осанкой и чувством ритма ничем не уступал своей партнерше. — Отыскать здесь женщину, не умеющую хорошо танцевать, так же трудно, как в Англии найти ту, которая умеет.

Матильда позволила ему посмотреть ей в глаза. Она просияла от комплимента. Ида вновь заметила в ее взгляде похоть и заставила себя отвернуться. Глаза Матильды поддразнивали, провоцировали Сэмюеля. Провоцировали на что? Ида не знала. Никогда прежде она не видела, чтобы женщина одаривала мужчину таким завораживающим взглядом.

— Это Матильда Грегори. Я замечу ее в любой толпе.

Повернув голову, Ида увидела низкорослую женщину в зеленом, которая танцевала с худым, словно карандаш, мужчиной.

— Мисс Робертс! — воскликнула Матильда, сразу же узнав ее.

Дама кивнула. Ее партнер вежливо взмахнул рукой и поклонился, не сбиваясь при этом с ритма.

— Ну… ты действительно Матильда, — весело произнесла мисс Робертс. — А кто же еще?

Сэмюель поискал глазами свободное место, чтобы, вальсируя, удалиться от этой пары.

— Меня поражает, сколько гостей здесь не умеет танцевать. Нет смысла тратить время, объясняя им, как это делается. Все, что им остается, — это наблюдать за твоими ножками, Матильда. Грациозными ножками! — восторженно заявила учительница танцев.

Мисс Грегори игриво вытянула ступню.

Мисс Робертс явно была о ней высокого мнения.

— Ты всегда хорошо танцевала, mon chе´ri.[22] А вот твоей сестре не хватало элегантности. Я готова говорить об этом всем, кто согласится меня слушать.

Матильда просияла.

— Merci, mademoiselle,[23] — произнесла она. Ее произношение было гораздо лучше, чем у мисс Робертс. — Mon nom est Matilda.[24]

Мисс Робертс повернулась к своему партнеру.

— Ты тоже помнишь ее, mon cher fre`re?[25]

Худой мужчина со страдальческим видом прошипел что-то на французском с еще более отчетливым акцентом, чем у его сестры. Мисс Робертс покраснела до кончиков волос.

— Mon dieu![26] — ужаснувшись, воскликнула она. — Почему ты меня не остановил?

Она окинула Матильду смущенным взглядом, а затем перевела взгляд на Сэмюеля.

— Я не знала о трагедии… Мы были в отъезде. Прошу простить за faux pas.[27]

Ее брат увидел брешь между танцующими парами прежде Сэмюеля и, не мешкая, увлек туда пунцовую мисс Робертс.

Внимательно слушавшая этот странный разговор Ида удивилась, а вот Матильда оставалась невозмутимой. Они с Сэмюелем были теперь далеко от Иды, и она не могла их подслушать. Музыка несла Матильду, завладев ею.

Мисс Грегори кружилась в сильных молодых руках Сэмюеля. Иде казалось, что от пристального взгляда партнерши у него перехватило дыхание. Ее глаза говорили ему, что все остальные мужчины ничто по сравнению с ним. Служанка полагала, что подобный взгляд просто не может не разжечь огонь желания. Что же до Иды, то она чувствовала нечто сродни ревности и зависти. Она представляла себя на месте Матильды. Ее волосы, ее глаза, ее улыбка кажутся Сэмюелю столь же очаровательными, как и у его покойной невесты. Ида попыталась представить, как приятно ощущать прикосновение его мягких губ…

Покружившись по залу, Сэмюель и Матильда вновь очутились недалеко от нее, и Ида опять смогла подслушать, о чем они говорят.

— Почему вы не сказали, что уже навещали меня? — спросила Матильда.

Ида напряглась, прислушиваясь к каждому слову. Она была не уверена, что все правильно расслышала.

Сэмюель тряхнул головой, кружа Матильду в танце.

— О чем вы? — спросил он, улыбаясь.

— О Константин-холле, — произнесла Матильда. — В тот день вы приехали ко мне… Почему вы не сказали, что однажды уже навещали меня?

Иде показалось, что мистер Хакетт неожиданно испугался.

— Я ведь права, Сэмюель? — сияла Матильда. — Вы навещали меня прежде… И дали мне задание.

Ее лицо озарилось триумфом.

Сэмюель нахмурился, словно услышанное его озадачило, однако Иде показалось, что он доволен тем, что разговор принял шутливый оборот.

— Боюсь, я вас не понял.

Матильда замерла. Танцующие пары сворачивали в сторону, стараясь не натолкнуться на нее.

— В таком случае я должна помочь вам понять, — громко и четко произнесла Матильда.

Она больше не улыбалась.

 

Сердясь из-за того, что ее отослали за прохладительными напитками именно в тот момент, когда жадное любопытство требовало, чтобы она находилась рядом с танцующими и могла и дальше слушать удивительный разговор, Ида, вернувшись, обнаружила, что Матильда и Сэмюель сидят на тюках прессованного сена, разложенных вдоль длинной стены, неподалеку от того места, где проведенная мелом толстая черта разделяла бальный зал на две части. Первая половина была отведена для представителей «местечковой аристократии», состоящей из банковских клерков, солиситоров, врачей, разнообразных гражданских служащих, почтальонов и владельцев магазинов, а также членов их семей. На второй половине лихо танцевали их слуги и прочий люд, испытывающий страстное желание однажды пересечь эту линию, но пока еще не имеющий для этого достаточных материальных средств. С точки зрения Иды разница между этими двумя группами была небольшой. Все разоделись в лучшие наряды и веселились от души.

Ида поднесла прохладительные напитки: Сэмюелю — пивную кружку бренди со льдом (в просторечье этот напиток был более известен как смэш), а Матильде — чашечку фруктового пунша.

— Ида, ты знакома с мистером Скьюсом?

Служанка вздрогнула, осознав, что ее хотят представить. Нервный молодой аптекарь сидел на тюке прессованного сена рядом с Матильдой — возле меловой черты.

— Да, мисс, я знакома с мистером Скьюсом.

Фармацевт почесал у себя под носом, прежде чем опять взглянуть на Сэмюеля. Прерванный разговор возобновился.

— Я вновь хочу выразить мисс Грегори соболезнования по поводу кончины ее сестры, — произнес Скьюс.

Ида догадалась, что, подобно ей, Сэмюель ненадолго отлучался, и, пока он отсутствовал, на сцене появился мистер Скьюс. Фармацевт выглядел так, словно предпочел бы находиться где угодно, лишь бы не разговаривать с обитателями Саммерсби. Он снова нервно потер у себя под носом и засопел.

— Соболезнований, которые вы выразили на кладбище, вполне достаточно, — сказал ему Сэмюель.

— А что произошло на кладбище? — удивилась Матильда.

— Мы встретили там мистера Скьюса, — произнес Сэмюель, — у могильного камня. Помните?

— Даже если не помните, ничего страшного, мисс Грегори, честное слово, — заверил ее Скьюс, снова громко засопев.

Ида заметила, что его глаза покраснели и слезятся. Она решила, что всему виной пыль, которая поднималась от тюков с сеном.

Нервный фармацевт явно не произвел на Сэмюеля особого впечатления.

— Ах да, конечно! — кивая Скьюсу, воскликнула Матильда. — Как мило с вашей стороны проделать столь долгий путь, чтобы почтить вниманием могилу моего отца.

— Разве они приходили не для того, чтобы навестить могилу покойной жены мистера Скьюса? — громко спросила Ида.

Матильда заморгала и повернулась к Сэмюелю.

— Мистер Скьюс сказал мне, что именно он обнаружил труп моей сестры. Это, должно быть, подействовало на него весьма удручающе.

Ида едва не ахнула, узнав такую потрясающую подробность, однако одного взгляда на лицо Скьюса было достаточно, чтобы усомниться: а правда ли это? Уж слишком испуганным он выглядел.

— Конечно, удручающе… — выдавил он из себя.

Сэмюель хранил молчание.

— Как она умерла, мистер Скьюс? — спросила Матильда.

Ида старалась сделать вид, будто не ловит каждое сказанное слово.

— Матильда, разве такой разговор уместен на балу? — произнес Сэмюель.

Покрасневшие глаза Скьюса встретились со взглядом Сэмюеля, но фармацевт все же ответил на вопрос Матильды:

— Полагаю, это была роковая случайность, мисс Грегори. Во всем этом трудно разобраться, честное слово.

— Как ни странно, прежде мне не приходило в голову об этом спросить, — задумчиво проговорила Матильда.

Ида видела, как Сэмюель покосился, чтобы убедиться в том, что мисс Грегори на него смотрит.

— Или я все время об этом спрашиваю? — поинтересовалась Матильда и, не дожидаясь ответа мистера Хакетта, обратилась к Скьюсу: — А что означает выражение «роковая случайность»?

Фармацевту, казалось, было нелегко подбирать подходящие слова:

— Ну… иногда человеческое тело просто отказывается жить дальше… Так бывает. За то время, что я работаю с доктором Фоулом, подобное случалось довольно часто… честное слово… Тем, кто остался жить, совсем непросто понять причину происшедшего…

Матильда кивнула.

— Человеческая жизнь — великая тайна, — заявил Скьюс.

Вытащив из жилетного кармана носовой платок, он первым делом вытер лоб и только после поднес платок к носу. В бальном зале было душно и жарко, и мужчина сильно вспотел. Он поскреб ногтем над верхней губой. Из-за того, что Скьюс постоянно чесался, его ноздри воспалено покраснели. Глаза беспокойно оглядывали зал, словно искали путь к спасению.

Матильда снова кивнула, что-то обдумывая. Сэмюель взял ее за руку, намереваясь поднять с тюка.

— Давайте выйдем на свежий воздух, — предложил он.

— Думаете, моя сестра покончила жизнь самоубийством? — спросила мисс Грегори.

Сэмюель замер.

— Вы так думаете? — настойчиво повторила она.

— Матильда, пожалуйста… — начал Сэмюель, оглядываясь по сторонам.

Ида вдруг осознала, что не только она ловит каждое слово. Оказалось, что обитатели Саммерсби интересовали многих.

Матильда повернулась к фармацевту.

— На самом деле все было именно так, мистер Скьюс? — произнесла она, оставаясь на прежнем месте. — Учитывая ваш опыт в подобного рода печальных делах, как вы считаете, могла ли моя сестра свести счеты с жизнью так, чтобы это выглядело как роковая случайность?

Лицо Скьюса посерело. Он неловко заерзал на тюке.

— Ну… честное слово, мисс Грегори… Я малосведущ в подобных делах.

— Ну а я так не думаю, — произнесла Матильда.

Ида задержала дыхание.

— Я так не думаю, — продолжала мисс Грегори, — совсем не думаю. Моя сестра ни за что бы не покончила с собой. Я ее знаю: она слишком любила жизнь. И меня.

Кружка выскользнула из руки Сэмюеля, бренди расплескалось по полу.

Казалось, Матильда только сейчас заметила его присутствие. Она поднесла ладошку к губам.

— Ой, прошу прощения, — неуверенно произнесла девушка, оглядывая лица стоящих вокруг нее людей. — Пожалуйста, простите! Иногда я не совсем понимаю, что говорю…

Кое-кто из собравшихся смущенно отвернулся — некоторые, но отнюдь не все. Остальные не сводили глаз со взволнованного Сэмюеля.

— Это мне следует извиниться, мисс Грегори, честное слово. — Скьюс встал и поклонился, испытывая облегчение оттого, что разговор окончен. — Любая трагедия оставляет после себя много вопросов, честное слово.

Матильда встала и пошла прочь, улыбаясь тем, кто смотрел на нее.

— Как все добры, — прошептала она.

Ида ненадолго замешкалась, а затем, придя в себя, побежала вслед за госпожой, но перед этим заметила, как Сэмюель, схватив Скьюса за рукав летнего пиджака, прошептал ему на ухо что-то, чего она не расслышала.

— Мистер Хакетт, она первая со мной заговорила, — попытался оправдаться Скьюс.

— Помните, что на вашем попечении два мальчика, которые остались без матерей, — с нажимом произнес Сэмюель, а затем отстранился.

Бледный Скьюс в страхе отвернулся — лишь для того, чтобы встретиться глазами с изумленной Идой.

 

 

Сэмюель догнал Матильду почти одновременно с Идой. Горничная почтительно держалась чуть позади, предоставив госпожу заботам джентльмена. Никто из них не оглянулся на Скьюса. Выйдя в прохладный дворик позади здания мэрии, Сэмюель с удовольствием полной грудью вдохнул ночной воздух. Только после этого, окинув взглядом окружавших его людей, он понял, что Матильда стала центром всеобщего внимания. И, по-видимому, решил, что с него довольно.

— Давайте немного пройдемся, — предложил он. — Ида пусть остается. Ты же не против? — обратился Сэмюель к служанке. — Быть может, принесешь мне еще одну кружку смэша?

Его улыбка была такой же обворожительной, как всегда, словно ничего не произошло. Странно, что ни говори. Ида вздрогнула, осознав, что вновь покорилась его чарам.

— Конечно, мистер Хакетт.

Она собиралась вернуться в здание, к столу на козлах, на котором были расставлены прохладительные напитки.

— Вы помните задание, которое мне давали? — спросила Матильда, пригубив фруктовый пунш из чашки.

Ида замерла, застыв в пол-оборота. Ее глаза уже были устремлены на дверь, а вот уши внимательно прислушивались к тому, что ответит Сэмюель.

— Не… уверен, — осторожно произнес он. — А вы?

Ида оглянулась. Матильда хотела ему ответить. Она нахмурилась, словно пыталась что-то припомнить, но потом мысль ускользнула от нее.

— Нет. — На ее лице отразилось разочарование. — Не помню. Мне кажется, что-то было, но теперь все улетучилось… Какой позор!

— Ничего страшного. Боюсь, я тоже ничего не помню, — проговорил Сэмюель таким же разочарованным голосом, как и она. — Возможно, вы ошиблись.

Он увел Матильду подальше от шумной толпы и любопытных глаз Иды, которая провожала их взглядом до тех пор, пока они не скрылись в сумерках.

 

Приятный тенор Сэмюеля, который казался Иде таким же мелодичным, как звучание оркестра, составлял музыкальный фон во время долгой поездки под луной. Матильда и Сэмюель сидели на ломовой подводе, на ящике из-под свечей. Он правил лошадьми клейдесдальской породы. Хотя подобное транспортное средство совсем не подходило людям их социального положения, было в этом нечто очаровательное. Матильда выразила восторг, когда Сэмюель показал ей этот скромный «экипаж», стоявший на скотном дворе позади Саммерсби. Он сказал, что хочет, чтобы этот вечер запомнился ей навсегда.

Ида сидела сзади, подстелив мешковину. Вечер и впрямь выдался незабываемым, однако не в том смысле, который имел в виду Сэмюель. Лично для нее бал представлял собой полнейшее недоразумение, словно она наблюдала за театральным представлением, во время которого актеры разговаривали на иностранном языке. Ида понимала, что за всем кроется какой-то смысл, вот только постичь его ей никак не удавалось. Окружающие вели нескончаемые беседы, но значение сказанного было до ужаса туманным. Следовало каким-то образом догадаться, о чем вообще шла речь, вот только Ида не знала, как это сделать…

Во-первых. С какой стати Матильда считает, будто ее сестра не самоубийца? Если она не верит, что Маргарет покончила с собой, мучаясь чувством вины, то как, по ее мнению, она умерла?

Во-вторых. Связывает ли что-то Сэмюеля и Скьюса? Не эта ли тайна связывает также Сэмюеля и Баркера? Известно ли этой троице об обмане, который совершила Маргарет Грегори?

В данный момент Сэмюель излагал мысли касательно одного предмета, похоже, без всякой посторонней мысли, однако, учитывая события сегодняшней ночи, Ида не была в этом полностью уверена, поэтому внимательно прислушивалась, стараясь, что называется, читать между строк.

— Я верю, что мы вступаем в эру беспрецедентных научных открытий, — вещал Сэмюель, обращаясь к Матильде. — Самые смелые предсказания писателей через пятьдесят лет окажутся безнадежно устаревшими. Только подумайте об этом!

Матильда, кажется, и впрямь пыталась вникнуть в смысл его слов. Ида видела, как ладонь ее госпожи скользнула в свободную руку молодого человека.

— Прочтите любой научный журнал, — наслаждаясь вниманием «аудитории», продолжал Сэмюель. — Там пишут, эпоха паровых двигателей осталась в прошлом. Ученые утверждают, что скоро корабль сможет доплыть из Лондона в Сидней за две недели. Только представьте себе эту скорость! Силы науки, как пишут журналисты, скоро будут направлены на то, чтобы увеличить продолжительность жизни. Когда болезни будут побеждены, люди смогут жить несколько столетий.

Он подарил Матильде лучезарную улыбку, на которую та ответила не менее пылко.

— Будущее готовит нам множество сюрпризов, — говорил Сэмюель, а ломовая повозка продолжала катить по неосвещенной дороге. — Наша жизнь станет лучше и счастливее.

— Остановите, — попросила Матильда.

— Зачем?

— Остановите, пожалуйста.

Она высвободила руку.

Ида привстала:

— Что случилось, мисс?

Матильда указала рукой куда-то во тьму.

— Вон там… Видите?

Она дернула Сэмюеля за рукав летнего пиджака.

— Остановите. Я хочу еще раз там побывать.

Ида напрягала зрение, пытаясь разглядеть, на что указывает леди. Вверху колыхались освещенные луной ветви исполинских эвкалиптов, затенявшие все под собой. Рассмотреть что-либо под ними было почти невозможно.

— Видите? Остановите! — настаивала Матильда.

Натянув вожжи, Сэмюель придержал лошадей. Одетая в красивое бальное платье Матильда спрыгнула на землю прежде, чем подвода остановилась.

— Мисс! — встревожено крикнула Ида.

— Матильда! Осторожней! — вторил ей Сэмюель.

Ида наконец смогла разглядеть, что же пряталось в тени деревьев. Это была сложенная из толстых ветвей и покрытая древесной корой лачуга, покинутая, видимо, много лет назад. Она не рухнула. Судя по всему, ее построили на совесть. Когда лошади остановились, Сэмюель спрыгнул на землю вслед за Матильдой. Она уже успела растаять во тьме.

— Мистер Хакетт! — боясь остаться в одиночестве, крикнула ему вдогонку Ида.

Так быстро, как только могла, горничная перебралась через бортик повозки и поспешила вслед за Сэмюелем. В темноте она видела лишь его неясный силуэт.

Молодой человек подошел к обитой жестью покореженной двери. Она была полуоткрыта и висела на петлях.

— Матильда, вы здесь?

Ида видела, как он вошел внутрь.

— Подождите, мистер Сэмюель! — попросила горничная.

Когда она добралась до двери, ей на лицо налипла паутина.

Матильда переступила порог и обозревала тесное грязное помещение, утопавшее во мраке. Она повернулась к Сэмюелю.

— Это папина хижина, — задумчиво произнесла мисс Грегори. — Здесь он жил, когда надеялся отыскать золото… Не только надеялся, но и нашел. Это, конечно, было задолго до строительства Саммерсби…

Ида разглядывала скудное убранство лачуги, лишенное каких-либо современных удобств.

— Тут даже аборигены вряд ли согласились бы жить, — заявил Сэмюель.

— Папа был здесь счастлив, — улыбнулась Матильда. — Тут он разбогател и женился на моей маме.

Взгляд Матильды скользил по покрытым пылью сломанным вещам, валявшимся повсюду.

— Здесь были зачаты мы с сестрой.

Ида вгляделась во тьму, и ей стало не по себе.

— Полагаю, что сейчас здесь родятся лишь тигровые змеи, — проворчал Сэмюель. — Лучше уйдем отсюда.

И он протянул Матильде руку.

Она, кажется, опять что-то разглядела в сумерках собственного сознания.

— Я вспомнила! Ах, Сэмюель! Я вспомнила!

— Что вы вспомнили?

— Задание, — произнесла Матильда. — Я должна была писать записочки, не длиннее одного предложения. Но их было так много… — Она светилась от удовольствия. — Теперь вы припоминаете?

Из-за темноты Ида не смогла рассмотреть, что же выражало лицо Сэмюеля.

— Много маленьких записочек… очень много маленьких записочек, — повторила Матильда. — Вы говорили, что вам нравится мой почерк. Вы обязаны это помнить, Сэмюель. Вы диктовали, а я записывала. — Она напряглась, вспоминая. — Матильда говорит… Матильда говорит…

Она тряхнула головой, словно остальные слова не хотели всплывать в ее памяти.

— Какие-то обрывки… фразы… Матильда говорит… Мне нравилось писать под диктовку, — тепло улыбаясь ему, произнесла мисс Грегори. — И все потому, что я хотела сделать вам приятное.

Сэмюель промолчал.

Ида ощутила, как к горлу подбирается комок. Ее тело дрожало.

— Пожалуйста, поедем домой, мисс! — взмолилась она.

— Я вновь обретаю себя, — взволнованно произнесла Матильда. — И все благодаря доброте, проявленной по отношению ко мне, благодаря вашей заботе и участию, Сэмюель.

— Я очень рад за вас.

Ветви эвкалипта качались на ветру. Луч лунного света проник в оконце лачуги. Ида заметила сложенный лист бумаги, засунутый в щель оконной рамы.

— Смотрите, — произнесла Матильда, тоже увидев его, однако не сделала ни малейшей попытки им завладеть.

Ида без задней мысли схватила сложенный листок бумаги, несмотря на то что рука Сэмюеля тоже потянулась к нему. Горничная развернула его. Размер бумаги был тринадцать на шестнадцать дюймов. Одна сторона была исписана беглым, размашистым почерком. Это было длинное письмо, автор которого не заботился о красоте стиля. Взгляд Иды остановился на словах Дорогая Маргарет, прежде чем перескочить на второй абзац:

 

Вот только разыгрывали мы эту маленькую пьесу немного необычно. Лишь одна из нас занимала место другой. Я, сестра, чей разум здрав, говорила всем в Саммерсби, что я — это ты. Ты, чей разум некрепок, можно сказать, болен, называлась настоящим именем…

 

Матильда резко выбила письмо из пальцев Иды, словно боялась, что она может обжечься. Испуганная служанка смотрела, как ее хозяйка направляется к открытой двери, обитой жестью. Матильда потерла пальцы о шелковое платье.

— Пора ехать, — произнесла она. — Я и так вас задержала.

И Матильда выскочила наружу, к повозке.

Встревоженный Сэмюель посмотрел ей вслед, а затем на пыльный пол лачуги.

Ида находилась в полнейшем замешательстве, пожалуй, достойном этой безумной ночи.

— Что там написано? — спросил у нее Сэмюель.

Похоже, самообладание покинуло его.

— Это письмо, мистер Хакетт, от одной сестры Грегори к другой… так мне кажется… — попыталась объяснить Ида.

Сэмюель выглядел озадаченным.

— А почерк? Каким почерком оно было написано?

— Не очень аккуратным. Там много клякс.

— Ты уверена?

— Да, мистер Хакетт. Это очень небрежный почерк.

Сэмюель явно испытал облегчение.

— Помоги мне найти это письмо, Ида… возможно, это важно…

Девушка опустилась следом за ним на грязный пол, пытаясь нащупать лист бумаги.

— Но о чем говорила мисс Матильда? Что это за коротенькие записки?

Сэмюель замер.

— Ида, ты мне на самом деле друг?

— Конечно, мистер Хакетт…

Он покачал головой, останавливая ее.

— В дружбе легко поклясться. Каждый может сказать, что он чей-то друг. Слова сами слетают с губ…

— Я действительно ваш друг! — воскликнула Ида. — Вы же это знаете. Я готова доказать вам свою преданность. Но скажите: что происходит?

От переизбытка чувств Сэмюель тяжело сглотнул.

— Да… — начал он. — Маргарет была очень больна. Ты это понимаешь?

— Да, сэр.

— А Матильда — ее сестра, ее сестра-близнец… однояйцовый близнец.

— Конечно, мистер Хакетт… Однако к чему вы клоните?

— Ее разум, Ида, ее память… Ты замечала, как она преображается, как меняются ее естество и поведение от случая к случаю? Ида, скажи мне, что я не единственный, кто это заметил!

Девушка тяжело сглотнула.

— Я тоже обратила на это внимание, мистер Хакетт.

Он выглядел растерянным.

— Слава богу, я не одинок! Ида, пожалуйста, помоги мне. Я начинаю бояться ее сходства с покойной сестрой, не только внешнего. Я начинаю бояться, что Матильда, как и ее сестра, больна.

Они так и не нашли письма, которое прежде было засунуто в щель в оконной раме. Что бы там ни было написано, оно словно бесследно исчезло.

 

Далеко за полночь Ида и Агги переносили предметы в китайской комнате, перевешивали одежду, прятали шляпки и туфли, приводили в порядок вещи, которые не нуждались в этом, лишь для того чтобы чем-то занять руки во время разговора. В то время как, вернувшись с бала, Матильда и Сэмюель сидели в гостиной, попивая освежающие напитки, Ида делилась с Агги свежими впечатлениями, а та пыталась во всем разобраться.

— Ты говоришь, что мистер Скьюс обнаружил тело мисс Маргарет?

— Ну, он так сказал, — ответила Ида, — хотя мне показалось, что, говоря об этом, фармацевт очень нервничал. Он вообще все время нервничал, чесался и чихал. Мистеру Сэмюелю совсем не понравилось, что тот заговорил на эту тему с госпожой, но мне показалось, что именно Матильда начала задавать вопросы мистеру Скьюсу. Очень странно.

Агги явно не знала, что и думать.

В воображении Иды возник образ — Маргарет, лежащая на полу; Маргарет, отравившая сама себя.

— Мистер Сэмюель очень расстроился.

Девушка вспоминала, что произошло в лачуге.

— А еще там было письмо, засунутое в трещину в оконной раме и дожидающееся, когда его кто-то найдет… И мы обнаружили его после того, как госпожа вспомнила, что однажды, живя в Константин-холле, писала коротенькие записки. Я не успела прочесть письмо до конца. Мисс Матильда ударила меня по рукам, и я его выронила. Нам не удалось найти его во тьме. Там сообщалось о том, что сестры поменялись местами, чтобы всех обмануть…

Дальше Иде было трудно говорить: она знала, что это лишь усилит подозрения Агги по поводу Сэмюеля.

— Мисс Матильда сказала, что писала записки для мистера Хакетта…

Агги замерла, перестав складывать одежду.

— Писала записки для него?

— Она сказала, что однажды он приехал к ней в Константин-холл и попросил ее писать под его диктовку.

— Зачем?

— Ну… Мистер Сэмюель сказал мне, что понятия не имеет, о чем идет речь. Он действительно ничего не понимал. — Ида запнулась, вспоминая его слова. — Агги! А что, если мисс Матильда больна, по-настоящему больна, так же, как и мисс Маргарет?

Нахмурившись, подруга внимательно уставилась ей в лицо.

— Как я и предполагала, мистер Сэмюель и раньше был с ней знаком. Он знал, кто она такая. Мисс Матильда просто не могла вспомнить этого раньше.

— Это не важно. Ты меня не слушаешь.

Агги рассердилась.

— Почему он не говорил об этом прежде, Ида? Почему притворялся, будто они незнакомы?

Ида разволновалась.

— Потому что они на самом деле были незнакомы. Он просто не понял, о чем идет речь.

— Сестра госпожи свела счеты с жизнью! Не забывай об этом!

Ида вспомнила слова Матильды.

— И вот еще что… Госпожа не верит, что ее сестра могла наложить на себя руки.

— Она что-то сказала об этом?

— Мисс Матильда спросила у мистера Скьюса, считает ли он, будто ее сестра покончила жизнь самоубийством. Он не знал, что ей ответить. Тогда госпожа заявила, что ее сестра ни при каких обстоятельствах не могла лишить себя жизни.

Агги часто заморгала, глядя на Иду.

— Она так сказала, — подчеркнула Ида. — Я сама это слышала. Мисс Матильда заявила, что не верит в это.

— Что же тогда произошло?

Ида беспомощно глядела на собеседницу.

— Я думаю, что она тоже может быть больна… Подумай об этом, Агги.

Лицо женщины окаменело.

— Нет. Это с мистером Хакеттом что-то не в порядке. И все это происходит у нас под самым носом.

Но Ида была не согласна с Агги.

— Это госпожа ведет себя странно. Сегодня она была еще более странной, раз в десять, чем обычно. Тебя там не было, а я была. Именно ее поведение вывело мистера Сэмюеля из себя. Я никогда не видела ее в таком состоянии, Агги. Мисс Матильда всегда ведет себя немного странно, но сегодня она была слишком уж странной.

— Она просто сбита с толку, — принялась защищать хозяйку Агги, — не может понять, какой он на самом деле, потому что Сэмюель очень любезен с ней. Мисс Матильда просто не в состоянии поверить, что от такого милого человека можно ожидать какой-нибудь гадости.

Агги окинула подругу колючим взглядом.

— И она не одна такая.

— Но мистер Сэмюель и вправду очень мил! — настаивала на своем Ида. — Даже если кто-то и строит козни, он не имеет к этому никакого отношения… Клянусь тебе. Если уж на то пошло, в этом скорее замешаны мистер Баркер или мистер Скьюс! Мне кажется, у них есть что-то против него…

Внезапно ее внимание что-то отвлекло.

— Господи! Что это? — Девушка указала на мавританскую шкатулку, стоявшую там же, где Матильда ее оставила. — Эта чертова вещица имеет собственный норов.

— А в чем дело? — спросила Агги, потянувшись к шкатулке, но Ида ее опередила.

Отодвинув в сторону исписанные бумажки, она обнаружила под ними флакон сапфирового цвета.

— Красивая бутылочка. Должно быть, госпожа брала ее!

— Разве ты не говорила, что нашла ее в столовой?

— Ну да, — вертя флакон в руке, подтвердила Ида, — я дважды ее находила. Сначала я оставила ее на туалетном столике, а потом она исчезла. Опять найдя ее в столовой, я вернула бутылочку на туалетный столик. И она исчезла во второй раз, — удивленно рассказывала служанка. — Впрочем, раз речь идет о нашей хозяйке, ничему удивляться не приходится… Если ты, конечно, мне веришь. — Девушка встряхнула флакончик. — Похоже, она не испытывает острой необходимости в ее содержимом.

Агги изменилась в лице.

— Выкинь…

— Зачем?

— Выкинь, выкинь ее, Ида!

— Но она такая красивая!

Агги ударила подругу по руке, и флакон упал на кровать.

— Ради бога! Что с тобой?

Агги схватила ее за руку.

— Это яд.

— Нет, не может быть. Открой и понюхай.

Взгляд Агги остановился на сложенном письме, которое Ида отодвинула в сторону. Подчиняясь минутному порыву, женщина схватила лист бумаги и развернула его. Ее глаза расширились.

— Что такое? — потирая руки, спросила Ида.

Агги показала.

 

Дорогая Маргарет!

Это для твоей Памятной шкатулки.

Во время продолжительной болезни наш папа нанял личного секретаря. Его зовут Сэмюель Хакетт. Это весьма элегантный и красивый молодой человек. Мистер Хакетт совсем недавно приехал из Англии, где родился и воспитывался в высших кругах общества. Правда, на родине у него не было никаких перспектив. Будучи третьим сыном мистера Хакетта из джентри [28] , он не имел ни единого шанса унаследовать хоть что-то из фамильного состояния.

Сэмюель Хакетт — праздный джентльмен, который намерен добиться лучшей доли, полагаясь лишь на свою красоту и обходительность. Честный труд и предприимчивость чужды его характеру. Наш отец нанял мистера Хакетта из-за его обаяния. Вполне возможно, что он увидел в своем секретаре будущего зятя. Англичанин высок, красив и нравится дамам. А вот смышленостью он не отличается. Полагаю, наш отец решил, что, если между мной и мистером Хакеттом возникнут романтические чувства, у меня, его наследницы, будет большие шансов сохранить богатство, если мой муж будет глупее меня. Даже если и так, наш папа недооценил своего секретаря и свою дочь. Сэмюель Хакетт обладает определенным талантом плести интриги и безграничным терпением. Глядя на его миловидную внешность, этого не скажешь. Я же настолько беспринципна, что, догадайся об этом наш папа, он умер бы гораздо раньше.

Похоже, Сэмюель возомнил, будто он первый придумал условие, согласно которому я унаследую все, а твои права будут ограничены, однако я знала о существовании этого условия прежде, еще до того, как наш отец нанял секретаря. Появление Сэмюеля в Саммерсби стало для меня неожиданной удачей, манной небесной. Оно предоставило мне возможность осуществить план, суть которого способна понять лишь та, у кого есть сестра-близнец.

Многие люди не понимают, что значит иметь сестру или брата-близнеца. Наш отец, хотя у него и были две дочери-близняшки, принадлежит к их числу. Согласно завещанию после смерти отца тебя ради твоего же блага надлежит поместить в Константин-холл. Отец совершенно не понимает, что означает для нас расставание. Даже мысль о том, чтобы разлучиться со своей второй половинкой, мучительна для нас. Это не лучше смерти.

Когда я узнала о том, что задумал наш отец, я, хоть и являюсь теперь его единственной наследницей, поклялась, что нас не удастся разлучить. Вот только для того, чтобы достичь поставленной цели, нам придется проявить хитрость. Условия завещания неизменны. Малейшее нарушение отцовской воли оставит нас ни с чем. Я очень люблю тебя, но и деньги я тоже люблю, поэтому я решила ни от чего не отказываться.

Твоя любящая сестра Матильда.

 

Тот же неряшливый почерк с чернильными кляксами. Ида часто заморгала, ослепленная светом лампы.

— Похоже на письмо в хижине.

Агги забрала у нее лист.

— Но мисс Матильда не писала этого.

— Нет, писала. Вот ее имя. — Ида скосила глаза на неопрятный почерк. — Она засунула первое письмо в оконную раму, прежде чем мистер Сэмюель и я ее догнали. А это письмо положила в шкатулку.

Подойдя к туалетному столику, Агги взяла фотографию, которую Матильда прислонила к зеркалу.

— Я не буду спорить. Скорее всего, мисс Матильда и впрямь положила эти письма туда, где их нашли, Ида, но она никак не могла их написать. — Перевернув фотографию, Агги продемонстрировала молоденькой горничной надпись на обратной стороне. — Наша хозяйка указала здесь дату и свое имя.

Агги сравнила почерк на фотографии и на письме.

— Не похоже.

И впрямь, слова на обороте фотографии были выведены очень красивым, каллиграфическим, явно женским почерком.

— Это не ее рука, — сказала Ида.

— Нет, ее, — возразила Агги. — Я хорошо знаю почерк госпожи.

Ида попыталась припомнить события того дня, когда, войдя в библиотеку, увидела Матильду сидящей за письменным столом. Ведь она видела этот толстый, неровный почерк, вполне заслуживающий удара линейкой по пальцам. Или на листе бумаги были ровные, аккуратные буквы, такие же, как на обороте фотографии?

Агги оставалась непреклонной.

— Письмо написано не ее рукой. Мисс Матильда очень гордится своим почерком.

Ида вспомнила, как сбитый с толку Сэмюель спросил у нее, когда они нашли первое письмо: Каким почерком оно было написано?

Ида решила, что должна поверить Агги. Та лучше знает свою хозяйку, не важно, больна она или здорова.

— Да, мисс Матильда положила письмо в эту Памятную шкатулку… как она ее называет, — произнесла Ида, — а еще флакон и фотографию.

Она перечитала строки.

Агги, кажется, догадалась, какие мысли вертятся у ее подруги в голове.

— Ида! Маргарет Грегори мертва и лежит в могиле.

— Тебе не следует, черт побери, напоминать об этом мне! — возмущенно воскликнула Ида. — Это наша хозяйка видит призраков в ночи!

Повисло неловкое молчание.

— Иногда я тоже слышу бедную маленькую собачку, — призналась Ида. — Слышу ее шаги на ступеньках.

Агги побледнела, словно ее ужалило воспоминание о Гавкуне, оставленной в Константин-холле.

На глаза Иде навернулись слезы.

— Бедный песик мисс Маргарет! Он умер в столовой вместе с хозяйкой. Я слышу его по ночам.

Агги впервые услышала о собаках в Саммерсби, призрачных или нет.

— Ида Гарфилд! Ты не слышала ничего такого.

Девушка прикусила нижнюю губу.

— Я знаю, что слышала.

— Ты говоришь глупости и сейчас сама похожа на привидение, — принялась насмехаться над ней Агги.

— Призраки самоубийц бродят по земле, — прошептала Ида. — Так говорят люди.

— Ты утверждаешь, будто слышала собаку? Домашние животные не заканчивают жизнь самоубийством.

— Ну… я не знаю, что и думать, — застонала Ида. — Я просто стараюсь докопаться до сути вещей.

Служанки уселись на кровать.

Ида ткнула пальцем во флакон.

— Это розмариновое масло. Оно безвредно. Никакой это не яд. Я тебе докажу.

Она взяла флакон в руки и повернула пальцами стеклянную затычку.

— Ида, ради всего святого!

— Не волнуйся ты так! Я же не собираюсь это пить. — Она напрягла все свои силы, пытаясь вытащить пробку. — Черт! Ее словно приклеили.

— Пожалуйста, будь осторожней!

Наконец стеклянная затычка с хлопком покинула горлышко.

В нос Иде ударил ни с чем не сравнимый аромат розмаринового масла.

Она вдохнула его полной грудью.

— Вот видишь? Приятный запах…

Агги почудилось, будто в коридоре скрипнули половицы.

— Это Баркер, — прошипела она.

Поднявшись с кровати, Агги прокралась к двери и прислушалась.

Ида поднесла флакон ближе к носу и вдохнула еще глубже.

— Странно…

Агги прислонилась ухом к двери.

— Он не войдет сюда, — произнесла она. — Этому мерзкому человеку придется несладко, если он попытается это сделать.

Громкий стук заставил Агги испуганно обернуться.

Бесчувственное тело Иды растянулось на полу. Содержимое флакона забрызгало ей пальцы…

Бидди

Декабрь 1903 года

 

 

4

 

Бидди почувствовала, что лежит на каменных плитах пола. Ее голова покоилась на коленях у мисс Гарфилд. На лбу было мокрое полотенце. Бидди очнулась, но не до конца. Она ощущала, что каждый вздох дается ей с трудом, и слышала, как плачет испуганная Сибил.

— Что такое? Что случилось с Бидди?

Миссис Маршал попыталась что-то сказать, но ее речь была невнятной.

— Она потеряла сознание, — прозвучал напряженный голос мисс Гарфилд. — Я нашла ее в кладовой, вытащила оттуда, но она никак не приходит в сознание.

Сибил подошла к подруге сбоку и ухватилась за безвольную руку.

— Бидди… Бидди… — Она терла ей пальцы и ладонь. — Ты должна очнуться, Бидди! Ты всех нас очень напугала.

Но компаньонка продолжала неподвижно лежать.

— Мы должны послать за доктором, миссис Маршал! — взмолилась Сибил.

Бидди чувствовала, что экономка дрожит, но не может произнести ни слова.

— Я уже отправила батрака в город на двуколке, он привезет врача, — сообщила мисс Гарфилд.

Сибил расплакалась.

— Прошу тебя, очнись… Это совсем не смешно…

Ресницы Бидди дрогнули.

— Бидди! — крикнула миссис Маршал, обретя наконец дар речи.

Она взяла полотенце из рук мисс Гарфилд и принялась вытирать им щеки девушки.

— Ну же… очнись… приди в себя…

Бидди застонала и еле слышно проговорила:

— Моя голова…

Она приоткрыла веки и тотчас же снова зажмурилась. Ей стало невыносимо больно от яркого света, льющегося из окон.

— Ну, ты… это… лежи неподвижно, — приказала миссис Маршал.

— Розмарин… это был розмарин…

— Что ты сказала? — спросила экономка. Слова давались ей с трудом.

— Да… это было розмариновое…

Бидди разомкнула веки и увидела на лице экономки странное выражение. Так выглядит человек, у которого дежавю.

— Миссис Маршал! Вы хотя бы…

Экономка схватила Сибил за руку, а затем и сама грохнулась в обморок.

 

Когда смятение улеглось, а обеих пациенток осмотрел привезенный из города врач, миссис Маршал кивком головы выразила согласие с тем, что ей и Бидди необходимо соблюдать постельный режим — несколько дней, а может и целую неделю. В присутствии врача экономка вела себя кротко. Свой обморок она объяснила приближающейся менопаузой. Врач оказался приятным человеком, и им легко было манипулировать. Бидди он уделил гораздо больше внимания. Его заключение по поводу ее обморока было неопределенным.

— Просто организм созревает…

На большее врач не сподобился, тактично умалчивая об очевидной причине — о хлебе, испеченном миссис Маршал. Бидди знала, что опытный кулинар легко может определить, прелая ли рожь. Люди, съевшие хлеб, испеченный из испорченной муки, могут впоследствии страдать галлюцинациями или чем-нибудь похуже. У миссис Маршал была безукоризненная репутация, однако невысказанное обвинение повисло в воздухе. Экономка сказала, что сама избавится от ингредиентов, из которых пекла хлеб… на всякий случай…

Когда доктор уехал и в Саммерсби воцарился покой, миссис Маршал встала с постели и спустилась по лестнице на первый этаж. Очутившись в пустой кухне, экономка выскользнула через заднюю дверь и оказалась на огороде. Она торопливо зашагала по тропинке к дальней стене ограды, отворила калитку и, заслонив ладонью глаза от дневного света, взглянула на коттедж, в котором жили слуги, работавшие за пределами главного дома. Экономка направилась в ту сторону. Идти было недалеко. Подол ее платья, развеваясь, цеплялся за траву.

— Миссис Маршал, куда вы идете?

Женщина, вздрогнув, повернула голову и увидела, что Бидди смотрит на нее, стоя у калитки. Девушка последовала за миссис Маршал, когда заметила, как та спускается по лестнице. Почувствовав себя лучше, Бидди решила не залеживаться в постели.

— В коттедж к садовникам, — ответила экономка. — Там живет один малый, которого я давно не видела. Я решила его проведать.

— Вы не возражаете, если я прогуляюсь вместе с вами? — спросила Бидди. — Мне кажется, это полезнее, чем валяться в постели.

Миссис Маршал явно собиралась ей отказать, поэтому Бидди прямо по траве направилась к экономке, прежде чем та успела ей что-то запретить. Женщина нахмурилась, но ничего не сказала. После недавнего происшествия она, по-видимому, стала относиться к Бидди менее строго.

Подойдя к коттеджу, они заметили стоптанные башмаки и окурки. Тут определенно жили только мужчины.

— Кто здесь обитает? — заинтригованно спросила Бидди.

Прежде она сюда не забредала.

— Льюис и его двоюродный брат, — ответила миссис Маршал, — а еще их дядя.

Бидди услышала знакомое имя.

— Льюис?

— Он работает на огороде.

Бидди постаралась не выказывать интереса.

— Кажется, я его тут не видела. Это ведь он нашел Джоуи? Этот человек уже стар?

— Нет, — ответила миссис Маршал. — Он и его двоюродный брат — ровесники… Думаю… ему двадцать один год…

Женщина приосанилась. Ее лицо нахмурилось, а согнутые костяшки пальцев потянулись к двери коттеджа.

Бидди тоже собралась с силами. Не исключено, что сейчас в дверном проеме возникнет фигура Льюиса Фитцуотера. Он очень удивится, увидев ее на пороге своего дома. В глубине души девушка надеялась, что этот сюрприз будет для него приятным.

На стук никто не ответил. Они еще немного подождали. Миссис Маршал задумалась. Во второй раз она стучать не стала. Ничего не сказав Бидди, экономка обошла вокруг коттеджа, пристально глядя на высокие окна.

Бидди не отставала от нее ни на шаг.

— Мне кажется, никого нет дома, миссис Маршал.

Остановившись под одним из окон, экономка привстала на носках, чтобы заглянуть через стекло, но ей не удалось дотянуться. На глаза ей попался старый ящик из-под свечей.

— Помоги мне, Бидди, пожалуйста.

Подтащив ящик, Бидди установила его так, чтобы, взобравшись на него, экономка смогла заглянуть внутрь. Приблизив лицо к грязному стеклу, миссис Маршал заслонила его по бокам ладонями, чтобы можно было получше все рассмотреть.

— Что там? — спросила Бидди.

Экономка с довольным видом спустилась на землю.

— Что вы там увидели?

Миссис Маршал повернулась, намереваясь направиться обратно в особняк.

— У меня дежавю… только и всего, — не оборачиваясь, ответила она девушке. — Я была глупа, когда испугалась, Бидди.

Девушка хотела последовать за ней в большой дом, но, подчинившись внезапному порыву, вскочила на ящик и посмотрела туда, куда прежде глядела экономка.

В коттедже было темно, и Бидди мало что удавалось различить до тех пор, пока отвратительный седой старик не приподнялся на узкой железной кровати и не уставился в окно. Больше всего девушку поразили его холодные черные глаза, которые взирали на нее из-под седеющих косм. Глаза старика были полны ненависти. Казалось, они способны пронзить тебя насквозь — окна, через которые можно разглядеть мерзкую душонку неудачника. У стены стояли костыли. Должно быть, это и был тот «малый», о котором говорила миссис Маршал. Он явно был инвалидом. Спрыгнув с ящика, Бидди устремилась вслед за экономкой, стыдясь своего чрезмерного любопытства.

 

Вновь очутившись на кухне, миссис Маршал первым делом подошла к большому выдвижному ящику буфета, к которому была приделана табличка с надписью «касторовое масло». На поверку, впрочем, оказалось, что никакого касторового масла там нет. Женщина давно уже приспособила этот ящик для хранения всяких милых вещиц, сделанных собственными руками: картонки с засушенными, словно для гербария, фиалками, вставленной с красивую рамку; небольшого вышитого вручную герба Австралии; вязаных рукавиц; коллажа, составленного из изображений симпатичных девушек, вырезанных из дамских журналов; куклы, сшитой из старого шелкового чехла для диванной подушки… Табличка была прикреплена к ящику нарочно, чтобы никто, кроме экономки, туда не заглядывал.

Миссис Маршал взяла в руки картонку с фиалками, и в этот момент на кухню вошла Бидди. Экономка бросила на нее взгляд и опустила глаза.

— Что это за мужчина лежал там, на кровати? — спросила Бидди. — Он неважно выглядит, вам не кажется?

До сих пор миссис Маршал не отчитала ее за то, что она заглянула в окно. Девушка решила, что, пожалуй, экономка и впредь не станет этого делать. Как-никак, она сама туда заглядывала.

— Мистер Баркер пожал то, что посеял, — сказала миссис Маршал.

Больше она не произнесла ни слова.

Экономка завернула рамку в льняную ткань, потом в коричневую бумагу, но прежде чем обвязать бечевкой, сунула внутрь небольшую карточку, на которой написала несколько слов.

Миссис Маршал туго обвязала сверток, а затем перьевой ручкой вывела сверху адрес, который знала наизусть. Проделав все это, она положила пакет в плетеную корзину для покупок. Эти действия заняли не больше пяти минут. Девушка заметила, что миссис Маршал немного приободрилась и повеселела.

— Бидди, давай сварим один из твоих вкусных коричневых супов, — предложила она.

 

Бидди не сразу оценила важность телеграфного сообщения для обитательниц Саммерсби. Была уже середина января, когда она впервые заметила провода. Они тянулись от соединительной коробки, прикрепленной высоко на восточной стене дома. Их поддерживали столбы. Линия исчезала на далеком огороженном пастбище. Бидди решила, что через эти провода в дом подается электричество (она уже видела нечто подобное в Мельбурне). На несколько дней девушка забыла о них, пока однажды, играя в карты при свете керосиновой лампы, вдруг не осознала, что в большом доме нет электричества. После этого Бидди взглянула на провода по-другому. Она поняла, что они могут служить только для передачи телеграфных сообщений. Это заинтриговало ее. С какой стати Саммерсби обладает средством связи, которого нет ни в одном из известных ей домов? Внимательно изучив направление, откуда тянутся провода, Бидди догадалась, что телеграфная линия связывает Саммерсби с Кастлмейном.

Девушка решила выяснить, в какой комнате находится телеграфный аппарат. Хорошенько рассмотрев местоположение соединительной коробки на стене, она пришла к выводу, что искомое помещение может находиться в мансарде. Там были комнаты для прислуги, однако, учитывая то, что всех живущих в доме можно пересчитать по пальцам одной руки, наверху было больше свободных комнат, чем занятых. Было бы разумно установить телеграфный аппарат где-то там.

Бидди поднялась по лестнице на второй этаж. Ища помещение, в котором мог бы стоять телеграфный аппарат, девушка руководствовалась дедуктивным методом. Одна из дверей удивила ее своим необычным видом. Бидди заметила ее, лишь проходя мимо. Дверь сливалась со стеной. А еще она оказалась заперта, что тоже было странно. Бидди не могла придумать, какую еще комнату могли бы запереть. Девушка заглянула в замочную скважину, но ничего не увидела.

О том, какую важную роль играл Джим Скьюс в Саммерсби, также не сразу стало ей известно. Впервые Бидди увидела его рано утром. Высокий худой мужчина вошел в кухню прежде, чем миссис Маршал его позвала. Он проследовал через обтянутую сукном дверь в другую часть дома. Блеск утреннего солнца сиял в его глазах. Когда Скьюс поздоровался с миссис Маршал, сердце Бидди едва не вырвалось из груди. Он был очень похож на Льюиса Фитцуотера: тот же голос, та же стать. Безусловно, он был красив, однако приятная внешность — далеко не все. Было в его манере поведения нечто такое, что вызывало у Бидди сомнения. Джим был более сдержанным, чем Льюис. Проходя мимо девушки, он прикоснулся к шляпе-котелку, но не произнес при этом ни слова. Бидди не видела, как он покинул дом.

Она не вспоминала о Джиме Скьюсе до тех пор, пока он спустя неделю вновь не появился в Саммерсби. Бидди сидела на скамейке в саду. Джоуи вертелся у ее ног. Чтобы чем-то себя занять, девушка мазала гуталином туфли Сибил. Одновременно Бидди следила за тем, не идет ли миссис Маршал. Джим размашистым шагом приблизился к ней со стороны конюшни.

— День добрый, — произнес он, прикасаясь пальцами к котелку.

В руках у него ничего не было. Молодой человек остановился и погладил Джоуи.

— День добрый, — отозвалась Бидди, которая понятия не имела о том, кто это и какое дело привело его сюда.

Позже, относя начищенные до блеска туфли в комнату Сибил, она встретила Джима, спускающегося с третьего этажа по лестнице для слуг.

— Опять вы, — сказал он.

Он не снял шляпу, но растянул рот в улыбке, обнажив зубы. Джоуи бежал у ног девушки. Джим остановился и снова погладил щенка.

— Опять я, — произнесла Бидди, вежливо улыбаясь в ответ.

— Иду обедать, — сообщил Джим. — Выпечка миссис Маршал изумительна.

И, подмигнув ей, он продолжил спускаться по ступенькам.

— Да, она просто замечательная, — согласилась Бидди.

Только поставив туфли на место, она поняла, что может быть лишь одна причина, почему Джим появляется у них в доме. Бидди бросилась вверх по ступенькам, затем замерла на лестничном пролете, убедилась, что все тихо, и только после этого устремилась по коридору к двери, за которой, как она предполагала, находится комната с телеграфным аппаратом.

Бидди дернула за ручку необычной, наполовину замаскированной двери.

— Закрыто, Джоуи, — сказала девушка, глядя на собачку.

— Миссис Маршал еще не готова меня накормить, — послышался голос у нее за спиной.

Бидди резко обернулась.

— Это всего лишь я, — сказал Джим. — Я вас напугал?

Радуясь тому, что он видел, как она начищала туфли Сибил, девушка, быстро придя в себя, тут же произнесла:

— Зачем запирать эту дверь?

— А почему бы и нет? — нахмурившись, ответил Джим.

— Ну а как я смогу там прибраться? — спросила Бидди.

Джим снова улыбнулся. По-видимому, он улыбался всякий раз, когда ему говорили нечто такое, что требовало работы мысли.

— Мне показалось, что там чисто.

— Ну, миссис Маршал так не считает…

Молодой человек снова улыбнулся.

— Мы с вами виделись, но не знакомы, мисс…

— Бидди, — сказала девушка. — Я работаю в этом доме.

— Я тоже, — ответил Джим.

— Не часто, — заметила Бидди. — Я видела вас тут всего два раза.

— Я прихожу лишь тогда, когда возникает потребность в моих услугах, — пояснил Джим, — пару раз в неделю, иногда чаще.

Бидди ждала. Дверь по-прежнему была заперта. Джоуи с интересом глядел на девушку, тоже чего-то ожидая.

— Понятно, — произнесла наконец Бидди. — Ну, тогда мы вместе пойдем на ужин и я скажу миссис Маршал, что вы разрешили мне не убирать в этой комнате. Идет?

Мужчина полез в карман.

— Не хочу ее огорчать. Миссис Маршал, может, и думает, что ей удастся найти другого дятла, но со всей ответственностью заявляю: в радиусе пятидесяти миль больше никого нет.

— Что?

Джим протянул Бидди ключ, который она узнала — не по форме, а по нитке, которой его пометили, обвязав кольцо. Девушка вспомнила, что обычно он висит на медном кольце миссис Маршал.

— Пустое, — сказал Джим. — Ладно, я лучше пойду отведаю выпечку, а вы тем временем…

Подмигнув девушке, он отпер замок и распахнул дверь настежь. Бидди ощутила на своем лице неожиданно прохладный сквозняк.

— А где инвентарь для уборки? — поинтересовался Джим.

Бидди импровизировала на ходу:

— В чулане. Где же еще?

Он кивнул и сказал, уходя:

— Я еще вернусь. Не исключено, что меня ждет очередное послание. Я почитаю его, пока выпечка доходит в духовке.

Бидди кивнула и нырнула в дверной проем. Джоуи последовал за ней. Девушка замерла, прислушиваясь к удаляющимся шагам Джима.

Удостоверившись в том, что он ушел, Бидди обернулась. К своему удивлению, она только сейчас осознала, где находится.

Это была не комната, а лестничный колодец. Здесь было довольно тесно и сумрачно, но верхние ступеньки освещал рассеянный солнечный свет.

— Это башня, — прошептала Бидди. — Как я могла это упустить? Оставайся здесь, Джоуи.

Но песик не послушался и последовал за ней. Он с величайшим интересом обнюхивал каждую ступеньку. Стук его когтей по дощатым ступеням отдавался эхом, производя весьма странное впечатление.

Поднявшись по лестнице, Бидди возликовала, обнаружив доказательства, подтверждавшие ее недюжинные дедуктивные способности. Светлую, хорошо проветриваемую верхнюю комнату наполнял солнечный свет, льющийся из четырех округлых окон, из которых открывался превосходный вид на окрестности. Бидди подумала, что из этого помещения получилась бы премиленькая спальня. Жил ли здесь кто-то прежде? Вращающееся кресло стояло перед массивным дубовым столом, на котором размещался телеграфный аппарат. На поверку он оказался довольно компактным, не больше, чем коробка из-под дамской шляпки. Красивый прибор, к тому же о его состоянии явно заботились. Второй прибор, стоявший рядом с первым, производил не такое сильное впечатление. Ни тебе клавиш из черепахового панциря, ни стеклянных ламп. Бидди догадалась, что эта штука питает аппарат энергией. Должно быть, какая-то химическая батарея. Лестница и угловая дверь вели на крышу башни.

Радуясь тому, что загадка разгадана, Бидди собиралась быстренько вытереть пыль, а затем покинуть это помещение, но потом ее внимание привлекли бумаги, лежавшие в проволочном лотке с табличкой «Исходящие».

На верхнем листке девушка узнала почерк мисс Гарфилд и, прежде чем отдала себе в этом отчет, прочла: …На этой неделе наиболее значительными являются достижения в переводе Тацита, что не может не вызывать у меня чувство гордости, которая, уверена, удесятерится, когда вы об этом узнаете…

Сердце Бидди сильнее забилось в груди. Это было письмо, адресованное родственникам Сибил, по крайней мере, кому-то из них. Девушка догадалась, что это послание не доверили почте его величества, а передали с помощью азбуки Морзе. Бидди испытала благоговейный страх при мысли об усилиях и средствах, которые были при этом потрачены. Насколько ей было известно, телеграмма в штате Виктория стоила шесть пенсов за шесть слов. Бидди не знала ни одного человека, который посылал бы более длинные сообщения.

Она взглянула на остальные листки. Аккуратный почерк мисс Гарфилд сменился другим, принадлежавшим человеку, куда менее привычному к перу.

 

На этой неделе Сибил вкушала деликатесы, приготовленные мной собственноручно из лучших продуктов, доступных в Саммерсби. Нам все еще предстоит найти новую кухарку, хотя, признаюсь, особого труда работа на кухне мне не доставляет. Главное — крепкое здоровье и благополучие Сибил. В понедельник она съела на обед приправленное специями кеджери[29] с яйцами и ветчиной, а также клубничный пудинг на десерт. В понедельник к чаю я подала абрикосовое варенье и блинчики с кремовой начинкой…

 

Это послание написала миссис Маршал. Бидди прочла его до конца. Потом вернулась к письму мисс Гарфилд и также прочла его полностью — начало текста лежало рядом на столе. Бидди решила, что бо`льшую его часть уже передали с помощью азбуки Морзе. Как только Джим Скьюс пообедает, он вернется и закончит начатое.

Ни в одном из писем не было ни слова о Бидди.

Девушке ужасно захотелось немного пошалить. Эта мысль показалась ей настолько провокационной, что она едва не расхохоталась. Бидди внимательно оглядела оба письма. У мисс Гарфилд почерк был как у настоящей леди. Миссис Маршал писала едва ли не печатными буквами. Многое в ее послании было зачеркнуто, кое-что подчеркнуто. На одном листке она писала карандашом, на другом — ручкой.

Бидди выдвинула ящики стола и изучила их содержимое. Ей удалось отыскать перьевую ручку. Девушка решила, что почерк миссис Маршал будет проще подделать. Между последним предложением экономки и словами Ваша преданная служанка оставалось достаточно места, чтобы можно было втиснуть две строки.

Бидди потребовалось несколько секунд на то, чтобы все обдумать. Она аккуратно написала печатными буквами слова на бумаге, то и дело что-то зачеркивая или подчеркивая. А затем, прищурившись, оглядела дело рук своих.

 

В доме появилась девушка Бидди. Она честна, трудолюбива и обладает прекрасным характером. Она стала компаньонкой, точнее, сестрой Сибил. Что мне следует сказать ей насчет ваших правил?

 

Выглядело это так, словно экономка записала запоздалую мысль. Если адресаты и заметят отличие в стиле, наверняка они решат, что миссис Маршал просто переутомилась.

Бидди добросовестно вытерла в помещении пыль. Ей хотелось, чтобы Джим Скьюс это заметил. Если ей повезет, он не заметит ничего, кроме этого.

 

***

 

Прошло семь дней. Джим не появлялся в Саммерсби, а когда наконец явился, Бидди увидела его издали, когда прогуливалась вместе с Сибил. Желая выяснить, что ее подруге известно о странной роли, которую играет Джим, она бросила пробный камень.

— Опять пришел этот забавный малый, — сказала Бидди, указывая на «дятла».

Сибил повернула голову и увидела, как молодой человек, стоя у кухонной двери, снимает перед миссис Маршал шляпу. Экономка впустила его вовнутрь. Лицо Сибил ничего не выражало.

— Я видела его тут на прошлой неделе, — сказала Бидди, — а еще на позапрошлой. У него зубы, как у зайца.

— Неправда. У него красивое лицо.

Бидди удивили эти слова.

— Ну, если тебе это нравится… — беззаботно сказала она. — А чем он занимается? Он приходит без инструментов.

Но Бидди было уже ясно, что Сибил не намерена с ней откровенничать.

— Сегодня гораздо холоднее, — сказала она, кутая плечи в легкую шаль. — По-моему, приближается осень…

Бидди окинула Сибил пристальным взглядом, но о Джиме больше ничего не спрашивала. Уклончивость собеседницы была ответом на ее вопрос: Сибил прекрасно знала, чем именно занимается в Саммерсби этот молодой человек.

— Пойдем в дом? — предложила Бидди.

— Еще нет, — сказала Сибил. — Мне нравится гулять. В доме мисс Гарфилд обязательно найдет мне какое-нибудь скучное занятие.

Бидди кивнула и взяла ее под руку. Девушки взглянули на провода, которые тянулись от восточной стены дома по направлению к Кастлмейну.

 

Бидди и Сибил вернулись в дом через кухонную дверь. В просторном помещении было жарко и пусто. В духовом шкафу томилось что-то вкусненькое. Уже начались приготовления к обеду, вот только миссис Маршал нигде не было видно.

— Я проголодалась, — сказала Бидди.

— Я тоже, — подхватила Сибил.

— За завтраком у тебя было расстройство желудка. Не притворяйся, будто это не так.

Сибил удивило, что ее компаньонка обо всем догадалась.

— Да брось, — сказала Бидди. — Ты позеленела до самых жабр. Сейчас тебе, надеюсь, лучше?

— Немного, — застенчиво произнесла Сибил. — Я уже проголодалась.

— Давай ограбим буфет?

— Бидди! Ты такая испорченная…

— Мы всего лишь позаимствуем, — заявила Бидди. — Это будет небольшое добавление к моему длинному списку.

— Бидди, ты очень порочная девушка. Если бы я знала тебя хуже, я бы подумала, что ты решила надо мной подшутить.

— Ни в коем случае, дорогая подруга, — с ангельским видом ответила Бидди. — Чего бы тебе хотелось? Если бы я до сих пор жила у преподобного, то уже шла бы за жестянкой сгущенного молока.

— А оно вкусное?

— Восхитительное! — восторженно воскликнула Бидди. — Но миссис Маршал его не покупает, посему неудивительно, что ты никогда его не пробовала.

Сибил осторожно приступила к поискам.

— Миссис Маршал недавно сбила масло.

Бидди выразила пренебрежение по этому поводу:

— Примитивно. Я предпочитаю масло фабричного производства. Масло миссис Маршал прямо из-под коровы.

Сибил рассмеялась.

— Ну а откуда оно вообще берется, если не из-под коровы?

— Смех здесь неуместен, Сибил. Когда речь идет о пастеризации, Саммерсби плетется в хвосте. Тебе известно, что в молоке есть микробы?

— Коровы в Саммерсби здоровы.

— Это мы так думаем, — сказала Бидди. — А что, если они наедятся ноготковой арктотеки? После этого масло будет вонять так, что запах не выветрится до Пасхи. А что будет, если взбивать масло слишком долго? Тогда появятся комки размером с твое ухо. А вдруг оно будет по вкусу напоминать мыло? Так бывает, если не сполоснуть маслобойку как следует. А вдруг у масла появится затхлый привкус? Так бывает, если в маслодельне влажно. И храни нас Господь, если масло отдает морковкой: это значит, что оно было недостаточно жирным и его подкрасили.

Сибил часто удивлялась тому, что говорила ей Бидди, или, по крайней мере, изображала удивление.

— Как у тебя в голове помещаются все эти сведения?

Бидди задумалась.

— Пожалуй, дело в том, что мне хочется не забыть все это. Я запоминаю только то, что может принести пользу. А как ты находишь место у себя в голове для латыни и французского?

— Приходится: такова воля моей родни, — будничным тоном ответила Сибил.

Бидди ничего на это не сказала. Фраза «воля моей родни» слишком уж часто служила объяснением многочисленных скучных правил и ограничений. Учитывая то, что эти загадочные родственники даже не жили здесь, запретов, по мнению Бидди, было слишком уж много.

— Мне хочется чего-нибудь сладенького, — призналась Сибил. — Я умираю от голода.

— Кто постоит на стреме?

— Я, — сказала Сибил. — Не смогу воровать. Нервы не выдержат.

— Не воровать, а заимствовать.

— Все равно не выдержат. Я уже на куски разваливаюсь…

— Не смей! Если миссис Маршал вернется, твоя задача задержать ее у двери.

Услышанное шокировало Сибил, и ее компаньонку это позабавило.

— Знаешь, Бидди, общение с тобой оказалось весьма поучительным, вот только прежде я даже представить себе не могла, насколько…

— Поторопись! Время не ждет.

— Найди еду! — рассмеявшись, воскликнула Сибил.

Она направилась к обитой сукном двери, а Бидди устремилась в кладовую миссис Маршал — посмотреть, что же там припрятано. Наградой ей послужили несколько дюжин свежеиспеченных бисквитов. Прихватив четыре из них, Бидди подумывала о том, как бы получше спрятать добычу в складках юбки, и тут услышала крик. Он принадлежал миссис Маршал. За ним раздался нечеловеческий вопль и сразу же оборвался.

— Сибил… — зашипела Бидди.

За обитой сукном дверью она слышала приглушенные голоса. Вероятно, миссис Маршал вернулась, заметила Сибил, стоящую «на стреме», и заподозрила, что дело нечисто. И теперь излишне впечатлительная девчонка все ей выложит. Бидди была возмущена до глубины души.

— Чей это дом, в конце-то концов? — вслух произнесла она. — Почему Сибил отказывают в еде? Она ведь не Оливер Твист, черт побери!

Бидди перевела взгляд на бисквиты, лежащие у нее в подоле, и, по-прежнему испытывая чувство вины, быстро вернула их на место. Осторожно прокравшись к двери кладовки, она замерла, не осмеливаясь выглянуть наружу. Теперь девушка ясно различала низкий голос миссис Маршал. За этим последовал сбивчивый ответ Сибил, прерванный мисс Гарфилд. Бидди стало еще тоскливее.

— Все в сборе, — прошептала она. — Сейчас начнется…

Бидди провела руками по складкам на платье и попыталась заправить в прическу выбившиеся пряди. Она старалась дышать ровно. Нельзя допустить, чтобы Сибил сама все испортила.

— Кто там? — звонким голосом спросила Бидди.

Она вышла из кладовой, словно в ее присутствии здесь не было ничего необычного, но, взглянув на лицо Сибил, почувствовала растерянность. Экономка и гувернантка, стоявшие у обитой тканью двери, с удивлением воззрились на Бидди. Она решила, что на этот раз небылицы придумывать не стоит. Возмущение будет гораздо уместнее.

— Почему Сибил нельзя перекусить между основными приемами пищи? — требовательным тоном поинтересовалась Бидди. — От этого еще никто не умирал! Еды в доме предостаточно!

— Бидди… — вырвалось у побледневшей мисс Гарфилд.

— У нее болит желудок! — перебила гувернантку Бидди. — Если бы вы, две ворчуньи, знали, как тяжело приходится мисс Сибил, вы бы не отказывали ей в лишней порции еды.

Мисс Гарфилд покраснела.

— Бидди!

— Я говорю чистую правду. Вы слишком строги. Вы совершенно забыли, как тяжело человеку, когда он растет.

Миссис Маршал, рассердившись, выступила вперед.

— С меня довольно, девочка.

Бидди встрепенулась. Ее решимость дрогнула.

— Я просто стараюсь быть Сибил хорошей компаньонкой.

Как ни странно, но обе женщины, услышав это, не возразили.

— Да, стараюсь, — повторила Бидди.

Сибил выступила вперед, и ее подруга только теперь заметила, что она выглядит довольно спокойной, несмотря на то, что гувернантка и экономка ее ругают.

— Дело не в еде.

Бидди заморгала. Сибил преобразилась. Теперь она выглядела старше своих лет. Сибил думала, что ее слово что-то решает, однако Бидди знала, что это не так.

— Отнюдь, — пристыженно произнесла она. — Я плохая компаньонка, потому что подстрекаю тебя на дурные поступки, Сибил. Если миссис Маршал не хочет, чтобы ты ела между основными приемами пищи, я поступила ужасно, заставив тебя действовать против ее воли. Она желает тебе только добра. Я не имею права перечить ее воле.

— Довольно! — вырвалось у миссис Маршал.

Компаньонка побледнела.

— Бидди! — произнесла Сибил. — Перестань об этом беспокоиться.

— Хорошо…

Бидди вдруг охватило предчувствие: сейчас она узнает нечто очень-очень важное. Неожиданно перед ее внутренним взором словно молния промелькнул образ Джима Скьюса, склонившегося над телеграфным аппаратом, а потом погас.

— Мои родственники прислали телеграмму, — сказала Сибил. — Тот молодой человек, которого ты уже видела, принимает телеграммы…

— Сибил… — предостерегающе произнесла мисс Гарфилд.

Но девушка проигнорировала ее реплику.

— Он получает и отправляет телеграммы.

Бидди притворилась, будто не знала этого прежде.

— А почему бы не воспользоваться услугами почты? — спросила она.

— Сегодня утром пришла телеграмма, в которой говорится о тебе.

Сердце Бидди замерло в груди. Экономка и гувернантка, стоя с двух сторон от Сибил, показались ей сбитыми с толку. Она догадалась, что никто из них не понимает, что же произошло.

— Наши дражайшие миссис Маршал и мисс Гарфилд, признаться, заинтригованы, — продолжала Сибил. — Они не знали даже того, что моим родственникам известно: у меня появилась компаньонка. Они не сообщали об этом моей родне. Понимаешь?

Бидди все поняла, но ничем себя не выдала.

— Никто ничего им не сообщал, а они как-то об этом узнали.

Бидди хотела что-то сказать, но вовремя сдержалась. Она-то знала, что ее никто ни в чем обвинять не будет.

— Мои родственники весьма находчивы. Эта телеграмма — напоминание мне, всем нам о том, чтобы мы не думали, будто бы им не хватит хитрости добиться желаемого.

— И что твои родственники обо мне пишут? — шепотом поинтересовалась Бидди.

Миссис Маршал кашлянула, явно желая возразить, но мисс Гарфилд подняла руку, призывая ее к тишине.

— В телеграмме не сказано ничего плохого, Бидди.

Сибил подняла листок бумаги, сжимая его рукой, затянутой в перчатку. Почерком Джима были записаны слова ее родственников, переданные по телеграфу.

— Вот что они прислали, — сказала Сибил, протягивая бумажку Бидди, чтобы та сама могла прочесть.

 

С Бидди поступили несправедливо. Расскажите ей все, что она должна знать.

 

Бидди показалось, что пол ускользает у нее из-под ног. Несправедливо?

— Это все? — тихим голосом поинтересовалась она.

— Да, все, — сказала Сибил, — но миссис Маршал и мисс Гарфилд думают, что и этого вполне достаточно…

 

— Как так вышло, что ты вообще ничего не знаешь о людях, благодаря которым появилась на свет? — спросила Бидди у Сибил, когда они сидели вдвоем в ее комнате.

Кое-что ей уже было известно: мисс Гарфилд и миссис Маршал чуть ли не хором сообщили ей это еще на кухне, однако Бидди решила не придавать этим откровениям особого значения, пока не перепроверит их, находясь наедине с Сибил.

Сибил поглаживала живот. Похоже, ей опять нездоровилось. Оказавшись в своей спальне, она вновь сняла с себя корсет.

— Я их не помню.

— Но как так вышло, что никто тебе о них не рассказал?

Сибил попыталась дать вразумительный ответ.

— Мисс Гарфилд и миссис Маршал ничего мне не говорили, — призналась она. — Я знаю только, что у меня есть родня. Работодателями гувернантки и экономки являются именно эти люди, именно им принадлежит Саммерсби. Благодаря мисс Гарфилд и миссис Маршал мне известно одно: мои родственники хотят, чтобы я не пыталась ничего выяснить.

Бидди невольно подумала о том, как Ида, женщина, которую она прежде считала своей матерью, повела бы себя, если бы оказалась в подобной ситуации.

— Что ни говори, это весьма удобно, — фыркнула компаньонка.

Сибил испуганно уставилась на нее.

— А разве нет? — продолжала Бидди. — Мисс Гарфилд и миссис Маршал ничего не знают. Им приказали держать тебя в неведении. Таким образом, никто о чем не догадается! С таким же успехом твои родственники могли придумать эти правила для того, чтобы разжечь твое любопытство.

Бидди смотрела на подругу, которая обдумывала ее слова.

Сибил подошла к туалетному столику из красного дерева и выдвинула один из ящиков. Под образцами шелка там лежал небольшой снимок, приклеенный к картону. Взяв его, она вернулась к сидящей на кровати Бидди.

— Вот, — произнесла Сибил.

Это был портрет молодой женщины, быть может, немного старше Бидди и Сибил. Одета она была очень красиво, но по моде восьмидесятых годов прошлого века. Темные волосы спадали назад. Тело было повернуто вполоборота. Оглядываясь через плечо, женщина смотрела в объектив.

При виде темноволосой красавицы Бидди едва не потеряла дар речи.

— Это актриса? Она выглядит так, словно сошла со сцены театра «Принцесса».[30]

Глаза женщины улыбались. В них была загадка. Бидди посмотрела на оборотную сторону снимка. Там каллиграфическим почерком было выведено: Матильда, 1884.

— Мне кажется, что это моя мама, — сказала Сибил.

Эти слова затронули в душе Бидди тайные струны. Могло ли письмо, которое она нашла и случайно сожгла в лачуге, быть написано рукой этой женщины? Бидди вглядывалась в утонченные черты ее лица. Нельзя было отрицать, что они с Сибил похожи. У обеих был высокий чистый лоб и нежный рисунок верхней губы. Они вполне могли быть матерью и дочерью. Но, как бы там ни было, женщина, написавшая письмо, показалась Бидди нехорошим человеком. Матильда менялась местами с сестрой, чтобы дурачить окружающих, но одного из них одурачить она не смогла…

— У меня всегда, сколько я себя помню, была эта фотография, — произнесла Сибил, поглаживая вновь разболевшийся живот. — Я нашла ее, когда была совсем маленькой, и никому о ней не сказала, никому не показала. Мисс Гарфилд и миссис Маршал не знают, что она у меня.

Девушка печально воззрилась на снимок молодой женщины, удивительно красивой в наряде прошлого века.

— Я ничего не знаю, кроме ее имени. Скорее всего, она давно мертва.

Помня о письме, оставленном в лачуге, Бидди подозревала, что так оно и есть. Ей стало жаль Сибил.

— Присядь и отдохни. Ты сегодня плохо выглядишь, — сказала компаньонка.

Сибил отрицательно покачала головой и вернула фотографию в ящик стола.

— Не исключено, что мои родственники на самом деле хотят, чтобы я проявила любопытство, а все это — лишь проверка, — сказала она, поворачиваясь к Бидди.

Та вопросительно приподняла брови.

— Моя жизнь состоит из проверок, и это всего лишь одна из них, — продолжила Сибил. — Я верю, что однажды мне позволят узнать имена моих родителей, имена всех моих родственников. Но если я попытаюсь самостоятельно что-либо выяснить, им станет известно о моем любопытстве и они будут очень недовольны мной.

— Эти люди даже не живут здесь! — в смятении произнесла Бидди.

— Но они ведь узнали о тебе.

Бидди предпочла не рассказывать об обстоятельствах, приведших к этому.

— Зачем скрывать от тебя правду о том, кто твои родители? — спросила она. — По-моему, это очень жестоко.

Сибил выглядела обескураженной.

— Я подозреваю, что подробности моего рождения могут стать источником великого стыда, Бидди.

Компаньонка открыла было рот, но, так ничего и не сказав, закрыла его. Она вспомнила о том, как боится скандала миссис Маршал.

— Мне ничего об этом не говорили, я ничего не знаю об обстоятельствах своего рождения, однако по-другому и быть не может. С какой стати скрывать правду, если в ней нет ничего позорного?

— Но эти люди — твоя плоть и кровь, — испытывая жалость к Сибил, произнесла Бидди. — Они что, совсем тебя не любят?

— Мои родственники, разумеется, очень меня любят, — поспешила заверить ее Сибил. — Я ни на минуту в этом не усомнилась. Именно потому, что я чувствую их любовь, все… ну… — Взмахом руки она как бы обвела не только комнату, но и весь дом и земли за окном. — Все…

— Ты хочешь сказать, что все кажется тебе странным и загадочным?

— Нет, — обиженно ответила Сибил.

Бидди откинулась назад на большое, покрытое кружевным покрывалом ложе. Она смотрела на богато украшенный потолок, обдумывая, как бы зайти с другого конца.

— Послушай, Сибил, — наконец произнесла Бидди. — Я твоя компаньонка, так ведь? А компаньонка должна говорить только правду. Так вот, все, что здесь происходит, совсем не похоже на жизнь там.

Сибил осторожно пододвинулась к ней, стараясь не помять юбку.

— Я мало что успела повидать, чтобы иметь возможность сравнивать.

— И нам следует это исправить.

— О чем ты? — встревоженно спросила Сибил.

Бидди лишь отмахнулась от этого вопроса.

— Почему эти люди держат тебя в Саммерсби, но при этом сами тут не живут? Объясни мне это еще раз.

— Тебе скоро надоест меня слушать, — сказала Сибил.

— Нет, не надоест, — возразила Бидди, — никогда не надоест. Все это напоминает мне роман. Ты сама похожа на героиню, сошедшую со страниц книги. Лично для меня на свете нет ничего более занимательного. Такого даже нарочно не придумаешь.

Сибил улыбнулась.

— Ладно. Они держат меня здесь, чтобы в надлежащий момент я была готова.

— К чему? Унаследовать королевство?

— Не ехидничай, Бидди. Моя подготовка включает образование и самоусовершенствование под руководством мисс Гарфилд. А после твоего появления — и с помощью твоей дружбы. Когда мои родственники скажут, что время пришло, я…

Бидди терпеливо ждала.

— Унаследую.

— Что?

Вскочив на ноги, Сибил широко развела руки в стороны.

— Все это. Я наследница Саммерсби, — заявила она.

Бидди скосила на нее глаза.

— Ну да, — тряхнула головой Сибил. — Саммерсби принадлежит моей родне.

Бидди внимательно разглядывала ее.

— Значит, ты наследница Саммерсби, которая живет тут всю свою жизнь…

— Ну да.

— Наследница, которая не видела ничего, кроме этого большого дома и живописных окрестностей…

— Еще я бываю в деревне Саммерсби…

— И в Кастлмейне, когда тебе разрешают отправиться туда под присмотром.

— Ну да.

— А дальше что, нельзя?

Сибил отрицательно покачала головой.

— Желания моей родни предельно ясны. Я не должна уезжать дальше Кастлмейна до тех пор, пока мне не позволят… если, конечно, я хочу оставаться наследницей. Я верю, что настанет день и причины всех этих ограничений станут мне ясны.

Бидди прищурилась.

— Так… ты являешься наследницей Саммерсби, которая никогда не бывала за его пределами. Вся твоя жизнь посвящена подготовке к тому, чтобы унаследовать его, но при этом полной уверенности у тебя нет…

Сибил крепко сжала губы.

— Я сказала что-то не так? — спросила компаньонка.

— Нет, — наконец произнесла Сибил. — Ты, Бидди, правильно все поняла. Я являюсь наследницей Саммерсби, но не унаследую состояния моих родственников, если, призвав меня, они сочтут, что я… этого недостойна.

Бидди уселась на кровати.

— А что будет, если это все же случится?

— Нет, Бидди, я обязательно унаследую Саммерсби, — решительно проговорила Сибил.

— Но все же?..

— Нет, иначе и быть не может. Я унаследую Саммерсби. Унаследую все, Бидди, — сказала Сибил, вот только ее словам не хватало убедительности.

— Но если твои родственники сочтут тебя недостойной, что будет дальше?

Воцарилась тишина.

— Я хочу услышать это от тебя, — не отступала Бидди, — не от мисс Гарфилд, не от миссис Маршал, а от тебя. Это твоя жизнь и твое наследство, в конце-то концов, твое, а не их, а я — твоя компаньонка.

Сибил собралась с духом.

— Есть один человек… Мы называем ее Тайная наследница… Это вторая наследница. Вообще-то нас двое. Я всегда знала о ее существовании. Это самая большая загадка в моей жизни, гораздо более важная, чем все остальное. Я не знаю, кто она, как выглядит и где живет. Мне ничего не остается, как называть ее просто Тайной наследницей. Я всегда верила (потому что мне с детства об этом все уши прожужжали), что, если я поведу себя недостойно, именно она унаследует все. Если это случится, я, несмотря на годы учебы и самосовершенствования, останусь ни с чем, вот именно ни с чем, Бидди. Меня выгонят из Саммерсби, одинокую и нищую.

Бидди подумала, что все это напоминает ей сказку братьев Гримм. Она не сомневалась, что Сибил верит в то, что говорит, но самой Бидди услышанное казалось похожим скорее на выдумку, в которую может поверить лишь тот, кто живет в изоляции от остального мира.

— Извини, — произнесла она, когда поняла, что подруга ждет ее ответа, — ну… просто… Все это совсем не похоже на то, о чем я слышала прежде…

— Больше я все равно ничего не знаю, — сказала Сибил. — Миссис Маршал и мисс Гарфилд с детских лет пугали меня Тайной наследницей. Они превратили ее в злую фею… вернее, в фею настолько идеальную, что по сравнению с ней я выглядела полным ничтожеством.

— А ты уверена, что она вообще существует? — со скептическим видом поинтересовалась Бидди.

Ее обрадовало, что Сибил ответила не сразу.

— Да, я верю в то, что она существует, — наконец произнесла она. — Миссис Маршал и мисс Гарфилд постоянно твердят о ней в моем присутствии. Если бы Тайная наследница была выдумкой вроде Отца Рождества или буньипа[31], они бы позабыли о ней сразу после того, как я начала задавать неудобные вопросы. Но, сколько я ни пыталась взять ее существование под сомнение, они, в особенности миссис Маршал, продолжали говорить о Тайной наследнице. О ней никогда не забывают. Уверена, что она реальна.

Бидди взяла руки Сибил в свои.

— Ты справишься. Тебе следует твердо сказать себе это.

Ее мысли невольно вертелись вокруг невысказанного, того, что стояло между ними — вокруг тайного романа Сибил. Бидди и словом об этом не обмолвилась, даже не намекнула на то, что происходит у нее под самым носом. Она будет молчать до тех пор, пока Сибил сама не заговорит об этом. А еще Бидди понятия не имела о том, кто тайный кавалер Сибил. А еще… Что будет, если ее родня обо всем узнает?

Сибил дрожала; быть может, она думала о том же, что и ее компаньонка.

— Понимаешь, Бидди, меня могут счесть недостойной, — снова проведя рукой по животу, сказала девушка. — Мне еще многому нужно научиться, многого достичь. Я далека от совершенства, а времени осталось совсем мало. Родственники могут призвать меня в любой момент, не предупредив заранее. И когда это случится…

— Ты справишься, — повторила Бидди. — Я действительно так считаю.

— Ты не можешь быть в этом уверена.

— Нет, я уверена. И знаешь почему?

Сибил смотрела на свои руки, оплетенные пальцами компаньонки.

— Потому что я здесь, — произнесла Бидди.

Сибил высвободила свои ладони.

— Конечно, это очень мило с твоей стороны, но слишком уж наивно. Ты не сможешь помочь мне получить наследство, — сказала она, — никто не сможет. Все зависит только от меня.

Бидди проявила упорство.

— Конечно, от тебя, — согласилась она, — никто, кроме тебя, не сможет этого добиться. Лично я понятия не имею, что к чему. Есть, правда, кое-что, что мне под силу, несмотря на трудности. — Бидди одарила Сибил хитрой улыбкой. — Признаюсь честно, не представляю, как ты жила до меня… Ни воображения, ни находчивости… Что ни говори, а я появилась тут не зря…

— Бидди…

— Я хочу заключить с тобой пари, — сказала компаньонка. — Спорю на последний шиллинг, что смогу разобраться с этой пресловутой Тайной наследницей, узнаю для тебя, живой она человек или сказочная ведьма, которую придумали лишь для того, чтобы ты не совала нос туда, куда не следует. Сдается мне, ты сможешь справиться со всем лучше, если у тебя будет больше фактов.

Сибил побледнела.

— Бидди, это…

Ее голос оборвался.

— Господи! — воскликнула Бидди. — Лично я терпеть не могу, когда от меня скрывают правду. Я собираюсь выяснить ее ради тебя, а когда сделаю это… ну… Кто знает, что нам станет известно? Держу пари, что тайн будет много и они окажутся весьма полезными. Ничто не помешает мисс Сибил Грегори унаследовать то, что принадлежит ей по праву, если за дело возьмется ее верная компаньонка Бидди Мак-Брайд.

Сибил вскочила с кровати.

— Бидди, ты с ума сошла!

— А в чем дело? Ты разве чем-то недовольна?

— Тебе вообще не стоило об этом думать… — начала Сибил.

— Святые небеса! Я же говорю: я твоя компаньонка.

— Компаньонки таким не занимаются.

— А что еще мне остается? Не сидеть же без дела, тревожась о твоем здоровье и счастье? — спросила Бидди и постаралась улыбнуться как можно увереннее, чтобы скрыть неприглядную подоплеку своих слов.

Сибил открывала и закрывала рот, словно рыбка.

— Но мои родственники запретили мне выяснять что-либо о другой наследнице.

— Это очень удобно, — небрежно заметила Бидди. — А мне твои родственники что-нибудь запрещали?

— Ну…

— Само собой разумеется, нет. Вот тебе подходящая лазейка.

Сибил выглядела сбитой с толку.

— Но если мои родственники узнают…

Она нервно сжимала и разжимала ладони.

Зная, каким именно образом родственники Сибил узнали о ее существовании, Бидди не проявляла ни малейшего беспокойства.

— Эти люди что, обладают сверхспособностями? — спросила она.

— А что конкретно ты предпримешь, чтобы все выяснить?

Бидди беззаботно отмахнулась от этого вопроса.

— Чем меньше ты будешь знать, тем меньшей опасности станет подвергаться твое наследство. Пусть твои руки остаются чистыми.

— Бидди, что ты задумала? — настаивала Сибил.

— Пораскинь мозгами, — сказала компаньонка. — Ты часто говорила мне о том, как тебе нравятся рассказы о Шерлоке Холмсе.

— Это реальность, а не детектив!

Бидди лишь пожала плечами, а затем с загадочным видом прикоснулась к своему носу.

— А обманывать кого-нибудь ты будешь? — спросила Сибил.

— Господи, нет! — воскликнула Бидди. — Я никогда не лгу.

Сибил взвесила ее ответ и, по-видимому, успокоилась.

— Я тоже, — тихо произнесла она. — Пожалуй, будет не лишним узнать, кто же она, если для этого не придется лгать.

— Я ее пинками выгоню на свет божий, — пообещала Бидди.

Похоже, ее слова резанули слух Сибил.

— Я просто все разузнаю, — исправилась компаньонка.

— Ты сможешь сделать это без лишнего риска?

Бидди улыбнулась.

— Ты же знаешь, что многие меня недооценивают, — сказала она. — Именно их легче всего обвести вокруг пальца.

— Ты же пообещала, что не будешь лгать!

— Я и не собираюсь этого делать, — сказала Бидди, скрестив пальцы правой руки у того места, где билось сердце.

Пальцы левой, заведенные за спину (где Сибил не могла их увидеть), тоже скрестились.

Сибил долго изучала сияющее лицо компаньонки, прежде чем позволила себе надеяться.

— Ах, Бидди! Если ты выяснишь, что Тайная наследница на самом деле существует, я никогда этого не забуду, что бы потом ни произошло. Я позабочусь о тебе. Ты всегда будешь моей подругой.

На Бидди нахлынули нежные чувства. Она обняла Сибил.

— Мне нужно знать, что ты на моей стороне. Больше ничего не говори… для меня этого довольно.

Но, обнимая Сибил, Бидди чувствовала, как у нее внутри все закипает. Она дала обещание поспешно и необдуманно. Бидди понятия не имела, как будет искать странную незнакомку. Однако такова уж дружба, когда одна сторона не является ровней другой, Бидди прекрасно это понимала.

Тот, кто менее значим, должен доказать, что достоин дружбы.

Ида

Январь 1887 года

 

 

5

 

Ида казалась себе невесомой. Она ехала в Мельбурн на поезде, удобно устроившись на мягкой обивке в купе первого класса.

— Ида! Пожалуйста, очнись, Ида…

Девушка с трудом поняла, что это Агги бьет ее по щекам.

— Ида!

Это была она и не она. Она больше не в Саммерсби, а сидит в уютном купе поезда… Сэмюель, расположившийся на сиденье напротив нее, улыбался ей теплой, доброй улыбкой.

— Ида, пожалуйста, не умирай!

Она услышала рыдания Агги. Горничная прикоснулась к ее запястью. Впрочем, это было и ее, и не ее запястье. Ида чувствовала, как пальцы прижимаются к ее натянутым жилам, пытаясь нащупать признаки жизни. Агги прижала голову к ее груди, прислушиваясь к сердцебиению… Сэмюель знаком пригласил ее присесть рядом. Ида сконфуженно послушалась.

— Боже, помоги мне! — крикнула Агги. Она была еще дальше, чем прежде. — Спаси ей жизнь!

Ида услышала, как порывисто распахнулась дверь. Затопотали ноги по коридору.

— Мистер Баркер! Мистер Баркер! — раздался громкий голос Агги. — Вы там?

Ида взглянула на сидевшего в теплом купе Сэмюеля и с ужасом осознала, что видит сутулую фигуру Баркера. Камердинер заносчиво вытянул ноги вперед. Сэмюель исчез.

— Что на тебя нашло, женщина? — произнес Баркер, пристально вглядываясь Иде в глаза.

— Мистер Баркер, пожалуйста, помогите Иде! — донесся издалека голос Агги.

Камердинер ковырял ногтями между своими оскаленными, здоровыми, белыми зубами.

— Что с ней?

— Она… она упала, — ответила ему Агги.

Мужчина выковырял застрявший между зубов кусочек, оглядел его и отправил обратно в рот.

— С крыши? Так ей и надо.

Ида ощутила в животе тугой комок.

— В комнате госпожи, — донесся до нее голос Агги. — Она лежит на полу. Пожалуйста, помогите!

Снова послышался топот бегущих ног. За ним — неторопливые шаги.

— К чему такая спешка? — поинтересовался Баркер.

— Ида упала! — заорала на него Агги. — Она упала на пол!

Оба голоса звучали теперь ближе, однако Баркер не двигался, а Агги нигде не было видно. Все запуталось, когда Сэмюель исчез, а в купе с ней остался Баркер. Иде было неприятно…

— Ты щупала пульс? — спросил камердинер.

— Да! — расплакалась Агги. — Я ничего не почувствовала.

Баркер, кажется, обдумывал услышанное.

— В таком случае не надрывайся так, — сказал он ей. — За загоном есть мусорная куча. Завтра утром я отнесу ее туда.

Ида явственно расслышала, как вскрикнула Агги после этих слов. Девушка решила, что с нее довольно.

— Только попробуй, долговязый ублюдок! — закричала она на Баркера. — Я сломаю твой красивый нос как карандаш!

— Ида!

Купе вагона исчезло, и Ида очутилась на ковре в китайской комнате. Агги стояла на коленях рядом с ее распростертым телом.

— Слишком рано заговорила, — пробормотал Баркер себе под нос.

Он постоял, опершись о дверной косяк. А потом, развернувшись, вернулся в коридор.

Агги крепко обняла Иду.

— Я подумала, что ты умерла!

Девушку бил озноб, в руках и ногах чувствовалась слабость. Ида обняла подругу.

— У меня так болит голова… ты не поверишь… такого еще не бывало…

— Ради бога! Ты рухнула здесь, словно мертвая! — как будто отчитывая девушку, произнесла Агги, помогая ей подняться с пола.

— Теперь все в порядке, — заверила ее Ида.

Ее ноги подогнулись, и она чуть снова не рухнула на пол. Агги с трудом удалось ее удержать.

— Ты потеряла сознание, Ида. В этом доме происходит что-то нехорошее, а ты чуть было не сделала все еще хуже!

Нижняя губа Иды задрожала. Случившееся потрясло ее сильнее, чем она хотела показать. Девушка взглянула на голубой флакон, валявшийся на полу. Агги догадалась воткнуть стеклянную пробку обратно, не дав жидкости вылиться.

— Что бы случилось, если бы ты не только понюхала ее? — спросила старшая подруга.

Ида не знала, что ей ответить.

— Мы должны обо всем забыть, Ида, — сказала Агги. — Что бы это ни было, ввязываться в это опасно. В конце концов, это не наше дело. Наш долг — работать в этом доме. Мы радеем об интересах нашей хозяйки, и все. Обещай, что больше не будешь совать нос не в свои дела.

Ида промолчала. Она почувствовала злость, злость из-за того, что кто-то относится к ней как к дуре.

— Пообещай мне это, — повторила Агги.

Ида бросила взгляд на голубую стеклянную бутылочку. Эта вещица злила ее еще больше. Она словно насмехалась над ней. Почему она перемещается в пространстве, словно сама по себе, но при этом никогда не прячется так, чтобы Ида не смогла ее найти? Почему всякий раз удается ее обнаружить?

— Пообещай мне, Ида!

Но она отказалась это сделать.

 

Эви ужаснулась, когда Ида ей все рассказала.

— Тебя отравили?

Ида отхлебнула из бутылочки ячменной воды с лимоном[32] с таким видом, словно у девушек с пытливым умом свидание со смертью было в порядке вещей.

— Дело в том, что этот яд какой-то странный… Я начинаю подозревать, что то был вовсе не яд.

Эви чуть не подавилась пирогом. Они сидели на длинной скамейке у витрины булочной на Мостин-стрит в Кастлмейне. Напротив, перед зданием школы толпились дети. Был обеденный перерыв, и Ида пришла проведать сестру. Сегодня у нее был выходной, единственный за целый месяц.

— Ты понюхала его и впала в ступор! — напомнила ей Эви. — Если это не яд, то что же?

Ида вынуждена была признать, что все это очень странно.

— У меня накопилось много вопросов, Эви, а вот ответов на них кот наплакал.

— Я не понимаю, почему ты продолжаешь там работать, особенно сейчас, после того как едва не отравилась!

— Ну, например, — игнорируя тревогу в голосе сестры, принялась объяснять Ида, — мисс Матильда написала мисс Маргарет, но непонятно, когда и зачем она это сделала. Она попросила положить письмо в Памятную шкатулку, но именно мисс Матильда не может ничего запомнить…

Перед глазами Иды всплыло несколько фраз, которые она успела прочесть в хижине, прежде чем госпожа вырвала письмо у нее из рук.

— А еще Матильда пишет, что именно у Маргарет не все в порядке с головой.

— Ну, очевидно, так оно и есть. Ты постоянно говоришь, что все считают, будто она была больна настолько, что могла бы свести счеты с жизнью, если уж на то пошло, — вновь принявшись за пирог, заявила Эви.

— И то правда, — согласилась Ида. — Однако я не уверена, что ее разум был так уж слаб. Это у моей хозяйки проблемы с головой, каких я прежде ни у кого не видала. У нее не память, а решето.

— Вот только ее зовут Матильда, а не Маргарет, — напомнила сестре Эви. — Мы обе видели, как тело Маргарет зарывали в землю.

— Все дело в почерке, — сказала Ида. — Агги клянется, что у нашей хозяйки другой почерк, и я ей верю. Когда я нашла первое письмо, мистер Сэмюель спросил у меня, каким почерком оно написано. Когда я ему ответила, мне показалось, что он немного разволновался.

— И что он на это сказал? — спросила Эви.

Она была заинтригована, несмотря на сопутствующие делу обстоятельства.

— Ничего он не сказал, — подумав, ответила Ида. — Но мне показалось, что он все же почувствовал облегчение. Жаль, что нам не удалось отыскать письмо в темноте. Мне бы хотелось дочитать его до конца.

Часы на здании почтамта отзвонили половину часа.

— Пятнадцать минут осталось, — сказала Эви.

— Давай прогуляемся. Я хочу размять ноги.

— Только недалеко, — предупредила младшая сестра.

Девушки направились по Мостин-стрит. Пока Эви пялилась на витрины магазинов, мимо которых они шли, в пытливой голове ее старшей сестры выстраивались в определенной последовательности накопившиеся вопросы.

Ида и Эви дошли до угла, где улица встречалась с идущей на север, к Бендиго, дорогой. Младшая сестра хотела повернуть обратно.

— Давай пройдем еще один квартал, — попросила Ида. — У тебя в запасе десять минут.

— Я не хочу возвращаться бегом, — возразила Эви, — это недостойно.

Но они все же пересекли дорогу и направились вверх по склону холма по направлению к Кастлмейнскому железнодорожному вокзалу.

Сестры подошли к белой вилле. Крутые ступеньки крыльца вели к красной двери, расположенной посередине фасада. В небольшом палисаднике цвели розовые и алые пеларгонии. Ида уставилась на полированную медную табличку, прикрученную к стене. На ней значилось Доктор А. Л. Фоул, терапевт.

— Мне что-то нездоровится, — сказала Ида.

Эви встревоженно посмотрела на сестру.

— Ну разумеется, ты же понюхала тот ужасный яд.

— По-моему, мне надо показаться врачу.

— Что? Но это же очень дорого! Мама скажет тебе…

Ида приоткрыла небольшую калитку из кованого железа.

— Здесь я с тобой попрощаюсь, Эви. Увидимся в следующем месяце.

— Подожди! Что ты задумала? — До девочки только сейчас дошло, что собирается сделать старшая сестра. — Ты не можешь! Это для богатых!

— Я больна, — заявила Ида, — и мне нужен врач.

Эви обо всем догадалась.

— Любопытство не доведет тебя до добра, Ида Гарфилд. Вскоре ты очень об этом пожалеешь.

— Я зарабатываю деньги и имею право пойти к врачу.

Эви скривилась.

— Если ты не прекратишь, я обо всем расскажу маме!

С другого конца Мостин-стрит донесся перезвон школьного колокольчика. Ида поцеловала сестру в щеку.

— Извини, Эви! Кажется, тебе придется бежать.

 

Женщина, открывшая ей дверь, вела себя вполне вежливо, хотя и несколько суховато. Стоя на пороге, Ида чувствовала, что ее оценивают.

— Доктор Фоул! — повторила она. — Могу ли я видеть его, мисс?

На вид женщине было около сорока. На ее небольшой, похожий на пуговку нос было нацеплено пенсне, которое, по мнению Иды, совершенно ей не шло.

— Вы пациентка, мисс?.. — глядя мимо посетительницы на оживленную Мостин-стрит, поинтересовалась женщина.

— Гарфилд, — подсказала Ида.

Женщина кивнула.

— Значит, вы не пациентка… — многозначительно произнесла она. — Мисс Гарфилд, может, вам лучше обратиться в благотворительную лечебницу?

— У меня есть деньги, — сказала Ида, чувствуя, что ее обида вот-вот даст о себе знать. — Я не по поводу благотворительности.

— Никто не предупреждал меня, что вы придете.

— Я работаю в Саммерсби, — сообщила Ида.

Женщина замерла в нерешительности.

— В большом доме, — добавила Ида. — Вы же знаете о нем?

Судя по выражению лица, женщина знала. Ида надеялась, что услышанное произведет на «привратницу» доктора Фоула должное впечатление или хотя бы напомнит, что и она служанка, следовательно, решение принимать не ей. Похоже, женщина не знала, как себя вести.

— Я к доктору, — напомнила ей Ида.

Женщина приоткрыла дверь.

— Пожалуйста, входите. Можете подождать в приемной.

Она указала на темную комнату, в которую можно было пройти прямо из прихожей.

— Вы не назвались, — с надеждой в голосе произнесла Ида.

Бросив на посетительницу встревоженный взгляд, женщина удалилась в помещение, вход в которое был завешен шторами. При этом она избегала смотреть Иде в глаза и плотно задернула шторы за собой.

Такое поведение обеспокоило Иду, хоть она и не знала, почему ей так тревожно. Девушка уселась на диванчик, набитый конским волосом, и подумала о настоящей цели своего визита, не имевшей с доктором Фоулом ничего общего. Но прежде ей пришлось напомнить самой себе о том, что леди, так высоко оценившая ее любознательность, мертва…

Вскоре, однако, Ида убедилась в том, что ее присутствие не осталось незамеченным: нервный мужчина довольно приятной наружности дважды проходил мимо двери, как бы направляясь по своим делам. Оба раза он заглядывал в приемную. Теперь мужчина повторил маневр в третий раз. Ида сразу же узнала мистера Скьюса. Оба раза она поднимала глаза и вежливо ему улыбалась. Она сделала так же и в третий раз. Наконец мистер Скьюс решил, что с него хватит, и заговорил с ней.

— Я чем-то могу вам помочь, мисс?

— Не думаю, — ответила Ида. — Вы же не доктор Фоул.

— Боюсь, что нет, — сказал Скьюс. — Я фармацевт. А вы Ида из Саммерсби?

Просияв, девушка встала с дивана.

— Я надеялась увидеться с доктором и поговорить с ним, когда он сможет меня принять. Леди сказала, чтобы я подождала.

Скьюс кивнул.

— Мисс Хайнес… понятно. А вы пациентка доктора Фоула?

Ида отрицательно покачала головой.

— Ну, тогда, боюсь, он сегодня слишком занят и не сможет вас принять.

Ида пребольно ущипнула себя за руку, и у нее на ресницах блеснули слезы. Своими большими, как у коровы, глазами она смотрела на мужчину снизу вверх.

— Если здесь нет никого, кто мог бы мне помочь… тогда я, возможно, немного отдохну, и мне полегчает.

И она опустилась на диванчик, притворяясь, будто близка к обмороку.

— Ида! — Мистер Скьюс торопливо приблизился к ней. — Вам плохо? Честное слово…

— Не стоит беспокоиться, — совсем неубедительно проговорила Ида.

Взяв стоявший на пристенном столике кувшин, мужчина налил ей стакан воды.

Девушка пригубила.

— То находит, то отступает, — взяв минутную паузу, чтобы «прийти в себя», принялась рассказывать Ида. — И так уже несколько дней. Агги настаивает на том, что мне необходимо лекарство. Она моя единственная подруга, знаете ли…

— У вас кружится голова?

— Временами. Все началось после того, как я открыла красивый голубой парфюмерный флакон.

Скьюс заметно вздрогнул.

— Такая милая вещица! Я нашла его во время уборки, — продолжала рассказывать Ида. — Когда я откупорила флакон, запахло розмарином… Придя в себя, я обнаружила, что лежу на полу.

— Да уж, это очень неприятно, честное слово… — пробормотал фармацевт.

Он принялся чесать свой покрасневший нос.

— Скорее для Агги, чем для меня, — заявила Ида. — Она очень расстроилась. Я ее единственная подруга. Понимаете? Я принесла его с собой.

— Что принесли?

Девушка вытащила из небольшой сумочки голубой стеклянный флакончик.

Скьюс пару секунд тупо смотрел на него.

— Но это ведь всего лишь венгерская вода… розмариновое масло, — сказал он, — бодрящее лекарство. Доктор Фоул прописывает его в качестве наружного средства. Флакон из моей аптеки. Это совершенно безопасное средство, уверяю вас. Оно не могло причинить вам никакого вреда.

— А-а-а. — Часто моргая, девушка взирала на пузырек, зажатый в руке. — Уверена, что вы правы.

Она бросила на фармацевта взгляд, полный немой мольбы.

— Значит, головокружение у меня не из-за масла. Как вы считаете, что же это в таком случае?

— Вертиго, — не мешкая, заявил мистер Скьюс. — Я дам вам хорошие пилюли. Уверяю, вам совершенно незачем тревожить доктора Фоула. Это лекарство вам поможет.

— Очень мило с вашей стороны, — улыбнулась ему Ида.

Дверь приемной распахнулась, и из прихожей в комнату вошел маленький мальчик.

— В котором часу обед, папа?

— Джим, выйди-ка отсюда, — приказал Скьюс.

Ида сразу же узнала мальчика, разговаривавшего с Матильдой на кладбище.

— Я проголодался, — пожаловался он.

— Разве ты не видишь, что я беседую с приятной молодой леди?

В дверном проеме появилось еще одно детское личико. Этого мальчика Ида тоже видела на кладбище, но он помалкивал. Девушка улыбнулась. Дети были как два горошка в стручке: оба чумазые, босоногие, загоревшие на солнце. Ида решила, что они еще слишком малы, чтобы посещать школу. Джим, первый мальчик, засунул палец в нос.

— Уходите! — приказал Скьюс. — Я позову вас, когда придет время обеда.

Выпроводив мальчиков из комнаты, он вернулся через пару минут с небольшой бутылочкой, наполненной пилюлями.

— Извините моего сына Джима и его кузена, — сказал фармацевт. — Как видите, я вдовец. К тому же умерла сестра моей жены, оставив на меня своего сына. Я воспитываю их обоих.

Ида растрогалась.

— Мальчики очень милые, мистер Скьюс.

— Джима ждет большое будущее. На заработанные деньги я отправлю его учиться в Мельбурн, в одну из лучших школ, честное слово.

Ида одобрительно закивала головой.

— Что же до Лью, моего племянника… — со смущенным видом произнес мужчина. — На доходы фармацевта нельзя послать в Мельбурн обоих мальчиков… Вы меня понимаете?

Ида решила заверить его, что понимает.

— Не сомневаюсь, что его и в Кастлмейне неплохо обучат. Моя сестра Эви… — начала она, но мужчина оборвал ее:

— Я хорошо осведомлен обо всем, что связано с Саммерсби.

Повисла секундная пауза, во время которой они внимательно смотрели друг на друга.

— Ага, — произнесла Ида.

Скьюс чуть придвинулся к ней, кивнул и почесался.

— Ужасная трагедия, честное слово, просто ужасная…

Ида кивнула.

— Я только раз видела при жизни покойную мисс Грегори. Я служу ее сестре, понимаете ли…

— Ну а я готовил лекарства по рецептам для покойной мисс Грегори и ее отца.

Ида заметила, что фармацевт вспотел. Его лоб стал блестящим. Скьюс вновь потер нос и чихнул. Его явно что-то тревожило.

— Мистер Скьюс… — заговорила Ида, но он опять оборвал ее.

— В Саммерсби что-то не в порядке?

Девушка почувствовала себя так, будто стоит на краю пропасти. Сделав еще один шаг в пустоту, не устремится ли она навстречу своей смерти? Ида не знала этого и не могла знать. И она прыгнула в неизвестность.

— Нет, я так не думаю. — Девушка откашлялась, стараясь успокоиться. — А должно быть не в порядке?

На лице мужчины отразилось явное облегчение.

— Нет, нет, слово чести, нет, вовсе нет… Я просто подумал…

— Мисс Матильда говорит, что вы были в Саммерсби, когда умерла ее сестра, — сказала Ида с таким видом, словно для нее этот факт был сущим пустяком.

Скьюс поежился. Девушке показалось, что он тщательно обдумывает свои слова.

— Я не был рядом, когда она умирала, однако, к сожалению, присутствовал там, когда нашли тело бедняжки… да…

Ида молчала, ожидая.

— В тот день меня попросили доставить кое-какие лекарства. Ничего необычного, — рассказывал Скьюс. — Я время от времени приезжаю в Саммерсби, когда доктор Фоул выписывает очередной рецепт. Но, приехав в то утро, я заметил, что мистер Хакетт не на шутку обеспокоен. Он сказал мне, что мисс Грегори грозилась причинить себе вред. В то утро я как раз привез заказанные им успокоительные порошки. Мистер Хакетт повел меня в столовую. Незадолго перед этим мисс Грегори позавтракала, понимаете, и мистер Хакетт сказал, что она будет ждать меня там. У меня с собой было успокоительное, и я собирался развести порошок водой, но, войдя в столовую, ну… я не увидел там мисс Грегори и решил, что она вышла из комнаты…

Фармацевт вытер лоб.

— Я уже собирался поискать ее в другом месте, но тут заметил край ее платья, виднеющийся из-под стола.

— Ах, мистер Скьюс! — поднеся ладонь ко рту, ахнула Ида.

Мужчина сокрушенно покачал головой, вспоминая о случившемся.

— Она лежала, распластавшись на полу, понимаете? Честное слово, я попытался нащупать ее пульс. Ничего.

— Как ужасно, наверно, вы себя чувствовали…

Он уставился на Иду красными слезящимися глазами.

— Она была мертва. Я позвал Хакетта. Он был опустошен случившимся и пребывал в ужасном смятении. В конце концов мне пришлось давать успокоительное ему… Вернувшись в город, я послал в Саммерсби гробовщика.

Ида решила действовать крайне осторожно.

— Мистер Скьюс… Извините, что спрашиваю об этом, просто, как я понимаю, вы лучше меня знали покойную мисс Маргарет…

Фармацевт кивнул:

— Это была утонченная леди, очень элегантная, честное слово…

— У нее были проблемы… с головой?

Услышав этот вопрос, Скьюс опешил. Его лицо побледнело.

— Я говорил мистеру Хакетту, что с точки зрения человека моей профессии его невеста не была больна… никоим образом, — ответил он. — Я сказал ему это в тот день, когда мисс Грегори умерла.

Фармацевт потер себе нос. Ида обратила внимание на то, как воспалилась его кожа.

— Я был неправ, — окинув ее умоляющим взглядом, произнес Скьюс. — На самом деле у мисс Грегори были большие проблемы, Ида. Я знаю, что она была больна, на самом деле была больна.

 

Пока мистер Скьюс провожал Иду от двери виллы доктора Фоула до калитки, девушка отметила про себя три интересных факта, которые запали ей в память во время их разговора.

Во-первых. Мистер Скьюс твердо настаивал на том, что флакон содержит венгерскую воду, как он ее назвал, но при этом не открыл затычку, чтобы самому в этом удостовериться. Как он мог говорить столь категорично, не проверив?..

— Вы поступили совершенно правильно, Ида, — заявил он.

Они обменялись рукопожатием, стоя по разные стороны кованой железной калитки.

— Приступы головокружения, конечно, вызывают беспокойство, но если вы каждый раз, чувствуя слабость, будете принимать по одной пилюле, вскоре вновь почувствуете себя хорошо.

— Спасибо, мистер Скьюс, — улыбнувшись, произнесла Ида. — Я очень благодарна вам за то, что вы уделили мне время.

Во-вторых. Когда она сказала фармацевту о том, будто Матильда знает, что он присутствовал при кончине Маргарет, он обо всем ей рассказал. Вот только Ида не услышала от него вопроса, почему Матильда решила, что он был свидетелем. Мистер Скьюс сразу же принял ее слова как должное…

— Всего хорошего, Ида, — произнес мужчина, поворачиваясь лицом к крыльцу.

— Счастливого дня, сэр.

В-третьих. Мистер Скьюс был уверен в том, что у Маргарет Грегори были проблемы с головой, и Ида не сомневалась, что он говорит чистую правду. Фармацевт выразил уверенность в том, что покойница была серьезно больна.

Обдумывая важность полученной информации, Ида медленно спустилась с пологого холма к железнодорожному вокзалу, где стояли возницы. Она решила вернуться в Саммерсби. Под лучами дневного солнца шифер на крыше здания вокзала показался девушке оранжевым. Когда Ида уже собиралась переходить улицу, она узнала женщину, вышедшую из небольшого домика, чтобы вытряхнуть скатерть.

— Миссис Джек!

Приходящая кухарка удивленно воззрилась на девушку.

— Привет, Ида. Уже слиняла? — спросила она, аккуратно складывая скатерть.

— Откуда слиняла?

— Из большого дома, из Саммерсби.

— А! Нет, — ответила Ида. — И в мыслях такого нет.

Миссис Джек наморщила припудренный нос.

— Это вопрос времени. Попомни мои слова: мы слишком хороши для них, дорогуша. Приходи сюда, когда надумаешь, — подмигнула женщина. — Я здесь живу. Я помогу тебе найти другое, более подходящее место.

Ида заподозрила, что «более подходящее» место может оказаться менее респектабельным.

— Ах нет, миссис Джек, мне нравится в Саммерсби, — быстро ответила она, собираясь поскорее с ней распрощаться.

— Да неужто? Несмотря на их порядки?

Ида остановилась.

— Несмотря на их порядки? — переспросила она.

Миссис Джек многозначительно приподняла брови. Поддавшись порыву, Ида решила принять условия игры.

— Вы намекаете на мистера Баркера?

— Ха-ха!

Ида подошла к калитке дома, в котором жила миссис Джек, и сказала:

— Это странный человек и далеко не всегда приятный в общении.

— Ну, если он захочет, то может быть очень милым.

— И когда такое случается? Ни разу не видела.

— Он бывает милым лишь с теми, с кем сам считает нужным, — выдала миссис Джек загадочную фразу.

— И с кем же? По крайней мере, с мистером Сэмюелем он отнюдь не любезен…

Миссис Джек не ответила.

— С кем?

Приходящая кухарка окинула девушку скептическим взглядом.

— Ну, ты этого не застала.

— Чего не застала?

Из домика позади миссис Джек донесся мужской голос, но что именно он произнес, Ида не поняла.

— Сам налей в свой чертов стакан! — крикнула женщина, не оглядываясь, а потом, подмигнув Иде, сказала: — Лучше я пойду, дорогуша.

— Так чего я не застала? — настаивала девушка. — С кем мистер Баркер был любезен?

— С мисс Грегори, разумеется, — прошептала женщина. — Не было ничего такого, чего бы он ради нее не совершил. Он был словно одурманен… похотью, я имею в виду.

Ида вздрогнула.

— Но вы ведь говорите не о мисс Матильде?

Миссис Джек дотронулась пальцем до носа, намекая, что речь идет о скандале, и, подмигнув напоследок Иде, вернулась в дом.

Девушка перешла на другую сторону улицы. Ее мысли были заняты тем, что она только что узнала. Ида свернула на узкую тропку, которая вела вдоль ограждения к внешнему дворику, на котором стояли экипажи. А потом она увидела человека, который наблюдал за ней, скрывшись в тени высоких деревьев.

Баркер.

Ида едва не завизжала. Она застыла на месте. Баркер продолжал глядеть на нее, не меняя позы. Его темные глаза сверкали.

Иди дальше, — мысленно приказала себе девушка. — Сегодня у тебя выходной. Ты можешь ходить где угодно. Он думает, что ты приехала в город за покупками.

Ида продолжила путь к экипажам. Баркер смотрел ей в спину. Девушка помахала рукой одному из возниц. После обмена несколькими фразами тот помог ей влезть в экипаж. Ида видела, что Баркер не спускает с нее взгляда. Свистнул кнут, и лошади, стуча копытами, потащили экипаж.

Только когда они выехали с внешнего дворика, Ида увидела, как Баркер выходит из тени. В руке у него был кисет. Застыв на солнцепеке, мужчина о чем-то задумался, а потом свернул себе самокрутку. Зажав ее в уголке рта, Баркер чиркнул спичкой о столбик ограждения. Лишь когда камердинер почти скрылся из поля ее зрения, девушка заметила двух мальчиков, играющих мраморными шариками на посыпанной гравием улочке. Это были Джим Скьюс и его осиротевший двоюродный брат Лью.

Последнее, что она увидела — это как камердинер со спутанными волосами направляется прямиком к играющим в пыли мальчикам.

 

Вернувшись вечером в Саммерсби, Ида застала Матильду в китайской комнате. Хозяйка сидела за туалетным столиком и переписывала из книги какое-то стихотворение. Ида заглянула ей через плечо. Матильда писала аккуратным, красивым почерком, без помарок и клякс. Это было совсем не похоже на пачкотню, которая прежде (Ида сама это видела) выходила из-под ее пера.

— У вас изумительный почерк, мисс, — начала служанка, не забывая об осторожности. — Вы всегда так красиво писали?

— О да, — обрадованная похвалой, сказала Матильда, — всегда. Я горжусь этим.

Матильда прикоснулась к мавританской шкатулке, которую переставила с прикроватного столика на туалетный.

— Ты знаешь, что написано на внутренней стороне крышки?

Ида знала, но притворилась, будто понятия об этом не имеет.

Откинув крышку, Матильда показала ей надпись.

— «Памятная шкатулка».

Ида подумала о голубом флаконе, который стащила оттуда. Он до сих пор лежал в ее небольшой сумочке, с которой она ездила в Кастлмейн. Ида надеялась, что сможет вернуть его на место и Матильда ничего не заметит. Кажется, сегодня хозяйка была такой же, как всегда.

— В связи с этим у меня появилась идея. Можно будет записывать самое важное, то, что мне хотелось бы запомнить, и хранить это в шкатулке. — Она показала Иде стихотворение, которое переписывала. — А сейчас я просто упражняюсь, пока у меня есть свободное время. Не люблю неаккуратности.

— Это очень хорошая идея, мисс, — согласилась Ида. — Мы все иногда что-нибудь забываем.

Довольная Матильда кивнула.

— Моя сестра тоже постоянно все записывает. Весьма полезная привычка.

— Ну да, — тревожно поежилась Ида.

— В Саммерсби много местечек, где можно прятать письма, — продолжая выводить на бумаге красивые буквы, весело сообщила Матильда, — но теперь, когда я знаю, что запланировала сестра, о многих из них, полагаю, придется забыть.

Ида понятия не имела, о чем говорит ее госпожа, однако вежливо ответила:

— Как скажете, мисс.

— Самое забавное, что все эти укромные местечки не столько скрывают, сколько выставляют то, что в них спрятано, — продолжая писать, рассказывала Матильда. — На самом деле никакие это не тайники. — Оторвавшись от работы, она взглянула на Иду. — Возьмем, к примеру, красивую акацию за окнами. Не знаю почему сестра выбрала это дерево, но могу догадаться: скорее всего, именно под ним Сэмюель сделал ей предложение.

Она подождала, что скажет Ида, но взгляд служанки был прикован к тому, что прежде ускользало от ее внимания: на палец Матильды было надето усеянное драгоценными камнями колечко. Раньше горничная его не видела.

— Новенькое? — спросила Ида, указывая на кольцо.

— Ага, — ответила Матильда.

— Очень красивое кольцо, — сказала служанка.

— Самый большой камень — бриллиант, — произнесла Матильда, показывая. — А вокруг — сапфиры.

— Чудесно. Камни ловят свет и отражают его…

— Сэмюель захотел, чтобы я его носила.

Сердце екнуло у Иды в груди. Обручальное кольцо. Сэмюель подарил Матильде обручальное кольцо. Он сделал ей предложение. Служанка неожиданно рассердилась.

— Это кольцо принадлежало вашей сестре?

Матильда окинула ее многозначительным взглядом.

— Я задала такой же вопрос свояку. И знаешь, что он мне ответил? Он ответил: «Как ты могла такое подумать?» Не стоило спрашивать у него об этом, но я понятия не имела, что в этом есть что-то плохое. Я спросила, дарил ли он моей сестре красивые вещицы…

— И что он ответил?

— Он сказал: «Я бы предпочел, чтобы ты перестала называть меня свояком».

Ида вглядывалась в выражение ее лица.

— Потом он сказал: «Конечно, я любил твою сестру, очень сильно любил, но теперь я люблю тебя». — Матильда указала рукой на переписываемое ею стихотворение. — С меня, пожалуй, хватит. Или лучше дописать до последней строчки? Как думаешь?

Ее лицо расплылось в лучезарной улыбке. Никогда прежде мисс Грегори не улыбалась так беззаботно. Ида подумала, что, сделай Сэмюель предложение ей, пожалуй, она и сама выглядела бы не менее счастливой и улыбалась бы не менее лучезарно.

— Вы любите мистера Сэмюеля?

Матильда ответила не сразу. Она опять взялась за перо, но потом все же сказала:

— Когда он подарил мне кольцо, я зажмурилась, думая, что сейчас он меня поцелует, но, знаешь, ничего не произошло. Я открыла глаза. Оказалось, что Сэмюель ушел, оставив меня под белой акацией одну. Именно тогда мое внимание привлекло нечто, засунутое в расщелину ствола.

Ида ощутила холодок.

— Вы опять нашли письмо, мисс?

— Да, — подтвердила Матильда, удивленная тем, что она догадалась. — Я нашла еще одно письмо… от сестры, конечно… Именно поэтому я и говорю: эти укромные уголки на самом деле не тайники. Сначала я пыталась выдернуть бумагу, но письмо было слишком плотно вогнано в щель. Пришлось брать ветку и ковырять. В конце концов мне удалось его извлечь.

Матильда выудила лист бумаги, лежавший под тем, на котором она писала. Бумага была такой же, разве что лист испачкался и помялся из-за того, что его засовывали в расщелину в стволе дерева. Почерк был не красивым, а уродливым. Та же вялая рука, с которой Ида была хорошо знакома.

— А что там написано? — дрожащим голосом спросила служанка.

Матильда уже собиралась показать ей, но тут с порога раздался голос Агги:

— Значит, вы приняли его предложение?

Увидев кольцо у Матильды на пальце, она постаралась скрыть изумление. Ида не знала, как долго Агги стояла под дверью и подслушивала, и попыталась догадаться об этом по выражению ее лица.

— Ну, пожалуй что да, — произнесла Матильда не совсем уверенно.

Драгоценные камни сверкали в свете лампы.

— Пожалуй? — повторила Агги. — Вы сказали ему «да» или «нет», мисс?

— Я ничего не сказала, — ответила Матильда.

Агги потеряла дар речи.

Тут заговорила Ида:

— Мисс, вы не дали ясного ответа мистеру Сэмюелю? Это ведь очень важно!

— Но он, без сомнения, и сам все понимает, — ответила Матильда. — Сэмюель догадался, что я согласна, даже если я не говорила ничего такого. Он хорошо меня знает, думаю, почти так же хорошо, как и вы.

Горничные смотрели, как их хозяйка, встав, принялась расхаживать по комнате, бездумно беря и кладя обратно разные небольшие предметы: перчатку, туфлю, чулок… Все это время она любовалась тем, как свет играет в драгоценных камнях.

— И Матильда тоже знает, — произнесла она и тут же спохватилась. — Я имею в виду… это я Матильда, — быстро поправила она себя.

— Вы Матильда? — глядя ей в лицо, произнесла Ида.

Агги бросила на нее пытливый взгляд. Ида покачала головой.

— А разве нет? — удивилась Матильда.

— А вы сами кем себя считаете? — спросила Ида.

Матильда задумалась.

Агги подошла поближе и принялась расчесывать гребешком ее длинные темные волосы. Матильда встретилась в зеркале с ее взглядом. На вопрос Иды она не ответила, и теперь девушка раздумывала, не боится ли Матильда, что она еще больше узнает о состоянии ее рассудка.

Агги сменила тему разговора:

— Настанет день, и вам с мистером Хакеттом придется перебраться в хозяйскую спальню. Только представьте…

Матильда оглянулась.

— Я стану замужней женщиной, и все будут звать меня «миссис Хакетт», — с мечтательным видом произнесла она. — Мне очень нравятся его волосы… они такие… желтые…

Ида и сама считала, что прическа у Сэмюеля просто восхитительная.

— Интересно, а вашей сестре тоже нравились его волосы? — явно не подумав, спросила Агги.

Осмелившись поднять глаза, она увидела, что госпожа сверлит ее гневным взглядом. На лице Матильды застыло ревнивое выражение.

— Быть может, лучше спрятать вещи, которыми вы сейчас не пользуетесь? — желая разрядить обстановку, предложила Ида.

Неожиданно она ощутила мимолетный порыв холодного воздуха. Это произошло не впервые. Ида удивилась, не понимая, чем же вызван этот сквозняк.

Погруженная в радостные мысли Матильда вышла в коридор, а Ида и Агги остались в комнате, пребывая в замешательстве от неожиданного поворота событий.

— Она знает, что я за нее тревожусь, — глядя на дверь, через которую вышла госпожа, прошептала Агги.

Ида попыталась проникнуться беспокойством подруги, однако нашла, что не может выбросить Сэмюеля из головы. Она могла сейчас думать только об одном: как замечательно было бы получить предложение руки и сердца от мистера Хакетта! Она бы тотчас же ответила согласием, даже если бы у нее было три сестры-близняшки, все покойные и все в свое время обрученные с Сэмюелем. Мужчина с внешностью мистера Хакетта способен загладить прошлые несчастья. Это убеждение пристало к ней, словно клей.

— А может, нам следует порадоваться за нее? — предположила Ида.

Агги испепелила ее взглядом.

В памяти Иды всплыли происшествия сегодняшнего дня.

— Агги, я сегодня сделала кое-что такое, за что ты, пожалуй, на меня рассердишься, однако поступить по-другому я просто не могла. Я должна была это выяснить.

Но подруга не слушала ее, выглядывая в коридор.

— Я обязана поговорить с ней об этом. Я не могу позволить, чтобы это продолжалось…

— Подожди… пока ты…

Но Агги уже вышла из комнаты.

Ида бросила взгляд на мавританскую шкатулку, думая о голубом флаконе и о разговоре с мистером Скьюсом. Она вспомнила, как на балу Матильда сказала, будто бы не верит, что ее сестра покончила с собой. Никто тогда не ответил на ее слова. Если Матильда не верит, что ее сестра наложила на себя руки, как в таком случае, по ее мнению, умерла Маргарет?

Ида вытащила из маленькой сумочки парфюмерный флакон и уже просунула кончики пальцев в щель под крышкой шкатулки, но тут в комнате, словно ниоткуда, появилась Матильда.

— Стой! — Подбежав к Иде, она вырвала шкатулку у нее из рук. — Это не твое! Нельзя туда заглядывать!

Ида покраснела из-за того, что ее поймали на горячем. Она все еще сжимала в руке голубой флакон.

— Я… извините, мисс… Я не хотела….

Разжав пальцы, она выронила флакон на пол.

В дверном проеме появилась встревоженная Агги.

— Как вы прошли, мисс? Я вас не заметила!

Матильда прижала шкатулку к груди.

— Я не намерена говорить об этом, — проворчала хозяйка и развернулась, намереваясь уйти.

— Мне кажется, нам есть о чем поговорить, мисс, — произнесла Агги.

Матильда замерла.

— Если не о шкатулке, то о других вещах, — продолжала Агги, тщательно подбирая слова. — Когда я скажу то, что должна, больше мы к этой теме возвращаться не будем, но пока я не выскажусь, не успокоюсь.

Ида затаила дыхание, ожидая, что же скажет мисс Грегори на это шокирующее заявление.

Та взирала на свою горничную с выражением холодного недоверия.

— Говори, — произнесла Матильда.

Агги откашлялась.

— Я считаю, что между мистером Сэмюелем и вашей покойной сестрой была договоренность.

Ида ожидала очередной вспышки ревности, но Матильда держала себя в руках.

— Дело не только в том, что они были обручены, — сказала Агги, — они заключили между собой сделку.

Ида поверить не могла, что Агги отважилась заговорить об этом. Она вопросительно посмотрела на подругу, но та остановила ее многозначительным взглядом.

— Вследствие этой сделки вы очутились в Константин-холле, мисс.

Голос Агги дрогнул. Ида видела, как искренне она любит Матильду. Ничего из сказанного ею не было продиктовано озлобленностью.

— Мистеру Сэмюелю пришлось солгать о том, кто вы такая. Он продолжал лжесвидетельствовать до тех пор, пока не умерла ваша сестра. — Агги приготовилась сообщить худшее. — Эта ложь продолжается даже сейчас…

Женщина умолкла. Ее глаза сверкали от переизбытка чувств.

— Отвратительная ложь, замешанная на недомолвках, ложь, которая причинила вам большой вред, никуда не делась и, боюсь, продолжает свое черное дело, мисс, — принялась убеждать она Матильду. — Мистер Сэмюель — лжец.

Агги сделала ударение на последнем слове.

Сердце Иды замерло. Она ожидала, что скажет Матильда. Та же молчала, крепко прижимая шкатулку к груди, и, широко распахнув глаза, взирала на горничных.

Агги еще раз глубоко вздохнула.

— То, что вы обручены и собираетесь выйти за него замуж, вызывает у меня большую тревогу. — Тон ее смягчился, и она сделала шаг навстречу Матильде. — Теперь вы понимаете, что мистеру Хакетту нельзя доверять, что он не заслуживает вашей любви?

Матильда вздрогнула и отступила на шаг.

Агги посуровела.

— Он стоял в стороне, пока вы страдали в заточении. Именно мистер Хакетт принял завещание к исполнению. Он об этом умалчивает, пользуясь вашей природной забывчивостью. Мистер Хакетт думает, что правда никогда не выйдет наружу.

— Моей природной забывчивостью? — наконец произнесла Матильда.

Ее лицо приняло грозное выражение, и Ида поняла, что Агги допустила ошибку.

— Ваша память, мисс, не такая крепкая, как хотелось бы, — сказала Агги, — и вы первая, кто это признаёт.

— У меня замечательная память, — возразила Матильда.

Агги стояла, удивленно моргая, а затем, кажется, решила довести начатое до конца.

— В таком случае, возможно, вы помните, что мистер Сэмюель появился в Саммерсби еще в то время, когда ваш отец был жив?

Глаза Матильды засверкали. Ида всполошилась. Она подумала, что ее хозяйка все вспомнила и теперь прокручивает события прошлого в голове, однако ответ мисс Грегори был неожиданным.

— Я забыла, — сказала она.

— Именно вашей забывчивостью и воспользовался мистер Сэмюель, — мягко ответила Агги. — Если бы вы все помнили, мисс, то наверняка не забыли бы, как познакомились с ним, как вас ему представили — Матильдой, а не Маргарет, — как впоследствии он лжесвидетельствовал, называя вас при других чужим именем. Вы меня понимаете, мисс?

Матильда выпрямилась.

— Я все превосходно понимаю, Агги.

Служанка улыбнулась, почувствовав облегчение.

— Я очень рада, мисс.

Однако Матильда была холодна как лед.

— Если ты еще хоть раз заговоришь со мной на эту тему, ты об этом пожалеешь. Понятно?

Потрясенная Агги отступила на шаг.

— Пожалею, мисс?

— Тебя рассчитают и выгонят из дома, — начала наступать на служанку Матильда. — Ты не получишь рекомендательных писем ни от меня, ни от кого-либо другого. В этом случае тебе не на что будет надеяться. Поняла? Ты лишишь себя будущего.

Ида почувствовала, как из ее горла рвется всхлип. Ей хотелось что-то сказать, чем-то помочь своей подруге.

— Агги не желала вас расстраивать, — сказала Ида.

Матильда повернулась к ней.

— Но она меня расстроила. Ее поведение возмутительно!

— Пожалуйста… — попыталась возразить Агги.

Матильда покачала головой и снова повернулась к ней.

— То, что ты осмеливаешься судить мой образ жизни, уже само по себе достойно порицания. А то, что ты решилась высказать свое мнение мне в лицо ради того, чтобы мной манипулировать, — сродни преступлению. Это просто смешно! Какое отношение имеют к тебе дела мистера Сэмюеля и моей сестры?

Агги задрожала.

— Ты здесь служанка, ни больше, ни меньше, — резко добавила Матильда.

Агги расплакалась.

— Но как вы можете ему доверять? Как вы можете хотеть выйти за него замуж?

Одним порывистым движением Матильда оказалась подле Агги и со всей мочи ударила ее шкатулкой по лицу. Вскрикнув, служанка упала на пол.

— Мисс! — воскликнула Ида.

Матильда повернулась к ней. Костяшки пальцев, сжимавших шкатулку, побелели.

— Потому что я люблю свою сестру, — произнесла мисс Грегори. — Ида меня понимает. Правда, Ида?

Младшая служанка замерла.

— Правда ведь, Ида? — повторила Матильда.

— Да, мисс, — ответила она тоненьким голоском.

Мисс Грегори улыбнулась.

— Конечно, понимаешь. И я буду продолжать любить ее так, как считаю нужным. Никто не смеет навязывать мне свои суждения, — произнесла она, обращаясь к всхлипывающей у ее ног Агги, — особенно ты.

И Матильда вышла из комнаты.

 

Агги, вняв настойчивым советам подруги, удалилась к себе. Ида же дала волю слезам и плакала до тех пор, пока пытливый ум не приказал ей успокоиться.

На туалетном столике Матильды лежало письмо, найденное в расщелине ствола белой акации. Почерк был уродливым. Бумагу покрывали кляксы.

Ида не смогла удержаться и прочла его.

 

Дорогая Маргарет!

Это для Памятной шкатулки.

Сердцем моего плана была древняя игра, столь любимая близнецами: меняться местами. Вот только на этот раз я внесла в нее кое-что новенькое. Когда Сэмюель Хакетт появился в нашем доме, я много времени потратила на то, чтобы с ним подружиться. Я была невероятно загадочна, но при этом неизменно соблазнительна. Я позволила, чтобы до ушей Сэмюеля дошли слухи о наших детских проделках. Так он свыкся с мыслью, что нас можно легко поменять местами. Затем, когда я удостоверилась, что, во-первых, Сэмюелю стали известны условия завещания нашего отца, и, во-вторых, я произвела на него необходимое впечатление, я заявила ему, что я — это ты, Маргарет, что я лишь притворялась Матильдой.

Сэмюель Хакетт поверил мне. Не будучи свидетелем наших детских проказ, зная о хаосе, который мы когда-то устраивали, только по слухам, он упустил один важный факт, который делал наши прежние розыгрыши настолько эффективными: твою забывчивость. Поэтому, говоря Сэмюелю, что я — это ты, а ты — это я, я положилась на то, что прежде он не видел ничего подобного. Он решил, что одного нашего внешнего сходства будет достаточно, а разубеждать его я, разумеется, не стала. Что окончательно убедило его в правдивости моих слов, так это то, что, назвавшись Маргарет, я подвергаю себя риску быть отправленной в Константин-холл. Кому придет в голову добровольно рисковать своей свободой? Так я и подцепила беспринципного Сэмюеля на крючок. Все получилось, как я и планировала.

То, что я была уверена в согласии Сэмюеля и он меня не подвел, говорит многое о моих способностях. Там, где наш отец видел красивого, очаровательного молодого человека, способного со временем справиться с моими причудами, я распознала куда большее. Я заметила то, что ускользнуло от внимания отца. Сэмюель — бесчестный авантюрист, готовый на любой заговор, если он принесет ему пользу, но всегда помнящий о том, что можно сплести другой, еще более выгодный заговор. Бесчестный человек бесчестен во всем. Этот важный жизненный урок я к тому времени уже выучила и благоразумно принимала во внимание.

Твоя любящая сестра Матильда.

 

Ида дочитала письмо и сложила его, учащенно дыша. Слова намертво впечатались в ее память.

Что окончательно убедило его в правдивости моих слов, так это то, что, назвавшись Маргарет, я подвергаю себя риску быть отправленной в Константин-холл.

Автор письма ложно выдавал себя перед Сэмюелем за Маргарет. Следовательно, это — Матильда. Матильда написала письмо Маргарет. Вот только письмо написано ужасным почерком… Что бы здесь ни говорилось, Маргарет мертва, а Матильду выпустили из Константин-холла…

Ида догадывалась, что кого-то собираются надуть, вот только кого? Голова у нее шла кругом. Она снова развернула письмо и прочла первую строчку:

Сердцем моего плана была древняя игра, столь любимая близнецами: меняться местами…

Вздрогнув, Ида поняла: вот где ключ!

В дверном проеме появилась фигура хозяйки: молодая женщина, которую все, и сама Ида, считали Матильдой, но которая, вполне возможно, была не Матильдой, а Маргарет, как она сама себя часто называла.

В руках у нее не было ничего, в том числе и мавританской шкатулки.

Иде хотелось узнать, куда мисс Грегори ее подевала, но девушка не осмелилась задать этот вопрос. Она намеренно повернулась к леди спиной и принялась складывать вещи в выдвижной ящик, раздумывая, что сказать хозяйке теперь, после того как она начала понимать. Очередной сквозняк коснулся волос Иды, выбившихся из-под чепца. И вновь порыв так же внезапно улегся.

Что-то мелькнуло возле кровати, освещенное лампой. Ида повернулась, чтобы посмотреть, что же это такое, однако оказалось, что Матильда до сих пор стоит в дверях.

Мавританская шкатулка лежала на прикроватном столике, поверх стопки книг. Ида удивленно заморгала.

— Как это?

Матильда подошла к кровати и спросила:

— Зачем она трогала мою Памятную шкатулку?

Взяв шкатулку, леди подошла с ней к комоду. Ида понятия не имела, каким образом шкатулка сама по себе то появлялась, то исчезала. Девушка ощутила, как у нее по спине пробежал холодок. Она стояла в стороне, пока Матильда выдвигала нужный ей ящик и засовывала шкатулку как можно глубже.

Это было уж слишком. Ида выбежала из комнаты.

Бидди

Январь 1904 года

 

 

6

 

Когда продолжительные обсуждения закончились, настало время подкрепиться. Сибил пошла в библиотеку, чтобы отобедать в обществе мисс Гарфилд. Бидди не пригласили, но она, признаться, совсем не обиделась. Миссис Маршал прикрыла обтянутую сукном дверь на кухню. Так экономка поступала всякий раз, когда хотела, чтобы ее пару часов никто не беспокоил. Бидди вручили поднос с обедом для нее и для Джима Скьюса. А еще миссис Маршал попросила девушку отнести ему еду наверх. Бидди старалась сохранять невозмутимое выражение лица, пока экономка подробно объясняла ей, как найти телеграфную комнату. Миссис Маршал ничего не говорила о том, где должна обедать Бидди, поэтому девушка отнесла обе тарелки туда, где работал Джим, и постучала в дверь. Прежде она не пыталась войти в эту комнату еще раз, но теперь, когда представился счастливый случай, не имело смысла отказываться от возможности узнать что-нибудь еще.

— Кто там? — крикнул из башни Джим.

— Это Бидди! Я принесла вам выпечку, мистер Скьюс!

Спустя секунду послышался топот спускающихся по винтовой лестнице ног. Дверь приоткрылась. Улыбающийся «дятел» приветствовал Бидди словно старую приятельницу. Телеграмма, присланная родней Сибил, произвела внизу сейсмические потрясения, но Джим, похоже, не имел об этом ни малейшего представления.

Не забывая о стоящей перед ней задаче, Бидди поднялась по ступенькам вместе с ним и уселась в мягкое кожаное кресло. Поднос девушка поставила себе на колени. Джим не стал возражать. Усевшись за стол, он и сам принялся за еду.

— Вы не носите униформу горничной, Бидди. Ваши хозяева не ругают вас за это? — поинтересовался молодой человек.

— Если бы я была горничной, возможно, и ругали бы… а так…

Джим обдумал ее слова.

— Значит, вы не горничная… Немного странно…

— А как по мне, ничего странного, — улыбнулась Бидди. — Я здесь работаю, вы же сами видите. Мне не нужно ничего сочинять.

— Вы и не показались мне способной на это, — ответил Джим.

Услышанное немного озадачило Бидди, и она взглянула на молодого человека, пытаясь понять, не шутит ли он.

— Извините, я думала, что вы знаете, — сказала она, когда поняла, что ему ничего не известно. — Я компаньонка мисс Сибил.

— А-а-а…

Бидди показалось, что она заметила насмешку, мелькнувшую в его взгляде.

— Ее родня упоминала обо мне в своей телеграмме, — сказала она чуть позже, решив действовать со всей осторожностью.

Джим тем временем уплетал выпечку миссис Маршал.

— Они редко что-нибудь упускают из виду, — наконец произнес он.

Бидди кивнула, словно и сама давно придерживалась такого же мнения.

— А вот я иногда диву даюсь, когда что-то упускаю, — подмигнув, сказал Джим.

Бидди чуть не подавилась.

Он улыбнулся и снова набросился на еду.

Обед они заканчивали в спешке. Затем Бидди поднялась с кресла, чтобы собрать посуду и столовое серебро. Протягивая тарелку, Джим умышленно придержал ее за край, когда та была уже в руке у Бидди.

— Мне надо сходить в уборную, — сказал он. — Побудьте в комнате в мое отсутствие. Не хочу, чтобы сюда проник посторонний.

У Бидди по спине скатилась капля пота.

— Хорошо, мистер Скьюс.

— Можете звать меня по имени — Джим.

Он разжал пальцы, вцепившиеся край тарелки с голубым китайским узором, и сошел вниз по винтовой лестнице.

Бидди бросилась к проволочному лотку с табличкой «Исходящие» и принялась перебирать бумажки. Здесь лежали три новых письма, которые Джиму еще предстояло передать. К счастью, под ними обнаружилась корреспонденция за прошлую неделю. Письма не вернули составителям и не выбросили. Бидди первым делом отложила в сторону отчеты мисс Гарфилд и принялась разбирать печатные буквы, выведенные рукой миссис Маршал. Девушка пробежала глазами первую страницу… затем вторую… хотела прочесть третью, последнюю, ту, на которой оставила свою приписку…

Ее не оказалось.

Бидди заглянула под проволочный лоток, затем выдвинула ящики стола, но отредактированный ею листок нигде найти не удалось. С удручающей определенностью она поняла, что Джим опередил ее на один шаг. Бидди заглянула в мусорную корзину, но не увидела там ничего, кроме персиковых косточек.

 

Когда Джим вернулся, Бидди поджидала его внизу винтовой лестницы, держа в руках поднос с грязной посудой.

— Всего наилучшего, — попрощался Джим.

Бидди только этого и ждала.

— И еще, Бидди!

Обернувшись, она обнаружила, что молодой человек стоит у нее за спиной.

— Некоторые считают, что девушкам не пристало быть слишком независимыми, — произнес он. — Как вы полагаете, это мнение справедливо?

Поднос вдруг показался Бидди очень тяжелым.

— Мне не интересно, что думают другие, — осторожно подбирая слова, ответила она.

— А вот я не думаю, что это справедливо, — сказал Джим. — Почему девушка не может делать то, что ей хочется? Некоторые считают, что имеют право указывать женскому сердцу…

Бидди развернулась и посмотрела на него. Поднос с посудой в ее руках был подобен щиту.

— Мистер Скьюс, вы пытаетесь меня шантажировать? На вашем месте я бы так не поступала, — проговорила она.

Опешивший Джим отступил на шаг.

— О чем вы?

— О чем вы? — с нажимом произнесла девушка. — Любые угрозы здесь неуместны. Если я не ошиблась, подумайте хорошенько еще раз. Быть может, вы считаете, что ваше положение в Саммерсби непоколебимо, но я скажу вам кое-что важное: мое положение устойчивей, чем ваше. У меня есть покровитель. Хотите с ним потягаться?

Джим стоял и смотрел на Бидди.

— Почему вы так рассердились? Вы меня неправильно поняли…

Прежде чем он успел еще что-то сказать, Бидди вышла из башни и направилась по коридору, сжимая поднос в руках. Если Джим и хотел сообщить ей что-то важное, нервы и нечистая совесть помешали девушке его выслушать.

 

Всю дорогу, пока Бидди спускалась по лестнице для слуг, посуда на подносе звенела, словно во время землетрясения. Нервы девушки были напряжены до предела. Она чувствовала себя так, словно пробежала полмили. Впервые в жизни Бидди испугалась того, куда могла завести ее ложь. Обещание, данное Сибил, было поспешным и необдуманным. Бидди понятия не имела о том, как его исполнит. Кроме телеграфной комнаты, у нее не было источника, из которого она могла бы украдкой черпать сведения. Теперь же ей придется избегать и ее. Хуже того: ложь о покровителе была состряпана сгоряча. У Бидди не было никакого покровителя. И если Джим захочет, он очень быстро обо всем узнает. Бидди страшилась следующей встречи с ним. Что он сделает? Что скажет? Кому еще он может обо всем рассказать?

Когда Бидди добралась до кухни, ее голова кружилась. Девушка решила броситься Сибил в ноги и рассказать ей правду о том, что скрывается за словами ее родни. Только так она сможет обезоружить Джима. Но, выкладывая ножи и вилки в кухонную мойку, а потом и мо`я их, Бидди осознала, что ее план лишен смысла. Она не ровня Сибил. Богатая девчонка капризна. С какой стати ей прощать вранье подруги, ведь после ее изгнания уже никто не будет ей лгать?

Перейдя к мытью тарелок, Бидди принялась обдумывать возможные последствия своего признания. Ее тотчас же лишат места компаньонки. Мисс Гарфилд и миссис Маршал будут всеми силами защищать Сибил от дальнейших разочарований, а вот Бидди выгонят, и она вернется в заброшенную хижину. Нет, в хижину ей путь закрыт, ведь она стоит на земле Саммерсби. Бидди заставят вернуться в Кастлмейн. Она в одиночестве будет стоять на железнодорожном перроне. Если миссис Маршал и мисс Гарфилд окажутся мстительными… А кто их за это упрекнет? В таком случае она вполне может очутиться в тюрьме Кастлмейна. Ее посадят за всю ту ложь, которую она нагородила, а страшная правда будет заключаться в том, что Бидди выгнали и никто не хочет иметь с ней ничего общего. Она попыталась убежать от этого, но не смогла. Все узнают, кто она на самом деле, почему у нее никого и ничего нет…

Бидди так ярко представила картину своего будущего несчастья, что расплакалась, склонившись над мойкой. Она попыталась смахнуть бегущие по щекам слезы, но тщетно. Девушка зарыдала. Ей стало немного легче. Хорошо, что она одна и ее никто не может видеть…

— Добрый день, Бидди! — послышался сзади удивленный возглас. — Только не говори, что ты к нам вернулась.

Испуганно обернувшись, девушка увидела в дверном проеме высокого широкоплечего мужчину. Это был Льюис Фитцуотер. Он вытирал сапоги и на глазах у девушки снял шляпу.

— Эй! Что с тобой? Ты вся скуксилась и плачешь, Бидди. Не стоит так расстраиваться, — подходя к ней, сказал Льюис.

Бидди постаралась ответить ему, но не смогла произнести ничего членораздельного. Она продолжала рыдать до тех пор, пока сильная загорелая рука не взяла ее за плечо. Льюис подвел девушку к стулу и слегка подтолкнул ее, чтобы она присела.

— Ты горюешь по своему другу преподобному? — предположил Льюис. — Я так полагаю, он уже не с нами? Ну… это очень грустно… Ты хорошо поступаешь, оплакивая кончину доброго друга, но, Бидди, его время пришло. И этого ничем не исправишь.

Слезы Бидди высохли. Она озадаченно посмотрела на молодого человека.

— Я тоже скорблю о кончине твоего друга преподобного, — продолжал Льюис.

Бидди вдруг вспомнила, что написала в записке, которую оставила для него в лачуге, когда собиралась возвращаться в Мельбурн.

— Да… да… Ничего нельзя было поделать.

— Если бы я был благочестивым прихожанином, то помолился бы за него, — сочувственно произнес Льюис, — но, полагаю, еще при жизни преподобный достаточно истово молился Всевышнему, и тот уже давно имел возможность составить о нем свое мнение.

Бидди едва не улыбнулась, но решила не выдавать себя.

— Он был хорошим человеком, — согласилась она, — поэтому без задержек отправился прямиком на небо.

Девушка нашла носовой платок и промокнула слезы.

— Это не значит, что ты не будешь оплакивать его до тех пор, пока сама там не очутишься, — сделал Льюис довольно рискованное замечание. — Я много ревел в свое время, оплакивая все свои потери… а их было немало…

Бидди взглянула на него другими глазами.

— Значит, ты вернулась в Саммерсби?

Девушка кивнула, пытаясь придумать нечто правдоподобное.

— Здесь все так добры ко мне…

— Это хороший дом.

— Я очень вам признательна, мистер Фитцуотер, — произнесла Бидди. Ее переполняли эмоции. — Все обернулось наилучшим для меня образом.

— Ты обращаешься ко мне «мистер»? Разве я не говорил, что меня зовут Льюис?

Бидди улыбнулась ему, но потом вспомнила Джима и данное Сибил обещание, и ее улыбка увяла.

— За едой пришел, брат? — раздался мужской голос у них за спиной.

Бидди покачнулась. Джим стоял на нижней ступеньке служебной лестницы и улыбался. Вот только было заметно, что он напряжен. В его взгляде читалась неуверенность.

Льюис сразу же выпрямился с таким видом, словно его поймали на горячем.

— Это Бидди, — произнес он. — Она готовит здесь еду.

Бидди переводила взгляд с одного на другого.

— А это Джим, — продолжал Льюис. — Он приходится мне кузеном, работает тут телеграфистом.

Девушка почувствовала сухость во рту.

— Бидди, значит, — подмигнув, сказал Джим. — Ну, ты у нас тот еще красавец, Лью…

— Попридержи свой острый язык, — сказал Льюис. — Бидди пережила тяжелую утрату.

Услышав об этом, Джим искренне смутился.

— Я ни о чем не догадывался… Скорблю вместе с вами.

— Я не обиделась, — произнесла Бидди, сузив глаза и глядя на Джима.

Его взгляд светился сочувствием, однако по-прежнему был настороженным. Похоже, Джим предпочитал, чтобы его двоюродный брат думал, будто бы они с Бидди незнакомы.

Льюис вновь повернулся к девушке.

— Джим — единственный близкий мне человек. Он один остался у меня в этом мире, а я — у него. Такова уж жизнь.

— Приятно познакомиться, — тщательно подбирая слова, произнесла Бидди.

Джим протянул ей руку. У девушки не было иного выхода — ей пришлось ответить рукопожатием. Его ладонь была теплой.

Миссис Маршал вошла в кухню через обитую сукном дверь. Все трое отскочили друг от друга, словно чего-то устыдились.

— Сегодня что, какой-то праздник? — спросила экономка.

— Нет, миссис Маршал, — первой заговорила Бидди. — Мне кажется, Льюис пришел пообедать…

— Льюис, подожди снаружи, — приказала экономка. — Я не потерплю твою запыленную одежду у себя на кухне.

Молодой человек поспешно направился к выходу.

— До свиданья, Бидди, — подмигнув, сказал он.

— А я, возможно, еще увижусь с тобой сегодня, — беспечно произнес Джим, стоя на ступеньках лестницы.

Бидди заставила себя не смотреть в его сторону, пока он поднимался в телеграфную комнату.

 

— Бидди, — произнесла миссис Маршал. — Я еду по делам. Составишь мне компанию?

Был конец января, и предстоящий день обещал быть теплее, чем обычно.

— В Кастлмейн, миссис Маршал?

— В деревню Саммерсби, — ответила экономка. — Я смогу найти там все, что мне нужно.

Перед ней на столе лежала посылка, которую она перевязывала бечевкой.

— Хорошо, миссис Маршал. Я схожу за шляпкой и перчатками.

Бидди ликовала. Она побывала на окраине маленькой деревушки, когда жила в хижине, но не осмелилась ступить на главную улицу, опасаясь, что ее увидят, начнутся пересуды, а потом ее найдут. Издалека деревня Саммерсби казалась премиленькой. Бидди заметила там несколько небольших лавок и что-то вроде таверны. Ей хотелось увидеть все это с близкого расстояния. А еще девушка надеялась, что посещение деревни даст ей в руки ключ, который поможет в ее поисках.

Когда Бидди вернулась на кухню, миссис Маршал стояла у двери, ведущей во двор.

— Она пришла! — завидев девушку, крикнула кому-то экономка. — Мы готовы!

Бидди подошла к тому месту, где поджидала ее миссис Маршал, и заметила Льюиса, сидящего на козлах двуместного кабриолета. Молодой человек подмигнул ей и приподнял шляпу.

— Доброе утро, Бидди, — улыбнулся он.

— Это мисс Мак-Брайд, — поправила его миссис Маршал, когда Льюис подал ей руку, помогая взобраться в экипаж. — Она в этом доме компаньонка, а не служанка. И тебе следует обращаться к ней соответствующим образом, Льюис.

Бидди порозовела.

— Виноват, мисс, — произнес Льюис.

Теперь настала очередь Бидди садиться в экипаж. Помогая ей, Льюис продолжал улыбаться, вот только он выразительно приподнял брови.

— Так ты компаньонка?

— Компаньонка мисс Сибил, — пояснила миссис Маршал.

Льюис прищурил глаза, по-новому взглянув на Бидди. Девушка вложила руку в перчатке в его ладонь, и он помог ей взобраться на ступеньку. Похоже, эта новость не смутила Льюиса, а вот Бидди чувствовала себя обескураженной. Она бы предпочла сама объяснить ему обстоятельства, приведшие к ее нынешнему положению.

— Это не значит, что я стала другой, — прошептала она Льюису.

— Бидди, — произнесла экономка предостерегающим тоном, желая, чтобы девушка замолчала.

Льюис стегнул лошадь вожжами, и экипаж покатил по длинной подъездной дороге.

Миссис Маршал положила коричневый сверток в корзинку и принялась обсуждать свою любимую тему — хитрости ведения домашнего хозяйства. Эта болтовня напоминала не имеющий ни начала, ни конца экзамен по домоводству, который девушка обычно с честью выдерживала.

— Как можно избавить дом от комаров? — спросила экономка, покачиваясь в такт стуку лошадиных копыт.

— Я знаю несколько способов, миссис Маршал, — ответила Бидди.

Ее взгляд замер на шляпе Льюиса. Молодой человек притворился, будто не слушает, но Бидди была намерена немного перед ним похвастаться.

— Лично я предпочитаю положить кусочек коровьей лепешки в угли очага, перед тем как ложиться спать. Лепешка не должна быть свежей, а то ничего не получится. Ее надо тщательно высушить. Если я буду вести хозяйство самостоятельно, то обязательно побеспокоюсь о наличии небольшого запаса. При горении лепешки испускают дым со специфическим запахом. Неприятным его не назовешь, а вот всякая мошкара терпеть его не может.

Повернув голову, девушка улыбнулась миссис Маршал, но заметила, что экономка смотрит на нее скептически.

— Устаревший способ, как по мне, — произнесла женщина.

Бидди теперь и сама подумала о том, что леди негоже упоминать о коровьих лепешках. А еще ей показалось, что Льюис с трудом сдерживает рвущийся наружу смешок.

— Однако, без сомнения, вполне действенный, — добавила экономка. — Я на всякий случай запишу это средство в свою книгу по домоводству: вдруг мне когда-нибудь придется жить в сарае для стрижки овец.

Льюису опять довелось сдерживать смех, на этот раз Бидди отчетливо это увидела.

— А блохи? — продолжала экзамен миссис Маршал. — Как ты борешься с блохами?

Бидди не замедлила с ответом:

— Половина чайной ложки черного перца, чайная ложка сахара и сливок.

— И что со всем этим делать?

— Ни в коем случае нельзя втирать это в волосы, — громко, чтобы слышал Льюис, ответила Бидди. — Надо поместить смесь на блюдце и поставить в комнате, где завелись блохи. Паразиты ненавидят эту смесь так же сильно, как комары — коровьи лепешки.

— Умница, — одобрительно произнесла миссис Маршал. — Тебя хорошо учили.

Бидди не сводила глаз со шляпы Льюиса.

— Да, хорошо, — только и ответила она.

Бидди не собиралась говорить о том, кто ее учил, а миссис Маршал, уже знавшая, что девушка не очень любит упоминать о своем прошлом, не стала ее расспрашивать.

— Я воспользуюсь этим способом, когда вечером буду ложиться спать, — не поворачивая головы, произнес сидевший на козлах Льюис. — В нашем коттедже блох видимо-невидимо. Можно на хлеб утром намазывать.

Теперь настала очередь Бидди сдерживать смех.

— Льюис! Ты хочешь сказать, что вас не обеспечили коттеджем, пригодным к проживанию? — резким тоном поинтересовалась экономка.

— Нет, миссис Маршал, — по-прежнему не оборачиваясь, ответил молодой человек, — все хорошо… только блохи замучили…

Повисло молчание, во время которого был слышен лишь цокот копыт, а потом миссис Маршал изрекла:

— Бидди! Когда мы вернемся, напомни, чтобы я приготовила для Льюиса блюдечко средства от блох.

Колесо кабриолета попало в выбоину на посыпанной гравием дороге, и экипаж и его пассажиров хорошенько тряхнуло. Сверток выпал из корзинки для покупок, стоящей на коленях у миссис Маршал, и приземлился на переднее сиденье.

— Все в порядке, леди? — спросил Льюис.

— Пожалуйста, осторожнее! — воскликнула экономка.

Льюис взял пакет и вернул его миссис Маршал.

Остаток пути все хранили молчание.

 

Льюис катил в кабриолете по Митчелл-стрит. Свое название улица получила в честь путешественника, впервые побывавшего в этой местности. Экипаж поравнялся с леди, продававшими разные вкусности. Их лоток стоял на помосте рядом с пресвитерианской церковью.

— Останови, пожалуйста, здесь, Льюис, — сказала миссис Маршал.

Молодой человек натянул поводья и помог экономке и Бидди сойти на землю.

— Ты нам понадобишься через час, — сообщила ему миссис Маршал. — Заберешь нас напротив здания железнодорожной станции. До этого времени ты свободен.

— Спасибо, миссис Маршал, — притронувшись к полям шляпы, произнес Льюис.

Когда экономка направилась к лотку со сладостями, Бидди бросила на Льюиса беглый взгляд и обрадовалась, когда он ей улыбнулся.

— Ты уверена, что не стала кем-то другим? — спросил он.

Бидди фыркнула и последовала за миссис Маршал. На ходу она, впрочем, оглянулась: Льюис не сдвинулся с места и по-прежнему улыбался, глядя ей вслед.

— Пожалуй, так оно и есть, — произнес он.

Хотя у себя в Саммерсби миссис Маршал испекла изрядное количество всевозможного печенья и прочей сдобы, она приобрела кое-что у леди из пресвитерианского женского комитета, собирающего деньги на нужды бедняков. Бидди подозревала, что все лучшее уже раскупили, но миссис Маршал делала вид, будто бы эта выпечка достойна того, чтобы быть поданной к чаепитию в Букингемском дворце. Три леди, продававшие сдобу, выразили ей признательность.

— Только посмотрите на мисс Сибил! — воскликнула одна из них, улыбаясь и глядя на Бидди. — Она стала такой красавицей!

— Это мисс Мак-Брайд, компаньонка мисс Сибил, — поправила женщину миссис Маршал.

Леди, как, впрочем, и ее подруги, была несколько смущена тем, что обозналась.

— Но вы очень на нее похожи, — сказала она. — У вас такие же красивые волосы. Извините за ошибку.

Бидди видела, что женщины не изменили своего отношения к ней. Уважение, звучавшее в их голосах, уменьшилось, но не существенно.

— Вам следует лучше питаться, дитя мое, — сказала Бидди другая леди. — Вы должны поправиться, прежде чем миссис Маршал позволит какому-нибудь из деревенских пареньков украсть вас у нее.

Остальные леди рассмеялись, а миссис Маршал повела Бидди к лавке мясника.

 

***

 

— С мистером Тейлором всегда надо быть предельно вежливой, — сказала девушке экономка, когда они покинули лавку мясника, — хоть его болтовня и не совсем прилична.

— Даже если она интересна? — с невинным видом спросила Бидди.

Миссис Маршал поджала губы и красноречиво посмотрела в сторону вокзала. Льюис привязал запряженную в кабриолет лошадь к коновязи перед входом, а сам ждал их в тени веранды.

— Мне нужно на почту, — сказала экономка, когда они подошли к Льюису. — Подожди тут, Бидди, я схожу одна.

Девушка подчинилась. Льюис почти не обращал на нее внимания, до тех пор пока миссис Маршал не скрылась из виду.

— У меня есть для тебя подарок, — улыбнулся он.

— Что? — изумленно спросила Бидди.

— Подарок, — повторил Льюис. — Я тебе кое-что купил.

Бидди второй раз за это утро покраснела в его присутствии.

— Не стоило, — сбивчиво пролепетала она. — Ты меня почти не знаешь.

Льюис отмахнулся от ее возражений.

— Это ведь не обручальное кольцо.

Бидди покраснела в третий раз. Ей в руку лег свернутый трубочкой журнал.

— Что это?

— Ты говорила мне, что умеешь читать.

Развернув журнал, девушка прочла на обложке: Бюллетень.

— Ты читала этот журнал? — спросил Льюис. — Его прислали из Сиднея.

Бидди отрицательно покачала головой.

— Там много полезных мыслей. — Молодой человек постучал себя по виску. — Этот журнал заставляет задуматься о том, в какие времена мы живем.

Бидди удивленно уставилась на него.

— Задуматься? Разве для этого мне так уж необходим журнал?

— Тебе, возможно, будет полезно узнать кое-что новенькое. — Льюис снова прикоснулся пальцем к виску. — Я читаю этот журнал.

Бидди не знала, как ей поступить, но поблагодарила молодого человека за подарок.

— Надеюсь, он стоит недорого?

— Полезные мысли достойны того, чтобы за них заплатить.

Бидди вовремя сунула журнал на дно своей корзинки: миссис Маршал как раз вышла из дверей станции — уже без посылки в руках, зато со сложенной газетой под мышкой. Экономка окинула Бидди приветливым взглядом, прежде чем сунуть ей газету в руки.

— То, что у тебя нет гувернантки, которая бы тебя наставляла, Бидди, еще не значит, что ты должна оставаться невеждой, — заявила миссис Маршал. — Я купила тебе Австралазийца. Это весьма уважаемое издание. Я собираюсь и в дальнейшем покупать его раз в неделю. Эта газета издается в Мельбурне, а следовательно, ей можно доверять. К сожалению, в наш штат уже проникли издания из Нового Южного Уэльса, а вместе с ними — и весь этот никчемный популизм.

Бидди ощутила, как наливается свинцом Бюллетень в ее корзинке.

— Юной девушке не пристало читать излишне крикливые издания, — продолжала миссис Маршал. — Австралазиец, напротив, заслуживает полнейшего доверия. Я с нетерпением ожидаю возможности обсудить с тобой содержание этой газеты.

 

Когда они вернулись в Саммерсби, миссис Маршал соскочила с кабриолета прежде, чем Льюис успел подать ей руку. Она поспешила на кухню, заявив на ходу, что задержалась, делая покупки, поэтому не успеет подать обед вовремя. Бидди предложила ей свою помощь, но экономка опрометью влетела в дверь, и девушка не расслышала ответа.

Льюис не торопясь помог Бидди сойти с кабриолета. Ей было приятно опереться на его руку.

— Спасибо за подарок, — сказала она. — Я прочту журнал от корки до корки.

— Уверен, что прочтешь, — произнес Льюис. — И не пожалеешь об этом.

Бидди повернулась к дому, но затем остановилась, оглянулась и задумчиво посмотрела на молодого человека. Она считала себя находчивой девушкой и знала, когда можно просить помощи у тех, кто хорошо к тебе относится.

— Что-то не так? — глядя на нее, спросил Льюис.

Бидди подумала, как лучше сформулировать то, что она хотела сказать.

— У меня есть тайна… — начала девушка.

— Какая?

Бидди откашлялась.

— Тайна… — повторила она, — то есть загадка, которую я хотела бы разгадать… ну… мне надо ее разгадать…

Льюис вопросительно приподнял брови, явно не уверенный в том, что она не морочит ему голову.

— Если ты о тайне смотрителей маяка с острова Фланнан, то у меня есть версия по поводу того, что с ними стряслось.[33]

Бидди осторожно подбирала слова:

— Ну, эта тайна чем-то напоминает то, о чем я говорю… Есть кое-что важное, чего не хватает…

Льюис сдвинул шляпу на затылок и почесал лоб.

— Рассказывай.

Бидди напряглась.

— Вернее, не кое-что, а кое-кто…

— Пропал человек?

Бидди кивнула.

— Потерялся в буше?

— Нет, по крайней мере, я так не думаю. Его нет, но другие не беспокоятся из-за его отсутствия.

— Ты выглядишь обеспокоенной, — улыбнувшись, заметил Льюис.

Девушка еще раз откашлялась. Ей казалось, что разговор не клеится.

— Извини… а ты меня не разыгрываешь? — спросил парень.

— Нет, — ответила Бидди.

— Ты кого-то ищешь и хочешь, чтобы я тебе помог?

Бидди благодарно вздохнула.

— Мне кажется, что я довольно смышленая, — сказала она Льюису. — А когда ты смышленая, то всегда можешь определить, имеет ли кто-то голову на плечах. Две смышленые головы смогут разгадать загадку в два раза быстрее.

Лошадь занервничала, ожидая, когда ей подсунут под морду мешок с овсом. Льюис погладил ее по гриве.

— Ступай за мной на конюшню, Бидди. Там мы сможем спокойно обо всем поговорить.

Она бросила взгляд на дверь кухни и вспомнила о миссис Маршал, которая, без сомнения, рассчитывала на ее помощь.

— Хорошо…

 

Лошадь жевала овес, радуясь тому, что ее выпрягли из кабриолета. Бидди и Льюис, опершись на перегородку стойла, вели беседу.

— Ну, и кто пропал? — спросил он.

— Я не знаю имени.

— Понятно… О ком в таком случае идет речь? Откуда этот человек?

— Этого я тоже не знаю.

Льюис нахмурился.

— Снова загадки… Пожалуй, проще разгадать тайну смотрителей маяка… Что тебе вообще известно?

— Это девушка, — сказала Бидди.

Льюис оживился.

— И что с ней стряслось?

Бидди почувствовала тревогу, спросив себя, не откусила ли она больше, чем сможет прожевать. Сибил испытывала перед родственниками неподдельный страх, и, хотя у самой Бидди имелись на сей счет некоторые сомнения, эти люди представляли собой определенную угрозу.

— Ничего с ней не стряслось, — начала объяснять она. — Тайной окутана ее личность, то, где она живет и что делает в то время, когда о ней ничего не известно… Сомнения вызывает даже ее существование, если уж на то пошло… Все это очень странно.

— А в этом вообще есть какой-то смысл? — спросил Льюис.

Бидди стушевалась.

— Именно поэтому все кажется настолько странным…

— Ну, Бидди, негусто для начала.

— Знаю, — согласилась она.

— У-у-у! — раздался вдруг пронзительный крик.

Бидди и Льюис вздрогнули. В дверях конюшни возникла фигура Джима. При виде него девушка постаралась придать своему лицу невозмутимое выражение.

Льюис повернулся к двоюродному брату.

— Какого черта ты кричишь?

— Тебя желают видеть в коттедже, — сказал Джим. — Старый ублюдок проснулся.

Он ушел, и Бидди могла только радоваться этому.

Льюис с виноватым видом повернулся к ней.

— Можешь поскорей все мне рассказать? Старый забулдыга немного протрезвел и теперь желает меня видеть.

— Ты о дяде?

— О нем, — закатив глаза, произнес Льюис. — Жалкое существо.

Бидди уже сомневалась в целесообразности своего плана.

— Мне кажется, что я зря завела этот разговор. Забудь обо всем. Хорошо?

Льюис явно был озадачен.

— Ну, если ты так хочешь…

Бидди решила заканчивать беседу.

— Еще раз спасибо за подарок…

Льюис кивнул, улыбаясь.

А потом ей в голову пришла очередная мысль.

— Я придумала, как это объяснить…

— Господи! Так ты уходишь или нет?

Бидди вернулась к стойлу.

— Девушка, которую я хочу разыскать, — шепотом произнесла она, — не какая-нибудь посторонняя особа. Единственное, что я твердо усвоила: ее существование имеет большое значение для тех, кто живет в Саммерсби. Она не может быть пустым местом. Она не менее важна, чем сам Саммерсби. Люди знают и говорят о ней. Но кто она такая?

Льюис прищурился.

— Следовательно, у нас есть гораздо больше зацепок, чем мы думали сначала?

Бидди понравилось, что он сказал «мы».

— Это очень важно для меня, Льюис. Я знаю, что нам будет трудно найти эту девушку, но, быть может, мы сумеем отыскать тропинку, ведущую к ней. Как, по-твоему, это разумно?

Льюис кивнул:

— Ну… пожалуй что так…

Он задумался.

Бидди уже направлялась к выходу из конюшни, когда он произнес:

— Маргарет Грегори.

Бидди замерла.

— Кто?

Льюис передернул плечами.

— Не знаю. Это ты мне скажи. Маргарет Грегори.

Бидди вернулась.

— О ком ты говоришь?

— О девушке, которая так важна для тебя; о той, что пропала, но в то же самое время не пропадала, как можно судить из твоих слов; о той, что исчезла из поля зрения… Возможно, ее зовут Маргарет Грегори.

Бидди смотрела на него во все глаза. Она помнила, что это имя стояло под письмом, найденным ею в лачуге. Вот только письмо это было написано давным-давно.

— Откуда ты знаешь ее имя? Кто она такая?

— От миссис Маршал. Каждую неделю она отправляет посылку, завернутую в коричневую бумагу. Иногда сверток маленький, иногда большой. Миссис Маршал очень дорожит ими. Она не выпускает посылку из поля зрения до тех пор, пока не отвезет ее на железнодорожную станцию и не отправит по почте. Я знаю это потому, что отвожу ее туда. — Льюис понаблюдал за реакцией Бидди. — Миссис Маршал — человек привычки.

Вздрогнув, девушка вдруг осознала, что так оно и есть. Она не раз видела, как экономка с величайшей осмотрительностью несет в руках какие-то свертки, вот только прежде никогда об этом не задумывалась.

— Но кто такая Маргарет Грегори?

— Понятия не имею, — ответил Льюис, — однако, как ты и говорила, она как бы пропала из поля зрения. Когда сегодня посылка выпала из корзинки миссис Маршал и приземлилась рядом со мной, я увидел, что написано на бумаге: «Мисс Маргарет Грегори. № 108, Аубурн-Гроув, Готорн». Как я понимаю, это в Мельбурне.

Бидди стояла и смотрела на него.

— Аубурн-Гроув… — повторила она. — Аубурн-Гроув…

— Знакомый адрес? — спросил Льюис.

У девушки возникло ощущение, что она уже где-то это слышала… Но где?

— Нет, — ответила она.

Джим вновь появился в дверном проеме, сворачивая самокрутку. Завидя Бидди и Льюиса, мило болтающих на прежнем месте, молодой человек, по-видимому, решил, что они намерены стоять там до вечера.

— Я же сказал, что старый хрыч проснулся и все утро только и мечтает о том, чтобы завалить тебя работой, — произнес он.

Бидди напряглась, а вот Льюис оставался таким же спокойным. Когда Джим вошел в конюшню, его двоюродный брат выхватил у него самокрутку, заявив, что ему просто необходим пятиминутный перекур. «Дятел» с беспечным видом принялся сворачивать себе другую самокрутку.

— Маргарет Грегори… — Льюис прикурил и выдохнул облачко голубовато-серого дыма. — Ты никогда не встречал это имя в своих «молниях», Джим?

У Бидди перехватило дыхание.

Джим потер нос.

— Лишь предельная осторожность и осмотрительность позволяют мне сохранить место, которое я занимаю в этом доме, — подмигнув, произнес он.

— Да или нет? — не отступал Льюис. — Тебе знакомо это имя?

— Учитывая твое тугодумие, Лью, повторяю: лишь предельная осторожность и осмотрительность…

— Я знаю, что ты сам по себе, и не намерен вставлять тебе палки в колеса, но… Скажи только: видел ты это чертово имечко или нет?

Джим лизнул краешек рисовой бумаги, скручивая ее в тугую белую трубочку.

— А какая разница, видел или нет?

— Мне надо это знать, — ответил Льюис.

Джим улыбнулся. Будь его двоюродный брат в хорошем расположении духа, он спустил бы все на тормозах, но на этот раз Льюис сохранял убийственную серьезность.

— Все дело в твоей маленькой подружке? — поддел его Джим.

От смущения Бидди готова была провалиться сквозь землю. Льюис выглядел так, будто еще немного, и он начнет махать кулаками. Он уже сжал пальцы, но улыбка на лице Джима стала еще шире, а в глазах затанцевали добродушные искорки.

— Ладно-ладно, продолжай в том же духе. Желаю всего наилучшего.

— Бидди — вполне реальная девушка, а вот ты предпочитаешь призраков, как я погляжу, — заметил Льюис.

На лице у Джима появилось удивление.

— У меня на самом деле есть подружка. Честное слово!

— Вот только я ни разу ее не видел, — произнес Льюис, — хотя ты уже несколько месяцев превозносишь ее до небес. При этом ты не позволяешь мне ее увидеть и не предоставил ни единого доказательства ее существования. Какая-то призрачная у тебя подружка. Не исключено, что она — всего лишь плод твоего воображения.

— Маргарет Грегори… — пробормотал Джим.

Льюис замолчал, сжав губами недокуренную самокрутку.

— Только не говори, что она и есть твоя подружка.

Полной грудью вдохнув табачный дым, Джим медленно выпустил его через ноздри.

— Не-а, — наконец произнес он и рассмеялся, заметив сердитое выражение на лице Льюиса. — Никогда не слышал о Маргарет, соня ты наш. В «молниях» о ней тоже ни слова. А кто она такая, кстати говоря?

Льюис, словно извиняясь, взглянул на Бидди.

— Не твое дело, — ответила она Джиму.

 

Льюис отправился к дяде за поручениями, предоставив двоюродному брату заниматься своими делами. Бидди, выйдя из конюшни, зашагала к большому дому, зная, что Джим, стоя в дверях, провожает ее взглядом. Она не спешила. Бидди догадалась, что ему кое-что известно о Маргарет Грегори. Это было очевидно. А еще во время разговора на конюшне Бидди узнала нечто такое, чего не знала прежде, не имела об этом представления. Это касалось подружки Джима.

Подходя к двери, ведущей на кухню, девушка не удивилась, когда Джим возник откуда-то сбоку. Он успел свернуть очередную самокрутку.

Бидди заговорила первой:

— Должно быть, это очень действует на нервы?

— Что именно? — спросил Джим.

— Когда у тебя нет возможности влиять на свою личную жизнь, — сочувственно глядя на него, сказала Бидди. — Учитывая, что Сибил сама назначает время и место ваших тайных встреч, ты просто не можешь не задаваться вопросом: какой смысл иметь такую подружку?

Повисло непродолжительное молчание, во время которого Джим по-новому взглянул на Бидди.

— Я знал, что ты догадаешься, — наконец сказал он.

— И что?

— Я говорил Сибил, что ты догадаешься. Ты не дура, Бидди. У тебя голова варит.

Девушка восприняла это как комплимент.

— А я исполняю роль ширмы, для того чтобы никто не понял, что происходит на самом деле?

Впервые со дня их знакомства Джим проявил признаки раскаяния. Черты его лица смягчились, и Бидди увидела подлинные чувства, обычно скрытые под напускным балагурством. Сейчас он походил на встревоженного маленького мальчика.

— Все не так… — пробормотал Джим.

— Неужели?

— Может быть, вначале… — приблизившись к ней на шаг, произнес он виновато. — Сибил на самом деле тебя любит, Бидди. Не думай ничего плохого. Ей не нравится, что приходится лгать и держать все в тайне, но по-другому было просто нельзя, по крайней мере, вначале.

— Это потому, что она тебя любит?

На глазах Джима выступили слезы. Бидди поняла, что он находится в полной ее власти.

— Ты никому не скажешь?

Бидди сделала вид, будто размышляет.

— Поскольку мы союзники, с какой стати мне об этом распространяться? — наконец ответила она. — Я вовсе не хочу препятствовать настоящей любви.

Замерев, девушка окинула лицо Джима внимательным взглядом. Ветерок шевелил длинные стебли сухой травы у них под ногами. Бидди думала о тех словах, которые она приписала к отчету миссис Маршал. Джим передал их по телеграфу родственникам Сибил, уведомив тем самым о существовании Бидди.

— Если уж на то пошло, у каждого человека есть нечто такое, о чем он предпочел бы помалкивать, — с задумчивым видом произнесла девушка.

Джим тут же изменился. Его улыбка стала дружелюбной. Он поверил ей.

— У Сибил блестящее будущее, и я не могу открыто заявить о наших отношениях, не могу даже попросить ее руки.

— Это несправедливо, — сказала Бидди.

— Все несправедливо, особенно этот вздор о Тайной наследнице и то, что Сибил не позволяют увидеться с собственной родней.

— Ты ее на самом деле любишь? — спросила Бидди.

Похоже, ее слова задели Джима за живое.

— Конечно, люблю. Она все для меня.

Бидди потратила несколько секунд, внимательно разглядывая его. В глубине души ей хотелось выразить сомнение, назвать его лжецом, ведь прежде Джим не давал ей повода заподозрить его в сентиментальности, не говоря уже о способности пылко любить. Теперь же, вглядываясь в его глаза, девушка с удивлением поняла, что он говорит с полной серьезностью. Джим и прежде был серьезен. Человек, в глаза которому она заглянула, был уязвим и страшился положения, в которое угодил не по своей воле. А еще он боялся из-за того, что безумно и безнадежно любил Сибил. Бидди с изумлением осознала, что ей по-настоящему жаль его. Возможно, он не был самым надежным мужчиной, с которым сводила ее судьба, а посему его нельзя было назвать очень милым, но даже человек с недостатками Джима мог стать заложником собственных чувств.

— Такова уж жизнь, — тихим голосом произнес он. — Иногда любовь полна обиды — обиды за то, что твоя избранница более мужественна, чем ты.

Джим, не докурив, бросил самокрутку в огород.

— Кто такая Маргарет Грегори? — спросила Бидди. — Только не надо меня обманывать, Джим.

— Я не знаю, — сказал молодой человек.

Она прищурилась, глядя на него.

— Не знаю, — повторил Джим.

— А может ли она быть Тайной наследницей?

— Не исключено, — втягивая воздух через сжатые зубы, ответил он. — Она может быть кем угодно.

— Почему в этом доме столько тайн? — раздраженно спросила Бидди.

— Дело в том, что миссис Маршал хочет кое-что скрыть, нечто скандальное, как я понимаю, — ответил Джим. — Именно поэтому она предпочитает пользоваться телеграфом. Миссис Маршал опасается, что, если отправлять корреспонденцию по почте, кто-то по ошибке может прочесть какое-нибудь из писем. Не спрашивай, о каком скандале идет речь. Клянусь, я понятия об этом не имею. Все, что мне известно: Сибил имеет к скандалу какое-то отношение, хотя ей не позволено об этом знать. Так хочет миссис Маршал.

Опираясь на собственный опыт невольной лжи, Бидди понимала, что ей не будет покоя, если она оставит Сибил на милость тех, кто утверждает, будто знает лучше, что ей нужно. Ничто не может сравниться с правдой.

— Знаешь, Джим, — задумчиво произнесла Бидди, — окажись я мужчиной, который попал в такую незавидную и весьма двусмысленную ситуацию, я бы постаралась предпринять кое-какие шаги, чтобы что-то изменить.

Молодой человек сдвинул шляпу на затылок.

— Какие, например?

Бидди посмотрела в сторону башни, в которой размещался телеграфный аппарат.

— Ну, для начала я бы воспользовалась телеграфом.

 

Прежде чем присесть на диван, Бидди плотно прикрыла за собой дверь гостиной. Она прислушивалась, не раздастся ли в коридоре многозначительное шарканье шагов, пока они с Сибил тихо переговариваются.

— Ты никогда прежде не слышала о Маргарет Грегори? — спросила Бидди, чтобы внести ясность.

О том, что ей стало известно благодаря Джиму Скьюсу, она решила помалкивать.

— Нет, — ответила Сибил.

— Ни разу? Ни разу в жизни?

— Я бы запомнила, — сказала Сибил. — У нас одинаковая фамилия!

— Грегори. Не думаю, что это всего лишь совпадение.

Сибил согласилась, что это маловероятно.

— Менявшиеся местами сестры-близнецы, слуга, которого не удалось одурачить… Это тебе о чем-нибудь говорит? — продолжала расспрашивать Бидди.

— Нет, — сказала Сибил.

— Вообще ни о чем?

— Нет. А должно?

Бидди нахмурилась.

— Ну, у меня сложилось такое впечатление, — произнесла она, — но, признаюсь, оно весьма шаткое и неопределенное. В твоем деле могут быть замешаны две сестры-близняшки. Одну звали Маргарет, другую — Матильда.

— Ах, Бидди! — стараясь скрыть волнение, воскликнула Сибил. — Ты все так ловко разузнала!

Компаньонка подняла руку.

— Ничего еще не ясно, Сибил. Я пока мало что выяснила. Скажи, что ты вообще знаешь о прошлом миссис Маршал?

Бидди подозревала, что в головке у Сибил впервые возникла мысль о том, что жизнь их экономки когда-то протекала вне стен Саммерсби.

— Ну… мне известно, что она родом из Бичворта… Подожди, кажется, из Миртлфорда.

Бидди улыбнулась. Ее подозрения подтвердились.

— Кого с именем Маргарет Грегори она может знать? Кому она может отправлять посылки?

Сибил выглядела немного обескураженной.

— Сколько я себя помню, миссис Маршал служила в Саммерсби экономкой. Но мне ничего не известно о ее семье.

Это было характерно для тех, кто нанимает слуг. Бидди захотелось рассмеяться, но потом она заметила кое-какие параллели с собственным положением, и это заставило ее взглянуть на экономку под другим углом.

— Не исключено, что у миссис Маршал просто нет ни родственников, ни подруг, — сказала Бидди, руководствуясь личным опытом, — поэтому она о них и не рассказывает. Неудивительно, что ты ничего об этом не знаешь. Все ее друзья живут в Саммерсби.

Сибил кивнула.

— Теперь я припоминаю… что все эти годы миссис Маршал никогда не уезжала на праздники. Она вообще ни к кому не ездит в гости. Если бы вне стен Саммерсби у нее были близкие люди, она бы навещала их, не так ли?

— Но при этом она каждую неделю шлет кому-то посылки, — сказала Бидди. — На этой неделе посылка была адресована некой мисс Маргарет Грегори. Ты понимаешь, что кое-кто лжет?

Сибил встревожилась.

— Кто?

— Миссис Маршал, разумеется. Она уверяет тебя в том, что знает обо всем не больше твоего, то есть вообще ничего не знает, но если ей известны имя и адрес этой особы, значит, миссис Маршал — лгунья. Ей известно гораздо больше, чем она говорит. Экономка годами беззастенчиво тебя обманывала!

— Однако… однако миссис Маршал первая сообщила мне о существовании другой наследницы… Я была тогда еще совсем маленькой… это было много лет назад…

— Но она не рассказала тебе об этой пресловутой наследнице ничего конкретного, ведь так? — возразила Бидди.

— Именно это я и ожидала увидеть, — раздался голос миссис Маршал на пороге гостиной. — Уже де´литесь впечатлениями?

Когда экономка вошла в комнату, испуганные девушки едва не вскочили со своих мест.

Бидди посмотрела на миссис Маршал и мило улыбнулась. Краем глаза девушка видела, что Сибил тоже растянула губы в улыбке. Притворство далось ей с поразительной легкостью.

— Развлекаетесь поучительным чтением? — спросила миссис Маршал.

Взглянув на свои колени, Бидди возблагодарила ангела-хранителя за то, что поверх легкомысленного Бюллетеня лежал солидный Австралазиец, отчего могла возникнуть иллюзия, будто бы она собиралась его почитать.

Джоуи вбежал в комнату и с хозяйским видом запрыгнул на кресло, но миссис Маршал согнала его и сама уселась на это место. Песик свернулся калачиком на ковре у ног Бидди.

— Итак? — с материнской заботой произнесла экономка.

Бидди и Сибил по-прежнему растягивали губы в улыбке, не решаясь переглянуться. Бидди боялась, что миссис Маршал успела услышать часть их разговора.

— Я вижу, Льюис Фитцуотер положил на тебя глаз, — сказала ей экономка.

Бидди зарделась.

— В этом нет ничего плохого, — заверила ее миссис Маршал, — это вполне естественно. Ты очень симпатичная девушка, Бидди, а парни вроде Льюиса всегда обращают внимание на симпатичных девиц.

Бидди думала о том, как бы выпутаться из этого щекотливого положения.

— Я… я понимаю, о чем вы, миссис Маршал. Я ничего такого не поощряла, если вы об этом…

— Конечно, не поощряла. Ты же порядочная девушка, — сказала экономка. — Я ни в чем не собираюсь тебя упрекать. То, что молодой человек обращает внимание на девушку, не является чем-то предосудительным, если, конечно, эта девица добродетельна, как ты, Бидди.

Сибил встала.

— Вам лучше поговорить об этом наедине с Бидди, миссис Маршал, а я, пожалуй, пойду…

Взмахом руки экономка заставила ее опуститься на прежнее место.

— Иметь компаньонку все равно что ехать по улице с двусторонним движением, Сибил, — изрекла миссис Маршал. — То, что я скажу Бидди, не помешает знать и вам.

Сибил не стала возражать. Бидди начинало мучить подозрение, что экономка все слышала и теперь медленно подводит разговор к разоблачению.

Миссис Маршал поерзала в кресле. Корсет явно ее стеснял. Женщина подложила мягкую подушечку под спину, и тут ее внимание привлекла фигура Сибил.

— Сибил! — изумленно воскликнула экономка. — Неужели вы сняли корсет?

Покраснев, девушка выпрямилась.

— Нет, миссис Маршал.

Та уставилась на ее торс.

— Неправда. Я же вижу, как выпирает ваш живот! Ах, Сибил! — огорченно вздохнула миссис Маршал.

Только теперь Бидди заметила, что на Сибил нет корсета. Не то чтобы им сейчас позарез были необходимы эти ограничивающие движение вещицы, но при виде ужаса, отразившегося на лице подруги, Бидди решила, что той понадобится ее помощь.

— Корсет очень тугой. Он мне тесен.

— В таком случае вы просто поправились от моей здоровой пищи, — заявила экономка, — ибо ваше нижнее белье выбрано по мерке и должно сидеть на вас идеально.

— Извините, миссис Маршал, — запинаясь, смущенно проговорила Сибил.

Женщина решила сменить тему разговора.

— У тебя нет матушки, чтобы давать дельные советы, Бидди? — произнесла она и через пару секунд добавила: — Ныне здравствующей матушки?

Бидди видела, что Сибил с интересом ждет, что она ответит, и произнесла:

— Нет.

Экономка кивнула.

— Обстоятельства твоего детства меня не касаются, но могу предположить, что они довольно печальные.

Бидди ничего не ответила, лишь едва заметно кивнула. Все это и впрямь было печально, поэтому ее слова можно было не считать ложью.

— А вот обеспечить твое нынешнее благополучие — это наша забота, — продолжала миссис Маршал, — по крайней мере, пока ты живешь под этой крышей, да и после тоже….

Бидди взглянула на Сибил, не зная, что сказать. Лицо ее подруги ничего не выражало.

Миссис Маршал взяла Бидди за руку. Свободной рукой девушка придержала Австралазийца, чтобы он не съехал невзначай набок.

— Ты хорошая девушка, — повторила миссис Маршал, обращаясь к Бидди, — но даже тебе время от времени нужен материнский совет.

— Моя мама умерла.

— Я тебе сочувствую, — произнесла миссис Маршал. — Самой мне матерью стать не довелось, хотя когда-то я этого и хотела… Я знаю, когда необходим материнский совет.

Бидди была сбита с толку.

— Миссис Маршал, а зачем Бидди сейчас материнский совет? — поинтересовалась Сибил.

Экономка убрала руку.

— Я должна предупредить ее о том, что в нашем округе о Льюисе Фитцуотере сложилось представление как о дерзком молодом человеке. И все потому, что в свое время ему не хватало мужского воспитания. Порка ремнем пошла бы ему только на пользу. Его двоюродный брат Джим, по крайней мере, овладел достойной профессией.

Бидди удивленно смотрела на женщину.

— О чем вы говорите, миссис Маршал?

— Сибил знает, что я имею в виду, не правда ли, дитя мое? — поворачивая голову, произнесла экономка.

Сибил окинула ее хмурым взглядом.

— Миссис Маршал! Мне кажется, что несправедливо порочить мистера Фитцуотера в глазах Бидди, — произнесла она. — Лично я ничего дерзкого в его манере держаться не заметила.

Миссис Маршал пошла на попятную.

— Разумеется, он никогда не дерзит… Просто он слишком бесшабашен, — откашлявшись, сказала женщина. — Когда Льюису Фитцуотеру исполнилось шестнадцать, ему доверили перегнать в Ньюмаркет целое стад. В нарушение закона он прогнал скот прямо по улицам Мельбурна, рассказывая констеблям, пытавшимся призвать его к порядку, всякие побасенки.

Миссис Маршал ждала, что Бидди будет возмущена столь скандальным поведением, но мнение девушки о Льюисе стало еще лучше. А еще она пожалела, что ее не было рядом и она не смогла увидеть все собственными глазами.

Экономка продолжила:

— Когда одному джентльмену надоела эта комедия и он спустил на скотину собак, Льюис располосовал его рубашку кнутом и избил бы незнакомца, если бы ему не помешали псы. Само собой разумеется, мы в Саммерсби узнали о его выходке.

— А ему удалось перегнать стадо на рынок? — поинтересовалась Бидди.

— Не в этом дело, — ответила миссис Маршал.

Бидди догадалась, что удалось.

— Его молескиновые штаны слишком узкие, а шпоры — слишком большие, — принялась критиковать Льюиса миссис Маршал. — А еще я слышала, что он является завсегдатаем таверны «Буш», то есть любит напиваться, ругаться и драться. Ничем другим мужчины там не занимаются.

Бидди сидела как громом пораженная.

— Но я ни разу не слышала, чтобы от него пахло спиртным.

— Я тоже ничего такого не замечала, — поддакнула Сибил.

Однако миссис Маршал не собиралась сдаваться.

— Помнишь, что я сказала тебе, когда ты впервые его увидела? Я понимаю, что он красив… очень красив, но парень, который начинает взрослую жизнь с подобных выходок, рискует рано сойти в могилу.

Бидди подумала, что экономка несправедлива к Льюису, но искренность, написанная на лице миссис Маршал, свидетельствовала об отсутствии злого умысла.

— Его двоюродный брат Джим, напротив, — добавила миссис Маршал, — избежал семейного проклятья. Он хорошо учился и приобрел профессию. — Женщина подалась всем телом вперед. — Бидди! Если ты когда-нибудь заметишь, что Джим Скьюс положил на тебя глаз… ну… есть женихи и похуже.

Бидди вдохнула полной грудью и взглянула на Сибил. На ее лице промелькнул страх. Экономка явно собиралась взять на себя обязанности свахи.

— Миссис Маршал! — серьезным тоном произнесла Сибил. — Я уверена, что Бидди не заинтересована в том, чтобы мистер Скьюс положил на нее глаз — ни теперь, ни в будущем.

— Ну… очень жаль, — сказала экономка. — Такой милый молодой человек, как Джим Скьюс, — прекрасная пара для такой девушки, как Бидди.

— Какой такой? — спросила Сибил, повышая голос.

Бидди промолчала.

— Ну, мне кажется, что он станет отличным мужем для любой добропорядочной девушки, — пустилась в разъяснения миссис Маршал. — Я просто сказала Бидди, что она поведет себя неразумно, если ограничит себя в выборе. К тому же Джим не менее хорош собой, чем его двоюродный брат, но при этом у него нет недостатков Льюиса.

— От него так разит, что, кажется, этот запах даже черепицу с крыши может снести, — резким тоном заявила Бидди.

— Бидди! — воскликнула Сибил.

Она выглядела гораздо более возмущенной, чем миссис Маршал.

— От него очень неприятно пахнет, — с кислой миной повторила Бидди. — Для меня остается загадкой, принимал ли он вообще когда-нибудь ванну.

— Бидди, это несправедливо и, уверена, неправда, — сказала Сибил.

Бидди сдержала улыбку. Если бы Сибил только знала, что рассказал ее тайный возлюбленный!

В дверь громко постучали, и, прежде чем кто-то успел пошевелиться, в гостиную вошла раскрасневшаяся гувернантка.

— Что случилось, мисс Гарфилд? — радуясь возможности закончить неприятный разговор, поинтересовалась Сибил.

— Неожиданный поворот!

В руке у мисс Гарфилд был зажат лист бумаги. Миссис Маршал встревожилась.

— Это телеграмма?

— Да, — ответила гувернантка.

Женщины обменялись многозначительными взглядами.

— Когда телеграф заработал, мистер Скьюс получил очередное сообщение, — сказала мисс Гарфилд. — Большая удача, что так вышло…

Бидди сохраняла безучастное выражение лица, как у игрока в покер.

— Это нужно говорить при всех? — с тревогой в голосе спросила миссис Маршал.

Мисс Гарфилд кивнула и посмотрела на Сибил.

— Ваши родственники передали распоряжение, которое должно вас удивить и обрадовать.

Сибил выпрямилась. Ее взгляд застыл на лице гувернантки.

— Меня вызывают?

Мисс Гарфилд взволнованно посмотрела на миссис Маршал.

— Я не уверена…

— Не уверены? Эви, мисс Сибил вызывают или нет?! — брызгая слюной, воскликнула миссис Маршал.

— Кажется, да, но я не вполне…

Экономка вскочила с кресла.

— Мы давно ожидаем, когда родственники вызовут Сибил. Нам не говорили, когда это случится, мы знаем только, что это обязательно произойдет, поэтому какие тут могут быть сомнения?

Взволнованная гувернантка протянула экономке телеграмму. Миссис Маршал пробежала глазами написанное.

— Теперь понимаете, откуда у меня сомнения? — спросила мисс Гарфилд.

Сибил встала, глядя на обеих женщин.

— Пожалуйста, скажите, чего хотят от меня родственники!

Женщины снова переглянулись. Мисс Гарфилд откашлялась.

— Вас приглашают в гости.

— Что?

— Нам надо ехать.

Сибил изумленно смотрела на гувернантку.

— Я покидаю Саммерсби?

— Вы едете в гости, — сказала мисс Гарфилд.

Сибил едва не обомлела, и Бидди пришлось поддержать ее, а потом проводить обратно и усадить.

— Ах, Бидди, — вырвалось у нее, — меня вызвали… наконец-то…

Бидди знала больше, чем кто-либо из присутствующих, но промолчала.

Гувернантка, впрочем, выглядела несколько растерянной.

— Боюсь, полной уверенности у меня нет, — встретившись с миссис Маршал взглядом, сказала она.

— Но… но куда мы поедем? — спросила Сибил.

— В Мельбурн, — подала голос миссис Маршал.

Мисс Гарфилд вопросительно посмотрела на нее. Экономка обхватила себя руками за плечи.

— Ваша гувернантка просто не знает этого адреса, а мне он знаком. — Дальнейшие слова дались ей с трудом. — Аубурн-Гроув, Готорн. Там живет ваша родня.

Бидди едва не закричала. Сибил сохраняла спокойствие. Мисс Гарфилд выглядела окончательно сбитой с толку. Бидди только теперь догадалась, что миссис Маршал далеко не во всем была откровенна с гувернанткой. Оказалось, что мисс Гарфилд этот адрес незнаком.

— Ваши родственники решили, что пришло время познакомить вас с обществом и… встретиться с вами, — сказала миссис Маршал. — Телеграмма составлена в весьма определенных выражениях. Там указан адрес, куда вам следует обратиться. С вами поедет мисс Гарфилд и…

— Бидди?

— Да, Бидди, — подтвердила гувернантка. — Ее имя тоже упомянуто в телеграмме.

Компаньонка улыбнулась, изображая удивление.

— Ваша родня считает, что в дороге нас должны сопровождать двое молодых мужчин, — добавила мисс Гарфилд, стараясь скрыть замешательство. — Нам рекомендовали не нанимать кого-то со стороны, а воспользоваться услугами молодых людей, которые живут в Саммерсби.

Бидди поняла, к чему идет дело, и едва не рассмеялась, восхищаясь находчивостью Джима.

— Они распорядились нанять в сопровождающие Джима Скьюса и его кузена Льюиса Фитцуотера.

Бидди полагала, что Сибил будет очень удивлена таким поворотом событий, но та молчала.

Мисс Гарфилд решила, что будет уместно продолжить.

— Ваши родственники сделали весьма мудрый выбор, Сибил, — с надеждой в голосе произнесла она. — Льюис и Джим — достойные молодые люди. Они пользуются уважением в наших краях.

Бидди скорчила насмешливую мину, глядя на миссис Маршал.

Экономке было явно не по себе.

— Это весьма неожиданно, — заметила она.

Сибил снова встала и посмотрела миссис Маршал прямо в глаза.

— Вы вроде бы говорили, что мои родственники прекрасно осведомлены о том, что происходит в Саммерсби?

— Ну… да… разумеется, — пробормотала миссис Маршал.

— И вы также не оспариваете того факта, что их осведомленность может вас очень удивлять?

Экономка нахмурилась.

— Я хочу напомнить вам об уважении, которое я заслужила благодаря многолетней службе в Саммерсби, Сибил.

— А я хочу напомнить вам, что воля моей родни — закон в этом доме, — произнесла Сибил.

Она вытянула руку вперед. После недолгого колебания миссис Маршал передала листок ей. Прочтя, Сибил аккуратно сложила телеграмму вдвое, вполне довольная ее содержанием. Она повернулась к Бидди.

— Мы едем в Мельбурн.

Компаньонка улыбнулась с радостным и невинным видом:

— Интересно, что нас там ждет?

Ида

Февраль 1887 года

 

 

7

 

Ида скорчилась под кроватью, закрывая уши сжатыми в кулаки руками.

— Уходи!

Даже несмотря на разбушевавшуюся за окном летнюю грозу, шум, издаваемый призрачным псом у нее в голове, не давал покоя. Казалось, животное скребет когтями по двери, словно посланный из ада демон, готовый разорвать Иду.

— Что тебе от меня надо? — крикнула она, не столько испуганно, сколько сердито. — Почему ты не оставишь меня в покое?

Призрачный пес завыл.

— Агги! — позвала Ида. — Ты тоже это слышишь? Агги!

Но подруга, крепко спавшая в своей комнате дальше по коридору, не ответила. Никто не придет ей на помощь.

— Это все сон, — сказала себе Ида, — просто сон. Это не на самом деле…

Стараясь стать еще меньше, она напряглась и почувствовала, как ее что-то кольнуло. Ида увидела длинную шляпную булавку, которую давно потеряла.

— Это не на самом деле… просто дурной сон…

Словно желая доказать это самой себе, она схватила булавку и провела ее концом по плинтусу. На нем остался короткий неглубокий след. Краска облупилась. Девушка принялась за дело с необычайной яростью.

Ида, уходи, — нацарапала она на плинтусе.

Что-то сильно ударило в оконное стекло. Снаружи бушевала гроза. Еще удар. Пронзительно вскрикнув, Ида выбралась из-под кровати, сжимая в руке булавку.

Девушка выскочила в коридор и помчалась в темноте к лестнице, предназначенной для слуг. Когти призрачной собаки стучали по половицам где-то позади нее.

— Держись от меня подальше! — крикнула Ида, не решаясь оглянуться и посмотреть, что же это было на самом деле.

Она побежала вниз, перескакивая через ступеньку.

На последней лестничной площадке девушка поняла, что призрачный пес больше не гонится за ней. Она остановилась и прислушалась. Было тихо, лишь дождь шумел за окном да раздавалось ее тяжелое дыхание. Ида прижала руку к груди, чувствуя, как часто бьется ее сердечко.

— Оно ушло, — сказала она сама себе. — Конечно, это всего лишь сон и сейчас я проснусь…

Ида подняла голову и посмотрела на два пролета, пройдя по которым, можно было бы попасть в ее маленькую комнатку, но у нее не было желания повторять все это в обратном порядке. Из кухни лился свет.

— Вот где Агги, — прошептала себе под нос Ида. — Теперь понятно, почему она не вышла.

Ида спустилась по последнему лестничному пролету и заглянула в приоткрытую кухонную дверь, ожидая увидеть там подругу, заваривающую себе чай, но поняла, что никакой Агги там нет — она, должно быть, крепко спит наверху. В кухне находился совсем другой человек.

Сэмюель был босиком, в ночной сорочке и жилете. Он сидел на корточках перед дровяной печкой. Удивление Иды сменилось любопытством. Ей нечасто доводилось наблюдать за Сэмюелем со стороны. Было странно видеть его таким. Нельзя сказать, чтобы без щеголеватой одежды он казался ей менее привлекательным, однако все же был совершенно другим. Взгляд приковывали части тела, которые обычно были скрыты — лодыжки и ступни ног. Они показались Иде вполне заурядными. А чего она ожидала? Сейчас Сэмюель выглядел уязвимым, как маленький потерявшийся мальчик.

До ноздрей Иды долетел запах жженой бумаги.

Сэмюель что-то услышал и обернулся. Девушка отпрянула в темноту и застыла. Одна ее нога стояла на ступеньке, другая — почти на границе света и тени, за которой мужчина мог бы ее увидеть. Ида не решалась пошевелиться, боясь, как бы скрип ступенек не выдал ее присутствия. Теперь Сэмюель был не виден ей, а она — ему, вот только, если молодой человек решит подкрасться к двери, она также не услышит осторожных шагов его босых ступней по каменным плитам пола.

Ида предпочла бы, чтобы он оставался у плиты…

— Что ты здесь делаешь, Ида?

Все-таки он ее заметил… Девушка призвала на помощь всю свою храбрость.

— А вы что здесь делаете, мистер Сэмюель?

— Прошу прощения, Ида, — подходя ближе, произнес он, — но где твои манеры? На тебя это не похоже.

Служанка присела в поклоне.

— Прошу прощения за непочтительность.

Сэмюель не выглядел обиженным.

— Пустое… ничего страшного…

Похоже, он ждал объяснений, но их так и не последовало.

— Вы что-то жгли в печи, — приободрившись, произнесла Ида. — После ужина ее не растапливали. А еще там много золы…

Только сейчас она осознала, что застала Сэмюеля за занятием, которое он предпочел бы сохранить в тайне.

— Завтра я женюсь, — произнес он таким тоном, словно это все объясняло.

— Да, — сказала Ида.

Она поставила другую ногу на ступеньку и приподнялась. Теперь ее глаза были почти на одном уровне с его глазами.

— Вы красивая пара. Все так считают, особенно я.

— Серьезно?

— Да, конечно…

Ида вновь ощутила, что тонет в его взгляде. Девушке показалось, что Сэмюель глядел на нее целую вечность, а потом на его лице появилась обезоруживающая улыбка.

— Это очень мило с твоей стороны.

— Я говорю искренне, — заверила Ида, хотя на самом деле это было не так.

Больше всего на свете ей хотелось бы завтра утром выйти замуж за Сэмюеля.

Он смотрел на нее так, словно знал, о чем она думает. В его взгляде читались тоска и желание высказать что-то жизненно важное для него.

— Возвращайся к себе в комнату, Ида. Извини, что разбудил тебя, — сказал Сэмюель, но ничто не заставило бы ее уйти.

— Уже не стоит ложиться. Почти рассвело.

— Не глупи. Ступай.

Он настаивал с милой непосредственностью, однако девушка видела, что на самом деле Сэмюель хочет, чтобы она осталась.

— Да, мистер Хакетт.

Повернувшись, она начала медленно подниматься по лестнице, зная, что он провожает ее взглядом. Дойдя до первой лестничной площадки, Ида остановилась и осмелилась обернуться.

Сэмюель стоял на прежнем месте. Ей захотелось что-то сказать ему, но он ее опередил.

— Ты думаешь, что я не люблю свою невесту?

Этот вопрос окончательно обезоружил Иду. Ей захотелось тотчас же возразить.

— Я никогда не позволю себе так подумать, — призналась она, — даже если другие и делают подобные предположения.

Ида вспомнила об Агги, заявления которой стоили ей благосклонности хозяйки.

— Я могу понять тех, кто так думает, — произнес Сэмюель. — Я и сам бы, пожалуй, так думал, если бы был горничной, которая служит своей хозяйке так же преданно, как ты.

Его глаза встретились с взглядом Иды. Они смотрели друг на друга, не отрываясь.

— Что произошло, мистер Сэмюель? Что-то не в порядке?

— Ида…

— Вы заболели? Что-то случилось?

Он прикусил губу, а потом, кажется, принял какое-то решение.

— Могу я сказать тебе кое-что важное… сказать как другу?

Сердце подскочило у Иды в груди.

— Вы ведь знаете, что можете.

— Я совсем ее не люблю.

Девушка поднесла руку к губам.

— Я пытался заставить свое сердце полюбить ее, но у меня ничего не вышло. Мне казалось, что я любил ее сестру, но потом понял, что ошибался. Теперь я знаю, что это была не любовь, а скорее пародия на нее. Что же касается Матильды…

«Что же касается Матильды», — эхом отозвалось в сердце Иды.

В глазах Сэмюеля не было неискренности. Ничего ему не отвечая, Ида позволила себе как следует обдумать эти слова. Она понимала, что опять очутилась на краю пропасти. Позволит ли она себе вновь обрести надежду?

Девушка спустилась по лестнице и остановилась, когда ее глаза снова оказались на одном уровне с его глазами.

— Быть может, вам не стоит жениться, мистер Сэмюель?

Он покачал головой.

— Я обязан это сделать.

— Почему? Если вы не любите мисс Матильду, зачем вам жениться на ней?

— Любовь не обязательное условие для заключения брака, по крайней мере, среди людей моего круга.

— Неужели? — удивилась Ида. — Как такое может быть?

— Главное — положение в обществе.

— Но вы ведь не в Англии. Вы сами говорили, что Австралия не похожа на вашу родину. Здесь у человека есть возможности, которых просто нет в Старом Свете.

Она ощутила, как, барахтаясь, тонет в его прекрасных глазах.

— Тут вы можете слушать собственное сердце.

Подчинившись внезапному порыву, Ида протянула ему руку, и Сэмюель без колебаний сжал ее в своей ладони.

— Ах, Ида…

Девушка вздохнула, ощутив столь желанное прикосновение его пальцев.

— Что, если она не та, за кого вы ее принимаете? — спросила Ида.

Сэмюель часто заморгал.

— О чем ты?

— Что, если ваша невеста не мисс Матильда, а мисс Маргарет, и всегда ею была?

Он смотрел на нее, стараясь понять, что она имеет в виду.

— О чем ты говоришь?

— О втором завещании, — сказала Ида. — А вдруг все это сплошной обман? Что, если завещание составила покойная сестра, вот только звали ее не мисс Маргарет, как она утверждает, а мисс Матильда? Возможно, именно поэтому ей и понадобились солиситоры из Кайнтона?

— Почему из Кайнтона?

— Там семья Грегори меньше известна, и поэтому труднее изобличить правду. Что, если она всегда была Матильдой? Что, если умерла именно мисс Матильда?

В глазах Сэмюеля появилось смятение.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, Ида.

Девушка спустилась на две ступеньки. Ее пальцы по-прежнему касались его ладони. Она не сводила с Сэмюеля глаз.

— Мне известно, что я не очень умна. Но я любознательна и поэтому решила разобраться.

— В чем?

— Чего я не могла понять, так это кого мисс Матильда хотела обмануть. А потом я подумала… А что, если ей хотелось обмануть вас?

Глаза Сэмюеля расширились.

— Обмануть меня?

Теперь Ида смотрела на него с мольбой.

— Пожалуйста, не сердитесь на меня, мистер Сэмюель. Вы же понимаете, что я на вашей стороне. Покойная мисс Матильда с самого начала повела себя бесчестно. Никто не вправе винить вас за то, что вы сделали. Вы были влюблены, по крайней мере, так вам казалось. Все совершают необдуманные поступки, когда идут на поводу у своих чувств…

Сэмюель заглушил ее слова поцелуем. Ощутив прикосновение его мягких губ, Ида почувствовала смятение, но тут же решила, что ей все равно. Она была без ума от этого человека. В ее сердце пылала любовь к нему.

Девушке хотелось, чтобы этот поцелуй продолжался вечно, однако всему приходит конец. Сэмюель мягко отстранился от нее. На его лице вновь заиграла широкая радостная улыбка.

— И что, по-твоему, я сделал, Ида?

— Заключили с ней сделку. Вы знали о завещании мистера Грегори и о том пункте, согласно которому после его смерти мисс Маргарет отправится в Константин-холл — ради ее же блага. А потом мисс Матильда сказала, что это она мисс Маргарет, и вы, поверив ей, согласились помочь упрятать в лечебницу ее сестру-близняшку.

Сэмюель улыбнулся, однако в его глазах теперь появилось новое выражение.

— Но что, если она вам солгала? — продолжала Ида. — Что, если она всегда была мисс Матильдой, а мисс Маргарет отправилась в Константин-холл согласно воле отца, высказанной в завещании?

Сэмюель отпустил ее пальцы.

— Но это же… ужасно.

— Не бойтесь, я никому об этом не скажу, — заверила его Ида. — Вы же знаете, что я и словом не обмолвлюсь. Честно. Да и, если подумать, о чем мне рассказывать? Вы ведь не сделали ничего плохого, верно?

Сэмюель побледнел.

— Плохого?

— Никого не заперли в лечебнице по ложному обвинению… Бедная мисс Маргарет обрела свободу. Каким отцом надо быть, чтобы поступить так с родной дочерью? Вы — ее спаситель, мистер Сэмюель, а я — ваш друг. Я буду продолжать и впредь называть ее мисс Матильдой. Остальным незачем знать правду. — Девушка плотно сжала губы. — Мой рот запечатан.

Сэмюелю понадобилось около минуты, чтобы обдумать услышанное.

— Я только что его поцеловал…

Иде показалось, что он поцеловал не ее, а другую девушку, совсем не любознательную, которая просто хотела, чтобы ее обняли и приласкали.

— Знаю, — прошептала она.

— Мне очень этого хотелось.

— Мне тоже. Это было так мило…

Сэмюель наклонился, чтобы опять ее поцеловать.

— И еще, — торопливо прошептала Ида. — Почему вы не избавитесь от Баркера?

— Зачем? — изумленно спросил Сэмюель.

— Избавьтесь от него. Он ужасный человек. Я знаю, что у него на вас зуб. Если это действительно так (а я готова поспорить, что не ошибаюсь), почему бы вам с ним не расстаться? Никто не пострадает. Он не может навредить вам, мистер Хакетт. — Ида смотрела на него любящими, преданными глазами. — Увольте его.

Он подарил ей еще один поцелуй.

Ида вздохнула и прикоснулась к своим губам.

— Мне очень повезло иметь такого друга, — прошептал Сэмюель.

— Я буду вам помогать, — пообещала Ида. — И никогда не усомнюсь в вас. Доверьтесь мне.

— И я буду тебе помогать. Доверься мне, Ида. Все будет хорошо. Просто доверься мне.

Сэмюель повернулся, намереваясь вернуться в кухню.

— А что вы там делали? — прозвучал запоздавший вопрос.

Он замер.

— О чем ты?

— Когда я пришла, вы что-то сжигали в плите.

Его лицо оставалось бесстрастным.

— Я кое от чего избавлялся.

 

Вернувшись в комнату, Ида закрыла за собой дверь. О призрачной собаке она уже не думала. Когда, по ее мнению, прошло достаточно времени, девушка открыла дверь и вновь спустилась по лестнице в кухню.

Сэмюеля нигде не было видно.

Света было немного, но Иде не хотелось рисковать, поэтому она не стала зажигать свечу.

Девушка открыла печную заслонку и заглянула внутрь. Оттуда повалил дым — труба засорилась и это мешало ему улетучиваться обычным образом. Найдя кочергу, Ида поворошила золу. Чтобы Сэмюель там ни сжигал, остался лишь пепел. Неизвестно почему испытывая разочарование, Ида уже собиралась закрыть заслонку, но тут она увидела, как мелькнуло что-то белое. Сунув руку в печь, девушка извлекла оттуда недогоревший обрывок бумаги. На ней были слова: Матильда говорит: испей это.

Почерк был красивый, каллиграфический, тот же, что и на фотографии. Это была рука Маргарет.

Ида очень гордилась собой. Ее пытливый ум быстро во всем разобрался. Впрочем, оставалось еще несколько вопросов, и это немного ее беспокоило. Не потому ли ее слова не убедили Сэмюеля?

Во-первых. Зачем Сэмюель ездил в Константин-холл и что Маргарет писала под его диктовку?

Во-вторых. Почему Матильда покончила жизнь самоубийством? Если она не отправляла сестру в лечебницу с помощью обмана, то и о чувстве вины не может быть и речи.

В-третьих. Как можно так сильно влюбиться в человека, который постоянно лжет?

 

— О, это была чудесная свадьба, — произнесла Ида на следующий день, поправляя постельное белье на кровати Агги, — несмотря на то что февраль — несчастливый месяц для тех, кто вступает в брак.

— Очередные бабушкины сказки, — засопела Агги.

У нее был летний грипп, и она была прикована к постели.

— Да неужто? — удивленно произнесла Ида. — Ты действительно не веришь во все это? Не нужно меня обманывать.

Агги попыталась сесть повыше, опираясь на подушки, однако боль в спине усилилась, и женщина поморщилась.

— Ну почему тебе не лежится? — пожурила подругу Ида. — Нужно сохранять покой!

Агги подчинилась и безвольно опустилась на простыню.

— Расскажи о свадьбе, — превозмогая боль, попросила она.

Ида знала, что у подруги болит горло и поэтому она может говорить только шепотом.

— Как прошло венчание?

Ида задумалась.

— Один из гостей грохнулся замертво, стоило мистеру Сэмюелю произнести: «Клянусь». Сразу же после этого загорелась фата нашей хозяйки. Не успели мы ее потушить, как мистер Баркер впал в хандру и заявил, что уходит, чтобы повеситься.

Ида взглянула на хмурое лицо подруги, ожидая, что же она на это скажет.

— Очень хорошо, — произнесла Агги.

— Наша хозяйка выглядела очень счастливой. — На этот раз Ида сказала то, что думала.

Ее сердце сжалось в груди.

— Ты в этом уверена? — спросила с нажимом Агги.

— Уверена. А почему она не может быть счастлива?

— Я такого не говорила, — сказала Агги.

— Нет, говорила, — возразила Ида, скрестив руки на груди, — если не сегодня, то вчера и позавчера. Разве не напрасно ты в это вмешивалась и тревожилась за нашу хозяйку? Она сама о себе прекрасно позаботится. Леди вполне отдает себе отчет в своих действиях. Возможно, она вообще совершенно здорова.

Ида всем своим видом выражала теперь порицание. Воцарилась тягостная тишина, чего не случалось уже несколько недель.

— Ну, ты высказалась, и что? — резким тоном произнесла Ида.

— А мистер Скьюс был в церкви? — сменила тему разговора Агги.

— Разве разговор не окончен? — спросила Ида.

— Так он был там?

Агги потянулась за стаканом воды, стоящим на прикроватном столике, но не удержала его, и стакан, разбрызгивая воду, упал на пол.

— Его там не было, — ответила Ида.

Не обращая внимания на лужицу, она подняла стакан. Он не треснул. Она налила в него немного воды и протянула Агги. Ее подруга пила с трудом. По выражению ее лица было понятно, что ей больно глотать.

— В чем дело? — наблюдая за ней, спросила Ида. — Выбрось это из головы. Я понимаю, что хозяйке не следовало тебя бить, но ты слишком уж одержима всем этим. Теперь они женаты, и тебе нужно обо всем забыть.

Ида постаралась заглушить собственное отчаяние. Она знала, что готова на все, лишь бы снова поцеловать Сэмюеля.

— Я смогу о них позаботиться, раз ты сдалась.

— Оставь меня в покое, Ида. Я очень плохо себя чувствую, — произнесла Агги.

Она с трудом поставила стакан на место. Было видно, что ее руки ослабели.

— Я надеюсь, что разум вернется к тебе, как только ты поправишься, — сказала Ида, направляясь к двери.

— Ида… — вырвалось у Агги.

Но девушка уже захлопнула дверь, оставив подругу наедине с болезнью.

 

Держа в руках стопку сложенного постельного белья, Ида поднялась по господской лестнице на второй этаж и направлялась в западное крыло, но замерла на последней ступеньке, услышав голос хозяйки, которую про себя называла уже не Матильдой, а Маргарет:

— Он женился на мне… Ты не можешь выйти за него замуж, дорогая. Ты мертва.

Ида приблизилась к двери хозяйской спальни. Маргарет была внутри. Ида заранее перенесла туда из китайской комнаты все ее вещи.

— В этих комнатах полным-полно укромных местечек, — произнесла за дверью Маргарет, — а письма ты прятала не для того, чтобы их находила я, они предназначались кому-то другому. Ты хотела, чтобы их обнаружил Сэмюель? Именно поэтому ты так упорно оставляла их на видном месте?

Посмотрев по сторонам, Ида убедилась, что в коридоре никого нет. Ей хотелось услышать голос собеседника.

Взявшись за дверную ручку, девушка повернула ее. Спустя секунду она очутилась внутри, оставив дверь приоткрытой.

— Извините, мисс.

Маргарет лежала одна на большой кровати под балдахином. Прежде тут спал ее отец, а теперь это ложе принадлежало ей и… ее мужу.

— Я решила на всякий случай заглянуть, — сказала Ида, которой не давали покоя мысли о предстоящей первой брачной ночи. — Вам удобно, мисс?

Маргарет пробежала пальцами по прохладной простыне.

— Как только придет мой муж, я восторжествую над сестрой, — прошептала она.

— Да, мисс, — произнесла Ида.

— Что его задержало, как ты думаешь? Не могла же я так быстро ему надоесть?

— Что вы, мисс! — ответила Ида.

Она и сама хотела бы знать, что помешало Сэмюелю прийти. Может, он так устал, что уснул в прежней спальне? Или же он вспоминает ночной поцелуй на лестнице так же часто, как сама Ида, вновь и вновь переживая эти мгновения?

— Быть может, вы хотите подкрепиться? — спросила служанка.

Маргарет слезла с широкой кровати и принялась осматривать вещицы, которые Ида расставила по комнате в надежде доставить удовольствие Сэмюелю. Свечи заливали стены спальни мягким светом. Предметы отбрасывали загадочные тени, прячущиеся по углам комнаты. От глубоких тарелок с сушеными лепестками розы поднимался чудесный аромат. Шампанское дожидалось, когда его откупорят и разопьют. Рядом стоял поднос со всевозможными лакомствами. Все было расставлено с большой любовью.

Наблюдая за Маргарет, Ида полной грудью вдыхала экзотические запахи. Пахло помадой для волос, которой пользовался Сэмюель, а еще его любимым одеколоном.

С бельем в руках Ида подошла к его гардеробной и заглянула внутрь. Дверцы платяного шкафа были приоткрыты, выставляя на обозрение костюмы и пальто Сэмюеля. Внизу стояла попарно обувь. На минутку войдя в небольшую комнатку, Ида положила белье и прикоснулась к его одежде — тонкой шерсти и более грубому твиду. Девушка проверила карманы, вынимая и рассматривая все, что ей удалось там обнаружить. Затем сунула руку в туфли…

Вдруг Ида замерла, выпрямившись. В ноздри ей ударил резкий запах хвои — так пахла его помада для волос. Краешком глаза девушка заметила в спальне какое-то движение. Оказалось, что Маргарет теперь стоит у двери, через которую Ида совсем недавно вошла. Когда она успела покинуть спальню?

— Я сейчас ухожу, мисс… — произнесла застигнутая врасплох служанка.

Дверь между гардеробной и спальней захлопнулась у нее перед носом.

— Зачем я писала записки? — послышался голос Маргарет по ту сторону двери.

— Какие записки, мисс? Выпустите меня! — попросила Ида.

— Ради него, — ответила сама себе Маргарет. — Ты написала их, чтобы сделать ему приятное. А что?

Повисла секундная пауза, а потом раздался очередной вопрос:

— И мне это удалось?

Еще одна пауза. Голос отвечавшей был почти таким же, как и у той, которая задавала вопросы, за исключением едва уловимых модуляций.

— О да! Он был очень доволен. Ты сделала все, что ему было нужно, вернее, то, что по его мнению было нужно, что с его точки зрения одно и то же.

Ида постучала в дверь.

— Мисс, я не понимаю, что вы говорите! Пожалуйста, выпустите меня!

— Зачем ему понадобились эти записки? — спросила Маргарет.

В ответ раздался смех. Голос и на этот раз показался Иде немного другим.

— Ты на самом деле такая дура?

Смех внезапно прекратился. Голос Маргарет вновь изменился.

— Возможно, я не такая умная, как ты, но люди говорят, что я добрее.

— Мисс, пожалуйста! — опять напомнила о себе Ида. — У меня еще много работы. В любую минуту может прийти мистер Сэмюель. Я не хочу, чтобы он застал меня здесь…

— Эти записочки предназначались для меня, — произнесла Маргарет.

— Не понимаю, — сказала Маргарет. — Я же писала не тебе…

— Да, — согласилась Маргарет, — но именно с этой целью все и задумывалось. Со временем все они очутились у меня, не сразу, разумеется, а по отдельности. Иногда между появлением очередной записки проходило несколько недель, иногда — пару часов. Он действовал упорно и коварно, что ни говори. Признаться, некоторые из его тайников меня шокировали.

Ида словно завороженная слушала то, о чем говорилось в спальне за дверью. Не идет ли речь о тех самых записках, которые мисс Маргарет писала под диктовку Сэмюеля в Константин-холле? Так это или нет, одно оставалось несомненным: Маргарет вела разговор со своей покойной сестрой…

Голова Иды шла кругом. Однажды хозяйка заявила, что ее сестра танцевала более грациозно, когда обучалась у месье и мисс Робертс. Когда она встретилась на балу с мисс Робертс, учительница танцев похвалила ее и заявила, что в любой толпе распознала бы элегантную поступь танцующей Матильды. Характер хозяйки подвергался поразительным изменениям. Бо`льшую часть времени она была мягкой и доброй, хоть и забывчивой. Но случалось, хотя и нечасто, что она менялась. В такие моменты она проявляла холодность, грубость и хитрость. А еще она становилась распущенной. Ее глаза светились похотью. Откуда эти парадоксы в ее поведении? Часто ли они с Матильдой менялись местами, когда были маленькими? Не кажется ли Маргарет временами, что она на самом деле Матильда? Не поэтому ли она до сих пор считает, будто ее сестра жива? Может ли она, воображая себя сестрой, одновременно оставаться собой?

Сэмюель прав: Маргарет больна. И не просто больна, а безумна.

— Почему я решила, что ты будешь испытывать чувство вины? — спросила Маргарет.

Она рассмеялась.

— Я? Да ни за что!

Это отвечала уже как бы ее сестра, другая личность. Едва заметные изменения в тембре ее голоса означали, что это говорит Матильда, сестра-близнец, которая давно покоилась в хладной земле.

— Но я ведь писала эти записочки? — не унималась Маргарет.

— Под давлением Сэмюеля. Он диктовал тебе слова, а ты просто записывала за ним, дорогая.

— Тогда выходит, что это он решил, будто ты будешь чего-то стыдиться?

— Ну да, — сказала Маргарет несколько задумчиво, словно размышляя над словами «сестры», — боюсь, очень сильно стыдиться…

В модуляции этого голоса, во вздохе ощущалась холодная жестокость.

— Он полагал, что я буду мучиться под бременем вины… Бедный Сэмюель… Знаю, я позволила ему так думать, однако, признаюсь, его легко было обвести вокруг пальца… словно маленького мальчика. Я ни в чем не виновата, ибо не была тобой.

— Ты была с ним недоброй, сестра? — сердито произнесла Маргарет. — Ты ему лгала?

— Это он был недобр ко мне. Ты хоть понимаешь, чего он хотел добиться всеми этими записочками? Он собирался довести меня до безумия, а обезумев, я должна была наложить на себя руки!

— Но я его люблю, — ответила Маргарет жалким, надтреснутым голосом.

— Дорогая, — терпеливо произнесла Маргарет, снова изменив голос. — Он думал, что сможет меня одурачить. Такая гордость кажется удручающей, когда имеешь дело с джентльменом. Поэтому он будет наказан. Может, тогда его поведение изменится в лучшую сторону…

— Я не позволю тебе причинить ему вред! — воскликнула Маргарет.

— Увидим…

Маргарет наконец умолкла. Разговор был окончен. Иде хотелось услышать еще что-нибудь, но за этим больше ничего не последовало. Когда она вновь дернула за ручку, дверь открылась — Маргарет отперла ее. Она виновато смотрела на Иду.

— Извини, это все сестра. Она заперла дверь.

В руке Маргарет сжимала измятое письмо, написанное все тем же ужасным почерком.

Ида указала на него пальцем. Теперь уже ничто, казалось, не могло ее удивить.

— Она оставила вам что-то новенькое?

— Не мне, — перешла на шепот Маргарет.

Было заметно, что ее нервы находятся в ужаснейшем состоянии.

— Теперь я понимаю, что все это не для меня, а для кого-то другого.

«Для кого? — промелькнуло в голове у Иды. — Что на самом деле происходит в больном разуме хозяйки?»

— Можно взглянуть? — Служанка осторожно протянула руку вперед.

Они услышали в коридоре скрип половиц.

— Сэмюель! — позвала Маргарет.

Ей ответил сквозняк, гуляющий по дому.

Сжимая письмо в руке, Маргарет взяла зажженную свечу и выглянула в коридор.

— Сэмю…

— Что угодно, мадам? — спросил из темноты Баркер.

Маргарет отпрянула. Свеча упала, забрызгав ковер воском. Ида бросилась вперед, желая поднять ее, прежде чем ковер загорится. Свет озарил угрюмое лицо камердинера.

— Почему вы крадетесь, мистер Баркер?

Не отвечая на вопрос служанки, он обратился к Маргарет:

— Мадам, вам нужна моя помощь?

От него разило кисловатым запахом спиртного, выпитого на свадьбе.

Маргарет с трудом подбирала слова:

— Зачем ты здесь торчишь?

— На случай, если мадам что-нибудь понадобится.

Ида отступила на шаг.

— Где мистер Сэмюель?

— Придет… в свое время, — ответил Баркер.

Повисла непродолжительная пауза, а потом камердинер, опомнившись, заставил себя подмигнуть и широко улыбнулся, показывая белые зубы.

Ида пожала плечами.

— Что его задержало?

— А кто говорит, что его что-то задержало? — прикоснувшись к своему длинному носу, произнес Баркер. — Скорее всего, он сейчас обтирается. Чистый до блеска.

Он счел свои слова смешными и захихикал в темноте.

Лицо Маргарет исказилось от гнева. С веток ее памяти начали падать капли воспоминаний.

— Когда был жив мой отец, ты работал на конюшне, — с осуждением произнесла она. — Ты был грязным, отвратительным мальчишкой. Мы потешались над тобой!

Баркер перестал смеяться.

Сердце Иды замерло. Она была права: Маргарет не обозналась тогда в Константин-холле. Баркер прежде уже работал в Саммерсби. А что там говорила о нем миссис Джек? Он был «очень милым» с мисс Грегори.

— Когда ты стал камердинером? — требовательно спросила Маргарет. — Как тебе это удалось?

— Ну, — произнес Баркер, — мы все надеемся на лучшее. Некоторым удается осуществить свои надежды.

Он смотрел на нее своими темными, мерцающими глазами.

— Как? Что ты сделал, чтобы тебя пустили дальше кухонной двери?

Глаза Баркера сверкнули в свете свечи.

— Не все были настолько безжалостны ко мне, мадам. Кое-кто разглядел мои достоинства.

— Кто? Кто разглядел? — допытывалась Маргарет.

— К примеру, ваша сестра.

Пытливый ум Иды пустился в галоп.

— Но она над тобой насмехалась, — пренебрежительно произнесла Маргарет. — Уверяю тебя… Она смеялась гораздо громче, чем я.

Ида представила себе, как ныне покойная Матильда заходится хохотом, тыкая пальцем в странного заросшего подростка, подцепляющего вилами конский навоз. Как она кричит ему оскорбительные слова, называя «чертом» и «животным». А он любил ее за это, просто боготворил.

— До тех пор пока не перестала, — зло отрезал Баркер.

Маргарет испугалась. Она схватилась за дверь.

— Убирайся прочь! Отправляйся в постель и проспись.

— Я не спешу, — возразил Баркер и задул свечу.

— Мистер Баркер, что вы делаете? — крикнула Ида.

— Уходи! Я сказала: убирайся! — сорвалась на крик Маргарет.

Теперь они не видели его во тьме.

— Маленькой кобылке не терпится, — раздался голос Баркера из мрака. — Скоро к тебе прискачет горячий жеребец.

— Прочь!

Маргарет попыталась захлопнуть дверь у него перед носом, но Баркер сунул ногу в щель.

— Нет… лучше я здесь… прилягу.

Ида бросилась вперед и со всей мочи пнула его ногу своей.

— Агги! Агги! Срочно беги сюда! — крикнула она в коридор.

Баркер ударил ее наотмашь, и Ида повалилась на пол.

— Толстуха свалилась от прописанной ей дозы лекарств, — хихикнув, произнес он. — Теперь она не скоро очухается.

Маргарет подняла упавший медный подсвечник и ударила им слугу по ноге. Пронзительно заорав, Баркер убрал ногу из щели. Маргарет захлопнула дверь, а затем заперла ее на ключ. Она стояла с изумленным видом, не веря в реальность происходящего.

— Ида, с тобой все в порядке?

Горничная дотронулась до щеки, на которую пришелся удар. Она горела огнем.

— Утром у меня наверняка появится синяк.

Баркер оставался по ту сторону двери.

— Я расскажу мужу о твоем поведении! — крикнула Маргарет в замочную скважину.

— Как это ни прискорбно, но память у тебя словно мешок из джута, — ответил ей слуга. — Готов поспорить, что через пять минут ты ни о чем не вспомнишь.

— Зато я вспомню! — зашипела Ида. — И все ему расскажу!

Руки Маргарет сжались в кулачки.

— Где Сэмюель? Приведи его ко мне!

— Всему свое время, — ответил Баркер.

Они услышали, как он перебирает за дверью ключи, которые обычно носил на большом медном кольце на поясе.

Маргарет метнулась к кровати и укрылась одеялом до подбородка.

— Что ты делаешь? — дрожа от страха, спросила Ида у камердинера.

— Не твое дело, — огрызнулся он.

— Не бойтесь, мисс, он не сможет войти, — попыталась успокоить Ида госпожу.

— Не смей входить! — с расширенными от ужаса глазами приказала Баркеру Маргарет.

— С какой стати мне этого хотеть? — спросил камердинер.

Они услышали скрежет в замочной скважине. Ключ, которым Маргарет заперла дверь, упал на пол.

Госпожа вцепилась пальцами в одеяло.

— Не входи! Пожалуйста, не входи!

Дверь открылась.

— Мистер Баркер, нет! — закричала Ида.

Улыбающийся камердинер первым делом устремился к ней. В его руке был зажат голубой флакон.

 

Услышав, как поворачивается дверная ручка, Ида открыла глаза. Увидев обувь и одежду Сэмюеля, она поняла, что лежит на полу гардеробной. Девушка попыталась пошевелиться, но не смогла. Ей казалось, что ее голова стала невероятно тяжелой.

— Сэмюель… — прошептала Ида.

— Сэмюель, это ты? — послышался голос Маргарет.

Дверь в спальню была приоткрыта. Ида с трудом разглядела в полумраке хозяйку. Маргарет до сих пор лежала в кровати.

— Да, любовь моя.

Сэмюель держал в руках зажженную свечу. В ее мягком свете его волосы и кожа казались медовыми.

— Ах, муж мой, — промурлыкала Маргарет. — Я, должно быть, заснула.

Ее голос снова изменился. Теперь он принадлежал Матильде.

— Извини, что разбудил тебя, — сказал Сэмюель.

Он поставил свечу на прикроватный столик и опустился на колени перед кроватью. Он не видел Иду, лежащую на полу в гардеробной. А она его видела… Ида снова попыталась пошевелиться, позвать на помощь, однако ее словно парализовало.

Сэмюель взял Маргарет за руку и поцеловал мягкую кожу ее запястья.

— Но я хотела, чтобы ты меня разбудил, — сказала она ему.

На ее губах играла похотливая кошачья улыбка.

— Я ждала тебя.

— Долго?

Маргарет, откинув голову, рассмеялась задорно и непринужденно.

— Всего-то несколько лет, — произнесла она.

Этот странный ответ, казалось, на секунду удивил Сэмюеля, но потом тихие стоны удовольствия, издаваемые женой, побудили его заключить ее в объятия.

— Я так долго ждала, — проговорила Маргарет, — так долго мечтала об этом…

Когда он сбросил халат, Маргарет откинула одеяло, позволив мужу увидеть ее тело во всей красе. Она была обнажена. Ее шикарные каштановые волосы разметались по подушке, словно ореол.

— Возьми меня, муж мой! — взмолилась она. — Возьми и награди ребеночком.

Это была та самая девушка, которую Сэмюель когда-то любил, поняла Ида, девушка, которая умерла и вновь ожила в своей сестре.

 

Снова очнувшись, Ида поняла, что прошло еще некоторое время. Все еще была ночь. Девушка лежала на полу гардеробной. Она по-прежнему не могла ни пошевелиться, ни заговорить. В голове пульсировала ужаснейшая боль. В приотворенную дверь Ида видела хозяйскую спальню. Глаза госпожи были удивленно открыты. Окружающая обстановка явно была ей незнакома. Ида даже не была уверена в том, что Маргарет понимает, где находится. Узнает ли она свою новую комнату? Маргарет приподнялась, опираясь на локти. Только сейчас она заметила, что не одна. Рядом с ней спал Сэмюель. Вздрогнув, Маргарет соскользнула с кровати и подняла лежащий на полу халат, чтобы прикрыться. Это был халат Сэмюеля. Она взглянула на мужчину, лежащего на постели, и, кажется, только сейчас узнала в нем своего мужа.

— Сэмюель, — прошептала она. — Наконец-то ты ко мне пришел.

Ее голос стал прежним. Ида глядела на хозяйку как завороженная. Казалось, в ее теле жили два человека. Она отдалась Сэмюелю, будучи мертвой Матильдой, а теперь снова стала Маргарет.

Мужчина, не просыпаясь, пошевелился под одеялом.

Маргарет подошла к нему и опустилась на колени. Теперь ее лицо находилось совсем близко от него.

— Почему ты меня не разбудил? Я подумала, что ты забыл обо мне…

Не в состоянии пошевелиться, Ида попыталась вспомнить, что же случилось за то время, пока она и ее госпожа ожидали Сэмюеля. Девушка смутно припоминала, что произошла какая-то перебранка, вот только с кем и по какому поводу, совершенно выпало из ее памяти. Все было как в густом тумане. Ида отмахнулась от этих мыслей как от чего-то незначительного. Впрочем, она помнила, что перебранка была не с Сэмюелем.

Помешкав, Маргарет протянула руку и погладила мужа по волосам, убирая падающие ему на глаза пряди. Он проснулся.

— Матильда…

Маргарет улыбнулась ему.

— Я подумала, что ты обо мне забыл, — повторила она.

Он многозначительно улыбнулся.

— Так быстро?

Маргарет захихикала.

— Я глупенькая?

Он скользнул под одеяло на ту сторону кровати, где прежде спала жена. Маргарет снова очутилась в кровати возле него.

— Сэмюель, — выдохнула она, — муж мой…

— Тсс.

Он коснулся пальцем ее губ, а другой рукой стащил шелковый халат с ее плеч.

— Я люблю тебя, Сэмюель, — прошептала Маргарет. — Мы ведь будем счастливы?

— Да, — промурлыкал он.

Сэмюель поцеловал ее.

Ида наблюдала за тем, как Маргарет отдается ему. Мужчина принял этот дар как должное, не задумываясь о том, как важно для нее происходящее.

 

Ида пришла в себя и обнаружила, что зевает, стоя в столовой. Она убирала остатки свадебного ужина. Служанка не помнила, как и когда вошла сюда. Сколько она здесь находится? Что делала до этого? На ней было платье горничной. Стояла глубокая ночь. Вокруг вроде бы не было ничего необычного, вот только Ида чувствовала себя очень странно. А еще ее голову словно набили пухом.

Она продолжила ставить тарелки и стаканы на тележку с колесиками. Потом девушка окинула взглядом остатки праздничной трапезы и принялась брать руками и отправлять в рот самые лакомые кусочки. Ей очень хотелось есть. Ида вспомнила, что ненадежная миссис Джек на этот раз не подвела и приготовила замечательный праздничный ужин на двоих. Это все, что сохранилось у Иды в памяти. В событиях минувшего вечера зияла дыра. Впрочем, это было не важно. Оставшейся еды ей хватит, чтобы наесться, даже останется кое-что, что она прибережет для Агги: пусть полакомится, когда выздоровеет. А вот Баркеру ничего не достанется. Девушка решила, что оставит ему только мусор. А потом она задалась вопросом: почему Сэмюель до сих пор его не уволил?

Что-то зашелестело в кармане ее передника. Бумага. Развернув ее, Ида тотчас же узнала небрежный почерк и обилие клякс. Теперь она вспомнила еще кое-что, случившееся совсем недавно, то, что она видела и слышала. Она что, на самом деле оставалась в господской спальне?.. Ей в голову набился свалявшийся влажный пух, мешая добраться до воспоминаний. В нос Иде ударил запах розмарина. Она принялась читать.

 

Дорогая Маргарет!

Это для Памятной шкатулки.

Наш отец в свое время умер. Его завещание распечатали и прочли. Тебя отправили в Константин-холл. Как я и предполагала, Сэмюель наконец предстал передо мной во всей своей красе.

Частью заключенного между нами договора было то, что о нашей помолвке будет объявлено публично. Сэмюель настаивал на том, чтобы я стала его невестой в обмен на его помощь. Я согласилась, хотя и знала, что не имею ни малейшего желания доводить дело до конца. Впрочем, ради твоей свободы и сохранения моего наследства помолвка с Сэмюелем была необходима. Чтобы в дальнейшем не попасть впросак, я отвезла его к кайнтонскому солиситору, не рискнув обратиться к местному, который мог меня узнать. Мы оба подписали завещание. В случае моей смерти вся моя собственность должна была бы перейти моему жениху. Внизу я, конечно же, поставила имя Матильда.

Затем я проделала кое-что еще. Я снова съездила к солиситору в Кайнтон, но уже одна. Там я составила второе завещание, аннулировав предыдущее. В нем я сообщаю, что на самом деле являюсь тобой. Согласно второму завещанию в случае моей преждевременной кончины Саммерсби должно быть передано настоящей Матильде, содержащейся в Константин-холле. Я подозревала, что Сэмюель может догадаться о том, что я способна пойти на такую хитрость. А еще я особо не скрывала, куда еду. Я предполагала, что бесчестный Сэмюель, имеющий склонность плести интриги, будет опасаться, что и я прибегну к нечестной игре. Он имел полное право так думать: я его обманула.

Я убедила Сэмюеля в том, что на самом деле не является правдой. Главное — согласно моему второму завещанию он не является наследником Саммерсби. Теперь Сэмюель решил: чтобы завладеть наследством, ему надо жениться на моей сестре, которую он счел моей настоящей наследницей, то есть на тебе. Для твоего освобождения все было готово. Мне оставалось быть начеку и ждать, что же предпримет Сэмюель. Долго ждать не пришлось.

Первая записочка, написанная, без сомнения, твоим каллиграфическим почерком, должна была сбить меня с толку. Она состояла из лишенной смысла фразы: «Матильда говорит: испей это». Не содержание записки должно было напугать меня, а сам факт, что ты это написала и каким-то образом смогла передать в Саммерсби. Я нашла твое послание в самом неожиданном месте, а именно, в перчатке, лежащей в ящике туалетного столика. Сэмюель хорошо все спланировал. Вторую записку я обнаружила вскоре после первой — в дупле дерева. За ней последовала третья и многие другие.

«Матильда говорит: тебя мучают угрызения совести».

«Матильда говорит: счастье в любви — ложь. Ты должна избрать смерть, чтобы загладить свою вину».

«Матильда говорит: не верь в свое счастье. Совесть тебя замучает».

«Матильда говорит: только могила станет искуплением содеянного тобой».

«Матильда говорит: бремя твоей вины — это мука».

«Матильда говорит: испей это, и мы обретем мир».

Я никогда не рассказывала Сэмюелю об этих записочках, а он ни разу не проговорился, что знает об их существовании. Ему и не надо было этого делать. Я догадалась, что втайне от меня он поехал к тебе в Константин-холл, и там ты написала все это для него. Он не встретил с твоей стороны особого сопротивления. Я знала, что тебя давно покорили его красота и очарование. Не могу тебя за это винить. Я и сама, несмотря ни на что, поддалась обаянию этого человека. Мое желание обладать Сэмюелем являлось определенным — но, к счастью, преодолимым — препятствием для исполнения задуманного.

Для того чтобы воплотить свои планы в жизнь, мне пришлось притворяться перед Сэмюелем, будто эти записочки произвели на меня сильнейшее впечатление. Я сделала вид, будто мне не дает покоя чувство вины и душевные терзания из-за того, как я поступила с родной сестрой. Я виртуозно играла свою роль. А потом таинственные послания уступили место не менее загадочной вещице — голубому стеклянному флакону. Из любопытства я его открыла. Оказалось, что это венгерская вода. Потом флакон исчез самым загадочным образом, а затем снова появился некоторое время спустя. Я опять его откупорила, и снова там оказалось розмариновое масло. Я заподозрила, что этот флакон должен сыграть важную роль. Сэмюель стремительно приближал игру к развязке. Я тоже.

Он действовал под ложным впечатлением, будто бы я на самом деле нездорова и подобные игры могут только усугубить мою болезнь. Уверовав, что я — это ты, та сестра, которую наш отец решил из-за болезни поместить в Константин-холл, Сэмюель желал с помощью записочек и флакона окончательно свести меня с ума. Его цель была яснее ясного и вполне отвечала моим намерениям. Он хотел довести меня до самоубийства. Если я умру, моя тайна, мой обман перестанут быть таковыми, а ты как настоящая Матильда вернешься в Саммерсби в качестве наследницы состояния. После этого ничто не сможет помешать ему жениться на тебе.

Твоя любящая сестра Матильда.

 

Письмо было созвучно разговору, который Ида недавно слышала, вот только не помнила, когда и при каких обстоятельствах это произошло. Воспоминания были свежими, но в то же время неизмеримо далекими, словно девушка подслушала этот разговор много лет назад. Впрочем, она знала, что это не так. Все из-за пуха, которым набита ее голова…

Ида сложила письмо и сунула его в кармашек передника. Она намеревалась перечитать его позже, когда голова прояснится и происходящее станет более понятным.

Нагрузив тележку фаянсовой посудой, Ида повезла ее через распахнутые двери столовой. Девушка радовалась тому, что знает дорогу на кухню так хорошо, что может уверенно двигаться в темноте. Газовые лампы Баркер потушил еще несколько часов назад. Это Ида тоже вспомнила. Сейчас она проклинала его скаредность. Уборка в темноте — настоящий подвиг.

Ида катила тележку по коридору. Она без труда отыскала обитую зеленым сукном дверь и вошла на кухню задом наперед. Там горела свеча. Ида решила, что Агги заскучала и спустилась из своей комнаты.

— Полегчало? — не оглядываясь, спросила девушка, вкатывая тележку в кухню.

— Чувствую себя оленем в брачный период, — насмешливо произнес Баркер.

Ида резко развернулась.

— Я думала, ты уже спишь.

— С какой стати?

На столе стояла откупоренная бутылка кларета. Налив себе полный стакан, мужчина пятерней прошелся по спутанным волосам.

Ида бросила взгляд на остатки трапезы, лежавшие на подносе, и прокляла свою несчастливую судьбу. У нее в голове все перемешалось.

— А почему бы нет? — произнесла Ида. — Ты же пьян в стельку.

— Я решил отпраздновать, — поднося полный стакан к губам, произнес Баркер.

Он промахнулся и пролил вино.

— Осторожней, — недовольно проворчала Ида. — Я недавно скребла стол.

Баркер хлебнул из стакана. Ида почувствовала, что при виде этого человека ее голод стал еще нестерпимей.

— Ради бога, ступай спать! Посмотри, в каком ты состоянии!

— В каком я состоянии? — Баркер уставился на нее осоловевшими глазами. — Что со мной не так, маленькая свинка?

Ида рассмеялась, перекладывая грязные тарелки в бадью для мытья посуды.

— С чего начать? — спросила она.

Девушка наклонилась, чтобы взять супницу, и, выпрямившись, едва не уронила ее, обнаружив, что Баркер встал со стула и стоит позади нее.

— Как тебе удается так быстро двигаться?

— Люди часто меня недооценивают, — произнес камердинер.

Его длинная рука потянулась и ухватила Иду за ягодицу.

Девушка ударила его по пальцам. Она почувствовала, как у нее по лбу катится капля пота.

— Отстань от меня! Мне еще нужно все это вымыть.

Баркер не пошевелился. В нос Иде ударило его зловонное дыхание. Рука мужчины дернула за узел на переднике, пытаясь развязать его.

— А ты ничего. Давай покувыркаемся?

Ида нырнула в сторону, выставив супницу перед собой. Теперь тележка оказалась между ними.

— Эй, куда ты? — оторопел Баркер.

Пальцы Иды вцепились в супницу.

— Ты пьян, грязный похабник, — потерев висок, сказала девушка. — Я иду спать. Мне нездоровится…

Баркер с ужасным грохотом отпихнул тележку в сторону. Чашки и блюдца разлетелись на осколки. Ида в ужасе уставилась на них.

— Некоторые парни обретают второе дыхание, когда много выпьют… Девки, кстати, тоже, — произнес камердинер.

Ида увидела в его глазах выражение, о котором ее когда-то предостерегала мама. Прежде она не понимала, что за намерения могут быть у парней, глядящих на нее вот так. Теперь до нее дошло. Зловеще ухмыляясь, Баркер наступал на Иду.

— Мистер Баркер, лучше держитесь от меня подальше!

— Нахальная пигалица спит только с респектабельными джентльменами? — ухмыльнулся он.

Отступая к лестнице для слуг, Ида почувствовала, что ее бьет дрожь.

— Я никогда ни с кем не спала… и не стану этого делать, мистер Баркер… Я порядочная девушка.

— Порядочная маленькая шлюшка, — пробормотал он. — Я знаю таких, как ты. Почему, по-твоему, я тебя терплю?

— Потому что я порядочная девушка. — Свободной рукой Ида нащупала перила. — Из хорошей методистской семьи. А теперь я пойду спать.

— Никуда ты не пойдешь, — возразил Баркер.

Ида ударила его супницей по голове. Послышался глухой стук. Супница не разбилась. Баркер ошеломленно стоял пару секунд, часто моргая. Ида замахнулась, чтобы ударить его еще раз. Глаза мужчины сверкнули яростью. Он перехватил ее кисть, прежде чем Ида успела опустить супницу ему на голову.

— Ты сломаешь мне руку! — взвизгнула девушка.

Выдернув супницу у нее из рук, Баркер швырнул ее на пол. Отлетела, отколовшись, ручка. Ида достигла первой ступеньки, но похоть придала Баркеру сил, и ему удалось схватить девушку за подол платья.

— Нет! Отпусти!

Баркер потянул ее на себя. Ида потеряла равновесие и упала на четвереньки. Мужчина продолжал тянуть ее за юбку, а потом начал задирать ее вверх.

— Нет!

Твердая рука ударила Иду по губам, а затем схватила за волосы. Из глаз девушки брызнули слезы.

— Маленькая шлюшка, ты посмела надо мной смеяться!

Тело, одетое в черное, навалилось на Иду сверху, вдавливая в ступеньки.

— Я ни над кем не смеюсь. Я хорошая девушка…

— Посмотрим, насколько ты хороша, — произнес камердинер.

Ида

Апрель 1887 года

 

 

8

 

Ида не помнила, какой была до того, как это с ней случилось, до того, как Баркер учинил над ней насилие, превратив ее в другого человека. Она почти не помнила, какую жизнь вела до того, как он разбил ее душу на лестнице. Ее нынешняя жизнь была лишь тенью настоящей жизни, подделкой прежнего существования. Ида лишилась радости. Ничто теперь не трогало ее душу, ничто не занимало ее мыслей, никто ее не интересовал…

В том числе и Сэмюель.

Пытливый ум, желание задавать вопросы принадлежали другой Иде, девушке из прошлого. Она не могла стать прежней. Баркер преуспел: она больше не могла играть роль Иды, которой до всего есть дело.

Служанка молча наблюдала за тем, как Маргарет, прижимая пальцы к животу, поворачивается, чтобы лучше разглядеть свое отражение в зеркале. Леди повернулась под другим углом, явно очарованная изменениями, произошедшими с ее телом. Животик округлился и принялся расти — сначала почти незаметно, но затем изменения в теле Маргарет стало уже невозможно отрицать. У нее больше не было месячных. Госпожа сказала Иде, что надеется на лучшее, однако нужно убедиться, что она не ошибается. Теперь же все сомнения отпали: у нее действительно будет ребенок. Маргарет знала, что Сэмюель очень обрадуется, когда узнает об этом. Ида не была уверена в том, что он до сих пор ни о чем не догадался. Впрочем, она не позволяла себе об этом думать.

Служанка всеми силами старалась избегать Сэмюеля. Она пряталась за дверью, если слышала звук его приближающихся шагов. Смотрела в пол, если ускользнуть не удавалось, и не отвечала, когда он с ней заговаривал. Больше Ида ничего не могла поделать, оказавшись в одном доме с мужчиной, который позволил Баркеру так с ней поступить… Она притворялась, будто Сэмюеля не было на свете. Воспоминание о его мягких губах стерлось из ее памяти.

Ида не знала, почему Сэмюель до сих пор не уволил Баркера и, судя по всему, никогда не уволит, но у нее были на сей счет некоторые соображения: камердинер выполнял нечто такое, к чему Сэмюель испытывал отвращение.

Несмотря на сладкие речи мистера Хакетта, Ида уж точно была ему не нужна. Именно поэтому она не рассказала Сэмюелю о том, что сделал с ней Баркер. Даже если хозяин узнает об этом, он ничего не предпримет. Баркер нужен ему гораздо больше, чем она.

Ида принялась перебирать нижнее белье госпожи, однако Маргарет заявила, что в этом нет необходимости: корсеты ей больше не понадобятся. Некоторые женщины затягивают тело в корсет до последних месяцев беременности, сказала хозяйка Иде, однако она не из таких. Она откажется от этого предмета туалета ради растущего в ее животике ребенка. Отложив в сторону часть дорогого дамского белья, Маргарет решила ограничиться панталонами и нижними юбками.

Она предпочитала одеваться здесь, в своей старой комнате с китайской ширмой, заявив Иде, что тут удобнее. Платье Маргарет сумела натянуть на себя сама, без посторонней помощи, а вот с пуговками на спине ей справиться не удавалось, и их застегнула горничная. Одевшись, Маргарет собрала вещи, которые ей понадобятся утром: Памятную шкатулку с письмами, написанными некрасивым почерком ее сестры, перо, чернильницу и бумагу. Теперь она записывала обрывки услышанных разговоров, пусть даже почти не понимала, о чем идет речь. Хозяйка как-то сказала Иде, что это вошло у нее в привычку.

Иде было все равно, что написано на этой бумаге. Она вообще больше ничего не читала.

 

Служанка стояла, согнувшись над кухонной мойкой, и снова плакала навзрыд. Теперь она очень часто лила слезы. Утренние недомогания продолжались уже несколько недель. А потом начал увеличиваться живот. У Иды прекратились менструации, точно так же, как у госпожи. Она понимала, что это означает — мама рассказывала ей об этом. Она носит под сердцем ублюдка Баркера, зачатого в насилии. Наверняка у нее родится уродец с мерзкой душонкой… Вот только в глубине души Ида верила, что ребеночек будет совершенно не похож на Баркера. Это будет безгрешное дитя, ни в чем не повинное, не знающее, как его зачали. Она никогда ничего ему не скажет. Она будет любить его всем сердцем и защитит от Баркера. Не исключено, что малыш унаследует толику гнусности своего отца. В таком случае она будет любить своего ребенка еще сильней, любить неистово, любить, несмотря на презрение, которое будут выказывать по отношению к незаконнорожденному окружающие. Однако возможно, и Ида очень на это надеялась, что ребеночек родится с чистой душой, без тени порока. Девушка знала, что грешно так думать, грешно этого желать, но ей очень хотелось дать жизнь красивому здоровенькому малышу… Будет лучше, если у нее родится девочка.

Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Ида в страхе обернулась… и увидела свою хозяйку. В руках у нее была Памятная шкатулка.

— Мисс Маргарет!

Ида знала, что на ее лице отчетливо видны следы недавних рыданий.

Маргарет выглядела изумленной, ведь, помогая ей одеваться по утрам, горничная не проявляла никаких признаков терзавшего ее горя.

— Извини, Ида. Что тебя так огорчило?

Служанка постаралась собраться с силами. Как она сможет рассказать госпоже о том, что ее огорчило? Как она вообще сможет кому-то об этом рассказать?

— Ничего. — Ида огляделась по сторонам, пытаясь найти отговорку. — Меня укусила пчела. Почему у них такие болезненные укусы?

Она не сказала, когда это произошло.

Памятная шкатулка в руках в Маргарет, кажется, стала тяжелее.

— Вам что-то нужно? — спросила Ида.

— Нет… ничего…

Позади госпожи в комнату вошел Баркер.

— Мадам, — произнес он вместо приветствия и устремился мимо нее к столу, на котором стояла приготовленная Идой еда.

Взяв тарелку, камердинер понюхал ее содержимое и презрительно спросил:

— И это все, на что ты способна?

Ида молчала, уставившись на каменные плиты пола. Она не позволит ему увидеть, что ее лицо горит от стыда, терзавшего ее каждую минуту. Ей уже не отмыться…

Баркер со стуком поставил тарелку на стол. Ида вздрогнула. Мясная подливка выплеснулась через край.

— Это для Агги, — заставила себя произнести служанка. — Она проголодалась…

— Я спросил: «И это все, на что ты способна?»

Ида сжалась.

— Это жареная баранина. Я знаю мало рецептов. Меня не готовили в кухарки.

Камердинер замахнулся, словно хотел ударить ее по лицу.

— Мистер Баркер! — крикнула Маргарет.

Он рассмеялся.

— Не волнуйтесь так, мадам. Через минуту вы все забудете. Правда, Ида?

Служанка взглянула на госпожу. Маргарет выглядела испуганной и ошеломленной, но Ида знала, что Баркер прав: вскоре случившееся утратит для нее смысл. Так происходит всегда. Не имеет значения, что она сейчас увидела.

Баркер приподнял подбородок.

— И где же твоя наглость, дура? Испарилась?

Ида почувствовала, что плачет.

— Да, мистер Баркер.

— И все, что было нужно для этого, — переспать с мужчиной.

Ида знала, что в ее глазах сверкнули отвращение и страх. Она не сможет от него спрятаться. Он всегда будет все о ней знать.

— Ладно, не важно. Все вы грязные суки, — сказал Баркер, — мерзкие и наглые, как матросы, до тех пор пока вас не поставят на место. После этого вы становитесь кроткими как овечки.

Он сделал шаг в ее сторону. Ида отпрянула, но камердинер всего лишь взял в руки тарелку.

— Приятно увидеть хотя бы немного женской благодарности, — самодовольно улыбнулся он.

Ида, собрав остатки храбрости, произнесла:

— Я хочу повидать Агги. Сегодня я отнесу ей еду.

Баркер замер.

— Опять?

— Она скучает по мне, — не отступала Ида. — Агги наверняка сейчас боязно. Она никак не может оправиться после гриппа.

Одного взгляда Баркера оказалось достаточно, чтобы ее храбрость съежилась и забилась куда-то поглубже, но Ида почувствовала, как в глубине ее души просыпается ярость. Неужто он сделал с Агги что-то мерзкое, такое же мерзкое, как и с ней самой? Неужели он ее обидел?

— И ты наплетешь ей с три короба? — поинтересовался Баркер. — Ты считаешь, что я так же глуп, как и твоя хозяйка?

Маргарет словно вросла в пол.

Подмигнув ей, Баркер поднялся по лестнице для слуг. Своими длинными пальцами он крепко держал тарелку с жареной бараниной.

 

До рассвета оставался еще час, когда Агги медленно спустилась по лестнице для слуг. Она осторожно переступала со ступеньки на ступеньку, останавливаясь при каждом скрипе и тяжело дыша.

— Агги! — испуганно воскликнула Ида, увидев, как подруга, зашатавшись, вцепилась в перила, и побежала к ней вниз по лестнице.

У Иды была бессонница, и она уже успела одеться, готовясь к началу нового дня.

— О небеса! — Прижав руку ко рту, она сквозь слезы смотрела на подругу. — Тебе так плохо?

— Очень, — с трудом выговорила Агги.

Все ее тело, каждый сустав мучила боль. В голове стучало. Перед глазами все плыло как в тумане. Звуки то исчезали, то появлялись вновь. Агги с трудом удерживала равновесие, вцепившись в перила и опираясь на них всем телом. Ночные звуки за окном манили ее. Все вокруг казалось больше, чем на самом деле. Агги качало из стороны в сторону. Одной рукой она держалась за живот. Мокрый мешок для грязного белья был привязан веревкой к ее животу.

Ида помогла ей спуститься со ступенек. Агги, тяжело дыша, время от времени останавливалась, опираясь на перила. Казалось, что сиплые звуки, издаваемые ее легкими, отражаются эхом от стен. Агги попробовала дышать тише, но потом испугалась, что, начав задыхаться, упадет на пол и уже не сможет подняться. Лучше уж немного отдохнуть и отдышаться.

Она собралась с силами и смогла идти дальше.

Войдя в кухню, молодая женщина подошла к мусорному ведру, стоящему у раковины, и стащила с талии мешок для грязного белья. С трудом развязав тесемки своими набухшими в суставах пальцами, она выбросила в ведро содержимое мешочка. Это был ее обед, который Агги не стала есть.

Ида побледнела от ужаса.

— Я надеялась, что утром, заглянув в ведро, ты увидишь выброшенную еду и решишь, что это странно, — прошептала Агги, — сложишь два и два и…

— И что? Почему ты не ела?

— Тс-с-с, — прошипела Агги. — Я не хочу, чтобы он услышал.

Она принялась полоскать мешок под краном. Иде оставалось только молиться о том, чтобы гудение труб не встревожило Баркера и он не догадался, что в доме уже кто-то проснулся. Закончив, Агги знаком попросила подругу проводить ее к двери, ведущей в сад.

— Расскажи мне, что происходит! — взмолилась Ида, но Агги поднесла палец к губам.

Очутившись снаружи, Агги, дрожа от сырой прохлады раннего утра, еще раз остановилась, чтобы вздохнуть полной грудью. Затем, неслышно двигаясь, она принялась срывать то, что годилось в пищу: листовую свеклу, кормовую капусту… Агги ела все, что мог предложить ей огород, молча радуясь чистой и свежей пище, которой не касались чужие руки.

 

***

 

— Извини, Агги, — прошептала Ида чуть позже, когда они вернулись обратно в дом. — Я понятия не имела, насколько ты больна.

— А почему ты не поинтересовалась, как я себя чувствую? — внимательно вглядываясь ей в лицо, спросила подруга. — Почему ты меня не проведала?

Ида нахмурилась.

— Что случилось? — продолжала задавать вопросы Агги. — Он тебя напугал?

Ида покачала головой, не желая отвечать.

— Ты должна все мне рассказать.

— Нет, не могу.

— Рассказывай!

Но Ида не могла рассказать о том, что случилось, что сделал с ней Баркер. Она пообещала себе, что никто ничего не узнает, что она и словом об этом не обмолвится. Однако в ее душе поднялась волна злости, приказывая Иде перестать вести себя так глупо.

Агги крепко обняла ее.

— Ладно, пустое, — сказала она, — не будем волноваться.

Однако Ида понимала, как сильно встревожена ее подруга, и ее сердце болело. Агги своего добьется. Ида была уверена, что она не успокоится, пока не узнает правду.

— Ты должна мне помочь, Ида. Я должна показаться врачу, — прошептала Агги. — Помоги мне запрячь двуколку.

— Но ведь доктор Фоул приезжает к тебе каждую неделю, — удивилась Ида.

— Нет, не приезжает.

Ида изумленно уставилась на подругу и только потом осознала, какова неприглядная действительность. За исключением первого визита, имевшего место вскоре после свадьбы, доктор Фоул больше к Агги не приезжал. Баркер лгал. Он сделал так, чтобы Агги не смогла поправиться.

— Мне очень плохо, Ида.

Агги начал бить озноб. На лице ее подруги застыло отрешенное выражение.

— Если я уеду, Баркер об этом узнает… и накажет меня, — произнесла Ида.

Агги смотрела на нее с мольбой.

— Теперь ты готовишь? Ты все делаешь сама?

Ида кивнула.

— А где ты берешь продукты?

— Мальчишки-посыльные доставляют все необходимое из деревни, — ответила Ида.

Агги кивнула в сторону кухонного стола, на полку, на которой стоял принесенный вчера деревянный короб.

— Продукты испортились. Я даже отсюда это чувствую.

Ида испуганно уставилась на короб.

— Нет, не испортились.

— Все протухло, — произнесла Агги. — Разве ты не слышишь? Все, что тебе нужно, — это отправиться в магазин и поменять их. Мистер Баркер первый с этим согласится.

Ида поморщилась.

— Нет…

Агги потеряла терпение.

— Меня хотят отравить!

Ида в тягостной тишине обдумывала услышанное.

Это Баркер. И Сэмюель. Кто-нибудь из них или они оба — не важно. Единственное, что имеет значение: они хотят отравить Агги. Ида чувствовала, как ярость в ее душе закипает.

Краска сошла с ее лица. Ида метнулась к фарфоровой раковине, и ее стошнило. Агги с тревогой наблюдала за ней. Когда Ида вновь выпрямилась и, зачерпнув в пригоршню воды, прополоскала рот, Агги стояла рядом, гладя ее по плечу.

— Ты тоже заболела, — сказала она.

— Нет, — не глядя ей в глаза, ответила Ида.

— А что с тобой, по-твоему? На тебе лица нет.

— Ничего, — настаивала Ида. — Я здорова.

Губы Агги образовали тонкую суровую линию.

— Ида, что с тобой?

Девушка чувствовала презрение к самой себе. Ей очень хотелось открыться подруге.

— Ничего страшного, — произнесла она, — просто легкое недомогание… слабость…

Схватив Иду за запястье, Агги увлекла ее к двери, выходившей в огород.

— Перестань! — взмолилась девушка.

— Тогда ударь меня, — сказала Агги, — ударь женщину, которая уже несколько недель умирает, лежа в постели, и никто не пришел ей помочь. Если хочешь, чтобы я тебя отпустила, бей меня, Ида Гарфилд.

И она увлекла подругу в сад.

— Ты поедешь со мной к доктору Фоулу. Тебе тоже нужна его помощь.

Ида прикусила губу. В лучах восходящего солнца ее лицо казалось еще бледнее. Она вспомнила, какой была прежде, вспомнила свою готовность отстаивать интересы подруги. Раньше Ида была уверена, что правда может привести только к добру… Девушка расплакалась.

Агги попыталась поправить помятое, покрытое пятнами платье, которое она натянула на себя, когда встала с кровати, и плотнее закутала плечи шалью.

— Пошли к конюшне… быстрее.

Опираясь на плечо Иды, Агги поковыляла к хозяйственным постройкам. Девушка поглаживала себя по животу. За время болезни ее подруга похудела. Черты ее лица заострились, а шея казалась длиннее. Ида же, наоборот, округлилась. Ее фигура стала более женственной, а платье трещало по швам на животе и груди.

 

Будучи неопытной возницей, Ида привязала лошадь на неровной Мостин-стрит так тщательно, как только могла. По крайней мере, поилка находилась в пределах досягаемости. Ида очень надеялась, что, когда вернется, лошадь будет смирно стоять на месте, а не отправится бродить по улице. Девушка помогла Агги слезть. Та сказала, что ей немного лучше. Внешний вид Агги подтверждал ее слова. Свежая пища пошла ей на пользу. Агги заявила, что готова бороться за свое здоровье. И доктор Фоул ей поможет.

Ида поддерживала подругу, пока они медленно поднимались по пологому склону холма. Им в лицо дул холодный ветер. Агги прикрыла шалью их обеих. Женщина была без головного убора, и волосы хлестали ее по лицу.

Приемный кабинет и аптека доктора Фоула располагались на вершине холма, посреди небольшого садика, в котором росли розовые пеларгонии. Толкнув низенькую калитку, Ида преодолела пять каменных ступеней и дернула шнурок колокольчика. Она вдруг смутилась, вспомнив о том, как выглядит. Но, по крайней мере, на этот раз с ней настоящая больная.

Дверь открыла экономка доктора Фоула. Ида не помнила ее имени.

— Пожалуйста, впустите нас! Нам надо к доктору Фоулу, — сказала девушка.

Экономка бросила колючий взгляд на Агги, застывшую на нижней ступеньке, и подалась назад. Дверь закрылась, но не до конца.

— Ступайте в благотворительную лечебницу.

— Прошу вас, мисс… — раздался голос Агги.

Экономка крепко держала дверь.

— Разве люди в лечебнице выздоравливают? — спросила Ида, борясь с закипающим в ее душе раздражением. — Пропустите нас. Мы должны немедленно поговорить с доктором Фоулом.

Ее тон немного смутил женщину.

— Вы рановато приехали. Он еще не принимает.

— Я вам не верю, — произнесла Ида.

— Как вы смеете! — воскликнула экономка, но Ида навалилась на дверь и оказалась внутри.

— Вы не понимаете: моя подруга отравлена!

— Если вы не уберетесь отсюда, я вызову сержанта, — произнесла обескураженная экономка, потирая ушибленную руку.

— Вызывайте, — отчаяние сделало Иду очень опасной, — а мы пока встретимся с доктором Фоулом.

Экономка внезапно прибегла к насилию: она взяла Иду под руки и выпихнула ее за дверь.

— Пожалуйста, нам нужна медицинская помощь! Сжальтесь!

— Идите в лечебницу! — выплюнула женщина. — Мы благотворительностью не занимаемся!

— Вы меня не помните? — спросила Агги.

Экономка замерла.

— Я Маршал, личная горничная мисс Грегори.

У экономки отвисла челюсть.

— Я очень больна, — сказала Агги.

Ида смутилась. Откуда Агги знает эту женщину?

— Пожалуйста, замолчите! — вырвалось у экономки. — Я не хочу неприятностей. Я оставила все это позади.

— Можно нам увидеться с доктором Фоулом? — взмолилась Агги. — Мы тоже не хотим неприятностей.

Экономка замерла в нерешительности. Агги с трудом поднялась по ступенькам и теперь стояла с ней лицом к лицу.

— Вы ведь помните меня, мисс Хайнес?

Экономка покраснела. Ее явно мучили угрызения совести.

— Я проведу вас, — тихим голосом произнесла она.

Она повела Агги по коридору. На лице экономки застыл страх.

— Только быстрее.

Они ушли, оставив Иду в одиночестве.

Ее взгляд остановился на полированной сосновой двери, на которой висела табличка Аптека.

Злость Иды никуда не делась, хотя теперь, когда Агги увели на прием к доктору Фоулу, не имела определенной цели. При виде таблички она направила гнев на мистера Скьюса. У нее были вопросы к фармацевту.

Во-первых. С какой стати ее хозяйке понадобилось, чтобы она, Ида, сопровождала их на бал? Мисс Грегори никогда прежде об этом не заикалась, что бы она там потом ни говорила.

Во-вторых. Почему, когда Ида поехала на бал, Баркер сказал ей, чтобы она смотрела в оба и не зевала? То же самое он говорил, когда она сопровождала Сэмюеля и свою госпожу на кладбище. Баркер посоветовал ей смотреть в оба, но зачем? Увидела ли она то, что должна была увидеть? И зачем ей вообще нужно было это видеть?

Ида постучала в дверь аптеки.

— Мистер Скьюс! — позвала она.

Девушка подождала.

— Вы там, мистер Скьюс?

Из комнаты донесся искаженный, невнятный голос.

— Это Ида, горничная из Саммерсби, — сказала она дверному косяку. — Можете со мной поговорить?

Она повернула ручку.

Аптекаря нигде не было видно. В помещении пахло, как в спальне у больного человека. Девушка зажала нос пальцами.

— Мистер Скьюс?

Из-за прилавка донесся тихий стон. Подойдя, Ида увидела лежавшего на полу аптекаря. Его тошнило. Рвотные массы испачкали ему одежду. Волосы Скьюса промокли от пота. Кожа была словно посыпана толченым мелом. Выпученные глаза вращались.

— Мистер Скьюс!

Ида попыталась приподнять его голову.

— Что с вами, мистер Скьюс?

Рядом с ним лежал стеклянный шприц. Ида поняла, что аптекарь сам сделал себе укол…

Его взгляд на чем-то сфокусировался.

— Две… — прохрипел он.

— Вам нужна помощь. Я сейчас позову доктора Фоула.

Он схватил ее за руки.

— До сих пор две…

Лицо Скьюса выражало сильнейшую тревогу.

Ида с диким видом огляделась по сторонам.

— Помогите! — позвала она экономку мисс Хайнес. — Идите сюда, пожалуйста! Это срочно!

Пальцы Скьюса с силой сжали ее руку.

— Не умирайте! — взмолилась Ида. — Пожалуйста, не умирайте, мистер Скьюс!

Жизнь погасла в его глазах.

— Нет! — жалобно воскликнула девушка.

— Мисс Гарфилд!

Испуганная экономка застыла в дверном проеме. Ида привстала из-за прилавка. Заметив выражение ее лица, мисс Хайнес поспешила к ней. Подойдя к прилавку, женщина увидела, что случилось.

— Мистер Скьюс скончался, — беспомощно произнесла Ида. — Он умирал, когда я его обнаружила. Его больше нет…

Экономка зашаталась.

Ида покачала головой. Ее злость испарилась.

— Мистер Скьюс пытался мне что-то сказать, что-то важное, как мне кажется… До сих пор две. Он успел сказать: До сих пор две.

Она закрыла лицо руками. Мисс Хайнес хранила гробовое молчание. Когда Ида оторвала руки от лица, она заметила, что внешняя суровость и холодность вместе со страхом покинули лицо экономки. Их место заняли жалость к Иде, а еще решимость… Мисс Хайнес деликатно вывела горничную из аптеки, плотно прикрыв за собой дверь.

— Доктор Фоул… — начала Ида, но экономка шикнула на нее, а потом провела в приемную, где пациенты дожидаются своей очереди.

Она усадила девушку.

— Доктор Фоул сейчас осматривает вашу подругу.

Мисс Хайнес взяла стакан с водой и протянула его Иде. Девушка жадно выпила и отставила стакан в сторону. Она была благодарна экономке за участие.

— Это дьявол довел его до этого, — произнесла мисс Хайнес, когда Ида немного успокоилась.

— Извините, что?

— Дьявол, — повторила экономка, — этот мерзкий пройдоха из Саммерсби.

У Иды перехватило дыхание.

— Вы о Баркере?

Мисс Хайнес кивнула, закипая при воспоминании о нем.

— Он до сих не оставляет нас в покое, появляется здесь, когда ему заблагорассудится, словно это его дом.

— Баркер знаком с доктором Фоулом?

Мисс Хайнес покачала головой, раздражаясь все сильнее.

— Он приезжал к мистеру Скьюсу. Баркер приходился ему шурином. Этот негодяй держал его на крючке, довел мистера Скьюса до отчаяния, и вот теперь он мертв.

Ида старалась понять смысл сказанного.

— В аптеке есть некоторые вещества, мисс Гарфилд, — перешла на шепот экономка, — способные подчинить волю человека, сделать его уязвимым.

Наконец Ида уразумела, что тут к чему.

— Мистер Скьюс пристрастился к наркотикам?

Мисс Хайнес кивнула. Было видно, что ей стыдно за покойного.

— Баркер потакал его недугу, а потом воспользовался им, чтобы манипулировать мистером Скьюсом… Я знаю…

Ида начала подозревать, что кусочки загадочной головоломки, гораздо более сложной, чем ей прежде казалось, начинают складываться.

— А вам-то откуда это известно?

Женщина протянула дрожащую руку, взяла стакан, из которого пила Ида, и налила себе немного воды из кувшина. Выпив ее, мисс Хайнес собралась с силами и наконец ответила:

— Я когда-то работала в Саммерсби, знаете ли, а потом в том заведении в Мельбурне, которое называют Константин-холлом.

Ида откинулась на спинку стула.

— Чем вы там занимались?

— Служила личной горничной Маргарет Грегори… А потом это место досталось вашей подруге Агги.

Ида смотрела на нее, раскрыв рот.

— Значит, вам известно о трагедии? Вы знаете, что случилось с Матильдой?

Мисс Хайнес печально взирала на девушку.

— Это непростая история, мисс Гарфилд. Все не так, как кажется на первый взгляд.

Черные тучи в сознании Иды начали рассеиваться, уступая место пониманию.

 

Ида мчалась вниз по склону холма вдоль Мостин-стрит. Она опасалась не зря: лошадь, которую они взяли на конюшне в Саммерсби, отвязалась и теперь тащила двуколку по направлению к Литлтон-стрит. Мисс Хайнес бежала впереди. Она остановила лошадь, которая, кажется, была этому только рада. Ида же старалась не обращать внимания на осуждающие взгляды прохожих. Мисс Хайнес помогла ей взобраться на козлы. Сев, Ида ощутила, что после всего случившегося ее нервы еще больше расшатались.

— Вы тоже неважно выглядите, — сказала ей мисс Хайнес.

— Со мной все будет хорошо, — решительно ответила Ида. — Мне надо возвращаться. Позаботьтесь об Агги, пожалуйста. А еще мистер Скьюс…

— Он уже мертв. Помогать надо живым, — не менее решительно произнесла мисс Хайнес. — А вам следует позаботиться о мистере Хакетте. Он всего лишь кукла в чужих руках.

Ида подумала о Сэмюеле. На душе у нее было мерзко. Прежде ей казалось, что она все понимает, что она раскусила этого человека. Но оказалось, что она ошибалась. В любом случае Ида понимала, что Сэмюель не намного отличается от того образа, который создала в своем воображении Агги. Просто он чуть лучше других.

Сэмюель не понимал, чем руководствуется Баркер, не понимал, чем руководствуется Матильда.

Теперь Ида догадалась, что именно эти двое пытались заставить ее сделать.

Она взмахнула вожжами. Лошадь тронулась с места.

 

Приближалось время обеда. Ида с ужасом представляла себе, как Баркер, забрав тарелку с едой для Агги, обнаруживает, что той нет на месте. Наверняка он взбеленится. При мысли о том, что может сделать Баркер, Иде становилось худо, гораздо хуже, чем обычно. Она помнила свою ярость, помнила, как эта ярость овладевала ею. Теперь ей вновь необходимо было испытать это чувство. Ида поискала и нашла в душе лишь слабое эхо прежнего гнева.

В ее голове пульсировала боль. Иде хотелось лишь покоя и облегчения. Но ей нужно было обрести способность идти дальше и встретиться с опасностью лицом к лицу, если не остается ничего иного. Ида знала, что в прежней комнате госпожи имелся небольшой запас успокоительного порошка. Чистя в кухне овощи и подбрасывая в печь дрова, чтобы поддерживать одинаковую температуру под готовящимся мясом молодого барашка, Ида чувствовала, что тяга завладеть порошком становится все сильнее. Она никогда не крала у своих хозяев, даже не помышляла об этом, чего нельзя сказать о большинстве служанок, но сейчас Ида не могла забыть об этом порошке и об облегчении, которое он ей принесет. Она бросила нож и картофелину в рукомойник.

Ида прокралась по ступенькам лестницы для прислуги до второго этажа. Осторожно выглянув, она увидела, что коридор пуст. Девушка на цыпочках направилась к китайской комнате. Послышались звуки шагов, доносящиеся из противоположного крыла. Испугавшись, что это Баркер, Ида огляделась, ища, куда бы спрятаться. Ниша в стене была единственным подходящим местом, и она вжалась в стену, чувствуя себя выставленной напоказ и готовясь отрицать все до тех пор, пока Баркер не начнет бить ее по лицу.

Поглощенный размышлениями Сэмюель прошел мимо, даже не заметив ее присутствия.

Сердце неистово стучало у нее в груди. Выйдя из ниши, Ида уставилась ему вслед. Сэмюель вошел в китайскую комнату.

Ида неторопливо направилась в ту же сторону, сцепив руки на животе. Сэмюель вышел из комнаты прежде, чем Ида дошла до нее. Девушка едва заметно поклонилась.

— Еда будет подана в самое ближайшее время, мистер Хакетт, — глядя в пол, произнесла она. — Это молодой барашек.

Пожалуй, это была самая длинная фраза, с которой Ида обратилась к Сэмюелю за несколько минувших недель. Даже если он и обрадовался тому, что она с ним заговорила, Иде было все равно. Впрочем, с какой стати он будет уделять ей внимание? Вступив в брак, мистер Хакетт получил все, что хотел… Ну, почти все… Он еще не завладел ее…

— Ида! В последнее время я редко тебя вижу. Не могла бы ты подождать? Мне нужно с тобой поговорить.

В его голосе прозвучала обида, однако девушка не подняла глаз.

— У меня много работы.

Она заметила, как он потянулся к ней, и засунула руки в карманы платья. Там он до них не доберется.

— Что случилось, Ида? Что-то не так. Я же вижу.

— Все в порядке.

— Тогда почему ты со мной не разговариваешь? Я думал, мы друзья.

Злость росла в ней, становясь все сильнее. Ида наконец взглянула на него.

— Вы мне не друг, вы — мой хозяин.

Мужчина отпрянул.

— Но между нами ничего не изменилось.

— Все изменилось.

Он попытался ее вразумить:

— Я попросил тебя довериться мне и подождать. Все будет хорошо.

— Каким образом? Вы женились на моей хозяйке. Чего вы от меня хотите? Чтобы «хозяйка» стало словом, которое можно применить и ко мне?[34]

Сэмюель покраснел.

— Я верю, что все будет хорошо, — сердито произнесла Ида, — однако не так, как вы себе это представляете.

И она пошла дальше по коридору, словно собиралась зайти в одну из комнат, однако, услышав, как удаляются шаги Сэмюеля, спускающегося по лестнице, развернулась и проскользнула в китайскую комнату.

Голубой флакон стоял на туалетном столике.

Ида чувствовала, что ей даже без целебного порошка становится лучше. А вот злость осталась. Мисс Хайнес рассказала ей все, что знала, а Ида разобралась в остальном. Она поняла, почему ее дергали за веревочки, зачем лгали. Голубой флакон был в центре всего этого. Разумеется, ей предопределено было еще раз найти эту мерзкую вещицу. На протяжении ее жизни в Саммерсби флакон словно насмехался над ней, то появляясь, то исчезая. Предполагалось, что Ида уже доподлинно должна знать, что с ним делать.

Она взяла эту вещицу в руки. Там было много жидкости, куда больше, чем прежде. Ида вытянула пробку. Интересно, та ли это жидкость, что и раньше? Девушка подозревала, что на этот раз туда налили что-то другое.

Ида сунула флакон в карман, а потом отправила туда же порошки хозяйки.

Медленно спускаясь по лестнице для слуг, девушка чувствовала, как ярость закипает у нее в сердце. Войдя в кухню, Ида увидела там Баркера.

— Сегодня я сама отнесла Агги обед, — произнесла она, прежде чем камердинер успел сказать хоть слово.

Выражение ее лица заставило Баркера промолчать, что случалось с ним крайне редко. Мужчина кивнул, словно не придавал ее существованию вообще никакого значения, однако, когда Ида снова принялась чистить картошку, она заметила, что он смотрит на ее талию. Ей подумалось, что стоит ему догадаться о ее беременности, и этот тип навсегда вонзит в нее свои когти. Баркер вышел.

Ида чистила картофелину, думая о голубом флаконе. Ее ярость не уменьшалась. На девушку нахлынула горечь, вызванная мыслями о Сэмюеле. Несмотря на привлекательную внешность, он оказался бесхребетным человеком. Отложив нож, Ида вытащила из кармана флакон и вытянула пробку. Та легко поддалась. Девушка понюхала.

Пахло все тем же розмарином.

— А ты чего ожидала? — спросила она себя.

Что бы там ни было на этот раз, обмороком дело не ограничится. Ида снова подумала о Сэмюеле, который с нетерпением ждет, когда подадут баранину…

 

Позже, когда обед был приготовлен и подан к столу, Ида поняла, что же она наделала. Девушка без сил упала на стул. Когда она успокоилась, к ней вернулось здравомыслие. Ида подумала, что голубой флакон надо спрятать, но так, чтобы он всегда находился у нее под рукой, на случай, если она передумает.

Горничная поставила пузырек в кладовке, за банками с консервацией.

 

Сэмюель поглощал пищу в одиночестве, сидя у себя в библиотеке. Он обмакнул кусочек хлеба в мятный соус и съел. Глядя на него через приоткрытую дверь, Ида приводила в порядок длинную цепочку удивительных вопросов и странных происшествий, которые скапливались в ее голове с первого дня работы в Саммерсби. Она вспомнила день, когда, сидя в карете, поняла, что Сэмюеля и Баркера связывает какая-то тайна. Теперь Ида знала, что дело не в общей тайне, а в одном и том же человеке, в ее хозяйке, и во всех плохих поступках, которые Сэмюель приписывает себе, иногда безосновательно. Девушка понимала, что тайн, опутывающих Сэмюеля и Баркера, несколько и все ниточки тянутся к госпоже.

Наблюдая за тем, как хозяин доедает мясо, горничная сказала себе, что сейчас он, вполне возможно, думает не о баранине, а о том, кем на самом деле является его жена. Догадался ли Сэмюель, что здесь к чему? Ида не знала этого. Нельзя сказать, чтобы его супруга допустила какую-то конкретную ошибку, на которую можно было бы указать. Глаза Сэмюелю могла открыть совокупность небольших оплошностей, которые накапливались в течение нескольких месяцев. Лично она, Ида, наконец прозрела. А может, Сэмюель вообще ничего не замечает? Могла ли шестнадцатилетняя наивная девушка с фермы, не получившая должного образования, без каких-либо видов на будущее, вооруженная одним лишь неиссякаемым любопытством, понять то, что ускользнуло от внимания Сэмюеля Хакетта, лощеного английского джентльмена, во всем ее превосходящего?

Жена Сэмюеля была больна, вот только несколько иначе, чем она пыталась всех уверить. Ее болезнь была одновременно глубже и проще, чем те состояния, которые Сэмюель попробовал ей навязать. Это было безумие актрисы, прыгающей по сцене, в которую она превратила Саммерсби, — Ида теперь хорошо это понимала. А ей и Сэмюелю отводилась роль зрителей.

Открыв дверь, девушка вошла в библиотеку и принялась убирать посуду. Она постаралась вести себя вежливо.

— Понравилось, мистер Хакетт? — сверкая глазами, спросила Ида.

Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

Улыбнувшись, мужчина кивнул, явно радуясь ее появлению, а вот из-за стола он поднялся не совсем уверенно.

— С вами все в порядке?

Ему, похоже, было трудно сосредоточить на ней взгляд.

— Конечно, в порядке. Спасибо, Ида, баранина была вкусная.

Сэмюель допил кларет. Служанка наблюдала за тем, как он поглощает вино глоток за глотком.

— Вы как-то странно выглядите.

Сэмюель опять ей улыбнулся. Его глаза безуспешно пытались сфокусироваться на ней. Ида переставляла грязную посуду на тележку.

Судя по всему, в голову Сэмюелю пришла какая-то мысль.

— Ты знаешь, где миссис Хакетт?

— Понятия не имею. Последнее время она предпочитает обедать чуть позже.

— Ты ее вообще сегодня видела?

Ида прикоснулась пальцем к подбородку, словно изображала в пантомиме девушку, которая думает.

— Ну, я знаю, что в китайской комнате ее нет, мистер Сэмюель. Я туда заглядывала.

Ее намек, каким бы он ни был, ускользнул от его понимания.

— Сообщи мне, когда ее увидишь.

Ида уже собиралась уходить.

— Да, хорошо.

Служанка искоса наблюдала за хозяином. Похоже, у него кружилась голова — то сильнее, то слабее.

— Я вот думаю… — произнес Сэмюель.

— Да?

Ида замерла у двери.

— Я вспомнил о Маршал… Последнее время я ее почти не вижу… так же, как и тебя…

— Она серьезно больна, — не вдаваясь в подробности, сообщила Ида.

Головокружение отступило, и Сэмюель яснее осознал происходящее.

— Знаешь, Ида, если я не стану слишком шуметь, то смогу заглянуть во все комнаты в доме… в одну за другой…. в одну за другой… И где-то там найду жену.

— Ну да.

— Не сомневаюсь, что ее глаза будут гореть желанием.

Ида ничем себя не выдала.

— Без сомнения, мистер Сэмюель.

— Я удовлетворю ее желание, Ида… если смогу…

Он смотрел на горничную, но не мог ее разглядеть. Под действием выпитого его ум стал слабее.

— Замечательная идея, — согласилась Ида. — Давайте вместе ее поищем.

Они покинули комнату и прошли мимо Баркера, валявшегося в коридоре. На полу виднелась лужа кларета, который не пошел впрок, и непереваренные куски жареной баранины.

 

Сэмюелю казалось, что коридор расширяется и сжимается с каждым его вдохом и выдохом. Стены раскачивались из стороны в сторону.

— Как будто на море, — произнес мужчина.

Следовавшая за ним Ида подбодрила его:

— Не исключено, что вы сейчас на море, мистер Сэмюель.

— Ну да… — с легким изумлением пробормотал он. — Кажется, ты права, Ида. По пути в Новый Свет корабль, на котором я плыл, обогнул мыс Доброй Надежды.

Громко рассмеявшись, Сэмюель признался:

— Мое родовое гнездо, которое я оставил в Старом Свете, похоже на грязный сарай.

— Какая жалость!

Ида понимала, что не следовало идти в библиотеку до тех пор, пока организм мистера Хакетта окончательно не ослабеет, вот только ей не терпелось увидеть результаты того, что она совершила. Она надеялась найти в кресле безвольное, лишенное сил тело, но с Сэмюелем ничего такого не случилось. Сначала Ида с испугом подумала, что ее постигла неудача, но потом ей стало ясно, что у ее хозяина просто более крепкий организм. Девушка сомневалась, подействовало ли то, что она подсыпала ему в кларет, пока Сэмюель не проявил в полной мере охватившего его замешательства.

Ему с трудом удавалось удерживать равновесие.

— Хорошо, что я прирожденный моряк. Волны мне нипочем…

— Очень хорошо, — согласилась с ним Ида.

— Принесите виски в мою каюту, стюард, — распорядился Сэмюель, обращаясь к воображаемому члену экипажа, мимо которого, как ему казалось, он проходил, — и для малышки Иды тоже.

Пошатнувшись, мужчина привалился к стене, ища поддержки.

— Сильная качка, Ида, но не для таких бывалых мореплавателей, как мы с тобой… Правда, Ида?

Она не ответила… А потом Сэмюель снова обнаружил, что находится не на судне, а в Саммерсби.

— Господи!

Он решил заняться тем, ради чего вышел из библиотеки. Мужчина распахнул одну из дверей, но его жены за ней не оказалось.

— Любовь моя! — позвал он. — Почему ты прячешься от меня и от Иды?

Наблюдая за ним, служанка понимала, что коридор в его воображении то расширяется, то сжимается. Впереди были еще двери. За ними находились комнаты для слуг, в которых никто не жил.

— Дом слишком велик, — заявил Сэмюель.

Ида была вполне с ним согласна, помня о том, как тяжело ей было убирать во всех этих комнатах.

— Теперь, когда мне придется зайти в каждую комнату, я подумал, что у нас очень много никому не нужных помещений, — сказал мужчина.

— Да, мистер Сэмюель.

— Со временем я это исправлю. Все комнаты, которые не докажут свою полезность, будут безжалостно обложены акцизным сбором.

Сэмюель привалился к стене. Похоже, он вновь очутился на судне и страдал от сильнейшей качки.

— Я ведь не на корабле, Ида? — встревоженно спросил мужчина.

— Все зависит от ваших желаний, — сказала она.

— Я этого не желаю, — произнес Сэмюель. — Боюсь, что качка — всего лишь иллюзия. Я болен, возможно, серьезно. Кажется, это произошло как-то внезапно…

Девушка внимательно смотрела на него.

— Это вас тревожит, мистер Сэмюель?

Мужчина задумался.

— Нет, моя цель — это…

Он посмотрел на руку, которой опирался на стену, и заметил дверь, отличавшуюся от других дверей в этом доме. Щель между дверным полотном и косяком была всего в нескольких дюймах от его ладони.

— А это настоящая дверь или она всего лишь мне мерещится?

Ида уже узнала ее. Это была дверь, которая прикидывалась стеной… Она была обшита панелями и обита обоями, однако на ней была ручка. Единственная дверь в Саммерсби, которая была заперта. Даже не притронувшись к ней, девушка знала, что сейчас она открыта. Они должны ее распахнуть.

Сэмюель заморгал. Дверная ручка расплывалась у него перед глазами.

— Мне нравится. Как у Льюиса Кэрролла, — произнес он.

— Войдите, сэр, — предложила Ида.

Сэмюель потянулся к ручке и упал, ударившись подбородком. Ноги уже не слушались его, и он с трудом удерживал равновесие. Ида не стала помогать ему подняться. Мужчина выплюнул осколок зуба. Он что, прикусил себе язык? Иде было все равно.

— Не мешкайте, мистер Хакетт, — сказала она. — Вставайте и идите.

С большим трудом Сэмюель поднялся с пола, выпрямился и вновь оперся ладонью о стену. Его рука опять потянулась к дверной ручке. Ему казалось, что маленькая бронзовая ручка мечется по поверхности, не желая, чтобы он ею завладел.

— Стой смирно, черт тебя побери! — рявкнул Сэмюель.

Наконец ручка подчинилась. Пальцы мужчины коснулись металла, и он сумел их сжать.

Дверь отворилась без малейшего скрипа. Внутри все утопало в темноте, только сверху проникал слабый свет. Оказалось, что никакая это не комната, а лестничный колодец.

Девушка почувствовала сквозняк. За время службы в Саммерсби она уже успела привыкнуть к этому ощущению. Порывы воздуха, дуновение ветерка… Иду с самого начала удивило то, что эти явления, внезапно начавшись, почти сразу же сходили на нет.

Служанка почувствовала, как ветерок овевает ее руки и крохотные волоски на них шевелятся. На этот раз сквозняк не исчез так же внезапно, как и появился. Теперь Ида знала, откуда он дул все это время: из башни. Когда дверь, ведущая в колодец с винтовой лестницей, открывалась, по дому начинал гулять сквозняк. Интересно, а кто же вставлял ключ в замок?

— Очень хорошо, мистер Сэмюель.

До их слуха донесся цокот маленьких твердых собачьих коготков по половицам.

 

Сэмюель с трудом мог разглядеть ступеньки, на которые ставил ноги. Ему казалось, что он взбирается по леднику, преодолевая нескончаемые мили, а не всходит по винтовой лестнице. Ида без конца тараторила, уверяя его, что никакое это не путешествие, просто они поднимаются на следующий этаж башни Саммерсби, что подъем длится считанные секунды. Вот только секунды превращались в минуты, затем в часы, пока время окончательно не ускользнуло от его сознания. Сэмюель все взбирался по лестнице, ступенька за ступенькой, а вершина башни оставалась все такой же недосягаемо далекой.

— Билли! — позвал Сэмюель. — Хороший мальчик Билли!

Их сопровождал маленький песик, маленький мертвый песик. Его крепкие твердые коготки стучали по дощатым ступенькам. Этот звук возвестил о приближении собаки. Он был необычайно громким. Ида резко развернулась и огляделась. Узрев пса, что называется, во плоти, девушка еще раз убедилась в том, что все обстоит именно так, как она думала.

А вот у Сэмюеля появление пса вызвало шок. Баркер солгал ему, как и Иде, заявив, что выбросил труп собаки на помойку.

— Я тоже мертв? — с легкомысленным видом спросил Сэмюель у собаки. — Если я тебя вижу, значит, я уже на том свете, не так ли?

Нет, он не умер, по крайней мере, пока. В этом Сэмюель был твердо уверен. Мрачное наитие гнало его вверх по лестнице. Маленький песик завертелся на месте, залаял, лизнул человека, затем побежал по ступенькам, развернулся, спустился, виляя пушистым хвостом…

— Хороший мальчик Билли, — сказал ему Сэмюель. — Ты у нас хороший мальчик.

Вот только лестница оказалась бесконечной, просто Эверест из ступенек. Мужчина уже не мог стоять на ногах. Он опустился на четвереньки и пополз.

— Еще одна ступенька, — подбадривала его Ида.

С неимоверным трудом Сэмюель взбирался на одну ступеньку, для того чтобы обнаружить перед собой следующую.

— Еще одна ступенька, — нараспев говорила Ида.

А затем все погрузилось в умиротворяющую тишину. Больше не раздавалось стука собачьих когтей. Никто не повизгивал и не вертелся волчком. Впереди не было ступенек. Сэмюель и Ида оказались в просторном помещении, залитом солнечным светом. Меблировка состояла из кровати, удобного кресла и платяного шкафа, заполненного знакомой одеждой. Свежий воздух овевал прохладой их лица, ерошил волосы, поддразнивал, приглашая присоединиться к его игре. Сэмюель ощутил чьи-то пальцы на пуговицах своего жилета. Опустив взгляд, он увидел, что это его собственные пальцы пытаются его раздеть. Пиджак к этому времени уже валялся на полу.

— И когда я успел его снять? — удивленно произнес Сэмюель.

Жилет упал поверх пиджака. Мужчина принялся за башмаки. Расстегнув пуговицы несколькими рывками, Сэмюель стащил их с ног и бросил туда же.

— Как самочувствие, мистер Хакетт? — спросила Ида, ища глазами ту, которая должна была ждать их наверху.

— Немного лучше…

Мужчина глубоко дышал.

— Наконец-то вы меня нашли.

Глаза Сэмюеля были полузакрыты. Приподняв веки, он узрел то, что уже успела увидеть Ида: его жена стояла перед элегантным округлым окном и улыбалась ему. Ветерок играл завитками ее роскошных темных волос, свободно спадавших на спину.

— Матильда…

Сэмюель вновь узрел ее, и им овладела похоть. Так было всякий раз, когда его жена заставляла поверить, будто в ней возродилась ее мертвая сестра.

А в это время служанка думала, разгадал ли Сэмюель маленькую хитрость, понял ли то, что поняла она сама, догадался ли, что его обвели вокруг пальца.

Он сумел подняться на ноги. К нему вернулись силы.

— Сэмюель, — промурлыкала госпожа, раскрыв объятия.

Одним глазом при этом она косилась на Иду.

— Я все время была здесь. Все, что тебе нужно было сделать, — это заглянуть сюда.

Губы Сэмюеля встретились с ее губами. Пока они целовались, женщина взяла его за руку и приложила к своему животу.

— Чувствуешь? — прошептала она, отстраняясь от его губ. — Чувствуешь свое дитя?

Он погладил ребеночка, которого они зачали. Ее живот округлился, созрел, а сама женщина стала еще соблазнительней, чем прежде.

— Ты прекрасная актриса, любовь моя. — Приоткрыв глаза, Сэмюель окинул жену взглядом. — Да, актриса.

Она тоже открыла глаза.

— Сэмюель, не будь жесток со мной.

— Это я-то жесток?

Женщина откинула волосы назад. Сэмюель крепко сжимал ее в объятиях. Она была кокеткой, кошечкой, которая испытывала возбуждение, манипулируя мужчиной.

— Ты играла на сцене, — произнес он, — а я был твоим зрителем.

— И я тоже, мистер Сэмюель, — встряла Ида. — Представление давалось для нас обоих, не забывайте об этом. Вот только я не уверена, что оба мы смотрели один и тот же спектакль.

Происходящее вызывало ее интерес, но отнюдь не шокировало. Кажется, теперь ничто не могло ее шокировать.

Женщина рассмеялась веселым, чувственным, можно даже сказать, эротичным смехом.

— И когда же я играла? Что у меня была за роль?

— Ах, Матильда, — пожурил жену Сэмюель и крепче сжал ее руки, заявляя на нее свои права. — А разве твоя забывчивость не является игрой ради моего развлечения?

Женщина снова рассмеялась и стала извиваться, словно пленница, которая хочет вырваться на свободу.

— Чепуха.

Сэмюель испытал сильнейшее возбуждение. Ида отвернулась. Ему хотелось, чтобы его жена почувствовала то, чем он сможет ее укротить.

— Ты все помнишь, — заявил он, обращаясь к ней. — Теперь я все понял: ты никогда не страдала забывчивостью.

Ида покачала головой, сомневаясь в том, что он вообще что-то понимает… и едва ли когда-нибудь сможет понять… Матильда вполне справедливо считает его недалеким.

— Да неужто? — насмехалась над ним жена. — И что же ты понял, что увидел?

— Я вижу перед собой молодую женщину, которая никогда не страдала амнезией, а только притворялась, будто бы утратила память.

— Притворялась? Но зачем?

— Чтобы сбить с толку отца, чтобы оставить в дураках весь мир… Кто знает? Если ты что-то и забыла, так это первоначальную причину всего этого недоразумения. Не сомневаюсь, когда ты была маленькой, это имело смысл. Ты притворялась своей сестрой. Вы обе как бы страдали забывчивостью. Тогда это было смешно.

Женщина перестала извиваться и окинула его задумчивым взглядом.

— Но теперь твоя сестра мертва, а ты продолжаешь играть. Ты едва не заставила меня поверить в это, — сказал Сэмюель.

Иде стало жаль его. Он неправильно все понял. Они с Сэмюелем действительно смотрели разные спектакли, хотя актриса в обоих случаях была одна и та же.

Улыбка сползла с лица женщины. Оно стало непроницаемым.

— Но зачем мне продолжать играть… если я люблю тебя?

Ее рука выскользнула из сжимавших ее пальцев и погладила живот. Затем скользнула между ног Сэмюеля, поддразнивая его и показывая свою власть над ним.

— Чтобы наказать меня.

Сэмюель прикоснулся рукой к виску. Теперь его мучили приступы головной боли.

— И за что же? — выдохнула женщина, касаясь губами его губ. — За что мне тебя наказывать?

Сэмюель тяжело сглотнул. Напряжение в области паха было сильным, почти нестерпимым.

— Ты хотела наказать меня за то, что я сделал с твоей сестрой, — поцеловав ее, произнес мужчина, — с Маргарет.

— А что ты с ней сделал?

— Я заставил тебя написать на полосках бумаги короткие записочки. Я хотел сыграть на ее чувстве вины.

Нащупав пальцами пуговки на его брюках, женщина принялась расстегивать их одну за другой.

— Матильда говорит: тебя мучают угрызения совести. Матильда говорит: счастье в любви — ложь, — процитировала она.

Сэмюель кивнул.

— Ее вина в том, что, лишив тебя свободы, она заточила тебя в Константин-холле.

— Серьезно?

— Позволила миру думать, что она — это ты, сочла, что я стану ей помогать…

Ее ладонь оказалась под тканью, прижимаясь к его голой коже.

— А ты не помогал ей?

— Нет. — Сэмюель закрыл глаза в пароксизме удовольствия. — Я предал ее, воспользовавшись твоими записочками для того, чтобы свести ее с ума. Я прятал эти послания там, где она могла их найти. Они усиливали ее чувство вины. С их помощью я заставил ее принять яд.

— Матильда говорит: испей это, и ты обретешь мир.

Пальцы женщины сжали сокровенные части его тела. Кончики ноготков вонзились в кожу. Мужчина застонал.

— И зачем же ты совершил столь ужасный поступок? Для чего доводить мою сестру до самоубийства?

Ида наконец увидела на лице Сэмюеля неподдельный стыд. Маска была сброшена.

— Ты лучше своей сестры… Твое сердце добрее. Матильда была слишком опасна и безумна. Я боялся жениться на ней, а вот брак с тобой…

— Что?

— Наш брак показался мне более разумным. Я заполучил Саммерсби и женился на женщине, на которую могу оказывать влияние. — Он взглянул на Иду. — А еще я нашел счастье там, где не ожидал его встретить.

Глаза его жены светились презрением.

— И ради этого ты готов был убивать?

Сэмюель побледнел.

— Я и пальцем ее не тронул.

— Ты довел ее до самоубийства.

Пальцы женщины сжались, подкрепляя ее заявление. Боль парализовала Сэмюеля.

— Ведь моя сестра именно так оставила этот мир? — прошептала она. — Приняла яд, который ты ей подсунул?

Сэмюель кивнул, морщась. Слезы жгли ему глаза.

— Я должен был заполучить Саммерсби.

— Ну как, по-твоему, ты проделал основательную работу?

Ида грустно вздохнула. Она ожидала, что дойдет до этого. Зная почти все, девушка понимала неизбежность происходящего.

Сэмюель замер. Его жена улыбалась ему, но это была уже не улыбка соблазнительницы. Теперь перед ним была другая женщина… быть может, победительница, решила Ида.

— Она лежит бездыханная в могиле, — напомнил ей Сэмюель.

— Ну а я?

Женщина ослабила хватку. Он отступил, явно собираясь защищаться. На лице его жены появилось нечто такое, чего Сэмюель прежде не видел, нечто довольно гнусное. Эту злобную улыбку Иде доводилось увидеть лишь дважды. В первый раз это случилось на балу, а во второй — когда госпожа ударила Агги Памятной шкатулкой. Такое поведение полностью соответствовало характеру Матильды.

Билли приподнял уши. Ида услышала, как кто-то поднимается по винтовой лестнице.

— А я действительно мертва, Сэмюель?

Губы жены сложились в кошачьей улыбке.

— Ты не она, — возразил Сэмюель, — ты — это ты, Матильда Грегори. Ты лгала мне, будто у тебя плохая память, которая износилась до дыр, словно платье…

— А-а-а… память, — произнесла Матильда. — И что же мы запомним о сегодняшнем дне?

Ида прислушивалась к шагам на лестнице. Она знала, кто поднимается сюда, чтобы найти их всех.

— Я запомню свою жену усмиренной, — произнес Сэмюель.

— Ты это серьезно?

Женщина посмотрела на кого-то позади него, туда, где начиналась винтовая лестница и где он еще совсем недавно ползал на четвереньках, тяжело дыша и моргая.

— А что запомнишь ты, сестра?

Ида вежливо отошла в сторону, уступая место.

— Я запомню, что мне было очень неприятно, — сказала Маргарет.

Повернув голову, Сэмюель увидел зеркальное отражение своей супруги, стоящее у зева лестничного колодца. Женщина придерживала живот руками. Он перевел взгляд на первую жену, ту, которая его целовала и обнимала, ту, которая встретила его с радостью, на Матильду Грегори. Потом взглянул на вторую жену, одетую в точно такое же платье. В ее глазах застыли замешательство и боль. Это была Маргарет Грегори. Ни одна из сестер не умерла. Похороны были лишь фарсом. Что положили в гроб? Ида предполагала, что камни. Их все время было две. Умирая, мистер Скьюс успел сказать об этом Иде. Две сестры: Матильда, ее хозяйка, которая притворялась своей сестрой, и Маргарет, ее хозяйка, которая никогда не притворялась.

Сэмюель приземлился на ягодицы.

— Это невозможно! Одна из вас мертва!

— Я пыталась рассказать вам об этом, — произнесла Ида, стараясь говорить как можно мягче. — Вы думали, что в Константин-холл отправили не ту сестру, мистер Сэмюель, но, как выяснилось, вы ошибались. Именно Маргарет с самого начала была отправлена в лечебницу ради собственной безопасности и защиты.

Сэмюель замер.

— Со временем заставив всех поверить в то, что Маргарет — это она, Матильда позаботилась о том, чтобы условия завещания покойного мистера Грегори не были нарушены, — объясняла ему Ида. — Мисс Маргарет стала наследницей потому, что все приняли ее за Матильду. План сработал из-за болезни мисс Маргарет…

Иде было неприятно об этом говорить.

— Понимаете, это получилось из-за проблем с памятью. Некоторое время мне казалось, что обе личности уживаются в одной сестре. Только сегодня я поняла, что ошибалась. Настоящая Матильда всегда была с нами. Она пряталась в башне вместе с Билли.

— Муж мой! — воскликнула стоявшая на лестнице Маргарет. — Я люблю тебя … Ты не должен слушать, что говорит тебе Матильда.

Матильда рассмеялась.

— Сэмюель ко всему прислушивается и всему готов поверить.

— Но я его люблю! — подходя ближе, крикнула Маргарет. — Я ношу под сердцем его дитя!

Матильда погладила себя по животу.

— Мы обе беременны, дорогая. Посмотри! Разве ты не видишь? Наш муж выразил свою любовь нам обеим.

Ида с отвращением покачала головой. Впрочем, она подозревала и об этом.

Глаза Маргарет округлились, когда она осознала очевидное: обе они беременны от Сэмюеля.

Наблюдавшая за Сэмюелем Ида поняла, что в глазах у него двоится.

— Что вы сделали с моей головой?

— Что мы сделали? — рассмеялась Матильда.

Маргарет запаниковала, видя его страдания.

— Сестра, он болен? Неужели он умирает?

Матильда пожала плечами и усмехнулась Иде. Служанка не отвела взгляда.

Маргарет ринулась к Сэмюелю, но он оттолкнул ее, объятый ужасом.

— Что ты сделала? Скажи, ради бога!

— Мы тут ни при чем, — сказала Матильда. — На этот раз виновата эта девчонка Ида.

Маргарет побледнела.

— Да, — наслаждаясь растерянностью сестры, произнесла Матильда. — Ида подлила в баранину кое-что из миленькой голубой стекляшки. Ты просто не смог почувствовать привкус и запах. Их заглушил розмарин.

— Только не Ида, — проговорила Маргарет. — Она бы ни за что на это не пошла.

— Но она все-таки сделала это, — настаивала Матильда. — Правда ведь, Ида?

Маргарет посмотрела в лицо служанке, и ее глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, скажи, что это неправда!

Ида промолчала.

— Она не может этого сказать! — возликовала Матильда. — Не может, потому что сделала это — исполнила мое желание. Ида поступила так потому, что все, что я позволила ей увидеть, услышать, прочесть и пережить в этом доме, вело ее к этому. Все! Она поступила так потому, что Сэмюеля надо было наказать за то, что он возомнил, будто лучше меня. Ида — мое орудие мести!

Служанка выступила вперед и произнесла:

— Да, мисс, задолго до того, как я поняла, что здесь к чему, я позволила вам играть мной… да, я позволила вам сделать меня своей пешкой. Попав сюда, я позволила вам провести меня по дорожке сада и закружить в веселом танце. Я позволила вам меня одурачить, — ее голос дрогнул, — а потом сделать не просто дурой, а кое-кем гораздо хуже. — Ида тяжело сглотнула, вспоминая о том, что добавила не в баранину, а в кларет, который пили Сэмюель и Баркер. — Убийцей…

Маргарет схватила сестру за волосы.

— Что ты сделала с бедной Идой? С Сэмюелем? Рассказывай!

Матильда извивалась, пытаясь вырваться.

— Сестра, прошу тебя…

— Рассказывай!

Ида догадалась, что теперь комната вращается у Сэмюеля перед глазами.

— Я ничего не делала, — попыталась успокоить сестру Матильда. — Мои руки чисты. Я ни при чем. Это все Баркер!

Уставившись ей в глаза, Маргарет ослабила хватку.

— Баркер — самый верный из мужчин, — продолжала Матильда, массируя пальцами кожу на голове. — Нет ничего такого, на что бы он ни пошел, лишь бы услужить мне.

Зрачки одурманенного препаратом Сэмюеля превратились в две точки.

— Баркер помогал мне во всем, о чем бы я его ни попросила, — сказала Матильда. — Не было ничего такого, что бы он отказался сделать… ничего… с самого начала.

Она улыбнулась сестре.

Ида имела обо всем этом собственное мнение.

— Мистер Баркер еще мальчишкой работал в Саммерсби, — сказала она Маргарет, — еще до того, как познакомился с мистером Сэмюелем. Вы не ошиблись, когда вспомнили, что он служил на конюшне. Мистер Баркер был единственным, кого не могли одурачить ваши игры. Он единственный, кто всегда мог сказать, кто из вас кто. Он различал вас потому, что был влюблен в мисс Матильду.

— Да, мой муж, — повернувшись к Сэмюелю, с жалостью в голосе произнесла Матильда. — Боюсь, что любое соглашение, заключенное между тобой и Баркером, не имело решительно никакой силы, потому что он оставался верен договору со мной. Не сомневаюсь, что ты вообразил, будто Баркер помогает тебе, распихивая эти записочки, написанные красивым почерком моей сестры, по всему дому в тех местах, где я легко могла бы их найти. А потом он заставил Скьюса дать ему флакон с ядом и оставил его на видном месте, надеясь, что я это выпью… Да, он делал все как бы по твоей просьбе, но на самом деле действовал в моих интересах. Я знала, что ты собираешься меня предать. Именно после того, как я догадалась о твоем вероломстве, я решилась тебе довериться. Мне нужно было, чтобы ты поверил, будто я на самом деле — Маргарет, которую отец собирается запереть в лечебнице.

У Сэмюеля пересохло во рту.

— Но я не Маргарет, — неумолимо продолжала Матильда, кивнув в сторону сестры-близнеца. — Она… больна на голову… но приходится мне сестрой. Я люблю ее больше всех на свете. Наш отец ошибся, когда решил, что сможет нас разлучить. Боюсь, мне пришлось воспользоваться твоей легковерностью, Сэмюель, чтобы добиться ее освобождения. Все должны были поверить, что она — это я, поверить, будто бы безумная Маргарет мертва.

Ида видела, что Сэмюель слышит все это. Он изо всех сил пытался сосредоточиться, прежде чем кларет окончательно возьмет над ним верх.

— И еще, Сэмюель, по-своему я тоже тебя люблю, — тихо произнесла Матильда. — Я не думала, что так выйдет, поэтому мне пришлось нелегко.

— Это не любовь, — прошептал он, — совсем не любовь.

Слеза скатилась у Иды по щеке. Она жалела его.

— Пускаясь в эту авантюру, ты не учел, что чувства могут тебя подвести, и я тоже этого не учла, — печально произнесла Матильда. — В любом случае этого оказалось недостаточно, чтобы отойти от намеченного плана. Никто из нас на это не решился. Полагаю, ты надеялся, что сможешь обрести то же самое в объятиях моей сестры.

Глаза Маргарет наполнились слезами.

Матильда взглянула на нее.

— Я больше всего на свете люблю свою сестру, — она взглянула на Сэмюеля, — а ты — деньги.

Матильда сунула руку в карман платья и извлекла оттуда сверкающую гинею.

— Билли тоже любит деньги, — произнесла она.

Маленький песик напрягся, стоя у ее ног.

— Смотри, Билли, — поддразнила она пса. — Видишь, что у меня есть?

Глаза собаки сверкнули.

— Тебе нравится? — продолжала Матильда. — Хочешь монетку, Билли?

Со лба Сэмюеля упала капелька пота.

— Уверена, что ты хочешь получить эту красивую блестящую штучку.

Женщина бросила монету, и маленький песик прыгнул, чтобы поймать ее на лету.

Неожиданное движение заставило Сэмюеля вздрогнуть. Монета, вращаясь в воздухе, пролетела рядом с ним, и мужчина подпрыгнул так, словно у него вместо ног были пружины. Он потянулся к монете, желая опередить пса.

— Нет! — пронзительно крикнула Маргарет.

Ладони Сэмюеля сомкнулись на гинее, и его тело в достойном балетного танцора прыжке полетело в разверзнутый зев лестничного колодца.

Рассмеявшись, Матильда захлопала в ладоши.

— Как умно, Сэмюель! Ты просто акробат!

Она повернула голову к сестре.

— Тебе понравилось, дорогая? Тебе понравилось то, что только что сделал наш муж?

Матильда не заметила, как Билли оказался там, куда она собиралась поставить ногу. Песик взвизгнул. Матильда развернулась, боясь его придавить, и потеряла равновесие. Зев лестничного колодца принял ее вслед за мужем. Матильда завизжала, осознавая, что происходит, но уже не могла остановиться.

Она упала.

 

 

Белый пудель стрелой полетел вниз по ступенькам винтовой лестницы, опережая людей. В пустом помещении гулко разносился стук твердых маленьких когтей по доскам. Ида осторожно спускалась, чутко вслушиваясь в шепот, раздающийся из скрытого в полутьме помещения. Она крепко держала Маргарет за руку. Женщина дрожала, потрясенная увиденным.

Спустившись, они увидели распластавшуюся на полу Матильду. Рядом с ней лежал Сэмюель. Ее голова покоилась у него на коленях. Мужчина гладил ее каштановые волосы и что-то шептал, погружаясь в забытье.

— Мисс Матильда, — тихо позвала Ида.

Глаза Матильды на секунду открылись. На ее лице появилось довольное выражение. В отличие от своей забывчивой сестры эта особа никогда не испытывала проблем с памятью и прекрасно знала, какое имя дали ей при крещении.

— С вами все в порядке, мисс?

Ида видела, что дела Матильды плохи. Ее спина была перекошена, ноги и руки не двигались.

Глаза Сэмюеля не могли ни на чем сосредоточиться. Он смотрел, но ничего не видел. Его губы беззвучно шевелились.

— Мне показалось, что Сэмюель… какой-то другой, — прошептала Матильда. — Наверно, это из-за яда?

Ида покачала головой.

— То вещество в голубом флаконе… Не знаю, что там налито на этот раз, но это не то, что было в нем прежде… Вы хотели, чтобы я подлила им эту жидкость, правда ведь, мисс? Чтобы я дала ее Сэмюелю и Баркеру. Все, что со мной происходило, подталкивало меня к этому поступку, все эти подброшенные письма… Они предназначались мне.

Матильда улыбнулась.

— Ты влюбилась в Сэмюеля, правда, Ида? Я заранее знала, что так и будет. Простая девушка с фермы просто не могла в него не влюбиться.

Сэмюель потерял сознание.

Ида кивнула. Она действительно влюбилась в него, влюбилась в первый же день, как только его увидела.

— Мне было нужно, чтобы ты в него влюбилась, — шептала Матильда, — полюбила всем сердцем, до тех пор пока мне не понадобится, чтобы ты поняла, что он за человек на самом деле. Тогда бы ты решила, что тебя предали, и от твоей любви ничего бы не осталось. — Ее взгляд был холодным и жестоким. — А Баркер… я хотела, чтобы ты его возненавидела.

Ида молчала.

— И теперь ты его ненавидишь, Ида, — продолжала Матильда, — ненавидишь за то, что он с тобой сделал. — Ее взгляд остановился на животе служанки. — Бедняжка Ида…

— Вам, мисс, надо было от них избавиться, — подхватила Ида. Она не отводила глаз, не желая выказывать слабость. — Я имею в виду Сэмюеля и Баркера. Вы играли ими обоими, добились того, чего хотели, освободили сестру, а потом они стали вам не нужны.

Маргарет замотала головой.

— Ах, сестра…

— Я не могу винить вас за это, — продолжала Ида. — Никому из них нельзя было доверять, даже Баркеру, который вас любил. Но вы не стали делать это сами, боясь того, что вас обвинят в убийстве. Именно поэтому вам понадобилась я.

— Любознательная девушка, — прошептала Матильда, — простоватая, наивная…

— Достаточно любознательная, чтобы обнаружить то, что вам хотелось. И в то же время молодая и глупая…

— Не очень умная.

Лицо Иды оставалось холодным.

— Все постоянно говорят мне о том, что я не слишком умна, — сказала она, — однако я начинаю сомневаться в этом, мисс. По крайней мере, я оказалась достаточно смышленой, чтобы во всем разобраться.

Матильда победно улыбнулась.

— Ты поняла это, но слишком поздно.

— Нет, не слишком, — склонившись над ней, ответила Ида. — Я не налила содержимое бутылочки в еду, мисс. Я ограничилась успокоительными порошками.

Матильда часто заморгала.

— Что?

— Вы ошиблись, решив, что сможете заставить меня таскать для вас каштаны из огня. Вы ошиблись, решив, что сможете превратить меня в такую же, как вы сами.

— Нет!

Матильда попыталась поднять голову, но не смогла этого сделать. Ей не удавалось пошевелиться. Улыбка сползла с губ, и Ида разглядела на ее лице ужас. Матильда совершала жестокие поступки. До поры до времени это ее забавляло, но теперь даже ей стали понятны последствия содеянного.

— Помоги мне… — попросила она.

Вот только уже ничто не могло ей помочь.

— Она понесла наказание, — прошептала Маргарет, ловя каждое произнесенное слово. — Моя сестра все это придумала. Это она во всем виновата. Теперь я понимаю… Это она безумна, мой же единственный изъян — забывчивость.

Ида кивнула.

— Прошу прощения, мисс, — тихим голосом проговорила она.

Платье Матильды порвалось при падении, и оказалось, что вместо ребеночка она носила на животе набивку из диванных подушек.

— Она не беременна, — сказала Маргарет.

Матильда явно была шокирована, когда услышала это. Черты ее лица вновь исказил ужас.

— Не беременна, мисс, — следом за госпожой повторила Ида. — Вы притворялись, чтобы вас не разоблачили? — спросила она у Матильды.

— Моя сестра…

Сэмюель беспомощно растянулся на полу. Голова Матильды соскользнула с его коленей.

— А вот беременность мисс Маргарет настоящая, — погладив хозяйку по руке, сказала Ида. — Поэтому вам и пришлось притворяться…

— Моя сестра… — прошелестел голос Матильды, словно легкий ветерок, — ради сестры…

Теперь она смотрела не на Иду, а на Маргарет, глядевшую на лежащий на полу предмет.

Ида повернула голову и увидела, что это Памятная шкатулка.

— Ты никогда не должна об этом забывать, — сказала Маргарет Иде.

Глаза ее сестры потухли.

 

Ида и Маргарет вышли из комнаты, не оглядываясь. В Памятной шкатулке лежало последнее письмо.

 

Дорогая Маргарет!

Это для Памятной шкатулки.

Когда наш отец умер, а тебя отправили в Константин-холл, вступил в действие настоящий план, в котором Баркеру отводилась роль моего первого сообщника и помощника. Беспринципный человек, всегда держащий нос по ветру, он вернулся в Саммерсби под другой личиной. Теперь это уже не омерзительный мальчишка-конюший, а камердинер ничего не подозревающего Сэмюеля Хакетта. Баркер рассказал ему много интересного о нашей семье и, что важнее, о нашем состоянии. Именно Баркер предложил Сэмюелю попытать счастья, воспользовавшись привлекательной наружностью и обаянием ради значительной прибыли. Хакетту не нужно было предлагать дважды, вот только он понятия не имел о том, что Баркер — не его человек. Тот всегда служил мне верой и правдой. Сэмюель был подарком Баркера, который он мне преподнес, за что и получил щедрое вознаграждение.

Вторым моим сообщником был мистер Скьюс, фармацевт доктора Фоула из Кастлмейна. Именно у мистера Скьюса Сэмюель раздобыл голубой флакон. Аптекарь был неплохим человеком, просто у него умерли жена и свояченица, оставив на его попечении двух мальчиков: его сына Джима и племянника Лью. А еще Баркер приходился ему шурином.

У мистера Скьюса возникло нездоровое привыкание к веществам, доступным лишь аптекарям, что сделало его беззащитным перед предложениями аморального свойства, попросту говоря, перед шантажом. Сэмюель думал, что Баркер действует в его интересах, когда тот передал ему флакон, однако на самом деле угодил в западню, ибо Баркер, ведя дела со Скьюсом, действовал не в его, а в моих интересах.

Третьей моей сообщницей была женщина по фамилии Хайнес, служанка, которая держала язык за зубами, в то время как по совести ей следовало бы поступить по-другому. Она когда-то была нашей горничной, твоей и моей, пока мы жили в Саммерсби. Когда тебя послали в Константин-холл, мисс Хайнес поехала вместе с тобой. Наведавшийся туда Сэмюель подкупил ее, и мисс Хайнес оставила тебя с ним наедине. После этого к ней явился Баркер и тоже отблагодарил за молчание, которое всех устраивало. Затем для мисс Хайнес нашли новое место — она стала экономкой у пожилого доктора Фоула. (Благодаря этому Баркер имел возможность за ней присматривать.) Прежнее же место мисс Хайнес заняла честная, принципиальная женщина по имени Агата Маршал, которая ничего не знала о написанных тобой записках, впрочем, как и ты. К тому времени ты уже успела обо всем забыть.

Замысел Сэмюеля заключался в том, что, обезумев от твоих обличительных записочек с требованием покончить жизнь самоубийством, я дойду до такого состояния, что с легкостью соглашусь испить до дна жидкость из предложенного мне флакона. Неглупый план. Если бы я действительно совершила самоубийство, его руки остались бы чистыми. Как бы там ни было, а рисковать я не собиралась. Во флакон смерти было налито другое вещество, а именно хлороформ. В день, который я выбрала для своей кончины, Скьюс лично должен был приехать в Саммерсби, чтобы привезти какие-то лекарства. Если уж говорить начистоту, это он помог смешать хлороформ в нужной пропорции, ибо сама я боялась это делать. В результате должна была возникнуть иллюзия, будто я мертва. Замешанные в заговоре Баркер и Скьюс постарались, чтобы Сэмюель, удостоверившись в том, что я мертва, недолго находился у моего тела. Мы его одурачили.

Маленькую проблемку составлял мой пудель Билли. Я обожала своего песика и ни за что не хотела с ним расставаться. Билли тоже дали хлороформа, и он впал в бесчувствие. Мое тело показали только приехавшим в Саммерсби гробовщикам. Баркер настоял на том, чтобы его никуда не увозили. Гробовщики не возражали. Они оставили все на усмотрение Баркера. Гроб наполнили камнями. Расследования в общем-то не было. Какой позор! Никто даже крышку гроба не поднял. Как хорошо, что я из Грегори!

Теперь настало время осущестить очередную стадию моего плана. Во-первых, Билли и я заняли башню Саммерсби. Эту часть нашего большого особняка, которой и прежде почти никогда не пользовались, Баркер тщательно запирал. У меня был собственный ключ. Там мы прятались от прислуги. Во-вторых, Баркер продолжал деловые отношения с Сэмюелем, уверяя его в дружбе. Хакетт решил, что сможет держать камердинера при себе, регулярно поощряя его определенным количеством золота. На самом деле Баркер легко манипулировал Сэмюелем, добиваясь того, что нужно мне. Теперь я не желала ограничиваться лишь твоей свободой. Я решила, что Сэмюеля надо наказать за то, что он возомнил, будто лучше меня. Я захотела, чтобы он умер, а вместе с ним умер бы и Баркер. Теперь, когда ты вернулась в Саммерсби, мне не нужны были вероломные мужчины.

Мне понадобилась недалекая и наивная служанка, но не настолько глупая, чтобы не замечать очевидного. И такая нашлась. Ида Гарфилд — местная девчонка, никаких видов на будущее, но при этом весьма любознательна. К тому времени, как ее наняли, большинство слуг уже рассчитали. Было необходимо, чтобы они распускали повсюду слухи. Это отвечало нашим планам — как Сэмюеля, так и моим, хотя он, разумеется, ничего не мог об этом знать. Хакетту было важно, чтобы местные жители поверили, будто бы я свела счеты с жизнью. Лучше скандал, чем подозрения в убийстве. Чем больше слуг будет уволено, тем быстрее и шире станут распространяться слухи… нужные ему слухи. А еще Сэмюелю понадобилась пустоголовая дура вроде Иды, та, которая будет раздувать пламя сплетен, но при этом не сможет вникнуть в суть происходящего.

Первая странность, с которой должна была столкнуться Ида в Саммерсби, — флакон. Она нашла его, открыла и учуяла запах розмарина. Всякая, даже самая опасная субстанция в нашем доме пахнет розмарином, ибо мистер Скьюс использовал венгерскую воду, чтобы скрыть от непосвященных, с чем они на самом деле имеют дело. Появления и исчезновения флакона мы устраивали ради Иды. Иногда этим занимался Баркер, иногда я. Служанка должна была обратить на флакон внимание и понять, что кто-то проделывает с ним весьма странные манипуляции.

К этому времени ты, которую все уже считали настоящей Матильдой Грегори, была освобождена из Константин-холла и вернулась в Саммерсби. В жизни Иды появилась не только новая хозяйка, но и Агата Маршал. А мы, сестры, воссоединились. Теперь, когда ты была со мной, все мое внимание было сосредоточено на Сэмюеле. Из-за проблем с головой ты не до конца понимала, что происходит. Конечно, ты пыталась рассказать о происходящем прислуге, однако, думая, что ты — это я, они не верили твоим утверждениям, будто бы я жива.

Ты осознавала, что тут что-то не так, однако, быстро обо всем забывая, ничего не могла с этим поделать. Ида, Маршал и даже Сэмюель не понимали, что у них две хозяйки и обе откликаются на имя Матильда. Бо`льшую часть времени они служили тебе, ненастоящей Матильде, ибо я пряталась в башне, но иногда и мне. Служанки оказались недостаточно смышлеными, чтобы об этом догадаться.

Вернувшись в Саммерсби, Сэмюель застукал меня в коридоре у двери в его комнату. Я с самого начала дразнила его, желая увидеть, попадется ли он на мою хитрость. Попался. Однажды Ида наткнулась на меня в библиотеке. Она попалась тоже. Позже Сэмюель повез меня, а не тебя на бал. Ида поехала с нами. Я довела свой обман до предела, показала им, кем являюсь на самом деле, но они по-прежнему считали, что я — это ты. Семена, впрочем, были брошены в землю. Сэмюель и Ида начали сомневаться в моем психическом здоровье. В тот день, когда Сэмюель сделал мне предложение, я ударила Маршал по лицу твоей Памятной шкатулкой. Ты бы, конечно, ни за что так не поступила.

Уже на балу я по-настоящему взялась за Иду. Я подложила два письма, якобы написанные тебе, но на самом деле предназначенные для служанки. Одно я подбросила в старую лачугу, другое сунула в Памятную шкатулку. С каждым письмом подозрения Иды и Маршал увеличивались. Я постаралась, чтобы это пламя распространялось в направлении Сэмюеля. Маршал заглотнула наживку, а вот Ида долго отказывалась это делать — слишком уж сильно она влюбилась в Сэмюеля. К этому времени Ида уже поняла, что во флаконе содержится что-то нехорошее, а точнее, хлороформ, с помощью которого я инсценировала свою смерть. Извини, но с помощью этого же вещества Баркер многократно добивался того, чтобы ты впадала в забытье. Например, перед балом, когда мне захотелось поменяться с тобой местами, он сделал так, чтобы ты потеряла сознание, а потом спрятал твое тело. То же самое случилось в первую брачную ночь. Когда Баркер унес тебя из спальни, ничего не заподозривший Сэмюель возлег со мной. Потом Баркер вернул тебя, и Сэмюель возлег с тобой. Он глупец, ничего вокруг не замечает.

Все мои действия были направлены на то, чтобы вбить в голову Иде ложное подозрение, будто Сэмюель довел меня до самоубийства. Когда отравленная Баркером Маршал заболела, я хотела, чтобы Ида поверила, что Сэмюель или Баркер, а может быть, оба, воспользовались содержимым флакона. На фоне этого явного предательства любовь Иды к Сэмюелю была обречена. Служанка должна была поверить в то, что он использует Баркера в качестве исполнителя своих грязных замыслов.

Ошибка Сэмюеля заключалась в том, что он решил, будто бы тобой можно манипулировать. Нет, это действительно возможно, вот только в чьих интересах это будет происходить? Заметив изменения в твоем поведении, Сэмюель пришел в выводу, что ты пытаешься одурачить его, заставить поверить, будто бы в тебе возрождаюсь я. Он так ни о чем и не догадался. И Ида тоже.

Заблуждение Сэмюеля привело к его гибели. Заблуждение Иды привело к тому, что она погубила Сэмюеля. Когда я пишу это письмо, хлороформ заменен настоящим ядом. Я поставила флакон в таком месте, чтобы Ида заподозрила, что за всем этим стоит Сэмюель. Она выльет содержимое флакона в тарелки Хакетта и Баркера. И потом ответит за свое преступление.

Когда я допишу это письмо и положу его в Памятную шкатулку, сестра, я буду ждать тебя в башне. Придешь ли ты ко мне? Я знаю, что придешь. Ты рассердишься на меня? Полагаю, что вначале да, но я знаю: ты любишь меня больше всех на свете, а я — тебя. Я уверена, что мы переживем все неприятности, оценим их последствия, а потом вместе будем планировать нашу совместную жизнь в Саммерсби. Эта авантюра станет залогом нашей дружбы.

Твоя любящая сестра Матильда.

 

Отложив письмо, Ида задумалась о том, что означает слово «наивная». Она не знала, но догадывалась, что ничего лестного в нем нет. Матильда очень сильно ее недооценила, и теперь она, Ида, может гордиться собой. Ею вертели как хотели, однако она училась на собственном опыте и становилась хитрее. Под конец ее уже не так-то просто было одурачить, а Матильде-то казалось, что служанка остается такой же «наивной».

Она ошибалась.

 

Только сунув руки в воду, в которой помыли посуду, Ида осознала, как сильно они дрожат. Она высыпала на противень полную чашку песка. Удаление горелого жира с противня помогало ей успокоиться. Сердце спокойнее стучало в груди. Бег мыслей замедлялся.

Ида совершенно не испытывала угрызений совести. Странно. Голос в голове не изрекал упреки в ее адрес, словно она была героиней какого-нибудь нашумевшего романа. Мертвый груз не тащил ее в адскую пучину. Наоборот, на душе у Иды сделалось легко.

— Когда ты собиралась сказать мне об этом, дура?

Ида резко развернулась, забрызгав грязной водой каменные плиты пола. Баркер стоял, сгорбившись, возле распахнутой двери и ковырял в зубах.

— Думала, я ничего не пойму?

Она ждала и готовилась к этому. Ида понимала, что рано или поздно он ее найдет, а потом устроит скандал. Служанка внимательно изучала его лицо, пытаясь понять, находится ли Баркер под действием порошка. Если это так, то у нее есть шанс…

— Мистер Баркер…

Он сделал неуверенный шаг вперед.

— Ты меня за дурака считаешь? Полагаешь, что я еще глупее, чем ты? Глупее хозяйки? Ты меня оскорбила, дура.

Ида позволила ему думать, будто бы дрожит от страха.

— Это… это произошло случайно…

Баркер грубо расхохотался.

— Все девки одинаковы!

Он сделал еще один шаг, ухмыляясь и вытирая глаза.

Ида оглянулась, ища путь к бегству. Мокрой рукой она зачерпнула пригоршню песка.

— Я не хотела, — солгала девушка.

Улыбка сползла с губ Баркера.

— К черту! Как бы ни так! Ты с самого начала этого добивалась!

— Нет… это произошло случайно… клянусь…

— Положит такая, как ты, глаз на мужика и не успокоится, пока не сведет его в могилу.

Ида наблюдала за тем, как он приближается.

— Сплошное коварство и вероломство. Не успокоишься, пока мужика не погубишь. В этом ты вся.

— Мистер Баркер! Я сделаю заявление, клянусь… Я пойду в полицию.

Камердинер замер.

— Законники…

— Я пойду к ним, — сказала Ида, — и обо всем расскажу, а там будь что будет…

Баркер настиг ее у раковины, прежде чем она успела броситься наутек, и одной рукой схватил Иду за горло.

— Скажешь хоть слово законникам, и они вздернут тебя, маленькая шлюха.

Ида закашлялась, задыхаясь.

— Ты этого хочешь? — Баркер сдавил ей горло. — Этого? Они повесят тебя за то, что ты попыталась убить хорошего человека.

Ида не могла сопротивляться. Она была не в силах отвести взгляд от его угольно-черных зрачков.

Длинные острые пальцы вцепились ей в живот.

— Они увидят это и больше ничего. Им наплевать, что ты молода и что ты там болтаешь. Все, что они увидят, — вот это…

Его пальцы вонзились в ее плоть, сжимая тельце ребенка.

— Это клеймо шлюхи!

Действие порошков еще не закончилось: Баркер не мог мыслить рационально. Почему-то, очнувшись, он даже не заподозрил, что его отравили. Вместо этого в его голове всплыла догадка о том, что Ида беременна. Камердинер расценил случившееся как злой умысел, нацеленный против него.

Ида бросила пригоршню песка ему в глаза и наконец смогла вырваться.

Баркер взвыл.

— Маленькая шлюха!

Горничная с презрением плюнула на пол.

— Думаешь, ты нужен Матильде? — насмешливо спросила она. — Думаешь, она на самом деле готова что-нибудь для тебя сделать?

Мужчина замер.

— Матильда хотела, чтобы я тебя отравила! — Ида сделала паузу, приберегая худшее напоследок. — И если бы я была хотя бы наполовину такой дурой, как ты говоришь, я бы так и сделала.

Баркеру понадобилось несколько секунд, чтобы понять: девчонка наконец узнала правду.

— Что?

— Именно этого она от меня и добивалась: не только смерти мистера Сэмюеля, но и твоей… Она хотела смерти вас обоих! Ты в ее глазах всего лишь слуга, даже хуже, чем слуга, ты — ее раб!

Баркер едва не выцарапал себе глаза.

— Замолчи!

Ида расхохоталась.

— Ты жалок! Ты влюбился в девушку, которая стоит на социальной лестнице гораздо выше тебя. Каким глупцом ты был, когда возомнил, что сможешь добиться ее благосклонности! Впрочем, уже слишком поздно, мистер Баркер. — Ида наслаждалась моментом. — И знаешь почему?

Ее палец был направлен в потолок.

— Матильда Грегори, любовь всей твоей жизни, лежит наверху. Мертвая.

— Ложь!

— Извини, но это правда. Матильда мертва.

Ида начала отступать, придерживая живот руками. На ее лице играла злая усмешка.

Баркер взревел:

— Ты не родишь этого ублюдка! Слышишь?

Он устремился к ней. Ида метнулась к обитой сукном двери.

— Помогите! — закричала она, взывая к находившейся в доме госпоже. — Помогите! Пожалуйста!

Выскочив к вестибюль, горничная устремилась к лестнице. Позади нее на нетвердых, заплетающихся ногах бежал полуослепший Баркер.

— Ты не родишь этого ублюдка! Я вырву его из тебя!

Со стоявшего в вестибюле столика он схватил тяжелую бронзовую лампу и высоко поднял ее над головой. Ида поскользнулась на полированных половицах и проехалась по полу. Удар пришелся по спине. Стекло лампы разлетелось. Масло выплеснулось ей на голову, попав на волосы. Подняв тяжелое основание лампы, Баркер ударил девушку по шее. Ида истошно взвизгнула. Кровь смешалась с маслом. Девушка попыталась добежать до ступенек, однако поскользнулась на пролитом масле и упала на локти. Баркер замахнулся, чтобы ударить ее в третий раз, но Ида лягнула его в голень. Мужчина потерял равновесие. Лампа выпала у него из рук.

— Грязная шлюха! — рявкнул он. — Ты не сможешь меня погубить!

Вырвавшись из его хватки, Ида перевернулась на живот. Она почувствовала, как страдает беспомощный ребеночек.

— Мисс Маргарет!

Ида на четвереньках попыталась взобраться по ступенькам, однако Баркер успел ухватить ее за юбку — точно так же, как в ту ночь, когда она в полной мере испытала всю порочность его натуры. Ида истошно завизжала, брыкаясь.

Сверху со свистом упал тяжелый предмет. Ида услышала сзади дикий вопль. Оглянувшись, девушка увидела, что сброшенный сверху мраморный бюст угодил Баркеру по ноге, судя по всему, раздробив кость.

— Ида! Ида! — раздался сверху голос Маргарет.

Хозяйка ее спасла.

Ида ударила камердинера каблуком туфли по лицу. Корчась от невыносимой боли, он выпустил ее ногу.

Девушка добралась до лестничной площадки. Теперь Ида была свободна.

Бидди

Февраль 1904 года

 

 

9

 

Мисс Гарфилд взяла заботу обо всем в свои руки. Возле железнодорожного вокзала на Спенсер-стрит она наняла два экипажа: удобную открытую коляску для себя, Сибил и Бидди и дрожки для Джима, Льюиса и багажа. Когда молодые люди выбрались из вагона третьего класса, мисс Гарфилд поручила им договариваться с носильщиками, а сама осталась стоять на солнышке, попивая лимонад вместе с девочками.

Их коляска ехала впереди. Она катила по запруженной Флиндерс-стрит, по которой сновали вереницы экипажей. От речной пристани доносилось зловоние. Коляска проехала мимо местных достопримечательностей, включая собор Святого Павла. Обращаясь к своей ученице, мисс Гарфилд принялась расхваливать его архитектурные достоинства. Сибил, однако же, вела себя так, словно ее больше интересовала сохранность их багажа. Бидди знала, в чем тут дело: несколько раз ее подруга оглядывалась на следовавшие за ними дрожки.

— С нашими вещами ничего не случится, — успокоила ее мисс Гарфилд. — Джим и Льюис обо всем позаботятся.

Бидди положила ладонь поверх руки Сибил, догадавшись, о ком она думает: о Джиме. Сибил еще не знала, что ее подруге все известно.

— Сибил! Рискну предположить, что ваша сегодняшняя замкнутость и молчаливость объясняются благоговейным страхом, который вы испытываете при виде большого города, — сказала мисс Гарфилд. — Мельбурн должен производить сильнейшее впечатление на юную девушку, не успевшую повидать мир. Помню, какое впечатление Мельбурн произвел на меня, когда я впервые сюда приехала. Мне было примерно столько же лет, сколько вам теперь.

Гувернантка рассмеялась. Сибил и Бидди, внимательно слушавшие ее монолог, были достаточно хорошо воспитаны и улыбнулись в ответ.

— Мои тети, ревностные методистки, считали Мельбурн новоявленным Содомом, — призналась мисс Гарфилд. — Лично я ожидала увидеть тут распутников, которые корчатся в судорогах пред золотым тельцом, но, к своему разочарованию, не заметила ничего подобного.

Она огляделась, словно до сих пор надеялась увидеть на улицах Мельбурна обещанные сцены.

Бидди очень понравился рассказ мисс Гарфилд. Было видно, что гувернантка получает удовольствие от этого приключения. Бидди предположила, что Сибил ничего подобного не рассказывали. Скорее всего, ей вообще мало что рассказывали о Мельбурне. Сибил помалкивала, и, конечно, мисс Гарфилд обратила на это внимание. А еще девушка неважно выглядела. Бидди решила, что всему виной ее волнение. По правде говоря, при мысли о предстоящей встрече у нее и самой пошаливали нервы.

— А вот почему молчите вы, Бидди, мне, признаюсь, непонятно, — сказала мисс Гарфилд.

— Извините, мисс Гарфилд, — произнесла Бидди.

Девушки переглянулись.

Они проехали по деловому району Мельбурна, затем последовал парк, окружавший здание казначейства, потом экипажи достигли Восточного Мельбурна… Крикет-Граунд… За ним показался менее престижный район Ричмонд… Коляска въехала на Бридж-роуд…

Бидди, не отдавая себе в этом отчета, напряглась, и ее волнение не укрылось от гувернантки.

— Вам знакома эта улица, Бидди?

— Немного, — уклончиво ответила та.

Мисс Гарфилд пристально смотрела на нее.

— Вы жили здесь до того, как перебрались в Саммерсби?

— Нет, мисс, я никогда тут не жила…

Выражение лица гувернантки подсказало Бидди, что теперь женщина куда лучше разбирается в том, когда она лжет, а когда говорит правду. Мисс Гарфилд не ошиблась: прежде Бидди жила в Ричмонде. А еще, по мнению девушки, гувернантка заподозрила, что тут с Бидди обошлись не очень хорошо.

Впереди ехал трамвай, и их экипажам пришлось несколько раз останавливаться. Бидди вдруг с тревогой заметила, что их коляска медленно катится мимо витрины бакалейного магазина «У Топпа». В толпе, запрудившей торговую улицу, девушка увидела двух пешеходов: сурового вида женщину, которую сопровождала ровесница Бидди, одетая в униформу служанки. Это были миссис Реттрей и Квини. Обе замерли, изумленно уставившись на коляску, остановившуюся на проезжей части. Они тотчас же узнали Бидди. Квини, приоткрыв рот, указала на нее пальцем.

Желая исчезнуть, Бидди про себя молилась о том, чтобы они ее не окликнули.

— Какая неучтивость, — заметив внимание посторонних, проворчала мисс Гарфилд.

К счастью, их коляска вновь покатила дальше и два неприятных напоминания о прошлом скрылись из виду.

— Полагаю, их поразили наши модные шляпки, — поправляя головной убор, сказала мисс Гарфилд. — Неужели красивые наряды такая уж редкость в Ричмонде, Бидди?

Девушка ответила, что это не исключено.

Они пересекли мост через реку Ярру. Обернувшись, возница сообщил пассажиркам, что они уже в Готорне. Мисс Гарфилд повторила адрес. Похоже, возница держал карту столичных дорог у себя в голове.

Вскоре воспоминания Бидди о Ричмонде остались позади. Под цокот копыт они ехали по зеленым, проникнутым респектабельностью улицам.

— Да, это один из лучших районов, — подчеркнула мисс Гарфилд — возможно, для того, чтобы заверить Сибил, что они едут правильно. — Как тут не похоже, Сибил, на шумную Бридж-роуд, по которой мы только что проехали! А воздух здесь почти так же полезен для здоровья, как и у нас дома.

Желая, по-видимому, это доказать, мисс Гарфилд вдохнула полной грудью, и ей в рот залетела муха. Женщина закашлялась, но ни Сибил, ни Бидди не засмеялись. По выражению лица гувернантки Бидди догадалась, что она и это объяснила волнением.

— Все будет хорошо, Сибил, — непринужденно сказала мисс Гарфилд, немного оправившись после неприятного происшествия.

Бидди встретилась с подругой взглядом. В глазах Сибил читался такой страх, что ее компаньонка, признаться, опешила. Ее волнение усилилось. Бидди вдруг осознала, что не волновалась так, с тех пор как «получила» подложную телеграмму Джима. Ни он, ни она не поделились с Сибил этим отягощающим их совесть секретом. Оба хотели разгадать секрет Тайной наследницы, есть ли она вообще на белом свете, каким бы скандалом это в конечном счете ни грозило. Только после этого Сибил сможет жить спокойно.

— Сибил, — на этот раз мягче произнесла мисс Гарфилд, — на самом деле вы являетесь гордостью Саммерсби. Вы усвоили все, чему я могла вас научить, и прекрасно подготовились к этой встрече. Все будет хорошо.

Но страх не покидал Сибил. Она выглядела больной.

— Тайная наследница… — начала она.

Мисс Гарфилд догадывалась, какие мысли бродят в голове у Сибил.

— Это не выдумка, — произнесла гувернантка, — я точно знаю, но больше мне ничего не известно. Уверена, что миссис Маршал знает больше, но по какой-то причине не может поделиться этим ни с вами, ни со мной. Она решила остаться в Саммерсби, и мы должны уважать ее желание — на это наверняка есть свои причины. Я подозреваю, что тут замешано какое-то событие, имевшее место в прошлом. Вашей вины, Сибил, в этом, разумеется, нет, однако это событие было весьма… постыдным. Повторяю: я не знаю подробностей.

Девушка посмотрела на Бидди. В глазах компаньонки вспыхнуло торжество, а вот взгляд Сибил ничего не выражал.

— Надеюсь, скоро вы узнаете, почему вас так долго держали в неведении… — сказала мисс Гарфилд, на лице которой отразилась сильная, всепоглощающая любовь, — почему вокруг вас так много тайн. Вам объяснят причину, которая, уверяю вас, не имеет к вам никакого отношения… Дело не в вас…

Гувернантка взяла Сибил за руку.

— Вы очень милая девушка, настоящее сокровище, — принялась уверять ее мисс Гарфилд. — Ваши родственники сразу же оценят вас по достоинству, как только увидят. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Они будут просто счастливы.

И она поцеловала Сибил в щеку.

Их открытая коляска катила по премиленькой авеню, обсаженной рядами деревьев. По обе стороны стояли красивые, элегантные дома. Наконец возница, повернув голову, сообщил, что они приехали: дом номер сто восемь по Аубурн-Гроув. Экипаж остановился. Все трое разглядывали величественную, внушительного вида трехэтажную виллу, окруженную парком из узколистых ясеней и кленов за высокой каменной стеной.

Бидди нахмурилась, не понимая, куда же они приехали.

— Она там живет? — требовательно спросила Сибил.

Мисс Гарфилд, по-видимому, решила, что время недомолвок осталось в прошлом и теперь нужна правда, и только правда.

— Я уверена, что так и есть…

Гувернантка заметила, что Сибил до сих пор колеблется.

— Пожалуйста, верьте мне, — сказала мисс Гарфилд. — Я никогда не встречалась с этой особой и не знаю, кто она и что из себя представляет. Мне известно лишь, что она является членом вашей семьи, а следовательно, ваше счастье и благополучие — это ее забота.

— Несмотря ни на что?

Мисс Гарфилд понятия не имела, что означают слова Сибил, а вот Бидди догадалась: все дело в ее тайном увлечении Джимом. Гувернантка всматривалась в лицо своей воспитанницы, ища признаки того, что сумела ее убедить, но ничего не увидела.

— Что случилось, дитя мое? Сейчас вы встретитесь со своими родственниками. Держите себя с ними на одной ноге.

Но Сибил покачала головой. У нее на глазах выступили слезы. Мисс Гарфилд растерялась.

Дрожки с багажом остановились позади коляски. Гувернантка обернулась. Сибил последовала ее примеру. На секунду Бидди перехватила полный тоски взгляд, которым обменялись Сибил и Джим, а потом оба отвернулись, разорвав эту связь. Теперь могло показаться, что они посторонние друг другу люди. Повернув голову, Бидди заметила, что от внимания мисс Гарфилд этот многозначительный взгляд также не ускользнул.

Сибил немного приободрилась.

— Я хочу, чтобы Бидди пошла со мной, — заявила она.

Гувернантка кивнула.

— Разумеется, дитя мое.

— Я предпочла бы, чтобы вы остались в экипаже, — добавила Сибил.

У мисс Гарфилд перехватило дыхание.

Увидев на ее лице обиду и изумление, Сибил взяла гувернантку за руку.

— Простите, я не хотела вас обидеть, — придвинувшись к ней, сказала девушка. — Но это мое, только мое дело. Бидди проводит меня в дом, вот и все. Я сама встречусь со своей семьей… с Маргарет Грегори…

Мисс Гарфилд кивнула. Ей нечего было на это возразить. Льюис и Джим соскочили с дрожек на землю и подошли к коляске, чтобы помочь леди спуститься. Льюис направился к Бидди, сидевшей ближе к дверце, и они обменялись не менее красноречивыми взглядами, никого при этом не стесняясь.

Бидди поняла: они с Льюисом любят друг друга.

Признаться, это открытие ее не удивило. Девушка подумала, что нет решительно ничего, что могло бы помешать их счастью. Она вспомнила взгляд, которым обменялись Сибил и Джим. В нем сквозил легкий страх. А потом Джим помог Сибил сойти на землю. Этот взгляд, без сомнения, тоже говорил о любви, вот только ему почему-то не хватало радости.

Повернув голову, Бидди заметила, как смотрит на них мисс Гарфилд. Только сейчас гувернантка окончательно поняла, что Сибил влюблена в Джима Скьюса. Сколько времени ей на это потребовалось?

Поблагодарив молодых людей, Сибил и Бидди поправили шляпки и перчатки, готовясь войти в кованые железные ворота.

— Подождите, — произнесла мисс Гарфилд, мучимая мрачным предчувствием. — Подождите, Сибил…

Девушка повернулась к ней.

— Что такое, мисс Гарфилд?

Гувернантка взирала на свою ученицу с таким видом, словно впервые за долгие годы разглядела ее по-настоящему. Мисс Гарфилд видела, что девушка выросла и живет своей собственной жизнью, в которой ей нет места. Из девочки Сибил превратилась в молодую женщину.

— Вы справитесь, — только и смогла произнести гувернантка. — Справитесь.

Сибил повернулась и посмотрела на ворота.

Бидди заметила на стене табличку, скрытую под разросшимся плющом. Девушка отодвинула побеги и прочитала: Константин-холл.

Она нахмурилась и отмахнулась от мысли, не до конца сформировавшейся у нее в голове.

 

Сибил стояла рядом с Бидди на крыльце у входа в здание. Рука ее потянулась к шнурку колокольчика, но затем нерешительно застыла в воздухе…

— Что такое? — удивленно спросила Бидди.

— Я должна тебе кое в чем признаться, — прошептала Сибил.

Бидди взглянула на нее. На Сибил лица не было. Ей явно было плохо, и дело было не столько в физическом недомогании, сколько в ужасном эмоциональном бремени, лежащем у нее на плечах.

Бидди ожидала такого поворота и была рада, что подруга наконец решила ей довериться.

— Не надо, — тихо произнесла она, беря Сибил за руку. — Я уже все знаю.

У Сибил от удивления приоткрылся рот. Бидди кивнула, лукаво улыбаясь.

— Знаешь? — недоверчиво переспросила Сибил.

Обе они понимали, что мисс Гарфилд сейчас не сводит с них глаз, наблюдая через ворота с улицы.

— Конечно, знаю, — сказала Бидди. — Я была бы никудышней компаньонкой, если бы к этому времени ни о чем не догадалась.

На глазах Сибил выступили слезы.

— Ах, Бидди… но… но… Что ты обо мне думаешь?

На ее лице отразился стыд.

— Сибил! Времена ханжеской морали остались в прошлом, — твердо заявила Бидди. — Бедная королева Виктория покоится в своей могиле, а вместе с ней забыто все, на что она соизволяла хмуриться. Мы живем в замечательном новом столетии, которое принадлежит таким девушкам, как я и ты. С какой стати стыдиться того, что у тебя есть красивый молодой человек?

По щеке Сибил покатилась слезинка. Девушка покачала головой.

— Нет… нет…

— Да, да.

Помня о мисс Гарфилд, Бидди торопливо протянула подруге носовой платок. Компаньонка почувствовала, что должна поскорее найти подходящие слова, подбодрить Сибил и побыстрее войти в эту дверь.

— Джим очень достойный молодой человек. Его профессия востребована. Я была не права, когда сказала, что у него зубы как у зайца. И, разумеется, он очень тебя любит. Это бросается в глаза.

— Ах, Бидди, — прошептала Сибил, — дело не в этом…

— Не волнуйся, я не проболтаюсь. Мы с тобой прекрасно сможем устроиться в замечательном двадцатом веке, но я не настолько глупа, чтобы думать, будто Маргарет Грегори придерживается таких же взглядов, как и мы.

Бидди подмигнула подруге, но та лишь растерянно оглянулась назад.

— Перестань, Сибил! — взмолилась Бидди. — Мы с тобой непревзойденные лгуньи и сможем придумать что угодно! Надо только не зевать. Распустим паруса, поднимем флаги и у всех на виду поплывем туда, куда нам надо. Никому даже в голову не придет, что у тебя есть тайный возлюбленный.

— Ты не понимаешь… — возразила Сибил.

— А что тут понимать? Несколько поцелуев в высокой траве, — рассмеялась Бидди. — Как по мне, это просто рай.

Она подумала о Льюисе, который стоял за каменной оградой, сворачивая самокрутку.

— Я беременна, — сказала Сибил.

Бидди замерла.

— Я беременна, — повторила ее подруга. — Ребенок от Джима. Никто об этом пока не догадался, даже Джим. Но вскоре все узнают о моей беременности, возможно, сегодня же. Как я смогу скрыть правду, когда войду сюда и встречусь с Маргарет Грегори?

Бидди еще ни разу в жизни не испытывала такой растерянности и не нашлась, что ответить. Лично она ничего не замечала. Просто она была несведуща в этих вопросах.

— Впрочем, у меня нет выбора. Я должна сюда войти. — Рука Сибил потянулась к колокольчику. — Бидди, ты настоящая подруга. Я не заслуживаю твоей преданности.

Сердце Бидди забилось чаще.

— Подожди…

Она посмотрела на Сибил, вложив в свой взгляд всю любовь, на которую была способна.

— Это не конец, — прошептала Бидди, — по крайней мере, еще не конец. Все, что нам надо, — пережить эту встречу. Верно? Надо думать о завтрашнем дне, о завтрашнем.

Она взяла Сибил за руки.

— Верно? — повторила Бидди.

— Ах… Бидди, — прошептала Сибил.

Видно было, что она на все согласна.

— Хорошо, — сказала компаньонка.

Она потянулась к звонку и дернула за шнурок.

— У меня есть одна идея…

 

Мистер Гораций Кларкенвелл страдал подагрой. Когда горничная Полли доложила, что к нему пришли посетители, он из-за боли в колене прослушал имя.

— Это молодая женщина, сэр, с компаньонкой.

Сидя у себя в кабинете, мистер Кларкенвелл через приоткрытую дверь видел Бидди, ожидающую в коридоре. Он махнул Полли рукой.

— Приглашай.

Горничная вернулась к Бидди и сказала:

— Он ждет вас.

Полли ввела девушку в кабинет. Тучный владелец Константин-холла взирал на полупустой графин с портвейном, стоящий на столе.

— Вот эта молодая леди, сэр, — сказала Полли.

Мистер Кларкенвелл налил себе в стакан изрядную порцию портвейна. Его рука дрогнула, и немного вина выплеснулось на столешницу. Горничная бросилась вытирать лужицу тряпкой, но Кларкенвелла это только раздосадовало.

— Довольно. Хватит.

Боль снова резанула ему колено, и старик принялся растирать его ладонью.

Поклонившись, горничная удалилась.

Мистер Кларкенвелл позволил себе приложиться к стакану с портвейном, а затем взглянул на посетительницу. Теперь, когда он смотрел на нее, Бидди надеялась на то, что старик видит перед собой богато одетую молодую леди с очень красивыми, утонченными чертами лица.

— Я не расслышал ваше имя, мисс…

— Грегори, — подсказала Бидди.

Мистер Кларкенвелл часто заморгал.

— Мисс Сибил Грегори из Саммерсби, — улыбнулась ему девушка.

Кларкенвелл выпрямился в кресле.

— Вы сказали Грегори?

Бидди кивнула.

— Из Саммерсби?

— Я сегодня приехала оттуда, сэр, вместе со своей дорогой компаньонкой, — произнесла Бидди, улыбаясь и словно чего-то ожидая. — Уверена, что Полли позаботится о ней.

— Но… но это неслыханно! — вырвалось у мистера Кларкенвелла.

— Что именно?

— То, что вы, мисс Грегори… здесь.

Бидди выступила вперед. Она надеялась, что помимо прочего мистер Кларкенвелл заметил в ней острый ум и решительность.

— Меня вызвали сюда телеграммой, — заявила она.

В углу кабинета стоял телеграфный аппарат, как две капли воды похожий на тот, что остался в Саммерсби: стеклянные электрические лампы и клавиши из черепахового панциря.

— Сообщение прислали отсюда.

Мистер Кларкенвелл тоже взглянул на телеграфный аппарат.

— Ничего отсюда вам не посылали, мисс Грегори, уверяю вас.

Бидди решила, что такой ответ ее не устраивает.

— А я уверяю вас, что нам прислали телеграмму.

Мистер Кларкенвелл хотел было встать, но больное колено опять дало о себе знать.

— Мисс Грегори, — произнес он и еще раз отхлебнул из стакана, — это какая-то ошибка.

— Возможно, — согласилась Бидди, знавшая правду.

— Да-да, — продолжал мистер Кларкенвелл. — Никто вас не вызывал. Нет причин, по которым вам стоило бы сюда приезжать.

Он указал рукой на дверь, но Бидди не двинулась с места.

— Отведите меня к Маргарет Грегори.

Тучный мужчина побледнел, что не укрылось от внимания девушки.

— Она ведь живет по этому адресу?

Пальцы мистера Кларкенвелла снова потянулись к стакану с портвейном.

— Ведь так?

— Мисс Грегори! Это недопустимо…

— Не более недопустимо, чем жизнь в неведении.

Шагнув вперед, девушка выхватила стакан из его пальцев. Жидкость выплеснулась на ковер.

— Передайте мои извинения Полли.

Мистер Кларкенвелл поднялся с кресла, не обращая внимания на больное колено.

— Как вы смеете?!

Бидди с радостью отметила, что на полголовы выше его.

— Маргарет Грегори — призрак, который не дает мне покоя с самых ранних лет, сэр, — с невозмутимым видом заявила девушка. — Всю жизнь меня пугали ею. Сегодня этому придет конец. Я хочу немедленно ее увидеть.

Мистер Кларкенвелл, прихрамывая, обошел стол. Колено отозвалось резкой болью.

— Вы отрицаете, что здесь живет Маргарет Грегори? — требовательным тоном спросила Бидди.

Старик остановился и задумался.

— Нет, не отрицаю, — наконец произнес он.

Бидди почувствовала удовлетворение.

— В таком случае я с ней встречусь.

С минуту мистер Кларкенвелл молча разглядывал девушку.

— Хорошо.

Он потянулся к колокольчику, стоящему на столе, и позвонил. Бидди вздрогнула, услышав неприятный звук. Мистер Кларкенвелл бросил на нее пронзительный взгляд, словно видел ее насквозь и догадался, кто она на самом деле.

Услышав звонок, вернулась Полли и тут же обратила внимание на разлитый портвейн.

— Наша гостья хочет видеть мисс Маргарет, — сообщил ей мистер Кларкенвелл.

Повернув голову, Бидди заметила удивление, промелькнувшее на лице горничной.

— Мистер Кларкенвелл! Не мне…

Старик поднял руку.

— Вы сделаете так, как я говорю.

— Но, сэр… — пробормотала Полли.

Мистер Кларкенвелл, похоже, был доволен, заметив на лице Бидди неуверенность.

— Мисс Маргарет предпочитает иметь дело со своей горничной, — напомнила старику Полли. — Она весьма привередлива.

— Я прекрасно осведомлен о предпочтениях мисс Маргарет, — сказал Кларкенвелл, — но вы сейчас же подчинитесь моему требованию и прово`дите эту леди наверх.

Полли тяжело сглотнула, бросив на Бидди подозрительный взгляд.

— Как пожелаете, сэр.

— Спасибо, — сказала Бидди, обращаясь скорее к Полли, чем к страдающему подагрой старику.

Мистеру Кларкенвеллу она лишь холодно кивнула.

Когда Бидди вышла в коридор, Полли прикрыла за ней дверь кабинета. Девушки стояли, оценивающе глядя друг на друга.

— Извините, что испачкала ковер, — сказала Бидди. — Надо поскорей посыпать пятно солью.

Полли фыркнула.

— Также прошу прощения за переполох, вызванный моим появлением.

Горничная немного смягчилась.

— А вы простите, мисс, если моя реакция показалась вам немного грубоватой.

— Я не обиделась.

Полли повела Бидди к лестнице.

— У мисс Маргарет есть личная горничная, которой она очень дорожит. Мисс Маргарет не любит общаться с другими слугами.

— Понимаю, — сказала Бидди, хотя на самом деле ничего не поняла.

— Вы сами знаете, какая она, — добавила Полли.

Они начали взбираться по ступенькам. Полли шла впереди. Когда Бидди ей не ответила, горничная обернулась и посмотрела на нее. По-видимому, выражение ее лица подсказало горничной, что молодая леди понятия не имела о том, какова мисс Маргарет.

— Вы с ней не знакомы, мисс?

Помедлив, Бидди отрицательно покачала головой. Она снова почувствовала нервозность, несмотря на самоуверенность, с которой ворвалась в этот дом.

— Но вы приходитесь ей родней? — продолжала расспрашивать Полли.

— Ну да… пожалуй, — ответила Бидди.

Она догадалась, что Полли и самой мало что известно, по крайней мере о том, что связано с Саммерсби.

— Ну, на самом деле она довольно милая особа, — сказала Полли. — Вы можете не волноваться. Уверена, встреча будет вполне приятной.

Они поднялись на второй этаж. Полли провела Бидди по коридору к двери.

— Она здесь? — спросила Бидди, опасаясь выдать свой страх.

Полли отворила дверь, пропуская ее вперед. Бидди оказалась в довольно уютной гостиной.

— Не могли бы вы подождать здесь минуточку, мисс? — Горничная бросила беспокойный взгляд на лестницу, ведущую к кабинету мистера Кларкенвелла. — Быть может, мне удастся разыскать горничную мисс Маргарет… Я совсем не хочу никого расстраивать. Вы же не против, мисс?

Бидди кивнула.

— А где моя компаньонка мисс Мак-Брайд? Вы позаботились о том, чтобы она хорошо устроилась?

— О да, — заверила ее Полли. — Она сейчас пьет чай в малой столовой. Ей вполне комфортно.

Бидди снова кивнула. Полли вышла в коридор. Бидди попыталась устроиться поудобнее. Она села, но ее внутреннее напряжение только усилилось. Лучше постоять. Бидди уже сожалела о своей опрометчивости, о том, что вообще предложила Сибил этот маскарад. Впрочем, на крыльце эта идея показалась ей не такой уж глупой. Они с Сибил поменяются местами до тех пор, пока Бидди не выяснит, кто такая эта самая Маргарет Грегори. Подражая голосу и манере Сибил, она будет выдавать себя за мисс Грегори, а у ее подруги появится возможность собраться с силами. В случае если Тайная наследница покажется Бидди особой приятной, а еще лучше — отзывчивой и мягкой, она откроет ей их маленькую хитрость, и все как-нибудь образуется. Но теперь, когда Бидди осталась в полном одиночестве, она начала тревожиться. Шансов на то, что все закончится плохо, а не хорошо, было гораздо больше. А вдруг окажется, что Маргарет Грегори вовсе не приятная особа? Вдруг ложь быстро раскроется, и Сибил лишат прав на Саммерсби? Бидди постаралась не думать о подобном развитии событий. Она была искусной лгуньей, и это был всего лишь очередной обман в долгой череде других. Она выпутается, как всегда.

Бидди услышала звук приближающихся шагов, затихший у двери гостиной. Она оглянулась, ища, какое бы место занять, чтобы подать себя в наиболее выгодном свете. Бидди решила встать возле большого окна. Когда начала поворачиваться ручка двери, девушка выпрямила спину. Ее лицо расплылось в улыбке. Она ожидала увидеть Полли вместе с другой горничной и приготовилась к знакомству, но…

Вместо двух горничных в комнату вошел мужчина, которого Бидди когда-то уже встречала. С ее точки зрения он был довольно стар, лет сорока, правда, в прошлом, должно быть, был очень красив. У него были чудесные волосы медового оттенка. А вот лицо было помятым и изможденным. Но больше всего поражали его васильковые глаза. Они казались какими-то ошалелыми, словно мужчина видел то, чего не видели другие, но при этом не обращал внимания на окружающее. Отстраненное выражение его лица сменилось пониманием, что в комнате кто-то есть.

Сэмюель Хакетт и Бидди Мак-Брайд удивленно пялились друг на друга. В памяти у обоих всплыли обстоятельства их первой встречи.

— Это ты?! — воскликнул Сэмюель.

Испуганная Бидди вжалась в подоконник.

— Это ты! — войдя в комнату, произнес мужчина. — Бидди!

Девушка побледнела.

— Вы ошибаетесь, сэр… я… я мисс Грегори. Я жду горничную.

Услышав эту ложь, Сэмюель часто заморгал. Бидди вспомнила выражение его лица, когда он явился к ним с матерью и заявил, что вся ее прежняя жизнь — сплошное вранье. А еще девушка поняла, что Сэмюелю не удается сфокусировать взгляд. Он явно был нездоров.

— Нет, — с трудом заставив себя не отводить взгляда, произнес мужчина. — Ты Бидди. Я знаю, что ты Бидди. Я уже разыскивал тебя. Помнишь меня, девочка? — Сэмюель расставил руки, собираясь ее обнять. — Ты пришла ко мне. Пришла к своему папе…

Он искренне радовался, а вот Бидди пребывала в смятении. Как могло случиться, что человек, однажды появившийся из ниоткуда и разрушивший ее жизнь, заставив ее бежать из дома, теперь очутился там же, где живет Маргарет Грегори? Происходящее было выше ее понимания, но в то же время в голове Бидди забрезжило осознание.

— Вы ошибаетесь, сэр, — с вызовом произнесла она. — Вы мне не отец. Я мисс Грегори.

— Ты говоришь, что ты не моя дочь, Бидди?

— Да, сэр, — настойчиво произнесла девушка. — Прошу вас больше меня так не называть. Я мисс Сибил Грегори.

— Сибил? — Сэмюель выглядел так, словно готов был в это поверить. — Ты Сибил?

— Да, сэр, — повторила Бидди, видя, что он ей почти поверил. — Я приехала из Саммерсби.

Название этого дома было, по-видимому, знакомо Сэмюелю.

— Я наследница Саммерсби, — продолжала Бидди.

Сэмюель проиграл битву. Теперь он выглядел растерянным. Он смотрел на Бидди, но не видел ее. Мужчина, хромая, отступил, пытаясь нащупать стул. Похоже, он был совершенно растерян.

— Сибил Грегори, — произнес он. — Да, пожалуй… вы с Бидди и должны быть похожи.

У девушки сдали нервы. Теперь она понимала, что лгать вообще не стоило, что это вранье ей не по плечу. Оставалось лишь вернуться к Сибил, нетерпеливо ожидающей ее внизу в малой столовой. Вместе они смогут придумать что-нибудь, что сможет спасти их обеих.

— Подожди, — попросил Сэмюель, когда понял, что девушка собирается уходить. — Где твоя сестра?

Бидди замерла у двери. Все в ней вопило о том, что нужно спасаться бегством.

— У… у меня нет сестры, сэр.

— Конечно, есть. — Сэмюель снова сумел сосредоточить на ней взгляд. — Ты знаешь, что есть.

Бидди поняла, что находится на пороге важного откровения. У нее не было сестры, но, быть может, у Сибил она есть?

— Вы имеете в виду Тайную наследницу?

Сэмюель взглянул на нее, скосил глаза, а потом повторил ее слова, словно пытался разгадать их смысл:

— Тайную наследницу?

— Да. Это Маргарет Грегори?

Мужчина нахмурился, сбитый с толку.

Голос, раздавшийся в коридоре, заставил девушку обернуться.

— Сибил!

Она посмотрела направо и увидела женщину, которая вышла из другой комнаты и направлялась в их сторону. Рядом с ней шла Полли. Лицо женщины произвело на Бидди не менее сильное впечатление, чем встреча с Сэмюелем, круто изменившим всю ее жизнь. Это была женщина с фотографии, хранившейся в комнате Сибил. Без сомнения, это была Матильда, разумеется, постаревшая, но все еще красивая. Сибил считала ее своей умершей матерью.

Бидди больше не могла нести бремя лжи. Она понимала, что обманывать эту женщину выше ее сил. Бидди помчалась к лестнице.

— Сибил! — Женщина торопливо последовала за ней.

Задыхаясь, Бидди первой добралась до ступенек и едва не упала, пока преодолевала первый пролет. Когда женщина добежала до лестницы, их с Бидди уже разделяло приличное расстояние.

— Постой! — крикнула женщина.

Бидди взглянула на нее. Глаза девушки наполнились слезами. Как же непорядочно она поступила, пытаясь обмануть этих людей!

— Извините, но я не Сибил, мисс.

Женщина пару секунд обдумывала услышанное, а потом в ее глазах сверкнуло понимание.

— Святые небеса! Я знаю, кто ты!

— Я никто, — качая головой, сказала Бидди.

Она принялась поспешно спускаться по ступенькам.

— Нет! Тебя зовут Бидди!

Девушка замерла.

— А я Маргарет Грегори, — сказала женщина.

Рот Бидди удивленно приоткрылся. Это уж слишком! Преодолев последние ступеньки, она влетела в холл, ища малую столовую.

— Сибил! Сибил! Пожалуйста, выходи! — Слезы текли у Бидди по щекам. — Извини, Сибил, я все испортила!

Одна из дверей начала приоткрываться, и девушка побежала к ней.

— Дорогая моя подруга! — разрыдалась она. — Прошу, прости меня за то, что я натворила!

Хотя Сибил должна была ждать ее в малой столовой, из-за двери вышла совсем не она. Эта женщина была гораздо старше и одета в платье горничной. Слезы Бидди произвели на нее сильнейшее впечатление. Эта женщина любила ее больше, чем кто-либо другой на этой земле. Она будет любить Бидди до тех пор, пока ее не призовут к Всевышнему.

— Мама! — крикнула потрясенная ее появлением Бидди и замерла.

— Ох, моя дорогая девочка! — воскликнула Ида.

Она бросилась к Бидди, распахнув объятия, и принялась ее целовать.

— Наконец-то ты ко мне вернулась!

Ида

Апрель 1887 года

 

 

10

 

Ида передвигала туалетный столик, и его ножки неприятно скрежетали. На пол посыпались вещицы, стоявшие сверху. Они катились по столешнице и падали, разбиваясь, пока служанка тащила тяжелый туалетный столик к двери.

— Ида! Перестань, Ида! — крикнула Маргарет.

Но девушка не могла остановиться. Наконец не осталось уже ничего, что можно было бы придвинуть к двери — она была надежно забаррикадирована мебелью, но Ида не унималась, словно пытаясь таким образом хоть немного унять боль в животе. На минутку к ней вернулся здравый смысл. Девушка остановилась и перевела дух, и ее тело резанул очередной болезненный спазм. Она вновь запаниковала, опасаясь, что Баркер вернется.

— Он не сможет сюда забраться, — увещевала ее Маргарет. — Мы в безопасности.

Но Ида продолжала оглядываться по сторонам, ища еще что-то, что можно было бы придвинуть к двери. Нельзя было позволить Баркеру проникнуть в китайскую комнату и вырвать ребеночка из ее чрева. Прикроватный столик показался Иде вполне подходящим для этой цели. Прихрамывая, девушка направилась к нему. Смахнув с него безделушки, она потянула столик к мебели, перевернув, взгромоздила его наверх и стала примеряться к сложенной китайской ширме, которая стояла в углу позади кровати. Наконец Ида решила, что от ширмы будет мало проку, и оставила ее на прежнем месте.

Девушка подошла к хозяйской кровати и растянулась на стеганом пуховом одеяле. У нее в животе снова начались спазмы.

— Мы в полной безопасности, — сказала она ребеночку, — мы в полной безопасности, моя голубка.

Но объятый ужасом ребеночек ее не услышал.

— Тише, — умоляла Ида, — тише, пожалуйста!

Ребенок ответил агонией боли, а потом полилась кровь…

 

Придя в сознание, Ида обнаружила, что лежит на кровати, а над ней склонилась хозяйка.

— Ида, — произнесла Маргарет, заметив, как дрожат ее веки, — не уходи никуда, Ида. Я съезжу за подмогой.

Окинув взглядом комнату, горничная заметила, что кое-что из мебели, которую она подтащила к двери, отодвинули немного в сторону. Ида догадалась, что это сделала Маргарет.

Боль вернулась.

— Моя малышка… Он ранил мою малышку…

Ида разрыдалась. Она видела, что следом за ней расплакалась и Маргарет. Форменное платье Иды пропиталось кровью. Постельное белье было испачкано.

— Она умерла… Я ее потеряла, мисс.

Маргарет прижала ладони к животу, защищая своего ребеночка от ненужной встряски, и устремилась к двери. Она попыталась отодвинуть в сторону туалетный столик. Ножки прочертили на полу царапины.

— Я тебе помогу, — пообещала Маргарет Иде. — С нами обеими поступили нехорошо. Баркер и моя сестра нас обманули, но теперь все в прошлом…

Услышав это, Ида тряхнула головой. Боль была просто нестерпимой.

— Он до сих пор там, за дверью.

Маргарет сумела немного отодвинуть туалетный столик и приоткрыла дверь. Ида почувствовала, что снова теряет сознание…

— Ида! — Подбежав, Маргарет схватила ее за руку. — Пожалуйста, не умирай! Пообещай мне, что не умрешь. — Она прижала ее руку к своему животу. — Чувствуешь? У меня тоже будет ребеночек. Он станет твоим, если захочешь. Только не умирай, Ида, пожалуйста!

Кто-то принялся толкать дверь снаружи, дергая за ручку. Иду обуял ужас.

— Баркер! Убирайся прочь! Нет!

Дверь, приоткрывшись, стукнулась о туалетный столик, но лицо, появившееся в щели, было добрым, одним из тех, которым можно доверять.

— Маршал! — вырвалось из груди Маргарет.

Агги протиснулась вперед. За ней возникло другое лицо, тоже доброе.

— Мисс Хайнес? — удивилась Маргарет.

— Да, да, мисс, — заходя в комнату, произнесла женщина. — Все теперь будет хорошо.

Агги замерла у кровати. Увидев окровавленную одежду Иды, она зашаталась.

— У нее был выкидыш, — побледнев, произнесла мисс Хайнес.

Пристыженная Ида попыталась прикрыться.

— Ах, Агги…

Подруга обняла ее и разрыдалась.

— Держись, Ида. Мы тебе поможем.

Маргарет встала.

— Но Ида не потеряла своего ребеночка. Не нужно тревожиться. Он у меня вот здесь. Видите? — Она погладила себя по животу. — Видишь, Ида? Вот он.

Агги и мисс Хайнес переглянулись. Агги поднялась. Она постаралась взять себя в руки.

— Мне нужны полотенца и вода. — Она взглянула на Иду. — Все будет хорошо. Обещаю.

Агги направилась к двери.

— Где мистер Сэмюель? — с тревогой в голосе спросила она у Маргарет. — Я видела, что случилось с мистером Баркером…

Этот вопрос пробудил разум хозяйки. Порывшись в кармане платья, она выудила оттуда вырванную из книги страницу, на которой записала напоминание.

— В башне, — полушепотом прочла Маргарет. — Мы оставили их в башне.

Агги, прикусив губу, посмотрела вверх, а потом вышла из комнаты.

— Ида поправится? — спросила Маргарет у мисс Хайнес.

Женщина подвела ее к стулу.

— Все в руках Всевышнего, — сказала мисс Хайнес, — но мы постараемся Ему помочь.

Отстранившись от нее, Маргарет вернулась к кровати, на которой лежала Ида.

— Пожалуйста, пожалуйста, не умирай! — взмолилась она. — Борись за малышку. Пожалуйста…

Ида с трудом оставалась в сознании.

— У меня не было выкидыша?

Маргарет решительно замотала головой, прижимая руки к животу.

— Она здесь, в полной безопасности. Видишь? Она будет со мной.

Ида почувствовала, как с ее плеч спадает огромная тяжесть. Маргарет говорила ей правду.

— Я счастлива, Маргарет.

Она смотрела, как мисс Хайнес подводит ее хозяйку к двери.

— Лучше оставьте ее. Мы с Агги со всем справимся…

— Ты слышала, Хайнес? Она назвала меня Маргарет, а не мисс. Она относится ко мне как к подруге.

Хайнес слегка улыбнулась.

— Она и есть ваша подруга, мисс.

— Да, — просияв, произнесла Маргарет.

Бидди

Февраль 1904 года

 

 

11

 

Джим, который с встревоженным видом стоял, опершись спиной о стену, первым заметил, как отворяется входная дверь.

— Мисс Гарфилд!

Задремавшая в наемном экипаже гувернантка вздрогнула.

— Мисс Гарфилд…

Женщина увидела стоявших у ворот Джима и Льюиса и идущую к ним из Константин-холла воспитанницу.

— Сибил!

Мисс Гарфилд едва не выпрыгнула из кабриолета самостоятельно, но Льюис, опомнившись, успел помочь ей сойти со ступеньки. Джим отворил калитку, и Сибил вышла на улицу.

— Дитя мое! — воскликнула мисс Гарфилд, а затем, спохватившись, добавила: — Сибил!

Глаза девушки сверкали. Она подошла к гувернантке и обняла ее.

— Ах, Сибил…

Мисс Гарфилд отстранилась, чтобы лучше разглядеть ее лицо.

— Все хорошо?

После секундной паузы девушка ответила:

— Да.

— Ах, Сибил!

Мисс Гарфилд захлопала руками в кружевных перчатках.

— Но все пошло не так, как я предполагала, — добавила Сибил.

От внимания женщины не укрылся странный тон, которым это было сказано.

— Все не так, — повторила Сибил.

Она оглянулась на Бидди, которая, стоя у входной двери, со счастливым видом любовалась этой сценкой.

Мисс Гарфилд понятия не имела, что это означает.

— Но все ведь хорошо?

Сибил задумалась, затем, заставив мисс Гарфилд запаниковать, подошла к Джиму Скьюсу и нежно взяла его за руку. Молодой человек взирал на нее с таким же изумленным видом, что и мисс Гарфилд. Льюис разделял его удивление. Впрочем, Джим не высвободил руку. Казалось, что прикосновение Сибил придает ему сил. Девушка улыбнулась. Джим, расслабившись, ответил на ее улыбку.

— Не может быть! — проворчал Льюис, сдвинув шляпу на затылок. — Ну ты и темнила, Джим!

Он перевел взгляд на стоявшую в дверном проеме Бидди и подмигнул ей. Девушка подмигнула ему в ответ.

— Я должна вам кое-что сказать, мисс Гарфилд, — произнесла Сибил.

Бидди подумала, что при других обстоятельствах гувернантке понадобился бы стул и, не исключено, нюхательные соли, но в данный момент она выглядела необычайно собранной и была готова услышать новость, о которой уже смутно догадывалась.

— Джим и я влюблены друг в друга.

— Да, — ответила мисс Гарфилд.

Все ждали продолжения, но его не последовало.

— Вы сердитесь? — спросила Сибил.

Мисс Гарфилд обдумывала ответ.

— Нет, Сибил, пожалуй, не сержусь. — Она посмотрела на Джима. — Вы отдали свое сердце хорошему молодому человеку, которого мы все знаем и ценим. Я рада, что вы влюблены в него.

Джим и Сибил изумленно переглянулись. Бидди рассмеялась.

— Вы давно любите друг друга? — поинтересовалась мисс Гарфилд.

— Да, — решительно ответил Джим и взглянул на девушку, стоящую рядом с ним. — И надеемся, что вскоре сочетаемся браком.

— Не может быть! — снова произнес Льюис.

— Скорее бы, — с нажимом проговорила Сибил.

Свободной рукой она погладила живот. Мисс Гарфилд заметила этот жест, но, по-видимому, ничего не поняла.

— А вы сообщили о вашем счастье… тем, кто живет в этом доме?

Гувернантка взглянула на Константин-холл.

— Я сообщила им обо всем, и они были очень этому рады, поэтому я решила сказать и вам, мисс Гарфилд, — улыбнувшись, ответила Сибил.

Гувернантка моргнула.

— Так вы встретились с Тайной наследницей?

Сибил приоткрыла рот, собираясь ответить. Тем временем из Константин-холла вышли другие его обитатели.

— Я встретила своих родителей, — сказала Сибил, — Маргарет Грегори и Сэмюеля Хакетта. А также Тайную наследницу.

— Кто же она?

Сибил уже собиралась ответить, но тут у мисс Гарфилд от удивления открылся рот. Она узнала лицо с фотографии, которую когда-то, без сомнения, обнаружила среди вещей своей воспитанницы. Женщина со снимка приближалась к ним, идя по тропинке. Ее поддерживал за руку мужчина с красивыми волосами. Он шел, прихрамывая, его взгляд свидетельствовал о душевной болезни.

— Матильда, — прошептала мисс Гарфилд, вспомнив имя, написанное на обороте фотографии.

— Это не Матильда, — сказала Сибил. — Это Маргарет, ее сестра, моя мама.

— Я ничего не понимаю, — пробормотала мисс Гарфилд, глядя на приближающихся к ней людей. — А кто же такая Тайная наследница?

Сибил взяла мисс Гарфилд под руку, нежно поцеловала ее в щеку и на ушко прошептала имя, которое было неожиданным ответом на этот вопрос.

Но гувернантка не успела осознать значение этой новости, потому что в эту секунду из двери вышла еще одна женщина и, счастливо улыбаясь, обняла Бидди. Это лицо мисс Гарфилд не видела долгие годы, но при этом всегда с нежностью вспоминала его. Она очень скучала по этой женщине, а еще была безмерно благодарна ей за все.

— Ида! — вырвалось у нее.

Гувернантка закрыла лицо руками.

— Святые небеса! Ида!

Мисс Гарфилд распахнула калитку и бросилась в объятия сестры, прежде чем кто-то успел удивиться несвойственной ей стремительности.

 

По прошествии нескольких часов Бидди сидела на кухне небольшого домика в Карлтоне, из которого когда-то сбежала. Она с нежностью наблюдала за тем, как Ида суетится у плиты. Женщина выключила газ и взяла металлический чайник, чтобы залить кипятком заварку.

— Я не виню тебя, — сказала ей Ида. — Я на твоем месте поступила бы так же… Ну… однажды я и поступила так же, поэтому понимаю, что тобой двигало…

Женщина поставила заварочный чайник на стол и укрыла его сверху стеганой тканью. Следовало подождать пять минут, пока чай заварится.

— Хоть, признаться, мне это было не по душе.

— Мама… — начала Бидди, но Ида остановила ее.

— Я тебе не мать. Все это было ложью, — заявила женщина.

Она принесла чашки и сахарницу.

Бидди почувствовала, что слезы вновь наворачиваются ей на глаза.

— Я считаю тебя своей матерью. Ты меня вырастила, хоть и не родила. Ты — моя мама.

— Мне следовало рассказать обо всем раньше, — качая головой, произнесла Ида, — а не лгать столько лет. А потом появился Сэмюель Хакетт и открыл тебе правду.

— Ты никогда не говорила мне, что работаешь в Константин-холле.

Ида пристыженно кивнула.

— Из-за всех этих обстоятельств я не могла сказать тебе правду, Бидди, — произнесла она. — Ты должна это понять.

Подойдя к буфету, она выдвинула ящик и вытащила оттуда красивую деревянную шкатулку в мавританском стиле с инкрустацией из слоновой кости. Ида поставила ее на стол.

— Открой.

Бидди так и поступила. На обратной стороне крышки чернилами были выведены слова «Памятная шкатулка». Внутри лежали письма, дюжины писем, написанные разным почерком. Один был каллиграфическим, другой — неряшливым. Бидди уже доводилось видеть этот некрасивый почерк — им было написано письмо, которое она нашла в хижине. Отрывок одного из писем показался ей смутно знакомым… очень смутно…

— Кто это написал?

— Сестры, — ответила Ида, — Маргарет Грегори и ее покойная ныне сестра Матильда.

Она указала пальцем на неровный почерк и чернильные кляксы.

— Это рука Матильды. Ее писем больше. Прочти их первыми. Она более связно излагает свои мысли.

— Не понимаю, — произнесла Бидди.

Ида присела на стул рядом с ней.

— Тут изложено все, что произошло до твоего рождения. Прочти, дорогая, пока мы будем пить чай.

 

Бидди, оторвавшись от чтения, взглянула на Иду.

— И я очутилась в Саммерсби, мама. Уму непостижимо!

— В этом нет ничего невероятного, — сложив руки перед собой, сказала Ида.

Она воззрилась на потолок, словно молилась какому-то безымянному божеству.

— То, что должно случиться, обязательно случается, — закончила свою мысль Ида.

Бидди вернулась к чтению писем.

 

Отложив последнее прочитанное письмо, Бидди крепко обняла Иду. Чашка звякнула, чай разлился, но это никого не смутило.

— Прости, что сбежала из дому, — всхлипнула Бидди.

— Ничего страшного, — всплакнув, сказала Ида. — Посмотри, что ты обрела благодаря этому.

— Уму непостижимо! — воскликнула Бидди. — Я сбежала из дому и в конце концов очутилась там, где родилась.

Ида снова взглянула на потолок.

— Это место осталось у тебя в крови.

— Но как я появилась на свет? — спросила Бидди. — Об этом в письмах нет ни слова.

Ида сделала большой глоток чая.

— Семнадцать лет назад три женщины в Саммерсби оказались беременными, дорогуша. Первой из них была Матильда. Ее беременность — плод первой брачной ночи с Сэмюелем Хакеттом. Второй была Маргарет. Ее любовь, казалось, расцвела той же ночью. Впоследствии выяснилось, что на самом деле Матильда не была беременна. Не исключено, что сначала ей так показалось, но со временем стало ясно, что она ошиблась. Это поставило Матильду в затруднительное положение, ибо ее сестра уже ждала ребенка. Чтобы ложь не выплыла на поверхность, Матильде пришлось носить на животе набивку с диванной подушки.

Бидди изумило, как далеко зашла эта женщина.

— А кто забеременел третьей?

Ида перевела дыхание.

— Я.

После всего прочитанного Бидди не думала, что сможет еще чему-то удивиться, но теперь поняла, что ошибалась.

Ида покачала головой, прежде чем девушка успела задать ей вопрос.

— Я не скажу, кто был отцом моего ребенка, просто не могу этого сделать. Ты скорее всего и сама догадаешься, но прошу тебя: не произноси при мне это имя вслух.

— Ах, мама!..

Из глаз Бидди вновь покатились слезы.

— Мужчина, силой зачавший ребенка, его же и погубил. Он пришел в ярость, и у меня случился выкидыш. Ребеночек еще не сформировался… — Ида снова хлебнула чаю и продолжила: — Агги обнаружила меня на испачканной кровью кровати. Она нашла двух Матильд, одна из которых на самом деле была Маргарет. Одна из сестер погибла после падения. Агги также обнаружила Сэмюеля Хакетта. Он сошел с ума из-за порошков, которые я ему подсыпала. Также она нашла человека, о котором я не хочу говорить… Он уже не сможет нам навредить.

Бидди промокнула ее слезы краем скатерти.

— Я во всем положилась на Агги, — немного успокоившись, продолжала Ида. — Кроме нее, у меня никого не было. Больше всего Агги тревожилась о благополучии Саммерсби. Когда она перебралась в особняк, Саммерсби ее покорил. Агги пообещала, что останется здесь навсегда. Она решила, что должна стать достойной Саммерсби, но, как по мне, это дому пришлось потрудиться, чтобы стать достойным ее. Однако Агги думала иначе. Она испытывала перед Саммерсби благоговейный страх и боялась скандала, который грозил всем нам. Ну а мне хотелось лишь поскорее оттуда убраться. Этот дом сломал меня…

— Пожалуйста, рассказывай дальше, — попросила Бидди.

Она была удивлена, как долго ее мать держала все это в себе.

Ида опять поднесла металлический чайник к водопроводному крану, наполнила его и поставила на плиту. Чиркнув спичкой, она вновь принялась кипятить воду.

— У Сэмюеля Хакетта было две жены, — сказала Ида. — Маргарет от него забеременела, а Матильда была мертва. Само собой, все это следовало скрывать от посторонних, как и события, которые предшествовали трагедии. Агги заручилась согласием мисс Хайнес, и обе они сделали все, чтобы правда никогда не всплыла наружу. Матильду похоронили в той же могиле, в которой когда-то закопали гроб с камнями, когда она разыграла свою смерть. Это было справедливо.

— Что же было дальше?

Ида кивнула, наблюдая за закипающим чайником.

— В конце весны 1887 года Маргарет была на девятом месяце беременности. Рождение двойни было удивительным и в то же время вполне предсказуемым, учитывая историю семьи Грегори. Родились две девочки. Первую нарекли Сибил.

Бидди как завороженная смотрела на Иду, уже догадываясь о том, что сейчас услышит. Женщина улыбнулась. Ее глаза сияли.

— Второй была ты, моя драгоценная Бидди. Маргарет — твоя мама.

Бидди, вскочив со стула, крепко обняла Иду, но та еще не закончила.

— После рождения детей не могло быть и речи о том, чтобы Маргарет или Сэмюель оставались в Саммерсби. Маргарет не смогла бы обходиться без посторонней помощи. В этом нет ее вины, но растить и воспитывать дочь она была просто не в состоянии.

— О господи, — пробормотала Бидди.

Ида погладила ее по волосам.

— Здоровье Сэмюеля Хакетта было подорвано после падения с лестницы, тяжелым отравлением и, как я подозреваю, осознанием того, как легко его обвели вокруг пальца. Он стал невероятно рассеянным, иногда вообще не обращал внимания на окружающих. Случившееся сломало его, поэтому Константин-холл стал и его домом.

— Теперь я понимаю, — сказала Бидди.

— Маргарет вернулась в то место, которое уже стало для нее вторым домом. На этот раз ее сопровождал Сэмюель. Он также стал пациентом Константин-холла. Тамошним слугам хорошо заплатили за молчание. Сибил осталась в Саммерсби на попечении Агги. Она надеялась, что сможет скрыть от девочки скандальные обстоятельства, связанные с ее рождением. Насколько мне известно, Агги в этом преуспела. Ты должна хорошо ее знать. Из телеграммы мы выяснили, что ты живешь в Саммерсби…

Бидди охнула, только сейчас все осознав. Слова, приписанные в конце письма миссис Маршал и предназначенные родне Сибил, стали известны ее собственной семье.

— Когда мы получили телеграмму, я почувствовала огромнейшее облегчение, — сказала Ида. — Я настаивала, чтобы они послали ответ, в котором бы сообщили, что с тобой поступили нечестно и пришло время тебе все узнать, но я так понимаю, что они меня не послушались или, по крайней мере, рассказали тебе далеко не все.

Бидди не знала, что ответить.

— Они не знали, кто я такая… да я и сама этого не знала.

Ида покачала головой.

— Нельзя скрывать от детей, кто их настоящие родители. Я поняла это на собственном опыте.

Бидди снова обняла ее.

— Но как получилось, что я стала жить здесь?

— Агги была намерена воспитывать и тебя, — сказала Ида. — Она хотела, чтобы ты росла вместе с сестрой, но Маргарет была категорически против. Она пожелала отдать тебя мне. Когда у меня случился выкидыш, ее слова меня спасли. Маргарет сказала, что мой ребенок не умер, а мирно спит у нее в животе, и не обманула. Ей хотелось, чтобы я стала тебе матерью. Маргарет чувствовала ответственность за меня, а я — за нее. Когда она вернулась в Константин-холл, я поехала туда с ней в качестве личной горничной.

Чайник закипел, и Ида сняла его с газовой конфорки. Хлопоты с завариванием позволили ей немного отвлечься, и она наконец смогла произнести то, что не осмелилась бы сказать при других обстоятельствах.

— Я никому не рассказала о том, что со мной произошло — ни маме, ни тетушкам. Пока ты была еще маленькой, я высылала почти все, что зарабывала, своим родным, лишь бы они держались от меня подальше. На эти деньги выучилась моя сестра Евангелина. Она всегда была умной девочкой. Когда Эви закончила учебу, Агги наняла ее в гувернантки к Сибил. В то же время я перебралась в этот маленький домик в Карлтоне и сменила фамилию, выйдя замуж за очень доброго человека, с которым мы прежде были друзьями.

— Да, он был добрым, — согласилась Бидди.

Она помнила это. А вот его сын Гордон добротой не отличался.

— Я не хотела, чтобы моя семья меня разыскала, — призналась Ида. — И была против того, чтобы ты жила вблизи Константин-холла. Я скрыла от тебя тайну твоего рождения, заставила поверить, что ты обычная девочка, а не богатая наследница. Я ничего не рассказывала тебе о сестре. Теперь я понимаю, что была неправа. Я много раз хотела признаться тебе во всем, Бидди, но каждый раз в последнюю минуту меняла свое решение. Никто, кроме меня, не виноват в том, что я упустила удобный момент. В тот день, когда Сэмюель Хакетт, проследив за мной, постучался в нашу дверь, был одним из худших в моей жизни… Впрочем, не исключено, что он был, напротив, лучшим. Открыв тебе, что он — твой отец, Сэмюель Хакетт покончил с ложью. После этого мы можем говорить друг другу только правду.

 

Когда Ида и Бидди осушили друг другу слезы и полакомились пирогом, девушка смущенно вспомнила о том, что Льюис до сих пор ожидает ее на улице и, без сомнения, курит самокрутки.

— Господи! Я чуть не забыла о нем!

Ида бросила на нее взгляд.

— Как будто ты смогла бы о нем забыть…

— О чем ты? — краснея, спросила Бидди, понимая, что выдала свои чувства.

Ида махнула рукой.

— Я знала Льюиса Фитцуотера еще тогда, когда он был совсем маленьким, — сказала она. — Его и Джима Скьюса приютили в Саммерсби. Агги заботилась о них, хоть и любила Джима больше.

Бидди вынесла Льюису кусок пирога и чай.

— Я уж думал, что обо мне забыли, — улыбаясь, произнес Льюис, радуясь ее появлению.

Ида была права. Любуясь им в свете заходящего солнца, Бидди поняла, что никогда о нем не забудет. Она безумно любила Льюиса.

Когда он допил чай и доел пирог, девушка поцеловала его на глазах у всего света. Ида, смотревшая на них из-за занавесок, увидела это.

Бидди вошла в дом, держа улыбающегося Льюиса за руку.

— Как я понимаю, состоятся сразу две свадьбы? — подмигнув, спросила Ида.

Немного опешив, Бидди уже хотела сказать матери, что она ошиблась, но бросив взгляд на Льюиса, поняла: он совсем не против.

— Льюис очень тобой увлечен, — сценическим шепотом сообщила Ида.

Разговор свернул к обсуждению планов на будущее, но Ида сказала:

— С прошлым я уже разобралась, а будущее пусть подождет.

Бидди была непреклонна:

— Ты — часть нашего будущего, мама. Не думай, что это не так. Не забывай, я та, кого все называли Тайной наследницей. Если я говорю, что у нас будет счастливое будущее, не надо мне перечить.

— Я уже знаю свое будущее, — немного сердито сказала Ида. — Оно будет таким же, как мое настоящее и прошлое: я буду служить личной горничной мисс Маргарет в Константин-холле.

— Нет, не будешь, — скрестив руки на груди, заявила Бидди.

— Нет? — копируя жест девушки, произнесла Ида. — И с какой стати ты так решила?

— Потому что Константин-холла больше не будет, — заявила Бидди. — Константин-холл остался в прошлом.

— О чем ты говоришь? — недоверчиво спросила Ида.

— Я говорю о том, что мы все должны вернуться в Саммерсби… Мы же семья, не так ли?

Глаза Иды едва не вылезли из орбит.

— Мы семья, — повторила Бидди, — а Саммерсби, несмотря на ужасные сквозняки, собак, бегающих по ночам, сумасшедших, призраков и мошенников, — красивое место, замечательное место, то, что можно назвать своим домом, мама.

Агги

Февраль 1904 года

 

 

12

 

Эту новость передали по телеграфу. Поскольку Джим был в Мельбурне, а никто в Саммерсби, кроме него, не умел пользоваться телеграфным аппаратом, послание адресовали в деревню. Оттуда прискакал паренек и передал телеграмму миссис Маршал из рук в руки. Когда появился посыльный, экономка как раз заканчивала стряпать. Прочтя длинное сообщение и хорошенько обдумав его, мисс Маршал пригласила паренька остаться на обед. Проводив его в обратный путь, она вернулась к плите и быстренько испекла рубаб-крамбл[35].

С корзинкой в руке миссис Маршал в сопровождении Джоуи подошла к дальней каменной ограде, в которой была калитка. Распахнув ее, женщина окинула взглядом простирающиеся впереди земли Саммерсби и каменный коттедж вдали. С суровой улыбкой экономка направилась к нему. Песик бегал вокруг нее. Мысли миссис Маршал были сосредоточены на радостной вести. Песика ей прислала из Мельбурна Маргарет. Джоуи был из четвертого поколения отпрысков Билли, которого Маргарет забрала с собой в Константин-холл, и Гавкуни.

Подойдя к коттеджу, миссис Маршал с неодобрением оглядела стоптанные башмаки, а также окурки и прочий мусор. Было слишком уж много доказательств того, что здесь живут одни мужчины. Экономка начала размышлять о том, как обустроить это место. Она решила, что без пеларгоний в горшочках не обойтись.

Женщина постучала, боясь передумать. Оставив корзинку возле ограничителя, мешавшего распахивать дверь настежь, миссис Маршал обошла угол дома. Джоуи трусил позади нее. Экономка искала ящик из-под свечей. Он оказался почти на том же месте, где она оставила его в прошлый раз. Вернув его под высоко расположенное окно, женщина взгромоздилась наверх. На этот раз комната была пуста.

Миссис Маршал слезла с ящика и обошла коттедж с тыльной стороны. Расшатанная дверь висела, скособочившись, на петлях. Она была приоткрыта. Деревянная дверь за ней также была приоткрыта. Поколебавшись, миссис Маршал взялась за дверную ручку. Повернув ее так тихо, как только могла, экономка заглянула внутрь. За дверью была грязная кухня, такая же пустая, как и комната. До слуха женщины донесся странный звук, как будто что-то волокли по полу. Песик насторожил уши и негромко заворчал.

— Тс-с-с, Джоуи, — приказала ему миссис Маршал.

Песик замолчал.

Кухню от коридора отделяла занавеска. Миссис Маршал отодвинула ее в сторону и увидела в коридоре Баркера, ковыляющего на костылях к двери, чтобы добраться до корзинки, оставленной у входа.

 

Он набросился на рубаб-крамбл, словно голодная свинья.

— Я подумала, что вы не откажетесь от чего-нибудь вкусненького, особенно сейчас, когда мальчики так далеко, — произнесла Агги, глядя на чавкающего мужчину.

Чтобы соблюсти хоть какие-то приличия, Баркер опустился в кресло, стоящее у холодной кухонной плиты. Агги подозревала, что, не окажись ее рядом, он предпочел бы есть, сидя на полу. При этом ее удивляло, как проворно он орудует своими изношенными костылями, с которыми никогда не расставался. В последнее время увечье не особо его беспокоило, хотя Баркер и продолжал бо`льшую часть времени проводить в постели.

— Держу пари, вы скучаете по хорошей кухне, мистер Баркер, — произнесла Агги, когда десерт был съеден.

Мужчина едва сдержался, чтобы не издать презрительный смешок и не сказать что-нибудь оскорбительное, однако, подумав о новых лакомствах, заставил себя оставаться в рамках приличий.

— Непросто, — самодовольно улыбнувшись, произнес он.

Агги увидела его зубы, такие же белые и здоровые, как в молодости, и ей захотелось приказать, чтобы он перестал скалиться. А еще из-за потухшего очага она не могла вскипятить воду и заварить себе чай.

— Ну ладно… А теперь давайте поговорим о том, что вы задумали…

Она подождала, пока выражение оскорбленной невинности сойдет с его лица.

— Прошу вас, мистер Баркер! Давайте начистоту. Мне кажется, мы достаточно долго знаем друг друга.

Агги ждала…

Баркер посмотрел на нее с невинным видом.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Мистер Баркер! Вы на самом деле хотите меня обидеть? — поинтересовалась Агги.

Ее насмешливый тон возымел свое действие. Под копной седеющих волос появился призрак самодовольной улыбки. Агги усмехнулась.

— Я так и думала.

Баркер прыснул от смеха.

— А вы умны.

— А вы неисправимы, мистер Баркер… — сверкнув глазами, сказала Агги. — Вы очень коварный человек.

— Ну и что? — хмыкнул он.

Его явно забавлял этот разговор.

— Меня удивляет, почему вы не действовали через молодого Джима?

Мужчина погладил себя по подбородку.

— О чем это вы?

— Мистер Баркер! — посуровела женщина. — Мы же договорились: больше никаких секретов. Ваш племянник занимается в Саммерсби важным делом, получает и передает телеграммы. Он имеет доступ к очень важной информации. Можно сказать, все мы находимся в зависимости от него. Да, если бы вы пожелали, вы наверняка смогли бы каким-то образом нам навредить.

— Но я не сделал этого, хотя и мог… Тут вы правы, — произнес Баркер.

— Да, — сказала Агги, — особенно если бы Джим совершил нечто такое, чего делать не следовало, а вы, узнав об этом, использовали бы свои знания против него.

Молчание длилось целую минуту.

— А кто говорит, что этого не было? — спросил Баркер.

Глаза Агги расширились.

— А разве было?

Баркер лишь хмыкнул, откинувшись на спинку кресла.

— А разве было, мистер Баркер? — не отступала Агги. — Пожалуйста, скажите, если я не права. Мне неприятно думать, что мы напрасно доверяли Джиму.

Мужчина подался вперед и проговорил с издевкой:

— Если я обо всем расскажу, вы будете шокированы.

Агги хлопнула его по колену.

— Попробую догадаться, — произнесла она. — Джим и Сибил влюбились друг в друга?

На поросших щетиной щеках Баркера заходили желваки.

— Вижу, что так оно и есть, — с довольным видом сказала Агги. — Я только недавно об этом узнала.

Мысленно она обратилась к пареньку, который привез это известие. У нее было время свыкнуться с этой новостью, однако Баркеру незачем было знать, как сильно оно на нее повлияло.

— Полагаю, они будут счастливы, — заявила Агги, пытаясь главным образом убедить в этом саму себя.

— Вы всегда были первостатейной лгуньей, — произнес Баркер, который, казалось, видел ее насквозь.

Губы Агги плотно сжались.

— А вы не такой?

— А как еще назвать все эти россказни о Тайной наследнице? С самого начала это больше походило на сказку. Вам следовало сказать девочке, что ее мать, к примеру, умерла при родах. Так было бы лучше.

— Вы не хуже меня знаете, что у Сибил есть сестра.

— Я знаю только то, что вы сделали из нее настоящего монстра, — сказал Баркер, испытывая удовольствие от своего «морального превосходства» над Агги. — Теперь, когда ваша милая Сибил повзрослела, вы сами накликали беду на ваши головы. Я долгие часы с удовольствием размышлял о том, что эта хитрость вышла вам боком.

Агги постаралась дышать ровнее.

— Мать пожелала, чтобы девочки росли отдельно. Ей не хотелось, чтобы эта ужасная история повторилась.

— Вы боялись того, что может представлять угрозу вашему драгоценному дому, поэтому скрывали все, что только можно. — Баркер рассмеялся, увидев выражение ее лица, и добавил: — Но ничто нельзя скрывать вечно!

Агги и сама это знала.

— Вы хотели сделать Джима марионеткой, пытались его шантажировать, заставить разболтать наши маленькие тайны для того, чтобы в свое время навредить всем нам, а особенно мне. Я в этом не сомневаюсь…

Баркер смотрел на женщину ничего не выражающим взглядом.

— Но Джим отказался это делать. Он назвал вас обманщиком. Джим слишком честен для того, чтобы им можно было манипулировать. Не удивлюсь, если он уже догадался, что на самом деле случилось с его отцом много лет назад, догадался, что вы причастны к его смерти. Уверена, что отказ племянника очень вас разозлил. Быть может, Джим даже рассмеялся вам прямо в лицо. В таком случае вы очень… очень сильно рассердились… и захотели тотчас же выместить на ком-нибудь свою злобу…

Баркер подмигнул ей. Несмотря ни на что, он был доволен собой. Ему в очередной раз удалось одержать над Агги верх.

— И поэтому вы решили вылить в хлеб эту гадость? — спросила женщина.

Она видела, что у него перехватило дыхание.

— Из старого голубого флакона, — уточнила Агги. — Уже после я заглянула в кладовую… После слов Бидди у меня возникли кое-какие подозрения. Я посмотрела на полки и обнаружила голубой флакон из аптеки покойного мистера Скьюса. Я его хорошо запомнила. Однажды кто-то подлил мне в еду жуткую гадость, и мне кажется, что она хранилась именно в этом флаконе…

Баркер замер, не отрывая от нее взгляда.

— К сожалению, там уже ничего не осталось, но я все равно обо всем догадалась. На флаконе не было пыли. Кто-то стер ее. — Женщина перевела взгляд на искалеченные, худые, как у скелета, ноги, одетые в грязные штаны. — Трудно поверить, что вам удалось незаметно пробраться ко мне на кухню, мистер Баркер, но тем не менее это так. Думаю, вы прокрались туда среди ночи, чтобы стащить объедки, и случайно обнаружили голубой флакон. Вы всегда жили по принципу: было бы желание, а способ найдется.

Баркер притронулся к виску. Кажется, у него начинала болеть голова.

Подчиняясь внезапному порыву, миссис Маршал ударила его ногой по голени.

— Ай! Осторожней! Что на вас нашло?

Женщина подалась всем телом вперед.

— Вам было наплевать, кому достанется этот хлеб. Не сомневаюсь, вы надеялись, что его съедим я или Сибил. Могло случиться, что хлеб достался бы на обед Джиму. Вы бы пролили тогда хотя бы слезинку? — Агги фыркнула с отвращением. — Уверена, что нет.

Она вскочила на ноги и принялась собирать то, что принесла в корзинке.

— Много лет назад я уступила уговорам и не отдала вас в руки закона после того, что вы сделали с мистером Скьюсом, — бросила она на ходу.

— Он был наркоманом! — ухмыльнулся Баркер. — Не я заставлял его принимать эти препараты.

— Хватит уже того, что вы сделали с бедняжкой Идой.

Отрицать этого мужчина не стал.

Агги положила в корзину блюдо для выпекания.

— Изнасилование — это мерзко. Не важно, как сильно вы любили мисс Матильду, даже вы должны были понимать, что заходите слишком далеко.

Баркер удобнее устроился в кресле, стараясь делать вид, будто ему все равно.

— Именно Ида уговорила меня не ходить в полицию. Она, впрочем, как и я, понимала, что, если все случившееся станет достоянием общественности, разразится скандал, который погубит Саммерсби и его обитателей, оставшихся в живых. — Агги замолчала, погрузившись в воспоминания. — Тогда я не сделала ничего, чтобы вы получили по заслугам. Мне казалось, что ваше увечье — достаточно серьезное наказание…

Женщина прикрыла корзинку сложенным кухонным полотенцем.

— Теперь я вижу, что ошибалась.

Она ждала, что ответит Баркер. Прошло некоторое время, прежде чем он посмотрел на нее снизу вверх. Агги обрадовалась, заметив страх, промелькнувший в его полных ненависти темных глазах.

— И поэтому решила сама вас наказать.

Глаза Баркера едва не вылезли из орбит. Боль в виске становилась все сильней.

— Когда я поняла, что хлеб отравлен, — сказала Агги, скрестив руки над корзинкой, словно стараясь защитить ее содержимое, — я осторожно спрятала его и заперла, чтобы никто до него не добрался. Догадавшись, что яд влили именно вы, я решила накормить им вас.

Женщина отдернула занавеску, готовясь отступить к двери. Джоуи с нетерпением поджидал ее.

— Непростая задача заставить мужчину съесть черствый хлеб, как бы голоден он ни был, — продолжала Агги. — Я подумывала о панировочных сухарях, но потом мне в голову пришла идея: вкуснейший рубаб-крамбл.

Женщина бросила последний взгляд на мерзкого человечка, принесшего многим столько горя, человечка, воспользовавшегося страхом обитателей Саммерсби перед скандалом и паразитировавшего на их милосердии. Агги утешало то, что в следующий раз, когда она его увидит, Баркер уже окоченеет.

— Знаете, — произнесла она на прощание, — если бы вы не жрали как свинья, а ели медленней, то, скорее всего, почувствовали бы запах розмарина в моей стряпне. Не каждая кухарка будет добавлять к ревеню розмарин, но из личного опыта я знаю, что он перебивает любой неприятный привкус…

Агги закрыла за собой входную дверь. Перед ней снова возник Саммерсби. Возвращаясь к большому дому в сопровождении Джоуи, женщина боролась с желанием пуститься бегом. Ее сдерживало лишь осознание положения, которое она занимала в обществе. А потом она стала размышлять о приготовлениях к скорому возвращению в Саммерсби всех Грегори. И, не отдавая себе в этом отчета, Агги все-таки побежала по свежей осенней траве.

Слова благодарности

 

«Тайная наследница» является, пожалуй, одной из самых длинных творческих грядок, которые мне довелось мотыжить. При этом моя нетерпеливость была посрамлена смирением и бесконечным добродушием, которые проявляли те, кто оказался рядом со мной. Среди сотрудников австралийского отделения «Саймон-энд-Шустер» спешу отметить Ларису Эдвардс, Роберта Иверса и Джоди Ли. Я также обязан выразить благодарность моему агенту Лин Трантер, которая не стесняясь напоминала мне, в чем заключается разница между тайной, которая интригует, и тайной, которая обескураживает. Эндрю Браун, мой спутник в течение двадцати трех лет, не выражал особого восторга по поводу творческой дороги, по которой я отправился в путь. Впрочем, несмотря на весь свой скепсис, он, слава небесам, не отказывался меня кормить. А еще именно он настоял на нашем переезде в Кастлмейн лет десять назад, за что я вечно буду его любить.

Когда дело идет об исторических исследованиях, я похож на беседковую птицу, которая отовсюду сносит блестящие камешки к себе в гнездо, где они валяются в полнейшем беспорядке, а потом из этих крупиц рождается книга. Моя первоначальная рукопись имела больше доказательств моей творческой манеры, пока необходимость построить связный сюжет, не теряя ритма, не заставила меня строго отнестись к первоначальному материалу. Надеюсь, впрочем, что блестящих камешков осталось достаточно, чтобы читатель понял — как понял до этого я, — что австралийский характер был вытесан из камня задолго до новейшего времени. Наш дерзкий оптимизм перед лицом несчастий, наше добродушное непочтение к лицам, облеченным властью, и наша неизменная любовь к юмору в качестве испытанного оружия защиты и нападения возникли уже давно. Это вам скажет любой австралийский абориген, пусть даже он не прочел за свою жизнь ни единой книги. Когда первые европейцы высадились на этих берегах, они просто уловили направление господствующих здесь ветров.

Особенно ценными оказались для меня замечательные книги Майкла Кэннона, посвященные австралийской истории в Викторианскую эпоху — Жизнь в городах и Жизнь в деревне, — а также чудесный эклектический труд Черный чайник и полная луна. Повседневная жизнь в исчезнувшей Австралии.

 

Февраль 2016 года Люк Дэвениш

 

Об авторе

 

Люк Дэвениш является автором пьес и исторических художественных произведений. Он писатель и сценарист популярных австралийских телевизионных драматических сериалов, которые идут на экранах уже много сезонов. Его первые романы «Волчье логово» и «Змеиное кубло», повествующие о любимых женщинах великих мужей Древнего Рима, были переведены на пять языков. Они принесли Люку Дэвенишу международное признание. Он преподает кинематографическое и телевизионное искусство в Викторианском колледже Мельбурнского университета, и увлечен этим не меньше, чем писательством. Люк очень ценит эти занятия, полные энтузиазма и вдохновения. Он живет со своим другом и домашними животными в историческом районе Кастлмейна, в центральной части штата Виктория.

Зайдите на .

 

 

1

Общее название для нескольких видов деревьев семейства мальвовых, произрастающих в Австралии. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)

(<< back)

2

Маклю`ра оранжевая — вид плодовых деревьев семейства тутовых.

(<< back)

3

Категория адвокатов в Великобритании и колониях.

(<< back)

4

Принадлежность женского туалета — подушечка, которая подкладывалась под платье сзади ниже талии для придания фигуре пышности (в моде конца XIX в.).

(<< back)

5

Полуостров к западу от города Мельбурна. Когда-то на нем располагались поместья многих влиятельных людей британской колонии Виктория.

(<< back)

6

Последний удар (франц.).

(<< back)

7

Имеется в виду континентальная часть Европы.

(<< back)

8

Около 30 градусов по Цельсию. (Примеч. ред.)

(<< back)

9

Примитивное холодильное устройство, изобретенное в австралийском городке Кулгарди.

(<< back)

10

Старинная английская традиция. Считалось, что человеку, нашедшему монету в рождественском пудинге, весь год будет сопутствовать удача.

(<< back)

11

Простонародное название произрастающей в Австралии тасмании ланцетной, сушеные ягоды и порошок из листьев которой используют в качестве приправы.

(<< back)

12

Ку´ли — носильщик, возчик, чернорабочий.

(<< back)

13

Девушки Гибсона — идеал женской красоты, созданный американским иллюстратором Чарльзом Гибсоном на рубеже XIX и XX столетий.

(<< back)

14

Рукав, облегающий руку от плеча до локтя и постепенно расширяющийся от локтя к запястью. У запястья собирается в плотную манжету, отделанную резинкой или лентой.

(<< back)

15

Китайское рагу с грибами и острым соусом.

(<< back)

16

В описанное время в этом квартале Мельбурна находились бордели, ночлежки, опиумные курильни и т. д.

(<< back)

17

Особой формы колокольчики для домашнего скота, производимые в Австралии.

(<< back)

18

Эндрю Бартон «Банджо» Патерсон (1864—1941) — австралийский поэт, автор баллад и стихотворений, действие которых происходит в сельской Австралии.

(<< back)

19

Устойчивое выражение, означающее «все проверяется на практике», «судят по результатам».

(<< back)

20

Птица семейства зимородковых, обладающая громким голосом, напоминающим хохот.

(<< back)

21

Карточная игра.

(<< back)

22

Моя милая (франц.).

(<< back)

23

Спасибо, мадемуазель (франц.).

(<< back)

24

Меня зовут Матильда (франц.).

(<< back)

25

Мой дорогой брат (франц.).

(<< back)

26

Господи (франц.).

(<< back)

27

Ошибка (франц.).

(<< back)

28

Нетитулованное мелкопоместное дворянство, происходившее от младших сыновей титулованных особ.

(<< back)

29

Кеджери — блюдо британской кухни из рыбы, риса и яиц.

(<< back)

30

Старейший театр Мельбурна.

(<< back)

31

Буньип — животное из мифологии австралийских аборигенов, якобы обитающее в болотах, ручьях, руслах рек и в других водоемах.

(<< back)

32

Разновидность лимонада.

(<< back)

33

В декабре 1900 года с необитаемого острова Фланнан, расположенного к западу от Гебридских островов, таинственным образом исчезли три смотрителя маяка. Это происшествие вызвало много спекуляций в прессе. До сих пор тайна остается неразгаданной.

(<< back)

34

Непереводимая игра слов. «Mistress» переводится с английского и как «хозяйка, госпожа», и как «любовница».

(<< back)

35

Сладкий десерт из ревеня и сухарей.

(<< back)

FB2 document info

Document creation date: 22 June 2017

Created using: indd2fb2 software

Document authors :

Андрей Веревкин

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg