«Возвращенная любовь»

Возвращенная любовь (fb2) - Возвращенная любовь [The Black Sheep's Return] (пер. Анатолий Александрович Якобсон) (Сиборны - 3) 935K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Элизабет Бикон

Элизабет Бикон Возвращенная любовь Роман

Elizabeth Beacon

The Black Sheep’s Return

The Black Sheep’s Return Copyright © 2013 by Elizabeth Beacon

«Возвращенная любовь» © «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

Глава 1

Рич Сиборн вытянул ноги к пылавшему камину, радуясь наконец-то представившемуся случаю отдохнуть. Долгий день, как всегда полный забот и тревог, остался позади. Интересно, что сказали бы старые друзья и родственники, если бы увидели его? Да и тот ли он человек, которого те знавали прежде? Раньше мистер Сиборн тоже поздно ложился спать и никогда не вставал рано, поскольку редко возвращался домой к тому часу, когда большинство смертных готовилось к очередному утомительному рабочему дню.

– Юный бездельник, – упрекнул он себя за прежние годы жизни.

Сейчас он с трудом представлял себя беспечным прожигателем жизни, каким был в молодости. Несмотря на тяжелый труд и большую ответственность, Рич и в мыслях не допускал вернуться к прежней беззаботной жизни праздного красавца. Тогда он не ведал, какое удовольствие приносит возможность добывать семье хлеб собственным трудом. Он не заработал и пенни до тех пор, когда встал перед выбором: либо учиться этому, либо жить впроголодь и видеть, как бедствует семья.

Рич откинулся на изрядно потертые подушки, творение рук жены, и удобнее устроился в одном из двух кресел, вырезанных из дерева, которое он срубил в лесу. Он был доволен собственным камином и наблюдал, как в нем горят дрова, которые сам наколол и высушил. Драгоценные десять минут Рич наслаждался покоем, затем поднялся по крутой лестнице, сооруженной собственными руками, когда он с женой приводил в порядок заброшенный домик, затерявшийся в столь глухом лесу, что казалось, будто о его существовании все уже давно забыли, и лег спать после нелегкого дня.

Если бы прежний Рич увидел себя спустя шесть лет, он удивился бы нынешнему грубоватому парню с натруженными руками, заросшему щетиной, с двумя грязными полосами на лице, оставшимися после того, как он в задумчивости потер нос. На губах мелькнула грустная улыбка, когда он вспомнил, как Анна то нежностью, то упреками старалась отучить его от этой привычки, однако, заглядывая в зеркало над камином, он убеждался, что уши слышат, а руки привычно делают свое, пока мысли совершают неожиданные повороты.

Когда Анны не стало, никто не поощрял, не журил и не заставлял его исправляться, и ему казалось, будто он нацелился переделать мир, вооружившись чайной ложкой. Рич не мог найти душевного покоя, даже когда накормленные и ухоженные дети спали наверху. Вот только рядом с ним у камина в маленьком кресле, специально вырезанном им, больше не сидела его любимая проницательная жена. Не отдыхала после утомительного рабочего дня. Не ждала его в постели, не ласкала. А после любовных страстей, которым оба предавались безмолвно, чтобы не разбудить малышей, не прижималась к нему, погружаясь в глубокий сон. Рич всегда удивлялся, как быстро она засыпала.

Чувствуя, как безысходная тоска вытесняет прежнее чувство удовлетворения, он хмуро взглянул на камин, нервно поерзал в кресле, будто стараясь отогнать мрак, который грозил окутать его жизнь. Многие месяцы после смерти Анны он в конце дня сидел у камина в одиночестве, погружаясь в собственные мысли и предаваясь отчаянию. Безмолвно ругал Бога, дьявола и весь мир за то, что жена умерла и оставила его одного. Рич стал никчемным бездельником, не способным даже успокоить плачущих детей, не говоря о том, чтобы как-то восполнить им потерю матери.

Долгими ночами ему иногда казалось, что нет смысла жить дальше, оглядываться в прошлое, пытаться стать и отцом, и матерью для двух крошечных малюток, которым не следовало жить в лачуге посреди леса. Каждую ночь он сидел здесь и тяжело переживал решение покинуть любящую семью. Твердил, что, если вернуться домой, его мать вырастит осиротевших детей. Те не чувствовали бы потерю, с которой он сам никак не мог смириться. Леди Генри Сиборн своей любовью могла бы заполнить брешь. Младший брат и сестры тоже с радостью приняли бы племянницу и племянника, помогли воспитать их так, как полагается отпрыскам семьи Сиборн. Они унаследовали бы долгую и гордую традицию, обладали чувством ответственности, которого не доставало их отцу до тех пор, пока он не встретил Анну. Ему хотелось, чтобы сын и дочь обрели твердость характера. Рич посмеялся бы над такой мыслью, если бы она пришла ему в голову до того памятного дня, когда он на Стрэнде[1] встретил свою судьбу, после чего вся его жизнь в мгновение ока изменилась.

Рич вздохнул, сознавая тяжесть утраты. С тех пор прошло три долгих, трудных года. Он научился жить ради детей и уже не так, как прежде, сердиться на жену, на весь мир и дьявола за ее безвременную смерть. Теперь уже с улыбкой вспоминал, как встретил свою любовь, не так остро реагировал на волну горя, накатывающую всякий раз, когда в сознании возникало воспоминание о том, как он влюбился.

Все началось с отчаянного желания выручить очаровательную юную девушку, попавшую в беду. Проведя в ее обществе не больше пяти минут, Рич почувствовал головокружение при мысли о том, что встретил единственную любовь своей жизни. Это воспоминание и сейчас повергало его в дрожь.

Даже романтичная любовь не бывает такой, как в сказках, и оба они постепенно взрослели, становились сильнее. И однажды поняли, что в этом мире им самим придется пробивать дорогу. Оба были упрямы, страстны и сумели начать новую жизнь. Они обрели твердую почву под ногами, когда их чувства вышли за рамки первой головокружительной страсти и переросли в прочную любовь.

Пока Анна была жива, любовь выдерживала все испытания. Рич благодарил Бога за это. Теперь же ему до боли не хватало жены. Единственный способ унять тоску по живому уму Анны, красоте и неугасающему оптимизму перед лицом трудностей заключался в непрестанном труде. Не оставалось времени думать о том, сколь незначительной стала его жизнь после ее смерти.

Анна была стройной, как тростинка, пока не забеременела, и такой миниатюрной, что издалека ее по ошибке можно было принять за ребенка, но оказалась крепкой, как сталь, когда жизнь задумала подвергнуть их новым испытаниям. Она львицей защищала свое потомство. Теперь дети принадлежали ему одному. Рич Сиборн жил бедняком, несмотря на роскошное имение и немалое состояние, ждавшие его в том случае, если он когда-нибудь осмелится предъявить свои права на них.

Конечно, он мог бы снова стать джентльменом, вернуть себе право наследства, как старший сын лорда Генри Сиборна. Обосновавшись в имении между Англией и Уэльсом, он мог бы извлечь пользу из крупного состояния. Та земля видела враждовавших принцев и мятежных баронов-грабителей, веками воевавших за обладание землей. Иногда Рич тосковал по ней, будто она обладала душой, взывавшей к нему. Он испытывал знакомое желание, не поддававшееся разумному объяснению, еще раз оказаться там. Это была не простая тоска по дому, а ощущение глубокой привязанности к прекрасной земле, на которой он родился. Та располагалась близко к местам обитания кельтов и не полностью умещалась в пределах границ плодородных земель Англии. Теперь, думая об этом, Рич понимал, что Сиборны придерживались почти такой же точки зрения. Они могли бы считаться подданными короля при условии, что тот не станет вмешиваться в их дела. Они были преданы стране, страстно любили свое семейство и не собирались поступаться своими правами, как и любой из старых лордов семейства Марчер, правивших феодальными поместьями. Они часто мыслили и действовали не менее упрямо, чем так называемые валлийские повстанцы, устрашать которых их посылали.

Рич мог бы вернуться, его, блудного сына, с радостью встретили бы, особенно после того, как он объяснил, что его отшельничество было вынужденным. Семья простила бы ему годы, в течение которых он не давал о себе знать. Но он не вернется к жизни, полной наслаждений, хотя мог бы взять на себя ответственность за дом, смириться с радостями и горестями землевладельца и снять часть бремени с плеч главы семейства.

Вообще-то Сиборны отличались широтой взглядов. Джек, герцог Деттингем, сейчас исполнял обязанности не только свои, но также и Рича. Джек был женат, две его сестры и младший брат обзавелись семьями с тех пор, как Рич ушел. Иногда у него возникало сильное желание повидаться с ними, Ричу хотелось усадить жену и детей в телегу, на которой он доставлял товары к отдаленным рынкам, и вернуться домой. Тогда он увидел бы, как Хэл и Сэлли играют вместе со своими юными кузенами.

Он мог бы жить в кругу дружной семьи, в уютном доме. Но тогда он оказался бы в положении животного, угодившего в капкан, оставалось бы только ждать, когда дьявол настигнет его и разорвет на части. Поэтому он останется здесь и завтра, и в следующем году, до тех пор, пока дети не подрастут и не смогут постоять за себя. Однако его не покидал страх, что с ним может что-то случиться, и тогда дети останутся одни.

Рич вздохнул, притушил камин, положил старые ручные часы рядом с большими часами. Он нашел их в коробке со всякой всячиной, которую выбросил местный врач, убедившись, что справляется со сломанными часами не лучше, чем с хворями своих пациентов. Рич надеялся, что хорошо припрятал отличные часы фирмы «Томпион», которые в день совершеннолетия ему подарил отец, берег их, намереваясь дождаться, когда сыну исполнится двадцать один год, после чего обязательно открыть ему правду. Ему вдруг захотелось подержать прекрасные часы в руке, они пробуждали память о добром человеке, который подарил их ему. Рич лишь пожалел, что не может назвать его отцом.

Он вспомнил, как после смерти лорда Генри покинул родовое имение, считая, что никогда не сможет пойти по стопам родителя. Тогда Рич не понимал, что второго шанса убедиться в своей неправоте ему так и не представится. Впрочем, какой смысл думать о прежних ошибках. Ведь в тот день он встретил Анну, о чем ни разу не пожалел. Когда она умерла, в его сердце поселились печаль и чувство невосполнимой утраты.

Леди Фрея Бакл пережила день, полный чрезмерных физических усилий и невзгод, а теперь совсем заблудилась. Уже пора было насладиться теплом, уютом и трапезой, достойной дочери графа, однако в глухом лесу вряд ли можно надеяться на нечто подобное. Младшей и наименее терпимой дочери пришлось взять деньги и смириться с положением, которое за последние несколько лет не принесло ей никакого удовлетворения. Однако она не могла смириться с тем, что лишилась насущных удобств повседневной жизни.

Леди Фрея осталась одна без гроша в кармане. Под огромными деревьями становилось темно и холодно. Придется найти какое-то укрытие на ночь, дать отдых уставшему телу и покрытым волдырями ногам. Когда настанет день, в этом сумрачном лесу можно будет чувствовать себя в безопасности. Дрожа от холода, Фрея куталась в остатки прежде красивой накидки, едва преодолевая желание упасть на ковер из высохших листьев под ближайшим деревом и дать волю слезам.

Она принадлежала к знатному роду Бакл из Боуленда, пусть сейчас и оказалась одна в лесу, выбилась из сил, дрожала от холода и испытывала нестерпимый голод. Леди Фрея не могла позволить себе сдаться и заснуть, подобно беспомощному ребенку, посреди леса. Потомки семейства Бакл не падают духом перед лицом невзгод, однако трудно хранить королевскую невозмутимость, когда ее благородному семейству безразлично, что с ней случилось.

Если бы она вышла замуж за герцога Деттингема, можно было бы рожать детей и вести обеспеченную, праздную жизнь. Однако герцог имел иные планы. Аристократические браки редко заключались по любви, но, казалось, благородное семейство Сиборн придерживалось другой точки зрения. Фрея вздохнула, думая о своенравии джентльменов, и неуверенно поплелась навстречу неизвестности. Герцог выдавал себя за здравомыслящего мужчину, который ищет прелестную жену с хорошими связями, но в действительности оказался романтичным глупцом, по уши влюбился и заключил брак с женщиной, являвшей полную противоположность Фрее, обретя не совсем ту герцогиню, которую требовало его положение. Год спустя мать Фреи, вдовствующая герцогиня из Боуленда, скончалась, и дочь на собственном опыте познала суровые превратности жизни. Никто не мог обвинить герцогиню, строго соблюдавшую приличия, в неверности супругу, однако родственники давали понять, что Фрея среди них нежеланная гостья.

Когда Фрее подвернулся случай найти другого кандидата в мужья, она шла навстречу планам брата, пока не услышала, как лорд Джордж Пертон рассказывает друзьям, что в браке его ждут ужасные мучения. Фрея вздрогнула, вспомнив, что лорд назвал ее упрямой клячей, на которую он никогда не залез бы, если бы представилась возможность свободно выбирать кобыл, тем не менее не откажется объездить ее исключительно ради кругленького приданого. Его друзья хохотали до упаду, затем стали хвалить рассказчика за храбрость.

– Старик, осмелюсь заметить, эта норовистая кобылка не упустит возможности сбросить тебя в ближайший пруд. На твоем месте я дал бы деру, несмотря на ее приданое.

– Согласен, но ты не так беден, как я, а мой отец грозится вышвырнуть меня на улицу, если я не женюсь на золотой куколке. Так что женюсь на этой, сделаю ей одного или двух щенков, затем мой отец сможет развлечься с ней, пока я за ее деньги начну объезжать других породистых кобылок. Если повезет, отец и моя жена могут так рассориться, что раньше времени отправятся на тот свет.

Фрея отказала лорду, гнев ее брата был неописуем, но она не верила в иллюзию, будто семейство встретило ее появление на свет с восторгом. Фрея смирилась с таким отношением к себе, однако того обстоятельства, что ее недавно приняли в высшем обществе как леди Фрею, дочь графа с древней родословной, оказалось недостаточно, чтобы она и впредь стала подчиняться воле семейства. Теперь Боуленд сватал ей своего приятеля, еще менее привлекательного, чем лорд Джордж. Фрея решила, что пора начать новую жизнь, пока ее угрозами не заставили выйти замуж за малоприятного мужчину. При мысли о том, что придется спать с мистером Форлендом, она вздрогнула. Представила его дряхлое тело, жадные руки, колючие маленькие глазки и противные интимные ласки, которым она не намеревалась обучаться вместе с ним.

Поездка к двоюродной бабушке по материнской линии казалась неплохим шагом для независимой жизни. Состоялась вежливая переписка, ее пригласили в дом мисс Бредсток. Но Боуленд и слышать не хотел о том, чтобы принять ее. Первый осторожный шаг в неведомое – решение покинуть родной дом – в любом случае казался достаточно безопасным, но вот к чему он привел. На этот раз Фрея вздрогнула так сильно, что едва удержалась, чтобы не рухнуть на землю и не забиться в истерике. Нет, она из семейства Бакл – даже если старой жизни пришел конец, не ей отступать перед невзгодами.

Фрея приподняла юбки, чтобы те не зацепились за куст ежевики, сердито взглянула на него, как на злейшего врага. В голову пришла мысль, что она, возможно, уже не один час кружит в этом лесу. Если бы только она поступила так, как учила ее мама, и отправилась бы в путешествие в сопровождении вооруженных верховых, которые дали бы отпор злодеям, подобным тем, которые остановили наемный экипаж и пригрозили изнасиловать и убить ее. Фрея зажала рот ладонью, затрясла головой, чтобы сдержать подступавшие рыдания и не поддаться истерике, глотнула изрядную порцию прохладного свежего воздуха, твердя себе, что истерика ни к чему хорошему не приведет.

Расслышав отчаянное фырканье, она подумала, что на этот раз сама невольно стала его источником. Ее брат и в самом деле оказался идиотом. К своему несчастью, он мечтал о власти, но не догадывался, что им верховодит умная плутоватая жена. Если бы Фрея знала, сколь опасно тайком покидать дом и ездить по малоизвестным дорогам, она, возможно, рискнула бы выйти замуж за противного толстяка. Нет, ей стало дурно при этой мысли. Уж лучше пусть ее разорвут дикие звери. Фрея снова едва не разрыдалась, когда вспомнила пережитый ужас, затем отчаянное бегство.

Дай бог, чтобы злодеи, напавшие на них, не убили кучера и сопровождавшего ее стража. Фрея вздрогнула, подумав, что тех могла настигнуть плачевная судьба. Она отчаянно надеялась, что оба мужчины сумеют спастись, и отдала злодеям свой кошелек. Однако рассказы о бандах, нападавших на беззаботных путников, зародили подозрение, не оказалась ли она наивнее Боуленда, поверив, что поступила правильно, вручив кучеру немалую сумму денег за содействие в побеге из дома.

Она осталась жива и не пострадала только потому, что панически бежала, разодрав одежду в колючем подлеске и потеряв последние остатки достоинства. Если бы только она догадалась зашить несколько гиней в нижних юбках или засунуть одну из новомодных бумажных банкнот в короткий корсет перед тем, как покинуть дом. Ей так не терпелось сбежать, что не оставалось времени подумать о том, какие опасности подстерегают в пути. Больше Фрея никогда не совершит подобной ошибки, если ей снова удастся обрести прежнее положение в жизни.

Она остановилась и прислушалась. У нее бешено колотилось сердце. Дыша глубже, она догадалась, что оказалась здесь совершенно одна, и искренне пожалела об этом. Если бы она родилась в другой постели! Например, была дочерью какого-нибудь сквайра. Тогда стала бы просто хорошенькой юной особой. Можно было бы заводить друзей, устраивать импровизированные пикники, всю ночь танцевать на сельских балах с молодыми людьми, которые жаждут найти хорошую жену.

Одними мечтами не выберешься из этого бесконечного леса, а сумерки все сгущались. Пришлось собрать волю в кулак, чтобы не поддаться панике от одиночества и не пугаться странных звуков. Хорошо, что сейчас лето и она в Англии, а значит, в пути не встретятся голодные волки и медведи. Разумеется, можно встретить волков в человеческом обличье, что подтвердилось сегодня утром. Однако лучше о них не думать.

Фрея упорно вглядывалась в темноту, но пришла к неутешительному выводу, что придется искать сухое дерево, свернуться калачиком и провести ночь под ним, пока не рухнула лицом вниз в колючий кустарник, подстерегавший в темноте, или не исцарапала тело, пытаясь бежать. Раз нет ничего лучшего, она воспользуется тем, что есть, пока еще больше не навредила себе.

Она растерянно остановилась, втянула воздух, точно охотничья собака, уловив едва ощутимый запах дыма и навоза, возможно, даже огорода, – явное свидетельство того, что не так далеко человеческое жилище. Не зная, хорошо это или плохо, особенно после пережитых днем ужасов, она пошла как можно тише на запах. Дрожа, поскольку ночь принесла с собой холод, Фрея споткнулась о корень, торчавший из земли, и неловко упала на кучу спиленных бревен. Она попыталась встать, ища опору в темноте, и ахнула, когда ухватилась за колючий куст ежевики.

Новые царапины причиняли острую боль. На глаза навернулись слезы. Фрея оперлась на руки, собираясь подняться, но почувствовала, как лодыжку пронзила острая боль. Она застонала. Осознав свое бедственное положение, заплакала навзрыд. И вдруг услышала лай собаки, которую, видимо, собирались выпустить на волю, чтобы отогнала неуклюжую дурочку, вторгшуюся в чужие владения. Она решила, что лучше всего свернуться калачиком и положиться на волю случая.

Фрея услышала, как собака завыла от нетерпения. Послышался топот огромных лап по сухой листве, устилавшей землю. Она вдохнула сладкий запах пересохших листьев, лишайника и земли на тот случай, если больше такой возможности не представится. Почти жалея о том, что чувства обострились в темноте, когда и так ничего нельзя разглядеть, Фрея услышала тяжелое дыхание, затем рычание и поняла, что ее худшие опасения вот-вот подтвердятся. Она уже хотела взмолиться, чтобы ее не трогали. Напряглась и ждала, пока собака не оказалась рядом. Несчастная девушка перестала плакать, смирившись с тем, что огромные зубы вот-вот вонзятся в тело, но услышала дружелюбное сопение, затем озадаченный жалобный вой. Огромный зверь опустился рядом и стал вежливо обнюхивать ее рассыпавшиеся в беспорядке локоны, в то время как она, инстинктивно защищаясь, закрыла руками лицо.

Глава 2

Чуть приподняв голову, Фрея рискнула взглянуть в сторону, откуда донесся громкий вздох. Фрея видела не очень много, но и этого оказалось достаточно. Рядом с ней сидела огромная собака. Жалея о том, что мало знает об этих животных, так как у них дома не держали даже крохотной собачонки, Фрея задумалась над тем, как завести дружбу с собакой размером с пони.

Она осторожно протянула дрожащую руку, собака мирно обнюхала ее, опустила голову на лапы, еще раз вздохнула, будто все мирские заботы легли на ее плечи. Подавив истеричный смешок, Фрея с трудом поднялась на колени, но резкая боль в лодыжке снова заставила ее упасть на землю. Она досадовала, что ей не хватит смелости прижаться к этой явно миролюбивой псине и устроиться удобнее.

– Атлас, старина, что у нас тут происходит? – раздался из темноты низкий мужской голос; Фрея чуть не умерла от страха.

– Черт подери, кто вы такой? – резко спросила она, наконец почувствовав, что от гнева перестала плакать и бояться.

– Думаю, задавать такой вопрос имеет право только хозяин, – ответил мужчина с полным безразличием к леди, оказавшейся в беде.

Фрея засомневалась, хорошо ли поступила, дав волю гневу, ведь ее безопасность и будущее могут оказаться в его власти.

– Можете задавать вопросы, но не обещаю, что стану отвечать, – пробормотала она скорее про себя.

Мужчина расхохотался.

– Для начала давайте выясним, почему вы лежите посреди моей любимой рощицы, а потом посмотрим, что к чему. Хорошо?

– Я понятия не имела, что эта рощица ваша. Вам следовало навести здесь порядок, чтобы случайные путники в темноте не спотыкались, нанося себя увечья.

– Миледи, если бы я знал, что вы придете, позаботился бы о том, чтобы здесь навели полный порядок. Вы уж извините рабочего человека за такое упущение.

Фрея чуть не подпрыгнула, услышав насмешливое «миледи». Хотела спросить, откуда ему известно, кто она, но вовремя сдержалась, поняв, что причиной сарказма мужчины стало ее высокомерное поведение. В подобных обстоятельствах стоит вести себя скромнее.

– Простите, у меня был трудный день, – ответила она уже более миролюбиво.

– Понятно. Поэтому я проведу вас в дом, накормлю и напою, хотя при моих скромных возможностях такой высокородной леди, как вам, нечего надеяться на удобства. Однако же слишком поздно, чтобы позволить вам продолжить путь. Вы ведь заблудились. – Он явно расслышал страх в ее голосе, хотя она изо всех сил старалась не выдавать его.

– Я не могу идти, – честно призналась Фрея.

– Даже боюсь спросить, как вы очутились в такой глуши, – усмехнулся незнакомец, будто это не имело никакого значения. Она ведь здесь, и он окажет ей необходимую помощь.

– Я упала, – невпопад ответила Фрея, удивляясь своему решению не сопротивляться и предоставить ему полную свободу действий.

– Возможно, было бы лучше, если бы вы сразу сказали об этом. – Ей показалось, или мужчина пробормотал эти слова. Она забыла о них, как только тот коснулся ее ноги, ощупывая, поскольку при нем не оказалось фонаря.

– Где у вас болит? – спросил он.

Фрея с удивлением подчинилась его властному голосу и указала на лодыжку.

– Моя лодыжка! – воскликнула она, когда мужчина дотронулся до больного места.

Атлас заскулил, не понимая, почему хозяин делает больно существу, которое он неожиданно обнаружил, но затих, услышав ласковые слова хозяина.

– Надеюсь, вы не слишком тяжелая. – Мужчина присел рядом с девушкой.

Казалось, над ней навис великан. Он подхватил Фрею на руки.

– О боже! – тихо вскрикнула она. – Если бы вы позволили мне опереться о ваше плечо, думаю, я могла бы пойти сама.

– На это ушла бы вся ночь, – ответил он и уверенно зашагал по лесной тропинке.

– Леди не подобает вести себя так, – пробормотала Фрея, прислушиваясь к едва слышному топоту лап Атласа, и, к удивлению, обнаружила, что огромный пес ей нравится. Хотелось почувствовать его теплоту и близость, ведь вряд ли можно ожидать, что его хозяин проявит эти качества.

– Возможно, но в этом глухом лесу нас не должны волновать подобные тонкости, – ответил мужчина так, будто был знаком с условностями изысканного общества. Хотя маловероятно.

Только подумать, она приняла его за человека своего круга, едва он заговорил; и, возможно, этим объяснялась уверенность, что ей нечего волноваться, следовательно, можно позволить этому джентльмену позаботиться о себе. Тяжелый день остался позади, Фрея надеялась, что все обернется именно так, как ей хотелось. Если удастся остаться целой и невредимой, утром все войдет в нормальную колею. А сейчас ей было приятно, что сильный мужчина несет ее на руках. Она почувствовала крепкие мышцы, какими вряд ли могли похвастаться знакомые ей джентльмены. Довольно вздохнув, она прижалась к его плечу.

– Вот мы и пришли. – Мужчина свернул на извилистую тропинку.

Увидев слабый свет в окне, Фрея широко раскрыла глаза.

– Хорошо, что путь оказался недолгим, иначе вы уже крепко спали бы, – прошептал мужчина, переместив ее так, чтобы было удобно открыть дверь.

– Какая замечательная комната, – искренне обрадовалась Фрея, увидев разожженный камин и удобные кресла по обе его стороны.

Его жена, видимо, уже отправилась спать, потому, наверное, он говорил тихо, боясь разбудить ее после трудного рабочего дня. Фрея восхищалась его предупредительностью и на мгновение позавидовала этой женщине, удивляясь, как приятна мысль, что о тебе в конце тяжелого дня заботится сильный мужчина, особенно если ты всю жизнь не утомляла себя трудом.

– Жаль, что комната не очень просторная. Поскольку мы занимаем ее вместе с Атласом, приходится мириться с тем, что кому-то из нас не удастся близко подойти к камину, – заметил хозяин дома и осторожно опустил Фрею в маленькое кресло.

– Мне она кажется очень уютной, – призналась Фрея, вздрогнув при мысли, что могла и не оказаться в этой комнате после дня, полного тяжких испытаний.

– Мы поспорим об этом, когда решим, где лучше пристроить вас в столь тесном пространстве. – Мужчина опустился перед ней на колени и настоял на том, чтобы помочь ей снять перепачканную туфлю.

Он с раздражением взглянул на нее, когда она оттолкнула его руку от разодранного чулка и велела отвернуться, чтобы снять подвязку.

– Готово? – недовольно спросил мужчина, будто это действо раздражало его не меньше, чем само появление непрошеной гостьи.

– Да. – На этот раз она не прикусила губу, чтобы скрыть досаду.

– Хорошо, а теперь позвольте мне хорошенько осмотреть вашу ногу. – Мужчина будто мысленно собирался с силами, чтобы заняться столь неприятным делом. – Наверное, я вам причиню боль, но буду признателен, если вы не станете кричать, поскольку наверху спят мои дети. Обычно их пушкой не разбудишь, но, думаю, женщина, орущая во всю глотку, обязательно поднимет их на ноги.

Значит, у него есть дети? Мужчина ни разу не обмолвился о жене. Наверное, вдовец. Фрея уже стала опасаться, не угодила ли в более опасную ситуацию. Судя по поведению, он не представлял угрозы, как разбойники с большой дороги, с которыми она столкнулась утром, или так называемые джентльмены в танцевальных залах, которые стремились прильнуть к ней во время исполнения фигур. Этот мужчина вряд ли откровенно посягнет на честь юной леди, – для грубого человека в простой одежде, живущего в лесном домике, у него поразительная осанка. Все, кроме голоса, говорило, что мужчина не тот, за кого себя выдает.

Он снова опустился перед ней на колени. Фрея решила доказать, что не все леди орут и падают в обморок от легкого прикосновения, или даже, допустила она, в случае более дерзкого прикосновения.

Фрею пронзила леденящая боль, когда он легко коснулся ноги. Несмотря на это, она отметила его темно-каштановые волосы. При свете камина в них играли золотистые отблески, что резко контрастировало с темными бровями и загаром под выросшей за день щетиной. Неудивительно, ведь мужчина проводил большую часть времени на воздухе. В его резких чертах и остром носе не было ничего аристократического. Однако выразительные губы таили усмешку, отчего лицо казалось не столь суровым, как у средневекового монаха.

Фрея избегала взглядов мужчины, когда на обоих падал свет от огромной восковой свечи. Ей так и не удалось рассмотреть цвет его глаз, однако у него были поразительно длинные густые ресницы. Фрея еще не встречала мужчин с подобными ресницами. Тем временем он большими натруженными руками с поразительной нежностью исследовал ее изящную ногу. Чтобы не думать о боли, она отметила про себя, какие у него длинные сильные пальцы, пригодные для любой работы, которая могла понадобиться в хозяйстве.

Фрея вдохнула запах его тела и ощутила аромат мыла, идущий от мужчины. Она заключила, что он моется каждый вечер, наверное, в то время, когда купает детей.

Едва удержавшись, чтобы не коснуться копны его длинных вьющихся волос, Фрея отдернула руку. Почему он живет здесь, в глуши, подумалось ей? Видно, семья, научившая мужчину хорошим манерам и речи, подобающей джентльмену, обнаружила, что он вышел из повиновения. Он похож на человека, склонного поступать по-своему.

Все в этом мужчине представляло загадку. Когда его взгляд с холодным спокойствием встретился с ее глазами, Фрея догадалась, что он понял, о чем она думает. В его глазах не отражалось ни жестокости, ни алчности, чего не скажешь про мужчин, напавших сегодня на экипаж, или про ее последнего поклонника. Она пережила страшные минуты, весь день пребывала в подавленном состоянии, неподобающем леди, однако все, похоже, обернулось хорошо.

– Наверное, вы сожалеете о том, что обнаружили меня в лесу, – сказала Фрея, когда мужчина, стоявший перед ней на коленях, точно подданный перед королевой, поднялся.

– «Поверь, все будет к лучшему, Утрата»[2], и давайте больше не будем затрагивать эту тему. – Мужчина вышел, судя по ворвавшемуся в комнату прохладному воздуху, в судомойню.

– Это, случайно, не героиня «Зимней сказки»? – Фрея поймала себя на мысли, что обитатели лесных домиков вряд ли читают Шекспира. – Извините, что я удивляюсь, – добавила она, когда мужчина появился, неся таз и тряпки. – Наверное, зимой в этой глуши, когда нет работы, вы много времени проводите за чтением.

– Наверное, дело обстоит именно так, – безразлично ответил он.

Она стала догадываться, что в его жизни существует нечто, о чем он не намерен говорить, но это заинтриговало ее еще больше.

– Скажите, как вас зовут? – спросила она с надменной уверенностью, присущей леди.

Мужчина приподнял брови, продолжая окунать тряпки в ледяную воду.

– Покажется странным, если я стану величать вас сэром или вашей светлостью, не так ли? – спросила она тихим голосом Утраты и обнаружила, что ей это нравится.

– «Меня зовут Орландо, ваша светлость»[3], – наконец ответил мужчина, опускаясь перед ней на колени.

Фрея ахнула, когда он обернул ее больную ногу влажными холодными, как лед, тряпками.

– Вот как. Значит, мы уже дошли до «Как вам это нравится», верно? – пошутила Фрея – боль прошла, и она почувствовала облегчение.

– Мы те, кем предпочитаем быть, – в тон ей заметил мужчина и взглянул на нее так, будто по глазам мог прочитать историю ее жизни.

– Спасибо. – Фрея отчаянно желала, чтобы ему это не удалось.

– За то, что я предоставляю вам свободу быть не той, кем вы являетесь, или за то, что унял вашу боль?

– Возможно, за то и другое.

– Леди, добро пожаловать, вы моя гостья. – Мужчина отвесил элегантный поклон, что, вместе с изысканной речью, никак не вязалось со скромной обстановкой, в которой он жил.

– Благодарю вас, любезный господин. – Фрея сделала королевский жест и улыбнулась.

– Теперь осталось лишь подумать, где устроить вас на ночь, – сказал Рич, отворачиваясь от заблудившейся леди, которая неожиданно показалась ему весьма соблазнительной.

Был бы он предоставлен самому себе, провел бы половину ночи, беседуя с ней, потеряв осторожность. Незнакомка заинтриговала его тем, что, в зависимости от настроения, напоминала то вдовствующую королеву, то одинокую женщину с мальчишескими повадками. Возможно, Рич немного приблизился к разгадке тайны своей гостьи. Только что он заметил озорство в ее янтарных глазах и понял, что она гораздо сложнее, чем та роль, которую играла. Он пожалел, что поставил свечу слишком близко к ней, увидел настоящую красоту этих необычных глаз, когда встал, перевязав ей ногу. Ричу казалось, что он утонет в них, если не сумеет держать себя в руках.

– Если вы способны выдержать храп Атласа, вам лучше устроиться в этой комнате на кровати в углу. Завтра дети примчатся ко мне еще до восхода солнца. Я готов предложить вам свою постель и устроиться здесь, но, думаю, вряд ли вам понравится, когда два непокорных отпрыска начнут прыгать по вашим ногам.

– После пережитого сегодня кажется чудом, что можно устроиться на ночь в столь уютной обстановке. И я очень рада, что ваша собака составит мне компанию. С ней не страшен ни вор, ни разбойник. – Фрея явно находила столь простую жизнь интригующим приключением.

Пройдет несколько дней, и подобное земное существование надоест принцессе в бегах, решил Рич. Он надеялся, что ему удастся избавиться от нее еще раньше. Ведь дети без стеснения начнут изучать эту женщину, и, несмотря на ее безупречные манеры, это осложнит и без того щекотливое положение.

– Приготовлю поссет[4], это поможет унять сильную боль, а пока он будет настаиваться, застелю вам постель. – Рич надеялся, что говорит беспристрастно, как и положено гостеприимному хозяину.

– Благодарю вас, Орландо. Вы принимаете меня, точно члена королевской семьи, – вежливо ответила Фрея.

Рич посчитал хорошим признаком, что гостья отбросила манеры насмешливой плутовки.

Он предпочел бы, чтобы та вела себя сдержанно и изысканно вежливо. Сейчас ему вообще хотелось находиться как можно дальше от любой хотя бы немного привлекательной молодой женщины. Право, он обращал лишь вежливое внимание на женщин с тех пор, как впервые увидел Анну. Казалось, будто он предает свою любимую, раз желает узнать о нежданной гостье немного больше, чем цвет ее глаз. После ни с чем не сравнимых любовных утех с женой, остальные представительницы прекрасного пола воспринимались лишь как добрые знакомые или похотливые особы, которых следует избегать. Он убеждал себя, что даже малейший интерес к этой интригующей женщине оскорбляет память Анны.

– Вы мудрый человек? – с любопытством поинтересовалась Фрея, пока он добавлял щепотку какой-то травы, пряности и мед в сосуд над огнем, до тех пор, пока напиток не обрел необходимый вкус.

– Утрата, думаете, я стал бы жить вдали от себе подобных, окажись у меня хоть капля разума? – беспечно спросил он.

В красивых глазах гостьи снова загорелось любопытство.

– Несомненно, если у вас имеются на то веские причины.

Рича настораживал ее испытующий взгляд. Он решил проверить, осталось ли запасное белье для постели, которую прежний владелец домика так хорошо встроил в стену, что они с женой решили не трогать ее, когда въехали сюда. После перестройки домика уцелела только эта кровать, если не считать большую часть крыши, стен и трубы. Они с Анной вселились в этот дом, поскольку больше никто не предъявил на него права.

– Возможно, мне надоело общество, – пробормотал Рич достаточно громко, чтобы она могла услышать. И испытал угрызения совести, ибо предал давнюю традицию гостеприимства, соблюдаемую в семействе Сиборн.

– В следующий раз, если придется спасаться от шайки разбойников, я обязательно побегу в противоположную сторону, – ответила гостья холодным тоном, ставя его на место.

Строптивому Ричу это не понравилось.

– Неужели они были столь уж страшны?

– Какие могут быть сомнения? С какой стати мне тогда бежать так далеко и поспешно, что я заблудилась, спасаясь от них?

– Простите, вы пережили тяжкое испытание. Главное теперь прийти в себя, а потом как можно быстрее вернуться к друзьям и семье. Ваши родные, наверное, волнуются за вас. Я могу сообщить им письмом, что вы в безопасности и не очень сильно пострадали. Если вы захотите написать такое письмо.

Фрея долго молчала, Рич уже подумал, не уснула ли она, пригревшись у камина. Он неохотно обернулся и взглянул на нее. Фрея с сожалением покачала головой. Впервые он увидел гостью печальной, будто она жалела себя.

– Я не стану никому писать, – удрученно ответила девушка. – Родственники не будут беспокоиться обо мне. Благодарю, сэр, не стоит утруждаться.

– Вы путешествовали одна? – Рич невольно услышал неодобрительные нотки в своем голосе и подивился, с какой стати он беспокоится о богатой и чрезмерно избалованной молодой леди, которая попала в опасную переделку.

– Я уже взрослая. Почему же не могу путешествовать одна? – спросила Фрея, будто нет ничего удивительного в том, что молодая женщина отправляется в дорогу в наемном экипаже без спутницы или защитника.

– Наверное, именно поэтому все вышло столь неудачно. Лучше бы вы путешествовали по королевскому почтовому тракту дилижансом и с вооруженной охраной.

– Я ехала не по почтовому тракту.

– Это почему же?

– Это вас не касается.

– Хотите, чтобы утром я отправил вас в ближайший населенный пункт, откуда вы, хромая, снова сможете пуститься в неразумные эскапады? Как я могу повернуться спиной к такой женщине, как вы, и позволить ей бродить по округе? Вы представляете, куда идти, не лучше моей трехлетней дочери.

– Я знаю, что делать, – заявила Фрея тоном повелительницы.

– Великолепно. Вы только что известили совершенно незнакомого человека, что никто не заметит, если вы исчезнете навсегда. Значит, я мог бы умыть руки, дурно обойдясь с вами или воспользовавшись удобным случаем. Что скажете на это? Принцесса Утрата, мне кажется, моя Сэлли соображает намного лучше вас.

Глава 3

Фрея смутилась, поняв, что мужчина прав и она полностью в его власти, но тут же вернулась к привычному образу мыслей, то есть что она права, а все остальные ошибаются. Она приосанилась и одарила его надменным взглядом, достойным его бабушки, вдовствующей герцогини Деттингемской, когда та пребывала на вершине славы. Задаваясь вопросом, доводилось ли этой аристократке встретить хоть одну леди, которая могла бы смутить ее взглядом и не стала бы терпеть глупых разговоров, Рич решил не выдавать своего восхищения холодным достоинством, с которым Фрея глядела на него. Он любил бабушку больше остальных членов семьи и поэтому неожиданно нашел ледяное спокойствие этой нежеланной гостьи привлекательным.

– Я доверяю вам, – наконец спокойно заявила Фрея.

Рич почувствовал, что на его плечи легла еще одна ноша, и едва не издал горестный вздох.

– И правильно делаете, – тут же согласился он. – Я не убийца и не могу вообразить ничего более отвратительного, чем принуждать женщину против ее воли.

– Видно, я соображаю не так уж плохо, как вы считаете, – смело парировала она.

Рич отметил синие тени под глазами своей гостьи и заметно побледневшее лицо и понял, что лишь благодаря силе духа ей удается сидеть прямо.

– Утрата, так это или нет, я вижу, ваши силы иссякли, – заметил он тем же тоном, каким разговаривал со своей строптивой маленькой дочкой, когда та была готова заснуть стоя, после долгого дня, заполненного озорством и шумными играми.

Фрея подняла голову и уже собиралась поклясться, что свежа как огурчик и готова пуститься в новые приключения, но вдруг поникла, будто уступая страшному изнеможению. Так же случалось с Сэлли, которая засыпала за ужином, едва успев заявить, будто ничуть не устала. Опасаясь, что Утрата вот-вот перенесется в царство грез таким же образом, Рич снова поднял ее на руки.

– Не шумите, – приказал он, по глазам догадавшись, что силы покинули ее.

Фрея сердито взглянула на него. Рич признал, что у нее это хорошо получается, и кивком указал на потолок, напоминая, что в этом доме они не одни, кому хочется спать. Заметив, что тело гостьи расслабилось во время краткого пути от камина до кровати, он почувствовал, как в нем просыпается особый интерес. Он снова видел в ней весьма желанную молодую женщину, однако подавил воспрянувший дух сластолюбца.

– Я лучше перевяжу вашу ногу как следует, иначе придется провести неспокойную ночь на влажной постели. – Рич усадил гостью на край кровати и еще раз опустился на колени перед ее исцарапанными ногами. – У Кейзиа есть дурнопахнущая мазь, которая мигом избавит вас от этих волдырей. Утром я возьму у нее немного этой мази, так что вам будет совсем не больно ходить, когда заживет лодыжка.

– Кто эта Кейзиа? – спросила Фрея.

Ричу показалось, что ей удалось внятно произнести эти слова лишь благодаря упрямой решимости побороть страх и изнеможение.

– Не разговаривайте, – сурово произнес он, понимая, что придется раздеть ее. – Поднимитесь, – приказал он, будто разговаривал с Сэлли, и, веря, что может обмануть себя, вообразил, будто перед ним ребенок, а не зрелая и очень желанная женщина. Он пытался дольше сдерживать бушевавшие внутри страсти, чтобы без приключений уложить ее спать.

Фрея дулась и твердила себе, что все происходит так, будто она вернулась в детскую комнату, тем не менее поднялась на матрасе, набитом перьями, и тут же ощутила боль в лодыжке и волдыри на ногах. Она вздрогнула, когда Рич снял с нее пояс, расстегнул одежду, аккуратным и ловким движением стянул когда-то покрытое красивыми узорами платье. Фрея тут же вспомнила, что у хозяина дома наверху спит маленькая девочка, за которой он явно ухаживал сам.

– У вас есть другие раны, о которых вы умолчали? – спросил Рич, когда Фрея тяжело опустилась на удобную кровать.

– Нет, – ответила она, стараясь всеми силами побороть одолевавший ее сон.

– Тогда постарайтесь встать, чтобы я мог накрыть вас, – резко приказал он. – После этого можно будет спать спокойно.

– Да, папа, – строптиво пробормотала Фрея, но подчинилась, стараясь не обращать внимания на то, что на нее накатывается горячая волна, когда Рич коснулся ее скудно прикрытого тела.

– Поверьте мне, Утрата, сейчас я не испытываю к вам ни малейших отцовских чувств, – резко предупредил он.

И без всяких усилий переложил гостью на чистую хлопковую простыню, которой был застлан матрас, затем накрыл одеялами и подоткнул их, будто чувствовал себя спокойнее, когда она надежно устроена на ночь. Блаженно вздохнув от ощущения чистых простыней и уютной постели, она открыла глаза, пробормотала слова благодарности и тут же погрузилась в сон.

– Не за что, миледи, – прошептал Рич, видя, как напряжение покидает ее, а сон смягчает черты лица. Она теперь выглядела свежее, чем пока бодрствовала.

Дивясь превратностям судьбы, приведшей эту женщину к порогу его дома в таком состоянии, что он не смог отвергнуть ее, Рич поманил Атласа и вывел на улицу перед сном. Он не сомневался в том, что гостья не проснется, даже если солдаты Бони[5] нынешним вечером устроят маневры в его огороде. Он дожидался Атласа, пытаясь забыть о женщине в постели своей жилой комнаты. Вряд ли удастся избавиться от нее, пока она не поправится и не окажется в состоянии ходить.

Его мучила неведомая тоска, смущала животная страсть к женщине, которая ему вряд ли понравилась бы, если бы он, скромный обитатель леса, встретил ее в обличье особы королевских кровей и высокого положения. Дремлющий в мужчине зверь иногда дает о себе знать, и сегодня вечером он проснулся. Рич думал, что Аннабель укротила его и отбила вкус к другим женщинам.

«Влечение следует обуздывать, – подумал он, – а заблудившаяся гостья и так слишком много пережила, чтобы подвергать ее новым испытаниям, даже если я желаю ее». Рич предложил ей кров, еду и тепло, но потом с огромным чувством облегчения отправит восвояси. Неделя с желанной женщиной, которую он не мог любить, могла показаться целым годом. Рич тяжело вздохнул, свистнул Атласу, вошел в дом и тихо, точно вор, прокрался наверх. Плотно закрыв дверь своей узкой спальни, он пытался уснуть после долгого дня. Он занимался детьми и спас взбалмошную молодую леди от собственных глупостей. Рич метался в постели, пока усталость окончательно не овладела им. Все обитатели одинокого домика в лесу Лонгборо наконец-то уснули.

– Неужели она собирается проспать сто лет, точно принцесса в лесу? – спросил высокий голосок у самого уха Фреи; ей показалось, будто она плывет ему навстречу из бездонных глубин сна.

– Глупая, конечно нет. Так бывает только в сказках, – презрительно откликнулся другой юный, не столь резкий голос. – Видно, она умерла.

Фрее на мгновение показалось, что второй ребенок прав, пока она пыталась сообразить, как оказалась в чужой постели и почему не испытывала страха, когда заснула. От сильной боли в лодыжке и множества не очень чувствительных покалываний, неподвижности рук и ног казалось, будто она постарела на полвека, но зато поняла, что еще жива и страдает оттого, что совершила побег, после чего очутилась в этой ситуации.

– Это не так, она только что моргнула.

Фрея почувствовала на своей щеке дыхание второго ребенка. Почему-то подумала, что это мальчик.

Тот стоял на цыпочках и с любопытством глядел на нее, точно надеясь, что увидел первого мертвеца в своей жизни, а его сестре лишь показалось, будто она моргнула. Не без труда разомкнув веки, Фрея вблизи увидела ясные голубые глаза мальчика и подумала, не вознеслась ли она на небеса. С первого взгляда он показался ей херувимом, затем Фрея заметила озорство и живость в его ясных голубых глазах.

– Подвинься, – приказала крошка, стоявшая рядом с ним, и стукнула мальчика резным деревянным конем с такой силой, что Фрея вздрогнула, переживая за малыша. – Я ничего не вижу, – пояснила девочка, будто это оправдывало любые ее попытки занять более удобное положение.

– В следующий раз я брошу Пода в костер, и он сгорит, – пригрозил мальчик, потирая больное место и пытаясь схватить оружие малышки.

– Нет, ты этого не сделаешь, у тебя ничего не получится, – громко возразила рассерженная малышка и уже была готова разразиться слезами, испугавшись, что такое может произойти.

– Чертенята, я же велел вам не мешать леди спать, – раздался голос вчерашнего спасителя, что предвещало бурю, судя по тому, как малышка скривилась и, казалось, готовилась устроить нешуточную театральную сцену.

– Папочка, мы ей не мешали. – Девочка умышленно состроила обворожительную улыбку.

Фрея почувствовала, как у нее тает сердце от столь забавной выходки.

– Должен признаться, вы мешали целую минуту, пока я отвлекся, чтобы вытащить занозу из лапы Атласа, которая, как ты утверждала, расстроила тебя. В следующий раз я не стану этого делать, раз ты ведешь себя так, стоит мне только отвернуться.

– Не надо, папа, – молила девочка; подлинное волнение, отразившееся в ее зеленых глазах, говорило о том, какая она замечательная маленькая актриса.

– Конечно, я так не поступлю. Не могу же я допустить, чтобы такая добрая, порядочная собака, как Атлас, страдала из-за дурных поступков непослушной маленькой девочки и ее большого брата. Вам бы следовало знать это.

– Нам хотелось проверить, не мертва ли она, – серьезно оправдывался мальчишка.

– Вы разбудили ее и убедились, что она жива, значит, можно было поздороваться и попросить у леди прощения, – холодно сказал чисто выбритый и удивительно привлекательный Орландо.

На него смотрели две пары широко раскрытых невинных глаз, будто сестре и брату никогда в жизни в голову не приходили озорные мысли.

– Не забудьте, я ваш отец и знаю, что таких бесенят, как вы, прислали из подземного царства, чтобы лишить покоя. Не пытайтесь строить из себя ангелочков. Сэлли, сделай реверанс, а ты, молодой человек, поклонись леди так изящно, как умеешь. Ты ведь разбудил ее, а мальчику старше пяти лет полагается вести себя так, как ему велят.

– Леди, мы очень сожалеем, что нарушили ваш покой, – сказал мальчик, сделав причудливый, но изысканный поклон, покоривший Фрею.

– Сэлли? – напомнил отец; на мгновение показалось, что сейчас разразится буря.

– Мы извиняемся, – произнесла девочка, точно ожидая, что всем понравится, как она обворожительно неверно пролепетала эти слова, после чего взрослые забудут обо всем остальном.

– И?… – строго напомнил отец.

Девочка издала долгий страдальческий вздох, говоривший: «Неужели это действительно нужно?» Отец тут же кивнул, давая понять, что она так просто не отделается. Малышка сделала нерешительный реверанс, затем раздраженно плюхнулась на пол.

– У меня не получается, – сердито заявила она и скрестила руки на груди, состроив недовольную гримасу, будто ни в чем не виновата.

– Научишься, если мы оба хорошо постараемся, – ответил неумолимый отец, поднял ее на ноги, не обращая внимания на бунтарское выражение лица, и хмуро взглянул на Фрею.

– Спите, – резко приказал он и вышел из дома.

Дети последовали за ним.

– Ну и дела. – Фрея с недовольным видом обратилась к Атласу, решившему, что сегодня утром ему лучше отдохнуть, нежели сопровождать хозяина. Собака устроилась на коврике и довольно вздохнула.

Фрея снова легла. Однако вскоре поняла, что больше не уснет, и, преодолев сильную боль, села и стала гадать, поплывет ли комната перед ее глазами или нет, если встать. Когда ничего не произошло, она решилась отбросить одеяла и, критически оглядев помятый край рубашки, подивилась, как могла спать немытой, пусть даже после столь обильного на невзгоды дня.

Сморщив нос и подумав, что неплохо бы умыться, она надела порванное грязное платье, осторожно опустила здоровую ногу на пол. Тело казалось деревянным, лодыжка ужасно болела, но Фрея была цела и невредима, а урчание в животе напоминало, что она страшно проголодалась. Сначала надо раздобыть мыло, воду и расческу. Да еще придется найти уборную. Естественные потребности давали о себе знать. От тщетных надежд, что все желания леди безоговорочно будут выполнены, Фрея вдруг почувствовала себя чужой, одинокой и брошенной в этом тесном домике посреди леса. Она огляделась и заметила, что в комнате царит идеальная чистота.

Доскакав на одной ноге до двери, Фрея открыла ее и обнаружила пристроенную к дому скромную судомойню, в которой на столе из сосновых досок стоял медный котел и два больших ведра с водой. Кроме того, пустой таз и железный ковш с длинной ручкой, чтобы зачерпывать воду, которая пролилась бы, если наклонить тяжелое ведро. Фрея сморщила нос, представляя, каково мыться ледяной водой, пожала плечами, огляделась в поисках мыла и чего-нибудь вместо полотенца. Проклиная отсутствовавшего хозяина за чересчур большую аккуратность, она провела истертой тряпкой с запахом лаванды по коробке на подоконнике и задумалась, удастся ли доскакать до постели и задернуть занавески, чтобы умыться, или же заняться этим прямо здесь. Если взять с собой таз, можно по пути разлить всю воду.

Взяв вместо полотенца грубую ткань, которой он, наверное, вытирал посуду, Фрея проверила, закрыта ли дверь, затем расстегнула короткий корсет, сняла несвежую рубашку. Какое удовольствие мыться холодной водой и отличным мылом. Она смыла с лица и тела пот, страх и грязь, обнаружив, что не так просто хорошо отмыться, стоя на одной ноге. Губка или кусок фланели сейчас очень бы пригодились.

Фрея нахмурилась, потрогав волосы, напоминавшие воронье гнездо. Часть волос была завязана узлом, некоторые пряди вырывались на свободу. Она вытащила заколки, сложила их на столе и вздохнула с облегчением, когда тяжелая масса упала ей на плечи. О, какое удовольствие и облегчение чувствовать, как нечесаные волосы распускаются и ложатся на спину.

Фрея занялась грязными ногами, нашла еще один таз и наполнила его чистой водой. В первом тазике вода уже стала грязной, непригодной для мытья.

Наконец Фрея помылась, насколько это возможно без горячей воды, и горестно вздохнула. В это мгновение открылась дверь и вошел Орландо. Фрея в ужасе застыла на месте, наполовину прислонившись к столу, наполовину сидя на нем, чтобы можно было помыть здоровую ногу и снять тяжесть тела с больной. Она так покраснела, что казалось, каждая частичка ее тела испытывает стыд. Взглянув на него из-под густых волос, она заметила неподвижный, почти изумленный взгляд, точно его без всякого повода стукнули по голове. Оцепенев, Фрея на этот раз разглядела, что его глаза при дневном свете такие же ярко-зеленые, как у его маленькой дочери, и в них отражаются противоречивые эмоции. Орландо уставился на нее, точно моряк, обнаруживший сушу после долгого плавания.

– Прошу прощения, – наконец произнес он низким и более хриплым, чем прежде, голосом, резко развернулся и вышел, прежде чем Фрея успела вымолвить хоть слово.

Она все еще стояла, потеряв дар речи, и думала, что он удрал, как ошпаренный кот. Потом решила завершить свой импровизированный туалет. Фрея с отвращением разглядывала грязную рубашку и платье, как вдруг дверь чуть приоткрылась, показалась сильная мужская рука и бросила на пол чистые вещи, после чего дверь снова плотно закрылась. Фрее это показалось забавным. Она с благодарностью надела сорочку, чуть не разразившись истерическим смехом над последним актом фарса, который сама же и разыграла вместе с Орландо.

Фрея печально взглянула на платье, с трудом надела его и решила, что его жена ростом была значительно меньше ее. Казалось, придется носить свое наполовину разорванное платье, чтобы сохранить хоть какое-то приличие. Если бы только она знала, что он сделал с ним. В следующий раз, когда дверь отворилась, он просунул хлопковое одеяло. Фрея обернулась им, точно банным полотенцем, расправила неприлично обнаженные плечи и, прыгая на одной ноге, покинула судомойню. Она решила предстать перед ним, не теряя собственного достоинства. Ей потребовалась вся отточенная гордость семейства Бакл, чтобы встретить его взгляд так, будто он вовсе не видел ее в чем мать родила.

– Мне хотелось бы попросить у вас расческу, – с важным видом сообщила Фрея.

– Вот этим пользовалась моя жена, – ответил он без всякого выражения в зеленых глазах, передавая ей щетку и расческу. На мгновение Фрея даже забыла, что следовало бы сильно обидеться.

– Благодарю вас. – Она приподняла брови, давая понять, что ему пора удалиться, если в нем осталось хоть что-то от джентльмена.

– Мне обещали наряд, который вряд ли подойдет вам по размеру. Ваше платье постирают и заштопают. Поскольку вы уже на ногах, я позабочусь, чтобы наряд доставили как можно быстрее, – монотонно сообщил Орландо и ушел.

Страдая от боли, Фрея проковыляла к постели, опустилась на нее, задернула занавеску позади себя, чтобы наконец-то почувствовать некоторую иллюзию уединения. Она осмотрела щетку, будто та могла поведать что-то о прежней владелице, но в ней не осталось ни одного случайного волоска, так что не удалось догадаться, какого цвета волосы были у той леди. Фрея вздохнула и, не веря в успех, долго расчесывала спутавшиеся волосы, от всего сердца жалея, что при ней нет горничной. Она оставила ее в Боуленде, не подумав, как сможет обойтись без нее. Конечно, Фрея умела расчесывать свои волосы, все женщины это умеют, но она вспомнила, какую нежность и терпение маленькая Мерси Докинс проявляла к своей требовательной хозяйке, и, как ни странно, ей стало стыдно, пока она распутывала сбившиеся локоны.

Фрея пришла к выводу, что не глупа, раз вдали от дома стала усерднее думать о повседневных нуждах в возникших странных обстоятельствах, однако ей до сих пор удавалось шагать по жизни, не особенно думая о себе или тех, кто ее окружал. Смерть дедушки она переживала тяжелее, чем потерю отца, а неожиданная кончина матери два года назад потрясла ее до глубины души. Если не считать эти две тяжелые утраты, единственным, что до вчерашнего дня причиняло некоторые страдания, был брак его светлости герцога Деттингема с мисс Джессикой Пендл, хотя дело вовсе не в том, что ее сердце разбито.

«Отнюдь нет», – решила Фрея и озабоченно нахмурилась, когда нашла сучок, который застрял в ее волосах, и принялась осторожно вытаскивать его. Герцог предпочел хромую старую деву хорошенькой дочери графа Баклендского. Фрея впервые поняла, не все разделяют убеждение, будто в жизни ей полагается все самое лучшее, что может дать общество. Какое-то время она обижалась и сердилась, ей даже в голову не пришло, почему Джек Сиборн, герцог Деттингем предпочел ей, здоровой и благородной особе, страдающую физическим недостатком мисс Пендл.

Леди Фрея, как и ее мать, нисколько не сомневалась, что ей предопределено стать следующей герцогиней. Однако во время очередного малого светского сезона отовсюду доносились смешки и едкие замечания. Фрея делала вид, будто ей безразлично, что новая герцогиня со своим одурманенным от любви мужем отправилась в длительное свадебное путешествие по Озерному краю[6]. Самые завидные холостяки избегали танцевать с ней и находили будущих жен на шикарных вечеринках, которые устраивала леди Боуленд, или во время посещения театров. Фрея неожиданно стала посмешищем в глазах тех самых людей, которых ей так хотелось впечатлить своей древней родословной и гордой красивой внешностью во время первого выхода в свет.

Смерть леди Боуленд и два года жизни в имении изменили ее. Фрея наконец-то поняла, что она не исключительное существо, благословенное всеми богами при крещении. Лишившись преимуществ, которые дают богатство и титул, она была вынуждена стать самой собой. Леди Фреи, предмета смелых мечтаний матери и дедушки, больше не существовало. В маленькой комнате сидела женщина, которой предстояло, пока не поздно, выяснить, чего она хочет добиться в этой жизни. Ей вдруг захотелось узнать это как можно скорее.

Фрея смущенно поежилась на кровати и, продолжая расчесываться, пыталась убедить себя, что ее нервирует лишь непрекращающаяся ноющая боль в лодыжке. Дело не в том, что она предстала перед Орландо обнаженной, хотя ее, точно дурной сон, преследовала подленькая мысль, как было бы приятно увидеть его совершенно нагим. Она снова нетерпеливо поерзала, но тут же сдержала крик от страшной боли. Нога напомнила, в сколь отчаянном положении она оказалась. Конечно, следовало вести себя, как подобает леди, сколько бы времени ни потребовалось для исцеления. Это потом она покинет этот домик, как можно лучше сохранив репутацию и достоинство, которые и без того пострадали.

Несмотря на горевшие щеки и потрясение, Фрее захотелось узнать, как Орландо воспринял ее. Она даже не обратила внимания на то, что ее пальцы нащупали последний узел в волосах. Теперь волосы стали мягкими и гладкими. Из-за титула и богатства ей льстили, хотя за глаза высший свет смеялся над ней. Тем не менее Фрея знала, что достаточно красива и хорошо сложена. Похожа скорее на нимфу, нежели на богиню. Разумеется, кое-кто мог посчитать ее худощавой и несформировавшейся. «Не иначе, некоторые мужчины предпочитают утонченность очевидным прелестям пышных женщин», – раздумывала она. У нее были длинные изящные ноги, узкая талия и развитые бедра. Она съежилась от чувства вины, будто сама гладила изгибы своего тела, чтобы убедиться, понравятся ли они любовнику. Фрея затаила дыхание, представив, что Орландо когда-нибудь станет смотреть на нее именно глазами любовника, и ужасалась от этой мысли.

Глава 4

Нет больше смысла делать вид, будто она и в самом деле холодна и бесстрастна, не стоит обманываться. Когда в ее сердце вспыхнул горячий огонь, а кровь ускорила бег, Фрея почувствовала себя так, будто заново родилась. Не понимая, нравится ли ей это, она отложила расческу и взяла щетку с некоторой надеждой придать волосам блеск, что могло бы вернуть уверенность, какой она обладала до того, как обнаружила, что герцоги не падают услужливо у ее ног, как спелые яблоки с дерева.

Конечно, она никогда не чувствовала особенного интереса к высокому и поразительно красивому герцогу Деттингему. Но в тот июньский вечер, когда он принимал у себя в Эшбертон-Нью-Плейс гостей, чтобы присмотреть себе невесту, Фрея считала, будто рождена и воспитана для того, чтобы стать женой самого знатного мужчины в стране.

Он был хорош собой, Фрея тоже, и этого, по ее мнению, было достаточно, чтобы их брачное ложе оказалось сносным местом, где можно будет произвести целое племя маленьких лордов и леди.

Внутренний голос прежней Фреи шептал, что она права. Однако подобный брак сейчас казался совершенно безрадостным. Она сидела на скромной кровати бедного мужчины и гнала прочь мысль о том, что могла бы разделить это ложе с ним. Когда Рич сбрил вчерашнюю щетину, его лицо обрело привлекательность. Правда, он не столь красив, как Джек Сиборн, не отличается романтичной удалью, как граф Калверкомб, так поспешно женившийся на Персефоне, прелестной кузине Джека, сразу же после свадьбы герцога, что высший свет неделями с упоением предавался сплетням, грозившим вылиться в грандиозный скандал. Даже юный Телемах Сиборн, известный под именем Маркус, затмил бы Орландо, если бы не робел перед жгучими глазами своей молодой жены. Все знали, что их брак заключен по любви.

Интересно, с какой стати она сидит здесь и думает о семье, из-за которой дошла до того, что больше никто не хотел брать ее в жены. И вдруг догадалась. Это, вероятно, объясняется тем, что Орладно поразил ее своей сдержанной силой. Наверное, инстинкт не обманул. Он много сделал ради нее, нечего и сомневаться в собственном внутреннем чутье. Фрея надеялась на это, иначе уже давно угодила бы в беду, окажись Рич нечестным мужчиной. Очевидно, не просто так он застрял в лесу, где найти его могли лишь по чистой случайности. Явно он из тех мужчин, кто не станет пасовать перед трудностями. Фрея представляла, как он встречает опасности хитростью и безрассудной храбростью, не прячет голову в песок, когда приходится защищать свою семью. «Вот здесь-то, – решила Фрея, радостно поверив в безошибочность своего чутья, – и кроется тайна».

Она догадалась, что Орландо очень любил свою жену. Леди Фрея Бакл даже не смела мечтать, что какой-нибудь мужчина станет любить ее так же сильно. Ради ее благополучия Орландо пересек бы океаны и вступил в бой. Но он все еще здесь, значит, очевидно, его детям что-то угрожает. Фрея покачала головой и нахмурилась, не веря, что кто-то способен причинить зло таким веселым, подающим надежду малышам. А если он сбежал с миссис Орландо из-за того, что его брак решительно не одобрили? Несомненно, его воспитали как джентльмена. Возможно, он работал воспитателем в аристократической семье и сбежал с дочерью какого-то важного лорда? А если все гораздо хуже и он увел жену лорда? Наверное, жена приходилась законной собственностью этого человека, и тот не мог добиться развода в палате лордов. Он ведь не мог притащить жену домой за волосы, заставить выполнить свой долг и родить ему сына. Наверное, лорду так и не удалось выяснить, где она находится.

Фрея пришла к выводу, что не винит жену обитателя леса, если та предпочла его какому-то толстому аристократу, замуж за которого ее выдала семья. Фрея сама чуть не стала жертвой подобного заговора, но у нее не оказалось доблестного спасителя, который перечеркнул бы семейные замыслы. Признавшись виноватой в аморальности, она спросила себя, почему эта женщина не могла завести красивого молодого любовника, чтобы как-то восполнить отсутствие брачного ложа. Однако напомнила себе, что все это домыслы. Даже возможность завести любовника на день не могла бы заставить ее выйти замуж за очередного неприятного протеже Боулендов.

Может быть, Орландо приверженец Руссо или какого-то романтичного поэта-философа, решившего собственными руками обустроить свою жизнь посреди леса? Однако, вспомнив, как он напряженно смотрел на нее горящими глазами, что сулило невероятные наслаждения в постели, Фрея подумала, что тот когда-то был более лихим и сластолюбивым авантюристом, чем любой поэт-идеалист или робкий отшельник. На мгновение она не без волнения допустила, что значит быть горячо желанной неотразимым повесой. Орландо подавил эту похотливую мысль, тоску и надежду, вспыхнувшую между ними, опасаясь, как бы та не разгорелась ярким пламенем. Ушел с таким видом, будто Фрея, как этого требуют приличия, была одета с ног до головы.

Бросив щетку на смятые одеяла, точно та накалилась докрасна, она гнала прочь глупую ревность к женщине, которой принадлежал этот предмет туалета. Давая волю фантазиям, Фрея представила, что Орландо расчесывает ей волосы медленными, чувственными движениями, играет с густыми локонами и накрывает ими ее нагое тело, прежде чем доставить ей удовольствие с королевской щедростью, на которую не способен ни один другой мужчина. Она твердила себе, что понятия не имеет, каково быть чувственно соблазненной и полностью удовлетворенной.

Ей также хотелось знать, уж не бедный ли бывший пират этот мужчина, скрывавшийся в лесу, избегая себе подобных. От прилива любопытства вдруг напряглись ее чувствительные соски. Фрея смущенно поерзала на матрасе. Она твердила себе, что ей не нужен неотесанный любовник с двумя дерзкими детьми, зависящими от отца, который выполнял также обязанности матери. Похоже, дети недовольны, что отец проявляет к ней внимание. Как только Фрея сможет безболезненно ходить, не оглядываясь покинет это место.

Почему же, когда она неуклюже заплела волосы и пыталась еще раз ступить на пол, ей показалось, будто она на отдыхе? Ее пронзила столь же острая и тошнотворная боль, как вчера, когда она повредила ногу. «Какая же ты глупая», – упрекнула она себя, ковыляя через комнату и думая, как удовлетворить следующую насущную необходимость. Фрея открыла дверь и поискала взглядом, нет ли поблизости туалета или какого-нибудь куста, где можно облегчиться, ибо больше терпеть невмоготу. Заметив навес в нескольких ярдах от дома, она обрадовалась, что вчера не угодила в помойную яму. Одной рукой прижимая к себе одеяло, другой опираясь на крепкую палку, Фрея запрыгала на одной ноге в сторону настила, заросшего жимолостью. Палку она нашла предусмотрительно оставленной у задней двери. Но это обстоятельство ее не тронуло.

Не имело значения, что у него хватило такта проявить внимание к ее потребностям и позволить свыкнуться с жизнью в создавшейся ситуации. Однако, казалось, леди Фрея превратилась в карикатуру самой себя, вживаясь в роль Утраты. Она раздумывала над эпизодом из пьесы Уильяма Шекспира, в котором принцессу-найденыша оставляют на воспитание крестьянам. Кем бы она была сейчас, если бы ее забрали из замка Боуленд по прихоти отца, которому померещилось, будто жена изменяет ему, а презренная дочь вовсе не его ребенок? Не дававшее покоя подозрение, что она не леди Фрея Бакл, казалось кощунственным, учитывая, что мать растила ее, гордясь древним именем, которое носила.

К счастью, уборная оказалась поразительно чистой, отдавала просмоленным деревом и землей и присутствием цивилизации. Разглядывая странное сооружение, она засыпала дыру чем-то похожим на сухую землю, надеясь, что скрыла все. Затем запрыгала на одной ноге в сторону домика. Она чувствовала себя значительно лучше, правда, ее стал мучить сильный голод.

– На завтрак у нас будет Перси, – таинственно сообщил мальчик, выскочив из-за деревьев с другой стороны опушки. Маленькая девочка поддержала его торжествующим визгом. Казалось, малышка все время следовала за старшим братом, но тот снова исчез.

– Кто такой Перси? – рассеянно спросила Фрея. С той стороны, откуда появился мальчик, ей в нос ударили вкусные запахи.

– Это один из прошлогодних поросят, – сообщил он и пожал плечами, будто говоря, что такова жизнь в этих местах.

Фрея недоумевала, действительно ли ей следует знать имя поросенка, которого отведает на завтрак.

– Пахнет вкусно, – заключила она. Голод поборол сомнения хотя бы на десять секунд. От запаха и дыма потекли слюнки.

– Очень вкусно! – решительно подтвердила Сэлли, хмуро взглянув на Фрею, будто они еще не завтракали исключительно по ее вине. – Папа велел нам привести вас, – с укором сообщила она.

Фрея поняла, что будет нелегко расположить к себе девочку, которая считала себя хозяйкой домика и сердца ее владельца.

– Весьма любезно с его стороны. Я действительно очень проголодалась, поскольку вчера осталась без завтрака и обеда, – с непритворным ужасом сообщила Фрея.

– А вы не ужинали? – спросила девочка, подобрев к непрошеной гостье.

«Это еще ни о чем не говорит», – горестно решила Фрея.

– Мне было не до ужина, я очень устала, – ответила она и заметила, что ребенок сочувствует ей.

– Мы не устали, но очень проголодались, поскольку папе пришлось разводить огонь и готовить завтрак. Нам нельзя было мешать вам, – сообщил мальчик, одарив Фрею холодным укоряющим взглядом, потому что из-за нее они еще не завтракали.

– А разве вы не мешали мне? – спросила Фрея столь же холодным тоном и смело посмотрела в его необычайно голубые глаза.

– Я никогда не видел мертвого человека, – ответил мальчик, будто это давало ему право не считаться с вежливостью, чему пытался научить его отец.

– Как ни странно, ты до сих пор не видел его, ведь так?

– Нет, разве только вы не заболели? – нерешительно спросил он, будто Фрея могла заболеть из уважения к тем, кто по своей доброте ради нее не приступил к завтраку.

– Ни в коем случае, – искренне ответила она. – У меня просто немного болит лодыжка.

Даже маленькой Сэлли пришлось замедлить шаг, чтобы не обгонять ее.

– Все может быть хуже, чем вы думаете, – с надеждой сказал мальчик.

– Почему тебе так хочется увидеть мертвого человека?

– Потому что моя мама умерла, а я не помню, как она выглядела, – сердито ответил он, будто упрекая Фрею в том, что та задала этот вопрос, ведь он еще слишком мал, чтобы врать.

– Я тебе очень сочувствую. Моя мама тоже умерла, я тоскую по ней каждый день, однако помню ее. Я и не думала, как мне повезло, прежде чем не заговорила с тобой, кем бы ты ни был, сэр.

– Меня не так зовут, – возразил мальчик, невольно впечатленный признанием Фреи, что та тоже осталась без матери.

– Его зовут Хэл, – раздраженно подсказала его сестра, точно все должны это знать, а Фрея оказалась несведущей.

– Меня зовут Генри Крейвен. Для вас я мастер Генри Крейвен.

– Очень хорошо, мастер Генри Крейвен, – согласилась Фрея, присев в неловком реверансе. На большее она не могла осмелиться, держа палку в руке и боясь, что нога не выдержит, если присесть чуть ниже.

– А вы кто такая?

– Мисс… – Она подыскивала подходящее вымышленное имя, и вдруг ее осенило: – Роуан. – Фрея решила, что ей понравится обращение мисс Роуан.

– Хорошее имя, – одобрила Сэлли и заговорщически улыбнулась, чему, должно быть, научилась, инстинктивно эксплуатируя отца не один год.

– Благодарю. Ваше имя тоже звучит хорошо, мисс Крейвен.

– Папа, мы нашли ее, – громко сообщила Сэлли, будто они искали целый день.

Фрея пыталась не завидовать радости маленькой девочки, когда та увидела своего отца.

«Было бы легко полюбить смелую непослушную девочку», – мечтательно подумала она. Орландо, видно, развивал в своих детях индивидуальные способности, не делая из них послушных чад, молчавших большую часть времени, чего добивался ее отец. Она решила, что легче играючи обучать детей премудростям жизни, если жить не в барском доме, а в лачуге и есть то, что сам можешь вырастить. Например, бедного поросенка Перси.

– Ваш завтрак, мисс, – сообщил Орландо и поклонился, точно пират, передавая поднос с грубым хлебом, беконом, грибами, собранными в лесу, и чем-то похожим на омлет, приготовленный с разными травами и зеленью с большого огорода, место для которого он расчистил в лесу.

– Благодарю вас, добрый сэр, – ответила Фрея и с превеликим достоинством опустилась на пень, который служил табуретом. Все не так просто, пришлось садиться осторожно, чтобы не растревожить больную ногу. – Какой чудесный аромат.

– Ваша вилка, мисс, – сказал Орландо, озорно пародируя беспристрастного ливрейного лакея.

Это заставило Фрею задуматься о том, кем же он мог быть в прежней жизни.

– Какая невероятная роскошь, мистер Крейвен, – весело откликнулась она, беря двузубую вилку, должно быть, только что вырезанную из дерева специально для нее.

– Тогда ешьте, мисс. – Он вспомнил, что вчера она не назвала свою фамилию.

– Папа, ее зовут мисс Роуан. Ты что, разве забыл? – спросил сын, не переставая есть, и кивнул им, будто дивясь, как взрослые могут беспокоиться о подобном светском вздоре, когда стынет еда. Фрея снова невольно почувствовала неведомое очарование.

– Сын, не думаю, что мисс Роуан так просто назвала бы свое имя взрослым джентльменам. Тебе она сделала исключение. Наверное, ты чудесным образом околдовал ее.

– Все было именно так, – подтвердила Фрея, увидев, как Генри виновато покраснел, вспомнив, что в действительности довольно грубо спросил, как ее зовут.

– Ешьте, – подбодрял Орландо Крейвен, будто сейчас у него не хватало сил спорить с леди.

Никогда еще Фрея не завтракала с таким удовольствием, сидя на пне посреди лесной опушки вдали от цивилизации. Пели птицы, Атлас обнюхивал окрестные кусты, делая вид, будто равнодушен к остаткам еды с барского стола. Каждый кусочек хрустящего бекона, сочных вкуснейших грибов и свежих яиц, приправленных травами, напоминал пищу богов. Сок пропитал хлеб снизу, и он стал мягким, привычным для Фреи. Она радостно, как и дети, с довольным лицом отламывала кусочки хлеба. Временами робко поглядывала в сторону Орландо, заметив, что он ест не очень много, однако из-за того, что он увидел ее обнаженной в судомойне еще полчаса назад, она не осмелилась похвалить его за еду и поблагодарить за то, что он предусмотрительно готовил не дома, чтобы не беспокоить ее. На самом деле он серьезно обеспокоил ее.

– Вам лучше? – наконец спросил он, будто возвращаясь к действительности от глубоких раздумий.

Она вздохнула и протянула Атласу вкусные остатки хлеба, корка которого была слишком твердой. Фрея не рискнула подвергать опасности свои зубы.

– Намного лучше. Благодарю вас. Мистер Крейвен, ваша собака ведет себя очень хорошо, – добавила она, когда Атлас вежливо и осторожно взял у нее еду. Фрея даже перестала бояться его внушительных зубов и мощных челюстей.

– Приятно слышать, что могу похвастаться успехом и по этой части, – ответил Орландо, строго глядя на присмиревших отпрысков.

– Интересно, который сейчас час? – задумчиво спросила Фрея, скорее желая отвлечь его, нежели узнать точное время.

– Около семи. – Орландо не поглядел на часы.

По лицу Фреи можно было заметить, что она не поверила ему. Тут подала голосок Сэлли:

– Папа всегда знает, который час.

– Я знаю свойства солнца и повадки существ, обитающих в этом лесу. – Он пожал плечами, будто в этом не было ничего особенного.

Фрея устыдилась своего невежества, ведь люди, зарабатывающие на хлеб тяжким трудом, должны следить за временем суток.

– Наверное, это очень ценное качество, – робко заметила она. У нее не выходила из головы их последняя встреча.

– Совершенно верно, – ответил Орландо.

– Папа, нам можно идти? – прервал его Генри, будто ему надоели глупости взрослых.

– При условии, что вы оба будете рядом, – строго ответил отец. Это означало, что он не шутит.

Сын с серьезным видом кивнул. Сэлли пожала плечами, будто не понимая, почему мужчины столь упрямы. Фрею подмывало громко расхохотаться.

– Мисс Роуан, пока нет моих маленьких чертенят, пора подумать о том, как вы проведете этот день, – сказал он, не глядя на нее.

– Постараюсь не путаться под ногами. – В ее голосе послышалось строгое достоинство, она больше вчерашнего пожалела, что снова стала прежней.

– Не смешите меня, – резко возразил Орландо, будто Фрея требовала, чтобы он ухаживал за ней каждую минуту.

Теперь она поняла, что означал многострадальный взгляд Сэлли. Должно быть, ей хорошо известно, что значит жить с двумя раздражительными мужчинами. Фрея жалела, что не имеет ни малейшего понятия, как справиться с этим Крейвеном, и подавила желание устало вздохнуть.

– Вам же приходится трудиться, чтобы заработать на хлеб. Сэр, не пойму, как мое желание не мешать способно рассмешить вас, – ответила она ледяным, полным достоинства тоном.

К счастью, Орландо не догадывался, как неловко ей сидеть с обнаженными плечами и не очень умело заплетенной косой, спускавшейся на спину. Она старалась завернуться в импровизированное платье, чтобы скрыть правую ногу от его взора, несмотря на то что он видел ее обнаженное тело. Стоило больших усилий не краснеть при одной мысли об этом.

– Если я денек отдохну, ничего страшного не случится, – угрюмо сказал Орландо, будто в душе соглашаясь, что ведет себя не очень разумно, но ничего не может с этим поделать.

– Со мной не надо носиться точно с капризным ребенком.

– Хорошо. Мне хватит и своих двух чад. – На его хмуром лице появилась кривая усмешка, из-за которой она вчера против своей воли доверилась ему. – Придется решить некоторые прозаические вопросы, прежде чем вы втопчете мой горох в землю или случайно начнете рубить деревья, – добавил он, словно доверял ее способностям домохозяйки не больше, чем она сама.

– Даже я знаю, что сейчас не то время года, когда что-то рубят.

– А вы сможете отличить горох от бобов?

– Только когда увижу их в своей тарелке.

– Значит, оставьте их в покое, пока я не научу вас отличать одно от другого. Хорошо?

Удивительно, неужели он действительно думает, будто леди Фрея Бакл станет пачкать и натирать свои нежные руки, чтобы отблагодарить его за гостеприимство или развеивать скуку, занимаясь скучными делами домохозяйки? Она величественно кивнула, так и не поняв, чем займется до тех пор, пока не пройдет боль в ноге и можно будет покинуть это место.

– Со временем все образуется, – успокаивал Орландо, будто догадался, что она думает о своих бедах. И действительно, Фрея подумала о том дне, когда придется поискать себе место в этом мире.

– Пока непонятно, как это произойдет, – возразила она с отчаянием в голосе. Казалось, будто эти слова произнесла не леди Фрея.

– Просто удивительно, Утрата, чего может добиться человек, пока жив и надеется, – ответил он.

Она подумала, что Орландо знает, о чем говорит.

– Согласна. Постараюсь смотреть на вещи более оптимистично.

– Может, вам нужно еще поспать?

– Возможно.

– Тогда почему бы вам не отправиться на боковую, пока мы с детьми не принесем вам какую-нибудь одежду?

– Сэр, не пойму, зачем вам так обременять себя, – как-то скованно ответила Фрея, думая о том, откуда ему взять одежду, и почувствовала нелепую ревность. В голову полезли разные догадки.

Глава 5

Взгляд Орландо задержался на гладких белых плечах Фреи, выпуклостях грудей под плотно завязанным хлопчатобумажным одеялом, чуть выглядывавшей ноге под неумело подобранными складками. Фрея покраснела. Если бы он был из тех джентльменов, которых она встречала в обществе или одним из двух вчерашних злодеев, сверливших ее жадными глазами, она бы постаралась укрыться от откровенно мужского любопытства, но это Орландо. Часть ее существа, которую она опасалась анализировать, была польщена при мысли, что он считает ее желанной. Заметив его горящие глаза, Фрея подумала, что он считает именно так. Нравится ему это или нет, уже другой вопрос.

– Это меня нисколько не обременит, – тихо заверил он.

Фрея не знала, предпочитает ли Орландо, чтобы она накрылась, чтобы он не смотрел на нее, мечтая о разных заманчивых возможностях, или же он понимал, что ей неуютно сидеть с обнаженными плечами и руками.

– В таком случае должна заранее поблагодарить вас за заботу. – Фрея впервые посмотрела ему прямо в глаза после того, как он увидел ее нагую.

– Не за что, леди. – Орландо поклонился почти так же вежливо, как и его сын. Ясно, откуда у юного Генри такая грация и важный вид.

Поклон свидетельствовал о том, что перед ней джентльмен, обладающий силой и свободой выбора, преклоняющий колени исключительно по собственной инициативе. Фрея представляла его безупречно одетым красавцем, который после обеда с важным видом идет по улице Сент-Джеймс навстречу своим дружкам, чтобы предаться запланированным заранее развлечениям. Хмуро подумав, что Орландо таит в себе тайн больше, чем ей показалось, Фрея постаралась прикрыться насколько было возможно в ее скудном одеянии. Если бы она, впервые выйдя в свет, встретила бы его в какой-нибудь лондонской гостиной, вряд ли он избавил ее от всех мелких унижений, которые она выносила в последние годы. Возможно, он был бы уже женат и перестал появляться на блестящих лондонских сезонах к тому времени, когда она впервые выходила в свет. Конечно, при условии, если бы вел себя достаточно скромно. Так что даже хорошо, что его там не было, ведь присутствие такого мужчины могло бы смутить ее еще больше.

– Где же дети? – спросила Фрея, чтобы отвлечься от неразумных мечтаний.

– Где-то здесь. Обычно они слушаются меня – на свой лад, конечно. По крайней мере, Атлас вместе с ними, – ответил Орландо, отойдя в сторону и пропуская ее вперед.

– Не лучше ли будет, если вы пойдете впереди меня? Я передвигаюсь очень медленно, несмотря на палку. Кстати, спасибо, что вы предусмотрительно нашли ее для меня.

– Утрата, кто знает, что может случиться, если предоставить вас самой себе? Вдруг наткнетесь на медведя, а тот устроит погоню за вами.

Фрея рассмеялась, услышав намек на самую поразительную цитату из Шекспира – «сошел со сцены, преследуемый медведем», – и решила почитать «Зимнюю сказку». Произведения Шекспира стояли на полке рядом с ее кроватью. Орландо приходилось экономить каждый дюйм маленького дома.

Рич не желал слышать хриплый, хотя и совершенно естественный смех определенного типа женщин. Он живо вспомнил визгливое хихиканье дебютанток и их старших, более раскованных сестер, которые изо всех сил пытались очаровать неуловимого Сиборна, внука герцога, близкого родственника и друга необузданного и уклончивого Джека, герцога Деттингема. Сейчас хрупких влюбленных красавиц и заблудившуюся принцессу разделяла такая же пропасть, как его Аннабель и всех остальных представительниц женского пола. Следовательно, надо быть настороже.

Это поразительное сочетание девушки-женщины во многих отношениях так не походило на его любовь, что даже сравнение казалось странным. Утрата по природе своей высокомерна, но при этом бесстрашна, как и Аннабель. Намного выше ростом, руки и ноги длинные и изящные. В то бесконечное мгновение, когда в судомойне в нем проснулась волчья страсть, он заметил, что изгибы ее тела круче, чем у Аннабель. При мысли о высоких и твердых грудях его гостьи, легко помещавшихся в ладонь мужчины, его охватила дрожь и пронзила волна соблазна. Фрея стояла перед ним обнаженная, стройная, совершенная, потрясенная, он не удержался и стал прикидывать, какие наслаждения она сулила.

Орландо напоминал себе, что на нем лежит большая ответственность. Он был и отцом, и опекуном, считавшим, что похоронил вечные желания наслаждения женским телом и славой, когда Аннабель лежит в могиле. Тем не менее при виде красивой попки другой женщины, обрисовавшейся под тонким хлопковым платьем жены, которое та переделала в летнее покрывало для постели, его чресла заиграли, его дыхание сделалось прерывистым. Усилием воли пришлось переключиться на другие мысли, чтобы не утонуть в сладострастии.

«Чем сейчас занимается сумасшедший Джек Сиборн?» – спросил он себя и убедился, что это не помогало отвлечься от навязчивых дум. Зная кузена, Рич почти не сомневался, что Джек в этот утренний час занимается любовью со своей женой. Он криво усмехнулся, вспомнив Джека и прелестную решительную Джессику Пендл. Оба так любили друг друга, что не оставалось времени на глупые размышления о династических браках, от которых страдали многие представители их круга. Едва узнав, на ком Джек собирается жениться, он понял – это точно брак по любви, хотя будущий муж утверждал, будто в жизни ничего подобного не бывает. «Джессика стала ему хорошей женой», – подумал Рич, плетясь за другой решительной женщиной и считая это проклятием, поскольку он из семьи, полагавшей, что любовь бывает на всю жизнь.

Рич вспомнил мать, единомышленницу его аристократического отца. Лучше думать о том, как эта женщина справилась бы с повседневными обязанностями, чем отгонять неприятную мысль, что он может оказаться не столь стойким, как казалось, и раскиснуть перед леди с характером и неотразимой красотой. Из своих источников информации он узнал, что леди Генри Сиборн настаивала на том, чтобы уединиться в хорошеньком доме в деревне Эшборн после того, как ее племянник Джек, Персефона, сестра Рича, и его брат Телемах один за другим заключили браки со своими пассиями. Ему так хотелось снова увидеть мать и рассказать, что он очень любит ее. Даже при мысли о ней так называемая мисс Роуан должна поблекнуть. Но, подумав о том, как поразится леди Генри, узнав, что старший сын жаждет заблудившуюся гостью, которая нуждается не в обольщении, а в защите, Рич понял – такие мысли могут лишь создать новые проблемы.

Обрадовавшись, что они почти дошли до дома, он отогнал прочь роковые фантазии о том, как быстрее завести эту женщину внутрь и тут же заняться с ней любовью. Какое-то мгновение он мучительно думал о том, какие у нее родятся дети, львята с ее золотисто-янтарными глазами и густыми каштановыми волосами, спускающимися на плечи. Его преследовал соблазн потрогать эти волосы. Или же они унаследуют зеленые глаза Сиборнов и станут такими же упрямыми, как большинство его родствен ников. Возможность сочетания черт отца и матери казалась ему, как мужу Аннабель, не посмевшему назвать свое настоящее имя и вступить в новый брак, столь же невероятной.

– Атлас может остаться, если вам не по душе одиночество, – сказал Рич нарочито холодно, будто, пока они медленно возвращались назад, думал о состоянии государства.

Рич видел, что гостья обдумывает это предложение. Не стоит искать в этом что-то привлекательное и одновременно тревожное. Утрате не стоит думать, что ее следующий шаг или слово могут стать безрассудством или ошибкой, она, видимо, не следовала укоренившейся привычке. Сиборн никак не мог смириться с тем, что сильная женщина, ограниченная своей ролью в жизни, вдруг потеряла способность вести себя естественно.

Вероятно, злоключения лишили ее оболочки, в которую заворачиваются многие юные аристократки. Рич не считал, что это плохо, даже если ей грозила опасность превратиться в коварную соблазнительницу, хотя и не осознавая этого. Он тут же вспомнил, что по природе волк, а не послушный домосед, каким сейчас казался.

– Тогда псу не удастся вволю побегать. Я бы не стала лишать столь благородное существо скромного удовольствия, – ответила Фрея.

Ему пришлось напрячь мозги, чтобы вспомнить, какой именно вопрос он задавал.

– Атлас посчитает это своим долгом. – Рич с облегчением вспомнил, о чем речь.

– Знаю, но иногда долг превращает нас в рабов, а Атлас и так воспринимает свои обязанности слишком серьезно. Он настоящий джентльмен в собачьей шкуре, мистер Крейвен. Откуда у вас эта собака?

– Я увидел его у пожилой леди в Уилде[7] в части Кента. Его бросили на улице, пусть, мол, живет как хочет. Для леди щенок был слишком крупным и резвым. Она уговорила меня взять его с собой. Я привел щенка домой и нисколько не пожалел об этом, даже когда он съел любимую пару туфель Анны и так сильно пожевал лошадку Хэла, что пришлось не спать всю ночь, сооружая новую, в надежде, что сын ничего не заметит.

– Ну, поскольку больше нигде не наблюдаются следы зубов, думаю, теперь собака отвыкла от этой привычки, – заметила Фрея.

Рич понял, та ведет светскую беседу, чтобы отвлечься от мыслей о том, в каком странном положении оба находятся и насколько напряжены отношения между ними. Неужели по рассеянному виду она догадалась, сколь прозаичны его мысли, или же слишком наивна, чтобы догадаться, что он желает ее так, как не следовало домогаться ни одну порядочную женщину, не говоря уже о леди, с которой он познакомился только вчера?

– Да, Атлас стал рассудительным и ответственным джентльменом, – согласился Рич, понимая, что Утрата поступает верно, стараясь создать между ними как можно более естественную атмосферу.

– Как его хозяин? – спросила она, будто таким образом желала отрезвить его.

– Хорошо, если бы это было так, мисс Роуан, – печально ответил он.

– Джентльмен, который воспитывает детей не хуже вас, должен быть именно таким. Правда, мистер Крейвен?

К счастью, Рича позабавила трогательная вера Утраты в его честность и имя жены, которое он вспоминал, испытывая досаду, что приходится скрываться от врагов. Рич до сих пор проявлял трусость, держа детей в этом месте. Но он не изменит своего поведения, пока существует опасность, что, предъявив права на наследство, дети рискуют своими жизнями. «Пока они не вырастут и не смогут дать отпор врагам, придется скрываться», – угрюмо подумал Рич. Перед ним маячили еще пятнадцать бесконечных лет изгнания, напоминавших, что ему нечего предложить даже затерявшейся бродяжке, не говоря уже о леди, попавшей в беду.

– Дети вносят серьезные поправки в мои корыстные потребности и желания, – признался Рич, оглядывая комнату, как делал даже в то время, когда Анна была жива, чтобы убедиться, что его любимую леди не подстерегает никакая опасность.

«Лучше даже не думать о свирепом инстинкте, который велит защищать самку», – приказал Рич себе, поднимаясь по лестнице, чтобы проверить, не затаился ли там кто-либо. Раздосадованный, что приходится думать о том, что может случиться с беззащитной женщиной, пока его нет дома, он убеждал себя, что никто не проникнет сквозь крохотные квадратики стекла, вставленные в щипец стен, прилегавших к тесным спальням. Поэтому в ту сторону можно было и не смотреть.

– Все в порядке. К вам не нагрянут непрошеные гости, если запереть дверь на засов, – сообщил Рич изумленной Фрее, которая сидела на краю постели и просматривала томик Шекспира.

– Со мной ничего не случится, – заверила она, и, поскольку часть ее внимания была поглощена книгой, Рич вдруг почувствовал себя неловко, будто помешал ей.

– Хотите, я снова растоплю камин?

– Я не больна, – ответила Фрея, будто это предложение оказалось неуместным.

Рич заключил, что его гостья выросла в тепличных условиях.

– После таких испытаний многие женщины чувствовали бы себя не очень уютно.

– Но я ведь не хрупкий цветок.

– Все-таки мне бы хотелось услышать, как вы закроете дверь на засов, когда я выйду. – Он обернулся, чтобы больше не смотреть на нее и избавиться от соблазна остаться.

– Да, папа, – послушно ответила она и заковыляла к двери выполнить его просьбу.

Рич услышал громкий стук, когда задвижка встала на свое место на прочной двери, которую сам изготовил, чтобы можно было оставить Анну и ребенка одних, когда он ездил продавать мебель и безделушки. Он долго смотрел на прочную дубовую дверь, жалея о своей глупости. «Пора возвращаться к действительности». И свистом позвал Атласа. Рич смотрел, с какой стороны появится верный мастиф, чтобы найти детей, не зовя их и не беспокоя лесных тварей, а также мисс Роуан. Опять он мечтает о ней. Всячески стараясь избавиться от мыслей о стройной нимфе, Рич встретил растрепанных детей и обещал строго по очереди прокатить их на спине. Они отправились к домику Кейзиа, находившемуся достаточно далеко, так что все были предоставлены самим себе, что было особенно приятно, когда не очень хотелось разговаривать.

Мелисса Сиборн наконец оставила попытки уснуть, подошла к окну, раздвинула занавески и стала наблюдать, как июньское солнце заливает сочный ландшафт за окном. Взяв с полки книгу, она вернулась в постель, собрала позади себя подушки, устроив уютное гнездо. «Как жаль, что лорда Генри больше нет, можно было бы разделить с ним это раннее утро», – мечтательно подумала она и с сожалением поняла, что для чтения не осталось бы времени, окажись он здесь.

После шестилетнего вдовства она все еще сильно тосковала по нему, и боль настигала в самые неожиданные мгновения. Она вспомнила, как держала на руках своих внуков и внучатую племянницу. И рядом не было любимого Хэла. Прекрасные воспоминания. Однако в такие мгновения, как это, она испытывала горечь от утраты, ведь ей суждено стареть без любви и любимого.

Она подумала, что, уехав из Эшбертон-Нью-Плейс и отказавшись арендовать Сиборн-Хаус в отсутствие старшего сына, обретет в этом доме очаг и избавится от тяжелых воспоминаний о муже и отце, которого потеряли две тогда еще незамужние опечаленные дочери. Прелестная Хелен сейчас замужем и довольна своим супругом, Пенелопа счастливая и популярная леди. Ее представят удивленному высшему свету как красавицу, соперницу Персефоны, изумительно прелестной старшей сестры, которая через несколько лет станет графиней Калверкомб. Для мамы все дети прекрасны, однако пятнадцатилетняя Пенелопа превзойдет всех красавиц, как только выйдет в свет, если не вмешаются ее кузен Джек, брат Телемах и два шурина, которые не слишком жаловали глупцов.

– Хэл, как трудно иногда иметь прекрасных отпрысков, – пробормотала Мелисса и поймала себя на том, что разговаривает с мужем, будто тот рядом. Другие восприняли бы эту привычку эксцентричной и безумной. – Моя любовь, если бы я снова могла увидеть своего дорогого Рича, наверное, мне стало бы немного легче жить без тебя, – мечтала она, глядя в окно на прекрасный розовый сад и далекие валлийские холмы.

Наверное, старший сын живет среди прекрасных зеленых холмов, а возможно, уже перебрался на другой конец света, и никогда ничего не удастся узнать. Неудивительно, что у нее этим прекрасным утром столь мрачное настроение. Главное, он в безопасности. А она знала, что у него есть веские основания держаться подальше отсюда. Когда Мелисса узнала, что Ричард исчез в то же время, что и Аннабель, юная кузина лорда Калверкомба, ей стало радостно на сердце оттого, что сын совершил этот поступок по любви, а не по извращенной страсти. Если они счастливы, она с радостью дождется, когда оба смогут вернуться без опасений. Тем временем их исчезновение заставило дорогого Алекса Фортина, графа Калверкомба задуматься над тем, куда подевался его кузен. Он взял в жены ее дорогую Персефону.

Три года назад ее племянник Джек женился на ее внучке Джессике Пендл. Вскоре Персефона вышла замуж за своего любимого, три недели спустя Телемах, младший сын, повел к алтарю прелестную Антигону. Леди Генри невольно улыбнулась. Антигона, огонь и решимость, заставляла Маркуса мучиться неизвестностью и страстно любить ее с самого дня их знакомства, что было бы не по силам любой другой дебютантке. Их сын Томас Генри Сиборн проявлял сообразительность и упрямство, едва ему исполнились два года.

Лорд Генри любил Гомера, она поступила верно, не разрешив ему выбирать трагические имена из «Илиады». Когда она добилась своего, назвав первого ребенка именем любимого дедушки, у нее не хватило смелости настоять на более простом имени для следующего ребенка. После Телемаха Генри предложил назвать дочерей такими очаровательными именами, что ей осталось лишь согласиться. Бедной Антигоне не очень повезло, а Электра, ее мама, удостоилась еще более неудачного имени. Мелисса единственный раз пожалела эту женщину больше, чем себя, и кисло улыбнулась. Она нередко чувствовала себя виноватой из-за того, что сердилась на тещу Телемаха, которая была поглощена только собой. Однако сколько бы раз жизнь не благословляла бедную Электру Уоррендер, ей все было мало. Самым большим благословением она считала семью.

Мелиссе не улыбалась перспектива ожесточиться, как это произошло с Электрой, однако когда Рича и его семьи не было в доме, она часто задумывалась о бурных семейных сборищах. Заставила себя посчитать собственные удачи, все еще глядя на далекие холмы и думая о том, чем занимается Рич. Так будет продолжаться до тех пор, пока она не докопается до истины.

Несмотря на решение бодрствовать, Фрея проснулась от сновидений, которые ей не хотелось вспоминать, и взглянула на торжественно тикавшие часы. Почти два, если этим часам можно верить. Что-то подсказывало, что они идут правильно, ведь Орландо вряд ли стал бы держать часы, которые врали. Он мог бы определить время по солнцу, луне и другим глупым ориентирам, но ему точно нравилось, когда его гениальность признавали люди более низкого положения.

«Это нечестно». – Фрея упрекнула себя. Он показался ей практичным мужчиной со странной поэтической душой, а обновленная Фрея старалась заглянуть глубже в души и умы людей, окружавших ее, тогда как прежняя даже не мечтала об этом. Она бы не стала делать необоснованных выводов или считать весь остальной мир чем-то незначительным. Постоянному желанию действовать самостоятельно в семье, старавшейся навязать ей свою волю, пришел конец. Что бы ни случилось в будущем, она уже не вернется к прежней жизни. Все это очень хорошо, но она сейчас сидела в странной, хотя удобной постели в доме бедняка, не имея ни гроша за душой, ни одежды. «Негусто для начала новой жизни», – заключила она и глубоко вздохнула. Переделать ее стоит больших усилий, ведь теперь цель ограничится не только удачным браком.

Она пережила провальный сезон, год траура, год бездействия, отбиваясь от нежеланных ухажеров, но это не испортило перспективы найти блестящую партию. Блуждание по лесу и жизнь с нищим обитателем дома точно помогут найти выход. Даже если избранный для нее Боулендами послушный член парламента все еще готов взять ее в жены, она лучше пешком отправится к тете, чем станет терпеть такого мужа. Когда Фрея исцелится, у нее не окажется денег, чтобы нанять экипаж или купить билет на дилижанс, а если двоюродная бабушка откажется принять ее, будет совсем некуда идти.

Выхода нет, придется терпеливо ждать, пока нога перестанет болеть. Решив, как распорядиться ближайшим будущим, Фрея опустилась на подушки и снова вздохнула. С ужасом вспомнила, что ей вчера могли выстрелить в голову. Все произошло бы как в страшной пьесе. Она вздрогнула и благодарила Бога за то, что удалось найти столь удобное место отдыха. Она здорова, если не считать лодыжки, царапин и некоторого онемения; скоро все пройдет. К тому же она мыслит здраво. Все могло обернуться гораздо хуже, так что глупо оплакивать нынешнее положение.

Она изящно зевнула, точно кошка, затем в голову стали приходить немыслимые фантазии. Каково было бы проснуться рядом с Орландо после того, как оба в полной мере познали друг друга и скоро снова повторят процесс познания? Такая мысль вообще не должна приходить на ум, но почему-то полное смятение сегодня утром переросло в любопытство, которое подтачивало когда-то незыблемые взгляды и ценности. Когда Фрея появилась перед высшим светом без всякой робости, которую положено выказывать заурядным дебютанткам, она ничуть не сомневалась, что без труда подцепит какого-нибудь аристократа. Не важно, что прошло три сезона, а она не поймала титулованного мужа. Она проживет и с титулом, дарованным ей чопорным родителем.

Если брат считал, что у девушки нет иного выбора, как стать влиятельной и богатой, удачно выйдя замуж, Фрея уже жалела его будущего ребенка, особенно если родится девочка. Возможно, мать вступила в неравный брак с представителем семейства Бакл. Фрее все время твердили, что брак должен быть выгодным. При этой мысли в ее голове все вдруг перемешалось.

Если каждый принцип, который надлежало почитать, ошибочен, то кто такая леди Фрея Бакл? «Дура», – мрачно заключила она и, растянувшись на согретой собственным телом постели, стряхнула напряжение. Лежала неподвижно и думала о двадцати одном годе, потраченном напрасно в попытках стать образцовой аристократкой. Стараясь вжиться в роль члена семейства Бакл, она перестала видеть себя в истинном свете. Фрея пожалела, как это она раньше не догадалась, что смотрит на вещи в искаженном свете.

Иметь друзей было бы неплохо, но немногие девочки постигли строгие стандарты воспитания и поведения, поэтому соседских детей не признавали под ходящими товарищами для нее, а посещать школу считалось неприемлемым. Отец считал представителей Ганноверского королевского дома выскочками. Фрея мысленно рисовала картинку, в которой он стоит у врат Рая и спрашивает, могут ли его обитатели составить компанию главе аристократического дома.

Фрея понимала, почему воспитание, солидное приданое и довольно хорошенькое личико не помогли ей обзавестись мужем. Вспомнила себя в восемнадцатилетнем возрасте, когда полагала, что является самым заманчивым уловом и украшением рынка невест, не говоря уже о выводке юных леди, приглашенных однажды летом в Эшбертон-Нью-Плейс в Херефордшире, чтобы лихой герцог Деттингем мог выбрать себе будущую жену. Фрея вздрогнула. Даже в то время инстинкт подсказывал, что между Джеком Сиборном и знатной Джессикой Пендл происходит нечто непонятное. Смутная опасность нависла над блестящим будущим, какое она заслуживала в качестве его жены. Пока медленно тянулось время, Фрея с тревогой думала об этом и становилась все раздражительней и сварливей. Затем ее надежды и мечты рассеялись, точно мираж.

Теперь она понимала, что перспектива превзойти свою невестку и стать герцогиней, наверное, нравилась ей не меньше, чем сам герцог. Такой великолепный экземпляр в качестве мужа, конечно, стал бы хорошим вознаграждением, но Фрея не полюбила бы его. «Любовь, – говорила ей мама еще до того, как Фрею представили ко двору, – предназначена для тех, кто ничего не понимает». Она жалела мать за то, что та восстала против неумолимой гордости семейства Бакл. Став второй женой графа, тогда как ее отец был сыном бедного викария, она упустила из виду, что муж не считает ее равной себе. В лучшем случае будет смотреть на нее как на дочь какого-нибудь выскочки-набоба.

Вдали от замка Боуленд, всей старомодной затхлости и условностей ушедшего века Фрея убедилась, что все это карточный домик. Без солидного приданого мамы этот замок уже давно превратился бы в руины. Сокращение количества слуг и ежегодный семейный отдых в Боуленде, грошовая экономия Уинифред, ее невестки, вдруг показались насущной необходимостью. Уинифред утверждала, что это отказ от вульгарных излишеств.

Как, должно быть, негодовала семья, когда ее дедушка по материнской линии оставил свое состояние не мужу дочери из аристократов, а единственному внуку. Фрея смутно помнила, как тогда все хлопали дверями. После смерти дедушки в доме царила напряженная атмосфера. Отношения между покойным графом и мамой становились все более холодными. Леди Боуленд всячески старалась скрыть все это от единственной драгоценной дочери. Судя задним числом, ее попытки выдать Фрею замуж оказались неудачными, но они были продиктованы любовью.

Глава 6

Долгие размышления о прошлой жизни не принесли облегчения. Фрея отбросила одеяла и потянулась за импровизированной тростью. Сейчас дверь была надежно заперта на засов, и она могла разглядеть себя, ни о чем не беспокоясь. Устыдившись, что ее обуревают мысли о том, нравится ли она Орландо нагой, Фрея задумчиво провела рукой по изящной талии и соблазнительным бедрам. Она достаточно хорошо сложена, если только мужчина не одержим пышными женщинами.

Возможно, Орландо предпочитал длинноногим амазонкам миниатюрных Венер. Она подумала о женщине, до нее носившей эту рубашку, и пришла к выводу, что не подходит Орландо. Его жена была намного ниже ростом, хотя ее рубашка идеально подошла, а это подтверждало, что у той был пышный бюст, – возможно, она и соответствовала женскому идеалу мужа во всех отношениях.

«Так и должно быть», – уверила себя Фрея. И чуть не упала, решив впервые в жизни застелить постель. Он вступил в брак с женщиной, которая идеально подходила ему в избранной жизни. Леди Фрея Бакл уж никак не создана для таких мужчин, как Орландо Крейвен, кем бы он ни был. Впрочем, какое имеет значение, что она не такая, как его жена? Мисс Роуан не аристократка, ее не тяготит бренное имущество, она еще беднее, чем ее спаситель. Еще никогда она не чувствовала себя такой зависимой и одновременно свободной.

Поскольку она не собирается вступать в выгодный брак, как ей жить дальше? Потребуются годы, прежде чем она сможет устроить достойную жизнь. Первым делом придется обзавестись компаньонкой, которую можно терпеть, пока не удастся выцарапать свое наследство у единокровного брата и невестки. Незамужней женщине юристы сильно усложнят подобную задачу, однако поколения аристократов, стоящих за ее спиной, чем-то смогут пригодиться, так что ей, вероятно, удастся угрозами подчинить родственников своей воле.

Все же оставался вопрос: как прожить оставшуюся жизнь? Возможно, даже сейчас удастся найти мужа, если не придавать значения недавнему приключению и укоренившейся за ней репутации безразличной женщины. Мужа, который не знал или был бы безразличен к обществу с большой буквы. Мужа, который вдруг станет очень похожим на Орландо в ее фантазиях об идеальной жизни с совершенным супругом. Мужем для женщины Фреи, но не для аристократки Фреи.

«Это смешно, – потешалась она. – Орландо из тех, кто предпочитает избегать общества». Зачем же ему обременять себя женой, из-за которой он навлечет на себя назойливое любопытство? Учитывая то, что он уже был женат, очень любил супругу и до сих пор горевал по ней. Зачем она ему, он прекрасно справлялся с воспитанием детей в одиночку. Между леди Фреей и мистером Крейвеном могут существовать лишь отношения непрошеной гостьи и недовольного хозяина. Но разве так должно быть между Орландо и Утратой? Этот вопрос засел в ее голове и не давал покоя, несмотря на здравый смысл, твердивший, что подобная неравная связь к добру не приведет, если он даже сможет забыть покойную жену и увидит в Утрате нечто иное, чем назойливую гостью, которую следует отправить восвояси как можно скорее.

«Вместе с Утратой, так называемой Роуан, в жизнь пришла беда и растоптала ее грязными сапогами», – сердито думал Рич. Он был доволен всем, пока не появилась она. Ну, возможно, не так уж и доволен.

Для полного счастья очень не хватало Анны. Однако дела шли неплохо. Шагая первым, Рич слышал, как Хэл и Сэлли, точно сороки, болтают с Кейзиа. Он задавался вопросом, почему позволяет своему другу и ментору вести себя обратно в домик только потому, что Кейзиа захотелось самой убедиться, годится ли леди, на которую он наткнулся вчера, в товарищи для Сэлли и Хэла и даже Рича, раз тому положено за все отвечать.

Почему он вчера верил, что крепко держит вожжи в руках, а сейчас все не совсем так? «Это искушение судьбы», – угрюмо подумал Рич, жалея, что не посадил Утрату в телегу и не отправил на рассвете на ближайший постоялый двор. Он нахмурился, чувствуя, будто ударился головой о стену, когда застал заблудившуюся «принцессу» совершенно нагой.

Неожиданно он оказался приятно удивлен, когда увидел ее в сумрачном свете, отражавшемся от деревьев и придававшем судомойне бледное очарование. Она выглядела так, как в назидательных историях, которые ему читали. Ее красота напомнила ему, что коварные соблазнительницы существуют не только в сказках. Рич никогда не видел таких густых волос, спускавшихся на плечи. В их запутанной копне мягко отражался свет.

Рич с благоговением смотрел на ее длинные ноги, хотя видел и трогал волдыри и царапины, результат панического бегства. Ему хотелось поцеловать их, точно мелкие царапины Сэлли, но он понимал – если посмеет это сделать, гостья придет в ужас. Рич знал, что не смог бы остановиться на этом, и его губы совершили бы путешествие вверх по ее телу до тех пор, пока… «Пока ничего не случилось бы», – упрекнул он затаившегося внутри повесу и пошел вперед так решительно, что даже Кейзиа запротестовала.

Некоторое время ему удавалось не думать об Утрате. Он даже улыбнулся и кивнул, когда Хэл показал на мелькнувшего бирюзового зимородка, когда они проходили мимо обмелевшей за лето речушки. Сэлли залюбовалась желтой бабочкой. Та испугалась и улетела, девочку пришлось успокаивать и убеждать, что бабочка на нее не обиделась.

Почувствовав на себе задумчивый взгляд Кейзиа, Рич встревожился и понял, что мысленно занят леди, которой следует разбудить его защитные инстинкты, а не грубые желания. Однако было что-то трогательное и возбуждающее в том, как Утрата балансировала на одной ноге, стараясь смыть пыль и грязь со своей шелковистой кожи.

Лучше было бы, если бы он отвел взгляд и оставил ее наедине с собой. Но этого не произошло. Наверное, он навлек на себя беду, ибо уже не мог забыть эти длинные ноги. Дальше следовала невероятно изящная талия и такие высокие, совершенные груди, что хотелось коснуться напрягшихся от страха сосков руками или губами. Конечно же она помнила только его алчный волчий взгляд. Рич вздрогнул при мысли, что распустил слюни, точно дикое животное.

Он разглядывал ее плотоядно, жадно, чего не потерпит ни одна незамужняя женщина. Когда он наконец оторвал взгляд от кремового цвета тела Утраты, ее щеки покраснели. Он понимал, что она сдержалась, чтобы не кричать или сердиться на него, поскольку рядом находились дети. Ведь они узнали бы, что их отец – коварный соблазнитель.

Как бы сердилась Анна за то, что он оказался невоспитанным. Рич, чувствуя, что желает Утрату всеми фибрами своей души, снова застыл и возбудился бы, если бы не вернулся в мастерскую обуздать страсти. Окажись Анна здесь, у него была бы женщина. Три года воздержания от естественных потребностей, дань памяти Анне, теперь показались досадной ошибкой. Если бы она была здесь, влечение к женщине, которую он не должен желать, не возникло бы, даже если бы он коснулся Утраты.

Любимой Рича нравились его страстные ухаживания, оба получали удовольствие от них. Если бы Аннабель увидела Рича сейчас, осудила бы его за то, что он плотоядно смотрел на Утрату. Однако перспектива утолить животные страсти за плату не улыбалась ему. Когда-то он воспринял бы это лишь как удовлетворение в той или иной мере здоровых потребностей мужчины, но после того, как встретил Аннабель и научился по-настоящему любить женщину, все другое казалось оскорбительным.

«Только романтик влюбился бы в женщину с первого взгляда, – корил он себя, – особенно если та почти школьница и в чреве вынашивает ребенка от другого мужчины». Он вспомнил потрясение, которое испытал в то невероятное мгновение, надеясь прогнать мысли об обнаженной Утрате. Он почувствовал досаду, когда из этого ничего не вышло, и зашагал так быстро, что обогнал детей и Кейзиа. Он шел дальше, будто на другом конце тропинки находилось королевство, которое нуждалось в обороне.

«Нельзя влюбиться снова с такой же страстью, как когда-то», – убеждал он себя. Даже такой глупец, как Ричард Сиборн, не мог влюбиться очертя голову дважды за свою жизнь, тем более в мисс Роуан, лесную принцессу. Это была похоть, вызванная ложной уверенностью, что он больше не возжелает ни одну женщину так, как Анну, вдову, беременную от другого мужчины.

Когда Кейзиа принимала драгоценного сына Аннабель, он по уши влюбился вторично и считал Хэла родным сыном. Аннабель говорила, что ее первый брак был продиктован отчаянным желанием супругов покинуть родной дом, а не страстной любовью с первого взгляда, как это произошло с ними.

Рич улыбнулся, вспомнив дерзкое признание Аннабель, что она желает его столь же страстно, как и он ее. Если бы она пришла к нему девственницей, они никогда так страстно не желали бы друг друга. Аннабель взяла с него обещание, что после ее смерти он будет жить хорошо, когда обоим стало ясно, что она не переживет роды Сэлли. Последние три года его горю не было границ. Мужчины действительно плачут. Теперь Ричу хотелось знать, что подумала бы Аннабель о мисс Роуан.

Он вернулся к тому, с чего начал: возжелал женщину, которой не мог обладать, не потеряв чести, понял, что ему не хотелось присутствия Сэлли, Хэла и Кейзиа, ибо это напомнило бы, что Утрата так же недоступна Орландо Крейвену, как и принцесса королевских кровей.

От громкого стука в дверь комнаты Фрея подскочила и чуть не выронила чайник, который с таким трудом наполнила водой и пыталась пристроить над огнем, разожженным после того, как она провозилась целый час.

– Кто там? – крикнула она, хотя хорошо знала, что это Орландо.

– Это я! – крикнул он в ответ.

Фрея почти чувствовала его нетерпение, поставила закопченный чайник, обеими руками повернула ключ и отодвинула засов.

Как только дверь отворилась, оба застыли, точно желая разглядеть, не произошли ли в них какие-либо перемены. Странно, но вчера ее лицо казалось резче. Не потому ли, что он увидел Фрею такой, какой не видел ни один мужчина, и на мгновение страстно возжелал ее сегодня утром? Он отвернулся, будто подобная мысль смутила его.

– Я беспокоился за вас, – резко сказал Рич, чем полностью обезоружил ее.

– Лучше было бы, если в следующий раз вы больше думали бы о своем доме, – грустно заметила Фрея, отошла в сторону и грязной рукой указала на угасающий огонь.

– Это легко поправить. Люди нуждаются в большей заботе и внимании, – почти весело сказал он, наклонился и стал рассматривать сложенные в кучу дрова, напоминающие птичье гнездо. – В следующий раз подкладывайте дрова полено за поленом, пока огонь хорошо не разгорится, затем можно добавить более крупные поленья. Вы сразу положили много дров.

Фрея старалась слушать и учиться, видела, как умело действуют его большие ловкие руки, и у нее снова закружилась голова. Рич притворился, будто и не мечтает увидеть ее обнаженной. Фрея могла винить себя лишь за то, что желает, чтобы эти руки ласкали ее тело. Пусть они закопченные, пахнут дымом и сухим лишайником.

– Пожалуй, я не отказалась бы от чая, если вы не возражаете, – нервно сообщила Фрея.

– Нисколько. Но сомневаюсь, что наш чай придется вам по вкусу.

– Теплый чай меня устроит. Иногда я пила чай вместе с садовниками, когда никто не мог застать нас врасплох за приятельской пирушкой, – не подумав, сообщила Фрея. Ему не обязательно знать, что ее семья нанимала садовников. Хотя роскошные сады разбивались за ее деньги, Фрея надеялась, что друзья не потеряют работу после того, как она навсегда покинула замок Боуленд. – Мне нравится садоводство, – добавила она, признавшись в том, что брат находил достойным сожаления и за что назвал ее сопливой крестьянкой, когда застал входившей в дом со стороны сада, чтобы помыть грязные руки и сменить запачканную обувь.

– Хорошо, когда поправитесь, сможете поухаживать за моим садом. А я займусь домом.

– Разве это не ставит с ног на голову естественный порядок вещей?

– Вы подразумеваете изречение «когда пахал Адам и пряла Ева, где родословное тогда стояло древо»? Если бы Ева лучше справлялась с садом, Адаму следовало бы научиться прясть.

Фрея задалась вопросом, не придерживается ли он несвойственных обществу идей.

– Наверное, нам следует попробовать и то и другое, если мы желаем стать лучше.

– Да, Утрата. Но сначала надо захотеть сотворить подобные чудеса.

– Правильно, – мудро согласилась Фрея. Незамужние дочери графов не станут пачкать руки, занимаясь недостойным трудом. Сначала мать, затем невестка занимались домашним хозяйством, поэтому леди Фрее не оставалось ничего другого, как проводить долгие часы в безделье.

– Вот идут мои малыши. Они не садовники и не прядильщики. Если, конечно, я не ошибся, приняв табун диких лошадей за собственных отпрысков.

– Папа, папа, Кейзиа говорит, что в городе солдаты, – взволнованно сообщил Хэл.

– Парень, в городе всегда бывают солдаты, – ответил отец, водружая чайник над огнем.

– Папа, но это драконы, – серьезно заговорила Сэлли, отталкивая брата.

– Не драконы, глупенькая малышка, а драгуны, – с презрением поправил Хэл и взвыл, когда Сэлли ткнула его в бок резной собачкой. Видимо, такое случалось часто, потому брату не стоило дразнить сестру, стоя так близко от нее.

– Я не малышка, – огрызнулась Сэлли с угрозой в голосе.

– Конечно, ты не малышка, мой утенок, – прервал довольно грубый женский голос.

– Никакой я утенок, – дулась Сэлли, будто ожидая, что разразится хорошенькая сцена.

– Никакой я не утенок, – поправил отец, имитируя движение клюва птицы, и стал ходить с важным видом, будто собирался к ближайшему пруду.

Поведение отца отвлекло внимание Сэлли, и она пристроилась за ним. Вскоре трое Крейвенов ходили друг за другом, издавая радостное кряканье, точно утки, отправляющиеся на поиски пищи. Фрея смотрела на них, широко раскрыв глаза, а незнакомая женщина качала головой и пожимала плечами.

– Эта троица совсем спятила, – заметила та.

– Я тоже так думаю, – согласилась Фрея и робко улыбнулась. Казалось, дуновение ветра способно унести крохотную женщину, хотя что-то подсказывало Фрее, что даже землетрясение не сдвинет ее с места, если она того не захочет.

– Кеззи, я утенок. Я точно утенок, – твердила Сэлли. Ее зеленые глаза сверкали от восторга. Она бросилась к брату, ухватила того за плечи и потянула к себе.

Фрея догадалась, что брат души не чает в своей маленькой сестренке.

Орландо наблюдал, как его крякающие отпрыски весело идут в сторону ближайшего пруда. Он кивком дал знак верному Атласу следовать за ними и проследить за тем, чтобы веселая компания не попала в беду.

– Пруд совсем мелкий, – как бы извиняясь, сказал он, будто опасаясь упрека в том, что столь легкомысленно позволил детям отправиться в опасное путешествие, – к тому же они оба умеют плавать.

– Жаль, я не умею, – задумчиво произнесла Фрея и подивилась, почему так много чудесных вещей недоступны дочерям графов, тогда как умение спасаться вплавь могло бы сохранить жизнь.

Фрея догадалась – Ричу не терпится научить ее плавать, и разочаровалась, когда предложения не последовало. Она вспомнила, что здесь не для того, чтобы веселиться или учиться полезным делам, просто ей больше некуда идти, а он оказался слишком добр и не выгнал ее восвояси.

– С какой стати вам это нужно, моя дорогая, вода ведь мокрая и противная. Я не стала бы плавать в ней, будь сама королева, – сказала крохотная женщина, весело подмигнув ясными карими глазами.

Фрея поняла: та заметила ее любование хозяином дома и подумала, что для каждой женщины естественно быть ослепленной очаровательным Орландо.

– Хорошо. Стоит Нептуну лишь раз взглянуть на тебя, и ты станешь его королевой, – поддразнил он.

– Любишь ты говорить глупости, мастер Крейвен, – возразила женщина, однако озорной огонек в ее проницательных глазах и веселая улыбка, обнажившая редкие зубы, говорили о том, что она когда-то соблазнила множество мужчин. Так что Нептуну пришлось бы стоять в очереди.

– Но ты ведь все равно любишь меня?

– Отнюдь нет. К чему попусту расточать искреннюю любовь на такого плута, как ты?

– Хороший вопрос, – заметил Орландо с кислой улыбкой, что говорило о многих грехах, за которые ему было стыдно. – Я еще не представил тебя красавице леса Лонгборо. Миссис Кейзиа Брукс, это мисс Роуан. Мисс Роуан, познакомьтесь с миссис Брукс. – Он представил обеих женщин друг другу, будто те собирались пить чай в гостиной.

– Приятно познакомиться с вами, миссис Брукс, – искренне сказала Фрея, и обе, как равные, кивнули головами.

– Хорошо, что поблизости есть еще мисс Роуан, или кем бы вы ни были.

– Я всего лишь одинокая женщина, которой устроили засаду, но мне посчастливилось бежать, хотя и заблудиться.

– Мисс, судя по тому, что рассказывал мастер Орландо, вчера вы пережили гораздо больше. Так что отдыхайте и выздоравливайте. Даже маленькая Сэлли скажет, что ваши ручки не созданы для труда. Вы погубите себя, если не перестанете осваивать домоводство.

– Такое вряд ли случится. – Фрея села на табурет, который придвинул Орландо, будто она путалась под ногами и вынуждала других обходить себя.

– Придется взглянуть на вашу лодыжку, как только мы попьем чай, как обещал молодой мастер, – заявила Кейзиа.

Фрея чуть не вздрогнула при мысли, что кто-то прикоснется к ее больной ноге.

– Всему свое время, – откликнулся Орландо, мило улыбнувшись крохотной женщине.

Фрея завидовала ей, пока Орландо готовил чай.

– Нам сегодня оказывают честь, правда? – спросила Кейзиа, когда Орландо достал две красивые фарфоровые чашки и блюдца. – Парень, сегодня хозяйка гордилась бы тобой, – сказала она, кивнув головой.

Фрея не поняла смысла этого кивка.

– Неужели так и гордилась бы? – неуверенно спросил Рич.

– Хозяйка уж никак не захотела бы видеть тебя таким печальным и одиноким лишь потому, что ее здесь больше нет.

– Вряд ли я могу считать себя одиноким, ведь у меня двое чертенят. Кейзиа, только не изображай меня лучше, чем я есть на самом деле, – серьезно сказал он.

Фрее хотелось убрать вьющиеся волосы, закрывавшие ему глаза, заглянуть в них и нежно улыбнуться. Пришлось стиснуть руки, сдерживаясь.

Глава 7

– Фрэнсис Мартагон, тебе совершенно безразличны я и мой малыш, – с горечью сказала Филомена, маркиза Лундская, и погладила свой большой живот, будто еще не рожденный ребенок также мог упрекнуть его. – Если бы ты нас любил, нашел бы того сопляка, который может пустить нас по миру, и избавился от него, как должен был поступить, когда родился наш первый ребенок.

– Это совершенно напрасное дело, – презрительно ответил лорд, – ты ведь произвела на свет девочку.

– Милорд, это первая внучка моего отца. Не забудь, кто здесь распоряжается деньгами, – напомнила пожилому мужу леди Лундская, блондинка с серебристо-светлыми волосами, со стальным блеском в голубых глазах, поражавших поклонников и тех, кого не так впечатляло ее прелестное личико и алчная натура, которую ей часто удавалось скрывать.

– Не забудь, в чьих руках титул, который тебе так нравится, – напомнил Фрэнсис Мартагон.

– Только представь, как мало я стану любить тебя, если ты его потеряешь, – вкрадчиво сказала она. Если муж и строил какие-либо иллюзии относительно этой леди, они испарились под ее ледяным взглядом.

– Это всего лишь пустой звук, – устало возразил он.

– Так почему же ты хотел убить ту жалкую женщину с ее еще не родившимся ребенком, но пощадил? – зло упрекнула Филомена, будто это не она подбивала его на преступление.

– Потому что ты вообще отказалась рожать мне детей и сделала бы все, чтобы через суд признать наш брак недействительным, если бы я не согласился на это. Дорогая, даже меня поражает, на что ты готова ради титула. А мне казалось, ты учила меня не удивляться тому, на что способна целеустремленная корыстная женщина, чтобы добиться своего.

– К чему это? Какой толк выйти за тебя замуж, если бы у тебя не было титула?

– Как знать?

– Парень, которому полагалось наследство, умер, и тебе достался титул маркиза. Неужели ты после этого собирался оставаться закоренелым холостяком и корпеть над своими книгами и письмами? Фрэнсис Мартагон, если так, то ты простофиля.

– Теперь я уже не такой дурак, как в то время, когда женился на тебе.

– Я закалила твой характер. Ты безропотно отдал бы свои земли и титулы скулящему младенцу, если бы я не остановила тебя. До встречи со мной ты был жалкой овечкой, которая ищет самое безопасное поле, где можно пощипать травку.

– Мне хватило сил сделать тебе ребенка тогда и хватает сейчас, – тихо ответил он.

Филомена заметила, что он упрямо поджал губы, и вздохнула. Она не рассчитывала на это, когда соблазняла Фрэнсиса Мартагона вступить в брак, прельщая его своим очаровательным юным телом. Эта светловолосая прелестница обещала стать хорошей женой, чтобы завидовали все приятели.

– Разыщи этого сопляка и убери его. Я не могу допустить, чтобы мой сын оказался незнатного происхождения, – резко сказала она.

– Ты имеешь в виду, как его мама?

– Возможно, я и родилась без титула, но ты не исключение. Ты сделал лишь одно полезное дело – произвел меня в маркизы, да и то не так, как положено, – зло упрекнула жена и довольно улыбнулась, глядя на величественный парк вокруг Мартагон-Корт.

Выведенный из себя муж вышел из комнаты и захлопнул дверь.

– Ты обошлась с ним слишком жестоко, – раздался резкий и более холодный, чем у нее, голос из кабинета миледи.

– Он мягкотел и ленив. Папа, только так его можно побудить к действию, – нетерпеливо возразила Филомена.

– Если так будешь наседать на него, он сделает наоборот, чтобы досадить тебе.

– Если бы точно знать, что родится мальчик, можно было бы позаботиться о том, чтобы Фрэнсиса постигла судьба того призрачного наследника, которого он не может найти и убрать без твоей помощи.

– Нет, мы сохраним жизнь этому глупцу, даже если родится мальчик. Если мальчик умрет, что же тогда получится, если его некем будет заменить?

– Тогда я стану вдовствующей леди Лундской с огромным приданым и подцеплю какого-нибудь герцога, – деловито ответила она.

– Нет. Девочка, ты останешься бедной вдовой человека без титула, если будешь перечить мне, – холодно возразил любящий отец.

– Папа, как ты можешь предрекать мне такую страшную судьбу? – Она понимала, что с таким же успехом могла бы разговаривать с прекрасно отделанными стенами парадной комнаты.

– Я не предрекаю, а говорю серьезно.

– Тогда разыщи жалкого выродка, убей его ради меня.

– Никто не лишит моего мальчика того, в чем он нуждается. Это не удастся проклятому сопляку, которого глупый Сиборн так ловко спрятал, точно собственного сына, – заверил Джонас Страйдер.

Филомена вздрогнула при мысли, что ее отец сдержит слово. Тот вышел из комнаты, показывая, что не шутит.

Рич решил, что Утрата выглядит еще более нескладно в цветной одежде, оставленной прошлый раз дочерью Кейзиа в доме матери. К счастью, Клео унаследовала от отца рост, а от матери красивую внешность.

Он поймал себя на том, что наблюдает за гостьей, точно зачарованный мальчишка. Ее кожа становилась золотистой под лучами солнца, поскольку она проводила дни на открытом воздухе, играя с его детьми или занимаясь огородом и фруктовыми деревьями, несмотря на поврежденную ногу. Утрата даже начала полоть цветник и огород с зеленью, посаженной Аннабель. Рич думал, хватит ли у него мужества отпустить ее, когда она начнет ходить.

Об этом нечего и думать. Придется отпустить. Он страстно желал Фрею, поэтому старался всячески избегать ее, однако в тесном домике это очень трудно. Он уединился в мастерской и рычал на всех, кто пытался войти к нему. Ему все равно надо работать, чтобы купить то, что он сам не может изготовить. Например, кухонную посуду и простыни, то и другое оказалось под угрозой из-за усердия Утраты. Однако он не догадывался, какой глупец этот Сиборн в потертых рабочих сапогах, влюбленный по уши. Рич знал, что значит сохнуть по женщине. Любой прыщавый юноша, сгорающий любопытством к противоположному полу, переживал это. Однако с тех пор, как он возмужал и научился полностью удовлетворять женщину, никогда такого не испытывал. Казалось, будто его кожа стала крайне чувствительной от неудержимого желания сделать мисс Роуан своей любовницей.

Он так же сильно желал Аннабель, но понял с первой встречи – они будут жить вместе, потому что мужчины, сделавшего ей ребенка, больше нет в живых. Они не сдерживали друг друга ни до, ни после краткой брачной церемонии в тихой городской церкви далеко от излюбленных мест высшего света. Однако о торопливом и безрассудном сближении с мисс Роуан не может быть и речи. Даже если Ричу понадобилась бы жена, он не мог бы допустить, чтобы леди знатного происхождения жила вдали от цивилизации, каждый день занималась детьми другой женщины и грубым, одержимым похотью вдовцом. Приступы уныния, изредка случавшиеся с Аннабель, действовали ему на нервы, но у нее, как и у него, были веские причины терпеть уединенную жизнь.

Каждое утро Рич просыпался, испытывая лихорадочное желание. Чтобы избавиться от него, приходилось изнурять себя весь день. Ночью в постели он боролся с низменными побуждениями, зная, что Утрата спит внизу. Рич тосковал по ней, точно влюбленный мальчишка.

– Проклятая женщина, – пробормотал он раздраженно и ахнул, когда неосторожно вонзил зубило в большой палец, перестав следить за тем, чем занимался.

Даже отсюда он долго наблюдал за тем, как она трудится в саду, и не мог сосредоточиться на работе. Вздохнув, взглянул на огрубевшие руки. Любой новый синяк или царапина говорили о том, что он грезит наяву. Утрату винить не в чем, но как бы он ни пытался убедить себя в том, что одержим животной похотью, она пробуждала в нем нежность, о которой он забыл после смерти Аннабель.

Пока он рычал и ругал дьявола, она справлялась с домашним хозяйством и детьми, отчего Рич становился еще более своенравным. Видно, Утрата восхищалась прирожденным высокомерием Хэла и решимостью Сэлли оставаться самой собой, что бы ни говорило общество и ее брат о месте девушки в этом мире. Рич представлял, какое детство было у его гостьи, пока слушал ее смех и наблюдал за тем, как та пытается бегать, будто раньше не знала таких простых развлечений. Ругаясь, он подумал, что не сможет избавиться от мыслей о месте Утраты в своей жизни еще несколько дней, которые потребуются для исцеления. Он с отвращением бросил зубило и попытался думать о ней беспристрастно, наблюдал за тем, как она нетерпеливо отбрасывает непослушные пряди волос. Нежная улыбка играла на его губах, когда он видел ее испачканные щеки и нос. Идиот! Надо исцелиться от навязчивых мыслей, а не разжигать их. Видно, она не очень практичная женщина, раз терпит привычную для него жизнь, правда, ее изящные руки и запястья гораздо крепче, чем показалось поначалу.

Бесполезно убеждать себя в том, что Утрата нежеланна, но она все равно не создана для него. Рич не посмел бы уговаривать ее остаться в качестве любовницы или жены. Еще неделю назад такие раздумья казались бы немыслимыми. Тогда Рич был совершенно уверен, что другая женщина не сможет занять место Аннабель. Нет, он должен отослать эту проклятую женщину назад – пусть живет в роскоши, к которой она, как ему казалось, привыкла, если судить по ее внешности, разговору и поведению.

Аннабель была кузиной нынешнего графа Калверкомба и Деморберей по рождению, но она его страстно любила. Рич отмечал любопытство и чисто женский интерес в глазах Утраты всякий раз, когда та смотрела на него, но не мог просить, чтобы она вела подобную жизнь. Иногда он думал, как будет хорошо, если все забудут о сыне Аннабель, законном маркизе Лунди. Однажды он потребует свое наследство, и тогда понадобится поддержка Сиборнов, а Рич не имел законного права на этого ребенка. Если бы он снова появился в обществе, Хэла отдали бы на попечение ближайшего родственника Фрэнсиса Мартагона, пытавшегося погубить мальчика еще до его рождения.

Рич надеялся, что этот червь все еще дрожит от страха при мысли, что он с Хэлом может явиться в Мартагон-Корт за наследством. Он заслужил того, чтобы трепетать от ужаса всякий раз, когда к его дому подъезжала повозка или кто-то громко стучал в дверь. Он решил убить беременную Аннабель. Рич надеялся, что эта крыса часто оглядывается через плечо и думает, не наступил ли тот день, когда придется отдать каждый акр земли, каждый камень и пенни, украденные у ребенка.

В этом-то и дело. Пора обуздать желание заполучить женщину, которая никогда не попалась бы на пути Рича Сиборна, если бы боги оказались добрее к нему. Он представлял жизнь, которая могла бы сложиться с ней, если бы они встретились в модной гостиной или на многолюдном сельском балу. Но этому не бывать. Однако никогда еще он так не переоценивал непокорный характер, свойственный Сиборнам, как в тот день, когда клялся покойной жене, что никогда не станет домогаться другой женщины. Если бы он не сглупил, то утолил бы безудержные страсти с женщиной, которую можно бросить. Но Рич встретил Утрату. Женщина появилась в его жизни, точно чудесный подарок капризного бога.

Он отвел взгляд от гостьи, пропалывавшей грядки с салатными листьями, и рассмеялся, видя, как его дочка ворует клубнику. Рич едва не завыл от отчаяния и стукнул мощным кулаком по стене. Дурак! Безмозглый дурак! И опустил голову на сжатые в кулаки руки. Его снова охватил жар. Нет, он ошибся. Ничто не сможет обуздать жажду обладать женщиной, которую он едва знает. Усмешка на мгновение исказила его губы, когда в голову пришла мысль, что она тоже не знает себя достаточно хорошо. Новая жизнь стала для нее откровением. Утрата неожиданно обнаружила в себе таланты и качества, о существовании которых даже не подозревала. Этим и очаровала его, а это непозволительно. Вокруг много заведений, куда можно наведаться, если возникнет нужда в женщине. К несчастью, Рич понимал – его удовлетворит только эта женщина, и надо бежать, пока не утихнет эта безумная лихорадка и он не вернется в себя.

– Сэлли, оставайся с Хэлом, Атласом и мисс Утратой. Мне нужна древесина. Если понадоблюсь, позовите. Я услышу вас, мисс Роуан.

* * *

Фрея проводила его взглядом, заверила Сэлли, что все будет хорошо, и посмотрела, поблизости ли Хэл. Неужели Орландо тоже почувствовал, что между ними возникло напряжение? Она покачала головой, пытаясь отогнать глупую мысль. Старалась не обращать внимания на любопытство, разминая онемевшие руки и ноги. Она поймала себя на том, что краем глаза наблюдает за детьми, а это мешало работе в саду. Фрея вопросительно взглянула на Хэла.

– Мисс Роуан, уже почти полдень, – сообщил тот и робко улыбнулся.

Она поняла – мальчик голоден, его пора кормить.

– Тогда мне лучше заглянуть на кухню, проверить, не скисло ли молоко, достаточно ли оно прохладное. Будет плохо, если оно свернулось, его нельзя будет пить.

Сэлли вслед за Фреей охотно вошла в дом, и только Атлас с тоской смотрел в ту сторону, куда ушел хозяин. Фрея надеялась, что ей неплохо удалось скрыть навязчивые чувства, иначе Орландо уже сейчас догадался бы, что она сидит как на иголках, когда он рядом. Фрея с бесстыдным нетерпением ждала, когда он обратит на нее внимание. Словом, вела себя точно так, как Атлас.

– Я оказался почти прав, – сказал Хэл, когда их глаза привыкли к сумраку, царившему внутри. Им удалось взглянуть на часы.

– Почти час, – согласилась Фрея с самым серьезным видом и сняла сетчатую крышку с глиняного кувшина с молоком. – Вам достанется только половина кувшина, – сообщила она, Хэл состроил гримасу. – Молодой человек, получишь полный кувшин на обед, не раньше.

– А нам можно съесть один из ваших пирогов, мы очень проголодались, – спросил он печально.

– Можно, если ты скажешь все правильные слова.

– Пожалуйста, можно нам съесть пирог, дорогая мисс Роуан?

– Можно, мастер Крейвен, но я решу, кому какой пирог достанется. Мы с Сэлли считаем, что ей не обязательно есть самый маленький.

Сэлли одобрительно кивнула; Хэл уже хотел рассердиться, но пожал плечами и взял кусочек пирога. Фрея гордилась своими недавними достижениями, ведь небольшие плоские пирожки даже не подгорели. Она разогревала противень так, как было сказано в рецепте обыкновенной поваренной книги, которая хранилась на кухне. В ней нашлось много практических пометок, сделанных рукой жены Орландо. Это были точные описания лесных растений и личных наблюдений.

Фрея догадалась – эта женщина, как и она сама, постигала секреты домашнего хозяйства путем проб и ошибок. Должно быть, миссис Крейвен привыкла к тому, чтобы домашними делами и приготовлением пищи занимались другие. Фрее нравились ее ироничные заметки об успехах и неудачах.

Как можно сказать женщине с характером, будто она влюблена в ее мужа? Немыслимо влюбиться в обитателя леса, оказаться в сетях его грубого очарования, находись рядом миссис Орландо. Еще большим грехом было бы желать его. Фрее стало больно. Почему при виде Орландо сердце ее начинало стучать быстрее? Он ведь не льстил ей и даже не пытался очаровать. Его глаза проникли сквозь колючую гордость леди Фреи Бакл и заметили уязвимое существо еще тогда, когда они впервые взглянули друг на друга. Она меньше всего думала, что окажется открытой книгой перед взором человека, который всячески старался скрыть от нее свою внутреннюю сущность.

Орландо все еще оставался тайной для нее, отчего она сердилась, поэтому старалась сложить все знания о нем и догадалась, что понимает его еще меньше, чем это казалось глупому существу внутри ее. Он резок, груб и вспыльчив. Фрея сомневалась, что он мог бы составить компанию в гостиной знатной леди, укротить свое нетерпение и проявлять вежливость, подобающую в высшем свете. С другой стороны, она могла представить, как он наслаждается снобизмом, никчемными развлечениями утомленного красавца и изощренными юными матронами.

Нет, это ее ни к чему не приведет. Она снова потеряет время, мечтая наяву. Интересно, чем заняты подопечные Фреи, пока ее мысли заняты их родителем? Не придавая значения предположению, что Орландо мог дебютировать в высшем свете, она, прихрамывая, вышла из дома и увидела, что Хэл и Сэлли играют с деревянными лошадками. Фрея устроилась на удобном пне и попыталась вообразить, как чувствовала бы себя, если бы это были ее дети.

Сердце забилось быстрее, когда Сэлли радостно помахала ей так, будто она стала неотъемлемой частью жизни малышки. Фрея помахала в ответ и улыбнулась. На глаза навернулись слезы при мысли, что однажды придется помахать им на прощание. Как она жалела, что не родилась в семье сельского сквайра. В таком случае неожиданная встреча с Орландо не стала бы трагедией. А думать о жизни Орландо, которую он не собирался разделить с ней, довольно глупо. Фрея встала, собираясь принести воды для наполнения импровизированной ванны в виде медного таза, чтобы дети сегодня вечером могли искупаться. Это мог бы сделать Орландо, если бы она попросила, но ей не хотелось. Лучше видеть его реже, будет легче вернуться к прежней жизни.

* * *

Два дня спустя Фрея уже совершала короткие прогулки, не опираясь на палку, к колодцу или штабелю дров. Она даже напекла всего на целую неделю с помощью удивленной Кейзиа и бесценной книги миссис Крейвен. Под рукой не оказалось Орландо, который мог бы подать кухонную утварь, убавить огонь, поставить в печь хлеб и пироги. Кейзиа помогла смешать ингредиенты, определить, насколько сильно необходимо разжечь огонь. После тяжких трудов пришлось искупаться в речушке, чтобы смыть пот и грязь.

Что бы подумало высшее общество, увидев, как она не только зарабатывает хлеб насущный, но и печет его хорошо?

Она надеялась на лучшее будущее, когда покидала Боуленд, и нашла его. Надо признать, она скорее чувствовала себя дома здесь, нежели в роскошном замке Боуленд. Но как остаться здесь в качестве мисс Роуан, если Орландо этого не желает?

Из леса вышла Кейзиа и сообщила, что вернулись ее дочь с мужем. Она отвлекла Фрею от горестных раздумий. Фрея почувствовала тревогу, но делала вид, будто радуется, что снова нашла компанию. Все же проблемы другого человека отвлекли ее от своих забот. Она устыдилась, что вникает в семейные проблемы Кейзиа, скрывая собственные тревоги. Она уже почти влюбилась в Орландо, но тот всячески избегал ее.

Это ощущение усилилось, когда Фрея встретила враждебный взгляд темных глаз Клео, дочери Кейзиа, и заметила, как те властно прошлись по мощным плечам Орландо и мужественным чертам его лица. Это чувственное, прелестное создание с таким же успехом могло бы прикрепить на его теле объявление, гласившее, что тот стал ее собственностью, хотя у нее симпатичный муж, которого многие женщины с удовольствием назвали бы своим. «Мой любовник». Фрея, возможно, считала, что Орландо желает избавиться от нее, но никак не могла поверить, что тот способен соблазнить жену другого мужчины, ведь она рядом, стоит только попросить.

Ее щеки раскраснелись от подобного вывода. Фрея заверила себя, что стоит большего, она всегда стоила большего. Разница между ее последними ухажерами и Орландо казалась огромной, но она верила, что сможет выйти за герцога Деттингема. Никто не мог бы сказать, что тот менее мужественен. Наблюдая за тем, как Клео заигрывает и всячески старается обратить внимание Орландо на себя, Фрея держалась в стороне и не могла понять, что влечет к нему женщин. Не знала, как перестать изнывать по этому красавцу и дать понять, что с радостью встретит его в своей постели.

«Настоящий мужчина», – наконец решила Фрея. Что странно, ибо она не сомневалась, что Орландо – вымышленное имя. Вымышленное или нет, он, возможно, похоронил свое сердце вместе с женой. С какой стати ему любить Фрею? Она самозванка, которую никто, кроме матери и набоба-дедушки, не считал приятной. «Этим все и объясняется», – подумала она, всячески стараясь забыть невыносимого отца Хэла и Сэлли, чтобы оградить от неприязни, которую те по какой-то неведомой причине, похоже, вызывали у Клео.

Рич отошел от верстака, удостоился задумчивого взгляда Ройбена и лукавой улыбки Клео. Та казалась надоедливой мухой, жужжавшей над ухом, по сравнению с мисс Роуан, присутствие которой Рич остро чувствовал.

Если бы уши мужчины можно было настроить на определенный голос, он слышал бы только ее. Его глаза покорно следили за ней, пока она занималась повседневными делами в этой странной жизни. При этом он испытывал какое-то мрачное веселье. На ее нежной коже остались царапины, боевой шрам от горячей дверцы печи, волдыри. Сломанные ногти портили когда-то безупречные руки. Он не хотел испытывать желание к ней, но ничего не мог поделать с собой. Бывали мгновения, когда он, лежа в постели, чувствовал себя так, будто мог преодолеть стены, разделявшие их, так ему хотелось оказаться с ней в одной постели.

Орландо поймал себя на мысли, что пытается узнать, как она отреагирует на присутствие Ройбена Саммера, и сердито глядел на этого насмешливого дьявола, напоминая себе, что этот мужчина приходился ему близким другом. К счастью, оба знали, что он и пальцем не тронет Клео. Но эта обворожительная особа изо всех сил заигрывала с обоими мужчинами и упорно не обращала внимания на Фрею, Кейзиа и детей Рича. Он всячески старался играть роль гостеприимного хозяина, несмотря на все ухищрения Клео. Однако оказался рядом с Фреей, когда все пили его слабый сидр, ели пирог и какое-то время делали вид, будто все идет так, как должно.

Глава 8

Чувствуя, что тело реагирует на запах и прикосновение мисс Роуан, сидевшей рядом, а Клео без всякой причины осуждающе смотрит на них, Рич делал вид, будто ничего не замечает. Он заметил, как сидевшая рядом Утрата напряглась, чуть отодвинулась, будто догадалась о его смущении под злобным взглядом Клео. Казалось, она стала причиной этого. Рич угрюмо думал, как девушка чуть старше двадцати лет может быть столь несведущей по части тайных пружин мужского тела, наивно полагая, будто неприятна ему. Кто бы ни отвечал за воспитание юных леди знатного происхождения, на его плечах лежала большая ответственность. Орландо сгорал от желания навсегда сделать ее своей. Но сейчас не мог даже поцеловать ее.

– Мой друг, ты страдалец, – тихо сказал Ройбен Саммер, когда оба на прощание пожали руки. – Почему бы тебе не уложить ее в свою постель?

Желание ударить его было столь сильным, что Рич крепко сжал кулаки, затем через силу разжал, не желая окончательно разрушить дружбу с этим плутом.

– Она не может оставаться здесь, а я не могу пойти с ней, – угрюмо напомнил он.

– Почему же, друг мой?

Женясь на Клео, Ройбен полагал, что та станет его женой на всю жизнь. Поэтому Рич не считал его особенно искушенным в сердечных делах. Все дело в физической потребности, которую зрелый мужчина должен пережить как побочный эффект, даже если в доме юная леди и не делит с ним постель.

– Ей здесь не место, а я не могу уйти отсюда.

– Орландо, ты дурак.

– Дураков много, – беспечно ответил Рич, будто расставание с мисс Роуан, когда она выздоровеет, для него не больнее комариного укуса.

– Я, по крайней мере, доволен жизнью.

– Тебе везет, цыган, – отшутился он и с облегчением вздохнул, когда Ройбен рассмеялся, кивнул и сделал непристойный жест.

Рич надеялся, что никто это не заметил.

* * *

В тот вечер Рич зажег лампы и заперся в мастерской. От слов Ройбена мысли стали путаться. Наконец он сочно выругался, решив не работать до тех пор, когда сможет мыслить трезво. Он представлял мисс Роуан с обручальным кольцом на пальце, мечтательным взглядом, довольной, наблюдающей за тем, как растут и веселятся его дети, а еще один Крейвен резвится в ее чреве. Рич чуть не скорчился от тоски. Ударил кулаком по стене, чтобы болью погасить разочарование.

Ни за что. Он не имеет права лишить ее девственности и заставить жить, непрестанно трудясь и оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, нет ли поблизости врага, который желает смерти Хэла и воспользуется любым удобным случаем, лишь бы добиться цели. При мысли, что мисс Роуан может оказаться в руках Мартагона в качестве заложницы, которую захотят обменять на любимого сына, его бросило в дрожь, стало холодно, казалось, он теряет сознание.

От отчаяния Рич чуть не бросил в стену чурку вяза, которую начал обрабатывать, однако он Сиборн и справится с трудностями. Мисс Роуан выйдет из леса одинокой девственницей, чья семья уже подвела ее. Он снова сжал кулаки при мысли, какой страшной опасности она подвергла себя, случайно войдя в его жизнь. Нет, он пекся только о своих интересах, убеждая себя, что с ним ей будет лучше. Он должен отпустить ее.

Наконец ему удалось сосредоточиться на работе, которую закончил с рассветом, когда хор лесных обитателей дал знать, что он пережил еще одну ночь, не пытаясь соблазнить мисс Роуан. Он вернулся домой и постарался не обращать внимания на нее, лежавшую в кресле у остывшего камина. Тихо поднялся наверх по узкой лестнице, закрыл дверь, растянулся на постели и заснул так, будто вернулся с войны и не отдыхал за время всей кампании.

Фрея проснулась с одеревеневшими руками и ногами и затуманенной странными снами тяжелой головой. Она потянулась, застонала, почувствовав затекшую шею, плечи, боль в спине и лодыжке. Вчера вечером она ждала, когда вернется Орландо. Видно, он тихо вошел в дом, пока она спала. «Черт бы подрал этого мужчину», – сердито пробормотала она, оглядела жилище и вздохнула. Выгребла золу из камина, положила дрова и потянулась за трутницей. Стояло прекрасное июньское утро, но она дрожала от холода.

Орландо поблизости не было, а Фрея наивно мечтала, что он усадит ее на колени, обнимет, утешит, приласкает, убаюкая. Представление о том, как мужчина и женщина занимаются любовью, виделось немного расплывчато. Однако инстинкт подсказывал, что в этом скрыто нечто большее, чем обычное спаривание, как у животных. Даже если заснуть и чувствовать его дыхание, стало бы тепло и приятно, но это несбыточная мечта. Фрея зажгла огонь и сидела, впитывая тепло. Но тут зашевелились дети. В доме, который ей хотелось скорее покинуть, начинался новый день.

Когда Орландо проснулся ближе к полудню, Фрея пожалела о том, что он не доспал и встал в плохом настроении. Какое-то время он ходил кругом с мрачным выражением лица, что не понравилось даже детям. Те предпочли общество Фреи, стараясь не попадаться на глаза отцу.

– Мисс Роуан, отведите детей к Кейзиа и оставайтесь там, – резко приказал он. – Меня не будет весь день и почти всю ночь. А детям там будет безопаснее.

Будто она не способна уберечь детей от опасности, борясь за них до последнего вздоха. Решив не показывать, что Орландо обидел ее, не доверив заботу о детях, Фрея удостоила его величественным кивком.

– Хорошо.

– Папа… – нерешительно заговорила Сэлли.

– Дорогая, я вернусь к утру. Оставайтесь с мисс Роуан и Кейзиа. Ведите себя хорошо, – сказал он уже нежнее для любимой дочери. Затем свистом позвал Атласа, приказал тому остаться с детьми и ушел.

– До свидания, – пробормотала Фрея, глядя ему в спину, и закатила глаза, отчего Сэлли рассмеялась, а Хэл перестал играть роль обиженного главного человека в доме. Фрея подумала, что сегодня ей не управиться с двумя недовольными мужчинами из рода Крейвенов.

Поскольку отец последнее время был очень занят и встревожен, дети почти не тосковали по нему, когда садились обедать или играли в рыцарей и драконов. Фрея сидела рядом и штопала их чистую одежду аккуратными стежками, чему научилась за вышиванием, которое все считали чисто женским занятием. Возможно, прежние годы прошли не так уж бесполезно, занятие немного отвлекало ее от мыслей об Орландо и не мешало следить за детьми. Она закончила штопать, дети удобно устроились под соседним дубом с низкими ветвями и играли в короля Карла II и круглоголовых[8]. Ее мысли снова завертелись вокруг этого несносного мужчины.

Сколько бы ни убеждала себя, что он для нее ничего не значит, она ошибалась. Поэтому никак не могла решить, как поступить с ним. Она могла вернуться к прежней жизни, будто так и не узнала, что значит жить по-настоящему. Или же нанять достаточно респектабельную компаньонку, чтобы перехитрить Боуленда и разыграть эксцентричную, но независимую леди. Как ни странно, эта мысль ей тоже не понравилась.

Ей хотелось остаться в лесу с Орландо и детьми, хотя, возможно, он всю жизнь будет обожать покойную жену.

Орландо почти ничего не мог предложить ей, и она дивилась, почему тоскует по нему, пробуждаясь утром и во время ночных сновидений. Она надеялась, что не слишком громко произносит его имя, когда стонет от чувственных фантазий, возникавших в ее воображении. Когда разумная Фрея не бодрствовала и не могла сопротивляться его мужскому обаянию, внутренний голос-соблазнитель требовал, разогревал ее воображение и твердил, будто она страстная женщина. Оставался еще один сценарий, в котором она почти не решалась полностью разобраться. Фрея уронила на колени книгу, которую взяла с полки, когда задумалась об этом. Она ведь может завести любовника.

Если в ее жизни появится любовник, почему бы ему не быть умелым, нежным и страстным? Невозможно сказать, почему она считала, что Орландо присущи все эти качества и в их любви не останется места для трезвости и расчета. Однако сомнения не покидали ее. Новой Фрее хотелось стать безрассудной и храброй. Хотя бы раз в жизни. Много лет она считала, что брак – это средство, чтобы семья оценила ее по достоинству. И вот она, наконец, проснулась и обрадовалась, что судьба не позволила ей выйти замуж за какого-нибудь графа. Как приятно отбросить бессмысленное стремление превзойти отца и брата по части титулов и доказать им, что она ничуть не хуже, чем они. Ее мать умерла, Боуленд больше думал о любимой собачонке, чем о сестре. Так что не осталось ни одного любящего родственника, пытавшегося тянуть ее назад в затхлую жизнь, которую она по глупости долго считала приемлемой. Сейчас впустую растраченное время казалось ей чуть ли не преступлением.

Фрея оставит высший свет без сожаления. Сердце ускорило бег, когда в воображении возникла другая возможность. Если Орландо сделает ей ребенка, она родит его под другим именем, сохранит, и тогда леди Фрея исчезнет навсегда. Каково это, заново родиться скорбящей молодой вдовой, которая одна выносила ребенка после смерти мужа? «Это опасно», – предупреждал ее более осторожный внутренний голос. «Это чудесно», – серьезно возражала Фрея. Что-то подсказывало – она станет оплакивать Орландо, единственного любовника в жизни, но тогда жизнь обретет смысл и цель. Это лучше, чем выгодный брак, нарожать выводок достойных леди и джентльменов. Незаконнорожденный ребенок придавал жизни больше смысла, чем перспектива наблюдать за тем, как отпрыски ее безупречной семьи идут по стопам бестолкового отца и отворачиваются от нее.

Он не позволит ей остаться. Часть ее существа знала его лучше, чем кто-либо другой, хотя они встретились всего несколько дней назад. Фрея помнила, как вел себя Джек Сиборн и его Джессика, когда оказались вместе на той вечеринке в Эшбертоне, и наконец поняла, почему страсть, любовь и тоска так тянули их друг к другу, даже высокомерная дочь заносчивого графа не могла сойти за идеальную жену для герцога. Кривая усмешка исказила губы, когда Фрея вспомнила, какой была в то время. Она верила, что достаточно быть леди, чтобы самые знатные люди в государстве пожелали бы добиться ее руки. Джек и Джессика встречались не один год, прежде чем впустить любовь в свои сердца. Возможно, она имеет право пережить все это как можно быстрее?

Фрея тихо рассмеялась, вспомнив, какой гордой была три года назад. Тогда она вряд ли допустила бы мысль, что можно влюбиться в мужчину, который тяжелым трудом зарабатывает себе на жизнь, обитает в домике с четырьмя комнатами посреди леса вдали от общества и остается верным покойной жене. Фрея увидела идеального мужчину.

– Над чем ты смеешься? – спросила Сэлли, слезая с дерева. Ей надоело тихо сидеть на широкой ветке и ждать, когда ее обнаружат либо давно исчезнувшее войско Кромвеля, либо самозваный король Хэл, прятавшийся по соседству.

– Ты моя принцесса, – соврала Фрея, разглядывая многочисленные пятна от лишайника и грязи на королевской особе. – Я уже заштопала юбку, ваше высочество, прежнюю придется выстирать и привести в порядок, прежде чем надевать.

– Папа не умеет штопать так хорошо, как ты, – сообщил Хэл.

Казалось, постоянно штопать одежду и кормить их стало обычной обязанностью Фреи. Будто такую роль отвел ей Генри Крейвен. Фрея поняла, насколько влюблена в троих Крейвенов, и эта роль казалась ей скорее удачным комплиментом, нежели оскорблением, каковым бы его расценила богатая леди из высшего света. У нее будет болеть сердце, когда она покинет этих детей, не очень похожих на ангелочков и их отца. Фрея подавила желание всплакнуть от такой перспективы и приказала себе дорожить тем, что есть сейчас, а не горевать по тому, чего, возможно, будет недоставать завтра.

– Значит, ты все-таки явился? – герцог Деттингем приветствовал Александра Фортина, своего друга, двоюродного брата и графа Калверкомба. – Я уже собирался посылать за тобой.

Алекс надменно приподнял бровь, но воздержался от вопроса, почему даже член семейства Сиборн полагает, будто может вызвать его, словно лакея.

– Похоже, у Рича неприятности, – доверительно сообщил Джек Сиборн шепотом, чтобы их жены с острым слухом ничего не услышали.

– Дело серьезное? – настороженно поинтересовался Алекс, зная, что уши жены настроены не только на то, что по неосторожности может сказать вслух, но и даже на его тайные мысли.

– Нет, но я всегда знаю, когда у него мрачное настроение. Вскоре после того как мы с Джессикой поженились, его по какой-то причине охватило отчаяние. Сейчас что-то не так.

– Я думал, только близнецы чувствуют мысли друг друга, но поверю тебе. Вы оба скорее братья, нежели кузены. Наверное, тебе трудно все время иметь в виду этого строптивого черта, однако лучше поговорим об этом потом, – сказал Алекс. Оба не хотели впутывать своих жен в дела Рича.

– Надеюсь, ты не собираешься втягивать милорда в какое-нибудь скандальное злоключение? – поинтересовалась Персефона, кузина Джека, и поцеловала его, глядя настороженно.

– Кузина, тебе хорошо известно, что Алекс Фортин никогда не пойдет туда, куда не желает, – беспечно ответил Джек.

– Мне не дают покоя подозрения, – заявила его жена.

Он встретил умный взгляд Джесс так беспечно, как смог, проклиная чутье женщин, особенно жен.

– Мне тоже, – подхватила Антигона Сиборн, преодолевшая знаменитый мраморный холл, чтобы поприветствовать Алекса и Персефону.

– Меня одолела троица каких-то женщин. – Маркус гордился сообразительностью жены и с вызовом отразил ее сердитый взгляд.

– Я тебе покажу «каких-то женщин», Телемах Сиборн, – пригрозила Антигона.

– Да, будь добра, – ответил он без страха, и она рассмеялась.

– Пока вы тут сплетничаете, нам, возможно, лучше удалиться в гостиную и выяснить, какой заговор плетут наши мужья? – предложила Джессика.

Три леди переглянулись, что означало: «Кто бы мог подумать, что этих троих устроит брак, который никак не вяжется с последней модой, но эти джентльмены останутся страстными и грубыми мужьями?» Им очень хотелось увидеть Аннабель Деморберей и поделиться мнениями насчет ее льва, если только Рич выпустит ее из своей берлоги вместе со своими львятами на достаточно долгое время, чтобы поговорить об этом.

День тянулся долго. Сегодня Рич задумал навсегда выбросить мисс Роуан из головы. Изнурял себя, бродя по лесу весь день, точно сбежавший волк, затем решил, что вполне можно вернуться домой, поскольку мисс Роуан с детьми была у Кейзиа. Теперь, когда настала пора немного отдохнуть от безудержного желания обладать ею, случилась новая беда. Она здесь, хотя должна была находиться далеко от зверя, в которого его превратила. Проклятая женщина сделала его опасным, это непростительно.

– Черт подери, чем вы тут занимаетесь? – прорычал Рич, когда дверь отворилась. Он отчаянно возился с ключом и никак не мог открыть, стоял и смотрел на эту дверь, точно плохо соображающий человек.

– Добрый вечер, мистер Крейвен, – чопорно произнесла Фрея.

Рич пытался подавить гнев, вести себя прилично, но это ему не удалось.

– Добрый вечер! – резко бросил он. – Черт подери, что вы тут делаете?

– Жаль, что мне больше некуда идти, – ответила она с уязвленным достоинством.

Ему показалось, будто его полосонули ножом. Рич почувствовал себя виноватым и злым. Все мужские чувства смешались в одно.

– Я не собираюсь выгонять вас отсюда, – угрюмо пробормотал он, хотя отчаянно желал, чтобы она ушла и избавила его от бесконечного соблазна и душевных мук.

– Правда? Тогда вы очень странно приветствуете гостью. – Фрея отошла в сторону, пропуская его в дом.

– Где дети?

– Я продала их тряпичнику, – не подумав, ответила Фрея, и тут одно из звеньев цепи, сдерживавшей страсть, предательски лопнуло.

Рич почувствовал, что почва уходит из-под ног, и зверь внутри его непреклонно требует овладеть этой строптивой женщиной, а у нее не хватало сообразительности понять это.

– Отвечайте! – крикнул он.

Фрея вздрогнула:

– Они у Кейзиа.

Рич нисколько не сомневался, что она проверяет, все ли с ними в порядке, но даже такие мысли ухудшали положение.

Он твердил себе, что ей неизвестно, почему его все время преследует страх. Хэла могут похитить враги и избавиться от него, точно от лишнего котенка. Он доверял Кейзиа, как матери, однако Клео хитра; Рич всячески старался не обращать внимания на томные взгляды, которые та бросала в его сторону, но понимал, что лучше остерегаться оскорбленной женщины, особенно когда она не стесняется в средствах. Под очаровательной внешностью скрывается изворотливый ум. Сегодня Атлас вместе с детьми, а Ройбен сумеет обуздать неожиданные порывы Клео. Так что мисс Роуан права: Хэл и Сэлли в полной безопасности. А как она сама?

– Тогда почему вы здесь? – Он запер дверь скорее по привычке, нежели следуя здравому смыслу.

– Клео сказала, что у них дома не найдется лишнего места.

– И какова подлинная причина такой настойчивости?

– Видно, она считает, что я имею виды на ее мужа, – призналась Фрея с презрительным выражением лица.

Рич едва не рассмеялся.

– А вы поглядываете на него?

– Мистер Саммер женатый человек, – отрезала она и хотела уединиться.

Однако он решил не дать ей возможности соорудить хрупкую преграду между ними и повернул к себе.

– Он ведь еще чертовски симпатичен, не так ли? – тихо спросил он, будто нечистая сила завладела его языком, и тут же покачал головой. – Извините, мои слова оскорбили вас обоих.

Рич взглянул на свои мозолистые ладони. Мисс Роуан стала о чем-то догадываться. Она не вырывалась, приятное соприкосновение рук после стольких дней тоски по ней оказало магнетическое воздействие.

– Клео заставила вас вернуться одной? – Рич потерял еще одно звено контроля над собой при мысли, что беззащитная Утрата снова в одиночку бродит по лесу.

– Ройбен ушел проверить свои капканы, Кейзиа была наверху вместе с детьми. Клео ясно дала понять, что нам с ней тесно под одной крышей. Вашей миссис Саммер хочется запугать меня, загнать туда, откуда я, по ее мнению, пришла. Тогда ей больше не придется охранять свою территорию.

– Она не моя миссис Саммер, у Клеопатры есть муж. Уверяю вас, я не ее территория, и после того, что случилось, об этом и речи не может быть.

– А если бы не это, все было бы так, как она желает?

– Нет, я никогда не желал ее, она все придумала. Для меня она всего лишь непредсказуемая дочь Кейзиа и непоседливая жена Ройбена.

– Думаю, она не догадывается об этом, – ответила Фрея с холодком в голосе.

Однако, видя эту женщину, загоревшую, спокойную, какой и должна быть бледнолицая леди из высшего общества, которой полагается носить платья из тончайших шелков с кружевами от лучшей модистки, Рич потерял последнюю нить, связывавшую его с благоразумием. Зверь, сидевший внутри его, громко зарычал, требуя эту строптивицу, он не сумел загнать его обратно в клетку.

– Единственная женщина, которую я желаю, – это вы, – с горечью признался он.

– А я желаю только вас. – Она будто намекала на то, какой он дурак, если считает иначе.

– Из этого ничего не получится.

– Верно, но почему это должно останавливать нас? – шепотом спросила она; ему стало тяжело на сердце как раз в тот миг, когда зверь внутри его требовал овладеть ею и торжествовать победу.

– Я не могу поцеловать вас и отойти в сторону, мисс Роуан. Если полюблю вас, я уже не смогу остановиться. Ваша репутация будет подмочена в глазах выгодного жениха, если вы не прикажете мне отправиться к Кейзиа за детьми и собакой, которые станут преградой между нами.

– Откуда вам известно, что я уже не женщина?

– Не делайте вид, будто вы наивнее, чем создала вас природа, – возразил он, угадав правду по тому, сколь дерзко она встретила его взгляд.

Он точно когда-то был повесой, ибо для простого сельского жителя слишком много знает о женщинах. Она слишком хороша для него в любом отношении, даже если бы ему удалось вернуть себе прежнее положение и предложить больше, чем домик в лесу и жизнь, сулившую тяжкий труд и неизвестность. Сейчас он даже этого не мог.

– Я не глупа. Просто смотрю на вещи трезво.

Какое он имеет право на женщину, не строившую иллюзий насчет вечной любви. Ее дыхание стало неровным, точно быть отвергнутой означало, что ей нанесли смертельную обиду. Он все же решился поцеловать ее и выругался. По телу пробежала дрожь и передалась ей. Что-то оборвалось.

Она оказалась в плену чувств и сомнений Рича. Он поднял голову и с отчаянием вопросительно взглянул на нее. Ее темно-золотистые глаза смотрели с надеждой. Он ждал ответа на вопрос, который не следовало задавать, а ей не следовало отвечать. Мгновение остановилось, ему захотелось узнать, какие мысли и желания скрывают ее глаза, проникнуть в глубины ее сердца и навсегда стать частью ее жизни. Их взгляды обещали друг другу так много. Он убеждал себя, что сейчас все должно решиться. Как он жаждал свободы, чтобы любить ее вечно!

Глава 9

С тех пор как Фрея впервые встретила Орландо Крейвена, ее внутреннее непредсказуемое существо тосковало по прикосновению его губ. Сейчас она даже не стыдилась того, что желает этого мужчину. Она долго убеждала себя, что такая глупость не может случиться с леди Бакл, но в глубине души догадывалась – хвастовство и гордость не способны остановить силы природы, когда те заявляют о своих правах во взаимоотношениях между женщиной и мужчиной.

Отбросив мысли о будущем, Фрея наслаждалась каждым мгновением, запечатлевала в своей памяти каждый удар растревоженного сердца, чтобы потом можно было в ярких красках вспоминать все подробности. Когда она уйдет отсюда, можно будет думать о том, что однажды ее страстно желали, руки любовника тряслись от возбуждения. Тогда она сможет снова ярко пережить все это, а не представлять черно-белую картину, нарисованную нетерпеливой рукой, слабевшую с каждым годом, пока будет гаснуть свет жизни. Тогда останется сожаление, что Орландо не оставил в ее жизни никакого следа. Если она не любила его.

Фрея знала, чего желает и что возьмет на себя ответственность за то, что случится. Несколько дней вместе с Орландо будут стоить больше, чем целая жизнь с мужем-аристократом. Она благодарила судьбу за то, что этого не произошло. Даже сейчас казалось, что Орландо надо чуть подтолкнуть хитростью, чтобы забыл он о будущем, которое им не суждено разделить. Фрея стала извиваться от прикосновения рук, ласкавших ее тело. Тихо застонала с придыханием, принялась ласкать его крепкую шею и перебирать пальцами густые волосы, затем с откровенным нетерпением притянула его голову к себе. Теперь она узнает, каково это, оказаться к мужчине максимально близко. Ее охватило чудесное ощущение. Он простонал и прильнул к ее устам, будто испытывал сильный голод, она жадно следила за каждым проникновением его нетерпеливого языка в свой рот, повторяла его движения, чтобы избавить от сомнений.

Юбка Клеопатры и свободная блузка придавали ее облику развязность и дерзость, чем умело пользовались взрослые женщины. Фрея не сомневалась, что дочь Кейзиа охватил бы ужас, если бы та узнала, что ее одежда помогает сопернице соблазнить мужчину, на которого она положила глаз.

– Отправляйся в постель к своему мужику и не приставай к моему, – приказала ей надутая красавица, как только Кейзиа сказала ей, что мисс Роуан придется остаться на ночь в ее доме.

Интересно, знает ли Клео, что она обладает даром предвидения, ибо Фрея действительно собиралась всю ночь согревать постель своего мужчины. «К черту Клео, герцогов и всех мелких аристократов, не желающих взять меня в жены», – твердила она себе.

Возбуждение молнией пронзило ее, когда Орландо простонал, будто уже не владел собой, затем притянул ее еще ближе и поцеловал.

Фрея тоже застонала, он воспользовался этим и проник ей в рот языком. Прикосновение его губ принесло такое удовольствие, что у нее от предвкушения более глубоких ощущений стало покалывать тело. Фрея приподнялась на цыпочки и делала то же, что и он; он затаил дыхание, ожидая новых ощущений.

«Боже, какой же он сильный», – радостно подумала она. Его плечи раздались благодаря каждодневному физическому труду. На груди и животе мышцы интригующе переливались, ей хотелось потрогать их. При мысли, что она увидит, как он рубит и обрабатывает лес будущей зимой, у нее от непреодолимого желания задрожали колени. Кто бы мог подумать, что стоит ей лишь увидеть, как он занимается тяжелым физическим трудом, как она покроется испариной от желания.

– Не надо! – отчаянно приказал Орландо, когда рука Фреи поползла вниз. Он отстранился и схватил ее руку, поднес к лицу, несмотря на то что она недовольно застонала. – Я не выдержу, если вы станете трогать меня здесь. Этим вы лишите меня мужества, – прошептал он ей на ухо.

Она вздрогнула от напряжения, желая его так, что тело почти горело.

– Я тебя очень хочу, – шепотом выдохнула она и почти не узнала свой голос, который так охрип, что, возможно, в словах уже не было необходимости. – Ты мне нужен, – добавила она на тот случай, если он не понял.

– Ты сама не понимаешь, что творишь со мной, – неразборчиво пробормотал Рич. Он решил показать ей, как все происходит.

Продемонстрировал ощущения, когда любовник целует женщину в шею, а та опускает руки, будто не в состоянии держаться прямо. Он развязал шнурок на низком вырезе блузки и накрыл ее напрягшиеся груди ладонями, подвергая их чувственному исследованию. В его глазах вспыхнул огонь. Затем он прильнул губами к ее груди и стал ласкать горячий напряженный сосок. Ее начало покалывать, страсть достигла предела, она стонала от удовольствия и с таким же нетерпением, как он, ждала продолжения. В действительности Фрея точно не знала, чего именно ждет.

Казалось, жаркие волны томления, пока он терзал соски, достигли ее женского существа. Она издала прерывистый вздох от нетерпеливого ожидания. С ним происходило то же самое. Фрея знала: он испытывает не менее сильное желание, даже если не ведает, что случится дальше. Как страстно он желал ее.

Одним движением Фрея освободилась от блузки, обнажая плечи и грудь, так что он мог понять намек и раздеть ее до нижней юбки. Должно быть, Орландо уже хорошо знал, как одевается Клеопатра, хотя и утверждал, что не желал ее. Рич легко нашел пуговицу, ленту, на которой держались юбки, те сползли на пол, и на мисс Роуан не осталось ничего, кроме туфель. Она сбросила их, вышла из круга упавшей одежды и гордо встала перед ним в первозданном виде, в каком природа намеревалась представить ее лишь для глаз любовника и горничной. Работая в саду, Фрея закалилась физически, загорела, на открытой части шеи кожа стала смуглой, чего она не стыдилась. Но это не вязалось с положением леди.

Орландо затаил дыхание, затем начал страстно целовать то место, где сильный загар исчезал и показалась кремового цвета кожа. Каждый поцелуй, каждое прикосновение доставляли ей огромное удовольствие. Как она изменилась! От следующего поцелуя по ее телу пробежала дрожь. Ожидая большего, она запустила пальцы в его непослушные каштановые кудри, гладя по голове. Его губы странствовали по ее телу, создавая волшебное ощущение вокруг напряженных грудей. Фрея желала все новых ощущений и уже не испытывала ничего, кроме чувственного голода. Его волосы оказались мягкими, но упругими. Она шептала ему на ухо всякие глупости, когда его губы снова прильнули к ее соску. Фрея издала невнятный возглас, означавший, что ничто не сможет утолить жажду женского существа, пока он не выпустит еще большую страсть.

– Ты знаешь… – заговорил Орландо, но Фрея прервала его страстным поцелуем, и он не смог договорить.

Его руки скользнули по ее груди, опустились на узкую талию и отстранили Фрею на некоторое расстояние, чтобы можно было скорее высвободиться из одежды. Она поняла, что он накопил немалый опыт во время любовных утех с женой. Нет, она не позволит остановить себя мыслью, что Орландо все еще любит жену. Жаркий взгляд с восторгом прошелся по ее чудесным бедрам, стройным длинным ногам и задержался на них. Орландо страстно желал ее. Фрея догадалась – его сексуальное возбуждение многократно возросло, потому что его возбудила мисс Роуан, совсем иная, распущенная.

Фрею оберегали с раннего возраста, но она знала разницу между мужчиной и женщиной, хотя и не подозревала, как чудесно, когда эти два существа сходятся вместе. Она чувствовала, как участилось ее дыхание, следя за ним взглядом, облизнула губы и кивнула, как бы говоря, что согласна на все. Надеясь на великолепный брак, не думала, что может наступить столь драгоценный миг, когда она согласится отдаться вот так.

Орландо ждал ее сигнала, чтобы стать ее любовником. Не станет ли она потом жалеть о том, что ее лишит девственности мужчина, который не женится на ней. Фрея решительно и с любопытством провела рукой по его крепким узким бедрам, скользнула к завиткам у основания мужского достоинства, возбужденного до предела. Почувствовала, как он дрогнул, и зачарованно наблюдала за тем, как его стержень увеличивается в размерах, мощный и чудесный. Он немного пугал ее. Фрея посмотрела в его изумрудные глаза, сверкавшие в свете угасавшего дня, и увидела то, что и ожидала.

Орландо все понял, схватил это существо с золотистой кожей, сияющей в теплых лучах июньского солнца, которые проникали сквозь окна, не закрытые ставнями. Он взял ее на руки и направился к постели. Фрея оседлала могучее тело любовника, ногами обвила узкую талию и почувствовала, как мужское достоинство упирается в ее лоно. Она соблазнительно качнула бедрами, отчего получила игривый шлепок по ягодицам.

– Моя Утрата, веди себя прилично, если не собираешься остаться на мели и раздумывать над тем, какое удовольствие женщина может получить от мужчины, – проворчал Орландо и опустил ее на постель.

– Пока что мне все нравится, – ответила Фрея с дерзкой улыбкой.

– Тебе понравится еще больше, если будешь послушной и позволишь более опытному партнеру довести нас обоих до заветной цели.

– Мистер Орландо, ты говоришь так красиво. – Фрея удачно подражала обольстительной Клео Саммер. Орландо расхохотался от удивления. Фрея чувствовала, как смех отдается в каждой частичке его возбужденного тела, и подумала, как было бы здорово забавлять его в постели, если бы она уже получила удовольствие, а не томилась бы ожиданием.

– Мы здесь не для того, чтобы вести светские разговоры, – заявил он, подыгрывая ее настроению, и принялся терзать ее тело с такой страстью, что довел партнершу до состояния, будто ее тело, казалось, разлетится на мелкие частички, если он тут же не предпримет нечто решительное.

– Извини, Утрата, – пробормотал он, чувствуя, что теряет власть над собой, и отстранился от руки, гладившей его стержень. – Я больше не могу ждать.

Внутри ее разгорался огонь, требовавший удовлетворения.

По горячим прикосновениям рук, заботливо готовивших ее к решающему шагу, она догадалась, что его достоинству место в глубине ее существа, и развела ноги, нисколько не сомневаясь, что именно этого желают они оба. Орландо все еще держался на некотором расстоянии; она почувствовала, как его тело дрожит от возбуждения. Он желал сохранить нежность, но его возбужденный член приблизился к ее еще не изведанным глубинам, охваченным пожаром.

– Сначала будет немного больно, – предупредил он. По его отчаянному взгляду стало видно: он желает, чтобы девушка поверила, что боль будет мимолетной.

– Я желаю испытать все, – ответила она откровенно, будто впуская его не только в свою душу, но и тело.

Орландо вошел в нее, она почувствовала это жесткое вторжение сильного мужчины в свои сокровенные глубины. Фрея твердила, что он будет у нее единственным и можно сполна насладиться каждым мгновением взаимного обольщения. Она наслаждалась силой его стержня. Тот пробивал дорогу и возбуждал ее. Фрея задрожала от радостной мысли, что он внутри ее, и издала громкий стон. Она чувствовала и видела, что его страсть достигает нового уровня, она поражала ее всякий раз, когда казалось, будто ее надежды удовлетворены, но следующая волна поглощала ее и превосходила предыдущую. Теперь она хотела, чтобы Орландо достиг дна ее глубин, а если она лишится девственности, пусть он достигнет конечной цели, и тогда оба сольются в полном экстазе.

– Все, – повторила Фрея, глядя на него в упор широко раскрытыми глазами. Она дышала отрывисто, но следила за мгновением, когда они встречались, испытывая удовольствие и головокружение после того, как он проникал глубже в ее существо.

– Все, – выдохнул Орландо, преодолев последний хрупкий рубеж ее девственности, она на мгновение почувствовала боль, душевную и физическую.

Девственница Фрея стала женщиной. Орландо хорошо подготовил ее. Его мужское достоинство исследовало каждую частичку ее лона, когда он стал мерно двигаться, устроившись между ее бедрами, точно в колыбели. Ее наивные попытки задать ритм, видно, смели еще одну преграду, и он взял инициативу в свои руки, пока она не вошла во вкус и не стала охотно подниматься ему навстречу.

Фрея наслаждалась тем, что их тела взаимодействуют в полной гармонии, слыша свои стоны, когда скорость его толчков стала возрастать. Все слилось перед ее глазами и куда-то исчезло. Орландо вдруг изменил ритм, толчки стали жестче, он теперь проникал глубже. Фрея чувствовала, как волна жара омыла все тело, казалось, будто она увидела нечто чудесное, но все еще не знала, что именно. Сможет ли она добраться до того, что увидела? Фрея постанывала, надеясь забыть безрадостную действительность.

– Продолжай, моя любовь, и верь мне, – выдавил Орландо, обнял ее за шею, его стержень все яростнее вторгался в нее.

Они смотрели в глаза друг другу и одновременно достигли цели. Какое небесное блаженство!

Тело Фреи содрогнулось от неописуемого удовольствия; Орландо тоже задрожал, возносясь на неведомые высоты. Она издала торжествующий стон, который отдавался эхом, пока волны радости одна за другой накатывались на нее, доставляя невероятное удовольствие. Орландо тихо и хрипло смеялся, целовал ее бесконечно долго, пока обоих увлекал бесконечный поток страсти.

Ее тело все еще пребывало в экстазе; она оказалась в собственном раю, где никто не мог добраться до них. Фрея смотрела ему в глаза, пока Орландо целовал ее, и держалась за его плечи. Наконец радость от удовольствия угасла, он опустился на нее и лежал так целую изумительную вечность. Наслаждаясь тем, что потерявший силы любовник лежит на ней, Фрея давала своим чувствам возможность успокоиться. Он отстранился от нее, перевернулся на спину, она лежала рядом с ним, точно распутная женщина, какой и чувствовала себя. Ей нравилось соприкосновение их обнаженных тел.

– Ты довольна? – наконец спросил Орландо.

– Довольна чем? – Фрея думала, не это ли настоящая любовная близость, приятное наслаждение друг другом, которое как-то связало их навсегда, как бы далеко они не оказались друг от друга, если все сложится по его желанию.

– Всем.

– Неплохо. – Она хитро улыбнулась.

Он провел мозолистым пальцем по ее губам. Лунный свет магическим сиянием омывал ее тело. Она вздрогнула от прикосновения любовника и почувствовала жар. Ей уже казалось, будто ее тело не согреется до следующего раза, когда ему захочется переспать с такой неопытной гурией, как она.

Фрее в голову пришла мысль, что день, когда оба лежат, насытившись и довольные друг другом, может оказаться последним. Но она отогнала ее и решила не думать о будущем, сулившем одиночество. Любовник удовлетворил ее по-королевски и держал в крепких объятиях.

– Пока достаточно, иначе тебе будет больно, – тихо сказал Орландо, будто теперь знал ее тело лучше, чем она сама.

Фрея напрягла внутренние мышцы, о которых не ведала, и подумала, что он, возможно, прав.

– Это не последний раз? – Нет смысла притворяться, что она уже насытилась. Они ведь пробудут вместе совсем недолго.

– Нет, – выдохнул Орландо, будто понадеялся, что вспышка чувств исцелит его, однако исцеление переросло в новую заразительную болезнь.

Фрея подавила вздох и опустила голову ему на поросшую золотистыми завитками грудь и почувствовала крепкие мышцы. Он все еще дышал часто. Фрея вдохнула пот, соль, аромат возбуждения с привкусом дыма, который уже считала неотъемлемой частью Орландо. Ей придется избегать этого аромата, чтобы не терять самообладания всякий раз, когда она почувствует его. Она беспокойно зашевелилась при мысли о предстоящем расставании и вдруг ощутила щекой шрам на его теле. Подняла голову и вопросительно взглянула – Орландо состроил гримасу и решил ей кое-что рассказать.

– Однажды ночью много лет назад мне нанесли удар ножом. Тогда я был не такой, как сейчас, не опасался, что из темного угла может выскочить злодей.

– Почему на тебя напали?

– Я был глуп и позволил врагу подкрасться к нам.

– К нам?

– В то время я был с женой, – резко ответил Орландо и отвернулся, будто не мог говорить об ушедшей любимой.

– Должно быть, она страшно испугалась.

– Не «она», а моя Анна ударила нападавшего зонтом и подняла такой шум, что люди, шедшие мимо, бросились нам на помощь. Она спасла мне жизнь, я влюбился в нее по уши.

– Какими романтиками вы тогда были, – заметила Фрея и вдруг обрадовалась тому, что он не смотрит на нее.

Здравый смысл подсказывал, что Орладно желает ее лишь физически и не намерен любить никого, кроме своей покойной жены. Ее надежды рассыпались. Фрея не знала, как надо себя вести, когда становишься обузой для любовника.

– Утрата, я не могу стать тем мужчиной, каким был, когда встретил жену. Так же, как ты не можешь снова вернуть себе девственность.

– Ты жалеешь об этом? – холодно спросила она, чувствуя безысходное отчаяние, подмывавшее выбежать из дома.

– А ты?

Фрея сделала вид, будто думает над его вопросом. Внутренний голос толкал ответить отрицательно и прошептал: «Лгунья».

– Нет.

– Я тоже не жалею об этом. – Орландо поднялся, подпоясался шалью Кейзиа, чтобы скрыть интимную часть своего тела.

– Ясно, что ты не жалеешь, – заметила Фрея, не думая игнорировать то обстоятельство, что он снова желает ее.

– Утрата, остерегайся меня, – полушутя предупредил он. – Я настоящий волк, не путай меня с честным джентльменом. Прежде чем разойтись, мы сможем посвятить друг другу некоторое время.

– Думаешь, я не знаю об этом?

– Наверное, все женщины ожидают от любовников больше, чем те могут дать им.

– Ты не желаешь воспользоваться тем коротким временем, которое у нас осталось. Беря тебя в любовники, мистер Крейвен, я смирилась с тем, что ты можешь дать мне меньше, чем своей семье. Не пытайся думать обо мне лучше, чем я есть, чтобы стало легче на душе.

– Мисс Роуан, дети для меня всегда будут на первом месте, потом идут мои корыстные потребности.

– Я завидую тому, что их так любят, – искренне призналась Фрея. Ее отец не испытывал к дочери ни малейшей привязанности. – Не сомневаюсь, ты любишь их так, что готов сделать все, чтобы они выросли в безопасности сильными и порядочными.

Дети так легко привыкли к ней, что Фрея от всего сердца пожалела, что у них нет матери. Она помнила, что мать любила ее как испорченную, однако непредсказуемую девочку и надеялась, что Орландо не совершит ту же ошибку, перенеся на детей собственные надежды и мечты. Что-то сдерживало его, не позволяло решительно встать на сторону тех, кто нуждался в нем. По ее мнению, только любовь не позволяла ему принять новое решение. Если бы только он полюбил ее, она с радостью разделила бы его судьбу, забыла о леди Фрее Бакл и стала бы миссис Крейвен. Но той в реальной жизни не существовало и никогда не будет.

– Это мой долг, – тихо ответил Орландо на ее намек, что ему все время придется думать не о ней, а о потребностях детей.

– Орландо, давай проведем оставшееся время как можно лучше. Ты не можешь любить меня, а я не буду любить мужчину, который не отвечает мне взаимностью, – соврала она, даже не покраснев. – Так что мы доставим радость друг другу и расстанемся друзьями.

– Ты можешь забеременеть от меня, – предупредил он. Что правда, то правда, ведь они пробуждали друг в друге безграничную страсть.

– Это уже мое дело.

– Я не потерплю, чтобы моего ребенка воспитывали волки. – Орландо попытался шутить, но Фрея видела, что это ему не удалось.

– Я тоже, – тихо согласилась она.

Орландо кивнул, точно признавая, что у его детей не было бы более яростных защитников, если бы она стала их матерью.

– Я постараюсь сдерживаться, – пообещал он.

Фрея догадалась – он смущен тем, что воспылал к ней такой страстью и забыл об осторожности.

– А я постараюсь, чтобы ты ничего не опасался. – Она не шутила, ибо ей хотелось ребенка, даже если это дитя будет считаться незаконнорожденным.

Глава 10

Несмотря на безмолвное согласие держать себя в руках и желание побороть это стремление безрассудной страстью, Орландо и Утрата оставшуюся неделю любили друг друга. Фрея обнаружила, каким волшебством обладают прикосновение или взгляд, поняла, что значит быть желанной. Речь уже не шла об утонченной любви в постели. После долгого и особенно утомительного вечера он тащил ее в мастерскую, торопливо целовал, нетерпеливо укладывал на верстак, подстелив куртку. Они отдавались друг другу безмолвно, чтобы не разбудить детей. Даже в таких условиях он не потерял к ней интереса. Его тяжелый взгляд говорил, что для романтичного настроя нет необходимости созерцать луну и звезды.

– Ты доверяешь мне? – спросил он шепотом, хотя она всем своим существом доказала, что доверяет.

Фрея молча кивнула и ждала, что будет дальше. Она все равно ахнула бы от удивления, когда он ловко заткнул ей рот чистым носовым платком и поманил назад в постель. Фрея не заставила себя ждать, доведя и его, и себя до исступления. Она могла бы вскрикнуть от удовольствия, но издала лишь приглушенный стон, поведавший ему о том, чему научилась по части любовных утех, продемонстрировав обретенные навыки, что принесло обоим полное удовлетворение.

– Это наша последняя ночь, да? – спросила Фрея после того, как отдышалась. Она старалась не выдать голосом свою печаль.

– Да, придется расстаться, – подтвердил он с нескрываемой горечью.

В такое мгновение трудно избавиться от мысли, что тебя бросили. Она решила, что заставит Орландо дорого заплатить за отказ от мисс Роуан, которая могла бы стать для него всем. Пусть он забудет ее, когда она уйдет. Фрея обнаружила в своем непознанном воображении неведомые чувственные глубины, подвела его к камину и, несмотря на июньскую жару, снова растопила его, чтобы заниматься любовью при золотистом свете. Если Орландо забудет образ Утраты, окутанный светом камина, глядя ей в глаза, пока она ощущает внутри себя каждую частичку его существа, пока извивается под ним, значит, он бездушный, бесчувственный тип.

Возможно, Орландо не любит ее, но Утрата завладела его страстью. Возможно, больше они не смогут ничего дать друг другу, и это последнее наслаждение, которое ей доставляет мужчина. После него других у нее не будет. Орландо обрел опыт любви в браке, она не сомневалась, что до этого он не один год вволю наслаждался холостяцкой жизнью. Он найдет другую женщину, с которой утолит страсть, потом легко перейдет к следующей пассии.

Пораженная тем, что не сдерживает страсть после того, как Орландо посвятил ее в искусство любви, о существовании которого Фрея даже не подозревала, она встретила рассвет с ужасом и отвращением, что было не так просто скрыть. Он пытался втиснуть в одну ночь страсть всей жизни.

– Скоро придет Кейзиа, и я должен приготовить медный котел, – нарушил тишину Орландо, устало глядя на нее.

– Зачем?

– Чтобы ты могла искупаться. Давно пора укротить эти красивые, но непокорные волосы и снова одеться, как подобает леди.

– Мое платье разодрано в клочья, накидка выглядит не лучше, поэтому я не совсем понимаю, как смогу выйти из леса так, будто одета с иголочки.

– Ты недооцениваешь нас, – возразил он и снисходительно улыбнулся, видя ее гнев.

Ей хотелось ударить его.

– Неужели?

Фрея заметила, как он вздрогнул, почувствовав ее косвенный упрек из-за того, что он не отдал ей свое сердце. Ладно, он вынуждает ее уйти, опасаясь, что она пожелает остаться с мужчиной, который похитил ее сердце и забудет про нее. Она уйдет, ибо горда, но не позволит ему отмахнуться от нее.

– Значит, ждем Кейзиа. – Орландо пошел готовить медный котел для купания.

Фрея сидела у холодного камина и расчесывала спутавшиеся локоны редкозубой расческой, которую Орландо смастерил для нее, чтобы было легче заниматься этим делом.

Расстаться с мисс Роуан слишком легко и одновременно трудно. Рич удивлялся, как еще не сломал зубы, которыми часто скрежетал, думая об этом. Он вернул неразговорчивому другу Ройбену Саммеру лошадь и телегу и пошел пешком в противоположную сторону от своего дома. Слишком легко высадить ее у ближайшего постоялого двора, где останавливались экипажи, и слишком тяжело заставить себя уехать и не возвращаться, пока она не исчезнет навсегда.

Кейзиа позаботится о детях, пока он долго и бесцельно блуждает по сельским тропинкам, заросшим вереском, затем повернет в сторону дома. Тогда никому не удастся выследить его. Рич чувствовал себя так, будто вместе с ней терял половину своей жизни и уже не станет прежним без нее.

Рич стал думать об Аннабель и детях. Любовь к отважной жене не угасла, однако ужасная мысль, что мужчина может глубоко и страстно любить дважды в жизни, стала укореняться в его сознании. Он почувствовал себя жалким трусом. Он не глуп и, возможно, снова встретит любовь.

«Слишком поздно», – твердил его внутренний голос, когда он понял, что чувствовал сердцем каждую минуту безрадостного последнего путешествия. Утрата села в экипаж, Рич наблюдал это из укрытия поблизости. Она исчезла из его жизни, чудесное создание, как сон. Будет чертовски трудно найти ее под настоящим именем.

Невозможно поймать тень. Сколько знатных леди с такими же глазами и рыжеватыми волосами в этой стране? Слишком много, чтобы среди них найти именно эту, даже если бы он предпринял такую попытку. Рич остановился, не зная, куда идет, и чуть не повернул назад. Резвая лошадь даже сейчас сможет догнать громоздкий экипаж, но что он скажет ей? Он и без того привлек к себе больше внимания, чем за долгих шесть лет, скрываясь в лесу Лонгборо.

«Идем, будем жить вместе, стань моей любовницей и рабыней в этом лесу вдали от родных. Ты будешь жить скромно, вот все, что я могу тебе обещать». Рич заставил себя идти дальше, подумав, что его гостье будет лучше без него. Эти слова звенели в его ушах, мысль, что он должен измениться, чтобы заслужить ее, не давала покоя и подрывала уверенность в себе. Он стал сомневаться, правильно ли поступил, однако, покоряясь трусливому побуждению, шел дальше. Хэл считался законным наследником высокого титула, более того, был законным маркизом Лунди по праву рождения. Как он сможет должным образом воспитать маркиза, ответственного за свои земли и людей, если сын Аннабель бегает по лесу Лонгборо, точно дикий мальчишка, которому однажды достанется узкая полоска земли и ремесло, полученное в наследство от отца?

А еще озорная маленькая дочка. Любая черта Сэлли была отмечена печатью Сиборнов. Она унаследовала огонь и решимость от обоих родителей. Рич думал, не поступает ли он эгоистично, пряча детей от всего мира, хотя и знал, чем грозит так называемому маркизу Лунди само существование Хэла, и понял, что поступил верно. Ребенок не выжил бы под опекой подкупленной няни или врача, которые и устранили бы препятствие на пути Фрэнсиса Мартагона. Хэл легкая добыча.

Теперь сыну пять лет. Рич стал догадываться, что уединенная жизнь в лесу может закончиться и уже точно закончилась бы, если бы ему удалось разоблачить кузена Хэла и доказать, что тот кровожадный мошенник. Тогда Ричард Сиборн мог бы без опасений начать поиски своей леди с янтарными глазами и дать ей все, что до сегодняшнего дня по трусости своей не осмелился предложить. Он позволил ей уехать и будет тосковать по ней каждый день. Утрата вряд ли примет его, даже если он попросит ее руки, стоя на коленях целый месяц.

Будь все проклято, Рич оказался самым большим глупцом в сравнении с бедным сумасшедшим королем Георгом, у которого среди беспросветного безумия иногда наступали мгновения просветления. Все дело в вынужденном риске, против которого восставал осторожный внутренний голос. Определенно он должен выступить против узурпатора титула маркиза Лунди и обеспечить будущее сыну и дочери, затем, если окажется не слишком поздно, найти собственное счастье с лесной нимфой.

Рич нахмурился, пока шел, не глядя по сторонам, и думал о подстерегающих его опасностях. Он не отец мальчика, не может стать опекуном, если не докажет, что Фрэнсис Мартагон злодей. Чтобы пойти на риск и открыть правду о Хэле перед законом и себе равными, Рич должен быть уверен, что не оставит любимого сына уязвимым перед кузеном, желавшим его смерти.

Страх перед такой возможностью чуть не заставил его передумать и остаться в лесу, пока Хэл не станет совершеннолетним. К тому времени Сэлли будет уже достаточно взрослая и сможет появиться в обществе, если не сбежит с одним из смазливых кузенов Ройбена Саммера или не решит вести жизнь в духе одичавшего Сиборна. Он вздрогнул и решил отбросить такую возможность. Его детям нужна семья и женская забота.

Если ему удастся настигнуть Фрэнсиса Мартагона и предотвратить опасность, угрожавшую Хэлу, если он снова станет джентльменом и подходящей парой для гордой придирчивой леди, тогда, возможно, удастся найти мисс Роуан и убедить в том, что он хочет жениться на ней. Столько препятствий и никакой гарантии. Может ли женщина принять мужчину после того, как он с унизительной откровенностью дал понять, что у них нет будущего, а Орландо Крейвен не собирается вступать в брак вторично.

А какая прекрасная жизнь начнется, если она простит его. Станет гостеприимной леди, достойной королевы, и лучшим украшением чудесного дома, который его родители сделали очагом Сиборнов. Она точно создана для роли хозяйки этого дома. Он понимал: женщина, подобная ей, ему не встречалась и не встретится. Ричу хотелось быть достойным ее любви после того, как он понял, как сглупил, обещая Анне больше не любить и не вступать в брак.

Мисс Каролина Бредсток в задумчивости постукивала пальцем по столу и смотрела на гостью, проведшую у нее полтора месяца, с откровенностью, которой ее семья все время смущалась. В девочке, сидевшей напротив нее за столом, все еще оставалось много загадочного. Однако сейчас она не сомневалась, что леди Фрея Бакл попала в еще большую беду, чем призналась двоюродной бабушке, придя к ней в непристойной одежде, с потрепанным кошельком, в котором осталось всего несколько пенсов.

Если бы эта девочка не была так похожа на своих родителей, мисс Бредсток усомнилась бы, что бледная, тихая и изысканно вежливая особа – печально известная Фрея Бакл. До нее доходили слухи, письма старых друзей и знакомых, которые не упустили возможности позлорадствовать над тем, что ее племянница стала посмешищем, считая герцога Деттингема своей собственностью. Но эта Фрея была не похожа на ту девушку, которую ее знакомые аристократы выставили на осмеяние. Видно, она беспечно уступила герцога хромой старой деве. Правда, поговаривали, будто та оказалась столь холодной, что ни один горячий мужчина не взял бы ее в жены, если бы ни кругленькое наследство ее дедушки.

Либо это представление об идеальной дочери графа Боуленда, которого мисс Бредсток считала неудачным мужем для невезучей племянницы, было неверным, либо леди Фрея изменилась до неузнаваемости. Она подозревала последнее, ибо может ли нормально развиваться ребенок, если стал жертвой дутой гордости лорда Боуленда, верившего, будто он самый великий аристократ из всех и ему не следует напрасно тратить доходы от ренты и приданое жены на бесполезную роскошь.

Мисс Бредсток была убеждена, что не имеет права совать нос в чужие дела. Однако ей хотелось узнать, где была племянница до того, как одним прекрасным утром появилась на пороге ее дома. Так или иначе, она не удержалась и прильнула ухом к двери, когда появился напыщенный брат леди Фреи, чтобы выяснить, что произошло с сестрой. Ей не хотелось соглашаться с тупым, несмелым молодым глупцом, но Боуленд имел все основания полагать, что не стоит полностью верить рассказу сестры, будто та попала в засаду и ее приютили добрые незнакомые люди. Даже бедняки сообщили бы ему, что она в безопасности и приходит в себя после нападения, от которого большинство женщин помешались бы в уме.

Бабушке не хотелось оспаривать рассказ девушки, который та могла бы сочинить, чтобы скрыть позор и бесчестье, которым все начнут попрекать ее. После визита Боуленда мисс Бредсток крайне осторожно наблюдала за ней. Даже она могла представить, какое потрясение и ужас испытала решительная девушка после такого нападения, однако не заметила признаков того, что та сторонится мужского общества или нервно вздрагивает от любой тени. Иногда казалось, что она плачет по утрам, но на это, очевидно, существуют веские причины.

– Гм. – Бабушка вопросительно взглянула на гостью. – Похоже, сегодня у тебя нет аппетита, так что не ковыряйся в еде. Мы перейдем в гостиную, там нас никто не побеспокоит. Ты мне все расскажешь.

Фрея с трудом сдерживала подступавшую тошноту и уже хотела выбежать из комнаты. Она медленно пила чай и вдруг заметила на себе проницательный взгляд бабушки.

– Хорошо, бабушка.

Вздохнув, Фрея решила говорить честно и почти не сомневалась, что вскоре после этого придется отправиться в новое путешествие. Кто знает, куда на этот раз? Она поднималась за маленькой леди вверх по лестнице. Мисс Бредсток заперла дверь спальни. Поскольку сюда можно было пройти только через большую комнату, Фрея поняла: их самому серьезному разговору никто не помешает.

– Ну, моя девочка, в какой переплет ты угодила, пока бродила по сельской местности? Я угадала?

Фрея почувствовала новый приступ тошноты.

– Похоже на то, – ответила она и выпрямила плечи, ожидая неизбежную тираду, которая должна следовать после такого признания.

– Эти злодеи изнасиловали тебя? – Двоюродная бабушка задала вопрос, который не осмелился задать Боуленд, предложив ей трусливый выход из положения, но Фрея отказалась принять его.

– Нет, я говорила правду, мне удалось оставить их далеко позади, прежде чем те успели сделать это. – Фрея включила весь свой оборонительный механизм после того, как раскрыла, что ее «переплет» имеет другие причины, нежели изнасилование. Она нашла мысль бабушки столь отвратительной, что вздрогнула и снова почувствовала приступ едкой тошноты.

– Возьми, – нетерпеливо сказала мисс Бредсток, протягивая сухое печенье. – Моя сестра, когда забеременела, утверждала, что это печенье помогает. Ешь очень медленно и вскоре тебе снова станет хорошо. Тогда ты сможешь объяснить, как добрые незнакомцы, которых ты встретила за время своих скитаний, оставили тебя с ребенком в чреве, хотя и уберегли от наглых разбойников и потенциальных насильников.

– Не знаю, смогу ли объяснить все это. – Фрея виновато пожала плечами. Она ела печенье, следуя совету бабушки, и вскоре обнаружила, что суровая родственница оказалась права: наконец-то желудок успокоился.

– Девочка, ты думаешь, я никогда не была молодой? – строго спросила мисс Бредсток с вызовом в глазах.

Фрея взглянула на нее еще раз и решила, что та в свое время не забывала пускать в ход женские чары.

– Я была привлекательна, хотя и не красавица. В семье меня считали легкомысленной, вот почему я, вероятно, почти не общалась с ней.

– Вы действительно были легкомысленны, или же семья оказалась столь старомодной, что вам не захотелось жить по ее законам? – невольно спросила Фрея, хотя ей следовало беспокоиться о том, чтобы не выдать свой секрет, а не задаваться вопросом, сколько тайн скрывается под суровой внешностью мисс Бредсток.

– Я стала позором для Бредстоков и семейства Бакл, – гордо заявила леди.

– Это правда, мисс? Я не слышала, чтобы кто-то даже шепотом обмолвился об этом.

– Девочка, ты ожидала, что они станут рассказывать об этом всем и каждому? Если ты в это поверила, ты более наивна, чем следует, учитывая то, что с тобой, должно быть, происходило в последнее время.

– Надеюсь, вы тогда еще не были паршивой овцой, которой скоро стану я.

– Он был женат, – смело ответила мисс Бредсток, и Фрея заметила в ее глазах боль от утраты, ибо в них отражалось то же самое, что и в ее глазах, когда она смотрелась в зеркало.

– А твой? – спросила бабушка.

– Вдовец.

– Тогда почему он не женился на тебе? Бог с ними, с титулами и богатством, – раздраженно сказала бабушка, убежденная в том, что подобные вещи имеют значение лишь для дочери графа.

За последние несколько недель Фрея пришла к выводу, что не имеет значения все, кроме Орландо, по которому она безмерно тосковала. Мир казался серым, какова бы ни была погода за окном.

– Я бы повсюду шла за ним босиком, если бы только он позвал меня, – угрюмо призналась она.

– Тогда он глуп, – заявила мисс Бредсток.

Фрея была склонна согласиться с ней.

– На это у него свои причины. Я бы не ушла от него, если бы не считала их вескими.

– Ты тоже глупа. Нет ничего важнее любви, если тому доказательство ребенок в твоем чреве.

Фрея осторожно провела по своему еще плоскому животу. Ей хотелось злиться и возразить, но бабушка сказала чистую правду: у нее появится внебрачный ребенок. За последнее время она не раз собиралась вернуться к нему. Помня о том, что считает такой шаг рискованным, Фрея решила не менять ранее принятого решения. Все-таки лучше, если у ребенка будут любящая мать и оплакиваемый мнимоусопший родитель, нежели отец, недовольный тем, что у него появится ребенок и привяжет его к женщине, которую он не может любить. Все это очень хорошо, но сейчас ей потребуются состояние и прирожденная хитрость, чтобы приблизить это ложное будущее.

Во всяком случае, Орландо столь же нереален, что и мисс Роуан. В то мгновение, когда он попросил называть его Орландо, она догадалась, что это не его настоящее имя. Возможно, Орландо и Кейзиа действовали из лучших побуждений, ведь они были хорошими людьми, но как Фрея могла бы вернуться назад с ребенком, жить во лжи с отцом, который даже не может открыть свое настоящее имя или назвать им своего отпрыска? Той малости, которую он мог дать, хватило Фрее за волшебную неделю, в течение которой они любили друг друга, забыв о действительности. Однако этого недостаточно для ребенка.

Фрея подумала, как ей повезло, что она встретила такого достойного мужчину, и нежно улыбнулась, вспомнив, что Орландо терпел не один день, прежде чем уступить соблазну и ее желанию стать его любовницей и тем самым погубить себя. Даже сейчас она не видела ничего непристойного в их близости и жалела лишь о том, что не сможет любить его всю жизнь. Сказала бы она об этом, стоя перед ним сейчас, – это уже другой вопрос. Кем бы он ни был, могла ли леди Фрея простить этому глупцу то, что он не поверил ей? «Возможно», – подумала она и резко вздохнула.

– Этот ребенок сейчас для меня важнее, чем все другое, – сказала она и твердо встретила взгляд бабушки, давая тем самым понять, что будет защищать своего ребенка, более не злоупотребляя гостеприимством хозяйки дома.

– Значит, нам придется подумать о том, как встретить появление новой жизни и сообщить Боуленду, что он не сможет по своей воле изменить наше решение.

– Бабушка Каролина, я должна так поступить. Если вы сможете поддержать меня, несмотря на все, что вам сейчас известно обо мне, буду весьма признательна. – Фрея сумела сказать это недрогнувшим голосом, хотя ей хотелось разрыдаться, как маленькому ребенку, ощущая столь твердую поддержку. Она опасалась, что ее отвергнут еще раз.

– Моя дорогая, состояние, которое тебе оставил дедушка, дает больше власти, чем ты представляешь. Пора найти ему лучшее применение, и не наряжать жену Боуленда всю оставшуюся жизнь в неподобающие ей шелковые платья.

– Не думаю, что смогла бы потратить все состояние, даже если бы пыталась, так что пусть брат наслаждается большей его частью.

– Глупости. Тебе надо быть богатой и экстравагантной, чтобы осуществить план, который я придумала. А я не собираюсь жить в нужде, пока ты великодушно готова поддержать всех, кроме себя и ребенка. Девочка, ты нуждаешься во мне, а тем более ребенок, которого ты вынашиваешь.

– Но не могу же я оставаться здесь, – возразила Фрея, не веря тому, что ее неординарная родственница считает это возможным.

– Разумеется, ты права, однако глупая респектабельность чертовски утомительна.

– Мне тоже так кажется, – нерешительно ответила Фрея, думая о том, как здорово, что рядом с ней будет не только ребенок, но и кто-то из членов семьи.

– Моя девочка, даже если я окружена глупцами, у нас есть несколько недель, прежде чем твоя беременность станет заметной и все поймут, что с тобой произошло. Нельзя терять времени, лучше займемся делом, если собираемся подольше гостить у ирландских родственников. Если мы немедленно отправимся к ним, не придется ничего объяснять британским родственникам.

– Это серьезно?

– Что серьезно?

– То, что мы поедем к родственникам в Ирландию.

– Конечно нет. В этом нет никакого смысла. Ложная информация – залог успеха.

– А ваш возлюбленный, случайно, не был военным?

– Он был моряком. Я не одобряю военных, они либо слишком легкомысленны, либо болваны, либо приспособленцы.

– Вполне возможно. – Фрея внимательно слушала, пока мисс Бредсток излагала придуманный план с такой обстоятельностью, что многих адмиралов охватил бы благоговейный трепет.

Глава 11

– Ты уверен, что тебе написал мой кузен Ричард, а не хитрый мошенник? – вопрошал герцог Деттингем тихого джентльмена, которого привели в его кабинет в столь поздний час, что все домочадцы уже крепко спали.

– Да, ваша светлость, – спокойно подтвердил мистер Фредерик Питерс.

– Значит, я должен поверить, что после шести лет молчания мой кузен станет писать не мне, а совершенно чужому человеку?

– Ваша светлость, возможно, он считает, что вашу корреспонденцию перехватить легче, чем мою.

– Не могу согласиться с твоей логикой: за те годы, пока ты занимаешься своим делом, тебе удалось нажить порядочно врагов. Откуда ты можешь знать, что это не розыгрыш?

– Ваша светлость, я слишком хорошо знаю почерк мистера Сиборна.

– Ради бога, перестань называть меня светлостью. Мы оба знаем, что ты не уважаешь меня по причине моего появления на свет.

– Ваша светлость, возможно, я уважаю вас, несмотря на это, – честно возразил Питерс.

Герцог посмотрел на него с большим подозрением:

– Мы с Калверкомбом держим тебя уже три года для того, чтобы ты нашел моего кузена и мисс Деморберей, и мне почему-то кажется, ты знаешь о них больше, чем хочешь признать. Учитывая все это, надеюсь, ты понимаешь, что твое поведение смахивает на неуважение, – заметил он холодным, вкрадчивым тоном. Казалось, будто температура в уютной комнате упала на десять градусов.

– Все же это не так, но, боюсь, я дал торжественные обещания вашему кузену, поэтому обязан выполнять свой долг перед вами и перед графом.

– Что за обещания?

– Первое: не говорить никому, что я его хорошо знаю. Что же касается других, я связан ими и не могу разглашать. Безопасность других зависит от моей осторожности, и однажды, думаю, вы поймете, почему мне пришлось молчать, пока он не позволил сказать ровно столько, сколько я сказал сейчас.

– И ты ожидаешь, что я поверю, будто он неожиданно передумал насчет того, можно ли доверить мне даже такую толику его тайной жизни, после чего решил вернуться в отчий дом?

– Он тоже так считает, если я правильно понял его.

– Значит, ты недавно виделся с ним, раз говоришь, что верно понял его?

– Он время от времени находит меня. Причем не там, где я ожидаю его, каждый раз в другом месте.

– Он всегда хорошо умел играть чужие роли, – цинично заметил Джек.

– Интересно, какие опасности подстерегают его здесь. Ведь ясно, ему придется отбиваться от врагов до того, как вернуться домой.

– Мой кузен раньше мог оскорбить кого угодно.

– Мистер Сиборн заботится не о своей безопасности.

– Хочешь сказать, я до этого не додумался? Несомненно, он находится с Аннабель, кузиной лорда Калверкомба, и малышами, которые у них могли родиться. Они хорошая пара, и обе семьи очень обрадуются, если снова увидят их дома.

– Ваша светлость, ситуация осложнилась.

– Ты собираешься сказать в чем дело или хочешь, чтобы я гадал еще шесть лет?

– Возможно, нам следует подождать лорда Калверкомба, тогда я смогу рассказать о том, что случилось. Меньше вероятности, что нас кто-то подслушает.

– Может быть, тебе следует рассказать о том, какого тигра держит за хвост мой кузен на этот раз. Я ведь нанял тебя для того, чтобы ты рассказал, что уже известно, однако ты скрываешь от меня все.

– Я хотел, однако мистер Сиборн настоял, чтобы никто не знал о нашем знакомстве. Подозреваю, он считает, что для вас и остальных членов семьи лучше не знать, где он находится.

– Поскольку ни лорд Калверкомб, ни я не разводим детей или неудачников, я говорю от имени нас обоих, когда утверждаю, что мы готовы пойти на риск.

– Я не могу сказать, где он, или назвать имя, под которым он скрывается, однако мистер Сиборн разрешил мне сказать, почему он решил скрываться до тех пор, пока, по его мнению, можно будет без риска действовать под настоящим именем.

И Питерс рассказал герцогу Деттингему об ужасе, пережитом однажды вечером Аннабель Деморберей на Стрэнде, когда Сиборн свернул в темный угол и оказался в немноголюдном дворе, где заметил молодую женщину, которую два головореза пытались избить до потери сознания и погубить ребенка, которого та вынашивала.

– К счастью, отчаянная смертельно жестокая драка, случившаяся между мистером Сиборном и двумя самыми опасными злодеями Лондона, подняла много шума, который я услышал, возвращаясь от клиента. Леди быстро пришла в себя, собралась с силами и стала громко звать на помощь. Между нами говоря, злодеев удалось спугнуть, хотя, кажется, один из них был смертельно ранен во время потасовки с вашим кузеном. К несчастью, мистеру Сиборну нанесли ножевые ранения в грудь, поэтому леди настояла, чтобы мы вернулись в ее жилье, чтобы как следует промыть их и вызвать врача. Они поженились спустя месяц, я был свидетелем. После свадьбы они уехали из Лондона в неизвестном направлении. С тех пор мистер Сиборн находил меня примерно через каждые полгода, чтобы узнать подробности о врагах покойной жены и о событиях в его семействе, однако он взял с меня слово никому не говорить о наших встречах и даже о том, что я когда-либо встречал его. После нападения я слышал, что им в Лондоне не давали покоя. Наверное, они поступил разумно, взяв с меня такое обещание. Никто не заподозрил, что скромный юрист знаком с мистером Сиборном, так что я мог не опасаться нападения того злодея.

– Значит, моему кузену известно, кто этот негодяй? А если так, почему он не привлек его к правосудию?

– Это более запутанное дело, чем может показаться, а ставки высоки.

– Минутку. – Джек снова прервал его. – Ты только что сказал «покойная жена Рича»?

– Мне жаль, ваша светлость, но миссис Ричард Сиборн умерла три года назад при родах.

– Бедный Рич. Значит, он приходится и отцом, и отчимом ребенку своей жены?

Мистер Питерс молча кивнул.

– Женившись на ней, когда она уже носила ребенка, полагаю, этот благородный идиот собирался настоять на своем отцовстве?

– Я предупреждал их, что это осложнит все, но мистер Сиборн настаивал, что это единственная возможность уберечь ее от дальнейших нападений.

– Он всегда был безрассудным дураком, несмотря на свою темную и опасную репутацию.

– Вы знали мистера Ричарда Сиборна намного лучше, чем я, хотя, должен признаться, его решимость граничит с упрямством. Несмотря на то что ему очень хотелось замутить воду, мне удалось раскопать доказательство, что ваш кузен покидал страну во время одной из так называемых деловых поездок на континент. Это произошло во время бегства мистера Сиборна. Отцовство мальчика от первого мужа по закону нельзя поставить под сомнение, несмотря на все попытки подобного рода.

– Рич, по крайней мере, обрел смысл жизни с Аннабель Деморберей и ребенком.

– Совершенно верно. Покойная миссис Сиборн была незаурядной женщиной.

– Так почему же он сейчас решил нарушить молчание? Спустя три года после ее смерти? Питерс, почему он разрешил рассказать нам все это? И пожалуйста, не пытайся убедить меня в том, что он лишь по чистой случайности решил выйти из забытья?

– Понятия не имею, в чем человеку моей профессии трудно признаться. Видно, мистер Сиборн пришел к выводу, что ему и детям больше нельзя прятаться, но почему он решил сказать об этом сейчас, а не в прошлом месяце или в течение года, мне непонятно. Похоже, он озабочен, возможно, из-за опасений за будущее сына покойной миссис Сиборн.

– Чего именно он опасается? – Джек Сиборн взглянул на посетителя так, что тому стало ясно – давно пора рассказать о возможностях врагов мальчика.

Когда гость закончил свой рассказ, Джек был готов согласиться, что его кузен поступил правильно, когда сбежал, опасаясь угроз.

* * *

Рич недовольно смотрел на костер. Во время летнего зноя топить камин не было надобности. Сегодня ему с детьми придется ночевать в доме. Он сидел на опушке, где они завтракали в то утро, когда Утрата вошла в его жизнь. Думал о своей глупости и трусости. Если бы не был таким глупцом, она сейчас бы сидела рядом с ним. Они были бы довольны друг другом и не думали ни о чем. Она штопала бы разорванную одежду детей, прося его рассказать о своих приключениях, Хэл и Сэлли жадно слушали бы его. Они провели бы лето, любя друг друга и живя безбедно остальное время.

Он вспоминал дни, когда тайком доставлял шпионов во Францию, продавал вино и секреты, если можно было заключить выгодную сделку. Его неожиданные исчезновения из светского общества почти никто не замечал с тех пор, как он стал проявлять пристальный интерес к прелестным женщинам. Видя это, сплетники качали головами и гадали, какую красавицу он завлек в свою берлогу, чтобы та услаждала его, пока ему не надоест.

Он вряд ли стал бы рассказывать об этом Утрате или детям. Возможно, им лучше не знать, сколь пустым джентльменом когда-то был Ричард Сиборн. Континентальная блокада Бонапарта лишила его возможности заниматься темными делами задолго до того, как он встретил Аннабель, но он считал, что к тому времени тайная жизнь стала его второй натурой. Во всяком случае, он долго был Орландо Крейвеном, и при мысли о том, чтобы вернуться к прежним делам и обязанностям, усомнился, действительно ли желает снова стать Ричем Сиборном.

– Идиот, – упрекнул он себя, переворачивая рыбу над огнем, чтобы та не подгорела.

Труднее всего было перенести отсутствие мисс Роуан. Ему не хватало ее все время. Он не мог представить ни одного дня, чтобы не желал ее, когда просыпался утром. После того как она уехала, Рич стал настолько груб, что даже дети стали избегать его. Они убегали к Кейзиа. Призрак Клеопатры, дочери Кейзиа, донимал его, точно зубная боль. Ничто больше не казалось ему столь надежным, как несколько месяцев назад. Отпустить мисс Роуан было огромной глупостью. После ее потери Рич понял – ему не достает смелости бороться даже за то, что дорого, противостоять попыткам отнять это у него. Давно пора подумать о том, как обезопасить детей, затем ради них самих найти мисс Роуан.

А что, если она забеременела? Ему стало дурно, он испытывал отвращение к себе. Возможно, он сделал ее несчастной, вычеркнув из своей жизни, будто она ничего не значила. Рич бросил половину рыбы терпеливо ждавшему Атласу. Мысль о том, что мисс Роуан осталась одна с его ребенком, не давала покоя. Он сжал кулаки, захотел напиться до потери сознания. Это желание чуть не взяло верх над ним. Мужчине с двумя детьми, которые во всем зависят от него, нельзя топить горе в вине.

Рич думал о том, что надо отвести детей к его матери или Персефоне, тогда ему можно будет отправиться на поиски возлюбленной. Но Хэл может стать добычей злодеев, стоит только ему покинуть лес в облике Рича Сиборна. Даже если бы он нашел мисс Роуан, та, возможно, не приняла бы его, явись он, завернувшись даже в листья из золота. Даже если стал бы осыпать ее алмазами и жемчугом, умоляя о прощении. Рич не мог подвергать сына опасности, пока Мартагон устроился в доме Хэла, готовясь присвоить древние титулы и завладеть имуществом Лунди, после чего можно будет запугивать других и заставлять их выполнять свои желания.

При мысли, что Джек станет презирать его, услышав, как он поступил с леди, которая пришла к нему, оказавшись в беде, Рич поежился от холода. Признал себя виновным в том, что стал трусом, что соответствовало имени[9], которым назвался, когда женился на своей первой любви, и скрылся, вместо того чтобы смело встречать ее врагов и рискнуть большим, чем мог потерять. Он полагал, что любовь – дьявол, когда считал бессонные ночи и мучительные дни, которые пережил после того, как, словно ненужную вещь, отправил мисс Роуан восвояси. Он любил Аннабель, страстно и на всю жизнь. Когда мисс Роуан случайно вошла в его жизнь, Рич твердил себе, что желание еще не любовь. Оправдания звучали в его ушах издевательством. Сейчас уже поздно признаваться, что он тоже любит ее.

После отъезда мисс Роуан Рич почувствовал такую усталость и тяжесть, что почти ощущал, как покойная жена с упреком смотрит на него. Аннабель стала призраком, которого он не желал бы встретить. Ричу следовало разглядеть смелый, пылкий дух в женщине, которая неожиданно ночью появилась в его жизни, готовая стать ему парой.

Думая о холодной леди, какой сначала показалась мисс Роуан, он почувствовал себя злодеем. В первую ночь она казалась такой потерянной, изящная лодыжка опухла, расцарапанные ступни были покрыты грязью. Ричу стало тяжело на сердце при мысли, каких опасностей ей в тот день удалось избежать. Он вспомнил, как трогал ее ноги. Казалось, стоит закрыть глаза, и она тут же появится рядом. Рич снова вздохнул и подумал, как бы Утрата откликнулась на мольбу пустить его в свою жизнь, если бы ему удалось разыскать ее.

Он знал: она бы высокомерно взглянула на него, озадаченно сдвинула брови, пытаясь вспомнить, кто он такой, и ответила строгим «нет». Рич понимал: придется бороться, чтобы вернуть ее, если бы удалось найти, и всем сердцем тосковал по ней, вспоминая, как она пыталась узнать все о любви за краткое, не очень удачное время, которое выпало на их долю. Жизнь здесь когда-то казалась простой, невзгоды воспринимались как приятная жертва. Теперь придется ждать, пока Джек и Алекс Фортин уличат Фрэнсиса Мартагона, предполагаемого маркиза Лунди, во лжи и злодеяниях, несмотря на его попытки удержать власть обеими руками.

Он лишится этой власти. Тогда Хэл займет свое законное место в жизни.

Рич поручил кузену, шурину и вернейшему Фреду Питерсу бороться за Хэла, пока справедливость не восторжествует.

– Поторопитесь, мисс, – сказала мисс Бредсток, когда внучатая племянница последний раз взглянула на аккуратный дом, который обе собирались покинуть навсегда.

– Вам лучше в будущем так не называть меня, моя дорогая родственница, – игриво возразила Фрея. Она нашла Каролине новую роль после того, как обе обсудили свой дальнейший план. – Однако, дорогая, разве вы не станете тосковать по этому месту?

– Нет, давно пора оставить его вместе с идиотом, который верит, что, живя здесь, станет, посредством некоего чудесного перевоплощения, великим поэтом.

– Значит, вам действительно все наскучило, и вы ищете новую жизнь? – Фрея пошла за бабушкой к карете, надеясь, что любимая родственница не соврала лишь ради того, чтобы племянница не заподозрила, какой большой переполох она подняла.

Грум закрыл за ними дверцу, наемный кучер взмахнул хлыстом, и вскоре Берч-Хаус исчез из вида. Фрея оставила еще один дом. За месяц она распрощалась со столькими домами, что голова пошла кругом.

– Я всегда была скорее искательница приключений, чем настоящая леди, – заметила мисс Бредсток, и, хотя Фрея знала, что та пытается отвлечь ее от дум о предстоящих трудностях, детали бурной жизни бабушки ее очень интересовали. – Моя дорогая, к большому неудовлетворению наших ограниченных семей, я не оправдала ожидания, которые они возлагали на одинокую леди с хорошим состоянием. За несколько последних лет жизнь стала смертельно тоскливой. – В ясных глазах бабушки загорелись искры. Леди значительно моложе позавидовала бы ей.

– Думаю, нам повезло найти нетерпеливого человека, готового приобрести Берч-Хаус. Мы успели покинуть его прежде, чем я прилюдно опозорю вас, – заметила Фрея, пожала плечами и улыбнулась, вспомнив, что после краткой встречи с Орландо ее жизнь пошла по другому пути.

Через три месяца она стала привыкать к разлуке с любовником и беременности. Почти не жалела о той жизни, которую могла бы прожить, если бы не бежала из замка Боуленд. Уже казалось, будто это случилось три года назад, а не летом. Леди Фрея могла бы выйти замуж за какого-нибудь туповатого друга Боуленда от безысходности и подарить мужу пару сыновей и дочь. Она бы никогда не узнала, что такое любовь под звездами с мужчиной, заставившим трепетать от радости каждую частичку ее существа, когда они вместе достигали экстаза.

Ее глаза затуманились от сентиментальных воспоминаний. Орландо был закален рутинной ежедневной работой, его крепкие руки покрылись мозолями, однако он был с ней нежен, насколько позволяло нетерпение взаимной страсти. Она чувствовала себя равной с ним, когда училась услаждать любовника и получать удовольствие от его ласк. Орландо хотел все больше, брал и отдавал больше. С ним она почувствовала, как велика радость называться женщиной.

– Думаю, брат никогда не простит меня за мое безрассудство, как он называет желание быть независимой от него, и за ту жизнь, которую мы могли бы жить во вдовьем доме вместе с ним и Уинифред, – задумчиво говорила она, пока лошади шли вперед ровным шагом.

– Смешное вымышленное имя, но она Уинифред, нравится ей это или нет, – отозвалась мисс Бредсток.

– Я вряд ли могу винить ее за это, хотя она довольна, что ее называют именем саксонской святой. Боуленду не нравится мое языческое имя.

– Ваша тезка была женщиной с твердым характером.

– Наверное, дедушка имел это в виду, когда предложил такое имя. Он видел, с каким неодобрением семья встретила мое появление на свет.

– Как жаль, что он не прожил дольше. Тогда он увидел бы, как вам плохо рядом с Боулендом и его утомительной Уинифред. Вам таки удалось сорвать план Боуленда – не дать вам выйти замуж или позволить одному из его политических дружков получить вашу часть наследства.

– Думаете, именно поэтому не удалось в прошлом году отправиться в город на сезон?

– Конечно, они ведь не могли допустить, чтобы вы нашли мужа по своему выбору. Уинифред, наверное, не очень хотелось оставаться в Боуленде до тех пор, пока им не удастся заставить тебя вступить в брак по расчету, вот она и рассердилась, что ей приходится круглый год жить в сельской местности. Моя дорогая, должно быть, ты испытывала смертельную скуку.

– Я хотя бы могла водить дружбу с садовниками и бедными пенсионерами, к которым Уинифред питала отвращение. Ведь ей приходилось приезжать к ним время от времени. Она почувствовала огромное облегчение, когда больше не надо было заниматься этим. Но ей не пришло в голову, что мне их компания доставляет удовольствие.

– Вполне возможно. Однако не так должна жить молодая женщина с характером. Моя дорогая, не могу рукоплескать тому, что ты сделала. Это будет иметь серьезные последствия в будущем, но мне это понятно. На твоем месте я бы взбунтовалась гораздо раньше и громогласнее. По крайней мере, тебе хватило ума покинуть общество до того, как обнаружилось, что тебя ждет, когда ты заблудилась в том проклятом лесу.

– Все очень скоро выяснится.

Экипаж накренился на выбоине. Дал знать о себе желудок, который только недавно стал успокаиваться.

– Тогда лучше сделать так, чтобы ты походила на респектабельную вдову до тех пор, как это случится, – бодро сказала мисс Бредсток.

Думая о том, заслужила ли она честь стать респектабельной вдовой после того, как погубила себя, Фрея опустилась на кушетку, надеясь, что им скоро удастся обсудить свои планы, затем открыть боковое окошко экипажа и впустить немного свежего воздуха.

* * *

– Моя дорогая, наконец-то я его разыскал, – сообщил мистер Джонас Страйдер дочери.

Она считала дни, которые придется провести за городом, прежде чем можно будет оставить недавно родившуюся дочку вместе со старшим ребенком и вернуться в светское общество.

– Правда, папа? И кто же это? – рассеянно спросила она, не понимая, почему отец смотрит на нее так, будто не понимает, откуда она здесь. Похоже, с ним такое случалось часто после того, как она родила вторую дочь и еще раз разочаровала его.

– Тот щенок, конечно, – ответил отец, будто дочь была глупее, чем он считал.

– Ужасный маленький урод Мартагон? – спросила она с явным интересом. Возможно, ей уже не так нравилось быть маркизой, как до замужества, однако при мысли о том, что можно лишиться титула, ее охватило отчаяние.

– Да. С какой стати я стал бы беспокоиться о внебрачном сопляке, которого прижила семья твоего мужа. Конечно, я имею в виду того мальчишку.

– Папа, я не глупа.

– Тем не менее и не столь умна, как кажется. Дорогая, тебе повезло, когда в детской Лунди родилась девочка. Если вернешься в ту постель до того, как родишь Мартагону наследника, я сам представлю ему доказательства того, что ты наставляешь ему рога.

– Если опозоришь меня, тебе не видать своего внука маркизом Лунди.

– Продолжай рожать сопливых девчонок, и не придется долго ждать, когда ты опозоришься и все потеряешь, – возразил он, выходя из себя.

– Я потерплю его в своей постели и рожу еще одного щенка, – мрачно согласилась она.

Если бы мистер Джонас Страйдер с сочувствием относился к надеждам и опасениям других, он мог бы прикинуть, не слишком ли высокую цену платит его дочь за титулованного внука.

Поскольку она служила лишь средством для достижения цели, он думал, что вытерпит капризы и слабости, которые эта девочка в полном объеме унаследовала от матери. Отец решил, что ему удалось достичь своей цели, – заставить капризную девицу сохранить верность глупому аристократу, которого сумел женить на ней. Теперь о ней можно забыть до тех пор, пока не удастся обеспечить будущее внуку, которого ей с третьей попытки предстоит произвести на свет для своего лорда.

Глава 12

Рич хотел сбросить мрачное настроение, которое владело им с того дня, когда он расстался с Утратой. Без нее очередной месяц тянулся мучительно долго. Скоро осень заявит о своих правах, окрашивая лес в огненно-красные и золотистые цвета. Земля покроется опавшими листьями, потом наступит зима. В эту пору года предстояло многое сделать. Нельзя торчать просто так у верстака и жалеть себя целый день, однако он все равно почти ничем не занимался.

– Где же ты? Где ты, мой мальчик? – Его мечтания прервал высокий назойливый голос Кейзиа.

Услышав, что та задыхается, Рич бросился ей навстречу. У него сильно застучало сердце от предчувствия беды.

– Я здесь, – громко отозвался он и побежал встречать ее.

– Мой мальчик, их похитили. Дети исчезли, и моя Клео тоже.

– Исчезли? – Онемев, Рич услышал свой голос, будто весть об этом ужасе доносилась с огромного расстояния, и они оба узнали об этом кошмаре, точно играя роли в кукольном театре.

– Их выманили из леса и куда-то увели, мой бедный дружок, – ответила Кейзиа тусклым голосом.

Рич понял, что она сказала, но не мог смириться с тем, что услышал.

– Нет! – заорал он, будто громкий крик мог заглушить слова. – Нет, – отчаянно прошептал он.

С того самого дня, как родился Хэл, Рич так сильно полюбил мальчика и страшно опасался именно этого. Он никак не мог унять мучительную боль от осознания, что дети оказались в беспечных руках Клео, а он не может защитить их.

Сэлли разозлится и не простит ему того, что ее куда-то увели. Рич вздрогнул, словно ревнивая женщина влепила ему оплеуху и вонзила нож в сердце. Он знал, что Клео без зазрения совести может ударить по розовым щекам его дорогую девочку. Хэл не сдастся и начнет защищать сестру от гнева чужого человека. Рич чувствовал, как сжимаются кулаки, замирает, а потом убыстряет бег сердце. Он надеялся на чудо, на то, что Клео не успела передать детей в руки Фрэнсиса Мартагона или его тестя, настоящей скотины.

– Моя Клео забрала их, – призналась Кейзиа. – Я люблю их. Боже, помоги мне, они мне дороже собственной дочери после того, что она натворила.

– Я знаю, ты любишь их, и мы все любим тебя. И всегда будем любить, – Рич успокаивал ее, – но сейчас я должен вернуть их. Не знаешь, где Ройбен?

Ройбен ругал Клео за то, что в ту ночь она отослала мисс Роуан одну в лесной домик. Рич думал, догадалась ли Клео, что таким образом не прогнала Утрату, а сблизила ее с ним. А может быть, решила так отомстить им обоим.

Пора обуздать гнев и хорошенько все обдумать. Мартагон сам не станет пачкать руки.

– Клео ждала, когда Ройбен уедет в Лонгборо, Я никогда не оставила бы детей с ней, пока водила кабана к своим свиньям, – упрекала себя Кейзиа.

– Не твоя вина, что я не забрал их с собой.

– Тебе не следовало отпускать ту хорошенькую девушку. Это уж точно, – заметила Кейзиа, немного оживившись.

– Я не могу удержать то, что мне не принадлежит, – глухо ответил Рич, – но сейчас не время для самобичевания. Мне надо разыскать Ройбена. Он ведь знает, где может быть Клео.

– Я найду его скорее, чем ты. Приведи мне этих двух чертенят, и я больше не спущу глаз с них. Клянусь.

– Кейзиа, думаю, оставаться здесь им опасно, но об этом можно будет подумать, когда я верну их целыми и невредимыми.

– Да, действовать надо именно так, – согласилась она.

Как только он вернет Сэлли и Хэла, придется немедленно заняться Фрэнсисом Мартагоном и его мерзким тестем, как они того заслужили. Эти шакалы поймут, что нельзя изводить члена семейства Сиборн и при этом уйти от жестокой мести. Если думать о том, как отомстить им, можно унять нестерпимую боль, пока Рич не разыщет Клео и своих детей. Он надеялся, что дети устроят ей хорошую жизнь.

Фрея была очень благодарна двоюродной бабушке за то, что та выделила ей день для отдыха и восстановления сил, когда накануне заметила бледно-зеленое лицо племянницы и настояла на том, чтобы они задержались в Глостере, где экипаж сделал остановку. Они отпустили экипаж и выбрали менее роскошный и неброский способ путешествовать, однако после двух дней утомительной поездки в дилижансе Фрея стала думать, не лучше ли было идти пешком. Теперь она могла вставать поздно и блаженствовать целый день. Практичная бабушка Каролина дала ей спасительное печенье, прежде чем отправиться спать, и тошнота начала отступать.

Фрея решила, что ей очень повезло. Без незаменимой помощи бабушки бегство из Боуленда и попытка начать новую жизнь превратились бы в кошмар. С помощью мисс Бредсток она надеялась, что придуманная хитрость всем покажется убедительной, она выдаст себя за молодую жену, которая ждет вестей от мнимого солдата, и, таким образом, спокойно дождется рождения ребенка. Она скажет, что ее муж служит у сэра Джона Мура[10] в Испании. Будет обманывать, но это оправданно, ведь ей нужно достойно родить.

В ней проснулись материнские чувства к крохотному созданию, которое еще не подавало признаков жизни в чреве. Это обстоятельство все время удивляло ее.

Фрея вздрогнула, вспомнив, какой заносчивой аристократкой она была, и подивилась тому, что ей так хотелось носить корону герцогини. Позорным показалось то обстоятельство, что она согласилась бы стать женой Джека Сиборна, даже если бы тот оказался на несколько десятков лет старше и ужасно скучным мужчиной. Стоило только ему предложить ей руку и сердце. Она покраснела, вспомнив, что смотрела на этого мужчину с такой жадностью, будто тот уже принадлежал ей, и опустилась на заставленную подушками скамью у окна, угрюмо глядя в створчатое окно.

Лучи полуденного солнца проникали в уютную спальню, будто приглашая ее выйти на улицу поиграть.

Фрея не осмеливалась выйти из дома и осмотреть собор, опасаясь, что ее могут узнать. Придется коротать дни в своей комнате и гостиной бабушки Каролины. Мысли Фреи все время возвращались к Орландо и к тому дню, когда она дождется рождения ребенка, зачатого во время их страстных встреч в глубине леса, вне времени и мирской суеты.

Она вела себя глупо во многих отношениях. Доверилась Орландо, отдала сердце мужчине, который любил жену уже после того, как та сошла в могилу. Больше всего она рисковала, зачав от него ребенка. Фрея отчаянно упивалась каждым его поцелуем, ласками и недолгими любовными утехами. Теперь она сможет вспоминать об этом все оставшиеся пустые дни своей жизни. Кто бы мог подумать, что ветреная леди, думающая только о себе, могла так страдать от безнадежной любви? Сейчас у нее начнется новая жизнь с ребенком от якобы умершего мужа.

Фрея нежно погладила живот, как бы говоря будущему малышу, что он желанный. Мальчик или девочка, ребенок, скорее всего, не узнает, кто был его отцом, но она все равно будет любить свое дитя. Она знала Орландо лишь две недели, а его сын и дочь научили ее многому, что важно в этой жизни. Еще больше она научилась за неделю отчаянной любви, которую им подарила настоящая жизнь.

Фрея любила Орландо Крейвена, но убеждала себя, что, когда родит, это со временем пройдет. Она надеялась на это, иначе не избежать неугасающей тоски по нему. Как бы то ни было, вместо нее появилась миссис Розалинд Оукс. Фрея могла бы попасть в анналы забытых и неоплаканных старых дев. Интересно, как Боуленд объяснит ее исчезновение. Наверное, ее визит у ирландских родственников растянется на месяцы и годы, пока все не забудут о ней.

Жалея недружелюбную и нелюбимую прежнюю Фрею, она стала перечислять выгоды своего нынешнего положения. У нее честная и необычная бабушка, скоро появится чудесный ребенок, и тогда она уже не будет любить никого другого. Вдруг ленивый взгляд Фреи уловил едва заметное движение на улице. Это отвлекло от мыслей о переменах в жизни.

Она прищурилась, затем широко раскрыла глаза, чтобы убедиться, не померещилось ли ей. Орландо никогда не оставил бы своих детей бродить по незнакомому месту, пусть даже вблизи относительно мирного и безопасного собора. Сильно тоскуя по нему, она могла бы обвинить его во многом, но он никогда бы не стал пренебрегать детьми. Однако мальчик и девочка, сильно напоминавшие мастера Генри и властную Сэлли Крейвен, только что побежали в сторону громадного старого кафедрального собора совершенно одни. У Фреи дрогнуло сердце, но не от радости, что их отец может оказаться рядом. Теперь придется позаботиться об этих детях.

Не беспокоясь о том, что ее могут узнать, Фрея тут же взяла с кровати шаль, сбежала вниз и оказалась на улице. Она спешила, рискуя привлечь внимание толпы, пересекла дорогу и последовала за детьми, твердя, что в сторону старого храма не могли бежать маленькие Крейвены. Тяжело дыша, она наконец-то оказалась у крыльца, остановилась. Нет-нет, Хэл и Сэлли в лесу, им ничего не угрожает. Они уж никак не могут играть в прятки в городе далеко от дома, ведь с ними могут произойти страшные неприятности.

Боковая дверь оказалась полуоткрытой, внутри находился строгого вида церковный служитель и внимательно вглядывался в безмолвные глубины собора. Фрея тихо откашлялась и, напустив привычный когда-то высокомерный вид, строго оглядела этого человека с ног до головы. Наконец тот повернулся и поймал взгляд еще одного непрошеного гостя.

– Извините, миссис, я не могу впустить вас, пока мы не схватим сорванцов, которые ворвались сюда так, будто имели на это право, – сказал тот тоном, сулившим страшное наказание любому ребенку, который проник в его обширные владения.

Фрея решила, что не имеет значения, были ли Хэл и Сэлли этими озорниками. Она не собиралась оставлять маленьких детей на милость служителя церкви.

– Как вы сказали? – спросила она, будто не поверила тому, что услышала.

– Их двое. Они только что ворвались сюда, будто имели полное право вторгаться. Уверяю вас, миссис, они поймут, какую ошибку совершили, когда помощник дьячка схватит их.

– Я готова признаться, они смелы и импульсивны, но мои дети никак не могут быть сорванцами. Разве вы не помните, что говорил Иисус по этому поводу?

– Почитай своего отца и свою мать? – надменно наобум ответил он, собираясь покуражиться, но заметил, что перед ним не обычная женщина, за которую он принял ее по скромному дорожному костюму, а знатная леди, которая сердито глядит на него.

Служитель храма мог бы запугать простую женщину, упрекнуть за поведение ее детей, но он вряд ли мог приказать, чтобы жена важного человека молча убралась прочь. Фрея решила, что перед ней задира и лицемер. Она наблюдала за ним с отвращением, тот начал смущенно переминаться с ноги на ногу.

– Позволяй маленьким детям приходить ко мне и не ущемляй их, – спокойно процитировала она.

– Мне они не показались респектабельными малышами, – возразил церковный служитель; Фрея не понимала, как ему достался сан без сострадания в душе.

– Утром они вышли из дома аккуратными и чинными, но это не ваше дело, – холодно заметила она. – Мой муж будет весьма недоволен тем, что вы считаете, будто наши дети не имеют права осмотреть собор. Сэр Фердинанд души не чает в малютках, какими бы они ни были.

Фрея обрадовалась тому, что бабушка Каролина настояла, чтобы она надела обручальное кольцо покойной миссис Бредсток, на долю которой в первом браке выпала недолгая и безрадостная жизнь. Давая ясно понять, что леди ее положения может обойтись без перчаток в прекрасный летний день, если того желает, она поймала его взгляд на своем массивном золотом кольце. Он поджал губы, будто решал трудную задачу.

– Я не позволю ни вам, ни какому-то несмышленому мальчишке напугать моих детей, вы же ответите перед сэром Фердинандом, если хоть пальцем тронете одного из них. А теперь будьте любезны пропустить меня, – строго приказала Фрея и вошла в огромный храм. Серебристые могучие каменные стены поднимались вверх, все здесь впечатляло красотой. Затаив дыхание, она мгновение благоговейно смотрела на все это.

Почтительно склонила голову, отдавая дань зодчим, возведшим это великое сооружение во славу Богу. Мгновение она думала, что дети выбежали из какой-то боковой двери, затем вздохнула, услышав приглушенный шум в одной из боковых часовен, и быстро направилась в сторону, откуда доносились звуки, недостойные этого места.

– Немедленно прекратите! – резко приказала Фрея прыщавому юноше, схватившему бедного Хэла за ухо костлявыми пальцами. Сэлли беспощадно била того ногами и осыпала ударами своей любимой резной собачкой.

– С какой стати? – насмешливо спросил юнец, будто наслаждаясь тем, что держит ухо и на этот раз сам не является объектом насилия.

– Потому что мальчик уж точно на десять лет моложе тебя, к тому же он мой сын, – ответила она резко. – Как это вы оказались здесь? Генри, утром я отпустила вас с няней в магазины. – Фрея нарочно отчитывала своего «сына» с видом неподдельного раздражения.

Она видела, Генри никак не может свыкнуться с мыслью, что она выдает себя за его мать, хотя и сообразил, что она пришла сюда спасти их. Фрея требовала слишком много, но про себя умоляла мальчика подыграть ей, чтобы они могли без приключений выбраться отсюда как можно дальше от своих врагов.

– Нам стало скучно, – наконец угрюмо выдавил он. Фрея возрадовалась.

Но тут ее охватил страх, когда после слов Генри маленькая сестра перестала колотить парня, схватившего ее любимого брата, и уставилась на нее, раскрыв рот. Догадываясь, какие вопросы может задать маленькая девочка, Фрея решилась на отвлекающий маневр. Подмигнула ей, давая понять, что это игра, печально покачала головой и предостерегающе погрозила пальцем мнимой дочери.

– А что касается тебя, юная леди, я уж и не знаю, что скажет папа, когда узнает, что вы с братом натворили.

– Я хочу к папе, – тут же запричитала малышка.

Фрея подумала, что непритворное отчаяние, должно быть, убедило церковного служителя в том, что она сама разберется с непослушными детьми.

– Тогда мне лучше всего скорее отвести вас к отцу. Он уж точно знает, как поступить с двумя непослушными бездельниками, – решительно сказала Фрея и взяла Сэлли на руки, будто по опыту зная, что только так можно выбраться из этого тихого места, пока девочка не подняла шум в любой миг.

– Идем, мой милый. – Она позвала Генри, протягивая ему незанятую руку, и переместила Сэлли так, чтобы было удобнее держать ее. Чувствуя тепло малышки, которая безутешно сопела и крепче прижалась к ней, Фрее хотелось обнять обоих малышей, чтобы им втроем было хорошо. Правда, сначала надо убраться отсюда с достоинством.

– Им здесь вообще не место, – сказал церковный служитель, когда Фрея повернулась к нему спиной.

Он, видно, хотел, чтобы последнее слово осталось за ним. Фрея повернулась и холодно уставилась на него, затем отвела взгляд, точно он не заслуживал ее внимания, а она не поверила тому, что услышала.

– Помолчи еще немного, моя малышка, – тихо сказала она Сэлли, выходя из храма. Фрея вела себя так, будто провела большую часть жизни, вызволяя детей из переделок, в которые те попадали, стоило ей только повернуться к ним спиной.

Фрея почувствовала, как дрожит маленькая ручонка, так крепко ухватившаяся за нее, а Хэл пытался делать вид, будто его не пугает чуждый мир, в котором он неожиданно очутился. Что бы ни увело их так далеко от дома, Фрея начала сомневаться, что Орландо имеет к этому какое-либо отношение. Теперь она оказалась перед дилеммой, как поступить с двумя маленькими беглецами, когда они вернутся на постоялый двор. Там детей можно будет хотя бы накормить и успокоить, правда, она не уверена, что их неприятности закончились.

Лучше, чтобы как можно меньше людей узнали, что Фрея вернулась с детьми, которых при ней раньше не было. Поэтому она поднималась по лестнице. Похоже, Сэлли уже расхотела плакать и зачарованно следила за ней.

– Какая хорошая комната, – сказал Хэл после того, как осмотрел большое помещение, обшитое дубовыми панелями, с широким креслом у окна и безупречно чистой мебелью. – Нам не нравились те места, куда нас приводила Клео. Нам она тоже не нравится, – сообщил он, будто ожидая, что его отчитают за неуважение.

– Так это она вывела вас? – спросила Фрея как можно спокойнее.

Мальчик на мгновение задумался, казалось, все это смущает его. Обычно он был таким сообразительным и знал, что творится вокруг. Фрея ужаснулась при мысли, что Клеопатра увела от Орландо самых дорогих ему существ, заметила кое-что в озадаченном выражении лица мальчика и догадалась, что эта бессовестная неряха, скорее всего, опоила детей, чтобы незаметно увести, и, вероятно, продолжала опаивать какой-то дрянью, чтобы те молчали, куда бы она их ни вела.

– Да, много дней тому назад, – наконец ответил он; Сэлли отчаянно закивала головой, нахмурилась и с ужасом огляделась, будто ждала появления Клео.

– Тогда давно пора накормить вас, искупать и сменить одежду. Что скажете?

– Мы очень голодны, – сообщил Хэл с таким видом, будто опасался, что Фрея считает купание не менее важным, чем еду и отдых.

– Да, мы очень голодны, – серьезно сказала Сэлли, подражая брату.

Фрея улыбнулась:

– Вы верите, что я найду еду и не оставлю вас?

Генри и его сестра переглянулись – они уже знали, что такое обман. Дети согласно кивнули, будто не могли обмануть ее доверия.

– Почему бы вам не поиграть в прятки, пока меня не будет? Вы спрячетесь и преподнесете сюрприз, когда я вернусь. Спорю, я точно узнаю, где вы, спрячьтесь от меня как можно лучше.

– Спорю, вы нас не найдете, если только Сэлли не начнет визжать, как обычно, и все испортит. – Хэл как-то странно взглянул на сестру.

Та выпятила нижнюю губу и сердито уставилась на него.

– Этого не случится, – сердито ответила она.

Фрея услышала, как малышка забралась под кровать еще до того, как она успела плотно закрыть дверь за собой. Она подумала, что игра в прятки избавит их от любопытных глаз, если в комнату неожиданно войдут служанки или жена хозяина постоялого двора.

Зная, что у детей хватит сил поиграть лишь несколько минут, Фрея быстро спустилась в столовую и прошептала бабушке на ухо заказ и побежала назад, надеясь, что мисс Бредсток быстро справится с ее просьбой. Поднимая как можно больше шума, чтобы предупредить маленьких шалунов, она приближалась к комнате, слыша приглушенное хихиканье и какую-то возню. Когда Фрея открыла дверь, Генри и его сестра боролись за лучшее место, где можно спрятаться. Пришлось заглядывать во все углы под сопровождение приглушенного хихиканья и цыканья. Фрея закончила обследовать каждый предмет старинных дельфтских гончарных изделий, которых на радость малышам в комнате оказалось много, как в дверь постучали.

– А сейчас ведите себя тише воды, – тихо предупредила Фрея, открыла дверь достаточно широко и увидела перед собой бабушку с подносом, а на нем – хлеб, сыр, холодное мясо, пирожки и чайник.

Глава 13

– Спасибо, – выдохнула Фрея с огромным облегчением, отошла в сторону и пропустила мисс Бредсток в комнату, затем оглядела коридор, проверяя, не мог ли кто увидеть или услышать их и полюбопытствовать, что здесь происходит, затем быстро закрыла дверь.

Как беременной молодой жене доблестного солдата, ей разрешали спокойно отдохнуть, и сейчас Фрея благодарила бабушку за то, что та всем рассказала вымышленную историю, когда хозяйка дома вчера вечером подивилась бледности мнимой жены ее сына.

– Что с тобой случилось на этот раз? – строго спросила бабушка Каролина, пока Фрея рассеянно думала о своих нежданных гостях.

– Сейчас уже можно выходить, – позвала она как можно ласковее, однако в ответ раздался лишь писк, было слышно, как двое малышей забиваются еще глубже под просторной кроватью с балдахином. – Это моя бабушка Каролина, она очень похожа на Кейзиа, – сочиняла Фрея.

– Она очень похожа на Клео. Только посмотрите, что она сделала. – Сквозь тяжелое покрывало просочился голос Генри.

Фрея кипела от злости к бессердечному созданию, посеявшему недоверие в детских сердцах.

– Возможно, Клеопатра и похожа на Кейзиа, но ваша Кеззи не сделает вам ничего плохого. Разве не так? – спросила она, помня, что та много лет с любовью заботилась о них. Это должно было напомнить детям, что в мире есть и хорошие, и плохие люди.

– Нет! – заявила Сэлли, вылезая из-под кровати, чтобы бросить всем, даже брату, вызов, если те осмелятся сказать что-либо плохое о любимой Кеззи.

– Боже мой, кто это чудовище? – Бабушка Каролина прижала руку к сердцу, изобразив на лице смертельный страх.

Сэлли громко расхохоталась.

– Я чудовище! – воскликнула девочка с обычной для нее бурной радостью и стала угрожать притворно испуганной леди, совсем не похожей на Кеззи. Однако в серых живых глазах бабушки Каролины светилось такое же озорство, как и у любимой подруги.

– Ты выдала нас, – обвинил брат сестру, выползая из укрытия и глядя на всех с большим подозрением, в отличие от резвой девочки.

Сэлли так дулась, что забыла о страхах, пережитых за день, и явно чувствовала себя уверенно в обществе Фреи и бабушки Каролины. Хэлу понадобится больше времени, чтобы забыть испытание, выпавшее на его долю. Он старше Сэлли на два года и считал своим долгом присматривать за ней. Фрея села за стол, разглядывая щедрые дары, лежавшие перед ней, потом взяла маленькое бисквитное пирожное, откусила от него, издала театральный стон, почувствовав весь букет ароматов.

– Похоже, эта ветчина очень вкусная. Вам так не кажется? – спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно, и заметила, что Хэл подошел ближе.

Фрея отломила кусок свежего хлеба, намазала маслом, положила сочную розовую ветчину и молча передала мальчику. Тот взял его, отошел и стал с подозрением разглядывать мисс Бредсток, затем поглощать хлеб с ветчиной с жадностью существа, слишком долго лишенного хорошей еды. Очевидно, он не ел целый день. Фрея решила не судить о том, как Клео кормила своих пленников. Чего можно ожидать от позорной похитительницы?

– Пирог, – потребовала Сэлли, поняв, что роль чудовища лишает ее чего-то, не совместимого с благополучием.

– Мисс Крейвен, вежливые люди говорят: «Дайте мне пирог, пожалуйста». Сначала съешь немного ветчины или сыра, а потом вежливо попроси, чтобы тебе дали пирог, – строго сказала Фрея.

Малышка решила, что не стоит тратить силы на громкую сцену, и с изяществом, подобающим королеве, взяла хлеб с ветчиной, решительно отказавшись от сыра.

– Не люблю сыр, – пробормотала она, затем начала есть, позабыв об утонченном поведении, отчего ее отец пришел бы в ужас.

– Раньше он тебе нравился, – напомнила Фрея и почувствовала на себе проницательный взгляд бабушки – той стало ясно, что это не просто дети, заблудившиеся и случайно спасенные Фреей.

– Клео заставляла нас глотать плохой сыр и черствый хлеб, – пояснил Генри и откусил еще кусочек.

Отец строго следил за тем, как сын ведет себя за столом, и это принесло свои плоды.

– И пить отвратительное молоко, – добавила Сэлли, задыхаясь и впиваясь зубами во второй кусок хлеба с ветчиной, будто не ела целую вечность.

– Противная Клео, – пробормотала Фрея.

Сейчас ей хотелось узнать, куда эта подлая женщина хотела увести детей. Главное – найти им безопасное место, ведь Клео могла узнать, кому они понадобились. Иначе к чему похищать их? Фрея не позволит даже пальцем тронуть малышей, но она не воин или волшебница, им понадобится убежище, пока ей не удастся сообщить Орландо, что малыши находятся среди друзей. Что будет, то будет, ей придется смириться с этим, дети важнее ее репутации и его одиночества.

– А теперь нам понадобится много горячей воды, – решительно заявила мисс Бредсток, предавшись приятным воспоминаниям. – Возможно, моя бедная невестка будет чувствовать себя гораздо лучше после того, как поела за двоих, так что ей придется искупаться, прежде чем мы отправимся домой.

– Возможно, – рассеянно ответила Фрея, радуясь тому, что Хэл и Сэлли весело возились на огромной постели и не могли уловить скрытый смысл слов бабушки, намекавшей на ее состояние. Иначе стали бы ломать голову над тем, что та имела в виду.

– Тебе лучше удалиться в мою комнату вместе с нежданными гостями, пока ванну принесут наверх и наполнят водой. Я скажу, что ты собираешься купаться.

– Особенно если учесть, что я вынашиваю наследника вашего королевства? – прошептала Фрея, строго взглянув на родственницу, намекая на то, что та столь откровенно говорит в присутствии детей Орландо.

– Совершенно верно. А когда эти два плута уснут, нам придется поговорить по душам.

– К тому времени я тоже могу уснуть.

– Я очень терпеливая женщина, к тому же, не забудь, завтра новый день.

– Только подумать, я совсем недавно была преисполнена благодарности к вам.

– Я от тебя ничего другого и не ожидала.

Фрея решила поручить мисс Бредсток заботы о том, чтобы одеть двух неугомонных чертенят. Ей удалось утихомирить детей, пока для нее готовили ванну. Она быстро искупалась. Затем купались Сэлли и Хэл, забыв о том, что клялись, будто чистые и могут вполне обойтись без ванны.

– Ну ладно. Думаю, это хорошая подготовка к будущему, – заключила бабушка Каролина и вздохнула, когда детей вытерли насухо. – А теперь марш в постель. Я велю принести ужин. Хозяин постоялого двора очень обрадуется, когда завтра утром избавится от нас. Надеюсь, он с удовольствием найдет нам самый быстрый в городе экипаж и лучшего кучера.

– А куда мы поедем, тетя Лина? – сонным голосом спросила Сэлли.

Фрея улыбнулась бабушке, которая так быстро обзаводилась родственниками, что у нее, наверное, кружилась голова.

– В какое-нибудь надежное место, моя хорошая, – ответила мисс Бредсток, нежно улыбнувшись.

Фрея с нетерпением ждала, когда дети лягут спать, чтобы выяснить, что задумала лукавая бабушка на этот раз, но никак не удавалось завести разговор. Она сдалась и решила отдохнуть, если два резвых малыша дадут ей такую возможность. Фрея проснулась на рассвете и обнаружила, что бабушка уже встала.

– Как Клео могла встретиться с моими врагами, о существовании которых ничего не знает? – допытывался Рич у Ройбена Саммера, которого наконец-то разыскал.

– Она тайком наведывается в одну таверну в Лонгборо и танцует за деньги, если считает, что я ничего не дам ей на приобретение желанных вещей. – Ройбен грустно покачал головой, думая о капризной женщине. – Лорды и джентльмены не бывают в таких местах, так что у этого вашего маркиза наверняка есть посредник.

Ричу стало не по себе. Поскольку Ройбен сам зарабатывал себе на жизнь, он считал себя исключением, доказывающим, сколь ленивы и бесполезны английские джентльмены.

– Ты знаешь больше меня об этом благородном родственнике твоего мальчика. У него найдутся люди, которых можно послать туда, куда он сам не пошел бы?

Рич много размышлял о Фрэнсисе Мартагоне и понял, что Ройбен сейчас соображает лучше, чем он. Стараясь унять страх и гнев, он перебрал все возможности, имеющиеся в распоряжении Мартагона, и вспомнил его жестокого тестя. Фред Питерс описал человека среднего роста с серыми холодными глазами, ответственного за похищение Телемаха. Этот мошенник надеялся, что Рич безрассудно бросится на помощь, когда узнает о похищении.

Нет смысла еще раз перебирать старые обиды на Питерса, умного и верного друга. Надо предоставить ему некоторую свободу действий, он защищает его и Генри, хотя у него были личные проблемы. Подумав, что так жестоко преследовать его мог лишь Джонас Страйдер, Рич понял, что близок к истине. Удивился, почему не учел, что этот человек мог быть не менее жестоким врагом, если не считать Фрэнсиса Мартагона. Куда делась его пресловутая сообразительность за прошедшие шесть лет?

– Да, столь отъявленного злодея еще не приходилось встречать. Он стоит за спиной Мартагона и, похоже, верховодит им, никак не наоборот, – угрюмо заметил Рич.

– Значит, он сделал моей жадной жене предложение, от которого эта кошечка не смогла отказаться, – сказал Ройбен с горечью и смирением; стало понятно, он знает Клео лучше, чем ей хотелось бы.

– А она уводит моих детей все дальше, пока мы ничего не делаем.

– Зачем было отпускать ту женщину, если ты такой умный? Она защитила бы твоих детей, пока отсутствовала Кейзиа, если бы ты оставил ее при себе, как поступил бы любой разумный мужчина на твоем месте. Несмотря на красоту, у моей жены каменное сердце, а к тебе пришла женщина, на которую любой мужчина смотрел бы с завистью. А ты прогнал ее. Орландо, кто из нас самый большой глупец?

– Я, но ты сразу за мной. А теперь давай найдем ту таверну и попробуем узнать, куда Клео увела детей.

– Говорить буду я, а ты помалкивай. Они подумают, что я ищу жену.

– Тогда проверь, не придумали ли они какую-нибудь историю, чтобы одурачить тебя.

– Друг, не забывай, цыгане отлично владеют этим искусством. – Ройбен широко улыбнулся.

Рич понял, как сильно любит этого хитреца.

Раньше он ездил в Лонгборо, чтобы выяснить, как встретиться с Фредериком Питерсом и не насторожить Джека и лорда Калверкомба, что породило бы новые проблемы. Сейчас главное – найти детей.

– Мы не можем ехать в Эшбертон, – возразила Фрея, когда наемный экипаж выкатил на открытую дорогу и, удаляясь от города, быстро направился в сторону загородной резиденции герцога Деттингема, будто от скорости зависела судьба страны.

– Почему же? – спросила мисс Бредсток, будто это была самая разумная мысль.

– Этого делать нельзя.

– Мне жаль, что тебе не нравится такая затея, но это, по-моему, единственное близкое место, где нас приютят и не позволят снова похитить маленьких чертенят тем, кто, по непонятным причинам, хочет это сделать. Дети доставляют больше неудобств, чем осиное гнездо.

Обе женщины не допускали мысли, что детей снова могут похитить. Фрея с упреком посмотрела на бабушку, подумала, насколько неумолимы такие родственницы, и посетовала на свою неспособность найти убежище, где детям ничто не угрожало бы.

Зная, что всемогущий клан Сиборнов защитит любого ребенка, оказавшегося в опасности, Фрея вряд ли могла утверждать, что бабушка совершает ошибку. Однако задумалась, велика ли вероятность, что при такой скорости лошадь потеряет подкову или с кучером случится судорога.

Сначала они хотели ехать в Вустер, затем в Шропшир, чтобы оказаться в приятной безвестности в пограничной полосе между Англией и Шотландией. Там они собирались выдавать себя за леди со средствами и ее горюющую невестку, которая пытается свыкнуться с новой жизнью без лейтенанта Оукса, призрак которого скрывается за каждым углом. Скромная сельская жизнь отлучит их от Сиборнов, Фрея не придавала значения тому, что у обоих графств общая граница. Бедная миссис Оукс не привлечет внимания в кругах, где бывали Сиборны, но никто из них не поверит, что она неизвестная сельская леди, если вдруг столкнется с ней на улице.

Скоро беременность начнет бросаться в глаза, а острый взгляд Сиборна замечал почти все, даже если ее физическое состояние ничего не выдаст. Все, что ускользнет от взора мужа, заметит проницательная жена. Будущая счастливая жизнь Фреи стала казаться столь же хрупкой, как кусок льда посреди жаркого лета.

Лошади неслись вперед со скоростью, от которой она в обычных условиях пришла бы в восторг. Сейчас от страха ей стало не по себе, она побледнела, затем позеленела, как позавчера, когда экипаж, сильно накренившись, въехал в Глостер.

– Дети, я так и знала, что нам понадобится это, – сказала бабушка Каролина и, глядя на новых друзей, закатила глаза, передала им пледы, которые утром купила у сонного лавочника. – Нам нельзя останавливаться, так что не открывай окно, моя девочка, и надейся, что мы не замерзнем к тому времени, когда тебе станет лучше, – строго наказала она племяннице и опустила окно, прежде чем Фрея успела заявить, что чувствует себя хорошо.

– Саммер, будь все проклято, где, черт возьми, они сейчас находятся?

Очевидно, у Клео был любовник, который мог где-то спрятать ее. Пока они шли по следу Клео и детей через западную сторону округи, Рич старался не думать об унижениях, которым эта женщина вдоволь подвергала своего мужа. Ройбен слишком горд и в жалости не нуждался; Ричу не давала покоя тревожная мысль, что уже поздно выражать ему сочувствие.

– Она была здесь, но твоим детям удалось сбежать от нее. Ленивый глупец, которому принадлежит это заведение, отправился вместе с ней искать их. Больше я не желаю иметь ничего общего с ней.

– Я тебя ни в чем не виню. А им известно, где она?

– В Глостере. Какой-то оболтус вчера пришел в пивную и жаловался, что двое сорванцов проникли в его собор. Их оттуда выдворили вместе с женщиной, заявившей, что это ее дети.

Рич долго и смачно ругался, поняв, что чуть не нашел Хэла и Сэлли, и отчаянно старался угадать, в чьи руки попали они на этот раз.

– Сейчас надо не ругаться, а действовать, – резко сказал Ройбен. – Если поедем быстрее, настигнем эту женщину до того, как детям причинят зло. Друг мой, нам понадобится немного везения, даже если ты не заслуживаешь его. Хотя бы потому, что ты вот так просто прогнал женщину гораздо лучше моей.

Рич тряхнул головой, храня угрюмое выражение и сокрушаясь над собственной глупостью.

– Я сожалею об этом каждый день после того, как она ушла, если тебе от этого станет лучше.

– Немного, друг мой, – насмешливо ответил Ройбен.

У Рича не хватило смелости сказать, что во всем виновата Клео, а не его отношение к мисс Роуан.

– Бог с ними, с обидами, нам нужны резвые лошади. Надо хорошо поесть и побриться, чтобы добрые люди Глостера не приняли нас за нищих или разбойников. Тогда они станут отвечать на наши вопросы.

– Успеем, когда точно узнаем, где твои дети.

– Ваша светлость, похоже, к нам спешно направляются какие-то гости, – бесстрастным голосом сообщил Джессике Сиборн дворецкий Эшбертона в тот же день.

Джесс поняла, что Хью потрясен этим, о чем говорили некоторые особенности его поведения, которые она стала замечать после того, как стала герцогиней Деттингемской.

– В таком случае, если вам угодно, пригласите их ко мне как можно скорее. Я не люблю покидать это место, разве только если нам неожиданно нанесет визит король или королева, – ответила она, желая скорее узнать, почему гости так спешат, что не в силах придержать лошадей, чтобы не изумлять дворецкого.

– Ваша светлость, отсюда я вижу, это не их величества, но можно подумать, что гости считают себя не менее важными, – пробормотал Хью и направился встретить их.

Джессика решила, что это респектабельные гости и приехали сюда не красть столовое серебро или ее личные драгоценности.

Обрадовавшись тому, что у нее появится компания, хотя и помпезная, она спустилась с дивана и поправила муслиновое платье над увеличившимся животом. Она надеялась, что ей не придется делать реверансы, кто бы ни приехал сюда, поскольку маловероятно, что после этого ей удастся снова встать.

– Боже милостивый! Это же леди Фрея! – воскликнула она, когда одна из наименее любимых ею женщин вошла в комнату с несчастным выражением на бледном лице. – Садитесь же. Надеюсь, Хью принесет нам прохладительные напитки и закуски. – Она заметила, что девушка голодна. Но та побледнела еще больше, услышав о еде.

– Благодарю, ваша светлость, – ответила она с несвойственной для рода Бакл признательностью и знаком пригласила своих спутников войти в гостиную, чтобы герцогиня Деттингемская могла познакомиться с ними.

Джессика чуть не раскрыла рот, когда в комнату вошли двое детей с ангельскими личиками, держась за юбки веселой пожилой леди. Она была уверена, что никогда не встречала ее. Обезоруженная детскими глазами, которые уставились на великолепие позолоченных холлов Эшбертона, она улыбнулась и делала все, чтобы те чувствовали себя как дома.

– Ваша светлость, разрешите представить мою двоюродную бабушку мисс Бредсток, мастера и мисс Крейвен. – Фрея одарила малышей теплой, располагающей улыбкой, что поразило Джессику.

– А теперь, молодой человек, отпусти меня и поклонись, – сказала мисс Бредсток мальчику с необходимой долей строгости, напоминая, что в пятилетнем возрасте тот достаточно зрелый, чтобы познакомиться с герцогиней.

– Доброе утро, мастер Крейвен, – торжественно произнесла Джессика, наклонившись достаточно низко, чтобы все почувствовали, что она старается изо всех сил, однако считается со своим нынешним центром тяжести и непослушной лодыжкой.

– Добрый день, ваша светлость, – ответил мальчик с величественным достоинством, говорившим о том, что его научили знать себе цену и отдавать должное другим. Он поклонился так изящно, что Джессика уставилась на него. Мальчик ей кого-то напоминал, хотя она не уверена, кого именно, и подумала, что это может знать Хью.

– Не прячься за мной после того, как твой брат продемонстрировал манеры, не робей, юная мисс, – сказала мисс Бредсток маленькой девочке, которая вцепилась в ее юбки.

Обворожительная маленькая мисс Крейвен засмеялась и зажала рот, наконец, отпустив мисс Бредсток, опасно зашаталась и плюхнулась на пол, путаясь в куче тщательно заштопанных хлопчатобумажных юбок.

Леди Фрея засмеялась, подняла малышку, встретив взгляд зеленых глаз, полных озорства, будто сама хотела в любой миг присоединиться к ней. Джессика захлопала глазами, едва веря, что перед ней та самая чопорная и невыносимо гордая молодая женщина, которая всего три года назад испортила летнюю вечеринку Джека. Он избрал герцогиней ту, которую никто не прочил на эту роль.

– Когда-нибудь у тебя это получится хорошо, – успокоила Фрея свою подопечную.

Джессика пристально разглядывала малышку и вскоре узнала примечательные черты лица и массу изящных темно-золотистых локонов. Мисс Бредсток кивнула, точно подтверждая ее самые невероятные догадки.

Глава 14

– Вот Хью уже несет нам чай, – спокойно заметила Джессика. Непроницаемое лицо опытной хозяйки дома скрывало разные невероятные предположения. – О, я вижу, он несет еще и пирог. Какой догадливый. Он знает, что пирог мне сейчас очень понадобится, – добавила она, искоса взглянув на маленьких гостей, когда те утихомирились, уловив полный упрека взгляд Фреи и заложив ручонки за спину, будто и не думали стащить пирог с тарелки, которую дворецкий приказал поставить на низкий столик рядом с диваном ее светлости.

Джессика чуть не рассмеялась, когда очаровательная малышка всячески постаралась показать, что голодна, боясь, как бы ее не обделили пирогом. Она умоляюще взглянула на хозяйку дома, напоминая той, что хорошо ведет себя и поэтому заслужила угощение. Кто бы мог подумать, что у леди Фреи Бакл такое нежное сердце. Джессика улыбнулась двум ангелочкам и предложила им пироги и молоко.

– Это самое лучшее молоко. Тебе нечего бояться, у него хороший вкус, – говорила девочке леди Фрея: та уже хотела скорчить личико и отказаться, притом, что пить ей очень хотелось.

– Видишь, Сэл, я пью молоко, оно очень вкусное. Почти такое же вкусное, как у коричневой коровы Кеззи, – уговаривал девочку брат.

Джессику растрогала такая близость между братом и сестрой.

Она родилась в большей семье и без труда разглядела, что перед ней не два ангельских создания, живущие в идиллической гармонии. Детей кто-то хорошо воспитал, и ей очень хотелось узнать, кто именно. Возможно, в таком случае удастся обнаружить, где Рич Сиборн провел все эти годы. Если тревоги Джека улягутся, ей станет совсем легко на сердце. Если Рич разорвал отношения с друзьями, семьей, отказался от привольной жизни ради этих маленьких чертенят по причине, известной только ему, ясно, он перевернет все вверх дном, чтобы вернуть их назад. Непостижимо, как леди Фрея Бакл и ее двоюродная бабушка могли стать их опекунами. Знать бы, как такая высокомерная и дерзкая девица, как Фрея, стала вполне сносной леди.

– Интересно, ты достаточно взрослая, чтобы поиграть с моей маленькой дочкой и ее кузеном? Он еще совсем кроха, но думает, что способен завоевать мир, если захочет, поэтому я рада, что он пока может только ползать по детской. – Джессика размышляла вслух.

– Ваша светлость, сколько лет вашей маленькой девочке? – спросила мисс Крейвен. Ее все же удалось убедить, что молоко вкусное.

– Всего два года, моя хозяюшка Крейвен.

– А мне три годика с четвертью, – заявила малышка важно, с удовольствием разыгрывая роль королевы.

– Боже, ты уже большая девочка, – с восторгом отозвалась Джессика.

– А мне пять лет и три четверти, – с еще более важным видом сообщил брат, создавая интригующую атмосферу.

Джессика сделала вид, что это еще больше впечатлило ее.

– Наверное, было бы слишком много просить тебя пойти с сестрой в детскую комнату. Там найдется очень хорошее кресло-качалка. Я думаю, игрушки тоже где-то припрятаны и ждут, когда Томас Генри подрастет и начнет с ними играть, а не пробовать зубами, чтобы проверить, насколько те вкусны.

– Меня тоже зовут Генри, – сообщил мальчик.

Джессика почему-то не удивилась тому, что Рич назвал этого смышленого мальчика именем отца, не будучи его родителем.

– Не хочешь зайти к нему ненадолго и убедиться, что тебе не наскучит маленький мальчик? – спросила она, будто Генри действительно взрослый джентльмен, каким он считал себя.

– Наверное, мне хотелось бы, – согласился он, взглянув на Фрею, будто та стала его опорой и он не собирался позволить ей исчезнуть.

Заинтригованная Джессика позвонила, чтобы кто-то отвел маленьких гостей наверх, и ждала, какая неожиданность случится на этот раз.

– В таком случае, Хэл, тебе следует поступить именно так, – поддержала леди Фрея и улыбнулась, догадавшись о его опасениях. – Я останусь здесь столько, сколько ты пожелаешь.

– Хорошо, я не хочу, чтобы ты ушла, – сказал он, проявляя любовь и уязвимость, что тронуло Джессику. Она не удивилась, заметив, что в чудесных золотисто-карих глазах Фреи выступили слезы.

– Тогда идите, мои дорогие, – сказала леди Фрея весело.

Джессика подозревала, что-то тут неладно, раз им приходится искать утешения в чужой компании.

– Когда вернетесь, мы с бабушкой Каролиной будем ждать вас здесь, – добавила Фрея, когда маленькая порывистая мисс Крейвен на какое-то мгновение застыла в нерешительности, затем радостно кивнула.

И они ушли в детскую.

Джессика какое-то время молчала, терпеливо ждала продолжения. Леди Фрея с отсутствующим видом откусывала маленькие кусочки бисквитного пирожного и о чем-то думала. Теперь дети уже не отвлекали. Она выглядела намного лучше и, если бы Джессика не знала ее, могла бы посочувствовать ее отвращению к пище, наступавшему несколько раз в день, и к другим недомоганиям, случавшимся во время беременности. Трудно поверить, что леди Фрея Бакл могла поддаться страсти какого-то хитреца и остаться с ребенком. Джессика подумала, что гостье стало плохо от долгой езды, и она выбросила из головы подозрение о беременности.

– Наверное, вы недоумеваете, почему мы здесь. – Леди Фрея нарушила молчание.

– Вы всегда желанная гостья, – заговорила Джессика, но ее прервали.

– Ваша светлость, только не лгите, пожалуйста. Не знаю, как могу быть желанной, ведь я вела себя ужасно по отношению к вам, когда была здесь последний раз. Нет слов в мое оправдание за неуместную гордость и высокомерие к вам тогда и во многих других случаях.

Джессика поняла, что изменения в поведении вызваны гораздо более серьезными причинами, чем осознанием того, насколько непопулярной она стала, когда посетила Эшбертон вместе с властной матерью.

– Значит, поэтому ты не желаешь приезжать сюда, – вдруг выпалила бабушка.

Джессика поймала обеспокоенный взгляд гостьи.

Фрея понятия не имела, что привела домой как минимум одного из детей Рича. Джессика почувствовала, как у нее дрогнуло сердце при радостной мысли, что Рич может вернуться сюда и жить в кругу семьи. Нечто важное перевернуло весь ход мыслей Фреи и обнажило ее сущность под маской холодной гордости. Если виной тому он, как она заподозрила, что скажет эта леди, узнав, что ее обманул Рич Сиборн. Что подумают другие, увидев, что он обманывал их все эти шесть лет?

– Бабушка Каролина, я вела себя очень плохо по отношению к ее светлости, когда она еще была мисс Пендл, – объяснила Фрея и поймала тревожный взгляд, которым обменялись женщины. – Я приревновала ее и обиделась на равнодушие герцога ко мне. Видите ли, мы с мамой нисколько не сомневались, что он пригласил всех остальных ради проформы. Мы нисколько не сомневались, что герцог выберет самую молодую и воспитанную из юных леди, приглашенных к нему. Это говорит больше о наших представлениях, чем о герцоге Деттингеме, у которого оказался отличный вкус, позволивший выбрать жену согласно личным соображениям.

Герцогиня покраснела. Фрея завидовала ее страстной любви и привязанности к герцогу. То, как она вместе со своей предприимчивой матерью решила подыскать мужа, оказалось ошибочной тактикой и должно было непременно привести к катастрофе.

Фрея очень обрадовалась, что не произвела на Джека Сиборна никакого впечатления. Он вел себя так, будто ее вовсе не было рядом в тот момент, когда она была раздражена и без всякого успеха пыталась обратить его внимание на себя. Фрея не обменяла бы страстную неделю любви с Орландо на брак с человеком, которому совсем не нравилась, не говоря уже о его любви к герцогине.

– Фрея, дорогая, старый граф оказался плохим мужем для твоей матери, – заметила бабушка, пытаясь смягчить плохое поведение племянницы. – Тебе не следует винить себя, ты была слишком молода и не могла знать, что Беатрис всячески хотела выдать тебя замуж до того, как с ней самой что-то случится, и ты останешься с братом. А от него не знаешь, что и ожидать.

– Жаль, я сама не сумела разобраться в этом. Как вы думаете? Тогда давно поняла бы, что мне нельзя выходить замуж по расчету и ради детей.

– Тебе надо было учиться на примерах неудачных браков, – резко сказала бабушка.

Фрея покорно кивнула, догадавшись, что она самая счастливая из всего семейства, поскольку нашла любовь, даже если потом потеряла.

– Мы с Джеком очень счастливы вместе, несмотря на ваше тогдашнее поведение. Леди Фрея, может быть, вы сами вынудили его броситься в мои объятия, – предположила Джессика с озорной улыбкой.

Заметив это, Фрея почувствовала облегчение.

– Даже при этом мне трудно представить, что я сблизила вас.

– Возможно, ничего такого и не было, однако мы стали на три года старше и умнее, а вы очень изменились. Знаете, что я скажу, – леди Фрея идеальная аристократка, и мне было бы трудно дружить с ней. К своему удивлению, сейчас мне хотелось бы видеть вас среди друзей.

– Благодарю вас.

– Тогда зовите меня Джессика. Я не могу привыкнуть к титулу герцогини, а моя бабушка смеется при мысли, что я могу пойти по ее стопам, поскольку, как она говорит, я совсем не умею вести себя в торжественных случаях, становлюсь слишком уверенной в себе. А эти случаи радуют ее больше всего.

– Стоять часами при дворе и кланяться всем этим глупым и скучным принцессам. Им было бы намного лучше выйти замуж, прежде чем сойдут с ума от разочарования, как их бедный отец? Моя дорогая герцогиня, вы, похоже, испытываете глубокое удовлетворение оттого, что вас не просят брать на себя ее придворные обязанности, – заметила мисс Бредсток, выражая презрение тому, чему радовалась вдовствующая герцогиня.

– Вы мне нравитесь, мисс Бредсток, – сказала она, лучезарно улыбаясь.

Фрея подумала, что неплохо было бы поскорее найти своего нового друга.

– Ваша светлость, на этот раз через парк сюда направляется парочка разбойников, похожих на цыган, – сообщил Хью и издал страдальческий вздох. – Позвать Хопли, чтобы он открыл шкафы с оружием и раздал его лакеям?

– Подождем немного, однако возьми ключи из кабинета герцога. Чтобы нас не застали врасплох.

Фрея напомнила себе, что это не ее дом. Она не могла схватить ружье и защитить от пришельцев тех, кого любила. Однако поспешила к двери и приготовилась подняться наверх; если дети окажутся в опасности, собиралась защищаться тем, что окажется под рукой.

– Ваша светлость, я заберу пистолеты из его кабинета, – сказал Хью, будто речь шла о самом обычном деле, и пошел вооружаться.

– Я не оставляю надежду, что Хью когда-нибудь перестанет величать меня светлостью, но он упорно стоит на своем.

Фрея хорошо понимала, почему Джек Сиборн вцепился в нее и не выпускал из поля зрения, пока она не стала его женой. В качестве смотрителя замка и защитника его королевства лучше жены не найти. Фрее хотелось чувствовать себя так же уверенно.

– Возможно, они пришли за детьми. – Она не знала, бежать ли ей наверх защитить их или остаться здесь, чтобы убедиться, насколько серьезна угроза.

– Мне не терпится узнать об этом подробнее, – рассеянно ответила Джессика, когда Хью вернулся, неся оружие.

Он передал один пистолет хозяйке.

– У меня четыре брата, – сказала она, проверяя, тяжел ли пистолет, и осталась довольной тем, как он помещается в ее руке.

– Они научили вас стрелять, с ними, наверное, было веселее, чем с моими братьями, – с сожалением заметила Фрея.

– Уверяю вас, после знакомства с Боулендом я поняла, что это так.

– Какой же он скучный, – согласилась мисс Бредсток; Фрея чуть не расхохоталась.

Послышался стук копыт на хорошо утрамбованной дорожке, пересекавшей парк. Фрея затаила дыхание и приготовилась к любому повороту событий. Бабушка Каролина оказалась права, настояв, чтобы они приехали сюда. Любой человек станет оберегать беззащитных детей и герцогиню.

Вдруг она заметила Ройбена Саммера верхом на быстроногом скакуне, будто за ним гнался сам дьявол.

– Я должна идти к детям, – выдохнула Фрея и побежала к лестнице. Пребывая в страхе, она представляла Ройбена всего лишь как мужа Клео. Услышала топот маленьких ножек, бегущих вниз по лестнице. Казалось, дети вот-вот полетят вниз. – Оставайтесь на месте, – приказала Фрея.

Цокот копыт вдруг затих. Она представила, что Ройбен спешился и бежит к дому, сметая всех на своем пути.

– Папа. Это наш папа! – закричал Хэл, окрыленный радостью.

Сэлли со всех ног устремилась к вестибюлю.

– Папа! – кричала она.

Отец повернулся, взглядом ища детей.

– Моя милая, моя Сэлли. – Он поднял дочку на руки и прижал к себе с такой силой, что даже она запротестовала.

Хэл бросился к его ногам.

– Сын, – выдавил Орландо, его голос прервался от избытка чувств и ужаса, который он пережил с того мгновения, как обнаружил исчезновение детей.

Похоже, он не видел и не слышал ничего. Фрея твердила себе, что ревновать недостойно. Он никогда не обещал ничего. Она не могла стать третьим главным лицом в его жизни. Поймав себя на мысли, что подсматривает за радостной встречей, она уже собралась вернуться в гостиную к герцогине и ждать, когда можно будет достойно уехать отсюда. Орландо здесь и защитит своих детей. Больше ему никто не нужен.

– Это вы! – заорал он, будто присутствие Фреи напомнило, что кроме него и детей, здесь есть еще кто-то. – Бессердечная сука, сколько мой кузен заплатил, чтобы выкупить детей у вас? Думаю, Клео затаилась где-то здесь поблизости, чтобы получить свою долю из тех денег, которые Джек заплатил вам.

На протяжении нескольких месяцев Фрея представляла разные варианты встречи с любовником, но только не это. Она застыла, точно подул зимний ветер, с трудом втянула воздух и чуть не рухнула на землю. Она не доставит ему удовольствия и виду не подаст, как он оскорбил ее. Фрея проглотила обиду, прикусила язык и бросила на него один из своих знаменитых ледяных, полных презрения взглядов.

– Сэр, я вас не знаю, а вы и подавно не знаете меня. Бабушка Каролина, я жду вас на конном дворе. Мы немедленно уезжаем. Ваша светлость, благодарю вас за гостеприимство и доброту. – Фрея гордо кивнула хозяйке дома, надеясь, что та догадается – она расплачется, если скажет еще что-то. И ушла с таким видом, будто ей не терпелось стряхнуть пыль дома Сиборнов со своего дорожного платья.

– Видит бог, Ричард, я не знаю, радоваться или отчаиваться встрече с тобой. Похоже, ты совсем выжил из ума после того, как я видела тебя шесть лет назад, – резко выпалила Джессика, затем пошла следом за новой подругой. Ей хотелось сказать, что она не обращает внимания на невоспитанного кузена, и попросить Фрею хотя бы переночевать у нее, восстановить силы после утомительного путешествия.

– Я так и знала! – сказала пожилая леди, глядя на него холодными глазами, таких ему не доводилось видеть прежде, затем последовала за Фреей и Джессикой на конный двор, будто это самое изысканное место для встреч леди в летнее время.

– Орландо, видно, ты оказался в дурацком положении, – заметил Ройбен, пожимая плечами, будто говоря, что все мужчины таковы, когда дело касается их жен, но в его глазах Рич стал самым большим глупцом.

– Утрата! – жалобно захныкала Сэлли и недовольно завертелась в руках отца.

– Папа, она нам нравится, – сообщил Хэл с достоинством.

– Мой друг, кажется, вряд ли ты снова понравишься этой леди, – заметил Ройбен довольным голосом.

Рич нашел это непростительной выходкой.

– Как мисс Роуан оказалась здесь? Она предложила вас моему кузену за вознаграждение? – спросил Рич. Он выглядел, скорее, озадаченным, нежели сердитым, когда подозрения в предательстве улеглись.

Неужели Ройбен снова прав? Неужели он опять крупно ошибся, снова изгнав Утрату из своей жизни? После того как Рич разгневался, увидев ее здесь с детьми, его охватило отчаяние. Казалось, будто она явилась сюда на чаепитие в женской компании.

– Папа, у тебя нет кузена, – рассеянно сказала Сэлли.

Хэллу удалось спуститься на пол.

– Не было никакого вознаграждения, – добавил он, ничего не понимая. После спешного ухода Утраты радость от встречи с отцом угасала.

– Осмелюсь заметить, мисс Роуан и Клео разделят это вознаграждение между собой. – Рич упрямо гнул свою линию.

– Утрата не любит Клео. Мы тоже не любим Клео, – твердила Сэлли, не зная, встать на сторону отца или своей спасительницы.

– Папа, Клео плохая, а Утрата нет. Теперь мы ненавидим Клео.

– Не ты один, сын. Как же вы оказались с мисс Роуан, если это не Клео заставила ее привести вас сюда, чтобы герцог мог выкупить вас за деньги?

– Мы сбежали. Я ждал, пока мы доберемся до большого города, заставил Сэлли выплюнуть молоко, которое нам давала Клео всякий раз, когда уходила куда-нибудь и оставляла нас одних. Мы спустились по лестнице с сеновала над конюшней, я посадил Сэлли себе на спину, чтобы можно было убежать как можно дальше и спрятаться.

– А что было потом? – Рич уже представлял целую вереницу кошмаров.

– Мы бежали со всех ног, затем забрались на старое дерево. Оно было таким же, как в нашем лесу. Прошло много времени, прежде чем Клео настигла нас. Но она еле держалась на ногах, шаталась. Мы вели себя очень тихо, и она пошла дальше. Тогда мы спустились с дерева и бежали до тех пор, пока Сэлли больше могла не бежать.

– Не могла больше бежать. – Рич машинально поправил сына.

– Правильно. Затем стало светло, и мы снова бежали до самого города. Папа, это было очень далеко. Я вспомнил, как Кеззи говорила, что с наступлением темноты легче говорить с Богом о делах, которые не ладятся. Мы вошли в самую большую церковь. Папа, ты такой церкви еще не видел. Какой-то противный человек пытался выгнать нас на улицу, но мы проскользнули мимо него, а потом пришла мисс Роуан. После этого все снова стало хорошо.

– Откуда вы знаете, что Клео не послала ее за вами?

– Папа, не говори глупостей. Они не любили друг друга. Мы весь день прятались в комнате мисс Роуан и даже не издали ни звука, а то кто-нибудь услышал бы нас. Потом мы поехали в экипаже. Мисс Каролина велела опустить занавески и сказала, что теперь можно разговаривать. На том хорошем постоялом дворе они угостили нас ветчиной и сыром. Но сейчас мы не едим сыр, потому что Клео давала нам немного сыра, а у меня болел живот. Молоко, которое она заставляла нас пить, было плохим. Но мы пили молоко, которым нас угостила герцогиня. Оно было почти таким же вкусным, как молоко бурой коровы Кеззи.

Рассказ Хэла о недавних приключениях напомнил Ричу, что он всего лишь мальчик, и не рассказал многое из того, чего хотелось узнать его отцу. Однако он услышал достаточно, чтобы сообразить, что вел себя глупо и Утрата никогда не простит его.

– Орландо, на спине моей лошади найдется место для такого галантного мужчины, как ты, если собираешься вернуться в лес. Мисс Сэлли может устроиться впереди папы.

– Сэлли такая задача не по силам, да и мне нельзя уезжать отсюда, – безрадостно ответил Рич.

– Мой друг, значит, ты остаешься?

– Приходится. Спасибо, друг, за все, что ты сделал ради моих детей.

– Приятель, моя жена причинила тебе зло. У нас, цыган, достаточно своих детей, поэтому мне не хотелось бы, чтобы ты подумал, будто мы их похищаем. Благослови тебя Бог, мой брат. Тебе еще понадобится помощь, – сказал Ройбен.

– Я снова обрел семью, пока мне больше ничего не надо. Благодарю тебя, брат, – через силу сказал Рич.

Ему придется довольствоваться тем, что удалось вернуть детей, и мысленно целовать образ Утраты после всего, что он натворил.

– Приятель, борись за то, чего ты не заслуживаешь. – Ройбен запрыгнул на лошадь, развернул ее, помахал Ричу и ускакал к своему племени.

– Позаботься о Кейзиа! – Рич крикнул ему вслед.

Ройбен пренебрежительно махнул рукой. За последние несколько дней Рич достаточно хорошо изучил этого хитреца и догадался, что тот не накажет за грехи дочери мать, которую уважал.

– Папа, разве мы не едем домой? – спросил Хэл.

– Наверное, нет.

– А как же мисс Роуан?

– Думаю, она не станет жить с нами, даже если попросить об этом, – невесело ответил Рич.

– Ничего, папа. Я люблю тебя, – успокоил сын, будто был уже взрослым, а Рич ребенком. После сегодняшнего дня сын оказался недалеко от истины.

Глава 15

Фрее от злости хотелось швырнуть какой-нибудь предмет так, чтобы тот разбился вдребезги о мощеный конный двор. Так она уняла бы напряжение. Хорошо бы разбить больше хрупких вещей. Она все равно постарается добиться своего.

– Я чувствую себя отлично, – заверила она бабушку и герцогиню, но чувствовала, как слезы жгут глаза, когда Сэлли неожиданно появилась на конном дворе и подбежала к ней. – Привет, моя дорогая, ты пришла помахать мне рукой на прощание? – весело спросила она, хотя чувствовала, что от боли разрывается сердце.

– Нет. Не уезжай! – приказала малышка и грозно насупилась.

– Мне надо уехать, дорогая. Папа присмотрит за тобой и Хэлом. С ним Кейзиа, вам в лесу нечего бояться.

– В лесу живет Клео.

– Думаю, что она больше не живет в вашей части леса, – ответила Фрея, вспомнив, как Ройбен скакал рядом с Орландо, желая помочь другу найти детей. Несомненно, у цыгана щедрое сердце.

– Если бы ты жила с нами, Клео больше не посмела бы смотреть на папу так, будто хочет съесть его.

– Думаю, мое присутствие не остановило бы ее. – Фрея старалась не мечтать о возвращении к идиллической жизни и рождении собственного ребенка. Тогда Сэлли и Хэл с нетерпением ждали бы появления братика или сестры. Сейчас это невозможно. Наверное, такое вообще не было возможно.

– Я люблю тебя, – трогательно сказала Сэлли.

– Я тебя тоже люблю, – серьезно ответила Фрея, затем состроила смешное лицо. – Но Кеззи и папа тоже любят тебя. Тебе надо вернуться к ним, иначе они начнут плакать так, что не смогут остановиться, ибо им так не хватает тебя.

– Папа не плачет, – нерешительно возразила Сэлли.

– Он готов заплакать прямо сейчас, – позади них раздался голос Орландо.

Фрея не ожидала, что тот приблизится к ним так незаметно.

– Она уезжает, – сообщила отцу Сэлли и недовольно надула губки.

– Вам нельзя уезжать. Это небезопасно, – строго сказал Орландо, будто имел на это право.

– Я привезла ваших детей в самое безопасное место, какое сумела найти, и ничем не обязана вам. Искренне благодарна герцогине Джессике за ее радушие и понимание, каких я не ожидала. Но мне пора ехать дальше, время не ждет. До свидания, мистер Крейвен. Мы больше никогда не встретимся.

– Но, моя дорогая, разве ты еще ни о чем не догадалась? – спросила бабушка, будто в Орландо было нечто такое, о чем Фрея должна была догадаться уже давно.

– О чем?

– Перед тобой не мистер Крейвен, хотя после недавней вспышки гнева ему бы лучше именовать себя мистером Грубияном. Это Ричард Сиборн, кузен герцога Деттингема.

Фрея удивилась: как ей хватило выдержки сохранить спокойствие после столь неожиданного поворота? Позднее она порадуется тому, что сохранила частичку достоинства, однако сейчас приятный обморок и избавление от неприятной действительности были бы очень уместны. Она подумала, что он может обнаружить ее беременность, если ей вызовут доктора. Фрея решила никого не подпускать к себе, иначе все заподозрят, что она уже не девственница. Все, кроме бабушки и этого грубияна, который знал, что она стала женщиной. Но он больше не приблизится к ней даже на сто ярдов.

– Конечно, Ричард Сиборн. Как глупо я себя вела. – Казалось, будто ее слова донеслись оттуда, где застыли эмоции леди Фреи.

– Утрата, мне следовало сказать вам об этом, – заговорил он.

Она уставилась на огромный дуб, росший вдалеке на холме. Не хотелось, чтобы он заметил, как ей сейчас больно.

– Кто здесь Утрата? – поинтересовалась мисс Бредсток, качая головой и глядя на двух самодовольных глупцов, попавших в нелепую переделку.

– Это я. Какой толк носиться по округе, выкрикивая свое настоящее имя. Тогда меня схватили бы против воли и держали до тех пор, пока не явится Боуленд и не выкупит меня. Возможно, я дожила бы до старости, пока он додумался бы, что меня следует вернуть домой.

– Значит, вы леди Боуленд? – спросил мистер Ричард Сиборн.

– Естественно, глупец, – выпалила Фрея.

– Она его единокровная сестра, если говорить точно.

– Леди Фрея Бакл, познакомьтесь с Ричардом Сиборном, – произнесла герцогиня.

– Леди Фрея. – Он отвесил изящный поклон, который выразил все присущее Ричарду Сиборну высокомерие, непохожее на прежнее поведение Орландо.

Фрея подумала, что он насмехается над ней.

– Мистер Сиборн, не могу сказать, что знакомство с вами принесло мне радость, к тому же должна с большим удовольствием сообщить, что не могу остаться здесь, чтобы продолжить наше знакомство. До свидания.

– Останьтесь, – взмолился он.

– Нет, уж лучше пусть меня съедят медведи, – ответила Фрея, считая, что разыгрывает оправданную мелодраму.

– В Британии больше не осталось медведей, – серьезно возразил Хэл, испортив великолепное представление. Наверное, ему казалось, что Фрея должна знать об этом, прежде чем говорит что-то необдуманное.

– Я могла бы взять из цирка несколько медведей напрокат, – заявила Фрея.

– Если не хотите остаться ради меня, останьтесь ради него. Прошу вас, – вкрадчиво молил Ричард Сиборн.

Фрея заколебалась, отец с сыном тут же безжалостно воспользовались подвернувшимся случаем. Хэл изобразил беспризорного ребенка, заслуживающего жалости, его отец опустил глаза, точно обещая поведать, если Фрея останется, не один секрет, о которых не мог говорить в присутствии детей и помощников конюхов.

– Если не хочешь остаться ради них, останься ради меня. – Бабушка глубоко вздохнула.

Фрея поняла, как старалась она последние дни ради внучатой племянницы.

– Значит, вы очень устали? – с тревогой спросила Фрея.

– Я совсем измоталась, – выдавила мисс Бредсток и одарила герцогиню страдальческим взглядом.

Фрея подивилась, как такая крепкая леди, собиравшаяся пуститься в долгое путешествие, вдруг за считаные минуты превратилась в хрупкое существо. Она устало вздохнула, но сдалась. Что, если бабушка на этот раз сказала правду?

– Вы ведь знали, правда? – с упреком спросила она, давая понять, что не так уж глупа.

– Что знала, моя любовь?

– Кто отец этих малышей.

– Ответ можно прочитать на лице юного чертенка. Моя дорогая, это и так видно. У Сиборнов всегда рождаются породистые отпрыски.

Фрея надеялась, что такого не случится с ее ребенком, иначе все догадаются, кто его отец. А тот когда-нибудь узнает об этом.

– Если ваша светлость будет столь добра, что разрешит нам погостить у вас сегодня, думаю, завтра можно будет отправиться в путь, – уступила Фрея, намекая, что делает это только ради бабушки и не прочь уехать как можно дальше от мистера Ричарда Сиборна еще до наступления темноты.

– Леди Фрея, буду рада, если вы погостите у меня подольше, – весело отозвалась Джессика.

О таком повороте отношений обе и не мечтали еще несколько часов назад.

Фрея дивилась, как по глупости могла принять Ричарда Сиборна за сына бедного сельского аристократа. Хэл увлек ее за собой в огромный дом, которого совсем не страшился. Отец и сын в полной мере обладали уверенностью, присущей их роду. Сэлли тоже становилась важной леди. Фрея почувствовала, что оказалась в глупом положении, приняв их за простолюдинов.

– Ричард, тебе следует принять ванну и воспользоваться одеждой Джека, – нежно посоветовала Джессика и приподняла брови, напоминая, что он должен выглядеть джентльменом хотя бы под крышей ее дома.

Рич был готов препираться.

– После этого я смогу пригласить твою маму и Пенелопу на ужин, не опасаясь, что у них случится истерика при виде человека столь бандитской внешности.

– А как же Маркус? Раз он в городе, наверное, жаждет встречи со мной?

– Нам придется многое рассказать тебе после шести лет полного молчания, – заметила Джессика.

Фрея с удовольствием наблюдала, как Рич съежился, слыша ироничные слова хозяйки дома.

– Начните с того, где находится мой маленький брат, затем перейдите к Джеку и Алексу Фортину. Тогда мы сможем объединиться и предотвратить надвигающуюся угрозу.

– Всему свое время, – твердо ответила Джессика.

Фрея чуть не захлопала, видя отчаяние в зеленых глазах самонадеянного грубияна.

Почему она не заметила эти особенные глаза? Если бы она перестала думать о Сиборнах после той вечеринки, уберегла бы себя от горького унижения и с самого начала заметила в его глазах предостережение. Он так похож на своего кузена-герцога и одновременно не похож. «Джек более откровенен, чем его хитрый кузен», – заключила Фрея и сердито взглянула на бессовестного типа, не заслуживавшего доверия. Волосы Джека тоже были черными как смоль, а у Ричарда и Персефоны они отличались темно-каштановым, почти светлым оттенком. Его лицо было более худым и не наделено классической красотой. Фрея вдруг вспомнила – ее няня поговаривала, что «судят не по словам, а по делам», и перестала думать о том, почему Ричард Сиборн не обладал грациозностью и очарованием своего кузена.

«Однако иногда он поступал очень красиво», – напомнил ей внутренний голос. Например, воспитывал детей с такой самоотверженностью, что лишился многих полагавшихся ему от рождения привилегий.

Завтра Фрея начнет новую жизнь и, как бы трудно ни было забыть о Сиборнах, поступит именно так. Иначе она рискует тем, что он разыщет ее именно тогда, когда меньше всего захочется видеть его.

Напоминая себе о том, что непременно следует откровенно поговорить с бабушкой до обеда, она покорно разрешила отвести себя в просторную спальню для гостей, где царила блаженная тишина. Она с тоской взглянула на постель, набитую периной. Не так-то много времени, чтобы понежиться, когда целый сонм Сиборнов ворвется в этот просторный дом. После этого тот покажется слишком маленьким для леди Фреи Бакл, которая встретится лицом к лицу с другими членами семьи, считавшими ее маленькой выскочкой, какой она когда-то и была. Фрея попросила горничную прийти, когда она оденется, и помочь ей причесаться.

Она не осмелилась предстать обнаженной перед другой женщиной, ибо тогда та могла догадаться, что она не всегда была полной, или заметить, что от ее когда-то узкой талии скоро останутся лишь приятные воспоминания. Фрея думала о том, сколько опасностей подстерегают ее сегодня вечером. Она решила, что игра стоит свеч, поскольку бабушка могла совсем измотаться, а детям необходимо время, чтобы понять, что и без нее им ничто не угрожает.

Фрея сняла дорожное платье, решив, что в скромном гардеробе миссис Оукс нет ничего изящного, в чем можно появиться на ужине в Эшбертон-Нью-Плейс. Придется обойтись без шелковых платьев, которые она когда-то носила, чтобы ослепить мужчин, превосходивших Ричарда Сиборна привлекательностью. Она напоминала себе, что на этот раз не собирается ослеплять его, и усомнилась, что сумела бы довести до отчаяния, даже если бы удалось одеться шикарно. Ей вспомнились разговоры о бурных похождениях Рича Сиборна, о донжуанском списке, который тот, как утверждали, вел в дни бурной холостяцкой жизни.

Вернувшись после ванны наполовину одетой – в сорочке и коротком корсете, Фрея вздохнула, увидев простое, но прекрасно отглаженное черно-голубое платье с высоким воротником и длинными рукавами, как полагалось будущей вдове. Опустившись на ковер у камина, растопленного, чтобы не ощущался легкий холодок позднего сентябрьского вечера, она ждала, когда высохнут ее густые каштановые волосы, и позволила себе предаться безобидным фантазиям.

Сегодня она была любимой леди сельского джентльмена со скромными средствами. Тот совсем непохож на мистера Ричарда Сиборна, у которого огромное имение, еще большее состояние и невероятная способность выдавать белое за черное. На этот раз ее воображаемым мужем был не армейский офицер, а трудолюбивый сельский сквайр, занятый на земле, обеспечивающий своих детей отличным образованием и возможностями для начала самостоятельной жизни. Они живут осмысленной жизнью, не сорят деньгами, не купаются в роскоши и чураются во лжи высшего света. Оба сосредоточены друг на друге и своем разрастающемся семействе. Фрея вспомнила, как прекрасна сельская жизнь в приятном обществе, и уставилась на камин, будто можно было взбудоражить свои фантазии, если достаточно сильно желать этого.

Как же она глупа, представив ежедневную жизнь с таким прекрасным мужем, как Ричард Сиборн.

Фрея потянулась за деревянной расческой, которую он вырезал для нее. Она сохранила ее только за ее практичность. Она начала расчесывать тяжелую копну и подумала, не лучше ли их укоротить. Фрея почувствовала облегчение, когда вернулась горничная, расчесала ее, умело собрала волосы в шиньон, который шел Фрее больше, чем гнездо из замысловатых завитушек, которые так любила ее мама. Она наблюдала в зеркале, как горничная ловко надела на нее простое платье, и решила, что оно идет ей больше, чем неуместные роскошные наряды прежней леди Фреи Бакл.

Пришла пора спускаться вниз и встретиться с многочисленным семейством Сиборн. Было бы гораздо легче попросить, чтобы ужин принесли в комнату, но это проявление трусости, поэтому Фрея расправила плечи и спустилась по великолепной лестнице в стиле Тюдоров так, будто здесь все принадлежало ей.

– Добрый вечер, дорогая, – приветствовала ее бабушка, когда она величественно вошла в семейную гостиную. Сейчас мисс Бредсток отнюдь не казалась усталой. – Тебе это очень идет, – прошептала она, считая, что Фрею надо подбодрить.

– Добрый вечер, леди Фрея, – приветствовала герцогиня, тепло улыбаясь.

– Добрый вечер, ваша светлость.

Робость грозила разрушить непринужденность в общении с хозяйкой.

– Я должна благодарить вас за то, что вы вырвали моих дорогих внуков, как они выразились, придя в себя после потрясения, из рук очень плохой женщины, – сказала леди Генри Сиборн.

Фрея подумала, что никогда не видела ее светлость такой довольной.

– Любой поступил бы так, ваша светлость. Моя бабушка заслуживает большей благодарности, чем я, она сохранила трезвую голову во время испытаний.

Фрея усмехнулась, подумав, что Клео могла бы предупредить тех, к кому вела детей, что их снова похитили, когда дети бежали сюда быстрее ветра.

– Племянница, не я спасла детей. Ты должна смириться с похвалой, если та уместна, – строго сказала мисс Бредсток, будто слишком большая скромность раздражала ее не меньше, чем высокомерие, которым когда-то славилась леди Фрея Бакл.

– Я никогда не смогу отблагодарить вас, – добавил Ричард Сиборн.

– Не сможешь, – немногословно согласилась она.

– Так мы можем зайти слишком далеко, – заметила бабушка Каролина.

– Он не заслуживает ничего лучшего, – высокомерно заявила Фрея.

– Конечно. Но нам было бы приятнее, если во время ужина вы притворились, будто он заслуживает лучшего, – тихо заметила Джессика.

– Возможно, я так и сделаю.

– Миледи, я готов унизиться, но не перед столь многочисленным обществом.

– Я куплю билет, чтобы посмотреть на это, – резко сказала мать строптивому сыну. Видно, кто-то подсказал ей, в чем он обвинил Фрею.

Щеки запылали, когда она вспомнила, как стояла здесь, раскрыв рот, пока он поносил ее.

– Думаю, леди Фрея продаст тебе один билет за небольшую цену, – ответил Рич с кислой миной.

– Если только вы не станете добиваться встречи наедине, сэр. Всему дому позволительно следить за каждым моим шагом до тех пор, пока я завтра рано утром не уеду отсюда.

Мистер Сиборн нахмурился. У него был затравленный вид, когда сестра спросила, почему он за время долгого отсутствия стал таким медведем. Казалось, кому-то обязательно надо жалеть его.

– Пенни, он всегда вел себя грубо и дерзко, еще мальчиком совершал какую-нибудь проделку, – заметила мать, будто догадавшись, что между леди Фреей Бакл и ее блудным сыном возникло напряжение, готовое разрядиться молнией.

– Ричард, память, наверное, сделала тебя золотым в моих глазах, – сообщила Пенелопа брату без всякого благоговения.

– Вряд ли чья-либо память сыграет такую шутку после сегодняшнего дня.

Сегодня он столь поразительно отличался от Орландо. Взятая напрокат вечерняя одежда была тесновата в плечах, видно, он сложен крепче, чем Джек Сиборн. Ростом они, наверное, почти одинаковы, поскольку темный фрак и бриджи до колен подчеркивали красивое мужское тело. Непослушные, слишком длинные локоны Орландо укоротили, сделали знаменитую прическу в стиле Брута, которую прославили Бо Бруммел[11] и принц Уэльский. «Наверное, Джек Сиборн оставил своего слугу, чтобы быстро подстричь одичавшего аристократа, – подумала Фрея и не могла понять, кто именно настоящий Сиборн. – Наверное, этот, – угрюмо решила она и пожалела, что элегантный незнакомец не такой, как ее прежний раскованный любовник».

Наконец все пошли в столовую. Ричард рядом с матерью. Стали рассаживаться за семейным обеденным столом. Каждое блюдо представляло собой шедевр кулинарного искусства. Фрея наелась вдоволь, и растущий в ее чреве малыш был доволен. Тихий гомон разговоров, поддерживаемых Джессикой, успокаивал натянутые нервы. После ужина все отправились в семейную гостиную, чтобы услышать из уст Ричарда Сиборна, почему он так долго скрывался от них. Фрея с бабушкой хотели отлучиться, но он настоял на том, чтобы они остались. На этот раз обе послушались его из чистого любопытства.

Не успел Рич рассказать и половину об озорном опасном дворянине, прелестной даме, угодившей в беду, о своей необычной жизни в глухом лесу ради защиты жены и сына от врагов, как трое прибывших, уставших от путешествия джентльменов прервали его. Пришлось начать сначала, чтобы его услышали Джек, герцог Деттингем; Алекс Фортин, граф Калверкомб и таинственный мистер Питерс, которого Ричард представил как своего лучшего друга и спасителя, затем пожал тому руку, будто слов недостаточно, чтобы поблагодарить этого человека за услуги, оказанные ему в прошлом.

– Джек, – кратко представил он, поприветствовав друга.

Глаза Фреи увлажнились от благоговения, какое испытывали оба кузена.

Герцог Деттингем стоял рядом и, как обычно, придирчиво следил за происходящим, но делал вид, будто по-настоящему рад видеть Ричарда дома, вслух подивился, почему такой плут, как Алекс Фортин, сегодня вечером приглашен разделить его герцогское гостеприимство.

– Потому, Джек, что, женившись, я стал членом этой семьи, – цинично заметил Алекс.

Фрея заметила его непринужденное поведение, что говорило о неподдельном удовлетворении женой и своим местом в жизни.

– Моя сестра сказала бы нечто уничижительное насчет такого расклада приоритетов. И я тоже, если бы поверил хоть одному твоему слову, – откликнулся Ричард.

– Все это очень хорошо, но чем ты занимался и почему здесь, пока мы последние дни колесили повсюду, чтобы спасти твою жалкую шкуру?

– Я как раз говорил об этом, пока вы грубо не прервали меня.

– Тогда начни сначала, чтобы мы все точно знали, чем ты занимался, – приказал Алекс, взяв пирожки и холодное мясо, и велел слугам удалиться и не подслушивать у дверей.

– Чувствуй себя как дома, – ласково сказал Джек, сел на диван рядом с женой, вытянул ноги к камину и довольно вздохнул.

– Я бы с удовольствием провел время в собственном доме с моей дорогой женой, но, поскольку я здесь, вполне могу оказаться полезным, – заговорил Алекс и непринужденно улыбнулся.

Фрея думала, что суровый грозный солдат давно забыл, что такое улыбка.

– Как много вы уже рассказали? – поинтересовался Питерс.

Снова воцарилась тишина. Ричард Сиборн стал рассказывать о попытке убийства и невероятно хитром плане, как лишить его любимого пасынка жизни еще до рождения.

Фрея была так возмущена услышанным, что чуть не выдала своих чувств, как это инстинктивно сделала герцогиня, и нежно провела рукой по раздавшемуся животу, чтобы убедиться, все ли в порядке с малышом. Она так рассердилась на тех, кто собирался подвергнуть опасности жизнь еще не рожденного ребенка, что отрешилась от толики ревности к жене Рича. Представив, что пережила юная девушка, защищая своего ребенка, выхаживая серьезно раненого, смелого мужчину, она поняла, почему Аннабель позволила Ричу жертвовать многим, чтобы отвести от них угрозу. Конечно, эта девочка влюбилась бы в настоящего мужчину, скрывавшегося под маской циничного очарования и лихого поведения, свойственного юному и менее опытному Ричарду Сиборну. Разве с леди Фреей Бакл, которая старше и умнее, не случилось то же самое?

– Наверное, вы не решились сказать, кто ваш сын, ведь предполагаемый лорд Лунди вполне мог бы стать его опекуном? – спросила она, когда Ричард закончил рассказ, в котором он собирался упомянуть сегодняшние события и то, как бабушка Каролина спасла его семью.

– Я все еще не могу говорить об этом, – угрюмо ответил он.

«Это не имеет значения для женщины, любившей его», – решила Фрея. Она с радостью согласилась бы, чтобы Хэл стал наследником всего вместо ее собственного ребенка, если бы родился мальчик. Если бы только у нее появилась возможность стать любимой второй женой Ричарда Сиборна, она с радостью взяла его детей под свое крыло. Фрея вспомнила неприятные обвинения, брошенные им сегодня, и знала, что не сможет выйти замуж за мужчину, который так мало ценил ее, несмотря на физическое влечение.

Глава 16

– Сиборн, мы втроем могли бы огласить имя настоящего отца Хэла и ничего не опасаться, живя в твоем доме, – сказал Питерс в свойственной ему спокойной манере.

– Прислушайся к его мнению, Рич, – посоветовал Джек, чтобы не позволить тому ответить отрицательно. Он чувствовал, Рич готов на все, чтобы уберечь сына от опасности. – Никогда не слышал такой чертовски невероятной истории, но узнал, как все это разворачивалось, так что, полагаю, ты говорил правду.

Джессика смотрела неодобрительно. Калверкомб кивнул, подтверждая.

Фрея почти простила то, что Рич на мгновение перестал вести себя как Орландо.

– По пути в город мы заглянули в мою контору посмотреть, не пришли ли срочные сообщения от агента, которому я поручил выяснить, кто три года назад пытался выманить вас из тайного места и похитить вашего предполагаемого сына, – заговорил мистер Питерс.

– Он мой сын во всех отношениях, имеющих значение, – холодно возразил Ричард.

– Конечно, никто из нас не оспаривает этого, – заметила леди Генри, будто ничего не подвергала сомнению с того времени, как узнала о ребенке Аннабель.

– Если только в нем не проснутся кровожадные наклонности его кузена, – лаконично вставил Алекс Фортин.

– В природе Хэла нет ничего дурного. – Фрея бросилась защищать мальчика, поймала на себе задумчивый взгляд ее светлости. Казалось, она крупными буквами написала на своем флаге, что любит всех отпрысков клана Сиборнов.

– Фрэнсис Мартагон явился в мою контору, как только тот, кого он послал наблюдать за детьми, сообщил, что я вернулся в Лондон, – продолжал Питерс; Фрея взглянула на него признательно за то, что он отвлек внимание всех от ее зардевшегося лица.

– Что же, черт подери, ему понадобилось? – проворчал Рич.

– Наверное, хотел заключить мир, – ответил лорд Калверкомб и нахмурился, подтверждая, что он воспринимает странную идею со смешанными чувствами. – Мартагон готов обменять информацию о том, что его тесть похитил Телемаха Сиборна, пытался выследить и избавиться от тебя, настоящего наследника, в обмен на обещание не преследовать его в судебном порядке за попытку убить миссис Деморберей-Мартагон, ее еще не рожденного ребенка, а также за нападение на тебя шесть лет назад.

– Какого черта мне давать такое обещание?

– Если Фрэнсис откажется от претензий на титул, ты сможешь вернуться к прежней жизни, а Хэл будет в безопасности, – тихо заметила мать.

– Мартагон пытался убить Аннабель и Хэла. Только за это он заслужил смерть. Как я могу верить, что мой сын в безопасности, пока этот негодяй жив и гуляет на свободе?

– Не поддавайся эмоциям, – неожиданно посоветовал Джек. А ведь первым должен был осудить жестокий поступок. – Мартагон безвольный глупец. Даже я не смог бы заставить себя ненавидеть его, если бы и хотел.

– Он собирается подать в суд на последнего любовника своей жены за преступные намерения и развестись с ней. Если учесть, кто отец его жены, он может добиться этого только с нашей помощью, – бесстрастно говорил Алекс. Он, в отличие от герцога Деттингема, явно считал, что врагов проще ненавидеть.

– Страйдер использует против него любую хитрость, прибегнет к моральному шантажу, к тому же у него достаточно денег.

– Его дочь никогда не станет маркизой, если Мартагон признается, что не был законным наследником, – рассудительно заметила леди Генри.

– Откуда мне знать, что Хэлу ничто не грозит, – Страйдер тоже на свободе и помышляет о мести. У этого человека нет ни совести, ни чести.

Фрея чувствовала, как ее сердце тает. Она напомнила себе, что этот мужчина все еще сильно любит покойную жену, а к ней у него нет чувств.

– Мистер Фрэнсис Мартагон обещает предоставить вам достаточно информации, после чего Страйдеру придется все время думать о том, как самому уцелеть и сохранить свое богатство перед лицом многочисленных обвинений, начиная с растраты фондов министерства внутренних дел до шантажа, убийства, измены и клятвопреступления. Если у этого человека осталась хоть капля разума, он отчалит на ближайшем корабле в любое место, где до него не сможет добраться британский закон. Конечно, если вы согласитесь на сделку с Мартагоном, – заключил Питерс.

– Разве можно верить его слову? Ведь это он подстроил покушение на жизнь моей жены и ребенка.

– В этом изюминка его откровений, – проворчал Алекс. – Их источником является не он, а его тесть, что подтверждается длительным изучением его темных дел, совершаемых от имени зятя.

– В какое же отвратительное гнездо гадюк за считаные годы превратилось семейство Лунди, – тихо заметила Пенелопа Сиборн.

Фрея вспомнила, какими проницательными были Сиборны. Школьница Пенелопа видела вещи более ясно, чем большинство опытных взрослых. Следующим утром ей следует как можно скорее покинуть это место, пока кто-то из них не догадался, какие у нее сложились отношения с Ричардом Сиборном. Иначе придется отвечать на щекотливые вопросы.

– Значит, он выйдет сухим из воды? – спросил Рич и нахмурился.

– Сделка, которую мы готовы заключить, позволит ему взять с собой старшую дочь. Он верит, что она его ребенок, и обещает жить с ней уединенно в небольшом ирландском имении. Думаю, Фрэнсиса это не устроит. Похоже, он искренне любит дочь и считает своим долгом спасти ее от ненавидящей матери. Я жалею крошечное существо, из-за которого все это заварилось, однако бывший любовник маркизы готов взять малышку к себе и воспитать как бедную родственницу, поскольку она унаследовала его черты так же, как ваша маленькая дочка. Рич, мне так говорили, – сказал Джек.

– Мне не по нутру заключать сделку с Мартагоном, – мрачно ответил Ричард.

Фрея подумала, что не одной ей трудно смириться с нападением на его жену, которой ему, видно, так не хватало. Ричу не терпелось отомстить тому, кто покушался на ее жизнь.

– Ричард, подумай о другой возможности, – заговорила мать. Похоже, в ее взгляде не было ни сочувствия, ни понимания, когда она мимолетно взглянула на Фрею. – Ты окажешься втянутым в скандальный судебный процесс, на котором рождение маленького Генри, репутацию и поведение его матери станут прилюдно разбирать по косточкам. Это подхватят сплетники. Тебе придется рассказывать о своем поспешном браке с ней до рождения ребенка от первого мужа. К тому же надо считаться с юридическими тонкостями и скандальными подробностями. К тому же твоя покойная жена не сможет защитить себя.

– Не беспокойся, это сделаю я, – возразил Алекс. В его глазах вспыхнули задорные огоньки.

Фрея вздрогнула, опасаясь за его безопасность.

– Калверкомб, я могу лишь представить, что сказала бы моя сестра Персефона о столь безрассудном заявлении, – ответил Ричард. (Фрея вздохнула с облегчением.) – Алекс, мы оба любили ее. Мне жаль, что мы не смогли спасти ее, когда моя Сэлли решила появиться на свет ножками вперед. Я даже не смог сообщить тебе о смерти жены.

– Сиборн, в глубине души я догадывался, что она умерла, когда пришел домой и обнаружил, что она ушла. Аннабель так долго не давала мне знать о себе. Она нашла бы способ прислать весточку, если бы была жива. Не допустила бы, чтобы кто-то страдал, если могла бы предотвратить такое. Она ведь знала, как я тоскую по ней. Если Аннабель полюбила тебя, полагаю, в тебе было нечто такое, чего мы не заметили.

– Лестная похвала. – Рич состроил грустную гримасу.

– Более лестная, чем ты заслуживаешь, – строго сказала Джессика.

Фрея чувствовала, что Сиборны ждут объяснений. Она решила, что не сможет снова пережить ужасный миг, ведь он уже продемонстрировал, как мало ценит ее.

– Извините, у меня сегодня был трудный день, – сказала она, собрав все свое достоинство в кулак, и зевнула. – Мы на ногах с самой зари. Неудивительно, что дети заснули сразу после того, как их уложили спать.

– Моя дорогая, мне тоже пора лечь в постель, так что мы вместе поднимемся наверх, – поддержала бабушка и взяла племянницу под руку.

Фрея понимала, как ей повезло с такой бабушкой, как Каролина Бредсток, и благодарно улыбнулась.

Они попрощались со всеми. Фрея всячески старалась не замечать Рича. Завтра надо убедить бабушку, что между ними все без изменений, но сегодня она страшно устала. Красивый, элегантный Ричард Сиборн, уверенный в своем превосходстве, не был ее любовником. Аристократ с жесткими чертами лица не походил на Орландо так же, как его домик в лесу не напоминал великолепный особняк в древнеримском стиле. Фрея вспомнила, что он называется домом Сиборнов, вотчиной старшего сына лорда Генри Сиборна.

Покинув Рича и оставшись одна, Фрея прошлась по уютной комнате, готовясь отойти ко сну, провела рукой по еще небольшому животу и подумала, спит ли ее крохотное дитя, когда спала она сама, просыпается ли, когда она бодрствует. Если бабушка Каролина права относительно Сиборнов, Фрея еще натерпится, когда это существо появится на свет. Словом, ей пора свыкнуться с мыслью, что еще один высокомерный и непреклонный отпрыск сделает все, чтобы распорядиться жизнью своей матери. Правда, теперь она и сама не столь уж беспомощна.

Мечты о ребенке отвлекли Фрею от оскорбления Ричарда Сиборна. Но сейчас у нее не осталось сил думать об этом. Она стала вытаскивать заколки из шиньона и пыталась вспомнить, как горничная убирала волосы, чтобы в следующий раз справиться с этим самостоятельно. Когда тяжелая копна волос распустилась, Фрея расчесала и пригладила локоны, пока те не стали гладкими и блестящими. Это занятие успокаивало. Здесь она могла думать об отце ребенка и отрешиться от неприязни к нему за то, что он отказался любить ее. Вдали от Рича она могла даже пожалеть его. Тоска по умершей жене и упрямство означали, что он не примет ее ребенка.

Фрея выносит малыша. От мысли выйти замуж за него лишь ради того, чтобы ребенок унаследовал его имя, стало дурно. Она вышла бы замуж за Орландо Крейвена, равного себе, и жила бы с ним скромно, могла бы вынести роль его помощницы, но не возлюбленной. Однако без взаимного влечения и труда брак с богатым Сиборном, имевшим безупречные связи, стал бы для нее невыносим.

Леди Фрея не могла вернуться к прежней жизни. Неприхотливый образ существования Орландо научил богатую дочь графа ценить уединение и независимость, но в такой жизни ему не было места.

В дверь тихо постучали. Фрея рассеянно пригласила войти, думая, что это горничная, посланная хозяйкой, которая не догадывалась, что гордая и мелочная леди Фрея Бакл с того времени, как обе встречались последний раз, научилась одеваться и раздеваться сама.

– Я сама справлюсь, благодарю вас. – Она не обернулась.

– Кажется, даже слишком хорошо, – раздался низкий мужской голос.

Фрея затаила дыхание, повернулась на стуле и сердито взглянула на мужчину, нарушившего ее покой.

– Уходите! – грозно приказала она.

– Я уйду через минуту, – ответил Рич, будто имел полное право оставаться здесь.

– Уходите немедленно. Герцог и лорд Калверкомб выведут вас за уши, если я закричу и подниму всех на ноги. Уходите немедленно, иначе закричу.

– Думаю, они с удовольствием поступили бы так, но, если вы собирались кричать, зачем ждать. – Рич с уверенностью повесы посчитал, что очарованием добьется всего, чего желает.

– Мистер Сиборн, я смирюсь с тем, что вы одержали маленькую победу. Думаю, вам будет приятно узнать, что вы среди ночи пристаете к одинокой леди в ее спальне. – Фрея направилась к двери.

– Останьтесь, – выдохнул он и схватил ее за руку.

Фрея резко обернулась и посмотрела ему в глаза, увидев отчаянную мольбу.

– Прошу выслушать меня. Затем я оставлю вас в покое.

Она стояла молча, не понимая, почему ей хочется, чтобы он объяснил то, чего объяснить нельзя.

– Прошу вас, – добавил он угодливо и добился своего.

– Я останусь на мгновение, – уступила Фрея, позволив ему закрыть дверь, ибо желала, чтобы этот разговор никто не услышал. – Трудно вообразить, что вы скажете нечто такое, что я хотела бы услышать. Меня зовут Фрея Бакл. Мисс Роуан больше нет.

– Тогда у меня прекрасное воображение, – тихо ответил он.

Она заставила себя взглянуть на него с высокомерием и скептицизмом, присущими леди Фрее.

– Да, у вас есть воображение, Орландо, – сказала она, вложив в эти слова максимум иронии.

– Мужчина не способен долго жить другой жизнью, не став тем, кем притворялся.

– Это мне почти понятно. Слухи оказались верны, у вас бойкий язык.

– Видно, слава опережает меня.

– Мистер Сиборн, у вас дурная слава. Теперь вам ничто не мешает вернуться к прежней жизни.

– А если я сейчас безразличен к тому, что раньше увлекало Рича Сиборна? Леди Фрея, наверное, вы были еще девочкой в то время, когда я заработал свою репутацию распутника.

– Через месяц мне исполнится двадцать два года, если вам хочется узнать мой возраст.

– Вы еще совсем ребенок, – пошутил Рич.

Фрея чувствовала, что у нее заледенеет сердце, если он обнаружит ее истинный возраст. Его неудачная фигура речи не развеселила ее.

– Мистер Сиборн, сколько же лет вы живете на этом свете? Такую славу, как у вас, трудно заработать за один день.

– Мне двадцать девять.

– Значит, вам было двадцать три года, когда вы встретили мисс Деморберей.

– Несмотря на славу повесы, мне понадобился целый месяц, убедить Аннабель, что без нее моя жизнь ничто не значит. Я желал ее с того мгновения, как увидел, как она сражается, точно тигрица, спасая себя и Хэла от дьяволов, которых Мартагон нанял, чтобы убить ее. Когда я очнулся после лихорадки, она выхаживала меня. Я был ранен, когда пытался отогнать нападавших, и так влюблен в нее, что никак не мог излечиться. Леди Фрея, не стану врать и делать вид, будто не любил Аннабель. Мне всегда будет не хватать ее. Я дорожу памятью о ней и безумно люблю ее детей.

– Знаю. – Фрея отвернулась, готовясь снова заняться туалетом. Она начала тщательно расчесывать волосы.

– После вашего отъезда мне потребовалось лишь мгновение, чтобы понять: любовь к Аннабель подготовила меня для любви к вам. Какой же я глупец, что вообще позволил вам уйти.

Взглянув на него, Фрея не сомневалась в искренности этих слов. Убедилась, что он не кривит душой.

– Мисс Роуан умерла, – угрюмо напомнила Фрея.

– Думаю, всего лишь заснула и мечтает обо мне.

– Если это так, вы сегодня убили эту мечту.

– Фрея, нет слов, чтобы извиниться за то, что я сказал, – признался он.

Фрея едва преодолела желание по-детски заткнуть пальцами уши и сделать вид, будто не слышит его.

– Ни один мужчина не может любить женщину и оскорблять ее так, как это сделали вы, – сурово ответила она.

– Этот мужчина может.

– Перестаньте, – резко сказала Фрея. – Ко мне вы испытывали лишь похоть. У вас просто закружилась голова, но это не любовь. Вы обесчестили одинокую леди. Насколько я понимаю, вы должны предложить руку леди Фрее Бакл. Мисс Роуан лишь немного опустошила ваш кошелек, чтобы хватило денег добраться до ближайшего городка. Мистер Сиборн, не утруждайте себя. Я вас не приму, – сообщила Фрея с гордостью королевы и взмахнула рукой, желая прекратить дальнейший разговор. – Я сама добивалась этого. Наслаждалась ночами и днями, проведенными вместе с вами. Тогда мы страстно отдавались друг другу. Даже сейчас я не жалею об этом. Я видела, как ваш кузен ухаживал за своей невестой, и всегда буду начеку, имея дело с Сиборнами, подстерегающими свою добычу. Как это случилось с герцогиней. У вас была возможность жениться на мне три месяца назад. А вы ею не воспользовались.

– Я ждал, пока Питерс не найдет способ вызволить меня из леса, когда стало известно, что Клео похитила Сэлли и Хэла. В тот день я без конца жалел о том, что не могу поступить, как другие мужчины, просить руки любимой женщины. Если не верите, поинтересуйтесь у моих детей. Позволив вам уйти, я чувствовал себя, как медведь с больной головой. Клео удалось увести детей потому, что они, стараясь избегать меня, проводили много времени с Кейзиа. Клео уже след простыл к тому времени, когда Кейзиа догадалась, что натворила ее проклятая дочь, и прибежала ко мне.

– Тогда почему вы поверили, будто я заодно с ней? Как вы могли такое подумать?

– Не знаю. Я провел не один день, безуспешно раздумывая, как найти вас, и чуть не сошел с ума еще до того, как похитили детей.

– Я не могла извлечь никакой пользы от несчастья двух детей, которых люблю.

– Знаю, но как мне объяснить, что сам ничего не понимал? – Рич пожал плечами, признавая свое поражение, повернулся, собираясь уходить, ибо не убедил ее. – Я сожалею о том, что случилось.

– Я тоже, Ричард Сиборн, – грустно ответила Фрея. Безысходное отчаяние подтачивало ее уверенность в том, что удастся прожить без него. Ощущение пустоты предупреждало: она будет тосковать по нему всю оставшуюся жизнь, несмотря на ребенка и компанию бабушки.

– Фрея, Ричард Сиборн и Орландо Крейвен обожает каждую частичку вашего упрямого существа, особенно необузданность, из-за которой каждый день, проведенный вместе, казался и тайной, и сказочным путешествием. – Рич обернулся и уставился на нее.

Фрея помнила, как выглядели эти полные тайны глаза, когда оба страстно любили друг друга.

– Три месяца я горевал о том, что потерял вас, терзал себя за то, что отпустил вас. Пришлось ждать, пока мне помогут найти вас, и умолять, чтобы вы снова позволили любить меня таким, каков я есть.

– Вы полюбили свою жену с первого взгляда, разве не так?

– Это сдерживало мою любовь к вам. Я знал, какие страдания она причиняет. Ощущал, будто живу лишь наполовину.

– Понимаю, как ее смерть повлияла на вас, но, Ричард, вы не доверяли мне. Однажды я пришла в этот дом гордой и эгоистичной леди с одной мыслью выйти замуж за вашего кузена ради его титула. Даже будучи высокомерной, пустой и глупой, я никогда не обидела бы ребенка и уж ни за что не увела его от любящего отца.

– Я не знал, что Джек поглядывал на вас, а женился на Джессике, – сказал Рич с нескрываемой ревностью, это почти растопило ледяное сердце Фреи.

– Видно, его намерения были не очень серьезными, но я подумала, что удачный брак возвысит меня в глазах отца, и, даже когда он скончался, я не могла отказаться от мысли, что необходимо подыскать выгодного мужа.

– У него была дочь, которой гордился бы любой здравомыслящий отец.

– Я родилась девочкой, – резко возразила Фрея. – За это он меня так и не простил.

– Вы можете представить, чтобы по этой причине кто-то из Сиборнов считался менее значимым?

Фрея вспомнила прелестных и энергичных дочерей леди Генри и первую девочку, обожаемую герцогом и герцогиней, леди Нериссу Сиборн. Фрея знала, что Сэлли никогда не станет нежеланной только потому, что родилась девочкой.

– Фрея, почему бы вам не родить мне длинноногих красивых девочек, похожих на вас? Дайте мне возможность исправиться. Клянусь, я до конца дней буду любить наших девочек не меньше, чем мальчиков, а также сына и дочь, которые у нас уже есть.

– Моя бабушка утверждает, что Сиборны производят чистокровных потомков. Наверное, именно поэтому и настояла, чтобы мы привезли детей сюда, поскольку заметила признаки породы в чертах Сэлли. Не пойму, почему я не догадалась об этом, когда увидела ее.

– Тогда родите мне маленьких Сиборнов, и мы выясним, не приобретут ли они больше сходства с матерью. Мне бы этого очень хотелось. Пусть они будут такими же красивыми, как вы, с такими же прекрасными глазами и таким же упрямым гордым нравом.

Зная, что уже носит в чреве его ребенка, Фрея боролась с соблазном уступить Ричу, в глазах которого горел огонь желания. Она оказалась перед неразрешимой дилеммой.

– Нет, я не доверяю вам. – Она сжала кулаки, но вдруг вспомнила, как чудесно было лежать в его объятиях, и подумала, что не имеет смысла ничего, кроме их любви и детей, мирно спящих наверху.

Глава 17

– Миледи, может быть, вы не доверяете себе? – хрипло спросил Ричард, точно чувствуя свое поражение. От такой мысли у него разрывалось сердце, и он стал еще настойчивее добиваться своей цели. – Вы считаете, вас невозможно полюбить. Фрея, это далеко от истины. Вы назвали себя эгоистичной выскочкой, во что бы то ни стало решившей заключить брак по расчету, однако я еще никогда в своей жизни не встречал более открытой и искренней женщины. Разве я мог не любить вас, когда каждый проведенный вместе час казался неожиданным откровением? Вы изображаете себя непривлекательной женщиной, но вы очаровательны, даже когда ругаете меня. Вы играли с детьми, готовили, штопали, защищали малышей, хотя их родила другая женщина, а их отец стал вашим любовником.

– Это тогда. Теперь же, мистер Сиборн, я знаю, что вы думаете обо мне. Я не смогу жить с вами, пока сознание этого подтачивает любое доверие, которым нам удалось проникнуться, когда вы были Орландо и считали меня мисс Роуан.

– Тогда вернитесь ко мне, если только так можно побудить вас снова полюбить меня. Мы будем жить вместе, а Хэлу и Сэлли придется учиться, как стать джентльменом и леди, наблюдая за жизнью и изучая теорию. Леди Фрея, нам иногда придется наведываться сюда в качестве мистера Сиборна и миледи, но я согласен жить все время в лесу, чтобы убедить вас стать моей женой.

– Вы действительно пойдете на это ради меня? – Фрее хотелось представить, как этот мужчина смирится с прежней жизнью не потому, что Хэлу грозят серьезные опасности, а потому, что только так он вернет ее доверие к себе. Возможно, очень хорошо, что он не ведает, что снова завоевал ее любовь. Фрея полюбила его почти с первой встречи.

– Я готов на все, лишь бы не потерять вас, – обещал Рич искренне и горячо; она почувствовала, как в ее сердце затрепетала надежда.

– Вы, важный джентльмен и землевладелец, хотите вести скромную жизнь ради леди Фреи? – спросила она с дрожью в голосе. Она с трудом представляла мужчину, который мог бы пойти на великую жертву ради того, чтобы доказать, как искренне любит ее.

– Ради нее и Утраты, – хрипло подтвердил Рич. – Станьте моей женой, – молил он. – Я горд и упрям как мул, когда не в настроении. Могу наговорить неприятных вещей тем, кого люблю больше всего, если жизнь больно ударит. Вам не раз придется прощать меня за это, но я всегда буду любить вас, даже если не признаюсь или стану злиться, будто только я прав, а вы не правы. Я мог бы обещать, что придержу непослушный язык и ради вас укрощу свой нрав. Но тогда я стану лгуном.

Как бы мне хотелось щелкнуть пальцами и сделать вид, будто ничего не произошло. Но даже Сиборну это не по силам.

Искренние слова тронули ее сердце. Даже очарование, волшебство и лунный свет не смогли бы произвести такого впечатления и заставить ее колебаться.

Фрея молчала так долго, что Сиборн почувствовал, как слабеет ее сопротивление. По своей природе и воспитанию он был волком. Этого оказалось достаточно, чтобы воспользоваться удобным моментом и поцеловать ее. Сначала он коснулся ее губ, будто в мольбе, затем его уста обрели уверенность. Фрея стояла неподвижно, потом ответила на поцелуй. У нее не хватило сил отстраниться и произнести «нет», ведь она так истосковалась по его поцелуям с того дня, как они расстались. А теперь это была явь.

– Нам не устоять друг перед другом. Я действительно люблю тебя, Фрея, – серьезно заверил он, когда удалось оторваться от ее губ и сказать нечто осмысленное. – Я никогда в жизни так не страдал после того, как набросился на тебя, точно сумасшедший.

– Правда? – Она вспомнила о том, как тяжело Рич переживал смерть жены, хотя и пыталась не думать об этом.

– Разумеется, я проклинал все в тот день, когда умерла Аннабель. Недооценив тебя, чуть не сошел с ума, моя любовь. Я хотел разорвать себя на куски, снести все преграды, а потом сидеть среди развалин и плакать из-за того, что по глупости потерял тебя. Все эти месяцы я в душе не терял надежды найти тебя, а как только снова увидел, наорал понапрасну, хотя ты спасла моих детей и осталась такой, какая есть.

– Гм. Мистер Сиборн, похоже, ты чуть помучился, – задумчиво протянула Фрея, даже в его горячих объятиях сохраняя холодность и беспристрастие. Ей снова было хорошо.

– Чуть? Неужели ты можешь любить меня, если считаешь, будто я всего лишь чуть страдал? Утрата, тогда я считал, что потерял тебя навсегда.

– Могу. Но, Орландо, станешь ли ты любить меня, если я открою тебе все свои секреты?

– Да, – пообещал он, будто уже имел законное право на ее секреты.

– Ричард Сиборн, я ношу в своем чреве твоего ребенка, – вымолвила Фрея, встретив его взгляд, и затаила дыхание, ожидая новой вспышки гнева.

– Боже мой, это правда? – Он широко улыбнулся, как кот, слизывавший с усов порядочную порцию сливок.

– Только не делай вид, будто ты один виноват в моем интересном положении. Мы оба хороши.

– Я отчетливо помню все старания, которые сопровождали нас на пути к цели. Тебе не хочется повторить тот опыт, вспомнить прошедшие дни?

– Не знаю. Во сколько это мне обойдется?

– В целое обручальное кольцо, дорогая, – ответил Рич без тени улыбки и хладнокровия и вдруг посмотрел на нее искренне и очень серьезно.

– Что скажут дети? – Фрея очень страшилась этого, надеясь, что ее мечты сбудутся. Одно дело быть их другом, совсем другое – мачехой.

– Думаю, еще есть время. Они не достигли возраста, когда на этот счет складывается твердое мнение. Дети любят тебя. Так каков же твой ответ, Фрея?

– Тогда я согласна. – Фрея вздохнула с облегчением.

– Леди Фрея, твоя бабушка заверила меня, что с помощью специального разрешения все можно решить за неделю, если только удастся найти епископа.

– Неужели? Она весьма хитрая старая леди. Я скажу ей об этом завтра утром.

– Поскольку Боуленд не заслуживает чести просить твоей руки, я подумал, что по этому вопросу вполне можно обратиться к единственному члену твоей семьи, которого мы оба высоко ценим.

– Если учесть, что я решила лечь спать, уверенная, что никогда не выйду замуж, и уж ни в коем случае за тебя, она действительно очень хитрая бабушка.

– Не рассчитывай на то, что я начну спорить. Мне надо было признаться, что я люблю тебя так же страстно, как Ромео Джульетту. Или как мои многочисленные сестры, брат или кузены любят своих избранных. Только после этого бабушка согласилась, что из меня выйдет вполне сносный муж, несмотря на все, что я натворил сегодня и в прошлом, из-за чего тебе меньше всего хотелось видеть меня своим мужем.

– Неужели это правда?

– Что?

– Что ты так сильно любишь меня?

– Если сомневаешься, я докажу. – Рич поцеловал ее крепко и жарко, и Фрея забыла, о чем шла речь. Оба предались страсти, отбросив мысли о невзгодах.

«Значит, это и есть настоящая любовь», – томно размышляла Фрея, почувствовав его жадные уста и шаловливые пальцы, расстегивавшие ее наряд. До сих пор она даже не мечтала, что все вернется в прежнее русло с еще большей страстью. Рич нашел набухшие груди Фреи, она почувствовала его прерывистое дыхание, выдававшее сложные эмоции, пока он старался обуздать себя и осторожно касался кончиком языка ее когда-то слишком чувствительных сосков. Фрея сгорала от страсти, наслаждалась ласками, которыми он осыпал ее располневшее тело. Она никогда так не желала, чтобы он оказался внутри ее и любил в полном смысле этого слова.

Он снял платье с ее плеч и расшнуровал не очень крепко затянутый корсет. Наконец оба сбросили с себя все, и Рич мог с глубоким почтением разглядеть ее изменившееся тело. Фрея положила ладонь на его руку, пока он обследовал ее чуть округлившийся живот. Он никогда не испытает отвращения к ее менявшемуся телу. Фрея почувствовала, что все, о чем она даже не посмела мечтать в бытность леди Фреей, становится явью.

– Орландо, когда дети начинают шевелиться? – тихо спросила она, чувствуя, что он держится чуть поодаль, чтобы не смутить ее набухшим мужским достоинством. Она забыла о глупых тревогах и прижалась аккуратной попкой к его созревшему к действию стержню.

– Это случится через несколько недель, – рассеянно ответил Рич.

Фрея наслаждалась тем, что ей удалось пробудить его сексуальные желания.

– А нам можно будет любить друг друга, не причиняя ребенку вреда?

– В нашем положении это вполне возможно, – успокоил Рич охрипшим голосом.

– Видишь, все получилось очень хорошо. Как ты считаешь? – спросила Фрея, когда Рич, поддаваясь инстинктам джентльмена, понес ее почти обмякшее тело к большой удобной кровати.

– Моя разумная Утрата. – Рич сдавленно рассмеялся.

Фрея зажала ему рот, будто их вздохи могли разбудить кого-нибудь.

К счастью, мисс Бредсток и другие гости находились в другом крыле, а герцог и герцогиня занимали комнату в первом этаже. Любовные страсти Утраты и Орландо могли потревожить лишь призраков, если бы те наведались в Эшбертон.

– Кем же мы стали отныне, моя любовь? – тихо спросила Фрея и вздохнула, точно довольная кошка, пока Рич играл с ее волосами.

– Мужем и женой, – томно ответил он.

– Я не об этом, глупый. Как мы будем называть друг друга? Ведь нам придется выбирать из двух имен.

– Ну, я намерен остаться Ричем Сиборном. Начну обрабатывать землю, а ты будешь ласково запугивать слуг, вести разговоры о наших детях, владениях и мечтах. А когда мы окажемся в лесу Лонгборо, я откажусь от всего и снова стану Орландо. Мне придется пристроить еще одно крыло к тому домику, чтобы там могла поместиться наша разрастающаяся семья.

Хэлу придется дать собственную комнату, когда он станет джентльменом.

– Нам придется бывать в Мартагон-Корт, – напомнила Фрея, состроив гримасу. Планы Ричарда пришлись ей по вкусу, хотя бывать там ей не очень хотелось.

– Конечно, придется отдать должное Хэлу и его родителям. Судьба очень странное существо, не так ли? Если бы Колтон Мартагон не погиб во время безумных скачек, на которые отважился, стремясь выиграть больше денег, чтобы создать жене и ребенку хорошие условия, я не встретил бы Аннабель, мне не пришлось бы скрываться в лесу.

– Значит, мои страдания не пропали даром? – задумчиво спросила Фрея.

– Никоим образом. Я бы ничего подобного не допустил, если это было бы в моих силах. Интересно, леди Фрея влюбилась бы в Ричарда Сиборна так же легко, как Утрата в Орландо?

– Вряд ли. Разве леди Фрея стала бы препятствовать твоей любви к Утрате?

– Нет. Как же я могу не любить тебя, Фрея Бакл? Ты скоро станешь моей женой и матерью моего ребенка. Любому, кто посмеет спорить с женщиной моего сердца, придется сначала иметь дело со мной.

– Я сама могу постоять за себя.

– Моя любовь, зачем сражаться в одиночку, если можно отбиваться от врагов вместе?

– В самом деле?

Когда пятого и шестого внука крестили в церкви Эшбертона, леди Генри Сиборн довольно вздохнула и с гордостью взглянула на Рича, который радостно показывал гостям своих таких разных близнецов. Тем временем Фрея всячески стремилась отвлечь Сэлли от маленьких братика и сестрички, которых та нянчила так увлеченно и страстно, что те начали визжать. В три месяца глаза Миранды Каролины Сиборн стали почти янтарного цвета. Мастер Мэтью Фредерик Сиборн наблюдал за всей компанией зачарованными зелеными глазами, такими же, как у отца и старших сестер.

Ее сын торопливо рассказал какую-то шутку смуглому юному красавцу. Кто-то шепнул, что этот юноша – цыганский барон. А маленькая загорелая женщина, которую Фрея называла бабушкой одной из своих дочерей, многозначительно кивала всякий раз, когда ее зять что-то говорил, и добавляла лаконичное замечание, услышав которое, Рич хохотал во все горло. Мелисса блаженствовала, стоя среди членов семьи и наблюдая за тем, как живет ее старший сын, снова обретший способность смеяться.

Ее любимец Телемах значил для нее так много. Она очень любила дочерей, восхищалась их мужьями и считала всех внуков чудесными и одаренными. С возвращением Рича казалось, что в клане Сиборнов снова воцарилось согласие, впервые с тех пор, как умер ее любимый Генри. Она наблюдала за юным Генри, маркизом Лунди. Сын Ричарда, стоявший рядом с отцом, прошептал что-то на ухо огромной собаке, которая, по распоряжению Рича, имела право следовать за семьей повсюду. Он радовался, что его жизнь складывалась необычно и непредсказуемо. Рич не из тех, кто следует правилам и расписаниям. Его жена была такой же, и теперь не стеснялась вести себя естественно. Мелисса знала: невестке нравится такой образ жизни не меньше, чем ее мужу.

– Вам надо будет пересмотреть свое мнение о том, что Сиборны легко передают типичные им черты своему потомству, – с довольной улыбкой сообщила Фрея мисс Бредсток, когда та вынырнула из разношерстной толпы гостей.

– Да, у юной барышни, не так давно появившейся на свет, на этот счет имеется свое мнение, – согласилась прабабушка маленькой девочки, явно довольная тем, что мисс Миранда так похожа на мать.

– Молодое поколение не должно во всем оправдывать надежды родителей, – заметила леди Генри, с любовью глядя на жену сына, которая сбила с толку всех, кто помнил леди Фрею Бакл, охотницу за мужьями. – Только представьте, какой несчастный брак у нее получился бы с Джеком Сиборном.

– Они совсем не подходили друг другу, – заметила двоюродная бабушка Фреи, скептически глядя на лорда и леди Боуленд, когда те с важным видом предприняли ряд нерешительных попыток слиться с пестрой толпой гостей, прибывших на крестины очередного Сиборна.

– Рич любит, когда Фрея с королевским видом решительно ставит его на место.

– Сейчас нас окружает целый сонм непочтительных отпрысков и жен, не чающих в них души. Приходится терпеть поток напористых потомков Сиборнов и Фортинов, которые нарушают наш покой и днем и ночью.

– Я знаю, но разве это не чудесно? – Бабушка блаженно вздохнула.

– Да, – призналась леди Генри, – моя леди Фрея безумно счастлива, а мне за всю жизнь не было так весело, как сейчас. И мой блудный сын стал человеком моей мечты.

– Не думаете ли вы о том, чтобы через несколько лет устроить самый сенсационный выход в свет юной капризной барышни?

– Может быть, но думаю, Пенни найдет свой путь к счастью, какие бы планы для нее ни строила ее гордая мать. Сиборны всегда идут своим путем, что бы я ни говорила на этот счет.

– К тому же они избирают собственный путь с таким шиком, – призналась мисс Бредсток.

– Верно, – согласилась леди Генри, жена одного из Сиборнов, еще помнившая свои звездные дни. – Но, поступая так, они очаровывают, преподносят неожиданности и соблазняют, – подтвердила она.

– Мне остается лишь согласиться с этим, если вспомнить Алекса Фортина, Антигону Сиборн и прелестную Фрею. У всех такой вид, будто они не ведают, как им удалось обрести подобное счастье.

– Да, а моя Хелен подрастает вместе со своим красивым юным лордом. Джек любит свою герцогиню все больше. Такое ему не могло присниться в самом страшном кошмаре.

– Если отнять пять, остается один, – сообщила мисс Бредсток с заговорщической улыбкой.

– Какое озорство вы обе затеяли? – спросил Джек, внимательно глядя на тетю, вдруг состроившую подчеркнуто невинное лицо, и явно оживившуюся Фрею. Обе только что тихо о чем-то переговаривались.

– Самое лучшее, мой дорогой, – ласково ответила леди Генри.

– Какая ужасная перспектива.

– Похоже, Рич и Фрея ничуть не пострадали из-за нашего вмешательства, – заметила его гордая мать, снова глядя на старшего сына.

– Поскольку они нашли друг друга без твоей помощи, не пойму, как ты можешь приписывать себе заслугу в их браке.

– Мой мальчик, любящая мама всегда считает, что приложила руку ко всему хорошему, если даже это случилось вдали от нее, – мудро заметила мисс Бредсток. – К тому же понадобилась известная доля хитрости, чтобы оба снова, как и положено, оказались в объятиях друг друга, раз у твоего кузена хватило ума прозевать такую девушку, как моя племянница.

– Мне хотя бы хватило ума угадать свою судьбу, когда я познакомился с ней.

– Мой дорогой, я в этом нисколько не сомневаюсь, – заверила тетя и очаровательно улыбнулась, когда к ним подошла Фрея. За ней уверенно следовала Сэлли, чтобы в толпе не потерять любимую мисс Роуан.

– Ты довольна? – спросила мисс Бредсток.

В знак согласия Фрея блаженно улыбнулась:

– Я и не мечтала о таком счастье, когда, заблудившись в глухом лесу, столкнулась с Орландо Крейвеном.

– С папой, – поправила мисс Сэлли.

– Моя Сэлли, – сказал Рич, подошедший вместе с Хэлом. На руках он держал малышку Миранду и Мэтью Фредерика. Хэл всем своим видом давал понять, что не намерен лишиться внимания отца до того времени, пока не придется идти спать. – Неужели мужчина достоин незаслуженного блаженства? – риторически спросил он.

– Никоим образом, – ответила жена.

Рич понял ее намек.

– Или же я вел себя безрассудно храбро, взяв себе в жены такую гордую, высокомерную леди, как ты. – По его взгляду было видно, что он сгорает от любви к леди Фрее не меньше, чем к Утрате.

– Дело не в храбрости, ты просто чуть поумнел.

– Прошу извинить нас, – сказал Рич, давая понять нетерпеливым слугам, что младшим детям уже хочется спать. У юного лорда Лунди и его деятельной маленькой сестрички тоже слипались глаза после утомительного дня.

– С какой стати? Это твой дом. Вечеринку устроил ты, – возразил Джек и недовольно взглянул на супругу и шестимесячного наследника, окруженных поклонниками.

– Потому что я Сиборн, а она из рода Бакл. А мы, высокомерные аристократы, достойны друг друга, – ответил Рич, дерзко усмехаясь.

Джеку придется завидовать до тех пор, пока он не найдет повод, чтобы остаться наедине со своей герцогиней.

– Верно, – подтвердил герцог Деттингем, умело скрывая недовольство, и быстро удалился, чтобы немедленно придумать такой повод.

Примечания

1

Стрэнд – одна из главных улиц Лондона. (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

2

Пер. с англ. В. Левика.

(обратно)

3

Цитата из пьесы У. Шекспира «Как вам это понравится» (Пер. с англ. В. Левика).

(обратно)

4

Поссет – горячий напиток из молока, сахара и пряностей, створоженный вином.

(обратно)

5

Бони – такой кличкой англичане наградили Наполеона.

(обратно)

6

Озерный край расположен на северо-западе Англии.

(обратно)

7

Уилд – район Англии, в который входят части графств Кент, Суссекс, Суррей, Гэмпшир.

(обратно)

8

Круглоголовые – сторонники парламента во время гражданских войн XVII века, названные так из-за короткой стрижки.

(обратно)

9

Крейвен – трус, малодушный человек (англ.).

(обратно)

10

Джон Мур – британский генерал (1761–1809).

(обратно)

11

Бо Бруммел (1778–1840) – законодатель английской мужской моды.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg