«Где же ты, любовь?»

Где же ты, любовь? (fb2) - Где же ты, любовь? [If We Will/Where Is Love? - ru] (пер. Е. Е. Доронина) 675K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Барбара Картленд

Барбара Картленд Где же ты, любовь?

Глава 1

Майкл Филдинг медленно поднимался по широкой мраморной лестнице, невольно замедляя шаг. Он с трудом заставил себя взяться за отполированный до блеска звонок.

Ожидая, пока ему откроют, Майкл огляделся вокруг. Он посмотрел на тихую улицу. Людей на ней почти не было, зато солидных чиновничьих машин — более чем достаточно.

«Скорей бы уж все закончилось», — подумал он и усмехнулся: это было так на него не похоже — ощущать страх перед тем, как выполнить задуманное дело.

Уже много лет прошло с тех пор, когда он в последний раз чувствовал эту омерзительную тошноту в желудке и сухость во рту. Он так часто безо всякого страха встречал смерть, а вот сейчас не мог победить постыдного страха.

Тем не менее сделать это было нужно. Как только дверь открылась, Майкл расправил плечи и повернулся к стоявшему перед ним безразличному седому дворецкому.

— Я хочу видеть мисс Синтию Стендиш.

— Да, сэр. Как вас представить? Мисс Стендиш вас ожидает?

— Она просила меня позвонить сегодня утром. Я командир авиазвена Филдинг.

— Очень хорошо, сэр. Я сейчас узнаю, дома ли мисс Стендиш. Не соблаговолите войти?

Майкл вошел в холл. Там было холодно и довольно темно, но этот мрак как нельзя лучше соответствовал его настроению.

«Наверное, мое чувство юмора сегодня забастовало», — думал он, пока дворецкий вел его наверх по широкой, покрытой ковром лестнице. Старик отворил дверь, ведущую в большую, залитую солнцем гостиную.

Эта красивая комната была убрана с тем размахом, который могут дать только очень большие деньги. Мебель, картины, ковры — все словно с выставки.

Но Майкл не обратил никакого внимания на окружающее великолепие. Как только дверь за дворецким закрылась, он прошел к окну и стал рассматривать небольшой садик за домом, а в отдалении деревья Грин-парка, этого оазиса среди пыльных лондонских улиц.

Но он не замечал ни прелести зеленых крон, ни чистого голубого неба, ни ленивого покачивания королевского штандарта на крыше Букингемского дворца. Перед его глазами стояли бесплодные долины Индии, он чувствовал невыносимый удушливый жар тропиков, вновь и вновь слышал голос Дэвида:

— Ты ведь поедешь и встретишься с ней, если что-нибудь со мной случится, Майкл, правда? Ты скажешь ей, что я любил ее… всегда любил… до самого последнего вздоха… Обещаешь?

— Да, Дэвид, обещаю. Но не говори так, ты не умрешь!

— Кто знает? Да и кому здесь до этого дело? Дженкинсон умер вчера, Пэт позавчера! Интересно, будет ли кто горевать, если мы…

— Брось ты, Дэвид! Мы с тобой все выдержим. Впереди у нас еще так много всего. Наша песенка еще не спета.

Но Дэвид умер, как и многие другие до него. Однако в его смерти было что-то необычное, и Майкл поклялся, что тот, кто виноват в смерти Дэвида, жестоко поплатится.

«Неужели я здесь из-за этого? — спрашивал Майкл самого себя. — Или просто исполняю обещание, данное Дэвиду?»

У него не оказалось времени разбираться в этом, потому что открылась дверь и в комнату вошла Синтия Стендиш.

И в этот миг Майкл впервые понял, почему Дэвид в предсмертном бреду говорил только о ней, почему не мог забыть ее и почему именно из-за нее пошел на смерть.

Она была необыкновенно хороша. Темные, густые волосы падали назад, открывая высокий чистый лоб; глаза ярко синели под слегка изогнутыми, тонкими бровями; небольшой рот поражал своим совершенством.

Она казалась самим воплощением женственности. Но угрюмому и подавленному Майклу представлялась воплощением зла и порока. И он ненавидел ее.

Синтия дружески протянула ему руку, которую он не пожал.

— Вы командир авиазвена Филдинг?

— Да!

В ее глазах промелькнуло легкое удивление. Она убрала руку. Затем жестом указала на кресло, стоявшее возле большого камина:

— Не хотите ли присесть?

Сама она села в гобеленовое кресло с высокой спинкой, но Майкл остался стоять. Тогда Синтия полуудивленно, полувопросительно посмотрела на него, словно его молчание так же поразило ее, как и манеры. Он был, несомненно, очень хорош: точеные, правильные черты мужественного лица, уверенный взгляд, сильные, широкие плечи.

Она догадалась, что складки, шедшие от носа к уголкам рта, свидетельствовали о его богатом жизненном опыте, а не были следами возраста. Ей понравился его прямой смелый взгляд, хотя она и не понимала, почему он так сурово на нее смотрит.

— Вы хотели меня видеть? — начала она.

— Я писал вам.

— Да, помню. Вы друг Дэвида?

— Да, я друг Дэвида.

— Я тяжело перенесла известие о его смерти.

— Неужели?

Вопрос прозвучал словно выстрел. Синтия изумленно посмотрела Майкла:

— Я знала Дэвида много лет.

— И он всегда, насколько мне было известно, любил вас.

Она ничего не ответила. Наступила долгая тишина. Слышалось лишь тиканье часов на каминной полке.

— Так вы пришли, чтобы рассказать мне об этом? — наконец спросила Синтия.

Майкл нетерпеливо произнес:

— Нет, я пришел потому, что Дэвид попросил меня об этом, потому, что он постоянно говорил о вас, и потому, что я обещал ему, если с ним что-нибудь случится, прийти к вам и рассказать, что он любил вас всю свою жизнь.

Руки Синтии задрожали. Она отвернулась от Майкла и посмотрела в окно.

— Спасибо, что рассказали, — вымолвила она через некоторое время. В ее голосе не слышалось нежности, скорее сквозил страх.

— Хотите узнать, как он умер? — спросил Майкл с откровенной неприязнью.

— В газетах подробно об этом писали, — ответила Синтия. — Или там была сплошная неправда?

— Там не упомянули ни об одной по-настоящему важной детали, — сказал Майкл.

— Да?

Все преимущества были на его стороне. Он нападал, прекрасно зная, что ей нечем защищаться.

— Вы знаете, о чем я говорю. Дэвид умер в тот день, когда получил письмо от вас.

— Ох!

Это был настоящий крик боли.

— Да, в тот день, когда получил письмо, в котором вы говорили ему, что он вам больше не нужен.

— Это неправда!

Синтия вскочила. Теперь в ней уже не было ни страха, ни покорности. В ее глазах полыхал гневный огонь, а в голосе звенела сталь.

— Или вы хотите сказать, что не писали ему?

— Я писала и говорила Дэвиду, что не люблю его. Но он и раньше знал об этом. Просто он меня не слушал! Он писал мне безумные письма из Индии… Я сказала ему всю правду: написала, что не люблю его, но всегда готова быть ему… другом.

— Весьма старомодно, — скептически заметил Майкл.

— А что еще я могла ему сказать? — сердито спросила его Синтия.

— Понятия не имею, мисс Стендиш. Я только знаю, что после того, как Дэвид получил ваше письмо, он не вернулся с трудного задания. И у меня было такое чувство, будто он заранее знал, что не вернется.

Синтия хотела что-то ему ответить, но неожиданно отвернулась и подошла к окну. Она была очень стройной, почти хрупкой, и все же Майкл понимал, что этой девушке характера не занимать.

Он ждал потока слез, бессвязных попыток оправдаться — словом, всех обычных дамских ухищрений. Но вместо этого, когда она неожиданно обернулась, он увидел на ее лице все то же гневное выражение.

— Вот что я вам скажу, мистер Филдинг. Я отвергаю все ваши обвинения! Вам вообще не следовало приезжать. Я не верю, что мое письмо стало причиной смерти Дэвида. Вы в это верите, но только потому, что находитесь под его влиянием. Дэвид вечно все преувеличивал. Я знаю его лучше, чем вы, пусть даже вы и были с ним на войне. Дэвид любил меня, это правда, но он терзал меня своей беспричинной ревностью и эгоизмом…

— Замолчите! — Майкл шагнул вперед и схватил ее за руку. — Я не позволю вам так говорить о нем! Дэвид был моим другом. Он был самым хорошим и честным человеком из всех, кто встречался в моей жизни. Откуда вам знать, что человек испытывает, когда уезжает так далеко? Если бы не ваше письмо, он остался бы жив!

— Если вы так считаете, — жестко произнесла Синтия, — то вы еще глупее, чем кажетесь.

На мгновение Майкл замер, едва сдерживая желание дать ей хорошую пощечину. Ее красивое лицо действовало на него, как красная тряпка на быка.

Он медленно встал, слегка сощурившись, посмотрел на Синтию, стараясь подавить ее своей волей и одновременно самому не сорваться. Воцарилась такая напряженная тишина, словно воздух был перенасыщен электричеством.

Его ненависть к этой женщине, копившаяся годами, в этот миг достигла высшей точки.

Он смотрел ей прямо в глаза, но она не отводила взгляда.

Внезапно Майкл понял, что так сильно сжимает руку Синтии, что кожа на ней побелела под его пальцами. Он отпустил ее, не извинившись.

— Вам больше нечего мне сказать?

Собственный голос донесся до него словно издалека.

— Думаю, что нечего, — сухо ответила Синтия.

С усилием Майкл вытащил из Кармана небольшой сверток.

— Я привез вам вот это, — сказал он. — Но если вы не хотите брать, я отвезу матери Дэвида.

Не пытаясь даже дотронуться до свертка, Синтия спросила:

— Что там?

— Ваши фотографии и некоторые письма.

— И последнее тоже?

— Нет, его он взял с собой.

Синтия поглядела на небольшой сверток, затем на Майкла.

— Я не хочу их брать, — сказал она, — и не думаю, что мать Дэвида захочет. Ей и так пришлось много страдать.

Впервые с начала их разговора в ее голосе появилось что-то похожее на нежность. Однако Майкл предпочел не обратить на это внимание. Он снова спрятал сверток в карман.

— Ну что ж. Я выполнил свое обещание, мисс Стендиш, а теперь мне пора.

— Постойте, — тихо сказала Синтия. — Я поняла, из газет конечно, что вы покинули службу. Надеюсь, теперь вы попытаетесь стать более справедливым и понимающим, чем были со мной.

Она говорила с такой горечью, что Майкл снова вскипел от гнева.

— Очень любезно с вашей стороны так заботиться обо мне, мисс Стендиш.

— Я думала не о вас, — ответила Синтия, — а о тех людях, для которых вы — герой, почти легендарная личность.

Впервые Майкл испытал смущение, а Синтия, словно почувствовав свое превосходство, добавила:

— Люди ждут не приговоров без суда и следствия, а совсем другого. Не осуждайте людей, не дав им даже слова сказать в свое оправдание.

Майкл выглядел растерянным.

— Если я… — начал он, но Синтия жестом остановила его.

— Я прошу не за себя. Просто такие упрямцы, как вы, могут причинить окружающим много горя. Вот об этом я и думаю. Прощайте!

Она высокомерно кивнула и отвернулась, давая понять, что беседа окончена. Майкл понял, что теперь преимущество на ее стороне.

На какое-то мгновение он захотел попросить ее объясниться, но затем вспомнил лицо Дэвида, когда он читал письмо Синтии, немое отчаяние в его глазах, когда он сказал:

— Она ясно дала мне понять, что ей нет до меня никакого дела. Она ушла, Майкл, и я тоже уйду.

Майкл собрал волю в кулак.

— Прощайте, мисс Стендиш. Было очень любезно с вашей стороны повидаться со мной. Надеюсь, в будущем вы не забудете, как легко обидеть человека, особенно того, кто оказался настолько глуп, чтобы полюбить вас.

Легкая улыбка появилась на губах Синтии.

— Что ж, спасибо за прямоту, мистер Филдинг.

Он пошел к двери, чувствуя, что преимущество все еще у Синтии. Она стояла перед ним независимая, уверенная в себе.

«Черт возьми, — думал он, — взгреть бы ее хорошенько! Как бы я хотел увидеть ее несчастной, плачущей. Может, пережив горе и унижение, она все-таки станет приличным человеком».

Легкая улыбка на губах Синтии превратилась в усмешку, будто она прочла его мысли. Но Синтия так ничего и не сказала. Через мгновение Майкл стоял у двери.

Он уже протянул руку, чтобы открыть ее, но она внезапно отворилась сама. За ней стоял молодой человек в очках, со встревоженным лицом.

— Господи, Синтия, мне сказали, что у тебя командир авиазвена Филдинг! — Тут он увидел Майкла и внезапно замолчал. — Господи боже!

— В чем дело? — спросил Майкл.

— Так это, значит, и правда вы? А я не поверил, когда внизу мне сказали, что вы здесь.

— Почему?

— Потому, что я потратил целых два дня на то, чтобы найти вас. Старик услышал, что вы в Англии, и хочет встретиться с вами. Мы не представляли себе, где вы можете быть, искали вас повсюду, где могли. А теперь я нахожу вас здесь, в доме, где меньше всего надеялся вас увидеть. Это уж слишком!

— А что отец хочет от него, Тоби? — спросила Синтия.

— Бог его знает! — пожал плечами Тоби Даусон. — Может быть, предложить ему место редактора.

— Ну, так вот он я, здесь, — открыто сказал Майкл.

— Слава богу! — ответил Тоби. — Пойдемте наверх. Должен же я, наконец, получить прибавку к жалованью.

— Я пойду с вами, — сказала Синтия.

Майкл внимательно посмотрел на нее. Он хотел было сказать что-то язвительное, но передумал. Они с Тоби молча пошли вслед за ней к лифту.

«Буря» была весьма влиятельной газетой. И ее влияние поддерживалось и укреплялось одним-единственным человеком — ее основателем и владельцем.

Лифт летел вверх. Майкл тем временем пытался вспомнить все, что когда-либо слышал о лорде Мельтоне, но так и не смог ничего извлечь из глубин памяти. Он понимал лишь одно: женщина, запах духов которой наполнял сейчас лифт, была дочерью этого человека.

Они доехали до последнего этажа. Дверцы лифта открылись и закрылись за их спиной. Тоби Даусон распахнул перед ними дверь в большую, залитую солнцем гостиную, провозглашая, как фокусник, вытаскивающий из шляпы кролика:

— Командир авиазвена Филдинг!

Синтия вошла в комнату первой. Шедшего за ней Майкла поразил сначала слепящий солнечный свет, а потом знакомое по газетным карикатурам лицо лорда Мельтона. Тот не отрываясь смотрел на него из темного угла комнаты.

Он сидел в огромном кресле. Перед ним на столе лежала по крайней мере дюжина телеграмм. Казалось, его совсем не удивило их появление. Слегка приподняв густые брови, он спросил:

— Да, Синтия?

— Тоби сказал, что ты с ног сбился, разыскивая командира авиазвена Филдинга. Так как он был в это время у меня, я поднялась, чтобы узнать, в чем дело.

— Тебе это интересно?

Вопрос прозвучал весьма резко.

— Видишь ли, он один из самых неприятных людей, которых мне приходилось встречать, — ответила Синтия. — Мне стало интересно, что ты собираешься ему предложить.

На губах лорда Мельтона появилась улыбка. Он взглянул на Майкла:

— Рекомендация моей дочери не слишком лестная, а Филдинг?

— Ей виднее, — мрачно ответил Майкл.

Сложившиеся обстоятельства, казалось, очень забавляли лорда Мельтона, но он ничего не сказал, просто указал Майклу на кресло, стоявшее перед ним. Синтия, отодвинув несколько телефонов, устроилась на уголке стола.

— Ты нам не нужна, Синтия, — заявил лорд Мельтон, не поворачивая головы.

— Но я хочу остаться.

— Не надо. Я не смогу ничего добиться от Филдинга, если ты будешь сидеть здесь.

— Можно я все-таки останусь, папочка?

— Мне бы этого не хотелось. Кроме того, если он такой, как ты сказала, зачем утруждать себя?

— Я могла бы рассказать о нем и больше, — произнесла Синтия, отходя от стола, — но ты прав: не стоит беспокоиться по поводу своих врагов.

— Так Филдинг твой враг?

— Ну конечно! И война уже объявлена.

Синтия шутила, но взгляд, который она бросила на Майкла, был серьезен. Не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла из комнаты.

Дверь за ней закрылась, и Майкл остался наедине с лордом Мельтоном.

На мгновение воцарилась тишина. Майкл почувствовал, что его изучают. Его это оскорбило. Странная парочка эти отец и дочь, и оба они ему совсем не нравились.

— Я пытался разыскать вас, — сказал лорд Мельтон после довольно долгого молчания.

— Я так и понял, — ответил Майкл. — Извините, я в Лондоне всего несколько дней.

— А затем собираетесь в Мелчестер?

— Скорее всего.

— Думаю, что они выберут вас.

— Вы полагаете?

Майкл был удивлен, что лорд Мельтон так хорошо осведомлен о его планах.

— Дураки будут, если не выберут. Вы именно тот человек, который должен представлять их в парламенте.

— Спасибо.

Лорд Мельтон улыбнулся:

— Вы понимаете, что я имею в виду скорее вашу личность, чем политику.

— Благодарю вас за это.

— Когда услышал, что вы вернулись в Англию, подумал, что вы как раз тот человек, который нужен «Буре». Вы напишете для нас серию статей.

— Не думаю, что смогу это сделать.

— Почему же?

— Начнем с того, что я не писатель и вряд ли кому-либо будет особенно интересно читать мои статьи.

Лорд Мельтон снова улыбнулся:

— Какой вы скромник! Но у вас отличная репутация благодаря вашим подвигам на войне. Кроме того, в Англии нет ни одного школьника, который не знал бы, что вы отказались от Креста Виктории, потому что другие двенадцать человек, которые были с вами, не могли его получить.

— Я не хотел бы, чтобы об этом постоянно твердили.

— Никто и не собирается этого делать. Я просто пытаюсь вам доказать, что публика будет с интересом читать все, что вы напишете. Чтобы быть до конца откровенным, Филдинг, я хочу получить от вас шесть статей и готов заплатить за них сразу же, по сто гиней за каждую. Они должны идти под одним заголовком: «Почему Британия теряет хватку».

На мгновение воцарилась тишина. Затем Майкл решительно встал с кресла.

— Спасибо, лорд Мельтон, было очень любезно с вашей стороны предложить мне сотрудничество с вашей газетой, но я отвечу — нет.

Густые брови лорда Мельтона удивленно поползли вверх.

— Нет?

— Нет!

— Почему?

— Во-первых, как я уже сказал, я не писатель. А во-вторых, мне не нравится тема.

— Это интересно. Большинство людей, я думаю, согласятся с тем, что Британия теряет свою власть над миром.

— Большинство людей не видит дальше своего носа.

— Неужели?

— Лорд Мельтон, можно я буду с вами откровенен?

— Конечно!

— Я осуждаю подобные настроения в газетах. Нам постоянно твердят, что все идет не так, как надо, постоянно тычут нас носом во все ошибки, которые мы якобы вечно совершаем.

— Людям нужно во что-то верить. Они хотят, чтобы им указывали правильное направление, требуют чего-то действенного, а их пичкают критикой.

— Дайте человеку идеал, и он умрет за него. Я понял это во время войны.

Майкл говорил увлеченно, и в нем было что-то очень притягательное. Однако лорд Мельтон, недоверчиво покачав головой, сказал:

— Все это звучит очень хорошо, мой мальчик, но мы, британцы, — народ усталый. Газеты — это всего лишь зеркало, они отражают то, что есть в сердцах и умах читателей. «Буря» пишет только правду.

— Не всю! — почти прокричал Майкл и продолжил уже спокойнее: — В этом мире я уверен только в одной вещи — в моей вере в наш народ. Мы интуитивно чувствуем, где добро, а где зло. Эта интуиция не подводила нас в прошлом, не подведет и теперь.

Лорд Мельтон пожал плечами:

— Возможно, вы и правы…

— Я знаю, что прав! Вот почему я уволился из вооруженных сил. Думаю, что лучше смогу послужить своей стране в политике.

— Многие верили, что смогут сделать в политике хоть что-нибудь, — проворчал лорд Мельтон, — и всех их без исключения ждало разочарование.

— Не смогу я — придут другие, которые добьются успеха. — Майкл стоял на своем. — До свидания, и еще раз благодарю за предложение.

— Минутку, — остановил его лорд Мельтон, — я бы хотел, чтобы вы еще раз подумали над моим предложением. Я знаю, что вы совсем не богаты. Вам нужны деньги. Почему бы не получить их за статьи?

Майкл постоял неподвижно, затем рассмеялся.

— Над чем вы смеетесь? — удивился лорд Мельтон.

— Странно, — ответил Майкл, — но я сейчас вспомнил один эпизод из Библии.

Лорд Мельтон слегка усмехнулся и процитировал:

— И дьявол взял его и повел на гору…

— Именно, — кивнул Майкл.

— Ну что ж. Ладно, — протянул лорд Мельтон. — Идите к дьяволу своим путем. Но мой путь куда удобнее, уверяю вас.

— Может быть, — ответил Майкл, — но я попытаюсь следовать своим.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Трудно было определить, рассержен ли лорд Мельтон отказом или нет. Проиграв в своей жизни столько битв, уже не испытываешь горечи поражения. Он позвонил в колокольчик, стоявший перед ним на столе, дверь открылась, и на пороге вырос Тоби Даусон.

Спустившись на первый этаж, Майкл покинул дом, прошел через небольшой переулок и вошел в парк.

Летнюю жару смягчал легкий ветерок. Отыскав свободную скамью в тени большого дерева, Майкл присел на нее и задумался.

День уже клонился к вечеру. Детей, игравших в парке, увели домой. Любители пикников собирали остатки от своих трапез, свистом подзывали собак, носившихся друг за другом, и надевали на них ошейники.

А Майкл сидел до тех пор, пока солнце не зашло и Лондон не стал расплываться в голубоватых сумерках.

Когда стемнело, он встал и, медленно покинув Грин-парк, вышел через торговые ряды на набережную. В тени моста он остановился. По реке неспешно тянулась баржа, тяжело груженная углем.

Слева от него ступени спускались к воде. На нижней ступени кто-то сидел.

Сначала Майкл подумал, что ему это привиделось, потом вдруг показалось, что это мальчишка.

Он снова поглядел вниз. Быстрая реакция, которая вырабатывается только у того, кто долгое время жил среди опасностей, помогла ему в мгновение ока перемахнуть через ограду и сбежать вниз.

Он поймал мальчика за руку, когда тот уже был готов прыгнуть в воду. От внезапного толчка ребенок поскользнулся и словно мешок с тряпьем упал на ступени.

— Ты не должен этого делать! — приказал ему Майкл.

В ответ он услышал только горькие рыдания.

— Ну-ка перестань, — приказал Майкл, — я помогу тебе выбраться отсюда. Полицейские могут приехать сюда с минуты на минуту.

Он взял мальчика за руку, потянул за собой и только тогда понял, что это не мальчик, а женщина.

Свет уличного фонаря упал на ее лицо, и Майкл увидел, что это совсем молодая, мертвенно-бледная женщина. Подхватив ее на руки, Майкл перелез через железные ворота, опустил ее на тротуар и осторожно прислонил к перилам.

Он увидел, что из ее закрытых глаз продолжают литься слезы. Она даже не пыталась вытирать их, ее руки безвольно повисли вдоль тела.

— Перестаньте плакать, — строго сказал Майкл.

Она его послушалась и через минуту открыла глаза и посмотрела на него. В ее взгляде были отчаяние и страх.

— А теперь расскажите мне, в чем дело, — попросил Майкл.

— Не могу, — ответила она, — не могу. Зачем вы мне помешали?

— Если бы не помешал я, то вас заметил бы кто-то еще, — ответил Майкл. — Если вы решили умереть, то это не самое лучшее место.

— Но я хотела… — пробормотала она и осеклась.

Она выглядела разобиженным ребенком, так что Майкл не смог сдержать улыбки.

— Что случилось? — ласково спросил он.

— Я не могу рассказать вам! Пустите меня.

— А я не могу вас отпустить, — твердо заявил Майкл. — Вы промокли и измучены.

Говоря это, он взглянул на ее ноги и лужу вокруг них. Она тоже посмотрела вниз и удивилась:

— Я промокла?

— Да, промокли, — сказал Майкл, — но могли бы быть еще мокрее.

Эти слова как будто разбудили в ней воспоминания. Она снова заплакала.

— Пожалуйста, позвольте мне уйти!.. Пожалуйста, позвольте мне умереть!

Она словно завороженная смотрела на реку.

— А теперь послушайте меня, — сказал Майкл. — Если вы так хотите убить себя, есть средства и получше, чем прыгать в реку. Не помешай вам я, это сделала бы полиция. А теперь я собираюсь отвезти вас домой. Там вы чего-нибудь выпьете горячего и переоденетесь. А уж потом мы сможем обо всем поговорить. Хорошо?

В ответ снова послышался тоненький плач.

Майкл, не говоря ни слова, взял женщину за плечи и подвел к краю тротуара. Там он подождал, пока появится такси, и подозвал его.

Глава 2

В такси девушка тут же закрыла лицо руками.

Она плакала, но уже не так отчаянно и потерянно, как раньше. Майкл ничего не говорил, чувствуя, что слезы могут принести ей облегчение.

Они долго ехали по темным улицам. Внезапно девушка заговорила:

— Куда вы меня везете?

Ее голос был едва слышен.

— К той, кто сможет вам помочь, — сказал Майкл. — Она заменила мать не только мне, но и сотням других людей. Это очень добрая женщина.

— Но почему вы это делаете? — спросила девушка. В ее голосе послышался страх.

— Можно я задам вам вопрос? — ответил он. — Как вас зовут? Если не хотите, не отвечайте.

— Меня зовут Мэри Ренкин, — ответила она.

— А меня Майкл Филдинг. Теперь мы представлены друг другу.

Он говорил легко, она же едва дышала от страха.

— Что вы подумали обо мне? — робко спросила она. — Я не знаю, что будет со мной, просто чувствую, что мне нужно бежать. Все было слишком… слишком…

— Да не думайте об этом, — успокоил ее Майкл. — Все уже позади.

Мэри Ренкин посмотрела на свои мокрые ноги, потом подняла глаза на Майкла.

— Мне так стыдно, — сказала она по-детски жалобно.

Майкл ей ободряюще улыбнулся:

— Забудьте об этом.

— Хотелось бы…

— Не можете?

— Видите ли… — Она смутилась, словно ей было трудно подыскать подходящие слова. — Я была… была такой дурой!

— Со всеми такое случается.

— Может быть, — горько вздохнула она.

Такси на минуту остановилось, и Майкл смог лучше рассмотреть несостоявшуюся утопленницу. Полудетское личико, бьющаяся на шее жилка, тонкие пальцы нервно сжаты. Он заметил и то, что ее одежда была достаточно дорогой и хорошо сшитой.

Майкл видел, как подрагивают ее губы. Она явно пыталась ему что-то сказать, но он опередил ее:

— Ничего не говорите. Постарайтесь отвлечься. Думайте о чем-нибудь постороннем.

— Но я хочу все рассказать вам, — настаивала она. — Вы — случайный человек, и я могу вам это рассказать.

Майкл не смог отказать ей.

— Расскажите, — мягко сказал он, — у нас есть немного времени. Женщина, к которой я везу вас, живет довольно далеко, но я все объясню вам позже.

— Я родилась в Девоншире… — начала Мэри, и Майкл понял, что она собралась пересказать ему всю свою жизнь.

Пока Мэри говорила, Майкл понимал, что для нее он просто жилетка, в которую можно всласть выплакаться.

— Я никогда не уезжала оттуда, — продолжала Мэри. — Мой отец давно умер. Он служил во флоте, поэтому мы с мамой привыкли к одиночеству. Нам было достаточно друг друга. Конечно, у нас были друзья в деревне, но не очень близкие. Мы ведь были очень бедны и не могли устраивать больших приемов. А потом, три месяца назад, случилось удивительное. На нашем побережье одна кинокомпания начала снимать фильм. Мы познакомились с некоторыми из приезжих. Среди них был один мужчина по имени… Чарльз Марсден.

Мэри тяжело вздохнула. Майкл с тоской подумал, что это и есть главный злодей из мелодрамы.

— Чарльз не был актером, — продолжала Мэри. — Мне кажется, он называл себя продюсером, хотя этот фильм продюсировал не он, однако он был очень влиятельным человеком. Он часто заходил к нам и проводил вечера со мной и мамой. Можете себе представить, как я радовалась. Наконец, когда фильм был почти закончен, он сказал моей маме, что хочет сделать меня звездой экрана. Мы своим ушам не поверили, когда услышали это. Он хотел, чтобы я поехала с ним в Лондон, и сказал маме, что у него нет сомнений: через год я стану знаменитой. Можете себе представить, что это для меня значило?

Мэри закрыла лицо руками, а потом продолжила:

— Это было точно гром среди ясного неба. Мы едва поверили в удачу. Мы с мамой давно размышляли о том, как мне зарабатывать на жизнь. Я выучилась стенографировать, умела печатать, но в нашей деревне никому не требовался секретарь. Я думаю, что мы были слишком застенчивы, чтобы всерьез заниматься поисками работы. Но на этот раз все складывалось по-другому. Это была легкая дорога к успеху. Весь поселок уже знал о предложении Чарльза. До самого последнего момента я не предполагала, что у нас так много друзей. Едва ли нашлась хоть одна душа, которая не внесла хоть самую малость в мои сборы. Они все понимали, что на ту крошечную пенсию, которую получала моя мать, она не сможет сделать для меня гардероб, необходимый для поездки в Лондон. Даже школьницы в свободное время подшивали мне носовые платки. А когда я через две недели уезжала, меня так провожали… я никогда не ждала такого от соседей. Мы приехали в Лондон. Вы, наверное, уже обо всем догадались. Я была такой дурочкой, что ничего не поняла, даже когда Чарльз привез меня на квартиру, принадлежавшую, как он сказал, его сестре. Правда, он сводил меня на несколько кинопроб, но я уверена, что это было безнадежно. Но он хотел только одного. И это было совсем не связано с кино.

— Вы были в него влюблены? — прямо спросил ее Майкл.

Мэри повернулась к нему. Майкл понял, что она очень удивлена.

— Влюблена в него? — переспросила она. — У меня даже мысли такой не было. Во-первых, он казался мне ужасно старым. Он был пузатым, лысым, ему было, по меньшей мере, сорок лет… Я с интересом его слушала, но никогда не думала о нем как о мужчине…

Она передернула плечами, и Майкл понял, что для нее было потрясением узнать, что для Чарльза Марсдена она была как раз прежде всего женщиной.

— Сначала, — продолжала Мэри безжизненным голосом, — я не поняла, чего он хочет. Тогда он засмеялся и сказал, чтобы я не притворялась невинной маленькой девочкой. Он обвинил меня в том, что я все знала с самого начала, и когда я сказала, что не хочу и слышать о нем, то пригрозил, что я об этом пожалею. — Она всхлипнула. — Он решил, что я постесняюсь вернуться в деревню… и оказался прав! Мне было стыдно… очень стыдно… вернуться домой. Тогда все бы поняли, какая я дура…

Она глубоко вздохнула, затем снова заговорила:

— Я боролась с ним почти целую неделю. Сегодня днем он потерял терпение и заявил, что, если я не соглашусь на то, что он хочет, он вышвырнет меня вон. Я и раньше пыталась найти себе работу. Я обращалась по объявлениям, ходила по агентствам, но они ничего не могли мне предложить. Сегодня я словно сошла с ума. Я убежала из квартиры. Не знаю, где я была и что делала. Я ходила, наверное… должно быть, много часов… и оказалась у реки…

— И тут появился я и нашел вас, — вмешался Майкл. — Все хорошо, что хорошо кончается. Мы найдем вам работу, обещаю. Вам не нужно возвращаться домой, а я поговорю с вашим другом мистером Чарльзом Марсденом.

Мэри смотрела на него, будто не веря его словам.

— Вы найдете мне работу, — повторила она. — Что-то приличное?

— Непременно приличное, — твердо пообещал Майкл.

В этот момент такси остановилось. Мэри выглянула в окно и вскрикнула.

— Не пугайтесь, — сказал Майкл. — Мы среди доков. Вы все поймете через минуту.

Он вышел и расплатился с шофером, понимая, что Мэри не ждет ничего хорошего и продолжает бояться.

— Вы уверены, что все в порядке? — дрожащим голосом спросила она.

— Совершенно уверен, — ободряюще улыбнулся Майкл.

Он вошел в темный, узкий проход с железной лестницей, ведущей круто вверх.

— Нам предстоит долгий подъем. Справитесь?

— Конечно, — ответила Мэри.

На третьем этаже, с трудом переведя дух, она уцепилась за перила и сказала:

— Куда вы меня ведете?

— На самый верх, — ответил Майкл. — Простите, но здесь нет лифта. На нижнем этаже дома — склад, на втором — продуктовый магазин, на третьем этаже — детская больница. А на двух верхних этажах находится, по-моему, одна из самых лучших квартир в Лондоне. Она принадлежит самой доброй женщине в мире. Идемте, познакомитесь с ней.

Подбодренная спокойным тоном его голоса, Мэри повиновалась. Он пропустил ее в крошечную прихожую, выкрашенную в теплый желтый цвет. Большое зеркало в позолоченной раме отражало вазу с цветами, стоявшую на старинном дубовом столе. Майкл бросил шляпу на стол и позвал:

— Туги!

Дверь сразу же открылась, и вошла пожилая женщина. Она была небольшого роста, седая, очень энергичная с виду. Она воскликнула неожиданно молодым и звонким голосом:

— Майкл, дорогой! Я уже начала волноваться, что с тобой случилось?

Майкл наклонился и поцеловал ее. Затем повернулся к Мэри и сказал:

— Туги, это Мэри Ренкин. Она была очень несчастна, поэтому я привел ее с собой.

— Ну конечно, — ответила Туги, — заходите в гостиную, дорогая, или вы хотите прилечь?

— Думаю, ей прежде всего нужно снять туфли и чулки, — сказал Майкл.

Не обращая внимания на его пожелание, седая женщина обняла Мэри и провела ее через холл в комнаты.

— Идемте в мою комнату, — сказал она, — я дам вам все, что нужно.

Женщины ушли, а Майкл зашел в гостиную. Это была большая комната с окнами, выходящими на реку. Майкл часто сидел здесь, когда был мальчиком. Он наблюдал за большими кораблями, которые заходили в порт Лондона.

Обстановка была очень простой и удобной. Майклу вспомнилась большая гостиная в Мельтон-Хаус. Как же они были не похожи…

Майкл вспомнил также и кабинет его светлости на верхнем этаже. Он подумал, что эти две комнаты даже невозможно сравнивать. Да и как сравнить Туги с кем бы то ни было?

Почти полвека прошло с тех пор, как мисс Трагрот, вопреки желанию родителей, начала работать в доках. Отлично образованная девушка захотела работать среди беднейших из бедных.

В доках тогда работали и жили только изгои общества. Они ночевали в трюмах пустых кораблей, а если с ними происходили несчастные случаи, их бросали умирать в доках. Никто даже не пытался хоть чем-нибудь помочь им.

И вот им-то, этим оборванным и вшивым, голодным и раздетым людям и их детям, решила посвятить свою жизнь мисс Трагрот.

Сначала к ней относились настороженно, однако скоро женщины из доков узнали, с какой симпатией и пониманием она относится к ним, и полюбили ее.

И с течением времени имя Трагрот превратилось в Тугуд, а затем сократилось до Туги.

Мисс Туги стала олицетворением доков. Она поселилась там, среди своих подопечных.

Полиция часто просила ее о помощи. И бедняки знали, что всегда могут положиться на нее. Только иногда Майкл, глядя на нее, понимал, что она стареет, и боялся не столько за нее, сколько за то, что может произойти с ее маленьким королевством, когда она уйдет.

Сам он не знал ни другой матери, ни другого дома. Его настоящая мать, подруга Туги, умерла при родах.

Он был воспитан как собственный сын Туги. Прошло много лет, прежде чем он понял, что отличается от других детей.

Когда Туги вошла в комнату, он думал о ней.

Она вошла своей обычной бодрой походкой. Но когда села перед ним, его поразили прозрачная бледность ее лица и выражение глубокой усталости.

— Чем ты занималась? — спросил он, внезапно почувствовал тревогу за нее.

— День был трудным, — ответила Туги. — На верфи произошел несчастный случай: двое мужчин пострадали, мне пришлось пойти туда и встретиться с их женами. И было еще кое-что и другое. Но давай поговорим об этом после. Я хочу спросить тебя о Мэри Ренкин.

— Что она делает? — спросил Майкл.

— Я уложила ее в постель и дала грелку, — ответила Туги. — Бедной девочке несладко пришлось. Что с ней произошло, Майкл?

— Самая обычная история, — ответил Майкл и кратко пересказал все, что Мэри поведала ему.

Туги вздохнула:

— Бедняжка! Такого рода истории случаются каждый день. Только мы не всегда оказываемся рядом.

— Я хочу повидаться с мистером Чарльзом Марсденом, — жестко произнес Майкл.

— Не надо, — покачала головой Туги. — Ты только разозлишь его, но толку от этого не будет. Я пошлю за вещами Мэри. Самое лучшее, если вся эта скверная история поскорее забудется.

— Позволить этой свинье выйти сухим из воды? — возмутился Майкл.

— Оттого что ты затеешь скандал, он не перестанет быть свиньей, — постаралась образумить его Туги. — Пусть люди остаются такими, какие они на самом деле. Ты добьешься только того, что в следующий раз он будет действовать умнее. К тому же он может обозлиться и постарается навредить Мэри.

— Хорошо, Туги, будь по-твоему, — сказал Майкл.

Туги засмеялась:

— А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о тебе. У меня для тебя новости.

Майкл удивленно посмотрел на нее.

— Уэст-Винкли? — спросил он.

Туги кивнула:

— Председатель звонил мне сегодня утром. Он уверен, что ты будешь рад узнать, что комитет по выборам решил рекомендовать тебя администрации.

— Не знаю почему, — сказал Майкл, — но я всегда хотел представлять Мелчестер в парламенте. И все же, когда сказал, что место свободно, я не думал, что это тебя расстроит.

— Не думал?

В голосе Туги прозвучало сомнение.

— Да, ты ничего не сказала, но почему-то я подумал, что ты была не слишком довольна.

— Но почему ты хочешь поехать именно туда? — спросила Туги.

— Не знаю. Не могу объяснить. Но Мелчестер всегда притягивал меня, А ты, Туги, рада, что они берут меня?

— Да, рада, — сказала Туги.

— Тогда все улажено. Я бы отказался, если бы тебе это не понравилось.

— Рада, что это так, — тихо произнесла Туги.

— Теперь я наконец дома. Меня не было так долго, целых восемь лет. Я уже боялся, что совсем отвык от всего здесь.

Он рассказал Туги о предложении лорда Мельтона. Какое-то время она молчала, а затем ласково взяла его за обе руки.

— Я очень рада, что ты отказался, — мягко произнесла она. — Мы с тобой знаем, что Британия никогда не потеряет хватки.

Минуту они молчали. Затем Майкл сказал:

— Я виделся с Синтией Стендиш.

— Говорят, она красавица.

— Да, но в ней есть что-то отталкивающее. Смешно, Туги, но я ни к кому еще не испытывал такой неприязни, даже ненависти, какую испытал сегодня к Синтии Стендиш.

— Неужели она так сильно тебе не понравилась? — удивилась Туги.

— Ой, Туги, — сказал он с улыбкой, — давай не будем уделять ей столько времени. Она этого не стоит. Чтобы закончить с этой темой, скажу тебе, что Синтия Стендиш — противная особа и тебе бы она совершенно не понравилась.

Майкл снова повернулся к реке, а Туги уселась в свое низкое кресло у камина. Через некоторое время она спросила:

— О чем ты думаешь, Майкл?

Вздрогнув, он повернулся к ней:

— Стыдно признаться, Туги, но я снова думал о Синтии Стендиш и о том, почему Дэвид так любил ее. Это она довела его до смерти.

— Сомневаюсь, — покачала головой Туги.

— Дэвид был моим другом.

— Да, я знаю. Мне он тоже нравился, но все равно я не считаю, что можно осуждать кого-то только за то, что он не любил Дэвида.

Майкл протестующее замахал руками:

— Туги, ты такая добрая, такая милая, и все же, черт побери, ты не можешь понять простых вещей…

— Майкл, не трать время на ненависть. Ненависть — это яд, я твержу тебе об этом с самого детства.

— Да, и я верю тебе, — сказал Майкл. — Но все равно, когда я думаю о ней, такой сдержанной, окруженной всем, что только можно купить на деньги, и такой безжалостной, заносчивой, высокомерно-жестокой… Эта женщина не заслуживает хорошего отношения.

В этот момент дверь медленно открылась. Майкл увидел, что за дверью стоит Мэри Ренкин.

Она куталась в голубой халат, который дала ей Туги. Волосы безжизненно висели вокруг ее мертвенно-бледного лица.

Она дико огляделась, увидела Майкла. Тогда ужас в ее глазах сменился облегчением.

— Вы здесь! — воскликнула она. — Я уснула. Потом внезапно очнулась и обнаружила, что я одна. Я так испугалась…

— Все хорошо, — ободряюще сказал Майкл. — Я здесь, и Туги здесь. Это она уложила вас в постель. Мы позаботимся о вас.

— Вы уверены? — испуганно спросила Мэри.

— А теперь послушайте меня, — мягко сказал ей Майкл. — Вы можете быть спокойны. Никто не причинит вам ни малейшего вреда. Мне бы хотелось, чтобы вы хорошо выспались. А утром мы поговорим о том, что я смогу для вас сделать.

Она постояла в нерешительности несколько секунд, затем внезапно, словно сдаваясь, улыбнулась:

— Спасибо, простите меня.

— Идите назад в постель, — велел ей Майкл. — Вы найдете дорогу?

— Да, да, конечно, — пробормотала Мэри. — Я не хочу причинять вам беспокойство.

Она выскользнула из комнаты. Затем он услышал, как тихо закрывается дверь в спальню.

— Бедная девочка! — вздохнул Майкл.

— Что ты собираешься с ней делать? — спросила Туги.

— Постараюсь найти ей работу.

— Ты думаешь, она на что-то годится? Было бы намного лучше, если бы она вернулась к матери.

— Она не может. Быть героиней всей деревни — и вдруг вернуться с позором, как побитая собака…

— Да, — сказала Туги, — нужно быть очень сильной, чтобы признать свои ошибки.

Майкл удивленно посмотрел на нее:

— Туги, ты слишком строга к бедной девушке! Я-то надеялся на тебя. Ты же знаешь, как мне нужна твоя помощь.

Глава 3

— Я смотрю, твой друг, Майкл Филдинг, выиграл-таки выборы в Мелчестере, — заметил лорд Мельтон, просматривая утренние газеты.

Синтия поправляла букет орхидей в большой вазе на позолоченной консоли. Секунду помедлив, она произнесла:

— Он мне не друг.

— Зря. Он умный молодой человек и далеко пойдет.

— И бульдозер далеко идет, но из этого не следует, что с ним надо дружить.

— Не самое удачное сравнение, — заметил лорд Мельтон.

— Почему ты думаешь, что Майкл Филдинг добьется многого? — спросила она некоторое время спустя.

— Потому что он верит в себя, — кратко ответил лорд Мельтон.

— Я и не подозревала, что ты им так восхищаешься, — съязвила Синтия.

— Разве я говорил, что восхищаюсь им?

— Это же очевидно. Ты никогда не запоминал никаких молодых людей, особенно тех, которые отказываются исполнять твои желания.

Лорд Мельтон удивленно приподнял брови:

— А по-моему, Синтия, он и на тебя произвел впечатление.

— Очень неприятное, я уже тебе говорила.

— Меня он заинтересовал, — признался лорд Мельтон. — Ты читала отчеты о выборах в Уэст-Винкли за последние три недели? Их стоит почитать, Синтия.

Синтия внезапно смутилась:

— Я действительно видела некоторые газеты. Там просто какая-то история по поводу этого Филдинга.

— А газеты, которые его поддерживают, называют это беспрецедентным энтузиазмом, — комментировал лорд Мельтон. — Главное, что Филдинг идет в Вестминстер. Посмотрим, что он сможет там сделать.

Синтия, не говоря ни слова, поставила орхидеи в вазу и вышла.

Она спустилась вниз, в свои комнаты, села за письменный стол, взяла золотой нож для разрезания бумаги, украшенный драгоценными камнями, и стала машинально крутить его в руках. Она была так захвачена своими мыслями, что даже подскочила, когда открылась дверь. На пороге стояла ее мачеха.

Лавиния Мельтон была необычно, экзотически красива. Бразильянка по происхождению, она была жгучей брюнеткой с поразительно белой для таких черных волос кожей и огромными темными и влажными глазами. До того как выйти замуж за лорда Мельтона, она была актрисой.

— Доброе утро, Лавиния, — поздоровалась Синтия.

— Доброе утро. Я хотела узнать, собираешься ли ты ехать с нами в Канны на следующей неделе. На вилле недостаточно комнат, а я хотела бы пригласить много гостей.

Не было никаких сомнений, на что Лавиния намекала. Синтия с легкой усмешкой ответила:

— Не беспокойся, Лавиния. Я уже придумала, где мне провести выходные.

— Отлично, — с облегчением произнесла Лавиния, — но не забудь, что большинство слуг мы тоже отпустили на праздники.

— Да, я помню, — ответила Синтия. Она отвернулась и посмотрела в окно.

Лавиния на мгновение смутилась, уставившись на свои длинные кроваво-красные ногти.

— Ты знаешь, Синтия, — сказала она наконец, — тебе нужно серьезно подумать о замужестве. Тебе уже двадцать второй год. Сколько можно задерживаться в девицах?

— По-моему, я вам не мешаю, — огрызнулась Синтия.

— Совсем не мешаешь, — сказала Лавиния тоном слишком сладким, чтобы быть искренним. — Я совсем не это имела в виду. Я только подумала, что тебе было бы лучше иметь собственный дом и быть самой себе хозяйкой.

— И здесь я сама себе хозяйка, — парировала Синтия.

Лавиния взглянула на нее, смутилась, затем сказала:

— Твое положение… давай говорить откровенно… ну, несколько неудобно. Мне трудно опекать падчерицу, которая моложе меня всего на пять лет, а тебе не нравится, что я вышла замуж за твоего отца. Ведь так?

Синтия посмотрела Лавинии прямо в глаза.

— Кто тебе это сказал? — спросила она.

Лавиния пожала плечами:

— Есть вещи, которые видны всем.

— Хорошо. Если уж мы заговорили начистоту, — сказала Синтия, — я не думаю, что ты подходящая жена для моего отца.

— Да? — переспросила Лавиния. В ее голосе послышались ядовитые нотки. — Тем не менее он женился именно на мне, дорогая Синтия. Честно говоря, мне нравится быть леди Мельтон.

— Лавиния, — усмехнулась Синтия, — на тебя нельзя обижаться. И я рада, что хоть кому-то пришлось по вкусу жить в этом бездушном доме.

Лавиния, подняв белую руку, украшенную огромным бриллиантовым перстнем, притронулась к броши из рубинов, приколотой на ее плече.

— Очень приятно знать, что ты в безопасности, — тихо сказала она.

Синтия внезапно почувствовала к ней симпатию. Из того, что она слышала о жизни Лавинии, можно было заключить, что до замужества она весьма бурно проводила время. Естественно, что, став леди Мельтон, она не желала напоминаний об этом.

Синтия внимательно посмотрела на мачеху. Она опасалась своей падчерицы — это было совершенно ясно. К тому же красивая молодая девушка была для Лавинии нежелательной соперницей. На мгновение Синтии стало даже жалко Лавинию.

— Не думаю, что замужество — это удачный выход, — сказала она, — но я очень скоро уеду отсюда.

Лавиния улыбнулась:

— Я не гоню тебя. Все-таки это твой дом.

— Очень мило, что ты об этом вспомнила. Но с тех пор, как умерла моя мама, он перестал быть домом.

— Ты ее любила?

— Очень. Она поддерживала в отце человека. Постарайся, чтобы он не становился слишком всемогущим, Лавиния.

— Всемогущим? Что ты имеешь в виду?

Синтия вздохнула. Она знала, что не сможет этого объяснить и, даже если попытается, Лавиния никогда ее не поймет.

— Да так, — сказал она. — Просто постарайся сделать его счастливым.

«А чего не хватает отцу? — спросила себя Синтия, когда Лавиния наконец ушла. — И чего не хватает мне?»

Она подумала о богатстве и власти, с которыми все связывают их семью, и о пустоте этих огромных, роскошных комнат, об отсутствии в их жизни того, что делает ее интересной.

У них есть тысячи знакомых, но почти нет настоящих друзей; есть приглашения на любой час дня, и ни одной встречи, которая была бы для них по-настоящему желанной.

— Наша жизнь не лишена счастья, — произнесла Синтия вслух, — она просто пуста. — Она тряхнула головой, будто прогоняя от себя облако скуки, которое грозило захватить ее. — Чего я хочу? — спрашивала она. — Чего я хочу от жизни?

И словно в ответ на свой вопрос услышала голос отца: «Это молодой человек, который верит в себя».

— Что это значит? — спросила себя Синтия. — И как я могу обрести эту веру в себя?

Синтия развернулась, пошла в свою гостиную и решительно взяла трубку телефона. Она успела набрать только номер междугородней связи, когда открылась дверь и в комнату заглянул Тоби Даусон.

— О, так вот ты где, Синтия. Отец хочет тебя видеть.

— Мне нужно позвонить, — ответила Синтия. — почему междугородняя не отвечает?

— Давай я наберу, — предложил Тоби. — Какой номер?

— Мелчестер 235. Там живет мой крестный отец, сэр Норман Болтис. Я собираюсь съездить к нему погостить.

Тоби ухмыльнулся. Он знал Синтию много лет и был одним из немногих людей, которые осмеливались поддразнивать ее.

— Могу поспорить, что ты едешь посмотреть на героя-победителя. Сознаюсь, он, конечно, очень хорош собой.

— Скажи мне, Тоби, если бы ты был женщиной и хотел бы отомстить кому-то, что бы ты сделал? — произнесла Синтия.

— Заставил бы его влюбиться в себя, — быстро ответил Тоби самым серьезным тоном.

Синтия удивленно посмотрела на него:

— Я об этом не подумала.

— Так это же очевидно, — ответил Тоби. — Кроме того, Филдингу это только пойдет на пользу. Такие идеалисты витают в облаках. Нужно, чтобы кто-то опустил их на землю. Тебе, Синтия, это вполне по плечу.

Синтия пристально поглядела на него:

— Тоби, не говори папе, что я еду в Мелчестер.

— А если он спросит, где ты?

— Он собирается в Канны на следующей неделе. Ни он, ни Лавиния и не подумают поинтересоваться, что со мной происходит, пока я им не понадоблюсь.

Она говорила с такой горечью, что Тоби удивленно посмотрел на нее:

— Ну и ну, Синтия! Неужели ты все еще обижаешься на старика за то, что он женился на Лавинии, а?

— Но почему он выбрал Лавинию?

Тоби сделал неопределенный жест рукой.

— А кого еще?

— Наверное, ты прав, — согласилась Синтия.

В трубке раздался неожиданный щелчок.

— Наконец-то! Это междугородняя? Не мог бы ты набрать мне Мелчестер 235? — Она снова взглянула на Тоби. — Я собираюсь в Мелчестер. По крайней мере, это придаст моей жизни какую-то новизну.

Она вспомнила эти слова через неделю, сидя в поезде.

Жители Мелчестера слыли людьми изворотливыми и решительными. Им приходилось много работать, чтобы заработать свои деньги, а деньги для них были целью, ради которой они жили.

Каждый город имеет свой собственный облик и дух. Так вот, о Мелчестере можно было сказать, что он похож на динамомашину.

Синтию ждал автомобиль, благополучно провезший ее по забитой машинами главной улице в пригород.

Там находилось большое поместье. Когда-то оно было загородным, но в последние годы город постепенно окружил его своими домами. Тут и жил сэр Норман Болтис.

Дом стоял на возвышении. Его окружала высокая кирпичная стена. Сэр Норман Болтис купил усадьбу «Клэверли» вскоре после того, как сделал Мелчестер центром своего производства самолетов. Тогда как раз он решил объединить все свои фабрики в один крупный концерн, поселился здесь сам и сумел перевезти сюда все производства.

Это был странный человек, такой же странный, как и его друг, Роберт Мельтон. Возможно, именно это их и сблизило. Оба поставили перед собой цель — во что бы то ни стало достигнуть вершин, оба жестоко сражались и добивались своей цели. Оба в свое время женились на хрупких, прекрасно воспитанных женщинах и оба потерпели крах в семейной жизни.

Когда Норман Болтис приезжал в Лондон, он неизменно останавливался в Мельтон-Хаус у своего друга Роберта. Никто до конца не понимал этой дружбы, но их верность и преданность друг другу были неподдельными. Они всегда получали удовольствие от общества друг друга.

Сэр Норман вышел на лестницу, чтобы встретить Синтию. За его спиной пряталась маленькая, невзрачная фигурка его сестры. Она помогала ему управляться с домом. Мисс Хелен Болтис была довольно жалким созданием. На нее никто никогда не обращал внимания.

— Ну, вот ты и здесь, Синтия, — улыбнулся сэр Норман. — Чем обязаны твоему визиту?

— Моему желанию видеть вас, дядя Норман, — ответила Синтия. Она до сих пор по-детски называла его дядей.

— Очень рада, Синтия, дорогая моя, видеть тебя, — донесся сзади голосок мисс Хелен.

— И мне очень приятно снова здесь оказаться, — ответила Синтия, входя в гостиную с большими французскими окнами, открывающимися на каменную террасу.

— А что ты собираешься у нас делать? — не слишком вежливо поинтересовался сэр Норман.

— А что вы предлагаете? — парировала Синтия. — Разве все волнения в Уэст-Винкли уже улеглись?

— Ты имеешь в виду выборы?

— Конечно. Газеты только и пишут о них.

— Все это чепуха, — сказал сэр Норман. — Слишком много шумихи вокруг всего этого. Только отвлекают всех от работы. Будь моя воля, я бы проводил всеобщие выборы раз в десять лет и безо всяких дурацких перевыборов.

— Но я думаю, нам всем очень повезло, что у нас будет такой милый член парламента, как Филдинг, — неожиданно вставила слово мисс Хелен. — Такой красивый мужчина и говорит прекрасно! Я слушала его два раза.

— Его речи, кажется, произвели сенсацию, — сказала Синтия.

— О да, дорогая, слышала бы ты, как ему аплодировали! Я никогда не видела людей в таком возбуждении. Но я не удивилась. Он, кажется, способен разбудить кого угодно… даже меня.

— Сборище тупиц, — проворчал сэр Норман.

— А вы его слышали, дядя Норман? — спросила Синтия.

— Мне есть чем занять время. Между прочим, Майкл Филдинг приглашен к нам сегодня вечером на ужин. Вот это правильный подход — заставлять Членов парламента приходить к нам. Почему это мы должны ходить к ним?

Синтия засмеялась. О ненависти сэра Нормана Болтиса к политикам было давно всем известно. Ее причиной стал отказ, который он много лет назад получил от выборного комитета, когда выдвинул себя в кандидаты от мелчестерского округа.

— Так мистер Филдинг придет к вам? — быстро перепросила она.

— Да, дорогая, на ужин, — ответила мисс Хелен. — Я пригласила его, когда Норман сказал, что назначил ему встречу сегодня вечером.

Синтия удивленно посмотрела на мисс Хелен. Это было так не похоже на нее — брать на себя какую бы то ни было инициативу.

— И он принял приглашение?

— Сказал, что с удовольствием приедет, если не случится ничего неожиданного, — ответила мисс Хелен. — А ты, Норман, постарайся не грубить ему. И для Синтии будет очень приятно поговорить с молодым человеком…

— Она приехала сюда не затем, чтобы знакомиться с молодыми людьми, — отрезал сэр Норман. — Этого ей и в Лондоне хватает. Но мы, по крайней мере, узнаем, что это за парень. Если я буду с ним нелюбезен, то он начнет мне мешать, а я этого не желаю.

Наступила неловкая пауза. Затем мисс Хелен тихонько сказала:

— Ну, лично мне кажется, что Майкл Филдинг очень привлекателен. Тебе он понравится, Синтия, я знаю. А я просто в восторге от того, что он придет к нам сегодня вечером.

— Я тоже, — медленно произнесла Синтия.

Ее тон был совсем не восторженным, но мисс Хелен ничего не заметила.

Глава 4

Майкл открыл дверь небольшого коттеджа, который купил в Мелчестере.

Туги сумела превратить его в удобное место, где он мог бы жить, приезжая в свой избирательный округ.

Окно спальни выходило на пустырь, где утром раздавались лишь голоса детей, будившие тех, кто хотел бы еще поспать.

В доме все дышало покоем. Майкл постоял несколько секунд, представляя, как Туги взглянет на него и улыбнется, вставая ему навстречу.

— Добро пожаловать домой, дорогой, — сказала она. — Как идут дела?

— Очень хорошо.

В эту минуту в комнате появилась Мэри Ренкин.

— Привет, Мэри! Как ты? — добродушно улыбнулся Майкл.

Мэри была очень рада. Она теперь совершенно не походила на несчастную бродяжку, которую он подобрал возле реки.

— Расскажи нам обо всем, — настойчиво обратилась к нему Туги.

Майкл обнял ее за плечи и усадил в громадное кресло.

— Я чувствовал себя как новичок, которого в первый раз ведут в школу. У меня было предчувствие, что обязательно случится что-то ужасное. Мне хотелось закричать, чтобы ты забрала меня домой, как когда-то, помнишь, ты оставила меня в школе в первый раз.

— Чепуха! — воскликнула Туги. — Ты преувеличиваешь.

— Ну, может быть, немножко, — с улыбкой согласился Майкл. — Но парламент произвел на меня именно такое впечатление.

— А другие члены парламента были милы с вами? — робко спросила Мэри.

— Они были просто очаровательны, — ответил Майкл, улыбаясь ее наивному вопросу. — Дело в том, что я почувствовал себя на два-три дюйма выше, когда попал в Вестминстер. Я получил столько поздравлений, сколько никогда не ожидал получить.

— А вы поклонились спикеру? — снова спросила Мэри.

— Как можно грациознее, — со смехом ответил Майкл. — Как жалко, Туги, что там не было тебя. Мне так тебя не хватало!

— Я знаю, дорогой, но мне нужно было переделать столько дел.

— Да, я знаю, — сказал Майкл. — Может быть, нам не следовало затевать здесь ремонт?

— Это необходимо тебе, — ответила Туги. — А мне нужно скорее домой. Не могу представить, как там без меня мои детки.

— С ними все в порядке, — поспешил успокоить Майкл. — Я звонил мисс Смитерс.

— Это хорошо, — с облегчением вздохнула Туги.

— И я сказал ей, — продолжал Майкл, — что ты еще побудешь со мной.

— А она что тебе на это ответила? — спросила Туги.

— Я тебе не скажу, — ответил Майкл. — А то ты загордишься.

Он прошел через комнату и посмотрел, что печатает Мэри.

— Ты уже закончила? — спросил он.

— Нужна только ваша подпись, — ответила она.

Он взглянул на бумаги.

— «Майкл Филдинг, член парламента», — прочитал он вслух. — В первый раз в газетах появится мое имя с этим титулом.

— О, Майкл, это чудесное письмо! — порывисто произнесла Мэри.

— Ты так думаешь? — спросил Майкл.

— Просто чудесное, — повторила Мэри. — Но прежде чем мы поговорим о нем, расскажите о палате общин. Вы так нам ничего о ней и не рассказали.

— Ну хорошо.

Майкл присел на ручку кресла Туги и стал рассказывать о своих приключениях; о том, с кем он встречался, кого видел, и о том, как его представили в палате двум спонсорам.

Когда он закончил, Туги тихо сказала:

— Это только начало, дорогой. Я уверена, что ты сумеешь сделать что-нибудь стоящее.

— Если я сделаю что-нибудь стоящее, — ответил Майкл, — то исключительно благодаря тебе.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб. На какое-то время воцарилось молчание. Нарушила его Мэри:

— Майкл, обещайте, что когда-нибудь возьмете меня с собой, ладно? Я так хочу посмотреть на то, как вы произносите речь. Местные газеты цитировали вашу вчерашнюю речь дословно. Посмотрите только на заголовки: «Крестоносец в Вестминстере», «Молодой человек с правильными идеями и правильными идеалами».

Она протянула ему газеты, но Майкл отмахнулся:

— Не надо. Никогда не поверю в то, что печатают в газетах. Расскажи мне лучше, Туги, чем ты занималась.

— Навещала одного твоего старинного друга, ответила Туги. — Интересно, помнишь ли ты его? Это Билл Эванс.

— Билл Эванс! — повторил Майкл. — Конечно же я его помню. Он служил в моем подразделении в сорок третьем, а затем его уволили из авиации в запас по инвалидности. Он здесь?

— Да, здесь, — ответила Туги. — Живет в Мелчестере. Он очень беден и так несчастлив!

— Бедняга Билл! — покачал головой Майкл. — Я должен с ним повидаться. Где он?

— Я встретила его совершенно случайно, — ответила Туги, — и он не горит желанием видеться с кем бы то ни было.

— Думаю, меня он захочет увидеть, — сказал Майкл. — А что с ним случилось?

— Он совсем плох, — ответила Туги. — Живет в убогом, грязном домишке. Когда-то там была мастерская, но теперь в нем устроили квартирки для бедняков.

— Боже мой! — воскликнул Майкл. — А кто хозяин дома?

— Сэр Норман Болтис, — ответила Туги.

— Болтис? А я обедаю с ним сегодня вечером. Ведь так, Мэри?

— Да, — подтвердила Мэри, заглянув в расписание встреч, — ровно в восемь часов.

— Хорошо, я поговорю с ним об этом. Ну а пока пойду взгляну на это место и встречусь с Биллом Эвансом. Где он живет?

Туги назвала ему адрес, и, не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты.

Как только за ним закрылась дверь, Мэри вздохнула.

— Какой он чудесный, правда? — робко сказала она.

Туги суховато ответила:

— Тебе не кажется, что ты слишком часто повторяешь это, Мэри?

— Нет, если речь идет о Майкле, — с воодушевлением возразила Мэри. — Я действительно считаю его чудесным.

Туги не ответила, продолжая считать петли на своем вязанье. Мэри же мечтательно смотрела в окно.

— Тебе нравится твоя работа? — спросила ее наконец Туги.

— Какая работа? — удивленно переспросила Мэри. Ее мысли были далеко.

— Работа, которую ты делаешь для Майкла.

— Вы имеете в виду — быть его секретарем? — уточнила Мэри.

Она встала из-за стола и прошлась по комнате.

— О, мисс Туги! Я счастлива помогать такому умному, такому… — Она замолчала, подыскивая слова, затем добавила почти с вызовом: — Такому чудесному человеку.

— И ты думаешь, что такая работа — то, что тебе нужно? — настойчиво спросила Туги.

— Ну конечно! Работать для него… просто быть с ним, — смутилась Мэри.

— А теперь, Мэри, тебе предстоит по-настоящему тяжелая работа. Майклу нужен кто-то, кто станет его секретарем. Эта работа потребует настоящего самоотречения.

— Но я не против того, чтобы много работать, — сказала Мэри. — Все, что я хочу, — посвятить себя Майклу… и его интересам.

— Целиком? — сухо поинтересовалась Туги.

— Ну конечно! — восторженно воскликнула Мэри.

Туги посмотрела на нее, ничего не говоря. Было трудно понять, довольна она или нет.

— Мне кажется, что новая работа покажется тебе тяжелой, — сказала она наконец, — но если ты готова взяться за нее…

— Конечно, готова, — тут же подтвердила Мэри. — Кроме того, Майкл просил меня об этом.

Туги ничего на это не ответила. Она медленно прошлась по комнате и вышла, закрыв за собой дверь.

Через мгновение Мэри услышала, как она поднимается по лестнице в свою комнату.

Оставшись одна в гостиной, Мэри привстала на цыпочки, чтобы посмотреть на себя в зеркало, висевшее над камином. Она распустила светлые волосы, и они тяжелыми волнами упали ей на плечи, улыбнулась своему отражению и вернулась к столу.

Там лежала груда писем, которыми ей предстояло заняться. Она повздыхала, глядя на них.

— Давай берись за дела, — скомандовала она себе, села и снова принялась печатать.

Она сразу же сделала две ошибки, так как ее мысли были далеко.

Майкл в это время спешил на встречу с Биллом Эвансом. Бывший работный дом, который он с трудом нашел, был точно таким, как ему описывала Туги. Убогий и обшарпанный, он стоял в стороне от дороги. Перед ним расстилался грязный заасфальтированный двор, где на каждом шагу громоздились кучи мусора и строительные материалы, брошенные рабочими.

Большинство окон были разбиты и кое-как заделаны картоном. Входная дверь висела на одной петле, а каменная лестница, ведущая на верхние этажи, была такая грязная, что с первого взгляда становилось ясно, что ее никогда не мыли. Крики и визг детей сливались с ревом нескольких приемников, запущенных на полную громкость.

Майкл с трудом поднялся по выщербленным ступеням на четвертый этаж и прошел по темному коридору к двери с цифрой «16». Он постучал. Сначала никто не отзывался, потом женский голос произнес:

— Посмотри, кого там принесло, па.

В ответ кто-то пробасил, что открывать двери не его дело, и та же женщина нехотя возразила в ответ.

Пока они спорили, Майкл постучал во второй раз. Почти сразу же дверь распахнулась. Он оказался лицом к лицу с худой, некрасивой женщиной средних лет. Ее волосы были завиты мелкими колечками, а босые ноги обуты в домашние шлепанцы.

— Добрый день, — сказал Майкл. — Я могу видеть Билла? Он ведь ваш сын?

— Что вам от него нужно? — грубо спросила женщина. Но внезапно ее лицо изменилось. О, вы мистер Филдинг, правда? Я вас не узнала. Па и я приходили послушать вас вчера вечером. Может, зайдете, сэр?

— Все в порядке, — улыбнулся Майкл. — Я просто хотел повидать Билла.

Он вошел в комнату и увидел повернутое к нему лицо Билла, белое и напряженное.

— Привет, Билл, старина! Как я рад тебя видеть!

Выражение лица Билла было совсем не радостным, так же как и его вялое рукопожатие, но Майкл продолжал говорить так, словно не заметил его смущения.

— Я часто думал о том, что с тобой случилось, Билл. Ты не писал нам после отъезда. А может быть, мы не получили твоих писем? Ты же помнишь, как отвратительно работала почта?

Он сел на колченогий стул, который миссис Эванс подставила ему. Пока она поспешно пыталась навести порядок в комнате, где не убирались годами, он продолжал разговаривать с Биллом:

— Ты помнишь?.. А помнишь?..

Через некоторое время миссис Эванс исчезла в спальне, и Майкл с Биллом остались одни.

— Как хорошо, что ты зашел проведать меня, — произнес наконец Билл. — Я-то не вижусь ни с кем из старых товарищей.

— Все, я думаю, разъехались кто куда, — сказал Майкл. — Мне повезло, что я нашел тебя снова.

Билл посмотрел на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я хочу, чтобы ты мне помог. Ты же мне поможешь, а, Билл?

— Чем я могу тебе помочь? Я ни на что не гожусь.

— Ты уверен? — спросил Майкл. — А что говорят врачи?

— А, все эти врачи — просто дурачье, — ответил Билл. — Они говорят, что со мной все в порядке, но я чувствую себя просто отвратительно. Ничего не могу делать. Для таких, как я, нет никакой работы. Единственное, что я умею, — летать на самолете, но таких и без меня хватает.

— Ты демобилизовался после больницы? — спросил Майкл.

Билл запрокинул голову и засмеялся, но его смех звучал неприятно.

— Да, больница… Они выписали меня оттуда, велев дышать свежим воздухом, пить побольше молока и не терять присутствия духа. А вот работы для меня приготовить они не удосужились!

— Именно ее я и хотел тебе предложить, — заметил Майкл.

— Ты хотел мне предложить работу? — недоверчиво повторил Билл.

— Да, — ответил Майкл. — Я хочу, чтобы ты зашел ко мне завтра, и мы поговорим об этом. Я, конечно, не смогу много платить тебе, но ты мне поможешь.

Билл ошеломленно смотрел на него.

— Ты предложишь мне работу? — снова повторил он. — Но, Майкл… — Он помолчал. — Ты делаешь это из жалости!

Майкл наклонился к нему.

— Послушай, старик, — сказал он. — Я не филантроп. Я член парламента. Идей у меня много, а денег, увы, маловато. Я хочу сделать очень многое. Мне нужны люди, которые будут работать рядом со мной и на меня. Это значит, что они должны работать самоотверженно, потому что они не получат за это больших денег. Ты хочешь помочь мне, Билл?

Билл Эванс распрямил худые плечи и подал Майклу руку. Филдинг отвернулся, чтобы Билл не увидел слез, выступивших у него на глазах.

— Увидимся завтра утром, — сказал Майкл, — в двенадцать часов.

Он встал и протянул руку для прощания.

— Увидимся завтра, старик. Не могу даже передать, как я жду этой встречи.

Майкл посмотрел на часы. Было уже почти половина восьмого. И он понял, что у него совсем не осталось времени.

Он должен был еще заехать домой, чтобы привести себя в порядок, а потом отправиться в «Клэверли».

Было уже без четверти восемь, когда он добрался до коттеджа. У него хватило времени, только чтобы быстро переодеться в свежую рубашку, вымыть руки и снова бежать вниз.

— Ты опоздаешь, дорогой, — сказала Туги, когда он зашел с ней попрощаться.

— Ничего не могу поделать, — ответил Майкл, — я был у Билла Эванса. Слава богу, что ты нашла его.

— Ты сможешь что-нибудь для него сделать? — спросила Туги.

— Конечно смогу! — ответил Майкл.

Она улыбнулась, услышав уверенность в его голосе. Это было так похоже на Майкла — действовать порывисто, но уверенно. Несколько минут она стояла и смотрела в окно, наблюдая, как он выходит и садится в машину.

Ведя свой автомобиль к «Клэверли», Майкл думал о поразившей его нищете, в которой жил Билл Эванс, и вспоминал всю ту роскошь и красоту, которые встретят его в «Клэверли».

Он думал о грязном, заросшем мусором дворе, где играли дети. Вспоминал едкую вонь на лестничных клетках и грязные, выбитые сотнями ног ступеньки лестницы.

Было всего лишь десять минут девятого, когда дворецкий проводил его в гостиную «Клэверли». Он увидел сэра Нормана, с нетерпением ждущего его, и почувствовал, что должен извиниться.

— Извините меня за опоздание, сэр Норман. Мне срочно нужно было позвонить по неотложному делу.

— Мы в этом доме придерживаемся строгого распорядка дня, — важно заявил сэр Норман, — но я очень рад видеть вас, Филдинг. Не думаю, что вы бывали здесь раньше.

— Да, это мой первый визит к вам, — ответил Майкл.

— Вы знакомы с моей сестрой? — Сэр Норман повернулся к мисс Хелен, как обычно стоявшей позади него.

— Да, мы познакомились после собрания в муниципалитете, — залепетала мисс Хелен, — после вашей изумительной речи, мистер Филдинг. Я никогда ее не забуду, никогда!

— Спасибо, — искренне поблагодарил Майкл. — И я тоже рад снова видеть вас.

На мгновение наступило молчание. Сэр Норман вытащил из жилетного кармана часы.

— Пятнадцать минут девятого, — сказал он. — Где эта девица? Я не собираюсь ждать больше ни минуты.

Не успел он произнести это, как дверь открылась и вошла Синтия. Она намеренно медлила со своим появлением, чтобы понаблюдать за выражением лица Майкла в тот момент, когда он увидит ее.

Мягкие складки юбки шелестели вокруг ее ног, а глубокий вырез открывал красивую шею. Единственным ее украшением был букет роз, прикрепленный к поясу.

Синтия безмятежно улыбалась, проходя по комнате, но ее глаза были прикованы к лицу Майкла. Она увидела, как неподвижно застыло его лицо.

— Ты опоздала, — укоризненно сказал ей сэр Норман.

— Простите, дядя Норман.

— Ты знакома с мистером Филдингом?

— Да, конечно, — проворковала Синтия. — Мы старые друзья или, точнее, старые враги.

Майкл чопорно поклонился.

— Обед подан, — объявил дворецкий.

— Идемте, идемте скорее, — принялся нетерпеливо подгонять всех сэр Норман.

Синтия взяла под руку мисс Хелен:

— Давайте накормим этих грубиянов. Они придут в хорошее настроение, когда поедят.

— Но я уверена, что мистер Филдинг никогда не бывает в плохом настроении, — льстиво заметила мисс Хелен, с восхищением заглядывая в глаза Майкла.

— Вы, вероятно, будете удивлены, но, поверьте мне, бывает, — сказала ей Синтия, с вызовом посмотрев на Майкла. Но тот избегал встречаться с ней взглядом.

За столом сначала все чувствовали себя неловко, но только не Синтия. Она была просто неподражаема, сумела расшевелить и даже рассмешить и сэра Нормана, и его сестру. Только Майкл держался несколько отчужденно. Но Синтия была достаточно умна, чтобы не обращать на это внимания, и заставила его почувствовать себя неловко, когда он один или два раза попытался поспорить с ней.

После обеда они вернулись в гостиную, где на большом подносе их ждал кофе.

— Не мог бы я переговорить с вами, сэр Норман? — сказал Майкл, взяв чашку кофе, который разливала мисс Хелен.

— Сколько угодно, — улыбнулся сэр Норман, пребывавший теперь в самом благодушном настроении.

— Я имел в виду разговор наедине, — уточнил Майкл.

— А есть ли такая необходимость? — спросил сэр Норман. — Наверняка в вашем разговоре нет ничего такого, о чем нельзя было бы упомянуть при моей сестре и крестнице.

— Как пожелаете, но дело довольно серьезное. Оно касается вашей собственности, точнее, бывшего работного дома на Сондерс-Лейн.

— Ах да. Я знаю. Ужасное место и ужасные люди.

— Я согласен с вами, когда вы говорите о месте. Но сомневаюсь, что можно осуждать людей за ту обстановку, в которой они существуют.

Что-то в его тоне заставило сэра Нормана ощетиниться.

— А теперь скажите, Филдинг, что именно вы имеете в виду, говоря это?

— Я имею в виду, что состояние, в котором находится это здание, — позор! Вы давно его видели? Знаете, как там пахнет! Я не понимаю, как эти люди еще живы в подобных условиях?

Сэр Норман откинулся на спинку кресла.

— Вы преувеличиваете, Филдинг. Сондерс-Лейн, я согласен с вами, находится в неважном состоянии. Городские власти давно собирались снести этот район. Они говорили об этом еще до войны, но поскольку возникла нехватка жилья, они не придумали ничего лучшего, как поселить туда людей. Жильцы останутся там до тех пор, пока для них не построят новые дома.

— Я прекрасно все понимаю, — сказал Майкл. — Но ведь можно отремонтировать здание, хотя бы провести воду на все этажи, вставить стекла, покрасить стены. Да и мусор, валяющийся во дворе, можно вывезти.

— А кто за все это будет платить? — с вызовом спросил сэр Норман.

— Я думаю, что ответственность за это лежит на хозяине, — прямо сказал Майкл.

Сэр Норман засмеялся:

— По-вашему, я Рокфеллер? Так уж получилось, что эта развалюха принадлежит мне. Большая часть тамошней земли куплена компанией, и никто не скажет, что «Болтис лтд.» не является образцовым землевладельцем. Сондерс-Лейн я получил в счет оплаты большого долга. Я никогда не хотел его покупать, его мне навязали. Если найдется дурачок, который захочет купить его у меня, я продам его завтра же с великим удовольствием.

— Но это не снимает с вас ответственности, — напомнил Майкл.

— Дорогой мой, — возразил сэр Норман, — когда вам будет столько лет, сколько мне сейчас, вас трудно будет пронять одними словами. У всех нас есть свои обязанности, но все это одни только слова, чтобы заставить нас делать то, чего мы делать не хотим. Чтобы привести Сондерс-Лейн в приличный вид, нужно потратить много тысяч фунтов, и, честно говоря, я не собираюсь этого делать.

— Вы предпочитаете оставить там все как есть?

— Мой ответ вам будет прост, — сказал сэр Норман. — Идите к черту! Занимайтесь своими делами. Это моя собственность. Я старый человек, и меня все это не интересует. Если бы у меня был сын…

На мгновение его голос смягчился.

— …Если бы у меня был сын, — повторил он, — все пошло бы по-другому. Но я много работал, а теперь намерен наслаждаться жизнью. А вы отправляйтесь в Вестминстер и проповедуйте оттуда, разглагольствуя о новом прекрасном мире, но оставьте нас в покое! Дайте нам возможность спокойно работать и самим решать наши проблемы.

Сэр Норман замолчал. Самое страшное для Майкла было именно то, что он говорил медленно, взвешивая свои слова.

— Но, сэр… — нетерпеливо начал Майкл.

Сэр Норман предостерегающе поднял руку:

— Беседа закончена, Филдинг. Желаю вам приятно провести вечер. Синтия, дорогая, ты нам не сыграешь что-нибудь?

— Ну конечно, дядя Норман.

Она грациозно подошла к большому роялю, стоявшему в нише у окна, и устроилась поудобнее на стульчике, расправив пышную юбку. Затем оглянулась на Майкла.

Легкая усмешка заиграла на ее губах, а выражение глаз сказало ему о том, что ей доставила удовольствие его неудача. И это еще больше разозлило его.

Глава 5

Туги взяла свою сумочку, перчатки и, повернувшись к зеркалу в небольшой прихожей, поправила шляпку. Она вздохнула, чувствуя невероятную усталость, но при этом сказала себе, что в ее возрасте этого следует ожидать. Туги не позволяла себе расслабиться ни на минуту, пока не узнала, что Майкла избрали в парламент.

Электрический звонок громко зазвенел. Туги открыла. На ступеньках стояла очень красивая девушка, одетая в легкое летнее платье и в большой соломенной шляпе.

— Доброе утро. Могу я поговорить с секретарем мистера Филдинга?

— Ее нет, — ответила Туги. — Могу я чем-то вам помочь?

Девушка смутилась:

— А вы… вы миссис Филдинг?

— Майкл мой приемный сын, — ответила Туги.

Девушка, казалось, удивилась, затем просто сказала:

— Я Синтия Стендиш. Не знаю, слышали ли вы обо мне.

— Да, Майкл рассказывал о вас, — ответила Туги. — Может быть, зайдете?

Ее не удивил внезапный приход Синтии. Она была слишком опытна и слишком стара, чтобы удивляться чему бы то ни было, но все же не могла понять, зачем здесь эта девушка.

— Присядете? — спросила Туги.

Синтия стояла в дверях и внимательно разглядывала комнату.

— Какая милая комнатка! Это вы украшали ее?

— Сделала что смогла, — улыбнулась Туги. — Пришлось поторопиться после того, как мы узнали, что Майкла примут в этом округе.

— Здесь очаровательно! — воскликнула Синтия, а затем, пройдя в комнату, добавила: — Простите меня за любопытство, но мне почему-то знакомо ваше лицо.

— Не думаю, что мы когда-то встречались, — ответила Туги.

— Нет? А я вас знаю. Вы не обидитесь, если я спрошу ваше имя?

— Конечно нет! — ответила Туги и назвала себя.

Синтия радостно вскрикнула:

— Ну конечно! Вы та замечательная женщина, которая работает в доках. Я читала статью о вас. Там была фотография. Я все вспомнила. Я и не знала, что вы имеете что-то общее с Майклом Филдингом.

— И все же он моя самая большая удача, — тихо проговорила Туги.

Синтия посмотрела на нее немного растерянно, затем снова улыбнулась.

— Он рассказывал вам обо мне? — спросила она. — Наверняка рассказывал. Он ненавидит меня! И он сам мне тоже не нравится. Мне кажется, он очень нетерпим к людям.

— Это не редкость в молодости, — сказала Туги, пораженная тем, что ищет оправдание для Майкла.

Синтия нахмурилась:

— Может быть, но Майкл слишком деспотичен.

— К тем, кто с ним не согласен?

— Вот именно!

Туги улыбнулась и тихо сказала:

— Не думаю, что вы пришли сюда, только чтобы сказать мне это.

— Нет, я пришла, чтобы узнать адрес у секретаря Майкла. Я знала, что его самого не будет сегодня утром. Вчера он говорил, что сегодня поедет на стекольную фабрику.

— А какой адрес вам нужен?

— Мне хотелось бы узнать, где находится Сондерс-Лейн, там есть какой-то бывший работный дом. Я хотела взглянуть на него.

Туги посмотрела на нее и, все еще ничего не говоря, прошла к письменному столу. Из груды бумаг она вытащила небольшую карту.

— Сондерс-Лейн вот здесь, — сказал Туги, показывая дорогу карандашом. — Поезжайте по Парк-роуд, затем поверните налево, еще раз налево — и вы там.

— Спасибо. Можно я возьму карту с собой? Я верну ее.

— Да, возьмите, — разрешила Туги.

Синтия свернула карту и положила в сумочку.

— Вам не стало любопытно, почему я хочу поехать туда? — вдруг спросила она.

Туги покачала головой:

— Не думаю, что «любопытно» — точное слово. Скорее «интересно».

Синтия громко засмеялась:

— Если бы я не знала так много о вас, то решила бы, что вы бесчувственная особа. Знаете, я хотела преподать Майклу хороший урок, но после встречи с вами я уже не совсем уверена, стоит ли мне это делать.

Туги посмотрела на Синтию. В ней, несмотря на хрупкое сложение и невысокий рост, было что-то бесстрашное и сильное.

Туги вдруг поняла, что именно такой она сама была когда-то: молодая девушка, гордо откинувшая голову, с улыбкой на губах и без тени страха в глазах.

Туги редко задавала вопросы, если в этом не было большой необходимости. Но сейчас такая необходимость, безусловно, была.

— Чем вы занимаетесь, мисс Стендиш?

— Ничем! В этом-то и вся беда, но, мисс Туги, вы должны постараться понять, как мне трудно… — порывисто ответила Синтия. — Я полна энергии, готова работать, но видите ли… — Синтия смутилась. — У меня есть два сложных момента в жизни. Первое — то, что я хороша собой, а второе — что я дочь своего отца. Есть еще и третий момент…

Она замолчала. Туги ничего не говорила.

Благодаря своему богатому жизненному опыту она поняла, что девушка собирается открыть ей свою душу.

— Третье, и самое главное, — выпалила Синтия, — это то, что я сама не знаю, чего хочу.

— Бедняжка! — с нежностью сказала Туги.

— Вам меня жалко? Мне почему-то казалось, что так и будет. Большинство людей подумало бы, что я сошла с ума. А вы понимаете меня, мисс Туги. Вы знаете, что главное в жизни человека — это цель, к которой он стремится всеми силами.

Туги ласково обняла ее за плечи.

— Я не могу ничем помочь вам, — сказала она. — Но вы можете помочь себе сами. Вы на правильном пути.

— Спасибо, — мягко поблагодарила Синтия. — Вы, наверное, подумали, что я сумасшедшая, раз пришла сюда вот так и все вам рассказала. Но в вас есть что-то располагающее. Можно я приду к вам еще раз? — спросила Синтия.

— Конечно! — кивнула Туги.

— А что Майкл на это скажет?

— А что он может сказать? Он очень занятой человек. Кроме того, он знает, куда идет и чего хочет от жизни.

— Счастливый человек. — Синтия протянула Туги руку. — До свидания, мисс Туги. Не буду благодарить вас, потому что вы и так знаете, как вы мне помогли. Я хочу только попросить разрешения приходить к вам еще.

— Когда захотите, — ответила Туги и добавила: — Вы остановились в Мелчестере?

Синтия удивилась:

— Так, значит, Майкл не говорил вам, что мы встречались вчера? Я гощу в «Клэверли» у моего крестного, сэра Нормана Болтиса. Майкл приходил к нам обедать вчера вечером. Но я не думаю, что ему удалось приятно провести время.

— Мне кажется, что он очень рассердился на сэра Нормана.

— Слишком мягко сказано, — вздохнула Синтия.

— И это вас заставило прийти сюда сегодня утром? — спросила Туги.

Синтия кивнула.

— Может быть, подвезти вас куда-нибудь? спросила она.

Туги, выглянув в окно, увидела длинный автомобиль, припаркованный у входа.

— Это последняя модель, которую купил дядя Норман, — объяснила Синтия. — Он позволил мне ездить на ней, пока я гощу у него. Давайте я вас куда-нибудь отвезу.

— Прекрасно, ответила Туги. — Можете подвезти меня до Парк-роуд? А я покажу вам, где повернуть, чтобы доехать до Сондерс-Лейн.

Они вышли из дома вместе, и Туги села в машину. Мэри, шедшая по дороге навстречу им, заметила, как они проезжали мимо. Она узнала Туги и была удивлена, увидев ее в машине. Еще больше она удивилась, когда увидела девушку за рулем.

Ей стало интересно, кто эта девушка, особенно когда она заметила, как та красива и дорого одета.

Открыв дверь домика своим ключом, Мэри вошла в гостиную. Она заметила, что в бумагах на ее столе рылись.

Конечно же что-то понадобилось этой очень красивой девице, появившейся неизвестно откуда! Неожиданно Мэри охватил страх, но вскоре она рассмеялась.

— Я здесь счастлива, да, счастлива, — прошептала она.

Она уселась за пишущую машинку, но не успела даже снять с нее чехол, как в дверь постучали. Мэри не спешила открывать.

«Почему они не позвонят? — раздраженно подумала она. — Будь в этом доме слуги, они бы не расслышали такого тихого стука».

Ей не нравилось, что мисс Туги решила отказаться от прислуги.

— Я найду кого-нибудь, кто будет приходить убираться, — заявила она. — В остальное время мы сможем обойтись и своими силами. Так будет намного лучше.

Мэри напечатала одну строчку. Стук повторился. А через секунду раздался трезвон электрического звонка.

«Нашли наконец, — мрачно подумала Мэри. — Ладно, подождут еще немного».

Напечатав еще одну строчку, она встала, чтобы открыть дверь. На пороге она увидела молодого человека с бледным лицом, который уже поворачивался, чтобы уйти. Увидев ее, он остановился и быстро сказал:

— Я уже решил, что никого нет дома.

— Чем могу помочь? — спросила Мэри.

Она оглядела визитера с головы до ног и решила, что это один из просителей. Его одежда была поношенной и мятой, а ботинки расползались по швам.

— Майкл велел мне прийти к нему сегодня утром, — сказал мужчина. — Меня зовут Эванс. Билл Эванс.

— Майкла Филдинга сейчас нет дома, — сообщила Мэри. — Во сколько он вам назначил встречу?

— Просто просил прийти утром. Я лучше… уйду.

Он повернулся, словно собираясь уйти, но Мэри, понимая, что Майкл не стал бы никого приглашать без причин, решила его задержать:

— Нет, не уходите! Если вам велено прийти к нему, то лучше подождите.

— Спасибо… А вы уверены, что все будет в порядке?

Билл Эванс выглядел растерянным. Мэри, которой не терпелось вернуться к работе, ответила:

— Да, да, если он так сказал. Входите. Вот стул.

Она провела его в гостиную и указала на жесткий стул с прямой спинкой рядом с самой дверью. Билл покорно сел. Он был очень бледен, а когда Мэри отвернулась, он закрыл глаза. Комната вертелась у него перед глазами. Только через несколько минут он смог снова открыть глаза.

Внезапно дверь отворилась, и в гостиную вошел Майкл.

— Привет, Билл, старина! — с радостью воскликнул он. — Прости, что опоздал! Меня задержали на фабрике, ты же знаешь, как это бывает. Так много хочется увидеть, о многом нужно поговорить.

Билл медленно встал со стула и протянул Майклу руку.

— Я здесь недавно, — сказал он. — Рад тебя видеть.

— Садись, старина. Думаю, мы можем выпить. Как насчет стаканчика сидра или ты предпочитаешь пиво?

— Сидр будет в самый раз, — улыбнулся Билл. Ты не знаешь, Мэри, на кухне есть сидр? — крикнул Майкл.

Мэри поднялась со своего места.

— Я принесу, Майкл.

— Ты познакомился с Мэри, Билл? — спросил Майкл.

— Она… она меня впустила.

— Мэри, это Билл Эванс, мой старинный друг. Мы вместе служили в авиации. А это, Билл, Мэри Ренкин. Она помогала мне во время выборов. Не знаю, что бы я без нее делал. Мне бы хотелось, чтобы вы оба поладили, потому что вам придется часто видеть друг друга.

— Часто видеть друг друга? — переспросила Мэри удивленно.

— Да, — ответил Майкл, не замечая ее тона. — Билл будет помогать тебе, Мэри. Ему нужно бывать как можно больше на свежем воздухе, и поэтому он будет водить мою машину. Что ты на это скажешь?

У Билла радостно загорелись глаза. Но мужчины не заметили, как помрачнело лицо Мэри.

Ничего не сказав, она вышла на кухню и вернулась несколько минут спустя. Она принесла с собой бутылку сидра и два бокала на подносе.

— А ты что же, Мэри? — спросил Майкл. — Выпей с нами стаканчик! Мы должны отметить успех нашего совместного предприятия.

— Простите, но у меня еще много дел, — ответила она ледяным тоном, повернулась и пошла к своему письменному столу.

— Ну как, Билл, справишься с этим?

Билл смутился:

— А ты не пожалеешь об этом?

— О чем?

— Что даешь мне такое поручение? Я ничего не сделал, чтобы оправдать твое доверие.

— Ничего? — переспросил Майкл. — Мой дорогой Билл, мы были вместе больше трех лет!

Билл отпил немного сидра. Похоже, он все еще не мог поверить в свою удачу.

— Есть только одно условие, Билл, — продолжал Майкл, — и я думаю, что ты с ним согласишься.

— Какое условие? — спросил Билл.

— Я хочу, чтобы тебя осмотрел мой врач. Не думаю, что у тебя плохо со здоровьем. Но работа со мной не из легких. Ты согласен?

— Я сделаю все, что ты скажешь, — ответил Билл.

— Спасибо, — улыбнулся Майкл. — А теперь я предлагаю тебе остаться с нами позавтракать, а потом мы пойдем и взглянем на машину. Она в гараже Дрейка. Возможно, уже завтра тебе придется вести ее.

Билл поставил пустой стакан на поднос и, повернувшись к Майклу, тихо, чтобы не услышала Мэри, сказал:

— Послушай, Майкл, я сделаю для тебя все, что угодно, только хватило бы сил. Я стану твоим шофером, так и называй это. И я буду питаться вместе с прислугой, если она у тебя есть.

Майкл положил руку на плечо Билла.

— Билл, если бы я хотел от тебя только этого, я бы так и сказал. А я хочу, чтобы ты был моим другом, хочу, чтобы ты мне помогал.

— Спасибо, Майкл!

В этих простых словах прозвучало столько искренней благодарности, что у Майкла не осталось никаких сомнений в правильности своего решения. Он посмотрел на часы.

— Уже первый час, — сказал он. — У нас мало времени, поэтому, если ты согласен, мы можем подняться ко мне в спальню и посмотреть некоторые бумаги. Не будем беспокоить Мэри. У меня есть к тебе два-три вопроса. Ты знаешь здешние места лучше меня.

Как только они ушли, Мэри оторвалась от работы и распрямила спину.

Она быстро встала, потому что была слишком сердита, чтобы сосредоточиться на работе, которую ей предстояло сделать. Мэри чувствовала, как внутри нее поднимается волна гнева. Она топнула ногой и внезапно заплакала. Горячие слезы текли по щекам и падали на ковер.

В дверь снова зазвонили.

— Не пойду! — прошипела она.

Мэри проскочила через холл в столовую и заперлась там. Звонок раздался снова. Вниз спустился Майкл. Он заглянул в приемную и увидел, что Мэри там нет. Затем он открыл дверь. К его удивлению, на пороге стояла Синтия.

— Доброе утро. Простите, что побеспокоила, но я принесла карту, которую мисс Туги любезно дала мне.

— Дала вам? — переспросил Майкл.

— Да, я заходила к ней рано утром.

— Но зачем? То есть…

Синтия улыбнулась. Она быстро оправилась от удивления, но ее щеки все равно ярко пылали.

— Мне, кажется, вы не очень хорошо провели вчерашний вечер.

— Да, — мрачно ответил Майкл.

— А «Клэверли» такой красивый дом…

Майкл ничего не говорил, просто стоял и смотрел на нее. Совершенно неожиданно Синтия сменила тон.

— Послушайте, Майкл, — сказал она, — вы были правы, говоря о Сондерс-Лейн. Совершенно правы.

— Спасибо.

— Я могу помочь вам? — спросила Синтия.

Она говорила мягко и тихо, но Майкл внезапно почувствовал опасность.

— Спасибо, мисс Стендиш. Думаю, я смогу обойтись без вашей помощи.

Она несколько секунд стояла и смотрела на него, а потом тихо сказала:

— Вы очень упрямы, так ведь?

Майкл взглянул на нее без всякой симпатии.

— А вы меня раздражаете, мисс Синтия, уж простите меня за откровенность, — неприязненно произнес он.

— Что ж, ничего не поделаешь! — вздохнула Синтия и протянула ему карту. — Не забудьте отдать ее мисс Туги.

— Я скажу мисс Туги, что вы вернули ее, — сухо сказал Майкл.

Насмешливо улыбнувшись, Синтия села в машину и уехала. Майкл долго смотрел ей вслед, чувствуя себя почему-то встревоженным этой встречей.

«Что она здесь делает? — думал он. — И почему захотела помочь мне с Сондерс-Лейн?»

Майкл попытался больше не думать о ней и громко захлопнул входную дверь. Он уже собирался подняться по лестнице, как из коридора вышла Мэри. Он сразу заметил на ее бледном лице следы слез и пошел за ней в гостиную.

— Что случилось, Мэри? — ласково спросил он. — Тебя что-то расстроило?

— Расстроило? — переспросила она убитым голосом. — Еще бы! Этот человек! То, что вы привели его сюда. А ведь я так старалась для вас… Если вы недовольны моей работой, то должны были сказать… мне… об этом…

— Мэри, дорогая, конечно, я доволен всем, что ты для меня сделала. Но предстоит еще так много сделать в будущем. И ты не справишься со всей работой. Я хочу, чтобы Билл тебе помогал! И это не столько ради нас, сколько ради него самого.

— Я все знаю! — воскликнула Мэри. — Но вы даете ему работу за мой счет, и мне кажется, что это несправедливо.

Она говорила с жаром, судорожно сжимая руки и побелев от гнева.

— Но, Мэри, — увещевал ее Майкл, — Билл — мой старый друг, и он совершенно не будет тебе мешать, я тебе это обещаю. Тебе только на первых порах придется помогать ему. Он так давно нигде не работал, был болен. Мы должны быть к нему добры…

— Мы? — с презрением произнесла Мэри. — Я не собираюсь делать то, что мне навязывают. Я делаю только то, что доставляет мне радость. А вам люди интересны только до тех пор, пока они слабы и беспомощны. И вам, и мисс Туги! — Она всхлипнула. — Когда я была несчастной, бездомной бродяжкой, вы были так добры ко мне. А теперь я вам стала неинтересна! Вам нужен кто-то другой, а когда он встанет на ноги, то вы бросите его и найдете нового!

Она была почти в истерике. Майкл тронул ее за руку:

— Послушай, Мэри, не надо так говорить. Для тебя всегда найдется место в этом доме. Мы успели привязаться к тебе, и нам уже кажется, что ты всегда была с нами. Вначале мы тебе помогали, потому что, говоря твоими же собственными словами, ты была бездомной бродяжкой. Но теперь ты наша, Мэри, и мы совсем не хотим с тобой расставаться.

— И я должна терпеть, когда меня отталкивают?

Глаза Мэри снова наполнились слезами.

— Мэри, это так на тебя не похоже! Ты ведешь себя как последняя эгоистка. Никто тебя не станет отталкивать, обещаю тебе. Билл пропадает Точно так же, как пропадала ты, и мы должны его спасти. Ты, я и Туги.

— Я его ненавижу! Ненавижу!

Мэри колотило от дрожи. Слезы лились ручьями по ее щекам.

— Не надо, Мэри, — еще ласковее сказал Майкл.

Он обнял ее за плечи, потому что ему показалось, что она готова упасть в обморок. Но она вдруг порывисто обняла его за шею.

— О, Майкл, Майкл, я так люблю вас!

Глава 6

Билл шел домой по Сондерс-Лейн. Прошло всего шесть дней, как он начал работать у Майкла, а вся его неловкость и слабость бесследно исчезли.

Он стал лучше спать, есть с аппетитом. Майкл, зная окружение Билла, настоял на том, чтобы тот обедал у них дома. Новые интересы Билла и его старание добиться успеха изменили обстановку и у него дома.

Сначала миссис Эванс была настроена недоверчиво. Она брюзжала и ворчала, как всегда, но почему-то Билл перестал обращать на это внимание. Постепенно ей пришлось смириться с его новой работой. Она даже стала снова гладить его костюм и начищать ботинки, чего не было уже много лет.

Теперь Билл медленно поднимался вверх по лестнице, понимая, что, несмотря на одышку, вскоре сможет подниматься намного быстрее. Он даже попытался засвистеть, проходя по коридору к своей комнате номер 16.

Он открыл дверь. Комната почему-то выглядела не так, как обычно. В первую секунду он подумал, что ошибся дверью, но затем понял, в чем дело. Все вокруг просто сияло чистотой. Пол был натерт, окно вымыто, а старые тряпки, которые много лет изображали шторы, куда-то исчезли. Даже стол был накрыт скатертью, а не кое-как застелен старыми газетами.

Билл стоял, изумленно оглядываясь по сторонам. Дверь спальни открылась, и оттуда вышла миссис Эванс.

— Что, черт побери, ты здесь наделала, мам? — спросил он.

Она неуверенно улыбнулась ему:

— Я так и думала, что ты удивишься! Я все перемыла. Давно пора было это сделать.

— Великолепно! — одобрил Билл.

— Подожди, это еще не все, — ответила миссис Эванс.

— Ну-ка расскажи, что там еще выдумали.

— Наш дом будут ремонтировать!

— Наконец-то! Кто это сказал?

— Молодая дама, заходившая сегодня днем. Очень красивая и элегантная. Я сначала решила, что она ошиблась и зашла не туда.

— Все это просто в голове не укладывается, — поразился Билл. Майкл только вчера говорил об этом в муниципалитете и в совете по здравоохранению, и они сказали, что рассмотрят это дело. Неужели старый Болтис испугался и решил навести здесь порядок перед их визитом?

— Нет ничего удивительного, — ответила ему миссис Эванс. — Старый сквалыга вполне мог испугаться твоего Майкла.

— Но Майкл вовсе не такой уж страшный, — возразил Билл. — Повторяю, мне странно, что все это так быстро произошло. Что-то тут не так…

— Даже больше того, — продолжала тараторить миссис Эванс, — нам проведут водопровод! Раковина будет в каждой квартире.

— Ничего не понимаю! — повторил Билл. — Это же будет стоить кучу денег. Мне, наверное, нужно позвонить Майклу и рассказать обо всем, что здесь происходит.

— Но сначала ты должен поужинать, — сказал миссис Эванс. — Я оставила тебе большой кусок пирога и несколько груш. Торговец божился, что они спелые. Не думаю, что он врал.

Билл не был особенно голоден, но не хотел огорчать миссис Эванс.

— А как ты ладишь с этой его секретаршей? — поинтересовалась миссис Эванс, подавая Биллу чашку чая.

— Ты имеешь в виду мисс Ренкин? — спросил он. При упоминании о Мэри он покраснел.

— Да, ее, — сказала миссис Эванс. — Я ей не доверяю. Не нравится мне эта девица.

В первый же день работы у Майкла Билл рассказал ей о том, что Мэри сразу же его невзлюбила и что он боится, что она может настраивать Майкла против него.

— Почему? Ты же ее никогда не видела!

— Мне достаточно того, что ты о ней рассказывал. Она же влюблена в твоего Майкла как кошка!

— Да нет, ты ошибаешься, мам, — сказал пораженный Билл. Сам он ничего подобного не замечал.

— Не спорь со мной, — уверенно сказала миссис Эванс. — К тому же он такой красавец! А какой мужественный! В наши дни редко встретишь такого молодого человека. Теперь все какие-то мелкие, чахлые, словно их голодом морили, и выглядят так, словно и не знают, что делать с девушкой, даже если им выпадет удача обнять ее.

— Речь идет обо мне? — засмеялся Билл.

— Сам напросился, — улыбнулась миссис Эванс. — С тобой будет все в порядке, только подожди немного.

— Я и так уже неплохо себя чувствую, — похвастался Билл. — Сегодня у меня только одни раз кружилась голова, а я проехал шестьдесят миль.

— Значит, лекарство, которое прописал тебе врач, пошло на пользу. Ну, расскажи мне еще об этой Мэри Ренкин. Она говорила тебе что-нибудь сегодня?

— Ничего особенного, — ответил Билл. — Она старается не разговаривать со мной без крайней необходимости. Думает, что я ниже ее по положению.

— Ну, опять ты за свое! — воскликнула миссис Эванс. — Не будь таким скромным. Все дело в твоем Майкле, как я уже тебе сказала. А ты подними голову и, если эта воображала хоть пикнет, отчитай ее хорошенько.

Билл засмеялся. В то же время он не мог не чувствовать, что в этих словах была доля правды.

Мэри с самого начала его работы у Майкла была постоянно им недовольна. Это проявлялось не столько в ее словах, сколько в самом ее отношении к нему.

С другой стороны, мисс Туги была искренне доброй. Она успокаивала его расстроенные нервы, придавала ему уверенность в своих силах. Он часто говорил о ней дома, искренне восхищаясь этой женщиной.

Сегодня вечером, однако, миссис Эванс была слишком взволнована предстоящим ремонтом, чтобы слушать рассказы Билла. Она описывала ему снова и снова, как выглядела та молодая дама, которая посетила ее.

— Она была в зеленом платье, — восхищалась она. — Должно быть, оно стоит кучу денег.

— Мне, наверное, нужно пойти позвонить Майклу, — сказал Билл. — Дай-ка вспомнить, где он будет сегодня ночью? Он сказал, что сам поведет машину.

— Он жалеет тебя, вот что это значит, — отрезала миссис Эванс.

— Знаю, — скромно заметил Билл. — Невероятно, как такой занятой человек, как Майкл, находит время заботиться о других людях. Но я хотел спросить о другом. Хотелось бы мне узнать, кто такая эта твоя леди. Ты говоришь, она хорошенькая?

— Настоящая кинозвезда! — ответила миссис Эванс. — Мужчины, должно быть, вьются возле нее, как мухи возле меда.

— Ну, я никогда не видел в нашей округе никого похожего, — сказал Билл. — Вот в Индии была одна девушка…

И он предался воспоминаниям, впервые за многие годы заговорив о том времени, когда он служил в разведке.

Было уже поздно, когда он прекратил болтать с миссис Эванс и понял, что не время звонить Майклу.

Кроме того, он устал, даже очень устал. Ему хотелось спать.

Спал он спокойно; проснувшись, хорошо позавтракал и в девять часов отправился на работу. Ему нужно было забрать машину из гаража, а потом заехать за Майклом.

Зайдя в гараж, где его уже ждала вымытая до блеска машина, да еще с полным баком, он подумал в тысячный раз: «Мне чертовски повезло!»

Он подъехал к двери домика, когда Туги ставила цветы в вазу на окне гостиной. Она выглянула на улицу и помахала ему. Билл вышел и открыл входную дверь ключами, которые ему дал Майкл.

Туги улыбнулась ему:

— Доброе утро, Билл. Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Я в полной боевой готовности.

— Ты и вправду выглядишь молодцом! На кухонном столе для тебя оставлен стакан молока.

— Ну что вы, мисс Туги, не надо.

— Это приказ доктора, — сурово заявила она. — К тому же я сама его приготовила для тебя.

— Господи, почему вы это для меня делаете? — Он запнулся. — Ну почему вы так добры ко мне?

— Ты правда хочешь это знать? — спросила Туги.

— Да, скажите мне! Это потому, что вы и Майкл… жалеете меня… такого неудачника, как я?

— Вовсе нет, — ответила Туги, едва сдерживая смех. — Просто мы тебя очень любим, мой мальчик. Вот и вся правда.

Она засмеялась. Билл покраснел и не знал, что сказать.

Затем он буркнул «спасибо» и бросился на кухню.

Туги с нежностью посмотрела ему вслед. С легким вздохом она взяла тряпку, лежавшую на столе, и подошла к камину. Она уже собиралась протереть каминную полку, когда в дверях снова появился Билл.

— Майкл наверху? — спросил он. — Он велел мне приехать к половине десятого.

— Ох, боже мой. — ахнула Туги, — я совсем забыла передать тебе. Он хочет, чтобы ты подъехал прямо к городскому собранию и встретил его там. У него назначена встреча с главным врачом. Мэри пошла с ним. Он просил передать тебе, чтобы ты был там к четверти десятого, так что тебе нужно торопиться.

— Я успею, — сказал Билл и пошел к двери.

Мисс Туги услышала, как он отъезжает. Через несколько минут до нее вновь донесся звук автомобильного мотора. Она выглянула на улицу и пошла к входной двери.

Там стояла Синтия. Сегодня на ней были красное платье и шляпка. Весь ее облик словно говорил о самом воинственном настрое. Но, увидев Туги, она смягчилась:

— Доброе утро, мисс Туги. Майкл дома?

Туги покачала головой:

— Нет. Вы с ним на несколько минут разминулись.

— А куда он уехал, вы не знаете?

— У него встреча в городском собрании.

— А потом?

— Думаю, что он собирается инспектировать какое-то здание на Сондерс-Лейн.

— Я догадывалась об этом, но мне нужно было узнать точно. Спасибо, мисс Туги.

Синтия собиралась уйти, но мисс Туги остановила ее.

— Что вы задумали? — спросила она.

— А как вы догадались? — парировала Синтия.

Мисс Туги улыбнулась:

— Дорогая моя, за свою жизнь я воспитала столько детей, что мне трудно не заметить, когда они затевают что-то опасное.

— Ну и хорошо, даже если я и затеваю что-то опасное, вы скоро услышите об этом от Майкла.

Синтия улыбалась, но что-то в ее взгляде заставило Туги воскликнуть:

— Вы же не хотите причинить вред моему Майклу?

Синтия с минуту помолчала, затем ответила:

— А вы очень на меня рассердитесь, если это так?

— Если да, то очень, — ответила Туги. — Но чего мне бояться? Наверное, я просто стала старой и слишком волнуюсь из-за пустяков.

Синтия резко повернулась к ней.

— Я хочу навредить Майклу, — призналась она, — но мне очень не хотелось бы вредить вам. Вы это можете понять?

— Я думаю, что на самом деле вы не хотите вредить и Майклу, — медленно проговорила мисс Туги. — Но идите, дорогая, не собираюсь вам мешать. Я бы только хотела, чтобы вы не забывали одну вещь. Когда вы пытаетесь навредить другому человеку, то вы тем самым вредите себе.

— Я не позволю вам пугать меня, — дерзко сказала Синтия.

Она побежала к своей машине, махнув рукой на прощание. Туги вернулась в дом.

«Как чудесно быть молодой, — думала она. Молодые умеют думать только о своих желаниях и интересах».

Синтия, отъезжая от дома, неожиданно для себя позавидовала Майклу. Она думала, что, если бы в ее жизни был кто-то, похожий на мисс Туги, она сложилась бы совсем по-иному.

— А его я ненавижу, — сказала она вслух, словно желая убедить себя.

Она свернула на Сондерс-Лейн, подъехала к старому работному дому, затем передумала и припарковалась на заднем дворе, чтобы никто не мог видеть ее машину.

На лестнице толпились рабочие, собиравшиеся ремонтировать старые перила. Одни тащили банки с краской и лестницы наверх, другие возводили леса вокруг здания.

Синтия весело кивнула им, потом остановилась прямо у входной двери.

Некоторые жители дома, спускавшиеся по лестнице, посмотрели на нее с любопытством.

Синтии пришлось долго ждать, прежде чем она услышала шум приближающегося автомобиля. Она тут же скрылась в тени от дома. Вскоре послышался голос Майкла.

Рядом с ним шли еще двое пожилых мужчин. Они несли в руках портфели с бумагами. Синтия услышала, как Майкл сказал:

— Тут, кажется, какие-то рабочие. Интересно, что они здесь делают?

И тут Синтия вышла вперед. Она сознательно рассчитала, что ее появление вызовет изумление и покажется неожиданным.

Она с удовольствием увидела, как Майкл и его спутники буквально разинули рты от удивления. Кивнув им, она холодно заявила:

— Доброе утро, джентльмены. Вы хотите, если я не ошибаюсь, проинспектировать мою собственность?

Глава 7

Синтия повела главного врача и санитарного инспектора вокруг дома, рассказывая о ремонте, который она собиралась сделать. Майкл, шедший вслед за ними, чувствовал, что закипает от гнева.

Это было не только потому, что он чувствовал себя одураченным, но и потому, что впервые в жизни понял, что совершенно не разбирается в женщинах.

Когда Мэри бросилась в объятия Майкла и сказала, что любит его, это потрясло его до глубины души. Он совсем не знал, что ему делать. Теперь Мэри вызывала у него одновременно и чувство вины перед ней, и раздражение. Он не мог спокойно видеть ее обожающий взгляд, который буквально преследовал его. Из помощницы Мэри превратилась в обузу, камнем повисла на его шее.

А теперь еще и Синтия стремится побольнее ужалить его. Кого обманут ее сладкий голос и льстивые улыбки?

Он должен был предвидеть, что Синтия что-то затевает, когда вчера вечером предлагала ему помощь. Но он и представить себе не мог, что она может выкупить это здание у сэра Нормана.

— Вы скоры на дело, мисс Стендиш, — заметил главный врач, и Синтия, улыбаясь, ответила ему:

— Я ценю ваш комплимент, потому что вы, как мне говорили, и сами действуете молниеносно.

Так льстя, умасливая и уговаривая их, она вела свою небольшую компанию по коридору в комнату, где шли отделочные работы.

Наконец экскурсия была завершена, и они снова спустились вниз.

— Ну что же, Филдинг, здесь нам, кажется, делать нечего, — весело заметил санитарный инспектор.

— Да, боюсь, что привез вас сюда напрасно, — вздохнул Майкл, — но мисс Стендиш не известила меня о своих планах.

— Но все было очень мило, — сказал главный врач. Было ясно, что он не лукавит.

— Вас подвезти? — спросил Майкла санитарный инспектор.

Майкл отрицательно покачал головой:

— Я пройдусь отсюда пешком. Не хочу больше отрывать вас от дел.

Они уехали, тогда Майкл повернулся к Синтии. Они стояли и молча смотрели друг на друга.

Слышался громкий стук молотков. Во дворе рабочие сгребали мусор и закидывали его в грузовик. Синтия первой решилась нарушить молчание.

— Простите, Майкл, — неожиданно сказала она.

Ее извинения так удивили Майкла, который готовился услышать что-то совсем другое, что он почувствовал, что почва уходит у него из-под ног.

— Нет никакой необходимости извиняться, мисс Стендиш, — сказал он суховато. — Это мне нужно благодарить вас.

— Я предлагала вам помощь, если помните.

— Да, помню.

— И вы отказались.

— Я помню.

— Как и вы, я не могу сидеть без дела, — вздохнула Синтия.

— Надеюсь, вы не пожалеете об этом, — по-прежнему сдержанно сказал Майкл.

— Почему я должна жалеть?

Майкл на мгновение смутился, затем откровенно сказал:

— Потому что вы сделали это не из жалости к этим несчастным, а только потому, что хотели досадить мне.

— Да, сначала я действительно хотела досадить вам, но потом я встретила мисс Туги и почувствовала, что вы не можете быть таким плохим, как мне показалось…

— Спасибо. — Майкл иронически поклонился ей.

— А теперь я не так в этом уверена, — продолжала Синтия.

Майкл неприязненно взглянул на нее.

— Некоторое время назад я понял, — сказал он, — что плохо знаю женщин, а теперь я искренне благодарен Богу за это.

Синтия удивленно подняла брови.

— Вот как? — спросила она. — И все же вы не можете без нас обходиться, даже такой самодовольный и упрямый тип, как вы, Майкл Филдинг.

На мгновение ей показалось, что он сейчас ее ударит.

Но вместо этого Майкл механически поднял шляпу и отвернулся от нее:

— Прощайте, мисс Стендиш.

Он развернулся и зашагал по двору. Она смотрела ему вслед с улыбкой. Только когда он исчез из вида, ее улыбка увяла, а выражение лица стало совсем другим.

Майкл же был вне себя от ярости. Было бесполезно притворяться перед самим собой, что ему безразлично то, что выкинула сегодня Синтия. Он не мог понять, почему эта наглая девица не желает оставить его в покое. В какой-то момент он едва удержался от того, чтобы дать ей пощечину. Тогда он не видел в ней хрупкую женщину. Это был хитрый и изощренный враг.

Когда Майкл уже почти подошел к своему дому, он вдруг вспомнил, что его ждет Мэри.

Она нравилась ему, и он жалел ее, но не более того. Она была первой женщиной, которая обратилась к нему за помощью.

Он помогал мужчинам и знал, как обращаться с ними, если они напуганы. С мужчинами все было просто и ясно, но вот с женщинами…

Сначала ему даже нравилось, что Мэри так зависит от него. Было приятно возвращаться после трудного рабочего дня и видеть, как Мэри вместе с Туги ждет его рассказов, ловит, затаив дыхание, каждое его слово.

Он был достаточно скромен, чтобы подозревать, что Мэри отчаянно влюблена в него, до того самого мгновения, когда почувствовал, как она обнимает его за шею, и заглянул в ее полные обожания глаза.

Тогда он даже испугался.

— Ты только зря расстраиваешься, — попытался он успокоить Мэри.

Но она вцепилась в его руки и прижалась к нему.

— Но я правда люблю вас, Майкл, — настойчиво повторяла она. — Почему я должна это скрывать от вас? Вы должны понимать, что я люблю вас…

Майкл непроизвольно взглянул на открытую дверь. Он подумал, не слышит ли их Билл в спальне наверху. Но Мэри не было дела ни до чего, кроме собственных чувств.

Совершенно неожиданно она закрыла лицо руками.

— Почему вы не дали мне умереть? — яростно закричала она. — Вы спасли меня, чтобы терзать и мучить еще больше. Я люблю вас… и если вы оттолкнете меня… я… я убью себя, потому что… мне больше ничего не остается!

— Пожалуйста, Мэри, будь умницей, — увещевал ее Майкл, чувствуя себя идиотом.

Больше всего на свете ему хотелось поскорее удрать из комнаты, бросив Мэри одну, и забыть обо всем случившемся.

Мэри продолжала горько рыдать.

— Сядь, — пытался уговорить ее Майкл. — Позволь принести тебе что-нибудь… Перестань же, Мэри!

Он усадил ее в кресло. Мэри наконец отняла руки от лица. Она казалась совершенно измученной, слезы текли по мокрым щекам. Она снова протянула к нему руки:

— Майкл, я не могу больше! Правда не могу. Постарайтесь понять меня…

— Но что же я могу сделать? — беспомощно спросил он.

Она пыталась заглянуть ему в лицо.

— Я люблю вас, — упрямо повторяла она. — Люблю!

— Но ты не должна, — бормотал Майкл. — Это же глупо, правда, Мэри. Я думаю, ты все выдумала. Я сумел тебя спасти, и ты решила, что обязана полюбить меня.

— Нет, это правда! Я люблю вас!

Ее голос дрожал от страсти. Он понял, что пытаться сейчас взывать к ее разуму — все равно что заливать пожар из детской лейки.

— Я люблю вас всей душой! Я думаю о вас каждую минуту и мечтаю о вас каждую ночь! О, Майкл!

Она все еще держала его за руки. Майкл попытался вывернуться, но она крепко вцепилась в него и отпустила, только когда снова зарыдала.

Положив руки на стол и уронив на них голову, она всхлипывала в полном отчаянии. Майкл беспомощно смотрел на нее, не зная, что делать.

И тут он с облегчением увидел, что по дороге к дому идет Туги.

— А вот и Туги, — радостно сказал он. — Давай поговорим с ней, Мэри: уверен, она сможет помочь.

К его удивлению, Мэри вскочила будто ужаленная.

— Не говорите ни слова мисс Туги, — быстро сказала она. — Обещайте, хорошо? Ни слова!

— Почему? — недоумевающе спросил Майкл.

— Потому что это мое дело, только мое, — ответила она.

В этот момент Туги повернула ключ в замке входной двери. Мэри пулей проскочила через холл и побежала наверх в свою комнату. Дверь хлопнула, когда Туги входила в гостиную.

— Привет, Майкл, дорогой. — Она улыбнулась ему, а затем, словно почувствовав неладное, спросила: — Что-то случилось?

— Нет… ничего, — буркнул Майкл.

Туги взглянула на письменный стол:

— А где Мэри? Она вышла?

— Нет… Я думаю, что она поднялась в свою комнату за чем-то. У нас Билл Эванс, Туги. Он наверху, в моей комнате. Я просто хотел рассказать ему о своих планах. И предложил пообедать у нас.

— Рада, что ты сказал мне об этом. По-моему, все, что нужно Биллу, — хорошо питаться и чем-то занять свой ум.

Майкл прошел через комнату и обнял Туги за плечи.

— Ты всегда знаешь, что для нас лучше, правда?

— Это зависит от того, кого ты имеешь в виду под словом «мы», — тихо сказала Туги и посмотрела на него.

— Возможно, я имел в виду только себя, — ответил он, — я всегда ревновал тебя к людям, которым ты помогала. Ты же знаешь, что я никогда никого не любил так, как тебя.

— Дорогой Майкл! — вздохнула Туги. — Как бы мне хотелось увидеть твою свадьбу прежде… — Она замолчала.

— Прежде чего? — спросил Майкл.

— Не важно.

— Ты же не думаешь… То есть, я хотел сказать, не чувствуешь себя больной или что-то в этом роде?

— Нет, но мы должны смотреть правде в глаза. Я старею, Майкл.

— Давай не будем об этом думать. Если я останусь сейчас без тебя, то просто не смогу жить. Ты для меня — все!

Туги отодвинулась от него:

— Послушай. Майкл, ты не должен говорить такие вещи. Только слабые люди так зависят от других.

Туги говорила очень серьезно. Майкл вдруг взял ее руку и поднес к губам.

— Ты права, дорогая, как всегда.

— Я знала, что ты согласишься со мной, — сказала Туги. — Майкл, помни о том, что только сильные люди могут достойно прожить свою жизнь. Слабым это не удается.

Он знал, что Туги хочет предупредить его о Мэри, и не мог поднять на нее глаза.

Сейчас бы ему как раз попросить о помощи, объяснить все Туги, но почему-то слова не шли с языка.

— Черт бы побрал всех этих баб! — пробормотал он едва слышно.

Вот он, взрослый мужчина, никогда не чувствовавший страха на поле боя, бежит от одной женщины и дрожит при встрече с другой.

И он представил себя на поле битвы. По одну сторону стояла Синтия в своем красном платье, с улыбкой на губах, по другую простирала к нему руки Мэри с полными слез глазами. А он — между ними…

Майкл заставил себя войти в дом и с облегчением увидел, что в гостиной его ждет Туги.

— Ну, как все прошло? — спросила она.

Увидев лицо Майкла, она все поняла без слов.

Мэри вскочила со стула и вбежала в комнату.

— Майкл, я думала о вас. Молилась, чтобы все прошло хорошо. Они обещали поговорить с сэром Норманом о том, чтобы он привел там все в порядок? Они мне показались такими милыми. Я уверена, что пообещали.

Майкл открыл пачку сигарет, зажег одну и только после этого ей ответил:

— На самом деле наш визит оказался напрасным. Мисс Стендиш уже купила здание и занялась его ремонтом.

Туги продолжала вязать, не поднимая головы. А вот Мэри даже вскрикнула от удивления:

— Мисс Стендиш! Вы имеете в виду дочь лорда Мельтона? Та, что была здесь вчера? Помните, мисс Туги, вы говорили мне о ней, когда она подвезла вас. Почему она купила этот дом? Почему?

— Не знаю, — сухо ответил Майкл.

— А почему она не сказала вам об этом? И вам она ничего не говорила, мисс Туги?

Слушать Мэри было выше сил Майкла.

— Нельзя ли задавать поменьше вопросов, — раздраженно бросил он и тут же вышел.

Мэри беспомощно посмотрела на мисс Туги. Ее глаза были полны слез.

— Что я такого сказала? Почему он так рассердился?

— Я бы сейчас оставила его одного. Майкл не любит, когда к нему пристают.

— Но я вовсе не приставала к нему! Только хотела узнать. Ведь должен же он нам рассказать, как все было на самом деле?

— Если бы он хотел нам рассказать что-то, так бы и сделал, — тихо заметила Туги.

Мэри нетерпеливо махнула рукой:

— Почему он так странно ведет себя? Почему эта девушка купила такой старый, никудышный дом? Я… Я не понимаю.

— А так ли это важно, понимаешь ты или нет? — спросила мисс Туги. — Я бы подождала, пока Майкл сам не расскажет нам обо всем.

— Вы просто не хотите, чтобы я много знала. Никто ничего мне не рассказывает! Я здесь только для того, чтобы выполнять скучную работу, — раздраженно сказала Мэри.

Туги ничего не ответила, она только посмотрела на нее. В ее взгляде было нечто, что заставило Мэри замолчать и вернуться к письменному столу у окна.

Туги взяла вязанье и тихо вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Мэри вынула носовой платок из сумочки и промокнула глаза.

Она пудрила нос, когда дверь открылась и вошел Билл Эванс. Он робко посмотрел на нее.

— Я, наверное, рано пришел? — спросил он. — Я думал, что уже пора обедать.

Мэри повернулась к нему:

— Ну, что там случилось? Быстро расскажите мне, пока сюда никто не пришел.

— Случилось? Где? — спросил Билл.

— В работном доме, конечно! Я слышала, мисс Стендиш купила его.

— А, да, кажется, купила, — ответил Билл. — Джентльмены, которых я туда возил, уже вернулись в городское собрание.

— А она там была?

— Да, когда мы туда приехали, она уже была там.

— Ну, продолжайте, рассказывайте, — торопила его Мэри.

Впервые она была милой с Биллом. Но он не был готов ни к внезапной перемене в ее отношении к нему, ни к ее любопытству.

— Она очень красивая, мне так показалось. Я видел ее, когда приехал и когда уезжал.

— Что на ней было надето? — спросила Мэри.

— Красное платье. Я конечно же не знал, что она купила тот дом. Но я знал, что она приезжала туда, чтобы посмотреть, какой там нужен ремонт.

— Вы об этом знали?! — воскликнула Мэри.

— Да, — ответил Билл. — Она вчера заходила к нам домой. Я собирался рассказать об этом Майклу, но не нашел времени. Вы были с ним все утро и…

Мэри напустилась на него:

— Вы очень глупы! Не сказать ничего Майклу! Разве вы не видели, что это было для него потрясением? Вот почему он такой сердитый!

— Сердитый? — забеспокоился Билл. — Боже мой! Ужасно!

— Ужасно! — повторила Мэри. — Сдается мне, что вы нарочно это все подстроили.

— Я не хотел, — пытался оправдаться Билл. — Я не подумал… да и узнал я обо всем только вчера поздно ночью. Я так устал…

Мэри фыркнула:

— Вы думаете только о себе. Вы пошли спать и обо всем забыли.

— Я не думал, что это так срочно, — сказал Билл. — Я должен был рассказать обо всем Майклу, простите!

Мэри с презрением посмотрела на него и вышла из комнаты. Она пошла искать Майкла.

Она надеялась найти его одного, но по доносившимся до нее голосам поняла, что он в спальне мисс Туги. Она постучала в дверь и осторожно открыла ее.

— Извините меня, — вкрадчиво произнесла она, — но я подумала, что вы должны это знать. Билл знал уже прошлым вечером, что мисс Стендиш купила старый работный дом. Он не подумал позвонить вам. Сказал, что ему было лень и что он очень устал.

Никто ей ничего не сказал. Туги, сидевшая в кресле у окна, молчала, а Майкл смотрел не на Мэри, а на Туги.

Мэри подождала, затем очень тихо добавила:

— Я знаю, что это не мое дело, но я правда думаю, что нам нужно быть поосторожнее, когда мы говорим о чем-то в присутствии мистера Эванса, если он друг мисс Стендиш.

— Друг мисс Стендиш? — удивился Майкл.

Но прежде чем он успел сказать еще что-нибудь, в разговор вмешалась Туги.

— Спасибо. Мэри, — сказала она. — Если тебе больше нечего сказать, то я попросила бы тебя посмотреть, все ли готово к обеду. Я велела миссис Габбинс оставить пирог в духовке. Мы с Майклом спустимся через пару минут.

Мэри отослали. Она поняла это, но, спускаясь по лестнице, она еще улыбалась.

Она вытащила пирог из духовки, положила на блюдо и понесла в столовую. Потом вернулась за тарелками и овощами, которые уже были готовы.

В шкафу на кухне было маленькое зеркало. Посмотревшись в него, Мэри с удовольствием заметила, что от недавних слез глаза не распухли, а смотрели еще нежнее. Такой взгляд мог растрогать любого, если у него сердце не из камня.

— Я люблю тебя… Майкл, — прошептала она зеркалу.

Подняв руки к волосам, Мэри заметила, что у нее грязные пальцы. Она побежала в туалет, чтобы вымыть их, а когда вошла в столовую, там уже сидели Туги, Майкл и Билл Эванс.

Мэри испытывала радостное волнение. Она ожидала, что произведет сенсацию своим сообщением. Ей не нравился Билл Эванс, и она не собиралась давать ему спуску.

Но к ее великому удивлению, Билл и Майкл весело беседовали. Билл вовсе не выглядел ни напуганным, ни встревоженным.

— Входи и садись, Мэри, — сказала Туги. — Ты, должно быть, проголодалась.

Мэри скользнула на свое место, робко улыбнулась Майклу, затем посмотрела через стол на Билла. Но никто не обращал на нее внимания.

— Кстати, Туги, — сказал Майкл, — ты не забыла, что завтра я уезжаю в Лондон?

— Нет, не забыла, — ответила Туги, — и уже договорилась с сестрой миссис Габбинс, чтобы она приехала сюда пожить. Она очень милая женщина и будет только рада присмотреть за домом, когда мы уедем.

— Это замечательно, — улыбнулся Майкл. — Ты, Туги, всегда умеешь найти подходящего человека в нужный момент. Сегодня мой агент позвонил и сказал, что мне предоставляют служебную квартиру на Смит-сквер.

— Я рада, что ты ее получил, — сказала Туги.

— И Билл едет со мной, — продолжал Майкл. — Там есть свободная комната, где он сможет жить. На самом деле, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и я все время жду, что что-нибудь пойдет наперекосяк.

— Но если вы едете в Лондон, то что же делать мне? — спросила Мэри. В ее голосе слышались истерические нотки.

— И ты тоже поедешь с нами, — ответил Майкл. — Туги сказала, что ты сможешь жить у нее. В моей новой квартире есть комната, которую я превратил в кабинет. Тебе будет там очень удобно, хотя и придется довольно долго добираться по утрам на автобусе.

Мэри совершенно не понравились все эти перемены, но что же она могла поделать?

Ей казалось огромной несправедливостью то, что Билл будет жить в квартире Майкла, а ей придется остановиться у Туги.

Все равно, успокаивала она себя, Майкл будет часто приезжать к мисс Туги и подвозить ее домой на машине.

Больше всего ее огорчало не то, что ее не допустили в квартиру Майкла, а то, что ей предпочли Билла. Она считала его совершеннейшим ничтожеством, мешавшим ее отношениям с любимым.

Она пыталась выдумать что-нибудь, что рассорило бы Майкла с Биллом.

— Мэри, хочешь еще немного? — Мисс Туги прервала ход мыслей Мэри, и та почувствовала себя почти виноватой.

— Нет, спасибо, мисс Туги. Принести пудинг?

— Было бы очень мило с твоей стороны, — ответила мисс Туги.

Билл вскочил на ноги.

— Послушайте, можно я принесу?

— Я и сама прекрасно справлюсь, — ядовито произнесла Мэри, но он все равно пошел за ней на кухню.

Она вытащила пудинг из формы, а Билл захватил тарелки.

— Послушайте, — прошептал он, — все в порядке. Майкл совсем не рассердился. Вы напрасно напугали меня.

— Мне кажется, вы поступили плохо, — ответила Мэри.

— Я же не хотел, — сказал Билл. — Вы же понимаете, что я ни за что на свете не сделал бы ничего, что хоть как-то могло бы навредить Майклу?

— Пусть он вас и простил, а я не прощу. Я чувствую себя ответственной за него.

Билл, улыбаясь, смотрел на нее несколько секунд.

— Ну, — сказал он, — мне нравится, что вы так говорите. Вы именно такая девушка, которая должна быть секретарем у Майкла. Он всегда так занят делами других людей, что ему некогда заниматься самим собой.

Мэри невольно смягчилась.

— Будьте в следующий раз разумнее, — предупредила она его.

— Клянусь вам, — ответил Билл и повернулся к двери. — Идем! Я проголодался!

Мэри растаяла, подавшись его добродушию.

— Иду, — ответила она и даже улыбнулась ему.

Глава 8

Две женщины ждали несколько минут в вестибюле палаты общин, держа в руках зеленые билеты и разглядывая их с большим интересом.

Там стояла обычная суета. Члены палаты выходили из буфетов, секретари спешили с грудами писем или ждали своей очереди у телефонных будок.

Дежурный полицейский, видя, что дамы кого-то ждут, подошел к ним:

— Чем могу помочь, мадам?

— У нас билеты на галерею, — ответила одна из женщин, — но мы хотели бы узнать, пришел ли уже Майкл Филдинг.

Полицейский улыбнутся:

— Думаю, я видел, как он входил в палату десять минут назад.

Женщины сразу повеселели.

— О, тогда мы увидим его, — сказали они. — Спасибо, офицер, большое спасибо.

Они заторопились прочь. Полицейский проводил их взглядом. Он уже привык, что его расспрашивают о Майкле Филдинге. Он еще не успел дойти до своего поста, как в дверях показался сам Майкл.

— Добрый день, мистер Филдинг, — почтительно произнес полицейский. — Вас только что спрашивали какие-то дамы.

— Вы не знаете, кто были те дамы? Это не мои избирательницы? — спросил Майкл.

Полицейский покачал головой:

— Не думаю, сэр. Но они сказали, что им будет достаточно увидеть вас с галереи.

Майкл засмеялся.

— Ну ладно. Так еще легче, — сказал он. — Я хочу выступить сегодня после обеда.

— Удачи вам, сэр.

Майкл с улыбкой поблагодарил полицейского и повернулся, чтобы уйти. Это удивительно, скромно думал он, уходя, как все хорошо к нему относятся.

Его вступительную речь газеты назвали «замечательным усилием новоизбранного». Самые восторженные из них даже назвали его «крестоносцем в Вестминстере». Его популярность, подогреваемая прессой, росла как снежный ком.

Сама Туги была очень занята после возвращения из Мелчестера. Мисс Смитерс управлялась с клиникой и детским садом очень хорошо, но эта деятельность составляла всего лишь малую часть работы Туги.

Вернувшись, она нашла гору записок, нацарапанных в отчаянии на грязных обрывках бумаги, детей и стариков, ждавших ее у дверей. Все требовали ее внимания и времени.

Было уже одиннадцать часов вечера, когда Майкл зашел к Туги, возвращаясь из палаты общин. Туги сидела в гостиной одна. Мэри уже ушла спать. Он подошел к Туги и опустился на колени рядом с ней.

— Ну вот, я это сделал. Я атаковал премьер-министра и нашу внешнюю политику.

— Ну-ка расскажи мне об этом, — тихо попросила Туги.

— Я не мог больше терпеть, — сказал Майкл. — Объяснения премьер-министра по поводу шагов, предпринимаемых правительством, были просто из рук вон плохи. Как всегда: «давайте не будем торопиться, потому что, может быть, все еще обернется к лучшему». Я говорил от чистого сердца, Туги.

— А потом? — спросила Туги.

— Моя собственная партия не знала, что и сказать. Придется выступить еще не раз, если палата не встанет на мою сторону. А когда встанет, я пойду еще дальше.

— Ты не жалеешь о том, что сказал? — спросила Туги.

Майкл покачал головой:

— Это то, во что я всегда верил. Как я могу об этом жалеть?

— Тогда это самое главное.

— А мне иногда кажется, что я вел себя сегодня как мальчишка!

— Чепуха! — махнула рукой Туги. — Глупости! Ты сделал то, что считал нужным. Не стоит за это извиняться. Люди в девяти случаях из десяти судят о тебе по тому, как ты относишься к себе сам.

— Все равно, — ответил Майкл, — честно говоря, я немного боюсь. Я ведь один против всех!

— Не думай об этом, — посоветовала Туги. — Ты останешься здесь?

— А можно?

— Ты же знаешь, как мне бы хотелось, чтобы ты остался.

— Тогда я останусь, — сказал Майкл. — Смешно, Туги, но когда что-то происходит, то мне всегда хочется бежать к тебе.

— Неужели? — удивилась Туги. — Спасибо, Майкл, дорогой мой.

— Туги, я так одинок в своей квартире. Я скучаю по жизни здесь, мне так не хватает тебя.

— Я этого боялась, — понимающе сказала Туги, — но отсюда далеко добираться, а у тебя так много работы.

— Да, я знаю, — признался Майкл. — Но мне все равно не нравится жить одному.

— Этому легко помочь.

— Как же?

— Тебе нужно жениться. Ты разве никогда об этом не думал?

— Конечно, думал, — ответил Майкл. — Но трудность в том, Туги, что нужно найти женщину, похожую на тебя. Только такую я смогу любить и уважать. А где найти такую?

— Такое случается, — тихо сказала Туги. — Ты найдешь свою любовь, Майкл, но она будет совсем не такой, какую ты искал. Так бывает всегда.

— Наверное, — согласился Майкл. — По крайней мере, так все говорят. Но, Туги, мне ужасно трудно угодить. Я женат на своей карьере.

— Ты обязательно найдешь подходящую женщину, — пророчески произнесла Туги. — Майкл, когда ты действительно решишь жениться, ищи такую женщину, которая умеет давать, а не только брать.

— Как ты, — сказал Майкл.

— Если хочешь, — ответила Туги. Она встала со своего кресла. — Если ты закончил, иди спать, дорогой мой мальчик. Завтра тебе понадобится ясная голова.

Туги была права. Следующий день оказался просто сумасшедшим.

Газеты пестрили заголовками с выдержками из его речи. Почти все писали о Майкле так, словно он взорвал бомбу в зале заседаний. И только когда он добрался до палаты общин после ленча, потратив целое утро на чтение телеграмм, писем и телефонных сообщений со всей страны, он понял, как серьезно все отнеслись к его речи.

В палате его уже ждала целая толпа. Когда они увидели его, то наперебой бросились поздравлять и ободрять.

Майкл смотрел на них сначала с удивлением, потом смутился и поспешил уйти. Переходя дорогу, он услышал, как одна из женщин крикнула ему:

— Правильно, Майкл! Так им и надо!

Телеграммы и сообщения продолжали прибывать и в его собственный дом. Мэри сидела за столом. Перед ней был длинный список сообщений. Когда он вошел, она вскочила:

— А, вот и вы, Майкл! Я рада, что вы пришли. Есть один или два срочных телефонных разговора.

Она протянула ему список, и Майкл просмотрел его. Одно из первых имен принадлежало майору Вайтлоку, председателю исполнительного комитета Уэст-Винкли.

— Что хотел Вайтлок? — спросил он.

— Он хотел поговорить с вами, но я сказала, что вас нет. Он просил, чтобы вы позвонили ему, как только придете. Он у себя в офисе. Я написала здесь его телефон.

— Я поговорю с ним, — пообещал Майкл.

Он уже собрался уходить, но Мэри остановила его:

— Вы выглядите расстроенным, Майкл. Но я думаю, что все будет хорошо.

— Конечно, хорошо, — согласился Майкл. — Ты же не боишься, правда? Это только начало, Мэри.

Мэри вздохнула.

— Я ничего не боюсь, — сказала она, — но газеты пишут так непонятно. Большинство из них считают, что вы вредите себе.

Майкл улыбнулся:

— Мне странно это слышать.

— Да, конечно, — сказала Мэри, — но не думаете ли вы, что нельзя так расстраивать людей? Может быть, премьер-министр лучше знает, что делать?

Майкл засмеялся:

— Совсем не знает, Мэри. В том-то и все дело.

— Майкл, как вы можете быть в этом так уверены?

Майкл уже собрался было ответить ей, но передумал.

— Не забивай себе голову моими проблемами, — сказал он. — Я и сам справлюсь.

Мэри с обожанием посмотрела на него.

— Видите ли, — прошептала она, — я очень хочу, чтобы вы добились настоящего успеха. Я хочу, чтобы вы стали… премьер-министром.

— И полагаешь, что для этого, — спросил ее Майкл, — я должен со всеми ладить?

— Я так не говорила, — ответила Мэри, — но мне не нравится читать в газетах, когда они… они пишут что-то против вас. А еще пришло столько недобрых писем.

— Не волнуйся, Мэри.

— Но я и правда волнуюсь, — вспыхнула Мэри. — А вот телеграммы. Мне кажется, вам они понравятся.

Положив их перед ним на стол, она на минуту задержалась, словно ожидая, что Майкл скажет ей еще что-то. Но когда он погрузился в чтение телеграмм, она тихонько вышла и оставила его одного.

Майкл просмотрел телеграммы. Среди сотен одинаковых текстов он нашел одну, которая его удивила.

«Удачи. Мы с вами. Жители работного дома Сондерс-Лейн».

Майкл удивленно и одновременно возмущенно смотрел на эту телеграмму.

— Чья это была идея? — удивлялся он. Перед ним внезапно появилось лицо Синтии. — Черт бы ее побрал! — воскликнул он в сердцах. — Почему я не могу забыть о ее существовании?

Глава 9

Синтия быстро просматривала вечерние газеты, будто хотела что-то найти.

Уже больше недели в газетах обсуждали и комментировали речь Майкла в палате общин.

Назревала буря, о которой Синтия много слышала. Сэр Норман был крайне враждебно настроен по отношению к Майклу.

Он, очевидно, убедил себя в тот вечер, когда Майкл приезжал к нему обедать, в том, что этот молодой человек ничего хорошего не сделает.

— Я сломаю его, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни, — много раз заявлял он. — Обычно меня не слишком-то беспокоит политика, но этого выскочку нужно остановить. Я кое-что значу в Мелчестере. И я использую все мое влияние, чтобы избавиться от этого нахала, который ради своей выгоды готов разрушить всю страну.

Синтия ездила из «Клэверли» на Сондерс-Лейн и узнала, что там у Майкла есть сторонники, чьи голоса ценились так же высоко, как и голос сэра Нормана, когда дело доходило до выборов.

— Мы его выбирали, — говорили они ей, — пришло время, когда кто-то должен высказать все этим выжившим из ума старикам из Вестминстера. Они только и говорят, что они наши представители, а по-настоящему нас стал представлять только наш Майкл.

Синтия теперь проводила большую часть дня в старом работном доме.

Первым делом она дала ему имя. Теперь он стал называться «Сондерс-Корт», как гласила бело-золотая табличка на его ярко-зеленой свежеокрашенной двери.

Здание это и в лучшие свои времена выглядело некрасивым. Но покраска, новые ставни на окнах и вычищенный от мусора двор совершили чудо. Еще более удивительные перемены произошли внутри дома. Они проявились не только в яркой окраске чистых стен и свежем запахе отмытых коридоров, но и во всем облике людей, живших там.

Синтия познакомилась с обитателями дома и вскоре стала желанной гостьей во всех его комнатах, хотя вначале многие из них отнеслись к ней с подозрением.

Когда все было налажено, Синтия вернулась в Лондон. Но она не призналась бы даже себе, почему ей захотелось покинуть «Клэверли» в этот самый момент.

Это произошло вскоре после сенсационной речи Майкла. Ей почему-то захотелось оказаться в самой гуще событий и послушать, что об этом говорят другие люди, а не только сэр Норман.

Ее отец и Лавиния уже вернулись с юга Франции. Синтия с удивлением обнаружила, что лорд Мельтон выглядит измученным и уставшим, словно он не отдыхал, а тяжело и напряженно работал.

День и ночь дом был полон гостей, так как Лавинию охватило лихорадочное желание развлекаться. Поскольку лондонский сезон подходил к концу, она зазывала в гости всех и каждого, кто только соглашался. Завтраки сменялись зваными обедами, обеды — коктейлями. Лорд Мельтон скрывался от этой суеты в своем кабинете и редко появлялся оттуда.

Синтия не решалась упоминать при отце имени Майкла, но все же ей было интересно, что он думает по поводу той сенсации, которую вызвал этот молодой человек, посмевший так самоуверенно возразить ему и отказавшийся принять его предложение.

Однажды Синтия тихо сидела в углу комнаты и смотрела на отца, не прислушиваясь к его беседе с двумя гостями, которые, как она догадалась, были журналистами.

Он выглядел уставшим. Она заметила, как сильно поседели его волосы.

«Интересно, а почему я так беспокоюсь о нем?» — спросила себя Синтия.

Она и сама знала ответ. Потому что последние недели изменили ее взгляд на людей.

Впервые в жизни она начала искать их внимания, пытаться понять их, посочувствовать проблемам и горестям.

Газетчики уже закончили беседу и вышли из комнаты.

Лорд Мельтон повернулся к Синтии:

— Привет, дорогая! Ты хотела что-то спросить?

Она встала и подошла к нему. Пока она шла по комнате, ее окружал одуряющий аромат цветов. Вся комната выглядела какой-то нереальной.

Неожиданно она поняла, что уже несколько минут молча стоит рядом с отцом.

Он вопросительно посмотрел на нее:

— Ну?

— Я думала о тебе, — ответила Синтия, хотя и не собиралась говорить это.

— Весьма польщен, — сказал лорд Мельтон. — Но почему?

— Меня удивил твой усталый вид. Тебе стало труднее справляться с делами, чем раньше, — ответила Синтия.

Он пристально посмотрел на нее, затем пожал плечами:

— Я старею, дорогая. Это печальная неизбежность.

— Я никогда не думала, что это случится с тобой.

Лорд Мельтон улыбнулся:

— Ты слишком серьезно настроена, Синтия. Прости, что я так говорю, но это не похоже на тебя.

Синтия на мгновение задумалась. Потом она опустилась в низкое кресло и обняла руками колени.

— Ты говоришь, что это на меня не похоже, — тихо сказала она. — Интересно, насколько хорошо ты меня знаешь?

Лорд Мельтон удивленно поднял брови, но ничего не сказал в ответ. Через секунду Синтия быстро добавила:

— Но мы сейчас говорили о тебе. Ты сказал, что стареешь. Мне бы хотелось задать тебе довольно дерзкий вопрос, ты позволишь?

— Конечно, задавай, — ответил лорд Мельтон. — Но не обещаю, что отвечу на него.

— Но на самом деле это очень простой вопрос. Ты счастлив?

Ей показалось, что отец попытался поудобнее устроиться в своем кресле. Потом он выразительно взмахнул рукой и с нарочитой легкостью переспросил:

— А что такое счастье?

— Если человек счастлив, то нет нужды объяснять это, — ответила Синтия.

— Это похоже на правду! Ладно, тогда я несчастлив.

Такой откровенности от него она не ожидала. Но приняла его ответ, заметив в свою очередь:

— Я тоже.

— Так ты это хотела мне сказать? — спросил лорд Мельтон.

В этих словах чувствовалось его знакомое умение всегда предугадывать реакции других. Синтия, узнав это, улыбнулась:

— Нет. Я пришла к тебе, чтобы поговорить с тобой. Ты был честен, я тоже буду честной. Я хотела узнать, что ты думаешь о Майкле Филдинге.

— Так ты все еще интересуешься им?

— Да, — честно призналась Синтия. — Он все еще меня интересует.

— А что Норман о нем думает? — задал вопрос лорд Мельтон.

Но Синтию не так-то легко было сбить с толку.

— Он сам тебе все расскажет, — ответила она. — Папа, будь честным со мной хоть раз. Так что ты о нем думаешь?

— Если хочешь услышать мое искреннее мнение, Майкл Филдинг может, если будет продолжать в том же духе, спасти Великобританию.

— Так он был прав, — тихо сказала Синтия, словно разговаривая сама с собой.

— Конечно, он был прав, — подтвердил лорд Мельтон. Затем на секунду он замолчал, а потом добавил: — Что этот парень значит для тебя?

— Ничего, — ответила Синтия. — Он ненавидит меня.

— Жаль, — сказал лорд Мельтон. — Он один стоит больше всех тех хлыщей, которые ходят к нам.

Синтия внезапно встала.

— Да… конечно, стоит.

Она стояла и смотрела в окно на Грин-Парк. Под деревьями играли дети. Не оборачиваясь, она спросила:

— Почему ты ничего не делаешь, папа… чтобы ему помочь?

— Потому, Синтия, моя дорогая, что я уже слишком стар. Двадцать лет назад я бы знал, что делать, тогда бы я встал на сторону Филдинга.

Лорд Мельтон говорил тихо, без горечи. В его голосе не было обычного цинизма. Синтия повернулась к нему:

— Я всегда думала, папа, что ты всемогущий бог в своей сфере.

— А теперь ты знаешь, что я всего лишь старик, — проворчал лорд Мельтон и взялся за трубку телефона. — Пришлите ко мне Даусона, — сказал он. И опустил трубку на место.

— Тебе нужен Тоби? — спросила Синтия. — Я найду его, если хочешь.

Лорд Мельтон ничего не ответил, и она вышла из комнаты, вдруг догадавшись, что он устал.

«Бесполезно, — говорила она себе, спускаясь вниз. — Этот дом гонит меня. Он слишком большой, слишком пустой».

Она доехала до первого этажа, вышла из лифта и пошла в большую гостиную. Там никого не было. Синтия посмотрела на часы. Было без десяти шесть. Она поднялась по широкой лестнице на следующий этаж.

Она надеялась найти Тоби в будуаре мачехи. Та конечно же планировала очередную вечеринку на завтра.

Гостиная была пуста, но дверь в спальню оставалась полуоткрытой. Синтия беззвучно прошла по комнате и заглянула в дверь.

В спальне двое сжимали друг друга в объятиях. Очень медленно Лавиния Мельтон подняла голову с плеча Тоби.

— Чего ты хочешь? — спросил она. В ее вопросе звучали и высокомерие, и вызов.

— Отец хочет тебя видеть, Тоби, — тихо произнесла Синтия.

От смущения Тоби Даусон начал заикаться:

— П-п-прости, Синтия.

— Пожалуйста, прибереги извинения для моего отца, — едко заметила Синтия.

Лавиния взмахнула рукой:

— Иди, Тоби.

Сконфуженный Тоби вылетел из комнаты, словно пробка из бутылки.

Женщины остались стоять друг против друга. Лавиния казалась совершенно спокойной. Она рассматривала свое отражение в высоком позолоченном зеркале на туалетном столике и приглаживала волосы.

— Ты не слишком тактична, Синтия, дорогая.

— Не думаю, что здесь нужно быть тактичной, — спокойно ответила Синтия и добавила: — Тебе мало мужчин, которые крутятся вокруг тебя? Зачем тебе понадобился этот Тоби Даусон?

Лавиния неискренне улыбнулась:

— Скорее это я ему понадобилась.

— Вряд ли. Тоби глуп, но все же он джентльмен. Он не из тех мужчин, что способны завести роман с женой работодателя, если его не соблазнить.

В темных глазах Лавинии промелькнуло беспокойство.

— Синтия, ты нарочно стараешься казаться неприятной. Знаешь, милочка, вообще-то это совсем не твое дело.

— Я как раз думаю, мое это дело или не мое, — ответила Синтия. — Прежде всего, ты вышла замуж за моего отца, и ты носишь его имя.

Лавиния резко повернулась к ней:

— Выматывайся отсюда и заткнись! Я не собираюсь выслушивать от тебя наставления! Ты просто ревнуешь, потому что я имею успех. А ты, со своей хваленой красотой и кучей денег, так до сих пор и сидишь в девках! Смотри не засидись до гробовой доски!

— Возможно, я и слишком привередлива, — сказала Синтия. — Но все равно, Лавиния, я настоятельно прошу тебя попытаться хоть немного следовать правилам приличия.

— Я тебе уже велела замолчать, — перебила ее Лавиния, — уходи отсюда! Если тебе не нравится этот дом, то и не живи здесь.

— Я уже и так решила уехать отсюда, — заявила ей Синтия.

— Ты уезжаешь?!

— Да, уезжаю.

На лице Лавинии появилась довольная улыбка, потом она сказала:

— Ну, если правда уезжаешь, мы можем разъехаться мирно.

Она на мгновение замолчала, разглядывая свои длинные красные ногти.

— Ты собираешься рассказать о том, что видела, своему отцу?

— Нет, — ответила Синтия, — не собираюсь. Но не ради тебя, Лавиния, и не ради отца. Он и так уже несчастен, и не думаю, что это сделает его еще несчастнее. Я буду молчать ради Тоби. Он неплохой парень, и я не хочу портить ему карьеру. Оставь его. Он слишком хорош для такой, как ты.

Лавиния взъярилась, но Синтия не стала слушать, что она скажет. Она быстро прошла к двери гостиной и закрыла ее за собой.

Она поднялась по лестнице в свою спальню. По дороге ее едва не стошнило.

— Я должна уйти отсюда, — сказала она себе, — и немедленно.

Синтия в раздумье постояла, потом взяла телефонный справочник и стала искать в нем какое-то имя.

Поискав немного, она раздраженно швырнула справочник и, войдя в спальню, позвонила горничной и велела упаковывать вещи.

— Что вам понадобится, мисс?

— Я беру все, что у меня есть, — ответила Синтия, а когда горничная удивленно посмотрела на нее, добавила: — Я уезжаю и больше не вернусь.

Она подошла к гардеробу, вытащила из него два самых простых костюма и шерстяное платье и бросила их на кровать.

— Положи их в чемодан, — велела она горничной. — Я возьму их и мою косметичку. Остальные вещи упакуй, я пришлю за ними.

— Да, мисс.

Горничная вышла из комнаты, и Синтия представила, как она, посылая лакея за чемоданом, не упустит случая разболтать всем слугам о новом происшествии.

«Им будет о чем поговорить, — подумала она. — Но мне-то что?»

Скоро она забудет этот дом и время, когда она была несчастной.

Она не до конца понимала, какую скандальную репутацию имеет ее отец, до тех пор, пока у нее самой не появились обожатели.

Она была невероятно потрясена, когда в первый раз поняла, что мужчины думают о ней. Они считали, что раз она дочь лорда Мельтона, то готова флиртовать с каждым, кто только намекнет об этом.

В первый раз столкнувшись с откровенными домогательствами мужчины, она была испугана. Ей было противно, и она не понимала, почему он продолжает ее преследовать.

— Ладно тебе, — говорил он. — Ты же просто играешь со мной. Могу поспорить, что тебе это не в первый раз!

Тогда она в ужасе убежала от него. Но другие оказались точно такими же, и Синтия постепенно стала ненавидеть мгновения, когда она оставалась наедине с мужчиной.

Снова и снова она убеждалась в том, что то, что она принимала за дружбу и нежность, было только грубым желанием.

— Мне давно надо было уйти отсюда, — говорила она себе сейчас.

Вошла горничная с чемоданом в руках. Пока она упаковывала вещи, Синтия сидела у туалетного столика и собирала с него свою косметику. Она разложила ее по местам, отодвинув огромный флакон французских духов, которые Лавиния привезла ей из Монте-Карло. Ей захотелось швырнуть его в корзину для бумаг. Но поддавшись внезапному порыву, она повернулась к горничной:

— Может, это вам пригодится?

У девушки удивленно расширились глаза.

— О… вы уверены, что хотите отдать их мне, мисс?

— Да, конечно.

— Ну, тогда спасибо. Я люблю немного подушиться. И моему парню нравится. — Она хихикнула, смущенно взглянув на Синтию.

— Вы помолвлены? — тихо спросила Синтия.

Девушка кивнула:

— Я уже давно с ним встречаюсь. Мы собираемся пожениться в сентябре.

— Я рада, — сказал Синтия. — Надеюсь, вы будете счастливы.

Девушка бесхитростно улыбнулась:

— Спасибо, мисс. Думаю, что и вы скоро найдете себе кого-нибудь. Мы часто удивлялись, почему вы не выходите замуж.

Синтия промолчала в ответ.

Десять минут спустя она спускалась по лестнице, навсегда уходя из дома, где прожила столько лет. Она не попрощалась ни с кем, кроме горничной.

Синтия приказала лакею вызвать такси. Он отнес чемодан и ждал, какой адрес она назовет, чтобы сообщить его шоферу. Вместо этого она наклонилась и поговорила с ним сама.

— Мне нужен дом 253 на Вофсайд-роуд, — сказала она. — Вы знаете, где это?

— Знаю ли я, где это? — переспросил таксист. — Чтоб мне провалиться, если это не адрес мисс Туги! Если бы не она, мой мальчик давно бы умер.

— Вы отвезете меня туда? — спросила Синтия.

— И не сомневайтесь!

Глава 10

Туги вернулась домой едва живая от усталости. Она весь день посвятила людям, которых любила она и которые любили ее.

Не жалея сил, Туги дарила им свою помощь и участие, и наградой за тяжелую работу было сознание того, что она делает добро.

«Я старею», — с грустью думала Туги по пути домой. Она вздыхала, раздумывая, как долго ей еще удастся продержаться и что будет, когда она больше не сможет нести этот груз забот.

Она с трудом добралась до своего этажа и вытащила ключ. Войдя в тихую квартиру, Туги сразу ощутила покой. Ее окружало тепло ее дома.

Туги прошла через холл в гостиную и открыла дверь. Синтия, которая сидела в кресле и листала журнал, вскочила при ее появлении.

— Мисс Туги! — воскликнула она. — А я пришла к вам.

— Очень мило с вашей стороны, — тихо произнесла Туги, проходя к своему любимому креслу у камина.

— Это не просто дружеский визит, — сказала Синтия. — Я пришла, потому что в отчаянии и хочу попросить вас о помощи.

Она говорила робко. Тон ее голоса и выражение лица были совсем не похожи на прежние.

Туги видела, что она сейчас очень несчастна, и протянула ей руку, показав на стул рядом с собой.

— Подойдите и сядьте, — сказала она. — Расскажите мне все.

— Самое ужасное, что и рассказывать не о чем. Это просто история о пустоте, о напрасно прожитых годах и потерянном времени. Я никогда ничего не делала, мисс Туги. И вдруг я как будто проснулась и увидела, что становлюсь такой же пустоголовой бездельницей, как и те люди, с которыми живу. — Синтия помолчала, потом тихо добавила: — Мой отец — блестящий человек, конечно, но и он несчастен. Мой дом чужой для меня, мисс Туги. Думаю, что я поняла это еще маленькой девочкой. Но теперь я чувствую, что меня с ним ничто не связывает.

Она протянула руку и положила ее на колени Туги.

— Пожалуйста, помогите мне!

— Но как же?

— Я хочу делать что-то полезное. Хочу узнать людей, научиться понимать их так же, как вы. Я хочу знать, что живу не напрасно.

— Что вас заставило задуматься об этом? — спросила Туги.

— Не знаю, — ответила Синтия. — Может быть, встреча с вами и с… Майклом. Знаете, когда я купила тот работный дом на Сондерс-Лейн… условия, в которых там жили люди, показались мне ужасными. Не то чтобы я не знала, что существует подобная нищета. Но я узнала этих людей, каждого по отдельности, разговаривала с ними. И как ни странно, я чувствовала, что помогаю им.

— Уверена, что так оно и было, — ободряюще улыбнулась Туги.

— Но не так, как нужно… не так, как вы. Я стеснялась их, и это заставляло их стесняться меня. Я хотела помочь, но не хотела, чтобы это выглядело покровительством с моей стороны. Я не хотела, чтобы они чувствовали зависимость от меня. Вы меня понимаете?

— Конечно, понимаю, — тихо отозвалась Туги. — Давайте поговорим еще, вы же не все мне рассказали, так ведь?

— Все это звучит довольно банально, — Синтия вздохнула, — но правда заключается в том, что моя мачеха меня терпеть не может и не хочет, чтобы я оставалась в доме. Вот я и ушла. Но что мне делать и куда идти, я не имею понятия. И подумала, что, может быть, вы мне посоветуете что-нибудь.

Говоря эти слова, Синтия поняла, насколько смело они прозвучали.

Она пришла к женщине, которую едва знала, уверенная в глубине души, что мисс Туги разрешит ее проблемы.

Туги немного подумала и тихо сказала:

— Я собираюсь предложить вам кое-что. Такого предложения я не делала никому в жизни, но я делаю его вам не потому, что вы пришли ко мне за советом, а потому, что считаю, что вы именно тот человек, который мне нужен.

Синтия затаила дыхание. Ее широко раскрытые глаза не отрывались от лица Туги.

— Я хочу попросить вас переехать сюда и работать со мной, — сказала Туги. — Это будет очень трудно, Синтия. Я старею, и мне уже не так легко справляться с делами, как это было раньше. Но мне хочется, чтобы вы были рядом. Я считаю, что вы сможете заменить меня на моем посту.

Наступило напряженное молчание. Казалось, само время замерло. Затем Синтия наконец заговорила.

— Мисс Туги! — воскликнула она, не в силах разобраться в своих чувствах. — Вы правда так думаете?

Туги погладила Синтию по щеке.

— Это будет очень нелегко, дитя мое.

— Я и не думала, что будет легко, — ответила Синтия. — Главное, что это будет стоящее дело, которым я смогу гордиться.

У нее задрожал голос, и Туги без слов поняла, что в ее прошлом было много такого, чего она стыдилась.

— Я не подведу вас, — тихо сказала Синтия.

Обе женщины знали, что эти простые слова — самая крепкая клятва на земле. Туги понравилась сила, с которой они были сказаны.

— Уверена, что не подведете, — отозвалась Туги.

— Когда я смогу начать работу? — спросила Синтия.

Туги улыбнулась:

— Сегодня же, если вы привезли свои вещи. Я могу предоставить вам только маленькую комнатку. У меня две гостевые комнаты. В одной из них спит Мэри. Третья моя. Рядом с ней гардеробная, которая принадлежит Майклу.

— Майкл, — медленно повторила Синтия. — Я совсем забыла о нем. Ему это, наверное, не понравится.

— У него своя жизнь, — сказала Туги. — А у меня своя.

— Но он ненавидит меня!

Туги нахмурилась:

— Мне не нравится это слово. У вас просто разные взгляды.

— Это гораздо серьезнее, — сказала Синтия.

— Меня это не беспокоит, — улыбнулась Туги.

— Тогда это не важно, — ответила Синтия. — Я так счастлива… словно заново родилась. Я хочу взяться за работу прямо сейчас, немедленно!

— Не торопитесь, — предостерегла ее Туги. — Вы должны всегда помнить, Синтия, что вы имеете дело с людьми. Это не то же самое, что закручивать болты на фабрике. Вы должны подходить к ним спокойно и тактично, чтобы они поверили, что вы им ровня. А самое главное — вы должны так любить их, чтобы и они полюбили вас.

Синтия закрыла лицо руками:

— Не надо. Не пугайте меня.

— Так быстро скисли? — поддразнила ее Туги.

Синтия гордо откинула голову:

— Да нет. Это оттого, что я знаю, что вы не положились бы на меня, если бы не поверили в меня. Самое главное то, что вы в меня верите.

С минуту Синтия о чем-то раздумывала, потом нерешительно спросила:

— Может, я чем-то могу помочь вам?

Туги улыбнулась:

— Конечно, можете. В кухне осталась немытая посуда. Если вы не против, вымойте ее.

Синтия тут же вскочила и заторопилась на кухню. Оставшись одна, Туги на мгновение закрыла глаза.

Она, вероятно, заснула, потому что когда открыла глаза, то уже стемнело. Она увидела, что рядом с ее креслом стоит Майкл.

— Майкл! — радостно вскрикнула Туги.

— Я разбудил тебя, дорогая. Ты спала, когда я вошел, — сказал он, подходя ближе к ней.

— Задремала на минутку, — извинилась Туги. — У меня был трудный день. Ты здесь давно?

— Нет. Я только что приехал.

— Хочешь чаю?

— Не надо, ради бога! Я только хочу, Туги, повидаться с тобой. Мне так тревожно!

Туги выпрямилась:

— Тревожно? Расскажи мне обо всем, а для начала включи свет.

— Нет, не надо света. Мне нравится и так. На улице гроза, вот почему так стемнело, а здесь так тихо.

— Ну ладно.

Туги снова откинулась на спинку кресла, ожидая, когда он начнет говорить. Майкл с секунду мялся, не зная, как начать, потом вдруг вскочил и стал быстро ходить по комнате.

— Мы ничего не можем с этим поделать, Туги, — сказал он, — но почему-то мне хочется рассказывать тебе об этом. Ты знаешь, я всегда лучше себя чувствую, когда рассказываю тебе о своих трудностях. Все дело в моем избирательном округе. Там, кажется, назревают неприятности, и я не совсем понимаю, что с ними делать. Они хотят собрать исполнительный комитет. Мне кажется, что они будут просить ассоциацию высказать мне вотум недоверия.

— Майкл, неужели они действительно собираются это сделать?

— Боюсь, что да. Вайтлок, председатель, конечно, хороший человек, но он целиком находится под влиянием сэра Нормана Болтиса.

— Нормана Болтиса, — тихо повторила Туги.

— Он мой главный противник. Думаю, что было глупо с моей стороны ссориться с ним в самом начале нашего знакомства, но не знаю, как я мог поступить по-другому. Он намерен вредить мне, как только сможет, а ты очень хорошо знаешь, что он сможет это сделать. Он очень влиятельный человек, крупнейший работодатель во всем Мелчестере.

— Что ты о нем думаешь, Майкл? — спросила Туги.

— Я лично? — переспросил Майкл. — Ну, как это ни смешно, он мне нравится. Но в то же время он уперся в деле с Сондерс-Лейн. Теперь я ничего не смогу с этим сделать.

— Но мы не должны забывать о людях. Это они тебя избрали.

— Да, конечно, сейчас меня никто не сможет сместить, — ответил Майкл. — Хотя ассоциация может выдвинуть нового кандидата против меня на следующих выборах. Но не следует волноваться об этом раньше времени.

— Так в чем же тогда дело? — спросила Туги.

— Я скажу тебе, — ответил Майкл. — Дебаты по министерству иностранных дел будут на следующей неделе. Я собираюсь выступить снова. Мне обещали — конфиденциально, конечно — поддержку многие члены обеих палат, но и они чего-то боятся, Туги. Это понятно. Если все пойдет и дальше так, как сейчас, то это легко может вызвать падение правительства. За падением почти сразу же должны быть назначены новые всеобщие выборы. А многие из тех, кто меня поддерживает, не уверены в своем переизбрании. Поэтому-то они и предпочитают не рисковать.

— А как же будущее Британии?

— Ты понимаешь? Я знал, что ты поймешь! Вот почему я беспокоюсь. И вот почему я не знаю, что делать. Может, мне поехать в Уэст-Винкли и повидаться с сэром Норманом? Поговорить с ним? Но если я сделаю хоть один неверный шаг, то могу разрушить все. Газеты с меня глаз не спускают.

Майкл наконец присел на стуле.

— Я беспокоюсь, Туги, — сказал он и опустил голову на руки.

Туги некоторое время молчала, затем наконец спросила:

— Ты можешь ничего не предпринимать в течение суток?

Майкл удивленно посмотрел на нее.

— Суток? — повторил он. — Что ты имеешь в виду?

— То, что сказала, — ответила Туги. — Я хочу, чтобы ты ничего не делал в течение двадцати четырех часов. Когда состоятся дебаты?

— В следующую среду.

— Тогда у меня будет время. Как я уже сказала, не делай ничего, пока я тебе не скажу.

— Но я не понимаю!

Она ему улыбнулась:

— Ты можешь довериться мне?

— Туги, дорогая, конечно, я доверяю тебе, но даже ты не сможешь совершить чуда.

— Но ты же просил у меня совета? Тогда, пожалуйста, последуй ему, — ответила Туги.

— Конечно! Разве я был когда-нибудь так глуп, чтобы не обращать внимания на твои советы? Все равно…

— Я не собираюсь с тобой спорить, — сказала Туги. — У меня такое чувство, дорогой, что все обойдется. Все, что тебе нужно сделать, — это верить в себя.

— Я верю, — ответил ей Майкл. — Туги, мы должны выиграть. Мы должны сделать все, чтобы все молодое и сильное поднялось против старого и одряхлевшего.

Туги ласково обняла его:

— Не бойся, мой дорогой! Ты убедишь их.

Майкл взял ее руку и поднес к губам.

— Ты никогда не предашь меня, — сказал он.

Он склонил голову и не слышал, как открылась дверь.

— Ужин будет готов через пять минут, мисс Туги, — сказала Синтия.

В этот миг она увидела Майкла, а он — ее. Синтия опомнилась первой.

— Добрый вечер, — сказала она, улыбаясь.

Майклу ее улыбка показалась притворной.

— Что вы здесь делаете? — спросил он неприязненным тоном.

— Я… здесь живу. Мисс Туги вам все расскажет.

Синтия быстро отвернулась и вышла. Туги громко рассмеялась.

— Что она тут делает? — изумленно спросил Майкл.

— То, что тебе сказала.

— То есть живет?

— Да.

— Ты с ума сошла?

— Не думаю.

— Тогда почему? Туги, ты должна все объяснить мне! Что Синтия Стендиш делает в моем доме? Почему она здесь поселилась?

— Потому. Сядь, Майкл.

— Чем она тебя взяла? Зачем ты разрешила ей здесь жить?

— А ты не считаешь, что в ней есть много черт, которые мне симпатичны?

— Нет… Я не знаю… Я ничего не знаю о ней.

— Точно, вообще ничего не знаешь о Синтии Стендиш. А я знаю. Я попросила ее приехать сюда, Майкл, потому, что я верю в нее, верю, что она именно тот человек, который сможет мне помогать.

— Помогать тебе? — В голосе Майкла слышалось недоверие. — Туги, ты сошла с ума! Эта девица тебе не помощница! Что она знает о твоей работе и зачем она ей нужна? Ты же знаешь, как она отнеслась к Дэвиду. — Он помолчал. — Ты можешь представить, что такая, как она, сможет понять людей, которые живут здесь?..

— Да, я верю, что она сможет и понять и полюбить их.

Майкл только руками развел:

— Сдаюсь! Ничего не понимаю!

— Да, дорогой, не понимаешь. Но так ли это важно? У тебя своя жизнь, у меня своя.

— Туги, как ты можешь говорить такие вещи? Ты же знаешь, что ты мне как мать. Да ты и есть моя настоящая мать.

— Нет, дорогой мой, у тебя была своя, родная мать. Ты ее не помнишь, но она была очень хорошей, любящей женщиной.

— Я ее совсем не помню, и, значит, ты — моя мать, — упрямо повторял Майкл, — и хотя ты знаешь, что я не выношу эту женщину, ты все равно приняла ее в свой дом.

— Синтия неопытна, Майкл, но у нее есть два качества, которые мне нужны, — смелость и сила. Это фундамент, на котором можно выстроить все, что угодно. Опыт придет с годами. Смелость и сила — вот что нужно в первую очередь.

— Но ты никогда не говорила, что тебе нужен помощник, — настаивал на своем Майкл. — Если бы ты сказала об этом мне, то я подыскал бы кого-нибудь получше ее.

— Кого-то вроде Мэри?

Туги засмеялась, а Майкл отчаянно махнул рукой:

— Ты загнала меня в угол! Конечно же нет!

— Ты хочешь сказать — кого-то такого, как Синтия?

— О боже! — Майкл невольно засмеялся. — Ты неисправима.

— Тогда замолчи и пойдем ужинать.

Синтия ждала их. Что-то в ее облике тронуло Туги. Она была похожа на ребенка, первый раз отправившегося в школу. И Туги знала, даже не глядя в ее сторону, что взор Синтии устремлен на Майкла.

— Идите сюда, дорогая, — сказала Туги. — Садитесь справа от меня, Майкл всегда сидит во главе стола, а Мэри — напротив него.

Не сказав ни слова, Синтия уселась на свое место. Воцарилась неловкая тишина, пока Майкл раскладывал еду по тарелкам, В этот момент в комнату вошла Мэри.

— Простите за опоздание, мисс Туги, — сказала она и, увидев Синтию, угрюмо замолчала.

Туги представила девушек друг другу:

— Синтия, я не думаю, что вы уже встречались с Мэри Ренкин, она работает секретарем у Майкла. Мэри, это мисс Синтия Стендиш.

Женщины нехотя пожали руки друг другу через стол и быстро сели, словно их потянули за веревочки.

— Это вы купили работный дом на Сондерс-Лейн, правда? — спросила Мэри, чтобы завязать беседу.

— Да, — ответила Синтия.

Она взглянула на Майкла, которого смутила тема разговора.

— И вы хорошо там поработали, — сказала Туги. — Я получила письмо от одной из тамошних жительниц. Вы сделали этих людей счастливыми, Синтия.

— Это, должно быть, стоило вам много денег, — тихо сказала Мэри.

— Мне еще не присылали счетов. Но во сколько бы мне это ни обошлось, я считаю, что игра стоила свеч, — ответила Синтия.

— Легко говорить, если можешь позволить такие траты, — не без ехидства заметила Мэри.

Туги посмотрела на нее. Что-то во взгляде пожилой женщины заставило Мэри опустить глаза и заняться едой.

Когда ужин был закончен, Майкл посмотрел на часы.

— Мне надо вернуться в палату, — сказал он. — Ожидается голосование по важному вопросу в половине десятого, и мне нужно там быть.

Он подошел и нежно поцеловал Туги, потом повернулся к девушкам:

— Спокойной ночи, Мэри. Увидимся завтра. Спокойной ночи, мисс Стендиш.

— Спокойной ночи, Майкл.

Она назвала его по имени намеренно, и он понял, что этим она просит его забыть о той пропасти, которая пролегла между ними.

В этот момент он понял, насколько она хороша, как прелестно ее лицо, и быстро отвернулся.

— Спокойной ночи, — сказал он, не называя ее по имени.

Как только он ушел, Туги также распрощалась с ними.

— Я пойду спать, — сказала она. — Я очень устала.

Она ушла в свою комнату и закрыла дверь, но не стала сразу раздеваться, а достала фотографии Майкла из туалетного столика и села рассматривать их. Туги долго сидела и вглядывалась в фотографии, потом отложила их.

Рядом с кроватью стоял телефон. Она подняла трубку, набрала междугороднюю и, когда оператор ответил, назвала номер: «Мелчестер 235».

Глава 11

Когда из-за деревьев показалась крыша усадьбы «Клэверли», Туги почувствовала, что ее охватили самые противоречивые чувства.

Было трудно понять, приятно ей снова увидеть сэра Нормана или же грустно.

Как хорошо она помнила то утро пятьдесят лет назад, когда ее брат за завтраком сказал:

— Я слышал, в деревне есть парень, который изобрел новый вид велосипеда.

— Как интересно! — воскликнула Сьюзан Трагрот. — Как его зовут?

— Болтис, кажется. Он племянник старого Милларда, владельца «Грин-Мен». Говорят, большой умник.

— Ой, мы обязательно должны поехать и посмотреть на его велосипед!

Велосипеды тогда только входили в моду, и Сьюзан была едва ли не единственной девушкой в округе, у которой был велосипед.

— Мы съездим туда сегодня же утром, — пообещал ей брат. — Но лучше не говорить об этом маме.

Сьюзан захохотала. Жизнь в восемнадцать лет так прекрасна! Столько всего предстоит сделать, столько радостей и удовольствий ждет тебя впереди.

Она встала из-за стола и посмотрела на ровный зеленый газон, над которым трудилось трое садовников.

— Как красиво! — сказала она вдруг.

Брат рассмеялся:

— Ради бога, Сьюзан, можно подумать, ты никогда раньше не видела этого места.

— Разве нельзя восхищаться тем, что давно знаешь? — спросила Сьюзан.

— Думаю, что можно, — ответил он. — Кстати, ты сама стала очень хорошенькой. И я обязан сказать тебе это, хотя знаю тебя уже давно.

— Спасибо, — ответила она с насмешливым поклоном.

Они поехали в деревню, сторож услужливо открыл им железные ворота, работники, попадавшиеся им навстречу, прикасались к козырькам своих картузов, чтобы поприветствовать их.

Деревня, притулившаяся в тени Котсворлд-Хиллз, состояла из нескольких черно-белых, крытых соломой домиков. Вдалеке от них высилась квадратная серая норманнская церковь. «Грин-Мен» был там единственным общественным зданием. И когда они остановились рядом со старым конюхом, знавшим их с детства, он поспешил взять у них лошадей.

— Мы приехали повидать племянника Милларда, — сказал брат.

— Вы найдете его на заднем дворе, сэр. Он работает там над каким-то хитрым изобретением.

Сьюзан прошла за братом в большой сарай позади дома. Норман Болтис был занят работой.

Это был хорошо сложенный молодой человек лет на десять ее старше. У него были ярко-рыжие волосы и синие глаза.

Именно его глаза и привлекли ее внимание. Она никогда раньше не видела таких живых и выразительных глаз. Сьюзан с детства внушали, что молодые люди другого класса и социального положения недостойны ее внимания. Но она почувствовала мужественность Нормана Болтиса с первой же секунды их знакомства.

Он поприветствовал их вежливо, но без восторга, и она почувствовала, что он раздражен тем, что ему мешают работать.

— Ну, Болтис, — сказал ее брат, — я слышал, что ты делаешь новый велосипед. Мы с сестрой пришли взглянуть на него.

— Он еще не готов… сэр.

— Тогда позволь нам посмотреть на то, что уже сделано.

Норман Болтис с большой неохотой показал им велосипед.

Смотреть было почти не на что. Но, показывая им свое творение, он увлекся, в его голосе послышались восторженные нотки.

— Посмотрите, как крутятся колеса, и педали расположены ниже. Таким образом, вы сможете развивать большую скорость.

Сьюзан совсем не смотрела на машину. Вместо этого она смотрела на юношу, который с гордостью показывал им то, что сделал. Он был так не похож на всех тех, кого она встречала в своей жизни.

В нем были обаяние и уверенность в себе. Но было и нечто другое, что-то, чего она никогда не встречала ни в ком, с кем ей приходилось общаться раньше. Она не знала, как точнее определить это ощущение, и назвала его необузданной жизненной силой.

Она привыкла к вялым молодым людям. В то время было модно, чтобы джентльмен растягивал слова, воспринимал все, что для него делают, как должное и был подчеркнуто равнодушен к удовольствиям.

Норман был не таким. Он, без сомнений, верил в то, что у него получится отличный велосипед, и, что самое главное, верил в себя!

— Когда вы закончите его, что вы будете с ним делать? — спросил брат Сьюзан.

— Собираюсь показать его одному человеку в Ковентри. Он был здесь две недели назад. Он говорил, что это очень интересно.

— А после этого?

Норман улыбнулся:

— Сделаю еще один, лучше прежнего.

— А мне бы хотелось посмотреть на машину, когда вы ее закончите, — заявил брат Сьюзан.

— Я пришлю вам записку в Холл, сэр.

— Можете принести ее сами.

— Конечно, если у меня будет время.

Это был ответ человека, который знает себе цену.

— Идем, Сьюзан.

Брат Туги взял ее под руку и повел назад.

— До свидания, — сказала она Норману Болтису. — Спасибо, что показали нам свое изобретение.

— Это было не трудно.

Теперь он посмотрел на нее будто впервые, и она внезапно заметила в его глазах хорошо знакомое ей выражение восхищения.

Сьюзан почувствовала, что краснеет, но все равно не опустила глаза. Что-то произошло между ними, на мгновение все преимущества рождения и воспитания были забыты.

Они были юношей и девушкой, впервые столкнувшимися друг с другом, и они узнали друг друга. Их души соединились, несмотря на пропасть, которая лежала между ними.

— Сьюзан!

Резкий голос брата разорвал возникшую было связь. Она отвернулась. Ее сердце быстро билось, и она поняла, что и сердце Нормана бьется так же сильно.

Она уехала домой и попыталась забыть его; но то мгновение в сарае за «Грин-Мен» стало поворотным пунктом ее жизни.

Неделю спустя она отказалась выйти замуж за одного из самых блестящих молодых людей в округе. Ее родители были поражены.

— Сьюзан, но это такая прекрасная партия!

— Именно поэтому я и не хочу выходить за него замуж.

— Что ты хочешь этим сказать, дорогая? — с беспокойством спросила ее мать.

— Я задохнусь. Я не смогу жить такой жизнью.

— Но так живут все люди нашего круга… И ты всегда так жила.

— Да, знаю. Поэтому я и уверена, что не буду счастлива.

— Но, Сьюзан, что ты можешь ожидать взамен?

— Но должно же быть что-то!

— А чего ты хочешь?

— Работать.

Если бы она даже сказала, что собирается стать цирковой акробаткой, это, пожалуй, удивило бы их меньше. Затем родители решили, что это просто пустая блажь, которая скоро пройдет.

Они отвезли ее в Лондон, стали возить по балам и раутам, но Сьюзан так и не передумала. В тот день, когда ей исполнилось двадцать один год, она пошла работать в доки.

Ее родители отнеслись к этому так, будто она добровольно отправилась в сумасшедший дом, но Девушка была непреклонна. Она знала, чего хотела, и впервые поняла это в тот день, когда Норман Болтис заглянул в ее глаза.

С тех пор Туги не видела Нормана двадцать лет. Она что-то слышала о нем время от времени, читала в газетах. Но вскоре после Первой мировой войны он снова появился в ее жизни.

Туги была медсестрой всю войну и только недавно вернулась в свой дом в доках. Она приводила свои дела в порядок, когда получила письмо от своей двоюродной сестры Элизабет Клэвер.

Письмо было срочное и для Туги, умевшей читать между строк, показалось отчаянным.

«Пожалуйста, разреши мне повидаться с тобой, кузина Сьюзан, — писала Элизабет. — Мне нужны твой совет и твоя помощь. Пожалуйста, дай мне знать как можно скорее, когда я могу приехать в Лондон и поговорить с тобой».

Туги написала в ответ, приглашая кузину на ленч через два дня. Та приехала еще раньше. Элизабет Клэвер в свои двадцать семь лет была очень необычным человеком. Умная, начитанная, с хорошим вкусом, она при этом была болезненно чувствительной и мистически настроенной.

— Ты должна помочь мне, Сьюзан, — сказала она, сжимая ее руки. — Только ты можешь сказать, что мне делать, потому что ты смогла принять решение в молодости. Ты пошла своим путем, не обращая внимания на то, что о тебе подумают другие.

— И ты хочешь поступить так же? — спросила Туги.

Элизабет кивнула:

— Но я не хочу работать так, как ты. Причина в другом.

— В чем же?

— Я влюбилась, — призналась Элизабет. — Вся семья в ужасе. Они запретили мне встречаться с ним. Они говорят, что если я выйду за него замуж, то они порвут со мной все связи.

На секунду она замолчала, потом тихо засмеялась:

— Видишь ли, я хочу выйти замуж за человека, который только что купил «Клэверли».

— Да, я помню, что имение продали. Мне очень жаль.

— Да, это грустно, потому что оно принадлежало семейству Клэверли почти триста лет, но мы больше не можем позволить себе жить там. Дом в ужасном состоянии и требует ремонта.

Когда тот человек пришел к моему отцу и предложил ему фантастическую цену, то папа почувствовал, что не сможет отказаться. Кроме того, ты же знаешь, что мой брат Тедди был убит на войне и унаследовать «Клэверли» некому.

Элизабет помолчала, затем добавила:

— Вот так я и познакомилась с ним… с человеком, которого люблю. Он пришел покупать наш дом. Отец возненавидел его, конечно, даже раньше, чем увидел, поэтому меня попросили все ему показать. Мы разговорились. О, кузина Сьюзан, я поняла тогда, что он совершенно не похож ни на кого из моих знакомых.

— И вы влюбились друг в друга?

— Да, с первого взгляда.

— Но почему семья так настроена против него?

Элизабет выразительно взмахнула руками:

— Я этому не очень удивилась. Во-первых, он намного старше меня; во-вторых, он человек из народа. А зная мою семью, ты поймешь, что это значит для них.

— И он покупает «Клэверли»?

— Он уже купил его. Мы должны выехать оттуда в течение месяца, но я собираюсь остаться.

— А ты действительно уверена, что поступаешь правильно, собираясь выйти за него замуж?

— Совершенно уверена! Я люблю Нормана, и он любит меня.

Туги удивилась:

— Как его зовут?

— Норман Болтис. Он глава компании «Болтис мотор» в Мелчестере.

Норман женился на Элизабет, и Туги приезжала на их свадьбу.

Увидев его снова после долгих лет разлуки, она подумала, что большая часть его целеустремленности и жизненной энергии все еще не покинула его.

Но в свои сорок семь Норман сильно отличался от того юноши, каким был двадцать лет назад. Он прожил нелегкую жизнь.

Он любил Элизабет, но его бесило то, что ее семья не пожелала принять его. Он был очень богат и верил в силу своих денег.

А то что семейство Клэвер вычеркнуло Элизабет из своей жизни за то, что она вышла замуж за человека низкого происхождения, ранило его душу больше, чем он смел признаться даже самому себе. Поэтому он затаил ненависть против них, которую перенес и на саму Элизабет.

Он сделал ее безнадежно несчастной. Они прожили вместе три года, а потом Элизабет сбежала от него.

Туги видела их несколько раз за эти три года, и ей было очень жалко Элизабет, потому что она была слишком хрупка для этого грубого мира. Любовь не смогла сгладить ту огромную разницу, которая существовала между ней и ее мужем. Они были устроены слишком по-разному, а когда оба обнаружили это, то между ними уже не оставалось ничего общего.

Но и Нормана Туги тоже жалела. Если бы он полюбил кого-нибудь в юности, то смог бы стать совсем другим человеком. Но у него тогда не было времени на женщин.

Элизабет была несчастна, но и Норман был несчастен не меньше, чем она. Правда, он мог убегать на свои фабрики и забывать о любви в мире бизнеса, где его репутация крепла год от года. Он становился все богаче и богаче.

Когда наступил конец и Элизабет больше не могла мириться со своим несчастьем, она пришла к Туги в полном отчаянии:

— Я потеряла все — семью, людей, которых я люблю и которые любят меня, мужа!

Туги тогда не нашлась что сказать. Она только протянула руки и крепко обняла Элизабет. С тех пор как Элизабет сбежала от Нормана, Туги больше его не видела.

— Бедный Норман! — произнесла Туги вслух, когда машина повернула к воротам «Клэверли».

По обеим сторонам великолепных ворот времен Регентства, украшенных каменными леопардами, стояли две небольшие сторожки.

В парке поместья огромные деревья бросали густую тень на зеленую траву. Впереди был виден «Клэверли», похожий на волшебный дворец из сказки.

Машина подъехала к входной двери. Туги медленно вышла, и у нее перехватило дыхание.

Когда она была здесь в последний раз? Тогда она еще совсем легко взбегала по ступеням, желая увидеть Элизабет.

Дворецкий провел Туги в гостиную. Это была любимая комната Элизабет. Как хорошо она помнила ее!

Сейчас она выглядела унылой и чопорной. Туги подумала, что ни одна другая женщина, кроме Элизабет, не могла бы украсить это место одним своим присутствием.

— Я сообщу сэру Норману, что вы здесь, — сказал дворецкий и закрыл за собой дверь.

Туги прошла к камину в дальней части комнаты. Вдруг ее охватили тревога и страх. Разумно ли было ей приезжать сюда?

Она уже была готова повернуться и уйти, но внезапно дверь открылась, и вошел сэр Норман Болтис, седой, морщинистый и очень худой.

Первое впечатление испугало Туги. Как он постарел! Он даже показался ей ниже ростом, чем раньше, но потом она поняла, что он просто нервничает и не уверен в себе.

Как хорошо она знала его манеру поджимать нижнюю губу и прищуривать глаза! Это заставляло тех, кто видел его впервые, думать, что он выше ростом.

Но Туги помнила, что он поступал так только из робости. Тревога и беспокойство тут же покинули ее. Она пошла ему навстречу, раскрыв руки для объятий.

— Как мило с твоей стороны, Норман, что ты согласился повидаться со мной!

— Я рад тебя видеть, Сьюзан.

Он взял ее за руку, и она заметила, что его пожатие было все еще крепким, как и раньше. Она была рада, что возраст еще не полностью сломил его.

— Садись, — предложил он, — сюда на диван. Лучше сядь слева, а то я слегка оглох на правое ухо.

Туги почувствовала, как у нее сжимается сердце: Норман признался в своей немощи! В этом было нечто трогательное.

— Мне жаль, Норман.

— Ничего, — буркнул он. — Все мы стареем, Сьюзан. Нет нужды притворяться.

— Я никогда не притворялась, — сказала Туги, — так же как и ты, Норман. Ты всегда умел честно признавать свои ошибки.

— Ошибки! Я никогда не делал никаких ошибок! — проворчал он, но потом улыбнулся. — Сьюзан, как хорошо, что я вижу тебя!

— Спасибо, Норман. Прошло так много времени…

— Слишком много! Я был дураком! Прости!

Снова сердце в груди Туги сжалось. Норман извиняется! Норман, сильный мужчина, который раньше никогда не признавал себя неправым, который шел к цели, чего бы это ему ни стоило!

Она почувствовала, что по ее щекам текут слезы, и вдруг ей стало стыдно за себя.

Ей следовало уже давно приехать сюда. Туги протянула руку и дотронулась до его руки.

— И ты меня прости, — сказала она. — Мне следовало давным-давно навестить тебя.

Он заерзал на своем месте, словно воспоминания о его недолгой семейной жизни все еще задевали его.

— Элизабет была слишком хороша для меня, вот в чем вся беда.

— Она была слишком хороша для всех нас, — согласилась Туги.

— После того как она умерла, мне нужно было приехать и повидать тебя, — мрачно сказал Норман, — но… черт побери, я не собираюсь никому давать никаких объяснений. Ты и так все знаешь, Сьюзан.

— Да, я знаю.

Еще бы ей не знать! Она понимала, что поступок Элизабет все еще вызывал у него острую боль. Одно дело — ссориться с женой, но совсем другое — когда она уходит из дома, не сказав ни единого слова.

Наступило молчание. Туги, раздумывая о прошлом, теперь понимала, как легко они обижали друг друга и как трудно было им понять, как избежать этого.

Норман, вероятно, думал о том же.

Своим резковатым голосом он заметил:

— Ну ладно, все это в прошлом! А почему ты приехала сейчас?

«Как это похоже на него, — подумала Туги, — сразу же переходить к делу».

— Я приехала рассказать тебе кое-что, Норман, — тихо произнесла Туги. — Это касается одного очень дорогого мне человека.

— Да?

— Ты, конечно, знаешь, кто это.

— Догадываюсь, естественно, — ответил сэр Норман. — Как я понимаю, ты интересуешься этим Филдингом.

— «Интересуюсь» — это не совсем подходящее слово, Норман. Он мой приемный сын. Я вырастила его, и он для меня как родной. Единственное, о чем я могу сожалеть, — это то, что не я его родила.

— Ну, тем не менее, он теперь делает из себя посмешище.

— Ты так думаешь?

— Конечно! Даже ты можешь понять это, Сьюзан. Этот нахал вздумал учить нас, как нам вести дела за границей. Он ударяет тем самым по промышленности, а уж в этом-то я разбираюсь!

— Ты совершенно уверен в этом?

— Послушай. Сьюзан, я не собираюсь обсуждать с тобой политику. Раз ты любишь этого парня, то лучше скажи ему, чтобы он сменил тон. Если он будет продолжать в том же духе, его заставят сделать это, и довольно скоро.

— Это не похоже на тебя, Норман, — мягко сказала Туги.

— Не похоже на меня? Что ты имеешь в виду?

— Когда я познакомилась с тобой, ты был революционером. Ты выдвигал новые идеи, удивлявшие всех людей, которые считали (а таких тогда было много), что то, что было хорошо для их отцов, будет так же хорошо и для них. Я думаю, что ты встречал сильное сопротивление, когда начинал работать в автомобилестроении.

— Сопротивление! — проворчал Норман. — Конечно! Но я был достаточно силен, чтобы выстоять. И я выстоял!

— Знаю, что выстоял, Норман, но почему? Почему ты добился успеха?

Он посмотрел на нее исподлобья.

— К чему ты ведешь? — подозрительно спросил он.

— Ну, если ты не хочешь отвечать на мой вопрос, то я отвечу сама. Ты верил в себя, верил в свои идеи. И ты не боялся! Ты делал то… что нужно. Ну а Майкл точно такой же, как ты.

— Это не тот случай, — рассердился сэр Норман.

— Именно тот самый, — ответила Туги. — Майкл верит, что у него есть план. Этот план очень важен для Британии и, следовательно, для всего мира. Он верит в это, Норман, как ты верил в свои изобретения.

— Но он потерпит крах!

— Ты так уверен в этом?

— Я уже сказал тебе, Сьюзан. — Сэр Норман встал и пошел к камину. — Я не собираюсь спорить с тобой, Сьюзан. Я рад тебя видеть. И хочу, чтобы мы были друзьями, но молодой Майкл Филдинг ошибается.

— Нет, Норман, не ошибается. Просто мы с тобой уже старики и с трудом принимаем все новое.

— Все это чепуха, — пробурчал сэр Норман. — Мы, может, и стары, Сьюзан, но у нас есть опыт. И опыт подсказывает мне, что Филдинг идет по неверному пути. Сегодня вечером у нас заседание. Я собираюсь выступить и высказать все, что думаю. Я буду говорить прямо и откровенно. Политикам нечего лезть в дела бизнеса.

— Мне жаль, Норман… очень жаль.

Туги говорила тихо. Норман снова поглядел на нее:

— Бесполезно было приезжать сюда и пытаться уговорить меня. Со мной это не получится.

— Норман, я кое о чем подумала. Только не знаю, как сказать… Это будет для тебя потрясением.

— Потрясением? Что ты имеешь в виду?

— Давай присядем, — мягко сказала Туги.

Сэр Норман хотел возразить, но что-то в ее голосе заставило его подойти к дивану и сесть.

— Послушай меня, — начала Туги. — Когда Элизабет ушла от тебя, она прибежала ко мне.

— Да, я знаю.

— Для этого были две причины. Во-первых, она была слишком гордой, чтобы возвратиться в семью и признать, что они были правы. А во-вторых, у нее была тайна, и она знала, что сохранить ее смогу только я.

— Тайна? Какая тайна?

— Об этом я и собираюсь тебе рассказать.

Глава 12

Майкл вышел из палаты. В его ушах еще слышались отголоски собственных слов.

Он закончил речь так:

«Именно с умами, закрытыми для всего нового, мы и должны бороться. И, кроме того, нам нужно избегать рецептов, которые обещают кратчайшие пути и самые скорые результаты, верить, что мы найдем спасение и добьемся успеха, если возьмемся за дело сообща».

Его машина стояла перед входной дверью в подъезд. Он велел Биллу оставить ее там, потому что, отправляясь в палату, не был уверен, поставит ли он ее в гараж или поедет к Туги.

Он подошел к машине, но затем какой-то внутренний голос подсказал ему взять ключи и войти в подъезд. Почему он так поступил, он не знал. Просто почувствовал, что ему нужно подняться в квартиру.

Он собирался пройти к большому письменному столу из красного дерева и посмотреть бумаги.

Но затем что-то отвлекло его. Он посмотрел на диван рядом с камином и, к своему удивлению, увидел, что там спит Мэри.

Ее голова лежала на диванной подушке, а под ноги был подставлен табурет.

Майкл стоял и смотрел на нее. Мэри выглядела очень бледной и совсем юной. Она тихо спала. Одна рука была откинута, пальцы беспомощно разжаты.

— Бедная Мэри! — прошептал Майкл.

Ему было жаль ее, хотя она и раздражала его своим навязчивым обожанием, которое даже не пыталась скрыть.

Последние дни он был так занят, что почти не замечал ее. Тем не менее он знал, что неизбежно придется что-то решать с ней. Но что — этого он не знал.

Вдруг Мэри проснулась, потянулась и, широко открыв глаза, посмотрела на него.

— Майкл! — вскрикнула она, садясь. — Простите, я заснула.

— Ты, наверное, устала, — сказал Майкл. — Тебе давно пора быть дома.

— Как я могу пойти домой, если я так волнуюсь? — плаксиво заявила Мэри. — Я хотела послушать, что будет. Вы не позволили мне пойти в палату, поэтому я осталась здесь и, наверное, уснула, потому что вы так задержались.

Майкл взглянул на часы на камине:

— Уже половина первого ночи! Туги будет волноваться, не случилось ли чего с тобой.

Мэри встала, пригладила волосы. Ее глаза засияли так, что она стала очень хорошенькой.

— Что случилось, Майкл?

— Это был успех, — тихо сказал Майкл.

Туги обязательно почувствовала бы, что он не захочет говорить о случившемся сразу и что не надо давить на него.

— Ну, расскажите же скорее, что они сказали? — настаивала Мэри.

— Они были очень любезны, — уклончиво ответил Майкл и прошел к письменному столу.

— Никаких сообщений? — спросил он.

— Нет! Ну, Майкл, расскажите же мне…

Он перебил ее:

— Послушай, Мэри. Я очень устал. Я хочу выпить и потом собираюсь ехать домой. Мы поговорим по дороге.

Она радостно улыбнулась ему:

— Это будет великолепно! Что вы хотите выпить?

— Немного виски с содовой. Я сам сделаю.

— Нет, позвольте мне, — опередила его Мэри.

Майкл смотрел на нее. Он сам не понимал почему, но его постоянно раздражала ее готовность услужить ему.

«Зачем я к ней цепляюсь!» — ругал он себя, но все равно не мог ничего с собой поделать.

Ему никогда никто не надоедал. Туги была достаточно умна, чтобы понимать, что мужчин раздражает чересчур навязчивое внимание.

Те женщины, с которыми он был знаком раньше, всегда заставляли его ждать себя. Желание Мэри во что бы то ни стало понравиться ему вызывало у него смущение, а иногда даже и сильное раздражение.

— Спасибо, — сказал он, когда Мэри, запыхавшись, принесла ему бокал.

— Это так, как вы любите? — спросила она.

— Все отлично, спасибо.

— Можно добавить еще содовой, если я мало добавила.

— Да все хорошо, Мэри.

Майкл вернулся к своему столу, но Мэри пошла рядом, уцепившись за его руку.

— О, Майкл, я так волновалась! Я была уверена, что вы будете иметь успех.

— Еще многое предстоит сделать…

— Я знаю, но верю, что все будет, как всегда, превосходно.

— Спасибо, Мэри.

Он отворачивался от ее лица, но девушка все еще цепко держалась за него.

— Майкл!

Майкл неожиданно для себя одним глотком выпил весь бокал.

— Идем! — сказал он. Его голос прозвучал неожиданно резко. — Тебе давно пора быть в постели. Завтра предстоит большая работа, нам обоим нужно выспаться.

— Вы вернетесь сюда? — спросила она.

— Не знаю, — ответил Майкл уже от двери. — Надевай пальто побыстрее.

Он открыл дверь и сбежал вниз. Там он сел в автомобиль и завел мотор. Через несколько секунд вышла Мэри.

Майклу показалось, что на ее губах играла легкая улыбка, когда она садилась в машину. Она чем-то раздражала и волновала его, но он ехал на большой скорости по набережной и не делал никаких попыток завести разговор.

Мэри придвинулась поближе к нему, расслабленно опустив руку на колени, словно приглашая его взять ее. Майкл поехал еще быстрее, нарушая все правила, но, к своему удивлению, обнаружил, что ни один полицейский, встреченный им в этот поздний час, так и не остановил его.

Они уже почти доехали до Вофсайд-роуд, когда Мэри заговорила:

— Я так счастлива сегодня, Майкл…

— Ну и хорошо.

Майкл отвечал ровным, даже равнодушным голосом.

— Вы счастливы? — вдруг спросила она.

— Не знаю, — ответил Майкл, чувствуя, что он должен ответить на этот вопрос, и ненавидя и себя, и Мэри, потому что он не мог ответить так, как хотелось бы ей. — Думаю, да. Боюсь, не могу постоянно думать о своих чувствах.

— О, Майкл, мне так хотелось бы, чтобы вы смогли.

Она отвечала очень тихо, но в тот момент они уже подъезжали к дому Туги.

— Выходи, — сказал Майкл, — а я поставлю машину за углом.

Он был рад, что Мэри не стала ждать его, а пошла наверх. Только когда они дошли до дверей квартиры, она повернула голову и улыбнулась ему, держа в руке ключ.

— Ты откроешь дверь или я? — нетерпеливо спросил он.

Она вставила ключ и отворила дверь. В холле горел свет, и Майкл заметил, что дверь в гостиную распахнута.

Что-то подсказало ему, что случилась беда. Он бросил шляпу на стул и, пройдя мимо Мэри, вбежал в гостиную.

Как только он вошел, дверь с другой стороны открылась, и из комнаты Туги вышла Синтия.

— Так это вы, наконец! — сказала она.

— Наконец?

— Вы не поняли, что это срочно?

Майкл удивленно посмотрел на нее:

— Что вы имеете в виду?

— Вы не получили сообщения?

— Какое сообщение?

Синтия посмотрела на Мэри:

— Вы ему не сказали?

— Я… я…

Мэри не знала, что сказать, но Майклу было некогда выслушивать ее объяснения.

— Что случилось? Что-то с Туги?

Синтия кивнула. Не говоря ни слова, он бросился в комнату Туги.

Та лежала в кровати. Врач, которого Майкл знал много лет и который был их старым другом, сидел рядом. Он встал при появлении Майкла и пошел ему навстречу.

— Что случилось?

— Рад, что вы пришли, — ответил доктор Говард.

Майкл посмотрел на Туги. Ее глаза были закрыты, а лицо казалось почти таким же белым, как подушка, на которой она лежала.

— Что случилось, ради бога, скажите?

— Легкий инсульт, а за ним случился сердечный приступ. У нее уже не раз были такие приступы, вы же знаете.

— Я не знаю!

— Значит, она вам о них не рассказывала, не хотела волновать вас. Я считаю, что в ее возрасте уже нельзя так работать.

Майкл подошел к кровати и опустился на колени возле нее:

— Туги!

Ответа не было, и он снова позвал:

— Туги! Я здесь!

Она очень медленно открыла глаза, посмотрела на него и попыталась улыбнуться. Майкл взял ее руку и поднес к губам.

— Туги, моя дорогая! Все хорошо, я здесь. Речь имела успех. Они все поддержали меня; все, кто обещал. Главные события разыграются завтра. Когда я уходил, пошли слухи, что в десять часов премьер-министр соберет заседание кабинета министров.

Туги молчала, но он знал, что она понимает его. Он видел одобрение в ее глазах. Потом она опустила веки, словно ее силы внезапно кончились. Майкл поцеловал ее руку и встал с колен.

Он подошел к окну и посмотрел на реку. Никогда еще ему не было так тяжело, как сегодня.

Он почувствовал, как доктор Говард положил ему руку на плечо.

— Не переживайте так сильно, Майкл, малыш. Завтра ей станет лучше. Это не так серьезно, как вы думаете, но ей все равно уже нельзя столько работать.

— Такое не должно было произойти с ней, — прошептал он. — Она все для меня.

— Да, я знаю.

И врач еще раз похлопал молодого человека по плечу.

— Пойдемте в другую комнату, — тихо сказал он. — Она сейчас спит, и я не хочу ее беспокоить.

Они прошли через холл в гостиную. Синтия и Мэри были там. По выражению их лиц было ясно, что они наговорили друг другу много лишнего.

Врач заговорил с Синтией:

— Мисс Туги будет теперь спать. Я не волнуюсь на ее счет, но, думаю, было бы разумно, чтобы кто-то посидел с ней.

Синтия кивнула:

— Я посижу, конечно.

— Нет, я, — возразил Майкл.

Синтия протестующе замахала руками:

— Нет, нет, не стоит! Оставайтесь ночевать здесь. Я позову вас, если она захочет вас видеть. Доктор не нашел у нее ничего серьезного. Не так ли, доктор Говард?

— Думаю, что теперь она пойдет на поправку, — ответил врач. — Но я знал, что она не успокоится, пока не увидит вас, Майкл.

Майкл повернулся к Мэри:

— Было сообщение для меня?

— Д-да.

— Она хочет сказать, — пояснила Синтия, — что я звонила к вам на квартиру, но, поскольку это была я, ей не хотелось сообщать об этом вам.

Майкл посмотрел на Синтию:

— Что вы сказали?

— Я просила, чтобы вы приехали сюда как можно быстрее. Я не говорила, что мисс Туги больна, потому что не хотела вас пугать. Но сказала, что мисс Туги хочет вас видеть.

Майкл снова повернулась к Мэри:

— Почему ты не сказала мне об этом?

— Я забыла. Я ждала вас, потому что хотела услышать о дебатах. А потом, вы же знаете, я уснула. По голосу мисс Стендиш нельзя было понять, что произошло нечто плохое. Если бы она выразилась яснее, это было бы лучше для всех.

Мэри говорила со злобой и обидой, но Майкл продолжал наступать:

— Я мог бы и не приехать, а Туги больна! — сердито крикнул он. — Вы понимаете?!

— Мисс Стендиш не сказала мне об этом, — повторила Мэри.

Синтия ничего не сказала. Впервые Майкл поглядел на нее с пониманием. Она знала, что он приехал бы сразу же, даже если бы и не знал, что с Туги.

Синтия это сразу почувствовала. Мэри же не поняла. Она никогда не понимала глубины и силы их отношений. Майкл вздохнул, но ничего не сказал.

— Вы уверены, что мы ничего больше не сможем для нее сделать? — спросил он доктора Говарда.

— Думаю, ничего, Майкл. Но я приду к вам завтра пораньше, и если ее будет что-то беспокоить, то звоните мне даже ночью.

— Конечно!

— Помните, что я верю, что ей будет лучше. Но этот приступ нельзя оставлять без внимания. Мисс Туги надо серьезно заняться своим здоровьем.

— Думаю, это поездка в Мелчестер так утомила ее, — сказала Синтия. — На обратном пути она не смогла найти места, и ей пришлось простоять в коридоре всю дорогу.

— Мелчестер? — переспросил Майкл. — Когда она ездила в Мелчестер?

— В прошлую пятницу, — ответила Синтия. — Разве она вам не говорила об этом?

— Нет, не говорила. И зачем она туда ездила?

— Понятия не имею. Мне показалось, что это связано с вашим избирательным округом.

Наступило гнетущее молчание. Доктор Говард взял свой саквояж.

— Ну, мне пора идти. У вас есть мой номер телефона, мисс Стендиш?

— Да, доктор.

— Наблюдайте за ней, и если хоть что-то вам не понравится, звоните мне.

— Я так и сделаю.

Доктор улыбнулся ей и открыл дверь.

— Доброй ночи, Майкл, не волнуйтесь слишком сильно. Мне жаль, что это произошло именно сегодня.

Он ушел. Майкл удивленно посмотрел на Синтию.

— Что случилось? — спросил он.

Она коротко рассказала ему, что Туги вернулась домой очень уставшей, но чувствовала себя хорошо. Она поужинала, как обычно, и встала со своего кресла, чтобы включить радио. Но вдруг, подойдя к радио, Туги зашаталась и упала.

— Сначала я подумала, что это просто обморок, — сказала Синтия. — Я уложила ее на диван. Но потом решила, что все-таки лучше будет позвонить доктору Говарду. Когда он пришел, то сказал, что у нее произошел инсульт.

Майкл уронил голову на руки.

— Не могу поверить, что это случилось с Туги.

— У нее уже давно болело сердце, — тихо сказала Синтия. — Но она не хотела, чтобы вы об этом знали, не хотела волновать. Мне кажется, что она еще боялась, что вы начнете уговаривать ее поменьше работать.

— Если вы обо всем знали, то должны были ему сказать, — вмешалась в разговор Мэри.

Они очень удивились, когда она заговорила. И Майкл, и Синтия совершенно забыли о ней.

Тихо, с явной неохотой Синтия ответила:

— Я ведь чужой человек и не думала, что имею право вмешиваться в ваши дела.

— Я бы не назвала это вмешательством, — быстро проговорила Мэри, но Майкл остановил ее:

— Ты не права, Мэри! Давайте больше не будем об этом говорить, ладно?

Он подошел к окну и встал спиной к ним. Синтия смотрела на него с жалостью. Через минуту она открыла дверь и вышла.

Майкл не двинулся с места, а Мэри смотрела ему в спину, не зная, что делать. Наконец она решилась и встала рядом с ним, слегка тронув его рукой.

— Мне так жалко вас, ужасно, ужасно жалко.

— Спасибо, Мэри, — безжизненным голосом ответил он.

— Я знаю, как вы любите мисс Туги, — продолжала Мэри. — И я знаю, как она любила вас. И…

Майкл почувствовал, что больше не может сдерживаться.

— Замолчи, Мэри! Разве нельзя обойтись без пустых слов?!

Он сбросил со своего плеча руку Мэри и быстро пошел прочь.

У камина стояла коробка с сигаретами. Он открыл ее и взял одну. Мэри не двигалась с места. Ее глаза были полны слез.

— Майкл, — наконец произнесла она. — Почему вы так плохо относитесь ко мне? Я только пыталась помочь, но вы не хотите этого! Я хотела сама ухаживать за мисс Туги, но вы предпочли впустить в дом эту противную девицу, которая вас ненавидит!

— Пожалуйста, замолчи, — сказал Майкл.

— Нет, не замолчу! — Мэри почти кричала. — Вы всегда плохо ко мне относились. Я считаюсь вашим секретарем, но Билл делает все за меня. Он возит вас на машине, ездит туда же, куда и вы, а я вечно сижу дома, делаю всю скучную работу, печатаю до боли в пальцах, а когда я вам не нужна, отсылаете меня вон, как прислугу!

— Ты не обязана это делать! — отрубил Майкл.

— Да, я не обязана делать это, — согласилась Мэри. — Но почему я это делаю? Потому, что я люблю вас… и потому, что вы не дали мне утонуть, когда я этого хотела!

У Мэри начиналась истерика. Слезы ручьем бежали у нее по щекам, руки дергались, словно в конвульсиях.

— Ради бога, Мэри! — воскликнул Майкл, бросая сигарету в пустой камин.

— Майкл!

Это был крик отчаяния. Мэри протянула к нему руки. В этот момент дверь открылась, и вошла Синтия. Она холодно сказала Майклу:

— Думаю, мисс Туги хочет вас видеть. Не могли бы вы зайти на минутку?

Ее слова сняли напряжение Майкла. И ужас, который охватил его при виде истерики Мэри, прошел.

Без слов он повернулся к двери и, выходя, понял, что Мэри упала в кресло и зарыдала.

Туги лежала совершенно неподвижно, но глаза у нее были открыты. Он наклонился, поцеловал ее и опустился на колени рядом с кроватью.

— Дорогая, — сказал он, — Синтия сказала, что ты хочешь видеть меня.

Туги ничего не отвечала, но Майкл инстинктивно понял, что она очень хочет побеседовать с ним. Наконец ей удалось прошептать:

— Письмо! Письмо… тебе.

Этот голос был так не похож на обычный голос Туги, он был таким слабым, едва различимым, что Майкл чуть не заплакал, когда услышал его. Но он спокойно повторил:

— Да, дорогая. Письмо. Ты хочешь, чтобы я взял какое-то письмо? Я правильно понял?

Она слабо кивнула и затем еще раз попыталась заговорить. По ее жестам он понял, что письмо находится в комнате.

— Ты положила его где-то здесь? Правильно? — спросил Майкл. — Куда ты могла его положить? В комод? В папку для бумаг? В письменный стол?

Все эти предположения оказались неверными. Но наконец он догадался:

— Оно в твоей Библии?

Туги кивнула, и он сразу же открыл книгу. Там лежало письмо. Оно было надписано:

«Майклу. Открыть после моей смерти».

Он взял письмо в руки, а потом, когда смысл написанного дошел до него, наклонился и уткнулся лицом ей в плечо.

— Не… думай так… Туги. Ты не умрешь. Говард говорит, что завтра тебе будет лучше. Не пугай меня.

Он слышал, как слабо бьется сердце Туги, и через несколько секунд поднял голову и сказал, отважно пытаясь улыбнуться:

— Я положу твое письмо в карман, но отдам его тебе завтра утром. Я не собираюсь открывать его еще много лет. Я не смогу жить без тебя, Туги! А мне столько предстоит сделать! — Он снова попытался улыбнуться. — Ты пугаешь меня, но я не боюсь. Ты не умрешь! Я хочу, чтобы ты жила! Очень хочу!

Ему показалось, что она хочет ободрить его, но что-то в ее глазах пугало его. Слезы потекли по щекам Майкла, когда он наклонился поцеловать ее.

Только через час он вышел из комнаты Туги в гостиную. Синтия ждала его.

— С ней все хорошо?

Он кивнул — не в силах что-либо сказать. За последний час произошло столько всего.

Он разговаривал с Туги. Она не могла отвечать ему, но он знал, что она все понимает. У него было чувство, что если он не скажет ей что-то важное сейчас, то завтра будет уже поздно.

И Майкл говорил. Но в то же время он чувствовал, что его слова излишни. Но он продолжал говорить, шептать ей, вспоминая прошлое, строя планы на будущее.

Затем, наконец, ее глаза затуманились, веки сонно закрылись, и он понял, что она уснула.

Поднявшись, он увидел, что все еще держит письмо, которое вытащил из Библии. Он сунул его подальше в карман.

— Завтра, — сказал он себе, — я верну его на место.

Но он уже тогда ясно понимал, что не сделает этого.

Майкл постарался закрыть за собой дверь как можно тише, чтобы не разбудить Туги.

В гостиной он налил себе чего-то и машинально выпил. Синтия по-прежнему сидела в кресле и заметила его смятение, когда он взглядом стал искать Мэри.

— Я отправила ее спать. Она устала и очень расстроена.

— Очень хорошо, — одобрительно покивал Майкл. — Она так много работает. А вы не хотите выпить?

— Нет, спасибо. Я уже выпила кофе, чтобы не хотелось спать, а теперь пойду к мисс Туги.

— Вы со всем справитесь? — спросил он. — Может, вам надо помочь?

Синтия покачала головой:

— Я сяду в кресло. Постараюсь не заснуть.

— Может, лучше будет мне остаться с ней? — предложил Майкл.

— Конечно нет, — ответила Синтия. — Вам нужно как следует выспаться. Завтра у вас много дел.

— Откуда вы знаете? То есть…

— Мисс Туги все рассказала мне, — ответила Синтия. — Вы имели успех?

Не говоря ни слова, Майкл кивнул.

— Хорошо. Это ей понравится. Она верит в вас.

— Я знаю.

— Поэтому вы не можете подвести ее, что бы ни случилось.

— Что вы имеете в виду? — резко переспросил Майкл. Но он слишком хорошо знал, что Синтия имеет в виду.

Свет горел только в гостиной, но он видел выражение глаз Синтии. Они были одни в комнате — он и женщина, которую он ненавидел. И хотя он всячески пытался подогреть в себе эту ненависть, у него не получалось. Ведь Туги любила ее и доверяла ей.

Все это было выше его понимания. И вдруг Майкл неожиданно решил обратиться к ней.

— Скажите мне, Синтия, — спросил он. — Она ведь не умрет, правда?

Наступило молчание, и затем Синтия, к его удивлению, сказала:

— Об этом можно только молиться, Майкл.

Когда Майкл шел в свою комнату, он все еще слышал ее слова. Ложась в постель, он повторял про себя:

— Мы будем молиться об этом.

Майкл уснул, едва только его голова коснулась подушки. Он не просыпался до тех пор, пока не услышал шума отодвигаемых занавесок. В комнате стояла Синтия.

Он тут же вскочил в кровати.

— Как она?

— Ни разу за ночь не пошевелилась, — ответила Синтия.

У нее дрожал голос. Это было совсем не похоже на ее обычную манеру говорить. Майкл увидел, что от слез у нее покраснели и опухли глаза.

— Доктор еще не приходил? — спросил он.

— Нет, — ответила Синтия, — но вчера он обещал прийти как можно раньше.

Она вышла из комнаты, а Майкл быстро надел халат и шлепанцы, затем подошел к туалетному столику и кое-как причесался.

Через минуту он уже был у двери в комнату Туги. Он очень тихо постучал и повернул ручку. Занавески были уже раздвинуты, и бледный утренний свет заливал комнату. Синтия сидела у кровати. Она напряженно смотрела на Туги и пыталась нащупать ее пульс. Когда она увидела Майкла, то сделала ему знак выйти из комнаты. Сама она тоже вышла вслед за ним.

В холле она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:

— Майкл, я боюсь. Пульс едва слышен.

— Почему, вы не зашли ко мне ночью?

— А чем вы можете помочь ей? Чем мы все можем ей помочь? Я подумала, что она спит. Потом меня поразило, что она лежит слишком уж тихо…

У Синтии задрожал голос. Майкл ободряюще пожал ее руку, а затем снова поспешил в комнату Туги. Синтия была права. Туги лежала действительно очень тихо и неподвижно.

Было трудно понять, дышит она или нет. Он сел рядом с ней и взял ее руку. Она была безжизненно холодной.

Майкл сидел и смотрел на Туги. Он видел ее заострившийся нос, запавшие глаза под строго сведенными бровями.

Всю свою жизнь Туги боролась с несправедливостью, лишениями, горем и грязью. И все же она, как и другие ей подобные, не могла изменить хода жизни.

Вероятно, в душе она страдала из-за того, что у нее никогда не было мужа и собственных детей. Но она никогда не выбирала для себя легких путей.

Скольких людей она сделала счастливыми? Скольких спасла? На этот вопрос никто не смог бы дать ответа.

«Какая она замечательная!» — думал Майкл. Внезапно он почувствовал, как напряглись пальцы Туги. В тот же самый момент он услышал звонок у входной двери и шаги в холле.

«Это врач», — подумал он. Туги открыла глаза. Она посмотрела на него, и ее губы шевельнулись.

— Майкл, дорогой!

Он скорее почувствовал ее слова, чем услышал. Она смотрела на него, но ее взгляд ускользал от него. Потом она закрыла глаза, и ее ладонь выскользнула из руки Майкла.

Майкл слышал, как за его спиной открывается дверь. Он не повернулся, но произнес на всю комнату голосом, который не узнал даже сам:

— Туги умерла!

Глава 13

Майкл был на собрании, и Билл предполагал, что ему придется ждать не меньше двух часов. Но теперь время вышло, и он уже начал жалеть, что не пошел с Майклом.

Билл закурил сигарету и снова стал вспоминать о событиях прошлых недель. Столько всего произошло со времени смерти мисс Туги, но даже сейчас мысль о ней с новой силой напомнила о боли утраты.

Билл знал ее недолго, но сумел полюбить всем сердцем.

Огромные толпы народа на похоронах мисс Туги не удивили Билла. Он понимал, в чем секрет силы мисс Туги.

Он заключался в том, что она умела зажечь в каждом человеке огонь, который, если уж он загорался, горел всю жизнь.

Для большинства людей было невозможно выразить словами, что они чувствовали, потеряв мисс Туги, и Билл не был исключением. Он смог только сказать Майклу:

— Я никогда не смогу забыть ее. Она так много для меня сделала…

Но он знал, что Майкл понял его.

Тем, кто жил рядом с ней, было сначала трудно поверить, что мисс Туги умерла. Они не помнили о том, что она уже стара: так много она успевала делать.

К счастью, большинство начинаний мисс Туги не исчезли после ее смерти. Детский сад был полон детей, клиника — беременных и молодых матерей.

Мисс Смитерс заявила, что все будет идти по-прежнему, если у нее хватит сил, да и Синтия Стендиш взяла на себя многое из того, что делала мисс Туги.

Билл знал и то, что люди все еще продолжали идти в дом 253 на Вофсайд-роуд.

Среди них были и старушки, которым требовались помощь и утешение, и молодые женщины, запутавшиеся в отношениях с мужьями или любовниками, и мужчины, оставшиеся без работы, и дети, которым было так нужны домашнее тепло и любовь. И хотя теперь там не было мисс Туги, там была Синтия, которую та, как они поняли, выбрала себе на замену.

Известие о том, что мисс Туги выбрала мисс Стендиш продолжать свое дело, распространилось очень быстро. И, как это было ни удивительно, люди приняли Синтию. Да, мисс Туги хотела, чтобы Синтия продолжила ее дело!

Билл докурил сигарету и выбросил окурок на дорогу. И тут увидел, что кто-то идет к машине.

Хотя было уже темно, он узнал стройную фигуру Мэри. Он вскочил со своего места и пошел ей навстречу. Она увидела его и помахала рукой.

— Майкл будет не раньше чем через полчаса, — сказала она, как только подошла поближе. — Он уже выступил, но осталась еще целая толпа людей с вопросами. Там было так жарко, что я улизнула.

Билл открыл заднюю дверцу машины, но Мэри покачала головой:

— Нет, я сяду рядом с тобой, — сказала она. — Мне надо с тобой поговорить.

— Хорошо, — ответил Билл.

Он помог ей залезть в машину, закрыл дверцу и сел на свое место.

— Куришь? — спросил он, предлагая ей пачку сигарет.

Мэри отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо. У меня болит голова от дыма.

— Ты очень устала сегодня?

— Да. Мне осточертели все эти собрания. Еще ладно, когда выступает Майкл, но все остальные… На самом деле всем этим людям нужно просто запретить подходить к трибуне. Все равно их никто не слушает.

— Я не прогадал, что остался здесь, — улыбнулся Билл. — Но мне хотелось бы самому послушать Майкла.

Мэри ничего не ответила. Несколько минут тянулось молчание. Вдруг девушка тяжело вздохнула:

— Ах, Билл, я такая несчастная!

— Но почему, Мэри?

— Потому что я дура, — ответила Мэри. — Дура, которая влюбилась в мужчину, который меня ни капельки не любит. Я ничего тебе не говорила, но ты и сам, наверное, уже знаешь. Да, Билл? Разве можно было жить рядом с нами все эти месяцы и ничего не заметить?

— Мне жаль тебя, — сказал Билл.

— Что толку меня жалеть? — чуть не плача произнесла Мэри. — Я знаю, что мне делать. Видишь ли, с тех пор, как умерла мисс Туги, Майкл почти не разговаривает со мной.

— Он и с нами немногословен, — попытался ее утешить Билл.

— Это правда, — согласилась Мэри. — Он все работает и работает.

— Это был страшный удар для него, — сказал Билл. — Он ее обожал.

— Да, я знаю. Но вот я обожаю его, и куда это завело меня?

Билл на секунду замер, затем вдохнул побольше воздуха.

— Хочешь, я буду с тобой откровенен, Мэри?

Она повернулась и взглянула на него.

— Почему бы и нет? — сказала она.

— Ты только не сердись, — предупредил ее Билл. — Ты ведь и так меня не особо любишь.

Мэри кисло улыбнулась:

— Знаю, я ревновала тебя. Но это уже прошло. Ты был очень честен по отношению ко мне, Билл. Вот поэтому я и захотела поговорить с тобой. Мне больше не с кем поговорить. Когда я возвращаюсь в квартиру ночью, то чувствую, что мне никто не рад. Синтия Стендиш меня не выносит. Я хочу переехать куда-нибудь еще… то есть если я останусь работать у Майкла.

— А ты хочешь продолжать работать у него?

— Хочу, конечно, но что в этом хорошего? Это ужасно — быть рядом с тем, кого ты любишь, а ты для него только машина для услуг. Вот кто я для Майкла — машина!

Она заплакала. К ее удивлению, Билл вдруг положил ей руку на плечо. Он повернул ее к себе и долго смотрел на нее.

— Ответь мне на один вопрос, Мэри. Что ты на самом деле хочешь от Майкла?

— Хочу? Я хочу, чтобы он любил меня!

— И ты ждешь, что он женится на тебе?

— Женится на мне? — эхом повторила Мэри. — Не знаю… Я не думала об этом.

— Нет, думала, — строго сказал Билл. — Разве ты не понимаешь, что хочешь от него слишком многого?

— Почему?

Она неловко попыталась освободиться из-под его руки.

— Потому что Майкл — не тот, кто тебе подходит. Взгляни правде в лицо, Мэри, не обманывайся на этот счет. Ты очень милая, и любой другой мужчина сможет полюбить тебя, но только не Майкл. Ты недостаточно сильная для него.

— Недостаточно… сильная? Зачем ему сила?

— Это не та сила, о которой ты подумала, — ответил Билл. — Ему нужны не могучие мышцы, а сила духа. Та сила, которая была в мисс Туги. Но мы сейчас говорим о тебе. Тебе нужен кто-то, кто заботился бы о тебе.

— А почему это не может делать Майкл?

— Потому что у него никогда не будет для этого времени. Вот почему та женщина, на которой он женится, должна давать ему столько же… нет, даже больше того, что получит. Ты этого не сможешь, Мэри.

Мэри сбросила со своего плеча руку Билла.

— Не слишком приятный комплимент, — произнесла она ледяным тоном.

— Я не пытался говорить тебе комплименты, я просто хотел сказать тебе, что ты не та женщина, которая нужна Майклу. Но есть другие, для кого ты подходишь. Есть мужчина, который любил бы тебя и который хотел бы о тебе заботиться и защищать тебя.

— Ну, если и есть такой мужчина, то я его еще не встретила, — резко ответила Мэри.

— Не встретила? Ты совершенно в этом уверена?

Что-то в голосе Билла удивило ее. Она повернулась и посмотрела на него:

— Что ты хочешь этим сказать?

Он взял в свои руки ее руку.

— Я не умею красиво говорить, Мэри.

— Что… что ты хочешь мне сказать?

Билл глубоко вздохнул:

— Мэри… неужели ты сама не можешь догадаться?

Ее глаза раскрывались все шире по мере того, как смысл его слов доходил до нее. Билл снова обнял ее за плечи и притянул к себе.

— Ты такая милая, Мэри, — прошептал он, но она все равно молчала.

Он прижался к ее щеке своей щекой. Через мгновение, когда Билл почувствовал, что она не отталкивает его, он тихо сказал:

— Не слишком это приятно — любить кого-то, кому ты не нужен. Позволь мне попытаться научить тебя любить меня, Мэри. Я, конечно, не хватаю звезд с неба, и у меня нет больших денег, но я буду работать для тебя. Ты такая маленькая. Я хочу взять тебя на руки и держать в объятиях. Я хочу целовать тебя…

И все равно Мэри упорно молчала. Очень нежно и мягко губы Билла прикоснулись к ее щеке. Он поцеловал ее один раз, затем снова, потом его губы нашли ее рот. Она не ответила на его поцелуй. Тем не менее он почувствовал себя увереннее и поцеловал ее снова.

— Я так мечтал, как буду держать тебя в своих объятиях, — шепнул он. — Я потратил столько лет, чтобы найти тебя, Мэри… А теперь ты здесь, в моих объятиях… О, моя дорогая, я не могу выразить, как это чудесно.

Его голос стал увереннее, и он прижал ее к себе еще крепче. Теперь наконец и Мэри заговорила. В ее голосе звучало смущение.

— Я… не… понимаю, Билл. Я никогда не думала, что ты так ко мне относишься…

— Сначала мне было просто тебя жалко, — ответил Билл, — и все же с самого первого мгновения, как я тебя увидел, я захотел заботиться о тебе. Ты выглядела слишком нежной и хрупкой, чтобы так тяжело работать. Потом я поймал себя на том, что считаю часы до того времени, когда смогу снова увидеть тебя.

— А я и не знала!

— А как я мог сказать это тебе? Я знал, что ты любишь Майкла.

— Я и сейчас все еще люблю его, — пробормотала Мэри.

— Конечно, любишь, — ответил Билл. — Я это понимаю, и ничего пока от тебя не прошу. Только всегда помни, что я здесь. Тебе больше не надо чувствовать, что ты никому не нужна.

— О, Билл!

Она интуитивно придвинулась к нему ближе, и снова он нашел ее губы. На этот раз она робко ответила ему.

— Ты такая милая, Мэри, — прошептал он. — О, моя дорогая Мэри, ты такая милая!

Наклонив, голову, Билл поцеловал жилку, бьющуюся на ее шее. Мэри вся напряглась, ее руки слегка задрожали, но она все равно не отодвинулась от него.

Его дыхание участилось. И, взглянув на ее лицо, он увидел, что ее губы раскрыты.

— О, Мэри, — выдохнул он. — Думала ли ты, что ты можешь?..

Она слегка вздохнула, словно пробуждаясь ото сна:

— Возможно, Билл… возможно, когда-нибудь.

Она произнесла это едва слышным шепотом и ощутила, что его снова охватила дрожь. Затем он прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать.

Снова его губы нашли ее, но на этот раз они были требовательнее и смелее. Мэри почувствовала волнующую дрожь, ее пульс участился. Невольно она уперлась руками ему в грудь.

— Нет, Билл, не надо, пожалуйста.

Он сразу же отпустил ее. Она отодвинулась от него. Ее глаза были широко раскрыты, она задыхалась.

— О, Билл!

Она сказала это без упрека, но он извинился:

— Прости, Мэри. Я так люблю тебя и так желаю…

Он взял ее руки и поднес к губам. Он стал целовать ее пальцы, потом долго и медленно целовал ладонь. Он почувствовал, что ее рука дрожит от его прикосновений, и когда он поднял голову, то увидел, что ее глаза сияют.

Он порывисто наклонился вперед, но что он собирался ей сказать, Мэри так и не узнала.

В этот момент они увидели, что к ним приближается Майкл. Рядом с ним шел какой-то мужчина.

— А, вот и моя машина, — услышали они его голос. — Спокойной ночи, майор Вайтлок. Спасибо за удивительное собрание.

— Я ожидал большего от сегодняшнего вечера, — ответил майор. — Кроме того, сэр Норман Болтис сказал, что он займет место председателя в следующую пятницу.

Секунду Майкл стоял неподвижно, затем ответил:

— А это… так уж необходимо?

— Необходимо? — переспросил майор Вайтлок. — Это чудесная идея, и это предложил сам сэр Норман.

— А, понятно. — В голосе Майкла стали слышны тревожные нотки.

— Хотел бы я знать — но, наверное, вы никогда мне не расскажете, — как вам удалось переубедить сэра Нормана за одну ночь, знаете ли. Теперь он стал одним из ваших преданных сторонников.

Майкл ничего не сказал. Что-то в его молчании смутило майора. Он быстро протянул Майклу руку:

— Ну, спокойной ночи. И удачи вам.

— Спасибо.

Майкл сел в машину.

— С тобой все в порядке, Мэри? — спросил он. — Я видел, как ты улизнула, и подумал, что это было вполне разумно.

— Да, со мной все хорошо. Спасибо, Майкл. — В ее голосе слышалось что-то новое.

— Ну, теперь домой, Билл, — сказал Майкл. — Боже, как я устал!

— Неудивительно, — заметил Билл. — Но я рад слышать, что собрание прошло хорошо.

— Отлично.

Майкл откинулся на мягкую спинку сиденья и закрыл глаза. Машина двинулась с места. Больше никто ничего не говорил до самого дома.

— Ты отвезешь Мэри домой, Билл? — спросил Майкл. — Она не может здесь оставаться. Я понимаю, все это условности, но…

— Конечно, — перебила его Мэри. — Я поеду домой.

— Спокойной ночи, — сказал Майкл. — Увидимся утром.

— Я приеду к девяти. Спокойной ночи.

— А ты, Билл, остаешься здесь или поедешь домой?

— Домой. Отец хотел меня видеть.

— Тогда спокойной тебе ночи. Спасибо, что ждали меня так долго.

— Спокойной ночи, Майкл.

Автомобиль уехал, и Майкл вставил ключ в дверь. В холле горел свет. Он увидел, что на столе скопилась куча писем.

Он взял их и понес в столовую. Там его ждали бутерброды и бутылка пива.

Он рассеянно ел и открывал письма, раскладывая их на несколько стопок — те, на которые он должен ответить лично, и те, которые он отдаст утром Мэри.

Наконец письма закончились, и бутерброды тоже. Майкл встал и пошел в гостиную. Все в комнате оставалось так же, как при Туги. Даже корзинка с вязаньем стояла на табурете рядом с ее любимым креслом.

Казалось, Туги все еще была здесь. Ее присутствие он ощущал постоянно. Она была рядом, как всегда, и ее любовь по-прежнему помогала ему жить и побеждать.

— Я знал это, — сказал Майкл вслух. — Знал, что ты не можешь умереть.

Он уснул сразу же после того, как лег, и спал без снов, как усталый ребенок.

Его разбудила миссис Габбинс, стучавшая на кухне ножами. Когда она принесла ему утреннюю чашку чая и газеты, он уже сидел на кровати и писал письмо.

— Вы сегодня рано, сэр, — заметила миссис Габбинс.

— Утро чудесное, — ответил Майкл, — и у меня дел невпроворот.

— Ну, этого-то вы не боитесь, — заметила миссис Габбинс. — Съедите два яйца на завтрак?

— Да, и немного бекона, если он есть, — ответил Майкл.

Миссис Габбинс поставила перед ним чашку чая.

— Так-то вот. Люблю молодых людей с хорошим аппетитом. Не понимаю я этих молодых пустозвонов, которые не могут как следует подзаправиться. Они и ни на что другое не годятся, так я вам и скажу, ни на работу, ни на игру, и с женщинами тоже ничего не стоят.

— Идите-ка к себе, миссис Габбинс. Не забивайте мне голову с утра пораньше своими идеями, — приказал ей Майкл.

Она захихикала и спустилась вниз готовить завтрак.

Через минуту-другую он услышал звонок почтальона и шум падающего в ящик письма. Он встал, надел халат и спустился, чтобы забрать почту.

Это была обычная корреспонденция, и он лениво просматривал конверты, думая, что оставит их на потом. Но его внимание привлек серый конверт, подписанный мелким, нитевидным почерком.

Он нахмурился и открыл его. Он знал, от кого оно, еще до того, как прочитал подпись на конверте. Письмо начиналось так:

«Мой дорогой мистер Филдинг!

Как я понял из слов вашего секретаря, во вторник вы свободны. Думаю, пришло время нам поговорить. Не могли бы вы приехать в «Клэверли» в семь часов и остаться на обед?

Ваш Норман Болтис».

Майкл стоял и рассматривал письмо. Наступил момент, которого он так боялся. Момент, когда нужно было поговорить с сэром Норманом как со своим отцом.

Когда он прочитал письмо, которое Туги дала ему перед смертью, он едва поверил в то, что там было написано.

Он читал и перечитывал его снова и снова, пока не убедился, что это не ошибка.

Она писала открыто и честно, как он и ожидал от нее.

«Я не видела причин рассказывать тебе об этом раньше. Когда ты был маленьким, я собиралась рассказать тебе всю правду о твоих родителях, когда тебе исполнится двадцать один год. Но началась война, и свой двадцать первый день рождения ты отметил на Востоке. Вполне могло случиться так, что ты умрешь, так и не узнав, кто твой отец.

Мне казалось, что это не важно. Мы так хорошо обходились без него, и не было сомнений в том, что он сделал твою мать несчастной. Потом, к моему удивлению, когда ты вернулся домой, тебя как магнитом потянуло в Мелчестер.

Жизнь — странная штука, Майкл. И то, что мы называем совпадением, по моему мнению, является перстом судьбы. Ты принадлежишь Мелчестеру, и Мелчестер хочет тебя. Это была судьба, — то, что единственным человеком, который мог тебе помешать, стал твой родной отец.

Я знаю, что пришло время, когда я должна заговорить. Я ездила к нему. Трудно выразить словами, что случилось во время нашего разговора. Я могу только сказать, что очень сожалею, что так долго хранила эту тайну. Если есть человек, которого судьба жестоко наказала, то это твой отец. Он хотел иметь сына больше всего в жизни. И хотя сын у него был, он никогда не знал об этом. Это он решил, что тебе не следует рассказывать об этом немедленно, что нужно подождать до моей смерти, и я бы хотела, чтобы ты оценил эту деликатность и понимание.

Кто знает, когда я умру? — возможно, быстро, возможно, пройдет еще много лет, но я хочу подчеркнуть: Норман вел себя в этой ситуации как настоящий джентльмен».

Сэр Норман не мог и предположить, что Туги умрет так скоро. Но он оставил Туги приемного сына до самой ее смерти.

Ему, должно быть, нелегко было принять такое решение.

Но для Майкла это было очень неприятно, и он хотел во что бы то ни стало избежать встречи с ним и уехать в Лондон как можно позже, оттянув ужасный момент.

Затем, когда он уже решился убежать, почувствовал, будто Туги смеется над ним. Она бы назвала его трусишкой! Да и чего тут бояться? Смешно Майклу Филдингу бояться хилого старика, чья жизнь уже на исходе?

Он положил письмо в карман, а остальные бросил на столик в холле.

«Хорошо, — сказал он Туги, жившей теперь в его сердце, — я поеду, но ты должна помочь мне в этом. Я смущаюсь, как школьник».

Когда он диктовал письма Мэри, он заметил произошедшую с ней перемену. Она казалась более живой и стала красивее, чем была в последнее время. Он уже привык к несчастному выражению ее лица, опущенным вниз уголкам рта, взгляду побитой собаки, вымаливающей прощение у грозного хозяина.

Сегодня утром она улыбалась и даже хихикнула, когда какая-то фраза в письме ей особенно понравилась. Майкл опасался делать ей какие-то замечания, чтобы не повторились снова те сцены, которых он так боялся. Но когда письмо было напечатано, Майкл сказал:

— Ты сегодня, кажется, в хорошем настроении, Мэри?

— Да. Вероятно, воздух Мелчестера идет мне на пользу.

Она улыбнулась, и почему-то ему показалось, что она не желает больше обсуждать с ним свое настроение. Вместо этого она раскрыла расписание его встреч.

— Вы сегодня обедаете в Сити, — сказала она. В пять часов у вас встреча с губернаторами. Сэр Норман Болтис звонил вчера и спрашивал, не сможете ли вы пообедать с ним в «Клэверли» сегодня вечером. Он сказал, что присылал вам приглашение.

— Да, присылал. Не могла бы ты позвонить ему и сказать, что я буду у него в семь часов?

— Да. Что-нибудь еще?

— Пока ничего. Ты будешь здесь весь день?

— Да, — ответила Мэри. — Вы можете мне позвонить, когда понадобится.

— Спасибо, Мэри.

Ему было любопытно, что же могло так изменить ее настроение, но он не посмел спросить, боясь новых истерик.

Майкл вышел из дома и пошел к машине, где его ждал Билл. Мэри улыбнулась вслед отъезжавшей машине и снова принялась печатать письма.

Вскоре ей помешал телефон: звонили из Лондона.

— Не кладите трубку. — сказала телефонистка.

Послышался щелчок, и Мэри услышала голос Синтии:

— Привет, это ты, Мэри? Майкл дома? Я хочу с ним поговорить.

— Его нет. Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, не думаю. А когда он вернется из Мелчестера?

— Я точно не знаю, но не раньше следующего понедельника.

— Как некстати! Я надеялась, что он вернется сегодня!

— Дело в том, что сегодня он обедает у вашего крестного.

— У дяди Нормана? Почему?

Мэри почувствовала в голосе Синтии осуждение и закусила удила.

— Я думаю, что сэр Норман хочет лично поговорить с ним. Он стал большим сторонником Майкла, ты же знаешь.

— Я ничего не знаю. Удивительно, не правда ли?

— Совсем нет. Сэр Норман только один из многих.

— Но ведь он был яростным врагом Майкла!

— А теперь он его яростный сторонник. Так часто бывает.

Мэри говорила высокомерно, радуясь возможности хоть разок поставить гордячку Синтию на место.

— Ничего не понимаю, — пораженно сказала Синтия.

— Вы должны заставить Майкла рассказать вам обо всем этом, — предложила Мэри и добавила: — Еще что-нибудь? Мы очень заняты сегодня утром.

— Нет, ничего, спасибо, — ответила Синтия.

Мэри положила трубку. Все равно она не любит эту Синтию Стендиш. Было приятно думать, что и Майкл тоже не любит ее.

— Мы с Биллом можем позаботиться о нем. — сказала Мэри вслух. Каким-то образом это объединение с Биллом дало ей внутреннее удовлетворение.

Она подумала о его поцелуях прошлой ночью и о том, как он долго и страстно обнимал ее, когда они дошли до ее квартиры.

— Я люблю тебя, Мэри, — сказал он. — Это самая чудесная ночь в моей жизни.

Она тоже прижалась к нему. Было что-то пьянящее в том, что тебя кто-то так любит.

Она снова поцеловала его, потом открыла дверь квартиры и долго стояла по ту сторону двери, прислушиваясь к тому, как он спускается вниз. Он слышала, как отъехала машина, и только потом поняла, что чувствует себя как-то очень странно.

«Что бы это значило?» — спрашивала она себя.

Она же не может быть одновременно влюблена и в Майкла, и в Билла? Или она влюблена в саму любовь? Мэри знала только одно: теперь она уже не одинока.

Все это утро мысли Мэри постоянно возвращались к предыдущей ночи. Чем больше она задавала себе вопросов, тем фантастичнее казалось ей все произошедшее с ней. И все равно она была счастлива!

В ее сердце расцвела весна. Когда Мэри уже решила отправиться на ленч, снова зазвонил телефон. Она сразу сняла трубку:

— Алло!

— Мэри!

На другом конце провода звучал голос Билла.

— Я хотел спросить тебя, как ты?

— Откуда ты говоришь?

— Из телефонной будки. Я только что отвез Майкла на банкет и теперь сам собираюсь выпить чаю.

— Билл, позавтракай по-настоящему. Тебе вредно плохо питаться.

— А тебе не все равно, что для меня плохо или хорошо?

— Ты же знаешь, что нет! Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне лучше, чем когда бы то ни было в моей жизни. Мэри, ты сказала мне правду прошлой ночью?

— А что я сказала?

— Ты сказала «может быть». Это самое чудесное слово, которое я слышал в своей жизни.

— Какие вещи ты говоришь. Билл! — Мэри засмеялась.

— Над чем ты смеешься?

— Над нами! Все так чудно.

— Я так тебя люблю. Мэри.

Их прервал голос оператора:

— Ваше время истекло. Еще четыре пенса, пожалуйста.

— Боюсь, что у меня нет монетки, — сказал Билл. — До свидания. Мэри, увидимся вечером.

— До свидания. Билл.

Их разъединили. Мэри долго сидела и смотрела в открытое окно. Ее губы были приоткрыты, глаза сияли.

Глава 14

Майкл смотрел на «Клэверли» со странным чувством. Это был его дом! Здесь он должен был родиться и расти. Он боялся предстоящего разговора и все равно чувствовал приятное возбуждение от возможной опасности.

Как можно медленнее Майкл подъехал к извилистой подъездной дорожке.

Вечерние тени уже ползли от озера. В его середине, на крошечном островке, стоял небольшой каменный домик.

Все было мирным и красивым. Только огромным усилием Майкл заставил себя думать о громадных фабриках, расположенных всего в полумиле отсюда, о людях, едущих домой в переполненных автобусах, о детях, живущих в тесных домишках и играющих на пыльных улицах.

— Я, наверно, становлюсь слишком сентиментальным, — улыбнулся сам себе Майкл.

Дворецкий провел его через холл в комнату, которую он раньше не видел. Это была библиотека. Там стояли большие кожаные кресла, а над камином висели отличные гравюры.

— Я скажу сэру Норману, что вы здесь, сэр, — объявил дворецкий. — Думаю, он в саду.

Майкл оглядел комнату. Он понял, что это личная комната сэра Нормана: на письменном столе лежала огромная стопка документов и писем. Это была настоящая мужская комната, строгая, полностью лишенная изящества и мягкости, которые может придать только женщина.

Впервые Майкл почувствовал жалость к отцу.

Неужели все это время он жил один, даже не знал, что у него есть сын? Могло ли производство, каким бы успешным оно ни было, заменить ему человеческую потребность в любви?

Пока Майкл задавал себе эти вопросы, открылась дверь и вошел сэр Норман.

Майкл пошел ему навстречу. Оба — и гость, и хозяин — были напряжены и почувствовали это, когда обменивались рукопожатиями и бормотали общепринятые приветствия. Сэр Норман открыл большую серебряную сигаретницу и протянул ее Майклу:

— Хочешь закурить?

— Нет, спасибо, не сейчас.

— Сядем?

Мужчины уселись рядом, и тут Майкл увидел, каким уставшим выглядит сэр Норман. У него было бледное, морщинистое лицо. Майкл вспомнил, что его отец немного старше Туги. Он решил взять инициативу на себя.

— Это все, наверное, очень неловко для вас, сэр.

— Да.

Голос сэра Нормана прозвучал глухо. Он искоса взглянул на Майкла:

— Видишь ли… мне трудно извиняться — я никогда не извинялся, — а теперь чувствую, что обязан извиниться перед тобой за те события, которые произошли до твоего рождения. Это была моя вина. Теперь я это понял. Но ни один человек на свете не был так жестоко наказан за свою ошибку, как я.

— Мне очень вас жаль, — сказал Майкл.

— Интересно! — заметил сэр Норман. — Сьюзан, видно, хорошо потрудилась над твоим воспитанием. Она всегда была превосходным человеком. Не будь я тогда таким идиотом, я бы обязательно женился на ней.

Майкл засмеялся:

— Почему бы и нет? Но я не думаю, что она согласилась бы выйти за вас замуж. Туги была из тех людей, которые живут только работой и ради работы.

— И ты в это веришь?

— До некоторой степени. Думаю, что когда есть по-настоящему важная работа, то ради нее можно от всего отказаться.

— Когда-то я тоже так думал, — вздохнул сэр Норман. — И именно поэтому я так много добился.

Последовало короткое молчание. Затем сэр Норман тихо сказал:

— Я бы сделал куда больше, если бы мне было ради кого работать.

— Еще не поздно.

Сэр Норман снова вздохнул:

— Увы, уже поздно. Я очень стар, Майкл, а старикам трудно приспосабливаться к новому. — Он секунду помолчал, затем продолжил: — Мне всегда так хотелось иметь сына…

— Вы же не обвиняете Туги, сэр, за то, что она вам ничего раньше не сказала?

— Нет, нет, конечно! Она ведь поклялась твоей матери. Когда она рассказала мне, мы решили, что все должно оставаться по-прежнему. Сьюзан не хотела, чтобы это тебя расстроило или каким-то образом нарушило твои планы. Я предложил, что лучше всего молчать до…

— До? — настойчиво переспросил Майкл.

— …До смерти одного из нас. Ни один из нас не имел ни малейшего понятия, когда это может произойти.

— Ни один из нас не знал, — подтвердил Майкл. — Казалось, что она хорошо себя чувствует. Но она слишком много на себя взвалила. Она всегда была такой, не умела беречь себя.

— Да, да, я знаю, — кивнул сэр Норман.

— А теперь что мы будем делать? — спросил Майкл.

— Говоря «мы», ты имеешь в виду себя и меня? — поинтересовался сэр Норман.

Майкл молча кивнул.

— Тебе решать, мой мальчик. Я много думал об этом, пытался посмотреть на жизнь с твоей точки зрения.

Майкл наклонился вперед.

— Я хотел бы делать то, что хотите вы, сэр, — сказал он, и впервые оба мужчины посмотрели друг на друга с пониманием.

Наступило короткое молчание, которое помогало отцу и сыну лучше узнать друг друга. Потом сэр Норман проворчал, пытаясь скрыть свои подлинные чувства:

— Дело в том, Майкл, что сейчас важно не то, что я хочу. Все это касается именно тебя. Я понял из слов Сьюзан и по отзывам других людей, что ты затеял кампанию по спасению страны. Люди, которые пошли за тобой, знают тебя как приемного сына Сьюзан. Давай оставим все как есть еще на некоторое время. Когда ты добьешься успеха, тогда мы и сделаем заявление.

Сэр Норман говорил легко. Майкл понял, что этому упрямому и властному старику требуется, чтобы подчинить свои интересы чему-то, чего он не мог до конца понять.

Это был широкий жест, и Майкл откликнулся на него. Он встал и протянул ему руку.

— Спасибо, сэр, — сказал он. — Я вам очень благодарен.

Мужчины снова пожали друг другу руки. Но теперь в их рукопожатии чувствовалось родственное тепло.

Некоторое время они ничего не говорили, а просто стояли и смотрели друг на друга, и казалось, что сэр Норман на глазах молодеет. Он расправил плечи, глаза его сияли.

— Я горжусь тобой, Майкл, — сказал он наконец.

— Спасибо, сэр. Но я еще почти ничего не сделал.

— Нет? Но тебе предстоит еще долгий путь. Если я смогу помочь тебе чем-то…

— Я обязательно попрошу вас об этом.

Сэр Норман удовлетворенно вздохнул.

— Хочешь посмотреть дом?

— С большим удовольствием.

Сэр Норман горделиво пошел вперед. И Майкл, следуя за ним, почувствовал себя спокойно и безмятежно. Все прошло совсем не так страшно, как он думал.

Он понял в тот момент, что они с отцом обязательно станут друзьями. У них было много общего. Теперь Майкл знал, от кого он унаследовал обаяние и целеустремленность.

Они медленно обошли весь дом. Там было на что посмотреть. Многие годы сэр Норман коллекционировал предметы искусства. В конце длинной картинной галереи он остановился.

Сэр Норман стоял и смотрел на портрет женщины в сером платье, державшей в руках букет роз.

— Твоя мать.

Сэр Норман произнес эти слова хриплым голом, но Майкл видел, как смягчился его взгляд.

— Я очень рад, что увидел этот портрет, — откликнулся Майкл. — У Туги была только фотография, к тому же не очень хорошая. Ее сделали еще до вашей свадьбы.

— А этот портрет был написан сразу же после нее, — сказал сэр Норман.

Мужчины молча стояли и смотрели на портрет. Затем сэр Норман вытащил из жилетного кармана золотые часы.

— Без пяти восемь, — сказал он. — Сейчас подадут обед.

Они прошли по галерее, ничего не говоря друг другу. Каждый думал о своем. Только дойдя до холла, сэр Норман сказал:

— Между прочим, моя крестница тоже напросилась на обед. Она звонила из Лондона и сказала, что очень хотела бы пообедать у меня именно сегодня.

— Вы имеете в виду Синтию Стендиш?

— Да, Синтию. Она сказала, что теперь работает на месте Сьюзан.

— Да.

Майкл чувствовал, что не может объявить, что он не желает, чтобы Синтия приезжала в «Клэверли». Он встревожился, когда они увидели ее в столовой, занятой беседой с мисс Хелен.

Обе женщины нарядились к обеду. Мисс Хелен надела черное кружевное платье, а Синтия — прозрачное вечернее платье из шифона, в котором она казалась совсем юной и хрупкой.

— Как дела, Майкл?

Она протянула ему руку и обезоруживающе улыбнулась, но Майклу не стало от этого легче. Почему-то он чувствовал, что Синтия приехала сюда потому, что знала, что он будет здесь.

Сегодня Синтия была безыскусно обаятельной. Не один раз Майкл чувствовал, что он поддается ее очарованию. По отношению к сэру Норману она была просто невероятно любезной. Тот совершенно растаял от ее комплиментов.

— Почему это ты вдруг решила заняться благотворительностью, Синтия? — поддразнил он ее. — Не говори мне, что устала от веселой жизни, я тебе не поверю.

— Тем не менее это правда, — ответила Синтия. — И я могу честно признаться, дядя Норман, что счастлива, как никогда в жизни.

— Вы собираетесь остаться в доках? — недоверчиво спросил Майкл.

— Конечно, — ответила она. — Я чувствую, что люди, которым я пытаюсь помочь, доверяют мне, как мисс Туги.

Трудно было не поверить в ее искренность, но все же Майкл не мог забыть о Дэвиде. Как он может доверять этой женщине после того, что она сотворила с его другом?

Майкл был рад, когда обед закончился и они вернулись в гостиную. Мисс Хелен разлила кофе, а сэр Норман уговорил его выпить стакан портвейна.

— Вина этого года сохранилось совсем мало, — сказал он, держа стакан в руке.

— Хотите, я вам поиграю? — спросила Синтия.

Майкл, вспомнив другую ночь, когда она играла, почувствовал, что не сможет этого вынести. Он в отчаянии подыскивал предлог, чтобы помешать ей сесть к пианино. Он выглянул в окно.

— Такая теплая ночь, — сказал он. — Хорошо будет прогуляться по саду.

— Ну конечно, — согласился сэр Норман. — В другой раз я покажу вам сад.

Он открыл высокое французское окно, и они вышли в сад.

— Тебе не будет холодно, Хелен? — спросил сэр Норман сестру. — Хочешь, я принесу тебе шаль?

— Нет, спасибо. Норман. Здесь так чудесно.

Первые вечерние звезды мерцали между кронами деревьев. Изредка слышался шорох крыльев летучих мышей.

— Красивое озеро, не правда ли? — заметил сэр Норман, и Майкл ответил:

— Прекрасное. Еще вечером я удивлялся, что это за здание там на острове.

— О, это самая потрясающая история во всем «Клэверли»! — вмешалась Синтия.

— Не расскажете о ней? — попросил Майкл, обращаясь к сэру Норману.

— Как уже сказала Синтия, это интересная история! — ответил он. — Дом был построен сначала как летний. Его выстроил первый владелец этого поместья. Кстати, он был и первым лордом Клэвером. Его сын, унаследовавший «Клэверли», второй лорд Клэвер, был очень ревнив. К тому же он женился на известной красавице с довольно скандальной репутацией. Она давала ему немало поводов к ревности. Как бы там ни было, чтобы проверить ее верность, он как-то раз заявил, что отправляется в Рим. Шли приготовления к его отъезду, но он тайно собирался спрятаться в домике на острове. Не могу понять, то ли хозяйка «Клэверли» была нелюбопытна, то ли она была слишком занята своими похождениями, но рабочих на острове не заметила. Тем временем хозяин попрощался и отправился в Дувр. Он сменил лошадей на первой остановке и вернулся среди ночи. Потом переправился через озеро и спрятался в летнем домике. Через несколько дней его подозрения подтвердились. Тогда он вернулся в дом, влез в окно спальни жены и убил любовника на ее глазах.

— Ужасная история! — воскликнула мисс Хелен.

— И чем она закончилась? — спросил Майкл.

— Обезумев от гнева, обманутый муж стащил свою неверную жену вниз по лестнице, посадил в лодку и отвез в летний домик на острове. Там он удавил изменницу лентой от ее халата.

— Говорят, что ее призрак все еще появляется там, — добавила Синтия. — Но как бы там ни было, никто в поместье еще не рискнул отправиться на остров ночью. Не так ли, дядя Норман?

— Раньше — может быть, — отозвался сэр Норман. — Но теперь все молодые люди смеются над нелепыми историями о привидениях.

— А что случилось с убийцей? — спросил Майкл. — Его судили?

— Нет, ему удалось избежать виселицы. Он уехал за границу, а поместье унаследовал его брат.

— Думаю, что изгнание из «Клэверли» само по себе достойное наказание, — сказал Майкл.

— Слишком мягкое наказание за такое страшное преступление, — возразила Синтия.

— Леди Клэвер получила по заслугам, — сухо отозвался Майкл.

— Бедная леди Клэвер, — вздохнула Синтия. — Мне так ее жалко! Я думаю, что если ее призрак все еще появляется в этом домике, то это свидетельствует о ее раскаянии.

— Или о том, что она вовсе не раскаивается, а гордится своим поведением, — сказал Майкл, с трудом сдерживаясь.

Синтия посмотрела на него.

— Я уверена, что она раскаялась, — тихо сказала она.

— Мы никогда не узнаем этого, если не встретимся с призраком, — сказала мисс Хелен. — Но лично я никогда не видела здесь привидений.

— А я видела! — воскликнула Синтия. — Я уверена, что видела одно в детстве. А вы верите в призраков, Майкл?

— Не знаю, — ответил Майкл. — Не могу утверждать определенно, да или нет. В жизни бывает всякое.

— Но это чудесно! — обрадовалась Синтия. — Мы должны пойти и поискать призрака. Сегодня ночью будет полная луна, а ведь хорошо известно, что привидения всегда появляются в полнолуние.

— Боюсь, что у меня слишком много работы, чтобы тратить время на привидений, — проворчал Майкл.

— Вы обязательно должны взглянуть на место, где умерла хозяйка «Клэверли», — настаивала Синтия. — У вас будет достаточно времени на работу и потом. Мы пойдем сейчас же! Еще рано. Кто знает, может сумерки — самое время для привидений.

— Нет, я думаю, что мы отложим это до следующего раза, — ответил Майкл, слишком поздно поняв, к чему клонит Синтия.

Синтия, не обращая внимания на него, повернулась к сэру Норману:

— Вам не кажется, что это превосходная идея, дядя Норман? Заставьте его пойти! Эти политики считают, что только они во всем разбираются. Это будет урок для Майкла, если он увидит призрака. Может быть, он хоть немного пожалеет даму, которая была так жестоко наказана за попытку развлечься.

Сэр Норман засмеялся:

— Иди, Майкл, Синтия хочет показать тебе место, где было совершено преступление. Найдете ключи в холле.

Синтия выскользнула с террасы, а Майкл повернулся к сэру Норману:

— Но мне действительно нужно возвращаться домой, сэр! Меня ждет куча работы…

— Ну, эта прогулка не займет у вас много времени, — добродушно ответил сэр Норман. — Синтия очень милая девочка. Ей скучно сидеть с такими стариками, как мы с Хелен. Развлеки ее немножко. — Он немного помолчал и добавил: — Нельзя жить одной только работой, мой мальчик… Ты понял?

Майкл слишком хорошо понял, что пытается ему сказать сэр Норман. Но он не мог объяснить ему, что не хочет идти на остров с Синтией точно так же, как он не мог отказаться пойти с ней. Она уже бежала назад с ключом в руке:

— Я нашла его, дядя Норман.

— Умница!

Сэр Норман повернулся к Майклу:

— В библиотеке приготовят для тебя виски с содовой, когда ты вернешься. Мы с Хелен будем там. Мне еще нужно кое-что сделать.

— Очень хорошо, сэр.

Майклу ничего не оставалось делать, как идти за Синтией вдоль садовой дорожки, которая привела их к каменным ступеням, спускающимся вниз, к озеру.

Синтия прыгнула в лодку. Мягкие складки ее шифонового платья взметнулись вокруг ее ног.

— Вы хорошо гребете? — спросила она.

— Я не садился за весла много лет, — ответил Майкл. — Так что если лодка перевернется, то вы сами будет виноваты в этом.

— Я не боюсь. Я выиграла кубок школы по плаванию и к тому же знаю каждый дюйм этого озера. Можете не волноваться, я не запутаюсь в водорослях и не потону, словно Офелия.

Майкл оттолкнулся и начал равномерно грести. Весла разрезали неподвижную гладь воды. Синтия опустила руку в озеро.

— Как тихо, — мягко произнесла она. — У меня такое чувство, что я сплю.

— А я чувствую, что теряю время зря. Мне нужно работать, — угрюмо ответил Майкл.

— Во сне никто не торопится, — возразила Синтия.

— Мне кажется, я тороплюсь всегда, — сказал Майкл.

— Какой же вы нелюбезный кавалер! — поддразнила его Синтия. В это время они уже подплыли к острову.

— Там ступени, — сказала Синтия. — Вы можете привязать лодку к ним.

Он так и сделал, а потом помог ей выбраться на берег. Ему пришлось взять ее за руку и поддержать, чтобы она смогла выйти из лодки.

У нее были холодные пальцы. Он чувствовал, как они дрожат, будто она нервничает.

Ступени вывели их на заросшую тропинку, которая окружала крошечный островок. Их шаги были бесшумны. Белое платье Синтии в темноте летней ночи делало ее саму похожей на привидение.

Дверь в летний домик распахнулась. Майкл вошел туда вслед за Синтией. Предвидя, что им придется идти на ощупь, он вытащил из кармана спички.

Через окна в небольшую круглую комнату лились лунные лучи. Они наполняли пространство колдовским серебряным светом.

Майкл огляделся вокруг. На секунду ему почудилось, будто в темном углу притаился призрак. Но это был призрак не страдающей жертвы преступления, а счастливого человека, который когда-то жил и любил в «Клэверли».

Поколение за поколением молодые люди приходили сюда, чтобы остаться наедине. Майклу казалось, что он чувствует их присутствие, слышит их голоса. Его сердце, казалось, билось в унисон с их сердцами… все быстрее и быстрее…

Он почувствовал какое-то движение рядом с собой. Это шла Синтия. Ее шагов было почти не слышно.

Она встала у окна, и Майклу был хорошо виден ее немного вздернутый нос и округлая щека.

Она отвернулась, и все равно он чувствовал, что она поглощена мыслями о нем. И он сам тоже не мог не думать о ней. Он видел, как вздымается ее грудь под белым шифоном. Она чуть повернулась, и лунный свет упал ей на лицо. Она была так красива, что было трудно в тот момент думать о чем-то другом, кроме ее красоты.

— Майкл! — прошептала Синтия чуть слышным голосом.

Он шагнул к ней:

— Зачем вы делаете это со мной? Зачем? Зачем?

— Майкл!

Она снова произнесла его имя. Он увидел, как двигаются ее губы, такие мягкие и нежные…

— Я… люблю… вас.

И тут словно в одну секунду лопнули те узы, которыми он связал себя. Майкл схватил ее за плечи.

— А я ненавижу вас! — крикнул он. — Разве вы не понимаете, что ненавижу? Вы привели меня сюда, и в том, что сейчас произойдет, будет ваша вина. Я ненавижу вас, но… я и хочу вас.

Он еще крепче сжал ее плечи, так что она закричала от боли. Этот крик заставил Майкла забыть обо всем. Он наклонился и обнял Синтию.

Всего одно мгновение он смотрел в ее синие глаза, затем крепко поцеловал ее.

Он целовал ее все яростнее, и в нем разгоралось безумное пламя.

— Я хочу тебя, Синтия, — слышал он свой голос.

Страсть захватила его. Он вновь и вновь целовал Синтию.

Он почувствовал нежный запах ее кожи и волос, ощутил мягкость ее губ под своими губами. Его руки чувствовали нежность ее кожи.

— Я хочу тебя. Немедленно! Ты моя!

Это был крик победителя, празднующего победу.

Он подхватил ее на руки. В тот момент он не помнил ни о чем. На свете больше не оставалось ничего: ни работы, ни честолюбивых планов на будущее. Здесь была эта женщина, и он хотел ее. Она будет принадлежать ему!

— Я возьму тебя, — сказал он грубо. — Я ненавижу тебя, но я тебя сломаю, как ты сломала многих мужчин.

И тут Синтия вырвалась из его рук. Послышался треск платья. Майкл попытался удержать ее, но она уже убежала из домика.

Он услышал, как она рыдает. Еще мгновение он стоял посреди комнаты, надеясь, что она вернется, но она не возвращалась, тогда он вышел из летнего домика и побежал за ней, девушка стояла у кромки воды.

— Синтия!

Он позвал ее по имени и понял, что его голос все еще дрожит от страсти.

Она повернула голову, посмотрела на него, как ему показалось со страхом, а потом прыгнула в воду. Он услышал негромкий всплеск.

— Синтия, Синтия! Что ты делаешь?

Но он уже видел, что она плывет к берегу. В воде было заметно только ее белое платье, плывущее за ней, как шлейф.

— Синтия!

Он снова позвал ее, но она все равно не откликнулась. Он стоял и смотрел на нее, пока к нему не вернулась способность рассуждать здравомысляще. Синтия уже исчезла на другой стороне озера, в нависавших над водой кустах. Майкл побрел к летнему домику.

Лунный свет все еще освещал небольшую комнату. Он стоял неподвижно, серебряные лучи прикасались к нему, словно нежные пальцы. И вдруг он понял, что вокруг него собрались призраки. Они тоже когда-то потеряли то, чего желали больше всего на свете.

Майкл резко повернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Он сел в лодку и поплыл в сторону «Клэверли». Ему казалось, что ночь стала темнее.

— Боже, что я наделал! — шептал он сам себе.

Глава 15

Майкл ехал домой, и тяжелое чувство, которого раньше он никогда не испытывал, доводило его до отчаяния. Он почти не помнил, что сказал сэру Норману и мисс Хелен, ждавшим его в библиотеке. Они спросили его о Синтии, и он пробурчал, что она пошла спать. Они решили, что Синтия постеснялась идти за ним в библиотеку после тех волнующих мгновений, которые они пережили под луной. Сэр Норман и мисс Хелен лелеяли надежду, что между молодыми людьми завязался роман.

Майкл едва сдержался, чтобы не рассказать им, что он оскорбил Синтию и она убежала от него.

Он внушал себе снова и снова, что она заслужила это оскорбление. Но он так и не смог убедить себя в собственной правоте. Ему было мучительно стыдно. Но хуже всего было то, что он наконец понял: он влюблен в Синтию!

Он любил ее отчаянно, безумно, страстно, и ничто в жизни не могло изменить это. Снова и снова он твердил имя Дэвид, будто это было заклинание, способное охладить его кровь. Но все усилия были тщетны.

Теперь он признался себе, что образ Синтии преследовал его, был с ним все время, как бы он ни старался отрицать это.

Он думал о ней не один, а тысячу раз в день. И хотя стыдился этих мыслей, они все же преследовали его неотступно и настойчиво.

Теперь было поздно! Он уже знал, что никогда не сможет забыть ее, забыть жар ее тела.

Вновь и вновь он вспоминал тот момент, когда целовал ее губы и чувствовал в ответ биение ее сердца. И хотя он ненавидел себя за слабость, в то же время знал, что никогда не забудет этих чудесных мгновений. Синтия! Синтия!

Вся ночь, казалось, была полна ею.

Он помнил каждый ее взгляд, то, как билась нежная жилка у нее на шее.

Он любил ее! Конечно же он любил ее!

Но все это было безнадежно, обречено на неудачу с самого начала. В отчаянии Майкл пытался внушить себе ненависть к ней, но вместо этого он постоянно вспоминал рыдания Мэри, молившей его о любви, ее простертые к нему руки, ее ищущие глаза.

Неужели и Дэвид вел себя так же с Синтией? Ему было трудно сказать, так ли это. Но все равно он чувствовал, что между ним и Синтией всегда будет существовать барьер — барьер, возникший еще в их первую встречу.

Все это разбивало ему сердце, потому он понял, что будет любить Синтию до конца своей жизни.

Но даже Туги, несмотря на свою мудрость, не смогла бы понять, что, даже попроси он Синтию стать его женой, он будет всегда чувствовать кровь Дэвида на своих руках — Дэвида, который умер из-за любви к ней.

Это было безнадежно и невозможно!

И Майкл, подъезжая к своему домику, вдруг почувствовал нестерпимое желание поскорее найти корабль или, может быть, даже самолет, который унесет его подальше от нее. Он хотел очутиться в пустыне, затеряться там навсегда.

Пытаясь вести себя как обычно, Майкл осторожно остановил машину, вытащил из кармана ключи и вставил их в замок.

В холле горел свет. Там, как обычно, его ждала гора писем.

Он взял их и пошел в гостиную. Билл, который остался ночевать у него, сидел в кресле и читал газету.

— Привет, Майкл!

— Привет, Билл, — ответил Майкл. — Я думал, ты уже спишь.

Билл посмотрел на часы:

— Всего половина одиннадцатого. Еще совсем рано.

Майкл удивленно посмотрел на часы. Действительно, только половина одиннадцатого! Ему показалось, что после обеда прошло уже сто лет!

— Там, на столе, для тебя письмо, — сказал Билл. — Посыльный принес его примерно час назад. Сказал, что это срочно.

Майкл взял конверт и узнал почерк.

Это было письмо от крупного государственного деятеля, человека, который доблестно служил стране во время войны и который теперь отошел от общественной жизни, хотя и сохранил огромное влияние в своей партии.

Майкл распечатал конверт. Внутри было несколько строк, написанных мелким, четким почерком. Он медленно прочел:

«Мой дорогой Филдинг!

Я решил, что Вы должны незамедлительно узнать, что в октябре будут всеобщие выборы. Премьер-министр сделает заявление завтра утром. Примите нашу благодарность и поддержку».

У Майкла перехватило дыхание. Так это все-таки произошло, свершилось! Не говоря ни слова, он протянул листок Биллу.

— Хорошая новость? — спросил Билл, взяв его.

Он прочел письмо и радостно воскликнул:

— Майкл, это чудесно! Теперь у нас появится шанс спасти Англию.

— Неужели все оказалось так легко? — пробормотал Майкл.

— А ты в этом сомневался, да? — спросил Билл. — Это на тебя не похоже. Ты же делал все для этого! Или ты испугался?

— Нет, не испугался, — сказал Майкл. — Я только понял, сколько нам еще предстоит сделать, пока мы окончательно не выиграем.

Майкл сел в кресло напротив Билла. На несколько секунд воцарилось молчание. Каждый из них был занят своими мыслями.

Вдруг Майкл неожиданно спросил:

— Билл, а ты когда-нибудь был влюблен?

Билл удивленно посмотрел на него и слегка покраснел.

— Да, Майкл. Я хотел рассказать тебе об этом. Именно поэтому и ждал тебя сегодня вечером… Если ты, конечно, не слишком занят, чтобы выслушать меня.

— Конечно, я не занят, — сказал Майкл. Было видно, что слова Билла его удивили.

— Видишь ли, Майкл, — смущенно забормотал Били, — я влюблен в Мэри. Уже довольно давно… И сегодня днем она… она пообещала выйти за меня замуж.

— Билл! — изумленно воскликнул Майкл, вскочил и схватил его за руки. — Я просто в восторге!

Билл посмотрел на Майкла открыто и честно, как человек, который не привык притворяться.

— Я люблю Мэри, Майкл, но она не влюблена в меня. Пока не влюблена… Она все еще любит тебя…

— Но, Билл… — запротестовал Майкл.

— Подожди минутку, — сказал Билл. — Я знал об этом, конечно, еще до того, как она сама призналась. Но это не важно, Майкл. Мэри тебе не подходит, я так ей об этом и сказал. А я смогу заботиться о ней. Я буду счастлив работать ради нее и со временем заставлю ее полюбить себя. Она поймет, что мы очень подходим друг другу.

— Тебе удастся это сделать, Билл, — улыбнулся Майкл.

— Да, я знаю, что смогу, — уверенно произнес Билл. — Видишь ли, я понимаю Мэри лучше, чем она сама понимает себя. Она изголодалась по любви. Так было и со мной. Теперь мы будем вместе.

Майклу нечего было на это сказать. Он мог только похлопать Билла по плечу, давая понять, что все понимает.

Через несколько секунд молчания Билл смущенно сказал:

— Со мной все в порядке. Майкл. И я надеюсь, что ты тоже будешь счастлив.

— Думаю, что это маловероятно, — неожиданно сухо произнес Майкл.

— Почему? — спросил Билл и осмелился добавить: — Синтия Стендиш — чудесный человек, и… я думаю, она любит тебя.

Майкл не знал, что ему ответить, просто не мог найти подходящих слов. Ему показалось, что Билл говорит слишком смело.

Он даже чуть было не сказал ему, чтобы он не лез не в свое дело, но встревоженное выражение лица Билла сказало Майклу, что тот сделал это замечание только из дружеского чувства.

Взяв сигарету из пачки. Майкл помял ее в пальцах и наконец сказал:

— Ты помнишь Дэвида?

— Еще бы не помнить! — ответил Билл. Его явно удивил этот вопрос.

— Я любил Дэвида, — взволнованно произнес Майкл.

— Мы все его любили, — ответил Билл.

— Ты, наверное, знал его лучше меня, — сказал Майкл, — вы с ним жили в одной палатке. Ты ведь говорил мне, что он был хорошим человеком, так ведь?

— Отличным, — подтвердил Билл. — Он мне очень нравился, и мы прекрасно друг с другом ладили. У него не было недостатков… ну, если не считать того, что он не пропускал ни одной юбки.

Майкл, откинувшийся было на спинку стула, вдруг выпрямился.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил он требовательно.

— То, что женщины почему-то так и вешались ему на шею, — ответил Билл. — У него вечно были интрижки то с одной, то с другой.

Майкл вскочил.

— Почему я об этом ничего не знал? — гневно спросил он.

— Не знал? Боже мой, Майкл, ты, наверное, единственный человек в лагере, кому ничего не было известно о похождениях Дэвида! Остальные до смерти ему завидовали.

— Я не имел об этом ни малейшего понятия, — сказал Майкл, — ни малейшего…

Он настежь распахнул окно. Ему вдруг стало душно.

— Бедный Дэвид, — продолжал вспоминать Билл. — Он чертовски весело проводил время! Мы все были не святые, что касается женщин, но до него нам было далеко. Кого только у Дэвида не было! И девушки, и замужние, и даже подружки каких-то местных шишек. Помню, была у него одна…

Майкл жестом прервал его рассказ.

— Спасибо тебе, — резко сказал он, — жалко, что я не знал об этом раньше.

— Почему? Разве это так уж важно? — спросил Билл. — А потом, ты всегда относился к таким вещам слишком уж серьезно. Вот ребята тебе ничего и не рассказывали. Мы-то все были не ангелочки, я уже тебе говорил. Конечно, мы тебя любили, но ты… как бы это сказать… никогда не был для нас своим… в некоторых вещах.

Часы на камине пробили одиннадцать. Билл встал с кресла:

— Теперь мне пора спать. Доктор не велел засиживаться допоздна. Тебе что-нибудь еще нужно. Майкл?

— Нет, спасибо.

Билл ушел, а Майкл уселся за письменный стол. Он достал стопку бумаги и взял ручку.

Подперев голову руками, он смотрел прямо перед собой. Что он мог сказать? Он ни на секунду не сомневался в правдивости слов Билла. Теперь он знал правду. И его поступок показался ему еще отвратительнее.

Почему он посмел диктовать женщине, которую никогда до этого не видел, как строить отношения с мужчиной, любившим ее. Даже если Дэвид действительно испытывал к ней глубокое чувство, никому не позволено приказывать женщине, кого ей любить, а кого нет.

Он оскорбил женщину, которую любил и которая, как он надеялся, любила его.

Что он может сказать в свое оправдание? Словами извинений не обойтись. Он должен придумать что-то более действенное. Он хотел Синтию, он нуждался в ней. И знал, что не сможет жить без нее!

Вдруг Майклу стало понятно, что он должен предпринять, и он выскочил из комнаты с поспешностью человека, готового немедленно действовать.

Захлопнув входную дверь, Майкл вскочил в машину, развернулся и помчался по дороге.

Въездные ворота «Клэверли» были открыты. Он миновал их, не сбавляя скорости. Только у самого дома притормозил, остановился в тени огромного дуба и выключил мотор.

Майкл неслышно подошел к дому. Трава скрадывала звук его шагов. Он должен увидеть Синтию сегодня же ночью. Если будет нужно, перебудит весь дом.

Он вспоминал беседу за обедом, когда Синтия упомянула об аромате роз, который доносится в ее комнату из окна. Это было подсказкой.

Он догадался, с какой стороны дома может быть ее комната, так как уже видел розарий.

Майкл немного постоял среди роз и посмотрел на окна наверху.

Луна светила ярко, и через секунду его глаза отыскали одно открытое окно. Он подобрался ближе и встал прямо под ним. Он увидел, что занавески открыты, и через мгновение рассмотрел, что кто-то сидит у окна.

Некоторое время он стоял не двигаясь, но и наверху не было никаких признаков жизни.

«Нужно попытать счастья!» — приказал себе Майкл и тихонько позвал:

— Синтия!

Луна осветила лицо Синтии, свесившейся через подоконник.

Она посмотрела вниз и, узнав Майкла, запинаясь, произнесла:

— Чего… вы… хотите?

— Мне нужно поговорить с вами.

— Нет… Майкл. — Ее голос был едва слышен.

— Синтия, послушайте, мне нужно поговорить с вами.

— Уже поздно. Вы… должны уйти.

Синтия выпрямилась, и он увидел, что она в ночной сорочке. Майкл почувствовал, что она собирается закрыть окно, и порывисто сказал:

— Синтия, вы должны выслушать меня! Это важно, очень важно…

Девушка стояла неподвижно, и Майкл понял, что она не знает, что ей делать.

Он стал быстро взбираться по стеблям глицинии, хватаясь за изогнутые ветви и упираясь ногами в каменную стену.

Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы добраться до окна Синтии. Протянув руку, он ухватился за подоконник.

Синтия стояла у окна, прижав руки к груди.

— Майкл! Вы можете… упасть! — воскликнула она.

Он перепрыгнул через подоконник, отряхнул руки от пыли и встал перед ней. Его поразило, какая Синтия маленькая и хрупкая. Он увидел, что она плачет.

— Синтия, — робко произнес он. — Я пришел просить прощения.

Он шагнул к ней и с болью в сердце увидел, что она отстранилась.

— Синтия, ты должна простить меня, — умолял он, — я все понял. Я пытался победить глубокое чувство к тебе, полагая, что, любя тебя, оскорбляю память Дэвида. Только сегодня вечером, когда я вернулся домой, Билл рассказал мне правду о нем. Конечно, что бы я ни думал о Дэвиде, у меня не было права осуждать тебя. Но ты должна простить меня. Ты должна позволить мне доказать, что я… люблю тебя. Я люблю тебя, Синтия, — хрипло повторил Майкл. — Ты мне нужна больше… больше всего на свете.

Ответа не было. Вместо этого Синтия медленно отошла и села у окна.

Он видел ее нахмуренные брови и опущенные уголки губ. Вдруг он упал на колени рядом с ней. Его лицо оказалось на уровне ее лица.

— Синтия, — прошептал он, — пожалуйста, Синтия, прости меня.

Его голос прозвучал так умоляюще, что, сама того не желая, она повернулась и посмотрела на него. Теперь лунный свет позволил ей увидеть желание и мольбу в его глазах.

Она долго смотрела на него, а потом плача прошептала:

— Майкл!

Очень осторожно он обнял ее.

— Послушай, моя дорогая, — сказал он, — я люблю тебя всем сердцем. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Только ты сможешь помочь мне, а нам предстоит столько всего сделать. Ты можешь полюбить меня?

— Ты же знаешь, что я… люблю тебя, Майкл. Да, люблю… — шептала она, — и ты должен знать, что именно ты заставил меня увидеть, какой пустой и бесполезной была моя жизнь раньше.

— Ты — женщина, о которой я мечтал всю свою жизнь!

Майкл прижимал ее к себе все крепче и крепче. Он чувствовал, как бешено колотится ее сердце рядом с его собственным, видел, как приоткрылись ее губы, а в глазах впервые загорелся огонь желания.

— Я обожаю тебя!

В этот момент Синтия со стоном повернулась и опустила голову на плечо Майкла.

Он неистово сжал ее в объятиях, и она услышала, как он шепчет ей на ухо:

— Ты моя, моя навсегда.

Синтия запрокинула голову и посмотрела ему в глаза.

— Навсегда… Майкл, — прошептала она. Ее голос прервался. — Я люблю тебя… Я так люблю тебя!

Он стал целовать ее яростно и страстно. Весь мир вокруг них померк. Они были одни на свете.

— Дорогая… моя дорогая… я люблю тебя.

Этот шепот потерялся в восторге, который унес их к звездам.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg